Сборник циклов "Врата смерти"-"Звёздные стражи"-"Звёздный щит".Компиляция. Книги 1-13 [Маргарет Уэйс] (fb2) читать онлайн

Маргарет Уэйс и Трэйси Хикмэн Драконье крыло

Единственная темница, в которой можно заточить душу человека, – это его «я».

Генри Ван-Дайк

ПРОЛОГ

– Проходи, Эпло, располагайся. Будь как дома. Присаживайся. Оставь, к чему нам эти церемонии!

Дай я налью тебе вина. Выпьем «на посошок», как говорили в старину. Путь тебе предстоит долгий. Ты портвейн любишь? Да, я многое умею – тебе это известно лучше, чем кому-либо еще, – но, на мой взгляд, настоящий портвейн никакой магией не создашь. Здесь нужно время и терпение. По крайней мере, так написано в старых книгах. И, я полагаю, на этот счет наши предки были правы – хотя в другом они могли и ошибаться. В моем вине чего-то не хватает

– некой теплоты, мягкости, которая появляется только со временем. Этот портвейн чересчур крепкий, злой какой-то. Это отличное свойство для человека, Эпло, – но не для вина.

Ты уже собрался в путь? Не нужно ли тебе чего-нибудь? Только скажи, и все, что у меня есть, – в твоем распоряжении. Ничего?

Ты знаешь, я тебе завидую. Мысленно я все время буду рядом с тобой, днем и ночью, наяву и во сне. Выпьем еще, Эпло. За тебя. За моего посланца в мир, который ничего не знает о том, что его ждет.

И пусть не знает, Эпло. Они не должны ни о чем догадаться. Я знаю, я уже говорил об этом, но повторяю снова. Опасность очень велика. Если наши древние враги заподозрят, что мы вырвались из построенной ими тюрьмы, они разнесут все – земли, моря, солнце, небеса, – лишь бы загнать нас обратно. Ведь они уже сделали это однажды. Ищи их, Эпло. Вынюхивай, как этот твой пес вынюхивает крысу, но не дай им учуять себя.

Дай я налью тебе еще. Выпьем, Эпло! Выпьем за сартанов. Что такое? Ты не хочешь пить? Ничего. Пей, Эпло. Пей, говорю! Твоя ненависть – это твоя сила. Воспользуйся ею – и ты горы свернешь. А потому… За сартанов! Это они сделали нас тем, что мы есть!

Сколько тебе лет, Эпло? Не знаешь?

Ну да, в Лабиринте нет времени. Дай подумать… Когда я впервые увидел тебя, тебе было на вид лет двадцать пять. Немало для того, кто живет в Лабиринте. Обычно там умирают раньше. И ты был близок к смерти…

Я очень хорошо помню, как это было. Пять лет тому назад… Я собирался снова войти в Лабиринт, как вдруг появился ты. Ты истекал кровью, едва держался на ногах. Ты умирал. Но какое лицо было у тебя, когда ты посмотрел на меня! Никогда не забуду… Ты торжествовал! Тебе удалось бежать! Ты победил их! Я видел торжество в твоих глазах, в твоей дерзкой улыбке. А потом ты без чувств рухнул к моим ногам.

Вот за это я и привязался к тебе, мой мальчик. Я сам испытывал те же чувства много лет назад, когда вырвался из этого ада. Я был первым – первым из тех, кто вышел оттуда живым.

Много веков назад сартаны думали сломить нашу гордость, разделив мир, по праву принадлежавший нам, и бросив нас в созданную ими тюрьму. Тебе ли не знать, как мучителен и долог путь, ведущий из Лабиринта на свободу! У нас ушли века на то, чтобы распутать эту головоломку. В старых книгах говорится, что сартаны создали его, надеясь, что «время и страдания смягчат наше ненасытное честолюбие и наши жестокие, себялюбивые натуры».

Не забывай об этом, Эпло! Это придаст тебе сил, которые понадобятся для того, чтобы исполнить мой план. Сартаны посмели вообразить, будто к тому времени, как мы выйдем из Лабиринта, мы будем достойны занять место в любом из четырех миров, какой придется нам по нраву.

Но что-то случилось. Быть может, ты узнаешь, что произошло, когда пройдешь через Врата Смерти. Судя по тому, что мне удалось разобрать в старых книгах, сартаны собирались следить за Лабиринтом и управлять им. Но, по злому ли намерению или по какой иной причине, они перестали наблюдать за Лабиринтом и бросили нас на произвол судьбы. И Лабиринт обрел свою собственную жизнь, жизнь, у которой была лишь одна цель – выжить. А нас, своих пленников, Лабиринт воспринимал как угрозу. И после того как сартаны бросили нас, Лабиринт, движимый страхом и ненавистью к нам, превратился из тюрьмы в камеру смертников.

Когда я наконец нашел выход из Лабиринта, я очутился здесь, в Нексусе, в прекрасном мире, который сартаны создали специально для нас. И здесь я нашел книги. Поначалу я не мог прочесть их. Мне пришлось немало потрудиться, но в конце концов я научился их языку, и вскоре их тайны открылись мне. Я читал о том, как сартаны надеялись на то, что мы «исправимся», и хохотал – первый и последний раз в своей жизни. Ты понимаешь меня, Эпло. В Лабиринте нет места радости и смеху.

Но я посмеюсь снова, когда мои замыслы исполнятся. Когда четыре разделенных мира – миры Огня, Воды, Камня и Неба – снова станут единым целым. Тогда я буду смеяться, долго и громко.

Да. Тебе пора. Довольно тебе слушать старческую болтовню своего повелителя. Выпьем еще. За тебя, Эпло!

Я был первым, кто вышел из Лабиринта и попал в Нексус. Ты же будешь первым, кто пройдет Врата Смерти и увидит лежащие за ними миры.

Первый мир – Мир Неба. Изучи его внимательно. Познакомься с его народом. Узнай, в чем их сила и слабость. Делай все возможное, чтобы сеять хаос в этом мире. Но будь осторожен! Держи свою силу втайне! И в первую очередь не делай ничего, что может привлечь внимание сартанов. Если они обнаружат нас прежде, чем я успею приготовиться, мы погибли.

Умри, но не выдавай нас. У тебя хватит на это выдержки и мужества. И, к счастью, у тебя достаточно ума и ловкости, чтобы в этом не возникло необходимости. Потому-то я и избрал для этого поручения именно тебя.

И еще одна просьба. Привези мне оттуда кого-нибудь, кто сможет стать моим учеником. Кого-то, кто понесет мое слово жителям того мира. Это может быть Элер, человек, гном – кто угодно. Но позаботься, чтобы он – или она – был умен, честолюбив и… послушен.

Знаешь, я нашел в одном древнем тексте подходящее к случаю изречение. Ты, Эпло, будешь гласом вопиющего в пустыне.

И последний тост. Выпьем стоя!

За Врата Смерти. «Приготовьте путь…»

Глава 1. ТЮРЬМА ИРЕНИ, ДАНДРАК, СРЕДИННОЕ ЦАРСТВО

Неуклюжая телега тряслась и подпрыгивала на жесткой коралитовой дороге – если это можно назвать дорогой: железные колеса не пропускали ни единой колдобины. Телегу тащил тир; дыхание птицы вздымалось клубами в холодном воздухе. Один человек управлял этой упрямой и взбалмошной тварью, а четверо других толкали телегу. Вокруг телеги собралась небольшая толпа крестьян с окрестных хуторов – они сбежались к тюрьме и теперь сопровождали позорную телегу с ее пассажиром к стенам города Ке-лит. Там их давно поджидала другая, куда большая толпа.

Темнело. Блеск тверди угасал: Владыки Ночи медленно укрывали своими плащами дневные звезды. Да, ночной мрак больше подобает такому шествию.

Крестьяне по большей части старались держаться подальше от телеги. Не столько из-за того, что боялись тира – хотя эти огромные птицы отличаются скверным характером и часто бросаются на тех, кто приближается к ним сзади, – сколько из страха перед тем, кого везли на телеге.

Узник был привязан за руки к бортам телеги крепкими кожаными ремнями, а на ногах у него были тяжелые цепи. За телегой шли несколько метких стрелков, держа луки наготове, чтобы пристрелить негодяя При первом же подозрительном движении. Но даже такие предосторожности, казалось, не могли успокоить зевак. Они с подозрением и страхом следили за узником, держались на почтительном расстоянии и отшатывались назад, стоило узнику повернуть голову. Наверное, будь на его месте демон из Хереки, они и то боялись бы меньше.

Впрочем, внешность у этого человека и впрямь была впечатляющая. Определить его возраст было нелегко – он принадлежал к тем, кого жизнь старит до срока. Черные волосы без единой седой пряди были отброшены назад с высокого покатого лба и заплетены в косу. Длинный крючковатый нос, похожий на клюв ястреба, темные лохматые брови. Черная борода разделена и заплетена, под мощным подбородком две тонких косицы. Черных глаз над высокими скулами было почти не видно в тени нависающих бровей. Почти – но не совсем: казалось, нет в мире такого мрака, который мог бы угасить пламя, горящее в глубине этих темных зрачков.

Узник был среднего роста. Его тело, обнаженное до пояса, было покрыто синяками и ранами: он отчаянно сопротивлялся при аресте. Трое самых отважных людей шерифа отлеживались после этой потасовки – он вывел их из строя по меньшей мере на неделю. Тощий, жилистый – даже теперь было заметно, что он привык двигаться быстро, легко и бесшумно. Глядя на него, всякий сказал бы, что этот человек рожден быть спутником Ночи.

Узник явно развлекался, видя, как шарахаются крестьяне, стоит ему обернуться к ним. Поэтому он то и дело оборачивался, сильно нервируя этим лучников, которые каждый раз лихорадочно вскидывали луки и оглядывались на своего предводителя – юного шерифа, усердно изображавшего суровость. Был холодный осенний вечер, но шериф весь вспотел, так что его взор заметно просветлел, когда впереди показались коралитовые стены Ке-лита.

Ке-лит был невелик по сравнению с двумя другими городами острова Дандрак. Неухоженные лавки и дома-развалюхи занимали не больше квадратной менка. В центре города возвышалась древняя крепость, высоте башни которой еще отражали последние лучи солнца. Крепость была сложена из редкостного и дорогого камня – гранита. Никто уже не помнил, кем и как была построена эта крепость. Былая ее история затмилась нынешней: теми войнами, которые велись за эту крепость.

Стражники распахнули ворота и стали толкать телегу внутрь. Но, к несчастью, тир испугался криков, которыми было встречено прибытие телеги, и встал как вкопанный. Возчику пришлось долго уговаривать и пинать упрямую птицу, пока тир наконец не соизволил двинуться дальше. Телега въехала в ворота и покатила по ровной улице, вымощенной тем же коралитом и известной под гордым названием Королевский проспект, хотя ни один король по ней отродясь не ездил.

На улице собралась большая толпа, поглазеть на узника. Шериф сорванным голосом отдал приказ, и лучники стянули ряды ближе к телеге, хотя те, что шли впереди, рисковали получить тумака от пугливого тира.

Зеваки, обнаружив, что их много, расхрабрились и принялись выкрикивать проклятия и потрясать кулаками. Узник нагло ухмылялся им в лицо – эти угрозы скорее забавляли его, – но тут острый камень ударил его прямо в лоб.

Насмешливая улыбка исчезла. Окровавленное лицо исказилось от гнева. Узник стиснул кулаки и рванулся к шалопаям, которые набрались храбрости в винной лавке. Кожаные ремни натянулись струной, борта телеги затрещали, зазвенели цепи на ногах. Шериф завопил фальцетом, и лучники вскинули оружие, хотя явно не знали, в кого целиться: то ли в преступника, то ли в тех, кто швырял в него камнями.

Но телега была крепкая, ремни прочные, так что узник при всем желании не смог бы вырваться. Он понял это и мрачно уставился на обнаглевшего щенка сквозь кровь, заливавшую ему глаза.

– Ты не посмел бы сделать это, будь у меня руки развязаны.

– Еще как посмел бы! – крикнул юнец, раскрасневшийся от выпивки.

– Не посмел бы! – холодно ответил узник. Он уставился на парня, и такая ненависть горела в этих угольно-черных глазах, что тот побелел и заткнулся. Но его приятели, которые подзуживали его, а сами держались позади, оскорбились и перешли в наступление.

Узник мрачно озирался. Еще один камень попал ему в руку, за ним последовали гнилые помидоры и тухлое яйцо. Яйцо попало не в преступника, а прямо в физиономию шерифа.

Лучникам, которые готовились убить узника при первой попытке к бегству, теперь пришлось защищать его от толпы. Но лучников было всего шестеро, а зевак – едва ли не сотня, так что похоже было, что и узнику и страже придется худо. Но тут над головой раздался пронзительный вой и хлопанье крыльев, и большая часть зевак разбежалась.

Над толпой на бреющем полете пронеслись два дракона. На спинах у них сидели воины в шлемах и доспехах. Народ кинулся врассыпную. По приказу начальника, который кружил высоко в небе, драконы снова выровняли строй. Начальник спустился, и его воины последовали за ним. Драконы едва не задевали крыльями стены домов. Они сложили крылья и приземлились у телеги, сердито размахивая хвостами.

Их капитан, толстячок средних лет с огненно-рыжей бородой, подъехал на своем драконе поближе к телеге. Тир, перепуганный видом и запахом дракона, заметался и заверещал, так что возчик с трудом удерживал его.

– Заткни ты эту тварь! – гаркнул капитан. Возчику наконец удалось повернуть голову птицы к себе. Он впился взглядом в глаза тира. Тиры – твари глупые, чего они не видят – того как бы и нет, так что, пока возчик глядел ему в глаза, тир забыл про дракона и успокоился .

Капитан, не обращая внимания на встрепанного, перепуганного шерифа, который вцепился в стремя капитана, как дите в мамкину юбку, сурово уставился на узника, вымазанного кровью и помидорным соком.

– Похоже, я явился как раз вовремя, чтобы спасти твою жалкую жизнь, Хуго Длань!

– Подумаешь, одолжение! – мрачно процедил узник и звякнул кандалами. – Вели освободить меня, Гарет! Я готов сразиться со всеми твоими людьми и с этой сворой в придачу!

Он кивнул на остатки зевак, которые осторожно выглядывали из разных закоулков.

– Еще бы! – проворчал капитан. – Охотно верю! Такая смерть куда лучше, чем та, что ждет тебя сейчас – в обнимку с плахой. Да, куда лучше – и слишком хороша для тебя, Хуго Длань. Нож в спину в темном углу – вот все, чего ты заслуживаешь, подонок!

Хуго оскалился – белые зубы блеснули под густыми черными усами, и даже в темноте их было очень хорошо видно.

– Ну да, тебе-то мое ремесло хорошо знакомо, Гарет!

– Я знаю одно: ты – наемный убийца, и мой господин погиб от твоей руки! – отрезал рыцарь. – И сейчас я спас тебя лишь затем, чтобы иметь удовольствие положить твою башку к ногам моего покойного лорда. Кстати, ты знаешь, что палача зовут Ник Три Удара? Не было еще случая, чтобы он отрубил кому-то голову с первого раза.

Хуго пристально посмотрел на капитана, потом спокойно сказал:

– Клянусь всем, что мне дорого: я не убивал твоего лорда.

– Врешь! Лучший из тех, кому мне доводилось служить, убит – убит за несколько бочек! Сколько этот эльф заплатил тебе, а, Хуго? И сколько ты возьмешь за то, чтобы вернуть мне моего господина?

Капитан рванул поводья, смахнув набежавшие слезы, и развернул дракона. Он двинул тварь пятками под бока, позади крыльев, и поднял его в воздух. Дракон завис над повозкой, взглядом горящих глаз откучивая любого, кто рискнул бы перебежать дорогу перед ней. Прочие всадники также взмыли в воздух. Возчик наконец позволил себе проморгаться – глаза его слезились. Тир уныло затрусил дальше, и телега покатилась по улице.

***

Когда телега и сопровождавшие ее драконы достигли наконец крепости, жилища лорда Ке-лита, была уже ночь. Сам лорд лежал посреди двора на пышно украшенных носилках. Его тело было обложено связками хрустального угля, пропитанного ароматным маслом. На груди у лорда лежал его щит. Одна холодная, окоченевшая рука сжимала рукоять меча, в другой была роза, которую вложила туда рыдающая супруга лорда. Леди не было среди тех, кто стоял над телом: у нее сделалась истерика, и пришлось напоить ее маковым отваром и увести в дом. Боялись, что она бросится в костер. Такое было в обычае на Дандраке, но сейчас этого допустить было нельзя: супруга лорда Рогара лишь недавно разрешилась его единственным сыном и наследником. Неподалеку, горделиво потряхивая шипастой гривой, стоял любимый дракон лорда. Рядом с ним стоял главный драконюх с огромным мясницким ножом в руке. По лицу драконюха катились слезы. Он плакал не о лорде. В тот миг, когда пламя охватит тело лорда, драконюху придется своими руками убить дракона, которого он выращивал от яйца, чтобы дракон отправился вслед за своим хозяином, служить ему после смерти.

Все было готово. Все, кто стоял у носилок, держали наготове пылающие факелы. Ждали лишь одного: головы убийцы, которую следовало положить к ногам лорда.

Несмотря на мирное время, крепость была оцеплена рыцарями, чтобы зеваки не пробрались внутрь. Рыцари расступились перед телегой, телега въехала в ворота, и ряды снова сомкнулись. Когда телега показалась в арке ворот, во дворе послышались радостные возгласы. Рыцари, сопровождавшие телегу, спешились, и их оруженосцы подбежали, чтобы отвести драконов в стойло. Дракон лорда затрубил, приветствуя товарищей – а может быть, прощаясь с ними.

Тира распрягли и увели. Возчика и тех четверых, что толкали повозку, увели на кухню, накормили и налили по кружке лучшего пива из погреба лорда. Сэр Гарет взобрался на телегу, не снимая руки с рукояти меча и следя за каждым движением узника. Он достал кинжал и принялся разрезать кожаные ремни.

– Мы поймали эльфийского лорда, Хуго, – сказал он вполголоса. – Мы взяли его живьем. Мы догнали его, когда он возвращался в Трибус на своем драконьем корабле. Мы допросили его, и перед смертью он признался, что заплатил тебе.

– Знаю я, как вы допрашиваете, – сказал Хуго, разминая затекшую руку. – Насмотрелся. Если бы вы потребовали от этого ублюдка признаться, что он человек, он и в этом бы признался!

– Да, но лорд был убит твоим кинжалом! Костяная рукоять со странными письменами – я его сразу признал!

– Еще бы тебе его не признать, черт побери! – Теперь обе руки Хуго были свободны. Он с неожиданным проворством вцепился в рукава Гаретовой кольчуги с такой силой, что кольца вдавились в тело Гарета. – А помнишь, когда и почему ты его видел?

Гарет аж задохнулся и чуть не всадил кинжал Хуго в бок, но взял себя в руки и вовремя остановил удар.

– Назад! – рявкнул он на своих подчиненных – те, видя, что преступник напал на капитана, обнажили мечи и готовы были броситься ему на помощь.

– Убери руки, Хуго, – процедил он сквозь зубы. Лицо его посерело и покрылось бисеринками пота. – Не выйдет. Не будет тебе легкой смерти от моей руки.

Хуго пожал плечами, насмешливо ухмыльнулся и отпустил рыцаря. Гарет грубо заломил ему руки за спину и крепко связал обрывком ремня.

– Я тебе хорошо заплатил, – пробормотал рыцарь. – И ничем тебе не обязан.

– А как насчет твоей дочери, за смерть которой я отомстил?

Гарет схватил Хуго за плечо, развернул к себе и двинул его в челюсть кулаком в кольчужной перчатке. Наемник проломил деревянный борт повозки и рухнул навзничь в дворовую грязь. Гарет спрыгнул с повозки, подошел к преступнику, смерил его холодным взглядом.

– Ты сдохнешь на плахе, ублюдок! Взять его! – приказал он двоим своим людям и пнул Хуго в пах. Тот скорчился от боли. Гарет удовлетворенно кивнул и добавил:

– И заткните ему пасть.

Глава 2. КРЕПОСТЬ КЕ-ЛИТ, ДАНДРАК, СРЕДИННОЕ ЦАРСТВО

– Вот убийца, ваше магичество, – сказал Гарет, указывая на связанного узника с кляпом во рту.

– Он, верно, доставил вам много хлопот? – спросил красивый холеный человек циклов сорока, который взирал на Хуго с таким скорбным видом, словно не мог поверить, что на свете бывают подобные злодеи.

– Ничего, ваше магичество, мы управились, – ответил Гарет, явно смущенный присутствием домашнего мага.

Маг кивнул и, вспомнив о том, что на него смотрит большая толпа, выпрямился и церемонно скрестил руки на груди. На нем было коричневое бархатное одеяние: он был главным местным магом и носил одежды соответствующего цвета. Но не было на нем мантии королевского мага – говорили, что он давно мечтает получить этот титул, но лорд Рогар почему-то отказывает ему.

Народ, толпившийся во дворе, увидел, что преступника повели к магу, который теперь, после гибели лорда, был первым человеком в Ке-лите, и подтянулся поближе – послушать, что он скажет. Пламя факелов металось на холодном вечернем ветру. Дракон лорда, решив, что сейчас будет битва, громко затрубил, требуя, чтобы его выпустили на врага. Драконюх успокаивающе погладил зверя. Скоро он отправится на битву с Врагом, от которого не уйти ни человеку, ни даже долгоживущему дракону.

– Выньте у него кляп изо рта, – приказал маг. Гарет кашлянул, прочистил глотку, косо посмотрел на Хуго. Потом склонился к магу и шепнул ему на ухо:

– Ваше магичество, от него, кроме лжи, ничего не услышишь. Он такого наболтает…

– Я сказал, выньте кляп! – прервал его магикус таким повелительным тоном, что все тотчас поняли, кто теперь хозяин в Ке-литской крепости.

Гарет угрюмо повиновался и так грубо выдернул тряпку изо рта у Хуго, что чуть не свернул ему шею. На щеке Хуго остался уродливый рубец.

– Каждый человек, сколь бы ужасно ни было его преступление, имеет право исповедаться и очистить свою душу. Как твое имя? – надменно спросил маг.

Хуго не ответил. Он смотрел куда-то вдаль, поверх головы мага. Гарет ткнул его в спину.

– Он известен как Хуго Длань, ваше магичество.

– Это прозвище?

Хуго сплюнул кровью. Маг нахмурился:

– Послушай, это не может быть твоим настоящим именем! Твоя речь, твои манеры – все выдает в тебе человека высокородного! Конечно, ты незаконнорожденный. Но все же назови нам имена своих предков, чтобы мы могли препоручить им твою недостойную душу! Молчишь?

Волшебник протянул руку, взял Хуго за подбородок и заставил его поднять голову.

– Лицо правильное. Нос аристократический. Глаза очень красивые, хотя в глубоких складках кожи и чувственных губах заметно что-то крестьянское. И все же в твоих жилах, очевидно, течет благородная кровь. Жаль, что ты ее позоришь. Ну же, сэр, откройте нам свое истинное происхождение и признайтесь в убийстве лорда Рогара. Это признание очистит вашу душу.

Распухшие губы преступника раздвинулись в улыбке. В глубоких темных глазах вспыхнуло пламя.

– Мой отец там, куда вскорости отправится его сын, – ответил он. – А что до убийства – я не убивал вашего лорда, и тебе это известно лучше, чем кому-либо из присутствующих.

Гарет замахнулся, собираясь дать ему оплеуху за дерзость. Но взглянул на волшебника – и опустил руку.

Лоб магикуса тотчас разгладился, и лицо его стало спокойным и ясным, как весеннее солнышко. Однако зоркий капитан успел заметить, как маг вздрогнул, услышав слова Хуго.

– Какая наглость! – холодно произнес маг. – Ты держишься чересчур дерзко для приговоренного к смертной казни. Впрочем, скоро ты будешь плакать и молить о пощаде.

– Лучше бы ты заткнул мне рот, да побыстрее, – ответил Хуго, облизывая потрескавшиеся, окровавленные губы. – А то еще вспомнят люди, что теперь ты остался правителем при маленьком лорде. Так ведь, магикус? А это значит, что ты здесь будешь главным, пока мальчишке не исполнится… сколько там? Восемнадцать? А может, и дольше – если тебе удастся достаточно крепко опутать его своей сетью. А что до скорбящей вдовы – ее ты утешишь! Какую мантию наденешь ты сегодня? Пурпурную мантию королевского мага? И не странно ли, что мой кинжал вдруг исчез так внезапно – словно по волшебству…

Волшебник вскинул руки.

– Сама земля содрогается от слов этого богохульника! – возопил он. И в самом деле, земля во дворе задрожала. Гранитные башни пошатнулись. Люди завопили от страха и сбились в кучу. Иные попадали на колени, прямо в грязь, умоляя мага смягчить свой гнев.

Магикус свысока поглядел на капитана. Гарет ткнул Хуго в поясницу. Казалось, он сделал это нехотя. Тем не менее Хуго охнул от боли и с трудом перевел дыхание. Но взгляд его остался ясным. Он по-прежнему смотрел в лицо волшебнику. Тот побледнел от злости.

– Я терпел долго, – проговорил магикус, отдуваясь, – но вижу, что на такую дрянь не стоит тратить времени. Прошу вас простить меня, капитан, – продолжал маг, возвысив голос, чтобы перекричать грохот землетрясения и вопли толпы. – Вы были правы. Он готов сказать что угодно – лишь бы спасти свою жалкую жизнь.

Гарет что-то проворчал себе под нос, но вслух ничего не сказал. Магикус успокаивающе воздел руки, и земля постепенно перестала дрожать. Люди облегченно вздыхали и поднимались на ноги. Рыцарь украдкой взглянул на Хуго и встретился с пристальным, пронзительным взглядом убийцы. Гарет нахмурился и перевел глаза на волшебника. Во взгляде у него появилась задумчивость.

Магикус не заметил этого – он беседовал с толпой.

– Мне искренне жаль, что этот человек должен умереть с такой черной совестью, – говорил волшебник опечаленным и набожным тоном, – но он сам захотел этого. Я дал ему возможность исповедаться, вы все тому свидетели!

Толпа сочувственно и почтительно загудела.

– Принесите плаху!

Народ загомонил еще громче, предвкушая редкое зрелище, и подвинулся поближе, чтобы лучше видеть. Из маленькой дверцы, ведущей в подвал крепостной башни, появились двое крепких стражников – самых сильных в крепости. Стражники волокли огромный камень. Это не был легкий пористый коралит , из которого был построен весь город, кроме самой крепости. Магикус, которому полагалось уметь распознавать все виды и породы камня, знал, что это мрамор. Он не был найден ни на этом острове, ни на соседнем большом континенте Улиндии – там такого камня не водилось. Стало быть, мрамор привезли с другого континента – Аристагона. Из вражеских земель.

То ли это был очень древний камень и попал он на Дандрак законным путем, во время одного из немногочисленных и кратких перемирий между людьми и эльфами империи Трибус, – это волшебник считал маловероятным, то ли Ник Три Удара раздобыл его контрабандой – магикус считал, что это вполне возможно.

Впрочем, это неважно. Среди друзей, родичей и вассалов покойного лорда было, конечно, немало твердолобых националистов, но, по мнению волшебника, никто из них не стал бы возражать против того, чтобы такому подонку, как Хуго Длань, отрубили башку на вражеском камне. И все же они были народ горячий, так что волшебник про себя радовался, что камень так вымазан запекшейся кровью, что мало кто из родичей Рогара смог бы определить, что это мрамор. Так что никто не спросит, откуда взялся этот камень.

Камень был огромный, четыре на четыре фута, и в нем была прорублена выемка по размеру человеческой шеи. Стражники, пошатываясь под тяжестью камня, выволокли его во двор и установили перед магикусом. В это время из двери вынырнул палач, Ник Три Удара, и толпа возбужденно зашумела.

Ник был огромного роста, и ни одна живая душа на всем Дандраке не знала, кто он такой и как он выглядит. Во время казни он всегда надевал черную одежду и черный колпак, чтобы люди не сторонились от него в обычное время. К несчастью, в результате народ сторонился любого человека ростом выше семи футов, предполагая, что, быть может, это и есть палач.

Но когда дело доходило до казни, Ник сразу оказывался самым популярным палачом на Дандраке. То ли он и впрямь был таким растяпой, то ли, наоборот, талантливым артистом, но Ник Три Удара умел поразвлечь публику. Его жертвы никогда не умирали сразу – они подолгу кричали и извивались в агонии, пока Ник кромсал их своим мечом, не менее тупым, чем его башка.

Увидев Ника, все тут же обернулись к черноволосому узнику. Тот, надо признаться, успел произвести на всех впечатление своим хладнокровием. Но все, кто был в ту ночь во дворе, любили своего покойного лорда и скорбели о нем, и оттого с радостью предвкушали ужасную смерть его убийцы. Поэтому зрители с удовольствием отметили, что при виде палача и заржавевшего от крови меча у него в руке лицо Хуго окаменело и дыхание участилось, хотя держался он хорошо и изо всех сил старался сохранить спокойствие.

Гарет схватил Хуго за руки и оттащил на несколько шагов в сторону, чтобы волшебник не мог слышать их.

– Ты сказал, что магикус… – прошептал Гарет и осекся на полуслове, видимо почувствовав, что волшебник смотрит ему в спину. Но в глазах его стоял вопрос.

Хуго посмотрел ему в лицо. Глаза убийцы казались черными дырами во мраке двора, освещенного лишь неровным светом факелов.

– Не спускай с него глаз! – сказал он. Гарет кивнул. Глаза у него покраснели и опухли, щеки заросли щетиной. Он не спал две ночи – со дня гибели лорда. Он стер пот с верхней губы, затем опустил руку на пояс. В свете пламени блеснул острый клинок.

– Я не могу тебя спасти, Хуго, – тихо сказал Гарет. – Они нас обоих растерзают. Но я могу сделать так, чтобы ты умер быстро. Скорее всего это будет стоить мне чина капитана, – рыцарь мрачно оглянулся на волшебника, – но, судя по всему, мне его и так больше не видать. Ты был прав. Я должен сделать ради нее хотя бы это.

Капитан подтолкнул убийцу к плахе. Палач торжественно снял с себя свое черное одеяние – он не любил пачкать его кровью. Он передал одежду мальчишке, который стоял рядом с плахой. Мальчишка, польщенный, показал язык своему менее удачливому приятелю, который отирался рядом, надеясь, что палач отдаст одежду ему.

Ник взялся за меч, помахал им в воздухе, разминая руки, потом кивнул, показывая, что он готов.

Гарет поставил Хуго на колени перед плахой и отступил – но недалеко, на пару шагов. Рыцарь стиснул рукоять кинжала, спрятанного в складках плаща. Он лихорадочно сочинял себе оправдания. «Когда меч опустился на шею Хуго, злодей завопил, что лорда убил ты, магикус. Я это хорошо слышал. А ведь говорят, что перед смертью люди не лгут. Я-то, конечно, знаю, что мерзавец солгал, но крестьяне – народ суеверный, они могли и поверить. Так что я счел нужным оборвать его жалкую жизнь». Магикус, конечно, не поверит. Он все равно все узнает. Ну и что? Ему, Гарету, все равно не так уж долго осталось жить.

Палач схватил Хуго за волосы, чтобы положить его голову на плаху. Но магикус, как видно, почувствовал в толпе беспокойство, которого не могло унять даже предвкушение зрелища, и поднял руку.

– Стойте! – воскликнул он. Порыв ветра взметнул одежды мага. Он подошел к плахе.

– Хуго Длань, – громко и сурово произнес он. – Я даю тебе еще один шанс. Скажи нам – теперь, когда ты стоишь на пороге Царства Смерти, – есть ли тебе в чем покаяться?

Хуго поднял голову. Должно быть, ужас перед приближающимся небытием наконец одолел его.

– Да, – сказал он. – Мне есть в чем покаяться.

– Я рад, что мы поняли друг друга, – мягко сказал магикус. На его сухом тонком лице появилась торжествующая улыбка. Это не ускользнуло от наблюдательного Гарета. – О чем же ты сожалеешь, покидая сей мир, сын мой?

Распухшие губы Хуго скривились. Он расправил плечи, посмотрел магикусу в лицо и сказал:

– О том, что я ни разу не убил ни одного из ваших, колдун.

Толпа ахнула – не без удовольствия. Ник Три Удара хихикнул. Чем дольше будет умирать этот преступник, тем щедрее заплатит волшебник за казнь.

Магикус улыбнулся с холодной жалостью.

– Так пусть душа твоя сгниет, как и твое тело, – процедил он.

Бросив Нику взгляд, явно приглашавший палача позабавиться, волшебник отошел на прежнее место, чтобы кровь не забрызгала его парадного одеяния.

Палач достал черный платок и принялся завязывать Хуго глаза.

– Нет! – хрипло сказал Хуго. – Я хочу запомнить его лицо!

– Кончай с ним! – На губах волшебника выступила пена.

Ник схватил Хуго за волосы, но тот стряхнул руку палача и сам положил голову на окровавленный камень. Глаза его были открыты. Он смотрел в лицо магикусу. Палач откинул в сторону косицу Хуго: он любил, чтобы шея была видна целиком, иначе работать неудобно.

Три Удара вскинул меч. Хуго вздохнул и стиснул зубы, не сводя глаз с волшебника. Гарет посмотрел туда же. Магикус побледнел, сглотнул. Глаза у него забегали, словно он искал, куда бы спрятаться.

– Сколь велика злоба этого человека! – воскликнул волшебник. – Скорей же! Это невыносимо!

Гарет еще сильнее стиснул рукоять. Ник напрягся, готовясь опустить меч. Женщины закрывали глаза руками, глядя на казнь сквозь пальцы, мужчины вставали на цыпочки, детей поднимали повыше, чтобы им было виднее.

И тут у ворот послышался лязг оружия.

Глава 3. КРЕПОСТЬ КЕ-ЛИТ, ДАНДРАК, СРЕДИННОЕ ЦАРСТВО

Над башнями крепости появилась огромная тень, черная, чернее ночи. В темноте было плохо видно, но все отчетливо услышали хлопанье огромных крыльев. Стражники у ворот застучали мечами о щиты, подняв тревогу, и все, кто был во дворе, тотчас забыли о казни, обратившись лицом к грозящей им опасности. Рыцари хватались за мечи и подзывали своих верховых драконов. Набеги пиратов из Трибуса были обычным делом, и все ждали, что эльфы захотят отомстить за пленение и убийство эльфийского лорда, который, как предполагалось, нанял Хуго Длань.

– В чем дело? – крикнул Гарет, тщетно пытаясь разглядеть, что происходит. Он не мог оставить свой пост рядом с плахой, но во время нападения ему полагалось находиться у ворот.

– Не обращайте внимания! Продолжить казнь! – вопил магикус.

Но Ник Три Удара любил работать на публику, а зрителям сейчас было не до него. Половина толпы бросилась к воротам, другая половина смотрела туда же. Ник опустил меч с видом уязвленной гордости и теперь дожидался, пока уляжется весь этот переполох.

– Это настоящий дракон, дураки! – кричал Гарет. – Это не эльфийский корабль, это наши! Наши! Вы, двое, следить за преступником!

И Гарет бросился к воротам успокаивать поднявшуюся панику.

Боевой дракон кружил над замком. С его спины по сброшенным вниз канатам во двор быстро спустились солдаты. На их доспехах горели серебряные знаки королевских гвардейцев. Толпа загудела.

Солдаты быстро расчистили место посреди двора и взяли его в кольцо. Они стояли лицом к толпе, держа в правой руке копья, а в левой щиты, не глядя никому в глаза и не отвечая на вопросы.

В небе показался одинокий всадник на драконе. Небольшой быстрокрылый дракон пронесся над воротами и завис над приготовленной для него площадкой, выбирая, где приземлиться. Изысканная одежда его всадника в свете факелов отливала алым и золотым. Все тотчас узнали эту форму. Люди затаили дыхание и принялись переглядываться.

Верховой дракон опустился на землю, трепеща крыльями, бока его тяжело раздувались и опадали. Из клыкастого рта текли струйки слюны. Всадник спрыгнул с седла и огляделся. На нем был короткий плащ с золотой оторочкой и красная куртка – форма королевского курьера. Народ замер, ожидая известий.

Почти все думали, что он объявит о войне с эльфами Трибуса. Иные рыцари уже озирались в поисках своих оруженосцев, чтобы приказать им готовиться к выступлению. Поэтому все очень удивились, когда курьер поднял руку в перчатке из тончайшей и мягчайшей кожи и указал на плаху:

– Вы собираетесь казнить Хуго Длань, не так ли? Голос у курьера был таким же мягким и нежным, как его перчатки.

Волшебник пересек двор. Гвардейцы расступились и пропустили его в круг, где стоял курьер.

– А в чем дело? – уклончиво спросил магикус.

– Если это действительно Хуго Длань, именем короля приказываю отдать его мне – живым, – ответил курьер.

Волшебник мрачно уставился на курьера. Рыцари Ке-лита смотрели на волшебника, ожидая его приказаний.

До недавних пор на Волькаранах не было никакого короля. В начале мира Волькаранские острова служили колонией для преступников, сосланных с главного континента – Улиндии. Воры и убийцы содержались в знаменитой тюрьме Ирени, а ссыльных, шлюх и прочую мелкую шушеру просто высаживали на близлежащие острова: остров Провидения, Питринову Ссылку и три острова Джерн. Жизнь на внешних островах была тяжелая, и за несколько веков здесь сложился крепкий и суровый народ. На каждом острове правил свой клан. Кланы занимались тем, что либо отбивались от соседей, либо сами нападали на соседние острова и даже на Улиндию.

Враждующие кланы людей были легкой добычей для более могущественной и богатой нации – эльфов Трибуса. Эльфы захватили разрозненные людские владения и почти сорок циклов правили Улиндией и Волькаранскими островами. Их владычеству над людьми пришел конец двадцать циклов назад, когда вождь могущественнейшего клана на Волькаранах женился на предводительнице могущественнейшего клана Улиндии. Стефан с Питриновой Ссылки и Анна из Виншера собрали свой народ и создали армию, которая наголову разбила эльфов и вышвырнула их с острова. Некоторых вышвырнули в буквальном смысле слова.

Когда Улиндия и Волькараны освободились от захватчиков, Стефан и Анна объявили себя королем и королевой, уничтожили наиболее опасных соперников и по сей день оставались главной и самой опасной силой в королевстве, хотя ходили слухи, что они плетут интриги друг против друга. В былые времена магикус попросту не обратил бы внимания на приказ, приказал продолжить казнь и разделался бы и с самим курьером, если бы тот оказался чересчур настойчив. Но теперь, да еще в кольце солдат, под крыльями боевого дракона, волшебнику пришлось вилять.

– Хуго Длань убил нашего лорда, Рогара Ке-литского, и нам следует казнить его – по королевскому же закону!

– Его величество вполне одобряет и приветствует ваше усердие в исполнении правосудия в согласии с королевскими законами, – ответил курьер, отвесив изящный поклон. – Он весьма сожалеет, что приходится вмешиваться, но у меня здесь предписание на арест человека по имени Хуго Длань, подписанное рукой короля. Его требуется допросить по делу, связанному с заговором против государства, а такие дела имеют преимущество над всеми местными процессами. Ведь всем известно, – добавил курьер, глядя в глаза магикусу, – что этот убийца якшался с эльфийскими лордами Трибуса.

Волшебник, разумеется, отлично знал, что Хуго вовсе не якшался ни с какими эльфийскими лордами Теперь он понял, что и курьер знает это не хуже его самого. А если курьер знает это, то он наверняка знает и многое другое – например, истинные обстоятельства смерти Рогара Ке-литского. Магикус попал в свои собственные сети и теперь трепыхался и барахтался, не зная, как выбраться.

– Покажите предписание! – потребовал он. Королевский курьер сунул руку в кожаную сумку, что висела у седла, достал оттуда футляр, вынул из футляра свиток и протянул его магикусу с таким видом, словно это доставляло ему величайшее удовольствие. Магикус сделал вид, что внимательно его изучает. На самом деле он и так знал, что предписание окажется в полном порядке. Стефан не из тех людей, которые совершают подобные ошибки. В предписании стояло имя

– Хуго Длань, внизу красовалась печать – Крылатое Око, герб Стефана. Магикус закусил губу до крови, но сделать ничего не мог. Он лишь бросил страдальческий взгляд на своих людей, всем своим видом показывая, что сделал все от него зависящее, но здесь замешаны слишком могущественные силы. Потом приложил руку к сердцу и молча, холодно поклонился.

– Его величество благодарит вас, – улыбнулся курьер. – Эй, капитан!

Гарет подошел к курьеру. Лицо у него было каменное, хотя он не хуже магикуса понял то, что осталось недосказанным.

– Приведите преступника. Да, и еще мне нужен свежий дракон на обратную дорогу. Именем короля! – добавил он.

«Именем короля» могли потребовать все, что угодно: от крепости до кружки вина, от жареного кабана до военного отряда. И горе тому, кто откажет! Гарет посмотрел на магикуса. Тот аж затрясся от злости, но ничего не сказал – только коротко кивнул. Рыцарь отправился исполнять приказ.

Курьер ловко отобрал пергамент у волшебника, свернул его, сунул обратно в футляр. Дожидаясь, пока Гарет приведет преступника, он лениво озирался по сторонам. Внезапно взгляд его упал на носилки. На лице курьера тотчас появилось выражение глубокой печали.

– Их величества выражают свои соболезнования леди Рогар. Передайте леди, что, если они могут чем-нибудь помочь, ей стоит только попросить…

– Ее светлость весьма обязана их величествам, – кисло пробурчал магикус.

Курьер снова улыбнулся и принялся нетерпеливо похлопывать себя перчатками по бедру. Гарет уже вел к нему преступника, но свежего дракона нигде не было.

– Так как насчет дракона? – поинтересовался курьер.

– Возьмите этого, милорд! – с готовностью предложил старый драконюх, протягивая королевскому посланцу поводья лордова дракона.

– А можно? – удивился курьер, взглянув на волшебника. Он отлично знал об обычае убивать над погребальным костром дракона, хотя бы и очень ценного.

Магикус злобно фыркнул и махнул рукой:

– Да что уж там! Пожалуйста, забирайте и убийцу моего лорда, и его любимого дракона! Ведь это все именем короля!

– Да, именно так, – сказал курьер. – Именем короля.

Гвардейцы резко развернулись. Строй ощетинился копьями, и внутри круга образовалась стальная стена из щитов.

– Возможно, вы пожелаете обсудить это с его величеством? Наш всемилостивейший монарх с радостью распорядится управлением этой провинции в ваше отсутствие, уважаемый магикус.

Двор снова накрыла тень крыльев боевого дракона.

– Нет-нет! – поспешно возразил волшебник. – Я самый преданный из подданных короля Стефана! Можете ему так и передать!

Курьер поклонился и одарил магикуса еще одной ослепительной улыбкой. Солдаты по-прежнему оставались настороже.

В это время в стальной круг вступил Гарет. Капитан весь вспотел под своим кожаным шлемом. Он знал. что ему вот-вот могут приказать драться с королевскими гвардейцами, и ему заранее было не по себе.

– Вот ваш преступник, – ворчливо сказал он и вытолкнул Хуго вперед.

Курьер быстро окинул убийцу взглядом, тотчас подметив следы от бича на спине, синяки и ссадины на лице, распухшие губы. Темные глаза Хуго совсем исчезли под кустистыми бровями, но он исподтишка наблюдал за курьером с безразличным любопытством. Он уже ни на что не надеялся и ждал лишь новых мучений.

– Развяжите ему руки и снимите кандалы.

– Милорд, он опасен…

– Он не может лететь верхом в кандалах и со связанными руками, а у меня мало времени. Не беспокойтесь, – курьер небрежно махнул рукой, – никуда он не денется. Вряд ли он посмеет спрыгнуть с летящего дракона – разве что у него крылья отрастут.

Гарет вынул кинжал и рассек ремни, стягивавшие руки Хуго. Драконюх крикнул своих помощников, торопливо вошел в стальной круг, снял седло с усталого курьерского дракона и надел его на дракона лорда Рогара. Потом похлопал дракона по шее и с радостью передал курьеру поводья. Старик знал, что никогда больше не увидит своего дракона – что попало в руки Стефану, назад не вернется. Но это все же лучше, чем своими руками перерезать глотку зверю, который тебя любит и верит тебе, а потом смотреть, как он умирает ради мертвеца, которому уже ничего не нужно.

Курьер взобрался в седло. Потом протянул руку Хуго.Убийца, казалось, лишь теперь понял, что руки у него не связаны, голова на плечах, а не на плахе, и над нею не висит меч палача. Болезненно морщась, он неуклюже шагнул вперед, взял курьера за руку, и тот втащил его на дракона.

– Он замерзнет. Дайте ему плащ, – распорядился курьер. Ему протянули несколько плащей. Курьер выбрал один из них, подбитый густым мехом, и протянул его Хуго. Убийца закутался в плащ и крепко ухватился за луку седла. Курьер отдал приказ, и дракон, радостно затрубив, расправил крылья и взмыл в небо.

Начальник гвардейцев оглушительно свистнул. Дракон опустился пониже, так что солдаты могли схватиться за веревки, свисавшие с его спины. Они быстро взобрались наверх и расселись по местам на огромной плоской спине дракона. Дракон взмахнул крыльями, и через несколько мгновений тень исчезла, небо осталось чистым, вокруг снова был ночной серый сумрак.

Магикус, бледный как мел, поплелся в крепость.

Гарет подождал, пока волшебник скроется за дверью, потом приказал своим людям поджечь носилки. Пламя затрещало и взметнулось ввысь. Люди собрались вокруг и запели, провожая душу лорда к его предкам. Капитан рыцарей тоже отпевал своего любимого лорда, которому он верно служил целых тридцать циклов. Кончив песнь, он долго стоял, глядя на пламя, танцующее над телом.

«Говоришь, ни разу не убивал волшебника? Ничего, друг мой Хуго, может, еще придется… Если увидимся. Именем короля! – хмыкнул Гарет. – Ну а если ты не появишься… Что ж, я человек старый, мне терять нечего». Он посмотрел в сторону покоев магикуса. У окна виднелась фигура в длинном одеянии. Капитан направился к воротам – надо было проверить посты.

Забытый всеми Ник Три Удара мрачно сидел на плахе. Надо же, не дали показать свое искусство!

Глава 4. ГДЕ-ТО НАД ВОЛЬКАРАНСКИМИ ОСТРОВАМИ, СРЕДИННОЕ ЦАРСТВО

Курьер все время придерживал своего дракона, иначе бы тот оставил тяжелого боевого дракона далеко позади. А лететь без сопровождения курьер боялся. В тучах могли прятаться эльфийские пираты, подстерегающие одиноких всадников. Поэтому летели они довольно медленно. Но наконец огни Ке-лита исчезли вдали. Столб дыма, вздымающийся над носилками покойного лорда провинции, заслонили зубчатые пики Витерила.

Курьер летел в хвосте ночерра – боевого дракона. Тот узкой черной стрелой рассекал мутные ночные сумерки. Королевские гвардейцы, пристегнувшиеся к седлам, казались зубцами на хребте ночерра.

Драконы пролетели над деревушкой Хинокс – приземистые квадратные дома еле виднелись на фоне ровной земли. Потом они оставили позади берега Дандрака и очутились в открытом небе. Курьер вертел головой во все стороны, словно впервые летел на драконе – странно для королевского курьера. Ему показалось, что он видит вдалеке Блуждающие острова – во всяком случае, Ханастай и Биндистай он различал довольно хорошо. Даже здесь, в открытом небе, настоящей темноты не было – легенды гласят, что в древнем мире, до Разделения, ночь была куда темнее.

Эльфийские астрономы говорят, что существует трое Владык Ночи. Невежды утверждают, что это великаны, которые укрывают Арианус своими плащами, чтобы мир мог отдохнуть. Но люди образованные знают, что Владыки Ночи – это коралитовые острова, которые летают очень высоко в небе, и их орбиты расположены так, что каждые двенадцать часов Владыки Ночи заслоняют солнце.

Ниже этих островов лежит Верхнее царство. Предполагается, что там обитают мистериархи, могущественные волшебники из рода людей, которые удалились туда в добровольное изгнание. Под Верхним царством расположена твердь – «дневные звезды». Что это такое – никому не известно. Многие – и не только невежды – полагают, что это россыпь летающих алмазов и прочих самоцветов. Отсюда идут всяческие легенды о сказочных богатствах мистериархов. Многие эльфы и люди пытались долететь до тверди и посмотреть, что же там на самом деле, но никто из них не вернулся. Говорили, что воздух там такой холодный, что кровь замерзает в жилах.

Во время полета курьер несколько раз оборачивался, чтобы посмотреть на своего спутника, – ему было любопытно, как выглядит человек, которого сняли с плахи. Но если курьер думал увидеть на лице Хуго восторг, триумф или хотя бы облегчение, он сильно ошибался. Лицо убийцы было мрачным и бесстрастным и не выдавало его мыслей. Видно было, что для него убить человека – все равно что пообедать. К тому же он смотрел в сторону. Хуго явно запоминал дорогу. Курьеру это очень не понравилось. Хуго, видимо, почувствовал его беспокойство. Он поднял голову и пристально посмотрел на курьера.

Курьер долго смотрел на Хуго, но так ничего и не высмотрел. А вот Хуго, похоже, увидел в курьере куда больше, чем курьер в нем. Эти прищуренные глаза, казалось, видели его насквозь и вот-вот могли прочесть все тайны, что хранились в голове у курьера, если бы молодой человек не отвернулся. Он больше не оглядывался в сторону Хуго.

Возможно, это было простым совпадением, но, как только курьер заметил, что Хуго пытается запомнить дорогу, земля под ними внезапно окуталась туманом. Они летели высоко и быстро, и в тени Владык Ночи можно было разглядеть немного. Но коралит светится слабым бледно-голубоватым светом, и на фоне серебристого сияния земли темными пятнами выделяются леса. Так что сверху земля видна как на карте. Замки и крепости, выстроенные из коралита, мягко светятся – разве что их покрыть специальной массой из толченого гранита. Города с блестящими лентами коралитовых улиц видны как на ладони.

Во время войны, когда в небесах летали эльфийские мародеры, люди застилали улицы соломой и камышом. Но сейчас на Волькаранских островах был мир. Большинство населения было уверено, что мир держится на их собственной отваге, на ужасе, который они внушают эльфийским владыкам.

При этой мысли курьер насмешливо покачал головой. Немногие знали, как все обстоит на самом деле, – но король Стефан и королева Анна знали. Эльфы с Аристагона не обращали внимания на Волькараны и Улиндию, потому что у них были проблемы поважнее – мятеж среди их собственного народа.

А когда этот мятеж будет наконец подавлен, беспощадно и окончательно, тогда эльфы возьмутся за людей – неразумных, диких тварей, из-за которых, собственно, и началось это восстание. Стефан знал и то, что теперь эльфы не ограничатся завоеванием и захватом земель. Они захотят очистить мир от людей – раз и навсегда. А потому Стефан быстро и втихомолку расставлял свои фигуры на огромной шахматной доске, готовясь к последнему жестокому сражению.

И человек, сидящий позади курьера, был одной из таких фигур. Но он не знал этого.

***

Когда вокруг начал сгущаться туман, убийца незаметно пожал плечами и перестал присматриваться к местности. Он сам был капитаном корабля и знал почти все воздушные линии на островах и за пределами. Они летели по встречному ридаю , по орбите Куринандистая. А потом все затянуло облаками, и земли не стало видно.

Хуго понял, что облака появились не сами по себе. Это лишь подтверждало его подозрения: этот молодой «курьер» отнюдь не простой гонец. Хуго расслабился и погрузился в туман. Что гадать? Намного хуже, чем теперь, не будет. Лучше – тоже вряд ли. Хуго сделал все возможное, чтобы приготовиться к тому, что его ждет: за поясом у него был его собственный рунный кинжал с костяной рукоятью (Гарет сунул его Хуго в последний момент). Хуго передернул плечами, плотнее закутался в теплый меховой плащ. Пока что главное – не замерзнуть.

Он не без удовольствия заметил, что курьеру туман тоже мешал. Приходилось лететь медленнее и то и дело спускаться вниз, в разрывы облаков, чтобы определить, где они находятся. Один раз показалось даже, что они заблудились. Курьер заставил дракона зависнуть в воздухе и принялся лихорадочно разглядывать то, что лежало под ними. Хуго чувствовал, как он напрягся. Судя по тому, что курьер бормотал себе под нос, им давно уже пора было свернуть. Наконец курьер развернул дракона, и они снова полетели сквозь облака. Курьер сердито оглянулся на Хуго, словно это он был во всем виноват.

Еще в ранней юности, борясь за то, чтобы выжить, Хуго научился следить за всем, что происходит вокруг. Теперь, к сороковому циклу, эта привычка сделалась почти инстинктивной, своего рода шестым чувством. Он мгновенно чувствовал, как меняется ветер, как теплеет или голодает. У него не было прибора для измерения времени, но он с точностью до минуты мог сказать, который сейчас час. У него был острый слух и еще более острое зрение. Направление он угадывал безошибочно. Мало нашлось бы мест на Волькаранах и в Улиндии, где ему не случалось бывать. А разные (и не всегда приятные) события его юности заносили его и в более отдаленные части Ариануса. Хуго никогда не хвастался своими способностями – зачем попусту сотрясать воздух? Только тот, кто не способен преодолеть свои слабости, вынужден утверждать, будто у него их нет. Но тем не менее он был уверен, что стоит ему очутиться в любом месте Ариануса, и он в несколько минут сумеет определить, где именно он находится.

Но когда дракон, повинуясь негромкой команде всадника, спустился наконец на землю и Хуго смог оглядеться, он вынужден был признать, что заблудился – впервые в своей жизни. Это место было ему незнакомо.

Королевский гонец спрыгнул наземь и достал из кожаного мешочка светильный камень. Оказавшись на воздухе, камень тотчас засиял ровным ярким светом. Светильный камень не только светит, но и греет, причем довольно сильно, так что в руке его не удержишь. Курьер уверенно направился в угол полуразвалившейся коралитовой стены, которая окружала место, где они приземлились, и положил камень в грубую железную лампу.

Ничего больше вокруг не было. Двор был совершенно пуст. То ли лампу приготовили к прибытию курьера, то ли он сам поставил ее сюда перед тем, как улететь. Должно быть, последнее вернее – поблизости явно никого не было. Даже ночерр отстал. Отсюда следует, что курьер отправился в путь именно отсюда и собирался вернуться. Это может оказаться важным. А может и нет. Хуго соскользнул со спины дракона.

Курьер поднял железную лампу, вернулся к дракону, погладил его по шее и пробормотал что-то успокаивающее. Дракон улегся наземь, сложил крылья, обвил лапы хвостом, уронил голову на грудь и уснул. А ведь спящего дракона разбудить нелегко – и небезопасно. Во сне заклятие, наложенное на дракона и заставляющее его подчиняться, может ослабеть и даже вовсе исчезнуть. И тогда всаднику придется иметь дело с бестолковой, вспыльчивой и ужасно шумной скотиной. Поэтому опытный всадник никогда не позволит своему дракону заснуть. Разве что он сам – искусный волшебник. Это Хуго тоже отметил.

Курьер подошел к Хуго, поднял фонарь и испытующе посмотрел ему в лицо, ожидая, что Длань что-нибудь скажет или спросит. Но Хуго не видел нужды задавать вопросы, на которые ему все равно не ответят, поэтому промолчал.

Курьер смутился, открыл было рот, чтобы что-то сказать, потом передумал. Он резко повернулся на каблуках, махнув убийце, чтобы тот шел за ним. Он повел Хуго в здание, которое убийца скоро узнал по мрачным воспоминаниям своего детства. Монастырь кирских монахов.

Монастырь был старый и, по всей видимости, давно заброшенный. Плиты двора потрескались, а кое-где их и вовсе уже не было. Большая часть стены здания, построенного из ценного гранита, который предпочитали кирские монахи, заросла коралитом. Ветер гулял по пустым комнатам и коридорам, где, должно быть, уже несколько веков не разводили огня. Скрипели голые деревья, под сапогами Хуго шуршали опавшие листья.

Хуго был воспитан суровым и строгим орденом кирских монахов и знал каждый монастырь на Волькаранских островах. Но ему ни разу не доводилось слышать о таком заброшенном монастыре. Дело выглядело все более и более таинственным.

Курьер привел его к двери из обожженной глины, которая вела в высокую башню, и отпер замок железным ключом. Хуго задрал голову – ни в одном из окон света не было. Дверь распахнулась бесшумно – значит, кто-то здесь бывает, и довольно часто, раз петли смазаны. Курьер проскользнул в дверь и сделал знак Хуго следовать за ним. Когда оба оказались в холодном здании, полном сквозняков, курьер запер дверь и сунул ключ за пазуху.

– Нам сюда, – сказал он безо всякой необходимости: путь был только один – наверх. В башню вела винтовая лестница. Хуго насчитал три этажа, на каждый из которых вела глиняная дверь. По дороге Хуго потихоньку пробовал двери – все они оказались заперты.

Они поднялись на четвертый этаж, к очередной глиняной двери. Курьер снова достал ключ. За дверью обнаружился узкий длинный коридор, темнее, чем Владыки Ночи, и прямой как стрела. Шаги курьера, обутого в тяжелые сапоги, отдавались гулким эхом. Хуго, привыкший двигаться беззвучно, в своих сапогах на тонкой подошве производил не больше шума, чем тень курьера.

Хуго насчитал шесть дверей – три справа, три слева. Перед седьмой курьер поднял руку, остановился и опять вытащил ключ. Скрипнул замок, дверь отворилась.

– Входи, – сказал курьер, отступив в сторону.

Хуго повиновался. Он не удивился, услышав, как дверь за ним закрылась. Однако запирать его не стали. Комната была освещена лишь мягким свечением коралита, но острым глазам Хуго этого было довольно. Он постоял, приглядываясь, изучая обстановку. И сразу понял, что он здесь не один.

Хуго не испугался. Правда, его пальцы стиснули рукоять скрытого под плащом кинжала, но это было всего лишь разумной предосторожностью в подобной ситуации. Хуго был человек деловой и знал, как обставляются деловые встречи. Это была именно деловая встреча.

Тот, другой, явно умел прятаться. Он стоял в тени и не производил ни малейшего шума. Хуго не видел и не слышал его, но чуял – чуял всей своей шкурой, побитой и потертой за сорок циклов, что здесь кто-то есть. Убийца принюхался.

– Ты что, зверь, что ли? Как это ты меня почуял? Унюхал, что ли? – спросил мужской голос, низкий и звучный.

– Может, и зверь, – коротко ответил Хуго.

– А что, если бы я напал на тебя? – Мужчина подошел к окну. Его фигура выделялась темным силуэтом на фоне светящихся стен. Мужчина был высокого роста, в длинном плаще – край плаща шуршал, волочась по полу. Голова и лицо мужчины были закрыты кольчужным капюшоном – виднелись одни только глаза. Но Хуго понял, что угадал верно. Теперь он знал, кто его собеседник. Он обнажил кинжал.

– Получили бы пядь стали в сердце, ваше величество.

– На мне кольчуга, – сказал Стефан, король Волькаранских островов и всея Улиндии. Он, похоже, ничуть не удивился тому, что Хуго признал его.

Убийца слегка усмехнулся.

– Кольчуга не прикрывает подмышек, ваше величество. Поднимите руку… – Он шагнул вперед и ткнул тонким длинным пальцем в отверстие под рукавом кольчуги. – Один удар кинжала в это место – и все.

– Надо будет сказать моему оружейнику, – сказал Стефан. Он даже не шелохнулся от прикосновения Хуго.

Хуго покачал головой:

– Делайте что хотите, ваше величество, но, если кто-то решится убить вас, он вас убьет. Если вы велели привести меня сюда лишь за этим, я могу посоветовать только одно: о похоронах лучше распорядиться заранее.

– Сразу видно опытного человека. – Стефан усмехнулся. Хуго не видел его усмешки, но понял это по голосу.

– Я полагаю, ваше величество нуждается в опытном человеке, раз из-за меня было устроено столько шуму.

Король отвернулся к окну. Он прожил почти пятьдесят циклов, но был еще крепок и силен и мог противостоять любым невзгодам и тяготам. Поговаривали, что он спит в кольчуге, чтобы тело не слабело. К тому же, если то, что говорили о нраве его супруги, было правдой, кольчуга ему была совсем не лишней.

– Да, ты человек опытный. Говорят, лучший во всем королевстве.

Стефан умолк. Хуго умел понимать мысли без слов – по поведению людей. Быть может, король думал, что очень хорошо прячет свои мысли, – но Хуго приметил, как тот стиснул кулак, и услышал серебристый звон кольчуги – король содрогнулся.

Так часто бывает с людьми, которые решаются на убийство.

– У тебя необычная репутация, Хуго Длань, – продолжал король, нарушив затянувшееся молчание. – Говорят, ты называешь себя Дланью Справедливости, или Дланью Возмездия. Ты убиваешь лишь тех, кто причинил зло другим, тех, кто, как ты полагаешь, неподвластен закону и моему суду.

В голосе короля звучал гнев и вызов. Стефан явно Чувствовал себя оскорбленным, но Хуго-то знал, что враждующие кланы Волькарана и Улиндии связывает лишь взаимный страх и алчность. Зачем тратить время и говорить королю то, что он и так знает не хуже самого Хуго?

– Зачем тебе это? – спросил Стефан. – Ради славы?

– Славы? Ваше величество, вы рассуждаете как эльфийский лорд! Славой сыт не будешь.

– Ради денег?

– Ради денег. Обычного убийцу, который пырнет из-за угла ножом в спину, можно нанять за кусок хлеба. Но это лишь для тех, кто просто хочет кого-то убрать. Но те, кого оскорбили, кому причинили страдания, – они хотят, чтобы их обидчик страдал не меньше их самих. Они хотят, чтобы он знал, по чьей воле он гибнет. Они хотят, чтобы он сам пережил боль и ужас своей жертвы. И за это они готовы заплатить, и заплатить немало.

– Я слышал, что ты идешь на немалый риск – случалось, ты даже вызывал свои жертвы на поединок.

– Если клиент этого требовал.

– И мог заплатить.

Хуго пожал плечами. Это же само собой, о чем тут рассуждать? И весь этот разговор был ни к чему. Убийца знал свою репутацию и знал себе цену. Он не нуждался в том, чтобы ему об этом рассказывали. Но он привык к этому. Это тоже часть сделки. Стефан, как и любой другой клиент, уговаривал сам себя решиться на то, что он собирался сделать. Смешно – в таком положении король ведет себя ничуть не лучше последнего из своих подданных.

Стефан смотрел в окно, опираясь на подоконник рукой, затянутой в перчатку.

– Не понимаю. Зачем твоим «клиентам» давать жертве шанс отстоять свою жизнь?

– Это же двойная месть, ваше величество. Ведь тогда не моя рука убивает убийцу, но руки его предков, которые отказываются защищать его.

– Ты в это веришь? – Стефан обернулся к нему. Лунный свет блеснул на кольчуге.

Хуго поднял бровь и задумчиво погладил длинные шелковистые пряди бороды. Да, об этом его еще ни разу не спрашивали. Должно быть, короли все же отличаются от своих подданных – по крайней мере, этот точно отличается. Хуго подошел к окну, встал рядом с королем и выглянул во двор. Небольшой дворик, вымощенный коралитом, слабо светился, и в этом свете Хуго увидел посреди двора человека в черном колпаке. В руке у него был меч. Рядом с ним стояла каменная плаха. Хуго улыбнулся, покручивая кончики бороды.

– Я, ваше величество, верю только в свой ум и в свое мастерство. А выбора у меня, похоже, нет. Я либо соглашусь, либо..?

– У тебя есть выбор. Я скажу тебе, что нужно делать, а ты либо согласишься, либо откажешься…

– И тогда я распрощаюсь с головой.

– Этот человек – королевский палач. Он свое дело знает. Ты умрешь легко и быстро. Это куда лучше, чем та смерть, что ждала тебя в Ке-лите. Это будет своего рода вознаграждение за потраченное время. – Стефан смотрел в лицо Хуго. Его глаза в тени капюшона были пусты и темны. – Я не могу рисковать. Мне придется тебе все рассказать, прежде чем ты примешь решение, но, когда ты все узнаешь, я окажусь в твоих руках. Я не смогу оставить тебя в живых.

– Если я откажусь, меня тихо уберут – ночью, без свидетелей. Если я соглашусь, я попаду в тот же переплет, что и ваше величество.

– А ты чего ждал? Ты ведь всего лишь наемный убийца! – холодно произнес Стефан.

– А вы, ваше величество, всего лишь человек, который хочет нанять убийцу.

– Хуго насмешливо поклонился и развернулся, чтобы уйти.

– Ты куда? – спросил Стефан.

– С вашего разрешения, я малость задержался. Мне уже час как надлежит быть в аду.

И Хуго решительно направился к двери.

– Черт возьми! Я тебе жизнь предлагаю! Хуго даже не обернулся.

– Маловато будет. Моя жизнь ничего не стоит. Я ею не дорожу. А вы за это хотите подсунуть мне работу, настолько опасную, что вам пришлось расставить мне ловушку, чтобы заставить меня взяться за нее? Знаете, ваше величество, я предпочитаю сдохнуть как угодно мне, а не вам.

И Хуго распахнул дверь. На пороге, преграждая ему выход, стоял королевский курьер. У ног его стояла лампа, и в ее свете лицо курьера выглядело тонким, почти призрачным – и сказочно прекрасным.

«И это курьер? Ну, тогда я сартан!» – подумал Хуго.

– Десять тысяч бочек! – сказал молодой человек. Хуго остановился и снова принялся задумчиво теребить свою бороду. Потом оглянулся на Стефана. Тот стоял у него за спиной.

– Убери ты этот свет, Триан! – раздраженно приказал король. – Ты уверен, что без этого не обойтись?

– Ваше величество, – начал Триан (он говорил почтительно, но держался скорее как человек, дающий совет своему другу, а не как слуга, говорящий с господином), – лучше этого человека вы никого не найдете. Он – единственный, кому можно доверить это дело. Нам стоило больших трудов раздобыть его. Мы не можем позволить себе потерять его. Если вашему величеству будет угодно вспомнить, я предупреждал вас…

– Помню, помню! – перебил его Стефан. Помолчал, пытаясь утихомирить свой гнев. Он с явным удовольствием повелел бы своему «курьеру» отвести убийцу на плаху. Более того, он с удовольствием отрубил бы убийце голову собственноручно. Курьер закрыл лампу железной заслонкой, и комната снова погрузилась во тьму.

– Ладно! – рявкнул наконец король.

– Десять тысяч бочек? – Хуго не верил собственным ушам.

– Да, – ответил Триан. – Когда работа будет выполнена.

– Половину вперед. Половину потом.

– Вперед – твою голову, а потом уже бочки! – прошипел Стефан, стиснув зубы. Хуго шагнул к двери.

– Хорошо, половину вперед! – с трудом выдавил Стефан.

Хуго поклонился в знак согласия.

– Кого надо убить?

Стефан набрал воздуха и издал какой-то звук, отдаленно напоминающий предсмертный хрип.

– Моего сына, – сказал он.

Глава 5. КИРСКИЙ МОНАСТЫРЬ, ВОЛЬКАРАНСКИЕ ОСТРОВА, СРЕДИННОЕ ЦАРСТВО

Хуго не особенно удивился. Само собой, это должен был быть кто-то довольно близкий королю, иначе зачем такая таинственность? Хуго знал, что у Стефана есть наследник. Больше он не знал ничего. Судя по возрасту короля, принцу должно быть циклов восемнадцать-двадцать. Этого довольно, чтобы впутаться в серьезную заварушку.

– Принц здесь, в монастыре. Мы… – Стефан судорожно сглотнул. – Мы сказали ему, что его жизнь в опасности. Он будет считать вас переодетым дворянином, которого наняли, чтобы отвезти его в безопасное место.

У Стефана снова сорвался голос. Он сердито прокашлялся и закончил:

– Принц не будет сопротивляться. Он знает, что это может быть правдой. Его жизни действительно грозит опасность…

– Ну, еще бы! – сказал Хуго. Король напрягся, кольчуга зазвенела, он схватился за меч. Курьер поспешно заслонил собой Хуго.

– Спокойнее, ваше величество! – шепнул он. – Не забывайте, с кем говорите, сэр! – упрекнул он Хуго.

Хуго и ухом не повел.

– Куда я должен отвезти принца, ваше величество? И что с ним сделать?

– Детали вам сообщу я, – ответил Триан. Стефан явно был на пределе – вот-вот сорвется. Он направился к двери, развернувшись боком, чтобы не коснуться убийцы. Вероятно, он сделал это бессознательно, но Хуго угадал его отвращение, мрачно усмехнулся и нанес последний удар.

– И еще одна услуга, которую я предлагаю всем своим клиентам, ваше величество.

Стефан остановился, взявшись за дверную ручку.

– Какая? – спросил он, не оборачиваясь.

– Сообщить жертве, кто поручил мне убить его и почему. Должен ли я сообщить это вашему сыну, ваше величество?

Кольчуга тихонько зазвенела – король снова содрогнулся.

– Мой сын сам все поймет, когда придет время, – сказал он.

Король расправил плечи и вышел в коридор. Его шаги затихли в отдалении. Курьер подошел к Хуго, но молчал, пока не услышал, как где-то вдалеке хлопнула дверь.

– Зря ты это сказал, – тихо заметил Триан. – Ты его сильно задел.

– А что это за курьер такой, – поинтересовался Хуго, – который распоряжается королевскими сокровищами, как своими карманными деньгами, и заботится о том, как бы кто не обидел короля?

– Ты прав, я не курьер. – Молодой человек обернулся к окну, и Хуго увидел, что он улыбается. – Я королевский маг.

Хуго вскинул брови:

– Что-то молод ты для магикуса!

– Я старше, чем кажется, – небрежно ответил Триан. – Войны и власть старят людей, а магия нет. А теперь, если тебе будет угодно последовать за мной, я провожу тебя туда, где приготовлена одежда и все, что понадобится тебе в дороге. Там же я сообщу тебе все, что необходимо знать. Сюда.

Волшебник отступил в сторону, пропустив Хуго вперед. Он держался весьма любезно, но Хуго отметил, что волшебник ловко преградил ему путь к королевским покоям. Хуго направился туда, куда было указано. Триан задержался, чтобы взять лампу, открыл заслонку и пошел вслед за Хуго, держась рядом с ним, чуть позади.

– Тебе придется изображать знатного человека, поэтому мы приготовили тебе соответствующий костюм. На самом деле мы выбрали тебя еще и потому, что ты знатного происхождения, хотя и незаконнорожденный. В тебе есть врожденный аристократизм. Принц очень умный мальчик, его не обманешь простим маскарадом.

Они прошли шагов десять, и волшебник остановился перед одной из многочисленных дверей. Триан отпер дверь все тем же железным ключом. За дверью оказался коридор, перпендикулярный первому. Он выглядел значительно более заброшенным, чем главный. Стены крошились, пол был неровный, так что приходилось ступать с оглядкой. Они свернули налево, в другой коридор, потом еще раз налево, в третий. Каждый следующий коридор был короче предыдущего. Хуго понял, что они уходят в глубь здания. Дальше начались бесчисленные повороты – казалось, они просто кружат по коридорам без всякой цели. Триан всю дорогу говорил не умолкая.

– Мы постарались узнать о тебе все, что можно. Мы знаем, что ты незаконный сын, родившийся от связи твоего отца со служанкой, и что твой благородный отец – чье имя, кстати сказать, мне так и не удалось узнать – выбросил твою мать на улицу. Она погибла во время нападения эльфов на Первопад, а тебя приютили и воспитали кирские монахи. – Триан содрогнулся. – Невеселая это жизнь, однако, – сказал он, понизив голос и кивнув на холодные стены.

Хуго не видел нужды отвечать, поэтому промолчал. Если волшебник думает смутить или отвлечь его этой болтовней и блужданием по коридорам, то он просчитался. Кирские монастыри строятся примерно по одному плану: квадратный двор, окруженный с двух сторон монашескими кельями. С третьей стороны располагались каморки для тех, кто прислуживал монахам, и для сирот, которых орден взял на воспитание, – таких, как Хуго. Там же были кухни, скриптории и больница…

***

Мальчик, лежавший на полу на соломенном тюфяке, закашлялся и пошевелился. В темной нетопленой комнате было ужасно холодно, но мальчик весь горел. Метаясь в бреду, он сбросил с себя тонкое одеяло. В комнату вошел другой мальчик, на несколько циклов старше больного – тому было циклов девять. Старший мальчик с жалостью смотрел на своего друга. Он принес чашку воды. Бережно поставив ее на пол, он встал на колени рядом с больным, опустил пальцы в воду и смочил пересохшие губы малыша.

Тому сразу стало легче. Он перестал метаться и открыл глаза, ища того, кто заботится о нем. Слабая улыбка появилась на тонких бледных губах. Старший мальчик улыбнулся в ответ, оторвал кусок ткани от своей изорванной одежды и намочил в чашке. Отжал, стараясь не пролить ни капля драгоценной воды, и вытер пылающий лоб мальчика.

– Все будет хорошо… – начал он, но тут над ним выросла черная тень, и холодная костлявая рука сдавила его запястье.

– Хуго! Ты что делаешь, а? – голос был ледяным, промозглым и мрачным, под стать этой комнате.

– Я… я хочу помочь Рольфу, брат. У него жар, и Гран-Мауде сказал, что, если жар не спадет, он умрет…

– Умрет? – прогремел монах, так что стены содрогнулись. – Конечно, он умрет! Ему дарована благодать умереть невинным младенцем и избежать зла, присущего всему роду человеческому! Зла, с которым нам приходится бороться ежедневно и ежеминутно! – Монах заставил Хуго вновь опуститься на колени. – Молись, Хуго! Молись, чтобы тебе простился грех, который ты совершил, пытаясь исцелить этого мальчика, нарушив тем самым волю предка! Молись о смерти…

Больной мальчик всхлипнул – он смотрел на монаха, и в глазах у него стоял ужас. Хуго стряхнул с плеча руку монаха и встал.

– Я буду молиться о смерти, – тихо сказал он. – О твоей!

Монах с размаху огрел его посохом. Хуго пошатнулся. Второй удар сбил его с ног. Монах колотил его, пока не выдохся. Потом удалился. Чашка с водой разбилась. Хуго с трудом поднялся с пола и нащупал в темноте мокрую тряпку – от воды или от его собственной крови, было не разглядеть, но тряпка была влажная и прохладная. Хуго бережно положил ее на лоб своему другу. Потом взял малыша на руки, прижал к себе и принялся неуклюже укачивать его. Он держал его на руках, пока мальчик не перестал метаться и дергаться. Маленькое тело застыло и похолодело…

***

– В шестнадцать циклов, – продолжал Триан, – ты бежал из монастыря. Монах, которого я расспрашивал, сказал мне, что перед тем ты пробрался в летописную комнату и узнал имя своего отца. Ты нашел его?

– Нашел, – ответил Хуго, а про себя подумал, что Триану и в самом деле пришлось немало потрудиться. Он побывал у кирских монахов, расспрашивал их – и, похоже, весьма подробно. А это значит… Ну да, конечно. Интересно, очень интересно. Кто из них больше узнает о собеседнике, пока они таскаются по коридорам?

– Он дворянин? – деликатно осведомился Триан.

– По крайней мере, он так себя называл. На самом деле – просто расфуфыренный чурбан.

– Ты говоришь в прошедшем времени. Твой отец умер?

– Я его убил.

Триан остановился как вкопанный и уставился на Хуго.

– Что ты за человек! Просто кровь стынет. Говорить об этом так равнодушно…

– А чего мне беспокоиться? – Хуго шагал дальше не останавливаясь, и Триану пришлось прибавить шагу, чтобы догнать его. – Когда этот ублюдок узнал, что я его сын, он полез на меня с мечом. Я был безоружен. Кончилось тем, что я воткнул этот меч ему в брюхо. Я присягнул, что это вышло случайно, и шериф мне поверил. Я ведь был еще мальчишкой, а мой папаша славился своим распутством: девочки, мальчики – ему было без разницы. Я никому не сказал, кто я такой, но дал понять, что папаша на меня покушался. Кирские монахи дали мне неплохое воспитание, так что я могу изобразить знатную персону. Шериф решил, что я сын какого-то дворянина, а папаша похитил меня, чтобы утолить свою похоть. Шериф был только рад замять это дело. О каком-то там возмездии и речи не было.

– Но это не было случайностью?

Триан оступился и инстинктивно схватился за Хуго. Тот поддержал волшебника под локоть, не дав ему упасть. Они спускались все ниже и ниже, углубляясь в недра монастыря.

– Не было. Я вырвал у него меч – это оказалось нетрудно, он был пьян. Я назвал имя моей матери, сказал ему, где ее похоронили, и воткнул меч ему в живот. Он умер слишком быстро. Но это я понял только потом.

Триан заметно побледнел. Он поднял лампу повыше, осветив ею мрачное лицо Хуго.

– Принц не должен страдать! – сказал он.

– Вот именно, поговорим о деле, – улыбнулся Хуго. – Славно мы поболтали, не правда ли? Интересно, что вы пытались разузнать? Что я лучше, чем моя репутация? Или наоборот, что я еще хуже?

Но Триана было не так-то просто сбить с толку. Он взял Хуго за руку, наклонился к нему и заговорил шепотом, хотя, насколько видел Хуго, никто, кроме летучих мышей, их подслушать не мог.

– Он должен умереть легко и быстро. И внезапно. Без страха. Может быть, во сне. Знаете, есть такие яды… Хуго вырвал руку:

– Я свое дело знаю. Хотите так – сделаю так. Вы заказчик. Точнее, насколько я понимаю, вы говорите от имени заказчика.

– Он хочет именно этого.

Триан явно успокоился и вздохнул с облегчением. Они прошли еще немного и остановились перед очередной запертой дверью. Триан не стал отпирать ее – он поставил лампу на пол и сделал Хуго знак заглянуть в замочную скважину. Хуго пригнулся и заглянул в комнату.

Хуго не был человеком чувствительным и тем более не имел привычки проявлять свои чувства. Но, увидев свою будущую жертву, он нахмурился. Он ожидал увидеть честолюбивого юнца циклов восемнадцати. А в комнате спал на соломенном тюфяке белокурый мальчик с задумчивым лицом, всего циклов десяти от роду.

Хуго медленно выпрямился. Волшебник поднял лампу повыше и заглянул ему в лицо. Убийца был мрачен. Триан снова вздохнул и озабоченно наморщил свой гладкий лоб. Прижав палец к губам, он отвел Хуго в соседнюю комнату, через две двери от первой. Волшебник отпер ее все тем же ключом, пропустил Хуго внутрь и осторожно прикрыл за собой дверь.

– Все не так просто, не правда ли? – спросил он, понизив голос.

Хуго огляделся, потом обернулся к обеспокоенному магу.

– Курить охота. А трубку у меня в тюрьме отобрали. У вас не найдется лишней трубки?

Глава 6. КИРСКИЙ МОНАСТЫРЬ, ВОЛЬКАРАНСКИЕ ОСТРОВА, СРЕДИННОЕ ЦАРСТВО

– Но вы нахмурились, помрачнели… Я подумал…

– Что у меня рука не поднимется убить ребенка? «Ему даровано право умереть невинным младенцем и избежать зла, присущего всему роду человеческому!» – вспомнилось Хуго. Эта темная и холодная комната пробудила в нем мрачные воспоминания. Хуго отмахнулся от них. Напрасно он позволил себе расчувствоваться. В очаге пылал огонь. Он достал щипцами уголек и поднес его к трубке, которую маг достал из мешка, лежащего на полу. Стефан, похоже, позаботился обо всем.

Хуго затянулся. Стрего разгорелся, и старые воспоминания ушли.

– Да нет, хмурился я по другому поводу. На себя сердился. Я… я просчитался. Подобные промахи могут дорого обойтись. Но все же интересно, почему такого ребенка хотят убить. Что он сделал? Чем провинился?

– Он… он виноват в том, что родился, – пробормотал Триан. Он явно сказал это не подумав и покосился на Хуго, надеясь, что тот не слышал.

Но убийца ничего не упускал. Он попыхивал трубочкой и вопросительно смотрел на волшебника.

Триан покраснел.

– Вам заплатили достаточно, чтобы не задавать вопросов, – отрезал он. – Кстати, вот ваши деньги.

Он порылся в кошельке, висевшем у него на поясе, достал пригоршню монет и отсчитал пятьдесят по сто бочек.

– Я думаю, королевского клейма будет довольно? Хуго поднял бровь, бросил уголек обратно в очаг.

– Если это не фальшивка…

Попыхивая трубкой, чтобы она не погасла, Хуго взял деньги и принялся внимательно рассматривать их. Это были настоящие, полновесные монеты. На одной стороне был выбит бочонок, на другой – портрет Стефана (не слишком похожий). В королевстве, где не столько торгуют, сколько обмениваются либо грабят (король и сам был известным пиратом – собственно, именно нападения на эльфийские корабли помогли ему завоевать трон), «двойной бочонок» увидишь нечасто, и немногим доводилось держать его в руках. Его стоимость обеспечивалась главной драгоценностью – водой.

Воды в Срединном царстве было очень мало. Дожди выпадали нечасто, и вся вода немедленно уходила в пористый коралит. На коралитовых островах не было ни рек, ни ручьев. Вода собиралась только в растениях. Выращивание хрустальных деревьев и чашелистников – дело сложное и трудоемкое, но это был основной способ добывания драгоценной жидкости для людей Срединного царства (другим способом было нападение на эльфийские корабли) . Так что эта работа должна была обеспечить Хуго на всю оставшуюся жизнь. Можно вообще удалиться от дел. И все это – за то, чтобы убить какого-то мальчишку?

Чушь какая-то. Хуго взвесил монеты в руке и снова посмотрел на волшебника.

– Ладно, – неохотно согласился Триан, – наверно, придется тебе кое-что объяснить. Ты ведь знаешь, что сейчас происходит на Волькаранах и в Улиндии?

– Понятия не имею.

На столике стоял кувшин, таз и кружка. Убийца взял кувшин и налил воды в кружку. Попробовал.

– М-м! Из Нижнего царства! Неплохо.

– Пей и умывайся, – приказал Триан. – Ты ведь должен сойти за благородного человека. И не только по виду, но и по запаху. Ты хочешь сказать, что не разбираешься в политике?

Хуго сбросил плащ, наклонился над тазом и принялся умываться. Он плеснул водой себе на плечи, взял кусок простого мыла и принялся намыливать лицо, грудь и спину, слегка морщась, когда мыло попадало на свежие ссадины.

– Надо же, всего два дня просидел в тюрьме, а как провонял! А что касается политики… Мне до нее нет дела. Разве что пара лишних заказчиков… Я даже не знал наверняка, есть ли у Стефана сын.

– Есть, – холодно сказал волшебник. – И еще у него есть жена. Всем известно, что их брак был чисто политическим – они заключили его ради того, чтобы объединить два могущественных народа и помешать им перерезать друг друга, оставив людей на милость эльфов. Однако королева предпочла бы, чтобы вся власть была сосредоточена в ее руках. Но корона Волькаранских островов передается только по мужской линии. Поэтому Анна могла захватить власть только через своего сына. Заговор был раскрыт лишь недавно. Король едва сумел спастись. Но мы опасаемся, что в следующий раз он может погибнуть.

– Так что вы решили избавиться от мальчишки. Насколько я понимаю, это решает проблему, но зато король остается без наследника.

Хуго, зажав трубку в зубах, стянул штаны и плеснул на себя водой. Триан отвернулся – то ли из стыдливости, то ли ему просто было неприятно смотреть на многочисленные шрамы – иные совсем свежие, – которыми было покрыто тело Хуго.

– Стефан не так глуп. Мы подумали об этом. Мы объявим войну Аристагону, и все люди, включая народ королевы, должны будут объединиться. Во время войны Стефан разведется с Анной и женится на какой-нибудь волькаранке. К счастью, его величество еще в том возрасте, когда мужчина может иметь детей – много детей. Во время войны будет не до раскола. А к тому времени, как настанет мир – если он настанет, – Улиндия слишком ослабеет, чтобы отколоться.

– Да, хитро задумано, – согласился Хуго. Он отбросил полотенце, выпил две кружки прохладной вкусной воды из Нижнего царства, потом достал из угла горшок и облегчился. Управившись со всеми этими делами, он принялся перебирать разные одеяния, разложенные на кровати. – А с чего это эльфы станут воевать с нами? У них своих проблем хватает.

– А я-то думал, ты не разбираешься в политике, – едко заметил Триан. – Поводом для войны послужит смерть принца.

– А-а! – Хуго надел нижнее белье и натягивал плотные шерстяные штаны. – Чистенько сработано. Так вот почему вы решили поручить это мне, вместо того чтобы убрать мальчишку с помощью нехитрой магии!

– Да… – У Триана сорвался голос, он словно подавился этим словом. Хуго, надевавший через голову рубашку, остановился и пристально посмотрел на мага. Но тот отвернулся. Хуго прищурился, отложил трубку и продолжал одеваться, но медленнее, внимательно следя за каждым словом и жестом волшебника.

– Надо устроить так, чтобы наши люди нашли тело мальчика на Аристагоне. Это сделать нетрудно. Распустим слух, что принц похищен эльфами, и разошлем людей на поиски. Я дам вам список возможных мест. Насколько я понимаю, у вас есть драккор…

– Построенный эльфами. Очень кстати, не правда ли? – заметил Хуго. – Надо же, как вы все продумали. Даже ухитрились повесить на меня убийство лорда Рогара…

Хуго облачился в бархатный камзол – черный, с золотым галуном. На кровати лежал меч. Хуго взял его, внимательно осмотрел, пару раз махнул им в воздухе для пробы, кивнул, сунул меч обратно в ножны и пристегнул его к поясу. Кинжал он сунул в сапог.

– Небось сами же его и прикончили…

– Нет! – Триан резко повернулся к нему. – Лорда убил его домашний маг – насколько я понимаю, об этом ты и сам догадался. Мы просто воспользовались удобным случаем. «Позаимствовали» твой кинжал, оставили его в трупе и шепнули твоему другу-рыцарю, что тебя недавно видели поблизости.

– Ну да, конечно. Уложили меня на плаху, натравили этого психа с тупым мечом, а потом спасли мне жизнь и решили, что с перепугу я соглашусь на все, что угодно.

– Любой другой согласился бы. Насчет тебя я уверен не был. И оказался прав. Впрочем, я уже говорил это Стефану – ты при этом был.

– Значит, нужно отвезти мальчишку на Аристагон, убить его, оставить труп, который потом привезут безутешному отцу, безутешный отец будет рвать на себе волосы и поклянется отомстить эльфам, и весь род человеческий двинется на войну. А вы не подумали, что эльфы не такие дураки? Им сейчас война – как собаке пятая нога. У них там мятеж, а это штука серьезная.

– Похоже, ты знаешь об эльфах больше, чем о собственном народе! Между прочим, кое-кто мог бы счесть это странным.

– Между прочим, корабль время от времени нужно чинить и восстанавливать магию. А это можно сделать только у эльфов.

– Значит, ты якшаешься с врагами… Хуго пожал плечами:

– При таком деле, как мое, враги повсюду. Триан облизнул губы. Беседа явно была ему не по вкусу. «Вот тебе и придворная жизнь», – подумал Хуго.

– Как известно, эльфы время от времени похищают людей и бросают изуродованные тела так, чтобы люди их нашли – для устрашения, – сказал Триан, понизив голос. – Устрой так, чтобы можно было подумать…

– Я все устрою. – Хуго положил руку на плечо волшебнику и с удовольствием отметил, что молодой человек содрогнулся. – Я свое дело знаю.

Он собрал монеты, снова осмотрел их, опустил две из них во внутренний кармашек камзола. Остальные уложил в кошель и убрал на дно мешка.

– Кстати, о деле. Как мне получить остальную плату и каковы гарантии, что я не получу вместо платы стрелу в бок?

– Мы даем слово. Слово короля. Что касается стрелы, – насмешливо заметил Триан, – ты, надеюсь, сам сумеешь позаботиться о себе.

– Сумею, – кивнул Хуго. – И не забывайте об этом.

– Угрожаете? – усмехнулся Триан.

– Обещаю, – холодно ответил Хуго. – А теперь нам пора. Путешествовать лучше ночью.

– Дракон доставит тебя к вашему кораблю…

– …А потом вернется и укажет вам дорогу к нему? Ну уж нет.

– Мы даем тебе слово… Хуго ухмыльнулся:

– Слово человека, который нанялменя, чтобы убить собственного сына!

– Не смей! – вспыхнул молодой волшебник. – Тебе не понять… – Он осекся на полуслове. Хуго бросил на него пронизывающий взгляд.

– Чего мне не понять?

– Ничего. Ты ведь сам говорил, что не интересуешься политикой. – Триан сглотнул. – Думай что хочешь. Это не имеет значения.

Хуго задумчиво посмотрел на волшебника и понял, что больше из него ничего не вытянешь.

– Скажите, где мы находимся, и я сам найду дорогу.

– Это невозможно. Это тайное убежище. О нем никто не должен знать!

– Но я даю слово! – насмешливо сказал Хуго. – Так что мы на равных.

Триан покраснел еще сильнее и так закусил губу, что, когда волшебник снова заговорил, Хуго увидел у него на губе белые следы от зубов.

– Зачем это нужно? Ты укажешь мне примерное направление – хотя бы название острова. Я велю дракону отнести вас с принцем к ближайшему городу и оставить там. Это все, что я могу сделать для тебя.

Хуго подумал, потом кивнул. Выбил пепел из трубки, сунул ее в мешок и принялся исследовать его содержимое. Очевидно, содержимое мешка его устроило, потому что он снова кивнул и завязал мешок.

– У принца тоже есть мешок с едой и одеждой. Этого должно хватить… должно хватить на месяц.

– Я думаю, что управлюсь быстрее, – спокойно заметил Хуго, набросив на плечи шерстяной плащ. – Все зависит от того, далеко ли от того города, куда мы прилетим, до корабля. Можно нанять дракона…

– Смотри, чтобы принца не заметили! Правда, за пределами двора немногие знают его в лицо, но если кто-то его узнает…

– Не дергайтесь. Я знаю, что делаю.

Хуго говорил тихо, но в глазах у него вспыхнул предостерегающий огонек, и волшебник счел за лучшее не накалять обстановку.

Хуго взвалил мешок на плечи и двинулся к двери. Но тут заметил боковым зрением какое-то движение. Он обернулся и увидел, как королевский палач поклонился и, очевидно, повинуясь какому-то приказу, неслышному для Хуго, ушел со своего поста. Во дворе осталась только плаха. Она была такой белой и чистой, сулила такое быстрое и легкое избавление… Хуго остановился. Он вдруг почувствовал, как незримая нить Судьбы обвилась вокруг его шеи и куда-то тащит, затягивая в ту же сеть, где уже запутались Триан с королем.

Один-единственный удар меча – и свободен.

Удар меча – против десяти тысяч бочек.

– А какой знак я должен привезти? – спросил Хуго у Триана, накручивая на палец прядь бороды.

– Что за знак? – удивился Триан.

– Ну, в доказательство того, что я сделал свое дело. Ухо? Палец? Или что другое?

– Избави предки! – Волшебник стал белее мела. Он пошатнулся, ему пришлось прислониться к стене, чтобы не упасть. Поэтому он не видел, как губы убийцы растянулись в мрачной улыбке, как он слегка кивнул, словно получил ответ на какой-то важный вопрос.

– П-прости… за невольную слабость, – пробормотал Триан, вытирая трясущейся рукой вспотевший лоб. – Я несколько ночей не спал, а потом, этот полет оказался чересчур быстрым для меня. Да, конечно, нам нужно доказательство. Принц… – Триан сглотнул, потом, видимо, взял себя в руки.

– Принц носит на шее амулет, ястребиное перо. Этот амулет принес ему мистериарх из Верхнего царства, когда принц был еще младенцем. Амулет защищен магией, и его нельзя снять, пока принц жив.

Триан судорожно вздохнул.

– Привези этот амулет, и мы будем знать, что принц… – Голос у него сорвался.

– Какой магией? – недоверчиво спросил Хуго. Но волшебник, бледный как смерть, молчал как убитый. Он покачал головой – то ли не хотел отвечать, то ли просто не мог говорить, Хуго так и не понял. Во всяком случае, было ясно, что больше никаких сведений ни о принце, ни об амулете от него не добьешься.

Да, наверно, и не стоит. Такие волшебные штучки давали чуть ли не каждому младенцу – они защищали от поноса, или от крыс, или от падения в огонь. Большинство амулетов, продаваемых бродячими шарлатанами, обладало не большей магической силой, чем булыжник на дороге. Конечно, у королевского сына амулет должен быть настоящим, но Хуго еще не видел ни одного амулета, который мог бы защитить человека от хорошего удара ножом. Правда, говорят, давным-давно были на свете волшебники, которые обладали подобной силой, но это было очень давно. Все они уже много циклов назад оставили Срединное царство и поселились в Верхнем. И вот теперь один из них спустился сюда, чтобы одарить младенца перышком?

«Этот Триан держит меня за круглого идиота», – подумал Хуго.

– Приди в себя, волшебник! – сурово сказал он. – А не то принц обо всем догадается.

Триан кивнул и с радостью принял кружку воды, которую протянул ему Хуго. Он прикрыл глаза, отхлебнул воды, сосредоточился и через несколько мгновений спокойно улыбнулся. Лицо его снова приобрело нормальный цвет.

– Я готов, – объявил Триан и повел Хуго в ту комнату, где спал принц.

Волшебник вложил ключ в замочную скважину, отпер дверь и отступил в сторону.

– А вы не собираетесь представить меня? Объяснить, в чем дело?

Триан покачал головой.

– Нет, – сказал он тихо. Хуго заметил, что волшебник старается смотреть прямо перед собой и не заглядывать в комнату. – Теперь все в твоих руках. Я оставлю тебе лампу.

Он повернулся и быстро пошел – почти побежал – прочь. Скоро он скрылся в темноте. Острый слух Хуго уловил щелчок замка. По коридору пронесся сквозняк, и тут же прекратился. Волшебник ушел.

Хуго пожал плечами, пощупал монеты в кармане камзола, взялся на всякий случай за меч, поднял лампу, вошел в комнату и принялся разглядывать мальчика.

Нельзя сказать, чтобы Хуго любил детей. Он их почти и не видел. Своего детства он не помнил – это и неудивительно, оно было слишком коротким. Кирские монахи не поощряли веселой, беспечной детской невинности. И потому каждый ребенок в монастыре сразу сталкивался лицом к лицу с суровой реальностью. В этом мире, где не было богов, кирские монахи поклонялись единственному, что было определенно и неизбежно, – смерти. Жизнь дается людям случайно, без толка и смысла. Никто не волен выбирать, когда ему родиться. Грешно радоваться столь сомнительному и неверному дару. Смерть же приходит к каждому в назначенный час. Смерть – это радостное освобождение.

Оттого-то кирские монахи брали на себя обязанности, которых большинство людей страшится и сторонится. Их называли Братьями Смерти.

Они не ведали жалости к живым. Все их помыслы были лишь о смерти. Кирские монахи не занимались целительством. Но когда трупы умерших от чумы валялись на улицах, именно Кир подбирали их, совершали торжественные обряды и сжигали их. Нищих, . которые не могли найти себе убежища в кирских монастырях, пока были живы, радушно принимали там после смерти. Самоубийц – проклятых предками, позор семьи – Кир встречали с почетом и хоронили, как героев. Кирские монахи заботились о телах убийц, воров, проституток. И именно они после битвы подбирали тела тех, кто поплатился жизнью в очередной сваре.

Единственные живые существа, о которых Кир хоть как-то заботились, были сироты мужеска пола, у которых не оставалось никаких родичей. Кир брали их к себе и воспитывали. Куда бы ни отправлялись монахи – а по зову своей веры им приходилось присутствовать при множестве жутких и кровавых событий, – они брали детей с собой, заставляли их помогать и в то же время приучали к мысли о том, что жизнь жестока и что единственное убежище – смерть. Именно эти мальчики, выросшие в монастырях и с детства проникшиеся темными верованиями Кир, пополняли собой ряды ордена. Кое-кто убегал подобно Хуго, но и Хуго всю жизнь чувствовал над собой тень черных капюшонов вырастивших его монахов.

Поэтому, глядя на спящего ребенка, Хуго не испытывал ни жалости, ни угрызений совести. Просто новая работа – и, похоже, весьма трудная и опасная. Хуго чувствовал, что волшебник ему солгал. Осталось понять, в чем именно.

Убийца бросил мешок на пол и потыкал мальчика ногой:

– Эй, парень, вставай!

Мальчик вздрогнул, глаза его распахнулись, и он сел, еще не вполне проснувшись.

– Что случилось? – спросил он, глядя на незнакомца сквозь копну золотистых кудряшек, падавших ему на глаза. – Кто вы?

– Меня зовут Хуго – сэр Хуго Ке-литский, ваше высочество, – поправился Хуго, вовремя вспомнив, что ему положено изображать знатного человека, и назвав первое место, пришедшее ему на ум. – Вам грозит опасность. Ваш отец нанял меня, чтобы отвезти вас в надежное место. Вставайте, у нас мало времени. Нам надо вылететь до рассвета.

Разглядев бесстрастное лицо с высокими скулами, ястребиный нос и черную бороду, заплетенную в косицы, мальчик отшатнулся.

– Уходи! Ты мне не нравишься! Где Триан? Я хочу Триана.

– Да, конечно, я не такой красавчик, как ваш волшебник. Но ваш отец нанял меня не за красоту. Если уж вы испугались меня, подумайте, как испугаются ваши враги!

Хуго сказал это просто так, лишь бы что-нибудь сказать. Он уже собирался подхватить мальчишку и уволочь его отсюда. Поэтому он слегка удивился, обнаружив, что мальчик принялся обдумывать этот аргумент с серьезным и умным видом.

– Вы правы, сэр Хуго, – сказал он наконец и встал. – Я полечу с вами. Возьмите мои вещи. – Он махнул рукой в сторону небольшого мешка, что валялся на полу рядом с тюфяком.

Хуго собрался было ответить, что свои вещи он сам и понесет, но вовремя опомнился.

– Хорошо, ваше высочество, – ответил он с поклоном.

И внимательнее присмотрелся к мальчику. Принц был маловат для своих лет. У него были большие голубые глаза, нежный рот и фарфорово-бледное лицо – сразу видно, что его держат взаперти. В свете лампы блеснуло ястребиное перо на серебряной цепочке.

– Раз мы путешествуем вместе, вы можете звать меня по имени, – застенчиво сказал мальчик.

– А как вас зовут, ваше высочество? – спросил Хуго, взяв в руки мешок.

Мальчик изумленно уставился на него.

– Я много циклов провел за пределами королевства, ваше высочество, – торопливо пояснил Хуго.

– Бэйн, – сказал мальчик. – Меня зовут принц Бэйн.

Хуго застыл на месте. Бэйн… Ведь «Бэйн» значит «погибель»! Нет, он не был суеверным человеком, но кто и почему мог дать ребенку такое зловещее имя? И убийца вновь ощутил, как незримая нить Судьбы затягивается у него на шее. Он снова представил себе плаху – холодную, спокойную… Он потряс головой, злясь на самого себя. Ощущение удушья исчезло вместе с образом собственной смерти. Хуго вскинул на плечи оба мешка – свой и принца.

– Идемте, ваше высочество, – сказал он, кивнув на дверь.

Бэйн поднял с пола свой плащ и неуклюже накинул его себе на плечи, путаясь в завязочках. Наконец Хуго не выдержал, нетерпеливо швырнул мешки на пол, встал на колени и завязал плащ.

К его изумлению, мальчик обвил руками его шею.

– Как хорошо, что вы будете моим телохранителем! – воскликнул он, прижавшись своей нежной щекой к щеке Хуго.

Хуго остолбенел. Бэйн отступил назад.

– Я готов! – весело сообщил он. – Мы полетим на драконе, да? Я сегодня в первый раз летал на драконе! Хорошо бы мы все время на них летали!

– Да, – выдавил наконец Хуго. – Дракон ждет во дворе.

Он поднял мешки и лампу.

– Если вашему высочеству будет угодно…

– Я знаю дорогу! – сказал принц, выбежав из комнаты.

Хуго пошел следом, все еще ощущая прикосновение мягких и теплых рук ребенка.

Глава 7. КИРСКИЙ МОНАСТЫРЬ, ВОЛЬКАРАНСКИЕ ОСТРОВА, СРЕДИННОЕ ЦАРСТВО

В комнате на одном из верхних этажей монастыря собрались трое. Комната эта раньше была монашеской кельей – холодной, суровой, маленькой и без окон. Трое людей – двое мужчин и женщина – стояли посреди комнаты. Один из мужчин обнимал женщину за плечи; она обнимала его за талию – они поддерживали друг друга, иначе бы оба могли рухнуть на пол. Третий стоял перед ними.

– Они сейчас улетят, – сказал волшебник, склонив голову набок, хотя вряд ли он мог слышать сквозь толстые монастырские стены шум крыльев дракона.

– Уже! – воскликнула женщина, метнувшись вперед. – Мой мальчик! Я хочу еще раз увидеть моего сына! Только один раз!

– Нет, Анна! – Триан сурово стиснул ее руку. – Я потратил много месяцев на то, чтобы разрушить чары. Так будет легче! Возьми себя в руки!

– Я боюсь, что мы совершили ошибку! – всхлипнула женщина, уткнувшись в плечо мужа.

– В самом деле, Триан, давайте оставим эту затею, – скачал Стефан. Голос его звучал довольно грубо, но жену он обнимал очень нежно. – Еще не поздно.

– Нет, ваше величество. Мы ведь все обсудили и обдумали. Так надо. Мы должны следовать разработанному плану и молить предков, чтобы они не оставили нас и помогли нам в этом деле.

– Вы предупредили этого, как его… Хуго?

– Он бы не поверил. Так что проку от этого было бы мало, а вот вред мог бы быть. Этот человек – лучший, кого можно найти. Холодный, бессердечный тип. Нам придется положиться на его искусство и его жестокость.

– А если он не выдержит?

– Тогда, ваше величество, – вздохнул Триан, – следует готовиться к самому худшему.

Глава 8. ХЕТ, ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

В тот самый час, когда Хуго положил голову на плаху, в нескольких тысячах менка ниже, на острове Древлин, происходила другая казнь – казнь пресловутого Лимбека Болтокрут. На первый взгляд может показаться, что эти два события не имели ровно ничего общего, разве что совпадают по времени. Бессмертная паучиха, имя которой – Судьба, уже связала незримыми нитями души столь несхожих созданий и медленно, но верно притягивала их друг к другу.

В ночь, когда погиб лорд Рогар Ке-литский, Лимбек Болтокрут сидел в своем неопрятном, но уютном жилище в Хете – древнейшем городе Древлина – и сочинял речь.

Сородичи Лимбека называли себя гегами. На всех прочих языках Ариануса, как и в древнем мире, существовавшем до Разделения, они назывались гномами. Лимбек был роста немалого – четыре фута без каблуков. Добродушное, открытое лицо было украшено густой, окладистой бородой. У него начинал расти животик, что вообще-то несвойственно молодым работящим гегам; но Лимбек вел сидячий образ жизни. Глаза у Лимбека были ясные, любопытные и ужасно близорукие.

Он жил в маленькой пещерке – одной из сотен других пещер, которыми был источен большой коралитовый утес на окраине Хета. Пещера Лимбека была несколько необычной, но в этом нет ничего удивительного – ведь Лимбек и сам был необычным гегом. Потолок в его пещере был повыше, чем в прочих, – почти в два гегских роста. Специальное возвышение, сколоченное из досок, позволяло Лимбеку взбираться под потолок и пользоваться еще одной особенностью его пещеры – окнами.

Большинство гегов прекрасно обходятся без окон: на острове постоянно бушуют бури, и оттого окна практически бесполезны. К тому же геги куда больше интересуются тем, что происходит внутри, а не снаружи. Однако в части наиболее древних зданий – тех, что давным-давно выстроили чтимые и боготворимые гегами Менежоры, – окна были. Толстые мутные стекла прятались глубоко в толще стен. Такие окна идеально подходили для местного неласкового климата. Лимбек утащил несколько рам со стеклами из заброшенного здания в центре города. Провернул дыры позаимствованным коловоротом – и окна готовы: два внизу, еще четыре – на втором этаже.

Именно этим отличался Лимбек от большинства своих соплеменников. Те предпочитали смотреть внутрь. А Лимбеку было интересно, что там снаружи – даже если там всего-навсего хлестал ливень с градом и сверкали молнии или, в редкие минуты затишья, открывался вид на цистерны, рычаги и ослепительные вспыхалки Кикси-винси.

Еще одна особенность жилища Лимбека делала его поистине уникальным. На входной двери, что выходила на улицу, внутрь утеса, крупными красными буквами было написано: «СОПП».

Во всем остальном это было обычное гегское жилище: обстановка простая, изготовленная из подручного материала, без всяких там завитушек и финтифлюшек. И все постоянно подпрыгивало. Стены, пол, потолок уютной пещерки – все непрерывно тряслось и дрожало от грохота, гула, стука, лязга, визга, треска и скрежета Кикси-винси – центра всей жизни Древлина.

Лимбек, почтенный лидер СОППа, против шума ничего не имел. Наоборот, шум его успокаивал. Он привык к нему еще во чреве матери – хотя там он звучал несколько приглушенно. Геги чтили шум, как и саму Кикси-винси. Они знали, что, когда шум прекратится. наступит конец их мира. Смерть они называли Великим Безмолвием.

Итак, Лимбек внимал приятному грохоту и скрежету и боролся с речью. Найти слова было не так уж трудно. А вот записать их… Фразы, которые казались величественными, благородными и изящными, пока он произносил их вслух, на бумаге выглядели плоскими и напыщенными. По крайней мере, так казалось Лимбеку. Джарре всегда говорила, что он чересчур строг к себе, что его речи на бумаге выглядят ничуть не хуже, чем на слух. Но Лимбек каждый раз отвечал, что Джарре не может судить беспристрастно, и подтверждал это нежным поцелуем в щечку.

Перед тем как записать очередную фразу, Лимбек произносил ее вслух. Он был ужасно близорук, но вблизи в очках видел плохо, а потому всегда снимал их, когда что-то писал. Поэтому он водил носом вслед за пером, и на носу и бороде у него оставалось не меньше чернил, чем на бумаге.

«Поэтому цель нашего союза „Служителей, Объединившихся ради Прогресса и Процветания“ состоит в том, чтобы обеспечить нашему народу счастливую жизнь сейчас, а не когда-то в отдаленном будущем, которое, быть может, никогда не наступит!» Лимбек увлекся, стукнул кулаком по столу, и чернила выплеснулись из чернильницы. Тонкий синий ручеек пополз к бумаге, грозя затопить всю речь. Лимбек преградил ему путь собственным рукавом Потрепанная туника впитала чернила, как промокашка. Она давно уже утратила всякий цвет, и потому фиолетовое пятно на рукаве внесло приятное разнообразие в общую картину.

«Много веков наши вожди говорили нам, что нас поселили в этом царстве Бурь и Хаоса оттого, что сочли недостойными жить наверху, вместе с ельфами. Мы, сделанные из плоти, крови и костей, не могли уповать на то, чтобы поселиться в земле бессмертных. Но, говорят они, когда мы сделаемся достойны, ельфы спустятся с Небес, и будут судить нас, и возьмут с собой в Небеса. А до тех пор нам надлежит служить Кикси-винси и ожидать велиюго дня. А я говорю вам, – Лимбек воздел над головой стиснутый кулак, – я говорю вам, что этот день никогда не наступит!

Я утверждаю, что нам лгали! Наши вожди заблуждаются! Верховному головарю и гегам из его списка легко говорить, что надо ждать перемен и Судного дня. Они не нуждаются в лучшей жизни. Они-то получают награду от богов. Но разве они делят ее поровну между нами? Нет! Они заставляют нас платить, и платить втридорога, за то, что мы уже заработали в поте лице своего!» («Здесь надо сделать паузу для аплодисментов», – решил Лимбек и в знак этого посадил большую кляксу – вместо звездочки.) «Пора нам восстать и…» Тут Лимбек умолк: ему послышался странный шум. Для ельфов, ежемесячно спускавшихся сюда за водой, оставалось загадкой, как здесь вообще можно слышать что-нибудь, кроме грохота Кикси-винси и рева бурь, которые проносились над Древлином по несколько раз в день. Но геги привыкли к оглушительному шуму и обращали на него внимания не больше, чем какой-нибудь ельф из Трибуса – на шорох ветра в листве. Гег может крепко спать под оглушительные раскаты грома и вскочить от шороха мыши в кладовке.

Внимание Лимбека привлекли отдаленные крики. В нем внезапно пробудилась совесть, и гег поспешно бросился к прибору для измерения времени (его собственному изобретению), стоявшему в нише. Сложное сооружение из кучи кружилок, крутилок и колесиков каждый час роняло в стоящую внизу чашку один боб. Каждое утро Лимбек ссыпал бобы в желобок наверху, и отсчет времени начинался сначала.

Лимбек пригнулся к самой чашке и торопливо пересчитал бобы. Он застонал. Опоздал! Он схватил куртку и устремился к двери, но тут ему на ум пришла следующая строка его речи. Лимбек уселся обратно за стол, чтобы записать ее, – он решил, что это не займет много времени. И, разумеется, тут же забыл обо всем на свете. Перемазанный чернилами, счастливый, он вновь предался своему красноречию.

«Мы, „Служители, Объединившиеся ради Прогресса и Процветания“, выдвигаем три требования. Первое: все обделения должны собраться и сообщить все, что они знают о Кикси-винси и его работе, чтобы мы могли стать хозяевами Кикси-винси, а не его рабами. (Клякса – алодисменты.) Второе: вместо того чтобы ждать Судного дня, служители должны начать заботиться о том, чтобы улучшить свою собственную жизнь. (Еще клякса.) Третье: служителям следует отправиться к верховному головарю и потребовать справедливого распределения того, что привозят ельфы!» (Две кляксы и прочерк.) На этом месте Лимбек вздохнул. Он знал по опыту, что третье требование вызовет наибольший энтузиазм у молодых гегов, которые работают целыми днями за ничтожную плату. Но Лимбек-то знал, что оно наименее важное из трех!

– Если бы они только видели то, что видел я! – грустно сказал Лимбек. – Если бы они знали! Если бы я мог рассказать им!

Тут течение его мыслей снова было прервано криками. Лимбек поднял голову и гордо улыбнулся. Ну да, речь Джарре произвела обычный эффект. «Она и без меня обойдется», – подумал Лимбек. Его это вовсе не огорчало, напротив – то была радость учителя, который любуется успехами любимого ученика. «Она прекрасно обходится без меня. Я выйду только под конец», – решил он.

В течение следующего часа Лимбек, весь в чернилах и вдохновении, был так занят своей речью, что на крики уже не обращал внимания и потому не заметил, что из приветственных они обратились в угрожающие. Единственным звуком, который в конце концов привлек его внимание, был грохот захлопнувшейся двери. Дверь находилась в трех футах от Лимбека, и поэтому он вздрогнул.

– Это ты, дорогая? – спросил он, глядя на темное расплывчатое пятно, которое не могло быть никем иным, как Джарре.

Джарре задыхалась, словно загнанная. Лимбек полез в карман за очками, не нашел их и принялся шарить по столу.

– Я слышал крики… Я так понимаю, что твоя речь была удачной. Извини, что я не пришел, как обещал, но я был занят… – Он указал на свое творение.

Джарре бросилась к нему. Геги – народ невысокий, но коренастый, у них большие сильные руки, квадратные плечи, квадратные челюсти, и все они какие-то квадратные. Женщины гегов почти не уступают по силе мужчинам. И те и другие служат Кикси-винси до брачного возраста – кругов до сорока, а потом оставляют работу, сидят дома и растят детей – новое поколение служителей Кикси-винси. Джарре была даже сильнее большинства молодых женщин, поскольку служила Кикси-винси с двенадцати кругов. А Лимбек никогда не служил ему и был довольно слабым. Поэтому, когда Джарре на него налетела, она чуть не опрокинула его вместе со стулом.

– Дорогая, в чем дело? – удивился Лимбек, близоруко щурясь. Он только теперь заподозрил, что, должно быть, не все так гладко, как ему казалось. – Разве твоя речь не имела успеха?

– Имела, имела! Сногсшибательный! – Джарре ухватила его за тунику и пыталась заставить встать. – Идем скорее! Тебе надо убираться отсюда!

– Как, прямо сейчас? А как же речь?..

– Да, кстати! Вовремя ты мне напомнил. Ее нельзя оставлять здесь, это лишняя улика.

Она выпустила Лимбека, сгребла со стола листки бумаги (побочный продукт деятельности Кикси-винси, хотя, зачем он их делал, никому не известно) и запихнула за пазуху.

– Бежим! У нас мало времени! – Она огляделась. – Что еще надо забрать?

– Улика? – переспросил очумевший Лимбек, лихорадочно разыскивавший свои очки. – Какая улика?

– Деятельности нашего союза, – объяснила Джарре. Она насторожилась, прислушалась, подбежала к окну и выглянула наружу.

– Но, дорогая, это же штаб-квартира… – начал было Лимбек, но тут Джарре зажала ему рот.

– Тс-с! Слышишь? Они идут сюда! Она схватила очки и поспешно надела их на нос Лимбеку.

– Я вижу их фонари. Это копари! Нет, не сюда! Пошли через заднюю дверь, туда, откуда пришла я. И она потащила Лимбека к черному ходу. Но Лимбек встал как вкопанный. А если уж гном встал как вкопанный, сдвинуть его с места ой как непросто!

– Дорогая, – заявил он, – я никуда не пойду, пока ты не объяснишь мне, в чем, собственно, дело.

И спокойно поправил очки.

Джарре заломила руки. Но она хорошо знала своего любимого. В Лимбеке было столько упрямства, что, если уж он упрется, вся Кикси-винси его не перетянет. Она знала, что бороться с этим можно только одним способом: действовать быстро, не давая ему времени опомниться, но на этот раз эта тактика не сработала.

– Ну ладно, – вздохнула она и принялась объяснять, то и дело оглядываясь на входную дверь:

– Народу было очень много. Больше, чем мы думали.

– Так это же чудесно!..

– Не перебивай. Некогда. Они меня слушали – ах, Лимбек, это было так здорово! – Джарре забыла, что им надо торопиться, глаза у нее загорелись. – Все равно что поджечь селитру. Они вспыхнули – и взорвались!

– Взорвались? – обеспокоился Лимбек. – Дорогая, мы же вовсе не хотели, чтобы они взрывались!

– Это ты не хотел! – фыркнула Джарре. – Но теперь уже поздно. Пламя разгорелось, и мы должны управлять им, а не тушить его.

Она стиснула кулак и выпятила подбородок.

– Мы напали на Кикси-винси!

– Как?! – возопил Лимбек. И рухнул на стул, подавленный и потрясенный этой вестью.

– Да, мы напали на нее и сломали. И, по-моему, насовсем. – Джарре тряхнула гривой коротко подстриженных кудрявых волос. – Копари и кое-кто из жирцов хотели схватить нас, но все наши разбежались. Поэтому сейчас копари придут сюда за тобой. И я пришла, чтобы увести тебя. Слышишь?

За дверью послышались хриплые крики, в дверь застучали.

– Они уже здесь! Скорее! Они, наверно, не знают о задней двери!

– Они пришли, чтобы отвести меня в темницу? – задумчиво спросил Лимбек.

Джарре не понравилось выражение его лица. Она попыталась поднять его на ноги.

– Да-да. Идем же!

– Меня будут допрашивать? – рассуждал Лимбек. – Может быть, даже перед самим верховным головарем…

– Лимбек, о чем ты?

Впрочем, спрашивать было незачем. Джарре и так прекрасно знала, о чем он думает.

– За нанесение ущерба Кикси-винси полагается смерть!

Лимбек отмел этот довод в сторону как возражение незначащее. Крики за дверью стали громче и настойчивей. Кто-то требовал принести рубилку.

– Дорогая, – сказал Лимбек, и лицо его озарилось почти божественным сиянием, – я наконец-то смогу предстать перед аудиторией, внимания которой я добивался всю свою жизнь! Какая блестящая возможность! Ты только подумай, я смогу изложить наши требования верховному головарю и всему Совету кланов! Сотни слушателей! Новопевцы, говорильник…

Деревянная дверь треснула под ударом рубилки. Джарре побледнела.

– Лимбек! Сейчас нет времени разыгрывать мученика! Идем, пожалуйста!

Рубилку подергали, вытащили из щели и снова рубанули.

– Нет, дорогая, – сказал Лимбек, целуя ее в лоб. – Иди одна. Я остаюсь. Я так решил.

– Ну, тогда и я останусь! – отчаянно выпалила Джарре, обвив руками его шею.

Рубилка проломила дверь, и по комнате разлетелись щепки.

– Нет-нет! – замотал головой Лимбек. – Ты должна продолжать наше дело, когда меня не станет! Когда мои слова и мой пример воспламенят служителей, ты должна быть здесь, чтобы стать вождем восстания!

Джарре заколебалась:

– Лимбек, ты уверен?

– Да, дорогая.

– Хорошо, я уйду. Но мы спасем тебя! – Она бросилась к черному ходу, но не удержалась и оглянулась в последний раз. – Будь осторожен! – сказала она умоляюще.

– Хорошо, дорогая. А теперь беги! Кыш! – И Лимбек махнул рукой.

Джарре послала ему воздушный поцелуй и выбежала через черный ход как раз в ту минуту, когда копари наконец прорубили входную дверь.

– Мы ищем некоего Лимбека Болтокрута, – сказал копарь, чей важный вид был слегка подпорчен тем, что борода у него была полна щепок.

– Вы его нашли! – с достоинством ответствовал Лимбек. Он протянул руки и продолжал:

– Я борюсь за счастье своего народа и готов вынести ради него любые муки и унижения! Ведите меня в вашу грязную, вонючую, кровавую темницу, кишащую крысами!

– Вонючую? Сам ты вонючий! – обиделся копарь. – Да будет тебе известно, что мы там каждый день убираемся! И крыс там нет уже кругов двадцать, верно, Фред? – обратился он к своему товарищу, который, пыхтя, протискивался через щель в двери. – С тех пор, как мы завели кошку. Крови там, конечно, было: вчера вечером Дуркин Гайкокрут явился с разбитой губой, повздоривши с супругой. Но мы все отмыли! Так что нечего оскорблять нашу темницу!

– Я… я ужасно извиняюсь, – пробормотал Лимбек, смущенный донельзя. – Я не знал…

– Ладно, пошли, – сказал копарь. – Да чего ты мне все руки в лицо тычешь!

– Я думал, вы меня закуете в кандалы… Свяжете по рукам и ногам…

– Да? А как ты тогда пойдешь? Что, тащить тебя прикажешь? – фыркнул копарь. – Вот было бы зрелище! А ведь ты, голубчик, не перышко! Убери руки. Есть у нас одна пара наручников, кругов тридцать назад завели, но мы их с собой не взяли. Мы иногда надеваем их на юнцов, которые шибко разбушуются. А то еще, бывает, родители их одалживают, чтобы припугнуть своих сорванцов.

Лимбеку самому неоднократно угрожали этими наручниками в дни его беспокойной юности. Он окончательно пал духом.

– Вот и еще одна юношеская иллюзия развеялась, как сон, – грустно сказал он себе, направляясь в прозаическую тюрьму, охраняемую бдительной кошкой.

Начало карьеры мученика вышло не очень удачным.

Глава 9. ОТ ХЕТА КО ВНУТРУ, ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

Лимбек знал, что во Внутро, столицу Древлина, его повезут скоролетом. Раньше он ни разу не ездил в скоролете. Никто в его обделении не ездил. Когда его вели к скоролету, в толпе, собравшейся поглазеть на него, слышалось немало возмущенных реплик о том, что вот, мол, возят всяких там преступников, а честному гегу не сунуться.

Лимбек, слегка задетый тем, что его причисляют ко «всяким преступникам», поднялся по ступенькам и залез в блестящий медный ящик с окошками, поставленный на множество металлических колесиков, которые катились по металлическим рельсам. Лимбек достал из кармана очки, зацепил за уши тоненькие проволочные дужки и принялся разглядывать толпу. Джарре он увидел сразу, хотя она была закутана в широкий плащ с капюшоном. Обмениваться знаками было бы сейчас опасно, но Лимбек решил, что ей не повредит, если он незаметно пошлет ей воздушный поцелуй.

В конце платформы стояли двое. Лимбек с изумлением признал в них своих родителей. Поначалу он растрогался, решив, что они пришли проводить его. Однако, увидев радостную улыбку на лице своего отца, закутавшегося в огромный шарф, чтобы никто его не узнал, Лимбек понял, что его родители пришли сюда вовсе не из любви к своему детищу, а лишь затем, чтобы удостовериться, что в последний раз видят своего непутевого сынка, который всю жизнь доставлял им одно сплошное беспокойство и неприятности. Лимбек вздохнул и снова сел на деревянное сиденье.

***

Водитель скоролета, обычно именуемый «скоростник», мрачно оглянулся на пассажиров: Лимбека и копаря, который сопровождал его. Остановка в Хете была неурочной, скоростник выбился из графика и не хотел терять времени. Увидев, что Лимбек снова встает – ему показалось, что в толпе мелькнул его старый школьный учитель, – скоростник забросил свою бороду, аккуратно расчесанную надвое, на плечи и потянул одну из множества торчавших перед ним металлических рукояток. Металлические руки, торчащие из потолка вагончика, потянулись вверх и вцепились в кабель, висящий над вагоном. Полыхнула бело-голубая вспышка, пронзительно загудела гуделка, и скоролет рванулся вперед в треске электрических разрядов. Медный ящик грохотал и раскачивался, металлические руки, сжимавшие кабель, угрожающе трещали, но скоростник не обращал на это внимания. Он передвинул еще один рычаг, и машина набрала скорость. Лимбек за всю свою жизнь не испытывал ничего подобного.

Скоролет был создан давным-давно. Его устроили Менежоры для блага Кикси-винси. Менежоры исчезли неведомо куда, но скоролет продолжал работать

– Кикси-винси поддерживала его на ходу, как и самого себя. А геги жили затем, чтобы служить им обоим.

Каждый гег был членом обделения – клана, живущего в одном городе и услуживающего одной из частей Кикси-винси с тех пор, как Менежоры привели гегов на этот остров. Каждый гег делал то же, что делал его отец, и отец его отца, и отец отца его отца.

Геги работали хорошо. Они народ искусный, ловкий и добросовестный. Но с воображением у них туговато. Каждый из гегов умел служить только своей части Кикси-винси и совершенно не интересовался тем, как у работают остальные части. И никто из них не спрашивал, зачем они делают то или это. Обычному гегу никогда не приходило в голову поинтересоваться, зачем крутить крутилку, почему черная стрелка на гуделке никогда не должна заходить за красную отметку, почему дергалку надо дергать, толкалку толкать, а загогулину двигать взад-вперед. Но Лимбек был необычный гег. Задавать вопросы о делах и целях великой Кикси-винси считалось богохульством и могло вызвать гнев жирцов – местных священнослужителей. Исполнять свои обязанности так, как учили тому учителя, и исполнять их хорошо, – вот что было высшей целью для большинства гегов. Они надеялись, что за это их (или, по крайней мере, их детей) примут в царства небесные. Но Лимбеку этого было мало.

Когда первый восторг от того, что они мчатся с такой бешеной скоростью, улегся, Лимбек задумался, и постепенно эта поездка стала производить на него угнетающее впечатление. В окна хлестал дождь. Из клубящихся туч вырывались молнии – настоящие молнии, не голубые вспышки Кикси-винси. Временами они ударяли совсем рядом, заставляя медный ящик трястись и подпрыгивать. По крыше стучал град. Скоролет мчался сквозь огромные сооружения Кикси-винси и, как казалось Лимбеку, предоставлял наглядный обзор угнетенного положения гегов.

Вечный сумрак подземелий рассеивали лишь огни гигантских печей. И Лимбек видел свой народ – темные приземистые фигурки на фоне алого зарева. Все они работали на Кикси-винси. Это зрелище пробудило в душе Лимбека священный гнев. Лимбек лишь теперь осознал, что, пока он был занят делами СОППа, этот гнев почти угас. Он ощутил угрызения совести.

И теперь он был счастлив, что этот гнев снова разгорается в нем. Гнев придавал ему сил. Лимбек уже начал обдумывать, как можно использовать это в своей речи, когда голос его спутника прервал его размышления.

– Что вы говорите? – переспросил Лимбек.

– Я говорю, красота какая, верно? – повторил копарь. Он взирал на Кикси-винси с нескрываемым восхищением.

«Ну вот! – подумал взбешенный Лимбек. – Нет, когда я окажусь перед верховным головарем, я им все расскажу!..» ***

– …Вон отсюда! – вскричал учитель. Борода у него встала дыбом – так он рассердился. – Убирайся отсюда. Лимбек Болтокрут, и чтобы я больше не видел твоих очков в этом классе!

– Не понимаю, чего вы так сердитесь, – пожал плечами юный Лимбек, вставая с места.

– Во-он! – заорал старый гег.

– Я же только спросил…

Но тут наставник ринулся на него, размахивая гаечным ключом, и ученику пришлось обратиться в позорное бегство. Четырнадцатилетний Лимбек покинул школу столь поспешно, что не успел даже нацепить очки, и потому у красного рычага свернул не в ту сторону. Он открыл дверь, за которой, как он думал, должен оказаться коридор, ведущий на рыночную площадь, но в лицо ему ударил порыв ветра, и Лимбек понял, что эта дверь ведет в Снаружу.

Юный гег ни разу не бывал в Снаруже. Над Древлином каждый час проносятся ужасные бури, поэтому геги предпочитают не покидать своего подземного города и Кикси-винси. Весь остров был изрыт тоннелями и застроен крытыми коридорами, так что можно было обойти весь Древлин, ни разу не высунув носа в Снаружу. Те, кому надо было быстро добраться из одного города в другой, пользовались скоролетом или гегавейторами. Так что очень немногие геги появлялись в Снаруже.

Лимбек нерешительно постоял на пороге. Перед ним расстилался унылый пейзаж, выметенный ветрами и щедро политый дождями. Ветер и сейчас был сильный, но буря на время улеглась, и сквозь вечные тучи сочился слабый серенький свет – все, что доставалось Древлину от Соляруса. Так что мрачный ландшафт Древлина сейчас выглядел довольно приятным. Вокруг крутились, вращались, ходили взад-вперед колеса, рычаги и лапы Кикси-винси. Облака пара поднимались вверх, к тем облакам, что клубились в небе. Так что Лимбеку жутковатый и унылый пейзаж Древлина, изрытого ямами и канавами и засыпанного отвалами, показался весьма заманчивым (тем более что без очков он видел лишь занятные расплывчатые пятна грязноватого цвета).

Лимбек знал, что ему туда не надо. Он знал, что надо вернуться. Но ему некуда было идти, кроме как домой, а Лимбек знал, что как раз сейчас его родители, должно быть, уже узнали, что их сына выперли из школы. Лучше уж встретиться с ужасами, поджидающими его в Снаруже, чем с разъяренным папашей! И Лимбек, недолго думая, вышел в Снаружу, и дверь за ним захлопнулась.

Он тотчас же обнаружил, что ходить по грязи – само по себе целое искусство. Сделав три шага, он поскользнулся и упал. Поднявшись, он почувствовал, что левый башмак увяз. Пришлось приложить немало усилий, чтобы вытащить его из грязи. Лимбек огляделся, щурясь изо всех сил, и решил, что по отвалам идти будет легче. Шлепая по грязи, он кое-как добрался до куч коралита, выброшенных могучими руками Кикси-винси. Взобравшись на холмик, Лимбек с радостью обнаружил, что был прав: идти здесь оказалось куда легче, чем по грязи.

Он решил, что туг, должно быть, есть на что посмотреть. Достал очки, нацепил их на нос и огляделся.

Повсюду, куда ни бросишь взгляд, простирались плоские равнины Древлина, над которыми возвышались трубы, цистерны, громоотводы и огромные вращающиеся колеса Кикси-винси. Многие трубы уходили так высоко в небо, что их вершины скрывались в облаках. Лимбек взирал на Кикси-винси с восхищением. Служа лишь одной из множества частей этого гигантского сооружения, легко было забыть о целом. Лимбеку вспомнилась старая поговорка насчет того гега, который «за спицами колеса не видит».

– Зачем? – спросил он вслух (кстати, именно за этот вопрос его и выгнали из класса). – Зачем нужна Кикси-винси? Зачем Менежоры построили ее, а потом ушли? Почему бессмертные ельфы прилетают каждый месяц, но так и не исполнили своего обещания взять нас с собой, в сияющие царства небесные? Почему? Зачем? Отчего?

В голове у Лимбека крутились десятки вопросов. В конце концов у него закружилась голова – то ли от всех этих «почему», то ли от воя ветра, то ли от мельтешения колес Кикси-винси, то ли от всего сразу. Он встряхнул головой, снял очки и протер глаза. Тучи снова сгущались, но Лимбек решил, что у него еще есть время до следующей бури. А вот если он вернется домой прямо сейчас, ему на голову обрушится такой ураган… Нет, лучше уж побродить пока здесь.

Лимбек боялся упасть и разбить свои драгоценные очки. Поэтому он сунул их в карман рубашки и принялся осторожно пробираться по отвалу. Геги – народ невысокий, крепкий и ловкий, и на ногах они держатся очень хорошо. Они запросто бегают по узеньким мосткам в нескольких сотнях футов над землей. А если им надо перебраться с одного уровня на другой, они садятся на зубец большого колеса и едут себе как ни в чем не бывало. Так что Лимбек, хоть и был без очков, быстро приноровился передвигаться по грудам камней.

Но стоило ему почувствовать себя совсем уверенно, как один из камней повернулся у него под ногой, и Лимбек упал. После этого Лимбек сосредоточил все внимание на том, куда наступить. Видимо, оттого он и забыл поглядывать на небо. Только когда порыв ветра едва не сбил его с ног и капли дождя хлестнули его по лицу, гег вспомнил о надвигающейся буре.

Он поспешно достал очки, огляделся и обнаружил, что, сам того не замечая, забрел довольно далеко. Над головой угрожающе нависали тучи, Кикси-винси была далеко – до грозы не добежишь, и спрятаться совершенно негде. А ведь бури на Древлине ужасны! Повсюду виднелись черные ямы. выжженные в коралите Ударами молний. А если его не убьет молнией, то пришибет градом – градины здесь были гигантские, настоящие булыжники. Юный гег уже начал думать, что ему, видимо, не придется встретиться со своим разъяренным папашей, но тут, обернувшись, он увидел позади себя, на фоне темнеющего горизонта, огромное Нечто.

Что именно это было, Лимбеку разглядеть не удалось: очки у него были забрызганы. Но, может быть, там можно укрыться от бури? Придерживая очки (снимать их Лимбек не стал, иначе не нашел бы той штуковины), он поспешно заковылял по отвалу в ту сторону.

Дождь хлынул как из ведра, и Лимбек понял, что без очков видно лучше, поэтому снял их. Теперь Нечто было всего лишь расплывчатым пятном, но пятно это быстро росло – стало быть, он приближался к нему. Без очков Лимбек не мог разглядеть, что это такое, пока не подошел вплотную.

– Ельфский корабль! – ахнул он.

Гег ни разу не видел ельфских кораблей, но сразу узнал его по описаниям тех, кто видел. Деревянный корабль, обтянутый драконьей кожей, с огромными крыльями, которые поддерживали его в воздухе, был чудовищен и по облику, и по размеру. Магия ельфов поддерживала его в воздухе, когда он летел с небес в низменное царство гегов.

Но этот корабль никуда не летел. Он просто лежал на земле, и Лимбек мог бы поклясться, что он разбит – если только корабль бессмертных ельфов может разбиться. Острые обломки бревен торчали во все стороны. Драконья кожа была изорвана, и в обшивке зияли дыры.

Молния ударила в землю совсем рядом, и гег вспомнил о грозящей ему опасности. Он поспешно нырнул в одну из дыр в боку корабля.

В нос Лимбеку ударила тошнотворная вонь, так что его чуть не вырвало.

– Ф-фу! – Он поспешно зажал себе нос. – Ну и вонища! Прямо как дома, когда в каминной трубе сдохла крыса! Интересно знать, откуда здесь такое?

Буря разыгралась в полную силу. В корабле было темно, хоть глаз выколи. Однако то и дело вспыхивали молнии, на мгновение озарявшие все вокруг ослепительным светом, и за это время можно было оглядеться. А потом корабль снова погружался во тьму.

Однако Лимбеку было мало толку от света. И от очков тоже. Все здесь было таким странным и необычным, что Лимбек просто не мог понять, что к чему.Где тут верх? Где низ? Где пол? Где стены? Вокруг валялись всякие вещи, но вещи были непонятные. Лимбек не знал, зачем они нужны, и трогать их ему отчего-то не хотелось. Он боялся, втайне от самого себя, что, если он до чего-нибудь дотронется, эта махина может взлететь и унести его неизвестно куда. Это, конечно, было бы здорово, но Лимбек знал, что папа и так уже злится на него, а если еще узнает, что его сынок угнал ельфский корабль…

Лимбек решил держаться поближе к выходу, пока не кончится гроза, а потом вернуться в Хет. Но бесконечные «почему», «зачем» и «отчего», которые навлекли на него столько неприятностей в школе, снова не давали ему покоя.

– Интересно, что это там такое? – сказал он себе, разглядывая заманчивые штуки, валявшиеся на полу всего в нескольких футах от него. Наконец он решился подобраться поближе. В этих штуках не было ничего угрожающего. На самом деле они больше всего были похожи на… Ну конечно!

– Это же книги! – воскликнул Лимбек. – Совсем как те, по которым наш старый жирец учил меня читать!

Он не успел подумать о последствиях – неутолимое любопытство гнало его вперед.

Теперь Лимбек был совсем рядом с этими штуками и видел, что это и в самом деле книги, – но тут он обо что-то споткнулся. Лимбек наклонился и, задыхаясь от вони, стал ждать очередной молнии, чтобы разглядеть, что это такое.

И, когда молния вспыхнула, он с ужасом увидел раздувшийся, гниющий труп.

***

– Эй, очнись! – встряхнул его копарь. – Следующая остановка – Внутро!

Глава 10. ВНУТРО, ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

Обычные дела на Древлине разбирались местным головарем. Мелкое воровство, пьяные дебоши, уличные драки – все это подлежало суду главы обделения. к которому принадлежал провинившийся. Но преступление против Кикси-винси – это дело серьезное, и потому обвиняемый должен был предстать перед верховным головарем Верховный головарь был главой самого главного обделения Древлина – по крайней мере, его клан считал себя таковым – и полагал, что прочие геги должны придерживаться того же мнения На их обделение была возложена забота о Ладони – священном алтаре, куда раз в месяц спускались с небес ельфы на своих крылатых кораблях-драконах, чтобы принять подношение – священную воду. В уплату ельфы оставляли гегам «дары небес».

Внутро, столица Древлина, был городом довольно новым – по сравнению с прочими городами Древлина Лишь немногие из сооружений, созданных Менежорами, остались нетронутыми. Кикси-винси надо было расширяться, поэтому она все время что-то сносила и достраивала, разрушая при этом массу жилищ гегов. Но геги не особенно расстраивались. Они просто переселялись в помещения, которые Кикси-винси почему-то решила оставить. Жить в Кикси-винси было очень модно. Сам верховный головарь жил в бывшей цистерне.

Совет верховного головаря собирался в здании, именуемом Хвабрикой. Хвабрика, огромное здание, одно из самых больших на Древлине, была выстроена из железа и рифленой стали. По преданию, именно здесь родилась Кикси-винси. Она давно уже была заброшена и частично разрушена – Кикси-винси, как некий паразит, питалась тем, что дало ей жизнь. Но кое-где, безмолвные и призрачные в странном свете сверкламп, виднелись бессильно замершие стальные рычаги.

Для гегов Хвабрика была святым местом. Мало того, что здесь родилась Кикси-винси, – в Хвабрике стоял самый почитаемый образ Древлина – медная статуя Менежора. Статуя изображала фигуру в плаще с капюшоном. Фигура была выше любого гега и значительно уже в плечах. Лица было не видно под капюшоном. Виднелись только нос, очертания губ, высокие скулы. В одной руке Менежор держал огромный глаз с большим зрачком. Другая рука сгибалась в локте – там был шарнир – и держалась в согнутом положении.

На возвышении рядом со статуей Менежора стояло высокое мягкое кресло. Оно явно было рассчитано на существо с иными пропорциями, чем у гегов: сиденье было высотой в три гегских фута, спинка – почти вровень с головой Менежора, но при этом кресло было ужасно узкое. Это кресло было почетным сиденьем верховного головаря, и в торжественных случаях головарю приходилось втискиваться в него. Правда, подлокотники трещали, а ноги головаря болтались в воздухе, но все это никоим образом не умаляло его достоинства.

Прочие присутствующие сидели, скрестив ноги. на бетонном полу перед возвышением, или садились на брошенные детали Кикси-винси, или стояли на балконах, шедших вдоль стен. В тот день в Хвабрику набилась порядочная толпа

– всем хотелось своими глазами увидеть, как будут судить известного нарушителя спокойствия, вожака бунтовщиков, которые дошли до того, что осмелились посягнуть на Кикси-винси. Здесь собралась большая часть ночных обделений из каждого сектора, а также гномы старше сорока, которые уже не работали на Кикси-винси, а сидели дома с детьми. Так что Хвабрика была набита под завязку, и тем, кто не сумел пробраться внутрь, приходилось стоять снаружи и слушать все, что происходит внутри, по говорильнику – священному и таинственному средству связи, созданному Менежорами.

Гуделка прогудела три раза, после чего воцарилась тишина – относительная, конечно. То есть геги умолкли, а Кикси-винси – отнюдь. Со всех сторон слышался грохот, лязг, свист, гудение, да еще временами в Снаруже доносились раскаты грома и завывание бури. Но геги привыкли к этим звукам, так что им казалось. что наступила полная тишина, подобающая церемонии Справосудия.

Из-за статуи Менежора выступили два гега, которые уже давно стояли там, ожидая сигнала. Оба они были бритые, у одного лицо было выкрашено в белый, у другого – в черный цвет. Они держали в руках большой железный лист. Сурово оглядев толпу и убедившись, что все в порядке, геги принялись трясти лист, изображая гром.

Настоящий гром геги слышали каждый день, и он не производил на них ни малейшего впечатления. Но этот искусственный гром, усиленный говорильником и разносившийся по всей Хвабрике, казался им дивным и ужасным, так что геги ахали в священном ужасе. Когда последние раскаты грома затихли, на возвышении появился верховный головарь.

Это был почтенный гег кругов шестидесяти. Он происходил из самого богатого и могущественного клана Древлина – Грузчиков. Титул верховного головаря принадлежал гегам его семьи уже несколько поколений, несмотря на то что Докеры все время пытались отбить его у Грузчиков. Даррал Грузчик отслужил положенные годы Кикси-винси, а потом, после кончины своего отца, принял на себя обязанности верховного головаря. Даррал был себе на уме и никогда не стал бы плясать под чужую дудку. А если он обогащал свой клан за счет других – что ж, он всего лишь следовал давней, освященной временем традиции.

Верховный головарь Даррал был одет в обычную рабочую одежду – мешковатые брюки, тяжелые неуклюжие башмаки и блузу с высоким воротником, которая довольно туго обтягивала почтенный животик верховного головаря. Его голову венчала чугунная корона – дар Кикси-винси. В сочетании с простецкой одеждой она смотрелась довольно нелепо. Но головарь очень гордился ею, несмотря на то что через четверть часа после того, как он надевал ее, у него начиналась дикая головная боль. На плечах у него был плащ из больших и некрасивых птичьих перьев – собственно, это были перья тира. Перья были даром ельфов. Плащ символизировал стремление гегов к небесам. Этот плащ надевался только на церемонии Справосудия. Вдобавок головарь раскрасил себе лицо в серый цвет. Это было символическое смешение двух цветов, черного и белого, в которые были выкрашены лица стражников, стоявших по обе стороны почетного кресла, и обозначало оно, что головарь обязуется быть беспристрастным.

В руке головарь держал длинный жезл, за которым волочился длинный хвост с рогулькой на конце. По приказу Даррала один из стражников взял этот хвост и, вознеся молитву Менежору, воткнул рогульку в гнездо у основания статуи. Стеклянный шарик, привинченный к верхушке жезла, угрожающе зашипел, мигнул, а потом засветился мрачноватым бело-голубым светом. Геги закивали, заулыбались. Многие родители поднимали детей и показывали им на жезл головаря и на такие же сверклампы, которые висели под потолком, словно летучие мыши.

Пришлось подождать, когда уляжется говор, потом – когда кончится особенно оглушительный грохот, устроенный Кикси-винси; и, наконец, верховный головарь начал речь.

Прежде всего он обернулся к статуе Менежора и воздел свой сверкжезл.

– Я взываю к Менежорам, да спустятся они к нам из своего небесного царства, дабы в мудрости своей руководить нашим судом.

Нечего и говорить, что Менежоры не откликнулись на призыв верховного головаря. Геги не особенно удивились – они удивились бы, если бы кто-нибудь откликнулся. Верховный головарь сообщил, что, за неимением Менежоров, руководить судом придется ему, и уселся в кресло, с помощью двух стражников и скамеечки.

Втиснувшись в неудобное кресло, головарь подал знак привести обвиняемого, надеясь в душе, что разбирательство выйдет коротким – уж больно тесно было в этом кресле, да и голова уже начинала побаливать.

Молодой гег кругов двадцати пяти, с толстенными очками на носу и толстенной пачкой бумаги в руках, почтительно приблизился к верховному головарю. Даррал прищурился и уставился на очки – эта вещь была ему незнакома. Он уже собирался спросить, что это еще за хрень такая, но подумал, что верховному головарю полагается знать все. Он рассердился и излил свое раздражение на стражников.

– В чем дело? Где обвиняемый?

– Прошу прощения, но обвиняемый – это я, – сообщил Лимбек, зардевшись от смущения.

– Ты? – нахмурился головарь. – А где твой Голос?

– С вашего разрешения, я сам буду своим Голосом, вашество, – скромно ответствовал Лимбек.

– Но ведь это же против правил! Не так ли? – спросил Даррал у стражников. Те ужасно удивились, что к ним обратились с подобным вопросом, и ничего не ответили – только плечами пожали. От этого вид у них сделался совершенно дурацкий. Головарь фыркнул и обратился к другой стороне:

– А где Голос Обвинения?

– Обвинительный Голос – это я, вашество, – ответила женщина средних лет. Ее пронзительный голос легко перекрывал грохот и гудение Кикси-винси.

– Скажите, разве это… – Головарь не смог подобрать нужного слова и махнул рукой в сторону Лимбека:

– Разве это дозволено?

– Вообще-то это не положено, вашество, – ответила дама, выйдя вперед и с отвращением глядя на Лимбека, – но придется с этим примириться. Честно говоря, вашество, мы просто не могли найти никого, кто согласился бы защищать обвиняемого.

– Ах вот как? – Лицо головаря просветлело. Видимо, разбирательство будет очень коротким. – Ну что ж, тогда продолжим.

Дама поклонилась, вернулась на место и уселась за стол, сделанный из

проржавевшего железного барабана. На ней были длинная юбка и блуза, аккуратно заправленная за пояс. Ее седеющие волосы были связаны в тугой узел на затылке. Прическа была сколота несколькими длинными булавками угрожающего вида. Она была вся какая-то замороженная и, к вящему ужасу Лимбека, напомнила ему его матушку.

Усевшись на свое место за другим железным барабаном, Лимбек почувствовал, что его начинает грызть совесть. Он внезапно заметил, что ужасно наследил на полу.

Голос Обвинения обратила внимание верховного головаря на гега, сидевшего рядом с ней.

– Главный жирец вызвался представлять в этом деле церковь, вашество, – сообщила обвинительница.

Главный жирец носил потрепанную белую рубашку с крахмальным воротничком, с чересчур длинными рукавами, короткие штаны, подвязанные у колен порыжевшими лентами, длинные чулки и легкие туфли. Он поднялся и с достоинством поклонился.

Верховный головарь кивнул и поерзал в своем кресле. Не так уж часто случалось, чтобы церковь присутствовала на суде, а тем более вызывалась поддерживать обвинение. Хотя ему следовало бы знать, что его шурин-святоша ввяжется в это дело: ведь нападение на Кикси-винси – это святотатство! Верховный головарь недолюбливал жирцов вообще, а своего шурина-в особенности. Он прекрасно знал, что его шурин полагает, будто справился бы с должностью верховного головаря куда лучше Даррала. Ну ничего, сегодня-то он, Даррал, не даст им случая убедиться в этом! Верховный головарь бросил ледяной взгляд на Лимбека, потом улыбнулся обвинению:

– Изложите суть дела!

Обвинительница сообщила, что «Служители, Объединившиеся ради Прогресса и Процветания» (она произнесла это название с нескрываемым отвращением) уже несколько лет мутят воду в небольших городах среди северных и восточных списков.

– Их предводитель, Лимбек Болтокрут, – известный смутьян. Он с детства доставлял своим родителям лишь горе и разочарование. Так, например, он научился читать и писать с помощью сбившегося с пути старого жирца.

Головарь не упустил случая бросить укоризненный взгляд в сторону главного жирца.

– Научил читать! Жирец! – возмущенно воскликнул Даррал. Читать и писать учились только жирцы – затем, чтобы нести народу Слово Менежоров, изложенное в Руководстве по Иксплутации. Предполагалось, что прочим гегам некогда заниматься всей этой ерундой. В зале суда послышался возмущенный ропот. Родители указывали детям на злосчастного Лимбека, предостерегая их от того, чтобы следовать по его тернистому пути.

Главный жирец покраснел и изъявил глубокую скорбь по поводу греха, совершенного его коллегой. Даррал улыбнулся, несмотря на то что голова у него трещала, и попытался сесть поудобнее. Это ему не удалось, но тем не менее ему все же стало легче при мысли о том, что он сумел отыграть одно очко в соревновании с шурином.

Лимбек слегка улыбнулся, словно ему доставляло удовольствие вспоминать детство.

– Его следующий поступок разбил сердце его родителей, – сурово продолжала обвинительница. – Он был зачислен в школу подмастерьев Болтокрутов, и в один прекрасный день во время занятия обвиняемый Лимбек. – она указала на него дрожащим пальцем, – встал и объявил, что хочет знать почему!

Левая нога Даррала затекла. Он как раз пытался размять ее, шевеля пальцами, когда громовое «почему!» вернуло его к действительности.

– Что «почему»? – испуганно спросил верховный головарь.

Обвинительница, которая была уверена, что изложила все достаточно ясно, запнулась, не зная, как продолжать. Главный жирец встал. На губах у него играла снисходительная усмешка, которая показывала, что счет между церковью и государством сравнялся.

– Просто «почему», вашество. Слово, подвергающее сомнению все, что мы чтим и во что мы верим. Это опасное слово, коварное слово, слово, которое может привести к падению государства, разрушению общества и, очень возможно, к разрушению всей нашей жизни вообще.

– Ах, это «почему»! – сказал головарь с умным видом и нахмурился в сторону Лимбека, проклиная его за то, что он дал главному жирцу случай отыграться.

– Обвиняемый был изгнан из стен школы. Затем он взбудоражил весь Хет, исчезнув на целый день неизвестно куда. Пришлось отправлять спасательные партии, что повлекло за собой большие расходы! Можно представить себе горе его родителей! – Это было сказано с большим чувством. – Его нигде не могли найти и решили, что он упал в Кикси-винси. Тогда многие говорили, что Кикси-винси разгневалась на это «почему» и решила сама покарать нечестивца. И вот, когда все уже решили, что он погиб, и собирались устроить поминки, обвиняемый имел дерзость явиться живым и невредимым!

Лимбек протестующе улыбнулся и хотел что-то сказать. Головарь прервал его негодующим фырканьем и снова обратил свое внимание к Обвинению.

– Он утверждал, что побывал в Снаруже! – сообщила обвинительница шепотом, исполненным священного ужаса. Этот шепот очень хорошо звучал в говорильнике.

Собрание ахнуло – Я не собирался уходить так далеко! – вставил Лимбек. – Я просто заблудился!

– Молчать! – гаркнул Даррал и тут же горько пожалел об этом. Головная боль мгновенно усилилась. Он ткнул жезлом в сторону Лимбека, едва не ослепив того светом сверклампы – Вам, юноша, еще предоставят слово. А до тех пор сидите тихо, а не то мне придется удалить вас из зала. Ясно?

– Да, сэр. То есть вашество, – кротко ответил Лимбек и сел на место.

– Что-нибудь еще? – брюзгливо спросил головарь у Обвинения. Его левая нога окончательно утратила чувствительность, а правая начала как-то странно гудеть.

– Вернувшись, обвиняемый создал вышеупомянутую организацию, известную как СОПП. Этот так называемый союз требует, в числе прочего, следующего. свободного и равного распределения даров ельфов; чтобы все служители собрали вместе все, что они знают о Кикси-винси, и поняли «как» и «почему»…

– Святотатство! – возопил главный жирец замогильным голосом, содрогнувшись от возмущения.

– И чтобы все геги прекратили ждать Судного дня и занялись улучшением собственной жизни…

– Вашество! – вскочил главный жирец. – Я требую, чтобы из зала удалили детей! Нельзя допустить, чтобы юные, впечатлительные умы набирались столь нечестивых и опасных мыслей.

– Чего же в этом опасного? – возразил Лимбек – Молчать!

Головарь нахмурился и принялся размышлять. Ему, конечно, не хотелось вновь уступать своему шурину, но зато это был удобный случай на время избавиться от кресла. Наконец он объявил:

– Перерыв! Просим всех удалиться из зала! Детей моложе восемнадцати кругов обратно пускать не будут! Мы пообедаем и возобновим заседание через час.

С помощью стражников головарь кое-как выбрался из кресла (стражникам пришлось буквально выдергивать его оттуда). Он снял с головы чугунную корону, растер свой измученный зад, размял ноги – и вздохнул с облегчением.

Глава 11. ВНУТРО, ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

Зал снова наполнился Не было только детей и родителей, которым пришлось отвести их домой. Верховный головарь с видом мученика надел корону и снова втиснулся в проклятое кресло. Привели обвиняемого, и Голос Обвинения принялся излагать завершающую часть своей речи.

– Эти опасные идеи, столь соблазнительные для незрелых умов, оказали влияние на группу молодых гегов, столь же буйных и необузданных, как обвиняемый. Местный головарь и жирцы, зная, что молодежь по натуре взбалмошна, и надеясь, что со временем это пройдет…

– Как прыщи, что ли? – перебил верховный головарь. Это вызвало желаемый смех в толпе, хотя геги стеснялись смеяться, видя, как нахмурился главный жирец, так что смех их перешел в нервное покашливанье.

– Э-э… ну да, вашество, – кисло ответила обвинительница. Главный жирец улыбнулся со страдальческим видом, показывая, как тяжело терпеть присутствие тупицы. Верховному головарю ужасно захотелось его придушить, и, борясь с этим желанием, он пропустил немалую часть речи Обвинения.

– …И устроил бунт, в ходе которого сектору У-362 Кикси-винси были нанесены повреждения. По счастью, повреждения оказались незначительными, а Кикси-винси умеет исцелять себя сама, так что большого вреда это не нанесло. По крайней мере, это не нанесло вреда нашему обожаемому божеству! – Голос обвинительницы перешел в визг. – Но кто может сказать, какой вред это нанесло душам тех, кто осмелился совершить такое? И потому мы требуем, чтобы обвиняемый, Лимбек Болтокрут, был удален из общества и не мог больше толкать нашу молодежь на путь, который ведет лишь к гибели и разрушению!

Окончив речь, обвинительница снова уселась за свой барабан. Хвабрика содрогнулась от грома аплодисментов. Однако кое-где раздались свист и улюлюканье. Верховный головарь нахмурился. Главный жирец вскочил.

– Вашество! Эти неуместные выходки показывают, что яд распространяется! Мы можем сделать лишь одно, чтобы предотвратить это, – уничтожить источник заразы! – Он ткнул пальцем в Лимбека. – Я боюсь, что, если мы не сделаем этого. Судный день, которого многие из нас ждут со дня на день, может отодвинуться надолго, если не навсегда! Я требую, вашество, чтобы обвиняемому запретили выступать публично!

– Тоже мне, выходки! Подумаешь, кто-то свистнул сдуру! – раздражительно ответил Даррал. – Обвиняемый, можете выступить в свою защиту. Но имейте в виду, что я не потерплю нечестивых разглагольствований в зале суда!

Лимбек медленно поднялся на ноги. Он помолчал, как бы обдумывая свою речь, и наконец положил на железный барабан свои бумаги и снял очки.

– Вашество, – начал он почтительно, – все, о чем я прошу, – это дозволить мне рассказать о том, что произошло со мной в тот день, когда я заблудился. Это очень важно, поверьте мне, и я надеюсь, что этот рассказ объяснит вам, почему я счел нужным сделать то, что сделал. Раньше я этого не рассказывал никому, – торжественно добавил он, – ни родителям, ни даже той, кого люблю больше всего на свете.

– А это долго? – спросил головарь, облокотившись на ручки кресла и пытаясь найти более удобное положение.

– Нет, вашество, – ответил Лимбек.

– Ну, тогда можете начинать.

– Благодарю вас, вашество. Это было в тот день, когда меня выгнали из школы. Я хотел уйти куда-нибудь подальше – мне нужно было подумать. Видите ли, я не понимал (и теперь не понимаю), чего такого нечестивого и опасного было в моем «почему». Я вовсе не питаю вражды к Кикси-винси. Напротив, я чту ее и уважаю! Она такая прекрасная, такая большая, такая могучая! – Лимбек раскинул руки, его лицо озарилось каким-то нездешним сиянием. – Она получает энергию от ветров! Она умеет добывать железную руду на Нижних Копях, и превращать руду в сталь, и выплавлять из стали всякие нужные ей детали. Она умеет исцелять себя, когда повреждена. Но она с радостью принимает нашу помощь. Мы – руки, ноги, глаза. Мы лезем туда, куда она сама добраться не может, помогаем. когда она нуждается в помощи. Если ковш застревает на Нижних Копях, нам приходится спускаться вниз и освобождать его. Мы толкаем толкалки, вертим колеса, поднимаем подъемники, опускаем опускальники, и все идет как по маслу. Или, по крайней мере, так оно кажется. И все же, – тихо сказал Лимбек, – я не могу не задавать себе вопроса – почему?

Главный жирец нахмурился и вскочил, но верховный головарь, радуясь случаю насолить церкви, воззрился на него сурово.

– Я разрешил этому юноше высказаться. Я полагаю, что наш народ достаточно силен, чтобы не бояться, что он утратит веру от речей какого-то юнца. Не так ли? Или церковь пренебрегает своими обязанностями?

Главный жирец закусил губу и сел на место, злобно уставившись на верховного головаря. Тот самодовольно усмехнулся.

– Обвиняемый может продолжать.

– Спасибо, вашество. Видите ли, я всегда удивлялся. почему некоторые части Кикси-винси не работают. Отдельные сектора стоят без дела и потихоньку ржавеют или зарастают коралитом. Некоторые из них бездействуют веками. Но ведь Менежоры создали их не просто так! А зачем? Зачем они были созданы и почему они не делают то, что им положено? И мне пришло в голову, что, если бы мы знали, почему работающие части Кикси-винси работают и как они работают, мы могли бы понять, как работает вся Кикси-винси и зачем она! И это одна из причин, по которым я считаю необходимым, чтобы все обделения собрались и передали друг другу все…

– Это все относится к делу? – перебил его Даррал. У него уже голова шла кругом от боли.

– Э-э… да, конечно. – Лимбек торопливо нацепил очки. – Я думал обо всем этом и размышлял, как мне заставить гегов понять это, поэтому не замечал, куда я иду. А когда я наконец огляделся, я обнаружил, что незаметно вышел за пределы Хета. Это вышло случайно, уверяю вас! В тот момент как раз наступило затишье, и я решил прогуляться, чтобы немного развеяться. Идти было трудно, и я, по-видимому, был слишком занят тем, что смотрел себе под ноги, потому что не заметил, как налетела буря. Мне нужно было укрыться от нее. Я увидел большой предмет, лежавший на земле, и бросился к нему. Можете себе представить, вашество, как я удивился, когда обнаружил, что это не что иное, как ельфский корабль-дракон!

Слова Лимбека, усиленные говорильником, разносились по всей Хвабрике. Геги зашевелились и принялись перешептываться.

– На земле? Быть того не может! Ельфы никогда не спускаются на Древлин! – воскликнул главный жирец. Вид у него был ханически-чопорный и самодовольный. Верховный головарь забеспокоился, но понял по шуму толпы, что дело зашло чересчур далеко и остановить Лимбека сейчас будет уже неудобно.

– Они не спустились, – объяснил Лимбек. – Корабль разбился.

Геги зашумели. Главный жирец вскочил на ноги. Одни кричали: «Заткните ему глотку!», другие – «Сами заткнитесь! Пусть говорит!» Головарь махнул стражникам, те устроили «гром», и постепенно порядок восстановился.

– Я требую пресечь это издевательство над Справосудием! – прогремел главный жирец.

Верховный головарь, собственно, именно это и собирался сделать. Окончание заседания избавило бы его сразу от трех неприятностей: от этого сумасшедшего гега, от головной боли и от проклятого кресла. Однако, с другой стороны, его сторонники могли бы подумать, будто он отступил перед церковью. И шурин все время будет тыкать этим в нос. Нет уж, пусть этот Лимбек выскажется до конца. Хотя этот тип и так уже надел себе петлю на шею.

– Здесь распоряжаюсь я! – громогласно объявил Даррал. – Заседание продолжается! Говорите! – приказал он Лимбеку.

– Надо признаться, я не могу быть абсолютно уверен, что тот корабль разбился, – сказал Лимбек, – но мне так показалось, потому что он лежал на боку и был разломан. Буря надвигалась, а укрыться мне было негде, кроме как в корабле. В обшивке была большая дыра, и я пробрался через нее внутрь.

– Если то, что ты говоришь, правда, тебе очень повезло, что ельфы не убили тебя на месте за дерзость! – воскликнул главный жирец.

– Ельфы не могли убить меня на месте, – ответил Лимбек. – Эти ельфы, бессмертные, как вы их называете, – они были мертвы!

Хвабрика взорвалсь воплями возмущения и ужаса, среди которых слышались отдельные одобрительные восклицания. Главный жирец рухнул на свое место, словно громом пораженный. Обвинительница обмахивала его платочком и громко требовала принести воды. Верховный головарь от изумления подался вперед и безнадежно застрял в своем кресле. Он пытался встать на ноги, но вместо этого только дергался, пыхтел и размахивал своим сверкжезлом, мешая стражникам, которые пытались вытащить его из кресла.

– Слушайте все! – воскликнул Лимбек голосом, способным воспламенять тысячи гегов. Во всем СОППе не было другого оратора, равного Лимбеку. Когда он был в ударе, даже Джарре не могла сравниться с ним. Он дал себя арестовать ради того, чтобы произнести эту речь. Возможно, это был последний случай донести свои идеи до масс. И Лимбек собирался использовать его до конца.

Он вскочил на свой барабан, отбросил бумажки и замахал руками, чтобы привлечь внимание толпы.

– Эти ельфы из небесных царств – вовсе не боги, как нас уверяют! Они не бессмертны! Они сделаны из плоти и крови, так же как и мы сами! Я это знаю – я своими глазами видел, как гниет эта плоть! Я видел их трупы в разбитом корабле! И я видел их мир! Я видел эти «сияющие небеса»! Они привезли с собой книги, и я заглянул в некоторые из них. Их мир – это и в самом деле рай небесный! Он богат и прекрасен – так прекрасен, что нам и во сне не снилось! Там легко жить – но эта жизнь оплачена нашим потом, нашими трудами! И знайте, что они вовсе не собираются «забрать нас к себе на небо, если мы будем достойны», как учат нас жирцы! Зачем им это надо? Ведь мы для них – добровольные рабы! Мы прозябаем в грязи и нищете и служим Кикси-винси, чтобы снабжать их водой, без которой они бы не выжили. Мы сражаемся с бурями всю свою жалкую жизнь ради того, чтобы они могли жить в роскоши, вдали от наших слез и невзгод! И потому я говорю вам, – кричал он, перекрывая нарастающий шум, – что нам следует узнать все о Кикси-винси, научиться управлять ею и заставить этих ельфов, которые не имеют ничего общего с богами, но смертны так же, как и мы, отдать нам то, что принадлежит нам по праву!

Вокруг бушевала буря. Геги орали, визжали, размахивали кулаками. Головарь, в ужасе перед джинном, которого сам же выпустил из бутылки, топал ногами и стучал жезлом по полу с такой силой, что вырвал хвост из подножия статуи и лампа погасла.

– Очистить помещение! Очистить помещение! Копари принялись разгонять народ, но прошло немало времени, прежде чем взбудораженных гегов удалось заставить покинуть Хвабрику. После этого они еще некоторое время толпились в коридорах, но, по счастью, прогудела гуделка, возвещавшая начало новой смены, и толпа рассеялась – одни отправились служить Кикси-винси, другие пошли по домам.

В зале остались только верховный головарь, главный жирец, Голос Обвинения, Лимбек и двое стражников с размазавшейся по лицу краской.

– Вы очень опасный тип, – сказал головарь. – Разумеется, этим выдумкам…

– Это не выдумки! Это все правда! Я клянусь…

– Разумеется, этим выдумкам никто не поверит, но они ведут к раздорам и беспорядкам, в чем мы имели случай убедиться сегодня. Вы сами вынесли себе приговор. Мы предаем вашу судьбу в руки Менежора. Взять его! – приказал головарь стражникам. Те схватили Лимбека, хотя и не очень охотно, словно боялись заразиться.

Главный жирец уже достаточно пришел в себя после обморока, чтобы снова принять благочестивый и самодовольный вид, сохраняя при этом выражение благородного негодования и уверенности в том, что грешник должен быть наказан и осталось только подобрать наказание.

Верховный головарь приблизился к статуе Менежора – слегка пошатываясь, поскольку кровообращение у него в ногах еще не восстановилось. Лимбека тоже подвели поближе к статуе. Несмотря на грозящую ему опасность, он не мог преодолеть своего неуемного любопытства. Его куда больше интересовала статуя, чем ожидавший его приговор. Главный жирец и обвинительницатоже подошли, чтобы лучше видеть.

Верховный головарь, кланяясь, расшаркиваясь и бормоча молитвы, которые повторял за ним главный жирец, взялся за левую руку Менежора и потянул ее вниз.

Глаз, который Менежор держал в правой руке, внезапно моргнул и ожил. Внутри него зажегся свет и стали появляться какие-то картинки. Верховный головарь бросил торжествующий взгляд на жирца и обвинительницу. Лимбек был просто зачарован.

– Менежор говорит с нами! – провозгласил главный жирец, пав на колени.

– Волшебный фонарь! – вскричал Лимбек, вглядываясь в картинки. – Только он на самом деле не волшебный, в нем нет такой магии, как у ельфов. Это механическая магия! Я нашел один такой в другом месте и разобрал. Эти картинки, которые как будто движутся, на самом деле нарисованы на рамках, которые вставлены внутрь и вращаются так быстро, что кажется…

– Умолкни, еретик! – прогремел верховный головарь. – Слушайте приговор! Менежоры повелевают, чтобы ты был предан в их руки!

– По-моему, они ничего такого не повелевают, вашество, – возразил Лимбек.

– По-моему, они вообще ничего не говорят. Я не понимаю, почему…

– Опять «почему»? – взревел Даррал. – У тебя будет достаточно времени задавать вопросы, когда тебя понесет в самое сердце бури!

Но Лимбек плохо расслышал то, что сказал ему верховный головарь, – он вглядывался в картинки в волшебном фонаре.

– Простите, вашество, вы сказали «бури»? – переспросил он. Толстые очки делали его похожим на клопа и внушали Дарралу крайнее отвращение.

– Да, бури! Так повелели Менежоры. Верховный головарь выпустил руку статуи, и глаз мигнул и погас.

– Как? Через эти картинки? Но там же не было ничего такого, вашество! – возмутился Лимбек. – Я знаю, как работает эта штука, и если вы дадите мне время изучить ее…

– Завтра утром, – перебил его головарь, – ты спустишься по Ступеням Нижних Копей. И пусть Менежоры помилуют твою душу!

И Даррал Грузчик, прихрамывая, потирая одной рукой онемевший бок, а другой – раскалывающуюся голову, покинул Хвабрику.

Глава 12. ВНУТРО, ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

– К вам пришли, – сказал тюремщик сквозь решетку.

– Чего? – Лимбек сел на койке.

– Пришли к вам. Сестра ваша. Выходите. Послышался звон ключей. Замок щелкнул, и дверь распахнулась. Лимбек был весьма удивлен, но послушно встал и последовал за тюремщиком в цистерну для свиданий. До сих пор Лимбек не подозревал, что у него есть сестра. Хотя, конечно, он уже много лег не бывал дома и не очень разбирался в детях, но все же смутно понимал, что ребенку нужно довольно много времени, чтобы родиться и научиться ходить настолько хорошо, чтобы иметь возможность навещать братьев в тюрьме.

Лимбек как раз производил в уме необходимые подсчеты, когда они вошли в цистерну для свиданий. Молодая женщина бросилась к нему столь порывисто, что едва не сбила его с ног.

– Здравствуй, братец! – воскликнула она, обвив его шею руками и чмокнув его в щеку с отнюдь не сестринским пылом – У вас есть время до следующего гудка на пересменку, – проворчал тюремщик и захлопнул дверь цистерны.

– Джарре? – спросил Лимбек, близоруко вглядываясь в нее – очки он оставил в камере.

– Да, конечно! – ответила она, хлопая его по спине. – А ты думал кто?

– Я… я не знаю, – промямлил Лимбек. Он, разумеется, был ужасно рад видеть Джарре, но все же не мог не испытывать легкого разочарования, обнаружив, что у него нет никакой сестры. Все же семья могла бы поддержать его в такой трудный час… – А как ты сюда попала?

– Шурин Одвина Винтокрута работает на скоролете. Он меня и довез. Послушай, какой ужас! Как порабощен наш народ! Не правда ли?

– Да, это ужасно, – согласился Лимбек. Он ничуть не удивился тому, что Джарре пришли в голову те же самые мысли, что терзали его во время поездки в скоролете. С ними это бывало часто.

Джарре отвернулась и принялась медленно разматывать толстый шарф, бывший у нее на голове. Лимбек не мог видеть ее лица без очков, но чувствовал, что она чем-то расстроена. Возможно, это из-за того, что его приговорили к смертной казни, но вряд ли. Джарре к таким вещам относилась спокойно. Тут было что-то поважнее.

– Как дела в нашем Союзе? – спросил Лимбек. Джарре только вздохнула. «Ну, вот, – подумал Лимбек, – так я и думал».

– Ах, Лимбек, – сказала Джарре с упреком и сожалением, – ну зачем тебе взбрело в голову рассказывать все эти байки?

– Байки? – Лимбек вскинул брови чуть не к потолку. – Какие такие байки?

– Ну, эти – про мертвых ельфов, про разбитый корабль, про книжки с картинками, где нарисовано небо…

– Так что, новопевцы поют об этом? – просиял Лимбек.

– Поют! – Джарре заломила руки. – Они кричат об этом в каждую пересменку! Только и слышишь, что эти байки…

– Но отчего ты называешь их байками? – спросил Лимбек и только тут понял, в чем дело. – Так ты что, не веришь? Джарре, все, что я говорил на суде, было правдой! Я клянусь…

– Не надо, не клянись, – холодно перебила его Джарре. – Ты что, забыл, что мы не верим в богов?

– Я клянусь моей любовью к тебе, дорогая, – продолжал Лимбек, – что все, что я говорил, – чистая правда. Это все было, было на самом деле! Именно то, что я увидел тогда и понял, что ельфы не боги, а смертные, как и мы сами, – именно это заставило меня создать наш союз. Именно воспоминание об этом дает мне мужество встретить лицом к лицу все, что меня ожидает, – сказал он со спокойным достоинством, которое растрогало Джарре до слез. Она разрыдалась и опять прижалась к Лимбеку.

Лимбек успокаивающе погладил ее по широкой спине и тихо спросил:

– Джарре, то, что я сказал, очень повредило нашему делу?

– Н-нет, – всхлипнула Джарре, уткнувшись носом в тунику Лимбека, теперь еще и вымоченную слезами. – На самом деле мы… э-э… Видишь ли, дорогой, мы… э-э… сочли нужным распустить слух, что мучения, которые тебе пришлось перенести в лапах жестоких империалистов…

– Да что ты, дорогая! Никто меня не мучил. На самом деле здесь все так добры…

– Ах, Лимбек! – воскликнула Джарре в отчаянии, отодвинувшись от него. – Ты безнадежен!

– Извини… – растерянно сказал Лимбек.

– Так, слушай, – сказала Джарре, поспешно вытерев глаза. – У нас мало времени. Сейчас самое главное – твоя предстоящая казнь. Так что не вздумай ничего портить! Не надо рассказывать больше всякие истории про мертвых ельфов и прочую ерунду… Лимбек вздохнул.

– Ладно, – покорно сказал он. – Не буду.

– Ты – мученик идеи. Не забывай этого. И, ради нашего дела, постарайся выглядеть соответственно! – Она неодобрительно оглядела его плотную фигурку.

– По-моему, ты даже растолстел!

– Да, кормят тут неплохо…

– В такое время, Лимбек, ты мог бы думать не только о себе! – возмутилась Джарре. – У тебя всего одна ночь. Похудеть ты, конечно, не успеешь, но постарайся сделать все, что можно. Ты не мог бы набить себе парочку синяков на видном месте?

– Боюсь, что нет… – трусливо промямлил Лимбек – он прекрасно знал, что на такое не способен.

– Ну что ж, придется обойтись без этого, – вздохнула Джарре. – Но, по крайней мере, постарайся выглядеть настоящим мучеником.

– А как это?

– Ну, знаешь, таким – мужество, достоинство, вызов, прощение…

– Что, все сразу?

– Да, обязательно. Очень важно показать, что ты их прощаешь. Можешь даже сказать что-нибудь на эту тему, когда тебя будут привязывать к птице.

– Прощение… – пробормотал Лимбек, запоминая наставления.

– А когда тебя будут сталкивать с обрыва, надо крикнуть что-нибудь вызывающее. Что-нибудь вроде: «СОПП жив! Им не сломить нас!» И что ты еще вернешься.

– Вызов… СОПП жив… Я вернусь… Как «вернусь»? – Лимбек вскинул голову и близоруко уставился на Джарре.

– Конечно, вернешься! Я же говорила, что мы тебя вытащим, и мы тебя вытащим. А что ты думаешь, мы так и дадим им казнить тебя? Еще чего!

– Ну, я…

– Ну трус же ты! – сказала Джарре, взъерошив ему волосы. – Так вот, ты знаешь, как устроена эта птица?

Над городом разнесся вой гуделки. В решетчатом окошке в двери показалась толстая физиономия тюремщика.

– Время! – крикнул он и зазвенел ключами. Джарре подбежала к двери.

– Еще три слова, ну пожалуйста! Тюремщик нахмурился. Джарре показала ему увесистый кулак:

– Не забудь, что я отсюда выйду! Тюремщик пробормотал что-то невнятное и удалился.

– Так вот, – обернулась Джарре, – о чем это я? Ах да. О птице. Лоф Елекстрик…

– А это кто такой? – ревниво перебил ее Лимбек.

– Он из обделения Елекстриков, – торжественно объявила Джарре. – С помощью этих громовых птиц они собирают лепестричество для Кикси-винси. Лоф говорит, что тебя привяжут к двум огромным деревянным крыльям с перьями тира и на большом канате. Потом тебя столкнут вниз, к Ступеням Нижних Копей. Тебя понесет ветром, будет хлестать дождем и градом…

– И молниями? – опасливо спросил Лимбек.

– Нет, молний не будет, – успокоила его Джарре.

– А почему тогда эта штука называется громовой птицей?

– Просто называется, и все.

– Но ведь я же тяжелый? А вдруг я не полечу, а упаду вниз?

– Конечно, упадешь! Слушай, не перебивай меня!

– Хорошо, – покорно сказал Лимбек.

– Эта штука будет падать. Канат порвется. Птица в конце концов упадет на один из островов Нижних Копей.

– Да? – Лимбек побледнел.

– Не беспокойся. Лоф говорит, что рама почти наверняка должна выдержать. Она очень прочная. Деревянные рейки, которые делает Кикси-винси…

– Интересно, а зачем? – задумчиво спросил Лимбек. – Зачем Кикси-винси делать деревянные рейки?

– Откуда я знаю! – воскликнула Джарре. – Это сейчас не важно! Лимбек, слушай! – Она ухватила его за бороду и дернула так, что у него слезы выступили на глазах. Джарре по опыту знала, что это единственный способ отвлечь его от очередного философского вопроса. – Ты упадешь на один из островов Нижних Копей. На этих островах Кикси-винси добывает руду. Когда копальные ковши спустятся вниз, ты должен пометить один из них. Наши ребята будут следить за ковшами, мы увидим твою пометку и узнаем, на каком ты острове.

– Замечательный план, дорогая! – Лимбек смотрел на нее с восхищением.

– Спасибо. – Джарре зарделась от удовольствия. – Самое главное – держись подальше от ковшей, чтобы тебя не задавило.

– Ладно.

– В следующий раз, как ковши пойдут вниз, мы спустим «руку помощи», – продолжала Джарре и, видя недоумевающее выражение на лице Лимбека, пояснила:

– Это такой ковш с кабинкой, в нем спускают гегов на остров, чтобы отцепить застрявший ковш.

– Ах, так вот как это делается! – восхитился Лимбек. Джарре снова дернула его за бороду.

– Как жаль, что ты никогда не служил Кикси-винси! Ладно, извини. Я не это хотела сказать. Она поцеловала его и погладила по щеке.

– Все будет в порядке. И помни: когда ты вернешься, мы объявим, что тебя осудили без вины и что Менежоры поддерживают тебя и наше дело. Все геги сбегутся к нам! И настанет день, когда революция совершится!

Глаза у Джарре сияли.

– Да, это чудесно! – Лимбек тоже был захвачен ее энтузиазмом.

Тюремщик сунул нос в решетку и многозначительно покашлял.

– Иду, иду! – Джарре снова закуталась в шарф. Потом в последний раз поцеловала Лимбека, хотя шарф ей мешал. После этого во рту у Лимбека осталась шерсть от шарфа. Тюремщик отворил дверь.

– Помни, – сказала Джарре заговорщицким шепотом, – ты – мученик!

– Мученик, мученик! – весело согласился Лимбек.

– И никаких сказок о мертвых богах! – сказала она напоследок, когда тюремщик уже вел ее к двери.

– Это не сказки… – начал Лимбек, но было уже поздно – Джарре исчезла за дверью.

Глава 13. ВНУТРО, ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

Геги, народ добрый и мягкосердечный, за всю свою историю не знали войн (по крайней мере, насколько они помнили). Чтобы гег лишил жизни другого гега? Невиданно! Неслыханно! Невозможно! Убить гега могла только Кикси-винси, да и то случайно. В законах гегов предусматривалась смертная казнь за разные тяжкие преступления, но они не могли собственноручно казнить одного из своих товарищей. Поэтому они поручали это Менежорам. Менежоров поблизости не было, поэтому никто не знал, что они об этом думают, но предполагалось, что они не возражают. Так что, если Менежоры считали нужным, чтобы осужденный остался в живых, им следовало самим позаботиться о том, чтобы он выжил. А нет – значит, нет.

«Спуститься по Ступеням Нижних Копей» – это принятый у гегов способ избавляться от лишних членов общества. Нижние Копи – это скопление мелкихостровков, что летают ниже Древлина, уходя вниз по бесконечной спирали. Они опускаются все ниже и ниже, пока не исчезают в клубящихся облаках Вечной Тьмы. Говорят, в древности, сразу после Разделения, эти острова были так близко к Древлину, что по ним действительно можно было ходить, как по ступенькам, перепрыгивая с одного на другой. Видимо, в древности преступников заставляли делать именно это.

Однако с течением веков острова все глубже и глубже уходили в Мальстрим, так что теперь они лишь смутно виднелись внизу во время затишья. И, как заметил один из самых мудрых верховных головарей, теперь гегу пришлось бы отрастить крылья, чтобы спуститься по этим Ступеням. Сказано – сделано. Геги стали снабжать осужденных крыльями. Так и возникла та «громовая птица», которую описывала Джарре.

Официальное ее название было «Крылья Справосудия». Она была сделана из тонких, хорошо оструганных деревянных реек, которые делала Кикси-винси для елекстриков.

Это была деревянная рама шириной в четыре фута и длиной футов в четырнадцать. Она была обтянута тканью (еще одним продуктом деятельности Кикси-винси) и украшена перьями, прилепленными к ткани липкой массой из муки и воды. Обычно такие сооружения привязывали к канату, запускали в грозовую тучу и собирали молнии. Но с тяжеленным гномом в качестве груза такая птица могла только падать, хоть и не очень быстро.

Приговоренного выводили на край Древлина во время затишья и привязывали к Крыльям Справосудия: запястья прикручивали к раме, а ноги свободно болтались снизу. Потом шесть жирцов поднимали птицу и, по знаку верховного головаря, разгонялись и сбрасывали ее с обрыва.

При казни могли присутствовать лишь верховный головарь, главный жирец и шесть младших жирцов, которые должны были отправлять в полет Крылья Справосудия. Когда-то, давным-давно, на казнях могли присутствовать все геги, не занятые на работе. Но потом произошла эта история с печально известным Дирком Шурупом. Дирк напился, уснул на рабочем месте и не увидел, что стрелка на гуделке, привинченной к кипятилке, давно уже зашла за красную черту. В результате котел взорвался, несколько гномов обварились насмерть и, что еще хуже, Кикси-винси была серьезно повреждена – ей пришлось остановиться почти на полтора дня, чтобы исправить повреждения.

Дирк и сам обварился при взрыве. Но тем не менее он остался в живых, и его приговорили к Ступеням. Толпы гегов собрались посмотреть на казнь. Те, кто стоял сзади, начали проталкиваться вперед, чтобы лучше видеть, и в результате многие из тех, кто стоял на самом краю острова, «спустились по Ступеням» безо всякого решения суда. После этого верховный головарь запретил публичные казни.

В данном случае публика потеряла немного. Лимбек был так зачарован приготовлениями к казни, что совершенно забыл о том, что ему надлежит выглядеть мучеником, и до смерти замучил жирцов, которые привязывали его к раме, бесконечными вопросами.

– А на чем перья держатся? А из чего эта паста? А чем скреплена рама? А много ткани пошло на крылья? Да, так много? В самом деле? А интересно, зачем Кикси-винси делает ткань?

Кончилось тем, что главный жирец, под предлогом защиты невинных душ от ереси, велел заткнуть Лимбеку рот. Рот ему заткнули, и верховный головарь распорядился сбросить Крылья Справосудия в пропасть без особых церемоний (он опять надел свою корону, у него жутко трещала голова, так что он не получал ни малейшего удовольствия от этой процедуры).

Шестеро крепких жирцов подняли Крылья за середину. Главный жирец махнул рукой, и они побежали к краю острова. Но внезапно налетел ветер, подхватил Крылья, вырвал их из рук жирцов, поднял в воздух, покрутил и уронил наземь.

– Что вы делаете, идиоты! – завопил головарь. – Что там делают эти идиоты? – крикнул он своему шурину. Тот бросился к обрыву выяснять, в чем дело.

Жирцы вытащили Лимбека из-под обломков птицы и привели обратно на помост. Принесли другие Крылья Справосудия (головарь кипел и ярился), Лимбека снова привязали, главный жирец прочел наставление своим подчиненным, и те снова подняли раму и побежали к обрыву.

На этот раз ветер подхватил Крылья как раз в нужный момент, и Лимбек красиво взмыл в небо. Канат оборвался. Младшие жирцы, главный жирец и верховный головарь стояли на краю обрыва и смотрели, как птица медленно уходит вдаль и вглубь.

Видимо, Лимбеку все же удалось выплюнуть кляп, потому что Даррал Грузчик позднее клялся, что из пропасти донеслось последнее «почему-у-у?». Головарь снял чугунную корону, с трудом поборол желание швырнуть ее в Мальстрим, вздохнул с облегчением и отправился к себе домой, в свою цистерну.

***

Лимбек плыл в воздушных потоках, мягко спускаясь вниз по спирали, и вертел головой, пытаясь разглядеть, как выглядит Древлин снизу. Он долго наслаждался ощущением полета и созерцал нагромождения коралита, которые отсюда, снизу, выглядели совсем не так, как наверху. Очков на Лимбеке не было (он завернул их в платок и спрятал в карман), но его подхватило восходящим потоком, и он проплывал под самым дном острова. Вид отсюда был великолепный.

Внутрь острова уходили тысячи и миллионы отверстий. Некоторые были очень большие – Лимбек легко мог бы залететь в одно из них, если бы имел возможность управлять крыльями. Он увидел, что из этих отверстий вырываются какие-то пузырьки. Оказавшись на воздухе, они тотчас же лопались. Лимбек понял, что сделал важное открытие.

«Наверное, в коралите есть какой-то газ, который легче воздуха. Оттого-то остров и летает. – Лимбек вспомнил картинку, которую он видел в Глазе. – Интересно, а отчего одни острова летают выше других? Вот, например, почему тот остров, на котором живут ельфы, выше нашего? Наверно, их остров меньше весит. А отчего? А, ну да, конечно, – Лимбек не замечал, что его птица спускается вниз по такой головокружительной спирали, что он непременно испугался бы, если бы у него было время это заметить. – Наверно, все дело в породах. Ведь разные породы весят по-разному. Наверно, у нас тут больше всяких руд – железа и прочего, – чем наверху, у ельфов. Наверно, Менежоры потому и построили Кикси-винси здесь, а не там, наверху. И все же это не объясняет, зачем они его построили».

Лимбеку захотелось записать последнюю мысль, он шевельнул рукой и обнаружил, что рука к чему-то привязана. Он поднял глаза, чтобы выяснить, в чем дело, и вспомнил о своем интересном, хотя и довольно отчаянном, положении. Вокруг быстро темнело. Древлина больше не было видно. Ветер усилился и понес его по кругу. Птицу начало трясти и швырять из стороны в сторону, вверх, вниз, вперед, назад, вправо, влево… Пошел дождь, и Лимбек сделал еще одно открытие, не столь блестящее, как первое, но значительно более важное для самого Лимбека.

Клейкая масса, на которой держались перья, размокала в воде! Лимбек в тревоге наблюдал, как перья отваливаются с материи, сперва по одному, а потом целыми пучками. Лимбек невольно попытался освободить руки, хотя вряд ли он смог что-нибудь сделать, даже если бы руки у него были свободны. Он дернул правой рукой. Эффект вышел сильный – и совершенно непредусмотренный: птица перевернулась вверх ногами. Лимбек повис на руках под крыльями, на которых становилось все меньше перьев. А под ногами у него была пустота. Сперва Лимбека охватила паника, но потом он осознал, что никуда не падает, напротив – его положение улучшилось: материя, на которой почти не осталось перьев, вздулась и замедлила падение. Правда, его по-прежнему швыряло из стороны в сторону, но все же движение стало более ровным.

Неуемный ум Лимбека уже начал выстраивать законы аэродинамики, но тут Лимбек заметил внизу, в облаках, темное пятно. Прищурившись, Лимбек понял, что это не что иное, как один из островов Нижних Копей. Пока он парил в облаках, ему казалось, что он спускается очень медленно. Теперь же он с изумлением увидел, что остров несется ему навстречу с огромной скоростью. Лимбек тотчас открыл еще два новых закона – теорию относительности и закон гравитации.

Но, к несчастью, оба эти открытия вылетели у него из головы в тот момент, когда птица рухнула на землю.

Глава 14. ГДЕ-ТО НАД АРХИПЕЛАГОМ УЛИНДИЯ, СРЕДИННОЕ ЦАРСТВО

В то утро, когда Лимбек летел вниз, к островам Нижних Копей, Хуго и принц летели на драконе вслед уходящей ночи где-то над Улиндией. Лететь было холодно и скучно. Триан дал дракону все нужные указания. так что Хуго оставалось лишь сидеть в седле и размышлять. Он не мог даже следить за дорогой – их сопровождало магическое облако.

Временами дракон спускался вниз, к земле, чтобы взглянуть на местность, и тогда Хуго пытался определить, где они находятся. Он был уверен, что дракон путает следы. Он отдал бы половину денег, что были у него в кошельке, чтобы узнать, где находится укрытие Стефана. Однако вскоре он понял, что это дело безнадежное, и сдался.

– Я есть хочу! – сказал Бэйн. Его мальчишеский голос громко прозвенел в ночной тишине.

– Цыц! – оборвал его Хуго. – Попридержи язык! Он услышал, как мальчишка всхлипнул. Обернувшись, он увидел, что глаза у принца расширились и блестят от слез. Небось на него за всю жизнь никто ни разу не прикрикнул…

– Ваше высочество, – мягко сказал Хуго, – в ночном воздухе звук разносится очень далеко. Возможно, за нами кто-то гонится. Не стоит облегчать ему поиски.

– А что, за нами действительно кто-то гонится? – Бэйн побледнел, но ничем не выдал своего страха. Смотри-ка, а парень не из трусливых!

– Скорее всего да, ваше высочество. Но вы не бойтесь.

Мальчик закусил губу и робко обнял Хуго за пояс.

– Вам ведь это не мешает?

Теплое тельце прижалось к Хуго, детская головка привалилась к его могучей спине.

– Я не боюсь, – сказал Бэйн, – просто мне так лучше.

Убийцу охватило странное чувство. Хуго внезапно почувствовал себя последним подонком. Он скрипнул зубами – ему захотелось отпихнуть мальчишку, но он устоял, сосредочившись на грозящей им опасности.

За ними действительно кто-то гнался. И кто бы это ни был, он знал толк в этим деле. Хуго обернулся, надеясь, что преследователь, боясь потерять их в облаках, утратит осторожность и покажется ему. Не тут-то было! Хуго даже не знал, почему он так уверен, что они не одни. Он просто чуял это – спиной, нюхом, каким-то шестым чувством. Ладно, гонятся так гонятся, тут уж ничего не поделаешь. Интересно бы знать, кто и зачем.

Триан? Может быть, но вряд ли. Волшебник знает, куда они направляются, лучше самого Хуго. Может, он преследует их, чтобы проверить, не вздумает ли Хуго подчинить себе дракона и удрать вместе с ним? Ну, уж это было бы верхом глупости! Хуго не волшебник и не такой дурак, чтобы пытаться разрушить чье-то заклятие, тем более заклятие, наложенное на дракона. Когда драконы во власти чар, они послушны и ими легко управлять. Но стоит разрушить заклятие – и они тотчас обретают свой природный ум и сообразительность, становятся своевольны и совершенно непредсказуемы. Такой дракон может тебя послушаться, а может подзакусить тобой.

Но если не Триан, тогда кто же?

Несомненно, кто-то из людей королевы. Хуго тихо, но выразительно обругал волшебника и короля. Эти идиоты не сумели сохранить в тайне свои планы! А теперь придется разбираться с каким-нибудь графом или бароном, который собирается спасти принца. Придется избавиться от него. А это значит – подстеречь, перерезать глотку, спрятать труп. Мальчишка может увидеть этого человека, узнать в нем друга. У него появятся подозрения. Хуго придется убеждать принца, что его друг был его врагом, а его враг на самом деле – его друг. Столько возни – и все из-за того, что этот Триан и его совестливый король не умеют держать язык за зубами!

«Ну ничего, – подумал Хуго, – они мне и за это заплатят!» Дракон пошел вниз, хотя Хуго ему этого не приказывал. Хуго решил, что они прибыли на место. Волшебное облако исчезло, и Хуго увидел внизу рощу, черную на фоне голубоватого коралита, а затем расчищенное место и прямоугольные образования, которые могли быть созданы лишь человеческими руками.

Это была маленькая деревушка, лежавшая в коралитовой долине и окруженная густыми лесами. Хуго знал множество таких поселений, прячущихся в горах и лесах от нападений эльфов. Правда, они лежали в стороне от основных воздушных линий, но, когда дело доходит до выбора между жизнью и благосостоянием, многие охотно соглашаются жить в нищете.

Хуго знал цену жизни. Поэтому предпочитал благосостояние.

Дракон кружил над спящей деревней. Увидев в лесу прогалину, Хуго направил дракона в ту сторону. Сбрасывая на землю мешки, Хуго мельком подумал, куда же девался их преследователь. Но долго размышлять над этим не стал. Он уже расставил ловушку. Оставалось ждать, когда добыча клюнет.

Дракон улетел сразу же, как только его разгрузили. Взмыл в воздух и исчез за деревьями. Хуго неторопливо взвалил мешки на плечи, махнул принцу, чтобы тот следовал за ним, и направился в лес. И тут его потянули за рукав.

– В чем дело, ваше высочество?

– А теперь можно говорить вслух? Хуго кивнул.

– Я могу сам нести свой мешок. Я сильнее, чем кажется. Папа говорит, когда-нибудь я вырасту таким же высоким и сильным, как он.

«Вот как? Стефан говорил это мальчишке, зная, что он никогда не вырастет? Ох, с каким удовольствием я свернул бы шею этому ублюдку!» Хуго молча отдал Бэйну мешок. Они вошли в лес и исчезли в тени харгастовых деревьев. И никто их не увидит и не услышит – толстый ковер мелких кристаллов скрадывал звуки шагов. Хуго снова потянули за рукав.

– Сэр Хуго, а кто это? – спросил Бэйн, указывая куда-то за плечо Хуго.

Хуго испуганно огляделся.

– Здесь никого нет, ваше высочество.

– Нет, есть! – сказал мальчик. – Кирский монах. Разве вы его не видите?

Хуго остановился и уставился на мальчика.

– А, вы его и в самом деле не видите! – сказал Бэйн, поправив мешок. – Я часто вижу то, чего другие не видят. Но я никогда не видел, чтобы кого-то сопровождал кирский монах. Откуда это?

– Давайте я понесу, ваше высочество. Хуго взял у принца его мешок, пустил мальчика вперед, и они двинулись дальше.

Чертов Триан! Должно быть, сболтнул что-нибудь при мальчишке! Парень намотал это на ус, и теперь у него разыгралось воображение и он видит всякую чертовщину. Еще, чего доброго, догадается обо всем. Ну что ж, с этим теперь ничего не поделаешь. Это только усложнит его работу – и, соответственно, увеличит счет.

***

Остаток ночи они провели в хижине сборщика воды . Небо светлело – Хуго видел слабый блеск тверди, предвещающий рассвет. Края Владык Ночи загорелись алым. Теперь Хуго мог определить, откуда они прилетели, и вообще сориентироваться. Перед тем как улететь из монастыря, он порылся в мешке и убедился, что его снабдили всеми нужными навигационными инструментами – его собственные отобрали у него в тюрьме Ирени. Теперь он достал из мешка небольшую книжечку в кожаном переплете и серебряную палочку с хрустальным шариком на конце. На другом конце палочки было острие, которое Хуго воткнул в землю.

Такие секстанты умели делать только эльфы – люди не владели механической магией. Этот был практически новый – должно быть, военный трофей. Хуго щелкнул по палочке, и шарик поднялся в воздух, к великой радости Бэйна, который следил за действиями Хуго, затаив дыхание.

– А зачем это? – спросил он.

– Загляните в шарик, – предложил Хуго. Принц робко придвинулся к шарику.

– Цифры какие-то… – разочарованно протянул он.

– Они-то мне и нужны.

Хуго запомнил первую цифру, повернул колечко на палочке, запомнил вторую, потом третью. Потом принялся листать книжечку.

– А что вы ищете? – Бэйн присел на корточки и тоже заглянул в книжку.

– Те цифры, которые вы видели, указывают расположение Владык Ночи, пяти Владычиц Света и Соляруса по отношению друг к другу. Я нахожу эти цифры в книжке, смотрю, какой остров находится в этой точке в это время года, и узнаю, где мы находимся, с точностью до нескольких менка.

– Ой, какие странные буквы! – Бэйн едва не свернул себе шею, пытаясь разглядеть обложку. – Это что такое?

– Это эльфийские письмена. Это их лоцманы придумали все эти обозначения и изобрели прибор, который их определяет.

Мальчик нахмурился – А почему мы не пользовались такой штукой, когда летели на драконе?

– Потому что драконы умеют определять, где они находятся. Как – никто не знает. Они используют все свои чувства – зрение, слух, обоняние и осязание – и еще что-то, чего мы не знаем. А эльфийская магия на драконов не действует, поэтому эльфам приходится строить драккоры и делать такие штуки, как эта, чтобы определять, где они находятся. Вот почему эльфы считают нас варварами, – усмехнулся Хуго.

– И где же мы теперь? Вы определили?

– Определил. А теперь, ваше высочество, надо поспать.

Они были на Питриновой Ссылке, примерно в ста двадцати трех менка позади Виншера . Узнав это, Хуго немного успокоился. Не очень-то приятно – не знать, где право, где лево, если можно так выразиться. А теперь можно и отдохнуть. До утра еще добрых три часа.

Протирая глаза, позевывая, потягиваясь, как человек, который смертельно устал в дороге, Хуго встал и, волоча ноги, поплелся в хижину. Входя, он прикрыл за собой дверь. Она закрылась неплотно, но, видимо, у него уже не было сил закрыть ее как следует.

Бэйн достал из своего мешка одеяло, постелил его и улегся на пол. Хуго сделал то же самое и закрыл глаза. Услышав ровное дыхание мальчика, он извернулся по-кошачьи, поднялся на ноги и бесшумно подошел к принцу.

Мальчик крепко спал. Хуго пригляделся внимательнее – не притворяется ли? Нет, точно спит. Он лежал на одеяле, свернувшись в комочек. Замерзнет еще!

Хуго достал из мешка еще одно одеяло, накрыл мальчика, потом так же бесшумно отошел к двери. Снял с себя свои высокие сапоги и уложил их на пол, набок, один поверх другого. Приволок свой мешок, уложил повыше сапог. Снял с себя меховой плащ, скатал в комок, положил повыше мешка. Потом накрыл все это одеялом, так что наружу торчали только подошвы сапог. Любой, кто заглянет в хижину, примет это за спящего человека, закутавшегося в одеяло.

Полюбовавшись на свою работу, Хуго достал кинжал и присел на корточки в темном углу хижины. И принялся ждать.

***

Прошло полчаса. Видимо, преследователь выжидал, когда Хуго уснет. Убийца терпеливо ждал. Теперь уже скоро. На улице было совсем светло. Сияло солнце. Тот человек не может больше ждать – они ведь могут проснуться! Убийца смотрел на узкую полоску света, падавшую на пол из приоткрытой двери. Полоска начала расширяться. Хуго стиснул рукоять кинжала. Дверь открылась медленно и бесшумно. Кто-то заглянул внутрь. Человек внимательно всмотрелся в чучело, лежащее на полу под одеялом, потом так же внимательно всмотрелся в мальчика. Хуго затаил дыхание. Человек, по-видимому удовлетворившись осмотром, вошел в хижину.

Хуго думал, что тот придет с оружием и тотчас набросится на чучело. Но с удивлением увидел, что этот человек безоружен. Вошедший подкрался к мальчику. Значит, он хочет только спасти принца.

Хуго метнулся к нему – захват за шею, кинжал к горлу:

– Кто тебя послал? Скажи правду, и тогда я убью тебя быстро!

Тело вдруг обмякло в руках Хуго, и убийца с изумлением увидел, что пришелец потерял сознание.

Глава 15. ПИТРИНОВА ССЫЛКА, ВОЛЬКАРАНСКИЕ ОСТРОВА, СРЕДИННОЕ ЦАРСТВО

– Лично я не послал бы такого человека спасать моего сына от рук наемного убийцы. Нашел бы кого получше, – пробормотал Хуго, опустив бесчувственное тело на пол. – Хотя, возможно, у королевы сейчас туго с отважными рыцарями. А может, он притворяется?

Возраст незнакомца определить было трудно. Лицо изможденное, на макушке – лысина, а по вискам свисают жидкие седые пряди. Но при этом щеки гладкие, а складки у губ – явно от забот, а не от старости. Высокий неуклюжий незнакомец, казалось, был собран из запасных частей, предназначенных для совершенно разных людей. Руки и ноги – чересчур большие, а голова, с тонкими одухотворенными чертами лица, казалась, наоборот, чересчур маленькой.

Хуго опустился на колени рядом с незнакомцем, взял его за палец и отогнул назад, к самому запястью. Это ужасно больно, и если бы пришелец притворялся, он непременно выдал бы себя. Но незнакомец даже не шелохнулся.

Хуго отвесил ему здоровую оплеуху, чтобы привести его в чувство, и собирался отвесить вторую, когда услышал шаги принца.

– Это тот самый, который гнался за нами? – спросил принц, подойдя к Хуго и с любопытством уставившись на пришельца. – Ой, да это же Альфред! – Мальчик схватил его за ворот и сильно встряхнул. – Альфред! Альфред! Очнитесь!

Голова человека стукнулась об пол. Принц встряхнул его еще раз. Голова пришельца снова со стуком ударилась об пол. Хуго успокоился и отступил в сторону.

– Ox! Ox! Ox! – стонал Альфред всякий раз, как его голова ударялась об пол. Наконец он открыл глаза, уставился на принца мутным взором и попытался отцепить руки мальчика от своего воротника.

– Ваше высочество… пожалуйста… я уже пришел в себя… Ох! Благодарю вас, ваше высочество, но в этом не было необх…

– Альфред! – Принц бросился ему на шею и обнял так крепко, что едва не придушил. – А мы думали, что это убийца! Ты тоже решил путешествовать с нами?

Альфред сел и боязливо покосился на Хуго, а особенно на его кинжал.

– Видите ли, ваше высочество, путешествовать с вами…

– Кто вы такой? – перебил его Хуго.

– Сэр, меня зовут… – начал человек, потирая затылок.

– Это же Альфред! – перебил его Бэйн, словно это все объясняло. Поняв по мрачному выражению лица Хуго, что ему ничего не понятно, мальчик добавил:

– Он распоряжается всеми моими слугами, подбирает мне наставников, проверяет, не слишком ли горячая вода у меня в ванне…

– Меня зовут Альфред Монбанк, сэр, – закончил наконец сам Альфред.

– Вы – слуга Бэйна?

– Точнее, камергер, сэр, – сказал Альфред, покраснев. – И не забывайте, что вы говорите о своем принце!

– Да нет, Альфред, все в порядке, – сказал Бэйн, снова усевшись на корточки. Он рассеянно теребил перо, которое он носил как амулет. – Я разрешил сэру Хуго звать меня по имени, потому что мы путешествуем вместе. Это ведь гораздо проще, чем каждый раз говорить «ваше высочество».

– Это вы гнались за нами всю дорогу? – спросил Хуго.

– Мой долг – быть рядом с его высочеством, сэр.

Хуго вскинул бровь.

– По-видимому, кто-то был иного мнения.

– Меня по ошибке забыли во дворце, сэр. – Альфред опустил глаза. – Его величество король покинул его столь поспешно, что, по всей видимости, забыл обо мне.

– А вы, значит, отправились вслед за ним – и за мальчиком.

– Да, сэр. Я едва не опоздал. Мне пришлось захватить кое-какие вещи, которые могли понадобиться принцу, – а Триан их забыл. Мне пришлось самому седлать своего дракона и еще спорить со стражниками – они не хотели выпускать меня из дворца. К тому времени, как я выбрался за ворота, короля и принца уже не было видно. Я понятия не имел, куда лететь, но дракон, по-видимому, знал дорогу, так что…

– Ну да, он летел за своими соседями по стойлу. Давайте дальше.

– Мы их нашли. То есть дракон их нашел. Но я решил не навязывать им своего общества и держался на почтительном расстоянии. В конце концов мы прилетели в то жуткое место…

– Кирский монастырь.

– Да-да. И я…

– Вы могли бы найти туда дорогу при необходимости?

Хуго задал этот вопрос небрежно, как бы мимоходом. Альфред, не подозревая, что от этого зависит его жизнь, беспечно ответил:

– Да, сэр, наверное, смогу. Я неплохо знаю те места, особенно окрестности замка. – Он поднял глаза и посмотрел в лицо Хуго. – А почему вы спрашиваете?

Убийца спрятал кинжал.

– Потому что вы обнаружили тайное убежище Стефана. Стражники донесут ему, что вы отправились вслед за ним. Он поймет, что вы нашли монастырь. А ваше исчезновение делает это совсем подозрительным. Я не дал бы и капли воды за то, что вы доживете до старости, если вернетесь ко двору.

– Сартаны милосердные! – Лицо Альфреда сделалось землисто-серым. – Я не знал! Клянусь вам, благородный сэр, я не знал этого!

Он умоляюще схватил Хуго за руку:

– Я обещаю забыть туда дорогу…

– Я вовсе не хочу, чтобы вы ее забывали. Кто знает, вдруг это пригодится в один прекрасный день…

– Да, сэр… – Альфред запнулся.

– Это сэр Хуго, – представил его Бэйн. – За ним следует черный монах, Альфред.

Хуго молча посмотрел на мальчика. Лицо его оставалось бесстрастным, лишь темные глаза слегка сузились.

Альфред густо покраснел и погладил Бэйна по голове.

– Я же предупреждал вас, ваше высочество, – сказал он с мягким упреком. – Нельзя говорить вслух о чужих тайнах. Это невежливо.

Он виновато посмотрел на Хуго.

– Не сердитесь, сэр Хуго. Его высочество – ясновидящий, но плохо владеет своим даром.

Хуго фыркнул, встал и принялся сворачивать свое одеяло.

– Пожалуйста, сэр Хуго, позвольте мне! – Альфред вскочил, собираясь взять одеяло у Хуго. Одна нога камергера послушалась его. Но у второй, видимо, были другие планы, потому что она отправилась в противоположном направлении. Альфред пошатнулся и упал бы прямо на Хуго, если бы убийца не подхватил его под локоть.

– Спасибо, сэр. К сожалению, я ужасно неловок. Давайте сюда ваше одеяло.

И Альфред принялся сражаться с одеялом, которое, казалось, внезапно ожило и обрело весьма дурной и своевольный характер. Альфред пытался сложить его, но углы вырывались у него из рук. Наконец он сложил один конец, но второй тут же развернулся. Вдруг, неизвестно откуда, на одеяле появилась уйма складок и комков. Трудно было сказать, кто выйдет победителем в этой неравной схватке.

– Это правда, сэр, – продолжал Альфред, – насчет его высочества. Наше прошлое цепляется к нам, особенно люди, которые сильно повлияли на нашу судьбу. И его высочество их видит.

Хуго подошел, распутал одеяло и выручил Альфреда, который уселся на пол, отдуваясь и вытирая лоб.

– А гадать по винной гуще он, случаем, не умеет? – поинтересовался Хуго шепотом, так чтобы мальчик не слышал. – Откуда это у него такие таланты? Волшебники рождаются только от волшебников. Разве что Стефан ему не отец?

Хуго сказал это походя, не имея в виду ничего особенного. Но, видимо, стрела попала в цель. Альфред позеленел, глаза у него расширились, он шевельнул губами, словно хотел что-то сказать, но не смог выдавить ни звука и молча смотрел на Хуго.

«А-а, – подумал Хуго, – ну, тогда понятно. По крайней мере, это объясняет, откуда у мальчика такое странное имя». Он обернулся. Бэйн рылся в мешке Альфреда.

– Ты привез мои леденцы? Привез! – Он радостно вытащил коробочку с конфетами. – Я знал, что ты их непременно захватишь!

– Собирайте вещи, ваше высочество, – приказал Хуго, надев плащ и вскинув мешок на плечи.

– Давайте я все соберу, ваше высочество! Альфред явно обрадовался, что можно чем-то заняться, отвлечься от неприятных мыслей и не смотреть в лицо Хуго. От того места, где сидел Альфред, до постели Бэйна было ровно три шага. Два шага он прошел нормально, на третьем споткнулся и упал на колени, но ему все равно пришлось бы встать на колени, так что можно сказать, что он добрался удачно. Он добросовестно принялся бороться с одеялом.

– Альфред, вы видели, куда мы летим. Можете вы сказать, где мы находимся?

– Да, сэр Хуго, – ответил камергер, не отрывая глаз от коварного одеяла.

– Насколько я знаю, эта деревня называется Водолейка.

– Водолейка… – задумчиво повторил Хуго. – Не уходите далеко, ваше высочество! – сказал он принцу, видя, что тот направился к двери. Мальчик обернулся.

– Я только посмотрю, что там снаружи. Я не пойду далеко. Я буду осторожен.

Камергер наконец сдался. Он отчаялся сложить одеяло и запихал его в мешок несложенным. Когда мальчик скрылся за дверью, Альфред обернулся к Хуго:

– Вы позволите мне отправиться с вами, не правда ли, сэр? Я не буду вам обузой, клянусь! Хуго внимательно посмотрел на него:

– Вы понимаете, что не можете теперь вернуться во дворец?

– Да, сэр. Я, как говорится, сжег мосты.

– Вы их не просто сожгли, но обрубили и обрушили в пропасть.

Альфред провел дрожащей рукой по своей блестящей лысине и снова уставился в пол.

– Я беру вас с собой, чтобы вы присматривали за ребенком. Видите ли, он тоже больше не вернется во дворец. Предупреждаю, я очень хорошо умею выслеживать. Не вздумайте выкинуть какой-нибудь глупости, вроде того, чтобы попытаться сбежать вместе с ним.

– Да, сэр. Я понимаю. – Альфред поднял голову и посмотрел в глаза Хуго. – Видите ли, сэр, я знаю, зачем король вас нанял.

Хуго выглянул наружу. Бэйн весело швырял камни в дерево. Руки у него были тоненькие, попадал он плохо, но не бросал этого занятия.

– Вы знаете о том, что принца решено убить? – небрежно спросил Хуго, незаметно взявшись за меч, скрытый под плащом.

– Я знаю, зачем король нанял вас, – повторил Альфред. – Именно поэтому я здесь. Я не помешаю вам, сэр. Я обещаю.

Хуго смутился. Он-то думал, что узел наконец распутан, а он оказался еще более запутанным, чем раньше! Этот человек говорит так, словно он знает настоящую причину! Во всяком случае, он знает правду об этом мальчишке. Так зачем же он сюда явился? Помочь или помешать? Ну, помощник из него никакой. Этот камергер небось и одеться-то не может без посторонней помощи! Однако Хуго тут же напомнил себе, что этому человеку удалось выследить их – а это очень трудное дело, тем более ночью, да еще в волшебном тумане. А в кирском монастыре он ухитрился не попасться на глаза никому, даже волшебнику. И при этом упал в обморок, почувствовав прикосновение ножа.

Нет, этот Альфред действительно слуга, это несомненно. Принц его явно знает и обращается с ним как со слугой. Но кому он служит? Этого Хуго не знал и очень хотел узнать. А пока, независимо от того, действительно этот Альфред такой пентюх или очень ловкий притворщик, он может пригодиться Хуго. По крайней мере, он будет присматривать за его высочеством.

– Ладно. Пошли. Деревню мы обойдем и выберемся на дорогу милях в пяти за ней. Вряд ли здесь кто-то знает принца в лицо, но все же лучше избегать лишних вопросов У мальчика есть капюшон? Пусть он его наденет. И скажите, чтоб не снимал.

Он покосился на костюм Альфреда: атласный камзол, штаны до колен, перевязанные лентами, шелковые чулки…

– А от вас за милю разит придворной роскошью. Ну, тут уж ничего не поделаешь. Авось примут вас за бродячего шарлатана. А при первом удобном случае куплю вам у мужиков чего-нибудь попроще.

– Хорошо, сэр Хуго, – промямлил Альфред. Хуго вышел из хижины.

– Ваше высочество, мы уходим!

Бэйн весело подбежал к Хуго и уцепился за его руку:

– Я готов! А мы будем завтракать в трактире? Матушка говорила, что мы будем завтракать в трактире! Мне раньше никогда не разрешали…

Его прервал треск и сдавленный стон. Это Альфред повстречался с косяком. Хуго стряхнул с себя руку мальчика. Его прикосновение причиняло убийце почти физическую боль.

– Боюсь, что нет, ваше высочество. Наоборот, я хочу миновать эту деревню пораньше, пока народ не зашевелился.

Бэйн разочарованно надул губы.

– Это было бы небезопасно, ваше высочество. – Альфред наконец-то нашел выход. На лбу у него красовалась большая свежая шишка. – Тем более что, возможно, есть люди, желающие… мнэ-э… причинить вам вред. – При этих словах он покосился на Хуго, и убийца снова подумал, что Альфред не так прост, как кажется.

– Да, наверно, вы правы, – вздохнул принц. Мальчик явно уже знал, как иногда неудобно быть знаменитым.

– Но мы устроим пикник в лесу, – добавил камергер.

– Мы будем завтракать, сидя на земле? – обрадовался Бэйн, но тут же снова сник. – Нет… Я и забыл – матушка ведь не разрешает мне сидеть на траве. Она говорит, что я могу простудиться или испачкаться…

– Я думаю, на этот раз она не будет возражать, – ответил Альфред с серьезным видом.

– Вы уверены? – Принц склонил голову набок.

– Уверен.

– Ур-ра! – вскричал Бэйн и вприпрыжку пустился по дороге. Альфред подхватил мешок принца и заковылял за ним. Глядя ему вслед, Хуго подумал, что Альфреду путешествовалось бы куда лучше, если бы он сумел убедить свои ноги двигаться в том же направлении, что и все тело.

Сам Хуго шел позади, чтобы не спускать глаз с них обоих. Руку он держал на рукояти меча. Если только Альфред попытается хотя бы шепнуть что-то на ухо мальчишке…

Они прошли первую милю. Альфред, похоже, был целиком поглощен тем, чтобы устоять на ногах, и Хуго расслабился, поддавшись убаюкивающему ритму неспешной ходьбы. Он продолжал следить за Альфредом и мальчиком, но мысли его витали уже далеко отсюда. Он видел на дороге другого мальчика. Этот мальчик не был таким беззаботным, как принц. На лице у него был вызов, на теле – синяки и ссадины – следы наказания за вызывающее поведение. Рядом с ним шли черные монахи…

***

– …Ступай, отрок. Господин аббат хочет видеть тебя.

В кирском монастыре было холодно. За стенами мир плавился и потел от летней жары. А здесь смертный холод блуждал по пустынным коридорам.

Мальчик – уже не мальчик, но юноша – оставил работу и последовал за монахом. В коридорах не было ни души. Эльфы разграбили маленькую деревушку неподалеку от монастыря. Много народу погибло, и почти все братья отправились туда, чтобы сжечь тела и почтить тех, кто покинул тюрьму своей плоти.

Хуго полагалось отправиться с ними. Он, как и другие мальчики, должен был собирать хрустальный хворост и складывать костры. Братья вытаскивали тела из-под развалин, вправляли изломанные члены, закрывали распахнутые глаза и укладывали трупы на связки хвороста, пропитанного маслом. Живым они не говорили ни слова. Они общались лишь с мертвыми, и их мрачный напев звучал повсюду. Вся Улиндия, все Волькараны содрогались при звуках этой песни. Несколько монахов заводили песню:

С каждым новым рожденьем

Умираем мы в сердце своем,

Ибо истина черна:

Смерть всегда возвращается…

Прочие тянули одно и то же слово: «с каждым», «с каждым», «с каждым». Они вставляли его после слова «возвращается», и песня начиналась сначала.

Хуго сопровождал монахов с шести лет, но на этот раз ему было велено остаться и закончить свою утреннюю работу. Он подчинился, не задавая вопросов – иначе бы его отколотили, безо всякой злобы и гнева, исключительно для блага его души. Раньше он часто молился про себя, чтобы его оставили, но на этот раз он молился, чтобы его взяли.

Ворота захлопнулись со зловещим грохотом. Тишина и пустота камнем давили на сердце. Хуго уже неделю как задумал сбежать. Он никому не говорил об этом: единственный друг, который был у него здесь, умер, и Хуго больше не заводил себе друзей. Однако его не покидало неприятное впечатление, что его тайные замыслы написаны у него на лбу: казалось, все, кому он попадался на глаза, смотрели на него с куда большим интересом, чем прежде.

И вот теперь его оставили, когда остальные ушли. И сам господин аббат зовет его к себе. Аббата Хуго видел только на службах, но ни разу не говорил с ним.

Войдя в каменную келью, где солнечный свет казался чем-то неприличным и бесполезным, Хуго встал у двери и принялся ждать. Ждать пришлось долго – впрочем, терпения Хуго было не занимать, его вколотили в него с раннего детства. Человек, сидевший за столом, казалось, не только не замечал его присутствия, но даже не подозревал о его существовании. Пока Хуго ждал, страх, в котором он жил всю неделю с тех пор, как задумал побег, застыл, высох, испарился. Холод, царивший в келье, казалось, заморозил в нем все человеческие чувства. Он вдруг осознал, что отныне ему не суждено знать ни любви, ни жалости, ни сострадания. Ни даже страха.

Наконец аббат поднял голову. Его темные глаза заглянули в самую душу Хуго.

– Мы приняли тебя к себе, когда тебе было шесть циклов. Из летописей я узнал, что с тех пор прошло еще десять циклов. – Аббат не называл Хуго по имени. Скорее всего он его и не знал. – Тебе уже шестнадцать лет. Пора тебе приготовиться к принесению обетов и вступлению в наше братство.

Хуго был застигнут врасплох. К тому же он счел унизительным врать. Он промолчал. Его молчание выдало правду.

– Ты всегда был дерзок и непослушен. Но ты хорошо работал и никогда не жаловался. Ты терпишь наказание без слез и криков. И ты принял наше учение – я вижу это. Отчего же ты стремишься оставить нас?

Хуго много раз задавал себе этот вопрос бессонными ночами, и ответ у него был готов:

– Я не буду служить никому. На лице аббата, суровом и бесстрастном, как каменная стена, не отразилось ни гнева, ни удивления.

– Ты наш. Ты один из нас. Волей или неволей, но ты всегда будешь служить

– если не нам, то нашему делу. Ты будешь служить смерти.

После этого аббат отослал его. Хуго жестоко избили, но побои были уже не в силах сломать ледяной панцирь, одевший душу мальчика. В ту же ночь он сбежал. Но перед тем он пробрался в комнату, где монахи хранили свои летописи, и нашел книгу, где записывались имена приемышей. При свете украденного свечного огарка Хуго нашел в этой книге свое имя.

«Хуго Блэкторн. Мать – Люси, фамилия неизвестна. Отец – согласно предсмертным словам матери, сэр Персиваль Блэкторн из Блэкторн-холла, Джерн Херева». Следующая запись, сделанная неделей позже, гласила: «Сэр Персиваль отказался признать ребенка и разрешил нам „делать с этим ублюдком все, что угодно“.

Хуго выдрал эту страницу из книги, сунул ее в свою драную котомку, задул свечу и скрылся в ночи. Оглянувшись назад, на мрачные стены, которые давно заставили его забыть о любви и радости, которые он знал в детстве, Хуго молча возразил аббату:

«Это смерть будет служить мне!»

Глава 16. СТУПЕНИ НИЖНИХ КОПЕЙ, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

Лимбек пришел в себя и обнаружил, что положение его улучшилось: раньше оно было безнадежным, а теперь стало всего лишь опасным. Правда, в голове у него все так перепуталось, что ему потребовалось довольно много времени, чтобы вспомнить, в чем, собственно. дело и где он находится. Поразмыслив, Лимбек пришел к выводу, что он висит. Он опустил голову, кряхтя от боли, пригляделся и понял, что провалился в огромную яму, очевидно вырытую ковшом Кикси-винси.

Дальнейшие наблюдения показали, что он, собственно, не провалился в яму, а висит над ней. Огромные крылья застряли в яме. Судя по боли в голове, во время падения его приложило рамой.

Лимбек как раз принялся обдумывать, как ему выбраться из этого неуютного положения, когда ответ пришел сам. Ответ был довольно неприятный – громкий треск. Рама вот-вот готова была сломаться под тяжестью гега. Лимбек опустился примерно на фут. Потом падение прекратилось. Душа же у Лимбека упала куда глубже – в яме было темно, и он понятия не имел, как далеко ему падать. Он принялся лихорадочно обдумывать, как ему выбраться отсюда. Наверху хлестал дождь, по стенкам ямы струилась вода, отчего стенки сделались ужасно скользкими, а тут еще снова раздался треск, и Лимбек опустился еще на фут.

Лимбек ахнул и зажмурился. Падение снова остановилось, но ненадолго. Лимбек почувствовал, что снова скользит вниз. У него был только один шанс. Если ему удастся освободить руку и схватиться за одно из отверстий в стене… Он изо всех сил рванул правую руку…

…И крылья сломались.

Лимбек едва успел испугаться, как полет закончился: он тяжело рухнул на дно ямы, а сверху на него свалились крылья. Сперва Лимбек просто сидел и дрожал. Потом решил, что дрожью дела не поправишь, выбрался из-под обломков и задрал голову. Яма была не такая уж глубокая, футов семь-восемь, и Лимбек прикинул, что выбраться из нее будет довольно просто. В яму все время текла вода, но, поскольку вокруг был сплошной коралит, вода тут же уходила и в яме было сравнительно сухо. Лимбек решил, что ему повезло. Яма защищает от бури. Ему ничто не угрожает…

…До тех пор, пока сюда не спустятся ковши.

Лимбек уже уютно устроился под обрывком ткани с крыла, когда ему в голову пришла ужасная мысль о ковшах. Он поспешно вскочил на ноги и задрал голову. Но ничего не увидел, кроме какого-то темного пятна – должно быть, грозовой тучи – и вспышек молний. Лимбек никогда не служил Кикси-винси и не знал, работают ли ковши во время бури. С одной стороны, почему бы им и не работать, а с другой – зачем? Но во всех этих размышлениях было мало толку.

Лимбек снова сел – предварительно убрав несколько острых щепок – и принялся соображать, насколько позволяла головная боль. Яма, по крайней мере, защищает от бури. А ковши – штуки массивные и медлительные, так что в случае чего он всегда успеет убежать.

Так оно, собственно, и вышло.

Лимбек просидел в яме минут тридцать. Буря и не думала утихать. Лимбек уже начал жалеть, что не догадался сунуть в карман пару лепешек, но тут раздался грохот, и стенки ямы задрожали.

«Ковши!» – подумал Лимбек и поспешно, полез наверх. Лезть было нетрудно: в коралите было множество дырок, так что через несколько секунд Лимбек оказался наверху. Надевать очки было бесполезно: дождь хлестал так, что очки бы тут же залило. Да, собственно, и незачем. Ковш, блестящий в свете молний, был в нескольких шагах от него.

Задрав голову, Лимбек увидел другие ковши, спускающиеся с Кикси-винси на длинных канатах. Зрелище было потрясающее, так что гег глазел на них разинув рот и даже про головную боль позабыл.

Ковши, сделанные из блестящего металла и украшенные богатой резьбой, были похожи на когти огромной птицы. Они врезались в коралит своими острыми зубцами, отрывали кусок скалы и уносили вверх, как коршун уносит в когтях добычу. Вернувшись на Древлин, ковши сбрасывали куски породы в огромные бункера, где геги сортировали породу и выбирали драгоценную серую руду, которой питалась Кикси-винси. Легенды гласили, что без нее она может умереть с голоду.

Лимбек, словно завороженный, смотрел, как ковши с грохотом опускаются на землю, вгрызаются в коралит, зарываются в него. Гег был так захвачен этим зрелищем – он ни разу в жизни не видел ничего подобного, – что чуть не забыл, что нужно еще пометить один из ковшей. Вспомнил он об этом лишь тогда, когда почти все ковши уже набрали коралита и начали подниматься.

Нарисовать знак можно было куском коралита. Лимбек подобрал обломок, выпавший из ковша, и бросился бежать, под дождем, спотыкаясь на неровной земле, к ковшу, который спустился одним из последних и только-только начал погружаться в коралит. Но, добравшись до него, Лимбек испугался. Ковш был такой огромный! В егокогтях свободно могло поместиться полсотни таких Лимбеков. Он трясся, гремел, взрывал коралит, во все стороны летели острые осколки камня. Казалось, подойти к нему просто невозможно.

Но у Лимбека не было другого выбора. Он должен был подойти к ковшу. Собрав все свое мужество, он собрался было подойти вплотную, когда молния ударила прямо в ковш. Раздавшийся раскат грома сбил Лимбека с ног. Ошалевший и перепуганный, гег уже собирался бежать обратно к яме и провести там остаток своей жалкой жизни, но тут ковш внезапно вздрогнул и замер. И все прочие ковши тоже замерли: одни – зарывшись в землю, другие – в воздухе, третьи – над самой землей, с раскрытыми когтями, собирающимися вонзиться в землю.

Может быть, молния повредила механизм. А может, началась пересменка. А может, наверху что-то случилось. Лимбек этого не знал – да это и неважно. Верь он в богов – он горячо поблагодарил бы их. Но, поскольку в богов он не верил, он просто взобрался на скалу, сжимая в руке кусок коралита, и осторожно приблизился к ближайшему ковшу.

Там, где ковш уходил в коралит, металл был весь исцарапан. Лимбек понял, что, если оставить знак здесь, его никто не заметит. Значит, надо оставить знак на верхней части ковша. А это значит, что надо найти ковш, который совсем зарылся в землю. А это значит, что этот ковш в любой момент может пойти наверх и обрушить на голову Лимбеку тонны камней.

Наконец Лимбек робко подобрался к подходящему ковшу. Рука у него тряслась так, что кусок коралита стучал по ковшу, издавая мелодичный звон. Следов он не оставил. Лимбек стиснул зубы. Отчаяние придало ему сил. Он нажал сильнее. Раздался душераздирающий скрип. Но зато на блестящей поверхности появилась длинная царапина.

Однако одной царапины мало. Наверху могут решить, что это случайность. Лимбек провел еще одну черту, под углом к первой. Тут ковш дернулся и затрясся. Лимбек в испуге выронил камень и бросился назад. Ковши снова пришли в движение. Лимбек обернулся, чтобы полюбоваться своей работой.

На одном из ковшей, уходящих в высоту, гордо красовалась большая буква «Л».

Лимбек поспешно вернулся в свою яму. Похоже, никакой ковш на нее пока не нацеливался, по крайней мере в этот раз. Он снова спустился вниз, устроился поудобнее, закутался в ткань и постарался не думать о еде.

Глава 17. СТУПЕНИ НИЖНИХ КОПЕЙ, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

Ковши со своей добычей ушли обратно в тучи, к Древлину. Лимбек, глядя им вслед, прикидывал, сколько времени понадобится им на то, чтобы разгрузиться и снова спуститься вниз. И когда еще наверху заметят его знак? А вдруг его вообще не заметят? А потом, кто его заметит, кто-нибудь из своих или жирец? А если его заметит жирец, что он тогда сделает? А если кто-нибудь из своих, скоро ли они спустят «руку помощи»?

Успеют ли они спустить ее прежде, чем он замерзнет насмерть или умрет от голода?

Вот такие мрачные вопросы вертелись теперь в голове Лимбека. Хотя вообще-то ему это было несвойственно – он был гег беззаботный, оптимист по натуре, всегда надеялся на лучшее, видел в окружающих только хорошее и не особенно сердился на тех, кто привязал его к Крыльям Справосудия и сбросил сюда, на верную смерть. Ведь верховный головарь и главный жирец в самом деле хотели добра своему народу. Они же не виноваты, что верят в тех, кто лживо называет себя богами. Неудивительно, что они не поверили истории Лимбека – вон, Джарре и та ему не верит.

Возможно, именно мысль о Джарре заставила Лимбека почувствовать себя таким несчастным. Он ведь был твердо уверен, что уж она-то сразу поверит ему, поверит в то, что ельфы – не боги. И теперь, скорчившись на дне ямы, он никак не мог смириться с мыслью, что она ему не поверила. Теперь, когда первоначальное возбуждение улеглось и ему не оставалось ничего, кроме как сидеть, ждать и надеяться, что все произойдет так, как нужно, и не вспоминать, что многое может произойти совсем не так, как нужно, Лимбек принялся всерьез размышлять о том, что будет, когда (не «если», а именно «когда»!) его вытащат отсюда.

– Как же они могут продолжать считать меня своим вождем, если они думают, что я лгу? – вопрошал Лимбек потоки воды, льющиеся сверху. – Зачем я вообще им нужен? Ведь мы с Джарре всегда говорили, что важнее всего – истина и наша высшая цель – именно поиски истины. А теперь она думает, что я солгал, и тем не менее продолжает считать меня главой Союза!

«И что же будет, когда я вернусь? – И Лимбек увидел все это перед собой, словно наяву. – Она будет смеяться надо мной. Все они будут смеяться. Нет, я останусь главой Союза – ведь будет считаться, что Менежоры судили меня и сочли невиновным. Но они-то будут знать, что все это обман! И, самое главное, это буду знать я. Менежоры тут совершенно ни при чем. Это Джарре хитростью вытащит меня отсюда, и мы оба всегда будем помнить об этом. Ложь! Ложь! Зачем все это?» Лимбек все больше заводился.

– Нет, конечно, у нас сразу появится множество новых членов. Но ведь они станут приходить в Союз потому, что не будут знать правды! Разве можно устраивать революцию на лжи? Нет! – Гег стиснул свой здоровенный мокрый кулак. – Это все равно что ставить дом на песке! Рано или поздно, но он непременно обрушится! Может, мне лучше остаться здесь? Да, да! Я не вернусь!

– Но ведь это ничего не докажет, – возразил он сам себе. – Они просто решат, что Менежоры признали меня виновным. Этим делу не поможешь… А, знаю! Я напишу им записку и пошлю вместо себя в «руке помощи». Тут полным-полно перьев тира, писать можно ими. – Он вскочил. – А грязь вполне сойдет за чернила. «Я остаюсь здесь и, возможно, умру здесь», – да, это звучит неплохо, – надеясь доказать этим, что все, что я говорил о ельфах, – правда. Я не могу быть вождем тех, кто считает меня лжецом, кто утратил веру в меня». Да, убедительно вышло.

Лимбек старался не падать духом, но даже удовольствие от хорошо составленной записки быстро улетучилось. Ему хотелось есть, ему было холодно, сыро – и страшно. Буря кончилась, и наступила жуткая тишина. Эта тишина была похожа на загробную – на Великое Безмолвие. Это напомнило ему, что он и в самом деле близок к Великому Безмолвию, и Лимбек осознал, что смерть, о которой он рассуждает с такой легкостью, скорее всего будет очень неприятной.

А тут еще ему представилось, как Джарре получит эту записку и станет читать, поджав губы и наморщив нос, – она всегда морщится, когда сердится. Ему даже не придется надевать очки, чтобы прочесть то, что она напишет в ответ. Он и так слышал, как наяву:

«Лимбек! Немедленно прекрати молоть ерунду и поднимайся наверх!» – Ах, Джарре! – печально вздохнул он. – Если бы только ты могла поверить мне! На других-то мне…

И тут раздался оглушительный, зубодробительный, ушераздирающий грохот, который прервал мысли Лимбека и сбил его с ног.

Он упал на спину. «Что такое? – удивился он. – Неужто ковши уже вернулись? Так скоро? Я ведь еще не написал записку!» Лимбек, пошатываясь, встал на ноги и посмотрел наверх. Гроза кончилась. Моросил мелкий дождик, и все было затянуло туманом, но не было ни молний, ни грома, ни града. Ковшей не было видно. Правда, Лимбек был без очков… Он порылся в кармане, надел очки и снова посмотрел на небо.

Он прищурился. Ему показалось, что он видит в облаках множество расплывчатых пятен. Но даже если это ковши, они все равно еще не скоро пойдут вниз – разве что один из них пришел раньше или сорвался – но это маловероятно, Кикси-винси редко допускала подобные аварии. Значит, это не ковш. Тогда что же?

Лимбек торопливо полез наверх. Настроение у него сразу улучшилось. Здесь какая-то тайна! Надо ее раскрыть!

Добравшись до края ямы, он осторожно выглянул наверх. Сперва он ничего не увидел, но это оттого, что он смотрел не в ту сторону. А потом он обернулся – и ахнул.

Из огромной ямы футах в тридцати от Лимбека струился яркий свет, переливающийся таким множеством красок, которых Лимбек никогда не видел в своем сером, унылом мире. Лимбеку, конечно, и в голову не пришло, что этот свет может быть опасен, что та штука, которая устроила этот грохот, тоже может оказаться опасной, что ковши вот-вот спустятся и надо следить, чтобы не попасть под один из них. Он поспешно выбрался из ямы и бросился к источнику света так быстро, как только позволяли его коротенькие ноги.

Дорогу преграждало множество препятствий: вся поверхность острова была изрыта ямами от ковшей. Ему пришлось обогнуть пару таких ям и несколько куч коралита, который осыпался с ковшей, когда они поднимались наверх. Это потребовало немало времени и сил. К тому времени, как Лимбек добрался до источника света, он совсем запыхался, отчасти от спешки, отчасти от возбуждения. Подойдя ближе, он увидел, что цветные полосы сплетаются в какие-то рисунки.

Лимбек так старался разглядеть поближе эти чудные картины, что совсем забыл о том, что стоит на краю ямы, и, если бы он не споткнулся о кусок коралита и не растянулся на краю ямы, он, наверно, в конце концов свалился бы туда. Он поднялся с земли и прежде всего схватился за карман – целы ли очки? Очков в кармане не было. Лимбек пережил приступ безумной паники, прежде чем вспомнил, что они у него на носу. Тогда он подполз к краю ямы и вгляделся.

Поначалу он не видел ничего, кроме яркого, разноцветного, переливающегося сияния. Потом в сияющем облаке возникли образы и фигуры. Эти картины оказались и впрямь необыкновенно захватывающими, и Лимбек взирал на них с восхищением и восторгом. Правда, трезвомыслящая часть его ума, которая вечно прерывала важные и интересные размышления нудными замечаниями типа: «Смотри не наткнись на стену!», «Котелок горячий!» – или чем-нибудь в этом роде, напомнила ему, что ковши уже спускаются. Но Лимбек ей не внял.

Он понял, что перед ним – мир. Не его мир, а какой-то другой. Этот мир был невероятно прекрасен. Он был чем-то похож на картинки, которые Лимбек видел в книгах ельфов. Небо было ярко-голубым – а не серым, – высоким и ясным, и по нему плыло всего несколько белых облачков. Пышная зелень была повсюду, а не только в горшке на кухне. Лимбек видел великолепные здания невообразимых очертаний, широкие улицы и аллеи, видел существ, похожих на гегов, только высоких и стройных, изящно сложенных…

Нет, уже не видел. Образы начали таять и распадаться. А ему так хотелось посмотреть на этот странный народ! Ни одно существо из тех, кого ему доводилось видеть – даже ельфы, – не было похоже на тех, кого он увидел в последний миг перед тем, как поблек свет. Потом свет снова вспыхнул – но картина была уже другой.

Лимбек вглядывался в эти образы до рези в глазах. Пытаясь понять, что они означают, он придвинулся ближе к краю ямы и увидел источник света. Свет исходил от непонятного предмета на дне ямы.

– Наверно, эта штука и устроила тот грохот, – сказал себе Лимбек, заслонив глаза рукой и пристально вглядываясь в этот предмет. – Наверно, она упала с неба. Интересно, это часть Кикси-винси? А если так, то почему она упала? И почему она показывает эти картинки?

Почему, почему, почему? Вопросы не давали Лимбеку покоя. Не думая о том, что это может быть опасно, он перевалился через край ямы и сполз по стенке. Чем ближе был тот предмет, тем легче было смотреть на него. Льющийся из него свет уходил вверх, и здесь, внизу, был не таким ослепительным.

Поначалу гег был разочарован.

– Да это же просто кусок коралита! – сказал он, потыкав ногой обломки. – Правда, самый здоровый кусок коралита, какой мне доводилось видеть. И еще я никогда не слыхал, чтобы коралит падал с неба.

Лимбек подобрался поближе – и затаил дыхание. Внутренний голос снова напомнил ему о ковшах, но Лимбек заставил его заткнуться. Какие там ковши! Коралит был лишь скорлупой, внешней оболочкой. Эта оболочка треснула – вероятно, во время падения, – и Лимбеку было видно все, что находилось внутри. Поначалу он подумал, что это часть Кикси-винси, но тут же понял, что нет. Оно было сделано из металла, как и Кикси-винси, но металлическое тело Кикси-винси было гладким и блестящим, а этот металл был покрыт странными и непонятными узорами и письменами. Яркий свет струился из трещин в этом металле. Лимбек решил, что целой картины он не видит из-за того, что щели очень узкие.

– Надо попробовать расширить щели – может, тогда я увижу больше? Вот было бы здорово!

Лимбек спустился на дно воронки и подбежал к металлическому предмету. Предмет был в четыре раза выше Лимбека, величиной с его дом. Лимбек робко протянул руку и постучал по металлу кончиками пальцев. Лимбек боялся, что он горячий, раз от него идет такой яркий свет, но металл оказался прохладным. Лимбек коснулся его уже смелее и провел пальцем вдоль узора, начерченного на поверхности.

Сверху донесся зловещий скрип, и противный внутренний голос снова принялся вякать насчет ковшей, которые уже совсем рядом. Лимбек снова послал его подальше. Коснувшись трещины, он заметил, что все трещины идут вдоль знаков, не нарушая рисунка. Лимбек подавил на край трещины, пытаясь расширить ее.

Руки почему-то отказывались ему повиноваться, и внезапно Лимбек понял почему. Он вдруг вспомнил разбитый ельфский корабль.

– Гниющие трупы… Но это открыло мне истину! Эта мысль заставила его решиться. Он изо всех сил рванул металлический край.

Трещина расширилась, и вся металлическая конструкция задрожала. Лимбек отдернул руку и отскочил назад. Но эта штука, по-видимому, просто уходила глубже в грунт, потому что вскоре она снова застыла. Лимбек осторожно приблизился и на этот раз услышал какой-то звук, похожий на стон.

Лимбек прижался ухом к трещине, проклиная скрип ковшей, мешавший ему слышать лучше, и вслушался снова. Стон послышался опять, и Лимбеку стало ясно, что внутри есть что-то живое и что оно ранено.

У гегов, даже сравнительно слабых, очень сильные руки и плечи. Лимбек уперся руками в края трещины и толкнул изо всех сил. Края впились ему в руки, но зато трещина разошлась настолько, что гег сумел протиснуться внутрь.

Если свет, лившийся наружу, был очень ярким, то здесь он был попросту ослепительным, и Лимбек поначалу испугался, что ничего не увидит. Потом он обнаружил источник света. Он струился из центра помещения, которое Лимбек про себя по старой памяти окрестил кораблем. А стон доносился откуда-то справа. Лимбек прикрыл глаза рукой и принялся разыскивать существо, которое стонало.

Найдя его, он ахнул.

– Ельф! – воскликнул он. – Живой ельф!

Он присел на корточки рядом с раненым и увидел у него под головой лужу крови. На теле крови не было. Еще он увидел – к великому своему разочарованию, – что это не ельф. Лимбек однажды видел человека – на картинке в книге ельфов. Так вот, это создание было похоже на человека, хотя и не совсем. Но одно было ясно – это высокое и тонкое создание было одним из так называемых «богов».

В этот момент внутренний голос завопил так отчаянно, что Лимбек был вынужден наконец прислушаться к нему.

Он выглянул через трещину наружу и увидел, что над ним нависла разверстая пасть ковша. Впрочем, ковш был еще довольно высоко, и, если поторопиться, можно было успеть выбраться из корабля, прежде чем ковш сграбастает его.

Бог, который не бог, снова застонал.

– Придется вытащить вас отсюда! – сказал ему Лимбек.

Геги – народ добросердечный, и Лимбек, несомненно, был движим самыми бескорыстными побуждениями. Но следует признаться, что он подумал также и о том, что, если он притащит обратно живого бога, который не бог, Джарре поневоле придется поверить ему.

Лимбек схватил бога за руки и поволок его наружу. И тут он почувствовал, что руки бога сжались. Он вздрогнул и посмотрел на бога. Глаза, залитые запекшейся кровью, открылись и смотрели на него. Губы шевелились.

– Чего? – переспросил Лимбек. Из-за скрипа ковша ничего не было слышно. – Некогда, некогда!

Лицо бога исказилось от боли – Лимбек видел, что тот прилагает огромные усилия, чтобы не потерять сознание. Он, похоже, знал о грозящей им опасности, но не это тревожило его. Он так сдавил руку Лимбека, что на запястьях у того остались синяки.

– Моя… моя собака!

Лимбек изумленно уставился на бога. Уж не ослышался ли он? Гег обернулся и внезапно увидел у ног бога собаку, придавленную к полу какой-то сломанной железякой. Лимбек удивился, как это он не заметил ее раньше. Собака задыхалась и скулила. Она вроде бы не была ранена, но выбраться не могла. Она явно рвалась к хозяину, не обращая внимания на Лимбека.

Гег поднял голову. Ковш опускался на них очень быстро – куда быстрее, чем в прошлый раз. Лимбек опустил глаза, посмотрел на бога, на собаку…

– Извините, – сказал он. – Я просто не успею. Бог рванулся, пытаясь освободить руки. Но это усилие, по-видимому, исчерпало остаток его сил. Руки бога внезапно обмякли, и голова запрокинулась. Пес заскулил и удвоил усилия, пытаясь выбраться.

– Извини, – сказал Лимбек собаке. Та не обратила на него ни малейшего внимания. Скрип ковша раздавался все ближе и ближе. Гег стиснул зубы и потащил бога по полу, засыпанному обломками. Пес принялся отчаянно рваться, скулил, лаял – увидел, что хозяина уносят.

В горле у Лимбека встал ком – отчасти от жалости к попавшей в беду собаке, отчасти от страха за себя. Он сделал еще один отчаянный рывок – и добрался до трещины. Вытащив бога наружу, он положил обмякшее тело на дно воронки и плюхнулся рядом сам. В этот момент ковш опустился на металлический корабль.

Раздался оглушительный взрыв. Лимбека приподняло взрывной волной и снова швырнуло оземь. Вокруг дождем посыпались острые осколки коралита. Потом все утихло.

Наконец Лимбек осмелился поднять голову. Ковш висел неподвижно – видимо, его повредило взрывом. Гег огляделся в поисках корабля, ожидая увидеть кучу искореженного металла.

Но корабля не было. Взрыв уничтожил его. Не просто разрушил, а именно уничтожил: не осталось ни единого обломка! Корабль пропал, как и не бывало!

Лимбек мог бы подумать, что сошел с ума и ему это все привиделось. Но рядом лежал бог. Бог шевельнулся и открыл глаза. Охнул от боли, приподнял голову, огляделся.

– Пес! – окликнул он. – Пес! Сюда, малыш! Лимбек отвернулся и покачал головой. Он чувствовал себя ужасно виноватым, но знал, что никак не мог спасти и собаку, и ее хозяина.

– Пес! – снова позвал бог, и в голосе его звучал такой надрыв, что у Лимбека сердце перевернулось. Он протянул руку, чтобы успокоить бога, – он боялся, как бы тот не причинил себе вреда.

– Ах, вот ты где! – бог вздохнул с облегчением, глядя на то место, где только что был корабль. – Ну, иди сюда. Иди сюда, песик. Ну и прогулочка! Верно, малыш?

Лимбек обернулся. Собака была здесь! Она выбралась из-под кучи камней и захромала на трех лапах к своему хозяину. Глаза у нее блестели, на морде была довольная ухмылка. Она лизнула руку хозяина. Бог, который не бог, снова потерял сознание. Пес вздохнул, свернулся рядом с хозяином, положил морду на лапы и уставился на Лимбека своими умными глазами.

Глава 18. СТУПЕНИ. НИЖНИХ КОПЕЙ, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

– Так. С этим я управился. И что же теперь делать? Лимбек вытер вспотевший лоб, поправил очки, которые все норовили сползти с носа. Богу было очень плохо – по крайней мере, Лимбеку так казалось, хотя он не был осведомлен о телесных свойствах богов. Глубокая рана у него на голове для гега могла оказаться смертельной, и Лимбеку ничего не оставалось, как предположить, что она может оказаться смертельной и для бога.

– «Рука помощи»!

Лимбек вскочил, взглянул еще раз на бога, лежащего без сознания, и его удивительную собаку и полез наверх. Добравшись до края воронки, он увидел, что работа ковшей в самом разгаре. Шум стоял оглушительный – грохот, лязг, скрип, скрежет, – настоящая музыка для ушей гега. Лимбек задрал голову, удостоверился, что новых ковшей наверху нет, вылез из воронки и побежал к своей яме.

Логичнее всего было предположить, что гег из СОППа, который обнаружит на ковше букву «Л», спустит «руку помощи» в том же месте или, по крайней мере, где-то рядом. Конечно, могло случиться и так, что эту букву никто не заметил, или они не успели Приготовить «руку помощи», или что-нибудь еще. Поэтому на бегу Лимбек готовился к тому, что «руки помощи» там не будет.

Но она была там.

Увидев «руку помощи» рядом со своей ямой, Лимбек испытал невыразимое облегчение. У него ослабли колени, закружилась голова, и ему пришлось ненадолго остановиться, чтобы прийти в себя.

Сперва он подумал, что надо спешить, потому что ковши вот-вот начнут подниматься. Он бросился было обратно к воронке. Но тут его ноги недвусмысленно уведомили его, что они отказываются столько бегать по пересеченной местности. Лимбеку пришлось остановиться. И тут он сообразил, что, вероятно, спешить ему незачем. Не станут же они поднимать «руку помощи», не удостоверившись, что он там.

Ноги перестали болеть, но ходить по-прежнему отказывались. Казалось, они стали в шесть раз тяжелее обычного, и у Лимбека было такое чувство, что не они его несут, а он их тащит. Наконец он кое-как доплелся до воронки и неохотно стал спускаться – ему почему-то казалось, что за то время, пока его не было, бог, который не бог, непременно должен был умереть.

Однако бог еще дышал. Пес лежал, тесно прижавшись к хозяину, положив голову на грудь бога и внимательно глядя в бледное лицо, залитое кровью.

При мысли, что придется волочить тяжелого бога наверх, а потом через все эти колдобины и кучи камней, Лимбек окончательно пал духом.

– Не могу! – простонал он, рухнув на землю рядом с богом и уронив голову на колени. – Я и сам-то обратно не доберусь!

Очки у него запотели – так он взмок от всей этой беготни. Теперь ему стало холодно во влажной одежде. В довершение всего прогремел раскат грома, возвещая, что надвигается новая буря. Лимбеку было все равно. Лишь бы не вставать!

– Но ведь этот бог, который не бог, докажет, что ты был прав! – напомнил ему внутренний голос. – По крайней мере, ты сможешь убедить гегов, что их обманули, использовали как рабов! Это будет началом новых дней для вашего народа! Началом революции!

Революция! Лимбек вскинул голову. Он ничего не видел, оттого что очки запотели, но это было неважно. Он все равно видел не то, что было вокруг него, – он видел дальше! Вот он на Древлине, и геги приветствуют его. Более того, они следуют его советам!

Они задают вопросы!

Что было потом, Лимбек помнил смутно. Он помнил, что порвал свою рубашку, чтобы перевязать богу голову. Он помнил, что все косился на собаку, не зная, что будет делать пес, когда его хозяина куда-то поволокут. Пес лизнул ему руку, умоляюще посмотрел на него своими влажными глазами и отошел в сторону, с беспокойством следя за тем, как гег приподнял бесчувственное тело бога и поволок его наверх. После этого Лимбек помнил только, что все тело у него болело, что он, задыхаясь, продвигался на несколько футов и падал на землю, потом поднимался, тащился дальше, снова падал, снова вставал…

Ковши ушли в небо, но гег не заметил этого. Начиналась буря. Лимбек перепугался еще больше – он знал, что на открытом месте им не выжить. Очки пришлось снять – их все равно заливало, дождь хлестал в глаза, небо потемнело, и Лимбек уже не видел «руку помощи». Оставалось только надеяться, что они движутся в нужную сторону.

Лимбеку несколько раз казалось, что бог умер – под дождем его тело остыло, губы посинели, кожа сделалась серой. Дождь смыл кровь, и стала видна страшная рана на голове, из которой сочилась кровь. Но он все еще дышал.

«Может, он и в самом деле бессмертный?» – устало думал Лимбек.

Теперь гег был уверен, что заблудился. Он уже прошел половину этого проклятого острова! Наверно, он пошел не в ту сторону. А может, «рука помощи» не дождалась их и ушла наверх. Буря усиливалась. Вокруг сверкали молнии, выжигая дыры в коралите и оглушая Лимбека раскатами грома. Ветер сбивал с ног, а гег и так с трудом стоял на ногах. Он был готов заползти в яму, чтобы переждать бурю (а если повезет, то и сдохнуть там), как вдруг он осознал, что это та самая яма! Вон и крылья! А вот и «рука помощи»!

Надежда придала гегу сил. Он встал на ноги и, борясь с ветром, доволок-таки бога до кабинки. Там Лимбек опустил его на пол, открыл дверцу и с любопытством заглянул внутрь.

«Рука помощи» была устроена затем, чтобы при необходимости спускать гегов вниз, к ковшам. Временами ковши застревали, или ломались, или разлаживались. Когда такое случалось, кто-нибудь из гегов садился в «руку помощи», спускался на острова и устранял неисправность.

«Рука помощи» в самом деле была похожа на гигантскую металлическую кисть руки, отрубленную в запястье. Сверху к ней был привязан канат, на котором ее и спускали. Рука была сложена горстью; металлические пальцы сжимали стеклянную кабинку, в которой помещались геги-ремонтники. Влезали в кабинку через дверцу, а вдоль каната шла медная трубка, кончавшаяся рожком, через которую те, кто в кабине, могли разговаривать с теми, кто остался наверху.

В кабинке свободно помещались два крепких гега. Но бог был очень высокий, так что засунуть его в кабинку было не так-то просто. Лимбек подтащил бога к кабинке и сунул внутрь. Ноги бога свисали наружу. Гег сложил руки бога на груди, подогнул колени к подбородку, и так ему наконец удалось затолкать бога в кабинку целиком. После этого Лимбек устало забрался туда сам, а пес запрыгнул следом. Втроем там было тесновато, но Лимбек не собирался снова бросать собаку одну. Снова увидеть, как она воскреснет из мертвых? Нет уж, спасибо!

Пес прижался к своему хозяину. Лимбек перегнулся через бесчувственное тело бога и стал бороться с ветром, тщетно пытаясь закрыть стеклянную дверцу. Но тут ветер налетел с другой стороны, и дверца захлопнулась сама, отшвырнув Лимбека назад. Он так и остался лежать там, пыхтя и отдуваясь.

Лимбек чувствовал, как «рука» дрожит и раскачивается под порывами ветра. Он испугался, что она вот-вот оборвется, и ему захотелось только одного – выбраться отсюда как можно скорее. Лимбеку потребовалось неимоверное усилие воли для того, чтобы сдвинуться с места, но в конце концов ему все же удалось добраться до рожка.

– Наверх! – пропыхтел он.

Никто не ответил. Лимбек понял, что его не слышат.

Он набрал полную грудь воздуха, закрыл глаза и собрал все оставшиеся силы.

– Наверх! – завопил он так громко, что пес вскочил, а бог зашевелился и застонал.

– Тебя поднять? – донеслось сверху – слова гремели в трубе, как горсть щебня.

– Навеерх! – отчаянно взвыл Лимбек – он был уже в панике.

«Рука помощи» рванулась наверх с такой силой, что если бы гном стоял на ногах, он бы непременно упал. Но он не стоял, а сидел, забившись в угол, чтобы дать место богу. Медленно, с жутким скрипом, раскачиваясь под порывами ветра, «рука» поползла наверх.

Лимбеку не хотелось думать, что будет, если канат оборвется сейчас, поэтому он прислонился к стенке и закрыл глаза.

Увы – с закрытыми глазами голова кружилась еще больше. Он почувствовал, что снова несется по спирали, падая в черную пропасть.

– Нет, так не годится, – сказал Лимбек слабым голосом. – Этак я сейчас отрублюсь. А мне ведь надо объяснить нашим, что случилось.

Гег открыл глаза и, чтобы не смотреть наружу, принялся разглядывать бога. У него с самого начала сложилось впечатление, что это существо мужского пола. По крайней мере, оно было больше похоже на гега-мужчину, чем на гега-женщину, а больше Лимбеку было не на что опереться. У бога были резкие черты: квадратный, немного раздвоенный подбородок, заросший колючей щетинистой бородкой, твердые, плотно сжатые губы, казалось, упрямо хранят тайны, которые он готов унести с собой в могилу. У глаз виднелись тонкие морщинки – по-видимому, бог был не так уж молод, хотя и не стар. Волосы тоже придавали ему пожилой вид: хотя они были мокрые и вымазаны кровью, Лимбек все же разглядел, что они белые как снег. Тело бога состояло, казалось, лишь из костей, мускулов и жил – он был худ, по меркам гегов, – даже чересчур.

– Наверно, потому-то на нем столько всего и надето, – сказал себе Лимбек, стараясь не смотреть по сторонам. За стенами полыхали молнии, делавшие бурную ночь светлее любого дня, какой доводилось видеть гегам.

На боге была туника из толстой кожи и рубаха с затягивающимся воротом. Вокруг шеи у него был обмотан кусок ткани. Концы куска были завязаны спереди и убраны под тунику. Длинные широкие рукава рубахи Доходили до запястий и тоже завязывались. Штаны из мягкой кожи были заправлены в высокие, до колен, сапоги. Сапоги застегивались по бокам на пуговицы из рога какого-то животного. Поверх туники бог носил еще длинную одежду без ворота с широкими рукавами До локтей. Одежда неяркая – туника и штаны коричневые, рубаха белая, сапоги светло-серые, верхнее одеяние – черное, и поношенная ткань кое-где протерлась по шву. Туника, штаны и сапоги прилегали к телу, словно вторая кожа.

Удивительнее всего было то, что руки у бога были обмотаны тряпками. Заметив это, Лимбек удивился, как же он не увидел этого раньше, и пригляделся внимательней. Тряпки были намотаны очень аккуратно. Они полностью закрывали кисть, оставляя пальцы свободными.

– Интересно, почему? – спросил Лимбек и протянул руку, чтобы снять тряпки.

Пес зарычал – так угрожающе, что у Лимбека волосы встали дыбом. Зверюга вскочила и уставилась на Лимбека. Взгляд ее, казалось, отчетливо говорил: «Будь я на твоем месте, я оставил бы моего хозяина в покое!» – Ладно, ладно! – поспешно сказал Лимбек и снова прижался к стенке.

Пес поглядел на него одобрительно. Улегся поудобнее и даже закрыл глаза, как бы говоря: «Я знаю, что ты будешь вести себя как следует, так что, с твоего разрешения, я немного вздремну».

Пес был прав. Лимбек вел себя как следует. Он сидел тихо как мышь, боясь шевельнуться.

Геги – народ практичный. Они держат кошек. Кошки полезные, они мышей ловят и к тому же сами о себе заботятся. И Кикси-винси любит кошек – во всяком случае, так предполагалось, поскольку Менежоры, создатели Кикси-винси, привезли гегам из царств небесных именно кошек. Однако было на Древлине и несколько собак. Держали их в основном зажиточные геги – к примеру, верховный головарь и члены его клана. Собак держали не для забавы, а затем, чтобы сторожить добро. Гег нипочем не убьет другого гега, но всегда найдется негодяй, которому не совестно стянуть чужое имущество.

Но этот пес был совсем не похож на собак гегов. Те обычно напоминали своих хозяев – такие же коротконогие, широкогрудые, широкомордые… и к тому же злые и глупые. А у этой собаки была длинная шелковистая шерсть и узкое тело. Морда длинная и необыкновенно умная. Глаза большие, прозрачно-карие. Масть – черная-черная, только кончики ушей и брови белые. Наверно, именно из-за бровей ее морда и казалась такой выразительной.

Лимбек успел изучить бога и его собаку во всех подробностях, потому что поднимались они очень долго. И всю дорогу он не переставал спрашивать себя: «Как? Почему?»

Глава 19. ЛЕК, ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

Кикси-винси медленно и неторопливо наматывала на вал канат, к которому была привязана «рука помощи». Джарре стояла рядом, приплясывая от нетерпения. Если мимо кто-то проходил, она прятала лицо в шарф и замирала, уставившись в большой круглый стеклянный ящик, в котором жила черная стрелка. Эта стрелка всю жизнь только и делала, что прыгала по черным линиям с какими-то непонятными знаками. Геги знали об этой стрелке (именуемой в обиходе «указалкой») только одно: если она зайдет туда, где черные линии превращаются в красные, тогда – спасайся кто может!

Но в ту ночь указалка вела себя хорошо, не собираясь испускать клубы огненного пара, готовые обварить любого, кто случится поблизости. Сегодня все шло просто чудесно. Колеса крутились, рычаги ворочались, шестеренки шестерили. Канаты ползли вверх и вниз. Ковши опорожнялись в вагонетки, которые толкали геги, а те опорожняли вагонетки в огромную пасть Кикси-винси, которая пережевывала руду, выплевывая лишнее и переваривая остальное.

Большая часть работавших сегодня гегов принадлежала к СОППу. Днем один из них заметил на ковше отметину Лимбека. Так удачно вышло, что этот ковш находился довольно близко от столицы, Внутра. И Джарре, с помощью членов СОППа, которые подвезли ее на скоролете, явилась как раз вовремя, чтобы встретить своего друга и вождя.

Все ковши уже поднялись наверх, кроме одного – тот, по-видимому, сломался там, внизу. Джарре оставила свое предполагаемое рабочее место и присоединилась к прочим гегам, с беспокойством заглядывавшим в яму – большую шахту, прорытую сквозь весь остров и выходящую в открытое небо внизу. Временами Джарре беспокойно озиралась по сторонам: ей полагалось быть на рабочем месте, и если бы ее застали тут, пришлось бы выдержать весьма неприятное объяснение. По счастью, геги редко заходили туда, где находились «руки помощи», – разве что какой из ковшей зацепится. Джарре нервно поглядывала на вагонетки, катящиеся по рельсам у нее над головой.

– Ты не бойся, – сказал Лоф. – Если кто и заглянет сюда, то решит, что мы помогаем чинить ковш.

Лоф был молодой гег приятной наружности. Он просто обожал Джарре и не очень огорчился, узнав о казни Лимбека. Лоф сжал руку Джарре и явно не собирался отпускать ее, но Джарре решила, что рука нужна ей самой, и отняла ее.

– Вот! Вот она! – вскричала вдруг Джарре, указывая вниз.

– Та штука, в которую сейчас ударило молнией? – спросил Лоф с надеждой.

– Нет! То есть да, но в нее не попало. Теперь все увидели «руку», которая поднималась сквозь шахту, сжимая свой пузырь. Джарре впервые в жизни казалось, что Кикси-винси чересчур медленно работает. Несколько раз она думала, что машина сломалась, и поднимала голову, чтобы убедиться, что вал все еще вращается.

Наконец «рука помощи» вползла в Кикси-винси. Вал замер, шахта закрылась – стальные пластины перекрыли ее.

– Это он! Лимбек! – взвизгнула Джарре, увидев расплывчатое пятно сквозь мокрое стекло, залитое потоками дождя.

– Ты уверена? – спросил Лоф, цепляясь за остатки надежды. – Разве у Лимбека есть хвост?

Но Джарре не слышала его. Она бросилась к кабинке, хотя пол еще не совсем закрылся. Прочие геги поспешили за ней. Добежав до дверцы, она принялась нетерпеливо дергать ее.

– Не открывается! – в панике вскричала она. Подоспевший Лоф вздохнул и повернул рукоятку.

– Лимбек! – воскликнула Джарре и сунулась было внутрь, но тут же вылетела оттуда. Изнутри донесся громкий и весьма недоброжелательный лай.

Прочие геги, видя, как побледнела Джарре, поспешно отступили назад.

– Что там такое? – спросил один из них.

– По-моему, с-собака, – выдавила Джарре.

– Значит, Лимбека там нет? – с надеждой спросил Лоф.

– Тут я, тут! – послышался слабый голос. – Собака – это ничего. Ты ее просто напугала, вот и все. Дайте мне кто-нибудь руку, а то тут слишком тесно.

Из двери показалась рука. Геги переглянулись и, как по команде, сделали шаг назад.

Джарре посмотрела на каждого по очереди. Все, на кого она смотрела, тотчас отводили взгляд – никому не хотелось приближаться к этой лающей кабинке.

– Да помогите же мне выбраться из этой штуки! – взывал Лимбек.

Джарре поджала губы – знак, не суливший ничего хорошего тем, кто попадется ей под руку, подошла к кабинке и внимательно осмотрела руку. Рука вроде и в самом деле Лимбекова – в чернилах, и все как положено. Она боязливо взялась за эту руку и потянула. Лоф увидел, что все его надежды рухнули окончательно: из кабинки и в самом деле вылез Лимбек, вспотевший и отдувающийся.

– Здравствуй, дорогая, – сказал Лимбек, пожав руку Джарре. Она подставила губы, чтобы он поцеловал ее, но Лимбек по рассеянности не заметил этого. Выбравшись из кабинки, он немедленно повернулся, словно собирался залезть обратно.

– Помогите-ка мне вытащить его отсюда! – сказал он.

– Кого это «его»? – спросила Джарре. – Пса, что ли? Он что, сам вылезти не может?

Лимбек обернулся к ним и одарил их сияющей улыбкой.

– Не пса, а бога! – торжествующе сообщил он. – Я привез с собой бога!

Геги уставились на него с подозрением. Джарре была первой, кто обрел дар речи.

– Лимбек, – сурово спросила она, – ты уверен, что это было необходимо?

– Э-э… Ну конечно! – ответил он, несколько ошарашенный. – Вы ведь мне не верили. Да помогите же вытащить его отсюда! Он ранен!

– Ранен? – переспросил Лоф, снова оживляясь. – Как это бог может быть ранен?

– Ага! – воскликнул Лимбек, и это «ага» прозвучало столь мощно и внушительно, что бедняга Лоф сошел с дистанции раз и навсегда. – Я же говорил!

И он снова исчез в кабинке.

Тут возникла проблема с собакой. Пес стоял, загородив собой хозяина, и рычал. Лимбеку это очень не понравилось. За время путешествия в кабинке им с собакой удалось договориться. Но только на том условии, что Лимбек будет смирно сидеть у себя в уголке. А теперь надо было уговорить пса позволить вытащить его хозяина из кабинки. Заискивающие «славный песик!» и «хороший мальчик!» ни к чему не привели. Лимбек отчаялся. Он боялся, что его бог вот-вот умрет, и решился убедить собаку.

– Послушай, – сказал он, – мы же не сделаем ему ничего плохого. Мы просто хотим ему помочь! А для того чтобы помочь, надо вытащить его из этой штуки. Мы будем хорошо ухаживать за ним, честное слово!

Пес перестал рычать. Он склонил голову набок, насторожил уши и слушал гега, причем очень внимательно.

– Ты можешь пойти с ним, – продолжал Лимбек. – Если что не так, можешь перегрызть мне глотку, я разрешаю!

Пес сурово посмотрел на него.

«Хорошо, я уступаю. Но имейте в виду, что мои зубы при мне!» – Разрешил! – весело сообщил Лимбек.

– Кто разрешил? – спросила Джарре, но тут пес выпрыгнул из кабины к ногам Лимбека.

Геги тут же разбежались и попрятались. Одна лишь Джарре осталась на месте – она ни за что не бросила бы своего любимого. Но пес и внимания не обратил на трепещущих гегов. Он смотрел только на хозяина.

– Идите сюда! – пропыхтел Лимбек, ухватив бога за ноги. – Давай, Джарре, берись за этот конец, а я возьмусь за голову. Так, осторожней… Осторожненько… Вот так…

После того как Джарре преодолела страх перед псом, она была готова на все

– даже таскать бога за ноги. Она бросила испепеляющий взгляд на своих малодушных соратников, ухватилась за кожаные сапоги бога и потянула. Лимбек поддерживал бесчувственное тело и подхватил его за плечи. После этого они вместе опустили бога на пол.

– Ох ты! – сказала Джарре, забыв страх от жалости. Она осторожно потрогала рану на голове и испачкала пальцы кровью. – Какой ужас! Он ранен очень тяжело!

– Я знаю, – ответил Лимбек с беспокойством. – А я еще довольно грубо с ним обошелся – мне пришлось вытащить его из его корабля, а то бы ковш раздавил нас.

– Ой, какой он холодный! И губы синие… Будь он гегом, я сказала бы, что он умирает. Но, может, боги все такие?

– Нет, не думаю. Когда я его нашел, он такой не был. Ох, Джарре, неужто он умрет? Это невозможно!

Пес, услышав сострадание в голосе Джарре и увидев, как она бережно прикоснулась к его хозяину, лизнул ее руку и умоляюще уставился на нее.

Джарре сперва вздрогнула, потом успокоилась, видя, что пес не собирается нападать на нее.

– Ничего, не беспокойся. Все будет в порядке, – мягко сказала она и робко погладила пса по голове. Пес позволил ей погладить себя и даже слегка махнул хвостом.

– Ты думаешь? – озабоченно спросил Лимбек.

– Конечно! Смотри, вон, у него веки дрогнули! Джарре обернулась к прочим гегам и принялась отдавать приказания.

– Во-первых, надо отнести его в теплое спокойное место, где можно будет перевязать его и позаботиться о нем. Скоро уже пересменка. Нельзя, чтобы его увидели…

– Почему? – перебил ее Лимбек.

– Потому! Сперва нужно, чтобы он пришел в себя, а мы обдумали, как отвечать на вопросы. Это должен быть величайший миг в истории нашего народа! Мы не имеем права испортить его. Принесите носилки…

– На носилках он не поместится, – заметил надувшийся Лоф. – Ноги будут свисать и волочиться по полу.

– Да, в самом деле. – Джарре не привыкла иметь дела с такими длинными и тощими существами. Она задумалась, и тут вдруг раздался звонкий удар гонга.

– А это что такое?

– Сейчас пол раздвинут! – ахнул Лоф.

– Какой пол? – с любопытством спросил Лимбек.

– Этот! На котором стоим! – И Лоф ткнул пальцем в металлические пластины у них под ногами.

– Зачем? А, понятно! – кивнул Лимбек, увидев спускающиеся ковши – они уже опорожнились и собирались снова вернуться на острова.

– Бежим отсюда! – сказал Лоф. Потом оттащил Джарре в сторону и зашептал ей на ухо:

– Давай оставим бога тут! Когда пол откроется, он упадет обратно, в воздух, из которого он явился. И собака его тоже.

Но Джарре его не слушала. Она смотрела наверх, на вагонетки.

– Лоф! – воскликнула она, дернув его за бороду (она приобрела эту привычку за время общения с Лимбеком). – Вагонетки! В вагонетке бог поместится! Давай скорей! Скорей!

Пол у них под ногами угрожающе задрожал, к тому же Джарре едва не выдрала Лофу полбороды, так что он почел за лучшее сделать, что ему сказано. Геги бросились за вагонеткой.

Джарре тепло укутала бога своим плащом. Они с Лимбеком оттащили бога к краю пола, как можно дальше от центра. Тут явились Лоф и компания и прикатили вагонетку по крутому скату, который вел на нижний уровень. Гонг прозвенел еще раз. Пес заскулил и залаял. То ли ему не нравился звук гонга, то ли он почуял опасность и подгонял гегов. Лоф настаивал на первом. Лимбек склонялся ко второму. Джарре приказала обоим заткнуться и заняться делом.

Наконец гегам удалось уложить бога в вагонетку. Джарре закутала раненую голову бога плащом Лофа. Лоф попытался возражать, но поимел увесистую оплеуху: Джарре была не в духе. Гонг прозвенел в третий раз. Послышался скрип канатов – ковши спускались. Пол загрохотал и начал расходиться. Геги выстроились на краю разверзающейся пропасти и принялись толкать тележку что было сил. Тележка тронулась и поползла вверх. Геги пыхтели и потели, а пес бегал вокруг и хватал их за ноги.

Геги – народ сильный, но вагонетка была железная и весьма тяжелая, не говоря уже о том, что в ней лежал бог. Она не была рассчитана на то, чтобы катать ее вверх по скату, и все время норовила скатиться вниз.

Лимбек обратил на это внимание, и в голове у него забрезжили представления о весе, инерции и гравитации. Он, несомненно, открыл бы еще какой-нибудь закон физики, если бы не смертельная опасность. Пол внизу окончательно исчез, ковши с грохотом уходили вниз, в пустоту, вагонетка была ужасно тяжелая, и вкакой-то момент показалось, что геги не выдержат и вагонетка сейчас полетит вниз и унесет с собой и гегов, и бога, и собаку, и все на свете.

– Ну, еще раз, взяли! – выдавила Джарре. Она уперлась в вагонетку своим могучим плечом. Лицо у нее было свекольно-красным от напряжения. От Лимбека толку было мало: он и так был не особенно силен, а после пережитых им сегодня невзгод и вовсе ослабел. Но он трудился изо всех сил и делал все, что мог.

– Лоф, – пыхтя, скомандовала Джарре, – если эта штука покатится вниз, сунь ногу под колесо!

Этот приказ Лофу ужасно не понравился. Он и так страдал плоскостопием и не видел нужды доводить это до крайности. Поэтому он поднатужился, уперся плечом, скрипнул зубами, зажмурился и пихнул изо всех сил. Вагонетка так резво рванулась вперед, что Лимбек упал и даже немного съехал вниз по скату. А вагонетка тотчас оказалась на ровном месте. Геги, отдуваясь, поплюхались на пол. Собака лизнула Лофа в нос – не сказать, чтобы гегу это понравилось. Лимбек выполз наверх на четвереньках и тут же свалился без чувств.

– Только этого мне не хватало! – пробормотала Джарре.

– Его я не потащу! – отчаянно заявил Лоф. Он начинал думать, что его папа был прав: не следовало ему соваться в политику!

Джарре сильно дернула Лимбека за бороду и хлопнула по щеке. Это отчасти привело его в сознание. Он забормотал что-то насчет наклонных плоскостей, но Джарре велела ему заткнуться, взять собаку и спрятать ее в вагонетке, вместе с хозяином.

– И скажи ему, чтоб помалкивал! У Лимбека глаза на лоб полезли.

– Я? Эту… этого…

Но пес, видимо, все понял и решил проблему сам: он запрыгнул в вагонетку и свернулся у ног хозяина.

Джарре посмотрела на бога, сообщила, что он все еще жив и даже выглядит немного получше теперь, когда его укутали. Геги завалили его мелкими кусками коралита и всякой дрянью, которую время от времени выдавала на-гора Кикси-винси, прикрыли собаку мешком и покатили вагонетку к ближайшему выходу. Никто не остановил их. Никто не поинтересовался, что это они там везут в вагонетке для руды. Никто не захотел узнать, куда они идут и что они собираются там делать. Лимбек качал головой и скорбел о недостатке любопытства у своего народа. Джарре устало улыбнулась и сказала, что это и к лучшему.

Глава 20. ЛЕК, ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

В Лабиринте каждый инстинкт должен быть отточен, как бритва, ибо инстинкты – это тоже оружие, которое может спасти тебе жизнь, и иногда они выручают там, где не выручит сталь. Эпло уже почти пришел в сознание, но инстинктивно остерегался показывать это. До тех пор, пока все его способности не вернутся к нему, надо лежать тихо, не стонать, не двигаться и ни в коем случае не открывать глаз.

Притворись мертвым – и, может быть, враг оставит тебя в покое.

Голоса появлялись и исчезали. Он пытался понять, о чем они говорят, но это было все равно что ловить рыбу голыми руками: голоса выскальзывали из пальцев, он прикасался к ним, но смысла не улавливал. Голоса были низкие и звучные и отчетливо различались в шуме и грохоте, от которого дрожало все вокруг и даже его собственное тело. Голоса звучали где-то в отдалении. Похоже, они спорили, но не ссорились. Эпло понял, что ему ничто не угрожает, и расслабился. «Это, наверно, Оседлые…»

***

– …Мальчик жив. Рана на голове довольно серьезная, но скорее всего он оправится.

– А эти двое? Родители, должно быть…

– Убиты. Судя по всему, это Бегущие. Убили их сноги. А мальчика, видимо, сочли слишком маленьким, чтобы с ним возиться.

– Ну нет. Сногам все равно, кого убивать. Скорее всего они его просто не заметили. Его хорошо спрятали в кустах. Если бы он не застонал, мы бы его так и не нашли. На этот раз это спасло ему жизнь, но вообще-то стонать – дурная привычка. Надо из него это выбить. Я так понимаю, родители знали, что им грозит. Стукнули мальчишку по голове, чтобы не дергался, и спрятали в кустах, а сами попытались увести сногов подальше.

– Мальчишке повезло, что это были сноги, а не драконы. Драконы бы его учуяли.

– Как его имя?

Мальчик почувствовал, как чьи-то руки коснулись его тела, – он был обнажен, только на бедрах была узкая повязка из мягкой кожи. Пальцы скользили вдоль вытатуированных знаков, что начинались у сердца и расходились по груди, по животу, по ногам (но подошвы оставались чистыми), по рукам (кроме пальцев и ладоней) и по шее (на лице и голове рун тоже не было).

– Эпло, – сказал человек, прочтя руну над сердцем. – Он родился, когда пали Седьмые Ворота. Значит, теперь ему около девяти.

– Надо же, как долго прожил! И как это Бегущим удается таскать с собой детей? Ладно, идем отсюда. А то скоро драконы кровь почуют. Эй, парень, вставай! Очнись! Пойдешь сам. Мы тебя нести не можем. Очнулся? Ну, вот и хорошо.

Человек взял Эпло за плечо и показал ему изрубленные, истерзанные тела его родителей.

– Смотри! Запомни это. И запомни еще одно. Твоих родителей убили не сноги, а те, кто загнал нас в эту тюрьму и бросил здесь умирать. Ты знаешь, кто это? – Пальцы впились в плечо Эпло.

– Сартаны, – ответил Эпло сдавленным голосом.

– Повтори!

– Сартаны! – громко сказал Эпло.

– Верно. Не забывай этого, мальчик. Никогда не забывай…

***

Эпло снова выплыл из глубин забытья. Вокруг снова все гудело и стонало, но голоса были слышны отчетливо – те самые голоса, которые он слышал в прошлый раз. Только теперь их, кажется, было меньше. Эпло попытался разобрать слова, но у него ничего не вышло. Невыносимая головная боль подавляла сознание. Надо было избавиться от нее.

Эпло осторожно приоткрыл глаза и посмотрел сквозь ресницы. Единственная свеча, стоявшая у него над головой, почти не давала света. Эпло не мог понять, где он находится, но чувствовал, что рядом никого нет.

Эпло медленно поднял левую руку и поднес ее к голове, к повязке. В темной пропасти боли забрезжил слабый луч воспоминания.

Тем больше причин побыстрее заживить рану.

Эпло стиснул зубы и, стараясь не производить ни малейшего шума, стянул с левой руки закрывавшую ее повязку. Он не стал снимать ее совсем, только сдвинул так, чтобы открыть тыльную сторону кисти.

Рука была покрыта татуировкой. По коже были разбросаны прихотливые линии, завитки и изгибы, нарисованные синей и красной краской. На первый взгляд в них не было никакого порядка и смысла. Однако у каждого знака было свое значение и назначение. Эти знаки были как слова, и, соединяясь с другими, соседними знаками, они составляли фразы1. Эпло, готовый застыть при малейшем намеке на то, что за ним кто-то следит, поднял руку и прижал тыльную сторону кисти к ране на лбу.

Круг замкнулся. Из руки через голову, потом через плечо и снова в руку заструилось тепло. Теперь он уснет и, пока тело отдыхает, боль уйдет, рана затянется, внутренние повреждения исцелятся, к нему вернется память… Уже теряя силы, Эпло успел поправить повязку. Рука упала, ударившись обо что-то твердое. В руку ткнулся холодный нос… мягкая морда потерлась о пальцы…

***

…Эпло стоял с копьем в руке лицом к лицу с двумя хаодинами. Он не чувствовал ничего, кроме гнева – огненной, бешеной ярости, которая начисто выжгла страх. На горизонте виднелись Последние Врата. Его отделял от них только большой луг. Когда Эпло вышел на него, луг казался пустым. И с чего он взял, что Лабиринт его отпустит? Уж напоследок-то он непременно должен обрушить на него всю свою мощь. Но Лабиринт был хитер. Он тысячу лет сражался с патринами и держал их в плену, прежде чем самые искусные нашли выход. Эпло прошел двадцать пять врат , и все лишь затем, чтобы погибнуть у Последних. Спасения не было. Лабиринт выпустил его на равнину, где не было ни дерева, ни камня, к которым можно было бы хотя бы прислониться спиной. И выставил против него двоих хаодинов.

Хаодины – страшные враги. Они сотворены безумной магией Лабиринта. Это разумные создания, напоминающие гигантских насекомых. Они искусно владеют любым оружием (эти были с палашами). Хаодины ростом с человека, закованы в прочный черный хитиновый панцирь. У них выпуклые глаза, четыре руки и две мощных ноги. Хаодина тоже можно убить – как и любую другую тварь Лабиринта. Но для этого надо попасть ему прямо в сердце, так чтобы он умер мгновенно. Потому что, если он проживет хотя бы секунду, из пролитой им крови появится еще один такой же, и оба чудовища, живые и невредимые, снова вступят в бой.

Перед Эпло стояло два таких чудища, а у него было только копье, исписанное рунами, и охотничий кинжал. Если он промахнется и ранит противников, ему придется иметь дело уже с четырьми хаодинами. Еще раз промахнется – их станет уже восемь. Нет, ему не уйти.

Хаодины принялись обходить Эпло, один справа, другой слева. Когда он бросится на одного, другой нападет на него сзади. Единственный выход – убить одного копьем, а потом драться с другим.

Приняв решение, Эпло начал отступать, делая вид, что хочет броситься то на одного, то на другого, вынуждая их держаться на расстоянии. Они следовали за ним, играя с ним, зная, что ему не уйти. Хаодины редко убивают сразу – они любят позабавиться.

Эпло разъярился до потери рассудка. Он уже не думал о спасении. Он хотел лишь одного: уничтожить этих тварей, а вместе с ними – весь Лабиринт. Он вспомнил свою страшную жизнь и вложил в бросок всю боль и ярость, что накопились у него в душе. И еще он выкрикнул вслед копью руну, что должна была направить его полет в сердце врагу. И копье попало в цель. Оно пробило черный панцирь насекомого, и тварь рухнула навзничь, испустив дух еще до того, как коснулась земли.

И тут Эпло обожгло болью. Он ахнул, отпрянул и развернулся лицом ко второму врагу. Он чувствовал, как по спине струится горячая кровь из раны. Хаодины не владеют магией рун, но так давно сражаются с патринами, что знают, в каких местах уязвимо их тело. Лучше всего бить в голову. Однако хаодин пырнул его в спину. Видимо, он еще не собирался убивать его.

Копья у Эпло больше не было. Он остался с кинжалом против палаша. Надо было либо проскользнуть под палашом и подойти вплотную, либо рискнуть и метнуть кинжал. Но это был всего лишь охотничий нож – Эпло снимал им шкуры и резал мясо, – и на нем не было рун полета. А если Эпло промахнется, он останется безоружным лицом к лицу с двумя врагами. Но бой нужно было завершить как можно быстрее. Эпло терял кровь. Хоть бы щит был, что ли!

Хаодин, видимо, догадался о колебаниях Эпло и взмахнул палашом. Он целился в левую руку, чтобы не убивать сразу, но обезвредить. Эпло заметил удар, но успел только развернуться. Удар пришелся в плечо. Меч разрубил кость. От боли Эпло едва не потерял сознание. Он больше не чувствовал левой руки и тем более не мог владеть ею.

Хаодин отступил назад, занося меч для нового удара. Эпло стиснул кинжал, пытаясь разглядеть врага через красный туман, застлавший ему глаза. Он уже не заботился о своей жизни. Им овладела ненависть. Он был готов к смерти, и единственное, чего он хотел, – это забрать врага с собой.

Хаодин взмахнул мечом, готовясь нанести еще один удар беспомощной жертве. Эпло ждал удара со спокойствием отчаяния, в оцепенении – отчасти неподдельном. У него возник новый замысел. Правда, в результате он погибнет – но и врагу его не жить. И тут, когда меч уже опускался на Эпло, на хаодина откуда-то сбоку метнулась черная тень.

Хаодин, обескураженный этой непредвиденной атакой, изменил направление удара, целясь в нового противника. Эпло услышал визг, скулеж и смутно увидел, как что-то лохматое рухнуло наземь. Но Эпло было не до этого. Хаодин повернулся к нему боком и открыл грудь. И Эпло ударил.

Хаодин заметил опасность и попытался увернуться, но Эпло успел подойти вплотную. Палаш вонзился Эпло в бок, ломая ребра. Но Эпло даже не почувствовал этого. Он вонзил кинжал в грудь хаодина с такой силой, что они оба упали на землю.

Эпло сполз с трупа врага. Встать он даже не пытался. Хаодин был мертв. Теперь и сам Эпло мог спокойно умереть, как и многие другие до него. Лабиринт победил, и все же Эпло боролся с ним! Боролся до конца.

Эпло лежал, чувствуя, как жизнь постепенно покидает его тело. Можно было попробовать исцелить себя, но ведь для этого надо сделать усилие, шевельнуться, а двигаться – больно… Он не хотел шевелиться. Он не хотел больше испытывать боли. Он зевнул – ему хотелось спать. Как хорошо – лежать и знать, что тебе уже никогда больше не придется сражаться!

Тихое поскуливание заставило его открыть глаза. Эпло не столько испугался, сколько рассердился: ну почему ему не дают умереть спокойно? Он слегка повернул голову и увидел собаку. А, так вот что за мохнатая тварь бросилась на хаодина! Откуда же она взялась? Должно быть, бегала по лугу, охотилась и примчалась к нему на помощь.

Собака лежала на брюхе, уронив голову на лапы. Увидев, что Эпло смотрит на нее, она снова заскулила и подползла поближе, чтобы лизнуть ему руку. Эпло только теперь увидел, что она ранена.

Из глубокой раны на спине собаки струилась кровь. Эпло припомнил, что слышал, как она взвыла, когда хаодин рубанул ее мечом. Собака смотрела на него с надеждой, ожидая, что человек сделает что-нибудь с этой жуткой болью.

– Извини, – сонно пробормотал Эпло, – ничем помочь не могу. Я сам умираю.

Собака, услышав его голос, слабо вильнула хвостом и продолжала смотреть на него все с такой же преданностью и доверчивостью.

– Иди умирать в другое место! – сказал Эпло и нетерпеливо махнул рукой. Боль пронзила его тело. Он вскрикнул. Пес гавкнул и ткнулся носом в его руку.

Эпло открыл глаза и увидел, что раненая собака пытается встать. Наконец ей это удалось. Она еще раз лизнула руку Эпло и, прихрамывая, потащилась в сторону леса.

Она неправильно поняла жест Эпло. Она решила, что он просит привести помощь.

Далеко она не ушла. Сделала несколько шагов и упала. Полежала, чтобы отдохнуть, и снова попыталась встать.

– Не надо! – выдавил Эпло. – Не надо! Не стоит!

Пес не понял его. Он обернулся, как бы говоря:

«Потерпи. Я не могу идти быстрее, но я тебя не брошу».

Самоотверженность, сострадание, жалость не считаются добродетелями у патринов. Это все недостатки, присущие низшим расам, которые прикрывают свои слабости, превознося их. А Эпло был безупречен. Жестокий, дерзкий, исполненный ненависти, он в одиночку прокладывал себе путь через Лабиринт. Он никогда не просил помощи и сам никому не помогал. И ему удавалось выжить там, где гибли другие. До сих пор удавалось.

– Ты трус! – сказал он себе. – Этому глупому животному и то хватает мужества бороться за жизнь, а ты сдался! И ты собрался умереть должником! Ведь этот пес спас тебе жизнь!

Нет, не доброта и жалость, а лишь стыд и гордость заставили Эпло поднять правую руку и взяться за левую, утратившую чувствительность.

– Иди сюда! – приказал он псу.

Пес был слишком слаб, чтобы идти. Он подполз на брюхе, оставляя на траве кровавый след.

Стиснув зубы, задыхаясь, едва не плача от боли, Эпло приложил знак на тыльной стороне кисти к разрубленному боку пса. А правую руку Эпло положил псу на голову. И целительный круг замкнулся: уже теряя сознание, Эпло увидел, как рана стала затягиваться…

***

– Если он придет в себя, мы отведем его к верховному головарю и докажем, что я говорил правду! Мы докажем ему и всему нашему народу, что ельфы не боги! Пусть геги видят, что им лгали все эти годы!

– Да, если он действительно придет в себя, – ответил более мягкий женский голос. – Рана на голове действительно очень серьезная. А может, у него есть и другие раны. Я хотела осмотреть его, но пес меня не подпустил. Да это и неважно. Такие раны на голове, как у него, обычно бывают смертельными. Помнишь, когда Хэл Гвоздодер оступился на кувыркалке и упал…

– Помню, помню, – мрачно ответил мужской голос. – Ах, Джарре! Он просто не может умереть! Я хочу, чтобы он сам рассказал тебе о своем мире. Там так красиво! Я видел на картинках. Небо синее-синее, свет яркий-яркий! И дивные здания, огромные, как Кикси-винси…

– Лимбек, – сурово произнес женский голос, – ты сам, случаем, не ушибся?

– Нет, моя дорогая! Я видел их! Правда видел! Так же, как и мертвых богов. Я ведь доказал, Джарре! Почему ты мне не веришь?

– Ах, Лимбек! Я уж и не знаю, чему верить. Раньше все было так просто и понятно: вот черное, вот белое, вот правое, вот левое. Я точно знала, что нужно нашему народу: хорошая жизнь, равная доля в дарах ельфов… И все. Устроить небольшую заварушку, прижать верховного головаря – и он сдастся. А теперь все как-то перепуталось – ни черного, ни белого, все кругом серое. Ты говоришь о революции, Лимбек! Ты разрушил все, во что мы верили веками! А что ты дашь взамен?

– Истину, Джарре.

Эпло улыбнулся. Он очнулся довольно давно и уже час лежал, слушая эту беседу. Язык он понимал, хотя и с трудом: эти существа называли себя «гегами», но в Древнем Мире этот язык назывался гномьим. Но многого Эпло не понимал. Например, кто такая эта Кикси-винси, которую они так чтут? Собственно, за этим его сюда и послали. Узнавать. Смотреть, слушать, молчать и не вмешиваться.

Эпло опустил руку и почесал за ухом пса, лежащего на полу рядом с кроватью. Путешествие через Врата Смерти прошло не совсем так, как предполагалось. Повелитель в чем-то просчитался, и руны оказались начерчены неверно. А Эпло слишком поздно обнаружил ошибку. Он пытался предотвратить крушение, но не сумел. Корабль разбился.

Теперь Эпло не мог выбраться из этого мира. Но это его не особенно беспокоило. Если уж он сумел выбраться из Лабиринта… В таком мире, как этот, он будет непобедим. Ему нужно лишь делать свое дело. А когда он завершит то, зачем прибыл сюда, он уж как-нибудь найдет способ попасть обратно.

– По-моему, я слышала какой-то шум… В комнату вошла Джарре со свечой. Эпло прищурился от яркого света. Пес заворчал и хотел вскочить, но по знаку хозяина улегся обратно.

– Лимбек! – вскрикнула Джарре.

– Что, неужели умер? – В комнату вбежал коренастый гег.

– Нет… – Джарре опустилась на пол у кровати, указывая дрожащей рукой на лоб Эпло. – Ты глянь! Рана зажила! Совсем! Даже шрама не осталось! Лимбек… А может, ты ошибся? Может, это в самом деле бог?

– Нет, – ответил Эпло. Он приподнялся, опершись на локоть, и устремил взгляд на изумленных гегов. – Я был рабом, – он говорил медленно, с трудом выговаривая неуклюжие гномьи слова, – таким же, как вы. Но мой народ одолел своих господ, и я пришел, чтобы помочь вам сделать то же.

Глава 21. ПИТРИНОВА ССЫЛКА, СРЕДИННОЕ ЦАРСТВО

Путешествие по Питриновой Ссылке оказалось куда легче, чем ожидал Хуго. Бэйн был весел и беспечен, а когда уставал, очень старался не показывать этого. Альфред внимательно следил за мальчиком, и когда принц начинал прихрамывать, камергер тут же объявлял, что на ногах не держится, и просил устроить привал. Альфреду путешествие и вправду давалось куда труднее, чем его юному подопечному. Его ноги, казалось, обладали собственной волей и постоянно норовили улизнуть куда-то в сторону, проваливались в какие-то невидимые дыры и спотыкались о несуществующие корни и ветки.

Поэтому шли они не очень быстро. Хуго не торопил их и сам не торопился. До леса на краю острова, где Хуго прятал свой корабль, было не так уж далеко, а ему почему-то не хотелось туда, хотя он сам злился на себя за это.

А идти было хорошо. По крайней мере, Бэйну и Хуго. Стояла поздняя осень, было довольно прохладно, но солнце припекало, так что дни стали теплые. Дул легкий ветер. Путников на дороге встречалось больше, чем обычно: все, кому надо было куда-то ехать, спешили воспользоваться хорошей погодой, чтобы не пришлось путешествовать в холод и распутицу. Пиратским налетам такая погода тоже благоприятствует, и Хуго заметил, что народ с беспокойством поглядывает на небо.

Они видели три эльфийских корабля с широкими парусами-крыльями и драконьими головами на носу, но корабли пролетели далеко от них, направляясь куда-то в глубь арихипелага. В тот же день прямо над ними пролетел отряд в пятьдесят драконов. Они видели всадников в блестящих шлемах и доспехах, вооруженных луками и дротиками. В центре отряда летела волшебница. В руках у нее не было оружия – ей достаточно было и магии. Драконы летели в ту же сторону, что и эльфийские корабли. Видимо, не одни эльфы спешили воспользоваться хорошей погодой.

Бэйн смотрел на эльфийские корабли разинув рот, с чисто мальчишеским любопытством. Он никогда их раньше не видел и ужасно жалел, что они не подлетели поближе. Его высочество даже попытался сорвать капюшон и помахать эльфам. Возмущенный Альфред с трудом удержал его. Прочие путники вряд ли обрадовались бы эльфам. Крестьяне, едва завидев корабли, тут же разбежались и попрятались. Хуго проводил их мрачным, насмешливым взглядом.

В тот же вечер, управившись со скромным ужином, они сидели у костра. Бэйн, вместо того чтобы, как обычно, сесть рядом с Альфредом, подвинулся к Хуго.

– Сэр Хуго! Расскажите, пожалуйста, об эльфах.

– А откуда вы знаете, что мне есть что рассказать о них? – спросил Хуго, доставая из мешка трубку и кисет со стрего. Он прислонился к дереву, вытянул ноги к огню и набил трубку сушеным грибом.

Бэйн смотрел в сторону убийцы, но не на него самого, а куда-то за правое плечо незрячими голубыми глазами. Хуго сунул в костер веточку и раскурил трубку. Затянувшись, он выпустил клуб дыма и посмотрел на мальчика с легким любопытством.

– Я вижу большую битву, – как во сне сказал Бэйн. – Эльфы и люди сражаются и гибнут. Я вижу отчаяние и поражение, а потом люди поют, и я вижу радость.

Хуго застыл. Его трубка погасла. Альфред неловко заерзал и попал рукой на горячий уголь. Он вскрикнул от боли и замахал обожженной рукой.

– Ва-аше высочество, – простонал он, – я же вас предупреждал…

– Да нет, ничего. – Хуго небрежно выбил пепел из трубки, снова набил и раскурил ее. Он неторопливо попыхивал ею, внимательно глядя на мальчика.

– Вы описываете Битву Семи Полей…

– Вы там были, – сказал Бэйн. Хуго выпустил тонкую струйку дыма.

– Ну да, был. Как и большинство других мужчин моего возраста. В том числе ваш отец, король. – Хуго затянулся еще раз. – Знаете, Альфред, если вы это называете ясновидением, то и получше в паршивых забегаловках я видывал представления. Парень небось эту историю от отца сто раз слышал.

Лицо Бэйна мгновенно изменилось – на нем вспыхнула такая горькая обида… Мальчик закусил губу, опустил голову и отвернулся.

Альфред посмотрел на Хуго странным, почти умоляющим взглядом.

– Уверяю вас, сэр Хуго, его высочество действительно одарен способностью к ясновидению. Над этим не следует смеяться. Не обижайтесь, ваше высочество. Сэр Хуго просто не разбирается в магии, вот и все. Он извинится. Пойдите возьмите конфетку из мешка.

Бэйн встал и пошел рыться в мешке. Альфред понизил голос, так, чтобы его слышал только Хуго.

– Видите ли… Понимаете, сэр, на самом деле король очень редко говорил с мальчиком. Он всегда чувствовал себя с ним… э-э… несколько неловко.

«Ну да, конечно, – подумал Хуго. – Стефану было неприятно видеть свидетельство своего позора. Возможно, в лице мальчика он узнавал черты человека, которого он знал слишком хорошо – и его королева тоже».

Трубка погасла. Хуго выбил пепел, подобрал прутик, расщепил его кинжалом и принялся прочищать мундштук. Он посмотрел в сторону мальчика – тот все еще рылся в мешке.

– Вы что, всерьез верите, что мальчишка видит эти… картинки?

– Видит, видит! – заверил его Альфред. – Тут не может быть никаких сомнений. Я много раз был тому свидетелем. И вам тоже лучше поверить в это, а не то…

Хуго поднял голову.

– Что – «а не то»? Это похоже на угрозу! Альфред опустил глаза и принялся нервно мять листья чашелистника, которые он приложил к обожженной руке.

– Простите… Я не хотел… Я не то имел в виду…

– То самое! – Хуго выбил трубку о камень. – Это как-то связано с тем пером, которое он носит? Которое ему будто бы дал один из мистериархов?

Альфред так побледнел, что Хуго испугался, как бы он опять не грохнулся в обморок. Камергер буквально сделался прозрачным. Он несколько раз судорожно сглотнул.

– Я… Я не…

Его прервал звук хрустнувшей ветки. Бэйн возвращался к костру. Хуго заметил, что Альфред взглянул на мальчика с благодарностью, словно утопающий, которому бросили веревку.

Принц ничего не заметил. Он был слишком занят конфетой. Он уселся на землю перед костром и, подобрав палочку, принялся ворошить огонь.

– Так вы хотели послушать о Битве Семи Полей, ваше высочество? – спокойно спросил Хуго.

Принц вскинул голову. Глаза у него заблестели:

– Вы, наверно, сражались как герой! Да, сэр Хуго?

– Простите, – робко перебил Альфред, – но мне показалось, что вы не такой уж патриот. Как же вышло, что вы сражались за свободу нашей родины?

Хуго собирался ответить, но тут камергер дернулся и вскочил. Пошарив на земле, он обнаружил на том самом месте, где сидел, острый-преострый кусок коралита. Хорошо еще, что на нем были прочные кожаные штаны, купленные у сапожника…

– Да, политика меня мало волнует. – Хуго выпустил тонкую струйку дыма. – Скажем так: я там был по делу…

***

…Человек вошел в трактир и остановился на пороге, вглядываясь в полумрак. Было раннее утро, и общая зала была пуста – только сонная служанка скребла пол да в углу за столом сидел одинокий постоялец.

– Это вы Хуго по прозвищу Длань? – спросил вошедший.

– Я.

– Я пришел предложить вам работу, – сказал вошедший и опустил на стол перед Хуго увесистый мешок. Развязав его, Хуго увидел монеты, украшения и даже несколько серебряных ложек. Он взял в руки женское обручальное кольцо, повертел его и вопросительно посмотрел на незнакомца.

– Мы нанимаем вас в складчину – мы люди небогатые и не можем расплатиться с вами в одиночку. Мы отдали все ценное, что у нас было.

– Кого надо убить?

– Одного капитана. Он нанимается в свиту к разным дворянам и набирает себе пеших солдат. Этот капитан – трус и хвастун. Он отправляет людей на смерть. а сам сидит в обозе и получает плату. Вы найдете его в войске короля Стефана, в отряде Куринандистая. Я слышал, что армия отправилась на континент, в место, которое называется Семь Полей.

– И чего вы хотите? – спросил Хуго. – Вы – и все прочие? – Он похлопал по мешку.

– Мы – это родичи и вдовы тех, кого он нанял в последний раз, сэр, – ответил человек, и глаза у него блеснули. – Мы хотим, чтобы он был убит так, чтобы всем было ясно, что он умер не от руки врага; чтобы он знал, кто заплатил за его смерть, и чтобы на его теле было оставлено вот это. – И человек бережно передал Хуго небольшой свиток.

***

– Рассказывайте, сэр Хуго! – нетерпеливо окликнул его Бэйн.

– Это было в те времена, когда нами правили эльфы, – начал Хуго, глядя на струящийся вверх дымок. – С течением времени эльфы утратили бдительность. Они ведь думают, что люди немногим лучше животных. Поэтому они нас недооценивают. Разумеется, во многом они правы, и не стоит удивляться, что они все время повторяют одну и ту же ошибку. В то время, когда они правили архипелагом Улиндия, он был раздроблен на множество мелких владений. Официально каждым владением правил лорд-человек, а на самом деле над каждым таким правителем стоял эльфийский наместник. Эльфам не приходилось поддерживать вражду кланов – люди прекрасно обходились без них.

– Я часто удивлялся, почему эльфы не отобрали у нас оружие, – вставил Альфред. – Ведь в былые времена они так и делали…

Хуго ухмыльнулся, попыхивая трубочкой.

– А зачем? Им было выгодней, чтобы у нас было чем драться. Дрались-то мы друг с другом. Тем проще жилось эльфам. Кончилось тем, что эльфы понастроили себе замков, затворились в них и даже не давали себе труда открыть окно и посмотреть, что происходит снаружи. Я-то знаю. Я слышал их разговоры.

– Да? – загорелся Бэйн. – А как? Как вам вообще удалось узнать так много об эльфах?

Пепел в трубке зарделся, потом потускнел и погас. Хуго словно не слышал вопроса.

– Когда Стефану и Анне удалось объединить кланы, эльфам наконец пришлось открыть окна. В окна полетели копья и стрелы, а на стены полезли люди с мечами. Восстание вспыхнуло внезапно и было хорошо продумано. К тому времени, как весть о нем дошла до империи Трибус, большинство эльфийских наместников были уже убиты или изгнаны. Но эльфы нанесли ответный удар. Они собрали свой флот – величайший из тех, что когда-либо видели в этом мире, – и отправились на Улиндию. Сотни тысяч опытных эльфийских воинов и магов обрушились на несколько тысяч людей. А магов у нас считай что не было, ибо мистериархи давным-давно сбежали. У нас не было никаких шансов. Сотни людей погибли. Еще больше попало в плен. Короля Стефана взяли живым…

– Против его воли! – воскликнул Альфред, уловив ядовитую нотку в голосе Хуго.

Хуго ничего не ответил. Альфред был вынужден продолжать, хотя и не собирался говорить:

– Эльфийский принц Ришан выследил Стефана и велел своим воинам взять короля живым и невредимым. Все лорды Стефана пали рядом с ним, защищая своего короля. И он продолжал сражаться, даже оставшись один. Говорят, вокруг него была гора трупов, ибо эльфы не смели ослушаться своего командира, а всякий, кто приближался к нему, падал мертвым. В конце концов они навалились на него скопом, сбили с ног и обезоружили. Стефан сражался отважно, не хуже любого из них.

– Этого я не знал, – сказал Хуго. – Все, что я знаю, – это то, что наша армия сдалась…

– Ты что-то путаешь, Хуго! – перебил его изумленный Бэйн. – Ведь мы выиграли Битву Семи Полей!

– Выиграть-то мы выиграли, – ответил Хуго, – но только не с помощью армии. Эльфов победила одна-единственная женщина: менестрель Равенларк по прозвищу Черный Жаворонок. Ее звали так оттого, что волосы у нее были черные, как вороново крыло, а пела она звонче жаворонка на заре. Ее лорд привез ее на битву, чтобы она воспела его победу. Боюсь, ей пришлось спеть ему погребальную песнь. Ее, как и прочих людей, взяли в плен. Пленных собрали на дороге, которая идет через Семь Полей. В тот день эта дорога была завалена трупами убитых и дымилась от крови. Пленные рыдали, зная, что им суждена жалкая участь рабов. Они завидовали мертвым.

И тут эта женщина запела. Она пела старую песню, из тех, которые любой знает с детства.

– Я тоже ее знаю! – вскричал Бэйн. – Я слышал эту историю!

– Ну так спой ее! – сказал Альфред, улыбнувшись мальчику. Он был рад, что принц снова повеселел.

– Она называется «Пламенная рука». – И мальчик запел, пронзительно и слегка не в лад, но с большим воодушевлением:

?ука поддерживает Мост, Aедущий через Пламя, E Пламя Сердца нас влечет Aысокими путями.

Iламя Сердца Волей правит, Aоля все преграды плавит, E в Руке Огонь пылает Iутеводною звездой…

– Меня ей нянька научила, когда я еще маленький был. Но она не объяснила, о чем эта песня. А вы знаете, сэр Хуго?

– По-моему, теперь этого никто не знает. Но напев этот будоражит сердца. Равенларк запела ее, и скоро пленники вскинули головы и расправили плечи. Они построились в ряды и готовились отправиться в плен или на смерть с достоинством.

– Я слышал, что эту песню сложили эльфы, – заметил Альфред. – Давным-давно, еще до Разделения. Хуго пожал плечами – ему было все равно.

– Кто его знает? Главное, что на эльфов она действует – да еще как! Едва заслышав первые строки, эльфы замерли, как околдованные. У них был такой вид, словно они спят и грезят, разве что глаза были открыты. Кое-кто утверждает, будто им «являлись видения».

Бэйн покраснел и стиснул в руке перо.

– Пленники, заметив это, продолжали петь. Равенларк знала ее до конца. Большинство же пленников сбились после первого же куплета, но продолжали тянуть мелодию без слов. Эльфы выронили оружие. Принц Ришан упал на колени и заплакал. И тогда, по приказу Стефана, пленники развернулись и быстро ушли.

– Очень благородно со стороны его величества, что он не отдал приказа перебить беспомощных врагов, – вставил Альфред. Хуго фыркнул.

– Любому известно, что нет лучшего средства от заклятия, чем меч в брюхе. Наши были разбиты наголову и хотели только одного – побыстрее убраться оттуда. Мне говорили, что король хотел отойти к одному из ближайших замков, укрепиться там и нанести новый удар. Но это не понадобилось. Королевские шпионы донесли, что, когда эльфы пришли в себя, они были похожи на тех, кто пробудился после прекрасного сна и жаждет заснуть снова. Они побросали свое оружие и своих убитых, вернулись на корабли, освободили людей-рабов и поползли домой.

– И это было началом восстания.

– Да, похоже. – Хуго задумчиво потягивал трубочку. – Король эльфов объявил своего сына, принца Ришана, вне закона и отправил его в изгнание. И теперь Ришан мутит воду по всему Аристагону. Король несколько раз пытался взять его в плен, но принц каждый раз уходил у него меж пальцев.

– А еще говорят, – тихо добавил Альфред, – что та женщина повсюду следует за ним, ибо она была так тронута печалью принца, что решила связать свою судьбу с ним. И они вместе поют эту песню, и повсюду, где они появляются, они находят новых последователей.

Он откинулся назад, но забыл, что сзади него дерево, и пребольно треснулся затылком.

Бэйн хихикнул, но тут же испуганно зажал рот ладонью.

– Извините, Альфред, – сказал он виновато. – Я не хотел смеяться. Вам больно?

– Нет, ваше высочество, – вздохнул Альфред. – Спасибо, что спросили. А теперь вашему высочеству пора спать. Завтра нам предстоит долгий и тяжелый день.

– Хорошо, Альфред, – и Бэйн побежал к своему мешку за одеялом. – А можно, я сегодня лягу здесь? – робко спросил он, расстилая одеяло рядом с постелью Хуго.

Хуго вскочил и подошел к костру. Выбил трубку о ладонь и рассеял пепел по ветру.

– Восстание… – Он смотрел в огонь, так чтобы не видеть мальчика. – Прошло уже десять лет, а империя Трибус сильна по-прежнему. А принц живет как загнанный волк, прячась в пещерах на Внешних землях Кирикая.

– Однако восстание помешало им раздавить нас, – сказал Альфред, кутаясь в одеяла. – Ваше высочество, не стоит ли вам лечь поближе к огню?

– Нет! – ответил мальчик. – Мне здесь лучше. Я хочу быть рядом с сэром Хуго!

Он сидел, обняв колени, и смотрел на Хуго сияющими глазами.

– А что вы делали во время той битвы?

***

– …Куда же вы, капитан? По-моему, битва идет во-он там!

– А? – Капитан выхватил меч и испуганно обернулся на голос, вглядываясь в кусты: он-то думал, что поблизости никого нет!

Хуго вышел из-за дерева, держа в руке свой меч. Клинок убийцы был красен от эльфийской крови; Хуго и сам получил несколько ран. Но он ни на миг не упускал из виду свою жертву.

Капитан увидел, что это человек, а не эльф, и успокоился. Он с ухмылкой опустил свой меч, чистенький и блестящий.

– Я оставил там своих парней. – Он указал большим пальцем через плечо. – Они и без меня разберутся с этими ублюдками.

Хуго нехорошо прищурился:

– Твоих «парней» сейчас рубят в капусту.

Капитан пожал плечами и повернулся, чтобы уйти. Хуго поймал его за правую руку, вырвал меч и развернул лицом к себе. Ошарашенный капитан выругался и ударил Хуго мясистым кулаком. Но тут Хуго приставил ему к горлу кинжал, и капитан притих. Он тут же вспотел, глаза у него вылезли на лоб.

– А в… в чем дело? – промямлил он.

– Мое имя – Хуго Длань. А это, – он показал капитану кинжал, – от Тома Хэйлса, от Генри Гудфеллоу, от Неда Карпентера, от вдовы Таннер, от вдовы Джилс…

В дерево, совсем рядом, вонзилась эльфийская стрела. Хуго не дрогнул. Не дрогнул и кинжал в его руке.

Капитан скулил, вопил, звал на помощь. Но в тот день слишком многие звали на помощь, так что никто не отозвался. Его предсмертный вопль был не единственным.

Управившись с делом, Хуго ушел. Он слышал позади поющие голоса, но не обратил на это внимания. Он представлял себе, как удивятся кирские монахи, обнаружив труп капитана вдали от поля боя, с кинжалом в груди, а в руке – записку: «Я больше не буду посылать отважных людей на смерть…»

***

– Сэр Хуго! – мальчик дергал его за рукав. – А что вы делали во время той битвы?

– Меня отослали с поручением.

Глава 22. ПИТРИНОВА ССЫЛКА, СРЕДИННОЕ ЦАРСТВО

Поначалу они шли по широкой, нахоженной дороге. Навстречу им попадалось множество путников: центр острова был густо населен. Но по мере приближения к берегу дорога становилась все более заброшенной и неухоженной. Она была изрыта колдобинами, завалена камнями и сучьями. Харгастовые деревья, которые называют еще хрустальными, в этих местах разрослись и одичали и были совсем не похожи на ухоженные «культурные» деревья, которые выращивают на харгастовых фермах.

Сад харгастовых деревьев – это просто сказка. Серебряная кора блестит на солнце, аккуратно подстриженные ветви звенят на ветру. Фермеры пестуют их, подстригают, следят, чтобы они не вырастали до гигантских размеров – это делает их бесполезными в хозяйстве. Харгастовое дерево способно запасать воду и даже производить ее, хотя и в ограниченных количествах. Если не давать деревьям вырастать выше шести-семи футов, они не могут полностью использовать воду, которую они производят, и ее можно собирать, проделывая небольшие отверстия в коре. Большое харгастовое дерево, достигающее сотни футов в высоту, использует воду для себя. И кора у него становится слишком толстая, чтобы ее пробить. К тому же в природе ветви харгастовых деревьев достигают огромных размеров. Иногда они обламываются под собственной тяжестью, падают вниз и разбиваются, оставляя осколки хрустальной коры, острые как бритва. Так что путешествовать по харгастовому лесу очень и очень небезопасно. Поэтому Хуго и его спутники встречали на дороге все меньше и меньше народу.

Ветер был сильный, как всегда бывает на побережье: потоки воздуха, дующие снизу, закручиваются у берега. Порывы ветра едва не сбивали путников с ног, деревья скрипели и дрожали, и время от времени слышался звон и треск падающей ветви. Альфред ужасно нервничал и озирался по сторонам: в небе ему мерещились эльфийские корабли, в лесу – засады эльфов, хотя Хуго насмешливо заверил его, что этот заброшенный кусок Питриновой Ссылки не нужен даже эльфам.

Место было дикое и пустынное. В небо вздымались коралитовые утесы. Высокие харгастовые деревья подходили к самой дороге, загораживая солнце своими длинными тонкими кожистыми побегами. Это были остатки листвы, которая висит на деревьях всю зиму, а весной опадает, уступая место новым побегам, которые впитывают влагу из воздуха. Ближе к полудню Хуго, внимательно осматривавший каждый ствол у дороги, внезапно остановился.

– Эй! – окликнул он Альфреда и принца, которые устало плелись впереди. – Сюда!

Бэйн обернулся и вопросительно посмотрел на него. Альфред тоже повернулся

– по крайней мере, его верхняя половина. Вторая решила продолжать путь. К тому времени, как она сообразила, что ей тоже стоит послушаться, Альфред уже лежал на дороге.

Хуго терпеливо подождал, пока камергер поднимется на ноги.

– Здесь надо сойти с дороги, – сказал убийца, указав в сторону леса.

– Как? Туда? – Альфред испуганно воззрился на густой подлесок и могучие стволы харгастовых деревьев, ветви которых раскачивались высоко вверху со зловещим звоном.

– Ничего, Альфред, я вас поведу! – сказал Бэйн, взяв камергера за руку. – Вы не бойтесь. Я же не боюсь, видите?

– Спасибо, ваше высочество, – ответил Альфред с серьезным видом. – С вами мне куда спокойнее. Однако, сэр Хуго, нельзя ли спросить, так ли необходимо нам идти в этот лес?

– Там спрятан мой воздушный корабль. Бэйн открыл рот от изумления:

– Эльфийский воздушный корабль?

– Нам сюда, – махнул рукой Хуго. – И давайте побыстрее, – он оглядел дорогу – она была пуста, – пока кто-нибудь нас не увидел.

– Скорей, Альфред! – Принц потянул камергера за руку.

– Да-да, ваше высочество, – уныло сказал Альфред. Он шагнул вперед и наступил на кучу прошлогодних побегов у дороги. В подлеске что-то зашуршало. Альфред так и подскочил.

– Что… что это там? – спросил он, вытянув трясущийся палец.

– Вперед! – рявкнул Хуго и подтолкнул его в спину.

Камергер поскользнулся и споткнулся, но все же удержался на ногах – не столько благодаря собственной ловкости, сколько оттого, что панически боялся упасть на какую-нибудь неведомую тварь. Принц скользнул следом, пугая несчастного камергера змеями, которых он обнаруживал под каждым кустом. Хуго подождал, пока они не скрылись за деревьями. Потом наклонился, поднял с дороги камень, достал из-под него щепку и снова воткнул ее в зарубку на стволе.

Догнать принца и Альфреда не составило труда: дикий вепрь, ломящийся сквозь заросли, и то производит меньше шума. Хуго двигался бесшумно, как всегда, и возник рядом с ними прежде, чем они заметили его. Хуго предостерегающе кашлянул – он боялся, что, если он появится без предупреждения, камергер умрет на месте от страха. У Альфреда и так душа ушла в пятки от неожиданного шума. Когда камергер увидел, что это всего лишь Хуго, он чуть не разрыдался от радости.

– А как… то есть куда нам идти, сэр?

– Прямо. Футов через двадцать начнется хорошая тропа.

– Двадцать футов! – ужаснулся Альфред. Он уже завяз в густом кустарнике.

– Да мы их и за час не пройдем!

– Ага, если нас кто-нибудь не съест! – хихикнул Бэйн, сверкая глазами.

– Очень смешно, ваше высочество!

– Вперед, вперед! – приказал Хуго. – Мы еще слишком близко к дороге.

– Да, сэр, – послушно ответил камергер. До тропы они, конечно, добирались меньше часа, но идти действительно было тяжело. Голые, безжизненные кусты цеплялись за них, как руки мертвецов из могилы, раздирая одежду и тело. Здесь, в лесу, еще отчетливей слышался слабый скрип хрустальных ветвей. Звук был такой, словно кто-то водит мокрым пальцем по стакану.

– Ни один человек в здравом уме не полезет в это проклятое место, – ворчал Альфред, с дрожью поглядывая на деревья.

– Вот именно, – отвечал Хуго, продолжая прокладывать путь сквозь кустарник.

Альфред шел впереди принца и отодвигал колючие ветки, чтобы его высочество мог пройти. Однако веток было так много, что отвести все было просто невозможно. Но Бэйн терпел царапины и молча зализывал ссадины на руках.

Как-то он встретит свою смерть?

Хуго задал себе этот вопрос нечаянно, но все же заставил себя ответить на него. Не хуже других детей, которых он видел. Кирские монахи утверждают, что умиратьлучше в детстве. И вообще, почему это жизнь ребенка ценнее жизни взрослого? Логичнее было бы наоборот: ведь взрослый полезен обществу, а ребенок ничего не делает. «Это все инстинкт, – подумал Хуго. – Как у животных. Стремление к продолжению рода. Но для меня это просто еще один заказ. То, что он ребенок, не может, не должно иметь значения!»

***

Наконец заросли ежевики кончились, причем так неожиданно, что Альфред явно оказался не готов к этому. Когда Хуго догнал их, камергер лежал, растянувшись на узкой полоске расчищенной земли.

– Нам куда? Вон туда, да? – крикнул Бэйн, приплясывая от нетерпения. Собственно, спрашивать было незачем. Тропа шла только в одном направлении. Поэтому принц, не дождавшись ответа, бросился бежать по ней.

Хуго хотел было приказать ему вернуться, но передумал.

– Может быть, нам все же следует остановить его, сэр? – озабоченно спросил Альфред, вставая на ноги.

Налетел порыв ветра, хлестнув их по лицу острыми осколками коралита и харгастовой коры. Опавшие листья взметнулись в воздух, хрустальные ветки наверху зазвенели, раскачиваясь. Хуго посмотрел вслед мальчику:

– Ничего, не заблудится. Корабль здесь неподалеку.

– А вдруг какой-нибудь убийца?.. «Мальчишка убегает от единственной грозящей ему опасности, – подумал Хуго. – Пусть себе бежит!» – В лесу никого нет. А то бы я заметил.

– Видите ли, сэр, я все же отвечаю за его высочество! Я попробую догнать его… – И Альфред заторопился вслед принцу.

– Ну попробуйте! – Хуго махнул рукой.

Альфред улыбнулся, подобострастно кивнул и пустился бегом. Хуго думал, что он тут же свернет себе шею, но на этот раз Альфреду как-то удавалось держаться на ногах и направлять их именно в ту сторону, куда ему было надо. Он трусил вслед за принцем, бестолково размахивая длинными руками.

Хуго отстал, нарочно замедлив шаг, словно ожидая чего-то. У него бывало такое же ощущение перед бурей – какое-то напряжение и мурашки по спине. Однако дождем и не пахло, молний видно не было. А ветер – что ж, на побережье всегда ветер…

И тут раздался грохот – такой громкий, что Хуго сперва подумал, что что-то взорвалось, потом – что эльфы нашли его корабль. Но последовавший за этим треск падающей ветви и пронзительный, внезапно оборвавшийся вопль объяснили Хуго, что произошло на самом деле.

Он испытал огромное облегчение.

– Сэр Хуго, на помощь! На помощь! – донесся до него крик Альфреда, заглушаемый свистом ветра. – Дерево! Дерево… упало… Мой принц!

«Да нет, не дерево, – подумал Хуго. – Всего лишь сук. Но здоровый, судя по звуку». Сук обломило ветром, и он упал на тропу. Он такое много раз видел, однажды его самого чуть не задело.

Он не бросился бежать. Как будто черный монах, стоящий у него за плечом, коснулся его руки и шепнул: «Куда тебе спешить?» Осколки харгастовой коры остры, как стрелы. Даже если Бэйн еще жив, он проживет недолго. А в лесу много трав, которые снимут боль, усыпят мальчика и дадут ему легкую смерть. Последнего Хуго, впрочем, Альфреду не скажет.

Хуго неторопливо продолжал путь. Альфред больше не кричал. Наверно, понял, что все бесполезно. Быть может, обнаружил, что принц уже мертв. Они отвезут тело на Аристагон и оставят там, как просил Стефан. Тело действительно будет выглядеть так, словно эльфы долго мучили мальчика, прежде чем убить его. Это воспламенит людей. И король Стефан получит то, чего добивался. Добра ему полные руки.

Но Хуго это уже не касается. Он возьмет в оборот этого бестолкового Альфреда и вытянет из него, что там задумал король. А потом выйдет через него на короля, потребует увеличить плату вдвое…

Обогнув поворот тропы, Хуго увидел, что Альфред не слишком ошибся, когда утверждал, что упало дерево. Огромный сук, сам величиной с хорошее дерево, не просто обломился, а расколол надвое ствол старого харгаста. Должно быть, дерево прогнило насквозь. Подойдя ближе, Хуго увидел, что изнутри оно все было источено ходами древоточцев. Они-то его и погубили.

Хотя дерево и рухнуло на землю, отдельные ветви все еще возвышались над Хуго. Те ветви, что упали наземь, разнесли все вокруг. Тропа была буквально усыпана осколками. В воздухе все еще висела поднявшаяся пыль. Хуго осмотрелся, ища тело мальчика, но ничего не нашел. Он перелез через ствол – и застыл в изумлении.

Мальчик, которому полагалось лежать мертвым, сидел на земле живехонький, растерянно потирая голову. Одежда на нем была рваная и грязная, но она уже была рваная и грязная к тому времени, как они вошли в лес. В волосах у него не было ни побегов, ни кусков коры. На груди и изорванной рубашке виднелись следы крови, но других ран не было видно. Хуго посмотрел на расщепленный ствол, на тропу… Бэйн сидел на том самом месте, куда должна была упасть одна из веток. И вокруг него валялись длинные острые осколки.

Но он был жив.

– Альфред! – окликнул Хуго.

И тут он увидел камергера. Тот стоял на коленях рядом с мальчиком, спиной к убийце, и был чем-то очень занят. Услышав голос Хуго, Альфред дернулся и вскочил – словно кто-то резко поднял его за шиворот. Теперь Хуго увидел, что делал камергер. Он перевязывал царапину у себя на руке.

– О сэр! Как хорошо, что вы здесь…

– Что произошло? – спросил Хуго.

– Принцу Бэйну невероятно повезло, сэр. Могла произойти ужасная трагедия, но этого не случилось. Дерево упало совсем рядом, но его высочество отделался легким испугом.

Хуго, внимательно следивший за Бэйном, увидел, что мальчик изумленно уставился на камергера. Альфред ничего не заметил – он был слишком занят своей пораненной рукой. Он пытался замотать царапину тряпкой – но без особого успеха.

– Я слышал, как принц кричал, – сказал Хуго.

– Он испугался, сэр, – объяснил Альфред. – Я бежал…

– Он ранен? – Хуго указал на кровь на груди у мальчика.

Бэйн посмотрел на себя.

– Нет. Я…

– Это моя кровь, сэр, – перебил его Альфред. – Я торопился на помощь его высочеству, упал и порезал руку.

Альфред показал свою рану. Порез был глубокий. Кровь текла на обломки дерева. Хуго следил за мальчиком, чтобы проверить, как он среагирует на слова Альфреда, и увидел, что тот, нахмурившись, внимательно разглядывает пятно у себя на груди. Хуго пригляделся, но увидел только размазанное пятно крови.

Или не просто пятно? Хуго наклонился поближе, но тут Альфред застонал и рухнул наземь. Хуго потыкал камергера носком сапога, но тот не откликался. Альфред снова упал в обморок.

Подняв глаза, Хуго увидел, что Бэйн стирает кровь подолом рубашки. Ладно, что бы там ни было, теперь этого уже нет. Хуго, не обращая внимания на Альфреда, лежащего без сознания, внимательно посмотрел на принца.

– Так что же все-таки произошло, ваше высочество? Бэйн растерянно смотрел на него:

– Не знаю, сэр Хуго. Я помню только треск, и… и все. – Он пожал плечами.

– Ветка упала прямо на вас?

– Не помню. Честно.

Бэйн поднялся на ноги, отряхнулся и, осторожно ступая между острых осколков, подошел к Альфреду и принялся приводить его в чувство.

Хуго оттащил камергера с тропы и усадил его, прислонив к дереву. После нескольких пощечин камергер начал приходить в себя.

– Я… я ужасно извиняюсь, сэр, – промямлил Альфред, попытавшись встать и снова свалившись мешком. – Это все кровь. Я не выношу вида крови.

– Так не смотрите! – рявкнул Хуго, видя, что Альфред уставился на свою руку и снова закатывает глаза.

– Хорошо, сэр. Не буду, сэр. – Камергер плотно зажмурился.

Хуго встал на колени и перевязал рану, а заодно и осмотрел ее.

– Чем это вы порезались?

– Наверное, куском коры, сэр. Черта с два! Тогда бы рана была рваная. А это сделано ножом…

Снова послышался треск.

– Благие сартаны! Что это? – Альфред открыл глаза и так затрясся, что Хуго пришлось изо всех сил удерживать его руку, чтобы закончить перевязку.

– Ничего! – отрезал Хуго. Он совершенно ничего не понимал, и ему это очень не нравилось. А еще ему очень не нравилось облегчение, которое он испытал, увидев, что принц жив. И вообще ему не нравилась вся эта история. Дерево упало прямо на Бэйна, это так же верно, как то, что дождь падает с неба. Тогда почему он жив? Что происходит, в конце концов?

Хуго затянул узел. Чем быстрее он избавится от мальчишки, тем лучше. Он уже не испытывал отвращения при мысли о том, что придется убить ребенка.

– Ох! – вскрикнул Альфред. – Спасибо, сэр, – вежливо добавил он.

– Вперед, к кораблю! – приказал в ответ Хуго. И они продолжали путь, молча, не глядя друг на друга.

Глава 23. ПИТРИНОВА ССЫЛКА, СРЕДИННОЕ ЦАРСТВО

– Это он? – спросил принц, схватив Хуго за руку и указывая на драконью голову, видневшуюся над деревьями. Сам корабль был скрыт окружавшими его харгастами.

– Он, – ответил Хуго.

Мальчик так и застыл. Хуго пришлось подтолкнуть его, чтобы заставить идти дальше.

Голова была не настоящая – просто вырезанное из дерева и раскрашенное изображение. Но эльфийские художники искусны в своем ремесле, и голова выглядела более настоящей и страшной, чем многие живые драконы, летающие по небу. Величиной она была с голову настоящего дракона – корабль у Хуго был небольшой, на одного человека. Носовые украшения с больших боевых кораблей были такие огромные, что высокий человек мог бы войти в пасть такой головы, не пригибаясь.

Драконья голова была выкрашена в черный цвет, с огненно-красными глазами и белыми зубами, обнаженными в грозном рыке. Она возвышалась над ними, устремив вдаль злобный взгляд, и казалась столь угрожающей, что Альфред и Бэйн не могли оторвать от нее взгляда. Когда Альфред в третий раз оступился и упал. Хуго обернулся и велел ему глядеть себе под ноги.

Тропинка вывела их к естественной расщелине в скале. Пройдя через нее, они очутились над небольшой впадиной. Ветра здесь почти не было: крутые стены ущелья хорошо защищали от него. Над ущельем парил драккор. Голова и хвост вздымались над стенами. Его удерживало на месте множество веревок, привязанных к деревьям на склонах. Бэйн ахнул от восхищения, а Альфред выронил из рук мешок принца.

Драконья шея, тонкая и изящная, была украшена шипастой гривой. Впрочем, грива была не просто украшением. Она шла вниз до самого корпуса корабля. который тоже был сделан в виде тела дракона. Вечернее солнце блестело на черных чешуйках и отражалось в красных глазах.

– Прямо как настоящий! – воскликнул Бэйн. – Только внушительнее.

– Так и должно быть, ваше высочество, – сказал Альфред наставительным тоном. – Он ведь сделан из настоящей драконьей кожи, и эти крылья – крылья настоящих драконов, убитых эльфами.

– Крылья? Где крылья? – Бэйн так задрал голову, что едва не упал.

– Их сейчас не видно. Они сложены вдоль корпуса корабля, – объяснил Хуго.

– Вы увидите их, когда мы взлетим. Пошли скорее. Я хочу улететь вечером, а до того еще многое нужно сделать.

– А почему же он летает, если крылья сложены? – спросил Бэйн.

– Магия, – коротко ответил Хуго. – Идем! Принц бросился к кораблю. Остановился, подпрыгнул, пытаясь ухватиться за одну из веревок, но не достал. Тогда он спустился вниз, встал под днищем корабля, задрал голову и разглядывал его, пока голова не закружилась.

– Так вот откуда вы так много знаете об эльфах, сэр, – тихо сказал Альфред.

Хуго бросил взгляд в его сторону, но лицо у камергера не выражало ничего особенного, кроме разве легкого волнения.

– Ну да, – пожал плечами убийца. – Магию корабля надо возобновлять каждый цикл, а потом его время от времени нужно чинить. То крыло порвется, то кожа сползет с рамы…

– А где вы научились управлять таким кораблем? Я слышал, что для этого требуется немалое искусство…

– Я три года был рабом на водяном корабле.

– Благие сартаны! – Альфред остановился и изумленно уставился на него. Хуго нахмурился, и камергер, опомнившись, заковылял дальше.

– Три года! Я слышал, что там дольше года никто не выживает. И после этого вы еще можете иметь дело с эльфами? Я думаю, вы должны ненавидеть их всей душой!

– Что толку в ненависти? Эльфы делают то, что приходится. И я тоже. Я научился управлять кораблем. Я научился бегло говорить на их языке. К тому же, насколько я знаю, ненависть обычно обходится человеку дороже, чем он может заплатить.

– А любовь? – тихо спросил Альфред. Хуго не дал себе труда ответить.

– А зачем вам корабль? – Камергер счел нужным переменить тему. – Ведь это же опасно. Волькаранцы растерзают вас, если обнаружат его. Не проще ли было бы обойтись обычным живым драконом?

– Дракон может устать. Дракона надо где-то держать, чем-то кормить. Их могут ранить, они могут заболеть, умереть. К тому же заклятие может в любой момент разрушиться, и тогда придется либо сражаться с драконом, либо спорить с ним, либо успокаивать его. А тут все известно заранее. Магии хватает на один цикл. Если что-то сломается, я починю. Корабль мне всегда подчиняется.

– А это главное, не так ли? – сказал Альфред, но сказал он это почти неслышно.

Впрочем, он зря беспокоился. Хуго был слишком занят своим кораблем, чтобы обращать внимание на дурацкие замечания. Он залез под днище и принялся внимательно осматривать каждую пядь обшивки от носа до хвоста (то есть до кормы). Бэйн хвостил за ним и забрасывал вопросами:

– А эта веревка зачем? А почему? А как она движется? А долго мы еще здесь будем? А когда мы полетим? А что вы делаете?

– Осматриваю корабль, ваше высочество, – ответил Хуго. – Если мы обнаружим, что что-то сломалось, уже там, наверху, то чинить будет уже бесполезно.

– Почему?

– Потому что мы разобьемся. Бэйн ненадолго отвязался, потом снова пристал к Хуго:

– А как он называется? Не могу разобрать буквы. «Дра… Дракон…» – «Драконье крыло».

– А какого он размера?

– Пятьдесят футов. – Хуго осматривал драконью шкуру, которой был обтянут корпус. Иссиня-черная чешуя отливала всеми цветами радуги. Хуго еще раз прошелся вдоль корабля и убедился, что все чешуйки на месте.

Хуго подошел к носу (Бэйн буквально наступал ему на пятки). Убийца осмотрел большие хрустальные пластины, вделанные в грудь «дракона». Издали они были похожи на нагрудные пластины драконьего панциря, а на самом деле это были окна. Хуго увидел, что одно из них поцарапано, и нахмурился. Должно быть, его задело упавшей веткой.

– А что там? – спросил Бэйн, заметив, что Хуго внимательно изучает окна.

– Рулевая рубка. Там сидит пилот.

– Ой, а можно мне туда зайти? А вы меня научите управлять кораблем?

– На это нужно много месяцев, ваше высочество, – сказал Альфред, видя, что Хуго слишком занят, чтобы ответить. – К тому же пилоту нужно быть очень сильным, чтобы управлять крыльями.

– Много месяцев? – Бэйн приуныл. – А чего тут учиться-то? Залезай и лети!

– Он помахал руками.

– Сначала надо знать, как долететь туда, куда вам нужно, ваше высочество,

– объяснил камергер. – Ведь в открытом небе нет ничего, и ориентироваться очень трудно. Иногда верх от низа и то не отличишь. Нужно знать, как пользоваться навигационными приборами, выучить наизусть все воздушные пути…

– Вообще-то это нетрудно, – сказал Хуго, заметив, как вытянулось лицо мальчика. – Я вас научу.

Бэйн просиял. Он следовал за Хуго, теребя свое перо-амулет. Хуго проверял

швы в тех местах, где металл и кость соприкасались с эпсоловым килем . Все было цело. Да и странно было бы, если бы что-нибудь сломалось. Хуго был пилот искусный и осторожный. Ему случалось видеть, что бывает с теми, кто не заботится о своих кораблях.

Хуго подошел к корме. Корпус изящно выгибался вверх, образуя заднюю палубу. С кормы свисало драконье крыло, служившее кораблю рулем. Канаты, управляющие рулем, раскачивались на ветру. Хуго схватился за веревку, уперся ногами в руль и полез наверх, подтягиваясь на канате.

– Ой, можно я тоже? Ну пожалуйста! – Бэйн подпрыгивал, пытаясь уцепиться за веревку, и размахивал руками так, словно собирался взлететь без всякого корабля.

– Нет-нет, ваше высочество! – сказал побледневший Альфред, схватив принца за плечо. – Нам все равно скоро придется туда лезть. Не мешайте сэру Хуго.

– Ну ладно, – покладисто согласился Бэйн. – Тогда, может, пойдем поищем ягод, а, Альфред?

– Ягод, ваше высочество? – опешил Альфред. – Каких ягод?

– Ну… просто ягод. На ужин. Я знаю, что в таком лесу должны быть ягоды. Дроггл говорил. – Голубые глаза мальчика были широко распахнуты, как всегда, когда он что-нибудь предлагал. Он небрежно теребил амулет.

– Пастушонок – плохая компания для вашего высочества, – с упреком заметил Альфред. Он посмотрел на соблазнительные канаты, привязанные к деревьям невысоко над землей, словно специально для того, чтобы принц мог по ним полазить. – Ну хорошо, ваше высочество. Идемте искать ягоды.

– Далеко не уходите! – крикнул сверху Хуго.

– Не беспокойтесь, сэр, – ответил Альфред. И оба скрылись в лесу: камергер спотыкался о каждую рытвину и налетал на стволы, мальчик весело шнырял по кустам, теряясь в подлеске.

– Ягоды… – проворчал Хуго.

Он вздохнул с облегчением и всецело занялся кораблем. Подтянувшись на перилах, он залез на верхнюю палубу. Пол на ней был решетчатый: одна доска на три фута, так что ходить было можно, но сложно. Впрочем, Хуго было не привыкать. Он ступал не глядя и думал про себя, что неуклюжего Альфреда сюда пускать не стоит. Под досками шли рулевые канаты. На взгляд домоседа, отродясь не летавшего на таких кораблях, это была сплошная путаница толстых веревок. Хуго лег на доски и принялся смотреть, не потерлись ли канаты.

Он не спешил. Если проверять канаты наспех, какой-нибудь из них может лопнуть прямо в воздухе. А это означает потерю управления кораблем. Вскоре после того, как Хуго управился с этим, вернулись Бэйн с Альфредом. Судя по возбужденной болтовне мальчика, поиски ягод оказались удачными.

– Можно теперь подняться? – крикнул Бэйн. Хуго пнул моток веревки, лежавший на палубе. Моток полетел вниз, развернулся и оказался веревочной лестницей, доставшей почти до земли. Мальчишка тут же полез наверх. Альфред воззрился на нее с ужасом и изъявил желание остаться на земле караулить мешки.

– Здорово! – сказал Бэйн, перелезая через перила. И тут же едва не провалился между досками. Хуго едва успел подхватить его.

– Стойте и не двигайтесь, – приказал Хуго, прислонив принца к фальшборту. Бэйн тут же свесился вниз, разглядывая корабль.

– А зачем тут это длинное бревно? А! Знаю! Это и есть крылья, да?

– Это мачта, – ответил Хуго, оглядывая ее критическим взором. – Их две. Они прикреплены к грот-мачте и полубаку.

– Они тоже машут, да? Как крылья дракона?

– Нет, ваше высочество. Они больше похожи на крылья летучей мыши. Корабль держится в воздухе с помощью магии. Постойте здесь еще немного. Я сейчас отпущу мачту, и вы сами увидите.

Мачта отошла в сторону, распуская крыло. Хуго придержал канат, не давая крылу раскрыться слишком сильно – иначе магия пришла бы в действие и корабль мог бы взлететь раньше времени. Он отпустил другую мачту, убедился, что средняя мачта, лежащая вдоль корабля в специальном гнезде, свободно ходит вверх и вниз и что все действует как следует. Потом перегнулся через борт:

– Альфред! Я сейчас спущу веревку. Привяжите к ней мешки – да покрепче! Потом отвяжите причальные канаты. Корабль немного поднимется, но вы не беспокойтесь, он никуда не улетит, пока я не распущу крылья. Когда отвяжете все канаты, можете лезть наверх.

– Лезть по этой лестнице?! – возопил Альфред, в ужасе уставясь на веревочную лестницу, которая раскачивалась на ветру.

– Хотите – влетайте на борт, – сказал Хуго и сбросил вниз канат.

Камергер привязал к нему мешки и дернул, показывая, что все готово. Хуго вытянул вещи на палубу, отдал один мешок Бэйну и, шагая с доски на доску, отправился на корму. Открыв люк, он спустился вниз по грубо сколоченной деревянной лестнице. Бэйн весело ссыпался следом.

Они оказались в узком коридорчике, который шел под верхней палубой. Он вел от рулевой рубки к каютам пассажиров, расположенным на корме. После ясного солнечного дня в коридоре было темно. Оба остановились, чтобы дать глазам привыкнуть к полумраку.

Хуго почувствовал, как детская ручонка ухватилась за его руку.

– Неужели я полечу на эльфийском корабле? Просто поверить не могу! Знаете, сэр Хуго, – добавил Бэйн весело и в то же время задумчиво, – после того как я полетаю на драккоре, я буду считать, что сделал в жизни почти все, что хотел. Так что, наверно, после этого я смогу умереть спокойно.

Хуго перехватило горло. В глазах потемнело, и не оттого, что в коридоре было так уж темно. «Это все от страха, – сказал он себе. – Я боюсь, что мальчишка обо всем догадается». Он встряхнул головой, чтобы прогнать тень, внезапно окутавшую его, и сурово взглянул на мальчика.

Но в глазах мальчика не было ни капли притворства. Бэйн смотрел на него с простодушной преданностью. Хуго вырвал руку.

– Вот в этой каюте будете спать вы с Альфредом, – сказал он. – Оставьте здесь свой мешок. Сверху донесся грохот и сдавленный стон.

– Альфред? Спускайтесь сюда и займитесь его высочеством. У меня много дел.

– Да, сэр, – ответил дрожащий голос, и по лестнице скатился Альфред – скатился в прямом смысле слова и рухнул мешком на палубу.

Хуго развернулся и молча ушел в рулевую рубку.

– Сартаны милосердные! – сказал камергер, отшатнувшись к стене (Хуго едва не наступил на него). – Чем вы так рассердили его, ваше высочество?

– Да что вы, Альфред! Я ничего такого не делал, – сказал мальчик. Он протянул руку и помог камергеру встать. – А куда вы положили ягоды?

***

– Можно войти?

– Нет. Стойте в проходе, – приказал Хуго. Бэйн заглянул в рубку. Глаза его расширились от удивления. Потом он хихикнул.

– Вы прямо как паук в паутине! А зачем все эти веревки? И зачем на вас эта сбруя?

«Сбруя», которую натянул на себя Хуго, была похожа на кожаный доспех, только к ней еще было привязано множество канатов. Канаты уходили под потолок, к сложной системе блоков.

– Никогда в жизни не видел столько дерева! – послышался из коридора голос Альфреда. – Даже в королевском дворце. Тут одного только дерева на несколько тысяч бочек! Осторожнее, ваше высочество! Не трогайте этих веревок.

– Ну можно я в окно посмотрю? Пожалуйста, Альфред! Я не буду мешать!

– Нет, ваше высочество, – ответил Хуго. – Если какой-нибудь из этих канатов зацепит вашу шею, он вам голову оторвет.

– Отсюда тоже неплохо видно, – сказал Альфред. – Вполне достаточно.

Ему и впрямь было достаточно – он сделался бледно-зеленым. Земля была далеко внизу. Виднелись только вершины деревьев и коралитовые утесы.

Застегнув упряжь, Хуго уселся в кресло с высокой деревянной спинкой, стоящее в центре рубки. Кресло вращалось, что облегчало пилоту проведение маневров. Перед креслом в полу торчал большой металлический рычаг.

– А зачем вам эта штука? – спросил Бэйн, указывая на упряжь.

– Чтобы канаты не путались и было легко достать каждый из них, а я всегда знал, какой куда идет.

Хуго пнул рычаг. Корабль содрогнулся от множества толчков. Канаты натянулись, как струны. Хуго потянул несколько канатов, привязанных к его груди. Послышался скрип, корабль дернулся и приподнялся.

– Крылья раскрываются, – объяснил Хуго. – Магия начинает действовать.

Хрустальный шарик-секстант, висевший над головой у пилота, засветился мягким голубоватым светом. Внутри него загорелись цифры. Хуго потянул сильнее, и внезапно вершины деревьев и утесы ушли вниз. Корабль поднимался.

Альфред ахнул. Он потерял равновесие, отшатнулся и вцепился в стенку. Бэйн прыгал и хлопал в ладоши. Утесы и деревья исчезли, и впереди осталось лишь ясное голубое небо.

– Сэр Хуго! Можно я выйду на верхнюю палубу? Я хочу посмотреть, где мы летим!

– Ни в коем случае… – начал было Альфред.

– Ступайте, ступайте, – перебил его Хуго. – Возьмите ту лестницу, по которой мы спустились сюда. Держитесь за перила, чтобы вас не сдуло.

Бэйн умчался, и через несколько секунд его башмаки застучали по палубе.

– Его же сдует! – заволновался Альфред. – Это опасно!

– Не сдует его. Корабль защищен магическим пологом. Он даже нарочно спрыгнуть не сможет. Пока крылья раскрыты и магия действует, с ним ничего не случится. Но если вы так беспокоитесь, – Хуго бросил насмешливый взгляд на Альфреда, – можете пойти наверх и присмотреть за ним.

– Да, сэр, – сказал камергер, судорожно сглотнув. – Я… я сейчас.

И не двинулся с места. Он стоял, судорожно вцепившись в стену, и лицо у него было белое, как облачка на небе.

– Альфред! – окликнул его Хуго, натягивая один из канатов.

Корабль наклонился влево, и в окне на миг показалась верхушка дерева.

– Сейчас, сэр. Я иду, сэр. Сию минуту, – сказал камергер, не двигаясь с места.

Наверху, на палубе, Бэйн свесился над перилами, захваченный открывшимся внизу зрелищем. Питринова Ссылка уходила назад. Впереди и внизу расстилалось голубое небо с белыми облаками, над головой сверкала твердь. Справа и слева от корабля распростерлись драконьи крылья, трепещущие на ветру. Центральное крыло стояло вертикально, слегка раскачиваясь взад-вперед.

Мальчик держал в руке перо и рассеянно водил им по подбородку.

– Корабль управляется этой упряжью. Магия держит его в воздухе. Крылья похожи на крылья летучей мыши. Кристалл, вделанный в потолок, сообщает, где находится корабль.

Он встал на цыпочки и заглянул вниз, пытаясь разглядеть внизу Мальстрим.

– Все довольно просто, – сказал он, теребя перо.

Глава 24. ОТКРЫТОЕ НЕБО, СРЕДИННОЕ ЦАРСТВО

Драккор бесшумно скользил сквозь перламутровый туман, несомый магией и воздушными потоками, которые восходили вверх с летающего острова Джерн Херева. Хуго, оплетенный своей упряжью, раскурил трубку, откинулся на спинку кресла и расслабился, предоставив кораблю лететь самому по себе. Легкого прикосновения к канатам было достаточно, чтобы изменить положение крыльев и направление полета. И корабль легко скользил по небу, от одного воздушного потока к другому, направляясь вперед, к Аристагону.

Хуго одним глазом поглядывал, нет ли поблизости других кораблей или живых драконов. В эльфийском корабле ему угрожала опасность в основном со стороны своих сородичей: люди непременно приняли бы его за эльфа, и скорее всего – шпиона. Но Хуго не особенно беспокоился: он знал пути, по которым обычно летают люди, направляясь в набег на Аристагон, или эльфийские корабли, и старательно избегал их. Так что вряд ли его кто-то потревожит. Ну а если наткнемся на патруль, всегда можно уйти в облака.

Погода была ясная, полет спокойный, и у Хуго было время подумать. Именно тогда он и решил не убивать мальчика. Он давно уже чувствовал необходимость принять решение, но откладывал до тех пор, пока не останется один и не сможет свободно пораскинуть мозгами. Ему никогда прежде не случалось нарушать сделку, и теперь нужно было убедиться, что это решение разумно и принято на трезвую голову, а не под влиянием чувствительности.

Хм. Чувствительности. Нет, конечно, у Хуго были причины сочувствовать Бэйну, чье детство было таким же холодным и одиноким, как его собственное, но он так зачерствел, что давно утратил способность ощущать даже свою боль – что уж говорить о чужой! Если он оставит мальчишку в живых, то лишь потому, что так выгоднее.

Хуго еще не успел выработать подробного плана. Ему нужно было подумать, выведать правду у Альфреда, раскрыть тайну, окутывавшую принца. У Хуго было укрытие на Аристагоне, которым он пользовался, когда прилетал чинить корабль. Он отправится туда и все разузнает, а потом либо вернется и будет шантажировать Стефана, требуя денег за молчание, либо свяжется с королевой и выяснит, сколько она готова заплатить за то, чтобы ей вернули ее сына. В любом случае его будущее обеспечено.

Он уже вошел в ритм управления кораблем и теперь мог делать это, почти не отвлекаясь от собственных мыслей, но тут тот, о ком он думал, просунул в люк свою взлохмаченную голову.

– Альфред прислал вам поесть. Мальчик с любопытством разглядывал рубку и канаты, привязанные к упряжи.

– Заходите, – сказал Хуго. – Только осторожно. Смотрите под ноги. И держитесь подальше от веревок.

Бэйн так и сделал. Он залез в люк, держа на весу миску. В миске было мясо с овощами. Мясо было холодное: Альфред приготовил его еще на Питриновой Ссылке и убрал, чтобы съесть потом. Но для человека, привыкшего питаться хлебом и сыром или ужинать в паршивых трактирах, это было роскошное кушанье.

– Давайте сюда. – Хуго выбил трубку в треснутую кружку, которую он держал в рубке вместо пепельницы, и взял у Бэйна миску.

– Но ведь вам надо вести корабль! – напомнил Бэйн.

– Ничего, он и сам может лететь, – ответил Хуго, принимаясь за еду.

– А мы не упадем? – спросил Бэйн, выглянув в окно.

– Нас поддерживает магия. Но даже если бы ее и не было, в такую спокойную погоду корабль мог бы просто парить на крыльях. Надо только следить, чтобы они оставались расправлены. Вот если их сложить, тогда мы начнем падать.

Бэйн задумчиво кивнул, потом снова поднял свои голубые глаза на Хуго:

– А какие канаты нужно потянуть, чтобы сложить крылья?

– Вот эти. – Хуго указал на два толстенных каната, привязанных у плеч. – Если потянуть их вот так, перед собой, крылья сложатся. А эти канаты позволяют мне управлять кораблем, поднимая и опуская крылья. Этот управляет главной мачтой, а этот идет к хвосту. Перемещая его вправо и влево, я могу задавать направление.

– И долго мы можем так лететь? Хуго пожал плечами:

– Сколько угодно. Или, по крайней мере, до тех пор, пока не приблизимся к острову. Там воздушные потоки могут подхватить корабль и ударить об утес или втянуть под остров и прижать к коралиту.

Бэйн кивнул с серьезным видом:

– Наверно, я тоже смогу управлять этим кораблем. Хуго был в хорошем настроении, поэтому позволил себе снисходительно улыбнуться.

– Не сможете. Силы не хватит. Мальчик жадно смотрел на упряжь.

– Можете попробовать, если хотите, – предложил Хуго. – Вот, станьте рядом со мной.

Бэйн подошел к Хуго, старательно избегая веревок. Он встал перед Хуго, взялся за канат, поднимающий крыло, и потянул. Канат чуть шевельнулся, крыло дрогнуло – и все.

Бэйн не привык, чтобы что-то противилось его воле. Он стиснул зубы, ухватился за веревку обеими руками и потянул изо всех сил. Деревянная рама скрипнула, крыло поднялось где-то на дюйм. Бэйн торжествующе улыбнулся, уперся ногами в палубу и потянул еще сильнее. Но тут налетел порыв ветра и ударил в крыло. Канат вырвался из рук принца. Бэйн вскрикнул от боли и изумленно уставился на свои ободранные ладони.

– Ну как, все еще хотите управлять кораблем? – холодно спросил Хуго.

– Нет, сэр Хуго, – пробормотал Бэйн с безутешным видом, едва сдерживая слезы. Он сжал в пораненной руке свой амулет, словно ища утешения. И, похоже, это помогло. Он сглотнул и поднял на Хуго глаза, в которых все еще блестели слезы.

– Спасибо, что дали попробовать.

– Вообще-то вы действовали неплохо, ваше высочество, – сказал Xyro. – Я видел взрослых людей, которым это удавалось куда хуже.

– Правда? – Слезы мгновенно высохли. Хуго теперь был богат. Он мог позволить себе солгать.

– Правда. А теперь ступайте вниз и посмотрите, не нужно ли чем помочь Альфреду.

– Я вернусь забрать миску! – сказал Бэйн и нырнул в люк. Хуго слышал, как он тараторит, рассказывая Альфреду, как он управлял кораблем.

Хуго ел и лениво смотрел на небо. Он решил, что первое, что он сделает на Аристагоне, – отнесет это перышко к Кев-ам, эльфийской волшебнице. Пусть-ка она на него посмотрит. С ним тоже надо разобраться, хоть это и не самое важное.

По крайней мере, так он думал в то время.

***

Прошло три дня. Они летели по ночам, а днем прятались на маленьких островках, не отмеченных на карте. Хуго сказал, что до Аристагона неделя пути.

Бэйн каждую ночь приходил к Хуго и смотрел, как он управляет кораблем, задавал вопросы. Он иногда отвечал, иногда нет, в зависимости от настроения. Хуго был слишком занят полетом и собственными планами и обращал мало внимания на мальчика. Привязанности в этом мире обходятся чересчур дорого и не приносят ничего, кроме боли и скорби. Мальчик – это деньги. И все.

Однако Хуго удивляло поведение Альфреда. Камергер следил за принцем с беспокойством. Возможно, это из-за того дерева? Но непохоже было, чтобы Альфред беспокоился за принца. Хуго вспоминал, как однажды эльфийский набег застал его в каком-то замке и к ним через стену перебросили эльфийский огненный ящик. Черная металлическая коробочка с виду была совершенно безобидной. Но все знали, что она в любой момент может взорваться. Так вот, Альфред смотрел на Бэйна точно так же, как они тогда смотрели на ту коробочку.

Заметив беспокойство Альфреда, Хуго не впервые задумался о том, что же камергер может знать такого, чего он, Хуго, не знает. Убийца стал внимательней следить за мальчиком на стоянках, предполагая, что он может попытаться сбежать. Но Бэйн послушно повиновался приказу Хуго не отходить от стоянки иначе как в сопровождении Альфреда. Собственно, и уходил-то он только затем, чтобы собирать ягоды. Ему очень нравилось это занятие.

Хуго с ними никогда не ходил, считая подобное времяпрепровождение бессмысленным. Сам он мог питаться чем угодно – лишь бы не быть голодным. Однако Альфред настаивал на том, чтобы его высочеству разрешали делать то, что он хочет. И вот каждый день неуклюжий Альфред отправлялся в лес бороться со стволами, ветками, лозами и кустами. Хуго же оставался в лагере, подремывал, отдыхая, и в то же время прислушивался к каждому шороху.

На четвертую ночь Бэйн пришел в рубку и стал смотреть в окно на великолепные облака и пустынное небо внизу.

– Альфред говорит, ужин скоро будет готов. Хуго, не выпуская из зубов трубки, что-то неразборчиво промычал в ответ.

– А что это за черная тень вон там, большая такая? – спросил Бэйн.

– Аристагон.

– Как? Уже?

– Нет. Он дальше, чем кажется. До него еще дня два пути.

– А где же мы тогда будем останавливаться? Я не вижу никаких островов.

– Да нет, есть тут несколько. Только их за облаками не видно. Это небольшие острова, на которых небольшие корабли, вроде нашего, останавливаются на ночь.

Бэйн встал на цыпочки и посмотрел вниз.

– А вон там, внизу, кружатся огромные облака. Это Мальстрим, да?

Хуго ничего не ответил. Зачем говорить о том, что и так ясно? Бэйн вгляделся внимательней.

– А что это за штуки там, внизу? Похожи на драконов, но куда больше любого дракона, какого мне доводилось видеть Хуго привстал с кресла и выглянул в окно.

– Эльфийские пираты. Или водяные суда.

– Эльфы! – воскликнул мальчик. Рука его потянулась к перу. Когда он заговорил снова, голос у него был нарочито спокойный. – А почему мы от них не спасаемся?

– Они далеко. Возможно, они нас даже не видят А если они нас увидят, то подумают, что это свои К тому же у них, похоже, идет своя разборка.

Принц снова выглянул наружу, но увидел только два корабля и больше ничего. Однако Хуго сразу понял, что там происходит.

– Это мятежники, которые пытаются уйти от имперского боевого корабля.

Бэйн снова взглянул вниз, но без особого интереса.

– Кажется, Альфред зовет. Наверно, пора ужинать А Хуго продолжал с интересом наблюдать за боем. Боевой корабль взял мятежников на абордаж. С борта имперского корабля на палубу корабля мятежников было сброшено множество крючьев. Вот такая же атака – только нападавшие были людьми – спасла Хуго из рабства.

Несколько мятежников, пытаясь усилить магию и избежать плена, совершали опасный маневр, который называется «ходить по драконьему крылу». Хуго видел как они выбежали на мачты, неся с собой амулеты, которые дал им корабельный маг Нужно было прикоснуться ими к мачте.

Это была действительно безумная затея. Магический полог не доставал до конца крыльев и не мог защитить их. Порыв ветра или вражеский выстрел мог сбить их с крыла в Мальстрим – что, собственно, и случилось с одним из эльфов.

«Пройти по драконьему крылу», – говорят эльфы обо всяком рискованном, но стоящем предприятии. Хуго всегда казалось, что эта поговорка вполне приложима ко всей его жизни. Потому он и назвал свой корабль «Драконьим крылом».

Вернулся Бэйн с миской.

– А где эльфы? – спросил он, отдавая Хуго еду. – Сзади остались. Мы их обогнали. – Хуго положил кусок в рот, разжевал, поперхнулся и выплюнул его обратно в миску. – Черт! Что, Альфред с ума сошел? Разве можно сыпать столько перца?

– Я ему говорил, что он переперчил. Но я вина принес, запить.

И принц протянул Хуго мех с вином. Хуго напился, раздал мех обратно. Отпихнул ногой миску с нетронутым ужином.

– Скажи Альфреду – пусть сам ест эту дрянь.

Бэйн взял миску, но не тронулся с места. Он стоял, теребя перо, и смотрел на Хуго, словно чего-то ждал.

– В чем дело? – рявкнул Хуго.

И тут он понял в чем.

Он не почувствовал вкуса яда – перец перебил его. Но теперь он ощущал его действие. Живот свело судорогой и жгло как огнем, язык, казалось, распух. Перед глазами все поплыло, вытянулось, потом, наоборот, сплюснулось. Мальчик сделался огромным и с очаровательной улыбкой навис над ним, по-прежнему играя перышком.

Хуго охватила ярость, но яд действовал быстрее.

Оседая на пол, Хуго увидел перо и услышал, словно издалека, почтительный голос мальчика:

– Подействовало, отец! Он умирает!

Хуго дернулся, пытаясь придушить своего убийцу, но не смог поднять руку – она казалась слишком тяжелой. А потом мальчик исчез, и на его месте оказался черный монах с протянутой к нему рукой.

– Ну, и кто же победил? – спросил он.

Глава 25. ОТКРЫТОЕ НЕБО, СРЕДИННОЕ ЦАРСТВО

Хуго рухнул на палубу. Канаты, привязанные к упряжи, перепутались. Корабль резко дернулся, так что Бэйн отлетел и ударился о переборку. Миска с едой упала и покатилась по полу. Из нижней каюты тоже донесся грохот, сопровождаемый вскриком и стоном.

Принц с трудом поднялся на ноги, держась за стенку, и огляделся. Палуба угрожающе накренилась. Хуго лежал на спине, опутанный канатами. Бэйн выглянул наружу, увидел, что нос дракона направлен вниз, и понял, в чем дело. Падая, Хуго заставил крылья сложиться, магия исчезла, и теперь они падали с громадной высоты в Мальстрим.

Бэйн не подумал о том, что такое может случиться. И его отец, по-видимому, тоже. Это и неудивительно. Мистериарх Седьмого Дома, живущий высоко в небесах, вне бурь и тревог прочего мира, плохо разбирался в технике. Вряд ли Синистрад хоть раз в жизни видел эльфийский драккор. А Хуго ведь говорил мальчику, что корабль может лететь сам по себе.

Бэйн принялся разбирать веревки. Найдя нужные канаты, он принялся тянуть их изо всех сил. Но сделать ничего не мог. Крылья не раскрывались.

– Альфред! – крикнул Бэйн. – Альфред, сюда! Скорей!

Внизу снова раздался грохот, потом послышалось пыхтение, и в люке появилось смертельно бледное лицо Альфреда.

– Сэр Хуго, что происходит? Мы что, падаем?.. – И тут он увидел тело Хуго, распростертое на полу. – Благие сартаны!

Альфред с несвойственной ему быстротой и ловкостью забрался в люк, пролез между веревками и встал на колени рядом с Хуго.

– Да бросьте вы его! – воскликнул принц. – Он мертвый!

Видя, что Альфред не обращает на него внимания, принц схватил его за плечи и развернул к окну.

– Смотрите! Мы падаем! Остановите корабль! Снимите с него упряжь, наденьте на себя и управляйте!

– Ваше высочество! – Альфред был бледен как мел. – Я же не умею управлять кораблем! Этому нужно учиться, учиться годами!

Тут он прищурился:

– А почему это вы думаете, что он мертв? Принц с вызовом поглядел на него, но тут же опустил глаза. Альфред больше не казался тем смешным растяпой, каким привык видеть его принц; взгляд у него внезапно сделался очень внимательным, и мальчик почувствовал себя ужасно неуютно.

– Он получил то, чего заслуживал, – угрюмо ответил Бэйн. – Это был убийца. Король Стефан нанял его, чтобы убить меня. А я убил его самого. Вот и все.

– Вы? Или ваш отец? – спросил Альфред, бросив взгляд на перо.

Бэйн смутился, открыл было рот, потом опять закрыл. Он стиснул амулет, словно пытаясь спрятать его, и промямлил нечто неразборчивое.

– Вам незачем лгать, – вздохнул Альфред. – Я это давно знал. Я узнал об этом раньше ваших родителей – приемных родителей, сказал бы я, но это предполагает выбор, а им не было дано выбора. Каким ядом вы его опоили?

– Его? Да какое вам дело до него? Мы сейчас разобьемся! – завопил принц.

– Кроме него, нас никто не спасет. Что вы ему дали? – спросил Альфред, протянув руку, собираясь схватить мальчишку за шиворот и хорошенько встряхнуть для вразумления.

Принц шарахнулся назад, оступился и скатился к переборке. Повернувшись, чтобы встать, он оказался перед окном.

– Ой! Эльфийские корабли! Мы падаем прямо на них! И не нужен нам этот вонючий убийца. Эльфы нас спасут.

– Нет! Бэйн! Подожди! Это ягоды, да? Но мальчик уже бежал по коридору. Альфред кричал что-то насчет того, что эльфы опасны, но Бэйн не слушал его.

«Я – принц Улиндии! – говорил он себе, карабкаясь по лестнице. Выбравшись на верхнюю палубу, он вцепился в перила и обвил их ногами, чтобы не упасть.

– Они не посмеют причинить мне вред! Мое заклятие действует. Триан думает, что разрушил его, но это только оттого, что я так хотел! Отец говорит, что рисковать нельзя, поэтому мне пришлось отравить этого убийцу, чтобы захватить корабль. Но заклятие осталось при мне! Теперь у меня есть эльфийский корабль Я заставлю эльфов отвезти меня к отцу, и мы с ним будем править ими. Мы будем править всеми!» – Э-гей! – крикнул Бэйн. Он помахал эльфам рукой. – Эй! Помогите! Помогите!

Но эльфы были внизу, слишком далеко, чтобы услышать крик мальчика. К тому же у них сейчас были дела поважнее. Они сражались не на жизнь, а на смерть. Бэйну с его насеста было видно, что имперский боевой корабль и корабль мятежников сцепились, и он не мог понять, что происходит. Отсюда ему не было видно крови, льющейся на палубу, не было слышно воплей канатчиков, запутавшихся в своей упряжи, и пения эльфов-повстанцев, которые пытались, защищаясь, в то же время склонить нападающих на свою сторону.

Расписные драконьи крылья судорожно трепыхались в воздухе или беспомощно свисали на оборванных канатах. Абордажные крючья на длинных веревкахнамертво связали оба корабля. Эльфийские воины съезжали по веревкам или просто спрыгивали на палубу вражеского корабля. Далеко внизу кипел и вращался Мальстрим, и молнии то и дело озаряли фиолетовым светом его черные тучи с белой каймой.

Бэйн жадно смотрел на эльфов. Он не чувствовал страха – только сумасшедшую радость от ветра, бьющего в лицо, от нового приключения и от того, что замыслы его отца близки к исполнению. Падение корабля несколько замедлилось. Альфреду удалось немного раздвинуть крылья, так что магия начала действовать Но корабль по-прежнему был неуправляем и продолжал спускаться по широкой спирали.

Снизу послышался голос Альфреда. Бэйн не мог разобрать слов, но что-то в их ритме напомнило ему то, что произошло, когда на него упало дерево. Впрочем, Бэйн не обратил на это внимания. Эльфы были уже близко, они приближались к ним с каждой минутой! Бэйн уже видел их лица, запрокинутые навстречу кораблю. Он снова принялся кричать, но тут вдруг корабли расцепились и начали разваливаться прямо на глазах!

Хрупкие фигурки посыпались вниз, в пустоту. Бэйн был уже достаточно близко, чтобы расслышать вопли ужаса падающих в Мальстрим. Тут и там носились обломки корабля, поддерживаемые на лету собственной магией, и за них цеплялись эльфы. Кое-где, на обломках покрупнее, все еще сражались.

И маленький корабль Бэйна несся прямо в середину этого хаоса.

***

Кирские монахи никогда не смеются. Они не видят в жизни ничего смешного и любят подчеркивать, что люди часто смеются оттого, что кому-то другому плохо Однако в кирских монастырях не запрещено смеяться. Там просто никто не смеется, и все. Дети, впервые попавшие к черным монахам, иногда продолжают смеяться первые два-три дня (что тоже бывает нечасто, принимая во внимание, каким путем они туда попадают), но потом отвыкают.

И черный монах, что держал Хуго за руку, не улыбался, но Хуго видел смех в его глазах. Хуго, разъяренный, принялся отбиваться. Он дрался отчаянней, чем когда-либо в своей жизни. Но противник его был не из плоти и крови. Его нельзя было ни ранить, ни убить. Его нельзя было остановить. Он был вечен, и Хуго не мог вырваться из его рук.

– Ты ненавидел нас, – сказал черный монах, беззвучно смеясь, – ненавидел и все же служил нам. Всю свою жизнь ты служил нам.

– Я никому не служу! – крикнул Хуго. Но он уже устал бороться. Ему хотелось отдохнуть. Только стыд и гнев мешали ему впасть в желанное забытье. Ему было стыдно оттого, что он знал, что монах прав. А гнев охватил его оттого, что он так долго был игрушкой в их руках.

Отчаявшись, он призвал на помощь все свои тающие силы и ударил в последний раз, пытаясь освободиться. Это был жалкий, беспомощный тычок, который не испугал бы и ребенка. Однако монах вдруг выпустил его.

Хуго был застигнут врасплох и упал, лишившись поддержки. Но ему не было страшно: у него было странное ощущение, что падает он не вниз, а вверх. Он не погружался во тьму, а взлетал к свету.

***

– Сэр Хуго! – В тумане показалось испуганное и озабоченное лицо Альфреда.

– Сэр Хуго! Ох, слава сартанам, вы очнулись. Как вы себя чувствуете?

С помощью Альфреда Хуго удалось сесть. Он огляделся, ища монаха. Но его нигде не было. В рубке оказался только камергер да еще упряжь в куче перепутанных канатов.

– Что случилось? – Хуго потряс головой. Он не чувствовал боли – только нечто вроде легкого похмелья. Голова пухла изнутри, язык не помещался во рту. Ему случалось просыпаться в таком состоянии в трактире, рядом с пустым винным мехом.

– Мальчик вас чем-то опоил. Но это уже проходит. Я знаю, что вам сейчас плохо, сэр Хуго, но у нас неприятности. Корабль падает…

– Опоил? – перебил его Хуго. Лицо Альфреда расплывалось в каком-то тумане. – Он не просто опоил меня! Это был яд! Я умирал! – Его глаза сузились.

– Нет-нет, сэр Хуго. Я знаю, вам могло так показаться, но…

Хуго наклонился вперед, схватил Альфреда за шиворот, притянул к себе и заглянул в бледно-голубые глаза так пристально, словно пытался влезть камергеру в душу.

– Я умер!!! – Он стиснул руку еще сильнее. – Это ты меня оживил!

Альфред спокойно смотрел в глаза Хуго. Он улыбнулся, немного печально, и покачал головой:

– Вы ошибаетесь. Это был сонный напиток. Я ничего не делал…

Как мог этот слизняк врать так, чтобы Хуго ни о чем не догадался? И тем более как мог он спасти жизнь ему, Хуго? Его лицо было совершенно безмятежным, в глазах виделись лишь печаль и жалость, ничего более. Казалось, Альфред абсолютно неспособен что-либо скрыть. Кто-нибудь другой, может, и поверил бы ему – но только не Хуго!

Убийца знал этот яд. Он и сам не раз подливал его другим. Он видел, как они умирали – в точности так же, как он. И ни один из них не пришел в себя.

– Сэр Хуго, корабль! – настаивал Альфред. – Мы падаем! Крылья… они втянулись! Я пытался их вытащить, но у меня ничего не вышло.

Хуго только теперь обратил внимание на то, что корабль раскачивало. Он пристально посмотрел на Альфреда и отпустил его. Это еще одна тайна. Но если они сейчас рухнут в Мальстрим, он ее никогда не раскроет. Хуго тяжело поднялся на ноги, стиснул руками гудящую голову. Она была ужасно тяжелой. Хуго казалось, что, если он выпустит ее из рук, череп просто расколется и свалится с плеч.

Посмотрев в окно, Хуго убедился, что упадут они еще не скоро. Альфреду удалось замедлить падение, и Хуго легко мог наладить управление, несмотря на то что некоторые канаты порвались.

– Сейчас падение в Мальстрим – не главная опасность.

– Что вы хотите сказать, сэр? – Альфред подобрался к нему и тоже выглянул в окно.

Прямо на них смотрели три эльфийских воина Они были так близко, что можно было различить каждую деталь изорванной и окровавленной одежды.

– Эй, бросайте их сюда! – донесся с верхней палубы голос Бэйна. – Я их поймаю! Альфред ахнул.

– Его высочество говорил что-то насчет помощи эльфов…

– Помощи! – Хуго криво усмехнулся. Похоже, он ожил лишь затем, чтобы снова умереть.

Веревки с крюками взвились в воздух. Хуго услышал, как они ударились о палубу, заскрипели по дереву. Потом веревки натянулись. От толчка Хуго упал

– он все еще плохо стоял на ногах. Крюки зацепились Хуго схватился за меч. Меча не было.

– А где?..

Альфред понял его жест и поспешно заковылял по шатающейся палубе.

– Вот он, сэр. Мне пришлось воспользоваться им, чтобы вытащить вас из канатов.

Хуго схватил меч – и едва не выронил его. Руки так ослабели, что Хуго показалось, будто Альфред дал ему не меч, а наковальню. Корабль снова дернулся – эльфы карабкались по веревкам на борт. Сверху, с палубы, доносилось возбужденное щебетанье Бэйна.

Хуго стиснул меч, выбрался из рубки, прокрался коридором и встал под люком. Альфред топал за ним – Хуго съежился от шума, который он устроил. Он злобно посмотрел на камергера, знаком призывая его к тишине. Потом достал из сапога кинжал и протянул его Альфреду.

Альфред побледнел, замотал головой и спрятал руки за спину.

– Нет! – прошептал он дрожащими губами. – Я не сумею! Я не смогу… не смогу убить!

Хуго посмотрел наверх. На палубе раздавались тяжелые шаги.

– Даже затем, чтобы спасти собственную жизнь? – прошипел он.

Альфред опустил глаза.

– Я сожалею…

– Скоро тебе придется пожалеть об этом еще сильнее, – проворчал Хуго.

Глава 26. ОТКРЫТОЕ НЕБО, ПАДЕНИЕ

Бэйн смотрел, как трое эльфов легко взбираются по канату. Под ними была лишь пустота и, далеко внизу, темный и страшный, вечно клубящийся вихрь. Но эльфы были опытными летчиками и не тратили времени на то, чтобы смотреть вниз. Добравшись до корабля, они легко спрыгнули на палубу.

Принц никогда прежде не видел эльфов и теперь разглядывал их так же упорно, как они упорно его не замечали. Эльфы были такого же роста, как и люди, но более тонкое и хрупкое сложение заставляло их казаться выше. Лица у них были тонкие, но холодные и суровые, точно выточенные из мрамора. Стройные, легкие, мускулистые, они двигались удивительно грациозно даже на раскачивающейся палубе. Кожа у них была смуглая, как лесной орех, а волосы и брови – светлые, с серебристым отливом. Одевались они в куртки и короткие юбочки, расшитые причудливыми узорами – птицами, цветами, зверями. Люди часто смеялись над яркими нарядами эльфов – до тех пор, пока не обнаруживали, что это не только наряд, но и доспехи. Эльфийские волшебники умеют с помощью магии придавать обычной шелковой нити крепость и прочность стали.

Эльф, казавшийся предводителем, махнул двум остальным, чтобы те осмотрели корабль. Один побежал на корму, выглянул за борт, осмотрел крылья – вероятно, пытался понять, отчего корабль вдруг потерял управление. Другой бросился на нос. Все эльфы были вооружены, но не обнажали оружия. В конце концов, они ведь находились на эльфийском корабле!

Видя, что его воины занялись делом, эльфийский капитан наконец снизошел до того, чтобы обратить внимание на мальчика.

– Что делает человечье отродье на корабле, принадлежащем моему народу? – поинтересовался он. – И где капитан этого судна?

Он хорошо говорил по-людски, но кривил при этом рот, словно человеческие слова были неприятны на вкус и он не произносит, а выплевывает их. Голос у него был звонкий и мелодичный, тон – надменный и снисходительный. Бэйн рассердился, но умело скрыл это.

– Я – принц и наследник Волькаран и Улиндии. Король Стефан – мой отец.

Бэйн счел уместным начать беседу с этого, чтобы эльфы сразу поняли, что имеют дело с важной персоной. А правду он им расскажет потом. Ведь на самом-то деле он куда более знатного происхождения – такого знатного, что им и не снилось!

Эльфийский капитан наблюдал за своими воинами, не проявляя к Бэйну особого интереса.

– Значит, мои сородичи захватили в плен людского короленыша? Интересно, зачем ты им понадобился?

– Меня похитил дурной человек, – ответил Бэйн со слезами. – Он собирался убить меня. Но вы меня спасли! Вы герои. Отвезите меня к вашему королю, чтобы я мог поблагодарить его. Это будет началом мира между нашими народами.

Эльф, проверявший крылья, вернулся к капитану с докладом. Услышав слова мальчика, он посмотрел на капитана, капитан на него, и оба в один голос расхохотались.

Бэйн стиснул зубы. Над ним никогда в жизни никто не смеялся! Что происходит? Почему не действует заклятие? Он был уверен, что Триану не удалось уничтожить его! Но почему же оно не действует на эльфов?

И тут Бэйн увидел амулеты. Эльфийские воины носили на шее амулеты, которые должны были защищать их от боевой магии людей. Бэйн этого не знал, но понял, что это защитные талисманы и что они-то, должно быть, и мешают действию заклятия.

Он не успел ничего сделать – капитан сгреб его за пояс и подбросил в воздух, словно мешок с мусором. Другой эльф, чья хрупкость оказалась обманчивой, поймал мальчика на лету. Капитан небрежно отдал какой-то приказ, и эльф, держа мальчика за шиворот, как нашкодившего щенка, направился к борту. Бэйн не знал эльфийского, но понял жест, сопровождавший приказ капитана.

Его приказали выбросить за борт.

Бэйн пытался закричать, но от ужаса потерял голос.

Он принялся отчаянно брыкаться. Но эльф держал его крепко и только посмеивался. Бэйн обладал магическим даром, но не был обучен – ведь он воспитывался не в отцовском доме. Он чувствовал, как магия бурлит во всем его теле, но не знал, как воспользоваться ею.

Однако отец может ему помочь!

Бэйн схватился за перо.

– Отец!

– Он тебе не поможет! – усмехнулся эльф.

– Отец! – снова крикнул Бэйн.

– Я был прав, – сказал капитан своим товарищам. – Здесь есть еще люди – в том числе отец этого крысеныша. Ищи их, – сказал он третьему эльфу, вернувшемуся с носа – Ну же, выкинь этого ублюдка! – приказал он другому.

Эльф, который держал Бэйна, выставил руку за борт и выпустил мальчика.

Бэйн камнем полетел вниз. Он уже набрал было воздуху, чтобы заорать от ужаса, но тут властный голос приказал ему молчать. Это был тот самый голос, который говорил с ним с детства, произнося слова, слышные одному лишь Бэйну.

– Ты можешь спасти себя, Бэйн. Но прежде ты должен победить страх.

Бэйн стремительно падал. Внизу плавали обломки эльфийских кораблей, еще ниже кружились черные тучи Мальстрима. Мальчик окаменел от ужаса.

– Не могу, отец! – проскулил он.

– Не сможешь – погибнешь. Оно и к лучшему. Мне не нужен сын-трус!

Всю свою короткую жизнь Бэйн стремился лишь к одному – угодить человеку, который говорил с ним через амулет, человеку, который был его настоящим отцом Больше всего на свете он хотел заслужить одобрение могущественного волшебника.

– Закрой глаза! – приказал Синистрад. Бэйн послушался.

– Теперь займемся магией. Представь себе, что ты легче воздуха. Твое тело

– не из тяжелой плоти, а воздушное, словно пушинка. Кости у тебя легкие и полые, как у птицы.

Принц чуть было не рассмеялся, но что-то подсказало ему, что, если он засмеется, он не сумеет поверить в это, упадет и разобьется насмерть. Он подавил нервный, истерический смешок и попытался сделать то, что приказывал отец Это казалось нелепой игрой Бэйн невольно открывал глаза, ища какого-нибудь обломка, за который можно ухватиться. Но глаза слезились от ветра, и Бэйн ничего не видел. Ему захотелось разрыдаться.

– Бэйн! – Голос отца хлестнул его, как бичом.

Бэйн сглотнул, крепко зажмурился и попытался представить себя птицей.

Поначалу это казалось очень трудным, невыполнимым. Но поколения давно умерших волшебников и собственные врожденные способности пришли ему на помощь. Все дело было в том, чтобы забыть о реальности, убедить себя, что тело весит не восемьдесят фунтов, а вообще невесомо. Большинство молодых магов учатся этому искусству годами. Бэйну пришлось овладеть им за несколько секунд. Птицы учат птенцов летать, выбрасывая их из гнезда. Бэйн учился магии по тому же принципу. Потрясение и страх пробудили его врожденный талант.

«Мое тело – из облаков. Моя кровь – прозрачный туман. Мои кости пусты и наполнены воздухом».

Принц ощутил легкое покалывание во всем теле. Казалось, магия и впрямь обратила его в облако – он почувствовал себя легким и воздушным. По мере того как это ощущение усиливалось, росла и уверенность Бэйна в иллюзии, которую он сотворил, а от этого магия, в свой черед, усиливалась. Открыв глаза, Бэйн с радостью убедился, что он больше не падает. Он парил в небе.

– Получилось! Получилось! – завопил он, размахивая руками, как птица.

– Не отвлекайся! – перебил его Синистрад. – Это не игра! Если ты будешь отвлекаться, ты потеряешь силу!

Бэйн тут же опомнился. На него подействовали даже не столько слова отца, сколько вновь возникшее ощущение тяжести. И он снова сосредоточился на том, чтобы удерживать свое тело.

– А что мне теперь делать, отец? – спросил он.

– Пока что оставайся там, где ты есть. Эльфы тебя спасут.

– Но ведь они хотели убить меня!

– Да. Но теперь, когда они увидят, что ты обладаешь силой, они захотят отвезти тебя к своим волшебникам. Так ты попадешь ко двору. Тебе стоит провести там некоторое время, прежде чем ты вернешься ко мне. Ты сможешь узнать там много полезного.

Бэйн поднял голову, пытаясь разглядеть, что происходит на корабле. Отсюда были видны только днище корабля и полураскрытые крылья. Однако Бэйн видел, что корабль продолжает падать.

Бэйн расслабился, паря в воздухе и ожидая, пока корабль поравняется с ним.

Глава 27. ОТКРЫТОЕ НЕБО, ПАДЕНИЕ

Хуго с Альфредом притаились у подножия лестницы. Они слышали, как эльфы обыскивали корабль; они слышали разговор эльфийского капитана с Бэйном.

– Ублюдок! – пробормотал Хуго сквозь зубы. Потом они услышали вопль Бэйна. Альфред побелел.

– Если хочешь, чтобы этот пащенок остался жив, помоги его выручить! – сказал Хуго камергеру. – Держись за мной!

Хуго взобрался по лестнице, открыл люк и выскочил на палубу. Альфред бежал за ним. Первое, что они увидели, был эльф, швыряющий Бэйна за борт. Альфред вскрикнул от ужаса.

– Плюнь! – крикнул Хуго, озираясь в поисках чего-нибудь, что могло бы послужить оружием. – Прикрой мне спину… Нет! Ах, чтоб твоих предков!..

Альфред закатил глаза, лицо его посерело, он пошатнулся… Хуго схватил его за ворот и встряхнул, но было уже поздно. Камергер потерял сознание и мешком рухнул на палубу.

– Ч-черт! – прошипел Хуго сквозь зубы.

Эльфы устали после битвы с повстанцами. К тому же они не ожидали найти людей на борту корабля-дракона и растерялись. Один из эльфов потянулся было за багром, но Хуго опередил его, с размаху ударив эльфа по лицу. Тот упал, врезавшись головой в крышку люка, и, по всей видимости, на время вышел из строя. Хуго не решился его добить: к нему уже приближались двое других.

Эльфы не очень хорошо фехтуют. Они предпочитают стрельбу из лука, требующую умения и точности, а не только грубой силы, как бой на мечах (по крайней мере, они так считают). Эльфы носят только короткие мечи, которые используются лишь для ближнего боя или для добивания того, кто уже ранен стрелой.

Зная нелюбовь эльфов к мечу, Хуго бешено размахивал клинком, не давая им подойти вплотную. Он отступал, перепрыгивая с доски на доску, пока эльфы не прижали его к борту. Однако ближе подойти они не решались. Пока. Недостаток искусства эльфы восполняют терпением и хитростью. Силы Хуго были уже на исходе, он с трудом удерживал меч в руке. Эльфы видели, что он слаб и болен. Они изматывали его финтами и ложными выпадами, выжидая, пока усталость заставит его утратить бдительность.

Руки у Хуго болели, голова гудела. Он знал, что долго не продержится. Так или иначе, конец был близок. И тут он заметил, что Альфред пошевелился. Это натолкнуло его на мысль.

– Альфред! – завопил он. – Давай, заходи сзади!

Уловка была такая старая, что ни один мало-мальски стоящий человек на нее не попался бы. Эльфийский капитан тоже не поймался, но второй воин не удержался и обернулся. Увидел он не грозного воина, подкрадывающегося сзади, а всего-навсего Альфреда, который сидел у люка и моргал.

Хуго ринулся на эльфа, выбил у него меч и ударил в лицо кулаком. Правда, при этом он открылся капитану, но пришлось рискнуть. Капитан сделал выпад, целясь в сердце Хуго, но оступился на накренившейся палубе и попал в правую руку. Хуго развернулся и с размаху ударил капитана рукоятью меча. Тот выронил меч и растянулся на палубе.

Хуго рухнул на колени, борясь с головокружением и тошнотой.

– Сэр Хуго! Вы ранены! Давайте я помогу! – Альфред коснулся его плеча, но Хуго отдернул руку.

– Со мной все в порядке! – отрезал он. С трудом поднявшись на ноги, он грозно посмотрел на камергера. Тот покраснел и опустил голову.

– Я… Я прошу прощения, – промямлил он. – Мне так неловко, что я вас бросил… Я просто не знаю, что на меня такое находит…

– Выкиньте-ка этих сволочей за борт, пока они не очухались, – перебил его Хуго, указывая на эльфов.

Альфред так побледнел, что Хуго испугался, как бы он снова не упал в обморок.

– Я… я не могу, сэр! Выбросить за борт беспомощных людей… то есть эльфов… но…

– Твоего-то мальчишку они выкинули! Ладно, придется управиться с ними самому. – Хуго поднял меч и уже собрался перерезать горло беззащитному эльфу, но что-то остановило его. Из жуткой черной пропасти до него донесся голос: «Всю свою жизнь ты служил нам!» – Сэр, прошу вас! – Альфред схватил его за рукав. – Посмотрите, их корабль все еще привязан к нашему! – Он указал на останки эльфийского корабля, висевшие на веревках рядом с кораблем Хуго. – Я могу переправить их обратно. По крайней мере, у них будет хоть какой-то шанс спастись!

– Ну ладно, – нехотя согласился Хуго – он слишком устал, чтобы спорить. – Делайте что хотите. Только избавьтесь от них. И какое вам дело до этих эльфов? Они ведь убили вашего драгоценного принца!

– Всякая жизнь священна, – тихо ответил Альфред, поднимая за плечи лежащего без чувств эльфийского капитана. – Мы узнали это. Но слишком поздно. Слишком поздно… – сказал он.

По крайней мере, Хуго показалось, что он это сказал. Но, может, и в самом деле показалось. В снастях свистел ветер, Хуго было плохо и больно, и вообще – какая разница?

Альфред взялся за дело со свойственной ему неуклюжестью: спотыкался обо все доски, ронял тела, один раз чуть не удавился, запутавшись в корабельном канате. Но в конце концов ему все же удалось подтащить эльфов к фальшборту, и он перебросил их на другой корабль с такой силой, какой Хуго и не подозревал в этом длинном рохле.

Хотя в Альфреде было много непонятного. Неужели Альфред и впрямь воскресил его после того, как он умер? А если да, то как? Воскрешать мертвых не умеют даже мистериархи…

«Всякая жизнь священна… Слишком поздно… Слишком поздно…» Хуго потряс головой и тут же пожалел об этом. У него глаза на лоб полезли от боли.

Вернувшись, Альфред обнаружил, что Хуго пытается одной рукой сделать себе перевязку.

– Сэр Хуго… – робко начал Альфред. Хуго не поднял головы. Камергер вежливо отвел его руку и взялся за перевязку сам – довольно ловко, надо заметить.

– Мне хотелось бы показать вам одну вещь, сэр…

– Да знаю, знаю. Мы все еще падаем. Это ничего, я успею выправить корабль. До Мальстрима далеко еще?

– Не в этом дело, сэр. Принц… Он жив!

– Жив? – Хуго уставился на Альфреда. Что он, спятил, что ли?

– Да, сэр. Это очень странно, сэр. Хотя, с другой стороны, не так уж и странно, если принять во внимание, кто он и кто его отец…

«Так кто же он такой, черт побери?» – спросил было Хуго. Но сейчас было не до того. Он заковылял по палубе, пошатываясь от боли. Корабль все больше мотало – ветер усиливался по мере того, как они приближались к Мальстриму. Он посмотрел вниз и тихонько присвистнул.

– Его отец – мистериарх из Верхнего царства, – объяснил Альфред. – Наверно, это он научил мальчика летать.

– Они разговаривают с помощью амулета? – предположил Хуго, вспомнив, как мальчик сжимал в руке свое перо.

– Да.

Хуго видел запрокинутое лицо мальчика. Он с торжеством смотрел на них, явно весьма довольный собой.

– И вы думаете, я стану его вытаскивать? Мальчишку, который хотел меня отравить? Который устроил крушение моему кораблю? Который пытался продать нас эльфам?

– В конце концов, сэр, – ответил Альфред, глядя в глаза Хуго, – вы ведь согласились убить его – за деньги.

Хуго снова посмотрел на Бэйна. Они приближались к Мальстриму. Хуго уже ясно различал клубящиеся над ним облака пыли и обломков и слышал глухие раскаты грома. Руль громко хлопал под порывами холодного влажного ветра. Хуго сейчас заняться бы порванными канатами, распутать их, расправить крылья и набрать высоту, пока корабль не затянуло в Мальстрим. А тут еще и голова трещала от боли.

Хуго развернулся и отошел от борта.

– Я вас не виню, – сказал Альфред. – Это трудный ребенок…

– Трудный! – Хуго расхохотался, но тут же умолк, прикрыв глаза, – палуба внезапно ушла у него из-под ног. Придя в себя, он с трудом перевел дыхание.

– Возьмите вон тот багор и попробуйте достать его. Я постараюсь подогнать корабль поближе. Но имейте в виду, при этом мы сами рискуем жизнью! Нас может подхватить ветром и затянуть в шторм.

– Хорошо, сэр Хуго. – И Альфред кинулся за багром. Как ни странно, на этот раз его ноги двигались в нужном направлении.

Хуго вернулся в рулевую рубку и остановился, глядя на спутанные веревки. «Зачем мне все это?» – спросил он себя. Тут же последовал ответ: «Все просто. Есть один отец, который готов заплатить за то, чтобы его сын не вернулся, и другой, который заплатит за то, чтобы получить мальчишку».

«Да, это разумно. Но все это, конечно, при условии, что мы не свалимся в Мальстрим». Выглянув в окно, Хуго увидел мальчика, парящего среди облаков. Корабль падал, приближаясь к нему, но должен был пройти мимо, на расстоянии крыла, если Хуго не изменит курса.

Хуго мрачно осмотрел клубок изрезанных веревок, пытаясь определить, какая куда идет. Наконец он нашел те, что были ему нужны, распутал и разложил, так чтобы они легко двигались в клюзах. Он отрезал их мечом от упряжи и намотал на руки. Правда, ему случалось видеть, как люди ломали себе руки таким образом: выйдя из-под контроля, тяжелое крыло могло рвануть веревку и сломать кость, как прутик. Но сейчас было не до предосторожностей.

Хуго сел в кресло, уперся ногами в палубу и принялся медленно травить канат. Одна из веревок пошла в клюз легко и свободно. Крыло раскрылось, и магия начала действовать. Но канат на правой руке Хуго безжизненно повис. Хуго вытер вспотевший лоб. Крыло застряло!

Хуго дернул канат изо всех сил, надеясь освободить его. Не помогло. Хуго понял, что порвался один из наружных канатов, привязанных к крылу. Хуго выругался сквозь зубы, бросил правый канат и попытался лететь на одном крыле.

– Ближе! – крикнул сверху Альфред. – Чуть левее – на штирборт, да? Никак не могу запомнить! Сейчас… Сейчас… Поймал! Держитесь крепче, ваше высочество!

Потом послышался пронзительный голосок принца, который возбужденно о чем-то рассказывал, топот маленьких ног по палубе.

Потом раздался тихий голос Альфреда. Альфред, видимо, укорял Бэйна, Бэйн оправдывался.

Хуго потянул канат, крыло поднялось, корабль пошел наверх. Внизу клубились облака Мальстрима – они, казалось, злились, что добыча ускользает. Хуго затаил дыхание, сосредоточившись на том, чтобы удерживать крыло в одном положении.

И вдруг – словно огромная рука прихлопнула их, как назойливого комара. Корабль стремительно ухнул вниз. Хуго услышал испуганный вопль, тяжелый удар и понял, что кто-то упал. Оставалось только надеяться, что Альфред и принц нашли, за что ухватиться.

Он упрямо тянул канаты, стараясь удержать крыло и замедлить падение. Но внезапно послышался зловещий треск и характерный свист, от которого у любого пилота душа уходит в пятки. Крыло порвалось, и ветер свистел в дыре. Теперь на нем уже нельзя лететь, но магия поможет смягчить падение – если, конечно, там, внизу, есть куда падать и если Мальстрим не разнесет их до того в клочья.

Хуго размотал веревку с руки и бросил ее на палубу. Они еще не достигли Мальстрима, но ветер уже швырял корабль из стороны в сторону. Хуго не мог стоять на ногах – ему пришлось ползти по полу, цепляясь за веревки. Он выбрался в коридор, взобрался по лестнице и выглянул наружу. Альфред с Бэйном лежали, распластавшись на досках, Альфред прикрывал мальчика своим телом.

– Сюда! – крикнул Хуго, перекрывая шум ветра. – Крыло порвалось! Мы падаем!

Альфред пополз к люку, таща за собой Бэйна. Хуго с некоторым удовольствием отметил, что мальчишка еле жив от ужаса. Добравшись до люка, Альфред пропихнул принца вперед. Хуго бесцеремонно затащил мальчишку внутрь и швырнул на палубу.

Бэйн взвыл от боли, но его вопль тут же оборвался: корабль швырнуло в сторону, принц налетел на переборку, и у него перехватило дыхание. Альфред провалился в люк вниз головой, сбил Хуго с ног, и оба тяжело рухнули на палубу.

Хуго, пошатываясь, поднялся на ноги и снова полез наверх – а может, и вниз, не понять было. Корабль мотало так, что Хуго потерял всякое чувство направления. Он нащупал крышку люка. На корабль обрушился дождь; вода хлестнула в люк, как сотня эльфийских копий. Разветвленная молния вспыхнула так близко, что Хуго сморщился от запаха озона; раскат грома едва не оглушил его. Хуго с трудом удержал крышку люка (она сразу сделалась скользкой от воды), но ему все же удалось захлопнуть ее. Хуго устало сполз по лестнице и мешком осел на палубу.

– Вы… вы живы! – изумленно уставился на него Бэйн. Потом на его лице появилась радость. Мальчик бросился к Хуго и крепко обнял его. – Как я рад, сэр Хуго! Я так боялся! Вы спасли мне жизнь!

Хуго расцепил объятия мальчика и отодвинул его на расстояние вытянутой руки. В лице и голосе принца не было ни капли притворства! Голубые глаза смотрели на него чистым, открытым взором. Хуго почти готов был поверить, что все случившееся было дурным сном.

Почти – но не совсем.

Этот Бэйн (право, не зря ему дали такое имя!) пытался отравить его! Хуго протянул руку к тонкой шее мальчика. Как было бы просто избавиться от него! Разок сдавить – и контракт выполнен.

Корабль швыряло, как щепку. Корпус скрипел и стонал, словно готов был развалиться в любой момент. Вокруг сверкали молнии, грохотал гром.

«Всю свою жизнь ты служил нам».

Хуго сдавил горло мальчика сильнее. Бэйн смотрел ему в глаза все так же доверчиво, застенчиво улыбаясь. Можно было подумать, что убийца ласково гладит его по головке.

Хуго сердито отшвырнул мальчишку к Альфреду. Тот машинально поймал его.

Хуго, держась за стенки, потащился в рубку. На полдороге он упал на четвереньки, и его вывернуло.

Глава 28. ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

Бэйн пришел в себя первым. Открыв глаза, он огляделся. За стеной корабля по-прежнему слышались раскаты грома. Поначалу его охватил ужас; но вскоре он понял, что гроза далеко. Выглянув из люка, Бэйн обнаружил, что снаружи тихо и идет мелкий дождь. Корабль был неподвижен.

Хуго лежал на палубе, на куче канатов, закрыв глаза. На голове и руке у него была кровь. Он вцепился в один из канатов – видимо, до последнего момента пытался что-то сделать. Альфред лежал на спине. Он вроде бы не был ранен. Бэйн мало что помнил о том, как они летели через тучи, но вроде бы в какой-то момент Альфред потерял сознание.

Бэйну тоже было страшно – куда страшнее, чем когда эльфийский капитан выбросил его за борт. Это случилось очень быстро, и Бэйн не успел испугаться как следует. А это падение тянулось, казалось, целую вечность, и ужас рос с каждой секундой. Бэйн был уверен, что сейчас просто умрет от страха. Но потом он услышал голос отца, шепчущий какие-то непонятные слова, и погрузился в сон.

Принц попытался сесть. Он почувствовал себя очень странно – не то чтобы ему было больно, но именно странно. Тело казалось чересчур тяжелым, словно на него давила сверху огромная тяжесть. Однако наверху ничего не было. Бэйн всхлипнул – ему стало страшно, к тому же он вдруг почувствовал себя таким одиноким… Эта странная тяжесть не понравилась ему. Он пополз к Альфреду, чтобы привести его в чувство. Но тут он увидел валявшийся на полу меч Хуго, и это внушило ему новую мысль.

– Я могу убить их обоих, отец, – сказал он, стиснув в руке перо. – Мы можем избавиться от них прямо сейчас!

– Нет! – резко ответил голос. Бэйн удивился.

– А почему?

– Потому что тебе понадобится их помощь, чтобы выбраться отсюда и попасть ко мне. Но сперва ты должен выполнить одно дело. Ты упал на остров Древлин в Нижнем царстве. В этой земле обитает народ, именуемый гегами. На самом деле я доволен, что случайность привела тебя сюда. Я собирался сам отправиться туда, когда добуду корабль.

На этом острове есть огромная машина, которая меня очень интересует. Ее построили сартаны много лет назад, но зачем – никому не известно. Я хочу, чтобы ты изучил ее, пока будешь находиться на острове. И разузнай все, что можно, об этих гегах. Я сомневаюсь, что они пригодятся мне при завоевании мира, но все же я нахожу разумным узнать как можно больше о тех, кого я собираюсь завоевать. Возможно, я все же найду им применение. Подумай над этим, сын мой.

Голос исчез. Бэйн нахмурился. «Ну почему отец всегда говорит: „Я завоюю, я буду править“? Не „я“, а „мы“!» Бэйн давно так решил.

«Это, наверно, оттого, что отец мало меня знает. Вот он и не включает меня в свои планы. Но когда мы встретимся, он поймет, какой я на самом деле! Он будет гордиться мной. Он с радостью разделит со мной свою власть. Он научит меня магии, всему, что знает сам. Мы всегда будем вместе. Я больше не буду один…» Хуго застонал и пошевелился. Бэйн торопливо улегся на палубу и закрыл глаза.

Хуго с трудом приподнялся, опираясь на руки и стиснув зубы от боли. Он ужасно удивился тому, что все еще жив. Потом подумал, что тому эльфийскому волшебнику, который налагал заклятие на этот корабль, стоило бы заплатить вдвое, и того было бы мало. Потом вспомнил о своей трубке. Сунув руку за пазуху грязной и мокрой бархатной туники, Хуго обнаружил, что трубка на месте, цела и невредима.

Потом он посмотрел на своих спутников. Альфред, естественно, был в обмороке. Где это видано, чтобы взрослый мужик вырубался просто от страха? Замечательный спутник для опасного путешествия! Мальчик тоже лежал без сознания, но дыхание у него было ровное, цвет лица – нормальный. Он явно не был ранен. Будущее состояние Хуго было живо и здорово.

– Но сначала, – проворчал Хуго, подкрадываясь к мальчику, – надо избавиться от папеньки, кто бы он там ни был.

Осторожно, стараясь не разбудить принца, Хуго взялся за серебряную цепочку, на которой висело перо, и попытался снять ее с шеи мальчика.

Цепочка прошла сквозь пальцы.

Хуго уставился на нее, не веря своим глазам. Цепочка не выскользнула из рук – она на самом деле прошла сквозь пальцы! Хуго видел, как цепочка прошла прямо сквозь мясо и кость так свободно, словно то была рука призрака.

– Мерещится! Башкой стукнулся, что ли? – сказал он и снова рванул цепочку.

В руке была пустота.

Тут Хуго заметил, что Бэйн открыл глаза и смотрит на него – без злости и удивления, а как-то печально.

– Не снимется, – сказал он. – Я пробовал. Принц сел.

– Что случилось? Где мы?

– Мы в безопасности, – сказал Хуго, сев на пятки и достав трубку. Стрего у него давно весь вышел, да и разжечь трубку было бы нечем, даже если бы было курево, поэтому он просто принялся посасывать пустую трубку.

– Вы нас спасли! – сказал Бэйн. – А я хотел вас убить… Простите меня! Пожалуйста! – прозрачные голубые глаза заглянули в лицо Хуго. – Это только оттого, что я вас боялся…

Хуго ничего не ответил.

– У меня такое странное ощущение, – продолжал принц непринужденным тоном, так, словно только что он говорил о мелком недоразумении и все уже улажено,

– словно я слишком тяжелый.

– Это давление воздуха. Ничего, скоро привыкнешь. Просто посиди смирно.

Бэйн сел, но на месте ему не сиделось. Он все время ерзал. Потом взглянул на меч Хуго.

– Вы – воин. Вы можете защищаться честно, ведь так, да? Но я-то слабый! Что же мне оставалось делать? Вы ведь убийца, да? Вас на самом деле наняли, чтобы убить меня?

– А ты – не сын королю Стефану, – ответил Хуго.

– Это так, сэр, – ответил голос Альфреда. Камергер сидел, растерянно озираясь.

– Где мы?

– Я так понимаю, что в Нижнем царстве. Если нам очень повезло, мы попали на Древлин.

– А почему «повезло»?

– Потому что живут здесь только на Древлине. Геги нам помогут – если мы сумеем добраться до них. В Нижнем царстве постоянно бушуют жуткие бури, – пояснил Хуго, – и если одна из них застигнет нас на открытом месте… – Он не закончил и пожал плечами.

Альфред побледнел и озабоченно выглянул наружу. Бэйн тоже обернулся посмотреть.

– Бури вроде нет. Может, прямо сейчас и пойдем?

– Подождите, пока тело привыкнет к изменению давления. Когда мы выберемся наружу, нам нужно будет идти быстро.

– А мы на Древлине, как вы думаете? – спросил Альфред.

– Судя по всему, да. Нас, конечно, кружило ветром, но Древлин большой, промахнуться трудно. Если бы нас отнесло слишком далеко в сторону, мы бы вообще никуда не попали.

– Вы здесь уже бывали, да? – спросил Бэйн.

– Да.

– А как он выглядит, этот Древлин?

Хуго ответил не сразу. Сперва он посмотрел на Альфреда. Но тот поднял руку и разглядывал ее с таким видом, словно не мог понять, его это рука или чья-то чужая.

– Выйдите наружу и посмотрите сами, ваше высочество.

– Ой, мне можно выйти? – Бэйн встал, хотя и с трудом. – В самом деле?

– Да. И посмотрите, нет ли поблизости какого-нибудь поселения гегов. На этом острове есть огромная машина. Если вы ее увидите, значит, неподалеку должны жить геги. Только не уходите далеко. Если буря застигнет вас на открытом месте, вам конец.

– Разумно ли это, сэр? – спросил Альфред, с беспокойством глядя вслед мальчику, который протискивался сквозь дыру в обшивке.

– Он не уйдет далеко. Он устанет скорее, чем ему кажется. А теперь, когда он ушел, расскажите мне всю правду.

Альфред побелел, как стенка, заерзал на месте, опустил глаза и уставился на свои несоразмерно большие руки.

– Хорошо, сэр. Я расскажу вам все, что знаю, – по крайней мере, то, что нам доподлинно известно, хотя у Триана есть много гипотез на этот счет. Правда, они не объясняют всех обстоятельств… – Но тут Альфред увидел, что Хуго нахмурился и нетерпеливо сдвинул брови, и перешел к существу дела.

– Десять циклов назад у Стефана и Анны родился сын. Очаровательный мальчик, черноволосый, как отец, и сероглазый, как мать. Ушки у него тоже были как у матери. Я не зря упоминаю об этом – впоследствии это оказалось важным. Дело в том, что у Анны на левом ухе отметинка, вроде зарубки, – вот тут, на раковине, снаружи. Это их семейная черта. Говорят, что много веков назад, когда в этом мире еще жили сартаны, предок Анны спас одного из них, отразив брошенное в него копье. Копье оторвало тому человеку кусочек левого уха. И с тех пор все дети этой семьи рождаются с такой отметинкой – в память о подвиге их предка. И у ребенка Анны она тоже была. Я сам видел ее, когда ребенка показывали придворным. А на следующий день, – тут Альфред понизил голос, – в колыбельке нашли младенца без отметинки.

– Подменыш, – спокойно заметил Xyro. – Родители, конечно, догадались, что ребенка подменили?

– Догадались. И не только родители. Мы все это знали. Ребенок был того же возраста, что и принц, – дней двух от роду. Но этот мальчик был белокурый, с голубыми глазами – не молочно-голубыми, как обычно у новорожденных, а ярко-голубыми. И ушки у него были ровненькие. Допросили всю прислугу во дворце, но никто ничего не знал. Стражники клялись, что мимо них никто не проходил. Стражники были люди надежные, Стефан не сомневался, что они говорят правду. Нянька всю ночь спала в комнате принца и вставала, чтобы отнести его к кормилице. Кормилица говорила, что мальчик был черноволосый. По этому и по другим признакам Триан понял, что ребенка подменили с помощью магии.

– И по каким же таким признакам?

Альфред вздохнул и выглянул наружу. Бэйн стоял на скале, вглядываясь в даль. На горизонте снова собирались грозовые тучи, пронизанные молниями. Поднимался ветер.

– На мальчика было наложено мощное заклятие. Каждый, кто видел его, немедленно начинал любить его. Ну, не то чтобы любить, а как бы это сказать… заботиться о нем… трястись над ним… Ну, в общем, это было что-то вроде одержимости. Мы просто не могли видеть его несчастным. Стоило ему заплакать – и нам становилось плохо. Мы скорей расстались бы с жизнью, чем с этим ребенком…

Альфред умолк и провел рукой по своей лысине.

– Стефан и Анна знали, что оставлять этого ребенка у себя опасно, но они

– и все мы – ничего не могли поделать с собой. Потому-то они и назвали мальчика Бэйн, «погибель».

– А что в этом было опасного?

– Через год, в тот день, когда Анна родила своего ребенка, к нам явился мистериарх из Верхнего царства. Поначалу мы сочли это за честь – ведь такого не случалось уже много лет: чтобы один из могущественных магов Седьмого Дома снизошел до того, чтобы оставить свой блистающий мир и спуститься к нам, простым смертным. Но наша радость и гордость быстро угасли. Ибо Синистрад был злым волшебником. И он позаботился о том, чтобы мы сразу поняли это и боялись его. Он сказал, что явился оказать честь маленькому принцу и принес с собой дар. Когда Синистрад взял младенца на руки, все сразу поняли, кто настоящий отец Бэйна. Но мы ничего не могли поделать – что сделаешь с могущественным волшебником из Седьмого Дома? Триан – один из искуснейших магов во всем королевстве, но он принадлежит всего лишь к Третьему Дому. И нам пришлось с улыбкой смотреть, как мистериарх надел на ребенка это перо. Потом Синистрад поздравил Стефана с наследником и удалился. То, как он произнес слово «наследник», заставило нас всех похолодеть. Но Стефан ничего не мог поделать. Наоборот, он стал еще больше заботиться о мальчике, хотя сам вид ребенка сделался ему противен.

Хуго, нахмурившись, потянул себя за бороду.

– Но что может понадобиться волшебнику из Верхнего царства у нас, в Срединном царстве? Они ведь удалились туда много лет назад, по собственной воле. И их земля так богата, что нам и во сне не приснится – по крайней мере, так говорят.

– Я же сказал, что это неизвестно. У Триана были свои теории – самое очевидное, разумеется, что они хотят нас завоевать. Но если бы они хотели править нами, они могли бы явиться сюда целой армией и в два счета разбить все наши войска. Нет, это бессмысленно. Стефан знал, что Синистрад общается с сыном. А Бэйн искусный шпион. Мальчик знал все тайны королевства и передавал их своему отцу. Это мы знаем точно. Но это не страшно. За эти десять лет наша мощь намного выросла. Так что если мистериархи хотели завоевать нас, им проще было сделать это раньше, чем теперь. Но в последнее время произошло нечто, что заставило Стефана избавиться от подменыша.

Альфред выглянул наружу – мальчик был на прежнем месте, видимо рассматривая город, хотя явно устал и уже не стоял, а сидел на камне. Камергер придвинулся к Хуго и шепнул ему на ухо:

– Анна беременна!

– А-а! – Хуго понимающе кивнул. – Стало быть, на подходе новый наследник, и они решили избавиться от прежнего. А как же заклятие?

– Триан разрушил его. Ему потребовалось для этого десять лет непрестанных трудов, но наконец он добился успеха. И Стефан наконец смог… хм… – Альфред замялся.

– …Нанять убийцу, чтобы убрать принца. А вы давно об этом знали?

– С самого начала. – Альфред покраснел. – Потому-то я и последовал за вами.

– И вы хотели мне помешать?

– Я… – Альфред нахмурился и растерянно покачал головой. – Не знаю. Не уверен.

Темное семя запало в душу Хуго и пустило корни. Оно быстро разрослось, расцвело и принесло ядовитые плоды. «Я нарушил контракт. Но почему? Потому, что мальчишка живой стоит дороже, чем мертвый? Но ведь не он один. То же самое можно было сказать о многих людях, которых я подряжался убить. Но раньше я никогда не изменял своему слову, не нарушал контракта, хотя мог бы получить в десять раз больше, чем мне заплатили. Почему же я сделал это теперь? Я рисковал жизнью, чтобы спасти этого ублюдка! Я не смог убить его после того, как он пытался убить меня!

А что, если заклятие вовсе не разрушено? Что, если Бэйн до сих пор вертит всеми нами, начиная с короля?»Хуго внимательно посмотрел на Альфреда:

– А кто такой вы сами, а, камергер?

– Но вы же видите, сэр, – развел руками Альфред. – Я всю жизнь провел на службе. Я жил в семье ее королевского высочества в Улиндии. Когда ее величество вышла замуж, она была так любезна, что взяла меня с собой.

Альфред покраснел, уставился в палубу и принялся нервно теребить свой камзол.

«Этот человек совершенно не умеет врать. В отличие от мальчишки», – подумал Хуго. И, однако, Альфред, как и Бэйн, явно всю жизнь прожил во лжи.

Ладно, это потом. Убийца прикрыл глаза. Плечо болело, Хуго тошнило, глаза слипались. Это все от яда и от давления. Хуго горько улыбнулся. Подумать только, его, чьи руки обагрены кровью десятков людей, его, который никогда никому не служил, – его заставил служить себе какой-то сопливый мальчишка!

Принц сунул голову в дыру.

– Я, кажется, видел! Большая-пребольшая машина! Довольно далеко, вон в той стороне. Сейчас ее не видно, потому что облака. Но дорогу я помню. Идемте прямо сейчас, а? Чего тут опасного? Ну дождь и дождь…

Молния расколола небо пополам и прожгла дыру в коралите. Удар грома едва не сбил Бэйна с ног. – Дождь разный бывает, – сказал Хуго.

Молния ударила еще раз, ближе. Бэйн нырнул в корабль и прижался к Альфреду. По корпусу корабля хлестал дождь с градом. Скоро сквозь щели начала сочиться вода. Глаза Бэйна расширились от страха, но он молчал. Заметив, что у него дрожат руки, он стиснул их, чтобы было не так заметно. Хуго увидел в нем себя самого, каким он был много лет назад. Он тоже боролся со страхом с помощью единственного своего оружия – гордости.

Но ему тут же пришло в голову, что, возможно, Бэйн нарочно хочет показаться ему именно таким.

Убийца нащупал рукоять меча. Всего несколько секунд – и все будет кончено! И пусть магия остановит его, если ей это удастся.

Хотя, быть может, ей это уже удалось…

Хуго снял руку с меча, достал трубку – и встретился глазами с принцем. Бэйн дружески улыбнулся ему.

Глава 29. ВНУТРО, ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

Для верховного головаря наступили тяжелые времена. Боги валились на него один за другим – они именно валились, прямо с неба, и все на его бедную голову. Все шло не так, как положено. В его государстве, некогда столь мирном и спокойном, все встало с ног на голову.

Он уныло плелся по камням. За ним неохотно тащился отряд копарей. Рядом с достоинством вышагивал главный жирец. Головарь размышлял о том, зачем ему боги, и пришел к выводу, что они ему совершенно ни к чему. Сперва они, вместо того чтобы избавить его от сумасшедшего Лимбека, вернули этого Лимбека обратно. И мало того – они сами явились с ним! Ну, по крайней мере, один из них – Эпло этот самый. Правда, до ушей верховного головаря доходили смутные слухи, что этот бог говорит, что он вовсе не бог, но Даррал Грузчик им ни на грош не верил.

К тому же этот Эпло, бог он там или нет, мутил воду повсюду, куда ни являлся. А шлялся он везде. Вот сейчас, например, он обосновался в столице, Внутре. Сумасшедший Лимбек и его дикие сопповцы таскали своего бога по всей стране и повсюду толкали речи и рассказывали гегам, что их унижают, обманывают, держат в рабстве и Менежоры знают что еще. Конечно, Сумасшедший Лимбек давно кричал об этом, но раньше было другое дело, а теперь, когда его поддерживал бог, геги начали его слушать!

Мало того, половина жирцов перешла на его сторону! Главный жирец, напуганный расколом церкви, требовал, чтобы верховный головарь что-нибудь предпринял.

– Сделайте же что-нибудь! – вопил он.

– А что мне делать? – кисло вопрошал Даррал. – Арестовать этого Эпло, бога, который говорит, что он не бог? А что толку? Это только убедит тех, кто ему верит, что он прав, и заставит перейти на его сторону остальных!

– Чушь! – фыркнул жирец. Он не понял ни слова из того, что сказал головарь, понял только, что Даррал с ним не согласен.

– «Чушь, чушь»! Вы так говорите оттого, что вам больше нечего сказать! А ведь это все ваших рук дело! – завопил верховный головарь, разозлившись. – «Пусть, мол, о Сумасшедшем Лимбеке позаботятся Менежоры!» Вот они и позаботились. Прислали его обратно, на нашу голову!

Главный жирец вылетел из комнаты, как ошпаренный кот. Но тотчас явился, когда стало известно про корабль.

Корабль-дракон камнем свалился с неба, где ему совершенно нечего было делать, потому что до ежемесячного сошествия ельфов было еще далеко, и приземлился в Снаруже на некотором расстоянии от внешнего сектора Внутра, именуемого Жалудком. Верховный головарь видел это из окна своей спальни, и сердце у него упало. Еще боги – только этого ему и не хватало!

Поначалу Даррал надеялся, что он был единственным, кто это видел, так что можно будет сделать вид, что он вовсе ничего не видел. Увы! Корабль попался на глаза многим гегам, включая самого главного жирца. Хуже того: один из остроглазых, но безмозглых копарей углядел, что из корабля выбралось Что-то Живое! В наказание этого копаря взяли в разведку, и теперь он уныло ковылял вслед за головарем и главным жирцом.

– Надеюсь, это даст тебе хороший урок! – обернулся Даррал к несчастному копарю. – Это из-за тебя нам пришлось тащиться сюда! Что бы тебе держать язык за зубами! Но нет! Надо ж тебе было их увидеть! И ладно бы только увидеть – еще и разболтал это на пол-Древлина!

– Я сказал только главному жирцу! – оправдывался копарь.

– Это одно и то же, – проворчал Даррал.

– Но, господин верховный, по-моему, только справедливо, чтобы у нас тоже был свой собственный бог! – настаивал копарь. – А то что это такое – у этих дубин в Хете есть свой бог, а у нас нету!

Главный жирец вскинул брови. Забыв о гневе, он подошел к верховному головарю.

– А ведь он прав, – шепнул жирец на ухо Дарралу. – Если у нас будет свой собственный бог, мы сможем противопоставить его богу Лимбека!

Верховный головарь вынужден был признать – конечно, про себя, – что его любезный шурин в кои-то веки сказал нечто разумное. «Свой собственный бог, – размышлял Даррал Грузчик, шлепая по лужам, направляясь к кораблю-дракону. – Хм. Это в самом деле может оказаться полезным».

Тем временем они подошли почти вплотную к разбитому кораблю, и верховный замедлил шаг и поднял руку, чтобы остановить тех, кто шел за ним. Хотя в этом не было никакой необходимости. Копари уже и так остановились как вкопанные в десяти шагах позади своего предводителя.

Верховный головарь сердито оглянулся на своих подчиненных и уже собрался было обозвать их всех трусами, но, поразмыслив, решил, что оно и к лучшему. Если он отправится к богам один, это будет выглядеть куда внушительней. Даррал покосился на главного жирца.

– Вам, наверное, лучше остаться здесь, – сказал он. – Это может оказаться опасным.

Поскольку Даррал Грузчик никогда в жизни не заботился о его здоровье и благополучии, главный жирец заподозрил – вполне справедливо, – что раз головарь сделался вдруг таким внимательным, то это неспроста, и отказался наотрез.

– Я бы сказал, что этих бессмертных существ подобает встречать именно главе церкви, – надменно заявил он. – Более того, я хотел бы просить, чтобы вы предоставили вести беседу именно мне.

Буря улеглась, но надвигалась новая (как же на Древлине, и без бури!), так что у Даррала не было времени спорить. Головарь ограничился тем, что проворчал себе под нос что-то насчет пустой вагонетки, которая гремит громче. И вот верховный головарь со спутником направились к разбитому корпусу корабля. Позднее их отвага была воспета в многочисленных песнях и преданиях. (Хотя надо заметить, что особой отваги им не потребовалось: копарь донес, что существо, которое он видел, было маленьким и довольно хрупким на вид. Но вскоре им понадобилось настоящее мужество.) Оказавшись у корабля, верховный головарь на секунду растерялся. Ему раньше никогда не приходилось говорить с богом. На ежемесячные церемонии сошествия ельфы являлись в огромных крылатых кораблях, забирали воду, сбрасывали свои дары и улетали обратно. «Неплохой способ вести дела», – печально подумал головарь. Он уже открыл было рот, чтобы объявить маленькому и хрупкому богу, что его слуги явились к нему, когда из корабля вылез бог, которого никак нельзя было назвать ни маленьким, ни хрупким.

Бог был высокий, с черной бородой, расчесанной надвое, и длинными черными волосами, падавшими ему на плечи. Лицо у него было суровое, глаза жесткие и холодные, как коралит под ногами. В руке у бога было оружие из блестящей стали.

Узрев это ужасное существо, главный жирец начисто забыл о том, что он глава церкви, и бросился бежать сломя голову. Большинство копарей, видя, что церковь покидает их, решили, что наступил конец света, и последовали примеру жирца. На то, чтобы остаться на месте, хватило духа лишь одному – тому самому, который увидел маленького бога. Хотя, возможно, он просто решил, что ему терять нечего.

– Ну и хрен с ними, – проворчал Даррал. Потом поклонился богу – так низко, что его длинная борода коснулась земли.

– Вашество, – почтительно сказал верховный головарь, – мы приветствуем вас в нашем королевстве. Вы пришли судить нас?

Бог посмотрел на него, потом обернулся к другому богу (головарь про себя застонал – сколько ж их там еще?) и что-то сказал ему. Но в словах бога не было смысла – сплошное бормотание. Второй бог – лысый, дряблый и неуклюжий, по крайней мере на взгляд Даррала Грузчика, – покачал головой.

И верховный головарь догадался, что боги не поняли ни слова из того, что он сказал.

В этот миг Даррал Грузчик осознал, что Сумасшедший Лимбек – вовсе не сумасшедший. Потому что это – не боги. Боги его поняли бы. А это смертные, такие же, как и он сам. Они прилетели на корабле-драконе. А это значит, что ельфы, которые каждый месяц спускаются к ним на таких же кораблях, скорее всего тоже смертные. Если бы Кикси-винси вдруг перестала работать, если бы каждая крутилка перестала крутиться, каждый рычаг перестал двигаться, каждая гуделка перестала завывать, верховный головарь и то не был бы потрясен больше, чем теперь. Сумасшедший Лимбек прав! Судного дня не будет! Они никогда не попадут в царства небесные! Рассматривая богов и их разбитый корабль, Даррал понял, что боги и сами не могут выбраться с Древлина!

И тут отдаленный раскат грома напомнил головарю, что у него нет времени стоять и пялиться на этих «богов». Разочарованный, рассерженный, головарь пввернулся к «богам» спиной и зашагал обратно к городу.

– Подождите! – раздалось позади. – Куда же вы? Даррал вздрогнул и обернулся. Из корабля появился третий бог. Это, должно быть, был тот самый, которого видел копарь: этот бог и в самом деле был маленький и хрупкий. Это был ребенок! Неужели это он обратился к Дарралу с понятными словами? Или ему только показалось?

– Приветствую вас. Я – принц Бэйн, – сказал ребенок. Он говорил на языке гегов очень чисто, хотя и с запинкой, так, словно ему кто-то подсказывал. Одной рукой он сжимал перо, висевшее у него на шее. Другую руку вытянул вперед ладонью в традиционном жесте приветствия, принятом у гегов. – Мой отец – Синистрад, мистериарх Седьмого Дома, правитель Верхнего царства.

У Даррала Грузчика дух захватило. Он никогда в жизни не видел столь прекрасного существа. У мальчика были золотые волосы, ярко-голубые глаза, и весь он сиял, словно полированные детали Кикси-винси.

«А может, я ошибся? Может, Сумасшедший Лимбек все-таки не прав? Это существо не может быть смертным!» И откуда-то из глубины веков, прошедших со времен Разделения, явилась к Дарралу забытая фраза: «И маленький ребенок поведет их за собой».

– Приветствую вас, принц Б-бэйн, – ответил головарь, запнувшись на имени, которое в его языке не имело значения. – Вы пришли судить нас?

Мальчик моргнул, потом холодно ответил:

– Да, я пришел судить вас. Где ваш король?

– Я, вашество, верховный головарь, правитель моего народа. Вы, вашество, окажете нам большую честь, если соизволите посетить наш город.

Верховный головарь нервничал – надвигалась буря. Боги, наверно, не боятся молний и града, и Дарралу было как-то неловко сообщать им, что верховные головари боятся. Однако мальчик вроде бы вошел в положение Даррала и сжалился над ним. Он бросил взгляд на своих спутников – Даррал решил, что это, должно быть, слуги или телохранители бога, – потом кивнул, показывая, что он готов, и оглянулся по сторонам, как бы ища, на чем они поедут.

– Я прошу прощения, вашество, – промямлил верховный головарь, густо покраснев, – но нам придется… мнэ-э… идти пешком.

– Пешком так пешком! – согласился бог и весело зашлепал по лужам.

Глава 30. ВНУТРО, ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

Лимбек сидел в холодной штаб-квартире СОППа и писал речь, которую собирался произнести сегодня вечером на митинге. Он сдвинул очки на лоб и писал, писал, писал, заливая чернилами все вокруг и совершенно не обращая внимания на созданный им хаос. Эпло сидел рядом, а пес лежал у его ног.

Патрин был человек спокойный, молчаливый, ненавязчивый. Временами казалось, что его просто нет в комнате. Он сидел, развалившись в низеньком креслице, вытянув длинные ноги, и лениво созерцал царящий вокруг деловой беспорядок. Его забинтованная рука машинально почесывала пса за ухом.

Штаб-квартира СОППа во Внутре, столице гегов, была расположена в дыре. Это была самая обыкновенная дыра в стене. Кикси-винси однажды решила, что ей нужно расшириться в этом направлении, и пробила дыру в стене жилища гегов, а потом отчего-то передумала. Однако дыра в стене осталась, и жившие в доме геги – семей двадцать – переехали, поскольку боялись, что Кикси-винси передумает обратно.

Это место идеально подходило для штаб-квартиры – ну, конечно, не считая мелких неудобств, вроде того, что из дыры вечно дуло. Раньше в столице Древлина не было штаб-квартиры СОППа. Слишком велико было здесь влияние верховного головаря и церкви. Но после того как Лимбек торжественно воскрес из мертвых, да еще привел с собой бога, который утверждал, что он вовсе не бог, и эта весть разнеслась по Древлину через новопевцев, гегам захотелось побольше узнать о СОППе и его лидере. Джарре лично отправилась во Внутро, организовала там ячейку, произнесла несколько зажигательных речей и нашла удобное помещение, пригодное и для работы, и для жилья. Однако главной ее задачей, которую Джарре хранила в тайне, было выяснить, не собирается ли верховный головарь или церковь им помешать.

Джарре надеялась, что они собираются. Она представляла себе, как новопевцы распевают на улицах:

«Копари крушат обращенных!» Однако ничего такого не случилось (к великому разочарованию Джарре). Лимбек с Эпло (и собака тоже) были встречены ликующими толпами. Джарре намекнула было, что это все тонкие происки верховного головаря, который только и думает, как бы заманить их всех в ловушку, но Лимбек ответил, что это доказывает всего лишь, что Даррал Грузчик – гег честный и прямодушный.

Теперь сотни гегов толпились у дыры в стене и вытягивали шеи, надеясь разглядеть знаменитого Лимбека и бога, который не бог. Члены СОППа с важным видом сновали туда-сюда, принося послания от Джарре. Джарре была так занята делами, что ей уже некогда было произносить речи.

Джарре была в своей стихии. Она управляла СОППом твердой рукой. Благодаря своим организаторским способностям, знанию психологии гегов и умению управлять Лимбеком ей удалось разжечь в гегах гнев и революционный пыл. Она воспитывала Лимбека, заставляя его держаться с подобающим вождю достоинством, выпихивала его вперед, чтобы он произносил свои гениальные речи, и вовремя останавливала, когда это было необходимо. Ее почтение к Эпло скоро улетучилось, и она стала обращаться с ним так же, как с Лимбеком, командуя, что и когда ему говорить.

Эпло подчинялся ей во всем, спокойно и непринужденно. Джарре скоро обнаружила, что он говорит немного, но зато его слова проникают в самое сердце и оставляют неизгладимый след, который горит долго после того, как железо остыло.

– Эпло, вы приготовили свою сегодняшнюю речь? – спросила Джарре, оторвавшись от сочинения ответа на выпад церкви. Выпад, впрочем, был такой бестолковый, что Джарре считала ниже своего достоинства отвечать на него всерьез.

– Я скажу то, что говорю всегда, сударыня, если это, конечно, вас устроит, – ответил Эпло спокойно и любезно – он всегда разговаривал с гегами именно так.

– Да, – сказала Джарре, потирая подбородок кончиком пера. – Пожалуй, так будет лучше всего. Вы же знаете, сегодня мы скорее всего соберем огромную аудиторию. Говорят, кое-какие обделения даже подумывают уйти с работы – а это дело неслыханное!

Лимбек, встревоженный ее тоном, оторвал нос от бумаги и близоруко уставился в ее сторону. Джарре он видел смутно: что-то большое и квадратное, и сверху круглая шишка – голова, значит. Ее глаз он, естественно, не видел, но знал, что они сейчас блестят от радостного возбуждения. – Разумно ли это, дорогая? – спросил он, приподняв перо над бумагой и нечаянно поставив большую кляксу посредине уже написанной страницы. – Это рассердит верховного головаря и жирцов…

– Еще бы! – радостно согласилась Джарре. Лимбек совсем расстроился и поставил локоть на кляксу.

– Хорошо бы они еще прислали копарей, чтобы разогнать митинг! – продолжала Джарре. – Тогда у нас появятся сотни новых последователей!

Лимбек пришел в ужас:

– Но ведь от этого могут начаться беспорядки! А вдруг кто-нибудь пострадает?

– Ради нашего дела… – Джарре пожала плечами и вернулась к работе.

Лимбек поставил вторую кляксу.

– Дело надо решать миром! Я никогда не хотел, чтобы ради нашего дела страдали геги!

Джарре подошла к Лимбеку и кивнула в сторону Эпло, напоминая, что бог, который не бог, тоже их слушает. Лимбек покраснел и закусил губу, но все же упрямо покачал головой. Джарре вздохнула, взяла тряпку и вытерла особенно большое чернильное пятно у него на носу.

– Дорогой, – сказала она, – ты ведь всегда твердил, что мы нуждаемся в переменах. А перемены происходят не всегда гладко. Чего же ты хотел?

– Я хотел, чтобы все происходило постепенно, – ответил Лимбек. – Медленно, без спешки, так, чтобы у всех было время привыкнуть к этому и понять, что перемены эти – к лучшему.

– Как это похоже на тебя! – вздохнула Джарре. Один из сопповцев просунул голову в дыру и кашлянул, пытаясь привлечь внимание Джарре. Джарре сурово нахмурилась. Гег слегка оробел, но не ушел. Джарре повернулась к нему спиной и провела по нахмуренному лбу Лимбека своей мозолистой, загрубевшей от работы рукой.

– Ты хочешь, чтобы перемены произошли легко. Ты хочешь, чтобы это вышло само собой, чтобы однажды наш народ проснулся и увидел, что жизнь стала счастливее, так, да? Лимбек промолчал.

– Да, именно так. – Джарре сама ответила на свой вопрос. – Все это, конечно, прекрасно и благородно, но при этом ужасно наивно и ужасно глупо. – Она наклонилась и поцеловала его в макушку, чтобы смягчить впечатление от своих обидных слов. – Именно за это я тебя и люблю. Но разве ты не слышал, что говорил Эпло? Эпло, повторите часть того, что вы говорите обычно!

Сопповец, который ждал у дыры, обернулся к толпе и крикнул:

– Сейчас Эпло скажет речь!

Геги, стоящие на улице, разразились приветственными криками и сдвинулись поближе к дыре. Пес встревожился и вскочил. Эпло успокоил собаку и принялся говорить как можно громче, так, чтобы перекрыть шум Кикси-винси.

– Геги! Вы знаете свою историю. Вас привели сюда те, кого вы зовете Менежорами. В моем мире их называют сартанами. Они и с нами обошлись так же, как с вами. Вас они поработили, заставили служить этому сооружению, которое вы зовете Кикси-винси. Вы считаете его чем-то вроде живого существа, но я говорю вам, что это машина, машина – и ничего больше! Машина, которая работает благодаря вам – вашим рукам, вашему поту, вашей крови!

А где же сами сартаны? Где эти так называемые «боги»? Они утверждали, что привели вас сюда, чтобы защитить от ельфов. Но это ложь! Они привели вас сюда потому, что знали, что могут воспользоваться вами!

Где эти сартаны? Где Менежоры? Вот вопрос, которым нам следует задаться. Но это никому не известно. Они были здесь, а потом ушли и оставили вас во власти своих любимчиков – ельфов, которых вас приучили считать богами! Но они не более боги, чем я, – с той разницей, что живут они действительно как боги. Но это оттого, что вы служите им, словно рабы! И ельфы считают вас своими рабами.

Так восстаньте же! Порвите свои цепи и возьмите то, что принадлежит вам по праву! Возьмите то, в чем вам отказывали на протяжении многих веков!

Бурные аплодисменты помешали ему закончить. Джарре стояла, сверкая глазами, стиснув кулаки, и беззвучно шевелила губами, повторяя слова Эпло. Лимбек слушал, опустив глаза, со смущенным видом. Он тоже не раз слышал речь Эпло, но теперь ему казалось, словно он слушает ее в первый раз. Слова «кровь», «восстаньте», «возьмите» резали ему уши. Он уже слышал их и сам не раз их произносил, но тогда это были всего лишь слова. А теперь Лимбек видел камни, палки, дубины, видел гегов – убитых, сидящих в тюрьме, спускающихся по Ступеням Нижних Копей…

– Я не хотел этого! – воскликнул он. – Я ничего этого не хотел!

Джарре, поджав губы, подошла и задернула одеяло, которым они занавешивали дыру в стене. В толпе раздался разочарованный ропот – им теперь не было видно, что происходит внутри.

– Хочешь ты этого или нет, дело зашло уже слишком далеко, чтобы его остановить! – отрезала она. Но, увидев ошеломленное лицо своего любимого, Джарре смягчилась:

– Дорогой мой, всякое рождение – это кровь, боль и слезы. Ребенок всегда плачет, покидая свою уютную, тихую тюрьму, но, если бы он остался во чреве матери, он никогда бы не вырос, никогда не повзрослел. Он остался бы паразитом, питаясь от чужого тела. Так же и мы! Нас сделали такими. Разве ты не видишь? Как ты не можешь понять?

– Не могу понять, дорогая, – сказал Лимбек. Рука с пером у него дрожала, и чернильные брызги летели во все стороны. Он положил его на бумагу, на которой писал, и медленно поднялся на ноги. – Пойду-ка я погуляю.

– Не стоит, – сказала Джарре. – Там толпа… Лимбек моргнул.

– Ах да. Конечно. Ты права.

– Ты просто устал. Все эти переезды, возбуждение… Поди приляг и вздремни. Твою речь я сама допишу. Да вот они, твои очки! – Джарре сдернула их со лба Лимбека и водрузила ему на нос. – Ступай наверх и ложись спать.

– Хорошо, дорогая, – ответил Лимбек, поправляя очки, которые добрая Джарре надела на него вверх ногами. Очки съехали набок, и от этого у него кружилась голова. – Наверно, мне и в самом деле стоит вздремнуть. Я так устал…

Он вздохнул и опустил голову.

– Очень устал.

Лимбек направился к шаткой лестнице. По дороге он почувствовал, как кто-то лизнул его руку влажным языком. Он удивленно поднял голову. Это была собака Эпло. Она смотрела на него, виляя хвостом.

«Я понимаю, – казалось, говорила она – Лимбек удивительно отчетливо слышал ее немую речь. – Мне очень жаль».

– Пес! – резко окликнул Эпло.

– Да ничего, – сказал Лимбек, неуклюже поглаживая собаку. – Я не против.

– Пес! Ко мне! – повторил Эпло, явно начиная сердиться. Пес подбежал к хозяину, а Лимбек поплелся наверх.

– Он такой идеалист! – сказала Джарре, глядя ему вслед с восхищением, смешанным с раздражением. – И абсолютно непрактичный. Я прямо не знаю, что делать.

– Не мешайте ему, – посоветовал Эпло. Он потрепал пса по морде, показывая, что все прощено и забыто. Пес улегся боком на пол и прикрыл глаза. – Он придает вашей революции высокий моральный тон. Вам это понадобится, когда начнется кровопролитие. Джарре озабоченно посмотрела на него.

– Вы думаете, что может дойти до этого?

– Это неизбежно, – ответил Эпло, пожав плечами. – Вы же сами только что говорили об этом Лимбеку.

– Ну да, конечно… Похоже, это и в самом деле неизбежно, и к этому шло все, что мы начали давным-давно… Но, знаете, – она подняла взгляд на Эпло,

– мне в последнее время кажется, что мы никогда всерьез не думали о насилии

– до тех пор, пока не появились вы. Иногда я думаю – а может, вы в самом деле бог?

– Почему это? – улыбнулся Эпло.

– Ваши слова обладают странной силой. Я слышу их не ушами, а сердцем. – Она прижала руку к груди, словно ей было больно. – И я не могу спокойно обдумывать их, оттого что они горят у меня в сердце. Мне хочется действовать, идти и делать… что-нибудь! Заставить кого-то заплатить за наши страдания, заплатить за все!

Эпло встал, подошел к Джарре и встал на колени, так чтобы его глаза оказались на одном уровне с глазами маленькой женщины.

– А почему нет? – спросил он тихо, так тихо, что Джарре едва расслышала его слова за шумом и грохотом Кикси-винси. Но она поняла, что он сказал, и сердце ее заболело сильнее. – Почему не заставить их заплатить за все? Сколько из вашего народа жили и умерли здесь, и ради чего? Ради того, чтобы служить машине, которая пожирает вашу землю, разрушает ваши дома, которая забирает ваши жизни и ничего не дает взамен! Вас подло, бессовестно обманывают! Разве вы не вправе отомстить? Да вы просто обязаны сделать это!

– И я отомщу! – воскликнула Джарре, загипнотизированная взглядом синих глаз Эпло. Она медленно стиснула руку в кулак.

Эпло улыбнулся своей мягкой улыбкой, встал и потянулся.

– Пойду-ка я тоже прилягу. Ночь у нас будет бурная.

– Эпло, – сказала Джарре, – вы говорили, что вы пришли снизу, из королевства, которое есть там, внизу, хотя мы… хотя никто об этом не знает.

Эпло не ответил и молча ждал продолжения.

– Вы говорили, что вы были рабами. Но вы не объяснили, как вы попали на тот остров. Вы… – Она облизнула губы, словно ей трудно было это выговорить. – Вы бежали?

Эпло чуть скривил губы.

– Нет, я не бежал. Видите ли, Джарре, мы победили. Мы больше не рабы. И я послан освободить других.

Пес поднял голову и сонно уставился на Эпло. Видя, что хозяин уходит, пес зевнул и встал, потянувшись на передних лапах. Снова зевнул, потянулся на задних лапах и лениво потащился за хозяином наверх.

Джарре посмотрела им вслед, покачала головой и села дописывать речь Лимбека. Шум за занавеской вернул ее к обычным обязанностям. Надо было встречаться с гегами, отдавать распоряжения, осматривать помещения, организовывать манифестации.

Революция – дело хлопотное.

***

Эпло осторожно поднимался по лестнице, держась ближе к стене. Ступеньки были гнилые. Кое-где зазевавшегося подстерегали провалы, сквозь которые можно было запросто провалиться. Добравшись до своей комнаты, Эпло лег. Но спать он не собирался. Пес вскочил на кровать и примостился рядом, положив Эпло голову на грудь и уставившись ему в лицо блестящими глазами.

– Эта женщина – ничего, но она нам не подходит. Слишком много думает, как сказал бы повелитель. Это делает ее опасной. А нам необходим фанатик. Лимбек бы очень подошел, но сперва надо вышибить из него этот дурацкий идеализм. А мне надо выбраться отсюда, чтобы продолжать свое дело. Нужно исследовать верхние царства и сделать все, что можно, чтобы приготовить их к приходу моего повелителя. А мой корабль погиб. Надо найти другой. Но как? Как?

Он задумчиво трепал шелковистые уши пса. Собака, чувствуя его напряжение, не спала, поддерживая его. И постепенно Эпло успокоился. Случай представится. Он знал это. Надо только дождаться его и суметь им воспользоваться. Пес закрыл глаза, вздохнул и задремал. Вскоре и Эпло последовал его примеру.

Глава 31. ВНУТРО, ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

– Альфред!

– Да, сэр?

– Вы понимаете, что они говорят? – спросил Хуго, указывая на Бэйна, который непринужденно болтал с гегом, карабкаясь по кучам коралита. Позади собирались тучи, ветер крепчал и жутко завывал между скал. Впереди был город, который углядел Бэйн. Скорее даже не город, а машина. Или, возможно, машина, бывшая городом.

– Нет, сэр, – ответил Альфред, глядя в спину Бэйну и говоря громче, чем обычно. – Я не знаю этого языка. Думаю, немного найдется таких, кто его знает, будь то человек или эльф.

– Некоторые эльфы его все же знают – те, кто водит водяные корабли. Но если вы его не знаете и король Стефан тоже – в чем я уверен, – где же тогда выучился этому языку его высочество?

– Неужели вы не понимаете, сэр? – сказал Альфред, многозначительно указав на небо.

Хуго понял, что он имеет в виду отнюдь не тучи. Высоко наверху, куда выше Мальстрима, находится Верхнее царство, где живут удалившиеся в добровольное изгнание мистериархи. Говорят, их мир так богат, что не снилось и самым жадным, и так прекрасен, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

– Понимать чужой язык – это же одно из простейших заклинаний! Я не удивился бы, если бы оказалось, что тот амулет, который он носит… Ой!

Ноги Альфреда решили заглянуть в какую-то яму, и Альфреду поневоле пришлось отправиться вслед за ними. Гег, услышав крик Альфреда, остановился и испуганно обернулся. Бэйн что-то со смехом сказал, и они с гегом отправились дальше Хуго извлек Альфреда из ямы и потащил за собой, волоча за руку. С неба посыпались первые капли, громко шлепая по коралиту.

Альфред выразительно посмотрел на Хуго, прося его помалкивать. Этот взгляд дал Хуго ответ на его вопрос. Хуго понял, что все, что говорил Альфред до сих пор, было предназначено для ушей Бэйна. Альфред, конечно же, понимал язык гегов. Никто не станет прислушиваться к разговору на языке, которого он не понимает. А Альфред внимательно слушал беседу Бэйна с гегом. Но самым интересным – для Хуго – было то, что Альфред держал это в тайне от Бэйна.

Хуго ничего не имел против того, чтобы пошпионить за его высочеством, но это открывало другую проблему. Где – и зачем – выучился этому языку сам камергер? И кто он вообще на самом деле, этот Альфред Монбанк?

***

Буря обрушилась на них со всей своей необузданной яростью, и люди и геги бегом бросились к городу. Дождь лил как из ведра, так что город был еле виден. Но, по счастью, машина так шумела, что сбиться с пути было невозможно У распахнутой двери их поджидала толпа гегов. Их туг же затащили внугрь, и дверь захлопнулась. Шум бури стих, зато грохот машины стал куда сильнее. Все вокруг дрожало и тряслось. Ожидавшие их геги были вооружены – стражники, что ли? Гег, сопровождавший людей – теперь Хуго разглядел, что он выряжен в нечто вроде ливреи, какие носят лакеи эльфийских лордов. – присоединился к ним, и все они принялись кланяться Бэйну.

– Бэйн, что происходит? – крикнул Х^го, стараясь перекрыть грохот машины.

– Что это за мужик и чего ему надо?

Бэйн улыбнулся Хуго, явно гордясь собой и своей нежданно обретенной властью.

– Это здешний король! – сообщил Бэйн.

– Кто?

– Король! Он сейчас поведет нас в какой-то зал суда.

– А не может ли он отвести нас туда, где тихо? – поинтересовался Хуго (у него голова уже начала раскалываться от шума).

Бэйн перевел вопрос королю. На удивление Хуго, все геги уставились на него в ужасе, тряся бородами.

– Что с ними такое, черт возьми? Принц захихикал:

– Они решили, что ты хочешь умереть! Тут появился гег в шелковых чулках, штанах до колен и потертом бархатном камзоле. Он упал перед Бэйном на колени и прижался лбом к руке мальчика.

– Слушай, парень, за кого они тебя принимают? – спросил Хуго.

– За бога, – беспечно ответил Бэйн. – Похоже, они тут давно ждут какого-то бога. Я сейчас буду их судить.

***

Геги повели своих новообретенных богов по улицам Внутра. Улицы эти шли под, над и посреди разных частей Кикси-винси. Поразить Хуго Длань было не так-то просто – на него даже смерть не производила особого впечатления, – но эта машина его потрясла.

Она блестела, сияла, сверкала. Она гудела, гремела, шипела. Колеса вращались, рычаги ходили взад-вперед. из клапанов вырывались клубы раскаленного пара. То и дело вспыхивали ослепительные голубые молнии Машина вздымалась на невообразимую высоту и уходила под землю на невообразимую глубину. У нее было множество блестящих металлических рук и ног, и все они куда-то двигались и что-то делали. У нее было множество глаз, горящих ослепительным светом, и ртов, издающих оглушительные вопли. И повсюду были геги. Геги карабкались по ней вверх и вниз, что-то крутили, винтили, приворачивали, смазывали и явно заботились о ней с любовью и преданностью.

Бэйн тоже был ошеломлен. Он глазел на нее, распахнув глаза и разинув рот, с отнюдь не божественным видом.

– Вот это да! – выдохнул он наконец. – Никогда в жизни не видел ничего подобного!

– В самом деле, вашество? – поразился верховный головарь, изумленно уставившись на Бэйна. – Как же это? Ведь это вы, боги, построили Кикси-винси!

– А-а… э-э… ну да… – замялся Бэйн. Потом нашелся:

– Я… я имел в виду, что никогда не видел, чтобы кто-то так заботился о машине! – выпалил он с облегчением.

– О да, – с достоинством подтвердил главный жирец. Его физиономия засияла от гордости. – Мы очень хорошо заботимся о Кикси-винси.

Принц прикусил язык. Ему ужасно хотелось спросить, зачем нужна эта замечательная машина, но, очевидно, этот коротышка-король полагал, что ему и так все должно быть известно. Разумеется, боги ведь всеведущи! Но Бэйн знал об этой машине не так уж много – только то, что сказал ему отец, а отец сам знал только то, что она существует. Принцу только теперь пришло в голову, что, возможно, быть богом не так-то просто, и он впервые пожалел, что соврал. А тут еще этот самый суд. Кого он должен судить и зачем? Может, ему придется отправить кого-то в тюрьму? Надо разузнать, но как?

Бэйн видел, что король слишком умен. Он держался почтительно и вежливо, но мальчик заметил, что, стоит ему отвернуться, гег так и сверлит его пронзительным взглядом. Однако справа от принца шел другой гег. Он чем-то напоминал принцу ученую обезьяну, которую он однажды видел при дворе. Насколько понял Бэйн, этот разряженный, расфуфыренный гег имел какое-то отношение к культу, объектом поклонения которого нечаянно оказался сам Бэйн. Этот гег явно не блистал умственными способностями, и Бэйн решил порасспросить именно его.

– Прошу прощения, – сказал мальчик, обращаясь к главному жирцу с очаровательной улыбкой, – я не расслышал вашего имени.

– Вез Гайкоключ, вашество, – ответил гег, поклонившись как можно ниже, хотя толстое пузо ему изрядно мешало, и к тому же, кланяясь на ходу, он едва не запутался в собственной длинной бороде. – Я имею честь быть вашим главным жирцом.

«Знать бы еще, что такое „главный жирец“, – сказал себе Бэйн. Тем не менее он улыбнулся, кивнул и всем своим видом показал главному жирцу, что на всем Древлине не нашлось бы гега, более подходящего для столь высокой должности.

Бэйн придвинулся к главному жирцу, взял его под руку, отчего тот буквально раздулся от гордости и бросил торжествующий взгляд на своего зятя, верховного головаря.

На Даррала это не произвело особого впечатления. Ему было не до того. Толпы гегов, высыпавших на улицы посмотреть на новых богов, вели себя весьма непочтительно. Хорошо хоть, копари вовремя приняли меры. Пока что все было относительно спокойно, но Даррал знал, что это ненадолго. Он очень надеялся, что этот маленький бог не расслышал, что кричали некоторые из гегов. Чтоб ему провалиться, этому Лимбеку! По счастью, маленький бог был слишком занят своими проблемами, чтобы слушать, что там кричат на улицах.

– Господин главный жирец, не могли бы вы помочь мне? – спросил Бэйн, мило покраснев.

– Сочту за честь, вашество!

– Видите ли, прошло очень много времени с тех пор, как мы, ваши боги… как вы нас зовете?

– Менежоры, вашество! А разве вы сами зовете себя иначе?

– Нет-нет, что вы! Менежоры… Так вот, как я уже сказал, мы, Менежоры, отсутствовали очень много лет…

– Много столетий, вашество! – подсказал главный жирец.

– Да, много-много столетий, и теперь мы видим, что с тех пор, как мы ушли отсюда, очень многое изменилось.

Бэйн перевел дух. Ну вот, уже проще.

– И потому мы решили, что этот суд надо проводить иначе, чем раньше.

Главному жирцу стало немного не по себе. Он испуганно покосился на верховного головаря. Если он, главный жирец, испортит Судный день, ему можно сразу проститься со своей должностью!

– Простите, вашество, я не очень понял, что вы имеете в виду?

– Ну, обновить его, сделать более современным! – сказал Бэйн.

Главный жирец ужасно смутился. Как это можно обновить то, чего никогда раньше не бывало? Но, может, это боги так задумали?

– Ну-у… видимо, это возможно…

– Да нет, не надо. Я вижу, что вам это не нравится, – великодушно сказал принц, похлопав жирца по руке. – Я просто предложил. Тогда расскажите мне, как вы хотите это устроить, и я сделаю, как вы скажете.

Главный жирец просиял:

– Ах, вашество! Вы просто не можете себе представить, какая это радость для меня! Я так давно мечтал об этом! И вот Суд произойдет именно так, как я всегда себе представлял…

Он прослезился и вытер глаза.

– Ну конечно! – подтвердил Бэйн. Тут он заметил, что верховный головарь смотрит на них очень пристально и подбирается поближе, чтобы лучше слышать. Он, видимо, давно хотел вмешаться в разговор, только побаивался разгневать бога, прервав его приватную беседу.

– Говорите! – сказал Бэйн жирцу.

– Ну, я всегда думал, что все геги соберутся в Хвабрике – по крайней мере, все, кто там поместится, – одевшись в свои самые нарядные костюмы. Вы придете туда и сядете, разумеется в Кресло Менежора…

– Ну да, и тогда…

– А я буду стоять перед толпой в своем новом костюме, который я пошью специально для такого случая. Я думаю, лучше всего подойдет белый бархат, с черными бантами на коленях. Костюм должен быть простой, без излишеств…

– У вас прекрасный вкус. А что же будет дальше?

– Ну, видимо, верховный головарь тоже будет стоять рядом с нами, не так ли, вашество? Конечно, если для него не найдется другого занятия. А потом, я боюсь, у него не найдется подходящего костюма для такого события. Возможно, в результате обновления, о котором вы говорили, нам удастся обойтись без него…

– Я подумаю об этом, – сказал Бэйн, стиснул покрепче свой амулет и собрал все свое терпение. – А что дальше? Вот мы все соберемся перед толпой. И тогда я встану, и… – Он вопросительно посмотрел на главного жирца.

– И будете судить нас, вашество!

Принцу ужасно захотелось укусить жирца за руку.

Он со вздохом отказался от этой мысли и попробовал еще раз.

– Ну ладно. Я буду судить вас. А что потом? А, знаю! Потом мы устроим пир!

– Вы думаете, у нас будет на это время, вашество? – озадаченно спросил гег.

– Э-э… Нет, наверно, не будет, – замялся принц. – Я совсем забыл про… про другое. Когда мы все… это самое… – Мальчик выпростал руку из-под руки главного жирца и вытер вспотевший лоб. В машине в самом деле было очень жарко. Жарко и шумно. У Бэйна уже горло заболело от того, что все время приходилось кричать. – А что же мы будем делать, когда я кончу вас судить?

– А это зависит от того, сочтете ли вы нас достойными, вашество.

– Ну, предположим, сочту, – сказал Бэйн, скрипнув зубами. – И что тогда?

– Тогда, вашество, мы вознесемся.

– Вознесемся? – Принц задрал голову и посмотрел на мостки и лестницы, бегущие во всех направлениях.

Жирец неверно истолковал его жест. Он воздел руки, его лицо блаженно просияло.

– Ну да, вашество! Прямо в небеса!

***

Шагая по городу вслед за Бэйном и глазевшими на него гегами, Хуго одним глазом смотрел на окрестности, а другим следил за принцем. Вначале он пытался запоминать дорогу, но вскоре бросил это дело, признав, что из этого лабиринта ему без посторонней помощи никогда не выбраться. А новость об их прибытии явно успела разнестись по всему городу. Тысячи гегов бежали им навстречу, глазели на них, кричали, показывали пальцами. Даже те, кто был занят работой, отрывались от дела и провожали их взглядом – а это небывалая честь, хоть люди и не знали этого. Однако встречали их по-разному. Одни геги радостно вопили, приветствуя их, а другие, наоборот, смотрели хмуро и выкрикивали что-то недружелюбное.

Но Хуго больше интересовал все-таки принц Бэйн. О чем это он болтает с тем расфуфыренным гегом? Хуго жестоко бранил себя за то, что не потрудился выучить языка гегов, пока летал с эльфами. Но тут его потянули за рукав. Хуго обернулся к Альфреду.

– Сэр, – шепнул Альфред, – вы слышите, что кричат в толпе?

– Да я же языка не знаю. Но вы-то их понимаете? Альфред густо покраснел:

– Да, сэр Хуго. Я очень извиняюсь, что я вам солгал. Но мне не хотелось, чтобы мальчик знал… Когда вы спросили, он мог нас слышать, и у меня не было выбора…

Хуго махнул рукой. Альфред поступил совершенно правильно. Это он, Хуго, сплоховал. Мог бы и догадаться и не задавать лишних вопросов. Но он никогда в жизни не чувствовал себя таким беспомощным!

– А где вы выучились их языку?

– Это было мое хобби, сэр, – ответил Альфред с застенчивым, но гордым видом настоящего энтузиаста. – Я много лет изучал гегов и Нижнее царство. Осмелюсь утверждать, что мое собрание книг по этому предмету – одно из лучших во всем Срединном царстве. Если вас это интересует, я могу показать их вам, когда мы вернемся…

– Если вы оставили эти книги во дворце, можете о них забыть. Разве что вы собираетесь попросить у Стефана разрешения вернуться и забрать свои вещи.

– Ах да, вы правы. Конечно, конечно. Как глупо с моей стороны… – Альфред сник. – Все мои книги… Вряд ли я их когда-нибудь увижу.

– Так что вы говорили насчет толпы?

– Ах да, конечно! – Камергер посмотрел на гегов. – Некоторые кричат: «Долой головарьского бога! Хотим бога Лимбека!» – А что это за Лимбек такой?

– Лимбек? Лимбек – это имя такое. Если можно предположить… – Альфред инстинктивно понизил голос, и его последние слова потерялись в шуме.

– Говорите громче. Они ведь нас тоже не понимают.

– Ах да! – сказал Альфред. – Мне и в голову не пришло. Я говорил, сэр, что здесь, возможно, есть еще один человек.

– Или эльф, скорее всего. В любом случае есть вероятность, что у него найдется корабль, на котором мы сможем выбраться отсюда.

– Да, сэр. Вполне возможно.

– Надо найти этого Лимбека и его бога, или кто он там.

– Я думаю, это будет не так уж трудно, сэр. Тем более если наш маленький «бог» отдаст соответствующее распоряжение.

– Похоже, наш маленький «бог» влип в какую-то неприятность, – сказал Хуго, взглянув на принца. – Посмотрите, какая у него физиономия!

– Благиесартаны! – пробормотал Альфред. Бэйн чуть не свернул себе шею, ища своих спутников. Он был бледен, глаза у него расширились. Найдя их, он отчаянно замахал им, показывая, чтобы они подошли.

Но между ними и принцем шел целый отряд вооруженных гегов. Хуго покачал головой. Бэйн смотрел на них умоляюще. Альфред пожал плечами и указал на толпу. Бэйн был принцем и знал, как следует себя вести во время аудиенции. Он вздохнул, отвернулся и принялся приветственно помахивать рукой, хотя и без малейшего энтузиазма.

– Этого я и боялся, – сказал Альфред.

– А как вы думаете, что произошло?

– Мальчик говорил что-то насчет того, что геги приняли его за бога, который прибыл судить их. Он говорил об этом шутя, но для гегов это очень серьезно. Согласно их легендам, эту машину построили Менежоры. А геги должны были служить ей до Судного дня, а после Судного дня их вознаградят и вознесут в верхние царства. Именно поэтому остров, находящийся чуть выше Древлина, называется Надежда Гега.

– Менежоры? Что за Менежоры?

– Сартаны.

– Ах, черт возьми! – выругался Хуго. – Вы хотите сказать, что они думают, будто парень – из сартанов?

– Похоже на то, сэр.

– А не сможет он изобразить это с помощью папеньки?

– Нет, сэр. Даже мистериарх Седьмого Дома, такой, как его отец, не сравнится по силе магии с сартанами. В конце концов, ведь это они построили все это.

Но Хуго сейчас было не до того.

– Замечательно! Просто великолепно! А как вы думаете, что они сделают, когда поймут, что мы самозванцы?

– Не могу сказать, сэр. Обычно геги – народ мирный и добродушный. Но вряд ли им приходилось иметь дело с самозванцами, выдающими себя за богов. К тому же, кажется, сейчас они очень взволнованы.

Альфред огляделся. Толпа выглядела все более враждебной. Камергер покачал головой:

– Я бы сказал, сэр, что мы выбрали неудачное время.

Глава 32. ВНУТРО, ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

Геги привели «богов» в Хвабрику – в тот самый зал, где судили Лимбека. Войти удалось не сразу: перед Хвабрикой кишмя кишели геги. Хуго не понимал ни слова из того, что они кричали, но видел, что население разделилось на два враждебных и весьма шумных лагеря. Впрочем, немалая часть толпы пока что пребывала в нерешительности. Похоже, обе партии очень дорожили своими взглядами: кое-где завязывались драки. А ведь Альфред говорил, что обычно геги – народ мирный…

«Мы выбрали неудачное время». Не то слово! Похоже, тут в разгаре какое-то восстание!

Копари раздвинули толпу, и принцу со спутниками удалось протиснуться в относительно тихую Хвабрику – хотя тишина была действительно относительной, ибо грохот и вой Кикси-винси, разумеется, никуда не делись.

Оказавшись внутри, верховный головарь принялся срочно отдавать приказания копарям. Лицо маленького короля было суровым и озабоченным. Хуго не дал бы и полушки за всех гегов. вместе взятых, но он был человек опытный и знал, что тем, кто стремится к долгой и счастливой жизни, не стоит влезать в местную политику.

– Простите, – сказал он, подойдя к главному жирцу. Тот поклонился и уставился на Хуго с глуповатой улыбкой человека, который не понял ни слова из того, что ему сказали, но старается сделать вид, что понял все, из опасения показаться невежливым– Нам надо поговорить с вашим богом.

Хуго взял Бэйна за плечо и отвел в сторону, туда, где стоял Альфред, разглядывая статую человека в капюшоне, держащую в руке что-то вроде глаза.

– Вы знаете, чего они от меня хотят? – вопросил Бэйн Альфреда, как только они подошли к нему. – Они думают, что я отвезу их всех на небеса!

– Я должен напомнить вашему высочеству, что вы сами навлекли на себя все эти неприятности, представившись богом.

Мальчик опустил голову. Он подошел к Альфреду и украдкой взял его за руку. Губы у него дрожали. Он тихо произнес:

– Альфред, прости, пожалуйста. Я испугался, что они причинят вред тебе и сэру Хуго, и не мог больше ничего придумать…

Сильные руки грубо развернули Бэйна. Хуго опустился на колени и заглянул мальчишке в глаза, ища в них хитроумный подвох. Но увидел лишь невинные глаза испуганного ребенка. Это окончательно вывело Хуго из себя.

– Слушайте, ваше высочество! Вы можете сколько угодно дурачить гегов – все, что угодно, только бы выбраться отсюда. Но нас дурачить больше не смейте! Кончайте реветь и слушайте меня – вместе с папочкой. – Хуго выразительно посмотрел на перо, и мальчик инстинктивно сжал его в руке. – Вы должны срочно что-то придумать, иначе вам придется плохо – разве что вы и в самом деле сумеете вознести этих гномов в небеса. Не думаю, что им понравится, что их надули.

– Сэр Хуго, за нами следят! – предупредил Альфред.

Хуго обернулся и увидел, что верховный головарь с большим интересом наблюдает за их беседой. Хуго выпустил мальчика, похлопал его по плечу и улыбнулся.

– Так что же вы собираетесь делать, ваше высочество? – спросил он, понизив голос. Впрочем, приглушать голос не было нужды – ритмичное гудение и стук машины и так приглушало все – включая мысль.

Бэйн проглотил слезы.

– Я решил сказать, что считаю их недостойными. Что они не заслужили того, чтобы я поднял их в небеса.

Хуго посмотрел на Альфреда. Камергер покачал головой:

– Это может оказаться очень опасным, ваше высочество. В королевстве смута. Если вы скажете нечто подобное, геги могут обратиться против нас.

Мальчишка заморгал, глаза у него забегали. Он явно испугался. Он почувствовал, что под ногами у него разверзается пропасть. Хуже того, единственные люди, которые могли ему помочь, имели все причины столкнуть его вниз.

– Так что же нам делать?

«Нам»! Хуго с удовольствием бросил бы подменыша на этом выметенном всеми ветрами куске скалы, и пусть разбирается, как знает. Однако он знал, что не сделает этого. Что это, заклятие? Или ему просто жалко этого крысеныша? Да нет, не в этом дело, заверил он себя. Просто на этом парне можно сделать состояние.

– Тут говорили о каком-то другом боге, – сказал Альфред. – О «боге Лимбека».

– Откуда вы знаете? – изумился Бэйн. – Вы ведь не понимаете, что они говорят!

– Понимаю, ваше высочество. Я немного знаю их язык…

– Вы солгали мне! – Мальчик, казалось, был потрясен. – Как вы могли, Альфред? Ведь я же вам верил! Камергер покачал головой:

– Я думаю, лучше всего честно признаться, что все мы не доверяем друг другу.

– А что мне оставалось? – возопил Бэйн с видом оскорбленной невинности. – Этот человек пытался убить меня, и, насколько я знаю, вы, Альфред, помогали ему!

– Это неправда, ваше высочество. Хотя я понимаю, почему вы могли так подумать. Но я не собирался предъявлять какие-то обвинения. Я считаю, что всем нам надлежит осознать, что жизнь каждого из нас – в руках остальных. Я думаю…

– Хватит! – перебил его Хуго. – Мальчик уже все понял. Не так ли, принц Бэйн? И не надо мне тут разыгрывать потерявшегося младенца. Мы оба прекрасно знаем, кто вы такой и чего вы стоите. Я так понимаю, что вы хотите выбраться отсюда и нанести визит папе. Выбраться отсюда можно только на корабле, а я – единственный человек, который умеет управлять кораблем. Альфред единственный, кто хоть что-то знает об этом народе и об их образе мыслей – по крайней мере, говорит, что знает. Так что он прав, когда говорит, что друг без друга нам не выбраться. Поэтому вам с папочкой лучше играть по-честному.

Теперь в глазах Бэйна не осталось и следа ребяческой наивности. Это были всезнающие глаза взрослого. Хуго увидел в них самого себя, свое холодное, безрадостное детство. Этот ребенок развернул все заманчивые подарки, которые подсовывала ему жизнь, и обнаружил, что внутри только мусор.

«Он такой же, как я, – подумал Хуго. – Он больше не верит ни во что светлое и прекрасное. Он слишком хорошо знает, что скрывается за всем этим».

– Вы обращаетесь со мной не как с ребенком, – осторожно сказал Бэйн.

– А разве вы ребенок? – спросил Хуго напрямик.

– Нет… – Бэйн стиснул в руке перо и ответил уже громче:

– Нет, я не ребенок. Я буду за вас. До тех пор, пока вы не предадите меня. Я обещаю. Но если кто-то из вас предаст меня, он об этом горько пожалеет!

Голубые глаза принца горели отнюдь не детской проницательностью.

– Отлично. Я обещаю вам обоим то же. А вы, Альфред?

Камергер уныло посмотрел на них и вздохнул.

– Неужели это должно было произойти именно так? Неужели мы будем верить друг другу лишь потому, что каждый держит другого за глотку?

– Вы солгали, что не знаете языка гегов. Вы не сказали мне правды о мальчишке до тех пор, пока чуть было не стало слишком поздно. О чем вы мне еще наврали, Альфред? – спросил Хуго.

Камергер побледнел. Он шевельнул губами, но ничего не сказал. Наконец он выдавил:

– Я обещаю.

– Хорошо. С этим кончено. А теперь надо разузнать об этом другом боге. Возможно, он поможет нам убраться отсюда. Возможно, это эльф, чей корабль затянуло в Мальстрим.

– Я могу сказать верховному головарю, что мне нужно встретиться с тем богом! – сказал Бэйн. Он умел пользоваться выгодами своего положения. – Я скажу, что не могу судить гегов, пока не узнаю, что думает об этом другой бог.

Мальчик улыбнулся.

– Откуда им знать, сколько мы с этим провозимся! Но захочет ли эльф помочь нам?

– Если он влип так же, как мы, то захочет. Мой корабль разбит, и его скорее всего тоже. Но, возможно, нам удастся собрать из двух кораблей один. Тсс! Сюда идут.

К ним подошел верховный головарь, за которым надменно следовал главный жирец.

– Когда вашеству будет угодно начать Суд? Бэйн вытянулся в полный рост и сделал оскорбленное лицо:

– Я слышал, как народ кричал что-то о каком-то другом боге, который находится в этих землях. Почему мне об этом не сообщили?

– Видите ли, вашество, – сказал головарь, бросив укоризненный взгляд на главного жирца, – этот бог утверждает, что он вовсе не бог. Он говорит, что вы не боги, а смертные, которые держат в рабстве нас, гегов.

Хуго не прислушивался к беседе – он все равно не понимал ни слова. Он следил за Альфредом, который внимательно слушал разговор. И от Хуго не ускользнуло выражение испуга на лице Альфреда. Убийца скрипнул зубами. Что за дурацкое положение! Их жизнь – в руках мальчишки десяти циклов от роду, который выглядит так, словно вот-вот расплачется!

Однако Бэйну удалось взять себя в руки. Он вскинул голову и сказал что-то явно разрядившее ситуацию, судя по тому, что Альфред успокоился и даже слегка кивнул. Потом он спохватился, что ему не следует показывать, что он все понимает, и застыл.

«Да, крепкий малый. И сообразительный, – думал Хуго, теребя бороду. – Должно быть, я околдован», – напомнил он себе, нахмурившись.

– Приведите этого бога ко мне! – распорядился Бэйн с повелительным видом, который на миг сделал его похожим на Стефана.

– Если вашеству угодно видеть его, он сегодня выступает на сходке вместе с гегом, который его нашел. Вы можете дать ему отпор публично.

– Хорошо, – сказал Бэйн. Ему это не понравилось, но он не знал, что еще сказать.

– А теперь, быть может, вашеству угодно отдохнуть? Я вижу, что один из ваших спутников ранен… – Гег указал на порванный и окровавленный рукав Хуго. – Я могу послать за лекарем.

Хуго увидел жест головаря и покачал головой.

– Спасибо, не надо, – сказал Бэйн. – Его рана не серьезная. Вы можете прислать нам воды и пищи. Верховный головарь поклонился.

– Это все, что я могу сделать для вашества?

– Да, спасибо. Это все, – ответил Бэйн, не сумев скрыть облегчения.

***

Богов усадили в кресла, стоявшие под статуей Менежора – видимо, для того, чтобы внушать вдохновение судьям. Главный жирец изъявил намерение остаться, но Даррал ухватил его за рукав и буквально уволок из зала.

– Что вы наделали? – вопил главный жирец. – Как вы могли сказать вашеству, что есть глупцы, которые не считают его богом? И к чему все эти разговоры о рабстве?

– Цыц! – рявкнул Даррал Грузчик. – Слушайте меня!

Боги его достали. Еще одно «вашество», и его стошнит – Эти существа могут быть богами, а могут и не быть. Если окажется, что они не боги и что Лимбек прав, – как вы думаете, что будет с нами, с теми, кто всю жизнь убеждал гегов, что мы служим богам?

Главный жирец уставился на своего зятя. Лицо его из багрового медленно сделалось бледно-зеленым. Он судорожно сглотнул.

– Вот именно. – Даррал энергично кивнул. – Ну а предположим, они боги. Что, тебе в самом деле хочется, чтобы тебя судили и тащили куда-то в небеса? Не лучше ли остаться здесь, и чтобы все было так, как до начала этой кутерьмы?

Главный жирец подумал. Ему очень нравилось быть главным жирцом. Жилось ему хорошо. Геги его уважали. Когда он выходил на улицу, все ему кланялись и снимали перед ним шляпы. Ему не приходилось служить Кикси-винси. Его приглашали на все лучшие пирушки. Неужто на небесах будет лучше?

– Да, вы правы, – признался он наконец, хотя и с великим трудом. – Но что же нам делать?

– Предоставь это мне. – ответил головарь.

***

– Я дал бы сотню бочек за то, чтобы узнать, о чем говорят эти двое. – сказал Хуго, наблюдая за двумя гегами.

– Не нравится мне все это. – сказал Альфред. – Этот другой бог, кто бы он ни был, раздувает здесь мятеж и хаос. Хотел бы я знать зачем. Могут ли эльфы стремиться нарушить порядок в Нижнем царстве, как вы думаете?

– Нет им, наоборот, выгодно, чтобы тут все было тихо-мирно. Но нам, я так понимаю, ничего не остается, кроме как пойти сегодня на сборище и послушать, что скажет этот бог.

– Да-да, – сказал Альфред с отсутствующим видом.

Хуго внимательно посмотрел на камергера. Лысина Альфреда блестела от пота, глаза горели лихорадочным блеском. Лицо его сделалось пепельно-серым, губы посинели. Хуго вдруг вспомнил, что за последний час Альфред ни разу не споткнулся.

– Вы плохо выглядите. С вами все в порядке?

– Я… я плохо себя чувствую, сэр. Ничего страшного. Наверное, просто последствия падения. Не беспокойтесь, пожалуйста. Ваше высочество, вы понимаете. насколько важно то, что будет сегодня вечером?

Бэйн задумчиво посмотрел на Альфреда.

– Да, понимаю. Я сделаю все, что смогу, хотя я не знаю точно, что именно мне следует делать.

Мальчик, казалось, говорил искренне, и все же Хуго не мог забыть, как он с таким же невинным видом поднес ему яд. Хуго очень хотелось знать, участвует ли Бэйн в их игре или просто передвигает их, словно пешки?

Глава 33. ВНУТРО, ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

Джарре как раз заканчивала писать речь Лимбека, когда ее внимание привлек шум снаружи. Она отложила речь в сторону, подошла к дыре и выглянула из-за занавески. Народу на улицах стало еще больше, что ее очень порадовало. Но сопповцы, которым было поручено охранять дверь, ожесточенно спорили о чем-то с Другими гегами.

Увидев Джарре, все умолкли. – В чем дело? – поинтересовалась она. В ответ геги заорали все разом, и Джарре потребовалось некоторое время, чтобы утихомирить их. Наконец они рассказали ей, что происходит. Джарре выдала им инструкции и вернулась в штаб-квартиру.

– Что происходит? – Эпло стоял на лестнице, рядом с ним был пес.

– Мне очень жаль, что этот шум разбудил вас, – сказала Джарре. – Ничего особенного.

– Я не спал. Так в чем же дело? Джарре пожала плечами:

– Верховный головарь нашел себе своего бога. Я давно подозревала, что Даррал Грузчик непременно выкинет что-нибудь в этом духе. Но у него ничего не выйдет!

– Своего бога? – Эпло мягко, как кот, сбежал по ступенькам. – Ну-ка, расскажите!

– Неужто вы принимаете это всерьез? Вы же отлично знаете, что никаких богов не существует! Даррал скорее всего рассказал ельфам, что мы хотим восстать против них, вот они и прислали кого-то из своих, чтобы убедить народ, что они, ельфы, в самом деле боги.

– А этот бог в самом деле эльф… то есть ельф?

– Не знаю. Большинство из наших никогда не видели ельфов и не знают, как они выглядят. Я только знаю, что этот бог вроде бы ребенок и что он всем говорит, что пришел судить нас. Он собирается прийти на сегодняшний митинг и доказать, что мы не правы. Но вы, разумеется, справитесь с ним.

– Да, разумеется, – пробормотал Эпло. Джарре металась по комнате.

– Надо сходить проверить, все ли готово в Общем зале! – сказала она, набрасывая шарф на плечи. Перед тем как вылезти из дыры, она остановилась и обернулась.

– Не говорите Лимбеку. Он весь изведется. Пусть лучше это будет для него неожиданностью, чтобы у него не было времени подумать.

Она отдернула занавеску и вылезла на улицу. Ее встретил хор приветственных голосов.

Оставшись один, Эпло опустился в кресло. Пес, чувствуя настроение хозяина, успокаивающе ткнулся мордой ему в руку.

– Как ты думаешь, малыш, это сартаны? – размышлял Эпло вслух, машинально почесывая пса за ухом. – Богов в мире не существует, но сартаны похожи на них. И что же мне делать, если это действительно сарган? Я не могу бросить вызов этому «богу» – ведь тогда я открою ему свою магическую силу, и сартаны поймут, что мы вырвались из их тюрьмы. А этого нельзя допустить, пока повелитель не готов нанести удар.

Он надолго задумался. Рука, поглаживавшая собаку по голове, двигалась все медленнее и наконец замерла совсем. Пес понял, что он сейчас больше не нужен, и улегся у ног Эпло, положив морду на лапы. В его прозрачных глазах отражалось беспокойство хозяина.

– Забавно, не правда ли? – сказал Эпло вслух. Услышав его голос, собака навострила уши. – Я обладаю поистине божественными способностями, а применить их не могу!

Он сдвинул с руки повязку и провел пальцем по синим и красным линиям знаков, паутиной покрывавших его смуглую кожу.

– Я мог бы выстроить корабль за день и улететь отсюда хоть завтра. Я мог бы показать этим гномам такую силу, какая им и во сне не снилась. Я мог бы сделаться для них богом, мог бы повести их войной на ельфов и людей… – Эпло улыбнулся, но улыбка тут же сползла с его лица. – А почему бы нет? Что мне мешает?

Его охватило желание воспользоваться своей магией. И не просто воспользоваться ею, а воевать и побеждать. Да, геги были мирным народом, но Эпло-то знал, какова истинная природа гномов! Сартанам как-то удалось переделать их, превратить их в безмозглых «гегов», которые только и знают, что служить машине. Но пробудить в них яростную гордость и легендарную отвагу гномов будет совсем нетрудно. Это только кажется, что угли давно остыли, – на самом деле под пеплом по-прежнему тлеет огонь!

– Я могу собрать армию, построить корабли… Нет! Что это на меня нашло?

– Эпло сердито натянул повязку на руку. Пес съежился, думая, что окрик относится к нему, и виновато посмотрел на хозяина. – Это все мой патринский характер. И он доведет меня до беды, если я не сумею сдержаться. Повелитель предупреждал меня об этом. Надо быть осторожным. Геги еще не готовы к войне. И не мне их вести. Им нужен свой вождь, Лимбек. Надо как-то разжечь в нем эту искру гномьей ярости. А что касается этого мальчика-бога – что ж, мне ничего не остается, как ждать, наблюдать и верить в себя. Если это сартан – что ж, может, оно и к лучшему. Верно, малыш? – Эпло наклонился и похлопал пса по боку. Пес прикрыл глаза и блаженно вздохнул. – Если это сартан, – пробормотал Эпло сквозь зубы, снова садясь в маленькое неудобное кресло и вытягивая ноги, – да не даст мне мой повелитель выпустить кишки этому ублюдку!

***

К тому времени, как Джарре вернулась, Лимбек уже встал и с беспокойством изучал свою речь. Эпло тем временем успел принять решение.

– Отлично, – радостно сообщила Джарре, снимая шаль со своих широких плеч.

– Все готово. Я думаю, дорогой, это будет самая большая сходка…

– Нам нужно поговорить с богом, – перебил ее Эпло.

Джарре бросила на него пламенный взгляд, напоминая, что при Лимбеке об этом упоминать не следует.

– С богом? – удивился Лимбек. – С каким богом? Что происходит?

– Он все равно узнал бы, рано или поздно, – успокоил Эпло рассерженную Джарре. – А о врагах надо знать как можно больше.

– О врагах? О каких врагах? – Лимбек, бледный, но спокойный, поднялся из-за стола.

– Вы ведь не верите, что они и в самом деле Менежоры? – спросила Джарре, подбоченясь и уставившись на Эпло сузившимися глазами.

– Нет. Но нам нужно это доказать. Вы же сами говорили, что это скорее всего подстроил верховный головарь, чтобы дискредитировать ваше движение. Если мы сумеем захватить это существо, которое называет себя богом, и публично докажем, что он никакой не бог…

– …То мы свергнем верховного головаря! – воскликнула Джарре, хлопая в ладоши.

Чтобы скрыть улыбку, Эпло сделал вид, что наклонился погладить собаку. Пес посмотрел на своего хозяина тоскливым, беспокойным взглядом. Эпло помолчал. как бы обдумывая эту идею.

– Возможно, со временем нам удастся и это, – сказал он наконец. – Но для начала нужно выяснить, кто такой этот бог и зачем он здесь.

– Что за бог? Какой бог? Откуда? Вы о чем? – Очки Лимбека сползли у него с носа. Он поймал их и снова водрузил на место. – Объясните…

– Извини, дорогой. Это случилось, пока ты спал. – Джарре рассказала Лимбеку о появлении нового бога и о том, как верховный головарь провел мальчика через весь город, и что говорили и делали геги, и как некоторые поверили, что этот мальчик в самом деле бог, а Другие не поверили…

– …И, короче, все это грозит большими неприятностями. Ты это имела в виду, не так ли? – заключил Лимбек. Он рухнул на стул и растерянно уставился на Джарре. – А что, если это и в самом деле Менежоры? Что, если я ошибся и они в самом деле пришли – пришли судить наш народ? Ведь они могут оскорбиться и снова уйти! – Он нервно комкал речь. – Быть может, я принес большой вред всему нашему народу!

Вышедшая из себя Джарре открыла было рот, но Эпло покачал головой:

– Послушайте, Лимбек. Оттого-то нам и надо с ними поговорить. Если это сарт… то есть Менежоры, мы им все объясним, и они непременно поймут нас!

– Но ведь я был совершенно уверен! – в отчаянии воскликнул Лимбек.

– И ты был прав, дорогой! – Джарре встала перед ним на колени и повернула его лицо к себе. – Верь в себя! Это самозванец, подосланный верховным головарем! Мы докажем это! Мы докажем, что головарь и жирцы в сговоре с теми, кто держит нас в рабстве! Это наш шанс, Лимбек! Нам представился случай изменить судьбу нашего народа!

Лимбек не ответил. Он мягко отвел руки Джарре и сжал их, молча благодаря ее за утешение. Но взгляд его, обращенный к Эпло, был тревожным.

– Вы зашли слишком далеко, чтобы отступать, друг мой, – сказал ему патрин. – Ваш народ верит в вас. Вы тоже должны поверить себе. Вы не имеете права бросить их.

– Но что, если я ошибся?

– Вы не ошиблись, – убежденно ответил Эпло. – Даже если это в самом деле Менежор. Менежоры – не боги и никогда ими не были. Они люди, как и я. Они наделены огромной магической силой, но все же и они смертны. Если верховный головарь скажет, что Менежор – бог, спросите самого Менежора. Если это в самом деле Менежор, он скажет вам правду. Менежоры никогда не лгали. Они говорили всему миру, что они не боги, но при этом брались за то, что по плечу лишь богам. Лживым самоуничижением прикрывали они гордыню и честолюбие. Если это и впрямь сартан, он скажет, что он не бог. А если нет, Эпло будет знать, что это самозванец, и легко выведет его на чистую воду.

– Можем мы их увидеть? – спросил он Джарре.

– Их держат в Хвабрике, – ответила она, поразмыслив. – Я ее плохо знаю, но у нас есть геги, которые знают ее хорошо. Я их спрошу.

– Надо спешить. Уже темнеет. Через два часа должен начаться митинг. Мы должны встретиться с ними до того.

Джарре уже вскочила и бросилась в выходу. Лимбек вздохнул и опустил голову на руку. Очки сползли с носа и упали к нему на колени, где и остались лежать.

«Да, Джарре – женщина энергичная и решительная, – подумал Эпло. – Она умеет добиваться того, чего хочет. Она может сделать призрак реальностью. Но видеть умеет только Лимбек – даром что он полуслепой. И я покажу ему то, что стоит видеть!» Джарре вернулась с несколькими гегами.

– Попасть в Хвабрику можно. По тоннелям. Они идут под полом Хвабрики и выходят наружу рядом со статуей Менежора.

Эпло кивнул на Лимбека. Джарре тут же все поняла. – Дорогой, ты слышишь? Мы можем проникнуть в Хвабрику и поговорить с этим так называемым богом. Ты идешь?

Лимбек поднял голову. Лицо у него было бледное, но решительное.

– Да.

Он поднял руку, чтобы Джарре не перебила его, и добавил:

– Я понял. Неважно, прав я или нет. Важно знать истину.

Глава 34. ВНУТРО, ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

Двое провожатых, Лимбек, Джарре, Эпло и, конечно, его пес пробирались по лабиринту запутанных коридоров, которыми была источена земля под Кикси-винси. Тут и там на стенах были вырезаны странные письмена. Лимбек был совершенно зачарован ими, и Джарре не раз приходилось дергать его за бороду, чтобы напомнить, что им надо торопиться.

Эпло мог бы многое рассказать об этих письменах. Он знал, что на самом деле то были сартанские руны и что именно благодаря этим знакам в тоннелях было сухо, несмотря на то что сквозь коралит постоянно сочилась дождевая вода. Именно эти знаки поддерживали тоннели в целости и сохранности, несмотря на то что те, кто их построил, ушли отсюда много веков назад.

Патрин был заинтересован не меньше Лимбека. Чем дальше, тем яснее он понимал, что сартаны бросили свою работу. Мало того – они оставили ее незавершенной! Это было совсем не похоже на этих людей, обладавших силой и властью полубогов. Эпло заметил также, что огромная машина (ее гудение доносилось даже сюда, под землю) работает сама по себе, как ей вздумается и заблагорассудится.

И ничего не делает. Во всяком случае, не создает ничего полезного. Вместе с Лимбеком и сопповцами он обошел Древлин вдоль и поперек, и всюду, куда он ни являлся, исследовал эту машину. Машина сносила здания, рыла ямы, строила новые здания, засыпала ямы, ревела, дымила, гудела, пыхтела, короче, трудилась, и весьма энергично.

Эпло слышал, что раз в месяц с небес спускаются ельфы на своих летающих кораблях и набирают драгоценную воду. Ельфы появлялись здесь уже много сотен лет, и геги думали, что основная задача их возлюбленной и священной машины – производить воду для этих богоподобных ельфов. Но Эпло видел, что вода – всего лишь один из побочных продуктов Кикси-винси, скорее всего даже отход. Машина явно предназначалась для чего-то большего, чем раз в месяц выпускать фонтан воды для утоления жажды ельфийской нации. Ее задача была более грандиозной. Но в чем она состояла и почему сартаны оставили работу незавершенной – этого Эпло понять не мог.

Не нашел он ответа и в тоннелях. Хотя, возможно, еще найдет. Эпло не хуже любого другого патрина знал, что стоит проявить нетерпение, чуть отпустить тугую узду самоконтроля – и жди беды. Лабиринт не знал снисхождения к ошибкам. Бесконечное терпение было одним из даров, которые патрины получили от Лабиринта, хотя он был щедро оплачен их собственной кровью.

Геги возбужденно шумели и болтали. Эпло тенью скользил вслед за ними. Пес бежал позади, такой же безмолвный и настороженный, как его хозяин.

Казалось, они бесконечно кружат по коридорам. Джарре то и дело спрашивала, туда ли они идут. Провожатые заверяли, что они идут именно туда, куда надо. За несколько лет до того Кикси-винси, похоже, взбрело в голову, что ей следует разрыть тоннели. Она так и сделала, пробив в них дыры своими железными кулаками и ногами. Поэтому гегам пришлось спуститься вниз, чтобы укреплять стены и помогать машине под землей. Потом Кикси-винси снова передумала, так же внезапно, и бросила эту затею. Те геги, что вели Лимбека, Джарре и Эпло, были из подземного обделения и знали тоннели не хуже родного дома.

Увы, тоннели не были пусты, как надеялся Эпло. Геги пользовались ими, чтобы добираться от одного места к другому, и по дороге к Хвабрике сопповцы встретили множество гегов. При виде Эпло геги приходили в восторг. Провожатые считали своим долгом разъяснять каждому встречному, кто такой Эпло, кто такой Лимбек, и почти все геги, не имевшие других, более срочных дел, присоединялись к ним.

Так что вскоре к Хвабрике направлялась уже целая процессия шумных гегов. Вот тебе и застали врасплох! Эпло утешал себя тем, что по тоннелям могла бы пролететь целая армия гегов верхом на завывающих драконах, и никто наверху не заметил бы этого из-за шума машины.

– Пришли! – громогласно объявил проводник, указывая на металлическую лестницу, уходившую по стенке колодца наверх, в темноту. Впереди Эпло увидел множество таких же лестниц, расположенных на равном расстоянии друг от друга. Поскольку такое встретилось им впервые, Эпло решил, что гег не ошибся. Эти лестницы должны были куда-то вести. И он очень надеялся, что они ведут именно в Хвабрику.

Эпло сделал знак провожатым, Джарре и Лимбеку подойти поближе. Джарре махнула остальным гегам, чтобы они не приближались.

– Что там, наверху? Как мы попадем в Хвабрику? Геги объяснили, что в полу Хвабрики есть дыра, прикрытая металлической крышкой. Сдвинув крышку, можно попасть на первый этаж Хвабрики.

– Хвабрика большая, – сказал Эпло. – Где именно мы окажемся? И где поселили этого бога?

Развернулась продолжительная дискуссия. Один из гегов слышал, что бог живет в комнате Менежора на третьем этаже. Другой утверждал, что бога, по приказу верховного головаря, держат в Судном зале.

– Что это за место? – терпеливо спросил Эпло.

– Это где меня судили, – объяснил Лимбек, просияв при воспоминании об этом знаменательном моменте. – Там стоит статуя Менежора и кресло верховного головаря.

– Это далеко отсюда?

Геги подумали и ответили, что это через две лестницы. Все ринулись туда. Провожатые продолжали спорить до тех пор, пока Джарре, озабоченно покосившись на Эпло, не велела им попридержать язык.

– Они говорят, что нам сюда, – сказала она, взявшись за металлические ступеньки. Эпло кивнул.

– Я полезу первым, – сказал он как можно тише.

Провожатые шумно запротестовали. Это было их приключение, они показали дорогу, и первыми полезут тоже они.

– Там могут быть стражники верховного головаря, – предупредил Эпло. – К тому же этот так называемый «бог» может быть опасен.

Геги переглянулись, посмотрели на Эпло и попятились. Никто больше не спорил.

– Но я хочу их видеть! – воскликнул Лимбек. Ему начинало казаться, что они прошли весь этот путь напрасно.

– Тсс! – одернул его Эпло. – Вы их еще увидите. Я полезу наверх только на разведку, посмотреть, что там. Если там все спокойно, я спущусь и позову вас.

– Он прав, Лимбек, – вмешалась Джарре. – Успокойся. У тебя еще будет время поговорить с богами. Не хватало еще, чтобы верховный головарь нас сцапал!

Эпло приказал соблюдать тишину (геги посмотрели на него, как на ненормального) и подошел к лестнице.

– А с собакой что делать? – спросила Джарре. – Она ведь не может взобраться по лестнице. И нести ее вы не сможете.

Эпло пожал плечами.

– Ничего, с ним все будет в порядке. Верно, пес? – Он наклонился и погладил пса по голове. – Посиди здесь, песик. Ладно? Сидеть!

Пес, открыв пасть и высунув язык, уселся на пол и насторожил уши.

Эпло полез наверх. Он взбирался медленно и осторожно, чтобы глаза привыкли к темноте. Лезть пришлось недолго. Скоро он увидел над собой отблеск сверкламп на металлической крышке люка.

Добравшись до люка, он осторожно толкнул крышку. Она подалась легко и, по счастью, бесшумно. На самом деле Эпло не боялся засады. Он просто хотел посмотреть на этих «богов», не будучи замеченным.

Эпло подумал, что в былые времена, услышав об опасности, гномы толпами ринулись бы наверх, и еще раз проклял сартанов. Потом он тихо приподнял крышку и выглянул наружу.

От света сверкламп в Хвабрике было светло как днем, так что все было хорошо видно. Эпло с радостью обнаружил, что провожатые не ошиблись. Прямо перед ним возвышалась огромная статуя человека в плаще и капюшоне. А возле нее сидели трое: двое мужчин и мальчик. Эпло сразу увидел, что это люди. Но ведь и сартаны тоже были людьми.

Эпло внимательно рассмотрел каждого из них. Первый расположился под самой статуей. Это был человек средних лет, в простой одежде, с редеющими волосами. открывающими высокий выпуклый лоб, и с лицом, на котором оставили заметный след заботы и тревоги. Он с тревогой наблюдал за мальчиком, все время беспокойно ерзая. Эпло заметил, что двигается он на удивление неуклюже.

Второй мужчина резко отличался от первого. Его можно было принять за патрина, вырвавшегося из Лабиринта, такого же, как сам Эпло. Гибкий, мускулистый, он лежал, растянувшись на полу, и посасывал трубочку, но в нем чувствовалась напряженная бдительность. Его лицо с глубокими темными морщинами и черной бородой, заплетенной в две косы, говорило о том, что душа этого человека холодна и сурова, как сталь.

В мальчике не было ничего особенного – мальчик как мальчик, разве что удивительно красивый. Странная троица. Что свело их? Что привело их сюда?

Внизу один из перевозбудившихся гегов забыл о том, что ему было приказано молчать, и завопил – хотя ему самому, наверно, казалось, что он говорит очень тихо, – спрашивая, что там наверху.

Человек с бородой среагировал мгновенно. Он вскочил, всматриваясь в темные углы, стиснув рукоять меча Снизу донеслась звонкая оплеуха – Эпло понял, что нарушитель наказан.

– В чем дело, Хуго? – спросил человек, сидевший под статуей. Он говорил на языке людей, и голос у него дрожал от волнения.

Тот, кого называли Хуго, приложил палец к губам и сделал несколько шагов в сторону Эпло. Он не смотрел на пол, а то бы сразу увидел приподнятую крышку.

– Я слышал какой-то шум.

– Да тут ничего другого и не слышно, кроме этого чертова шума! – сказал мальчик. Он жевал кусок хлеба и разглядывал статую.

– Вам не следует так выражаться, ваше высочество, – упрекнул мальчика тот, нервный. Он встал. По-видимому, он хотел помочь Хуго в поисках источника шума, но споткнулся и не упал только потому, что успел ухватиться за статую. – Вы что-нибудь видите, сэр?

Геги внизу замолчали, видимо опасаясь тяжелой руки Джарре. Эпло застыл и, затаив дыхание, внимательно следил за Хуго.

– Нет, – ответил Хуго. – Вы бы сели, Альфред, убьетесь ведь!

– Может быть, это и в самом деле была машина, – сказал Альфред, видимо очень желая убедить себя в этом.

Мальчик, соскучившись, бросил хлеб на пол и подошел к статуе Менежора. Он протянул руку и потрогал ее.

– Не трогайте! – вскрикнул Альфред. Мальчик подскочил и отдернул руку.

– Вы меня напугали! – сердито сказал он.

– Простите, ваше высочество. Но… пожалуйста, отойдите от статуи.

– Почему? Она что, кусается?

– Нет, ваше высочество. Просто эта статуя, она… ну, в общем, это святыня гегов. Им это может не понравиться.

– Подумаешь! – сказал мальчик, оглядевшись. – И вообще, они все ушли. Вы посмотрите, как он стоит! Словно хочет, чтобы ему руку пожали! – Мальчик хихикнул. – Нет, ну в самом деле! Он так и просит, чтобы его взяли за руку…

– Нет! Ваше высочество! – Мужчина хотел помешать мальчику, но споткнулся и снова чуть не упал. Мальчик протянул руку и ухватился за механическую руку Менежора. К великой радости мальчика, глаз, который статуя держала в руке, вспыхнул ярким светом.

– Смотрите! – Бэйн отвел руку Альфреда. – Ой, не надо! Там картинки! Я хочу посмотреть!

– Ваше высочество, я протестую! Я точно слышал какой-то шум! Геги…

– Ничего, с гегами мы в случае чего управимся, – сказал Хуго, подойдя к статуе. – Не мешайте ему, Альфред. Я тоже хочу посмотреть, что там такое.

Воспользовавшись тем, что все трое смотрели на статую, и желая посмотреть на это сам, Эпло осторожно выбрался из люка.

– Глядите-ка, карта! – воскликнул мальчик.

Все трое внимательно всматривались в глаз. Эпло бесшумно подошел сзади и узнал карту Мира Неба, очень похожую на ту, что его повелитель нашел в Чертогах Сартанов в Нексусе. Наверху были острова, называемые Владыками Ночи. Чуть ниже располагались острова Верхнего царства, под ними лежала твердь. Дальше шло Срединное царство. Еще ниже – Мальстрим и земли гегов.

Самое удивительное, что эта карта двигалась! Острова кружились по своим вытянутым орбитам, клубились грозовые тучи Мальстрима, Владыки Ночи периодически закрывали солнце.

И вдруг все изменилось. Острова, вместо того чтобы кружиться, выстроились в одну вертикальную линию. Затем картинка мигнула, побледнела и погасла.

Человек по имени Хуго не удивился.

– Волшебный фонарь, – сказал он. – Я такие видел у эльфов.

– Но что это все значит? – спросил мальчик, продолжая всматриваться в глаз как завороженный. – Почему все крутится, движется, а потом останавливается?

Эпло задавал себе тот же самый вопрос. Он тоже видел волшебный фонарь раньше. У него на корабле было нечто подобное – тот фонарь показывал виды Нексуса. Только он был куда сложнее. Его сделал повелитель Эпло. Эпло подумал, что, должно быть, они видели не все, потому что показ словно оборвался на середине.

И только он это подумал, как послышалось гудение, и глаз снова загорелся, и в нем показались новые картинки. Альфред, которого Эпло принял за какого-то слугу, протянул руку, видимо желая остановить просмотр.

– Пожалуйста, не надо, – спокойно сказал Эпло. Хуго развернулся, выхватив меч. Эпло про себя восхитился его быстротой и ловкостью. Нервный Альфред рухнул на пол, а мальчик обернулся и уставился на Эпло голубыми глазами, не столько испуганными, сколько любопытными.

Эпло стоял, подняв руки в знак мира.

– Я безоружен, – сказал он Хуго. Патрин ничуть не испугался его меча: в этом Мире не было оружия, которое могло бы его ранить, ведь все его тело было защищено рунами. Но он не мог драться – защитная магия могла выдать знающему наблюдателю, кто он такой.

– Я не причиню вам зла. – Он улыбнулся, продолжая держать руки поднятыми вверх. – Я только хочу посмотреть на картинки, как и ваш мальчик.

На самом деле Эпло больше всего заинтересовал мальчик. Трусливый слуга лежал на полу, в обмороке, и не вызывал у Эпло ни малейшего интереса. Мужчина – явно телохранитель. Он силен и ловок, но в остальном его можно не брать в расчет. Но, глядя на мальчика, Эпло ощутил, как руны на груди начинают покалывать кожу. Это значит, что на него воздействуют каким-то заклятием. Его магия автоматически пыталась противостоять заклятию, но Эпло заметил, что оно в любом случае не подействовало бы, магия была нарушена.

– Откуда вы? Кто вы такой? – спросил Хуго. – Меня зовут Эпло. Мы с моими друзьями, гегами, – Эпло указал на дыру, из которой он вылез, – оттуда слышался шум: видимо, любопытный Лимбек не выдержал и полез следом, – узнали о вашем прибытии и решили встретиться с вами с глазу на глаз, если это возможно. Здесь нет стражников верховного головаря?

Хуго немного опустил меч, но продолжал следить за каждым движением Эпло.

– Нет, они все ушли. Но за нами, видимо, все же следят.

– Несомненно. В таком случае у нас мало времени. Тут появился Лимбек, отдувающийся и пыхтящий после подъема по лестнице. Гег боязливо покосился на меч Хуго, но любопытство пересилило страх.

– Вы – Менежоры? – поинтересовался он, переведя взгляд с Хуго на мальчика.

Эпло увидел на лице Лимбека благоговейное выражение. Близорукие глаза гега расширились.

– Вы в самом деле бог? – спросил он.

– Да, – ответил мальчик на языке гегов. – Я – бог – Они говорят по-человечески? – спросил Хуго, указывая на Лимбека, Джарре и прочих гегов, выбравшихся из дыры и не решавшихся подойти ближе.

Эпло покачал головой.

– Тогда я могу сказать вам правду, – сказал Хуго. – Этот мальчик – такой же бог, как и вы.

Судя по выражению темных глаз Хуго, он думал об Эпло то же самое, что Эпло думал о нем. Он все еще держался настороже, но в переполненных гостиницах часто приходится ночевать в одной кровати с опасными соседями – либо спать на улице.

– Наш корабль затянуло в Мальстрим, и мы упали на Древлин, недалеко отсюда. Геги нашли нас, решили, что мы боги, и нам пришлось им подыграть – Мне тоже, – кивнул Эпло. Он посмотрел на слугу, который открыл глаза и растерянно озирался вокруг. – Кто это?

– Камергер мальчика. Я – Хуго Длань. Это – Альфред, а мальчика зовут принц Бэйн, сын Стефана, короля Улиндии и Волькаранских островов.

Эпло обернулся к Лимбеку и Джарре (Джарре смотрела на людей с величайшим подозрением) и представил всех троих. Альфред с трудом поднялся на ноги и с любопытством уставился на Эпло, особенно на его забинтованные руки.

Эпло почувствовал взгляд Альфреда и поправил повязки.

– Сэр, вы ранены? – почтительно спросил слуга. – Простите, что я спрашиваю, но эти повязки… Быть может, я смогу вам помочь? Я немного сведущ в целительстве…

– Нет, спасибо. Я не ранен. Это кожное заболевание, которое часто встречается в моем народе. Оно не заразно и не причиняет боли, но от него возникают язвы, весьма неприятные на вид.

Хуго передернуло. Альфред слегка побледнел. Ему явно стоило немалого труда сохранять на лице сочувственное выражение. Эпло с удовлетворением подумал, что больше ему на эту тему вопросов задавать не будут.

Хуго убрал меч в ножны и подошел ближе.

– Ваш корабль разбился? – тихо спросил он.

– Да.

– Сильно?

– Вдребезги.

– Вы откуда?

– Снизу. С одного из нижних островов. Вы, вероятно, никогда о них не слышали. О них мало кому известно. Я участвовал в битве, мой корабль был поврежден, я потерял управление, и вот…

Хуго подошел к статуе. Эпло последовал за ним. Он сделал вид, что полностью поглощен разговором, но исподтишка бросил взгляд на слугу. Альфред был мертвенно-бледен и пристально смотрел на руки патрина, словно пытался проникнуть взглядом сквозь повязки.

– И вы, стало быть, тоже застряли тут? – спросил Хуго.

Эпло кивнул.

– И хотите… – Хуго сделал паузу. Он, видимо, знал ответ, но хотел, чтобы Эпло сказал это сам.

– …Выбраться отсюда! – воскликнул Эпло. Хуго тоже кивнул. Они прекрасно поняли друг друга. Между ними не было доверия, но в этом не было необходимости: главное, что они могли воспользоваться друг другом для достижения общей цели. Им придется спать в одной кровати, но они не станут тянуть на себя одеяло. Они продолжали тихо обсуждать свои дела.

Альфред стоял, уставившись на руки Эпло. Бэйн, нахмурившись, посмотрел вслед Эпло и сжал в руке перо-амулет. Но тут Лимбек прервал его мысли.Движимый своим неутолимым любопытством, он подошел поближе к мальчику.

– Так вы, стало быть, не бог? – спросил он.

– Нет, – ответил Бэйн, оторвав взгляд от Эпло и постаравшись сделать приветливое лицо. – Я не бог. Это они мне сказали, чтобы я сказал вашему королю, что я бог, потому что они боялись, что он нас убьет.

– Как это – «убьет»? – удивился Лимбек. У него такое просто в голове не укладывалось.

– На самом деле я – принц Верхнего царства, – продолжал мальчик. – Мой отец – могущественный волшебник. Мы летели к нему, когда потерпели кораблекрушение.

– Ах, как мне хочется посмотреть на Верхнее царство! – воскликнул Лимбек.

– А какое оно?

– Не знаю. Видите ли, я там раньше никогда не бывал. Я всю жизнь прожил у приемного отца, в Срединном царстве. Но это длинная история.

– Я и в Срединном царстве тоже никогда не бывал. Но я видел рисунки в книге, которую я нашел в ельфском корабле. А знаете, как это вышло? – И Лимбек принялся рассказывать свою любимую историю о том, как он нашел эльфийский корабль.

Бэйн стоял, переминаясь с ноги на ногу, и едва не свернул себе шею, следя за Хуго и Эпло, которые беседовали у статуи Менежора. Альфред что-то бормотал себе под нос. А на Джарре никто и внимания не обращал.

А ей все это ужасно не нравилось. Ей не нравилось, что высокие сильные боги стоят и шепчутся на языке, которого она не понимает. Ей не нравилось, как Лимбек смотрит на мальчика-бога, ей не нравилось, как этот мальчик смотрит на всех остальных. Ей не понравилось, как высокий неуклюжий бог рухнул на пол. Джарре казалось, что эти боги, как бедные родственники, слопают все припасы и смоются, оставив гегов с пустой кладовкой.

Джарре подошла к двум гегам, которые робко топтались у самой дыры.

– Ведите всех сюда, – приказала она, стараясь говорить настолько тихо, насколько это вообще возможно для гега. – Верховный головарь пытался надуть нас своими поддельными богами. Надо взять их в плен, показать народу и доказать, что верховный головарь – мошенник!

Геги посмотрели на так называемых богов, потом переглянулись. Вид у богов был не особо впечатляющий. Они, конечно, были высокие, но при этом ужасно тощие. У одного из них было оружие, довольно страшное на вид. Но если навалиться на него всей кучей, он, наверно, не успеет его достать. Эпло сокрушался о гибели гномьей отваги. Но она не совсем затухла. Она лишь была погребена под веками покорности и трудов. Теперь угли разворошили, и снова вспыхнуло пламя.

Взбудораженные геги скатились по лестнице. Джарре наклонилась и посмотрела им вслед. Ее квадратное лицо, освещенное слабым отсветом сверкламп, снизу казалось прекрасным, почти небесным. Многим гегам вспомнились вдруг древние времена, когда жирцы призывали их на битву.

Геги полезли наверх, шумно, но дисциплинированно – годы служения машине приучили их к порядку. За гудением и грохотом машины никто их не услышал.

Пес Эпло, о котором в суматохе все забыли, остался лежать у подножия лестницы, положив морду на лапы. Он прислушивался к тому, что происходит наверху, и, казалось, размышлял о том, прав ли был его хозяин, когда приказал ему остаться.

Глава 35. ВНУТРО, ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

Эпло услышал знакомое поскуливанье и почувствовал, как в ногу ему ткнулась собачья морда. Он оторвался от созерцания картинок, которые показывал Менежор, и посмотрел на собаку.

– В чем дело, малыш? Я ведь приказал тебе… О-о! – Патрин увидел гегов, хлынувших из дыры. Хуго услышал шум позади себя и обернулся в противоположном направлении – к главному входу в Хвабрику.

– Там целый отряд! – сказал Хуго. – Верховный головарь со стражей.

– И там тоже.

Хуго обернулся к дыре, схватившись за меч. Эпло покачал головой:

– Нет, сражаться мы не можем. Их слишком много. К тому же они не хотят причинять нам вреда. Они будут драться между собой – из-за нас. Объяснять сейчас некогда. Похоже, мы сейчас окажемся в самой середине свалки. Позаботьтесь-ка о вашем принце!

– Принц – это надежный капитал… – начал Хуго.

– Копари! – завопила Джарре, заметив верховного головаря. – Скорее хватайте богов, пока они нам не помешали!

– Тогда вам стоит позаботиться о вашем капитале, – сказал Эпло.

– В чем дело, сэр? – испугался Альфред, увидев Хуго с мечом в руке.

Обе толпы орали, размахивали кулаками и хватали с пола всякие железяки.

– Дело плохо, – начал Хуго. – Берите мальчишку и бегите… Эй, эй! Не падайте в обморок!

Альфред закатил глаза. Хуго хотел было встряхнуть его, дать по щеке или что-нибудь в этом духе, но было уже поздно: камергер обмяк и неуклюже рухнул на пол, к ногам статуи Менежора.

Сопповцы бросились к богам. Верховный головарь сразу понял, чем пахнет дело, и приказал копарям остановить сопповцев. Две толпы с диким ревом ринулись друг на друга. Впервые за всю историю Древлина геги всерьез дрались друг с другом, проливали кровь других гегов. Эпло подхватил пса на руки, затаился в темном углу и с удовлетворением наблюдал за побоищем.

***

Джарре стояла рядом с дырой, помогая гегам выбираться наружу и отдавая приказы. Когда последний гег оказался наверху, она огляделась и обнаружила, что битва уже в самом разгаре! А хуже всего было то, что Джарре не видела ни Лимбека, ни Эпло, ни трех чужих богов. Вскочив на ящик, Джарре принялась вглядываться в гущу свалки и, к своему ужасу, увидела, что верховный головарь и главный жирец стоят у статуи и собираются воспользоваться сумятицей, чтобы умыкнуть не только богов, но и лидера СОППа!

Разъяренная Джарре спрыгнула с ящика и бросилась к ним, но очутилась в самой гуще битвы. Она отчаянно пихалась, толкалась и молотила гегов, стоявших у нее на пути, пробиваясь к статуе. К тому времени, как Джарре добралась туда, куда ей было надо, она раскраснелась и запыхалась, брюки у нее порвались, волосы разметались и один глаз заплыл.

Богов не было. Лимбека не было. Верховный головарь опередил ее!

Джарре стиснула кулаки и приготовилась от души врезать первому попавшемуся копарю, когда услышала стон. Опустив глаза, она увидела две огромных ноги. Это не были ноги гега. Это были ноги бога!

Джарре обежала вокруг статуи и увидела, что постамент открылся! Один из богов головаря – тот, длинный и неуклюжий, – свалился в эту дыру и лежал – голова внутри, а ноги снаружи.

– Вот повезло! – воскликнула Джарре. – Хоть этот будет мой!

Она оглянулась, опасаясь, что сейчас на нее бросятся копари, но вокруг была свалка, и на Джарре никто внимания не обращал. Головарь, должно быть, торопился спрятать богов в надежное место, а про этого все забыли.

– Но ведь они могут вспомнить и вернуться! Нет, надо его куда-то деть, – пробормотала Джарре. Она подбежала к богу и увидела, что он лежит на лестнице, ведущей в глубь статуи. Она уходила куда-то вниз, и там можно было спрятаться.

Однако Джарре не сразу решилась на это. Ведь статуя была главной святыней гегов! К тому же Джарре понятия не имела, зачем здесь эта лестница и куда она ведет. Впрочем, это неважно. Она никуда не пойдет – просто спрячется и переждет, пока драка не уляжется. Джарре перепрыгнула через бога, лежавшего без сознания, и спустилась по ступенькам. Она взяла бога за плечи и, спотыкаясь, ушибаясь и охая, втащила его внутрь.

У нее не было никакого плана. Она лишь надеялась, что к тому времени, как верховный головарь вернется и обнаружит отверстие в статуе, ей удастся до-. ставить бога в штаб-квартиру СОППа. Но когда Джарре втащила бога внутрь, отверстие внезапно бесшумно захлопнулось. Джарре оказалась в темноте.

Она сидела тихо как мышь и пыталась убедить себя, что все в порядке. Но постепенно ею овладевала паника. Не оттого, что она оказалась в темноте, – геги всю жизнь живут в Кикси-винси, и к темноте они привыкли. Но Джарре трясло. Руки у нее вспотели, дыхание участилось, сердце колотилось как бешеное. Она не могла понять почему. А потом поняла.

Здесь было тихо.

Она не слышала машины, не слышала знакомого, успокаивающего свиста, воя и грохота, которые убаюкивали ее еще в колыбели. Здесь царила жуткая, невыносимая тишина. Зрение направлено наружу, оно в некотором смысле отделено от тела – стоит закрыть глаза, и ты уже ничего не видишь. А звук входит в уши, он живет внутри тебя, от него не спрячешься. А тут – ничего!

Джарре забыла обо всем на свете, взбежала по лестнице и с размаху бросилась на дверь, не обращая внимания на боль.

– Помогите! – завопила она. – Помогите!

Альфред пришел в себя. Он сел – и тут же поехал вниз по лестнице. По счастью, ему удалось схватиться за нижние ступеньки. Он совершенно растерялся. Вокруг была непроглядная тьма. Сверху доносились вопли гномихи, пронзительные, как сирена. Альфред несколько раз спрашивал у нее, что происходит. Но гномиха не обращала на него внимания. Наконец Альфред не выдержал, поднялся на четвереньках наверх и принялся на ощупь разыскивать бьющуюся в истерике Джарре.

– В чем дело? Где мы?

Джарре по-прежнему колотила в дверь, орала и не слышала Альфреда.

– Где мы? – Альфред схватил ее за что-то – в темноте было не понять, за что именно, – и принялся трясти. – Прекратите! Это не поможет! Скажите, где мы находимся, и, быть может, я сумею выбраться отсюда!

Джарре плохо расслышала Альфреда, но грубое обращение ее возмутило. Она пришла в себя, рассердилась и отпихнула Альфреда – а руки у нее были не слабые. Он едва не слетел вниз по лестнице.

– Слушайте меня внимательно! – сказал Альфред, тщательно выговаривая каждое слово. – Скажите мне, где мы находимся, и, может быть, я сумею найти выход.

– Я не знаю выхода! – задыхаясь, дрожа, Джарре забилась в угол, подальше от Альфреда. – Вы же нездешний. Откуда вам знать?

– Просто скажите, и все! – умоляюще сказал Альфред. – Я не сумею объяснить. Все равно, хуже-то не будет!

Джарре поразмыслила.

– Ну… мы внутри статуи. Альфред ахнул.

– В чем дело?

– Дело в том… э-э… этого я и боялся.

– Вы можете ее открыть?

«Нет. Изнутри не могу. Это невозможно. Но откуда я могу знать это, если раньше я здесь никогда не бывал? Как ей это объяснить?» Хорошо еще, что здесь было темно! Врать Альфред не умел совершенно и был очень рад, что Джарре не видит его лица, а он не видит ее.

– Н-не знаю. Боюсь, что нет. Видите ли… э-э… Как вас зовут?

– Это неважно.

– Нет, важно. Раз уж мы вместе попали в это неприятное положение, нам следует знать имена друг друга. Меня зовут Альфред. А вас?

– Джарре. Ну, так что? Один раз вы ее открыли, почему же вы не можете сделать это во второй?

– Я… я не открывал ее, – сказал Альфред. – Наверно, она открылась сама собой, случайно. Видите ли, у меня есть одно очень неприятное свойство: я от страха падаю в обморок. Я ничего не могу с собой поделать. Я увидел, как геги дерутся, несколько из них бросились на меня, и я потерял сознание.

Это была правда. Но то, что Альфред сказал потом, правдой не было.

– Наверно, когда я падал, я зацепился за что-нибудь, вот дверь и открылась.

«Я пришел в себя. Я поднял глаза, увидел статую и впервые за много-много лет почувствовал себя в безопасности, и душу мою окутал безмятежный покой. Пробудившиеся во мне подозрения, бремя ответственности, решение, которое мне придется принять, если мои подозрения оправдаются, – все это давило на меня. Мне так хотелось убежать, скрыться, что рука моя сама собой, помимо моей воли, прикоснулась к статуе – особым образом, в нужном месте. И постамент открылся.

Должно быть, тяжесть совершенного поступка оказалась чрезмерной для меня, и я снова потерял сознание. Эта женщина наткнулась на меня и, стремясь укрыться от драки, затащила сюда. Дверь автоматически закрылась и останется закрытой. Выйти могут лишь те, кто знает путь. Тот, кто найдет вход случайно, уже не вернется назад, чтобы рассказать о нем. Нет, он не умрет. Магия машины позаботится о нем. Очень хорошо позаботится. Но он навеки останется пленником этих коридоров.

По счастью, я знаю и как войти, и как выйти. Но как объяснить это гномихе?» И тут в голову Альфреду пришла ужасная мысль. Ведь по закону он обязан бросить ее здесь! В конце концов, она сама виновата. Она не имела права входить внутрь священной статуи. Но ведь она, возможно, пошла на риск ради него, чтобы спасти его жизнь! Альфред ощутил угрызения совести. Он не мог бросить ее здесь. Просто не мог, и все, что бы там ни гласил закон. Но все это было так ужасно запутано… Ну зачем он поддался своей проклятой слабости!

– Не надо! – Джарре дернула его за рукав.

– Что «не надо»?

– Не надо молчать! Здесь так тихо! Я просто слышать не могу эту тишину! Отчего здесь так тихо?

– Нарочно так построили, – ответил Альфред со вздохом. – Это должно было быть святилище, место отдыха.

Альфред принял решение. Конечно, оно снова было ошибочным – но он всю жизнь только и делал, что ошибался.

– Я найду выход, Джарре.

– Вы знаете дорогу?

– Да.

– Откуда? – Гномиха снова прониклась подозрениями.

– Я не могу вам объяснить. На самом деле сейчас вы увидите много непонятного, и я не смогу объяснить вам, откуда это, что и зачем. Я даже не стану просить вас довериться мне – я знаю, что вы мне не верите, и не могу ожидать ничего иного.

Альфред помолчал, обдумывая следующие слова.

– Скажем так: здесь вам не выйти. Вы уже попробовали и убедились в этом. Выбор у вас один: либо вы пойдете со мной, либо останетесь здесь.

Гномиха хотела было что-то сказать.

– Учтите еще одно: я не меньше хочу вернуться к своему народу, чем вы к своему. Я отвечаю за мальчика, которого вы видели. И тому черноволосому человеку, что остался с ним, я тоже нужен, хоть он об этом и не подозревает.

Альфред помолчал, думая о другом человеке, о том, что называл себя Эпло. Он вдруг ощутил, какая здесь оглушительная тишина – прежде он никогда не замечал этого.

– Я пойду с вами, – сказала Джарре. – Вы говорите разумные вещи.

– Спасибо, – ответил Альфред. – А теперь, пожалуйста, помолчите минутку. Лестница крутая, без света здесь опасно.

Альфред протянул руку и нащупал стену. Стена была каменная, как и все тоннели, гладкая и ровная. Альфред провел рукой сверху вниз и в самом низу, там, где стена смыкалась со ступеньками, нащупал линии знаков. Узор был ему знаком. Альфред провел пальцем вдоль линий, ясно видя перед собой их рисунок, и произнес руну вслух.

Знак под пальцами Альфреда засветился мягким лучистым голубым сиянием. Джарре ахнула и вжалась в стену. Альфред успокаивающе похлопал ее по руке и повторил руну. Знак, который был сцеплен с первым, тоже вспыхнул и засиял магическим светом. Скоро во тьме загорелась цепочка знаков, идущая вниз вдоль лестницы. Внизу они сворачивали направо и исчезали за углом.

– Ну вот, теперь можно спускаться, – сказал Альфред, вставая и отряхиваясь от вековой пыли. Он протянул Джарре руку и спросил нарочито обыденным, бодрым тоном:

– Вам помочь?

Джарре сглотнула, плотнее стянула на себе шаль, но наконец решилась: стиснула зубы и, нахмурившись, вложила свою маленькую мозолистую руку в ладонь Альфреда. Пылающие руны отражались в ее испуганных глазах.

Они спустились быстро: руны освещали им путь, и идти было легко. Хуго теперь не признал бы неуклюжего растяпу-камергера. Альфред шагал уверенно, держался прямо и гордо. Он спешил вперед, томясь ожиданием, которое все же было окрашено грустью и скорбью.

У подножия крутой лестницы обнаружился узенький коридорчик. От него ответвлялось бесчисленное множество других коридорчиков, так что все вместе напоминало гигантский муравейник. Голубые руны указывали им путь: из коридора – в тоннель, третий справа. Альфред уверенно шел по знакам, ведя за собой перепуганную и ошеломленную Джарре.

Поначалу Джарре не поверила словам этого человека. Она всю жизнь провела среди коридоров и ходов Кикси-винси. У гегов хорошая память на всякие мелочи. Стена, которая представляется ровной человеку или эльфу, для гега имеет множество особых примет, которые ни с чем не спутаешь. Поэтому гегам очень редко случается заблудиться, что под землей, что снаружи. Но тут Джарре заблудилась почти сразу. Стены были действительно ровные – безукоризненно гладкие и начисто лишенные той жизни, которую геги видят в любом камне. Тоннели расходились во всех направлениях, но нигде не пересекались друг с другом и никуда не сворачивали. Они явно были выстроены не для забавы, а для пользы дела. Коридоры были прямые, как стрела. Казалось, стоит войти в любой из них, и он приведет тебя туда. куда надо, и притом наикратчайшей дорогой. Их безукоризненный расчет и строгая утилитарность пугали Джарре своей бесплодностью. Однако ее странному спутнику это, похоже, нравилось. Его уверенность успокаивала Джарре.

Руны вели их все время направо. Джарре не знала, долго ли они идут, – здесь, внизу, исчезало всякое чувство времени. Голубые знаки бежали вперед, указывая им дорогу. Они вспыхивали по очереди, по мере того как Альфред и Джарре приближались к ним. Джарре была загипнотизирована этими знаками. Ей казалось, что она спит на ходу и может идти так до бесконечности, до тех пор, пока не прервется цепочка рун. Голос человека еще усиливал это полузабытье – Альфред говорил не умолкая, как и просила Джарре.

Они снова свернули за угол, и Джарре увидела, что знаки поднимаются в воздух, образуя светящуюся арку, которая лучилась во тьме, словно приглашая их войти. Альфред остановился.

– В чем дело? – спросила Джарре, очнувшись от забытья и сильнее вцепившись в руку Альфреда. – Я туда не хочу!

– У нас нет выбора, – ответил Альфред. – Не бойтесь, все в порядке. – Голос его звучал печально и задумчиво. – Простите, я напугал вас… Я остановился не оттого, что боюсь. Видите ли, я знаю, что там, за дверью… Это место навевает на меня печаль. Вот и все.

– Идем обратно! – потребовала Джарре. Она вырвала руку у Альфреда и повернулась назад. Но тут руны, которые указывали им путь, ярко вспыхнули, а затем начали медленно гаснуть. Скоро вокруг сгустилась кромешная тьма, и только арка по-прежнему лучилась слабым голубым светом.

– Все, можно входить, – сказал Альфред, глубоко вздохнув. – Я готов. Не бойтесь, Джарре, – добавил он, похлопав ее по руке. – Что бы вы ни увидели, не пугайтесь. С вами ничего не случится.

Но Джарре все же боялась, хотя чего – сама не знала. Она понятия не имела, что там, за дверью. Но это не был страх за себя или даже страх перед неизвестностью. Это даже не был страх в собственном смысле слова. Это была печаль, о которой говорил Альфред. Возможно, она родилась из того, что говорил Альфред по дороге, хотя Джарре была так растеряна, что почти не обращала внимания на его слова. Но теперь ее охватила глубокая печаль, отчаяние, как будто она утратила что-то, чего никогда не найдет и даже не решится искать. Ее томили тоска и одиночество, как будто всех, кого она знает и любит, внезапно не стало. Глаза у Джарре наполнились слезами, и она расплакалась, сама не зная отчего.

– Все хорошо, – повторил Альфред. – Все хорошо. Ну что, идем? Вы готовы?

Джарре не могла ответить – ее душили рыдания. Но она все же кивнула, всхлипывая, вцепилась в руку Альфреда и вступила под арку вместе с ним. И тут Джарре отчасти поняла, почему ей было так страшно и печально.

Они были в усыпальнице.

Глава 36. ВНУТРО, ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

– Это же ужасно! Просто ужасно! Неслыханно! Ну, и что же вы теперь собираетесь делать? А? Что, я вас спрашиваю?

Главный жирец был явно близок к истерике. У Даррала Грузчика руки так и чесались отвесить ему хорошего леща. Сдерживался он с великим трудом.

– Хватит с нас кровопролитиев! – отрезал он и сцепил руки за спиной, опасаясь, что они его ослушаются. Ему удалось заставить замолчать внутренний голос, нашептывавший ему, что еще одно мааленькое кровопролитие тут не повредит. Нет, разумеется, набить морду шурину было бы очень приятно, но, увы, делу это не поможет.

– Возьмите себя в руки! – приказал Даррал. – У меня что, других дел нет?

– Никогда прежде не случалось, чтобы геги проливали кровь гегов! – возопил главный жирец трагическим тоном. – И все по вине этого проклятого Лимбека! Этот Лимбек – просто злой дух какой-то! Его надлежит исторгнуть из общества! Отправить его на Ступени Нижних Копей! Пусть Менежоры судят его…

– Молчали бы вы лучше со своими Менежорами! С этого ведь все и началось! Мы отправили его к Менежорам, а они что? Прислали его обратно! Да еще и бога подкинули! Давайте, давайте! – Даррал тоже разошелся и размахивал руками прямо как Кикси-винси. – Отправьте его обратно на Ступени! Может, на этот раз он приведет с собой целую армию богов, и всем нам будет конец!

– Но ведь бог Лимбека – не бог! – возразил жирец.

– А по-моему, все они никакие не боги, – заявил Даррал Грузчик.

– Как? И мальчик тоже?

Этот вопрос, заданный весьма жалобным тоном, поставил Даррала в тупик. В присутствии Бэйна он был совершенно уверен, что воочию видит перед собой настоящего бога. Но в те минуты, когда Даррал не видел голубых глаз, миловидного личика и нежной улыбки мальчика, верховный головарь словно пробуждался от сна. Мальчишка как мальчишка, ничего в нем особенного нет, а он, Даррал Грузчик, настоящий олух, если верит в то, что это бог.

– И мальчик – тоже, – твердо ответил головарь. Двое правителей Древлина были на Хвабрике одни. Они стояли под статуей Менежора, печально озирая поле брани.

Это и впрямь было скорее поле брани, чем битвы Трудно было даже назвать это серьезной дракой. Упомянутая кровь лилась отнюдь не из пронзенных сердец, а из разбитых носов. Главный жирец отделался шищкой, верховному головарю вывихнули палец, и теперь он распух и окрасился во все цвета радуги. Никого не убили. Никого не покалечили. Если народ за многие века привык жить в мире, не так уж легко отвыкнуть от этого за пару дней. Но Даррал Грузчик, верховный головарь своего народа, отлично понимал, что это только начало. В тело народа проник яд. Быть может, народ и выживет, но прежнего здоровья уже не вернешь.

– И потом, – сказал Даррал, хмуря густые брови, – если Лимбек говорит правду и эти боги – вовсе не боги, как можем мы осудить его за то, что он говорит правду?

Но главный жирец был непривычен забираться в такие философские глубины и поспешил выбраться на твердую почву.

– Мы осудим его не за то, что он говорит правду, а за то, что он говорит ее всем кому ни попадя.

Дарралу пришлось признать, что в этом есть своя логика. Хотел бы он знать, как это его шурину удалось дойти до такой замечательной мысли? Поразмыслив, Даррал пришел к выводу, что всему виной шишка у него на лбу. Потирая пострадавший палец и от души желая оказаться дома, в цистерне, где госпожа головарьша непременно раскудахталась бы и принесла бы ему кружку

горячего корья , Даррал принялся обдумывать родившуюся у него в голове отчаянную идею.

– Может быть, в этот раз не стоит давать ему крылья, – предложил главный жирец. – Я всегда считал, что эта поблажка – совершенно лишняя.

– Нет, – ответил Даррал. Бестолковые идеи шурина помогли ему принять решение. – Я не стану посылать его вниз. И никого другого тоже. Это небезопасно. Бог Лимбека, который не бог, говорит, что явился оттуда, снизу Я решил… – головарь сделал паузу, чтобы переждать особенно громкое завывание Кикси-винси, – отослать его наверх.

– Наверх? – очевидно, для того, чтобы понять столь сложную мысль, одной шишки главному жирцу было мало.

– Я отдам богов ельфам. – объяснил Даррал Грузчик с мрачным удовлетворением.

Верховный головарь посетил тюрьму, дабы объявить узникам, что их ожидает. Он рассчитывал, что это вселит в них ужас.

Может, это и вселило в них ужас, но, если так, узники нашли в себе мужество не показывать этого. Хуго пожал плечами, Бэйн зевнул, Эпло вообще не пошевелился. Что касается Лимбека, он был так расстроен, что вряд ли вообще услышал приговор. Так ничего и не добившись, верховный головарь удалился в глубоком негодовании.

– О чем это он? – спросил Хуго. – Что за «ельфы» такие?

– Эльфы, – объяснил Эпло. – Раз в месяц эльфы спускаются сюда на водяном корабле и набирают воду. В этот раз они заберут с собой нас. Лично мне не хочется окончить свои дни в плену у эльфов. Тем более если они примут нас за шпионов, подбирающихся к водяным запасам. Эти ублюдки умеют убивать долго и неприятно.

Узники сидели в местной тюрьме. Это была куча цистерн, больше не нужных Кикси-винси. К ним приладили запоры, и вышли отличные тюремные камеры. Обычно ими пользовались мало – разве что попадется какой-нибудь воришка или гег, который имел несчастье заснуть на работе. Однако сейчас времена были неспокойные, и цистерны были под завязку набиты нарушителями общественного порядка. Но богам все же выделили отдельную цистерну Гегов, которых держали в ней раньше, пришлось затолкать в соседние камеры, чтобы они не видели Сумасшедшего Лимбека.

У цистерны были ровные и прочные отвесные стенки. В стенках было несколько отверстий, но все они были забраны железными решетками. Подобравшись к этим решеткам, Хуго и Эпло обнаружили, что оттуда тянет свежим воздухом и пахнет дождем. Они сделали вывод, что за решетками находятся шахты, которые ведут наружу. Через эти шахты можно было бы ускользнуть, если бы не два обстоятельства: во-первых, решетки были привинчены намертво, и, во-вторых, ни один человек в здравом уме не полез бы в Снаружу.

– И что же нам делать? – спросил Эпло. – Драться? Насколько я понимаю, эти корабли должны быть полны отборных воинов. А нас четверо – если считать камергера, который неизвестно куда делся, плюс ребенок. Меч – один на всех. В данный момент меч у стражников.

– Камергера можно не считать, – проворчал Хуго. Он уютно устроился у стены и посасывал пустую трубку. – При первых же признаках опасности он теряет сознание. Видели, как он свалился тогда, во время драки?

– Это странно, не правда ли?

– Да весь он какой-то странный! – воскликнул Хуго.

Эпло вспомнил, как Альфред сверлил глазами повязки у него на руках, словно знал, что находится под ними.

– Хотел бы я знать, где он сейчас. Вы не видели, что с ним стало?

Хуго покачал головой.

– Я вообще никого не видел, кроме гегов. Мне еще нужно было заботиться о мальчишке. Но камергер появится. Непременно появится, и притом в самый неподходящий момент. Он его высочество не бросит. – Хуго кивнул на Бэйна, который в сторонке разговаривал с убитым горем Лимбеком.

Эпло посмотрел в ту же сторону.

– Есть еще Лимбек и этот его СОПП. Они постараются спасти нас – если не нас, то хотя бы собственного вождя.

Хуго посмотрел на него с сомнением.

– Вы думаете? А я всегда слышал, что в гегах боевого духа не больше, чем в стаде баранов…

– Да, теперь это так. Но так было не всегда. Когда-то гномы были суровым, воинственным, гордым народом.

Хуго снова посмотрел на Лимбека и покачал головой.

Гег сидел, забившись в угол, ссутулившись, безвольно уронив руки на колени. Мальчик что-то говорил ему, но гег явно не обращал на него внимания.

– Он всю жизнь витал в облаках, – сказал Эпло. – Он не заметил, как упал и больно ушибся. Но он способен повести за собой свой народ.

– Вы и в самом деле увлеклись этой их «революцией», – заметил Хуго. – Интересно бы знать, зачем вам все это?

– Лимбек спас мне жизнь, – ответил Эпло, лениво почесывая за ухом пса, который растянулся рядом с ним и положил голову на колени хозяину. – Мне нравится он сам и весь его народ. Я уже говорил, что знаю кое-что об их прошлом. – Его спокойное лицо помрачнело. – Какими они сделались – смотреть противно! И впрямь «стадо баранов»…

Хуго задумчиво посасывал свою пустую трубку. Эпло говорил очень красиво, но Хуго трудно было поверить, что этот человек так заботится о кучке каких-то гномов. Опасный он человек, этот Эпло. Тихий такой, ненавязчивый, кажется, будто его и нет. Временами забываешь о его присутствии. А зря, зря. Ящерицы прячутся в камнях затем, чтобы ловить мух.

– Что ж, – заметил Хуго, – придется нам, значит, придать мужества вашему Лимбеку, да поскорее. Если мы хотим драться с эльфами, без помощи гегов нам не обойтись.

– Оставьте это мне, я с ним сам разберусь, – сказал Эпло. – А куда вы, собственно, направлялись до того, как угодили в этот переплет?

– Я собирался вернуть мальчишку отцу – настоящему отцу, мистериарху.

– Как это любезно с вашей стороны! – заметил Эпло.

Хуго хмыкнул.

– Мистериархи – это волшебники, которые живут в Верхнем царстве… Почему же они ушли из нижнего мира? Они ведь, должно быть, обладали огромной властью…

– Ну, на это отвечают по-разному. Зависит от того, кого спросишь. Сами мистериархи утверждают, что ушли от нас потому, что достигли небывалых высот просвещения и мудрости, а мы, значит, нет. И наши варварские обычаи вызывают в них отвращение. Они говорят, что не хотят, чтобы их дети жили в этом мире, исполненном зла.

– А как думаете вы, варвары? – спросил Эпло. улыбнувшись. Пес развалился на спине и лежал с глуповато-блаженным видом, задрав вверх все четыре лапы.

– А мы думаем, – сказал Хуго, стиснув зубами пустую трубку, – что мистериархи попросту испугались растущей мощи эльфийских волшебников, оттого и сбежали. А нас бросили на произвол судьбы. Когда они ушли, мы утратили былое могущество. Мы и по сей день оставались бы рабами эльфов, кабы не восстание среди самих эльфов.

– И как же встретят этих мистериархов, если они вздумают вернуться?

– Хорошо встретят. Мечами и стрелами. Если, конечно, людям дадут волю. Однако король, говорят, относится к мистериархам неплохо. Хотел бы я знать, отчего, – добавил Хуго, взглянув на Бэйна.

Эпло знал историю подменыша. Бэйн сам поведал ее ему, причем с гордостью.

– Но если один из мистериархов будет наследником короля людей, они смогут вернуться…

Хуго ничего не ответил – зачем говорить, когда и так все ясно? Он вынул трубку изо рта и спрятал ее в нагрудный карман. Скрестил руки на груди, опустил голову на грудь и закрыл глаза.

Эпло встал и потянулся. Ему хотелось пройтись, поразмяться. Шагая по камере, патрин размышлял над услышанным. Да, тут ничего делать не придется. Или почти ничего. Этот мир давно созрел и вот-вот упадет, как плод с ветки. Повелителю Эпло не придется даже протягивать руку, чтобы сорвать его.

Возможно ли найти более очевидное доказательство, что сартаны более не вмешиваются в дела этого мира? Правда, мальчишка остается под вопросом. Он, несомненно, обладает магической силой. Но это вполне естественно для сына мистериарха Седьмого Дома. Эти маги давным-давно, еще до Разделения, научились кое-чему из того, что прежде было доступно лишь сартанам и патринам. А с тех пор они, очевидно, узнали много нового.

А может быть, Бэйн – юный сартан, у которого хватает ловкости не выдать себя? Эпло посмотрел в ют угол, где сидел Бэйн, разговаривая о чем-то с безутешным гегом.

Патрин сделал слабый, почти неприметный жест. Пес, который редко отрывал взгляд от хозяина, тут же встал, подошел к Лимбеку и лизнул его в руку. Лимбек поднял глаза и слабо улыбнулся собаке. Та помахала хвостом и улеглась, прижавшись к боку гега.

Эпло отошел к противоположной стороне камеры и задумчиво уставился в одно из отверстий. Теперь он отчетливо слышал каждое слово беседы.

– Вы не имеете права сдаваться! – говорил мальчик. – Только не теперь! Борьба едва успела начаться!

– Но я же не собирался ни с кем бороться! – протестовал бедный Лимбек. – Чтобы геги дрались друг с другом! Да такого не случалось за всю историю нашего народа! И виноват во всем этом я…

– Да бросьте вы скулить! – сказал Бэйн. Он потер живот, огляделся и нахмурился. – Есть охота! Что они нас, голодом хотят уморить, что ли? Хорошо бы ельфы поскорее прилетели. Я бы…

Тут мальчик внезапно умолк, словно ему приказали заткнуться. Эпло осторожно скосил глаза через плечо и увидел, что Бэйн держит в руке перо-амулет, потирая им щеку. Когда он заговорил снова, голос у него был уже другой.

– Знаете, Лимбек, у меня идея! – объявил принц, пригнувшись поближе к Лимбеку. – Давайте вы полетите с нами! Вы своими глазами увидите, в какой роскоши живут люди и ельфы там, наверху, пока вы, геги, стонете в рабстве. А потом вы сможете вернуться и рассказать своему народу, что вы видели. То-то они разгневаются! Даже королю придется встать на вашу сторону. Мы с отцом поможем вам собрать армию, которая сможет напасть на ельфов и людей…

– Армию! Напасть! – Лимбек в ужасе уставился на Бэйна, и принц понял, что зашел чересчур далеко.

– Ладно, оставим это! – сказал он, небрежно отметая в сторону все разговоры о войне. – Самое главное – узнать истину.

– Истину… – повторил Лимбек.

– Да, истину! – сказал Бэйн, чувствуя, что на этот раз попал в точку. – Разве не это самое главное? Вы и ваш народ не можете продолжать жить во лжи. Подождите! У меня идея. Расскажите-ка мне все об этом судилище, которого ожидают геги.

Лимбек призадумался. Его тоска куда-то улетучилась. Он будто бы надел очки: только что все было таким расплывчатым – а теперь он видел все ясно и отчетливо.

– Если на суде нас признают достойными, мы поднимемся в царства небесные…

– Вот именно, Лимбек! – сказал Бэйн проникновенным голосом. – Судный день наступил! И все вышло точь-в-точь по пророчеству. Мы пришли сюда, увидели, что вы достойны, и теперь вы вознесетесь в царства небесные!

«Очень умно, мальчик, – подумал Эпло. – Очень умно». Он видел, что Бэйн больше не теребит пера. Стало быть, папаша больше не помогает ему. Это явно была его собственная мысль. Любопытный мальчик этот подменыш. И опасный.

– Но ведь мы ожидали, что Суд будет мирным.

– Да? – спросил Бэйн. – А в пророчестве об этом говорится?

Лимбек опустил глаза и принялся гладить пса по голове. Ему не хотелось отвечать до тех пор, пока он не привыкнет к новой точке зрения. – Ну, так что же? – поторопил его Бэйн.

Гег продолжал гладить собаку. Она лежала смирно, не шевелясь. Наконец Лимбек поднял глаза.

– Новый взгляд, – сказал он. – Вот в чем дело! Я знаю, что делать, когда прибудут ельфы.

– И что же? – с интересом спросил Бэйн.

– Я скажу речь!

***

В тот же вечер, после того как тюремщики принесли ужин, Хуго устроил совет.

– Мне не хочется окончить свои дни в плену у эльфов, – сказал он. – И вам не советую. Так что придется драться. Надо попытаться бежать. Вполне возможно, что это нам удастся, – если геги помогут. Лимбек его не слушал. Он творил.

– «Уважаемые ельфы и сопповцы! Уважаемые миледи и джентльмены! Уважаемые господа!..» Нет, слишком много «уважаемых». «Достойные гости из иного мира!» Вот, это пойдет.

Гег расхаживал взад-вперед перед носом у своих товарищей, обдумывая речь и рассеянно теребя бороду. За ним семенил пес, дружелюбно виляя хвостом. Эпло покачал головой:

– Нет, от гегов толку будет мало.

– Да нет, Лимбек, послушай, это же так просто! – настаивал Бэйн. – Гегов куда больше, чем эльфов. К тому же мы захватим их врасплох. Я их терпеть не могу. Они меня выбросили с корабля, я чуть не погиб…

– Достойные гости из иного мира! Эпло продолжил свою мысль:

– Геги необучены, недисциплинированны. Оружия у них тоже нет. Да если бы даже и было – все равно нельзя им доверять такое дело. Ведь это все равно что выпустить на эльфов армию детей – я имею в виду обычных детей, – добавил он, заметив, как ощетинился Бэйн. – Геги пока не готовы к этому, – сказал он, невольно сделав ударение на слове «пока». Это тут же привлекло внимание Хуго.

– Что значит «пока»?

– Когда мы с отцом вернемся сюда, – вставил Бэйн, – мы научим гегов уму-разуму. А потом мы нападем на эльфов и разгромим их. И тогда мы завладеем всей водой в мире, и будем править всеми, и будем богаче всех на свете!

Богатство. Хм. Хуго задумчиво погладил бороду. Да, если дело дойдет до войны, любой человек, владеющий кораблем и обладающий достаточным мужеством, чтобы спуститься в Мальстрим, сможет за один полет составить себе состояние. Ему понадобится водяной корабль. Эльфийский водяной корабль и команда. Так что, пожалуй, убивать этих эльфов не стоит.

– А как же геги? – поинтересовался Эпло.

– О, мы ими займемся! – ответил Бэйн. – Им придется драться куда больше, чем до сих пор. Но мы…

– Драться? – перебил его Хуго на полпути к мировому господству. – А зачем, собственно, драться? – Он достал из кармана трубку и стиснул ее в зубах. – Почему бы нам не спеть?

Глава 37. УСЫПАЛЬНИЦА, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

Рука Джарре бессильно выскользнула из руки Альфреда. Джарре не могла пошевелиться – у нее просто не было сил. Она прислонилась к арке. Альфред, казалось, даже не заметил этого. Он пошел вперед, а трепещущая гномиха осталась ждать его.

Они были в большом зале. Джарре отродясь не видела такого огромного помещения, не загроможденного при этом ни колесами, ни приводами, ни котлами. Стены были сделаны из того же гладкого камня без единой трещинки, что и стены коридора, которым они сюда пришли. Когда Альфред вступил под арку, они засветились мягким белым светом. И Джарре увидела саркофаги. Саркофаги стояли в застекленных стенных нишах. Их были сотни. В них лежали тела мужчин и женщин. Издали Джарре не различала их лиц – они казались лишь силуэтами на фоне светящихся стен. Но она видела, что это существа из того же народа, что Альфред и прочие боги, явившиеся на Древлин. Они были высокие и тонкие и спокойно лежали, вытянув руки вдоль тела.

Ниши шли рядами вдоль стен. А середина зала была совершенно пуста. Альфред медленно вышел на середину, осматриваясь задумчиво и грустно, как человек, что вернулся домой после долгого-долгого отсутствия.

В комнате стало светлее, и Джарре увидела, что на полу начертаны знаки, подобные тем рунам, которые озаряли им путь. Знаков было двенадцать. Каждый из них был начертан отдельно, так что они не соприкасались друг с другом. Альфред осторожно пробирался между ними. Его нескладное тело исполняло некий торжественный танец: его жесты и телодвижения повторяли линии того знака, к которому он приближался.

Альфред обошел все знаки, скользя и кружась под неслышную музыку. Он проходил вплотную к каждой руне, но не касался ее и, обойдя вокруг, переходил к следующей, пока не оказался в центре зала. Там он преклонил колена, положил руки на пол и запел.

Джарре не понимала слов, но песня наполнила ее жгучей, горькой радостью – горькой оттого, что она не уменьшала скорби и печали. Когда Альфред запел, руны вспыхнули ослепительно-ярким светом. Когда он умолк, свет начал угасать и вскоре потух.

Альфред вздохнул. Только что он двигался так легко и изящно, а теперь снова ссутулился и как-то обмяк. Он посмотрел на Джарре и печально улыбнулся.

– Все еще боитесь? Не бойтесь! Они, – он указал на саркофаги, – не причинят вам зла. Они уже не проснутся. Да они и раньше не стали бы делать ничего плохого – по крайней мере, сознательно.

Он вздохнул и, оглянувшись, окинул взглядом ряды саркофагов.

– Но кто знает, сколько зла мы причинили невольно, сами того не ведая? Нет, мы не были богами, но обладали силой богов. Но не мудростью…

Альфред опустил голову и медленно приблизился к ряду саркофагов, что находился рядом со входом. Он бережно, почти ласково коснулся одной из хрустальных стенок и, вздохнув, прислонился лбом к другому саркофагу, что был расположен над первым. Джарре увидела, что первый саркофаг пуст. А в остальных лежали люди. Приглядевшись, Джарре заметила, что все эти люди молоды. Куда моложе Альфреда, подумала Джарре, глядя на его лысину и усталое лицо, которое горести и заботы избороздили такими глубокими морщинами, что, когда Альфред улыбался, они не разглаживались, а, напротив, становились глубже.

– Это мои друзья, – сказал он Джарре. – Я рассказывал вам о них, пока мы шли сюда. – Он погладил стеклянную дверцу. – Я говорил, что их может не быть здесь, что они могли уйти. Но в душе я знал, что этого не может быть. Я знал, что все они здесь. Они останутся здесь навеки. Потому что они умерли. Понимаете, Джарре? Умерли во цвете лет. А вот я – зажился…

Он зажмурился и прикрыл лицо руками. Его нескладное тело содрогалось от рыданий. Джарре ничего не поняла. Она не слушала того, что он говорил по дороге, она не могла и не хотела думать о том, что видит. Но этому человеку было плохо, и Джарре было больно смотреть на него. Глядя на этих людей, таких молодых и красивых, таких спокойных в своем непробудном сне, холодных, как стеклянные стены, за которыми они лежали, Джарре поняла, что Альфред скорбит не о ком-то одном, но о многих, и о себе самом в том числе.

Она оторвалась от арки, подобралась к Альфреду и взяла его за руку. Это величественное место, и скорбь, и отчаяние Альфреда глубоко тронули Джарре – она сама поняла это лишь много позже. Когда вся ее жизнь рушилась и казалось, что она теряет все, что ей дорого, ей вспоминались слова Альфреда и история его народа.

– Альфред… Мне очень жаль…

Человек посмотрел на нее. В глазах у него стояли слезы. Он стиснул ее руку и сказал что-то, чего Джарре не поняла: это не был язык гегов. Этого языка не слышали в Арианусе уже много веков.

– Потому-то мы и потерпели поражение, – сказал Альфред на этом древнем языке. – Мы думали о многих… и забывали об отдельных личностях. А теперь я остался один. И, похоже, мне придется встретиться лицом к лицу с древней опасностью. Человек с перевязанными руками… – он покачал головой. – Человек с перевязанными руками.

И вышел из мавзолея, не оглядываясь. Джарре последовала за ним. Ей больше не было страшно.

***

Хуго проснулся. Ему послышался какой-то шум. Он вскочил, выхватил из-за голенища кинжал и, еще не вполне проснувшись, бросился на звук. Ему понадобилось не больше мгновения, чтобы прийти в себя и привыкнуть к слабому свету сверкламп недремлющей Кикси-винси.

Шум раздался снова. Он шел из одного из зарешеченных отверстий.

Слух у Хуго был острый, реакция быстрая. Он приучил себя просыпаться при первых признаках опасности. Поэтому ему не очень понравилось, что Эпло уже стоял у отверстия с таким видом, словно он находится здесь со вчерашнего дня. Теперь звуки – пыхтенье и шорох – слышались куда отчетливей. Они приближались. Пес ощетинился и тихонько заскулил.

– Цыц! – прошипел Эпло. Пес притих. Он обежал камеру, потом снова вернулся к отверстию. Эпло увидел Хуго и махнул рукой, приказывая ему встать рядом.

Хуго повиновался не раздумывая. Сейчас, когда к ним приближалась неведомая опасность, а у них был всего-навсегоодин кинжал на двоих, спорить о том, кто здесь главный, было бы чистейшим безумием. Встав рядом с Эпло, Хуго отметил, что тот к тому же двигается столь беззвучно, что Хуго, проснувшийся от шума, Эпло не услышал.

Пыхтенье приближалось, становилось все громче. Пес напрягся и оскалил зубы. Внезапно раздался стук и сдавленный стон.

Хуго расслабился.

– А, это Альфред!

– Великие Менежоры! Как же он нас нашел-то? – пробормотал Эпло.

К решетке с другой стороны прижалось бледное лицо.

– Сэр Хуго?

– Он обладает множеством загадочных способностей, – заметил Хуго.

– Интересно было бы знать, какими именно, – ответил Эпло. – Как же его оттуда вытащить? Он заглянул в отверстие.

– Кто это с вами?

– Женщина из гегов. Ее зовут Джарре. Джарре вынырнула из-под руки Альфреда. Места за решеткой было маловато, и Альфреду пришлось сложиться чуть ли не вдвое.

– Где Лимбек? – спросила Джарре. – С ним все в порядке?

– Он здесь. Сейчас он спит. Альфред, решетка привинчена с той стороны. Вы не могли бы ослабить болты?

– Сейчас попробую, сэр. Это довольно трудно… особенно без света. Но, может быть, если я упрусь ногами…

– Неплохая мысль, – сказал Эпло и отошел в сторону.

– Хоть раз его ноги на что-то сгодятся, – сказал Хуго. – Только вот грохоту будет!

– Ничего, машина грохочет куда сильнее. Пес, отойди.

– Где Лимбек?

– Подождите минутку, Джарре, – донесся успокаивающий голос Альфреда. – Будьте любезны, отойдите немного, мне нужно место…

Решетка задрожала от удара. Альфред пнул ее еще пару раз, охнул, и решетка вылетела из стены и упала на пол.

К тому времени пробудились Лимбек с Бэйном, подошли поближе и с любопытством стали разглядывать полуночных посетителей. Джарре пролезла в отверстие вперед ногами. Оказавшись в цистерне, она бросилась к Лимбеку и крепко обняла его.

– Ах, дорогой! – громко прошептала она. – Ты просто представить не можешь, где я побывала! Просто не можешь себе представить!

Лимбек почувствовал, что она дрожит, неловко погладил ее по голове и похлопал по спине.

– Ладно, дело не в этом! – сказала Джарре, возвращаясь к насущным проблемам. – Новопевцы говорят, что верховный решил отдать вас ельфам. Но ты не беспокойся. Мы вас отсюда вытащим. Эта шахта ведет на окраину города. Куда мы пойдем, когда выберемся отсюда, я пока не знаю, но главное – уйти ночью из Внутра, и…

– Альфред, с вами все в порядке? – спросил Хуго, помогая камергеру выбраться из дыры.

– Да, сэр. Все в порядке.

Альфред вывалился из шахты, попытался удержаться на ногах, но не устоял и мешком рухнул на пол.

– То есть почти все, – сообщил он, сидя на полу и морщась от боли. – Я боюсь, что повредил себе колено. Но это ничего, сэр. – Он поднялся с помощью Хуго и прислонился к стене, стоя на одной ноге. – Идти я могу.

– Вы на двух-то ногах идти не можете!

– Это пройдет, сэр. Я…

– Альфред! – перебил его Бэйн. – Угадайте, что мы придумали! Мы будем драться с эльфами!

– Да что вы, ваше высочество!

– Мы не собираемся бежать, Джарре, – сказал Лимбек. – По крайней мере, я точно не собираюсь. Я произнесу перед ельфами речь и попрошу их о помощи и сотрудничестве. И ельфы возьмут нас с собой, в царства небесные. Я хочу знать правду, Джарре. Я увижу все своими глазами!

– Речь! Перед ельфами! – ахнула Джарре.

– Да, дорогая. А тебе следует сообщить об этом нашим. Нам понадобится их помощь. Эпло расскажет тебе, что надо делать.

– Ты что, тоже собираешься сражаться?

– Нет, дорогая, – ответил Лимбек, поглаживая бороду. – Мы будем петь.

– Петь? – Джарре изумленно уставилась на него. – Я… я мало знаю о ельфах… Они что, так любят музыку?

– Что она говорит? – спросил Хуго. – Альфред, идите сюда и переводите! Надо ей все объяснить. Надо, чтобы она до утра успела выучить эту песню.

– Хорошо, сэр, – сказал Альфред. – Насколько я понимаю, речь идет о песне битвы Семи Полей?

– Да. Скажите ей, что значение слов неважно. Им все равно придется петь ее на человеческом. Пусть заучит наизусть и перескажет. Мелодию они легко запомнят. Ее любой ребенок знает.

– Я помогу! – вызвался Бэйн. Эпло, сидя на корточках, гладил собаку, смотрел, слушал и ничего не говорил.

– Джарре! Ее ведь Джарре зовут? – Хуго подошел к гегам. Бэйн вертелся вокруг него, подпрыгивая от нетерпения. – Можете ли вы собрать своих, выучить с ними эту песню и привести их всех на эту церемонию?

Альфред перевел.

– Этот ваш король говорил, что ельфы будут здесь сегодня в полдень. Успеете?

– Песню?.. – рассеянно проговорила Джарре. Она не сводила глаз с Лимбека.

– Ты что, действительно собираешься лететь туда, наверх?

Лимбек снял очки, протер их рукавом и снова надел их.

– Да, дорогая. Если ельфы будут не против…

– Если эльфы будут не против, – перевел Альфред и многозначительно посмотрел на Хуго.

– Насчет «ельфов» не беспокойтесь, Альфред, – вставил Эпло. – Лимбек им речь скажет…

– Ах, Лимбек! – Джарре побледнела и закусила губу. – Ты уверен, что тебе стоит это делать? А как же мы без тебя? Как же СОПП? Если ты улетишь с ельфами, все будут думать, что головарь одержал победу!

Лимбек нахмурился:

– Да, об этом я не подумал.

Он снова снял очки и принялся их протирать. Потом, вместо того чтобы надеть их на нос, рассеянно сунул их в карман и уставился на Джарре, удивляясь, отчего она кажется такой расплывчатой.

– Я даже не знаю… Быть может, ты права…

Хуго скрипнул зубами. Он не понимал ни слова, но видел, что гег готов передумать. А это значит, что он, Хуго, лишится корабля – а может быть, и жизни тоже. Он хотел было обратиться за помощью к Альфреду, но тот стоял на одной ноге, как аист, с ужасно жалким и несчастным видом. Хуго подумал, что изо всей этой компании положиться можно только на Эпло. И тут он увидел, как Эпло подал знак своему псу.

Пес подошел к Лимбеку и ткнулся носом ему в руку. Лимбек вздрогнул и отдернул руку. Но пес остался сидеть перед ним, настойчиво глядя ему в лицо и медленно виляя пушистым хвостом. Лимбек близоруко прищурился, глядя на собаку, потом, как бы невольно, перевел взгляд на ее хозяина. Хуго резко обернулся к Эпло, но лицо Эпло было, как всегда, спокойным и невозмутимым, и на губах у него играла легкая улыбка.

Лимбек машинально погладил собаку. Взгляд его по-прежнему был устремлен на Эпло. Он глубоко вздохнул.

– Дорогой, что с тобой? – спросила Джарре, коснувшись его руки.

– Истина… И моя речь. Я должен произнести эту речь! Нет, Джарре, я полечу с ними. И я рассчитываю на то, что ты и все наши нам помогут. А потом, когда я найду Истину, я вернусь. И тогда мы начнем революцию!

Джарре хорошо знала этот упрямый тон. Она поняла, что спорить бесполезно. Да потом ей и не хотелось спорить. Слова Лимбека воспламенили ее. Да, революция неизбежна! Но Лимбек оставит ее… Она даже не подозревала, что любит его так сильно.

– А может, мне тоже стоит полететь с вами… – робко предположила она.

– Нет-нет, дорогая! – Лимбек посмотрел на нее с любовью. – Не годится нам уходить обоим сразу!

Он шагнул вперед, протянул руки и положил их на плечи Джарре – по крайней мере, ему казалось, что ее плечи именно там. На самом деле Джарре стояла несколько левее, но она привыкла к этому и подвинулась вправо.

– Ты должна подготовить народ к моему возвращению!

Пса, очевидно, укусила блоха: он сел и принялся шумно чесаться задней лапой.

– Теперь, сэр, вы можете научить ее этой песне, – сказал Альфред.

Хуго с помощью Альфреда объяснил Джарре, что надо делать, и научил ее песне. Потом ее запихнули обратно в дыру. На прощание Лимбек пожал ей руку и сказал:

– Спасибо, дорогая. Все будет хорошо, вот увидишь!

– Да, Лимбек. Я знаю.

И, чтобы скрыть свое волнение, Джарре нагнулась и чмокнула Лимбека в щеку. Потом она махнула рукой Альфреду – тот церемонно поклонился в ответ – и поспешно скрылась в тоннеле.

Хуго с Эпло подняли решетку и пристроили ее на место, кое-как приколотив болты кулаками.

– Альфред, вы сильно ушиблись? – спросил Бэйн. Ему очень хотелось спать, но он не желал ложиться, боясь пропустить что-нибудь интересное.

– Нет, ваше высочество. Спасибо за заботу. Бэйн кивнул и зевнул.

– Я, пожалуй, прилягу. Но спать я не буду! Просто полежу, и все.

– Позвольте, ваше высочество, я расправлю вашу постель, – сказал Альфред, покосившись на Хуго и Эпло. Те возились с решеткой.

– Ваше высочество! Можно задать вам один вопрос?

Бэйн зевнул, едва не вывихнув себе челюсть. Глаза у него слипались. Он улегся на пол и сонно ответил:

– Можно…

– Ваше высочество, – спросил Альфред, понизив голос и не отрывая глаз от одеяла, которое он, по своему обыкновению, больше мял, чем расправлял, – что вы видите, когда смотрите на этого человека, Эпло?

– Человек как человек. Не очень красивый, но и не урод. Не то что этот Хуго. По-моему, в нем вообще нет ничего особенного. Ой, Альфред, опять вы всю постель скомкали!

– Нет-нет, ваше высочество. Я сейчас поправлю. – И камергер продолжал мять одеяло. – Понимаете, ваше высочество, я спрашивал не совсем об этом. – Альфред помолчал, облизнул губы. Он знал, что следующий вопрос не может не насторожить Бэйна. Но у него не было выбора. Он должен был знать правду. – Что вы видите своим… э-э… вторым зрением?

Бэйн удивленно распахнул глаза, потом хитровато прищурился. Но тут же сделал невинное, простодушное лицо. Если бы Альфред меньше знал Бэйна, он мог бы подумать, что ему почудилось.

– А почему вы спрашиваете?

– Просто так, интересно.

Бэйн посмотрел на него испытующе – видимо, прикидывал, что еще удастся вытянуть из камергера. А может, соображал, что выгоднее: сказать правду или приврать.

Наконец он осторожно покосился на Эпло, придвинулся к Альфреду и шепнул:

– Я ничего не вижу!

Альфред устало опустился на пол. Лицо у него вытянулось и помрачнело. Он внимательно смотрел на Бэйна, пытаясь понять, лжет он или говорит правду.

– Ну да, – сказал Бэйн, решив, что Альфред его не понял. – Я ничего не вижу. До сих пор я видел только одного человека, за которым ничто не стоит. И это были вы, Альфред. Как вы думаете, отчего бы это? – спросил мальчик, глядя на него ясным взором невинного младенца.

Одеяло вдруг расправилось, словно по волшебству.

– Ложитесь, ваше высочество. Завтра у нас будет беспокойный день.

– Нет, правда, Альфред, отчего это? – спросил принц, послушно укладываясь на постель.

– Право, не знаю, ваше высочество. Должно быть, случайное совпадение. Только и всего.

– Да, наверно… – Бэйн безмятежно улыбнулся и закрыл глаза. Он лежал, улыбаясь, словно думал о чем-то забавном.

Альфред потер колено. Ну конечно, он, как всегда, опять все испортил. Дал Бэйну ключ к разгадке. Вопреки всем законам и заветам, привел существо иной расы к Сердцу и Мозгу и позволил ей выйти оттуда. Хотя теперь-то какая разница? И вообще, так ли это важно?

Он то и дело поглядывал на Эпло, который укладывался спать. Альфред просто не мог ничего с собой поделать. Он уже знал правду, но не хотел верить ей. Он говорил себе, что это, быть может, и в самом деле совпадение. В конце концов, мальчик видел не так уж много людей. Возможно, есть и другие люди, прошлого которых он не видит… Камергер смотрел, как Эпло улегся и погладил пса и как пес лег рядом, готовясь защищать хозяина.

«Нет. Я должен знать наверняка. Только тогда я смогу спать спокойно и отбросить все страхи и сомнения. Или… или, напротив, приготовиться к худшему».

«Нет-нет, это невозможно! Под повязками – всего лишь язвы, и ничего более».

Альфред ждал. Лимбек с Хуго тоже вернулись к своим постелям. Хуго взглянул на Альфреда. Тот притворился, что спит. Принц, похоже, давно уже спал, но все же не мешало убедиться в этом. Лимбек не спал. Он лежал, озабоченно глядя в потолок. Ему было страшно. Он бубнил себе под нос, убеждая себя в правильности своего решения. Хуго присел, прислонившись спиной к стене, достал трубку, зажал ее в зубах и сидел так, угрюмо глядя в пустоту.

Альфред не мог больше ждать. Он чуть приподнялся на локте, осторожно поднял другую руку, повернулся к Лимбеку и начертил в воздухе знак. Прошептав руну, он начертил ее снова. Веки Лимбека опустились, поднялись, снова опустились, дрогнули и сомкнулись окончательно. Альфред бесшумно обернулся к Хуго и начертил тот же знак. Хуго уронил голову на грудь, трубка выскользнула у него изо рта и упала ему на колени. После этого Альфред обернулся к Бэйну и снова начертил знак: если мальчик и притворялся, теперь он уже точно спал по-настоящему.

Наконец Альфред начертил руну, обернувшись к Эпло, и прошептал все те же слова, но вложил в них больше силы.

Конечно, оставалась еще собака. Но, если подозрения Альфреда верны, все будет в порядке.

Он заставил себя подождать еще несколько мгновений, чтобы заклятие успело подействовать. Никто больше не шевелился. Все было тихо.

Тогда Альфред медленно и осторожно поднялся на ноги. Заклятие было очень мощным – он мог бы сейчас бегать по цистерне, орать, бить в барабаны, трубить в трубы, и никто бы и ухом не повел. Но собственные неразумные страхи удерживали его. Он подбирался к Эпло, ничуть не хромая – он только притворялся, что повредил колено. Но двигался он так медленно, словно нога у него болела по-настоящему. Сердце колотилось как бешеное, перед глазами прыгали какие-то пятна, мешающие смотреть.

И все же Альфред заставил себя подойти к Эпло. Пес спал, положив голову на лапы, – а то бы Альфреду никогда не удалось подобраться к его хозяину. Едва дыша от волнения, Альфред опустился на колени рядом со спящим Эпло. Он протянул руку – рука дрожала так, что Альфред никак не мог коснуться Эпло. Он замер. Сейчас он охотно вознес бы молитву, если бы думал, что в мире есть боги, которые могут услышать ее. Но он был один.

Он отодвинул повязку, которой была туго обмотана рука Эпло.

И увидел руны.

Слезы брызнули у него из глаз, так что он некоторое время ничего не видел. Ему пришлось собрать все силы, чтобы натянуть повязку на место, так чтобы Эпло не заметил, что ее трогали. Альфред, не разбирая дороги, вернулся на свое место и рухнул на постель. Ему казалось, что он не прекратил падать, коснувшись пола, но летел все вниз и вниз, в пропасть безымянного ужаса.

Глава 38. ОТКРЫТОЕ НЕБО НАД МАЛЬСТРИМОМ

Капитан эльфийского корабля «Карфа-шон» был членом королевской семьи. Не то чтобы одним из самых видных, но все же он принадлежал к королевскому дому. Он никогда не забывал об этом и старался, чтобы другие тоже этого не забывали. Правда, тут было одно мелкое обстоятельство, о котором он старался не упоминать. Капитан имел несчастье быть родичем принца Риш-ана, предводителя мятежников.

Во времена оные капитан скромно сообщал своим новым знакомым, что он не кто иной, как шестиюродный брат принца, отважного и многообещающего молодого эльфа. Теперь же, когда Риш-ан впал в немилость, капитан Занкор-эль стыдливо заверял всех и каждого, что он всего лишь шестиюродный брат этого проклятого мятежника и к тому же родство это сомнительно…

По обычаю, капитан Занкор-эль, как и все члены королевской семьи, богатые и бедные, был обязан всю жизнь неустанно служить своему народу. Более того, согласно тому же обычаю он должен был служить ему и после смерти. Членам королевского дома не позволяется мирно уходить в небытие в час своей кончины. Прочие души улетают в поля вечной весны, но души родичей короля отлавливаются эльфийскими магами. Маги добывают из них энергию, с помощью которой действует их магия.

Поэтому к каждому члену королевской семьи приставлен волшебник, который находится при нем днем и ночью, в мирное время и на войне, готовясь принять его душу, если он вдруг умрет . Такой волшебник носит титул «вишам», и именно так обращаются к нему в официальной обстановке. Но обычно их называют «гейр» – старинное слово, означающее «стервятник».

Гейр сопровождает эльфов из королевского дома от рождения до старости, не расставаясь с ними ни на минуту. Гейр приходит к подопечному сразу после рождения, видит его первые шаги, путешествует вместе с ним в годы учения, сидит у его ложа (даже у брачного) и напутствует его в смертный час.

Маги, на которых возложена эта обязанность (у эльфов почитающаяся священной), проходят специальное обучение. Обычно они находятся в очень близких отношениях с теми, над кем они простирают свои черные крылья. Жениться им запрещено, и, таким образом, вся их жизнь посвящена их подопечным, которые заменяют им и супруга, и детей. Поскольку гейр старше своего подопечного – подобное дело поручают обычно эльфам лет двадцати с небольшим, – они часто становятся для них наставниками и доверенными лицами. Между тенью и тем, за кем она следует, часто завязывается самая глубокая и преданная дружба. В таких случаях гейр обычно ненамного переживает своего подопечного. Он вручает его душу Храму в Альбедо, а сам удаляется в уединение и вскоре умирает от печали.

Таким образом, члены королевской семьи с самого рождения имеют перед собой постоянное напоминание о том, что они смертны. Они гордятся своим гейром. Эти мрачные волшебники в черных одеяниях являются знаком принадлежности к королевскому дому и показывают всем прочим эльфам, что их вожди служат им не только при жизни, но и после смерти. К тому же присутствие гейра усиливает власть короля. Трудно не повиноваться государю, за плечом которого возвышается такая мрачная фигура!

Неудивительно, если члены королевской семьи, особенно молодые, бывают подчас беспечны и бесшабашны и живут очертя голову. На королевских приемах вино льется рекой, и веселье делается отчаянным и чуточку сумасшедшим. Прекрасная дева в роскошном наряде танцует и пьет и ни в чем не знает отказа, но стоит ей обернуться – и она видит свою гейру, стоящую у стены и не сводящую глаз с той, чья жизнь и, самое главное, смерть вверены ее попечениям.

У капитана эльфийского корабля тоже был свой гейр. Надо признаться, что подчиненные капитана от души желали завершения миссии этого гейра: большинство из них утверждали (конечно, не вслух), что душа капитана принесет эльфийской нации куда больше пользы, когда наконец отделится от тела.

Высокий, стройный, красивый, капитан Занкор-эль питал глубочайшее уважение к собственной персоне и не испытывал ни малейшего уважения к тем, кто не имел счастья принадлежать к королевскому дому, к знати, короче – не имел счастья быть столь же знатным, как он.

– Капитан!

– Да, лейтенант?

Это, как всегда, было произнесено с пренебрежительной усмешкой.

– Мы приближаемся к Мальстриму.

– Благодарю вас, лейтенант. Но я, по счастью, не слеп и не глуп, как ваш бывший, ныне покойный, капитан. Когда я вижу грозовые тучи, я догадываюсь, что мы приближаемся к Мальстриму. Можете, если угодно, передать это прочим членам экипажа – быть может, они этого не заметили.

Лейтенант вскинул голову, его нежное лицо покрылось легким румянцем.

– Могу ли я напомнить капитану, что по уставу мне положено докладывать о приближении опасности?

– Вы, конечно, можете напомнить ему об этом, но на вашем месте я не стал бы этого делать, поскольку капитан полагает, что вы нарушаете субординацию,

– ответил капитан, глядя в иллюминатор через подзорную трубу. – А теперь отправляйтесь вниз. Вы будете командовать рабами.

«Похоже, это единственное, на что вы годитесь». Последние слова капитан вслух не произнес, но весь его тон подразумевал именно это. Так что лейтенанту, как и всем присутствующим, показалось, будто они их услышали.

– Слушаюсь, сэр! – ответил лейтенант Ботар-ин. Теперь он побледнел от гнева.

Ни один из прочих членов экипажа не смел посмотреть в глаза лейтенанту. Чтобы во время спуска вниз отправили лейтенанта? Неслыханно! Это было слишком важно – от управления крыльями зависела безопасность корабля, и потому это считалось священной обязанностью капитана. Это было далеко не безопасно. Прежний их капитан именно так и погиб. Но хороший капитан ценит безопасность корабля и команды дороже собственной жизни. Поэтому команда, видя, что лейтенант отправился вниз, а капитан как ни в чем не бывало остался на мостике, обменялась мрачными взглядами.

Драккор подхватило бурей и начало швырять из стороны в сторону. Сверкали ослепительные молнии, грохотал оглушительный гром. Внизу люди-рабы в кожаных упряжах, к которым были привязаны канаты, изо всех сил старались выровнять корабль. Крылья были втянуты как можно больше, чтобы ослабить магию и заставить корабль спускаться. Но полностью сложить их было нельзя – тогда магия перестала бы действовать, и они рухнули бы вниз, на Древлин. Поэтому следовало держаться золотой середины. В хорошую погоду это совсем не трудно, но посреди бури это работа адская.

– Где капитан? – спросил надсмотрщик.

– Я за него, – ответил лейтенант.

Надсмотрщик увидел бледное напряженное лицо лейтенанта, стиснутые челюсти, поджатые губы и тут же все понял.

– Может, и не стоит говорить этого, сэр, но я очень рад, что с нами будете вы, а не он.

– Нет, надсмотрщик, говорить этого не стоит, – сухо ответил лейтенант, занимая свое место.

Надсмотрщик благоразумно промолчал. Он переглянулся с корабельным волшебником, в чьи обязанности входило поддерживать магию. Волшебник пожал плечами, надсмотрщик покачал головой, и оба занялись своим делом – а его было по уши.

Наверху, на мостике, капитан Занкор-эль стоял, расставив ноги, балансируя на раскачивающейся палубе, и смотрел в подзорную трубу вниз, в клубящиеся тучи. Его гейр сидел рядом на скамье. Волшебник был весь зеленый – его тошнило, и ему было страшно. Он изо всех сил цеплялся за что попало, чтобы не упасть.

– Вишам! Я, кажется, вижу Подъемники! Вон там, в разрыве облаков! Хотите посмотреть? – спросил капитан, протягивая волшебнику трубу.

– Избави предки! – воскликнул волшебник, содрогнувшись. Мало того, что ему приходится летать на этой скорлупке из дерева и кожи, кое-как скрепленной магией, ему еще предлагают смотреть, куда они летят!

– Ой, что это? – Волшебник испуганно вскинул голову. Его острый подбородок дрожал. Снизу послышался треск. Корабль внезапно накренился, так что капитан не удержался на ногах.

– Чтоб ему провалиться, этому Ботар-ину! – выругался Занкор-эль. – Под суд отдам!

– Если он жив еще, – заметил волшебник, белый как мел.

– Если он останется жив, он об этом пожалеет! – проворчал капитан, поднимаясь с пола.

Эльфы переглянулись, и один опрометчивый юнец открыл было рот, но его товарищ ткнул его в бок кулаком. Мичман охнул и проглотил бунтовские слова, которые готовы были сорваться у него с языка.

В течение нескольких ужасных мгновений казалось, что корабль потерял управление и сделался игрушкой бури. Он ухнул вниз, его подхватило вихрем, и он едва не перевернулся. Потом он попал в восходящий поток, потом снова нырнул. Капитан отчаянно ругался и выкрикивал бестолковые приказы, но благоразумно не покидал пределов мостика. Гейр распластался на палубе, и по лицу его было видно, что он ужасно жалеет об избранном им занятии.

Но наконец корабль выровнялся и вошел в центр Мальстрима. Там было тихо и спокойно и светило солнце, отчего клубящиеся вокруг тучи выглядели еще более жуткими и угрожающими. Внизу, на Древлине, виднелись блестящие Подъемники.

Менежоры нарочно выстроили их так, чтобы Подъемники всегда находились в сердце шторма. Это было единственное место на Древлине, откуда геги могли видеть сверкающую твердь, где они могли погреться на солнце. Неудивительно, что геги считали это место священным. К тому же именно сюда каждый месяц спускались «ельфы».

Через некоторое время, когда те, кто был на мостике, успели прийти в себя и перевести дух, появился лейтенант. Юный мичман имел неосторожность испустить радостный возглас и был вознагражден испепеляющим взглядом капитана, который дал ясно понять молодому эльфу, что в мичманах ему быть недолго.

– Ну, и что за безобразие устроили вы там, внизу? – поинтересовался капитан. – Вы нас едва не погубили!

Лицо у лейтенанта было в крови, светлые волосы спутаны и тоже выпачканы кровью, щеки сделались пепельно-серыми, глаза потемнели от боли.

– Один из канатов порвался, сэр. Правое крыло раскрылось. Мы натянули временный канат, и теперь крыло снова управляемо.

Лейтенант не сказал ни слова о том, как его швырнуло на палубу, как он стоял бок о бок с рабом-человеком, отчаянно пытаясь втянуть крыло. Да и незачем было об этом говорить. Опытные летчики хорошо понимали, какая борьба не на жизнь, а на смерть шла внизу, в рулевом отделении. Капитан, вероятно, тоже понимал это, хотя раньше никогда не командовал кораблем. А может, просто понял это по лицам своих подчиненных. Поэтому он не стал читать лейтенанту нотаций по поводу его некомпетентности, а просто спросил:

– Скоты все живы? Лейтенант помрачнел.

– Один человек – тот, чей канат порвался, – серьезно ранен. Его сбило с ног и протащило вдоль днища. Канат обмотался вокруг него, и его едва не перерезало пополам. Мы едва успели его освободить.

– Он еще жив? – Капитан изящно приподнял бровь.

– Да, сэр. Корабельный маг лечит его.

– Глупости! Зачем тратить время? Выкиньте его за борт! Там, откуда его взяли, довольно других скотов.

– Да, сэр, – ответил лейтенант, глядя куда-то мимо капитана.

Члены экипажа снова переглянулись. Честно говоря, никто из них не питал особой любви к рабам-людям. Но тем не менее эльфы относились к ним не без уважения. К тому же экипаж, не сговариваясь, решил делать все, чтобы досадить капитану. И все, кто был на мостике – включая самого Занкор-эля, – знали, что лейтенант не собирается выполнять этого приказа.

Корабль приближался к Подъемникам, и капитану некогда было разбираться с этим. Да и что он мог сделать? Спуститься вниз и самому проследить, чтобы приказ был выполнен? Это было ниже его достоинства. Да еще костюм кровью выпачкаешь…

– Ну что ж, лейтенант. Можете идти, – сказал капитан и снова повернулся к иллюминатору, разыскивая в небе водяную трубу. Но он не простил лейтенанта.

– Он мне за это головой заплатит! – шепнул Занкор-эль своему гейру. Тот кивнул и прикрыл глаза – сейчас он мог думать только о том, как ему плохо.

Наконец показалась труба. Эльфийский корабль встал рядом с ней, чтобы вести ее к насосу. Труба была очень древняя. Ее построили сартаны, сразу после того, как они привели тех, кто выжил после Разделения, в Арианус. В Нижнем царстве Ариануса воды было с избытком, а в верхних царствах ее не хватало. Поэтому сартаны и построили эту трубу. Она была из особого, нержавеющего металла. Эльфийские алхимики много веков пытались создать подобный сплав, но у них так ничего и не вышло. Гигантская машина опускала эту трубу через шахту, которая шла сквозь весь остров Аристагон. Раз в месяц эта труба автоматически спускалась через все открытое небо на Древлин. Спускалась-то она автоматически, но для того, чтобы подсоединить ее к Подъемникам, был нужен эльфийский корабль. Когда трубу присоединяли к насосу, Кикси-винси, повинуясь какому-то неведомому сигналу, пускала воду. Механика, подкрепленная магией, качала воду наверх, на Аристагон. А там ее собирали в огромные цистерны.

После Разделения эльфы и люди поначалу мирно жили вместе на Аристагоне и соседних островах. Сартаны правили ими, и оба народа пользовались водой на равных. Но когда сартаны исчезли, мир и благоденствие растаяли, как сон. Люди потом утверждали, что война началась по вине эльфов и развязала эту войну кучка могущественных эльфийских магов. Ну а эльфы утверждали, что войну начали варвары-люди, известные своей воинственностью.

Эльфов было больше, жили они дольше и к тому же владели различными волшебными машинами. Поэтому они оказались сильнее. Они изгнали людей с Аристагона, снабжавшего водой все Срединное царство. Люди с помощью драконов боролись, как могли: совершали налеты на эльфийские города и похищали воду или же нападали на эльфийские водяные корабли, которые развозили драгоценную влагу по соседним островам, населенным эльфами.

На водяном корабле – таком, как тот, на котором летал капитан Занкор-эль, – находилось восемь бочек, сделанных из драгоценного дуба (одним сартанам ведомо, где его добывали) и стянутых стальными обручами. Обычно в них перевозили воду. Но сейчас бочки были набиты всяким хламом, который эльфы отдавали гегам в уплату за воду .

Эльфам было наплевать на гегов. Если людей они считали скотами, то гегов – просто насекомыми.

Глава 39. ВНУТРО, ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

Кикси-винси построили сартаны. Как и зачем – никому не известно. Эльфийские маги много лет изучали эту машину и создали множество теорий, но ни одна из них не была доказана. Кикси-винси должна была что-то делать с миром, но что? Конечно, снабжать водой верхние царства необходимо, но было очевидно, что это можно делать со значительно меньшей затратой усилий и с помощью куда менее сложного (хотя и не столь великолепного) магического устройства.

Самыми впечатляющими, таинственными и загадочными сооружениями сартанов были Подъемники. Из коралита торчали девять огромных рук, сделанных из меди и стали. Некоторые из них достигали в высоту нескольких менка. Каждая рука венчалась золотой ладонью, в которой мог уместиться эльфийский водяной корабль. Благодаря медным шарнирам в суставах и запястье руки были подвижны. Их прекрасно было видно со спускавшихся эльфийских кораблей.

Что должны были делать эти руки? Использовались ли они по прямому назначению? Пригодятся ли они когда-нибудь? Вряд ли. Все руки, кроме одной, стояли бессильно опущенными, словно руки трупа. Единственная рука, которая двигалась, была короче всех остальных. Она стояла в центре круга, образованного прочими руками. Этот круг примерно соответствовал по ширине центру бури. Короткая рука стояла рядом с насосом. Кисть ее была выпрямлена, пальцы сложены вместе, и ладонь смотрела вверх, так что на руке можно было стоять, как на платформе. Внутри рука была полая, и от основания к ладони вела большая шахта. В руку можно было войти через дверь внизу, у локтя, и те, у кого были крепкие ноги и хорошее дыхание, могли подняться наверх по длинной-предлинной лестнице, вьющейся вокруг центральной шахты.

А еще внутри была резная золоченая дверь, которая вела в эту самую шахту. Среди гегов ходила легенда, что тот, кто войдет в эту дверь, взлетит наверх быстрее, чем струя воды из гейзера. Потому все сооружение и называлось Подъемником. Но, надо сказать, еще ни один гег не осмелился открыть эту дверь.

Верховный головарь, главный жирец и прочие геги, которые считались достойными столь высокой чести, каждый месяц поднимались наверх, чтобы приветствовать ельфов и получить плату за свое служение. Все геги, живущие во Внутре, а также паломники из других городов Древлина выбирались наружу и толпились у подножия руки, ожидая, когда с небес начнет падать «манка небесная», как они ее называли. Частенько бывало, что геги получали травмы во время этой церемонии, поскольку никогда не было известно, что именно привезли ельфы в трюме своего корабля. Однажды, к примеру, оттуда вывалилась обитая бархатом софа, которая покалечила целую семью. Но все геги считали, что дело стоит того, чтобы рискнуть.

В то утро народу собралось особенно много: новопевцы и говорильники разнесли по всему Древлину весть о том, что сегодня Лимбека и богов, которые не боги, предадут в руки богов, которые боги, – ельфов то есть. Верховный головарь ожидал беспорядков и ужасно удивился, когда никаких беспорядков не произошло. Надо сказать, что его это даже встревожило. Толпа, которая собралась у Подъемника, воспользовавшись коротким затишьем, чтобы добежать сюда из Внутра, держалась тихо и вела себя примерно.

«Даже чересчур примерно», – думал головарь, шлепая по лужам.

Рядом с ним шествовал главный жирец. На физиономии у него было написано благороднейшее негодование. За ними шли боги, которые не боги. Принимая во внимание обстоятельства, держались они совсем неплохо. Все они молчали, даже этот неугомонный Лимбек. Вид у него был послушный и серьезный, так что верховный головарь с удовлетворением подумал, что этот юнец наконец-то научился уму-разуму.

В разрыве облаков показались руки. Сталь и медь блестели на солнце. Эпло воззрился на них с нескрываемым изумлением и восхищением.

– Клянусь творением! Это что такое? Бэйн тоже уставился на руки во все глаза, разинув рот. Хуго вкратце рассказал все, что знал. А знал он то, что слышал от эльфов, то есть считай, что ничего.

– Вот! Теперь вы понимаете, как это раздражает? – сердито сказал Лимбек, очнувшись от своих мыслей. – Я знаю, что, если бы мы, геги, собрали все, что мы знаем о Кикси-винси, мы бы поняли, как что работает и что для чего нужно. А они – не хотят! Просто не хотят, и все!

Он сердито пнул ногой кусок коралита, и тот покатился по земле. Пес решил, что с ним играют, и бросился за камушком, весело прыгая через лужи. Копари шарахались, провожая собаку испуганными взглядами.

– «Почему» – штука опасная, – сказал Эпло. – Это вызов старому, привычному, это заставляет думать о том, что делаешь, вместо того чтобы тупо делать то же, что и твои предки. Неудивительно, что этих слов боятся.

– Я думаю, опасно не столько задавать вопросы, сколько считать, что ты нашел единственно верный ответ, – тихо заметил Альфред, словно говоря с самим собой.

Эпло услышал слова Альфреда и подумал, что странно услышать такое от человека. Впрочем, Альфред вообще был странным человеком. Камергер уже не смотрел на перевязанные руки патрина. Напротив, он, казалось, избегал смотреть в сторону Эпло. За ночь он словно постарел на несколько лет. Морщины стали глубже и резче, под отекшими глазами появились синие круги. Похоже, он всю ночь не спал. Хотя это и неудивительно для человека, которому наутро предстоит битва не на жизнь, а на смерть.

Эпло задумчиво поправил повязки, проверяя, не видны ли из-под них предательские знаки. Но этот жест почему-то показался ему пустым и бесполезным. «Отчего бы это?» – удивился Эпло.

– Не беспокойся, Лимбек, – завопил Бэйн во весь голос, забыв, что они уже ушли от грохочущей машины. – Когда мы доберемся до моего отца, мистериарха, он ответит на все наши вопросы!

Хуго не понял, что сказал мальчишка, но увидел, как Лимбек поморщился и испуганно оглянулся на стражников, а стражники с подозрением уставились на принца и его спутников. Его высочество явно опять ляпнул что-то, чего говорить не следовало. Черт возьми, куда Альфред смотрит?

Хуго обернулся, хлопнул Альфреда по плечу и, когда тот поднял голову, указал на Бэйна. Камергер уставился на Хуго, словно пробудившись от сна, потом наконец понял и кивнул. Он поспешно догнал Бэйна (хотя ноги у него заплетались и двигались совершенно невероятным образом) и, чтобы отвлечь внимание мальчика, принялся отвечать на вопросы его высочества. Его высочество особенно интересовался стальными руками.

К несчастью, Альфред больше думал о своем вчерашнем открытии, чем о том, что говорит. А между тем Бэйну тоже нужно было кое-что разузнать. И с помощью неосторожных ответов камергера он почти нашел разгадку.

Джарре и сопповцы шли вслед за копарями, а те шли вслед за узниками. Под плащами, шалями и длинными бородами они прятали погремушки, позвенюшки, свистки и несколько завывалок . На тайном собрании СОППа, которое Джарре поспешно созвала прошлой ночью, они разучили песню. Геги – народ музыкальный, недаром они столько веков узнают все новости через новопевцев. Поэтому песню они запомнили быстро. Вернувшись домой, они спели ее своим женам, детям и надежным соседям, которые тоже заучили ее наизусть. Почему нужно петь именно эту песню – никто не знал. Джарре высказывалась на этот счет весьма туманно.

Разнесся слух, что ельфы и люди таким образом сражаются друг с другом – поют, гудят и свистят, стараясь перешуметь друг друга. А когда ельфов победят (а победить их можно), они дадут гегам много-много сокровищ.

Джарре знала об этих слухах, но не опровергала их. В конце концов, они были близки к истине.

Сопповцы были так возбуждены, что Джарре боялась, как бы копари не догадались обо всех их планах по блеску в глазах и мечтательным улыбочкам (не говоря уж о том, что те, кто шел с инструментами, временами позвякивали, побрякивали и подвывали с самым таинственным видом). Геги чувствовали, что испортить церемонию будет более чем справедливо. Ведь эти ежемесячные встречи с ельфами были как бы символом рабства гегов. «Манку» ельфов присваивали себе геги, живущие во Внутре, в первую очередь те, кто принадлежал к обделению головаря. Головарь, правда, утверждал, что любой может прийти и принять участие в дележе, но всем было отлично известно, что геги привязаны к Кикси-винси и что лишь немногие – в основном жирцы – могут позволить себе бросить свою службу на столько времени, чтобы успеть явиться пред светлые очи ельфов и принять участие в дележе «манки». Поэтому геги воодушевленно шли на битву, гремя и звеня своим оружием.

Джарре по дороге вспоминала инструкции, выданные ею гегам.

– Когда люди запоют, мы взбежим вверх по лестнице, распевая во все горло. Лимбек скажет речь… (редкие аплодисменты), потом он и боги, которые не боги, поднимутся на корабль…

– Мы тоже хотим корабль! – крикнули несколько сопповцев.

– Ничего подобного! – сурово ответила Джарре. – Вам нужен не корабль, а плата. Мы возьмем себе манку. Всю, сколько есть.

Бурные, продолжительные аплодисменты.

– Верховный головарь не получит ничего, даже половины! Лимбек захватит корабль и улетит на нем в верхние царства. Там он узнает Истину, и тогда он вернется и освободит наш народ!

Гробовая тишина. Народу пообещали сокровища (в том числе домотканые половики, которые пользовались большим спросом), поэтому до Истины уже никому дела не было. Джарре поняла это и загрустила, потому что она знала, что Лимбек огорчится, если узнает об этом.

Думая о Лимбеке, она незаметно продвигалась вперед, пока не оказалась прямо позади него. Набросив платок на голову, так чтобы никто ее не признал, Джарре смотрела на Лимбека и думала о нем.

Ей очень хотелось отправиться с ним – по крайней мере, ей так казалось. Но она не слишком настаивала, и, когда Лимбек твердо сказал, что ей следует остаться и руководить движением в его отсутствие, Джарре согласилась.

На самом деле она боялась. Ей казалось, что там, в подземных тоннелях, где она была вместе с Альфредом, она заглянула в щелку и увидела кусочек Истины. Истину нельзя просто так вот взять и найти. Истина велика, глубока, необъятна и бесконечна, и всю ее ты никогда не познаешь. А увидеть лишь часть и принять часть за целое значит сделать Истину ложью…

Но Джарре обещала. Она не могла бросить Лимбека, тем более теперь, в такую важную для него минуту. К тому же ее народ продолжал жить во лжи. Наверно, им не повредит хоть малая частица Истины.

Геги, шедшие рядом с Джарре, говорили о том, что они сделают со своей долей сокровищ. Джарре молчала. Она не сводила глаз с Лимбека и гадала, чего ей больше хочется – победить или проиграть?

Верховный головарь подошел к двери у основания руки. Он обернулся к главному жирцу, который торжественно передал ему здоровенный ключ, величиной с ладонь гега, и открыл открывальник.

– Введите узников! – распорядился он, и копари подвели узников к двери.

– Уберите собаку! – рявкнул жирец, пнув пса, который с интересом обнюхивал его ноги.

Эпло подозвал пса к себе. Верховный головарь, главный жирец, несколько личных телохранителей головаря и узники вошли в Подъемник. В последний момент Лимбек обернулся. Увидев в толпе Джарре, он бросил на нее долгий прощальный взгляд. Лицо у него было спокойным и решительным. Очков на нем не было, но Джарре показалось, что он видит ее совершенно отчетливо.

Джарре вытерла слезы и махнула ему рукой на прощание. В другой руке, под плащом, она сжимала свое оружие – тамбурин.

Глава 40. ПОДЪЕМНИКИ, ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

– Капитан, – доложил лейтенант, глядя на толпу, ожидающую их внизу, – сегодня на Ладони необычайно много гегов.

– Это не геги, лейтенант, – ответил капитан, глядя в подзорную трубу. – Похоже, это люди.

– Люди! – Лейтенант уставился на Ладонь. У него прямо руки чесались выхватить трубу у капитана и посмотреть самому.

– И как вы думаете, к чему бы это, лейтенант? – поинтересовался капитан.

– Боюсь, сэр, это предвещает неприятности. Я служу на водяном корабле уже много лет, и отец мой служил здесь же, но я никогда не слышал, чтобы в Нижнем царстве появлялись люди. Я мог бы посоветовать… – Тут лейтенант спохватился и прикусил язык.

– Вот как? – угрожающе переспросил капитан. – Посоветовать? И что же вы можете посоветовать вашему капитану, а, лейтенант?

– Ничего, сэр. Я забылся.

– Нет-нет, лейтенант, говорите, я настаиваю! – сказал Занкор-эль, переглянувшись со своим гейром.

– Я мог бы посоветовать не садиться, пока мы не разведаем, что происходит.

Совет был вполне здравый и разумный, и капитан это понимал. Но для этого необходимо было поговорить с гегами, а капитан Занкор-эль не знал ни слова по-гегски. А лейтенант знал. Поэтому капитан тут же решил, что это очередная уловка лейтенанта, который хочет посмеяться над ним – над ним, капитаном Занкор-элем, членом королевской фамилии! – да еще на глазах у всей команды. Один раз ему это уже удалось, с его идиотским героизмом. Капитан решил, что лучше его душе оказаться в шкатулке, отделанной лазуритом и халцедоном, чем допустить такой позор снова.

– А я и не знал, лейтенант, что вы так боитесь людей, – сказал капитан. – Служба у нас весьма опасная, и я не могу держать при себе труса. Отправляйтесь в свою каюту, лейтенант Ботар-ин, и оставайтесь там до конца рейса. А со скотами я и сам управлюсь.

На мостике воцарилось гробовое молчанке. Эльфы не знали, куда девать глаза. Обвинение в трусости грозило эльфийскому офицеру смертью. Конечно, на Трибунале лейтенанту предоставят возможность высказаться в свою защиту. Но, чтобы оправдаться, ему придется обвинить во лжи своего капитана, члена королевской семьи. Спрашивается, кому поверят судьи?

Лицо лейтенанта Ботар-ина застыло, он уставился прямо перед собой немигающим взглядом. Мичман потом говорил, что порой краше в гроб кладут.

– Как прикажете, сэр, – отчеканил лейтенант, повернулся на каблуках и ушел.

– Трусости я не потерплю! –сказал капитан Занкор-эль. – Запомните это все!

– Да, сэр, – вразброд ответил экипаж. Все они много лет служили под началом лейтенанта, бывали с ним в нескольких битвах с людьми и повстанцами и отлично знали, что Ботар-ин кто угодно, только не трус.

– Позовите корабельного мага, – распорядился капитан.

Мага позвали. Он тотчас же появился на мостике и обвел всех присутствующих взглядом, как бы спрашивая, правда ли то, что сообщили ему по дороге. Но никто не осмелился поднять глаз. Да это было и не нужно. Достаточно было взглянуть на лица команды.

– Магикус, нам предстоит бой с людьми, – сообщил капитан нарочито ровным голосом, так, словно ничего не случилось. – Надеюсь, вся команда снабжена свистками?

– Да, капитан.

– Все знают, как ими пользоваться и зачем они нужны?

– Я думаю, что да, капитан, – ответил маг. – В прошлый раз, когда нам пришлось столкнуться с повстанцами и они взяли нас на абордаж…

– Я, кажется, не просил вас пересказывать историю корабля, не так ли, магикус? – перебил его капитан Занкор-эль.

– Нет, капитан, – спокойно ответил маг. Извиняться он не стал. В отличие от прочих членов экипажа он не был обязан подчиняться приказам капитана и других офицеров. Поскольку разобраться в действии магии способен только волшебник, корабельный маг отвечает за магию на борту. Капитан, недовольный работой своего мага, может подать на него в суд, но дело мага будет разбираться Коллегией Магов, а не Трибуналом Флота. И на этом суде не имеет значения, является ли капитан членом королевской семьи. Все знали, кто правит Аристагоном на самом деле.

– Магия действует? – спросил капитан. – Она в полной силе?

– Членам экипажа остается только дунуть в свистки, – ответил маг. Он вскинул голову и посмотрел на капитана сверху вниз. Он даже не добавил обычного «сэр». Капитан посмел усомниться в его искусстве!

Гейр, сам будучи волшебником, понял, что Занкор-эль переступил границы дозволенного.

– Благодарю вас, господин корабельный маг, – мягко вмешался он. – Когда мы вернемся, я сообщу о вашем усердии.

Корабельный маг презрительно усмехнулся. Какое ему дело до того, что думает о его работе какой-то гейр!

Эти гейры всю жизнь сопровождают испорченных знатных юнцов, дожидаясь, пока придет время поймать их душу. Это все равно что подбирать дерьмо за комнатной собачкой!

– Вы останетесь с нами на мостике? – вежливо спросил капитан, поняв намек гейра.

Маг и не собирался уходить отсюда. Во время битвы ему полагалось находиться на мостике. И хотя капитан сейчас был безупречно любезен, маг счел нужным оскорбиться.

– Разумеется! – ответил он ледяным тоном и, подойдя к иллюминатору, посмотрел вниз, на Ладонь, где толпились геги и люди. – Я полагаю, нам следует прежде всего установить контакт с гегами и выяснить, что происходит, – добавил он.

Знал ли маг, что лейтенант только что предлагал то же самое? Знал ли он, что именно из-за этого разразилась буря? Капитан вспыхнул и злобно уставился на мага. Но тот стоял к нему спиной и не заметил этого. Капитан открыл было рот, но заметил, что его гейр покачал головой, и прикусил язык.

– Что ж, прекрасно! – сказал капитан, с трудом сдерживая гнев. Услышав за спиной подозрительный шум, он резко обернулся. Но все эльфы усердно занимались своим делом.

Корабельный маг сухо поклонился и встал на носу, у головы дракона. Перед

ним был рупор, выточенный из зуба гренко . Раструб был затянут мембраной из кожи тира, на которую было наложено заклятие, усиливающее голос. Рев, раздававшийся из пасти дракона, впечатлял даже того, кто знал, как это действует. А гегам это казалось настоящим чудом.

Маг склонился к рупору и крикнул что-то на неуклюжем гномьем языке – для эльфов он звучит, как грохот камней в пустом бочонке. Капитан стоял с каменным лицом, всем своим видом давая понять, что все это чушь.

Снизу донесся гулкий рев – геги кричали что-то в ответ. Эльфийский маг выслушал, потом ответил. Он обернулся к капитану:

– Это все очень сложно. Насколько я понял, эти люди явились на Древлин и сказали гегам, что мы, «ельфы», вовсе не боги и что мы держим их в рабстве. Король гегов спрашивает, не примем ли мы этих людей в дар, и просит, чтобы мы в уплату совершили что-нибудь, что докажет нашу божественную сущность. Он просит, чтобы мы удвоили обычное количество даров.

Капитан вновь обрел хорошее настроение.

– Пленники-люди! – рассмеялся он, потирая руки. – Да еще пленники, которые явно пытались помешать гегам снабжать нас водой. Ценная добыча! Меня за это наверняка наградят. Ответьте гегам, что мы согласны.

– А как насчет платы?

– Ба! Плату они получат обычную. Откуда нам взять еще? Корабль не может везти больше.

– Мы можем пообещать прислать еще один корабль, – заметил маг, нахмурившись. Капитан покраснел.

– Если я дам такое обещание, весь флот будет смеяться надо мной! Рисковать кораблем, чтобы привезти кучу мусора этим червям? Ха!

– Сэр, имейте в виду, что до сих пор ни разу не бывало ничего подобного! Это очень важно! Я боюсь, что люди нашли путь через Мальстрим и пытаются привлечь гегов на свою сторону. Если только людям удастся захватить источник воды… – Маг покачал головой, не в силах выразить словами всю серьезность происходящего.

– Привлечь! – хмыкнул Занкор-эль. – Я спущусь туда и так их привлеку! На самом деле давно пора. Скажите этим слизнякам, что пленных мы забираем. И хватит с них.

Корабельный маг помрачнел еще больше, но сделать ничего не мог – по крайней мере, сейчас. Он не мог самолично послать корабль с платой и не осмелился бы дать обещания, которое не сможет сдержать. От этого только хуже будет. Однако он мог немедленно доложить об этом коллегии и посоветовать принять меры – и по поводу платы, и по поводу глупого капитана.

Маг повернулся к рупору и сообщил об отказе, но в столь туманных выражениях, что это звучало почти как согласие, если не особенно вдумываться. Как и большинство эльфов, маг полагал, что разум гегов подобен их языку – такой же неуклюжий и медлительный.

Корабль спускался вниз, раскинув крылья. Он выглядел страшным и величественным. Эльфы толпились на палубе и шестами направляли спускающуюся водяную трубу к насосу. Когда труба сомкнулась с насосом, магия пришла в действие. С земли вверх ударил сноп голубого света, и по нему хлынула вода. Труба втягивала ее и поднимала на тысячи менка вверх, на Аристагон, к ожидавшим ее эльфам. Теперь водяной корабль выполнил свою основную задачу. Когда цистерны наполнятся, вода перестанет течь, и труба снова поднимется наверх. Корабль же мог сбросить плату и улететь обратно либо, как сейчас, опуститься на несколько минут, чтобы произвести впечатление на гегов.

Глава 41. ПОДЪЕМНИКИ, ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

Верховному головарю все это ужасно не нравилось. Ему не нравилось, что узники чересчур послушны. Ему не понравился ответ ельфов. Ему не нравилось, что из толпы то и дело доносился гром и звон музыкальных инструментов.

Головарь смотрел на корабль, и ему казалось, что ни один корабль еще не спускался так медленно. Заскрипели канаты, огромные крылья сложились, и спуск ускорился, но Дарралу Грузчику казалось, что драккор завис на месте. Он от души надеялся, что, как только эти боги уберутся вместе с Сумасшедшим Лимбеком, жизнь войдет в прежнюю колею. Если только он доживет до того момента, когда они наконец уберутся.

Корабль встал на место. Крылья у него были чуть-чуть раскрыты, ровно настолько, чтобы магия продолжала поддерживать его в воздухе рядом с Ладонью. Грузовые люки корабля открылись, и «манка» посыпалась на ожидающих внизу гегов. Некоторые геги бросились к ней. Те, кто хорошо разбирался в рыночной стоимости, хватали что поценнее, остальные – что попало. Но большинство гегов остались на месте. Они стояли, глядя вверх, и чего-то напряженно ждали.

– Ну же, скорей! – умолял про себя верховный головарь.

Люк открывался, казалось, целую вечность. Главный жирец, забыв обо всем на свете, глядел на драккор со своим всегдашним невыносимо самодовольным видом. Дарралу ужасно хотелось съездить шурина по физиономии.

– Вот они! – возопил главный жирец. – Вот они! Он обернулся к пленникам и смерил их суровым взглядом:

– Смотрите, держитесь с ельфами почтительно! Они-то уж точно боги!

– Ладно-ладно! – с улыбкой прощебетал Бэйн. – Мы им сейчас песенку споем!

– Ваше высочество, тише, прошу вас! – взмолился Альфред, положив мальчику руку на плечо. Он добавил что-то еще на человеческом языке и отвел мальчика назад. Зачем бы это?

И что это за песня такая?

Ох не нравилось все это верховному головарю!

Люк открылся, из него выскользнул трап. В люке появился эльфийский капитан. Он казался огромным в своих богато украшенных железных доспехах, которые закрывали его с головы до пят. Лица его тоже не было видно – на голове у капитана был шлем в форме драконьей головы. На потертой шелковой перевязи висел парадный меч в ножнах, украшенных самоцветами.

Видя, что все в порядке, эльф, тяжело ступая, сошел по трапу на Ладонь. Ножны гремели о доспехи. Оказавшись на Ладони, он остановился и огляделся. Драконий шлем придавал ему суровый и повелительный вид. В доспехах эльф, и без того высокий, казался еще на фут выше. Он возвышался над гегами и даже над людьми, словно осадная башня. Шлем был сделан столь искусно, что даже геги, которые уже видели его раньше, прониклись благоговейным страхом. Главный жирец упал на колени.

Но верховный головарь слишком нервничал, и потому все это великолепие не произвело на него особого впечатления.

– Некогда, некогда! – рявкнул он, не слишком вежливо поднимая шурина на ноги. – Копари, приведите богов!

***

– Ч-черт! – выругался Хуго сквозь зубы.

– В чем дело? – обернулся Эпло.

Капитан спустился на Ладонь. Главный жирец упал на колени. Верховный головарь пытался поднять его на ноги.

– Видите вон ту штуку на шее у эльфа? Знаете, что это? Это свисток.

– Ну и что?

– Это магический талисман, сделанный эльфийскими магами. Говорят, когда эльфы свистят в него, песня перестает действовать!

– Значит, эльфы будут драться.

– Да! – Хуго мысленно обозвал себя последним идиотом. – Я знал, что такие свистки есть у всех воинов, но на водяном корабле… И никакого оружия, кроме моего кинжала!

Да, оружия у них не было. Но Эпло и не нуждался в оружии. Стоит сорвать повязки, и он с помощью одной лишь магии сможет убить всех эльфов или погрузить их в волшебный сон. Но пользоваться магией ему было запрещено. Стоит ему начертить в воздухе первый огненный знак – и всем станет ясно, что он патрин, человек из расы древних врагов, которые некогда чуть было не завоевали весь мир.

«Умри, но не выдавай нас. У тебя хватит на это выдержки и мужества. У тебя достаточно ума и ловкости, чтобы не возникло необходимости».

Верховный жирец приказал копарям привести богов. Копари схватили было Лимбека. Тот вежливо, но решительно отстранил их. Он шагнул вперед, пошелестел бумагой, набрал воздуху и начал свою речь.

– Достойные гости из иного мира! Уважаемый верховный головарь, уважаемый верховный жирец! Товарищи сопповцы! Я рад приветствовать вас…

– По крайней мере, мы умрем, сражаясь, – сказал Хуго. – Сражаться с эльфами – это довольно занятно.

Но Эпло не мог умереть, сражаясь. Ему нельзя было умирать. Как глупо все получилось!

Говорильник, предназначенный для того, чтобы передавать благословения ельфов, теперь передавал речь Лимбека.

– Заткните ему глотку! – орал головарь.

– …Сбросьте ваши подковы… Нет, тут что-то не то… – Лимбек запнулся, снял очки и уткнулся носом в бумагу. – Сбросьте ваши оковы! – радостно провозгласил он. Копари подбежали к нему и схватили его за руки.

– Начинайте петь! – шепнул Эпло. – У меня идея! Хуго завел песню густым баритоном. Бэйн присоединился к нему, вторя Хуго своим пронзительным голоском. Мелодию он перевирал безжалостно, но слова помнил верно. Голос Альфреда дрожал, его было почти не слышно – камергер был бледен, как стенка, видимо от страха, и явно был близок к обмороку.

Рука поддерживает Мост,

Ведущий через Пламя…

Oслышав начало песни, геги, стоявшие внизу, радостно завопили и подхватили песню во всю мочь, усердно подыгрывая себе на гуделках, сопелках, тамбуринах и прочих погремушках. Копари, услышав это пение, совсем растерялись. Эльфийский капитан, услышав звуки ненавистной песни, схватил свисток, поднял забрало и поднес свисток к губам.

Эпло коснулся головы пса и взмахнул рукой, указывая на эльфа.

– Взять!

…И Пламя Сердца нас влечет

Высокими путями…

Пес бесшумно и быстро, словно летящее копье, рассек толпу и прыгнул на эльфа.

Доспех на капитане был старинный, предназначенный в основном для устрашения противника, да еще для защиты от недуга, именуемого «кессонной болезнью», который поражает тех, кто слишком быстро поднимается наверх из Нижнего царства. Капитан заметил собаку, когда она уже прыгнула. Он инстинктивно попытался защититься, но тело, закованное в неуклюжий панцирь, повиновалось недостаточно быстро. Пес ударил его лапами в грудь, и капитан рухнул, как подрубленное дерево.

Эпло бросился вслед за собакой, Хуго – за ним. Патрин молчал – Хуго пел за двоих.

…Пламя Сердца Волей правит, Воля все преграды плавит…

– Я призываю служителей объединиться! – провозгласил Лимбек, стряхнувший наконец с себя стражников. Лимбек был целиком поглощен своей речью и совершенно не замечал, что делается вокруг. – Я же поднимусь наверх, в царства небесные, чтобы обрести там Истину, самое ценное из всех сокровищ…

– Сокровищ! – донеслось из говорильника. Геги, стоявшие внизу, переглянулись.

– Сокровища? Он сказал что-то о сокровищах! Там еще дают! Наверх! Скорее!

Геги, не переставая петь, бросились к двери в основании руки. Вход охраняли несколько копарей, но их смели (одного потом нашли лежащим без сознания – кто-то надел ему на голову тамбурин). Поющие геги побежали наверх.

…И в Руке Огонь пылает

Путеводною звездой…

Первые геги уже выскочили в дверь на вершине руки и оказались на золотой Ладони. Ладонь была скользкой от водяных брызг. Геги скользили, оступались, некоторые вылетели на самый край Ладони. Копари безуспешно пытались загнать их обратно на лестницы. Даррал Грузчик стоял посреди поющей, орущей и шумящей толпы и в бессильном гневе смотрел, как века мира и спокойствия рассыпаются в прах из-за какой-то песни.

Бэйн бросился вслед за Эпло и Хуго – Альфред не успел остановить его. Камергер пытался догнать принца, но толпа преградила ему путь. С Лимбека сбили очки. Он успел подхватить их, но надеть не мог, как ни старался. Он беспомощно озирался по сторонам, не в силах отличить своих от врагов. Альфред пришел ему на помощь – он схватил гега за плечо и потащил к кораблю.

Капитан, лежа на спине, безуспешно отбивался от собаки, которая давно вцепилась бы ему в горло, если бы не шлем. Взбегая по трапу, Эпло с беспокойством взглянул на эльфийского мага, склонившегося над капитаном. Если волшебник пустит в ход магию. Эпло ничего не останется, как ответить тем же. Быть может, в этой суматохе это пройдет незамеченным. Но маг не обращал внимания на битву. Он стоял над капитаном и смотрел, как тот борется с псом, В руке волшебник держал шкатулку, украшенную камнями. Казалось, он напряженно ждал чего-то.

Не спуская глаз со странного мага, Эпло опустился на колени рядом с упавшим эльфом, сунул руку под тело капитана и нащупал меч. Эпло потянул, дернул, перевязь лопнула, и оружие оказалось в руке Эпло. Эпло критически осмотрел меч. Ему не хотелось убивать жителей этого мира, тем более эльфов – они ведь могли в будущем пригодиться его повелителю. Он повернулся и перебросил меч Хуго.

С мечом в одной руке, с кинжалом в другой, Хуго взбежал по трапу к люку, распевая на бегу.

– Пес! Ко мне! – крикнул Эпло.

Пес тут же повиновался и оставил эльфа лежать на спине. Капитан беспомощно барахтался, словно перевернутая черепаха. Тут Эпло поймал Бэйна, который тоже бежал на корабль. Принц был в диком восторге. Он во всю глотку распевал песню.

– Пустите, пустите! Я хочу посмотреть!

– Черт возьми, где твой наставник? Альфред! Эпло ухватил за шкирку визжащего, отбрыкивающегося мальчишку и принялся искать в толпе Альфреда. Камергер неуклюже тащил к кораблю Лимбека, с трудом пробираясь через хаос, царящий на Ладони. Лимбек спотыкался, но не переставая изливал свою душу:

– А теперь, достойные гости, разрешите изложить вам три основных принципа нашего СОППа. Во-первых…

Тут оба исчезли в толпе.

Эпло выпустил Бэйна, повернулся к псу, указал на мальчика и сказал:

– Стеречь!

Пес улыбнулся, сел и уставился на Бэйна. Эпло сбежал по трапу обратно на Ладонь. Бэйн посмотрел на пса.

– Хоро-оший песик, – сказал он и повернулся к люку.

Пес спокойно встал и схватил его высочество за штаны.

Эпло вытащил Альфреда и говорящего без умолку Лимбека из самой гущи толпы и повел их к кораблю. Несколько сопповцев, дудя в рожки, увязались за ними, оглушая всех, кто оказывался у них на дороге. Эпло узнал среди них Джарре. Он попытался привлечь ее внимание, но Джарре не увидела его – она лупила копаря завывалкой.

Вокруг царил ад кромешный, но Эпло все же ухитрялся прислушиваться к тому, что происходит на корабле. Однако он не слышал ничего, кроме пения Хуго. В свистки никто не свистел.

– Камергер, позаботьтесь о мальчике! – сказал Эпло, избавив Бэйна от собаки и толкнув мальчишку в объятия к трясущемуся Альфреду. Патрин и собака бросились к люку – Эпло полагал само собой разумеющимся, что остальные следуют за ним.

Снаружи сияло солнце, а в корабле было темно. Патрину пришлось постоять и подождать, пока глаза привыкнут. Он услышал, как Лимбек, шедший позади, вскрикнул и упал: в темноте, да еще и без очков, гег совсем ничего не видел.

Эпло быстро приспособился к темноте. Теперь он понял, почему в корабле было так тихо. Хуго стоял лицом к лицу с эльфом, сжимавшим в руке обнаженный меч. Позади эльфа стояли остальные члены экипажа. Они ждали. За воинами, на возвышении, стоял корабельный маг. Его серебристое одеяние блестело в лучах солнца, падавших в иллюминатор. Все молчали. Хуго перестал петь. Он пристально смотрел на эльфа, ожидая нападения.

– Рука поддерживает Мост… – прозвенел голосок Бэйна.

Эльф перевел взгляд на мальчика. Рука, сжимавшая меч, слегка дрогнула. Эльф облизнул пересохшие губы. Прочие эльфы явно ожидали его приказов – они не сводили с него глаз, словно именно он был их предводителем.

Эпло обернулся к своим спутникам.

– Пойте же, черт возьми!

Альфред вздрогнул, поднял голову и запел своим жиденьким тенорком. Лимбек лихорадочно рылся в своих бумагах, пытаясь найти то место, где он остановился.

Тут по трапу взбежала Джарре, а за ней еще несколько сопповцев, ожидающих, что сейчас на них снова посыплются сокровища. Эпло отчаянно замахал руками. Джарре наконец увидела его.

– Назад! – крикнул Эпло. – Уходите! Джарре остановила свое воинство, и они послушно отступили назад. Геги вставали на цыпочки и вытягивали шеи, чтобы убедиться, что все поделят честно и никто не получит ни единой лишней бусины.

Пение зазвучало громче – Альфред распелся и вел мелодию, Бэйн слегка охрип, но не сбивался. Убедившись, что геги вмешиваться не станут, Эпло снова повернулся к Хуго и эльфу. Оба стояли в прежней позе, вскинув мечи, наблюдая за каждым движением противника.

– Мы не причиним вам зла, – сказал Хуго по-эльфийски.

Эльф вскинул тонкую бровь и оглянулся на свою команду. Эльфов было десять на одного человека.

– Шутить изволите? – сказал эльф. Но Хуго неплохо разбирался в обычаях эльфов, поэтому продолжал:

– Мы потерпели кораблекрушение и хотим выбраться отсюда. Нам нужно в Верхнее царство. Эльф усмехнулся:

– Человек, ты лжешь! Путь в Верхнее царство закрыт. Оно окружено магической завесой.

– Нас пропустят, – сказал Хуго. – Этот мальчик, – он указал на Бэйна, – сын мистериарха. Он…

Лимбек наконец нашел то место, на котором его прервали.

– Достойные гости из иного мира! Снаружи послышался звон доспехов.

– Свистите! Свистите, вы, идиоты!

Но засвистели всего двое – сам капитан и волшебник со шкатулкой.

Пес зарычал, насторожив уши и ощетинившись. Эпло успокаивающе погладил собаку, но пес взвыл, словно от боли. Звон и свист приближались. Проем люка заслонила огромная фигура.

Альфред шарахнулся в сторону, заслонив собой Бэйна. Лимбек читал речь, так что капитана он не увидел. Закованная в железо рука отшвырнула гега в сторону. Капитан стоял в проходе и изо всех сил дул в свисток. Глаза у него покраснели от гнева.

Он отнял свисток от губ ровно настолько, чтобы рявкнуть:

– Лейтенант, делайте, что вам сказано, будь я проклят!

Волшебник стоял у него за плечом, держа шкатулку наготове.

Эльф, стоявший перед Хуго, взялся за свисток. Казалось, его рука двигалась сама собой. Лейтенант посмотрел на капитана, потом на Хуго, потом снова на капитана. Остальные эльфы взялись за свистки, но свистеть не спешили.

Хуго не понимал, что происходит, но видел, что все висит на волоске, и запел снова. Эпло присоединился к нему, капитан засвистел громче прежнего, пес завыл, и все, включая даже Лимбека, громко пропели последние два стиха:

Iысль и Разум – вечный Мост, Возносящий нас до звезд!

Eейтенант свистнул в свисток. Эпло наметил одного эльфа, стоявшего ближе всех к лейтенанту, собираясь вырвать у него меч. Но лейтенант не поднес свистка к губам. Он сорвал с шеи свисток и швырнул его на палубу. В толпе эльфов послышались нестройные приветственные возгласы, и многие – включая корабельного мага – последовали примеру своего лейтенанта.

Капитан побагровел от гнева, на губах у него выступила пена.

– Предатели! Предатели под предводительством труса! Вишам, вы будете свидетелем! Это мятежники, подлые бунтовщики! Когда мы вернемся…

– Мы не вернемся, капитан, – ответил лейтенант, смерив капитана холодным взглядом серых глаз.

– Замолчите! – приказал он поющим. Хуго понятия не имел, что происходит,

– видимо, здесь шла какая-то своя разборка. Но он тут же понял, что это может быть им на руку, и сделал знак. Все умолкли. Альфреду пришлось дважды сказать Бэйну, чтобы он замолчал, и в конце концов он зажал принцу рот.

– Он трус, говорю я вам! – воскликнул капитан, обращаясь к команде. – Ему не хватает смелости сражаться с этими скотами! Снимите с меня эту штуку! – Капитану было трудно двигаться в доспехах. Гейр коснулся доспехов рукой и произнес заклятие. Доспехи растаяли. Капитан рванулся вперед, схватился было за меч – и обнаружил, что оружие исчезло. Но тут же нашлось – Хуго приставил его к горлу капитана.

– Нет! – воскликнул лейтенант, отводя меч Хуго. – Это мой бой! Капитан! Вы дважды назвали меня трусом, когда я не мог защитить свою честь. Но теперь высокое звание уже не поможет вам!

– Это звучит очень отважно, лейтенант, особенно если учесть, что вы вооружены, а я нет! Лейтенант обернулся к Хуго:

– Послушай, человек! Ты сам видишь, что это дело чести! Я слышал, что вы, люди, тоже имеете понятие о том, что это такое. Прошу тебя, отдай капитану его меч. Я понимаю, что ты останешься безоружным, но тебе все равно не выстоять против нас всех. Если я останусь жив, я помогу вам. Даю слово. А если я погибну… что ж, хуже вам не будет.

Хуго подумал, прикинул, пожал плечами и протянул меч капитану. Эльфы встали друг против друга. Команда напряженно наблюдала за поединком между капитаном и лейтенантом. Хуго подобрался поближе к одному из эльфов. Эпло подумал, что надолго Хуго без меча не останется.

А у патрина были свои заботы. Все это время он не переставал следить за тем, что делалось снаружи, и видел, что сопповцы разделались с копарями, исполнились жажды крови и ищут неприятностей на свою голову. Если геги сунутся сюда, эльфы решат, что на них нападают, забудут о своих разногласиях и бросятся на людей и гегов. Кое-кто из гегов уже махал в сторону корабля и кричал что-то о сокровищах.

Раздался звон мечей. Поединок начался. Эльфийский маг внимательно следил за ним, прижимая к груди раскрытую шкатулку. Эпло быстро, но бесшумно скользнул к люку, надеясь, что его не заметят. Пес следовал за ним.

Джарре стояла на трапе и смотрела на Лимбека.

Неугомонный гег тем временем поднялся на ноги, поправил очки и продолжил речь:

– …Надеясь на лучшую жизнь для всех… За спиной у Джарре толпились прочие геги, подстрекая друг друга ворваться на корабль и захватить добычу. Эпло нашел механизм, поднимающий трап, и быстро разобрался, как он действует. Теперь нужно было убрать с трапа Джарре.

– Джарре! – крикнул Эпло, махнув рукой. – Сойди с трапа! Я сейчас подниму его! Мы улетаем!

– Лимбек! – сказала Джарре. Эпло не расслышал ее, но понял, что она сказала, по движению губ.

– Я позабочусь о нем! Обещаю вернуть его тебе живым и здоровым!

Эпло дал это обещание с легким сердцем. Если с Лимбеком немного повозиться, из него выйдет прекрасный предводитель гегов, который сумеет создать из них войско, готовое положить жизнь за владыку Нексуса.

Джарре шагнула вперед. Но Эпло не хотел брать ее с собой. Он не доверял ей. В ней что-то изменилось после того, как она исчезла вместе с Альфредом. Она уже не была такой пламенной революционеркой, как прежде. Да, Альфред казался тихим и безобидным, но Эпло чувствовал, что за ним стоит понаблюдать.

К тому времени геги успели завести друг друга и теперь всем скопом бросились к кораблю. Поединок эльфов был в самом разгаре. Эпло взялся за рукоятку, готовясь привести механизм в действие. Джарре упадет и разобьется насмерть. Все решат, что это был несчастный случай. Геги будут во всем винить эльфов. И тут пес прошмыгнул мимо Эпло и выбежал на трап.

– Пес! Назад!

Но пес то ли не услышал, то ли не обратил внимания. Эпло плюнул, выпустил рукоятку и тоже выбежал на трап, чтобы поймать пса. А тот вцепился в рукав рубахи Джарре и тянул ее назад, на Ладонь.

Джарре рассеянно взглянула на пса и увидела гегов, бегущих к кораблю.

– Джарре! – крикнул Эпло. – Останови их! Ельфы их перебьют! Они всех нас убьют, если геги нападут на них!

Джарре посмотрела на Эпло, потом на Лимбека.

– Давай, Джарре! – крикнул Эпло. – Теперь ты их предводитель!

Пес выпустил рукав Джарре и смотрел на нее, виляя хвостом.

– До свидания, Лимбек, – прошептала Джарре. Она наклонилась, крепко обняла собаку, потом повернулась, расправив плечи, сошла с трапа на Ладонь и вскинула руки. Геги остановились.

– Они сбросили все сокровища вниз! Бегите вниз! Здесь ничего нет! Бегите, там еще есть!

– Сокровища внизу? Бежим вниз!

Геги развернулись и ринулись к лестнице.

– Пес, сюда! – приказал Эпло.

Пес весело взлетел по трапу, радостно ухмыляясь.

– Доволен, да? – сказал Эпло, пуская в ход механизм и поспешно убирая трап. Он слышал, как Джарре отдает приказы, как геги что-то кричат в ответ. Трап ушел внутрь. Эпло закрыл люк и запер его. Голоса гегов затихли.

– Упрямая скотина! Вот как спущу с тебя шкуру! – сказал Эпло и потрепал шелковистые уши пса. А Лимбек продолжал, перекрывая звон клинков:

– И в заключение я хотел бы сказать…

Глава 42. ПОДЪЕМНИКИ, ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

Повернувшись к сражающимся, Эпло увидел, как лейтенант пронзил капитана мечом. Лейтенант вырвал меч, и капитан опустился на палубу. Команда молчала.

Лейтенант с холодным и бесстрастным видом отступил назад, пропустив мага к телу умирающего. Эпло подумал, что это целитель, но с изумлением увидел, что маг не делает ничего, чтобы помочь раненому. Он поднес шкатулку к губам капитана.

– Скажи заклятие! – прошипел гейр.

Капитан открыл рот, но из горла у него хлынула кровь.

Маг нахмурился и, приподняв голову умирающего, показал ему шкатулку.

– Говори! Это твой долг перед нашим народом! Эльф медленно, с трудом выговорил какие-то слова, которых Эпло не понял, и его безжизненное тело осело на палубу. Маг захлопнул шкатулку и, с подозрением глядя на прочих эльфов, сунул ее за пазуху, словно в ней хранилась некая драгоценность.

– Вы не посмеете убить меня! – проскулил он. – Я вишам, я под защитой закона! Если вы помешаете мне выполнить мой священный долг, на вас падет проклятие, которое будет преследовать вас до конца дней!

– Вас никто не тронет, – ответил лейтенант, презрительно скривив губы. – Хотя зачем нашему народу душа этого выродка? Впрочем, вам лучше знать. Тем более что умер он с честью, а это чего-нибудь да стоит.

Он наклонился, поднял меч капитана и протянул его Хуго, рукоятью вперед.

– Спасибо, человек. И тебе тоже, – сказал он, обернувшись к Эпло. – Я видел, что геги собирались напасть на нас. Быть может, потом, когда у нас будет больше времени, вы объясните мне, что происходит на Древлине. А теперь нам пора.

Эльф снова обернулся к Хуго:

– Это правда – то, что вы говорили о Верхнем царстве?

– Правда. – Хуго снял с убитого ножны и вложил в них меч. – Этот мальчик,

– он указал через плечо на Бэйна, который с любопытством разглядывал труп, – сын некоего Синистрада, мистериарха.

– Как же этот мальчик попал к вам? – спросил эльф, задумчиво глядя на Бэйна. Бледное лицо мальчика казалось почти прозрачным. Заметив, что эльф смотрит на него, принц смело улыбнулся и отвесил изящный поклон. Эльф был очарован.

Хуго помрачнел.

– Неважно. Это не ваше дело. Мы направлялись в Верхнее царство, но на нас напали эльфы. Нам удалось выбить их с моего корабля, но корабль был поврежден, и его затянуло в Мальстрим.

– Твой корабль? Люди не летают на драккорах!

– Человек по имени Хуго Длань летает на чем угодно.

Среди эльфов послышался говор – до тех пор все они молчали. Лейтенант кивнул:

– Это многое объясняет.

Эльф достал из кармана кружевной платок, вытер кровь с меча и вложил его в ножны.

– Ты известен как человек чести. Правда, занятия твои несколько странны, но в благородстве тебе не откажешь. А теперь я должен откланяться. Отныне я капитан этого судна, и у меня много дел. Мичман Ильт проводит вас в вашу каюту.

Говорил эльф любезно, но вид у него при этом был такой, словно он господин, отсылающий рабов. «Да, – подумал Хуго, – этот эльф решил взять нас в союзники, но особой любви и уважения к нам он не испытывает». Мичман кивнул им, приглашая следовать за собой.

Перед тем как уйти, Лимбек опустился на колени рядом с трупом капитана. Эпло положил ему руку на плечо.

– Я был прав, – сказал Лимбек. – Они не боги.

– Нет, не боги, – сказал Эпло. – Я ведь говорил вам, что богов не существует.

Лимбек огляделся с таким видом, словно что-то потерял и не знает, где искать.

– Знаете, – сказал он, подумав, – а мне даже жаль, что их нет.

Уходя с мостика вслед за мичманом, Эпло успел уловить обрывок разговора.

– Лейтенант! – спросил один из эльфов. – Что делать с трупом? Выбросить за борт?

– Нет, – ответил лейтенант. – Он был офицером, и к его останкам надлежит относиться с почтением. Уберите тело в трюм. Мы остановимся в Срединном царстве и выгрузим тело вместе с гейром. И не забывайте, что с сегодняшнего дня я капитан.

Эльф не допускал панибратства, зная, что нужно как можно скорее восстановить разрушенные им самим узы дисциплины. Эпло про себя похвалил благоразумие нового капитана и последовал за остальными.

***

Молодой эльф отвел их в помещение, которое, по словам Хуго, служило корабельным карцером. Каюта была пустая и неуютная. В стены были вбиты крюки, к которым по ночам подвешивались спальные гамаки. На день гамаки убирали, чтобы можно было ходить. Через крошечные иллюминаторы можно было выглянуть наружу.

Эльф уведомил их, что вернется с едой и водой, когда корабль преодолеет Мальстрим, захлопнул дверь, и они услышали звук задвигаемого засова.

– Мы в плену! – воскликнул Бэйн.

Хуго уселся на корточки, прислонившись спиной к переборке. Он был мрачен. Добыв трубку из мешка, он сжал ее в зубах.

– Если хочешь посмотреть на тех, кто в плену, спустись в трюм и полюбуйся на людей, которые там работают. Собственно, из-за них-то нас и держат под замком. Если мы освободим рабов, мы сможем захватить корабль, и капитан это знает.

– Ой, а давайте и правда захватим! – Бэйн сразу загорелся энтузиазмом. Хуго хмуро посмотрел на него.

– Думаете, вы с ним управитесь, ваше высочество? Помните, как вы управились с моим?

Бэйн побагровел от гнева. Он стиснул свое перо, подавил ярость и подошел к иллюминатору, чтобы выглянуть наружу.

– А вы ему доверяете, этому эльфу? – с беспокойством спросил Альфред.

– Не больше, чем он доверяет мне, – ответил Хуго, угрюмо посасывая пустую трубку.

– Так обратились они или нет? – спросил Эпло. – Песня подействовала?

– Обратились? – Хуго покачал головой. – Это вряд ли. Эльфы, на которых эта песня действует по-настоящему, забывают обо всем на свете, словно оказались в ином мире. А этот эльф действует вполне сознательно. Говорят, в Верхнем царстве находятся несметные сокровища. К тому же никто из эльфов так высоко еще не забирался. Вот потому его туда и тянет.

– А не может он решить, что проще выкинуть нас в Мальстрим и оставить мальчишку себе?

– Может, конечно. Но у эльфов есть свое особое чувство чести. Нам каким-то образом удалось оказать этому эльфу услугу – мы отдали капитана в его руки. Вся команда видела это. Он много потеряет в их глазах, если убьет нас лишь затем, чтобы облегчить себе жизнь.

– Стало быть, эльфы дорожат своей честью?

– Дорожат? – хмыкнул Хуго. – Да они просто помешаны на ней! Они ради нее готовы душу продать – если, конечно, она еще не запродана стервятнику.

«Очень интересно. Это надо передать повелителю Владыка Нексуса очень интересовался душами».

– Стало быть, мы приведем в Верхнее царство корабль, набитый эльфийскими пиратами. – Альфред вздохнул, потом вдруг нервно засуетился. – Ваше высочество, вы, наверно, устали! Давайте я вам повешу гамак… – Тут камергер споткнулся и растянулся на палубе.

– Я не устал! – воскликнул Бэйн. – И не беспокойтесь насчет этих эльфов. Отец с ними живо разберется!

– Можете не вставать, – посоветовал Хуго лежащему на полу камергеру. – Все равно сейчас через Мальстрим полетим, и на ногах никто не удержится. Садитесь на пол и держитесь покрепче.

Это был хороший совет. В окне уже виднелись первые тучи. Ослепительно сверкала молния, грохотал гром. Корабль начало швырять из стороны в сторону. Патрин спокойно уселся в уголке. Пес свернулся у ног хозяина, прикрыв нос хвостом. Альфред прижался к переборке и притянул к себе за штаны протестующего Бэйна.

Один Лимбек остался стоять у иллюминатора, словно завороженный.

– Лимбек! – окликнул его Эпло. – Сядьте. Это опасно.

– Просто поверить не могу, – пробормотал гег, не оборачиваясь. – Они не боги… а я все-таки лечу в небеса!

Глава 43. ОТКРЫТОЕ НЕБО, СРЕДИННОЕ ЦАРСТВО

Бывший лейтенант Ботар-ин, ныне капитан Ботар-эль , успешно провел корабль сквозь Мальстрим. После этого он направился к портовому городу Сутнасу на Аристагоне, стараясь не сталкиваться с другими эльфийскими кораблями. Отправиться в Сутнас ему посоветовал Хуго Длань, который знал этот город как надежную тихую гавань. Ботар-эль собирался ненадолго остановиться там, чтобы пополнить запасы еды и воды, а также избавиться от гейра, тела бывшего капитана и шкатулки гейра, в которой хранилась душа капитана.

Хуго хорошо знал Сутнас – когда его корабль нуждался в починке или в восстановлении магии, Хуго прилетал именно туда. Сейчас он посоветовал капитану направиться туда, потому что хотел покинуть корабль.

Убийца принял решение. Он проклинал тот день, когда повстречался с «королевским курьером». Он проклинал тот день, когда взвалил на себя этот контракт. Все пошло наперекосяк: он лишился корабля, едва не лишился жизни и был близок к тому, чтобы лишиться самоуважения. Его план захвата эльфийского корабля сработал, но, как и все, за что он брался в последнее время, сработал совсем не так, как предполагалось. Он-то хотел сам сделаться капитаном! И зачем он только ввязался в этот дурацкий поединок? Надо было просто убить обоих!

Хуго был достаточно умен, чтобы понимать: затей он бой – все они сейчас были бы мертвы. Но он отказывался рассуждать разумно. Он не хотел признать, что он сделал то, что сделал, ради того, чтобы спасти жизнь своих спутников

– Альфреда, Лимбека… и принца.

«Нет! Я сделал это ради себя, и ни для кого больше! Мне плевать на всех остальных, и я это докажу! Сойду с корабля в Сутнасе. Пусть эти дураки отправляются в Верхнее царство без меня и сами разбираются с этим мистериархом. А с меня хватит. Подсчитаю убытки, брошу карты и выйду из игры».

***

Порт Сутнас посещали в основном те эльфы, которые больше интересовались своим кошельком, чем политикой. Он был убежищем для водяных контрабандистов, повстанцев, дезертиров и немногих людей-перебежчиков. Пленники разглядели город в иллюминатор, и большинство из них решили, что наружу лучше не вылезать.

Город представлял из себя кучку грязных трактиров и таверн, окружавших гавань; дальше, на склоне коралитового холма, как стадо овец, сгрудились домишки местных жителей. Дома были запущенные и чумазые; в воздухе висел запах любимого блюда эльфов – вареной капусты. Вероятно, оттого, что на загаженных улицах гнили горы этого добра. Но гегу этот город, озаренный ярким солнцем, с голубым небом над головой, казался великолепным.

Лимбек никогда не видел улиц, освещенных солнцем, и сверкающей тверди над головой. Он никогда не видел, чтобы народ слонялся по улицам просто так, не спеша – геги вечно торопились по делам, на службу к Кикси-винси… На Древлине не бывало легкого теплого ветерка. Там не пахло свежей зеленью – и гниющей зеленью тоже. Для гега все это было в новинку и казалось дивным и прекрасным. Дома, которые Хуго называл развалюхами, Лимбеку казались настоящими дворцами. Он смотрел на все это великолепие и думал о том, что оно оплачено потом и кровью его народа. Лицо гега помрачнело, он сделался молчалив и замкнулся в себе. Эпло наблюдал за ним с улыбкой.

Хуго шагал по каюте, поглядывая в иллюминаторы. Он весь кипел. Капитан Ботар-эль разрешил ему уйти с корабля, если он хочет.

– Вообще-то лучше бы вам всем уйти, – сказал капитан. – Уходите, пока есть возможность.

– Но мы летим в Верхнее царство! Вы же обещали! – воскликнул Бэйн. – Вы обещали… – повторил он, умоляюще глядя на эльфа.

– Да, – сказал эльф, глядя на мальчика. Он встряхнул головой, как бы сбрасывая наваждение, и обернулся к Альфреду:

– А ты?

– Я, разумеется, останусь с принцем. Эльф посмотрел на Лимбека и задал тот же вопрос. Тот непонимающе уставился на Эпло. Эпло перевел.

– Нет, – ответил гег. – Я хочу видеть мир – весь мир. В конце концов, он ведь существует благодаря моему народу!

– Я с ним, – улыбнулся патрин, указав на гега.

– Значит, сходишь только ты? – спросил Ботар-эль у Хуго.

– Похоже на то.

И все же он остался.

Перед отлетом один из мичманов заглянул в каюту:

– Ты еще здесь, человек? Капитан возвращается. Уходи, да побыстрее.

Хуго не двинулся с места.

– Сэр Хуго, я хочу, чтобы вы летели с нами! – сказал Бэйн. – Отец очень хочет встретиться с вами и… и поблагодарить вас.

Хуго вздрогнул. Мальчишка хочет, чтобы он остался. Нет, надо уходить. Немедленно. Немедленно…

– Ну что, человек? – спросил мичман. – Ты идешь?

Хуго порылся в кармане и выудил оттуда последнюю монету – из тех, что заплатили ему за убийство Бэйна. Он бросил ее эльфу.

– Я решил остаться и попытать счастья. Сходи-ка купи мне курева.

***

Эльфы задержались в Сутнасе ненадолго. Как только гейр окажется в цивилизованных землях, он тут же доложит о том, что на «Карфа-шоне» мятеж, и все корабли будут охотиться на них. Поэтому, выйдя в открытое небо, капитан Ботар-эль загонял людей-рабов, команду и самого себя до потери сознания, пока не убедился, что за ними никто не гонится.

Через несколько часов, когда Владыки Ночи закрыли солнце своими плащами, капитан выбрал время, чтобы поговорить со своими «гостями».

– Значит, ты уже знаешь новость, – начал он, обращаясь к Хуго. – Имей в виду, что я мог бы неплохо заработать. Но я у тебя в долгу. Впрочем, полагаю, отчасти я уже расплатился.

– А где курево? – спросил Хуго.

– Какую новость? – спросил Альфред. Капитан вскинул бровь:

– Как, вы не знаете? А я думал, что ты именно поэтому отказался покинуть корабль…

Он бросил убийце кисет со стрего. Хуго ловко поймал его, достал трубку и принялся набивать ее.

– За твою голову, Хуго Длань, назначена награда.

– Подумаешь, новость! В первый раз, что ли?

– Двести тысяч бочек. Хуго присвистнул.

– Ничего себе! Это из-за мальчишки, что ли? Он взглянул в сторону Бэйна. Принц попросил у эльфов перо и бумагу и теперь все время что-то рисовал. Ему никто не мешал. Пусть себе рисует. Это безопаснее, чем собирать ягоды.

– Да. Объявлено, что ты и этот человек, – эльф указал на Альфреда, – похитили принца с Волькаран. За твою голову тоже назначена награда, сто тысяч бочек, – сообщил он перепуганному камергеру. – Причем награда будет выплачена только в том случае, если вас доставят живыми.

– А я? – спросил Бэйн, подняв голову. – За меня ничего не назначено?

– Ты Стефану не нужен, – проворчал Хуго. Принц подумал, потом хихикнул.

– В самом деле! Пожалуй, вы правы! – сказал он и снова принялся рисовать.

– Но… но это же невозможно! – воскликнул Альфред. – Я слуга его высочества! Я отправился с ним, чтобы защищать его…

– Вот именно, – сказал Хуго. – А Стефан вас об этом просил?

– Ничего не понимаю, – сказал капитан Ботар-эль. – Надеюсь, насчет Верхнего царства вы не солгали. В противном случае вам же хуже будет. Мне нужны деньги, чтобы платить команде и содержать корабль. Я только что выложил крупную сумму.

– Это правда! – воскликнул Бэйн, мило выпятив нижнюю губку. – Я действительно сын Синистрада, мистериарха Седьмого Дома. Мой отец вознаградит вас по заслугам!

– Надеюсь, – повторил капитан.

Эльф сурово оглядел своих пленников и вышел из каюты. Бэйн посмотрел ему вслед, фыркнул и снова взялся за перо.

– Я никогда не смогу вернуться на Волькараны, – уныло сказал Альфред. – Яизгнанник…

– Можете считать, что вы покойник, до тех пор, пока мы не придумаем, что

тут можно сделать, – сказал Хуго, прикуривая от огненного горшка , на котором они разогревали еду и грелись по ночам.

– Но мы нужны Стефану живыми!

– Ну да, чтобы он мог прикончить нас самолично. Бэйн улыбнулся.

– Вот видите! Если бы вы остались, кто-нибудь вас узнал бы и отправил к королю. Это я уговорил вас лететь! Я спас вам жизнь!

Хуго предпочел сделать вид, что не слышит, и погрузился в тягостные раздумья. Трубка у него погасла, а он даже не заметил.

Хуго пришел в себя немного позже и обнаружил, что все, кроме Альфреда, крепко спят. Камергер стоял у иллюминатора и смотрел наружу, в серый ночной сумрак. Хуго встал, чтобы размять затекшие ноги, и подошел к Альфреду.

– Что вы думаете об этом Эпло? – спросил Хуго. Альфред вздрогнул и испуганно уставился на Хуго:

– Э-э… А почему вы спрашиваете?

– Просто так. Да не беспокойтесь вы! Я просто хотел узнать, что вы о нем думаете, вот и все.

– Ничего! Ничего я о нем не думаю! – выпалил Альфред.

Хуго хотел что-то сказать, но Альфред не дал ему и рта раскрыть.

– Извините, сэр. Я очень устал. Я хочу спать.

Что это с ним такое? Камергер улегся в свой гамак, но Хуго видел, что ему не спится. Он лежал, чертя на своих руках какие-то невидимые линии. А лицо его выглядело живым воплощением Тоски и Ужаса.

Хуго было почти что жаль его.

Но только почти. Стены, которые Хуго выстроил вокруг себя, были по-прежнему крепки и непроницаемы. Лишь крохотный лучик света проникал сквозь маленькую трещину в стене – но даже и он казался чересчур ярким глазам, привыкшим к кромешной тьме. Хуго решительно заткнул трещину. Все дело в заклятии, которое наложено на мальчишку. С этим Хуго ничего поделать не может – по крайней мере, до тех пор, пока они не окажутся в Верхнем царстве. Он улегся в свой гамак и уснул.

***

Полет в Верхнее царство занял у драккора почти две недели, куда больше, чем выходило по расчетам капитана Ботар-эля. Он не мог предусмотреть, что рабы и команда будут уставать куда сильнее, чем обычно. Корабельный маг наложил на них заклятие, позволяющее противостоять пониженному давлению, но не мог ничего поделать с разреженным воздухом. Им все время казалось, что они задыхаются.

Эльфы сделались раздражительными, угрюмыми и беспокойными. Странно и жутковато было лететь в совершенно пустом небе. Твердь над головой днем сверкала мириадами алмазов, ночью слабо светилась. Теперь даже самые легковерные понимали, что твердь сделана отнюдь не из алмазов.

– Куски льда, – сказал капитан Ботар-эль, разглядывая твердь в подзорную трубу.

– Льда? – почти с облегчением переспросил лейтенант. – Значит, мы не можем лететь дальше! Возвращаемся, капитан?

– Нет! – Ботар-эль с треском сложил трубу. Казалось, он отвечает не столько лейтенанту, сколько самому себе. – Мы зашли слишком далеко. Верхнее царство уже близко. Надо добраться до него.

– Или погибнуть по дороге, – сказал лейтенант, но тихо, так чтобы капитан не услышал.

Они поднимались все выше и выше, приближаясь к тверди, которая висела над ними, словно гигантское ожерелье. Вокруг не было видно никаких островов, не то что огромной страны, в которой живут искуснейшие из человеческих магов.

Воздух становился все холоднее. Они натянули на себя все теплые вещи, что нашлись на корабле, и все равно никак не могли согреться. Экипаж начал ворчать, что этот полет – чистейшей воды безумие, что они тут все либо погибнут от холода, либо заблудятся в небесах, не сумеют найти обратной дороги и умрут с голоду.

Прошло еще несколько дней. Вокруг не было никаких признаков жизни, припасы кончались, холод сделался почти невыносимым, и в один прекрасный день капитан Ботар-эль спустился к «гостям», чтобы сообщить, что он переменил решение и отдал приказ спускаться вниз, в Срединное царство.

Пленники сгрудились у огненного горшка, закутавшись во все одеяла, что у них были. Гег был еле жив – то ли от холода, то ли от перемены давления. Капитан не мог понять, почему он вообще еще жив (это знал один Альфред, но он благоразумно помалкивал).

Ботар-эль открыл было рот, но тут сверху донеслись крики – звали капитана.

– В чем дело? – спросил капитан, выбежав на мостик. – Вы что-то видели?

– Еще бы! – ответил побледневший мичман. – Посмотрите сами, капитан!

Глава 44. ЧЕРНЫЙ ЗАМОК, ВЕРХНЕЕ ЦАРСТВО

Eридаль стояла у хрустального окна. Вид за окном был великолепный. Опаловые стены переливались на солнце, как бы соревнуясь с радужными сводами магического купола; служившего небом Верхнему царству. Под стенами лежал тщательно ухоженный парк со скульптурами. Дорожки в парке были усыпаны мраморной крошкой и самоцветами. Красота была такая, что дух захватывало. Но Иридаль давно уже не обращала внимания на красоту. Само ее имя, «радужная», казалось ей насмешкой. Мир для нее был серым и мрачным, как название замка.

– Жена! – окликнули ее сзади.

Иридаль вздрогнула. Она думала, что в комнате, кроме нее, никого нет. Она не услышала мягкого шлепанья туфель и шороха шелкового одеяния, которые обычно предупреждали ее о приближении мужа. Он уже много лет не появлялся в ее комнате. Иридаль обдало холодом. Она со страхом обернулась к нему.

– Что вам нужно? – Она невольно плотнее запахнула платье, словно тонкая ткань могла защитить ее от Синистрада. – Зачем вы явились сюда? Это моя комната!

Синистрад окинул взглядом постель с легкими занавесками и кисточками на углах балдахина, шелковые простыни, благоухающие лавандой, – Иридаль каждое утро усыпала постель лепестками и бережно стряхивала их вечером.

– С каких это пор муж не может войти в комнату своей супруги?

– Оставьте меня!

Холод, сжимавший сердце Иридаль, казалось, сковал ей губы – она говорила с трудом.

– Не беспокойтесь, сударыня. Я десять лет не приходил сюда за тем, чего вы так боитесь, но сейчас пришел не за этим. Подобные забавы претят мне не меньше, чем вам, – они уподобляют нас животным, совокупляющимся в своих вонючих норах. Однако это приближает нас к предмету нашей беседы. Наш сын возвращается.

– Наш! – воскликнула Иридаль. – Это ваш сын! Я не имею к нему никакого отношения.

– Вот и прекрасно, – сухо усмехнулся Синистрад. – Я очень рад, что вы так думаете, моя дорогая. Надеюсь, вы не забудете об этом, когда мальчик будет здесь, и не станете вмешиваться в наши занятия.

– А разве я могу чем-то вам помочь?

– Не изображайте страдания, вам это не идет. Не забывайте, я все ваши уловки наизусть знаю. Вы будете вздыхать, плакать, потихоньку обнимать мальчишку, думая, что я не увижу. Предупреждаю вас, Иридаль, я увижу все! У меня и на затылке глаза имеются. Мальчик – мой. Вы сами только что признали это. Не забывайте же об этом!

– Плакать! Не бойтесь, сударь, плакать я не стану. У меня давно не осталось слез.

– «Не бойтесь»? Я ничего не боюсь, и меньше всего – вас, дорогая женушка!

– насмешливо ответил Синистрад. – Но вы можете помешать мне, смутить мальчика. А у меня нет времени на все эти глупости.

– Так почему бы не запереть меня в темницу? Я уже и так живу словно в тюрьме!

– Я подумывал об этом, но решил, что, если запретить мальчику видеться с матерью, он может проявить к ней нездоровый интерес. Нет, будет куда лучше, если вы будете мило улыбаться ему. Пусть он поймет, какое вы слабое, безвольное существо.

– Вы хотите, чтобы он презирал меня! Синистрад пожал плечами:

– Это не обязательно, дорогая. Лучше всего, если он вообще не будет думать о вас. Кстати, у меня, по счастью, есть способ заставить вас вести себя прилично. Заложники. С ним прибудут три человека и гег. Можете гордиться, Иридаль: у вас в руках целых четыре жизни!

Иридаль побледнела. Колени у нее подогнулись, и она рухнула в кресло.

– Я всегда знала, что вы низко пали, Синистрад, но вы никогда не опускались до убийства! Я не верю, что вы пойдете на это!

– Ну, не совсем так. Это вы думаете, что я никогда не опускался до убийства. Вы меня просто плохо знаете. Всего хорошего, сударыня. Я позову вас, когда придет время встретить нашего сына.

Он поклонился, прижав руку к сердцу. Это был традиционный жест прощания с супругой, но Синистрад даже его сумел превратить в насмешку. Раскланявшись, он удалился.

Иридаль трясло. Она сжалась в кресле, глядя в окно сухими глазами…

***

– …Отец говорит, что вы дурной человек. Юная Иридаль стояла у окна отцовского дома и смотрела на улицу. Рядом с ней, почти касаясь ее, но не переступая границ дозволенного, стоял молодой мистериарх. Он был красив, как злодей из сказок, что рассказывала Иридаль ее нянька: гладкая белая кожа; прозрачно-карие глаза, которые, казалось, хранили множество тайн; улыбка, обещающая открыть эти тайны тому, кто сумеет расположить его к себе. Черная ермолка с золотой каймой (знак того, что Синистрад достиг Седьмого Дома – высшей степени среди магов) острым углом спускалась к переносице. Эта ермолка придавала ему особенно мудрый вид и сообщала его чертам выразительность – иначе лицо Синистрада могло бы показаться бесцветным, оттого что у него не было ни бровей, ни ресниц. Он родился безволосым.

– Ваш отец прав, Иридаль, – мягко ответил Синистрад. Он коснулся ее волос

– единственная вольность, которую он себе позволял. – Я дурной человек. Я этого не отрицаю.

В голосе Синистрада слышалась меланхолия, от которой сердце Иридаль растаяло, как таяло ее тело от одного его прикосновения.

Она повернулась к Синистраду, сжала его руки и улыбнулась ему.

– Нет, любимый! Пусть весь мир говорит, что ты плохой, – это оттого, что они тебя не знают! Одна я знаю, какой ты на самом деле.

– Но я в самом деле плохой, Иридаль, – сказал он мягко и серьезно. – Я говорю тебе это теперь, чтобы ты после не упрекала меня за это. Выйдя за меня, ты обвенчаешься с тьмой.

Он наматывал на палец прядь ее волос, притягивая Иридаль все ближе и ближе. Его слова и серьезный тон, которым он говорил все это, причиняли боль сердцу Иридаль, но это была сладкая боль. Тьма, что висела над ним – мрачные слухи, мрачная репутация среди прочих мистериархов, – придавала ему некий романтический ореол. А Иридаль прожила на свете всего шестнадцать лет, и жизнь ее была такой серой и прозаичной! Матушка ее умерла, и Иридаль жила с отцом, который души в ней не чаял. Воспитывала ее старая нянька. Отец не хотел, чтобы суровые ветра жизни касались его нежной дочери, и потому держал ее взаперти, в мягком коконе любви и заботы.

А теперь из этого кокона вылупилась яркая, блестящая бабочка, и ее слабые крылышки принесли ее прямиком в паутину Синистрада.

– Если ты плохой, – сказала Иридаль, обвивая руками руку Синистрада, – это оттого, что мир сделал тебя таким. Люди отказывались прислушиваться к тебе, мешали исполнению твоих гениальных планов. Когда я буду с тобой, я выведу тебя к свету!

– Значит, вы согласны стать моей женой? Вы готовы пойти против воли отца?

– Я уже взрослая. Я вольна выбирать, кого хочу. И я выбрала тебя, мой возлюбленный.

Синистрад ничего не сказал – лишь улыбнулся своей таинственной улыбкой и поцеловал локон, намотанный на палец…

***

Иридаль лежала в постели, ослабев после родовых мук. Нянька обмыла новорожденного и, закутав его в одеяльце, принесла показать матери. Казалось бы, такая радость! Но старая нянька, носившая на руках еще саму Иридаль, плакала, отдавая младенца матери.

Дверь спальни отворилась. Иридаль застонала и прижала к себе ребенка так сильно, что он запищал. Нянька подняла голову, нежно пригладила вспотевшие волосы молодой женщины и вызывающе посмотрела на вошедшего.

– Оставь нас, – сказал Синистрад няньке, устремив взгляд на жену.

– Не оставлю я моего ягненочка!

Мистериарх перевел взгляд на няньку. Та осталась на месте, хотя рука, гладившая светлые волосы Иридаль, задрожала. Иридаль взяла руку няньки, поцеловала ее и слабым голосом приказала ей удалиться.

– Никуда я не пойду, деточка! – Нянька расплакалась. – Ты только подумай, что он замыслил! Ужас-то какой!

– Убирайся! – рявкнул Синистрад. – Не то сейчас испепелю тебя на месте!

Нянька пронзила его ненавидящим взглядом, но вышла. Она знала, кто пострадает, если она будет упорствовать.

– Теперь, когда с этим покончено, ее следует отослать, сударыня, – сказал Синистрад, подойдя к постели. – Я не потерплю, чтобы мне противоречили в моем собственном доме!

– Сударь, прошу вас, не надо! У меня ведь нет никого, кроме нее!

Иридаль вцепилась в ребенка. Она умоляюще смотрела на мужа.

– И еще мне понадобится ее помощь в воспитании нашего сына! Посмотрите! – Она откинула одеяло, показывая красное сморщенное личико, зажмуренные глазки, стиснутые кулачки. – Он такой красивый, правда?

Она отчаянно надеялась, что, увидев плоть от плоти своей, Синистрад смягчится.

– Да, он мне подходит, – сказал Синистрад, протянув руки к ребенку.

– Нет! – Иридаль отшатнулась. – Только не это! Пожалуйста, не надо!

– Я сообщил вам о своих намерениях в тот день, когда вы сказали мне, что беременны. Я говорил вам, что женился на вас исключительно ради этого и что совокуплялся с вами именно ради того, чтобы вы родили мне сына. Отдайте ребенка!

Иридаль заслонила младенца своим телом. Ее волосы закрывали его как бы сияющей занавесью. Она не смотрела на мужа, словно, глядя на него, давала ему тем самым некую власть над собой. Она даже зажмурилась, словно это могло заставить его исчезнуть Но это не помогло. Когда она закрыла глаза, Синистрад представился ей, как наяву, таким, каким он был в тот ужасный день, когда все ее иллюзии окончательно рассыпались прахом. В тот день, когда она сообщила ему радостную весть, что носит его дитя. А он холодно и бесстрастно сказал ей, что он собирается сделать с этим ребенком.

Иридаль должна была знать, что он что-то замышляет. Она знала, но не хотела признать этого. В первую брачную ночь радужный сон кончился, и осталась лишь серая пустота. Он совокуплялся с ней без любви, без страсти, быстро, деловито, не отводя глаз от ее лица, словно ждал чего-то. Он являлся к ней каждую ночь. Днем она его почти не видела. Иридаль начала бояться этих ночных посещений. Однажды она попыталась отказать ему – она сказала, что хочет любви. В ту ночь он взял ее силой, причинив ей боль. С тех пор она уже не смела отказывать ему. Быть может, именно в ту ночь она понесла. Через месяц она поняла, что беременна.

С того дня, как Иридаль сказала об этом Синистраду, он больше не приходил в ее спальню.

Ребенок заплакал. Сильные руки схватили Иридаль за волосы, откинули ее голову назад и вырвали у нее младенца. Иридаль выползла из постели. Она тянулась за Синистрадом, умоляя вернуть младенца. Но она была слишком слаба. Она запуталась в окровавленных простынях и рухнула на пол, но все же успела вцепиться одной рукой в край его одеяния.

– Мой сын! Отдай мне моего сына! Синистрад посмотрел на нее сверху вниз, с холодным отвращением.

– Я объяснил вам, кто я такой, в тот день, когда сделал вам предложение. Я никогда не лгал вам. Если вы решили, что я не такой, каким являюсь на самом деле, это ваша вина, а не моя.

Он наклонился, вырвал край одеяния из слабых пальцев Иридаль и, не оглядываясь, вышел из комнаты.

Он вернулся вечером и принес с собой другого младенца – настоящего сына несчастных короля и королевы Волькаран и Улиндии. Синистрад отдал его Иридаль, словно щенка, подобранного на дороге.

– Мне нужен мой сын! – воскликнула она. – Зачем мне ребенок какой-то бедной женщины!

– Делайте с ним что хотите, – ответил Синистрад. Все шло по плану, и он был в хорошем расположении духа. – Можете его растить, можете утопить – мне все равно.

Иридаль сжалилась над малышом и, надеясь, что любовь, которой она одарит его, воздается ее родному сыну, принялась заботиться о нем. Но младенец не смог приспособиться к здешнему разреженному воздуху. Через несколько дней он умер, и вместе с ним умерло что-то в душе Иридаль.

Через месяц она пришла в кабинет к Синистраду и тихо, спокойно объявила ему, что уходит к отцу. На самом деле она собиралась спуститься в Срединное царство и забрать своего ребенка.

– Дорогая, это невозможно, – ответил Синистрад, не отрывая глаз от книги, которую он изучал. – Этот брак развеял темное облако, которое окутывало меня прежде. Мне теперь верят. А для того чтобы исполнить мои планы покинуть это царство, мне понадобится поддержка всей нашей общины. Они должны повиноваться мне без рассуждении. Я не могу допустить скандала, который вызовет наш развод.

Он поднял голову, и Иридаль поняла, что все ее тайные замыслы известны ему.

– Вы не остановите меня! – воскликнула Иридаль. – Я тоже искусна в магии, не менее вас, сударь, хоть вы и посвятили всю свою жизнь утверждению своей гордыни! Я поведаю всему миру, кто вы такой! Они не последуют за вами – они восстанут и уничтожат вас!

– Вы правы, дорогая. Мне вас не остановить. Но, быть может, вы захотите обсудить это с вашим отцом?

Синистрад заложил книгу пальцем и махнул рукой. С соседнего стола приплыла по воздуху шкатулка черного дерева. Синистрад открыл ее, достал оттуда серебряный медальон на черной бархатной ленте и протянул его Иридаль.

– Что это? – Иридаль воззрилась на него с подозрением.

– Подарок, дорогая. Любящей жене от любящего мужа.

Улыбка Синистрада ножом врезалась ей в сердце.

– Откройте, откройте!

Иридаль взяла медальон. Пальцы у нее онемели, так что она чуть не уронила его. Внутри был портрет ее отца.

– Осторожней, не разбейте! – небрежно сказал Синистрад, возвращаясь к работе.

Иридаль с ужасом увидела, что портрет живой и смотрит на нее с жалостью и отчаянием…

***

Шум за окном оторвал Иридаль от печальных дум. Она с трудом поднялась с кресла и выглянула в окно. Дракон Синистрада кружил в облаках, разгоняя их хвостом, так что они разлетались в клочья и таяли в небе. «Словно мечты…» – подумала Иридаль. Ртутный дракон явился по велению Синистрада и теперь парил над замком, ожидая своего повелителя. Это был огромный зверь с серебристой блестящей шкурой, узким жилистым телом и горящими красными глазами. Крыльев у него не было, но летал он быстрее любого своего крылатого собрата из Срединного царства.

Ртутные драконы – твари раздражительные и непредсказуемые, самые умные и хитрые из всех драконов. Лишь самые могущественные маги могут подчинить их себе. Но и тогда дракон знает, что его держат в плену, и постоянно пытается вырваться на волю. Поэтому маг должен все время быть начеку. Иридаль смотрела в окно. Дракон ни на миг не оставался неподвижным. Он то сворачивался спиралью, вздымая голову выше самой высокой башни замка, то, молниеносно распрямившись, обвивался вокруг его основания. Когда-то Иридаль боялась его. Если бы дракон сбросил с себя магическую узду, он уничтожил бы их всех. Но теперь ей все равно…

Появился Синистрад. Иридаль невольно отпрянула от окна, боясь, что он увидит ее, если поднимет голову. Но Синистрад не смотрел в ее сторону. Он был озабочен куда более важными делами. В небе показался эльфийский корабль, корабль, на котором летел его сын. Ему надо было обсудить с прочими членами Совета последние детали его плана. Потому он и вызвал дракона.

Синистрад, мистериарх Седьмого Дома, свободно мог перенестись в ратушу мысленно – достаточно было дематериализовать свое тело и восстановить его в нужном месте. Именно так он попал в Срединное царство. Однако это было слишком утомительно и к тому же могло произвести впечатление лишь в том случае, если в том месте, где он появится, кто-нибудь будет. Эльфы куда больше испугаются, если он прилетит на огромном драконе. Что они понимают в тонком искусстве заклинаний!

Синистрад оседлал дракона, которого он называл Горгоном, и тот тут же взмыл в небо и исчез. Синистрад ни разу не обернулся. Да и зачем? Ему нечего было бояться, что Иридаль ускользнет от него. Поздно. Вокруг замка не было стражи, не было в замке и слуг, приставленных следить за нею и доносить мужу обо всем, что она делает. Даже если и нашлись бы люди, готовые выполнять такую работу, в этом не было нужды. Иридаль томилась в плену у собственного позора и страха.

Она стиснула в руке медальон. Портрет уже не был живым. Отец Иридаль умер несколько лет тому назад. После того как Синистрад захватил в плен его душу, тело его быстро увяло. Но в глазах его по-прежнему была жалость.

Замок был безмолвен и пуст – почти так же безмолвен и пуст, как сердце Иридаль. «Надо одеться», – устало сказала она себе, снимая ночную рубашку, в которой она теперь ходила целыми днями: сон давал ей хотя бы призрачное ощущение свободы.

Отвернувшись от окна, Иридаль увидела себя в висящем напротив зеркале. Ей всего двадцать семь циклов – а вид у нее такой, словно она прожила уже сотню. Ее волосы, некогда цвета земляники с медом, теперь сделались белыми, как облака, что плыли за окном. Иридаль взяла гребень и вяло принялась расчесывать спутанные кудри.

Сейчас прибудет ее сын. Она должна произвести на него хорошее впечатление. Иначе Синистрад будет недоволен.

Глава 45. НОВАЯ НАДЕЖДА, ВЕРХНЕЕ ЦАРСТВО

Ртутный дракон, быстрый, как и сама ртуть, нес Синистрада в Новую Надежду, столицу Верхнего царства. Мистериарх любил появляться там верхом на своем драконе. Это производило большое впечатление. Ни один волшебник, кроме Синистрада, не осмеливался наложить заклятие на умного и опасного ртутня. А в этот решающий момент тем более не мешало еще раз напомнить мистериархам, почему они выбрали своим главой именно его.

Прибыв в Новую Надежду, Синистрад обнаружил, что заклятия уже наложены. Сияющие хрустальные шпили, бульвары, засаженные деревьями, – Синистрад едва узнал столицу. Двое мистериархов, стоявших у дверей Зала Совета, явно гордились собой – и выглядели очень усталыми.

Синистрад спрыгнул с дракона и немного помедлил, давая зрителям время оценить зверя. Потом он отпустил дракона, приказав не улетать далеко и явиться по первому зову.

Дракон разинул клыкастую пасть. Его красные глаза полыхнули ненавистью. Но Синистрад спокойно повернулся к нему спиной.

– Будьте осторожнее, Синистрад! – сказал один из магов, пожилой мистериарх, с опаской косясь на злобную тварь. – В один прекрасный день ваш дракон разрушит заклятие, которое вы на него наложили, и тогда нам всем несдобровать. Напрасно вы его поймали.

– Вы что, сомневаетесь в моей мощи? – мягко осведомился Синистрад.

Мистериарх ничего не ответил, только переглянулся со своим товарищем.

Синистрад заметил этот обмен взглядами и догадался, что они только что говорили о нем.

– В чем дело? – спросил он. – Давайте будем откровенны друг с другом! Вы же знаете, я всегда призывал к этому.

– Знаем, знаем! Вечно вы тычете нам в нос своей откровенностью! – проворчал старик.

– Бальтазар, вы отлично знаете, что я за человек. Вы знали это, когда голосовали за то, чтобы избрать меня главой Совета. Вы знали, что я безжалостен, что я не позволю никому встать у меня на пути. Кое-кто из вас утверждал, что я дурной человек. Вы и теперь это говорите. Что ж, разве я отрицаю? Но я – единственный из вас, кто способен предвидеть события. Это я придумал, как можно спасти наш народ. Разве не так?

Мистериархи посмотрели на Синистрада, переглянулись – и отвели глаза. Один уставился на сияющие башни города, другой провожал взглядом дракона, исчезающего в безоблачном небе. – Да, вы правы, – сказал один из них.

– У нас нет выбора, – сказал другой.

– Не слишком лестно. Впрочем, я не нуждаюсь в лести. Кстати, вы неплохо потрудились, – заметил Синистрад, окинув оценивающим взором дворцы с башенками и бульвары с деревьями Он протянул руку и потрогал каменную стену, у которой они стояли. – Просто замечательно! Я чуть было не поверил, что это все настоящее! Просто боязно было входить!

Один из мистериархов слабо улыбнулся в ответ на эту неуклюжую шутку. Другой, старший, нахмурился, развернулся и направился в зал. Синистрад подобрал свои одежды и пошел вслед за мистериархами. Он поднялся по мраморной лестнице и вошел через сверкающие хрустальные двери в Зал Совета Магов.

В зале собралось около полусотни магов. Они вели между собой тихую, торжественную беседу. Там были и мужчины, и женщины. Все они были облачены в такие же одеяния, как у Синистрада, но разноцветные. Каждый цвет указывал на ту стихию, которой отдает предпочтение хозяин одеяния. Зеленый обозначал землю, темно-синий – небо, красный – огонь (магию разума), голубой – воду. Некоторые, подобно Синистраду, носили черные одеяния, обозначающие служение дисциплине – железной дисциплине, не допускающей никаких поблажек. Когда Синистрад вошел в зал, все присутствующие, которые до того негромко, но оживленно беседовали между собой, умолкли. Все склонились перед ним и расступились.

Синистрад окинул взглядом присутствующих, кивнул союзникам, отметил врагов и неторопливо прошествовал на свое место. Мраморный Зал Совета был пустым, холодным и унылым. Ни единого гобелена не было на стенах, ни единой статуи у дверей. Окон в зале тоже не было. Магические светильники едва рассеивали царящий там мрак. А ведь в былые времена жилища мистериархов считались в Срединном царстве прекраснейшим из человеческих творений. По сравнению с этой былой красотой суровый Зал Совета казался невыносимо мрачным и холодным. Маги прятали руки в рукава своих одеяний, старались держаться подальше от стен и избегали смотреть друг на друга и на своего главу – Синистрада.

Синистрад был младшим из них. Все присутствующие хорошо помнили, как он впервые вошел в Зал Совета – изящный юноша, подобострастный и слезливый. Его родители умерли одними из первых, и он остался сиротой. Прочие маги жалели молодого человека, но не особенно. Сирот было много. Все были заняты своими проблемами – весьма серьезными, – и никто не обращал особого внимания на молодого мага.

У магов, как и у любого другого народа, был свой взгляд на историю. После Разделения сартаны поселили выживших не на Аристагоне, как утверждали эльфы, а здесь, в этом царстве, защищенном магическим куполом. Люди, в особенности маги, много трудились, чтобы сделать это царство не только пригодным для жизни, но и прекрасным. И магам казалось, что сартаны им вовсе не помогают. У них вечно находились какие-то другие, «более важные» дела.

Правда, когда сартаны возвращались (это бывало нечасто), они помогали людям и эльфам, пуская в ход рунную магию. Так были возведены легендарные здания, укреплен магический купол. Коралит сделался плодородным, вода была в изобилии. Но человеческие маги не испытывали особой благодарности. Они завидовали искусству сартанов. Они хотели научиться рунной магии.

И вот пришел день, когда сартаны объявили, что Срединное царство пригодно для жизни. Людей и эльфов переправили на Аристагон, а сами сартаны остались жить в Верхнем царстве. Они объясняли переселение тем, что в стране под куполом стало слишком тесно. Но человеческие маги решили, что их изгнали из Верхнего царства, потому что они узнали слишком много о рунной магии.

Шло время. Эльфы сделались сильнее и объединились под предводительством своих волшебников. Люди же одичали и превратились в варваров, живущих грабежом. Человеческие маги следили за возвышением эльфов с показным презрением, но в душе испытывали страх.

Они говорили себе:

– Будь у нас рунная магия, мы легко покорили бы эльфов!

И вместо того чтобы помогать своему народу, они принялись изыскивать способ вернуться в Верхнее царство. Наконец они нашли его, и большая группа самых могущественных магов – мистериархов – поднялась в Верхнее царство и бросила вызов сартанам, желая отвоевать землю, которую они считали своей родиной, по праву принадлежащей им.

Люди назвали это Войной Восхождения. Но войны как таковой, в сущности, не было. В один прекрасный день мистериархи проснулись и обнаружили, что сартаны ушли. Их жилища стояли пустыми, города были заброшены. Торжествующие маги вернулись к своему народу и обнаружили, что в Срединном царстве бушует война. Нечего было и думать о том, чтобы переправить людей в землю обетованную – они сами едва сумели остаться в живых.

В конце концов, после многолетних тягот и страданий мистериархи сумели вырваться из Срединного царства и подняться в те земли, которые в легендах выглядели настоящим раем. К тому же мистериархи надеялись открыть наконец секреты рунной магии. Это казалось чудным сном – а обернулось кошмаром.

Руны так и остались загадкой. К тому же мистериархи с ужасом обнаружили, что большая часть красоты и плодородия этой земли была основана именно на рунах. Нет, хлеба по-прежнему росли, но урожаев не хватало, чтобы прокормить народ. В стране свирепствовал голод. Воды было мало и становилось все меньше и меньше – каждой семье приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы добыть ее магическим путем. За несколько веков близкородственных браков мистериархи успели выродиться, а в этом маленьком королевстве последствия таких браков стали еще заметнее. Многие дети рождались уродами, которым не могла помочь даже магия. Такие дети умирали. Вообще детей рождалось все меньше и меньше. И что самое ужасное – мистериархи заметили, что магический купол постепенно тает.

Им следовало бы уйти из этого королевства, но как могли они сделать это? Ведь тогда им пришлось бы признать свое поражение, свою слабость… И вот нашелся человек, который придумал, что можно сделать. И мистериархи, доведенные до отчаяния, пошли за ним.

С течением времени, по мере того как Синистрад преуспевал в занятиях магией и постепенно превзошел многих из старших, его подобострастие куда-то делось. Он начал выставлять напоказ свои способности. В один прекрасный день он взял себе прозвище Черный. Старшим это не понравилось, но в то время они не обратили на это особого внимания. Мало ли каким именем назовет себя молодой хвастун, надеясь привлечь к себе внимание, которого он не заслуживает!

Так что мистериархи не обратили внимания на это прозвище, точно так же, как они не обращали внимания на самого Синистрада. Правда, были люди, которые высказались против этого (и отец Иридаль был в их числе). Они указывали своим собратьям на непомерную гордыню молодого человека, на его жестокость, на то, как искусно он управляет людьми. Но их предупреждению не вняли. А отец Иридаль потерял единственную дочь, которая имела несчастье поверить Синистраду, а потом потерял и свою жизнь, попав к нему в магический плен. Однако никто из магов не знал об этом. Темница была устроена столь искусно, что никто ее не заметил, старый волшебник продолжал появляться на людях, навещать друзей, выполнять свои обязанности. Многие замечали, что он печален и апатичен, но ведь всем было известно, что он жалеет о браке своей дочери. И никто не знал, что душу старика держат в заложниках, как жука в банке.

Исподволь, незаметно, молодой маг опутывал своей сетью всех волшебников, что еще жили в Верхнем царстве. Нити были тонкие, незримые, почти неощутимые. Он не стал ткать гигантскую сеть, которую всякий тотчас бы заметил, – нет, он искусно обвивал нитью руку, набрасывал петлю на ногу, а жертва и не замечала этого, пока не наступал день, когда она уже не могла шевельнуться.

И теперь все мистериархи бились в его сетях, сотканных из их собственного отчаяния. Синистрад был прав. Выбора у них не было. Им ничего не оставалось, как довериться ему, потому что он был единственным, кому хватило ума рассчитать вперед и придумать, как можно вырваться из этого прекрасного ада.

Пройдя на почетное место, Синистрад создал золотой помост, взошел на него и сказал:

– Показался эльфийский корабль. На нем летит мой сын. В согласии с нашими планами я отправлюсь им навстречу и проведу корабль…

– Мы не давали своего согласия на то, чтобы впускать под купол эльфийский корабль! – перебила его одна из мистериархов. – Вы говорили, что это будет всего лишь небольшая лодка, которой управляют ваш сын и его бестолковый слуга…

– Мне пришлось внести изменения в свои планы, – ответил Синистрад. Губы его, сложившись в тонкую линию, дрогнули в неприятной усмешке. – На ту лодку напали эльфы, и она упала на Древлин. Но моему сыну удалось захватить этот большой корабль. Мальчик околдовал их капитана. На борту корабля не более трех десятков эльфов, и маг среди них только один, к тому же, разумеется, довольно слабый. Мне кажется, мы сумеем управиться с ними, как вы думаете?

– Да, когда-то это нам ничего не стоило бы, – ответила женщина. – Каждый из нас мог в одиночку справиться с тремя десятками эльфов. Но теперь… – Она умолкла и покачала головой.

– Именно поэтому мы пустили в ход нашу магию и создали иллюзии. Они устрашатся одного вида этого великолепного города. Так что не волнуйтесь, особых хлопот они нам не доставят.

– Но почему бы не встретить их у тверди? Вы могли бы забрать вашего сына, а их отправить восвояси, – сказал пожилой мистериарх, которого звали Бальтазаром.

– Потому что нам нужен их корабль, дурак вы этакий! – прошипел Синистрад, явно выведенный из терпения. – С помощью этого корабля мы сможем переправиться в Срединное царство. А иначе нам пришлось бы либо строить корабли самим, либо заклинать множество драконов.

– Так что же мы сделаем с эльфами? – спросила женщина.

Все посмотрели на Синистрада. Они знали ответ не хуже его, но не решались сказать это сами.

– Убьем, – ответил Синистрад, не задумываясь. Наступило оглушительное молчание. Наконец пожилой мистериарх покачал головой:

– Нет. В этом я участвовать не буду.

– Ну почему же, Бальтазар? Вы, помнится, уничтожили немало эльфов в Срединном царстве.

– То была война. А это убийство.

Стоявшие вокруг мистериархи загомонили. Большинство соглашалось с ним. Некоторые принялись спорить со старым волшебником, пытаясь убедить его изменить свое мнение.

– Синистрад прав, – говорили они. – Это война! Люди испокон веков враждовали с эльфами. И, в конце концов, Синистрад хочет всего лишь вернуть нас домой!

– Мне жаль вас! – вскричал Бальтазар. – Мне жаль вас всех! Вы говорите, он ваш предводитель? О да, он ведет вас! Не ведет, а водит за нос, как упитанных телят. А когда ему захочется есть, он прирежет вас и сытно пообедает. Нет, увольте! Я уж лучше умру здесь, наверху, чем последую за ним куда бы то ни было! И старый волшебник направился к двери.

– Ну и умирай, старый пень! – проворчал Синистрад себе под нос. Несколько магов хотели было остановить Бальтазара.

– Оставьте его! Пусть уходит! – приказал Синистрад. – Или, может быть, кто-то еще хочет уйти вместе с ним?

Он окинул взглядом зал, стягивая нити своей паутины. Но никто больше не попытался вырваться. Те, кто раньше боролся с ним, теперь так ослабели от страха, что с радостью готовы были повиноваться Синистраду.

– Вот и прекрасно. Я проведу эльфийский корабль через купол. Я доставлю моего сына и его спутников в свой замок.

Синистрад мог бы сказать мистериархам, что один из этих спутников – профессиональный наемный убийца, который может взять кровь эльфов на себя, оставив мистериархов чистенькими. Но Синистрад хотел ожесточить свой народ, заставить их опуститься настолько низко, чтобы они беспрекословно повиновались любому приказу.

– Те, кто хотел научиться управлять эльфийским кораблем, знают, что им делать. Остальные пусть займутся поддержанием иллюзии. Когда придет время действовать, я дам сигнал.

Он окинул взглядом побледневшие, угрюмые лица и улыбнулся, довольный тем, что увидел.

– Все идет по плану. И даже лучше, чем я рассчитывал. С моим сыном прибудут несколько спутников, которые могут оказаться нам полезны. Один из них – гном из Нижнего царства. Эльфы веками жили за счет труда гномов. Вполне вероятно, что мы сможем привлечь гегов, как они себя называют, на свою сторону и заставить их начать войну. Другой – человек, который утверждает, что явился из царства, которое расположено еще ниже, чем Нижнее царство. До сих пор мы не подозревали, что под Нижним царством есть что-то еще. Его вести могут оказаться весьма ценными для нас. Раздался одобрительный шум.

– Мой сын привез сведения о том, что происходит в людских королевствах, и о восстании среди эльфов. Все это очень пригодится нам, когда мы начнем войну. И, самое главное, он своими глазами видел огромную машину, которую построили сартаны в Нижнем царстве. Быть может, нам наконец удастся разгадать тайну так называемой Кикси-винси и использовать ее себе на пользу.

Синистрад воздел руки благословляющим жестом:

– Ступайте, господа! И знайте, что перед вами лежит весь мир, ибо скоро Арианус будет наш!

Собрание ответило восторженными криками. Большинство из них были вполне искренними. Синистрад сошел с помоста, и помост тотчас исчез – незачем зря тратить магическую силу. Многие останавливали Синистрада, чтобы поблагодарить его или спросить о чем-то, уточнить какие-нибудь детали. Некоторые вежливо осведомлялись, как его здоровье. Но о здоровье его супруги не спрашивал никто. Иридаль уже десять лет не бывала на заседаниях – с того дня, как совет проголосовал за план Синистрада: забрать ее ребенка и обменять его на принца. Членов совета вполне устраивало, что Иридаль не приходит на заседания. Им все еще было стыдно смотреть ей в глаза.

Синистрад торопился. Поэтому он раздвинул толпу желавших поговорить с ним и вышел из зала. Он послал мысленный приказ дракону, и тот прилетел и спустился у самого подножия лестницы. Он злобно посмотрел на мага, но все же позволил оседлать себя. У дракона действительно не было выбора – он был опутан заклятием. В отличие от магов, которые стояли на пороге Зала Совета. Они подчинились Синистраду по доброй воле.

Глава 46. ТВЕРДЬ

Эльфийский корабль неподвижно висел в разреженном ледяном воздухе. Они достигли пояса летающих айсбергов, именуемого твердью, и не решались лететь дальше. Самые большие айсберги были раз в десять больше корабля. Вокруг них вращались более мелкие. В воздухе сверкали мелкие льдинки. Айсберги так блестели на солнце, что глазам было больно. Путешественники понятия не имели ни о том, какова толщина тверди, ни о том, можно ли ее обогнуть. Никто, кроме мистериархов и сартанов, не забирался так высоко. По крайней мере, никто из тех, кто добирался сюда, не вернулся, чтобы поведать о своем путешествии. Карты чертили наугад, и теперь все видели, что карты неверны. Никто не догадывался, что мистериархи прошли сквозь твердь и их царство находится за ней.

– Естественное препятствие, – сказал Хуго, прищурившись и глядя в иллюминатор на это жутковатое великолепие. – Неудивительно, что все эти годы их никто не трогал.

– Как же нам пробраться туда? – сказал Бэйн. Мальчик стоял на цыпочках и тоже смотрел в иллюминатор.

– Никак.

– Но нам нужно туда! – взвизгнул принц. – Мне нужно к отцу!

– Детка, стоит нам столкнуться с одним из этих кусков льда – пусть даже не самым большим, – и наши трупы присоединятся к этим ледышкам. Лучше скажи папочке, чтобы он пришел и вытащил нас отсюда.

Бэйн улыбнулся.

– Спасибо за совет, сэр Хуго! Я так и сделаю. – Он сжал в руке перо. – Я расскажу ему обо всем, что вы все сделали для меня. – Он обвел взглядом своих спутников, начиная с Альфреда и кончая Лимбеком, зачарованным открывшейся ему красотой. – Я уверен, что он вознаградит вас… по заслугам.

Бэйн забился в угол, закрыл глаза и, видимо, принялся разговаривать с отцом.

– Не нравится мне эта пауза, – заметил Эпло. – Очень уж она многозначительная. Что помешает этому магу забрать мальчишку и испепелить нас?

– Наверно, ничего, – ответил Хуго. – Но только, по-моему, этому магу что-то нужно, и вряд ли дело только в мальчишке. А иначе зачем бы ему все эти сложности?

– Извините, я не понимаю…

– Альфред, подите сюда. Слушайте, вы говорили, что этот Синистрад явился в замок, подменил младенца и исчез. Как ему это удалось, ведь вокруг было полно стражи?

– Мистериархи умеют перемещаться в пространстве. Триан объяснял его величеству, что это делается так: они посылают вперед свой разум, а тело потом отправляется вдогонку. Когда разум закрепляется в каком-то определенном месте, он может призвать тело к себе. Но для этого нужно знать то место, куда ты хочешь перенестись, чтобы восстановить в уме образ этого места. Мистериархи часто бывали в Королевском Дворце в Улиндии – ведь он почти так же стар, как наш мир.

– Но он не мог бы перенестись в Нижнее царство или на Аристагон?

– Не мог бы. По крайней мере, таким способом. И никто из мистериархов не мог бы. Эльфы боялись и ненавидели мистериархов и никогда не пускали их в свое королевство. И в Нижнее царство они тоже не могли спуститься, потому что никто из них там не бывал. Поэтому им пришлось бы воспользоваться другими средствами передвижения… А-а! Понял, понял!

– Вот именно. Сперва Синистрад пытался захватить мой корабль. Это ему не удалось. Теперь он получит этот. Если он…

– Люди, тихо! – перебил его Эпло. Дверь каюты отворилась, и вошел капитан Ботар-эль, сопровождаемый еще двумя членами экипажа.

– Ты пойдешь со мной, – сказал он, указывая на Хуго.

Хуго пожал плечами и повиновался. Он был не прочь взглянуть, что происходит наверху. Дверь захлопнулась за ними, часовой опустил засов, и Хуго вслед за эльфом поднялся на верхнюю палубу. Только поднявшись наверх, он обнаружил, что собака Эпло последовала за ним.

– А он откуда взялся? – спросил эльф, с подозрением глянув на пса. Тот посмотрел на него с невинным видом, высунул язык и завилял хвостом.

– Не знаю. Наверно, за мной увязался.

– Мичман! Уберите собаку с мостика. Отведите ее к хозяину и скажите, чтобы присматривал за ней, а не то я велю выбросить ее за борт!

– Слушаюсь, капитан!

Мичман наклонился, чтобы взять собаку. Пес мгновенно преобразился. Он прижал уши, ощерился и испустил низкое, утробное рычание.

«Если тебе дороги твои руки, – казалось, говорил он, – держи их подальше, а не то…» Мичман внял совету пса. Он спрятал руки за спину и вопросительно посмотрел на капитана.

– Пес… – нерешительно начал Хуго. Собака приподняла уши и посмотрела на Хуго. Она по-прежнему скалилась на мичмана, но дала Хуго понять, что считает его другом.

– Пес, ко мне! – сказал Хуго, неумело щелкнув пальцами.

Пес повернул голову, как бы спрашивая, действительно ли Хуго имеет ввиду именно это.

Хуго еще раз щелкнул пальцами, и пес, рыкнув напоследок на несчастного эльфа, подошел к Хуго. Хуго погладил собаку, и она улеглась у его ног.

– Все будет в порядке. Я присмотрю за ним… – сказал Хуго.

– Капитан, дракон приближается, – доложил наблюдатель.

– Дракон? – удивился Хуго. Капитан, не отвечая, указал в иллюминатор. Хуго выглянул наружу. Дракон скользил меж айсбергов. Он был едва виден: узкая серебряная струя с огненными глазами.

– Человек, ты знаешь, что это за дракон?

– Ртутень. – Хуго запнулся, вспоминая эльфийское слово. – Силиндистани.

– Нам от него не уйти, – сказал капитан Ботар-эль. – Глядите, как он мчится! Имя «ртутень» ему вполне подходит. Придется драться.

– Да нет, вряд ли, – сказал Хуго. – Я так понимаю, что сейчас сюда явится отец нашего принца.

***

Эльфы терпеть не могут драконов. Эльфийской магии недоступно приручение драконов, и то, что люди умеют делать это, для эльфов – нож острый. Так что появление ртутня отнюдь не доставило радости команде. Дракон, извиваясь, скользил вокруг корабля. Эльфы все время крутили головой, стараясь не упускать чудовище из виду, и вздрагивали от неожиданности, когда его голова внезапно появлялась у них перед носом. Это, похоже, очень забавляло мистериарха, стоявшего на мостике. Мистериарх был сама любезность, но Хуго приметил у него в глазах нехороший блеск, а на тонких бескровных губах мага играла насмешливая улыбочка.

– Капитан Ботар-эль, я ваш вечный должник, – говорил Синистрад. – Мой сын мне дороже всех сокровищ Верхнего царства.

Синистрад взглянул на мальчика, который цеплялся за его руку и взирал на него с неприкрытым обожанием, и улыбка его сделалась немного шире.

– Рад служить. Мальчик уже сказал вам, что мы теперь объявлены вне закона у себя на родине. Нам придется найти повстанцев и присоединиться к ним. Он обещал нам плату…

– О да, я расплачусь с вами, и расплачусь щедро, я обещаю. К тому же я хочу показать вам наш народ, нашу прекрасную землю… У нас так редко бывают чужеземцы! Мы порой устаем видеть все одни и те же лица. Не то чтобы мы любили непрошеных гостей, – добавил Синистрад, сладко улыбаясь, – но здесь случай особый…

Хуго посмотрел на Эпло – его вместе с прочими «гостями» привели на мостик, когда прибыл Синистрад. Хуго очень хотелось знать, что Эпло думает обо всем этом. Спросить, конечно, было нельзя, но Эпло мог бы дать знак, что ему тоже не по нутру эти сладкие речи. Однако Эпло смотрел на Синистрада так внимательно, словно искал прыщи на длинном носу волшебника.

– Я не стану рисковать своим кораблем, – сказал капитан Ботар-эль, кивнув на льды тверди. – Заплатите нам, сколько можете, – эльф скользнул взглядом по перстням с крупными самоцветами, которыми были унизаны пальцы волшебника,

– и мы вернемся к себе.

Хуго мог бы сказать эльфу, что он зря тратит время. Он видел, что Синистрад нипочем не выпустит этот корабль из своих цепких пальцев, украшенных рубинами и алмазами.

– Да, конечно, – сказал Синистрад, – пройти эту преграду немного сложно, но отнюдь не невозможно, и никакой опасности тут нет. Я буду вашим проводником и покажу вам безопасный путь через твердь. Вы ведь не захотите, чтобы ваши подчиненные упустили случай повидать чудеса нашей страны? – добавил он, оглядев эльфов, стоявших на мостике.

Эльфы были наслышаны о легендарных сокровищах Верхнего царства, а теперь воочию видели роскошные камни, которые волшебник носил с такой небрежностью. И алчность, вспыхнувшая в их душах, пересилила не только страх, но и здравый смысл. Хуго про себя пожалел капитана – он-то видел, что летит прямиком в паучью сеть, но не мог сделать ничего, чтобы остановиться. Если он отдаст приказ лететь домой, то будет единственным, кто полетит – причем за борт.

– Что ж, прекрасно, – угрюмо ответил Ботар-эль. Радостный возглас замер на губах у команды, когда капитан окинул своих подчиненных гневным взглядом.

– Папа, можно я полечу с тобой на драконе? – спросил Бэйн.

– Разумеется, сын мой, – сказал Синистрад, проведя рукой по светлым волосам мальчика. – А теперь – время не ждет. Я бы с удовольствием остался здесь и потолковал с вами, особенно с моим новым другом Лимбеком, – он поклонился гегу, который неуклюже кивнул в ответ, – но моя супруга жаждет встретиться со своим сыном. Женщины! Слабые, любящие создания!

Синистрад обернулся к капитану:

– Я никогда не летал на кораблях, но мне кажется, что основная проблема, с которой вам придется столкнуться, – это лед, нарастающий на крыльях. Однако я не сомневаюсь, что мой ученый коллега, – он поклонился корабельному магу, – сумеет растопить его.

Синистрад обнял сына за плечи и поплыл вместе с ним по воздуху к дракону. Удалившись довольно далеко, Синистрад обернулся.

– Не забывайте, – крикнул он, – вы должны следовать за драконом! Смотрите не отставайте!

– Что вы о нем думаете? – тихо спросил Хуго у Эпло, когда их вместе с Альфредом, Лимбеком и собакой вели обратно в трюм.

– О волшебнике?

– О ком же еще?

– Он довольно могуществен, – сказал Эпло, пожав плечами. – Но я все же ожидал большего.

Хуго хмыкнул. Ему Синистрад показался довольно впечатляющим.

– А вы кого думали увидеть? Сартана, что ли? Эпло резко обернулся, но увидел, что Хуго пошутил.

– Никак не меньше! – ответил он, усмехнувшись.

Глава 47. ТВЕРДЬ

«Карфа-шон» медленно плыл среди ледяных глыб, оставляя за собой след из сияющих кристаллов. Было ужасно холодно. Жилые помещения остались без обогрева: корабельному магу пришлось сосредоточить весь магический жар на крыльях, корпусе и снастях, чтобы очистить их от льда, который горохом стучал по обшивке.

Эпло, Лимбек, Альфред и Хуго сгрудились в своей каюте у маленького огненного горшка. Пес свернулся клубком, прикрыл нос пушистым хвостом и крепко спал. Все четверо молчали. Лимбек был совершенно захвачен чудесами, которые он видел и которые ему еще предстояло узреть. Что думал Эпло – это никому не ведомо. Хуго прикидывал, что делать.

«Убийство исключается. Ни один убийца, достойный своего ремесла, не возьмется убить мага. Тем более мистериарха! Этот Синистрад очень могуществен. Да что там! Он – само могущество во плоти! Он буквально излучает его! Если бы только понять, зачем я ему сдался. Он ведь пытался убить меня! С чего это я вдруг ему понадобился?» – Отец, а зачем ты велел мне привезти с собой Хуго?

Ртутный дракон скользил среди ледяных глыб. Он двигался очень медленно – Синистрад придерживал его, чтобы корабль не отстал. Это ужасно раздражало дракона. К тому же вкусно пахнущие существа в корабле раздразнили его аппетит. Но он не осмеливался ослушаться Синистрада. Они провели немало магических поединков, и Горгон всегда проигрывал. Он ненавидел мага и в то же время уважал его.

– Хуго Длань может мне пригодиться. Во-первых, он умеет управлять кораблем.

– Эльфийский капитан тоже!

– Дитя мое, ты еще юн, тебе нужно многому научиться. И лучше начать учиться прямо сейчас. Запомни: никогда не доверяйся эльфам. Они немногим умнее людей, но живут они значительно дольше, а потому успевают набраться мудрости. В былые дни они были благородным народом, люди же, как они говорят, по сравнению с ними были все равно что животные. Но эльфийским магам было мало этого. Они позавидовали нашей мощи.

– Я видел, как маг забрал душу умирающего эльфа, – перебил его Бэйн.

– Ну да! – усмехнулся Синистрад. – Они думали таким способом одолеть нас.

– Я не понимаю, отец.

– Тебе следует понять это, сын мой, и как можно скорее: нам вскоре предстоит разбираться с корабельным магом. Сейчас я вкратце объясню тебе природу магии. До Разделения все стихии пребывали вместе, и духовная и физическая магия была дана всем народам. После Разделения мир раскололся на стихии – по крайней мере, так гласят легенды сартанов, – и то же случилось с магией.

Каждый народ стремится дополнить магией то, чего ему недостает. Эльфы от природы наделены немалой духовной силой. Магия нужна им для того, чтобы получить власть над физическим миром. Поэтому они научились наделять магией вещи, которые им служат.

– Как драккор, да?

– Именно так. Люди же от природы лучше управляются с физическим миром, и потому они искали власти над миром духовным. Общаться с животными, управлять ветрами, заставлять камни летать – вот чему учились наши маги. Мы развили в себе способность управлять окружающим миром и влиять на законы природы с помощью мысли.

– Вот почему я могу летать!

– Да. Будь ты эльфом, ты бы погиб, ибо эльфы не способны на такое. Эльфы вложили все свое магическое искусство в материальные предметы. Если связать руки эльфийскому магу, он окажется бессилен. А магу-человеку достаточно просто сказать себе, что его запястья сузились, и так оно и будет. И он легко освободится от пут.

– Отец, – сказал Бэйн, оглянувшись, – корабль остановился!

– Так оно и есть! – Синистрад нетерпеливо фыркнул и натянул поводья. – Их маг, должно быть, не выше Второго Дома, если не может освободить крылья от льда!

– Значит, у нас есть два пилота. – Бэйн извернулся в седле, чтобы получше разглядеть корабль. Эльфы обрубали лед топорами.

– Это ненадолго, – сказал Синистрад.

«Ну да, если волшебник собирается воспользоваться этим кораблем, ему понадобится пилот, – разрешив этот вопрос, Хуго достал трубку и набил ее стрего. – Курево надо беречь – уже мало осталось. Пилотов у него два: я и эльф. Он может оставить нас обоих, заставить нас соревноваться друг с другом. Победитель будет жить, проигравший умрет. А может быть, и нет. Вряд ли он захочет довериться эльфу. А не предупредить ли мне Ботар-эля? Хороший вопрос».

Хуго раскурил трубку и оглядел остальных. «Лимбек. Зачем ему Лимбек? А Эпло ему зачем? И что он вообще тут делает?»

***

– Тот гег, которого ты привез с собой, – ты говорил, что он предводитель своего народа?

– Ну, вроде да, – Бэйн виновато заерзал в седле. – Я не виноват! Я хотел захватить с собой их короля – они называют его главный… главный…

– Верховный головарь.

– …Но этот человек хотел, чтобы с нами летел Лимбек, и так оно и вышло.

– Мальчик пожал плечами.

– Какой человек? – спросил Синистрад. – Альфред?

– Да нет! – Бэйн пренебрежительно хмыкнул. – Что мне Альфред! Этот, молчаливый. С собакой который.

Синистрад вспомнил всех, кого он видел на мостике. Ну да, там был еще один человек, но маг не мог припомнить его лица. Невыразительное какое-то лицо.

Должно быть, это тот самый, из неизвестного прежде царства.

– Тебе следовало бы пустить в ход чары, убедить его, что он хочет того, чего хочешь ты. Ты не пробовал?

– Конечно, пробовал, отец! – Бэйн зарделся от возмущения.

– И что? Бэйн опустил голову.

– Не подействовало.

– Как? Неужели Триану все же удалось разрушить заклятие? Или, быть может, у этого человека есть какой-то талисман…

– Нет, нету. У него вообще ничего нет, кроме собаки. Он мне не нравится. Я не хотел, чтобы он летел с нами, а он все равно полетел. А когда я наложил на него чары, они не подействовали. Большинство людей как бы вбирает их, все равно как губка впитывает воду. А от этого Эпло чары отскочили, как горох от стенки.

– Это невозможно. Либо у него есть какой-то скрытый талисман, либо ты просто все это выдумал.

– Нет, отец. Я ничего не выдумывал, и талисмана у него нет.

– Ба! Откуда тебе знать? Ты еще ребенок. А этот Лимбек, он поднял в своем народе какое-то восстание, так?

Бэйн надулся, опустил голову и ничего не ответил. Синистрад остановил дракона. Корабль полз позади, его крылья задевали за айсберги, которые в мгновение ока могли раздавить корпус в щепки. Мистериарх обернулся, схватил мальчика за подбородок и заставил его поднять голову. Это было очень больно; глаза Бэйна наполнились слезами.

– Ты будешь отвечать на все вопросы, которые я задаю. Ты будешь выполнять мои приказы без рассуждении и возражений. Ты будешь относиться ко мне с почтением. Я не виню тебя за то, что ты пока не научился почтительности. До сих пор ты находился среди людей, которые не заслуживали уважения. Но теперь все иначе. Ты у отца. Не забывай этого.

– Да… – прошептал Бэйн.

– Что «да»? – Волшебник задрал его голову еще выше.

– Да, отец.

Синистрад кивнул и отпустил мальчика, вознаградив его слабой холодной улыбкой. Потом снова послал дракона вперед.

На подбородке у мальчика остались синяки от жестких пальцев волшебника. Бэйн потер подбородок и задумался. Он сморгнул слезы и судорожно сглотнул.

– Ты не ответил на мой вопрос. Этот Лимбек поднял восстание?

– Да, отец.

– Значит, он может нам пригодиться. На худой конец от него можно получить сведения о машине.

– Я сделал чертежи машины, отец.

– Вот как? – Синистрад оглянулся. – Хорошие? Не надо, не доставай, а то улетят. Я взгляну на них дома.

***

Хуго затянулся и немного расслабился. «Ладно, что бы ни замышлял волшебник, Лимбек может дать ему ценные сведения о Нижнем царстве и помочь проникнуть туда. Но Эпло… Впрочем, он мог попасть сюда случайно. Хотя нет.

– Хуго посмотрел на Эпло. Тот дразнил спящего пса, щекоча ему нос его собственным хвостом. Пес чихнул, проснулся, сердито огляделся в поисках назойливой мухи, не нашел и снова уснул. Хуго вспомнилось, как они сидели в тюрьме на Древлине и как он был изумлен, обнаружив Эпло стоящим у решетки. – Нет, вряд ли Эпло мог сделать что-то случайно. Значит, была на то чья-то воля. Но чья?» Хуго перевел взгляд на Альфреда. Камергер смотрел в пустоту и был похож на человека, который видит кошмар наяву. Что произошло с ним в Нижнем царстве? И почему он-то оказался здесь? Разве что мальчишка хотел захватить с собой своего слугу… Но нет. Хуго вспомнил, что Бэйн Альфреда не звал. Камергер увязался за ними по своей воле.

***

– А что насчет Альфреда? – спросил Синистрад. – Зачем ты привез его?

Мистериарх и его сын приближались к границе тверди. Айсберги сделались мельче, и расстояния между ними стали больше. Впереди среди льда что-то сияло, словно изумруд среди алмазов. Синистрад сказал, что это и есть Верхнее царство. Сзади донеслись радостные возгласы: эльфы тоже увидели его.

– Он узнал, что король Стефан задумал убить меня, – объяснил Бэйн, – и отправился следом, чтобы меня спасти.

– Что-нибудь еще он знает?

– Он знает, что я твой сын. Он знает про чары.

– Про это любой дурак знает. Именно это и делало их такими действенными. Им так нравилось чувствовать себя беспомощными! Я говорил не об этом. Знает ли Альфред, что ты убедил своих родителей и этого идиота Триана, чтобы они избавились от тебя по своей воле? Не потому ли он явился?

– Да нет! Альфред просто без меня жить не может. Он считает, что его долг

– заботиться обо мне. У него не хватает ума заняться чем-нибудь другим.

– Он пригодится тебе, когда ты вернешься. Он сможет подтвердить то, что ты расскажешь.

– Вернусь? Куда? Зачем? – Бэйн испуганно вцепился в отца. – Я хочу быть с тобой!

– По-моему, тебе стоит отдохнуть. Мы скоро будем дома, и я хочу, чтобы ты произвел хорошее впечатление на моих друзей.

– И на маму? – Бэйн устроился в седле поуютнее.

– Да, конечно. А теперь помолчи. Мы приближаемся к куполу, мне нужно поговорить с теми, кто нас ждет.

Бэйн прислонился к отцовской спине. Он рассказал об Альфреде не все. О странном случае в лесу, когда на него упало дерево, Бэйн предпочел умолчать. «Альфред думал, что я лежу без сознания, но я все видел. Только вот понять не могу, что это было. Ничего, узнаю. Может, отца спрошу. Но не сейчас. Сначала надо выяснить, что он имел в виду, когда говорил, что я „вернусь“. А пока что оставлю-ка я Альфреда себе».

И Бэйн теснее прижался к Синистраду. Хуго выбил пепел из трубки, бережно завернул ее в тряпочку и сунул за пазуху. Он знал, что лететь сюда было ошибкой. Но ничего не мог поделать. Парень его околдовал. Так что теперь поздно искать выход. Выхода нет.

Глава 48. НОВАЯ НАДЕЖДА, ВЕРХНЕЕ ЦАРСТВО

«Карфа-шон» проплыл сквозь магический купол вслед за мистериархом на ртутне. Все эльфы, люди и гег приникли к иллюминаторам, любуясь чудным миром, что открылся их взору. Они были ослеплены его красотой, потрясены его величием. Всем стало не по себе при мысли, как могущественны обитатели этого царства. Только что их окружали мертвые льды, а теперь перед ними расстилалась зеленая солнечная страна с небом, переливающимся всеми цветами радуги.

Эльфы сбросили меховые куртки. Лед, которым оброс корабль, начал таять. Льдинки дождем посыпались на землю.

Все, кто не участвовал в управлении кораблем, любовались лежащим перед ними волшебным царством. Первое, что все подумали, – это что воды здесь, наверно, хоть залейся. Земля была покрыта пышной растительностью, на холмах росли деревья с зеленой листвой. Тут и там к небу вздымались перламутровые шпили; во все стороны вели широкие, удобные дороги.

Синистрад летел впереди. Ртутный дракон кометой сверкал на солнце. Изящный драккор по сравнению с ним казался грубым и неуклюжим. Впереди, на горизонте, показалось множество шпилей. Синистрад направил дракона в ту сторону. Приблизившись, все увидели, что это огромный город.

Будучи в рабстве, Хуго однажды побывал в столице Аристагона, которой так гордились эльфы. Ее прекрасные здания из коралита, которому искусные эльфийские мастера придали самые затейливые формы, славились на весь мир. Но эта жемчужина Трибуса казалась простеньким камушком по сравнению с чудным городом, который возвышался впереди. Он был подобен горсти жемчуга, смешанного с рубинами, сапфирами и изумрудами и рассыпанного по зеленому бархату.

На корабле воцарилось благоговейное молчание. Путешественники словно боялись разрушить дивный сон. Кирские монахи учили Хуго, что красота мимолетна и все труды человеческие в конце концов пойдут прахом. Все, что видел Хуго, подтверждало это, но теперь он начал сомневаться. По щекам Лимбека струились слезы; ему то и дело приходилось снимать очки, чтобы протереть их. Альфред, казалось, забыл обо всех терзавших его сомнениях и смотрел на город с какой-то печальной нежностью.

Что до Эпло, то он не выказывал никаких чувств, кроме легкого интереса.

«Впрочем, – подумал Хуго, взглянув на него, – этот человек никогда не выказывает своих чувств: ни страха, ни радости, ни озабоченности, ни гнева». И все же, если приглядеться, на его лице были заметны следы глубоких страстей, похожие на шрамы. И лишь усилием воли он стирал с лица эти отметины. Почти – но не совсем. «Неудивительно, – думал Хуго, – что при нем мне все время хочется схватиться за меч. Уж лучше иметь заклятого врага, чем такого друга, как этот Эпло».

Пес сидел у ног Эпло и тоже смотрел в окно, с куда большим интересом, чем его хозяин; но вдруг извернулся и принялся яростно выкусывать блоху.

Эльфийский корабль плыл над городом, над широкими бульварами, засаженными цветами. Вдоль бульваров стояли высокие здания. Никто не мог понять, из чего они сделаны. Гладкие блестящие стены, казалось, и впрямь были сложены из жемчуга – редкостного камня, который временами находят в коралите и ценят на вес воды. Эльфы затаили дыхание и переглянулись. Кусочек такого камня сделал бы их богаче самого короля! Хуго потер руки и повеселел. Если он выберется отсюда живым, он сделается богачом!

Спустившись еще ниже, они увидели с любопытством глазеющих на них прохожих. На улицах были толпы народа – Хуго прикинул, что здесь должно жить несколько тысяч человек. Синистрад привел корабль к огромному центральному парку и жестами приказал бросить якорь. Внизу их уже ждала толпа магов. Никто из магов до сих пор не видел подобных технических приспособлений, но они сообразили взять сброшенные с корабля канаты и привязать их к деревьям. Капитан Ботар-эль велел почти полностью сложить крылья, так чтобы магия лишь поддерживала корабль в воздухе.

Хуго и его товарищей вывели на мостик. Они поднялись туда в тот самый миг, как из воздуха возникли Синистрад с Бэйном. Мистериарх почтительно поклонился капитану:

– Надеюсь, полет был не слишком трудным? Ваш корабль не пострадал?

– Благодарю вас. Ничего серьезного, – сказал капитан, поклонившись в ответ. – Мы все починим.

– Мой народ с удовольствием предоставит вам все необходимые материалы: дерево, канаты…

– Благодарю вас. В этом нет нужды. Мы привыкли обходиться своими запасами.

Очевидно, красота и богатства этого царства отнюдь не ослепили капитана Ботар-эля. Он помнил, что находится в чужой стране, среди враждебного народа. Хуго определенно нравился этот эльф. Он понял, что предупреждать его об опасности излишне.

Синистрад, похоже, ничуть не обиделся Он улыбнулся одними губами и предложил экипажу сойти с корабля и осмотреть город. Он сказал, что пришлет своих людей присмотреть за рабами.

– Благодарю вас. Возможно, позднее мы с моими офицерами воспользуемся вашим предложением. Но сейчас нам нужно заняться кораблем. К тому же я не хотел бы взваливать на вас ответственность за наших рабов.

Синистрад поднял бы брови, если бы они у него были. А так лишь наморщил лоб. Он ничего не сказал, лишь поклонился и мрачно улыбнулся. «Если бы я захотел, этот корабль стал бы моим в несколько мгновений», – казалось, говорила эта улыбка.

Капитан Ботар-эль поклонился и тоже улыбнулся.

Синистрад обвел взглядом Хуго, Лимбека и Альфреда. Его взгляд на несколько мгновений задержался на Эпло, и волшебник задумчиво нахмурился. Эпло ответил ему своим спокойным, невыразительным взглядом, и лоб волшебника разгладился.

– Я надеюсь, сударь, вы не будете возражать, если я приглашу ваших пассажиров к себе? Моя жена желает встретиться с ними. Ведь мы обязаны им спасением жизни нашего единственного сына!

Капитан Ботар-эль ответил, что его пассажиры, несомненно, рады будут на время избавиться от монотонной корабельной жизни. Хуго понял, что эльф будет не менее рад избавиться от них. Открыли люк, спустили вниз веревочную лестницу. Синистрад с Бэйном удалились по воздуху; остальные спустились вниз по лестнице. Хуго покидал корабль последним. Он стоял у люка и глядел, как Альфред неуклюже карабкается вниз, как вдруг кто-то коснулся его руки. Он обернулся и встретился глазами с капитаном. Ботар-эль кивнул.

– Да. Я знаю, что ему нужно. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помешать ему. Если вам удастся добыть денег, возвращайтесь – мы доставим вас обратно. Мы будем ждать вас, сколько сможем. – Губы эльфа скривились. – Я думаю, так или иначе, свою плату мы получим.

Снизу донесся вопль и звук падения: Альфред, как всегда, оступился. Хуго ничего не сказал. А что говорить? И так все ясно. Он начал спускаться по лестнице. Прочие были уже внизу. Эпло с Лимбеком приводили в чувство Альфреда. Рядом с Эпло стоял пес и лизал лицо Альфреда. Хуго пришло в голову, что он не заметил, каким образом пес оказался внизу. Он никогда не слышал, чтобы собака спускалась по веревочной лестнице.

***

Их встретили двадцать мистериархов: десять мужчин и столько же женщин. Синистрад представил их как мистагогов, наставников в магии и правителей города. Они были разного возраста, хотя все старше Синистрада. Двое из них выглядели совсем старыми; лица их были покрыты бесчисленными морщинами, и в них прятались проницательные глаза, в которых светилась мудрость, накопленная за много десятков лет. Остальные были средних лет, с гладкими лицами и густыми волосами, в которых лишь местами пробивалась седина. Они были любезны и дружелюбны и радостно приветствовали гостей, обещая сделать все, чтобы их пребывание в этом городе запомнилось им надолго.

Да уж в том, что это пребывание запомнится им надолго, Хуго не сомневался. Он выслушивал приветствия, знакомился с волшебниками, пытался заглянуть им в глаза (ему это почему-то ни разу не удалось), всматривался в эти лица, словно выточенные из того же перламутрового материала, из которого были построены дома в этом городе, – но не видел на них ничего, кроме радушных улыбок. Ему все больше становилось не по себе, и тут произошел странный случай, подтвердивший его опасения.

– Быть может, вам, друзья мои, угодно будет прогуляться по городу и полюбоваться его чудесами? – спросил Синистрад. – Мое жилище расположено довольно далеко отсюда, и вам может не представиться другого случая осмотреть Новую Надежду.

Все путешественники согласились и, убедившись, что Альфред цел и невредим (не считая шишки на лбу), последовали за Синистрадом. Он повел их через парк. На лужайках и под деревьями стояли толпы волшебников, которые рассматривали чужеземцев. Но никто из волшебников не говорил ни слова, ни им, ни друг другу; вокруг царило тягостное молчание. Хуго подумал, что грохот Кикси-винси и то приятнее.

Наконец они вышли на дорожку и оказались среди сияющих зданий, чьи шпили, казалось, вонзались в радужное небо. Ворота с арками вели в прохладные, уютные дворики. Сквозь арочные окна была видна роскошная обстановка.

– Вот эти здания слева принадлежат коллегии магического искусства, где-обучается наша молодежь, – объяснял Синистрад, шагая впереди и ласково касаясь рукой плеча сына. – Напротив – жилища для студентов и профессоров. Вон то, самое высокое здание – ратуша, где заседают члены совета, которых вы только что видели. Ах да, я забыл предупредить вас об одной вещи! Субстанция, из которой построены наши здания, создана магическим путем, и потому… как бы это сказать? Не принадлежит к нашему миру. Так что вам, жителям этого мира, лучше к ней не прикасаться. Ах, ну вот! Что я говорил?

Любопытный Лимбек как раз решил потрогать гладкую блестящую стену. Раздался треск, гег взвыл от боли и затряс обожженными пальцами.

– Он не понимает вашего языка! – сказал Альфред, с упреком глядя на волшебника.

– Тогда я попросил бы вас перевести ему, – сказал Синистрад. – На этот раз все обошлось, но в следующий раз он может поплатиться жизнью!

Лимбек со страхом глядел на стену, облизывая обожженные пальцы. Альфред тихо перевел гегу предупреждение, и они пошли дальше. Им открывались все новые и новые чудеса. Улицы и переулки были полны народу. Все торопились по своим делам и с любопытством смотрели на путешественников. Но молча.

Альфред с Лимбеком держались рядом с Бэйном и Синистрадом. Хуго поначалу следовал за ними, но вскоре заметил, что Эпло отстает. Его пес внезапно охромел. Хуго остановился, чтобы подождать их. Они отстали довольно сильно – пес заметно припадал на одну лапу, – и остальные успели уйти вперед. Эпло остановился и встал рядом с псом, видимо осматривая его лапу. Хуго подошел к нему.

– Что такое с животиной?

– Ничего. Я только хотел вам показать кое-что. Потрогайте эту стену.

– Вы с ума сошли? Хотите, чтобы у меня пальцы отгорели?

– Ничего-ничего, – сказал Эпло, спокойно улыбаясь. – Потрогайте. Ничего вам не будет.

Пес ухмыльнулся, словно собирался открыть Хуго какую-то замечательную тайну.

Чувствуя себя мальчишкой, который знает, что ему влетит, а все-таки не может устоять перед искушением, Хуго робко протянул руку к сияющей стене. Он ожидал ожога, боли и заранее прикусил губу – но ничего не почувствовал. Совсем ничего! Рука прошла сквозь стену! Здание было не прочнее облака.

– Что это?

– Иллюзия, – сказал Эпло, похлопав собаку. – Волшебник смотрит. Пошли. Он лапу занозил! – крикнул он Синистраду. – Я занозу вынул, так что все в порядке!

Синистрад смотрел с подозрением на них, видимо удивляясь, как это пес ухитрился занозить лапу посреди города. Однако двинулся дальше, хотя, похоже, его речь о чудесах Новой Надежды сделалась несколько натянутой и отрывистой.

Хуго, заинтригованный, ткнул Эпло в бок.

– А зачем им это? Эпло пожал плечами.

– И не только это, – сказал он вполголоса, не шевеля губами, так что, если бы Синистрад обернулся, он бы не заметил, что они разговаривают. – Поглядите-ка на этих людей!

– Тихие они какие-то. Молчат все время.

– А вы приглядитесь повнимательней! Хуго послушался.

– Да, есть в них что-то странное, – признался он через некоторое время. – У меня такое впечатление, что я…

– Что вы их где-то видели.

– Вот-вот. Но это же невозможно!

– Еще как возможно! Насколько я понимаю, мы в двадцатый раз видим одни и те же лица.

И тут Синистрад, словно услышав их беседу, резко остановился.

– Я думаю, нам пора отправиться в мое скромное жилище, – сказал он. – Моя супруга, должно быть, заждалась нас.

Глава 49. ЧЕРНЫЙ ЗАМОК, ВЕРХНЕЕ ЦАРСТВО

?тутный дракон принес их в замок Синистрада Он оказался не так уж далеко. Замок, казалось, парил в облаках. Когда рассеивался туман, из него была видна столица – великолепный, сказочный город. Но Хуго он теперь казался еще и жутким. Дома – иллюзия, люди – иллюзия. Чья, спрашивается? И зачем им подсунули эти видения?

Первое, что сделал Хуго, войдя в замок, – постучал по стенке. Он заметил, что Эпло сделал то же самое. Они переглянулись. Замок был настоящий. И то хорошо.

И женщина, что спускалась к ним… неужели она тоже настоящая?

– Ах, вот вы где, дорогая! Я так и думал, что вы выйдете нам навстречу, торопясь увидеть нашего сына!

Прихожая замка – если этот зал можно назвать прихожей – была огромной. В глубине ее была мраморная лестница, такая широкая, что над нею мог бы пролететь боевой дракон. Стены прихожей были облицованы тем же гладким перламугровым опалом, что и наружные стены замка, которые мягко сияли на солнце сквозь туманы, окутывающие замок. Стены были увешаны роскошными гобеленами изумительной красоты. Вдоль стен стояли драгоценные и редкостные предметы обихода: массивные деревянные сундуки, деревянные же кресла с богатой резьбой. У лестницы, словно молчаливые стражи, стояли два старинных человеческих доспеха, украшенных серебряной и золотой резьбой Лестница была застелена толстым мягким ковром.

На середине лестницы стояла женщина. Она казалась крошечной на фоне огромных ступеней. Поначалу путешественники даже не заметили ее, пока Синистрад ее не окликнул. Женщина застыла, во все глаза глядя на мальчика. Бэйн жался к Синистраду и цеплялся за его руку. Женщина стиснула медальон, висевший у нее на шее. Другой рукой она схватилась за перила, чтобы не упасть. Хуго понял, что она остановилась на лестнице отнюдь не потому, что хотела торжественно встретить гостей. Она просто не могла идти дальше.

Хуго раздумывал над тем, что за человек мать Бэйна. Какая мать согласится подбросить в чужой дом своего родного сына? Хуго представлял ее себе такой же вероломной и честолюбивой, как и сам Синистрад, но теперь, едва увидев ее, он тотчас понял, что она не соучастница, но жертва.

– Дорогая, ты что же, в лестницу вросла, что ли? – брюзгливо поинтересовался Синистрад. – Поздоровайся с гостями!

Хуго увидел, что женщина падает, и, не раздумывая, взлетел по лестнице и подхватил на руки бесчувственное тело.

– Значит, это и есть моя мама? – спросил Бэйн.

– Да, сын мой, – ответил Синистрад. – Господа, это моя жена, Иридаль. – Он небрежно махнул рукой в ее сторону. – Я должен извиниться за нее. У нее очень, очень слабые нервы. А теперь, господа, не угодно ли вам будет последовать за мной? Я покажу вам ваши апартаменты. Ведь вам, несомненно, хочется отдохнуть после этого утомительного путешествия.

– А что делать с ней – с вашей женой? – спросил Хуго. От волос Иридаль пахло лавандой.

– Отнесите ее в ее комнату, – равнодушно ответил Синистрад. – Наверх, по балкону, вторая дверь налево.

– Может быть, позвать служанку?

– Мы слуг не держим. На мой взгляд, они чересчур обременительны. Ничего, моя жена сама о себе позаботится. Боюсь, что и всем вам придется обходиться без прислуги.

И Синистрад с Бэйном, не оборачиваясь, направились вправо и вышли в дверь, которая внезапно возникла в стене по велению волшебника. Но гости не спешили следовать за ними. Эпло лениво озирался вокруг, Альфред явно разрывался между необходимостью следовать за принцем и желанием помочь бедной женщине, Лимбек круглыми глазами уставился на дверь, которая появилась там, где только что была ровная стенка, и тер уши, должно быть стосковавшись по грохоту и вою Кикси-винси.

– Господа, отставать не стоит. Одни вы заблудитесь. В этом замке всего несколько постоянных комнат. Остальные появляются и исчезают по мере необходимости. Терпеть не могу лишних помещений, знаете ли.

Гости, несколько встревоженные этим сообщением, поспешно направились к двери. Лимбек остановился перед ней, не решаясь войти. Альфреду пришлось подтолкнуть его. Хуго поискал взглядом собаку, потом опустил глаза и увидел ее рядом с собой.

– Кыш! – сказал Хуго и пихнул пса сапогом. Пес ловко увернулся и остался на лестнице, склонив голову набок, насторожив уши и с интересом глядя на Хуго.

Женщина на руках у Хуго шевельнулась и застонала. Видя, что помощи от спутников ждать не приходится, убийца повернулся и понес ее наверх. Лестница была длинная, но ноша Хуго была легкой. Слишком легкой.

Комнату он нашел без труда – дверь была приоткрыта, и оттуда доносился все тот же слабый аромат лаванды. За дверью оказалась маленькая гостиная, дальше туалетная комната, а за ней – спальня. Проходя через комнаты, Хуго удивился тому, как мало в них мебели. Да и та, что есть, была покрыта пылью. В этих жилых комнатах веяло холодом и запустением. Какой контраст с теплой роскошью парадной прихожей!

Хуго мягко опустил Иридаль на кровать, застеленную простынями тончайшего полотна, обшитого кружевом. Он укрыл ее шелковым покрывалом и выпрямился.

Иридаль была моложе, чем показалось ему сначала. Волосы у нее были совсем белые, но при этом густые и легкие, как паутинка. Сейчас, когда она лежала в забытьи, лицо ее было нежным, тонким, без единой морщинки. Но она была ужасно бледна.

Пес подбежал к постели – Хуго не успел его поймать – и лизнул руку женщины, свисавшую с кровати. Иридаль вздрогнула и пришла в себя. Глаза ее распахнулись. Она увидела Хуго, и черты ее исказились страхом.

– Уходи! – прошептала она. – Уходи скорее!

***

…Звуки песнопения приветствовали холодный рассвет. Это было пение черных монахов, которые направлялись к деревне, разгоняя других, крылатых стервятников:

N каждым новым рожденьем Умираем мы в сердце своем, Eбо истина черна:

Nмерть всегда возвращается…

Oуго вместе с другими мальчиками шел за монахами, дрожа в своем легком одеянии, ступая по замерзшей земле онемевшими от холода босыми ногами. Так что они даже радовались тому, что скоро в деревне запылают ужасные костры, у которых можно будет погреться.

Живых поблизости не было; лишь трупы умерших от чумы валялись на улицах, куда их выкинули родственники. Все живые попрятались, едва услышав, что приближаются кирские монахи. Однако у некоторых дверей стояли корзины с едой или даже кувшины с драгоценной водой – плата за услуги.

Монахи привыкли к этому. Они занялись своим мрачным делом – подбирали трупы и сносили их на центральную площадь, куда мальчики-сироты уже натащили кучу хрустального угля. Другие мальчики, в том числе Хуго, ходили по деревне, собирая пожертвования, которые потом следовало отнести в монастырь. Подойдя к одному из домов, Хуго уже наклонился, чтобы вынуть хлеб из корзины, когда услышал за дверью какой-то шум. Хуго заглянул в дом.

– Мама, – говорил маленький мальчик, осторожно приближаясь к женщине, лежащей на кровати, – я есть хочу! Почему ты не встаешь? Завтракать пора!

– Я сегодня не могу встать, милый. – Женщина говорила очень ласково, но ее охрипший голос, видимо, показался ребенку незнакомым, потому что он испуганно отшатнулся. – Не надо, мой золотой, не подходи ко мне. Нельзя, слышишь? – Она набрала воздуху, и Хуго услышал страшный хрип у нее в легких. Лицо у нее было таким же белым, как лица трупов, что лежали на улице, но Хуго заметил, что раньше она, должно быть, была хороша собой. – Михал… Дай мне посмотреть на тебя. Михал… ты… веди себя хорошо, пока я… пока я болею, ладно? Обещай, что будешь хорошим мальчиком.

– Да, мама. Я обещаю.

– А теперь уходи, – слабо сказала женщина. Ее пальцы начали мять одеяло.

– Уходи скорее! Поди… поди принеси мне воды.

Мальчик повернулся и бросился к двери, у которой стоял Хуго. Хуго увидел, как женщина забилась в агонии, потом застыла. Потом тело ее обмякло, и широко раскрытые глаза уставились в потолок.

– Мне нужна вода, – сказал мальчик Хуго. – Мама пить хочет.

Он стоял к ней спиной и не видел, как она умирала.

– Пойдем поищем, – сказал Хуго. – Неси вот это. – Он отдал малышу каравай

– пусть привыкает к новой жизни.

Хуго взял мальчика за руку и повел прочь. Мальчик нес в руках каравай, который испекла его мать, чувствуя первые признаки болезни. Хуго казалось, что у него за спиной по-прежнему звучит голос матери, которая хотела отослать сына, чтобы он не видел, как она умирает:

– Уходи! Уходи скорее!..

***

Вода. Хуго взял графин и налил Иридаль воды Иридаль даже не взглянула на нее Ее взгляд был обращен на Хуго – Вы… – она говорила тихо, почти неслышно, – вы прилетели с ним? С моим сыном?

Хуго кивнул. Женщина приподнялась на кровати, опершись на локти. Лицо у нее было бледное, глаза лихорадочно блестели.

– Уходите! – повторила она дрожащим голосом. – Вам грозит страшная опасность! Уходите из этого дома! Все! Немедленно!

Глаза… Какие у нее глаза! Хуго был просто околдован ими. Большие, глубокие, переливающиеся всеми цветами радуги!

– Вы что, не слышите? – спросила она. Хуго и впрямь не слышал ее. Вроде она говорила что-то об опасности…

– Выпейте, – сказал он, протягивая ей стакан. Женщина гневно оттолкнула его. Стакан упал на пол и разлетелся вдребезги, вода разлилась.

– Вы что думаете, мне хочется, чтобы на моей совести была еще и ваша смерть?

– Тогда объясните, в чем дело. Почему мы должны уйти?

Но женщина откинулась на подушки и не отвечала. Хуго наклонился к ней и увидел, что она вся дрожит.

– В чем дело?

Не спуская с нее глаз, Хуго наклонился подобрать осколки стакана.

Женщина отчаянно замотала головой. И боязливо огляделась.

– Нет! Я уже и так сказала слишком много! У него повсюду глаза и уши, он все видит, все слышит! – Она стиснула кулаки.

Хуго давно отвык чувствовать чужую боль. Он и своей-то давно не чувствовал. Но сейчас откуда-то из глубины его души выбрались на свет воспоминания и чувства, которые уже много лет не тревожили его, и вцепились своими костлявыми пальцами ему в сердце. Рука Хуго невольно дрогнула, и стеклянный осколок впился ему в руку.

Боль рассердила его.

– Куда мне девать этот мусор? Иридаль чуть шевельнула рукой, и осколки стекла мгновенно испарились, словно их и не было.

– Вы поранились? Мне очень жаль, – сказала она глухим, безжизненным голосом. – Но если вы останетесь, вас ждет нечто гораздо худшее.

Хуго отвернулся и посмотрел в окно. Сквозь туман поблескивала серебристая шкура – дракон свернулся у подножия замка и лежал там, злобно ворча и проклиная Синистрада.

– Мы не можем уйти, – сказал Хуго. – Дракон стережет…

– Ртутня можно обмануть. Если только вы на самом деле хотите уйти…

Хуго помолчал. Ему не хотелось говорить ей правду – кто ее знает, что она скажет в ответ? Но он должен был узнать…

– Я не могу уйти. Ваш сын околдовал меня. Иридаль вскинула голову и с жалостью посмотрела на Хуго.

– Заклятие действует лишь потому, что вы сами хотите этого. Его питает ваша воля. Вы давно могли бы разрушить его, если бы по-настоящему захотели. Волшебник Триан обнаружил это. Видите ли, мальчик вам небезразличен. И это держит вас крепче любых оков. Я знаю… О, я-то знаю!

Пес, который до того лежал на полу у ног Хуго, положив морду на лапы, внезапно сел и насторожился.

– Это он! – ахнула Иридаль. – Он идет сюда! Скорее бегите отсюда! Вы и так пробыли здесь слишком долго.

Хуго не двинулся с места. Лицо его не предвещало ничего хорошего.

– Умоляю вас, оставьте меня! – простонала Иридаль, простирая к нему руки.

– Ради меня! Ведь меня же накажут!

Пес уже вскочил и бросился к двери. Хуго счел за лучшее последовать его примеру – по крайней мере, пока. До тех пор, пока он не обдумает все, что она ему сказала. Выходя, он столкнулся с Синистрадом у дверей гостиной.

– Ваша жена отдыхает, – сказал Хугр, предупреждая любые вопросы.

– Благодарю вас. Я уверен, что вы ее очень хорошо утешили, – понимающе усмехнулся волшебник, окинув многозначительным взглядом мускулистые руки и широкие плечи Хуго.

Хуго покраснел от гнева. Он хотел пройти мимо волшебника, но тот преградил ему путь.

– Вы, кажется, ранены? – спросил мистериарх. Он взял руку Хуго и повернул ее ладонью вверх.

– Пустяки. Стеклом порезался.

– Ц-ц-ц! Мой гость порезался! Разве можно? Позвольте-ка…

Тонкие длинные пальцы Синистрада, похожие на паучьи лапы, коснулись раны Хуго. Мистериарх прикрыл глаза и сосредоточился. Рваный порез затянулся. Боль – от раны – ушла.

Синистрад улыбнулся, открыл глаза и пытливо посмотрел на Хуго.

– Мы не гости, – угрюмо сказал Хуго. – Мы ваши пленники.

– А это, милостивый государь, всецело зависит от вас, – ответил мистериарх.

***

Одной из немногих постоянных комнат замка был кабинет волшебника. Но месторасположение его все время менялось, в зависимости от нужд и настроения Синистрада. В тот день кабинет находился наверху. Занавески были раздвинуты, и в окно лились последние лучи Соляруса.

На большом столе были разложены чертежи Кикси-винси, сделанные сыном волшебника. Одни из них изображали те части машины, которые Бэйн видел лично. Другие были сделаны с помощью Лимбека, и на них были те части Кикси-винси, которые были расположены в других частях Древлина. Чертежи были очень правильные и на редкость аккуратные. Синистрад научил мальчика, как чертить с помощью магии. Нужно было представить себе то, что хочешь нарисовать, а потом согласовать этот мысленный образ с движением руки.

Волшебник внимательно изучал чертежи, когда его оторвало от этого занятия приглушенное гавканье. Синистрад поднял голову.

– Что делает здесь этот пес?

– Он меня любит, – сказал Бэйн, обнимая собаку за шею. Они с собакой возились на полу, отчего, собственно, пес и гавкнул. – Он всегда за мной ходит. Он меня любит даже больше, чем Эпло. Верно, малыш?

Пес улыбнулся изастучал хвостом по полу.

– Ты уверен? – Синистрад воззрился на пса с подозрением. – А вот мне этот пес не нравится. Я ему не доверяю. По-моему, нам следует избавиться от него. В былые времена маги использовали подобных животных в качестве шпионов, посылая их туда, куда не могли проникнуть сами.

– Но Эпло-то не маг! Он просто… просто человек, и все.

– И доверять ему не стоит. Никто не станет держаться так спокойно и уверенно, если не думает, что ему по силам управлять положением вещей.

Синистрад косо посмотрел на сына.

– И еще мне не нравится это проявление слабости, Бэйн. Ты начинаешь напоминать мне твою матушку.

Мальчик нехотя разжал руки, встал и подошел к отцу:

– Мы могли бы избавиться от Эпло. Тогда я мог бы оставить собаку себе, а ты больше не волновался бы по этому поводу.

– Это интересная мысль, сын мой, – рассеянно ответил Синистрад, снова погружаясь в работу. – А теперь бери собаку и иди играть.

– Но, папа, он же не будет мешать! Если я ему прикажу, он будет вести себя тихо. Смотри, вот, он лег и лежит.

Синистрад посмотрел вниз и встретился глазами с собакой. Глаза у нее были удивительно умные. Мистериарх нахмурился.

– Он мне все равно мешает. От него псиной воняет. Уходите отсюда оба.

Синистрад взял один из чертежей, положил его рядом с другим и задумчиво уставился на них.

– Для чего же предназначена эта машина? Такая огромная… Что они задумали, эти сартаны? Уж, наверное, не просто механизм для собирания воды.

– Вода нужна ему для работы, – сказал Бэйн, влезая на табурет, чтобы лучше видеть. – Машине нужен пар, чтобы двигать машины, которые производят электричество, которое приводит в действие машину. Вероятно, вот эта часть машины, – Бэйн ткнул пальцем в чертеж, – предназначена для того, чтобы собирать воду и перекачивать ее в Срединное царство. Но, очевидно, это не основная функция машины. Я…

Тут Бэйн встретился глазами с отцом и осекся на полуслове. Синистрад молчал. Бэйн медленно слез с табурета.

Мистериарх молча вернулся к чертежам.

Бэйн направился к двери. Пес вскочил и весело побежал за ним, видимо решив, что сейчас с ним будут играть. В дверях мальчик остановился и обернулся.

– А я знаю! – сказал он.

– Что? – Синистрад сердито поднял голову.

– Я знаю, зачем они построили Кикси-винси. Я знаю, что она должна была делать. Я знаю, как заставить ее делать это. И еще я знаю, как мы можем заставить весь мир повиноваться нам. Я придумал, когда делал чертежи.

Синистрад пристально посмотрел на мальчика. В его нежных чертах было что-то от матери, но проницательный и расчетливый взгляд, бесстрашно устремленный на Синистрада, был отцовский.

Синистрад небрежно махнул рукой в сторону рисунков.

– Покажи.

Бэйн вернулся к столу и принялся объяснять. На собаку больше никто не обращал внимания, и она спокойно улеглась у ног волшебника.

Глава 50. ЧЕРНЫЙ ЗАМОК, ВЕРХНЕЕ ЦАРСТВО

Iерезвон множества незримых колоколов пригласил гостей Синистрада к обеду. Столовая замка – несомненно, созданная сию минуту – была без окон, большая, темная и холодная. В центре пустой комнаты стоял длинный дубовый стол, покрытый пылью. Вокруг стола, словно привидения, стояли кресла, покрытые холстиной. Большой камин был холоден и пуст. Комната появилась прямо перед носом у гостей, и они толпились в ней, с беспокойством ожидая появления хозяина.

Эпло подошел к столу. На столе можно было писать пальцем – пыли и грязи там было на добрый дюйм.

– Жду не дождусь узнать, чем тут кормят, – сказал Эпло.

Внезапно вспыхнул свет: то ожили невидимые до тех пор канделябры. Холст, которым были накрыты кресла, исчез, словно по мановению незримой руки. Пыль испарилась. Пустой стол внезапно покрылся всевозможными яствами: жареным мясом, овощами, душистыми хлебами. Между блюд появились стаканы и кувшины, наполненные вином и водой. Где-то заиграла тихая музыка.

Лимбек разинул рот, отступил и едва не свалился в камин, где уже ревело пламя. Альфред подскочил. Хуго и тот вздрогнул и шарахнулся назад, с

подозрением глядя на стол. Эпло спокойно улыбнулся, взял со стола буа и откусил. В тишине было отчетливо слышно, как он жует. Сладкий сок потек у него по подбородку. «Отличная иллюзия, – подумал Эпло. – Они и не догадаются – а через час будут удивляться, отчего им снова хочется есть».

– Садитесь, пожалуйста, – сказал Синистрад, радушно махнув рукой. Другой рукой он вел Иридаль. Бэйн шел рядом с отцом. – Располагайтесь, как вам удобно. Мы не любим церемоний. Прошу вас, дорогая. – Он подвел Иридаль к концу стола и с поклоном усадил ее. – Я думаю, сударыня, сэра Хуго стоит вознаградить за то, что он сделал для вас сегодня. Я посажу его рядом с вами.

Иридаль покраснела и уставилась в свою тарелку. Хуго уселся там, где ему было сказано. Видно было, что он не имеет ничего против.

– Остальных прошу садиться там, где им будет угодно. Кроме господина Лимбека. Прошу прощения за мою сегодняшнюю ошибку, – сказал волшебник, переходя на язык гегов и любезно кланяясь Лимбеку. – Я совсем забыл, что вы не понимаете нашего языка. Это было ужасно грубо с моей стороны. Мой сын рассказывал мне о вашей героической борьбе за освобождение своего народа. Пожалуйста, сядьте рядом со мной и расскажите мне о себе. Не беспокойтесь насчет остальных гостей, моя супруга займет их.

Синистрад уселся во главе стола. Лимбек, польщенный, смущенный и взволнованный, втиснулся в кресло рядом с Синистрадом. Бэйн сел напротив, по левую руку от отца. Альфред поторопился занять место рядом с принцем. Эпло выбрал место на другом конце стола, рядом с Иридаль и Хуго. Пес плюхнулся на пол рядом с Бэйном.

Эпло, как всегда молчаливый и замкнутый, казалось, был полностью занят трапезой. На самом же деле он внимательно прислушивался ко всем разговорам, что велись за столом.

– Надеюсь, вы простите мне мою сегодняшнюю слабость, – говорила Иридаль. Она беседовала с Хуго, но глаза ее, как бы помимо ее воли, все время обращались к противоположному концу стола, где сидел ее муж. – Со мной иногда случаются подобные приступы.

Синистрад, следивший за ней, легонько кивнул. Иридаль повернулась к Хуго и посмотрела на него прямо – в первый раз за все время, что они сидели рядом. Она даже попыталась улыбнуться.

– Я надеюсь, вы уже забыли обо всем, что я вам наболтала. Это все от слабости. Я сама не помнила, что говорила. Небось всякие глупости…

– Вы говорили вполне разумные вещи, – сказал Хуго. – И именно то, что хотели сказать. Вы вовсе не были больны – просто напуганы до смерти.

Когда Иридаль вошла, на щеках у нее играл слабый румянец. Теперь она вновь побледнела, оглянулась на мужа и потянулась за стаканом вина.

– Забудьте о том, что я сказала! И не упоминайте об этом, если вам дорога жизнь!

– Моя жизнь стоит недорого, тем более теперь. – Хуго нашарил под столом ее руку и стиснул в своей руке. – Так что мне не жаль пожертвовать ею, чтобы помочь вам, Иридаль.

– Попробуйте этот хлеб, – сказал Эпло, протягивая Хуго большой ломоть. – Замечательный хлеб. Синистрад очень советует…

И в самом деле, мистериарх очень внимательно следил за ними. Хуго неохотно выпустил руку Иридаль, взял хлеб и положил его на свою тарелку. Иридаль ковырялась в тарелке, притворяясь, что ест.

– Тогда, ради меня, не упоминайте о моих словах, тем более если вы не собираетесь последовать моему совету!

– Я не могу уйти, зная, что вы в опасности.

– Глупец! – Иридаль выпрямилась, краска залила ее щеки. – Что можете сделать вы, человек, лишенный дара, против таких, как мы? Я в десять раз могущественней вас и куда лучше могу защититься, если в том будет нужда! Запомните это!

– Ну извините, – смуглое лицо Хуго тоже покраснело. – Я думал, вам нужна помощь…

– Это вас не касается, милостивый государь!

– Что ж, сударыня, можете быть уверены, что я больше не стану вас беспокоить!

Иридаль не ответила и снова уставилась в свою тарелку. Хуго угрюмо принялся за еду.

Эпло, видя, что на этом конце стола на некоторое время наступило молчание, обратил свое внимание к противоположному концу.

Пес, лежавший у кресла Бэйна, насторожил уши и внимательно следил за всеми, как бы ожидая, не перепадет ли и ему чего-нибудь.

– Но ведь вы же почти не видели Срединного царства, – говорил Лимбеку Синистрад.

– Я видел достаточно, – ответил Лимбек, подслеповато моргая сквозь свои толстые очки. За эти несколько недель гег заметно переменился. То, что он перевидал и передумал, словно острым резцом соскоблило с него весь его сонный идеализм. Он видел жизнь, которой его народ был лишен на протяжении многих веков, видел благоденствие, которое они создают, но не разделяют. Первые прикосновения резца больно ранили его. Потом пришел гнев.

– Я видел достаточно, – повторил Лимбек. Ошеломленный окружавшей его волшебной красотой и собственными чувствами, он не мог найти других слов.

– Да, конечно, – сказал волшебник. – Я искренне сочувствую вашему народу; все жители Верхнего царства разделяют вашу скорбь и ваш праведный гнев. Я чувствую, что мы тоже отчасти виновны перед вами. Нет, мы никогда не пользовались вашим трудом. Вы сами видите, что нам не нужна ничья помощь. И все же я чувствую, что в ваших страданиях есть доля и нашей вины. – Он пригубил вина из стакана. – Мы ушли из мира, потому что устали от войн, устали смотреть, как наши братья гибнут во имя ненависти и алчности. Мы были против этого и делали все, чтобы остановить насилие, но нас было мало, слишком мало…

В его голосе послышались слезы. Эпло подумал, что волшебник напрасно устроил это замечательное представление. Иридаль давно перестала делать вид, что ест. Она молча сидела, глядя на свою тарелку, пока не убедилась, что ее муж полностью поглощен беседой с гегом. Тогда она подняла глаза, но устремила их не на мужа и не на Хуго. Она посмотрела на своего сына. Возможно, ей в первый раз с тех пор, как он прибыл, удалось разглядеть его. Глаза ее наполнились слезами. Она быстро опустила голову, подняла руку, как бы затем, чтобы отвести прядь волос, упавших ей на глаза, и незаметно смахнула слезы.

Хуго стиснул кулак в бессильном гневе.

И как только удалось любви проникнуть в это ожесточенное сердце? Эпло не знал, да это и неважно. Но это было очень некстати. Патрину был нужен человек, способный действовать, поскольку сам он был лишен этой возможности. Не хватало еще, чтобы Хуго погиб, совершая какой-нибудь дурацкий подвиг во имя своей прекрасной дамы!

Эпло потер правую руку, сдвигая повязки. Открыв знаки, он небрежно потянулся за хлебом и по дороге коснулся кувшина с вином. Взяв хлеб, он положил его на свою тарелку и незаметно сдвинул повязки на место, снова спрятав руны.

– Иридаль, – сказал Хуго. – Я видеть не могу, как вы страдаете…

– Какое вам дело до меня?

– Черт возьми, да если бы я знал! – Хуго склонился к ней. – Какое мне дело до вас и до вашего сына? Я…

– Хотите еще вина? – спросил Эпло, протягивая кувшин.

Хуго поморщился, нахмурился и решил не обращать внимания на своего спутника.

Эпло налил стакан и подтолкнул его к Хуго. Стакан качнулся, и вино – настоящее вино – облило руку Хуго и рукав его рубашки.

– Какого дьявола?.. – сердито спросил Хуго, обернувшись к патрину.

Эпло вскинул брови и указал глазами на противоположный конец стола. Услышав шум, все, включая Синистрада, обернулись в их сторону. Иридаль выпрямилась, лицо у нее было холодным, словно мраморная маска. Хуго поднял стакан и выпил его залпом. Лицо у него при этом было такое мрачное, словно он пил не вино, а кровь Синистрада.

Эпло улыбнулся – это было очень вовремя. Он успокаивающе помахал Синистраду рукой с зажатой в ней горбушкой.

– Прошу прощения. Так вы говорили?..

– Я говорил, – продолжал мистериарх, нахмурившись, – что нам следовало понять, что происходит с жителями Нижнего царства, и прийти к ним на помощь. Но мы не знали, что геги попали в беду. Мы поверили тому, что некогда рассказывали сартаны. Мы тогда еще не знали, что сартаны лжецы..

Тут все вздрогнули от лязга. Это Альфред уронил ложку на тарелку.

– Что вы имеете в виду? – с любопытством спросил Лимбек. – Что вам рассказывали сартаны?

– Они утверждали, будто после Разделения ваш народ, менее рослый и сильный, чем эльфы и люди, отправили в Нижнее царство для того, чтобы прочие народы не обижали вас. На самом же деле, как теперь стало очевидно, сартанам был нужен источник дешевой рабочей силы…

– Это неправда! – воскликнул Альфред. За весь вечер он не произнес ни слова, а тут вдруг заговорил. Все, даже Иридаль, уставились на него с изумлением.

Синистрад обернулся к нему, растянув губы в любезной улыбке:

– Вот как? А вам что же, известна правда?

У Альфреда даже лысина зарделась от смущения.

– Ну… видите ли… Я долго изучал гегов… – Он принялся теребить бахрому скатерти. – Ну и вот… я подумал… Мне кажется, сартаны на самом деле сделали это именно затем, что вы сказали… ну, чтобы защитить гегов. Дело даже не в том, что гно… то есть геги… что они маленького роста и поэтому более высокие народы могут угнетать их. Просто их – гегов – осталось очень мало… после Разделения. А потом, у гно… у гегов врожденная склонность к технике. А сартанам было нужно, чтобы кто-то присматривал за машиной. Но они никогда не собирались… То есть они с самого начала собирались…

Тут Хуго пошатнулся и уронил голову на стол. Иридаль вскрикнула и вскочила на ноги. Эпло тоже поднялся с места.

– Ничего-ничего, – сказал он, подойдя к Хуго. Он закинул безвольно обвисшую руку убийцы себе на плечи и поднял Хуго с кресла Другая рука Хуго проволоклась по столу, опрокинула несколько стаканов и смахнула на пол тарелку.

– Он неплохой парень, но вот пить не умеет, голова у него слабая на это дело. Пойду отведу его в его комнату. А вы не беспокойтесь.

– Вы уверены, что с ним все в порядке? – спросила Иридаль, с беспокойством глядя на Хуго. – Быть может, мне пойти с вами?..

– Ну что такого, дорогая? Он всего-навсего напился! – сказал Синистрад. – Вам совершенно не о чем беспокоиться. Уберите его, прошу вас, – обратился он к Эпло.

– А можно собака останется со мной? – спросил Бэйн, гладя пса. Тот, видя, что хозяин собрался уходить, тоже вскочил.

– Конечно, – небрежно ответил Эпло. – Пес, останься!

Пес послушно улегся у ног Бэйна.

Эпло повел Хуго к двери. Тот шатался, еле держась на ногах. Остальные остались на местах. Слова Альфреда были забыты. Синистрад снова обратился к Лимбеку:

– Ваша Кикси-винси просто покорила меня. Я думаю, теперь, когда у меня есть корабль, я отправлюсь в ваше царство, чтобы взглянуть на нее. Разумеется, я с радостью сделаю все, чтобы помочь вашему народу подготовиться к войне…

– К войне! – воскликнул Лимбек. Обернувшись, Эпло увидел, что гег побледнел.

– Дорогой гег, я вовсе не думал вас шокировать! – Синистрад любезно улыбнулся ему. – Просто это следующий логический шаг, и я, естественно, предположил, что вы явились сюда именно затем, чтобы просить моей помощи. Я уверяю вас, что мой народ всячески поддержит гегов.

Эпло вывел Хуго в темный холодный коридор, но ушами собаки продолжал слышать слова Синистрада. Он как раз пытался сообразить, в какой стороне расположены их комнаты, когда вдруг оказался в холле.

Перед ним было несколько дверей, некоторые из них были гостеприимно распахнуты.

– Я надеюсь, среди нас нет любителей ходить во сне, – проворчал Эпло.

Он слышал, как в столовой зашелестело платье Иридаль и как она отодвинула свое кресло. Она заговорила. Ее голос звенел от сдерживаемого гнева.

– Если позволите, я хотела бы вернуться к себе.

– Вам снова дурно, дорогая?

– Нет, благодарю вас, я чувствую себя прекрасно. – Иридаль помолчала, потом добавила:

– Уже поздно, мальчику пора спать.

– Да, сударыня. Я сам уложу его. Вам нет нужды беспокоиться. Бэйн, пожелай матушке спокойной ночи.

Да, интересный выдался вечерок. Фальшивая еда… Фальшивые слова… Эпло уложил Хуго и накрыл его одеялом. Заклятие не даст ему проснуться до утра.

Эпло продолжал слушать голоса тех, кто был в столовой. Ничего существенного они не говорили: просто прощались и желали друг другу спокойной ночи. Патрин лег на постель, послал мысленный приказ собаке, потом принялся разбираться в своих мыслях.

Кикси-винси. Он понял ее предназначение из тех картинок, что мелькали в глазу, который держала в руке статуя Менежора. Сартаны гордо заявляли о своем великом замысле. Эпло вспомнил эти картинки. Перед ним было изображение этого мира – Мира Неба. Он видел рассеянные в беспорядке острова, большие и малые, и бушующий внизу вихрь, смертельный и в то же время живительный. Все это пребывало в хаосе, столь ненавистном любящим порядок сартанам.

Когда же они обнаружили свою ошибку? Когда они поняли, что мир, который они создали, чтобы переселить туда народы, выжившие после Разделения, непригоден для жизни? Видимо, уже после того, как они заселили его. Тут-то они и увидели, что прекрасные летающие острова бесплодны и непригодны для жизни тех, кого на них поселили…

Сартаны решили привести это в порядок. Порядком они дорожили превыше всего. Оттого-то они и решились скорее разрушить мир, чем дозволить править им тем, кого они считали недостойными. А здесь сартаны решили построить машину, которая с помощью их магии выстроила бы в одну линию все острова. Эпло прикрыл глаза и снова, как наяву, увидел эти картинки. Невероятная мощь, исходящая от Кикси-винси, захватит все острова и выстроит их так, что они расположатся один над другим. И фонтан воды, источником которой будет Мальстрим, хлынет наверх, так чтобы живительной влаги хватало всем.

Эпло разрешил загадку. Но самое удивительное, что Бэйну это тоже удалось! Теперь Синистрад знал о назначении Кикси-винси и любезно излагал свои планы Бэйну – и лежащему рядом псу.

Стоит наладить Кикси-винси – и мир выстроится в линеечку, и править им будет он, Синистрад.

Пес вскочил на постель и улегся рядом с Эпло. Патрин лениво похлопал собаку по боку. Пес сладко вздохнул, положил голову на грудь Эпло и закрыл глаза.

«Вот глупцы, – думал Эпло, сонно поглаживая мягкие уши пса. – Выстроили такую махину – и ушли А теперь она того и гляди окажется в руках какого-то

честолюбивого менша,..» Эпло никак не мог понять, зачем они это сделали. Нет, сартаны были кем угодно, но глупцами они не были. Видимо, случилось нечто, что помешало им завершить свой план. Знать бы еще, что именно! Однако, судя по всему, это говорило о том, что сартанов в этом мире больше нет.

До него эхом донеслись слова Альфреда, произнесенные во время суматохи, вызванной пьяным обмороком Хуго. Их не слышал никто – кроме пса и его хозяина: «Они считали себя богами. Они хотели как лучше. Но все вышло совсем не так…»

Глава 51. ЧЕРНЫЙ ЗАМОК, ВЕРХНЕЕ ЦАРСТВО

– Папа, я хочу с тобой на Древлин!

– Нет, Бэйн! И не спорь со мной! Ты должен вернуться в Срединное царство и взойти на трон.

– Я не могу вернуться! Стефан убьет меня!

– Не дури, мальчик. У меня нет времени на такие глупости Для того чтобы ты мог унаследовать трон, Стефана и его королеву следует убить. Я это устрою. На самом деле, разумеется, Срединным царством буду править я. Но я не могу находиться в двух местах одновременно. Поэтому я отправлюсь в Нижнее царство, налаживать машину. Не хнычь! Терпеть этого не могу!

Слова Синистрада звенели в голове Бэйна, как стрекотание назойливого сверчка, который не дает уснуть.

«На самом деле Срединным царством буду править я».

«Ну да, ну да, папа, а где бы ты сейчас был, если бы я тебя не надоумил?» Мальчик лежал на спине, прямо и неподвижно, и комкал в руках пушистое одеяло. Он не плакал. Слезы – это ценное оружие в борьбе со взрослыми: он часто и успешно использовал их против Стефана и Анны. А плакать одному, в темноте – фу, какое малодушие! Так сказал бы его отец.

Впрочем, не все ли равно, что скажет отец?

Бэйн стиснул одеяло и едва не разревелся по-настоящему. Нет, ему не все равно, что скажет отец! Совсем не все равно…

Бэйн очень хорошо помнил тот день, когда он отчетливо осознал, что люди, которых он называл своими родителями, заботятся о нем, но не любят его. В тот день он удрал от Альфреда и сшивался на кухне, выпрашивая у кухарки кусочки сладкого теста. И тут вбежал зареванный мальчик-скотник – его только что оцарапал дракон. Это был сынишка кухарки, мальчик примерно тех же лет, что и Бэйн. Отец, драконюх, взял его к себе в помощники. Царапина была так себе, ничего серьезного. Кухарка промыла ее, перевязала, а потом обняла мальчика, прижала к себе, погладила по головке и отослала обратно. Мальчик убежал, забыв и о боли, и о страхе.

Бэйн следил за ними, забившись в угол. Накануне он порезался треснувшим стаканом Ой, что было! Тут же призвали Триана. Триан принес с собой серебряный нож, прокаленный на огне, целебные травы и паутину, чтобы остановить кровотечение. Провинившийся стакан тут же разбили вдребезги. Альфреда едва не выперли – Стефан орал на него минут двадцать. Королева Анна едва не упала в обморок, и ее пришлось увести из комнаты. Но она не поцеловала Бэйна, не погладила по голове, не попыталась рассмешить, чтобы заставить забыть о боли…

Бэйн получил некоторое удовлетворение, отлупив мальчишку. Особенно приятно было то, что скотника потом еще строго наказали за то, что он дрался с принцем. Ночью Бэйн спросил у голоса из амулета, который часто разговаривал с ним по ночам, отчего его мама и папа не любят его.

Голос рассказал ему правду. Стефан и Анна ему не родители. Он просто пользуется ими до поры до времени. Его настоящий отец – могущественный мистериарх. Его настоящий отец живет в роскошном замке в сказочном королевстве. Его настоящий отец гордится своим сыном и, когда придет время, возьмет его к себе И они всегда будут вместе Собственно, последнюю фразу Бэйн добавил от себя. А тут отец сказал: «На самом деле Срединным царством буду править я».

Мальчик выпустил одеяло, ухватился за амулет и дернул изо всех сил. Но цепочка выдержала. Бэйн произнес несколько слов, которые он узнал от того же мальчишки-скотника, дернул еще раз, сильнее, оцарапался сам, но цепочка осталась цела. Тогда он наконец разревелся, разревелся от боли и разочарования. Он сел в постели, принялся тянуть и дергать цепочку, она запуталась у него в волосах, но наконец ему удалось сорвать ее.

***

Альфред плелся по коридору, разыскивая в этом лабиринте свою комнату.

«Лимбек попал под влияние мистериарха. Я предчувствую, что гегов вот-вот втянут в кровавую бойню, в которой погибнут тысячи – и ради чего? Всего лишь ради того, чтобы какой-то негодяй мог править миром! Я должен предотвратить это. Но как? Что я могу – один? И стоит ли останавливать это? Ведь, в конце концов, именно попытки управлять тем, чему следовало предоставить идти своим путем, привели нас к гибели! И еще этот Эпло… Я точно знаю, кто он такой, но опять же что я могу? И следует ли мне что-то предпринимать? Я не знаю! Не знаю! Ну почему я остался один? По ошибке или мне действительно предназначено что-то сделать? Но что именно?» Тут камергер обнаружил, что оказался у двери комнаты Бэйна Внутри у Альфреда была такая сумятица, что темный коридор поплыл у него перед глазами. Альфред остановился, ожидая, пока его зрение прояснится, и отчаянно желая, чтобы его мысли тоже прояснились. И вдруг он услышал, что Бэйн плачет и ругается у себя в комнате. Альфред огляделся, убедился, что никто за ним не следит, поднял два пальца правой руки и начертил на двери руну. Дверь словно растаяла, так что Альфред мог видеть, что происходит в комнате.

Бэйн швырнул свой амулет в угол.

– Никто меня не любит! Ну и хорошо! Я их тоже никого не люблю! Ненавижу! Всех ненавижу!

Мальчик бросился ничком на кровать и зарылся лицом в подушку. Альфред перевел дыхание. Наконец-то! Наконец-то это произошло! И как раз тогда, когда он уже отчаялся.

Теперь пора увести мальчика от той ямы, куда чуть было не затащил его Синистрад. Альфред шагнул вперед, совершенно забыв про дверь, – и едва не расквасил себе нос: ведь заклинание не уничтожило дверь, оно лишь сделало ее невидимой.

Камергер еле успел остановиться, и в тот же момент ему пришло в голову: «Нет, я не гожусь. Кто я такой? Всего лишь слуга. Надо позвать мать!» Бэйн услышал шум в своей комнате. Он быстро зажмурился и застыл. Натянул одеяло на голову и незаметно стер с лица слезы.

Может, это Синистрад пришел сказать, что передумал?

– Бэйн! – голос был тихий и нежный. Голос его матери.

Мальчик притворился, что спит. «Что ей нужно? – подумал он. – И хочу ли я говорить с ней? Да, – решил он, вспомнив слова отца, – пожалуй, мне стоит поговорить с матерью. Всю жизнь мной кто-то пользовался! Теперь я сам буду пользоваться другими».

Бэйн, сонно моргая, поднял с подушки растрепанную голову. Иридаль перенеслась в его комнату и теперь стояла в ногах кровати. Она светилась ровным теплым сиянием, озаряя своим отблеском мальчика Комната оставалась погруженной во мрак. Взглянув на мать, Бэйн увидел в ее глазах жалость и понял, что она заметила следы слез у него на щеках. Это хорошо. Он снова пустил в ход свой арсенал.

– Дитя мое! – воскликнула Иридаль, подойдя к нему. Она села на постель, обняла его и прижала к себе.

Мальчика обдало теплой волной. Он прислонился к ласковой руке матери и сказал себе: «Ладно, отец получил от меня то, что хотел. Интересно, чего хочет от меня она?» Похоже, Иридаль ничего не хотела. Она склонилась над ним и бормотала что-то о том, как она по нему тосковала и хотела видеть его. Это навело Бэйна на мысль.

– Мама, – сказал он, подняв на нее заплаканные глаза, – я хочу остаться с тобой! А папа хочет отослать меня.

– Как отослать? Куда? Зачем?

– Обратно, в Срединное царство, к этим людям, которые меня совсем не любят! – Бэйн схватил ее за руку. – А я хочу остаться с тобой! С тобой и с папой!

– Да-да… – прошептала Иридаль. Она притянула Бэйна к себе и поцеловала его в лоб. – Да… Семья… Как я мечтала… Быть может, еще не поздно. Мне его не спасти, но, быть может, его сыну это удастся? Он не сможет пренебречь такой невинной любовью, предать такое доверие. Эта ручонка, – она поцеловала руку Бэйна, омывая ее слезами, – эта ручонка может вывести его из тьмы, в которой он бродит!

Бэйн ничего не понял. Ему было безразлично, где свет, где тьма. Главное – добиться, чтобы люди делали то, что хочется ему.

– Поговори с папой, – сказал он, высвобождаясь из ее объятий. Пожалуй, все эти ласки и поцелуи – не такая уж приятная вещь!

– Да, я завтра поговорю с ним.

– Спасибо, мама, – Бэйн зевнул.

– Тебе пора спать, – сказала Иридаль, вставая – Спокойной ночи, сынок – Она укутала его одеялом и, наклонившись, поцеловала в щеку. – Спокойной ночи.

Волшебное сияние угасло. Иридаль воздела руки, закрыла глаза, сосредоточилась – и исчезла.

Бэйн улыбнулся в темноту. Он понятия не имел, что именно может сделать его мать, – он судил по королеве Анне, которая обычно добивалась от Стефана всего, чего хотела.

Ну а если это не поможет, у него есть другой план. Правда, для того чтобы его выполнить, придется пожертвовать кое-какими бесценными сведениями… Нет, он, конечно, будет осторожен – но отец умный, он может догадаться, и тогда все пропало. Ну ничего, кто не рискует – тот не выигрывает.

К тому же, может, еще и не придется. Никуда его не отошлют. Мама об этом позаботится.

И Бэйн весело спихнул с себя одеяло.

Глава 52. ЧЕРНЫЙ ЗАМОК, ВЕРХНЕЕ ЦАРСТВО

Iаутро Иридаль вошла в кабинет мужа. Ее сын был с Синистрадом. Они сидели за столом, изучая чертежи Бэйна. Пес, лежавший у ног Бэйна, завидев ее, поднял голову и забил хвостом по полу.

Иридаль на миг застыла на пороге. Казалось, все ее мечты исполнялись. Любящий отец, послушный сын; Синистрад, терпеливо занимающийся с мальчиком, рассматривая картинки, которые мальчик рисовал с такой умилительной серьезностью. Сейчас, увидев рядом две головы – безволосую, в черной шапочке, и златокудрую, услышав бормотанье двух голосов – мужского и мальчишеского, увлеченно обсуждающих что-то – видимо, какую-то детскую выдумку Бэйна, Иридаль простила Синистраду все. Она готова была забыть о годах ужаса и страданий, если только Синистрад позволит ей сделать это.

Иридаль боязливо шагнула вперед – она уже много лет не смела входить в это святилище – и попыталась заговорить, но голос отказался повиноваться ей. Она кашлянула. Отец с сыном обернулись. Сын одарил ее ослепительной улыбкой. Синистрад нахмурился.

– Жена? Что вам надо?

Радужные фантазии Иридаль начали таять, развеянные этим ледяным голосом и пронзительным взглядом.

– Доброе утро, мама, – сказал Бэйн. – Хочешь посмотреть на мои чертежи? Я их сам делал!

– Если я не помешаю… – Иридаль робко посмотрела на Синистрада.

– Ну, входите, что ли, – неохотно сказал он.

– Какой ты молодец, Бэйн! – сказала Иридаль, взяв несколько чертежей и повернув их к свету.

– Я сделал их с помощью магии, как папа научил! Я думал о том, что хочу нарисовать, и рука сама все делала. Я очень быстро учусь магии, – говорил мальчик с очаровательной улыбкой. – Вы с папой можете заниматься со мной, когда у вас будет свободное время. Я не буду мешать…

Синистрад откинулся на спинку кресла. Его муаровые одежды шелестели, словно крылья летучей мыши. Его губы раздвинулись в холодной улыбке, которая разогнала остатки мечтаний Иридаль. Она охотно сбежала бы в свою комнату, но Бэйн глядел на нее с надеждой, безмолвно умоляя продолжать. Пес положил голову на лапы и внимательно смотрел на всех говорящих.

– А… а что это за чертежи? – выдавила Иридаль. – Это та большая машина?

– Да. Смотри, вот это та часть, которую они называют «Внутро». Папа говорит, что это то место, где родилась Кикси-винси. А вот эта часть пробуждает огромную силу, которая может взять все острова…

– Довольно, Бэйн, – перебил его Синистрад. – Не мешай маме занимать… гостей.

Он нарочно сделал паузу перед словом «гостей» и так посмотрел на Иридаль, что она вспыхнула и смутилась.

– Я полагаю, – продолжал Синистрад, – что вы, сударыня, явились сюда не случайно. Быть может, вы просто пришли убедиться в том, что я занят и никто не помешает вам весело проводить время с этим красивым наемным убийцей…

– Да как вы… Что? Что вы сказали? У Иридаль затряслись руки. Она поспешно положила чертежи на место.

– Как, дорогая, вы не знали? Один из наших гостей – профессиональный убийца. Хуго Длань, как он себя называет, – Кровавая Длань, сказал бы я. Да, ваш отважный рыцарь подрядился убить нашего сына. – Синистрад взъерошил золотистые волосы Бэйна. – Если бы не я, сударыня, ваш мальчик никогда не вернулся бы домой. Мне удалось разрушить замыслы Хуго…

– Я вам не верю! Это невозможно!

– Да, дорогая, я понимаю, вас должно шокировать, что мы принимаем в своем доме человека, который способен зарезать нас в постели. Но я уже принял необходимые предосторожности. Вчера он был так любезен, что напился до потери сознания. Мне не составило никакого труда перенести его туда, где он не будет представлять для нас никакой угрозы. Мой сын сказал мне, что за голову этого человека назначена награда – за него и за неверного слугу мальчика. Этой суммы будет вполне достаточно, чтобы оплатить расходы на то, что я собираюсь сделать в Нижнем царстве. А теперь, дорогая, что вам было угодно?

– Не забирайте у меня моего сына! – воскликнула Иридаль. Она задыхалась, словно ее окатили ледяной водой. – Делайте что хотите, я вам не помешаю – но оставьте мне моего мальчика! Синистрад пожал плечами:

– Насколько я помню, еще вчера утром вы отказались от него. А теперь вы кричите, что он вам нужен. Право, сударыня, я не могу предоставить мальчика вашим причудам, которые ежедневно меняются. Он должен вернуться в Срединное царство и приступить к выполнению своих обязанностей. А теперь, я думаю, вам стоит удалиться. Я был рад поболтать с вами. Почему бы нам не встречаться почаще?

– Знаешь, мама, – вставил Бэйн, – я думаю, тебе стоило сперва обсудить это со мной. Я в самом деле хочу вернуться! Наверно, папа знает, что для меня лучше.

– Наверное… – сказала Иридаль. Она повернулась и со спокойным достоинством вышла из кабинета. Ей даже удалось спокойно дойти до своей комнаты. Там она рухнула на кровать и разрыдалась. Она поняла, что потеряла сына.

– Что до тебя, Бэйн, – сказал Синистрад, раскладывая по местам чертежи, которые брала Иридаль, – никогда впредь не пытайся проделывать со мной таких трюков. На этот раз я наказал твою мать – впрочем, она сама виновата. В следующий раз я накажу тебя.

Бэйн молча проглотил упрек. Играть в эту игру с противником, который был не менее искусен в ней, чем сам Бэйн, оказалось куда интереснее. Он поспешил сделать следующий ход, чтобы отец не успел заметить, что за карты у него на руках.

– Отец, – сказал Бэйн, – можно тебя спросить насчет магии?

– Можно, – сказал Синистрад. Дисциплина была восстановлена, и теперь волшебник был доволен прилежанием мальчика.

– Я однажды видел, как Триан рисовал что-то на листке бумаги. Это было похоже на букву, но это была не буква. Когда я спросил, что это такое, он смутился и смял бумагу. Он сказал, что это магия и что мне не следует задавать подобных вопросов.

Синистрад поднял глаза от чертежа, который он изучал, и посмотрел на сына. Бэйн ответил ему умным взглядом, исполненным детского любопытства, которое он так хорошо умел изображать. Пес сел и ткнулся носом в руку мальчика, требуя, чтобы его погладили.

– И как же выглядела эта буква? Бэйн начертил ее на обратной стороне одного из листков.

– Это? – фыркнул Синистрад. – Это руна, из тех, что используются в магии. Видно, этот Триан еще глупее, чем я думал, если он лезет в такие глубины.

– Почему?

– Потому что рунной магией владели только сартаны.

– Сартаны? – благоговейно переспросил мальчик. – Что, только они?

– Ну, говорят, что в том мире, что существовал до Разделения, жили еще смертельные враги сартанов – народ, столь же могущественный, как сартаны, но куда более властолюбивый. Сартаны хотели управлять миром, и этот народ желал править им. Они называли себя патринами.

– А это точно? Ну, что никто, кроме них, не может пользоваться этой магией?

– Я ведь уже сказал! Если я что-то говорю, значит, так оно и есть!

– Извини, папа.

Бэйн выиграл ход и мог позволить себе проявить великодушие.

– А что значит эта руна, папа? Синистрад взглянул на нее еще раз.

– По-моему, это руна исцеления, – равнодушно сказал он.

Бэйн улыбнулся и погладил пса. Тот лизнул ему руку.

Глава 53. ЧЕРНЫЙ ЗАМОК, ВЕРХНЕЕ ЦАРСТВО

Aействие заклятия не проходило долго. Хуго почти не отличал яви от бреда. Какое-то время ему казалось, что над ним стоит кирский монах и дразнит его.

– Хозяин смерти, говоришь? Нет, это мы твои хозяева! Всю свою жизнь ты служил нам.

А потом оказалось, что это вовсе не черный монах, а Синистрад.

– Почему бы тебе не послужить мне? Такой человек, как ты, мне очень пригодится. Мне нужно убрать Стефана и Анну. На трон Волькаран и Улиндии должен воссесть мой сын, а эти двое стоят у него на пути. Ты человек умный и опытный, ты придумаешь способ, как от них избавиться. Сейчас я занят, но скоро я вернусь. А пока посиди тут, подумай.

«Тут» – это в сырой темнице, созданной из пустоты и висящей в пустоте. Сюда – где бы это ни было – Хуго принес Синистрад. Убийца сопротивлялся, но не очень успешно. Трудно сопротивляться, когда не можешь отличить верх от низа, ног оказывается слишком много и колени ватные.

«Конечно, это Синистрад опутал меня заклятием».

Хуго смутно помнил, как убеждал Эпло, что он вовсе не пьян, что его заколдовали, но Эпло только улыбался своей проклятой улыбочкой и говорил, что, когда Хуго проспится, ему станет лучше.

«Может быть, когда Эпло проснется и увидит, что меня нет, он пойдет искать меня…» Хуго стиснул ладонями гудящие виски и обозвал себя дураком. Даже если Эпло и пойдет его искать, как он его разыщет? Ведь эта темница, она вовсе не в замке, не в каком-нибудь подземелье. Хуго сам видел, как она возникла из ничего, в пустоте, на дне ночи, во тьме кромешной… «Меня никто никогда не найдет. Я буду сидеть здесь, пока не умру… Или пока не признаю Синистрада господином.

А почему бы и нет? Я служил многим – чем этот хуже прочих? Одним больше, одним меньше… А может, лучше все же остаться здесь? В конце концов, эта темница так похожа на мою жизнь – пустая, холодная, темная… Я сам закрылся в ней и заперся изнутри. Я был сам себе тюремщик. И ведь действовало! Ничто меня не трогало, не задевало. Боль, сострадание, жалость, совесть – ничто не могло пробиться сквозь эту стену. Я хотел убить ребенка за плату…

А ребенок нашел ключ.

Нет, то были чары. Мальчишка пробудил во мне жалость колдовством. А может, я просто искал оправданий? Ведь не чары же пробудили во мне воспоминания о том, каким я был до того, как забился в эту свою темницу…» «Заклятие действует лишь потому, что вы сами хотите этого. Его питает ваша воля. Вы давно могли бы разрушить его, если бы по-настоящему захотели. Видите ли, мальчик вам небезразличен. И это держит вас крепче любых оков…» «А может быть, и нет. Может, это и есть свобода?» Хуго с трудом поднялся с каменного пола. Он еще не вполне очнулся, и голова у него кружилась. Он подошел к двери темницы, протянул руку… и застыл. Рука была окровавлена. Кисть, запястье… вся рука по локоть.

Наверно, и она видит его таким же.

– Сэр…

Хуго вздрогнул и обернулся. Она. Что это, бред его воспаленного мозга? Или это и в самом деле она? Он зажмурился, открыл глаза – она по-прежнему была здесь.

– Иридаль…

Он понял по ее взгляду, что Иридаль знает, кто он такой, и неловко спрятал руки за спину.

– Синистрад был прав, – сказала Иридаль. – Вы – наемный убийца.

Радужные глаза сделались серыми и бесцветными, в них уже не было прежнего сияния.

Хуго молчал. А что он мог сказать? Это правда. Он мог бы все объяснить. Мог рассказать про Ника Три Удара. Про то, как он решил не причинять мальчику зла. Про то, как собирался вернуть принца королеве Анне. Но все это не отменяло главного: он согласился. Он взял деньги. В душе он знал, что мог бы убить ребенка.

И он коротко ответил:

– Да.

– Я не понимаю! Это ужасно, чудовищно! Как можно зарабатывать на жизнь, убивая людей?

Он мог бы сказать, что большинство из тех, кого он убил, заслуживали смерти. Что он, возможно, спас жизнь тем, кто в будущем мог бы стать их жертвой.

Но Иридаль спросила бы его: «Кто ты такой, чтобы судить?» А он ответил бы: «Такой же человек, как и все. А кто такой король Стефан, что он может сказать: „Вот это эльф, и потому он должен умереть“? Кто такие бароны, что они могут сказать: „Я хочу, чтобы земля этого человека принадлежала мне. Он не хочет отдать ее, и потому должен умереть“?

«Все это прекрасные аргументы. Но я все же взял деньги. В душе я знал, что могу убить ребенка».

И Хуго ответил:

– Теперь это не важно.

– Не важно. Только я теперь осталась одна. Я снова осталась одна.

Она произнесла это очень тихо. Хуго понял, что эти слова предназначались не для него. Она стояла посреди камеры, опустив голову. Длинные белые волосы закрывали ей лицо. Она думала о нем, доверяла ему. Она, быть может, собиралась попросить его о помощи Дверь темницы Хуго внезапно распахнулась, и в нее хлынул свет.

– Иридаль, ты… вы не одни! Есть человек, которому вы можете довериться. Альфред хороший человек, он предан вашему сыну.

«Куда больше, чем заслуживает этот маленький мерзавец», – подумал Хуго, но вслух он этого не сказал.

– Альфред однажды спас Бэйну жизнь, когда на него упало дерево, – продолжал он. – Если вы хотите бежать с вашим сыном, Альфред может помочь вам. Он проводит вас на эльфийский корабль. Капитану нужны деньги. Если вы хорошо заплатите ему и пообещаете провести через твердь, он охотно возьмет вас с собой.

– Бежать? – Иридаль в отчаянии оглядела стены темницы и закрыла лицо руками. Она видела не темницу Хуго, но свою собственную.

«Значит, и ее тоже держат в заточении. Я открыл дверь ее тюрьмы, дал ей увидеть свет и свободу… А теперь эта дверь снова захлопнулась».

– Иридаль, я убийца. Я убивал людей за деньги. Я не ищу оправданий. Но я никогда не замышлял ничего подобного тому, что готовит ваш муж!

– Вы не правы! Он никогда никого не убивал. На это он не способен.

– Он говорит о войне, Иридаль! Он готов принести в жертву тысячи жизней – и все затем, чтобы добиться власти!

– Вы не понимаете. Он хочет спасти нас. Наш народ.

Видя, что Хуго не понял, она раздраженно махнула рукой: зачем объяснять то, что и так ясно?

– Вы никогда не удивлялись, почему мистериархи ушли из Срединного царства, где у них было все – и власть, и богатство? О, я знаю, что о нас говорят. Знаю, потому что мы сами это говорили. Будто бы мы устали от варварства людей, от бесконечных войн с эльфами. А на самом деле мы ушли потому, что у нас не было выбора. Наша магия слабела. Многие маги вступали в брак с простыми смертными, и их потомки обладали меньшей магической силой. Вот почему среди вас так много магов. Много, но все они слабые. Нас, чистокровных магов, было куда меньше, но зато мы были куда могущественней. Чтобы предотвратить вымирание нашего рода, нам пришлось уйти туда, где нам не грозило…

– …Запачкаться? – закончил Хуго. Иридаль вспыхнула и прикусила губу. Потом вскинула голову и гордо посмотрела на Хуго.

– Я знаю, вы сказали это в насмешку. Но это в самом деле было так! Вы осуждаете нас?

– Но это не помогло.

– Путь был тяжел, многие погибли. Еще больше умерло, пока нам не удалось восстановить магический купол, который защищает нас от жестокого холода и дает возможность дышать. Наконец все вроде бы уладилось. У нас начали рождаться дети. Но их было мало, и многие умирали.

Гордость оставила Иридаль, она опустила голову.

– Из всего поколения Бэйна в живых остался он один. А магический купол тает. Помните эти радужные переливы? Вам они, наверное, кажутся красивыми, а для нас они предвещают смерть. Все здания, которые вы видели, были иллюзией. Толпы народа изображали два десятка человек. И все затем, чтобы вы не догадались, как мы слабы.

– Короче, вам необходимо вернуться в нижний мир, но вы боитесь показать свою слабость, – подытожил Хуго. – Подменыш сделался принцем Волькаран. А теперь он вернется истанет королем!

– Королем? Это невозможно! У них ведь есть король!

– Еще как возможно! Ваш супруг собирается нанять меня, чтобы я убил короля с королевой, и тогда престол перейдет к их сыну – то есть к Бэйну.

– Я вам не верю! Вы лжете!

– Верите-верите! По лицу вижу. Вы сейчас защищаете не мужа, а себя. Вы прекрасно знаете, на что он способен. Вы же знаете, что он сделал! Может, он никого и не убивал, но, по-моему, он причинил бы тем двоим в Срединном царстве куда меньше боли, если бы убил их, вместо того чтобы забрать у них сына.

Иридаль попыталась заглянуть ему в глаза, но не выдержала и опустила взгляд.

– Я… мне было очень жаль их. Я пыталась спасти их ребенка… Я готова была жизнь отдать, лишь бы он выжил! А потом, здесь идет речь о стольких жизнях…

– Да, я творил зло. Но мне кажется, что ничего не делать – это тоже зло. Синистрад скоро вернется, чтобы обсудить со мной сделку. Останьтесь и послушайте, что он задумал, а после судите сами.

Иридаль вздрогнула, хотела что-то сказать, потом покачала головой и мгновенно исчезла. Ее цепи были слишком прочны. Она не могла вырваться.

Хуго тяжело опустился на пол. Снова один в своей темнице. Он достал трубку, стиснул ее в зубах и уставился в стену.

Пройти по крылу дракона…

Если Синистрад собирался поразить и напугать его своим внезапным появлением, ему пришлось разочароваться. Хуго посмотрел на него, но ничего не сказал – даже не шевельнулся.

– Ну что, Хуго Длань, принял ли ты решение?

– А что решать-то? – Хуго неловко поднялся на ноги, бережно завернул трубку и спрятал ее за пазуху. – Не сидеть же тут до конца дней своих! Я согласен. Мне случалось соглашаться и на худшее. В конце концов, я однажды подрядился убить ребенка.

Глава 54. ЧЕРНЫЙ ЗАМОК, ВЕРХНЕЕ ЦАРСТВО

Yпло шлялся по коридорам, без толку убивая время. По крайней мере, так показалось бы стороннему наблюдателю. Но когда никто не следил за ним, Эпло продолжал поиски, стараясь одновременно не упускать из виду никого из своих спутников.

Пес был с Бэйном. Эпло подслушивал все разговоры отца с сыном. Странный вопрос Бэйна о руне застал Эпло врасплох. Эпло потер свои руны, закрытые повязками. Неужто мальчишка углядел их? Как же это он, Эпло, мог так оплошать? Поразмыслив, патрин решил, что оплошать он никак не мог. Где же тогда мальчик видел эту руну? В то, что какой-то меншский маг пытался использовать рунную магию, Эпло не верил. Менши, конечно, дураки, но не до такой же степени!

Впрочем, зачем ломать голову? Он скоро и так все узнает. Бэйн только что прошел мимо него, направляясь в комнату Альфреда. Пес бежал за ним. Возможно, этот разговор даст ключ к разгадке. А как там Лимбек поживает?

Эпло остановился перед дверью комнаты гега и огляделся. В коридоре никого не было. Он начертил на двери руну, и дверь исчезла – по крайней мере, для Эпло. Гегу, уныло сидевшему за столом, дверь казалась такой же, как всегда. Лимбек попросил у хозяина перо, чернила, бумагу и теперь усердно занимался своим любимым делом – сочинял речь. Но Эпло видел, что сочиняется ему плохо. Гег сидел, сдвинув очки на лоб и уставившись на ковер, висящий на стене, который ему казался расплывчатым разноцветным пятном.

– «Товарищи служители, объединившиеся…» Нет, я же буду говорить не только для своих. «Товарищи сопповцы и все геги!» Нет, там ведь будет верховный головарь… «Господин верховный головарь, господин главный жирец, товарищи сопповцы, братья геги…» Нет, «братья и сестры». «Я видел мир наверху. Он прекрасен, – голос Лимбека смягчился, – куда прекрасней и удивительней, чем все, что вы можете себе представить. И я… я…» Нет! – Лимбек яростно дернул себя за бороду и ойкнул от боли. – Валун неповоротливый, как сказала бы Джарре. Ну-ка, попробуем еще раз. «Дорогие сопповцы…» Ну вот, опять двадцать пять. Головаря забыл!

Эпло стер знак, и дверь снова стала видимой. Отправившись дальше, Эпло слышал, как Лимбек продолжает декламировать самому себе свою речь. «Гег знает, что нужно сказать, – думал Эпло. – Он просто не может заставить себя произнести это вслух».

– А, Альфред, вот вы где! – донесся до него голос Бэйна. – А я вас искал-искал!

Голос у мальчишки был обиженный.

– Простите, ваше высочество. Я искал сэра Хуго.

«И не он один».

Эпло остановился у следующей двери и заглянул внутрь. Комната была пуста

– Хуго исчез. Эпло не особенно удивился. Если Хуго и жив, то лишь потому, что Синистрад хочет помучить его. А может быть, использовать его, чтобы помучить Иридаль. Странно, что Синистрад так ревнив – ведь он вроде равнодушен к своей жене.

«Впрочем, это ведь его имущество, – рассуждал Эпло, развернувшись и возвращаясь к комнате Лимбека. – Если бы Хуго попытался стянуть серебряные ложки, Синистрад, наверно, разгневался бы не меньше. Хотел я его спасти, а не вышло. Жаль. Он был человек отважный, мог бы пригодиться. Ну ладно. Зато теперь, пока Синистрад разбирается с Хуго, у нас есть время, чтобы бежать».

– Альфред, – сказал Бэйн медовым голоском, – я хочу с вами поговорить.

– Пожалуйста, ваше высочество.

Пес улегся на пол.

«Да, пора смываться, – думал Эпло. – Заберу Лимбека, сяду на эльфийский корабль, и пусть этот меншский маг сидит себе в своем вымирающем королевстве. Нечего ему путаться у меня под ногами. Отвезу гега обратно на Древлин, и на этом моя миссия закончится. Я выполнил все поручения повелителя, кроме одного – ученика из этого мира мне привезти не удастся. Хуго подошел бы, но с ним, видимо, кончено. Ничего, повелитель все равно будет доволен. Этот мир стоит на грани катастрофы. Если все пойдет хорошо, я помогу ему переступить эту грань. И, пожалуй, я могу с уверенностью сказать, что сартанов в этом мире больше нет…» – Альфред, – сказал Бэйн, – я знаю, что вы сартан.

Эпло застыл.

Это, должно быть, ошибка, он ослышался. Думал о сартанах, вот оно и… Эпло затаил дыхание и напряженно ожидал продолжения разговора.

Альфреду показалось, что под ногами у него разверзлась бездна. Стены раздвинулись, потолок куда-то поплыл. В какой-то момент Альфред подумал, что сейчас он потеряет сознание. Не тут-то было! На этот раз его мозг отказался отключиться. Теперь ему придется встретить опасность лицом к лицу и сделать все, что можно. Альфред знал, что нужно что-то сказать. Да, конечно, нужно сказать мальчику, что он ошибается. Но Альфред не был уверен, что сможет говорить. У него язык примерз к небу.

– Ну, Альфред, ведь это правда? – уверенно продолжал Бэйн. – Я ведь знаю, что правда. Хотите, расскажу, как я это узнал?

Мальчик был ужасно доволен собой. А пес лежал рядом и внимательно смотрел на Альфреда, словно понимал каждое слово и тоже ждал, что он ответит. Пес! Ну да, конечно! Он не пропускает ни одного слова. И хозяин его тоже.

– Помните, когда на меня упало дерево? – говорил Бэйн. – Я тогда умер. Я знаю, что я умер: я отплыл в сторону, оглянулся и увидел свое тело и стеклянные осколки, которые пронзили его насквозь. Но внезапно словно огромный рот открылся и всосал меня обратно. А потом я очнулся и увидел, что осколков во мне больше нет и раны затянулись. И я увидел на своей груди вот это, – Бэйн протянул Альфреду листок бумаги. – Я спросил отца, что это такое. И он сказал, что это руна. Руна исцеления.

«Надо все отрицать. Рассмеяться. „Какое у вас богатое воображение, ваше высочество! Вам это все померещилось. Вы, должно быть, ударились тогда головой…“ – И еще тот случай с Хуго, – продолжал Бэйн. – Я дал ему лошадиную дозу отравы. Когда он рухнул на пол, он был мертв, это точно. Так же, как и я. Это вы вернули его к жизни!

– Ну что вы, ваше высочество! Будь я сартаном, разве я стал бы зарабатывать на жизнь службой, пусть и при дворе? Я жил бы в огромном дворце, а вы, менши, сбегались бы ко мне толпами, падали к моим ногам и без конца просили о чем-то: «Дай мне то, дай мне это, возвысь меня, уничтожь моего врага». И обещали бы все, что угодно, – кроме одного: оставить меня в покое.

– Но теперь, когда я знаю, что вы сартан, вы должны мне помочь! И прежде всего надо убить моего отца.

Бэйн сунул руку за пазуху и вытащил кинжал, который Альфред видел у Хуго.

– Смотрите! Я нашел это в отцовском столе. Синистрад собирается отправиться в Нижнее царство, послать гегов на войну, починить Кикси-винси, выстроить острова в одну линию, и тогда все запасы воды окажутся у него под контролем. А так нечестно! Это я все придумал! Это я догадался, как работает машина! А вы, Альфред, должны знать о ней все – ведь это ваш народ ее построил.

Пес внимательно смотрел на Альфреда своими умными – слишком умными – глазами. Он, казалось, видел его насквозь. Все. Отрицать поздно. Он упустил свой шанс. Неудивительно: он всегда был ужасно нерасторопным. Вот потому его мозг и завел привычку отключаться при виде любой опасности. Он не мог справиться с постоянной внутренней борьбой. Ему все время приходилось сдерживать инстинктивное стремление пустить в ход свою магическую силу, чтобы защитить себя и других, и в то же время он знал, что этого делать нельзя, ибо в нем могут опознать полубога. А он не хотел быть полубогом.

– Я не могу помочь вам, ваше высочество. Я никого не убиваю.

– Придется, Альфред. У вас нет выбора. Если вы не согласитесь, я скажу отцу, кто вы такой, и тогда он попытается использовать вас в своих целях.

– Я откажусь, ваше высочество – Не сможете! Если вы откажетесь, он попытается вас убить. Тогда вам поневоле придется защищаться, и вы убьете его, потому что вы сильнее.

– Нет, ваше высочество. Я умру сам. Бэйн с изумлением уставился на Альфреда. Вот этого он явно не ожидал.

– Как? Но вы же сартан!

– Ну и что? Мы тоже смертны. Только мы забыли об этом – а напрасно.

Их убило отчаяние. То же самое отчаяние, которое он испытывал сейчас: жуткая, невыносимая печаль. Они осмелились думать и действовать как боги и перестали внимать истине Мир менялся к худшему – с точки зрения сартанов, – и они присвоили себе право решать, каким он должен быть, и действовать соответственно. Но как только они исправляли одно, тут же портилось что-то другое, и приходилось бросать все и латать новую дыру, но от этого тут же ломалось что-нибудь еще… И скоро этот труд оказался им не по силам: их было слишком мало. Лишь тогда они поняли, что вмешивались в то, что следовало оставить в покое. Но было уже поздно.

– Я умру, – повторил Альфред.

Пес встал, подошел к Альфреду и положил голову ему на колени. Альфред медленно, нерешительно протянул руку, коснулся головы пса и почувствовал, какой он теплый и какая шелковистая у него шерсть.

«Что-то теперь делает твой хозяин? Что подумал Эпло, узнав, что в его руках оказался старинный, извечный враг его народа? А, что гадать зря! Все зависит от того, зачем Эпло явился в этот мир».

Камергер улыбнулся, к великому изумлению и гневу Бэйна. Интересно, что подумал бы Синистрад, если бы узнал, что у него в замке гостят целых два полубога?

– Может, вы, Альфред, и готовы умереть, – сказал вдруг Бэйн с коварной улыбочкой. – А как насчет наших друзей – гега, Хуго, Эпло?

Услышав имя хозяина, пес завилял пушистым хвостом.

Бэйн подошел к камергеру и взял его за плечо.

– Когда я скажу отцу, кто вы такой, и докажу, что это правда, он тотчас поймет, так же как и я, что остальные нам не понадобятся. Нам не понадобятся эльфы с их кораблем, потому что вы с помощью своей магии сможете перенести нас куда угодно. Нам не понадобится Лимбек, потому что вы и без него сумеете заставить гегов идти на войну. Эпло нам тоже не понадобится – он нам вообще не нужен. Собаку я себе возьму. И Хуго нам не понадобится. Отец не станет убивать вас, Альфред! Он будет управлять вами, угрожая убить их! Так что умереть вы не сможете!

«Да, это правда. И Синистраду, несомненно, это тоже придет в голову. Заложники… Все они станут заложниками. Но что я могу сделать, чтобы спасти их? Пойти на убийство?» – А самое замечательное, – хихикнул Бэйн, – это то, что в конце концов отец нам тоже не понадобится!

«Вот и меня настигло древнее проклятие сартанов. Быть может, этому мальчику было предназначено умереть. И если бы я позволил ему умереть, ничего этого не случилось бы. Надо же мне было вмешаться! Я снова решил изобразить из себя бога. Я вообразил, что в этом ребенке есть добро, что он может измениться – благодаря мне! Я думал, что я сумею спасти его! Я, я, я! Все мы, сартаны, думали только о себе! Мы хотели перекроить мир по образу и подобию самих себя. А может быть, он был задуман совсем иначе…» Альфред бережно отодвинул пса, встал и вышел на середину комнаты. Он поднял руки и закружился в торжественном и удивительно грациозном для его неуклюжего тела танце.

– Альфред! Что вы делаете, черт возьми?

– Я ухожу, ваше высочество, – ответил Альфред. Воздух вокруг него задрожал и замерцал. Альфред чертил в воздухе руны и повторял их в фигурах танца. Бэйн разинул рот.

– Вы не можете уйти! – выдохнул он. Он бросился к Альфреду и попытался удержать его, но магическая стена, которую возвел вокруг себя Альфред, была уже слишком прочной. Когда Бэйн коснулся ее, раздался треск, мальчик вскрикнул и отдернул обожженные пальцы.

– Вы не можете оставить меня! Никто не может оставить меня, если я этого не хочу!

– На меня ваши чары не действуют, Бэйн, – сказал Альфред чуть печально. Его тело начало растворяться в воздухе. – И никогда не действовали.

И тут мимо Бэйна пролетел большой комок шерсти. Пес пробил мерцающую стену и оказался рядом с Альфредом. Он крепко вцепился в штанину Альфреда.

На полупрозрачном лице Альфреда появилось крайнее изумление. Он отчаянно рванулся, пытаясь высвободиться из зубов собаки.

Пес ухмыльнулся. Он словно бы принял это за веселую игру. Он еще крепче вцепился в штанину и принялся игриво рычать и тянуть. Альфред рванулся сильнее. Его тело прекратило растворяться и снова начало материализовываться. Камергер крутился на месте, просил и умолял, грозил и ругался. Пес крутился вокруг него, расставив лапы, скользя по каменному полу, крепко держа Альфреда.

Дверь комнаты распахнулась. Пес оглянулся и бешено завилял хвостом, но Альфреда не выпустил.

– Решил удрать, а нас бросить, да, сартан? – поинтересовался Эпло. – Совсем как в старые добрые времена!

Глава 55. ЧЕРНЫЙ ЗАМОК, ВЕРХНЕЕ ЦАРСТВО

Eимбек в своей комнате наконец поднес перо к бумаге.

«Народ мой!» – начал он.

***

Эпло много лет представлял себе, как он встретится с сартаном, с одним из тех, кто запер его народ в аду, именуемом Лабиринтом. Он знал, что будет в гневе, но не представлял себе, до какой степени он будет разъярен. Он смотрел на него, на этого Альфреда, этого сартана, и видел нападающего на него хаодина, видел истерзанное тело своего пса, трупы своих родителей…

Ему вдруг стало трудно дышать. Он задыхался. Перед глазами плыли какие-то пятна, застилавшие взор. Эпло пришлось зажмуриться и перевести дыхание.

– Снова удрать хотел! – Он хватал ртом воздух, как рыба на песке. – Как тогда, когда вы, тюремщики, бросили нас умирать в застенке!

Эпло выдавил последнее слово сквозь стиснутые зубы. Он вскинул перевязанные руки, словно орлиные когти, нависая над Альфредом. Лицо сартана казалось окутанным огненным ореолом. Пусть только он улыбнется, пусть только попробует! Эпло убьет его! Он забыл о повелителе, о его наставлениях, о своем задании – обо всем на свете. Гнев душил его.

Но Альфред не улыбнулся. Он не побледнел, не шевельнулся, не попытался защититься. Морщины на усталом лице углубились, добрые глаза потемнели от печали.

– Тюремщики не ушли, – сказал он. – Тюремщики умерли.

Эпло почувствовал, как пес ткнулся носом ему в колено. Он изо всех сил вцепился в мягкую шерсть. Пес озабоченно заглянул ему в глаза, прижался теснее и тихонько заскулил. Эпло стало легче дышать, багровая пелена перед глазами рассеялась, он вновь обрел способность рассуждать здраво.

– Ладно, все в порядке, – сказал Эпло, судорожно переводя дыхание. – Все в порядке.

– Значит, Альфред не уходит? – спросил Бэйн.

– Нет, он не уйдет, – сказал Эпло. – По крайней мере, до тех пор, пока я не буду готов.

Овладев собой, патрин снова взглянул в лицо capтану. Лицо Эпло было спокойным, на нем играла его обычная улыбка. Он медленно потирал руки, сдвигая повязки.

– Умерли? Не верю.

Альфред нерешительно облизнул губы.

– Так что, ваш народ все это время провел в этом… в этом месте?

– Разумеется. Вам ли этого не знать! Ведь это вы сами так задумали!

***

Лимбек не слышал того, что происходило за две двери от его комнаты. Он продолжал писать:

«Народ мой! Я побывал в царствах небесных. Я видел те земли, которые в наших легендах называются раем. И это действительно рай. И все же не рай. Эти земли прекрасны. Они богаты – невообразимо богаты. Там целый день светит солнце. Над головой сверкает твердь. Дожди там тихие и приятные – там не бывает яростных бурь, как у нас. По ночам их укрывают ласковые тени Владык Ночи. Они живут в домах, а не в заброшенных частях машины. У них есть крылатые корабли, которые летают по воздуху. Они приручили крылатых зверей, которые носят их куда угодно. И все это есть у них благодаря нам.

Они лгали нам. Они говорили, что они боги и мы должны работать на них. Они обещали, что, если мы будем работать хорошо, они сочтут нас достойными и заберут к себе в небеса. Но они даже не собирались исполнять это обещание».

***

– Неправда! – воскликнул Альфред. – Поверьте, мы не хотели этого! И я… мы не знали, что вы все еще там! Вас отправили туда ненадолго, на несколько десятков лет, на пару поколений…

– На тысячи лет, на сотню поколений – поколений тех, кому удалось выжить! А где были вы? Что произошло?

– Мы… у нас были свои проблемы. – Альфред опустил взгляд.

– Примите мои глубочайшие соболезнования! Альфред вскинул голову, увидел усмешку патрина, вздохнул и отвернулся.

– Вы пойдете со мной, – сказал Эпло. – Я покажу вам тот ад, который вы создали! И скорее всего мой повелитель захочет лично расспросить вас. Вряд ли он поверит, что «тюремщики умерли». Я этому тоже не верю.

– Ваш повелитель?

– Это великий человек, могущественнейший из нашего народа. У него много очень интересных замыслов, и я думаю, что он с удовольствием поделится ими с вами.

– Так вот зачем вы здесь! – сказал Альфред. – Выполняете его замыслы? Нет, я не пойду с вами. По доброй воле – не пойду. – Сартан покачал головой, в глазах у него сверкнул огонь.

– Тогда я применю силу. И с превеликим удовольствием!

– Не сомневаюсь. Но если вы хотите скрыть свое присутствие в этом мире, – Альфред посмотрел на забинтованные руки Эпло, – вам не стоит вступать в поединок со мной. Вы же знаете, что подобного сражения втихомолку провести не удастся. Маги этого мира могущественны и искусны. У них существуют легенды о Вратах Смерти. Многие, такие, как Синистрад или даже вот этот мальчик, – Альфред погладил Бэйна по голове, – могут догадаться о том, что произошло, и примутся искать путь в новый, чудный мир. Готов ли к этому ваш повелитель?

– Повелитель? Какой повелитель? – вмешался Бэйн. – Послушайте, Альфред! Никто из нас не отправится никуда, пока мой отец жив!

Они даже не посмотрели на него. Вот всегда так! Взрослые опять занялись своими делами, а про него забыли!

«Но наконец наши глаза открылись! Наконец мы можем видеть правду».

Eимбек сдвинул повыше мешавшие ему очки.

«И правда в том, что они нам больше не нужны!»

– Не нужны вы мне! – выпалил Бэйн. – Не хотите помогать – ну и не надо. Сам обойдусь.

Он сунул руку за пазуху, достал кинжал Хуго и с восхищением оглядел его, проведя пальцами по клинку, исписанному рунами.

– Пошли, – сказал он псу, стоявшему рядом с Эпло. – Идем со мной!

Пес посмотрел на мальчика, вильнул хвостом, но остался на месте.

– Ну идем! – умоляюще сказал Бэйн. – Хороший песик!

Пес склонил голову набок, посмотрел на Эпло, вопросительно поскулил и потрогал его лапой. Но патрин был слишком занят сартаном и оттолкнул пса. Пес вздохнул, еще раз взглянул на хозяина, опустил уши, поджал хвост и поплелся за Бэйном.

Мальчик сунул кинжал за пояс и погладил пса по голове.

– Хороший, хороший! Ну, идем.

***

«И в заключение…» Лимбек запнулся. Рука у него дрожала, в глазах потемнело. На бумагу упала клякса. Гег сдвинул очки с макушки на нос, выпрямился и долго сидел неподвижно, глядя на чистое место в конце страницы, там, где должен был быть записан конец речи.

– Можете ли вы позволить себе сражаться со мной? – настойчиво спросил Альфред.

– Не думаю, что вы сможете сражаться, – сказал Эпло. – По-моему, вы такой слабак… Этот парень, которому вы подтираете сопли, и то…

– Кстати! – Альфред оглянулся, ища Бэйна. – Где же он?

Эпло нетерпеливо махнул рукой.

– Ушел куда-нибудь. Не пытайтесь…

– Я и не пытаюсь! Вы слышали, о чем он меня просил? У него был кинжал! Он пошел убивать своего отца! Я должен помешать…

– Ничего вы не должны! – Эпло поймал Альфреда за руку. – Пусть менши режут друг друга сколько угодно. Нас это не касается.

– Вы уверены, что вас это не касается? – Альфред посмотрел на патрина странным изучающим взглядом.

– Сейчас уж точно! Меня интересует только предводитель гегов, а Лимбек спокойно сидит у себя в комнате.

– А где ваш пес? – спросил Альфред.

***

«Народ мой, – тщательно вывел Лимбек, – мы должны начать войну».

Ну, вот и все. Гег сдернул очки, бросил их на стол, уронил голову на руки и заплакал.

Глава 56 ЧЕРНЫЙ ЗАМОК, ВЕРХНЕЕ ЦАРСТВО

Nинистрад с Хуго сидели в кабинете мистериарха. Время шло к полудню. В хрустальное окно струился солнечный свет. За окном, над туманами, парили шпили города Новая Надежда – хотя, судя по тому, что рассказала Хуго Иридаль, этот город вернее было бы назвать Утраченной Надеждой. «Интересно,

– подумал Хуго, – эти дома что, нарочно мне показывают?» Снаружи, у подножия замка, дремал ртутень.

– Давайте подумаем, как будет лучше, – говорил Синистрад, постукивая по столу своими паучьими пальцами. – Мы отправим мальчика обратно на Джерн Волькайн на эльфийском корабле – разумеется, позаботившись о том, чтобы люди его заметили. После этого, когда обнаружится, что Стефан и Анна мертвы, в этом обвинят эльфов. Бэйн что-нибудь наплетет им про то, что его взяли в плен, он бежал, эльфы преследовали его и убили его любящих родителей, которые пытались спасти его. Я полагаю, вы сумеете устроить так, чтобы убийство приписали эльфам?

Воздух вокруг Хуго пришел в движение, словно на него повеяло холодным ветром и чьи-то ледяные пальцы коснулись его плеча. Иридаль пустила в ход свою магию. Она здесь. Она слушает.

– Нет ничего проще. Мальчик мне поможет? – спросил Хуго, напрягшись, но стараясь выглядеть спокойным. Что она будет делать теперь, взглянув в лицо неопровержимой истине? – Он, по-моему, не в восторге от всего этого.

– Поможет. Я дам ему понять, что это пойдет ему на пользу. Как только он поймет, что из этого можно извлечь выгоду, он охотно согласится. Мальчик честолюбив. И есть с чего. Он ведь все-таки мой сын!

Иридаль незримо стояла за спиной у Хуго, смотрела и слушала. Она не удивилась и не возмутилась, услышав, что Синистрад обсуждает план убийства. Ее разум и чувства словно онемели. «И зачем только я пришла сюда? – спросила она себя. – Что я могу сделать? Ему уже ничем не поможешь. И мне тоже. Но Бэйн… Как говорили древние? „И маленький ребенок поведет их за собой…“ Да, для него еще есть надежда. Он мал и невинен. Быть может, когда-нибудь он спасет нас…» – А, отец, вот ты где!

Бэйн вошел в кабинет, не обратив ни малейшего внимания на грозный взгляд Синистрада. Щеки у мальчика горели, и весь он словно светился. Глаза у него лихорадочно блестели. За Бэйном, стуча когтями по каменным плитам, шел пес. Вид у пса был очень несчастный. Он умоляюще посмотрел на Хуго, а потом перевел взгляд за спину Хуго, туда, где стояла Иридаль, и посмотрел на нее так пристально, что Иридаль на миг испугалась, что заклятие невидимости перестало действовать.

Хуго заерзал в кресле. Бэйн явно что-то замышляет. И, судя по ангельскому выражению на физиономии, ничего хорошего.

– Уйди, Бэйн, – сказал Синистрад. – Я занят.

– Нет, отец. Я знаю, чем вы заняты. Ты хочешь отослать меня обратно на Волькараны, да? Папа, пожалуйста, не отсылай меня! – Голос мальчика стал нежным и сладким, как мед. – Я туда не хочу! Меня там никто не любит. Мне одиноко. Я хочу остаться с тобой. Ты меня будешь мг.гни учить. Помнишь, как ты учил меня летать? Я расскажу тебе все про эту большую машину, я тебя познакомлю с верховным головарем…

– Прекрати скулить! – Синистрад встал и, шурша одеянием, подошел к сыну.

– Ты ведь хочешь, чтобы я был доволен тобой, не так ли, Бэйн?

– Да, отец… – Мальчик запнулся. – Хочу! Больше всего на свете! Вот потому-то я и прошу, чтобы ты позволил мне остаться. Разве ты не хочешь, чтобы я был рядом с тобой? Ведь ты меня ради этого и привез сюда!

– Ба! Что за глупости! Я привез тебя домой, чтобы мы могли пустить в ход вторую часть нашего плана. Кое-что изменилось, но все к лучшему. Что же до тебя, Бэйн, то до тех пор, пока ты мой сын, ты будешь делать то, что я тебе скажу. А теперь оставь нас. Я пошлю за тобой позже.

И Синистрад повернулся к мальчику спиной. Бэйн нехорошо улыбнулся и выхватил из-за пазухи кинжал:

– Ну, в таком случае тебе недолго осталось быть моим отцом!

– Да как ты смеешь!.. – Синистрад развернулся, увидел в руке сына кинжал и ахнул. Мистериарх побелел от ярости и воздел правую руку, готовясь произнести заклинание, которое должно было испепелить мальчика на месте. – Ничего, я успею зачать новых сыновей!

Тут пес прыгнул и сбил мальчика с ног. Бэйн выронил кинжал.

На Синистрада обрушился удар, чьи-то невидимые руки вцепились в его руку. Разъяренный маг схватил Иридаль. Пока она отбивалась, чары невидимости спали с нее, и муж увидел ее.

Хуго был уже на ногах. Он подхватил с пола свой кинжал и ждал удобного случая. Он освободит и ее, и ее сына.

Тело волшебника вспыхнуло голубой молнией. Иридаль отшвырнуло к стене. Синистрад обернулся к сыну и обнаружил, что над ним стоит пес и рычит, ощетинившись и скаля зубы.

И тут Хуго нанес удар, глубоко всадив кинжал в тело мага. Синистрад взвыл от боли и ярости. Убийца вырвал кинжал. Тело мистериарха замерцало и исчезло, и Хуго уже подумал, что его враг мертв, но тут волшебник вернулся снова, на этот раз в облике огромной змеи.

Голова змеи рванулась к Хуго. Убийца успел ударить змею кинжалом, но слишком поздно. Змея вонзила клыки ему в затылок. Убийца взвыл от смертной боли, но кинжала из рук не выпустил, и змея, обвивая его кольцами, вогнала его еще глубже в свое тело. Она выгнулась в агонии, хлестнула хвостом по ногам Хуго, и оба рухнули на пол.

Змея исчезла. Синистрад лежал на полу мертвый, сплетясь ногами с Хуго.

Хуго посмотрел на тело и попытался встать. Боли он не чувствовал, но сил у него не осталось, и он рухнул на пол.

Хуго!

Он устало повернул голову. В камере была кромешная тьма. Он ничего не видел.

– Хуго, вы были правы. Я виновна в том, что ничего не делала. А теперь поздно… Поздно!

В стене появилась трещина. Хуго увидел луч света. В темницу хлынул свежий воздух, напоенный ароматом лаванды. Хуго просунул руку сквозь решетку и потянулся к Иридаль. Иридаль потянулась к нему из-за своей решетки и коснулась его пальцев.

А потом пришел черный монах и выпустил Хуго на волю.

Глава 57. ЧЕРНЫЙ ЗАМОК, ВЕРХНЕЕ ЦАРСТВО

Cамок содрогнулся от тяжкого грохота. Грохот нарастал, словно приближающийся гром далекой грозы. Стены дрожали, потолок осыпался. Послышался торжествующий вой.

– Что это? – удивился Эпло.

– Дракон вырвался на волю! – ответил Альфред. Глаза у него расширились от ужаса. – С Синистрадом что-то случилось!

– Он перебьет здесь все живое. Мне приходилось сражаться с драконами. В Лабиринте их много. А вам?

– Нет, не приходилось. – Альфред посмотрел на патрина и увидел у него на губах горькую усмешку. – Нам придется сражаться с ним вдвоем, иначе его не усмирить.

– Нет, – ответил Эпло. – Вы были правы: я не решусь обнаружить свою силу. Мне было запрещено сражаться, даже ради спасения своей жизни. Так что разбирайся с ним сам, сартан.

Пол дрожал. Лимбек выглянул в коридор.

– Надо же, – весело крикнул он, – совсем как дома!

Он направился к Альфреду, непринужденно шагая по трясущемуся полу.

– Хотите послушать мою новую…

Наружная стена расселась. Альфреда и Лимбека сбило с ног, Эпло отлетел к двери, которая распахнулась под его весом. Горящий красный глаз, огромный, как солнце, заглянул в трещину и уставился на пленников, запертых, как в мышеловке. Грохот превратился в рев. Голова откинулась назад, в раскрытой пасти сверкнули белые зубы.

Эпло поднялся на ноги. Лимбек упал навзничь, очки его разбились вдребезги. Гег беспомощно нащупывал их, глядя на красноглазое серебристое пятно. Рядом с ним лежал Альфред – как всегда, в обмороке.

Здание содрогнулось от нового вопля дракона. Серебряный язык блеснул в его пасти, как молния. Если дракон убьет их, Эпло не просто погибнет, но погибнет, не исполнив того, за чем он пришел в этот мир. Лимбека не будет, и некому будет поднять гегов на мятеж и начать войну, которая должна ввергнуть мир в хаос.

Эпло сорвал с рук повязки и встал, закрывая собой Альфреда и Лимбека. Он скрестил над головой татуированные руки. Мельком он вспомнил о собаке. Куда она делась? Что-то ее не слышно. Впрочем, он не слышал ничего, кроме рева и завываний дракона.

Тварь рванулась к нему, разинув пасть, чтобы проглотить свою жертву.

Но Эпло уже приходилось сражаться с драконами – с драконами Лабиринта, по сравнению с которыми у этого ртутня магической силы было не больше, чем у червяка. И, хотя все инстинкты Эпло требовали бежать, спасаться, Эпло остался на месте и принял удар.

В последний момент серебристая голова отдернулась, и огромные челюсти лязгнули в пустоте. Дракон отпрянул назад и с подозрением уставился на человека.

Драконы – твари умные. Сбросив с себя чары, они впадают в ярость. Первое их побуждение – броситься на мага, который заколдовал их. Но ярость их не бывает безрассудной. Этот дракон сражался со многими магами, но не встречал никого, кто был бы равен этому человеку. Сила окружала его стальным панцирем.

Дракон мог пробить сталь. Он даже мог бы со временем разобраться в этой магии. Но зачем? Здесь найдется более легкая добыча. Дракон чуял поблизости горячую кровь. Поэтому он в последний раз бросил на Эпло взгляд, исполненный любопытства и злобы, и исчез.

– Но он вернется, особенно если попробует свежего мяса, – сказал Эпло, опуская руки. – А что делать мне? Взять моего маленького приятеля и сбежать. Мои труды в этом мире завершены – или почти завершены.

Рев дракона отдалился, и Эпло наконец услышал то, что слышал его пес. Он нахмурился и с отсутствующим видом потер кисти рук. Судя по звукам, дракон громил другую часть замка. Иридаль и мальчик еще живы, но долго им не продержаться.

Эпло бросил взгляд на сартана, лежащего без сознания.

– Можно было бы погрузить тебя в сон, который продлится до тех пор, пока я не доставлю тебя к своему повелителю… Но нет! Я поступлю иначе. Ты знаешь, куда я отправляюсь. Ты догадаешься, как туда попасть. Ты явишься ко мне сам, по своей воле. В конце концов, цель у нас одна – мы оба хотим узнать, что стало с твоим народом. Так что я ухожу, а ты, мой враг, будешь прикрывать мое отступление.

Он опустился на колени рядом с сартаном и крепко встряхнул его.

– Очнись, ты, трус поганый! Альфред заморгал и неуверенно сел.

– Я снова упал в обморок, да? Простите, пожалуйста. Это само собой получается. Я не могу…

– Хватит, – оборвал его Эпло. – Я прогнал дракона – на время. Он отправился поискать себе добычу, которая не будет сопротивляться.

Альфред изумленно уставился на Эпло.

– Вы… вы спасли мне жизнь!

– Не вам, а Лимбеку. Вы просто подвернулись. Послышался пронзительный детский вопль – Бэйн кричал от страха. Дракон взревел так, что камни потрескались.

Эпло махнул рукой в ту сторону, куда удалился дракон.

– Мальчик и его мать еще живы. Вам стоит поторопиться.

Альфред судорожно сглотнул. На лбу у него засеребрились бисеринки пота. Он с трудом встал на ноги и дрожащей рукой начертил у себя на груди руну. Его тело начало медленно таять.

– Прощай, сартан, – сказал ему вслед Эпло. – Вернее, до свидания… Лимбек, вы в порядке? Идти можете?

– Очки! Мои очки! – Лимбек подобрал сломанную оправу и теперь растерянно ощупывал ее.

– Не беспокойтесь, – сказал Эпло, помогая гегу встать. – Вряд ли вам захочется смотреть на то, что сейчас происходит.

Патрин помедлил, еще раз вспоминая все наказы своего повелителя.

«Ты должен сеять хаос в этом мире».

Он стиснул руку Лимбека в своей, покрытой рунами.

«Я исполнил это, повелитель. Я отвезу его обратно на Древлин. Он поднимет восстание в своем народе, и во всем мире начнется война!» «Привези мне оттуда кого-нибудь, кто сможет стать моим учеником. Кого-то, кто понесет мое слово жителям того мира. Того, кто приведет их ко мне, как овец в загон. Это должен быть кто-то умный, честолюбивый… и послушный».

Эпло улыбнулся своей спокойной улыбкой и свистнул собаку.

***

Иридаль в юности случалось укрощать драконов. Но то были тихие, ручные создания, которых и укрощать-то не надо было. А этого дракона она всегда боялась, быть может, не только оттого, что он был так страшен, но еще и оттого, что это был дракон Синистрада. Теперь ей так хотелось спрятаться в своей тихой, уютной темнице! Но стены темницы рухнули, двери распахнулись, решетки слетели с окон Она стояла на ледяном ветру, и солнце слепило глаза, привыкшие к мраку.

Она виновна в том, что ничего не делала. А теперь слишком поздно – для нее и для мальчика тоже. Они обретут свободу вместе со смертью.

Сверху гремел рев дракона. Иридаль спокойно наблюдала за тем, как провалился потолок. На пол посыпались камни и пыль. Огненно-красный глаз уставился на них, огромная морда хищно облизнулась. Женщина не двинулась с места.

Поздно. Слишком поздно.

Бэйн забился за спину матери, обнял пса за шею и со страхом смотрел на дракона. Поначалу он завопил от ужаса, но потом умолк и теперь только смотрел и ждал. Дракон никак не мог добраться до них. Дыра оказалась слишком маленькой. Ему пришлось выбить из стены еще несколько камней. Но ярость и жажда крови подгоняли его, и действовал он быстро.

Пес внезапно обернулся, посмотрел на дверь и заскулил.

Бэйн посмотрел в ту же сторону и увидел на пороге Эпло, который махал ему рукой, подзывая к себе. Рядом с Эпло стоял Лимбек. Он, на свое счастье, ничего не видел и безмятежно взирал на тучи пыли и известки.

Мальчик посмотрел на мать. Иридаль, как зачарованная, стояла и смотрела на дракона. Бэйн потянул ее за юбку.

– Мама, идем! Надо спрятаться. Бежим! Нас защитят!

Иридаль не шевельнулась. Похоже, она даже не слышала его.

Пес гавкнул, схватил Бэйна за тунику и потянул мальчика к двери.

– Мама! – крикнул Бэйн.

– Иди, мальчик, – сказала Иридаль. – Спрячься где-нибудь. Это хорошая мысль. Бэйн вцепился в ее руку:

– Мама, ты что, не пойдешь?

– Не зови меня мамой. Ты мне не сын. – Иридаль смотрела на него со странным, каким-то сонным спокойствием. – Тебя подменили сразу после рождения. Уходи, мальчик. Беги, прячься. Я не позволю дракону обидеть тебя.

Бэйн изумленно уставился на нее.

– Мама! – крикнул он еще раз, но Иридаль отвернулась и больше не смотрела на него.

Мальчик схватился за амулет. Амулета не было. Ах да, он же сам сорвал его!

– Тащи его сюда! – крикнул Эпло.

Пес схватил мальчика за подол и поволок к двери. Бэйн увидел, как дракон сунул когтистую лапу в пролом в потолке и потянулся к добыче. Каменные стены рухнули. Поднялись тучи пыли, и мать Бэйна скрылась из виду.

***

Лапа шарила в отверстии, нащупывая живую плоть. Красный глаз снова заглянул в дыру, ища добычу. Иридаль отшатнулась, но в полуразрушенной комнате, заваленной обломками и щебнем, укрыться было негде.

Она оказалась в ловушке. Когда пыль осядет, дракон схватит ее.

Иридаль отчаянно попыталась сосредоточиться на своей магии. Она закрыла глаза, чтобы не видеть жуткой лапы, мысленно создала узду и набросила ее на шею дракону.

Разъяренный зверь взревел и встряхнул головой. Он легко вырвал поводья у Иридаль. Ответный удар дракона едва не лишил ее рассудка. Коготь зацепил руку Иридаль, оставив глубокую рану.

Потолок рушился. Иридаль сбило с ног падающим камнем. Дракон торжествующе взвыл и потянулся к ней. Иридаль, задыхаясь и кашляя от пыли, скорчилась, уткнувшись лицом в пол, чтобы не видеть надвигающейся смерти.

Она почти с нетерпением ждала, когда острые когти вонзятся в ее тело. Но вместо когтей к ней прикоснулась чья-то ласковая рука.

– Не бойся, дитя мое.

Иридаль подняла голову, не веря своим ушам. Над ней стоял слуга Бэйна. Сутулый и неуклюжий, лысина покрыта мраморной пылью, по вискам свисают пряди белесых волос. Альфред ободряюще улыбнулся Иридаль и обернулся к дракону.

Альфред начал медленный, торжественный и изящный танец. Он принялся что-то напевать своим высоким, пронзительным голосом и двигаться в такт этой песне. Его руки и ноги чертили незримые знаки. Голос придавал им силу, разум оживлял их, а тело питало.

Из разверзнутой пасти дракона капала ядовитая слюна. Поначалу зверь замер, чувствуя, что этот человек плетет какие-то чары, и пытаясь понять их природу. Но ему уже один раз помешали. Голод и воспоминания о том, что ему пришлось перенести в плену у ненавистного мага, подгоняли его. Дракон ринулся на человека, и Иридаль содрогнулась, боясь, что его сейчас перекусят пополам.

– Бегите! – вскричала она.

Альфред поднял голову и увидел грозящую ему опасность, но бежать и не подумал. Он улыбнулся и рассеянно кивнул, погруженный в свою магию. Танец немного убыстрился, пение стало чуть громче – вот и все.

Дракон заколебался. Распахнутая пасть замерла, не дойдя до Альфреда. Он принялся раскачиваться в такт пению Альфреда. И вдруг глаза его расширились, и он принялся изумленно озираться вокруг.

Движения Альфреда замедлялись, замедлялись, и наконец он устало остановился. Он стоял, отдуваясь, и смотрел на дракона. Ртутень не видел его. Он смотрел на что-то, видимое только ему самому.

Альфред обернулся к Иридаль и опустился на колени рядом с ней.

– Все. Теперь он вас не тронет. Вы не ранены?

– Нет.

Иридаль, не спуская глаз с дракона, вцепилась в протянутую руку Альфреда.

– Как вы это сделали?

– Дракону кажется, что он снова у себя дома, в том древнем мире, который, кроме него, никто уже не помнит. Он видит небо, и землю, и воду, разделяющую их, и солнце, дающее жизнь всему миру…

– А долго ли будет действовать это заклятие? Вечно?

– Ничто не вечно. А заклятие… День, два, может быть, месяц. Он шевельнется, и все исчезнет, и он снова увидит перед собой только эти развалины. Но к тому времени его боль и гнев, должно быть, уже улягутся. По крайней мере, сейчас он спокоен.

Иридаль с благоговейным ужасом посмотрела на дракона, чья огромная голова раскачивалась взад-вперед, словно под какую-то тихую, убаюкивающую мелодию.

Он заточен в собственных мыслях, – сказала она.

– Да, – кивнул Альфред. – И не бывало на свете клетки крепче этой.

– А я – свободна! – изумленно сказала Иридаль. – И еще не поздно начать все сначала! У меня есть надежда. Бэйн, сынок! Бэйн!

Иридаль бросилась к двери. Но двери не было. Стены ее тюрьмы рухнули, но и выход завалило.

***

– Мама! Я твой сын! Я…

Бэйн хотел крикнуть что-то еще, но голос у него сорвался – его душили слезы. Он больше не видел матери – падающие камни скрыли ее из виду.

Пес отчаянно лаял и прыгал вокруг Бэйна, хватая его за пятки, пытаясь вытащить наружу. Дракон взревел. Бэйн испугался и бросился бежать. Но на полпути к двери он споткнулся о труп Синистрада.

– Отец! – прошептал Бэйн, коснувшись его дрожащей рукой. – Отец! Прости меня…

Но мертвые невидимые глаза равнодушно смотрели на него.

Бэйн отшатнулся и наступил на тело Хуго – убийцы, который нанялся убить его и спас ему жизнь ценой собственной смерти.

– Простите! – со слезами крикнул мальчик. – Простите меня! Не бросайте меня одного, пожалуйста! Не надо!

Сильные руки, с синими знаками на тыльной стороне, подхватили Бэйна и понесли прочь. В дверях Эпло поставил ошеломленного и напуганного мальчишку рядом с гегом.

– Держитесь рядом! – коротко приказал патрин. Он вскинул вверх скрещенные руки. В воздухе загорелись огненные руны. Они соприкасались, но не переплетались. Скоро вокруг них запылал ослепительный огненный круг.

– Пес, сюда! – свистнул Эпло. Пес ухмыльнулся, легко проскочил сквозь огненную стену и встал рядом с хозяином.

– Поехали домой! – сказал Эпло.

ЭПИЛОГ

«Вот так, повелитель, я и расстался с этим сартаном. Я знаю, что ты разочарован тем, что я не сумел привезти его с собой. Возможно, ты даже сердишься на меня. Но я знал, что Альфред никогда не допустит, чтобы я взял с собой мальчика и гега, и, как говорил он сам, я не мог рисковать, вступая с ним в открытый поединок. По иронии судьбы, именно ему пришлось прикрывать мое отступление. Но Альфред явится к нам по своей воле, мой повелитель. Он не устоит, зная, что Врата Смерти теперь открыты.

Да, повелитель, ты прав. Есть и еще одна причина, по которой он не сможет не явиться, – его привязанность к мальчику. Он знает, что я взял мальчика с собой. Перед тем как я покинул Древлин, до меня дошло известие, что сартан и мать мальчика, Иридаль, вместе отправились на поиски Бэйна.

Что до самого Бэйна – я думаю, что мальчик тебе понравится, повелитель. В нем есть нужные задатки. Разумеется, он потрясен тем, что произошло в замке,

– гибелью отца, нападением дракона… Это заставило его призадуматься. Он сейчас очень тихий и послушный. Будь терпелив с ним. Он очень умен и скоро научится чтить тебя, повелитель, не меньше, чем чтим тебя мы.

Что до конца моего путешествия… Покидая замок, я взял с собой мальчика и гега и перенес их на эльфийский корабль. Попав туда, мы обнаружили, что мистериархи держат эльфийского капитана и всю его команду в плену. Я предложил Ботар-элю сделку: я помогу ему освободиться, а он за это отвезет нас на Древлини отдаст нам свой корабль.

У эльфа не было выбора. Иначе маги убили бы его – они могущественны и стремятся покинуть свою умирающую землю. Разумеется, мне пришлось воспользоваться своей магией. Иначе мы бы не справились с мистериархами. Но мне удалось пустить магию в ход так, что эльфы меня не видели. Рун они не заметили. Они решили, что я сам – один из мистериархов. Я не стал их разубеждать.

Насчет эльфов, повелитель, убийца был прав. Ты сам увидишь, что этот народ придает чести очень большое значение – как, кстати, и люди, но по-своему. Ботар-эль отвез нас в Нижнее царство, как и обещал. Народ гегов приветствовал Лимбека как героя. Он теперь верховный головарь Древлина. Первое, что он сделал, – приказал захватить эльфийский корабль, который спустился за водой. Ему помогли капитан Ботар-эль и его команда. Эльфы и гномы объединились, напали на корабль и, распевая ту странную песню, о которой я уже говорил, сумели обратить всех, кто был на том корабле. Перед отлетом Ботар-эль говорил мне, что собирается отправиться к принцу Риш-ану, предводителю восстания. Он надеется заключить союз между повстанцами и гномами против империи Трибус. Ходят слухи, что Стефан, король Улиндии, готов присоединиться к ним.

Как бы то ни было, на Арианусе начинается мировая война. Так что этот мир готов к твоему приходу. Когда ты решишь вступить в Мир Неба, народ уже устанет от войны и встретит тебя как спасителя.

Что же до Лимбека, он, как я и предполагал, сделался сильным лидером. Благодаря ему гномы вновь обрели свое былое достоинство, мужество, боевой дух. Лимбек беспощаден, решителен и не ведает страха. Его мечтательный идеализм разбился вместе с его очками. Теперь он видит куда лучше, чем когда бы то ни было. Боюсь, свою подружку он потерял. Но Джарре провела некоторое время наедине с сартаном. Кто знает, что он мог вбить ей в голову?

Разумеется, повелитель, мне потребовалось немало времени, чтобы подготовить эльфийский корабль к путешествию через Врата Смерти. Я спустился вместе с Бэйном на Ступени Нижних Копей, туда, где потерпел крушение мой прежний корабль, чтобы никто мне не мешал. Как раз тогда, когда я вносил необходимые изменения – с помощью Кикси-винси, – я услышал те новости о сартане и матери мальчика. Они добрались до Древлина. Но, по счастью, я был уже готов к путешествию.

Я погрузил мальчика в глубокий сон и направился к Вратам Смерти. На этот раз я знал, что мне грозит, и был готов к этому. Корабль почти не пострадал, и я успею исправить его к тому времени, как нужно будет отправляться в следующее путешествие. Разумеется, если я заслужил право снова взять на себя такую почетную миссию.

Благодарю, повелитель. Твоя похвала – лучшая награда для меня. А теперь позволь предложить тост мне. Это вино из буа, подарок капитана Ботар-эля. Я думаю, его вкус тебе понравится. Так выпьем же того, что я назвал бы кровью Ариануса, за успех моего следующего путешествия!

Ко Вратам Смерти, и в следующий мир – Мир Огня!»

Маргарет Уэйс и Трэйси Хикмэн Эльфийская звезда

ПРОЛОГ

…Власть над миром была в наших руках. Сартаны, древние враги, были бессильны предотвратить наше возвышение. Сознание того, что они будут принуждены жить под нашей властью, было для них унизительно и горько, как полынь. Сартаны решились на крайние меры, в отчаянии отважившись на невероятное деяние. Они пред почли уничтожить мир, но не позволить нам властвовать над ним.

Из элементов старого мира сартаны сотворили четыре новых: Миры Воздуха, Огня, Камня и Воды. Народы мира, пережившие катастрофу, были переселены сартанами в эти новые миры. Мы же, издревле бывшие врагами сартанов, были ввергнуты ими в магическое узилище, именуемое Лабиринтом.

Согласно записям, которые я обнаружил на Нексусе, сартаны надеялись, что жизнь в заключении «излечит» нас, что мы выйдем из Лабиринта очищенными, исцелившись от высокомерия и того, что они называли «жестокостью». Но что-то в их замысле пошло не так.

Наши сартанские тюремщики, которые должны были управлять Лабиринтом, исчезли. Их место занял сам Лабиринт, из тюрьмы превратившийся в палача. Бессчетное множество наших людей умерло в этом страшном месте. Целые поколения были истреблены и уничтожены. Но прежде чем умереть, они рождали детей, которые шли вперед, и каждое последующее поколение становилось ближе к свободе. Наконец, благодаря своему необыкновенному магическому могуществу, я смог победить Лабиринт, первым одолев его тяготы. Я прошел через Последние Врата и вошел в новый мир, который называется Нексус. Здесь я узнал, что он был сотворен для нас сартанами. И, что важнее, я открыл, что существуют четыре новых мира и между ними есть связь. Я обнаружил Врата Смерти.

Я вернулся в Лабиринт – я часто возвращаюсь туда – и воспользовался своей магией, чтобы стабилизировать некоторые его части, обеспечив безопасные убежища для своего народа, который по-прежнему боролся, чтобы освободиться из своей темницы. Те, кто преуспел, приходили в Нексус и трудились со мной, отстраивая город, готовясь к тому дню, когда мы снова по праву займем место правителей Вселенной. Ради этого я посылаю исследователей через Врата Смерти в каждый из четырех миров.

…Я избрал Эпло из множества своих слуг по нескольким причинами он обладает холодным разумом, быстротой мысли, способностью бегло говорить на разных языках и магическими умениями. Эпло оправдал мое доверие в первом же своем путешествии в Мир Воздуха Арианус. Он не толь ко сделал все, что мог, для того, чтобы возмутить мир и ввергнуть его в опустошительную войну, но также и снабдил меня весьма ценной информацией, равно как и юным учеником – весьма примечательным ребенком по имени Бейн.

Я вполне доволен Эпло и его достижениями. Если я и присматриваю за ним как следует, то по тому, что у него, к несчастью, есть склонность к самостоятельному мышлению. Я ничего ему не говорю – сейчас эта его черта для меня неоценима. Не думаю, что сам он знает о существовании у себя такого изъяна. Он воображает, что предан мне. Он без колебаний пожертвовал бы ради меня жизнью. Но одно дело – пожертвовать жизнью, и совсем другое – душой.

Воссоединить четыре мира, победить сартанов – это будет сладостная победа. Но куда слаще будет увидеть, как Эпло и подобные ему преклонят предо мной колени, признав меня безраздельным своим владыкой и повелителем. В сердцах и мыслях своих.

Эпло, дорогой мой сын!

Надеюсь, я могу тебя так называть: ты дорог мне, как родные дети мои, – может быть, потому, что я сыграл роль в твоем рождении – или возрождении. Конечно, я вырвал тебя из пасти смерти и вернул к жизни. И кроме того, что родной отец делает для сына, кроме как проводит не сколько приятных минут с женщиной? Я надеялся, что смогу успеть вернуться к тому моменту, как ты отправишься на Приан, Мир Огня. К несчастью, я получил весть от наблюдателей, что магическое поле пошатнулось где-то возле четыреста шестьдесят третьих врат. Лабиринт выпустил рой плотоядных муравьев, которые убили несколько сот наших сородичей. Я должен идти и сражаться, и потому меня не будет при твоем отлете. Не стоит говорить, что я хотел бы, чтобы ты был рядом со мной, как во время многих иных сражений; но твоя миссия весьма спешная, и я не стану отрывать тебя от твоих обязанностей.

Мои инструкции – те же, что ты получил, отправляясь на Арианус. Разумеется, ты будешь скрывать свои магические силы от обитателей Приана. Как и на Арианусе, мы должны хранить наше возвращение в секрете. Если сартаны обнаружат меня прежде, чем я буду готов осуществить свои планы, они перевернут небо и землю (как уже сделали однажды), чтобы остановить меня.

Помни, Эпло, что ты только наблюдатель. По возможности, не принимай прямого участия в событиях, действуй только опосредованно. Мне не хотелось бы узнать, когда сам я приду в эти миры, что мои посланцы творили жестокости во имя мое. Ты проделал великолепную работу на Арианусе, сын мой, и я говорю тебе об этом только ради напоминания.

О Приане, Мире Огня, мы знаем мало, за исключением того, что он предположительно очень велик. Модель, оставленная сартанами, изображает гигантский каменный шар с огненной сердцевиной, подобный древнему миру, но много больше его. Именно его размеры озадачивают меня. Зачем сартанам понадобилось делать эту планету такой невообразимо огромной? Чего я еще не могу понять – так это где же его солнце? Это один из тех вопросов, на которые ты попытаешься ответить.

Судя по тому, что поверхность Приана весьма обширна, я могу предположить только, что его население рассеяно по ней малыми группами, изолированными друг от друга. В этом я опираюсь на оценку численности населения, которое сартаны переправили на Приан. Даже при беспрецедентном демографическом взрыве эльфов, людей и гномов будет недостаточно, чтобы заселить достаточно плотно такие пространства. В этих обстоятельствах мне не нужен апостол, который собрал бы их вместе, вроде того, которого ты привез мне с Ариануса.

Я посылаю тебя на Приан главным образом как исследователя. Узнай все, что можешь, об этом мире и его обитателях. И, как и на Арианусе, старательно ищи следы сартанов. Хотя ты не обнаружил (за одним исключением) следов их присутствия в Мире Воздуха, возможно, они могли сбежать из того мира и искать убежища на Приане.

Будь осторожен, Эпло, будь осмотрителен. Не делай ничего, что могло бы привлечь к тебе внимание. В сердца своем я обнимаю тебя – и надеюсь обнять тебя после твоего успешного возвращения.

Твой отец и повелитель!»

Эпло, «Приан, Мир Огня», том 2 «Дневников Врат Смерти».

Глава 1. ЭКВИЛАН, ВЕРШИНЫ

Каландра Квиндиниар сидела за огромным полированным письменным столом и подсчитывала доходы за прошедший месяц. Ее белые пальцы быстро сновали над абаком, перекидывая косточки туда и сюда, а результат она повторяла для себя вслух, записывая цифры в старую расходную книгу в кожаном переплете. Почерк у Каландры был похож на нее саму – тонкий, изящный, чет кий и разборчивый.

Над головой колыхались четыре опахала из лебединых перьев, вызывавшие легкий ветерок. Несмотря на полуденную жару снаружи, в доме было прохладно. Дом стоял на самой вершине города, и его овевал бриз, который ниже просто терялся в зарослях.

Дом был самым большим в городе после королевского дворца (у Лентана Квиндиниара хватило бы денег, чтобы построить дом и побольше королевского, но он был эльф скромный и знал свое место). Комнаты были просторны, с высокими потолками и множеством окон, и в каждой был как минимум один веер, приводимый в движение магической силой. Жилые комнаты, прекрасно убранные, размещались на втором этаже. В самые жаркие и светлые часы цикла узорные ставни затеняли и охлаждали их. В ветровремя ставни поднимались, чтобы впустить освежающий ветер.

Младший брат Каландры, Пайтан, сидел в качающемся кресле возле стола. Он лениво раскачивался взад и вперед с пальмовым веером в руке и наблюдал за вращением лебединых крыльев над головой сестры. Попутно он разглядывал еще несколько находящихся в пределах видимости опахал – в соседней комнате и в столовой. Ритмичное кружение их крыльев и щелканье костяшек абака навевали на него сонное оцепенение.

Из этого состояния его вывел внезапный взрыв, потрясший весь дом.

– Проклятие, – сказал он, раздраженно глядя на крошки пластера, сыплющиеся с потолка прямо в его стакан с ледяным питьем.

Сестра фыркнула, но промолчала. Она отвлеклась на мгновение, чтобы смахнуть крошки пластера со страницы гроссбуха, но не ошиблась ни в одной цифре. Снизу неслись вопли ужаса.

– Это, наверное, новая судомойка, – сказал Пайтан, поднимаясь на ноги. – Пойду-ка я успокою ее – скажу, что это папа всего лишь…

– Никуда ты не пойдешь, – оборвала его Калландра, не поднимая головы и не прекращая писать. – Ты сядешь на место и подождешь, пока я не закончу разбираться с твоим следующим путешествием на северинт. Это тебе не бездельничать со знатными дружками, вытворяя Орн знает что. Кроме того, новая служанка – из людей, и на вид просто отвратительна. Каландра вернулась к своим подсчетам и записям. Пайтан снова опустился в кресло.

«Мог бы и сам догадаться, – подумал он, – что если Каландра вообще снизошла до того, что бы нанять человека, то девушка будет несчастной замарашкой. Это проявление ее сестринской любви. Ну и ладно, скоро я отправлюсь в путь: чего Калли не знает, то ее не расстроит».

Пайтан качался в кресле, его сестра бормотала, веера вращались.

Эльфы почитали жизнь и при помощи магии наделяли ее подобием свои творения.

Перья вееров воображали, что они по-прежнему в лебединых крыльях. Глядя на них, Пайтан думал, что перья эти напоминают их семью – все они воображают, что по-прежнему связаны с кем-то, может быть, даже друг с другом.

Его мирные размышления были прерваны появлением перепачканного гарью и копотью, обожженного и растрепанного мужчины, который ворвался в комнату, размахивая руками.

– Здорово получилось, правда? – вопросил он.

Мужчина был невысок для эльфа и явно не когда был более упитанным. В последнее время он сильно отощал, кожа пожелтела и обвисла. Покрытые копотью волосы, стоявшие дыбом вокруг изрядной лысины, были на самом деле седы ми, что указывало на почтенный возраст их обладателя. Если бы не его седеющие волосы, определить возраст эльфа было бы нелегко: его лицо оставалось гладким, без морщин – даже слишком гладким. И глаза его были блестящими – даже слишком. Он вытер руки, встревожено переводя взгляд с дочери на сына.

– Здорово получилось, правда? – повторил он.

– Правда, папочка, – добродушно усмехнулся Пайтан. – Я чуть не упал. Лентан Квиндиниар неуверенно улыбнулся:

– Каландра…

– Ты довел до истерики судомойку, а на потолке прибавилось трещин – если ты имеешь в виду именно это, отец, – усмехнулась Каландра и переложила костяшку не в то место.

– Ты сделала ошибку! – вскричал абак.

Каландра свирепо посмотрела на него, но абак стоял на своем.

– Четырнадцать тысяч шестьсот восемьдесят пять плюс двадцать семь будет вовсе не четырнадцать тысяч шестьсот двенадцать. Это будет четырнадцать тысяч семьсот двенадцать. Ты пропустила десяток.

– Удивляюсь, как я вообще могу считать после всего этого! Видишь, папа, что ты наделал? – вопросила Каландра.

Лентан на мгновение потупился, но почти сразу же выпрямился.

– Теперь уже недолго, – сказал он, потирая руки. – Ракета взлетела выше меня! Я думаю, что скоро найду правильную пропорцию этой смеси. Я буду в лаборатории, мои дорогие, – на случай, если кому-нибудь понадоблюсь.

– Вот уж в этом я не сомневаюсь! – пробормотала Каландра.

– Калли, не наезжай на папочку, сказал Пайтан, наблюдая за пожилым эльфом, лавировавшим среди изящных предметов обстановки; Пайтана это зрелище явно забавляло.

Наконец папочка исчез за дверью, и Пайтан продолжил:

– Неужели лучше, чтобы он был таким, как после смерти мамы?

– По мне, так лучше, чтобы он был в своем уме, если ты об этом. Но, похоже, я слишком многого хочу. Галантные похождения Теа и папин идиотизм делают нас посмешищем для всего общества!

– Не волнуйся, сестричка. Народ может хихикать сколько угодно, но пока ты гребешь денежки от лордов Тиллии, смеяться в открытую никто не рискнет. Кроме того, если бы папаша был здоров, он вернулся бы в бизнес.

– Фу, – фыркнула Каландра. – Не пользуйся ты этим жаргоном! Ты же знаешь, что я этого не люблю. Подцепил его, шатаясь с оравой своих дружков. Бездельники, убивающие время впустую…

– Не правильно! – сообщил абак. – Должно быть…

– Да исправлю я! – Каландра просмотрела последние записи и вернулась к своим подсчетам.

– Да пусть эта штука сама поработает, – предложил Пайтан, указав на абак.

– Я не доверяю машинам. Помолчи! – шикнула на брата Каландра, видя, что он собирается сказать что-то еще.

Некоторое время Пайтан сидел смирно, размышляя, хватит ли ему сил позвать слугу, чтобы тот принес ему винея, в котором не плавают крошки пластера. Но не в натуре молодого эльфа было молчать слишком долго.

– Кстати, а где Теа? – спросил он.

– В постели, разумеется. Виновремя ведь еще не наступило, – ответила Каландра, имея в виду время ближе к концу цикла, которое называется «шторм», когда все эльфы заканчивают свои дела и отдыхают за бокалом вина со специями.

Пайтан покачивался в кресле. Ему стало скучно. У лорда Дарндрана собирались сегодня на пикник, и если Пайтан хотел туда попасть, то времени оставалось в обрез на то, чтобы одеться и отправиться в путь. Хотя молодой эльф и не был благородного происхождения, он был достаточно богат, хорош собой и обаятелен, чтобы войти в высшее общество. Ему не хватало образованности знати, но он был достаточно умен, чтобы понимать это и не пытаться строить из себя кого-то более важного, чем сын простого предпринимателя, каким он был на самом деле. То, что его отец был богаче всех в Эквилане, по слухам, богаче самой королевы, более чем извиняло допускаемые Пайтаном промашки.

Молодой эльф был хорошим товарищем, который свободно тратил свои деньги; как сказал один лорд, «он на редкость интересный тип – может рассказывать поразительные истории».

Пайтана учили не книги, а жизнь. С тех пор как восемь лет назад умерла его мать, а отец почти обезумел от торя, Пайтан вместе со старшей сестрой занимался семейным бизнесом. Каландра сидела дома и вела все денежные дела процветающей оружейной компании. Хотя эльфы не воевали добрую сотню лет, люди по-прежнему использовали и ценили магическое эльфийское оружие. Пайтан занимался тем, что путешествовал по миру, заключая сделки доставляя грузы, и заботился о том, чтобы покупатели были довольны.

Таким образом он объехал почти все земли Тиллии, а однажды добрался даже до владений Морских Королей на северинте. А благородные эльфы редко покидали свои жилища на вершинах деревьев. Многие из них никогда не бывали даже в нижних ярусах собственного королевства Эквилан. Так что Пайтан выглядел на этом фоне чудесной диковинкой, и относились к нему соответственно.

Пайтан знал, что лорды и леди держат его вместо домашнего зверька, вроде ручных обезьянок – для забавы. На самом деле он не был принят в высшем эльфийском обществе.

Он и его семья приглашались в королевский дворец раз в год – уступка королевы тем, кто наполняет ее сундуки, – вот и все. Однако это ни в коей мере не смущало Пайтана.

Каландру сознание того, что эльфы, которые не были вполовину так умны и на четверть так богаты, как Квиндиниары, смотрят на них сверху вниз, потому что их семья не может проследить своей родословной до самой чумы, жестоко уязвляло. Свое недовольство она высказывала прямо – по крайней мере, младшему брату. И ее задевало то, что он не разделяет ее чувств.

Пайтан же находил эльфийских вельмож не менее забавными, чем они – его. Он знал, что, если посватается к какой-нибудь дочери одного из двенадцати герцогов, начнутся вздохи, стоны, рыдания и слезы при мысли о том, что «дорогое дитя» выходит замуж за простолюдина, но свадьбу сыграют со всей возможной быстротой. Помимо всего прочего, содержание дома, приличествующего знати, стоит очень дорого.

Юный эльф не собирался жениться, по крайней мере пока. Он был из семьи исследователей и путешественников – тех самых эльфийских исследователей, которые открыли орнит. На этот раз он пробыл дома почти целый сезон и собирался отбыть снова.

Оттого-то он и сидел здесь с сестрой, вместо того чтобы развлекаться. Но Каландра, поглощенная вычислениями, казалось, забыла о самом его существовании. Внезапно Пай таи решил, что если он услышит еще один щелчок костяшек, он ошизеет – это жаргонное словечко заставляло Каландру скрежетать зубами.

У Пайтана были для сестры кое-какие новости, которые он приберег на крайний случай.

Они должны были вызвать взрыв вроде того, который потряс дом немного раньше, но могли и потрясти Каландру до глубины души, и тогда он мог бы ускользнуть.

– Что ты думаешь о том, что отец послал за людским священником? – спросил он.

Впервые с той минуты, как он переступил по рог этой комнаты, сестра на самом деле прекратила считать, подняла голову и посмотрела на него.

– Что?

– Папа послал за людским священником. Я думал, ты знаешь. – Пайтан заморгал, изображая полное неведение.

Темные глаза Каландры блеснули, тонкие губы сжались. Бережно вытерев перо тряпочкой в чернильных пятнах, она положила его на место и повернулась к брату, устремив на него пристальный взгляд.

Каландра никогда не была хорошенькой. Как говорили, вся красота в ее семье досталась младшей сестре. Колли была худа, почти костлява. (Пайтан, когда был ребенком, был отшлепан за вопрос: не попал ли нос его сестры под винный пресс.) Теперь, когда юность ее стала увядать, лицо ее еще более заострилось, кожа туго обтянула кости. Она собирала волосы в тугой узел на макушке, удерживаемый тремя устрашающего вида гребнями. Ее кожа была мертвенно-бледной: она редко выходила из дома, а если это случалось, то укрывалась от солнца зонтиком. Ее строгие платья шились по одному образцу – застегивающиеся до самого подбородка, с длинными, метущими пол юбками. Каландра никогда не думала о том, что некрасива. Красота дана женщине для того, чтобы уловить мужчину, а Колли никогда к этому не стремилась.

«Кроме всего прочего, что такое мужчины, – могла бы сказать Каландра, – как не создания, которые тратят твои деньги и вмешиваются в твою жизнь?»

«Все, кроме меня, – думал Пайтан. – И то потому, что Каландра ставит меня на место».

– Я тебе не верю, – сказала она.

– – Ну и не верь. – Пайтан был явно доволен собой.

– Знаешь ли, папа достаточно безумен, чтобы учинить что-нибудь этакое.

– А как ты узнал?

– Я тусовался.., то есть зашел к старому Рори в вечеротрапезу, перед тем, как идти к лорду…

– Мне неинтересно, куда ты собирался. – На лбу Каландры обозначилась морщинка. – Об этом тебе сказал не старый Рори, не так ли?

– Боюсь, что так, сестричка. Наш тронутый папа был в пивной, толковал о своих ракетах и выдал новость, что он послал за людским священником.

– В пивной! – Глаза Каландры расширились от ужаса. – Там было.., много народу? И все слышали?

– О да, – сказал Пайтан весело. – Он там всегда бывает в это время, знаешь ли, начиная с виновремени, и народу было битком.

Каландра издала тихий стон, ее пальцы впились в рамку абака, тот громко запротестовал.

– Может, он.., придумал это, – безнадежно предположила она. Иногда их сумасшедший отец вел себя слишком уж здраво.

Пайтан покачал головой.

– Не-а. Я говорил с птицевиком. Его безошибочник

понес послание лорду Грегору в Тиллию. Там говорилось, что Лентан Квиндиниар из Эквилана хочет посоветоваться с людским священником о путешествиях к звездам. Обеспечивает ему стол и ночлег и дает пятьсот камней.

Каландра снова издала стон.

– Мы окружены со всех сторон! – Она закусила губу.

– Да нет, я так не думаю. – Пайтан чувствовал даже некоторое раскаяние – в конце концов, именно он послужил причиной этих страданий. Он коснулся сжатой в кулак руки сестры:

– На этот раз нам может повезти, Калли. Людские священники живут в монастырях и дают обеты бед нести и тому подобное. Они не могут брать деньги. И они неплохо живут у себя в Тиллии, не говоря уже о том, что у них очень суровая иерархия. Они подчиняются старшему, как отцу, и один из них не мог бы просто так упаковать вещички и умотать.

– Но возможность обратить эльфа…

– Да ну! Они совсем не похожи на наших священников. У них нет времени кого-то обращать.

Они по большей части играют в политику и пытаются вернуть Ушедших Владык.

– Ты уверен? – Лицо Каландры стало понемногу приобретать нормальный цвет.

– Ну, не совсем, – признался Пайтан. – Но я изрядно покрутился среди людей и знаю их. Во-первых, им не по нраву забредать в наши земли. Во-вторых, они не такие, как мы. Я думаю, мы не должны волноваться насчет этого священника.

– Но почему? – требовательно вопросила Каландра. – Почему папа это сделал?

– Потому что люди верят, будто жизнь пришла со звезд, которые на самом деле представляют собой города, и что однажды, когда наш мир будет ввергнут в хаос, Ушедшие Владыки вернутся и уведут нас назад.

– Это чепуха! – твердо сказала Каландра. – Все знают, что жизнь всему дала Пейтин Сартан, Матерь Небес, сотворившая этот мир для своих смертных детей. Звезды – ее бессмертные чада, глядящие на нас. Ты же не хочешь сказать, что отец на самом деле в это поверил? В этот.., эту ересь!

– Думаю, что начал верить, – сказал Пайтан более серьезно. – Для него в этом есть смысл, Калли. Он экспериментировал с ракетами, рассчитывая приспособить их для транспортировки грузов еще до маминой смерти. А потом она умерла, и наши священники сказали ему, что мама ушла на небеса, чтобы стать одной из бессмертных чад. У него вылетел из головы винтик, и он стал думать о том, как бы на ракете долететь до нее. Теперь у него выскочил еще один винтик, и он решил, что, возможно, она не стала бессмертным дитем, но живет там в безопасности и довольстве, в поселении наподобие города.

– Благой Ори! – опять застонала Каландра. Она некоторое время сидела молча, глядя на абак и перекидывая пару костяшек, наконец сказала:

– Я поговорю с ним.

Пайтан старательно сохранял невозмутимое выражение лица:

– Да, это хорошая идея, Калли. Поговори с ним.

Каландра поднялась; ее юбки с шелестом закрутились вокруг нее. Помедлила, глядя на брата сверху вниз:

– Мы обсуждали отправку следующей…

– Это может подождать до завтра. У тебя есть более важное дело.

– Уф. Тебе нет необходимости притворяться таким озабоченным. Я знаю, куда ты собрался, Пайтан. Пойдешь проводить время со своими чудесными друзьями, вместо того чтобы остаться дома, заботясь о бизнесе, как должно. Но ты прав, хотя, возможно, у тебя и не хватает мозгов понять, насколько ты прав. Это действительно важнее.

Снизу донесся взрыв, грохот падающих тарелок и визг из кухни, Каландра вздохнула:

– Я пойду поговорю с ним, хотя не уверена, что это сильно поможет. Ах, если бы я могла заставить его держать рот закрытыми.

Она захлопнула книгу. Сжав губы и выпрямившись, направилась к столовой. Пайтан покачал головой.

– Бедный папашка, – сказал он с истинным сожалением; потом, подбросив веер в воздух, поспешил к себе переодеваться.

Глава 2. ЭКВИЛАН, ВЕРШИНЫ

Спустившись по лестницам, Каландра миновала кухню, которая была на первом этаже.

По мере того как она спускалась с овеваемых ветром верхних этажей в более закрытую и душную нижнюю часть, жара становилась все более ощутимой. Судомойка – с покрасневшими глазами и отпечатком руки поварихи н а щеке – горько рыдала над разбитой посудой. Девушка была некрасива, как и говорила Каландра, и красные глаза и распухшие губы ее отнюдь не красили.

Но Каландра вообще считала всех людей отвратительными и невоспитанными, не намного превосходящими животных и дикарей. Эта девушка была рабыней, купленной вместе с мешком муки и камнедеревянным кухонным горшком. Пятнадцать часов из двадцати одного, составлявших цикл, она должна была делать самую грязную работу под наблюдением сурового надсмотрщика – поварихи, она должна была ютиться в каморке вместе с поломойкой, не имея никакой собственности, и копить скудное жалованье, чтобы к старости купить себе свободу. И тем не менее Каландра твердо верила в то, что она оказывает человеческому существу непомерно большую честь, позволяя ей жить среди цивилизованного народа.

Вид людской девушки в ее кухне подлил масла в огонь гнева, охватившего Каландру.

Людской священник! Это просто безумие. У отца, видно, и вовсе ум за разум зашел. Одно дело – повредиться рассудком, но совершенно другое – настолько забыть о приличиях.

Каландра прошла через буфетную, со скрипом отворила дверь подвала и стала спускаться по затянутой паутиной лестнице в холодную темноту.

Дом Квиндиниаров был возведен на мшанике, который произрастал в верхних ярусах прианской зелени. На языке, который предположительно был в ходу у первых обитателей этого мира, название Приан означало Царство Огня. Название было вполне подходящим, поскольку на Приане постоянно светило солнце. Еще более подходящим названием было бы Зеленое Царство, потому что благодаря постоянному сиянию солнца и частым дождям поверхность Приана была по крыта таким количеством растительности, что немногие жители планеты когда-либо видели землю.

Огромные мшаники покрывали сплетения ветвей гигантских деревьев, стволы которых в основании были толщиной с целый континент. Ярус за ярусом листья и растения устремлялись вверх, и ярусов этих было бесчисленное множество. Мшаники были необычайно прочны и устойчивы – огромный город Эквилан был возведен на них. Озера и целые океаны катили волны над тол щами коричневато-зеленой массы. Самые верхние ветви деревьев возвышались над ними, образуя огромные джунглеподобные леса. Именно на вершинах деревьев или на мшаниках воздвигали свои города цивилизации Приана.

Болота покрывали не всю планету целиком. Они кончались в страшных местах, которые называли драконьими стенами. Немногие обитатели мира побывали у этих пропастей. Воды из болотных морей здесь всплескивались через край и низвергались во тьму с грохотом, от которого содрогались могучие деревья. Если кто-нибудь стоял на краю земли, глядя на бесконечную массу джунглей под ногами, он чувствовал себя маленьким, слабым и хрупким, как только что проклюнувшийся лист.

Иногда, если наблюдатель справлялся с собой и набирался храбрости, чтобы некоторое время понаблюдать за джунглями внизу, он мог заметить зловещее движение – извивающееся тело, скользящее среди ветвей, двигающееся в темно-зеленом сумраке так быстро, что казалось обманом зрения. Это и были те самые создания, которые дали драконьим стенам их имя, – драконы Приана. Их видели немногие, поскольку драконы так же опасались крошечных странных существ, обитающих на вершинах деревьев, как люди гномы и эльфы опасалась драконов. Тем не менее существовало поверие, что драконы – это огромные крылатые существа, наделенные высоким интеллектом, которые проводят жизнь далеко-далеко внизу и, возможное даже живут на легендарной «земле».

Лентан Квиндиниар никогда не видел дракона. А вот отец его видел, и даже не одного.

Квинтайн Квиндиниар был легендарным исследователем и изобретателем. Он помог возвести эльфийский город Эквилан; изобрел множество видов оружия и прочих приспособлений, которые немедленно стали предметом вожделений людей, живущих неподалеку; воспользовался фамильным достоянием в виде орнита, чтобы основать торговую компанию, которая процветала год от года. Несмотря на свои успехи, Квинтайн не остался сидеть дома, подсчитывая барыши. Когда его единственный сын Лентан подрос, Квинтайн оставил ему свой бизнес и снова отправился странствовать по миру.

Никто и никогда больше ничего о нем не слышал, и по прошествии нескольких сотен лет все решили, что он умер.

В жилах Лентана текла кровь странников, но ему никак не удавалось оправдать это: бизнес не давал ему такой возможности. Лентам унаследовал семейный талант к деланию денег, но эти деньги не казались ему его собственными деньгами. Он просто нес бремя торговли, основанное его отцом. Лентан искал способ оставить в мире свой след, но, к несчастью, в мире оставалось мало неисследованного. На северинте землей владели люди, на встоке и закаде простирался Теринтийский океан, на югринте мир перегораживали драконьи стены. На всем обозримом пространстве идти было некуда, разве что вверх.

Каландра вошла в подвальную лабораторию, подметая юбками пыль, с таким выражением на лице, что от него запросто могло скиснуть молоко. По крайней мере, ее отец скис мгновенно. Лентан, увидев дочь в столь ненавистном ей месте, побледнел и придвинулся поближе к другому эльфу, бывшему в лаборатории. Этот другой улыбнулся и церемонно поклонился. Каландра помрачнела.

– Как хорошо.., рад видеть тебя здесь, до.., доРегая, – забормотал бедный Лентан, проливая какую-то дурно пахнущую жидкость на грязный стол.

Каландра сморщила нос. Замшелые стены и пол распространяли мускусный запах, который смешивался с разными химическими ароматами, самым примечательным из которых был запах серы.

– Госпожа Квиндиниар, – сказал второй эльф, приветствуя ее. – В добром ли вы здравии?

– О да, сэр, благодарю. А вы поздорову ли, мастер-астролог?

– Немного страдаю ревматизмом, но этого и следовало ожидать в моем возрасте.

– Надеюсь, твой ревматизм заставит тебя убраться отсюда, старый ты шарлатан! – пробормотала Каландра.

– Почему эта ведьма мешается здесь! – пробормотал астролог в широкий воротник с острыми концами, который встал дыбом на его плечах, закрывая лицо.

Лентан стоял между ними с видом виноватым и несчастным, хотя и не знал еще, что же такого он сделал.

– Отец, – суровым волосом сказала Каландра, – я хочу поговорить с тобой. Наедине.

Астролог поклонился и вознамерился удалиться. Увидев это, Лентан ухватил его за хламиду.

– Нет, моя доРегая. Эликснуар – член семьи…

– Ест достаточно, чтобы быть членом семьи, это верно, – выпалила Каландра

– ужасное известие о людском священнике оказалось последней каплей, переполнившей чашу ее терпения. – Он ест так, что может сойти и за нескольких членов семьи.

Астролог заставил себя выпрямиться и нацелил вниз свой нос, такой же острый, как зубцы его воротника.

– Калли, помни, что он наш гость! – сказал Лентан, потрясенный тем, что ему приходится осаживать свою старшую дочь. – И ВОЛШЕБНИК!

– Гость – это да. Он не откажется поесть, выпить нашего вина и поспать в нашей спальне для гостей. Но я сильно сомневаюсь в том, что он волшебник. Пока что я не видела от него ничего, кроме бормотания над твоими вонючими смесями, отец, и любования тем, как они дымят и плюются. Вы двое однажды подожжете дом. Волшебник! Ха! Он подстрекает тебя, папа, богохульным историями о древних, которые путешествовали к звездам на кораблях с огненными парусами…

– Это научный факт, юная леди, – вмешался астролог; зубцы его воротника зашевелились от возмущения. – И то, чем занимаемся мы с твоим отцом, есть научное исследование, и оно не имеет ничего общего с религией…

– Да ну? Так-таки и не имеет? – воскликнула Каландра – и нанесла решающий удар:

– Тогда почему мой отец приглашает людского священника?

Глаза астролога потрясенно расширились. Высокий воротник развернулся к Лентану, несказанно ошеломленному всем происходящим.

– Это правда, Лентан Квиндиниар? – требовательно спросил волшебник. – Ты послал за людским священником?

– Я.., я.., я, – только и мог выдавить Лентан.

– Вы ввели меня в заблуждение, сэр, – констатировал астролог со все возрастающим достоинством, в соответствии с которым росла, похоже, величина его воротника. – Вы заставили меня поверить, что разделяете наш интерес к звездам, их обращению и месту в небесах.

– Да! Это так! – Лентан стиснул испачканные руки. – Вы делали вид, что интересуетесь научным изучением того, как звезды управляют нашей жизнью…

– Богохульство! – воскликнула Каландра, содрогнувшись всем телом.

– И однако, ныне я обнаруживаю, что вы связались с.., с…

Слов волшебнику не хватило. Его воротник закрыл лицо, над зубчатым краем гневно сверкали горящие глаза.

– Нет! Пожалуйста, позвольте мне объяснить! – заторопился Лентан. – Знаете, мой сын Пайтан рассказал мне, что люди верят, будто был такой народ, который жил на звездах, и я подумал…

– Пайтан тебе рассказал! – возмутилась Каландра, пораженная таким оборотом дела.

– Люди жили на звездах! – возмутился астролог, голос которого приглушал воротник.

– Но это было так похоже.., и, конечно, объясняет, почему древние путешествовали к звездам, и соответствует учениям наших священников о том, что когда мы умрем, то станем звездами.., а мне так не хватает Элитении…

Последние слова он произнес дрожащим, просительным тоном, которой пробудил в его дочери жалость. На свой лад Каландра любила отца, так же как она любила брата и младшую сестру. Это была суровая, непреклонная и нетерпеливая любовь, но все же любовь, и Каландра коснулась холодными тонкими пальцами руки отца.

– Папа, не переживай так. Я не хотела сделать тебе больно. Я просто думала, что ты обсудишь это со мной, вместо.., вместо этой толпы в «Золотом лугу». – Каландра не смогла удержать всхлипа. Вынув безукоризненно чистый и выглаженный платок, она поднесла его к глазам.

Слезы дочери (не то чтобы непреднамеренные) повергли Лентана Квиндиниара на замшелый пол и погребли на глубине двенадцати ладоней.

Ее плач и трепетание воротника волшебника – это было уж слишком для эльфа средних лет.

– Вы оба правы, – сказал Лентан, виновато поглядывая то на него, то на нее. – Теперь-то я это понял. Я совершим ужасную ошибку, и, когда священник явится, я немедленно отправлю его обратно.

– Когда он явится! – Каландра воззрилась на отца совершенно сухими глазами. – Что ты подразумеваешь под этим? Пайтан сказал, что он не придет.

– Откуда Пайтан знает? – спросил Лентан. – Он что, говорил с ним после меня? – Эльф сунул руку в карман шелкового жилета и вытащил измятый кусок бумаги. – Взгляни, доРегая.

Он протянул ей письмо. Каландра выхватила его и прочитала. Ее глаза могли бы прожечь в бумаге дырки.

– «Когда ты увидишь меня, я буду на месте». Подписано – «Людской священник». Ого! – Ка ландра бросила лист отцу. – Это самое смешное – Пайтан шутит шуточки. Никто в здравом уме не пошлет такое письмо, даже человек. Вот уж вправду «людской священник»!

– Возможно, он вовсе и не в здравом уме, – зловеще сказал мастер-астролог.

Свихнувшийся людской священник направлялся в ее дом!

– Избави Ори!

– пробормотала Каландра, ухватившись за край лабораторного стола, чтобы не упасть.

– Ну ничего, моя доРегая, – сказал Лентан, обнимая ее за плечи. – Я обо всем позабочусь. Предоставь это мне. Тебя это ни в малейшей мере не должно смущать.

– А если я могу чем-нибудь помочь… – мастер-астролог понюхал воздух – с кухни пахло жареным таргом, – ..я буду счастлив предложить свою помощь. Я даже оставлю без внимания слова, сказанные в запале.

Каландра не обратила на волшебника никакого внимания. К ней вернулось самообладание, и она думала теперь о том, как найти беспутного братца и выжать из него признание. Она не сомневалась – ну, разве что чуть-чуть, – что все это устроил Пайтан шутки ради. Он, вероятно, от всей души смеется над ней. Интересно, долго ли он будет смеяться, когда она вдвое урежет ему содержание?

Оставив отца и астролога заниматься в подвале чем им угодно, Каландра вихрем пронеслась по лестницам. Она прошла через кухню, и судомойка прикрылась посудным полотенцем при ее появлении. Поднявшись на третий ярус дома – там находились спальни, – Каландра остановилась перед дверью в комнату брата и постучала.

– Пайтан! Открой немедленно!

– Его там нет, – послышался сонный голос сзади, из холла.

Каландра постучала еще раз. Ни звука.

Повернувшись, Каландра пересекла холл и вошла в комнату младшей сестры.

Одетая в кружевную ночную сорочку, обнажавшую плечи и едва прикрывавшую грудь, Алеа та развалилась в кресле перед туалетным столиком, лениво расчесывая волосы и любуясь своим отражением. Волшебнее зеркало нашептывало ей комплименты и полезные советы.

Каландра остановилась на пороге, не в силах выговорить ни слова.

– Что ты себе позволяешь! Сидишь полураздетая среди белого дня с открытой дверью! Что, если пройдет кто-нибудь из слуг?

Алеата томно подняла глаза. Она проделывала это медленно и неторопливо, зная, какое это производит впечатление, и наслаждаясь им.

Глаза юной эльфийки были ярко-голубые, но в тени тяжелых век и длинных густых ресниц казались лиловыми. Так что когда она широко их раскрывала, казалось, что цвет глаз совершенно меняется Множество эльфов посвящало этим глазам сонеты, а один, по слухам, даже умер ради них.

– О, один-то слуга уже проходил, – сказала Алеата без малейшего смущения.

– Посыльный.

Он пробегал через холл раза три за последние полчаса.

Она отвернулась от сестры и принялась расправлять кружева ночной сорочки, открывая длинную стройную шею.

У Алеаты был низкий глубокий голос, который звучал так, как будто она вот-вот заснет глубоким сном. В сочетании с полуприкрытыми глазами это производила впечатление сладостной безмятежности, вне зависимости от того, что она делала и где находилась. Среди лихорадочного веселья королевского бала Алеата – не обращая внимания на ритм музыки – могла танцевать медленно, почти впадая в дрему, всем телом приникнув к кавалеру, что создавало у него приятное впечатление, что без его поддержки она просто осядет на пол. Томный взгляд был устремлен прямо ему в глаза, в лиловой глубине вспыхивали искры, отчего кавалер начинал думать о том, как бы сделать так, чтобы эти глаза раскрылись.

– О тебе ходят сплетни в Эквилане, Теа! – вскричала Каландра, поднося к носу платок, поскольку Алеата как раз брызгала благовониями на шею и грудь.

– Где ты была в темновремя?

Лиловые глаза приоткрылись – Алеата никогда не тратила сил на то, чтобы очаровать свою сестру.

– А почему это тебя так интересует? Что попало тебе за корсет нынче с рассветия, Калли?

– Рассветия? Уже почти виновремя! Ты проспала полдня!

– Если тебе непременно нужно это знать, то я была с лордом Кеванишем и мы ходили в Темно…

– Кеваниш! – Каландра аж задохнулась. – Этот солдафон! Все приличные эльфы отказали ему от дома после той злосчастной дуэли. Это из-за него бедная Луцилия повесилась, а он еще брата ее убил! А ты, Алеата.., ты показываешься с ним…

Каландра умолкла.

– Чепуха. Луциллия была дурой, поверив, будто такой кавалер, как Кеваниш, способен влюбиться в нее. А ее брат был еще большим дураком, потребовав удовлетворения.

Кеваниш лучший стрелок в Эквилане.

– Есть еще такое понятие, как честь, Алеата! – Каландра подошла к креслу и встала у нее за спиной, положив руки на спинку кресла. Со стороны могло показаться, что она едва сдерживается, чтобы не стиснуть изо всех сил нежную шею сестры. – Или в этой семье о ней забыли?

– Забыли? – сонно промурлыкала Теа. – Нет, милаяКалли, не забыли. Просто купили и уплатили – давным-давно.

С очень скромные видом Алеата поднялась и стала распускать завязки, стягивающие ее сорочку спереди. Каландра, оглянув на ее отражение в зеркале, увидела на белоснежных плечах и груди сестры красные следы от поцелуев пылкого любовника. Она отвернулась, выпрямилась и быстро отошла к окну.

Алеата лениво улыбнулась своему отражению и позволила сорочке соскользнуть с ее плеч на пол. Зеркало разразилось градом комментариев.

– Ты искала Пайтана? – напомнила Алеата сестре. – Он влетел в свою комнату, переоделся и был таков. Я думаю, что он отправился к лорду Дарндрану. Меня приглашали, но я не знаю, пойду или нет. Друзья Пайтана такие скучные.

– Эта семейка сведет меня с ума! – Каландра стиснула руки. – Отец посылает за людским священником! Пайтан вечно в разъездах и думает только о том, как бы удрать!

Ты! Ты так и останешься не замужем, а в конце концов повесишься, как бедняжка Луцилия.

– Вряд ли, Калли, – сказала Алеата, отбрасывая ногой сорочку. – Вешаться

– это так утомительно.

Полюбовавшись своим стройным телом в зеркале, которое не преминуло восхититься, она зазвонила в колокольчик, сделанный из раковины.

– Где моя горничная? Меньше беспокойся о семье, Калли, и больше о слугах.

Никогда не видела более ленивых.

– И здесь я виновата – вздохнула Каландра и сжала руки еще крепче. – Я должна была отправить Пайтана в школу. Я должна была приглядывать за тобой и не позволять тебе бегать где попало. Я должна была урезонить папу с его сумасшествием. А кто будет заниматься бизнесом? Он рушился, пока я не взялась за него! Мы могли разориться!

Разориться! Если бы дело по-прежнему оставалось в папиных руках…

В комнату вбежала горничная.

– Где ты была? – сонно спросила Алеата.

– Прошу прощение, госпожа! Я не услышала вашего звонка.

– Ну ладно. Но тебе следует знать, когда ты мне нужна. Подай голубое. Нет. Не голубое. Зеленое с розами. Думаю, это понравится лорду Дарндрану. Что-то может случиться. А если и нет, я могу по крайней мере домучить барона, который просто умирает от любви ко мне. Калли, так что там насчет людского священника? Он хотя бы хорош собой?

Каландра странно всхлипнула и прикусила платок. Алеата посмотрела на нее.

Завернувшись в легкое одеяние, которое горничная набросила ей на плечи, Теа пересекла комнату и подошла к сестре. Алеата была так же высока ростом, как и Каландра, но очертания ее фигуры были плавны ми и округлыми, а не игловатыми. Волны пепельных волос обрамляли лицо Алеаты и ниспадали почти до пола. Она никогда не укладывала волосы, как это диктовала мода. Как и сама Алеата, ее волосы не признавали порядка и всегда выглядели так, как будто она только что поднялась с постели. Она положила руки на вздрагивающие плечи сестры.

– Те времена прошли, и лепестки часоцвета сомкнулись над ними, бессмысленно и бесполезно желать, чтобы они открылись снова; лучше не думай об этом, не то свихнешься, как наш отец. Если бы мама была жива, все было бы по-иному, – голос ее дрогнул, и она прижалась к сестре, – но ее нет. И вот поэтому, – добавила она, пожав прекрасными плечами, – ты сделала то, что было нужно, Калли. Ты не могла допустить, чтобы мы голодали.

– Полагаю, ты права, – поспешно ответила Каландра, памятуя о том, что в комнате присутствует горничная, и не желая, чтобы предмет ее разговора с Алеатой обсуждался потом в комнатах прислуги. – Так ты не выйдешь к обеду?

– Нет, я скажу поварихе, если хочешь. Почему бы и тебе не пойти к лорду Дарндрану? – Алеата отошла к кровати, на которой ее горничная разложила шелковое белье. – Там будет Рандольфус. Знаешь, Калли, он так и не женился. Ты опустошила его сердце.

– Скорее уж его кошелек, – сурово сказ ала Каландра, разглядывая себя в зеркале, водворяя на место выбившиеся пряди и поправляя заколки.

– Ему была нужна не я, ему было нужно наше дело и деньги.

– Возможно. – Алеата взглянула в зеркало и встретилась с отраженными в нем глазами сестры.

– Но он был бы для тебя подходящей парой, Калли. Ты слишком долго была одна.

– И я должна позволить мужчине прийти и разрушить то, что я возводила много лет, только для того, чтобы каждое утро видеть его лицо, независимо от того, хочу я этого или нет? Нет, спасибо. Есть кое-что похуже одиночества, детка Лиловые глаза Алеаты потемнели.

– Может быть, смерть.

Каландра ее не слышала.

Алеата откинула назад волосы и тряхнула головой, отгоняя мрачные мысли.

– Сказать Пайтану, что ты хочешь поговорить с ним?

– Не стоит. Ему, должно быть, вскоре понадобятся деньги. Пусть придет ко мне завтра в трудовремя. – Каландра направилась к двери. – Я должна подвести итоги.. Постарайся прийти домой в разумное время.

По крайней мере, еще сегодня.

Алеата улыбнулась, заслышав в голосе сестры сарказм, и с дремотной истомой опустила веки, придав своему лицу выражение девичьей скромности.

– Если тебе так хочется, Калли, я больше не буду видеться с лордом Кеванишем.

Каландра остановилась и обернулась. Ее суровое лицо просияло, но она сказала лишь:

– Надеюсь на это.

Она вышла и закрыла за собой дверь.

– Все равно он становится скучным, – заметила Алеата сама себе. Она уселась за туалетный столик и принялась, изучать свои безупречные черты в экспансивном зеркале.

Глава 3. ГРИФФИТ, ТЕРНЦИЯ, ТИЛЛИЯ

Каландра вернулась к своей работе – гроссбух был для нее успокоительным лекарством от всех семейных треволнений. В доме было тихо. Ее отец вместе с астрологом заперся в лаборатории, но, видя, что дочь взорвется раньше, чем магический порошок, Лентан мудро решил воздержаться от дальнейших экспериментов.

После обеда Каландра сделала еще одно дело, относящееся к бизнесу. Она послала к птицевику слугу с письмом, адресованным господину Роланду из Гриффита в таверну «Цветок джунглей». В письме говорилось следующее:

«Груз будет доставлен в начале пахоты. Оплата по получении.

Каландра Квиндиниар».

Птицевик привязал послание к ноге безошибочницы, приученной летать в Тернцию, и подбросил яркую птицу в воздух.

Безошибочница легко скользила в потоках воздуха, струящихся между могучими деревьями. Все мысли птицы были устремлены к месту ее назначения, где в клетке ее ожидал самец. Она не опасалась хищников – ни одна живая тварь не стала бы ее есть. Перья безошибочников покрывал жир, который сохранял их сухими во время дождя. Этот жир был смертельным ядом для всех, кроме самих безошибочников.

Птица летела на северинт-закад, над владениями и дворцами эльфийской знати, через озеро Энтиаль. Она парила над эльфийскими фермами, расположенными на мшистых возвышенностях, которые расчерчивали поверхность неестественно прямыми линиями.

Рабы-люди трудились на полях, собирая урожай. Безошибочница была не то чтобы голодна – ее покормили перед вылетом, – но мышка пришлась бы ей очень кстати. Однако ни одной на глаза не попадалось, и птица продолжала свой полет.

Бережно возделываемые угодья эльфов вскоре сменились дикими джунглями. Ручьи, питаемые ежедневными дождями, собирались в реки, текущие по мшистому ложу.

Прокладывая себе путь сквозь джунгли, реки иногда находили брешь в слое мхов и каскадами низвергались вниз, в темные глубины.

Перед глазами птицы поплыли клочья облаков, и она направила полет вверх, набирая высоту, поднимаясь над буйством очередного дождя. Темная масса, пронизанная молниями, скрыла землю из виду. Птица тем не менее знала, где находится – ее вел инстинкт. Внизу лежали леса лордов Марсина – так их называли эльфы, но ни эльфы, ни люди не претендовали на них, поскольку заросли там были совершенно непроходимы.

Буря началась и кончилась, как всегда – от самого сотворения мира. Солнце засияло ярко, птица увидела населенные земли – это была Тиллия, людское королевство. С огромной высоты птица заметила три из пяти сверкающих, ярко освещенных башен, которые отмечали пять уделов Тиллийского королевства. Башни, древние по людским меркам, были сложены из кристаллических блоков, секрет изготовления которых был известен людским волшебникам во времена правления короля Георга Единственного. Этот секрет (вместе с большинством волшебников), сгинул в опустошительной Войне за любовь, которая последовала за кончиной старого монарха.

Безошибочница использовала башни как указатели; снизившись, она полетела низко над землями людей. Возведенная на широкой моховой равнине, пронизанной там и сям деревьями, которые не вырубались) ради тени, эта страна была плоской, пересеченной доРегами, усеянной маленькими городишками. Дороги были наезженными – люди испытывали странную необходимость постоянно быть в движении, каковую необходимость домоседы эльфы никогда не могли понять и считали чертой варварской.

В этой части мира охота была куда удачней, и безошибочница прервала свой полет, чтобы изловить толстенькую крысу. Покончив с едой, почистила когти клювом, привела в порядок перья и снова взвилась в воздух. Увидев, что равнинные земли переходят в густые джунгли, птица приободрилась: близился конец ее долгого путешествия. Она была над Тернцией, самым северинтным королевством. Добравшись до окруженного стенами города с кристальной башней посередине – знак того, что здесь заходилась столица Тернции, – птица услышала призывный крик своего супруга. Она вошла в стремительную спираль над центром города и села на защищенную кожей руку тиллийского птицевика. Тот взял послание, отметил его прибытие и водворил усталую безошибочницу в клетку к ее самцу, радостно приветствовавшему подругу.

Птицевик передал письмо посыльному. Несколькими днями позже тот прибыл в заштатную деревушку на самом краю джунглей и оставил его в единственном кабачке.

Сидя на своем любимом месте в «Цветке джунглей», господин Роланд из Гриффита изучал аккуратный свиток. Ухмыльнувшись, он показал его через стол молодой женщине, сидевшей напротив него.

– Вот! А что я тебе говорил, Рега?

– Благодарение Тиллии, вот все, что я могу сказать, – ответила она мрачным тоном. – Теперь у тебя, по крайней мере, есть что показать старине Чернобороду, и, возможно, он ненадолго оставит нас в покое.

– Интересно, где он? – Роланд покосился на часоцвет, который рос в горшке на подоконнике.

Почти двадцать лепестков свернулись. – Что-то он запаздывает.

– Придет. Дело для него слишком важное.

– Да, и это заставляем меня нервничать.

– Совесть проклюнулась? – Рега осушила свою кружку с кегротом и оглянулась в поисках служанки.

– Нет, я просто не люблю заниматься делами в этом месте, на виду…

– Да ладно. Все равно никто нас ни в чем не подозревает. О, вот и он. Что я тебе говорила?

Дверь кабачка открылась, и на пороге появился гном. Он выглядел очень внушительно; посетители кабачка даже оторвались от выпивки и еды, чтобы посмотреть на него. Гном был чуть повыше среднего гномского роста, с коричневой кожей, взъерошенной гривой вьющихся черных волос и такой же бородой, которая снискала ему его прозвище у людей.

Густые черные брови, сходящиеся над крючковатым носом, и поблескивающие черные глаза придавали его лицу выражение свирепости, которое здорово выручало его в чужих землях. Несмотря на жару, он был одет в красно-белую полосатую шелковую рубашку, поверху которой носил гномский доспех, из толстой кожи, и ярко-красные штаны, заправленные в высокие тяжелые ботинки.

Посетители кабачка переглядывались с ехидными усмешками: одеяние гнома казалось им слишком ярким. Впрочем, если бы они знали хоть что-нибудь о гномском обществе и о том, что означает эта яркая одежда гнома, вряд ли им было бы так смешно.

Гном остановился на пороге, щуря глаза после яркого солнечного света.

– Чернобород, друг мой, – позвал Роланд, поднимаясь со своего места. – Сюда!

Гном вошел, оглядел собравшихся, задерживая сумрачный взгляд на тех, кто казался слишком дерзким. Гномы в Тиллии были редкостью.

Гномское королевство было слишком далеко на северинт-всток от людского, и два народа мало общались между собой, но этот самый гном пробыл в городе уже пять дней и перестал быть новостью. Гриффит был жалким городишком на границе между двумя королевствами, ни одно из которых на него не претендовало. Обитатели занимались тем, что им было по нраву, и это их вполне устраивало, тем паче что большинство обитателей были из тех областей Тиллии, где эти любимые ими занятия привели бы их на виселицу. Жители Гриффита могли удивляться тому, что в их городе появился гном, но никто из них не высказал бы своего удивления вслух.

– Хозяин, еще три! – воскликнул Роланд, подняв свою кружку, и сказал, обращаясь к гному, который усаживался за стол:

– У нас есть что отметить, друг мой.

– Да? – буркнул гном, подозрительно разглядывая Роланда и Регу.

Роланд ухмыльнутся и, не обращая внимания на явное недружелюбие гостя, протянул ему письмо.

– Я не могу просесть это, – сказал гном, перебрасывая свиток обратно.

Прибытие служанки с кружками кегрота прервало их разговор, девушка нехотя обмахнула стол грязной тряпкой, с любовью глянула на гнома и удалилась.

– Прости, я забыл, что ты не умеешь читать по-эльфийски. Груз уже в пути, Чернобород, – пояснил Роланд, понизив голос. – Он будет здесь в начале пахоты.

– Мое имя Другар. Это в бумаге сказано? – Гном похлопал по ней толстопалой рукой.

– Точно так, друг мой Чернобород.

– Я тебе не друг, человек, – пробормотал гном, но на своем наречии и в бороду. Губы его раздвинулись – это должно было, видимо, означать улыбку. – Это хорошая новость.

– Выпьем за это. – Роланд поднял кружку, делая знак Роге, которая смотрела на гнома с меньшим подозрением, чем он на них. – За наше дело.

– За это я выпью, – согласился гном после некоторого раздумья и поднял кружку. – За наше дело.

Роланд шумно осушил кружку. Рега отпила пару глотков. Она некогда не напивалась. Должен же хоть кто-то из них оставаться трезвым. Кроме того, гном не пил. Он едва смочил губы. Гномы не уважают кегрот, который, прямо сказать, куда слабее и безвкусней, чем их собственное крепкое пиво.

– Я вот все думаю, – сказал Роланд, подавшись вперед, – а против кого ты, партнер, собираешься использовать это оружие?

– Угрызения совести, а, человек?

Роланд покосился на Регу, которая, услышав из уст гнома свои собственные слова, пожала плечами и отвернулась. Интересно, какого ответа он ожидал на свой дурацкий вопрос?

– Тебе платят достаточно, чтобы ты не задавал вопросов, но я скажу тебе, ибо мы – честный народ.

– Настолько честный, что ты ведешь дела с контрабандистами, не так ли, Чернобород? – усмехнулся Роланд.

– Черные брови гнома сошлись в линию, черные глаза вспыхнули.

– Я предпочел бы действовать открыто, но законы вашей страны запрещают это. Моему народу нужно это оружие. Ты слышал что-нибудь об опасности, идущей с северинта?

– Морские Короли?

Роланд сделал знак служанке. Рега коснулась его руки, напоминая об осторожности, но он отстранил ее.

– А! Нет?! – Гном презрительно фыркнул. – Я говорю о северинте наших земель.

Дальний северинт. – Правда, теперь он стал куда ближе.

– Ни о чем таком я не слыхал, Чернобород, дружище. Что же это?

– Люди – размерам с гору. Они идут с северинта, разрушая все на своем пути.

Роланд чуть не захлебнулся кегротом и начал хохотать. Гном буквально позеленел от ярости.

Рега изо всех сил вонзила ногти в руку своего партнера. Роланду с трудом удалось вернуть себе серьезность:

– Прости, дружите, прости. Но эту байку я слышал еще от своего дорогого папаши; тот, бывало, любил ее рассказывать, когда бывал хмельком. Так, значит, титаны собрались напасть на нас. Я полагаю, одновременно вернутся Пять Ушедших Лордов Тиллии. – Потянувшись через стол, Роланд похлопал разъяренного гнома по плечу. – Ну что ж, храни свой секрет, друг мой. Пока мы с женой получаем свои денежки, нас не заботит, что ты делаешь или кого убиваешь.

Гном дернулся, стряхнул руку человека.

– Ты не хочешь прогуляться кое-куда, дорогой? – многозначительна сказала Рега.

Роланд поднялся на ноги. Он был высок и мускулист, светловолос – и весьма хорош собой.

Служанка, которая хорошо знала его, возникла рядом, едва он, встал.

– Прошу прошения.

Мне надо кое-куда. Проклятый кегрот просится наружу.

Он пробрался через общую залу, в которой было шумно и людно.

Рега улыбнулась самой обольстительной своей улыбкой и, обойдя вокруг стола, села рядом с гномом. Внешне молотая женщина была прямой противоположностью Роланду.

Невысокая, с пышными формами, она была одета так, чтобы заниматься делом было удобно, и жара не досаждала. Ее льняная блузка, концы которой были завязаны под грудью, открывала больше, чем скрывала.

Кожаные штаны длиной по колено плотно облегали ноги; кожа ее загорела до золотисто-коричневого цвета, и в духоте таверны на ней поблескивали бисеринки пота. Прямые каштановые волосы были расчесана на пробор и ниспадали на спину шелковистым потоком.

Рега знала, что физически она ничуть не привлекает гнома. Может быть, потому, что у нее нет бороды, подумала она, усмехаясь про себя, припомнив, что она слышала насчет гномских женщин. Гном, по всей видимости, страстно желал обсудить свою сказочку. А Рега не любила, когда клиент уходил недовольным.

– Простите моего мужа, сэр. Он выпил лишку. Но мне это очень интересно. Расскажите о титанах.

– Титаны… – Гном, казалось, пробует странное слово на вкус. Так вы зовете их на своем языке?

– Кажется, да. Наши легенды рассказывают о гигантских людях, великих воинах, которых боги звезд некогда создали, чтобы они им служили. Но ничего подобного не видали в Тиллии со времен Ушедших Лордов.

– Я не знаю, те ли это.., титаны.., или нет, – покачал головой Чернобород. – В наших легендах о таких созданиях не говорится. Нас не интересуют звезды. Мы, живущие под землей, редко их видим. Наши легенды говорят о Кователях, которые вместе с отцом всех гномов Дракаром создали этот мир. Говорят, что однажды Кователи вернутся и помогут нам построить города столь огромные и великолепные, что и представить невозможно.

– Если вы думаете, что эти гиганты – это, э-э… Кователи, тогда при чем здесь оружие?

Лицо Чернобород потемнело, черты его стали резче.

– В это верит кое-кто из нашего народа. Но есть и те, кто говорил с беженцами из земель северинта. Они рассказывали об ужасном разрушении и смертоубийстве. Я думаю, что, возможно, легенды не правы. Вот зачем нам оружие.

Сначала Рега думала, что гном лжет. Она и Роланд полагали, что Чернобород собирается использовать это оружие против отдельных людских поселений. Но, видя тревогу в черных глазах, слыша горечь в голосе гнома, Рега изменила мнение. Чернобород, в конце-то концов, верил в существование этого фантастического врага и на самом деле покупал оружие по этой причине. Мысль эта была утешительной. Они с Роландом впервые провозила контрабандой оружие, и, вне зависимости от того, что мог сказать Роланд, до Реги было большим облегчением узнать, что она не будет виновницей смерти своих соплеменников.

– Эй, Чернобород, чем это ты занимаешься? заигрываешь с моей женой, а? – Роланд вернулся на свое место. Его ожидала следующая кружка, из которой он и отхлебнул.

Заметив, как помрачнел гном, Рега незаметно, но ощутимо пнула Роланда под столом.

– Мы говорили о легендах, дорогой. Я слышала, что гномы любят песни. У моего мужа прекрасный голос. Может, вы, сэр, хотите послушать «Песнь о Тиллии»? Она рассказывает о лордах нашей страны и о том, как образовались пять королевств.

Чернобород повеселел.

– Да, это я бы хотел послушать.

Рега возблагодарила звезды за то, что в свое время не пожалела усилий, разузнавая все, что возможно, о жизни гномов и их пристрастиях. Не то, чтобы они имели склонность к музыке.

Они были просто одержимы ею. Все гномы играли на музыкальных инструментах, у большинства были прекрасные голоса и отличный слух. Им стоило лишь однажды услышать песню, чтобы ухватить мелодию, а двух раз хватало, чтобы запомнить слова.

У Роланда был превосходный тенор, и он пел с воодушевлением. Посетители подтягивались поближе, чтобы послушать, и многие в толпе утирали глаза, когда песня кончилась. Гном слушал с неослабным вниманием; Рега поняла, что очередной клиент останется доволен.

«Песнь о Тилли» повествовала о том, как король разделил свое королевство между пятью сыновьями, взяв с них клятву править по чести и совести; как пять королей влюбились в прекрасную Тиллию и стали добиваться ее любви. Тогда брат восстал на брата, и завязалась страшная битва. Прекрасная Тиллия в ужасе бежала и бросилась в озеро. Увидев это, братья-короли прекратили свою бессмысленную битву и последовали за ней.

Историю докончила Рега.

– Тело Тиллии нашли и поместили в священной гробнице посреди страны в месте, которое принадлежит равно всем пяти королевствам. Тела ее возлюбленных никогда не были найдены, и поэтому легенды говорят, что однажды, в час великой беды, братья вернутся и спасут свои народы.

– Мне это нравится! – воскликнул гном, в воодушевлении ударяя по столу кулаком. Он даже коснулся руки Роланда – впервые за эти пять дней он снизошел до прикосновения к человеку. – Мне это очень нравится. Я правильно уловил мелодию? – И Чернобород низким басом напел несколько тактов.

– Точно, сэр! Именно так! – вскричал Роланд, весьма удивленный. – Хотите, я научу вас словам?

– Я уже их запомнил. Они здесь. – Чернобород постучал себя по лбу. – Я способный ученик.

– Это заметно! – сказал Роланд, подмигнув Реге. Та усмехнулась в ответ.

– Я хотел бы послушать эту песню еще раз, но мне надо идти, – сказал Чернобород с искренним сожалением, выбираясь из-за стола. – Я должен сообщить своему народу хорошие вести.

Они будут рады. – Взявшись за пояс обеими руками, гном расстегнул его и положил на стол. – Здесь половина денег, как мы договорились. Другую половину вы получите после доставки.

Роланд быстро ухватил пояс и кинул его Реге. Она вскрыла его, заглянула внутрь, оценила взглядом содержание и кивнула.

– Прекрасно, друг мой, – сказал Роланд, не потрудившись подняться. – Мы встретимся с тобой в условленном месте на исходе пахоты.

Боясь, что гном может обидеться, Рега встала и протянула руку, раскрыв ладонь, показывая, что безоружна, – древний людской жест дружбы. У гномов это было не в обычае, потому что они никогда не воевали между собой. Но Чернобород пробыл среди людей достаточно долго, чтобы понимать значение этого соприкосновения ладоней. Он сделал то, что от него ожидали, и поспешно покинул таверну, по пути вытерев руку о штаны и напевая «Песнь о Тилии» себе под нос.

– Недурно за одну ночь, – сказал Роланд, застегивая пояс с деньгами на своей талии.

– И не благодаря тебе! – буркнула Рега. Она достала разтар

из круглых ножен, которые носила на бедре, и занялась заточкой всех семи клинков, многозначительна поглядывая на тех посетителей кабачка, которые проявляли слишком живой интерес к их занятиям. – Считай, я спасла твою задницу. Чернобород мог бы уйти, если бы не я.

– А, я мог бы отрезать ему бороду, и он не дерзнул бы обидеться. Он не может себе этого позволить.

– Ты знаешь, – добавила Рега, неожиданно помрачнев, – он на самом деле очень напуган.

– Так он был напугав? Тем лучше для нашего дела, сестричка, – коротко заметил Роланд.

– Рега быстро огляделась, потом наклонилась к нему.

– Не зови меня так! Скоро мы отправимся в путь с эльфом, и малейшее подозрение может все испортить!

– Прости, доРегая женушка. – Роланд допил кегрот и с сожалением покачал головой, когда служанка посмотрела на него. С таким количеством денег ему нужно все время быть начеку.

– Итак, гномы собираются напасть на какое-то людское поселение. Вероятно, на Морских Королей. Я думаю, не могли бы мы поставить следующую партию груза им?

– А ты не думаешь, что гномы нападут на Тиллию?

– Кто теперь страдает угрызениями совести?

Какое значение это имеет для нас? Если на Тиллию не нападут гномы, то нападут Морские Короли. А если Морские Короли не нападут на Тилию, Тиллия нападет сама. Что бы ни случилось, это пойдет на пользу нашему делу.

Оставив на столе пару крон лесного лорда, они покинули кабачок. Роланд шел первым, держа руку на рукояти меча с деревянным клинком. Рега шагала следом за ним, по обыкновению защищая его спину. Они были великолепной парой и достаточно долго прожили в Гриффите, чтобы снискать репутацию людей суровых, быстрых и не склонных к излишнему милосердию. Их провожали взглядами, но никто не тревожил. Так что они со своими деньгами благополучно добрались до лачуги, которую называли домом.

Рега закрыла тяжелою деревянную дверь и как следует заперла ее изнутри. Затем она плотно задернула занавеси на окнах и кивнула Роланду.

Он придвинул к двери трехногий стол. Затем он отшвырнул ногой тряпичный коврик, открыл люк в полу, под которым обнаружилась дыра. Роланд запихнул туда пояс с деньгами, закрыл люк, расправил коврик и поставил на место стол.

Рега положила на стол краюху хлеба и круг молодого сыра.

– Кстати, о деле, то ты знаешь об этом эльфе, Пайтане Квиндиниаре?

Роланд отломил кусок хлеба, положил на сыр и откусил.

– Ничего, – сказал он, продолжая жевать. – Он эльф, а значит, будет выглядеть этакой поникшей лилией – пока дело не дойдет до тебя, очаровательная сестричка.

– Я – твоя очаровательная жена. Не забывай этого. – Рега шутлива ткнула брата в руку одним из деревянных клинков разгара. Отрезала себе сыра. – Ты думаешь, что в самом деле сработает?

– Уверен. Парень, который сказал мне об этом, говорит, что это проделка никогда не подводит. Ты знаешь, эльфы с ума сходят по людским женщинам. Мы представимся мужем и женой, однако дадим понять, что особой страсти между нами нет. Ты изголодалась по ласке и нежности. Ты флиртуешь с эльфом и заводишь его, а когда он наложит лапку на твою трепещущую грудь, внезапно вспоминаешь, что ты респектабельная замужняя дама, и вопишь на манер баньши. Я кидаюсь на помощь, угрожая отрезать эльфу острый.., хм… острые уши. Он покупает себе жизнь тем, что отдает нам товар за полцены. Мы продаем его гномам за полную цену, да плюс еще некоторое вознаграждение за наши «неприятности», и мы обеспечены на несколько сезонов. – Но после этого нам нужно будет снова вести дела с семейством Квиндиниар…

– Ну и что? Я слышал, что эта эльфийка, которая ведет все дела и возглавляет семейство, – занудная чопорная ханжа. Крошка-братец, не отважится сказать своей сестрице, что хотел разрушить наш «семейный очаг». А мы можем быть уверены, что в следующий раз он даст нам хороший навар. – Звучит неплохо, – признала Рега. Она от хлебнула вина и протянула мех брату.

– За семейное счастье, мой любимый супруг. – За неверность, моя дорогая жена. И они засмеялись.

Другар ушел из «Цветка джунглей», но Гриффит покинул не сразу. Проскользнув в тени, отбрасываемой гигантской пальмовой травой, он стал ждать, когда мужчина и женщина выйдут наружу. Другар предпочел бы проследовать за ними, но он знал пределы своих возможностей. Гномы с их тяжелой поступью не способны ходить крадучись, а в людском городе затеряться в толпе ему бы не удалось.

Потому он просто смотрел, как эти двое покидают кабачок. Другар не доверял им, но он не поверил бы и святой Тиллии, явись она вдруг перед ним. Ему была ненавистна зависимость от людей, он предпочел бы вести дела непосредственно с эльфами. Увы, это было невозможно. Нынешние лорды Тиллии заключили соглашение с Квиндиарами о том, что не будут продавать их магическое одушевленное оружие гномам или варварам, вроде Морских королей. Взамен тиллийцам каждый сезон поставлялось гарантированное количество оружия. Это соглашение устраивало эльфов. А если эльфийское оружие попадало в руки Морских Королей и гномов, в этом, разумеется, не было вины Квиндиниаров. Кроме того, откуда Каландре было знать, что она ведет переговоры с метателями разтара вместо официального представителя лордов Тиллии? Для нее все люди были одинаковы. Как и их деньги.

Прежде чем Роланд и Рега скрылись из виду, Другар вытащил наружу черный, покрытый рунами камень, которые висел на шее на кожаном шнурке. Камень был гладкий и округлый, отполированный любовными прикосновениями, древний – старше даже отца Другара, одного из старейших обитателей Приана.

Подняв камень, Другар держал его перед глазами так, чтобы он закрывал от него Роланда и Регу. Гном чертил камнем знаки, повторяя те, что были на нем вырезаны, и что-то бормотал.

Закончив, он почтительно вернул камень на место, спрятав его под одежду, и сказал вслух, обращаясь к тем двоим, которые уже скрывались из поля зрения:

– Я пою руны не потому, что вы мне нравитесь. Я налагаю на вас защитные чары для того, чтобы быть уверенным, что мой народ получит оружие. Когда дело будет сделано, я разрушу их. И Дракар вас обоих побери. Другар сплюнул на землю, развернулся и исчез зарослях, прорубая себе, доброту в густом подлеске.

Глава 4. ЭКВИЛАН. ОЗЕРО ЭНТИАЛЬ

Каландра Квиндиниар не заблуждалась насчет тех двоих людей, с которыми вела дела.

Она предполагала, что они были контрабандистами, но это ее уже не касалось. Каландра даже представить себе не могла, что люди способны заниматься честным и достойным делом. В ее глазах все люди были контрабадистами, обманщиками и ворами. Забавляясь – насколько она это себе позволяла, – Каландра смотрела, как Алеата выходит из дома и идет через двор к экипажу. Легкое платье Алеаты вздымал ветер, гулявший среди вершин деревьев, оно колыхалось зелеными волнами. Нынешняя эльфийская мода предписывала высокие талии, жесткие высокие воротники и прямые юбки. Этот фасон не нравился Алеате, н она его игнорировала. Ее платье открывало великолепные плечи, лиф приподнимал прекрасную грудь. Ниспадая мягкими складками, тонкая ткань облекала ее, как облако, подчеркивая грацию движений. Этот фасон был в моде во времена ее матери. Любая другая женщина – такая, как я, мрачно подумала Каландра – в таком платье выглядела бы старомодно и безвкусно. При Алеате безвкусно выглядела нынешняя мода. Алеата приблизилась к экипажу. Каландра видела ее со спины, но знала, что там происходит.

Должно быть, Алеата улыбается рабу-человеку, который подсаживает ее.

Улыбка у нее была совершенно как у благовоспитанной дамы – глаза долу, как положено, лицо почти скрыто широкополой шляпой, украшенной розами. Но она некогда не могла провести старшую сестру. Каландра, глядящая на нее из окна, прекрасно знала все ее трюки. Ее веки, может быть, и были опущены, но лиловые глаза сверкали из-под длинных черных ресниц. Полные губы, должно быть, были чуть приоткрыты. Раб был высок и хорошо сложен, с развитыми от тяжелой работы мышцами. Из-за жары в средициклии он был обнажен до пояса. Одет он был в облегающие кожаные штаны, какие предпочитали носить люди. Каландра видела, как он сверкнул в ответ улыбкой, заметила, что он слишком уж долго держал ее сестру на руках, прежде чем усадить в экипаж, а та легко коснулась его плеча, усаживаясь. Более того, рука Алеаты на миг задержалась в руке раба! Подумать только – бесстыжая девица еще выглянула из экипажа, чтобы помахать рукой Каландре!

Раб, проследив за взглядом Алеаты, внезапно вспомнил о своих обязанностях и поспешно вернулся на свое место. Экипаж был сделан из листьев дерева бентан и более всего напоминал открытую спереди круглую плетеную корзину. Сверху были руководы, цеплявшиеся за крепкий трос, который начинался в доме и уходил в заросли. Выведенные из своей постоянной летаргии руководы поползли по тросу, подтаскивая экипаж к дому.

Вернувшись в прежнее сонное состояние, руководы заскользили по тросу вниз, неся экипаж к развязке, где Алеата могла пересесть в другой экипаж, руководы которого доставляли ее к месту назначения. Раб, подтолкнув экипаж, пустил его в дорогу. Каландра смотрела, как ее сестра – зеленые юбки полощутся по ветру – исчезает в зарослях.

Каландра пренебрежительно усмехнулась при мысли о рабе, который остался на своем посту, с обожанием глядя вослед экипажу. Как глупы эти смертные. Они даже не воображают, когда их дразнят. Алеата была своевольна, но, по крайней мере, флиртовала с мужчинами своего круга. С людьми она флиртовала потому, что ей было приятно наблюдать за их примитивными реакциями. Подобно старшей сестре, Алеата скорее позволила бы поцеловать себя домашнему псу, чем человеку.

Пайтан – другое дело. Усевшись снова за свою работу, Каландра решила, что надо бы послать судомойку поработать в оружейной мастерской.

Откинувшись в экипаже, наслаждаясь прохладным ветром, овевающим лицо, проносясь меж деревьев, Алеата предвкушала, как угостит кое-кого у лорда Дарндрана историей о воспылавшем страстью рабе-человеке. Разумеется, эта история будет рассказала под совершенно другим углом зрения.

«Я клянусь вам, милорд, что его огромная ладонь сомкнулась вокруг моей, так что я уже подумала, что он хочет сломать ее, а потом этот зверь имел наглость прижаться ко мне своим потным телом!»

«Ужасно! – скажет некий лорд, и его бледное по-эльфийски лицо вспыхнет от негодования или от мысли о приникших друг к другу телах.

Он придвинется поближе. – Что же вы сделали?»

«Не обратила на него внимания, разумеется.

Наилучший способ управляться с этими скотам, кроме разве что кнута. Но, конечно, не могла же я бить его, не так ли?»

«Нет, но я мог бы» – галантно воскликнет лорд.

«Ах, Теа, ты же знаешь, что дразнишь рабов для развлечения».

Алеата оглянулась. Откуда прозвучал этот помешавший ей голос? Она представила себе Пайтана, который является в самый неподходящий момент. Придерживав шляпу, которую чуть не сорвал у нее с головы порыв ветра, Алеата отметила про себя: сперва надо убедиться, что ее брата нет рядом, что он валяет дурака в другом месте, а уж потом рассказывать свою историю. Пайтан – славный парень, он не станет нарочно портить сестре развлечение; просто он слишком невинен.

Экипаж добрался до конца троса, прибыв к развязке. Другой раб (этот был уродлив, и Алеата не обратила на него внимания) высадил ее.

– К лорду Дарндрану, – холодно сообщила она, и раб посадил ее в один из свободных экипажей, цеплявшихся за тросы, ведущие в разные части джунглей.

Раб растолкал руководы, они пробудились к жизни, и экипаж поплыл в постепенно сгущающиеся сумерки, унося свою пассажирку в глубины города Эквилана.

Экипажи были удобством богатых, которые платили отцам города за пользование этим видом транспорта. Те, кто не мог себе позволить подобной роскоши, пользовались мостами, переброшенными над джунглями. Эти мосты вели от дома к дому, от лавки к лавке, от дома к лавке и обратно. Построены они были в то время, когда первые эльфийские поселенцы основали Эквилан, тогда они соединяли немногие дома и заведения, построенные на деревьях – так их было легче оборонять. По мере того как город рос, росла и система мостов, без всякого порядка или плана, соединяя дома друг с другом и с центром города.

Эквилан процветал, его народ – тоже. Тысячи эльфов жили в этом городе со множеством мостов. Из-за путаницы мостов ходить пешком было чрезвычайно затруднительно даже тем, кто всю жизнь прожил в городе. Те, кто хоть что-то представлял собой в эльфийском обществе, не ходил по мостам, разве что отваживались на вылазки в темновремя. Тем не менее мосты были в свое время превосходной зашитой от соседей-людей, которые с завистью смотрели на эльфийские дома на деревьях.

Со временем Эквилан становился богаче и безопасней, и люди, жившие к северинту от города, решили, что будет мудрее оставить эльфов в покое и сражаться друг с другом.

Тиллия разделилась на пять королевств, каждое из которых враждовало с четырьмя остальными, а эльфы хорошо жили за счет поставок оружия всем воюющим сторонам.

Знатные эльфийские семейства и те из среднего класса, кто приобретал все больше богатства и власти, перемещались повыше.

Дом Лентана Квиндиниара был расположен на самом высоком «холме» Эквилана

– это было признанием их положения среди их класса, но не сред знати, чьи дома стояли на берегах озера Энтиаль. И совершенно не имело значения то, что Лентан мог попросту купить большинство домов на берегу – ему бы никогда не позволили там жить.

Честно говоря, Лентан к этому и не стремился. Он был вполне доволен своим домом – с прекрасным видом на звезды и открытым пространством для запуска своих ракет.

А вот Алеата хотела жить у озера. Когда-нибудь она купит знатность – обаянием, прекрасным телом и той долей богатого наследства, которое она получит по смерти отца. Но кого из герцогов, эрлов, баронов и принцев купит Алеата было пока не решено. Все они были такие зануды. Алеате нужно было оглядеться как следует, чтобы найти кого-то менее занудного, чем прочие.

Экипаж доставил Алеату к дому лорда Дарндрана. Раб шагнул было вперед, чтобы помочь ей выйти, но его опередил молодой лорд, прибывший одновременно с Алеатой.

Молодой лорд был женат. Алеата тем не менее отблагодарила его сладкой, чарующей улыбкой. Лорд был настолько очарован, что повел Алеату под руку, оставив свою жену на попечение раба.

В списке эльфийской знати, который мысленно вела Алеата, молодой лорд значился близким родственником королевы, его дом был четвертым по положению на озере. Она позволила лорду представить ее хозяину и хозяйке, попросила провести ее по дому (в котором многократно бывала раньше) и с энтузиазмом приняла приглашение прогуляться по тенистому саду – в более интимной обстановке.

Дом лорда Дарндрана, как и все прочие дома на озере Энтиаль, был возведен на краю большой мшистой впадины. Дома знати были разбросаны по ее «берегу». Жилище Ее Величества королевы находилось на самом дальнем краю, подальше от города, населенного ее подданными. Другие дома были развернуты фасадами ко дворцу, как придворные к королеве на дворцовом приеме.

В центре впадины было озеро, дном которого служил толстый слой мха, поддерживаемый ветвями гигантских деревьев. Большинство озер в этой части мира благодаря такому строению дна были прозрачно-зеленого цвета. Но редкие виды рыб, плававших в этом озере (подарок Ее Величеству от отца Лентана Квиндиниара), делали воду в озере Энтиаль ошеломляюще голубой, что считалось одним из чудес Эквилана.

Алеата все это уже видела, и первейшей ее целью было сделать это своим. Она давно уже была представлена лорду Дайдлусу, но до сих пор не замечала, что он остроумен, интеллигентен и довольно хорош собой. Усевшись рядом с восхищенным юношей на тиковую скамью, Алеата уже совсем было собралась рассказать ему свою историю про раба, когда, точь-в-точь как в ее видении, ее прервал знакомый голос:

– А, вот ты где, Теа. Мне сказали, что ты приехала. Это ты, Дайдлус? Ты знаешь, что твоя жена тебя разыскивает? Кажется, она недовольна.

Лорд Дайдлус и сам был недоволен. Он бросил на Пайтана сердитый взгляд; тот ответил совершенно невинным, с толикой озабоченности, взглядом, причем лицо его выражало исключительно желание помочь другу.

Алеате очень хотелось удержать лорда рядом и как-то избавиться от Пайтана, но она решила, что дать вареву потомиться, прежде чем вскипятить его, тоже неплохо. Кроме того, ей нужно было поговорил, с братом.

– Мне стыдно, милорд, – сказала Алеата, обольстительно краснея, – что я удерживаю вас вдали от вашей семьи. С моей стороны это себялюбиво и глупо, но ваше общество так приятно…

Пайтан, скрестив руки на груди, прислонился к садовой ограде и с интересом наблюдал за ними. Лорд Дайдлус возразил, что мог бы оставаться с ней вечно.

– Нет, нет, милорд, – сказала Алеата с выражением жертвенного самоотречения. – Ступайте к вашей супруге. Я настаиваю.

Алеата протянула ему руку для почтительного поцелуя, молодой лорд поцеловал ее с большим пылом, чем того требовали приличия.

– Но я хотел бы услышать продолжение вашей истории, и как можно скорее. – Дайдлус, кажется, совсем потерял голову.

– Вы услышите ее, милорд, – ответила Алеата, опуская ресницы, из-под которых сверкали лиловые искры. – Непременно.

Молодой лорд с неохотой удалился. Пайтан сел на скамью рядом сестрой. Алеата сняла шляпу и стала обмахиваться ею.

– Извини, Теа. Я помешал?

– Да, но это и к лучшему. События развивались слишком быстро.

– Ты знаешь, его брак вполне удачен. У него трое детишек.

Алеата пожала плечами. Такие подробности ее не интересовали.

– Развод вызовет потрясающий скандал, – продолжал Пайтан и понюхал цветок, вставленный в петлицу его белого костюма.

– Отцовские денежки его утихомирят.

– Королева должна дать согласие.

– Отцовские денежки его купят.

– Калли будет в ярости.

– Нет, не будет. Она будет слишком счастлива от того, что я наконец-то стану уважаемой замужней женщиной. Обо мне не беспокойся, милый братец. Лучше подумай о своих проблемах. Калли искала тебя после обеда.

– Да? – Пайтан постарался сделать вид, что его это ни в коей мере не тревожит.

– Да, и лицо у нее было такое, как будто грядет взрыв почище, чем от папиных адских машинок.

– Тем хуже. Она говорила с папашкой, да?

– Думаю, что да. Я все больше молчала, но и мне досталось бы. Это из-за какого-то людского священника? Я.., ради Орна, что это такое?

– Гром! – Пайтан поднял голову, пытаясь разглядеть небо сквозь переплетение ветвей. – Должно быть, идет буря. Проклятие. Значит, никаких лодок не будет.

– Ерунда. Еще слишком рано. И потом, я чувствую, как трясется почва. А ты?

– Может быть, это Калли меня разыскивает. – Пайтан выдернул цветок из петлицы и принялся игриво обрывать лепестки, которые падали на колени Алеате.

– Я рада, что тебя это забавляет, Пайт. Подожди, пока она не урежет твое содержание.

Так что там с этим людским священником?

Пайтан разглядывал ободранный цветок с необыкновенно серьезным видом.

– Теа, когда я вернулся из последней поездки, меня потрясла перемена, происшедшая с отцом. Вы с Калли ничего не замечали. Вы ведь все время были рядом с ним. Но.., он выглядел так: даже не знаю.., мрачно, я бы сказал. И был убит горем.

Алеата вздохнула.

– Ты еще застал его в момент просветления.

– Да, и эти проклятые ракеты, которые он запускает, чтобы приблизиться к звездам. Он собирается к маме.., и ты знаешь, каким образом.

– Да. Я знаю. – Алеата сгребла лепестки в кучку, машинально сделав из нее что-то вроде крошечного могильного холма.

– Я хотел развеселить его и рассказывал всякие забавные штучки, которые приходили мне в голову. Я сказал: «Почему бы не послать за людским священником? Они знают о звездах удивительно много, потому что верят, будто люди пришли оттуда. Они твердят, что звезды на самом деле – города, и тому подобное». – Пайтан казался более-менее довольным собой. – Ну, это его и подвигло. Я не видел его таким возбужденным с того дня, как его ракета упала на город и взорвала мусорную свалку.

– Это совершенно в твоем стиле, Пайт! – Алеата смела лепестки с колен и пустила по ветру. – Ты отправишься в очередную поездку. А мы с Калли должны будем жить рядом с животным! Этот папин распутный старый астролог и без того достаточное наказание.

– Прости, Теа, я и в самом деле не подумал. – Пайтан почувствовал себя виноватым.

Единственной яркой искрой, которая горела во всех Квиндиниарах, была их любовь и привязанность друг к другу – привязанность, которая, к несчастью, не распространялась на остальной мир.

Пайтан взял сестру за руку и сжал ее.

– Да не придет никакой людской священник. Я знаю их, и они…

Мшистая поверхность внезапно вздыбилась у них под ногами, и они опрокинулись наземь. Скамья, на которой они сидели, тряслась и колебалась, вода в озере взволновалась и пошла рябью. Громкий звук вроде грома, который шел откуда то снизу, сопровождал сотрясение почвы.

– Это не буря, – сказала Алеата, тревожно оглядываясь.

Издалека были слышны крики и вопли.

Пайтан поднялся на ноги, лицо его стало очень серьезным.

– Я думаю, Теа, что нам лучше пойти к дому.

Он подал сестре руку. Алеата пошла вперед со спокойной решимостью, подобрав развевающиеся юбки.

– Как ты думаешь, что бы это могло быть?

– Не имею ни малейшего понятия, – ответил Пайтан и ускорил шаг. – А, Дарндран! Что там такое? Какая-то новая игра?

– Хотел бы я, чтобы это было так! – Лорд определенно был встревожен. – В стене столовую появилась большая трещина, а матушка напугалась до истерики.

Рев повторился, на этот раз громче. Почва дрогнула и затряслась. Пайтана швырнуло к дереву. Алеата, бледная, но спокойная, ухватилась за свисающую плеть какого-то вьющегося растения. Дарндран не удержался на ногах и упал, причем его чуть не придавил отколовшийся кусок статуи. Сотрясение продолжалось столько времени, сколько нужно, чтобы глубоко вздохнуть три раза, затем прекратилось. Над мхом поплыл странный запах – запах холодной, пронизывающей сырости. Запах тьмы. Запах чего-то, живущего в темноте.

Пайтан помог лорду подняться на ноги.

– Я думаю, – сказал Дарндран вполголоса, чтобы слышал только Пайтан, – что мы должны вооружиться.

– Верно, – согласился Пайтан, поглядывая искоса на сестру и понизив голос. – Я бы и сам это предложил.

Алеата, однако, все слышала и прекрасно поняла, о чем идет речь. Ее охватил страх – вернее довольно приятное чувство радостного возбуждения. Определенно, утомительный вечер принимал новый, весьма любопытный оборот.

– С вашего позволения, джентльмены, – сказала она, поправляя шляпку, – я пойду к дому, посмотрю, чем я могу помочь почтенной вдове.

– Благодарю вас, госпожа Квиндиниар. Я ценю это. Как она отважна, – добавил лорд Дарндран, глядя, как Алеата бесстрашно идет к дому совершенно одна. – Половина прочих женщин кричит и мечется, другая половина лежит в обмороке. Твоя сестра – замечательная женщина.

– Да, еще бы, – отозвался Пайтан, который прекрасно видел, что Алеата получает от всего происходящего огромное удовольствие. – Какое оружие у вас есть?

Поспешно шагая к дому, лорд исподволь поглядывал на юного эльфа, идущего рядом.

– Квиндиниар, – Дарндран придвинулся ближе и взял его под руку, – ты не думаешь, что это как-то связано с теми слухами, о которых ты рассказывал в прошлый раз? Знаешь, насчет этих: э: гигантов?

Пайтан выглядел несколько смущенным:

– Я упоминал о гигантах? Орна ради, Дарндран, это все из-за того, что вино было слишком крепким!

– Возможно, это не просто слухи, – мрачно заметил Дарндран.

Пайтан задумался над происхождением грохота и этого странного запаха тьмы; он покачал головой.

– Я думаю, мы еще пожалеем о том, что это не гиганты, милорд. Признаться, сейчас я предпочел бы людские сказки.

Добравшись до дома, они сразу углубились в изучение каталога оружия, имевшегося у его светлости. Прочие мужчины, бывшие на вечеринке присоединились к ним, производя, по мнению Пайтана, не меньше истерических воплей, чем женщины. Он смотрел на них насмешливо, с оттенком легкого раздражения, пока не обнаружил, что все они смотрят на него, и смотрят весьма серьезно.

– Как ты думаешь, что нам делать? – спросил лорд Дарндран.

– Я.., в самом деле, я… – выдавил Пайтан, окидывая взглядом примерно три десятка знатных эльфов, бывших в крайнем замешательстве. – Я полагаю, я уверен:

– Скорее, Квиндиниар! – огрызнулся лорд Дарндран. – Ты единственный среди нас, кто бывал во внешнем мире. Ты единственный имеешь опыт в таких делах. Нам нужен предводитель, и это ты.

А если что случится, то я же и буду виноват, подумал Пайтан, но вслух этого не сказал, хотя по губам его скользнула кривая усмешка.

Снова загромыхало, и на этот раз так сильно, что многие эльфы попадали на колени.

Женщины и дети, собранные ради безопасности в доме, завизжали и завопили. Пайтан слышал, как в джунглях ломаются ветки и стволы деревьев и орут перепуганные птицы.

– Смотрите! Смотрите! В озере! – раздался хриплый вопль одного из лордов, стоявшего с краю.

Все повернулись туда, куда он указывал, и замерли. Вода в озере бурлила и волновалась, а посреди него поднималась к поверхности преогромнейшая зеленая туша. Она чуть-чуть высунулась из воды, потом снова скрылась.

– А, так я и думал, – пробормотал Пайтан.

– Дракон! – воскликнул лорд Дарндран, вцепившись в руку Пайтана. – Боже мой, Квиндиниар! Что нам делать?

– Я полагаю, – сказал Пайтан с улыбкой, что нам следует пойти в дом и выпить – возможно, в последний раз.

Глава 5. ЭКВИЛАН, ОЗЕРО ЭНТИАЛЬ

Алеата немедленно пожалела о том, что присоединилась к женщинам. Страх заразителен, а там все было им пропитано. Мужчины были, вероятно, напуганы не меньше, но храбрились, если не перед самими собой, то хотя бы перед другими. Женщины же были не только не способны справиться со своими страхами – они их раздували. Тем не менее даже их страх отражал разницу в общественном положении.

Вдова – мать лорда Дарндрана, которая была правительницей дома, поскольку ее сын не был женат, – имела все права на истерику. Она была старшей, самой высокопоставленной, и это был ее дом. Никто другой среди присутствующих поэтому не имел права впасть в такую же панику, как вдова. (Бедная жена герцога, которая забилась в угол, была совершенно забыта.) Вдова в прострации лежала на кушетке, рядом рыдала ее горничная, пытавшаяся привести ее в себя всеми доступными средствами – брызгала на нее лавандовой водой, смачивала виски розовой микстурой и всячески суетилась.

– Ох.., ох.., ох! – стонала вдова, держась за сердце.

Жены гостей толпились вокруг нее, воздевая руки и хватаясь друг за друга. Их страх передался детям, которые немедленно закатили концерт, путаясь при этом у всех под ногами.

– Ох.., ох.., ох! – всхлипывала вдова, постепенно синея.

– Шлепни ее пару раз по щекам, – холодно предложила Алеата.

Горничная выглядела испуганной, но женщины были настолько охвачены паникой, что это их даже не шокировало. Пожав плечами, Алеата отошла к высокому окну, которое выходило, как и дверь, в сторону озера. Позади стоны вдовы вроде бы стали утихать.

Вероятно, она услышала предложение Алеаты и увидела занесенную руку своей горничной.

– Последние несколько минут не было слышно ни звука, – выдохнула жена эрла. – Может быть, все уже кончилось.

Последовало неловкое молчание. Ничего не кончилось. Алеата знала это, как и каждая женщина в этой комнате. Было тихо, но это была тяжелая, ужасающая тишина, которая заставила Алеату пожалеть, что вдова замолкла. Женщины жались друг к другу, дети хныкали.

Снова раздался удар. Дом угрожающе сотрясался. Кресла подскакивали, сыпалась штукатурка. Кто мог, уцепился за то, что попалось под руку, а кто не мог, полетел на пол. Со своей выгодной позиции у окна Алеата увидела, как из озера поднимается зеленое гладкое тело.

По счастью, никто из женщин не заметил этой твари. Алеата закусила губу, чтобы не вскрикнуть. Тварь скрылась – так быстро, что Алеата засомневалась: на самом ли деле она ее видела или ей померещилось от страха.

Грохот смолк. Мужчины бежали к дому, и впереди всех был ее брат. Алеата распахнула двери и бросилась вниз по широкой лестнице.

– Пайтан! Что это? – Она ухватила его за рукав.

– Боюсь, Теа, что это дракон, – ответил он.

– Что с нами будет?

Пайтан подумал.

– Вполне возможно, что все мы погибнем.

– Это нечестно! – гневно воскликнула Алеата.

– Нет, конечно. – Пайтан счел это довольно странным взглядом на отчаянную ситуацию, однако же нежно и успокаивающе погладил руку сестры. – Теа, ты же не собираешься последовать примеру всех прочих здесь? Истерика никого не красит.

Алеата прижала ладони к щекам; лицо у нее горело. Глубоко вздохнув, она заставила себя расслабиться, пригладить волосы и расправить складки платья. Кровь отхлынула от ее лица.

– Что нам делать? – спросила она твердым голосом.

– Мы собираемся вооружиться. Это безнадежно, видит Орн, но, по крайней мере, мы можем на время отогнать монстра.

– А стража королевы?

На противоположном берегу озера видны были темные фигурки солдат, бежавших к своим постам.

– Они охраняют Ее Величество, Теа. Они не могут покинуть дворец. Есть идея – ты отведешь женщин и детей вниз, в подвал…

– Нет! Я не желаю умирать как крыса в норе!

Пайтан пристально посмотрел на нее, словно оценивая ее храбрость.

– Алеата, есть кое-что, что ты можешь сделать. Кто-то должен добраться до города и поднять на ноги армию. Мы не можем послать никого из мужчин, а из женщин для этого никто не подходит. Это будет опасно. Быстрее всего будет добраться в экипаже, и если эта бестия доберется до…

Алеате ясно представилось, как огромная голова дракона поднимается, мотаясь из стороны в сторону и разрывая тросы, удерживающие экипажи высоко над поверхностью. В ее воображении нарисовалась картинка падения…

Потом она представила себя в темном сыром подвале вместе со вдовой.

– Я пойду, – сказала Алеата, подхватывая юбки.

– Подожди, Теа! Послушай. Не пытайся идти прямо в город. Ты потеряешься. Доберись до поста стражи на веточной стороне. Часть пути проделаешь в экипаже, а потом придется идти пешком, но ты сможешь увидеть их от первой же развязки. Пост представляет собой заметное здание на ветвях карабета. Скажи им…

– Пайтан! – Лорд Дарндран выбежал из дома, сжимая в руках самострел и колчан. – Какого черта там кто-то бродит у озера? Разве мы не всех привели сюда?

– Думаю, что нет. – Пайтан прищурился, вглядываясь туда, куда указывал лорд.

Солнечный свет, отражавшийся от воды, слепил глаза. Однако он был уверен, что разглядел там фигуру, двигающуюся вдоль края воды. – Дай мне этот самострел. Я пойду. Мы легко могли потеряем кого-нибудь в этой суматохе.

– Вниз…туда вниз.., к дракону? – Лорд удивленно уставился на Пайтана.

Пайтан вызвался добровольцем без особых размышлений – впрочем, это было для него обычно. Но прежде чем он смог заявить, что внезапно вспомнил предыдущее обещание, лорд Дарндран вручил юному эльфу самострел и пробормотал что-то насчет медали за отвагу. Без сомнения, посмертно.

– Пайтан! – ухватилась за него Алеата.

Эльф взял руки сестры в свои, сжал их, затем соединил с руками лорда Дарндрана.

– Алеата предложила пойти и привести на помощь теневую стражу.

– Храброе сердце! – прошептал лорд Дарндран, целуя руку, которая была холодна как лед. – Храбрая душа.

Он смотрел на Алеату с пламенным восхищением и обожанием.

– Не храбрее, чем те из вас, кто остается, милорд. У меня такое чувство, как будто я сбегаю.

Алеата глубоко вздохнула, одарив брата ледяным взглядом. – Береги себя, Пайт.

– Ты тоже, Теа.

Вооружившись, Пайтан побежал в сторону озера.

Алеата смотрела ему вслед, и грудь ей теснило пугающее удушье, какое она прежде испытала только однажды – в ту ночь, когда умерла ее мать.

– Госпожа Алеата, позвольте мне сопровождать вас. – Лорд Дарндран все еще держал ее руку.

– Нет, милорд. Это ерунда! – резко ответила Алеата. Внутри у нее все сжалось. Зачем Пайтан ушел? Зачем он оставил ее? Она хотела только одного – удрать из этого опасного места. – Вы нужны здесь.

– Алеата! Вы так отважны, так прекрасны! – Лорд Дарндран прижал ее крепче, обнял за талию, его губы касались ее руки. – Если мы каким-то чудом спасемся от этого монстра, я хочу, чтобы вы вышли за меня замуж!

Алеата замерла, разом позабыв о страхе. Лорд Дарндран был одним из самых высокопоставленных эльфов при дворе и одним из богатейших в Эквилане. Он всегда был вежлив с ней, но держался холодно и сдержанно. Пайтан со свойственной ему любезностью довел до ее сведения, что лорд считает ее «слишком своевольной, не подобающе ведущей себя». Очевидно, он переменил свое мнение.

– Милорд! Пожалуйста, я должна идти! – Алеата старалась, хотя и не слишком усердно, вырваться от него.

– Я знаю. Я не стану препятствовать вашему смелому деянию! Обещайте, что станете моей, если мы спасемся!

Алеата прекратила свои попытки освободиться, стыдливо потупив лиловые глаза.

– Мы в смертельной опасности, милорд. Мы не принадлежим себе. Если мы спасемся, я не стану требовать, чтобы ваша светлость выполнили подобное обещание. Но, – она придвинулась к нему ближе, шепча:

– Я обещаю вашей светлости, что выслушаю вас, если вы пожелаете снова вернуться к этому вопросу.

Освободившись, Алеата присела в низком поклоне, развернулась и быстро и грациозно побежала через лужайку к каретному сараю. Она знала, что он провожает ее взглядом.

Я заполучила его. Я стану леди Дарндран – стану вместо вдовы первой фрейлиной королевы.

Алеата улыбалась про себя, когда летела через лужайку, подобрав юбки повыше, чтобы не запачкать их. Вдова впала в истерику из-за дракона. Посмотрим, что с ней будет, когда она услышит эти новости! Ее единственный сын, племянник Ее Величества, женится на Алеате Квиндиниар, богатой выскочке. Это будет скандал года.

Однако теперь помолимся благословенной Матери, чтобы пережить все это!

Пайтан пересек лужайку и вышел на берег озера. Почва опять затряслась; он остановился и поспешно огляделся – не показался ли снова дракон. Но тут колебания утихли, и юный эльф пошел дальше.

Он и сам удивлялся своей отваге. Он хорошо стрелял из самострела, но вряд ли это помогло бы ему при встрече с драконом. Орнова кровь! Что я здесь делаю? Пробираясь сквозь кусты в поисках лучшей точки обзора, он здраво поразмыслил и пришел к выводу, что вела его вовсе не отвага. Скорее это было любопытство. То самое любопытство, которое вечно ввергало его семейство в неприятности.

Кем бы ни был тот, кто бродил у озера, он совершенно озадачил Пайтана. Теперь он увидел, что это был мужчина, который не присутствовал на вечеринке. Он даже не принадлежал к их расе. Это был человек – к тому же пожилой, если судить по его виду: старик с белыми волосами и длинной белой бородой. Одет он был в длинную мышиного цвета хламиду. На голове у него была коническая измятая шляпа. Кроме того, казалось – и это было самое невероятное, – что он просто-напросто вышел из озера! Стоя у самой кромки воды, забыв об опасности, старик отжимал воду из бороды, разглядывал озеро и бормотал себе под нос.

– Вероятно, какой-то раб, – сказал себе Патан. – Заблудился и бродит тут. Понять не могу, зачем кому-то держать такого старого и дряхлого раба. Эй, там! Старик!

Пайтан помянул Орна и стал спускаться вниз.

Старик не обратил на него никакого внимания. Подняв длинный деревянный посох, который явно видал лучшие времена, он начал баламутить им воду!

Казалось, Пайтан видит, как из голубых глубин озера поднимается громадное чешуйчатое тело. Дыхание у него перехватило.

– Нет! Старик! Отец! – закричал он, перейдя на людской язык, на котором он бойко изъяснялся, и припомнив общепринятое людское обращение к старшим. – Отец! Отойди оттуда! Отец!

– Э? – Старик повернулся, глядя на Пайтана подслеповатыми глазами. – Сынок? Это ты, мой мальчик? – Он бросил посох и раскрыл объятия. – Приди на грудь мою, сынок! Иди к своему папе!

Пайтан попытался затормозить, чтобы не попасть в объятия старика, но поскользнулся на мокрой траве и упал на колени, а старик, раскинув руки, не удержался от толчка на ногах и опрокинулся прямо в озеро с громким всплеском.

Распахнутые челюсти чудовищной твари, притаившейся в воде, хватают их обоих и перекусывают пополам… Пайтан бросился следом за стариком, ухватил его за что-то – не то за бороду, не то за мышиного цвета рукав – и потащил, отплевываясь и отряхиваясь, на берег.

– Чертовски подходящий способ для сына обращаться с престарелым родителем! – Старик свирепо уставился на Пайтана. – Толкать меня в озеро!

– Я не ваш сын, о.., то есть, сэр. Это вышло случайно. – Пайтан упорно тащил старика за собой вверх по склону. – А теперь нам и в самом деле надо убраться отсюда! Там дракон…

Старик остановился как вкопанный. Потеряв равновесие, Пайтан чуть не упал. Он вцепился в тощую руку, чтобы тащить старика дальше, но это было все равно что пытаться сдвинуть с места вортловое дерево.

– Без шляпы не пойду, – заявил старик.

– К Орну твою шляпу! – Пайтан стиснул зубы. Он со страхом оглянулся на озеро, ожидая, что вода в нем вот-вот вспенится. – Ты старый идиот! Там дра…

Он обернулся к старику, ошеломленно уставился на него и в отчаянии воскликнул:

– Твоя шляпа у тебя на голове!

– Не обманывай меня, сынок, – сварливо заявил старик, наклонился, чтобы поднять свой посох, и шляпа съехала ему на глаза. – Боже, я ос леп! – воскликнул он, простирая дрожащие руки вперед.

– Это твоя шляпа! – Пайтан бросился к нему, схватил злосчастную шляпу и сорвал ее с его головы. – Шляпа! Шляпа! – кричал он, размахивая ею перед носом старика.

– Это не моя, – сказал старик, с подозрением глядя на нее. – Ты поменял шляпы. Моя была в куда лучшем состоянии…

– Идем! – воскликнул Пайтан, борясь с безумным желанием расхохотаться.

– Мой посох! – завопил старик, упираясь и отказываясь двигаться.

Пайтан подумал о том, чтобы оставить старика врастать в мох, если ему так хочется, но он не мог спокойно смотреть, как дракон кого-то пожирает – пусть даже человека.

Вернувшись назад, Пайтан поднял посох, вложил в руку старика и стал подталкивать его к дому.

Эльф боялся, что путь назад окажется слишком тяжел для старика – подъем был довольно крут. Пайтан слышал собственное хриплое дыхание, ноги заболели от напряжения.

Но старик оказался невероятно выносливым, он играючи шагал рядом, и его посох оставлял дыры во мху.

– Говорю тебе, я думаю, будто что-то следует за нами! – внезапно воскликнул старик.

– Там? – Пайтан обернулся.

– Где? – Старик взмахнул своим посохом, чуть не ударив им Пайтана. – Я ему покажу, во имя богов…

– Стой! Все в порядке! – Эльф ухватился за беспорядочно маячивший посох.

– Там ничего нет. Я думал, ты сказал.., что-то следует за нам.

– Ну, если это не так, то почему же, ради всего святого, ты заставляешь меня бежать на этот проклятый холм?

– Потому что там дракон – в озе…

– Озеро! – Борода старика взметнулась, кустистые брови встопорщились. – Так вот он где! Он нарочно окунул меня туда!

Старик простер руку по направлению к озеру и потряс кулаком.

– Я попомню тебе, ты, червяк-переросток! Вылезай! Вылезай, чтобы я мог тебя видеть!

Бросив посох, он стал засучивать рукава своей хламиды.

– Я готов. Да, на этот раз я собираюсь наложить такое заклятие, что у тебя глаза повылазят!

– Подожди! – Пайтан почувствовал, что обливается холодным потом. – Ты говоришь, старик, что это твой дракон?

– Мой! Конечно, ты мой, разве нет, ты, скользкий позор рептилий?

– Ты имеешь в виду, что дракон у тебя под контролем? – Пайтану стало легче дышать. – Ты, должно быть, волшебник.

– Я волшебник? – Старик казался чрезвычайно удивленным этой новостью.

– Ты должен быть волшебником, и притом могущественным, чтобы контролировать дракона.

– Ну.., э.., видишь ли, сынок… – Старик стал ерошить бороду в некотором смущении. – Это у нас спорный вопрос – у нас с драконом.

– Какой вопрос? – Желудок Пайтана начал сжиматься.

– Э.., кто кого контролирует. Не то чтобы я как-то сомневался, ты не подумай! Это.., м-м: дракон все время забывает.

Я был прав. Старик свихнулся. У меня на руках чокнутый старик и дракон. Но что, во имя пресвятой Матери Пейтин, этот старый дурак делал у озера?

– Где ты, жаба вытянутая? – продолжал вопить волшебник. – Вылезай! Прятаться бесполезно! Я найду тебя…

Пронзительный вопль прервал его тираду.

– Алеата! – воскликнул Пайтан, повернувшись в сторону холма.

Вопль оборвался.

– Теа, я иду! – Эльф очнулся от столбняка и бросился к дому.

– Эй, сынок! – заорал волшебник ему вслед. – Куда это ты побежал с моей шляпой?

Глава 6. ЭКВИЛАН, ОЗЕРО ЭНТИАЛЬ

Пайтан присоединился к мужчинам, ведомым лордом Дарндраном, которые бежали на крик.

Обогнув северинтное крыло дома, они принуждены были резко остановиться. Алеата застыла на крохотном моховом холмике. Перед ней, отрезая путь к экипажу, лежала огромная туша – дракон.

Он был невероятно огромен. Его голова возвышалась над вершиной деревьев. Его тело терялось в темных глубинах джунглей. Крыльев у него не было, потому что всю свою жизнь он провел в нижних ярусах джунглей, скользя среди стволов гигантских деревьев Приана.

Сильные когтистые лапы могли прорваться через самые густые заросли и убить одним ударом. Длинный хвост волочился за ним, когда он продвигался сквозь джунгли, оставляя след, который был хорошо знаком искателям приключений и невероятно пугал их.

Его умные красные глаза были устремлены на женщину.

Дракон не угрожал Алеате, его огромные челюсти были сомкнуты, хотя нижние и верхние клыки торчали из пасти. Красный язык метался за частоколом зубов. Вооруженные мужчины неуверенно смотрели на него, не двигаясь. Алеата стояла очень смирно.

Дракон склонил голову набок, разглядывая ее.

Пайтан пробрался вперед. Лорд Дарндран незаметно натягивал самострел. Оружие очнулось, когда Дарндран начал поднимать ложу к плечу.

Стрела на тетиве визгливо вопрошала:

– Цель, цель?

– Дракон, – приказал Дарндран.

– Дракон? – Стрела казалась встревоженной и намеревалась спорить, что всегда было слабым местом разумного оружия. – Пожалуйста, обратитесь к руководству пользователя, раздел Б, параграф три. Цитирую: «Не применяется против врага крупнее, чем…»

– Просто порази в сердце?

– Которое?

– Какого черта, что ты делаешь? – Пайтан схватил лорда под локоть.

– Я могу поразить его в глаз…

– Ты свихнулся? Ты промахнешься, и дракон бросится на Алеату!

Лорд побледнел, но оружия не опустил.

– Я превосходный стрелок, Пайтан. Отойди.

– Я не позволю!

– Это единственный наш шанс! Проклятие, мне это нравится не больше, чем тебе, но…

– Извини, сынок, – раздался сердитый голос откуда-то сзади. – Но ты мнешь мою шляпу!

Пайтан выругался. Он забыл про старика, который сейчас протолкался через возбужденную толпу.

– Никакого почтения к старшим! Думают, что мы все старые дураки, – что, не так? Зачем только я не произнес заклинания, чтобы поджарить тебе пятки? Как бишь оно называется?

Огненный пар? Нет, это не совсем то. Нашел! Тошный базар! Нет, это не так звучит. Ну ничего, вспомню – скажу. А ты, сынок! – Старик распалился сильнее. – Посмотри, что ты сделал с моей шляпой!

– Да забери свою проклятую шляпу и…

– Прекратите! – воскликнул Дарндран.

Дракон неторопливо повернул голову и уставился на них. Красные глаза сузились.

– Ты! – взревел дракон голосом, от которого дом лорда содрогнулся до самого основания.

Старик пытался вернуть приличный вид своей измятой шляпе. При звуке громового голоса он огляделся, и в поле его зрения оказалась гигантская зеленая голова, возносящаяся куда-то к вершинам деревьев.

– Ага! – воскликнул старик, отступая назад. Он обвиняюще уставил в этом направлении палец. – Ты, лягушка-переросток! Ты пытался утопить меня!

– Лягушка?!

Голова дракона метнулась вперед, его передние лапы глубоко взрыли мох, колебля почву. Алеата покачнулась и с воплем упала. Пайтан и лорд Дарндран воспользовались тем, что дракон отвлекся, и бросились ей на помощь. Пайтан опустился на колени рядом с сестрой, обнимая ее.

Лорд Дарндран встал над ней с поднятым самострелом в руке. Из дома неслись вопли женщин, уверенных, что пришел конец.

Голова дракона стремительно пошла вниз. Резкое движение взвихрило воздух, с ветвей посыпались листья. Большинство эльфов бросились наземь, на ногах остались немногие самые храбрые.

Лорд Дарндран выстрелил. Протестующе взвизгнув, стрела ударилась о радужные чешуи, отскочила, упала в мехи затерялась там. Дракон, казалось, ничего не заметил. Его голова замерла в нескольких футах от головы старика.

– Ты, позор всех волшебников, ты чертовски прав! Я пытался утопить тебя! Но теперь я изменил свои намерения. Утопление для тебя слишком хорошо, ты, насекомоядный реликт!

После того как я пообедаю эльфийским мясом, начав с этой аппетитной блондинки, я обглодаю твои косточки одну за другой…

– Да? – воскликнул старик. Он нахлобучил шляпу на голову, упер посох в землю и снова начал закатывать рукава. – Посмотрим!

– Я выстрелю, пока он не смотрит, – шепнул лорд Дарндран. – Пайтан, вы с Алеатой бегите…

– Ты дурак, Дарндран! Мы не можем сражаться с этой бестией! Подожди, посмотрим, что может сделать этот старик. Он сказал мне, что контролирует дракона!

– Пайтан! – Алеата вонзила ногти ему в руку. – Это просто сумасшедший старик.

Послушай его светлость!

– Ш-ш-ш!

Голос старика звучал все выше и пронзительней. Закрыв глаза, он протянул руки к дракону и начал петь, покачиваясь взад и вперед в ритме песни.

Дракон приоткрыл рот, в сумраке опасно сверкнули острые белые зубы, метнулся язык.

Алеата закрыла глаза и спрятала лицо на плече лорда Дарндрана, толкнув при этом самострел, который протестующе взвизгнул. Лорд перебросил оружие в другую руку, обнял Алеату и теснее прижал ее к себе.

– Ты же говоришь по-людски! Что он там поет, Пайтан?

Пайтан прислушался. Старик с увлечением пел о похождениях бродяги Бойни Эрла.

Пайтан вздохнул:

– Я.., я не уверен. Я полагаю, это должно… э.., быть магией.

Он принялся оглядываться кругом в поисках ветки побольше, которую можно было бы использовать как оружие. Сейчас не время было говорить лорду, что старик пытается наложить на дракона связующие чары, исполняя самую популярную тиллийскую застольную песню.

Тем временем очередь дошла до любовных подвигов неутомимого Бонни.

– Благой Ори! – выдохнул лорд Дарндран. – Работает!

Пайтан поднял голову и замер в изумлении. Морда дракона покачивалась вверх и вниз в такт музыке.

Старик пел, перечисляя подвиги Бойни Эрла в бесчисленных куплетах. Эльфы стояли, боясь двинуться, чтобы не разрушить чары. Алеата и лорд Дариндран еще теснее прижались друг к другу. Веки дракона опустились, и голос старика стал тише. Казалось, тварь уже почти заснула, когда внезапно ее глаза открылись, а голова поднялась.

Эльфы схватились за оружие. Лорд Дарндран толкнул Алеату себе за спину. Пайтан поднял ветку.

– Боже мой, сэр! – воскликнул дракон, глядя на старика. – Вы совершенно вымокли! Что вы тут делали?

Старик выглядел сконфуженным.

– Ну: я:

– Вы должны сменить мокрую одежду, сэр, или вас постигнет смерть. Необходимы огонь и горячая ванна.

– Воды мне уже хватило…

– С вашего позволения, сэр. Я знаю, что лучше. – Дракон огляделся. – Кто хозяин этого прекрасного дома?

Лорд Дарндран бросил на Пайтана быстрый вопросительный взгляд.

– Давай же! – прошипел юный эльф.

– Это.., это я. – Лорд не был вполне уверен насчет того, что этикет велит именно так представляться огромной подхалимствующей рептилии. Он решил быть кратким и придерживаться сути. – Я – я – Дарндран. Л лорд Дарндран.

Красные глаза уставились на заикающегося рыцаря.

– Прошу прощения, милорд. Прошу прощения за то, что прервал ваше веселье, но я знаю свои обязанности, и нужно, чтобы мой волшебник был немедленно окружен заботой. Он больной, старый человек…

– Кто еще тут больной, ты, заплесневевший…

– Я полагаю, что мой волшебник – гость вашего дома, милорд?

– Гость? – заморгал удивленный лорд Даридран. – Гость? Ну…э…

– Конечно, гость! – гневно подсказал Пайтан, понизив голос.

– О да. Понимаю, – пробормотал лорд и поклонился. – Я буду весьма польщен пригласить.., э… Как его имя? – спросил он в сторону.

– Если бы я знал!

– Так выясни!

Пайтан придвинулся к старику.

– Спасибо, что спасли нас…

– Ты слышал, как он назвал меня? – возмущенно вопросил старик. – Больной! Я ему дам – больной! Я…

– Сэр! Пожалуйста, послушайте. Лорд Дарндран, который стоит рядом, желал бы пригласить вас погостить в его доме. Если бы мы знали ваше имя…

– Невозможно.

Пайтан оторопел.

– Невозможно что?

– Невозможно остановиться у этого парня. У меня уже есть обязательства.

– В чем дело? – спросил дракон.

– Прошу прощения, сэр… – Пайтан оглянулся на него. – Боюсь, я не понимаю, и мы, видите ли, не хотим оставаться…

– Меня ждут, – заявил старик. – Меня ждут кое-где еще. Я обещал. А волшебник никогда нарушает слова. Заруби это себе на носу.

– Возможно, вы могли бы сказать мне, куда. Этот ваш дракон, знаете ли… Он, кажется…

– Перестраховщик? Как дворецкий в кино категории Б? Или как еврейская мамочка? Это верно, – сказал старик мрачным тоном. – И так всегда, когда он под действием чар. Сводит меня с ума. Мне больше нравится, когда он ведет себя по-другому, но у него есть отвратительный обычай поедать людей, если я не держу его в узде.

– Сэр! – в отчаянии воскликнул Пайтан, видя, что глаза дракона наливаются красным. – Где вы остановитесь?

– Здесь, здесь, сынок. Не суетись. Вы, молодежь, вечно торопитесь. Почему бы тебе не спросить попросту? У Квиндиниара. У некоего Лентана Квиндиниара. Он посылал за мной, – добавил старик, смягчившись. Хотел, чтобы приехал:э.., людской священник. На самом деле я не священник. Я волшебник. Священники все разбрелись добывать средства к существованию, когда пришло послание из…

– Орновы уши! – пробормотал Пайтан. У него было странное чувство, что он спит и видит сон. Ну, если так, то самое время, чтобы Каландра разбудила его, плеснув воды в лицо. Он снова повернулся к лорду Дарндрану. – Я… Я прошу прощения, милорд. Но.., э… этот джентльмен уже имеет некоторые обязательства. Он собирается остановиться у.., моего отца.

Алеата засмеялась. Лорд Дарндран бережно обнял ее за плечи, потому что в ее смехе звучала истерическая нотка, но Алеата только запрокинула голову и захохотала громче.

Дракон решил, что смех относится к нему. Красные глаза тревожно прищурились.

– Теа! Прекрати! – приказал Пайтан. – Возьми себя в руки! Опасность еще не миновала! Я не верю никому из них. И я не знаю, кто из них безумнее – старик или его дракон!

Алеата утерла глаза.

– Бедная Калли! – Она хихикнула. – Бедная Калли!

– Я вынужден напомнить вам, джентльмены, что мой волшебник стоит тут в мокрой одежде! – прогремел дракон. – Он подхватит простуду, а у него слабые легкие.

– Ничего подобного, у меня с легкими все в порядке…

– Если вы укажете мне направление, – продолжал дракон с угрожающим видом,

– я пойду вперед и приготовлю горячую ванну.

– Нет! – воскликнул Пайтан. – То есть…

Он пытался собраться с мыслями, но ему с трудом удавалось понять происходящее. В отчаянии он развернулся к старику.

– Мы живем на холме над городом. Представьте, что будет, если вдруг там появится дракон?.. Не сочтите за грубость, но не могли бы вы сказать ему.., ну…

– Засунуть голову в чулан? – Старик вздохнул. – Стоит попытаться. Эй, ты, дракон!

– Сэр?..

– Я сам могу устроить себе ванну. И я никогда не подхватываю простуду! Кроме того, ты не можешь разгуливать по эльфийскому городу в этой твоей чешуйчатой шкуре.

Перепугаешь тут всех до чертиков.

– Чертиков, сэр? – Дракон огляделся.

– Ну ладно! Просто… – старик помахал узловатой рукой, – смойся куда-нибудь, пока я не позову.

– Очень хорошо, сэр, – обиженно ответил дракон, – если вы в самом деле этого хотите.

– Да. Я хочу. А теперь давай вали отсюда.

– Я пекусь исключительно о ваших интересах, сэр.

– Да-да. Я знаю.

– Вы очень много значите для меня, сэр…

Дракон стал было разворачиваться, чтобы направиться в джунгли, но, остановившись, склонил гигантскую голову к Пайтану.

– Вы присмотрите, сэр, чтобы мой волшебник надевал галоши, прежде чем выйти в слякоть!

Проглотивший язык Пайтан кивнул.

– И чтобы он тепло одевался, надевал шарф, надвигал шляпу на уши? И чтобы он пил по утрам что-нибудь горячее? Мой волшебник, видите ли, страдает от…

Пайтан крепко ухватил под руку старика, который бормотал проклятия и порывался побежать вслед за драконом.

– Я и моя семья позаботимся о нем как следует. В конце концов, он наш почетный гость.

Алеата прикрыла лицо платком. Было трудно понять, смеется она или рыдает.

– Спасибо, сэр, – сурово сказал дракон. – Я оставляю своего волшебника на ваше попечение. Надеюсь, вы будете хорошо заботиться о нем, в противном случае последствия будут весьма неприятные для вас.

Огромными передними лапами дракон взрыл мох и неторопливо скользнул в образовавшуюся дыру. Было слышно, как далеко внизу шуршат и скрипят огромные стволы и ветви деревьев. Еще некоторое время был слышен грохот, потом все стало тихо и спокойно. Птицы начали нерешительно подавать голос.

– Скажите, мы в безопасности, пока он там, внизу? – спросил Пайтан старика. – Что, если он освободится от чар и явится опять?

– Нет-нет. Не надо волноваться, сынок. Я могущественный волшебник.

Могущественный! Тут у меня есть одно заклинание…

– Да? Как интересно. Ну, если вы идете со мной, сэр, так идем теперь же.

Пайтан увлек старика к экипажу. Эльф полагал, что лучше как можно скорее покинуть это место. Кроме того, похоже было, что вечеринка кончилась. Но Пайтан не мог не признать, что это был лучший вечер у Дарндрана. Наверняка о нем будут говорить до самого конца сезона.

Сам лорд приблизился к Алеате, которая промокала глаза платком. Он подал ей руку.

– Могу ли я проводить вас к экипажу?

– Если вам так угодно, милорд, – ответила Алеата, зардевшись и беря его под руку.

– Когда же настанет подходящее время для разговора? – спросил Дарндран вполголоса.

– Какого разговора, милорд?

– С вашим отцом, – серьезно сказал лорд. – Я хочу кое о чем его спросить.

– Он привлек ее к себе. – И это касается его дочери.

Алеата бросила взгляд на дом. Вдова стояла у окна, глядя на них, старая дама, похоже, предпочла бы увидеть дракона. Алеата опустила глаза и застенчиво улыбнулась.

– В любой момент, милорд. Мой отец всегда дома, и для него будет большой честью увидеться с вами.

Пайтан помог старику взобраться в экипаж.

– Боюсь, я все еще не знаю вашего имени, сэр, – сказал эльф, усаживаясь рядом с волшебником.

– Не знаешь? – тревожно спросил старик.

– Нет, сэр. Вы не сказали мне.

– Черт возьми! – Волшебник поскреб бороду. – Я-то надеялся, что ты знаешь. Ты уверен, что не знаешь?

– Да, сэр. – Пайтан смущенно оглянулся, желая поторопить сестру. Однако она в это время говорила с лордом Дарндраном.

– А, ну ладно. Посмотрим… – Старик забормотал себе под нос. – Фис: нет, я не могу его использовать. Фурбалл. Звучит как-то не очень достойно. А, нашел! – заорал он, хлопнув Пайтана по руке. – Зифнеб!

– Слава Орну.

– Нет-нет. Мое имя Зифнеб. В чем дело, сынок.? – Старик нахмурился. – С ним что-то не так?

– Почему же? Конечно, нет… Оно… Э.., прекрасное имя. На самом деле. А, вот и ты, Теа – Благодарю вас, милорд, – сказала она, позволяя лорду Дарндрану усадить себя в экипаж. Заняв место позади Пайтана и старика, она одарила рыцаря улыбкой.

– Я проводил бы вас до дому, друзья, но боюсь, сперва мне нужно разобраться с рабами.

Кажется, эти трусливые бедолаги разбежались при виде дракона. Пусть сны украсят вам темновремя! Мое почтение вашей сестре и вашему отцу.

Лорд Дарндран разбудил руководы, собственноручно потыкав их, и собственными руками подтолкнул экипаж, чтобы тот начал двигаться.

Оглянувшись, Алеата увидела, что он стоит, провожая ее пристальным взглядом. Она уселась поудобнее и расправила платье.

– Кажется, ты чего-то для себя добилась, Теа, – с усмешкой заметил Пайтан и шутливо ткнул сестру пальцем в бок.

Алеата пригладила растрепавшиеся волосы.

– Проклятие, я забыла там свою шляпу. Ну ладно. Он может купить мне новую.

– Когда свадьба?

– Как можно скорее…

Ее прервал храп. Надув губки, она с неудовольствием посмотрела на старика, который уже успел задремать, склонив голову Пайтану на плечо.

– Прежде чем вдова изменит намерения своего сына, да? – подмигнул эльф.

Алеата подняла брови.

– Она попытается, несомненно, но не преуспеет. Моя свадьба…

– Свадьба? – Зифнеб неожиданно встрепенулся. – Вы сказали – свадьба? О нет, мои дорогие. Боюсь, это невозможно. Нет времени, видите ли.

– Почему же нет, старик? – поддразнила его Алеата; она явно развлекалась.

– Почему это нет времени на мою свадьбу?

– Потому, дети мои, – сказал волшебник неожиданно изменившимся, сумрачным, печальным и мягким голосом, – что я пришел объявить о конце мира.

Глава 7. ВЕРШИНЫ, ЭКВИЛАН

– Смерть! – говорил старик, тряся головой. – Рок и.., э.., все, что из этого следует. Не могу подобрать…

– Разрушение? – предположил Пайтан Зифнеб с благодарностью посмотрел на него.

– Да, разрушение. Рок и разрушение. Потрясающе! Потрясающе! – Протянув костлявую руку, старик ухватил Лентана Квиндиниара за плечо. – А вы, сэр, именно вы поведете свой народ вперед!

– Я? Я поведу? – удивился Лентан, нервно оглядываясь на Каландру, уверенный, что она ему ничего подобного не позволит. – Куда я поведу их?

– Вперед! – провозгласил Зифнеб, с вожделением поглядывая на запеченного цыпленка. – А вы как думали? Шуточки, да? Дилетантское вмешательство в таинственное, знаете ли.

Возбуждает аппетит…

Каландра фыркнула, но ничего не сказала.

– Калли, в самом деле, – Пайтан подмигнул разгневанной сестре, – этот человек – наш почетный гость. Позвольте, сэр, предложить вам цыпленка. Что-нибудь еще? Немного тохи?

– Нет, благодарю…

– Да! – раздался голос, подобный громыханию грома, от которого почва задрожала.

Сидящие за столом встревожились. Зифнеб съежился.

– Вы должны есть овощи, сэр. – Голос, казалось, шел из-под пола. – Подумайте о своей толстой кишке!

Из кухни донеслись визги и жалобные вопли.

– Это прислуга. Опять в истерике, – сказал Пайтан, отбрасывая салфетку и поднимаясь из-за стола. Он намеревался сбежать прежде, чем его сестра сообразит, что происходит. – Я только пойду…

– Кто это сказал? – Каландра ухватила его за руку.

– ...взгляну, если ты отпустишь…

– Не волнуйся так, Калли, – лениво сказала Алеата. – Это всего лишь гром.

– Не твое собачье дело, что там у меня с толстой кишкой! – крикнул старик куда-то в пол.

– Я ненавижу овощи…

– Если это всего лишь гром, – произнесла Каландра с мрачной иронией, – тогда этот негодяй обсуждает состояние своей кишки со своими почками. Он лунатик. Пайтан, выкинь его вон.

Лентан умоляюще посмотрел на сына. Пайтан оглянулся на Алеату, которая пожала плечами, покачала головой. Он уселся на место и расправил салфетку.

– Он не сумасшедший, Калли. Он говорит со своим.., ну.., с драконом. И мы не можем выкинуть его, потому что дракону это не понравится.

– Его дракон!

Каландра поджала губы, ее небольшие глазки сузились. Всему семейству, включая пришлого астролога, который сидел с краю, было знакомо это выражение, а младшие брат и сестра называли его «мученической физиономией». В подобном настроении Каландра бывала страшна.

Пайтан упорно глядел в свою тарелку, ковыряясь в ее содержимом вилкой. Алеата разглядывала свое отражение в полированной поверхности фарфоровой чашки, слегка склонив голову и любуясь игрой солнечного света в своих волосах.

Лентан пытался спрятаться за вазой с цветами.

Астролог утешался третьей порцией тохи.

– Это та бестия, которая терроризировала лорда Дарндрана? – Каландра обвела всех взглядом. – Уж не хотите ли вы мне сказать, что привели ее сюда, в мой дом?

Голос ее был холоден. Лицо, казалось, было сковано льдом, словно вино в магических бокалах.

Пайтан пнул под столом младшую сестру, встретился с ней взглядом.

– Я скоро сбегу отсюда, опять отправлюсь в дорогу, – почти беззвучно шепнул он.

– Я скоро стану хозяйкой собственного дома, – отозвалась Алеата.

– Прекратите шептаться. Нас всех прирежут прямо в постелях, – воскликнула Каландра в ярости. Чем ярче разгорался ее гнев, тем холодней становился голос. – Я надеюсь, Пайтан, ты доволен! А ты, Теа, – я наслушалась уже довольно всякой ерунды насчет твоего замужества…

Каландра не закончила фразу.

Никто не шевелился, кроме астролога, набивавшего рот тохой, и старика. Видимо, не имея ни малейшего понятия о том, что именно он является яблоком раздора, он спокойненько поедал цыпленка. Никто не говорил. Было вполне отчетливо слышно мелодичное позвякивание механических лепестков, отмерявших время.

Молчание становилось угнетающим. Пайтан взглянул на отца, жалко сгорбившегося в кресле, и снова подумал о том, каким больным он выглядит.Бедный старик, у него нет ничего, кроме иллюзий. Ну так пусть хоть они у него будут. Какой от этого вред? И он решил рискнуть.

– Эй, Зифнеб, куда, ты говоришь, отец поведет.., э.., свой народ?

Каландра уставилась на него, но, как и надеялся Пайтан, отец оживился.

– Вот именно, куда? – робко спросил Лентан.

Старик ткнул куриной ногой в небо.

– На крышу? – Лентан несколько смутился.

Старик ткнул еще выше.

– В небо? К звездам?

Зифнеб кивнул, временно не имея возможности говорить. Он усиленно жевал. В бороде его застряли крошки куриного мяса.

– Мои ракеты! Я знал! Ты слышишь, Эликснуар? – Лентан повернулся к эльфийскому астрологу, который перестал есть и разглядывал человека.

– Мой дорогой Лентан, пожалуйста, подойди к этому рационально. Твои ракеты удивительные, и мы достигли определенного прогресса, запуская их над вершинами деревьев, но говорить о том, чтобы они могли нести кого-то к звездам!..

– Позволь, я объясню. Существует модель нашего мира, согласующаяся с легендами, дошедшими до нас из древности, подтвержденная нашими наблюдениями. Дай-ка мне вон ту грушу. Так… – он поднял грушу, – это Приан, а это – наше солнце…

Эликснуар огляделся в поисках солнца.

– Одно солнце, – сказал Пайтан, подавая ему кумкват.

– Благодарю, – отозвался астролог. – Представьте себе – я оставляю их без поддержки рук.

– С трудом. – Пайтану это доставляло неописуемое удовольствие. Он не решался посмотреть на Алеату, потому что знал, что не выдержит и расхохочется. Следуя инструкциям Эликснуара, он взял оба плода и держал их рядом.

– Теперь вот это… – астролог показал кусочек сахара. Держа его поодаль от кумквата, он повел его вокруг груши, – представляет собой одну из звезд. Вы только посмотрите, как далеко она от нашего мира! Вы можете представить себе, какое немыслимо огромное расстояние придется вам преодолеть…

– По меньшей мере семь кумкватов, – шепнул Пайтан сестре.

– Пока речь шла о бесплатной кормежке, он папе верил, – холодно ответила Алеата.

– Лентан! – Астролог с суровым видом указал на Зифнеба. – Этот человек мошенник! Я…

– Ты кто такой, чтобы называть его мошенником?

Голос дракона сотряс дом. Вино расплескалось из бокалов, запятнав скатерть. Всякая столовая мелочь, лежавшая с краю, попадала на пол.

Из кабинета донесся грохот – это опрокинулся книжный шкаф. Алеата посмотрела в окно и увидела девушку, которая с криками бежала с кухни.

– Я не думаю, чтобы наша судомойка еще причинила тебе беспокойство, Калли.

– Это невыносимо. – Каландра встала. – И чтобы после обеда этот старик и его: его…

– Осторожней, Калли, – предупредил Пайтан, не поднимая головы, – не забывай, что под домом таятся длинные уши.

– Я хочу, чтобы они покинули мой дом! – Каландра так сжала спинку своего стула, что костяшки пальцев побелели. Ее трясло от гнева. Ее голос зазвенел:

– Старик! Ты слышал меня?

– А? – Зифнеб огляделся кругом. Увидев хозяйку, он ласково ей улыбнулся и покивал головой. – Нет, спасибо, моя дорогая. Не могу больше съесть ни кусочка. Что у нас на десерт?

Пайтан сдавленно хихикнул, зажимая рот салфеткой.

Каландра развернулась и двинулась из комнаты, так что ее юбки взвихрились.

– Ну, Калли, – примиряющим тоном начал Пайтан. – Извини. Я и не думал смеяться…

Дверь захлопнулась.

– Знаешь ли, на самом деле, Лентан, дружище, – сказал Зифнеб, размахивая куриной ногой, обглоданной до предела, – мы используем для этого не только твои ракеты. Они недостаточно велики. У нас будет довольно много народу, и понадобится большое судно.

Очень большое. – Он задумчиво постучал себя костью по носу. – И, как сказал этот, как его там, ну, с воротником, путь к звездам долог.

– С твоего позволения, Квиндиниар, – сказал эльфийский астролог, чьи глаза метали молнии, поднимаясь на ноги, – я лучше откланяюсь.

– ..главным образом потому, что десерт накрылся, – прокомментировала Алеата так, чтобы астролог услышал. Что он и сделал. Его воротник затрепетал, нос загнулся под совершенно невозможным углом.

– Но ты не беспокойся, – продолжал Зифнеб, игнорируя окружающую суету. – У нас будет корабль – большое судно. Он сядет на заднем дворе, и на нем будет рулевой. Один юноша. Со своим псом. Очень спокойный – да нет, не пес, а человек. Хотя что-то у него странное с руками. Они у него всегда в повязках. Вот ради этого мы должны продолжать запускать ракеты. Это очень важно – твои ракеты.

– Да? – Лентан по-прежнему был смущен.

– Я ухожу! – провозгласил астролог.

– Слова, слова, – вздохнул Пайтан, прихлебывая вино.

– Да, конечно, ракеты – дело важное. А иначе как он найдет нас? – вопросил старик.

– Кто это – он? – поинтересовался Пайтан.

– Этот, который на корабле. Слушай внимательно! – раздраженно потребовал Зифнеб.

– А, вот он кто. – Пайтан склонился к сестре и сообщил ей доверительным шепотом:

– У него есть собака.

– Видишь ли, Лентан… Я могу называть тебя Лентаном? – вежливо поинтересовался старик. – Видишь ли, Лентан, нам нужен большой корабль, потому что твоя жена захочет повидаться с детьми. Ведь прошло уже много времени. А они так выросли.

– Что? – Лентан широко распахнул глаза, лицо его побледнело. Он прижал дрожащую руку к сердцу. – Что ты сказал? Моя жена!

– Святотатство! – возопил астролог.

Тихое гудение вееров и мягкий шорох перьев были единственными звуками, слышными в комнате. Пайтан положил свою салфетку в тарелку и, нахмурившись, разглядывал ее.

– Впервые я согласна с этим дураком. – Алеата встала и скользнула к креслу отца, чтобы обнять его. – Папа, – сказал она с нежностью, которой никто в семье еще не слыхал, – сегодня был трудный день. Тебе не кажется, что пора спать?

– Нет, моя дорогая. Я не устал. – Лентан не отрывал взгляда от старика. – Пожалуйста, сэр, что вы сказали о моей жене?

Зифнеб, казалось, не слышал его. Его голова склонилась, подбородок уперся в грудь, глаза закрылись. Он посапывал в бороду.

Лентан подергал его за руку:

– Зифнеб…

– Папа, пожалуйста! – Алеата накрыла нежной ручкой обожженную и почерневшую руку отца. – Наш гость утомился. Пайтан, позови слуг, пусть проводят волшебника в его комнату.

Брат и сестра обменялись взглядами, в которых читалась одна и та же мысль. При некоторой доле удачи мы можем вытурить его из дома нынче вечером. Может быть, даже скормить его собственному дракону. Тогда утром, когда его не будет, мы сможем убедить отца, что это был всего лишь сумасшедший старикашка.

– Сэр… – сказал Лентан, стряхнув руку дочери с плеча и сжав крепче руку старика. – Зифнеб!

Старик пробудился.

– Кто? – Вопросил он, подслеповато оглядываясь. – Где?

– Папа!

– Тише, милая. Пойди поиграй, будь хорошей девочкой. Папа сейчас занят. Ну, сэр, вы говорили о моей жене…

Алеата умоляюще взглянула на Пайтана. Брат мог только пожать плечами. Закусив губу и сдерживая слезы, Алеата ласково погладила отца по плечу и бросилась вон из комнаты.

Миновав гостиную, где ее никто не мог увидеть, она зажала рот рукой и зарыдала…

…Ребенок сидел у двери маминой спальни.

Маленькая девочка была одна – она была одна последние три дня, и ей становилось все страшнее и страшнее. Пайтана отослали к родственникам.

Алеата слышала, как кто-то сказал: «Мальчик слишком уж шумный. В доме нужно соблюдать тишину и покой». И Пайтана отослали.

Теперь не было никого, кто мог бы поговорить с ней, кто обращал бы на нее хоть немного внимания. Она хотела к маме – к своей прекрасной маме, которая играла с ней и пела ей песни, – но ей не позволяли заходить в мамину комнату.

Странный народ заполнил дом – целители с корзинами странно пахнущих трав, астрологи, которые стояли у окон, вглядываясь в небо.

В доме было тихо, ужасающе тихо. Слуги плакали за работой, утирая глаза подолами фартуков.

Один из них, увидев сидящую на пороге Алеату, сказал, что кто-то должен заняться ребенком, но никто ею так и не занялся.

Когда дверь в комнату матери открывалась, Алеата вскакивала на ноги и пыталась проникнуть туда, но кто бы оттуда ни выходил – целитель или его помощник, – они не пускали девочку в комнату.

– Но я хочу увидеть маму!

– Твоя мама очень больна. Ей нужен покой Ты ведь не хочешь волновать ее, правда?

– Не хочу.

Алеата знала, что не хочет волновать маму.

Она будет вести себя смирно. Она вела себя смирно уже три дня. Ее маме, должно быть, ужасно ее не хватает! Кто укладывает чудесные мамины волосы? Это была особая обязанность Алеаты, которую она исполняла каждое утро. Она бережно расчесывала волосы, не дергая спутавшиеся локоны, а осторожно разделяя их черепаховым гребнем, украшенным вырезанным из кости бутоном розы, – его маме подарили на свадьбу.

Но дверь оставалась закрытой и запертой. Изо всех сил Алеата пыталась открыть ее, но безуспешно.

А потом однажды в темновремя дверь открылась, и ее больше не закрыли. Алеата знала, что теперь она может войти, но она испугалась.

– Папа? – спросила она мужчину, который стоял в дверях, не узнавая его.

Лентан не взглянул на нее. Он ничего не замечал. Глаза его были пусты, щеки запали.

Внезапно он со сдавленным рыданием опустился на пол и замер неподвижно. Целители, поспешившие нему, подняли его на руки и унесли вниз, в спальню.

Алеата прижалась спиной к стене.

– Мама! Я хочу к маме!

Из зала вышла Калли. Она впервые заметила ребенка.

– Мама ушла, Теа, – сказала Каландра. Она была бледна, но спокойна. Глаза ее были сухи. – Мы остались одни…

Одни. Одна. Нет, только не надо снова.

Алеата оглядела пустую комнату и поспешила назад, в столовую, но там уже никого не было.

– Пайтан! – позвала она, взбегая по лестнице. – Каландра!

Из-под закрытой двери в кабинет сестры пробивалась полоска света. Алеата рванулась туда.

Дверь открылась, и вышел Пайтан. Его обычно безмятежное лицо было мрачно. Увидев Алеату, он горестно улыбнулся.

– Я.., я искала тебя, Пайт. – Алеата немного успокоилась. Она прижала дрожащие руки к щекам, чтобы немного остудить их и вернуть им обычную бледность. – Плохо?

– Да, очень, – слабо улыбнулся Пайтан.

– Пойдем прогуляемся в саду.

– Извини, Теа. Я должен укладываться. Калли завтра отсылает меня.

– Завтра! – недовольно нахмурилась Алеата. – Но ты не можешь уехать завтра! Лорд Даридран придет говорить с папой, а потом будет обручение, и ты просто должен быть здесь…

– Ничем не могу помочь, Теа. – Пайтан нагнулся и поцеловал ее в щечку. – Бизнес есть бизнес.

Он направился к своей комнате.

– Ох, – обернувшись, добавил он. – Добрый совет. Не ходи сегодня туда. – Он кивнул в сторону кабинета Каландры.

Адеата убрала руку с дверной ручки. Скрытые складками шелкового платья, ее руки сжались в кулаки.

– Приятных снов, Теа, – сказал Пайтан. Он вошел в свою комнату и закрыл дверь.

От взрыва, раздавшегося из-за дома, зазвенели оконные стекла. Алеата выглянула из окна и увидела отца и старика, которые радостно устанавливали ракету. Из-за двери кабинета сестры слышался шелест юбок и стук ее узких туфель на высоком каблуке. Калли расхаживала по комнате.

Дурной признак. Нет, Пайтан был прав – лучше не мешать размышлениям Каландры.

Подойдя к окну, Алеата увидела раба, скучавшего на своем посту у экипажного сарая; он развлекался тем, что наблюдал за пуском ракет. Пока она смотрела, он закинул руки за голову и потянулся. На обнаженной спине заиграли мускулы.

Он начал насвистывать – варварский людской обычай. В этот час сумерек никто не приедет в экипаже. Уже скоро он покинет пост – к началу бури.

Алеата поспешила к себе в комнату. Войдя внутрь, она глянула в зеркало, причесала и уложила свои роскошные волосы. Схватив шаль, она набросила ее на плечи и, снова улыбаясь, слетела вниз по лестнице.

Пайтан отправлялся в путь ранними утрасумерками. Он выходил налегке, намереваясь присоединиться к каравану на окраине Эквилана.

Каландра провожала его. Сложив руки на груди, она наблюдала за его сборами с суровым, холодным и неприступным видом. Настроение ее за ночь не улучшилось. Они были одни – Алеата если и бодрствовала в это время, то только потому, что еще не ложилась.

– Запомни, Пайтан, приглядывай за рабами, когда вы пересечете границу. Эти животные мигом сбегут, стоит им почуять своих. Я ожидаю что мы некоторых потеряем, помочь тут нельзя. Но сведи наши потери к минимуму. Иди последним и по возможности останавливайся подальше от цивилизованных земель. Им меньше понравится мысль о побеге, если будет нелегко добраться до города.

– Ясно, Калли. – Пайтан уже много раз совершал путешествия в Тиллию и знал об этом куда больше, чем его сестра. Каждый раз при отъезде она говорила ему одно и то же, так что это уже превратилось в ритуал. Беззаботный эльф слушал, улыбался и кивал, зная, что сестре этот ритуал приносит облегчение и дает почувствовать, что она держит под контролем эту часть бизнеса.

– Да приглядывай за этим Роландом. Я не доверяю ему.

– Ты вообще не доверяешь людям, Калли.

– По крайней мере я знаю, что все прочие наши покупатели – люди бесчестные. Я знаю, как они попытаются надуть нас. Я не знаю этого Роланда и его жену. Я предпочитаю вести дела с нашими постоянными покупателями, но эти предложили самую высокую цену.

Удостоверься, что получишь деньги прежде, чем отдашь им хотя бы один клинок, Пайт, и проверь, чтобы деньги были настоящие, не фальшивые.

– Да, Калли. – Пайтан расслабился и прислонился к стенке. И так ПОВТОРЯЛОСЬ каждый раз. Он мог сколько угодно втолковывать сестре, что большинство людей честны до идиотизма, он знал, что она никогда ему не поверит.

– Наличные тут же преврати в сырье – чем скорее, тем лучше. Ты получишь список того, что нам нужно, не потеряй его. И проверь, чтобы клинковая древесина была хорошего качества, а не как те дрова, которые поставил Квинтин. Нам пришлось выбросить три пятых.

– Калли, я когда-нибудь привозил негодный товар? – Пайтан улыбнулся сестре.

– Нет. И лучше не пробуй. – Прядь волос выбилась из строгой прически Каландры, и она стала поправлять заколки. – Теперь все идет наперекосяк. Достаточно уже того, что у меня на руках отец, так теперь прибавился еще какой-то сумасшедший старик! Не говоря уже об Алеате и этом издевательском сватовстве…

Пайтан положил руку на костлявое плечо старшей сестры.

– Пусть Теа делает, что хочет. Дарндран вполне приличный парень. По крайней мере, ему не нужны ее деньги…

– Хватит! – прошипела Каландра, сбрасывая его руку с плеча.

– Пусть себе выходит замуж за него, Калли…

– Пусть! – взорвалась Каландра. – Я-то могу и помолчать, уж будь уверен! Ох, как хорошо тебе стоять тут и ухмыляться, Пайтан Квиндиниар, – тебя ведь тут не будет, когда разразится скандал. Эта свадьба будет темой сезона. Я слышала, что вдова от таких новостей слегла в постель. Я не сомневаюсь, что она втянет в эту историю королеву. И мне одной придется со всем этим управляться. От отца, конечно же, толку не будет.

– В чем дело, мои дорогие? – раздался сзади тихий голос.

Лентан Квиндиниар стоял в дверях, рядом с ним был старик.

– Я сказала, что от тебя не будет толку в деле с Алеатой и этим ее безумным намерением выйти замуж за лорда Дарндрана, – Каландра совершенно не намеревалась потакать своему родителю.

– Но почему бы им не пожениться? Если они любят друг друга…

– Любят! Теа любит? – Пайтан засмеялся, но заметив недоуменное выражение на лице отца и сердитый взгляд сестры, решил, что настало время мотать отсюда. – Я побежал. А то Квинтин подумает, что я провалился сквозь мох или меня съел дракон.

Он поцеловал сестру в холодную щеку.

– И пусть Теа делает все по-своему, ладно?

– Выбора у меня так и так нет. Она все делала по-своему с тех пор, как мама умерла.

Помни, что я тебе говорила. Желаю тебе безопасного пути.

Каландра ткнулась плотно сжатыми губами подбородок Пайтана. Это было похоже не на поцелуй, а на клевок, и он с трудом удержался, чтобы не потереть щеку.

– До свидания, папа. – Они обменялись рукопожатием. – Удачи тебе с твоими ракетами.

Лентан моментально расцвел.

– Ты видел ту, которую мы запустили ночью? Сверкающий всплеск огня над вершинами.

Я добился настоящей высоты полета. Могу поспорить, что взрыв было видно даже в Тиллии.

– Уверен, что так, сэр, – согласился Пайтан и повернулся к старику:

– Зифнеб…

– Где? – Старик заозирался.

Пайтан закашлялся, пытаясь сохранить серьезное выражение лица.

– Да нет же, сэр. Я имею в виду вас. Ваше имя. Помните? Зифнеб.

– А, рад видеть вас, Зифнеб, – сказал старик, пожимая ему руку. – Хотя, знаете, это имя звучит очень знакомо. Мы случайно не родственники?

Каландра сделала ему знак:

– Тебе лучше идти, Пайт.

– Попрощайся за меня с Теа, – попросил Пайтан.

Каландра фыркнула и кивнула головой. Лицо ее было мрачно.

– Доброй дороги, сын, – с тоской сказал Лентан. – Знаешь, иногда я думаю отправиться в путь. Мне кажется, что мне бы это понравилось…

Заметив прищур Каландры, Пайтан торопливо прервал его:

– Ты уж позволь мне путешествовать вместо тебя, отец. Оставайся здесь и работай над ракетами. Чтобы вывести народ и все такое.

– Да, ты прав, – сказал Лентан; в голосе его прозвучала сдержанная гордость. – Теперь у меня работа пойдет лучше. Ты идешь, Зифнеб?

– Что? А, это вы мне? Да-да, мой дорогой друг. Один момент. Может, тебе стоит добавить угля из тонущего дерева? Я полагаю, мы сможем добиться значительной подъемной силы.

– Да, конечно! Как я об этом не подумал! – Лентан рассеянно помахал рукой сыну и поспешил в дом.

– Ну, тут мы достигли значительных успехов, – пробормотал старик. – А ты, я вижу, уезжаешь?

– Да, сэр. – Пайтан усмехнулся и шепнул:

– Не допустите, чтобы всякое там разрушение, рок и смерть начались без меня.

– Не допущу. – Старик смотрел на него умными и проницательными глазами. Он упер искривленный палец Пайтану в грудь. – Рок придет вместе с тобой!

Глава 8. НЕКСУС

Эпло неторопливо обходил корабль, заботливо проверяя, все ли готово к полету. Он не проверял гайдропы и такелаж – все эти канаты, которые управляли гигантскими крыльями, как это сделали бы создатели и хозяева драккора, драконьего корабля. Он внимательно осмотрел деревянную обшивку, но не стал проверять стыки. Провел руками по поверхности крыльев, но не искал при этом разрывов и прорех. Вместо этого он изучал странные сложные символы, которые были вырезаны, выжжены, выбиты и нарисованы на крыльях и всей внешней поверхности корабля.

Каждый дюйм был покрыт фантастическими знаками – завитками и спиралями, прямыми линиями и изогнутыми, точками и штрихами, зигзагами, кругами и квадратами.

Проводя рукой по значкам, патрин вполголоса говорил руны. Знаки не только защищали его корабль – они позволяли ему летать.

Эльфы, которые построили это судно, названное «Драконьим крылом» в честь путешествия Эпло в мир Арианус, не узнали бы теперь свою работу. Собственный корабль Эпло был уничтожен, когда он в прошлый раз проходил через Врата Смерти. На Арианусе он присвоил этот эльфийский корабль. Преследуемый древним врагом, он принужден был покинуть Арианус в спешке и начертал только те руны, которые были абсолютно необходимы для того, чтобы он и его юный пассажир выжили при переходе через Врата Смерти. Но в безопасном Нексусе патрин смог использовать время и магию, чтобы приспособить корабль для своих целей.

Корабль, созданный эльфами из империи Трибус, изначально использовал эльфийскую магию в сочетании с механикой. Но, будучи необыкновенно могущественным магом, патрин почти полностью отказался от механики. Эпло очистил галерею от путаницы тросов и изношенной упряжи для рабов, которые управляли крыльями. Сами крылья он оставил раскрытыми и изукрасил рунами их драконью шкуру, чтобы обеспечить подъемную силу, устойчивость, скорость и защиту.

Руны усилили деревянную обшивку, и не существовало в мире силы, которая могла бы сокрушить ее. Знаки, выгравированные на оконных стеклах мостика, уберегали стекло от трещин, одновременно позволяя беспрепятственно наблюдать за тем, что творится снаружи.

Эпло забрался внутрь через кормовой люк и прошел на мостик. Там он удовлетворенно огляделся, ощущая сфокусированную мощь рун.

Он выбросил все тонкие механизмы, которые эльфы придумали для навигации и наблюдения. Мостик, расположенный в «груди» дракона, представлял теперь собой большую просторную комнату, совершенно пустую, если не считать удобного кресла и круглого обсидианового шара на подставке.

Эпло обошел шар кругом, наклоняясь, чтобы как следует осмотреть его. Он старался не прикасаться к нему. Руны, выгравированные на поверхности шара, были настолько чувствительные, что, даже просто дохнув на них, можно было пробудить магию и зашвырнуть корабль неведомо куда.

Патрин изучал знаки, мысленно проверяя свою магию. Заклинания полета, навигации и защиты были завершенными. Полное повторение занимало многие часы, но он был упорен и знал цену ошибкам. И теперь, не найдя ни единой ошибки, был доволен.

Эпло встал и потянулся, разминая затекшие мышцы. Сев в кресло, он взглянул на город, который вскоре должен был покинуть. Влажный язык лизнул его руку.

– Что, малыш? – Эпло перевел взгляд на неописуемого черного с белыми отметинами пса. – Думаешь, я о тебе забыл?

Пес оскалился и завилял хвостом. Заскучав, он задремал, пока его хозяин проверял рулевой камень, и был рад, что ему опять уделяли внимание. Белые бровки над яркими карими глазами придавали животному необыкновенно разумное выражение. Эпло потрепал пса за уши, устремив невидящий взгляд на простиравшийся перед ним мир…

…Владыка Нексуса шел по улицам своего мира – мира, созданного для него его врагами и оттого еще более драгоценного. Каждая мраморная колонна, каждый гранитный шпиль, каждый стройный минарет или изящный купол были памятником сартанам – издевкой истории. Владыка находил удовольствие в том, чтобы бродить между ними, посмеиваясь про себя.

Он нечасто смеялся вслух. Пленники Лабиринта редко смеются, а если и смеются, глаза их остаются серьезными и мрачными. Даже те, кто бежал из адского узилища и пришел в чудесное царство Нексуса, не смеются. Когда они добираются до Последних Врат, их встречает владыка Нексуса, первым преодолевший Лабиринт. Он говорит им только три слова: «Никогда не забывай».

Патрины не забывают. Они не забывают тех из своего народа, кто остался в лорушке Лабиринта.

Они не забывают друзей и родных, погибших от взбесившейся магии. Они не забывают перенесенных страданий. И они тоже смеются про себя, проходя по улицам Нексуса. А когда они встречают своего повелителя, то почтительно кланяются ему. Он – единственный из них, кто дерзает снова и снова вступить в Лабиринт.

И даже ему возвращение дается нелегко.

Никто не знает прошлого повелителя. Он никогда не говорит об этом – и мало кто решится расспрашивать его. Никто не знает, каков его возраст, хотя по некоторым признакам и обмолвкам можно вычислить, что ему около девяноста врат.

Повелитель обладает ясным, холодным, острым разумом. Перед его магическим искусством благоговеет народ, чья магия возвела бы их на уровень полубогов в других мирах. Он возвращается в Лабиринт много-много раз после того, как вырвался из него, вновь и вновь приходя в этот ад, чтобы при помощи магии устроить там безопасные убежища для своего народа. И каждый раз перед тем, как он входит туда, этот холодный и расчетливый человек чувствует, как дрожь сотрясает его тело. Ему требуется усилие воли, чтобы пройти через Последние Врата. В глубине его души живет страх, что на этот раз Лабиринт победит. На этот раз – уничтожит его. На этот раз – он не найдет пути назад.

В тот день лорд стоял у Последних Врат. Кругом был его народ, патрины, которые уже преодолели Лабиринт. Их тела покрывали вытатуированные руны, которые были им броней, щитом и оружием. Их было немного – тех, кто решил, что на этот раз они войдут в Лабиринт вместе со своим повелителем.

Он ничего не сказал им. Подойдя к Вратам, высеченным из гагата, он положил руки на символ, который начертал сам. Руна вспыхнула голубым от его прикосновения, в ответ засветились вытатуированные на его руках знаки, и Врата, которые были сделаны так, чтобы открываться только наружу, а не внутрь, открылись по его приближении.

За ними лежали ужасные, искаженные, изменчивые, смертельные пространства Лабиринта.

Повелитель оглядел тех, кто стоял рядом с ним. Все глаза были устремлены на Лабиринт.

Повелитель видел, как смертельная бледность покрывает их лица, как сжимаются их кулаки, как пот выступает на покрытой рунами коже.

– Кто пойдет со мной? – спросил он.

Он посмотрел на них. Каждый пытался выдержать взгляд повелителя, но безуспешно, и они опускали перед ним глаза. Некоторые хотели шагнуть вперед, но мышцы и нервы не могут действовать без воли и разума, а разум этих мужчин и женщин был полом врезавшимся в память ужасом. Им оставалось только отрицательно покачать головой и пойти прочь. Многие плакали, не пряча глаз.

Их повелитель подошел к ним и, протянул к ним руки.

– Не стыдитесь своего страха. Используйте его, ибо в нем сила. Некогда мы хотели завоевать весь мир, чтобы править теми слабыми расами, которые не могут управлять собою самостоятельно. Мы были сильны, и нас было много, и мы были уже близки к цели. Чтобы победить нас, у сартанов был единственный путь

– расколов мир, разделить его на четыре отдельные части. Разделенные хаосом, мы пали перед мощью сартанов, и они замкнули нас в сотворенном ими Лабиринте. У них была «надежда», что мы выйдем из него «исправившимися». Мы вышли, но страшные тяготы, перенесенные нами, не смягчили и не ослабили нас, как надеялись наши враги. Огонь, через который мы прошли, закалил нас, как закаляет он стальной клинок. Мы – клинок, который поразит врагов, мы – клинок, который добудет корону. Теперь возвращайтесь к своим делам. Думайте о том, что будет, когда мы вернемся в те миры. И помните о том, что было.

Это утешение снимало с патринов груз стыда.

Они смотрели, как их повелитель входит в Лабиринт, как он твердым шагом проходит через Врата, и чтили его, и превозносили как бога.

Врата стали закрываться за ним. Повелитель остановил их краткой командой. У самых Врат он обнаружил юношу, лежавшего на земле. На сильном теле, покрытом татуировкой, видны были следы ужасных ран – ран, которые юноша явно залечил своей магией, но которые почти высосали его жизнь. Внимательно осмотрев юного патрина, повелитель не обнаружил никаких признаков дыхания.

Когда он присел рядом и протянул руку к горлу юноши, чтобы нащупать пульс, его остановило тихое рычание. Над плечом юноши приподнялась лохматая голова.

Собака, с удивлением понял повелитель.

Животное само было серьезно ранено. Хотя его рычание и было угрожающим и пес отважно пытался защищать юношу, он не мог удержать голову поднятой и уронил ее в лужу крови, но рычать продолжал.

Казалось, он хочет сказать: «Если ты как-нибудь причинишь ему хоть какой-то вред, я найду силы, чтобы разорвать тебя на кусочки».

Повелитель, слегка улыбнувшись – что с ним случалось нечасто, – ласково потрепал мягкую шкуру пса.

– Успокойся, маленький брат, я не собирая вредить твоему хозяину.

Пес позволил убедить себя и, извиваясь всем телом, подполз поближе и ткнулся носом в шею юноши. Прикосновение холодного носа заставило патрина очнуться. Он открыл глаза, увидел склонившегося над ним незнакомого человека и инстинктивно, той силой воли, которая сохранила ему жизнь, попытался встать.

– Против меня тебе не нужно оружие, сын мой, – сказал повелитель. – Ты стоишь у Последних Врат. За ними – новый мир, тихий и спокойный. Я – его владыка. Я приветствую тебя.

Юноша с трудом привстал, опираясь на руки, поднял голову и посмотрел за Врата. Глаза его вспыхнули, когда он увидел за ними чудесный мир. Он улыбнулся.

– Я сделал это! – хрипло прошептал он окровавленными запекшимися губами.

– Я победил их!

– Тоже самое сказал и я, стоя у Последних Врат. Как тебя зовут?

Юноша откашлялся, прежде чем ответить:

– Эпло.

– Подходящее имя. – Повелитель обнял юношу за плечи. – Ну а теперь позволь мне помочь тебе.

К удивлению повелителя, Эпло оттолкнул его.

– Нет. Я хочу пройти.., через.., них.., сам.

Повелитель ничего не сказал, но улыбка его стала шире. Он поднялся и отошел в сторону.

Стиснув от боли зубы, Эпло встал. Он помедлил мгновение, покачиваясь от слабости.

Повелитель, опасаясь, как бы он не упал, шагнул к нему, но Эпло отстранил его.

– Пес, – сказал он резко. – Ко мне.

Животное с трудом поднялось и, хромая, подошло к хозяину. Эпло положил руку ему на голову, ища опоры. Пес терпеливо стоял, устремив глаза на Эпло.

– Идем, – сказал юноша.

Шаг за шагом, оступаясь и пошатываясь, они двинулись к Вратам. Владыка Нексуса, пораженный, шел следом. Патрины, ожидавшие с той стороны, встретили появление юноши не поздравлениями или аплодисментами, а почтительным молчанием. Никто не предложил ему помощи, хотя все видели, что при каждом движении ему приходится преодолевать боль.

Все они знали, что значит пройти сквозь последние врата самостоятельно или при поддержке одного лишь верного друга.

Эпло стоял на земле Нексуса, щурясь и моргая от света. Вздохнув, он сделал шаг, споткнулся и упал. Пес, повизгивая, лизнул лицо своего хозяина.

Поспешно бросившись к юноше, повелитель опустился на колени рядом с ним. Эпло был в сознании. Лорд сжал его бледную холодную руку.

– Никогда не забывай! – прошептал он, прижимая его руку к сердцу.

Эпло посмотрел на повелителя Нексуса и усмехнулся…

– Ну, пес, – сказал патрин, оглядывая свой корабль в последний раз, – думаю, мы готовы.

А как ты, малыш? Ты готов?

Пес насторожил уши. И громко гавкнул.

– Отлично. Мой повелитель нас благословил и дал последние инструкции. А теперь посмотрим, как эта птичка летает.

Он протянул руки к рулевому камню и начал нараспев произносить первые руны.

Камень приподнялся над подставкой, поддерживаемый магией, и замер под руками Эпло.

Голубой свет сочился сквозь его пальцы, и в ответ зарделись руны на его руках.

Эпло всем своим существом слился с кораблем, обволакивая магией корпус, чувствуя, как она течет, подобно крови, под драконьей шкурой, наделяя корабль жизнью и мощью, подчиняя его управлению. Мысленно он поднимался, и его корабль вместе с ним.

Медленно-медленно корабль оторвался от земли.

Управляя им взглядом, мыслями, магией, Эпло взмыл в воздух, придавая кораблю большую скорость, чем могли представить себе его создатели. Нексус остался внизу.

Свернувшись у ног хозяина, пес вздыхал, смирившись с неизбежным.

Вероятно, он вспоминал первое путешествие через Врата Смерти, едва не ставшее последним.

Эпло испытывал свое умение, экспериментируя с ним. Неторопливо пролетая над Нексусом, он наслаждался видом города, сам оставаясь при этом невидимым, с высоты птичьего (или драконьего) полета.

Нексус был воистину замечательным творением, настоящим чудом. Широкие, обсаженные деревьями бульвары расходились от центра к едва видимой на горизонте границе. Поразительные здания из хрусталя и мрамора, стали и гранита украшали улицы.

Парки и сады, озера и пруды были прекрасными местами для отдыха, размышлений и созерцания. Вдаль, до самой границы, простирались зеленые холмы и плодородные поля.

Однако никто не пахал эту землю. Никто не предавался отдохновению в парках. На улицах не было никакого движения. Поля, парки, улицы, здания были пусты и безжизненны – они ожидали.

Эпло провел корабль над центром Нексуса, зданием в виде хрустальной спирали, самым высоким из всех, который его повелитель занял под свой дворец. Там, за хрустальными гранями, повелитель Нексуса изучал книги, оставленные сартанами, книги, в которых говорилось о разделении и формировании четырех миров. Книги, которые повествовали о заключении патринов, о надежде сартанов на их «исправление». Владыка Нексуса научился читать эти книги и раскрыл предательство сартанов, которое ввергло его народ в бездну страданий. Читая книги, он создавал свой план мести. В знак почтения Эпло помахал повелителю крыльями корабля.

Сартаны намеревались поселить патринов в этом чудесном мире – после их «исправления» разумеется. Эпло улыбнулся, поудобнее устраиваясь в кресле. Он отпустил рулевой камень, позволив кораблю самому набирать высоту.

Скоро Нексус будет населен, но не только патринами. Скоро Нексус станет домом для эльфов, людей и гномов – младших рас. Они будут вновь проведены через Врата Смерти, и владыка Нексуса разрушит четыре злосчастных мира, сотворенных сартанами, возвращая все к прежнему порядку вещей. Вот только править будут патрины – по праву.

Одной из задач Эпло в его исследовательских путешествиях было посмотреть, не обитают ли сартаны в четырех новых мирах. Сам Эпло надеялся отыскать их побольше – куда больше, чем один-единственный Альфред, эта жалкая пародия на полубога, с которым он столкнулся на Арианусе.

Эпло хотел отыскать целый народ и заставить сартанов быть свидетелями своего сокрушительного падения.

– А после того, как сартаны увидят все, построенное ими, в руинах, после того, как они увидят народы, которыми они надеялись править, под нашей властью, настанет время воздаяния.

Тогда мы их пошлем в Лабиринт.

Взгляд Эпло устремился на багрово-черный вихрь хаоса, видимый вдали. Несущие ужас воспоминания потянулись к нему из облаков, стремясь коснуться его костлявыми руками.

Он отбросил их со всей силы, порожденной ненавистью. Он видел сартанов, терпящих поражение там, где он побеждал, видел, как они умирают там, где он выжил.

Короткий резкий лай пса вывел его из мрачного состояния. Эпло увидел, что поглощенный мечтами о мести, он почти что влетел в Лабиринт.

Он торопливо положил руки на рулевой камень и развернул корабль. «Драконье крыло» скользнул в голубом небе Нексуса, вырвавшись из когтей злой магии, которая хотела завладеть им.

Эпло устремил взгляд и помыслы вперед, в беззвездное небо, направляя корабль к Вратам Смерти.

Глава 9. ОТ КАНДАРА ДО ВСТОКПОРТА

У Пайтана было множество хлопот с подготовкой каравана к отправлению, так что мрачное пророчество старика вылетело у него из головы.

Он встретил Квинтина, своего помощника, в пределах Кандара – города королевы. Два эльфа проверили поклажу, уверившись, что самострелы, стрелометы и разтары, упакованные в корзины, были надежно навьючены на тиросов. Вскрыв упаковку, Пайтан осмотрел игрушки, которые лежали сверху, тщательно проверив, не видно ли из-под них оружие. Все выглядело вполне удовлетворительно. Юный эльф поблагодарил Квинтина за хорошую работу и пообещал похвалить его перед сестрой.

К тому времени, как Пайтан со своим караваном был готов к выходу, часоцветы показывали, что трудовремя уже почти прошло и близится средициклие. Заняв свое место во главе каравана, Пайтан велел надсмотрщику двигаться. Квинтин уселся на ведущего тироса, забравшись в седло между рогами паука. Льстивыми ласковыми словами рабы убедили остальных тиросов двинуть вслед за ведущим, караван углубился в джунгли и вскоре оставил цивилизацию далеко позади.

Пайтан задал хороший темп, и караван двигался довольно быстро. Дороги между людскими и эльфийскими землями были наезжены, хотя и небезопасны. Торговля между королевствами была прибыльным делом. Во владениях людей было много сырья – тиковое и клинковое дерево, катвин, продовольствие. Эльфы искусно превращали это сырье в полезные вещи. Караваны приходили и уходили ежедневно.

Более всего были опасны для караванов разбойники-люди, дикие животные и случающиеся время от времени падения с одной моховой подушки на другую. Тиросы тем не менее были очень полезны в преодолении сложных участков пути – это было главной причиной, по которой Пайтан использовал именно их, несмотря на их недостатки.

(Множество владельцев, в особенности люди, не могли как следует обращаться с чувствительными тиросами, которые сворачиваются в клубок и надуваются, стоит задеть их чувства. Тиросы могут пробираться над мшанниками, карабкаться на деревья и перекидывать свои сети через расселины, чтобы перебраться на ту сторону. Сети тиросов так прочны, что некоторые потом становятся постоянными мостами, и эльфы поддерживают их в надлежащем состоянии.

Пайтан ходил по этому маршруту уже много раз. Он был знаком с опасностями и готов к ним. Строго говоря, они его не беспокоили. Не думал он и о разбойниках. Их караван был велик и хорошо вооружен, а оружие было эльфийское. Разбойники нападали на одиноких путников, причем предпочитали своих, людей. Тем не менее Пайтан предполагал, что если бы они узнали о том, что за груз он везет на самом деле, то рискнули бы многим ради этой добычи. Люди высоко ценят эльфийское оружие – особенно то, которое называется «разумным».

Скорострел, например, похож на людской арбалет – стрелковое оружие, состоящее из лука, поставленного поперек деревянной ложи, с механизмом для натягивания тетивы и механическим спуском. Стрелы для этого оружия магия наделила разумом, так что они способны разглядеть видимую цель и навестись на нее. Магический стреломет – уменьшенная копия самострела, его; можно носить в футляре на бедре и стрелять с одной руки. Ни люди, ни гномы не обладают магией, позволяющей делать разумное оружие, и разбойники, продавая его на черном рынке, могут диктовать свои цены.

Но Пайтан принял некоторые меры против ограбления. Квинтин (эльф, который жил в их семье со времен Пайтанова детства) сам упаковывал корзины, и только он и Пайтан знали, что на самом деле спрятано под куклами, самоплавающими корабликами и чертиками в коробочках.

Люди-рабы, в обязанности которых входило погонять тиросов, думали, что везут партию безобидных игрушек для детей, а не смертельные игрушки для взрослых.

Втайне Пайтан считал, что это была ненужная предосторожность. Оружие Квиндиниаров было высокого качества, куда лучше, чем продукция обычной эльфийской мастерской. Владелец квиндиниаровского самострела должен был сказать кодовое слово, прежде чем пробудить магию, и знал это слово только Пайтан, который и сообщал его покупателю. Но Каландра была уверена, что всякий человек – непременно шпион, вор и убийца, только и выжидающий случая ограбить, украсть и утащить.

Пайтан пытался доказать сестре, что это не разумно – с одной стороны, она приписывает людям феноменально развитый и изощренный разум, а с другой – относится к ним немногим лучше, чем к животным.

– На самом деле, Калли, люди не очень сильно отличаются от нас, – как-то сказал Пайтан.

Никогда больше он не пытался прибегнуть к подобной логике. Каландра так встревожилась из-за его либерального отношения к людям, что была всерьез намерена запретить ему посещать людские поселения. Панической боязни остаться дома было достаточно, чтобы он никогда больше об этом не заговаривал.

Первый этап путешествия был легким.

Единственным препятствием был залив Китни, огромная масса воды, которая разделяла эльфийские и людские владения, и простиралась далеко на закад. Пайтан наслаждался дорогой и радовался тому, что снова принадлежит сам себе.

В солнечных лучах джунгли сверкали всеми оттенками зелени, воздух был напоен ароматами мириадов цветов, частые дождички приятно охлаждали разгоряченных движением путников. Иногда до слуха доносились звуки осторожных шагов и шуршание, но Пайтан обращал мало внимания на живность, водившуюся в джунглях. Встретившись лицом к лицу с драконом, Пайтан решил, что ничего хуже ему встретиться уже не может.

Но именно теперь, среди этой тишины и покоя, ему вспомнились слова старика:

«Рок придет вместе с тобой!»

Однажды, когда Пайтан был маленьким, в ухо ему залетела пчела. Ее отчаянное жужжание сводило его с ума, пока мать не смогла извлечь насекомое. Пророчество Зифнеба, точь-в-точь как та пчела, засело у него в голове, повторяясь снова и снова, и ему казалось, что он вряд ли сумеет избавиться от него.

Он попытался забыть об этом пророчестве, посмеяться над ним. В конце концов, мозгов у старика не больше, чем в треснувшей тыкве. Пайтан уже почти успокоил себя этой мыслью, когда снова вспомнил глаза волшебника – проницательные, мудрые и непередаваемо печальные. Эта печаль смущала Пайтана. Ему становилось холодно и неуютно, словно он стоял над незасыпанной могилой. Он вспоминал о матери – и о том, что старик говорил, будто бы мама хочет снова увидеть своих детей.

На эльфа нахлынула волна сладкой боли, смешанной с печалью и чувством вины. А если то, во что верит отец, на самом деле правда? Что, если Пайтан может на самом деле встретить мать спустя столько лет? Он тихо присвистнул и тряхнул головой.

– Прости, мама. Полагаю, ты будешь не слишком довольна.

Его мать хотела, чтобы он получил образование – она хотела, чтобы все ее дети были образованны. Элитения была волшебницей на фабрике, когда Лентан Квиндиниар увидел ее и без памяти влюбился. Считавшаяся одной из самых прекрасных женщин Эквилана, Элитения всегда чувствовала себя неловко среди знати – Лентан никогда не мог этого понять.

– Твои платья куда лучше, моя дорогая. Твои драгоценности много дороже. Что такого есть у лордов и леди, чтобы ставить их выше Квиндиниаров? Скажи мне, и я сегодня же пойду и куплю это!

– То, что у них есть, ты не можешь купить, – печально говорила ему жена.

– И что же это?

– Они знают.

И она решила, что ее дети будут знать.

Ради этого она наняла гувернантку, которая учила ее детей, как это принято у знати. Но тут ее постигло разочарование. Каландра, даже в очень юном возрасте, точно знала, чего она хочет от жизни, и училась у гувернантки только тому, что ей было нужно – управляться с людьми и цифрами. Пайтан не знал, чего он хочет, но знал, чего не хочет – скучных уроков.

Он бегал от гувернантки, а если это ему не удавалось, откровенно бездельничал на занятиях.

Алеата, рано осознав свои чары, мило улыбалась, уютно устроившись у гувернантки на коленях, и от нее никогда не требовалось большего, чем умение читать и писать.

После того как мать умерла, отец оставил гувернантку в доме. Но Каландра отпустилаее, чтобы сэкономить деньги, и учебе пришел конец.

– Нет, боюсь, что мама не обрадуется, увидев нас, – виновато пробормотал Пайтан.

Осознав, о чем думает, он засмеялся – несколько смущенно – и потряс головой. – Я сдвинусь так же, как и отец, если не выкину это из головы.

Чтобы проветрить голову и избавиться от непрошеных воспоминаний, Пайтан взобрался на рога ведущего тироса и завел треп с помощником – эльфом обширного ума и большого опыта.

Они болтали допоздна, и Пайтан не вспоминал о Зифнебе и его пророчестве до самого печалечаса – да и тогда вспомнил только на несколько мгновений перед тем, как заснуть.

Путешествие во Встокпорт было мирным, без неприятностей, и Пайтан совершенно забыл о пророчестве. Удовольствие от путешествия, осознание своей свободы после давящей атмосферы дома подняло настроение эльфа. Через несколько циклов, проведенных в дороге, он мог с легким сердцем смеяться над стариком и его безумным словами и потчевал Квинтина рассказами о Зифнебе во время коротких привалов. Когда они добрались до залива Китни, Пайтан был немало удивлен: дорога показалась ему слишком короткой.

Залив Китни был огромным озером, естественной границей между Тиллией и Эквиланом, и тут Пайтан столкнулся с первым препятствием.

Одна из переправ была разрушена, так что действовала только оставшаяся. Караваны выстроились вдоль болотистого берега, ожидая очереди.

Прибыв туда, Пайтан послал помощника выяснить, сколько им придется ждать. Квинтин вернулся с номерком, отмечавшим их место в очереди, и сказал, что они, вероятно, смогут переправвиться в следующий цикл.

Пайтан пожал плечами. Он никуда особенно не торопился, а раз уж сложилась такая ситуация, нужно извлечь из нее максимум пользы и удовольствия. Площадка у причала напоминала палаточный городок. Всюду сновали караванщики, наносили визиты, обменивались новостями, обсуждали цены на рынке. Пайтан удостоверился, что его рабы были устроены и поели, что тиросов покормили и похвалили и что груз в безопасности.

Оставив все в руках опытного помощника, эльф пошел побродить.

Предприимчивый эльфийский фермер, услышав о скоплении караванщиков, поспешил к пристани с несколькими баррелями домашнего вингина, охлажденного льдом. Вингин – напиток из давленого винограда, крепленный перебродившей тохой. Его обжигающий вкус нравится равно людям и эльфам. Пайтан был немного знаком с этим напитком и, увидев толпу вокруг бочонков, присоединился к ней.

Там было несколько старых приятелей Пайтана, которые горячо приветствовали юного эльфа. Караванщики знали друг друга, а иногда объединялись – как ради безопасности, так и ради хорошей компании. Люди и эльфы подвинулись, давая Пайтану место, в руки сунули запотевшую кружку.

– Рад видеть вас опять, Пундар, Улака и Грегор, – приветствовал эльф своих давних знакомых и тут же был представлен тем, кого не знал.

Усевшись рядом с Грегором, огромным рыжим мужчиной с колючей бородой, Пайтан пригубил вингин и порадовался, что Каландра его не видит.

Ему задали несколько вежливых вопросов о его здоровье и семье, на которые Пайтан вежливо ответил, в свою очередь осведомившись у спрашивающих о том же.

– Что везешь? – спросил Грегор, осушив свою кружку одним могучим глотком.

Удовлетворенно рыгнув, он протянул кружку фермеру, чтобы тот снова ее наполнил.

– Игрушки, – сказал с усмешкой Пайтан.

Последовали понимающие смешки и подмигивания.

– Так, значит, ты везешь их на северинт, сказал человек, которого звали Хэмиш.

– Ну да. Откуда ты знаешь?

– Им там сильно нужны «игрушки», как мы слыхали, – ответил Хэмиш.

Смех смолк, и люди обменялись мрачными взглядами. Эльфийские торговцы, озадаченные таким поворотом разговора, немедленно пожелали узнать, в чем дело.

– Может, война с Морскими Королями? – предположил Пайтан передавая фермеру пустую кружку. Такую новость надо немедленно сообщить Каландре. Придется послать безошибочника. Уж если что и способно было привести его сестру в доброе расположение духа, так это война между людьми. Он уже видел, как она подсчитывает прибыль.

– Не, – сказал Грегор, – у Морских Королей куча своих проблем, если правда то, что мы слыхали. Через Шепчущее море на них нахлынули чужаки на неуклюжих кораблях.

Поначалу Морские Короли приняли беженцев, но их становится все больше и больше, так что теперь они находят, что прокормить и приютить такую ораву трудновато.

– Ну, это их дела, – сказал другой торговец из людей. – У нас в Тиллии своих проблем хватает и без этих чужаков.

Эльфы улыбались, слушая это со скрытым самодовольством совершенно незаинтересованных лиц – Разве что дело коснется бизнеса. Наплыв людей в эти места мог только способствовать получению прибыли.

– Но.., откуда пришли эти люди? – спросил Пайтан.

Среди людей завязалась жаркая дискуссия, которую прервал Грегор, заявив:

– Я знаю, я сам говорил сними. Они сказали, что пришли из страны под названием Каснар, это от нас далеко на северинт, за Шепчущим морем.

– А почему они бегут оттуда? Там что, идет большая война? – Пайтан уже прикидывал, насколько сложно будет снарядить корабль, чтобы доставить оружие в такую даль.

Грегор покачал головой, его рыжая борода разметалась по могучей груди.

– Не война, – сурово сказал он. – Разрушение. Полное разрушение.

Рок, смерть и разрушение.

Пайтам услышал шаги рока, кровь в его жилах застыла. Должно быть, это действие вингина, сказал он себе и торопливо отставил кружку.

– Так что же там такое? Драконы? Не могу в это поверить. С каких это пор драконы нападают на поселения?

– Нет, оттуда даже драконы бегут без памяти.

– Тогда что же?

Грегор отвел собравшихся серьезным взглядом и ответил почти торжественно:

– Титаны.

Пайтан и прочие эльфы на мгновение опешили, потом разразились хохотом.

– Грегор, старый ты лжец! А я-то купился!

– Пайтан утирал глаза. – Следующий раунд за мной. Беженцы и разбитые корабли! Надо же!

Люди сидели молча, лица их становились все мрачней. Пайтан видел, как они обменялись мрачными усмешками, и оборвал веселье.

– Ну ладно, Грегор, шутки шутками. Ты подловил меня. Признаюсь, я уже считал денежки. -Он сделал жест в сторону своих сородичей. – Да мы все считали. Хватит уже.

– Боюсь, друзья, это не шутка, – сказал Грегор. – Я говорил с этими людьми. Я видел ужас на их лицах и слышал его в их голосах. Гигантские твари с телами и лицами вроде наших, но ростом выше деревьев, пришли в их земли с дальнего северинта. От одного их голоса рушатся скалы. Они разрушают все на своем пути. Они ловят людей руками и расшибают их о землю или давят их в кулаках. Нет такого оружия, которое могло бы остановить их. Стрелы для них – что для нас укус комара. Мечи не пробивают их толстую шкуру, да и вообще не причиняют им вреда.

Грегор говорил с такой мрачной убежденностью, что ему поверили. Его слушали внимательно и молча, хотя кое-кто недоверчиво покачивал головой. Прочие караванщики, заметив такое тихое сборище, подошли посмотреть, что там делается, и добавили еще мрачных слухов к уже имеющимся.

– Каснарская империя была великой страной, – говорил Грегор. – Теперь ее нет. Она совершенно разрушена. Все, что осталось от некогда могущественного народа, – горстка беженцев из-за Шепчущего моря.

Фермер, заметив, что его торговля пошла на убыль, откупорил новый бочонок. Все потянулись наполнить кружки, и разговор пошел по новой.

– Титаны? Сторонники Сэна? Это всего лишь миф.

– Не кощунствуй, Пайтан. Если ты веришь в Матерь Небес, то должен верить и в Сэна и его сторонников, которые правят Тьмой.

– А, Умбар, все мы знаем, насколько ты религиозен! Если бы ты вошел в один из храмов Матери, храм бы, наверно, рухнул! Слушай, Грегор, ты же разумный человек. Ты же не веришь в гоблинов и гулей.

– Нет. Но я верю тому, что вижу и слышу. А я видел в глазах этих людей нечто ужасное.

Пайтан пристально посмотрел на человека.

Он знал Грегора много лет и всегда считал его надежным, заслуживающим доверия и бесстрашным.

– Ну ладно. Я поверю в то, что они бежали от чего-то. Но мы-то чего дергаемся? Что бы там ни было, оно не сможет пересечь Шепчущее море.

– Титаны…

– Что бы ни…

– .., могут пройти через гномские королевства Гриш, Клаг и Турн, – мрачно продолжил Грегор. – Мы слышали, что гномы готовятся к войне.

– Ага. К войне против вас, а не против гигантских демонов. Вот почему ваши лорды установили эмбарго на оружие.

Грегор пожал плечами, на которых чуть не треснула обтягивающая их рубаха, и усмехнулся.

– Что бы ни случилось, Пайтан, вам, эльфами незачем волноваться. Мы, люди, остановим их. Наши легенды говорят, что Рогатый Бог постоянно испытывает нас, посылая нам сражения с достойными воинами. Возможно, к нам вернутся Пять Ушедших Лордов, чтобы помочь нам в этой битве.

Он припал было к своей кружке, но тут же обескураженно заглянул в нее – она была пуста.

– Еще вингина!

Фермер опрокинул бочонок, но из него не вылилось ни капли. Он постучал по другим бочонкам. Все они отзывались гулкой пустотой. Повздыхав, караванщики стали расходиться.

– Пайтан, дружище, – сказал Грегор. – Тут недалеко от пристани есть таверна. Сейчас она полна народу, но я думаю, что смогу найти тебе место за столом.

Он потянулся, поигрывая мускулами, и засмеялся.

– В этом я уверен, – с готовностью согласился Пайтан. Его помощник был надежен, рабы выдохлись. Никаких неприятностей не предвиделось. – Ты найдешь нам местечко посидеть, а я ставлю первый круг.

– Идет.

Они обнялись – ручища Грегора могла бы раздавить хрупкого эльфа – и зашагали, слегка покачиваясь, к Краю Земли.

– Скажи, Грегор, обратился к нему Пайтан, – ты никогда не слыхал о людском волшебнике по имени Зифнеб?

Глава 10. ЗАКАДПОРТ, ТИЛЛИЯ

Караван Пайтана переправился паромом в следующий цикл. Переправа заняла целый цикл и не доставила эльфу никакого удовольствия – он страдал от последствий злоупотребления вингином.

Эльфы на диво никудышные выпивохи; Пайтан прекрасно знал, что не должен был пытаться угнаться за Грегором. Но тут он напомнил себе, что он празднует

– рядом нет Каландры, которая строго присматривает, чтобы он не выпил лишний бокал вина за обедом.

К тому же вингин за туманил воспоминание о рехнувшемся старом волшебнике, его дурацком пророчестве и мрачных рассказах Грегора о гигантах.

Постоянный грохот вращающегося кабестана, похрюкивання и сопения пяти диких кабанов, вращающих его, и понукания человека-погонщика – голова бедного эльфа прямо-таки раскалывалась. Покрытый слизью тонкий трос из лиан, тянувший паром, наматывался на кабестан. Возлежа на стопке одеял с влажным компрессом напылающем лбу, Пайтан смотрел, как рассекаводу паром, и чувствовал необыкновенную жалось к себе.

Паром ходил через залив Китаи уже почти шестьдесят лет. Пайтан помнил, как увидел его еще маленьким ребенком, когда путешествовал вместе со своим дедом – это было их последнее совместное путешествие, после чего старый эльф сгинул в глуши. Тогда Пайтан подумал, что паром самое удивительное изобретение в мире, и был крайне поражен тем, что люди были способны его придумать.

Дед терпеливо объяснил ему, что люди жаждут денег и власти (эта жажда называется амбицией) и что это результат краткости их жизни, и что это толкает их на всякие дерзкие предприятия. Эльфы быстро поняли преимущества паромной переправы, поскольку она резко увеличила объем торговли между двумя странами, но смотрели на нее с подозрением.

Эльфы не сомневались, что паром – как и большинство прочих людских изобретений – когда-нибудь доведет до беды. Тем ни менее они великодушно позволяли людям обслуживать себя.

Убаюканный плеском воды и остатками вингиновых испарений в мозгах, разомлев от жары, Пайтан задремал. Он слабо припоминал, что Грегор пришел в неистовство, лез в драку и чуть его, Пайтана, не убил. Эльф провалился в сон. Разбудил его Квинтин, тряся за плечо.

– Ауана! Ауана! Квиндиниар! Проснитесь, мы причаливаем.

Пайтан застонал и сел. Он чувствовал себя не много лучше. Хотя голова все еще болела, ему, крайней мере, не казалось, что он упадет в обморок, стоит ему пошевелиться.

Поднявшись на ноги, он нетвердыми шагами направился через полную народу палубу туда, где на досках, ничем неприкрытых от палящего солнца, скорчились его рабы. Казалось, что они вовсе не замечают солнца. На них не было никакой одежды, кроме набедренных повязок. Пайтан, который укрывал от солнца каждый дюйм своей светлой кожи, при взгляде на бронзовую или черную кожу людей невольно вспоминал о непреодолимой пропасти разделяющей две расы.

– Калли права, – пробормотал он про себя. – Они не что иное, как животные, и никакая цивилизация в мире их не изменит. Не надо было пить с Грегором прошлой ночью, надо было остаться с себе подобными.

Это твердое решение продержалось, скажем прямо, примерно час, после чего Пайтана, которому заметно полегчало, навестил помятый, опухший, ухмыляющийся Грегор, и они стали в очередь, чтобы представить свои бумаги портовым властям. Пайтан за время долгого ожидания прибодрился. Когда подошла очередь Грегора на таможне и он ушел, эльф с удивлением поймал себя на том, что прислушивается к болтовне своих рабов, которые забавно проявляли свое волнение при виде родной стороны.

Если уж они так ее любили, то почему же позволили продать себя в рабство? Предаваясь таким праздным размышлениям, Пайтан стоял в очереди, которая двигалась со скоростью улитки, пока люди-таможенники задавали бесчисленные и бессмысленные вопросы и перетряхивали пожитки караванщиков. Эту процедуру прерывали перебранки среди людей, которые – будучи пойманы за контрабандой – пытались доказать, что закон действителен для всех, кроме них. Эльфийские торговцы редко попадали в переделки на границе. Они или строго подчинялись законам, или, как Пайтан, измышляли какой-нибудь хитрый способ обойти их.

Наконец один из таможенных чиновников двинулся к нему. Пайтан и его помощник вывели вперед рабов и тиросов.

– Что везете? – Офицер пристально разглядывал корзины.

– Магические игрушки, – ответил Пайтан с очаровательной улыбкой.

Взгляд чиновника стал острее:

– Подходящее время для игрушек.

– Что вы имеете в виду, сэр?

– А как же! Разговоры о войне! Не станете же вы говорить мне, что не слышали их?

– Ни слова, сэр. Кто там воюет в этом месяце? Стретия, наверное, или Доргласия?

– Не, мы не стали бы тратить стрелы на эти отбросы. Слух идет о воинах-гигантах, которые идут с северинта.

– А, это! – Пайтан изящно пожал плечами. – Я слышал что-то в этом роде, но не особо прислушивался. Но вы, люди, готовы отразить такое нападение, не так ли?

– Конечно, – сказал чиновник. Подозревая, что над ним смеются, он пристально посмотрел на Пайтана.

Лицо эльфа было невозмутимо-вежливо, как и его речь.

– Дети так любят наши магические игрушки. Скоро День святой Тиллии. Нам не хотелось бы огорчать малышей, верно? – Пайтан чуть подался вперед и заговорил доверительно:

– Готов спорить, что вы уже дедушка, а? Как насчет того, чтобы мне пройти без этой обычной мороки?

– Точно, я уже дедушка, – нахмурившись, сообщил чиновник. – Десяток внуков, и всем года четыре или около того, и все живут в моем доме! Откройте эти корзины.

Пайтан понял, что допустил тактическую ошибку. Приняв вид оскорбленной невинности, он пожал плечами и направился к первой корзине.

Пайтан – весь вежливость и предупредительность – развязал веревки. Рабы, стоявшие рядом, наблюдали за происходящим, с трудом сдерживая веселье, что крайне не нравилось эльфу. Какого дьявола они так скалится? Можно подумать, они знают…

Таможенник откинул крышку корзины. Куча ярких игрушек засверкала на солнце.

Искоса взглянув на Пайтана, таможенник засунул руку глубоко в кучу.

И немедленно с воплем выдернул ее оттуда, потрясая кистью.

– Что-то цапнуло меня! – воскликнул он.

Рабы разразились хохотом. Потрясенный надсмотрщик принялся размахивать кнутом и быстро навел порядок.

– Я прошу прощения, сэр. – Пайтан закрыл крышку корзины. – Это, должно быть, чертик из табакерки. Они на диво любят кусаться. Я очень сожалею.

– Вы даете этих демонов детям? – вопросил чиновник, сунув в рот укушенный палец.

– Некоторым родителям нравятся агрессивные духи в игрушках, сэр. Вы же не хотите, чтобы малыши росли слишком мягкими? Э.., сэр.., будьте поосторожнее с этой корзиной. В ней куклы.

Таможенник протянул было руку, подумал и решил не связываться.

– Ну так и идите себе с ними. Марш отсюда.

Пайтан отдал Квинтину приказание, и тот не медленно заставил рабов взяться за дело.

Некоторые рабы, несмотря на свежие следы кнута на коже, все еще усмехались, и Пайтан подивился странному свойству людей получать удовольствие при виде чужих страданий.

Накладную Пайтана торопливо проверили и пропустили. Пайтан сунул ее в карман своей дорожной куртки, вежливо поклонившись чиновнику, поспешил за своим караваном, когда его схватили за руку. Эльф мигом растерял все хорошее настроение, поджилки у него затряслись.

– Да, сэр? – Он обернулся, изобразив улыбку.

Таможенник придвинулся поближе.

– А сколько стоят десять этих чертиков?

Путешествие через людские земли обошлось без происшествий. Один из рабов сбежал, но Пайтан предвидел это и не обеспокоился. Он подбирал себе рабов, семьи которых оставались в Эквилане. Видимо, этот больше думал о свободе, чем о жене и детях.

Под влиянием рассказов Грегора пророчество Зифнеба снова стало угнетать его. Пайтан пытался разузнать о появлении гигантов все, что мог, и в каждой таверне находил кого-то, кто что-нибудь об этом рассказывал. Но постепенно он уверился, что это всего лишь слух, и ничего больше.

Кроме Грегора, он не нашел никого, кто действительно говорил бы с беженцами.

– Дядя моей матери встречался с тремя из них, и они сказали ему, а он сказал моей матери что…

– Сын моей двоюродной кузины был в Дженди месяц назад, когда прошли корабли, и он сказал моей кузине, а она сказала отцу, а он – мне что…

– Я слышал это от одного коробейника, который там был…

В конце концов Пайтан решил с некоторым облегчением, что Грегор накормил его сумовыми конфетками

. И эльф окончательно и бесповоротно выкинул пророчество Зифнеба из головы.

Пайтан пересек границу Марсинии с Тернцией без досмотра его корзин пограничной стражей. Они со скукой глянули в его накладную, подписанную чиновником в Закадпорте, и помахали ему ручкой. Путешествие было приятным.

Погода стояла чудесная. Люди, по большей части, были дружелюбны и хорошо воспитаны. Разумеется, до него доносились замечания насчет «похитителей женщин» и «вонючих рабовладельцев», но Пайтан, не будучи вспыльчив, или игнорировал эти эпитеты, или встречал их смехом, предлагая поставить выпивку на следующий круг.

Пайтан, как и любой эльф, любил людских женщин, но, много путешествуя в людских землях, знал, что нет более верного способа потерять уши (и, возможно, другие части тела), чем заигрывать с людскими женщинами. А потому он был способен обуздать свои аппетиты, довольствуясь восхищенными взглядами или урывая быстрый поцелуй в темном уголке.

Если дочка трактирщика приходила к его двери темной ночью, желая проверить легендарные эротические умения эльфов, Пайтан всегда осторожно выставлял ее в сумерки, прежде чем проснутся другие.

Эльф добрался до своей цели – крохотного отвратительного городишки Гриффита – на несколько недель позже назначенного срока, однако же он был весьма доволен этим, учитывая, что княжества Тиллии постоянно воевали между собой, путешествие прошло чрезвычайно удачно.

Прибыв в кабачок «Цветок джунглей», он устроил своих рабов, разместил в стойлах тиросов, нашел место для надсмотрщика, и заказал себе комнату.

«Цветок джунглей», видимо, не так уж часто давал приют эльфам, поскольку содержатель долго разглядывал деньги Пайтана и катал монету по столу, желая увериться, что она из твердого дерева. Услышав соответствующий звук, он стал несколько вежливей.

– Как вы сказали, ваше имя?

– Пайтан Квиндиниар.

– Ха, тут вам два послания. Одно оставлено так, другое пришло с безошибочником.

– Большое спасибо, – сказал Пайтан, добавляя еще монету.

У кабатчика заметно прибавилось вежливости.

– Вы, должно быть, хотите пить. Садитесь в общем зале, я принесу вам чего-нибудь промочить горло.

– Только не вингин, – велел Пайтан и отошел с посланиями в руке.

Одно было написано человеком – обрывок дешевого пергамента, побывавшего в употреблении.

Первоначальный текст постарались соскоблить, но не слишком преуспели в этом.

Развязав перекрученную грязную веревочку, Пайтан раз вернул пергамент и с некоторым трудом прочитал послание, написанное поверх старого счета:

«Квиндиниар. Ты опоздал. Это будет…..я :Мы должны совершить.., путешествие… осчастливить покупателя. Вернемся… « Пайтан подошел к окну и поднес пергамент к свету. Нет, он не мог понять, когда же они вернутся.

Подписано было небрежной завитушкой – Роланд Алый Лист». Вытащив из кармана потрепанную накладную, Пайтан посмотрел на имя покупателя. Оно было выведено четким почерком Каландры. Роланд Алый Лист. Пожав плечами, Пайтан сунул свиток в мусорную корзину и тщательно вытер руки. Кто его знает, где это послание валялось…

Кабатчик спешил к нему с пенящейся кружкой эля. Отведав его, Пайтан провозгласил напиток великолепным, и благодарный кабатчик был теперь его рабом на всю жизнь – по крайней мере, пока получает от него деньги. Усевшись в отдельной кабинке, Пайтан закинул ноги на соседнее кресло, откинулся назад и с удовольствием развернул другой свиток.

Это было письмо от Алеаты.

Глава 10. ДОМ КВИНДИНИАРОВ, ЭКВИЛАН

«Дорогой Пайтан!

Ты, верно, удивлен весточкой от меня. Я не любительница писать письма. Однако я уверена, что ты не обидишься, если я скажу тебе правду пишу я от невыносимой скуки.

Конечно, я надеялась, что это не продлится слишком уж долго и я не сойду с ума.

Да, дорогой брат, я оставила свои «дикие и неприличные выходки». По крайней мере, на время. Когда я стану «солидной замужней дамой», я намереваюсь вести более интересную жизнь; нужно только быть благоразумной.

Как я и предвидела, был громкий скандал насчет предстоящей свадьбы. Вдова, эта старая заносчивая сука, чуть все не сорвала. Она имела наглость поведать Дарндрану, что у меня был роман с лордом К., что я частенько посещала заведения внизу и что я даже заигрывала с рабами! Короче говоря, я шлюшка, недостойная чести получить деньги Дарндрана, дом Дарндрана и имя Дарндрана.

По счастью, я предвидела что-то в это роде и добилась от своего «возлюбленного» обещания, что он будет сообщать мне обо всех заявлениях, сделанных его дорогой мамочкой, и позволит мне ответить на них. Он так и сделал, явившись навестить меня в утрасумерки! Это одна из тех привычек, от которых я должна буду его отучить. Орн всеблагий! Что можно делать в это нелепое время? Однако помочь уже ничем было нельзя.

Я вышла к нему. По счастью, я всегда хорошо выгляжу после пробуждения, не как другие женщины.

Я нашла Дарндрана в гостиной, вид у него был донельзя серьезный и суровый. Его там занимала разговором Каландра, которой все происходящее доставляло немереное удовольствие.

Она оставила нас одних – что вполне допустимо для помолвленных, как тебе известно, – и, представь себе, дорогой братец, он вывалил на меня все сплетни, собранные его матушкой!

Я, разумеется, была к этому готова.

Когда я поняла точно происхождение его недовольства и источник оного, я осела на пол в обмороке. (Это целое искусство. Нужно упасть так, чтобы не удариться и чтобы потом не было этих ужасных синяков на локтях. Это не так легко, как кажется.) Ну, Дарндран перепугался и был просто обязан – а как же иначе – подхватить меня на руки и уложить на софу.

Я пришла в себя как раз вовремя, чтобы помешать ему позвонить в колокольчик и вызвать помощь, и, увидев, что он склонился надо мной, назвала его «грубияном» и ударилась в слезы.

Он должен был опять обнять меня. Всхлипывая насчет моей запятнанной чести и того, что я никогда не смогу любить мужчину, который не верит мне, я попыталась оттолкнуть его, уверившись, что от этого моя одежда придет в некоторый беспорядок и порвется, – и тут лорд обнаружил, что рука его находится там, где ей быть не положено.

– А, так вот кем вы меня считаете! – Я сдвинулась на край софы и стала приводить в порядок свою одежду, но так, чтобы в этом не преуспеть. Единственное, что меня не устраивало, – что он мог позвонить слугам. Поэтому я не позволила своим рыданиям вылиться в истерику.

Он встал. Краем глаза я видела, что его раздирают сомнения, в груди кипит борьба. Мои всхлипывания затихли, и я повернула голову, чтобы посмотреть на него из-под завесы золотых волос, и глаза мои чудесно поблескивали.

– Я признаю, что вела себя безответственно, – сказала я дрожащим голосом,

– но ведь у меня не было мамы, чтобы наставлять меня! Я так долго искала кого-нибудь, чтобы любить и почитать его всем сердцем, и теперь, когда я нашла вас…

Я не могла продолжать. Уткнувшись заплаканным лицом в подушку, я подняла руку и указала ему на дверь.

– Уходите! – сказала я ему. – Ваша матушка права! Я недостойна такой любви!

Ну, Пайт, я уверена, что ты можешь представить себе остальное. Быстрее, чем ты успел бы произнести слово «сватовство», лорд Дарндран оказался у моих ног, моля о прощении! Я позволила ему поцеловать меня и устремить в мою сторону долгий жаждущий взгляд, прежде чем скромненько прикрыла «сокровища», которых он не увидит теперь до нашей брачной ночи.

Он так загорелся страстью, что даже стал поговаривать о том, чтобы выдворить матушку из дому! Потребовалось множество усилий, чтобы убедить его, будто вдова дорога мне, как мать, которой я никогда не знала. У меня есть план относительно старой дамы. Она ничего не подозревает, но станет прикрытием моих «побегов», когда семейная жизнь станет слишком скучной.

Так что я уже на пути к алтарю. Лорд Дарндран заявил вдове, что он женится на мне и что если ей это не по нраву, мы будем жить в другом месте. Разумеется, это не пройдет.

Главная причина, по которой я выхожу за него замуж, – это именно его дом. Но я не слишком-то испугалась. Старуха просто до безумия любит сына, а потому уступила, как я того и ожидала.

Свадьба будет через четыре месяца. Я хотела бы, чтобы это случилось поскорее, но есть определенные условности, которые нужно соблюсти, а Калли намерена во всем следовать приличиям. Так что у меня нет выбора и я должна вести себя как скромная девица хорошего происхождения и благоразумно сидеть дома. Я уверена, Пайтан, ты будешь смеяться, когда прочтешь это. Но уверяю тебя, этот месяц я ни разу не была с мужчиной.

Ко времени брачной ночи даже Дарндран будет хорош!

(Я совсем не уверена в том, что продержусь так долго. Я не думаю, что ты это замечал, но один из наших рабов – весьма примечательный образчик. С ним интересно поговорить, и он немного учил меня этому своему звериному языку. Кстати, о зверях. Как ты думаешь, правда ли то, что говорят о людских мужчинах?) Извини, что последние строки смазались. В мою комнату вошла Калли, и мне пришлось спрятать письмо под одеждой прежде, чем высохли чернила. Можешь представить себе, что бы она сделала, если бы прочитала эти последние строки?

По счастью, у нее нет повода для беспокойства. Мне не верится, что я могу завести любовную связь с человеком. Только не обижайся, Пайтан, но как ты можешь прикасаться к ним? Я полагаю, что у мужчин с этим все иначе.

Ты удивляешься, что Калли здесь делала в ветровремя? Ей не давали заснуть ракеты.

Кстати, о ракетах. Жизнь в доме стала куда хуже с тех пор, как ты уехал. Папа вместе с этим чокнутым волшебником проводят все трудовремя в подвале, готовя ракеты, и все темновремя во дворе, запуская их. Я уверена, что мы поставили рекорд по количеству сбежавших от нас слуг. Калли была вынуждена заплатить изрядные суммы нескольким семьям, живущим ниже, их дома были подожжены. Папа с волшебником запускают ракеты вверх, видишь ли, чтобы этот «человек с, забинтованными руками» увидел их и понял, куда садиться.

Ох, Пайтан, я уверена, что ты смеешься, а это очень серьезно. Бедная Калли чуть ли не рвет на себе волосы от отчаяния, и, боюсь, мне не намного легче. Конечно, она беспокоится о деньгах и бизнесе, а тут мэр еще пришел с петицией, требует избавиться от дракона…

Я сильно боюсь за папу. Хитрый старикашка совершенно заморочил ему голову и убедил в этой ерунде насчет корабля и встречи с мамой среди звезд. Папа только об этом и толкует. Он так возбужден, что не желает есть и день ото дня худеет. Мы с Калли знаем, что старый волшебник преследует свои цели – может, хочет сбежать с папиными деньгами. Но если это так, он ничем не выдал пока что своих намерений.

Калли дважды пыталась откупиться от Зифнеба – или как он там себя называет, предлагая ему больше денег, чем большинство людей видело за всю жизнь, чтобы он ушел и оставил нас в покое. Старик взял ее за руку и с печальной миной сказал ей: «Но, моя дорогая, скоро настанет день, когда деньги не будут иметь значения».

Не будут иметь значения! Деньги не будут иметь значения! Калли и до этого думала, что он сумасшедший, а теперь она уверена, что он опасный маньяк и его нужно где-нибудь запереть. Я думаю, она бы так и сделала, но боится того, как это повлияет на папу. К тому же дракон совершенно распустился и обнаглел.

Помнишь, как старик околдовал эту тварь? (Орн знает как и зачем). Мы сидели за завтраком, когда снаружи вдруг поднялась суматоха, дом затрясся, как будто готов был развалиться на части, ветви деревьев затрещали, мох просел и в окно столовой заглянул горящий красный глаз.

– Еще один оладушек, старик! – раздался страшный шипящий голос. – С медом.

Тебе нужно потолстеть, дурачина. Как всей это пышненькой, сочной пище рядом с тобой!

Дракон щелкнул зубами, с его раздвоенного языка текла слюна. Старик побледнел, как привидение. Немногие еще остававшиеся у нас слуги с визгом бросились в двери.

– Ага! – закричал дракон. – Закуска на скорую ногу!

Глаз исчез. Мы побежали к парадной двери и увидели, что дракон готовится проглотить повариху!

– Нет, только не ее! – заорал старик. – Она творит чудеса с цыплятами! Лучше попробуй дворецкого! Всегда его не любил, – сказал он, обернувшись к отцу. – Самодовольный парень.

– Но, – подал голос бедный папа, – вы не можете позволить ему съесть наших слуг!

– А почему бы нет? – взвизгнула Калли. – Пусть съест нас всех! Тебе-то какое дело?

Видел бы ты ее в тот момент, братец. Это было устрашающее зрелище. Она вся напряглась и застыла, руки сложила на груди, лицо как из камня высечено. Дракон, казалось, играл со своими жертвами, гоняя их как овец, смотрел, как они ныряют за деревья, и нападал, когда они выбегали на открытое место.

– Что, если мы позволим ему съесть дворецкого, – нервно сказал старик, – и, может, еще пару лакеев? Уступим, так сказать?

– Боюсь, н-не выйдет, – ответил бедный папа, трясясь как лист.

– Старик вздохнул.

– Полагаю, вы правы. Нельзя злоупотреблять гостеприимством. Какая жалость. Эльфов так легко переваривать. Ну ладно. Хотя он всегда голоден. – И старик начал засучивать рукава – А вот гномы… Я никогда не позволял ему есть гномов после того раза. Мучился с ним всю ночь. Посмотрим. Как же там начинается это заклинание? Посмотрим. Так, мне нужен шарик из помета летучей мыши и щепотка серы. Нет, постойте. Я спутал заклинания.

Старик прогуливался по лужайке, совершенно спокойный среди всего этого хаоса, и бормотал себе под нос насчет мышиного помета! Но тут набежали горожане с оружием.

Дракон обрадовался, увидев их, и заорал что-то вроде: «Закусь на любой вкус». Калли так и стояла на пороге, пронзительно выкрикивая: «Ну ешь нас всех!» Папа ломал руки, пока не рухнул в шезлонг.

Мне стыдно признаться, Пайт, но я начала смеяться. С чего бы это? Должно быть, это какой-то ужасный недостаток, который заставляет меня хихикать в самый неподходящий момент, среди всеобщего несчастья. Всем сердцем я желала, чтобы ты был там и помог, но тебя не было. От папы толку не было, да и от Калли тоже. Отчаявшись, я выбежала на лужайку и ухватила старика за руку, когда он как раз воздел ее к небу.

– Вы что, не собираетесь петь? – спросила я. – Ну, знаете, что-то про Бонни Эрла, «трам-тарирам, Бонни Эрл»!

Это было все, что я запомнила из той проклятой песенки. Старик заморгал, лицо его просветлело. Потом он повернулся кругом и уставился на меня, выпятив бороду. Дракон тем временем гонял горожан по лужайке.

– Что ты пытаешься сделать? – гневно спросил он. – Хлеб у меня отбиваешь?

– Нет, я…

– «Не лезь в дела волшебников, – процитировал он, – они капризны и на гнев скоры».

Как сказал один приятель-колдун. Хорошо дело знал и в драгоценностях толк понимал. Да и в фейерверках тоже. И не надутый франт, как этот Мерлин. Как же его звали? Рейст… Нет, этот был раздражительный молодой человек и все время кровью кашлял. Отвратительно.

Того звали Гэнд-как-то-там.., или…

Я дико захохотала, Пайт! Я ничем не могла помочь. Я ничегошеньки не понимала, что он там бормочет. Это было так нелепо! Должно быть, я и в самом деле испорченное создание.

– Дракон! – Я схватила старика и так тряхнула его, что зубы клацнули. – Останови его!

– Ну да, тебе-то легко говорить. – Зифнеб затравленно посмотрел на меня.

– А мне с ним потом жить!

Издав тяжкий вздох, он начал петь высоким дрожащим голоском. Точно как в тот раз, дракон поднял голову и уставился на старика. Глаза твари сверкнули, и вскоре он стал раскачиваться под музыку. Вдруг дракон вылупил глаза и потрясенно уставился на старика.

– Сэр! – прогрохотал он. – Что вы делаете на лужайке в исподнем? Вы что, стыд потеряли?

Голова дракона протянулась через лужайку и нависла над бедным папочкой, который забился под шезлонг. Горожане, видя, что тварь отвлеклась, стали поднимать оружие и подкрадываться.

– Простите, господин Квиндиниар, – сказал дракон низким голосом. – Все это моя вина! Я не смог остановить его прежде, чем он выскочил в таком виде.

– Тут он перевел взгляд на старика. – Сэр, я приготовил розовый утренний халат, штаны и желтый…

– Розовый халат! – вскричал старик. – Ты когда-нибудь видел Мерлина, бродящего вокруг Камелота и произносящего заклинания в розовом халате? Нет, клянусь пятнистой жабой, не видел! И ты не остановишь меня…

Я пропустила дальнейший разговор, поскольку мне пришлось убеждать горожан разойтись по домам. Не то чтобы я не хотела избавиться от дракона, но мне было совершенно очевидно, что их жалкое оружие не может причинить ему серьезного вреда, разве что разрушит чары старика. Как раз вскоре после этого, во время завтрака, явился этот мэр с петицией.

После этого в Калли как будто что-то сломалось. Теперь она совершенно игнорирует волшебника и его дракона. Она просто ведет себя так, как будто их здесь нет. Она не смотрит на старика, не разговаривает с ним. Все время она проводит на фабрике или сидит, запершись, в кабинете. Она почти не разговаривает с бедным папочкой. Но он не замечает этого. Он слишком занят своими ракетами.

Ну, Пайт, осталось немного. Я должна закрыть дверь и лечь в постель. Завтра я приглашена на чай к вдове. Будь уверен, что я поменяюсь с ней чашками, а то как бы она не подсыпала в мою яда.

Ох, совсем забыла. Калли велела сказать тебе, что бизнес процветает. Что-то, связанное со слухами о напасти, идущей с северинта. Прости, я слушала не слишком внимательно, но ты же знаешь, как меня утомляют деловые разговоры. Я полагаю, это означает большие прибыли, но, как говорит старик, какое это имеет значение?

Скорее возвращайся, Пайт, и спаси меня от этого сумасшедшего дома!

Твоя любящая сестра Алеата».

Глава 12. ГРИФФИТ, ТЕРНЦИЯ, ТИЛЛИЯ

Увлеченный письмом сестры, Пайтан слышал, как кто-то вошел в кабачок, но не обратил на это внимания, пока из-под его ног не вышибли стул.

– Вовремя! – сказал кто-то на людском языке.

Пайтан поднял голову. Рядом стоял человек и разглядывал его. Он был высок и хорошо сложен, с длинными светлыми волосами, перевязанными на затылке кожаным шнурком.

Кожа его была покрыта загаром, за исключением тех мест, где она была прикрыта одеждой, и Пайтан мог убедиться, что там она такая же светлая, как у эльфов. Голубые глаза смотрели дружелюбно и прямо, губы тронула заискивающая улыбка. Он одет был в украшенные бахромой кожаные штаны и тунику без рукавов – обычную одежду людей.

– Квинсейар? – сказал человек, подавая руку. – Я – Роланд, Роланд Алый Лист. Рад видеть вас.

Пайтан посмотрел на перевернутый стул, отлетевший на середину зала. Варвары.

Однако в Гневе проку нет. Поднявшись, он пожал человеку руку – странный обычай, который эльфы и гномы находили весьма смешным.

– Меня зовут Квиндиниар. Пожалуйста, присоединяйтесь, – сказал Пайтан, придвигая стул. – Что предпочитаете выпить?

– А вы хорошо говорите на нашем языке, без этого шепелявого эльфийского акцента.

– Роланд дернул к себе стул и сел. – Что пьете? – Притянув к себе почти полную кружку, он понюхал ее. – Как оно, ничего? Обычно эль здесь похож на обезьянью мочу. Эй, бармен!

Давай нам еще по одной!

– За игрушки, – сказал Роланд, поднимая свою кружку.

Пайтан сделал глоток. Человек осушил свою кружку одним глотком. Прикрыв глаза, он сказал:

– Неплохо. Собираетесь прикончить вашу вторую? Нет? Ну, я об этом позабочусь за вас. Чтобы не пропала.

Он припал ко второй кружке и поставил ее на стол, только когда в ней не осталось ни капли.

– За что мы пили? А, вспомнил. За игрушки. Вовремя, как я уже заметил. – Роланд перегнулся через стол, дыша пивом Пайтану в лицо. – Детишки сгорали от нетерпения!

Все, что я мог, – это успокоить милых крошек… Понимаете, о чем я?

– Не вполне, – мягко сказал Пайтан. – Еще кружку?

– Точно. Бармен! Еще две.

– Запишите на меня, – сказал эльф, заметив, что хозяин хмурится. Роланд понизил голос.

– Детишки, то есть покупатели, – гномы. Они на самом деле стали проявлять нетерпение. Старина Чернобород чуть не снес мне голову, когда я сказал ему, что груз запаздывает.

– Вы продаете.., э.., игрушки гномам?

– А что, в чем тут проблема, Квинпар?

– Квиндиниар. Нет, просто я наконец понял, почему вы смогли дать такую хорошую цену.

– Между нами говоря, эти ублюдки заплатили бы и вдвое против нынешнего. Они все переполошились из-за каких-то детских сказок о гигантах. Но вы все сами увидите. – Роланд отхлебнул еще эля.

– Сам? – спросил Пайтан, улыбнувшись и покачав головой. – Вы ошибаетесь. Как только вы мне заплатите, «игрушки» ваши. А я возвращаюсь домой. У меня очень много дел.

– А как нам перевозить эти штучки? – Роланд утер губы рукой. – Переть на себе? Я видел в стойлах ваших Тиросов. Все прекрасно упаковано. Путешествие не займет много времени.

– Прошу прощения, Роланд, но мы так не договаривались. Платите деньги и…

– А вы не думаете, что гномские королевства восхитительны?

Голос был женский и доносился сзади.

– Квинкетарт, – сказал Роланд, делая жест кружкой. – Познакомьтесь с моей женой.

Эльф, вежливо встав из-за стола, повернулся и оказался лицом к лицу с молодой женщиной.

– Меня зовут Квиндиниар.

– Очень приятно. Рега.

Она была невысокой, темноволосой и темноглазой. Такая же, как и на Роланде, одежда оставляла мало простора воображению. Ее карие глаза, затененные длинными черными ресницами, смотрели загадочно, на полных губах, казалось, замерли слова невысказанной тайны. Она протянула руку. Пайтан вместо того, чтобы пожать ее, чего она, очевидно, ожидала, склонился и поцеловал ее.

Лицо женщины залила краска. Она на мгновение задержала свою руку в руке Пайтана.

– Смотри, муженек! Ты никогда со мной так не обходился!

– Ты моя жена, – сказал Роланд, пожимая плечами, как будто это все объясняло. – Присаживайся, Рега. Что будешь пить? Как обычно?

– Бокал вина для дамы, – приказал Пайтан. Он поставил упавший стул на место и предложил Реге сесть. Она сделала это с грацией дикого зверя, ее движения были четкими, быстрыми, решительными.

– Вино. Почему бы нет? – Рега улыбнулась эльфу, слегка склонив голову. Ее черные блестящие волосы упали на обнаженное плечо.

– Рега, уговори Квинспара идти с нами. Женщина с улыбкой посмотрела на эльфа.

– Тебе не пора проветриться, Роланд?

– Ты права. Чертово пиво просится наружу.

Роланд покинул общий зал, направившись на задний двор.

Улыбка Реги стала шире, открыв белые острые зубы. Губы у нее были алые, как будто от ягодного сока. Кто поцелует их, ощутит их сладость…

– Я хотела бы, чтобы вы пошли с нами. Это не так далеко. Мы знаем короткий путь, он проходит по землям Морских Королей, но в глуши. Там нет никакой пограничной стражи.

Иногда там бывает опасно, но вы не кажетесь тем, кого смущают небольшие опасности. – Она наклонилась к нему, и он ощутил слабый мускусный запах ее влажной кожи. Ее рука коснулась руки Пайтана. – Мы с мужем устали друг от друга.

Пайтан распознал намеренное обольщение. Его сестра Алеата окончила университет по этой части, а этой молодой человечке определенно пошло бы на пользу взять несколько уроков. Эльф нашел это весьма забавным и определенно занимательным после долгой дороги. Однако он задумался, почему Рега так охотно шла на это; и еще где-то в глубине души шевельнулась мысль – почему это она с такой готовностью бросается ему на шею…

«Я никогда не бывал в гномьем королевстве, – подумал Пайтан. – Ни один эльф там не был. Это может оказаться интересным».

Перед его мысленным взором возникла Каландра. Она будет в ярости. Он потеряет по меньшей мере сезон.

«Но послушай, Калли, – мысленно сказал он. – Я открою торговлю с гномами.

Прямую торговлю, без посредников…»

– Скажите, ведь вы пойдете с нами? – Рега сжала его руку. Эльф заметил, что сила у нее неженская, а ладонь жесткая и шершавая.

– Втроем мы не управимся с Тиросами… – уклончиво ответил он.

– А нам и не нужны все. – Она явно была практичной и деловой женщиной. Руки она так и не отняла. – Игрушки ведь у вас только для прикрытия? Такизбавимся от них.

Продайте их. Мы перепакуем э.., более ценный товар и погрузим на трех Тиросов.

Ну что ж, Пайтан вынужден был признать, что это неплохо придумано. Плюс выручка от продажи игрушек, которой с лихвой хватит на оплату обратного пути для его помощника Квинтина. Выгода может поумерить гнев Каландры.

– Как я могу вам в чем-нибудь отказать? – ответил Пайтан, крепче сжимая горячую руку.

Задняя дверь кабачка распахнулась. Рега, вспыхнув, отдернула руку.

– Мой муж, – пробормотала она. – Он ужасно ревнив!

Роланд пересек общий зал, завязывая шнурок своих штанов. Проходя мимо стойки, он ухватил три кружки эля, которые предназначались для других, водрузил их на стол, облив элем все вокруг, и ухмыльнулся.

– Ну, Квисинард, моя красавица уговорила вас пойти с нами?

– Да, – ответил Пайтан, подумав о том, что Алый Лист ведет себя не так, как должен вести себя ревнивый муж в его представлении. – Но я отошлю своего помощника и рабов обратно. Они понадобятся дома. И зовут меня Квиндиниар.

– Хорошая идея. Чем меньше народу прознает о нашей тропке, тем лучше. Слушай, можно я буду звать тебя Квин?

– Мое имя – Пайтан.

– Ну и прекрасно, Квин. Тогда – тост за гномов. За их бороды и их денежки. Первое останется при них, а второе достанется мне! – Роланд захохотал. – Ну, хватит, Рега.

Кончай пить этот виноградный сок. Будто я не знаю, что ты его на дух не переносишь.

Рега опять залилась румянцем. Бросив на Пайтана извиняющийся взгляд, она отставила бокал с вином. Подняв кружку эля к ярким губам, она сделала большой глоток.

«Что за черт?» – подумал Пайтан и одним глотком допил эль.

Глава 13. ГДЕ-ТО НАД ПРИАНОМ

Прикосновение влажного шершавого языка и повизгивание заставили Эпло очнуться.

Он сразу сел, готовый действовать, настороженно изучая мир вокруг него, хотя разум его еще боролся с последствиями того, что заставило его потерять сознание.

Он был в своем корабле, понял он, и лежал в капитанской койке, представлявшей собой матрас на деревянной раме. Пес свернулся рядом, глаза у него горели, язык свесился набок.

Видимо, животное заскучало и решило, что хозяин слишком долго спит.

Похоже, все прошло удачно. Они снова прошли через Врата Смерти.

Патрин не пошевелился. Он задержал дыхание, прислушиваясь. Он не чувствовал ничего плохого, как в прошлый раз, когда он проходил через Врата Смерти. Корабль был в порядке. Движение совершенно не ощущалось, но надо думать, корабль летел, поскольку Эпло не применял магии для посадки. Руны на внутренней обшивке мерцали, а это означало, что они активированы. Эпло осмотрел их, увидел, что это знаки, ответственные за воздух, давление и гравитацию. Странно. Интересно, почему именно так?

Эпло расслабился и потрепал пса за уши. Сияющий солнечный свет струился через люк над койкой. Лениво повернувшись, патрин с любопытством разглядывал сквозь иллюминатор новый мир, в который он попал.

Он ничего не увидел, кроме неба и яркого огненного круга, пылающего сквозь туманную дымку вдалеке. По крайней мере, в этом мире было солнце – аж четыре штуки.

Эпло припомнил сомнения своего повелителя на этот счет и подивился, почему сартаны не подумали обозначить солнца на своих картах. Вероятно, потому что, как он обнаружил, Врата Смерти здесь располагались точно посреди солнц.

Эпло слез с койки и прошел на мостик. Руны на обшивке и крыльях предотвратят столкновение его корабля с чем угодно, но лучше было удостовериться в том, что они не висят в воздухе перед каким-нибудь громадным утесом.

Утеса не было. С мостика открывался вид на беспредельное пространство – везде было небо, куда бы он ни смотрел – вверху, внизу, по сторонам.

Эпло присел на корточки, рассеянно почесал пса за ушами, успокаивая его. Он не рассчитывал на такое и не знал, что делать. На свой лад эта чуть тронутая зеленью голубая, подернутая туманной дымкой пустота пугала так же, как неистовый, вечно бушующий шторм, в который он угодил, когда попал в Арианус. Тишина вокруг отдавалась громким эхом, как там отдавался несмолкающий гром. Конечно, его корабль не вертело, как игрушку в руках беспокойного дитяти, дождь не хлестал по обшивке, и без того поврежденной во время прохождения Врат Смерти. Это небо было безоблачно, ясно.., и в нем не было видно ровным счетом ничего, кроме сверкающего солнца.

Безоблачное небо в некотором роде гипнотизировало Эпло. Он оторвался от созерцания и направился к рулевому камню. Он возложил на него руки, замкнув цепь, – правая ладонь на камне, камень между ладонями, левая ладонь на камне, левая ладонь соединяется с плечом, плечо с телом, тело с плечом, и снова правая ладонь. Он произнес вслух руны.

Камень в его руках засветился голубым, свет струился между пальцами, так что становились видны кровеносные сосуды. Свет становился ярче, так что Эпло уже с трудом мог смотреть на него, и прикрыл глаза. Сияние стало еще ярче, и вдруг лучи голубой вспышки, вырвавшись из камня, разлетелись во все стороны.

Эпло был принужден отвести взгляд, отвернувшись от сверкания. Он должен был смотреть на камень, наблюдать. Когда один из навигационных лучей достигнет плотной массы – можно было надеяться, что это окажется земля, – он отразится от нее, вернется на корабль и высветит другую руну в камне, окрасив ее алым. В том направлении Эпло и двинется. Он ждал. Ничего.

Терпение было единственной добродетелью, которой они обучились в Лабиринте, которая была вбита в них. Потеряй терпение, действуй импульсивно и иррационально – и Лабиринт пожрет тебя. Если тебе повезет, ты умрешь. Если же нет, если ты выживешь, ты получишь урок, который будет терзать тебя до конца твоих дней. Но ты выучишься. Да, ты выучишься.

Держа руки на рулевом камне, Эпло ждал.

Пес сидел рядом с ним: уши насторожены, глаза внимательны, пасть приоткрыта в ожидающей ухмылке. Время шло. Пес опустился на пол, вытянул переднюю лапу и поднял голову, метя хвостом пол. Время шло.

Пес зевнул. Его голова опустилась на лапы, взгляд, устремленный на Эпло, стал требовательным. Эпло ждал. Голубые лучи давно померкли. Все, что он мог видеть, – это солнца, сверкающие как раскаленные монеты.

Эпло начал подумывать – а летит ли еще его корабль? Он был в этом уверен. Хранимые магией тросы не рвались, крылья были неподвижны, не было слышно ни звука. Эпло не имел точки отсчета, не видел проплывающих облаков, приближающейся или удаляющейся поверхности. Горизонта тоже не было.

Пес перевернулся на бок и заснул. Руны под руками Эпло оставались темными и безжизненными. Эпло ощутил, как страх начал помаленьку грызть его. Он говорил себе, что это глупо, что бояться абсолютно нечего.

Совершенно верно, отвечало что-то изнутри. Абсолютно нечего.

Может, камень испортился? Но эту мысль Эпло тут же отбросил. Магия всегда надежна.

Вот те, кто ее использует, – те могут быть ненадежны, но Эпло знал, что он верно направил лучи. Мысленно он представлял себе, как они с невероятной скоростью летят в пустоту.

Летят, летят – на непредставимое расстояние. А что, если свет не отразится? Что бы это могло означать?

Эпло размышлял. Луч света, сверкающий в темноте пещеры, освещает небольшое пространство, затем постепенно становится слабее и наконец совершенно пропадает. У самого источника луч ярок. Но чем дальше он от источника, тем больше он рассеивается, слабеет. Мороз пробежал по его коже, волоски на руках поднялись дыбом. Пес внезапно проснулся и сел, оскалив зубы, из его горла вырвалось тихое рычание.

Голубые лучи были необыкновенно сильны. Они могли покрыть огромные расстояния, прежде чем ослабеют настолько, что не смогут отразиться и вернуться назад. Или, возможно, они наткнулись на какое-то препятствие? Эпло медленно отнял руки от камня.

Он опустился на пол рядом с псом, поглаживая его. Тот, чувствуя, что у хозяина неприятности, тревожно посмотрел на него и застучал хвостом по полу, как будто спрашивал, что делать.

– Не знаю, – пробормотал Эпло, глядя в пустое небо.

Первый раз в жизни он был совершенно беспомощен. Он отчаянно сражался за свою жизнь на Арианусе, но не испытывал такого страха, как тот, который начал чувствовать сейчас. Он встречался с бесчисленными врагами в Лабиринте, враги эти многократно превосходили его размерами, силой, а иной раз и сообразительностью, и никогда он не поддавался панике, которая теперь начинала овладевать им.

– Это бессмысленно! – сказал он громко, вскакивая на ноги. Внезапное движение напугало пса, он постарался убраться с пути Эпло.

Эпло побежал по кораблю, заглядывая в каждый люк, каждую щель и пробоину, отчаянно надеясь увидеть хотя бы какой-нибудь признак чего угодно – кроме бесконечного зеленовато-голубого неба и этих проклятых сияющих солнц. Он взобрался наверх и вышел на огромное крыло. Ветер, повеявший ему в лицо, подтвердил, что они и впрямь движутся сквозь воздух. Ухватившись за трос, он посмотрел вниз, под корпус – вниз, вниз, вниз, в бесконечную зеленовато-голубую пустоту. Внезапно он подумал – а вниз ли он смотрит на самом деле? Может быть, он смотрит вверх. Может быть, он летит вниз головой. Точно этого сказать он не мог.

Пес стоял внизу лестницы, глядя на хозяина и поскуливая. Животное боялось подниматься наверх. Эпло вдруг представилось, как он падает с борта, падает и падает бесконечно… Он не винил пса в том, что тот не хочет рисковать. Руки патрина, вцепившиеся в тросы, взмокли от пота. С некоторым усилием он разжал их и поспешил спуститься вниз.

Оказавшись опять на мостике, он стал мерить его шагами и ругать себя за трусость.

– Проклятие! – выругался он и изо всей силы ударил кулаком по твердому дереву.

Руны, вытатуированные на коже, защищали его от ранения; боль принесла бы патрину некоторое облегчение – но он не чувствовал боли. Разъярившись, он был уже готов снова ударить по переборке, но тут его остановил короткий лай. Пес стоял рядом на задних лапах и вилял хвостом, прося прекратить. Эпло увидел свое отражение во влажных глазах пса – человек на грани безумия.

Ужасы Лабиринта не сломили его. Почему его должно одолеть это? Просто потому, что он понятия не имеет, куда лететь, потому, что он не может отличить верха от низа, из-за возникшего у него ощущения бесконечного дрейфа в пустом зеленовато-голубом небе…

Хватит!

Эпло сделал глубокий вдох и потрепал пса:

– Все в порядке, малыш. Мне уже лучше. Все в порядке.

Пес опустился на все четыре лапы.

– Контроль, – сказал Эпло. – Я должен взять себя в руки. Контроль. Вот в чем дело.

Я утратил контроль. Даже в Лабиринте я контролировал себя. Я был способен бороться с судьбой. Когда я сражался с хаодинами, их было больше, и я был обречен на поражение изначально, но я мог действовать. В конце концов, я выбрал смерть. И тут явился ты, – он погладил пса по голове, – и я выбрал жизнь. Но здесь, кажется, у меня нет выбора. Я ничего не могу сделать…

Или могу? Паника улеглась, страх испарился. Из пустоты возникла холодная рассудочная мысль. Эпло подошел к рулевому камню. Во второй раз возложил на него руки, но только теперь на другие руны. Рука, камень, рука, тело, рука. Круг замкнут. Он произнес руны, и лучи разлетелись во все стороны, но на этот раз их цель была иной.

Они искали не массу – не землю и не скалу. На этот раз они искали жизнь.

Ожидание было бесконечным, и Эпло уже чувствовал, что снова соскальзывает в темную бездну страха, когда свет вернулся. Эпло озадаченно смотрел на результаты. Лучи вернулись со всех направлений, они озаряли камень сверху, снизу, со всех сторон.

Это было невозможно, бессмысленно! Как мог он быть со всех сторон окружен жизнью?

Он представил себе мир, каким видел его на диаграммах сартанов, – шар, плывущий в космосе. Лучи должны были вернуться только с одного направления. Эпло сосредоточился, изучая светящиеся знаки, и наконец решил, что слева свет ярче, чем справа. Он почувствовал облегчение – он мог плыть в этом направлении.

Эпло переместил руки на другое место на поверхности камня, и корабль начал медленно разворачиваться, меняя курс. В помещении, которое было недавно залито ярким светом, потемнело, по полу пролегли тени. Когда луч совместился с нужным местом на камне, руна вспыхнула алым. Курс был установлен. Эпло убрал руки.

Улыбаясь, он уселся рядом с псом и расслабился. Он сделал все, что мог. Они плывут к жизни, какой бы она ни была. А что до странности сигналов, то Эпло мог лишь признать, что допустил ошибку.

Это случалось с ним нечасто. Он мог бы простить себе одну, решил он, поразмыслив над обстоятельствами.

Глава 14. ГДЕ-ТО ТАМ, ГУНИС

– Мы знаем самый лучший путь, – сказала Рега Пайтану.

Однако оказалось, что лучшего пути нет. Путь был только один. И ни Рега, ни Роланд никогда прежде его не видели. Ни брат, ни сестра никогда не бывали в гномском королевстве, каковой факт они позаботились скрыть от эльфа.

– Насколько это может быть тяжело? – спросил Роланд у сестры. – Будет как все прочие путешествия по джунглям.

Но все было не так, и через несколько циклов путешествия Рега начала думать, что они совершили ошибку. Точнее, несколько ошибок.

Путь, такой, каким он был, и там, где он был, оказался новым и был проложен через джунгли руками гномов, а это означало, что он проложен под верхними уровнями огромных деревьев, на которых удобно жить людям и эльфам. Он извивался и петлял в темноте нижних ярусов. Солнечный свет, казалось, почти целиком отражался зеленым сводом.

Воздух внизу, казалось, застаивался там столетиями. Он был затхлым, горячим и влажным. Дожди, которые проливались вниз, проходили прежде сквозь бесчисленные ветви, листья и мох. Вода была не чистой и искрящейся, а какой-то коричневой и сильно отдавала болотом. Это был другой мир, и после пентона

пути люди были по горло сыты им. Эльф, который всегда интересовался новыми местами, нашел их скорее восхитительными и пребывал в своем обычном жизнерадостном расположении духа.

Путь был проложен совсем не для грузовых караванов. Часто лианы, деревья и кустарник были так густы, что Тиросы не могли проползти через них с грузом на бронированных спинах. Тогда путешественники сгружали корзины и тащили их через заросли на себе, при этом улещая Тиросов и уговаривая их идти следом.

Несколько раз путь обрывался на краю подушки серого мха и нырял вниз, где было еще темнее. Мостов нигде не было. Опять надо было разгружать Тиросов, чтобы те сплели сети и спустили их вниз. Тяжелые корзины спускали на руках.

Мужчины, привязавшись на страховку, медленно спускали вниз поклажу, вытравливая веревку ноющими от усталости руками. Большая часть тяжелой работы выпадала на долю Роланда. От хрупкого эльфа помощи было немного. Он обматывал веревку вокруг ответвления ствола и прочно закреплял ее, пока Роланд – с силой, которая эльфу казалась удивительной, – спускал вниз поклажу.

Регу они спускали первой, чтобы было кому отвязывать корзины по мере того, как их спускали, и приглядывать за Тиросами, чтобы они не расползлись. Стоя на дне расселины в затхлой серо-зеленой тьме, где со всех сторон слышались шорохи и завывания, а иной раз долетал вопль ленивца-вампира, от которого волосы вставали дыбом, одна, Рега хваталась за разтар и проклинала тот день, когда она позволила Роланду вовлечь себя в эту историю.

Не только из-за опасностей, но скорее по другой причине – совершенно непредвиденной и неожиданной. Рега влюбилась.

– Гномы в самом деле живут в таких местах? – спросил Пайтан, задрав голову, но не увидев солнца в переплетении ветвей, листьев и мха.

– Ага, – коротко ответил Роланд, не расположенный обсуждать эту тему, поскольку опасался, что эльф может спросить о гномах что-нибудь, о чем Роланд не имеет представления.

Они устроились на отдых после того, как спустились в глубокую расселину. У их хемпеновых веревок едва хватило длины, и даже Рега принуждена была взобраться на ветку, чтобы отвязывать корзины, зависавшие довольно высоко над поверхностью.

– Ой, у тебя все руки в крови! – воскликнула Рега.

– А, ничего, – сказал Пайтан, уныло разглядывая ладони. – Я слишком быстро соскользнул по веревке.

– Здесь чертовски влажный воздух, – пробормотала Рега. – У меня такое чувство, как будто я живу под морем. Давай-ка я займусь твоими руками. Роланд, дорогой, принеси мне немного свежей воды.

Роланд, устало опустившийся на серый мох, посмотрел на «жену». В его взгляде читалось: «Почему я ?»

Рега искоса взглянула на своего «мужа»: «Оставить меня с ним наедине – это твоя идея».

Роланд поднялся и поплелся в джунгли, прихватив фляжку.

Это было самое подходящее время, чтобы продолжить соблазнение эльфа. Пайтан явно обожал ее, относясь к ней с непременной учтивостью и почтением. На самом деле она никогда не встречала мужчину, который обращался бы с ней так хорошо. Но, держа узкие белые руки с длинными изящными пальцами в своих маленьких темных ладошках, Рега вдруг почувствовала смущение и стыд, как девчонка на своих первых танцах.

– У тебя нежные прикосновения, – сказал Пайтан.

Рега вспыхнула, и глаза ее блеснули из-под длинных черных ресниц. Пайтан разглядывал ее с необычным для беспечного эльфа выражением – взгляд его был суров и серьезен.

Я хотел бы, чтобы ты не была женой другого.

Я ему не жена! – хотела крикнуть Рега.

Ее пальцы дрогнули, и она отдернула руку, роясь в сумке. Что со мной? Он же эльф! Его деньги – вот все, что нам нужно. Только они и имеют значение.

– У меня есть мазь из спорновой коры. Будет жечь, но к утру она все излечит.

– Рана, которую я получил, не излечится никогда. – Пайтан нежно и осторожно коснулся руки Реги.

Рега не шевельнулась, позволив его руке скользнуть выше. Ее кожа горела, пламя пылало в груди и мешало дышать. Эльф обнял ее, притянул к себе. Рега крепко сжала баночку с мазью; она не сопротивлялась, не смотрела на него – не могла. Это сработает, твердила она себе.

Руки эльфа были тонкими, с гладкой кожей, тело – стройным. Рега попыталась не обращать внимания на то, что сердце ее колотится так, будто готово выскочить из груди.

Роланд вернется и обнаружит, что мы.., целуемся.., а потом мы с ним возьмем с этого эльфа…

– Нет! – выдохнула Рега и вырвалась из объятий Пайтана. Ее била дрожь. – Не… делай этого!

– Прости, – сказал Пайтан, отодвигаясь в сторону. Он тоже прерывисто дышал. – Я не знаю, что на меня нашло. Ты замужем. Я должен смириться с этим.

Рега не ответила. Больше всего ей хотелось, чтобы он обнял ее, но она знала, что стоит ему это сделать, как она снова вырвется.

«Это сумасшествие! – сказала она себе, утирая слезы. – Я позволяла мужчинам, за которых не дала бы и пары камней, щупать меня где угодно, а этот… Я хочу его.., и я не могу…»

– Больше такого не случится, обещаю тебе, – сказал Пайтан.

Рега знала, что так и будет, и мысленно прокляла себя. Она должна сказать ему правду.

Слова готовы были сорваться с ее языка, но она вовремя остановилась.

Что она скажет? Что они с Роландом не муж и жена, что на самом деле они брат и сестра, что они лгали ему и втянули его в это путешествие только для того, чтобы обвинить в соблазнении чужой жены, скомпрометировать и выманить у него деньги шантажом? Она уже видела его взгляд, полный отвращения и ненависти. Может, он уйдет!

Так будет лучше, прошептал холодный суровый голос логики. Разве у тебя есть шанс на счастье с эльфом? Даже если ты найдешь способ сказать ему, что ты свободна, чтобы принять его любовь, как долго это продлится? Он не любит тебя, ни один эльф не способен полюбить человека по-настоящему. Он развлекается. Вот и все. Развлечение на сезон-другой. Потом он уйдет, вернется к своему народу, а ты станешь отверженной среди своих за то, что приняла ухаживания эльфа.

«Нет, – возразила самой себе Рега. – Он действительно любит меня. Я прочла это в его глазах. И я уверена в этом – он не попытался продолжить свои заигрывания».

Очень хорошо, сказал внутренний голос, он любит тебя. И что дальше? Вы женаты. Вы оба – вне закона. Он не может вернуться домой, и ты тоже. Ваша любовь бесплодна, потому что у эльфа и человека не может быть детей. Вы бродите по миру в одиночестве, годы идут. Ты стареешь, болеешь, а он остается молодым и сильным…

– Эй, что здесь такое? – спросил Роланд, внезапно выныривая из кустарника.

– Ничего, – холодно сказала Рега.

– Это я вижу, – пробормотал Роланд, подходя к сестре ближе. Рега и эльф находились на противоположных сторонах крохотной прогалины. – Что случилось, Рега? Вы поссорились?

– Ничего! Все в порядке! Только оставь меня в покое! – Рега смотрела в темноту, обхватив себя руками, и дрожала. – Это не самое романтическое место, знаешь ли, – тихо прибавила она.

– Ладно тебе, сестричка, – усмехнулся Роланд. – Ты займешься любовью и в свинарнике, если тебе хорошо заплатят.

Рега ударила его. Удар был сильный, прицельный. Роланд, прижав руку к пострадавшей челюсти, удивленно воззрился на нее.

– За что? Я полагал, это комплимент!

Рега развернулась на пятках и пошла прочь, в заросли. На краю прогалины она обернулась и что-то бросила эльфу. I– Вот, смажь этим раны.

«Ты права, – говорила она себе, продираясь сквозь джунгли, где она могла выплакаться в одиночестве. – Я оставлю все как есть. Мы продадим оружие, он уедет, и все кончится. Я буду ему улыбаться и поддразнивать его и никогда не позволю ему увидеть в этом что-то большее, чем просто хорошее времяпровождение».

Пайтан, которого застали врасплох, едва сумел поймать бутылку со снадобьем. Он смотрел, как Рега продирается через кусты, и слышал, как затихает в отдалении треск.

– Женщины, – сказал Роланд, поглаживая щеку и качая головой. Он кинул эльфу фляжку. – Может быть, пришло ее время.

Пайтан залился густым румянцем и неприязненно посмотрел на Роланда. Человек подмигнул.

– В чем дело, Квин, я сказал что-то не то?

– В моей стране не говорят о таких вещах, – одернул его Пайтан.

– Да? – Роланд оглянулся на кусты, в которых исчезла Рега, потом перевел взгляд на эльфа, и его усмешка стала шире. – Я полагаю, в твоей стране мужчины не делают множества вещей.

Вспышка гнева переросла у Пайтана в чувство вины. Видел ли Роланд нас с Регой рядом? Может, этим он дает мне понять, чтобы я не распускал руки?

Ради Реги Пайтану пришлось проглотить оскорбление. Он сел наземь и стал втирать мазь в пораненные ладони, вздрагивая, когда коричневая масса стала обжигать болью изорванную плоть и обнаженные нервы. Но он был рад этой боли

– она отвлекала его от боли в сердце.

Первые цикл или два пути Пайтану нравилось понемногу флиртовать с Регой, но внезапно он понял, что это стало ему нравиться чересчур. Он обнаружил, что пристально наблюдает за движениями ее сильных стройных ног, ловит теплый блеск ее карих глаз, ему нравится, как она в задумчивости проводит кончиком языка по губам.

На вторую ночь пути, когда она и Роланд расположились со своими одеялами на другой стороне поляны и улеглись рядышком в сумерках, наступивших из-за дождя, Пайтан подумал, что задохнется от ревности. Не имело значения, что он никогда не видел, чтобы они обменивались поцелуем или прикосновением. Они относились друг к другу с бесцеремонностью, которую он находил удивительной даже для отношений между мужем и женой. На четвертый цикл он решил, что Роланд – хотя и неплохой парень (для человека) – не заслуживает такого сокровища, как его жена.

Это рассуждение успокоило Пайтана, поскольку позволяло его чувствам к людской женщине расти и расцветать, в то время как он твердо знал, что их надо вырвать с корнем. И теперь он осознал, что они ранены оба. Было слишком поздно.

Рега любила его. Он знал, он ощутил это по трепету ее тела, он увидел это в одном коротком взгляде, который она бросила на него. Его сердце могло бы петь от радости. Но в нем царил мрак отчаяния. Что за безумие! Какое сумасшествие! Он наверняка мог получить удовольствие, как он делал это со множеством людских женщин. Любил их, потом оставлял.

Они ничего не ожидали сверх того, они не хотели ничего большего. И он тоже. До сих пор.

Ну, так чего же он хочет? Отношений, которые отрежут их обоих от привычной жизни?

Отношений, которые будут с омерзением восприняты в обоих обществах? Отношений, которые не дадут им ничего, даже детей? Отношений, которые неизбежно приведут к печальному концу?

Нет, ни к чему хорошему это привести не может. Я уйду, подумал он. Вернусь домой.

Оставлю им Тиросов. Калли все равно будет зла на меня. Я уйду сейчас. Прямо сейчас.

Но он продолжал сидеть, с отсутствующим видом втирая мазь в ладони. Ему казалось, что он слышит вдалеке плач. Он пытался не обращать на это внимания, но в конце концов не выдержал.

– Мне кажется, я слышу голос твоей жены, – сказал он Роланду. – Может быть, с ней что-то случилось. Она кричит – а может, плачет…

– С Регой? – Роланд оторвался от кормления Тиросов. Он выглядел удивленным. – Кричит? Нет, ты, верно, птицу услышал. Рега никогда не плачет, она не плакала даже тогда, когда ее ранили в бою разтаром. Ты видел шрам? На левой ляжке, выше…

Пайтан встал и пошел в джунгли, в направлении прямо противоположном тому, в котором ушла Рега.

Роланд краем глаза смотрел, как он уходит, и мурлыкал похабную песенку, которую часто можно услышать в трактирах.

– Рухнул к ее ногам, как подгнившая ветка в бурю, – сказал он Тиросам. – Рега играет холоднее, чем обычно, но я полагаю, она знает, что делает. Он же эльф. Однако секс есть секс. Эльфы же появляются откуда-то, и сомневаюсь, что они падают с неба. Но эльфийские женщины! Тощие и костлявые – все равно что лечь в постель с палкой. Ничего странного, что бедный Квин бегает за Регой, высунув язык. Это только дело времени.

Я ухвачу его за штаны через цикл-другой, и мы его прижмем! Но вот что плохо… – Роланд задумался, подобрав фляжку, устало прислонился к дереву и потянулся, разминая одеревеневшие мышцы. – Мне начинает нравиться этот парень.

Глава 15. ГНОМСКОЕ КОРОЛЕВСТВО ТУРН

Предпочитая темноту, пещеры и туннели, гномы Приана не строили своих городов ни на вершинах деревьев, как эльфы, ни на моховых равнинах, как люди. Гномы прорывались вниз через темную растительность в поисках почвы и камня, которые были их наследием, хотя от этого наследия осталось только смутное воспоминание о давно минувшем прошлом древнего мира.

Королевство Турн располагалось в огромной пещере, стены которой представляли собой плотное переплетение ветвей и стеблей. Гномы жили и работали в домах и мастерских, которые были глубоко врезаны в стволы гигантских дымоходных деревьев, которые назывались так потому, что их древесина плохо горела, а дым от гномьих очагов мог подниматься вверх через естественные ходы в центре ствола. Ветви и корни растений образовывали улицы, освещаемые факелами. Эльфы и люди жили при свете вечного дня.

Гномы жили в вечной ночи – ночи, которую они любили и благословляли. Но ночь, которой боялся Другар, могла прийти навсегда.

Он получил послание от своего короля за обедом. Это означало, что послание важное, иначе бы его не вручили во время еды, когда все внимание должно быть поглощено пищей и последующим пищеварением. Во время еды нельзя было разговаривать, а после еды говорили только о приятном, чтобы желудочный сок не испортился и не вызвал расстройства пищеварения.

Королевский посланец рассыпался в извинениях за то, что явился к Другару во время обеда, но прибавил, что дело крайне срочное. Другар, поспешно дожевывая, встал из-за стола, отодвинув обеденный прибор. Старый слуга заворчал, предрекая юнцу неприятности с желудком.

Другар, одолеваемый самыми мрачными предчувствиями, вызванными спешным посланием, чуть не сказал старику, что им крупно повезет, если несварение желудка останется единственной причиной для беспокойства. Но промолчал. Гномы относятся к старшим с величайшим почтением.

Дом его отца был рядом, и Другару не пришлось далеко идти. Он почти пробежал это расстояние, но перед дверью остановился, ощутив внезапный страх перед тем, что должен услышать. Он сжал рукой висевший на шее рунный камень и воззвал к Единому Гному, чтобы тот придал ему храбрости. Сделав глубокий вдох, он открыл дверь и вошел.

Дом его отца почти не отличался от дома самого Другара, да практически и от любого гномьего дома в Турне. Дерево было отполировано до теплого желтоватого цвета. Пол был плоский, потолок сводчатый, обстановка самая простая. Королевский титул не давал его отцу никаких особых привилегий, а только добавлял ответственности. Король был головой Единого Гнома, а голова, хоть и заботится о теле, определенно не более необходима ему, чем, скажем, сердце или (что для большинства гномов куда важнее) желудок.

Другар застал отца сидящим за трапезой, но недоеденные блюда были отставлены в сторону. В руке у него был кусок коры, гладкая поверхность которого была густо исписана угловатыми гномскими буквами.

– Какие новости, отец?

– Гиганты приближаются, – сказал старый гном. (Другар был поздним ребенком, да еще и от позднего брака. Его мать, хотя и поддерживала самые сердечные отношения с отцом Другара, жила своим домом, как было в обычае у гномских женщин, когда их дети вырастали.) – Разведчики наблюдают за ними. Гиганты стерли в прах Каснар – людей, города, вообще все. И они идут сюда.

– Возможно, их остановит море, – предположил Другар.

– Они остановятся у моря, но ненадолго. Они не слишком искусны в обращении с орудиями, как говорят разведчики. Но те орудия, что у них есть, они используют для того, чтобы разрушать, а не для того, чтобы строить. Кораблей они не построят. Они обойдут море по берегу.

– Может быть, они повернут назад. Может быть, все, чего они хотели, – захватить Каснар.

Эти слова были порождены надеждой, а не уверенностью. И едва они сорвались с его губ, как он понял, что это ложная надежда.

– Они не захватывали Каснар, – сказал отец с тяжким вздохом. – Они разрушили его.

Их цель – не завоевание, а убийство.

– Тогда ты знаешь, что мы должны делать, отец. Нельзя обращать внимания на тех дураков, которые говорят, что эти гиганты – наши братья! Мы должны укрепить наши города и вооружить народ. Послушай, отец. – Другар наклонился к нему и понизил голос, хотя, кроме них, здесь больше никого не было. – Я связался с человеком, перекупщиком оружия. Эльфийские самострелы и стрелометы! Они будут нашими!

Старый гном посмотрел на своего сына, и в тусклых темных глазах его вспыхнул огонь.

– Это хорошо! – Он накрыл скрюченной рукой сильную руку сына. – Ты отважен и быстр разумом, Другар. Ты будешь хорошим королем.

Он покачал головой и огладил седую бороду, почти достигавшую колен.

– Но я не верю, что оружие будет доставлено вовремя.

– Им лучше доставить его в срок, или кое-кто мне заплатит! – прорычал Другар. Он встал и зашагал по небольшой темной комнате. – Я созову армию…

– Нет, – сказал старик.

– Отец, ты упрям…

– А ты – кхадак

! – Старый гном поднял свой посох, такой же шишковатый и искривленный, как его собственное тело, и ткнул им в сторону сына. – Я сказал, что из тебя выйдет хороший король. И ты им будешь. Если! Если ты совладаешь с этим пламенем!

Пламя твоего разума пылает ясно и вздымается высоко, но вместо того, чтобы поддерживать его постоянно, ты позволяешь ему вспыхивать и выходить из повиновения!

Другар помрачнел и сдвинул густые брови. Пламя, о котором говорил его отец, вспыхнуло в его душе. Гневные слова были готовы сорваться с языка, но Другар сдержался и промолчал. Он любил и почитал отца, хотя и думал, что старик сдал под навалившейся на него тяжкой ношей. Другар заставил себя говорить спокойно:

– Отец, армия…

– ..разделится на части, и они будут сражаться друг с другом! – тихо сказал старый гном. – Этого ты хочешь, Другар?

Старик поднялся. Он казался меньше своего роста, поскольку с возрастом ссутулился и уже не мог как следует выпрямиться, ноги ослабли. Но Другар, возвышавшийся над ним, видел достоинство в согбенной фигуре, мудрость в помутневших глазах; рядом с отцом от чувствовал себя ребенком.

– Половина армии откажется поднимать оружие на своих братьев-гигантов. И что ты будешь делать, Другар? Прикажешь им идти воевать? А как ты заставишь их выполнить этот приказ, сынок? Прикажешь половине армии повернуть оружие против их братьев! Нет! – Старый король стукнул посохом об пол. Стены содрогались от его гнева. – Никогда не настанет тот день, когда Единый Гном разделится! Никогда не настанет день, когда тело прольет свою собственную кровь!

– Прости, отец, я не подумал.

Старый король вздохнул, сгорбившись устало, приблизился к сыну и уцепился за его руку. При помощи Другара и своего посоха он добрался до кресла.

– Держи пламя в узде, сын. Держи его в узде. Или пламя это сожжет все вокруг – и тебя заодно, Другар. И тебя тоже. Ну, иди, возвращайся к своей трапезе. Прости, что оторвал тебя от нее.

Другар вернулся к себе в дом, но за стол не сел. Он мерил шагами свою комнату, пытался усмирить свой внутренний огонь, но это было бесполезно. Пламя страха за свой народ, раз вспыхнув, не могло погаснуть так легко. Он не мог и не хотел ослушаться своего отца. Старик был не только его отцом, но и королем. Тем не менее Другар решил, что не станет гасить огонь до конца. Когда придут враги, их встретит обжигающее пламя, а не остывшие угли.

Гномская армия не была мобилизована. Но Другар частным образом (и не ставя в известность отца) разрабатывал военные планы и говорил тем гномам, которым доверял как себе, чтобы они были готовы взяться за оружие. Он поддерживал контакт с разведчиками и изучал их рапорты о продвижении гигантов. Когда гиганты наткнулись на препятствие в виде Шепчущего моря, они повернули на веток, обходя его и неуклонно двигаясь к своей цели – какова бы она ни была.

Другар не думал, что они станут союзниками гномов. До Турна доходили мрачные слухи об избиениях гномов в Грише и Клаге, поселениях на северинте, но гигантов было трудно выследить, и сообщения разведчиков (те, которые доходили) были искажены, и от них было мало проку.

– Отец, – просил Другар, – ты должен теперь же позволить мне созвать армию! Разве можно не принимать в расчет этих вестей!

– Люди, – вздыхал отец. – Совет решил, что эти преступления совершены людьми, бежавшими от гигантов! Они говорят, что гиганты присоединятся к нам и мы отомстим!

– Я говорил с разведчиками лично, отец, – с возрастающим нетерпением продолжал Другар. – С теми, кто выжил. Их возвращается все меньше и меньше. А те, что возвращаются, перепуганы до смерти.

– В самом деле? – Старик устремил на сына пронзительный взгляд. – И что они, по их словам, видели?

Другар заколебался; его охватило отчаяние.

– Ну ладно, отец! На самом деле они не видели ничего!

Старик устало кивнул.

– Я слышал, что они рассказывали, Другар. Все эти дикие россказни о «движущихся джунглях». Как могу я прийти в совет с такой эльфийской трепотней?

Другар чуть было не сказал отцу, что совету стоило бы сделать с собственной трепотней, но он знал, что столь грубая вспышка делу никак не поможет, а только разгневает отца.

Вины короля тут не было. Другар знал, что его отец говорил на совете то же самое, что и он сам говорил отцу. Совет Единого Гнома, состоящий из старейших гномов племени, не пожелал его услышать.

Держа рот на замке, чтобы не вырвалось случайно гневное слово, Другар покинул дом отца и отправился наверх по туннелям, проложенным среди растительности. Щурясь от солнечного света, он вглядывался в сплетение листьев.

Кто-то там был. Кто-то приближался. И Другару не верилось, что идет он, исключительно побуждаемый братской любовью. Он ждал с замиранием духа прибытия магического, разумного эльфийского оружия – ждал уже с отчаянием.

Если эти двое людей надули его, он поклялся телом, разумом и душой Единого Гнома, что он заставит их заплатить – их жизнями.

Глава 16. СНОВА ГДЕ-ТО ТАМ, ГУНИС

– Ненавижу это, – сказала Рега.

За следующие два цикла, проведенные в пути, они еще больше углубились в джунгли, спустились еще ниже, дальше от яркого солнечного света, свежего воздуха и холодного дождя. Они дошли до края мшаника. Дорога обрывалась глубокой темной расселиной.

Распростершись на краю мшаника, вглядываясь в глубину, путники не могли разглядеть, что там внизу. Густая листва сверху почти совсем не пропускала света. Спустившись ниже, они будут путешествовать в почти полной темноте.

– Насколько мы далеко? – спросил Пайтан.

– От гномов? Думаю, примерно еще два цикла пути, – ответил Роланд, всматриваясь в сумрак.

– Ты думаешь? Так ты не знаешь? Человек поднялся.

– Здесь внизу теряется чувство времени. Часоцвета нет, да и вообще никаких цветов нет.

Пайтан промолчал. Он смотрел в расселину, словно темнота, таившаяся в глубине, завораживала его.

– Пойду проведаю Тиросов.

Рега встала, бросив на эльфа короткий многозначительный взгляд, и жестом отозвала брата в сторону. Молча они отошли от края и вернулись на небольшую прогалину, где были привязаны Тиросы.

– План не работает. Ты должен сказать ему правду, – начала Рега, теребя ремни корзины.

– Я?

– Не так громко! Ну, мы должны.

– А как много ты расскажешь ему насчет наших истинных планов, дорогая жена?

Рега смерила брата долгим злым взглядом и сердито отвернулась.

– Просто.., признаемся, что мы никогда раньше не ходили этим путем. Признаемся, что не знаем, куда забрели и куда идти.

– Он уйдет.

– Ну и хорошо! – Рега так затянула крепление, что тирос протестующе взблеял. – Надеюсь, он так и сделает!

– Что на тебя нашло? – требовательно спросил Роланд.

Рега оглянулась и вздрогнула.

– А все это место. Я ненавижу его. И… – она отвернулась, рассеянно глядя на крепления, – ..эльф. Он другой. Совсем не такой, как ты мне говорил. Он не самодовольный и не заносчивый. Он не боится запачкать руки. Не трус. Он несет дозор наравне с нами, он изрезал ладони об эти веревки. Он веселый и забавный. Он даже готовит, а ты этого никогда не делаешь, Роланд! Он.., он симпатичный, вот и все. Он не заслуживает.., того, что мы придумали.

Роланд разглядывал сестру, ее смуглую шею и лицо залил румянец. Она опустила глаза.

Роланд взял ее за подбородок и повернул ее лицо к себе, покачал головой и тихо присвистнул:

– Слушай, да ты втрескалась в этого парня! Разозлившись, Рега оттолкнула его руку.

– Нет! Он же эльф.

Напуганная своими собственными чувствами, взволнованная и напряженная, злясь на себя и на брата, Рега говорила с большей горячностью, чем хотела. Когда она произнесла слово «эльф», она словно выплюнула его, как будто отведала чего-то отвратительного и тошнотворного.

По крайней мере так показалось Пайтану.

Эльф встал со своего наблюдательного поста на краю расселины и отправился сказать Роланду, что, по его мнению, веревки слишком коротки и им никак не удастся спустить груз. Он двигался бесшумно, с присущей эльфам легкостью и грацией, разумеется, он и не собирался подслушивать их разговор. Но так уж получилось. Ясно расслышав последнюю реплику Реги, он свернул в тень свисающей эвировой лианы, под прикрытие ее широких сердцевидных листьев, и прислушался.

– Послушай, Рега, мы зашли уже далеко и должны довести дело до конца. Да он от тебя без ума! Он клюнет. Просто застань его одного в темном местечке и дай подножку. Я примчусь и спасу твою честь, и все дела. Он раскошелится, чтобы мы молчали, и дело сделано. На эти деньги и на доход от продажи мы сможем хорошо прожить следующий сезон. – Роланд погладил волосы Реги. – Думай о деньгах, детка. Мы слишком часто голодали, чтобы упустить этот шанс. Ты же сама сказала, что он всего лишь эльф.

Пайтану стало нехорошо. Он торопливо повернул назад, бесшумно двигаясь среди деревьев, почти ничего не видя и не замечая, куда идет. Он не слышал, что ответила Рега своему мужу, но этого было достаточно. Если он увидит, как она смотрит на Роланда, заговорщически усмехаясь, если снова услышит, как она с отвращением произносит слово «эльф», он убьет ее на месте.

Прислонившись к дереву, борясь с внезапным приступом тошноты и головокружения, Пайтан перевел дыхание, удивляясь себе. Он не узнавал себя. Что ему за дело? Значит, эта маленькая шлюшка морочила ему голову? Он раскусил ее игру еще в кабачке, прежде, чем они отправились в путь! Что его так ослепило?

Она. Он действительно был настолько глуп, что подумал, будто она влюбилась в него!

Они разговаривали на протяжении всего путешествия. Он рассказывал ей о своей родине, о сестрах, об отце, о сумасшедшем старом волшебнике. Она смеялась, ей было интересно. В ее глазах сияло восхищение.

И еще соприкосновения, случайные, мимолетные – как в те мгновения, когда их руки тянулись за одной фляжкой. Трепет ее ресниц, учащенное дыхание, яркий румянец…

– Ты хороша, Рега! – прошептал он сквозь стиснутые зубы. – Воистину хороша. Да, я «с ума по тебе схожу»! Я клюнул бы. Но не теперь! Теперь я знаю тебя, маленькая шлюха!

– Крепко зажмурившись, чтобы удержать слезы, эльф сполз по стволу. – Благая Пейтин, Святая Матерь всех нас, почему ты сотворила со мной такое?

Может быть, это была молитва – одна из немногих, которыми он когда-либо утруждал себя, – но он ощутил укол совести. Он знал, что она принадлежит другому мужчине. И заигрывал с этой женщиной в присутствии Роланда. Пайтан признался себе, что находил это восхитительным – соблазнить жену у мужа под носом.

«Ты получил то, что заслужил», – казалось, говорила ему Матерь Пейтин. Однако голос богини, к несчастью, походил на голос Каландры, и это только разозлило Пайтана.

– Это все было в шутку, – оправдывался он. – На самом деле я не зашел бы так далеко. И я определенно никогда не хотел.., влюбиться.

По крайней мере последнее утверждение было правдой, и это заставило Пайтана глубоко уверовать во все остальное.

– Что случилось, Пайтан? В чем дело?

Эльф открыл глаза и обернулся. Перед ним стояла Рега, касаясь его плеча рукой. Он отпрянул от ее прикосновения.

– Ничего, – сказал он.

– Но ты ужасно выглядишь! Ты болен? – Рега снова потянулась к нему. – У тебя жар?

Он отступил еще на шаг. Если она коснется меня, я ударю ее!

– Да. Нет.., жара нет. Я.., болен. Может быть, из-за воды. Просто.., оставь меня ненадолго одного.

Да, мне уже лучше. Почти излечился. Шлюшка. Он обнаружил, что ему очень трудно невыказать ненависти и отвращения, и отвернулся, отведя взгляд, делая вид, что разглядывает джунгли.

– Думаю, я должна остаться с тобой, – сказала Рега. – Ты не очень хорошо выглядишь. Роланд ушел разведать окрестности, поискать другой путь вниз, не такой глубокий. Он вернется нескоро…

– Не скоро? – Пайтан посмотрел на нее так странно, что на этот раз отступила Рега. – Он вернется очень, очень не скоро?

– Я… – замялась Рега.

Пайтан бросился к ней, схватил за плечи и крепко поцеловал ее, прикусив губу. Он ощутил вкус ягод и крови.

Рега сопротивлялась, пытаясь высвободиться. Конечно, она ведь должна была изобразить сопротивление.

– Не вырывайся, – прошептал он. – Я люблю тебя! Я не могу жить без тебя!

Он ждал, что она смягчится, вздохнет и отдастся поцелуям. А потом явится Роланд, потрясенный, гневный, раненный в сердце. Только деньги смогут облегчить боль предательства.

А я посмеюсь! Я посмеюсь над ними обоими! И я скажу им, куда они могут засунуть свои деньги…

Обняв Регу одной рукой, эльф прижал к себе ее полуобнаженное тело. Другая его рука ласкала нежную плоть.

Яростный удар в пах пронзил Пайтана болью. Эльф сложился пополам. Сильные руки ударили его по ключице, опрокинув назад и отшвырнув в кусты.

Рега стояла над ним с пылающим лицом и горящими глазами.

– Никогда больше не прикасайся ко мне! Не приближайся ко мне! Даже не говори со мной!

Ее темные волосы стояли дыбом, как шерсть у разъяренного кота. Она развернулась и ушла.

Пайтан, корчившийся на земле от боли, вынужден был признать, что потерпел полное поражение.

Возвращаясь из поисков более подходящего пути вниз, Роланд тихо крался по мху, надеясь застать Регу с ее «любовником» в компрометирующем положении. Он дошел до того места, где оставил сестру и эльфа, готовый издать вопль ярости обманутого мужа, и остановился, совершенно сбитый с толку.

Рега сидела на краю мшаника, свернувшись калачиком и обхватив руками колени. Он увидел ее лицо, и по мрачному его выражению почти воочию представил себе, какая буря у нее в душе. «Любовник» его сестры стоял от нее так далеко, как только возможно. Эльф, как заметил Роланд, сидел согнувшись, как будто оберегал самую уязвимую часть тела.

– Самый странный способ заигрывать с женщиной, какой я когда-либо видел!

– пробормотал Роланд. – Что мне делать с этим эльфом – показать ему пособие в картинках? Может, эльфийских младенцев и вправду в капусте находят! Или он так думает.

Похоже, мы должны чуток поговорить, как мужчина с мужчиной.

– Эй, – вслух окликнул он, произведя в зарослях изрядный шум. – Я нашел место, путь вниз, там, кажется, скала пробивается сквозь мох. Мы можем спустить там корзины…

Что с тобой случилось? – прибавил он, взглянув на Пайтана, который передвигался согнувшись и двигался осторожно.

– Он упал, – сказала Рега.

– Упал? – Роланд, с которым однажды случилось примерно то же после приставаний к недружелюбной служанке, взглянул на сестру с некоторым подозрением. Рега не отказывалась довести до конца план соблазнения эльфа. Но чем больше Роланд об этом думал, тем яснее припоминал, что она и не соглашалась. Однако он не рискнул ничего сказать. У Реги было такое лицо, словно она взглянула на василиска, а взгляд, который она бросила на него, вполне мог обратить его в камень.

– Я упал, – согласился Пайтан. Голос у него был нарочито бесстрастный. – Я.., э… наткнулся на сук.

– Бр-р! – Восклицание было вполне сочувственным.

– Вот именно – бр-р! – повторил эльф. На Регу он не смотрел. Рега не смотрела на Пайтана.

Лица застывшие, челюсти сжаты, оба уставились на Роланда. И ни один его не видит.

Роланд растерялся. Он не поверил в историю с падением и предпочел бы расспросить сестру и выудить из нее правду. Но он не мог утащить Регу для разговора, не возбудив у эльфа подозрений.

И потом, когда Рега бывала в таком настроении, Роланд не был уверен, что хочет остаться с ней наедине. Отец Реги был городским мясником, а отец Роланда – булочником.

(Их мать, при всех своих недостатках, всегда следила, чтобы семья хорошо питалась.) Иногда Рега жутко напоминала своего отца. Как теперь, например. Роланд легко мог представить ее над свежезарезанной тушей с кровожадным блеском в глазах.

Роланд решил не связываться. Он неопределенно махнул рукой:

– Это.., э.., место, которое я нашел, вон в том направлении, в нескольких сотнях футов.

Можешь дойти?

– Да. – Пайтан стиснул зубы.

– Я пойду присмотрю за Тиросами, – заявила Рега.

– Квин может помочь…

– Мне не нужна помощь! – прошипела Рега.

– Ей не нужна никакая помощь! – пробормотал Пайтан.

Рега ушла в одном направлении, эльф – в другом. Друг на друга они так и не посмотрели. Роланд остался в центре опустевшей поляны, почесывая жесткую щетину на подбородке.

– Сдается мне, я ошибся. Он в самом деле ей не нравится. И я думаю, что ее ненависть начинает сказываться на эльфе! А ведь все так хорошо шло. Удивляюсь я – что могло случиться? Нет толку говорить с Регой, когда она в таком настроении. Тут надо мне что-нибудь предпринять.

Он прислушался – его сестра пыталась просьбами и понуканиями поднять расслабившихся Тиросов. Пайтан, ковыляя по краю расщелины, бросил в ее сторону неприязненный взгляд.

– Я могу придумать только одно, – задумчиво проговорил он. – Их надо держать вместе. Рано или поздно, но что-нибудь да случится.

Глава 17. В СУМЕРКАХ, ГУНИС

– Ты уверен, что это скала? – спросил Пайтан, разглядев в сумраке внизу что-то серовато-белое, едва видимое сквозь сплетение лиан и листьев.

– Уверен, – ответил Роланд. – Помни, мы уже ходили по этому пути.

– Просто я никогда не слышал о скальных образованиях так высоко в джунглях.

– Мы не так уж высоко, помнишь? Мы изрядно спустились.

– Ну, мы никуда не придем, если будем глазеть на нее! – сказала Рега, уперев руки в бедра. – Мы и так уже опаздываем на много циклов. И попомни мои слова, Чернобород попытается скостить цену. Я пойду вниз, если ты боишься, эльф!

– Я пойду, – возразил Пайтан. – Я вешу меньше тебя, и, если порода окажется неустойчивой, я…

– Весишь меньше! Ты что же, хочешь сказать, что я тол…

– Вы пойдете оба, – прервал ее Роланд спокойным голосом. – Я спущу вас с Регой туда, Квин, а потом ты спустишь Регу на дно. Я буду переправлять тебе тюки, а ты можешь переправлять их моей сес.., э.., моей жене.

– Слушай, Роланд, я думаю, что эльф должен спустить нас с тобой…

– Да, Алый Лист, мне кажется, что это наилучшее решение…

– Ерунда! – прервал их Роланд. – Из нас троих я самый сильный, а отсюда до этого выступа самый длинный спуск. Другие соображения есть?

Пайтан взглянул на человека – на его красивое лицо с квадратной челюстью и мощные бицепсы – и закрыл рот. Рега вообще не смотрела на брата. Закусив губу, она скрестила руки на груди и вглядывалась в густой сумрак внизу.

Пайтан закрепил веревку вокруг толстой ветви, обвязался покрепче и скользнул в расселину едва ли не раньше, чем Роланд смог подстраховать его. Роланд понемногу вытравливал веревку, пока не почувствовал слабину.

– Все в порядке! – долетел крик снизу. – Я здесь!

Последовало минутное молчание, потом снизу донесся голос эльфа, в котором звучало отвращение.

– Это не скала! Это проклятый фунгус!

– Что? – крикнул Роланд, наклонившись над расселиной так низко, как отважился. – Фунгус! Гигантский гриб!

Перехватив полный ярости взгляд сестры, Роланд пожал плечами.

– Откуда мне было знать?

– Я думаю, он достаточно прочный, чтобы на него спуститься, – через некоторое время добавил Пайтан.

До слуха людей донеслось еще что-то насчет «везет как утопленнику», но остальное затерялось в растительности.

– Это все, что мне нужно было знать, – беззаботно сказал Роланд. – Все в порядке, сес…

– Прекрати меня так называть! Сегодня ты уже дважды это сделал! Чего ты добиваешься?

– Ничего. Извини. Я просто задумался. Давай, твоя очередь.

Рега обвязалась веревкой вокруг талии, но не спешила спускаться. Окинув взглядом джунгли, она содрогнулась и нервно потерла руки.

– Ненавижу это.

– Ты все время так говоришь, и это становится скучным. Однако я не сержусь. Но чем скорее начнем, тем скорее закончим, как говорится. Давай.

– Нет, там не просто.., темнота внизу. Там что-то еще. Что-то не так. Ты разве не чуешь? Там слишком.., слишком тихо.

Роланд огляделся и прислушался. Они с сестрой вместе пережили тяжелые времена.

Мир всегда был против них с самого их рождения. Они научились полагаться только друг на друга и доверять только друг другу. Рега обладала почти звериной интуицией, она превосходно чувствовала людей и природу. В тех немногих случаях, когда Роланд, который был старше, оставлял без внимания советы или предупреждения Реги, он потом горько об этом сожалел. Он хорошо знал лес и теперь, внимательно прислушавшись, тоже заметил необычную тишину.

– Может быть, здесь всегда тихо, – предположил он. – Внизу ведь нет движения воздуха.

Мы просто привыкли слышать шорох ветра в ветвях и все такое.

– Все не так просто. Не слышно и не видно никаких животных, и весь последний цикл нет никаких их следов. Даже ночью. И птицы молчат. – Рега покачала головой. – Как будто все обитатели джунглей попрятались.

– Может быть, это из-за того, что мы поблизости от гномьего королевства, детка. Что же еще это может быть?

– Не знаю, – сказала Рега, напряженно вглядываясь в темноту. – Не знаю. Надеюсь, ты прав. Давай! – неожиданно бросила она. – Покончим с этим поскорее.

Роланд спустил сестру через край мшаника. Она ловко соскользнула по веревке. Пайтан, ждавший внизу, протянул было руки, чтобы помочь ей приземлиться, но взгляд, которым она его одарила, заставил его держаться подальше. Рега легко опустилась на широкую площадку, образованную фунгусом, и слегка скривила губы, посмотрев на противную серо-белую массу под ногами. Веревка, которую кинул им Роланд, скользнула вниз и свернулась кольцом у ее ног. Пайтан начал привязывать свою веревку к ветке.

– На чем растет этот фунгус? – холодным деловым тоном спросила Рега.

– На стволе дерева, – сказал Пайтан таким же деловым тоном. Он указал на полосу коры, на которой вполне могли уместиться рядом эльф и человек.

– Он устойчив? – спросила она, опасливо заглядывая за край гриба. Внизу виднелся еще один мшаник, и спускаться туда на страховке было не очень далеко, а вот без нее спуск был бы долгим и неприятным.

– Я на нем не прыгал, – отозвался Пайтан.

Рега расслышала в его голосе саркастические нотки; в глазах ее блеснул гнев. Она запрокинула голову и закричала:

– Поторапливайся, Роланд! Чем ты там занят?

– Подожди минутку, дорогая, – донесся ответ. – Небольшая проблема с тиросом.

Роланд, усмехаясь, сидел на краю расселины, прислонившись к ветке, и отдыхал. Время от времени он подталкивал палкой одного из тиросов, от чего тот издавал недовольное мычание.

Рега нахмурилась, закусила губу и отодвинулась на самый край фунгуса, подальше от эльфа. Пайтан, насвистывая себе под нос, прочно закрепил свою веревку вокруг ветки, проверил ее и начал привязывать веревку Реги.

Он не хотел смотреть на нее, но ничего не мог поделать. Он не мог оторвать от нее глаз.

Только посмотрите на нее! Мы одни посреди этой Орном проклятой страны, стоим на фунгусе, под которым двадцатифутовая пустота, и она холодна, как озеро Энтиаль. Я никогда не встречал такой женщины.

А если повезет, никогда и не встретишь снова, шепнула некая порочная часть его существа.

У нее такие мягкие волосы. Хотел бы я увидеть, как она распускает их и они падают ей на голые плечи, на грудь… Ее губы, ее поцелуй были такими же сладкими, как я и представлял себе…

«Почему бы тебе попросту не броситься с обрыва! – посоветовал отвратительный голос. – Спаси себя от страданий. Она соблазняет тебя, шантажирует тебя. Она играет тобой, чтобы оду…»

Рега прерывисто вздохнула и невольно отступила назад, вцепившись руками в ствол сзади.

– Что такое? – Пайтан выронил веревку и прыгнул к ней.

Она всматривалась куда-то поверх его головы, взгляд ее был устремлен в джунгли.

Пайтан посмотрел туда же, куда и она.

– Что там?

– Ты видишь?

– Что?!

Рега заморгала, протерла глаза.

– Я.., я не знаю. Показалось.., что джунгли.., двигаются!

– Ветер, – почти зло сказал Пайтан, не желая признаться, как он испугался, причем испугался не за себя.

– Ты чувствуешь хотя бы слабое дуновение? – спросила Рега.

Нет, ничего он не чувствовал. Воздух был неподвижным, горячим, тяжелым. Он подумал было о драконах, но поверхность не сотрясалась. Он не слышал шума, который производят твари, продирающиеся сквозь подлесок. Пайтан не слышал ничего. Было тихо, чертовски тихо.

Вдруг сверху долетел вопль:

– Эй! Вернитесь! Вы, проклятые тиро…

– Что такое? – крикнула Рега, отступив на самый край в безнадежной попытке увидеть. Голос ее срывался от страха. – Роланд! В чем дело?

– Эти дурные тиросы! Они все удирают!

Крики Роланда затихли. Рега и Пайтан услышали треск ветвей и рвущихся лиан, топот бегущих ног, затем наступила тишина.

– Тиросы – предсказуемые животные. Они не так-то легко поддаются панике,

– сказал Пайтан и хлебнул воды из фляжки, чтобы промочить пересохшее горло.

– Пока что-то сильно не напугает их.

– Роланд! – позвала Рега. – Пусть бегут!

– Тихо, Рега. Он не может этого сделать. Ведь оружие – на них…

– Ну и черт с ним! – Прямо сказала она. – Оружие, гномы, их деньги и ты в придачу можете катиться в яму, это меня не интересует. Роланд, вернись! – Она застучала по дереву кулачками. – Не оставляй нас в этой ловушке! Роланд! Что это…

Рега, задохнувшись, обернулась. Смертельно побледневший Пайтан вглядывался в джунгли.

– Ничего, – сказал он онемевшими губами.

– Ты лжешь. Ты видел! – прошипела она. – Ты видел, как джунгли двигались!

– Это невозможно! Это обман зрения. Мы устали, не выспались…

Ужасающий крик ввинтился в воздух наверху.

– Роланд! – завизжала Рега. Скребя руками по стволу, она попыталась лезть по нему вверх. Пайтан схватил ее и стянул вниз. В бешенстве она извивалась, пытаясь вырваться у него из рук.

Еще один хриплый вопль, резко оборвавшийся, словно человеку заткнули рот:

– Ре…

Рега вдруг обмякла, ухватившись за Пайтана. Он крепко держал ее, прижимая ее голову к своей груди. Когда она успокоилась, он поставил ее между собой и деревом, прикрыв своим телом. Когда она поняла, что он делает, то попыталась оттолкнуть его.

– Не надо, Рега. Стой здесь.

– Я хочу видеть, черт возьми! – В руке ее оказался разтар. – Я могу сражаться…

– Я не знаю с чем, – прошептал Пайтан. – И не знаю как!

Он отодвинулся. Рега глянула ему через плечо, и глаза ее расширились. Она прижалась к нему и обхватила его рукой за талию. Пайтан обнял ее и прижал покрепче. Джунгли вокруг них сдвигались в полной тишине.

Они не видели ни голов, ни глаз, ни рук, ни ног, ни тел, но у них было такое впечатление, что на них смотрят и прислушиваются к ним, что их ищут некие разумные и очень злонамеренные существа.

И тут Пайтан их увидел. Или, вернее, не увидел. Он увидел, как от общей массы отделилась часть джунглей и двинулась к ним. Только когда оно оказалось совсем рядом, когда его голова была уже почти на уровне его головы, Пайтан понял, что это человек гигантских размеров. Он различил очертания двух ног, ступавших по поверхности. Оно двигалось прямо к Пайтану и Реге, глядя на них. Это было ужасно, потому что оно явно не видело того, что выслеживало.

У него не было глаз. Вместо них была большая дыра в центре того, что можно было счесть лбом.

– Не двигайся! – выдохнула Рега. – Не говори. Может быть, он не найдет нас!

Пайтан крепче обнял ее. Он не хотел лишать ее надежды. Мгновением раньше они произвели столько шума, что даже слепой, глухой и в дыми ну пьяный эльфийский лорд мог найти их.

Гигант приближался, и теперь Пайтан понял, почему сначала ему показалось, что это двигаются сами джунгли. Его тело от макушки до пяток было покрыто листьями и лианами, его кожа цветом и видом была схожа с древесной корой. Даже когда гигант подошел совсем близко, Пайтан с трудом мог выделить его из общего фона. Похожая на луковицу голова была непокрыта, только бледная лысая макушка и лоб были заметны хорошо.

Быстро оглядевшись вокруг, эльф увидел, что гигантов было два или три десятка, и все они скользили к ним. Движения их были грациозны и совершенно, невероятно бесшумны.

Пайтан отшатнулся назад, еще сильнее прижимая Регу к стволу. Это был жест отчаяния, поскольку спасения не было. Головы с их страшными пустыми и темными дырами развернулись прямо к ним. Ближайший гигант взялся руками за край гриба и качнул его.

Шляпка фунгуса дрогнула. Другой гигант присоединился к первому, впившись пальцами в гриб. Пайтан как завороженный в ужасе смотрел на огромные руки: пальцы их были красны от засохшей крови.

Гиганты тянули, гриб дрожал, и Пайтан услышал, как он отрывается от дерева. Почти теряя равновесие, эльф и человечка уцепились друг за друга.

– Пайтан! – воскликнула Рега прерывающимся голосом. – Прости меня! Я люблю тебя, на самом деле люблю!

Пайтан хотел ответить, но не мог. Горло перехватило от страха, и он никак не мог вздохнуть.

– Поцелуй меня! – попросила Рега. – Так я не увижу…

Он обхватил ее голову руками, закрыв ей обзор, и, сам закрыв глаза, приник губами к ее губам.

Мир провалился куда-то вниз.

Глава 18. ГДЕ-ТО НАД ПРИАНОМ

Эпло сидел на мостике рядом с рулевым камнем и устало смотрел в иллюминатор «Драконьего крыла». Пес устроился у его ног. Как долго им еще лететь?

– День, – с горькой иронией ответил Эпло сам себе. – Один долгий, скучный, вечный день.

У патринов не было приборов для измерения времени – они в них не нуждались. Их магическая чувствительность к окружающему миру давала им прирожденное чувство времени в мире Нексуса. Но Эпло знал по опыту, что прохождение через Врата Смерти и переход в другой мир изменяют магию. Когда он акклиматизируется в этом новом мире, его тело перенастроится само. Но сейчас он понятия не имел, сколько на самом деле прошло времени с тех пор, как он попал на Приан.

Он не привык к вечному свету солнца и следовал естественной смене дня и ночи и диктуемому ими ритму жизни. Даже в Лабиринте были день и ночь. У Эпло часто бывали причины проклинать наступление ночи в Лабиринте, потому что вместе с ночью приходила тьма, а под покровом ее таились враги. А теперь он был готов на коленях молить об избавлении от сверкающего солнца и о сумерках, несущих отдых и сон.

После очередной бессонной «солнечной ночи» патрин поймал себя на том, что всерьез размышляет, не выколоть ли себе глаза.

И тогда он понял, что постепенно сходит с ума.

Адский ужас Лабиринта был не способен одержать над ним верх. Неужели для того, чтобы повергнуть его, оказались нужны тишина, спокойствие и вечный свет?

– Вычислили, – сказал он, рассмеялся и почувствовал себя лучше. Он на некоторое время сумел одолеть безумие, но знал, что оно остается неподалеку.

Вода и пища у Эпло были. Пока у него оставалась хоть капля, хоть кусочек, он мог наколдовать еще. К несчастью, пища оставалась точно такой же, какой была, потому что он мог только воспроизводить уже имеющееся. Изменять структуру и делать что-то другое он не мог. Скоро ему надоели сушеное мясо и горох, и он заставлял себя есть. Он не подумал о разнообразии. Он не ожидал, что попадется в ловушку на небесах.

Человек действия, принужденный к бездействию, он почти все время проводил, неподвижно глядя в окно. Патрины не верили в бога. Они считали, что сами они близки к божественности, и с неохотой делились этой честью со своими врагами сартанами. Так что молиться Эпло не мог. Он мог только ждать.

Когда он впервые увидел облака, он ничего не сказал, не желая даже псу давать надежду, что они могут вскоре покинуть свое крылатое узилище. Облака могли быть иллюзией, обманом зрения: так умирающий от жажды видит в пустыне озеро. Да и выглядело это всего лишь как легкое потемнение зеленовато-голубого неба до светло-серого.

Эпло обходил корабль, сравнивая то, что он видел впереди, с тем, что было по сторонам, и тем, что оставалось позади.

И тут, вглядываясь в небо с верхней палубы, он увидел звезду.

– Это конец, – сказал он псу, щурясь на сверкающую точку вдалеке. – Глаза отказывают.

Почему прежде он не замечал звезд? Если, конечно, это была звезда.

– Где-то на борту есть прибор, который эльфы используют, чтобы разглядывать отдаленные предметы.

Патрин мог воспользоваться своей магией, чтобы усилить остроту зрения, но это означало бы снова полагаться только на себя. У него было ощущение, что если между ним и звездой будет некий незаинтересованный посредник, то он увидит все таким, какое оно есть на самом деле.

Обыскав корабль, он нашел подзорную трубу среди разного сувенирного хлама. Эпло приставил ее к глазу и навел на мерцающую светлую точку, опасаясь, что она исчезнет. Но нет, он ясно видел звезду, только теперь она стала еще ярче и больше: сгусток ясного белого света.

Если это была звезда, почему он не заметил ее раньше? И где другие звезды? По словам его повелителя, древний мир был окружен бесчисленными звездами. Но когда сартаны разделили мир, звезды угасли и исчезли. В новых мирах, говорил повелитель, не должно быть видно ни одной звезды.

Озадаченный и задумчивый, Эпло вернулся на мостик. Я должен изменить курс, полететь к звезде, добраться до нее. Исследовать… Да и не может это быть звездой. Так сказал мой повелитель.

Эпло возложил руки на рулевой камень, но не сказал ни слова, не пробудил ни руны. Им овладело сомнение.

Что, если мой повелитель ошибся?

Эпло сильно сжал камень, острые края рун впились в незащищенную плоть ладоней.

Боль была подходящим наказанием за то, что он усомнился в повелителе, усомнился в том, кто спас его из ужасающего Лабиринта, кто создал обитель патринов на Нексусе, кто поведет их завоевывать иные миры.

Повелитель, с его знанием астрономии, сказал, что звезд здесь быть не может. Я полечу к этому свету и исследую его. Я останусь верен. Мой повелитель никогда меня не предавал.

Но Эпло так и не произнес руны.

Что, если он полетит к этому свету и обнаружит, что повелитель все же ошибся? Что, если здесь все так же, как в древнем мире, – планета, обращающаяся вокруг солнца в холодном, черном и пустом пространстве? Я могу кончить тем, что улечу в пустоту, и буду лететь до самой смерти. Но теперь я вижу облака – я надеюсь и уверен в том, что это именно облака, а там, где облака, там может быть и земля.

Мой повелитель – мой хозяин. Я буду подчиняться ему во всем, не задавая вопросов.

Он мудр, разумен, всезнающ. Я буду повиноваться. Я буду…

Эпло снял руки с рулевого камня. Отвернувшись, он прошел к окну и посмотрел наружу.

– Вон там, малыш, – пробормотал он.

Пес, заслышав тревогу в голосе хозяина, сочувственно заскулил и застучал хвостом по полу в знак того, что, если Эпло нужно, он, пес, всегда здесь.

– Земля. Наконец. Мы сделали это!

Эпло был уверен в этом. Облака расступились. Между ними виднелась темная зелень.

Подлетев ближе, он увидел, что у зелени много оттенков – от светлого, серовато-зеленого до густого сине-зеленого и до испещренного желтым изумрудного.

– Как я могу отступить?

Это нелогично, сказал внутренний голос. Ты сядешь здесь, установишь контакт с населением, как тебе и было приказано, а потом, перед отбытием, ты можешь полететь и исследовать эту искру.

Решение было здравым, и Эпло облегченно вздохнул. Не тратя времени на бесполезные воспоминания и самоанализ, патрин спокойно приступил к исполнению своих обязанностей, готовя корабль к посадке. Пес, чувствуя растущее возбуждение хозяина, прыгал вокруг него, игриво покусывая.

Но что-то омрачало радость Эпло. Эти последние несколько мгновений были ужасным прозрением. Эпло чувствовал себя нечистым, недостойным. Он дерзнул признаться себе, что его повелитель может ошибаться.

Корабль подплывал все ближе к зелени, и Эпло впервые осознал, как быстро он летит.

Казалось, земля мчится ему навстречу, и ему пришлось изменить поток рунной магии в крыльях – этот маневр уменьшил скорость и замедлил снижение. Теперь можно было различить деревья и широкие пустые пространства зелени, которые казались вполне подходящим местом для посадки. Пролетая над морем, он увидел вдали другие водоемы – озера и реки, которые он с трудом различал среди густой растительности, окружавшей их.

Но никаких признаков цивилизации Эпло не обнаружил. Он летел и летел, скользя над вершинами деревьев, и не видел ни городов, ни замков, ни стен. В конце концов, устав от созерцания бесконечных зеленых пространств внизу, Эпло упал на пол перед большим окном. Пес улегся спать. В морях не было видно ни корабля, на озерах – ни лодки.

Открытые места не пересекала ни одна дорога, через реки не было мостов.

Судя по записям, оставленным на Нексусе сартанами, этот мир должен быть населен эльфами, людьми и гномами, и кроме того – самими сартанами. Но если так, где они все?

Он должен был заметить хотя бы какие-то знаки их присутствия! А может, и нет…

Эпло впервые осознал, насколько огромен и безграничен этот мир. В нем могли бы жить десятки миллионов, и он мог никогда не найти их, даже потратив на поиски всю жизнь.

Целые города могли скрываться под покровом деревьев, оставаясь невидимыми сверху. Их никак нельзя было найти, нельзя было обнаружить, что они существуют, иначе как приземлившись и проникнув под покров зелени.

– Это невозможно! – пробормотал Эпло.

Пес проснулся и ткнулся ему в руку холодным носом. Эпло потрепал мягкую шерсть, почесал зверя за ушами. Пес, вздохнув, расслабился и закрыл глаза.

– Потребовалась бы целая армия для того, чтобы обыскать эту землю! Да и тогда, возможно, ничего бы не нашли. Я… Что за… Стоп! Минутку!

Эпло вскочил на ноги, перепугав пса, который подпрыгнул и залаял. Положив руки на рулевой камень, Эпло начал разворачивать корабль, глядя вниз, на небольшую яркую прогалину, выделявшуюся на фоне сероватой зелени.

– Ага! Вот оно! – воскликнул он, указывая в окно, как будто представлял свое открытие сотне зрителей, а не одному-единственному черно-белому псу.

Крохотные разноцветные вспышки света, за которыми тянулись черные дымные хвосты, были отчетливо заметны в море зелени. Эпло заметил их краем глаза и развернулся, чтобы убедиться, что ему не почудилось. Минутная пауза, и они появились опять. Это могло быть природное явление, сказал себе Эпло, заставляя себя успокоиться, ужасаясь тому, как стремительно забилось его сердце.

Не важно. Он может сесть и проверить. По крайней мере, он покинет этот надоевший корабль, вдохнет свежего воздуха.

Снижаясь, Эпло сделал круг, ориентируясь по вспышкам света. Спустившись до уровня самых высоких деревьев, он увидел картину, которая заставила бы его возблагодарить бога за чудо, если бы он верил в какого-нибудь бога.

Строение, явно возведенное руками разумных существ, стояло на открытом пространстве. Вспышки света шли именно отсюда. Теперь он мог различить людей

– крохотные фигурки вроде жуков. Вспышки стали намного чаще. Похоже было, что они исходят из середины группы.

Эпло был готов к встрече с обитателями этого нового мира. «Легенду» свою он уже подготовил – точно такую, которую он изложил гному Лимбеку на Арианусе.

«Я из другой части Приана, мой народ (в зависимости от обстоятельств) – точно такой, как ваш, мы сражались за свободу против угнетателей. Мы победили, и я отправился предложить остальным помощь».

Конечно, может быть и так, что эти народы – гномы, люди, эльфы – живут в мире и спокойствии, что у них нет никаких угнетателей, все прекрасно под управлением сартанов и никто не нуждается в освобождении, спасибо. Эпло обдумал такую возможность и, усмехаясь, отверг ее. Миры меняются, но одно остается неизменным. Не в натуре меншей

жить в гармонии с соседями.

Эпло теперь ясно видел людей внизу и понял, что они заметили его. Они выбегали из дому и останавливались, глядя в небо. Кто-то бежал вверх по склону к вспышкам света.

Теперь Эпло мог различить то, что казалось большим городом, скрытым под сенью древесных ветвей. Через прогалины в растительности он видел озеро в окружении огромных строений, обрамленных ухоженными садами и широкими ровными лужайками.

Корабль приближался, Эпло видел людей, глазевших на его крылатый драккор, корпус и крылья которого были так искусно выкрашены, что его можно было принять за настоящего дракона. Он заметил, что многие не отваживались выйти на открытое пространство, где, как стало ясно, должен был сесть корабль. Они жались под прикрытием деревьев, снедаемые любопытством, но подойти боялись.

Эпло был скорее удивлен, когда заметил, что не все бросились врассыпную при его появлении. Некоторые, особенно двое из них, стояли прямо под ним, задрав головы и подняв руки, чтобы защитить глаза от лучей солнца. Он видел, как один из них – одетый в развевающуюся мышино-серую хламиду – размахивал руками, куда-то указывая. Как это ни было невероятно, но Эпло показалось, что его ждали!

– Я был в небе слишком долго, – сказал он псу.

Уперевшись лапами покрепче, пес выглянул в большое окно и облаял тех, внизу.

У Эпло больше не было времени смотреть по сторонам. Положив руки на рулевой камень, он призвал руны, чтобы замедлить ход «Драконьего крыла», придать ему устойчивость и благополучно посадить. Краем глаза он видел, как подпрыгивает фигура в хламиде, размахивая потрепанной старой шляпой.

Корабль коснулся поверхности и, к ужасу Эпло, продолжал двигаться! Он погружался!

Эпло понял с некоторым запозданием, что под ним не твердая поверхность, а слой мха, который подается и проседает под тяжестью корабля. Он уже был готов вновь поднять корабль, когда тот покачнулся и замер, зарывшись в мох, как пес в толстое одеяло. Наконец-то после путешествия, которое длилось, казалось, тысячелетия, Эпло прибыл на место.

Он выглянул в окно, но окна были погребены под мхом. Он не увидел ничего, кроме серо-зеленой массы, прилипшей к стеклам. Выходить придется через верхнюю палубу.

Сверху долетали слабые голоса, но Эпло счел, что их обладатели слишком напуганы, чтобы подойти близко. А если подойдут, то будут в шоке. В самом прямом смысле этого слова. Эпло активировал магическую защиту корабля. Каждому, кто прикоснется к нему, покажется, что его ударило молнией.

Теперь, когда Эпло достиг цели, он вновь был самим собой. Его разум был чист, холоден и ясен. Он оделся так, чтобы не было видно покрывавшей тело татуировки.

Заправил кожаные штаны в мягкие высокие ботинки. Рубашка с длинными рукавами, зашнурованная на запястьях и у горла, поверх – кожаная куртка. Шею он повязал платком, заправив его концы под рубашку.

На лице и голове знаков не было – их магия могла повлиять на мыслительный процесс.

Начинаясь на груди напротив сердца, руны покрывали все его тело, за исключением ступней и ладоней. Завитки, спирали и замысловатые знаки, красные и синие, окружали, переходили на лопатки, обвивали вязью руки и тыльную сторону ладони, не затрагивая пальцев. Мозг был свободен от магии, чтобы управлять ею, глаза, уши и губы были свободны от нее, чтобы воспринимать мир, ладони и пальцы – чтобы ощущать его.

Последнее, что сделал Эпло перед тем, как покинуть корабль, – закрыл руки плотными повязками. Он замотал кисти льняным полотном, оставив открытыми только пальцы.

Кожная болезнь, говорил он меншам на Арианусе. Это не больно, но красные гнойные язвы выглядят ужасно. Услышав об этом, все избегали прикасаться к перевязанным рукам Эпло.

Ну, почти все.

Только один предположил, что Эпло лжет, только один, наложив на Эпло заклинание, заглянул под повязки и увидел правду. Но это был Альфред, сартан, который и без того подозревал правду. Эпло заметил необыкновенный интерес, который Альфред проявлял к его забинтованным рукам, но не обращал на него внимания – это была ошибка, едва не ставшая роковой. Теперь он знал, чего опасаться, и был к этому готов.

Эпло вызвал заклинанием свое изображение и внимательно осмотрел его, обойдя кругом. Результатом он остался доволен. Руны были абсолютно не видны. Он уничтожил иллюзию. Поправив повязки, которые он сдвинул, чтобы вызвать иллюзию, Эпло поднялся на верхнюю палубу, распахнул люк и заморгал, ослепленный ярким светом.

При виде его голоса стихли. Он прошел на палубу и огляделся, остановившись, чтобы вдохнуть свежего, хотя и весьма влажного, воздуха. Снизу на него смотрели с напряженным любопытством, приоткрыв рты, широко распахнув глаза.

Эльфы, понял он. За одним исключением. Личность в мышиной хламиде оказалась человеком – стариком с длинными белыми волосами и бородой. В отличие от остальных, старик не взирал на Эпло с удивлением и благоговением. Сияя, поглаживая бороду, он вертел головой во все стороны.

– Я говорил вам! – кричал он. – Разве я не говорил вам! Клянусь помешательством, я полагаю, теперь вы мне верите!

– Сюда, пес. – Эпло свистнул, и пес вылез на палубу, к вящему удивлению наблюдателей.

Эпло не понадобилась лестница – корабль так глубоко осел в мох, раскинув по его поверхности крылья, что он легко спрыгнул с палубы наземь. Эльфы стали собираться к «Драконьему крылу», разглядывая его пилота с подозрением и недоверием. Эпло набрал воздуха в грудь, готовясь выпалить разом свою историю, которую мысленно торопливо переводил на эльфийский.

Но заговорить он так и не успел – не успел даже рта раскрыть.

Старик ринулся к нему и схватил за забинтованную руку.

– Наш спаситель! Как вовремя! – воскликнул он, отважно пожимая ее. – Хорошо долетели?

Глава 19. ГРАНИЦА, ТУРН

Роланд извивался, пытаясь размять сведенные судорогой мускулы и немного переместиться. Ненадолго это помогло, затем его руки и бедра стали опять болеть, только в других местах. Скривившись, он попытался освободить кисти от лиан, которыми был связан. Боль заставила его прекратить попытки. Лианы были крепки, как кожаные веревки, и сильно врезались в руки.

– Не расходуй силы впустую, – донесся до него чей-то голос.

Роланд огляделся, изворачиваясь, но ничего не увидел.

– Где ты?

– По другую сторону этого дерева. Они использовали питтавин. Его не разорвешь. Чем больше будешь пытаться высвободиться, тем крепче питта будет давить.

Следя одним глазком за пленителями, Роланд пополз вокруг толстого ствола. С другой стороны он обнаружил темнокожего человека в яркой одежде. В левом ухе у него болталось золотое кольцо. Он был надежно связан, лианы обвивали его грудь, плечи и руки.

– Андор, – представился тот, усмехнувшись. Один угол рта у него был разорван, засохшая кровь покрывала пол-лица.

– Роланд Алый Лист. Ты из Морских Королей? – спросил Роланд, взглянув на серьгу.

– Да. А ты из Тиллии. Что вы делаете на территории Турна?

– Турн? Мы совсем не в Турне. Мы идем в Дальние Пределы.

– Не темни, тиллиец. Ты знаешь, где находишься. Значит, вы торгуете с гномами… – Андор облизнул губы. – Я бы выпил.

– Я исследователь, – сказал Роланд, опасливо поглядывая на пленителей – не следят ли они за ними.

– Можем поговорить. Им на это плевать. Знаешь, не нужно лгать. Мы не проживем настолько долго, чтобы это имело какое-то значение.

– Что? О чем ты говоришь?

– Они убивают все и вся на своем пути.., двадцать человек из моего каравана. Все мертвы – животные тоже. Животные-то почему? Они-то ничего не сделали. В этом нет смысла, правда?

Мертвы? Двадцать человек мертвы? Роланд мрачно уставился на этого человека, думая о том, что, возможно, он лжет, пытаясь убрать тиллийца с торгового маршрута Морских Королей. Андор прислонился к стволу и прикрыл глаза. Роланд видел выступивший у него на лбу пот, темные круги под глазами, запекшиеся губы. Нет, он не лгал. Страх сжал сердце Роланда. Он вспомнил вопль Реги, вспомнил, как она звала его, и с трудом сглотнул вставший в горле комок.

– А.., а ты? – спросил он. Андор встрепенулся, открыл глаза и опять усмехнулся.

Выглядело это ужасно.

– Меня не было в лагере, отошел по зову природы. Я слышал крики. В это темновремя… Бог вод, какая жажда! – Он опять облизал губы. – Я остался там. Проклятие, что я мог сделать? В это темновремя я вернулся. Я нашел их – моих товарищей, моего дядю… Я бежал. Но они поймали меня, принесли сюда незадолго до тебя. Это очень странно, но они могут видеть без глаз.

– Кто… Кто они такие?

– Ты не знаешь? Это титаны.

Роланд фыркнул:

– Детские сказки…

– Ага! Детские. – Андор засмеялся. – Моему маленькому племяннику было семь. Я нашел его тело. Его голова была расколота, как будто кто-то наступил на нее…

Он мучительно закашлялся.

– Успокойся, – прошептал Роланд. Андор судорожно вздохнул:

– Это титаны, те, которые уничтожили Каснарскую империю. Стерли ее с лица земли.

Не оставили ни строения, ни человека живого, кроме тех, кто бежал от них. А теперь они идут к югринту через гномские королевства.

– Но гномы остановят их, я уверен… Андор вздохнул, скривился и дернулся всем телом.

– Слух идет, что гномы с ними в союзе, что они почитают этих ублюдков. Гномы собираются позволить титанам пройти через свои владения и уничтожить нас, а тогда гномы захватят наши земли.

Роланд смутно помнил, что Чернобород говорил о своем народе и титанах, но это было давно, да к тому же он тогда был изрядно пьян.

Замеченное краем глаза движение заставило его обернуться. Появились еще гиганты и двинулись на открытое пространство, посреди которого лежали двое связанных людей, двигаясь тихо и ловко, так что даже лист не шевельнулся.

Роланд, внимательно разглядывая этих тварей, увидел, что они что-то несут. Он узнал водопад темных волос…

– Рега! – Он сел, яростно сражаясь со своими путами.

Андор улыбнулся потрескавшимися губами.

– Еще ваши, а? И эльф там! Бог вод…

Титаны принесли своих пленников к подножию дерева, у которого лежал Роланд, и положили их рядом. Его сердце взыграло, когда он увидел, что титаны обращались с ними осторожно. И Пайтан и Рега были без сознания, их одежда была покрыта клочьями чего-то, похожего на ошметки фунгуса. Роланд не заметил ни крови, ни ран, ни сломанных костей.

Титаны связали пленников умело и надежно, посмотрели на них, словно изучая, и оставили так. Собравшись в центре поляны, титаны встали в круг, головами друг к другу.

– Кучка привидений, – заметил Роланд. Придвинувшись к Реге возможно ближе, он приложил голову к ее груди. Сердце билось сильно и равномерно. Он толкнул ее локтем:

– Рега!

Ее веки дрогнули. Она открыла глаза, увидела Роланда и заморгала в смущении. В ее глазах стыло отражение пережитого страха. Она попыталась двинуться, обнаружила, что связана, и задохнулась от ужаса.

– Рега! Тихо! Лежи смирно. Нет, не пытайся!

Эти чертовы лианы затягиваются, если сопротивляешься.

– Роланд! Что случилось? Кто эти… – Рега посмотрела на титанов и вздрогнула.

– Тиросы, должно быть, почуяли их и удрали. Я бросился за ними, когда джунгли вокруг ожили. Я закричал, и все. Они поймали меня и вырубили.

– Мы с Пайтаном стояли на.., на выступе. Они пришли, ухватились за него руками и стали тря.., трясти его…

– – Ш-ш-ш… Квин в порядке?

– Думаю, да. – Рега посмотрела на свою запачканную грибом одежду. – Фунгус рухнул, и мы упали.

Придвинувшись к эльфу, она тихо заговорила:

– Пайтан! Пайтан, ты слышишь меня?

– А-а-а! – Пайтан очнулся с криком.

– Заткните его! – проворчал Андор.

Титаны прекратили любоваться друг другом и обратили наконец внимание на пленников. Один за другим, медленно и плавно скользя через поляну, титаны пошли к ним.

– Вот оно! – мрачно сказал Андор. – Увидимся в аду, тиллиец.

Кто-то всхлипнул. Роланд не мог сказать кто – Рега или эльф. Он не мог отвести взгляд от гигантов, чтобы выяснить это. Копошение где-то в подлеске свидетельствовало о том, что Пайтан, тоже связанный, пытался подкатиться поближе к Реге.

Глядя на титанов, Роланд не видел причин для страха. Да, они были большими, но в их действиях не было ничего внушающего страх.

– Слушай, сестричка, – прошептал он уголком губ, – если бы они хотели убить нас, то сделали бы это раньше. Успокойся. Они не кажутся особо умными. Мы можем обмануть их и удрать.

Андор засмеялся – чудовищно неуместный звук, от которого кровь стыла в жилах.

Титаны в количестве десяти штук собрались около пленников полукругом. Безглазые головы были повернуты к ним. Очень спокойный, очень тихий, очень мягкий голос спросил:

– Где цитадель?

Роланд озадаченно посмотрел на них.

– Вы что-то сказали?

Он мог бы поклясться, что ни у кого из них не двигались губы.

– Да, я слышала их! – с испуганным изумлением откликнулась Рега.

Где цитадель?

Вопрос повторился по-прежнему спокойно – настойчивый шепот, звучавший в мозгу Роланда.

Андор опять засмеялся как безумный.

– Я не знаю! – вдруг пронзительно выкрикнул он, мотая головой из стороны в сторону. – Я не знаю, где эта проклятая цитадель!

Где цитадель? Что мы должны делать?

Теперь это был уже не шепот, а требовательный крик, от которого раскалывался череп.

Где цитадель? Что мы должны делать? Скажи нам! Прикажи нам!

Вопль, отдававшийся в мозгу Роланда, поначалу просто раздражал его, но вскоре начал причинять боль, выжигающую мысли. Роланд отчаянно пытался думать, вспоминать – но только убедился, что никогда не слышал ни о какой «цитадели», по крайней мере, в Тиллии.

– Спросите.., эльфа! – выдавил он сквозь стиснутые зубы.

Ужасающий крик сзади свидетельствовал о том, что титаны приняли его совет. Пайтан катался по земле, корчась от боли, и кричал что-то по-эльфийски.

– Прекратите! Прекратите! – взмолилась Рега, и вдруг голоса умолкли.

В голове было тихо. Роланд обмяк в своих путах. Пайтан, всхлипывая, лежал на мшанике. Рега, со связанными руками, изогнулась, стараясь подкатиться поближе к нему.

Титаны посмотрели на своих пленников, а потом один из них безо всякого предупреждения поднял ветку и ударил ею по связанному и беспомощному Андору.

Морской Король не мог крикнуть – удар сокрушил его грудную клетку и пробиллегкие. Титан поднял ветку и ударил снова. Череп человека раскололся.

Горячая кровь плеснула на Роланда. Мертвые глаза Андора были устремлены на его убийцу – Морской Король умер с ужасной усмешкой на губах, как будто смеялся над какой-то страшной шуткой. Тело дернулось в предсмертных конвульсиях и замерло.

Титан ударил еще и еще раз, превращая тело в кровавую кашу. Затем титан повернулся к Роланду.

Оцепенев от ужаса, Роланд напряг все силы, удесятеренные отчаянием, и отпрянул назад, прижав Регу к земле. Извиваясь всем телом, он согнулся над ней, защищая ее собой.

Она лежала тихо, слишком тихо – он подумал: уж не лишилась ли она чувств. Он надеялся, что это так. Так будет легче.., много легче. Пайтан лежал рядом, глядя широко открытыми глазами на то, что осталось от Андора. Лицо эльфа посерело; казалось, он едва дышит.

Роланд ждал удара, молясь о том, чтобы он оказался смертельным. Он услышал шевеление внизу и почувствовал, что за его пояс ухватилась рука, но это было не так реально для него, как смерть, грозящая ему. Внезапный толчок, утянувший его вниз сквозь толщу мха, привел Роланда в чувство. Он судорожно вздохнул и бессвязно залепетал что-то, словно лунатик, во сне свалившийся в ледяное озеро.

Падение оборвалось внезапно и болезненно. Он открыл глаза. Он был не в воде, а в темном туннеле, который был прорыт в толще мха. Сильная рука встряхнула его, острый клинок разрезал его путы.

– Вставай! Вперед! Они тугодумы, но вскоре догадаются полезть за нами!

– Рега, – промямлил Роланд и попытался повернуть назад.

– Я утащил ее и эльфа! Шевелись!

Рега упала на него, словно кто-то сильно толкнул ее сзади, ударяясь скулой о плечо Роланда; ее голова запрокинулась.

– Идем! – крикнул голос.

Роланд схватил сестру и потащил. Впереди был туннель, ведущий дальше вниз. Рега поползла в него. Роланд направился следом за ней. Он не думал, не рассуждал: страх правил им, страх гнал его вперед.

Ошеломленный, растерянный, он полз, извиваясь, ощупью находя путь в серо-зеленом сумраке. Рега, которая была меньше и стройнее, легко двигалась в туннеле. Иногда она останавливалась, чтобы оглянуться назад, и ее взгляд устремлялся на эльфа, который полз следом за Роландом.

Лицо Пайтана было призрачно-бледным, и выглядел он скорее как привидение, чем живой эльф, но он двигался, полз по туннелю, как змея. Сзади их подгонял голос:

– Вперед! Быстрее!

Напряжение стало сказываться на Роланде. Его мышцы горели, колени были разбиты в кровь, дыхание разрывало легкие. Мы уже в безопасности, говорил он себе. Проход слишком узок для этих демонов…

Донесшийся сзади звук раздираемого огромными руками мха побудил Роланда двигаться вперед. Как мангуст, преследующий змею, титаны докапывались до них, расширяя туннель, чтобы вытащить их наружу.

Пленники продвигались все вниз и вниз. Время от времени они падали или катились там, где туннель был особенно крут и они не могли видеть, что там дальше в темноте. Страх перед преследователями и хриплые понукания заставили их двигаться вперед, несмотря на то, что силы были на исходе. Тяжелое хриплое дыхание и звук падения позади сказали Роланду, что эльф больше не может продолжать путь.

– Рега! – позвал Роланд; она остановилась, медленно повернулась и устало посмотрела на него. – Квин совсем плох. Помоги мне!

Она кивнула, не в силах говорить, и поползла назад. Роланд протянул руку, коснулся ее руки и почувствовал, что она дрожит от усталости.

– Почему остановились? – грозно спросил голос.

– Посмотри на.., эльфа! – с трудом выдавил Роланд. – Он.., спекся… Всем нам… отдохнуть. Нужно.., отдохнуть.

Рега упала рядом с ним, ее мышцы сводила судорога, грудь тяжело вздымалась. Кровь шумела у Роланда в ушах, и он не мог сказать, гонятся ли еще за ними. Нет, подумал он, это уже не имеет значения.

– Немножко отдохнем, – согласился грубоватый голос. – Но недолго. Глубже. Мы должны идти вниз.

Роланд огляделся, ничего не видя из-за мерцающих перед глазами цветных пятен.

Впрочем, и без того он ничего не мог различить: темнота была плотной, почти физически ощутимой.

– Уверен.., они не пройдут.., так далеко.

– Ты их не знаешь. Они ужасны.

Голос – теперь, когда он слышал его отчетливо, – казался знакомым.

– Чернобород? Это ты?

– Я же говорил тебе – мое имя Другар. Что это за эльф?

– Пайтан, – сказал Пайтан, привалившийся к стене туннеля. – Пайтан Квиндиниар. Я рад встретиться с вами и хочу поблагодарить вас…

– Не сейчас! – прорычал Другар. – Вниз! Мы должны спуститься ниже!

Роланд попытался размять руки. Ладони были изрезаны о жесткий мох и кровоточили.

– Рега?

– Да. Я могу идти.

До него донесся ее вздох. Затем она отодвинулась от него и снова поползла вперед – и вниз.

Роланд перевел дыхание, утер пот, заливавший глаза, и последовал за сестрой, углубляясь во тьму.

Глава 20. ТУННЕЛИ, ТУРН

Сбежавшие пленники ползли по туннелю, спускаясь все глубже и глубже, и голос сзади подгонял: «Вперед! Вперед!» Никто не думал о том, где он находится и что делает. Они походили на автоматы, они двигались сквозь тьму как заводные игрушки, не думая ни о чем, – так они были усталы и измученны.

Потом появилось ощущение пустоты. Они уже не могли нащупать руками стенки туннеля. Воздух, хотя и стоячий, был неожиданно холодным, пахло сыростью и травой.

– Мы достигли дна, – сказал гном. – Теперь можете отдохнуть.

Они рухнули на пол, тяжело дыша и пытаясь расслабить сведенные судорогой, горящие от напряжения мышцы. Другар больше ничего им не сказал. Они могли подумать, что он оставил их, если бы не слышали его шумного дыхания. Передохнув и отдышавшись, беглецы наконец заинтересовались тем местом, в котором оказались. Поверхность, на которой они лежали, была твердой и неподатливой и под пальцами сыпалась.

– Что это за материал? – спросил Роланд, приподнявшись и пытаясь выпрямиться. Он набрал полную его горсть и просыпал сквозь пальцы.

– Какая разница? – сказала Рега. В голосе ее звучали истерические нотки, она тяжело дышала. – Я этого не вынесу! Темнота. Это ужасно. Я не могу дышать! Я задыхаюсь!

Другар сказал что-то по-гномски; слова звучали стуком камня о камень. Вспыхнул свет, от которого стало больно глазам. Гном держал в руке факел.

– Так лучше, человечка?

– Нет, не очень, – сказала Рега. Она села, огляделась по сторонам; на ее лице отразился страх. – От этого темнота становится только темнее. Я ненавижу это место! Я не могу оставаться здесь!

– Ты хочешь вернуться? – поинтересовался Другар.

Рега побледнела.

– Нет, – прошептала она и передвинулась поближе к Пайтану.

Эльф хотел было обнять ее за плечи, успокоить, но бросил взгляд на Роланда и, покраснев, встал и отошел. Рега смотрела ему вслед.

– Пайтан?

Он не обернулся. Спрятав лицо в ладонях, Рега горько заплакала.

– То, на чем ты сидишь, – это земля, – сказал Другар.

Роланд растерялся, не зная, что делать. Он знал, что должен утешить свою «жену», но ему казалось, что он только все испортит. Осмотрев себя, он увидел в свете факела красные пятна на своей одежде – кровь, кровь Андора.

– Земля, – сказал Пайтан. – Почва. Ты хочешь сказать, что мы в самом деле спустились на самый нижний уровень?

– Где мы? – спросил Роланд.

– Это к'тарк, что на нашем языке означает «перекресток», – ответил Другар. – Здесь сходятся несколько туннелей. Здесь есть вода и пища.

Он указал на смутно видимые в мерцающем свете факела предметы:

– Ешьте и пейте.

– Я совсем не голоден, – сказал Роланд, размазывая кровавые пятна по своей рубашке.

– Но я выпил бы воды.

– Да, воды! – Рега подняла голову. На ее щеках блестели слезы.

– Я принесу, – сказал эльф.

Смутные тени оказались деревянными бочонками. Эльф открыл один, заглянул в него, понюхал.

– Вода, – сообщил он.

Он налил в тыквенную бутыль воды и поднес ее Реге.

– Пей, – мягко сказал он, коснувшись ее плеча.

Рега взяла сосуд и жадно выпила. Она не отрывала взгляда от эльфа, а он – от нее.

Роланд, наблюдавший за ними, ощутил, как внутри шевельнулось что-то темное. Я ошибся.

Они нравятся друг другу. А этого в плане не было. Мне плевать, что Рега соблазнит эльфа.

Но будь я проклят, если она способна в него влюбиться!

– Эй, – сказал он. – А мне?

Пайтан поднялся на ноги. Рега вернула ему пустой сосуд, слабо улыбнувшись. Эльф направился к бочонку с водой. Рега бросила на Роланда пронзительный, яростный взгляд.

Роланд сдвинул брови и хмуро глянул на сестру. Рега откинула назад длинные темные волосы.

– Я хочу уйти отсюда! – сказал она.

– Конечно, – сказал Другар. – Я же сказал – ползи обратно. Они тебя ждут.

Рега содрогнулась и, с трудом сдерживая крик, спрятала лицо в ладонях.

– Не стоит так грубо обходиться с ней, гном. То, что мы пережили наверху, было ужасно! – Пайтан с мрачным видом окинул взглядом обстановку. – И вот что я тебе скажу – здесь ничуть не лучше.

– Эльф попал в точку, – поддержал его Роланд. – Ты спас нам жизнь. Почему?

Другар погладил деревянный топор, который был у него за поясом.

– Где самострелы?

– Я так и думал, – кивнул Роланд. – Ну, если ты спасал нас ради этого, то напрасно потерял время. Спроси об этом тех тварей. А может, ты уже спросил! Морской Король сказал мне, что вы, гномы, почитаете этих монстров. Он сказал, что вы собираетесь присоединиться к титанам и захватить земли людей. Это правда, Другар? Для этого вам было нужно оружие?

Рега подняла голову и посмотрела на гнома. Пайтан неторопливо пил из сосуда, устремив взгляд на Другара. Роланд насторожился. Ему не нравился блеск в темных глазах гнома, не нравилась и его холодная улыбка.

– Мой народ… – тихо сказал Другар. – Моего народа больше нет.

– Что? Объясни же, Чернобород!

– Он объяснил, – сказала Рега. – Посмотри на него! Тиллия благословенная! Он имеет в виду, что весь его народ мертв!

– Орнова кровь, – выругался Пайтан по-эльфийски.

– Это так? – спросил Роланд. – Это правда? Твой народ.., мертв?

– Посмотри на него! – воскликнула Рега почти истерически.

Ослепленные своими собственными страхами, они на самом деле не разглядели гнома как следует. Теперь они видели, что одежда Другара разорвана и запятнана кровью. Его борода, о которой он так заботился, была спутана и всклокочена, волосы растрепаны.

Глубокая рваная рана рассекала его предплечье, на лбу засохла кровь. Руки судорожно сжимали топор.

– Если бы у нас было оружие, – сказал Другар, вперившись остановившимся взглядом в пляшущие тени, – мы могли бы сражаться с ними. Мой народ выжил бы.

– Это не наша вина. – Роланд протянул к нему руки. – Мы пришли так быстро, как смогли. Это эльф опоздал.

– А, так теперь ты собираешься обвинить во всем меня…

– Прекратите спор! – взвизгнула Рега. – Совершенно не важно, кто в этом виноват!

Важно только выбраться отсюда!

– Да, ты права, – сказал Пайтан. – Я должен вернуться и предупредить свой народ.

– Ба! Вам, эльфам, незачем волноваться. Мой народ разберется с этими уродами! – Роланд покосился на гнома и пожал плечами. – Только не обижайся, Чернобород, старина, но воины – настоящие, а не компания коротышек – без проблем разобьют этих монстров.

– А что же Каснар? – спросил Пайтан. – Что случилось с воинами этой империи?

– Крестьяне! Фермеры! – Роланд сделал небрежный жест. – Мы, тиллийцы, – бойцы! У нас есть опыт.

– В междоусобных стычках – может быть. Там, наверху, ты вовсе не казался таким уж крутым!

– Меня застали врасплох! А чего ты хотел, эльф? Они напали на меня раньше, чем я мог среагировать. Ну пусть мы не можем сразить гиганта одной стрелой, но я гарантирую, что, получив пять или шесть копий в дырки в головах, они не станут больше задавать свои дурацкие вопросы о цитаделях!..

…Где цитадель?

Вопрос гудел в мозгу Другара, бил как молот, и каждый слог был физически ощутим и причинял боль. Со своей выгодной позиции в одном из мириадов гномских жилищ Другар смотрел вниз на широкую моховую равнину, по которой его отец и большинство народа шли приветствовать авангард гигантов.

Впрочем, слово авангард не совсем годилось.

Авангард – это порядок, он подразумевает упорядоченное движение. Другару показалось, что небольшая группа гигантов наткнулась на гномов, идущих им навстречу, не специально, а случайно, отвлекшись на миг от их главной задачи, чтобы.., получить приказ?

– Не ходи туда, отец, – взмолился Другар. – Позволь мне говорить с ними, если уж ты так настаиваешь на этом безумии! Останься позади, где безопасно!

Но он знал, что если он скажет такое отцу, то по его спине пройдется посох. А у него есть резон побить меня, признавал Другар. Он, кроме всего прочего, король. И я должен быть рядом с ним!

Но Другара там не было.

– Отец, прикажи народу оставаться в домах. Мы с тобой будем вести переговоры с этими…

– Нет, Другар. Мы – Единый Гном. Я король, но я только голова. Все тело должно присутствовать там, чтобы слышать, видеть и участвовать в обсуждении. Так было всегда, с самого нашего начала, со времен творения. – Лицо старика смягчилось и стало печальным.

– Если это воистину наш конец, пусть говорят, что мы пали так же, как жили – как один.

Единый Гном был тут как тут, хлынув из жилищ под поверхностью на широкую равнину, образовывавшую свод их города, моргая и проклиная солнечный свет. С восхищением приветствуя своих «братьев» ростом почти с Дракара, гномского бога, гномы не заметили, что многие из них остались позади, у входа в город. Там Другар разместил своих воинов, надеясь, что сможет прикрыть отступление.

Единый Гном смотрел, как джунгли движутся по равнине.

Полуослепшие от непривычного солнечного света, гномы видели, как тени между деревьями или даже сами деревья бесшумными шагами скользят по мшанику. Другар прищурился, пристально вглядываясь и пытаясь сосчитать гигантов, но это было все равно, что считать листья в лесу. В страхе и смятении он думал о том, как можно сражаться с тем, кого не можешь увидеть.

С магическим оружием в руках – с эльфийским оружием, которое само настигает жертву, – у гномов был бы шанс.

Что нам делать?

Голос, раздавшийся в голове, не был устрашающим. В нем были печаль и разочарование.

Где цитадель? Что нам делать?

Голос требовал ответа. Но ответа не было. Другар испытывал странное чувство – один краткий миг, несмотря на страх, он разделял горе этих созданий. Он сожалел, что не может помочь им.

– Мы никогда не слыхали ни о какой цитадели, но будем рады присоединиться к вам в ваших поисках, если вы захотите…

Его отец не успел больше ничего сказать.

Молча, без малейших признаков ярости или злобы, два гиганта схватили старого гнома своими огромными руками и разорвали его надвое. Они бросили кровавые останки наземь, как бросают мусор. Методично, по-прежнему без гнева и злобы, они начали убивать.

Другар смотрел, не в силах помочь. Его разум был ошеломлен тем, чему он стал свидетелем и что был бессилен предотвратить. Он действовал инстинктивно, его тело исполняло то, что он давно задумал и к чему был готов. Схватив рог курца, он поднес его к губам и громко затрубил, созывая свой народ обратно в их жилища, в безопасность.

Его воины, кое-кто из которых занял места на деревьях, пускали в гигантов стрелы. Но острые деревянные наконечники, которые могли пронзить человека, отскакивали от толстой шкуры гигантов. Стрелы были для них все равно что комариные укусы, они отбрасывали их в сторону руками, когда ненадолго отвлекались от бойни.

Гномы отступили без паники. Тело было единым – все, что происходило с одним гномом, происходило со всеми. Они останавливались, чтобы помочь тем, кто упал. Старшие оставались позади, подталкивая младших вперед, к убежищу. Сильные тащили слабых.

Словом, гномы были легкой добычей.

Гиганты преследовали их, хватали и немилосердно уничтожали. Мшаник пропитался кровью. Тела лежали грудами, некоторые висели на деревьях, на которые их закинули.

Многие были изуродованы до неузнаваемости.

Другар ждал до последнего, чтобы удостовериться, что немногие оставшиеся в живых на равнине вернутся. И даже тогда он не хотел уходить. Двое его воинов принуждены были буквально утащить его вниз по туннелям. Они слышали, как наверху трещали и ломались ветви деревьев. Часть свода над подземным городом обрушилась. Когда туннель позади обвалился, Другар и те, что остались от его армии, развернулись лицом к врагу. Больше не нужно было бежать и искать спасения. Спасения не было.

Когда Другар пришел в себя, он обнаружил, что лежит полузаваленный в туннеле, под телами нескольких своих воинов. Выбравшись из-под них, он прислушивался и приглядывался, чтобы обнаружить в людях признаки жизни.

Но кругом была только тишина – зловещая, страшная тишина. Всю оставшуюся жизнь он будет слышать эту тишину и слово, прозвучавшее в его сердце: «Никого…»

– Я отведу вас к вашему народу, – внезапно сказал Другар после долгого молчания.

Люди и эльф прекратили препираться и повернулись к нему.

– Я знаю дорогу. – Он махнул рукой в темноту. – Эти туннели ведут к границам Тиллии. Мы будем в безопасности, если останемся внизу.

– Всю дорогу! Под.., здесь, внизу! – Рега побледнела.

– Можешь подняться наверх! – напомнил ей Другар.

Рега подняла голову к невидимому своду и вздохнула. Вздрогнув, она покачала головой.

– Почему? – спросил Роланд.

– Да, – поддержал его Пайтан. – Почему ты спасаешь нас?

Другар посмотрел на них, и в груди его вспыхнуло пламя ненависти. Он ненавидел их, ненавидел их тощие тела, их чисто выбритые лица, ненавидел их запах, их превосходство, ненавидел их высокий рост.

– Потому что это мой долг, – сказал он.

Что бы ни случилось с одним гномом, то случалось со всеми.

Рука Другара, скрытая его окладистой бородой, скользнула к поясу, пальцы сомкнулись на рукояти охотничьего кинжала. Мрачная радость вспыхнула в сердце гнома.

Глава 21. ВЕРШИНЫ ЭКВИЛАН

– Как ты думаешь, сколько народу может увезти твой корабль? – осведомился Зифнеб.

– Увезти куда? – осторожно спросил Эпло.

– Ну, как же – улетай, туча… Все выше, и выше, и выше… Унесенные ветром… По ту сторону радуги… Течет шампанское рекою… Нет, это не те стихи.

– Послушайте, сэр, мой корабль никуда не полетит…

– Ну, конечно же, полетит, мой милый мальчик. Ты – наш спаситель. А теперь посчитаем. – Зифнеб начал загибать пальцы, бормоча себе в бороду:

– Полетная команда эльфов Трибуса состояла из мпфмт персон, а с учетом рабов получается мррк, и еще могло быть до мпфпт пассажиров, да плюс э.., так, получается вместимость…

– Что вам известно об эльфах Трибуса? – требовательно спросил Эпло.

– ..получается… – Старый волшебник заморгал. – Эльфы Трибуса? Никогда о таких не слыхал.

– Вы упомянули их…

– Нет, нет, малыш, у тебя проблемы со слухом. А еще ведь совсем молодой человек.

Жаль. Может, это все из-за полета. Ты, должно быть, не следил как следует за давлением в кабине. У меня это вечная беда. Глух бываю временами как пень. Я отлично слышал, что говорил об эльфах трибов, то есть триб, то есть о племенах. Передай мне, пожалуйста, бренди.

– Не пейте больше, сэр, – раздался голос, сотрясший пол.

Пес, лежавший у ног Эпло, поднял голову и насторожил уши; шерсть на его загривке встала дыбом, он зарычал.

Старик в спешке опрокинул графин.

– Не тревожьтесь, – сказал он с несколько пристыженным видом. – Это просто мой дракон. Он думает, что он Рональд Коулмен.

– Дракон, – повторил Эпло, оглядел гостиную и посмотрел в окно. Руны на его коже зачесались и стали покалывать, предупреждая об опасности. Незаметно, держа руки под белой льняной скатертью, он сдвинул повязки на руках, готовясь воспользоваться магией, чтобы защитить себя.

– Да, дракон, – брюзгливо процедила эльфийка. – Дракон живет под домом.

Половину времени он воображает, что он дворецкий, а в остальное время терроризирует город. Еще здесь есть мой отец. Вы с ним познакомились. Лентан Квиндиниар. Он собирается взять нас к звездам, чтобы встретиться там с моей матерью, которая умерла много лет назад. Вот куда вы попали вместе с вашим крылатым порождением зла.

Эпло посмотрел на хозяйку. Высокая и худая, она, казалось, состояла из одних острых углов, без всяких округлостей, и держалась прямо и напряженно, как волькаранский рыцарь в полном доспехе.

– Не говори так о папе, Калли, – сказала другая эльфийка, любовавшаяся своим отражением в окне. – Это неприлично.

– Прилично! – Каландра встала с кресла. Пес, и без того нервничавший, сел и снова зарычал. Эпло положил руку ему на голову, успокаивая животное. Женщина была в такой ярости, что ничего не заметила. – Когда ты станешь леди Дарндран, тогда и будешь мне указывать, что прилично, а что нет. Но не раньше!

Горящими от ярости глазами Каландра оглядела комнату, причем едва не испепелила взглядом отца и старика.

– Довольно того, что я должна кормить лунатиков, но это дом моего отца, а вы – его гости! Поэтому я буду кормить вас и терпеть в доме, но будь я проклята, если буду слушать ваши бредни и смотреть на вас! Отныне, папа, я буду есть в своей комнате!

Каландра развернулась, и ее юбки зашелестели, как листья под ветром. Она пролетела через гостиную и столовую, подобно разрушительному смерчу – опрокинув кресло и смахнув всякую мелочь со стола, – захлопнула за собой дверь с такой силой, что та чуть не разлетелась на части. Когда ветер, поднятый ею, улегся, стало тихо.

– Не уверен, что припомню подобную сцену за все мои одиннадцать тысяч лет, – произнес голос из-под пола сокрушенным тоном. – Если хотите совета…

– Не хотим, – торопливо сказал Зифнеб.

– ..эту юную особу надо хорошенько отшлепать, – заявил дракон.

Эпло незаметно вернул повязки на место.

– Это моя вина. – Лентан жалко осел в своем кресле. – Она права. Я безумен. Мечтаю о полете к звездам, чтобы вновь обрести свою любимую.

– Нет, сэр, нет! – Зифнеб стукнул рукой по столу для пущей выразительности и указал на Эпло. – У нас есть корабль! И человек, который тает, как им управлять. Наш спаситель!

Разве я не говорил, что он явится? И разве он не явился?

Лентан поднял голову, и его ласковые близорукие глаза обратились к Эпло.

– Да. Человек с перевязанными руками. Ты говорил это, но…

– Ну вот! – Зифнеб торжествующе распушил бороду. – Я сказал, что буду здесь, и я пришел. Я сказал, что он будет здесь, и он пришел. Я говорю, что мы отправимся к звездам – и мы отправимся. У нас не так уж много времени, – добавил он, понизив голос и посерьезнев. – Рок грядет. Мы сидим здесь, а он приближается.

Алеата вздохнула. Отвернувшись от окна, она подошла к отцу, ласково положила руки ему на плечи и поцеловала его.

– Не волнуйся из-за Калли, папа. Она слишком много работает, вот и все. Ты знаешь, она не думает и половины из того, что говорит.

– Да, да, моя дорогая, – сказал Лентан, рассеянно поглаживая руки дочери. Он смотрел на волшебника с новой надеждой. – Так ты действительно веришь, что мы можем взять этот корабль и полететь к звездам?

– Несомненно. Несомненно. – Зифнеб нервно оглядел комнату и, склонившись к Лентану, громко зашептал:

– У тебя не найдется трубочки и немного табака, чтобы…

– Я все слышу! – громыхнул дракон. Старик съежился.

– Гэндальф любил выкурить трубочку!

– А почему, по-твоему, он звался Гэндальф Серый? Уж не из-за цвета своих одежд, – зловеще прибавил дракон.

Алеата вышла из комнаты.

Эпло поднялся и последовал за ней, на ходу сделав знак псу, который почти не отводил взгляда от хозяина. Пес послушно встал, подошел к Зифнебу и уселся у ног волшебника. Эпло нашел Алеату в столовой, где она собирала с полу ос колки.

– Осторожно, у них острые края. Ты порежешься. Я соберу.

– Обычно убирают слуги, – сказала Алеата с печальной улыбкой. – Но у нас не осталось слуг. Только повариха, но мне кажется, что она осталась потому, что не знает, что ей делать без нас. Она живет с нами с тех пор, как мама умерла.

Эпло разглядывал разбитую статуэтку, которую держал в руке. Это была фигурка женщины, что-то вроде иконы, потому что она держала руки над головой, раскрыв ладони в ритуальном жесте благословения. При падении голова откололась от тела. Приложив отколотую часть, Эпло увидел, что у изображенной женщины длинные белые волосы с коричневыми концами.

– Это богиня эльфов, Матерь Пейтин. Может, тебе это уже известно, – сказала Алеата, усаживаясь на пятки. Ее платье окружало ее, как розовое облако, лиловые глаза, зачаровывая, смотрели на Эпло.

Он скромно улыбнулся в ответ.

– Нет, неизвестно. Я ничего не знаю о вашем народе.

– Неужели там, откуда ты пришел, нет эльфов? Ты здесь уже несколько циклов, и я не припомню, чтобы ты говорил о том, откуда ты взялся.

Теперь было самое время поговорить. Пора было рассказать ей историю, которую Эпло придумал за время путешествия. Позади, в гостиной, слышался неумолкающий голос старика.

Алеата, скорчив премилую гримаску, поднялась и закрыла дверь между комнатами.

Эпло тем не менее продолжал слышать волшебника вполне отчетливо – ушами пса. – …жаропрочные плитки предохраняют его. Возвращение в плотные слои атмосферы – большая проблема. Этот корабль, который опустился сюда, сделан из более подходящего материала и покрыт на плитками, а драконьими чешуями, – сказал он пронзительным шепотом. – Но я не стану об этом распространяться. Может дойти.., ты знаешь до кого.

– Ты хочешь склеить это? – Эпло поднял разбитую статуэтку.

– Так ты намерен хранить свою тайну, – сказала Алеата. Протянув руку, она забрала у Эпло обломки, легонько коснувшись его руки. – Знаешь, это не имеет значения. Папа поверит тебе, если ты скажешь ему, что упал с неба. Калли не поверит тебе, если ты скажешь, что пришел через дверь. С какой бы историей ты ни пришел, попытайся сделать ее позанимательней.

Она приложила обломки друг к другу и подняла их к свету.

– Откуда им знать, как она выглядит? Вот, например, ее волосы. Ни у кого нет таких волос – белых на макушке и коричневых на концах. – Лиловые глаза не отрываясь смотрели на Эпло. – Нет, я ошиблась. Это почти как твои волосы, только наоборот. У тебя они коричневые с белыми концами. Странно, правда?

– Только не там, откуда я пришел. Там у всех такие волосы, как у меня.

Это, по крайней мере, было правдой. Патрины рождались с каштановыми волосами.

Когда они становились взрослыми, волосы на концах начинали белеть. Эпло не сказал, что у сартанов все было наоборот. Они рождались с белыми волосами, концы которых со временем темнели. Он посмотрел на статуэтку богини, которую эльфийка держала в руке.

Это было доказательством того, что сартаны побывали в этом мире. Где они теперь?

Его мысли обратились к старику. Зифнебу не одурачить Эпло. У патринов превосходный слух. Старик сказал об «эльфах Трибуса» – эльфах, которые жили на Арианусе, эльфах, которые жили в другом мире, отделенном от этого.

– ..твердотопливная ракета-носитель. Взорвалась на стартовой площадке. Ужасно.

Ужасно. Но они не поверили мне, понимаешь ли. Я говорил им, что магия куда безопасней.

А все из-за того, что они не захотели иметь дело с пометом летучих мышей. Знаешь, его нужно несколько тонн, чтобы достичь подъемной силы…

Не то чтобы в речах старика было много смысла. Однако в его безумии была своя система. Сартан Альфред тоже казался всего лишь неуклюжим слугой.

Алеата сложила осколки статуэтки в ящик стола. Останки разбитой чашки и блюдца отправились в мусорную корзину.

– Хочешь выпить? Есть прекрасное бренди.

– Нет, спасибо, – отказался Эпло.

– Я подумала, что после небольшой сцены, которую закатила Калли, тебе это может понадобиться. Может, нам присоединиться к остальным?

– Я предпочел бы поговорить с тобой наедине, если позволишь.

– Ты подразумеваешь, можно ли нам остаться вдвоем без свидетелей? Конечно. – Алеата рассмеялась. – Моя семья знает меня. Ты не испортишь мне репутацию в их глазах.

Я пригласила бы тебя посидеть на веранде, но там по-прежнему толпа, глазеет на твое «порождение зла». Мы можем пройти в гостиную. Там сейчас прохладно.

Алеата пошла впереди, двигаясь с очаровательной грацией. Эпло был защищен от женских чар – не магией, поскольку даже самые могущественные руны, пусть даже начертанные на теле, не могут защитить от коварной отравы любви. Его защитой был опыт.

В Лабиринте любить опасно. Но патрин мог восхищаться женской красотой, как он любовался калейдоскопическими небесами Нексуса.

– Проходи, пожалуйста, – пригласила его Алеата.

Эпло вошел в гостиную. Алеата вошла следом, закрыла дверь и прислонилась к ней, изучая его.

Расположенная в центре дома, а потому лишенная окон, гостиная была изолированной и располагала к интимности. Веер на потолке крутился с тихим посвистом, и это был единственный слышный здесь звук. Эпло повернулся к хозяйке, которая игриво улыбнулась ему.

– Если бы ты был эльфом, тебе было бы опасно оставаться со мной наедине.

– Прости, но ты не кажешься мне опасной.

– Да, но я опасна. Я скучаю. Я обручена. Это почти синонимы. Ты чрезвычайно хорошо сложен для человека. Большинство людей, которых я видела, слишком большие и неуклюжие. Ты стройный. – Алеата бережно положила руку ему на плечо. – У тебя мышцы твердые, как дерево. Тебе не больно, когда я прикасаюсь к тебе?

– Нет, – сказал Эпло со своей обычной спокойной улыбкой. – А что, должно быть больно?

– А как же твоя кожная болезнь? Патрин вспомнил о своем вранье.

– А, это. Нет, она затрагивает только кисти рук. Алеата слегка неприязненно покосилась на повязки.

– Какая жалость. Я смертельно скучаю. – Она снова прислонилась к двери, вяло разглядывая его. – Человек с перевязанными руками. То, что предсказывал старый маразматик. Я думаю, а не окажется ли правдой и все остальное?

Она слегка нахмурилась: тень морщинки пересекла белый чистый лоб.

– Он в самом деле так сказал? – спросил Эпло.

– Что сказал?

– О моих руках? Предсказал.., мое появление? Алеата пожала плечами.

– Да, он так и сказал. И наговорил еще кучу чепухи насчет того, что я не выйду замуж.

Грядут рок и разрушение. Полетим к звездам на корабле. Я собираюсь выйти замуж. – Она поджала губы. – Я преодолела слишком много, и мне было тяжело. Я лишней минуты не останусь в этом доме.

– Почему твой отец так хочет попасть к звездам? – Эпло припомнил виденные им с корабля яркие вспышки в солнечном небе. Он видел только одну. Должно быть, были и другие. – Что он знает о них?

– Знает о них? – Алеата снова рассмеялась. – Он ничего не знает о них! Никто не знает. Ты не хочешь меня поцеловать?

Не сейчас. Сейчас Эпло хотел продолжить разговор.

– Но у вас должны быть какие-то легенды о звездах. У моего народа они есть.

– Ну конечно же. – Алеата придвинулась поближе. – Все зависит от того, кто их рассказывает. Например, вы, люди, уверены, что это города. Вот почему старик…

– Города!

– Боже! Только не кусай меня! Ну и свирепый же у тебя вид!

– Прости. Я не хотел пугать тебя. Мой народ в это не верит.

– Правда?

– Ну да. Это же глупость, – испытующе сказал он. – Города не могут крутиться в небесах, как звезды.

– Крутиться! У твоего народа, может, и крутятся. Наши звезды никогда не изменяют своего положения. Они исчезают и появляются, но всегда на одном и том же месте.

– Исчезают и появляются?

– Я изменила свои намерения. – Алеата придвинулась еще ближе. – Давай. Можешь меня укусить.

– Может быть, потом, – вежливо сказал Эпло. – Что это значит – звезды появляются и исчезают?

Алеата вздохнула, прислонилась к двери и посмотрела на него из-под ресниц.

– Ты и этот старик. Вы здесь заодно, правда? Ты собираешься мошенничеством лишить моего отца состояния. Я скажу Калли…

Эпло шагнул вперед, протягивая руку.

– Не прикасайся ко мне, – приказала Алеата. – Просто поцелуй.

Улыбнувшись, Эпло опустил перевязанные руки, наклонился и поцеловал нежные губы.

Потом отступил. Алеата задумчиво смотрела на него.

– Ты не очень-то отличаешься от эльфа.

– Извини. Будет лучше, если я смогу использовать руки.

– Может быть, просто все мужчины таковы. Или это все поэты, которые кричат о пылающей крови, биении сердца, горящей коже. Ты хоть раз чувствовал что-нибудь подобное, когда был с женщиной?

– Нет, – солгал Эпло. Он помнил то время, когда это пламя было для него всем, и он жил ради него.

– Ну и ладно, – вздохнула Алеата. Повернувшись, чтобы уйти, она взялась за ручку двери. – Я устала. Если ты простишь мне…

– А как насчет звезд? – Эпло уперся рукой в дверь, не давая ей открыться.

Оказавшись зажатой между дверью и телом Эпло, Алеата взглянула ему в лицо. Он улыбнулся этим лиловым глазам и немного сильнее прижался к ней, намекая, что затягивает разговор только по одной причине. Алеата опустила ресницы, но продолжала наблюдать за ним.

– Вероятно, я недооценила тебя. Ну хорошо, если ты хочешь поговорить о звездах…

Эпло намотал прядь ее пепельных волос на палец.

– Скажи мне о тех, которые исчезают и появляются.

– Вот что… – Алеата ухватила прядь волос и потянула, привлекая его ближе к себе. – Они много лет сияют, потом темнеют и много лет остаются темными.

– Все разом?

– Нет, дурачок. Одни гаснут, другие загораются. На самом-то деле я немного об этом знаю. Этот развратный старый астролог, папин друг, может рассказать тебе больше, если тебя это действительно интересует.

Алеата посмотрела на него.

– Разве не странно, что у тебя волосы такие же, как у богини, только наоборот? Может быть, ты и есть спаситель – один из сыновей Матери Пейтин, который пришел спасти меня от моих грехов. Я дам тебе еще одну возможность поцеловать меня, если хочешь.

– Нет, ты сильно задела меня. Я никогда не буду таким.

Эпло свистнул почти беззвучно. Случайные намеки женщины слишком точно попадали в цель. Ему нужно было избавиться от нее и подумать. Тут в дверь поскреблись.

– Это мой пес, – сказал Эпло, убирая руку. Алеата поморщилась.

– Не замечай его.

– Это было бы глупо. Ему, наверное, нужно выйти.

Снаружи скреблись все громче и настойчивей. Пес начал подвывать.

– Ты же не хочешь, чтобы он.., э.., ну, ты понимаешь.., в доме.

– Калли сварит твои уши на завтрак. Забирай своего дурня. – Алеата открыла дверь, и пес ворвался внутрь. Прыгнув на Эпло, он уперся лапами ему в грудь.

– Эй, малыш! Ты меня потерял? – Эпло потрепал пса за уши. – Пойдем погуляем.

Пес встал на все четыре лапы и направился к двери, оглядываясь, чтобы удостовериться, что предложение сделано Эпло всерьез.

– Было приятно побеседовать, – сказал Эпло Алеате.

Она отодвинулась в сторону и встала в дверном проеме, заведя руки за спину.

– Мне было не так скучно, как обычно.

– Может быть, мы сможем еще поговорить о звездах?

– Не думаю. Я пришла к одному выводу. Все поэты – лгуны. Тебе лучше увести отсюда эту шарь. Калли не обрадуется ее завываниям.

Эпло пошел за ней, намереваясь добавить нечто насчет поэтов, но она захлопнула дверь перед ее носом.

Он повел пса наружу. Прошелся по открытому пространству вокруг увязшего корабля и остановился, глядя в солнечное небо. Он ясно видел звезды. Они горели ярко и ровно, без этого «мерцания», о котором пишут поэты.

Он попробовал сосредоточиться, обдумать ту нелепицу, в которую оказался вовлечен, – спаситель, пришедший разрушить. Но сосредоточиться он никак не мог.

Поэты. Он собирался ответить на последнюю реплику Алеаты. Она была не права.

Поэты говорили правду.

Это сердце солгало…

…Эпло было девятнадцать, когда он встретил в Лабиринте эту женщину. Как и он, она была Бегущей, почти его ровесницей. У нее была та же цель, что и у него – избавление.

Они странствовали вместе, находя радость в обществе друг друга. Любить, хотя это и не было в Лабиринте чем-то неведомым, было не принято. Вожделение было приемлемо – из-за необходимости продолжать род, увековечить его, породить детей для борьбы с Лабиринтом. Днем двое шли, отыскивая следующие Врата. Ночью они сплетали воедино свои татуированные тела. А однажды они набрели на группу Оседлых – тех обитателей Лабиринта, которые путешествовали вместе, двигались медленно и представляли цивилизацию – насколько это было возможно в адском узилище. По обычаю, Эпло и его подруга принесли дар пищи, и, по обычаю, Оседлые пригласили их разделить с ними их убогие жилища и обрести мир и покой на несколько ночей.

Эпло, сидя у огня, смотрел на женщину, которая играла с детьми. Она была стройна и красива. Ее густые каштановые волосы падали на твердые круглые груди, покрытые рунной татуировкой, которая служила и щитом и оружием. Ребенок у нее на руках был тоже татуирован – как каждый ребенок со дня рождения. Она взглянула на Эпло, и что-то особенное и тайное возникло между ними. Пульс его участился.

– Пойдем, – шепнул он, опускаясь на колено рядом с ней. – Пойдем назад в хижину.

– Нет, – ответила она, улыбаясь и глядя на него из-под завесы волос. – Еще очень рано. Это обидит наших хозяев.

– К черту наших хозяев! – Эпло хотел обнять ее, хотел забыться в горячей и жаркой темноте.

Она не обратила на него внимания, напевая ребенку песенку, поддразнивая его весь остаток вечера, пока кровь не закипела в его жилах. Когда они наконец удалились в отведенную им хижину, то всю ночь не спали.

– Ты любишь детей? – спросила она в один из кратких моментов передышки.

– Что это значит? – Он смотрел на нее с неистовой жадной страстностью.

– Ничего. Просто.., ты хотел бы ребенка? Знаешь, для этого придется стать Оседлым.

– Нет необходимости. Мои родители были Бегущими и родили меня.

Эпло видел своих родителей мертвыми, растерзанными на куски. Они оглушили его, чтобы он потерял сознание и ничего не видел, чтобы он не мог закричать.

В ту ночь он больше ничего не сказал о детях.

На следующее утро поселенцы получили весть – предположительно Врата впереди пали. Путь оставался опасным, но если они пройдут через них, по будет еще один шаг к избавлению, еще один шаг к безопасному, по слухам, приюту Нексуса. Эпло и его подруга покинули деревню Оседлых.

Они шли через лес со всеми предосторожностями, готовые встретить опасность. Они оба были прекрасными бойцами – и только благодаря «тому прожили так долго, и они замечали знаки, запахи, сигналы рун на коже. Они были почти готовы.

Огромная злобная тварь размером с человека прыгнула из темноты. Она ухватила Эпло за плечи, пытаясь свернуть ему шею. Эпло схватил мохнатую лапу и перебросил ее через голову, ловко использовав собственный момент движения твари. Волкун обрушился на землю, но вскочил на ноги прежде, чем Эпло успел пронзить его копьем. Дикие желтые глаза были устремлены на сто горло. Волкун прыгнул снова и сбил его с ног. Падая и хватаясь за кинжал, Эпло увидел, как руны на коже женщины полыхнули синим огнем. Он видел, как одна из тварей прыгнула на нее, слышал вызванный магией звук, а потом все от него закрыло волосатое тело твари, жаждущей его крови.

– Когти волкуна сомкнулись на его шее. Руны защитили его, и он услышал, как тварь разочарованно заворчала. Подняв кинжал, он ударил ее и услышал вопль боли, увидел, как в желтых глазах вспыхнула ярость. У волкунов толстая шкура, и их трудно убить. Эпло всего лишь оцарапал его. Волкун подбирался к его лицу, единственной части тела, не защищенной рунами.

Он остановил удар правой рукой, стараясь отбросить от себя тварь, а левой продолжал наносить удары кинжалом. Когтистые лапы тянулись к его голове – одно движение, и Волкун свернет ему шею.

Когти вонзились ему в лицо. И тут тварь замерла, пронзительно взвыв, а мгновением позже ее обмякшее тело рухнуло на Эпло. Тот выбрался из-под его туши и увидел, что над ним стоит женщина. Голубое свечение ее рун угасало. Из спины Волкуна торчало ее копье.

Она подала Эпло руку, помогая подняться. Он не поблагодарил ее за спасение жизни. Она и не ожидала этого. Скорее всего, сегодня же он вернет ей долг. Так было принято в Лабиринте.

– Двое, – сказал он, взглянув на тела.

Женщина вытащила свое копье и осмотрела, чтобы убедиться, что оно по-прежнему в хорошем состоянии. Второй Волкун умер от электрического удара, который она успела вызвать с помощью рун. Его тело обуглилось.

– Разведчики, – сказала она, отбрасывая волосы с лица. – Охотничья стая. Они пойдут на Оседлых.

– Да. – Эпло оглянулся в ту сторону, откуда они пришли.

Волкуны охотились стаями по тридцать-сорок тварей. А Оседлых было пятнадцать, из них пятеро – дети.

– У них нет никакой надежды, – между делом заметил Эпло, пожимая плечами. Он чистил свой кинжал от крови.

– Мы можем вернуться и помочь им сражаться, – сказала женщина.

– Мы двое не слишком им поможем. Мы умрем вместе с ними, и ты это знаешь.

Издалека до них донеслись хриплые крики – Оседлые созывали друг друга, чтобы защищаться. Слышались высокие голоса женщин, выпевавших руны. И, заглушая все, неслись крики детей.

Лицо женщины помрачнело, она посмотрела в том направлении, откуда неслись крики.

– Идем, – сказал Эпло, возвращая кинжал в ножны. – Их может быть куда больше.

– Нет. Они все убивают в одном месте. Крики детей переросли в вопли ужаса.

– Это сартаны, – хрипло сказал Эпло. – Они ввергли нас в этот ад. Они одни отвечают за это зло.

Женщина посмотрела на него, и ее карие глаза блеснули золотом.

– Я думаю.., быть может, зло – внутри нас.

Взвесив в руке копье, она повернулась, собираясь уйти. Эпло остался стоять, глядя ей вслед. Она шла не в ту сторону, куда они направлялись. Она шла туда, где затихали звуки сражения. Крики детей оборвались.

– Ты носишь моего ребенка? – спросил Эпло.

Если женщина и услышала его, она не ответила, продолжая идти. Ветви сомкнулись за ее спиной. Эпло прислушивался, пытаясь различить ее шаги. Но она была хорошей Бегущей.

Она шла бесшумно.

Эпло взглянул на тела, лежавшие у его ног. Волкуны долго были заняты Оседлыми, но теперь они могли почуять свежую кровь и прийти сюда.

Кроме того, какое это имело значение? Ребенок мог бы только задержать их. Эпло ушел тем путем, который избрал, – по пути, который вел к Вратам, вел к избавлению.

Глава 22.ТУННЕЛИ, ОТ ТУРНА ДО ТИЛЛИИ

Гномы столетиями создавали эти туннели. Коридоры пересекались и расходились во все стороны, главные магистрали простирались к северинту, в гномские королевства Клаг и Гриш, которых более не существовало, и к югринт-закаду, во владения Морских Королей и за пределы Тиллии. Гномы могли путешествовать и поверху, например, торговые пути, ведущие на югринт, были им хорошо известны. Но они предпочитали темноту своих укромных туннелей. Гномы не любили «искателей света», как они с неприязнью называли людей и эльфов, и не верили им.

Путь через туннели был безопасней, но Другар испытывал мрачную радость при мысли о том, что его «жертвы» ненавидят туннели, ненавидят духоту и замкнутость и более всего ненавидят темноту.

Туннели были построены для существ роста Другара. Люди и высокий эльф должны были пригибаться, а время от времени ползти на четвереньках. Мышцы горели от напряжения, тело ломило, колени были разбиты, руки поранены и кровоточили. С удовлетворением Другар видел, как люди и Эпло обливаются потом, слушал их тяжелое дыхание и стоны. Единственное, о чем он сожалел, так это о том, что двигались они слишком быстро – в особенности эльф, изо всех сил рвавшийся домой. Рега и Роланд просто рвались наружу.

Они останавливались для короткого отдыха только тогда, когда уже почти падали от усталости. Другар зачастую оставался бодрствовать, наблюдая за спящими и поглаживая лезвие кинжала. Он мог убить их в любой момент, потому что эти дураки теперь доверяли ему. Но убивать их теперь было бессмысленно. Он мог с тем же успехом позволить титанам убить их. Нет, он рисковал своей жизнью, спасая их не для того, чтобы просто зарезать во сне. Они должны сначала увидеть то, что видел Другар, должны стать свидетелями истребления тех, кого они любят. Они должны сражаться без надежды, зная, что весь их народ будет уничтожен. Тогда, и только тогда, Другар позволит им умереть. Потом он умрет сам.

Но нельзя жить только одной одержимостью, телу нужен был отдых. Гном в конце концов засыпал сам, а пока он храпел, его жертвы говорили.

– Ты знаешь, где мы?

Пайтан перебрался туда, где сидел Роланд, баюкая пораненную руку.

– Нет.

– Что, если он ведет нас не туда? Что, если мы идем на северинт?

– Зачем это ему? Ох, если бы у нас была какая-нибудь мазь из запасов Реги…

– Может быть, у нее есть…

– Не буди ее. Бедная девочка, пусть спит. – Роланд сжал кулаки, поморщившись от боли. – Ох уж эти чертовы колючки.

Пайтан тряхнул головой. Они не могли видеть друг друга – гном настоял, чтобы факел горел только тогда, когда они двигались. Дерево, из которого он был сделан, могло гореть долго, но путешествие предстояло далекое, и его надо было беречь.

– Я думаю, мы можем рискнуть, – сказал Пайтан. – У меня есть этерилит

. Я могу сказать, где мы.

Роланд пожал плечами.

– Как хочешь. Я не хочу снова повстречаться с этими ублюдками. Я даже подумываю о том, чтобы остаться здесь навсегда. Похоже, я начинаю привыкать.

– А как же твой народ?

– А чем я смогу им помочь?

– Ты можешь предупредить их…

– Эти ублюдки двигаются с такой скоростью, что, верно, уже добрались туда. Пусть рыцари с ними сражаются. Для этого их и готовили.

– Ты трус. Ты недостоин… – Пайтан понял, что он собирается сказать, и оборвал речь на полуслове.

Роланд мягко закончил фразу за него:

– Недостоин кого? Своей жены? Реги, которая дорожит своей шкурой?

– Не смей о ней так говорить!

– Я могу говорить о ней так, как мне нравится, эльф. Она моя жена, или ты забыл эту маленькую деталь? Богом клянусь, похоже, ты и вправду забыл!

Роланд говорил быстро и жестко. Он любил намекать, что прожил полную опасностей жизнь, но это было не так. Как-то раз его пырнули ножом в баре, а в другой раз на него напал разъяренный дикий медовед. Потом было время, когда пни с Регой подрались с собратьями контрабандистами во время спора насчет свободной торговли. Сильный, быстрый и умелый, Роланд получил и этих приключениях пару синяков и несколько царапин.

Отвага часто приходит в бою. Всплеск адреналина, горячая кровь. Тяжело найти в себе отвагу, когда ты привязан к дереву и залит кровью человека, который был привязан рядом с тобой.

Это стало глубоким потрясением для Роланда. Когда он засыпал, он снова видел эту ужасную сцену, снова раз за разом переживал ее. Он начал благословлять темноту, которая скрывала его страх. Снова и снова он просыпался от собственного крика.

Мысль о том, чтобы покинуть безопасные туннели и снова встретиться с монстрами, была почти непереносима для него. Как раненое животное, которое боится выказать свою слабость, чтобы другие не растерзали его, Роланд ухватился за единственное, что всегда было для него прибежищем и утешением, единственное, что помогало ему забыть обо всем, – за мысль о деньгах.

Когда титаны уйдут, мир будет совсем другим. Люди мертвы, города разрушены. Те, кто выжил, завладеют всем, особенно если у них будут деньги – эльфийские деньги.

Он потерял все, что планировал получить от продажи оружия. Но оставался еще эльф.

Роланд был теперь твердо уверен в истинности чувств Пайтана к Реге. Он собирался воспользоваться любовью эльфа, чтобы выжать из него денежки.

– Я не спускал с тебя глаз, Квин. Тебе лучше держаться подальше от моей жены, или ты пожалеешь, что титаны не расшибли тебе голову, как бедняге Андору.

Голос Роланда прервался. Было темно, эльф ничего не мог увидеть. Может быть, он примет дрожь в его голосе за праведный гнев.

– Ты трус и грубиян, – проговорил Пайтан сквозь стиснутые зубы. – Рега в десять раз достойней тебя! Я… – Но он был слишком разъярен и не вполне был уверен в том, что хочет сказать и хочет ли говорить вообще. Роланд слышал, как эльф отодвинулся к противоположной стороне туннеля и лег на пол.

«Если уж это не заставит его заняться с ней любовью, то ничто не заставит», – подумал Роланд. Он вглядывался в темноту и безнадежно размышлял о деньгах.

Лежа поодаль от своего брата и от эльфа, Рега замерла, притворяясь спящей и глотая слезы.

– Здесь туннели кончаются, – объявил Другар.

– Где это «здесь»? – спросил Пайтан.

– Мы у границ Тиллии, близ Гриффита.

– Мы ушли так далеко?

– Путь по туннелям намного короче и легче, чем наверху. Мы путешествовали по прямой, вместо того чтобы петлять по джунглям.

– Кто-то должен подняться наверх, – сказала Рега, – и проверить.., посмотреть, что там творится.

– Почему бы не пойти тебе, Рега? Ты так горишь желанием выбраться отсюда,

– предложил ей брат.

Рега не пошевелилась и не взглянула на него.

– Я.., я думала, что хочу. Полагаю, что нет.

– Я пойду, – предложил Пайтан. Он хотел оказаться подальше от этой женщины, чтобы иметь возможность подумать, не видя ее, и собраться с мыслями.

– Иди по этому туннелю до конца, – поучал его гном, указывая путь поднятым факелом. – Он выведет тебя в пещеру. Гриффит будет примерно в миле справа. Путь хорошо помечен.

– Я пойду с тобой, – предложила Рега, которой стало стыдно за ее страх. – Мы оба пойдем, правда, Роланд?

– Я пойду один! – выпалил Пайтан.

Туннель, более напоминавший винтовую лестницу, был вырублен в стволе огромного дерева. Эльф остановился и взглянул вверх, когда его руки коснулась другая рука.

– Будь осторожен, – тихо сказала Рега.

От прикосновения кончиков ее пальцев по телу эльфа прошла волна тепла. Он не смел оглянуться, не смел заглянуть в карие глаза, в которых отражался свет факела. Не ответив, Пайтан начал карабкаться вверх.

Добрались ли титаны до Тиллии? Много ли здесь этих тварей? Если бы их было не больше, чем они насчитали в джунглях, Пайтан, может, и поверил бы в хвастовство Роланда насчет того, что людские рыцари пяти королевств могут одолеть их. Ему очень хотелось верить в это. К несчастью, острая игла логики прокалывала радужный мыльный пузырь надежды насквозь.

Эти титаны уничтожили империю. Они уничтожили гномов. «Рок и разрушение,

– сказал старик. – Ты принесешь их с собой».

Нет, не принесу. Я вовремя доберусь до своего народа. Мы приготовимся. Мы с Регой предупредим их.

Эльфы вообще строго соблюдают законы. Они ненавидят хаос и подчиняются законам, которые поддерживают порядок в их обществе. Единство семьи и узы брака они почитают священными. Однако Пайтан был не таков. Вся их семья была другой. Каландра почитала священными деньги и успех, Алеата верила в деньги и положение, Пайтан верил в удовольствия. Если общественные правила и установления противоречили верованиям Квиндиниаров, правила и установления потихоньку выбрасывались в мусор.

Пайтан понимал, что должен испытывать угрызения совести от одной мысли, чтобы просить Регу бежать с ним. Он был весьма рад тому, что никаких колебаний не было. Если Роланд не может удержать свою собственную жену, так это его проблема, а не Пайтана.

Эльф вспомнил разговор Реги и Роланда, который он подслушал, – ему тогда показалось, что Рега собирается шантажировать его. Но он помнил и то, каким было лицо Реги, когда к ним приближались титаны, когда они смотрели в лицо верной смерти. Она сказал, что любит его. Она не лгала в тот миг. Из этого Пайтан сделал вывод, что план принадлежал Роланду и Рега не имела к нему отношения. Может быть, он заставил ее угрозами и насилием.

Поглощенный своими размышлениями и трудным подъемом, Пайтан и не заметил, как добрался до конца туннеля. Ему подумалось, что гномский туннель, по которому они шли последние несколько циклов, должен был понемногу подниматься, просто он этого не замечал. Эльф осторожно выглянул из туннеля. Он был разочарован – вокруг по-прежнему была лишь темнота; но потом вспомнил, что находится в пещере. Он внимательно огляделся и заметил пробивающийся в отдалении солнечный свет. Он глубоко вздохнул, наслаждаясь свежим воздухом.

Эльф воспрянул духом. Сейчас он готов был поверить, что титаны были лишь кошмарным гном. Он с трудом удерживался от того, чтобы не броситься вперед, к благословенному свету солнца. Медленно, осторожно Пайтан выбрался из туннеля и бесшумно прокрался вдоль стены пещеры к выходу.

Пайтан выглянул наружу. Все казалось совершенно обычным. Помня ужасающее молчание джунглей перед появлением титанов, он ощутил огромное облегчение, услышав щебет птиц и шевеление животных, занятых в зарослях своими личными делами. Несколько зеленушек прыгали и подлеске, разглядывая его во все четыре плача, – легендарное любопытство этих созданий пересиливало страх. Пайтан посмеялся над ними и, пошарив в карманах, покрошил им немного хлеба.

Выбравшись из пещеры, эльф выпрямился в полный рост и потянулся, разминая затекшие мышцы и одеревеневшую поясницу. Он сторожко огляделся по сторонам, хотя и не ожидал увидеть, как движутся джунгли. Судя по поведению животных, нигде вокруг титанов не было.

Может быть, они были здесь и ушли. Может быть, придя в Гриффит, он увидит мертвый город.

– Нет, Пайтан не мог поверить в это. Мир был таким ярким, таким солнечным и благоухающим…

Может, все это и вправду было дурным сном? Он решил, что нужно вернуться и рассказать обо всем остальным. Почему бы им не отправиться в Гриффит всем вместе? Он уже повернулся было, хотя снова лезть в туннель ему страшно не хотелось, и тут услышал голос, эхом отдававшийся в пещере.

– Пайтан? Все в порядке?

– Все в порядке! – воскликнул Пайтан. – Рега, да здесь прекрасно! Выходи и постой на солнышке! Давай. Здесь безопасно. Слышишь, птицы щебечут?

Рега выбежала из пещеры. Зажмурившись от солнца, она подняла лицо к небу и глубоко вздохнула:

– Славно!

Она перевела взгляд на Пайтана. А в следующее мгновение, не успев понять, как это случилось, они уже стояли обнявшись, и губы их встретились.

– Твой муж, – сказал Пайтан, когда они оторвались друг от друга, чтобы перевести дыхание. – Он может прийти и застать нас…

– Нет! – промурлыкала Рега, страстно обнимая его. – Нет, он внизу вместе с гномом.

Он хочет подождать.., присмотреть за гномом. Кроме того, – она набрала побольше воздуху и чуть отстранилась, чтобы видеть лицо Пайтана, – не имеет значения, застанет ли он нас с тобой. Я приняла решение. Я должна кое-что тебе сказать.

Пайтан провел рукой по ее темным волосам.

– Ты решила бежать со мной. Я знаю. Так будет лучше. Он никогда не найдет нас в моей стране…

– Пожалуйста, выслушай меня и не перебивай! – Рега потерлась головой о руку Пайтана, как кошка, которая хочет, чтобы ее погладили. – Роланд мне не муж. – Она выдохнула это порывисто, словно вырывала это признание из глубины своего существа.

Пайтан озадаченно уставился на нее:

– Что?

– Он.., мой брат. Сводный брат.

Пайтан продолжал обнимать ее, но его руки внезапно похолодели. Он вспомнил разговор на прогалине – теперь услышанное приобрело новый и более зловещий смысл.

– Почему вы солгали мне?

Рега почувствовала, как задрожали его руки, ощутила ледяной холод его пальцев, увидела, как бледнеет его лицо. Она не могла смотреть ему в глаза и опустила голову.

– Мы лгали не только тебе, – сказала она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. – Мы лгали всем. Понимаешь… Это для безопасности. Мужчины.., не пристают ко мне, если думают, что я.., замужем. – Она ощутила его напряжение, подняла глаза; ее голос дрогнул.

– Что-то не так? Я думала, ты обрадуешься! Ты не веришь мне?

Пайтан оттолкнул ее. Запнувшись о лиану, Рега покачнулась и упала. Она стала подниматься, но эльф встал над ней, и его страшный взгляд пригвоздил ее ко мху.

– Верить тебе? Нет! Почему я должен верить? Ты лгала мне – лгала все время! И лжешь теперь, безопасность! Я подслушал твой разговор с.., братом.

– Он с отвращением выплюнул последнее слово. – Я слышал о вашем плане соблазнить меня, а потом шантажировать! Сука!

Пайтан повернулся к ней спиной и шагнул на тропу, ведущую к городу. Он пошел, решив оставить боль и страх своего путешествия позади. Он шел не очень быстро и все же замедлил шаг, услышав шорох в подлеске и легкие шаги, догоняющие его.

Рука дотронулась до его плеча. Пайтан продолжал идти, не обернувшись.

– Я заслужила это, – сказала Рега. – Я.., то, что ты сказал. Я делала в своей жизни ужасные вещи. О, я могла бы сказать тебе. – Она крепче сжала пальцы. – Я могла бы сказать тебе, что это не моя вина. Можно сказать, жизнь обходилась со мной и Роландом как мать – стоило нам отвернуться, как она била нас по лицу. Я могла бы сказать тебе, что мы живем так, чтобы выжить. Но это не правда. Нет, Пайтан! Не смотри на меня. Я хочу сказать еще кое-что, а потом ты можешь уйти. Если ты знаешь о нашем плане шантажировать тебя, тогда ты знаешь и о том, что я не стала его выполнять. Не из благородства. Я самолюбива.

Когда бы ты ни смотрел на меня, я чувствовала себя.., отвратительно. Я сказала правду. Я люблю тебя. И вот почему я позволяю тебе уйти. Прощай, Пайтан.

Ее рука соскользнула с его плеча.

Пайтан повернулся, поймал эту руку и поцеловал ее. Он виновато улыбнулся, глядя в ее карие глаза.

– Я ведь тоже не подарок, знаешь ли. Посмотри на меня. Я был готов соблазнить замужнюю женщину, готов был увести тебя у мужа. Я люблю тебя, Рега. Это мое извинение. Но поэты говорят, что, когда ты кого-то любишь, ты желаешь ему только добра.

Это означает, что ты выиграла, потому что желала мне добра. – Его губы дрогнули, улыбка стала печальной.

– Ты любишь меня, Пайтан? Правда любишь?

– Да, но…

– Нет. – Ее рука накрыла его губы. – Нет, не I тюри больше ничего. Я люблю тебя, а если мы любим друг друга, ничто другое не имеет значения. Ни потом, ни теперь, что бы ни случилось.

Рок и разрушение. Слова старика эхом отдавались в сердце Пайтана, но он предпочел не думать о них. Заключив Регу в объятия, он отбросил прочь все страхи, все сомнения, все мысли о том, куда заведет эта связь? Пайтан не понимал, к чему сейчас задумываться над этим. Сейчас их любовь сулила только наслаждения.

– Я тебя предупреждал, эльф!

Роланд явно устал от ожидания. Они с гномом стояли перед Пайтаном и Регой. Человек потянул разтар из-за пояса.

– Я предупреждал тебя, чтобы ты держался подальше от нее! Чернобород, ты свидетель… Рега, прижавшись к Пайтану, улыбнулась брату.

– Все, Роланд. Он знает правду.

– Он знает? – удивился Роланд.

– Я ему сказала, – вздохнула Рега, глядя в глаза Пайтану.

– Великолепно! Это просто превосходно! – Роланд метнул разтар клинками в мох, прикрывая гневом страх. – Сначала мы теряем деньги за оружие, теперь мы теряем эльфа.

Все, на что мы предполагали жить…

Удар огромного барабана из змеиной кожи прокатился по джунглям, вспугнув птиц, которые захлопали крыльями и закричали, заметавшись среди деревьев. Барабан загудел снова. Роланд замер, прислушиваясь, лицо его побледнело. Рега обняла Пайтана, ее взгляд был устремлен к городу.

– Что это такое? – спросил Пайтан.

– Они бьют тревогу. Созывают всех мужчин защищать поселение от нападения.

Рега испуганно оглянулась. Птицы поднялись в воздух, заслышав барабан, но их громкие крики уже умолкли. Джунгли были тихи и смертельно спокойны.

– Ты хотел знать, на что вы будете жить? – Пайтан взглянул на Роланда. – Возможно, это уже не имеет значения.

Никто не обращал внимания на гнома, иначе они заметили бы, что губы Другара скривились в недоброй усмешке.

Глава 23. ГРИФФИТ, ТИЛЛИЯ

Они бежали по тропе, направляясь к городку. Тропа была широкой, торной и ровной.

Они спешили. Впереди уже показался город, когда Роланд вдруг остановился.

– Подождите! – выдохнул он. – Чернобород. Рега и Пайтан остановились рука об руку, поддерживая друг друга.

– А что?..

– Гном. Он не поспевает за нами, – сказал Роланд, переводя дух. – Они не пропустят его в ворота, если мы не поручимся за него.

– Тогда он просто вернется в туннели, – сказала Рега. – Может быть, он это и сделал.

Я его не слышу. – Она прижалась к Пайтану. – Идемте скорее!

– Идите вперед, – хрипло сказал Роланд. – Я подожду.

– Что на тебя напало?

– Гном спас нам жизнь.

– Твой муж.., твой брат прав, – сказал Пайтан. – Мы должны подождать его. Рега покачала головой.

– Мне это не нравится. Он мне не нравится. Я видела, как он иногда на нас смотрит, и я…

Топот обутых в тяжелые башмаки ног и тяжелое дыхание не дали ей договорить.

Другар ковылял по тропе, опустив голову. Он смотрел себе под ноги и врезался бы прямо в Роланда, если бы тот не остановил его.

Гном поднял голову и смахнул пот, заливавший ему глаза.

– Почему.., остановились? – спросил он, немного отдышавшись.

– Ждали тебя, – сказал Роланд.

– Все в порядке, он здесь. Идем! – Рега огляделась по сторонам. Барабан гремел, как их собственные сердца, и это был единственный звук в джунглях.

– Давай, Чернобород, я тебе помогу, – предложил Роланд.

– Оставь меня в покое! – просипел Другар, отпрянув. – Я не отстану.

– Как хочешь, – пожал плечами Роланд, и они вновь пустились бегом, разве что теперь помедленнее, подлаживаясь под гнома.

Когда они добрались до Гриффита, то обнаружили, что ворота не только закрыты, но и забаррикадированы: бочонки, обломки мебели и прочий мусор, который поспешно сбрасывали со стен перепуганные горожане.

Роланд махал стражам и кричал, пока над краем стены не появилась чья-то голова.

– Кто там?

– Я, Роланд! Харальд, ты осел. Если ты не узнал меня, то должен был узнать Регу!

Впусти нас!

– Кто там с вами?

– Эльф по имени Квин, он из Эквилана. Еще гном, Чернобород, из Турна.., или того, что от него осталось. Так ты пропустишь нас или оставишь нас тут торчать весь день?

– Вы с Регой можете пройти, но остальные двое – нет.

– Харальд, ублюдок ты эдакий, если я сейчас не войду, я разнесу здесь…

– Харальд! – Звонкий голос Реги перекрыл голос ее брата. – Этот эльф – торговец оружием! Эльфийским оружием! Магическим! А у гнома есть информация о.., о…

– О враге, – быстро вставил Пайтан.

– О враге. – У Реги пересохло в горле.

– Подождите здесь, – сказал Харальд. Голова исчезла. Вместо нее возникла другая и уставилась на четверых пришельцев.

– А куда же я денусь, черт бы его побрал? – пробормотал Роланд. Он оглянулся через плечо. – Что это? Вон там?

Все испуганно повернулись, приглядываясь.

– Ничего! Это только ветер, – сказал Пайтан.

– Не делай так больше, Роланд! – выдохнула Рега. – Ты меня почти до смерти перепугал. Пайтан разглядывал баррикаду.

– Это их не удержит…

– Удержит! – прошептала Рега, переплетая свои пальцы с пальцами эльфа. – Должно!

Над стеной появились голова и плечи. Голова была в коричневом отполированном шлеме из панциря тироса, на плечах сверкал такой же до-спех.

– Говоришь, эти люди из нашей деревни? – спросила голова в шлеме у лысой, торчавшей рядом.

– Да, двое. Не эльф и не гном…

– Но эльф – торговец оружием. Очень хорошо. Пустите их и проведите в штаб.

Голова в шлеме исчезла. Послышалась возня – отодвигались бочонки, тележки и доски, составлявшие баррикаду у ворот. Наконец деревянные ворота открылись

– ровно настолько, чтобы в образовавшуюся щель можно было пролезть. Плотный широкоплечий гном в своем тяжелом кожаном доспехе застрял посредине, так что Роланду пришлось подталкивать его сзади, а Пайтану – тянуть спереди.

Ворота за ними тут же захлопнулись.

– Вы должны идти к сэру Латану, – наставительно сказал Харальд, указывая в сторону кабачка.

Возле кабачка прохаживались рыцари, проверяли свое оружие, собирались кучками и разговаривали, держась особняком от толпы взволнованных горожан.

– Латан? – Рега подняла брови. – Младший брат Реджинальда? Не верю!

– Ага, я и не думал, что мы удостоимся такой чести, – добавил Роланд.

– Кто такой Реджинальд? – спросил Пайтан. Они направились к кабачку, гном по пути осматривал все мрачным, тревожным взглядом.

– Реджинальд Тернцийский. Наш лорд и правитель. Он, видимо, послал сюда отряд рыцарей под командованием своего младшего брата. Я полагаю, они собираются остановить титанов здесь, прежде чем те доберутся до столицы.

– Может быть, это совсем не из-за этих.., этих тварей, – сказала Рега, которой стало холодно, несмотря на яркое солнце. – Причина может быть какой угодно. Рейд Морских Королей, например. Ты не знаешь ничего, так и заткнись!

Она остановилась, посмотрела на кабачок, возле которого толклись люди, пугая друг друга и себя самих жуткими слухами о неведомом враге.

– Я не пойду туда. Я иду домой.., мыть голову Рега обняла Пайтана за шею, привстала на цыпочки и поцеловала его в губы.

– До вечера.

Он попытался задержать ее, но она убежала слишком быстро, расталкивая толпу.

– Может, мне пойти с ней… Роланд положил ему руку на плечо.

– Оставь ее в покое. Она испугана до чертиков. Ей нужно время, чтобы взять себя в руки.

– Но я могу помочь ей…

– Нет, ей это не понравится. Она горда. Когда мы были детьми и мамаша била ее до кровавых рубцов, Рега никогда никому не показывала слез. Кроме того, я не думаю, что у тебя есть выбор.

Роланд указал на рыцарей. Пайтан увидел, что они прекратили свои разговоры и смотрят прямо на него. Человек был прав – если он сейчас уйдет, они подумают, что у него недоброе на уме.

Они с Роландом шли к кабачку, Другар шумно топал за ними следом. В городе царил хаос: одни спешили к баррикаде с оружием в руках, другие торопились уйти, целые семьи уходили, оставляя дома. Внезапно Роланд остановил Пайтана, протянув руку.

– Слушай, Квиндиниар, после того, как мы потолкуем с этим рыцарем и докажем ему, что ты не в сговоре с врагом, почему бы тебе не отправиться домой.., одному.

– – Я не уйду без Реги, – тихо сказал Пайтан. Роланд прищурился и улыбнулся.

– Да? Ты собираешься жениться на ней?

Вопрос застал Пайтана врасплох. Он твердо намеревался ответить, но тут перед ним предстало видение его старшей сестры.

– Я…я…

– Слушай, я не собираюсь защищать «честь» Реги. У нас ее никогда не было, нам это не по средствам. Наша мамаша была городской шлюхой. Рега покувыркалась по постелям, но ты первый мужчина, который ее волнует. Я не позволю Причинить ей вред. Понимаешь?

– Ты очень сильно любишь ее, верно? Роланд пожал плечами, резко развернулся и пошел дальше.

– Наша мамаша сбежала, когда мне было пятнадцать. Реге было двенадцать. Все, что у нас было, – мы сами. Мы сами пробивались в этом мире и ни у кого не просили помощи.

Уясни это и оставь нас в покое. Я скажу Реге, что ты отправился вперед, проведать семью.

Она немножко пострадает, но не так сильно, как если ты.., ну.., ты знаешь…

– Да, я знаю, – сказал Пайтан. Роланд прав. Я должен уйти, причем немедленно, уйти сам. Эта связь не может принести ничего, кроме разбитого сердца. Я это знаю, я знал это с самого начала. Но я никогда не относился ни к одной женщине так, как к Реге!

Пайтана мучило и жгло желание. Когда она сказала «до вечера», когда он заглянул в ее глаза и увидел в них обещание, он думал, что его сердце не выдержит. Он может обнять ее сегодня вечером, спать с ней…

А назавтра уйти?

Тогда я завтра возьму ее с собой. Заберу ее домой, к.., к Каландре. Он представил себе бешенство сестры, услышал ее язвительные замечания. Нет, это будет нечестно по отношению к Реге.

– Эй. – Роланд ткнул его локтем в бок.

Пайтан очнулся от размышлений и увидел, что они пришли к кабачку. У двери на посту стоял рыцарь. Он окинул взглядом Роланда и куда внимательней присмотрелся к Пайтану, а потом и к Другару.

– Входите, – сказал он, распахивая дверь.

Пайтан вошел внутрь и замер. Он не узнавал кабачка. Общий зал превратился в арсенал.

Вдоль стен стояли рыцарские щиты, украшенные гербами, перед щитами рыцари разложили свое оружие. Посреди зала на полу была куча другого оружия – очевидно, предназначенного для раздачи горожанам, случись в том нужда. Пайтан приметил среди оружия магическое, но такого было немного.

Зал был пуст, если не считать рыцаря, сидевшего за столом и занятого едой и питьем.

– Это он, – сказал Роланд вполголоса.

Латан был молод, не старше двадцати восьми лет, хорош собой, черноволос, с черными усами, какие в обычае у тиллийских лордов. Верхнюю губу рассекал старый шрам, придававший его лицу выражение веселья.

– Извините, что я столь невежлив и обедаю у вас на глазах, – сказал сэр Латан. – Я ничего не ел и не пил со вчерашнего цикла.

– Да и мы не сказать чтобы много ели, – заметил Пайтан.

– Или пили, – прибавил Роланд, устремив взгляд на кружку, стоявшую перед рыцарем.

– В городишке полно других кабачков, – сказал сэр Латан. – В том числе и для таких, как вы.

Он оторвался от своей тарелки, взглянул на эльфа и гнома, затем вернулся к еде. Он глотал мясо, орошая его щедрыми порциями эля.

– Эй еще эля! – крикнул он, оглядываясь в поисках хозяина.

Не обнаружив его, он грохнул кружкой по столу, и хозяин тут же явился с оскорбленной миной им физиономии.

– На этот раз, – сказал сэр Латан, запустив кружкой ему в голову, – наполни ее из бочонка с хорошим пивом. Я не пью помои.

Кабатчик нахмурился.

– Не беспокойтесь. Королевская казна заплатит, – успокоил его рыцарь.

Кабатчик нахмурился еще сильнее. Сэр Латан холодно посмотрел на него. Прихватив кружку, кабатчик скрылся.

– Итак, ты пришел с севера, эльф. Что ты там делал в компании с этим? – рыцарь указал вилкой на гнома.

– Я исследователь, – сказал Пайтан. – Этот человек, Роланд Алый Лист, – мой проводник. А это Чернобород. Мы встретились…

– Другар, – проворчал гном. – Мое имя Другар – Ага. – Сэр Латан откусил кусок, пожевал, затем выплюнул обратно на тарелку. – Фу!

Хрящ! Так что эльф делал у гномов? Вероятно, заключал союз?

– Даже если и так, это мое дело.

– Лорды Тиллии могут счесть это своим делом. Мы слишком долго позволяли вам, эльфам, жить в мире. Некоторые считают, что слишком долго, и среди них – мой лорд.

Пайтан не сказал ничего, только бросил многозначительный взгляд на эльфийское оружие, стоявшее среди оружия рыцарей. Сэр Латан заметил этот взгляд, понял и усмехнулся.

– Думаешь, без вас не проживем? Ну что ж, мы придем с кое-какими штучками, которые заставят вас, эльфов, сидеть да помалкивать. Видел? – Он указал в сторону. – Это называется арбалет. Стрела пробивает насквозь любой до-спех. Даже стену пробьет.

– Против гигантов это вам ничем не поможет, – сказал Другар. – Для них это все равно что тростинки.

– Откуда ты знаешь? Ты встречался с ними?

– Они истребили мой народ. Перебили всех.

Сэр Латан замер, не донеся до рта кусок хлеба. Он внимательно посмотрел на гнома, потом откусил.

– Гномы, – пренебрежительно пробормотал он с набитым ртом.

Пайтан бросил на Другара быстрый взгляд, ожидая его реакции. Другар смотрел на рыцаря со странным выражением – эльф мог бы поклясться, что это была радость.

Удивленный, Пайтан начал подумывать о том, что гном подвинулся рассудком. Размышляя над этим, он упустил нить разговора и уловил ее опять, только услышав слова «Морские Короли».

– Так что там насчет Морских Королей? – спросил он.

Сэр Латан проворчал:

– Слушай внимательно, эльф. И сказал, что штаны напали на них и, кажется, разбили.

У этих ублюдков еще хватило наглости просить нас о помощи.

Кабатчик вернулся с кружкой, полной эля, и поставил ее перед рыцарем.

– Пошел, – приказал ему Латан, махнув рукой.

– А вы послали помощь? – поинтересовался Пайтан.

– Они же враги. Это могла быть ловушка.

– Но это не было ловушкой, ведь так?

– Не было, – признал рыцарь. – Полагаю, что нет. Они были наголову разбиты, если верить тем беглецам, с которыми мы говорили, прежде чем прогнать их из-под стен…

– Прогнать их?!

Сэр Латан поднял кружку, как следует приложился к ней, затем утерся рукой.

– А что, если бы мы послали за помощью на югринт, а, эльф? Что, если бы мы попросили помощи у твоего народа?

Пайтан почувствовал, что краснеет до самой шеи.

– Но и вы, и Морские Короли – люди! Это был неубедительный аргумент, но ничего лучшего придумать он не сумел.

– Ты хочешь сказать, что вы помогли бы нам, если бы мы были одной расы? Ну, так ты можешь сделать это для своих, эльф, поскольку до нас дошли слухи, что на ваш народ в Дальних Пределах тоже напали.

– Это означает, – сказал Роланд, мгновенно сообразив, что к чему, – что титаны разошлись в разные стороны и, двигаясь к встоку и закаду, окружают нас, окружают Эквилан. – Последнее слово он произнес с нажимом.

– Я должен идти! Должен предупредить их, – проговорил Пайтан. – Когда, по-твоему, они доберутся до Гриффита?

– Когда угодно, – ответил Латан. Вытерев руки о скатерть, он поднялся из-за стола. – Поток беженцев иссяк, следовательно, все они, вероятно, мертвы. И от наших разведчиков ничего не слышно, следовательно, они тоже мертвы.

– Ты поразительно спокойно об этом говоришь.

– Мы остановим их, – сказал сэр Латан, застегивая пояс с мечом.

Роланд посмотрел на меч с полированным деревянным клинком и внезапно захохотал с жутким клекотом, от которого Пайтана бросило в дрожь. Орн великий, быть может, гном не единственный сумасшедший среди них?

– Я видел их! – воскликнул Роланд низким, глухим голосом. – Я видел, как они убили человека.., он был связан. Они били его, и били, – голос его сорвался, кулаки сжались, – и били, и…

– Роланд!

Он скорчился, согнулся пополам, судорожно вздрагивая.

– Роланд! – Пайтан схватил его за плечи и встряхнул.

– Выведите его отсюда, – с отвращением велел сэр Латан. – Мне не нужны трусы. – Он помедлил, обдумывая свои слова, перекатывая их во рту, как будто они были горьки на вкус. – Ты можешь доставить нам оружие, эльф?

«Нет», – чуть не сказал Пайтан. Но не сказал, вовремя прикусил язык. Мне нужно добраться до Эквилана. Быстро. А это невозможно, если меня будут останавливать и расспрашивать на каждой границе отсюда до Закадпорта.

– Да, я доставлю вам оружие. Но до моего дома – долгий путь…

Роланд поднял искаженное лицо.

– Ты умрешь! Мы все умрем!

Другие рыцари, заслышав шум, заглядывали в окна. Лицо кабатчика посерело. Он начал причитать, его жена зарыдала. Сэр Латан положил руку на меч.

– Пусть заткнется, пока я не зарубил его!

Роланд оттолкнул эльфа и кинулся к двери. По пути он ронял стулья, опрокинул стол и чуть не сшиб двух рыцарей, пытавшихся его остановить. По знаку Латана они дали ему пройти. В окно Пайтан видел, как Роланд ковыляет по улице, покачиваясь на нетвердых ногах, как пьяный.

– Я даю тебе подорожную, – сказал Латан эльфу.

– И карганов тоже.

Эльф представил себе жалкие баррикады, которые титаны просто сметут, как груды листьев, попавшиеся им на пути. Этот город был уже мертв.

Пайтан собрался с мыслями. Я возьму Регу с собой в Эквилан. Она не пойдет без Роланда, так что я возьму и его тоже. Он неплохой парень.

– Карганов столько, чтобы хватило для меня и моих друзей.

Сэр Латан нахмурился, явно недовольный этим.

– Таково мое условие, – сказал Пайтан.

– А как насчет гнома? Он тоже один из твоих друзей?

Пайтан забыл про Другара, который все это время молча стоял рядом с ним. Он посмотрел на него и встретил взгляд темных глаз, в которых плясали странные огоньки.

– Я приглашаю тебя с нами, Другар, – сказал Пайтан, стараясь, чтобы это прозвучало искренне. – Но если ты не захочешь…

– Я пойду, – сказал гном.

Пайтан понизил голос.

– Ты мог бы вернуться в туннели, там безопасно!

– А зачем мне возвращаться, эльф?

Другар говорил спокойно, одной рукой поглаживая длинную бороду. Другая рука была не видна – он прятал ее за поясом.

– Если он хочет идти с нами, он пойдет, – сказал Пайтан. – Мы обязаны ему. Он спас нам жизнь.

– Собирайтесь и ждите. Карганы будут оседланы и будут ждать вас во дворе. Я отдам приказ. – Латан взял шлем и собрался уходить.

Пайтан ухватил рыцаря за плечо, когда тот проходил мимо него.

– Мой друг не трус, – сказал эльф. – Он прав. Эти гиганты ужасны. Я…

Сэр Латан придвинулся к нему и сказал тихо и спокойно, чтобы слышал только эльф:

– Морские Короли – свирепые воины. Я знаю. Я сражался с ними. Судя по тому, что мы слышали, у них не было даже шанса выстоять. Как и гномы, они были уничтожены. Я дам тебе один совет, эльф. – Рыцарь заглянул Пайтану в глаза. – Когда уйдешь, не возвращайся.

– Но…оружие, – смутился Пайтан.

– Это просто слова. Чтобы поддержать видимость. Для моих людей и для здешних.

Ты не сможешь вернуться достаточно скоро. А я не думаю, что оружие – магическое оно или нет – что-то изменит. Понял?

Пайтан кивнул. Лицо рыцаря было сурово и задумчиво. Когда он заговорил, казалось, что он говорит сам с собой.

– Если Ушедшие Лорды когда и вернутся, то сейчас самое время. Но они не идут. Они спят под водами залива Китни. Я не виню их за то, что они оставили нас сражаться одних.

Их смерть была легкой. А наша – не будет.

Латан выпрямился.

– Ну, хватит болтать! – громко сказал он, бросая слова через плечо. – Ты получишь свои чертовы деньги. Ведь вы, проклятые эльфы, только об этом и печетесь? Эй, парень!

Оседлай трех…

– Четырех, – поправил его Пайтан, следуя за с сэром Латаном к двери.

Рыцарь нахмурился, выказывая недовольство.

– Седлай четырех карганов. Они будут готовы через половину раскрытия лепестка, эльф. Будь здесь вовремя.

Смущенный Пайтан не знал, что сказать, а потому просто промолчал. Они с Другаром пошли по улице, пробираясь вдоль стен.

Эльф остановился и обернулся.

– Спасибо, – сказал он рыцарю. Латан поднес руку к шлему в торжественном мрачном салюте.

– Люди, – пробормотал Пайтан про себя, направляясь следом за Роландом. – Попробуй пойми их.

Глава 24. ЮГРИНТ, ЧЕРЕЗ ТИЛЛИЮ

– Мне представляется, что рыцарь, который принимал меня, вместе со своими людьми не выстоит против этих монстров. Мы должны идти на югринт, к эльфийским владениям. И отправляться нужно сейчас! – Пайтан смотрел в окно, разглядывая жутко притихшие джунгли. – Не знаю, как ты, но, по мне, в воздухе витает что-то странное, как тогда, когда титаны поймали нас. Мы не можем здесь оставаться!

– А какая, по-твоему, разница, куда нам идти? – невыразительно спросил Роланд. Он сидел в кресле, облокотившись на грубый стол. К тому времени, как Другар и Пайтан довели его до дому, он был в плачевном состоянии. Его страх, так долго сдерживаемый, вырвался наружу, и он совершенно пал духом. – Мы можем и остаться, умереть вместе с остальными.

Пайтан сжал губы. Он чувствовал себя очень неловко – вероятно, потому, что и сам мог оказаться на месте этого человека. Каждый раз, как эльф думал о встрече с этими ужасающими безглазыми существами, желудок его сжимался от страха. Домой. Эта мысль подгоняла его, как нож, приставленный к спине.

– Я иду. Я должен идти, вернуться к своему народу…

Снова послышался грохот барабана, он бил еще настойчивей, еще громче. Другар, смотревший в окно, отвернулся.

– Что это значит, человек?

– Они идут, – сказала Рега. – Это означает, что враг в пределах видимости.

Пайтан нерешительно встал; он разрывался между верностью семье и любовью к этой женщине.

– Я должен идти, – наконец отрывисто сказал он. Карганы, топтавшиеся у двери, волновались, дергали поводья и подвывали от страха. – Скорее! Боюсь, что мы потеряем животных!

– Роланд! Вставай! – Рега вцепилась в брата.

– К чему это все! – Он оттолкнул ее. Другар пересек комнату и перегнулся через стол, за которым сидел Роланд.

– Мы не должны разделяться! Мы пойдем вместе. Вставай! Идем! Это наша единственная надежда. – Сорвав с пояса фляжку, гном сунул ее Роланду. – Вот, выпей. На дне найдешь храбрость.

Роланд протянул руку, схватил фляжку и поднес к губам. Он отхлебнул и закашлялся.

Слезы выступили у него на глазах и потекли по щекам, но на бледном лице проступил слабый румянец.

– Вот и хорошо, – сказал Роланд, переводя дыхание. – Я пойду.

Он опять поднял фляжку и присосался к ней.

– Роланд…

– Иди, сестричка. Ты что, не видишь, что тебя ждет твой возлюбленный эльф? Он жаждет привести тебя домой, в объятия своей семьи. Если мы туда доберемся. Другар, старина, дружище… Есть у тебя еще немного этой штучки?

Роланд обхватил гнома за плечи, и они заковыляли к двери. Рега осталась стоять одна посреди маленького домика. Она посмотрела вокруг, тряхнула головой и пошла, почти побежала, к Пайтану, который возвращался за ней.

– Рега! Что такое?

– Никогда не думала, что будет так больно покидать эту лачугу, но это так. Это, наверное, потому, что она – все, что у меня когда-либо было.

– Я могу купить тебе все, что захочешь! У тебя будет дом в тысячу раз больше этого!

– Ох, Пайтан! Не лги мне! У тебя нет надежды. Мы можем бежать, – она посмотрела ему в глаза, – но куда?

Барабан загрохотал с новой силой, его ритм сотрясал тело.

Рок и разрушение. Ты принесешь их с собой.

А вы, сэр, и поведете свой народ!

На небеса. К звездам!

– Домой, – сказал Пайтан, обнимая Регу. – Мы пойдем домой.

Они оставили грохот барабана позади, изо всех сил погоняя карганов. Однако езда на карганах требовала немалого умения и практики. Когда эти твари раскрывали свои кожистые крылья, похожие на крылья летучей мыши, чтобы скользить между деревьев, необходимо было вцепляться руками, ногами в шерсть животного и пригибать голову к его шее, чтобы не быть выброшенным из седла свисающими лианами и ветками.

Пайтан хорошо ездил на карганах. Двое людей хотя сидели в седлах не так непринужденно, как эльф, ездили на них и прежде и знали, как это делается. Даже смертельно пьяный Роланд уцепился за каргана мертвой хваткой. Но вот гнома они чуть не потеряли.

Никогда прежде не видевший таких животных, Другар не имел ни малейшего понятия о возможностях каргана и не имел намерения лететь. Когда его карган первый раз прыгнул с ветви и грациозно спланировал, гном упал камнем с его спины.

Каким-то чудом – башмаки гнома запутались в стремени – карган и гном достигли следующего дерева почти вместе. Но пришлось потратить драгоценное время на то, чтобы опять усадить Другара в седло, и еще больше времени ушло на то, чтобы убедить каргана нести на спине гнома.

– Надо вернуться на основной путь, там мы сможем двигаться быстрее, – сказал Пайтан.

Они добрались до основного пути только для того, чтобы обнаружить, что он забит массой народу – это были беженцы, спасающиеся в направлении югринта. Пайтан натянул поводья. Роланд, осушивший фляжку, начал смеяться.

– Проклятые идиоты!

Людской поток тек по дороге, которая превратилась в реку страха. Люди сгибались под тяжестью узлов, несли детей, слишком маленьких, чтобы они могли идти сами, а тех, кто был для этого слишком стар, везли на тележках. Их путь был словно усыпан обломками крушения, выброшенными на берег, – добро, ставшее бременем, ценности, которые утратили свою ценность, когда в опасности оказалась жизнь, сломанные тележки…

Там и тут у края дороги лежали люди – те, что слишком устали, чтобы идти дальше.

Некоторые тянули руки, прося тех, у кого были тележки, взять их. Другие, зная, каков будет ответ, сидели, глядя по сторонам тупым, бессмысленным взглядом, ожидая, когда к ним вернутся силы.

– Назад в лес, – сказала Рега, ехавшая рядом Пайтаном. – Это единственный путь.

Мы знаем тропы. На этот раз действительно знаем, – дока вила она, слегка покраснев.

– Тропа контрабандистов, – невнятно выговорил Роланд, покачиваясь в седле. – Да, мы ее знаем.

Пайтан не мог двинуться с места. Он сидел и смотрел.

– Все эти люди направляются к Эквилану. Что нам делать?

– Пайтан!

– Да, иду.

Они сошли с широкой тропы, идущей по мшанику, и свернули в джунгли, на едва заметную тропу. Тропа контрабандистов была узкой, извилистой и более труднопроходимой, но народу на ней было куда меньше. Пайтан подгонял всех ехать быстрее, изматывая животных и людей, цикл за циклом, пока они не падали от усталости. Тогда они валились и засыпали, зачастую не находя сил даже на то, чтобы поесть. Эльф позволял им отдыхать всего по несколько часов, прежде чем поднять их и снова отправиться в путь. Они встречали других людей – тех, кто, как и они сами, находился за гранью общества и знал эти темные и тайные пути. Они тоже бежали в югринту. Один из них, человек, прибрел в их лагерь на третий цикл путешествия.

– Воды, – простонал он и упал вобморок.

Пайтан принес воды, Рега подняла человеку голову и поднесла к его губам сосуд. Он был средних лет, с серым от утомления лицом.

– Уже лучше. Спасибо.

Щеки его слегка порозовели. Он смог самостоятельно сесть и опустил голову, тяжело дыша.

– Отдохни, – сказала Рега. – Поешь с нами.

– Отдохни! – Человек поднял голову, удивленно глядя на них. Потом он, дрожа, окинул взглядом джунгли и вскочил на ноги. – Никакого отдыха! Они идут по пятам! Они уже близко!

Страх был ощутим физически. Пайтан, которому передалась его тревога, подпрыгнул.

– Они преследуют тебя?

Человек уже бежал прочь от лагеря, едва не падая. Пайтан бросился за ним и схватил за руку.

– Насколько они далеко? Человек потряс головой:

– Цикл пути. Не более.

– Всего цикл! – воскликнула Рега.

– Он сумасшедший, – пробормотал Роланд. – Не верьте ему.

– Гриффит разрушен! Тернция горит! Лорд Реджинальд мертв! Я это знаю. – Человек провел дрожащей рукой по спутанным волосам. – Я был одним из его рыцарей.

Посмотрев на человека пристальней, они увидели, что на нем была одежда, которую надевают под доспех из панциря тироса. Неудивительно, что они не узнали его раньше.

Одежда была разорвана, заляпана кровью и висела на нем лохмотьями.

– Я бросил его, – сказал он, бесцельно трогая лохмотья на груди. – Доспех. Он слишком тяжелый, и проку от него никакого. Они умирали в доспехах. Эти демоны хватали их и давили.., руками. Доспехи ломались, кровь.., выступала между пластин. Кости проламывали броню.., и скрежет…

– Благая Тиллия! – Роланд побледнел и содрогнулся.

– Заткни его! – зашипела Рега Пайтану.

Никто не обращал внимания на Другара, который сидел в сторонке, как всегда, странно улыбаясь себе в бороду.

– Ты знаешь, как я спасся? – Человек ухватил Пайтана за тунику. Эльф, взглянув вниз, увидел, что его руки покрыты какими-то красновато-бурыми пятнами. – Другие бежали. Я был.., слишком испуган! Стоял столбом! Не мог двинуться. А гиганты шли прямо ко мне!

Это не смешно! Стоял столбом!

Он отрывисто засмеялся. Смех перешел в кашель. Он оттолкнул от себя Пайтана.

– Но теперь я могу бежать. Я бежал.., три цикла. Не останавливался. Не могу остановиться. – Он сделал шаг, остановился, обернулся, посмотрел на них покрасневшими безумными глазами и гневно сказал:

– Они должны были вернуться! Вы видели их?

– Кто?

– Вернуться и помочь нам! Трусы. Банда проклятых бесполезных трусов. Как я! – Рыцарь рассмеялся снова. Тряся головой, он кинулся в джунгли и скрылся.

– О какой чертовщине он толковал? – спросил Роланд.

– Не знаю. – Рега начала укладывать их снаряжение, запихивая припасы в сумки. – И меня это ничуть не волнует. Сумасшедший или нет, в одном он прав. Мы должны двигаться.

И тут низкий глубокий голос пропел куплет из «Песни о Тиллии» об Ушедших Лордах.

Все озадаченно переглянулись.

– Вот видишь, – сказал Другар, – я выучил ее.

– Ты прав, – сказал Роланд. Он сидел, свесив руки, даже не делая попыток собрать свою сумку. – Вот что имел в виду этот рыцарь. Они не вернулись. Почему? Почему они не вернулись? Все, ради чего они трудились, разрушено! Наш мир! Его нет! Почему? Где смысл?

Рега сжала губы, навьючивая мешки на каргана.

– Это только легенда. На самом деле никто ей не верил.

– Да, – пробормотал Роланд. – Никто не верил и в титанов.

У Реги затряслись руки. Она опустила голову, уткнулась в бок каргана и, чтобы не закричать, сжала кожаный ремень упряжи так, что он впился ей в руку.

Пайтан коснулся руки Реги, сжал ее.

– Не надо! – яростно сказала она, отталкивая его локтем. Она подняла голову, тряхнула волосами и затянула ремень. – Уйди. Оставь меня одну.

И незаметно вытерла слезы, удостоверившись, что эльф не смотрит на нее.

Они снова пустились в путь, гонимые страхом, спустя всего несколько миль они наткнулись на рыцаря, лежавшего поперек дороги лицом вниз.

Пайтан соскользнул с каргана и склонился над человеком, приложив руку к его шее.

– Мертв.

Еще два цикла они гнали уставших до предела карганов. Теперь, останавливаясь, они не распаковывали вещи, а просто падали наземь и засыпали, намотав поводья на руку. Их шатало от голода и жажды. Их скудные припасы кончились, а задерживаться для охоты они не решались. Они говорили очень мало, чтобы не тратить сил. Заставить их подняться мог только какой-нибудь странный звук, донесшийся сзади.

Упавшая ветка заставляла их вздрагивать и испуганно оборачиваться в седлах, вглядываясь в лесные тени. Часто люди и эльф засыпали на ходу, покачиваясь в седлах, пока не начинали клониться набок, и только тогда приходили в себя. Гном, ехавший последним, смотрел на них с улыбкой.

Пайтан удивлялся гному – тот его все больше беспокоил. Казалось, Другар никогда не уставал, он часто вызывался нести стражу, когда остальные спали.

Пайтан просыпался от кошмаров, в которых ему чудился Другар, с кинжалом в руке подбирающийся к нему, пока он спит. Проснувшись, эльф всегда обнаруживал, что Другар терпеливо сидит под деревом, сложив руки под бородой. Пайтан мог бы, конечно, посмеяться над своими страхами – ведь гном спас им жизнь. Но оглядываясь на Другара, ехавшего сзади, или посматривая на него во время редких кратких остановок, эльф видел блеск в его зорких черных глазах, которые, казалось, постоянно чего-то ждали, и смех замирал на губах Пайтана.

Пайтан терялся в догадках о том, что же движет гномом, какая жуткая страсть поддерживает это пламя, когда крик Реги прервал его безрадостные раздумья.

– Переправа! – Она указала на грубый знак, прибитый к стволу дерева. – Здесь тропа кончается. Мы должны вернуться к…

Ее голос заглушил жуткий звук – вой сотен глоток, всеобщий вопль.

– Главный путь! – Пайтан стиснул поводья дрожащими взмокшими руками. – Титаны добрались до главного пути.

Мысленно эльф увидел людской поток, увидел настигающих его гигантских безглазых тварей Он видел, как люди бросаются в разные стороны, пытаясь убежать, но бежать некуда, на открытой равнине нет спасения. Дорога превратится в реку крови.

Рега зажала уши руками.

– Заткнись! – выкрикивала она снова и снова, по лицу ее текли слезы. – Заткнись!

Заткнись!

Как будто отвечая ей, внезапно на джунгли пало мертвое молчание, нарушаемое только отдаленными криками умирающих.

– Они здесь, – сказал Роланд с полуулыбкой.

– Переправа!

– выдохнул Пайтан.

– Эти твари, может, и гиганты, но они не настолько высоки ростом, чтобы перейти по дну залив Китни! )то хотя бы на время задержит их.

Он развернул своего каргана. Животное, само перепуганное, в панике рванулось вперед.

Остальные поспешили следом, подныривая под свисающие ветки. Вырвавшись на открытое место, они увидели впереди сверкающую поверхность залива Китни, поражающую контрастом с тем хаосом, который творился на берегу.

Люди бежали по главному пути, который вел к переправе, от страха забыв обо всем, не обращая внимания друг на друга. Упавших затаптывали. Дети в этой толчее отбивались от родителей, многих сбивали наземь. Тот, кто останавливался, пытаясь помочь подняться упавшим, уже не поднимался. Пайтан увидел, что далеко на горизонте джунгли движутся.

– Пайтан! Смотри! – окликнула его Рега.

Эльф посмотрел на переправу. Причал раскачивался, не выдерживая нагрузки.

Перегруженный паром зачерпывал бортами воду, погружаясь еще глубже. Переправиться было невозможно. Да это уже и не имело значения.

Другой паром отчалил от противоположного берега. На нем выстроились эльфийские стрелки с самострелами на изготовку, нацеленными в сторону Тиллии. Пайтан сначала решил, что эльфы идут на помощь людям, и сердце его преисполнилось гордости. Сэр Латан ошибался. Эльфы прогонят титанов прочь!

Человек, который пересекал залив вплавь, приблизился к парому, протянув руку и прося о помощи.

Эльфы застрелили его. Его тело скрылось под водой. Ошеломленный Пайтан увидел, что его сородичи повернули оружие не против титанов, а против людей, спасающихся от врага.

– Ублюдок!

Пайтан повернулся на голос и увидел человека с безумным взглядом, который пытался стащить Роланда с седла. Люди на дороге, увидев карганов, поняли, что это шанс на спасение. Роланд сбил человека на мох. Другой, с палкой в руке, приблизился к Реге. Она ударила его ногой в лицо и опрокинула. Карганы, и без того охваченные паникой, принялись рваться и подскакивать, размахивая острыми когтями. Другар, ругаясь по-гномски, изо всех сил натягивал поводья.

– Назад к деревьям! – крикнул Пайтан.

Рега поскакала за ним, но Роланд задержался, не в силах высвободиться. Его чуть не вышибли из седла. Другар, видя, что человек в беде, направил своего каргана между Роландом и толпой. Гном ухватил поводья Роландова каргана и повлек его за собой, присоединившись к Пайтану и Реге. Все вчетвером они вернулись под защиту джунглей.

Оказавшись опять в безопасности, они перевели дыхание. Они не смотрели друг на друга, страшась прочесть в лицах товарищей неотвратимое.

– Должен быть путь, ведущий к заливу! – сказал Пайтан. – Карганы умеют плавать.

– Чтобы нас эльфы застрелили! – Роланд сплюнул кровь – у него была рассечена губа.

– Они не станут стрелять в меня!

– Очень нам это поможет!

– Они не причинят вам вреда, если вы будете со мной. – Пайтан вовсе не был уверен в том, что говорит.

– Если здесь и есть путь.., я его не знаю, – сказала Рега. Ее била дрожь; ей пришлось вцепиться в седло, чтобы не упасть.

Пайтан пошел разведать путь в направлении залива, но почти тут же они с карганом безнадежно запутались в густом подлеске. Эльф прорывался вперед, не желая признать поражения, но понимал, что даже если они сумеют здесь продраться, путь займет несколько часов. А у них не было времени. Он устало повернул назад.

Шум, доносившийся с главного пути, становился все громче. Они слышали звуки ударов, плеск воды – люди бросались в воды залива Китни.

Роланд слез с седла и огляделся по сторонам.

– В конце концов, мне все равно где умирать.

Пайтан медленно слез со своего каргана и подошел к Реге. Он протянул руки, и она соскользнула в его объятия.

– Я не могу смотреть, Пайтан, – сказала она. – Обещай мне, что я не увижу их!

– Не увидишь, – прошептал он, гладя ее темные волосы. – Смотри на меня.

Роланд встал прямо на дороге, глядя туда, откуда должны были появиться титаны. Его страх прошел, или, возможно, он просто слишком устал, чтобы бояться.

Другар, с ужасающей усмешкой на бородатом лице, положил руку на пояс и сжал костяную рукоять ножа.

По одному удару для каждого из них, и последний – для себя.

Глава 25. ВЕРШИНЫ ЭКВИЛАН

Эпло лежал во мху, прикрыв глаза от солнца, и считал в небе звезды.

Он насчитал двадцать пять, видимых достаточно хорошо. Лентан Квиндиниар уверял его, что, как всем известно, эльфы насчитывают их девяносто семь. Разумеется, не все они видны одновременно. Некоторые из них угасли, и еще много сезонов их не будет видно.

Эльфийские астрономы также считали, что над горизонтом тоже есть звезды, которые невозможно увидеть из-за атмосферы. Поэтому они полагали, что всего на небе может быть от ста пятидесяти до двухсот звезд.

Это было совсем не похоже на то, что Эпло когда-либо слышал о звездах. Он подумывал о том, что это могут быть луны. Согласно изысканиям его повелителя, в древнем мире была луна. Но в описаниях этого мира, оставленных сартанами, лун не было, да и Эпло во время своего полета не видел ничего хотя бы отдаленно похожего на луну. Опять же, если бы это были луноподобные объекты, они вращались бы вокруг мира, а эти огоньки явно неподвижны. Или скорее неподвижна планета Приан. Она не вращается. Здесь нет дня и ночи. Зато есть странный цикл изменения яркости звезд – довольно долго они ярко светят, затем тускнеют, затем опять становятся видны.

Эпло сел, огляделся в поисках пса и обнаружил, что тот бродит по двору, принюхиваясь к странным и незнакомым запахам. Патрин был во дворе один – все остальные спали, и он почесал перевязанные руки. Первые несколько дней повязки всегда раздражали кожу.

Может быть, эти огоньки не более чем природные явления, свойственные этой планете.

А это значит, что я напрасно трачу время на размышления о них и о солнце. Кроме того, я послан сюда не для того, чтобы изучать астрономию. У меня есть более важные дела.

Например, что делать с этим миром?

Вечером Лентан Квиндиниар нарисовал Эпло картину мира, каким его видят эльфы.

Рисунок был в точности таким же, как тот, который Эпло видел на Нексусе,

– сфера с огненным шаром внутри. Над миром эльф дорисовал звезды и солнце. Он показал их положение в этом мире – или то, что эльфийские астрологи определяют как их положение, – и рассказал, как столетия назад эльфы пересекли море Парагна и достигли Дальних пределов.

– Это все чума, – объяснил Лентан. – Они бежали от нее. Иначе они никогда не покинули бы свои дома.

Достигнув Дальних Пределов, эльфы сожгли свои корабли, разорвав тем самым все связи с прошлым. Пра-пра-пра-прадед Лентана был одним из немногих исследователей, изучавших земли, лежавшие к закаду, и в этих странствиях набрел на орнит, навигационный камень, который и сделал ему состояние. Используя этот камень, он смог вернуться в Дальние Пределы. Он рассказал эльфам о своем открытии и предложил работу тем, кто хотел исследовать неизвестные земли.

Без представления о навигации исследование новых земель крайне рисковано, поскольку вряд ли путник сможет найти обратный путь.

Эквилан был в начале своего существования маленькой добывающей коммуной. Он мог таким и остаться, если бы не распространение людских владений на закаде. Люди из Тиллии, как она стала потом называться, путешествовали там по своим делам вдоль Теринтийского океана. Король Георг Единственный – отец легендарных пяти братьев – привел свой народ в эту страну, предположительно убегая от кого-то ныне забытого.

Эльфы не та раса, которой нужно постоянно распространяться вширь. У них нет побуждений к тому, чтобы завоевывать другие народы и захватывать земли. Основав Эквилан, эльфы получили все, что хотели. А хотели они торговать.

Эльфы приветствовали людей, которые были крайне заинтересованы в покупке эльфийского оружия и прочего товара. По мере того как время шло и людское население росло, людям все больше переставало нравиться то, что эльфы заняли обширные и удобные земли к югринту от них. Тиллийцы попытались продвинуться на северинт, но напоролись на Морских Королей – свирепых воинов, перешедших через Звездное море во время войны с Каснарской империей. Далее к северинту и встоку находились мрачные твердыни гномов. К тому времени эльфы стали сильны и могущественны. Люди были слабы, разрозненны и зависели от эльфов. Тиллийцы ничего не могли поделать, кроме как ворчать и поглядывать с завистью на соседние страны.

О гномах Лентан знал мало, разве только то, что, по слухам, они основали свои королевства задолго до рождения его деда.

– Но откуда вы пришли изначально? – спросил Эпло. Он знал ответ, но ему было любопытно узнать, что здешние народы знают о Разделении; к тому же он надеялся, что подобная информация может навести его на след сартанов. – Я имею в виду – еще раньше по времени, много раньше.

Лентан пустился в долгие и путаные объяснения, и Эпло скоро совершенно запутался в сложных мифах. Явно все зависит от того, кто рассказывает. У эльфов и людей в мифах творения было что-то насчет изгнания из рая. Гномы верили Орн знает во что.

– Какова политическая ситуация в людских странах?

Лентан потупился.

– Боюсь, я не смогу точно сказать вам. Исследователь в нашей семье – мой сын. Отец никогда не думал, что я буду вполне доволен…

– Ваш сын? А где он? – Эпло огляделся, раздумывая, уж не спрятался ли эльф в чулан, что, принимая во внимание всеобщую чокнутость в этом доме, не выглядело очень уже невероятным. – Могу я поговорить с ним?

– Нет, Пайтана здесь нет. Он в людских землях. Боюсь, он вернется еще не скоро.

Это отнюдь не обнадежило Эпло. Патрин начал чувствовать, что его миссия здесь – пустое дело. Он предполагал раздуть хаос, чтобы облегчить своему повелителю дальнейшие шаги в этом мире. Но на Приане гномы хотели только, чтобы их оставили в покое, люди сражались друг с другом, а эльфы им помогали. У Эпло почти не было шансов побудить людей воевать с эльфами – трудно нападать на того, кто сам снабжает вас оружием. Никто не хотел сражаться с гномами – никому не было нужно то, что было у гномов. Эльфов нельзя было побудить к завоеваниям – хотя бы потому, что в их словаре не было такого слова.

– Статус-кво, – сказал Лентан Квиндиниар. – Это древнее слово, оно означает.., как бы это сказать.., ну.., статус-кво.

Эпло узнал слово и знал, что оно означает. Неизменность. Как это было далеко от того хаоса, который он обнаружил (и которому помог продолжаться) на Арианусе.

Разглядывать яркие огоньки, сияющие в небе, патрину становилось все скучнее. Он был озадачен. Даже если я заварю какую-нибудь кашу в этом государстве, сколько стран мне придется обойти, чтобы везде сделать то же? Здесь может быть столько же государств, сколько.., ну, скажем, сколько огоньков в небе. И кто знает, сколько их там еще? Может, на то, чтобы найти их, потребуется вся моя жизнь? Я не могу столько ждать. И мой повелитель тоже.

Это бессмысленно. Сартаны были организованны, систематичны, следовали логике.

Они никогда не рассыпали цивилизации в беспорядке, как здесь, и не оставляли их жить самих по себе. Они должны были что-нибудь упорядочить. У Эпло не было ключа к разгадке.

Разве что старик. Он явно безумен. Но безумен ли он как вратокрушитель или он безумен как Волкун? Первое означало, что он безвреден для всех, кроме, может быть, себя самого. Второе означало, что за ним нужно присматривать. Эпло помнил ошибку, совершенную им на Арианусе, когда человек, которого он посчитал дураком, оказался кем угодно, но только не дураком. А со стариком было много неясного.

Лабиринт берет дань с тех, кто в нем заключен. Тех патринов, которые из-за лишений сходят с ума, называют «вратокрушителями» за своеобразную форму, которую принимает их безумие. Жертвы его слепо бегут в глушь, воображая, что они достигли Последних Врат.

И как будто сами мысли о нем призвали старика (как часто случалось в Лабиринте) – взгляну» вверх, Эпло обнаружил Зифнеба, взирающего па него сверху вниз.

– Это ты? – раздался дрожащий старческий голос.

Эпло встал, отряхиваясь от мусора.

– О, нет, нет, – растерянно сказал Зифнеб, тряся головой. – Однако, – он пристально посмотрел на Эпло, – кажется, я искал тебя. Пойдем, пойдем. – Он взял Эпло под руку. – Мы идем… Спасать! Ой! Хороший песик. Хороший песик…

Увидев, как чужой пристает к хозяину, пес просил преследовать воображаемую добычу и поспешил встретиться лицом к лицу с неприятелем. Он встал перед волшебником, оскалил зубы и яростно зарычал.

– Отпусти мою руку, старик, – посоветовал Эпло.

– А, да… – Зифнеб торопливо выпустил его. – прекрасное.., прекрасное животное.

Рычание стихло, но пес продолжал смотреть на старика с сильным подозрением.

Зифнеб полез в карман.

– У меня была мозговая косточка пару недель назад. Осталась от обеда. А ты встречал моего дракона?

– Это угроза? – спросил Эпло.

– Угроза? – Старый волшебник был настолько потрясен, что даже потерял шляпу. – Нет.., конечно же, нет! Это просто.., мы сравнивали наших любимцев… – Зифнеб понизил голос, нервно оглядываясь. – На самом деле мой дракон вполне безобиден. Я наложил на него заклятие…

– Идем, пес, – неприязненно сказал Эпло и направился к кораблю.

– Призрак великого Гэндальфа! – вскричал Зифнеб. – Если у него был призрак… Я в этом сомневаюсь. Он был таким снобом… О чем это я? А, спасение! Чуть не забыл. – Старик подобрал свою хламиду и побежал следом за Эпло. – Идем! Идем! Нет времени!

Спеши!

Его белые волосы поднялись дыбом, борода торчала во все стороны. Зифнеб обогнал Эпло. Оглянувшись, он приложил палец к губам.

– Только тихо. Не хочу, чтобы он, – кивок куда-то вниз, – знал.

Эпло остановился. Скрестив руки на груди, он с некоторым любопытством следил за стариком: тот неизбежно должен был врезаться в магический барьер, которым патрин окружил свой корабль.

Зифнеб подошел и коснулся рукой корпуса.

Ничего не случилось.

– Эй, отойди оттуда! – Эпло пустился бегом. – Пес, останови его!

Пес рванул вперед и ухватил старика за хламиду как раз тогда, когда Зифнеб полез через перила.

– Пошел! Пошел! – Зифнеб отмахивался от пса шляпой. – Я превращу тебя в поросенка! Лет а була… Нет, погоди. Это превратит в поросенка меня. Отпусти меня, ты, зверюга!

– Пес, сидеть, – приказал Эпло, и собака послушно села, отпустив старика, но бдительно за ним наблюдая. – Слушай, старик. Я не знаю, как ты справился с моей магией, но я тебя честно предупреждаю. Отойди от моего корабля…

– Мы собираемся в путь? Ну конечно же, собираемся. – Зифнеб робко взял Эпло за руку. – Вот почему мы здесь. Прекрасный у тебя хозяин, – добавил он, обращаясь к псу, – только глупый.

Волшебник перепрыгнул через перила и пошел себе через палубу, направляясь на мостик с совершенно неожиданной для человека преклонных лет скоростью.

– Проклятие! – выругался Эпло, спеша за ним. – Пес!

Животное подпрыгнуло и бросилось вперед. Зифнеб уже скрылся из виду, спустившись по лестнице на мостик. Пес прыгнул следом.

За ними спустился Эпло. Он прибежал на мостик. Зифнеб с любопытством разглядывал покрытый рунами рулевой камень. Пес стоял рядом и наблюдал. Старик потянулся к камню.

Пес зарычал, и Зифнеб быстренько отдернул руку.

Эпло остановился на пороге, размышляя. Он был наблюдателем, он не хотел напрямую вмешиваться в жизнь этого мира. Но теперь у него не было выбора. Старик увидел руны. И не только увидел, но и преодолел. Следовательно, он узнал, что Эпло патрин. Эпло не мог позволить, чтобы об этом прознал кто-нибудь еще. Кроме того, старик был – должен был быть – сартаном.

«Обстоятельства, в которые я попал на Арианусе, не позволили мне отомстить нашему древнему врагу. Теперь я заполучил другого сартана, и мне ничто не мешает. Никто не хватится старого безумного Зифнеба. Черт, эта женщина Квиндиниаров, может, еще и медаль мне даст!»

Эпло стоял в дверях, перекрывая единственный выход с мостика.

– Я тебя предупреждал. Ты не должен был спускаться сюда, старик. Теперь ты увидел то, чего не должен был видеть. – Он начал сдвигать свои повязки. – Тебе придется умереть. Я знаю, что ты сартан. Только они могли бы одолеть мою магию. Скажи мне одно.

Где остальной твой народ?

– Этого я и боялся, – сказал Зифнеб, печально глядя на Эпло. – Ты знаешь, спасители так себя не ведут.

– Я не спаситель. Некоторым образом я нечто совсем противоположное. Я собираюсь устроить здесь хаос, чтобы приблизить тот день, когда мой повелитель придет в этот мир и объявит его своим. Мы будем править – по праву, как должны были давным-давно. Ты должен теперь понять, кто я. Оглянись, сартан. Узнаешь руны? Или, может быть, ты и без того знал, кто я. Ты же предсказал мое появление. Я хочу знать, как ты это сделал.

Смотав повязки и открыв знаки, Эпло двинулся к старику.

Зифнеб не отступил и не попятился перед ним. Он стоял, глядя на патрина с выражением спокойного достоинства.

– Ты ошибся, – сказал он тихо, и глаза его вдруг блеснули остро и проницательно. – Я не сартан.

– Ага… – Эпло бросил бинты на палубу и Потер руны на коже. – Уже то, что ты отпираешься, подтверждает это. Хотя, как известно, сартаны никогда не лгали. Впрочем, и не старели тоже.

Эпло схватил старика за руку, сжав хрупкие кости.

– Говори, Зифнеб или как тебя там. Я могу переломать все твои кости одну за другой.

Это очень болезненная смерть. Я начну с рук и пойду по всему телу. К тому времени, как очередь дойдет до спины, ты будешь умолять меня об освобождении.

Пес у его ног заскулил и потерся о колено патрина. Эпло оставил его без внимания, сжав крепче запястье Зифнеба. Другую руку, ладонью вниз, он поднес к сердцу старика.

– Скажи мне правду, и все кончится быстро. Что я делаю с костями, я могу сделать с любым органом. Сердце разрывается. Это больно, но быстро.

Эпло отдавал старику должное. Люди посильнее Зифнеба дрожали, попав в руки патрина. Старик был спокоен. Если он и боялся, то хорошо скрывал свой страх.

– Я говорю тебе правду. Я не сартан.

Эпло сжал руку крепче. Он приготовился произнести первую руну, от которой это слабое тело должно было корчиться в агонии. Зифнеб оставался совершенно спокоен.

– А что до того, как я одолел твою магию, так и этой Вселенной есть силы, которых ты не знаешь. – Глаза его, пристально смотревшие на Эпло, сузились.

– Силы, которые остались скрыты, потому что ты никогда не искал их.

– Тогда почему бы тебе не применить эти силы, чтобы спасти свою жизнь?

– А я применяю.

Эпло с отвращением тряхнул головой и сказал первую руну. Знаки на его руке засветились голубым. Сила потекла из его тела в тело старика. Эпло почти чувствовал, как треснула и поддалась кость запястья под его пальцами. Зифнеб сдавленно застонал.

Эпло едва успел увидеть краем глаза, как пес взвился в воздух и прыгнул на него. Он успел поднять руку и защититься. Сила удара бросила его на палубу, так что он задохнулся.

Он лежал навзничь, пытаясь восстановить дыхание. Пес стоял над ним и облизывал ему лицо.

– Что ты, что ты! Ты ранен, мой мальчик? – Зифнеб заботливо склонился над ним, предлагая руку помощи – ту самую, которую Эпло сломал.

Эпло уставился на нее – кость была как кость, целая, прямая, обтянутая старческой кожей. Как и не ломалась. Старик не говорил никаких рун, не чертил знаков в воздухе. Эпло, обследовав магическое поле, окружавшее его, не мог отыскать ни следа нарушений. Но он же почувствовал, как кость сломалась!

Оттолкнув руку старика, Эпло поднялся на ноги.

– Ты хорош, – признал он. – Но как долго ты продержишься? Такой старый чудак, как ты… Он шагнул к старику и остановился. Между ними стоял пес.

– Пес! Уйди! – велел Эпло.

Пес не двинулся с места, глядя на хозяина умоляющими несчастными глазами.

Зифнеб, ласково улыбнувшись, потрепал черную шерсть.

– Хороший мальчик. Я так и думал. – Он торжественно и мудро кивнул головой. – Видишь ли, я знаю об этой собаке все.

– Что за чертовщину ты несешь!

– Именно, мой мальчик, – сказал старик, светло улыбаясь ему. – А теперь, когда мы все познакомились, нам лучше отправиться в путь. – Зифнеб развернулся к рулевому камню, потирая руки. – Мне чрезвычайно любопытно посмотреть, как он работает. – Он полез в карман своей серой хламиды и вытащил цепочку, на которой ничего не висело, и уставился на нее. – Мои ушки! Мои усики! Мы опаздываем! Эпло взглянул на пса.

– Пошел!

Пес лег на брюхо, пополз по полу и забился в угол. Положив голову на лапы, он заскулил. Эпло шагнул к старику.

– Пора в дорогу! – с воодушевлением заявил Зифнеб, захлопывая нечто несуществующее и пряча цепочку в карман. – Пайтан в опасности…

– Пайтан…

– Сын Квиндиниара. Прекрасный парень. Ты сможешь задать ему те вопросы, которые хотел, – насчет политической ситуации у людей, как подвигнуть эльфов на войну, как возмутить гномов. Пайтан знает все ответы. Впрочем, все это уже не важно. – Зифнеб вздохнул и покачал головой. – Политика не нужна мертвым. Но мы спасем кое-кого из них. Лучших и разумнейших. А теперь мы и в самом деле должны спешить. – Старик с интересом огляделся по сторонам. – Как эта штука летает?

Раздраженно почесывая татуировку на руках, Эпло смотрел на старого волшебника.

Он должен быть сартаном! Только в этом случае он смог бы исцелить себя. Разве что он совсем себя не лечил. Может быть, я ошибся в рунах, может, я только подумал, что сломал ему руку А пес его защищал. Это ерунда. У животных бывают странные привязанности. В тот раз на Арианусе этот болван спас жизнь гномихе, которую я собирался убить.

Разрушитель, спаситель…

– Ну ладно, старик. Я поиграю в твою игру. – Эпло присел и потрепал шелковистые собачьи уши. Пес подмел хвостом пол, довольный тем, что все прощено. – Но только до тех пор, пока не узнаю правил. А тогда победитель получит все. И я намерен победить.

Выпрямившись, он положил руки на рулевой камень.

– Куда мы направляемся? Зифнеб смущенно моргнул.

– Боюсь, я не имею ни малейшего понятия, признался он и торжественно добавил:

– Но я узнаю, когда попаду туда!

Глава 26. ЗАКАДПОРТ, ТИЛЛИЯ

Драккор скользил над вершинами деревьев Эпло летел туда, где, как ему говорили, находились людские владения. Зифнеб смотрел в окно, озабоченно изучая ландшафт, проплывающий внизу.

– Залив! – вдруг закричал старик. – Мы уже близко. Ах, боже мой, боже мой…

– Что там такое?

Эпло увидел выстроившихся вдоль берега и воинских порядках эльфов. Он направил драккор дальше, над водой. Обзор тут же закрыл дым дальних пожаров. Порыв ветра развеял клубы дыма, и Эпло увидел пылающий город и толпы на рода, бегущие к побережью. Судя по количеству черных точек в воде, там тонули перегруженные лодки.

– Ужасно, ужасно. – Зифнеб вцепился дрожащими руками в седые волосы. – Спустись ни же. Я ничего не вижу.

Эпло и самому было интересно взглянуть по ближе. Может быть, он был не прав, считая, что здесь царит мир. Драккор снизился. Люди на берегу, заметив упавшую сверху тень, поднимали головы и указывали вверх. Толпа взволновалась, некоторые бросились бежать, спасаясь от новой VI розы, другие беспомощно кружили на месте, осознав, что бежать некуда.

Сделав круг, Эпло изменил курс. Эльфийские стрелки, плывшие в лодке посреди залива, подняли луки, целясь по кораблю. Патрин не обратил на них внимания; он еще снизился, чтобы лучше видеть. Защитные руны корабля защитят его от ничтожного и жалкого оружия этого мира.

– Там! Там! Поворачивай! Поворачивай! – старик ухватился за Эпло, чуть не опрокинув его. Зифнеб показывал куда-то недалеко от берега, где особенно густо толпились люди. Патрин повел корабль в указанном направлении.

– Я ничего не вижу, старик.

– Да! Да! – Зифнеб подпрыгивал от нетерпения. Пес, ощутив его возбуждение, забегал по палубе с громким лаем.

– Роща! Вон там, внизу! Там немного места, но ты можешь сесть.

Места для посадки и в самом деле было немного. Эпло испытывал жгучее желание высказать все, что он думает об этой посадочной площадке, – это была крохотная полянка, едва видимая сквозь переплетение ветвей и лиан. Он чуть не сказал волшебнику, что там невозможно посадить корабль, но тут же понял, что если применить магию и прижать крылья, то шанс есть.

– Что мы будем делать, когда окажемся там, а, старик?

– Возьмем Пайтана, двух людей и гнома.

– Ты так и не сказал мне, что происходит. Зифнеб окинул Эпло оценивающим взглядом.

– Ты должен сам увидеть, мой мальчик. Иначе ты не поверишь.

По крайней мере Эпло решил, что старик сказал именно это. Он не был уверен, что расслышал его за собачьим лаем. Несомненно, я сажаю корабль прямиком посреди неистовой битвы. Спустившись ниже, он увидел на полянке небольшую группу, увидел их поднятые к небу лица.

– Молчать! – прикрикнул он на пса.., да и на старика тоже, если тот его услышал. – Сейчас тряхнет!

Корабль вломился в переплетение ветвей. Ветки прогибались и ломались под ним.

Обзор закрыла зелень, корабль трясло и бросало. Зифнеб рухнул вперед и распластался по стеклу. Эпло уцепился за рулевой камень. Пес растопырил лапы, стараясь сохранить равновесие на качающейся палубе.

Послышался громкий треск, и они проломились вниз и рухнули на полянку. Борясь с кораблем, Эпло краем глаза заметил меншей, которых он собирался спасти. Они сбились в кучку на краю прогалины, явно не уверенные – спасение это или новая опасность.

– Давай тащи их сюда, старик! – сказал Эпло волшебнику. – Пес, стоять.

Пес уже собрался рвануться за Зифнебом, который отлепился от окна и затопал к лестнице на верхнюю палубу.

Пес послушно вернулся на место, сосредоточенно глядя вверх и помахивая хвостом.

Эпло выругался, кляня дурацкое положение, в котором ; оказался. Ему пришлось открыть руки, чтобы лететь, и теперь он раздумывал, как объяснить, почему у него на коже вытатуированы знаки, но тут корпус корабля сотряс тяжелый удар.

Эпло с трудом удержался на ногах.

– Ну нет, – пробормотал он. – Этого не может быть.

– Задержав дыхание и насторожившись, патрин замер в ожидании.

Последовал еще один удар, куда более сильный. Корпус задрожал, и дрожь стала рвать магию, ввинчиваться в дерево, прорываться к Эпло.

Рунное сплетение заколебалось.

Эпло инстинктивно развернулся навстречу опасности, хотя разум твердил ему, что все происходящее невозможно. С верхней палубы доносились шаги и дрожащий голос старика, который кого-то звал.

Еще один удар. Эпло услышал, как старик зовет на помощь, но не внял его призыву.

Патрин прислушивался, принюхивался, напрягая все чувства. Рунная магия рушилась – медленно, но неотвратимо. Удары пока еще не могли повредить ею корабль. Но они ослабляли магию. Следующий удар мог разрушить ее – разрушить все.

Единственной магией, которая была достаточно сильна, чтобы противостоять его собственной, была рунная магия сартанов.

Ловушка! Старик провел меня! Я был так глуп, что влетел прямиком в сеть!

Корабль опять покачнулся. Эпло показалось, что он слышит треск дерева. Пес оскалился, шерсть у него на загривке встала дыбом.

– Тихо, малыш, – сказал Эпло, положив руку ему на голову и удерживая его на месте.

– Это мои битва.

Он долго ждал, чтобы встретиться с сартаном, сразиться и убить его.

Эпло взлетел на верхнюю палубу. Старик свалился к его ногам. Прыгнув к нему, Эпло поразился выражению ужаса на его лице. Старик кричал, указывая поверх головы Эпло:

– Сзади!

– О нет, я на это не поддамся… Следующий удар бросил Эпло на колени. Удар был сзади. Эпло приподнялся, оглядываясь.

Создание футов тридцати ростом лупило по кораблю чем-то похожим на ствол небольшого дерева. Еще несколько таких же стояли поблизости. Они не обращали внимания на корабль, их целью были люди, стоявшие на краю полянки.

Несколько планок обшивки и в самом деле расшатались, защитные руны рухнули.

Эпло начертил в воздухе руны, которые молниеносно умножились, и метнул их в цель.

Шар голубого пламени ударил по дубине, вырвав ее из рук существа. Патрин не мог пока убить его. Сначала надо было понять, что это такое.

Он знал, чем они не были. Они не были сартанами. Но они использовали магию сартанов.

– Прекрасный выстрел! – воскликнул старик. – Жди здесь. Я приведу наших друзей.

Эпло не мог обернуться, но он слышал, как сзади прошлепали шаги. Должно быть, волшебник собирался привести эльфа и его попавших в ловушку товарищей на борт. Видя мысленным взором, как все больше этих существ идет к ним, Эпло пожелал старику удачи.

Патрин ничем не мог помочь. У него были свои проблемы.

Создание уставилось на свои пустые руки, словно пытаясь понять, что случилось.

Медленно оно повернуло голову к тому, кто на него напал. Глаз не было, но Эпло знал, что оно видит его, причем, вероятно, куда лучше, чем он видит это существо. Патрин ощущал волны, исходящие от него, чувствовал, как они касаются его, изучают его. Сейчас существо не использовало магию. Оно полагалось на свои собственные чувства, какими бы странными эти чувства ни были.

Эпло напрягся, ожидая нападения, измышляя рунную структуру, которая могла бы поймать это существо, парализовать его и позволить патрину попросить его.

Где цитадель? Что нам делать? Эпло услышал голос не слухом, а разумом. В голосе не было угрозы: в нем звучало разочарование, отчаяние, почти мольба. Другие существа и роще остановились и развернулись к ним.

– Расскажи мне о цитадели, – осторожно сказал Эпло, простирая руки умиротворяющим жестом. – Может, я могу…

Вспышка ослепила его, громовой удар сбил с ног. Упав на палубу лицом, потрясенный и ошеломленный, Эпло пытался понять, что произошло.

Магия была грубой – просто элементарная конфигурация, вызывающая силы природы. Такое мог создать семилетний ребенок и защититься от них – тоже. Эпло не видел, как это случилось. Как будто семилетний ребенок метнул чары с силой семи сотен.

Магия Эпло защитила его от смерти, но щит треснул. Он был ранен и уязвим.

Эпло усилил защиту. Знаки на его коже засветились голубым и алым, так что свет пробивался через одежду. Он едва успел понять, что существо подобрало свою дубинку и высоко подняло ее, приготовившись ударить по нему. Откатившись в сторону, Эпло бросил заклинание. Руны окружили дерево, заставив дубинку испариться из руки твари.

Позади раздались крики, топот и тяжелое дыхание. То, что он отвлек внимание этих созданий, дало время старику привести эльфа и его друзей. Эпло скорее почувствовал, чем увидел или услышал, что один из них пробирается к нему.

– Я помогу… – по-эльфийски сказал голос.

– Вниз! – рявкнул патрин, которого прервали в разгар сплетания целой сети рун. Он не видел, повиновался ему эльф или нет. Эпло было все равно.

Он был занят изучением этого создания, которое, исчерпав свои магические возможности, снова обратилось к грубой силе. Туп и глуп, решил Эпло. Реакции инстинктивные, бездумные, как у животных.

Возможно, оно не может сознательно контролировать магию… Эпло начал подниматься.

Порыв ветра налетел на него с ураганной силой. Эпло сопротивлялся чарам, сотворяя защиту и завершая рунную конструкцию, чтобы окружить ею себя и защитить.

С тем же успехом он мог бы возводить стену из перьев. Жестокая сила грубой магии прорывалась через малюсенькие прорехи в знаках и рвала их в клочья. Позади разлетались ветви и листья, что-то ударило его по лицу, чуть не лишив сознания. Он боролся с болью, вцепившись руками в деревянные перила. Он был беспомощен против этой магии, он не мог урезонить это существо или заговорить с ним. Силы покидали его, ветер становился все сильнее.

Мрачная шутка, которая была в ходу у патринов, говорила, что в Лабиринте есть только два разряда людей: быстрые и мертвые. Еще был в ходу совет: «Когда против тебя что-то странное, уноси ноги».

Определенно, настало время последовать этому совету.

Каждое движение требовало невероятных усилий, но Эпло смог повернуть голову и оглянуться. Он увидел открытый люк и эльфа, припавшего к палубе подле него. На голове эльфа не шевельнулось и волоска. Вся сила магии шла на одного Эпло.

Но это могло окончиться в любое мгновение.

Эпло отпустил перила. Ветер швырнул его в сторону люка. Отчаянно извернувшись, Эпло зацепился за его край и удержался. Эльф схватил его за руки и попытался затащить вниз. Ветер мешал им. Он завывал и бил по ним, как живое существо, которое видит, как ускользает его жертва.

Внезапно хватка эльфа ослабла, и он исчез.

Эпло чувствовал, что не сможет долго держаться за край люка. Выругавшись про себя, он сосредоточил все свои силы, всю магию на том, чтобы удержаться. Внизу залаял пес, потом Эпло снова ухватили за руки – на этот раз не тонкие руки эльфа, а сильные людские.

Эпло видел лицо человека – мрачное, сосредоточенное, побагровевшее от напряжения.

Эпло из последних сил потянулся магией до человека. Алые и голубые знаки на его руках удвоились и перенеслись на руки человека, передавая ему силу Эпло. Он напряг мускулы, поднатужился, и Эпло головой вниз полетел в люк.

Он свалился прямиком на человека, который громко всхлипнул от боли.

Эпло поднялся на ноги. Он не взглянул на человека, который спас ему жизнь. Он грубо оттолкнул старика, который что-то кричал ему прямо в ухо. Корабль трясся – Эпло слышал треск древесины. Твари обрушились на него со всей яростью – возможно, они хотели расколоть скорлупу, защищающую спрятавшуюся под нее жизнь.

Эпло видел только рулевой камень, все остальное для него сейчас не существовало, оно было скрыто черным туманом, медленно сгустившимся вокруг него. Эпло потряс головой, прогоняя его. Упав перед камнем на колени, он положил на него руки, призывая из глубин своего существа силу, чтобы пробудить его.

Корабль содрогнулся, но на этот раз иначе – «Драконье крыло» медленно поднимался в воздух.

Что-то – возможно, его собственная кровь – застилало ему глаза. Он разлепил веки, пытаясь посмотреть в окно. Твари вели себя так, как он и предвидел. Удивленные внезапным взлетом корабля, они бросились прочь от него.

Но они не испугались. Они не побежали, охваченные паникой. Эпло ощущал, как их чувства тянутся следом, обоняя, слушая, разглядывая без глаз. Патрин отогнал черный туман и сконцентрировал свою силу на том, чтобы поднять корабль.

Он увидел, как одно из созданий подняло руку. Гигантская рука потянулась и схватилась за крыло. Корабль покачнулся, и пассажиры повалились на палубу.

Эпло удержался у рулевого камня, сконцентрировал магию. Руны вспыхнули голубым, и тварь отдернула руку от боли. Корабль взвился в воздух. Взглянув из-под слипшихся ресниц, Эпло увидел зеленые вершины деревьев и туманное зеленовато-голубое небо, потом все скрыл черный туман боли.

Глава 27. ГДЕ-ТО НАД ЭКВИЛАНОМ

– Что.., что там такое? – спросила Рега, глядя на человека, лежавшего на полу без сознания. Он явно был серьезно ранен – кожа была обожжена, из раны на голове текла кровь. Однако женщина держалась поодаль, не решаясь подойти ближе. – Он.., он светился! Я видела!

– Я знаю, что тебе пришлось тяжело, моя дорогая. – Зифнеб смотрел на нее с глубоким сочувствием.

– Я видела! – запинаясь, сказала Рега. – Его кожа светилась! Красным и синим!

– У тебя был тяжелый день, – сказал Зифнеб, нежно поглаживая ее плечи.

– Я тоже видел, – поддержал ее Роланд, прижимавший руку к солнечному сплетению и морщась. – Скажу больше, я чуть не выпустил его, у меня уже слабели руки, но тут эти… эти знаки у него на руках вспыхнули. А потом уже мои руки засветились, и мне вдруг хватило сил затащить его в люк.

– Стресс, – сказал старик. – Это все из-за пресса. Правильное дыхание – вот в чем дело. Нее вместе – повторяйте за мной. Вдох. Выдох. Вдох.

– Я видел, как он стоял на палубе, сражаясь с ними тварями, – пробормотал Пайтан с благоговейным страхом. – Все его тело светилось! Он наш спаситель. Он и естьОрн! Сын Матери Пейтин, который пришел, чтобы спасти нас!

– Это так! – сказал Зифнеб, утирая лоб бородой. – Орн, любимец матери…

– Нет, не так, – возразил Роланд. – Взгляните! Он – человек. Разве ребенок этой Матери – как там ее имя? – не эльф?.. Подождите! Я знаю! Он – один из Ушедших Лордов Тиллии. Вернулся к нам, как и предсказывали легенды!

– И это верно! – торопливо сказал волшебник. – Не знаю, как я сразу не узнал его.

Поразительно похож на отца.

Рега была настроена скептически.

– Кем бы он ни был, он в плохом состоянии. – Осторожно приблизившись, она положила руку ему на лоб. – Кажется, он умирает… Ой!

Пес проскользнул между нею и хозяином и обвел всех взглядом, ясно говорящим: «Мы ценим ваше внимание, но держитесь подальше».

– Спокойно, спокойно.., хороший мальчик, – проговорила Рега, придвигаясь ближе.

Пес зарычал и оскалился, пару раз вильнув пушистым хвостом.

– Оставь его, сестричка.

– Думаю, ты прав. – Рега отошла и встала рядом с братом.

Забытый всеми, скорчившийся в темном углу Другар не сказал ничего; казалось, он даже и не слышал разговора. Он внимательно рассматривал знаки на руках Эпло.

Удостоверившись, что на него никто не смотрит, Другар полез под тунику и вытащил наружу медальон, который носил на шее. Повернув его к свету, гном сравнил вырезанную в обсидиане руну со знаками на коже Эпло. Лоб гнома прорезала глубокая складка, глаза прищурились, губы сжались.

Рега повернулась в его сторону. Гном тут же упрятал медальон под бороду и рубашку.

– А ты что думаешь, Чернобород? – спросила Рега.

– Мое имя Другар. А думаю я, что мне не нравится пребывать в воздухе на этом крылатом монстре, – заявил гном. Он указал в сторону окна. Внизу скользил закадный берег залива. Титаны напали на людей, скопившихся на берегу. Вода и этом месте стала быстро темнеть.

Роланд выглянул и мрачно сказал:

– По мне, так лучше быть здесь, чем там, гном.

Избиение шло полным ходом. Несколько титанов отделилось от остальных; похоже, они собирались перейти залив вброд. Их безглазые головы были обращены к противоположному берегу.

– Я должен вернуться в Эквилан, – сказал Пайтан, вынимая этерилит и внимательно изучая его. – Времени осталось немного. И мне кажется, что мы слишком забрали на северинт.

– Не волнуйся. – Зифнеб закатал рукава и потер руки. – Я справлюсь. Имею высокую квалификацию. Часто летал. Почти сорок часов в воздухе. Первый класс, разумеется. Мне прекрасно было видно приборную панель каждый раз, как стюард откидывал занавеску.

Посмотрим. – Волшебник шагнул к рулевому камню, поднимая руки. – Закрылки вверх.

Нос вниз. Я только…

– Не прикасайся, старик! Зифнеб остановился, спрятал руки за спину и принял невинный вид:

– Я просто…

– Даже кончиком пальца не прикасайся. Или ты думаешь, что тебе будет приятно смотреть, как плоть твоя спадет с костей?

Старик опасливо взглянул на камень, нахмурив брови.

– Ты не должен оставлять такой опасный предмет на виду! Кто-нибудь может пораниться!

– Кто-то чуть не поранился. Не пытайся сделать этого снова, старик. Камень защищен магией. Только я могу пользоваться им.

Эпло приподнялся и сел, с трудом сдержав стон. Он еще не до конца пришел в себя.

Пес лизнул ему лицо, и Эпло обнял зверя, пытаясь скрыть слабость. Экстремальная ситуация миновала, теперь он нуждался в исцелении; с его магией это было несложно, но он предпочел бы обойтись без свидетелей.

Преодолевая головокружение и боль, Эпло спрятал лицо в шерсти собаки. Ну и что, что они увидят? Он уже раскрылся перед ними, когда воспользовался рунной магией, патринской рунной магией, которой не видели в их мире на протяжении бессчетных поколений. Они могли не распознать ее, но зато сартану это было вполне по силам.

Сартану.., вроде этого старика…

– Ну полно, полно. Мы необыкновенно благодарны тебе за то, что ты спас нас, и нам очень жаль, что ты был ранен, но у нас нет времени смотреть, как ты тут валяешься. Исцели себя и направь этот корабль на путь истинный, – заявил Зифнеб.

Эпло поднял голову и посмотрел на старика, сощурив глаза.

– Кроме всего прочего, ты же бог! – Зифнеб пару раз подмигнул.

Бог? А почему бы и нет. Эпло слишком устал, чтобы беспокоиться о том, куда его может завести обожествление.

– Малыш. – Он погладил пса, отпуская его. Пес обеспокоено огляделся и заскулил. – Все будет в порядке.

Эпло поднял левую руку и положил рунами вниз на правую. Потом закрыл глаза и расслабился, позволив своим мыслям устремиться по путям обновления, возрождения и отдохновения.

Круг был замкнут. Эпло ощутил, что знаки на тыльной стороне ладоней стали горячими.

Руны, должно быть, горели по всему телу, выполняя свою работу, исцеляя его. Наверняка сияние окутывало его тело, заменяя поврежденную кожу цело. Донесшийся до него шепоток говорил о том, что это сияние не ускользнуло от внимания свидетелей.

– Благая Тиллия, вы только посмотрите на это!

Эпло не мог думать о меншах, не мог ничего сейчас с ними поделать. Он не рискнул нарушить сосредоточение.

– Вполне неплохо сделано, – возликовал Зифнеб, лучезарно улыбаясь Эпло, как будто патрин был произведением искусства, которое он, волшебник, вызвал заклинанием. – Нос надо бы немного поправить.

Подняв руку к лицу, Эпло ощупал его кончиками пальцев. Нос был разбит, рана на лбу заливала глаза кровью. Скула, кажется, была сломана. Сейчас он должен был провести поверхностное излечение. Что-нибудь более серьезное могло погрузить его в целительный сон.

– Если он бог, – вдруг задал вопрос Другар, всего во второй раз после спасения подавший голос, – тогда почему он не смог остановить титанов? Почему он бежал?

– Потому что эти твари – порождение зла, – ответил Пайтан. – Все знают, что Матерь Пейтин и ее сыновья провели вечность, сражаясь со злом.

«А это означает, что я стою на стороне добра», – с безразличным удивлением подумал Эпло.

– Он сражался с ними голыми руками, не так ли? – продолжал эльф. – Он задержал их, чтобы мы могли бежать, а теперь он использует силу ветра, чтобы доставить нас в безопасное место. Он пришел спасти мой народ…

– А почему не мой? – яростно вопросил Другар. – Почему он не спас нас?

– И наш народ тоже, – дрожащими губами проговорила Рега. – Он позволил нашему народу умереть…

– Всем известно, что эльфы – благословенная раса, – прошипел Роланд, бросив в сторону Пайтана горький взгляд.

Пайтан вспыхнул, на скулах проступили красные пятна.

– Я совсем не это имел в виду! Просто…

– Послушайте, помолчите минутку! Все! – приказал Эпло. Теперь, когда боль утихла и он обрел способность рассуждать здраво, он решил, что будет честен с этими меншами – не потому, что он сильно верил в честь, а потому, что ложь, кажется, могла поставить его в очень неприятное положение. – Старик ввел вас в заблуждение. Я не бог.

Эльф и люди заговорили разом, гном еще более помрачнел. Эпло поднял татуированную руку, призывая к молчанию.

– Кто я и что я – значения не имеет. То, что вы видели, я сделал при помощи магии.

Не так, как это делают ваши волшебники, но это тоже магия.

Он поморщился. Голова болела. Он не думал, что менши смогут догадаться, что он враг – древний враг. Если этот мир был хоть чем-то подобен Арианусу, его народы давно забыли все о темных полубогах, которые некогда стремились править ими. Но если они догадаются, а потом и поймут, кто он такой, – это их проблемы. Эпло слишком устал и был слишком нездоров, чтобы думать об этом. Будет легче избавиться от них прежде, чем они дадут ему основание для тревоги. А сейчас ему нужно было найти ответы на свои вопросы.

– Куда лететь? – требовательно спросил он. Не самый сложный вопрос, зато такой, который интересовал всех.

Эльф взялся за какой-то приборчик, повертел его в руках и показал. Эпло развернул корабль в указанном направлении. Они оставили залив Кит ни и смертоубийство на его берегах далеко позади. Драккор отбрасывал тень на деревья внизу – темное отображение реального корабля.

Люди и эльф остались стоять, сгрудившись на прежнем месте и глядя с восторженным восхищением в окно. Время от времени кто-нибудь из них бросал на Эпло пронзительный взгляд. Но он заметил, что они и друг на друга смотрели иной раз столь же подозрительно.

Эти трое не двинулись с места с тех пор, как взошли на борт, – даже когда спорили, – и держались напряженно и настороженно. Возможно, они боялись, что малейшее движение покачнет корабль, он потеряет управление и рухнет. Эпло мог бы успокоить их, но не сделал этого. Он удовольствовался тем, что оставил их там, где они стояли, примерзнув к палубе, гак ему было проще приглядывать за ними.

Гном остался в своем уголке. Он тоже не двигался, но зато не отводил от Эпло взгляда темных глаз, ни разу даже не взглянув в окно. Зная, что гномы по возможности предпочитают подземелья, патрин понимал, что подобный перелет по воздуху должен быть весьма неприятным испытанием для гнома. Однако во взгляде Другара Эпло не заметил ни страха, ни беспокойства, а только замешательство и горький, затаенный гнев. Гнев был, судя по всему, обращен на Эпло.

Протянув руку и потрепав пса за уши, патрин повернул голову животного, направляя его понимающий взгляд на гнома.

– Смотри за ним, – тихо приказал Эпло.

Уши пса встали торчком, хвост колыхнулся. Усевшись у ног Эпло, пес положил голову на лапы и уставился на гнома.

Оставался только старик. Послышавшийся храп подсказал Эпло, что сейчас беспокоиться не о чем. Волшебник, надвинув мятую шляпу на лицо, лежал на полу, скрестив руки на груди, и, судя по издаваемым им звукам, крепко спал, Даже если он притворялся, то ничего плохого от него ждать не приходилось.

Голова у Эпло продолжала болеть.

– Эти.., создания. Как вы их называете? Титаны? Кто они такие? Откуда они пришли?

– Видит Орн, хотел бы я сам это знать, – сказал Пайтан.

– Ты не знаешь? – Эпло с подозрением глянул на эльфа, уверенный в том, что он лжет, и перевел взгляд на людей. – И вы тоже не знаете?

Оба покачали головами. Патрин посмотрел на Другара, но гном ничего не сказал.

– Все, что мы знаем, – сказал Роланд, которого Рега толкнула локтем в бок, – это то, что они пришли с северинта. Мы слышали, что они разрушили там Каснарскую империю, и теперь я этому верю.

– Они перебили гномов, – добавил Пайтан. – И.., ну.., ты видел, что они сделали в Тиллии. А теперь они идут на Эквилан.

– Я не могу поверить, что они пришли из ниоткуда! – настаивал Эпло. – Вы должны были слышать о них и раньше.

Рега и Роланд переглянулись, и женщина беспомощно пожала плечами.

– Это были всего лишь легенды. Бабушкины сказки, которые рассказывают в темновремя, когда врут наперебой для забавы. Там была одна история про няньку…

– Расскажи, – потребовал Эпло. Рега, побледнев, покачала головой и отвернулась.

– Лучше тебе не касаться этого, понял? – грубо сказал Роланд.

Эпло взглянул на Пайтана.

– Насколько глубок этот залив, эльф? Сколько времени им нужно, чтобы пересечь его?

Пайтан облизнул пересохшие губы и судорожно вздохнул.

– Залив очень глубок, но они могут его обойти. И мы слыхали, что они идут и с других направлений. С встока.

– Я полагаю, будет лучше, если вы расскажете мне все, что знаете. Старухи, как известно, храпят опыт поколений.

– Ну ладно, – извиняющимся тоном сказал Роланд. – Была одна старуха, которая присматривала за королевскими детьми, пока король и королева занимались своими королевскими делами. Детишки были, разумеется, избалованные щенки. Они привязали няньку к креслу и отправились громить замок. Чуть погодя детишки проголодались. Старуха пообещала, что, если они ее отпустят, она испечет им печенье. Детишки развязали ее. Она пошла на кухню и испекла печенье в виде человечков. Потом взяла одно из них и вдохнула в него жизнь. Печенье стало расти и росло до тех пор, пока не стало больше, чем сам замок.

Нянька приставила гиганта смотреть за детьми, пока она спит. Она назвала его титаном…

– Это слово, титан… – прервал его патрин. – Это не эльфийское слово и не людское.

Может, гномское?

Он покосился на Другара.

Гном покачал головой.

– Так откуда взялось это слово? Может быть, его происхождение и исходное значение что-нибудь нам подскажут?

Это было сказано наобум, но могло попасть очень близко к цели. Эпло знал это слово и знал его происхождение. Это было слово из его языка – и из языка сартанов. Оно происходило из древнего мира и относилось изначально к творцам того мира. Со временем его значение расширилось, став синонимом для слова гигант. Неутешительная мысль.

Единственным народом, который мог назвать этих монстров титанами, были сартаны… И тут открывались широкие возможности.

– Это просто слово, – сказал Эпло. – Продолжай свою историю.

– Поначалу дети испугались титана. Но вскоре они обнаружили, что он ласковый, заботливый и любит их. Они начали дразнить его. Похватав человечков из печенья, они стали откусывать им головы и грозить титану, что и с ним сделают то же самое. Титан так испугался, что убежал прочь от замка и… – Роланд прервался и задумчиво нахмурился. – Это странно. Раньше я об этом не думал. Титан в сказке заблудился и бродил вокруг, спрашивая всех…

– «Где замок?» – подсказал Пайтан.

– «Где цитадель?» – отозвался Эпло. Пайтан кивнул.

– «Где цитадель? Что нам делать?»

– Да, я слышал. И каков же ответ? Где цитадель?

– Что такое цитадель? – взмахнув рукой, спросил Пайтан. – Никто даже не знает толком, что значит это слово!

– Любой, кто знает ответ на их вопросы, на самом деле и должен быть спасителем, – тихо сказала Рега. – Если бы только мы знали, чего они хотят!

– Был слух, что мудрейшие мужи и женщины Тиллии денно и нощно изучали древние книги в безнадежных поисках ключа к загадке.

– Может быть, им стоило спросить старух, – сказал Пайтан.

Эпло поднял руки с покрытого рунами камня. Цитадель означает «небольшой город».

Еще одно слово из языка сартанов. Перед ним открывался прямой и ясный путь, ведущий в одном определенном направлении. Титаны – сартанское слово. Титаны используют сартанскую магию. Титаны спрашивают о сартанских цитаделях. И тут этот путь завел его в тупик. Перед ними была глухая стена.

Сартаны никогда, никогда не сотворили бы таких злобных и жестоких созданий.

Сартаны никогда не наделили бы подобные создания магией.., разве что, возможно, они знали наверняка, что смогут контролировать их. Титаны, впавшие в замок, вышедшие из-под контроля, – не есть ли это прямое свидетельство того, что сартаны исчезли из этого мира, как они исчезли (за одним – единственным исключением) из Ариануса?

Эпло посмотрел на старика. Рот Зифнеба был широко раскрыт, от неистового храпа шляпа медленно сползала на нос и залезла ему в рот измятым полем. Он сел, кашляя, отплевываясь и подозрительно озираясь.

– Кто это сделал?

Эпло отвернулся. Он снова начал размышлять обо всем, что видел. Прежде патрин встречался лишь с одним сартаном – неловким человеком с Ариануса, который называл себя Альфредом Монбанком. И хотя Эпло тогда не понял этого, он ощущал некую близость к Альфреду. Смертельные враги, они были чужими для всего остального мира – но не были чужими друг другу.

Старик был чужим. Точнее говоря, он был странным. Возможно, он был просто помешанный, еще один безумный пророк. Он преодолел магию Эпло, но, как известно, сумасшедшие делают массу странных, невероятных вещей.

– А какой конец был у той сказки? – спросил Эпло, ведя корабль на посадку.

– Титан нашел замок, вернулся и откусил головы детям, – ответил Роланд.

– Знаешь, – тихо сказала Рега, – когда я была маленькой и слушала эту историю, мне всегда было жаль титана. Я всегда думала, что дети заслужили такую ужасную судьбу. Но теперь…

Она покачала головой, слезы потекли по ее щекам.

– Мы приближаемся к Эквилану, – сказал Пайтан, наклоняясь вперед, чтобы взглянуть в окно. – Я вижу озеро Энтиаль. По крайней мере, я думаю, что это оно там блестит. С высоты вода выглядит очень странно.

– Это верно, – сказал Эпло без всякого интереса. Мысли его были заняты другим.

– Я не слышал твоего имени, – сказал эльф. – Как тебя зовут?

– Эпло.

– Что это означает?

Патрин не ответил.

– Одиночка, – сказал старик.

Эпло нахмурился и бросил на него недоброжелательный взгляд. Откуда, черт возьми, он это знает?

– Прошу прощения, – сказал Пайтан, который всегда был вежлив. – Я не хотел выпытывать, – он запнулся и нерешительно продолжил:

– Я.., ну, тут Зифнеб сказал.., что ты спаситель. Он сказал, что ты возьмешь.., народ на.., э.., звезды. Я не верил. Я не думал, что это возможно. Рок и разрушение. Он сказал, что я принесу их с собой. И, помоги мне Орн, так и есть! – Он посмотрел в окно, на землю внизу. – Чего я хочу, так это тать… можешь ли ты это сделать? Сделаешь ли? Ты можешь спасти нас от.., от этих монстров?

– Он не может спасти вас всех, – печально сказал Зифнеб, комкая в руках шляпу. – Он может спасти только некоторых. Самых лучших.

Эпло оглянулся и увидел их глаза – раскосые глаза эльфа, огромные темные глаза женщины, яркие голубые глаза человека, даже темные затуманенные глаза гнома, безумные и проницательные глаза Зифнеба. Все они были устремлены на него в ожидании и надежде.

– Да, конечно, – ответил он.

А почему бы и нет? Все, чтобы сохранить мир, чтобы они были счастливы. Счастливы и невежественны.

Строго говоря, Эпло не намеревался спасать никого, кроме себя. Но сначала он должен был кое-что сделать. Он должен был поговорить с титаном.

А эти люди будут его приманкой. Кроме всего прочего, дети напрашивались в точности на то, что получили.

Глава 28. ВЕРШИНЫ, ЭКВИЛАН

– Так, – сказала Каландра, стоя на пороге и переводя взгляд с Пайтана на Регу. – Я могла бы и догадаться.

Эльфийка стала закрывать переднюю дверь. Пайтан шагнул вперед, мешая двери закрыться, и прорвался в дом. Каландра отступила, держась прямо и холодно, сжав руки на уровне туго затянутой талии. Она смотрела на брата с холодным презрением.

– Я вижу, ты во всем подражаешь им. Варвар! Врываться силой в мой дом!

– Извините, – начал было Зифнеб, – это очень важно…

– Каландра! – Пайтан схватил ледяные руки сестры в свои. – Разве ты не понимаешь? Это больше не имеет значения! Рок приближается. Старик говорит правду! Я видел это, Калли!

Эльфийка попыталась вырваться. Пайтан удержал ее с силой, сравнимой только с его страхом.

– Гномские царства разрушены! Людское умирает прямо сейчас, может быть, уже мертво!

Эти трое… – Он дико посмотрел на гнома и двоих людей, которые неловко переминались на пороге, – возможно, единственные, кто остался из их народов! Тысячи перебиты! И следующими будем мы, Калли! Это надвигается на нас!

– Если я могу добавить… – Зифнеб поднял указательный палец.

Каландра высвободила руки и расправила юбку.

– Ты грязен до отвращения, – заметила она, принюхиваясь. – Ты пришел и наследил на ковре. Иди на кухню и вымойся. Одежду оставь там. Я ее сожгу. Чистую я пришлю тебе в комнату. Потом иди и пообедай. Твои друзья, – она покосилась на стоявших в дверях, – могут спать в помещениях рабов. Старик отправится туда же. Вчера я перенесла его вещи.

Зифнеб улыбнулся ей, скромно склонив голову.

– Спасибо за труды, моя дорогая, но не было необходимости…

– Хм! – Она развернулась на каблуках и направилась к лестнице.

– Каландра, черт побери! – Пайтан схватил се за локоть и развернул лицом к себе. – Ты что, не слышала, что я сказал?

– Как ты смеешь разговаривать со мной таким тоном? – Глаза Каландры были темнее и холоднее глубин гномских подземелий. – Ты будешь вести себя, как положено в цивилизованном обществе, Пайтан Квиндиниар, или присоединишься к своим дружкам-варварам и будешь спать среди рабов. – Она скривила губы, посмотрев на Регу. – Там тебе самое место! А что до твоих страхов, то королева получила вести о вторжении давным-давно. Если это правда – в чем я сомневаюсь, поскольку вести были от людей, – то мы готовы. Королевская стража наготове, теневая стража на подхвате, если в том возникнет нужда. Мы снабдили их новейшим оружием. Я должна сказать, – неохотно прибавила она, – что вся )та ерунда по крайней мере хороша для бизнеса.

– Рынок играет на повышение, – сообщил Зифнеб, ни к кому в особенности не обращаясь. – Поскольку индекс Доу постоянно падает..

Пайтан открыл рот, но не мог придумать, что сказать. Возвращение домой было для него меч той, все равно что заснуть и укрыться от ужасной реальности. Не более нескольких лепестков назад он мог принять ужасную смерть от рук титанов Он испытал неназываемые ужасы, повидал страшные сцены, которые будут преследовать его до конца жизни. Он изменился, избавился от беззаботности, от непроницаемой шкуры, которая укрывала его. Тот, кем он стал, был уже не столь приятным, но более упорным, более стойким и как он надеялся – более мудрым. Это была обратная метаморфоза, мотылек превращался в ли чинку.

Но здесь ничего не изменилось. Королевская стража наготове! Теневая стража на подхвате, если в том возникнет нужда! Он не мог этому поверить, не мог понять. Он ожидал найти свой народ в действии, бьющим тревогу, но все было мирно, тихо, спокойно.

Неизменно. Статус-кво.

Мир, покой и тишина были страшны. Из сердца его рвался крик. Он хотел кричать и звонить в деревянные колокола, он хотел схватить эльфов, встряхнуть и закричать:

«Неужели вы не знаете Неужели не видите, что грядет! Смерть! Смерть приближается!» Но стена спокойствия была слишком толстой, чтобы пробить ее, слишком высокой, чтобы перепрыгнуть. Он мог только стоять и смотреть, ошеломленный, онемевший от растерянности, которую его сестра сочла пристыженностью.

Он молча отпустил Каландру.

Его старшая сестра ушла, так ни на кого и не взглянув.

«Но я должен предупредить их, – в смятении подумал он, – должен заставить их понять».

– Пайтан…

– Алеата! – Пайтан повернулся, обрадовавшись тому, что нашел кого-то, кто прислушается к его доводам. Он протянул руку.

Алеата ударила его по лицу.

– Теа! – Он прижал руку к горящей щеке. Лицо его сестры было серым, глаза воспалены, зрачки расширены.

– Как ты посмел? Как ты посмел повторить ту гнусную людскую ложь! – Она указала на Роланда. – Забирай этих паразитов и убирайся! Убирайся!

– А! Рад видеть тебя снова, моя… – заговорил Зифнеб.

Роланд не понимал того, что говорила Алеата, но ненависть в ее голубых глазах, устремленных па него, сказала ему все. Он поднял руку, защищаясь.

– Послушайте, леди, я не знаю, что вы сказали, но…

– Я сказала – вон!

Алеата подлетела к Роланду, и прежде, чем он смог остановить ее, острые ногти проехались по его щеке, оставив четыре длинных кровоточащих борозды. Пораженный человек пытался удержать эльфийку, не причиняя ей вреда, стараясь схватить за руки.

– Пайтан! Убери ее от меня!

Захваченный врасплох бешенством сестры, эльф с запозданием ринулся к ней. Он обхватил Алеату за талию, Рега схватила ее за руки, и вместе они оттащили ее от Роланда.

– Не прикасайся ко мне! – вскричала Алеата, отталкивая Регу.

– Дай лучше я с ней управлюсь, – сказал Пайтан по-людски.

Рега отошла к брату. Тот держался за пораненную щеку и угрюмо поглядывал на эльфийку.

– Чертова сука! – пробормотал он по-людски, увидев кровь на ладони.

Не поняв слов, зато прекрасно поняв тон, Алеата опять рванулась к нему. Пайтан держал ее, пока ее ярость внезапно не иссякла. Она обмякла в объятиях брата, тяжело дыша.

– Скажи мне, что все это ложь, Пайтан! – тихо, горячо проговорила она, положив голову ему на грудь. – Скажи мне, что ты солгал!

– Видит Орн, я хотел бы, чтобы это было так, Теа, – ответил Пайтан, гладя ее волосы.

– Но я не могу. Я видел… Благая Матерь, Алеата! Что я видел!

Он всхлипнул, судорожно обняв сестру.

Алеата обеими руками приподняла его лицо и посмотрела ему в глаза. На ее губах появилась слабая усмешка, брови приподнялись.

– Я собираюсь выйти замуж. Я собираюсь владеть домом у озера. Никто и ничто не может остановить меня. – Она вывернулась из его объятий. Пригладив волосы, рассыпала кудри по плечам. – Добро пожаловать домой, Пайтан. Теперь, когда ты вернулся, вышвырни отсюда эту дрянь, ладно?

Алеата улыбнулась Роланду и Реге. Последние слова она произнесла на ломаном людском.

Роланд положил руку сестре на плечо.

– Дрянь, да? Пойдем, сестричка. Идем отсюда!

Рега умоляюще посмотрела на Пайтана, тот ответил ей беспомощным взглядом. Он чувствовал себя так, как будто спал и, проснувшись, не может шевельнуться.

– Теперь ты видишь! – прорычал Роланд. Он отпустил Регу и шагнул за порог. – Я тебя предупреждал! Ты идешь?

– Простите, – сказал Зифнеб, – но я не могу не отметить, что на самом деле вам некуда ид…

– Пайтан! Пожалуйста! – взмолилась Рега. Роланд затопал вниз по лестнице, ведущей на лужайку.

– Оставайся! – крикнул он через плечо. – I рей постель эльфу! Может быть, он даст тебе работу на кухне!

Пайтан вспыхнул от гнева и шагнул к Роланду.

– Я люблю твою сестру! Я…

Зов рогов разорвал спокойный утренний воздух. Эльф развернулся к озеру Энтиаль, сжав губы. Он протянул руку и привлек к себе Регу. Мшаник содрогнулся под их ногами.

Другар, который не произнес ни слова и за все это время даже не пошевелился, положил руки на пояс.

– Ну вот! – решительно воскликнул Зифнеб, ухватившись за перила крыльца для поддержки. – Если мне позволят закончить фразу, я сказал бы, что…

– Сэр, – произнес дракон, голос которого шел из-под мха, – они здесь.

– Вот оно, – пробормотал Эпло, услышав звук рогов. Он выглянул из своего укрытия, сделав жест псу. – Все в порядке. Ты знаешь, что делать. Помни, я хочу только одного.

Пес побежал в джунгли и исчез из виду в густых зарослях. Эпло окинул взглядом рощицу, в которой затаился в напряженном ожидании. Все было готово. Ему оставалось только ждать.

Патрин не пошел в эльфийский дом вместе с остальными. Сославшись на необходимость починки корабля, он отстал. Когда он увидел, что они пересекли большой двор, в котором мох почернел и обуглился от экспериментов Лентана с ракетами, Эпло взобрался на корпус корабля, чтобы пройти вдоль деревянных «костей» крыла.

Пройтись по драконьему крылу. Рискнуть всем, включая жизнь, чтобы достичь цели. Где он это слышал? Кажется, вспомнил – это говорил Хьюго Десница. Или тот эльфийский капитан, у которого патрин «позаимствовал» корабль? Не имеет значения. Высказывание это не относилось к кораблю, безопасно стоящему на земле, с которого можно было упасть всего-то на три фута вместо трех тысяч. Однако Эпло подумал, легко спрыгивая вниз, что фраза весьма точна и соответствует обстоятельствам.

Пройтись по драконьему крылу.

Он свернулся в своем укрытии, в ожидании перебирая руны, которые он использует, как эльфийский ювелир перебирает жемчужины в поисках изъяна. Конструкция была совершенной. Первое заклинание поймает тварь. Второе удержит ее, третье проникнет в его разум – если там есть во что проникать.

В отдалении рога затрубили громче и беспорядочней, иногда их зов прерывался отчаянным страшным криком. Эльфы, должно быть, сражались с врагом, и, судя по звуку, сражение приближалось. Эпло не обращал на это внимания. Если титаны справятся с эльфами так же, как справились с людьми – а у Эпло не было причины предполагать, что эльфам повезет больше, – битва будет недолгой.

Он прислушивался к другому звуку – лаю собаки. Этот звук тоже приближался.

Патрин не слышал больше ничего и поначалу забеспокоился. Потом он вспомнил, как бесшумно ходят титаны в джунглях. Он не услышит приближения этого создания, понял Эпло, пока оно не подойдет к нему вплотную. Эпло облизнул пересохшие губы.

Пес добежал до рощицы. Его бока ходили ходуном, язык вывалился из пасти, глаза были полны ужаса. Подвывая, он забился в кусты поглубже и залаял.

Титан следовал за ним. Как Эпло и надеялся, пес отманил это создание от прочих.

Вступив в рощу, оно остановилось, принюхиваясь. Безглазая голова медленно поворачивалась. Оно чуяло, или слышало, или «видело» человека.

Гигантское тело титана нависло над Эпло, голова повернулась к нему. Когда титан был неподвижен, он почти сливался с окружающим фоном джунглей. Эпло сморгнул, чуть не потеряв его из виду. На миг он запаниковал, но тут же успокоился. Это не важно. Совсем не важно. Если мой план сработает, тварь шевельнется. В этом нет сомнений!

Эпло начал говорить руны. Он поднял татуированные руки, с которых, казалось, соскользнули знаки, затанцевавшие в воздухе. Вспыхивая ослепительным голубым и ярким алым пламенем, руны перестраивались и множились с необыкновенной скоростью.

Титан смотрел на руны безо всякого интереса, как будто уже все это видел и нашел невыносимо скучным. Он двинулся к Эпло, повторил все тот же беззвучный вопрос, отозвавшийся гулом в висках патрина.

– Цитадель, верно? Где цитадель? Прости, у меня нет времени, чтобы ответить тебе прямо сейчас. Мы поговорим об этом чуть погодя, – пообещал Эпло, отступив назад.

Рунная конструкция была завершена, и он мог лишь надеяться, что она сработает. Он разглядывал титана вблизи. Тварь продолжала двигаться к нему, ее слезливая мольба сменилась бешеным отчаянием. Эпло забеспокоился.

Титан остановился, повернул голову, его рот приоткрылся от смятения. Эпло вздохнул свободней.

Знаки, горящие голубым и алым, сплелись воедино и обволокли деревья, подобно гигантскому покрывалу. Чары совершенно закрыли рощу, окружив титана. Тварь потыкалась в разные стороны. Руны отразили его собственный образ, так что куда бы он ни повернулся, он натыкался на самого себя.

– С тобой все в порядке; я не собираюсь причинять тебе вред, – сказал Эпло на своем родном языке, сходном с языком сартанов. – Я позволю тебе уйти, но сначала мы поговорим о цитадели. Скажи мне, что это такое?

Титан дернулся на голос. Патрин отпрянул в сторону. Титан яростно хватал руками воздух.

Эпло терпеливо повторил вопрос.

– Расскажи мне о цитадели. Сартаны что?..

Сартаны!

Титан нанес сокрушительный удар по магии Эпло. Ломаясь, дрогнули руны. Тварь, избавившись от иллюзии, повернулась в сторону Эпло.

Патрин старался восстановить контроль, и руны вспыхнули с новой силой. Титан потерял его из виду, слепо шаря в поисках жертвы. Ты – сартан!

– Нет, – ответил Эпло. Надеясь, что силы не оставят его, он вытер пот с лица. – Я не сартан. Я их враг, как и ты!

Ты лжешь! Ты сартан! Вы обманули нас! Построили цитадель, а потом украли наши глаза! Ослепили нас для яркого и сияющего света!

Ярость титана била по Эпло, как кузнечный молот, и с каждым ударом он становился все слабее. Его чары не могли продержаться долго. Он должен был бежать, пока тварь была еще растерянна. Но дело того стоило. Он кое-что выиграл. Ослепили нас для яркого и сияющего света! Он решил, что начал кое-что понимать. Яркий и сияющий.., перед ним… над ним…

– Пес! – Эпло развернулся, чтобы бежать, и замер. Деревья исчезли. Перед ним, вокруг него – везде, куда бы он ни взглянул, он видел себя.

Титан обратил чары патрина против него самого.

Эпло пытался подавить страх. Он был в лопушке без выхода. Он мог бы разрушить окружавшие его чары, но это разрушило бы и те чары, которые удерживали титана. Он устал и был вымотан, и ему не хватило бы сил, чтобы сплести другую сеть, которая остановила бы эту тварь. Патрин свернул направо и увидел себя. Он повернул налево – и там был он же, бледный, с широко раскрытыми глазами. Пес, лежавший у его ног, вскочил и забегал по кругу, заливаясь неистовым лаем.

Эпло чувствовал титана, бродящего рядом в поисках врага. Рано или поздно тварь набредет на него. Что-то прошлось рядом, жаркое и живое, может быть, гигантская рука…

Ничего не видя, Эпло бросился в сторону, прочь от твари, и налетел на дерево. Ветки ударили его так, что он задохнулся. Он судорожно вздохнул и внезапно понял, что может видеть! Деревья, лианы! Иллюзия кончилась. Чувство облегчения захлестнуло его, чтобы мгновенно смениться страхом.

Это означало, что рунные чары расплетены. Если Эпло мог видеть, где находится, то и его враг – тоже.

Титан замаячил рядом. Эпло бросился в сторону, пытаясь убежать, и упал в мох. Позади него пес отважно пытался защитить хозяина и резко гавкал. Темное мохнатое тело рухнуло наземь рядом с ним.

Схватив какой-то сук, Эпло поднялся.

Титан выбил оружие из рук Эпло и, нагнувшись, поймал его руку. Пальцы титана охватили и сдавили руку патрина; тот осел на землю.

Титан потянул его вверх, заставив подняться, сильнее сдавив руку патрина, вывернул ее.

Следующий рывок мог оторвать его руку.

– Простите, сэр, но, может быть, я могу вам помочь?

Горящие красные глаза выглянули из мха, почти рядом с Эпло.

Титан дернул. Эпло услышал, как трещат его кости, и от боли чуть не лишился сознания.

Красные глаза вспыхнули, чешуйчатая зеленая голова, вся в свисающих с нее лианах, пробила мшаник. Пасть раскрылась, блеснули белоснежные зубы, затрепетал черный язык.

Эпло почувствовал, что свободен, титан швырнул его наземь. Он схватился за плечо.

Рука вышла из сустава, но была цела. Стиснув зубы от боли и боясь привлечь к себе внимание, он лежал во мху, не в силах пошевелиться, и смотрел.

Дракон заговорил. Эпло не мог понять, что он сказал, но чувствовал, как утихает ярость титана, сменяясь благоговением и страхом. Дракон заговорил снова, на этот раз повелительно, и титан побежал обратно в джунгли, двигаясь быстро и бесшумно, так что патрину показалось, что это убегают деревья.

Эпло перекатился на бок и потерял сознание.

Глава 29. ЗИФНЕБ, ТЫ ВЕРНУЛСЯ!

– Я? – Старик выглядел крайне удивленным. Сбежав с крыльца, Лентан схватил Зифнеба за руку и от всей души ее пожал.

– И Пайтан! Благий Орн! Никто мне не сказал. Твои сестры уже знают?

– Да, папа. Они знают. – Эльф в раздумье смотрел на отца. – С вами все в порядке, сэр?

– И ты привел гостей? – Лентан смущенно улыбнулся Роланду и Реге. Первый, прижимая руку к раненой щеке, мрачно кивнул. Вторая, придвинувшись к Пайтану, ухватилась за его руку. Эльф обнял ее, и так они и стояли, вызывающе глядя на Лентана.

– Ох, боги… – пробормотал Лентан и стал теребить полы своего пальто. – Боги…

– Отец, прислушайся к звуку рогов. – Пайтан положил руку на узкое плечо отца. – Происходят ужасные вещи. Слышишь? Калли сказала тебе?

Лентан оглянулся, как будто был бы чрезвычайно рад переменить тему, но Зифнеб смотрел вдаль, задумчиво сдвинув брови. А еще тут был гном, забившийся в угол, который жевал хлеб с сыром. Припасы принес с кухни Пайтан (было совершенно очевидно, что никто не собирается приглашать их пообедать).

– Я.., уверен, что твоя сестра упоминала о чем-то таком, но армия все держит под контролем.

– Нет, папа. Это ей не по силам. Я видел этих демонов! Они уничтожили народ гномов.

Тиллии больше нет, отец! Нет! Мы не остановим их. Как сказал этот старик – рок и разрушение.

Лентан поежился и стал застегивать пальто. Он опустил глаза к деревянным ступеням крыльца. Они, по крайней мере, были безопасны, и из-под них не выскакивали никакие неожиданности.

– Отец, ты слушаешь? – Пайтан слегка тряхнул его.

– Что? – Лентан заморгал, тревожно улыбаясь. – А, да. Чудесное приключение. Это очень хорошо, мой мальчик. В самом деле прекрасно. А теперь почему бы тебе не пойти и не поговорить с сестрой? Скажи Калли, что ты уже дома.

– Она знает, что я дома! – в отчаянии вскричал Пайтан. – Она выгнала меня из дома, отец. Она оскорбила меня и женщину, которая будет моей женой! Ноги моей в этом доме не будет!

– Ох, милый. – Лентан перевел взгляд с сына на людей, потом на гнома и, наконец, на старика. – Ох, милый мой.

– Слушай, Пайтан, – сказал Роланд, подойдя к эльфу. – Ты побывал дома, ты встретился с семьей. Ты сделал все, чтобы предупредить их. Что будет дальше

– не твое дело. Нам надо уходить, если мы собираемся убраться отсюда прежде, чем придут титаны.

– А куда вы пойдете? – Зифнеб вскинул голову и задрал бороду.

– Не знаю! – пожал плечами Роланд. – Я не таю эту часть мира. Может, в Дальние Пределы. Это на встоке, так? Или в Синит Парагну…

– Дальние Пределы разрушены, население перебито, – сказал Зифнеб, сверкая глазами из-под кустистых седых бровей. – Вы можете до времени скрываться от титанов в джунглях Синит Парагны, но, вероятно, они обнаружат вас. И что ни будете делать тогда, малыш? Бежать от них? бежать, пока не упретесь в Теринтийский океан? Или у вас есть время, чтобы построить самим корабль и переплыть его? И даже если так, все равно по всего лишь вопрос времени. Они и туда последуют за вами.

– Заткнись, старик! Помолчи! Или скажи, как нам выбраться отсюда!

– Скажу, – оборвал его Зифнеб и поднял палец. – Есть только один способ. Вверх.

– К звездам! – Лентану наконец показалось, что он понял. Он сжал руки. – Как ты и говорил? Я поведу мой народ…

– ..вперед! – вдохновенно подхватил Зифнеб. – Из Египта! Из рабства! Через пустыню! « толп огненный…

– Пустыню? – Лентан опять был ошарашен. – Огонь? Я думал, мы собираемся к звездам!

– Простите, – смутился Зифнеб. – Не то писание. Это все из-за последних исправлений в тексте. Совсем меня запутали.

– Конечно! – воскликнул Роланд. – Корабль! К дьяволу звезды! Он перенесет нас через Теринтийский океан…

– Но от титанов не унесет! – прервал его Зифнеб. – Неужели ты ничему не выучился, детка? Куда бы ты ни пошел в этом мире, ты везде найдешь титанов. Или скорее они найдут тебя. Звезды. Это единственное безопасное место.

Лентан поднял взгляд в залитое солнечным светом небо. Яркие огоньки сверкали высоко над кровью, страхом и смертью.

– Я скоро приду, моя дорогая, – прошептал он.

Роланд дернул Пайтана за рукав и отвел его в сторону, так что они оказались у самого дома, рядом с раскрытым окном.

– Слушай, – сказал он. – Вот шуточки у старого психа. Звезды! Ха! Когда мы попадем на этот корабль, мы повернем его туда, куда захотим направиться!

– Ты хочешь сказать, куда захочет направиться этот Эпло, – покачал головой Пайтан.

– Странный он. Я не знаю, что и думать о нем.

Поглощенные своими заботами, они не заметили, как нежная белая ручка чуть-чуть приподняла занавеску в окне.

– Ага, я тоже, – признался Роланд. – Но…

– И я не хочу ссориться с ним! Я видел, как он вышиб из рук титана дубину, как будто это была соломинка! И я беспокоюсь об отце. С папашей не все ладно. Я не уверен, что он выдержит это безумное путешествие.

– Нам и не нужно ссориться с Эпло! Хорошо, мы просто отправимся туда, куда он повезет нас! Держу пари, что он не собирается воспылать стремлением к звездам.

– Не знаю. Слушай, может, нам и не понадобится никуда идти. Может быть, наша армия может остановить их!

– Ну да, а я, может быть, отращу крылышки и сам полечу к звездам!

Пайтан с горечью посмотрел на человека и отошел к краю крыльца. Встав там, он сорвал цветок гибискуса и стал обрывать его лепестки, бездумно бросая их во двор. Роланд, желая продолжить разговор, двинулся к нему. Рега ухватила брата за руку.

– Пусть он немного побудет один.

– Да он же порет чепуху…

– Роланд, разве ты не понимаешь? Ему приходится все бросить! Вот что его гнетет.

– Что бросить? Дом?

– Его жизнь.

– Мы с тобой не сильно об этом печалились.

– Это потому, что мы всегда были вместе и все делали сами, – печально сказала Рега.

– Но я помню, как мы уходили из дома – из дома, в котором родились.

– Притон! – пробормотал Роланд.

– Не для нас. Мы не знали ничего лучше. Я помню, как мама не пришла тогда домой.

– Рега придвинулась к брату и положила голову ему на плечо. – Мы ждали.., сколько?

– Цикл или два.

– И у нас не было ни еды, ни денег. А ты веселил меня, чтобы я не боялась. – Рега взяла его под руку. – Потом ты сказал: «Ну, сестричка, перед нами большой мир, а мы совсем ничего не видим в этой лачуге». И тогда мы ушли оттуда. Вышли из дома и пошли по дороге туда, куда она нас повела. Но одно я помню, Роланд. Я помню, как ты остановился и обернулся, чтобы взглянуть на дом. И я помню, что, когда ты снова повернулся ко мне, слезы…

– Тогда я был ребенком. А Пайтан– взрослый. Или кажется таковым. Ну ладно. Я не хочу докучать ему. Но я взойду на борт этого корабля с ним или без него. А что ты собираешься делать, если он решит остаться?

Роланд отошел. Рега осталась стоять под окном, растерянно глядя на Пайтана. Позади нее, в доме, рука задернула занавеску.

– Когда мы отправляемся? – с жаром спрашивал Лентан старика. – Сейчас? Я только должен собрать кое-что…

– Сейчас? – встревожился Зифнеб. – О нет, не сейчас. Еще не время. Пусть все идет своим чередом. У нас есть время. Немного, но нам хватит.

– Слушай, старик, – вмешался в их дискуссию Роланд. – Ты уверен, что этот Эпло собирается действовать по твоему плану?

– Ну да, конечно! – уверенно заявил Зифнеб. Прищурившись, Роланд смотрел на него.

– Ну, – заколебался старик, – может быть, сначала и не совсем так…

– Ага… – Роланд кивнул, поджав губы.

– На самом деле, – казалось, Зифнеб ощущал все большую и большую неловкость, – он не хочет нас брать. Мы можем.., э.., вроде как пролезть на борт.

– Пролезть на борт.

– Но предоставьте это мне! – сказал старик, кивая головой. – Я дам вам сигнал.

Скажем. – Он задумался. – Когда пес гавкнет! Это наш сигнал. Слушайте все! Когда пес гавкнет! Тогда мы и погрузимся на корабль!

Пес гавкнул.

– Сейчас? – с готовностью спросил Лентан.

– Не сейчас! Что бы это значило? Еще не время!

Пес выбежал из-за дома. Подбежав к Зифнебу, он ухватил старика за подол хламиды и потянул.

– Прекрати! Ты разорвешь мне одежду. Уйди! Животное зарычало и потянуло сильнее, не сводя взгляда со старика.

– Великий Небухаднеззар! Почему ты сразу не сказал? Идем! С Эпло несчастье. Ему нужна ваша помощь!

Пес выпустил край одежды старика и побежал, указывая направление. Подобрав подол хламиды и задрав его чуть не до колен, старый волшебник поспешил за ним.

Остальные застыли на месте, вспомнив внезапно, каково повстречаться лицом к лицу с титанами.

– Черт, да ведь только он один знает, как управлять этим кораблем! – сказал Роланд и пустился следом за стариком.

Рега побежала за братом. Пайтан уже устремился было следом, когда услышал, как позади хлопнула дверь. Обернувшись, он увидел Алеату.

– Я тоже иду.

Эльф замер. Его сестра была в его старой одежде – кожаных штанах, белой льняной тунике и кожаной куртке. Одежда не вполне подходила, она слишком туго обтягивая формы, так что Алеата могла с тем же успехом быть обнаженной. Пайтан покраснел.

– Алеата, возвращайся в дом! Это серьезно…

– Я иду. Я иду посмотреть, что там, сама. Я тебя выведу на чистую воду.

Она пошла за ним, намеренно отставая от остальных. Она убрала свои прекрасные волосы в грубый пучок на затылке. В руке у нее была прогулочная трость, которую она держала как дубинку, вероятно, имея намерение воспользоваться ей вместо оружия.

Пайтан тяжело вздохнул. Всю жизнь она делала только то, что ей нравилось, и не собиралась отказываться от этого теперь. Взглянув на нее, он заметил, что взгляд Алеаты устремлен на человека, который бежал впереди, – на широкую спину и сильные мышцы Роланда.

Оставшись один, Лентан Квиндиниар сжал руки, покачал головой и пробормотал:

– О боги…

Наверху, в своем кабинете, Каландра выглянула в окно и увидела процессию, поспешавшую через лужайку к деревьям. Вдали отчаянно трубили рога. Фыркнув, она вернулась к своим расходным книгам, заметив с тонкой улыбкой, что доходы за прошедший год превзошли все ожидания.

Глава 30. ВЕРШИНЫ, ЭКВИЛАН

Эпло пришел в себя и обнаружил, что окружен – не титанами, а всеми, кого он только встречал в этом мире, да еще, кажется, половиной эльфийской армии в придачу. Застонав, он взглянул на пса.

– Это все твоя работа.

Пес завилял хвостом и высунул язык, довольный тем, что его похвалили, и не понимая, что это совсем не похвала. Эпло посмотрел на собравшихся вокруг него, читая в их глазах сомнение, подозрение, ожидание. Они отодвинулись назад взгляды их были полны сомнения, подозрения и ожидания. Один лишь старик смотрел на него с искренней тревогой.

– С тобой все в порядке? – спросила человечка. Он не мог припомнить ее имени. Она смотрела на его плечо. Несмело она протянула руку. – Мы можем.., что-нибудь сделать?

– Не трогай! – проговорил Эпло сквозь стиснутые зубы.

Женщина отдернула руку. Конечно же, получилось прямое приглашение эльфийке опуститься рядом с ним на колени. С трудом сев, Эпло оттолкнул ее здоровой рукой.

– Ты! – Он указал на Роланда. – Помоги мне.., вправить его на место!

Эпло показал на вывихнутое плечо, торчащее под неестественным углом.

Роланд кивнул, опускаясь на колени. Он хотел было снять рубашку Эпло и стащить кожаную куртку, надетую поверх. Патрин остановил его здоровой рукой.

– Просто вправь мне плечо.

– Но рубашка…

– Только плечо.

Роланд посмотрел ему в глаза и торопливо отвел взгляд. Он начал осторожно обследовать поврежденный сустав. Эльфы придвинулись поближе, чтобы посмотреть. Среди них был и Пайтан. Он стоял с краю и говорил с эльфом, от элегантной военной формы которого остались только грязные и окровавленные лохмотья. Услышав голос Эпло, они прервали разговор.

– Что бы там ни было у тебя под рубашкой, но, должно быть, нечто особенное, – сказала эльфийка Алеата. – Не так ли?

Роланд метнул на нее мрачный взгляд.

– Тебе что, больше нечего делать?

– Прости, – холодно ответила она. – Я не помяла, что ты сказал. Я не говорю по-людски.

Роланд усмехнулся. Ладно, он будет говорить по-эльфийски. Он старался не обращать на нее внимания. Это было нелегко. Она наклонилась над Эпло, выставляя на обозрение обтянутую одеждой грудь.

Интересно, для кого, подумал патрин. Это но забавило бы его, не будь он так зол на себя. Взглянув на Роланда, Эпло подумал, что на это раз Алеата столкнулась с достойным противником. Вид у человека был исключительно деловой Его сильные руки крепко обхватили плечо Эпло.

– Будет больно.

– Давай… – Эпло до боли стиснул зубы. И было особой необходимости терпеть боль.

Он мог воспользоваться магией, задействовав руны. Но ему уже надоело показывать свое могущество доброй четверти известной Вселенной! – Скорее!

– Я полагаю, вам стоит поторопиться, – сказал эльф, стоявший рядом с Пайтаном. – Мы отбросили их, но, боюсь, только на время.

Роланд огляделся.

– Мне нужен мужчина, подержать его…

– Я могу это сделать, – отозвалась Алеата.

– Это невозможно, – вскипел Роланд. – Мне не нужна здесь женщина, которая, того и гляди лишится чувств…

– Я никогда не падаю в обморок.., без серьезной причины. – Алеата наградила его сладкой улыбкой. – Как твоя щека? Болит?

Роланд фыркнул, глядя на своего пациента.

– Держи его крепко, прижимай к этому дереву, чтобы он не дернулся, когда я буду вправлять кость на место.

Алеата обхватила Эпло руками, невзирая на его протесты.

– Не нужно никому меня держать! – Он толкнул руки женщины. – Подожди минутку Роланд. Погоди. Дай я спрошу… – Он повернул голову, ища взглядом эльфа в элегантной форме, слова которого заинтересовали Эпло. – Отбросили их? Как?

Боль пронзила его руку, плечо, спину и ударила в голову. У Эпло перехватило дыхание.

– Ты можешь двигать ею? – Роланд присел рядом на корточки и утер пот с его лица.

Пес, заскулив, прижался к боку Эпло и лизнул руку. Стиснув зубы, Эпло двинул плечом.

– Надо перевязать, – запротестовал Роланд, когда Эпло попытался встать. – Сустав может опять сместиться. Там внутри все растянуто и смещено.

– Все будет в порядке, – сказал Эпло, держась за поврежденное плечо и борясь с желанием задействовать руны для полного исцеления. Когда он останется один.., а это будет уже скоро, если все пойдет как надо! Остаться одному и побыстрей покинуть это место! Он прислонился к стволу, надеясь, что человек и эльфийка поймут намек и предоставят его самому себе. Он услышал удаляющиеся шаги. Пайтан и эльфийский лорд продолжили разговор.

– ..разведчики донесли, что обычное оружие На них не действует. Поражение людей Тиллии сделало это очевидным. Наше магическое оружие оказалось эффективнее, но они все равно были разбиты. Они могут использовать магию, заключенную в оружии, но не могут усилить ее, как это делаем мы. Не то чтобы это сильно помогло. Наши собственные волшебники совершенно растешись. Мы бросили против этих тварей все, что у нас было, и только одно оказалось действенным.

– Это дракосы, милорд? – спросил Пайтан.

– Да, дракосы.

Что это еще за дракосы? Эпло открыл глаза и посмотрел из-под полуопущенных век.

Эльфийский лорд держал в руках нечто, что явно было этим самым дракосом. Они с Пайтаном внимательно разглядывали эту штуку. Эпло последовал их примеру.

Дракос был по виду похож на арбалет, обычный, но значительно больших размеров. Его реактивные снаряды были сделаны из дерева в форме маленьких драконов.

– Их эффективность оказалась заключена не в самих по себе ранениях, которые они наносили. Большинство снарядов даже не приблизилось к титанам настолько, чтобы ранить их, – удрученно пояснил лорд. – Их устрашил сам вид дракосов. Когда мы запускали дракос, они не пытались сражаться. Они просто разворачивались и убегали! – Эльф разочарованно качнул оружием. – Хотел бы я знать, что именно в этом оружии их испугало!

Может быть, мы сумеем победить их!

Эпло, прищурившись, разглядывал дракос. Он понял, в чем дело! Он предположил, что, когда дракос выпускали по врагу, он оживал – эльфийское оружие часто действовало по этому принципу. Так что для титанов это выглядело так, как будто на них нападает маленький дракон. Эпло помнил чувство неудержимого ужаса, охватившего титана, когда на поляне появился дракон. Итак, драконов можно было использовать для управления этими монстрами.

Мой повелитель найдет это весьма интересным, подумал Эпло, улыбаясь и поглаживая плечо.

Легкий толчок вывел его из задумчивости. Посмотрев вниз, он увидел гнома Черноборода или Другара, как он себя называл. Долго ли он стоял здесь? Этого Эпло не заметил и мысленно отругал себя за это. Никто не замечал гнома, и это, судя по выражению его глаз, могло оказаться фатальным.

– Ты говоришь на моем языке. – Это не был вопрос. Другар уже знал ответ. Эпло удивился – откуда бы?

– Да. – Патрин не видел необходимости во лжи.

– Что они говорят? – Другар кивнул кудлатой головой в сторону Пайтана и эльфийского лорда. – Я не говорю по-эльфийски, только по-людски.

– Они говорят об оружии, которое этот эльф держит в руках. Оно явно оказывает некое действие на титанов. Они убегают от него.

Гном нахмурился, в глубине его черных глаз вспыхнул упорный огонек ненависти.

Патрин шал и понимал ненависть – ненависть, которая удерживала узников Лабиринта в живых. Он задумывался над тем, почему Другар путешествует со спутниками, неприязни к которым не скрывает. И тут Эпло понял причину.

– Эльфийское оружие, – сказал Другар себе в бороду, – заставило их отступить!

Эльфийское оружие могло спасти мой народ!

Как бы в ответ донесся тревожный голос Пайтана:

– Но оно отогнало их недалеко, Дарндран! Лорд покачал головой.

– Недалеко, это верно. Они вернулись, обошли нас сзади и использовали эту смертоносную элементарную магию – огонь и камни, взятые Матерь знает где. Они старались не показываться нам на глаза и, когда мы побежали, не преследовали нас.

– Что они говорят? – спросил Другар. Его рука была скрыта бородой. Эпло видел, что его пальцы что-то сжимают.

– Это оружие остановило их, но ненадолго. Титаны обрушили на них магию стихий.

– Но они здесь, и они живы!

– Да. Эльфы отступили, титаны не преследовали их в открытую. – Эпло увидел, как эльфийский лорд окинул взглядом все сборище и отвел Пайтана подальше к деревьям, явно для тайного разговора.

– Пес, – позвал Эпло. Животное подняло голову. По жесту хозяина пес встал и потихоньку последовал за двумя эльфами.

– Ха! – Гном опустился наземь у его ног.

– Ты не веришь им? – с интересом спросил Эпло. – Ты знаешь, что такое магия стихий?

– Знаю, – проворчал Другар. – Хотя сами мы ею не пользуемся. Мы используем такую магию. – Твердым пальцем он ткнул в покрытую рунами руку патрина.

Эпло на миг смешался, озадаченно глядя на гнома.

Другар, казалось, не заметил его замешательства. Пошарив на груди, гном вытащил наружу диск, который носил на кожаном шнуре, и показал патрину. Эпло склонился над ним и увидел вырезанную в редкостном камне единственную руну – сартанскую. Рисунок был грубоватым и сам по себе имел небольшую силу. Однако стоило только взглянуть на руки Эпло, чтобы увидеть его подобие, вытатуированное на коже.

– Мы не можем использовать их так, как ты. -Гном жадно разглядывал руки Эпло. – Мы не знаем, как совместить их. Прямо как малые дети Мы можем говорить отдельные слова, но не знаем, как построить из них фразу.

– Кто учил вас.., рунной магии? – спросил Эпло, оправившись от первого потрясения.

Другар поднял взгляд и посмотрел вдаль, в джунгли.

– Легенды говорят, что.., они.

Эпло поначалу не понял, решив, что имеются и виду эльфы. Но черные глаза гнома были устремлены выше, почти к вершинам деревьев, и патрин понял:

– Титаны.

– Некоторые из нас верили, что они придут к нам снова, чтобы помогать нам строить и учить нас. Вместо этого… – Голос гнома прервался.

Еще одна загадка, над которой нужно поразмыслить. Но не здесь и не сейчас. В одиночестве и подальше отсюда. Эпло увидел, что Пайтан и эльфийский лорд возвращаются, а оставшийся незамеченным пес следует за ними по пятам. На лице Пайтана отражалась внутренняя борьба – судя по его выражению, весьма неприятная. Эльфийский лорд подошел прямиком к Алеате, которая, после оказания помощи Эпло, стояла в стороне одна.

– Вы не обращаете на меня внимания, – заметила она.

Лорд Дарндран слабо улыбнулся:

– Простите, моя дорогая. Суровые обстоятельства…

– Но они миновали, – легкомысленно возразила Алеата. – И вот я здесь, в своем костюме «девы-воина», одетая для боя, если можно так сказать. Но, кажется, я пропустила битву. – Подняв руки, она продемонстрировала свой наряд. – Вам нравится? Я буду носить его, когда мы поженимся, если нам придется сражаться. Хотя я рискну предположить, что ваша матушка не будет…

Эльф отступил и отвернулся, пряча страдание.

– Вы выглядите очаровательно, моя дорогая. Но сейчас я попросил вашего брата отвести вас домой.

– Ну конечно. Уже почти обеденное время. Мы ждем вас. После того, как вы умоетесь…

– Боюсь, у меня не будет времени, милая, – лорд Дарндран поднес ее руку к губам. – Прощай, Алеата.

Он собирался отпустить ее руку, но Алеата удержала его.

– Что ты имеешь в виду, когда говоришь «прощай» таким тоном? – Она пыталась говорить игриво, но от страха ее голос звучал напряженно.

– Квиндиниар. – Лорд Дарндран осторожно высвободил руку.

Пайтан шагнул к ним и взял Алеату под руку.

– Мы должны идти… Алеата резко высвободилась.

– Прощайте, милорд, – холодно сказала она. Развернувшись, она зашагала к джунглям.

– Теа! – позвал обеспокоенный Пайтан. Она не обратила на него внимания, продолжая идти. – Проклятие, ее же нельзя отпускать одну…

Он взглянул на Роланда.

– Ох, ну ладно, – пробормотал тот и зашагал следом за Алеатой.

– Пайтан, я не понимаю. Что происходит? – спросила Рега.

– Потом объясню. Кто-нибудь, разбудите старика. – Пайтан указал на Зифнеба, который удобно устроился под деревом и громко храпел. – Прошу прощения, милорд. Я поговорю с ней. Я объясню.

Лорд покачал головой.

– Нет, Квиндиниар. Лучше не надо. Я бы предпочел, чтобы она не знала.

– Милорд, я полагаю, что должен пойти…

– Прощай, Квиндиниар, – твердо сказал лорд Дарндран, прерывая его. – Я рассчитываю на тебя.

Собрав свой усталый отряд, лорд повернулся и повел свою маленькую армию назад, в джунгли.

Рега пхнула Зифнеба пяткой под ребра; вздрогнув, старик пробудился.

– Что? Кто? Я слышал все до единого слова! Только дал отдых глазам. Веки, знаете ли, отяжелели. – Покряхтывая и постанывая, он поднялся на ноги, нюхая воздух. – Время обедать. Повариха говорила что-то о тангфрутах. Прекрасно. Мы можем насушить их и есть остатки во время путешествия.

Пайтан озабоченно посмотрел на старика, потом перевел взгляд на Эпло.

– Ты идешь?

– Идите. Мне уже легче. Я только задержу нас.

– Но титаны…

– Идите, – сказал Эпло, начиная терять терпение от боли.

Взяв Регу за руку, эльф пошел следом за своей сестрой и Роландом, которые уже скрылись из виду.

– Я должен идти! – сказал Другар и поспешил за Пайтаном и Регой. Он догнал их и пошел на шаг позади, не спуская с них взгляда.

– Кажется, мне придется пройти всю дорогу пешком! – брюзгливо пробормотал Зифнеб. – Где этот проклятый дракон? Никогда его нет рядом, когда он мне нужен, зато в самый неподходящий момент он тут как тут, угрожает всех съесть или делает неприличные замечания о моем пищеварении. – Обернувшись, он посмотрел на Эпло. – Тебе помочь?

«Чтоб мне пропасть в Лабиринте, если я тебя снова увижу! – подумал Эпло в спину удалявшемуся старику. – Сумасшедший старый ублюдок».

Кивнув псу, патрин привлек животное поближе и положил руку ему на голову. Тайный разговор Пайтана с эльфийским лордом, который подслушал пес, в точности стал известен Эпло.

Патрин был разочарован. Лорд сказал только, что у эльфов нет ни единого шанса. Они все собирались умереть.

– Ты самая настоящая сука, понятно? – сказал Роланд.

Ему стоило немалого труда поймать эльфийку. Ему не нравилось бегать по узким, подвешенным на веревках мостикам от вершины к вершине. Нижние ярусы джунглей были где-то далеко внизу, мосты угрожающе раскачивались при малейшем движении. Алеата, привыкшая бегать по мостам, с легкостью передвигалась по ним. В действительности она легко могла убежать от Роланда, но ей вовсе не улыбалось бродить по джунглям в одиночку.

Услышав его голос за спиной, она повернулась и посмотрела на него.

– Киткнинит. Ты зря тратишь силы на разговоры со мной. Ты даже говоришь как варвар!

– Волосы Алеаты совершенно растрепались и реяли у нее за спиной, когда она бежала по мосту. На щеках горел румянец.

– К черту твой киткнинит. Ты достаточно хорошо понимала меня, когда я сказал тебе держать нашего пациента.

Алеата не ответила. Ростом она была почти вровень с Роландом. Ее шаг – а она была в штанах – был длинным и уверенным.

Они прошли по мосту и вышли на тропинку во мху. Тропка была узкой и труднопроходимой, да еще к тому же Алеата делала все, чтобы затруднить Роланду путь, как только возможно. Отводя в сторону ветки, она отпускала их, чтобы они хлестали его по лицу. Сделав резкий поворот, она заставила его запутаться в кустарнике. Но если Теа надеялась этим разозлить Роланда, она не преуспела. Казалось, человек получает извращенное удовольствие от всех ее каверз. Когда они выбрались на лужайку перед домом Квиндиниаров, она обнаружила, что Роланд шагает рядом с ней.

– Я вот что имею в виду, – сказал он, продолжая прерванный разговор, – ты обошлась с этим эльфом ужасно плохо. Ведь ясно же, что парень жертвует ради тебя жизнью. Он в самом деле собрался это сделать, а ты обращаешься с ним, как будто он…

Алеата развернулась к нему. Роланд перехватил ее руки, когда острые ноготки эльфийки были в паре дюймов от его лица.

– Послушайте, леди! Я знаю, что вы предпочли бы вырвать мне язык, чтобы не услышать правды. Разве вы не видели крови у него на одежде? Это кровь мертвых эльфов!

Вашего народа! Они мертвы! Как мой народ! Мертвы!

– Мне больно. – Спокойный тон Алеаты охладил горячность Роланда. Он покраснел и медленно отпустил ее. На ее запястьях остались следы его пальцев – следы его страха, запечатленные на нежной коже.

– Простите. Просто…

– Пожалуйста, извините меня, – сказала Алеата. – Уже поздно, и я должна переодеться к обеду.

Она оставила его и пошла к дому. Снова протрубили рога, и звук их в неподвижном влажном воздухе показался безжизненным. Роланд стоял на месте, глядя ей вслед, когда его догнали остальные.

– Это сигнал городской страже, – сказал Пайтан. – Я состою в ней. Я должен сражаться вместе с ними.

Но он не двинулся с места. Он смотрел на дом и на «Драконье крыло» позади него.

– Что этот эльфийский лорд тебе сказал? – спросил Роланд.

– Что все думают, будто наша армия отбросила титанов, одолев их. Дарндрану все известно гораздо лучше. Это только небольшой отряд. Судя по донесениям наших разведчиков, после нападения на гномов эти монстры разделились – половина пошла на закад, в Тиллию, а половина на веток, в Дальние Пределы. Две армии титанов объединятся, чтобы обрушить всю свою мощь на Эквилан.

Пайтан обнял Регу.

– Мы не можем спастись. Лорд приказал мне взять Алеату и всю семью и бежать, пока это возможно. Он, конечно, имел в виду наземные пути. Он не знает о корабле.

– Нам нужно нынче же убраться отсюда! – сказал Роланд.

– Если этот Эпло собирается взять хоть кого-то из нас. Я не доверяю ему, – сказала Рега.

– Значит, я убегаю, бросив мой народ умирать… – пробормотал Пайтан.

Нет, молча сказал Другар, держа руку на рукояти ножа. Никто не уйдет. Ни нынче, ни потом.

– Когда пес гавкнет, – объявил старик, доковылявший до них. – Это сигнал. Когда пес гавкнет.

Глава 31. ВЕРШИНЫ, ЭКВИЛАН

Эпло в последний раз обошел вокруг корабля, придирчиво осматривая отремонтированные места. Повреждения были не так уж обширны, и защитные руны сослужили ему хорошую службу: хорошо. Он смог починить расколотые планки, восстановив рунную магию. Удостоверившись, что корабль останется цел в предстоящем долгом путешествии, Эпло вернулся на верхнюю палубу и уселся отдохнуть.

Он устал. Починка корабля и собственное излечение после сражения с титаном истощили его энергию. Он знал, что ослаб потому, что чувствовал боль, плечо жгло и дергало. Если бы он мог заснуть и позволить своему телу исцелить себя, от вывиха осталось бы только воспоминание. Но время подгоняло его. Он не сможет противостоять нападению титанов. Магию следовало приберечь для корабля, а не для себя.

Пес уселся рядом с ним. Эпло погладил его по голове, почесал под нижней челюстью.

Пес потянулся за рукой, требуя еще ласки. Эпло снова потрепал его.

– Готов к новому полету?

Пес вскочил и встряхнулся.

– Ага, я тоже. – Эпло запрокинул голову, прищурившись на солнце. Дым, поднявшийся от пожаров в эльфийском городе, мешал ему увидеть звезды.

Украли наши глаза! Ослепили нас для яркого и сияющего света!

Почему бы нет? Это имело смысл. Если сартаны…

Пес зарычал. Эпло, мгновенно насторожившись, посмотрел в сторону дома. Все остальные были внутри, он видел, как они вошли в дом, вернувшись из джунглей. Он был немного удивлен, что они не пошли к кораблю. Первое, что сделал Эпло после возвращения, – усилил магическое защитное поле. Послав пса на разведку, он обнаружил, что они заняты именно тем, чего он от них ожидал,

– они страстно выясняли отношения друг с другом.

Посредством пса он мог слышать их голоса – громкие, отчетливые, полные ярости и разочарования.

– Менши. Везде одно и то же. Они с радостью примут такого сильного правителя, как мой повелитель, который установит мир и приведет в порядок их жизнь. То есть если кто-то из них останется в живых, когда сюда прибудет мой повелитель. – Эпло пожал плечами, встал и пошел на мостик.

Пес предупредительно залаял. Эпло обернулся. Джунгли за домом двигались.

Каландра грозно влетела в свой кабинет, захлопнула дверь и заперла ее. Раскрыв свою учетную книгу, она выпрямилась в жестком кресле и принялась за подсчеты.

Поступкам Пайтана не было никаких, совершенно никаких извинений. Он пригласил в ее дом чужаков, среди которых были люди-рабы, сказав им, что они могут укрыться внутри!

Он велел поварихе привести из города ее семью. Он повел их до панического состояния своими дурацкими россказнями. Повариха была в истерике. Обед не был готов! Как ни горько было Каландре признавать это, но ее брат явно был поражен тем же сумасшествием, что и их несчастный отец.

– Все эти годы я мирилась с папой, – сказала Каландра чернильнице. – Мирилась с тем, что ном мог сгореть, мирилась с позором и насмешками. Он ведь мой отец, и я в долгу перед ним. Но тебе я не должна ничего, Пайтан! Ты получишь свою долю наследства, и все.

Возьми его, забирай свою людскую шлюху и прочих и живи сам по себе! Ты вернешься! На коленях приползешь!

Снаружи залаяла собака. Шум был громким и пугающим. Каландра посадила кляксу на страницу. На лестнице раздался грохот, крики и вопли. Ну как тут можно работать! В ярости схватив промокашку, Каландра прижала ее к странице. Клякса не расползлась и не закрыла цифры, так что она по-прежнему могла прочесть их – четкие, точные знаки, выстроившиеся стройными рядами, подводящими итог ее жизни.

Каландра бережно положила ручку на место и подошла к окну, собираясь захлопнуть его. У нее пресеклось дыхание, и она застыла, глядя вниз. Казалось, что сами деревья подкрадывались к ее лому.

Она протерла глаза, потом закрыла их и помассировала веки. Иногда, когда она засиживалась за работой допоздна, цифры начинали плясать у нее перед глазами: «Я встревожена, вот и все. Пайтан всполошил и меня. Когда я открою глаза, все будет так, как и должно быть».

Каландра открыла глаза. Ей больше не казалось, что деревья движутся. То, что она видела, оказалось устрашающей армией.

По лестнице прогремели шаги, затихшие и холле. Раздался стук в дверь, затем голос Пайтана:

– Калли! Они идут! Калли, пожалуйста! Ты должна бежать, сейчас же!

Бежать! Куда?

Сквозь замочную скважину донесся свистящий шепот отца:

– Дорогая! Мы летим к звездам! – Его заглушили крики, но Калли все же расслышала что-то насчет «твоей матери».

– Иди вниз, отец. Я поговорю с ней. Каландра! – Стук в дверь. – Каландра!

Она смотрела в окно в каком-то гипнотическом изумлении. Монстры выходили на открытое пространство зеленой лужайки. Они были увешаны ветками и лианами. Один из них поднял безглазую голову – он был похож на ленивца и нюхал воздух так, как будто ему не нравилось то, что он обонял.

Дверь содрогнулась от удара. Пайтан пытался выломать ее! Это будет трудновато.

Поскольку Каландра часто пересчитывала деньги в своей комнате, дверь была крепкой, специальным образом укрепленной. Он умолял открыть дверь, идти с ними, бежать.

Непривычное тепло обволокло Каландру. Пайтан тревожится. На самом деле тревожится…

– Может быть, мама, я не ошиблась, – сказала Каландра. Она прижалась щекой к холодному стеклу, глядя вниз, на страшную армию.

Дверь продолжала сотрясаться. Пайтан разобьет себе плечо. Лучше положить этому конец. Выпрямившись, Каландра подошла и заперла дверь на засов. Ее голос был ясно слышен с той стороны и поверг его в потрясенное молчание.

– Я занята, Пайтан, – твердо сказала Каландра: так она говорила, когда он был ребенком и просил ее поиграть с ним. – Я должна работать. Беги один и оставь меня в покое.

– Каландра! Выгляни в окно!

За кого он принимает ее – за дуру?

– Я смотрела в окно, Пайтан. – Каландра говорила спокойно. – Из-за тебя я сделала ошибку в подсчетах. Убирайся куда хочешь и оставь меня в покое!

Она почти видела застывшее на его лице выражение смятения и страдания. Как в тот день, когда его привезли домой после путешествия с дедом, в день погребения Элитении.

Мамы нет, Пайтан. Мамы нет и никогда не будет.

Крики снизу стали громче. Из-за двери послышались всхлипывания – еще одна дурная привычка Пайтана. Наверняка он стоит сейчас, повесив голову и уныло глядя в пол.

– Прощай, Калли, – сказал он так тихо, что она едва смогла расслышать. – Мне кажется, я понимаю.

«А может, и нет, но это не имеет значения. Прощай, Пайтан, – молча сказала она ему, – нежно коснувшись двери испачканной в чернилах рукой, как будто касалась нежной детской щеки. Позаботься о папе.., и о Теа».

Она услышала быстрые шаги, затихшие внизу.

Каландра утерла глаза. Подойдя к окну, она закрыла его и вернулась к столу. Села прямо и строго. Взяла перо, аккуратно обмакнула его в чернила и склонилась над счетами.

– Они остановились, – сказал Эпло псу, глядя на перемещения титанов в джунглях. – Интересно, почему…

Земля под ногами патрина содрогнулась, и он понял.

– Дракон этого старика… Они, должно быть, учуяли его. Пойдем, пес. Уберемся отсюда, прежде чем эти твари придут в себя и поймут, что их слишком много на одного дракона.

Эпло уже почти добрался до лестницы, ведущей на мостик, когда обнаружил, что говорит это сам себе.

– Пес? Черт возьми! Где… Патрин оглянулся через плечо и увидел, что пес спрыгнул с палубы на мшаник.

– Пес! Проклятие! – Эпло выбежал на палубу и перегнулся через перила. Животное стояло точно под ним, развернувшись к дому – ноги напряжены, шерсть дыбом, – и лаяло.

– Великолепно! Ты предупреждаешь их! Ты предупредил каждого в трех королевствах! А теперь давай обратно!

Пес не обратил на него внимания – вероятно, не слышал ничего за собственным лаем.

Наблюдая за передвижением монстров в джунглях и одновременно поглядывая на дом, Эпло спрыгнул в мох.

– Слушай, дурень, нам не нужна компания… Он сделал попытку ухватить пса за загривок Пес не повернул головы, даже не посмотрел на него. Но когда Эпло приблизился, животное прыгнуло вперед и понеслось через лужайку к дому.

– Пес! Вернись! Пес! Я ухожу! Слышишь? – Эпло отступил к кораблю. – Ах ты, бесполезный, блохастый… О черт!

Патрин кинулся через лужайку следом за псом.

– Пес гавкнул, – закричал Зифнеб. – Бежим! Скорее! Пожар! Напасть! Бежим!

Никто не двинулся, кроме Алеаты, которая со скучающим видом оглянулась.

– Где Калли? Пайтан отвел взгляд.

– Она не идет.

– Тогда и я не пойду. Все равно это дурацкая затея. Я подожду милорда.

Держась спиной к окну, Алеата подошла к зеркалу и стала рассматривать свои волосы, одежду и украшения. На ней было ее лучшее платье и драгоценности, которые она унаследовала от матери. Ее волосы были искусно уложены самым прелестным образом. Как уверяло ее зеркало, она никогда не выглядела более прекрасной.

– Не понимаю, почему он не пришел. Милорд никогда не опаздывает.

– Он не пришел потому, что он мертв, Теа! – сказал ей Пайтан, которого терзали страх и горе. – Как ты не можешь понять!

– И мы будем следующими! – Роланд указал куда-то в сторону. – Разве что сбежим на корабль! Я не знаю, что остановило титанов, но они не будут долго торчать там!

Пайтан окинул комнату взглядом. Десять человек, рабы, которые имели достаточно смелости, чтобы остаться с Квиндиниарами, несмотря на дракона, и их семьи укрылись в доме. Повари ха истерически всхлипывала в углу. Многочисленные взрослые и несколько несовершеннолетних эльфов – вероятно, ее дети, Пайтан не был в этом уверен – собрались вокруг нее. Все они смотрели на Пайтана как на предводителя. Пайтан избегал их взглядов.

– Идем! Бежим туда! – крикнул Роланд по-людски, махнув рабам рукой.

Им не понадобились понукания. Мужчины подхватили маленьких детей, женщины подобрали юбки и побежали. Эльфы не поняли слов Роланда, но прекрасно все прочли по его лицу. Прихватив причитающую повариху, они выволокли ее за дверь и пустились через лужайку следом за людьми, прямиком к кораблю, стоявшему на вершине холма.

Люди-рабы. Эльфийка-повариха и ее семья. Они сами. Лучшие и достойнейшие…

– Пайтан! – торопил эльфа Роланд. Тот повернулся к сестре.

– Теа!

Алеата побледнела, ее рука, приглаживающая волосы, слегка дрожала. Она прикусила нижнюю губу и сказала, когда поняла, что голос не дрогнет:

– Я остаюсь с Калли.

– Если ты остаешься, я тоже остаюсь.

– Пайтан!

– Оставь его, Рега! Он самоубийца, ну и…

– Это мои сестры! Я не могу сбежать!

– Если он остается, Роланд, то и я остаюсь… – начала было Рега.

Пес замер на пороге, потом метнулся в холл и издал громкое резкое «вуф!».

– Они движутся! – крикнул Роланд от окна.

– Когда придет милорд, скажи ему, что я в гостиной, – сказала Алеата, спокойно подобрала юбки, повернулась и пошла наверх.

Пайтан двинулся было за ней, но Роланд схватил его за руку.

– Позаботься о Реге.

Человек пошел за Алеатой. Схватив ее, Роланд перекинул эльфийку через плечо и понес из дому, не обращая внимания на ее крики и сопротивление.

Эпло обогнул дом и остановился, недоверчиво глядя на толпу эльфов и людей, внезапно появившуюся перед ним. Они бежали к кораблю!

Спаситель.

Ха! Пусть только они коснутся магической преграды.

Эпло не обращал на них внимания, разыскивая пса, и увидел его на крыльце.

– Мы идем! – закричал Пайтан.

– Не вы одни, – пробормотал Эпло.

Титаны приближались, двигаясь бесшумно, но с невероятной скоростью. Эпло посмотрел на пса, посмотрел на спешащих к кораблю людей и эльфов. Первые из них уже добрались до него и открыли, что взойти на борт невозможно. Руны на внешней стороне корпуса полыхали голубым и алым, их магия охраняла корабль от незваных гостей. Менши кричали, жались друг к другу. Некоторые развернулись, приготовившись биться насмерть.

Спаситель.

Эпло издал безнадежный вздох. Задержав дыхание, он поднял руку и быстро начертил в воздухе несколько рун. Они зажглись голубым пламенем. Знаки на корабле полыхнули в ответ и погасли. Защита была снята.

– Вам лучше поспешить! – крикнул он, отвешивая подпрыгивающему псу хороший пинок. Но промахнулся.

– Мы должны бежать, Квиндиниар! – воскликнул Зифнеб, подбирая хламиду и открывая костлявые ноги. – Ты был чудесен, Лентан, друг мой. Превосходная речь. Я сам не мог бы сказать лучше. Готов?

Он положил руку на плечо Лентану.

Лентан смущенно посмотрел на Зифнеба. Предки эльфа отступили во тьму времен, оставив его одного.

– Я готов, – едва слышно сказал он. – Куда мы идем?

Он позволил Зифнебу тащить себя.

– К звездам, дорогой мой друг! – пропыхтел волшебник. – К звездам!

Другар бежал последним. Гном был силен и вынослив. Он мог бы бежать и тогда, когда люди и эльфы свалились бы от усталости. Но со своими короткими ногами, в тяжелом кожаном доспехе и башмаках он не мог соперничать с ними. Они быстро обогнали его в безумном рывке к кораблю, оставив далеко позади.

Гном упрямо бежал вперед. Он мог видеть титанов, не поворачивая головы, они были позади него, но развернулись широкой цепью, намереваясь окружить свою жертву. Монстры медленно нагоняли эльфов и людей, более быстрых, чем гном. Другар прибавил скорости – не из страха перед титанами, но опасаясь, что упустит возможность мести.

Его башмак застрял в мшанике. Он запнулся, потерял равновесие и упал лицом в мох.

Гном вскочил и стал выдергивать ногу из застрявшего башмака. Мокрые от пота руки скользили, и он отчаянно пытался сбросить башмак, прыгая на одной ноге. До него донесся запах дыма. Титаны подожгли джунгли.

– Пайтан! Смотри! – Рега оглянулась. – Чернобород!

Эльф остановился. Они с Регой были в нескольких шагах от корабля. Они были последними и отступали в арьергарде, защищая Зифнеба, Эпло и Лентана, бежавших впереди них, Роланда и разъяренную Алеату. Как всегда, о гноме забыли.

– Иди, – сказал Пайтан и бросился назад по склону. Он увидел, как пламя охватило деревья, черный дым взвился в небо. Огонь быстро приближался к дому. Пайтан старался смотреть только на застрявшего гнома и приближающихся титанов.

Движение сбоку привлекло его внимание.

– Я велел тебе идти на корабль. Рега изобразила кривую улыбку.

– Прочисть мозги, эльф! Мы с тобой связаны!

Пайтан устало улыбнулся в ответ, покачал головой, не сказав ничего ровно потому, что дыхания не хватало.

Они добежали до гнома, когда он освободился от башмака и ковылял вперед в оставшемся. Пайтан подхватил его с одной стороны, Рега – с другой.

– Я не нуждаюсь в вашей помощи! – прорычал Другар, глядя на них со сдерживаемой яростью. – Пустите!

– Пайтан, они догоняют! – крикнула Рега, оглянувшись на титанов.

– Заткнись и перестань отбиваться! – сказал Пайтан гному. – Ты же спас нам жизнь!

Другар засмеялся низким, страшным смехом. Пайтан снова задался вопросом, уж не сошел ли гном с ума. Но у эльфа не было времени на размышления. Краем глаза он видел, что титаны приближаются. У них не оставалось шанса. Они переглянулись с Регой; женщина пожала плечами. Они крепче ухватили гнома и побежали дальше.

Эпло достиг корабля раньше всех. Руны, покрывавшие его кожу, сделали все возможное, поддерживая его силы и придавая скорости его шагам. Мужчины, женщины и плачущие дети заполнили палубу. Некоторые обнаружили люк и проникли внутрь.

Большинство стояло у перил, глядя на титанов.

– Марш вниз! – рявкнул Эпло, указывая на люк. Он перевалился через перила и побежал на мостик, но тут услышал отчаянный скулеж и почувствовал, что его ухватили за ногу. – Ну что теперь? – спросил он, обернувшись к псу, который чуть не уронил его.

Посмотрев на лужайку, он увидел, что человечку, эльфа и гнома окружают титаны. – Что ты от меня хочешь? Я не могу… О, ну да!.. – Эпло схватил Зифнеба, который безуспешно пытался перелезть сам и помочь Лентану Квиндиниару перебраться через перила. – Где этот твой дракон? – спросил патрин, встряхнув старика.

– Флакон? – Зифнеб тупо уставился на Эпло, моргая, как сова на солнце. – Хорошая идея! Я могу воспользоваться…

– Дракон, ты, слабоумный! Дракон!

– Дракон? Где? – Старик выглядел весьма встревоженным. – Не говори ему, что видел меня. Я просто пойду…

– Послушай, ты, бесполезный старый болван, этот твой дракон – единственное, что может их спасти! – Эпло указал на группку, отчаянно стремящуюся добраться до корабля.

– Мой дракон? Кого-то спасти? – Зифнеб печально покачал головой. – Ты, должно быть, перепутал его с кем-нибудь еще – может, со Смогом? А, понял! С той ящерицей, которая устроила святому Георгию отвратительные деньки! Как же ее звали? Вот это был дракон!

– Ты что же, хочешь сказать, что я не дракон? – донесся голос снизу. Из мшаника высунулась голова дракона. Корабль качнулся, по мшанику прошла волна, и Эпло отбросило на переборку. Лентан вцепился в перила.

Поднявшись на ноги, Эпло увидел, что титаны остановились, их безглазые головы стали разворачиваться к гигантской бестии.

Тело дракона выскользнуло из дыры, проделанной им во мшанике. Оно двигалось быстро, блестя зеленой чешуей в лучах солнца.

– Смог! – пророкотал дракон. – Этот несправедливо прославленный пижон! А что до того сопливого червя, который попался святому Георгию…

Роланд подбежал к кораблю, передал Алеату через перила в руки Эпло, который подхватил ее, втащил на борт и предоставил заботам отца.

– Лезь сюда! – Эпло подал Роланду руку.

Роланд тряхнул головой, повернулся и бросился назад, на помощь Пайтану, исчезнув в сгустившемся облаке дыма. Эпло высматривал его, проклиная задержку. Разглядеть что-либо было труд но – джунгли были охвачены пламенем, но у Эпло создалось впечатление, что титаны отступают, охваченные смятением, зажатые между зажженным ими же пламенем и драконом.

– И подумать только, что я связался с таким бесполезным старым халтурщиком, как ты! – ревел дракон. – Я мог бы отправиться туда, где меня ценили бы по достоинству! На Перн, например! Вместо этого я…

Кашляя от дыма, со слезящимися глазами, маленькая группа показалась из клубов дыма. Было трудно сказать, кто кого несет, все они, казалось, поддерживают друг друга. С помощью Эпло они перелезли через перила и повалились на палубу.

– Все вниз! – выдохнул патрин. – Скорее. Титанам не понадобится много времени, чтобы сообразить, что они не так уж боятся дракона, как думают!

Они потащились на мостик. Эпло уже собирался идти вниз, когда увидел, что Пайтан стоит у перил, вглядываясь в дым и глотая слезы. Руки его были судорожно сжаты.

– Пойдем, или ты полетишь здесь, – пригрозил Эпло.

– Дом… Ты видишь его? – Пайтан нетерпеливо вытер глаза.

– Его нет, эльф, он горит! А теперь… – Эпло остановился. – Там кто-то был. Твоя сестра. Пайтан кивнул и медленно повернулся.

– Я думаю, это лучше, чем.., чем…

– Мы выясним это на своей шкуре, если не уберемся отсюда! Прости, но у меня нет времени на соболезнования. – Эпло сгреб эльфа и спустил его вниз.

Внутри царила мертвая тишина. Магия защищала корабль от огня и дыма, дракон сторожил его от титанов. Люди, эльфы и гном забились, куда могли, сбились в кучки и во все глаза смотрели на Эпло. Он мрачно огляделся – ему не правились пассажиры, ему не нравилось положение, в котором он оказался. Взгляд его задержался на собаке, которая лежала на палубе, уткнув нос в лапы.

– Ну, ты доволен? – тихо поинтересовался Эпло.

Пес устало повозил хвостом по полу.

Эпло положил руки на рулевой камень, надеясь, что ему хватит сил поднять корабль в воздух. Знаки на его коже стали светиться голубым и алым, и ответ зажглись руны на камне.

Сильный толчок I тряхнул корабль, борт затрещал.

– Титаны!

Это был конец. Эпло не мог взлететь, у него не было сил. Мой повелитель поймет, когда я не вернусь, что здесь что-то не так. Владыка Нексуса будет настороже, когда придешь в этот мир.

В окне показалась зеленая чешуя, почти закрывшая обзор. Эпло воспрял духом. Он понял, что тряхнуло корабль – огромное зеленое тело, обвившееся вокруг него.

Горящий глаз глянул на патрина через окно.

– Сэр, я готов, – объявил дракон.

– Зажигание! Старт! – сказал старик, усаживаясь на палубу. Его помятая шляпа съехала на одно ухо. – Кораблю нужно имя! Что-нибудь более подходящее для звездолета.

«Аполлон»? «Джемини»? «Энтерпрайз»? Уже заняты. «Тысячелетний сокол»? Торговая марка, защищено законом. Все права защищены. Нет! Погодите, я придумал!

«Драконья звезда»! Вот оно! «Драконья звезда»!

– Ерунда, – пробормотал Эпло и опять возложил руки на рулевой камень.

Корабль стал медленно подниматься в воздух. Менши стояли, глядя в небольшие бортовые иллюминаторы на мир, который уходил вниз.

Драккор проплыл над Эквиланом. Эльфийского города не было видно за клубами дыма и огнем, пожирающим сам город и деревья, на которых он был построен.

Драккор пролетел над заливом Китни, покрасневшим от крови людей. Он пролетел над Тиллией – опустошенной, почерневшей. Повсюду, куда бы ни бросили взгляд спасенные, простиралась мертвая земля.

Продолжая подниматься и набирая высоту, корабль оставил позади владения гномов – темные и пустынные.

Корабль плыл в зеленовато-голубом небе, оставляя позади разрушенный мир. Он летел к звездам.

Глава 32. «ДРАКОНЬЯ ЗВЕЗДА»

Поначалу путешествие к звездам было относительно спокойным. Устрашенные и подавленные видом проплывающей внизу поверхности, менши – эльфы и люди – жались друг к другу, ища опоры и поддержки. Они все время говорили о катастрофе, которая постигла их. Они пытались привлечь в свой теплый товарищеский круг даже гнома. Другар игнорировал их. Он сидел в углу рубки угрюмый и мрачный, покидая свое место очень редко, да и то в случае крайней нужды.

Менши страстно говорили о звезде, к которой летели, о новом мире и новой жизни.

Эпло забавляло то, что теперь, когда они действительно были па пути к звездам, описания старика стали крайне уклончивыми.

– На что это похоже? Откуда берется свет? – спрашивал Роланд.

– Это священный свет, – сказал Лентан Квиндиниар с легкой укоризной. – Об этом не спрашивают.

– На самом деле Лентан прав.., в некотором роде, – добавил Зифнеб, который явно чувствовал себя все более неуютно. – Свет этот, можно сказать, священный. И там есть ночь.

– Ночь? Что это такое?

Волшебник прочистил горло, издав громкое «хррумпф», и огляделся в поисках поддержки. Не найдя искомого, он пошел напролом.

– Ну, вы помните бури, которые бывают в нашем мире? Как каждый цикл в определенное время идет дождь? Это чем-то похоже на ночь, с той разницей, что каждый цикл, в определенное время, свет.., э-э.., угасает. . – Да. Но это не так уж страшно. Очень успокаивает. В это время все спят. Темнота помогает закрывать глаза.

– Я не могу спать в темноте! – содрогнулась Рега и посмотрела на гнома, который сидел молча, не обращая на них внимания. – Я уже пробовала. Я как-то не уверена насчет этой звезды – то есть я не уверена, что хочу туда.

– Ты привыкнешь. – Пайтан обнял ее за плечи. – Я будурядом с тобой.

Они теснее прижались друг к другу. Эпло заметил неодобрение на лицах эльфов, наблюдавших за влюбленной парой. То же самое выражение явственно отразилось на лицах людей.

– Не при всех, – сказал Роланд сестре, отталкивая ее от Пайтана.

Больше менши о звезде не говорили.

Эпло предвидел, что в раю назревают проблемы.

Менши обнаружили, что корабль на самом деле куда меньше, чем им показалось сначала. Пища и вода исчезали с угрожающей скоростью. Кое-кто из людей начал припоминать, что они были рабами, а некоторые эльфы вспомнили, что были господами.

Мирное сосуществование окончилось. Никто не обсуждал дальнейшую судьбу – по крайней мере, судьбу всей компании в целом. Эльфы и люди обсуждали что-то между собой, но держались врозь и говорили тихо.

Эпло ощущал растущее напряжение и проклинал все, включая своих пассажиров. Он вовсе не возражал против этого раскола. Он даже был намерен поощрять его. Но ни в коем случае не на борту своего корабля.

Пища и вода не были проблемой. У него был запас для него самого и пса – и на этот раз припасы были разнообразны, так что он легко мог их умножить. Но кто знает, как долго ему придется кормить всю эту ораву и жить рядом с ними? Не без изрядной доли недоверия Эпло держал курс, следуя указаниям старика. Они летели к самой яркой звезде неба. И кто знает, сколько им еще лететь до нее?

Уж, конечно, не Зифнеб.

– Что у нас на обед? – спросил волшебник, заглядывая в трюм, где в раздумье стоял Эпло.

Стоявший рядом с Эпло пес поднял голову и вильнул хвостом. Эпло раздраженно глянул на него.

– Сидеть!

Заметив, что припасов осталось немного, проголодавшийся Зифнеб, похоже, слегка пал духом.

– Не беспокойся, старик. Я позабочусь о пропитании, – сказал Эпло.

Это означало, что он опять использует магию, но теперь это не имело для него значения. Его куда больше интересовал конечный пункт их путешествия и то, как долго еще он не сможет избавиться от своих беженцев.

– Ты что-то знаешь об этих звездах, не так ли?

– Я? – встревожился Зифнеб.

– Ты кричал, что да. Когда говорил им, – он указал в направлении основной части корабля, там пребывала большая часть меншей, – об этом «новом» мире…

– Новом? Я не говорил ничего насчет «нового», – запротестовал Зифнеб. Старик почесал затылок, сдвинув шляпу. Шляпа упала в трюм и приземлилась у ног Эпло.

– Новый мир.., где они воссоединятся с давно умершими женами. – Эпло поднял помятую шляпу и стал играть ею.

– Это возможно! – пронзительно воскликнул волшебник. – Все возможно.

Он нерешительно потянулся за шляпой.

– Надеюсь, ты не помнешь поля.

– Какие поля? Послушай, старик, насколько мы далеко от звезды? Сколько дней займет путь до нее?

– Ну, я полагаю, – протянул волшебник, – это зависит.., от того, насколько быстро мы движемся! Ну, то есть как быстро мы движемся. – Тут он воспламенился и продолжал уже с горячностью:

– Скажем, мы движемся со скоростью света… Это, конечно, невозможно, если верить физикам. Впрочем, я им не верю. Физики не верят в волшебников – что я, как волшебник, нахожу крайне оскорбительным. Поэтому я мщу им на свой лад, то есть не верю в физиков. Так в чем вопрос?

Эпло начал с самого начала, стараясь быть терпеливым.

– Ты знаешь, что собой представляют эти звезды на самом деле?

– Конечно, – торжественно ответил Зифнеб, глядя на патрина сверху вниз.

– Так что же они такое?

– Они – это что?

– Звезды.

– Ты хочешь, чтобы я объяснил?

– Да, если сможешь.

– Ну, я думаю, лучше всего сказать так… – На лбу старика выступил пот.

– Говоря попросту, это.., э.., звезды.

– Ага, – мрачно сказал Эпло. – Слушай, старик, насколько ты вообще приближался к звезде?

Зифнеб утер лоб кончиком бороды и надолго задумался.

– Однажды я останавливался в том же отеле, что и Кларк Гейбл, – заявил он наконец.

Эпло брезгливо фыркнул и швырнул шляпу волшебнику.

– Ну что ж, играй в свои игры, старик.

Патрин повернулся к нему спиной, разглядывая припасы – бочонок с водой, кадку соленых таргов, хлеб, сыр и сумку тангфрутов. Вздохнув, Эпло задумчиво посмотрел на бочонок.

– Ничего, что я смотрю? – вежливо спросил Зифнеб.

– Ты знаешь, старик, я могу быстро это прекратить. Сбросить балласт – если ты понимаешь, о чем я говорю. Вниз лететь очень долго.

– Ты это можешь, – сказал Зифнеб, усаживаясь на палубу и спуская ноги в люк. – И это займет у тебя немного времени. Наши жизни ничего для тебя не значат, не так ли, Эпло?

Для тебя имеет значение только твоя персона.

– Ты не прав, старик. Ибо есть некто достойный, которому принадлежит моя верность и моя преданность. Я отдам за него свою жизнь и буду сожалеть, что не могу сделать больше.

– А, ну да, – мягко сказал Зифнеб. – Твой повелитель. Тот, кто послал тебя сюда.

Эпло нахмурился. Откуда этот старый дурак знает? Он, должно быть, догадался по моим оговоркам. Это было очень неосторожно. Проклятие! Все не так! Патрин пнул бочонок, который рассыпался, и вода выплеснулась на него.

Я всегда держал себя в руках – всю жизнь, в любой ситуации, я держал себя в руках.

Благодаря этому я выжил в Лабиринте, благодаря этому исполнил свою миссию в Арианусе.

А теперь я делаю то, чего делать не собирался, говорю то, что говорить не хотел! Компания мутантов не разумнее брюквы чуть не уничтожила меня. Я тащу к звездам группу меншей и болтаю с сумасшедшим стариком, который безумен, как лиса.

– Почему? – вслух спросил Эпло, оттолкнув пса, который лакал из лужи. – Скажи мне, почему?

– Любопытство, – самодовольно сказал старик, – сгубило не одну кошку.

– Это угроза? – Эпло взглянул на него из-под насупленных бровей.

– Нет-нет! – торопливо сказал Зифнеб, тряся головой. – Это предупреждение, милый мальчик. Некоторые люди считают любопытство очень опасным. Вопросы часто приводят к истине. А это может доставить тебе массу неприятностей.

– Ну да, это зависит от того, что считать истиной, не так ли?

Эпло поднял кусок мокрой древесины, прочертил на нем пальцем знак и опять бросил в угол. Остальные обломки бочонка немедленно ринулись к нему. Не миновало еще и двух ударов сердца, а бочонок стоял целехонький. Патрин нарисовал руны на бочонке и в воздухе рядом. Бочонок стал воспроизводить себя, и скоро множество бочонков, полных воды, заполнило трюм. Эпло начертил в воздухе пылающие руны, заставляя размножиться кадку с таргом. Сосуды с вином запрыгали, издавая таинственное позвякивание. Несколько мгновений – и трюм был полон пищи.

Эпло поднялся по лестнице. Зифнеб отодвинулся, освобождая ему дорогу.

– Все зависит от того, что для тебя истина, старик, – повторил Эпло.

– Да. Хлебы и рыбы, – лукаво подмигнул старик. – А, Спаситель?

Пища и вода вызвали, хотя и опосредованно, кризис, который едва не разрешил все проблемы Эпло.

– Что это за вонь? – спросила Алеата. – Ты собираешься что-нибудь с этим делать?

Это было примерно через неделю после начала путешествия – время отсчитывали по механическому часоцвету, который притащили с собой эльфы. Алеата забрела на мостик постоять и посмотреть на звезду, к которой они летели.

– Трюмная вода, – с отсутствующим видом объяснил Эпло, пытаясь изобрести способ измерить расстояние до цели. – Я говорил уже, что вы псе должны откачивать ее. Надо было установить очередность.

Эльфы Ариануса, которые придумали и построили этот корабль, изобрели эффективную систему переработки отходов с помощью машинерии и магии. Вода на Арианусе была очень ценным продуктом. Она была основной денежной единицей, и ни капли ее не пропадало.

Кое-кто из первых магикусов Ариануса придумал превращать испорченную воду обратно в чистую. Людские водяные волшебники делали это с помощью магии элементов, отделяя чистую воду от грязи. Эльфийские волшебники для достижения того же эффекта использовали машины и алхимию, и многие эльфы клялись, что их химическое колдовство производит куда более вкусную воду, чем людская магия элементов.

Заполучив корабль, Эпло убрал большую часть эльфийских машин, оставив только большой насос на случай, если в корабль попадет дождевая вода. У патринов благодаря их рунной магии имелись свои способы удалять отходы, методы, которые хранились в тайне – не от стыда, а просто ради выживания. Животное закапывает свой помет, чтобы не дать врагу выследить себя.

Эпло прежде не приходилось беспокоиться об утилизации отходов. Он проверил насосы.

Те работали. Люди и эльфы вполне могли пользоваться ими. Занятый математическими вычислениями, он больше не думал о разговоре с Алеатой, разве что сделал себе заметку, что надо бы всех заставить работать.

Его вычисления прервал вопль, за которым последовал гомон множества голосов. Пес, дремавший рядом с ним, вскочил с рычанием.

– Ну что еще? – пробормотал Эпло, покидая мостик и направляясь в жилой отсек.

– Они больше не рабы тебе, леди!

Патрин вошел и увидел Роланда, который, покраснев от ярости, стоял перед бледной, сосредоточенной и холодно-спокойной Алеатой. Люди сгрудились за спиной вожака.

Эльфы держались за Алеатой. Пайтан и Рега, в совершенном смятении, стояли посреди, взявшись за руки. Старика, как всегда, когда возникала проблема, нигде не было видно.

– Вы, люди, рождены, чтобы быть рабами! И больше вы ничего не знаете! – возразил юный эльф, племянник поварихи – прекрасный образчик эльфийской мужественности.

Роланд сделал шаг вперед, сжав кулаки.

Племянник поварихи не дрогнул, его братья и кузены сдвинулись еще теснее. Пайтан бросился разнимать их и получил удар по голове от бывшего раба Квиндиниаров, который с детства искал возможности выместить на ком-нибудь свое разочарование. Рега, поспешившая на помощь Пайтану, оказалась посреди свалки.

Побоище стало всеобщим, корабль раскачивался, Эпло ругался. Несколько несвоевременно, отметил он. Алеата оказалась в стороне и наблюдала за побоищем с интересом, подобрав юбки, чтобы в случае чего их не запачкали кровью.

– Прекратить! – рявкнул Эпло. Ринувшись в гущу схватки, он принялся расшвыривать дерущихся в стороны. Пес прыгнул следом, рыча и больно кусая за лодыжки. – Не то все мы рухнем вниз!

Это была не совсем правда, поскольку корабль удерживала в воздухе магия, однако же угроза была достаточно действенной, чтобы остановить побоище.

Драка прекратилась. Противники утирали кровь из разбитых губ и носов и поглядывали друг на друга с неприязнью.

– Что за чертовщина здесь происходит? – потребовал объяснений Эпло.

Все заговорили разом. Патрин одним жестом, полным ярости, заставил их замолчать. Он остановил взгляд на Роланде.

– Вот что, ты это все начал. Что случилось?

– Ее светлость отказались откачивать воду из трюма, – сказал Роланд, тяжело дыша и потирая ушибы. Он указал на Алеату. – Она отказалась. Она явилась сюда и приказала одному из нас пойти и работать вместо нее.

– Да! Это так! – гневно подтвердили люди.

Эпло на мгновение представил себе приятную картинку – как он с помощью магии делает в корабле пробоину и высыпает все эти склочные и шумные создания наружу, сколько бы там сотен тысяч миль ни было до земли.

Почему он этого не сделал? Любопытство, как сказал старик. Да, я любопытен, мне интересно узнать, куда старик хочет затащить их, интересно понять зачем. Но Эпло предвидел, что настанет время – а оно стремительно приближалось, – когда и любопытство его не удержит.

Должно быть, гнев и раздражение отразились-таки на его лице. Люди отодвинулись от него подальше. Алеата, увидев, что его взгляд устремлен на нее, побледнела, но не сдалась, ответив взглядом холодным и презрительным. Эпло ничего не сказал. Он схватил эльфийку за руку и вытащил се из каюты.

Алеата завизжала и попыталась вырваться. Эпло потащил ее за собой; она не удержалась на ногах и рухнула на палубу. Патрин снова поставил ее на ноги и поволок дальше.

– Куда ты ведешь ее? – воскликнул Пайтан со страхом. Краем глаза Эпло заметил, как побледнел Роланд. Он, судя по выражению его лица, решил, что Эпло собирается сбросить эльфийку с верхней палубы.

Прекрасно, мрачно подумал Эпло.

Вскоре Алеате не хватило воздуха, чтобы визжать дальше. Она прекратила барахтаться.

Ей пришлось собрать все силы, чтобы держаться на ногах, иначе Эпло просто волок бы ее по палубе. Эпло спустился вниз и втолкнул эльфийку в темный и вонючий отсек корабля, в котором был установлен насос. Он так толкнул Алеату, что эльфийка налетела на механизм, ударившись о него всем телом.

– Пес, – сказал Эпло животному, которое шло за ним следом – а может, материализовалось рядом, – присматривай!

Пес послушно сел, склонив голову и устремив взгляд на эльфийку.

Лицо Алеаты посерело. Она взглянула на Эпло сквозь завесу растрепанных волос.

– Не буду! – огрызнулась она и отошла от насоса.

Пес зарычал.

Алеата посмотрела на него и, колеблясь, сделала еще один шаг.

Пес встал, рычание стало громче.

Алеата поджала губы. Отбросив за спину пепельные волосы, она обошла Эпло, направляясь к выходу.

Пес преодолел разделяющее их расстояние одним прыжком и преградил ей дорогу. От его рычания даже корабль задрожал. Он приоткрыл пасть, показывая острые желтоватые клыки. Алеата торопливо отступила назад, наступила на юбку и чуть не упала.

– Убери его! – взвизгнула она. – Он меня убьет!

– Не убьет, – холодно сказал патрин и указал на насос. – По крайней мере, пока ты работаешь.

Наградив Эпло убийственным взглядом, Алеата проглотила свою ярость и повернулась спиной к патрину и его собаке. Высоко держа голову, она обошла вокруг насоса. Взявшись за ручку белыми нежными руками, она принялась поднимать и опускать ее. Эпло, глянув в люк, увидел, как из трюма полилась наружу струя зловонной жидкости.

– Пес, сиди. Сторожи, – велел он и ушел.

Пес уселся, не сводя внимательного взгляда с Алеаты.

Поднявшись наверх, Эпло обнаружил, что большинство меншей собралось у лестницы, ожидая его.

– Возвращайтесь к вашим делам, – приказал он. Подождал, пока они разойдутся, и вернулся на мостик к своим попыткам определить положение корабля.

Роланд потирал ушибленную руку, которую ему повредил в драке эльф. Он старался уговорить себя, что Алеата получила по заслугам, и совершенно правильно – такой стерве не повредит немного поработать руками. Когда он понял, что спускается к насосному отделению, он обозвал себя дураком.

Встав у двери, он молча наблюдал.

Пес лежал на палубе, уткнувшись носом в лапы и поглядывая на Алеату. Эльфийка на миг оторвалась от работы, выпрямилась и прогнулась назад, чтобы размяться и хоть немного облегчить боль в спине от непривычной тяжелой работы. Поникнув гордой головой, она утерла пот со лба и посмотрела на руки. Роланд вспомнил – куда отчетливей, чем ожидал, – нежность и мягкость маленьких ладоней. Он ясно представил кровоточащие мозоли на ее ладошках. Алеата еще раз вытерла лицо – на этот раз от слез.

– Эй, дай я закончу за тебя, – грубовато предложил Роланд, перешагивая через пса.

Алеата повернулась к нему. К крайнему его изумлению, она преградила ему путь вытянутой рукой и снова принялась качать насос с такой скоростью, которую ей позволяли развить горящие плечи и кровоточащие ладони.

Роланд пристально посмотрел на нее.

– Проклятие, женщина! Я всего только хочу помочь!

– Мне не нужна твоя помощь! – Алеата отбросила волосы с лица и смахнула слезы с глаз.

Роланд собирался развернуться, уйти и оставить ее трудиться дальше. Он уже поворачивался. Он уходил. Он.., обвил руками ее тонкую талию и поцеловал ее.

У поцелуя был соленый вкус пота и слез. Но ее губы были горячими и мягкими, ее тело – податливым, волосы – ароматными, кожа – гладкой.., и все это портило зловоние трюмной воды.

Пес сел со слегка озадаченным видом и огляделся по сторонам в поисках хозяина. Что же делать?

Роланд оторвался от Алеаты, которая слегка покачнулась, когда он отпустил ее.

– Ты самая неблагодарная, себялюбивая, раздражительная соплячка, какую я встречал в жизни! Надеюсь, ты сгниешь здесь! – холодно сказал Роланд. Развернувшись на пятках, он пошел прочь.

Изумленно расширив глаза и приоткрыв рот, Алеата смотрела ему вслед.

Сбитый с толку пес уселся и принялся чесаться.

Наконец Эпло придумал. Он разработал грубый теодолит, который определял положение относительно четырех солнц и конечной цели. Ежедневно наблюдая за другими звездами, видимыми в небе, патрин обнаружил, что они изменяют свое положение относительно «Драконьей звезды».

Их смещение было вызвано собственным движением корабля, а непрерывные наблюдения позволили построить удивительно симметричную модель. Они приближались к звезде, в этом не было никакого сомнения. На деле же это оказалась…

Патрин проверил вычисления. Да, в этом был определенный смысл. Он начинал понимать, и понимать многое. Если он прав, его пассажиров ждет потрясение…

– Простите, Эпло. Можно?

Он оглянулся, недовольный тем, что его прервали. На пороге стояли Пайтан и Рега в сопровождении старика. Ну так и есть – Зифнеб появился, как только неприятности миновали.

– Что вам нужно? Только быстро, – бросил Эпло.

– Мы.., э.., мы с Регой.., хотим пожениться.

– Мои поздравления.

– Мы думаем, что это объединит всех…

– Я думаю, что это скорее вызовет бунт на корабле, но это уже ваша проблема.

Рега потупилась и неуверенно взглянула на Пайтана. Эльф набрал в грудь воздуха и продолжил:

– Мы хотим, чтобы вы провели церемонию. Эпло не поверил своим ушам.

– Вы что?

– По древнему закону, – встрял Зифнеб, – капитан корабля может поженить пару во время плавания.

– Это что еще за древний закон? И потом, мы не в плавании.

– Почему.., э.., я должен признать, я не совсем точно.., э…

– У вас есть этот старик, – кивком указал патрин. – Вот он пусть этим и занимается.

– Я не священнослужитель, – запротестовал Зифнеб. – Они хотели, но я отказался.

Партии нужен клирик, так они сказали. Ха! Вояки, соображающие примерно как дверной молоток, нападают на кого-нибудь, кто раз в двадцать больше их размерами, да еще и имеет биллион хитов, и еще ждут, что я буду вытаскивать их головы из их собственных грудных клеток! Я не волшебник. У меня есть чудесные заклинания. Вот только бы мне их вспомнить! Вогнутый шар! Нет, это не то. Что-то с огнем. Огне.., огнетушитель! Пожарная тревога. Нет. Но я обязательно вспомню, если как следует подумаю.

– Уберите его с мостика. – Патрин вернулся к своей работе.

Пайтан и Рега оттеснили старика в сторону.

Эльф осторожно коснулся татуированной руки патрина.

– Вы сделаете это? Вы пожените нас?

– Я ничего не знаю об эльфийских брачных церемониях.

– Не обязательно по-эльфийски. И по-людски тоже. Лучше, чтобы было что-то другое.

Чтобы никто не был задет.

– Я уверена, что у вашего народа есть какая-то церемония, – предложила Рега. – Пусть будет она…

…Не то чтобы Эпло не доставало той женщины.

Бегущие в Лабиринте были одиноки, они полагались только на свою силу и быстроту, разум и инстинкт самосохранения, чтобы достичь своей цели. Оседлые брали числом.

Собираясь в кочевые племена, Оседлые продвигались через Лабиринт медленно, зачастую теми путями, которые разведывали Бегущие. Они уважали друг друга и делились всем, чем могли: Бегущие – знаниями, Оседлые – минутами покоя и безопасности.

Эпло пришел на стоянку Оседлых под вечер, спустя три недели после того, как ушла женщина. Вождь приветствовал его – разведчики сообщили о его прибытии. Вождь был стар, с седыми волосами и бородой, его татуировка на руках была почти неразличимой.

Однако он стоял прямо, не сутулясь. Живот его был подтянутым, мускулы на руках и ногах – сильные, хорошо развитые. Вождь сжал ладони и приложил большими пальцами ко лбу.

Круг замкнулся.

– Добро пожаловать, Бегущий.

Эпло ответил таким же жестом, заставив себя смотреть только на вождя, чтобы не нанести оскорбления. Могло показаться, что он пересчитывает Оседлых.

Лабиринт был хитер и разумен. Было известно, что он посылает самозванцев. Только строгое следование правилам позволяло Эпло войти в селение. Но он не мог удержаться, чтобы не метнуть взгляд на собравшихся кругом любопытных. В частности, на женщин. Не заметив знакомых каштановых волос, Эпло сосредоточил внимание на хозяине.

– Да будут Врата открыты перед тобой, вождь. – Эпло поклонился, прижав руки ко лбу.

– И перед тобой, Бегущий, – поклонился вождь.

– И перед твоим народом, вождь. – Эпло поклонился еще раз. На этом церемония окончилась.

Теперь Эпло считался одним из племени. Люди вернулись к своим делам, как будто он был одним из них, хотя время от времени какая-нибудь из женщин улыбалась ему и слегка кивала в сторону своей хижины. В другое время такое приглашение воспламенило бы кровь в его жилах. Ответная улыбка – и он оказался бы в хижине, со всеми привилегиями мужа.

Но теперь кровь Эпло, казалось, стала холодной. Не видя той улыбки, которую он искал, он не замечал этих знаков, и женщины разочарованно отворачивались.

Вождь вежливо подождал, не примет ли Эпло какого-либо из этих приглашений.

Увидев, что он отказался, вождь пригласил Эпло на ночлег к себе. Эпло принял приглашение и, заметив в глазах вождя подозрительный блеск, добавил:

– У меня теперь очищение.

Вождь понимающе кивнул, и все подозрения были сняты. Многие патрины верили, что сексуальные похождения ослабляют магию. Бегущие, собираясь ступить на неизвестную территорию, часто проходили очищение, отказываясь от общества людей противоположного пола на несколько дней. Оседлые, отправляясь на охоту или готовясь к битве, делали то же самое.

Сам Эпло не верил в подобную ерунду. Его магия никогда его не подводила, независимо от того, как он провел ночь. Но объяснение звучало убедительно.

Вождь провел Эпло в хижину, где было сухо и тепло. Посреди ярко горел огонь, дым выходил через отверстие в потолке. Вождь сел у очага.

– Поблажка моим старым костям. Я могу бежать наравне с самыми юными из них. Я могу уложить наземь каркана голыми руками. Но мне нравится сидеть вечером у огня.

Присаживайся, Бегущий.

Эпло сел поближе к выходу. Ночь была жаркой, в хижине было душно.

– Ты пришел к нам в хорошее время, Бегущий, – сказал вождь. – Сегодня у нас скрепление союза.

Эпло что-то вежливо ответил. Его мысли были заняты другим. Он уже мог задать вопрос, все необходимые формальности были соблюдены. Но слова застревали у него в горле. Вождь спросил о тропах, и они принялись обсуждать странствия Эпло. Бегущий делился информацией о землях, через которые прошел.

Когда стало темно, необычное оживление снаружи напомнило Эпло о церемонии.

Яркие костры превратили ночь в день. Должно быть, это племя чувствует себя в безопасности, подумал Эпло, выходя их хижины следом за вождем. Иначе они никогда бы не осмелились так вести себя. Эти огни заметил бы и слепой дракон.

Он встал в круг у огня.

Племя было велико. Понятно, почему они уверены в безопасности. Разведчики, расставленные по периметру, предупредят об опасности. Их было столько, что они могли отразить практически любое нападение, может быть, даже справиться с драконом. Дети бегали вокруг и везде совали носы.

В Лабиринте у патринов все было общим – пища, любовь, дети. Связующими клятвами были клятвы дружбы, похожие скорее на воинские обеты, чем на свадебные. Они могли связывать мужчину с женщиной, двух мужчин или двух женщин. Церемония эта была больше в ходу у Оседлых, чем у Бегущих, но случалось, что Бегущие привязывались к товарищу. Родители Эпло были связаны клятвой. Он и сам хотел связать себя.., если он найдет ее…

Вождь поднял руки, призывая к молчанию. Толпа утихла – даже малыши умолкли.

Видя, что все готово, вождь простер руки и коснулся рук тех, кто стоял по сторонам от него.

Все патрины сделали то же самое, образовав гигантский круг около огня. Эпло присоединился к ним, сжав руки хорошо сложенного мужчины своего возраста слева и совсем молодой женщины, почти девочки, которая сильно покраснела, когда Эпло взял ее за руку, справа.

– Круг замкнут, – сказал вождь, окидывая свой народ взглядом, исполненным гордости. – Ныне мы собрались, чтобы быть свидетелями клятвы между теми, кто хочет сотворить свой круг. Выйдите вперед.

Женщина и мужчина вышли из общего круга, который тут же сомкнулся, и встали перед вождем. Выйдя из круга, вождь протянул руки. Двое приняли их, потом сами взялись за руки.

– Круг снова замкнут, – сказал старик. Он смотрел на них с любовью, но строго и сурово. Воцарилось торжественное молчание.

Эпло понял, что ему приятно смотреть на это. Последние несколько недель он чувствовал пустоту и одиночество. Теперь ему было тепло, пустота заполнилась. Холодный ветер больше не продувал его насквозь. Он улыбался всем тем, кто стоял вокруг.

– «Я обязуюсь защищать и оборонять тебя. – Мужчина и женщина повторяли слова клятвы, и голоса их вторили друг другу. – Моя жизнь – за I вою жизнь. Моя смерть – за твою жизнь. Моя жизнь – за твою смерть. Моя смерть – за твою смерть».

Произнеся клятву, они умолкли. Вождь кивнул, удовлетворенный искренностью обещаний, и соединил руки, которые держал в своих.

– Круг замкнут, – сказал он и отступил назад, оставив их маленький круг внутри большого. Мужчина и женщина улыбались друг другу. Внешний круг рассыпался, Оседлые пошли готовиться к пиру.

Эпло решил, что теперь-то уже можно спросить. Он отыскал вождя, который сидел в хижине у огня.

– Я ищу одну женщину, – сказал Эпло. – Она высокая, с каштановыми волосами. Она – Бегущая. Она была здесь.

Вождь задумался.

– Да, она здесь была. Не более недели назад. Эпло усмехнулся. Не то чтобы он стремился догнать ее. Но, кажется, они шли одной дорогой.

– Как она? У нее все хорошо? Вождь пристально посмотрел на Эпло.

– Да, она выглядит хорошо. Но я не особенно присматривался к ней. Можешь спросить Антиуса, вон он. Он провел с ней ночь.

Ощущение тепла исчезло. Воздух снова был холодным, и ледяной ветер бил в грудь.

Эпло повернулся и посмотрел на хорошо сложенного юношу; это его руку он сжимал, стоя в кругу.

– Она ушла утром. Я могу показать, в каком направлении.

– Не нужно. Но спасибо, – добавил Эпло, чтобы смягчить резкость своего ответа. Он огляделся и заметил девушку. Она смотрела на Эпло и покраснела до корней волос, встретив ответный взгляд.

– Твое гостеприимство спасло мою жизнь. – Патрин произнес положенные слова прощания. – Прежде чем я уйду, я скажу тебе то, что знаю. Говорят, что стоит пойти западным путем к пятьдесят первым Вратам. Слух идет, что явился некто могущественный, который первым разгадал тайну Лабиринта. Он вернулся и силой своей магии очистил некоторые части и сделал их безопасными.., по крайней мере, на время. Я не могу сказать, правда ли это, поскольку пришел с юга.

– Ты уходишь? Но путешествовать в Лабиринте после наступления темноты опасно!

– Это не важно, – ответил Эпло. Он сложил руки, прижал их ко лбу прощальным жестом Вождь ответил тем же, и Эпло ушел. На пороге он остановился. Ярко пылал костер, но от этого за пределами освещенного круга было еще темнее Эпло уже шагнул в эту тьму, когда почувствовал руку на плече.

– Лабиринт убивает все, что может – если не тело, то дух, – сказал вождь.

– Горюй о своей потере, сын мой, но никогда не забывай, кто в ответе за нее. Те, кто заточил нас, те, кто, несомненно, с удовольствием наблюдает за нашими страданиями.

Это сартаны… Они ввергли нас в этот ад. Они одни отвечают за это зло.

Женщина посмотрела на него, и ее карие глаза блеснули золотом.

Я думаю, что, возможно, это зло – внутри нас.

Эпло пошел прочь от стоянки Оседлых, продолжая свой одинокий бег. Нет, он совсем не нуждался в этой женщине. Совсем не нуждался в ней…

В Лабиринте есть одно дерево под названием варанат, которое приносит сочные и питательные плоды. Однако, собирая их, следует избегать острых отравленных колючек, что окружают плоды. Вонзаясь в плоть, не защищенную рунами, колючки проникают в нее в поисках крови. Если яд попадает в кровь, он может убить. И потому колючки нужно немедленно вытащить, хотя они и разрывают кожу, причиняя страшную боль.

Эпло думал, что извлек колючку. Он был поражен тем, что она по-прежнему ранит его и ее яд все еще отравляет кровь.

– Не думаю, что вам подойдет церемония, принятая у моего народа, – сказал он, нахмурившись. – Хотите услышать, как звучат наши клятвы? «Моя жизнь – за твою жизнь.

Моя смерть – за твою жизнь. Моя жизнь – за твою смерть. Моя смерть – за твою смерть».

Вы на самом деле хотите дать такую клятву?

Рега побледнела.

– Что.., что это значит? Я не понимаю.

– «Моя жизнь – за твою жизнь». Это значит, что, пока мы живы, мы делим радость жизни друг с другом. «Моя смерть – за твою жизнь». Я отдам свою жизнь ради спасения твоей. «Моя жизнь – за твою смерть». Я положу жизнь, чтобы отомстить за твою смерть.

«Моя смерть – за твою смерть». Часть меня умрет вместе с тобой.

– Это не.., не очень романтично, – признал> Пайтан.

– Равно как и место, из которого я явился.

– Полагаю, мне надо подумать об этом, – сказала Рега, не глядя на эльфа.

Они ушли с мостика, уже не держась за руки. Зифнеб, проводив их ласковым взглядом, промокнул глаза кончиком бороды.

– Любовь вращает солнце и светила! – радостно заявил он.

– Только не здесь, – ответил Эпло с легкой усмешкой. – Не так ли, старик?

Глава 33. «ДРАКОНЬЯ ЗВЕЗДА»

– Я не знаю, о чем ты говоришь, – пробурчал Зифнеб и побрел прочь.

– Нет, знаешь. – Рука Эпло сомкнулась на тощей, хрупкой руке волшебника.

– Видишь ли, я знаю, куда мы летим, и довольно ясно представляю себе, что мы там найдем. А ты, старик, огребешь массу неприятностей.

Горящий глаз внезапно заглянул в окно.

– Что вы там делаете? – требовательно спросил дракон.

– Ничего. Ситуация под контролем! – вскинулся Зифнеб.

– Под – весьма многозначительное слово! Я только хочу, чтобы ты знал, что я проголодался. – Драконий глаз исчез.

Эпло ощутил содрогание корабля: дракон сжал его в своих кольцах.

Зифнеб съежился и нервно глянул на дракона.

– Ты заметил – он не сказал «сэр». Это дурной знак. Очень дурной.

Эпло фыркнул. Только разозленного дракона ему и не хватало. Снизу донесся яростный вопль, затем треск и визг.

– Кажется, они обнародовали свои планы насчет свадьбы.

– Ох ты. – Сняв шляпу, Зифнеб принялся мять се, бросая на Эпло умоляющие взгляды. – Что мне делать?

– Может быть, я могу тебе помочь. Скажи мне, кто ты и что ты собой представляешь.

Расскажи мне о звездах. Расскажи мне о сартанах.

Зифнеб обдумал это предложение и прищурился. Он поднял костлявый палец и упер его в грудь Эпло.

– Мое дело – знать. Твое – узнавать. Вот так! – Вздернув подбородок, он благодушно улыбнулся патрину и лукаво хихикнул. Водрузив свою жеваную шляпу на макушку, старик ободряюще похлопал патрина по плечу и потопал с мостика.

Эпло постоял, удивляясь, почему он не оторвал старику голову вместе с его шляпой.

Нахмурившись, патрин потер то место, в которое старик ткнул пальцем, как будто пытался стереть прикосновение.

– Ну подожди, старик, дай только добраться до звезды.

– Мы думали, что наша свадьба объединит всех! – сказала Рега, утирая слезы разочарования и гнева. – Я не могу понять, что нашло на Роланда!

– Ты все еще хочешь этого? – спросил Пайтан, потирая шишку на лбу.

Они тревожно оглянулись на каюты. Пол был испачкан кровью. На этот раз Эпло не явился, чтобы разнять их. В уголке стоял Лентан Квиндиниар, глядя через люк на яркую звезду, которая с каждым циклом становилась все больше. Эльф совершенно не замечал бушующих вокруг страстей.

Рега задумалась и вздохнула.

– Если бы смогли снова объединить их! Как это было после нападения титанов!

– Не думаю, что это возможно. Ненависть и недоверие росли тысячелетиями. Похоже, что мы двое этого не изменим.

– Ты хочешь сказать, что не желаешь на мне жениться? – На смуглой коже Реги проступил румянец, темные глаза блеснули.

– Конечно же, хочу! Но я все думаю об этих клятвах. Может быть, сейчас не время…

– А может, Роланд правильно сказал! Ты избалованный щенок, который за всю жизнь ни цикла не занимался честным трудом! А в довершение всего ты еще и трус… Ох, Пайтан!

Прости меня! – Рега обняла его и склонила голову ему на грудь.

– Я знаю. – Пайтан погладил ее длинные волосы. – Я сказал твоему брату кое-что, чем совсем не горжусь.

– У меня просто вырвалось – как из какого-то отвратительного уголка моей души! Ты правильно сказал, что нас слишком долго разделяла ненависть!

– Мы будем терпеливы друг с другом. И с ними тоже. – Пайтан выглянул в окно.

Звезда сияла ярким холодным светом. – Может быть, там мы все будем жить в мире. Но я не уверен, что нам надо пожениться именно сейчас. А ты что думаешь, отец?

Пайтан повернулся к Лентану, который созерцал звезду.

– Отец?

Лентан едва скользнул по сыну рассеянным взглядом, в котором отражался свет звезды.

– Что, мой мальчик?

– Как ты думаешь, стоит нам пожениться сейчас?

– Я думаю… Я думаю, нам надо подождать и спросить твою матушку. – Лентан счастливо вздохнул и снова повернулся к люку. – Мы увидим ее, когда доберемся до звезды.

Другар в драке не участвовал. Он вообще не принимал участия ни в чем, что происходило на борту. Прочие, занятые своими делами, игнорировали гнома. Забившись в угол, напуганный мыслью о том, что корабль поднялся выше облаков, гном пытался отогнать страх мыслями о мести. По пламя ненависти обратилось в уголья.

Они спасли тебе жизнь. Враги, которых ты поклялся убить, спасли тебе жизнь, рискуя своими жизнями.

– Я поклялся над телами моих сородичей убить тех, кто в ответе за их смерть. – Чувствуя, что пламя угасает, что ненависть была костром, согревавшим его душу, гном пытался раздуть его. – Эти трое знали, что титаны идут уничтожить нас! Они знали! И они сговорились забрать наши деньги и оставить мой народ без оружия! Они хотели, чтобы нас не стало! Я должен убить их, как только подвернется случай!

Он совершил ошибку, не прирезав их в туннелях. Тогда пламя ярко пылало в его душе.

Но они умерли бы, не зная о своих потерях, они умерли бы мирно. Нет, он не должен осуждать себя за это. Так даже лучше. Они доберутся до своей звезды, думая, что все закончится хорошо.

Вместо этого все просто закончится.

– Они спасли мне жизнь. Ну и что? Это только доказывает, что они дураки! Сначала-то я спас им жизнь. Я ничем не обязан им, ничем! Дракар мудр, бог смотрит на меня. Он удержал мою руку до времени, – гном сжал пальцы на костяной рукояти, – когда мы достигнем звезды.

– Так ты собираешься участвовать в этом фарсе? Ты собираешься выйти замуж за эльфа?

– Нет, – сказала Рега. Роланд сумрачно усмехнулся.

– Отлично. Ты обдумала мои слова. Я знал, что ты одумаешься.

– Мы только отложили свадьбу! Пока не доберемся до звезды. Может, тогда ты одумаешься!

– Посмотрим, – пробормотал Роланд, пытаясь перевязать ободранные до крови костяшки пальцев. – Посмотрим.

– Дай я сделаю. – Сестра отобрала у него бинт. – Что ты имеешь в виду? Мне не нравится твой вид.

– Ну да, ты хотела бы, чтобы у меня были косые глаза, мягкие ручки и молочная кожа!

– Роланд отдернул руку. – Иди отсюда. От тебя воняет эльфами! Они обманывают тебя, заставляют влюбиться, а сами все время смеются над тобой!

– О чем ты говоришь? – Рега удивленно уставилась на брата. – Обманывают? По-моему, это я обманом заставила Пайтана влюбиться, а не наоборот! И, видит Тиллия, на этом корабле никто не смеется…

– Да ну? – Роланд упорно отводил взгляд. Последние слова он произнес одним дыханием, ей вслед. – Мы разберемся с эльфами. Только подожди, пока мы доберемся до звезды.

Алеата в двадцатый раз провела рукой по губам. Этот поцелуй, казалось, пропитал все, подобно вони, – ее одежду, ее волосы, ее кожу. Она не могла стереть прикосновение человека с губ.

– Дай я посмотрю твои руки, – сказал Пайтан.

– Какое тебе дело? – вскинулась Алеата, но все же позволила брату осмотреть стертые, кровоточащие ладони. – Ты меня не защитил. Ты принял их сторону, а все из-за этой шлюшки! Ты позволил этому человеку затащить меня в эту нору!

– Не думаю, что я мог помешать Эпло, – спокойно сказал Пайтан. – Судя по выражению его лица, нам сильно повезло, что он не выкинул тебя за борт.

– Лучше бы выкинул. Лучше бы я умерла! Как милорд и.., и Калли… – Алеата опустила голову и заплакала. – Что это за жизнь! – Она схватила край своей разорванной, мятой и грязной юбки, потрясла ею и всхлипнула. – Мы живем в грязи, как люди! Ничего удивительного, что мы опустились до их уровня! Животные!

– Теа, не говори так. Ты не понимаешь их. – Пайтан хотел утешить ее. Алеата оттолкнула его:

– Да что ты знаешь? Ты же ослеп от вожделения! – Алеата утерла губы рукой. – Фу! Дикари! Я ненавижу их! Я их всех ненавижу! Нет, не подходи ко мне. Ты теперь ничем не лучше их, Пайтан.

– Тебе придется привыкнуть к этому, Теа, – раздраженно сказал он. – Одна из них станет тебе сестрой.

– Ха! – Вскинув голову, Алеата холодно посмотрела на него, сжав губы, и стала вдруг ужасающе похожа на старшую сестру. – Только не я! Если ты женишься на этой шлюхе, у меня не будет брата. Я никогда не посмотрю на тебя, даже словом не перемолвлюсь!

– Ты не можешь так думать, Теа. Все, что осталось у нас от нашей семьи, – это мы.

Отец… Ты же видела.., с ним неладно.

– Он сошел с ума. А будет еще хуже, когда мы доберемся до этой вашей звезды, на которую ты нас тащишь, а мамы там не будет! Это убьет его, скорее всего. Что бы с ним ни случилось, ты будешь в этом виноват!

– Я хотел, как лучше. – Эльф побледнел, его голос задрожал и пресекся.

Алеата с раскаянием посмотрела на него и пригладила его растрепавшиеся волосы. Она прижалась к нему.

– Ты прав. Все, что у нас есть, – только мы сами, Пайт. Останься со мной. Не возвращайся к этой человечке. Она просто играет с тобой. Ты знаешь, каковы людские мужчины. То есть… – она вспыхнула, – ..то есть ты знаешь, каковы их женщины. Когда мы доберемся до звезды, мы начнем жизнь заново. Мы будем заботиться о папе и заживем счастливо. Может быть, там будут другие эльфы. Богатые эльфы, куда богаче эквиланских.

И у них будут великолепные дома, и они пригласят нас к себе. А эти отвратительные, дикие люди уползут обратно в свои джунгли. – Она положила голову брату на грудь и снова вытерла губы.

Пайтан ничего не сказал, позволив ей помечтать. Когда мы доберемся до звезды, подумал он. Что с нами будет, когда мы доберемся до звезды?

Менши всерьез приняли угрозу Эпло насчет того, что корабль может упасть с неба. В корабле установился вынужденный мир – мир, который отличался от войны только тем, что был менее шумным да кровь не лилась. Если бы взгляды и пожелания были оружием, вряд ли кто-нибудь на борту остался в живых.

Люди и эльфы игнорировали друг друга. Рега и Пайтан держались порознь, действуя всегда осмотрительно и мудро – не то по обоюдному согласию, не то потому, что барьер, разделявший их народы, стал слишком высоким, чтобы они могли преодолеть его.

Случайные драки, вспыхивавшие среди горячей молодежи, быстро пресекались старшими.

Но стоило заглянуть в глаза – эльфу ли, человеку, – чтобы понять: этот мир недолговечен.

– Когда мы доберемся до звезды…

О свадьбе речь больше не заходила.

Глава 34. ЗВЕЗДА

Эпло проснулся от громкого лая и вскочил на ноги, мгновенно очнувшись от глубокого сна. Тело действовало само, не дожидаясь, пока полностью пробудится разум. Эпло прижал посетителя к переборке, сжал жесткими пальцами его нижнюю челюсть.

– Только шевельнись, и я сломаю тебе шею! Пойманный окаменел.

Эпло проморгался и разглядел своего пленника. Он медленно разжал руку.

– Не пытайся подкрадываться ко мне, когда я сплю, эльф. Это не прибавит тебе здоровья.

– Я.., я и не собирался! – Пайтан потер челюсть, настороженно поглядывая на Эпло и рычащего пса у его ног.

– Фу! – прикрикнул Эпло. – Все в порядке.

Пес умолк, но по-прежнему не сводил глаз с эльфа. Эпло потянулся и подошел к окну.

Он выглянул наружу и присвистнул.

– Вот об этом я и пришел тебя спросить. – Потрясенный эльф отлепился от переборки и, осторожно обойдя бдительного пса, приблизился к окну.

Снаружи все было скрыто чем-то вроде толстого влажного шерстяного одеяла, прижатого к стеклу. Капли воды стекали по стеклу, блестели на чешуе дракона, обвившегося вокруг корабля.

– Что это? – Пайтан старался говорить спокойно. – Что случилось со звездой?

– Она по-прежнему там. Очень близко. Это дождевое облако, вот и все.

Эльф с облегчением вздохнул.

– Дождевое облако! Прямо как в нашем прежнем мире!

– Ну да, – сказал Эпло. – Точно как в вашем прежнем мире.

Корабль снижался, облака скользили мимо, как рваные полотнища, дождь хлестал по корпусу. Потом облака кончились, и «Драконья звезда» снова вырвалась к солнечному свету.

Внизу ясно была видна земля.

Светящиеся руны на обшивке, которые отвечали за воздух, давление и гравитацию, медленно угасали. Менши толпились у люков, рассматривая землю, простиравшуюся внизу.

Старика нигде не было видно.

Эпло прислушивался к разговорам, которые в его присутствии были очень осторожными, разглядывал выражения лиц меншей.

На первом месте была радость. Путешествие заканчивалось, они благополучно долетели до звезды. На втором месте было облегчение. Внизу были зеленые леса, озера, моря – совсем как дома.

Корабль еще снизился. Среди меншей прошел шепот и волнение. Они прилипли к окнам. Глаза у них расширились.

И вот оно – осознание и понимание.

Пайтан вернулся на мостик. На скулах у него пылали алые пятна. Он указывал в окно.

– Что происходит? Это наш мир!

– И это, – сказал Эпло, – ваша звезда.

Внизу были мшаники и джунгли. От яркого пульсирующего света было больно глазам – все равно что смотреть на солнце. Но это было не солнце и не звезда. Свет медленно начал угасать, прямо у них на глазах. Поверхность пересекли тени, и напоследок они увидели источник света.

– Город! удивленно пробормотал Эпло на своем языке. Не только город – нет, в этом было что-то невероятно знакомое!

Свет угас, город растворился в темноте.

– Что это? – хрипло спросил Пайтан.

Эпло пожал плечами, недовольный тем, что ему помешали. Ему нужно было подумать, нужно было взглянуть на город поближе.

– Я всего лишь пилот. Почему бы вам не спросить старика?

Эльф с подозрением посмотрел на патрина. Эпло не обращал на него внимания, поглощенный полетом.

– Я высматриваю место для посадки.

– Может, нам не стоит садиться. Вдруг здесь есть титаны…

Возможно. С этим Эпло разберется после посадки.

– Мы садимся, – объявил он.

Пайтан вздохнул и опять уставился в окно.

– Наш собственный мир! – горько сказал он. Прижав ладони к стеклу, он смотрел наружу с таким выражением, словно деревья и мшаник готовы были наброситься на него и утащить вниз. – Как это могло получиться? Мы двигались все это время! Может, мы сбились с курса? Летели по кругу?

– Ты видел, что в небе горела звезда. Мы летели прямо к ней, не отклоняясь. Иди и спроси Зифнеба, что случилось.

– Да. – Лицо эльфа приняло суровое и решительное выражение. – Ты прав. Я пойду спрошу старика.

Эпло увидел, как напряглось тело дракона за окном. Корабль покачнулся. Горящие глаза заглянули в корабль, затем вдруг дракон развернул кольца и скрылся из вида.

Корпус содрогнулся, корабль заходил ходуном. Эпло уцепился за рулевой камень, чтобы не упасть. Корабль восстановил равновесие и грациозно скользнул вниз, освобожденный от тяжелого груза. Дракон исчез.

Высматривая посадочную площадку, Эпло заметил – или ему так показалось – огромное зеленое тело, скользнувшее в джунгли, но он был слишком занят другими проблемами, чтобы понять, куда направлялся дракон. Деревья росли густо и были переплетены ветвями, пятна мшаника были редкими. Эпло изучал простирающуюся внизу поверхность, вглядываясь в странную темноту, которую, казалось, излучал город, словно бы отбрасывая тень.

Однако это было невозможно. Чтобы создать ночь, надо было заставить солнца исчезнуть. А солнца были прямиком над ними и никуда не делись. Свет омывал «Драконью звезду», отражался от крыльев, бил в окна. А внизу было темно.

Яростные обвинения, робкий протест, крик боли – старик, наверное. Эпло улыбнулся и пожал плечами. Он обнаружил открытое пространство, вполне подходящее для корабля, в некотором отдалении от города.

Он повел «Драконью звезду» вниз. Показались протянутые вверх ветви деревьев. Листья закрыли обзор. Корабль сел на брюхо посреди полянки и зарылся в мох. Толчок, судя по звукам, сбил всех с ног.

Патрин посмотрел в темноту за окном.

Они достигли звезды.

Эпло запомнил, в какой стороне находится город, еще до посадки, определив направление, в котором ему предстоит идти. Так быстро, как только можно было в темноте – он не рискнул зажечь свет, – Эпло собрал припасы на дорогу и наполнил водой фляжку.

Уложив сумку, Эпло тихо свистнул. Пес вскочил и подбежал к хозяину.

Патрин бесшумно и незаметно пробрался к люку, ведущему на мостик, и прислушался.

Единственное, что он услышал, – панические вопли из кают меншей. Никто не поджидал его, никто не выслеживал. Впрочем, этого Эпло и ожидал. Темнота накрыла корабль целиком, повергнув тех пассажиров, которые никогда прежде не знали этого явления природы, в панический ужас. Как раз сейчас они давали выход своему страху и ярости, призывая старика. Но вскоре менши явятся требовать у Эпло объяснений, ответов на вопросы и решений.

Спасения.

Двигаясь бесшумно, Эпло подошел к переборке. Замерев на мгновение от скрипа половицы под ногой, он приложил ладони к деревянным планкам. Руны на его коже вспыхнули голубым и алым, пламя пробежало по его пальцам и растеклось по дереву.

Планки вздрогнули и медленно стали исчезать. Открылась большая дыра, в которую можно было пролезть.

Эпло закинул за плечи сумку и шагнул на мшаник. Пес прыгнул следом. Позади угасало ало-голубое сияние, обволакивающее обшивку, дыра затягивалась, и обшивка принимала прежний вид.

Патрин быстро пересек открытое пространство и затерялся во тьме. Он слышал гневные вопли на двух языках, людском и эльфийском. Слова были разными, но смысл был один – смерть волшебнику.

Эпло усмехнулся. Кажется, менши наконец нашли то, что могло их объединить.

– Эпло, мы… Эпло? – Пайтан, в темноте с трудом добравшийся до мостика, остановился как вкопанный. Сияние рун угасало медленно, и в их свете он увидел, что мостик пуст.

Роланд ввалился следом и оттолкнул эльфа в сторону.

– Эпло, мы решили выбросить старика, потом покинуть этот… Эпло? Где он?

– Роланд устремил на Пайтана обвиняющий взгляд.

– Яне сбежал вместе с ним, если ты это имеешь в виду. Он ушел.., и пес его тоже.

– Так я и знал! Эпло и Зифнеб были заодно! Они дурили нас, чтобы приволочь в это ужасное место! А ты поверил!

– Ты мог бы остаться в Эквилане. Уверен, что титаны были бы рады тебе.

Испуганный и злой, подавленный чувством безмерной вины за то, что все случилось из-за его ошибки, Пайтан мрачно смотрел на гаснущие руны.

– Так вот как он это сделал! Опять его магия. Хотел бы я знать, кто или что он такое.

– Мы заставим его отвечать.

Голубой свет озарял сжатые кулаки Роланда и искаженные черты. Пайтан посмотрел на человека и рассмеялся.

– Если мы когда-нибудь увидим его снова. Если мы когда-нибудь увидим хоть что-нибудь! Здесь хуже, чем в гномских туннелях.

– Пайтан? – позвал голос Реги. – Роланд?

– Сюда, сестричка.

Рега пробралась на мостик и ухватилась за протянутую руку брата.

– Ты сказал ему? Мы уходим?

– Его здесь нет. Он ушел.

– Ш-ш-ш, остынь.

Свет знаков угасал. Они могли видеть друг друга только в слабеньком голубом сиянии, которое постепенно тускнело, вспыхивало на миг и снова угасало. Магический свет отражался в расширенных от страха глазах.

Пайтан и Роланд старались не смотреть друг другу в глаза, только иногда бросали друг на друга взгляды, полные подозрительности.

– Старик говорил, что эта темнота кончится через полцикла, – наконец пробормотал Пайтан, словно бы оправдываясь.

– Он еще сказал, что мы летим в новый мир! – возразил Роланд. – Идем, Рега, давай я отведу тебя назад…

– Пайтан! – Испуганный голос Алеаты разорвал темноту. Ринувшись на мостик, она ухватилась за брата как раз в тот миг, когда знаки погасли, оставив их в темноте. – Пайтан!

Отец ушел! И старик тоже!

Вчетвером они выбрались из корабля и стояли, вглядываясь в джунгли. Стало светать, странная тьма рассеивалась, уже можно было различить следы, оставленные Лентаном, Зифнебом или Эпло, а может быть, всеми тремя сразу. Лианы были разрезаны острым клинком деревянного меча, огромные листья дарнаи, срезанные со стеблей, валялись на мшанике.

Алеата ломала руки.

– Это все я виновата! Мы сели в этом ужасном месте, и папа стал бормотать, что мама здесь, и где она, и чего мы ждем, и прочее в том же духе. Я.., я прикрикнула на него, Пайтан.

Я больше не могла это выносить! Я оставила его одного!

– Не плачь, Теа. Ты не виновата. Я должен был быть с ним. Я должен был предвидеть.

Я пойду искать его.

– Я пойду с тобой.

Пайтан собрался возразить, взглянул в полные слез глаза сестры и изменил намерение.

Он устало кивнул.

– Ну ладно. Не волнуйся, Теа. Он не мог уйти далеко. Лучше найди воды.

Алеата поспешно вернулась на корабль. Пайтан подошел к Роланду, который высматривал следы на краю джунглей. Рега, печальная и напряженная, стояла рядом с братом. Она смотрела на Пайтана, но эльф упорно избегал ее взгляда.

– Ты нашел что-нибудь?

– Ни следа.

– Эпло и Зифнеб, должно быть, ушли вместе. Но зачем им понадобился мой отец?

Роланд выпрямился и оглянулся.

– Не знаю. Но мне это не нравится. Что-то здесь не так. Я-то думал, что земли возле Турна дикие! Да по сравнению с этим там королевский сад!

Лианы и древесные стволы были так переплетены, что могли бы образовать крышу гигантской хижины. Серый слабый свет просачивался через это переплетение. Воздух был тяжелым и душным, полным запахов гниения и увядания. Становилось все жарче. И хотя джунгли должны были кишеть жизнью, сколько Роланд ни прислушивался, он ничего не слышал. Возможно, зверей распугало появление корабля. Но, возможно, тишина эта таила нечто более зловещее.

– Я не знаю, как ты, эльф, а я не хочу оставаться тут дольше, чем необходимо.

– Думаю, мы с тобой полностью согласны, – тихо сказал Пайтан. Роланд прищурился.

– А дракон?

– Он ушел.

– Это всего лишь предположение! Пайтан покачал головой.

– Я не знаю, что нам делать, если это не так. В его голосе слышалась горечь и усталость.

– Мы идем с тобой. – Лицо Реги было мокрым от пота, волосы прилипли к коже. Она дрожала.

– В этом нет необходимости.

– Нет есть! – холодно возразил Роланд. – Судя по всему, ты, старик и это татуированное чудо заодно. Я не хочу, чтобы ты сбежал, оставив нас в безвыходном положении.

Пайтан побелел от ярости, глаза его вспыхнули. Он открыл было рот, но поймал умоляющий взгляд Реги и остановился.

– На себя посмотри, – пробормотал он и пошел к кораблю ждать сестру.

Алеата выбралась из корабля с фляжкой. Ее некогда пышные юбки вымокли и изорвались. Она набросила на плечи шаль поварихи, руки ее были обнажены. Роланд опустил взгляд на белые ножки в тонких поношенных шлепанцах.

– Ты не сможешь идти по джунглям в такой одежде!

Он увидел, как потемнели ее глаза. Ее руки сжали кожаную оплетку фляжки. Она вздернула подбородок.

– Меня не интересует твое мнение, человек.

– Дура! – огрызнулся Роланд.

Ну он ей покажет! Вытащив нож, он забрался в подлесок, яростно вырубая лианы и сердцеобразные листья, казавшиеся воплощением его обожания и стремления к этой сводящей с ума женщине.

– Рега, ты идешь?

Рега помедлила, оглянувшись на Пайтана. Эльф покачал головой. Разве ты не понимаешь? Наша любовь была ошибкой. Все было одной страшной ошибкой.

Ссутулившись, Рега двинулась следом за братом.

Пайтан вздохнул и повернулся к сестре.

– Знаешь, человек прав. Это может быть опасно…

– Я иду искать папу, – сказала Алеата, и ее брату стало ясно, что спорить с ней бесполезно. Он взял у нее фляжку, повесил ее на плечо, и они быстро углубились в джунгли, как будто бежали от собственного страха.

Другар стоял у люка, правя клинок ножа о дерево. Гномы с их тяжелой походкой неловки, когда дело доходит до выслеживания добычи. Другар знал, что он не может ни к кому подобраться незаметно. Он даст своим жертвам фору, прежде чем пойдет за ними.

Глава 35. ГДЕ-ТО НА ПРИАНЕ

– Я был прав. Все то же самое! Что бы это значило? Что вообще все это означает?

Впереди был город, построенный из звездного света. По крайней мере, таким он казался, пока Эпло не подошел поближе. Его сияющая красота была невозможной, невероятной. Он не мог поверить в это, опасаясь, что это шуточки разума, слегка повредившегося от долгого общения с меншами. Но он уже видел такое раньше.

Вот только не здесь. В Нексусе.

Но, были и отличия, которые Эпло воспринял с мрачной иронией. Город на Нексусе был темным – звезда, свет которой умер. Или никогда не был рожден.

– А ты что думаешь, а, пес? – спросил он, поглаживая пса. – То же самое, а? В точности.

Город был возведен над джунглями, за преогромнейшей стеной. Он был выше самых высоких деревьев. В центре города высилась хрустальная спираль, венчающая мраморный купол. Вершина спирали должна была быть самой высокой точкой этого мира, подумал Эпло, разглядывая ее. Именно из спирали бил поток яркого света. Патрин с трудом мог смотреть на этот ослепительный блеск. Здесь, в спирали, свет концентрировался и устремлялся к небу.

– Как путеводный огонь, – сказал он псу. – Только для кого?

Животное без интереса оглянулось. Оно не могло понять, в чем проблема. Оно знало только, что проблема есть. Пес заскулил, и Эпло успокаивающе потрепал его.

Вокруг центральной спирали возвышались четыре такие же, начинаясь от основания купола. Ниже было еще восемь таких же спиралей. За ними виднелись гигантские мраморные ступени. На них были возведены здания и жилища. И наконец, по углам охранной стены возвышалось еще по одному столпу. Если этот город был построен по тому же плану, что и город на Нексусе, – а у Эпло не было причин думать иначе, – то здесь должно было быть четыре таких столпа, расположенных в главных точках.

Эпло шагал через джунгли, пес трусил следом.

Они двигались в подлеске легко и бесшумно, не оставляя никаких следов, кроме медленно гаснущих рун на листьях.

Потом джунгли внезапно кончились, словно клинком рассеченные. Впереди путь, залитый ярким солнечным светом, упирался в зубчатую скалу. Держась в тени деревьев, Эпло подался вперед и положил руки на камень. Он был настоящим, твердым, горячим от солнца, а не иллюзией, как сначала подумал Эпло.

– Гора. Они построили город на вершине горы. – Он посмотрел вверх и увидел тропу, извивающуюся по склону.

Тропа была гладкой, хорошо заметной, и всякий идущий по ней был бы хорошо виден с городских стен.

Эпло глотнул воды из фляжки, напоил пса и стал задумчиво и внимательно рассматривать город. Патрин припомнил грубые дома меншей, сделанные из дерева и на деревьях.

– Тут вопросов нет. Это построили сартаны. Возможно, они и сейчас там. Мы можем набрести на пару тысяч.

Он нагнулся, изучая тропу, хотя и сознавал, что это бесполезно. Ветер, печально свистевший в расселинах скалы, давно стер все следы.

Эпло вытащил из кармана бинты и принялся неторопливо и тщательно заматывать руки.

– Эта маскировка не очень-то нам поможет, – признался он псу, который тут же встрепенулся. – На Арианусе этот сартан, который называл себя Альберт, довольно быстро понял, в чем дело. Но мы были беспечны, а, малыш?

Пес, кажется, так не думал, но решил не спорить.

– Теперь мы будем более внимательны.

Эпло спрятал фляжку, вышел из-под деревьев и ступил на тропу, которая вилась мимо валунов и одиноких сосен. Он сощурился от сверкающего света и пошел вперед.

– Всего лишь пара путников, правда, малыш? Пара путников.., которые увидели их свет.

– Было очень любезно с твоей стороны пойти со мной, – сказал Лентан Квиндиниар.

– Угу, угу. Не стоит благодарности, – ответил Зифнеб.

– Не думаю, что я мог бы проделать этот путь в одиночку. Твой способ передвижения в джунглях воистину примечателен. Вроде как деревья расступаются, завидев тебя.

– Скорее они бегут, завидев его, – громыхнул голос где-то внизу, под толщей мха.

– Прекрати, ты мне надоел! – зарычал Зифнеб, глядя под ноги и взрыв мшаник ногой.

– Я совсем проголодался.

– Не сейчас. Возвращайся через часок.

– Уф-ф! – Что-то большое скользнуло через кустарник.

– Это был дракон? – слегка обеспокоенно спросил Лентан. – Он не причинит ей вреда, а? Если они вдруг встретятся?

– Нет-нет, – озираясь, заверил его Зифнеб. – Он под моим контролем. Бояться нечего. Абсолютно нечего. Ты не заметил, в какую сторону он уполз? Хотя это не имеет значения. – Старик взъерошил бороду. – Он у меня под контролем. Да. Абсолютно.

И он нервно оглянулся через плечо.

Они сидели, отдыхая, на ветке древнего дерева, обросшего мхом, которое стояло посреди прохладной полянки, укрытой от знойного солнца.

– Спасибо, что привел меня на эту звезду. Я в самом деле очень высоко это ценю, – продолжал Лентан. Он удовлетворенно оглядывался по сторонам, сложив руки на коленях и разглядывая лианы и переплетенные ветви. – Как ты думаешь, она далеко отсюда? Я что-то устал.

Зифнеб посмотрел на Лентана и ласково улыбнулся. Голос его смягчился.

– Нет, уже недалеко, друг мой. – Старик погладил бледную, худую руку Лентана. – Недалеко. На самом деле я не думаю, что нам нужно идти дальше. Я полагаю, что она придет к нам.

– Прекрасно! – Бледные щеки эльфа слегка порозовели. Он встал, нетерпеливо озираясь, но почти сразу же упал на прежнее место. Он опять побледнел – до синевы, и хватал ртом воздух. Зифнеб обнял эльфа за плечи, устраивая его поудобнее.

Лентан попытался улыбнуться.

– Я не должен был так торопиться. У меня закружилась голова. – Он умолк, потом добавил:

– Я уверен, что умираю.

Зифнеб потрепал его по руке:

– Ну-ну, старина. Не стоит торопиться с выводами. Просто неудачное заклинание, вот и все. Это пройдет…

– Пожалуйста, не лги мне. – Лентан слабо улыбнулся. – Я готов. Я был так одинок.

Очень одинок.

Старик промокнул глаза кончиком бороды.

– Ты больше не будешь одинок, друг мой. Никогда.

Лентан кивнул, потом вздохнул.

– Это все потому, что я слишком слаб. Мне понадобятся силы, чтобы уйти с ней, когда она придет. Ты.., ты не будешь возражать, если я обопрусь на твое плечо? Совсем ненадолго! Пока все не перестанет кружиться у меня перед глазами!

– Я знаю, как ты себя чувствуешь, – сказал Зифнеб. – Немного не по себе, потому что ничто не остается на месте, как тогда, когда мы были молодыми. Я виню в этом современные технологии. Ядерные реакторы.

Старик прислонился к толстому стволу, эльф преклонил голову на его плечо. Зифнеб продолжал болтать что-то о кварках. Лентану нравился звук его голоса, хотя он и не прислушивался к словам. С улыбкой на губах он терпеливо вглядывался в тени и ждал свою жену.

– И что нам теперь делать? – спросил Роланд, гневно взглянув на Алеату. Он показал вперед, на мутную воду, преградившую им путь. – Я говорил, что ей не нужно идти, эльф.

Надо было оставить ее позади.

– Никто меня не оставит позади! – возразила Алеата, но она и без того держалась сзади, чтобы не приближаться к стоячей воде. Говорила она на своем языке, но людской понимала. Эльфы и люди, может, и провели время на корабле в непрерывной борьбе, но по крайней мере они научились оскорблять друг друга на соответствующих языках.

– Может, тут есть обходной путь, – сказал Пайтан.

– Если он и есть, – Рега вытерла потное лицо, – то потребуется несколько дней прорубаться сквозь джунгли, чтобы отыскать его! Я не знаю, как этот старик прошел здесь с такой скоростью.

– Магия, – пробормотал Роланд. – И вероятно, магия же перенесла их через этот пруд. Однако нам это не поможет. Мы должны или обойти его, или переплыть.

– Плыть! – Алеату передернуло.

Роланд не сказал ничего, он только посмотрел на нее – но этим взглядом сказал все.

Избалованное, испорченное отродье…

Откинув назад волосы, Алеата побежала вперед и, прежде чем Пайтан смог остановить ее, ухнула в воду.

Воды было по колено. По ее поверхности пошли грязные масленые волны, которые внезапно взрезало извивающееся тело, быстро скользившее прямиком к эльфийке.

– Змея! – закричал Роланд, прыгая в воду перед Алеатой и бешено размахивая разтаром.

Пайтан вытащил Алеату обратно на берег. Роланд яростно всаживал клинки в воду.

Потеряв жертву из виду, он остановился и огляделся.

– Куда она делась? Ты видел ее?

– Полагаю, она удрала в тростники. – Рега показала в сторону.

Роланд пошумел еще, внимательно оглядываясь и держа разтар наготове.

– Ты идиотка! – Он задыхался от ярости. – Она могла оказаться ядовитой! Ты чуть не убила себя!

Алеата дрожала в мокрой одежде, лицо ее было бледно, во взгляде читался вызов.

– Ты не.., не оставишь меня позади, – с трудом выговорила она, стуча зубами. – Если ты можешь перейти пруд, то и я могу!

– Мы в кожаных башмаках, в кожаной одежде! Мы можем.., а, да что толку! – Роланд сгреб Алеату и поднял ее на руки.

– Поставь меня обратно! – затрепыхалась Алеата. Непроизвольно она заговорила по-людски, не задумавшись об этом. – Отпусти!

– Не сейчас. Я подожду, пока не доберусь до середины, – буркнул Роланд, входя в воду.

Алеата посмотрела в пруд и вздрогнула от воспоминания. Ее руки обвились вокруг его шеи, она крепко обняла его.

– Ты ведь не сделаешь этого? – спросила она, прижимаясь к нему.

Роланд посмотрел ей в лицо – оно было так близко. Лиловые глаза, широко открытые от страха, были темными, как вино, и опьяняли куда сильнее. Ее волосы реяли вокруг, касаясь его кожи. Ее тело было легким, теплым и трепетным. Любовь обрушилась на него, закипев в крови, причиняя больше страданий, чем змеиный яд.

– Нет, – сказал он внезапно охрипшим голосом и ухватил ее крепче.

Пайтан и Рега шли за ними.

– Что это? – Рега обернулась.

– Рыба, кажется, – сказал Пайтан, быстро шагнув к ней. Он взял ее за руку, и Рега обнадеживающе улыбнулась ему.

Лицо эльфа было сурово и торжественно, он предлагал ей защиту – и ничего более.

Улыбка угасла. Они пошли дальше молча, старательно глядя в воду. Пруд, по счастью, был неглубок, и в середине его вода доходила только до колен. Выбравшись на противоположный берег, Роланд опустил Алеату наземь.

– Спасибо, – сказала Алеата.

Ей было трудно говорить. Не потому, что она говорила по-людски, а потому, что ей было тяжело говорить с этим мужчиной, который вызывал у нее такие приятные и такие запутанные чувства. Ее взгляд скользнул по его губам, и она вспомнила его поцелуй и тот огонь, который охватил ее. Она подумала – повторится ли это еще раз. Он стоял так близко.

Ей надо всего-то придвинуться чуть ближе, меньше, чем на половину шага…

И тут она вспомнила. Он ненавидел ее, насмехался над ней. Она слышала его слова:

«Надеюсь, ты сгниешь здесь.., дура.., идиотка». Его поцелуй был насмешкой, издевательством.

Роланд взглянул на бледное лицо, обращенное к нему, и увидел, что на нем застыло выражение презрения. Его желание обратилось в лед.

– Не стоит благодарности, эльфийка. Да и потом, что такое мы, люди, как не ваши рабы?

Он шагнул в сторону и пошел в джунгли. Алеата последовала за ним. Ее брат и Рега шли отдельно. Каждый из них четверых был несчастен. Каждый был в смятении. И каждый из них думал, что вот если бы другой сказал хоть слово, то все стало бы на свои места. И тем не менее каждый решил, что ни за что не заговорит первым.

Молчание становилось тягостным, оно росло, и уже казалось – это живое существо, присоединившееся к маленькому отряду. Ощущение его присутствия было столь мощным, что, когда Пайтан решил, что слышит сзади какой-то звук – как будто по воде шлепают тяжелые башмаки, – он промолчал, не сказав об этом остальным.

Глава 36. ГДЕ-ТО НА ПРИАНЕ

Эпло и его пес шли по дороге. Патрин внимательно разглядывал стены, но никого не увидел. Он прислушивался, но не слышал ничего, кроме шума ветра в скалах. Он был один на прогретом солнцем склоне.

Дорожка привела его прямиком к большой металлической двери, сделанной в виде шестиугольника, исписанного рунами, – городским воротам. Гладкие беломраморные стены возвышались над ним – в десять раз выше его. Он коснулся рукой мрамора: стены были отполированы так гладко, что и паук не смог бы взобраться по ним. Ворота были заперты. Их охраняла магия, от которой знаки на теле Эпло зашевелились. Сартаны были здесь абсолютными владыками. Без их ведома и позволения никто не мог войти в город.

– Привет страже! – воскликнул Эпло, задрав голову к башням.

Только эхо откликнулось, повторяя его слова.

Пес, встревоженный отзвуком хозяйского голоса, запрокинул голову и завыл. Скорбный вой отразился от стен, приведя в замешательство самого Эпло, который успокаивающе положил руку на голову псу. Когда эхо умолкло, он прислушался, но не услышал ничего.

Теперь можно было не сомневаться. Город был пуст и покинут.

Эпло думал о мире, где постоянно светит солнце, и о влиянии этого нового мира на тех, кто привык к смене дня и ночи. Он думал об эльфах и людях, ютящихся на деревьях, подобно птицам, и о гномах, которые зарылись в мох от безнадежного воспоминания об их подземных жилищах. Он думал о титанах и их ужасающих трагических поисках.

Он окинул взглядом стройные сверкающие стены, приложив руку к белому мрамору.

Камень был странно холодным под лучами солнца. Холодным, твердым и непроницаемым, как прошлое тех, кого изгнали из рая. Он не понимал ничего. Свет, например. Это было во многом похоже на Кикси-Винси Ариануса. Какова его цель? Зачем он здесь? Эпло раскрыл ту тайну – или, вернее, ее ему раскрыли. Он был уверен, что разгадает тайну звезд Приана.

Тем более что он был на одной из них.

Эпло посмотрел на шестиугольные ворота. Он узнал рунную структуру, покрывавшую их серебряную поверхность. Одной руны не хватало. Примени этот знак, и ворота откроются. Это было простейшее построение, элементарная сартанская магия. Зачем?

Никто, кроме сартанов, не знал рунной магии.

Ну или почти никто.

Эпло провел руками вверх и вниз по гладкой стене. Он знал магию сартанов, он мог открыть ворота. Однако он предпочел не делать этого. Использование их рунной структуры вызывало у него чувство собственной неловкости и неуклюжести, как у ребенка, рисующего руны в пыли. Кроме того, ему доставит огромное удовольствие прорваться через эту предположительно непроницаемую стену при помощи собственной магии. Магии патринов.

Злейших врагов сартанов.

Подняв руки, Эпло коснулся мрамора и начал рисовать руны.

– Тихо.

– Я ничего не говорила.

– Да нет, просто постой тихо. Кажется, я что-то слышу.

Четверо остановились и застыли на месте, затаив дыхание. Джунгли тоже были тихи. Ни ветерка в листве, ни зверя в подлеске, ни птицы в ветвях. Сперва они не услышали ничего.

Тишина была тяжелой и душной, как жара. Тени деревьев окружали их, и на лицах путников выступил холодный пот.

И тут они услышали голос.

– Я так и сказал Джорджу. «Джордж, – сказал я, – третья серия сущее барахло.

Жеманные меховые твари. Те из нас, у кого есть здравый смысл, воспылали диким желанием набить из них всех…»

– Подожди, – сказал другой голос, усталый и слабый. – Ты ничего не слышал? Мне кажется, я слышал что-то. Я думаю, что это она.

– Отец! – закричала Алеата и рванулась вперед.

Прочие побежали за ней и выскочили на прогалину. Эльф и люди выхватили оружие.

Они остановились, оглядываясь и чувствуя себя полными дураками, поскольку не обнаружили ничего более опасного, чем старый человек и эльф средних лет.

– Отец! – Алеата бросилась к Лентану, но путь ей преградил старик.

Зифнеб поднялся со своего места под деревом и преградил им путь. Лицо его было сурово и возвышенно. Позади него Лентан Квиндиниар протянул руки перед собой, и лицо его озарилось неземным светом.

– Моя дорогая Элитения! – выдохнул он, делая шаг вперед. – Как ты прекрасна!

Совсем такая, какой я тебя помню!

Четверо проследили за его взглядом, но не увидели ничего, кроме колеблющихся теней.

– С кем он говорит? – спросил Роланд, понизив голос.

Глаза Пайтана наполнились слезами, он опустил голову. Рега, подкравшись поближе, взяла эльфа за руку и крепко сжала.

– Пусти меня! – гневно воскликнула Алеата. – Я нужна ему!

Зифнеб сжал ее руку с неожиданной силой.

– Нет, дитя. Больше не нужна.

Алеата, лишившись дара речи, посмотрела на него, потом на отца. Лентан раскинул руки, как будто стремился обнять кого-то, видимого только ему.

– Это все мои ракеты, Элитения, – сказал он с оттенком гордости. – Мы проделали весь этот путь благодаря моим ракетам. Я знал, что ты будешь здесь. Я смотрел в небо и видел, как ты сияешь надо мной чистым и ясным светом.

– Отец, – прошептала Алеата.

Он не слышал и не видел ее. Лицо его исполнилось радости, и слезы счастья потекли по щекам.

Лентан прижал руки к груди, обнимая воздух, и упал в мох.

Алеата вырвалась из рук Зифнеба. Опустившись на колени рядом с отцом, она приподняла его.

– Прости меня, папа, – проговорила она сквозь слезы. – Прости меня! Лентан улыбнулся ей.

– Мои ракеты.

Его глаза закрылись, он вздохнул и обмяк на руках дочери. Со стороны казалось, что он просто крепко заснул.

– Папа, пожалуйста! Я тоже была одинока. Я не знала, папа. Я не знала! Но теперь мы все вместе, мы здесь!

Пайтан мягко отстранил Регу и присел рядом.

Поднял холодную влажную руку Лентана, попытался нащупать пульс. Потом выпустил руку. Обняв сестру, он привлек ее к себе.

– Слишком поздно. Он не слышит тебя, Теа. – Эльф разжал ее руки и бережно уложил тело отца на мох. – Бедный. Он жил и умер безумным.

– Безумным? – возмутился Зифнеб. – В чем это, по-твоему, выражается? Он нашел среди звезд свою жену, как я и обещал ему. За этим я и привел его сюда.

– Не знаю, кто тут сумасшедший, – вздохнул Пайтан.

Алеата не отрывала взгляда от отца. Внезапно она перестала рыдать, вытерла рукой лицо и поднялась на ноги.

– Это не имеет значения. Посмотрите на него. Теперь он счастлив. Он никогда не был счастлив, и никто из нас не был. – В голосе ее звучала горечь. – Нам нужно было остаться там и умереть…

– Я рад, что ты так думаешь, – произнес низкий голос. – Это облегчит развязку.

На тропке стоял Другар. Левой рукой он крепко держал Регу. Правой рукой гном приставил кинжал к ее животу.

– Ты, ублюдок! Отпусти ее… – Роланд шагнул вперед.

Гном надавил на кинжал, разрезая тонкую кожаную одежду.

– Ты когда-нибудь видел раненных в живот? – Другар обвел их взглядом. – Это медленная и болезненная смерть. Особенно здесь, в джунглях, где есть насекомые и звери…

Рега застонала и дернулась, пытаясь вырваться.

– Ну ладно. – Пайтан вскинул руки. – Чего ты хочешь?

– Положите оружие.

Роланд и эльф сделали то, что он им приказал, бросив разтар и меч к его ногам. Гном пнул оружие обутой в тяжелый башмак ногой, отбросив его подальше.

– А ты, старик, чтобы без магии, – рыкнул гном.

– Я? Я и не мечтаю об этом, – кротко сказал Зифнеб. Почва под ногами слегка колыхнулась, и по лицу волшебника скользнула тень беспокойства. – Я.., я не думаю, чтобы кто-нибудь из вас… Никто не видел моего дракона?

– Заткнись! – прошипел Другар. Таща за собой Регу, он шагнул на прогалину. Нож он держал по-прежнему и сторожко оглядывался по сторонам. – Сюда, – он мотнул головой в сторону дерева. – Все. Быстро!

Роланд, держа руки на весу, пятился, пока не уперся в ствол. Алеата обнаружила, что он встал так, чтобы заслонить ее от гнома. Пайтан присоединился к ним, тоже защищая сестру.

Зифнеб смотрел под ноги, качая головой и что-то бормоча.

– Ты тоже, старик! – прикрикнул Другар.

– Что? – Зифнеб поднял голову и прищурился. – То есть.., могу ли я переговорить с тобой? – Волшебник двинулся вперед, словно собирался что-то сообщить гному по секрету.

– Я думаю, у нас появилась небольшая проблема. Это дракон…

Нож проехался по штанам Реги, разрезав их и открыв тело. Она всхлипнула и задрожала. Гном прижал кинжал к ее обнаженной коже.

– Отойди назад, старик! – крикнул Пайтан дрожащим голосом.

Зифнеб печально посмотрел на Другара.

– Может быть, ты прав. Я присоединюсь к остальным, там, под деревом…

Старик приковылял туда, Роланд схватил его и подтащил, чуть не сбив с ног.

– Что теперь? – спросил Пайтан.

– Вы все умрете, – сказал Другар с ужасающим спокойствием.

– Но почему? Что мы сделали?

– Вы убили мой народ.

– Ты не можешь обвинять в этом нас! – отчаянно закричала Рега. – Это не наша вина!

– С тем оружием мы могли бы остановить их, – сказал Другар. Глаза его поблескивали из-под нависших бровей. – Мы могли бы сражаться! Вы не дали нам оружия!

Вы хотели, чтобы мы погибли!

Другар умолк и прислушался. Что-то встрепенулось внутри и зашептало. Они сдержали слово. Они привезли оружие. Они опоздали, но в этом не было их вины. Они не знали, что нужно торопиться.

Гном захлебнулся криком:

– Нет! Это не так! Это было сделано нарочно! Они должны поплатиться!

Это не имеет значения. Ничего не изменилось бы. Наш народ был обречен, ничто не могло спасти его.

– Дракар! – воскликнул гном, запрокидывая голову к небу. Нож дрогнул в его руке. – Разве ты не видишь? У меня ничего не осталось, кроме этого!

– Давай! – Роланд рванулся вперед, Пайтан – за ним. Роланд освободил сестру от хватки гнома и отшвырнул ее в сторону. Алеата подхватила ее, обняв и не дав упасть.

Пайтан перехватил руку Другара, державшую кинжал, и вывернул кисть. Роланд выхватил кинжал из разжавшихся пальцев и приложил его острие к шее гнома возле артерии.

– Я отправлю тебя в преисподнюю…

Земля под ногами вспучилась и сотряслась, разбросав их в стороны, как кукол.

Огромная голова протаранила мшаник. Пылающие глаза глянули на путников с высоты, блеснули зубы, затрепетал черный язык.

– Этого я и боялся! – простонал Зифнеб. – Заклинание нарушено. Бегите! Спасайте свою жизнь!

– Мы можем.., сражаться! – Пайтан потянулся за мечом, но едва сумел удержаться на ногах.

– Ты не сможешь драться с драконом! Кроме того, ему нужен только я. Это верно? – Старик неторопливо повернулся лицом к твари.

– Да! – прошипел дракон, так что показалось, будто с языка его, как яд, капает ненависть. – Да, старик! Ты держал меня в плену, связав меня магией. Но теперь все кончено. Ты слаб, старик. Ты не должен был вызывать дух этой эльфийки. И все ради чего?

Чтобы подразнить умирающего.

В отчаянии, отворачиваясь от дракона, Зифнеб запел:

– «И где бы ни скитался я, везде шел слух о том…» – не то пятый, не то шестой куплет из песенки про Бонни Эрла.

Голова дракона спустилась ниже. Старый волшебник невольно посмотрел вверх, увидел горящие глаза и сбился.

– «И пенный эль.., чего-то там.., посмотрим.., короли.., тарам-тарам, тарам-тарам.., и старый Джон, боец лихой.., не вышел из земли…»

– Это не те слова! – воскликнул Роланд. – Посмотрите на дракона! Заклинание не работает! Бежим, пока есть шанс!

– Мы не можем бросить его одного, – сказал Пайтан.

Он развернулся. Брови старика гневно нахмурились.

– Я не просто так привел сюда ваш народ! Не рискуйте жизнью понапрасну, иначе вы разрушите все, ради чего я трудился! Найдите город! – крикнул он, махая руками. – Найдите город!

Он бросился бежать. Дракон ухватил его за край хламиды и швырнул наземь. Руки Зифнеба заскребли по мху в отчаянной попытке вырваться.

– Бегите, дурни! – крикнул он, и над ним сомкнулись челюсти дракона.

Глава 37. ГДЕ-ТО НА ПРИАМЕ

Эпло исследовал оставленный город с удовольствием, внимательно изучая и запоминая все, чтобы в точности доложить своему повелителю. Иногда он задумывался – что случилось с меншами, оставшимися за стенами, но в конце концов выкинул это из головы: они его больше не интересовали. То, что он нашел – или не нашел – внутри городских стен, было куда важнее.

Город отличался от своего двойника на Нексусе. Различия объясняли многое, но некоторые вопросы пока оставались без ответа.

За городскими воротами была просторная круглая площадь. Эпло начертал в воздухе строку голубых сияющих рун и стал смотреть. Образы, воспоминания прошлого, запечатленные в камне, обрели подобие жизни, населив площадь призраками. Ее заполнили слабые отражения, которые торговали, покупали, слонялись, обменивались новостями.

Эльфы, люди и гномы толкались среди торговых рядов. Прогуливаясь среди них, Эпло различил кое-где облаченных в белое сартанов с благостными минами.

На площади был торговый день – точнее, торговые дни, поскольку Эпло наблюдал течение времени, быстро проносящееся перед его взором. Внутри белых стен не все было мирно и спокойно. Эльфы и люди начали сражаться друг с другом, кровь пятнала мостовую.

Гномы бесчинствовали, опрокидывая прилавки. Сартанов было слишком мало, и они были беспомощны даже со своей магией, чтобы найти противоядие для отравы расовой вражды и предубеждений.

И тогда среди населения города появились гигантские фигуры – выше многих строений, безглазые, бессловесные, сильные и могучие. Они восстанавливали порядок, охраняя улицы. Менши жили в мире, но это был вынужденный мир – несчастливый и тягостный.

С течением времени образы становились все менее ясными. Эпло напрягал зрение, но не смог увидеть, что случилось, и понял, что это не его магия подвела, а магия сартанов, которая удерживала город. Он угасал – увядал, затихал, как будто все цвета смывал дождь.

Наконец Эпло ничего не смог увидеть на площади. Она была пуста, никого не осталось.

– Итак, – сказал он псу, разбудив усталое животное, утомленное вереницей картин, – сартаны разрушили наш мир, разделили его на четыре элемента. Они привели в этот мир меншей через Врата Смерти, в точности как на Арианусе.

Но здесь, как и на Арианусе, они столкнулись с множеством проблем. В Арианусе – Мире Воздуха – на летающих континентах есть все, что нужно меншам для жизни, кроме воды. Сартаны сконструировали Кикси-винси, рассчитывая объединить острова и качать на них воду при помощи вечного вихря, бушующего внизу. Но что-то произошло. Сартаны по неким таинственным причинам одновременно забросили свой проект и оставили меншей.

Прибыв в этот мир, Приан, сартаны обнаружили, что он практически – с их точки зрения – непригоден для жизни. Из-за разросшихся джунглей здесь нельзя было с легкостью добраться до камня, добывать металл, к тому же светило солнце постоянно. Они построили эти города и милостиво поселили меншей под защитой их стен, обеспечив им даже искусственный цикл дня и ночи магическим способом, чтобы напоминать им о доме.

Пес поднялся, отряхнулся от белой пыли и позволил своему хозяину болтать, время от времени настораживая ухо, чтобы показать, что он внимательно слушает.

– Но менши не выказали должной благодарности.

Эпло свистнул псу. Оставив площадь, они ступили на улицы города.

– Смотри, надписи по-эльфийски. И дома в эльфийском стиле – арки, башенки, изящные украшения. А это людские жилища – прочные, массивные, солидные. Построено с ложным чувством постоянства их краткой жизни. А где-то внизу, думаю, мы найдем жилища гномов. Все предназначено для того, чтобы жить в совершенной гармонии. К несчастью, это трио не было по-настоящему сыгранным. Каждый тянул на свой лад, не слушая других.

Эпло умолк и внимательно огляделся.

– Это место отличается от города на Нексусе. Город, который сартаны оставили нам – по причине, известной только им, – не разделен на части. Там надписи на языке сартанов.

Они явно собирались вернуться и занять город на Нексусе. Но зачем? И зачем строить почти такой же город на Приане? Почему сартаны ушли? Куда они ушли? Что заставило меншей бежать из этих городов? И при чем тут титаны?

Центральная спираль города из сверкающего стекла возносилась в небо над его головой. Из нее изливался яркий белый свет – звездный свет. Его сияние лишь подчеркивало странный магический сумрак, медленно укрывающий город.

– Ответы должны быть здесь, – сказал Эпло псу.

Пес насторожил уши и оглянулся в сторону ворот. Пес и его хозяин услышали отзвуки голосов – меншских голосов – и рев дракона.

– Идем, – сказал Эпло, не отрывая взгляда от сверкающей спирали. Пес колебался, виляя хвостом. Патрин ухватил его за загривок. – Я сказал – идем.

Опустив уши и повесив голову, пес сделал, что ему было приказано. Они пошли дальше по пустой улице, в самое сердце города.

Схватив старика, дракон нырнул обратно под мшаник. Четверо остались наверху, парализованные страхом. Снизу донесся ужасный вопль – как будто кого-то рвали на части.

Затем наступила зловещая тишина.

Пайтан встрепенулся, словно пробудившись ото сна.

– Бежим! Не то он вернется за нами!

– Куда? – спросил Роланд.

– Туда! Старик показывал туда!

– Это мог быть трюк…

– Хорошо! – фыркнул эльф. – Подождем здесь и спросим у дракона! Он схватил сестру за руку.

– Отец! – воскликнула Алеата. Она наклонилась над неподвижным телом, вытянувшимся в траве.

– Теперь время думать о живых, не о мертвых, – сказал Пайтан. – Смотрите! Здесь тропа! Старик был прав!

Подхватив Алеату, Пайтан поволок ее за собой в джунгли. Роланд побежал следом, но тут Рега окликнула его:

– А как же гном?

Роланд оглянулся на Другара. Гном припал к земле посреди поляны. По его глазам, затененным нависшими бровями, нельзя было понять, что он думает и чувствует.

– Мы возьмем его с собой, – мрачно сказал Роланд. – Я не хочу, чтобы он шнырял вокруг нас, и у меня нет времени убить его! Возьми наше оружие!

Роланд схватил гнома за руку и потащил по тропке. Рега собрала оружие и, бросив на прощание боязливый взгляд на дыру во мшанике, в которой исчез дракон, пустилась вдогонку за остальными.

Тропка, хотя и заплетенная лианами, была широкой и хорошо заметной, идти по ней было легко. Они видели гигантские деревья, которые тянулись к небу, где их ветви сплетались в единый свод. Каждый думал про себя о тех неизмеримых силах, которые нужны, чтобы повалить такие деревья, и каждый думал о титанах. Они не говорили о своих страхах вслух, но все раздумывали о том, что, возможно, бежали от одной смерти, чтобы встретить другую.

Страх придавал им сил. Когда они уставали, они чувствовали, что земля сотрясается у них под ногами, и шли дальше. Но вскоре жара и тяжелый, стоячий воздух измотали их до предела. Алеата запнулась за лиану, упала и не смогла встать. Пайтан наклонился помочь ей, но сам упал рядом.

Роланд остановился над эльфами и посмотрел на них, не в силах что-либо сказать. Всю дорогу он волок гнома. Отягощенный тяжелыми башмаками и кожаным доспехом, Другар рухнул наземь и лежал как мертвый. Рега неверными шагами подошла к брату. Бросив оружие на тропку, она повалилась под дерево и уронила голову на руки, едва дыша.

– Мы должны отдохнуть, – сказал Пайтан, поймав обвиняющий взгляд Роланда, который требовал бежать дальше. – Если дракон схватит нас.., значит, схватит.

Он помог сестре сесть. Алеата прислонилась к нему, закрыв глаза.

Роланд сел на мох.

– С ней все в порядке?

Пайтан кивнул. Он слишком устал, чтобы говорить. Они долго сидели там, где рухнули, переводя дух и умеряя биение сердец. Они в страхе оглядывались, ожидая увидеть огромную чешуйчатую голову и острые зубы монстра, готового поглотить их. Но дракон не появился, и, кстати говоря, они больше не ощущали содроганий почвы.

– Кажется, ему и в самом деле был нужен только старик, – тихо сказала Рега, и это были первые слова, сказанные ими за долгое время.

– Ага, но когда он снова проголодается, то отправится на поиски свежего мяса, – сказал Роланд. – Что там старый дурак толковал насчет города? Если здесь и в самом деле есть город и это не очередная его штучка, то там можно найти укрытие.

– Эта дорожка нас куда-нибудь да выведет, – заметил Пайтан.Он облизнул сухие губы. – Пить хочется. Воздух чем-то пахнет – кровью, что ли.

Он оглянулся на Роланда и заметил гнома, который лежал у ног человека.

– Как там Чернобород?

Роланд протянул руку и толкнул гнома. Другар перевернулся и сел. Прислонившись спиной к стволу, он сверкнул на них глазами из-под нависающих бровей.

– Прекрасно. Что будем с ним делать?

– Убейте меня сейчас, – угрюмо сказал гном. – Давайте. Ваше право. Я бы вас убил.

Пайтан смотрел на гнома, но не видел его. Он видел людей, зажатых между рекой и наступающими титанами. Эльфов, которые стреляли в людей. Сестру, запершуюся в комнате. Горящий дом.

– Я устал от убийств! Разве не довольно было смертей? Кроме того, я знаю, как он себя чувствует. Все мы знаем. Мы все видели, как гибли наши народы.

– В этом нет нашей вины! – Рега коснулась руки гнома. Другар с подозрением посмотрел на нее и отодвинулся. – Как ты не можешь понять, что в этом нет нашей вины!

– А может, есть, – устало сказал Пайтан. – Люди оставили гномов сражаться в одиночку, потом передрались между собой. Мы, эльфы, повернули оружие против людей. Может быть, если бы мы все объединились, мы смогли бы победить титанов. Но мы этого не сделали и потому были уничтожены. Это наша вина. И теперь все начинается снова.

Роланд виновато покраснел и отвел взгляд.

– Я думал, что довольно будет одной любви, – тихо продолжал Пайтан. – Что это некий магический эликсир, который может излечить мир от ненависти. Теперь я знаю, что это не так. Воды любви чисты, сладки и прозрачны, но это не магия. Это ничего не изменит.

– Он встал. – Нам лучше пойти дальше.

Роланд тоже встал. Один за другим все последовали его примеру, кроме Другара. Он понимал разговор, но значение слов терялось – они были подобны завыванию ветра в пустой раковине его души.

– Вы не собираетесь убить меня? – спросил он, оставшись один на полянке.

Остальные остановились и переглянулись.

– Нет, – ответил Пайтан, покачав головой.

Другар был озадачен. Как можно любить кого-то, кто не принадлежит к твоей расе? Как может гном любить кого-то, кто не является гномом? Он – гном, а они – эльфы и люди. Но они рисковали жизнью, чтобы спасти его. Это была первая неожиданность. А теперь они не собирались убивать его, хотя он чуть не убил их. Это не поддавалось пониманию.

– Почему же нет? – разочарованно и зло спросил Другар.

– Мне кажется, – задумчиво сказал Пайтан, – мы просто слишком устали.

– И что мне делать? – спросил Другар. Алеата пригладила встрепанные волосы.

– Пойдем с нами. Ты же не хочешь.., остаться один.

Гном заколебался. Он так долго лелеял свою ненависть, что без нее все стало пустым.

Может, вовсе не смерть он должен был принести этим людям и эльфам? Может, именно поэтому Дракар остановил его.

И Другар пошел с ними.

Серебряные арки, изящные и стройные, поддерживали основание спирали. Поверх этих арок высились еще арки – серебром по серебру, – которые сходились к сверкающей точке.

Между арками чередовались мраморные белые стены и прозрачные хрустальные окна.

Серебряная шестиугольная дверь, исчерченная такими же рунами, что и ворота, приглашала войти. Как и раньше, Эпло вошел по-своему, хотя и знал руну ключа. Он быстро и бесшумно прошел сквозь мраморные стены. Пес последовал за ним.

Патрин вошел в обширную круглую комнату в основании спирали. Его шаги отдавались эхом, нарушая тишину, царившую здесь на протяжении жизни неведомо скольких поколений. В комнате не было ничего, кроме круглого стола, окруженного креслами.

Над столом в центре висел – несомненно, поддерживаемый магией – небольшой хрустальный глобус, внутри которого сияли четыре огненных шарика.

Эпло подошел поближе. Его рука начертала руну, разрушив магическое поле. Глобус упал на стол и покатился к патрину. Эпло поймал его и взял в руки. Глобус был трехмерной моделью мира, похожей на ту, которую он видел в доме Лентана Квиндиниара, и на ту, которая была на Нексусе. Но теперь, держа шар в руках, Эпло понял все.

Его повелитель ошибался. Менши жили не на внешней поверхности планеты, как это было в древнем мире.

Они жили внутри.

Глобус снаружи был гладким – цельный кристалл, твердый камень. Внутри он был полым. В центре сияли четыре солнца. Посреди них были Врата Смерти.

Никаких других планет, никаких звезд нельзя было увидеть, потому что никто не мог посмотреть в ночное небо. Можно было смотреть только в землю. Что означало, что другие звезды – совсем не звезды, а города. Города вроде этого. Города, которые были построены как убежища от расколотого мира.

К несчастью, этот новый мир был таков, что, кажется, пугал не только меншей, но и самих сартанов. Жизнедающий свет породил слишком много жизни. Деревья вырастали до невероятной высоты, океаны растительности покрывали всю поверхность. Сартаны не могли себе представить такого. Они пришли в ужас от своего творения. Они лгали меншам, лгали себе. Вместо того чтобы принять этот мир таким, каким он был, и попытаться приспособиться к нему, они стали бороться с ним, пытаясь приспособить его к себе, подчинить его.

Эпло бережно вернул глобус на место, подвесив его над центром стола. Он убрал свои чары, вернув глобусу исконную подставку. И снова патрин вызвал призраки исчезнувших творцов этого мира.

Это было захватывающее зрелище. Владыка Нексуса оценил бы происходящую иронию.

Эпло огляделся, но в комнате больше ничего не было. Он посмотрел вверх. Сводчатый потолок смыкался высоко над головой, закрывая вид на хрустальную спираль. Еще когда он рассматривал глобус, Эпло обратил внимание на странный звук. Он положил руки на стол.

Он был прав. Дерево вздрагивало и вибрировало. Странно, но он вспомнил огромную машину на Арианусе – Кикси-винси. Однако нигде снаружи не было заметно признаков подобной машины.

– Давай подумаем, – сказал Эпло псу. – Я не слышал этого звука снаружи. Должно быть, он идет отсюда. Может быть, кто-нибудь что-нибудь нам подскажет.

Эпло воздел руки над столом и начертал руны. Пес вздохнул и улегся на пол. Положив голову на лапы, животное настороженно смотрело по сторонам.

Едва видимые образы витали вокруг стола, слышались почти беззвучные голоса. Эпло подслушал не одно заседание, а множество их, но то, что удалось разобрать, было разрозненно и фрагментарно.

– Эта постоянная межрасовая напряженность слишком сильна, чтобы мы могли с ней справиться. Это отвлекает наши силы, в то время как мы должны сосредоточить нашу магию на достижении нашей цели…

– Мы превратились в родителей, принужденных тратить время на то, чтобы разнимать детские свары. Наше главное видение страдает от недостатка внимания…

– И мы не одиноки в этом. Наши братья и сестры в других цитаделях Приана встретились с теми же трудностями! Иногда я задумываюсь, были ли мы правы, приведя их сюда…

Печаль и беспомощное разочарование были физически ощутимы. Эпло видел следы этого на едва различимых лицах, читал это в жестах призраков. Патрин подумал об Альфреде, сартане, которого он повстречал на Арианусе. Он видел у Альфреда то же выражение печали, сожаления и беспомощности. Ненависть Эпло питалась теми страданиями, которые он видел, и согревала его сердце.

Образы появлялись и исчезали, время шло. Сартаны старели у него на глазах. Для полубогов это было весьма странно.

– Совет нашел решение наших проблем. Как вы сказали, мы стали родителями, хотя стремились быть наставниками. Мы должны доверить заботу об этих «детях» другим.

Главное, чтобы цитадели заработали! Арианус страдает от недостатка воды. Им нужна энергия, чтобы поддерживать их машину в рабочем состоянии. Абаррах существует в вечной темноте – а это похуже, чем вечный свет. Мир Камня нуждается в нашей энергии.

Цитадели должны заработать, причем скоро, а иначе мы столкнемся с трагическими последствиями!

А потому совет дает нам разрешение взять титанов из центров цитаделей, где они следят за звездным светом. Титаны будут присматривать за меншами и защищать их от них самих. Мы наделили этих гигантов невероятной силой, чтобы они исполняли тяжелую работу. Для этого же мы дали им рунную магию. Они смогут управиться с этими народами.

– Это мудрость? Я протестую! Мы дали им магию вместе с пониманием того, что они никогда не покинут цитадель!

– Братья, пожалуйста, успокойтесь. Совет долго обсуждал это дело. Титаны будут под нашим постоянным контролем и наблюдением. Они слепы – это необходимо для того, чтобы они могли работать со звездным светом. И потом, что может случиться с нами?

Время шло. Сартаны, сидевшие за столом, исчезали, их сменяли другие, юные и сильные, но их становилось все меньше.

– Цитадели работают, их свет наполняет небеса…

– Не небеса, хватит обманывать себя.

– Это просто фигура речи. Не будем придираться.

– Я ненавижу ожидание. Почему ничего не слышно об Арианусе? Об Абаррахе? Как вы думаете, что случилось?

– Возможно, то же самое, что и у нас. Слишком много дел, и слишком мало нас. Через крохотную трещину в кровле проливается дождевая вода. Мы подставляем тазик и начинаем чинить кровлю, но тут прорывает в другом месте. И вот у нас уже две прорехи, и вот-вот откроется третья. Мы ищем еще тазик, но тут поток усиливается. Тазик не вмещает воду. Мы бежим искать тазик побольше, чтобы он выдержал подольше и дал нам время починить кровлю. Но теперь, – голос оратора стал тише, – потолок готов рухнуть нам на голову.

Время бежало, и сартаны за столом старели, как и их предшественники. Их число все уменьшалось.

– Титаны! Титаны были ошибкой!

– Поначалу это сработало. Как можно было предвидеть?..

– Это драконы. Мы должны были сделать с ними что-нибудь в самом начале.

– Драконы нам не мешали, пока титаны не начали выходить из-под контроля.

– Мы могли бы по-прежнему использовать титанов, если бы мы были сильнее…

– Если бы нас было больше, вот что имеется в виду. Вероятно. Я не уверен.

– Конечно, мы можем их использовать. Их магия груба, это не более того, чему мы учим детей…

– Но мы совершили ошибку, наделив ребенка силой, способной сдвинуть горы.

– Я говорю, что, возможно, это работа наших давних врагов. Откуда нам знать, по-прежнему ли патрины заключены в Лабиринт? Мы утратили всякую связь с их тюремщиками.

– Мы утратили связь со всеми! Цитадели работают, собирая энергию, готовые передавать ее через Врата Смерти. Но остался ли кто-нибудь, чтобы принимать ее? Может быть, мы последние, а может быть, другие угасают, как и мы…

Пламя ненависти, пылавшее в душе Эпло, больше не согревало его. Оно обжигало.

Случайное упоминание узилища, в котором он был рожден, узилища, которое убило такое множество его народа, вызвало в нем ярость, застлавшую взор и затуманившую рассудок.

Все, что он мог сделать, – лупить голыми руками бесплотные фигуры.

Пес забеспокоился, сел и лизнул руку хозяина.

Эпло немного остыл. Кажется, он пропустил довольно много. Дисциплина. Его повелитель будет в ярости. Эпло заставил себя снова обратить внимание на круглый стол.

За ним сидела единственная фигура, плечи которой сгибались под тяжестью незримой ноши. Сартан смотрел, казалось, прямо на Эпло.

– Брат наш, который может однажды войти в эту комнату, ты, несомненно, удивлен тем, что обнаружил – или не обнаружил. Ты видишь город, но в стенах его никто не живет.

Ты видишь свет, – фигура указала куда-то в потолок, имея в виду спираль над ним, – но его энергия растрачивается впустую. А может, ты не увидишь света. Кто знает, что случится, когда мы не будем стеречь цитадели? Кто знает. Быть может, этот свет померкнет и угаснет, как и мы сами.

Ты видел, благодаря своей магии, нашу историю. Мы записали ее в книгах, так что ты можешь изучить их на досуге. Мы прибавили к ней истории, сохраненные мудрецами из меншей, и написанные на их языках. К несчастью, коль скоро цитадели будут заперты, никто из них не сможет вернуться, чтобы узнать о своем прошлом.

Теперь ты знаешь, какую ужасную ошибку мы совершили. Я прибавлю только то, что стало ясно в эти последние дни. Мы были принуждены выслать меншей из цитадели. Борьба между разными расами нарастала, так что мы боялись, что они уничтожат друг друга. Мы выслали их в джунгли, где они будут, как мы надеемся, вынуждены употребить свою энергию для выживания.

Мы – те, что еще остались, – полагали, что сможем спокойно жить в цитаделях. Мы надеялись найти способ вновь обрести контроль над титанами, найти способ связи с другими мирами. Но этого не будет.

Мы сами вынуждены покинуть цитадели. Сила, противостоящая нам, – древняя и могущественная сила. С ней невозможно сражаться, ее невозможно умиротворить. Ее не тронут слезы, и оружие бессильно против нее. Слишком поздно мы признали, что она существует. Мы склоняемся перед ней и уступаем ей. Мы уходим.

Образ исчез. Как ни старался Эпло, но рунная магия больше никого не вызвала. Патрин долго стоял в комнате, молча глядя на хрустальный глобус и его слабо светящиеся солнца, окружающие Врата Смерти.

Сидя у его ног, пес крутил головой по сторонам, отыскивая нечто, что он не мог ни определить, ни ясно расслышать, ни явственно увидеть, ни учуять.

Но оно было.

Глава 38. ЦИТАДЕЛЬ

Они стояли на краю джунглей, на тропе, которую указал им старик, и смотрели на сверкающий город на вершине горы. Его красота и размеры поразили их, он казался чудом, перенесенным сюда из иного мира. Они почти поверили, что на самом деле прилетели на звезду.

Сотрясающийся мшаник под ногами напомнил им о драконе. Если бы не это, они бы так и не решились покинуть джунгли, никогда не ступили бы на склон горы, никогда не дерзнули бы подойти к белостенному светилу.

Они страшились того, что таилось позади, но едва ли меньше – неизвестности, ожидавшей их впереди. Мысли их текли по тому же руслу, что и мысли Эпло. Они считали, что на стенах стоит стража, стерегущая извилистый путь. Они потратили драгоценное время – учитывая то, что дракон в любую минуту мог выползти прямо на них, – на споры, идти ли им с оружием в руках или вложить его в ножны. Должны ли они прийти смиренно, как просители, или гордо, как равные?

Наконец они решили идти с оружием в руках, чтобы его было видно. Как сказала Рега, это имело смысл на случай нападения дракона. Осторожно они вышли из тени джунглей, которые казались им укрытием, и двинулись вперед.

Земля больше на тряслась у них под ногами, и они спорили, прекратил ли дракон преследовать их или это потому, что они стоят на твердой скале. Они шли, готовые услышать приветствие или ответить на вызов, а то и отразить нападение.

Ничего. Эпло слышал шум ветра. Они пятеро не слышали даже этого, потому что ветер стих с приходом сумерек. Наконец они добрались до вершины и остановились перед шестиугольными воротами, покрытыми странными надписями. Издали цитадель вызвала у них благоговение. Вблизи они почувствовали отчаяние. Руки, все еще сжимавшие оружие, опускались устало и бессильно.

– Здесь должны жить боги, – сказала Рега.

– Нет, – раздался сухой лаконичный ответ. – Но там жили вы.

Часть стены засветилась голубым. Из нее шагнул Эпло, за ним выскочил пес. Пес, кажется, был рад найти их живыми и здоровыми. Он вилял хвостом и прыгал вокруг, то и дело поглядывая на хозяина.

– Как ты попал внутрь? – спросил Пайтан, положив руку на рукоять меча.

Эпло не потрудился ответить, и эльф должен был признать, что бесполезно требовать ответа от этого человека с перевязанными руками. Вопроса Пайтан не повторил.

Алеата, однако, отважно приблизилась к Эпло.

– Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что некогда мы там жили? Это же смешно.

– Не вы. Ваши предки. Предки вас всех.

Эпло оглядел стоявших перед ним эльфов и людей, которые смотрели на него с подозрением. Потом взглянул на гнома.

Другар не обращал на него внимания, он не обращал внимания ни на кого. Его трясущиеся руки касались камня, основы мира, который стал для его народа лишь смутным воспоминанием.

– Предки вас всех, – повторил Эпло.

– Ну так мы можем вернуться обратно, – сказала Алеата. – Там мы будем в безопасности. И нам ничто не причинит вреда!

– Кроме того, что вы принесете с собой, – со спокойной улыбкой сказал Эпло. Он взглянул на оружие, которое они держали в руках, потом на эльфов, которые стояли отдельно от людей, и на гнома, который вообще был отдельно от всех. Рега побледнела и прикусила губу. Лицо Роланда потемнело от ярости. Пайтан не сказал ничего. Другар преклонил голову к камню, и по щекам его потекли слезы.

Свистнув псу, Эпло повернулся и направился вниз, к джунглям.

– Подожди! Ты не можешь бросить нас! – окликнула его Алеата. – Ты можешь провести нас за стены! Своей магией.., или на своем корабле!

– Если ты не сделаешь этого, – Роланд стал раскручивать разтар, – в сумерках грозно блеснули острые клинки, – мы…

– Что – вы? – Эпло повернулся к ним и нарисовал знак между собой и угрожавшим ему человеком.

Быстрее, чем глаз успел увидеть, руна ввинтилась в воздух и ударила Роланда в грудь, взорвавшись и опрокинув его на землю. Он неловко упал, разтар вылетел из его руки. Алеата встала рядом с ним на колени, обнимая окровавленного человека.

– Как это типично! – сказал Эпло, не повышая голоса. – Вы кричите: «Спаси меня!

Спаси меня, а иначе…» Неблагодарная это работа – быть спасителем меншей. Не стоит того, чем приходится платить, потому что сами вы никогда не делаете ничего. Эти глупцы, – он кивнул в сторону хрустальной спирали, – рискнули всем, чтобы спасти вас от нас, потом пытались спасти вас от вас самих, а результат очевиден. Но подождите, менши.

Однажды придет некто, кто спасет вас. Может быть, вы не поблагодарите его за это, но вы будете спасены. – Эпло сделал паузу и улыбнулся. – А иначе…

Патрин снова развернулся к ним спиной.

– А кстати, что случилось со стариком? Никто ему не ответил, все отводили взгляды. С удовлетворением кивнув, Эпло стал спускаться с горы, пес бежал за ним по пятам.

Патрин благополучно пробрался через джунгли. Прибыв на «Драконью звезду», Эпло обнаружил, что эльфы и люди разбежались по зарослям и сражаются друг с другом. Каждая сторона взывала к его помощи, но он не обращал на них внимания и поднялся на опустевший корабль. Когда сражающиеся поняли, что их покинули, было уже поздно. Эпло с мрачным удивлением слушал умоляющие стенания, которые звучали на разных языках, но в один голос.

Корабль медленно поднялся в воздух. Стоя у окна, патрин посмотрел вниз на суетящиеся фигурки.

– «Сей есть тот, о котором я сказал, что идущий за мною стал впереди меня», – процитировал Эпло, глядя, как они исчезают внизу, превращаясь в ничто, по мере того как корабль поднимается все выше в небо. Пес свернулся у его ног и подвывал, расстроенный жалобными криками.

Внизу эльфы и люди смотрели с горечью на корабль, который еще долго сверкал в небе.

Знаки на его обшивке полыхали алым в фальшивой темноте, сотворенной сартанами, чтобы напоминать их детям о доме.

Глава 39. ЦИТАДЕЛЬ

Дракон появился, когда пятеро стояли перед воротами цитадели, пытаясь попасть внутрь. Мраморные стены были гладкими, за них нельзя было зацепиться. Они стучали в ворота, в отчаянии пытаясь высадить их. Но ворота даже не дрогнули.

Один из них предложил таран, другой магию, но разговор этот был бесцельным. Все они понимали, что, если бы людская или эльфийская магия обладала достаточной силой, цитадель была бы занята.

И тут снова из-за стен города стала наползать эта странная и пугающая темнота, которая затопляла гору и джунгли, подобно медленно поднимающемуся наводнению. Но хотя внизу было темно, вверху был свет, и хрустальная спираль бросала свой зов миру, который забыл, как отвечать. Яркий свет делал предметы либо видимыми, либо невидимыми – озаренными его лучами или затерянными в непроницаемой тени.

Темнота пугала их еще и потому, что они по-прежнему видели в небе солнце. Из-за темноты они услышали дракона прежде, чем увидели его. Скала под их ногами содрогнулась, дрогнули и стены города. Они хотели было бежать в джунгли, но один взгляд на скрытые темнотой деревья остановил их. К тому же они знали, что дракон пришел именно оттуда. Они забарабанили по стене, не желая оставить это укрытие, хотя и знали, что оно не может защитить их.

Дракон появился из темноты и зашипел. Свет мерцал на его чешуйчатой голове, отражался в красных глазах. Дракон приоткрыл пасть и показал окровавленные зубы.

Обрывок серой ткани застрял между блистающими клыками.

Пятеро сбились в кучку. Роланд заслонил Алеату, Пайтан и Рега держались за руки. Они с безнадежным отчаянием схватились за оружие, хотя знали, что оружие здесь бессильно.

Другар стоял спиной к опасности. Гном не обращал внимания на дракона. Он с восхищением разглядывал шестиугольные ворота, покрытые рунами.

– Я узнаю каждую из них, – сказал он, любовно проводя рукой по странному материалу, в котором, как в зеркале, отражалась приближающаяся смерть.

– Я знаю все знаки, – повторял он и называл их, как ребенок, который знает алфавит, но не может еще сложить из отдельных букв свое имя.

Остальные слышали только, что гном что-то бормочет на своем языке.

– Другар! – нетерпеливо окликнул его Роланд, не отрывая взгляда от дракона и не рискуя оглянуться. – Ты нам нужен!

Гном не ответил. Он смотрел на ворота, как загипнотизированный. В самом центре шестиугольника поверхность была гладкой. Руны, окружающие ее со всех сторон, сплетались, прерывались и продолжались дальше. Другар мысленно увидел, как Эпло рисует руны. Рука гнома скользнула под тунику, пальцы сомкнулись на обсидиановом медальоне, который он носил на груди. Он вытащил его, поднял, приложил к тому месту, где ничего не было написано, и медленно стал поворачивать.

– Оставь его, – сказал Пайтан, когда Роланд стал ругать гнома. – Что он может сделать?

– Вот именно, – буркнул Роланд. Пот, текущий по его лицу, мешался с кровью. Он почувствовал прикосновение холодных пальцев Алеаты к своей руке. Она прижалась к нему всем телом, ее волосы щекотали его кожу. На самом деле его проклятия были адресованы не столько гному, сколько судьбе. – Почему эта проклятая тварь не нападает!

Дракон вскинулся пред ними, его бескрылое и безногое тело извивалось, голова поднялась почти что выше стен города. Казалось, он наслаждается зрелищем их мучений, смакует их страх, как приправу.

– Почему только смерть соединяет нас? – прошептала Рега, крепко сжимая руку Пайтана.

– Потому что, как сказал наш «спаситель», мы ничему не учимся.

Рега оглянулась на поблескивающие, наглухо запертые ворота.

– Я думаю, на это раз мы могли бы научиться. Все было бы иначе.

Голова дракона опустилась, и четверо увидели свое отражение в его глазах. Их дрожащие от холода тела обдавало жаркое зловонное дыхание дракона, мешавшееся с запахом крови. Они приготовились к нападению. Роланд ощутил на плече нежный поцелуй, слезы капнули на его кожу. Он глянул через плечо на Алеату и увидел ее улыбку. Роланд закрыл глаза, взмолившись, чтобы эта улыбка была последним, что он видит.

Другар не обернулся. Он перемещал медальон по гладкому пятну. Понемногу он начал понимать. Как в детстве, когда отдельные буквы КОТ перестали быть просто отдельными буквами, а преобразились в небольшое животное, покрытое шерстью.

Ликуя, он разорвал кожаный шнурок, на котором висел медальон, и устремился к воротам.

– Я нашел! За мной!

Остальные едва отваживались надеяться, но развернулись и бросились к нему.

Подпрыгнув возможно выше и с трудом достав до середины чистого пространства, Другар прилепил медальон к поверхности ворот.

Единственный знак, грубая и простая руна, которую в детстве повесили на шею гному, заклинание, защищающее его от вреда, вошло в контакт с рунами, вырезанными на поверхности ворот. Медальон был маленьким, чуть больше ладони гнома, а знак на нем и того меньше.

Дракон наконец напал. Взревев, он бросился на свои жертвы.

Знак под рукой гнома вспыхнул голубым, свет потек по его коротким пальцам. Свет разгорелся и вспыхнул ослепительно ярко. Руна увеличилась в размерах, сравнялась с гномом величиной, потом стала шире, чем человек, и выше эльфа.

Огонь руны распространился на все ворота, и там, где он касался других рун, они вспыхивали магическим огнем. Другар издал громкий клич и толкнул ворота.

Ворота цитадели дрогнули и открылись.

Глава 40. ГДЕ-ТО НА ПРИАНЕ

– Я думаю, что они никогда не догадаются! – с воодушевлением заявил дракон. – Я долго добирался до них, да еще они заставили меня ждать. Оставалось только пускать слюну да реветь, чтобы все выглядело надлежащим образом.

– Ясно, ясно. И это все, что ты сделал, – огрызнулся Зифнеб. – Ты не сказал ни слова о моем представлении. «Бегите, дурни!» Я думаю, что хорошо это сыграл.

– А Гэндальф сказал это лучше!

– Гэндальф! – воскликнул обиженный до глубины души Зифнеб. – На что ты намекаешь?

– Он придал этой фразе многозначность и глубину и куда больше эмоциональной силы.

– Ну, конечно, эмоциональной силы там было больше! У него-то балрог повис на штанах! Я бы тоже там разэмоциональничал!

– Балрог! – Дракон хлестнул по земле огромным хвостом. – Ты что, хочешь сказать, что я ничто по сравнению с ним? Ливерный паштет!

– Я бы сказал – фаршированная ящерица!

– Что ты сказал? – возмутился дракон. – Помни, волшебник, что ты мне всего лишь знакомый. Тебя можно и заменить.

– Цыплячья шейка! Я говорю о еде. Я ужасно проголодался, – торопливо сказал Зифнеб. – А кстати, что там случилось с остальными?

– Какими остальными? С цыплятами?

– Людьми! И эльфами, ты, простофиля!

– Не обзывайся. Тебе надо следить за своим произношением. – Дракон принялся тщательно осматривать свое тело. – Я загнал эту веселую компанию в цитадель, где их с распростертыми объятиями приняли их сотоварищи. Это было не так легко, смею заметить.

Продираться через джунгли. Вот видишь, я чешуйку повредил.

– Никто и не говорит, что будет легко, – со вздохом заметил Зифнеб.

– Тут ты прав, – согласился дракон. Он поднял голову и посмотрел в сторону цитадели, сияющей на горизонте. – Им тоже будет нелегко.

– Как ты думаешь, у них есть шанс? – старик выглядел озабоченным.

– Должен быть, – ответил дракон.

ЭПИЛОГ

Мой повелитель!

Мой корабль летит над.., под.., через… (я не знаю, как описать это) мир Приан.

Возвращение обратно к четырем солнцам занимает много времени, и я решил записать свои мысли и впечатления о так называемых звездах, пока они еще свежи в моей памяти.

По своим изысканиям в Чертоге Сартанов я смог восстановить историю Приана. Что было на уме у сартанов, когда они творили этот мир (не удивлюсь, если ничего!), – неизвестно. Мне совершенно очевидно, что они прибыли в этот мир, ожидая найти нечто совсем иное. Они сделали все возможное, чтобы скомпенсировать недостатки этого мира.

Они построили города, в которых замкнули меншей и себя самих, отгородившись от всего остального мира и обманывая себя относительно истинной природы Приана.

До поры до времени все явно шло хорошо. Я могу предположить, что менши – пережившие потрясение от исчезновения своего мира и перемещения в этот – не имели ни желания, ни сил для учинения беспорядков. Однако мирный период быстро кончился.

Появились поколения меншей, которые ничего не знали о страданиях своих родителей.

Цитадели, независимо от своего размера, были слишком малы, чтобы вместить их жадность и амбиции. Менши стали враждовать друг с другом.

Сартаны в это время интересовались исключительно своими поразительными проектами и не обращали внимания на меншей. Чрезвычайно заинтересовавшись этим проектом, я забрался внутрь хрустальной спирали, из которой бьет луч «звездного» света. Я обнаружил огромную машину, чем-то сходную с Кикси-винси, которую я нашел на Арианусе. Эта машина была много меньше, а ее функции, насколько я смог определить, совершенно иные.

Для начала я углублюсь в теорию. Посетив два мира из четырех, сотворенных сартанами, я обнаружил, что каждый из них в чем-то несовершенен. Летающие континенты Ариануса нуждаются в воде. Каменный Мир Абарраха (который я собираюсь посетить) нуждается в свете. Сартаны планировали восполнить эти недостатки, используя энергию, выкачанную из Приана – где она в избытке.

Четыре солнца Приана окружены камнем, который полностью блокирует их излучение.

Их энергия постоянно изливается на мир, окружающий эти солнца. Растения поглощают эту энергию и перемещают ее в скальное основание, которое поддерживает их. Я могу предположить, что на нижних уровнях стоит невыносимая жара.

Сартаны создали цитадели для того, чтобы собирать этот жар. Они выкопали глубокие шахты сквозь растительность до самой скалы. Эти шахты действуют как вентиляторы, по которым поднимается нагретый воздух. Энергия собирается в месте, которое называется святилищем и расположено в центре комплекса. Машина, перекачивающая энергию, переносит ее в центральную спираль, которая превращает энергию в луч, устремленный в небо. Сартаны сами этим не занимались. С помощью своей магии они создали расу могучих гигантов, которые могли работать в цитадели. Они назвали их титанами и наделили грубой рунной магией, чтобы помочь им в физической работе.

Признаюсь, у меня нет никаких доказательств, но уверяю вас, повелитель, что другие «звезды», видимые на Приане, – это светоэнергособирающие машины, подобные этой.

Сартаны намеревались, как это объясняется в оставленных ими в цитадели записях, использовать эти машины, чтобы передавать избыток света и энергии в три другие мира. Я прочел описания того, как они намеревались это совершить, должен признаться вам, повелитель, что я мало что понял относительно их целей. Я захватил планы с собой, чтобы представить их вам для изучения.

Перекачка энергии, как я уверен, была первейшей целью «звезд» Приана. Однако хотя я и не могу проверить свою теорию, эти «звезды» могут использоваться для связи друг с другом. Сартаны поддерживали связь со своими собратьями в этом мире и явно ожидали услышать вести от сартанов в других мирах. Возможность создания междумирного сообщения может иметь для нас огромное значение, особенно в связи с нашим возвращением в качестве законных правителей Вселенной.

Надо заметить, что сартаны стремились завершить свою работу, но растущее недовольство меншей в цитаделях затрудняло ее, а возможно, и препятствовало ей. Сартаны часто отрывались от своих забот ради умиротворения сражающихся. Они впали в разочарование и отчаяние – они знали, что их собратья в других мирах умирают от недостатка энергии, обеспечить который могут только они. Сартаны приставили титанов присматривать за своими «детьми».

Пока сартаны могли контролировать титанов, эти гиганты были, несомненно, весьма полезны. Они были незаменимы в качестве полиции меншей. Они выполняли всю тяжелую физическую работу и поддерживали порядок в городе. Наконец-то освободившись, сартаны смогли сосредоточить усилия на завершении «звезд».

До сих пор мое изложение истории Приана было вполне ясным и четким. Теперь оно становится более путаным, поскольку я оказался не в силах найти решение главной задачи Приана и Ариануса – что случилось с сартанами?

Мне стало совершенно ясно из моих изысканий, что сартанов становилось все меньше, а те немногие, что еще оставались, с трудом справлялись с быстро меняющейся ситуацией среди меншей. Сартаны пришли к осознанию того, что они совершили ошибку, создав титанов и наделив их примитивной рунной магией. По мере того, как ослабевал контроль сартанов, росла способность титанов к использованию рунной магии.

Не восстали ли титаны против своих творцов, подобно легендарным големам древности?

Лично столкнувшись с их магией, я могу доложить, что она груба, но весьма могущественна. Я не вполне уверен в причинах этого, поскольку не закончил еще анализ атаки. Ближайшая аналогия, которую я могу измыслить сейчас, – они бьют по комплексной тонкой структуре наших рун одним-единственным несовершенным знаком, который имеет силу, способную снести гору.

Ныне цитадели стоят пустые, но их свет по-прежнему сияет. Менши скрываются в джунглях и сражаются друг с другом. Титаны бродят по миру в своих безнадежных и смертельно опасных для остальных поисках.

Откуда взялись драконы? И что это за «сила», о которой говорил сартан в последнем послании? «Сила, которая противостоит нам, – сила древняя и могущественная». Сила, с которой «невозможно сражаться, которую невозможно умиротворить». И, наконец, что случилось с сартанами? Куда они делись?

Вполне возможно, разумеется, что никуда они не делись, а живут по-прежнему в других «звездах» Приана. Но я в это не верю, поскольку их грандиозный проект на Арианусе провалился, поскольку их грандиозный проект на Приане ни к чему не привел. «Звезды» сияют декаду или около того, потом их свет становится все более тусклым, и они угасают.

Некоторые, возможно, никогда больше не загораются. Другие, с периодичностью в годы, медленно накапливают энергию, и постепенно «звезда» возрождается, сияя в «небесах», которые на самом деле не что иное, как земля.

Мой повелитель, разве не похоже это на самих сартанов?

Конечно, существует еще два мира, которые нам надо исследовать. И мы знаем, что один сартан – по крайней мере – все еще живет. Альфред л тоже разыскивает свой народ.

Я начинаю думать – а не окажется ли наш поиск чем-то похож на поиск титанов? Может быть, мы ищем ответ, которого не существует, на вопрос, который никто не помнит.

Я только что перечитал написанное. Мой повелитель, простите мне огрехи. Мне сейчас тяжело. Кстати, о титанах. Я рискну добавить еще одно важное наблюдение.

Если можно отыскать способ контролировать этих тварей – а я уверен, повелитель, что ваша безграничная мощь и умение могут легко отыскать его, – то вы получите армию сильную, эффективную и совершенно аморальную. Другими словами, непобедимую.

Никакая сила, даже та, «древняя и могущественная», не сможет противостоять вам. Я вижу только одну угрозу нашим планам, повелитель. Вероятность этого так мала, что я колеблюсь – писать о ней или нет. Помня о вашем желании знать ситуацию на Приане по возможности более полно, я все же упомяну об этом.

Если менши когда-либо отыщут путь к цитадели, они могут – работая вместе

– научиться управлять «звездами». Если вы помните, повелитель, геги Ариануса были знатоками работы Кикси-винси. Дитя человеческое по имени Бейн оказалось достаточно разумным, чтобы понять истинное предназначение этой машины.

Сартаны, в бесконечной своей мудрости, оставили в цитадели бесчисленные книги на эльфийском, гномском и людском языках. Книги, которые я видел, говорили по большей части об истории рас, доходя до древнего мира перед Разделением. Однако их слишком много, чтобы прочесть их внимательно, и может оказаться, что там найдется оставленная сартанами информация об истинном предназначении «звезд» и о том, что существуют другие миры помимо Приана. Нельзя исключить и такую возможность – менши могут найти даже информацию о Вратах Смерти.

Однако, судя по моим наблюдениям, вероятность того, что менши обнаружат эту информацию и воспользуются ею, крайне мала. Врата цитадели заперты, и, пока к меншам не придет кто-то вроде «спасителя», ворота останутся закрытыми для них навеки.

Мой повелитель, остаюсь почтительно преданный вам Эпло.

Эпло, «Приан, Мир Огня», том 2 «Дневников Врат Смерти».

Маргарет Уэйс и Трэйси Хикмэн Огненное море

ПРОЛОГ

Четырежды я проходил сквозь Врата Смерти – и все же ничего не помню об этом, ибо каждый раз я терял сознание. Первым я посетил Арианус, мир воздуха, и мое первое путешествие едва не стало последним.

Оттуда я вернулся на драккоре, магическом корабле, построенном эльфами Ариануса. Он гораздо прочнее и удобнее, нежели первый мой корабль. Я усилил его защиту и привел корабль в Нексус, где мой Повелитель и я усердно трудились, дабы еще более укрепить магию, хранящую его. Ныне руны силы покрывают почти что каждый дюйм корабля.

На этом корабле я и направился в Приан, мир огня. Снова мне пришлось пройти сквозь Врата Смерти. И снова я потерял сознание. Очнувшись, я обнаружил, что нахожусь в мире, где нет тьмы – лишь бесконечный свет.

На Приане я довольно успешно справился со своим заданием – по крайней мере, мой Повелитель был доволен. Но я – нет.

По отбытии с Приана я твердо намеревался остаться в полном сознании, увидеть Врата и понять, что же там происходит. Магия моего корабля защищает его и меня – достаточно для того, чтобы и я, и корабль прибывали в пункт назначения в целости и сохранности. Но почему же тогда мне не удается сохранить сознание и ясность разума? Мой Повелитель дал мне понять, что, возможно, дело в моей собственной слабости, в отсутствии дисциплинированности моего разума. Я твердо решил не поддаваться. К величайшему моему прискорбию, несмотря на это, я снова ничего не помню.

В первое мгновение я еще стоял, глядя вперед, на крохотную черную дыру, казавшуюся слишком маленькой, чтобы вместить корабль. В следующий миг я оказался уже на Нексусе.

Нам необходимо узнать все, что только возможно, о путешествии сквозь Врата Смерти. Мы намереваемся перевозить сквозь них армии патринов, а армии эти должны прибыть в иные миры, будучи готовыми сражаться и покорять. Мой Повелитель серьезно изучал эту проблему по текстам сартанов, наших древних врагов, создавших Врата Смерти и те миры, путь к которым лежит через Врата. В преддверии моего путешествия в Абаррах, мир камня, он сообщил мне, что сделал открытие.

Я только что вернулся после встречи с моим Повелителем. Сознаюсь, я разочарован. О нет, у меня и в мыслях нет упрекать в чем-либо Повелителя и моего господина – человека, которого я чту более всех во Вселенной, – однако же его объяснения сущности Врат Смерти кажутся мне бессмысленными. Как может что-либо существовать – и в то же время не существовать? Как может нечто быть материальным – и в то же время бесплотным? Как может существовать место, где время идет одновременно вперед и назад? Как может свет там быть столь ярок, что я погружаюсь в непроглядную тьму?

Мой Повелитель полагает, что Врата Смерти вообще не предназначались для того, чтобы кто-либо проходил сквозь них! Он не может объяснить, в чем заключаетcя – или заключалось – их предназначение. Быть может, единственной целью создания Врат было дать возможность бежать из гибнущей Вселенной. Я не согласен с этим. Я обнаружил, что сартаны намеревались создать некую систему сообщения между мирами. Однако же сообщение это по неведомым причинам так никогда и не было установлено. Единственная возможность попадать из мира в мир, которую мне удалось обнаружить, – это Врата Смерти.

Тем более мне нужно остаться в сознании во время моего очередного путешествия. Повелитель предложил мне способ обрести более полный контроль над собой: так я смогу достичь своей цели. Однако же он предупредил меня, что риск чрезвычайно велик.

Я не утрачу жизнь: магия моего корабля защитит меня от любого вреда.

Но я могу утратить разум.

Эпло, «Абаррах, Мир Камня», т.4 цикла «Врата Смерти: судовые журналы».

Глава 1. КЭЙРН ТЕЛЕСТ, АБАРРАХ

– Отец мой, у нас нет выбора. Вчера умер еще один ребенок. За день до того – его бабушка. С каждым днем холод становится все более невыносимым. Однако же… – Тут его сын ненадолго умолкает. – Мне кажется, виной тому не холод даже, а мрак, отец. Стужа убивает тела, но мрак выпивает души людские, лишает людей воли к жизни. Балтазар прав. Мы должны покинуть эту землю сейчас, покуда у нас есть еще силы одолеть этот путь.

Стоя в коридоре за дверями зала, я слушаю, наблюдаю – и жду ответа короля.

Но старик отвечает не сразу. Он восседает на золотом троне, изукрашенном бриллиантами размером с кулак взрослого мужчины; древний трон этот, трон государей Кэйрн Телест, стоит на возвышении в огромном зале, отделанном полированным мрамором. Но король почти не видит зала. Все, что ныне окружает его, тонет во мраке. Только керосиновая лампа, стоящая у его ног, рассеивает ледяной мрак – но свет ее неверен, и кажется, что тени вечной ночи скоро поглотят этот слабый огонек.

Старый король кутается в меховые облачения; холод пробирает его до костей. Он подвигается ближе к лампе, хотя и знает, что шипящее колеблющееся пламя не дает тепла. Мне кажется, король почти бессознательно тянется к свету, ища в нем хоть какое-то успокоение. Сын его прав. Темнота убивает нас.

– Бывали времена, – начинает старый король, – когда свет во дворце горел целыми ночами. И мы танцевали всю ночь напролет. От танцев кровь быстрее бежала в наших жилах, и, разгоряченные, мы выбегали из дворца на улицы, под своды пещеры, и падали в мягкие травы, и смеялись, смеялись… – Он умолкает. Потом:

– Твоя мать любила танцевать.

– Да, отец, я помню. – Голос принца звучит тихо, он полон бесконечного терпения.

Эдмунд знает, что это не пустопорожняя болтовня. Он знает, что король принял решение – единственное решение, какое он только мог принять. Принц знает, что его отец сейчас прощается с тронным залом, с дворцом, со всеми воспоминаниями, живущими здесь.

– Музыканты сидели вон там, – старый король указывает узловатым пальцем в дальний угол зала, скрытый тьмой. – Они играли всю ночную часть цикла и пили вино, чтобы согреть кровь и разжечь в ней пожар веселья. Конечно же, все они напивались. К концу цикла музыканты уже играли каждый на свой лад, но нам все это было уже неважно, мы только веселились сильнее. И мы смеялись – о, как мы смеялись в те времена…

Старик что-то напевает себе под нос – должно быть, одну из мелодий своей юности. Я же по-прежнему стою и коридоре у дверей, наблюдая эту сцену сквозь щелку. Сейчас мне кажется, что пришло время дать знать о моем присутствии – по крайней мере, Эдмунду. Совать нос в чужие дела, подсматривать и подслушивать – ниже моего достоинства. Я подзываю слугу и посылаю его к королю с каким-то пустяковым поручением. Дверь распахивается, порыв холодного ветра проносится по залу, едва не задув пламя лампы. Волоча ноги, слуга входит в зал; шаркающие шаги его рождают шепчущее эхо.

Эдмунд предостерегающим жестом поднимает руку, приказывая слуге удалиться. Но тут, бросив взгляд на дверь, он замечает мое присутствие; коротко кивает, без слов приказывая мне ждать его. Нет нужды в словах; мы знаем друг друга настолько хорошо, что можем обходиться без них – достаточно одного жеста или кивка.

Слуга выходит все той же шаркающей походкой и намеревается закрыть дверь за собой, но я останавливаю его и отсылаю прочь. Старый король заметил слугу, хотя и делает вид, что даже не увидел его. У старости есть свои преимущества – хотя их и немного; старый человек может позволить себе некоторую роскошь. Например, эксцентричность. Или – возможность уйти в страну воспоминаний…

Старик вздыхает и принимается разглядывать свой золотой трон. Взгляд его скользит ко второму трону, стоящему подле его собственного – изящнее и меньше, явно предназначенному для женщины. Уже долгие годы этот трон пустует. Быть может, старый король видит себя сейчас иным – молодым, высоким и сильным, видит, как он наклоняется к королеве, чтобы прошептать ей несколько слов на ушко, как руки их тянутся друг к другу, как сплетаются их пальцы… Всегда, когда бы они ни оказывались рядом, король и его супруга держались за руки.

И теперь он иногда берет за руку свою королеву – но рука эта ныне холодна, словно само воплощение вечного холода, сковывающего наш мир. И эта ледяная недвижная рука разрушает хрупкую мозаику прошлого. Теперь король нечасто приходит к ней. Он предпочитает воспоминания.

– Тогда золото сверкало так ярко, ярко, – говорит старик сыну, – а бриллианты сияли так, что мы иногда не могли даже смотреть на них. И на глазах выступали слезы от их ослепительного света. Мы были богаты – не правдоподобно богаты. Мы просто купались в роскоши… И… – подумав, добавляет старый король:

– Мы были чисты. В нас не было ни жадности, ни жажды стяжательства. «Придя к нам, как будут смотреть на нас! Увидев золото это и драгоценности эти, не смогут отвести глаз!» – так говорили мы себе. Одного только золота и бриллиантов, украшающих этот трон, хватило бы, чтобы купить целый народ там, в прежнем мире, – так говорят древние манускрипты. А наш мир полон таких сокровищ, скрытых под землей и в камне… Я помню шахты и рудники, – продолжает король. – О, это было очень давно. Задолго до того, как родился ты, сын мой. Тогда Маленький Народец еще жил среди нас. Они были последними – самыми сильными и упорными. Единственными, кто столь долго противостоял смерти. Мой отец водил меня к ним, когда сам я был еще очень юн. Я немногое помню о них – только яростные их глаза, густые бороды, скрывающие их лица, и их короткие, но быстрые и ловкие пальцы. Я был напуган, но мой отец сказал, что они народ добрый и великодушный и только с чужаками столь нетерпелив и груб…

Старый король тяжело вздыхает. Он поглаживает холодный металл подлокотника, словно это прикосновение может вернуть золоту его прежний ясный свет.

– Мне кажется, теперь я понимаю. Они были столь яростны и грубы просто потому, что были напуганы. Они страшились, ибо предвидели свою судьбу. Должно быть, мой отец тоже понимал это. И он сражался с судьбой – но не мог сломать ее, не мог сделать ничего. Наша магия не была достаточно могущественной, чтобы спасти их. А ныне она слишком слаба даже для того, чтобы спасти нас самих. Смотри – смотри же на это! – Старый король внезапно впадает в крайнее раздражение, бьет костлявым кулаком по подлокотнику трона.

– Сокровища! Богатство, которого хватит, чтобы купить целый народ!.. А мой народ голодает. Бесцельно нее, и все бесполезно. Все – тщета…

Он снова смотрит на золото. Металл кажется тусклым, словно бы закопченным – почти уродливым в слабом и неверном свете того единственного огонька, который горит у ног старика. И бриллианты больше не сверкают. Они черны и мертвы. Пламя их – жизнь их – в том пламени, что возжигают люди. И когда уходит эта жизнь, алмазы становятся черными, как и весь мир вокруг них.

– Они не придут, ведь так, сын мой? – спрашивает старый король.

– Нет, отец, – отвечает принц. Рука Эдмунда, сильная теплая рука, накрывает зябко дрожащие старческие пальцы короля. – Мне кажется, если бы они собирались прийти, это уже произошло бы.

– Я хочу выйти отсюда, – внезапно говорит старый король.

– Вы уверены, отец? – В голосе и взгляде Эдмунда чувствуется неподдельная тревога.

– Да, я уверен! – жестко отвечает старый король. Еще одно преимущество старости: он может позволить себе некоторые прихоти.

Плотнее запахнувшись в меха, старик поднимается с трона и спускается с возвышения. Сын его стоит подле него; он готов помочь старику идти, если в том будет нужда – но нужды в этом нет. Король стар, даже по меркам нашего народа, а мы живем долго. Но он все еще хорошо держится, магия его сильна и поддерживает его лучше, чем многих из нас. Да, он сутулится – но плечи его согнули многие тяготы, кои принужден он был выносить во все дни долгой жизни своей. Волосы его белы как снег; они поседели, когда жизнь его едва приблизилась к середине, поседели за несколько дней болезни его супруги. Болезнь же ее была недолгой, но окончилась смертью.

Эдмунд берет керосиновую лампу, чтобы освещать путь. Керосин ныне стал драгоценным – более драгоценным, нежели золото. Король смотрит на люстры, некогда освещавшие зал: они мертвы и холодны. Я неотрывно слежу за ним; несложно угадать мысли старика. Он знает, что не должен так расходовать керосин. И все-таки это не напрасная трата. Он – король, и однажды – быть может, уже скоро – его сын в свой черед станет королем. И он должен показать сыну, рассказать ему, заставить его увидеть, какой была жизнь в прежние времена. Ибо – как знать? – быть может, сыну его суждено вернуться и снова сделать королевство прежним, вернуть ему прежнюю жизнь и прежний блеск.

Они покидают тронный зал и вступают в темный коридор. Я стою так, что они не могут не увидеть меня. Меня озаряет свет керосиновой лампы, и в зеркале на противоположной стене я вижу свое отражение. Бледное напряженное лицо словно бы является из тьмы: белая кожа, блестящие темные глаза… черные облачения сливаются с тьмой вечного сна, снизошедшего на наше королевство. Ощущение такое, словно бы голова, лишенная тела, парит в пространстве. Жутковатое зрелище. Я пугаюсь себя.

Старый король видит меня, но делает вид, что не замечает. Эдмунд еле заметно отрицательно качает головой; я кланяюсь и снова отступаю в тень.

– Пусть Балтазар подождет, – доносится до меня бормотание старого короля.

– Все равно он вскоре получит то, чего хочет. Пусть же теперь он подождет. У некроманта есть время. У меня его нет.

Они идут по пустым темным коридорам. Звук шагов Гулко отдается во мраке. Но старик весь погрузился в воспоминания: он вслушивается в звуки давно умолкнувшей музыки и веселья, вспоминает тоненький смех малыша, играющего в пятнашки со своими родителями в залах дворца…

Я тоже помню эти времена. Мне было двадцать, когда родился принц Эдмунд. Тогда здесь кипела и бурлила жизнь: дядюшки и тетушки, двоюродные братья и сестры, их жены и мужья, придворные – приветливые, улыбающиеся; члены Королевского Совета, спешащие по своим делам; горожане, подающие прошения или просящие о судебном разбирательстве… Я жил во дворце как ученик королевского некроманта. Жадный до знаний юнец, я проводил гораздо больше времени над книгами, чем на празднествах и танцах. Но, должно быть, дворцовая жизнь запомнилась мне лучше, чем полагал я сам; временами в ночную часть цикла мне кажется, что и сейчас я слышу ту музыку.

– Порядок, – говорит король. – В прежние времена все здесь подчинялось своему порядку. Это было нашим наследием: мир и порядок. Я не понимаю, что случилось. Почему все так изменилось? Что навлекло на нас хаос, что навлекло на нас тьму?

– Мы сами, отец, – твердо отвечает Эдмунд. – Должно быть, мы сами.

Конечно, он знает, что это не так. Я сам учил его, и он помнит мои уроки. Но Эдмунд никогда не станет высказывать своего мнения, если это может привести к спору с отцом. Он предпочтет говорить то, что от него хотят слышать. После всех этих лет он по-прежнему отчаянно добивается отцовской любви.

Я иду следом за ними; на ногах у меня мягкие черные туфли, и мои шаги не слышны. Но Эдмунд знает, что я с ними. Временами он бросает взгляд назад, словно ищет поддержки в моей силе. Я смотрю на него с гордостью, почти с обожанием – словно бы на своего родного сына. Мы с Эдмундом близки – близки более, нежели многие отцы и сыновья; ближе, чем Эдмунд и его родной отец, хотя сам принц навряд ли признает это. Его родители так любили друг друга, что, казалось, вовсе ничего не замечали вокруг; и сын их, плод их любви, не был избалован вниманием. Я был наставником мальчика – а со временем превратился в друга, спутника, советника…

Теперь ему за двадцать. Он высок ростом и красив – не мальчик, но муж. Он станет добрым королем, говорю я себе; снова и снова повторяю я эти слова словно заклятие; словно обещание, заключенное в них, суть магический талисман, способный развеять тень мрачного предчувствия, омрачающую мое сердце.

Коридор оканчивается огромными дверями, чьи створки покрыты древними, уже утратившими для нас смысл знаками, полустертыми временем. Старик ждет, держа лампу в руках; его сын с усилием отодвигает тяжелый металлический засов, запирающий двери дворца.

Засов – новшество здесь. Старый король смотрит па него, сдвинув брови. Быть может, он вспоминает прежние времена, еще до рождения Эдмунда: тогда не было нужды в запорах и засовах, тогда двери охраняла магия. Но потом магия требовалась людям уже для других, более важных надобностей. Для того, чтобы выжить.

Его сын толкает створы дверей, распахивает их настежь. Порыв ледяного ветра гасит лампу. Холод запускает ледяные пальцы под меха одежд, заставляя дрожать от озноба. Это напоминает старому королю, что, как бы ни было холодно во дворце, все же его стены, их магия хоть немного защищают от ледяной тьмы, притаившейся за дверьми, от холода, пробирающего до костей, замораживающего кровь в жилах.

– Отец, вы уверены, что хотите этого? – с тревогой спрашивает Эдмунд.

– Да, – резко бросает старик, хотя, думается мне, будь он один, он ни за что не вышел бы из дворца. – Не тревожься обо мне. Если Балтазар своего добьется, нам всем придется надолго остаться здесь, снаружи.

Да, он знает, что я рядом; знает, что я слушаю. Он испытывает ревность ко мне – из-за того, что я имею влияние на Эдмунда. Что ж, все, что я могу на это сказать: «Старик, у тебя была возможность…»

– Балтазар нашел дорогу, ведущую вниз через туннели. Отец, я уже объяснял вам это. Чем глубже мы будем спускаться, тем теплее будет воздух.

– Полагаю, он раскопал эту глупость в какой-нибудь книге… Нет смысла снова зажигать эту проклятую штуку, – замечает старый король, имея в виду лампу. – Не трать попусту свои магические силы. Мне не нужен свет. Множество раз я стоял в этой колоннаде. Я мог бы пройти здесь вслепую.

Я слышу, как они идут во мраке. Почти вижу, как король отталкивает руку Эдмунда, когда тот собирается поддержать его – принц, как всегда, внимателен и предупредителен; он любит своего отца, хотя тот навряд ли заслуживает подобного отношения. Без колебаний король выходит за дверь. Я стою в коридоре, пытаясь не обращать внимания на холод, обжигающий лицо и руки. Ноги у меня онемели.

– Не верю я этим книгам, – с горечью говорит старый король своему сыну, идущему подле него. – Балтазар слишком много времени проводит среди книг, слишком много.

Должно быть, старику приятно само чувство гнева – оно озаряет и согревает душу, как пламя лампы.

– Книги говорили нам, что они вернутся, – и посмотри, что из этого вышло! Книги! – Старик пренебрежительно фыркает. – Я не верю им. И не думаю, что мы должны им верить! Быть может, века назад все, что в них написано, и было верно, но с тех пор мир изменился. Те дороги, кои привели наших предков в этот мир, должно быть, давно разрушены. Исчезли.

– Балтазар прошел по туннелям так далеко, как только мог, и выяснил, что дорога безопасна, а карты точны. Вспомните, отец: туннели защищены магией – могущественной древней магией, которой они и созданы, как и весь наш мир.

– Древняя магия! – Теперь в голосе старого короля явственно слышен гнев.

– Древняя магия ослабла. Именно древняя магия довела нас до теперешнего нашего состояния! Где было прежде процветание, ныне лишь разруха. Опустошение – там, где прежде было изобилие. Лед – где прежде бежала вода. Смерть – там, где прежде была жизнь!

Король стоит в дворцовом портике, глядя прямо перед собой. Перед глазами его – всепоглощающая тьма; только внизу, в городе, кое-где еще теплятся огоньки. Там, где они горят, живут люди – а их теперь мало. Слишком мало. Слишком многие дома в королевстве Кэйрн Телест уже давно погрузились в холодный мрак. Как и королева, те, что ныне остаются в этих домах, вполне могут обходиться без тепла и света; на них его и не тратят.

Глаза короля видят лишь тьму, тело его обжигает холод, но он не желает замечать этого. Он видит свой город глазами души, глазами памяти; и дар этот, дар памяти, он хочет разделить со своим сыном. Теперь, когда уже слишком поздно.

– В древнем мире, еще до Разделения, говорят, была пылающая огненная сфера, которую называли «Солнце». Я прочел об этом в книгах, – сухо добавляет старый король. – Балтазар не единственный, кто умеет читать. Когда мир был разделен на четыре части, огонь Солнца был разделен между четырьмя новыми мирами. И этот огонь – сердце Абарраха; как и человеческое сердце, оно гонит живую кровь, несущую тепло и жизненную силу по всем членам тела; и тело это – наш мир.

Я слышу шорох одежд – король повернул голову. Я представляю себе, как он поднимает взгляд от темных улиц умирающего города и смотрит вдаль, за стены. Конечно, он ничего не видит – там царит абсолютная тьма. Но, быть может, перед глазами памяти его встает зеленая цветущая земля под высокими сводами пещеры в бахроме сверкающих сталактитов – земля, где смеялись и играли дети.

– Там было наше солнце… – снова шорох. Старый король поднимает руку и указывает вдаль, в непроглядную тьму.

– Колосс, – тихо говорит Эдмунд. Он терпелив с отцом. Ему нужно сделать много, так много – он же стоит подле старика и выслушивает его воспоминания.

– Когда-нибудь и его сын сделает то же для него, – с надеждой шепчу я, но слова эти не помогают развеять мглу, окутывающую наше будущее, и тень предвидения омрачает мое сердце…

Предчувствие? Предвидение? Я не верю в подобные вещи; они предполагают существование высшей силы – бессмертной силы и разума, вмешивающихся в дела человеческие. И все же я знаю – так же верно, как то, что Эдмунд покинет землю, где он родился, где родился его отец и его предки, – что ему суждено стать последним королем Кэйрн Телест.

Сейчас я благодарен этому непроглядному мраку: он скрывает мои слезы.

Король тоже умолк; мысли наши текут по одному и тому же руслу. Он – знает. Быть может, теперь он любит Эдмунда. Теперь, когда уже слишком поздно.

– Я помню колосс, отец, – поспешно говорит принц: он счел молчание короля признаком недовольства и раздражения. – Я помню тот день, когда вы и Балтазар впервые поняли, что его сила иссякает… – добавляет он сумрачно.

Слезы замерзают у меня на щеках – что ж, по крайней мере, это избавляет меня от необходимости вытирать их. Теперь и я отправляюсь странствовать по дорогам памяти, озаренным светом – угасающим светом…

Глава 2. КЭЙРН ТЕЛЕСТ, АБАРРАХ

…Зал Совета государя Кэйрн Телест переполнен людьми. Король ныне встречается с именитыми горожанами, которые, собственно, и составляют этот Совет, с теми, чьи предки исполняли эти обязанности века назад, когда наш народ еще только пришел в Кэйрн Телест. Хотя обсуждаются чрезвычайно серьезные вопросы, порядок ведения собрания от этого не меняется, все формальности соблюдены. Каждый член Совета выслушивает других с вниманием и уважением – каждый, включая и Его Величество.

Государь не издает королевских эдиктов, не отдает приказов, не делает заявлений. Все государственные вопросы проходят голосование в Совете, король же действует как сила направляющая, как советчик; он выражает свои пожелания; голос его является решающим, лишь когда голоса прочих членов Совета разделились поровну.

К чему же тогда вообще государству иметь единого Повелителя? Потому, что народ Кэйрн Телест нуждается в порядке и законе. Столетия назад мы решили, что нам необходима некоторая государственная структура. Мы трезво оценили себя и то положение, в коем находились, и пришли к выводу, что народ наш – более семья, чем сообщество, а потому остановились на монархической структуре власти, где король будет являться в некотором роде отцом своего народа: при этом совмещение королевской власти с Советом, принимающим решения голосованием, будет наиболее приемлемой формой правления.

И никогда за сотни лет у нас не было причин жалеть о решении, принятом нашими предками. Первая избранная королева родила дочь, которая была способна продолжить дело своей матери. У дочери этой родился сын – и таким образом была утверждена королевская династия, правившая века. Народ Кэйрн Телест вполне удовлетворен этим. В вечно изменчивом мире, окружающем нас, – в мире, на изменения которого мы не можем повлиять, наша монархия является нашей силой и опорой.

– Итак, уровень реки не поднимается? – спрашивает король, обводя взглядом озабоченные лица членов Совета.

Все они сидят сейчас за столом в центре зала. Во главе его – место короля; кресло его отделано с большей тщательностью, однако оно не выше, чем прочие.

– Более того, Ваше Величество: ее уровень понизился. По меньшей мере вчера, когда я проводил свои измерения. – В голосе главы Гильдии Фермеров звучит тревога, почти страх. – Сегодня у меня не было возможности провести дополнительные измерения, поскольку я должен был рано отправиться во дворец. Однако же надежды на то, что уровень реки мог подняться за ночь, нет.

– А что урожай?

– Если в ближайшие пять циклов мы не сумеем оросить поля, весь урожай хлеба, без сомнения, погибнет. По счастью, с посевами травы-кэйрн все обстоит благополучно – судя по всему, она растет даже в условиях, непригодных для жизни. Что же до овощей… Мы пытались отправить работников на поливку садов, однако это не принесло пользы. Для них это новая работа. Они не понимают ее – а вы знаете, как тяжело управиться с ними, когда им предоставляется какое-либо новое задание.

За столом кивают. Король хмурится и скребет бороду в задумчивости. Фермер чувствует, что необходимо дать разъяснения – а быть может, и оправдаться в глазах короля.

– Работники постоянно забывают, что от них требуется, и попросту уходят со своих мест. После мы находим их там, где они работали прежде; водяные мехи так и остаются лежать на земле. По моим подсчетам, таким образом большая часть воды, предназначенная для поливки овощей, была потрачена впустую.

– И каков же ваш вывод?

– Мой вывод… – Фермер обводит взглядом членов Совета, ища поддержки; вздыхает. – Я полагаю, что мы должны собрать все, что можем, пока мы это еще можем. Лучше сохранить хотя бы то немногое, что у нас еще есть, чем позволить всему урожаю померзнуть и погибнуть на полях. Вот я принес показать вам этот плод. Как вы видите, он не дозрел; урожай нужно было бы собрать по меньшей мере через шестнадцать циклов. Но если мы не сделаем этого сейчас, плоды погибнут от холода прямо на лозе. После сбора урожая мы снова можем засеять поля; быть может, к этому времени река вернется к своему нормальному…

– Нет, – прерывает речь фермера новый голос. Я достаточно долго ждал в передней. Уже понятно, что король не собирается посылать за мной. А потому мне придется взять все в свои руки. – Уровень реки не станет выше, по крайней мере, в ближайшее время; даже если это и случится, то в ходе каких-либо глобальных изменений, а предпосылок для таковых я не вижу. Хэмо превратилась в грязный ручеек, Ваше Величество, и, если не произойдет чудо, вскоре вовсе пересохнет.

Король оборачивается, раздраженно хмуря брови, когда я вхожу в зал. Он понимает, что я знаю гораздо больше, чем он, а потому не верит мне. Однако же он привык полагаться на меня. Ему пришлось научиться этому. Всякий раз, когда он пытался поступить согласно с собственным мнением и вопреки моим советам, государь после жалел об этом. Вот почему ныне я королевский некромант.

– Я собирался послать за тобой, когда придет время, Балтазар. Однако же,

– король сдвигает брови так, что они сливаются в одну линию, – я вижу, ты не можешь ждать со ОБОИМИ дурными вестями. Садись же и дай Совету отчет о том, что знаешь.

Судя по его тону, он с удовольствием обвинил бы меня в этих дурных вестях.

Я сажусь в кресло на дальнем конце каменного прямоугольного стола. Медленно, медленно оборачиваются ко мне члены Совета; они избегают прямо смотреть на меня. Впрочем, я должен признать, что воистину являю собой необычное зрелище.

Те, что живут в гигантских пещерах Абарраха, мира камня, по природе своей достаточно бледны. Но моя кожа мертвенно-белая, настолько белая и тонкая, что кажется полупрозрачной, а кровеносные сосуды придают ей голубоватый оттенок.

Эта неестественная бледность – следствие долгих часов, проведенных мною в библиотеке над древними текстами. Волосы у меня черные как уголь – такой цвет редко встречается среди моего народа; у них волосы почти всегда белые, только концы их темно-каштановые. Это да еще черные одеяния, приличествующие моему призванию, только подчеркивают бледность лица, делая ее пугающей.

Я редко появляюсь на людях – предпочитаю оставаться во дворце подле библиотеки; лишь изредка я выхожу в город или появляюсь при дворе. То, что я появился на заседании Совета, само по себе тревожный знак. Я – тот, чьего присутствия страшатся. Мой приход омрачает сердца людские, где бы я ни появился, словно я набрасываю на них черный покров под стать своим одеждам некроманта.

Для начала я встаю. Опираюсь ладонями на стол – поза моя выглядит несколько угрожающей, словно бы я тенью нависаю над теми, кто смотрит на меня – испуганно, растерянно, завороженно…

– Я предложил Его Величеству исследовать русло Хэмо, дойти до истоков реки и попытаться выяснить, чем вызвано столь резкое падение уровня воды. Его Величество решил, что это дельное предложение, и я отправился в путь…

Я замечаю, что некоторые члены Совета начинают хмуро переглядываться. Мои исследования не обсуждались на Совете и не были им санкционированы, а это значит, что Совет заведомо не одобряет их.

Король видит озабоченность членов Совета. Он делает движение, словно бы собирается сказать слово в свою защиту, однако же я продолжаю свою речь прежде, чем он успевает сказать хоть слово:

– Его Величество предложил поставить Совет в известность о нашем решении и получить его одобрение, но я воспротивился этому шагу. Не потому, что я не испытываю уважения к членам Совета, – поспешно поясняю я, – но только лишь за тем, чтобы сохранить спокойствие в народе. Его Величество и я, мы были уверены, что падение уровня реки обусловлено только каким-то капризом природы. Быть может, вследствие сейсмической активности обрушилась часть свода пещеры и перегородила русло. Быть может, реку запрудила разросшаяся колония животных. К чему же без нужды тревожить людей? Но, увы, – я не могу удержаться от вздоха, – дело не в этом.

Члены Совета смотрят на меня со все возрастающей тревогой. Они наконец привыкли к моей внешности и теперь начинают замечать изменения в ней. Я сознаю, что выгляжу не лучшим образом – гораздо хуже, чем обычно. Веки у меня припухли и покраснели, глаза окружены темными тенями. Дорога была долгой и утомительной. Я не спал уже много циклов. Мне не хватает сил даже расправить плечи.

Члены Совета забывают, что всего несколько мгновений назад гневались на короля за то, что он принял решение самостоятельно, не советуясь с ними. Они ждут в мрачном и угрюмом молчании, ждут моих слов.

– Я прошел вверх по руслу Хэмо – через населенные земли, через леса на наших границах – и добрался до стены, образующей наш кэйрн. Но исток реки находился не там. Я обнаружил туннель, прорезающий стену пещеры; согласно древним картам, Хэмо вытекает из этого туннеля. Как выяснилось, старинные карты не лгут. Либо Хэмо пробила себе путь сквозь стену пещеры, либо же она течет по руслу, проложенному для нее теми, кто создал наш мир. Или, быть может, и то и другое.

Король качает головой, мои заумные рассуждения ему явно не по нраву. Я вижу, как на его лице проступает нетерпеливое выражение, и, еле заметно склонив голову, чтобы дать ему понять, что я понял его, возвращаюсь к основной теме:

– Я долго шел по туннелю и обнаружил маленькое озеро в каньоне у подножия того, что некогда было великолепным водопадом. Хэмо там падает с высоты в несколько сотен шагов, с высоты, равной высоте пещерных сводов над нашими головами.

На людей Кэйрн Телест это описание явно производит впечатление. Я снова качаю головой. Мне не хочется пробуждать в них беспочвенные надежды.

– По размерам озерной котловины и по глубине русла я мог сделать вывод о том, сколь широким и могучим был некогда речной поток. Некогда струи водопада могли сокрушить человека одним лишь весом воды. Теперь в ручейке, стекающем по каменной стене, может купаться ребенок.

Я говорю жестко, с горечью. Король и члены Совета смотрят на меня встревожено.

– Я пошел дальше, все еще надеясь отыскать исток реки. Я поднялся по стенам каньона и заметил странную вещь: чем выше я поднимался, тем холоднее становился воздух. Когда я добрался до вершины скалы, поднявшись почти под своды пещеры, обнаружилась и причина этого феномена. Стены, окружавшие меня, более не были каменными стенами пещеры, – голос мой звучит напряженно, мрачно: воистину голос предвестника беды. – То были ледяные стены.

Члены Совета ошеломлены, в их душах просыпается священный ужас. Это чувство я и хотел внушить им. Однако же по выражению замешательства на их лицах я понимаю, что они все еще не понимают грозящей нам всем опасности.

– Друзья мои, – мягко говорю я им, обводя их глазами; да, все взгляды прикованы ко мне, все они слушают меня, – своды пещеры, по которой течет Хэмо, покрыты льдом. В прежние времена этого не было, – добавляю я, заметив, что они все еще не понимают; я едва удерживаюсь от того, чтобы стиснуть руки в кулаки. – Произошли изменениями изменения необратимые. Но слушайте же, я продолжу объяснять.

Ужаснувшись своему открытию, я продолжил путешествие к истокам Хэмо. Дорога была опасной; я шел во тьме, а холод становился все более жестоким. Это удивляло меня, поскольку я еще не покинул пределы, в которых колоссы распространяют свои тепло и свет. И я задумался: почему же не действуют колоссы?

– Если там было так холодно, как ты говоришь, как же мог ты идти дальше? – спрашивает король.

– По счастью, Ваше Величество, магия моя сильна, она поддерживала меня, – отвечаю я.

Ему не по нраву слышать это – но именно он бросил мне вызов своими словами. Сила моей магии известна: я – один из самых могучих магов Кэйрн Телест. Но король думает, что я похваляюсь своей силой.

– В конце своего многотрудного пути я дошел до отверстия в стене пещеры, сквозь которое несет свои воды Хэмо, – продолжаю я. – Судя по древним картам, отсюда я должен был увидеть Море Великолепия – океан, созданный древними. Но то, что предстало моим глазам, друзья мои… – я умолкаю на мгновение, дабы удостовериться, что они внимательно слушают меня, – было бескрайним морем льда!

При последних моих словах члены Совета содрогаются, словно я принес с собой стужу и выпустил ее, подобно дикому зверю, здесь, в зале Совета. Они смотрят на меня в потрясенном молчании, с ужасом в глазах. Страшная истина моих слов медленно, но верно завладевает их разумом.

Первым нарушает молчание король:

– Как это возможно? Как могло случиться подобное?

Я провожу рукой по лбу. Я устал – устал смертельно. Воистину магия моя была достаточно сильна, чтобы хранить меня в пути, но теперь пришло время расплачиваться за это.

– Долгие часы я провел, пытаясь постичь причины, Наше Величество. Я собираюсь продолжить исследования, дабы найти подтверждение своим догадкам, но, как мне кажется, я уже знаю ответ. Могу ли я воспользоваться этим плодом?

Я склоняюсь над столом и беру плод из чаши: под твердой оболочкой скрывается мякоть, из которой делают вино. Я разламываю плод пополам.

– Это, – говорю я, демонстрируя большое красное семя в серединке плода, – представляет собой сердце нашего мира, раскаленную магму. Это, – я показываю на красные прожилки, идущие от семени через желтую мякоть к кожуре плода, – колоссы, созданные мудростью и силой магии наших предков, которые несут энергию, рожденную жаром магмы. Они согревают наш мир и дают ему жизнь – без них наш мир был бы мертвым холодным камнем. Поверхность Абарраха – твердый камень, подобный кожуре этого плода.

Зубами я отрываю кусок кожуры и показываю собранию образовавшуюся впадину.

– Скажем, это представляет собой Священное Море – океан пресной воды, находящийся над нами. Все, что окружает сферу, – я обвожу плод широким жестом, – пустота, где мрак и холод.

Итак, пока колоссы работают, они изгоняют из нашего мира холод, согревают воды океана; поток воды течет по туннелю и несет нашей земле жизнь. Но если колоссы откажут…

Я мрачно умолкаю и, коротко пожав плечами, швыряю остаток плода на стол. Он катится по столешнице и падает на пол. Члены Совета следят за его падением словно завороженные, никто не пытается поднять плод, как будто они боятся даже коснуться его. Только одна женщина сильно вздрагивает, когда он шмякается на пол.

– И ты хочешь сказать, что происходит именно это? Что колоссы перестают действовать?

– Я так полагаю, Ваше Величество.

– Но разве в таком случае мы не должны были заметить какие-либо признаки этого процесса? Наши колоссы по-прежнему излучают свет, тепло…

– Я позволю себе напомнить королю и Совету, что льдом был покрыт только свод пещеры, а не ее стены. Я полагаю, что колоссы начали функционировать хуже, чем в прежние времена. Пока что мы не замечаем изменений, хотя в последнее время я и отмечаю небольшое, но постоянное понижение температуры воздуха. Еще некоторое время мы можем и не замечать изменений. Но если моя теория окажется верной…

Я снова умолкаю; мне не хочется продолжать.

– Ну же, говори, – приказывает король. – Кто предупрежден, тот вооружен, как говорится.

– Боюсь, вооружиться против этой беды мы не сможем, – тихо отвечаю я. – Чем более толстый слой льда будет покрывать Священное Море, тем менее полноводной будет Хэмо – до тех пор, пока и вовсе не иссякнет.

Мою речь прерывают невнятные восклицания. Присутствующие изумлены и напуганы. Я жду, пока шум не утихает.

– Температура в пещере будет постоянно понижаться. Свет, излучаемый колоссами, будет становиться все более слабым, а вскоре и вовсе угаснет. В нашей земле воцарится мрак и жестокий холод, у нас не будет ни воды, ни пищи

– мы не сможем добывать их даже с помощью магии. Эта земля станет мертвой землей, Ваше Величество. А если мы останемся здесь, то умрем вместе с ней.

Я слышу чей-то сдавленный судорожный вздох и замечаю движение у дверей. Эдмунд – ему еще только четырнадцать лет – стоит там, прислушиваясь к разговору. Никто больше не решается нарушить тишину. Кое-кто из членов Совета выглядит потрясенным – мои слова произвели на них впечатление. Потом кто-то бормочет, что нет никаких доказательств моим словам, что это только мрачные теории некроманта, который проводит слишком много времени среди книг…

– И когда?.. – отрывисто спрашивает король.

– О, это все произойдет не завтра. Ваше Величество. Пройдет еще много дней. Но, – продолжаю я, печально глядя на принца, стоящего у дверей, – принц, ваш сын, никогда не будет править землей Кэйрн Телест.

Король смотрит туда же, куда и я, замечает молодого человека и хмурится:

– Эдмунд, ты же все знаешь! Что ты здесь делаешь? Щеки принца заливает жаркая краска.

– Прости меня, отец. Я вовсе не хотел… не хотел мешать. Я искал тебя. Мама заболела. Целитель считает, что ты должен пойти к ней. Но когда я пришел, то подумал, что нельзя мешать Совету, и решил подождать, а потом услышал… услышал, что говорил Балтазар! Это правда, отец? Неужели нам придется покинуть…

– Довольно, Эдмунд. Подожди меня. Вскоре я присоединюсь к тебе.

Юноша снова судорожно вздыхает, склоняется в поклоне и исчезает в тени – я знаю, что он ждет там, у дверей. Мне больно за него. Как бы я хотел утешить его, объяснить… Я хотел напугать членов Совета, но не его.

– Прошу простить меня, я должен пойти к моей жене. – Король встает, вслед за ним поднимаются и члены Совета. Очевидно, собрание окончено. – Полагаю, нет нужды говорить вам, что все сказанное здесь должно оставаться в тайне до тех пор, пока мы не получим более подробной информации, – продолжает король.

– Ваш собственный здравый смысл должен подсказать вам, что это наиболее верный выход в сложившейся ситуации. Через пять циклов мы соберемся снова. И, как бы то ни было, – он сурово сдвигает брови, – полагаю, нам следует принять рекомендацию Гильдии Фермеров и поспешить с уборкой урожая.

Совет голосует. Решение проходит. После они покидают зал – некоторые оглядываются, бросая на меня мрачные, тоскливые взгляды. Они бы с удовольствием свалили всю вину за происходящее на кого-нибудь – например, на меня, принесшего черные вести. Я встречаю эти взгляды со спокойной уверенностью. Когда в зале не остается никого из Совета, я подхожу к королю, собравшемуся было уходить, и удерживаю его за руку.

– В чем дело? – Король явно недоволен, что я помешал ему. Он очень тревожится за свою жену.

– Ваше Величество, прошу простить меня, но я хотел сказать вам несколько слов наедине.

Король высвобождает руку и отступает на шаг:

– В Кэйрн Телест ничто не делается скрытно. То, что ты хочешь сказать мне, должно было быть сказано перед Советом.

– Я бы и сказал, если был бы уверен. Сейчас же я предпочитаю предоставить Его Величеству решать, стоит ли обсуждать этот вопрос, стоит ли его народу знать об этом.

Он бросает на меня острый взгляд:

– И что же это, Балтазар? Еще одна теория?

– Да, сир. Еще одна теория… касающаяся колоссов. Судя по результатам моих исследований, древние намеревались сделать вечной магию колоссов. Их магия, Ваше Величество, не должна была и не могла иссякнуть.

Во взгляде короля читается раздражение.

– У меня нет времени для игр, некромант. Ведь именно ты сказал, что колоссы теряют свою силу…

– Да, Ваше Величество. Я это сказал. И уверен, что так оно и есть. Но, возможно, я неверно описал то, что происходит с колоссами. Дело не в том, что их магия слабеет. Это разрушение. Намеренное разрушение.

Король пристально смотрит на меня, потом качает головой.

– Идем, Эдмунд, – говорит он, жестом приглашая своего сына следовать за ним. – Идем, навестим твою мать.

Юноша подбегает к отцу, и они оба направляются прочь.

– Сир, – зову я. Моя настойчивость снова заставляет короля остановиться.

– Я полагаю, что где-то внизу, в государствах, расположенных под Кэйрн Телест, кто-то решил начать против нас войну. И они победят нас, если мы не найдем способа остановить их. Они одолеют нас, не выпустив стрелы, не подняв копья. Кто-то, сир, крадет у нас тепло и свет – то, что дает нам жизнь!

– Но с какой целью, Балтазар? Что может быть причиной столь чудовищного деяния?

Я делаю вид, что не замечаю сарказма, звучащего в голосе короля.

– Они хотят воспользоваться тем, что отнимают у нас, сир. Я долго размышлял над этой проблемой – у меня было время, покуда я возвращался из своего путешествия назад, в Кэйрн Телест. Что, если сам Абаррах умирает? Что, если его огненное сердце сжимается, становится холоднее? Если это так, то королевство может начать красть тепло и свет у своих соседей, чтобы защитить себя от наступления холода.

– Ты безумен, Балтазар, – бросает король. Его рука лежит на хрупком плече принца; он ведет своего сына прочь. Но Эдмунд оглядывается на меня, смотрит огромными испуганными глазами. Я ласково улыбаюсь ему; кажется, его это немного успокаивает. Но когда он уходит достаточно далеко, чтобы не видеть меня, улыбка покидает мое лицо.

– Нет, сир, я не безумен, – говорю я темноте. – Хотя и предпочел бы сойти с ума. Это было бы проще. – Я утомленно тру болящие от бессонных ночей глаза. – Намного проще…

Глава 3. КЭЙРН ТЕЛЕСТ, АБАРРАХ

В дверях библиотеки появляется Эдмунд. Я сижу за столом, записывая в своем дневнике разговор между отцом и сыном и свои воспоминания о давно прошедших временах. При появлении принца я кладу перо и почтительно поднимаюсь.

– Ваше Высочество… прошу, входите, я рад видеть вас.

– Я не мешаю твоей работе? – Он стоит в дверях, нервно сплетая и расплетая пальцы. Он явно расстроен и хочет поговорить со мной, однако же причина его печали в том, что он не хочет слышать то, что я собираюсь сказать ему.

– Я только что закончил.

– Мой отец лег, – коротко говорит Эдмунд. – Я боюсь, он простудится из-за того, что выходил на улицу. Я приказал его слуге приготовить горячую грелку.

– И что же решил ваш отец? – спрашиваю я.

Расстроенное лицо Эдмунда кажется призрачным в свете лампы – слабый огонек едва способен рассеять мрак Кэйрн Телест.

– Что он может решить? – с горечью отвечает принц. – Тут нечего и решать. Мы уходим.

Сейчас мы в моем мире – в моей библиотеке. Принц оглядывается по сторонам. Без сомнения, он заметил, что я уже попрощался с книгами. Старинные фолианты убраны в футляры, сплетенные из травы-кэйрн. Те, что поновее – многие из них написаны мной самим и моими учениками, – аккуратно расставлены на каменных полках. В библиотеке холодно, но сухо – книги здесь могут храниться долго.

Я замечаю взгляд Эдмунда и смущенно улыбаюсь, угадав его мысли:

– С моей стороны это глупо, не так ли? – Я поглаживаю кожаную обложку лежащего передо мной тома. Эта книга – одна из тех немногих, что я беру с собой: мое летописание последних дней Кэйрн Телест. – Но я просто не мог оставить их валяться в беспорядке…

– Это вовсе не глупо. Кто знает? Быть может, когда-нибудь ты возвратишься сюда.

Эдмунд пытается говорить бодро – он привык ободрять людей, ведь нужно же делать хоть что-то, чтобы облегчить их бремя.

– Кто знает? Я знаю, мой принц. – Я с сожалением качаю головой.

– Вы забыли, с кем говорите. Я – не один из членов Совета. Но все-таки такая возможность есть, – настаивает он.

Мне больно убивать его веру, его мечту. Однако же ради нашего общего блага он должен знать правду, как бы она ни была горька.

– Нет, Ваше Высочество, такой возможности нет.

– Нас постигла та злая участь, о которой я предупреждал вашего отца десять лет назад. Все мои расчеты ведут к одному: наш мир, Абаррах, умирает.

– Тогда какой же смысл отправляться в путь? – нетерпеливо спрашивает Эдмунд. – Почему бы нам просто не остаться здесь? К чему нам подвергаться тяготам и лишениям дороги в неведомое, если в конце пути нас так или иначе ждет смерть?

– Я вовсе не хочу, чтобы вы теряли надежду и предавались отчаянию, Эдмунд. Я только хочу, как и прежде, чтобы вы видели надежду в другом.

Лицо принца омрачается. Он слегка отстраняется от меня:

– Мой отец запретил тебе говорить на эту тему.

– Ваш отец живет прошлым, не настоящим, – возражаю я. – Простите меня, Ваше Высочество, но я всегда говорил правду, какой бы неприятной она ни была. Когда ваша мать умерла, с нею умерло и что-то в вашем отце. Его взгляд отныне обращен только в прошлое. Вам же надлежит смотреть вперед, в будущее!

– Мой отец все еще король, – жестко говорит Эдмунд.

– Верно, – отвечаю я. Ничего не могу с собой поделать – я горько сожалею о том, что это так.

Эдмунд поворачивается ко мне, вскидывает голову:

– И покуда он король, мы будем поступать так, как приказывают государь и Совет. Мы отправимся в древнее королевство Кэйрн Некрос, разыщем там наших братьев и обратимся к ним за помощью. В конце концов, ты сам предлагал это.

– Я предложил только отправиться в Кэйрн Некрос, – поправляю я его. – Судя по всему, Кэйрн Некрос – единственное место в нашем мире, где мы можем надеяться найти жизнь. Это королевство находится на берегу Огненного Моря, и хотя океан магмы, Я несомненно, уменьшился в размерах, он, вероятнее всего, все еще достаточно велик для того, чтобы давать 1 достаточное количество тепла и энергии жителям прилегающих к нему земель. Я вовсе не предлагал идти к ним на поклон, словно мы нищие попрошайки! – Красивое лицо Эдмунда заливает краска, глаза его вспыхивают. Он молод и горд. Я разжег это пламя в его душе и теперь делаю все, чтобы оно не угасло.

– Идти на поклон к тем, кто привел нас на грань гибели! – безжалостно напоминаю я ему.

– Ты не знаешь этого наверное…

– Ба! Да все факты, которые нам известны, указывают на Кэйрн Некрос! Да, я полагаю, мы обнаружим этот народ живущим в благополучии и довольстве. Почему? Да потому, что они крали у нас нашу жизнь!

– Тогда почему же ты предложил идти к ним? – Эдмунд явно теряет терпение.

– Или ты хочешь войны? Так, да?

– Вы знаете, чего я хочу, Эдмунд, – мягко отвечаю я. С запозданием принц осознает, что ступил на запретную тропу.

– Выступаем, как только окончим сборы, – холодно говорит он. – Мне еще нужно уладить кое-какие вопросы – как и тебе, некромант. Наших мертвых нужно подготовить к путешествию.

Он разворачивается, намереваясь покинуть комнату, но я удерживаю его за рукав мехового одеяния.

– Врата Смерти! – говорю я. – Подумайте об этом, мой принц. Это все, о чем я прошу вас. Подумайте об этом!

Он останавливается, но не оборачивается. Я крепче сжимаю руку молодого человека, чувствуя сквозь меха и ткань твердые бугры мускулов. Чувствуя дрожь Эдмунда.

– Вспомните слова пророчества. Врата Смерти – наша надежда, Эдмунд, – тихо говорю я. – Наша единственная надежда.

Принц качает головой, потом высвобождает руку и покидает библиотеку, оставляя за спиной ряды книг, озаренные неверным светом единственной лампы.

Я возвращаюсь к моим записям.

Люди Кэйрн Телест собрались во мраке у ворот своего города – у ворот, которые никогда не закрывались, судя полетописным записям, а записи эти ведутся со времени основания города. Городские стены были возведены для того, чтобы защитить людей от нападения хищных животных. Никто никогда не думал о том, чтобы защищать людей от людей. Такое для нас просто немыслимо. Путешественникам и гостям в городе всегда рады, а потому ворота распахнуты настежь.

Но наступил день, когда люди Кэйрн Телест осознали, что странники и путешественники уже давным-давно не приходили в город. Даже зверей, и тех не было. И потому ворота остаются открытыми; незачем закрывать их, теперь это было бы потерей времени.

И ныне люди стоят перед распахнутыми воротами: они сами в скором времени превратятся в странников. В молчании они ждут той минуты, когда им суждено отправиться в путь.

Приближаются король и принц в сопровождении армии – солдаты несут лампы из травы-кэйрн. За ними идем мы: я – королевский некромант, прочие некроманты и наши ученики. За нами следуют дворцовые слуги с тяжелыми тюками, набитыми едой и одеждой. Один из них, тот, что шаркает ногами подле меня, тащит ящик с книгами.

У распахнутых ворот король останавливается и, взяв у одного из солдат лампу, поднимает ее высоко над головой. Желтоватый огонек, искорка света во мраке, окутавшем город…

Его Величество смотрит на город. И собравшиеся у ворот оборачиваются, чтобы бросить на свою покинутую обитель еще один взгляд.

Оборачиваюсь и я. Широкие улицы змеятся меж домов, построенных из камня Абарраха. Гладкий белый мрамор фасадов, покрытый забытыми древними рунами, отражает свет наших ламп. Мы обращаем взгляды вверх – туда, где пол пещеры становится выше, образуя холм, туда, где возвышается дворец. Сейчас его невозможно разглядеть: некогда озаренное тысячами ярких огней, ныне здание это окутано мраком, словно черным саваном. Только в одном из окон слабо мерцал крохотный огонек.

– Я оставил лампу, – объявляет король неожиданно громким и звучным голосом, – дабы ее свет озарил мам дорогу, когда мы вернемся.

Люди разражаются радостными криками: они знают, что именно этого ждет от них их король. Но вскоре радостный гомон умолкает; я вижу, что многие утирают невольные слезы.

– Керосина в лампе хватит на тридцать циклов, – тихо замечаю я, подходя к принцу, чтобы занять свое исконное место подле него.

– Молчи! – обрывает меня Эдмунд. – Это доставило радость моему отцу.

– Вы не можете заставить замолчать правду, Ваше Высочество. Вы не можете заставить замолчать действительность, – напоминаю я ему.

Он не отвечает.

– Ныне мы покидаем Кэйрн Телест, – продолжает тем временем король, еще выше поднимая над головой пампу, – но мы вернемся, обретя новые богатства. И мы сделаем наше королевство еще более славным и прекрасным, нежели прежде.

На этот раз люди молчат. Ни у кого не хватает мужества на приветственные крики.

Люди Кэйрн Телест начинают покидать свой город. Большинство идет пешком, неся на спине узлы с пожитками. Кое-кто катит тележки, на которые погружен их скарб и сидят те, кто не способен идти: больные, старики и дети. Животные, которых некогда мы впрягали и повозки, давно вымерли; их мясо послужило пищей людям, их мех пошел на одежду – люди думали только о том, чтобы спастись от жестокого холода.

Последним город покидает наш король. Он проходит под аркой ворот, не оглядываясь, глядя только вперед – в будущее, сулящее новую жизнь. Поступь его тверда, он держится прямо; глядя на него, люди преисполняются надежды. Они стоят вдоль дороги, приветствуя своего короля криками, – и на этот раз их радость искренна, она идет из глубины их сердец. И в лице их короля читаются гордость и спокойное достоинство.

– Идем, Эдмунд, – говорит он. Принц оставляет меня и занимает свое место подле короля.

Оба они проходят по живому коридору, чтобы встать во главе процессии. Высоко подняв лампу, король Кэйрн Телест ведет свой народ вперед.

Несколько солдат задерживаются у стен города уже после того, как остальные покинули его. Я остаюсь с ними: мне хочется узнать, каковы же были последние отданные королем распоряжения.

Это отнимает у них немало времени и сил, но в конце концов им все же удается закрыть тяжелые створки ворот – створки, покрытые рунами, смысл которых давно утерян. И более никто не сможет прочесть их – солдаты уходят прочь, унося факелы.

Город погружается во мрак.

Глава 4. КЭЙРН ТЕЛЕСТ, АБАРРАХ

Я по-прежнему веду записи, хотя сейчас это почти невозможно. Я объясняю это для тех, кто, быть может, когда-нибудь будет читать этот том: должно быть, их удивит изменившийся стиль изложения и почерк. Нет, я не постарел внезапно и не утратил силы, и я вовсе не ослабел от болезни. Буквы пляшут на листе, поскольку мне приходится писать при свете единственного тусклого факела; столом мне служит плоский кусок камня, принесенный одним из солдат. Только моя магия не дает замерзнуть чернилам из сока кровяники – по крайней мере, настолько, насколько нужно для того, чтобы нацарапать на бумаге эти слова.

Кроме того, я смертельно устал. Ноги у меня стерты и сбиты в кровь, каждый мускул пульсирует болью. Но я заключил договор с самим собой и с Эдмундом; я буду вести летопись нашего странствия. Сейчас я намереваюсь рассказать о событиях, произошедших за этот цикл, пока…

Я едва не написал – «пока я не забыл их». Увы, я не думаю, что когда-либо мне это удастся. Первый цикл пути не был для нас тяжелым – по крайней мере физически. Дорога шла по тем местам, где когда-то росли хлеб и овощи, где цвели сады, где на лугах пасся скот: здесь было легко идти. Но чувства, которые вызывало у людей царившее здесь запустение, изматывали и опустошали душу.

Когда-то – не так много лет назад – теплый мягкий свет колоссов заливал эту землю золотистым сиянием. Теперь же в красноватом свете факелов, пылавших в руках солдат, мы видели вокруг лишь запустение – опустошенную мертвую землю. Там и сям торчали бурые стебли последнего урожая травы-кэйрн – жесткие, постукивавшие друг о друга, как иссохшие кости, и холодный, пронизывающий ветер заунывно пел и завывал в трещинах камня.

Почти радостное настроение, похожее на ожидание новых приключений, которое вело наш народ в путь, та надежда, которая освещала нам дорогу и одухотворяла их, – все это развеял холодный ветер над безжизненными равнинами. В молчании мы брели по промерзшей земле, оскальзываясь и спотыкаясь на наледях. Остановились мы только однажды – чтобы поесть, и сразу после этого двинулись в путь. Детям даже вздремнуть не удалось, и они хныкали и жаловались, пока не засыпали на руках у отцов, – а взрослые продолжали путь.

Никто не произнес ни слова жалобы, но Эдмунд слышал плач детей, видел усталость людей и понимал, что усталость эта не телесная, что она рождена печалью и горечью. Я видел, что его сердце болит за свой народ. Но мы должны были идти вперед. Наших скудных запасов пищи едва хватит на то время, за которое, по моим расчетам, мы должны добраться до Кэйрн Некрос.

Я подумал о том, не предложить ли Эдмунду нарушить это скорбное молчание. Он мог бы рассказать людям о будущем, которое ждет их в новых землях, вернуть им радость и надежду. Однако же я решил, что делать этого не стоит. Безмолвие было почти священным. Люди прощались со своей землей.

В конце цикла мы приблизились к колоссу. И снова никто не сказал ни слова, но люди Кэйрн Телест по одному сходили с тропы и подходили к огромной каменной колонне. Эдмунд с любопытством смотрел на нее – ему никогда не приходилось так близко видеть колосс. В его лице читалось восхищение и благоговение; его изумлял этот массивный столп, высеченный из цельной скалы.

Я перевел взгляд на короля. Он казался изумленным, потрясенным и разгневанным, но я понимал, что гнев в его душе мешается с горечью разочарования, словно бы колосс предал его лично.

Для меня самого вид колосса вовсе не был чем-то неожиданным. Я в свое время изучал его, пытаясь раскрыть его тайны и тем принести спасение моему народу. Но тайна колоссов навечно погребена под толщей лет. Повинуясь внутреннему импульсу, Эдмунд снял перчатки, протянул руку, чтобы коснуться камня, пальцами ощутить вязь врезанных в колонну рун, но остановился, внезапно устрашившись магии, побоявшись, что ее сила сожжет его. Он поднял на меня вопрошающий взгляд.

– С вами ничего не случится, – пожал плечами я. – Эта магия уже давно не может причинить человеку вред.

– Как и принести ему пользу, – прибавил Эдмунд словно бы про себя.

Он осторожно коснулся рукой равнодушно-холодного камня; нерешительно, с каким-то почтением скользнул пальцами по узору рун, смысл которых ныне утерян. Потом принц поднял голову, взглянул вверх, насколько хватало света факела, – выше все тонуло в непроглядной черноте. Отсветы пламени плясали на гладкой поверхности камня, на выпуклом рисунке рун.

– Колонна поднимается к сводам пещеры, – заметил я. Мне показалось, что лучше будет говорить чуть суховатым, спокойным голосом учителя, как я говорил с принцем в те счастливые дни, когда занимался с ним в классной комнате. – По всей вероятности, она пронизывает своды пещеры и выходит на поверхность где-то возле Священного Моря. И вся поверхность колонны покрыта рунами, как вы можете это видеть здесь. Самое печальное, – продолжил я, невольно хмурясь, – что я знаю большинство этих знаков. Я знаю и понимаю их. Но сила рун – не в отдельных знаках, а и их сплетении и сочетании. А понять эти сочетания уже не в моих силах. Я срисовал узоры рун и долго изучал их в библиотеке, пользуясь древними текстами как ключом…

Теперь я говорил так тихо, что мои слова мог расслышать только Эдмунд.

– Это было похоже на попытку размотать огромный клубок, сплетенный из мириадов тончайших нитей. За одной нитью я еще мог проследить; она вела меня – и неизменно приводила к узлу. Я терпеливо отделял нити одну от другой – снова и снова, пока мой мозг не начинал отказывать от переутомления. Я распутывал узел, но лишь для того, чтобы обнаружить еще один. А к тому времени, как мне удавалось распутать и второй, я терял ту нить, что вела меня от начала. Но в этом клубке мириады узлов… – Я поднял взгляд вверх и вздохнул:

– Мириады.

Король резко обернулся. В свете факелов его лицо казалось жестким, словно бы высеченным из камня. За все время, пока мы стояли возле колосса, он не произнес ни слова. Я вдруг осознал, что он хранил молчание с тех самых пор, как мы покинули город.

Он пошел назад, к дороге. Люди подняли детей на руки и последовали за ним. Следом потянулись и солдаты, унося с собой факелы, рядом со мной и принцем остался только один.

Стоя перед колонной, Эдмунд натягивал перчатки. Я терпеливо ждал, чувствуя, что принц хочет поговорить со мной наедине.

– Эти же или похожие руны должны хранить Врата Смерти, – тихо проговорил он, удостоверившись, что никто, кроме меня, не слышит его – солдат отошел в сторону из уважения к принцу. – Даже если мы найдем их, нам нечего надеяться на то, что мы сумеем в них войти.

Мое сердце забилось быстрее. Наконец-то он начал воспринимать мою мысль!

– Вспомните пророчество, Эдмунд.

Больше я не сказал ничего. Я не хотел торопиться, Не хотел заставлять его принимать то или иное решение. Гораздо лучше будет, если Эдмунд, обдумав и взвесив все, примет решение сам. Я убедился в этом еще в те времена, когда принц был всего лишь учеником. Ему можно было предложить что-то, посоветовать, но никогда нельзя было настаивать или вынуждать его. Он тут же становился непреклонным и холодным, как камень стен пещеры.

– Пророчество! – раздраженно повторил он. – Слова, сказанные века назад! Если даже они сбудутся, в чем, должен признаться, я сомневаюсь, почему это должно произойти сейчас?

– Потому, мой принц, – ответил я, – что навряд ли после нас в этом мире останется какая-либо жизнь.

Как я и предполагал, ответ потряс его. Эдмунд в ужасе воззрился на меня, но промолчал. В последний раз взглянув на колосс, он отвернулся и поспешил прочь следом за своим отцом. Я знал, что мои слова встревожили его. Я видел задумчивое и озабоченное выражение, возникшее на его лице, видел, как он ссутулился, словно то, что он услышал, тяжким грузом легло на его плечи.

Эдмунд, Эдмунд! Как же я люблю тебя и как же мне больно возлагать на твои плечи эту чудовищную тяжесть… Я поднимаю глаза и вижу, как ты ходишь среди устроившихся на отдых людей – тебе нужно знать, что псе они расположились со всеми возможными сейчас удобствами; я знаю, что ты измучен дорогой, но ты не сомкнешь глаз прежде, чем уснут люди, доверившиеся тебе.

Ты не ел целый цикл. Я видел, как ты отдаешь свою долю старой женщине, нянчившей тебя, когда ты был еще младенцем. Ты пытался сделать так, чтобы об этом гноем поступке никто не проведал. Но я видел все. Я знаю. И твой народ начинает понимать, Эдмунд, к концу нашего путешествия они научатся понимать и ценить по достоинству своего истинного короля.

Но, однако, я отвлекся. Мне нужно поскорее закончить эту главу записей. Мои пальцы застыли от холода, и, несмотря на все старания, чернила уже начинают покрываться тонкой ледяной корочкой.

Колосс, о котором я писал, отмечает границу Кэйрн Телест. Мы продолжали идти до самого конца цикла, покуда не достигли цели этого перехода. Я искал и нашел вход в туннель, отмеченный на одной из старинных карт, – туннель, идущий сквозь стену пещеры. Я знал, что это именно тот туннель, который нам нужен: войдя и него, я обнаружил, что его пол идет слегка под уклон.

– Этот туннель, – объявил я, указывая на темный шлющий провал, – приведет нас в земли, лежащие глубоко под нашим родным Кэйрном. Он приведет нас к глубь Абарраха, к той земле, что обозначена на древней карте как Кэйрн Некрос, к городу Некрополису.

Люди слушали молча – даже дети перестали плакать. Мы все понимали, что, войдя в туннель, оставим за спиной не только свои земли, но и свое прошлое.

Король, не говоря ни слова, пошел вперед, в туннель – пошел первым. За ним следовали мы с Эдмундом. Принцу пришлось пригнуться, чтобы не задевать головой низкий свод. После символического поступка короля, словно бы открывавшего нам путь, я занял место во главе народа Кэйрн Телест: теперь я веду их.

Остальные потянулись за нами. Я видел, что многие останавливаются у входа, чтобы оглянуться, сказать последнее прости своей родной земле, взглянуть на нее в последний раз. Должен признаться, я тоже не смог удержаться от этого. Но мы видели лишь одно: непроглядный мрак. Последний свет, что еще оставался в наших землях, мы уносим с собой.

Мы вошли в туннель. Пламя факелов отражалось от гладких обсидиановых стен, в неверном свете люди казались тенями, скользившими под низкими сводами. Мы шли и шли вперед – все глубже и глубже, к сердцу мира.

Позади, за нашей спиной, тьма навеки окутала Кэйрн Телест.

Глава 5. ТУННЕЛИ НАДЕЖДЫ, АБАРРАХ

Тот, кто будет читать эти записи (если хоть кто-нибудь из нас останется в живых, в чем я начинаю сомневаться), по всей видимости, заметит большой перерыв в них. Когда в последний раз я отложил в сторону перо, мы едва вступили в первый из тех туннелей, которые на карте обозначены как Туннели Надежды. Вы увидите, что я зачеркнул это название на карте и вписал вместо него другое.

Туннели Смерти.

В этих туннелях мы провели двадцать циклов – много дольше, чем я полагал. Как оказалось, карта неточна – но, надо признать, только в том, что касается продолжительности пути: несомненно, это тот же путь, которым века назад прошли наши предки, основавшие Кэйрн Телест.

В те времена туннели были едва созданы: их стены были гладкими, своды – надежными, пол – ровным. Я знал, что за века все это изменилось: Абаррах подвержен сейсмическим колебаниям, хотя обычно от них только чашки звенели в сервантах да еще слегка покачивались дворцовые люстры.

Я полагал, что наши предки укрепили туннели с помощью магии, как они поступили с нашими домами и дворцами, со стенами нашего города и нашими лавками. Но даже если это и было так, должно быть, они утратили свою силу – их нужно перековать, обновить… создать заново. А быть может, древние просто не озаботились тем, чтобы защитить туннели, решив, что, если даже туннели будут частично разрушены, ведающим знаки силы легко будет их восстановить.

Каких бы бед наши предки ни опасались в будущем, самого страшного они не могли предусмотреть; им не приходило в голову, что мы можем утратить магию.

Снова и снова мы были вынуждены останавливаться – и дорого же стоила нам каждая подобная остановка! Мы обнаружили, что своды туннеля во многих местах обрушились, путь нам преграждали огромные обломки скалы, и нам приходилось тратить по несколько циклов на то, чтобы сдвинуть их с места и расчистить дорогу. В полу пещеры зияли огромные трещины, лишь самые смелые отваживались перепрыгнуть их. Нам приходилось перебрасывать через них мосты, чтобы люди могли перебраться на другую сторону.

А ведь мы еще даже не преодолели туннелей. И конца-краю этому не видно. Я не могу точно определить наше местоположение. Некоторые приметы, отмечавшие путь, бесследно исчезли – были уничтожены обвалами, погребены под каменными осыпями или изменены временем до неузнаваемости. Теперь я не уверен даже в том, что мы идем верным путем. Я не вижу способов установить это. Судя по картам, древние начертали на стенах руны, которые должны были указывать путникам дорогу, но – даже если когда-то это и было гак – их магия для нас ныне непостижима. Мы не способны воспользоваться их помощью.

Мы в отчаянном положении. Дневные рационы урезаны вполовину. Мы исхудали – от людей остались буквально кожа да кости. Дети больше не плачут от усталости, они плачут от голода. Телеги и повозки мы бросили по пути. Те вещи, которые люди бережно хранили как память о прежней жизни, стали в тягость их ослабевшим от голода и усталости владельцам. Сейчас мы везем только те повозки, которые необходимы для того, чтобы везти стариков и больных, но и их мы оставляем в туннелях, одну за другой. Самые слабые начинают умирать. И некроманты приступают к своим мрачным обязанностям.

Страдания людей, как я и полагал, тяжким грузом ложатся на плечи принца. Кроме того, Эдмунд видит, как у него на глазах слабеет его отец.

По меркам нашего народа, король был старым человеком. Его сын родился, когда он был уже в годах. Но когда мы покидали дворец, король был здоров и полон сил, словно ему было вдвое меньше лет. Мне привиделся сон, в котором жизнь короля предстала передо мной нитью, привязанной к золотому трону, и ныне стоящему во мраке тронного зала в Кэйрн Телест. Король уходил все дальше от своего престола – и нить тянулась за ним. Медленно, цикл за циклом, нить становится все тоньше и тоньше; и теперь, когда мы так далеко от своей родины, боюсь, одного неосторожного прикосновения довольно, чтобы оборвать ее.

Ничто более не интересует короля: ни то, что мы делаем, ни то, что мы говорим, ни то, куда мы идем. Мне временами кажется, что он не чувствует земли под ногами. Эдмунд всегда подле своего отца – поддерживает его, ведет, словно слепца. Впрочем, нет, это не совсем верное сравнение. Король действует скорее как человек, идущий спиной вперед: он не видит того, что лежит впереди, – только то, что он оставляет позади.

В тех случаях, когда Эдмунд принужден оставить своего отца, дабы исполнять свои бесчисленные обязанности перед людьми, он оставляет подле короля двоих солдат, призванных заменить его. Король относится ко всему происходящему с полнейшим безразличием – он просто идет туда, куда его ведут. Когда ему говорят, что он должен идти, он идет; останавливается, когда говорят, что он должен остановиться. Он ест то, что ему дают, судя по всему, не чувствуя вкуса. Мне кажется, он и камень съест, если ему дать. Я также думаю, что если его перестанут кормить, он и вовсе ничего не будет есть – и не почувствует этого.

Много циклов, прошедших с тех пор, как мы вошли в туннели, король не говорил ни с кем – даже со своим сыном. Теперь он почти все время говорит – говорит с самим собой, ни к кому не обращаясь. Ни к кому, кого можно брать в расчет. Большую часть времени он говорит со своей женой – не с той, что ныне среди мертвых, но с той, прежней, живой и молодой королевой. Наш король отрекся от настоящего и возвратился в прошлое.

Дела наши шли так скверно, что Совет умолял принца объявить себя королем. Однако же Эдмунд отказал им. Это был один из немногих виденных мною случаев, когда принц вышел из себя. Члены Совета отступили перед его гневом; они были похожи на наказанных детей. Эдмунд прав. По нашим законам, король остается королем до самой его смерти. Однако же закон не учитывал возможности того, что король может сойти с ума. Среди нас такого не случается.

Члены Совета были вынуждены прийти ко мне (я должен признать, что этот момент доставил мне величайшее удовольствие) и молить меня о том, чтобы во имя нашего народа я повлиял на решение Эдмунда. Я пообещал сделать все, что могу.

– Эдмунд, нам нужно поговорить, – сказал я ему во время одного из вынужденных привалов: мы ждали, пока солдаты расчистят завал на дороге.

Его лицо омрачилось, на нем появилось упорное, упрямое выражение. Я часто видел его таким в дни его юности – например, когда заставлял его заниматься математикой, предметом, который он терпеть не мог. Тот взгляд, который он бросил на меня, пробудил во мне столько дорогих моему сердцу воспоминаний, что я не сразу сумел собраться с мыслями и начать разговор.

– Эдмунд, – начал я наконец, стараясь говорить суховато и кратко: я намеревался апеллировать к его разуму, не к его чувствам, – ваш отец болен. Вы должны встать во главе своего народа – по крайней мере, на время… – Я поднял руку, предупреждая его гневные возражения:

– На время, до тех пор, покуда Его Величество снова будет способен вернуться к своим обязанностям. Вы, – прибавил я, – в ответе за свой народ, мой принц. Никогда за всю историю Кэйрн Телест мы не подвергались большей опасности, нежели теперь. Неужели вы покинете свой народ в беде, повинуясь ложному чувству долга и сыновней почтительности? Разве ваш отец хотел бы этого?

Разумеется, я не стал даже упоминать о том, что именно отец Эдмунда покинул свой народ. Однако принц понял мои мысли. Если бы я произнес эти слова вслух, он с гневом отверг бы подобные мысли. Однако же теперь их подсказала ему его собственная совесть…

Принц бросил взгляд на своего отца – тот сидел на обломке скалы, болтая со своим прошлым. Я читал в лице Эдмунда озабоченность, тревогу и – чувство вины. Я знал, что мой удар достиг цели. Я знал, что сейчас должен предоставить Эдмунда самому себе. Но мне мучительно тяжело было уходить.

«Почему всегда именно я вынужден причинять ему боль, хотя я так люблю его?» – с горечью размышлял я, направляясь прочь.

В конце цикла Эдмунд собрал всех и объявил им, что теперь он будет их предводителем, ежели они того пожелают, – но только на время. Он сохранит титул принца. Его отец по-прежнему был королем, и Эдмунд ожидал, что, оправившись от болезни, он снова вступит в свои права.

Люди были явно обрадованы решением принца; я видел, что его глубоко трогает их очевидная любовь и верность ему. Конечно, речь Эдмунда не могла облегчить мук голода, но она подняла дух людей – ас легким сердцем и голод переносить легче. Я смотрел на принца с гордостью, и в моем сердце вновь воскресала надежда.

Они последуют за ним куда угодно, думалось мне, даже через Врата Смерти.

Но, похоже, мы встретим смерть раньше, чем найдем Врата Смерти.

Единственным радостным событием было то, что по мере нашего продвижения становилось теплее. Я начинаю думать, что мы все же идем верным путем и приближаемся к цели нашего путешествия – к огненному сердцу Абарраха.

На следующем привале я заметил, что он съел те крохи еды, которые ему дали.

– Да, – продолжал я, возвращаясь к карте, – я полагаю, что мы вскоре достигнем конца пути. Полагаю, что мы находимся вот здесь, – я указал пальцем точку на карте. – Еще два цикла – и, если нам не будут преграждать дорогу новые препятствия, мы доберемся до озера.

– И окажемся в Кэйрн Некрос. И, несомненно, найдем там изобильную землю. Конечно же, там будут и вода, и пища. Посмотри на этот огромный океан, который называют Огненным Морем, – принц указал на внушительное лавовое озеро. – Должно быть, оно дает тепло и свет всей этой земле. И этим городам – взгляни вот на этот, Балтазар! Гавань Спасения… какое прекрасное название! Мне оно кажется добрым знаком. Гавань Спасения, где наш народ сможет наконец обрести мир и счастье…

Он долго изучал карту, вслух рассуждая о том, как, должно быть, выглядит то или иное место, как будут говорить с нами люди Кэйрн Некрос, как они будут удивлены, увидев нас.

Я сидел, прислонившись к стене пещеры, и слушал принца. Мне доставляло удовольствие снова видеть его преисполненным радостных надежд. Я почти забыл о мучительном чувстве голода, терзавшем мои внутренности, и о еще более мучительных страхах, мучивших меня все время, пока я не спал.

К чему прерывать эту легкомысленную радостную болтовню? Зачем убивать надежду, зачем рассекать радужный покров мечты обоюдоострым клинком реальности? В конце концов, я ничего не знаю наверное. «Теории», – презрительно сказал бы на все мои опасения король. Все, что у меня есть – всего лишь теории.

Предположение. Огненное Море остывает и уменьшается. Оно не может долее обеспечивать земли на его берегах теплом и светом.

Теория. Мы не найдем в Кэйрн Некрос изобильных земель. Мы найдем земли столь же пустынные и безжизненные, сколь и те, что мы оставили позади. Вот почему люди Кэйрн Некрос похитили у нас тепло и свет.

– Они будут удивлены, увидев нас, – говорит Эдмунд, улыбаясь своим мыслям.

Да, говорю я себе. Очень удивлены. Действительно, очень удивлены.

Кэйрн Некрос. Так назвали эти земли наши предки, те, что пришли в мир Абаррах, назвали в честь тех, кто погиб при Разделении древнего мира; назвали, чтобы обозначить этим конец одной жизни и начало – тогда еще лучезарное, радостное – другой, новой.

О Эдмунд, мой принц, сын мой… Знаком нашей судьбы станет иное название. Не Гавань Спасения: Гавань Спасения – ложь.

Кэйрн Некрос. Пещера Смерти.

Глава 6. ОЗЕРО ГОРЯЩЕГО КАМНЯ, АБАРРАХ

Как мне описать эту чудовищную трагедию? Как мне осмыслить это – хотя бы для того, чтобы связно изложить на бумаге всю цепь событий? И все же я должен это сделать. Я обещал Эдмунду, что подвиг, свершенный его отцом, будет описан в моей летописи, дабы люди помнили его. И все же руки у меня дрожат так, что я с трудом могу держать в пальцах перо. И дрожь эта – не от холода. Теперь в туннеле стало совсем тепло. Подумать только – как мы радовались этому теплу!.. Дрожь эта вызвана тем, что мне довелось пережить. Мне нужно собраться с силами и с мыслями.

Эдмунд. Я сделаю это ради Эдмунда.

Я отрываюсь от записей, поднимаю глаза и вижу его: он сидит напротив меня, сидит один, как и приличествует тому, кто погружен в скорбь по ушедшему. Люди уже выразили, как принято, свое сочувствие Эдмунду.

– Это знак надежды, – сказал я Эдмунду в конце очередного унылого и безрадостного цикла, который мы провели, блуждая в туннелях. – Знак надежды.

Я старался, чтобы мой голос звучал уверенно.

Все свои страхи и дурные предчувствия я предпочитаю держать при себе. Как бы ни были сильны и крепки плечи принца, не должно взваливать на них новую тяжкую ношу.

– Посмотрите сюда, – продолжал я, указывая на карту, – и вы увидите, что мы приближаемся к концу туннелей: они выходят к огромному озеру магмы, лежащему в пещере. Оно зовется Озером Горящего Камня – это первая заметная веха на границах Кэйрн Некрос. Я не уверен, однако же полагаю, что мы чувствуем сейчас жар этого озера, проникающий в глубину туннелей.

– А это означает, что мы близки к концу нашего путешествия, – сказал Эдмунд. Его сильно исхудавшее лицо озарилось светом новой надежды.

– Вам следует больше есть, мой принц, – ласково сказал я ему. – По крайней мере, съедайте вашу долю. Вы не поможете своему народу, если заболеете или ослабеете настолько, что не сможете продолжать путь.

Он покачал головой. Я знал, что так оно и будет, но знал также и то, что он серьезно обдумает мой совет.

Они дали бы ему обычный утренний дар – пищу, последнюю оставшуюся у нас ценность, но их принц (а ныне – король, хотя он и отказывается принять королевский венец до того, как произойдет воскрешение) запретил им. Я уложил, как подобает, коченеющее тело и совершил ритуалы, необходимые, дабы сохранить его нетленным. Конечно, мы понесем тело с собой.

Эдмунд, охваченный горем, умолял меня, чтобы окончательный ритуал был совершен немедленно, и мне пришлось напомнить принцу, что эти ритуалы могут быть свершены только через три полных цикла. Слишком опасно совершать обряд раньше этого срока. Именно поэтому наш кодекс запрещает это.

Эдмунд не стал настаивать. Само по себе то, что он мог подумать о подобном нарушении установлений, свидетельствовало о его горе и замешательстве. Если бы он мог уснуть! Быть может, теперь, когда его оставили одного, он и в самом деле уснет. Однако же, быть может, он, как и я, едва закрыв глаза, снова и снова будет видеть эту чудовищную голову, поднимающуюся из…

Я просматриваю то, что уже успел записать, и мне приходит в голову, что я начал не с начала, а с конца. Я думаю о том, чтобы вырвать страницу и начать все заново, но у меня слишком мало бумаги, она слишком драгоценна, чтобы так бездумно расходовать ее. Кроме того, это не сказка, не занятная история, которую я рассказываю от нечего делать за чашей прохладного фруктового вина. И все же, подумав об этом, я прихожу к выводу, что эта история действительно могла бы быть страшной сказкой, рассказанной поздним вечером: как и бывает в такого рода историях, беда обрушилась на нас в тот самый миг, когда мы были окрылены самыми лучезарными надеждами.

Два последних цикла дорога наша была легка – можно даже сказать, благодатна. Мы набрели на реку, из которой можно было пить – впервые за все время нашего пребывания в туннелях. Нам не только удалось напиться вволю и пополнить скудные запасы питьевой воды: в быстром речном потоке резвились рыбы.

Мы поспешно соорудили некое подобие сетей; в дело пошло все, что попадало под руку, – шали, истертые детские одеяльца, заношенные рубахи… Взрослые встали вдоль берега, перегородив сетями поток. Они выполняли эту работу с угрюмым усердием, до тех пор пока Эдмунд, бывший предводителем рыбаков, не поскользнулся на камне, нелепо взмахнув руками, и не рухнул в поток, подняв фонтан брызг.

Мы не знали, какова глубина реки, – единственным источником света в туннеле были наши фонари из травы-кэйрн. Раздались тревожные крики, несколько солдат уже собрались прыгнуть в речной поток на помощь принцу, но в это время Эдмунд поднялся на ноги. Вода едва доходила ему до половины голени. Понимая, как глупо он выглядит, Эдмунд от всего сердца рассмеялся над собой.

И тут впервые за много циклов я услышал, как смеются люди Кэйрн Телест.

Эдмунд тоже услышал это. Он вымок до нитки, однако же я убежден, что капли, катившиеся по его щекам, были солоноватыми каплями слез. Я никогда не поверю, что Эдмунд, всегда твердо стоявший на ногах, мог бы случайно утратить равновесие и свалиться в воду.

Принц протянул руку своему другу, сыну одного из членов Совета; тот, пытаясь вытащить Эдмунда на берег, поскользнулся, и оба они снова полетели в реку. Хохот стал громче, и вскоре люди уже сами прыгали в реку или делали вид, что падают в стремительный поток. То, что было суровой необходимостью, превратилось в веселую игру.

Нам удалось поймать немного рыбы, и мы устроили великолепный пир в конце этого цикла; в кои-то веки люди наелись досыта. Они ложились спать с радостью в сердце, и вскоре все уже крепко спали. Мы остались рядом с рекой еще на один цикл – никто не хотел так скоро расставаться с благословенным местом, где к нам вернулась радость. Мы наловили еще рыбы, засолили ее и взяли с собой: она послужила хорошим дополнением к нашим изрядно истощившимся запасам.

Еда, свежая вода и благословенное тепло, воцарившееся в туннеле, развеяли овладевшее было людьми отчаяние. Их радость была тем более искренней, что внезапно безумие, затмевавшее разум короля, казалось, отступило. Он огляделся по сторонам, узнал Эдмунда, вполне разумно заговорил с ним и поинтересовался, где мы находимся. По всей вероятности, король совершенно не помнил нашего путешествия.

Принц, безуспешно пытавшийся сдержать слезы, развернул перед отцом карту и объяснил ему, как близко мы находимся к Озеру Горящего Камня, а следовательно, и к Кэйрн Некрос.

Король с аппетитом поел и крепко уснул. Он больше не говорил со своей мертвой женой.

В следующий цикл все проснулись рано, уложили вещи и с готовностью отправились в путь. Впервые люди начали верить в то, что впереди их может ждать лучшая жизнь – много лучше той, какую они изведали в последнее время на родине.

Я по-прежнему держал свои страхи и сомнения при себе. Возможно, это и было ошибкой – но как я мог убить эту едва обретенную надежду?

За половину цикла мы добрались почти до конца туннеля. Пол больше не шел под уклон: приятное тепло сменилось гораздо менее приятным жаром. Красноватые отсветы на гладких стенах становились все ярче по мере приближения к Озеру Горящего Камня, так что вскоре мы погасили факелы. Эхо доносило до нашего слуха странный, неслыханный прежде звук.

– Что там за шум? – спросил Эдмунд, жестом приказывая нам остановиться.

– Я полагаю, Ваше Высочество, – с сомнением проговорил я, – что те звуки, которые вы слышите, есть не что иное, как звуки лопающихся пузырей на поверхности раскаленной магмы.

Принц выглядел радостно-возбужденным. Я видел такое выражение на его лице в те времена, когда он был еще маленьким, а я предлагал ему пойти на прогулку.

– Мы далеко от озера?

– Сколь я могу судить, недалеко, Ваше Высочество. Он шагнул было вперед, но я удержал его за руку:

– Эдмунд, будьте осторожны. Магия наших тел защищает нас от жара и ядовитых испарений, однако же силы наши не безграничны. Мы должны соблюдать осторожность при продвижении вперед – и ни в коем случае не торопиться.

Он замер и обернулся ко мне, внимательно глядя мне в лицо:

– Почему? Чего нам бояться? Скажи мне, Балтазар. Он слишком хорошо знает меня. Я ничего не могу от него скрыть.

– Мой принц, – сказал я, отводя его в сторону – подальше от короля и всех остальных, – я не могу подобрать имени своему страху, а потому не хотел и упоминать об этом.

Я расстелил карту на обломке скалы, и мы оба склонились над ней. На нас почти никто не обращал внимания: только король наблюдал за нами с сомнением и подозрением, нахмурившись и сдвинув брови.

– Притворитесь, что обсуждаете со мной дальнейший путь, Ваше Высочество. Я вовсе не хочу волновать вашего отца без нужды.

Эдмунд, бросив на короля обеспокоенный взгляд, уступил моей просьбе, громко осведомившись о том, где мы в данный момент находимся.

– Видите руны, начертанные на карте возле этого озера? – тихо сказал я. – Я не могу сказать, что они значат, но когда я смотрю на них, душу мою наполняет ужас.

Эдмунд пристально разглядывал рунную надпись:

– И ты совсем не знаешь, что они говорят?

– Их смысл утрачен за века, мой принц. Я не могу расшифровать их.

– Быть может, они просто предупреждают о том, что по этой тропе трудно идти…

– Может быть, и так…

– …но ты так не думаешь.

– Эдмунд, – ответил я, чувствуя, что заливаюсь краской от смущения, – я и сам не знаю, что думаю. На карте нет знака опасного пути. Как вы видите, вдоль берега озера идет широкая дорога, по которой с легкостью пройдет и ребенок.

– Но эта дорога могла быть завалена обвалом. За время нашего похода мы такого насмотрелись, – сумрачно заметил Эдмунд.

– Верно, но тот, кто создавал эти карты, сделал бы соответствующую отметку на ней, если бы подобное случилось в те времена. Если же это случилось позже, он просто не мог об этом знать. Нет, если эти руны призваны предупредить нас об опасности, опасность эта существовала уже тогда, когда создавалась карта.

– Но это же было так давно! Конечно же, никакой опасности уже нет. Все мы сейчас похожи на игрока в рунные кости, которому не везет в игре. Должно же и нам когда-то начать везти. По-моему, ты тревожишься понапрасну, Балтазар, – прибавил Эдмунд и, рассмеявшись, хлопнул меня по плечу.

– Надеюсь, мой принц, – серьезно ответил я. – Но, прошу вас, окажите мне снисхождение. Развейте глупые страхи некроманта. Продолжайте путь с осторожностью. Пошлите вперед солдат, чтобы они разведали местность…

Тут я заметил, что на нас смотрит король.

– Да, разумеется, – оборвал меня Эдмунд, раздосадованный тем, что я посмел напоминать ему о его обязанностях. – В любом случае я бы так и поступил. Я расскажу об этом деле отцу.

О Эдмунд… если бы я тогда сказал больше! Если бы ты сказал меньше… если бы… Вся наша жизнь состоит из таких «если бы».

– Отец, Балтазар полагает, что дорога, идущая по берегу озера, может быть опасной. Оставайтесь со своим народом и позвольте мне взять солдат…

– Опасность! – воскликнул король, и в глазах его вспыхнуло то пламя, которое, казалось мне, давно угасло. И надо же было пламени этому разгореться так ярко именно теперь! – Опасность, а ты говоришь, что я должен оставаться в последних рядах! Я король. Или, по крайней мере, я был королем.

Глаза старика сузились.

– Я заметил, что ты – несомненно, не без помощи Балтазара – пытаешься лишить меня верности моего народа. Я видел, как вы с этим некромантом шепчетесь о чем-то в самых темных углах, как вы плетете интриги и заговоры. Но это у вас не пройдет. Мой народ последует за мной – он всегда шел за мной!

Я слышал это. И слышали все. Слова короля – слова обвинения – прогремели под сводами пещеры подобно грохоту обвала. Я едва не бросился на старого короля – я чувствовал жгучее желание заткнуть ему рот… если не задушить его голыми руками. Мне не было дела до того, что он думал обо мне. Но сердце мое терзала жгучая боль – я видел, какие страдания причиняют Эдмунду эти несправедливые обвинения.

Если бы этот венценосный глупец знал, как верен и предан ему его сын! Если бы он видел, как все это время Эдмунд шел рядом со своим отцом, как терпеливо слушал безумную и бессмысленную старческую болтовню, если бы он видел, как Эдмунд снова и снова отказывался от власти и королевского венца, хотя Совет на коленях умолял его принять власть над народом Кэйрн Телест! Если бы…

Но нет, довольно. Не должно говорить дурно о мертвых. Я могу только предположить, что эти обвинения были следствием того, что у короля помутился рассудок.

Эдмунд смертельно побледнел, но, когда он заговорил, в его голосе было спокойное достоинство:

– Вы превратно поняли меня, отец. Я вынужден был принять на себя некоторые обязанности и принимать необходимые решения во время вашей недавней болезни. И власть принимать эти решения я взял на себя неохотно, что может подтвердить, – он жестом обвел людей, потрясенно смотревших на своего короля, – любой из собравшихся здесь. Нет человека, который радовался бы более, чем я, тому, что вы снова заняли свое законное место – место правителя народа Кэйрн Телест!

Эдмунд взглянул на меня, без слов спрашивая, не собираюсь ли я ответить на обвинения короля. Я покачал головой и промолчал. Как мог я отрицать то, что было для меня правдой, как мог я отречься от тех мыслей, которые давно уже жили в моей душе, пусть я и не произносил их вслух?

Слова принца произвели впечатление на короля. Он выглядел пристыженным – и поделом ему! Он поднял было руку, хотел сказать что-то – быть может, хотел заключить сына в объятия, просить его о прощении… Но гордыня – а может, безумие – не позволили ему этого. Король перевел взгляд на меня: черты его стали жестче. Он развернулся и зашагал прочь, громко сзывая солдат.

– Часть из вас пойдет со мной, – объявил король. – Прочие останутся здесь и будут охранять людей от любой опасности, какая только может на нас обрушиться, – а этот некромант полагает, что так оно и будет. Он просто переполнен всяческими теориями, наш некромант. Последняя его теория заключается в том, что он отец моего сына!

Эдмунд рванулся было вперед, хотел сказать что-то – я схватил его за руку и заставил остановиться, качая головой, без слов говоря – «нет».

Король зашагал к выходу из туннеля; за ним следовало человек двадцать солдат. Выход был узким, солдатам пришлось бы тяжко, если бы они решили выйти из туннеля строем, плечом к плечу. А вдалеке пылало Озеро Горящего Камня, и яростно-алые блики плясали по стенам пещеры.

Люди переглядывались, смотрели на Эдмунда: похоже, они не знали, что говорить и что делать. Кое-кто из членов Совета качал головой и прищелкивал языком. Эдмунд бросил на них яростный взгляд, и они умолкли.

Когда король дошел до конца туннеля, он повернулся к нам.

– Ты и твой некромант – вы останетесь с моими людьми, сынок, – крикнул он, и саркастическая усмешка, кривившая его губы, казалось, слышалась в его голосе. – Ваш король вернется и укажет вам безопасный путь.

И в сопровождении солдат он покинул туннель.

Если бы только…

Драконы огня наделены поразительным интеллектом. Великое искушение – сказать, что все помыслы их обращены к злу; однако же, по чести говоря, кто мы такие, чтобы судить существ, которых почти истребили наши предки? Я не сомневаюсь в том, что, если бы драконы могли – или пожелали бы – говорить с нами, они напомнили бы нам, что у них предостаточно причин ненавидеть нас.

Правда, от этого не легче.

– Я должен был пойти с ним!..

То были первые слова, которые произнес Эдмунд, когда я осторожно попытался разжать его руки, обнимавшие окровавленное, изломанное тело его короля и отца.

– Я должен был быть подле него!

Если бы только я мог поверить – пусть и на краткий миг, – что существует некая высшая сила, божественное существо… Но нет. Я не хочу добавлять ко всем моим многочисленным грехам еще и богохульство!

Следуя приказу отца, Эдмунд остался в пещере. Он стоял, выпрямившись во весь рост, исполненный спокойного достоинства, но лицо его не выражало ничего. Однако же я, прекрасно знавший принца, понимал – ему хочется броситься вслед за отцом. Он хотел объясниться с королем, сделать так, чтобы отец понял его. Если бы только Эдмунд сделал это, быть может, старый король раскаялся бы в вырвавшихся у него обвинениях иизвинился. И, быть может, не произошло бы этой чудовищной трагедии.

Как я и говорил, Эдмунд молод и горд. Он был разгневан – и это чувство вполне можно было понять. Его оскорбили перед всем его народом. Он же не был виновен ни в чем. И потому не собирался делать первый шаг к примирению. Его трясло от сдерживаемой ярости. Он молча смотрел в сторону выхода из туннеля. Молчали все. Мы ждали – ждали долго: мне казалось, прошла целая вечность…

Что произошло? Они уже должны были обогнуть озеро, думал я, когда до нас донесся жуткий вопль, словно наполнивший пещеру ужасом и безысходным смертным отчаянием.

Мы узнали голос короля. Я… и его сын… мы поняли, что это даже не предупреждение – это предсмертный крик.

Что слышалось в нем? Ужас – боль – предсмертная мука… И крик этот, подобно взгляду легендарного василиска, словно обратил людей, собравшихся в пещере, в каменные статуи. Я сам чувствовал, как мертвенный холод сковал и тело мое, и разум.

И только для Эдмунда этот крик стал сигналом к действию.

– Отец! – В его голосе слышалась вся та любовь, которой он жаждал с детства. И, как и прежде, не было ему ответа.

Принц бросился вперед.

Я услышал звон оружия, звуки боя – и перекрывающий их чудовищный низкий рев. Теперь я знал, какое имя носит мой ужас. Я понял, что означали руны на карте.

Я видел, как Эдмунд бросился вперед – навстречу той же судьбе, что настигла его отца, и это наконец заставило меня действовать. Так быстро, как только мог, я соткал магическую сеть, подобную тем сетям, которыми мы ловим рыбу, соткал ее, вложив в это все свои силы, и закрыл ею выход из туннеля. Эдмунд увидел преграду, но попытался не обращать на нее внимания. Всем телом ударился он в магическую сеть и, пойманный, забился в ней. Выхватил меч из ножен и попытался рассечь тончайшие нити силы.

Но магия моя, усиленная страхом за Эдмунда, оказалась сильнее. Он не мог покинуть туннель, как не мог ворваться внутрь – с другой стороны – огненный дракон.

Про крайней мере, я надеялся, что не сможет. Я изучил все, что писали древние об этих существах; полагаю, они недооценивали интеллект драконов. Чтобы быть уверенным в нашей безопасности, я приказал людям отойти дальше в глубь туннеля и укрыться в боковых ответвлениях и пещерах. Они бросились врассыпную, словно напуганные мыши, – и члены Совета, и простые люди – и вскоре у выхода из туннеля остались только двое.

Я и Эдмунд.

Он был в отчаянии. Он замахнулся на меня, словно хотел ударить, но передумал. Он просил, он умолял меня, он клялся, что убьет меня, если я не уберу магическую сеть. Но я оставался непреклонным.

Теперь я видел ту страшную бойню, которая происходила на берегу лавового озера.

Над раскаленной лавой вздымался дракон – огромная голова на длинной шее, верхняя часть тела и заостренный конец хвоста. Голова и шея его были черными

– чернее тьмы, что мы оставили позади, той тьмы, которая навеки поглотила Кэйрн Телест. Глаза твари горели яростным багровым огнем; в пасти дракон держал конвульсивно дергающееся тело солдата. С ужасом увидели мы с Эдмундом, как чудовищное существо разжимает челюсти, и человек падает – падает в кипящую лаву.

Солдаты еще пытались сражаться с этим порождением огня и тьмы, в отчаянии своем не понимая, сколь жалко и бессильно перед этой силой их оружие. Одного за другим дракон хватал их – один за другим они падали в огненное озеро, покуда на берегу не осталось лишь одно тело – недвижное тело короля. Когда в раскаленной лаве исчез последний солдат, дракон обратил горящий взгляд к нам с Эдмундом. Несколько бесконечных мгновений он смотрел на нас.

Я готов поклясться, что я услышал слова; позже Эдмунд признался мне, что он тоже слышал их:

«Вы заплатили свою цену. Теперь вы можете продолжать путь».

Багровые глаза закрылись, черная голова скользнула вниз – дракон скрылся в огне.

Не знаю, действительно ли я слышал голос огненного дракона, или это лишь показалось мне, но что-то внутри меня подсказывало, что теперь мы были в безопасности, что дракон не вернется. Я снял заклятие, и Эдмунд бросился прочь из туннеля прежде, чем я мог хотя бы попытаться остановить его. Я поспешил следом, опасливо поглядывая на бурлящее озеро.

Никаких следов дракона.

Принц добежал до своего отца и заключил его недвижное тело в объятия.

Король был мертв, и смерть, которую он принял, была страшной. В животе его зияла страшная рана, должно быть, нанесенная ударом драконьего хвоста. Я помог Эдмунду перенести тело его отца назад в туннель; как оказалось, люди все еще жались к стенам в дальнем конце пещеры, не решаясь подойти ближе к озеру.

Я не винил их. Я бы и сам предпочел не приближаться к нему, если бы не слышал голос и не знал, что ему можно доверять. Дракон взял свою цену – он отомстил и более не собирался нападать на нас.

Предвижу, что Эдмунду будет тяжело убедить своих людей в том, что берег Озера Горящего Камня ныне безопасен. Но знаю также, что в конце концов ему это удастся: люди Кэйрн Телест любят его и доверяют ему. Теперь, хочет он этого или нет, Эдмунд станет их королем.

Нам нужен король. Как только мы минуем озеро, мы вступим на земли Кэйрн Некрос. Эдмунд полагает, что там мы встретим друзей. К прискорбию моему, я считаю, что там мы встретим только врагов.

…На этом я и решил окончить мое повествование. У меня осталось лишь несколько листов драгоценной бумаги; как мне кажется, именно сейчас и нужно прекратить записи – со смертью старого короля Кэйрн Телест и коронацией нового. Хотелось бы мне обладать даром предвидения – видеть и знать, что готовит нам будущее, но даже магическая сила древних не позволяла им заглядывать в грядущее…

Быть может, так оно и должно быть. Знать будущее значит лишить себя надежды. А надежда – это все, что еще осталось у нас.

Эдмунд поведет свой народ. Но если мне все же удастся переубедить его – не в Кэйрн Некрос. Кто знает? Быть может, следующий том моих записок будет называться «Путешествие Через Врата Смерти».

Балтазар, королевский некромант.

Глава 7. НЕКСУС

Эпло придирчиво осмотрел свой корабль от носа до кормы – длинное судно, на носу украшенное головой дракона: корпус, мачты, крылья и паруса. Корабль трижды проходил через Врата Смерти, однако же особых повреждений на нем не наблюдалось; те же, какие все же удалось найти Эпло, были нанесены титанами, ужасающими гигантами с Приана.

– Ну, что ты думаешь, малыш? – проговорил Эпло, наклоняясь, чтобы потрепать уши огромного черного пса совершенно неописуемого вида, молча следовавшего за своим хозяином. – Думаешь, все готово к путешествию? И мы готовы, а, пес?

Он шутливо потянул могучего зверя за шелковистое ухо. Пес замахал пушистым хвостом. Умные, почти человеческие глаза, и без того не отрывавшиеся от лица хозяина, засияли удовольствием и радостью.

– Повелитель говорит… – Эпло шагнул вперед и коснулся рукой знаков, выжженных и вырезанных на бортах корабля, – что эти руны защитят нас от воздействия любой энергии. Ничто не сможет проникнуть на корабль и повредить нам. Мы будем в не меньшей безопасности, чем дитя во чреве матери. В большей безопасности, – тут лицо Эпло омрачилось, – чем любой ребенок, рожденный в Лабиринте.

Он погладил пальцами переплетение рун, читая про себя слова силы, отыскивая малейшую возможную ошибку или не правильность. Взгляд его скользнул вперед и вверх, к драконьей голове на носу корабля. Яростные глаза дракона были устремлены вперед, словно он уже видел вдалеке ожидающую их цель.

– Магия защищает нас, – продолжал Эпло разговор, который правильнее было бы назвать монологом – пес не был способен отвечать ему. – Магия окружает нас. В этот раз я не сдамся. Я хочу видеть своими глазами, как мы пройдем через Врата Смерти!

Пес зевнул, сел и принялся так яростно чесаться, что чуть было не повалился на палубу. Патрин с некоторым раздражением взглянул на черного зверя.

– Как же, интересует тебя это! – обвиняющим тоном проговорил Эпло.

Услышав упрек в голосе любимого хозяина, пес склонил голову, словно пытался проникнуть в смысл сказанного человеком. Однако же шкура чесалась жутко: это мешало сосредоточиться.

Фыркнув, Эпло поднялся на борт корабля и прошелся по верхней палубе, в последний раз проверяя готовность корабля к путешествию.

Корабль был построен эльфами мира воздуха, Ариануса. Он напоминал драконов, которыми эльфы восхищались, но которых никогда не могли приручить. Нос корабля был украшен драконьей головой, «грудью» дракона был мостик, «телом» – корпус корабля, руль напоминал хвост чудовищного ящера. Крылья, сделанные из шкуры и чешуи настоящих драконов, были призваны нести корабль среди воздушных потоков этого удивительного мира. Рабы (как правило, люди) и эльфийские чары поддерживали подобные корабли «на плаву», если так можно выразиться.

Корабль был подарком Эпло от благодарного капитана-эльфа. Патрин перестроил корабль так, чтобы тот отвечал его собственным нуждам – его собственный корабль потерпел крушение в первом путешествии через Врата Смерти. Огромному кораблю-дракону больше не нужна была команда, не нужны были чародеи, чтобы управлять им, или рабы, чтобы приводить его в движение. Эпло один был теперь и капитаном, и командой. И единственным пассажиром корабля был пес.

Пес, справившийся наконец с донимавшим его зудом, затрусил позади хозяина, явно надеясь на то, что долгий утомительный осмотр корабля близится к концу. Зверю нравились полеты. Большую часть воздушных путешествий пес проводил, прижавшись мордой к иллюминатору, высунув язык и помахивая хвостом: на стекле после этого оставались влажные отпечатки его носа. Пес мечтал поскорее отправиться в дорогу – как и его хозяин. В прежних путешествиях через Врата Смерти Эпло открыл для себя два восхитительно новых мира и не сомневался, что это новое путешествие подарит ему не меньше впечатлений.

– Успокойся, малыш, – ласково сказал он, потрепав голову пса. – Сейчас мы отправимся.

Патрин стоял на верхней палубе под обвисшим тяжелыми складками главным парусом и смотрел на Нексус – на свою родную землю.

Каждый раз, когда ему приходилось покидать город, сердце его сжималось. Он считал себя жестким, тренированным и не подверженным импульсам чувств, однако же всякий раз, прощаясь с Нексусом, он не мог сдержать непрошеных слез. Нексус был прекрасен, но Эпло видел немало земель не менее чудесных и красивых и никогда не раскисал настолько, чтобы плакать, как ребенок или женщина, расставаясь с ними! Быть может, дело было в том, что Нексус был особенным городом; мир сумерек, где всегда был рассвет или вечер, где ночи были не темными, а серебристыми от лунного света. В Нексусе не было ничего жестокого или жесткого, не было никаких крайностей – если, конечно, говорить о городе, а не о тех, кто жил в нем. Ибо народ Нексуса вышел из Лабиринта – из мира-тюрьмы, из мира, наполненного невероятным, неописуемым ужасом. Те, что выжили в Лабиринте и смогли бежать из него, пришли в Нексус. И мирная красота этого места была для них словно ласковые объятия матери, утешающей напуганного страшным сном ребенка.

Эпло стоял на палубе своего летучего корабля и смотрел на зеленые поля, на высокие травы земли, в которой правил владыка Нексуса. Патрин вспомнил, как впервые поднялся с постели, не зная даже, каким чудом попал туда – измученный, полумертвый после тех испытаний, которые ему пришлось пройти в Лабиринте. Он тогда подошел к окну и увидел эту землю. И впервые в жизни познал покой и мир.

Каждый раз, бросая взгляд через окно на землю своей родины, Эпло вспоминал это мгновение. Каждый раз, вспоминая свою первую встречу с Нексусом, он благословлял и благодарил в душе своего Повелителя, владыку Нексуса – того, кто спас его. Каждый раз, благословляя имя своего Повелителя, Эпло проклинал сартанов – тех полубогов, которые заперли его народ в жестоком мире-темнице. И всякий раз, вспоминая о сартанах, он клялся, что отомстит.

Пес, видя, что они вовсе не собираются отбыть немедленно, хлопнулся на палубу и улегся там, положив морду на лапы и терпеливо ожидая. Эпло тряхнул головой, отгоняя воспоминания, шагнул вперед – и едва не споткнулся, налетев на пса. Тот вскочил, возмущенно и изумленно взвизгнув.

– Ну-ну, старина, прости. В следующий раз не путайся у меня под ногами, ладно?

Эпло развернулся, намереваясь спуститься в трюм, но замер, ощутив, как по миру, окружавшему его, прошла зыбь.

Зыбь. По-другому описать это было невозможно. Эпло никогда не испытывал ничего подобного этому странному ощущению. Движение началось где-то глубоко внизу, под ним – быть может, в самом сердце мира; зыбь поднималась все выше, расходилась волнами, но не в стороны, как при сотрясении, а вверх; дрожь, шедшая от земли, передавалась кораблю и телу Эпло, захватывала его ступни – колени – тело – голову…

И весь мир вокруг него казался искаженным. На краткий миг Эпло перестал воспринимать очертания предметов, перестал ориентироваться в пространстве. Он был словно тончайшим листком, расплющенным между плоским небом и плоской землей. И сквозь него, сквозь землю и небо шла все та же зыбь, все плавилось и расплывалось в ней.

Все, кроме пса.

Пес исчез.

Странное чувство покинуло Эпло так же стремительно, как и появилось. Он упал на четвереньки. Голова у него кружилась, он все еще слабо ощущал свое тело, к тому же на него накатила почти неодолимая тошнота. Казалось, зыбь выжала из его легких весь воздух до последней молекулы. Эпло судорожно вздохнул, пытаясь расправить грудь. Когда наконец патрин совладал с собой и снова обрел способность дышать, он огляделся по сторонам, пытаясь понять, что же было причиной столь пугающего происшествия.

Пес вернулся, встал перед ним и посмотрел на хозяина с упреком.

– Это не моя вина, приятель, – проговорил Эпло, настороженно озираясь по сторонам.

Нексус поблескивал в покое сумерек, словно гигантская жемчужина. Слышен был только тихий шепот листьев под ветром. Эпло присмотрелся. Века и века эти деревья возносились в небо стройными колоннами, ни один шквал не мог бы согнуть их – и все же всего несколько мгновений назад Эпло видел, как они колышутся, подобно пшеничным колосьям под ветром. Он не слышал ни шороха, не видел и тени какого-либо движения – и уже само по себе это было странно. Перед появлением зыби он скорее почувствовал, чем услышал какие-то звуки, голоса животных – но сейчас они умолкли… В страхе? В почтении?..

Эпло чувствовал странное нежелание двигаться. Ему казалось, что стоит ему сделать хоть шаг, хоть полшага – и жутковатое ощущение зыбкого мира вернется снова. Ему пришлось заставить себя пройтись по палубе. Внутренне он был готов к тому, что снова окажется распластанным между землей и небом, словно между страницами в старинном фолианте. Он взглянул за борт на зеленый луг…

Ничего.

Он смотрел на дом своего Повелителя – великолепное здание с огромными ясными окнами. Владыка Нексуса жил здесь один – если, конечно, не считать Эпло, да и тот бывал здесь только изредка. Сегодня обиталище Владыки пустовало. Повелитель снова отправился на бесконечную битву, которую он вел с Лабиринтом.

Ничего. Никого.

– Может, мне просто показалось, – пробормотал Эпло.

Он вытер холодный пот, капельками выступивший над верхней губой, невольно отметив, что его рука дрожит. Взглянув на вытатуированные на коже руны, патрин увидел, что они светятся бледно-голубым светом – едва заметно. Эпло поспешно закатал рукав, успев заметить, как исчезает окружающий руку голубой свет. То же происходило и с рунами на его груди.

– Значит, не показалось, – с облегчением проговорил он. Тело отозвалось на все происшедшее независимо от его воли – магия пробудилась, чтобы защитить сто… но от чего? Он ощущал во рту привкус железа – или крови. Закашлялся, сплюнул и, развернувшись, снова зашагал по палубе. Страх исчез вместе с бледным сиянием рун. В душе его остались только гнев и отчаяние.

Зыбь шла вовсе не изнутри корабля. Эпло видел, как она проходит сквозь корпус корабля, сквозь его тело, землю, деревья, дом, небо… Он поспешил на капитанский мостик. Рулевой камень – покрытая рунами сфера, которой Патрин пользовался, чтобы управлять судном, – по-прежнему стоял на своем пьедестале. Камень был темным и холодным и светился не больше, чем обычный булыжник на дороге.

Эпло смотрел на камень в гневе, причин которому не мог найти и сам: должно быть, в какой-то мере он надеялся, что все это произошло из-за камня. Он смотрел вокруг, и мозг его отмечал все, что видели глаза: аккуратно свернутая бухта каната; бочонки с вином, водой и пищей; «смена одежды»; судовой журнал… Камень был единственным магическим предметом на борту.

Он очистил корабль от малейших следов пребывания меншей – эльфов, людей, гнома и сумасшедшего старого колдуна, которые были пассажирами его корабля в том злосчастном путешествии к Эльфийской Звезде. Несомненно, титаны уже убили их всех. Так что дело было не в них.

Патрин стоял на капитанском мостике, невидящими глазами глядя на камень; мысли его метались в мозгу, как мыши в ловушке, принюхивались, скребли коготками в бесконечных и бесполезных поисках выхода. Воспоминания о меншах Приана сменялись воспоминаниями о меншах Ариануса, а это заставило Эпло вспомнить о сартане, которого он встретил на Арианусе. О сартане, чей разум был не менее неуклюжим, чем его большие, тяжело ступающие ноги.

И ни в одном из этих воспоминаний ничего полезного для себя сейчас он не находил. Ничего подобного, сколько ни ройся в памяти, с ним никогда не происходило. Эпло вспоминал все, что знал о магии, о тех знаках, что правили вероятностью и делали все возможным. Но по всем известным ему законам магии того, что произошло с ним, попросту не могло быть. Он снова оказался в тупике. Конец цепочки рассуждений снова привел его к началу.

– Я должен посоветоваться с моим Повелителем, – сообщил он псу, озабоченно глядящему на своего хозяина. – Спросить его совета.

Но это значит, что ему придется отложить свое путешествие сквозь Врата Смерти на неопределенно долгий срок. Если Владыка Нексуса вновь вступал в смертельную схватку с Лабиринтом, никто не мог сказать, когда он вернется – и вернется ли вообще. А по возвращении навряд ли он будет доволен, узнав, что в его отсутствие Эпло попусту тратил драгоценное время.

Эпло представил себе разговор с этим могучим стариком, его Повелителем – единственным живым существом, которого патрин уважал, которым восхищался и которого боялся. Эпло представил себе, как он будет, мучительно подбирая слова, описывать свои ощущения. Представил он и ответ Владыки:

«Обморочные чары. Вот уж не знал, что ты такому подвержен, Эпло, сын мой. Возможно, тебе не следует отправляться в столь важное путешествие…»

Нет уж, лучше самому во всем разобраться. Эпло подумал было, не стоит ли обыскать весь корабль – но пет, это тоже было бы потерей времени.

– И как я могу обыскивать корабль, когда не знаю лаже, что ищу? – в отчаянии вопросил он. – Я похож па ребенка, который видит в ночи призрака и заставляет мать идти с ним, чтобы убедиться, что на самом деле и темноте ничего такого нет. Да ну! Хватит, надо выбираться отсюда!

Эпло твердым шагом направился к рулевому камню и положил на него руки. Пес занял свое привычное место у стеклянных иллюминаторов, размещенных на груди драккора. Он не очень-то понял, в какую странную игру задумал играть его хозяин, но сейчас эта игра явно подходила к концу. Пес завилял хвостом и восторженно залаял. Корабль поднялся над землей, поплыл но течению ветров и магических сил и направился в пурпурное небо…

Непостижимым и пугающим был путь сквозь Врата Смерти. Крохотная черная точка в опаловом небе мира сумерек, Врата Смерти были похожи на какую-то не правильную звезду, излучавшую тьму вместо света. Корабль подплывал все ближе, но черная точка не увеличивалась в размерах; скорее, казалось, что корабль сжимается, стремясь проникнуть сквозь эту крохотную дырочку в ткани небес. Он становился все меньше и меньше – пугающее ощущение; но Эпло знал, что картина эта существует только в его мозгу, что это обман зрения, мираж, как те оазисы и озера с чистой водой, которые умирающий от жажды человек видит среди раскаленных песков пустыни.

Он уже в третий раз проходил через Врата Смерти со стороны Нексуса и знал, что должен был уже привыкнуть и к этой картине, и к этим ощущениям. Он не должен был, не мог позволить себе бояться. И все же сейчас, как и прежде, глядя на маленькую черную дыру, Эпло чувствовал, что внутри у него все сжимается, что ему не хватает воздуха.

Чем ближе они подлетали, тем быстрее двигался корабль. Теперь, даже если бы он захотел этого, Эпло не сумел бы остановить корабль. Врата Смерти затягивали его внутрь.

Они искажали пространство вокруг себя. Небо менялось, пурпурные и розовые полосы облаков медленно, потом все быстрее и быстрее начинали закручиваться в гигантскую спираль. То ли небо вращалось, а Эпло с его кораблем оставался неподвижным, то ли, наоборот, вращались они – Эпло никогда не мог этого решить. И в этом кружении все быстрее и быстрее он летел вперед, притягиваемый неодолимой силой.

На этот раз он сумеет побороть свой страх. На этот раз…

Страшный удар и нечеловеческий вопль заставили сердце Эпло забиться так сильно, что, казалось, оно сейчас выпрыгнет из груди. Пес вскочил и рванулся вперед, в корабельный трюм.

Эпло оторвал взгляд от завораживающей пляски цветов, увлекающей его во тьму. Вдалеке он слышал лай пса, эхом отдававшийся в коридорах корабля. Судя по тому, как вел себя этот черный зверь, что-то или кто-то находился на борту корабля.

Эпло двинулся вперед. Корабль качало, мотало из стороны в сторону. Патрин с трудом удерживался на ногах – шатался как пьяный, оступался…

Лай пса становился все громче, но Эпло, к своему удивлению, улавливал в нем странные нотки. Лай больше не был угрожающим – скорее веселым, радостным, словно пес приветствовал кого-то, кого хорошо знал.

Может, на корабле спрятался какой-нибудь ребенок, которому захотелось приключений? Но Эпло не мог даже вообразить себе ребенка-патрина, который решился бы на такую вопиющую глупость. Дети патринов, выраставшие (если им удавалось прожить так долго) в Лабиринте, почти не знали детства, и детские забавы и приключения были не для них.

Наконец-то он добрался до лестницы, ведущей в – трюм, и тут услышал голос – тихий, слабый и жалостный:

– Хороший песик… ну, тише, славный пес… иди, иди отсюда, а я тебе дам вот этот кусочек колбасы…

Эпло остановился. Голос показался ему знакомым.Это не был голос ребенка – говорил взрослый мужчина, и Эпло знал его, хотя и не мог сейчас понять, кто это. Патрин пробудил силу рун, покрывавших его руки. Сплетение магических знаков засияло ярко-голубым светом, озарившим внутренности трюма. Эпло шагнул вперед.

Пес стоял на нижней палубе, широко расставив лапы, и лаял изо всех сил на того, кто притаился в темном углу. Да, Эпло действительно знал этого человека – лысеющая голова, редкие волосы, усталое, не слишком молодое лицо, большие глаза, обычно глядящие мягко, печально и ласково, а сейчас расширенные от страха… Тело человека было тощим, длинным – каким-то нелепым, словно составленным из не слишком подходящих друг к другу частей других тел. Слишком большие руки и ступни ног, слишком длинная шея, слишком маленькая голова… Ноги-то и подвели его: он запутался в бухте каната и рухнул на палубу.

– Ты, – с отвращением проговорил Эпло, – сартан!

Сидевший в углу оторвал взгляд от заливающегося лаем пса, которого он, судя по всему, хотел подкупить с помощью кусочка колбасы, позаимствованного, между прочим, из запасов самого Эпло. Увидев стоящего перед ним патрина, человек улыбнулся бледной, виноватой улыбкой и повалился в обморок.

– Альфред! – Эпло глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, и шагнул вперед.

– Как, бездна тебя забери, ты…

Корабль стремительной стрелой влетел во Врата Смерти.

Глава 8. ВРАТА СМЕРТИ

Стремительность перехода сбила Эпло с ног, бросила навзничь. Пес, отчаянно скребя когтями по доскам, пытался удержать равновесие. Бесчувственное тело Альфреда заскользило по палубе. Эпло ударился о стенку трюма, отчаянно пытаясь преодолеть неведомую силу, вдавливавшую его в дерево. Наконец корабль несколько выровнялся, и патрин обрел способность передвигаться – с немалым трудом, правда. Вцепившись в костлявое плечо лежавшего у его ног бесчувственного сартана, Эпло яростно затряс его:

– Альфред! Будь ты проклят, сартан! Очнись!

Веки Альфреда дрогнули, видно было, как заворочались под ними глазные яблоки. Он тихо застонал, моргнул и, увидев склонившееся над ним мрачное темное лицо Эпло, заметно встревожился. Сартан попытался сесть, но в это время корабль качнуло, и он инстинктивно вцепился в руку Эпло, ища поддержки. Патрин грубо стряхнул его руку:

– Что ты тут делаешь? На моем корабле? Отвечай, или, клянусь Лабиринтом, я…

Тут Эпло умолк. С кораблем творилось что-то неладное. Переборю! и борта сближались, грозя сомкнуться вокруг него, верхняя палуба стремительно валилась вниз, грозя обрушиться на голову патрина, – он понял, что сейчас их расплющит в лепешку, но в это время переборки разлетелись в стороны, палуба рванулась вверх, и он остался в пустоте – одинокий, маленький, беспомощный…

Пес заскулил и пополз на брюхе к Эпло, ткнувшись холодным носом в его руку. Хозяин благодарно похлопал пса по загривку; по крайней мере, этот огромный черный зверь был теплым, живым… настоящим. И непонятные метаморфозы корабля прекратились – он снова стал тем кораблем, который так хорошо знал Эпло.

– Где мы? – испуганно и ошеломленно спросил Альфред. Судя по ужасу, застывшему в его водянисто-голубых больших глазах, он только что пережил то же, что и Эпло.

– Входим во Врата Смерти, – сумрачно ответствовал Эпло.

Мгновение оба молчали – затаив дыхание, настороженно оглядывались по сторонам.

– А, – вздохнул Альфред, кивая головой. – Это все объясняет.

– Что объясняет, сартан?

– Как я прибыл… э-э… сюда. – На мгновение Альфред поднял глаза, встретившись взглядом с Эпло, но тут же снова опустил их. – Я не хотел. Вы должны это понять. Я… понимаете, я искал Бейна. Того малыша, которого вы увезли с Ариануса. Его мать с ума сходит от беспокойства…

– Из-за ребенка, от которого она отказалась одиннадцать лет назад. Я сейчас разрыдаюсь от избытка чувств. Продолжай.

Длинное худое лицо Альфреда слегка порозовело.

– Она тогда была в таком положении… У нее не было выбора… Ее муж…

– Как ты попал на мой корабль? – повторил Эпло.

– Я… мне удалось определить местонахождение Врат Смерти на Арианусе. Геги посадили меня в один из своих «тяни-толкаев» – помните эти их хитроумные изобретения? – и отправили прямо в глаз бури, во Врата Смерти. Едва я оказался там, как испытал странное чувство, словно бы… словно бы что-то растягивало меня, почти разрывая на части, а потом внезапно и резко сжало, швырнуло назад… вперед… не знаю. Я потерял сознание. А когда пришел в себя, оказалось, что я лежу здесь, – Альфред беспомощно развел руками.

– Должно быть, это и был тот удар, звук которого я слышал… – Эпло задумчиво поглядел на Альфреда. – Ты не лжешь. Насколько я слышал, вы, жалкие сартаны, не умеете лгать. Но и всей правды ты мне не говоришь.

Альфред еще больше покраснел и прикрыл глаза.

– Прежде чем вы покинули Нексус, – тихо проговорил он, – не испытывали вы странных… ощущений?

Эпло вовсе не хотелось отвечать на этот вопрос, но Альфред воспринял его молчание как подтверждение своей правоты.

– Ощущение, похожее на зыбь – на рябь на воде? И вас от этого начало тошнить? Боюсь, это был я, – слабым голосом проговорил он.

– Можно было догадаться. – Патрин уселся на корточки и бесцеремонно уставился на Альфреда. – И что же, во имя Разделения, мне теперь с тобой делать? Я…

Время замедлилось. За время, пока последнее слово сорвалось с губ Эпло, казалось ему, прошел год – и еще год прошел, прежде чем он сам услышал то, что сказал. Он протянул руку, чтобы схватить Альфреда за гофрированный шарф, обмотанный вокруг тощей шеи. Его рука продвигалась вперед с невероятной медлительностью. Эпло попытался ускорить движение – оно замедлилось еще больше. Воздуха не хватало – слишком медленно он вливался в легкие. Эпло подумалось, что прежде чем он успеет вдохнуть, ему придется умереть от удушья.

Но невероятным образом он двигался стремительно – слишком стремительно. Его рука схватила Альфреда и трясла его, как собака трясет крысу, чтобы вышибить из нее дух. Он что-то кричал – слова лились нескончаемым неразборчивым потоком, а Альфред отчаянно боролся, пытаясь ослабить хватку патрина, и все пытался что-то ответить, но слова вырывались из его горла так стремительно, что пролетали мимо, не достигая сознания Эпло. Пес валялся на боку, поворачиваясь со скоростью ленивой черепахи – и был уже на лапах, метался по палубе как одержимый.

Разум Эпло пытался совместить несовместимое, как-то разобраться в этом потоке времени, стоявшего на месте и в то же время бешено несшегося вперед. Но все, что он мог сделать, – сдаться и умолкнуть. Он пытался побороть сгущавшийся вокруг него темный туман, пытался сосредоточиться на собаке, не видеть ничего, кроме пса, и ни о чем больше не думать. И тут время ускорилось – замедлилось, возвращаясь к своему обычному течению.

Эпло пришло в голову, что прежде он никогда не проходил так далеко во Врата Смерти без того, чтобы не потерять сознание. С сожалением он осознал, что должен благодарить за это Альфреда.

– Будет еще хуже, – сказал сартан. Он был бледен, его нескладное тело била дрожь.

– Ты откуда знаешь? – Эпло вытер пот со лба, попытался расслабиться – мышцы свело от напряжения.

– Я… изучал Врата Смерти, прежде чем войти в них. Раньше, когда вы проходили через Врата, вы всегда теряли сознание, верно?

Эпло не ответил. Он решил дойти до капитанского мостика. Ничего Альфреду в трюме не сделается – по крайней мере пока. «Да будь я проклят, если этот сартан хоть с места тронется!»

Эпло поднялся на ноги… он поднимался и поднимался, становился все выше и выше – казалось, должен был пробить головой деревянное покрытие над головой – и в то же время сжимался, становился все меньше, и меньше, и меньше – уже и муравей мог бы наступить на него, не заметив…

– Врата Смерти. Они существуют – и в то же время не существуют. Они материальны – и в то же время бесплотны. Время здесь идет одновременно вперед и назад. И свет их столь ярок, что я погружаюсь в непроглядную тьму…

Эпло успел удивиться тому, что он говорит, – ведь у него не было голоса. Он закрыл глаза – но, казалось, только шире распахнул их. Его голова, тело его раскалывались как стеклянная статуэтка, рвались надвое, как ткань, и непонятная неумолимая сила тащила его одновременно в две противоположные стороны… Он стиснул руками трескающийся череп, чувствуя, что скользит куда-то вниз в стремительном затягивающем водовороте – и, потеряв равновесие, повалился на палубу. Вдалеке ему послышался чей-то тонкий вскрик, но он не мог слышать этого: он оглох. Он отчетливо и ясно видел все, потому что был совершенно слепым.

Разум Эпло боролся сам с собой, пытаясь совместить несовместимое. Сознание его погружалось в себя в поисках хоть чего-то реального, хотя бы одной точки опоры, в которую можно было бы вцепиться.

И нашло… Альфреда.

А мечущееся в панике сознание Альфреда нашло… Эпло.

Альфред падал вниз и вниз в абсолютной бесплотности пустоты – и внезапно бесконечное это падение оборвалось. Ужас Врат Смерти – места, где не было реальности, – отпустил его: он стоял на твердой земле, а над ним было небо. Ничто не кружилось вокруг него, ничто не менялось подобно узорам в калейдоскопе – он готов был заплакать от облегчения и радости, когда осознал, что его тело на самом деле принадлежит не ему, а ребенку, мальчишке лет восьми-девяти. Тело это было нагим – единственной одеждой мальчишке служила набедренная повязка, само же тело было покрыто завитками и узорами красных и голубых рун.

Подле мальчишки стояли двое взрослых и разговаривали. Альфред знал их, знал, что это его родители, хотя никогда прежде не видел их. Он знал также, что бежал – бежал отчаянно, бежал, спасая свою жизнь, а теперь готов был свалиться от усталости, тело его гудело, кожу жгло, и он скорее умер бы, чем сделал хотя бы еще один шаг. Он был напуган, напуган до смерти – и казалось ему, что в страхе он прожил почти всю свою коротенькую жизнь: страх был первым и главным, что ему было дано познать в мире.

– Бесполезно, – задыхаясь, проговорил мужчина – его отец. – Они настигают нас.

– Мы должны остановиться и дать им бой, – настаивала женщина – его мать.

– Драться, пока у нас есть на это силы.

Альфред, хоть и был еще ребенком, знал, что битва «га будет безнадежной. Что бы ни гналось за ними, это нечто было сильнее и быстрее. Он слышал позади ужасающие звуки – громадные тела с треском ломились сквозь густой подлесок. Вопль застыл в его горле, но он загнал его внутрь, зная, что если он позволит страху вырваться на волю, это только ухудшит ситуацию. Он сунул руку за набедренную повязку, вытащил острый кинжал, покрытый коркой запекшейся крови. Очевидно, думал Альфред, глядя на клинок, я уже убивал прежде.

– А мальчик? – спросила мужчину мать Альфреда. То, что гналось за ними, приближалось неумолимо, неотвратимо и – слишком быстро. Мужчина напрягся, стиснул древко копья. Кажется, он размышлял. Двое взрослых переглянулись; Альфред понял значение этого взгляда и рванулся вперед, с его губ уже готово было сорваться яростное «Нет!..», но тут он ощутил тяжелый удар, пришедшийся в висок, и рухнул в беспамятство.

Альфред покинул свою плотскую оболочку и увидел, как его родители тащат бесчувственное, безвольное тело в густой кустарник и прячут там. Потом они снова бросились бежать, стараясь увести врага подальше от ребенка прежде, чем они будут вынуждены остановиться и сражаться. Они спасали его не по велению любви – по велению инстинкта: так птица приволакивает крыло, притворяясь раненой, чтобы увести лисицу от своего гнезда.

Когда Альфред пришел в себя, он снова оказался в теле мальчика. В смертном страхе скорчившись в кустарнике, он смотрел, как сноги убивают его родителей, – безмолвный, беспомощный, бессильный отвести глаза, словно в кошмарном сне.

Он хотел завизжать, крикнуть, но что-то – инстинкт или леденящий страх – заставляло его молчать. Его родители сражались умело и отважно, но они не могли устоять против мощных тел, острых клыков и длинных когтей-клинков разумных сногов. И убийство это длилось… бесконечно.

А потом все окончилось – и это было милосердием и для взрослых, и для мальчика. Тела его родителей – то, что осталось от них после того, как сноги окончили свой пир победителей, – были недвижны; крики его матери смолкли. Потом наступил страшный миг, когда Альфред понял, что теперь пришел его черед, когда он испугался, решив, что сноги видят его, что он не менее заметен, чем ярко-красная кровь на палых листьях. Но сногов утомило это развлечение; удовлетворив разом и голод, и жажду убийства, они удалялись, оставляя Альфреда одного.

Он долго лежал в своем укрытии подле останков родителей. Уже и стервятники слетелись на их останки, а он все прятался в кустах – он боялся уйти и боялся остаться, он тихонько поскуливал и, только слыша собственный голос, понимал, что еще жив. А потом пришли двое мужчин – они были рядом, они смотрели на него, и он был изумлен и испуган, потому что не слышал, как они шли через кусты: должно быть, они умели двигаться тише, чем легчайший ветерок, почти не колышущий листья и траву.

Двое обсуждали его так, словно бы его и вовсе не было здесь, словно он был неразумным зверенышем или камнем на дороге. Они спокойно оглядели тела его родителей, и ни на лицах их, ни в их тоне не было сострадания. Они не были жестоки – были только спокойны, словно давно привыкли к убийствам и зрелищам смерти. Один из них нагнулся и, вытащив Альфреда из кустарника, поставил его на ноги. Потом его подвели к телам убитых.

– Смотри, – сказал тот, кто поднял Альфреда, держа мальчика за затылок – так, чтобы он не смог отвернуться. – Смотри и запомни. Твоих отца и мать убили не сноги. Их убили те, кто бросил нас в эту тюрьму и оставил здесь на верную смерть. Кто они, мальчик? Ты знаешь?

Жесткие пальцы мужчины впились в шею мальчика, принуждая его к ответу.

– Сартаны, – услышал Альфред свой собственный голос и тут осознал, что он и есть сартан и что он только что убил тех, кто подарил ему жизнь.

– Повтори! – приказал ему мужчина.

– Сартаны! – крикнул Альфред и заплакал.

– Верно. Никогда не забывай этого, мальчик. Никогда не забывай.

Эпло падал во тьму, проклиная все и вся, борясь (но с кем? с чем?), пытаясь снова вернуться в реальность, прийти в себя. Его мозг взбунтовался и теперь увлекал его в бездну с неведомой Эпло целью – да и была ли цель? Он увидел свет – всего на миг, и свет этот все удалялся от него, он всем своим существом устремился вперед, к этой единственной искорке…

И достиг ее.

Ощущение падения прекратилось – ушли все странные ощущения, и чувство глубочайшего покоя наполнило все его существо. Он лежал на спине; ему казалось – он только что очнулся от долгого сна, несущего отдохновение, от сна, озаренного бесконечной вереницей чудесных видений. Он не торопился вставать – лежал тихо, наслаждаясь балансированием на грани сна и яви, прислушиваясь к тихой чарующей музыке, звучащей в его душе. Наконец решив, что пришло окончательное пробуждение, он открыл глаза.

Он лежал в склепе. Сперва понимание этого ошеломило его – но страха не было; было такое чувство, словно он знал, где находится, но забыл это, а теперь, когда вспомнил, все будет хорошо. Он ощущал восторг ожидания, предвкушения чего-то светлого, радостного. То, чего он долго ждал, должно было случиться сейчас, мгновение спустя. Он подумал было о том, как выберется из своего саркофага, но в тот же миг разум подсказал ему ответ. Саркофаг откроется по его повелению.

Эпло оглядел себя и с удивлением заметил, что одет как-то странно – в длинное белое облачение; к тому же он с ужасом заметил, что руны, вытатуированные на его руках, бесследно исчезли! А с ними исчезла и его магия. Он был беспомощен – беспомощен, как какой-нибудь менш!

Но в тот же миг к нему пришло осознание – и он едва не рассмеялся над собственной глупостью, – что он вовсе не был бессильным и беспомощным. Он по-прежнему обладал магией, только магия эта была не вовне, а внутри – в нем самом. Он поднял руку и начал внимательно рассматривать ее. Рука была узкой и тонкой; длинные пальцы очертили в воздухе руну – он пропел руну воздуху, и его хрустальный саркофаг открылся.

Эпло сел, перебросил ноги через край саркофага и легко спрыгнул на пол, но тут ощутил непривычную нежданную усталость. Обернувшись, он взглянул на свое отражение в зеркально-гладком хрустале…

И отступил на шаг, потрясенный. Он смотрел на свое собственное отражение, но видел не свое лицо. Лицо Альфреда.

Он был Альфредом!

Эпло отшатнулся, чувствуя, что его мутит от открывшейся ему истины. Разумеется, это объясняло отсутствие рунной татуировки на его коже. Магия сартанов была магией внутренней, действовавшей изнутри вовне; с патринами же дело обстояло как раз наоборот.

Эпло растерянно перевел взгляд со своей хрустальной гробницы на соседнюю. В ней лежала женщина – молодая, чарующе-красивая, и лицо ее было спокойным, преисполненным отдохновения. Эпло смотрел на женщину и чувствовал, как в душе его поднимается теплая волна, и понимал, что любит ее, сознавал, что любит ее уже давно. Он подошел к ее саркофагу и положил ладони на полированный хрусталь. Нежно, ласково смотрел он на нее и касался пальцами льдистого хрусталя, повторяя очертания ее лица.

– Анна… – прошептал он.

Холод пронизал все существо Эпло, сжал сердце. Женщина не дышала. Он ясно видел это сквозь крышку ее ледяного гроба, который должен был быть вовсе не гробом – коконом, местом отдохновения и сна до той поры, пока не придет время для них пробудиться и вершить…

Но она не дышала!

Магия замедляла жизнь в теле – Эпло помнил это и с отчаянной надеждой неотрывно смотрел на женщину, моля о том, чтобы хоть раз шевельнулась ткань на ее груди, чтобы хоть раз дрогнули ресницы. Он ждал, не отрывая взгляда от женщины, прижав ладони к стеклу – ждал долгие, бесконечные часы, покуда силы не оставили его и он не сполз на пол.

И, простертый на полу, он снова поднял руку и посмотрел на нее, заметив то, что прежде не замечал. Узкая тонкая рука была… старческой. Кожу изрезали тонкие морщинки, жгутами выступали под ней синие вены. С трудом поднявшись на ноги, он снова взглянул в хрустальное зеркало.

– Я – старик, – прошептал он, касаясь гладкой поверхности, словно пытался ощутить под пальцами свое отражение. Когда он погружался в сон, лицо его сияло светом молодости и силы – вся жизнь, вся вечность была у него впереди. Теперь кожа стала дряблой, черты расплылись, голова облысела – только около ушей торчали жалкие клочки седых волос.

– Я – старик, – повторил он, чувствуя, как цепенящий ужас охватывает его, запускает щупальца в самое сердце. – Я старик! Я состарился! А сартану нужно слишком много лет, чтобы состариться! Но… нет, не она! Она не постарела…

Он снова вгляделся в лицо той, что была заключена в хрустальном склепе. Нет, она была не старше, чем тогда, когда он видел ее в последний раз. А это значило, что она не состарилась. Это значило, что она…

– Нет! – крикнул Эпло, вцепившись руками в хрусталь саркофага, словно хотел разбить его; пальцы бессильно скользили по зеркальной глади. – Нет! Она не умерла! Только не это – не так – она не могла умереть – ведь я жив! Я жив – а она… она…

Он отступил на шаг, огляделся – заглянул в другие саркофаги… В каждом, кроме его собственного, было заключено недвижное тело – друзья, сподвижники, братья, сестры… Они должны были пробудиться, вернуться в мир вместе с ним, когда придет время, – вернуться и продолжить начатое дело. Ведь столько нужно было сделать!

Он подбежал к другому саркофагу.

– Айвор! – звал он, колотя по хрустальным стенкам. Но человек в своей ледяной гробнице не шевельнулся, не ответил ему. В отчаянии Эпло метался от одного саркофага к другому, звал, выкрикивал дорогие имена, молил безголоса, чтобы хоть кто-нибудь очнулся – отозвался – был!..

– Нет! Неужели я… один!.. Или… или – нет… Он остановился, пытаясь преодолеть отчаяние; в его душе пробудилась надежда.

– Ведь я же еще не был снаружи… Он посмотрел на арку – выход из зала.

– Да-да, конечно… может быть, там еще есть другие…

Но он не пошел к двери. Надежда умерла: здравый смысл и логика убили ее, последнюю поддержку обреченных. Других не было. Если бы они были, они прервали бы колдовской сон. Он единственный остался в живых. И это могло означать только одно: что-то случилось где-то, что-то ужасное.

– И неужели остался только я, я один, чтобы исправить это?..

Глава 9. ОГНЕННОЕ МОРЕ, АБАРРАХ

Эпло пришел в сознание – он именно пришел в себя. Он достиг цели – сумел миновать Врата Смерти, оставшись в сознании, и теперь понимал, почему его разум погружался в темные бездны беспамятства во время предыдущих путешествий. Он понял с ужасом, как близко подошел к грани безумия. Реальность Альфреда стала для него единственной опорой, в которую он вцепился, чтобы спастись. И с горечью размышлял – не лучше ли было ему отпустить руки и рухнуть в бездну…

Еще несколько мгновений он лежал на палубе, пытаясь собраться с силами, пытаясь избавиться от горя, от чувства страшной потери, от страха, охватившего его, – и все из-за Альфреда.

Лохматая голова лежала на груди патрина, умные не по-собачьи глаза встревожено смотрели ему в лицо. Эпло потрепал шелковистые уши пса, почесал ему нос.

– Все в порядке, малыш. Я в порядке, – сказал он и в тот же миг осознал, что больше никогда не будет по-настоящему в порядке. Он перевел взгляд на недвижное тело, распростертое рядом с ним на досках палубы.

– Будь ты проклят! – пробормотал патрин сквозь зубы, сел и хотел было дать пинка сартану, чтобы привести его в чувство, но тут вспомнил о прекрасном теле юной женщины, заключенном в хрустальную гробницу, и, протянув руку, тряхнул Альфреда за плечо.

– Эй, – грубовато окликнул он сартана. – Ну, давай же. Давай, просыпайся. Я не могу оставить тебя здесь внизу, сартан. Я хочу, чтобы ты поднялся на верхнюю палубу, где я смогу за тобой присмотреть. Давай, шевелись!

Альфред резко поднялся и сел, вскрикнув от ужаса. Он судорожно вцепился в рубаху Эпло, чуть не повалив патрина на палубу:

– Помогите! Спасите меня! Я бегу… бежал… а они так близко! Пожалуйста… пожалуйста, помогите мне!

В чем бы там ни было дело, у Эпло не было времени разбираться с этим.

– Эй! – заорал он прямо в лицо сартану и крепко хлопнул его по спине.

Лысеющая голова Альфреда запрокинулась, щелкнули зубы. С трудом втянув в легкие воздух, он уставился на Эпло, и патрин увидел узнавание в глазах сартана. Но увидел он и другое, то, чего никак не ожидал от Альфреда: понимание, сострадание и печаль.

Эпло почувствовал себя неуютно: интересно, а где Альфред провел свое путешествие через Врата Смерти? – Глубоко в душе он знал ответ, но вовсе не был уверен, что это ему нравится, и не мог бы предсказать, к каким последствиям могло бы привести подобное. Эпло решил покуда не думать об этом.

– Это было… Я видел… – начал Альфред.

– Подымайся, – скомандовал Эпло и, встав, поднял на ноги неуклюжего сартана. – Мы еще не избегли опасности. По чести сказать, скорее опасности только начались. Я…

Сильный удар, сотрясший корабль, послужил подтверждением его словам. Эпло едва не повалился на палубу, но удержался, вцепившись в потолочную балку. Альфред едва не упал навзничь, беспомощно и нелепо взмахнув руками.

– Пес, тащи его наверх! – приказал Эпло и сам поспешил на верхнюю палубу.

Во времена Разделения сартаны расщепили Вселенную на четыре мира, каждый из которых представлял собой одну из четырех основных стихий природы: воздух, огонь, камень и воду. Сперва Эпло посетил царство воздуха, Арианус. Он недавно вернулся из путешествия в мир огня, Приан. Это подготовило его – или, по крайней мере, он сам так полагал – к тому, что ожидало его в Абаррахе, мире камня. Как он думал, это должен был быть подземный мир, мир пещер и туннелей, мир прохладной тьмы, пахнущей землей.

Его корабль снова ударился обо что-то и качнулся с борта на борт. Позади Эпло услышал вопль и звук удара. Похоже, Альфред снова упал. Конечно, корабль, защищенный рунами, мог и не такое выдержать, однако ничто не проходит бесследно. Каждый удар слегка смещал знаки, начертанные на корпусе корабля, отдалял их друг от друга – еле заметно, на волосок, медленно разрушая магию рунной вязи. Довольно было, чтобы две руны оказались полностью отделенными друг от друга, чтобы трещина стала расширяться с каждым мгновением. Так окончилось и первое путешествие Эпло сквозь Врата Смерти.

Корабль кренился из стороны в сторону, Эпло шатало, но он шел так быстро, как только мог. Внезапно он осознал, что все вокруг него озарено каким-то неверным светом. Температура воздуха росла: ему стало жарко. Руны на его коже засветились слабым голубым светом – магия его тела сработала, понижая температуру до приемлемого уровня.

Неужели его корабль горит?

Эпло усмехнулся. Он прошел через солнца Приана; конечно же, руны защитили бы его от огня! Но пурпурное сияние разгоралось все жарче. Эпло зашагал быстрее. Добравшись до капитанского мостика, патрин остановился, огляделся – . и замер от изумления.

Его корабль плыл с невероятной скоростью по реке жидкой лавы.

Широкий, тускло светящийся красным поток, на поверхности которого то и дело вспыхивали желтые язычки пламени, вздымался волнами вокруг корабля, закручивался в водовороты; тьма, нависшая над Эпло подобно тяжелому своду, казалась еще темнее по контрасту с этой рекой живого пламени. Корабль находился в гигантской пещере. Огромные колонны из черного камня, у подножия которых бурлила и пузырилась лава, вздымались ввысь, поддерживая своды. Бесчисленные сталактиты тянулись сверху, словно костлявые пальцы самой Смерти; их гладкая поверхность отражала адский свет огненной реки.

Корабль мотало из стороны в сторону. Громадные сталагмиты с бритвенно-острыми концами вздымались из Огненного Моря, подобно черным клыкам в багровой пасти. Эпло понял, в чем была причина ударов, сотрясавших корпус корабля. Он понял также, что надо действовать, и действовать немедленно, шагнул вперед и положил руки на рулевой камень. Но взгляд патрина был все еще прикован к чудовищному адскому пейзажу; он управлял кораблем скорее инстинктивно, чем повинуясь велению разума.

– Сартан благословенный! – шепнул позади знакомый голос. – Что это за кошмарное место? Эпло коротко взглянул на Альфреда.

– Это кошмарное место создал твой народ, – сообщил он. – Пес, следи за ним!

Пес и привел сюда Альфреда, подталкивая его твердым мокрым носом под колени и легонько покусывая за щиколотки. Теперь черный огромный зверь распластался на палубе, тяжело дыша, вывалив язык – ему было жарко. Умные глаза неотрывно следили за сартаном. Альфред сделал шаг вперед; пес зарычал предостерегающе и шлепнул хвостом по доскам палубы.

«Против тебя лично я ничего не имею, – должно быть, хотел он сказать, – но приказ есть приказ».

Альфред издал неопределенный звук и замер, прислонившись к борту.

– Где… где мы? – слабым голосом повторил он.

– Абаррах.

– Мир камня. Сюда вы и направлялись?

– Разумеется! А ты что думал? Что я так же неуклюж, как и ты?

Альфред помолчал, разглядывая адский пейзаж.

– Значит, вы совершаете путешествия во все миры? – спросил он наконец.

Эпло не видел причин отвечать, а потому промолчал, сосредоточившись на управлении кораблем. Это было нелишним. Перед кораблем внезапно возникали скалы и огромные валуны. Эпло подумал, не подняться ли в воздух, но решил не делать этого: он не мог знать высоту свода пещеры, а корпус корабля явно лучше перенесет превратности этого пути, чем хрупкие мачты. Становилось все жарче – даже внутри корабля, хотя тот и был защищен магией рун. Кожа Эпло светилась ярко-голубым. Он заметил, что Альфред что-то напевает, чертит в воздухе руны своими длинными пальцами и переступает с ноги на ногу, словно в неведомом танце, слегка покачиваясь в такт движениям: он пустил в ход магию сартанов. Пес тяжело дышал, его бока вздымались и опадали; несомненно, он более других страдал от жары, но все же не отрывал глаз от Альфреда.

– Полагаю, вы были во втором мире, – продолжал сартан так тихо, что, казалось, говорит сам с собой. – Самым естественным для вас было посещать миры именно в том порядке, в каком они были созданы, в том порядке, в котором они появляются на старинных каргах. Вы… вы не находили там следов?..

Альфред умолк на мгновение, похоже, ему было трудно говорить.

– Следов… моего народа, – закончил он наконец так тихо, что Эпло понял его лишь потому, что знал, каким будет вопрос.

Патрин ответил не сразу. Что ему делать с Альфредом? С этим сартаном? С этим смертельным врагом?

Более всего Эпло хотелось швырнуть сартана в раскаленную магму – хотелось настолько, что даже пальцы сводило от желания сделать это, и сердце замирало от сладостного предвкушения. Но убить Альфреда значит поддаться собственной слепой ненависти, а такого нарушения дисциплины Владыка Нексуса не потерпит. Альфред, живой сартан, – насколько знал теперь Эпло, единственный живой сартан – представлял огромную ценность.

«Повелитель будет доволен, получив такой подарок, – думал Эпло, взвешивая ситуацию. – Что бы я ни привез ему, включая и отчет о путешествии в этот адский мир, ничто не доставит ему такого удовольствия. Возможно, мне следует немедленно вернуться и доставить ему сартана. Но… но…»

Но это означало, что им снова придется пройти через Врата Смерти. Эпло, хоть и мучительно не желал признаваться даже перед самим собой в своей слабости, все же не мог не испытывать страха при мысли о том, что ему снова придется пережить такое. Перед его мысленным взором снова проплыли ряды хрустальных саркофагов, он снова ощутил безнадежность отчаяния, осознание чудовищного, невыносимого, смертного одиночества…

Эпло тряхнул головой, отгоняя страшное видение, проклиная себя и того, чьими глазами он видел это. «Нет, я не отправлюсь в обратный путь – не теперь, не так скоро. Пусть воспоминания потускнеют – должно пройти время… Он размышлял: разворачивать корабль сейчас чрезвычайно опасно и сложно. Лучше продолжить путешествие; я завершу свою миссию, обследую этот мир, а потом вернусь в Нексус. Альфред без меня и с места не тронется, я в этом уверен».

Одного взгляда на сартана – по лицу Альфреда текли струйки пота, его била дрожь – довольно было, чтобы Эпло удостоверился в своей правоте. Похоже, Альфред даже не мог дойти до носа корабля без посторонней помощи. Патрин видел, что у его врага не будет ни возможности, ни сил даже предпринять попытку захватить корабль и попытаться бежать.

Эпло встретился глазами с Альфредом и снова прочел в них не страх, не ненависть – печальное понимание. Внезапно патрину пришло в голову, что сартан вовсе и не хочет бежать. Эпло поразмыслил над этим – и отверг предположение. Альфред не может не знать, сколь страшная судьба ожидает его, попади он в руки Повелителя Нексуса. А если он, паче чаяния, не знает об этом – что ж, Эпло его просветит.

– Ты что-то сказал, сартан? – бросил он через плечо.

– Я спросил, не находили ли вы на Приане кого-нибудь из моего народа, – униженно повторил Альфред.

– Что я там нашел или не нашел, тебя не касается. Мой Повелитель решит, что тебе следует знать, а что – нет.

– Значит, мы возвращаемся назад? К вашему Повелителю?

С горьким удовлетворением Эпло уловил нервную дрожь в голосе своего собеседника. Значит, Альфред все же знал – или, по крайней мере, представлял в общих чертах, – какой прием ему окажут в Нексусе.

– Нет, – ответил он. – Пока еще нет. У меня есть дело, есть долг, который я должен исполнить, и я исполню его. Не думаю, чтобы тебе захотелось в одиночку побродить здесь; но, на случай, если ты полагаешь, что можешь сбежать, пес будет присматривать за тобой. Денно и нощно.

Пес, поняв, что речь идет о нем, завилял пушистым хвостом и улыбнулся, продемонстрировав острые белые зубы.

– Да, – тихо ответил Альфред. – Я знаю о псе.

«А это что значит?» – раздраженно подумал Эпло; гон сартана ему явно не понравился – в нем звучало что-то вроде сострадания, а патрин предпочел бы слышать нотки страха.

– Я просто напоминаю, сартан. Много чего я хотел бы сделать с тобой – и сделал бы это с наслаждением; при этом ты по-прежнему оставался бы полезен моему Повелителю. А потому делай, что тебе говорят, и я не причиню тебе вреда. Понятно?

– Я не так слаб, как вам кажется.

Альфред выпрямился, постаравшись держаться с достоинством. Пес зарычал и поднял кудлатую голову, прижав уши и сузив глаза. Альфред снова сжался, ссутуля плечи.

Эпло с отвращением фыркнул и снова сосредоточился на управлении кораблем.

Впереди огненная река разделялась на два рукава; широкий поток поворачивал направо, от него влево ответвлялся более узкий. Эпло направил корабль в правое русло единственно потому, что огненный поток здесь был шире и плыть по нему было легче и безопаснее.

– Как может кто-либо жить в таком ужасном мире? – Альфред, говоривший сам с собой, несказанно удивился, когда Эпло решил ответить ему:

– Менши, конечно, не могли бы выжить здесь, а вот мы – смогли бы. Не думаю, чтобы путешествие в этот мир оказалось долгим. Если когда здесь и была жизнь, теперь ее больше нет.

– Возможно, Абаррах и не был предназначен для того, чтобы быть обитаемым. Может быть, он должен был служить источником энергии для других…

Внезапно Альфред умолк. Эпло хмыкнул и покосился на сартана:

– Да, продолжай.

– Нет-нет, ничего, – сартан с преувеличенным вниманием рассматривал свои ноги. – Я просто рассуждал.

– У тебя будет возможность рассуждать о чем угодно, когда мы вернемся в Нексус. Ты еще пожалеешь о том, что не все тайны Вселенной тебе ведомы и ты не все можешь выложить, когда мой Повелитель займется тобой, сартан.

Альфред хранил молчание. Теперь он смотрел сквозь стекло иллюминатора. Эпло внимательно и настороженно изучал темный безжизненный берег. Среди валунов вились огненные ручейки, впадавшие в реку, – истоки их терялись в раскаленной тьме. Может, если пойти вдоль них, они куда-нибудь и привели бы…

– Если мы находимся в сердце этого мира, возможно, там, наверху, на поверхности, и есть какая-то жизнь, – заметил Альфред, словно прочитав мысли Эпло. Патрину это сильно не понравилось.

Он начал подумывать о том, чтобы оставить корабль и пройти по берегам огненной реки, но отказался от этой мысли. Пробираться среди каменного леса острых черных сталагмитов, светящихся отраженным красноватым светом, было бы нелегко. Нет, пока что лучше плыть по течению…

Его слуха достиг глухой рокот. Достаточно было одного взгляда на Альфреда, чтобы понять, что он тоже слышал это.

– Мы движемся все быстрее, – проговорил Альфред, облизывая пересохшие губы; по его лицу градом катился пот.

Действительно, корабль теперь плыл быстрее, поток магмы несся вперед, словно торопясь к неведомой цели. Рокот становился все громче. Эпло, не отрывавший ладоней от рулевого камня, встревоженно вглядывался во тьму впереди, но так и не сумел ничего разглядеть.

– Водопад! – вскрикнул Альфред, и в тот же миг корабль рухнул вниз вместе с каскадом лавы…

Эпло вцепился в покрытую рунами сферу, чувствуя, что палуба уходит у него из-под ног; корабль падал в огромное море расплавленной лавы. Из огненной круговерти внизу поднимались острые черные скалы, словно клыки зверя, предвкушающего добычу.

Стряхнув оцепенение, Эпло поднял руки. Руны на каменной сфере запылали яростным огнем. Поднялся и корабль: магия подняла его на крыльях. «Драконье Крыло» – так Эпло назвал свой корабль – взмыл над пылающим морем.

Позади Эпло раздался стон и звук падения. Пес вскочил на ноги и залаял. Альфред, бледный как смерть, скрючился на палубе.

– Мне кажется, меня сейчас стошнит, – слабым голосом проговорил он.

– Только не здесь! – резко бросил Эпло; однако же его руки дрожали, желудок, казалось, переместился куда-то в горло, а рот наполнился едкой слюной. Он попытался совладать с собой и сосредоточиться на управлении кораблем.

Альфреду тоже удалось справиться с собой; больше он не издал ни звука. Эпло направил корабль вперед и вверх, надеясь, что им удастся выбраться из пещеры. Но сверху над ними нависали только острые сталактиты невероятных размеров – едва ли не милю в диаметре. Далеко внизу простиралось бескрайнее Огненное Море. Эпло снова повел корабль вниз и поплыл над берегом. По правую руку, как ему показалось, находилось какое-то рукотворное сооружение: слишком прямые, геометрические линии – нет, природа просто не могла создать такого. Даже природа магического мира. Приблизившись, Эпло увидел что-то похожее на дамбу. Он пристально разглядывал это сооружение, когда Альфред, приподнявшись, воскликнул:

– Смотрите!

Удивленный резким движением пес вскочил и залаял.

– Смотрите – вон там, слева!

Эпло резко обернулся, решив, что им грозит врезаться в какой-нибудь сталактит, но ничего такого не увидел. Несколько мгновений ушло на то, чтобы понять, что имеет в виду Альфред.

Вдалеке виднелись облака, рожденные жаром магмы и прохладой воздуха под сводами пещеры; они двигались, медленно плыли куда-то… А в разрывах облаков сверкали бесчисленные огоньки, похожие на звезды.

Только в подземом мире не бывает звезд.

Эпло вгляделся во тьму.

И в разрывах облаков увидел гигантские ступенчатые террасы, на которых возвышались дома и башни огромного города.

Глава 10. ГАВАНЬ СПАСЕНИЯ, АБАРРАХ

– Куда вы ведете корабль? – спросил Альфред.

– Собираюсь пришвартоваться вон у того пирса, – ответил Эпло, кивком указав на выступавшую из огненных волн темную громаду.

– Но город находится на другом берегу!

– Верно.

– Тогда почему бы не…

– Понять не могу, сартан, как тебе удалось так долго прожить. Должно быть, это из-за твоих знаменитых обмороков. Что ты предлагаешь? Так вот запросто подойти под стены чужого города, не зная даже, кто там живет, и попросить их открыть нам ворота? А что ты ответишь, когда тебя спросят, кто ты и откуда, что ты делаешь здесь, зачем тебе нужно войти в их город?

– Я скажу… то есть я им расскажу… Кажется, вы правы, – упавшим голосом проговорил Альфред. – Но что мы выиграем, если высадимся здесь? – слабым жестом он указал на берег. – Кто бы ни жил в этом страшном месте… – Сартана передернуло, но он продолжил:

– Они будут задавать вопросы.

– Быть может. – Эпло бросил острый взгляд на берег. – А может, и нет. Посмотри-ка хорошенько.

Альфред направился к иллюминатору. Пес заворчал, насторожив уши и обнажив в оскале зубы. Сартан замер на месте.

– Все в порядке. Пусть идет. Ты только следи за мим, – сказал Эпло псу. Тот снова уселся на палубу, не сводя внимательных, умных глаз с сартана.

То и дело оглядываясь на пса, Альфред неуклюже побрел через палубу к борту. Корабль покачивало, и было видно, что сартану нелегко удерживаться на ногах. Эпло покачал головой, недоумевая, куда бы деть Альфреда, покуда он сам будет вести разведку в этом мире. Впрочем, Альфред добрался до борта без особых затруднений и прильнул к стеклу иллюминатора.

Корабль начал снижаться, приземлился в огненные полны и замер там, слегка покачиваясь.

Должно быть, пирс был высечен из громадной обсидиановой глыбы. Вдоль идущей по берегу улицы виднелось еще несколько подобных пирсов, врезавшихся в жидкую магму подобно черным клинкам.

– Ты видишь тут какие-нибудь следы жизни? – спросил Эпло.

– Никого поблизости нет, – пристально вглядываясь во мрак, проговорил Альфред. – Ни в городе, ни в доках. Наш корабль – единственный. Похоже, это заброшенный город.

– Может, и так. Никогда нельзя сказать это наверное. Может, по их мнению, сейчас ночь, и все спят. Но, по крайней мере, охраны нет никакой. Если мне повезет, вопросы буду задавать я.

Эпло ввел корабль в гавань, пристально разглядывая маленький городок на берегу. Может, это вовсе и не город, думалось ему, а просто поселок при пристани и доках. По большей части дома походили на склады, хотя кое-где можно было различить здания, которые могли оказаться торговыми лавками или тавернами.

Но кто мог плавать по этому океану смерти – по Огненному Морю, смертельно опасному для любого живого существа, не защищенного, подобно Альфреду или самому Эпло, могущественными чарами? Этот странный и страшный мир, не приспособленный для жизни, начинал все более интересовать Эпло – больше, чем все прочие миры, которые он посещал и которые все-таки более напоминали его собственный мир. При этом он все еще не знал, как поступить с Альфредом.

Похоже, сартан думал о том же, что и Эпло.

– Что мне делать? – покорно спросил он.

– Я как раз об этом думаю, – пробормотал Эпло, делая вид, что погружен в управление кораблем, хотя весь сложный маневр швартовки за него сейчас исполняла магия рулевого камня.

– Я не хочу оставаться на корабле. Я пойду с вами.

– Не тебе решать. Ты будешь делать то, что я скажу, сартан, нравится тебе это или нет. И если я скажу, чтобы ты оставался здесь под присмотром пса, ты останешься здесь. Или тебе будет хуже.

Альфред медленно покачал лысеющей головой, стараясь хранить спокойное достоинство:

– Вы не можете мне угрожать, Эпло. Магия сартанов отличается от магии патринов, но в основе ее лежат те же силы – и наша магия столь же могущественна. Я пользовался силой своей магии меньше, чем вы вынуждены были пользоваться своей. Но я старше вас. А вы должны признать, что магия этого рода усиливается с возрастом, и мудрость укрепляет ее.

– Я – должен признать? Да ну! – фыркнул Эпло, однако же не мог не вспомнить о своем Повелителе – о том, чья жизнь была невообразимо долгой, а сила – огромной.

Патрин пристально посмотрел на сартана – на существо, принадлежащее к единственной во Вселенной расе, способной умерить притязания патринов, способной помешать патринам получить абсолютную власть над слабоумными сартанами и вздорными бестолковыми меншами.

Альфред выглядел не слишком внушительно. Мягкость его черт свидетельствовала, по мнению патрина, о слабости характера; узкие сутулящиеся плечи говорили о покорности и раболепии. Эпло уже знал, что сартан был трусом. Хуже того, одежды Альфреда годились разве что для придворных салонов – потертый сюртук, облегающие панталоны, у колен перехваченные черными бархатными ленточками, гофрированный шейный платок, верхнее платье с широкими рукавами и туфли, украшенные блестящими пряжками. И все же… все же Эпло своими глазами видел, как этот слабак сартан зачаровал дракона всего несколькими движениями – не правдоподобно грациозными для такого неуклюжего тела.

Эпло не сомневался в том, кто одержит верх, если между ними произойдет схватка; более того, он предполагал, что Альфред тоже знает это. Однако же магический поединок требует времени. К тому же внешняя сторона этого поединка между двумя существами, наиболее близкими к богам из всех известных меншам, несомненно, оповестит об их присутствии всех, кто находится в пределах видимости и слышимости.

Кроме того, хорошенько поразмыслив, Эпло решил, .что и не хотел оставлять сартана на корабле. Конечно, прикажи он, и пес мог бы просто придушить Альфреда – но очень уж патрину не нравилось, как этот сартан отозвался о собаке. «Я знаю о псе», – так он сказал. А что он знает? Чего там знать? Пес – это пес. И не больше, хотя однажды он и спас Эпло жизнь.

Патрин причалил у тихого пустынного пирса. Он был настороже – ждал встречи со здешними обитателями, ждал, что они пожелают узнать, зачем патрин прибыл сюда, – пусть даже это будет просто прохожий, влекомый любопытством, а не вооруженная городская стража…

Но никто так и не появился. Эпло мало знал о портах и портовых законах, однако же счел это дурным знаком. Либо все здесь спали и им было совершенно наплевать, что происходит в их гавани, либо, как и предполагал Альфред, город был пуст. А когда жители покидают город, тому обычно есть причина. И ничего хорошего подобное положение дел путешественникам не сулило.

Причалив, Эпло провел рукой над рулевым камнем, и руны угасли. Патрин снова водрузил каменную сферу на прежнее место и начал готовиться к высадке. Порывшись в вещах, он нашел сверток полотна и тщательно обмотал полосами ткани кисти рук и запястья, пряча рунную вязь от нескромных глаз.

Рунная татуировка покрывала почти все тело патрина, потому и одеваться ему приходилось соответственно – он носил рубаху с длинными рукавами, кожаную куртку, кожаные же штаны, заправленные в высокие сапоги, а шею заматывал шарфом. На сумрачном, решительном, чисто выбритом лице его никаких знаков не было, не было их ни на ладонях, ни на пальцах, ни на ступнях. Здесь рунная магия могла оказаться под влиянием чувств – осязания, зрения, обоняния, слуха – или под влиянием мыслительной деятельности. – Мне любопытно, – проговорил Альфред, с интересом наблюдавший за Эпло, – зачем вы так тщательно скрываете руны? Века прошли с тех пор, когда… как… – Он умолк, явно не зная, как продолжить. – С тех пор, как вы бросили нас в камеру пыток, Которую называете тюрьмой? – закончил за него Эпло, .одарив Альфреда ледяным взглядом. Сартан склонил голову:

– Я не знал… я не понимал. Теперь понимаю. Мне… мне очень жаль.

– Понимаешь? Как ты можешь понять – ты, никогда не бывший там?..

Но тут Эпло умолк, снова задумавшись: а где Альфред провел путешествие через Врата Смерти?

– Что я тебе обещаю, – отогнав досужие размышления, заявил он, – так это что тебе действительно станет очень жаль. И скоро. Посмотрим, сколько ты сможешь прожить в Лабиринте. А что до твоего вопроса – я одеваюсь так, потому что здесь могут найтись такие, скажем, как ты – те, кто помнит патринов. Мой Повелитель не хочет, чтобы кто-либо вспоминал о нас – по крайней мере пока.

– …есть такие, как я, – те, кто вспомнит и пожелает остановить вас. Вы ведь это хотели сказать, не так ли? – Альфред вздохнул. – Я не могу остановить вас. Я один. Из того, что я слышал от вас, я делаю вывод, что вас много. Вы не нашли никаких следов моего народа на Приане, верно?

Эпло бросил на сартана острый взгляд, заподозрив в его словах какой-то подвох, хотя и не мог представить, какой. Внезапно он снова увидел с чудовищной отчетливостью ряды саркофагов, заключавших в себе людей. Молодых, красивых. Мертвых. Он осознал, что отчаяние и одиночество толкнули Альфреда к тому, чтобы совершить путешествие на Арианус, обшарить весь этот мир – от королевств проклятых чародеев до земель Гегов, более подобных рабам, нежели свободным людям. Он ощутил чудовищную боль осознания – осознания того, что он один остался в живых; его народ, все их надежды, чаяния и мечтания – все было мертво.

«Что же произошло? Как мог исчезнуть целый народ – могущественные, подобные богам существа? А если подобное несчастье обрушилось на сартанов – не может ли оно постигнуть и нас?»

Внезапно разгневавшись на самого себя, Эпло отогнал навязчивые мысли. Патрины выжили в земле смерти, где все они должны были погибнуть, – не есть ли это подтверждение их права, их правоты? Они оказались самыми могущественными, мудрыми – единственно достойными того, чтобы быть правителями Вселенной.

– Я не нашел никаких следов сартанов на Приане, – ответил он Альфреду. – Никаких – кроме построенного ими города.

– Города? – Во взгляде Альфреда появилась надежда.

– Заброшенный пустой город. Давно заброшенный. Они оставили послание; там говорилось о какой-то силе, которая гонит их прочь.

На лице Альфреда отразилось недоверие.

– Но это невозможно. Что же это могла быть за сила? Нет силы – кроме, быть может, вашей, – которая могла бы уничтожить нас или хотя бы помешать нам…

Эпло, заматывавший тканью правую руку, сдвинул брови и угрюмо взглянул на сартана. Похоже, Альфред был искренен; однако же Эпло путешествовал с этим сартаном по Арианусу и имел случай убедиться, что тот вовсе не был таким уж простачком, как казался на первый взгляд. По крайней мере, Альфред понял, что Эпло – патрин, гораздо раньше, чем сам Эпло разгадал в нем сартана.

Если Альфред и знал что-либо о подобной силе, он не говорил о ней. Ничего, Повелитель Нексуса вытрясет из него все.

Эпло аккуратно спрятал концы бинтов под манжеты рубахи и свистнул псу, мгновенно вскочившему на ноги.

– Ты готов, сартан? – Альфред удивленно моргнул:

– Да, я готов. И, коль скоро мы говорим на языке людей, было бы лучше, если бы вы называли меня по имени, а не «сартаном».

– Гром и молния, я даже пса не зову по имени, а уж он-то значит для меня гораздо больше, чем ты!

– Но здесь могут быть те, кто помнит не только патринов, но и сартанов…

Эпло прикусил губу: в словах Альфреда был смысл.

– Хорошо, пусть будет Альфред. – Он постарался, чтобы это имя прозвучало возможно более оскорбительно. – Хотя ведь это не настоящее твое имя, верно?

– Нет. Я просто выбрал это имя. В отличие от вашего мое истинное имя прозвучало бы слишком странно для слуха меншей.

– И каково же твое истинное имя? Твое сартанское имя? Если тебе интересно, я знаю ваш язык и могу говорить на нем – хотя мне это не слишком-то нравится.

Альфред выпрямился:

– Если вы говорите на нашем языке, то знаете, что произнести имя значит произнести руну и воззвать к ее силе. А потому наши истинные имена известны только нам самим и тем, кто нас любит. Имя сартана может произнести только другой сартан. Как ваше имя, – Альфред поднял тонкий палец и указал прямо на Эпло, – начертано на вашей коже и может быть прочтено только теми, кого вы любите и кому доверяете. Видите, я тоже говорю на вашем языке. Хотя и не люблю этого.

– Любовь! – фыркнул Эпло. – Мы никого не любим. Любовь – величайшая опасность Лабиринта, поскольку все, что ты полюбишь, там обречено на скорую смерть. А что до доверия – нам пришлось научиться доверию. Этому ваша тюрьма нас научила. Нам нужно было доверять друг другу – потому что только так мы и могли выжить. Кстати, о выживании: для тебя лучше будет, если я останусь цел и невредим, – ты ведь не думаешь, что сможешь провести корабль назад через Врата Смерти?

– А что случится, если от вас будет зависеть, выживу я или нет?

– О, я об этом позабочусь. Правда, не думаю, чтобы ты потом меня за это благодарил.

Альфред посмотрел на рулевой камень, на руны, которые были начертаны на нем. Он знал их все, но порядок их сильно отличался от того, который он знал. Эльфийские и людские языки основаны на одной и той же алфавитной системе, однако же сильно различаются между собой. Хотя Альфред и мог говорить на языке патринов, Эпло был уверен, что сартан не владеет их магией.

– Нет, боюсь, я не смогу управлять этим кораблем, – проговорил Альфред.

Эпло коротко, жестко рассмеялся и направился было к дверям, но остановился. Обернувшись к Альфреду, он предостерегающе поднял руку:

– И нечего при мне падать в обморок – со мной эти шуточки не пройдут. Я тебя предупредил! Я не отвечаю за то, что с тобой может случиться, если ты вырубишься.

Альфред покачал головой:

– Боюсь, эти чары мне неподвластны. В самом начале я мог этим управлять. Я пользовался ими, чтобы скрывать свою магию – что-то вроде твоих бинтов. А что мне еще было делать? Я не более хотел выдавать свою близость к богам, чем вы! Другие захотели бы использовать меня в своих целях. Корыстные требовали бы от меня богатства. Эльфы – чтобы я уничтожил людей. Люди – чтобы я избавил их от эльфов…

– И ты падал в обморок.

– Я был окружен грабителями. – Альфред поднял руки и растерянно воззрился на них. – Я мог бы единым словом уничтожить их. Я мог бы обратить их в камень. Я мог бы вогнать их по колено в землю. Я мог бы использовать свои чары… и навеки оставить свой след в мире. Я был напуган – не ими, своей силой, тем, что я мог бы с ними сделать. Противоречия, раздиравшие мой разум, были слишком сильны для того, чтобы я мог перенести это. Когда я пришел в себя, я уже понимал, как могу разрешить эти противоречия. Мне нужно было просто потерять сознание. Они взяли все, что хотели, и оставили меня в покое… А теперь я не могу совладать с этими чарами. Это просто… случается со мной.

– Можешь совладать, можешь. Просто не хочешь. Ты нашел для себя удобный выход.

Патрин указал на лавовое море, плескавшееся под килем корабля:

– Но если ты упадешь в обморок и свалишься в лужу в этом мире, тебе уже никогда больше не придется применять свои чары!.. Пошли, пес. И ты тоже… Альфред.

Глава 11. ГАВАНЬ СПАСЕНИЯ, АБАРРАХ

Эпло оставил корабль в доке: магия поддерживала его в воздухе над волнами лавы. С кораблем ничего не случится – руны защитят его лучше, чем смог бы это сделать сам Эпло: в отсутствие хозяина на корабль никто не проникнет. Да и непохоже было, что кто-нибудь попытается это сделать. Не было никого на берегу, ни одно начальственное лицо не пыталось выяснить, по какому делу они прибыли сюда, никто не пытался заставить их уплатить пошлину, ни один моряк не осматривал корабль.

Пес спрыгнул с палубы на пирс, Эпло последовал за ним, приземлившись почти так же легко и бесшумно, как и пес. Альфред оставался на палубе, нервно вышагивая по ней, то подходя к борту, то отступая в нерешительности. Эпло было совсем уже решил оставить сартана как, есть, когда внезапно с отчаянной отвагой Альфред бросил свое неуклюжее тело в воздух, размахивая руками и ногами, и рухнул на пирс бесформенной грудой тряпья. Некоторое время ему не удавалось собраться с силами, чтобы подняться: возникало ощущение, что он пытается заново собрать собственное тело по частям, как головоломку, и к тому же все время делает ошибки. Эпло наблюдал за этим процессом с некоторой толикой веселья, при этом испытывая раздражение и сильнейшее желание помочь неуклюжему сартану, приподняв его за шиворот и хорошенько встряхнув. Наконец Альфред выяснил, что умудрился не переломать себе кости, поднялся и зашагал вслед за Эпло и псом.

Они медленно шли по пристани: Эпло тщательно изучал окрестности. Один раз он даже остановился, чтобы рассмотреть поближе сваленные на берегу тюки; пес обнюхал их, Альфред тоже присмотрелся.

– Что это такое, как вы думаете?

– Сырье какое-то, – ответил Эпло, легко касаясь тюков. – Мягкое, волокнистое. Одежду из него делать можно. Я… – Он замолчал, наклонился ближе к тюку, словно обнюхивал его, как пес; выпрямился, указал пальцем:

– Что ты об этом думаешь?

Альфред, казалось, был немало удивлен вопросом, однако же наклонился ближе, прищурился, рассеянно изучая тюк:

– Что? Я не могу…

– Приглядись к знакам на тюке. Альфред только что носом не ткнулся в изучаемый предмет, вздрогнул, слегка побледнел и отстранился.

– Ну и что? – требовательно спросил Эпло.

– Я… я не могу быть полностью уверенным…

– Как это не можешь, чтоб тебе пусто было?!

– Знаки стерты, их трудно прочесть.

Эпло покачал головой и зашагал дальше, свистнув псу, – тот, видно, решил, что отыскал крысиную нору, и принялся устраивать подкоп под тюк.

Обсидиановый город встретил их тяжелым, зловещим молчанием: никто не выглядывал из окон, не бегали по улицам дети… Однако было очевидно, что когда-то в городе бурлила жизнь, сколь бы невозможным ни казалось это здесь, на берегу лавового моря, чей жар и испарения убили бы любого простого смертного.

Простых смертных. Но не полубогов.

Эпло продолжил тщательный осмотр тюков и свертков, сваленных на причале. Временами он останавливался, присматривался и частенько после этого молча указывал Альфреду на тот или иной предмет – тот смотрел на очередной сверток, потом на Эпло и в затруднении пожимал сутулыми плечами.

Они вошли в сам город. И снова – никто не окликал их, не приветствовал, не угрожал. Теперь Эпло был уверен, что этого и не произойдет. На его коже были руны, которые предупредили бы его о присутствии вблизи кого-либо – или чего-либо – живого; однако сейчас его магия работала только на то, чтобы охлаждать тело и защищать его от ядовитых испарений. Альфред, правда, нервничал – но Альфред будет нервничать, даже входя в детскую.

Эпло волновали два вопроса: кто жил здесь и почему они здесь больше не живут?

Город представлял собой две шеренги домов, высеченных из черной скалы, выстроившихся вдоль единственной улицы. Одно здание, стоящее напротив причала, могло похвастаться даже окнами – настоящими стеклянными окнами с грубыми толстыми рамами. Эпло заглянул внутрь и увидел большой зал со множеством столов и стульев. Вдоль стен висело несколько шаров, излучавших теплый, уютный свет. Должно быть, это постоялый двор или что-то вроде того, подумалось Эпло.

Дверь дома была сплетена из каких-то толстых грубых стеблей, напоминавших по прочности пеньку, и покрыта слоем неведомого материала, делавшего поверхность гладкой и защищавшего всю конструкцию от адского жара и ядовитых испарений. Дверь была слегка приоткрыта – не так, будто здесь ждали гостей, а так, словно хозяин уходил в страшной спешке и не закрыл ее: не до того было.

Эпло уже собирался войти и осмотреть дом изнутри, но тут его внимание привлек знак на дверях. Он уставился на этот знак; неясные и смутные до этого мгновения, его подозрения обрели определенную форму. Молча он указал Альфреду на дверь.

– Да, – тихо проговорил тот, – это рунная вязь.

– Сартанская рунная вязь, – жестко поправил его Эпло.

– Искаженные руны сартанов – искаженные или измененные, это было бы более правильным. Я не смог бы ни сказать эту руну, ни пользоваться ею.

Со склоненной головой и сутулыми плечами Альфред сейчас более всего напоминал высунувшуюся из панциря черепаху.

– И я не могу объяснить ее.

– Это тот же знак, что мы видели на тюках.

– Не знаю, как вы можете утверждать это с такой уверенностью. – Альфред явно не хотел выдавать своих мыслей. – Те знаки почти стерлись.

Эпло невольно вспомнил Приан и тот город сартанов, который он обнаружил там. Там тоже были руны, но их не рисовали на дверях постоялых домов. Вывески постоялых домов на Приане приглашали посетить гостиницу – на языках людей, эльфов и гномов. Эпло также вспомнил, что гном – как же его звали?.. – кое-что смыслил в рунной магии, но руны его выглядели грубыми, вязь их – неуклюжей, словно их рисовал ребенок. Трехлетний сартан в магическом состязании смог бы одолеть этого гнома.

Конечно, может, эта рунная вязь была искажена, но это была искусная тонкая вязь – руны, защищающие дом, руны благословения для каждого, кто входит сюда. Наконец-то Эпло нашел то, что искал, то, что боялся найти, – он нашел врага. И, судя по всему, ему предстояло встретиться с настоящей цивилизацией врагов.

Великолепно. Лучшего и пожелать нельзя.

Эпло вошел в дом, бесшумно ступая по мягкому ковру.

Альфред нерешительно последовал за ним, изумленно озираясь по сторонам:

– Кто бы здесь ни жил, по всей очевидности, они покидали дом в спешке!

Эпло, пришедший в дурное расположение духа, не был склонен вести беседу, а потому продолжал изучать дом в молчании. Он осмотрел лампы и с удивлением обнаружил, что никаких фитилей у них нет. Поток воздуха вырывался из тонкой трубочки в стене, над ее краем плясал маленький огонек. Эпло задул огонь, принюхался и сморщился. Если бы не магия, стоит подышать таким немного – и перестанешь дышать совсем.

Услышав шорох, Эпло обернулся. Нет, это всего лишь Альфред аккуратно поднял и поставил на место перевернутый стул. Пес обнюхивал кусок мяса, лежащий на полу.

Везде, куда бы патрин не бросил взгляд, были руны сартанов.

– Твои сородичи недавно отсюда ушли, – заметил Эпло; против воли в его голосе прозвучала горечь – ому оставалось только надеяться, что Альфред не заметит того, что стоит за этим: страха, гнева, отчаяния.

– Не называйте их моими сородичами! – воскликнул Альфред; быть может, ему не хотелось предаваться обманчивым надеждам? Или он был так же испуган, как и Эпло?

– Ведь нет других подтверждений…

– Разрази меня гром! Разве обычные люди, даже искушенные в магии, могли бы долго прожить в этой ядовитой атмосфере? А эльфы? Гномы? Нет! Единственный народ, который мог здесь жить, – это твой народ.

– Или – ваш! – заметил Альфред.

– Да, но мы оба знаем, что это невозможно!

– Мы ничего не знаем. Здесь могли жить менши. За пека они могли приспособиться…

Эпло отвернулся. Он уже жалел, что вообще завел разговор на эту тему:

– Рассуждать бессмысленно. Мы и без того все скоро выясним. Какой бы народ ни жил здесь, они ушли недавно.

– Откуда вы знаете?

Вместо ответа патрин продемонстрировал Альфреду кусок хлеба, который он только что разломил пополам.

– Снаружи зачерствел, – проговорил Эпло, – а внутри еще свежий. И никто не позаботился наложить на него чары, чтобы сохранить, – значит, этот хлеб хотели просто съесть.

– Понимаю. – Альфред был восхищен. – Я бы никогда не заметил…

– В Лабиринте учишься замечать. Те, кто этого не умеет, долго не живут.

Сартан счел за благо сменить тему разговора:

– Как вы думаете, почему они ушли?

– Думаю, это была война, – ответил Эпло, беря со стола наполненный вином стакан. Он принюхался. Пахло это пойло ужасно.

– Война!.. – В голоса Альфреда прозвучало такое глубокое потрясение, что патрин немедленно обернулся к нему.

– Да, если подумать, это действительно странно, верно? Вы ведь гордитесь тем, что умеете находить мирные решения любых проблем. Но… – он пожал плечами, – похоже, это все-таки так.

– Я не понимаю…

Эпло нетерпеливо взмахнул рукой:

– Дверь нараспашку, стулья перевернуты, еда недоедена, и в гавани – ни одного корабля.

– Боюсь, я все еще не понимаю.

– Тот, кто собирается вернуться в свой дом, как правило, закрывает и запирает двери, чтобы никто не посягнул на его собственность до возвращения хозяина. Тот же, кто оставляет свой дом, чтобы спасти жизнь, не заботится о таких мелочах. Кроме того, жившие здесь исчезли, не окончив трапезы, не забрав ничего из своих вещей – даже полных бутылок, заметь! Уверен, если подняться наверх, выяснится, что в комнатах осталась одежда. Они узнали об опасности – и потому сбежали отсюда.

Глаза Альфреда расширились от ужаса – внезапно он понял:

– Но… если то, что вы говорите, – правда… тогда то, что обрушилосьна них, теперь…

– …может обрушиться и на нас, – закончил за него Эпло. Он воспрял духом. Альфред был прав. Это не могли быть сартаны.

Насколько он знал их историю, сартаны никогда ни с кем не воевали – даже с самыми страшными своими врагами. Они заточили патринов в тюрьму – в тюрьму, более похожую на камеру смертников, но, судя по их записям, эта тюрьма изначально была предназначена для того, чтобы исправлять преступников, а не убивать их.

– А если они бежали в такой спешке, значит, это «что-то» уже близко. – Альфред нервно выглянул в окно. – Может, нам лучше уйти отсюда?

– Да, думаю, так будет лучше. Все равно мы здесь больше ничего не выясним.

Каким бы неуклюжим ни был сартан, двигаться он мог достаточно быстро. Альфред добрался до дверей первым, обогнав даже пса. Вырвавшись на улицу, он успел пробежать половину пути до корабля, когда осознал, что остался один. Он обернулся и окликнул Эпло, двигавшегося в противоположном направлении – к окраине города.

Крик Альфреда эхом отозвался среди пустых домов, но Эпло не обратил на это ни малейшего внимания, продолжая шагать вперед. Сартан развернулся, хотел было позвать снова, но передумал и просто побежал вслед за патрином, но оступился и рухнул навзничь. Пес, следуя приказу Эпло, остался ждать сартана, и вскоре Альфред присоединился к нему.

– Если то, что вы говорите, правда, – задыхаясь от бега, проговорил он, – именно там и должен быть враг! Там, куда мы идем!

– Так оно и есть, – спокойно ответил Эпло. – Смотри сам.

Альфред посмотрел. Лужа крови, сломанное копье, щит… Сартан провел дрожащей рукой по лысеющей голове:

– Тогда… куда же вы идете?

– Навстречу им.

Глава 12. ПЕЩЕРЫ САЛФЭГ, АБАРРАХ

Узкая улочка, по которой шли Эпло и неохотно следовавший за ним Альфред, постепенно сужалась, пока не окончилась наконец среди гигантских сталагмитов, вздымающихся вокруг подножия гладкой обсидиановой скалы. Внизу лениво плескалось море магмы; сколы обсидиана ярко сверкали в отблесках живого пламени. Вершина утеса терялась в непроглядной тьме. С этой стороны никакой армии не было видно.

Эпло обернулся, оглядывая широкую равнину, расстилавшуюся за маленьким городком на берегу Огненного Моря. Отсюда немного можно было разглядеть – земля была погружена в сумрак. Это королевство не знало иного солнца, кроме пламенного сердца мира. Но временами лавовый ручей отклонялся от основного потока и начинал свое медленное течение по каменным равнинам. В красноватом свете, отражающемся в изломах скал, можно было рассмотреть пустыни бурлящей горячей грязи, вулканы и горы шлака и – самое странное в этом ландшафте – цилиндрические колонны невероятной толщины и высоты, словно бы подпирающие купол вечного мрака.

«Рукотворные», – подумал Эпло, с запозданием осознав, что произнес это слово вслух.

– Да, – подтвердил Альфред, вглядываясь во тьму наверху. Он запрокинул голову так, что едва не потерял равновесие и не упал навзничь. Вспомнив, что говорил Эпло о риске свалиться в лаву, он бросил взгляд вниз и поспешно выпрямился.

– Должно быть, они достигают сводов этой огромной пещеры… но зачем? Своды пещеры, по всей очевидности, вовсе не нуждаются в поддержке.

Никогда, даже в самых бредовых своих фантазиях, Эпло не мог представить себе, что будет стоять в сердце мира, рожденного адским пламенем, и спокойно обсуждать с сартаном геологические формации. Ему вовсе не нравилось говорить с Альфредом; ему не хотелось даже слушать этот высокий жалобный голос. Однако же он надеялся, что разговор придаст Альфреду чувство уверенности. Потом можно было бы завязать с ним спор и выведать у него то, что он знал о сартанах и их планах. Знал, но скрывал от патрина.

– Ты читал описания этого мира? Слышал рассказы о нем? – спросил Эпло. Он говорил намеренно небрежным тоном, не глядя на Альфреда – так, словно ответ сартана и вовсе ничего не значил для него.

Альфред коротко и остро взглянул на него и нервно облизнул губы. Да, врать он совсем не умел.

– Нет.

– Ну что ж, а я вот читал. Мой Повелитель обнаружил описания всех миров, которые вы оставили, покинув нас в Лабиринте на произвол судьбы.

Альфред хотел было что-то сказать, но вовремя прикусил язык и промолчал.

– Этот мир камня, который вы создали, похож на сыр, населенный мышами, – продолжал Эпло. – В нем масса пещер, вроде той, в которой мы сейчас стоим. Громадных пещер. Одной-единственной пещеры было бы достаточно, чтобы вместить всех эльфов Трибуса. Пещеры и туннели пронизывают весь каменный мир

– пересекаются, спускаются вниз, спиралями поднимаются вверх… Вверх – куда? Что там, на поверхности? – Эпло снова взглянул на цилиндрические башни, уходящие под своды пещеры. – Что там, наверху, сартан?

– А я думал, вы будете называть меня по имени, – мягко проговорил Альфред.

– Буду, когда это будет необходимо, – огрызнулся Эпло. – Тошно мне его произносить, это самое твое имя.

– Что же до вашего вопроса – я не имею ни малейшего представления о том, что находится на поверхности. Вы знаете об этом мире значительно больше, чем я…

Глаза Альфреда блеснули. Он ненадолго умолк, обдумывая возможные варианты:

– Как бы то ни было, я могу предположить, что…

– Тсс! – Эпло предостерегающе вскинул руку.

Вспомнив о подстерегавшей их опасности, Альфред мертвенно побледнел и застыл на месте, дрожа всем телом. Эпло змеей скользнул в скалы, стараясь не столкнуть ни одного камешка, чтобы шум не выдал их присутствия. Пес, ступавший столь же мягко и бесшумно, как и его хозяин, пошел вперед, насторожив уши.

Тут Эпло обнаружил, что улица вовсе не кончалась, как он думал сначала, упираясь в скальную стену. Тропа шла дальше, вдоль сталагмитов у подножия скалы. Кто-то попытался – торопливо и неумело – скрыть тропу от посторонних глаз, а быть может, просто замедлить продвижение тех, кто мог бы пройти по ней. Перед тропой громоздились горы камней и шлака. Лавовые лужи еще больше затрудняли продвижение – каждое неверное движение грозило смертью. На шлаковых холмах Эпло стало полегче; он шел следом за своим псом, который, похоже, обладал исключительной способностью находить самый безопасный путь для своего хозяина. Альфред остался позади; его била дрожь. Эпло готов был поклясться в том, что слышит, как стучат зубы сартана.

Обойдя последний завал на тропе, патрин достиг зева пещеры. Высокая арка входа не была видна со стороны земли, но, должно быть, была хорошо заметна с моря. В пещеру медленно втекала река магмы. На том ее берегу, где стоял Эпло, тропа продолжалась, уходя в глубь пещеры, озаренной отблесками огня.

Эпло задержался у входа, прислушиваясь. Те звуки, которые он услышал вначале, теперь доносились до него яснее – звуки голосов, отдающихся под сводами пещеры. Судя по шуму, там находилось множество людей, хотя временами все они умолкали и говорил только кто-то один. Эхо искажало слова. Эпло не мог понять, на каком языке говорят эти люди. Звучание его было незнакомо патрину. Одно он мог сказать с уверенностью: этот язык не был похож ни на один из эльфийских, людских или гномьих языков, которые он слышал на Арианусе и Приане.

Патрин задумчиво оглядел пещеру. Тропа, уходящая внутрь, была достаточно широкой; там и сям на ней попадались булыжники и обломки скал. Поток лавы освещал путь, но вдоль стены туннеля было множество ниш и впадин, в которых легко мог спрятаться человек – в особенности человек, привыкший бесшумно ступать во мраке ночи. Это давало Эпло возможность пробраться в глубь туннеля, хорошенько рассмотреть его и тех, кто в нем находился, а потом, в зависимости от того, что он там увидит, решить, что делать дальше.

Но что, демоны его забери, делать с Альфредом?

Эпло оглянулся; высокая костистая фигура сартана торчала на обломке скалы, как на постаменте. Патрин вспомнил, как неуклюже ступает Альфред, представил себе, какой шум он поднимет, и покачал головой. Нет, даже подумать невозможно о том, чтобы взять Альфреда с собой. Но – оставить его здесь?.. С этим глупцом ведь непременно что-нибудь случится. В яму сорвется или еще чего… А Повелителю Эпло вовсе не понравится, если тот упустит столь ценную добычу.

Да разрази его гром, ведь сартан же искусен в магии! И ему вовсе не нужно скрывать это – по крайней мере пока.

Эпло быстро возвратился назад, как раз к тому месту, где дрожал на своем насесте Альфред. Остановившись рядом с сартаном, патрин прошептал ему на ухо:

– Ничего не говори. Слушай!

Альфред кивнул, показывая, что понял. Его лицо превратилось в застывшую маску ужаса.

– Там, за утесом, – пещера. Голоса, которые мы слышали, доносятся оттуда. Скорее всего люди гораздо дальше, чем нам кажется: эхо искажает звук их голосов.

Казалось, Альфреду эти слова принесли невероятное облегчение; он был явно готов развернуться и вернуться к кораблю. Эпло схватил его за рукав заношенного синего бархатного одеяния:

– Мы идем в пещеру.

Бледно-голубые глаза сартана расширились. Он тяжело сглотнул и попытался отрицательно покачать головой, но не сумел: слишком напряжены были мышцы шеи.

– Те сартанские знаки, которые мы видели, – неужели ты не хочешь узнать правду о них? Если мы сейчас отправимся назад, то никогда уже не узнаем этого.

Альфред склонил голову, плечи его ссутулились, и весь он как-то обмяк. Эпло понял, что его пленник попался на крючок – оставалось только вытянуть леску. Наконец патрин осознал, что руководит жизнью Альфреда, нащупал самую чувствительную струнку в его душе. Любой ценой сартан хотел узнать, действительно ли он остался один во всей Вселенной или где-то остались еще люди его расы; и если остались – что с ними произошло.

Альфред прикрыл глаза, судорожно вздохнул и кивнул.

– Да, – одними губами проговорил он, – да, я пойду с вами.

– Это опасно. Ни звука. Не издавай ни звука, иначе нас обоих могут убить. Понятно?

Казалось, сартан совершенно парализован ужасом. Он беспомощно взглянул на свои слишком большие и неуклюжие ноги, на болтающиеся по сторонам тела руки, словно бы и вовсе не подчиняющиеся воле хозяина…

– Используй магию! – раздраженно посоветовал ему Эпло.

Альфред отшатнулся в испуге. Эпло не сказал больше ничего – только указал в направлении пещеры, на полузасыпанную камнями тропу и полыхающие багровым ямы, полные магмы, по обе стороны от нее.

Альфред начал петь тихим голосом. Эпло, стоявший рядом, едва мог расслышать пение. Но патрину, чувствительному к малейшему шуму, способному выдать их, пришлось прикусить язык – он чуть было не велел сартану заткнуться. Рунная магия сартанов суть магия образов, звука и движения. Если Эпло хотел, чтобы Альфред воспользовался ею, придется смириться со звуком этих распевных заклятий, от которого зубы ломит. А потому он ждал и наблюдал.

Теперь сартан танцевал: руки его чертили в воздухе руны, рожденные песнопением-заклятием, неловкие ноги легко переступали в танце, подсказанном музыкой, – и вот он уже не стоит на скале, а парит в воздухе примерно в футе над землей. Он развел руками, словно бы извиняясь, и улыбнулся Эпло:

– Это самое простое…

Эпло так и думал, но все-таки чувствовал себя как-то неуверенно и неуютно; к тому же ему пришлось успокаивать своего пса – того вполне устраивал Альфред, стоящий на земле, но Альфред, парящий в воздухе, был воспринят им как личное оскорбление.

Сартан сделал именно то, что от него требовалось. Плывущий в воздухе среди скал Альфред производил меньше шума, чем порывы жаркого ветра, бьющие в лицо путешественникам. «В чем же тогда дело? – раздраженно думал Эпло. – Неужели я завидую ему только потому, что сам не могу сделать такого? Да я вовсе даже этого не хочу!»

Источник магии патринов – материальный мир: то, что можно увидеть и почувствовать. Они берут силу у земли, растений и деревьев, у скал – словом, у всех предметов, их окружающих. Стоит им только оторваться от реальности, и они погружаются в пучину хаоса. Магия сартанов – магия воздуха, магия невидимого; магия возможностей, заключенных в преданности и вере. Потому у Эпло временами создавалось странное ощущение, будто за ним по пятам следует призрак.

Он отвернулся от висящего в воздухе сартана, подозвал пса к ноге и постарался сосредоточиться на том, чтобы снова отыскать дорогу в пещеру, в глубине души надеясь, что Альфред расшибет себе лоб о какой-нибудь скальный выступ.

Дорога, уводящая в глубь пещеры, оказалась именно такой, как и ожидал Эпло, если не лучше. Она была достаточно широкой, идти по ней было даже проще, чем он думал. По ней без малейших затруднений могла бы проехать большая повозка.

Эпло старался держаться ближе к стенам пещеры, сливаясь с сумраком, растворяясь в тени. Пес, совершенно завороженный зрелищем летающего Альфреда, держался позади, то и дело посматривая вверх, словно бы не верил своим глазам. Сартан, нервно стиснув тонкие костлявые руки, завершал маленькую процессию.

Теперь голоса в глубине пещеры слышались достаточно ясно. Казалось, стоит только добраться до следующего поворота коридора – и они увидят людей. Но, как и говорил Эпло, звук отражался от стен и сводов пещеры; патрин и его спутник преодолели изрядное расстояние, прежде чем начали отчетливо различать слова. Для Эпло это было предостережением: они уже близко к цели.

Здесь поток лавы сужался. В пещере становилось темнее. Альфред теперь виделся еле различимым призрачным пятном, парящим в воздухе. Пес, оказываясь в тени, вовсе исчезал в ней, становясь неразличимым. Когда-то лавовый поток был шире и глубже – его русло по-прежнему было ясно видно в скалах, – но он пересыхал, если так можно сказать о лаве, становился все холоднее. Эпло заметил, что в пещере понемногу становится прохладнее и темнее. Наконец поток и вовсе сошел на нет. Путешественники остались в полной темноте.

Эпло остановился – и немедленно ощутил тяжелый удар со спины. Беззвучно выругавшись, он оттолкнул парящего в воздухе Альфреда – тот не видел, что патрин остановился, а потому напоролся прямо на него. Эпло подумал было, не зажечь ли свет – фокус был простеньким, этому их еще в детстве учили, – но не рискнул: голубой свет рун выдал бы его присутствие. С тем же успехом он мог бы крикнуть во весь голос. По той же самой причине магия Альфреда также была бесполезна.

– Оставайся здесь, – прошептал он на ухо Альфреду. Сартан кивнул – он явно был рад приказу.

– Пес, следи за ним, – прибавил Эпло.

Пес послушно уселся, склонил голову, пытливо изучая Альфреда, словно бы все еще пытался понять, как этот человек умудряется творить такие удивительные чудеса.

Эпло на ощупь принялся пробираться вдоль калькой стены. Красноватый свет лавового потока, остававшегося позади, позволял ему видеть, куда он идет, и давал уверенность в том, что он не сорвется в бездну. Завернув за поворот, патрин увидел в конце туннеля свет – яркий, желтый свет пламени. Пламени, зажженного людьми, непохожего на красноватый свет лавы. А вокруг этого пламени двигались сотни темных силуэтов.

Коридор выходил в пещеру, достаточно просторную для того, чтобы вместить целую армию. Неужели он действительно обнаружил армию? Неужели это была именно та армия, что заставила бежать в смятении людей города у Огненного Моря? Эпло вглядывался и вслушивался. Он слышал разговоры людей – он понимал их речь… и чем дольше вслушивался, тем более, казалось ему, сгущалась вокруг него тьма – тьма отчаяния и безнадежного чувства поражения.

Он действительно нашел армию – армию сартанов!

Что же теперь делать? Бежать! Вернуться сквозь Врата Смерти, принести его господину вести об этом несчастье. Но ведь Повелитель станет задавать вопросы – вопросы, на которые Эпло сейчас еще не мог ответить…

А Альфред? Ошибкой было приводить его сюда. Эпло клял себя последними словами. Нужно было оставить сартана на корабле – оставить его в неведении. Потом можно было бы отправить его в Лабиринт, так и не дав ему знать, что его народ живет и процветает на Абаррахе, в мире камня. А теперь всего одним словом, одним криком Альфред может положить конец миссии Эпло – положить конец надеждам и мечтам Повелителя… и – уничтожить самого Эпло.

– Сартан благословенный… – прошептал рядом мягкий тихий голос, едва не заставивший Эпло выпрыгнуть из его покрытой рунами шкуры.

Он стремительно обернулся и увидел Альфреда, парившего в воздухе над его головой, вглядывавшегося в озаренные огнем фигуры в пещере. Эпло весь напрягся, ожидая самого худшего. Его хватила только на то, чтобы одарить бешеным взглядом пса, не выполнившего его приказ.

«По крайней мере, одного сартана перед смертью я еще успею прикончить», – в отчаянии подумал он.

Альфред все еще смотрел на людей в пещере. Лицо его было бледно, глаза печальны и тревожны.

– Ну же, сартан! – яростно прошептал Эпло. – Почему бы тебе не покончить со всем разом? Позови их! Они ведь твои братья!

– Нет, не мои, – упавшим голосом проговорил Альфред. – Не мои!

– Что ты этим хочешь сказать? Они говорят на языке сартанов!

– Нет, Эпло. Язык сартанов – язык жизни. А их… – Альфред повел призрачно-бледной рукой, слабым жестом указывая на людей у огня, – их язык – язык смерти.

Глава 13. ПЕЩЕРЫ САЛФЭГ, АБАРРАХ

– Язык смерти? Что ты имеешь в виду? Спускайся сюда! – Эпло протянул руку, ухватил Альфреда за полу одежды и подтянул сартана поближе.

– А теперь говори! – тихо приказал он.

– Я разбираюсь в этом немногим лучше вас, – беспомощно ответил сартан. – И я вовсе не уверен, что именно я имею в виду. Просто… ну, послушайте сами. Разве вы не замечаете разницы?

Эпло последовал совету, пытаясь избавиться от противоречивых чувств, раздиравших его. Теперь он понимал, что Альфред был прав – по крайней мере, отчасти. Язык сартанов непривычен для слуха патрина. Слова языка патринов – жесткие, короткие, приспособленные для того, чтобы выражать мысли наиболее кратко, быстро и точно. Потому патрины считают, что язык сартанов слишком многословен, изыскан, в нем слишком много взлетов ненужной фантазии, а к тому же он пытается объяснить то, что в объяснениях вовсе не нуждается.

Но эти жители пещер говорили словно бы на языке сартанов, вывернутом наизнанку. Если слова сартанов порхали многоцветными бабочками, слова этих людей, казалось, ползали по земле. Их язык не рождал образов радуги или потока солнечных лучей. Эпло виделся в нем мертвенный свет тления и распада. Он слышал в этих словах печаль более глубокую, чем даже мрачные бездны этого подземного мира. Эпло гордился тем, что никогда не испытывал «нежных» чувств, но эта печаль задевала его, проникала темной горькой водой в самые потаенные уголки души.

Он медленно разжал пальцы и отпустил Альфреда.

– Ты понимаешь, что происходит?

– Нет. По крайней мере, не до конца. Но мне думается, что со временем я привыкну к их языку.

– Я тоже. Привыкну, как можно привыкнуть к тому, чтобы быть повешенным. Что ты собираешься делать? – Эпло смотрел на Альфреда, сощурив глаза.

– Я? – Альфред выглядел удивленным. – Делать? Что вы имеете в виду?

– Ты собираешься выдать меня им? Сказать, что я – их древний враг? Впрочем, тебе и говорить ничего не придется. Они и сами вспомнят.

Альфред медлил с ответом. Несколько раз он открывал было рот, намереваясь что-то сказать, но передумывал. У Эпло сложилось впечатление, что сартан не столь хочет рассказать, что собирается делать, сколь обосновать свое решение.

– Возможно, вам это покажется странным, Эпло. Я не испытываю желания выдавать вас. Да, я слышал ваши угрозы, и, поверьте мне, я вовсе не считаю их пустыми словами. Я знаю, что будет со мной в Нексусе. Но сейчас мы – двое чужаков в чужом мире, в мире, который кажется мне все более и более странным по мере того, как мы исследуем его. – Альфред казался растерянным, почти смущенным. – Мне сложно это объяснить, но я чувствую какое-то… родство с вами, Эпло. Возможно, это из-за того, что произошло с нами во время путешествия через Врата Смерти. Я был там, где вы. И мне кажется – хотя, возможно, я и не прав, – что вы были там, где я. Я не слишком удачно объяснил, да?

– Родство! Да плевать я на это хотел! Запомни одно: я – твой пропуск обратно из этого мира. Я – единственный способ выбраться отсюда.

– Верно, – серьезно ответил Альфред. – Вы правы, Эпло. Но это значит, что, пока мы находимся в этом мире, наше выживание зависит друг от друга. Вы хотели бы, чтобы я дал вам клятву?

Эпло помотал головой, опасаясь, что тогда и Альфред сможет потребовать от него какой-либо клятвы.

– Спасай свою собственную шкуру; поскольку это означает, что тебе придется беречь и мою шкуру, мне этого достаточно.

Альфред нервно огляделся по сторонам:

– А теперь, когда мы договорились обо всем, не лучше ли нам вернуться на корабль?

– Этот народ – сартаны?

– Д-да…

– Разве ты не хочешь побольше узнать о них? Узнать, что они делают в этом мире?

– Полагаю, что… – Альфред явно колебался, но Эпло решил не обращать на это внимания.

– Мы подойдем ближе и попробуем разобраться в том, что происходит.

Они начали пробираться вперед, держась в тени, прижимаясь к стене туннеля, подбираясь все ближе к свету, пока Эпло не решил, что они подошли достаточно близко, чтобы видеть и слышать все, что нужно, при этом оставаясь невидимыми и неслышимыми. Он поднял руку жестом предостережения; Альфред, слегка покачиваясь, подплыл к нему по воздуху. Пес улегся на каменный пол туннеля, пытаясь одним глазом наблюдать за хозяином, а другим – за Альфредом.

Пещера была полна людей, и все они были сартанами. Сартаны и кажутся обычными людьми – по крайней мере на первый взгляд. Единственно, что отличает их от людей, так это то, что волосы у них всех одного цвета. Даже у детей почти всегда белые волосы, темнеющие к концам. У патринов все наоборот; вот и у Эпло волосы были темно-каштановыми, светлевшими почти до белого цвета к концам. Альфреда было сравнительно трудно опознать – волос у него почти не осталось; возможно, это тоже было бессознательной попыткой стать незаметным.

Сартаны также обычно выше ростом, чем представители других рас. Их магическая сила и знание того, что эта сила дает им, словно бы озаряют чудесным светом их облик (здесь Альфред тоже был исключением).

Да, несомненно, собравшиеся в пещере были сартанами – все без исключения. Эпло обшаривал глазами толпу, но не находил в ней ни людей, ни гномов, ни эльфов.

Но что-то странное было в этих сартанах. Не правильное. Патрин встречался только с одним живым сартаном – с Альфредом, но он видел изображения сартанов на Приане и, хотя смотрел на них с презрением, не мог не признать, что они были прекрасным, лучезарным народом. Эти же сартаны выглядели старыми, какими-то выцветшими; свет их померк. По чести сказать, на некоторых из них просто было жутко смотреть. Эпло даже отступил на шаг – и, обернувшись, прочел на лице Альфреда то же отвращение, которое испытывал сам.

– У них там какой-то обряд, – прошептал Альфред.

Эпло хотел уже было приказать сартану заткнуться, когда ему вдруг подумалось, что он может услышать что-нибудь важное. Потому он проглотил уже готовые сорваться с языка слова и промолчал. Терпение – этому Лабиринт его научил.

– Погребение, – печально проговорил Альфред. – Они совершают погребальный обряд над усопшими.

– Если это и так, мертвецам пришлось долго ждать, – пробормотал Эпло.

Двадцать недвижных тел – от ребенка до древнего старика – покоились на каменном полу пещеры. Живые стояли на почтительном расстоянии, позволяя незримым наблюдателям, Эпло и Альфреду, видеть происходящее. Руки мертвых были скрещены на груди, глаза закрыты. Действительно, по всей очевидности, многие были мертвы уже давно: в воздухе витал запах тления, хотя что-то – должно быть, магия сартанов – и хранило тела от разложения.

Кожа мертвых напоминала белый воск, глаза запали, лица заострились, губы были синеватыми. У некоторых непомерно отросли ногти, волосы были спутаны и слишком длинны. Что-то показалось знакомым Эпло в том, как выглядели эти мертвецы, – только он Никак не мог понять, что. Он хотел уже было сказать об этом Альфреду, когда сартан жестом попросил его молчать и смотреть.

От толпы живых отделился один и приблизился к мертвецам. До его появления в толпе пробегали шепотки, теперь же все умолкли. Все глаза были обращены к тому, кто стоял перед ними. Эпло почти физически ощущал любовь и почтение, которое сартаны испытывали к незнакомцу.

– Принц сартанов, – прошептал Альфред. Эпло не удивился: он всегда мог угадать предводителя.

Принц поднял руки, требуя внимания, – ненужный жест: и без того все находившиеся в пещере не сводили с него глаз.

– Народ мой…

Казалось, он обращается не только к живым, но и к мертвым.

– Мы проделали долгий путь, мы ушли далеко от нашей земли, от нашей дорогой родины…

Его голос прервался. Ему пришлось остановиться на мгновение, чтобы собраться с силами и преодолеть охватившее его чувство горечи. Но, казалось, за эту слабость народ еще более любит принца. Многие вытирали увлажнившиеся глаза.

Принц глубоко вздохнул и продолжил:

– Но все это ныне в прошлом. Что свершено – свершено. Жизнь должна продолжаться. Мы сами должны построить будущее на обломках прошлого, ибо более некому сделать это. Перед нами, – не ведая этого, принц указал прямо на Эпло и Альфреда, – лежит город наших братьев…

Тишину нарушили гневные возгласы. Принц снова поднял руку спокойно и решительно, и голоса умолкли, хотя ясно было, что чувства людей не изменились.

– Я говорю «наши братья» и разумею наших братьев. Они одной крови с нами, мы принадлежим к одному народу; быть может, мы – единственные, кто выжил из нашего народа. То, что они сделали с нами – если действительно это были они, – они совершили в неведенье. Я готов поклясться в этом!

– Украли у нас то, что принадлежало нам! – крикнула какая-то старуха, сжав в кулак костлявую руку; груз прожитых лет давал ей право говорить. – Все мы слышали то, о чем вы предпочитали молчать. Они украли у нас воду, тепло и свет. Они обрекли нас на смерть от жажды, если прежде нас не убили бы холод и голод. А ты говоришь – они не знали! Я скажу – они знали, но им было все равно!

Старуха умолкла и покачала головой.

Принц улыбнулся женщине улыбкой, исполненной бесконечной теплоты и терпения. Должно быть, с нею у него были связаны какие-то добрые воспоминания.

– И все же я говорю, что они не знали об этом, Марта, и я уверен, что говорю правду. Как могли бы они?..

Принц поднял взгляд к сводам пещеры, но, казалось, сквозь тяжелый каменный свод он видит что-то сокрытое от других.

– Мы, жившие там, наверху, долгие века были разлучены с нашими братьями, живущими здесь, в сердце мира. Если их жизнь была столь же преисполнена горестей, сколь и наша, неудивительно, что они забыли о нашем существовании. К счастью, среди нас были мудрецы, помнившие наше прошлое и знавшие, кто мы и откуда пришли.

Принц коснулся руки того, кто вышел из толпы и встал рядом с ним. Увидев этого человека, Альфред судорожно втянул воздух – казалось, он онемел от ужаса.

Принц, как и большинство его подданных, был облачен в меховые одежды, словно бы там, откуда они пришли, царили жестокие холода. Но тот, к кому сейчас обращался принц, был одет по-иному: длинные черные одежды, черный капюшон. Видно было, что человек этот привык содержать себя в чистоте – черные, покрытые серебряными рунами одежды его, казалось, вовсе не запятнала грязь и пыль долгой дороги. Эпло понял, что руны были рунами сартанов, однако же прочесть их не мог; должно быть, их мог прочесть Альфред, но когда патрин вопросительно взглянул на него, он только покачал головой и прикусил губу. Эпло снова повернулся в сторону пещеры.

– Мы принесли с собою наших мертвых. Многие умерли в пути. – Принц преклонил колена перед мертвецом, чью голову венчала золотая корона. – Мой отец ныне лежит среди них. И я клянусь вам, – принц поднял руку в знак клятвы, – клянусь вам перед мертвыми, что верю – люди Кэйрн Некрос неповинны в несчастье, постигшем нас. Я верю в то, что, услышав о наших бедствиях, они заплачут о нас, и примут нас, и дадут нам кров, как мы бы сделали это для них! Я настолько верю в это, что пойду к ним сам – один, без оружия, и отдам себя на их милость!

Мужчины ударили копьями в щиты. Толпа потрясенно вскрикнула. Эпло и сам был потрясен – тем, что миролюбивые сартаны были вооружены. Некоторые указывали на мертвые тела – Эпло увидел среди мертвых четверых молодых мужчин, чьи тела покоились на щитах.

Принцу пришлось повысить голос, чтобы перекрыть шум толпы. Его красивое лицо посуровело, горящим взглядом он обвел своих подданных – и люди умолкли, опечаленные его гневом.

– Да, они напали на нас. Но чего же вы ждали? Вы появились перед ними слишком внезапно, вооруженные до зубов, предъявляя им свои требования! Если бы у вас хватило терпения…

– Нелегко оставаться терпеливым, когда твои дети голодают! – крикнул какой-то мужчина. К его ногам жался худенький мальчонка: отец погладил его голову. – Мы только просили у них воды и пищи!

– Да, направив на них копья, – ответил принц, но черты его смягчились, в голосе прозвучало глубокое сострадание. – Раэф, неужели ты думаешь, что я не понимаю?.. Я держал на руках тело моего погибшего отца. Я…

Он опустил голову и закрыл лицо руками.

Человек в черных одеждах тихо проговорил что-то, и принц, кивнув, выпрямился:

– Битва уже произошла. Мы не можем исправить то, что сделано. Я беру на себя всю вину за происшедшее. Вы должны были держаться вместе, а я решил, что лучше будет послать вас вперед, сам же остался здесь, чтобы подготовить к ритуалу тело моего отца. Я принесу нашим братьям наши извинения. Я уверен, что они поймут.

Судя по недовольному шепоту, пробежавшему в толпе, народ вовсе не разделял уверенности принца. Старая женщина – та, что обвинила жителей Кэйрн Некрос в воровстве, – расплакалась и, поспешив к принцу, сжала его руку своими старческими сухими пальцами, умоляя его, во имя любви к своему народу, не покидать их.

– А что же мне тогда делать, Марта? – спросил принц, ласково гладя ее руки.

Она вскинула на него неожиданно яростный взгляд:

– Сражаться, как подобает мужчине! Взять у них силой то, что они похитили у нас!

Приглушенный ропот толпы стал громче, и снова копья ударили в щиты. Принц поднялся на огромный валун, чтобы видеть всех находившихся в пещере и чтобы все они видели его. Он стоял спиной к Эпло и Альфреду, но по тому, как он выпрямился, как расправил плечи, Эпло понял, что молодой человек близок к тому, чтобы выйти из себя.

– Мой отец и ваш король мертв. Принимаете ли вы меня как своего правителя? – Голос его был похож на свист рассекающего воздух клинка. – Или среди вас есть тот, кто бросит мне вызов? Если так, пусть он выйдет вперед! Мы решим, кто из нас более достоин королевской власти, – решим здесь и сейчас!

Принц отбросил меховой плащ; он был хорошо сложен и, по всей видимости, очень силен и при этом гибок. Судя по тому, как он двигался, молодой человек был искушен во владении мечом. Он умел подавлять свой гнев, оставаясь при любых обстоятельствах спокойным и рассудительным. Эпло не раз подумал бы, прежде чем сойтись с ним в поединке. Да и в толпе никто не горел желанием принять вызов принца. Люди выглядели пристыженными; они возвысили голоса, подтверждая права принца, – и крики их, должно быть, долетели даже до дальнего города. И снова копья ударили в щиты, салютуя новому королю.

Вперед вышел человек в черных одеждах. Эпло впервые услышал его голос.

– Никто не бросит вам вызова, Эдмунд. Вы – наш принц…

Снова – приветственные крики толпы.

– …и мы пойдем за вами, как шли за вашим отцом. Однако же мы не можем не тревожиться о вашей безопасности. К кому нам обратиться, если мы потеряем вас?

Принц сжал руку человека в черном, окинул взглядом толпу и заговорил с глубоким чувством:

– Теперь должно устыдиться мне. Я утратил власть над собой. Я ничем не отличаюсь от вас – кроме высокой чести быть сыном своего отца. Любой из вас мог бы стать предводителем нашего народа. Все вы достойны этого.

В толпе многие плакали. По лицу Альфреда текли слезы. Эпло, никогда не предполагавший даже, что может испытывать жалость и сострадание к кому-либо, кроме своих собратьев, смотрел на этих людей в ветхих, изорванных одеждах, на их изможденные восковые лица, на их исхудавших детей – и вынужден был то и дело напоминать себе, что перед ним сартаны, а значит – враги.

– Мы должны продолжить обряд, – проговорил человек в черном облачении, и принц кивнул, соглашаясь. Он сошел с возвышения и занял место среди своих людей.

Человек в черном прошел и встал среди мертвых тел. Воздев руки, он начал чертить в воздухе странные знаки, в то же время произнося имена рун звучным глубоким голосом. Переходя от одного мертвеца к другому, над каждым он чертил в воздухе знак. Странное песнопение его становилось все громче, в нем звучал приказ.

Эпло почувствовал, что волосы у него на голове становятся дыбом; нервы его были напряжены до предела, он весь покрылся гусиной кожей – и все же не мог понять, что происходит. Понимал только одно: это не обычный погребальный обряд.

– Что он делает? Что происходит?.. Лицо Альфреда смертельно побледнело, глаза расширились от ужаса.

– Он не собирается погребать мертвых! Он воскрешает их!..

Глава 14. ПЕЩЕРЫ САЛФЭГ, АБАРРАХ

– Некромантия! – изумленно и недоверчиво прошептал Эпло, пытаясь справиться с нахлынувшими на него чувствами. – Повелитель был прав! Сартаны действительно обладают секретом воскрешения из мертвых!

– Да! – задыхаясь, проговорил Альфред. – Мы умели – умеем это! Но эта магия не должна использоваться! Никогда!

Человек в черном начал танец – медленно скользил он меж недвижными телами, руки его почти касались мертвых, чертя все те же знаки, – теперь Эпло понимал, что это могущественные руны. А мгновением позже он вдруг понял, что же было так знакомо ему в этих телах. Вглядевшись в толпу, он понял, что многие, стоявшие между живыми, особенно те, что толпились у дальней стены пещеры, живыми вовсе не были. Они выглядели так же, как и трупы – та же известково-белая кожа, впалые щеки, тонущие в глубоком тени глаза. Среди этих людей было больше мертвых, чем живых!

Некромант тем временем уже завершал церемонию.

Над телами поднялись белые туманные фигуры; бестелесные, бесплотные, они витали над оболочками, которые покинули. Некромант сделал повелительный жест, и туманные фигуры отступили, но все же каждая из них держалась подле своего тела, словно тень в этом мире без солнца.

Тени хранили облик тех существ, которых они покидали. Рядом с телами высоких молодых мужчин стояли высокие призраки, ссутулившиеся – над телами стариков, маленький – над телом ребенка. И все они, казалось, не хотели уходить, некоторые даже делали робкие попытки вернуться в свои тела, но некромант, крикнув слово приказа, заставил их отступить.

– Вас, призраков, отныне ничто не связывает с этими телами! Покиньте их! Более они не мертвые! Жизнь возвращается! Оставьте их, иначе я низвергну и вас, и тела ваши в бездну забвения!

Судя по тону, чародей хотел навсегда изгнать призраков, но, должно быть, это было невозможно. Покорно и печально призраки повиновались, отступили, но все же старались держаться подле своих тел на почтительном расстоянии, опасаясь гнева некроманта.

– Что сделал мой народ? Что они сделали? – стонал Альфред.

Внезапно пес вскочил и предостерегающе залаял. Альфред, растерявшись, утратил власть над собственными чарами и рухнул на землю. Эпло, срывая повязки, стремительно обернулся, готовясь встретить неведомого врага. Единственной его надеждой было – сражаться, а после попытаться бежать. Руны на его руках загорелись голубым и алым, магия переполнила его тело…

Но перед тем, что он увидел, Эпло был бессилен.

Как можно сражаться с теми, кто уже мертв?

Пораженный ужасом, Эпло смотрел, не в силах даже думать о магии; разум его не был способен даже искать выход. Он медлил всего долю секунды, но этот миг дорого стоил ему. Ледяная рука перехватила его руку: патрину показалось, что окостеневшие мертвые пальцы сжимают его сердце, что рунная вязь на его коже дрогнула и померкла от мертвящего прикосновения. Он вскрикнул от боли и упал на колени. Рядом рухнул на землю пес и жалобно, безнадежно взвыл.

– Альфред! – прорычал Эпло сквозь стиснутые от боли зубы. – Да сделай же что-нибудь!

Но Альфред только взглянул на противника – и потерял сознание.

Мертвые воины повели Эпло и понесли Альфреда в пещеру. Пес тихо трусил позади, стараясь не касаться живых мертвецов; те, похоже, просто не знали, что им делать с животным, а потому предоставили пса самому себе. Кадавры опустили Альфреда на каменный пол перед некромантом, Эпло же поставили перед принцем.

Если бы жизнь Эдмунда измерялась в гейтах, как жизнь Эпло, они были бы почти ровесниками: обоим около двадцати восьми. Когда Эпло заглянул в серьезные мудрые глаза принца, ему показалось, что он успел многое выстрадать за эти двадцать восемь лет – быть может, не меньше, чем сам Эпло.

– Мы поймали их, когда они шпионили за нами, – проговорил один из мертвых воинов. Голос кадавра был так же холоден, как и его безжизненное прикосновение. Эпло старался не двигаться, хотя ледяные пальцы, впившиеся в его руку, терзали живую плоть.

– Он вооружен? – спросил Эдмунд.

Все три кадавра отрицательно покачали головами.

– А тот? – Принц с полуулыбкой взглянул на Альфреда. – Хотя, даже если и так, это не имеет значения.

Мертвые снова молча ответили – нет. Глаза у них были, но глаза эти никогда ни на что не смотрели, не становились ярче и не туманились печалью, не закрывались. Их призраки, беспокойно витавшие в некотором отдалении от кадавров, напротив, смотрели мудрыми, зоркими и знающими глазами живых. Но, похоже, голоса у них не было: говорить они не могли.

– Верните его в сознание и обращайтесь с ним бережно. И отпустите этого, – приказал принц кадаврам, которые немедленно убрали безжизненные руки от Эпло. – Возвращайтесь в дозор.

Мертвые зашаркали прочь.

Принц с любопытством посмотрел на Эпло, с особенным вниманием – на его покрытые рунной татуировкой руки. Патрин ждал, словно окаменев, – ждал, что в нем узнают древнего врага и убьют его. Эдмунд отступил на шаг, прочтя в глазах и на лице патрина решимость сражаться до последнего.

– Не тревожьтесь, – медленно и отчетливо, словно разговаривая с тем, кто не знает языка, проговорил принц. – Я не причиню вам зла.

Он протянул руку и коснулся руки патрина; вспышка ярко-голубого света молнией опалила пальцы принца. Он вскрикнул – больше от изумления, чем от боли: удар был не таким сильным.

– Верно, пропади я пропадом, – ответил патрин на своем родном языке, решив устроить Эдмунду маленькое испытание. – Попробуй еще раз – и умрешь.

Принц снова отступил, не сводя взгляда с Эпло. Некромант, растиравший виски Альфреда в бесплодных попытках привести сартана в чувство, остановился и взглянул изумленно.

– Что это за язык? – Принц говорил на своем родном языке, на искаженном наречии сартанов, которое Эпло понимал все лучше и лучше, но на котором не мог говорить. – Странно. Я знаю, что вы сказали, хотя готов поклясться, что никогда прежде не слышал подобной речи. И вы понимаете меня, хотя и не говорите словами моего языка. И вы использовали рунную магию. Я узнаю узор. Откуда вы? Из Некрополиса? Они вас послали? Вы действительно шпионили за нами?

Эпло бросил недоверчивый взгляд на некроманта. В этом чародее чувствовались сила и изощренность ума; он мог оказаться самым опасным противником. Но в пронзительных черных глазах некроманта не было и тени узнавания, и Эпло позволил себе немного расслабиться. Должно быть, этот народ пережил так много, что, заботясь о настоящем, забыл о прошлом.

Патрин некоторое время обдумывал ответ. Из подслушанного разговора он узнал довольно много и понимал, что, если он скажет, будто действительно пришел из того города, где они с Альфредом недавно побывали, это ему вряд ли поможет. На этот раз говорить правду было гораздо безопаснее, чем лгать. Кроме того, он сознавал, что когда вопросы будут задаваться Альфреду, правда так или иначе всплывет на поверхность.

– Нет, я не из города. Я чужой в этой части мира. Я приплыл сюда по лавовому морю. Можете посмотреть – вон там мой корабль, – Эпло кивнул в сторону городка на берегу моря. – Я… мы, – ворчливо поправился он, с неудовольствием объединяя этим коротким словом себя и Альфреда, – не шпионы.

– Тогда что же вы делали, когда наши мертвые схватили вас? Они сказали, что вы долгое время наблюдали за нами. Они тоже следили за вами – все это время.

Эпло вскинул голову и посмотрел прямо в глаза принцу:

– Мы прибыли издалека. Мы вошли в город, нашли там следы сражения и обнаружили, что все его жители бежали. Мы услышали эхо ваших голосов, отдающееся в туннеле. Что бы вы сделали на моем месте – бросились бы бегом к незнакомым людям и открылись бы им? Или все же решили бы выждать, наблюдая и слушая, стараясь узнать все, что только можно?

Принц еле заметно улыбнулся, но глаза его остались серьезными и печальными:

– На вашем месте я вернулся бы на свой корабль и уплыл бы прочь, коль скоро все происходящее меня не касается. И где вы нашли себе такого спутника? Он сильно отличается от вас.

Альфред медленно приходил в себя. Пес стоял над ним, заботливо вылизывая его лицо. Эпло заговорил громче, стараясь привлечь внимание сартана – зная, что его призовут, дабы подтвердить слова патрина:

– Моего спутника зовут Альфред. И – да, вы правы. Он – иной. Мы из разных ми… э-э… городов. Он присоединился ко мне, поскольку у него больше никого нет. Он – последний из своего народа.

В толпе послышались сочувственные возгласы. Альфред с трудом приподнялся, сел и испуганно огляделся. Но мертвые охранники были вне пределов видимости – сартан вздохнул с явным облегчением и, пошатываясь, поднялся, опираясь на руку некроманта. Он попытался привести в порядок одежду и неловко поклонился принцу.

– Это правда? – В голосе Эдмунда звучали сострадание и жалость, его тон смягчился. – Вы действительно последний из вашего народа?

– Я думал, что да, – ответил Альфред на языке сартанов, – пока не нашел вас.

– Но вы – не один из нас, – озадаченно проговорил Эдмунд. –Я понимаю вашу речь, как понимаю и его, – он жестом указал на Эпло, – но вы тоже говорите на ином языке. Расскажите мне.

Альфред выглядел смущенным:

– Я… я не знаю, что мне сказать…

– Расскажите, как вы попали в эту пещеру, – предложил некромант.

Альфред бросил испуганный взгляд на патрина; его руки заметно дрожали:

– Я… мы плыли… на корабле. Он там, у пристани. Где-то там. – Альфред махнул рукой в неведомом направлении – после обморока ему, по всей видимости, стало гораздо труднее ориентироваться в мире. – Мы услышали голоса и пошли узнать, кто здесь находится.

– Но вы полагали, что здесь может оказаться вражеское войско, – заметил принц. – Почему же вы не бежали?

Альфред терпеливо улыбнулся:

– Потому что вы оказались не вражеской армией. Мы нашли здесь вас – ваш народ, собравшийся, чтобы почтить мертвых.

Недурно сказано, подумал Эпло. На принца ответ Альфреда тоже произвел впечатление.

– Вы – один из нас. Ваши слова и мои слова – одно, хотя они и разнятся… сильно разнятся. В вашей речи… – принц помолчал, стараясь наиболее верно сформулировать свои мысли, – я вижу лучезарный свет и бесконечную высокую голубизну. Я слышу песню ветра, грудь мою наполняет свежий чистый воздух, и не нужна магия, чтобы защищаться от разлитого в нем яда. В ваших словах я слышу… жизнь. И от этого моя речь звучит темно и холодно, становится похожей на эти камни…

Эдмунд повернулся к Эпло:

– И вы тоже; вы – один из нас и в то же время – нет. В ваших словах я слышу гнев и ненависть. Я вижу тьму – не холодную и безжизненную, но живую, движущуюся, жаждущую и желающую. Я чувствую ловушку – клетку, – страстное желание бежать, чтобы спастись.

Слова принца произвели на Эпло впечатление, хотя он всеми силами старался не показать этого. Перед этим молодым человеком, умеющим так ясно видеть и так сильно чувствовать, нужно быть очень осторожным.

– Я не такой, как Альфред, – проговорил патрин, тщательно подбирая слова,

– по крайней мере в том, что мой народ по-прежнему существует. Но они – пленники в темнице столь ужасной, что навряд ли вы можете себе представить такое. Моя ненависть и мой гнев обращены против тех, кто вверг нас в эту темницу. Я – один из тех, кому посчастливилось выжить и спастись. Теперь я ищу новые земли, которые могли бы стать домом для моего народа…

– Здесь вы их не найдете, – холодно и отрывисто бросил некромант.

– Не найдете, – подтвердил Эдмунд. – Нет, эта земля не может стать домом. Этот мир умирает. Уже и теперь мертвых среди нас больше, нежели живых. Если ничто не изменится, я предвижу времена, – и временам этим суждено наступить слишком скоро, – когда миром Абарраха будут править мертвые.

Глава 15. ПЕЩЕРЫ САЛФЭГ, АБАРРАХ

– Теперь мы должны продолжить обряд воскрешения. А после этого, надеюсь, вы окажете нам честь разделить с нами нашу трапезу. Она скудна, – с горькой улыбкой проговорил Эдмунд, – но мы рады поделиться с вами тем, что имеем.

– Только если вы позволите нам внести свою долю, – ответил Альфред и снова неловко поклонился.

Принц посмотрел на Альфреда – на его руки, в которых ничего не было, на Эпло, на его пустые руки в вязи рунных узоров. Эдмунд выглядел озадаченным, но вежливость не позволила ему задавать лишние вопросы. Эпло бросил быстрый взгляд на Альфреда – не удивило ли его странное заявление принца? Как могут сартаны голодать, если они, как и патрины, способны в любой момент бесконечно увеличивать количество пищи? Альфред смотрел на патрина, изумленно подняв брови. Эпло поспешно отвернулся. Он не хотел доставить сартану такого удовольствия – показать ему, что они думают об одном и том же.

По знаку Эдмунда мертвые воины проводили чужаков в отдаленный угол пещеры, подальше от остальных живых, бросавших на них заинтересованные взгляды, и от мертвых, чьи тела все еще покоились на каменном полу.

Некромант снова занял свое место среди мертвых.

Призраки ушедших при его появлении заволновались и отпрянули, словно от порыва жгучего ветра. Тела мертвых по-прежнему лежали недвижно. И снова некромант принялся плести песню-заклятие, поднял руки и резко хлопнул в ладони. Тела дернулись, по ним пробежала долгая дрожь, словно чары были молнией, и молния эта ударила в каждого из мертвых. Почти в тот же момент поднялся малыш – вернее сказать, его тело: маленький призрак за его спиной вглядывался в толпу, будто искал в ней кого-то. От безмолвной толпы отделилась плачущая женщина; маленький кадавр бросился к ней, протянув к женщине бледные ледяные руки жестом любви и нежности, она тоже потянулась к нему, к своему ребенку, но мужчина с лицом, искаженным скорбью, остановил ее, прижал к груди. Мертвая малышка стояла перед ними, смотрела на них – и медленно, медленно опустила руки. Эфемерные руки призрака остались протянутыми к родителям.

– Мой народ… что они сделали? – повторял Альфред, задыхаясь от слез. – Что же они сделали…

Один за другим мертвецы обретали видимость жизни. И всякий раз глаза призраков выискивали в толпе тех, кого когда-то любили мертвые, – и всякий раз живые отвращали лицо. Один за другим мертвые занимали свое место у дальней стены пещеры – среди других мертвецов. Молодые воины встали в строй плечом к плечу со своими мертвыми соратниками. Старики возвращались к жизни последними; они напоминали усталых людей, которые едва прилегли отдохнуть, но их разбудили и велели вставать, и вот неохотно, медленно они поднимаются с ложа сна. Мертвая девочка еще постояла подле своих родителей, но потом все же отошла к другим маленьким мертвецам. Эпло заметил: среди мертвых детей было больше, много больше, чем среди живых. Он вспомнил слова Эдмунда: «Этот мир умирает…» – и понял, что имел в виду принц.

Но понял он и еще одно. Эти люди владели тайной вечной жизни! Может ли быть дар более драгоценный, чем этот – дар бессмертия, который он, Эпло, принесет своему Повелителю, своему народу! Патрины более не будут отданы на милость Лабиринту. Если Лабиринт убьет их, они восстанут из мертвых и снова вступят в бой; их будет все больше и больше, и в конце концов они покорят этот адский мир. А потом, после – ни одна армия во всей Вселенной не сможет противостоять им, ибо ни одна армия живых не выстоит перед войском мертвых!

Мне нужно только узнать секрет рунной магии, – думал Эпло. – И здесь есть тот, кто может меня этому научить. Но я должен быть терпелив, я должен выждать время. Сартан пока что знает немногим больше, чем я. Но он научится. Он ничего не сможет с собой поделать. А когда он научится – тут-то я им и займусь!»

Последним из воскрешенных был старик, носивший золотую корону. В первый момент показалось даже, что старый король сильнее чар некроманта; его дух был сильнее прочих, призрак его стоял над телом, не внемля ни мольбам некроманта, ни даже его угрозам – некромант при этом взглянул на принца, прося прощения за то, что вынужден прибегнуть к подобным методам. Наконец, сдвинув брови, некромант покачал головой и вскинул руки, признавая свое поражение. Тогда вперед вышел Эдмунд и заговорил, обращаясь к телу, лежащему у его ног:

– Я знаю, как ты устал от жизни, отец, как ты жаждешь покоя; знаю и то, что воистину ты заслужил покой. Но подумай о том, что тебя ждет. Ты обратишься в прах. Твой разум по-прежнему будет действовать, но ты познаешь отчаяние, не будучи способным изменить мир вокруг себя. И так ты будешь существовать века, тысячелетия – среди пустоты ничто! Воскресенье много лучше этого, отец! Ты будешь с нами, с твоим народом, который нуждается в тебе. Ты можешь направлять нас советом и словом своим…

Призрак старого короля заколебался, словно под порывом неощутимого для живых ветра. Казалось, он в отчаянии от того, что не может поведать чего-то важного, самого главного.

– Я заклинаю тебя, отец! – молил Эдмунд. – Вернись к нам! Ты нужен нам!

Призрак снова заколебался, потом побледнел – туманная фигура, готовая растаять, раствориться в воздухе. Тело короля содрогнулось и медленно поднялось на ноги.

– Государь и отец мой, – проговорил принц, склоняясь в поклоне.

Призрак короля напоминал теперь тень, зыбкий туман над прудом. Кадавр поднял старческую восковую руку, принимая дань почтения от своего сына; повернул голову в золотом венце, словно оглядывал собравшихся своими застывшими, лишенными всякого выражения глазами – пытался понять, что же ему делать дальше. Принц низко склонил голову, плечи его ссутулились. Некромант шагнул вперед и встал подле молодого человека:

– Я сожалею, Ваше Высочество…

– Это не твоя вина, Балтазар. Ты говорил мне, что такое может произойти. Ты предупреждал меня.

Мертвый король продолжал стоять перед своими живыми подданными, храня величественную королевскую осанку, но сейчас это казалось чудовищной насмешкой над тем, чем был в прежние времена этот человек.

– Я надеялся, что, быть может, он будет другим, – тихо говорил Эдмунд, словно опасаясь, что царственный мертвец услышит его. – В жизни он был таким сильным, таким рассудительным и мудрым…

– Мертвые таковы, каковы они есть, они не могут быть иными, мой господин. Для них жизнь кончается в тот миг, когда перестает действовать их мозг. Мы можем вернуть жизнь телу, но на этом наша власть кончается. Мы не можем вернуть ушедшим способности учиться или как-либо реагировать на мир живых, окружающий их. Ваш отец останется королем – но только для тех, чьим королем он был до их смерти.

Некромант жестом указал на короля-мертвеца; тот обратил незрячие глаза в глубь пещеры, туда, где стояли остальные мертвые. Живые мертвецы склонились в почтительном поклоне; король-мертвец оставил живых, для которых он более не был королем, и направился к мертвым. Призрак его что-то шептал – печально, как осенние травы под ветром.

Эдмунд направился было за ним, но Балтазар остановил его, схватив за рукав:

– Ваше Величество…

Некромант показал взглядом, что им нужно переговорить наедине, и принц последовал за ним в глубь пещеры. Люди почтительно расступались перед ними, давая дорогу.

Неприметным жестом Эпло послал за ними пса. и тот затрусил рядом с Эдмундом. Принц невольно опустил руку и потрепал пса за шелковистое ухо. И Эпло услышал ушами пса все, о чем говорили между собой принц сартанов и его некромант.

– …вы должны принять корону! – веско говорил некромант.

– Нет! – оборвал его принц. Он не отводил взгляда от своего отца, гордо шествующего среди мертвых своих подданных. – Он не поймет этого. Он – король.

– Но, государь мой, нам нужен живой король…

– Нужен? – горько усмехнулся принц. – Зачем? Мертвых среди нас куда больше, чем живых. Если живые согласятся следовать за мной – за принцем, тогда я принцем и останусь. И довольно об этом, Балтазар. Не принуждай меня.

Юный голос зазвучал жестче, в глазах принца вспыхнуло пламя. Некромант молча поклонился и удалился в ту сторону, где стояли мертвые. Эдмунд долго стоял один, погруженный в свои мысли. Пес тихонько поскуливал и тыкался носом в руку принца, который рассеянно гладил его густую шерсть. Наконец принц перевел взгляд на пса и печально улыбнулся.

– Благодарю тебя за то, что разделил мое одиночество, друг, – сказал он собаке. – И ты совершенно прав. Для хозяина я слишком забывчив.

Эдмунд возвратился к своим гостям и опустился на – каменный пол подле Эпло и Альфреда.

– Когда-то среди нас тоже жили такие звери. – Эдмунд гладил пса, а тот вовсю вилял хвостом и все норовил лизнуть руку молодого человека. – Когда я был еще ребенком, я помню…

Он умолк, вздохнул и покачал головой:

– Но вам, должно быть, это неинтересно. Прошу вас, садитесь – и простите мне подобный прием, – прибавил он. – Если бы мы были в моем дворце, дома, я почтил бы вас особой церемонией как дорогих гостей. Однако же если бы мы были в моем дворце, мы все умирали бы от холода: уж лучше здесь… Полагаю, вы согласитесь со мной.

– Но что за несчастье обрушилось на ваше королевство? – спросил Альфред. Принц прищурился:

– Полагаю, то же, что погубило и ваши земли. По крайней мере, так мне кажется – судя по тому, что я видел в пути.

Теперь Эдмунд смотрел на путешественников с явным подозрением. Альфред смешался и опустил глаза. Эпло решил спасти ситуацию, направив разговор в новое русло:

– Вы что-то говорили о еде?.. Эдмунд взмахнул рукой:

– Марта, принеси ужин нашим гостям!

Старая женщина почтительно приблизилась; в руках она держало несколько вяленых рыбин. Она положила еду перед гостями и пошла прочь, но Эпло успел заметить жадный взгляд, который она бросила на еду, а еще один – полный немого укора, – которым она смерила Эпло и Альфреда.

– Иди, Марта, – резковато бросил Эдмунд. Щеки его залил румянец: кажется, он тоже заметил взгляд старухи.

– Постой, – окликнул старуху Эпло и протянул ей часть рыбы. – Возьми себе. Как мы и говорили, Ваше Высочество, – добавил он, заметив, что Эдмунд хочет возразить, – мы сами можем позаботиться о еде.

– Да, – подтвердил Альфред; похоже, он был искренне рад возможности хоть что-то сделать. Он взял в руки одну из рыбин. Старуха поспешила прочь, прижимая рыбу к груди.

– Мне чрезвычайно стыдно… – начал было Эдмунд – и умолк.

Альфред начал петь руны высоким голосом, который звоном отдавался в ушах Эпло. В руке он по-прежнему держал рыбу – потом рыб стало две – потом три… Альфред умолк и протянул пищу принцу, который изумленно уставился на рыбу; вторую рыбу сартан протянул Эпло.

Руны на коже патрина засветились голубым и красным: там, где была одна рыба, появилось двенадцать, потом двадцать четыре. Эпло разложил их на плоском камне, не забыв дать одну рыбину псу, который, бросив беспокойный взгляд на живых мертвецов, уволок добычу в темный уголок пещеры, чтобы поужинать в одиночестве.

– Ваша магия удивительна, поистине удивительна, – с уважением проговорил принц.

– Но… ведь и вы можете это, – проговорил Альфред, деликатно отщипывая кусочек соленой рыбы, и тут же поднял голову, заслышав какой-то звук.

Неподалеку стоял ребенок – настоящий живой ребенок и с завистью смотрел на пса. Альфред жестом подозвал мальчишку и отдал ему рыбу, в которую малыш немедленно вцепился и бросился с нею прочь. Он преподнес пищу взрослому мужчине – должно быть, отцу, – который уставился на подношение в совершенном ошеломлении. Мальчишка указал на Эпло.

– Предания говорят, что некогда, в прежние времена, мы тоже могли творить подобные чудеса, – заметил Эдмунд, не отводя от пищи завороженного взгляда.

– Но теперь наши силы уходят на то, чтобы выжить в этом мире…

Он оглянулся на кадавров:

– И на то, чтобы поддерживать их существование.

Альфреда передернуло. Он собирался уже что-то сказать, но Эпло ткнул его локтем под ребра, и сартан умолк, снова занявшись творением рыбы.

– Вон в том городе вы найдете и еду, и все, что вам нужно, – сказал Эпло, кивком указывая в сторону пустого города на берегу. – Конечно, это вы успели увидеть и сами, когда были там.

– Мы не воры! – гордо вскинул голову Эдмунд. – Мы не возьмем чужого. Конечно, если наши братья в этом городе предложат нам разделить с ними кров и пищу по доброй воле, это будет совсем другое дело. Мы будем работать, мы отплатим им…

– Кое-кто из ваших подданных считает, что эти наши «братья» должны заплатить нам, господин мой.

Балтазар стоял у них за спиной, пристально глядя на Эпло и Альфреда, наблюдая за их действиями.

Эпло спокойно раздавал подходившим к ним людям рыбу, Альфред был занят тем же. Их уже окружала толпа. Некромант больше не проронил ни слова, покуда последний не получил свою долю и не ушел. Затем он сел, скрестив ноги и расправив свое черное облачение, и взял кусочек рыбы.

Он внимательно изучал пищу, словно бы ожидал, что она исчезнет, едва он коснется ее.

– Значит, вы еще не утратили этого дара.

– Быть может, – проговорил принц, взглянув на Альфреда, – ваша земля иная, чем та, из которой пришли мы. Быть может, еще есть надежда. Обычно я сужу о ситуации по тому, что вижу своими глазами. Скажите же мне, в чем я ошибся!

Альфред не мог лгать, но и правды сказать он тоже не мог. А потому он просто смотрел на принца и некроманта, то открывая, то закрывая рот.

– Вселенная велика, – просто сказал Эпло. – Расскажите же нам о вашей части мира. Он – ваш некромант – что-то говорил о том, что ваши братья должны заплатить вам. Что он имел в виду?

– Осторожнее, Ваше Величество, – предостерег Балтазар. – Станете ли вы доверяться чужакам? Мы можем полагаться только на их слово; быть может, они все же шпионы, подосланные к нам из Некрополиса!

– Мы ели их пищу, Балтазар, – слабо улыбнулся принц. – Самое малое, чем мы можем отплатить им, – ответить на их вопросы. К тому же, что с того, будь они даже шпионами? Пусть они расскажут правду о нас в Некрополисе. Нам нечего скрывать… Земли нашего народа находятся… находились… там, наверху. – Эдмунд взглянул вверх, на тонувшие во мраке своды пещеры. – Очень далеко.

– На поверхности мира? – спросил Эпло.

– Нет-нет. Это было бы невозможно. Поверхность Абарраха состоит из бесплодного холодного камня или же покрыта ледяными равнинами и тонет во мраке. Балтазар бывал там. Он может рассказать об этом лучше, чем я.

– Как в нашем, так и в ваших языках «Абаррах» означает «мир камня», – Балтазар кивнул Эпло и Альфреду. – Так оно и есть – по крайней мере в том смысле, который вкладывали в это слово наши предки. У них было достаточно времени, чтобы заниматься изучением мира, в который они пришли. Наш мир состоит из камня, пронизанного бесчисленными туннелями со множеством пещер. Наше «солнце» – раскаленное ядро Абарраха.

Поверхность мира выглядит именно так, как описал Его Величество. Там нет жизни, нет даже возможности возникновения жизни. Но ближе к сердцу мира, там, где был наш дом… о, там жизнь была вполне приятной. Да, приятной…

Балтазар вздохнул.

– Колоссы… – начал он.

– Что? – перебил его Альфред.

– Колоссы. Разве в вашем мире их нет?

– Он просто не уверен, что понял правильно, – проговорил Эпло. – Поясните же, что вы имели в виду.

– Гигантские каменные колонны…

– Те, что поддерживают своды пещеры? Мы их видели.

– Колоссы не поддерживают пещеру. В этом нет необходимости. Они были созданы магией древних, чтобы передавать тепло и свет из этой части мира в ту, где жили мы. Магия эта действовала сотни лет. У нас всегда было достаточно пищи и воды. Тем страшнее и необъяснимее то, что произошло.

– И это…

– …падение рождаемости. С каждым годом у нас рождалось все меньше детей. Хотя, в некотором роде, это также было благом для нас. Самые могущественные из наших магов обратились к тайнам создания жизни. Но вместо этого мы открыли…

– …тайну продления жизни после смерти! – воскликнул Альфред. Голос его дрожал от негодования и потрясения.

К счастью – быть может, из-за разницы языков, – Балтазар принял восклицание Альфреда за выражение восхищения. Он улыбнулся и кивнул:

– Мертвые – вернее сказать, восставшие из мертвых – принесли нам огромную помощь. Конечно, большая часть нашей магической силы уходит на то, чтобы поддерживать в них жизнь, но в прошедшие века нам не слишком нужна была эта сила. Всю физическую работу выполняли за нас мертвые. Когда мы обнаружили, что лавовая река возле нашего города начала остывать, нас это не слишком встревожило. Мы продолжали получать необходимую энергию из-под земли при помощи колоссов. Маленький Народец добывал камень, строил для нас дома и поддерживал работу колоссов…

– Постойте! – воскликнул Эпло. – Маленький Народец? Какой Маленький Народец? Некромант задумчиво нахмурился:

– Я не слишком много знаю о них. Теперь их больше нет.

– Я слышал от моего отца рассказы о Маленьком Народце, – сказал Эдмунд. – А однажды я встречался с ними. Больше всего они любили прорубать туннели в камне. Они добывали там минералы, которые называли «золото» и «серебро», и драгоценные камни поразительной красоты…

– Гномы? – высказал предположение Альфред.

– Странное слово. Гномы, – повторил Балтазар и взглянул на принца, который кивнул в знак согласия. – Мы называли их по-другому, но это очень похоже. Гномы.

– Говорят, что в этом мире живут еще две расы, – продолжал Альфред, то ли не замечая, то ли не желая замечать отчаянных попыток Эпло остановить его. – Эльфы и люди.

Однако ни Балтазару, ни Эдмунду эти слова не были знакомы.

– Менши, – подал голос Эпло, используя слово, которым сартаны и патрины обозначали представителей низших рас.

– А, менши! – обрадовался Балтазар и пожал плечами. – В записях, сделанных нашими прадедами, они упоминаются, но это вовсе не значит, что они встречали меншей: они слышали о них от своих отцов и дедов. Должно быть, эти менши были чрезвычайно слабыми существами. Их народы вымерли вскоре после того, как пришли на Абаррах.

– Вы хотите сказать… что в этом мире их больше нет! Но ведь их судьбы были вверены вам. – Голос Альфреда звучал непривычно сурово. – И, разумеется, вы…

Однако тут Эпло решил, что разговор завел их слишком далеко. Он свистнул псу, и тот, бросив еду, последовал приказу своего хозяина: подбежал к Альфреду, плюхнулся на землю подле него и принялся вылизывать его лицо.

– Разумеется, вы… да прекрати же! Славный песик… Иди… иди же, славный песик. – Альфред пытался отпихнуть пса, однако же тот явно решил, что Альфред с ним играет, и с удовольствием вступил в возню. – Сядь! Сядь!.. Хороший песик, хороший… Нет, пожалуйста… Уходи! Я…

– Ты прав, некромант, – спокойно вмешался Эпло. – Эти менши – слабаки. Я кое-что знаю о них: они не могли бы выжить в таком мире, как этот, – и кое-кто должен был бы подумать об этом прежде, чем тащить их сюда. Похоже, вам тут неплохо жилось. Что произошло?

Балтазар сдвинул брови, его голос прозвучал мрачно:

– Бедствие. Оно не сразу обрушилось на нас. Все происходило постепенно, и, думается мне, от этого было только хуже. Началось все с мелочей. Нам по непонятным таинственным причинам перестало хватать воды. Воздух стал холоднее и грязнее, в атмосферу начали проникать ядовитые газы. Нам приходилось все более использовать магию, чтобы защитить себя от яда, чтобы добыть воду и вырастить урожай. Маленький Народец – гномы, как вы их называете – начал вымирать. Мы ничего не могли сделать для них, не подвергаясь опасности.

– Но ваша магия… – начал было Альфред, которому наконец удалось уговорить пса сидеть тихо.

– Разве вы не слышали? Наша магия нужна была нам самим! Мы были самыми сильными, самыми лучшими, мы обязаны были выжить. Мы сделали все, что могли, для… для этих гномов, но в конце концов они все умерли, как до них все прочие менши в этом мире. А потом для нас стало еще более важным воскрешать наших мертвых и сохранять их.

Эпло кивнул, не в силах скрыть своего одобрения:

– Рабочая сила, которой не нужен отдых, не нужны еда и питье, которой безразличны холод и жар, которым нипочем любые тяготы… Совершенный раб, совершенный солдат!

– Да, – согласился Балтазар, – без наших мертвых мы, живые, не справились бы.

– Но неужели вы не понимаете, что сделали? – отчаянно, с искренней болью вскрикнул Альфред. – Неужели вы не понимаете…

– Пес! – приказал Эпло.

Пес снова вскочил на ноги, высунув язык и виляя хвостом.

Альфред вскинул руки, заслоняя лицо, бросил испуганный взгляд на Эпло и умолк.

– Конечно, мы понимаем, – коротко ответил некромант. – Мы вновь овладели тем искусством, которое, судя по древним записям, утратил наш народ.

– Не утратил. Нет, не утратил, – с глубочайшей печалью проговорил Альфред, но так тихо, что Эпло услышал его только благодаря острому слуху пса.

– Разумеется, вы не должны думать, что мы не пытались понять причины происходящего, – добавил Эдмунд. – Мы старались разобраться и наконец пришли к выводу, что колоссы, прежде дававшие нам тепло и свет, более не способны были делать этого. Когда-то свет, тепло и свежий воздух поступали к нам по колоссам. Теперь же мы были лишены всего этого…

– Жителями этого города? – Эпло махнул рукой в сторону домов. – Вы ведь об этом думали, верно?

Он едва выслушал ответ. Эта тема его не интересовала. Он предпочел бы поговорить еще о некромантии, но не хотел выдавать своей заинтересованности в этом вопросе ни этим подземным жителям, ни Альфреду. А потому решил выжидать.

– Это было случайностью. Жители Некрополиса не могли знать, что причиняют нам вред, – убежденно говорил Эдмунд, поглядывая на некроманта. Балтазар нахмурился и помрачнел; Эпло понял, что это давний спор между некромантом и принцем.

Однако же на этот раз некромант решил открыто не противоречить своему государю – возможно, потому что при их разговоре присутствовали чужие. Эпло уже собирался было вернуться к воскресению из мертвых, когда всеобщее внимание было привлечено звоном оружия и каким-то движением у входа в пещеру. Несколько кадавров – судя по остаткам формы и доспехов, солдаты, – быстро приближались к ним.

Принц немедленно поднялся, некромант последовал за ним. Поймав принца за руку, Балтазар указал на короля-мертвеца: тот приближался к солдатам так, словно собирался сам выслушать их донесение.

– Я говорил Вашему Высочеству, что с этим у нас будут проблемы, – приглушенно заметил некромант.

Бледное лицо принца вспыхнуло от гнева. Эдмунд собирался было сказать что-то, но остановился, явно удерживаясь от слишком поспешных слов.

– Ты был прав, а я ошибался, – проговорил он наконец. – Я сознаюсь в этом. Ты доволен?

– Ваше Высочество, вы неверно понимаете меня, – мягко проговорил некромант. – Я вовсе не хотел…

– Я знаю это, друг мой, – устало вздохнул Эдмунд. Лицо его побледнело. – Прости меня. Прошу простить нас, – обратился он к гостям и поспешил туда, где мертвый король беседовал со своими мертвыми подданными.

Эпло жестом приказал псу следовать за ними, и тот, сливаясь с мраком пещеры, бесшумно потрусил за принцем. Живые умолкли. Угрюмо поглядывая друг на друга, они принялись поспешно распихивать по мешкам и сумкам свои скудные пожитки. Но едва они успели управиться с этим, их взгляды снова сосредоточились на принце.

– Бесчестно так шпионить за ними, Эпло, – приглушенно проговорил Альфред. Он тоскливо смотрел на пса, замершего черной статуей подле принца.

Эпло не счел нужным отвечать.

Альфред нервно крутил в пальцах недоеденный кусочек рыбы.

– Что они говорят? – наконец спросил он.

– А тебе-то что за дело? Ведь шпионить за ними бесчестно, – огрызнулся Эпло. – Но, может, тебе интересно будет узнать, что эти мертвые – разведчики – сообщают, что в городе высадилось войско.

– Войско?! А как же корабль?

– Руны никому не позволят и близко подойти, а тем паче что-нибудь сделать с кораблем. Тебя должно гораздо больше тревожить то, что армия направляется в нашу сторону.

– Армия живых? – Голос Альфреда упал до шепота. Казалось, он боялся услышать ответ.

– Нет, – ответил Эпло, пристально глядя на сартана. – Армия мертвых.

Альфред застонал и спрятал лицо в ладонях. Эпло подался вперед.

– Послушай-ка, сартан, – настойчиво и мягко проговорил он. – Мне нужно кое-что узнать об этой самой некромантии, и чем скорее, тем лучше.

– Почему вы полагаете, что я что-либо знаю об этом? – В голосе Альфреда слышалось беспокойство, он упорно отводил взгляд от лица Эпло.

– Потому что ты все время заламываешь руки, скулишь и стонешь – все время с тех самых пор, как увидел, что здесь делается. Что ты знаешь о мертвых?

– Я не уверен, что должен вам говорить об этом. – Альфред еще больше ссутулился и склонил лысеющую голову.

Эпло поймал сартана за запястье и сильно сжал его руку:

– Потому что мы сейчас окажемся втянутыми в войну, сартан! Нет сомнений в том, что ты не сумеешь защитить себя, а это значит, что мне придется заботиться и о своей, и о твоей безопасности. Ты будешь говорить? Лицо Альфреда жалко перекосилось от боли: :

– Я… расскажу вам все, что знаю.

Эпло удовлетворенно хмыкнул и выпустил руку сартана.

– Кадавры – живые, – начал Альфред, растирая запястье, – но только в том смысле, что могут двигаться, ходить и исполнять приказания. Они помнят то, чем занимались при жизни, но больше ничего не знают.

– Так, значит, король… – Эпло умолк. Он все еще не вполне понимал, о чем говорит Альфред.

– По-прежнему считает себя королем. – Альфред бросил взгляд на кадавра, на его седую голову, увенчанную золотой короной. – Он по-прежнему пытается править, поскольку считает себя правителем. Но, разумеется, ни малейшего представления о реальном положении дел на данный момент он не имеет. Он не знает даже, где находится, – быть может, считает, что он все еще на родине.

– Но мертвые солдаты знают…

– Они знают, как сражаться, потому что помнят, чему их учили при жизни. Все, что должен сделать живой командир, – указать им на врага.

– А что это за призраки такие – те, которые следуют за кадаврами, как тени? Они как-то связаны с мертвыми?

– В каком-то смысле они и есть тени – суть того, чем человек был при жизни. Никто ничего не знает достоверно о призраках. В отличие от мертвых тел, вероятно, призраки понимают, что происходит в окружающем мире, но не способны действовать.

Альфред вздохнул, переводя взгляд с мертвого короля на Эдмунда:

– Несчастный юноша. Несомненно, он надеялся, что его отец станет иным. Вы видели, как призрак старика сопротивлялся воскрешению? Он не желал продолжать существовать, влачить это чудовищное подобие жизни. Казалось, он знал… О, что же они сделали… что же они сделали…

– Ну, и что они сделали, сартан? – нетерпеливо спросил Эпло. – Мне так кажется, что некромантия имеет свои преимущества.

Альфред повернулся к патрину и пристально, серьезно посмотрел на него:

– Да, так же думали и мы – много веков назад. Но мы сделали страшное открытие. Должно существовать равновесие. На каждого возвращенного к жизни приходится один живой, умирающий до срока. Где угодно – но равновесие сохраняется.

Он в отчаянье оглядел толпящихся в пещере людей:

– И возможно, очень возможно, что эти люди, не желая того, принесли гибель всему нашему народу.

Глава 16. ПЕЩЕРЫ САЛФЭГ, АБАРРАХ

– Бредовые теории! – с отвращением фыркнул Эпло. – Ты не можешь это доказать.

– Быть может, это уже было доказано, – ответил Альфред. Эпло поднялся на ноги. Он не желал больше находиться рядом с сартаном и слушать его скулеж. Итак, у мертвых существовали некоторые проблемы с памятью, они не могли надолго сконцентрироваться на чем-либо… Эпло подумал, что, окажись он в подобном положении, он тоже не захотел бы понимать, что происходит вокруг него. Если бы он оказался в таком положении – а захотел бы он быть воскрешенным?..

Эта мысль заставила его замереть. Он представил себе, что лежит на каменном полу пещеры, над ним стоит некромант… его тело поднимается на ноги…

Эпло с невольной дрожью отбросил эти мысли. Сейчас и без того есть над чем подумать. Есть гораздо более важные проблемы, думал он, шагая прочь.

А может, и нет, проговорил его внутренний голос. Если ты умрешь в этом мире – а в двух мирах, где ты побывал, ты едва не погиб, – они так с тобой и поступят! – Пустые, широко раскрытые глаза, обращенные в прошлое. Плоть – как белый воск, синие ногти и губы, тусклые спутавшиеся волосы. Эпло почувствовал непреодолимое отвращение. На мгновение ему показалось, что его стошнит. Хотелось бежать прочь – куда угодно, только бы подальше…

Он ужаснулся собственным мыслям – и это помогло ему справиться с собой. «Что, бездна меня забери, со мной происходит?! Бежать! Бежать прочь! От чего? От покойников и призраков?!»

– Сразу видно – сартаны руку приложили, – раздраженно пробормотал он. – А все этот жалкий трус: решил, видишь ты, с моим воображением поиграть! Если я умру, полагаю, мне будет уже все равно, что там со мной делать будут.

Но взгляд его невольно переместился с кадавров на призраков – на эти трагические тени, витающие подле своих бывших тел, бессильные и бесплотные.

– Отец, позвольте мне заняться этим, – терпеливо говорил Эдмунд кадавру.

– Останьтесь с нашим народом. Я же пойду вместе с солдатами и выясню, что там произошло.

– На нас нападают люди из города? Какого города? Я не помню никакого города.

В глухом голосе короля-мертвеца звучали смущение и отчаяние.

– Нет времени объяснять, отец! – Как видно, даже бесконечное терпение принца начало истощаться. – Прошу, пусть вас это не заботит. Я займусь этим. Люди. Вы должны остаться с людьми.

– Да, люди, народ. – Похоже, кадавр ухватился за эти слова, как за спасательный круг. – Мой народ. Они ждут от меня, что я стану их предводителем. Но что я могу сделать? Наша земля умирает! Мы должны покинуть ее, должны искать новые земли. Ты слышишь меня, сын мой? Мы должны покинуть нашу землю!

Но Эдмунд уже не обращал внимания на его слова. Он поспешил к выходу из пещеры вместе с мертвыми солдатами. Некромант остался; кажется, он все-таки слушал болтовню мертвого короля. Пес, не получив новых распоряжений, потрусил вслед за принцем.

Эпло последовал было примеру пса, но, нагнав Эдмунда, заметил слезы в его глазах и неподдельное горе, исказившее его черты. Патрин отстал на шаг, остановился, чтобы погладить пса, а заодно и дать принцу время собраться с силами и справиться с охватившими его чувствами. Эдмунд тоже остановился, вытер глаза тыльной стороной ладони и огляделся.

– Что вам нужно? – жестко спросил он.

– Я за своей собакой пришел, – ответил Эпло. – Он побежал за вами, и я его никак не мог поймать. Что случилось?

– Нет времени… – Эдмунд снова зашагал вперед.

Мертвые солдаты двигались быстро, хотя и неуклюже. Им было явно тяжело ходить; кроме того, они с трудом могли изменить направление или обогнуть препятствие. Временами они попросту натыкались на стены пещеры и валуны или спотыкались о камни. Но хотя они и не могли осознать, что перед ними оказалось какое-либо препятствие, эти препятствия их и не останавливали. Без колебаний они вброд переходили лужи раскаленной магмы; огонь уничтожал остатки их одежд и доспехов, опалял и их самих, делая мертвых солдат похожими на обгорелые обрубки дерева – но тем не менее эти обрубки продолжали двигаться вперед.

Эпло почувствовал, что в его душе вновь жгучей волной поднимается отвращение. Он насмотрелся в Лабиринте такого, от чего любой сошел бы с ума; но здесь, чтобы следовать за армией мертвецов, ему приходилось собирать в кулак всю свою волю.

Эдмунд бросил на него короткий взгляд, в котором читалось желание отослать чужака прочь. Эпло придал своему лицу выражение дружелюбной озабоченности:

– Так что же происходит?

– На берегу подле города высадилась армия Некрополиса, – кратко ответил Эдмунд. Тут, видно, новая мысль пришла ему в голову, и он продолжил уже более сочувственным и мягким тоном:

– Мне очень жаль. Вы говорили, что там, у причала, стоит ваш корабль…

Эпло хотел было сказать, что рунная магия прекрасно сумеет его защитить, но передумал:

– Да, меня это очень тревожит. Я хотел бы своими глазами увидеть, что с ним.

– Я бы попросил мертвых узнать, что с вашим кораблем, но на их слова навряд ли можно полагаться. Насколько я знаю, они могут докладывать о враге, с которым сражались десять лет назад.

– Тогда почему же вы используете их как разведчиков?

– Потому что мы не можем позволить себе рисковать живыми.

Итак, Альфред сказал мне правду, подумал Эпло. По крайней мере, в этом.

Это заставило его задуматься о другом. Сартан сейчас был предоставлен самому себе…

– Возвращайся, – приказал Эпло псу. – Будь с Альфредом.

Пес исполнил приказание.

Альфред чувствовал себя невероятно несчастным и почти обрадовался появлению собаки, хотя прекрасно знал, что Эпло послал пса шпионить за ним. Пес разлегся рядом с сартаном, коротко лизнул его руку и толкнул его носом в ладонь – мол, чего ждешь, за ушами почеши.

Гораздо меньше Альфреда обрадовало появление некроманта. Балтазар был человеком крепким и бодрым. Его гордая, величественная осанка и длинные черные одежды делали некроманта еще выше. Кожа у него была цвета слоновой кости – такая бывает у людей, никогда не видевших солнца. В отличие от большинства сартанов, он был черноволосым – вернее сказать, волосы его были цвета воронова крыла. Он носил небольшую бородку, за которой, несомненно, ухаживал – она блестела, как обсидиан. В черных глазах читался гибкий и изворотливый ум; казалось, этот взгляд извлекает на яркий свет все, что привлекает внимание некроманта, и ничто не может укрыться от него.

Балтазар пристально посмотрел на Альфреда – тому показалось, что в самую его душу впиваются огненные иглы.

– Я рад, что мне представилась возможность поговорить с вами наедине, – проговорил некромант.

Альфреда это вовсе не радовало, однако же большую часть жизни он провел при дворе, а потому почти машинально, не задумываясь о том, что говорит, ответил не менее вежливым изъявлением расположения.

– Что-то… должно случиться? – прибавил он, нервно облизнув губы.

Некромант улыбнулся и с изысканной вежливостью сообщил Альфреду, что, если что-то и случится, его, Альфреда, это совершенно не касается.

С этим Альфред поспорил бы, коль скоро уж он оказался среди этих людей, но сартан был не силен в спорах, а потому покорно промолчал. Пес зевнул и подвинулся к нему, сонно оглядев беседующих.

Балтазар молчал. Все живые в пещере молчали – ждали и наблюдали. Так же молча стояли у стен мертвые – они не ждали, поскольку им было нечего ждать. Так они и будут стоять, пока кто-нибудь из живущих не отдаст им иного приказа… Король-мертвец явно не знал, что с собой делать. Никто из живых с ним не заговаривал, и в конце концов он отошел к стене и присоединился к своим мертвым подданным в ничегонеделанье.

– Вы не одобряете некромантии, не правда ли? – внезапно спросил Балтазар.

Альфреду показалось, что поток лавы изменил свое течение и полыхнул жаром ему в лицо.

– Н-нет, не одобряю.

– Тогда почему же вы не вернулись за нами? Почему позволили нам идти ложным путем?

– Я… я не знаю… не понимаю, что вы имеете в виду.

– Нет, понимаете. – В голосе некроманта прозвучала ярость, тем более страшная, что говорил он тихо – его слова были предназначены только для ушей Альфреда.

Впрочем, не только. Пес тоже слушал их.

– Понимаете. Вы – сартан. Вы – один из нас. И вы пришли не из этого мира.

Альфред совершенно растерялся, он не знал, что и . сказать. Он не мог солгать. Но как он мог бы сказать правду, если даже не знал ее толком?

Балтазар улыбнулся – страшной холодной улыбкой, не разжимая губ. И в этой улыбке было странное восхищение.

– Я вижу мир, из которого вы пришли. Вижу его в ваших словах. Богатый, тучный мир, мир света и чистого воздуха. Значит, древние легенды не лгали! Наши долгие поиски вскоре увенчаются успехом!

– Какие поиски? – в отчаянии спросил Альфред, надеясь повернуть разговор .в другое русло. Ему это удалось.

– Поиски пути в иные миры! Пути, ведущего прочь из этого мира! – Балтазар подался вперед, его тихий голос звучал напряженно и восторженно. – Врата Смерти!

Альфреду показалось, что внезапно он оказался в безвоздушном пространстве.

– Если… простите меня… – пробормотал он, пытаясь подняться на ноги, уйти – бежать. – Я… я плохо себя чувствую…

Балтазар удержал его за руку:

– Я могу сделать так, что вы будете чувствовать себя еще хуже.

Он бросил выразительный взгляд на живых мертвецов.

Альфред с трудом сглотнул, по его телу пробежала долгая дрожь. Пес поднял голову, словно спрашивая сартана, не нужна ли ему помощь.

Похоже, реакция Альфреда удивила Балтазара. Некромант выглядел пристыженным.

– Я прошу прощения. Я не должен был угрожать вам. Я не злой человек. Но, – прибавил он тихим, глубоким голосом, – я – отчаявшийся человек.

Альфред, все еще дрожа, тяжело осел на каменный пол пещеры. Протянув дрожащую руку, он ободряюще потрепал пса – жест вышел жалким и неуверенным. Пес опустил голову, безмолвно наблюдая за ними обоими.

– Тот, второй, что пришел с вами, – тот, у которого на коже вытатуированы руны, – кто он? Он не сартан: он отличается и от меня, и от вас. Но он более похож на нас, чем другие – чем Маленький Народец. – Балтазар поднял небольшой острый осколок камня и принялся рассматривать его при бледном свете, озарявшем пещеру. – У этого камешка два конца – они разные, и все же составляют одно. Как мне кажется, мы с вами на одной грани. А он – на другой. И все же мы – одно.

Упорный темный взгляд Балтазара заставил Альфреда вжаться в стену.

– Расскажите мне! Расскажите о нем! Расскажите мне правду о себе! Вы пришли через Врата Смерти? Где они?

– Я не могу рассказать вам об Эпло, – слабым голосом ответил Альфред. – Ему решать, расскажет ли он свою историю или предпочтет скрыть ее.

Охваченный тревогой и паническим страхом, сартан решил найти прибежище в правде – пусть это была только часть правды.

– Что же до того, как я попал сюда, это… это вышло случайно! Я вовсе не собирался…

Черные глаза некроманта впились в него. Казалось, он готов вывернуть Альфреда наизнанку, чтобы докопаться до правды. Но в конце концов со вздохом, похожим на сдавленное рычание, некромант отвел взгляд.

Он задумчиво смотрел в пол – туда, где совсем недавно покоились мертвые.

– Вы не лжете, – наконец проговорил он. – Вы не можете лгать, вы не способны на обман. Но и правды вы не говорите. Как может существовать подобное противоречие?

– Я просто не знаю правды. Я не понимаю ее до конца, а следовательно, изложив ту малую толику истины, которая мне известна, я могу причинить непоправимое зло. Будет лучше, если мои знания останутся при мне.

Черные глаза Балтазара загорелись гневом. Альфред смотрел ему прямо в лицо – спокойно и уверенно. И некромант сдался. Ярость, рожденная отчаянием, уступила место глубокой печали.

– Говорят, когда-то и мы были такими. Что сама мысль о том, чтобы пролить кровь своего брата, была для нас настолько невероятной, что в нашем языке даже не было слов для подобного деяния. Что ж, теперь эти слова существуют: убийство, война, обман, предательство, вероломство, смерть. Да, смерть.

Балтазар поднялся на ноги. В его голосе теперь звучала холодная страшная ярость, ярый гнев оставил его, остыл, как лава застывает итвердеет, соприкоснувшись с ледяной водой.

– Вы расскажете мне все, что знаете о Вратах Смерти. А если не сделаете этого при жизни – тогда все равно расскажете все, но уже голосом мертвеца! – Стоя вполоборота к мертвым, он указал на них резким жестом:

– Они не забывают, где были и что свершали при жизни. Они только не помнят, зачем делали это! А потому они сделают все, чего потребуют от них живые, и будут делать это снова… и снова… и снова.

Некромант зашагал прочь – в ту сторону, куда удалился принц. Онемевший от ужаса Альфред смотрел ему вслед, не в силах преодолеть оцепенения, не в силах сказать ни слова.

Глава 17. ПЕЩЕРЫ САЛФЭГ, АБАРРАХ

– Я знал, что нельзя оставлять этого слабака одного! – кипятился Эпло, когда услышал слухом пса невнятное бормотание и неловкие оправдания Альфреда. Патрин испытывал сильнейшее желание вернуться назад и хоть как-то исправить ситуацию, однако понимал, что к тому времени, как он доберется до Альфреда, разговор уже окончится. Зло будет причинено. А потому он продолжал следовать за принцем и его армией мертвецов к выходу из пещеры.

Услышав, чем окончился разговор между некромантом и Альфредом, Эпло даже порадовался тому, что не вмешался. Теперь он знал о планах некроманта. И если Балтазар собирался совершить небольшое путешествие через Врата Смерти, что ж, Эпло будет только рад помочь ему. Разумеется, Альфред никогда бы не позволил этого, но теперь патрину больше не было дела до Альфреда. Сартанский некромант стоит больше, много больше, чем хлюпающий сартанский моралист.

Возникали, конечно, и определенные проблемы. Балтазар был сартаном, а следовательно, существом добрым и милосердным по природе своей. Конечно, он угрожал Альфреду смертью, но этот шаг был продиктован отчаянием, беззаветной преданностью своему народу и любовью к своему принцу. Навряд ли он оставит свой народ и принца и отправится в путешествие через Врата Смерти в одиночку. Повелителю вовсе не понравится, если через Врата Смерти в Нексус явится целая армия сартанов! Однако же, думалось патрину, все эти проблемы можно разрешить, если подумать хорошенько.

– Враги.

Принц, шедший немного впереди Эпло, внезапно остановился.

Они добрались до выхода из пещеры. Стоя в глубокой тени, они могли ясно видеть приближающееся войско – оборванную армию мертвых, шаркая, бредущих вперед в боевых порядках – насколько они помнили их. Авангард войска противника уже сошелся в бою с армией принца.

Эта битва была самой странной из всех, какие только доводилось видеть Эпло. Мертвые сражались, используя приемы, которым выучились при жизни: наносили и парировали удары, явно пытаясь убить противника. Но сражались они при этом с реальным противником или же с тем, с которым сходились в бою годы назад, понять было невозможно.

Один из мертвых солдат отразил удар своего противника – удар, которого тот и не наносил, словно сражался с тенью. Другой принял удар меча в грудь, даже не потрудившись защитить себя. Часть ударов была совершенно бесцельной – повторением былых схваток: иногда противник блокировал эти удары, иногда пропускал. Мечи в мертвых руках вонзались в мертвую плоть, не ощущавшую ударов. Кадавры вырывали мечи из бескровных ран и снова вступали в бой, нанося противникам существенные повреждения, но не продвигаясь при этом ни на шаг вперед.

Битва мертвых могла бы длиться бесконечно, если бы силы были равны. Однако же армия Некрополиса содержалась явно хуже, чем армия принца; тела мертвых воинов были тронуты разложением, об этих мертвых заботились много меньше, чем о мертвых принца – если можно так выразиться.

У многих кадавров рассеченная ударами мечей плоть свисала клочьями, многие раны, судя по всему, были нанесены им уже после смерти. У многих мертвых солдат не хватало каких-то частей тела – кости, части руки или ноги. Их доспехи проржавели, кожаные ремешки, соединявшие железные пластины, истлели.

Мертвецы пытались продвинуться вперед, перейти в наступление – но, не осознавая существования препятствий, часто наталкивались на валуны, обломки скал и друг на друга, так что никакого реального продвижения вперед не наблюдалось. Некоторые из сражавшихся уже превратились в кучи костей и ржавого железа; над ними витали их призраки, умоляюще простирая бесплотные руки. Это зрелище могло бы показаться забавным, если бы не было столь ужасающим.

Эпло рассмеялся было, но почувствовал, что его желудок сжимается, и осознал, что если не совладает с собой, его просто вывернет наизнанку.

– Старые мертвые, – заметил принц, наблюдая за битвой.

– Что? – спросил Эпло. – Что вы имеете в виду?

– Некрополис использует своих старых мертвых, мертвых, которым уже несколько поколений.

Эдмунд жестом подозвал командира своей армии:

– Пошли одного из своих людей за Балтазаром… Старых мертвых всегда можно узнать, – продолжил он, обращаясь к Эпло. – В те времена некроманты еще не были так сильны в своем искусстве. Они не знали, как предохранить тело от разложения и как поддерживать кадавров в должной форме.

– В ваших войнах всегда сражаются мертвые?

– По большей части да, особенно теперь, когда у нас появились довольно внушительные армии. Когда-то в войнах сражались живые. – Эдмунд покачал головой. – Трагическая ошибка. Но это было давно – за много лет до моего рождения… Некрополис выслал старых мертвых. Любопытно, – продолжал он, нахмурившись в раздумье, – что бы это могло значить?

– А что это может значить?

– Возможно, это провокация, способ выманить нас из пещеры и вызнать наши силы. Так сказал бы Балтазар, – с улыбкой прибавил принц. – Но это также может быть знаком того, что люди Некрополиса не желают нам зла. Как вы видите, наши мертвые с легкостью могут справиться с ними. Я полагаю, что Некрополис желает переговоров с нами.

Эдмунд взглянул вперед, щуря глаза – после мягкого полумрака пещеры яркий свет, исходивший от огненной реки, слепил его.

– Среди них должны быть живые. Да, я вижу их. Вот они – позади войска.

Двое некромантов – в черных одеждах, головы покрыты капюшонами – шли чуть позади армии: так, чтобы их нельзя было достать броском копья. Эпло был удивлен, увидев живых чародеев среди мертвых, но мгновением позже понял, что некроманты требовались не только для того, чтобы вести армию мертвых и поддерживать магию, которая связывала воедино этот ходячий прах. Они также действовали как пастухи. Когда один из мертвецов замирал, прекращая бой, или падал и не поднимался, некроманты спешили вперед, отдавая приказания и поднимая упавших, вновь посылая их вперед. Когда кадавр падал, поднявшись, он мог начать двигаться в противоположном направлении или туда, куда подсказывала ему его память. И тогда некромант, как разумная пастушья собака, бросался за ним, разворачивал мертвого солдата и заставлял его снова вступать в бой.

Мертвые Эдмунда, которых, как предположил Эдмунд, можно было бы назвать «новыми мертвыми», не совершали подобных ошибок. Маленькое войско сражалось гораздо лучше, буквально стирая в прах солдат противника. Большая часть войска все еще находилась в пещере позади принца – тренированная, хорошо обученная армия, ожидавшая приказа. Эдмунду только приходилось время от времени напоминать командиру о его обязанностях. И каждый раз капитан кивал головой, словно бы впервые слышал приказ. Эпло задумался, будет ли посланец принца помнить о своем поручении, когда доберется до Балтазара.

Эдмунд, похоже, нервничал. Внезапно, поддавшись импульсу, он вскочил на камень, чтобы наступавшая армия увидела его.

– Стойте! – крикнул он, вскинув руку открытой ладонью вперед в жесте мира.

– Стойте! – крикнули некроманты противника, и обе армии после некоторого замешательства замерли в неподвижности. Некроманты по-прежнему находились позади своего войска; они могли видеть и слышать принца, но в то же время между ними и Эдмундом стояла армия мертвецов.

– Почему вы выступаете против нас? – спросил Эдмунд.

– Почему ваши люди напали на тех, кто жил в Гавани Спасения?

Вопрос задала женщина – ее сильный звонкий голос далеко разносился в воздухе.

– Мы не нападали, – возразил принц. – Мы вошли в город в поисках пищи и воды, и нас…

– Вы пришли с оружием! – холодно прервала женщина.

– Разумеется, с оружием! Мы прошли сквозь земли, грозившие нам гибелью. На нас нападал огненный дракон. Ваши люди напали на нас, хотя мы не дали им ни малейшего повода! Разумеется, мы защищались, но мы никому не хотели зла; разве то, что мы покинули город, ничего не тронув, хотя мой народ умирает от голода, не служит лучшим тому подтверждением?

Некроманты переговаривались между собой приглушенными голосами. Принц по-прежнему стоял на черной скале, словно на пьедестале – величественная фигура, исполненная гордости и королевского достоинства.

– То, что вы говорите, – правда. Это мы видели своими глазами, – проговорил второй некромант, мужчина. Он вышел вперед, обойдя недвижимую армию с правого фланга и оставив женщину позади, отбросил капюшон, открыв лицо. Он был молод – моложе, чем принц, – гладко выбрит, глаза у него были зеленые, а волосы – длинные, до плеч, белые, как у большинства сартанов, темные и вьющиеся на концах. Лицо его было суровым и бесстрашным.

– Вы будете еще говорить с нами? – спросил он, приближаясь к принцу.

– Да, буду, и с радостью, – ответил принц, собираясь было спрыгнуть с камня, но некромант жестом остановил его:

– Нет, прошу вас. Мы вовсе не хотим, чтобы вы предоставляли нам незаслуженное преимущество. Есть ли у вас поводырь мертвых, который будет сопровождать вас?

– Мой некромант уже на пути сюда, – слегка поклонившись в ответ на любезность, ответил Эдмунд. Эпло оглянулся и заметил в туннеле приближающуюся фигуру в черных одеждах – Балтазар действительно спешил к принцу. То ли кадавру все-таки удалось запомнить приказание принца, то ли сам некромант решил, что ему не помешает быть подле принца, но он шел к ним, а позади него неуклюже, как кадавр, ковылял Альфред, сопровождаемый верным псом.

Ожидая Балтазара, Эдмунд приказал части армии выйти из пещеры, части достаточно большой, чтобы произвести должное впечатление на врага, но недостаточно большой, чтобы обнаружить истинную силу Кэйрн Телест. Вражеский некромант терпеливо ждал, стоя во главе своей армии. Если демонстрация силы, устроенная Эдмундом, и произвела на него впечатление, он ничем не выдал этого: его юное лицо осталось бесстрастным.

Женщина-некромант по-прежнему скрывала свое лицо в тени низко надвинутого капюшона. Эпло очень хотелось увидеть ее: его привлекал звучный, глубокий голос женщины. Однако же женщина стояла неподвижно, явно не собираясь приближаться. Временами до Эпло доносился ее голос, поющий руны-заклятия, поддерживавшие видимость жизни в мертвых.

Балтазар, тяжело дыша, присоединился к принцу. Вдвоем они вышли из пещеры и остановились на нейтральной территории между двумя армиями. Молодой некромант, в свою очередь, тоже подошел ближе, встретив их на полдороге. Эпло послал пса следом за принцем, а сам уселся у выхода из пещеры, прислонившись к стене.

Сопящий и пыхтящий от усталости Альфред остановился рядом с Эпло, едва не натолкнувшись на него:

– Вы… ты… слышал, что сказал мне Балтазар? Он знает о Вратах Смерти!

Похоже, потрясение было слишком сильным: Альфред даже перешел с патрином на «ты».

– Ш-ш! – раздраженно зашипел на него Эпло. – Говори потише, не то все в этом проклятом мире будут знать о Вратах Смерти! Да, я его слышал. И если он хочет отправиться со мной, что ж, я его возьму.

Альфред уставился на него в ужасе:

– Ты не сделаешь этого!

Эпло продолжал следить за принцем и некромантами; он не удостоил сартана ответом.

– Я… понимаю! – дрожащим голосом проговорил Альфред. – Тебе… тебе нужно это знание! Сартан указал на строй живых мертвецов:

– Верно, разрази тебя гром.

– Ты принесешь нам всем погибель! Вы уничтожите все, что мы создали!

– Нет! – Эпло резко обернулся и заговорил с еле сдерживаемой яростью, подтверждая каждое слово тычком в грудь сартана. – Это вы, сартаны, уничтожили все! Но мы, патрины, расставим все по своим местам! А теперь заткнись и не мешай мне слушать.

– Я остановлю тебя! – отважно заявил Альфред. – Я не позволю тебе сделать это. Я…

Но тут у него под ногами поползла вниз осыпь – он пошатнулся, нелепо взмахнув руками, но, не найдя опоры, рухнул на каменный пол.

Эпло посмотрел на лысеющего сартана, жалкой грудой тряпья лежащего у его ног.

– Ну да, ты это сделаешь, – ухмыльнулся патрин. – Ты меня остановишь. Давай же!

Он снова прислонился к стене и перевел взгляд на беседующих.

– Чего же вы хотите от нас? – спрашивал молодой некромант; по всей видимости, церемония представления уже завершилась.

Принц начал рассказ. Говорил он с достоинством, с гордостью за свой народ. Он ни в чем не обвинял народ Кэйрн Некрос, но тщательно подчеркнул, что любое зло, которое могли причинить им люди Кэйрн Телест, было результатом ошибки или непонимания.

Язык сартанов – даже тот искаженный язык, который существовал здесь, – создан для того, чтобы ткать видения. По выражению лица молодого некроманта было ясно, что он видел все, что стояло за словами принца. Молодой человек старался хранить невозмутимость, но чувство вины и сомнения прочертило глубокую морщинку на его гладком лбу, а губы его еле заметно дрожали. Он бросил быстрый взгляд на женщину-некроманта, словно бы призывая ее на помощь.

Женщина, поняв эту безмолвную просьбу, пошла к ним и успела как раз вовремя, чтобы услышать конец истории принца.

Изящным движением отбросив капюшон, она взглянула на Эдмунда теплым печальным взглядом:

– Воистину, вы много страдали. Я сочувствую вам и вашему народу.

Принц поклонился:

– Ваше сострадание делает вам честь, прекрасная дева…

– Дама, – поправила она, с улыбкой взглянув на стоявшего подле нее некроманта. – Мое Явное имя

– Джера. А этот человек – мой супруг Джонатан из дома герцогов Граничного Хребта.

– Господин мой Джонатан воистину счастлив, обретя такую супругу, – галантно проговорил Эдмунд. – Вы же, Ваша Милость, должно быть, счастливы иметь подобного супруга.

– Благодарю вас, Ваше Высочество. Вы поведали нам о многих скорбях вашего народа, и рассказ ваш наполнил наши сердца печалью, – продолжала Джера. – Боюсь, что во многом в ваших несчастьях повинен мой народ…

– Я никого не обвинял, – ответил Эдмунд.

– О нет, Ваше Высочество, – улыбнулась женщина. – Но в тех образах, что были сотканы вашими словами, легко прочесть обвинение. Однако же я не думаю, – тут ее чело омрачилось, – что Наследный Государь с радостью примет своих подданных, пришедших к нему подобно нищим попрошайкам…

Эдмунд выпрямился во весь рост. Балтазар, до сих пор хранивший молчание, гневно сдвинул брови; глаза его полыхали отраженным алым пламенем.

– Наследный Государь! – недоверчиво повторил он. – Какой Наследный Государь? И кого вы называете подданными? Мы представляем собой независимую монархию…

– Спокойно, Балтазар. – Эдмунд коснулся руки некроманта. – Ваша Милость, мы пришли не молить о милости – мы пришли к нашим братьям. – Он подчеркнул последнее слово. – Среди наших мертвых множество фермеров, ремесленников, воинов… Мы хотим только, чтобы нам дали возможность работать, честным трудом заслужить хлеб и кров…

Молодая женщина пристально взглянула на него:

– Вы действительно не знали, что являетесь подданными Его Святейшего Наследного Величества?

– Ваша Милость, – Эдмунд, кажется, был смущен тем, что вынужден противоречить ей, – я – правитель моего народа, единственный его правитель…

– Ну конечно! – Джера всплеснула руками, ее лицо прояснилось. – Это все объясняет. Все это – чудовищное недоразумение! Вы немедленно должны отправиться в столицу, Ваше Высочество, дабы засвидетельствовать свое почтение Его Величеству и признать его власть. Для нас с мужем будет великой честью сопровождать вас и представить вас Его Величеству.

– Засвидетельствовать почтение! Признать власть!.. – возмутился Балтазар.

– Скорее уж этот правитель-самозванец должен…

– Я благодарю вас за ваше любезное приглашение, герцогиня Джера. – Эдмунд сильно сжал руку своего советника, заставив его умолкнуть. – Я весьма польщен тем, что вы будете сопровождать меня. Однако же я не могу оставить свой народ, когда ему противостоит враждебная армия.

– Мы уведем войско, – предложил герцог, – если вы дадите слово, что ваша армия не переправится через море.

– Поскольку мы не имеем кораблей, мы и не могли бы совершить такого, Ваша Милость.

– Пусть Ваше Высочество простит меня, но в Гавани Спасения пришвартован корабль. Мы никогда не видели подобного ему, и мы полагали, что…

– О, теперь я понял! – Эдмунд кивнул и оглянулся на Эпло и Альфреда. – Вы – увидели корабль и решили, что мы собирается переправить нашу армию через море. Как вы и говорили, Ваша Милость, между нами возникло некоторое недоразумение. Корабль этот принадлежит двум странникам, которые высадились в Гавани Спасения в этом цикле. Мы были рады оказать им все возможное гостеприимство, хотя, – тут лицо принца залила краска стыда и оскорбленной гордости, – они дали нам больше, чем мы могли им предложить.

Альфред поднялся на ноги, Эпло выпрямился. Герцогиня обернулась к ним. Ее лицо, хотя и не отличалось чистотой и правильностью черт, было достаточно привлекательным: в нем читался ясный и проницательный ум и твердая воля. Зеленовато-карие глаза смотрели внимательно и искренне. Скользнув взглядом по двум путешественникам, Джера мгновенно определила в Эпло владельца корабля.

– Мы проходили мимо вашего судна, досточтимый господин, и нашли его чрезвычайно любопытным…

– Что это за руны? – перебил Джеру ее муж с мальчишеским нетерпением. – Я никогда не видел…

– Дорогой, – мягко прервала его жена, – здесь, по-моему, не время и не место обсуждать рунную магию. Принц Эдмунд, вероятно, захочет оповестить свой народ об оказанной ему чести быть представленным Его Наследному Величеству. Мы встретим вас в Гавани Спасения, Ваше Высочество, когда вам будет удобно.

Джера снова внимательно посмотрела на Эпло и Альфреда:

– Для нас будет также честью познакомить этих странников с нашим чудесным городом.

Эпло задумчиво разглядывал женщину. Принц не распознал в нем древнего врага, но, послушав этот разговор, патрин понял, что народ Эдмунда был подобен небольшому спутнику, обращающемуся вокруг солнца – и «солнце» это было не только больше и блистательнее, оно могло быть и лучше осведомлено о делах минувших дней.

«Я мог бы отправиться назад – сейчас же, немедленно, и никто не осудил бы меня. Даже мой Повелитель. Но и он, и я – оба мы будем знать, что я поджал хвост и сбежал…»

Патрин поклонился:

– Для меня это будет большой честью, Ваша Милость.

Джера улыбнулась ему и снова обратилась к принцу:

– Мы пошлем гонцов, дабы предупредить о вашем посещении, Ваше Высочество; все должно быть приготовлено к встрече.

– Вы чрезвычайно добры, Ваша Милость, – ответствовал Эдмунд.

Собеседники почтительно раскланялись и разошлись. Герцог и герцогиня направились к своей мертвой армии, собрали ее (несколько кадавров разбрелись в разные стороны, покуда их пастыри вели переговоры), построили солдат в боевые порядки и направились вместе с ними в сторону Гавани Спасения. Балтазар и принц вернулись в пещеру.

– Наследный Государь, – сумрачно говорил некромант. – Люди независимого народа Кэйрн Телест, оказывается, всего-навсего его подданные! Скажите мне снова, Эдмунд, что жители Кэйрн Некрос причинили нам зло по неведению!

Принц явно был опечален и озадачен. Он обернулся и взглянул на далекий город на другом берегу лавового моря, полускрытый густой пеленой облаков.

– Что я могу сделать, Балтазар? Смогу ли я что-либо сделать для своего народа, если не пойду туда?

– Я вам скажу, что вы можете сделать, Ваше Высочество! Этим двоим, – некромант указал на Эпло и Альфреда, – ведомо расположение Врат Смерти. Они пришли через Врата!

Принц ошеломленно уставился на них:

– Врата Смерти? Это правда? Неужели возможно… Эпло покачал головой:

– Ничего не выйдет. Ваше Высочество. Это слишком далеко отсюда. Вам будут нужны корабли – много кораблей, чтобы перевезти ваших людей.

– Корабли! – Эдмунд печально улыбнулся. – У нас нет еды, а вы говорите о кораблях… Но скажите мне, – после недолгой паузы прибавил он, – люди города знают о… о Вратах Смерти?

– Откуда мне знать, Ваше Высочество? – ответил Эпло, пожав плечами.

– Если он говорит правду, – прошипел Балтазар, – мы можем добыть корабли! У них есть корабли! – Он кивнул в сторону Некрополиса.

– Но чем мы заплатим за них, Балтазар?

– Заплатим, Ваше Высочество?! Разве мы уже не заплатили? Разве не заплатили мы нашими жизнями? – Некромант стиснул руки в кулаки. – Я говорю – настало время взять то, что мы хотим! Нечего попрошайничать и вымаливать – ведите нас к ним, Эдмунд! Ведите нас на войну!

– Нет! Они, – принц указал вслед удаляющимся герцогу и герцогине, – отнеслись к нам с сочувствием. Нет причин думать, что здешний наследный правитель не захочет выслушать и понять нас. Я попробую действовать мирными путями – по крайней мере пока.

– Мы попытаемся, Ваше Высочество. Я, разумеется, иду с вами…

– Нет, – Эдмунд взял некроманта за руку. – Ты останешься с нашим народом. Если со мной что-нибудь случится, ты поведешь их.

– Наконец заговорило и ваше сердце, Ваше Высочество. – Голос Балтазара был полон горечи и печали. – Если с вами что-нибудь случится!..

– Я совершенно уверен, что все будет хорошо. Но я был бы плохим правителем, если бы не предусмотрел и самого скверного исхода. – Эдмунд крепче сжал пальцы некроманта. – Ведь я могу положиться на тебя, друг мой? Больше, чем друг, – наставник… мой второй отец?

– Вы можете положиться на меня, Ваше Высочество. – Последние слова некромант произнес почти беззвучным шепотом.

Эдмунд пошел назад в пещеру, чтобы поговорить со своими людьми. Балтазар на мгновение задержался, пытаясь совладать с собой – со своими чувствами.

Когда принц скрылся в пещере, некромант поднял голову. Лицо его казалось чудовищно постаревшим, словно на Балтазара обрушилось огромное, невыносимое горе. Взгляд проницательных черных глаз впился в Альфреда – казалось, пронзил его насквозь, – и остановился на Эпло.

«Я не злой человек. Но я – отчаявшийся человек», – Эпло показалось, что эхо этих слов некроманта гулко отдается под сводами пещеры.

– Да, мой принц, – проговорил Балтазар тихо, но с лихорадочной решимостью, словно бы принц еще мог его слышать. – Вы можете полностью положиться на меня. Наш народ будет в безопасности!

Глава 18. НЕКРОПОЛИС, АБАРРАХ

– Послание, Ваше Величество, от Джонатана, герцога Граничного Хребта.

– Герцог Граничного Хребта? Разве он не умер?

– От молодого герцога, Ваше Величество. Вы помните, сир, что послали его и его супругу разобраться со вторжением на том берегу…

– Ах, да. Помню. – Король нахмурился. – Это касается вторжения?

– Да, Ваше Величество.

– Очистите зал, – приказал король.

Лорд Канцлер, зная, что дело это должно обсуждаться приватно, предусмотрительно говорил тихо, почти шепотом – его слова предназначались только для королевских ушей. Потому приказ очистить зал не удивил канцлера, да и сделать это было несложно: Лорду Канцлеру довольно было одного взгляда на королевского управляющего, и все было выполнено в мгновение ока.

Удар жезла в пол.

– Аудиенция Его Величества окончена, – объявил слуга.

Просители свернули свитки прошений, убрали их в футляры, поклонились королю и покинули тронный зал. Придворные, вечно толпившиеся подле Его Наследного Величества в надежде быть замеченными, зевнули, потянулись и начали предлагать друг другу партию в рунные кости, чтобы скрасить скуку нового томительного дня при дворе. Царственные кадавры, великолепно сохранившиеся благодаря заботам придворных некромантов, проводили собравшихся из зала в дворцовые коридоры, закрыли двери и встали перед ними, давая понять любому, что Его Величество в данный момент занят делами, о которых вовсе не следует знать всему двору.

Когда в тронном зале воцарилась тишина, более не нарушаемая гулом голосов и взрывами смеха, король жестом руки приказал Лорду Канцлеру начинать. Лорд Канцлер повиновался. Он развернул свиток и начал читать:

– Его Милость герцог выражает нижайшее почтение…

– Пропусти это.

– Повинуюсь, Ваше Величество.

Несколько мгновений у канцлера ушло на то, чтобы преодолеть многочисленные изысканные фигуры речи, призванные засвидетельствовать почтение герцога и его преклонение перед королем и его предками, восхваления справедливому и мудрому правлению монарха… и прочая, и прочая. В конце концов канцлер раскопал суть послания и не преминул донести ее до царственных ушей:

– «Вторгшиеся в ваши земли, Ваше Величество, происходят из внешнего круга, из земли, именуемой Кэйрн Телест, Зеленые Пещеры; название же сие происходит от того, что в… э-э… прежние времена в этой стране произрастало великое множество разнообразных растений. Однако, по всей вероятности, в последнее время эти земли постигло несчастье. Лавовая река остыла, источники воды иссякли». Зеленые Пещеры, Ваше Величество, – прибавил Лорд Канцлер, оторвавшись от послания, – по всей видимости, могут теперь называться Пещерами Голых Костей.

Его Величество ничего не сказал, только хмыкнул, одобряя сообразительность и остроумие Лорда Канцлера. Тот продолжил чтение:

– «В силу несчастья, обрушившегося на их земли, люди Кэйрн Телест были вынуждены покинуть родину. По дороге они столкнулись с бесчисленными бедствиями, включая и…»

– Да-да, – нетерпеливо прервал чтение король и, хитро прищурившись, взглянул на Лорда Канцлера:

– А упоминает ли герцог о том, почему народ Кэйрн Телест счел необходимым прийти именно сюда?

Лорд Канцлер поспешно просмотрел текст послания до конца, снова перечитал его, чтобы удостовериться, что он не ошибся – король не терпел ошибок, – потом покачал головой:

– Нет, Ваше Величество. Судя по тону письма, можно предположить, что они пришли к Некрополису по ошибке.

– Ха! – Тонкие губы короля растянулись в улыбке. Он покачал головой:

– Они знают, Понс. Знают! Ладно, продолжай. Изложи нам все кратко. Каковы их требования?

– Они не выдвигают требований, Ваше Величество. Их предводитель, принц…

– Лорд Канцлер снова заглянул в свиток, – Эдмунд, принц какого-то неведомого дома, просит оказать ему милость и позволить засвидетельствовать свое почтение Вашему Наследному Величеству. В заключение герцог добавляет, что народ Кэйрн Телест пребывает ныне в весьма плачевном положении. Герцог полагает, что, возможно, мы действительно в какой-то мере ответственны за обрушившиеся на них несчастья. Он выражает надежду, что Ваше Величество встретится с принцем при первой же возможности.

– Этот молодой герцог Граничного Хребта опасен, Понс? Или он просто глуп?

Лорд Канцлер помолчал, обдумывая вопрос:

– Я не думаю, что он опасен, Ваше Величество. Он также весьма неглуп. Он просто еще молод – этакий бесхитростный мечтатель, идеалист. В том, что касается политики, он несколько наивен. В конце концов, он – младший сын и не был воспитан соответствующим образом; обязанности, связанные с герцогским титулом, да и сам титул были для него большой неожиданностью. Его сердце говорит чаще, чем разум. Я уверен, что он не имеет представления о том, что предлагает.

– Однако же его жена – совсем другой человек. Лорд Канцлер посерьезнел:

– Боюсь, что так, Ваше Величество. Вы правы. Джера – чрезвычайно рассудительная и разумная женщина.

– И ее отец, забери его бездна, до сих пор причиняет нам массу неприятностей.

– Но больше никакого вреда в последние циклы от него нет, Ваше Величество. Решение послать его в Старые Провинции было поистине гениальным. Все силы графа уходят только на то, чтобы выжить. Он слишком слаб, чтобы причинять серьезные неприятности.

– Гениальное решение, за которое мы должны благодарить тебя, Понс. О да, мы помним. Нет нужды напоминать нам об этом. Возможно, этому старику действительно приходится бороться за жизнь, но его еще хватает на то, чтобы возвышать голос против нас.

– Но кто его слушает? Ваши подданные верны вам. Они любят Ваше Величество…

– Довольно, Понс. Мы слышим достаточно этой чуши от всех во дворце. Мы ожидаем, что ты будешь более рассудителен.

Лорд Канцлер поклонился. Он был благодарен королю за столь лестное о себе мнение, но знал при этом и то, что без придворной лести пропадет часть королевского величия.

Король тем временем, похоже, забыл о своем советнике. Поднявшись с золотого трона, украшенного драгоценными камнями (которые, впрочем, в этом мире вовсе не являлись редкостью), Его Величество несколько раз прошелся по возвышению, также богато отделанному золотом и серебром. Король утверждал, что привычка прохаживаться взад-вперед помогает ему думать. Зачастую он изумлял присутствующих, вскакивая с трона и начиная вышагивать вокруг него, прежде чем произнести свое решение.

По крайней мере, это поддерживало придворных в форме. Мысль эта позабавила канцлера. Действительно, когда Его Величество вставал, все придворные должны были прервать разговоры и выказать ему должное почтение – молча прятать руки в рукава и кланяться чуть ли не до полу, когда Его Величеству взбредало в голову прогуляться, решая тот или иной вопрос.

Это вышагивание было одной из причуд короля; кроме того, он обожал турниры и игру в рунные кости. Все новые мертвые, которые были искушены в поединках или игре при жизни, доставлялись во дворец, где единственной их обязанностью было быть государевыми партнерами – в схватках в дневную часть цикла, в игре – часть ночи. Из-за этих странностей многие недооценивали короля, полагая, что он – всего лишь недалекий игрок. Понс, видевший падение подобных умников, держался другого мнения. И почтение канцлера к Его Наследному Величеству, и его страх перед королем имели под собой более чем серьезные основания.

Потому в почтительном молчании Понс ждал, пока Его Величество снизойдет до того, чтобы снова обратить внимание на своего канцлера. По всей очевидности, дело было достаточно серьезным. Король обошел трон не менее пяти раз, склонив в раздумье голову и заложив руки за спину.

Клейтусу Четырнадцатому перевалило за пятьдесят. Для своих лет он был хорошо сложенным, сильным и мускулистым человеком, красота которого в молодые годы была воспета в поэмах и балладах. Старость щадила его, и, как говорят, когда-нибудь он должен был превратиться в весьма привлекательное тело. Однако же, будучи сам могущественным некромантом, он явно должен был прожить еще долго, так что до этого было далеко.

Наконец Его Величество остановился. Его черные с царственным пурпурным отливом одежды, отороченные мехом, слабо зашелестели, когда он снова опустился на трон.

– Врата Смерти, – проговорил король, постукивая кольцом по подлокотнику трона – золотом о золото. – Вот в чем причина.

– Быть может, Ваше Величество тревожится понапрасну. Как гласит послание герцога, они могли попасть в наши земли по ошибке…

– Ошибка! Скоро ты начнешь говорить об «удаче», Понс. Ты рассуждаешь как игрок-недоучка. Стратегия, тактика – вот что приводит к победе в игре. Нет, послушай нас. Они пришли сюда в поисках Врат Смерти, как и многие до них.

– Пусть их идут, Ваше Величество. Прежде мы уже имели дело с такими сумасшедшими. Так мы сможем избавиться от них…

Клейтус нахмурился и покачал головой:

– Не в этот раз. Не с этими людьми. Мы не смеем.

Лорд Канцлер не решался задать вопрос – он вовсе не был уверен, что хочет услышать ответ. Однако же он понимал, что именно этого вопроса и ждет от него король.

– Почему, сир?

– Потому что эти люди не безумны. Потому что… потому что Врата Смерти открылись, Понс. Они открылись, и мы смогли заглянуть в них!

Лорд Канцлер никогда не слышал, чтобы его король говорил так, никогда не слышал, чтобы король понижал голос, чтобы в его тоне звучало опасение и даже… страх. Понс зябко передернул плечами.

Клейтус смотрел куда-то вдаль. Казалось, его взгляд проникает сквозь гранитные стены дворца, устремляясь к Вратам Смерти – к тому месту, которое Лорд Канцлер не мог ни увидеть, ни даже представить себе.

– Это случилось рано – в часы пробуждения, Понс. Ты знаешь, что у нас чуткий сон. Мы проснулись внезапно от звука, происхождение которого, уже совершенно пробудившись, мы не смогли определить. Словно бы дверь открылась… или закрылась. Мы сели на постели и отбросили одеяло, полагая, что, быть может, произошло что-то, требующее нашего внимания. Но мы были одни. Никто так и не вошел в нашу опочивальню.

Ощущение того, что мы слышали хлопанье двери, было столь сильным, что мы зажгли светильник и собирались призвать стражу. Мы помним. Одна наша рука лежала на покрывале, другая была еще протянута к лампе, когда все вокруг нас стало… зыбью.

– Зыбью, Ваше Величество? – озадаченно переспросил Понс.

– Мы знаем, знаем. Это звучит невероятно. – Клейтус взглянул на канцлера и жестко улыбнулся. – Но мы не знаем другого способа описать это. Все вокруг нас утратило реальность, четкость – как будто мы сами, ложе, занавеси, лампа, стол – все превратилось в тонкую пленку масла на поверхности воды. И по нам – по всему вокруг – прошла эта зыбь. Через мгновение все кончилось.

– Сон, Ваше Величество. Вы еще не вполне проснулись…

– Так предположили поначалу и мы. Но именно в этот миг, Понс, мы увидели.

Среди сартанов наследный государь считался могущественным чародеем. Когда он говорил, его слова вызывали внезапные видения в сознании его советника. Образы и видения сменяли друг друга, и происходило это так быстро, что Понс окончательно растерялся; ни одного он не сумел толком разглядеть, но ему показалось, что у него кружится голова – или, быть может, весь мир закружился вокруг него, как это бывало в детстве, когда мать брала его за руки и кружила, кружила в веселом танце…

Понс увидел гигантскую машину, части которой были сделаны наподобие членов человеческого тела, и эта машина с маниакальным упорством работала и работала – ничего не делая. Он увидел чернокожую женщину-человека и эльфийского принца, ведущих войну против родичей принца. Он увидел народ гномов, ведомый гномом в очках, – народ, восставший против тирании. Он увидел иссушенный солнцем зеленый мир и прекрасный сияющий город, пустой и безжизненный. Он увидел огромных чудовищных безглазых тварей, убивавших и уничтожавших все на своем пути, услышал их крик: «Где цитадели?» Он увидел расу странных людей, устрашающих в своей ненависти и во гневе, – расу людей, чья кожа была покрыта рунами. Он увидел драконов…

– Вот, Понс. Теперь ты понимаешь? – Клейтус вздохнул со смесью восхищения и отчаяния.

– Нет, Ваше Величество! – выдохнул потрясенный канцлер. – Я не понимаю! Что… где… сколько…

– Мы знаем об этих видениях не более, чем ты. Они слишком стремительно обрушились на нас, и, когда мы пытались удержать один из образов, он ускользал от нас. Но то, что мы видели, Понс, – это иные миры! Миры за Вратами Смерти, о которых говорят древние рукописи. Мы уверены в этом! Народ не должен узнать этого, Понс. Пока мы не будем готовы.

– Нет, разумеется, нет, сир.

Лицо короля было сосредоточенным и суровым, почти жестоким:

– Эта земля умирает. Мы разорили другие государства, чтобы хотя бы на время отсрочить конец…

«Мы разрушили другие государства», – мысленно поправил его Понс, но вслух этого не произнес.

– Мы скрывали правду от нашего народа для его же блага. Иначе в стране начались бы паника, хаос, анархия. А теперь появляется этот принц со своим народом…

– …и рассказывает правду, – закончил Понс. – Да, – согласился король. – Правду.

– Ваше Величество, если вы позволите мне говорить без обиняков…

– Разве когда-нибудь бывало иначе, Понс?

– Нет, сир, – слабо улыбнулся Лорд Канцлер. – Что, если мы даруем милость этим несчастным и отдадим им земли – скажем, в Старых Провинциях? Эти земли для нас не представляют почти никакой ценности с тех пор, как Огненное Море отступило от тех берегов.

– И позволим им рассказывать об умирающем мире? И те, кто полагал, что старый граф – просто выживший из ума фантазер, внезапно начнут принимать его всерьез.

– С графом можно справиться… – Лорд Канцлер деликатно кашлянул.

– Да, но есть ведь и другие. А если к ним прибавить еще и принца Кэйрн Телест, рассказывающего о своей пустынной холодной земле и о своих попытках найти выход, то все мы погибнем. Анархия! Бунты! Этого ты хочешь, Понс?

– Во имя всего святого, нет! – Лорд Канцлер содрогнулся.

– Тогда прекрати молоть чушь. Мы опишем этих чужаков как угрозу нашему государству и объявим им войну. Войны всегда объединяли народ. Нам нужно время, Понс! Время! Время, чтобы самим найти Врата Смерти и исполнить пророчество.

– Государь! – Понс задохнулся от изумления. – Вы! Пророчество… Вы?!.

– Разумеется, Лорд Канцлер, – отрезал Клейтус. Кажется, изумление советника вывело его из себя. – Разве ты когда-либо в этом сомневался?

– Нет… конечно, нет, Ваше Величество. – Понс поклонился, в душе радуясь, что может на мгновение спрятать от короля лицо, стереть с него выражение изумления и придать ему выражение почтительной преданности и веры.

– Я был потрясен внезапностью… внезапностью… слишком много всего произошло за последнее время.

По крайней мере, это было правдой.

– Когда придет время, мы поведем наш народ прочь из этого мира тьмы в мир света. Мы исполнили первую часть пророчества…

Как и любой некромант на Абаррахе, подумал Понс.

– Остается исполнить его до конца, – продолжил Клейтус.

– А вы можете сделать это, Ваше Величество? – спросил канцлер, уловив намек на этот вопрос в том, как король приподнял бровь.

– Да, – ответил Клейтус.

Это ошеломило даже ко всему привычного Понса.

– Сир! Вам известно местонахождение Врат Смерти?

– Да, Понс. Хотя и много времени прошло, прежде чем наши изыскания и исследования увенчались успехом. Теперь ты понимаешь, почему этот принц и его оборвыши-последователи, явившись именно в этот момент, стали такой помехой нам.

Это, как понял Понс, было угрозой. Поскольку если один может, копаясь в старинных рукописях, рассчитать местоположение Врат Смерти, это могут сделать и другие. «Та „зыбь“, которую вы ощутили, не вдохновила, а напугала вас. Потому что вы поняли – вас могут опередить. И в этом причина, почему принц должен умереть».

– Я преклоняюсь перед гением Вашего Величества, – низко поклонился канцлер.

В общем-то, Понс был искренен. Если у него и возникали какие-то сомнения, то лишь потому, что он никогда не принимал пророчество всерьез и никогда по-настоящему не верил в это пророчество. Но, по всей очевидности, в него верил Клейтус. И не только верил, но стремился исполнить его! Неужели он действительно обнаружил Врата Смерти? Понс сильно сомневался бы в этом, если бы не фантастические, невероятные видения, заставившие канцлера трепетать, а за сорок лет у него ни разу не возникало подобных чувств. Вспомнив то, что видел, он на мгновение почувствовал почти ребяческий восторг и был вынужден изо всех сил сдерживаться, заставляя себя вернуться от сияющих миров надежды к гораздо более мрачным делам этого мира.

– Ваше Величество, как нам следует начать войну? Очевидно, что люди Кэйрн Телест не хотят сражаться…

– Они будут сражаться, Понс, – ответил король, – когда узнают, что мы казнили их принца.

Глава 19. ОГНЕННОЕ МОРЕ, АБАРРАХ

Принц Эдмунд рассказал своему народу, куда и зачем он направляется. Его слушали в скорбном молчании: боялись потерять своего принца, но при этом знали, что иного пути к спасению нет.

– В мое отсутствие вашим предводителем станет Балтазар, – сказал в завершение Эдмунд. – Следуйте за ним и повинуйтесь ему, как повиновались бы мне.

Он так и ушел – в молчании. Ни у кого не достало сил сказать ему слово благословения. Хотя в глубине души они боялись за принца, но смерти они боялись еще больше, а потому они отпустили Эдмунда, и чувство вины не позволило им проронить ни слова.

Балтазар последовал за принцем до выхода из пещеры, всю дорогу убеждая принца, что он, Эдмунд, должен хотя бы телохранителей с собой взять – самых умелых и толковых из новых мертвых, – направляясь в Некрополис. Принц отказался:

– Мы с миром пришли к нашим братьям. Если я возьму с собой охрану, это будет знаком недоверия.

– Но мы можем назвать это почетным эскортом, – настаивал Балтазар. – Не дело, чтобы Ваше Высочество отправлялись во дворец без соответствующего сопровождения. Вы будете выглядеть…

– Тем, чем я и являюсь, – мрачновато закончил Эдмунд. – Нищим. Принц голодных и отчаявшихся. Если, дабы спасти свой народ, я должен буду сломить свою гордость, то я с радостью преклоню колена перед Наследным Королем Кэйрн Некрос.

– Принц Кэйрн Телест – на коленях!.. – Некромант сдвинул брови.

Эдмунд остановился и повернулся к нему:

– Мы могли сохранить свою гордость и остаться в Кэйрн Телест, Балтазар. Правда, мы так и замерзли бы там – стоя…

– Вы правы, Ваше Высочество. Я прошу прощения. – Балтазар тяжело вздохнул. – И тем не менее я не доверяю им. Признайтесь же в этом хотя бы самому себе, если уж вы не хотите признавать этого перед всеми, Эдмунд: этот народ сознательно уничтожил наш мир. И мы для них – живой укор совести.

– Тем лучше, Балтазар. Чувство вины смягчает сердца…

– Или делает их тверже камня. Будьте настороже, Эдмунд. Будьте осторожны.

– Хорошо, дорогой мой друг, конечно. К тому же, в конце-то концов, я отправляюсь в столицу вовсе не в одиночестве. – Принц обвел взглядом Эпло, стоявшего подле стены пещеры и, казалось, погруженного в свои мысли, Альфреда, пытающегося вытащить ногу из расселины, в которую по неуклюжести своей провалился, пса, сидевшего у ног принца и дружелюбно вилявшего хвостом.

– Верно, – сухо подтвердил Балтазар. – И почему-то этонравится мне менее всего. Я доверяю этим двоим не больше, чем так называемому наследному королю. Но ладно, я умолкаю. Больше я ничего не скажу, кроме слова прощания. До свидания, Ваше Высочество! До встречи!

Некромант и принц крепко обнялись. И – расстались на этом: один направился к выходу из пещеры, другой остался стоять, провожая взглядом принца, словно бы растворявшегося в жарком сиянии Огненного Моря. Эпло коротко свистнул, и пес послушно занял свое место рядом с хозяином; они поспешили следом за принцем Кэйрн Телест.

Они достигли Гавани Спасения без особых приключений, если не считать нескольких остановок, которые им приходилось делать, поджидая Альфреда. Сартан явно нервничал, а потому постоянно спотыкался, натыкался на камни – словом, вел себя неуклюже и бестолково донельзя. Эпло уже был готов приказать сартану использовать свою магию и проделать весь путь по воздуху – по крайней мере, тогда невозможно будет споткнуться или оступиться.

Однако же Эпло промолчал. Он понял, что и сам он, и Альфред в магии более сильны, чем любое существо этого мира, и не хотел, чтобы об этом узнали другие. Если уж здешних жителей так ошеломило и потрясло творение рыбы… а ведь это детские фокусы! Нельзя показывать врагу свою слабость, и нельзя открывать перед врагом своей силы. И, конечно же, самой большой его проблемой оставался Альфред. Однако же по размышлении Эпло решил, что Альфред не захочет раскрывать истинной своей силы. Долгие годы он учился скрывать свою магию – и явно не собирался использовать ее сейчас.

Прибыв в Гавань Спасения, они встретили стоящих на обсидиановом причале герцога и герцогиню. Оба некроманта с восхищением разглядывали – а быть может, и изучали – корабль Эпло.

Заметив Эпло, молодой некромант поспешил ему навстречу:

– Вы знаете, сэр, я подумал о том, где мог видеть эти руны – и я вспомнил! Это игра – рунные кости!

Он явно ожидал какой-то реакции от Эпло, полагая, что тот знает, о чем идет речь.

Но Эпло этого не знал.

– Дорогой, – заметила наблюдательная Джера, – он не имеет представления о том, что ты имеешь в виду. Почему бы нам…

– Что, действительно? – Джонатан выглядел изумленным. – Я думал, что все… Это такая игра с костями. На костях изображены руны – такие же, как на вашем корабле. Да к тому же на ваших руках – те же руны! Да вы же самая настоящая ходячая «рунная стена»!

Герцог рассмеялся.

– Какие ужасные вещи ты говоришь, Джонатан! Ты совсем смутишь беднягу, – упрекнула Джера своего супруга, хотя и сама она разглядывала патрина так пристально, что Эпло уже начинал чувствовать себя неуютно.

Эпло потер тыльную сторону ладоней – зеленые глаза молодой женщины были прикованы к рунной татуировке. Заметив это, патрин засунул руки в карманы кожаных штанов и попытался изобразить на лице любезную улыбку:

– Я вовсе не смущен. Скорее, заинтересован. Я никогда не слышал о той игре, которую вы описываете. Мне хотелось бы посмотреть, как в нее играют, и научиться играть самому.

– Нет ничего проще! У меня дома как раз есть набор рунных костей. Может, когда мы переберемся на тот берег, стоит пойти к нам домой…

– Радость моя, – мальчишеский азарт мужа явно забавлял Джеру, – когда мы переберемся на тот берег, мы отправимся во дворец! С Его Высочеством. – Тут она толкнула мужа локтем в бок, напоминая ему о том, что, увлекшись разговором, он совершенно забыл о принце.

– Почтительно прошу у Вашей Светлости прощения, – покраснев от смущения, проговорил Джонатан. – Просто дело в том, что я никогда не видел ничего подобного этому кораблю…

– Нет-нет, прошу вас, не извиняйтесь. – Теперь и Эдмунд смотрел на корабль и на Эпло с откровенным интересом. – Это удивительно, поистине удивительно.

– Наследный Государь придет в восторг! – заметил Джонатан. – Он обожает эту игру, никогда не пропускает вечерней партии. Погодите, когда он увидит вас и услышит о вашем корабле, он не отпустит вас, – искренне уверял он Эпло.

Эпло, однако, эта мысль вовсе не пришлась по душе. Альфред бросил на него встревоженный взгляд. Но внезапно патрин обрел нежданную союзницу в лице герцогини.

– Джонатан, я не думаю, что нам стоит упоминать о корабле при государе. В конце концов, дело принца Эдмунда более неотложно и заслуживает большего внимания. И еще, – она снова посмотрела на Эпло, – я хотела бы посоветоваться с отцом, прежде чем обсуждать это с кем-либо еще.

Молодой герцог и герцогиня переглянулись. Джонатан мгновенно посерьезнел:

– Мудрое предложение, моя дорогая. Воистину у нас в семье глаза – жена: видно, из нас двоих ум достался именно ей.

– Нет-нет, Джонатан, – возразила Джера, слегка разрумянившись, – ей явно льстило мнение мужа. – В конце концов, именно ты заметил связь между рунами на бортах этого корабля и игрой.

– Хорошо, значит, здравый смысл. – Джонатан ласково погладил руку жены. – Мы – неплохая пара. Я часто поступаю импульсивно, повинуясь первому движению души: сначала действую, потом думаю. Джера сдерживает меня. Но, с другой стороны, она бы никогда не сделала ничего необычного, выходящего за рамки, если бы рядом с ней не было меня. Я делаю ее жизнь интереснее.

Наклонившись к жене, Джонатан нежно поцеловал ее в щеку.

– Джонатан! Я прошу тебя! – Джера густо покраснела. – Что о нас может подумать Его Высочество!

– Его Высочество думает, что нечасто видел людей, которые так сильно любили бы друг друга, – улыбаясь, проговорил Эдмунд.

– Мы недавно поженились, Ваше Высочество, – пояснила Джера. Ее щеки все еще пылали жарким румянцем, однако на супруга своего она посмотрела с искренней нежностью и словно бы случайно взяла его за руку.

Эпло был рад, что разговор принял новый оборот. Он опустился на одно колено около пса и сделал вид, что осматривает его лапы.

– Сар… э-э… Альфред, – позвал он. – Иди сюда. Похоже, псу осколок камня в лапу воткнулся. Подержи его, пока я проверю, ладно?

Альфред запаниковал:

– Мне… держать… держать…

– Заткнись и делай, что говорят! – Эпло метнул на Альфреда испепеляющий взгляд. – Он тебе ничего не сделает. Конечно, пока я не прикажу.

Наклонившись, патрин поднял левую переднюю лапу собаки и принялся внимательно разглядывать ее. Альфред, подчинившись приказу, неловко перехватил пса посередине туловища.

– И что ты об этом думаешь? – тихо спросил Эпло.

– Я не уверен. Я не слишком хорошо вижу, – ответил Альфред, уставившись на лапу пса. – Если бы ты повернул ее к свету…

– Я не о псе говорю! – почти крикнул Эпло, но сдержал отчаяние и раздражение и снова понизил голос:

– Я о рунах. Ты когда-нибудь слышал об этой игре, о которой они рассказывали?

– Нет, никогда, – покачал головой Альфред. – Мы вовсе не так легкомысленно относились к вашему народу. Даже подумать о том, чтобы сделать игру из…

Он посмотрел на руны, покрывавшие руки Эпло, – сейчас они горели голубым и красным, оберегая патрина от жара Огненного Моря, – и зябко передернул плечами:

– Нет, это было бы невозможно! – Как если бы я попытался использовать ваши руны? – спросил Эпло. Пес, которому явно доставляло удовольствие оказываемое ему внимание, сидел тихо, позволяя сколько угодно вертеть и рассматривать его лапу.

– Да, очень похоже. Вам было бы тяжело коснуться их, даже произнести их было бы нелегко. Возможно, это только совпадение, – с надеждой предположил Альфред, . – Лишенные смысла знаки, внешне подобные рунам.

Эпло хмыкнул:

– Ни в какие совпадения и случайности я не верю, сартан. Ну вот, парень, все и в порядке! И чего только ты скулил? Ничего серьезного не было.

Он игриво тряхнул пса, перевернул его на спину и почесал живот. Пес извивался от удовольствия. Потом черный зверь вскочил на ноги, встряхнулся – вслед за ним поднялся и Эпло, не обращая больше внимания на Альфреда, – тот, пытаясь встать, потерял равновесие и снова хлопнулся на землю. Герцог тут же поспешил ему на помощь.

– Вы поплывете через Огненное Море на своем корабле или воспользуетесь нашим? – спрашивала тем временем у Эпло герцогиня.

Патрин и сам уже некоторое время размышлял над этим вопросом. Если в этом городе действительно пользуются рунами патринов, то существует вероятность, пусть и небольшая, что его тайна будет раскрыта. Конечно, труднее будет добраться до корабля, если оставить его в гавани на этом берегу, однако здесь мало кто сможет его увидеть и навряд ли кто-нибудь попытается на него посягнуть…

– Я поплыву с вами, Ваша Милость, – ответил Эпло. – А свой корабль оставлю здесь.

– Это разумно, – ответила женщина, кивая в знак согласия. Похоже, ее мысли походили на мысли патрина. Эпло заметил, что ее взгляд устремлен на укрытый облаками город, возвышавшийся на скале в глубине огромной пещеры. Герцогиня нахмурилась. Причин ее внезапной мрачности патрин, разумеется, не знал. Он, правда, мог предположить, что и в этом городе жители враждуют друг с другом, что и здесь есть бунты, мятежи, беспорядки, – он часто видел подобное в других мирах, однако там между собой враждовали гномы, эльфы и люди. Этот же город был построен сартанами, привыкшими жить в мире и гармонии с миром и со своими сородичами… Интересно. Очень интересно.

Маленькая группа прошла по пустому причалу к герцогскому кораблю. Корабль был настоящим железным чудовищем. Как и большинство кораблей в тех мирах, где бывал Эпло, он имел облик дракона. Черный железный корабль-дракон, бывший много больше эльфийского корабля Эпло, выглядел, по чести сказать, жутковато: черная страшная его голова вздымалась над морем магмы, в глазах полыхало алое пламя, пламя пылало в пасти, а из ноздрей вырывались клубы дыма.

Армия мертвых вышагивала перед ними, по дороге теряя части скелетов и доспехов, обрывки одежды и пряди волос. Один кадавр, почти полностью превратившийся в скелет, внезапно рухнул на землю – кости его ног рассыпались в прах. Мертвый солдат так и остался лежать на пристани – куча костей и ржавого железа да поверх нее – череп с нелепо нахлобученным шлемом.

Герцог и герцогиня остановились, совещаясь шепотом о том, стоит ли пытаться снова поднять из праха злосчастного мертвеца. В конце концов они решили оставить его. Время поджимало. Армия продолжала шагать вперед с костяным стуком, со звоном и лязгом. Оглянувшись на покинутый скелет, Эпло разглядел – или так ему показалось – призрака, беззвучно рыдавшего над ним, как мать над умершим ребенком.

О чем молил этот неслышимый голос? О том, чтобы снова вернуться к чудовищному подобию жизни? Эпло снова почувствовал, как у него внутри все сжимается в комок от отвращения. Он развернулся и зашагал прочь, стараясь больше не задумываться об этом, и только бросил презрительный взгляд на Альфреда, когда услышал хлюпанье и увидел слезы, катившиеся по бледным щекам сартана.

Эпло фыркнул, но так ничего и не сказал. Его взгляд был прикован к шагающей впереди армии. Армия сартанов. Он чувствовал себя неуютно, тревожно и странно – словно бы правильно устроенный привычный мир вдруг перевернулся вверх дном и оказался при этом вывернутым наизнанку.

– Какая магия движет этим кораблем? – спросил Эпло. Он уже успел обойти всю верхнюю палубу и не обнаружил никаких следов магии. Не было ни магов-сартанов, поющих руны, ни сартанских рун, начертанных на бортах корабля или его мачтах. Однако же железный дракон стремительно летел по лавовому морю, а из ноздрей его вырывались клубы дыма.

– Не магия. Вода, – ответил Джонатан. – Вернее сказать, пар.

Он был несколько смущен выражением явного изумления, возникшим на лице Эпло.

– В прежние времена корабли действительно двигала магия…

– Пока магия не понадобилась для того, чтобы воскрешать мертвых и сохранять их тела нетленными, – проговорил Альфред, с жалостью и ужасом глядя на кадавров, рядами выстроившихся на палубе.

– Да, совершенно верно, – подтвердил Джонатан с печальным смирением, какого Эпло прежде за ним не замечал. – И, если уж быть совершенно честным, чтобы выжить самим. Вы оба знаете, сколько сил для этого нужно, когда живешь здесь, внизу. Чудовищный жар, ядовитые, удушливые испарения… Когда мы прибудем в сам город, вы увидите, что там постоянно идет дождь, но не дарящий жизнь, а разъедающий все: плоть, камень…

– И тем не менее эта земля обитаема, она населена в отличие от других земель, Ваша Милость, – проговорил Эдмунд, не отводя взгляда от закутанного в облачный саван города. – Или вы думаете, что мы покинули родину, когда жизнь там стала тяжелой? Нет, мы ушли только тогда, когда жизнь там стала невозможной! Наступает момент, когда даже самая могущественная рунная магия не может долее поддерживать жизнь в земле, где нет тепла, где вода становится твердой, как камень, где царит вечная тьма!

– С каждым циклом, – мягко проговорила Джера, – то лавовое море, по которому мы плывем, становится чуть меньше, в городе становится на долю градуса холоднее. А ведь мы живем почти что в самом сердце мира! Так говорит мой отец.

– Это правда? – озабоченно спросил принц.

– Дорогая, нельзя говорить такие вещи, – нервно прошептал Джонатан.

– Мой супруг прав. Согласно королевским эдиктам, даже думать такое – преступление. Но, да, Ваше Высочество, я говорю правду! Я сама и другие, такие, как мой отец, мы будем говорить правду, пусть даже кое-кому она неугодна! – Джера гордо вскинула голову. – Мой отец изучает различные науки, физические законы, он разбирается в таких вещах, которые большинство людей не понимает или не замечает. Он мог бы стать некромантом, но отказался. Он сказал, что наступает время, когда должно заботиться не о мертвых, а о живых.

Похоже, Эдмунду это утверждение показалось слишком категоричным.

– Я в какой-то мере с этим согласен, но без мертвых разве могли бы выжить живые? Мы были бы вынуждены тратить нашу магию на мелочи вместо того, чтобы беречь ее…

– Если бы мы позволили мертвым умереть, если бы мы строили и использовали механизмы, подобные тому, что приводит в движение этот корабль, и если бы мы изучали наш мир, чтобы лучше узнать его, – тогда, как полагает мой отец, мы бы не только выжили: мы бы процветали. Быть может, мы научились бы даже возвращать жизнь в безжизненные земли – такие, как ваши, Ваше Высочество.

– Дорогая, неужели ты думаешь, что с чужими разумно об этом говорить? – пробормотал побледневший Джонатан.

– Лучше говорить об этом с чужими, чем с теми, кто называет себя нашими друзьями! – с горечью ответила Джера. – Мой отец говорит, что давно прошли времена, когда мы могли ждать помощи из других миров, что нужно перестать думать, будто кто-то может прийти и спасти нас. Настало время, когда наше спасение зависит только от нас самих.

Словно бы случайно она бросила взгляд на Эпло и Альфреда. Эпло не отводил взгляда от молодой женщины. Лицо его было бесстрастно. Он не решался взглянуть на сартана, но и не глядя знал, что Альфред выглядит виноватым – настолько виноватым и смущенным, словно слова «Да, я пришел из иного мира» у него на лбу написаны.

– И все же вы, Ваша Милость, стали некромантом, – заметил Эдмунд, нарушив неловкое молчание.

– Да, – печально согласилась Джера. – Это было необходимо. Мы попали в замкнутый круг, мы похожи на змею, пожирающую собственный хвост, – но только так и можем жить. Некромант необходим в любом мало-мальски крупном хозяйстве – тем более необходим нам, поскольку мы были изгнаны в Старые Провинции.

– Что это? – поинтересовался Эдмунд; он был рад сменить тему, по его мнению, слова Джеры звучали дерзко, а возможно, и кощунственно.

– Вы увидите сами. По дороге к городу мы будем проплывать мимо них.

– Возможно, вам, Ваше Высочество, и вам, благородные господа, будет интересно узнать, как работают механизмы этого корабля? – вмешался в разговор Джонатан, радуясь, что может положить конец опасной беседе. – Право же, это весьма занимательное и занятное зрелище.

Эпло с готовностью согласился – ему были важны любые знания об этом мире. Согласился и Эдмунд, быть может, втайне надеясь, что такие корабли могут доставить его и его народ к Вратам Смерти. С ними пошел и Альфред – похоже, со злостью подумал Эпло, просто затем, чтобы не упустить возможность споткнуться на железной лесенке, ведущей в трюм, едва не свалившись в его раскаленную черноту.

Кораблем управляла команда кадавров, значительно лучше сохранившихся, чем солдаты мертвого войска. При жизни, как видно, они исполняли те же обязанности – и продолжали исполнять их после смерти. Эпло долго пытался разобраться в тайне «парового котла», как это называли, и вежливо восхищался еще одним важным предметом оборудования корабля, именовавшимся «гребное колесо» – его раскаленные лопасти рассекали магму и двигали корабль вперед.

Вся эта механика невольно напомнила патрину Киксу-Винсу, удивительное устройство, созданное сартанами в прежние времена, а теперь управляемое Гегами с Ариануса; удивительный механизм, назначения которого не понимал никто, покуда ребенок, Бейн, не разгадал этот секрет.

«Давно прошли времена, когда мы могли ждать помощи из других миров; нужно перестать думать, будто кто-то может прийти и спасти нас», – поднимаясь на палубу (по чести сказать, он был чрезвычайно рад покинуть раскаленный темный трюм), Эпло вспоминал слова Джеры с невольной усмешкой. Какая дивная ирония! Тот, кто пришел спасти этих сартанов, был их извечным врагом. Вот уж Повелитель посмеется!

Железный корабль вошел в гавань, которая была гораздо больше и оживленнее той, что они недавно покинули, и кораблей у причала было немало. Новые Провинции, заметил Джонатан, находятся прямо на берегах Огненного Моря – достаточно близко для того, чтобы процветать, достаточно далеко, чтобы не страдать от избытка жара.

Сойдя с корабля, герцог и герцогиня передали свою мертвую армию под начало другого некроманта, который только неодобрительно покачал головой, заметив состояние кадавров, и повел их прочь, туда, где, по всей вероятности, можно было хотя бы отчасти исправить ущерб, нанесенный мертвым телам.

Джера и ее муж, явно обрадованные тем, что избавились от своих обязанностей, провели гостей по порту, показывая и объясняя. У Эпло сложилось впечатление, что, несмотря на все мрачные слова Джеры, Некрополис

– судя по грудам тюков, сваленных на причале или загружаемых на корабли носильщиками-кадаврами, – был процветающим, богатым городом.

Покинув порт, они направились по главной дороге в город; но прежде чем уйти, Джера остановилась и указала на берег Огненного Океана:

– Вот, смотрите. Видите те три камня – один на другом, пирамидой? Это я их так сложила перед нашим отплытием. И тогда магма доходила до их подножия.

Сейчас огненные волны плескались на расстоянии ладони от подножия импровизированной пирамидки.

– За такой краткий срок, – продолжала Джера, – магма успела отступить. Что же случится с миром и с нами, когда Море остынет?

Глава 20. ДОРОГА К СТОЛИЦЕ, НОВЫЕ ПРОВИНЦИИ, АБАРРАХ

Герцога, герцогиню и их гостей уже поджидал открытый экипаж. Сделан он был из того же похожего на траву плетеного материала, что и двери в деревне, только тут этот материал был еще окрашен в разные цвета.

– Ваш корабль построен из совершенно другого материала, – заметила Джера, садясь в экипаж рядом с Эпло.

Патрин промолчал, но Альфред со своим обычным легкомыслием попался в ловушку:

– Вы говорите о дереве? Да, дерево весьма обычно в… э-з… ну… – Он осознал свою ошибку, но было уже слишком поздно.

В словах сартана Эпло увидел могучие деревья Ариануса, возносившие ветви в зеленой мантии листвы высоко к солнцу – в небеса иного мира.

Первым желанием патрина было сгрести Альфреда за ворот и встряхнуть хорошенько. Судя по выражению лиц Джеры и Джонатана, они тоже увидели, и теперь; смотрели на Альфреда в безграничном изумлении. Скверно, если эти сартаны будут знать, что сам Эпло и этот мягкотелый глупец пришли из иного мира. И неужели Альфреду обязательно было показывать, насколько тот мир отличается от Абарраха?!

Альфред забирался в экипаж, пытаясь болтовней исправить свою ошибку, но только усугублял ее. В конце концов Эпло незаметно пнул сартана, и Альфред полетел головой вперед прямо на колени Джере.

Пес, которого возникшая сумятица привела в полный восторг, решил внести в нее свою долю и принялся громко лаять на животное, тащившее повозку, – большого лохматого зверя, сверкавшего на пса злыми маленькими черными глазками.. Тяжелую лобастую башку монстра венчало целых три рога. Несмотря на всю свою тяжеловесность, зверюга двигалась достаточно быстро и едва не зацепила пса ударом когтистой лапы. Пес отскочил в сторону и снова рванулся вперед, норовя куснуть зверюгу за задние ноги.

– Уау, паука! Стой! Вернись назад!

Кучер – хорошо сохранившийся кадавр – хлестнул пса кнутом, одновременно пытаясь удержать в руках вожжи. Паука старалась развернуться, чтобы хорошенько разглядеть (а скорее, и куснуть) своего противника. Сидевшие в повозке повалились друг на друга, повозка раскачивалась, грозя перевернуться – словом, все мысли о других мирах куда-то улетучились.

Эпло выскочил наружу, схватил пса за ошейник и оттащил его прочь. Джонатан и Эдмунд побежали к пауке, заходя с головы.

– Берегитесь короткого рога! – с тревогой крикнул Джонатан принцу.

– Я когда-то имел дело с такими животными, – спокойно ответил Эдмунд и, схватившись за шерсть, легко перебросил свое тело на спину пауки. Там, пытаясь удержаться верхом на брыкающемся животном, мечущемся из стороны в сторону, он ухватился за загнутый острый рог и, дернув его на себя, запрокинул голову пауки назад.

Маленькие глазки пауки широко раскрылись. Она яростно тряхнула головой, едва не сбросив принца, но Эдмунд, крепко держась за рог, дернул его во второй раз. Наклонившись к уху животного, он успокаивающе заговорил с паукой и ласково потрепал ее шею. Паука замерла, обдумывая, что делать дальше, недобро взглянула на ухмыляющегося во всю пасть пса, но тут принц прибавил еще несколько слов, с которыми паука, похоже, согласилась и с видом оскорбленного достоинства снова сунула морду в упряжь.

Джонатан облегченно вздохнул и поспешил к повозке, чтобы проверить, не случилось ли чего с пассажирами. Принц соскользнул со спины пауки и снова потрепал ее шею. Кадавр взял в руки поводья. Альфред наконец смог подняться – багровый от смущения и бормочущий извинения Джере. Небольшая группа портовых некромантов, собравшаяся вокруг, разошлась по своим делам. Принц, Джонатан и Эпло заняли свои места в экипаже, а пес потрусил рядом, высунув язык и поблескивая глазами, – вспоминал, какая веселая вышла возня.

Больше о дереве не говорилось ни слова, однако же Эпло заметил, что Джера то и дело бросает на него короткие внимательные взгляды, еле заметно улыбаясь при этом.

– Какая процветающая и плодородная земля! – воскликнул Эдмунд, оглядываясь по сторонам с нескрываемой завистью.

– Это Новые Провинции, Ваше Высочество, – ответил Джонатан.

– Земли, на месте которых еще не так давно было Огненное Море, – прибавила герцогиня. – Теперь оно отступило. О да, сейчас эта земля процветает. Но само это процветание лишь приближает нашу гибель.

– Здесь выращивается трава-кэйрн, – продолжал герцог с отчаянной жизнерадостностью. Он чувствовал, что принцу не по себе, и бросал умоляющие взгляды на свою жену, надеясь, что она сменит тему на какую-нибудь более приятную.

Бросив на Эпло еще один взгляд из-под полуопущенных ресниц, Джера сжала руку мужа, безмолвно прося у него прощения. С этого момента она из кожи вон лезла, чтобы вести светскую беседу. Эпло откинулся на спинку сиденья, наблюдая за молодой женщиной, подмечая изменения в выражении ее лица и внимательный блеск глаз: ему подумалось, что лишь единожды в жизни ему доводилось встречать подобную женщину. Умная, тонкая, стремительная в мыслях и действиях, но никогда ничего не делающая и не говорящая поспешно, она была бы хорошей спутницей для мужчины в Лабиринте. Какая жалость, что она связала свою жизнь с другим!

Да о чем он думает? Это же женщина-сартан!.. Снова он вспомнил недвижные фигуры, заключенные в хрустальных саркофагах мавзолея. Это Альфред со мной сотворил. Это все вина сартана. Он что-то делает с моим разумом. Патрин бросил на сартана острый, пронизывающий взгляд. Если я его на этом поймаю, он умрет. Все равно он мне больше не нужен.

Альфред же тем временем, сжавшись в комок, забился в угол экипажа и мучительно краснел всякий раз, как ему случалось взглянуть на герцогиню. Похоже, сартан даже одеться не смог бы без посторонней помощи, однако Эпло не доверял ему.

Внезапно патрин почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд и, подняв глаза, понял, что это Джера – причем смотрела она так, словно читала его мысли, как книгу. Эпло почувствовал себя чрезвычайно неуютно и, чтобы избавиться от этого ощущения, прислушался к разговору некромантов с Эдмундом.

– Здесь вы в основном выращиваете траву-кэйрн? – спрашивал Эдмунд.

Эпло взглянул на высокие жесткие стебли золотистой травы, едва покачивающиеся под порывами жаркого ветра, дующего с моря. Кадавры – судя по всему, из новых мертвых – работали в полях, срезая траву серпами и складывая ее в копны, которые другие живые мертвецы укладывали на повозки.

– Это чрезвычайно урожайное растение, – ответила Джера. – Кроме того, оно не горит в огне, процветает в жарком воздухе, а все питательные вещества берет прямо из почвы. Мы ее используем везде – и наш экипаж, и наша одежда сделаны из ее обработанных стеблей, и даже чай, который мы пьем…

Эпло понял вдруг, что она рассказывает это для пришедших из другого мира, для тех, кто не отличит травы-кэйрн от пауки, хотя и обращалась при этом к принцу. Эдмунд, должно быть, привыкший к тому, что трава-кэйрн дает одежду, кров, пищу и бог весть что еще, казался несколько удивленным тем, что его просвещают в подобных вопросах, однако же из вежливости промолчал.

– Деревья, растущие вон там, – это ланти. Они еще встречаются как дикорастущие. Мы их разводим. Их голубые цветы известны как «кружева ланти» и весьма ценятся в качестве, украшений. Они прекрасны, не правда ли, Ваше Высочество?

– Уже много времени прошло с тех пор, как я последний раз видел ланти, – проговорил Эдмунд, мрачнея. – Если они еще где и растут, мы их не встречали.

Среди золотой травы-кэйрн возвышались три толстых массивных ствола, свивающихся вместе, как волокна веревки; они образовывали один витой огромный ствол. Верхушка дерева скрывалась в облаках. Тонкие хрупкие ветви дерева мерцали серебристо-белым и сплетались так, что, должно быть, отделить их друг от друга было совершенно невозможно. На некоторых ветвях действительно виднелись бледно-голубые цветы.

Когда повозка приблизилась к деревьям, Эпло заметил, что воздух стал чище и даже вроде бы приятно пах; здесь было гораздо легче дышать, и руны на коже Эпло потускнели – его тело использовало явно меньше магии.

– Да, – ответила Джера, которая, казалось, снова поняла его невысказанные мысли. – Цветы ланти обладают уникальной способностью очищать воздух, вбирая в себя яды из атмосферы. Вот почему эти деревья никогда на срубают. Уничтожить ланти считается преступлением, карающимся забвением. Однако же рвать цветы можно. Их очень ценят – особенно влюбленные. – Она ласково улыбнулась мужу, который пожал ее руку.

– Если вы поедете по этой дороге, – Джонатан указал на более узкую дорогу, ответвляющуюся от главной, – то доберетесь по ней почти до Граничного Хребта, до наших фамильных владений. Мне действительно пора бы отправиться назад, – прибавил он, глядя на боковую дорогу с некоторой тоской. – Пора уже убирать траву-кэйрн; хотя я и оставил кадавра-отца наблюдать за этим, он часто забывает, что нужно делать.

– Ваш отец тоже мертв? – спросил Эдмунд.

– Как и мой старший брат. Потому-то я и являюсь хозяином герцогства – хотя, забвение меня забери, я никогда не хотел этого и не думал, что когда-либо стану герцогом. Боюсь, я не слишком хорошо справляюсь с моими обязанностями, – жизнерадостно признался Джонатан. Похоже, это признание вовсе не вызывало в нем раскаяния. – По счастью, рядом со мной есть кое-кто, понимающий в этих делах лучше меня.

– Ты себя недооцениваешь, – суховато возразила Джера. – Это все из-за того, что он – младший в семье. Он вырос испорченным ребенком, Ваше Высочество. Его ничему не учили. А теперь все изменилось.

– Это уж точно, ты меня совсем не портишь, – усмехнулся герцог.

– А что случилось с вашим отцом и братом? Как они умерли? – спросил Эдмунд, которому история герцога, несомненно, напомнила о собственных его несчастьях.

– От той же таинственной болезни, которая так часто нас поражает, – как-то беспомощно ответил Джонатан. – Они оба были здоровы и полны жизни. Потом внезапно…

Он зябко поежился.

Эпло бросил острый взгляд на Альфреда. «Потому что на каждого возвращенного к жизни приходится один живой, умирающий до срока. Где угодно

– но равновесие сохраняется».

– Что они сделали? Что они сделали?.. – почти беззвучно причитал Альфред.

Обдумывая все, что видел и слышал, Эпло начинал задавать себе тот же вопрос.

Повозка миновала Новые Провинции, оставив позади золотые поля травы-кэйрн и чудесные деревья ланти. Понемногу пейзаж вокруг менялся.

Воздух стал холоднее, начал накрапывать дождь. Случайная капля, упав на кожу Эпло, заставила защитные руны полыхнуть огнем. Вокруг них сгущался туман. По приказу Джонатана повозка остановилась, кадавр спрыгнул с козел и поднял над ними защитный верх экипажа, чтобы защитить седоков от дождя. В густых облаках над их головами полыхнула молния, раздался раскат грома.

– Эти земли, – сказала Джера, – известны как Старые Провинции. Здесь живет моя семья.

Земля здесь была пустынной и безжизненной, только кое-где среди груд вулканического пепла пробивалась чахлая трава-кэйрн да растения, напоминающие цветы и мерцающие бледным призрачным светом. Однако же среди грязевых ям расхаживали сборщики урожая.

– Почему? Что они делают?.. – Альфред высунулся из повозки.

– Это старые мертвые, – ответила Джера. – Они обрабатывают поля.

– Но… – прошептал в ужасе Альфред, почти утративший дар речи, – нет ведь никаких полей!

Кадавры, находившиеся в еще худшем состоянии, чем солдаты в армии старых мертвых, двигались медленно; окостеневшие руки поднимали ржавые серпы – а иногда не было и серпов, они просто повторяли движения работника, срезающего стебли травы. Другие кадавры, чья плоть клочьями свисала с костей, шли следом за теми, кто «убирал урожай», собирали пустоту и бережно складывали ее в пустоту. Неутешные призраки, почти неразличимые в тумане, неотступно следовали за своими кадаврами, а быть может, и самый туман этот состоял из призраков тех, чьи кости легли в эту бесплодную землю, чтобы не подняться больше никогда.

Эпло вглядывался в туман и различал в нем простертые руки и молящие глаза. Туман тянулся к нему, хотел от него чего-то – кажется, даже пытался заговорить с ним. Мертвенный холод охватил тело и душу Эпло.

– Теперь здесь уже ничего не растет, хотя когда-то эта земля была не менее изобильной, чем Новые Провинции. Те островки травы-кэйрн, которые вы могли видеть, растут вдоль подземных каналов, несущих в город магму. Старые мертвые, которые когда-то, будучи еще живыми, обрабатывали эту землю, так и остались здесь. Мы пытались переместить их на новые земли, но они снова и снова возвращались к знакомым местам, так что в конце концов мы оставили их в покое.

– В покое! – с горечью повторил Альфред. Джера, похоже, была несколько удивлена его отношением к происходящему:

– Ну конечно. Разве вы по-другому поступаете со своими мертвыми, когда они становятся слишком старыми, чтобы приносить какую-либо пользу?

Ну вот, началось, подумал Эпло. Он знал, что ему необходимо заставить Альфреда промолчать – было слишком ясно, что он скажет. Но Эпло ничего не сказал и не сделал.

– Среди нас нет некромантов, – проговорил Альфред тихо, но с лихорадочной горячностью. – Наши мертвые… когда мы умираем, мы можем покоиться с миром и отдыхать от трудов жизни.

Все трое – Эдмунд, Джера и Джонатан – ошеломленно молчали, разглядывая Альфреда с тем же выражением ужаса, с которым прежде он смотрел на них.

Джера оправилась от потрясения первой.

– Вы хотите сказать, что предаете своих мертвых, всех своих мертвых, забвению?

– Забвению! Я не понимаю. Что это значит? – Альфред беспомощно переводил взгляд с одного лица на другое.

– Тело разлагается, обращается в прах. Разум же остается в нем, неспособный освободиться.

– Разум? Какой разум? У этих нет никакого разума! – Альфред махнул рукой в сторону старых мертвых, продолжавших свою бессмысленную работу среди грязи и пепла.

– Разумеется, есть! Они работают, они выполняют полезные действия…

– Как и корабль-дракон, на котором мы плыли, – но вы же не говорите, что у него есть разум! Точно так же вы используете и ваших мертвых. Но то, что вы сделали, еще более ужасно! Да, ужасно! – выкрикнул Альфред.

Принц помрачнел, выражение терпеливого любопытства на его лице сменилось гневом. Только врожденная вежливость удерживала Эдмунда от того, чтобы не наговорить Альфреду гневных и неприятных слов. Джера сдвинула брови и, выпрямившись, с вызовом вскинула голову. Она уже готова была заговорить, когда ее муж крепко сжал ее руку, призывая к молчанию. Альфред, не заметив этого, продолжал говорить:

– Нашему народу была известна подобная черная магия, но пользоваться ею было запрещено. И, разумеется, об этом говорилось в старинных текстах. Или эти тексты были утрачены?

– Быть может, уничтожены, – спокойно предположил Эпло.

– А вы что об этом думаете, сэр? – обратилась Джера к патрину, не обращая внимания на мужа, делавшего ей знаки молчать. – Как ваш народ обращается со своими мертвыми?

– Мой народ, Ваша Милость, делает все, чтобы сохранить жизнь живым и не слишком печется о мертвых. И, как мне кажется, в данный момент именно это должно стать нашей основной заботой. Вы знаете о том, что в нашем направлении движется вооруженный , отряд?

Принц резко выпрямился, пытаясь выглянуть из экипажа, но, так и не успев увидеть ничего, кроме тумана и дождя, поспешно убрал голову.

– Откуда вы знаете? – спросил он с большим подозрением, чем когда впервые встретил Альфреда и Эпло в пещере.

– У меня чрезвычайно острый слух, – суховато ответил Эпло. – Прислушайтесь – и вы услышите бряцание их доспехов и оружия.

И действительно, сквозь шум колес их собственного экипажа слышался приглушенный расстоянием звон и что-то похожее на стук копыт.

Джонатан с женой обменялись ошеломленными взглядами. Джера выглядела расстроенной.

– Как я полагаю, передвижение войск по этой дороге – вещь необычная? – поинтересовался Эпло, скрестив руки и откинувшись на спинку сиденья.

– Возможно, это почетный эскорт для Его Высочества, – просияв, высказал догадку Джонатан.

– Да, конечно же. – Но в голосе Джеры слышалась слишком большая убежденность, чтобы ей можно было поверить.

Эдмунд любезно улыбнулся, хотя, возможно, в его душе и шевельнулось какое-то недоброе предчувствие.

Поднялся ветер, туман немного рассеялся. Войско подошло ближе; теперь его было несложно разглядеть. Солдаты были из новых мертвых и в великолепном состоянии. Заметив экипаж, они остановились и выстроились поперек дороги, преградив путь. Джонатан поспешно приказал остановить экипаж, и мертвый кучер мгновенно исполнил это; паука недовольно фыркнула и мотнула головой – ей не понравились животные, на которых ехали солдаты.

Скакуны эти были похожи на больших и чрезвычайно непривлекательных ящериц. С каждой стороны головы у них было по два глаза, вращавшихся независимо друг от друга, так что казалось, будто твари могут смотреть сразу во все стороны. В холке монстры были невысоки, тяжеловесны и приземисты; задние ноги у них были сильные, мускулистые, а хвосты – толстые, щетинящиеся шипами. На спинах у зверей возвышались фигуры мертвых всадников.

– Войска Наследного Государя, – приглушенным голосом проговорила Джера. – Только его солдатам позволяется ездить на болотных драконах. А тот человек в серых одеждах, который ведет их, – сам Лорд Канцлер, правая рука короля.

– А тот, в черных одеждах, который едет позади канцлера?

– Некромант королевской армии. Канцлер, который явно чрезвычайно неудобно чувствовал себя на спине болотного дракона, сказал несколько слов капитану, и тот немедленно направил своего монстра вперед.

Паука зафыркала, тряхнула головой – запах болотного дракона ей нравился не больше, чем его вид: казалось, зверюга только что выбралась из лужи с вонючей грязью.

– Прошу всех выйти из экипажа, – проговорил капитан.

Джера посмотрела на своих гостей.

– Полагаю, нам лучше подчиниться, – проговорила она, словно бы извиняясь.

Они покинули экипаж; принц с грациозной любезностью подал герцогине руку. Альфред и на двух ступеньках умудрился споткнуться, так что едва не свалился головой вперед в грязь. Эпло молча стоял позади всех. Незаметным жестом он подозвал к себе пса.

Глаза кадавра без выражения смотрели на них, а с бледных губ срывались слова, которые приказал ему произнести Лорд Канцлер.

– Я говорю и действую от имени и по приказанию Наследного Короля Абарраха, властителя Кэйрн Некроса, правителя Старых и Новых Провинций, короля Граничного Хребта, короля Салфэг, короля Тэбис и сюзерена Кэйрн Телест.

Услышав последнее заявление касательно своего королевства, Эдмунд помрачнел, но ничего не сказал. Кадавр между тем продолжал:

– Я ищу того, кто именует себя королем Кэйрн Телест.

– Я – принц этой земли, – гордо проговорил Эдмунд. – Король, мой отец, умер и лишь недавно восстал из мертвых. Вот почему здесь я, а не он, – прибавил он, обращаясь к ожидающему некроманту, который кивнул в знак понимания.

Капитан мертвых, однако, пребывал в явном затруднении. Новые сведения противоречили данным ему указаниям. В нескольких словах канцлер объяснил ему, что в данном случае принц вполне заменит короля, и капитан продолжил:

– Я получил приказ от Его Величества взять короля…

– Принца, – терпеливо поправил канцлер.

– …Кэйрн Телест под арест.

– По какому обвинению? – спросил .Эдмунд. Он шагнул вперед, не обращая никакого внимания на капитана и обращаясь к канцлеру.

– По обвинению в том, что он вступил в пределы государств Тэбис и Салфэг, не принадлежащих ему, не испросив предварительно позволения Наследного Государя перейти их границы…

– Эти так называемые государства необитаемы! И ни я, ни мой отец никогда не подозревали о существовании этого Наследного Государя!

Кадавр продолжал свою речь. Возможно, он даже не услышал слов принца:

– И в том, что он без причин напал на город в Гавани Спасения, изгнал оттуда мирных жителей и разграбил…

– Это ложь! – крикнул Эдмунд, не в силах совладать с охватившим его гневом.

– Воистину так! – возвысил голос Джонатан. – Мы с моей женой только что побывали в этом городе. Мы можем удостоверить правдивость слов принца.

– Его Наисправедливейшее Величество будет только рад выслушать то, что вы имеете сказать по этому поводу. Он даст вам обоим знать о том, когда вы сможете прибыть во дворец. – На этот раз заговорил канцлер, а не посланник-мертвец.

– Мы отправляемся во дворец вместе с Его Высочеством, – заявил Джонатан.

– В этом нет необходимости. Его Величество получил ваш отчет, Ваша Милость. Мы воспользуемся вашим экипажем, дабы он доставил нас в стены города, но по прибытии в Некрополис вы и герцогиня получаете разрешение Его Величества удалиться в свои владения.

– Но… – начал было Джонатан – и умолк. На этот раз настал черед его супруги удерживать молодого герцога от излишней откровенности.

– Мой дорогой, урожай ждет, – напомнила она ему. Джонатан ничего не ответил и угрюмо умолк.

– А теперь, прежде чем мы направимся в столицу, – продолжал канцлер, – Его Высочество принц, несомненно, простит меня, но я вынужден буду требовать, чтобы он сдал оружие. А также оружие его спутника, я…

В первый раз канцлер обратил скрытое серым капюшоном лицо к Эпло. Он умолк, капюшон колыхнулся, словно бы изумившись вместе с его хозяином.

Эпло чувствовал покалывание по всей коже – рунная магия давала себя знать. Почему? Он весь напрягся, ощущая опасность. Пес, улегшийся было в дорожную пыль, вскочил на ноги и сдавленно зарычал. Болотный дракон скосил один глаз на непонятного мелкого зверя и высунул на мгновение красный язык.

– У меня нет оружия, – подняв руки, проговорил Эпло.

– И у меня тоже, – тихим и чрезвычайно несчастным голосом добавил Альфред, хотя его никто об этом не спрашивал.

Канцлер встряхнулся, словно бы пробуждаясь от сна. С явным усилием он снова перевел взгляд с Эпло на принца, который все это время стоял неподвижно.

– Ваш меч, Ваше Высочество. Никто не имеет права носить оружие в присутствии короля.

Эдмунд не пошевелился, всем своим видом выражая нежелание подчиняться. Герцог и герцогиня склонили головы, не желая каким-либо образом влиять на его решение, но надеясь в глубине души, что он будет вести себя разумно. Эпло вовсе не был уверен в том, как поведет себя принц. Повелитель предупреждал его, что он не должен ввязываться в какие-либо споры, но, однако же, Повелитель не мог и думать, что его подданный попадет в руки сартанского короля!

Внезапно Эдмунд порывисто снял меч с пояса и протянул его кадавру. Капитан почти торжественно принял оружие, отдав принцу салют бескровной восковой рукой. Принц, чье лицо застыло от холодной ярости и чувства оскорбленного достоинства, снова занял свое место в экипаже и принялся разглядывать безжизненный пейзаж.

Джера и ее муж, охваченные стыдом и раскаянием, не смели и глаз поднять на Эдмунда – теперь он будет считать, что они заманили его в ловушку! Безмолвно, отводя взгляд, они заняли свои места. Альфред неуверенно посмотрел на Эпло, словно бы ожидал приказаний. Нет, в конце концов, это невозможно! Как только это существо умудрилось прожить так долго без чьей-либо опеки – вот уж этого патрин решительно не мог понять. Эпло резко кивнул в сторону экипажа, и Альфред послушно полез внутрь, спотыкаясь о чужие ноги; на свое место он не сел, а скорее рухнул мешком.

Теперь все ждали только Эпло. Тотнаклонился к псу, потрепал его голову и заставил повернуть морду в сторону Альфреда.

– Следи за ним, – очень тихо приказал патрин – так, чтобы никто, кроме пса, его не услышал. – Что бы ни случилось со мной, следи за ним.

Наконец Эпло залез в экипаж. Капитан мертвых поехал вперед, взял в повод пауку и повел недовольно фыркающего зверя вперед – к Некрополису, Городу Мертвых.

Глава 21. НЕКРОПОЛИС, АБАРРАХ

Некрополис был построен у высоких стен кэйрн, давшей имя всей империи. Кэйрн, старейшая и самая обширная на Абаррахе, всегда была обитаемой, но центром цивилизации до последнего времени не являлась. Те, кто прибыл в этот мир в первые годы его существования, поселились в более умеренных регионах, находившихся ближе к поверхности планеты, и построили там города, находившиеся, как тогда говорили, «между огнем и льдом».

Мир Абарраха был наиболее тщательно продуман сартанами в те времена, когда они магией попытались спасти свой мир, разделив его на части-стихии. «Тем более странно: то, что казалось столь правильным, оказалось трагической ошибкой», – говорил себе Альфред во время сумрачного их путешествия к городу.

«Конечно, – думал Альфред, – этот мир, как и другие три мира, не должен был оставаться самодостаточным. Между мирами должна была существовать система сообщения. Однако по неведомой причине союз миров так и не возник, и каждый из четырех миров-стихий оказался отрезанным от других. Изолированным.

Однако менши Ариануса сумели приспособиться к жестокости окружающего мира и выжить, они бы даже процветали, если бы не их склоки и раздоры. На Арианусе исчезла только одна раса – сартаны, народ Альфреда. И было бы лучше, – с грустью подумал он, – если бы его народ исчез и в этом мире – много лучше…»

– Город Некрополис, – объявил Лорд Канцлер, неловко сползая со спины своего болотного дракона. – Боюсь, что отсюда нам придется идти пешком. В городе не разрешено появляться зверям. Никаким, включая и собак, – прибавил он, посмотрев на пса, всю дорогу трусившего рядом с повозкой.

– Я не оставлю пса, – коротко ответил Эпло.

– Животное может остаться рядом с повозкой, – смущенно проговорила Джера.

– Он останется здесь один, если вы ему это прикажете? Мы могли бы взять его к себе – на время…

– Он остался бы, но я не прикажу. – Эпло выбрался из экипажа и свистнул псу. – Куда иду я, туда идет и пес. Либо мы оба, либо ни один.

– Это существо прекрасно обучено. – Джера и ее супруг уже покинули экипаж; герцогиня обратилась к канцлеру:

– Я могу поручиться, что он будет хорошо вести себя в стенах города.

– Закон говорит ясно: никаких животных в стенах города, – отрезал Лорд Канцлер. Лицо его стало жестким, почти жестоким, а голос царапал слух, – за исключением тех, которые предназначены для ярмарки, и они должны быть забиты через определенное время после того, как войдут в город. И если вы добровольно не подчинитесь нашим законам, сэр, мы принудим вас подчиняться силой.

– О, вот как, – проговорил Эпло, поглаживая покрытую рунами кожу на руках, – должно быть, это будет весьма интересно.

Новая напасть, уныло подумал Альфред. Учитывая его подозрения касательно пса и его связи с Эпло, сартан не представлял себе, как можно разрешить эту проблему. Эпло скорее с жизнью расстанется, чем с этим зверем, и, судя по выражению его лица, он вовсе не прочь подраться…

И неудивительно. Наконец-то он встретился лицом к лицу с врагом, заточившим его народ в адском мире Лабиринта на тысячу лет, врагом, который утратил большую часть своих магических умений… и не только это! Но сумеет ли патрин справиться с мертвыми? Там, в пещере, они достаточно легко сумели пленить его. Альфред тогда прочел на лице патрина выражение жестокой боли, а сартан знал Эпло достаточно хорошо, чтобы догадаться, что плененным его видели немногие. Но, быть может, теперь он готов к битве, быть может, магия его тела поможет ему…

– У меня нет времени на подобные глупости, – холодно проговорил Лорд Канцлер. – Мы уже опаздываем на аудиенцию у Его Величества. Капитан, займитесь этим.

Пес, которого все эти разговоры изрядно утомили, не смог удержаться от того, чтобы не обнюхать и не куснуть пауку. Взгляд Эпло был прикован к канцлеру. И тут капитан мертвых наклонился, сгреб пса своими сильными руками и, прежде чем Эпло сумел хоть что-то предпринять, швырнул несчастное животное в яму с бурлящей и кипящей грязью.

Пес дико взвыл от боли. Его передние лапы отчаянно били по пузырящейся поверхности, отчаянный, молящий взгляд был устремлен на хозяина.

Эпло рванулся вперед, но опоздал: прежде чем патрин успел что-либо сделать, грязь затянула пса, и он исчез без следа.

Джера сдавленно вскрикнула и спрятала лицо на груди своего супруга. Джонатан в ужасе и отвращении взглянул на канцлера; принц издал гневный окрик.

Эпло превратился в берсерка.

Руны на его коже засияли, словно драгоценные камни – яростно-голубым и ярко-алым. Их свет можно было различить даже сквозь одежду – по крайней мере, различимы стали руны, прежде скрытые полотняной рубахой. Кожаная куртка и штаны скрывали часть рун, но сила магии была столь велика, что вокруг Эпло начало возникать мерцающее сияние. Молча и стремительно Эпло прыгнул на кадавра-капитана, который, заметив угрозу, потянулся за своим мечом.

Он не успел даже наполовину вытащить клинок из ножен, а Эпло уже был рядом с ним. Но в тот миг, когда руки Эпло коснулись безжизненной плоти кадавра, вспыхнула белая молния – Эпло вскрикнул от боли, отшатнулся, конвульсивно вздрагивая всем телом, – казалось, молния поразила его. Он врезался спиной в плетеный кузов экипажа, со стоном сполз на землю, да так и остался лежать в мягком пепле, покрывавшем дорогу. Казалось, потерял сознание.

В воздухе едко запахло серой. Кадавр вытащил-таки меч из ножен и повернулся к канцлеру, ожидая дальнейших указаний.

Лорд Канцлер широко раскрытыми глазами уставился на Эпло, на руны, чье сияние уже начало меркнуть, облизнул губы:

– Убей его.

– Что? – вскрикнул Альфред с изумлением и ужасом. – Убить его? Почему?

– Потому что, – тихо проговорила Джера, удерживая Альфреда за руку, – гораздо легче получить нужные сведения от кадавра, чем от упрямого живого человека. Молчите, здесь вы все равно ничего не сможете сделать!

– Но я могу кое-что сделать, – холодно проговорил Эдмунд. – Вы не можете убить беспомощного человека! Я не позволю вам!

Он шагнул вперед, явно желая помешать кадавру.

Капитан не остановился – только поднял руку жестом приказа. Двое солдат немедленно подбежали к нему и схватили принца, плотно прижав его руки к телу. Эдмунд яростно сопротивлялся, пытаясь освободиться.

– Минутку, капитан, – проговорил канцлер. – Ваше Высочество, является ли этот человек со странными знаками на теле подданным Кэйрн Телест?

– Вы прекрасно знаете, что нет, – ответил Эдмунд. – Он – чужестранец. Я только сегодня встретил его – там, на другом берегу. Но он не сделал нам ничего дурного, а сейчас увидел, как жестоко расправились с его верным спутником. Вы уже наказали его за непокорность. И довольно этого!

– Ваше Высочество, – проговорил Лорд Канцлер, – вы глупец. Капитан, выполняйте приказание.

– Как может мой народ… мой народ совершать столь чудовищные преступления? – почти обезумев, бормотал Альфред, размахивая руками. – Если бы я стоял среди патринов, тогда – да, я понял бы… Они были бессердечным, жестоким народом… Мы… в нас было равновесие. Белая магия в противоположность их черной. Добро и зло. Но я вижу в Эпло… Я видел добро в Эпло… А теперь я вижу зло в моих собратьях-сартанах… Что мне делать? Что мне делать?..

Внутренний голос немедленно подсказал ему: потерять сознание.

– Нет! – Альфред задохнулся, борясь со слабостью, которую сам же взлелеял в себе: тьма наползала на него. – Действовать! Нужно… действовать. Взять меч. Да, так. Взять меч.

Сартан бросился на начальника гвардии.

По крайней мере, именно это он собирался сделать. К несчастью, план его сработал только наполовину. Он рванулся к мечу, но ноги его отказались двигаться, и сартан рухнул ничком на недвижное тело Эпло.

Взглянув на патрина, Альфред увидел, что его веки дрожат.

– Что ты натворил! – прошипел Эпло, кривя губы. – Все было у меня под контролем! Слезь с меня!

Либо кадавр не заметил, что теперь перед ним были две жертвы вместо одной, либо он решил, что можно уничтожить обоих одним ударом.

– Я… я не могу! – Страх парализовал Альфреда, он действительно не мог пошевелиться. Подняв переполненный ужасом взгляд, он увидел, как на него падает острый клинок, едва тронутый ржавчиной…

Сартан выдохнул первые пришедшие ему на ум руны.

Капитан мертвых был отважным солдатом, его любили и уважали. Он погиб в битве у Столпа Зембар: удар пришелся ему в живот. Эта страшная рана по-прежнему зияла в его теле, хотя теперь из нее не текла кровь.

Но рунная песня Альфреда подействовала на живого мертвеца как повторение этого смертельного удара.

На миг мертвые глаза ожили, в них затеплилась жизнь; хорошо сохранившееся лицо кадавра исказила гримаса боли, меч выпал из его руки, инстинктивно потянувшейся к животу, чтобы зажать зияющую рану. С синеватых губ сорвался тихий стон.

Кадавр согнулся пополам; видно было, как его пальцы охватывают незримый клинок несуществующего врага, разрывающий внутренности капитана. Потом, казалось, клинок вырвали из раны. Кадавр в последний раз застонал и рухнул на землю. Он не поднялся, не попытался повторить нападение.

Капитан лежал на присыпанной пеплом земле – мертвый.

Никто не пошевелился, не сказал ни слова; казалось, тот же незримый меч, что сразил капитана, коснулся их всех. Первым пришел в себя Лорд Канцлер.

– Верните капитана к жизни! – приказал он некроманту.

Женщина-некромант поспешила к телу капитана – зашуршали черные одеяния, капюшон упал на плечи, открыв лицо, но она даже не заметила этого.

Она запела руны.

И – ничего не случилось. Капитан по-прежнему лежал на земле, не подавая признаков жизни.

Некромант глубоко вздохнула, ее глаза расширились от изумления, потом гневно сузились. Она снова начала петь руны, но почти тут же умолкла.

Призрак мертвого капитана поднялся и встал между телом мертвеца и чародейкой.

– Уходи, – приказала та, пытаясь отмахнуться от него, словно от клубов дыма, поднимающихся над костром.

Призрак остался на месте, но облик его начал меняться. Он более не походил на влекомый ветром туман – призрак принимал облик мужчины, гордого и сильного, с достоинством стоявшего лицом к лицу с чародейкой. И все, кто видел это, с изумлением осознали, что видят капитана гвардии таким, каким он был при жизни.

Капитан стоял перед некромантом, и все видели – или им казалось, что они видели, – как призрак покачал головой, словно отказываясь от того, что предлагала ему женщина-некромант. Он повернулся спиной к мертвому телу и пошел прочь, а из тумана, окутывавшего живых, послышался стон, стон, в котором слышалась зависть.

Или, быть может, это просто ветер завывал в камнях?

Некромант стояла неподвижно, ошеломленно глядя на призрака. Когда тот исчез, растворившись в тумане, она внезапно осознала, что вокруг нее находятся другие люди, и закрыла рот.

– Ну и ладно, – наклонившись над телом, она снова начала говорить руны, прибавив к этому:

– Поднимайся, будь ты проклят!

Тело не шевельнулось.

Лицо женщины пошло багровыми пятнами. Она пнула тело:

– Поднимайся! Дерись! Выполняй приказание!

– Остановитесь! – гневно воскликнул Альфред, с трудом поднимаясь на ноги.

– Остановитесь! Дайте ему покой!

– Что ты сделал? – Некромант обернулась к Альфреду. – Что ты с ним сделал? Что ты сделал?

Альфред растерялся. Он споткнулся о ноги Эпло – патрин дернулся и застонал.

– Я… я не знаю! – возмущенно и растерянно проговорил он, наткнувшись на повозку. Некромант наступала.

– Что ты сделал? – спросила она. Ее голос срывался на пронзительный визг.

– Пророчество! – вскрикнула Джера, схватив мужа за руку. – Пророчество!

Услышав это, женщина-некромант остановилась. Она посмотрела на Альфреда, сощурив глаза, потом метнула взгляд на канцлера, ожидая его распоряжений. Однако же канцлер выглядел не менее ошеломленным.

– Почему он не поднимается? – спросил он потрясение, не отрывая взгляда от тела.

Некромант закусила губу и покачала головой. Она отошла в сторону вместе с канцлером и приглушенным голосом принялась обсуждать происшедшее.

Джера немедленно воспользовалась этим и поспешила к Эпло. Но взгляд ее внимательных зеленых глаз был прикован к Альфреду.

– Я… я не знаю! – отвечал он, не менее растерянный, чем все остальные.

– Правда, я не знаю. Это все случилось так быстро… и… я был в ужасе! Этот меч… – Он содрогнулся. – Как видите, я не слишком отважен. По большей части я просто… я падаю в обморок. Вот его спросите.

Дрожащим пальцем он указал на Эдмунда:

– Когда его дозорные схватили нас, я просто потерял сознание! Я и в этот раз сделал бы то же, но не позволил себе этого. Когда я увидел меч… я сказал первое, что пришло мне в голову! Я даже ради спасения жизни не мог бы вспомнить, что это было!

– Ради спасения жизни! – Некромант обернулась к Альфреду и пристально посмотрела на него из-под черного капюшона. – Нет! Но после смерти ты быстро вспомнишь это. Видишь ли, мертвые никогда не лгут и ничего не скрывают!

– Я говорю вам правду, – слабым голосом проговорил Альфред, – и сомневаюсь в том, чтобы мое мертвое тело могло к этому что-либо прибавить.

Эпло снова застонал, словно бы в ответ на слова Альфреда.

– Как он? – спросил Джонатан свою жену. Рука Джеры скользнула по рунам на коже Эпло:

– Мне кажется, с ним все будет в порядке. Похоже, руны смягчили удар. Сердце его бьется сильно и ровно, и…

Внезапно Эпло сильно сжал ее руку.

– Никогда больше не касайся меня! – хрипло прошептал он.

Джера покраснела и закусила губу.

– Мне очень жаль. Я не хотела… – Она вздрогнула и попыталась отнять руку. – Вы делаете мне больно…

Эпло оттолкнул женщину и поднялся на ноги, хотя ему пришлось для этого опереться на стенку экипажа. Джонатан поспешил к жене.

– Как вы смеете обращаться с ней подобным образом? – возмущенно проговорил герцог, обращаясь к Эпло. – Она только пыталась помочь…

– Не надо, дорогой, – прервала его Джера. – Я заслужила этот упрек. Я не имела права. Прошу простить меня, сэр.

Эпло хмыкнул и что-то пробормотал, принимая извинения. Он явно не слишком хорошо себя чувствовал, но в то же время понимал, что у него нет времени на слабость: опасность не уменьшилась.

Пожалуй, подумал Альфред, она даже возросла.

Канцлер отдавал своему войску новые приказания. Солдаты окружили принца и его спутников.

– Во имя Лабиринта, что ты сделал? – прошипел Эпло, пододвигаясь ближе к Альфреду.

– Он исполнил Пророчество! – приглушенным голосом ответила Джера.

– Пророчество? – Эпло переводил взгляд с герцогини на сартана. – Какое пророчество?

Но Джера только покачала головой и отвернулась, потирая руку. Ее супруг обнял ее, словно бы намеревался защитить.

– Какое пророчество? – Эпло с видом обвинителя обернулся к Альфреду:

– Что, разрази тебя гром, ты сделал с этим трупом?

– Я убил его, – ответил Альфред и прибавил, словно бы оправдываясь:

– Он собирался убить тебя…

– И ты спас мне жизнь, убив мертвеца. Это понятно. Только ты ведь…

Эпло умолк, посмотрел на тело – на Альфреда…

– Ты сказал, что «убил» его.

– Да. Он мертв. Совсем мертв.

Патрин поочередно посмотрел на Альфреда, на разъяренную женщину-некроманта, на герцогиню, пристально вглядывавшуюся в Альфреда, на настороженного принца…

– Я действительно не хотел, – расстроенным голосом проговорил Альфред. – Я… я испугался…

– Стража! Разведите их! – Канцлер подал знак, и два кадавра поспешили вперед, чтобы развести в стороны Альфреда и Эпло. – Никаких разговоров между собой! Всем молчать! Вы, и вы, Ваша Милость, – продолжал он, обращаясь к герцогу и герцогине, – боюсь, это., происшествие существенно меняет дело. Его Величество пожелает допросить всех вас. Стража, увести их!

Канцлер и некромант пошли вперед, направляясь к городским воротам. Кадавры сомкнули строй вокруг пленников и приказали им двигаться следом.

Альфред заметил, что патрин бросил взгляд на грязевую воронку, в которой пропал его верный пес. Губы Эпло сжались в тонкую линию, он коротко моргнул – почти тут же солдаты увели его прочь.

На мгновение возникло некоторое замешательство: Эдмунд оттолкнул холодные руки кадавров, собиравшихся вести его в город, заявив, что хочет вступить в стены Некрополиса как принц, а не как пленник. Он зашагал вперед, гордо подняв голову; мертвые стражи поспешили следом.

Воспользовавшись заминкой, Джера поспешно прошептала какой-то приказ кучеру. Кадавр кивнул и развернул пауку на дорогу, ведущую домой. Герцог и герцогиня переглянулись – похоже, они думали об одном и том же, но о чем – этого злосчастный Альфред не знал.

Однако сейчас его это и не заботило. Он действительно не лгал. Он не знал, что сделал, и всей душой сожалел о том, что это вообще случилось. Погрузившись ив эти мрачные размышления, он не заметил, что герцог и герцогиня идут по обе стороны от него, сопровождаемые несколько отставшими солдатами охраны.

Глава 22. НЕКРОПОЛИС, АБАРРАХ

Обитатели Некрополиса воспользовались при постройке стен своего города своеобразной пещерной структурой. Сталагмиты, выраставшие из пола пещеры, образовывали огромный полукруг, упиравшийся в пещерную стену. Сверху спускались гигантские сталактиты, смыкаясь со сталагмитами и образовывая естественную стену, при виде которой у любого, кто хотел войти в город, возникало ощущение, что он идет прямо в огромную, щерящуюся острыми зубами пасть.

Эти сталактиты и сталагмиты были древними и возникли еще при создании мира. Несомненно, эта структура была одной из причин, по которым именно здесь возник первый оплот цивилизации Абарраха. На камне стен кое-где еще виднелись сартанские руны – несомненно, когда-то их магия защищала просветы в сталактитово-сталагмитовой структуре.

Но магия сартанов слабела, едкие дожди, постоянно падавшие на город, стерли большинство рун, и никто не помнил уже, как их восстановить. Мертвые чинили стену, заполняя просветы между «клыками» лавой, заливая магмой «дупла», образовавшиеся в сталагмитах. К тому же мертвые охраняли стены Некрополиса.

Когда Наследный Государь просыпался, ворота города открывались и оставались открытыми в течение всего дня. Гигантские створы ворот, сделанные из крепких стеблей травы-кэйрн и оберегаемые немногими грубыми рунами, которые еще помнили эти сартаны, запирались только тогда, когда царственные очи смыкались. В этом мире без солнца время определялось правителем Некрополиса, а это означало, что продолжительность «дня» и «ночи» менялась в соответствии с прихотями и причудами Его или Ее Величества.

Таким образом, время определялось в понятиях «час королевского завтрака», или «час королевских аудиенций», или «час дневного отдыха короля». Правитель, встававший рано, принуждал и всех своих подданных подниматься рано, дабы исполнять свою работу под недремлющим оком государя. Правитель, встававший поздно, такой, как теперешний Наследный Король, менял распорядок дня во всем городе. В общем-то такие изменения не слишком осложняли жизнь живых подданных, у которых хватало свободного времени и которые могли без усилий подстроиться под изменяющийся распорядок дня. Мертвые же, исполнявшие всю работу, не спали никогда.

Лорд Канцлер и его пленники вошли в ворота города в конце часа королевских аудиенций, одного из самых напряженных часов для жителей города. Час аудиенции отмечал последний» всплеск деятельности перед тем, как ворота города закрывались на время королевского ленча и сна.

Узкие улочки Некрополиса были переполнены народом – и живыми, и мертвецами. Улицы города скорее можно было назвать туннелями, естественными или рукотворными, призванными хоть как-то защитить жителей от бесконечного дождя. Извивающиеся узкие туннели были темны, только кое-где горели шипящие газовые лампы.

В туннелях бродили толпы народа – и живых, и мертвых. Альфреду, герцогу, герцогине и их страже с трудом удавалось протискиваться вперед. Альфред понял, что закон, запрещающий появление животных в городе, не был пустой прихотью короля: в этом действительно была необходимость. Болотный дракон серьезно затруднял бы движение, а неуклюжая лохматая паука просто перекрыла бы туннель. Разглядывая толпу, Альфред заметил, что мертвых в ней больше, чем живых. Его сердце словно бы сжала ледяная рука.

Стражи сомкнули ряды вокруг пленников, толпа разделила их – Эпло и принц почти мгновенно исчезли из вида. Герцог и герцогиня старались держаться поближе к Альфреду. Они шли с двух сторон от сартана, держа его за руки.

Альфред ощущал непривычное напряжение в обоих некромантах; он растерянно и испуганно поглядывал на них, страшась возникшей у него догадки.

– Да, – тихо, еле слышно проговорила Джера, чей голос почти терялся в уличном шуме, – мы хотим помочь вам бежать. Делайте то, что мы вам говорим, и тогда, когда мы вам скажем.

– Но… принц… и мой дру… – Альфред умолк. Он едва не назвал Эпло своим другом и теперь задумался, было ли это верным словом.

Джонатан озабоченно поглядел на свою жену, та отрицательно покачала головой.

Герцог вздохнул.

– Мне очень жаль. Но вы сами видите, что помочь им невозможно. Мы уверены, что вы благополучно избежите беды. Потом, возможно, вместе мы сумеем придумать способ помочь вашим друзьям.

Его слова звучали разумно. Откуда было знать герцогу, что без Эпло Альфред будет пленником в этом мире, куда бы он ни пошел, где бы он ни был? Альфред тихонько вздохнул, но этого никто не услышал.

– Полагаю, если я скажу, что не хочу бежать, это не будет иметь значения?

– Вы напуганы. – Джера погладила его руку. – Это понятно. Но доверьтесь нам. Мы позаботимся о вас. Это будет несложно, – прибавила она, бросив презрительный взгляд на мертвых стражей, проталкивавшихся сквозь толпу.

– Да, думаю, так, – пробормотал Альфред себе под нос.

– Мы заботимся только о вашей безопасности, – сказал Джонатан.

– Правда? – недоверчиво поинтересовался Альфред. . – Да, конечно! – воскликнул герцог, и у Альфреда возникло ощущение, что молодой человек действительно верит в то, что говорит.

Сартан невольно задумался с тихой печалью о том, стали бы эти двое рисковать собой ради спасения неуклюжего болтуна вместо человека, который исполнил Пророчество, в чем бы это ни заключалось. Он подумал, не спросить ли об этом, но решил, что не слишком-то хочет это знать.

– А что будет с принцем и с… Эпло?

– Вы слышали Понса, – коротко ответила герцогиня.

– Кого?

– Канцлера.

– Но он говорил об убийстве! – в ужасе вскрикнул Альфред. Он мог ожидать такого от меншей, от патринов… но не от своего народа!

– Такое случалось и раньше, – сумрачно ответил герцог. – И так будет еще не раз.

– Вы должны подумать о себе, – мягко прибавила Джера. – Когда вы будете в безопасности, у нас будет время подумать о том, как помочь бежать вашим друзьям.

– Или, по крайней мере, мы сможем спасти их кадавров, – предложил Джонатан, и, взглянув в глаза молодого герцога, Альфред понял, что тот говорит совершенно искренне.

Альфред оцепенел. Он шел словно бы во сне, но в чужом сне, потому что ему никак не удавалось проснуться. Теплые руки герцога и герцогини поддерживали его в этом море живых мертвецов, помогая выдерживать холод, исходивший от голубовато-белых тел теснившихся вокруг кадавров. В ноздри сартану забивался запах тления, исходивший, казалось, не только от мертвых, но и от всего мира.

Дома, построенные из обсидиана, гранита и застывшей лавы, слишком долго подвергались воздействию странного едкого дождя; казалось, с них, как с мертвых остовов, клочьями сползают кожа и плоть. Тут и там Альфред замечал древние руны – вернее, то, что от них осталось: когда-то эти знаки давали неприветливому угрюмому городу свет и тепло, но теперь они либо были смыты дождем, либо закрашены при ремонте домов. Герцог и герцогиня замедлили шаг. Альфред нервно взглянул на них.

– Впереди есть пересечение туннелей, – проговорила Джера, придвигаясь к нему. Ее лицо было решительно, не менее решительно и повелительно звучал и ее голос. – Там, как всегда, будет давка и неразбериха. Как только мы туда придем, будьте готовы делать то, что мы скажем.

– Мне кажется, я должен вас предупредить… я не слишком хорошо умею бегать, скрываться от преследований и прочее такое, – сказал Альфред.

Джера улыбнулась – довольно напряженно, правда, но ее зеленые глаза смотрели тепло и ласково.

– Мы знаем это, – сказала она, снова погладив его руку. – Не тревожьтесь. Все будет гораздо проще.

– Все должно быть проще, – выдохнул ее супруг, явно предвкушавший грядущее приключение.

– Спокойнее, Джонатан, – приказала его жена. – Готов?

– Готов, дорогая, – ответил молодой человек.

Они вышли на перекресток, где люди, казалось, двигались во всех направлениях одновременно. Альфред заметил в центре четырех некромантов, одетых в простые черные облачения: похоже, они выполняли здесь функции регулировщиков движения.

Джера внезапно обернулась и принялась отталкивать кадавра-охранника, шедшего прямо за ней.

– Говорю тебе, – громко кричала она, – вы ошиблись!

– Да, оставьте нас в покое! – присоединился к ней и Джонатан, останавливаясь и оборачиваясь к своему стражу. – Вы взяли не тех людей! Можешь ты это понять? Не тех! Ваши пленники, – он поднял руку, указывая куда-то в сторону, – ушли вон туда!

Охранники-кадавры остановились, хотя и продолжали плотным кольцом окружать Альфреда, герцога и герцогиню – во исполнение приказа канцлера. Вокруг них начала собираться толпа: живые хотели посмотреть, в чем дело, мертвые бездумно пытались пробиться сквозь строй, спеша по своим делам.

Возникла самая настоящая пробка. Стоявшие позади, не видя, что происходит, напирали на тех, кто был впереди, возмущенно вопрошая, в чем дело и почему случился затор. Ситуация сложилась угрожающая, и некроманты поспешили в толпу, чтобы разобраться в происходящем и восстановить движение.

Один из некромантов-регулировщиков пробился к герцогу и герцогине: заметив красные каймы их черных одежд, знак высокого рода, некромант низко поклонился. Однако же при этом он бросил недоуменный взгляд на кадавров в форме дворцовой гвардии.

– Чем могу служить, Ваша Милость? – спросил он. – В чем дело?

– Я не вполне уверен, – ответил Джонатан, казавшийся сейчас олицетворением невинности и смущения. – Видите ли, мы с женой и с другом шли по своим делам, когда эти… вот эти, – он махнул рукой в сторону охранников, словно не находил слов, чтобы хоть как-то назвать их, – внезапно окружили нас и повели ко дворцу!

– Им было приказано охранять какого-то пленника, но они, видно, потеряли его и схватили нас, – беспомощно оглядываясь по сторонам, проговорила Джера.

Толпа угрожающе разрасталась. Двое некромантов пытались направить людской поток в обход группы, но туннели не позволяли успешно справиться с этим. ; Альфред, возвышавшийся над толпой, видел, что «пробка» разрастается, захватывая постепенно все четыре улицы. Если подобное столпотворение продлится еще немного, движение остановится во всем городе.

Кто-то наступил ему на ногу, еще кто-то пхнул локтем под ребра. Джеру притиснули к Альфреду, ее волосы щекотали его подбородок. Некроманту-регулировщику пришлось отбиваться изо всех сил, иначе он просто утонул бы в этом людском море.

– Мы вошли в главные ворота вместе с Лордом Канцлером и тремя политическими преступниками! – кричал Джонатан, пытаясь перекрыть шум толпы; голос его эхом отдавался в туннелях. – Вы их видели? Принц какого-то варварского племени и человек, похожий на ходячую игру в рунные кости.

– Да, мы их видели. Их и Лорда Канцлера.

– Ну вот, был еще и третий, и вот эти его сопровождали, а потом он куда-то пропал, а они схватили нас!

– Быть может, – начал некромант, приходивший во все более нервозное состояние, – вы просто отправитесь с этими стражами во дворец и…

– Я, герцогиня Граничного Хребта, предстану перед государем, словно какая-то преступница! Под стражей! После этого я никогда не смогу показаться при дворе! – Бледные щеки Джеры залил румянец возмущения, ее глаза полыхнули гневным огнем. – Как вы только могли предложить такое!

– Я… я прошу прощения, Ваша Милость, – промямлил некромант. – Я не подумал об этом. Вы понимаете, эта толпа и жара…

– Тогда сделайте же с этим что-нибудь! – резковато проговорил Джонатан.

Альфред посмотрел на кадавров, недвижно замерших в центре всеобщей сумятицы. Они выглядели бесстрастно сосредоточенными, на их лицах читалась решимость выполнять приказ.

– Сержант, – некромант обернулся к мертвецу, командовавшему маленьким отрядом, – каковы ваши обязанности?

– Сопровождать пленников. Отвести их во дворец, – бесстрастно ответил кадавр.

– Каких пленников? – спросил некромант. Кадавр помедлил с ответом, отыскивая нужное объяснение в глубинах своего прошлого и своей памяти:

– Военнопленных, сэр.

– Какой войны? – с отчаянием в голосе проговорил некромант. – Какой битвы?

– Битва… – Тень улыбки тронула синеватые губы кадавра. – Битва Павшего Колосса, сэр.

– Ага, – ехидно проговорила Джера. Некромант тяжело вздохнул:

– Мне очень жаль, Ваши Милости, что так вышло. Могу ли я уладить это дело?

– Да, пожалуйста. Я могла бы и сама сделать это, но все будет гораздо проще, если этим займетесь вы, как представитель власти. Вы знаете, как подавать рапорты о подобных вещах.

– К тому же мы не хотели устраивать скандала, – прибавил Джонатан. – Мертвые временами отличаются чрезвычайным упрямством. Едва только они вбили себе в голову, что мы их пленники… – пожал он плечами, – могли возникнуть осложнения. Подумайте только, какой мог бы быть скандал, если бы Ее Милость и я начали препираться с кадаврами!

Должно быть, некромант-регулировщик тоже представил себе это, потому что немедленно начал чертить в воздухе руны и петь заклятия. Выражение лиц кадавров изменилось, стало растерянным и беспомощным.

– Возвращайтесь во дворец, – коротко бросил некромант. – Доложите вашему начальнику, что вы потеряли пленника. Я пошлю с ними кого-нибудь, чтобы быть уверенным, что больше они никого не потревожат по дороге. А теперь, Ваши Милости, – проговорил некромант, притронувшись к краю капюшона, – если вы меня извините…

– Разумеется. Благодарю вас. Вы чрезвычайно помогли нам. – Джера подняла руку и очертила в воздухе благодарственный благословляющий знак.

Некромант торопливо ответил таким же знаком и поспешил к перекрестку, чтобы разобраться с «пробкой». Джера взяла под руку своего супруга, а тот – Альфреда, и они потащили сартана за собой по правому туннелю.

Альфред был настолько ошеломлен шумом толпы и столпотворением, царившим вокруг, что не сразу осознал – они свободны.

– Что случилось? – спросил он, оглядываясь назад, немедленно споткнулся и упал бы, если бы Джонатан не помог ему восстановить равновесие.

– Теперь все зависит от нашей быстроты. Не могли бы вы идти побыстрее и смотреть под ноги? Мы пока еще не выбрались отсюда, а чем раньше мы доберемся до Граничного Хребта, тем лучше.

– Прошу прощения. – Альфред почувствовал, что заливается жаркой краской. Он начал следить за своими ногами – и выяснил, что они вытворяют вещи совершенно неожиданные и невероятные: то стремятся завести его в какую-нибудь яму, то наступают на ноги другим людям, то пытаются свернуть куда-то в сторону, и все это вне зависимости от желания своего владельца.

– Понс так торопился доставить вас к королю… позвольте мне помочь вам подняться… что не отдал мертвым новых распоряжений. Это нужно делать периодически, иначе произойдет то, что, собственно, и произошло сейчас. Они начинают поступать, исходя из своих собственных воспоминаний.

– Но они действительно вели нас во дворец…

– Да. И выполнили бы возложенное на них задание. Они стояли бы на своем до конца – это одна из причин, по которой мы не решились разбираться с ними самостоятельно. Но этот некромант заставил их растеряться, и они забыли о настоящем, а заодно и об отданных им приказаниях. Стоит им слегка отвлечься, и они погружаются в глубины прошлого. Именно поэтому по всему городу стоят такие вот регулировщики. Они позаботятся о любом мертвом, который будет бродить по улицам без цели. Осторожно!.. Вы в порядке? Еще немного, и мы выберемся из толпы.

Джера и Джонатан почти тащили Альфреда за собой, тревожно оглядываясь по сторонам. Когда это было возможно, они держались в тени, избегая яркого света светильников.

– Они пойдут за нами?

– Можете быть уверены! – весьма эмоционально проговорил герцог. – Как только стража вернется во дворец, Понс отправит новых солдат на поиски, снабдив их нашими подробными описаниями. Мы должны добраться до ворот прежде, чем это произойдет.

Больше Альфред не сказал ничего – он и не мог ничего сказать, он задыхался от быстрой ходьбы. Врата Смерти, события последнего цикла, лавиной обрушившиеся на него, необходимость постоянно применять магию, чтобы выжить,

– все это обессилило сартана. Пошатываясь и спотыкаясь, он брел туда, куда его вели, не спрашивая ни о чем.

Как в тумане, он увидел, что они приближаются к другим воротам, что выбираются из узких извилистых туннелей. Джера и Джонатан отвечали на вопросы, которые задавал им мертвый стражник, что-то говорилось о каком-то больном – Альфред не успел и не смог задуматься всерьез над тем, кто бы это мог быть, потом появилась из тумана огромная мохнатая паука, потом он падал ничком в экипаж, и голос Джеры произносил: «…дом моего отца…» – и вечная страшная тьма этого чудовищного мира сомкнулась над ним.

Глава 23. НЕКРОПОЛИС, АБАРРАХ

– Итак, Понс, вы его потеряли, – проговорил король, отпив глоток крепкого красного напитка, известного как сталагма. Его Величество предпочитал сталагму всем остальным хмельным напиткам, особенно в послеобеденное время.

– Я сожалею об этом, сир, но, однако же, я и не подозревал, что мне придется доставить во дворец пятерых. Я полагал, будет только один, этот самый принц, которым лично я и займусь. Мне пришлось положиться на мертвых, поскольку больше не на кого было.

Лорд Канцлер не был слишком обеспокоен. Государь слыл человеком справедливым. Он не станет наказывать своего советника за проступки кадавров. Сартаны Абарраха давно поняли все недостатки мертвых. Живые терпели просчеты кадавров, как любящие родители терпят промахи и недостатки своего ребенка.

– Хотите выпить, Понс? – спросил король, подзывая слугу-кадавра и наполняя своими руками небольшую золотую чашу. – Замечательный букет – попробуйте сами!

– Благодарю вас. Ваше Величество, – откликнулся Понс. Он терпеть не мог сталагмы, но ему и в голову не приходило, что можно нанести королю такое оскорбление – отказаться выпить с ним. – Вы хотите увидеть пленников прямо сейчас?

– К чему такая спешка, Понс? Приближается час нашей игры в рунные кости. И ты знаешь это.

Канцлер проглотил обжигающую горькую жидкость, мгновение судорожно пытался вздохнуть, потом платком отер выступивший на лбу пот.

– Леди Джера, сир, говорила что-то о Пророчестве. Клейтус замер, так и не донеся чашу до губ:

– Она говорила?.. Когда?

– После того, как чужак сделал… э-э… то, что он сделал с капитаном стражи.

– Но ты сказал, что он «убил» его, Понс. Пророчество говорит о том, что мертвым будет дарована жизнь. – Король сделал глоток из кубка и мгновенно проглотил жгучий напиток, как делают все опытные люди, пьющие сталагму. – Дарована, а не отнята у них.

– Герцогиня умеет вывернуть слово наизнанку, когда это в ее интересах, сир. Подумайте только, какие слухи она может распустить об этом чужаке. Подумайте также и о том, что может сделать сам чужестранец, чтобы убедить людей верить ему.

– Верно, верно. – Клейтус нахмурился – кажется, эти мысли встревожили его, потом пожал плечами:

– Мы знаем, где и с кем он.

Сталагма всегда приводила государя в спокойное расположение духа.

– Мы могли бы выслать войска… – предложил канцлер.

– И заставим вооружиться армию графа? Возможно, они в этом случае объединятся с мятежниками из Кэйрн Телест. Нет, Понс, мы должны быть очень осторожны в этом деле. Возможно, это и даст нам предлог, чтобы убрать с пути этого надоедливого графа, вечно сующего нос не в свое дело, .а заодно и его дочь-герцогиню. Мы полагаем, что ты уже принял все необходимые меры предосторожности, Понс?

– Да, сир. Я держу ситуацию в руках.

– Тогда что нам тревожиться понапрасну? Кстати, кто унаследует земли Граничного Хребта, если молодого герцога Джонатана постигнет безвременная кончина?

– Детей у него нет. Его супруга унаследует… Король остановил его утомленным жестом. Понс опустил веки в знак понимания.

– В этом случае его владения отходят Короне.

Клейтус кивнул и жестом приказал слуге налить еще сталагмы. Кадавр исполнил приказание и удалился; король поднял чашу, намереваясь насладиться терпким напитком, но в это время он встретился взглядом с канцлером и со вздохом опустил чашу.

– Ну, в чем опять дело, Понс? Твое кислое лицо способно испортить удовольствие даже от лучшего вина.

– Прошу прощения, сир, но мне кажется, что вы недостаточно серьезно относитесь к этому вопросу. – Канцлер придвинулся ближе и заговорил приглушенным голосом, хотя они были одни – не считая, конечно, кадавров:

– Тот, второй человек, которого я привел сюда вместе с принцем, он совершенно особенный! Быть может, даже более, чем тот, который сбежал. Мне кажется, вы немедленно должны увидеть этого пленника.

– Что ты все ходишь вокруг да около, Понс! Говори все как есть! Чего же в нем такого… особенного?

Канцлер помолчал, подбирая самые действенные слова, которые произвели бы должное впечатление на короля.

– Ваше Величество, я уже видел его прежде.

– Мне известны ваши обширные связи, Понс. – Выпитая сталагма явно настроила короля на саркастический лад.

– Не в Некрополисе, сир. Вообще не здесь. Я видел его этим утром… в видении.

Король поставил чашу на поднос, так и не сделав ни глотка.

– Мы хотим видеть его… и принца. Понс поклонился:

– Очень хорошо, сир. Привести их сюда или в зал приемов?

Король оглядел комнату. Она звалась залой для игр и была гораздо меньше зала приемов. Зала для игр была ярко освещена, вдоль стен стояли во множестве столы из травы-кэйрн, предназначенные для игры в рунные кости. На каждом столе высились четыре кучки прямоугольных белых костей, на которых были начертаны голубые и красные руны. Стены залы украшали гобелены, изображавшие самые славные битвы в истории Абарраха. Здесь было тепло, сухо и уютно, комната обогревалась паром, идущим по железным, отделанным золотом трубам.

Дворец обогревался паром – весьма удобное нововведение. В прежние времена дворец, первоначально бывший крепостью, одно из первых сооружений, построенных прибывшими на Абаррах сартанами, не был оснащен подобными механическими приспособлениями – они не были нужны. Кое-где и по сей день можно было видеть следы рунной вязи, дававшей жившим во дворце людям тепло, свет и чистый воздух. Однако большинство рун было намеренно стерто – государям почему-то не нравился их вид.

– Мы примем наших гостей здесь, – решил Клейтус, с чашей сталагмы в руке уселся за один из игральных столиков и принялся рассеянно расставлять рунные кости, словно готовился к игре.

Понс дал знак слуге, тот – охраннику, который немедленно покинул залу и вскоре вернулся с двумя пленниками, окруженными стражей. Принц шел гордо и спокойно, хотя он явно с трудом сдерживал кипевший в нем гнев. Одежда его была порвана, волосы растрепались, губа вспухла, а на лице виднелся синяк.

– Сир, позвольте мне представить Эдмунда, принца Кэйрн Телест, – проговорил Понс.

Принц слегка склонил голову, но не поклонился так, как того требовал придворный этикет. Король прекратил расставлять кости и, удивленно подняв брови, посмотрел на молодого человека.

– На колени перед Его Королевским Величеством! – почти не разжимая губ, прошипел шокированный канцлер.

– Он мне не король, – ответил принц Эдмунд, горделиво вскинув голову. – Как правитель Кэйрн Телест, я почтительно приветствую его.

Принц снова склонил голову с достоинством и гордостью.

По губам короля скользнула улыбка. Он поставил на место очередную кость.

– Как я полагаю, Его Величество таким образом приветствует меня, – продолжал Эдмунд, сдвинув брови (Его лицо потемнело от сдерживаемого гнева.), – принца земли, которую ныне постигла злая участь, но которая некогда была прекрасной, богатой и могучей державой.

– Да, да, – проговорил король, задумчиво потирая уголок губ рунной костью, которую все еще держал в руке. – Я рад приветствовать принца Кэйрн Телест. А теперь, канцлер, – он обратил лицо, полускрытое черным капюшоном, к Эпло, – как зовут этого чужестранца?

Принц задохнулся от возмущения, но промолчал, вспомнив, должно быть, о своем народе, умирающем от голода в пещере, – по крайней мере, так говорилось в докладе герцога. Второй, тот, чья кожа была покрыта рунами, стоял молча, явно не испытывая ни удивления, ни почтения, ни интереса ко всему происходящему, однако его глаза видели и замечали все, не выдавая при этом его мыслей. «Весьма примечательная личность», – подумал король.

– Он называет себя Эпло, сир, – с глубоким поклоном ответил Понс. Ему очень хотелось прибавить: это опасный человек. Человек, единожды утративший власть над собой, но больше он не повторит подобной ошибки. Человек, который привык держаться в тени, словно с детства знал, что тот, кто привлекает к себе внимание, становится отличной мишенью.

Король откинулся на спинку кресла и взглянул на Эпло из-под полуопущенных век. Казалось, все происходящее настолько утомляет Клейтуса, что его даже клонит в сон. По спине Понса пробежалнеприятный холодок. Его Величество пребывал в том настроении, когда его следовало особенно опасаться.

– Ты не склонился перед нами. Мы полагаем, ты тоже заявишь нам, что мы – не твой король.

Эпло пожал плечами и улыбнулся:

– Я не хотел вас оскорбить.

Его Величество прикрыл дрогнувшие губы рукой и кашлянул, прочищая горло:

– Мы не оскорблены… ни тобой, ни принцем. Полагаю, со временем мы придем к пониманию.

Он погрузился в размышления. Принц Эдмунд начал нервничать. Его охватило нетерпение. Его Величество бросил на принца быстрый взгляд и жестом изящной холеной руки указал на место за столом:

– Вы играете, Ваше Высочество? Эдмунд растерялся:

– Да, сир… Но много времени прошло с тех пор, как я играл в последний раз. У меня было не слишком много времени для развлечений, – с горечью прибавил он.

Король взмахнул рукой, словно бы отметая все оправдания и извинения:

– Мы собирались было отказаться от нашей вечерней игры, но теперь полагаем, что для этого нет причин. Быть может, мы быстрее придем к пониманию за игральной доской. Вы присоединитесь к нам, сэр? Просим простить нас, но… возможно, вы тоже принц… или… или наделены королевской властью?

– Нет, – коротко ответил Эпло, не вдаваясь в дальнейшие разъяснения.

– Нет, вы не присоединитесь к нам, или – нет, вы не принц, или – нет вообще? – с улыбкой поинтересовался король.

– Полагаю, сир, вы хорошо обрисовали ситуацию. – Эпло не отрываясь смотрел на игральные кости, и это не ускользнуло от внимания короля. Государь позволил себе рассмеяться:

– Идите сюда, садитесь с нами. Эта игра сложна, в ней множество тонкостей, но обучиться ей довольно легко. Мы научим вас. Понс, ты, разумеется, будешь четвертым.

– С наслаждением, сир, – ответствовал канцлер.

Понс был не слишком искусным игроком, а потому редко удостаивался чести играть с королем – тот не любил неопытных. Но настоящая игра нынче вечером будет вестись на совершенно другом уровне – на том, где Лорд Канцлер мог поспорить мастерством с кем угодно.

Принц Эдмунд колебался. Понс понимал, о чем думает сейчас молодой человек. Не уронит ли это его достоинство, не принизит ли важность его миссии? Или, быть может, с точки зрения политики будет лучше уступить королевской прихоти? Будь это возможно, канцлер уверил бы принца, что это не имеет значения: судьба молодого человека была уже предрешена.

На мгновение Лорду Канцлеру стало жалко принца. Эдмунд было молод, но серьезно относился к своим обязанностям и действительно хотел спасти свой народ. Жаль, что он не понимает, что он только еще одна фигурка в игре Его Величества, которую можно поставить туда, куда будет удобно королю, или просто сбросить с доски… если это понадобится Его Величеству.

В конце концов воспитание принца взяло верх над его чувствами. Он подошел к столу и, заняв место напротив короля, начал расставлять кости в начальном положении – они должны были располагаться наподобие стен крепости.

Эпло некоторое время колебался, но, возможно, это было продиктовано всего лишь нежеланием выходить из тени на яркий свет. Наконец он тоже пошел к столу и сел. Руки он держал под столом. Понс сел напротив него.

– Начинать, сударь, – проговорил канцлер, заметив, как король приподнимает бровь, и разгадав этот знак, – нужно с расстановки костей следующим образом: те, что отмечены голубыми рунами, должны лежать в основании, отмеченные красными рунами ставятся на них, а те кости, на которых и голубые и красные руны, служат укреплениями.

Король окончил строительство своей стены. Принц, охваченный гневом и отчаянием, не мог сосредоточиться на том, чтобы правильно построить свою стену. Понс делал вид, что увлечен расстановкой костей, но сам тем временем разглядывал сидящего напротив него Эпло. Тот в это время поднял одну из костей и поставил ее на место, показав-таки свою руку.

– Замечательно, – проговорил король.

Все глаза обратились к Эпло – вернее сказать, к его руке.

Не могло быть никаких сомнений: хотя руны на игральных костях были гораздо грубее, чем те, что покрывали руку Эпло, – словно детские каракули в сравнении с изящным почерком взрослого человека, – это были те же руны.

Принц отвлекся только на мгновение и тут же вернулся к постройке своей стены. Клейтус протянул руку к руке Эпло, явно намереваясь рассмотреть рунную татуировку поближе.

– Я бы не стал этого делать, сир, – тихо сказал Эпло, не убирая руки. Он не угрожал, но что-то в его тоне заставило короля остановиться. – Возможно, ваш человек уже сказал вам, – Эпло бросил короткий взгляд на Понса, – я не люблю, когда до меня дотрагиваются.

– Он сказал, что, когда вы бросились на стражей, знаки на вашей коже начали светиться. Кстати, вы позволите извиниться за это трагическое недоразумение? Мы глубоко сожалеем об этом. Мы не имели намерения причинять вред вашему зверю. Мертвые иногда… слишком категоричны в своих действиях.

Приглядевшись, Понс заметил, как сжались губы Эпло, как на его скулах заиграли желваки. Однако же выражение лица патрина не изменилось.

– Вы напали на солдата, как нам сообщили, – продолжал тем временем король, – без оружия, но при этом были совершенно уверены, что сможете справиться с вооруженным противником. Но ведь вы же не собирались драться с ним голыми руками, не так ли. сэр?

Эти знаки, – король не коснулся руки Эпло, только указал пальцем, – эти узоры несут в себе магию. И вы намеревались воспользоваться этим оружием. Магией. Я уверен, вы понимаете, насколько это занимает и восхищает нас. Где вы разыскали эти руны? Как они действуют?

Эпло поднял еще одну кость, поставил ее рядом с первой. Потом взялся за третью.

– Мы задали вам вопрос, – сказал король.

– Мы слышали вас, – ответил Эпло. Его губы дрогнули в улыбке.

Король вспыхнул, оскорбленный насмешкой. Понс сжался. Принц оторвал взгляд от построенной им стены.

– Оскорбление! – прорычал Клейтус. – Вы отказываетесь отвечать?

– Дело не в отказе, сир. Я дал клятву. Я не могу рассказать вам, как действует моя магия, как и вы, – он бросил короткий взгляд на короля и снова занялся игрой, – не можете рассказать мне, каким образом воскрешаете мертвых.

Король откинулся назад в кресле, вертя в руках игральную кость. Понс расслабился и глубоко вздохнул, осознав, что до сих пор сидел, затаив дыхание.

– Что ж, – наконец проговорил Клейтус. – Канцлер, вы задерживаете игру. Его Высочество почти окончил свою стену, и даже новичок вас опережает.

– Прошу простить меня, сир, – виновато проговорил Понс, прекрасно знавший свою роль в этом спектакле.

– Это старый дворец, не так ли? – спросил Эпло, оглядывая залу.

– Понс, делавший вид, что полностью поглощен сооружением стены, бросил на него короткий взгляд из-под полуопущенных век. Вопрос, казалось, был задан просто затем, чтобы поддержать светскую беседу, но Эпло вовсе не был человеком, который тратит время на бесполезную болтовню. Что он имеет в виду? Канцлер заметил, что взгляд Эпло остановился на полустертых рунах, еще заметных на стенах.

Клейтус решил ответить на вопрос сам:

– Старая часть дворца была построена на основе естественного образования

– что-то вроде пещеры в пещере, если так можно выразиться. Дворец находится в самой высокой точке Кэйрн Некрос. Когда-то из комнат верхнего яруса открывался великолепный вид на Огненное Море – по крайней мере, если верить старинным летописям. Разумеется, это было еще в те времена, когда Море не отступило.

Он умолк, отпил глоток сталагмы и посмотрел на канцлера.

– Изначально дворец был крепостью, – послушно подхватил нить разговора Понс, – и есть свидетельства того, что некогда через него прошло множество людей, направлявшихся, по всей вероятности, в более подходящие для жизни и более прохладные регионы – там, наверху.

Принц сдвинул брови. Его рука дрогнула, и он сбил несколько верхних костей со своей почти совсем уже готовой стены.

– Как вы могли догадаться, – продолжал Понс, – эта комната – одна из старейших в замке. Хотя, разумеется, мы произвели здесь кое-какие изменения. Здесь же находятся жилые апартаменты королевской семьи. Воздух здесь чище, вы не находите? В передней части дворца, там, где главный вход, находятся парадные покои, бальные и приемные залы…

– Запутанная планировка, – настаивал Эпло. – Больше похоже на пчелиный улей, чем на дворец.

– Пчелиный улей? – повторил король, недоуменно поднимая бровь и с трудом подавляя зевок. – Мне незнаком этот термин.

Эпло пожал плечами:

– Я имел в виду, что здесь очень легко заблудиться. Это замечание, похоже, позабавило короля:

– Ну, к этому привыкаешь со временем. Впрочем, если вам захочется осмотреть место, в котором действительно легко заблудиться, мы можем показать вам катакомбы.

– Или, как мы их называем, подземелья, – вставил канцлер.

– Займитесь наконец своей стеной, Понс, иначе нам грозит просидеть здесь всю ночь.

– Да, сир.

Больше никто не проронил ни слова. Стены были возведены. Понс заметил, что Эпло, который утверждал, что никогда не играл, построил свою стену с редкостной правильностью, хотя многих начинающих игроков сбивают с толку рунные знаки на костях. Похоже было, подумалось канцлеру, что руны говорят этому татуированному чужаку больше, чем кому бы то ни было.

– Прошу простить меня, дорогой сэр, – суетливо зашептал Понс, наклонившись к Эпло, – но, мне кажется, вы сделали ошибку. Вот эта руна должна быть не в верхней части укреплений, а внизу, в основании стены.

– Но ее истинное место здесь, – так же тихо проговорил Эпло.

– Он прав, Понс, – заметил Клейтус.

– Действительно, сир? – Пристыженный канцлер рассмеялся над самим собой.

– Я… должно быть, я перепутал. Я никогда не был слишком хорош в этой игре. Сознаюсь, для меня все эти кости на одно лицо. И знаки на них для меня ничего не значат.

– Они ничего не значат ни для кого из нас, канцлер, – сурово проговорил король. – По крайней мере, не значили – до сегодняшнего дня.

Он бросил взгляд на Эпло:

– Вам нужно запомнить их, Понс. Я не раз говорил вам об этом прежде.

– Да, Ваше Величество. Это прекрасно, что у Вашего Величества хватает на меня терпения.

Эдмунд беспокойно шевельнулся в своем кресле:

– Один красный шестиугольник. Король покачал головой:

– Боюсь, Ваше Высочество, красный шестиугольник не слишком удачный ход для начала партии. Принц вскочил на ноги:

– Ваше Величество, меня арестовали, меня били, меня оскорбляли. Если бы я был один, если бы на мне не лежала ответственность за других, я восстал бы против подобного обращения! Ни один сартан не может вести себя так по отношению к другому, а тем более король по отношению к королю! Но я – принц. Мой народ вверился мне. И я не могу сосредоточиваться на… на игре, – он презрительно махнул рукой в сторону игральной доски, – когда народ мой страдает от голода и холода!

– Ваши люди напали на мирное селение…

– Мы не нападали, сир! – Эдмунд явно терял власть над собой. – Мы хотели купить пищу, вино… мы намеревались заплатить, но эти люди напали на нас прежде, чем мы успели сказать хотя бы слово! Теперь мне это кажется странным – словно бы они ждали, что мы нападем на них!

Король взглянул на Эпло, ожидая, не прибавит ли он чего-нибудь. Эпло вертел в пальцах игральную кость со скучающим, утомленным выражением лица.

– Совершенно естественная мера предосторожности, – вновь повернувшись к принцу, проговорил король. – Наши разведчики донесли, что большое войско варваров движется к нашему городу. Что бы подумали вы на их месте?

– Варвары! – Эдмунд побледнел так, что даже губы его стали белыми. – Варвары! Мы не более варвары, чем… чем этот фат-канцлер! Наша цивилизация более древняя, чем ваша, наше государство было одним из первых, возникших после Разделения! Наш прекрасный открытый город делает этот похожим на смрадную крысиную нору – чем, по сути, ваш Некрополис и является!

– И, однако же, полагаю, вы пришли умолять о том, чтобы вас пустили жить в этой «смрадной крысиной норе», как вы выразились, – заметил Клейтус, откидываясь назад в кресле и следя за принцем из-под опущенных век.

Лицо принца вспыхнуло.

– Я пришел не затем, чтобы умолять! Работать! Мы будем работать, чтобы оплатить кров! Мы просим только о том, чтобы нам позволили укрыться от этого смертоносного дождя и дали пищу нашим детям. Наши мертвые и живые, если вы того пожелаете, будут обрабатывать ваши поля, служить в вашей армии. Мы… – Эдмунд сглотнул вставший в горле комок, – мы признаем вас нашим сюзереном…

– Как это благородно с вашей стороны, – пробормотал король.

Эдмунд услышал проскользнувшую в этих словах нотку сарказма. Он стиснул руками спинку кресла так, что побелели костяшки пальцев. Казалось, в усилии сдержать гнев он разорвет прочные волокна травы-кэйрн.

– Я не собирался этого говорить. Вы меня до этого довели.

Эпло шевельнулся в кресле, словно собираясь вмешаться, но передумал и снова принял позу стороннего наблюдателя.

– Вы должны дать нам это! Вы уничтожили наши дома! Вы иссушили наши реки, вы украли наше тепло и использовали все это сами. Вы превратили нашу прекрасную цветущую землю в ледяную пустыню! Вы убивали наших детей, стариков и больных! Я говорил своему народу, что вы сделали это не по злому умыслу, что вы не знали о существовании Кэйрн Телест. Мы пришли не требовать возмездия. И не мстить, хотя у нас было на это право. Мы пришли просить наших братьев исправить то зло, которое они совершили по недомыслию и по неведению. И я буду уверять их в этом, хотя теперь я знаю, знаю наверное, что это ложь.

– Эдмунд вышел из-за кресла. Его пальцы, изрезанные жесткими стеблями, кровоточили, но он не замечал этого. Обойдя вокруг стола, он преклонил колено и простер руки:

– Примите мой народ, Ваше Величество, и я даю вам слово чести, что скрою от него правду. Примите мой народ, и я буду работать плечом к плечу с ними. Примите мой народ, сир, и я преклоню пред вами колена, как вы того и желали.

«Хотя в сердце своем я презираю вас». – Он не произнес последних слов вслух, но в этом и не было нужды. Они просвистели в воздухе, как газ, вырывающийся из погасшей лампы.

– Как видите, мы были правы, Понс, – заметил Клейтус. – Нищий попрошайка.

Канцлер невольно вздохнул. Принц, юный и прекрасный, умеющий столь глубоко чувствовать и преисполненный сострадания к своему народу, не мог не вызывать восхищения. Его преданность и верность народу Кэйрн Телест возвышали его даже над королями, а уж о нищих и говорить было нечего.

Король подался вперед, сплетя кончики пальцев:

– Ни помощи, ни спасения ты не найдешь в Некрополисе, Эдмунд, принц нищих.

Принц поднялся. Лицо его горело, словно от пощечины.

– Тогда мне больше нечего говорить. Я вернусь к моему народу. Эпло тоже встал:

– Мне очень жаль прерывать игру, но я с ним, – сказал он, указывая на принца.

– Да, конечно, – мягко, но с угрозой проговорил король. – Я полагаю, это означает войну, Ваше Высочество?

Принц не остановился. Он прошел уже половину пути до дверей. Эпло шагал рядом с ним.

– Я говорил вам, сир: мой народ не хочет сражаться. Мы продолжим наш путь, быть может, пойдем дальше по берегу. Если бы у нас были корабли…

– Корабли! – Клейтус со свистом втянул воздух. – Вот оно! Вот в чем истина. Вот что было вашей целью все это время! Корабли, чтобы найти Врата Смерти! Глупец! Ничего ты не найдешь, кроме смерти!

Король подал знак одному из стражей, который кивнул, поднял копье и бросил его в принца.

Эдмунд почувствовал угрозу. Он успел развернуться и вскинуть руку, пытаясь предотвратить удар, но тщетно. Копье впилось ему в грудь с такой силой, что пробило тело несчастного насквозь и пригвоздило его к полу. Принц умер мгновенно, без крика, без стона. Острое железо вошло в сердце.

Судя по выражению глубокой печали, застывшему на его лице, в последний миг он сожалел не о своей ранней и трагической смерти, но лишь о том, что так и не сумел помочь своему народу.

Клейтус сделал еще один жест, указывая на Эпло. Второй кадавр также поднял копье.

– Остановите его, – коротко бросил патрин, – или вы никогда и ничего не узнаете о Вратах Смерти!

– Врата Смерти! – тихо повторил Клейтус, внимательно взглянув на Эпло. – Стойте!

Кадавр, которого приказ короля застал как раз в тот момент, когда он собирался метнуть копье, попросту выпустил оружие из рук. Со стуком и звоном копье ударилось об пол – единственный звук в мертвой тишине залы.

– Что, – спросил наконец король, – ты знаешь о Вратах Смерти?

– Что вам никогда не пройти через них, если вы убьете меня, – ответил Эпло.

Глава 24. НЕКРОПОЛИС, АБАРРАХ

– Конечно, заговорив о Вратах Смерти, Эпло рисковал. В конце концов, это могло ничего не дать. Король мог оправиться от изумления, пожать плечами и отдать приказ – и кадавр, подняв копье, довершил бы начатое.

Эпло вовсе не рисковал своей жизнью. Магия защитила бы его от смертоносного острия – в отличие от бедняги принца, который был распростерт на каменном полу у ног патрина. Эпло пытался только избежать демонстрации своей магической мощи – именно поэтому он и прикинулся потерявшим сознание там, на дороге, когда на него напал кадавр.

К несчастью, он не рассчитывал на то, что Альфред бросится ему на помощь. Бездна его забери! Единственный раз, когда ему действительно стоило свалиться в обморок, проклятый сартан творит какое-то невероятно сложное и могущественное заклятие, от которого у всех волосы встают дыбом. Эпло всегда считал, что лучше будет, если враг недооценит твою силу, чем если он переоценит ее. Так его легче застать врасплох.

Но, по крайней мере, в этот раз ему повезло. Клейтус не стал пожимать плечами. Он знал о Вратах Смерти – и странно было бы, если бы было иначе. Чрезвычайно умный человек, могущественный некромант, он и должен был искать – и, несомненно, нашел – древние записи сартанов.

Эпло обдумал стратегию своего первого хода, пока кровь принца, забрызгавшая его кожу, еще не успела остыть.

Король уже успел взять себя в руки и придать лицу выражение полнейшего безразличия:

– Твое тело предоставит мне всю информацию, какая только может мне понадобиться, включая и то, что касается так называемых Врат Смерти.

– Может быть, – возразил Эпло. – А может быть, и нет. Моя магия сродни вашей, это верно, и все же отличается от нее. Сильно отличается. Мой народ никогда не применял некромантию – и, возможно, тому есть причина. Едва только мозг, управляющий этими знаками, – он поднял руку, – умирает, с ним умирает и магия. В отличие от вашей моя магия неразрывно связана с моим бытием. Отделите одно от другого, и вы получите кадавра, который не может даже вспомнить свое имя, не говоря уж обо всем прочем.

– А почему ты полагаешь, что нам есть до этого дело? До того, что ты будешь помнить?

– Корабли, чтобы найти Врата Смерти. Вы сказали эти слова – едва ли не последние слова, которые услышал этот несчастный глупец. – Эпло кивнул на тело Эдмунда. – Ваш мир умирает. Но вы знаете, что это еще не конец. Вы знаете о существовании других миров. И вы правы. Они существуют. Я бывал в них. И я могу взять вас с собой.

Кадавр поднял упавшее копье и держал его наготове – наконечник был направлен прямо в сердце Эпло. Король резко махнул ему рукой, и мертвый страж опустил копье, уперев его древком в пол, и замер так, ожидая дальнейших приказаний.

– Не причинять ему вреда. Отвести его в подземелье, – приказал Клейтус. – Понс, отправь их обоих в подземелье. Мы должны обдумать это дело.

– Тело принца, сир, нужно предать его забвению?

– Ты что, совсем разум утратил? – раздраженно спросил король. – Разумеется, нет! Его народ объявит нам войну. Но тело расскажет нам все, что нужно, чтобы мы сумели защититься. Кэйрн Телест, разумеется, будет окончательно уничтожен. Потом ты сможешь предать этого попрошайку забвению вместе с его кланом. Никто не должен знать о его смерти еще несколько дней – столько, сколько потребуется, чтобы снова вернуть его к жизни. Мы вовсе не хотим, чтобы эти бродяги напали на нас, пока мы еще не готовы к этому.

– Сколько же нужно ждать до воскрешения, сир? Клейтус оценивающе взглянул на тело: – Человек его лет, молодой и сильный, крепко держащийся за жизнь… три дня нужно для того, чтобы его призрак покорился. Разумеется, мы совершим ритуал сами. Похоже, он будет на этот раз несколько сложнее.

Кто-нибудь из некромантов подземелья может сделать все необходимое, чтобы сохранить тело.

Король покинул залу и стремительно зашагал по коридору – по каменным плитам зашуршали черные одежды, украшенные пурпурными и золотыми рунами.

Должно быть, внутренне усмехнувшись, подумал Эпло, в библиотеку спешит – или где он там держит старинные рукописи…

По команде Понса к ним поспешили кадавры-охранники. Двое вырвали копье из тела принца, подняли труп и унесли его из залы. Мертвые слуги принесли воду и мыло, принялись отмывать от крови пол и стены. Эпло терпеливо стоял в стороне: наблюдал. Как он заметил, канцлер избегал смотреть на него. Понс суетливо бегал по комнате, возмущенно вскрикивал, замечая кровавые пятна на старинных гобеленах, кричал на слуг, посылая их за порошком травы-кэйрн, чтобы отчистить пятна, – словом, всячески проявлял расторопность.

– Что ж, полагаю, больше ничего здесь сделать нельзя, – наконец вздохнул он. – Даже и не знаю, что мне сказать Ее Величеству, когда она это увидит!

– Вы могли бы предложить ее супругу менее кровавый способ убийства, – заметил Эпло.

Канцлер замер и боязливо оглянулся на патрина.

– О, это вы! – В его голосе звучало облегчение. – Я не понял… прошу простить меня. У нас так мало живых пленников. Я совершенно забыл, что вы не кадавр. Я сам отведу вас вниз. Стража!

Понс подал знак. Двое мертвецов поспешили к нему, и все они – канцлер и Эпло впереди, стражи позади, – покинули залу.

– Вы кажетесь мне человеком действия, – проговорил канцлер, глядя на Эпло. – Вы ни мгновения не колебались, когда напали на солдата, убившего вашу собаку. Смерть принца вас оскорбила?

Оскорбила? Один сартан, спокойно и хладнокровно убивающий другого, – такое может позабавить. Но – оскорбить?.. Эпло говорил себе, что именно так он и должен думать и чувствовать. Но он с отвращением смотрел на пятнавшую его одежду кровь и даже попытался стереть ее тыльной стороной руки.

– Принц делал то, что, по его представлениям, должен был сделать. Он не заслужил смерти.

– Это не было убийством, – резковато возразил Понс. – Жизнь принца Эдмунда принадлежала Наследному Государю, как и жизни всех подданных Его Величества. Король решил, что этот молодой человек будет ему нужнее мертвым, чем живым.

– Он мог бы позволить молодому человеку высказать свою точку зрения по этому вопросу, – сухо заметил Эпло.

Патрин пытался запомнить дорогу, но почти тут же запутался в сплетении совершенно одинаковых туннелей. Только по уклону гладкого каменного пола он и понял, что они спускаются вниз. Вскоре светильники остались позади, теперь коридоры освещали укрепленные на стенах факелы. У самого пола, напрягая зрение, Эпло сумел различить остатки рунных надписей. Впереди раздавался звук тяжелых шагов, словно идущие несли какую-то ношу. Тело принца, понял Эпло.

Канцлер хмурился:

– Мне очень сложно понять вас, сударь. Ваши слова идут словно бы из черной тучи, прорезанной вспышками молний. Я вижу в вас ярость, от которой меня бросает в дрожь, и кровь стынет в моих жилах. Я вижу в вас высокие притязания, жажду власти и стремление любыми средствами достичь этой власти. И смерть вам не в новинку. Однако же я чувствую, что вас сильно задевает и тревожит то, что, по сути, было всего лишь казнью преступника и мятежника.

– Мы не убиваем своих, – тихо ответил Эпло.

– Прошу прощения? – Понс сделал шаг к патрину. – Что вы сказали?

– Я сказал, что мы не убиваем своих, – резко бросил Эпло и умолк. Канцлер был прав: он был встревожен, происшедшее задело его – он понимал это и злился на себя за подобную чувствительность. К тому же ему вовсе не нравилась здешняя манера – а вернее сказать, всеобщая способность – заглядывать в самую душу человека.

«Похоже, я буду рад темнице, – подумал он. – Мне будет хорошо в прохладной успокаивающей темноте, в тишине, в молчании». Ему нужны были темнота и тишина. Ему нужно было время, чтобы обдумать все и разработать план действий. Ему нужно было время, чтобы избавиться от этих тревожащих ненужных чувств и мыслей, чтобы разобраться…

Это напомнило ему о вопросе, который он так и не успел задать:

– Я слышал о каком-то Пророчестве. Что это?

– Пророчество? – Понс искоса взглянул на Эпло и тут же отвел глаза. – Когда вы успели услышать о Пророчестве?

– Как раз после того, как ваш солдат попытался меня убить.

– О, но вы же тогда едва успели прийти в себя. Вы были в шоке…

– Но со слухом у меня все было в порядке. Герцогиня сказала что-то о пророчестве. И мне захотелось узнать, что это значит.

– Пророчество… – Канцлер задумчиво потер подбородок. – Постойте-ка, я попытаюсь припомнить… Должен признать, я тогда был в достаточной мере удивлен тем, что она об этом заговорила. Не могу даже представить себе, о чем она думала! В прошедшие века было столько пророчеств и столько пророков, что, понимаете… У нас пророчества рассказывают детям, как сказки.

Эпло видел лицо канцлера, когда Джера упомянула о Пророчестве. Понс явно не воспринял это как детскую сказочку.

Прежде чем патрин успел еще что-нибудь сказать, канцлер самым невинным тоном начал обсуждать руны на игральных костях, явно пытаясь выудить у Эпло информацию. Теперь настала очередь Эпло уходить от ответов. Вскоре, впрочем, канцлер оставил и эту тему. Дальше они шли по бесконечным коридорам в молчании.

В катакомбах было сыро, зябко, тяжело дышалось. К тому же в воздухе пахло тлением, и запах этот был почти физически ощутимым, налипал на язык, забивался в горло, как тяжелая маслянистая жидкость. Единственным звуком, раздававшимся в тишине подземных коридоров, были шаги сопровождавших их мертвецов.

– Что это? – внезапно раздался рядом новый голос.

Канцлер вздрогнул и невольно вцепился в руку Эпло – живой жался к живому в царстве мертвых. Сам Эпло почувствовал, что у него екнуло сердце. Он понимал, что чувствует Понс, а потому не стал упрекать канцлера за то, что тот дотронулся до патрина, хотя почти мгновенно стряхнул его руку.

Из тени в свет факелов вышла призрачная фигура.

– Пламя и пепел, ты меня напугал, хранитель! – Понс тяжко вздохнул и рукавом черного с зелеными рунами одеяния отер выступившую на лбу испарину.

– Никогда такого больше не делай!

– Прошу простить меня, милорд, но мы здесь внизу не привыкли видеть живых.

Человек поклонился. Эпло с немалым облегчением, в котором сам не желал себе признаваться, осознал, что перед ним живой.

– Лучше бы тебе к этому привыкнуть, – сурово проговорил Понс, явно желавший изгладить впечатление о своем недавнем испуге. – Здесь со мной – живой пленник, и Его Величество повелел хорошо с ним обращаться.

– Живые пленники, – проговорил хранитель, смерив Эпло холодным взглядом, – это чушь.

– Я знаю, знаю, но с этим ничего поделать нельзя. Этот…

Тут Понс подозвал хранителя и зашептал ему что-то на ухо.

Оба обернулись и взглянули на покрытые рунами руки Эпло. От этих взглядов холодок пробежал у него по спине, но он совладал с собой и даже не пошевелился. Будь он проклят, если позволит им увидеть его чувства!

На хранителя рассказ канцлера, похоже, не произвел большого впечатления:

– Каким бы странным он ни был, его нужно кормить, поить и следить за ним, не так ли? А я здесь один в ночную часть цикла, у меня нет помощников, хотя я не раз просил о том, чтобы мне прислали кого-нибудь…

– Его Величество знает… очень сожалеет, в настоящее время ничего нельзя сделать… – бормотал Понс.

Хранитель фыркнул, махнул рукой в сторону Эпло и отдал приказ одному из мертвых стражей:

– Отведите этого живого в камеру рядом с тем мертвым, которого доставили сегодня. Я смогу работать над мертвым и в то же время следить за живым.

– Я уверен, что Его Величество пожелает поговорить с вами утром, – вместо прощания сказал канцлер, обращаясь к Эпло.

«Я тоже в этом уверен», – подумал Эпло, но вслух этого не сказал. Он отодвинулся подальше от стражника:

– Скажите этой штуке, чтобы она не тянула ко мне лапы!

– Ну, что я говорил? – вопросил хранитель в пространство. – Тогда иди со мной.

Эпло и хранитель прошли мимо ряда камер, занятых мертвыми: некоторые неподвижно лежали на холодных каменных ложах, некоторые бесцельно расхаживали по камерам. В сумраке можно было разглядеть призраков, витавших возле своих тел; слабый бледный свет, исходивший от них, немного рассеивал мрак тюрьмы. Железные решетки с запертыми дверями позволяли видеть пленников, но не давали им покинуть их крохотные пещеры-камеры.

– Вы запираете мертвых на замок? – спросил Эпло, с трудом сдерживая смех

– настолько нелепым ему это показалось.

Хранитель остановился и принялся отпирать дверь еще пустующей камеры. Взглянув в камеру напротив, Эпло увидел тело принца с зияющей в груди раной. Его как раз укладывали на каменное ложе два кадавра.

– Разумеется, мы их запираем! Или вы полагаете, что я позволю им бродить повсюду и путаться у меня под ногами? Мне и так тут дел хватает. Поторопитесь. У меня времени мало. Покойники, знаете ли, свежее не становятся. Полагаю, вы захотите что-нибудь съесть и выпить?

Хранитель захлопнул решетчатую дверь и посмотрел сквозь прутья на патрина.

– Только воды.

Эпло вовсе не хотелось есть.

Хранитель принес кружку, просунул ее сквозь прутья и налил в нее воды из кувшина. Эпло глотнул – и тут же сплюнул. У воды был гнилостный привкус. Остатками воды Эпло решил распорядиться по-другому: смыл со своих рук и ног кровь принца.

Хранитель проворчал что-то, явно осуждая такой расход хорошей воды, но говорить ничего не стал. Он явно спешил начать работу с телом принца. Эпло улегся на жесткий камень – подстилка из травы-кэйрн не делала ложе мягче.

Сартан запел высоким голосом. Казалось, голосу хранителя вторили призрачные стоны, полные невыразимой скорби, но, может быть, это просто эхо отдавалось в коридорах. Призраки, сказал себе Эпло. Но эти звуки напомнили ему о псе, о его жалобном предсмертном вое, о взгляде, в котором читалась безграничная вера в то, что хозяин придет на помощь и спасет его, как это бывало не раз… Пес был верен ему и верил в него до конца.

Эпло стиснул зубы и отогнал горькие мысли. Сунув руку в карман, он вытащил оттуда рунную кость – прихватил ее во время игры. Во мраке он не мог разглядеть вырезанную на ней руну – просто вертел кость в пальцах, пытаясь распознать знак на ощупь…

Глава 25. СТАРЫЕ ПРОВИНЦИИ, АБАРРАХ

– А потом, отец, – сказала Джера, – призрак начал обретать образ, облик…

– Он стал материальным, дочь моя?

– Нет. – Джера задумалась, сдвинув брови, пытаясь подобрать верные слова.

– Он оставался бесплотным призраком. Если бы я попыталась коснуться его, то ничего не ощутила бы. Но я видела… черты, детали. Знак на нагрудной пластине его доспехов, очерк лица, линия носа, шрамы на его руках… Отец, я видела его глаза! Да, глаза! Он посмотрел на меня, на всех нас. Казалось, он одержал великую победу – такой у него был взгляд. А потом он… исчез.

Джера развела руками. Ее жесты и слова были настолько красноречивы, что Альфред словно увидел снова, как бесплотная фигура идет прочь и исчезает, как утренняя дымка тумана под лучами солнца.

– Это надо было видеть, – прибавил Джонатан, рассмеявшись ясным мальчишеским смехом, – Ох, какое стало лицо у старины Понса!

– М-мда, – протянул граф. Джера слегка покраснела:

– Милый мой супруг, это все действительно очень серьезно.

– Я знаю, дорогая, знаю. – Джонатан попытался придать своему лицу соответствующее выражение. – Но ты должна признать, что это действительно было смешно…

Уголки губ Джеры дрогнули в улыбке.

– Еще. вина, папа? – спросила она и, не дожидаясь ответа, поспешно поднялась, чтобы наполнить кубок.

Решив, что граф не смотрит на нее, Джера покачала головой с ласковым, насмешливым упреком, на что ее супруг широко ухмыльнулся и подмигнул.

Граф, однако же, все видел – только вот его это не развеселило. У Альфреда возникло весьма неуютное чувство, что граф видит и слышит все, что происходит вокруг него. Высохший от старости граф внимательно следил черными, глубоко запавшими глазами за герцогом и герцогиней; потом его взгляд впился в Альфреда.

– Мне хотелось бы посмотреть, как вы творите ваши чары. – Граф сказал это так, будто речь шла о простеньком карточном фокусе. Он подался вперед, опираясь на подлокотники:

– Сделайте это снова. Я позову одного из кадавров. Каким из них мы можем пожертвовать, дочь моя…

– Я… я не смогу! – Альфред запнулся, не зная, как объяснить, с трудом подбирая слова. – Это было… какое-то мгновение. Я… понимаете, я действовал по обстоятельствам. Я посмотрел вверх, и… этот меч падал на меня. Руны… просто пришли мне в голову… если можно так сказать.

– И как пришли, так и ушли, а? – Граф ткнул острым пальцем под ребра Альфреду. Чувство было такое, словно весь он высечен из кости.

– Если так можно сказать, – слабо откликнулся Альфред.

Граф хихикнул и снова ткнул его пальцем. Альфред почти физически ощущал, как правда вытекает из него, словно кровь – там, где впивался в его тело старческий сухой палец. Но что было правдой? Действительно ли он не знал, что сделал? Или какая-то часть его сознания скрывала это – как он привык за все эти годы скрывать свою истинную суть?

Альфред провел дрожащей рукой по редким волосам.

– Отец, оставьте его. – Джера подошла к Альфреду и положила руки ему на плечи:

– Еще вина, сэр?

– Нет, благодарю вас, Ваша Милость. – Альфред так и не прикоснулся к своему вину. – Если вы простите меня, я очень устал и хотел бы лечь…

– Разумеется, сэр, – немедленно откликнулся Джонатан. – Мы вели себя совершенно бездумно – давно уже наступил час королевского сна, а этот цикл был для вас действительно ужасным…

Больше, чем вы думаете, печально сказал себе Альфред с невольной дрожью. Гораздо более страшным!

Он поднялся на ноги.

– Я провожу вас в вашу комнату, – сказала Джера.

Отдаленный звук колокольчика нарушил тишину комнаты. В комнате воцарилось молчание; трое из четверых обменялись понимающими взглядами.

– Я пойду, – проговорила Джера, – мы не можем полагаться на мертвых.

Мгновение – и она растворилась во мраке.

– Я уверен, сэр, вы захотите услышать это, – сказал граф; его черные глаза сверкнули. Он жестом предложил – или приказал – Альфреду сесть.

Выбора у Альфреда не было, а потому он снова опустился в кресло, прекрасно сознавая, что не хочет больше слышать никаких новостей, даже самых спешных и секретных.

Все трое ждали в молчании – Джонатан был бледен и озабочен, старый граф смотрел оживленно, глаза его горели, Альфред уныло и безнадежно разглядывал стену.

Граф жил в Старых Провинциях, в землях, бывших когда-то населенными и плодородными. Века назад земля эта была живой, ее обрабатывало бессчетное множество кадавров. Из окон дома видны были огромные поля травы-кэйрн и высокие деревья ланти, усыпанные голубыми цветами. Теперь и сам дом, казалось, стал трупом. Земли же, окружавшие его, были пустынны и безжизненны – моря грязи и пепла, сотворенные вечным дождем.

Обиталище графа было не пещерной структурой, как Некрополис: замок был построен из каменных блоков и напоминал Альфреду замки, построенные сартанами в пору расцвета их власти на Арианусе.

Замок был достаточно большим, но большинство комнат в нем было заперто или просто заброшено – некому было поддерживать здесь порядок. Все население замка состояло из старика графа и кадавров старых слуг. Но комнаты фасадной части замка содержались в необыкновенном порядке – сравнительно, конечно, с теми печальными и убогими жилищами, на которые Альфред насмотрелся вдосталь во время их поездки по Старым Провинциям.

– Древние руны, понимаете ли, – сообщил старый граф Альфреду, сопроводив свои слова проницательным коротким взглядом. – Люди в большинстве своем стирают их. Не могут их прочитать и полагают, что рунные надписи делают жилище старомодным. Но я оставил их и заботился о них. А они заботятся обо мне. И вот мой дом стоит, в то время как множество других рассыпались в прах.

Альфред мог прочесть руны, он ощущал магическую силу, века поддерживавшую эти стены, но не сказал ничего, страшась, что скажет слишком много.

Жилая часть замка состояла из комнат прислуги, располагавшихся в нижнем этаже кухни, жилых комнат, кладовой; к тому же там находились парадный и черный входы в замок и лаборатория графа, где он все еще продолжал эксперименты, надеясь вернуть жизненную силу земле Старых Провинций. Два верхних этажа предназначались для хозяев замка и их гостей.

Часы-король направились в свою опочивальню. Альфред с тоской подумал о постели, о сне, о благословенном забвении – пусть и на несколько часов, об отдыхе от этого живого кошмара.

Должно быть, он и на самом деле задремал, поскольку когда дверь распахнулась, он испытал весьма неприятное ощущение, как это бывает со внезапно разбуженным человеком. Он заморгал и уставился на Джеру и человека в черном плаще, появившихся в дверях в дальнем конце комнаты.

– Я подумала, что вы должны услышать новости от самого Томаса – на тот случай, если у вас будут вопросы, – сказала Джера.

Альфред понял, что новости были скверными, и обреченно склонил голову. Сколько еще он сможет выдержать?..

– Принц и чужестранец, чья кожа покрыта рунами, мертвы, – тихо проговорил Томас. Он вышел на свет и откинул с головы капюшон – молодой человек, должно быть, ровесник Джонатана. Его одежды были заляпаны грязью, словно ему пришлось проделать в спешке долгий и трудный путь. – Король казнил их обоих сегодня в комнате для игр.

– Ты присутствовал при этом? Видел, как это случилось? – спросил граф, резко подаваясь вперед.

– Нет, но я говорил с мертвым стражником, чей долг – доставлять тела в катакомбы. Он сказал мне, что хранитель сейчас работает над их телами.

– Мертвый сказал! – Старик фыркнул. – Мертвым нельзя доверять.

– Я хорошо знаю это, милорд. Я сделал вид, что не знал о том, что король окончил игру в рунные кости, и вломился прямо в залу. Кадавры как раз оттирали кровь с пола – большую лужу свежей крови. Рядом лежало копье с окровавленным наконечником. Сомнений быть не может. Они мертвы.

Джера покачала головой и вздохнула:

– Бедный принц. Бедный юноша, такой красивый, такой достойный… Но, как говорят, несчастье одних может обернуться удачей для других.

– Да, – с какой-то яростной радостью проговорил старик. – Нашей удачей!

– Нам нужно только спасти кадавров, добыть тела принца и вашего друга. – Джера стремительно обернулась к Альфреду:

– Это, конечно, будет опасно, но… дорогой сэр, с вами все в порядке? Джонатан, принеси ему сталагмы.

Альфред сидел, уставившись на герцогиню, не в силах сдвинуться с места, не в силах рассуждать хоть сколько-нибудь разумно. Он неловко поднялся, и слова полились потоком:

– Эпло, принц… мертвы. Убиты. Мой народ – убивает. А вы – вы так черствы и бессердечны… Вы смотрите на смерть как на недоразумение, как на мелкое неудобство вроде простуды!

– Вот, выпейте. – Джонатан подал ему кубок с отвратительно пахнущим пойлом. – Вам нужно было больше есть за обедом…

– Обед! – хрипло выкрикнул Альфред. Он оттолкнул кубок, отступая все назад и назад, пока не уперся спиной в стену. – Двое людей лишились жизни, а вы можете говорить об обеде! О том, чтобы… чтобы… добыть их тела!

– Сэр, я уверяю вас, о телах хорошо позаботятся, они будут в великолепной сохранности, – заговорил Томас. – Я знаю хранителя, работающего несколько последних циклов, знаю его лично. Он весьма искушен в этом мастерстве. Вы почти не заметите изменений в своем друге…

– Не замечу изменений! – Альфред провел дрожащей рукой по волосам. – Смерть дает смысл жизни. Смерть, уравнивающая всех. Мужчин, женщин, крестьян и королей, богатых и бедных: все мы идем по одной дороге, в конце которой – смерть. Жизнь священна, драгоценна, ее нужно ценить и оберегать, это не та вещь, с которой можно обращаться легко – прожил, и ладно! Вы утратили все уважение к смерти, а с ним и уважение к жизни. Похитить у человека жизнь для вас преступление не большее, чем… чем стащить у него кошелек!

– Преступление? – вмешалась Джера. – И вы говорите о преступлении? Это вы совершили преступление! Вы уничтожили тело, вы отправили призрака в небытие, в забвение, где он будет пребывать вечно, лишенный образа, лишенный облика…

– У него были и образ, и облик! – воскликнул Альфред. – И вы видели это! Он наконец стал свободен! Он умолк, озадаченный и изумленный тем, что сказал.

– Свободен? – ошеломленно проговорила Джера. – Свободен – для чего? Что он может сделать? Куда пойти?

Лицо Альфреда залила жаркая краска, но его тело била ледяная дрожь. «Сартаны, полубоги, сумевшие создать новые миры из мира обреченного. Способные творить. Но творение это было вызвано к жизни разрушением. Путь нашей магии вел к некромантии. Этот шаг был неизбежен. От власти над жизнью – к власти над смертью.

Но почему же тогда это столь ужасно? Почему от самой мысли об этом меня бросает в холодный пот?»

И снова он увидел мавзолей на Арианусе, где в саркофагах покоились тела его друзей. Когда он последний раз приходил туда – прежде, чем покинуть Арианус, – он ощущал печаль, но печаль эта была скорее не по ним, а по нему самому. Он остался один.

И еще он вспомнил смерть своих родителей в Лабиринте…

Нет, это просто воспоминания смешались. То были родители Эпло. Но он чувствовал невыносимую боль, ярость, страх… И снова – за себя. Вернее сказать, за Эпло. Он остался один. Те же, что сражались, были мертвы, их искалеченные тела обрели покой. Смерть научила Эпло ненавидеть, ненавидеть врага, который заточил его родителей в темницу, – врага, который убил их. Хотя Эпло мог и сам не подозревать об этом, смерть дала ему и другие уроки.

«Теперь Эпло мертв. А я уже начал было думать,что, быть может, он…»

Тут размышления Альфреда прервало жалобное поскуливание. Холодный мокрый нос ткнулся в его руку, по его пальцам проехался шершавый язык…

Альфред едва не подпрыгнул от неожиданности.

Черный неописуемый пес с тревогой смотрел на него, склонив голову набок. Он поднял лапу и положил ее на колено Альфреду. В карих глазах читалось сочувствие, словно пес ощущал беду, пусть даже и не понимая, что произошло.

Альфред уставился на пса, потом, придя в себя от первого потрясения, обнял зверя за шею, зарылся руками в шерсть. Он чувствовал, что вот-вот заплачет.

Пес приготовился посочувствовать сартану, но подобной фамильярности он не ожидал и терпеть не был намерен, а потому он высвободился из рук Альфреда и озадаченно воззрился на него: мол, что это ты?.. Я только приказ выполняю.

«Следи за ним», – было последнее распоряжение Эпло.

– Х-хороший мальчик, – проговорил Альфред и, протянув руку, погладил лохматую голову пса.

Пес это стерпел, явно демонстрируя всем своим видом, что поглаживание по голове принимает, и их отношения вполне могут дойти до почесывания за ухом, но что где-то нужно провести черту, и он, пес, надеется, что Альфред это понимает.

Альфред это понял.

– Эпло не умер! Он жив! – воскликнул сартан. Оглядевшись по сторонам, он заметил, что все взгляды прикованы к нему.

– Как вы это сделали? – У Джеры даже губы побелели. – Тело животного было уничтожено! Мы видели это!

– Объясни же мне, дочь моя, о чем ты говоришь, – раздраженно потребовал граф.

– Этот… этот пес, отец! Это тот пес, которого стражник швырнул в кипящую грязь!

– Ты уверена? Быть может, он просто напоминает…

– Конечно, я уверена, отец! Посмотрите на Альфреда. Он знает этого пса. А пес знает его!

– Еще один фокус? А этот как вам удался? – спросил граф. – Что это за дивная магия? Если вы можете возрождать уничтоженные тела…

– Я же говорила вам, отец! – Джера задыхалась от волнения. – Пророчество!

Воцарилось молчание. Джонатан смотрел на Альфреда, широко распахнув глаза, с детским искренним восторгом и изумлением. Граф, его дочь и вестник разглядывали сартана задумчиво, словно бы прикидывая, как лучше его использовать.

– Это не фокус! И я ни при чем! Я ничего не делал, – оправдывался Альфред. – Пса вернула вовсе не моя магия. Это Эпло…

– Ваш друг? Но, уверяю вас, сэр, он мертв, – проговорил Джонатан. В его взгляде, адресованном жене, ясно читалось: «Бедняга сошел с ума».

– Нет-нет, он не мертв. Ваш друг, стоящий здесь, ошибается. Ведь вы же не видели само тело? – спросил Альфред Томаса.

– Нет, не видел. Но копье, кровь…

– Говорю вам, – настаивал Альфред, – что, если бы Эпло был мертв, пса бы здесь не было. Я не могу объяснить, откуда знаю это, потому что я даже не уверен, что мои мысли касательно этого зверя верны. Но одно я знаю. Простым копьем моего… э-э… друга не убить. Его магия могущественна – весьма могущественна.

– Что ж, ни к чему спорить об этом. Либо он жив, либо нет. Тем больше у нас причин вырвать из королевских когтей его самого или то, что от него осталось, – сказал граф и обернулся к Томасу:

– А теперь, сэр, скажите, когда будет совершено воскрешение принца?

– Если верить моим источникам, три цикла спустя, милорд.

– Значит, у нас есть время, – проговорила Джера, задумчиво сплетая пальцы. – Время составить план. И время предупредить его народ. Когда принц Эдмунд не вернется, они догадаются, что произошло. Нужно предупредить их, чтобы они не делали ничего, пока мы еще не готовы.

– Готовы? К чему? – озадаченно спросил Альфред.

– К войне, – коротко ответила Джера.

«Война. Сартаны против сартанов. За все века истории сартанов не случалось подобной трагедии. Мы разделили мир, чтобы спасти его от нападения врага, – и нам это удалось. Наш мир не был захвачен. Мы одержали великую победу.

И – проиграли».

Глава 26. НЕКРОПОЛИС, АБАРРАХ

В следующий цикл после смерти принца король отменил час аудиенций – чего не делалось никогда прежде. Лорд Канцлер объявил, что Его Величество устал от государственных забот В более узком кругу немногих доверенных лиц Понс сообщил, что Его Величество получил тревожные известия касательно вражеской армии, вставшей лагерем на том берегу Огненного Моря.

Как и предвидел Клейтус, тревожные вести немедленно распространились по всему Некрополису, создав атмосферу напряжения и паники, как нельзя больше отвечавшую его планам. Весь цикл он провел в дворцовой библиотеке в полном одиночестве, не считая, конечно, мертвых, которые его охраняли.

«Элин, Бог Единый, взглянул на Хаос, и не был он доволен. И простер он руку, и этим движением сотворил Первичную Волну. И стал Порядок, и принял он форму мира, благословенного в том, что была там жизнь разумная. И был Элин доволен своим творением, и создал он все вещи добрые, дабы поддерживать жизнь в мире. И, приведя Волну в движение, покинул Элин мир, ибо ведомо было ему, что Волна будет поддерживать мир, и более не нужен ему Хранитель Оберегающий. И три расы, созданные Волной, эльфы, люди и гномы, жили в гармонии и единении…»

– Менши, – презрительно объявил Клейтус и бегло проглядел следующие несколько абзацев, повествовавших о создании первых рас, теперь известных как меньшие, низшие народы. То, что он искал, здесь не найти, хотя он и помнил, что эта информация находится где-то в начале. Много времени прошло с тех пор, как он читал этот манускрипт: тогда он не обратил на эти строки особого внимания. Он искал тогда путей из этого мира, а не рассказов об ином мире, давно погибшем и забытом.

Но в бессонные часы ночной части цикла на ум Его Величеству пришла одна фраза, которую он запомнил, читая страницы этого манускрипта. Эта фраза заставила его сесть в постели. И открытие это было столь важным, что он решил пройти в библиотеку и заново перечитать текст.

«В стремлении сохранить равновесие и предотвратить вырождение, Первичная Волна постоянно поправляет самое себя. Так Волна вздымается и опадает; так приходит свет и так наступает тьма; так вершится добро и так вершится зло; так наступает время войне и время миру.

В начале мира, в те времена, которые ошибочно называют Темными Веками, люди верили в законы магии и в законы духа, уравновешиваемые физическими законами. Но с течением времени в мир пришли новые верования и религия, получившая имя «науки». Превознося физические законы, наука преуменьшала роль законов магических и духовных, именуя их «иллюзиями».

Людская раса в силу недолгого срока жизни своей увлеклась этой новой религией, которая лживо обещала людям бессмертие. Этот период они называли Возрождением. Раса эльфов продолжала верить в магию, а потому в эти времена подвергалась преследованиям и была изгнана из мира. Раса гномов, искусная в создании механизмов, пожелала работать рука об руку с людьми. Однако же людям нужны были рабы, а не союзники, а потому гномы также покинули мир и укрылись под землей. Впоследствии люди забыли об этих расах и вовсе перестали верить в магию. Волна утратила свой облик: с одной стороны – сила и мощь, с другой же – бессильный покой.

Но Волна всегда поправляет самое себя, даже если цена этих исправлений чудовищна. В конце XX века люди развязали меж собой страшную войну. Их оружие было чудом науки и технологии; оно уничтожило миллионы и миллионы живых существ. В тот день наука уничтожила себя».

Король недовольно нахмурился. В некоторых моментах эта работа целиком состояла из безумных предположений и бесполезной болтовни. Он никогда не видел меншей – все те, что жили в Кэйрн Некрос, умерли до его рождения, – но полагал, что навряд ли какая-либо раса способна намеренно уничтожить себя.

– Я действительно нашел тексты, подтверждающие это. – Клейтус часто говорил сам с собой – хотя бы для того, чтобы нарушить вечную тишину, царившую в библиотеке. – Но авторы этих писаний жили в тот же ранний период нашей истории и, должно быть, пользовались той же ошибочной информацией. Возможно, рассказанное ими неверно. Я запомню это.

«Выжившие вступили в эпоху, именуемую Веком Праха, во время которой им приходилось бороться за то, чтобы выжить. Именно в этой борьбе и возникло племя людей, которое было способно слышать колебания Волны вне себя и в себе самих. Они распознали мощь Волны и использовали ее, чтобы обрести магическую силу. Они создали руны, чтобы направлять магию. Чародеи, мужчины и женщины, держались вместе, и целью их было нести свет надежды душам, погруженным во мрак. Они называли себя сартанами, что на языке рун означало – „Те, Что Возвращают Свет“.

– Да, да, – король вздохнул. Прежде ему не слишком нужна была история – она была для него давно погибшим прошлым, телом, распад которого зашел слишком далеко, чтобы его можно было поднять.

Но, быть может, это было не так?..

«Задача эта оказалась невероятно сложной. Нас, сартанов, было мало; и, дабы ускорить и облегчить возрождение мира, мы пошли к людям, и учили мы их азам магии, но истинные знания о сути и силе Волны хранили в тайне от них, дабы могли мы поддерживать равновесие в мире и предотвратить возможную катастрофу.

Мы радовались, ибо веровали, что мы и есть Волна. Слишком поздно осознали мы, что являемся лишь частью Волны, что мы – горб на теле Волны и что Волна неизбежно восстановит равновесие. Слишком поздно мы поняли, что некоторые из нас забыли цель трудов наших, забыли, что все, что творим мы, творим во имя людей. Но эти чародеи возжелали власти, которую дает магия, и возжаждали править миром. И называли они себя патринами, что значит – «Те, Что Возвращаются Во Мрак».

– Ага!

Клейтус удовлетворенно вздохнул и принялся с еще большим вниманием изучать манускрипт.

«Патрины называли себя так в насмешку над нами, братьями их; а еще потому, что вначале принуждены они были работать в местах темных и потаенных, дабы деяния их были сокрыты от нас. Они держатся друг друга и преданы друг другу и цели, объединяющей их; цель же эта суть абсолютная и полная власть над миром».

– Абсолютная и полная власть, – повторил вслух король, потирая лоб в раздумье.

«Проникнуть в их закрытое сообщество и вызнать их тайны оказалось невозможным. Мы, сартаны, пытались сделать это, однако же те из нас, что оказывались среди патринов, исчезали бесследно; мы полагаем, что они были обнаружены и уничтожены. А потому мы и знаем так мало о патринах и их магии».

Клейтус разочарованно поморщился, но продолжал читать дальше:

«Мы предполагаем, что рунная магия патринов основана на использовании физического аспекта Волны, в то время как наша магия имеет под собою основу духовную. Мы поем руны, танцуем их и чертим их в воздухе и лишь изредка придаем им физическую форму – когда того требуют обстоятельства.

Патрины же, напротив, полагаются в основном на зримые изображения рун и заходят в этом так далеко, что рисуют руны на коже, дабы усилить их магию. Я привожу здесь…»

Король остановился и снова перечитал предыдущую фразу.

– «Рисуют руны на коже, дабы усилить их магию, – продолжил он читать уже вслух. – Я привожу здесь в качестве курьеза некоторые рунные вязи, которыми, как мне известно, пользуются патрины. Они подобны нашим рунам, но варварские способы, которыми создаются рунные вязи, совершенно меняют магию рун, создавая абсолютно новый язык грубой, но могучей магии».

Клейтус взял несколько рунных костей и поместил их на странице рядом с рисунками древнего сартанского автора. Соответствие было почти абсолютным.

– Проклятие, это же так очевидно. Почему же я раньше никогда этого не замечал?

Он покачал головой в явном недовольстве и вновь вернулся к чтению:

«В данный момент Волна, по всей вероятности, обрела равновесие. Но есть среди нас те, кто полагает, что патрины обретают все большую силу и что вновь Волна образует горб. Есть те, кто говорит, что мы должны начать войну и остановить патринов сейчас, пока еще не поздно. Есть и те – и я в их числе, – кто считает, что мы не должны делать ничего, могущего нарушить равновесие, дабы не вызвать еще более радикальных изменений в Волне…»

Текст на этом не кончался, однако король закрыл книгу: о патринах в ней больше ничего не было, а рассуждения о Волне и об изменениях, происходящих в ней, Клейтуса совершенно не интересовали. Он уже знал, что произойдет, если равновесие будет нарушено – вернее сказать, что уже произошло и привело к Разделению, а затем к жизни в этом каменном мире-склепе. Клейтус достаточно знал историю сартанов.

Но, однако, он забыл о патринах, о древнем враге, несущем мрак и обладающем «грубой, но могучей» магией.

– Абсолютная и полная власть, – тихо повторил Клейтус. – Какими же глупцами мы были! Безнадежными, беспросветными глупцами. Но ведь еще не поздно. Они полагают, что они умны и могут застать нас врасплох. Но это у них не пройдет.

После недолгого размышления король обернулся к одному из кадавров:

– Пошли за Лордом Канцлером.

Мертвец ушел и почти тут же вернулся с Пенсом. Одним из самых ценных качеств канцлера было то, что его всегда легко было найти, если он был нужен, а когда он не был нужен, исчезал и никому не попадался на глаза.

– Ваше Величество, – с поклоном приветствовал короля Понс.

– Томас уже вернулся?

– Насколько мне известно, только что.

– Приведи его к нам.

– Сюда, Ваше Величество?

Клейтус подумал, оглядел залу и кивнул:

– Да, сюда.

Поскольку дело было весьма серьезным, Понс отправился самолично исполнять королевское приказание. Конечно, можно было послать за молодым человеком и кадавра, но с мертвыми слугами временами возникали проблемы, и посланный за Томасом кадавр мог вместо этого принести корзину цветов-рец, совершенно забыв данный ему приказ.

Понс возвратился в один из залов, где находилось множество придворных и просителей. Появление здесь короля поразило бы их, как молния колосса, – они начали бы кланяться, лебезить и расшаркиваться; да и появление Лорда Канцлера оказало на них достаточно сильное действие. Кое-кто – из низшей знати – согнулся в низком поклоне, те, что были рангом повыше, оторвались от игры в рунные кости, умолкли и повернулись в его сторону. Те, кто хорошо знал Понса, приветствовали его; остальные, знакомые с канцлером не столь близко, тщетно пытались скрыть зависть.

– Что происходит, Понс? – спросил один из высших аристократов заискивающим тоном. Лорд Канцлер улыбнулся:

– Его Величеству нужен… Придворные поднялись на ноги.

– …живой посланник, – закончил Понс. Он оглядел залу с деланным равнодушием.

– Мальчишка-посыльный, да? – Барон зевнул.

Высокие аристократы, поняв, что поручение незначительно и навряд ли даст возможность увидеть короля, вернулись к игре и разговорам.

– Вот вы. – Понс жестом подозвал молодого человека, стоявшего в дальнем углу комнаты. – Как вас зовут?

– Томас, милорд.

– Томас. Вы подойдете. Следуйте за мной.

Томас почтительно поклонился и последовал за Лордом Канцлером в охраняемую часть дворца, где находились королевские апартаменты. Оба молчали

– только обменялись взглядами, покидая общую залу. Лорд Канцлер шел впереди, молодой человек держался в нескольких шагах сзади, следуя требованиям придворного этикета. Руки он прятал в широких рукавах своего черного облачения, его лицо скрывал низко надвинутый капюшон без рун и без отделки.

Лорд Канцлер остановился у дверей библиотеки и сделал знак молодому человеку подождать. Томас повиновался и замер в молчании. Один из мертвецов-стражей распахнул каменные двери. Понс заглянул внутрь. Клейтус снова вернулся к чтению. Услышав звук открывающейся двери, он поднял голову и, увидев своего советника, кивнул.

Понс жестом пригласил молодого человека войти; тот скользнул внутрь. Лорд Канцлер зашел следом и бесшумно закрыл двери. Кадавры, охранявшие Его Величество, заняли свои места по обе стороны от входа в библиотеку.

Король снова вернулся к лежащему перед ним тексту. Молодой человек и Понс терпеливо ждали.

– Вы были в жилище графа, Томас? – спросил Клейтус, не поднимая глаз.

– Я только что вернулся оттуда, сир, – с поклоном ответил молодой человек.

– И вы обнаружили их там – герцога, герцогиню и чужестранца?

– Да, Ваше Величество.

– И вы сделали все, что вам было приказано?

– Да, разумеется, сир.

– И каков же результат?

– Довольно… странный, я бы сказал, Ваше Величество. Если позволите мне объяснить… – Томас сделал шаг вперед.

Клейтус, не отрывая глаз от исписанной страницы перед ним, небрежно махнул рукой.

Томас сдвинул брови и растерянно взглянул на Понса, пытаясь понять, слушает его король или нет.

Канцлер поднял брови и слегка склонил голову, без слов говоря: «Его Величество слушает вас более внимательно, чем, быть может, вам хотелось бы».

Томас, явно чувствовавший себя весьма неуютно, продолжил свой доклад:

– Как известно Вашему Величеству, герцог и герцогиня считают, что я принадлежу к их партии и принимаю участие в их мятеже. – Молодой человек на мгновение умолк и поклонился, спеша выказать свои истинные чувства.

Король перевернул страницу.

Томас, не получив никакой поддержки со стороны государя, продолжил со все возрастающим неуютным чувством:

– Я рассказал им об убийстве принца.

– Об убийстве?.. – Клейтус чуть шевельнулся, рука его замерла над страницей.

Томас бросил на Понса умоляющий взгляд.

– Простите его, Ваше Величество, – мягко проговорил Лорд Канцлер, – но так в представлении бунтовщиков выглядит справедливая казнь принца. Томас должен делать вид, что он разделяет взгляды мятежников, чтобы убедить их, что он действительно принадлежит к их преступному сообществу. Только таким образом Томас может быть действительно полезен Вашему Величеству.

Король перевернул страницу и разгладил ее рукой.

Тихонько облегченно вздохнув, Томас продолжал:

– Я сказал им, что человек с кожей, покрытой рунами, тоже мертв…

Молодой человек заколебался, не зная, как продолжить.

– И каков же результат? – проговорил Клейтус, ведя пальцем по странице.

– Друг этого человека, тот, который убил мертвого, опроверг мои слова. Король поднял голову:

– Опроверг?

– Да, Ваше Величество. Он сказал, будто знает, что его друг, которого он называл «Эпло», жив.

– Он знает это, ты сказал? – Король обменялся взглядом с Лордом Канцлером.

– Да, сир. Он казался совершенно убежденным в этом. Это было как-то связано с собакой…

Его Величество намеревался было что-то сказать, но Лорд Канцлер почтительно поднес палец к губам, призывая короля к молчанию.

– Собака? – спросил Понс. – А что с собакой?

– Пока я был там, в комнату вошла собака. Она подошла к чужестранцу, которого зовут Альфредом. Этот Альфред был очень рад видеть собаку и сказал, что знает теперь: Эпло не умер.

– Как выглядела эта собака? Томас задумался, вспоминая:

– Большой зверь. Черный мех, белые брови. Очень умный. Или, по крайней мере, кажется умным. Он… прислушивается. К разговорам. Так, как будто понимает…

– Тот самый зверь, сир. – Понс повернулся к Клейтусу:

– Тот, которого бросили в кипящую грязь. Я видел, как он умер! Его тело затянуло в грязь!

– Да, совершенно справедливо! – Томас казался удивленным. – Именно это и сказала герцогиня, Ваше Величество! Она и герцог, они оба не могли поверить своим глазам. Герцогиня Джера что-то сказала о Пророчестве. Но чужестранец, Альфред, всячески отрицал, что имеет к этому какое-либо отношение.

– Что он сказал о собаке – как получилось, что пес жив?

– Он сказал, что не может объяснить этого, но если жив пес, то и Эпло должен быть жив.

– Чрезвычайно странно! – пробормотал Клейтус. – А выяснили вы, Томас, как эти два чужестранца сумели проникнуть в Кэйрн Некрос?

– На корабле, сир. Судя по тому, что говорил герцог, они прибыли на корабле, который оставили пришвартованным в Гавани Спасения. Корабль этот сделан из странного материала и, судя по отчету герцога, весь покрыт рунами, как и тело этого Эпло.

– И что же теперь собираются делать старый граф, герцог и герцогиня?

– В этом цикле они пошлют сообщение народу принца о том, что их правителя постигла безвременная смерть. Через три цикла, когда воскрешение будет окончено, герцог и герцогиня намереваются похитить принца и вернуть его народу, чтобы затем они объявили войну Вашему Величеству. Люди графа объединятся с народом Кэйрн Телест.

– Итак, через три цикла они собираются проникнуть в подземелья замка и спасти принца.

– Это так, сир.

– И вы предложили им добровольную помощь, Томас?

– Как вы и повелели мне, сир. Я должен встретиться с ними сегодня ночью, чтобы обговорить детали.

– Известите нас обо всем. Вы сильно рискуете, вы сознаете это? Если они обнаружат, что вы шпион, они убьют вас и предадут забвению.

– Мне нравится рисковать, сир. – Томас низко поклонился, прижав руку к сердцу. – Я совершенно предан Вашему Величеству.

– Продолжайте ваше благое дело, и преданность ваша будет вознаграждена. – Клейтус опустил глаза и вновь погрузился в чтение.

Томас взглянул на Понса, который кивком подтвердил, что аудиенция окончена. Еще раз поклонившись, молодой человек покинул библиотеку. Один из слуг повел его прочь из апартаментов государя.

Когда Томас ушел и дверь закрылась за ним, Клейтус оторвался от книги. По выражению его лица ясно было, что он не видел текста. Взгляд его блуждал в далях, зримых лишь ему одному.

Лорд Канцлер видел, как темнеют эти глаза, как взгляд короля становится все более сумрачным и тяжелым, как прорезаются морщины на его высоком лбу. Предчувствие сжало душу Понса. Он подошел ближе, стараясь ступать бесшумно, боясь помешать своему государю. Он знал, что нужен королю, поскольку тот не приказал ему уйти. А потому, подойдя к столу, канцлер уселся в кресло и принялся терпеливо ждать.

Прошло немало времени. Наконец Клейтус шевельнулся и вздохнул.

Понс понял, что это было позволением говорить.

– Ваше Величество понимает, что происходит? Эти двое чужестранцев, человек с кожей, покрытой рунами, пес, который был мертв, а теперь жив…

– Да, Понс, мы полагаем, что знаем. Лорд Канцлер в почтительном молчании ждал продолжения.

– Разделение, – проговорил король. – Чудовищная война, которая раз и навсегда восстановит мир во Вселенной. Что, если мы скажем тебе, что вовсе не выиграли эту войну, как полагали все эти века? Что, если мы скажем тебе, Понс, что мы проиграли?

– Сир!..

– Поражение. Вот почему обещанная нам помощь так и не пришла. Патрины покорили все остальные миры. Теперь они выжидают, чтобы захватить и этот мир. Мы – это все, что осталось. Последняя надежда Вселенной.

– Пророчество! – прошептал Понс, и в голосе его прозвучал искренний страх. Наконец он тоже начал верить.

Клейтус заметил состояние своего советника, заметил эту слишком поздно появившуюся веру, но только угрюмо улыбнулся и ничего не сказал. В конце концов, это неважно.

– А теперь, канцлер, оставь нас, – сказал он. – Я отменяю все аудиенции, назначенные на ближайшие два цикла. Скажи, что мы получили тревожные вести касательно вражеского войска на том берегу Огненного Моря и что мы принимаем меры, дабы защитить город. Мы никого не желаем видеть.

– Включая и Ее Величество, сир?

Король женился ради продолжения династической линии правления. У Клейтуса Четырнадцатого родился Клейтус Пятнадцатый и еще несколько сыновей и дочерей. Можно было не бояться, что некому будет унаследовать престол.

– Исключая только тебя, Понс. Но только в случае крайней необходимости.

– Очень хорошо, сир. Где мне искать Ваше Величество, если мне понадобится ваш совет?

– Здесь, Понс, – ответил Клейтус, обводя взглядом библиотеку. – Я займусь изучением старых манускриптов. Осталось только два цикла; за это время нужно очень многое успеть…

Глава 27. СТАРЫЕ ПРОВИНЦИИ, АБАРРАХ

Наступил час пробуждения короля, и прислуга графского дома в Старых Провинциях уже поднялась. Нужно было пробудить мертвых от их летаргии, с помощью магии вернуть им возможность работать и объяснить им их обязанности на день. Джера, как некромант дома ее отца, ходила среди кадавров и пела руны, возвращавшие видимость жизни работникам.

Мертвые не спят подобно живым. На время, когда живые отходят ко сну, мертвым приказывают сидеть на месте и не разгуливать по дому, дабы они не потревожили сон живых. Кадавры покорно идут туда, где никому не будут мешать, и ждут безмолвно и недвижно, пока не окончатся часы сна.

– Они не спят, но видят ли они сны? – размышлял Альфред, глядя на мертвых с жалостью.

Возможно, это было только его воображение, но ему казалось, что в те часы, когда прекращалась видимость их жизни, лица мертвых становились печальными. Призраки, витавшие подле своих физических оболочек, стонали от отчаяния. Лежа в постели, Альфред ворочался с боку на бок; сон не шел к нему, он никак не мог замкнуть слух от беззвучных рыданий.

– Какие странные фантазии, – проговорила Джера за завтраком.

Герцог, герцогиня и Альфред завтракали вместе. Граф уже поел, извиняющимся голосом объяснила Джера, и спустился вниз, чтобы поработать в своей лаборатории. Альфред с трудом мог себе представить, чем занимался там старый граф, – кажется, это касалось разновидностей травы-кэйрн. Граф пытался вывести новую породу, которая могла бы расти на холодной мертвой земле Старых Провинций.

– Должно быть, те стоны, которые вы слышали, были просто свистом ветра, – продолжала Джера, разливая по чашкам чай из травы-кэйрн и нарезая ломтями мясо торба. (К немалому облегчению Альфреда, он узнал, что готовила завтрак живая кухарка.)

– Разве у ветра есть голос, разве он говорит словами? – тихо проговорил Альфред, но слов его никто не услышал.

– Знаете, когда я был ребенком, я думал так же, как и вы, – сказал Джонатан. – Забавно: я совсем забыл об этом. Вы мне напомнили. У меня была старая няня, которая сидела со мной в детской в часы сна, а когда она умерла, ее тело было возвращено к жизни, и она вернулась в детскую, чтобы делать то, что делала всю жизнь. Но я уже не мог спать, когда она была рядом

– после ее смерти. Мне все время казалось, что она плачет. Мама пыталась объяснить мне, что это все только кажется, что это мое воображение. Должно быть, так оно и было, только в то время мне вовсе не казалось, что это фантазии.

– Что же с ней случилось потом? – спросил Альфред. Джонатан выглядел несколько пристыженным:

– Ну… маме пришлось от нее избавиться. Знаете, как трудно переубедить детей, когда они что-нибудь вобьют себе в голову. Ребенку ничего нельзя объяснить логически. Они все пытались мне объяснить, но ничего не помогало, и няне пришлось уйти.

– Какой испорченный мальчишка! – улыбнулась мужу Джера, отпив глоток чая.

– Думаю, так оно и было. – Джонатан покраснел от смущения. – Понимаете, я был самым младшим в семье. Кстати, раз уж мы заговорили о доме, дорогая…

Джера поставила чашку и покачала головой:

– Об этом и речи быть не может. Я знаю, ты тревожишься за урожай, но прежде всего слуги короля станут искать нас у Граничного Хребта.

– А потом – здесь? – спросил Джонатан. Он так и не донес до рта очередной кусок мяса, который только что подцепил на вилку.

Джера спокойно продолжала есть:

– Этим утром я получила послание от Томаса. Люди короля отправились к Граничному Хребту. У них уйдет по крайней мере половина цикла, чтобы добраться до нашего замка. Потом они еще будут разыскивать нас, и полцикла у них займет обратный путь. Если даже мы еще интересуем Клейтуса – а его сейчас гораздо больше должна занимать готовящаяся война, – он, конечно, прикажет своим слугам отправиться сюда. Но в Старые Провинции они придут не раньше следующего цикла. А мы покинем этот замок еще в этом цикле, как только вернется Томас.

– Разве это не чудесно, Альфред? – проговорил Джонатан, восхищенно глядя на жену. – Я бы никогда не смог так все просчитать. Я без дальнейших размышлений ударился бы в бегство и попал бы прямо в руки слугам короля.

– Да, замечательно, – пробормотал Альфред.

Весь этот разговор об отрядах, разыскивающих их, о том, чтобы покинуть замок в ночную часть цикла и где-то прятаться, совершенно расстроил Альфреда. От запаха и вида жирного мяса торба на тарелке его тошнило. Джера и Джонатан с любовью смотрели в глаза друг другу и явно ничего вокруг не замечали. Альфред потихоньку взял с тарелки кусок мяса и бросил его псу, который разлегся под столом у его ног. Пес принял подачку и слегка вильнул хвостом в знак благодарности.

После завтрака герцог и герцогиня отправились заниматься приготовлениями к ночному побегу. Граф по-прежнему был в своей лаборатории. Альфред, предоставленный самому себе (не считая пса), бесцельно слонялся по дому, пока не наткнулся на библиотеку.

Это была маленькая комната без окон. Единственными источниками света были газовые лампы на стенах. На каменных полках рядами стояли бесчисленные книги. Некоторые тома были, по всей видимости, очень старыми: их кожаные переплеты растрескались и обтрепались. Альфред приблизился к ним с каким-то душевным трепетом, хотя совершенно не знал, что же он боится найти в этих фолиантах – быть может, голоса прошлого, которые поведают ему о поражении и падении?.. По крайней мере, он испытал чрезвычайное облегчение, увидев, что старинные тома были всего лишь монографиями по сельскому хозяйству: «Выращивание травы-кэйрн», «Наиболее распространенные болезни паук»…

– Смотри-ка, – проговорил он, глядя вниз, – тут даже о псах книга есть.

Зверь, услышав свое имя, навострил уши и застучал по полу хвостом.

– Хотя я уверен, что не найду там ни единого упоминания о ком-либо подобном тебе! – пробормотал Альфред.

Пес обнажил зубы в ухмылке, глаза его смеялись – казалось, он соглашается с Альфредом.

Альфред продолжал копаться в книгах, надеясь найти среди них что-нибудь, чем можно себя занять, что-нибудь, что заставило бы его ненадолго забыть об ужасах и опасностях, окружавших его. На глаза ему попался толстый том с золотым тиснением по корешку. На книгу приятно было взглянуть, приятно было взять ее в руки; по всей очевидности, ее часто читали, но относились к ней чрезвычайно бережно. Альфред вытащил книгу, чтобы взглянуть на название.

«Современное искусство некромантии».

Содрогнувшись, сартан попытался поставить книгу назад на полку, но его подвели дрожащие руки – он выронил тяжелый том и бросился прочь из комнаты – прочь из этой части замка.

Бесцельно и безутешно бродил он по сумрачному графскому замку. Он не мог усидеть на месте, не мог даже думать об отдыхе и переходил из зала в зал, из комнаты в комнату, глядя из окон на унылый пейзаж, спотыкаясь о какие-то скамейки, натыкаясь на пса, роняя мелкие предметы.

Чего же я боюсь, спрашивал он себя: мысли его снова и снова возвращались к происшествию в библиотеке. Конечно же, не того, что он поддастся искушению пользоваться этой черной магией, запретным искусством!.. Взгляд Альфреда остановился на кадавре, который при жизни мыл чашки из травы-кэйрн и механически исполнял те же обязанности после смерти.

Альфред отвернулся к окну и уставился в темноту.

Пес, трусивший следом за ним, повинуясь последнему приказу своего хозяина, внимательно следил за каждым движением сартана. Решив, что, может быть, Альфреду наконец надоело бродить без остановки, пес лег, свернулся калачиком, прикрыл нос пушистым хвостом, глубоко вздохнул и закрыл глаза.

«Я помню, как увидел пса в первый раз. Я помню Эпло и его забинтованные руки. Я помню Хуго и подменыша Бейна…»

Бейн.

Внезапно ощутив себя чудовищно старым и усталым, Альфред опустил тяжелую, словно свинцом налитую голову на руки…

…Харгастовый лес находился на острове Изгнания Питрина – на коралитовом острове, парящем в воздушном мире Ариануса. Лес был страшным местом – по крайней мере для Альфреда. Но, по сути, весь мир, находившийся за стенами мавзолея, ужасал сартана. Харгастовое дерево часто называют хрустальным деревом. На Арианусе они высоко ценятся – их выращивают и делают на них надрезы, чтобы добыть воду, которую деревья накапливают в своих хрупких стволах. Но здесь рос настоящий лес, неухоженные ряды небольших деревьев, как это бывает на фермах.

Харгастовые деревья вырастают до сотен футов в высоту. Земля, по которой ступал Альфред, была усыпана сломанными сучьями – в этой части острова бушевали сильные ветры. Альфред недоверчиво разглядывал сучья – края разломов были острыми как бритва. Треск ветвей напоминал раскаты грома, и сартан не мог отделаться от ощущения, что сейчас на него рухнет сломанный сук. Альфред тихо радовался тому, что дорога, по которой он идет, проходит по самому краю леса, когда наемный убийца Хуго Десница остановился.

– Туда, – указал он в глубину леса.

– Туда, в лес? – Альфред не мог в это поверить. Идти в ветреную погоду по харгастовому лесу было безумием, настоящим самоубийством. Но, быть может, именно это и было у Хуго на уме…

Альфред давно уже начал подозревать, что Хуго Десница просто не может хладнокровно убить Бейна, мальчонку, путешествующего вместе с ними. Альфред видел внутреннюю борьбу убийцы. Он почти слышал проклятия, которые Хуго призывал на собственную голову за то, что оказался таким слабаком и сентиментальным глупцом. Это он-то, Хуго Десница, который убивал десятки раз, и ни разу не дрогнула рука, ни разу в сердце не закралось ни капли жалости!..

Но Бейн был таким чудесным ребенком, таким очаровательным и милым… только душа его была омрачена и извращена теми словами, которые когда-то прошептал его отец-чародей – отец, которого мальчик никогда не видел и никогда не встречал. Хуго не знал, что он, паук, был пойман в паутину, сплетенную так искусно, что он и представить себе не мог подобной хитрости.

Все трое – Бейн, Хуго и Альфред – вошли в харгастовый лес, с трудом прокладывая себе путь сквозь густой подлесок. Наконец они выбрались на расчищенную тропу. Бейн был весел и оживлен, он не мог дождаться мгновения, когда увидит знаменитый летающий корабль Хуго, и, завидев дорогу, бросился вперед. Ветер дул все сильнее, харгастовые сучья звенели, ударяясь друг о друга.

– О сэр, разве мы не должны его остановить? – спросил сартан.

– С ним все будет в порядке, – ответил Хуго, и тут Альфред понял, что убийца снимает с себя ответственность за смерть ребенка, что он предоставляет решить судьбу Бейна случаю, року или какому-нибудь божеству, в которое, возможно, верил этот мрачный и жестокий человек.

И судьба мальчика была решена.

Альфред услышал треск, который перекрыл бы даже вечный рев штормов Мальстрима. Он увидел падающую ветвь, стоящего под ней Бейна, в оцепенении уставившегося вверх, и рванулся вперед, но было поздно. С треском и звоном сломавшаяся ветвь рухнула на ребенка.

Альфред услышал короткий высокий крик, мгновенно оборвавшийся, а потом на него обрушилась тишина.

Сартан бросился вперед. Ветка была огромной, она перекрыла широкую тропу; тела мальчика под ней не было видно. Альфред в отчаянии смотрел на обломанные ветви с острыми, как наконечник копья, концами. «Оставь его. Не вмешивайся. Ты знаешь, что это за ребенок! Ты знаешь и то зло, которое произвело его на свет. Так пусть это зло умрет вместе с ним».

«Но ведь это ребенок! Он не выбирал свою судьбу. Разве он должен платить за отцовский грех? Разве не нужно дать ему возможности увидеть все самому, понять, разобраться – оправдать себя и, быть может, помочь другим?»

Альфред снова посмотрел на тропу. Должно быть, Хуго слышал и шум упавшей ветви, и крик. Убийца выжидал, а быть может, возносил благодарственные молитвы своим богам. Но вскоре он придет сюда.

Гигантскую ветвь могли бы сдвинуть с места только несколько сильных мужчин, да и то лишь обвязав ее веревками. Однако сейчас хватило и одного человека, наделенного магией. Альфред встал посреди тропы и начал петь руны; они оплели ветвь, разделили ее надвое и опустили части ветви по обе стороны от тропы. И Альфред увидел Бейна.

Мальчик не был мертв, но он умирал. Хрустальные острые осколки пронзали окровавленное маленькое тело, должно быть, половина костей у мальчика была переломана.

Вернуть жизнь мертвому. Волна восстановит равновесие. Верни жизнь одному, и другой умрет до своего часа.

Ребенок был без сознания, он не испытывал боли – просто жизнь вместе с кровью вытекала из его жил.

«Если бы я был врачом, я попытался бы спасти его. Будет ли правильным то, что я могу сделать?»

Альфред поднял маленький осколок. Руки его, обычно такие неловкие, сейчас двигались легко и умело.

Сартан рассек свою руку, опустился на колени у тела мальчика и своей кровью начертил руны на его изломанном маленьком теле. Потом он начал петь руны и чертить их в воздухе здоровой рукой.

Сломанные кости мальчика срастались, раны закрывались, дыхание стало спокойным и ровным, а серая кожа порозовела.

Бейн сел и уставился на Альфреда своими голубыми глазами, и взгляд его был острее, чем хрустальные ветви харгастового дерева…

…Бейн жил. А Хуго умер. Умер до срока. Альфред сжал руками мучительно ноющие виски. «Но ведь другие были спасены! Откуда я знаю?.. Откуда мне знать, верно ли я поступил? Я знаю только, что в моей власти было спасти ребенка, и я сделал это. Я не мог позволить ему умереть».

И тут Альфреду стал понятен его собственный страх. Если бы он открыл ту книгу по некромантии, он увидел бы на ее страницах ту же руну, которую когда-то кровью начертил на теле Бейна.

«Я сделал первый шаг по темному извилистому пути, и кто знает, не сделаю ли я второй шаг, и третий? Или я сильнее своих братьев?..»

Нет, ответил он себе и, застонав от отчаяния, рухнул в кресло. «Нет, я такой же, как они».

Глава 28. НЕКРОПОЛИС, АБАРРАХ

Эпло приподнялся на локте и сквозь прутья решетки взглянул на тело принца, лежавшее в соседней камере. Хранитель хорошо сделал свое дело. Члены принца не окоченели, мышцы лица были расслаблены; если бы не зияющая рана в груди, могло показаться, что Эдмунд мирно спит. Хранителю было приказано оставить рану, зримое свидетельство страшной смерти, которую принял молодой человек, которое не может не сподвигнуть его народ на войну, когда кадавр вернется к ним.

Патрин перевернулся на спину, устроился поудобнее на каменном ложе и задумался о том, сколько времени пройдет, прежде чем король решит нанести ему визит.

– А ты спокойный парень, верно? – Хранитель, возвращавшийся после обхода, остановился у решетки камеры Эпло и сейчас пристально разглядывал патрина. – Я видел гораздо более беспокойных покойников. Вот этот, например, – хранитель сумрачно кивнул в сторону принца, – доставит нам массу неприятностей, когда вернется к жизни. Они забывают, что заперты, и часто бьются о прутья решетки. А когда я объясняю им, что и как, начинают расхаживать взад-вперед. Потом снова все забывают и снова бросаются на прутья. А ты вот лежишь здесь, словно тебе до всего мира и дела нет.

Эпло пожал плечами:

– Ненужная трата сил. К чему мне утомлять себя попусту?

Хранитель покачал головой и пошел прочь, радуясь предстоящему свиданию с семьей и возвращению домой после тяжкой работы. Однако же если бы он заподозрил, что Эпло говорит меньше, чем знает, то был бы прав. Тюрьма существует только для тех, кто не может бежать. А Эпло мог покинуть свою темницу в любой момент.

Но для его целей лучше было остаться.

Клейтус не замедлил прийти. Его сопровождал Понс. В обязанности канцлера входило следить за тем, чтобы никто не помешал разговору короля с узником. А потому Понс взял под руку ошеломленного хранителя – на этот раз то была женщина, непрестанно кланявшаяся государю, – и повел ее прочь по коридору. Единственными свидетелями разговора короля с пленником были теперь мертвые.

Клейтус стоял перед решеткой камеры Эпло и пристально разглядывал узника. Лицо короля скрывала глубокая тень от низко надвинутого капюшона, Эпло не мог различить его выражения, однако же его это, кажется, вовсе не беспокоило: он спокойно сел на своем каменном ложе и принялся молча разглядывать государя.

Одним жестом и именем руны Клейтус отпер дверь камеры. Все остальные в подобных случаях пользовались ключом. Эпло подумал, уж не хотел ли король поразить его этим проявлением магической силы. Патрин мог бы уничтожить жестом и руной всю эту решетку, а потому только ухмыльнулся.

Король вошел внутрь и с отвращением огляделся. Ему было не на что сесть. Эпло подвинулся и похлопал по камню рядом с собой приглашающим жестом. Клейтус застыл на мгновение и, кажется, собирался спросить, не издевается ли над ним патрин. Эпло только плечами пожал.

– Никто не может сидеть, пока мы стоим, – холодно проговорил Клейтус.

Эпло пришло на ум сразу несколько вариантов ответа, но вслух он не произнес ни одного. Не стоит злить этого типа. В конце концов им предстоит стать спутниками в путешествии. Эпло медленно поднялся на ноги.

– Зачем вы сюда пришли? – спросил Клейтус, отбрасывая с головы капюшон; руки у него были тонкие, с длинными узкими пальцами.

– Ваши солдаты меня привели, – ответил Эпло.

По губам короля пробежала слабая улыбка. Он заложил руки за спину и принялся расхаживать по камере. Сделав один круг (что, впрочем, не заняло у него много времени – камера была слишком маленькой), он остановился и посмотрел на Эпло:

– Мы имели в виду, зачем вы пришли через Врата Смерти в этот мир?

Вопрос застал Эпло врасплох. Он ожидал, что король спросит: «Где находятся Врата Смерти?» или «Как ты прошел через них?», – но не зачем. Хотя бы отчасти ему придется отвечать правду. Они все равно узнают ее – похоже, каждое слово Эпло рождало в головах этих сартанов тучи видений и образов.

– Мой Повелитель прислал меня, Ваше Величество, – ответил Эпло.

Глаза Клейтуса расширились – возможно, он на мгновение увидел в мыслях Эпло облик Лорда Нексуса. Что ж, тем лучше. Значит, увидев Повелителя, он его узнает.

– Для чего? Зачем ваш Повелитель прислал вас?

– Чтобы посмотреть, что здесь происходит.

– Вы уже бывали в иных мирах? Эпло не мог не вспомнить Арианус и Приан – и, разумеется, те же образы увидел Клейтус.

– Да, сир.

– И каковы они, эти иные миры?

– Войны. Хаос. Возмущения. Чего еще и ждать от миров, в которых правят менши.

– Правят менши, – Клейтус снова улыбнулся, на этотраз вежливо, словно Эпло неудачно пошутил. – Разумеется, вы имеете в виду, что мы здесь, на Абаррахе, с нашими войнами и возмущениями ничем не лучше меншей.

Он склонил голову и посмотрел на Эпло, прищурив глаза:

– Понс сообщил нам, что вам не нравятся сартаны Абарраха. Как это вы сказали – «Мы не убиваем своих».

Взгляд короля скользнул по телу принца, лежащему в камере напротив. Потом он снова посмотрел на Эпло, который не успел стереть с лица сардоническую усмешку.

Клейтус побледнел и нахмурился:

– Древний враг, отпрыск жестокого варварского народа, чья жадность, чьи непомерные притязания привели к уничтожению этого мира, смеет осуждать нас! Да, как видите, мы знаем, кто ты и что ты. Мы изучали книги и нашли ссылку на тебя – вернее сказать, на твой народ – в древних текстах.

Эпло ничего не ответил. Он ждал.

Король поднял бровь:

– Скажи нам снова, зачем ты пришел в наш мир?

– Я снова вам отвечу. – Патрин начал терять терпение, а потому решил сразу перейти к делу:

– Меня послал мой Повелитель. Если вы хотите спросить его, зачем он прислал меня, можете сделать это сами. Я отвезу вас к нему. В любом случае я намеревался предложить вам это путешествие.

– Это правда? Вы возьмете меня с собой в путешествие через Врата Смерти?

– Не только это, Ваше Величество. Я покажу вам, как пройти сквозь них и как вернуться назад. Я представлю вас моему Повелителю, покажу вам наш мир…

– А чего вы желаете взамен? Судя по тому, что мы узнали о вашем народе, навряд ли вы сделаете все это для нас по доброте душевной.

– Взамен, – тихо ответил Эпло, – вы научите мой народ искусству некромантии.

– А, – взгляд Клейтуса скользнул по рунам на руках Эпло. – Единственное магическое умение, которым вы не обладаете. Что ж. Мы обдумаем это. Конечно же, мы не можем отправиться в путь, когда нашему городу угрожает опасность. Вам придется подождать до тех пор, пока не разрешатся разногласия между нашим народом и людьми Кэйрн Телест.

Эпло безразлично пожал плечами:

– Я никуда не тороплюсь.

Что ж, убей часть своего народа, подумал он. Чем меньше вас, сартанов, останется на свете, тем лучше будет: никто не сможет помешать исполнению замысла моего Повелителя.

Глаза Клейтуса сузились, и на мгновение Эпло задумался, а не зашел ли он слишком далеко. Он не привык к тому, чтобы кто-либо копался у него в мозгах. Этот глупец Альфред всегда был слишком занят собой, чтобы лезть в мысли Эпло. Придется последить за собой.

– А пока, – медленно проговорил король, – мы надеемся, вы не будете возражать против того, чтобы остаться у нас в гостях. Мы сожалеем о том, что не можем предоставить вам более удобное помещение. Мы могли бы предоставить вам комнату во дворце, но это вызвало бы пересуды, толки… Будет лучше, если вы останетесь здесь, в покое и безопасности. – Клейтус собрался было уходить, но остановился и обернулся:

– О, да, кстати, этот ваш друг…

– У меня нет никаких друзей, – коротко ответил Эпло. Он уже собирался сесть, но теперь принужден был остаться стоять.

– Действительно? Я имел в виду того сартана, который спас вам жизнь. Тот, который уничтожил мертвого солдата, собиравшегося убить вас…

– Это было продиктовано инстинктом самосохранения, Ваше Величество. Я – его единственное средство вернуться домой.

– Тогда вас, надо полагать, не обеспокоит то, что этот ваш приятель вступил в союз с нашими врагами и, следовательно, подвергает свою жизнь опасности?

Эпло ухмыльнулся и сел на каменное ложе. «Если ты пытаешься разговорить меня, угрожая Альфреду, ты сильно ошибаешься, приятель».

– Меня не обеспокоит даже известие о том, что Альфред свалился в Огненное Море.

Клейтус захлопнул решетчатую дверь камеры, запер ее – ключом, не магией – и пошел прочь.

– Да, кстати, Ваше Величество, – окликнул его Эпло, почесывая руку. – В эту игру можно играть и вдвоем.

Клейтус продолжал шагать по коридору, не обращая на патрина внимания.

– Я тут слышал, как поминали Пророчество… – Эпло оборвал фразу.

Король остановился. Он снова набросил капюшон, а потому, когда обернулся к Эпло, его лицо тонуло в глубокой тени. Он хотел, чтобы его голос звучал холодно и равнодушно, но в его тоне слышался звон стали:

– Ну и что же?

– Мне просто было интересно, что это такое. Я полагал, что, быть может, Ваше Величество может рассказать мне об этом.

Король сухо хмыкнул:

– Мы могли бы провести остаток дня, пересказывая тебе пророчества, патрин, да еще и половину часов, отведенных на сон.

– Что, их так много? – наивно удивился Эпло.

– Так много. И большая часть из них не стоит ничего – болтовня полубезумных стариков или высохших старых дев. Почему вы спрашиваете?

«Ох, как же тебе хочется узнать! Так много, да? Но Джера говорила о единственном Пророчестве, и все знали – по крайней мере, так казалось, – о чем идет речь. Интересно, почему это ты не хочешь мне рассказывать о нем, ты, изворотливый драконий сын? Или это слишком близко к тому, что тебя волнует?»

– Я полагал, что, быть может, одно из этих пророчеств касается моего Повелителя, – сказал Эпло. Это был рискованный ход.

Он не знал наверняка, чего хочет добиться, и говорил просто наугад. Но стрела явно пролетела мимо цели: Клейтуса его слова совершенно не тронули. Король ничего не ответил – развернулся и зашагал по узкому коридору, всем своим видом показывая, что разговор утомил его.

Прислушавшись, Эпло услышал, как король разговаривает с Понсом тем же утомленным, скучным голосом. Эхо их голосов затихло вдали. Патрин остался один в окружении живых мертвецов.

По крайней мере, мертвые хоть вели себя тихо… если, конечно, не считать этих бесконечных вздохов или стонов, назойливо лезущих в уши.

Эпло улегся на каменное ложе и принялся размышлять о разговоре с королем, стараясь припомнить каждое сказанное и несказанное слово. Поразмыслив, патрин решил, что из первого поединка двух воль он таки вышел победителем. Клейтусу нужен был этот кусок камня, называемый миром, – это было очевидно. Он хотел видеть иные миры, хотел править ими – это тоже было очевидно.

– Если бы, как верили древние, душа действительно существовала, этот парень продал бы ее за то, чтобы не упустить свой шанс, – объявил Эпло мертвым. – Но вместо души он продаст мне тайны некромантии. Когда в войске моего Повелителя будут сражаться мертвые, он создаст собственное Пророчество!

Он посмотрел на неподвижное тело в камере напротив.

– Не тревожьтесь, Ваше Высочество, – тихо проговорил Эпло. – Вы будете отмщены.

– Разумеется, он лжет, этот хитрый дьявол, – сообщил Понсу король, когда они снова остались одни в библиотеке. – Пытался убедить нас, что иными мирами правят менши! Словно бы менши могут править хоть чем-нибудь!

– Но вы же видели…

– Мы видели то, что хотел он! Этот Эпло и его спутник – шпионы, которые были посланы, чтобы обнаружить наши слабости и разведать наши силы. Правит этот его… Повелитель. Мы его видели.

Клейтус умолк, припоминая, потом медленно кивнул:

– Это сила, с которой придется считаться, Понс. Чародей, умудренный годами, необыкновенно искусный, обладающий сильной волей…

– Вы это все узнали из видения, сир?

– Не будь глупцом, Понс! Мы увидели его глазами его прислужника. Этот Эпло опасен, он умен, искушен в магии, пусть это даже варварская магия. Он чтит этого человека, которого называет повелителем, и преклоняется перед ним! Навряд ли столь сильный человек был бы предан душой и телом тому, кто слабее или даже равен ему. Этот Повелитель будет достойным врагом.

– Но если ему покоряются миры, сир…

– У нас есть мертвые, канцлер. Мы владеем искусством возрождать мертвых. Он – нет. Его шпион сам признал это. Он пытается предложить нам сделку.

– Сделку, Ваше Величество?

– Он проведет нас через Врата Смерти, а мы научим его искусству некромантии. – Клейтус неприятно и недобро улыбнулся. – Мы позволили ему полагать, что обдумываем это. И еще он заговорил о Пророчестве.

Понс вздрогнул:

– Он?

– О, он делает вид, что ничего не знает о нем. Он даже просил нас пересказать его! Я уверен, что ему известна правда, Понс. Понимаешь ли ты, что это значит?

– Я не уверен, сир. – Канцлер говорил осторожно, не желая быть обвиненным в тупоумии. – Он был без сознания, когда герцогиня Джера говорила о Пророчестве…

– Без сознания! – фыркнул Клейтус. – Не более без сознания, чем мы! Он могущественный чародей, Понс. Он мог бы выбраться из своей темницы в любую минуту, если бы захотел этого. По счастью, он полагает, что держит ситуацию в руках. Нет, Понс, он просто разыграл ту сцену. Мы, видишь ли, изучали их магию. – Клейтус взял со стола игральную кость и поднес ее к свету. – И мы полагаем, что начинаем понимать, как она действует. Если бы наши мягкотелые предки позаботились узнать больше о своем враге, быть может, мы избежали бы большой беды. Но подумать только, как эти мудрецы использовали свои знания! Они превратили их в игру! О!..

В приступе ярости, столь редком у него, король схватил кость и с силой швырнул ее об пол. Он поднялся с кресла и принялся расхаживать по комнате.

– А Пророчество, Ваше Величество?

– Благодарю, Понс. Ты напомнил нам о действительно важной вещи. Самый факт того, что этот Эпло знает о Пророчестве, имеет огромное значение.

– Прошу простить меня, Ваше Величество, но я не вижу…

– Понс! – Клейтус остановился подле своего советника. – Подумай! Через Врата Смерти приходит тот, кто знает Пророчество. А это значит, что Пророчество известно не только в этом мире.

На канцлера снизошло озарение:

– Ваше Величество!

– Этот Повелитель патринов боится нас, Понс, – мягко проговорил Клейтус. Взгляд его, казалось, блуждал в незримых мирах. – С нашей некромантией мы стали самым могущественным из когда-либо живших сартанов. Вот почему он послал своих шпионов, чтобы вызнать наши тайны и подчинить себе наш мир. Я вижу, как он ждет возвращения своих шпионов. И он будет ждать напрасно!

– Шпионы? Полагаю, Ваше Величество имеет в виду и того сартана, который уничтожил мертвого? Но да будет мне позволено напомнить вам, сир, что он все же сартан. Он – один из нас.

– Один из нас? Тот, кто уничтожает наших мертвых? Нет, если он и в самом деле сартан, то один из тех, кто обратился ко злу. Похоже на то, что за века патрины сумели совратить с пути истинного многих наших собратьев. Но не нас. Они не совратят нас. Нам нужен этот сартан. Мы должны узнать, как он сплел эти чары, и научиться им.

– Как я и говорил вам прежде, сир, я не опознал вязь рун, которой он воспользовался…

– Твои способности и знания весьма ограниченны, Понс. Ты не некромант.

– Верно, сир. – Канцлер смиренно признал за собой этот недостаток. Понс знал, что его дар заключается в другом – он умел быть незаменимым, он был нужен своему королю.

– Магия этого сартана может представлять для нас существенную угрозу. Мы должны знать, что он сделал с телом, как ему удалось отнять у капитана «жизнь».

– Несомненно, сир, но если он сейчас у графа, нам будет тяжело захватить его…

– Вот почему мы и не пытаемся сделать этого. И нам нет необходимости захватывать его. Граф и графиня ведь собираются спасти принца, разве нет?

– Судя по тому, что рассказал Томас, именно это они и сделают.

– Значит, тот сартан, который нам нужен, придет с ними.

– Чтобы спасти принца? Но зачем ему это?

– Нет, Понс. Он придет, чтобы спасти своего друга-патрина, который к тому времени будет умирать.

Глава 29. НЕКРОПОЛИС, АБАРРАХ

В следующем цикле заговорщики решили отправиться в город, в дом Томаса. В часы сна проникнуть в Некрополис было несложно. Войти туда можно было только через главные ворота, а они охранялись мертвыми. Но, представляя собой сеть туннелей и пещер, Некрополис имел множество других входов и выходов; их было слишком много, чтобы к каждому можно было приставить стражу – да в этом и не было необходимости, коль скоро у народа Кэйрн Некроса давно уже не было врагов.

– Но теперь враг появился, – сказала Джера. – Возможно, король прикажет заткнуть все «крысиные норы».

Но Томас был уверен, что король не издаст подобного указа. В конце концов, враг ведь был на другом берегу Огненного Моря. Джера вовсе не разделяла его уверенности, но Джонатан напомнил ей, что король высоко ценит их друга Томаса, а потому Томас хорошо знает мысли Его Величества. Наконец они решили, что попытаются пробраться в город через «крысиные норы». Но что же делать с псом?

– Мы могли бы оставить его здесь, – предложила Джера, задумчиво глядя на зверя.

– Боюсь, он не останется, – возразил Альфред.

– А он прав, – тихо заметил Джонатан жене. – Пса даже смерть не удержала!

– Ну, мы не можем позволить никому видеть его. Немногие в Некрополисе обратят внимание на нас, но особо рьяные горожане, несомненно, доложат о животном, появившемся в стенах города!

Альфред мог бы сказать им, что не о чем волноваться. Пса можно сколько угодно бросать в кипящую грязь или лаву, можно охотиться на него с любым количеством стражи, можно запирать его в бессчетные клетки – но, пока жив Эпло, рано или поздно пес все равно будет возвращаться. Но сартан не знал, как объяснить это словами. А потому он не стал вмешиваться в обсуждение, пока спорящие не пришли к единственно возможному решению – не брать с собой ни Альфреда, ни пса.

Старый граф одобрил этот план.

– Я видел тела, которым лет по пятьдесят, но которым менее грозила опасность развалиться на части, чем этому человеку, – жестко заметил он дочери.

За несколько мгновений до этого Альфред едва не свернул себе шею, упав с лестницы.

– Здесь вы будете в большей безопасности, Альфред, – прибавила Джера. – Конечно, похищение принца из Некрополиса будет вовсе не таким уж опасным делом, но все же…

– Я пойду с вами, – настойчиво проговорил Альфред. К его собственному удивлению, он нашел нежданную поддержку в лице Томаса.

– Я согласен с вами, сэр, – сердечно проговорил молодой человек. – Конечно, вы должны быть одним из нас.

Он отвел Джеру в сторону и что-то зашептал ей на ухо. Проницательные глаза женщины остановились на Альфреде. Сартан снова почувствовал себя чрезвычайно неуютно под этим взглядом.

– Да, возможно, вы правы.

Герцогиня переговорила с отцом. Альфред, прислушивавшийся изо всех сил, уловил некоторые обрывки их разговора.

– Нельзя оставлять его здесь… возможно, слуги короля… помните, я рассказывала, что видела… мертвый умер…

– Хорошо, хорошо! – ворчливо проговорил старик. – Но вы ведь не собираетесь вести его во дворец, а? С ним же непременно что-нибудь приключится, и это будет концом для всех нас!

– Нет, нет, – успокоила его Джера и прибавила со вздохом:

– Но что же нам делать с собакой?

В конце концов они решили рискнуть. Как заметил Томас, они входили в город в часы сна, и шансы встретить живых горожан в это время были очень невелики.

Они пробрались окольными дорогами Старых Провинций и достигли Некрополиса в часы сна. Главная дорога, ведущая к городу, была пуста и безлюдна, стены города темны, газовые лампы погашены. Единственный свет, озарявший город и дорогу, исходил от Огненного Моря. Покинув экипаж, герцог, герцогиня, граф и Альфред последовали за Томасом к дыре под стеной города. Все жители города знали о «крысиных норах», как их называли здесь, и пользовались ими как более удобным входом по сравнению с главными воротами.

– Как же король собирается оборонять эти входы в город от наступающей армии? – прошептала Джера, пригибаясь, чтобы не задеть головой влажно блестящий свод туннеля.

– Должно быть, он и сам об этом размышляет, – с еле заметной улыбкой проговорил Томас. – Возможно, именно поэтому он и заперся в своей комнате с кучей карт и военных советников.

– С другой стороны, ему можно и вовсе не беспокоиться об этом, – заметил Джонатан, помогая Альфреду подняться на ноги. – Некрополис еще никогда не был взят.

– Здесь скользко, – пробормотал Альфред извиняющимся тоном, съежившись под неодобрительным взглядом графа. – Неужели вы часто воевали между собой?

– О да, – жизнерадостно ответил Джонатан. По его тону можно было подумать, что они обсуждают игру в рунные кости. – Если вам интересно, я могу рассказать вам об этом позже. А теперь нам лучше бы говорить потише. Куда идти, Томас? Похоже, я запутался в этих переходах.

Томас жестом указал направление, и они вступили в переплетение темных туннелей. Альфред немедленно утратил чувство направления. Потерянно оглядываясь по сторонам, он обнаружил пса, флегматично трусившего за ним.

Ближайшие к городской стене улицы были пусты; узкие, темные, они вились среди старых, обветшалых домов и маленьких лавчонок, построенных из черного камня или высеченных из застывшей лавы.

Лавки были закрыты, окна домов темны. Многие дома казались нежилыми, заброшенными и медленно разрушались. Двери кое-где были сорваны с петель, на мостовой валялись какие-то кости и тряпки. Здесь висел необычайно стойкий запах тления. Альфред, движимый любопытством, заглянул сквозь разбитое окно внутрь дома.

Перед ним во мраке маячило мертвое лицо. Темные пустые глазницы смотрели прямо в лицо сартану. Альфред отшатнулся в ужасе и едва не сбил с ног Джонатана.

– Осторожнее! – с упреком прошептал герцог, с трудом удержавшись на ногах и поддерживая Альфреда. – Конечно, должен признать, зрелище не слишком радостное. Когда-то эта часть города была чудесным местом – по крайней мере так говорят старинные летописи. В прежние времена здесь жил, так сказать, рабочий класс Некрополиса: солдаты, строители, лавочники, а также некроманты и хранители низшего уровня. Полагаю, – прибавил он, понизив голос под суровым взглядом своей жены, – можно сказать, что они и до сих пор живут здесь, только все они мертвы.

Пустые вымершие улицы и дома, похожие на склепы, представляли собой столь тягостное зрелище, что Альфред вздохнул с облегчением, когда они добрались до большого туннеля. Там, по крайней мере, были люди. Но мгновением позже Альфред вспомнил, что пса могут заметить. Хотя Джера и уверяла его, что все будет хорошо, Альфред испуганно жался к стенам, стараясь держаться в тени. Пес шел за ним по пятам, словно понял ситуацию и хотел помочь.

Люди проходили мимо путников, не удостаивая их даже взглядом, – то ли не замечали, то ли им просто дела не было до тех, кто разгуливает по улицам ночью. Не сразу Альфред осознал, что все это живые мертвецы. В часы сна по улицам Некрополиса ходят только мертвые.

Большей частью кадавры спешили куда-то по делам, исполняя последние приказания, которые отдали им живые, прежде чем отправиться спать. Однако то здесь, то там можно было увидеть кадавра, шляющегося по улицам без определенной цели или выполняющего задание, которое он должен был делать в дневные часы. Улицы Некрополиса патрулировались некромантами, которые подбирали мертвых, позабывших свои обязанности. Альфред и его спутники старались держаться подальше от таких патрулей – прятались в тени домов и выжидали, пока чародеи в черных одеждах не минуют их.

Некрополис представлял собой концентрическую структуру, центром которой был замок-крепость. Изначально в крепости жила только горстка меншей и сартанов, но когда здесь начали селиться и другие, им перестало хватать места в крепости, и они начали строить дома вокруг нее.

Во времена процветания Некрополиса тогдашний Наследный Государь Клейтус Третий превратил крепость в свой замок. Знать селилась в роскошных домах, находившихся подле королевского дворца; чем ниже было положение жителя города, тем дальше от стен замка был его дом.

Дом Томаса находился примерно посередине между бедными кварталами, образовывавшими внешний круг города, у самых городских стен, и дворцами знати. Утомленный душой и телом после долгой дороги, Альфред был чрезвычайно рад укрыться от унылого мрака города в теплых и светлых комнатах.

Томас извинился перед герцогом, герцогиней и графом за свое весьма скромное жилище. Как и большая часть домов в огромной пещере, он был вытянут в высоту, чтобы сэкономить место.

– Мой отец был из не слишком знатного рода. Он оставил мне право бывать при дворе, как все те, что могут надеяться лишь на мимолетную улыбку Его Величества, – с ноткой горечи в голосе объяснил он. – Теперь отец стоит в рядах мертвых льстецов, я – среди живых. Невелика разница.

Граф потер руки:

– Скоро все переменится. Да здравствует мятеж.

– Да здравствует мятеж, – приглушенным хором откликнулись остальные.

Альфред обреченно вздохнул, опустился в кресло и задумался над тем, что же делать дальше. Пес свернулся у его ног. Альфред был в растерянности, он не был способен действовать по своей воле – он вообще не был человеком действия в отличие от Эпло.

«События правят мной, – печально размышлял Альфред. – Они мной, а не я ими». Он полагал, что нужно что-то сделать, чтобы покончить с запретным искусством некромантии, но что? Он был один. К тому же он не был ни достаточно сильным, ни достаточно мудрым.

Единственной его мыслью, единственным стремлением, единственным желанием было покинуть этот чудовищный мир, бежать отсюда, скрыться, забыть о нем и больше никогда не вспоминать.

– Прошу простить меня, сэр, – проговорил герцог, подходя к Альфреду и слегка касаясь его колена.

Альфред подпрыгнул и поднял к Джонатану искаженное испугом лицо.

– Вы в порядке? – обеспокоенно спросил Джонатан. Альфред кивнул и сделал неопределенный жест рукой, пробормотав что-то об утомительной дороге.

– Вы говорили, что вас интересует история наших войн. Моя жена, граф и Томас разрабатывают план похищения принца, они отослали меня прочь. – Джонатан улыбнулся и пожал плечами:

– Я не умею придумывать заговоры. Моя задача – развлекать вас. Но если вы устали и предпочли бы отдохнуть, Томас проводит вас в вашу комнату…

– Нет, нет! – Менее всего Альфреду хотелось оставаться наедине со своими мыслями. – Пожалуйста, мне будет очень интересно услышать о… о войнах.

Последнее слово далось ему с явным трудом.

– Я могу рассказать вам только о тех войнах, которые происходили здесь. – Герцог пододвинул кресло и устроился поудобнее. – Чай? Бисквиты? Вы не голодны?.. Итак, с чего же начать? Некрополис изначально был всего лишь небольшим городом, где люди ожидали возможности отправиться в другие части нашего мира. Но через некоторое время сартаны и менши – тогда здесь еще жили менши – решили, что жить здесь достаточно неплохо и что им вовсе нет нужды куда-либо переселяться. Город начал расти, люди обрабатывали плодородную землю, собирали богатые урожаи, и земля расцветала… Правда, менши, к сожалению, нет.

Джонатан говорил жизнерадостно и легкомысленно, что шокировало Альфреда – уж слишком тон не соответствовал повествованию.

– Кажется, их судьба вас не очень печалит, – с легким упреком заметил Альфред. – Вы же должны были защищать и оберегать тех, кто слабее вас.

– О, я полагаю, наших предков это очень, очень опечалило, – защищался Джонатан. – Они скорбели об этом. Но это действительно была не наша вина. Помощь, которая, как нам обещали, придет из иных миров, так и не пришла. Наша магия была не способна поддерживать и нашу жизнь, и жизнь меншей в этом суровом мире. И наши предки ничего не могли сделать. В конце концов они перестали винить себя. Многие даже верили в то, что эпоха Смерти Меншей была чем-то неизбежным, необходимым.

Альфред ничего не сказал, только печально покачал головой.

– Именно в эту эпоху, быть может, вследствие ее, – продолжал Джонатан, – мы начали изучать искусство некромантии.

– Запретное искусство, – поправил его Альфред, но так тихо, что герцог не расслышал.

– Теперь, когда нашим предкам более не нужно было поддерживать магией меншей, они обнаружили, что могут совсем неплохо жить в мире. Они изобрели железные корабли, чтобы плавать по Огненному Морю. Колонии сартанов расселились по всему Абарраху, начали торговать между собой. Возникло королевство Кэйрн Некрос. Королевства расцветали, расцветало и искусство некромантии; вскоре уже мертвые работали за живых.

Да, Альфред видел все, о чем говорил Джонатан.

Жизнь на Абаррахе процветала, да и смерть была не так уж плоха. Но потом, когда всем (не считая, конечно, меншей, о которых к тому времени все равно уже почти забыли) стало казаться, что дела идут хорошо, внезапно они пошли скверно.

– Огненное Море, все лавовые реки и озера начали остывать. Государства, прежде жившие как добрые соседи и торговавшие между собой, превратились в лютых врагов. Они старались сохранить каждую крошку пищи и сражались за владение колоссами, дававшими жизнь. Тогда-то и начались первые войны.

– Полагаю, точнее было бы назвать их не войнами, а стычками. Войны, – теперь Джонатан говорил серьезно, почти сурово, – начались позже. Наши предки, по всей вероятности, в те времена были неискушенны в военном искусстве.

– Разумеется, нет! – резко проговорил Альфред. – Мы ненавидим войны. Мы несем мир!

– Вы можете позволить себе эту роскошь, – печально ответил Джонатан. – Мы не могли.

Альфред был потрясен словами молодого герцога. «Неужели мир – это роскошь, доступная только „богатым“ мирам? Он вспомнил народ принца Эдмунда

– оборванных, голодных, умирающих от холода людей. Они видели, как умирают их дети и старики, в то время как в этом городе были и пища, и тепло. «Что сделал бы я, если бы оказался на их месте? Покорно умирал бы, видя, как умирают мои дети? Или сражался бы? – Альфред застыл в своем кресле. – Я знаю, что сделал бы я, – с горечью подумал он. – Я потерял бы сознание!..»

– С течением времени наш народ все более совершенствовался в войне. – Джонатан отхлебнул чая из травы-кэйрн. – Молодых людей начали обучать военному делу, были созданы армии. Сперва они пытались сражаться с помощью магии, но это отнимало слишком много сил, а магия нужна была нам для того, чтобы выжить.

Так мы начали изучать искусство владения оружием. Мечи и копья, конечно, не сравнятся с магией, но они действенны в бою. Стычки превратились в битвы, а битвы в конце концов переросли в великую войну, происшедшую столетие назад, – в Войну Ухода.

Могущественная чародейка по имени Бетел заявила, что нашла путь, уводящий из этого мира. Она сказала, что хочет уйти сама и уведет за собой тех, кто пожелает за ней последовать. Последователей у нее нашлось предостаточно. Если бы эти люди ушли из мира, это значительно уменьшило бы население мира, и без того к тому времени сократившееся. Не говоря уж о том, что все боялись того, что может произойти, когда «Врата», как она это называла, откроются. Кто мог знать, какая чудовищная сила может хлынуть оттуда и что будет потом?

Наследный Государь Кэйрн Некрос, Клейтус Седьмой, запретил уходить Бетел и ее последователям. Она отказалась повиноваться и повела своих людей через Огненное Море к Столпу Зембар, дабы подготовиться к уходу из мира. Битвы между людьми короля и последователями Бетел длились долгие годы, но в конце концов Бетел предали и отдали в руки короля. Ее везли через Огненное Море, когда ей удалось вырваться из рук стражей. Она бросилась в раскаленную лаву, дабы никто не смог воскресить ее. Но прежде чем прыгнуть в море, Бетел выкрикнула то, что впоследствии назвали Пророчеством о Вратах.

Альфред представил себе женщину, стоящую на корме, представил, как она бросается в огненные волны. Он потерял нить повествования Джонатана и снова начал осознавать то, что слышит, только когда молодой человек внезапно понизил голос.

– Именно во время этой войны впервые были созданы армии мертвых, и мертвые начали сражаться друг с другом. Говорят, что некоторые командиры приказывали убивать своих собственных живых солдат, чтобы создать войска кадавров…

Альфред вскинул голову:

– Что? Что вы говорите? Убивали молодых людей! Своих солдат! Сартан благословенный! В какие черные глубины мы низверглись? – Он побелел, его била крупная дрожь. – Нет, не подходите ко мне! – Он вскинул руку и поднялся с кресла:

– Я должен выбраться отсюда! Оставить это страшное место!

Судя по его лихорадочному возбуждению, он готов был немедленно броситься вон из дома.

– Муж мой, что ты ему такое сказал? – спросила Джера, вошедшая в комнату вместе с Томасом. – Дорогой мой сэр, прошу вас, сядьте, успокойтесь!

– Я только рассказывал ему ту старую историю – знаешь, о том, как генералы убивали во время войны своих солдат…

– Ох, Джонатан! – Джера покачала головой. – Конечно же, вы можете уйти, Альфред. В любое время. Вы здесь не пленник!

«Нет, именно пленник! – безмолвно простонал Альфред. – Я пленник, пленник собственной своей слабости и немощи! Я прошел через Врата Смерти по чистой случайности! У меня нет ни мужества, ни знаний, чтобы отправиться в обратный путь!»

– Подумайте о вашем друге, – успокаивающе прибавил Томас, наливая чашку чая. – Ведь вы же не хотите бросить своего друга, не так ли, сэр?

– Я… прошу прощения. – Альфред снова рухнул в кресло. – Простите меня. Я… я устал, вот и все. Очень устал. Думаю, мне лучше лечь. Пойдем, мальчик.

Он опустил дрожащую руку на голову пса. Тот поднял глаза, заскулил, вильнул хвостом, но не тронулся с места.

В его поскуливании послышалась странная нота – Альфред никогда не слышал, чтобы пес издавал подобные звуки. Он пригляделся. Пес попытался поднять голову – и снова опустил ее на лапы. Хвост, однако, завилял чуть энергичнее, словно бы пес показывал, что ценит заботу сартана.

– Что-то не так? – спросила Джера, глядя на пса. – Вы думаете, это животное заболело?

– Я не уверен. Боюсь, я не слишком хорошо разбираюсь в собаках, – пробормотал Альфред, чувствуя, как внутри у него все холодеет.

По крайней мере, об этом псе он кое-что знал или хотя бы подозревал. И если его подозрения были справедливы, тогда то, что происходило с псом, происходило сейчас и с Эпло.

– Пожалуйста…

– Ну хорошо, хорошо. Я сделаю все, что могу. Но ничего не обещаю. А теперь мне пора идти.

– Благодарю вас, это все, что я…

Но Томас уже ушел – растворился в толпе живых и мертвых, заполнившей улицы Некрополиса.

Альфред сел рядом с псом, ласково погладил его мягкую шерсть. Пес был действительно серьезно болен.

Томас вернулся почти в час королевского обеда – те придворные, которым не повезло быть приглашенными разделить королевскую трапезу, в это время расходились по своим делам.

– Ну, какие новости? – спросила Джера. – Все в порядке?

– Все в порядке, – сдержанно ответил Томас. – Его Величество будет воскрешать принца в час тусклых ламп.

– И мы получили позволение посетить Королеву-Мать?

– Королева с удовольствием сама дала вам это позволение.

Джера кивнула отцу:

– Все готово. Однако я думаю, не стоит ли нам… Томас бросил многозначительный взгляд на Альфреда, и герцогиня умолкла.

– Прошу простить меня, – пробормотал Альфред, неловко поднимаясь на ноги, – я оставлю вас…

– Нет, постойте, – жестом остановил его Томас. Лицо молодого человека омрачилось. – У меня есть для вас новости, новости, которые касаются и вас, и, боюсь, наших планов. Я поговорил с моим другом, ночным хранителем, прежде чем он покинул дворец. Я с сожалением должен сообщить вас, Альфред, что ваши опасения подтвердились. Говорят, что ваш друг умирает.

Час тусклых ламп следует за часом королевской игры, когда Его Величество приказывает приглушить свет газовых ламп. Во время часа королевского сна лампы гасятся полностью.

Яд.

Эпло понял это, ощутив первый приступ боли в желудке, понял, когда к горлу подкатила тошнота. Он понял, но не желал признавать этого. Ведь это же бессмысленно!..

Его вырвало. Слабый, как ребенок, он лежал на каменном ложе, согнувшись пополам от боли, пронзавшей его внутренности огненными ножами. Его мучила жажда. Хранительница принесла ему воды – Эпло едва хватило сил взять у нее кружку, но его пальцы разжались, и кружка полетела на пол. Женщина торопливо ушла. Вода быстро уходила сквозь трещины в камне. Эпло, скорчившийся на ложе, мог только беспомощно следить за утекающими каплями. Почему?..

Он попытался исцелить себя, но попытки оказались неудачными, и в конце концов он сдался. Он с самого начала знал, что не сможет этого сделать. Его убийство измыслил тонкий и изворотливый ум – ум сартана. Сильный яд действовал равно и на тело, и на магические силы. Сложное переплетение рун, источник его жизненной силы, распадалось на части, и он не мог снова соединить их. Казалось, руны опалены незримым огнем именно в тех местах, где они должны были соединяться между собой. Почему?

– Почему?

Несколько мгновений ушло на то, чтобы осознать: это слово он произнес вслух. Эпло поднял голову – каждое движение причиняло ему невыносимую боль, требовало почти непосильного напряжения. Затуманенные тенью смерти глаза его едва могли различить фигуру короля, стоявшего перед дверью его камеры.

– Почему что? – тихо спросил Клейтус.

– Почему… вы меня убиваете? – выдохнул Эпло. Он поперхнулся, согнулся пополам, зажав руками живот. Пот градом тек по его лицу, только невероятным усилием воли ему удалось подавить стон.

– А, так ты понимаешь, что с тобой происходит. Больно, верно? Нам очень жаль, что так вышло. Но нам нужен был яд, который действовал бы медленно, а времени на изучение всех его свойств у нас было немного. Конечно, то, что мы изготовили, жестоко, зато действенно. Это убивает тебя?

Король был похож на преподавателя, расспрашивающего своего ученика о том, удачно ли проходит его алхимический опыт.

– Да, чтоб ты сдох! Это убивает меня! – прорычал Эпло.

Гнев переполнял его. Не потому, что он умирал. Много раз он бывал на грани смерти – но тогда он. был бы рад умереть, это было бы смертью в бою; он хорошо сражался, его враги были побеждены. А теперь он умирал в постели, позорной смертью, не будучи в силах даже защитить себя.

Поднявшись со своего ложа, он бросился на прутья решетки – и тут же рухнул на пол, но успел протянуть руку и схватить край королевского одеяния прежде, чем пораженный сартан успел отступить.

– Почему? – спросил Эпло, впившись пальцами в черную, отливающую пурпуром ткань. – Я отвел бы тебя… во Врата Смерти!..

– Но мне вовсе не нужен ты, чтобы добраться до Врат Смерти, – спокойно ответил Клейтус. – Я знаю, где находятся Врата Смерти. Я знаю, как пройти через них. И ты не нужен мне… для этого.

Король наклонился и коснулся испещренной рунами руки, державшей его за край одежд.

Эпло стиснул зубы, но пальцев не разжал. Тонкие пальцы короля тем временем скользили по рунам на коже патрина.

– Да, теперь ты начинаешь понимать, не правда ли? На то, чтобы воскрешать мертвых, уходит столько сил, что это буквально иссушает нас. Мы даже не понимали насколько, пока не встретили тебя. Ты пытался скрыть свою силу, но мы чувствовали ее. Мы могли бы метнуть в тебя копье, сотню копий, и ни одно даже не поцарапало бы тебя. Верно? Конечно же, верно. Даже если бы весь этот замок обрушился на тебя, ты все равно остался бы жив.

Король поглаживал руны – медленно, ласково.

Эпло смотрел на него, понимая, но все еще не решаясь поверить.

– Мы не можем получить больше ничего от нашей магии. Но ваша магия может дать нам еще очень многое! Вот почему, – король стремительно поднялся на ноги и посмотрел на Эпло с огромной, как казалось умирающему, высоты, – мы не можем позволить себе ранить твое тело. Рунная вязь не должна быть нарушена ни в одном звене, чтобы мы могли разобраться в ней полностью, без лишних усилий. Несомненно, твой кадавр поможет мне, объясняя смысл тех или иных сочетаний рун.

Наши предки называли вашу магию варварской. Они были глупцами. Если прибавить силу вашей магии к нашей, мы станем неуязвимы, почти всесильны. Нас не сможет победить даже так называемый Повелитель Нексуса.

Эпло перекатился на спину, выпустил одеяние короля – у него больше не было сил держать пальцы сжатыми.

– К тому же есть еще твой товарищ, твой союзник – тот, что может нести смерть мертвым.

– Он мне не друг, – прошептал Эпло, едва осознавая, что говорит он и что говорится ему. – Враг. Клейтус улыбнулся:

– Человек, рискующий своей жизнью, чтобы спасти тебя? Думаю, нет. Из того, что он говорил, Томас заключил, что некромантия приводит твоего друга в ужас, а значит, он не будет пытаться вернуть к жизни твое тело, если ты умрешь. Скорее всего он попытается бежать из этого мира, и мы потеряем его. Однако же мы полагаем, что между вами существует определенная связь – сочувствие, если угодно. Как оказалось, мы были правы. По словам Томаса, каким-то образом твой друг узнал, что ты умираешь. Твой друг верит в то, что тебя еще можно спасти. Разумеется, этого сделать нельзя, но для него это не будет иметь значения. По крайней мере, скоро не будет. Король оправил одежды.

– А теперь я должен начать воскрешение принца Эдмунда.

Эпло услышал, как удаляется голос короля, как шелестят его одежды, и голос стал шорохом, а может, шорох стал голосом:

– Не тревожься. Твоя агония почти на исходе. Насколько мы знаем, к концу боль становится слабее.

Итак, ты видишь, Эпло, что тебе нет нужды более спрашивать, почему.

– Пророчество, – прошелестел голос. – Все это во исполнение Пророчества.

Эпло был распростерт на полу. У него уже не оставалось сил пошевелиться. «Ублюдок прав. Боль становится слабее… уходит, потому что уходит жизнь. Я умираю. Я умираю и ничего не могу с этим поделать. Я умираю во исполнение Пророчества».

– Что за… Пророчество?.. – из последних сил выкрикнул Эпло.

На самом деле его крик был не более чем вздохом. Никто не ответил ему. Никто не услышал его. Он и сам не слышал себя.

Глава 31. НЕКРОПОЛИС, АБАРРАХ

Заговорщики спорили, уговаривали и умоляли, и в конце концов им удалось убедить старого графа позволить Альфреду отправиться во дворец вместе с ними. Томас весьма красноречиво говорил от имени Альфреда, что совершенно ошеломило сартана. У Альфреда прежде складывалось впечатление, что Томас ему не доверяет. И столь резкое изменение отношения озадачивало.

Однако Альфред твердо решил отправиться в замок на помощь Эпло, заглушив в себе подленький внутренний голос, твердивший, что гораздо лучше, проще и безопаснее будет дать патрину умереть.

«Ты знаешь, какое злодейство он замышляет, какое злодейство он уже совершил. Он начал мировую войну на Арианусе…»

«Быть может, Эпло и был искрой, – спорил сам с собой Альфред, – но порох был уже приготовлен и готов взорваться задолго до того, как он прибыл в мир. Кроме того, – возражал он, – мне нужен Эпло, чтобы бежать из этого страшного мира!

«Тебе вовсе не нужен Эпло! – хмыкнул внутренний голос. – Ты можешь сам пройти через Врата Смерти. Твоя магия достаточно сильна для этого – ведь помогла же она тебе проникнуть в Нексус. А если он умирает, что ты станешь делать? Спасешь его жизнь? Спасешь его, как ты спас Бейна? Мальчик умирал, но ты воскресил его! Некромант!»

Сознание Альфреда боролось с самим собой. «Снова я стою перед этим ужасным выбором. А если я спасу Эпло, не спасу ли я его для зла? Патрин способен совершить чудовищные преступления, я знаю это. Я видел это в его мыслях. И было бы легко, так легко остаться здесь, отказаться от всего, позволить патрину умереть. Если бы я был на его месте, Эпло не шевельнул бы своей покрытой рунами рукой, чтобы спасти меня. И все же… все же… Как же милосердие? Сострадание?»

Тихое поскуливание отвлекло сартана от его запутанных размышлений. Он подсмотрел на пса, лежащего у его ног. Животное не могло даже головы поднять, оно только слабо виляло хвостом. Альфред почти никуда не отходил от пса весь цикл: казалось, животному легче, когда Альфред находится рядом с ним, и пес может его видеть. Несколько раз Альфреду казалось – пес умер, и тогда он щупал ребра пса, стараясь уловить сердцебиение.

Пес смотрел на него с надеждой и уверенностью, словно говоря: «Я не знаю, почему так мучаюсь, но знаю, что ты сделаешь все, чтобы мне опять стало хорошо».

Альфред протянул руку и погладил голову пса. Тот закрыл глаза, успокоенный ласковым прикосновением.

«Давай скажем так, – предложил он настойчивому внутреннему голосу, – я спасаю не Эпло, я спасаю его пса. Или, вернее сказать, я попытаюсь спасти его», – встревожено и опечаленно прибавил он.

– Что такое? – спросила Джера. – Альфред, вы что-то сказали?

– Я… я просто размышлял о том, известно ли, что произошло с моим другом?

– Мнение хранителя таково, – ответил Томас, – что магия вашего друга не способна поддерживать его существование в этом мире. Так же, как магия меншей была не способна защитить их.

– Я понимаю, – пробормотал Альфред. На самом деле он не понимал, а вернее сказать, не верил в это объяснение. Альфред недолго был в Лабиринте (в теле Эпло, разумеется), однако он был уверен, что человек, выживший в этом чудовищном мире, не умрет, попав на Абаррах. Кто-то лгал Томасу… или Томас лгал им всем. Дрожь страха пробежала по телу Альфреда, его ногу свела нервная судорога. Он принялся растирать одеревеневшие мышцы и попытался сдержать дрожь в голосе:

– В таком случае я вынужден настаивать на том, чтобы идти с вами. Я уверен, что могу помочь ему.

– И может он помочь своему другу или нет, – сказала Джера отцу, который исподлобья смотрел на Альфреда, – но нам понадобится его помощь. Мы с Джонатаном поведем принца. Томас не справится один с больным человеком или – простите меня, сэр, но мы должны быть готовы ко всему – с мертвецом. Мы не хотим оставлять Эпло в руках короля, что бы с ним ни было.

– Если бы я был на двадцать лет моложе…

– Но ведь это не так, отец, – заметила Джера.

– Я и сейчас сделаю все лучше, чем он! – прогремел граф, уставив обвиняющий перст на Альфреда.

– Но вы не можете сделать ничего, чтобы помочь Эпло.

– Все наши планы остаются неизменными, милорд, – прибавил Томас. – Мы просто пойдем не втроем, а вчетвером, вот и все.

– Моя жена и Томас разработали очень простой и безопасный план, – заметил Джонатан, с гордостью глядя на герцогиню. – Когда мы разыщем принца, мы встретимся у ворот, как и решили раньше.

– Все будет хорошо, отец, – Джера наклонилась к старику и поцеловала его в щеку. – Эти часы сна станут началом конца династии Клейтуса!

Начало конца. Ее слова оказали на Альфреда такое же действие, как рябь Волны, больно дергаяструны его нервов. Ощущение вскоре прошло, оставив его совершенно обессиленным и опустошенным.

– Вы не можете появиться при дворе в таком виде, – сказала Джера Альфреду, придирчиво разглядывая его вытертые бархатные штаны и ветхий камзол. – Вы будете привлекать внимание. Нам придется поискать подходящие для вас одеяния.

– Прости меня, дорогая, – сказал Джонатан, когда преображение Альфреда свершилось, – но мне не кажется, что это много что исправило.

Сутулость Альфреда делала его ниже ростом. Джера сперва хотела одеть его в серые одежды Томаса, но молодой человек был много ниже ростом, и его облачение едва доставало Альфреду до середины икр. Выглядело это до неприличия смешно. Герцогиня долго искала самое длинное облачение и в конце концов выбрала для сартана одно из дворцовых облачений Томаса.

В черных одеждах некроманта Альфред чувствовал себя чрезвычайно неуютно и даже попытался было что-то возразить, однако его не стали слушать. Одеяние доходило ему почти до лодыжек. По крайней мере обувь у него осталась прежняя: во всем доме не нашлось пары, которая налезла бы на его ноги.

– Его примут за беженца, это точно, – со вздохом заметила Джера. – Только надвиньте капюшон на лицо, – наставляла она Альфреда, – и ни с кем не разговаривайте. Понимаете? Ни слова. Говорить будем мы.

Облачение было перехвачено в талии поясом, на который Томас предложил повесить расшитый кошелек. Джера хотела было добавить к этому еще и железный кинжал, который можно было спрятать в кошельке, но Альфред твердо отказался.

– Нет, я не возьму оружия, – проговорил он, отшатнувшись от кинжала так, будто перед ним была одна из ядовитейших змей, живущих в джунглях Ариануса.

– Это ведь только мера предосторожности, – сказал Джонатан. – Никто пока и не думает о том, что нам придется пустить в ход оружие. Вот видите, у меня оно тоже есть. – С этими словами герцог продемонстрировал серебряный кинжал, украшенный драгоценными камнями. – Этот кинжал принадлежал моему отцу.

– ? Нет, я не стану, – упрямо повторил Альфред. – Я дал клятву…

– Он дал клятву! Он дал клятву! – с отвращением передразнил его граф. – Не заставляй его, Джера. Так даже будет лучше. Он наверняка порежется этим кинжалом, едва взяв его в руки!

Альфред остался безоружным. Он полагал, что заговорщики проскользнут во дворец во время часов королевского сна, и был ошеломлен, когда Томас объявил сразу после обеда, что им пора отправляться в путь.

Попрощались быстро, без лишних слов и церемоний, как люди, расстающиеся ненадолго, чтобы вскоре встретиться вновь. Все пребывали в каком-то радостном возбуждении. Казалось, никто не думает о возможной опасности, а уж тем более не боится ее. Единственным исключением был Томас.

Поймав его на лжи об Эпло – а в том, что это ложь, Альфред был уверен, – сартан пристально следил за Томасом и заметил, что его улыбка – всего лишь маска, что его сердечный смех запаздывает на долю секунды, а оттого уже не кажется искренним, что он всегда поспешно отводил взгляд, когда кто-нибудь смотрел на него. Альфред подумал было о том, чтобы сказать о своих подозрениях Джере, но решил пока не делать этого.

«Я чужой здесь. Они знают его гораздо дольше, чем меня. Она не станет меня слушать, и я могу все испортить вместо того, чтобы исправить. Они и без того не доверяют мне. Они могут решить, что лучше оставить меня здесь!»

Перед тем как уйти, Альфред в последний раз посмотрел на пса.

– Зверь умирает, – равнодушно заметил граф.

– Да, я знаю. – Альфред погладил шелковистый мех.

– И что мне с ним делать? – сумрачно поинтересовался старик. – Не могу же я тащить с собой к воротам труп!

– Оставьте его, – ответил Альфред, со вздохом поднимаясь на ноги. – Если все будет хорошо, пес сам придет встретить нас. Если же нет, это уже не будет иметь значения.

Несмотря на то что король не появлялся на людях, при дворе, как всегда, было полно народу. Альфреду казалось, что места более тесного и людного, чем улицы-туннели Некрополиса, быть не может, до тех пор, пока он не попал в замок. По ночам здесь собирались почти все живые Некрополиса – танцевали, ели, делились последними сплетнями, играли в рунные кости.

Войдя в переполненную прихожую, стараясь изо всех сил не наступать на пятки Джонатану или на край одежд Джеры, Альфред тут же начал задыхаться от жары и запаха цветов-рец, а громкий смех и звуки музыки оглушили его. Запах рец был прекрасен – сладостный пряный аромат, но он не мог заглушить другого запаха, царившего в бальном зале, вездесущего, отвратительного, тошнотворного в жарком воздухе запаха – запаха смерти.

Живые ели и пили, шутили и флиртовали. Мертвые ходили среди живых, прислуживая им. А за кадаврами следовали призраки, почти неразличимые в ярком свете.

Встречные радостно приветствовали герцога и герцогиню.

– Вы слышали последние новости, дорогие мои? Готовится война! Разве это не ужасно! – воскликнула женщина в розовато-лиловых одеждах, в восторге сверкая глазами.

Джера, Джонатан и Томас смеялись, танцевали, весело болтали – и искусно пробирались сквозь толпу, таща за собой растерянного, расстроенного, спотыкающегося Альфреда. Из прихожей они перешли в бальную залу, где толпа была еще гуще, если только такое возможно представить.

В какой-то момент толпа отрезала Альфреда от остальных. Он неуверенно шагнул туда, где в последний раз видел сияние волос Джеры, и оказался среди группы молодых людей, которые развлекались, наблюдая за танцем мертвеца.

Кадавр был когда-то человеком в годах, обладавшим горделивой осанкой, с лицом суровым и серьезным. Судя по облику самого кадавра и состоянию его одежд, он был из старых мертвых. В окружении хохочущих молодых людей кадавр танцевал, как танцевал, должно быть, в свои юные годы.

Развеселившаяся молодежь принялась приплясывать вокруг мертвеца, передразнивая его движения и фигуры старомодного танца. Кадавр не обращал на них ни малейшего внимания – он продолжал танцевать на негнущихся, тронутых тлением ногах, двигаясь торжественно, с какой-то трагической грацией, в такт ему одному слышимой музыке.

– Я нашел его. Пламя и прах! Он сейчас свалится в обморок! – воскликнул Томас, поддерживая сартана, действительно начавшего уже оседать на пол.

– Что с ним случилось? – спросила Джера. – Альфред? С вами все в порядке?

– Это… это жара! – выдохнул Альфред, надеясь, что слезы на его щеках будут приняты за капли пота. – Шум… я… мне очень, очень жаль…

– Мы достаточно долго были в бальной зале, чтобы усыпить все возможные подозрения. Джонатан, найдите дворецкого и узнайте, начался ли прием у Королевы-Матери.

Джонатан ужом скользнул в толпу. Томас и Джера повели Альфреда в более тихий угол, заботливо, но твердо поддерживая его под руки; там они согнали с кресла дородного ворчливого некроманта и усадили на его место потрясенного Альфреда. Сартан закрыл глаза. Он дрожал, пытаясь сдержать подступающую к горлу тошноту.

Джонатан вскоре вернулся, сообщив, что Королева-Мать принимает и что они получили разрешение предстать перед ней и засвидетельствовать ей свое почтение.

Втроем они вывели Альфреда из залы и пошли по длинному пустому коридору, который после жары, духоты и шума бала казался прохладной покойной гаванью.

– Господа. – Перед ними стоял дворецкий. – Прошу вас следовать за мной.

Он повел их по коридору, идя в нескольких шагах впереди; каждый пятый шаг сопровождался ударом жезла, знака его должности, об пол. Альфред был в чрезвычайном смущении и никак не мог понять, почему они тратят драгоценные минуты на то, чтобы отдать визит вежливости королеве вместо того, чтобы поспешить спасти принца. Он спросил бы об этом у Джонатана, но любой звук в пустом коридоре прозвучал бы громом, а Альфред не хотел, чтобы дворецкий услышал его вопрос.

Смятение Альфреда все возрастало. Он полагал, что они направляются в апартаменты королевской семьи, но великолепно убранные парадные залы уже давно остались позади – теперь они шли по узким извилистым коридорам, ведущим вниз. Светильники на стенах попадались все реже, а вскоре и вовсе исчезли. Их окружала густая тьма, в которой висел тяжелый запах сырости и разложения.

Дворецкий произнес руну, и на конце его жезла зажегся огонек, впрочем, почти не освещавший дороги. По счастью, каменный пол был гладким, идти было легко – всем, кроме Альфреда, разумеется: тот запнулся, попав ногой в какую-то трещинку между плитами, и рухнул ничком.

– Со мной все в порядке. Не тревожьтесь, пожалуйста, – проговорил он. Голос Альфреда звучал невнятно – он уткнулся носом в пол. Однако же в этом положении ему удалось рассмотреть основание стен.

Руны. Альфред моргнул и уставился на них. Он невольно вспомнил мавзолей, подземный туннель, построенный в землях Гегов, Древлине, на Арианусе, – рунные знаки на стенах у самого пола. Когда магия их пробуждалась, они загорались во мраке, как маленькие светлячки, указывавшие путь во тьме. На Арианусе туннели содержались в образцовом порядке, и руны легко было прочитать – тем, кто разбирался в них. На Абаррахе знаки были еле заметны, некоторые – заляпаны грязью, другие – стерты временем. Долгое время этими рунами никто не пользовался. Возможно, народ Абарраха уже забыл, как пользоваться ими.

– Мой дорогой сэр, вы ранены? – встревоженно спросил камергер, поспешив на помощь к Альфреду.

– Поднимайтесь! – прошипел Томас. – Что с вами такое?

– Э-э… ничего. Я в порядке, – пробормотал Альфред, с трудом поднимаясь на ноги. – Б-благодарю вас.

Туннель извивался, пересекался с другими туннелями, ветвился, поворачивал, уводил то вниз, то вверх. Все туннели были похожи друг на друга. Альфред совершенно запутался и уже не понимал, в каком направлении они движутся. Камергер, разбиравшийся в этом хитросплетении, вызывал в нем искреннее восхищение.

Конечно, найти дорогу не составило бы труда, если бы камергер читал путеводные руны, но он не только не видел их, а и взгляда ни разу не бросил в их направлении. Альфред тоже не мог разглядеть рун во мраке и не решался привлечь к себе внимания, пробудив их магию. Потому он покорно тащился за камергером, то и дело спотыкаясь и натыкаясь на стены, сознавая только, что они спускаются вниз. Он никак не мог отделаться от мысли, что апартаменты Королевы-Матери находятся в весьма странном месте.

Глава 32. КАТАКОМБЫ, АБАРРАХ

Пол больше не шел под уклон, снова появились светильники на стенах – мерцали во тьме желтыми огоньками. Альфред услышал, как учащается дыхание Джеры, ощутил, как напрягся Джонатан. Томас в свете ламп казался не менее бледным, чем живые мертвецы. По этим признакам Альфред заключил, что они приближаются к цели. Сердце у него тревожно забилось, руки затряслись; ему с трудом удалось удержаться на ногах и не потерять сознание.

Камергер повелительным жестом приказал им остановиться.

– Прошу вас подождать здесь. Я доложу о вашем прибытии. – Он пошел прочь, громко позвав:

– Хранитель! Посетители к Королеве-Матери!

– Где мы? – воспользовавшись моментом, спросил Альфред у Джонатана.

– В катакомбах! – ответил Джонатан. В его сияющих глазах плясали искорки смеха. – Что? – изумленно переспросил Альфред. – В катакомбах? Где Эпло и принц…

– Да, да! – шепотом подтвердила Джера.

– Мы же говорили вам, что это будет просто, – прибавил Джонатан.

Томас ничего не сказал; он стоял в стороне, стараясь держаться в тени.

– Разумеется, нам пришлось разыграть эту комедию с посещением Королевы-Матери, – шептала Джера, вглядываясь во мрак, нетерпеливо поджидая камергера. – Куда он там запропастился?

– Королева-Мать? Здесь, внизу? – Альфред совершенно растерялся. – Она совершила какое-то преступление?

– О господи, нет! – Джонатан был явно шокирован этим предположением. – Она была великой женщиной, пока была жива. А вот с ее телом возникли сложности.

– С ее телом, – слабым голосом повторил Альфред и прислонился к стене.

– Она все время во все вмешивалась, – тихо пояснила Джера. – Просто не могла понять, что больше она не правит королевством. Ее кадавр всюду встревал в самые неподходящие моменты. В конце концов королю не осталось иного выхода, кроме как запереть ее здесь, в катакомбах, где – она не могла никому причинить неприятностей. Однако же навещать ее очень модно. К тому же это доставляет удовольствие королю. По крайней мере, он был действительно хорошим сыном.

– Тихо! – резко бросил Томас. – Камергер возвращается.

– Сюда, пожалуйте сюда, господа, – торжественно провозгласил камергер.

Под сводами узкого коридора эхом отдавался шорох одежд и звук шагов. Человек в простых черных одеждах поклонился и отступил в сторону, давая дорогу. Показалось ли Альфреду, или действительно Томас и этот человек в черном обменялись красноречивыми взглядами? Альфреда начала бить дрожь от холода и страха.

Они пришли к пересечению туннелей, образовывающему крест. Альфред бросил быстрый взгляд вправо. По обеим сторонам коридора располагались темные камеры. Сартан попытался разглядеть там принца или, возможно, Эпло, но ничего не увидел и не решился медлить, чтобы приглядеться пристальнее. У него возникло странное ощущение, что хранитель неотрывно следит за ним.

Камергер повернул налево. Герцог, герцогиня, Томас и Альфред последовали за ним. Обогнув угол, они вышли на свет – такой яркий после полумрака коридоров, что они едва не ослепли. Эта пещера была убрана и украшена так, что вполне могла бы сойти за королевские апартаменты, если бы не железные прутья решетки, портившие впечатление. За решеткой, в комнате, обставленной со всей возможной роскошью, в кресле с высокой спинкой восседал великолепно сохранившийся кадавр, подносивший к губам пустую чашку, словно бы пил из нее чай. Тело женщины было облачено в серебристые одежды, на восковых пальцах сверкали золото и драгоценные камни. Серебряно-седые волосы были тщательно и заботливо уложены в изысканную прическу.

Рядом в кресле сидела молодая женщина в простых черных одеждах и вела беседу. Альфред с изумлением осознал, что женщина эта – живая: живые служили мертвым.

– Личный некромант Королевы-Матери, – сказала Джера.

Увидев пришедших, молодая женщина просияла, быстро поднялась с кресла и почтительно поклонилась. Кадавр Королевы-Матери посмотрел в их сторону и царственным жестом пригласил их подойти ближе.

– Я подожду, чтобы после проводить вас из катакомб, господа, – проговорил камергер. – Прошу вас не задерживаться. Ее Величество быстро утомляется.

– Мы не смеем отвлекать вас от ваших обязанностей, – возразила Джера. – Мы не хотим причинять вам никаких неудобств: мы знаем дорогу и сами найдем путь назад.

Сперва камергер и слышать об этом не хотел, но Ее Милость говорила чрезвычайно убедительно, а Его Милость чрезвычайно небрежно обращался с кошельком, набитым золотом, случайно упавшим прямо в руки камергеру, и тот, признав аргументы Их Милостей весьма весомыми, пошел прочь, и через некоторое время стук его жезла затих в отдалении. Глядя ему вслед, Альфред заметил, как камергер кивнул хранителю в черном. Сартана прошиб холодный пот: нужно было немедленно бежать, или падать в обморок, или и то и другое одновременно…

Молодая женщина пошла было открывать дверь, но Джера остановила ее.

– Нет, моя дорогая, в этом нет необходимости, – мягко проговорила она.

Заговорщики стояли, прислушиваясь к удаляющимся шагам камергера и стуку его жезла. Когда звуки утихли, хранитель шагнул к ним.

– Сюда! – Он жестом подозвал их.

Стремительно они покинули пещеру. Оглянувшись назад, Альфред заметил выражение горького разочарования на лице молодой женщины; она снова опустилась в кресло и унылым, монотонным голосом продолжила беседу с кадавром.

Хранитель провел их в коридор напротив того, где размещались апартаменты Королевы-Матери. Здесь было гораздо темнее. Альфред, торопливо шагавший рядом с Томасом, заметил на стенах множество светильников – однако же по какой-то неведомой причине большая часть их была погашена. То ли это случайность, небрежность здешних некромантов… то ли кто-то намеренно погасил их.

В коридоре горела только одна лампа – где-то впереди, и оттого тьма, царившая вокруг, казалась еще гуще. Подойдя ближе, Альфред увидел озаренную светом неподвижную фигуру, сидящую на каменной скамье.

Взгляд мертвеца был устремлен прямо перед собой, руки безжизненно лежали на коленях.

– Это камера принца! – напряженным голосом проговорил Томас. – Та, в которой свет. Ваш друг в камере напротив.

Джера стремительно бросилась вперед, Джонатан поспешил за своей супругой. Альфреду пришлось сосредоточиться, чтобы заставить свои неуклюжие ноги двигаться в одном направлении. В результате он остался позади всех – и тут заметил, что хранитель, приведший их сюда, куда-то исчез и Томас тоже бесследно растворился во мраке.

Из тьмы послышалось бряцание оружия. Альфред увидел опасность – вернее сказать, почувствовал: вряд ли можно было что-либо отчетливо разглядеть во мраке. Он набрал в грудь воздуха, чтобы крикнуть, предупредить герцога и герцогиню, но, едва перестав следить за своими ногами, запутался в них и рухнул на каменный пол. Крик его превратился в резкий выдох.

Однако же, как оказалось, впервые его неловкость сослужила ему добрую службу. Позади раздался звон тетивы, и стрела пронзила воздух как раз там, где он стоял мгновение назад.

Задыхаясь, пытаясь приподняться, Альфред увидел впереди Джонатана и Джеру – два темных силуэта в свете светильника. Великолепные мишени.

– Джонатан! – вскрикнула Джера. Оба заметались растерянно, не зная, куда укрыться, еще не вполне понимая, что происходит. Снова зазвенела тетива.

Альфред едва не потерял сознание, но справился с собой и выдохнул какие-то руны, не понимая, что говорит, – они всплыли откуда-то из его подсознания.

Тяжесть обрушилась на сартана. На мгновение Альфреду показалось, что он обрушил своды пещеры на собственную лысеющую голову, но он тут же понял по запаху, по прикосновению ледяной плоти и железа, что снова совершил то же, что и на берегу Огненного Моря. Он убил мертвого.

– Джера! – испуганно вскрикнул Джонатан, словно не веря в то, что произошло. Альфред не видел, что именно, но понимал – случилось нечто ужасное. – Джера!

Тело солдата придавило Альфреду ноги. Сартан с трудом выполз из-под него. Призрак, паривший вблизи, начал принимать тот облик, в котором пребывал при жизни, и медленно пошел во тьму. Альфред услышал звук шагов – шагов живого человека, торопливо бегущего по коридору, – и увидел хранителя, опускающегося на колени подле тела солдата и приказывающего мертвому подняться.

Альфред слабо представлял себе, что делать и куда идти. Он поднялся на ноги и огляделся по сторонам в ужасе и замешательстве. Внимание его привлекли сдавленные рыдания, и он поспешил на их звук – во тьму.

Джонатан стоял на коленях посреди коридора, обнимая Джеру.

Они почти уже добрались до темницы принца; свет лампы омывал их, и в свете этом блестело древко стрелы, вонзившейся под правую грудь Джеры. Молодая женщина, не отрываясь, смотрела в лицо мужу. Когда Альфред добрался до них, ее губы дрогнули, раскрылись, она тихо вздохнула, и это было ее последним вздохом.

– Она бросилась передо мной, – как безумный, причитал Джонатан. – Эта стрела предназначалась мне, а… она закрыла меня. Джера! – Он тряхнул тело жены, словно пытался пробудить ее от глубокого сна. Безжизненная рука молодой женщины соскользнула на пол, голова склонилась набок, и роскошные волосы закрыли лицо, точно саван.

– Джера! – Джонатан прижал ее к груди. Позади Альфред все еще слышал голос хранителя, пытающегося поднять мертвого.

– Он скоро поймет, что все тщетно, и призовет других стражей. Возможно, именно за ними и пошел Томас, предатель. – Альфред говорил сам с собой и сознавал это, но ничего не мог с собой поделать. – Нам нужно выбраться отсюда, но куда нам идти? И где Эпло?

Словно бы в ответ на это послышался слабый стон, почти неслышный за стенаниями Джонатана и пением хранителя. Альфред поспешно огляделся и увидел Эпло, лежащего на полу у двери своей камеры.

Не задумываясь над тем, что делает, Альфред быстро произнес несколько рун и грациозно взмахнул руками, обратив железные прутья решетки в маленькие кучки ржавчины.

Альфред коснулся шеи Эпло. Он почти не чувствовал биения сердца, пульс был слишком медленным – сартан испугался, что опоздал. Протянув дрожащую руку, он бережно повернул лицо патрина к свету. Веки еле заметно трепетали, с потрескавшихся, запекшихся губ срывалось легкое дыхание. Патрин был жив – но он умирал.

– Эпло! – настойчиво зашептал Альфред, наклонившись к нему. – Эпло! Ты слышишь меня!

Тревожно присматриваясь, он заметил, как Эпло слабо кивнул. Волна облегчения захлестнула все его существо.

– Эпло! Скажи мне, что с тобой случилось? Это болезнь? Рана? Скажи мне! Я… – Альфред глубоко вздохнул, осознав, что никогда не сомневался в том, какое решение примет. – Я могу исцелить тебя:..

– Нет! – Запекшиеся губы почти не шевельнулись, но Эпло удалось выговорить это слово. – Я не буду… обязан жизнью… сартану.

Он умолк и закрыл глаза. Судорога прошла по его телу. Патрин закричал от боли.

Альфред не мог предвидеть такого поворота событий и не знал, что с этим делать.

– Ты не будешь обязан жизнью мне! Это я тебе обязан! – сбивчиво говорил он, не слишком понимая, что говорит. – Ты спас меня от дракона. На Ариан…

Эпло со свистом втянул воздух, открыл глаза и, протянув руку, вцепился в одежды Альфреда:

– Заткнись и… слушай. Ты можешь сделать… для меня… только одно, сартан. Обещай! Клянись!

– Я… я клянусь, – проговорил Альфред беспомощно. Патрин был слишком близок к смерти.

Эпло пришлось ненадолго замолчать, чтобы собраться с силами. Он облизнул губы, покрытые черной коркой:

– Не позволяй им… воскрешать меня. Сожги… мое тело. Уничтожь его. Понял?

Он поднял веки и заглянул в глаза Альфреду:

– Понял?

Альфред медленно покачал головой:

– Я не могу позволить тебе умереть.

– Будь ты проклят! – выдохнул Эпло. Его пальцы разжались, выпустив край одеяния Альфреда, рука бессильно упала.

Альфред уже чертил в воздухе руны; он начал петь. Единственным мучившим его вопросом, единственной мыслью, заставлявшей его сердце сжиматься от страха, было: подействует ли его магия на патрина?

Позади он услышал тихое эхо своих слов:

– Я не позволю тебе умереть! Тот же голос начал петь руны. Альфред, сосредоточившись на том, что делал, не обратил на это внимания.

– Будь ты проклят! – снова выдохнул Эпло.

Глава 33. КАТАКОМБЫ, АБАРРАХ

После первой встречи с Эпло на Арианусе Альфред принялся старательно изучать все, что было известно о патринах, о древних врагах. В прежние времена сартаны относились к летописям с большим вниманием и тщательно записывали все, что могло иметь хоть какое-то значение; в мавзолее под Древлином Альфред нашел множество различных историй, повествований и исследований. Он разыскивал все, что можно было, касательно самих патринов и их концепций магии. Разыскать удалось немногое – патрины надежно берегли свои тайны от врагов. Но один текст особенно поразил Альфреда – именно он-то и припомнился ему сейчас, в подземельях Абарраха.

Текст был написан не сартаном, а эльфийской чародейкой, некоторое (весьма краткое, впрочем) время состоявшей в любовной связи с патрином.

«Ключом к пониманию магии патринов является концепция замкнутого круга. Концепция эта проявляется не только в рунной вязи их татуировок, но и в их жизни – отношения между телом и душой, между двумя отдельными людьми, между человеком и обществом. Они всеми силами стараются избежать разрыва круга, в чем бы это ни проявлялось – в ранении, в разрыве отношений или в общественных возмущениях.

Сартаны и все прочие, кому довелось встречаться с патринами и кто столкнулся с проявлениями жестокости, грубости и диктаторства с их стороны, поражаются тому, насколько эти люди верны своему собственному народу (и только своему народу!). Однако же тех, кому известна концепция замкнутого круга, подобная преданность не удивит. Круг поддерживает силу их сообщества, в то же время отделяя патринов ото всех, кого они считают ниже себя…»

Далее следовали подробности, касавшиеся самой чародейки и ее неудачной любовной аферы.

«…Любая болезнь или ранение для патрина означает разрушение круга, связующего тело и разум. В целительском искусстве патринов главное – восстановить эту связь. Это может сделать как сам больной, так и другой патрин. Сартан, постигший концепцию круга, возможно, сумеет проделать то же, но крайне сомнительно, что, во-первых, патрин это позволит, а во-вторых, что сартан будет склонен проявить подобное сострадание и милосердие по отношению к врагу, который способен после этого убить его без малейших угрызений совести».

Чародейка-менш без особого уважения относилась как к сартанам, так и к патринам. Прочитав этот текст, Альфред был возмущен подобным тоном, он был уверен, что женщина бесчестно и безосновательно очернила его народ. Теперь он вовсе не был так уверен в этом.

Сострадание и милосердие… по отношению к врагу, которому ни то, ни другое неведомы. Прочитав эти слова, он даже не задумался над ними. И сейчас у него тоже не было времени на размышления, однако он был уверен, что ответ заключен в этих словах.

Круг бытия Эпло был разорван, разомкнут. Яд, догадался Альфред, заметив черную корку на губах патрина, распухший язык и следы рвоты на полу камеры.

– Если я восстановлю круг, я смогу исцелить его.

Альфред взял покрытые рунной вязью руки Эпло в Свои – левая рука патрина легла в правую ладонь сартана, левая рука сартана сжимала правую руку патрина. Круг был создан. Альфред закрыл глаза, отгораживаясь от мира вокруг, заставляя себя забыть о том, что вскоре придут новые солдаты, что все они в смертельной опасности. Тихо, медленно он начал петь руны.

Тепло наполнило его, тепло жизненной силы, и кровь быстрее заструилась в жилах. Руны несли силу жизни от его сердца к левой руке, к ладони, сжимавшей руку Эпло, и сила эта перетекала в патрина; холодная кожа умирающего потеплела. Альфред услышал, или так ему показалось, что дыхание Эпло становится сильнее и ровнее.

Патрины обладают способностью разрушать чары сартанов, лишать их силы. Сначала Альфред боялся, что именно это и сделает Эпло. Но тот был то ли слишком слаб, чтобы разорвать кружево рун, которое плел вокруг него Альфред, либо жажда жить была в нем так сильна, что он решился даже на это.

Эпло становилось лучше, но внезапно Альфред ощутил, как в его собственное тело проникает боль. Яд перетекал от патрина к сартану, боль впивалась в его внутренности, как раскаленный кинжал. Альфред застонал, согнулся пополам, боль разрывала его внутренности, тошнота подкатывала к горлу…

«…враг, который способен после этого убить без малейших угрызений совести…»

Чудовищное подозрение шевельнулось в душе Альфреда. Эпло убивал его! Патрину не было дела до своей собственной жизни – он умрет, но воспользуется возникшей у него возможностью убить при этом и своего врага.

Мгновением позже подозрение исчезло. Руки Эпло, обретшие живое тепло и силу, крепко сжали руки сартана – патрин отдавал Альфреду всю жизненную силу, какую мог. Теперь круг, связующий их, был действительно замкнут.

И с невыразимой печалью Альфред понял, что Эпло никогда не простит ему этого.

– Стой! Нет! Что ты делаешь?! – вопил в панике чей-то голос.

Альфред вздрогнул, словно пробуждаясь от сна, медленно осознавая, где он и что с ним, осознавая и грозящую им всем, теперь уже совсем близкую опасность. Эпло сел и выпрямился. Он был еще бледен и дрожал, но дыхание его было ровным, глаза – ясными. И глаза эти смотрели на Альфреда с угрюмой враждебностью.

Вырвав руки, Эпло разорвал круг.

– Ты… ты в порядке? – спросил Альфред, с тревогой глядя на Эпло.

– Оставь меня в покое! – прорычал тот и попытался подняться на ноги, но снова упал.

Альфред протянул патрину руку, собираясь помочь ему подняться, но Эпло грубо оттолкнул ее:

– Я сказал, оставь меня в покое!

Стиснув зубы, опираясь на каменное ложе, он приподнялся и собирался было встать, но, увидев что-то за спиной Альфреда, застыл, напрягшись, как для прыжка.

Альфред, обративший наконец внимание на крики и суету позади, поспешно обернулся. Кричал хранитель – но не на Альфреда, как тот сперва предположил, на герцога.

– Вы сошли с ума! Вы не можете сделать этого! Это против всех законов! Остановитесь, глупец!

Джонатан пел руны над телом погибшей жены.

– Вы не понимаете, что делаете!

Хранитель набросился на Джонатана, попытался оттащить его от тела. Альфред услышал, как он прибавил что-то о «лазарах», но сартан не понял незнакомого слова.

Джонатан отшвырнул хранителя с невероятной силой, рожденной горем, отчаянием и безумием. Хранитель ударился головой о стену и бессильно сполз на пол. Герцог не обратил на него ни малейшего внимания, он словно не слышал звука приближающихся шагов – не видел и не слышал ничего вокруг. Прижимая к груди еще теплое тело своей жены, Джонатан продолжал петь руны, а по лицу его текли слезы.

– Стража близко, – жестко проговорил Эпло. – Возможно, ты спас меня только затем, чтобы я мог умереть снова. Не думаю, чтобы ты знал, как отсюда выбраться, ведь так?

Альфред невольно взглянул в коридор, по которому они пришли сюда, и тут понял, что звук шагов доносится как раз с той стороны.

– Я… я… – пробормотал он.

Эпло с отвращением фыркнул и мрачно посмотрел на герцога:

– Похоже, от него сейчас помощи не дождешься. Патрин поднялся, но пошатнулся и едва не рухнул снова на свое каменное ложе. Он бросил бешеный взгляд на Альфреда, который дернулся было, явно желая помочь, но тут же передумал – сработало предостережение. Эпло восстановил равновесие, медленно вышел из камеры и остановился, вглядываясь во тьму коридора.

– Можно по нему выйти оттуда? Или он кончается тупиком? Если там тупик, значит, и нам конец. Или нас убьют, или же мы будем до самой смерти плутать здесь, во мраке. Однако это наш… О, привет, парень! Откуда ты тут взялся?

Пес, казалось, возникший из тьмы, с радостным лаем бросился к хозяину. Эпло наклонился и погладил его. Пес отчаянно вилял хвостом, танцевал вокруг и тыкался хозяину в ноги носом, не зная, как выразить свою любовь.

Шаги приближались, но замедлились; теперь Альфред слышал голоса – правда, не слишком ясно, но некоторые слова можно было разобрать. Из обрывков разговора было ясно, что приближающиеся люди в катакомбы заходить опасаются – боятся магии таинственного чужака.

Эпло потрепал пса и вопросительно взглянул на Альфреда.

– Я знаю, о чем ты хочешь меня спросить! – крикнул сартан. Он поспешно поднялся, избегая смотреть на патрина, пошел через коридор туда, где у стены бесформенной кучей тряпья лежал хранитель, и опустился рядом с ним на колени. – И… нет! Я не могу вспомнить заклинание, которым убил мертвого. Я пытаюсь, но это невозможно. Это как мои обмороки. Я… мне это неподвластно!

– Тогда какого дьявола ты тут время попусту теряешь? – нервно спросил Эпло. – Нам надо выбираться отсюда! Если бы мы знали дорогу…

– Руны! – вспомнил вдруг Альфред, пристально пригляделся к гладкой стене коридора и указал дрожащей рукой:

– Руны!

– Да? И что?

– Они выведут нас! Я… Подожди!

Пальцы Альфреда заскользили по вырезанным на камне стен рунам. Коснувшись одной, он произнес ее вслух. Под его пальцами руна засветилась мягким, ласковым голубым светом. Казалось, магический огонь перекинулся на следующую за ней руну, засветилась и она – и так, одна за другой, цепочка рун высветилась во тьме. Она бежала по коридору все дальше и дальше, насколько хватал глаз, и терялась во мраке подземелья.

– Это выведет нас отсюда?

– Да, – уверенно проговорил Альфред. – То есть конечно…

Он задумался, припоминая то, что видел в коридорах и залах на верхних уровнях. Плечи его поникли.

– Если руны не были уничтожены… Эпло хмыкнул:

– Что ж, по крайней мере, начало дороги видно. Голоса приближались.

– Пошли. Похоже, они сюда всю эту проклятую армию тащат! Ты ступай вперед. Я займусь принцем. Зная Балтазара, я полагаю, что у нас будут проблемы с кораблем, если с нами не окажется Его Высочества.

Хранитель был без сознания, однако же жив. Альфред с чистой совестью мог оставить его здесь. Сартан поспешил к герцогу, наклонился к нему, не слишком понимая, что он собирается делать, что говорить пораженному горем молодому человеку, как убедить его бежать, спасать свою жизнь, до которой, должно быть, ему сейчас не было дела.

Альфред хотел все же сказать что-то, но остановился, со свистом втянув воздух.

Магия Джонатана работала. Глаза Джеры были открыты, она оглядывалась по сторонам; взглянула на мужа теплым, сияющим – живым взглядом. Джонатан потянулся к ней, но в тот же миг взгляд ее померк. Теперь она смотрела на мужа холодным, ничего не выражающим взглядом живого мертвеца.

– Джонатан! – В ее голосе звучала живая боль. – Что ты наделал?

И холодное эхо, словно доносящееся из могилы, простонало:

– Что ты наделал…

Ужас сковал Альфреда. Сартан оцепенел, не в силах сдвинуться с места. Он отшатнулся, столкнулся с Эпло и вцепился в него, как утопающий в спасательный канат.

– Мне показалось, я сказал тебе – пошли отсюда! – резко бросил ему патрин. Он держал за руку принца. Кадавр покорно следовал за ним.

– Оставь герцога, не хочет идти – и ну его! Он бес-, полезен для нас. Черт побери, да что с тобой такое?! Клянусь, я…

Патрин отвел глаза от Альфреда – и умолк. Челюсть у него отвисла.

Джонатан был уже на ногах и помогал подняться жене. В груди у нее по-прежнему торчала стрела, одеяния ее были залиты еще не успевшей застыть кровью. Все осталось так, как было несколько минут назад – все, кроме лица. Ее лицо…

– Однажды на Древлине я видел женщину, утопленницу, – тихо проговорил Альфред; в голосе его звучали нотки страха и непонятной робости. – Она лежала под водой, и глаза у нее были широко открыты, и речной поток шевелил ее волосы. Она выглядела живой! Но в то же время я знал, что она… что она не живая.

Нет, она не была живой. Он вспомнил ритуал, виденный им в пещере, вспомнил призраков, стоящих подле своих бывших тел, отделенных от тела и в то же время связанных с ним.

– Джонатан? – снова и снова повторял голос Джеры. – Что ты наделал? И страшное мертвое эхо:

– Что ты наделал…

У призрака Джеры не было времени покинуть тело. И теперь женщина оказалась между двумя мирами – миром мертвых и миром духов. Она стала лазаром.

Глава 34. КАТАКОМБЫ, АБАРРАХ

Хранитель застонал и пошевелился, приходя в себя. Шаги снова начали приближаться, голоса спорящих утихли. Вероятно, они получили приказ и собирались исполнить его.

Возвращенный к жизни принц Эдмунд оглядывался по сторонам с видом человека, которого грубо пробудили ото сна. Его призрак, витавший за плечом принца, неразборчиво шептал что-то, и голос его был похож на свист ледяного ветра. Кадавр герцогини выглядел много хуже – ее облик постоянно менялся, она казалась то призраком, то снова обращалась в бледный окровавленный труп. Ее муж ничего не мог сделать – только беспомощно смотрел на свою жену в ужасе от свершенного им чудовищного преступления. Альфред был бледен как смерть и, казалось, готов был в любой момент рухнуть без чувств. Пес бешено лаял.

– Было бы легче, – с горечью сказал себе Эпло, – лечь и умереть… только вот не хочется им тело оставлять. Да шевелись ты! – приказал он Альфреду, ткнув его кулаком под ребра. – Я забрал принца. Пошли!

– А как же… – Альфред не отрывал взгляда от герцога и чудовищного существа, бывшего прежде герцогиней.

– Забудь о них! Нам надо выбраться отсюда. Сюда идут солдаты, а с ними скорее всего и сам король. – Эпло потащил за собой по коридору полубесчувственного Альфреда. – Клейтус разберется с герцогом и герцогиней.

– Они предадут меня забвению! – вскрикнул лазар.

– …забвению… – откликнулось эхо.

Страх прошил тело лазара подобно разряду молнии и заставил ее двигаться. Эпло оглянулся назад, и во тьме, едва освещенной голубыми огоньками рун, ему показалось, что за ним бегут две женщины.

Бегство Джеры подтолкнуло Джонатана к действию.

Герцог бросился следом за своей женой. Он простирал к ней руки, но, кажется, не мог заставить себя коснуться ее, и руки безвольно упали вдоль тела, повисли, как плети.

Альфред запел. Руны на стенах сияли ярким голубым светом, освещая им путь в катакомбах. И свет этот не угасал: если на одной стене цепочка рун прерывалась, на другой руны были целы.

Руны вели их все вниз и вниз. Пол шел под уклон, и бежать было тяжело. Вскоре тюремный коридор кончился, исчезли и лампы на стенах – явное нововведение, прежде не требовавшееся в этом подземном лабиринте.

– Это… древняя часть… подземелий! – с трудом выговорил Альфред, задыхаясь от бега, пошатываясь и спотыкаясь. – Здесь… все руны… целы.

– Но куда они нас ведут? – на бегу спросил Эпло. – Мы не свалимся в какую-нибудь дыру, а? Тупика там не будет?

– Я… я так не думаю.

– Ты так не думаешь!.. – фыркнул Эпло.

– По крайней мере, руны не приведут к нам врага, – заявил Альфред, словно бы оправдываясь. Он указал назад. Позади царила тьма, цепочка рун угасла.

Эпло прислушался. Ни голосов, ни шагов действительно слышно не было. Быть может, в конце концов этот дурень Альфред сделал хоть что-то как надо. Может, король решил оставить погоню.

– Либо это так, либо у него хватает мозгов не спускаться сюда, – пробормотал Эпло. Его мутило, ноги подгибались, каждый вздох давался ему с усилием. Рунная вязь на стенах расплывалась перед глазами, превращаясь в цепочку размытых пятен.

– Если можно… мне бы передохнуть. Подумать, – смущенно проговорил Альфред.

Эпло не хотел останавливаться. Он не думал, что Клейтус вот так просто позволит им уйти, выскользнуть из его рук. Но патрин понимал, хотя и никогда не признался бы в этом, что больше не сможет сделать ни шагу.

– Ну, давай.

Он опустился на пол. Пес свернулся рядом с хозяином, положив лобастую голову на его ногу.

– Следи за ними, малыш, – приказал Эпло, заставив пса повернуть голову и посмотреть на всех находящихся в этом узком туннеле. Кадавр принца остановился и стоял неподвижно, глядя в никуда. Джера металась от одной стены к другой. Джонатан повалился на пол туннеля и закрыл лицо руками. С момента их бегства он не произнес ни слова.

Патрин закрыл глаза, устало подумав о том, хватит ли у него еще сил, чтобы завершить лечение. И возможно ли исцеление, учитывая то, что яд, данный ему, был очень силен…

Пес поднял голову и гавкнул. Эпло немедленно открыл глаза:

– Не ходите никуда, Ваше Высочество. Кадавр принца обернулся. Он направлялся вниз по туннелю. Его целеустремленность немедленно сменилась замешательством.

– Вы не мой народ. Я должен вернуться к своему народу.

– Мы доставим вас туда. Но вы должны быть терпеливы.

Кажется, Эдмунда этот ответ удовлетворил: кадавр снова замер в неподвижности. Но призрак, маячивший у него за спиной, что-то зашептал. Лазар остановился – герцогиня обернулась, словно услышав голос, говорящий с ней.

– Ты этого хочешь? Это будет не слишком приятно! Посмотри на меня! – страшным голосом вскричала она.

– …на меня… – повторило эхо. Однако же, как видно, призрак был преисполнен решимости.

Лазар поднял окровавленные руки и принялся чертить в воздухе вокруг тела принца странные руны. Лицо Эдмунда, до тех пор хранившее выражение покоя смерти, дернулось от боли. Призрак исчез, в глазах кадавра вспыхнула жизнь, губы его зашевелились, словно выговаривая слова, но лишь одно существо в туннеле слышало их.

Лазар обернулся к Эпло:

– Его Высочество спрашивает, почему вы помогаете ему. Его это удивляет.

Эпло попытался взглянуть на лазара, заглянуть в глаза, но понял, что не сумеет сделать этого. Вид крови, стрелы, торчащей в груди, изменяющегося мертвого-живого-призрачного лица был слишком страшен для того, чтобы даже он смог его вынести. Проклиная себя за эту слабость, патрин посмотрел на принца:

– Как это может чему-либо удивляться? Это же труп.

– Тело мертво, – ответил лазар, – дух жив. Дух принца – то, что вы видели как призрак – сознает все, что происходит вокруг. Он не мог говорить, не мог действовать. Вот почему полужизнь-полусмерть, в ловушку которой попадаем мы все, так ужасна!

– …ужасна… – откликнулось эхо.

– Но теперь, – продолжал лазар, чье лицо выражало сейчас холодную гордость, – я дала ему, насколько могу, возможность говорить, общаться с другими. Я дала возможность его телу и духу действовать как единое целое.

– Но… мы его не слышим, – слабым голосом проговорил Альфред.

– Нет, его дух и тело слишком долго были разделены. Они воссоединились, но это воссоединение болезненно, как вы и сами можете видеть. Это не продлится долго. Не как со мной. Мои мучения вечны!

– …вечны…

Джонатан застонал, корчась на полу в агонии. Альфред моргнул и открыл было рот, намереваясь что-то сказать, но Эпло заставил его умолкнуть весьма ощутимым тычком под ребра.

– Его Высочество повторяет вопрос: почему вы помогаете ему?

– Ваше Высочество, – проговорил Эпло, обращаясь к принцу – медленно, осторожно подбирая слова, – помогая вам, я помогаю себе. Мой корабль… помните мой корабль?

Кажется, кадавр кивнул.

– Мой корабль, – продолжал Эпло, – находится на другом берегу Огненного Моря, пришвартованный в Гавани Спасения. Теперь Гавань Спасения во власти ваших людей. Я переправлю вас через Огненное Море, если вы не дадите вашим людям напасть на меня и дадите мне возможность выйти из порта.

Кадавр стоял неподвижно – только что-то сверкнуло в мертвых глазах в ответ словам Эпло.

Лазар прислушался, потом сказал с еле заметной усмешкой:

– Его Высочество понимает и принимает условия. «Вот так и провалился мой план оставить здесь герцогиню и ее свихнувшегося супруга, – подумал Эпло. – Она – или, вернее сказать, то, во что она превратилась, – может оказаться чрезвычайно полезной». Он подался вперед и ухватил Альфреда за край одежд:

– Ты дочего-нибудь додумался? Ты знаешь, куда приведут нас эти руны?

– Я… я полагаю, что да. – Альфред понизил голос, взглянул на Джеру. – Но ты понимаешь – ведь она же может разговаривать с мертвыми!

– Да, я понимаю! И Клейтус тоже это поймет, если она попадет ему в руки.

– Эпло потер предплечья; покрытая татуировкой кожа зудела и чесалась. – Мне это не нравится. Кто-то идет. Кто-то следует за нами. И кто бы и что бы это ни было, я не в состоянии драться. Теперь ты должен спасать нас, сартан.

– Теперь я понимаю, – мягко говорил тем временем лазар, обращаясь не то к принцу, не то ко второй половине своего страдающего «я». – Я слышу горечь и скорбь твоих слов. Я разделяю твое страдание, твое отчаяние!

Лазар вскинул руки, возвышая голос:

– Ты хочешь, ты так жаждешь, чтобы они услышали тебя, но они не слышат! Боль эта страшнее, чем боль от стрелы, пронзившей мое сердце! – Лазар схватился за древко стрелы, вырвал ее из раны и швырнул на пол. – Та боль была быстротечной. Но эта – эта будет длиться вечно! Ей не будет конца! О, муж мой, ты должен был дать мне умереть!

– …должен был дать мне умереть… – Скорбное эхо затихло во мраке туннеля.

– Я знаю, что она чувствует, – сумрачно проговорил Эпло. – Но посмотри же на меня, сартан! Потом еще будет предостаточно времени для твоих слез… если нам повезет. Руны, разрази их гром!

Альфред отвел глаза.

– Да-да, руны… – он тяжело сглотнул. – Эти знаки ведут нас в совершенно определенном направлении. Если ты заметил, мы прошли несколько туннелей, ответвляющихся от этого, но ни разу не свернули ни в один из них. Когда я говорил «руны», я все думал о том, как бы выбраться отсюда, и я думаю, что руны ведут нас именно туда, куда я хотел. Но…

Альфред умолк, явно не зная, как продолжить; судя по всему, чувствовал он себя крайне неуютно.

– Но?..

– Но этот выход вполне может оказаться главным выходом из дворца, – виновато закончил Альфред.

Эпло обреченно вздохнул, борясь с желанием скорчиться на полу в клубок: его мутило.

– Мы можем двигаться только вперед. Руны жгли его кожу. Он медленно поднялся и свистнул псу.

– Эпло. – Альфред тоже поднялся и робко коснулся рукой руки патрина:

– Что ты имел в виду, когда сказал, что знаешь, что она чувствует? Ты хочешь сказать, что я должен был дать тебе умереть?

Эпло отдернул руку:

– Если ты хочешь получить благодарность за спасение моей жизни, сартан, ты ее не получишь. Вернув меня к жизни, ты, быть может, подвергаешь смертельной опасности и мой народ, и свой, и всех тех меншей, о которых ты так печешься! Да, ты должен был дать мне умереть, сартан! Ты должен был дать мне умереть, а потом исполнить то, о чем я просил, и уничтожить мое тело!

Альфред уставился на него с выражением растерянности и страха на лице:

– Смертельная опасность… Я не понимаю… Эпло сунул татуированную руку прямо под нос Альфреду и ткнул пальцем в руны:

– Почему, ты думаешь, Клейтус использовал яд, а не копье или стрелу, чтобы убить меня? Почему яд? Почему не оружие, которое испортило бы кожу?

Альфред мертвенно побелел.

– Сартан благословенный! – только и сумел выговорить он.

Эпло коротко рассмеялся:

– Ага! Сартан благословенный! Ладно-ладно, вы – избранный народ, я согласен! А теперь – валяй, выводи нас отсюда.

Альфред зашагал по коридору. При его приближении руны на стенах загорались голубым огнем. Кадавр принца подождал лазара и подал Джере руку с истинно королевским достоинством, несмотря на зияющую дыру в груди.

Лазар переводил взгляд с принца на своего мужа.

Джонатан все еще сидел на полу, склонив голову, вцепившись руками в длинные волосы, которые готов был, казалось, вырвать с корнем.

Лазар взглянул на него без сострадания. Лицо Джеры было холодным и застывшим – настоящей маской смерти, но дух ее, живой и страдающий, заточенный в темнице мертвой плоти, давал ей жизнь – и глаза, смотрящие на несчастного герцога, были живыми. В них читалась угроза.

– Живые сделали это с нами, – прошипела она.

– …сделали это с нами… – прошептало эхо.

Герцог поднял искаженное, залитое слезами лицо, его глаза расширились. Лазар сделал шаг к нему, и молодой человек отшатнулся от того, что еще недавно было его женой.

Лазар молча разглядывал его. Наконец, так и не сказав ни слова, Джера развернулась и присоединилась к принцу, по дороге наступив на окровавленную стрелу, которую за несколько минут до этого швырнула на пол.

Джонатан с безумным взглядом выхватил что-то из складок своего одеяния – в тускнеющем свете рун вспыхнула сталь.

– Пес! – крикнул Эпло. – Останови его! Пес прыгнул, рванул зубами руку герцога – Джонатан вскрикнул от боли и неожиданности, кинжал выпал из его руки, звякнув о камни. Он попытался было снова дотянуться до оружия, но пес оказался быстрее. Встав над кинжалом, он оскалил зубы и предостерегающе зарычал. Джонатан отшатнулся и упал, зажимая здоровой рукой прокушенное запястье.

Эпло положил руку на плечо герцога, поднял его и толкнул следом за Альфредом. Снова свистнул – и пес послушно затрусил позади них.

– Зачем вы меня остановили? – ровным голосом проговорил Джонатан. Он шел, еле волоча ноги, не видя перед собой ничего. – Я хочу умереть.

Эпло хмыкнул:

– Очень мне нужен еще один труп! Жить без этого не могу! Давайте, пошевеливайтесь. Ваша Милость!..

Глава 35. КАТАКОМБЫ, АБАРРАХ

Туннель продолжал вести вниз. Правда, теперь пол стал не так покат и идти было легче, но гладкая дорога, освещенная рунами, казалось, вела к самому сердцу мира. Эпло с подозрением относился ко всему, что предпринимал Альфред, но вынужден был признать, что туннель, хотя и древний, был сухим, широким и поддерживался в полном порядке. Патрин надеялся, что туннель этот был создан как раз для того, чтобы по нему могло пройти большое количество людей одновременно.

«Зачем бы это было нужно, – рассуждал он, – если бы туннель вел в тупик или к пропасти? Скорее уж, он действительно ведет к выходу из катакомб и из дворца».

Рассуждения эти казались ему разумными. «Однако же, – напомнил он себе с изрядной толикой мрачности, – никогда не знаешь, чего ждать от сартанов».

Но куда бы ни вел их подземный коридор, они должны были идти по нему – иного выхода у них не оставалось. Дороги назад не было. Эпло часто останавливался и прислушивался: теперь он был совершенно уверен, что слышит звук шагов, звон доспехов и мечей. Он посмотрел на своих спутников. Мертвые были явно в лучшем состоянии, чем живые. Лазар и кадавр принца спокойно, ровным, быстрым шагом шли по туннелю. Позади них, спотыкаясь, брел Джонатан – кажется, он не замечал ничего вокруг и не видел, куда идет. Взгляд его, переполненный ужаса и изумления, не отрывался от существа, бывшего так недавно его возлюбленной женой.

Эпло тоже не слишком легко давался этот путь. Яд все еще был в нем; только сон исцелит его полностью. Руны на его коже светились бледно, как у больного. Магия его работала сейчас только на то, чтобы патрин мог передвигать ноги. Если ему придется столкнуться с какой-либо опасностью и возникнет необходимость сражаться, руны и вовсе погаснут.

Пес трусил впереди патрина, прямо за герцогом, молчаливо наблюдая за всей группой.

Патрин ускорил шаг, прошел мимо живого и мертвых и поравнялся с Альфредом. Сартан еле слышно пел руны и следил за рунной вязью, загоравшейся на стенах.

– Нас преследуют, – тихо объявил Эпло. Сартан сосредоточился на рунах, а потому даже не заметил появления Эпло. Альфред подпрыгнул от неожиданности и едва не упал; спасло его только то, что он наткнулся на стену, к которой тут же и прижался, нервно оглядываясь назад. Эпло покачал головой:

– Не думаю, чтобы они были так близко, хотя и не могу быть уверен. Эти проклятые туннели искажают звук. Они не могут знать наверняка, куда мы пошли. Полагаю, им приходится останавливаться у каждого ответвления, посылать туда патрули, чтобы удостовериться, что они не упустили нас.

Он жестом указал на цепочку светящихся рун на стене:

– Эти знаки не загорятся снова, не укажут наш путь, ведь нет?

– Могут. – Альфред помолчал, размышляя; вид у него был весьма несчастный.

– Если король знает нужное заклятие…

Эпло остановился и выругался:

– Эта проклятая стрела!

– Какая стрела? – Альфред вжался в стену, словно ожидал, что сейчас в него вопьются стрелы.

– Стрела, которую Ее Милость вырвала из своей груди! – Эпло указал туда, откуда они пришли. – Как только они найдут стрелу, они будут знать, что идут правильно!

Он шагнул назад, вверх по туннелю, как видно, не очень понимая, что делает.

– Ты не можешь вернуться! – в панике закричал Альфред. – Ты не найдешь дорогу!

«А не об этом ли я думаю? – спросил себя Эпло. Эта мысль потрясла его. – Использовать поиски стрелы как повод вернуться назад, запутать след. Солдаты будут идти вперед. Все, что мне нужно сделать – спрятаться в одном из боковых туннелей, подождать, пока солдаты пройдут мимо и предоставить этих сартанов той судьбе, которую они вполне заслужили…»

Это было искушением, большим искушением. Но оставалась проблема возвращения на корабль – на корабль, который оказался сейчас на территории противника.

Эпло снова зашагал рядом с Альфредом.

– Я бы нашел дорогу назад, – с горечью, проговорил он. – Ты просто хочешь сказать, что никогда не смог бы вернуться назад – назад через Врата Смерти. Вот потому ты и спас мне жизнь, разве не так, сартан?

– Разумеется, – печально и тихо ответил Альфред. – А почему еще?

– Да. Почему бы еще?

Альфред был явно погружен в пение рун. Эпло не мог разобрать слов, но видел, что губы сартана шевелятся и что в такт беззвучному этому пению загораются руны на стене. Теперь наклон пола сошел на нет, что могло означать близость к цели, какова бы ни была эта цель. Патрин не знал даже, хорошо это или плохо.

– Это не во имя Пророчества, а? – коротко спросил он, не отводя пристального взгляда от Альфреда.

Тело сартана дернулось, словно он был марионеткой, а кто-то неведомый внезапно потянул за веревочки – голова и руки взлетели вверх, глаза широко распахнулись.

– Нет! – воскликнул он. – Нет, поверь мне! Я ничего не знаю об этом… об этом Пророчестве.

Эпло внимательно разглядывал его. Альфред вовсе не был выше лжи и мог солгать при необходимости, но делал это так неумело, словно умолял поверить ему – хотя бы из жалости. И сейчас он смотрел на Эпло – испуганно, умоляюще…

– Я тебе не верю!

– Нет, веришь, – тихо возразил Альфред. Эпло пришел в ярость, рожденную большей частью разочарованием:

– Идиот! Надо было их спросить. В конце концов, об этом Пророчестве говорилось в связи с тобой.

– Именно поэтому я ничего не хочу знать о нем!

– Очень умно с твоей стороны!

– Пророчество подразумевает, что мы должны сделать что-то. Оно диктует нам наши действия, не оставляя нам выбора. Оно лишает нас свободы воли. Слишком часто пророчества ведут нас своим путем. Слишком часто. Они, как бы это сказать… исполняются сами по себе. Как только мы начинаем думать об этом, мы начинаем действовать, сознательно или бессознательно, именно так, как нужно Пророчеству. Это – единственное объяснение… если, конечно, ты не веришь в высшую силу.

– Высшая сила! – прошипел Эпло. – Где? Кто? Менши? Я не собираюсь верить в это Пророчество. Это сартаны в него верят, поэтому оно и интересует меня. Как ты говоришь, – Эпло ухмыльнулся, – «это Пророчество исполняет само себя».

– Ты тоже не знаешь, что это, да? – догадался Альфред.

– Нет, но я намерен это выяснить. Не беспокойся. Тебе я не собираюсь этого рассказывать. Скажите, Ваша Милость… – обратился он к Джонатану.

– Эпло! – Альфред судорожно вздохнул и вцепился в руку патрина.

– Не пытайся остановить меня! – Патрин вырвал руку. – Я тебя предупреждаю…

– Руны! Посмотри на руны!

Дрожащим пальцем Альфред указал на стену. Эпло бросил короткий взгляд на сартана, подозревая, то тот разыгрывает эту сцену, только чтобы отвлечь Эпло от разговора с герцогом. Однако же Альфред выглядел действительно расстроенным и растерянным. Патрин неохотно посмотрел в указанном направлении.

Цепочка рун, загоравшихся друг от друга, бежала у подножия стены, не прерываясь, с тех самых пор, как они покинули тюрьму. Но здесь они почему-то складывались в арку, сияющую голубым светом. Эпло даже глаза прищурил, так ярко эти руны сияли, и вгляделся. Но впереди он не увидел ничего, кроме непроницаемого мрака.

– Это дверь. Мы пришли к двери, – нервно проговорил Альфред.

– Я это вижу! Куда она ведет?

– Я… я не знаю. Руны не говорят об этом. Но… я не думаю, что мы должны идти дальше.

– А что же тогда ты предлагаешь нам делать? Подождать здесь, чтобы засвидетельствовать свое почтение королю?

Альфред облизнул губы, по его лицу тек пот.

– Н-нет. Просто… я хотел сказать, я не стал бы… Эпло направился прямо к арке. При его приближении руны изменили цвет, голубое сияние сменилось огненно-красным, знаки вспыхнули и загорелись. Патрин прикрыл лицо руками, попытался войти – пламя взревело и загудело, едкий дым ослепил его, раскаленный воздух обжигал легкие. Руны на его руках засветились голубым, но их сила не могла защитить его от огня, обжигавшего плоть. Эпло отшатнулся, задыхаясь. Если он войдет в эти двери, он сгорит заживо.

Патрин яростно посмотрел на Альфреда, готовый обвинить его во всем происшедшем. Когда он отошел от двери, руны на ней потускнели и светились теперь желтовато-красным.

– Это охранные руны. Ты не можешь войти, – сказал Альфред. Его широко распахнутые глаза отражали свет рун. – Никто из нас не может войти! Там еще один коридор. – Он указал на туннель, сворачивавший направо.

Они отошли от пылающей арки – за их спиной руны угасли – и направились в туннель. Альфред начал петь, голубые руны зажглись у основания стены, указывая им путь. Но шагов через сорок они обнаружили, что коридор снова поворачивает направо и ведет их обратно, туда, откуда они пришли.

– Ох, – опечаленно пробормотал Альфред, – но это не может быть та же дверь!

– Точно, это другая, – сумрачно подтвердил Эпло.

– Смотри, туннель идет кругом…

– И догадываюсь, что он приведет нас к еще одной арке. Можешь проверить, конечно, но…

– Мертвые идут, – внезапно заговорил лазар. Ее холодные синеватые губы растянулись в странной, ускользающей улыбке. – Я слышу их.

– …слышу их… – прошептал призрак.

– Я тоже их слышу, – ответил Эпло. – Звон холодной стали.

Он посмотрел на Альфреда. Сартан вжался в стену. Судя по выражению его лица, он хотел бы и вовсе слиться с ней.

– Ты сказал, охранные руны. Это значит, что они будут «охранять» дверь от людей, но не препятствовать им войти.

Альфред с отчаянием уставился на рунную вязь. – Никто из тех, кто увидит эти руны, просто не захочет входить.

Эпло с трудом удержался от язвительного замечания и повернулся к Джонатану:

– Вы не знаете, что там может быть?

Герцог поднял тоскливые туманящиеся глаза и без интереса огляделся. Он не представлял – или почти не представлял, – где находится, и, похоже, ему вовсе не было до этого дела. Эпло тихо выругался и снова обернулся к Альфреду:

– Ты можешь уничтожить эти руны?

Пот капал с лица сартана. Он тяжело сглотнул:

– Да.

Его голос дрожал и был так слаб, что едва можно было разобрать слова.

– Но ты не понимаешь. Эти руны – самые могущественные, какие только можно начертать. За этой дверью таится что-то ужасное! Я не открою ее!

Эпло пристально разглядывал Альфреда, прикидывая, что придется делать, чтобы заставить сартана действовать. Альфред был бледен, но выглядел решительно: стоял, расправив сутулые плечи, с неожиданной твердостью глядя в глаза патрину.

– Да будет так, – пробормотал Эпло и, развернувшись, зашагал к арке. Руны зажглись красным, он почувствовал обжигающий жар, касающийся его лица и рук. Стиснув зубы, патрин шел вперед. Пес яростно и отчаянно залаял.

– Оставайся тут! – приказал ему Эпло, не останавливаясь.

– Стой! – отчаянно крикнул Альфред. – Что ты делаешь? Твоя магия тебя не защитит!

Жар был невыносимым. Эпло задыхался, но снова делал шаг к огненной арке.

– Ты прав, сартан, – закашлявшись, проговорил он. – Но… это быстро кончится. И… – он оглянулся назад, – мое тело после этого мало кому пригодится.

– Нет! Не надо! Я… я открою дверь! – содрогнувшись, крикнул Альфред. – Я… открою, – повторил он и, оттолкнувшись от стены, шагнул вперед.

Эпло остановился, отступил в сторону и взглянул на Альфреда с тихой удовлетворенной улыбкой.

– Слабак, – с отвращением обронил он, когда Альфред проходил мимо.

Глава 36. ЧЕРТОГ ПРОКЛЯТЫХ, АБАРРАХ

Стоя перед аркой, нелепый, нескладный сартан в слишком коротком черном облачении начал танец.

Он не мог пройти и десяти шагов, не споткнувшись, но сейчас ступал грациозно, медленно и плавно, плетя сложные фигуры танца. Лицо его было серьезным и торжественным, он весь был поглощен музыкой – он сопровождал свой танец медленным, печальным пением. Руки его чертили в воздухе руны, ноги повторяли тот же рисунок на полу. Эпло наблюдал за этим странным танцем, пока не осознал, что какая-то часть его существа очарована этой странной красотой.

– Как долго это продлится? – спросил он резко. Альфред не обратил на него ни малейшего внимания, но вскоре после того, как Эпло задал вопрос, пение и танец прекратились. Багровый огонь охранных рун потускнел, мигнул и угас вовсе. Альфред встряхнулся, глубоко вздохнул, словно вынырнул с большой глубины, взглянул на исчезающие руны и снова вздохнул – на этот раз тяжко и печально.

– Теперь мы можем войти, – вытирая пот со лба, проговорил он.

Они прошли под аркой безо всяких происшествий, хотя Эпло с трудом справился с внезапно возникшим нежеланием входить, а кожа у него неприятно зазудела.

«Если бы я был в Лабиринте, я бы внял предупреждению».

Он миновал арку последним; за ним трусил пес. Почти в тот же миг руны вспыхнули снова, их свет озарил туннель.

– Это остановит любого, кто последует за нами, или, по крайней мере, задержит их. Большинство сартанов забыло древнюю магию, но я не рискну сказать того же о Клейтусе…

Эпло умолк и нахмурился. С обратной стороны дверей по обе стороны от арки горели красным руны.

– Что это значит, сартан?

– Это другие руны, – опасливо и тихо ответил тот. – Рунная вязь с той стороны была создана для того, чтобы не позволять войти сюда. А эти руны, – он обернулся, вглядываясь во тьму, – призваны не выпускать что-то наружу.

Эпло устало прислонился к стене туннеля. Патрины не отличаются воображением и изобретательностью, но Эпло и не требовалось особо ни того ни другого, чтобы представить себе кошмарных монстров, быть может, обитающих в недрах этого мира.

«А у меня сейчас не хватит сил даже для того, чтобы справиться с разозленным домашним котом».

Он почувствовал на себе чей-то взгляд и быстро поднял глаза.

Лазар следил за ним. Мертвые глаза – пустые, пристальные, лишенные выражения. Но глаза духа-призрака, временами выглядывавшие из этих мертвых зрачков, смотрели внимательно, и было в них яростное безумие.

Бледная улыбка скользнула по голубоватым губам лазара.

– К чему бороться? Ничто не спасет вас. В конце концов вы придете к нам. . Страх впился во внутренности Эпло – не тот страх смерти, который появляется на поле боя и наделяет человека невероятной силой, выносливостью, заставляет не замечать ран. Нет, это был страх, подобный страху ребенка перед темнотой: страх перед неведомым, обессиливающий страх перед тем, чего он не знал, а не зная, не мог и управлять этим.

Пес, ощутив угрозу, зарычал, вздыбил шерсть на загривке и встал между лазаром и своим хозяином. Джера опустила глаза, и чары ее пугающего взгляда мгновенно рассеялись. Альфред «шел вниз по коридору, тихо бормоча про себя руны; голубая рунная вязь снова вела их вперед. Кадавр принца Эдмунда следовал за ним. Его призрак снова отделился от тела и витал теперь за спиной кадавра, словно разорванный шелковый шарф.

Потрясенный Эпло остался сидеть, прислонившись к стене, пытаясь прийти в себя, пока свет рун не померк. Голос, раздавшийся из темноты, заставил патрина вздрогнуть. Эпло мгновенно оказался на ногах.

– Как вы думаете, все мертвые нас так ненавидят? Голос – измученный, тихий, полный невыразимой боли – принадлежал Джонатану.

Все это время Эпло не обращал внимания на герцога, не знал о том, что тот рядом. В Лабиринте подобная небрежность стоила бы патрину жизни! Проклиная на чем свет стоит себя, туннель, яд и Альфреда, Эпло проклял заодно еще и Джонатана, потом схватил за локоть злосчастного герцога и потащил его за собой по коридору.

Туннель был широким, сухим, воздуха хватало. Каменный пол покрывал толстый слой пыли: никаких следов – ни ног, ни когтистых лап, ни извилистых следов, которые оставляют, проползая, змеи и драконы… Ни одна руна не была сколота или стерта, указывающие путь знаки сияли ярко, уверенно ведя их к неведомой цели.

Эпло прислушивался, вглядывался, вдыхал воздух, пробуя его на вкус, принюхивался. Он пристально следил за рунами на своей коже, за всем, что могло предупредить его о надвигающейся опасности.

Ничего.

Все было спокойно.

Если бы это не звучало так странно, он сказал бы, что даже в воздухе тут были разлиты покой и мир. Ощущение это было необъяснимым, не имело под собой основания, а потому только злило Эпло.

Впереди не было опасности, но он ясно чувствовал погоню позади.

Туннель вел прямо вперед, безо всяких поворотов и ответвлений. Они прошли несколько арок, но ни над одной не было охранных рун, как над первой. И тут внезапно путеводные руны оборвались, словно впереди была глухая стена.

Как увидел Эпло, поравнявшись с Альфредом, именно так оно и было.

Черная гладкая стена возвышалась перед ними; на ее поверхности виднелись еле различимые знаки.

Руны, руны сартанов, понял Эпло, приглядевшись к ним повнимательнее. Но в рунах этих было что-то странное даже для него.

– Как странно! – пробормотал Альфред, вперившись взглядом в стену.

– Что? – спросил Эпло. Нервы его были напряжены до предела и напоминали натянутые струны, готовые оборваться в любой момент. – Пес, следи, – приказал он, жестом отправив пса охранять коридор, по которому они пришли. – Что странно? Это что, тупик?

– О нет. Здесь есть дверь…

– Ты можешь ее открыть?

– Да, конечно. Даже ребенок мог бы ее открыть.

– Тогда давай найдем ребенка, и пусть он ее откроет! – язвительно и нетерпеливо бросил Эпло.

Альфред смотрел на стену с интересом, словно на любопытную рукопись в библиотеке.

– Рунная вязь здесь очень несложная, какая бывает на дверях спальни в доме, но…

– Но – что? – Эпло с трудом подавлял в себе желание свернуть тощую шею сартана. – Кончай болтать попусту!

– Здесь две рунные цепочки, – Альфред показал пальцем. – Разумеется, ты это видишь.

Да, Эпло видел это и понял, что именно эта странность его и поразила с самого начала.

– Две рунные цепочки, – продолжал Альфред, разговаривая скорее сам с собой, чем с Эпло. – Одна из них появилась позже… много позже, сказал бы я… и она начертана на более старой.

Сартан наморщил высокий выпуклый лоб, седые брови сошлись над переносицей в раздумье.

Пес пролаял один раз, явно о чем-то предупреждая.

– Можешь ты открыть эту проклятую дверь? – повторил Эпло, сжав зубы и стиснув кулаки, пытаясь совладать с собой.

Альфред рассеянно кивнул.

– Так сделай же это. – очень тихо проговорил Эпло, хотя ему хотелось заорать во всю мощь легких.

Альфред обернулся к патрину с чрезвычайно несчастным видом:

– Я не уверен, что должен это делать.

– Ты не уверен, что должен?.. – Эпло потрясенно уставился на него. – Почему? Что, на этой двери написано что-то настолько потрясающее? Еще какие-нибудь охранные руны?

– Нет, – признался Альфред, нервно сглотнув слюну. – Руны… руны святости. Это место священное, благословенное место. Разве ты этого не чувствуешь?

– Нет! – резко ответил Эпло – и солгал. – Я чувствую только, что Клейтус наступает нам на пятки! Открой проклятую дверь!

– Святое… благословенное. Вы правы, – прошептал Джонатан. В голосе его звучали почтение и страх. Его лицо обрело более естественный цвет, он огляделся по сторонам в изумлении. – Интересно, что здесь было? Почему никто не знал, что тут, внизу, есть подобное место?

– Знаки очень древние, почти что времен Разделения. Охранные руны, должно быть, не впускали сюда никого, и за века люди забыли о том, что подобное место существует.

Охранные руны были начертаны над дверью для того, чтобы никого не пускать внутрь… Мысль эта чрезвычайно не понравилась Эпло, и он попытался прогнать ее.

Пес снова гавкнул, развернулся, бросился к своему хозяину и замер у его ног, напрягшись, тяжело дыша.

– Клейтус идет. Открой дверь, – повторил Эпло. – Или стой здесь и жди смерти.

Альфред испуганно оглянулся, с неменьшим страхом посмотрел на дверь перед собой. Со вздохом он коснулся руками камня, пробежал пальцами по рунной вязи, тихо напевая руны. Под его пальцами камень начал таять, и внезапно, стремительно в стене открылся проход – арка, по которой бежала вязь голубых путеводных рун.

– Отойди! – приказал Эпло. Он прижался к стене, вглядываясь во тьму за дверью, готовясь к тому, что перед ним появится чудовище с острыми когтями, смертоносными клыками или еще чем похуже.

Но за дверью ничего такого не было – только пыль. Пес принюхался и чихнул.

Эпло выпрямился и скользнул сквозь дверной проем во тьму. Он почти надеялся на то, что кто-нибудь бросится на него, кто-то из плоти и крови, с кем он мог бы сразиться.

Его нога наткнулась на что-то. Он осторожно толкнул этот предмет, и тот покатился по полу со стуком.

– Мне нужен свет! – бросил патрин через плечо Альфреду и Джонатану, которые все еще стояли в дверях.

Альфред поспешил вперед – ему пришлось пригнуться, чтобы пройти под аркой Его руки снова взлетели в воздух, запорхали, чертя руны; он запел их (Эпло ощутил, как от этого пения у него начинают ныть зубы). Из покрытого рунами шара, висевшего под высоким куполом свода, полился мягкий белый свет.

Прямо под сферой-светильником стоял длинный стол, выточенный из светлого, почти белого дерева, – стол, который явно был сделан не в этом мире. Семь закрытых дверей в стенах, несомненно, вели к семи туннелям, подобным тому, через который прошли Эпло и его спутники. Все эти туннели вели к одному – к этой комнате. И, несомненно, все они были защищены смертельно опасными охранными рунами.

Стулья, несомненно, когда-то стоявшие вокруг стола, валялись на полу. А среди всего этого беспорядка…

– Сартан милосердный! – задохнувшись от ужаса, прошептал Альфред, прижав руки к груди.

Эпло опустил взгляд.

Тот предмет, который он толкнул ногой, оказался человеческим черепом.

Глава 37. ЧЕРТОГ ПРОКЛЯТЫХ, АБАРРАХ

Череп лежал там, куда его отпихнул Эпло. Он откатился к куче иссохших костей. Комнату наполняли черепа и кости; их было столько, что и сосчитать было нельзя. Весь пол был устлан костями. Хорошо сохранившиеся в сухом воздухе подземелья, скелеты лежали здесь века и века – никто никогда не тревожил покой мертвых.

– Как они умерли? Что их убило? – Альфред озирался по сторонам так, словно в любой миг ожидал появления убийцы.

– Расслабься, – ответил Эпло. – Ничего их не убивало. Они сами друг друга перебили. И некоторые из них даже не были вооружены. Вот, посмотри хоть на этих двоих.

Рука скелета сжимала рукоять меча – светлый клинок не заржавел за века в сухом жарком воздухе Неподалеку валялась голова, отсеченная этим самым мечом.

– Один клинок, два тела.

– Но кто тогда убил убийцу? – спросил Альфред.

– Хороший вопрос, – признал Эпло.

Он опустился на колени, чтобы тщательно осмотреть мертвых. Вторая рука скелета охватила рукоять кинжала, вонзенного в его собственную грудную клетку.

– Похоже, убийца сам убил себя, – проговорил Эпло.

Альфред отшатнулся в ужасе. Эпло быстро огляделся по сторонам и увидел, что от своих собственных рук в этой комнате умер далеко не один человек.

– Массовое убийство. – Он поднялся с колен. – И массовое самоубийство.

В глазах Альфреда стоял ужас.

– Это невозможно! Мы, сартаны, чтим жизнь! Мы бы никогда…

– Так же, как вы никогда не практиковали некромантию? – кротко поинтересовался Эпло.

Альфред прикрыл глаза, ссутулился и закрыл лицо руками. Джонатан тихо вошел в комнату и остановился, растерянно озираясь по сторонам. Кадавр принца Эдмунда неподвижно застыл у стены, не проявляя никакого интереса к тому, что его окружало. Это не был его народ. Лазар скользил среди останков, его глаза, то мертвые, то внезапно оживающие, внимательно оглядывали комнату.

Эпло то и дело косился на Джеру. Он быстро подошел к Альфреду, бессильно прислонившемуся к стене.

– Возьми себя в руки, сартан. Ты можешь закрыть эту дверь?

Альфред поднял к нему искаженное страданием лицо:

– Что?

– Дверь закрыть! Ты можешь закрыть эту дверь?

– Это не остановит Клейтуса. Он прошел через охранные руны.

– По крайней мере, это его задержит. Да в чем дело, пропади ты пропадом?

– Ты уверен, что хочешь, чтобы я это сделал? Мы хотим… оказаться запертыми здесь?

Эпло нетерпеливым жестом махнул в сторону остальных шести дверей.

– О да, теперь понимаю, – пробормотал Альфред. – Я полагаю, что все будет в порядке…

– Полагай все, что тебе вздумается. Но закрой эту проклятую дверь! – Эпло отвернулся, оглядывая остальные двери. – Должен быть какой-то способ вычислить, куда ведут эти двери. На них должны быть знаки…

Его прервал какой-то звук; дверь за ними начала закрываться.

Ну, и на том спасибо, собирался было съехидничать Эпло, но в это время увидел лицо Альфреда.

– Я этого не делал! – Сартан расширенными глазами смотрел на каменную дверь, медленно, но верно закрывавшую единственный выход из комнаты.

Внезапно безо всякой видимой причины Эпло ощутил, что не желает оставаться запертым в этой комнате. Он прыгнул вперед, пытаясь втиснуться между дверью и стеной.

Массивная каменная дверь закрывалась, грозя расплющить его.

Он толкнул ее изо всех сил. Альфред, оказавшийся рядом, тоже вцепился в дверь – его пальцы скользили по камню.

– Магия! Используй магию! – приказал Эпло. Альфред отчаянно выкрикнул руну. Дверь продолжала закрываться. Пес бешено лаял на нее. Эпло попытался воспользоваться своей магией, чертя руны на каменном блоке, грозившем расплющить его.

– Это не сработает! – крикнул Альфред, оставив бесплодные попытки снова открыть дверь. – Ничего не сработает. Магия слишком сильна!

Эпло был вынужден согласиться с ним. В последний момент он успел отскочить в сторону, а потому избежал участи быть раздавленным. Дверь захлопнулась. Движение воздуха взметнуло облако пыли, шевельнуло иссохшие кости.

«Итак, дверь закрылась. Этого я и хотел. Так почему я ударился в панику?

– гневно спрашивал себя Эпло. – Это сама комната, те чувства, которые она вызывает. Что заставило этих людей убивать друг друга? Убивать себя? И почему тут эти охранные руны, которые призваны никого не впускать сюда и не выпускать отсюда?..»

Мягкий бело-голубой свет затеплился в комнате. Эпло вскинул голову и увидел, как наверху, там, где гладкие стены начинали образовывать купол свода, загорелись руны, обежавшие всю комнату и замкнувшиеся в кольцо.

Альфред судорожно втянул воздух.

– Что это? Что они говорят? – проговорил Эпло, стараясь взять себя в руки.

– Это место… священно! – В голосе Альфреда звучал священный ужас, он, не отрываясь, смотрел на руны, озарявшие комнату ярким светом. – Мне кажется, я начинаю понимать. «Если кто придет сюда, неся зло… зло обратится против него и падет на него!» Вот что тут написано.

Эпло вздохнул с облегчением. Он-то уже начал было представлять себе, как люди, запертые в этой комнате, замурованные в ней, задыхаются или сходят с ума.

– Это все объясняет. Эти сартаны начали сражаться между собой, магия начала действовать, чтобы положить этому конец, – так все и случилось.

Он подтолкнул Альфреда к одной из закрытых дверей. Совершенно неважно, куда она ведет. Эпло хотел только выбраться отсюда. От сильного толчка сартан едва не врезался в дверь.

– Открой ее!

– Но почему эта комната священна? Чему она посвящена? И почему, если это место священно, оно так охраняется? – Вместо того, чтобы читать начертанные на двери руны, Альфред задумчиво оглядывал комнату.

Эпло сжал кулаки:

– Она будет посвящена твоему трупу, сартан, если ты не откроешь дверь!

Альфред с вызывающей отчаяние медлительностью приступил к осмотру двери, касаясь руками камня. Он пристально вглядывался в рунный узор, почти беззвучно произнося руны. Эпло стоял рядом, следя за тем, чтобы сартан не отвлекался.

– Это прекрасная возможность бежать. Даже если Клейтус сюда и дойдет, он не будет знать, куда мы направились…

– Здесь нет призраков, – раздался вдруг голос лазара.

– …нет призраков… – прошептало эхо.

Эпло огляделся по сторонам и увидел Джеру, переходившую от одного скелета к другому, и кадавра, медленно бредущего к стоящему посередине комнаты белому деревянному столу.

«Интересно, это только мое воображение, или дух принца действительно обретает облик?»

Патрин моргнул и принялся протирать глаза. Виноват этот проклятый свет, в котором все выглядит не так, как на самом деле!

– Мне очень жаль, – тихо проговорил Альфред. – Она не открывается.

– Что ты хочешь этим сказать – не открывается? – требовательно спросил Эпло.

– Должно быть, дело в этих рунах, – проговорил сартан, указывая на круг рун под потолком. – Пока действует их магия, вся остальная магия не срабатывает. Ну конечно! Причина, – продолжал он с глубоким удовольствием, словно человек, решивший сложнейшее математическое уравнение, – в том, что они не хотели, чтобы кто-либо мешал их работе.

– Но помешали ведь! – заметил Эпло, пинком отбрасывая в сторону череп. – Или они тут все с ума посходили и набросились друг на друга.

«Что, впрочем, очень похоже на правду. Мне нужно выбраться отсюда!»

Эпло задыхался. Какая-то неведомая сила словно бы вытесняла из комнаты воздух. Свет стал невыносимо ярким, больно ранил глаза.

«Я должен выбраться отсюда прежде, чем ослепну, прежде чем задохнусь! – Его знобило, ладони были мокрыми от пота. – Я должен выбраться отсюда!»

Эпло оттолкнул Альфреда и ударился всем телом в запертую дверь. Он начал чертить на камне руны – руны патринов. Его руки дрожали, он едва мог очертить в лихорадке страха и нетерпения те знаки, которые знал с детства. Руны вспыхнули красным, потускнели и угасли. Он совершил ошибку. Глупую ошибку. Выругавшись, патрин стиснул зубы и начал все сначала. Он чувствовал, не осознавая этого, что Альфред пытается остановить его. Эпло снова отшвырнул сартана, отмахнулся от него, как от надоедливой мухи. Бело-голубой свет разгорался все ярче, жег нестерпимо, как палящие лучи полуденного солнца…

– Остановите его! – пронзительно вскрикнул лазар. – Он уходит от нас!

– …от нас… – повторило эхо. Эпло начал смеяться. Он никуда не уходил и сам прекрасно знал это. В его смехе слышались истерические нотки. Он сознавал это, но ему уже не было до этого дела. Умрем. Мы все умрем…

– Принц! – раздался голос Альфреда и одновременно с этим – лай собаки.

Совершенно измученный душой и телом, больной, усталый, изрядно напуганный, Эпло увидел, что по крайней мере один из них нашел-таки выход из проклятой комнаты.

Кадавр принца распростерся на столе, чудовищное подобие жизни покинуло его. Дух-призрак Эдмунда шел прочь от останков, бывших его тюрьмой, обретая облик высокого статного человека с царственной осанкой – такого, каким был принц при жизни; лицо его выражало крайнее изумление. Руки кадавра бессильно лежали на поверхности стола. Призрак протянул руки, шагнул вперед, пройдя сквозь твердое дерево, словно оно было туманом. Еще шаг. И еще. Дух покидал свое тело.

– Остановите его! – Живое-мертвое-призрачное лицо лазара было обращено к Эпло. – Без него вы никогда не получите назад свой корабль! Уже сейчас его люди пытаются разрушить рунную вязь на бортах корабля. Балтазар собирается переплыть Огненное Море и напасть на Некрополис.

– Как, черт побери, вы это узнали? – заорал Эпло. Он понимал, что кричит во все горло, но ничего не мог с этим поделать. Он терял власть над собой.

– Голоса мертвых вопиют ко мне! – ответил лазар. – Изо всех уголков мира я слышу их. Остановите принца или ваш голос присоединится к их хору!

– …присоединится к их хору… – прошелестело эхо. Все это больше не имело смысла. Это было похоже на какой-то безумный сон, ночной кошмар. Эпло бросил обвиняющий взгляд на Альфреда.

– Я ничего не делал! – взмахнув руками, проговорил Альфред. – Нет… не в этот раз! Но это правда. Он уходит!

Призрак принца, протянув вперед руки, прошел сквозь стол и приблизился к центру круглой залы. Теперь его облик был явно виден; безжизненное тело начало сползать на пол. Куда он шел? Что гнало или звало его прочь?

Что может вернуть его?

– Ваше Высочество, – воскликнул Джонатан дрожащим от напряжения голосом.

– Ваш народ! Вы не можете оставить их. Вы нужны им!

– Ваш народ! – присоединился к уговорам и лазар. – Ваш народ в опасности. Теперь вместо вас им правит Балтазар, и он ведет их на войну – на войну, которую они не сумеют выиграть.

– Он слышит нас? – спросил Эпло.

Призрак слышал. Он замедлил движение, оглядел стоящих вокруг. Выражение удивления сменилось сомнением и печалью.

– Кажется, жалость зовет его вернуться, – пробормотал Альфред.

Эпло мог бы отпустить по этому поводу пару саркастических фраз, но у него не было на это сил. Кроме того, что его чрезвычайно злило и раздражало, он и сам думал так же.

– Вернитесь к своему народу. – Лазар звал призрака назад к его телу, уговаривая его, словно ребенка, стоящего на краю скалы. – Это ваш долг. Ваше Высочество. Вы всегда были в ответе за свой народ. Вы не можете сейчас думать только о себе, вы не можете оставить их, когда вы так нужны им!

Призрак словно бы истаивал, снова обращаясь в туманный образ, каким был и раньше, а потом и вовсе исчез.

Эпло зажмурился, подумав, что проклятый голубоватый свет снова играет недобрую шутку с его зрением. Он моргнул и огляделся по сторонам – не заметил ли кто того же, что и он.

Альфред растерянно смотрел на белый деревянный стол. Джонатан помогал подняться возвращенному к жизни мертвецу.

Заметит ли кто-нибудь, если среди бела дня на улице появится человек без тени?

– Мой народ, – проговорил кадавр. – Я должен вернуться к моему народу.

Те же слова – но иной тон. Голос кадавра изменился еле заметно, почти неуловимо. Он больше не произносил слова механически, нет – теперь Эдмунд, казалось, размышляет над ними. И Эпло понял, что не может больше думать об Эдмунде только как о кадавре, как о чем-то неодушевленном. Незрячие глаза прозрели. Принц смотрел на лазара, и в глазах его скользнула тень сомнения. И тогда Эпло понял, куда девался дух Эдмунда. Он снова воссоединился с телом.

Бросив взгляд на лазара, он понял, что Джера видела то же, что и он, и вовсе не была довольна этим.

Эпло не знал, почему, да ему и не было до этого дела. Странные вещи происходили в этой комнате. Чем дольше он был здесь, тем меньше ему это нравилось, да и с самого начала он не слишком хорошо чувствовал себя здесь. Но ведь можно же хоть как-то погасить эти проклятые голубые огни…

– Стол, – внезапно сказал Альфред. – Стол – это ключ.

Он подошел к столу, осторожно обходя мертвецов. Эпло зашагал рядом с ним, нога в ногу.

– Ты только посмотри! Те, что лежат вокруг стола, упали ногами к нему – как будто защищали его!

– И именно они не были вооружены, – прибавил Эпло. – Священные руны, стол, который эти люди пытались защитить… Если бы это были менши, я бы сказал, что стол был их алтарем.

Он встретился глазами с Альфредом и прочел в них тот же вопрос, который сейчас задавал себе.

Сартаны считали себя богами. Чему они могли поклоняться?

Они с Альфредом теперь стояли возле стола; Джонатан, присоединившись к ним, изучал его поверхность. Он сдвинул брови и протянул руку.

– Не трогайте его! – вскрикнул Альфред. Герцог отдернул руку:

– Что? Почему?

– Руны. Разве вы не можете их читать?

– Не слишком хорошо, – герцог покраснел. – Это древние руны.

– Очень древние, – серьезно подтвердил Альфред. – Магия имеет отношение к связи.

– Связь? – Эпло был разочарован. – И это все? Альфред начал медленно разбирать переплетение знаков.

– Это древний стол. Очень древний. Он не из этого мира. Они принесли его с собой из старого мира, из того, который был разделен. Они принесли его сюда и установили здесь, и это было первым, что они построили. С какой целью? Что было первым, что попытались сделать эти древние сартаны?

– Установить связь! – проговорил Эпло, разглядывая стол с большим интересом, чем прежде.

– Установить связь. Но не между собой, не между теми, кто жил в этом мире, – это можно было сделать с помощью магии. Они попытались установить связь с иными мирами.

– И им это не удалось.

– Не удалось? – Альфред разглядывал столешницу. Он провел раскрытыми ладонями над столом.

– Положим, пытаясь установить связь с иными мирами, они вместо этого услышали что-то… или кого-то другого?

«Сила, противостоящая нам, – древняя и могущественная сила. С ней нельзя бороться, ей нельзя противостоять. Слезы не тронут ее, и все наше оружие бессильно против нее. Слишком поздно признаем мы ее существование – и склоняемся перед ней…»

Эпло вспомнил эти слова, но никак не мог сообразить, где же слышал их. В ином мире. На Арианусе? На Приане? Мысленным взором он увидел сартана, произносящего эти слова, но ведь он никогда не говорил ни с одним сартаном, кроме Альфреда, по крайней мере, до того, как попал на Абаррах. Бессмыслица какая-то…

– Там говорится, как нам отсюда выбраться? – спросил Эпло.

Альфред, услышав недобрые нотки в голосе патрина, помрачнел:

– Один из нас сам должен попытаться установить связь.

– С кем?

– Я не знаю.

– Хорошо.Все, что угодно – только бы все это кончилось. Нет, погоди, сартан. Я тоже приму в этом участие, – сумрачно обронил Эпло. – Все, что слышишь ты, услышу и я.

– А вы, Джонатан? – Альфред обернулся к герцогу:

– Вы – представитель этого мира.

– Да. Быть может, я узнаю, как помочь… – Джонатан взглянул на свою жену и умолк. – Да, – тихо повторил он.

– Я буду охранять дверь, – предложил лазар и встал возле закрытых дверей.

– В этом нет особой необходимости. – Альфреду было тяжело смотреть на женщину. Он пытался, но невольно отводил взгляд. – Никто не может войти в этот Священный чертог.

– В прошлый раз вошли, – сказал лазар.

– …вошли… – прошептал ее призрак.

– Верно! – Альфред облизнул сухие губы и тяжело сглотнул.

– Мы не можем сейчас раздумывать над этим, – резковато проговорил Эпло. – Что нам делать?

– Положите ваши… э-э, положите ваши руки на стол. Вы увидите – там показано, куда. Вот так: ладонями вниз, пальцы веером, большие пальцы соприкасаются. Эпло, последи за тем, чтобы ни одна руна на твоей коже не соприкасалась с деревом. Пусть твой разум станет чистым…

– Думать, как сартан, верно? Я с этим справлюсь.

Эпло последовал инструкциям Альфреда. Осторожно положил ладони на стол. Невольно напрягся, ожидая удара, боли… чего, он и сам точно не знал. Но ничего не произошло. Он коснулся дерева – прохладного, гладкого и твердого.

– Предупреждаю вас, я не знаю, что произойдет, – проговорил Альфред, кладя дрожащие руки на стол.

Джонатан, стоящий напротив них, сделал то же.

Альфред начал петь руны. Мгновением позже, после некоторого колебания, герцог присоединился к нему – правда, говорил он неуклюже и неуверенно. Эпло сидел неподвижно и молчал. Пес свернулся калачиком на полу подле хозяина.

Вскоре все трое не слышали уже ничего, кроме пения Альфреда.

Потом они не слышали даже этого.

Лазар стоял у дверей, безмолвно следя за живыми. Он видел, как Альфред повалился вперед, как опустилась на стол голова Эпло, как Джонатан приник лицом к белому прохладному дереву столешницы. Глаза пса сонно моргнули и закрылись.

Тогда лазар возвысил голос и заговорил:

– Идите ко мне. Идите на мой зов. Не бойтесь охранных рун. Они для живых. Они не имеют власти над мертвыми. Придите ко мне. Придите в этот чертог. Они откроют вам двери, как когда-то уже сделали это, и впустят свою судьбу. Живые сотворили это с нами.

– …сотворили это с нами… – шепнуло эхо.

– Когда живых не станет, – медленно проговорил лазар, – мертвые будут свободны.

– …свободны…

Глава 38. ЧЕРТОГ ПРОКЛЯТЫХ, АБАРРАХ

…Чувство сожаления и глубочайшей печали наполнило душу Альфреда. И хотя эта печаль и была болезненным чувством, даже она, даже то, насколько несчастным он чувствовал себя сейчас, было лучше, много лучше, чем то скорбное бесчувствие, в котором он жил, пока не присоединился к этому братству. Тогда он был пустым сосудом, скорлупой без ядра. Мертвые – чудовищные порождения тех, кто начинал увлекаться некромантией, – были более живыми, чем он. Альфред глубоко вздохнул и поднял голову. Взглянув на сидевших за столом, он увидел, что те же чувства отражаются на лицах мужчин и женщин, сидящих за столом в священном чертоге.

В печали и сожалении не было горечи. Горечь – удел тех, кто сам навлек на себя, сойдя с пути истинного, и Альфред предвидел, что наступит время для его народа, когда горькое сострадание и раскаяние будут править его народом, ибо невозможно будет иначе остановить безумие.

Он снова вздохнул. Всего несколько мгновений назад он буквально излучал радость, покой бальзамом разлился по огненным волнам его сомнений и страхов. Но это состояние возвышенного душевного покоя не могло длиться долго. Он должен был вернуться в мир – к его сомнениям и бедам, к его печалям и сожалениям.

Чья-то рука крепко сжала его руку. Кожа на руке была гладкой, молодой, в отличие от кожи Альфреда, похожей на пожелтевший и покоробившийся от времени пергамент. Альфред ответил слабым пожатием руки.

– Надейся, брат мой, – тихо проговорил молодой человек. – Мы должны хранить надежду.

Альфред обернулся и посмотрел на сидящего подле него молодого человека. Он был красив, решителен, наделен силой, физической и духовной; он напоминал едва откованный стальной клинок. Сомнения не замутили его сияющую поверхность, клинок был остер как бритва. Альфреду молодой человек показался знакомым. Альфред даже знал имя его – или ему казалось, что знал, – но не мог припомнить.

– Я пытаюсь, – ответил Альфред, смаргивая внезапно набежавшие на глаза слезы. – Быть может, это все потому, что я видел так много за свою долгую жизнь. Я знал надежду и прежде, но она чахла и умирала, как чахли и умирали менши, чьи жизни и судьбы были доверены нам предками. Наш народ бросается в объятия зла, словно безумец, бегущий к краю обрыва, обреченный сорваться и рухнуть в бездну. Как можем мы остановить безумцев? Нас слишком мало…

– Мы встанем перед ними, – ответил молодой человек. – Мы откроем им истину…

«А они столкнут нас в пропасть с обрыва», – подумал Альфред. Однако же вслух он этих слов не сказал: пусть молодой человек живет с этой мечтой, пока возможно.

– Как, – вместо этого печально спросил он, – все это началось? Почему все пошло не так, как надо?

Молодой человек знал ответ – молодые всегда знают все ответы.

– Во все века человек боялся тех сил, что не были подвластны ему. Он был один в огромной Вселенной, которой не было до него дела. А потому в древние времена, когда сверкала молния и гремел гром, он молил богов спасти его.

Позднее человек начал постигать Вселенную с ее законами. С развитием науки и техники он разработал орудия, с помощью которых мог влиять на Вселенную. К несчастью, как тот рабби, сотворивший голема, человек обнаружил, что не может справиться со своим творением. И вместо того чтобы властвовать над Вселенной, он едва не разрушил ее.

После вселенской катастрофы людям было не во что верить: все боги покинули человека. И он обратился к себе, к тем силам, которые были в нем самом. И открыл магию. Со временем магия дала нам больше, чем мы добились за тысячелетия борьбы. Нам больше не нужны были боги. Мы сами стали богами.

– Да, так мы полагали, – задумчиво согласился Альфред. – А быть богом – тяжкий долг, так мы говорили себе. Управлять жизнями тех, кто слабее нас, лишать их свободы, дабы определить их пути, принуждать их идти тем путем, который мы считали благом…

– Однако же это доставляло нам удовольствие! – заметил молодой человек Альфред вздохнул:

– Да, мы наслаждались этим; и по-прежнему власть эта доставляет нам удовольствие, и мы жаждем ее! Вот почему будет трудно, так трудно.

– Братия, – прервала его женщина, сидевшая во главе стола. – Они идут.

Никто не сказал ни слова – они говорили глазами, во взглядах друг друга искали силы и поддержки. В глазах молодого человека Альфред увидел решимость и яростную радость.

– Пусть приходят! – внезапно сказал он. – Мы не скряги, трясущиеся над найденным золотом! Пусть придут, и мы с радостью разделим с ними то, что обрели!

Остальные молодые люди загорелись тем же радостным возбуждением. Те, что были старше, печально улыбались. Многие прикрывали глаза, чтобы их горькое знание не омрачало радости остальных.

Кроме того, подумал Альфред, быть может, мы и ошибаемся. Быть может, молодые правы. В конце концов, почему это открылось нам, если мы не сумеем никому передать знание…

За пределами комнаты раздавалось множество людских голосов и шаги – не шаги тех, кто идет восстановить порядок, ровные и размеренные, нет: шарканье, топанье, звуки толпы, рожденные хаосом бунта. Сартаны, сидевшие вокруг стола, обменялись вопросительными, полными сомнения взглядами.

Никто не сможет войти в чертог, если мы сами не откроем дверь. Мы можем остаться здесь навсегда, черпая силу в нашем знании, храня его для себя самих.

– Наш брат прав, – сказал старейший среди них сартан, хрупкая сухонькая женщина, похожая на птицу.

Именно ее твердость духа и могущественная магия привели их к чудесному открытию.

– Мы и были скрягами, прячущими свое золото под спудом, при свете дня же ходившими, как нищие; и лишь ночью доставали его, и во тьме ночной созерцали его жадными глазами и вновь возвращали в тайную сокровищницу. Как скупой, который не употребляет золото свое во благо, мы скоро иссохнем, и исчахнут души наши. Не только долг наш – разделить с остальными наше богатство, это и радость для нас. Уберите охранные руны.

«Я знаю, что это правильно, – думал Альфред, склоняя голову. – Но я слаб. И мне страшно».

Чья-то рука сжала его руку – рука, излучавшая тепло и силу, дарующая уверенность.

– Они выслушают нас, – мягко и настойчиво проговорил молодой человек. – Они должны выслушать!

Яркий, прекрасный голубовато-белый свет потускнел и угас. Внезапно звуки, раздававшиеся за дверями, зазвучали громче, в них слышались угроза и насмешки, гнев и ненависть. Сердце Альфреда сжалось, руки его задрожали.

«Мы правы. То, что мы делаем, правильно, – твердил он себе. – Но… ох, как же тяжело!..»

Каменные двери отворились. Толпа ворвалась в чертог; позади сновали люди в черном, подгоняя идущих впереди. Однако же те, кто был в первых рядах, остановились, озадаченные спокойным величием и серьезным, сосредоточенным видом тех, кто сидел за столом. Толпа кормится страхом. Встретившись с разумным спокойствием, толпа начинает ощущать, что становится слабее.

Яростные крики перешли в приглушенный ропот, иногда прерываемый криком одного из людей в черных одеждах, – они хотели знать, что происходит. Столпившиеся в комнате люди, намеревавшиеся драться, теперь растерялись: им нужен был предводитель, тот, кто снова раздует в них пламя гнева.

Вперед вышел человек. Сердце Альфреда, затрепетавшее было надеждой, рухнуло в бездну отчаяния. Человек был облачен в черное – один из тех, кто практикует прежде запретное, но открытое заново искусство некромантии. Он был сильным человеком, умевшим вести за собой, и поговаривали, что он намеревается стать королем.

Человек открыл рот, но прежде чем он успел сказать хоть слово, худенькая старая женщина, смотревшая на него, как на своевольного ребенка, прервавшего беседу взрослых, мягко спросила:

– Зачем ты и твои последователи потревожили нас в наших трудах, Клейтус?

– Потому что ваши труды – труды еретиков; мы пришли положить этому конец, – ответил некромант.

– То, что мы делаем, делается по решению Совета…

– …который глубоко об этом решении сожалеет! – усмехнулся Клейтус.

Те, что стояли позади него, поддержали некроманта. Теперь он знал, что сила на его стороне. Он держал ситуацию в руках. А быть может, с ужасом понял Альфред, он держал ее в руках все это время. Он был искрой, из которой родился огонь. Теперь ему нужно только дунуть на горящие уголья, чтобы создать пылающий ад.

– Совет предписал вам установить связь с иными мирами, рассказать им о нашем отчаянном положении и попросить прислать помощь, обещанную нам еще до Разделения. И каков же был результат? Многие месяцы вы не делали ничего. Потом внезапно выступаете с глупой болтовней, в которую поверить может только дитя неразумное…

– Если это только глупая болтовня, – прервала его женщина, чей голос, спокойный и тихий, представлял разительный контраст с голосом ее обвинителя, говорившего все выше и резче, – тогда зачем тревожить нас? Позвольте нам продолжить…

– Потому что это опасная болтовня! – крикнул Клейтус – и умолк, пытаясь взять себя в руки. Он был умным человеком и понимал, что резкость и опрометчивость в подобной словесной дуэли не менее опасны, чем в поединке на мечах. Когда он заговорил, его тон Оыл спокойным:

– Потому что, к сожалению, среди нашего народа есть те, чей разум суть разум бесхитростного ребенка. Есть и другие, такие, как он. – Клейтус посмотрел на молодого человека, сидевшего подле Альфреда; его глаза потемнели от гнева. – Молодые люди, которых вы заманили в ловушку пустыми обещаниями нового и прекрасного мира!

Молодой человек ничего не ответил. Рука, державшая руку Альфреда, сжалась сильнее, красивое лицо посуровело. Кем доводился Клейтусу этот молодой человек? Он не мог быть сыном некроманта – для этого Клейтус был слишком молод. Быть может, младший брат, боготворивший старшего брата, пока не открыл для себя истину? Ученик, когда-то преклонявшийся перед учителем? Альфреду вдруг пришло в голову, что он не знал имени молодого человека. Для тех, кто собирался за этим столом, имена были не важны. Что-то в глубине души Альфреда подсказывало сартану, что этого имени ему никогда не суждено узнать. И что это тоже не будет иметь значения.

Альфред ощутил прилив сил и крепко пожал руку молодого человека. Тот посмотрел на него и улыбнулся.

К несчастью, улыбка эта оказалась хворостом в костер ярости Клейтуса.

– Вы обвиняетесь в том, что развращали умы молодежи! Вот, – он ткнул в молодого человека пальцем, – наше доказательство!

Толпа качнулась, двинулась вперед; гнев прорывался там и тут, как газовые пузыри сквозь слой раскаленной магмы.

Старая женщина поднялась, оттолкнув руки собратьев, почтительно попытавшихся помочь ей.

– Тогда отведите нас в Совет! – проговорила она голосом, мгновенно усмирившим волнение толпы. – Мы ответим на любые обвинения, выдвинутые против нас!

– Совет – сборище глупцов, погрязших в словоблудии. В своих нелепых попытках сохранить мир они слишком долго мирились с вашей ересью. Совет передал бразды правления мне!

Толпа восторженно взревела. Ободренный этим, Клейтус уставил обвиняющий перст в старую женщину:

– Более ваша ложь и еретическая болтовня не будут смущать души невинных!

Рев толпы стал громче, яростнее, она снова подалась вперед, в руках людей засверкали мечи и кинжалы.

– Кто пустит в ход оружие в этом священном чертоге, тот увидит, как оно обратится против него самого! – предупредила женщина.

Клейтус поднял руку и остановил толпу. Шум немного поутих, потом умолк вовсе, но в молчании этом таилась угроза. Он поступал так не из страха, не из жалости: он демонстрировал свою власть над толпой, он показывал собравшимся у стола, что в любой момент может спустить на них своих-псов.

– Мы не хотим причинять вам вреда, – спокойно проговорил он. – Согласитесь выйти перед народом и публично признать, что лгали им. Скажите им… – Клейтус помолчал немного, прикидывая, как искуснее сплести сеть. – Скажите им, что вы действительно сумели установить связь с иными мирами. Что вы хотели сохранить их богатства для себя. По чести сказать, теперь мне начинает казаться, что это будет недалеко от истины.

– Лжец! – крикнул молодой человек, вскочив на ноги. – Ты знаешь, что мы сделали! Я говорил тебе! Я рассказал тебе все! Я только хотел разделить с тобой…

Он развел руками и, повернувшись к тем, кто сидел за столом, проговорил:

– Простите меня. Я виной тому, что они пришли сюда.

– Это случилось бы рано или поздно, – мягко проговорила женщина. – Это все равно случилось бы. Мы пришли слишком рано… или слишком поздно. Займи свое место за столом.

Опечаленный молодой человек подчинился. Настала очередь Альфреда утешать его – если в этом можно утешить. Он положил руку на руку молодого человека.

«Соберись с силами, – без слов сказал он. – Соберись с силами, чтобы достойно встретить то, что произойдет. Слишком рано… или слишком поздно. Только бы не слишком поздно! Надежда – последнее, что осталось у нас…»

Клейтус продолжал говорить:

– …прилюдно признайте, что обманывали людей. Вам будет назначено не слишком суровое наказание. А теперь встаньте и выйдите из-за стола! – приказал он холодно. Несколько его последователей приблизились, сжимая в руках железные молоты.

– Что ты собираешься сделать, Клейтус?

Он снова указал – на этот раз на белое дерево стола:

– Это будет уничтожено, дабы не привести других ко злу!

– Ты хочешь сказать, к истине? – тихо проговорила женщина. – Разве не этого ты боишься?

– Отойдите! Или та же судьба постигнет и вас самих! Молодой человек поднял голову и потрясение взглянул на Клейтуса. Только теперь он начинал понимать чудовищную цель некроманта. Альфред ощутил огромную жалость к юноше. Женщина продолжала стоять. Мужчины и женщины, сидевшие за столом, тоже поднялись со своих мест.

– Вы напрасно тратите время, а быть может, и самое жизнь, Клейтус. Вы можете заставить умолкнуть наши голоса, но за нами придут другие. И стол не будет уничтожен!

– Вы что, собираетесь его защищать? – снова усмехнулся Клейтус.

– Не телами, но молитвами. Братия, не причиняйте вреда. Не делайте никому зла. Это наш народ. Не ставьте магической защиты – она нам не нужна. Я снова предупреждаю тебя, Клейтус! – Голос старой женщины зазвучал неожиданно сильно и гордо. – Это священный, благословенный чертог. Те, кто придет сюда, неся зло, будут…

Запела тетива, и стрела впилась в грудь женщины.

– …прощены… – прошептала она, падая; алая кровь залила белое дерево.

Краем глаза заметив какое-то движение, Альфред обернулся. Еще один из нападавших поднял лук; стрела была нацелена в сердце Альфреду. Лицо лучника было искажено страхом и гневом, родившимся из страха. Альфред не мог пошевелиться. Он не смог бы сейчас поставить магическую защиту, даже если бы и хотел. Человек натянул тетиву. Альфред стоял неподвижно, готовясь встретить смерть. Не героически, печально признал он, а скорее глупо.

Сильная рука схватила Альфреда за плечо, рванула – он падал…

Глава 39. ЧЕРТОГ ПРОКЛЯТЫХ, АБАРРАХ

– Проклятие, сартан! Что, разрази тебя гром, ты собрался делать?

Рука сильно встряхнула его за плечо.

Альфред поднял голову и огляделся, кажется, не слишком-то понимая, что с ним. Он лежал на полу, ожидая увидеть окровавленные белые одежды и ноги толпы, готовой растоптать его, но вместо этого увидел стоящих над ним пса и Эпло. Но он слышал голоса, крики и топот ног. Толпа. Толпа приближалась. Но нет, толпа уже приходила…

– Нужно… охранять стол… – Альфред пытался подняться на ноги.

– Больше нет времени на твои шуточки! – прорычал Эпло. – Ты слышишь? Солдаты уже близко!

– Да, толпа… нападает…

Эпло сгреб его за грудки и сильно тряхнул:

– Брось свою магию и сосредоточься на том, как нам выбраться отсюда!

– Я не понимаю… пожалуйста! Скажи мне, что происходит! Я… я действительно не понимаю!

Патрин настороженно взглянул на дверь; в отчаянии он выпустил Альфреда, который мешком осел на пол.

– Почему я не удивляюсь?.. Ладно, сартан. Во время того «представления», которое ты для нас устроил…

– Я не…

– Заткнись и слушай! Наша герцогиня как-то умудрилась погасить священные огни и привести в действие руны, открывающие дверь. А ты сделаешь то же самое с вон той дверью, – Эпло указал на дверь, находившуюся под прямым углом относительно первой, – когда я тебе скажу. Ты можешь идти?

– Да, – с некоторой запинкой ответил Альфред. Пошатываясь, он поднялся на ноги и тут же ухватился за край стола. Он был растерян до крайности; у него было ощущение, что он находится в двух разных местах одновременно, и в одном из них он хотел остаться, несмотря на опасность. Ощущение мира и покоя… ощущение того, что он обрел нечто давно утраченное… и потерял снова…

– Не знаю, почему я спросил об этом, – проговорил Эпло, бросив на Альфреда угрюмый взгляд. – Ты вообще не способен нормально ходить. Пригнись, будь ты проклят! Со стрелой в глотке ты мне ни на что уже не сгодишься. А если ты вздумаешь свалиться в обморок, я тебя брошу здесь!

– Я не упаду в обморок, – с достоинством ответил Альфред. – И моя собственная магия теперь достаточно сильна, чтобы защитить меня от… от нападения, – упавшим голосом закончил он.

«Братия, не причиняйте вреда. Не делайте никому зла. Это наш народ. Не ставьте магической защиты…»

«Я исполнил ее волю. У меня не было защитной магии. Эпло знал это. Он знал это, потому что был там со мной! Он был рядом со мной! Он видел то же, что и я… но что мы видели?..»

За дверью послышался глубокий, сильный голос. Он звучал в отдалении, но шум утих – мертвые солдаты угомонились.

– Клейтус, – угрюмо проговорил Эпло. – Нужно быстрее убираться отсюда!

Он подтолкнул сартана вперед, заставил обойти кучу костей на полу, поддержал, когда тот в очередной раз споткнулся.

– Джонатан! – Альфред пытался обернуться в надежде увидеть герцога.

– Я позабочусь о нем, – послышался за его спиной голос.

Кадавр принца Эдмунда следовал за ними, ведя за руку ошеломленного и растерянного молодого герцога.

– Твое заклятие сработало, – фыркнул Эпло. – Этот дурень несчастный не понимает, где находится!

– Это вовсе не было мое заклятие! – возразил Альфред. – Я ничего не…

– Заткнись и пошевеливайся. Побереги дыхание – тебе еще нужно дверь открыть.

– Что нам делать с Джерой?..

Лазар стоял у открытой двери. Глаза кадавра были неподвижно устремлены вперед. Дух витал вокруг тела, временами выглядывая из глаз. Мертвые губы шевелились, произнося слова, – Альфред осознал, что все это время он слышал их, слышал с тех самых пор, как очнулся.

– Живые держат нас в оковах. Мы – рабы живых. Когда живых больше не будет, мы будем свободны.

– …мы будем свободны… – шептало эхо.

– Сартан благословенный! – Альфред содрогнулся.

– Ага, – проговорил Эпло. – Она многих еще привлечет на свою сторону. Может, Клейтус наложил на нее какое-то заклятие…

– Нет, – возразил принц Эдмунд. – Это не чары. Она видела то же, что и я. Но она не понимает.

«Ты видел это! И я видел это! Только я ничего не видел! – Альфред с тоской оглянулся на стол. Он слышал за дверью топот, шарканье шагов мертвых, приказы… Нужно только открыть дверь. Священные огни погасли, ее можно открыть. Но слова застряли у него в горле. – Если я останусь, если я побуду здесь еще немного, я вспомню…»

– Давай же, сартан! – прошипел Эпло сквозь стиснутые зубы. – Если Клейтус возьмет меня живым, с нами… с нашими народами, с нашими мирами будет покончено!

Две силы раздирали душу Альфреда. Надежда людей, погибель людей – все здесь, в этом чертоге! – Если я уйду, я утрачу одну из возможностей навсегда. Если я останусь…»

– Смотри, что мы нашли, Понс. – В дверном проеме возникла высокая фигура в черных одеждах, рядом еще одна, поменьше ростом – Клейтус и его советник.

– Ты видишь перед собой Чертог Проклятых. Любопытно было бы узнать, как эти несчастные обнаружили его и как им удалось снят!» охранные руны. К несчастью, мы не можем позволить им прожить достаточно долго, чтобы узнать это.

– Чертог Проклятых! – Голос Понса звучал тихо, казалось, он едва способен говорить. Он оглядел комнату, взглянул на останки, устилавшие пол, на белый деревянный стол…

– Так он действительно существует! Это не легенда!

– Разумеется, существует. И проклятие существует тоже. Стража, – жестом Клейтус подозвал солдат. – Убейте их.

«Братия, не причиняйте вреда. Не делайте никому зла. Это наш народ. Не ставьте магической защиты…»

Альфред пытался вспомнить руны, открывающие дверь, но слова старой женщины звучали в его ушах, путая рунную вязь. Он смутно осознавал, что Эпло стоит рядом с ним, что патрин, измученный болезнью, обессиленный, все же собирался драться – если не для того, чтобы спасти свою жизнь, то хотя бы для того, чтобы его тело стало бесполезным для Клейтуса. Но солдаты вовсе не собирались сражаться.

– Вы слышали приказ? – гневно спросил Клейтус. – Убейте их!

Мертвые солдаты стояли, натянув луки и подняв мечи, но не пытались напасть. Их призраки; едва видные, похожие на тающие клочья тумана, колыхались, словно под порывами жаркого ветра. Альфреду даже показалось на мгновение, что он слышит их шепот, ощущает его, словно прикосновение ветра.

– Они не станут подчиняться тебе, – проговорил лазар. – Это священное место. Зло обернется против чинящего зло.

– …чинящего зло… – прошептало эхо. Клейтус обернулся. Глаза его сузились, он сдвинул черные брови. Понс задохнулся от ужаса при виде женщины и отшатнулся, пытаясь спрятаться за спины мертвых.

– Откуда ты знаешь, что думают мертвые? – спросил король, пристально глядя на лазара.

Руны, лихорадочно твердил про себя Альфред, пытаясь представить себе нужные знаки. Да, все верно. Рунная вязь на дверях загорелась неярким голубым огнем.

– Я могу говорить с ними. Я понимаю их мысли, их чувства и желания.

– Ха! Мертвые не думают! Они не чувствуют! Им нечего желать!

– Ты не прав, – проговорил лазар тем мертвенным голосом, от которого Понса снова прошиб пот. – Мертвые хотят одного: свободы. Мы получим свободу, когда наши угнетатели будут мертвы.

– …угнетатели будут мертвы…

– Видишь, Понс, – с недоброй улыбкой проговорил Клейтус, пытаясь говорить небрежно, хотя ему приходилось прикладывать огромные усилия, чтобы сдержать дрожь в голосе. – Она стала лазаром. Вот что происходит, когда мертвых воскрешают слишком рано. Теперь ты понимаешь, сколь мудры были наши предки, учившие, что тело должно оставить в покое до той поры, пока дух полностью не покинет его. Мы поэкспериментируем с ее кадавром. Книги говорят, что в подобных случаях тело нужно снова «убить». Хотя мы не вполне уверены… – Король помолчал, потом пожал плечами. – Но у нас еще будет время разобраться в этом вопросе. Стража, взять ее.

На синеватых губах лазара заиграла страшная улыбка, и Джера запела. Призраки, витавшие подле своих кадавров, внезапно исчезли. Мертвые глаза ожили. Мертвые руки потянулись за оружием, вскинули клинки – но не против лазара. Мертвые глаза смотрели на Клейтуса и его Лорда Канцлера – мертвые глаза обратились к живым.

Понс вцепился в черные одеяния короля:

– Ваше Величество! Это проклятая комната! Уйдем отсюда! Закройте ее! Замуруйте! Пусть они все останутся запертыми внутри! Пожалуйста, государь!

Руны Альфреда сияли ярким светом; дверь начала приоткрываться. Наконец! Он хоть что-то сделал правильно!

– Эпло…

Краем глаза заметив какое-то движение, Альфред обернулся.

Клейтус выхватил лук у одного из стражей.

Нападавший поднял лук; стрела была нацелена в сердце Альфреду. Лицо лучника было искажено страхом и гневом, родившимся из страха. Альфред не мог пошевелиться. Он не смог бы сейчас поставить магическую защиту, даже если бы и хотел.

– Не причиняйте зла!

Человек натянул тетиву. Альфред стоял неподвижно, готовясь встретить смерть. Не героически, печально признал он, а скорее глупо.

Сильная рука схватила Альфреда за плечо, рванула – он падал…

Пурпурное сияние наполнило комнату – ослепительное, ослепляющее, выжигающее мозг. Альфред упал на пол и пытался теперь подняться на четвереньки, чувствуя, как кто-то спотыкается о него, наталкивается на него, ощущая тепло живого тела – тела пса, прижавшегося к нему. Кто-то схватил его за ворот, рывком поднял на ноги.

– Теперь мы квиты, сартан! – прокричал ему на ухо резкий голос. Та же рука швырнула его вперед, в дверной проем. Судя по звуку, дверь снова закрылась.

– Беги, разрази тебя гром!

Альфред рванулся вперед. Он бежал сквозь огонь и дым. Вокруг него все пылало, охваченное пламенем: принц Эдмунд, Джонатан, Эпло, пес, каменные стены и пол, двери – все горело, горело…

Эпло прыгнул в дверной проем, увлекая за собой Альфреда. Сартан с трудом протиснулся между стеной и каменной дверью, но в тот же миг его сердце больно сжалось. Позади он оставлял что-то чудесное, бесценное, что-то…

– …только когда живые умрут! – кричал лазар. Альфред взглянул сквозь пламя. Сталь вспыхнула кроваво-красным в мертвой руке герцогини. Кинжал глубоко вонзился в грудь Клейтуса.

Его гневный рык перешел в стон боли. Лазар вырвал окровавленный клинок из раны и ударил снова.

Клейтус взвыл в агонии и вцепился в Джеру, пытаясь вырвать у нее кинжал. Она снова ударила; теперь к ней присоединились мертвые стражи. Король упал, исчез в вихре стали и взлетающих мертвых рук.

Эпло рванул Альфреда за руку так, что едва не вырвал ее из сустава. Сартан с размаху врезался в патрина, успев еще уловить отчаянный вопль агонизирующего человека – Лорда Канцлера.

Дверь захлопнулась. Но все в темном туннеле продолжали слышать голос лазара, доносившийся сквозь толщу стен или же отдававшийся в их сердцах:

– Теперь, король, я покажу тебе, что есть истинная власть. Мир Абарраха будет принадлежать нам, мертвым. И ее эхо повторило:

– …мертвым…

Лазар возвысил голос – Джера запела руны воскрешения.

Глава 40. КАТАКОМБЫ, АБАРРАХ

Глаза Альфреда постепенно привыкали к царившему в туннеле мраку. Он боялся, что тьма здесь будет непроглядной, но, по счастью, ошибся: в туннеле царил красноватый полумрак. Судя по отражаемому стенами свету и жару, неподалеку находилось лавовое озеро. Альфред обернулся, собираясь спросить Эпло, нужно ли ему пробудить путеводные руны, – и увидел, как патрин рухнул на пол.

Встревоженный, он поспешил к Эпло.

Пес стоял над хозяином, оскалив зубы, и предупреждающе рычал.

Альфред попытался уговорить зверя:

– Я хочу посмотреть, не ранен ли он. Я могу помочь…

Он сделал еще один шаг вперед, протянул руку.

Рычание пса стало еще более угрожающим, глаза сузились, он прижал уши. «Нам было неплохо вместе, – казалось, говорил он Альфреду. – И я думаю, что ты хороший человек, и мне было бы жаль, если бы с тобой что-нибудь случилось. Но если ты подойдешь ближе и будешь тянуть руки к хозяину, я вцеплюсь в тебя зубами».

Альфред поспешно отдернул руку и отступил.

Пес настороженно следил за ним.

Глядя на Эпло, Альфред пришел к выводу, что патрин все же не было ранен. Он уснул, что было либо поразительной храбростью, либо поразительной глупостью – Альфред не мог бы точно сказать.

Однако, возможно, это был просто здравый смысл. Альфред припомнил, что вроде бы патрины способны исцелять себя во сне. Только теперь Альфред осознал, что и сам смертельно устал. Он мог бы идти вперед – ужас гнал его, ужас перед тем, чему он стал свидетелем в чертоге. Он продолжал бы идти, бежать вперед, пока не упал бы от усталости. Пожалуй, было бы лучше отдохнуть, сберечь силы для того, что ожидало его впереди. Он бросил испуганный взгляд на закрытую дверь.

– Вы… вы думаете, мы здесь в безопасности? – спросил он вслух, не очень понимая, кому адресован его вопрос.

– В большей безопасности, чем где-либо еще в этом обреченном городе, – ответил принц Эдмунд.

Кадавр казался сейчас более живым, чем живые люди. Его дух снова отделился от тела, но, похоже, тело и дух действовали совместно. Только теперь тело казалось тенью.

– Что с ним? – Альфред с искренней жалостью посмотрел на Джонатана. Герцог, погрузившийся в глубины видения, бессмысленным взглядом смотрел перед собой. Принц вывел его из комнаты за руку, как ребенка, и пальцы Джонатана были едва ли теплее, чем рука кадавра.

– Он… сошел сума?

– Он увидел то же, что и вы. Но в отличие от вас он продолжает видеть это.

Став свидетелем убийства, происшедшего в древние времена, Джонатан оставался безучастным к окружавшему его кошмару. Кадавр осторожно, но настойчиво принудил его сесть на пол. Взгляд герцога был устремлен в прошлое. Временами он вскрикивал, его руки двигались, словно он пытался помочь кому-то, невидимому для Альфреда.

Призрак принца Эдмунда был теперь отчетливо виден в багровом полумраке – сияющий голубовато-белым светом очерк фигуры. Тело его казалось черной тенью.

– Мы в безопасности, – повторил он. – У мертвых сейчас есть более неотложные дела, чем гнаться за нами.

Альфред содрогнулся, уловив в голосе принца мрачные нотки:

– Дела? Что вы имеете в виду?

Призрак обратил мерцающие глаза к двери:

– Вы слышали ее. «Мы получим свободу, когда наши угнетатели будут мертвы». Она имеет в виду живых. Всех живых.

– Они собираются убить… – Альфред задохнулся от ужаса; казалось, его разум неспособен воспринять услышанное. Он покачал головой:

– Нет, это невозможно!

Он помнил слова лазара, вспомнил выражение ее лица – страшного живого-мертвого-призрачного лика…

– Мы должны предупредить людей, – пробормотал он, хотя сама мысль о том, чтобы заставить двигаться свое измученное, усталое тело, едва не заставила его заплакать. Он даже не представлял себе, насколько вымотался.

– Слишком поздно, – ответил призрак. – Убийства уже начались и будут продолжаться – тем более теперь, когда сам Клейтус тоже стал лазаром. Как и сказала ему Джера, он познает истинную власть – власть, которая будет вечно принадлежать ему. Единственная угроза для него – живые, и он позаботится о том, чтобы уничтожить эту угрозу.

– Но что могут ему сделать живые? – спросил Альфред, содрогнувшись от страшного воспоминания. – Он ведь… он – мертвый!

– Но вы можете соткать чары, которые заставили мертвого умереть, – сказал принц Эдмунд. – А если вы можете сделать это, значит, могут и другие. Клейтус не может рисковать. Но даже если бы и не было этой причины, лазар все равно убивал бы – из ненависти. Теперь и Клейтус, и Джера понимают, что живые сделали с мертвыми.

– Но как же тогда вы? – Альфред озадаченно посмотрел на принца. – Вы сказали, что понимаете. Однако же в вас я чувствую только глубокое сожаление, сострадание, но не ненависть.

– Вы были там. Вы видели.

– Я видел, но я не понимаю! Может быть, вы объясните мне?

Внезапно глаза призрака, казалось, закрылись, сияние их погасло.

– Мои слова – для мертвых, не для живых. Только тот, кто ищет, найдет.

– Но я ищу! – возразил Альфред. – Я на самом деле хочу узнать, хочу понять!

– Если это так, вы узнаете, – ответил принц. Джонатан страшно вскрикнул, схватившись за грудь, и согнулся пополам, содрогаясь от боли. Альфред поспешил к нему.

– Что с ним случилось? – выдохнул он, оглядываясь. – На нас напали?

– Не теперь. Его ранило не оружие настоящего, – молвил призрак, – но оружие прошлого. Он все еще во власти видения, он – в прошлом. Если можете, лучше разбудите его.

Альфред перевернул Джонатана. Губы герцога посинели, глаза мертво расширились, кожа его была холодной, сердце билось неровно. Молодой человек был настолько во власти видения, что ему грозила смерть от потрясения. Но, быть может, если разбудить его, ему станет еще хуже… Альфред посмотрел на Эпло. Бледное лицо спящего было спокойно и безмятежно, черты смягчились, словно не было ни забот, ни болезни, ни чудовищного напряжения последних часов.

Сон. Или, как называли его древние, «малая смерть». Поддерживая герцога, Альфред шептал ему слова успокоения и утешения, вплетая эти слова в песенный узор рун. Напряженное тело Джонатана расслабилось, искаженное болью лицо разгладилось. Он глубоко вздохнул и закрыл глаза. Еще мгновение Альфред поддерживал обмякшее тело Джонатана, потом, убедившись, что тот действительно спит, бережно уложил его на пол.

– Несчастный, – мягко проговорил сартан. – Ему придется жить с сознанием чудовищного зла, которое он навлек на свой народ.

Принц Эдмунд покачал головой:

– То, что он сделал, он сделал из любви. Это повлекло за собой зло, но, если он достаточно силен, добро возобладает.

Подобные сказки хорошо рассказывать детям перед сном, но в туннеле, озаренном отблесками пламени, в подземельях города, оказавшегося во власти непередаваемого кошмара…

Альфред прислонился к стене и почти соскользнул по ней на пол.

– А как же ваш народ? – спросил он, внезапно вспомнив Кэйрн Телест. – Ведь они же в опасности! Разве вы не должны предупредить их, помочь им?

Выражение лица принца изменилось, стало печальным. Впрочем, быть может, Альфред просто ощутил его печаль и только представлял себе, что лицо кадавра приняло это выражение.

– Я скорблю о моем народе и о страданиях его. Но они – живые, а значит, более не подвластны мне. Я оставил их, и ныне слова мои – для мертвых.

– Но что вы будете делать? – беспомощно спросил Альфред. – Что вы можете для них сделать?

– Я еще не знаю, – ответил призрак. – Но это будет сказано мне. Ваше живое тело требует отдыха. Спите. Я буду на страже, покуда вы отдыхаете. Не страшитесь ничего. Пока вы в безопасности.

У Альфреда не было иного выхода, кроме как довериться принцу и уступить усталости. Магия – даже магия сартанов – имеет свои ограничения, что их пребывание в атом чудовищном мире только подтвердило.

Альфреду удалось продержаться так долго только потому, что он использовал магию, но теперь ему необходимо было восстановить силы. Со вздохом он устроился поудобнее на каменном полу.

Пес, внимательно следивший за Альфредом, казалось, был доволен: он тоже получал возможность отдохнуть. Свернувшись подле своего хозяина, пес положил голову на грудь Эпло, однако же глаз так и не сомкнул.

Эпло очнулся от сна, исцелившего его тело, но не принесшего успокоения разуму. Без всякой видимой причины от ощущал тревогу и гнев. Лежа на полу в туннеле, он поглаживал голову пса и пытался понять, что с ним происходит.

Что-то он собирался сделать… или сказать… что-то невероятно важное, нужное… но он не мог вспомнить, что.

– Бред какой-то, – сказал он псу. – Чушь. Невозможно. Если бы это было так важно, я бы это помнил.

Но, как ни пытался, вспомнить он не мог, и это утраченное знание жгло патрина изнутри, подобно яду.

Не менее душевного непокоя мучили его жажда и голод. С того самого ужина, который едва не стал для него последним, ни крошки, ни капли воды у него во рту не было. Эпло сел, огляделся по сторонам в поисках воды – может, хоть капля просочится сквозь камень стен или с потолка упадет – ведь с его рунной магией и одной капли ему хватило бы, чтобы напиться вдосталь. Но никакая магия не могла добыть воду из камня.

Не было воды. Ни капли. Все шло наперекосяк с тех самых пор, как он попал в этот проклятый мир. Но, по крайней мере, он знал, кто в этом виноват.

Альфред лежал у стены, свернувшись калачиком, – спал, открыв рот, тихо посапывая во сне.

«Надо было дать этому ублюдку там и подохнуть. Особенно после того, как он наложил на меня чары, заставил меня видеть этих людей вокруг стола, заставил меня говорить…»

Эпло тряхнул головой, отгоняя неприятное воспоминание.

«Но теперь, по крайней мере, мы квиты. Я спас ему жизнь и отплатил за то, что он спас меня. Больше я ему ничего не должен».

Эпло резко поднялся, напугав пса, – тот отскочил в сторону и посмотрел на хозяина с упреком.

– Вы уходите один.

Кадавр принца Эдмунда стоял у запертой двери подле Джонатана, покоящегося на полу в колдовском сне.

– Так быстрее, – Эпло потянулся, потер затекшую шею. Он старался не смотреть на призрак: он напоминал патрину о чем-то, что он забыл.

– Вы собираетесь идти без путеводных рун. – По всей вероятности, призрак вовсе не собирался его переубеждать. Похоже, ему вовсе не было до этого дела – он просто указывал на очевидные факты. Может быть, ему просто было одиноко, возможно, ему нравилось говорить вслух.

– Насколько я понимаю, мы находимся в нижнем ярусе катакомб, – сказал Эпло. – Я найду коридор, ведущий назад, наверх, и пойду по нему, пока не выберусь наверх. Хуже, чем с этим, мне не будет! – заметил он, ткнув в спящего Альфреда, – тот как раз перевернулся на живот и лежал теперь в не слишком эстетичной позе. – Кроме того, – Эпло хмыкнул, – мне пришлось повидать места и похуже. В одном из них я родился. Пошли, пес.

Пес зевнул, потянулся, вытянув передние лапы, потом встряхнулся.

– Вы знаете, что происходит там, наверху? – Призрак поднял поблескивающие глаза к сводам пещеры.

– Могу догадаться, – пробормотал Эпло, явно не желая обсуждать этот вопрос.

– Живым вы не доберетесь до своего корабля. Вы станете таким же, как Клейтус и Джера – душами, заключенными в мертвых телах, ненавидящими то подобие жизни, которое привязывает их к миру, страшащимися смерти, которая освободит их.

– Кто не рискует, тот не выигрывает, – возразил Эпло, но его ладони мгновенно взмокли при мысли о том, что принц может быть прав. Он ощутил озноб, хотя воздух в туннеле был теплым, почти жарким.

«Ладно, я боюсь! Мы уважаем страх, мы не стыдимся его – так учили нас старшие в Лабиринте. Кролик, спасающийся от лисицы бегством, не стыдится страха, не стыдится страха лисица, бегущая от льва. Прислушивайся к своему страху, борись с ним, пойми его, совладай с ним…»

Эпло развернулся и, сделав несколько шагов, оказался лицом к лицу с призраком принца. Он мог видеть стену за его спиной, смотрел сквозь него – и по выражению пристальных глаз призрака понял, что тот точно так же видит сквозь него.

– Расскажи мне Пророчество.

– Мои слова, – проговорил принц, – для мертвых. Эпло резко развернулся – и упал, споткнувшись о пса, который, как оказалось, неотступно и бесшумно следовал за ним. Он умудрился отдавить псу правую переднюю лапу. Зверь взвыл от боли, отпрыгнул, поджав хвост и недоумевая, что он сделал не так. Альфред вздрогнул, просыпаясь:

– Что?.. Где?..

Эпло коротко выругался и протянул руку к псу:

– Прости, малыш. Иди сюда. Я не хотел. Пес принял извинения, подошел и позволил хозяину почесать его за ушами, показывая, что не держит на него зла.

Увидев Эпло, Альфред вздохнул с облегчением и вытер лоб.

– Тебе лучше? – с искренним волнением спросил он. Вопрос донельзя разозлил Эпло. Подумать только, сартана беспокоит мое здоровье! Он коротко и горько рассмеялся и, отвернувшись, продолжил поиски воды. Альфред вздохнул и покачал лысой головой. Ему было явно не по себе. Мгновение он смотрел на Эпло, потом понял, что тот ищет.

– Вода… это хорошая мысль. У меня в горле пересохло. Я едва могу говорить…

– Тогда молчи! – Эпло в четвертый раз обошел туннель, так ничего и не найдя. Пес следовал за ним по пятам. – Ничего здесь нет. Но у поверхности обязательно должна быть вода. Нам лучше отправиться в путь.

Он подошел к герцогу и легонько пнул его:

– Просыпайтесь, Ваша Милость.

– О небо! Я совсем забыл, – Альфред покраснел. – Он во власти чар. Он умирал. То есть… он не умирал, Конечно, но думал, что умирает, а сила самовнушения…

– Да. Я прекрасно знаю, что такое самовнушение! А ты со своими заклятиями лучше бы разбудил его – нам надо выбраться отсюда. И никаких путеводных рун

– ты понял, сартан? – Эпло угрожающе поднял палец. – Один Лабиринт знает, куда они еще могутнас завести! На этот раз вы пойдете за мной. И поторопитесь или я уйду один.

Но этого он не сделал. Он остался ждать. Он ждал, пока Альфред будил герцога, ждал, пока злосчастный Джонатан приходил в себя.

Эпло ждал, трепеща от нетерпения; жажда мучила его нестерпимо, но он ждал.

Когда он спросил себя, почему изменил решение и не ушел один, то ответил себе, что в компании путешествовать лучше.

Глава 41. КАТАКОМБЫ, АБАРРАХ

Туннель шел все вверх и вверх – все дальше и дальше от Чертога Проклятых, к берегам лавового озера, озарявшего красными бликами вечный мрак пещеры. Обойти его было невозможно – можно было только переправиться через озеро, пройти над ним по узкому мосту, казавшемуся тонкой черной чертой, проведенной над огненным адом. Так они и сделали – пошли друг за другом, растянувшись в цепочку.

Знаки на коже Эпло засветились голубым, их магия защищала патрина от жара и удушливого дыма. Альфред тихо пел руны, магия помогала ему дышать, а может, и идти. В последнем Эпло не был уверен, но именно это пришло ему в голову, когда он удивился, как неуклюжий сартан сумел легко пройти по предательски узкому мосту.

Джонатан шел следом, склонив голову, не принимая участия в разговоре – он был погружен в собственные мысли. Однако со вчерашнего дня он сильно изменился. Если раньше он брел, спотыкаясь, не видя пути, то теперь его шаг был решительным и твердым. По мосту он шел осторожно, внимательно глядя на дорогу – кажется, и все окружающее, и собственная его жизнь начали интересовать Джонатана несколько больше, чем прежде.

– В конце концов, он молод, – тихо проговорил Альфред, с беспокойством наблюдая за герцогом; как раз в этот момент он и Эдмунд добрались до конца моста. – Его инстинкт самосохранения превозмог желание положить конец отчаянию, покончив с собой.

– Посмотри ему в лицо, – проговорил Эпло, в тысячный раз пожелав, чтобы Альфред перестал копаться в его мозгах и говорить вслух то, что он, Эпло, думает.

Джонатан поднял голову, чтобы взглянуть на призрак принца, следовавший за ним. В багряных лавовых отсветах несложно было разглядеть его лицо, постаревшее до времени. Горе и ужас согнали улыбку с его губ, приглушили блеск глаз. Но безразличие и отрешенность, рожденные отчаянием, покинули его, сменившись глубокой задумчивостью. Взгляд его все чаще останавливался на принце.

Туннель вел их все дальше вверх, поднимаясь теперь под таким углом, что это сильно затрудняло ходьбу, – словно и сама дорога стремилась быстрее убежать от ужаса, остававшегося позади. Но что лежало впереди?.. Этого Эпло не знал и предпочитал пока не задумываться об этом.

– Что ты с ним сделал этими своими чарами? – Он старался отвлечь себя от неотвязных мыслей о жажде. Жестом он отослал пса назад – следить за герцогом и принцем.

– Это обычные чары сна… – Альфред споткнулся и упал ничком.

Эпло мрачно продолжал шагать вперед, не обращая внимания на стоны сартана, пытающегося подняться на ноги.

– Тут довольно темно, – смущенно проговорил Альфред, снова поравнявшись с Эпло. – Мы могли бы воспользоваться путеводными рунами, чтобы осветить…

– Забудь о них! Я вашей сартанской магии насмотрелся, до конца жизни хватит. И я говорил вовсе не о чарах сна. Я имею в виду те чары, которые ты на него наложил в чертоге.

– Ты ошибаешься. Никаких чар не было, ничего подобного я не делал. Я видел то же, что и ты, и он. По крайней мере, думаю, что видел… – Альфред искоса взглянул на Эпло, как бы приглашая поговорить о том, что они видели.

Патрин фыркнул и продолжал идти молча. Туннель стал шире и светлее, начал ветвиться. Воздух стал более прохладным и влажным, дышать было гораздо легче, чем внизу. Появились светильники, теперь в коридоре чередовались свет и тьма – вернее сказать, полумрак.

Эпло не сомневался в том, что они приближаются к городу. Что они найдут наверху? Стражу, поджидающую их? Перекрытые выходы?..

Вода. Больше ни о чем Эпло сейчас не мог думать. По крайней мере там, наверху, они найдут воду. За один глоток воды он был готов сразиться с целой армией мертвых.

За его спиной тихо переговаривались принц и Джонатан. Пес трусил рядом – ненавязчиво, тихо, подслушивая их разговор.

– Что бы ни случилось, вина будет на мне, – говорил Джонатан с глубокой печалью и сожалением. Он не жалел себя и не просил жалости к себе – он просто признавал свою вину. – Я всегда был слишком беспечным и легкомысленным. Я забыл все, чему меня учили… нет, это не совсем так. Я заставил себя забыть об этом. Когда я пел руны над Джерой, я знал, что поступаю не правильно… но я просто не мог позволить ей уйти!

Он ненадолго умолк, потом прибавил:

– Для нас, сартанов, жизнь стала навязчивой идеей. Мы утратили уважение к смерти. Для нас даже подобие жизни, эта чудовищная насмешка над ней казалась лучше, чем смерть. Это отношение появилось оттого, что мы считали себя богами. В конце концов, что отличает богов от людей? Абсолютная власть над жизнью и смертью. Мы могли властвовать над жизнью с помощью нашей магии, но нам было мало этого. Мы работали до тех пор, пока не обрели власти над смертью – или, по крайней мере, так нам казалось.

Он говорит о себе и своем народе в прошедшем времени, осознал Эпло. У него появилось чувство, что в этом разговоре участвует не один, а два мертвеца.

– Вы начинаете понимать, – проговорил принц.

– Я хочу понять больше, – смиренно проговорил Джонатан.

– Вы знаете, где искать ответы.

«Несомненно, в этой проклятой комнате. Или попросить доброго старину Альфреда снова спеть надо мной свои руны. Что я должен вспомнить? Я видел все это так ясно… Но – что я ясно видел?.. Я понял… что я понял? Если бы я только мог вспомнить…

К демонам! Я знаю все, что мне нужно знать. Мой Повелитель всесилен, всеведущ и мудр. Настанет день, когда мой Повелитель будет править и этим, и всеми остальными мирами. А все сомнения – это сартановы козни.

– Эпло… – донесся до него голос Альфреда.

– Что еще?

Обернувшись, Эпло увидел, что с Альфредом снова приключилась неприятность. Он лежал на полу ничком, лицо его был искажено болью. Он поднял руку ладонью верх.

– Если ты думаешь, что я буду тебе помогать, то ты сильно ошибаешься. Мне наплевать – можешь валяться здесь, пока не сдохнешь.

Пес поспешил к Альфреду и принялся лизать его щеку. Эпло отвернулся с выражением живейшего отвращения на лице.

– Нет, вовсе нет! Я думаю, это… Я нашел воду. Я… я лежу в луже.

К сожалению, одежда Альфреда впитала большую часть воды, но даже капли им хватило бы, чтобы сотворить сколько угодно драгоценной жидкости. Эпло принялся обследовать пещеру, пока не наткнулся на источник; вода сочилась по капле сквозь трещину в потолке.

– Должно быть, мы уже недалеко от верхнего уровня. Лучше быть начеку. Не пейте слишком много, – предостерег он. – А то колики в желудке начнутся. Пейте медленно, мелкими глотками.

Впрочем, самому ему приходилось прилагать огромные усилия, чтобы следовать собственному совету. Жидкость была грязной и отдавала железом и серой даже после того, как ее очистила магия. Однако она утоляла жажду и приносила облегчение телу.

– Кое в чем и мы – боги, – сказал себе Эпло, делая очередной глоток, – но тут он поймал взгляд Альфреда и, нахмурившись, раздраженно отвернулся. Почему ему пришла в голову эта мысль? Не иначе как сартан ее туда вложил…

Пес поднял голову, насторожив уши, и тихо зарычал.

– Кто-то идет! – прошептал Эпло, мягким, кошачьим движением поднимаясь на ноги.

В конце коридора появилась фигура человека в черных одеждах. Человек двигался медленно, словно был ранен или смертельно устал: к тому же он часто останавливался и оглядывался.

– Томас! – внезапно крикнул Джонатан, хотя как он сумел распознать это, было для Эпло загадкой. – Предатель!

Прежде чем кто-либо успел остановить его, молодой герцог бросился вперед. Томас стремительно обернулся к ним лицом, его испуганный крик подхватило эхо. Он пытался бежать, но раненая нога подогнулась, и Томас рухнул на пол. Он попытался ползти, опираясь на руки, но Джонатан быстро нагнал его и положил руку ему на плечо.

Томас снова закричал от страха и перевернулся на спину, закрывая голову руками.

– Нет, пожалуйста, нет! Не надо! Пожалуйста! Нет! – снова и снова повторял он, содрогаясь от ужаса. Герцог посмотрел на него.

– Томас! Я не собираюсь бить тебя! Томас! – Джонатан попытался схватить несчастного за плечи, успокоить его, но тот, увидев руки Джонатана, протянутые к нему, перепугался до беспамятства.

– Заткни ему глотку! – с яростью приказал Эпло. – На его крики сюда прибежит вся дворцовая стража!

– Я не могу! – беспомощно проговорил Джонатан. – Он… он сошел с ума!

Альфред опустился на колени рядом с Томасом и, водя руками над его телом, принялся петь руны.

– Не усыпляй его, сартан! Нам нужна информация. Альфред с глубоким упреком посмотрел на патрина.

– Ты что, хочешь его тащить с нами по этим проклятым коридорам? – спросил Эпло. – Или бросишь его здесь, когда он будет без сознания?

Альфред пристыженно кивнул. Его руки ткали над Томасом невидимое покрывало. Крики Томаса прекратились, дыхание стало ровнее, но глаза по-прежнему были расширены. Его била дрожь. Эпло опустился на пол рядом с Томасом. Пес, последовавший за хозяином, с интересом обнюхивал и трогал лапой одежду молодого человека. Эпло потрогал ткань – она была мокрой и скользкой на ощупь. Он поднес руку к свету – пальцы были измазаны красным.

Альфред поднял край одежды Томаса и быстро осмотрел его ногу. Колено было сильно ушиблено, но никаких ран не было. Кровь, пропитавшая его одежду, не была его собственной. Альфред страшно побледнел.

– Вы его знаете? – спросил Эпло у Джонатана.

– Да, я его знаю.

– Тогда поговорите с ним. Выясните, что происходит наверху.

– Томас, это я, Джонатан. Ты не узнаешь меня? – Жалость заставила герцога оставить гнев. Он осторожно протянул руку. Томас следил за ней, потом внезапно перевел взгляд на лицо Джонатана.

– Ты жив! – выдохнул он и, схватив руку Джонатана, крепко стиснул ее. – Ты живой!

Он повторял это снова и снова, пока его слова не утонули в бесслезных рыданиях.

– Томас, что с тобой случилось? Ты ранен? Эта кровь…

– Кровь! – Томас содрогнулся. – Она в воздухе. Я чувствую ее вкус! Я дышу кровью! Она собирается в озера, она жжет, как лава. И капает, капает… Я это слышу. Весь цикл. Кап, кап…

– Томас… – начал было Джонатан.

Тот не обратил на герцога ни малейшего внимания – стискивая его руку, смотрел во тьму невидящим взглядом.

– Она пришла… за своим отцом. Его кровь сочилась, капала сквозь пол… кап, кап…

Лицо Джонатана побелело. Он выпустил руку Томаса, но так и остался стоять на коленях рядом с ним.

Эпло решил, что пришло время вмешаться. Грубовато отпихнув герцога, он схватил Томаса за плечи и хорошенько встряхнул:

– Что происходит в городе? Что делается там, наверху?

– Только один живой. Только один… – Томас начал задыхаться, его глаза вылезли из орбит, язык вывалился изо рта.

– Сартан! Да сделай же что-нибудь, будь ты проклят! У него припадок какой-то! Я должен знать…

Альфред поспешил на помощь. Слишком поздно. Глаза Томаса вернулись в орбиты, тело его напряглось, потом обмякло.

Эпло пощупал пульс, покачал головой.

– Он… он – мертв? – Голос Джонатана был еле слышен. – Почему?

– Его собственный страх убил его, – ответил Альфред. – Страх перед тем, что он увидел там, наверху.

– Только один живой, – медленно повторил Эпло последние слова Томаса.

– Я слышу голоса мертвых, – проговорил призрак. Кадавр принца Эдмунда стоял рядом с Джонатаном, поблескивающие глаза призрака спокойно смотрели на тело. – Их много, и они полны ярости. Покойся с миром, бедный дух, – прибавил принц, обращаясь к чему-то или кому-то невидимому. – Тебе не придется ждать долго. Времени осталось мало. Пророчество скоро исполнится.

Пророчество! Эпло совсем забыл об этом. Он поднялся на ноги.

– Расскажите мне об этом…

Пес снова зарычал и опустил голову.

– Проклятье! Уйдите со света! – приказал Эпло, растворяясь во мраке. – Тише!

В коридоре появились темные тени – лиц не разглядеть под надвинутыми капюшонами.

– Он бежал сюда, – проговорил один. – Я уверен. Я чувствую тепло. Там есть жизнь!

– …есть жизнь… – тихо прошелестело эхо.

– Лазар… – проговорил Альфред, тихо вздохнул и соскользнул по стене.

– Он потерял сознание! – прошептал Джонатан. И это как раз, когда мерзавец мог пригодиться! Эпло придушенно выругался. Он оглянулся туда, откуда они пришли. «Мы проходили мимо других коридоров. Один я мог бы добежать до них. У меня есть неплохой шанс спастись, поскольку лазар будет занят герцогом и Альфредом. Так спасаются от волчьей стаи – бросают им тело только что убитого зверя. Они останавливаются, чтобы перекусить, а ты сматываешься».

Он посмотрел на лежащего на полу Альфреда, на склонившегося над ним Джонатана. Выживает сильнейший. Слабые умирают.

– Пес! Ко мне! – тихо позвал Эпло. – Пошли! Пес стоял над Альфредом.

Лазар остановился, вглядываясь во мрак другого коридора. Время пришло.

– Пес! – проговорил Эпло.

Пес завилял хвостом и начал поскуливать.

– Пес! Ко мне! – повторил Эпло, прищелкнув пальцами.

Пес сделал несколько шагов к хозяину, потом вернулся к Альфреду. Лазары снова двинулись вперед. Джонатан снизу вверх посмотрел на Эпло.

– Идите. Вы сделали достаточно. Я не могу просить вас отдать за нас жизнь. Я уверен, что ваш друг хотел бы именно этого.

«Он мне не друг! – хотел было крикнуть Эпло. – Он мой враг! И ты – мой враг! Вы, сартаны, убили моих родителей, вы заточили мой народ в аду. Тысячи и тысячи людей страдали и умирали по вашей вине. И я не отдам за вас жизнь, это уж точно! Вы только получите по заслугам».

– Пес! – гневно заорал Эпло, пытаясь схватить пса. Пес отскочил в сторону, развернулся и бросился прямо на лазаров.

Глава 42. КАТАКОМБЫ, АБАРРАХ

Трудно было понять, сколько лазаров находится в коридоре: их тела и души то сливались воедино, то разделялись, и глаз не мог уследить за этими переменами, а разум цепенел от ужаса. Они были некромантами, облаченными в черные одежды, – теми, кто имел власть обращать убитых в не живых и не мертвых – в лазаров.

Эпло утешало только одно: их его кожа интересовать не будет. Они просто убьют его, вот и все. Он полагал, что должен быть благодарен им за это.

Лазар остановился. Сильные руки протянулись вперед, чтобы схватить надоедливого пса и свернуть ему шею.

Эпло начертил в воздухе руну. Она зажглась, сверкнула, как молния, в воздухе и коснулась пса. В мгновение ока пес был охвачен голубым и алым пламенем, он рос и рос с каждым прыжком – его тяжелая голова уже задевала потолок, а под громадными лапами дрожала земля. Глаза пса пылали огнем», из его пасти валил жгучий дым.

Пес набросился на лазаров, давя их тела гигантскими лапами. Зубы зверя впивались в мертвую плоть. Он не перегрызал глотки – он просто отрывал головы.

– Это их остановит, но ненадолго, – крикнул Эпло, стараясь перекрыть громовой рык пса. – Поднимите Альфреда на ноги и идем!

Джонатан отвел полный ужаса взгляд от чудовищной бойни, разыгравшейся в конце коридора. Подхватив с двух сторон едва начавшего приходить в себя Альфреда, герцог и кадавр принца подняли сартана на ноги.

Эпло на мгновение задумался, планируя следующие свои действия. Идти назад? – исключено; единственная их надежда в том, чтобы добраться до города, соединиться с другими живыми. А чтобы добраться до города, им нужно пройти мимо лазаров.

Он побежал по коридору, не оглядываясь назад. Если остальные последуют за ним – что ж, хорошо. Если нет – ему плевать.

Пес стоял посреди побоища: вокруг валялись мертвые тела и обрывки черных одежд, поле битвы было залито кровью.

Эпло старался держаться ближе к стене, внимательно следя за тем, куда ступает. Позади него слышалось прерывистое дыхание молодого герцога.

– Эпло! – крикнул он: в голосе его слышался смертный ужас.

Одно из растерзанных тел пришло в движение. Оторванная рука поползла к обрубку предплечья, нога – к бедру. Призрак лазара, бесплотная фигура, колыхавшаяся во тьме, с помощью магии восстанавливал свое тело.

– Бегите! – заорал Эпло.

– Я… я не могу! – в отчаянии ответил Джонатан и оцепенел от ужаса.

Альфред стоял подле него, пошатываясь и растерянно оглядываясь по сторонам. Рядом застыл и кадавр принца Эдмунда – единственный, пожалуй, для кого лазары не представляли угрозы.

Эпло издал тихий, но пронзительный свист. Пламя, окружавшее пса, погасло, пес снова уменьшился до своих нормальных размеров. Он легко перепрыгнул через восстанавливающиеся мертвые тела, ткнулся в колено Альфреда мокрым носом и куснул его.

Боль привела сартана в чувство. Он увидел грозящую опасность, осознал состояние Джонатана. Схватив герцога за плечи, Альфред потащил его прочь от лазара. Пес кружил вокруг них, временами вырываясь вперед, чтобы облаять движущиеся части тел. Принц Эдмунд спокойно и твердо шагал впереди. Мертвая рука схватила его, но он только безразлично стряхнул ее.

– Я в порядке, – проговорил Джонатан, почти не разжимая губ. – Теперь вы можете меня отпустить. Альфред с тревогой посмотрел на него.

– Правда, – уверил его герцог. Как завороженный, он начал поворачиваться назад. – Это… это было просто потрясением… я увидел…

– Не оглядывайся! – Этою сгреб Джонатана в охапку и заставил его отвернуться от страшного зрелища. – Не надо тебе этого видеть. Ты что, не понимаешь, что происходит? Ты знаешь, где мы находимся?

– Во дворце, – ответил Джонатан.

– Ты можешь отвести нас назад, в город. В первый момент патрин боялся, что Джонатан слишком много пережил, слишком измотан даже для того, чтобы просто идти дальше. Но герцог собрался с силами; несомненно, правда, было то, что до этого момента он сам не подозревал, что силы у него еще остались. Его бледные щеки слегка порозовели.

– Да, – тихо, но твердо ответил Джонатан. – Я смогу. Идите за мной.

Он пошел вперед, Альфред – рядом с ним. Принц следовал за ними.

Эпло обернулся и бросил последний взгляд на лазара. «Мне бы нужно какое-нибудь оружие, – подумал он. – Конечно, мечом их не убьешь, но можно было бы вывести их из строя на время, а мы пока успели бы убежать…»

Холодный влажный нос ткнулся в его руку.

– Не крутись тут вокруг меня, – бросил Эпло, отталкивая зверя. Он зашагал вперед. – Если ты так любишь этого сартана, то и будь его собакой. Ты мне не нужен И нечего тут под ногами путаться.

Пес ухмыльнулся во всю пасть и, виляя хвостом, потрусил у ноги Эпло.

Только один живой.

За свою жизнь Эпло видел много страшного. Лабиринт убивал без жалости и сострадания. Но то, что в этот день он увидел в королевском дворце Некрополиса, должно быть, будет преследовать его до конца жизни.

Джонатан знал дворец. Без труда находя дорогу, он вел их по змеящимся коридорам и запутанному лабиринту комнат. Сперва они двигались осторожно, настороженно оглядываясь, прячась в тень, таясь за дверями, страшась за следующим поворотом снова увидеть лазаров, ищущих новых жертв.

«Живые держат нас в оковах. Мы – рабы живых. Когда живых больше не будет, мы будем свободны».

Казалось, эхо слов Джеры отдается в коридорах дворца, но нигде не было ни следа живых или полуживых. Не было и самой Джеры.

Однако мертвые были везде.

Во всех залах и коридорах лежали мертвые – там, где их настигла смерть. Никто из них не был воскрешен, никто не удостоился церемонии. Женщина, сраженная стрелой, все еще держала на руках убитого ребенка. Мужчину смерть явно застала врасплох – он был убит ударом в спину. Его невидящие глаза смотрели на живых, на лице читалась растерянность и сквозило удивление, которое показалось бы смешным, если бы не было таким страшным.

Эпло выдернул из тела меч – оружие могло пригодиться для защиты.

– Это оружие вам не понадобится, – сказал принц. – Лазары нас больше не преследуют. Клейтус призвал их. У них сейчас есть и более важные дела.

– Благодарю за совет, но с оружием мне все равно как-то уютнее.

На ходу патрин быстро начертил на клинке несколько рун кровью. Подняв глаза, он встретил исполненный ужаса взгляд Альфреда.

– Признаю, что это грубо, – сообщил ему Эпло. – Но для всяких тонкостей у меня нет времени.

Альфред открыл было рот, чтобы что-то возразить.

– Эти чары могут, – спокойно прибавил патрин, – уничтожить рожденное магией подобие жизни, которое связует воедино тела лазаров. Правда, может, ты думаешь, что можешь вспомнить то заклятие, которое ты наложил на них? Как ты их убил?

Альфред захлопнул рот и отвел глаза. Сартан выглядел больным и чрезвычайно несчастным. Его кожа была серой, руки дрожали, плечи согнулись, словно под непосильной тяжестью. Он жестоко страдал, и Эпло должен был бы радоваться и торжествовать, видя мучения своего врага.

Но он не мог торжествовать, и это приводило его в ярость. Он чертил на клинке рунные знаки кровью древнего врага, но ощущал при этом только боль, рвавшую его внутренности стальными когтями. Нравится мне это или нет, но мы с Альфредом родичи, мы – как два стебля, выросшие из одного корня, две ветви одного ствола. Ветви эти далеко друг от друга: одна – у самой земли, вторая – у вершины; одна тянется, стремится к свету, другая таится в тени, но корни и ствол у нас одни. Топор впивается в ствол, чтобы свалить все дерево…

В судьбе, постигшей сартанов, Эпло читал свою собственную судьбу и судьбу своего народа.

И что же – я передам знание некромантии моему Повелителю? Или все же скрою его? Но если я сделаю это, мне придется солгать моему Повелителю. Солгать человеку, который спас мне жизнь.

О чем тут думать? Конечно, Повелитель должен узнать это! Я возьму с собой Джонатана. Да что со мной творится? Я становлюсь слабым! Сентиментальным слюнтяем! И все из-за этого проклятого Альфреда. Он тоже отправится со мной. Мой Повелитель с ним разберется.

А я буду смотреть и наслаждаться каждым мгновением…

Только один живой.

Они вошли в комнату подле тронного зала. Придворные, ожидавшие Клейтуса, жаждавшие его благосклонности, надеявшиеся быть замеченными, ожидавшие хотя бы одного взгляда королевских очей, теперь лежали на полу мертвые. Никто из них не был вооружен. Никто не был способен защищать свою жизнь, хотя похоже было, что некоторые отчаянно пытались бежать, вырваться из этого страшного места. Эти тоже, как и мужчина в коридоре, были убиты ударами в спину.

– Они получили то, чего хотели, – проговорил Джонатан, равнодушно глядя на мертвые тела. – Наконец Клейтус обратил на них внимание – на каждого из них, не обошел никого.

Эпло посмотрел на молодого человека. Альфред, кажется, заново переживал агонию каждого убитого. Джонатан, в противоположность ему, мог бы показаться одним из этих недвижных тел. Он и мертвый принц Эдмунд были чрезвычайно похожи друг на друга. Оба выглядели спокойными и равнодушными, трагедия, разыгравшаяся во дворце, казалось, вовсе не задевала их.

– А где же Клейтус? – вслух спросил Эпло. – И почему он оставил этих мертвых? Почему не превратил их в лазаров?

– Если присмотришься, увидишь, что среди всех нет ни одного некроманта, – тихо, дрожащим голосом ответил Альфред. – Клейтус должен держать ситуацию в руках. Через несколько дней он вернется и воскресит этих мертвых, как это и бывало в прежние времена.

– Только теперь, – прибавил Джонатан, – Клейтус может напрямую общаться с мертвыми. Когда появились лазары, мертвые обрели разум и волю действовать.

Армии мертвых, целеустремленно и сознательно идущие в бой. И цель у них одна – убивать тех, кому они завидуют, кого они ненавидят. Убивать живых.

– Вот почему мы никого не нашли во дворце, – сказал принц. – Клейтус, Джера и их армия направляются дальше. Они готовятся пересечь Огненное Море, собираясь напасть на последних живых людей, оставшихся в этом мире, и уничтожить их.

– Ваш народ, – проговорил Эпло.

– Это более не мой народ, – ответил принц. – Теперь мой народ – они.

Белый мерцающий призрак стоял среди мертвых тел, и холодные отблески его света озаряли застывшие лица. Шепот духов наполнил воздух – казалось, они отвечают принцу. Или молятся вместе с ним.

– Нам надо предупредить Балтазара. И что будет с твоим кораблем? – внезапно спросил Альфред, оборачиваясь к Эпло. – С ним ничего не случится? Мы сумеем выбраться отсюда?

Эпло хотел было ответить, что, разумеется, с кораблем ничего не может случится, что руны защищают его. Но слова эти умерли у него на губах. Мог ли он быть уверен в этом? Он же не знает, какой силой обладают эти лазары. Если они уничтожат его корабль, он окажется запертым в этом мире, как в ловушке, до тех пор пока не найдет новое судно. И будет драться, как загнанный зверь, с армиями мертвых, с теми, кого невозможно остановить, невозможно победить. Дыхание Эпло стало частым и неровным. Похоже, страх сартана передался и ему.

– Что он сейчас делает? Где сейчас находится Клейтус? Вы знаете это?

– Да, – ответил принц. – Я слышу голоса мертвых. Он собирается с силами, собирает армию и намеревается вести ее вперед. Корабли стоят у причала, они ждут. Но Клейтусу понадобится некоторое время для того, чтобы погрузить на корабли все свое войско. Не так уж мало времени. – Эпло мог бы поклясться, что призрак улыбнулся. – Теперь мертвых не удастся загнать на корабли, как овец. Теперь они наделены разумом, а разум означает способность мыслить и действовать самостоятельно, что неизбежно ведет к некоторому замешательству и беспорядкам.

– Итак, у нас есть время, – проговорил Эпло. – Но нам нужно будет пересечь Огненное Море.

– Я знаю один способ, – промолвил принц, – если у вас хватит смелости им воспользоваться.

У них было время. Но времени на то, чтобы размышлять, хватит у них смелости или нет, не оставалось.

И Альфред ответил, высказав вслух мысль Эпло:

– У нас нет выбора.

Глава 43. НЕКРОПОПИС, АБАРТАХ

Некрополис исполнил пророчество, заключенное в его имени. Мертвые тела валялись в дверях, на порогах домов – людей убивали раньше, чем они успевали добежать до укрытия. Впрочем, если бы и успели, это не спасло бы их. Многие двери были разбиты или сорваны с петель – так велика была жажда мертвых отнять то, чего они были лишены, у живых. И им это удавалось. Вода в каналах стала темной от крови.

Призрак принца Эдмунда провел их по извилистым туннелям Города Мертвых. Они не стали выходить через главные ворота – выскользнули из него через одну из «крысиных нор». Оказавшись вне стен, они услышали в отдалении глухой рокот, эхом отдававшийся под высокими сводами пещеры и сотрясавший землю. Армии мертвых готовились к войне.

Множество паук, все еще впряженных в повозки, бродили в окрестностях Некрополиса. Животные были напуганы криками и запахом крови. Их хозяева и всадники были мертвы, тела их валялись там, где их застигла смерть, или же возвращены к жизни – теперь эти мертвые тоже присоединились к чудовищной бойне. Эпло и Джонатан вытащили из одной повозки тела мужчины, женщины и двух детей и сами уселись в нее, следом заполз Альфред, навряд ли сознававший, что делает, – большей частью его действия направлял Джонатан, реже, с грубой решительностью – Эпло.

Повозка покатилась вперед. Кажется, паука ощущала огромное облегчение оттого, что у нее снова появился хозяин. Джонатан правил повозкой, Эпло сидел рядом с ним, внимательно и настороженно наблюдая. Кадавр принца Эдмунда очень прямо сидел возле Альфреда на заднем сиденье. Призрак принца указывал дорогу. Они проехали несколько миль на восток, направляясь в сторону Граничного Хребта. Доехав до перекрестка, повозка повернула на юг, к берегам Огненного Моря. Пес бежал рядом с экипажем, временами начиная лаять на пауку, чем приводил животное в немалое замешательство.

Джонатан ехал так быстро, как только было возможно. Повозка раскачивалась и подпрыгивала на брусчатке дороги, мимо проплывали зеленовато-коричневые поля травы-кэйрн. Альфред вжался в угол повозки, явно ожидая, что экипаж перевернется или что он сам вылетит на дорогу. Он был охвачен страхом за свою жизнь – чувством, которого не понимал, коль скоро не слишком много смысла было теперь в его существовании.

«Какой животный инстинкт заставляет нас спасаться от смерти, беречь свою жизнь? – с горечью спрашивал себя Альфред. – Что заставляет нас жить, когда много легче остановиться и ждать смерти…»

Повозка стремительно повернула, едва не перевернувшись. Сартан с размаху врезался в ледяное плечо кадавра. Экипаж выровнялся. Альфред сел и выпрямился, поддерживаемый кадавром, который помогал ему, храня свое обычное достоинство.

«Почему я цепляюсь за жизнь? В конце концов, что мне осталось в жизни? Даже если мы сумеем бежать из этого мира, куда мне бежать от того, что видели мои глаза, от памяти о том, что сталось с моим народом? Почему я так спешу предупредить Балтазара? Если он выживет, он продолжит поиски Врат Смерти. Он узнает, как пройти через них, и принесет в миры за Вратами заразу некромантии. Да и сам Эпло говорил, что хочет принести знание некромантии в дар своему Повелителю… Однако же, размышлял Альфред, патрин говорил об этом в самом начале нашего пребывания на Абаррахе. С тех самых пор он и не заговаривал об этом. Хотелось бы мне знать, что он теперь об этом думает. Временами мне кажется, что ужас, живущий в моей душе, отражается и в его глазах. А в Чертоге Проклятых именно он был тем молодым человеком, что сидел подле меня! Он видел то же, что и я…»

– Он борется с этим, как и ты, – проговорил принц, нарушая течение мыслей Альфреда.

Ошеломленный Альфред хотел было что-то сказать, но тут повозку тряхнуло, да так, что он чуть не откусил себе язык. Слова застряли у него в горле. Однако принц понял его и без слов.

– Только один из вас троих открыл свое сердце истине. Джонатан не понимает всего до конца, однако он близок к пониманию, много ближе, чем все вы.

– Я хочу… знать… истину! – сумел выговорить Альфред сквозь стиснутые зубы.

– Действительно хочешь? – проговорил кадавр, и Альфреду показалось, что на его бескровных губах мелькнула улыбка. – Разве всю твою жизнь ты не пытался отрицать этого?

Его обмороки – сперва сознательные, просто попытки сохранить в тайне магическую силу сартана, ставшие теперь неподвластными его воле. Его неуклюжесть – тело не в ладах с душой. Его неспособность – или нежелание – вспомнить заклятие, которое дает ему слишком большую власть, нежеланную власть, власть, которую непременно попытались бы захватить другие. Его извечная позиция наблюдателя, нежелание совершать какие-либо действия, будь то во зло или во благо…

– Но что еще мне оставалось делать? – защищаясь, проговорил Альфред. – Если бы менши узнали, что я обладаю силой и могуществом бога, они заставили бы меня воспользоваться этой силой, чтобы изменить их жизнь.

– Заставили? Или ввели бы в искушение?

– Вы правы, – признал Альфред. – Я знаю, что я слаб. Искушение было бы слишком сильным – оно и было слишком сильным. Я поддался ему – спас жизнь ребенка, Бейна, хотя его смерть предотвратила бы многие трагические события.

– Почему вы спасли ребенка? Почему, – глаза призрака вперились в Эпло, – вы спасли человека? Вашего врага? Врага, который поклялся убить вас? Загляните в свое сердце, ищите там ответ – правдивый, истинный ответ.

Альфред вздохнул:

– Вы будете разочарованы. Мне хотелось бы сказать, что я следовал каким-либо высоким принципам, что мной руководила рыцарская честь, мужество самопожертвования… Но – нет. В случае с Бейном, это была жалость. Жалость к нелюбимому ребенку, который умер бы, так и не изведав счастья – даже на мгновение. А Эпло… Несколько кратких мгновений я провел, если можно так выразиться, в его шкуре. Я понимаю его. – Альфред перевел взгляд на пса. – Мне кажется, я понимаю его лучше, чем сам он понимает себя.

– Жалость, милосердие, сострадание.

– Боюсь, это все, – сказал Альфред.

– Это действительно все, – ответил призрак. Дорога, по которой они ехали, была пустой и заброшенной. Правда, недавно по ней прошло множество людей – вернее сказать, часть войска мертвых на пути к берегам Огненного Моря. Шлемы, щиты, пластины доспехов, кости, а кое-где и скелеты отмечали путь армии. По сторонам дороги виднелись повозки; ехавшие в них люди либо были убиты, либо бежали, заслышав о приближении войска мертвых.

Поначалу Альфред решил, что Томас был прав. С тех пор как они вышли из катакомб, на пути им не попадалось ни одного живого. Сартан боялся, что все жители Некрополиса и все, кто оказался поблизости от города, пали жертвой ярости мертвых. Но по дороге ему не раз казалось, что он замечает какое-то движение в волнах травы-кэйрн. Раз или два над травой поднималась чья-то голова, и глаза – живые глаза – с опаской следили за движущейся по дороге повозкой. Но повозка катилась слишком быстро для того, чтобы он успел удостовериться в этом или сказать другим о том, что видел.

И все-таки это была надежда. Тонкий лучик надежды, словно свет, пробивающийся в щелку под дверью. Альфред воспрял духом – но потому ли, что обрел надежду, или из-за слов призрака, он не знал. Слишком многое обрушилось на его мозг, чтобы он мог рассуждать последовательно. Он вжался в угол повозки, с сумрачной решимостью вцепился в борт. Жизнь имела и смысл, и цель. Он не был уверен в том, что знает, какую. Но, по крайней мере, он решил искать ее.

Повозка приблизилась к Огненному Морю – и к опасности, таящейся на его берегах. Альфред посмотрел на пристань – там, далеко внизу, армия мертвых суетилась вокруг кораблей. Это напомнило ему колонию личинок кораллового жука, на которую напал голодный детеныш дракона. Сперва каждая личинка стремилась избежать страшных челюстей. Но после первых минут замешательства и паники угроза объединила насекомых: они все как один поднялась, чтобы отразить нападение. Драконесса успела как раз вовремя, чтобы спасти малыша.

Сейчас на пристани царило замешательство, но вскоре единая цель объединит мертвых.

Повозка покатилась под гору, заворачивая на восток, и вскоре пристань скрылась из виду. Джонатан гнал обезумевшую пауку во всю прыть Больше Альфред не видел ни кораблей, ни армии.

Наконец безумная скачка окончилась. Повозка остановилась на каменистом берегу Огненного Моря. Паука без сил повалилась на землю, тяжело дыша.

Перед ними пылал оранжево-алым океан раскаленной магмы, и яростный этот свет отражался в блестящих черных сталактитах, спускающихся из-под сводов пещеры. Громадные сталагмиты поднимались из лавовых волн, делая берег похожим на острозубую оскаленную челюсть. Поток воды, бежавший от города на скале, сливался в море, мгновенно превращаясь в облака пара, насыщенные летучей серой.

Трое живых и мертвый стояли на берегу, глядя вдаль; там, казалось Альфреду, он мог разглядеть темную полоску противоположного берега.

– Я думал, вы хотели сказать, что мы найдем здесь лодку, – проговорил Эпло, с сумрачным подозрением глядя на принца.

– Я сказал, что здесь вы найдете возможность пересечь море, – поправил его принц Эдмунд. – Я ничего не говорил о лодке.

Белая мерцающая рука призрака поднялась, указала вперед.

Сперва Альфред предположил, что принц предлагает им использовать их магию, чтобы перебраться на ту сторону лавового океана.

– Я не могу, – тихо и печально проговорил сартан. – Я слишком слаб. Мне приходится тратить почти все силы просто на то, чтобы выжить здесь.

Никогда прежде его смертная сущность не казалась ему таким бременем, никогда он не задумывался над тем, что его силе тоже есть предел. Он начинал понимать сартанов Абарраха – начинал их понимать так, как начал понимать Эпло. Он словно бы побывал в их шкуре.

Призрак не ответил; и снова Альфреду показалось, что на губах его мелькнула улыбка. Он продолжал указывать вперед.

– Мост, – сказал Эпло. – Там есть мост.

– Благословенный…

Альфред хотел было сказать – «благословенный сартан», но слова замерли на его устах. Он осознал, что никогда больше не произнесет этих слов – или, по крайней мере, всякий раз будет тяжело задумываться над ними.

Теперь, когда Эпло сказал об этом, Альфред тоже увидел мост (хотя такое определение, подумалось ему, делает переправе большую честь). На самом деле это был скорее длинный ряд огромных камней странной формы, которые, как казалось, протянулись прямой линией от одного берега до другого. Похоже, когда-то это сооружение было огромной каменной колонной, но неведомая сила столкнула ее в огненные волны.

– Упавший колосс, – проговорил Джонатан, осознав, что видит. – Но он же должен был стоять посреди океана.

– Он и стоял посреди океана, – ответил принц. – Море отступает, и теперь можно дойти до того, что осталось от колосса, и добраться до другого берега.

– Если нам хватит смелости, – пробормотал Эпло. Он погладил пса, почесал его за ушами. – Впрочем, это не имеет особенного значения.

Он бросил короткий взгляд на Альфреда:

– Как ты и говорил, сартан, у нас нет выбора. Альфред хотел было ответить, но почувствовал, что у него пересохло в горле. Он мог только смотреть на разрушенный мост, на огромные промежутки, разделявшие его части, на лавовые волны, плескавшиеся вокруг.

Один неверный шаг, одно неловкое движение… «А чем была вся моя жизнь, – внезапно подумал Альфред, – как не бесконечной чередой неверных шагов?..»

Они пробирались среди сталагмитов и валунов по берегу моря. Путь был опасным – они оскальзывались на влажных от пара скалах, туман мешал видеть. Альфред пел руны, пока не охрип окончательно и не начал задыхаться. Ему приходилось сосредоточиваться на каждом шаге. К тому времени как они дошли до рухнувшего колосса, он был совершенно измотан – а ведь им предстоял еще долгий и опасный путь…

У основания колосса они остановились, чтобы передохнуть и присмотреться к предстоящей дороге. Бледное лицо Джонатана было мокрым от пота, влажные волосы прилипли к вискам. Глаза его запали, вокруг них залегли глубокие темные тени. Он провел тыльной стороной ладони по губам, облизнул пересохшие запекшиеся губы – на них напали прежде, чем они успели запастись водой, – и начал вглядываться в линию противоположного берега так пристально, словно хотел, чтобы его воля обратилась в страховочный трос, который поможет им перебраться на ту сторону.

Эпло взошел на первый фрагмент рухнувшего колосса и принялся пристально изучать его. Первый сегмент гигантской колонны был самым большим, по нему будет легче всего пройти. Он нагнулся, присел на корточки и вгляделся в камень; провел по нему рукой. Альфред сидел на берегу, беспомощно ловя ртом воздух и завидуя силе и молодости патрина.

Эпло махнул ему рукой.

– Сартан, – требовательно окликнул он.

– Мое имя… Альфред.

Эпло взглянул вверх, сдвинув брови и нахмурившись:

– У меня нет времени на игры. Принеси хоть какую-то пользу, если ты вообще на это способен. Иди сюда и взгляни вот на это.

Все они взобрались на основание колосса. Колонна действительно была гигантской – по ней могли бы проехать три повозки, да еще по сторонам осталось бы место для одной-двух. Альфред поднялся на нее так осторожно, словно то была ветвь огромного харгастового дерева. Приблизившись к Эпло, сартан поскользнулся и рухнул на четвереньки. Он прикрыл глаза, впился пальцами в камень.

– Все с тобой в порядке, – с отвращением проговорил Эпло. – Тебе еще постараться нужно, чтобы свалиться с этой штуки! Открой глаза. Смотри сюда – да смотри же, будь ты неладен!..

Альфред последовал рекомендации, высказанной не слишком-то доброжелательным тоном, – открыл глаза и испуганно огляделся. До края было далеко, но он кожей ощущал плескавшееся внизу лавовое море, а это отнюдь не прибавляло ему спокойствия и уверенности в себе. Он с трудом оторвал взгляд от оранжево-алого зловещего сияния и посмотрел на камень под своими ладонями.

Знаки… рунная вязь, высеченная в камне. Альфред совершенно забыл об опасности. Его пальцы ласково, любовно скользили по древним знакам, вырезанным на камне.

– Это может нам как-нибудь помочь? Их магия еще на что-нибудь годится? – спросил Эпло таким тоном, будто полагал, что магия этих рун никогда ни на что путное не годилась.

Альфред покачал головой.

– Нет, – хрипло ответил он. – Магия колоссов ничем не может нам помочь. Их магия была направлена на то, чтобы дарить жизнь, чтобы нести жизнь отсюда к землям, расположенным ближе к поверхности мира.

Кадавр принца поднял голову, мертвые глаза его устремились к далекой земле, которую, быть может, теперь он видел более ясно, чем ту, где находился. Лицо его призрака омрачилось, на нем появилось выражение горькой печали.

– Теперь магия их разрушена. – Альфред глубоко вздохнул и взглянул в сторону берега, на останки основания гигантской колонны. – Колосс рухнул не случайно. Такого просто не могло бы произойти – магия хранила его от любых случайностей. Его повалили намеренно. Возможно, те, кто боялся, что колосс вытягивает жизнь из Некрополиса, чтобы жили другие земли. Однако, какова бы ни была причина, магия разрушена и возродить ее невозможно.

Как нельзя возродить и этот мир – мир мертвых.

– Смотрите! – воскликнул Джонатан. Пламя окрасило его лицо в цвет крови и яростно плясало в глазах.

Вдалеке едва различимы были крохотные корабли, отходящие от берега.

Мертвые начали переправляться через Огненное Море.

Глава 44. ОГНЕННОЕ МОРЕ, АБАРРАХ

Они поспешили вперед, шагая по покрытой рунами колонне так быстро, как только могли, не рискуя свалиться в кипящие волны. У них было только одно преимущество: здесь расстояние до другого берега было самым маленьким, они были к нему гораздо ближе, чем Клейтус и его армия. Они видели корабли – и это зрелище придавало им сил, не давало забыть о необходимости торопиться. Конечно, рунная вязь утратила свою магию, но руны облегчали ходьбу, давая дополнительную опору ногам – можно было не бояться поскользнуться.

Но тут они дошли до места разлома. Глубокая трещина, сужающаяся книзу, рассекала колонну; внизу плескались волны магмы, омывавшие острые края разлома.

– Мы не можем перебраться на ту сторону! – проговорил Альфред, в ужасе глядя на трещину.

– Здесь, наверху, нет, – ответил Эпло, смерив взглядом расстояние. – Но ниже даже ты сможешь перепрыгнуть трещину, сартан.

– Но я поскользнусь! Упаду вниз! Я… я… Я попытаюсь, – выдохнул Альфред, опуская глаза под гневным, тяжелым взглядом Эпло.

– Нет выбора. Нет выбора. Нет выбора, – пел Альфред, как прежде пел руны. Ему приходилось беречь оставшуюся у него магическую силу. Но, как видно, этот монотонный напев каким-то образом помогал ему.

– Ты глупец, – сказал Эпло, расслышав эти слова. Патрин стоял у основания трещины, расставив ноги, легко, как кошка, балансируя на неровной поверхности. Он схватил худую руку Альфреда и помог ему восстановить равновесие.

– Теперь прыгай.

Альфред испуганно смотрел на разверзшуюся перед ним пропасть, в которой плескалась лава.

– Нет! – вскрикнул он, отшатываясь. – Я не могу! У меня ни за что не получится! Я…

– Прыгай! – взревел Эпло. Альфред согнул колени – и внезапно оказался в воздухе: Эпло сильно пнул его. Беспорядочно размахивая руками, словно они, подобно крыльям, могли перенести его на ту сторону, сартин приземлился на противоположный край разлома в двадцати футах над лавовыми волнами. Но он скользил вниз. Его пальцы бессильно скребли по камню, вниз сыпалась щебенка – медленно, но верно он сползал в Волны лавы.

– Держитесь! – крикнул Джонатан.

Альфред попытался вцепиться в острый каменный выступ, охватил его пальцами; ему удалось остановить падение. Но влажные от пота ладони скользили, пальцы начали разжиматься – и тут ему удалось нащупать уступ, на который он сумел поставить ногу. Задыхаясь, он подтянул непослушное тело и стоял теперь, не смея поверить, что спасен, дрожа от перенапряжения. К тому же у него мучительно болели руки и ноги.

Времени расслабиться и отдохнуть у него не было. Прежде чем он успел понять, где он и что с ним, Джонатан прыгнул через расселину – Эпло и его подтолкнул. Молодой герцог приземлился легко и не без некоторого изящества; Альфред поддержал его и помог ему восстановить равновесие.

– Нам двоим тут места не хватит. Поднимайтесь наверх, – сказал ему Альфред. – А я подожду здесь.

Джонатан хотел было возразить. Альфред указал вверх. Верхний край разлома выдавался вперед, нависая над их головами. Чтобы перебраться наверх, нужны были сильные руки.

Джонатан увидел, понял и начал карабкаться вверх. Альфред с тревогой следил за ним, пока не осознал с изумлением, что рядом с ним на каменном уступе стоит кадавр принца Эдмунда. Как он умудрился перебраться на эту сторону, Альфред совершенно не понимал, он мог только предположить, что дух помог телу.

Сияющий белый образ, витавший подле тела, казался светлой тенью кадавра, едва различимой среди клубящегося вокруг пара. Призрак казался совершенно не зависящим от тела. И зачем только он таскает за собой эту оболочку?

– Уйди оттуда, сартан! – крикнул Эпло. – Поднимайся наверх вместе с остальными!

– Я подожду! Помогу тебе!

– Мне не нужна твоя… – следующие слова потонули в шуме лавового моря, – помощь!

Альфред сделал вид, что вообще не расслышал слов Эпло, и остался ждать, прижавшись спиной к камню.

Эпло пришел в ярость, но времени на споры у них не было. Он проверил меч, который сунул за пояс, удостоверился, что оружие не вывалится во время прыжка и не будет ему мешать, напряг ноги и бросил свое тело вперед – пролетел над лавовыми волнами и приземлился, как муха, на гладкую стену чуть ниже выступа, на котором стоял Альфред. Патрин заскользил вниз. На другом берегу пес заходился бешеным лаем.

Альфред наклонился, схватил патрина за покрытые рунами запястья и потянул к себе. Боль пронзила его спину, мышцы обмякли, ноги заскользили по гладкому камню. Он терял равновесие; нужно было выпустить Эпло, или же он сам рисковал свалиться в лаву вместе с патрином.

Но Альфред не хотел сдаваться. Внезапно он обнаружил в себе неведомую ему раньше силу. Сартан крепко сжал руки Эпло и последним яростным усилием рванул его на себя, откидываясь назад. Ноги его подогнулись, но не раньше, чем Эпло вполз на край каменного уступа.

Патрин одной рукой вцепился в Альфреда, другой – в скальный выступ и висел так, пока не собрался с силами для последнего рывка. Когда он оказался рядом с Альфредом, пес прыгнул вперед, приземлился на уступ, едва не столкнув с него людей и оглядел их сияющими глазами. Было видно, что он получил громадное удовольствие от этого полета.

– Там еще корабли! – доложил Джонатан со своего наблюдательного пункта наверху. – Нам надо спешить!

Все тело Альфреда болело и ныло, боль пронзила бок, как удар кинжала. К тому же он порезался об острые камни и сильно ушибся. Навряд ли он смог бы идти, не говоря уж о том, чтобы взобраться наверх. А сколько еще таких разломов им предстоит преодолеть? К тому же они могут быть и пошире, чем этот… Альфред прикрыл глаза, втянул в легкие жгучий, жаркий воздух и приготовился продолжать путь.

– Наверно, я должен тебя поблагодарить… – начал Эпло обычным своим издевательским тоном.

– Забудь об этом! Не нужна мне твоя благодарность! – внезапно заорал на него Альфред. Это было новое и отнюдь не неприятное ощущение – накричать на кого-нибудь, чувствовать гнев и дать ему волю. – И не вздумай считать, что теперь ты должен мне отплатить за то, что я спас твою проклятую жизнь! Ничего ты мне не должен! Я сделал то, что должен был сделать. И хватит об этом!

Эпло в совершеннейшем ошеломлении уставился на Альфреда. Потом губы патрина задергались. Он пытался сдержаться, но, как видно, слишком устал для этого. Он начал смеяться. Он смеялся до тех пор, пока не был вынужден прислониться к скале в поисках опоры, смеялся, пока слезы не выступили у него на глазах. Вытирая кровь, сочащуюся из глубокой царапины на голове, Эпло широко ухмыльнулся и покачал головой.

– Я в первый раз слышу, чтобы ты бранился, сар… – он помолчал и поправился:

– Альфред.

Через первую расселину они перебрались благополучно, но впереди их было еще множество. Тем временем паровые корабли воинства мертвых, черные на пылающе-алом, рассекали волны Огненного Моря. Альфред тащился по поваленному каменному столпу, стараясь не думать о кораблях, не смотреть на колыхание лавы, не вспоминать о том, что за этим разломом будет еще один и нужно будет перепрыгнуть через него. Один шаг, второй, третий, и еще один, и еще…

– Мы никогда не доберемся до того берега…

– Тихо! Стой! Замри! – прошипел Эпло, прервав Джонатана на полуслове.

Альфред обернулся. Тревога, прозвучавшая в голосе патрина, заставила его забыть о боли, от которой разламывалось тело, о безнадежности и отчаянии, сковывающих душу. Руны на коже Эпло полыхали огнем, отливали пурпуром в отблесках лавы. Пес замер подле своего хозяина, напрягшись и вздыбив шерсть. Альфред лихорадочно завертел головой, ожидая увидеть воинство мертвых, следующее за ними по рухнувшему колоссу.

Ничего. Никто не гнался за ними. Ничто не преграждало им путь. Но что-то было не так. Море волновалось, лава вздыбилась, поднялась вокруг них… Что это? Прилив? Прилив магмы?.. Он вгляделся в море, пытаясь убедить себя, что это обман зрения.

Глаза! Глаза следили за ними – глаза в море, глаза моря. Огненная голова поднялась из глубин магмы и начала приближаться к ним среди огненных волн. Немигающие глаза неотрывно следили за людьми. Глаза были огромными, гигантскими – Альфреду казалось, что он мог бы пройти сквозь щель черного зрачка, не пригибаясь.

– Огненный дракон, – выдохнул Джонатан в ужасе.

– Вот так все оно и кончится, – тихо прибавил Эпло. Альфред слишком устал, чтобы пугаться или тревожиться. Первым чувством, которое он испытал, было чувство огромного облегчения: «Теперь мне не придется прыгать через еще одну проклятую трещину…»

Заостренная, как наконечник копья, огромная драконья голова поднялась выше на длинной, тонкой, изящной шее. Гребень дракона напоминал черные сталагмиты пещеры. Чешуя сверкала огненными бликами, но, соприкоснувшись с воздухом, остывала, становясь непроглядно-черной – только где-то в глубине таился раскаленно-красный отблеск, как это бывает с не до конца прогоревшими углями костра. Только глаза не менялись – они остались двумя яростными озерами огня.

– У меня нет сил с ним сражаться, – сказал Эпло.

– Может, нам и не придется, – промолвил Джонатан. – Они нападают только тогда, когда им что-то угрожает.

– Но они не слишком-то любят нас, – прибавил принц, – и у меня был случай убедиться в этом.

– Нападет он на нас или нет, любая задержка может оказаться для нас губительной, – заметил Эпло.

– У меня есть мысль.

Джонатан медленно, осторожно пошел в направлении приближающегося дракона:

– Только не делайте никаких угрожающих жестов или движений.

Дракон взглянул на Джонатана, но лишь на мгновение. Его огненный взгляд остановился на принце и уже не отрывался от него.

– Что ты такое?

Дракон заговорил с принцем, не обращая внимания на Джонатана, не обращая внимания на всех остальных, стоявших на упавшей колонне. Эпло положил руку на голову пса, призывая его хранить спокойствие. Тот задрожал, но подчинился безмолвному приказу хозяина.

– Я никогда не видела ничего подобного тебе. Слова дракона были совершенно ясны и понятны, хотя они и не произносились вслух. Казалось, звук проходит прямо сквозь тела людей, пробегает по их жилам вместе с током крови.

– Я – то, чем должен был стать, – ответил призрак.

– Воистину так. – Огненный взгляд скользнул по остальным. – И еще патрин. Что же дальше? Исполнение Пророчества?

– Мы в отчаянном положении. Госпожа, – заговорил Джонатан, низко поклонившись дракону. – Многие жители города Некрополис ныне мертвы…

– Многие из моего народа ныне мертвы! – Дракон зашипел, на мгновение высунув черный раздвоенный язык. – Что мне до вас?

– Видите ли вы вон те корабли, плывущие через Огненное Море? – Джонатан указал на армаду Клейтуса. Драконесса не повернула головы – без сомнения, она прекрасно знала все, что происходило в ее владениях.

– На них, – продолжал Джонатан, – плывут лазары и армия мертвых…

– Лазары! – огненные глаза дракона сузились. – Будто не довольно было ходячих мертвецов. Кто привел лазаров в Абаррах?

– Я, Госпожа, – ответил Джонатан. Он стиснул руки, пытаясь сдержать боль, грозящую вырваться наружу.

– Вы не получите от меня помощи! – Глаза драконессы полыхнули гневом. – Пусть зло, которое вы привели в мир, обратится против вас и поразит вас!

– Он невиновен, Госпожа. Он поступил так из-за любви, – заметил призрак.

– Его жена умерла, пожертвовав жизнью, чтобы спасти его. Он не смог позволить ей уйти.

– Тогда это глупость. Но глупость преступная. Я не собираюсь более…

– Я хочу исправить содеянное, Госпожа, – проговорил Джонатан. – Мне была дарована мудрость сделать это. Теперь же я пытаюсь обрести мужество…

Он остановился, не находя слов. Сглотнул вставший в горле комок, глубоко вздохнул и крепче стиснул руки.

– Я и мои спутники – мы пытаемся добраться до противоположного берега прежде, чем туда придут лазары и мертвые, которыми они командуют.

– Ты хочешь, чтобы я отвезла вас.

– Нет… – Альфред содрогнулся.

– Заткнись! – Эпло стиснул руку сартана, призывая его к молчанию.

– Если вы окажете нам эту честь, Госпожа… – Джонатан снова поклонился.

– Как я могу быть уверена в том, что вы исполните все по вашему слову? Быть может, вы только причините большее зло.

– Он – тот, о ком говорит Пророчество, – сказал принц.

Пальцы Эпло, сжимавшие руку Альфреда, дрогнули. Альфред увидел проступающее на лице патрина выражение отчаяния. Губы Эпло шевельнулись, однако же он ничего не сказал. Единственное, что его сейчас по-настоящему заботило, – как бы поскорее добраться до корабля.

– И ты тоже с ним? – спросила драконесса.

– Да.

Кадавр принца Эдмунда стоял, выпрямившись во весь рост, призрак снова показался его лучезарной тенью.

– И патрин тоже?

– Да, Госпожа, – коротко проговорил Эпло. А что еще он мог сказать под устремленным на него огненным взглядом дракона?

– Я отвезу вас. Торопитесь.

Дракон подплыл к поваленному колоссу. Его точеная голова на изящной шее нависала теперь над крохотными людскими фигурками. Из моря поднялось гибкое извивающееся тело – черный острый гребень бежал вдоль всего хребта до кончика хвоста, вздымавшего волны лавы.

Джонатан быстро спрыгнул на спину дракона, ухватившись за гребень, чтобы сохранить равновесие. Кадавр последовал за ним – сияющий призрак направлял шаги своего тела. Следующим был Альфред – он сперва коснулся чешуи, ожидая, что она будет раскаленной, однако же черные блестящие чешуйки были прохладными и казались высеченными из черного стекла.

Сартану уже приходилось путешествовать на спине дракона на Арианусе, и, хотя этот дракон сильно отличался от драконов, живущих в мире воздуха, Альфред был вовсе не так напуган, как ожидал. Теперь на обломке колонны оставались только Эпло и пес, патрин внимательно и не без опаски смотрел на дракона, временами поглядывая на уходивший далеко в море колосс, словно прикидывал, какой путь будет лучше и безопаснее. Пес поскуливал и перебирал лапами, старательно избегая смотреть в глаза дракону.

Альфред достаточно много знал о Лабиринте, чтобы понять страх патрина и его нерешительность. Драконы Лабиринта – существа хитрые, недобрые, коварные и смертельно опасные; им никогда нельзя верить, и лучше всего избегать даже случайных встреч с ними. Однако же корабли мертвых уже одолели половину пути…

Решившись, Эпло прыгнул на спину дракону.

– Пес, ко мне! – крикнул Эпло.

Несчастный зверь метался по обломку колонны взад и вперед, попытался было прыгнуть, но в последний момент передумал и снова забегал, поскуливая, по покрытому рунной вязью камню.

– Торопитесь! – предупредил дракон.

– Пес! – приказал Эпло, щелкнув пальцами.

Пес собрался с силами и с остатками мужества и отчаянно рванулся прямо на руки к Эпло, едва не столкнув его с драконьей спины.

Дракон устремился вперед со скоростью, которой Альфред явно не ожидал от него. Сартан выпустил гребень, за который держался, и едва не соскользнул в огненные волны, но вовремя ухватился за другой шип и вцепился в него обеими руками.

Огненный дракон двигался среди волн магмы так же легко и грациозно, как драконы Ариануса передвигаются в воздухе, извиваясь всем телом и работая сильным хвостом. Жаркий ветер развевал волосы Альфреда и полы его одежд, пес жалобно выл всю дорогу.

Драконесса резко повернула, чтобы опередить корабли, обогнала их и полетела вперед по волнам; в своей родной стихии она передвигалась с поистине поразительной скоростью, и железные корабли не могли угнаться за ней. Однако же они были уже неподалеку от берега. Драконессе пришлось подойти к кораблям совсем близко. Мертвые увидели их. Стрелы обрушились на них дождем, но драконесса была слишком быстра, чтобы лучники успели хорошенько прицелиться.

– Мой народ, – своим странным глухим голосом проговорил кадавр.

Армия мертвых Кэйрн Телест собралась на пристани, готовясь встретить армию мертвых Некрополиса и помешать их высадке.

Стратегия Балтазара была бы абсолютно верна, но он ничего не знал о лазарах, не знал и о том, что произошло в Некрополисе. Он был готов к войне – к войне между городами. Он и думать не мог, что это война между живыми и мертвыми. Он и не подозревал, что сам он и его люди остались одними из последних живых на Абаррахе и что вскоре, возможно, им придется сражаться со своими собственными мертвыми, чтобы остаться в живых.

– Мы успеем раньше, – заметил Эпло, – но ненамного.

Он бросил быстрый взгляд на Альфреда:

– Если ты собираешься вернуться вместе со мной через Врата Смерти, сразу же беги к кораблю. Мы с герцогом догоним тебя.

– С герцогом?.. – Альфред был озадачен. – Но он не пойдет с нами. По крайней мере, не пойдет по доброй воле… – И тут сартан наконец понял:

– Ты и не собираешься оставлять ему выбора, верно?

– Я заберу некроманта с собой в Нексус. Если ты отправляешься со мной, беги к кораблю. Ты бы должен поблагодарить меня, Альфред, – с угрюмой улыбкой добавил Эпло, – ведь я спасаю ему жизнь. Как ты думаешь, долго ли он сумеет продержаться здесь?

Они уже могли ясно видеть тех, кто собрался на берегу. Кадавр принца Эдмунда, руководимый призраком, поднял руки в знак приветствия. С берега раздались приветственные крики; отряд солдат-мертвецов бежал к ним по набережной, чтобы помочь им и защитить их от нападения.

Они подошли вплотную к берегу. Драконесса развернулась, стремительным движением гибкого тела подняв волну, ударившую в борта кораблей и плеснувшую на берег. Корабли мертвых были уже так близко, что Альфред мог различить на флагмане чудовищную, непрестанно изменяющуюся фигуру лазара Клейтуса, стоящего на корме…

А подле него – Джеру.

Глава 45. ГАВАНЬ СПАСЕНИЯ. АБАРРАХ

Корабль Эпло покачивался на волнах у причала, целый и невредимый. За считанные мгновения они могли оказаться на борту, где руны патринов защитили бы их от нападения. Альфред пребывал в затруднении. В том, что говорил Эпло, сомневаться не приходилось: герцог действительно долго не проживет, оставшись на Абаррахе. Никто из живых, еще оставшихся на Абаррахе, не сможет пережить яростного натиска мертвых, ведомых жаждой мести и разрушения, пылающей в душах лазаров.

По крайней мере, мне удастся спасти одного человека, одного сартана. Жалость, сострадание, милосердие… Конечно же, я мог бы изобрести какой-нибудь способ, чтобы не отдать некроманта в руки так называемого Владыки Нексуса! Но что, если мне это не удастся? Какая чудовищная трагедия может произойти, если некромант вступит в иные миры? Не лучше ли будет, если он умрет здесь?

Войско Кэйрн Телест торопилось собраться на набережной, чтобы защитить своего принца. Их прикрывали лучники – стрелы со звоном ударяли в железные борта кораблей. Мертвые вырывали из своих тел стрелы и швыряли их в волны лавы, где те и исчезали со змеиным шипением. Клейтус тоже вырвал стрелу, засевшую у него в груди, и поднял ее над головой.

– Мы не враги вам! – крикнул он. Его голос ударом гонга прозвучал над морем, и армия мертвых Кэйрн.

Телест на пристани остановилась.

– Они, живые, – Клейтус указал на Балтазара, – вот истинные враги! Они поработили вас, отняли у вас все!

– Только когда живые умрут, мертвые будут свободны! – прокричала Джера.

– …будут свободны… – эхом откликнулся ее дух. Армия Кэйрн Телест подалась назад, отхлынула, как волна. Воздух звенел от стонов призраков.

– Это наш шанс! – проговорил Эпло. – Прыгайте! Он первым спрыгнул со спины дракона на каменный причал. Альфред последовал за ним, рухнув рядом бесформенной и беспомощной грудой; несколько секунд у него ушло на то, чтобы подняться, и когда ему это удалось, он увидел, что Эпло крепко держит герцога за руку.

– Идемте, Ваша Милость. Вы идете со мной.

– Куда? Что вы имеете в виду? – Джонатан пытался вырваться.

– Через Врата Смерти, Ваша Милость. Назад в мой мир. – Свободной рукой Эпло указал на корабль.

Герцог посмотрел. Он не мог не понимать, что на корабле будет в безопасности. Он колебался и медлил, как и мертвые, стоявшие неподалеку от него. Драконесса отплыла от берега, она следила за ними. Она ждала.

Джонатан покачал головой.

– Нет, – тихо ответил он. Эпло крепче сжал его руку.

– Проклятье, я же спасаю тебе жизнь! Если ты останешься здесь, ты умрешь!

– Разве вы не понимаете? – проговорил Джонатан, глядя на патрина со странным, отстраненным спокойствием. – Это именно то, что я и должен сделать.

– Не будь идиотом! – Эпло утратил власть над собой. – Я знаю, ты думаешь, что пообщался с какой-то высшей силой, но это все было только трюком! Его уловкой! – Он ткнул пальцем в Альфреда. – То, что мы с тобой видели, было ложью! Мы – высшая сила во Вселенной! Мой Повелитель – высшая сила. Идем со мной, и ты поймешь…

Высшая сила!.. Озарение было ошеломляющим. Альфред застыл на месте, чувствуя, как ноги у него подгибаются. Теперь он понимал, что случилось с ним в чертоге! Он вспомнил ощущение покоя и удовлетворенности, наполнившее его, осознал, почему ощущал такую печаль, пробудившись от видения и поняв, что чувство это покинуло его. Но понял он это только благодаря патрину!

«В глубине души я знал правду, но не смел признать ее даже перед самим собой, – осознал Альфред. – Но почему? Почему я отказался слушать свое сердце?

Потому что если высшая сила существует, значит мы, сартаны, совершили чудовищную, ужасающую, непростительную ошибку!»

Эта мысль была слишком страшной. Его мозг не справлялся с волной нахлынувших на него чувств, со множеством новых мыслей и построений, рождавшихся в сознании. Он утратил почву под ногами; волна захлестнула его и унесла в море, и не было у него ни корабля, ни компаса, ни якоря…

Стрела просвистела возле головы Альфреда, заставив его вернуться в реальность. Он увидел, что происходит вокруг, и осознал грозящую им всем опасность.

Мертвые Кэйрн Телест подняли оружие против своих живых соплеменников.

Копье ударило в руку Эпло. Из раны потекла кровь, – нет, рана вовсе не была опасна, но то, что железный наконечник смог пробить рунную вязь на его коже, было свидетельством слабеющей магии патрина.

– Неужели вы не можете остановить их? – крикнул Альфред принцу Эдмунду, всем сердцем желая, чтобы это было возможно, чтобы он сумел остановить грядущую бойню, в которой сгинут последние живые Абарраха. – Они – ваш народ!

Кадавр стоял неподвижно, молча – безмолвное воплощение смерти. Глаза призрака были устремлены на Джонатана.

– Оставь нас, патрин, – проговорил герцог. – То, что происходит на Абаррахе, не касается тебя. Мы сами навлекли на себя погибель. Мы должны сделать все, что можем, чтобы исправить это. Вернись в свой мир и расскажи своему народу о том, что видел здесь.

– Тьфу! – сплюнул Эпло. – Пошли, пес! Патрин побежал к своему кораблю. Пес, бросив взгляд на Альфреда, устремился вслед за хозяином.

Корабль Клейтуса причалил. Мертвые Некрополиса спускались по шатким мосткам, чтобы присоединиться к своим братьям из Кэйрн Телест, стоящим на берегу. Вскоре герцога будет окружать целая армия, это было ясно.

На борту корабля по-прежнему стояли рядом Клейтус и Джера. Простирая руку, герцогиня высоким голосом призывала мертвых убить ее мужа.

Джонатан неподвижно стоял среди этого столпотворения, глядя на свою жену. Лицо его побледнело, черты были искажены горем и скорбью. На мгновение что-то вспыхнуло в его глазах; казалось, он борется сам с собой.

«Он знает, что должен сделать, – подумал Альфред, – но страшится этого. Может, я смогу помочь ему?»

В отчаянии сартан вскинул руки – то ли в молитвенном, то ли в умоляющем жесте.

«Но что я могу сделать? Чем помочь? Я даже не понимаю, что происходит!..»

Стрелы летели мимо Альфреда, словно рои рассерженных ос. Одна пронзила полу его одежд, другая попала в носок сапога. Еще одна стрела настигла Эпло и вонзилась ему в бедро. Он зажал рану и попытался бежать дальше. Кровь ручьем текла у него меж пальцев. Нога подогнулась, и Эпло рухнул на камень причала.

Мертвые возликовали. Несколько кадавров, сломав строй, бросились к упавшему патрину. Пес оскалился и вздыбил шерсть, явно намереваясь защищать хозяина. Эпло поднялся и попытался идти, но понял, что не может двигаться достаточно быстро для того, чтобы обогнать мертвых. Он вытащил из-за пояса меч и приготовился биться.

Стрелы свистели вокруг Джонатана, но он обращал на них не больше внимания, чем на моросящий дождь. И ни одна стрела не задела его. Он стоял спокойно, во всем его облике читалась решимость. Он поднял руку повелительным жестом. Столь велика была внутренняя сила этого молодого человека с искаженным от горя лицом, что мертвые умолкли. Умолкли и лазары – они более не взывали к мести. Даже голоса призраков утихли.

В воцарившемся молчании Джонатан возвысил голос:

– В древние времена, когда сартаны пришли в этот созданный нами мир, мы трудились ради себя и ради меншей, и всех тех, что вверены были нашим заботам. Вначале все было хорошо, кроме одного: мы ничего не знали о своих братьях в иных мирах.

Сперва их молчание тревожило нас. Затем тревога переросла в страх, ибо наш мир обманул наши надежды. Или, вернее сказать, мы обманули надежды мира. Вместо того чтобы узнать, как сохранить то, что мы имеем, мы нещадно использовали мир, не переставая верить в то, что придет время, когда мы сможем общаться с другими мирами. Это дало бы нам то, чего нам не хватало.

Менши были первыми, кто не выдержал жизни в мире, становившемся все более холодным и пустынным. За ними пришел черед животных. А следом и наш народ начал становиться все более малочисленным. И в это время мы сделали два шага: первый – навстречу свету, второй – назад во тьму.

Нашлись те сартаны, которые пытались побороть смерть, остановить ее. Они занялись некромантией. Однако же вместо того, чтобы победить смерть, они сами стали ее прислужниками и рабами. В то же время другие начали использовать свои магические способности для того, чтобы установить связь с остальными тремя мирами. С этой целью они построили чертог и установили в нем стол – одну из последних оставшихся реликвий иного мира и иных времен. Они установили связь…

Голос Джонатана зазвучал тише и мягче:

– Но не с нашими собратьями в иных мирах. Они установили связь с высшей силой. Они говорили с Единым, о котором мы давно забыли.

– Ересь! – крикнул Клейтус.

– Ересь! – подхватили мертвые.

– Да, ересь. – Джонатан снова возвысил голос, пытаясь перекрыть шум толпы. – Именно это обвинение и пало на них в прежние времена. В конце концов, мы же боги, разве нет? Мы разделили мир и создали из него новые миры! Мы победили самое смерть! Посмотрите вокруг…

Герцог огляделся по сторонам, широко разведя руки:

– Кто победил?

Мертвые молчали. Взглянув на Клейтуса, стоявшего на носу своего корабля, Альфред заметил недобрую косую усмешку, исказившую и без того ужасающие черты лазара, и понял, что король попросту позволяет герцогу самому сунуть голову в петлю. Потом лазару останется просто затянуть петлю и посмотреть, как пляшет на виселице его жертва.

Джонатан только лишь усугублял ситуацию, но Альфред не знал, как остановить его… не знал даже, нужно ли делать это. Никогда прежде сартан не чувствовал себя таким беспомощным.

Холодное прикосновение к ноге едва не отправило Альфреда прямиком в волны Огненного Моря. Он подумал, что его коснулись руки кадавра, и зажмурился, ожидая смертельного удара, когда вдруг услышал тихое жалобное поскуливание.

Альфред открыл глаза и вздохнул с облегчением. Рядом с ним стоял пес. Удостоверившись, что сартан смотрит на него, пес отскочил на несколько шагов, потом вернулся назад и выжидательно посмотрел на Альфреда.

Разумеется, пес хотел, чтобы Альфред отправился к его хозяину. Эпло стоял на набережной, опираясь на тюк с травой-кэйрн. Плечи патрина поникли, лицо смертельно побледнело. Только его несгибаемая воля и жажда жизни не позволяли ему потерять сознание.

Милосердие, сострадание, жалость…

Альфред глубоко вздохнул, собрал остатки мужества и начал пробираться к Эпло сквозь толпу мертвых, в любой момент ожидая, что его остановят, схватят, ожидая удара мечом или копьем.

Джонатан продолжал говорить, и речь его переполняла сердце Альфреда горечью и жалостью. Он знал, как все это окончится, – и внезапно, взглянув на молодого герцога, понял: тот тоже знает это.

– Наши предки боялись этих людей, выступивших против некромантов, предупреждая, что мы должны измениться, иначе мы уничтожим не только себя, но и хрупкое равновесие, существующее во Вселенной. И единственное, чем наши предки смогли ответить этим людям, была смерть: «еретики» были убиты, а тела их замурованы в чертоге, который с той поры назывался Чертогом Проклятых и был окружен охранными рунами, дабы никто более не мог проникнуть туда.

Мертвые глаза кадавров следили за Альфредом, но никто не пытался остановить его. Сартан добрался до Эпло и опустился на колени рядом с ним.

– Что… что я могу сделать? – тихо спросил он.

– Ничего, – ответил Эпло, стиснув зубы, пытаясь сдержать стон боли, – разве что заставить заткнуться этого идиота.

– По крайней мере, у нас есть время, пока он говорит…

– Время для чего? – с горечью осведомился Эпло. Может, для того, чтобы написать прощальное письмо домой?

– Они ничего не сделали мне…

– А зачем им понапрасну беспокоиться? Они знают, что мы от них никуда не уйдем.

– Но твой корабль…

– Сделай шаг к нему, и этот шаг будет последним в твоей жизни. – Эпло судорожно вздохнул, с трудом подавив стон. – Посмотри на корабль мертвых. Похоже, леди нет никакого дела до речи ее мужа.

Альфред поднял взгляд и увидел, что Джера смотрит прямо на него.

– Она знает все и о корабле, и о Вратах Смерти. Помнишь? – Эпло попытался выпрямиться, задыхаясь от боли; пес, стоявший рядом с ним, сочувственно заскулил. – Сдается мне… они хотят забрать его себе, попытаться проникнуть…

– Проникнуть в миры живых! Прийти туда, чтобы убивать! Это… это чудовищно! Мы должны что-то делать!

– Я внимательно слушаю твои предложения, – сухо бросил Эпло.

Он сумел – Альфред даже представить себе не мог, что ему пришлось перенести, – вытащить из раны и обломать древко стрелы, но ее наконечник оставался в теле. Одежда Эпло была пропитана кровью. Рукав рубашки присох к ране, образовав какое-то подобие перевязки, но стоит патрину сделать одно неосторожное движение – и она снова начнет кровоточить…

– У нас есть только одна возможность спастись, – тихо проговорил он, не отводя взгляда от молодого герцога. – Ты, конечно, понимаешь, куда его заведет эта речь? Чем все закончится? Альфред не ответил.

– Когда они пойдут убивать его, мы побежим к кораблю. Как только мы окажемся на борту, руны защитят нас. Надеюсь.

Альфред оглянулся и посмотрел на Джонатана, единственного живого в толпе мертвых:

– Ты хочешь… бросить его?

Окровавленная рука Эпло сгребла Альфреда за воротник; патрин подтянул сартана к себе и заглянул ему прямо в лицо:

– Слушай меня, будь ты неладен! Ты знаешь, что произойдет, если лазары пройдут через Врата Смерти! Сколько невинных людей погибнет? На Арианусе? На Приане?.. Что стоит жизнь одного человека в сравнении с этим? Ты заставил его поверить в эту самую «высшую силу». Это ты послал его на смерть! И после этого ты хочешь, чтобы сама смерть прошла через Врата Смерти?

Альфред онемел. Он не мог. выдавить ни слова – только смотрел на Эпло в молчаливом замешательстве.

Голос Джонатана – сильный, твердый, властный – привлек их внимание. Даже Джера отвела взгляд от Альфреда и смотрела теперь на мужа.

– Но ваши охранные руны не смогли остановить тех, кто следовал по пути правды, кто искал истину! Я видел. Я слышал. Я коснулся. Я еще не все понимаю, но у меня есть вера. И я докажу вам мою правоту, я покажу вам, что я успел понять.

Джонатан шагнул вперед, поднял руки в жесте мольбы:

– Возлюбленная жена моя, я причинил тебе страшное зло. Я хочу исправить его. Убей меня – здесь, сейчас. Я умру от твоей руки. Потом воскреси меня. Я стану одним из вас – встану в ряды тех, над кем тяготеет вечное проклятие.

Лазар, бывший когда-то Джерой, покинул Клейтуса, спустился с корабля по мосткам. Дух ее, заключенный в тюрьме мертвой плоти, нетерпеливо протягивал вперед призрачные руки.

Слезы побежали по щекам Джонатана:

– Так ты пришла ко мне, Джера, как невеста моя… Он ждал ее. Мертвые окружили их: они тоже ждали. И ждал принц Эдмунд – мертвое тело и витающий подле него призрак. Из волн лавы, подняв голову, смотрел дракон: Госпожа тоже ждала. И ждал, смеясь, лазар Клейтуса, стоя на носу своего корабля.

Руки кадавра протянулись к Джонатану, словно Джера хотела прижать его к груди, но вместо этого ледяные пальцы сомкнулись на горле Джонатана.

– Бежим! – крикнул Эпло.

Глава 46. ГАВАНЬ СПАСЕНИЯ, АБАРРАХ

Эпло протянул руку, чтобы поддержать Альфреда; тот бросил исполненный ужаса взгляд через плечо. Он не видел Джонатана за спинами сгрудившихся вокруг него мертвецов. Он видел, как взлетают кулаки, как сверкнул меч, услышал стон, заглушенный шарканьем ног и возгласами мертвых. Когда меч взлетел снова, он был темным от крови.

Тьма объяла Альфреда – тьма, несущая успокоение и забвение: во тьме он мог спрятаться от ответственности за все, что может произойти, включая и его собственную смерть.

– Альфред, не отключайся! Проклятье, сартан, хоть раз в своей несчастной жизни возьми на себя ответственность!

«Ответственность. Да, мы в ответе, я в ответе за… за все это. Я и сам был подобен живому мертвецу, ходящему по земле в то время, как душа моя была заключена в гробнице…»

– Ты ничем не можешь помочь Джонатану, – рычал Эпло сквозь стиснутые зубы, – ты можешь только умереть вместе с ним. Помоги мне добраться до корабля!

Тьма отступила, но, кажется, одновременно Альфред утратил способность чувствовать и мыслить разумно. Он повиновался Эпло, не раздумывая, не рассуждая, словно был марионеткой или несмышленым ребенком. Сартан обхватил патрина за плечи и повел его вперед, к кораблю.

– Остановите их! – в ярости взвыл Клейтус. – Мне нужен этот кораблю! Пустите меня – я сам остановлю их!

Но между беглецами и Клейтусом было не меньше тысячи мертвых, жаждущих убивать. Кое-кто из кадавров услышал крик короля, но остальные слышали только крики жертвы, которой вскоре суждено было присоединиться к ним.

– Не оглядывайся! – выдохнул Эпло из последних сил. – Беги!

Руки и спина Альфреда ныли от напряжения, он задыхался от жара, источаемого магмой. Сартан пытался призвать на помощь магию, но он был слишком слаб, слишком измучен, слишком напуган. Все путалось у него в голове, руны вспыхивали и гасли перед его глазами, словно знаки забытого языка, уже ничего не значившие для него.

Эпло повис на руках Альфреда, ноги его подгибались, хотя он умудрялся ни разу не сбиться с пути. Глядя на патрина, Альфред видел, что его лицо стало пепельно-серым, на лбу и висках выступил пот. Эпло стискивал челюсти, пытаясь удержаться на грани сознания.

Они уже почти достигли цели, перед ними возвышался борт корабля, когда рядом послышались звук шагов и шелест одежд.

Казалось, это подхлестнуло Альфреда. Он был близко, так близко…

Черные одежды взметнулись перед ним, как крыла ночи.

– Проклятье… – выдохнул Эпло, однако он был уже настолько измучен, что ему было почти все равно.

В своем страхе перед мертвыми они забыли о живых. Перед ними стоял Балтазар. Он был бледен, сосредоточен, его черные глаза полыхали багровым в свете магмы – и он преграждал им дорогу к кораблю. Он поднял руки, и Альфред содрогнулся от ужаса, но в тот же миг некромант сложил ладони в жесте мольбы.

– Возьмите нас с собой! – взмолился Балтазар. – Возьмите меня, возьмите моих людей! Хотя бы столько, сколько вы сможете взять на борт. Нас ведь так немного!

Эпло пристально смотрел на Балтазара, однако ему не хватало дыхания, чтобы вымолвить хоть слово в ответ. Альфред догадался, что некромант уже пытался подняться на борт, но охранные руны патринов не позволили ему этого.

Шаги позади них зазвучали громче. Пес залаял, предупреждая живых об опасности.

– Я научу вас некромантии! – тихо, настойчиво говорил Балтазар. – Подумайте о власти, которую вы получите в иных мирах! Армии мертвых будут сражаться за вас! Легионы мертвых станут служить вам!

Эпло бросил взгляд на Альфреда. Сартан опустил глаза. Он смертельно устал. Он проиграл. Он сделал все, что мог, но этого оказалось недостаточно. В чертоге в его душе зародилась надежда – неясная, необъяснимая надежда. Но надежда эта умерла вместе с Джонатаном.

– Нет, – ответил Эпло.

Черные глаза Балтазара расширились от горестного изумления, потом сузились от гнева, черные брови сдвинулись, руки сжались в кулаки:

– Этот корабль для нас – единственный способ спастись! Пока ты жив, ты не хочешь открывать мне секрета рун, но это мне расскажет твое тело!

Он шагнул к Эпло.

Патрин толкнул Альфреда так сильно, что тот полетел на тюк с травой-кэйрн.

– Нет, если мое тело окажется там. – Эпло указал в волны лавового моря. Стараясь не наступать на раненую ногу, сжав меч в руке, он стоял на краю обсидианового пирса всего в шаге от огненной бездны.

Балтазар остановился. Альфред едва осознавал, что крики Клейтуса стали громче, что позади слышен звук торопливых шагов. Пес перестал лаять; теперь он молча стоял рядом с Эпло. Альфред тоже поднялся на ноги, отчаянно пытаясь понять, что же делать, пытаясь призвать на помощь свою магию.

И тут совсем рядом с ним прозвучал холодный голос:

– Пусть уходят, Балтазар.

Некромант бросил на принца взгляд, исполненный глубочайшей печали, и покачал головой:

– Вы мертвы, Эдмунд. Более у вас нет власти над живыми.

Балтазар сделал шаг к Эпло. Эпло сделал шаг к смерти.

– Пусть уходят, – твердо повторил принц Эдмунд.

– Ваше Величество, вы обрекаете на смерть свой народ! – крикнул некромант в отчаянии; на его губах показалась пена. – Я могу спасти их! Я…

Кадавр поднял руку. С треском вспыхнула молния и ударила в камни у ног некроманта. Балтазар отшатнулся и рухнул навзничь, со страхом и изумлением глядя на принца.

Принц Эдмунд слегка подтолкнул Альфреда:

– Идите к своему другу. Помогите ему подняться на борт корабля. Вам лучше поторопиться. Лазары приближаются, чтобы схватить вас.

Ошеломленно и растерянно Альфред исполнил приказ принца – и как раз вовремя: силы патрина были уже на исходе. Они поспешили к кораблю – сартан поддерживал своего исконного врага, помогая ему идти.

Внезапно Альфред наткнулся на незримую стену. Ему показалось, что вокруг него заплясали алые и голубые руны, но единственное слово, сорвавшееся с губ Эпло, заставило невидимую преграду исчезнуть, и Альфред продолжил путь, почти волоча на себе полубесчувственного патрина.

Балтазар, увидев, что защита снята, решительно шагнул следом за ними.

– Если ты сделаешь это, я убью тебя, друг мой, – проговорил принц Эдмунд

– без гнева, но с глубочайшей печалью. – Одним мертвым больше или меньше в этом гибнущем мире – что за дело?

Альфред судорожно всхлипнул.

– Проклятье, да поднимись же ты на борт! – выговорил Эпло сквозь стиснутые зубы. – Тебе придется сделать это. Я не могу… я потерял… слишком много крови…

Корабль парил над лавовым морем. Между Альфредом, Эпло и их спасением протянулась пропасть, заполненная живым яростным огнем. Ни мостков, ни лестницы, ни даже каната… А позади них Клейтус уже торопился к кораблю. Он подгонял армию мертвецов, он вел их на штурм, приказывая захватить крылатый корабль и направить его к Вратам Смерти.

Альфред сморгнул застилавшие глаза слезы. Теперь он снова видел руны, он мог прочесть и понять их. Он сплел из них сияющую сеть и набросил ее на Эпло, пса и на себя. Сеть подняла их в воздух, словно они были уловом, который незримый рыболов тащил на берег, и опустила на борт «Драконьего Крыла».

Руны врага стеной защиты сомкнулись за сартаном.

Альфред стоял на мостике, глядя в иллюминатор. Мертвецы, ведомые лазарами, снова и снова бросались на незримую преграду, безуспешно пытаясь разрушить рунную магию. Балтазара нигде не было видно. Либо он был убит лазарами, либо вовремя успел бежать.

Народ Кэйрн Телест покидал Гавань Спасения, возвращался в Пещеры Салфэг, надеясь там укрыться от гнева мертвых. Альфред видел их – растянувшихся в длинную цепочку, медленно текущую по равнине. Мертвые, снедаемые желанием захватить корабль, на время оставили их в покое. Сейчас это не имело значения. Куда могли бы укрыться живые, чтобы мертвые не смогли их найти? Это не имело значения. Ничто не имело значения…

Клейтус выкрикнул приказание. Остальные лазары прекратили бесполезные попытки разрушить защиту корабля и собрались вокруг своего предводителя. Толпа мертвых расступилась, и Альфред увидел тело Джонатана, неподвижно лежащее на пристани. Джера склонилась над ним, обнимая его холодными руками мертвеца. Лазар начал петь руны, которые должны были вернуть герцога к чудовищному подобию жизни.

Альфред отвернулся.

– Что делают лазары?

Эпло сидел на палубе, согнувшись пополам; руки его лежали на рулевом камне. Руны на руках мерцали бледным голубым светом, едва заметным в сиянии Огненного Моря. Он тяжело сглотнул, убрал руки и прикрыл глаза.

– Я не знаю, – тоскливо ответил Альфред. – Это имеет значение?

– Проклятье! Да, имеет! Они могут рассеять мою магию. Мы еще не выбрались отсюда, сартан, а потому кончай свое бормотание и расскажи мне, что происходит.

Альфред снова посмотрел в иллюминатор:

– Лазары что-то… что-то замышляют. Они собрались вокруг Клейтуса. Все, кроме… Джеры. Она… Он умолк.

– Значит, именно это они и собираются сделать, – тихо проговорил Эпло. – Они хотят попытаться разорвать рунную вязь.

– Джонатан был так уверен… – Альфред смотрел на пристань. – Он верил…

– …в придуманное тобой вранье, сартан.

– Я знаю, что ты мне не поверишь, Эпло, но то, что случилось с тобой в чертоге, случилось и со мной. И с Джонатаном тоже. Я не понимаю этого, – Альфред покачал головой и тихо добавил:

– И я не уверен, что хочу понять это. Если мы – не боги… Если существует какая-то высшая сила…

Корабль качнулся, палуба ушла у него из-под ног, он едва не упал. Оглянулся на Эпло. Руки патрина легли на рулевой камень. Руны на нем зажглись, засияли ярким голубым светом; шевельнулись паруса, натянулись канаты. Драккор расправил крылья, собираясь отправиться в полет. Мертвые на пристани засуетились, закричали, бряцая оружием. Лазары подняли головы и направились к кораблю.

Джонатан медленно поднялся с земли. Он стал лаза-ром, одним из мертвых, которые не были мертвы, одним из живых, которые не были живыми. Он тоже направился к кораблю.

– Стой! Остановись! – крикнул Альфред, прижавшись лицом к стеклу. – Неужели мы не можем задержаться хотя бы на минуту?

Эпло дернул плечом:

– Ты можешь отправляться назад, если хочешь, сартан. Ты выполнил свое предназначение. Больше ты мне не нужен. Давай, выметайся!

Корабль начал двигаться; магия Эпло текласквозь него, голубое нестерпимое сияние пробивалось сквозь его пальцы, окружая лучезарным ореолом фигуру патрина.

– Если ты уходишь, иди! – крикнул Эпло.

«Я должен идти, – сказал себе Альфред. – В Джонатане была вера. Он был готов умереть за то, во что верил. Я должен быть готов сделать то же».

Сартан отошел от иллюминатора и направился к лестнице. С пристани доносились леденящие душу голоса мертвых: они видели, что добыча ускользает от них, и это приводило их в ярость. Он слышал, как Клейтус и лазары возвышают голоса в песнопении. Судя по тому, какое напряжение отразилось на лице Эпло, они действительно стремились разрушить хрупкую рунную вязь, защищавшую «Драконье Крыло».

Драккор вздрогнул и остановился. Он был пойман, попался, как муха в паутину, в сеть, сплетенную магией лазаров. Эпло прикрыл глаза, сосредоточиваясь, собираясь с силами. Руки его, лежавшие на рулевом камне, напряглись; пальцы, озаренные голубым светом рун, казалось, были из огня.

Драккор снова качнулся и опустился на несколько футов.

– Быть может, мне вовсе не придется выбирать, – почти с облегчением пробормотал Альфред. Он снова повернулся к иллюминатору.

Эпло судорожно вздохнул, стиснул зубы. Корабль поднялся немного выше.

Внезапно в голову Альфреду пришло заклятие. Он мог увеличить силы слабеющего в неравной борьбе патрина. Он мог помочь ему разорвать колдовскую паутину прежде, чем паук, соткавший ее, нанесет удар.

Нет, ответственность за выбор вовсе не была с него снята. И выбор был перед ним.

Лазар, бывший Джонатаном, стоял в стороне от остальных лазаров, глаза души, не вполне покинувшей тело, смотрели вверх, на корабль – смотрели сквозь руны и дерево, сквозь стекло, плоть и кость – смотрели прямо в сердце Альфреду.

– Прости меня, – сказал Альфред этим глазам. – У меня нет веры. Я не понимаю.

Сартан отвернулся от окна, подошел к Эпло и, положив руки на плечи патрину, начал петь руны.

Круг замкнулся. Драккор содрогнулся и вырвался из магической сети. Он развернул крылья и взмыл вверх, оставив позади Огненное Море, живых и мертвых мира камня, Абаррах.

Корабль покачивался в воздухе у Врат Смерти. Эпло лежал на циновке подле рулевого камня. Он упал несколько мгновений спустя после того, как они вырвались на свободу. Едва не теряя сознание, он заставлял себя управлять кораблем, стремясь уйти подальше от опасности. Альфред с тревогой смотрел на него, пока Эпло не приказал ему уйти и оставить его одного; в слабом голосе его угадывалось раздражение.

– Сон – это все, что мне нужно. Когда мы доберемся до Нексуса, я буду в порядке. Ты тоже найди себе какой-нибудь угол и ляг там, сартан, а то еще свернешь себе шею, когда мы будем проходить через Врата Смерти. И на этот раз во время перехода не лезь мне в мозги!

Альфред стоял у иллюминатора и смотрел на сумрачный пейзаж за стеклом; мыслями он все еще был на Абаррахе. Его мучило сожаление и раскаяние.

– Я вовсе не собирался заглядывать в глубины твоего прошлого. Я не слишком хорошо могу управлять…

– Заткнись и сядь.

Альфред вздохнул и сел – или, вернее сказать, рухнул – в углу. Там он и застыл в неподвижности, подтянув колени к подбородку.

Пес свернулся рядом с Эпло, положив голову ему на грудь.

Патрин устроился поудобнее и погладил пса, потом почесал его за ухом. Пес прикрыл глаза и довольно завилял хвостом.

– Сартан. Ты не спишь? Альфред молчал.

– Альфред, – недовольно поправился Эпло.

– Нет, не сплю.

– Ты знаешь, что будет с тобой на Нексусе. – Эпло говорил, не глядя на сартана – он смотрел на пса. – Ты знаешь, что сделает с тобой мой Повелитель.

– Да, – ответил Альфред.

Мгновение Эпло колебался – то ли не знал, как продолжить, то ли сомневался, стоит ли вообще это говорить. Когда он решился, голос его зазвучал тяжело и резко, словно этими словами он разрушал какую-то внутреннюю преграду:

– Тогда, будь я на твоем месте, я не стал бы дожидаться моего пробуждения

– меня уже не оказалось бы на борту.

С этими словами Эпло закрыл глаза.

Альфред несколько мгновений изумленно смотрел на него, потом мягко, почти ласково улыбнулся:

– Я понимаю. Благодарю тебя, Эпло.

Патрин не ответил. Его тяжелое, прерывистое дыхание стало легче, ровнее; выражение боли покинуло его лицо. Пес вздохнул и придвинулся ближе к хозяину.

Врата Смерти открылись и втянули корабль внутрь. Альфред откинулся назад, прислонившись к деревянной переборке. Сознание покидало его. Ему показалось, что он слышит сонный голос Эпло, хотя, возможно, это был уже сон:

– Я так и не выяснил, что это за Пророчество. Думаю, это уже неважно. Там, внизу, не останется никого, чтобы исполнить его. Да и кто верит в эту чушь? Как ты говорил, сартан, если веришь в пророчества, приходится верить и в высшую силу…

«Кто верит?..» – подумал Альфред.

Глава 47. ГАВАНЬ СПАСЕНИЯ, АБАРРАХ

Лазары, разгневанные тем, что упустили драккор, обратили свою ярость против живых, еще остававшихся на Абаррахе. Клейтус повел свои армии мертвых в атаку на небольшой отряд беженцев из Кэйрн Телест.

Выживших вел Балтазар, которому удалось уйти живым с пристани. Под защитой принца Эдмунда некромант поспешил вернуться к своему народу, укрывавшемуся в Пещерах Салфэг. Он и принес им ужасающие вести о том, что их собственные мертвые обратились против них.

Люди Кэйрн Телест бежали от мертвых на равнины умирающей земли. Но надежды у них не было, ибо среди них было много больных и детей, которые не могли идти достаточно быстро и без остановок. По счастью, их страдания длились недолго. Мертвые преследовали их неотступно, и вскоре последним живым Абарраха не осталось иного выбора, кроме как остановиться и сражаться.

В эти времена я был среди лазаров, делая вид, что я – один из них, ибо знал, что мой час еще не пришел. Принц Эдмунд оставался со мной. Хотя я видел, сколь велика была его скорбь о народе своем, он тоже выжидал.

Люди Кэйрн Телест выбрали полем битвы долину неподалеку от Столпа Зембар. Они подумали о том, чтобы попытаться защитить детей, больных, немощных и стариков. В конце концов, однако же, они решили, что это не имеет значения. Исход войны с мертвыми был предрешен. А потому мужчины и женщины, старики и дети взялись за оружие и приготовились к битве. Они выстроились в линию – семьи держались вместе, друг стоял плечом к плечу с другом. Счастливы будут те, кто умрет первым и чья смерть будет скорой, – так думали они.

Мертвые выстроились в поле напротив живых. Их армия была огромной, почти в тысячу раз превосходя армию Кэйрн Телест. Впереди расхаживали Клейтус и лазары. Король наставлял кадавров: убитых некромантов Кэйрн Телест должно доставлять к нему, дабы мог он воскресить их.

Я знал, что на уме у Клейтуса, поскольку присутствовал вместе с остальными лазарами на его советах. Как только народ Кэйрн Телест будет уничтожен, он намеревался пройти через Врата Смерти и направиться в иные миры. Его цель – править вселенной, населенной мертвыми.

Высоко запели боевые трубы кадавров, эхо подхватило звук и унесло его под своды пещеры. Живые Кэйрн Телест сомкнули ряды, в молчании ожидая своей участи.

Мы с принцем Эдмундом стояли в первых рядах войска. Его призрак обратил ко мне лицо, и я увидел, что знание, которого он жаждал и которого ждал, снизошло на него.

– Скажи мне слово прощания, брат.

– Прощай, брат, и да будет мир Тебе на твоем долгом пути, – ответил я. – Да познаешь ты наконец покой.

– Хотел бы я пожелать того же тебе, – ответил он.

– Когда моя работа будет завершена, – сказал я ему.

Мы прошли вместе, плечом к плечу, и заняли свои места в первых рядах мертвых. Клейтус смотрел на нас подозрительно и настороженно Он запретил бы нам участвовать в битве, если бы мертвые не разразились приветственными криками, полагая, что сам принц Эдмунд поведет их в бой против своего народа.

Клейтус ничего не мог поделать с нами. Сила и могущество мое возросли за последние несколько дней, они озаряли меня, подобно солнцу, которого я не видел никогда – кроме как в видениях сартана, пришедшего из иного мира, того, кто называл себя Альфредом. Я знал источник этой силы. Я знал, какую жертву должен принести, чтобы пользоваться этой силой, и был готов к этому.

Принц Эдмунд поднял руку, призывая к молчанию. Мертвые повиновались: умолкли глухие крики кадав-ров, утихли бесконечные стоны призраков.

– В этом цикле, – крикнул принц Эдмунд, – смерть приходит на Абаррах!

Мертвые возвысили голоса в единодушном крике. Лицо Клейтуса омрачилось.

– Вы не поняли меня. Смерть придет не к живым, – звенел голос Эдмунда, – но к нам, к мертвым, Избавьтесь от страха, как это сделал я. Верьте в него…

Он преклонил передо мной колена и сказал:

– Для меня он – тот, о ком говорило Пророчество.

– Ты готов? – спросил я.

– Готов, – твердо ответил он.

Я начал петь заклинание, те слова, которые впервые услышал от сартана Альфреда. Благословен будь Единый, пославший его нам!

Тело принца Эдмунда напряглось, вздрогнуло, словно он вновь ощутил, как впивается в его грудь смертоносное копье. Лицо его исказила боль телесная и душевная – сознание своего поражения и та быстрая, но яростная борьба, в которой жизнь расстается с телом и душа покидает мир.

Мое сердце переполняла жалость, но я продолжал говорить руны, пока тело принца не рухнуло к моим ногам.

Поняв, что происходит, Клейтус попытался остановить меня. Он и прочие лазары ярились вокруг меня, но для меня они значили не более, чем жаркий ветер, дующий с Огненного Моря.

Мертвые не говорили ничего: они смотрели.

Живые переговаривались между собой, всплескивали руками, недоумевая – даем ли мы им надежду, или хотим еще более усугубить их отчаяние.

Тело лежало у моих ног неподвижно, словно я перерезал какие-то магические жилы, приводившие его в движение. Призрак Эдмунда, его дух обрел свой подлинный облик. На мгновение он предстал передо мной и своим народом таким, каким был при жизни – молодым, прекрасным, гордым и исполненным сострадания.

Он бросил последний взгляд на свой народ, на живых и мертвых, а после исчез, как утренний туман под лучами солнца.

И была битва в тот день, но не между живыми и мертвыми, а между мною и мертвыми – с одной стороны, и Клейтусом и лазарами – с другой. Когда же битва окончилась, лазары были побеждены, и сила их более не была так чудовищно велика. Они бежали, надеясь снова обрести былое могущество и продолжить битву. Некоторые мертвые присоединились к ним, страшась неведомого, предпочтя мириться со знакомым злом. Но много больше их пришло ко мне, и они молили меня освободить их.

Когда окончилась битва, живые Кэйрн Телест переправились через Огненное Море в город скорби, Некрополис, и объединились там с теми, кому удалось избежать смерти в чудовищной бойне, устроенной мертвыми. Теперь их предводитель – Балтазар. Первым законом, который он принял, был закон, запрещающий использование некромантии. Первым указом его был указ, повелевавший с должным почтением предать тела мертвых волнам Огненного Моря.

Лазары исчезли, но они таятся где-то, и угроза эта витает над живыми, нависает над ними, омрачая дни их, подобно тяжелым облакам, истекающим ядовитым дождем. Ворота города закрыты, потайные ходы заложены камнями, а стены надежно охраняются. Балтазар держится того мнения, что лазары ищут способа пройти сквозь Врата Смерти, а, возможно, уже и сделали это.

Я также полагаю, что Клейтус ищет пути через Врата Смерти, но не верю в то, что он нашел способ проникнуть сквозь них в иные миры. Он пребывает в этом мире, как и все лазары. Временами в долгие часы бессонных ночей моих я слышу их голоса. Я слышу их крики – в них ненависть и невыносимая боль агонии. И ненависть приковывает их к миру, в особенности же ненависть ко мне, ибо знают они, что во мне воплотилось Пророчество, и я – тот, кто свершил его.

Неописуемы мучения, которые переживаем мы, лазары. Души наши стремятся обрести свободу, но не могут покинуть тела. Тела наши жаждут сбросить тяжкий груз жизни, но боятся разлучиться с душой. Мы не можем спать, мы не знаем покоя. Пища не подкрепляет нас, и вода не в силах утолить мучающую нас чудовищную жажду. Тело страдает от непереносимой усталости, но беспокойный дух гонит его все дальше и дальше по бесконечным дорогам мира.

Я хожу по улицам Некрополиса, тем улицам, которые когда-то были шумными и оживленными, ныне же пусты. Я хожу по опустевшим залам дворца и вслушиваюсь в эхо своих собственных шагов. Я хожу по полям Старых Провинций, пустынным и заброшенным, и среди полей Новых Провинций, где ныне живые трудятся вместо мертвых. Я прихожу на берега Огненного Моря – с каждым циклом оно отступает все дальше.

Когда же боль существования, которое я принужден влачить, становится невыносимой, я вновь возвращаюсь в Чертог Благословенных, дабы обрести там новые силы.

Мои страдания суть кара моя и жертва моя. Возлюбленная моя Джера пребывает с лазарами. Ненависть ее ко мне велика, она жалит, как клинок, но лишь потому, что ненависти ее приходится вести бесконечную борьбу с ее любовью, и верую я, что любовь сильнее. Когда окончится ожидание, когда завершены будут труды мои, я снова заключу в объятия мою возлюбленную, и вместе мы обретем покой, в котором ныне отказано нам. Эта мечта живет в сердце моем: это – единственный и счастливый сон, который является моим бессонным глазам. В этом мое успокоение и моя надежда. Любовь и сознание моего долга поддерживают меня в моем бесконечном тягостном ожидании. Время Пророчества еще не наступило, но оно близко.

«Он принесет жизнь мертвым, надежду живущим, и для него откроются Врата».

Из Собрания писаний Джонатана Лазара, составленного Балтазаром, правителем Некрополиса в мире Абарраха.

ЭПИЛОГ

«Господин мой, вы можете совершенно забыть об Абаррахе и сбросить его со счетов.

Я нашел свидетельства тому, что некогда в этом обломке бесплодного оплавленного камня обитали сартаны и менши. Однако климат, несомненно, оказался слишком суровым для того, чтобы ему смогла противостоять даже их могущественная магия. Они пытались установить связь с другими мирами, но все их попытки окончились неудачей. И ныне их города стали гробницами для них.

Абаррах – мертвый мир.

Я уверен, что мой Повелитель поймет, почему я не предстал перед ним, чтобы лично изложить все обстоятельства моего путешествия и наблюдения. Необходимость призывает меня отказаться от этого. По возвращении с Абарраха я узнал, что сартан, которого я обнаружил на Арианусе, тот, что именует себя Альфредом, прошел через Врата Смерти. Есть свидетельства того, что он направился на Челестру, в четвертый мир, созданный сартанами, – мир воды. Я последую за ним туда.

Засим остаюсь, ваш преданный и верный сын, Эпло.

Отчет Эпло о посещении мира Абарраха; из архивов Правителя Нексуса

Эпло, мой преданный и верный сын, ТЫ ЛЖЕЦ.

Маргарет Уэйс и Трэйси Хикмэн Змеиный маг

Пролог

Сегодня я обрушил на Эпло свой гнев ^[1]. Это была неприятная задача. Наверное, немногие мне поверят, но необходимость выполнить ее огорчила меня. Возможно, мне было бы легче, если бы я не чувствовал себя отчасти виновным в этом.

Поняв, что приближается время, когда мы, патрины, станем достаточно сильны, чтобы разрушить ужасную тюрьму, в которую сартаны швырнули нас, и займем место повелителей вселенной, принадлежащее нам по праву, я выбрал одного из нас, чтобы он отправился вперед и изучил новые миры.

Я выбрал Эпло. Я выбрал его за сообразительность, за независимость мысли, за мужество, за умение приспосабливаться к новым обстоятельствам. Но, увы, все эти прекрасные качества привели к тому, что он восстал против меня. Поэтому я тоже виновен в том, что произошло.

Независимость мысли. Мне казалось, что она необходима, когда стоишь лицом к лицу с неизвестными мирами, созданными нашими древними врагами, сартанами, и населенными меншами ^[2]. Это было жизненно необходимо для того, чтобы Эпло смог в любой ситуации действовать с умом и сноровкой и чтобы он никому ни в одном из этих миров не открыл, что мы, патрины, освободились от оков. В первых двух мирах он вел себя просто прекрасно, допустив всего несколько незначительных ошибок. А в третьем мире он предал и меня и себя ^[3].

Я явился к нему, когда он собирался отправиться в четвертый мир, мир воды, Челестру. Он находился тогда на борту своего корабля-драккора, добытого им на Арианусе, и готовился пройти через Врата Смерти. Когда Эпло увидел меня, он ничего не сказал. Он нисколько не удивился. Эпло словно ожидал меня, хотя на борту корабля был такой беспорядок, будто он поспешно готовился к отъезду. Конечно, он был в смятении.

Те, кто знает меня, могут назвать меня человеком с тяжелым характером, тяжелым и жестоким. Но я вырос в месте, жестокость которого намного превосходила мою. За свою жизнь я видел очень много боли и страданий и сам немало перенес. Но я не чудовище. Я не изверг. Я сделал с Эпло лишь то, на что меня толкала необходимость. Мне это не доставило удовольствия.

«Кто жалеет розгу, тот портит ребенка» – так гласит старая пословица меншей.

Поверь мне, Эпло, – той ночью я горевал из-за тебя. Но все это было сделано для твоего же блага, сын мой.

Для твоего же блага.

Глава 1. НЕКСУС

– Проклятие! Убирайся с дороги! – Эпло дал псу пинка.

Собака улизнула и забилась в темный угол трюма, переждать плохое настроение хозяина.

Но Эпло все-таки видел печальные глаза, наблюдавшие за ним из темноты. Он почувствовал угрызения совести, но это только усилило его раздражение и гнев. Эпло мрачно посмотрел на пса, потом – на беспорядок в трюме. Ящики, бочонки, коробки, мотки веревки валялись там, куда их бросили в спешке. Больше всего это напоминало крысиную нору, но сейчас Эпло было не до того, чтобы наводить порядок, хотя раньше он всегда следил за тем, чтобы груз был аккуратно уложен.

Он отчаянно спешил, чтобы покинуть Нексус прежде, чем властелин доберется до него. Эпло чувствовал себя не в своей тарелке, глядя на этот беспорядок, и у него просто руки чесались разобрать свалку. Резко повернувшись, он вышел наружу и направился к мостику. Собака тихо встала и, мягко ступая, пошла за ним.

– Альфред! – он словно швырнул это слово в собаку. – Во всем виноват Альфред! Чертов сартан! Я не должен был позволять ему уйти. Мне следовало доставить его сюда, к повелителю, чтобы он сам разобрался с этим недотепой. Но кто бы мог подумать, что у этого рохли хватит решимости спрыгнуть с корабля! Можешь ты мне объяснить, как это случилось?

Эпло остановился, сердито и подозрительно глядя на собаку. Собака снова уселась, наклонила голову и с невинным видом уставилась на него. Услышав имя Альфреда, она дружелюбно замахала хвостом. Проворчав что-то себе под нос, Эпло пошел дальше, поглядывая по сторонам. Он с облегчением увидел, что корабль получил не слишком тяжелые повреждения. Магия рун, которыми Эпло покрыл корпус, защитила «Драконье крыло» от огненной среды Абарраха и от смертоносных заклинаний, которые посылали лазары ^[4], пытаясь угнать корабль.

Он совсем недавно прошел через Врата Смерти и, зная, что не стоит проходить их еще раз так быстро. При возвращении с Абарраха он потерял сознание. Нет, потерял – неточно сказано. Он сделал это нарочно. Обморок перешел в сон, который полностью вернул ему здоровье, исцелил раненную стрелой ногу и излечил от яда, который дал ему правитель Кайрин Некроса. После пробуждения Эпло был здоров телом, если не душой. Он почти жалел, что вообще проснулся. В его сознании сейчас был такой же беспорядок, как в трюме. Мысли, идеи, чувства – все перепуталось. Некоторые забились по темным углам и поджидали его там. Другие были разбросаны как попало. Небрежно сваленные в кучу, они могли рухнуть от малейшего толчка. Эпло знал, что, будь у него время, он быстро навел бы порядок, но времени у него не было. Да Эпло и не хотел, чтобы оно у него было. Он хотел бежать, скрыться.

Повелителю он отправил с гонцом отчет об Абаррахе и просил прощения за то, что не явился лично, оправдываясь необходимостью спешно ловить сбежавшего сартана.

«Повелитель, вы можете полностью сбросить Абаррах со счетов. Я нашел доказательства того, что сартаны и менши когда-то населяли этот никчемный кусок оплавленной скалы. Но климат оказался слишком суровым, и даже мощная магия сартанов не помогла им.

Его отчет был правдивым. Эпло не сказал ни слова лжи об Абаррахе. Но эта правда была подобна, свежей позолоте на прогнившей мебели. Эпло был почти уверен, что повелитель узнает о лжи своего слуги; у владыки Нексуса были свой способы узнавать, что у человека на уме… и на сердце.

Владыка Нексуса был единственным человеком, которого Эпло уважал и с чьим мнением считался. Единственным, кого Эпло боялся. Гнев повелителя был ужасен, а иногда и смертоносен. Его магия была неимоверно мощной. Ему первому еще юношей удалось вырваться из Лабиринта. Он был единственным из патринов – включая Эпло, – которому хватало мужества возвращаться в эту смертельно опасную тюрьму, сражаться с ужасающей магией и трудиться ради освобождения своего народа.

Эпло почувствовал озноб при мысли о возможности столкновения со своим господином. Он думал об этом почти непрерывно. Он не боялся ни боли, ни самой смерти. Ему было страшно увидеть в глазах повелителя разочарование, страшно потерять доверие человека, которыйгспас ему жизнь, который любил его как сына.

– Нет, – сказал Эпло собаке. – Давай-ка, отправимся в следующий мир, Челестру. И побыстрее, пока есть возможность. Я очень надеюсь, что постепенно разберусь в этой путанице внутри себя. И тогда после возвращения я смогу с чистой совестью встретиться с повелителем.

Он взошел на мостик и остановился, пристально глядя на рулевой камень. Решение было принято. Стоит только положить руки на покрытый рунами камень, и корабль разорвет магические цепи, соединяющие его с землей, и поплывет через розоватые сумерки Нексуса. Так что же он медлит?

Нет. Все не так. На этот раз он не успел тщательно осмотреть корабль. Они уцелели на Абаррахе и прошли через Врата Смерти, но это еще не значит, что они были в состоянии предпринять новое путешествие.

Он готовил корабль на скорую руку, и ему было некогда исправлять все повреждения. Надо было восстановить рисунок рун, которые почти наверняка ослабли за время путешествия, проверить трещины и в дереве, и в знаках, заменить истрепавшиеся канаты.

И еще надо было посоветоваться с повелителем по поводу нового мира. Сартаны оставили на Нексусе описания этих четырех миров. Было бы большой глупостью броситься очертя голову в Мир Воды, не имея ни малейшего представления о том, с чем там придется встретиться. Раньше он и повелитель встречались и изучали…

Но не сейчас. Нет, не сейчас.

Эпло чувствовал сухость и неприятный привкус во рту, Он сглотнул, но лучше не стало. Он протянул руки к рулевому камню и поразился, увидев, что пальцы дрожат. Время истекало. Наверно, владыка Нексуса уже получил его отчет. И почти наверняка он понял, что Эпло солгал ему.

– Я должен уходить… сейчас же, – тихо сказал Эпло, заставляя себя положить руки на камень.

Он напоминал сейчас человека, который видит, что ему угрожает чудовищная гибель, и понимает, что нужно бежать, спасаться, но парализованное ужасом тело отказывается подчиняться.

Собака зарычала. Шерсть на ее загривке приподнялась, а взгляд устремился на что-то у Эпло за спиной.

Эпло не стал оглядываться. В этом не было необходимости. Он и так знал, кто стоит сейчас на пороге.

Об этом говорило множество признаков: он не услышал приближения этого человека, охранные руны, вытатуированные на его коже, ничего ему не подсказали, и даже собака забеспокоилась лишь тогда, когда человек подошел вплотную.

Собака уже вскочила – уши торчком и глухое, утробное рычание.

Эпло закрыл глаза и вздохнул. Как ни странно, он почувствовал облегчение.

– Пес, уйди, – сказал он.

Собака взглянула на хозяина и заскулила, упрашивая его передумать.

– Заткнись и убирайся! – прикрикнул Эпло. С жалобным повизгиванием собака подошла к нему и положила лапу ему на ногу. Эпло погладил пса, почесал его за ухом.

– Иди. Подожди снаружи.

Опустив голову, собака медленно и неохотно потрусила с мостика. Эпло слышал, как она вздохнула и улеглась за порогом, и знал, что она будет держаться так близко к двери, как только можно, чтобы приказ хозяина все-таки считался выполненным.

Сам Эпло не смотрел на человека, который, казалось, просто возник из сумерек и теней вокруг корабля. Он был встревожен и напряжен, его пальцы скользили по рунам, вырезанным на рулевом камне.

Он скорее чувствовал, чем слышал или видел стоящего рядом человека. На руку Эпло легла другая рука. Рука была старой, узловатой, с глубокими складками морщин на коже. Только знаки все еще были темными и отчетливыми, и сила их была велика.

– Сын мой, – мягко прозвучал голос.

Если бы владыка Нексуса явился на корабль разъяренным, объявил Эпло предателем, сыпал угрозами и обвинениями, Эпло стал бы защищаться и сражался бы хоть до смерти.

Два простых слова полностью обезоружили его.

«Сын мой».

Ничего не понимая, он почувствовал, что прощен.

Эпло зарыдал и упал на колени. Слезы, горячие и горькие, как яд, которым его отравили на Абаррахе, потекли из-под век.

– Помогите мне, повелитель! – взмолился он сдавленным голосом. Боль сдавила ему грудь. – Помогите мне!

– Этого я и хочу, сын мой, – ответил Ксар. Его искривленная рука поглаживала волосы Эпло. – Этого я и хочу.

Рука вцепилась в волосы. Ксар рывком вздернул голову Эпло и заставил его смотреть вверх.

– Тебе причинили сильную боль, сын мой, нанесли тебе ужасную рану. И эта рана плохо заживает. Ведь она гноится, не так ли, Эпло? Нарыв растет. Вскрой его. Очистись от этой отвратительной заразы, или лихорадка сожжет тебя. Посмотри на себя. Посмотри, что эта отрава уже с тобой сделала. Где тот Эпло, который так гордо вышел из Лабиринта, хотя каждый шаг мог стать последним? Где Эпло, который столько раз отважно проходил Врата Смерти? Где он теперь? Рыдает у моих ног, как дитя! Скажи мне правду, сын мой. Скажи мне правду об Абаррахе.

Эпло опустил голову и заговорил. Слова хлынули неудержимым потоком, смывая боль от ран. Он говорил быстро и несвязно, сам себя, перебивая, но Ксар без труда понимал его. Язык патринов, так же, как и язык их противников, сартанов, обладал способностью создавать непосредственно в сознании образы, понятные и без слов.

– Итак, – пробормотал владыка Нексуса, – сартаны использовали запретное искусство некромантии. И ты боялся сказать мне об этом. Ну что ж, Эпло, я могу это понять. Я разделяю твое отвращение. Сартаны несут ответственность за то, что не правильно управляли этой удивительной силой. Разлагающиеся тела, превращенные в лакеев. Армии скелетов, стирающих друг друга в пыль.

Его рука снова успокаивающе поглаживала волосы Эпло.

– Ты мало доверяешь мне, сын мой. Неужели за все это время ты так и не узнал меня? Неужели ты действительно поверил, что я стану злоупотреблять этим даром, как злоупотребили им сартаны?

– Прости, повелитель, – прошептал Эпло, ослабевший, усталый, но умиротворенный. – Я был глупцом, Я совсем не думал.

– В твоих руках был сартан. Ты должен был доставить его ко мне. И ты позволил ему уйти, Эпло. Ты позволил ему бежать. Но я могу тебя понять. Он исказил твой разум, заставил видеть то, чего не было, обманул тебя. Я могу понять. Ты был болен, почти умирал…

Эпло вспыхнул от стыда.

– Не надо меня оправдывать, повелитель! – возразил он охрипшим от слез голосом. – Я не ищу оправданий. Яд поразил мое тело, а не разум. Я слишком слаб и ничтожен. Я больше не заслуживаю твоего доверия.

– Нет-нет, сын мой. Ты не слаб. Я говорю не о яде, который тебе подсунули из-за дворцовых интриг а о той отраве, которой напоил тебя этот сартан, Альфред. Он и нанес тебе эту рану. Но теперь эта рана очищена, не так ли, сын мой?

Пальцы Ксара перебирали пряди волос Эпло.

Патрин взглянул на своего повелителя. На лице старика оставили свой след тяжкие труды и неустанные сражения с мощнейшей магией Лабиринта. Но, однако, кожа не обвисала, подбородок был сильным и твердым, нос напоминал клюв хищной птицы. Глаза были ясными, мудрыми и пронзительными.

– Да, – сказал Эпло. – Эта рана очищена.

– Но теперь необходима особая осторожность, чтобы эта отрава не вернулась.

Из-за двери донесся звук – собака, почуяв в голосе лорда угрожающие нотки, вскочила на ноги и приготовилась, защищать хозяина.

– Пес, стой, – приказал Эпло. Опустив голову, он собирался с силами.

Владыка Нексуса опустил руки, взял Эпло за рубашку и одним рывком разорвал ее надвое, обнажив спину и плечи Эпло. Руны, вытатуированные на коже Эпло, запылали красным и синим огнем – тело непроизвольно отреагировало на приближающуюся опасность.

Эпло стиснул зубы и остался стоять на коленях. Пламя знаков на его теле медленно угасало. Он поднял голову и спокойно и твердо взглянул на владыку.

– Я готов принять кару. Может быть, это сделает меня лучше.

– Может быть, это действительно так, сын мой. Но мне жаль, что я вынужден наказать тебя.

И владыка Нексуса положил руку на грудь Эпло, напротив сердца, Его палец скользил вдоль руны; длинный ноготь оставлял за собой кровавый след. Но гораздо хуже пришлось магии Эпло. Знак сердца был первым звеном в ее кругу. От прикосновения владыки знаки начали отделяться друг от друга, их цепь разорвалась.

Магия владыки, вклинившаяся в эту цепь, заставила знаки разомкнуться. Второе звено лопнуло и выскользнуло из первого. Вслед за вторым выскользнуло третье, потом четвертое, пятое… Все быстрее и быстрее руны, источник силы Эпло, его защита от мощи других сил, лопались, ломались, разбивались вдребезги.

Боль была невыносимой. В кожу словно впивались иглы, в крови пылал огонь. Эпло стискивал зубы, изо всех сил стараясь не закричать. Но когда крик все-таки вырвался, Эпло не узнал собственного голоса.

Владыка Нексуса был мастером своего дела. Когда казалось, что сейчас Эпло потеряет сознание, Ксар приостанавливал пытку и мягко говорил об объединявшем их прошлом. Эпло приходил в себя, и пытка продолжалась.

Ночь, или то, что считалось ночью на Нексусе, окутала корабль мягким лунным светом. Владыка начертил знак в воздухе. Пытка закончилась.

Эпло замертво упал на палубу. Обнаженное тело было покрыто испариной, его бил озноб, зубы стучали. Терзавшая его жгучая боль прорвалась в мучительном вскрике. Тело судорожно корчилось и уже не подчинялось ему.

Владыка Нексуса наклонился и снова положил руку на сердце Эпло. В это мгновение он мог убить его. Достаточно было сломать знак, и была бы уничтожена последняя надежда на восстановление. Эпло почувствовал прикосновение холодной руки к своей пылающей коже. Он вздрогнул, подавил стон и застыл неподвижно.

– Казни меня! Я тебя предал! Я недостоин того, чтобы жить!

– Сын мой, – с болью в голосе прошептал владыка Нексуса. На грудь Эпло упала слеза. – Бедный мой сын!

Упавшая слеза закрыла и запечатала руну. Эпло тяжело вздохнул, повернулся лицом вниз и заплакал. Ксар сел рядом с молодым патрином, положил себе на колени его окровавленную голову и стал тихонько убаюкивать и успокаивать его. Магия владыки восстанавливала руны Эпло и заново замыкала круг.

Эпло погрузился в целительный сон.

Владыка Нексуса снял свой нарядный плащ с белой подкладкой и укрыл Эпло. На минуту владыка замер, глядя на Эпло. Следы мучений стерлись, и сейчас лицо Эпло было спокойным, сильным, решительным и мрачным – меч, закалившийся в огне, гранитная стена, чьи трещины заполнены расплавленной сталью.

Ксар положил руки на рулевой камень, произнес руны и направил корабль к Вратам Смерти. Он уже был готов уйти, когда ему пришла в голову мысль. Он быстро обошел корабль, вглядываясь в каждый темный угол. Собака исчезла.

– Превосходно.

И владыка Нексуса ушел, вполне довольный.

Глава 2. ГДЕ-ТО ПО ТУ СТОРОНУ ВРАТ СМЕРТИ

Альфред проснулся от ужасного крика, звеневшего у него в ушах. Испуганный, он застыл неподвижно, с часто бьющимся сердцем, вспотевшими ладонями и широко распахнутыми глазами, и ждал, не повторится ли крик. После нескольких мгновений полной тишины Альфред с изумлением понял, что этот крик был его собственным,

«Врата Смерти. Я провалился во Врата Смерти! Или нет, не так, – поправил он себя, содрогнувшись. – Меня вытолкнули через Врата Смерти».

«На твоем месте я бы не стал околачиваться поблизости, когда я проснусь», – предупреждал его Эпло…

***

…Эпло забылся целительным сном, жизненно необходимым его расе. Альфред остался один на кренящемся судне, если не считать собаки, которая сидела и охраняла хозяина. Осмотревшись вокруг, Альфред остро почувствовал свое одиночество. Ему стало страшно, и он попытался преодолеть страх, устроившись поближе к Эпло. Ему хотелось, чтобы кто-нибудь был рядом, пускай это даже будет человек, лежащий без сознания. Он уселся рядом и стал рассматривать суровое лицо патрина. Даже сейчас оно не расслабилось, а сохраняло мрачное, непреклонное выражение, словно ни сон, ни даже смерть не могли принести этому человеку покой.

Почувствовав сострадание и жалость, Альфред протянул руку и убрал прядь волос, упавших на строгое лицо.

Собака подняла голову и угрожающе заворчала.

Альфред отдернул руку.

«Извини, я не подумал».

Собака, знавшая Альфреда, посчитала это извинение достаточным и улеглась на место.

Альфред тяжело вздохнул и встревоженно оглядел накренившийся корабль. Он уловил в иллюминаторе отблеск огненного Абарраха, исчезающего в вихре дыма и пламени. Впереди было видно быстро приближающееся черное отверстие – Врата Смерти.

– О боже, – прошептал Альфред и отпрянул. Если он собирается уходить, ему лучше уйти сейчас.

Собака думала так же. Она вскочила и требовательно залаяла.

– Я знаю. Время настало, – сказал Альфред. – Ты спас мне жизнь, Эпло. И я не хочу быть неблагодарным. Но… Мне очень страшно. И я боюсь, мне не хватит мужества…

«Хватит ли тебе мужества остаться? – казалось, раздраженно спрашивала собака. – Хватит ли тебе мужества встать лицом к лицу с владыкой Нексуса?»

Господин Эпло – могущественный маг-патрин. Никакие заклинания не спасут Альфреда от этого ужасного человека. Владыка будет вытягивать из него все тайны сартанов, с которыми он хоть когда-то встречался. Мучения и пытки будут продолжаться до тех пор, пока сартан не умрет… а владыка наверняка позаботится о том, чтобы его жертва жила долго.

Видимо, этой угрозы оказалось достаточно, чтобы заставить Альфреда действовать. Он очутился на верхней палубе, совершенно не помня, как туда попал.

Ветра магии и времени свистели вокруг, трепали волосы, заставляли биться поды одежды. Альфред вцепился в поручни и всматривался во Врата Смерти, охваченный гибельным очарованием.

И он понимал, что не может броситься в эту пучину, так же, как не может сознательно оборвать свое жалкое одинокое существование.

– Я трус, – сказал он собаке, которая последовала за ним на палубу. Альфред вымученно улыбнулся и посмотрел на свои руки, вцепившиеся в поручни так, что побелели костяшки пальцев. – Не думаю, что я смогу вырваться. Я…

Внезапно собака словно взбесилась. Зарычав и оскалившись, она прыгнула прямо на него. Альфред выпустил поручни и машинально вскинул руки, защищая Лицо. Всем своим весом собака ударила его в грудь и столкнула за борт…

Что было потом, Альфред помнил смутно. Помнил только, что было очень, очень страшно. Было отчетливое ощущение падения… падения в дыру, которая казалась слишком маленькой и для комара, и все же была достаточно большой, чтобы поглотить крылатый корабль-драккор.

Он помнил, как падал в слепящую тьму, как оглох от ревущей тишины, как летел кувырком, оставаясь на месте.

А затем он достиг высшей точки и оказался на дне.

И там-то он и находился, или, по крайней мере, так ему казалось.

Он подумал, не открыть ли ему глаза, и решил, что не стоит. Ему совершенно не хотелось видеть, что там его окружает. Где бы он ни очутился, это все равно было ужасно. Он очень надеялся, что уснет и, если повезет, уже не очнется.

Но, к несчастью, чем больше он старался уснуть, тем больше приходил в себя, как оно обычно и бывает. Яркий свет проникал через закрытые веки. Он почувствовал, что лежит на ровной, но жесткой и холодной поверхности. Боль, отдававшаяся во всем теле, свидетельствовала, что он лежит уже довольно долго. Было холодно, хотелось есть и пить.

Понять, где он очутился, было невозможно. Врата Смерти вели в каждый из четырех миров, созданных магией сартанов во время Разделения. Они вели также и в Нексус, прекрасную страну сумерек. Она была предназначена для того, чтобы держать там «перевоспитавшихся» патринов после их освобождения из Лабиринта. Возможно, он попал туда. Возможно, вернулся на Арианус. А возможно, он вообще никуда не попал. Вот сейчас он откроет глаза и увидит рычащую на него собаку.

Альфред зажмурился посильнее. Мышцы лица ныли от напряжения. Но то ли любопытство, то ли внезапная острая боль в пояснице допекли его. Он застонал, открыл глаза и с беспокойством огляделся. И едва не разрыдался.

Он находился в большом круглом зале, освещенном мягким, приятным белым светом, исходившим от мраморных стен. Мраморный же пол был выложен рунами – он помнил эти знаки. Изящные колонны поддерживали купол. В стены зала были встроены ряды прозрачных ниш. Эти комнаты были предназначены для тех, кто находился в анабиозе, а теперь превратились в гробы.

Теперь Альфред знал, где он, – в мавзолее на Арианусе, дома. И никуда больше отсюда не уйдет, решил он, наконец. Он должен остаться в этом подземном мире навсегда. Об этом месте не знает никто, кроме одной менши, гномихи Джарре, но и она не имеет представления, как сюда вернуться. Никто не мог найти это место, защищенное мощной магией сартанов. На Арианусе может бушевать война между эльфами, гномами и людьми, но его это больше не касалось. Иридаль может разыскивать своего потерянного сына, но он не обязан помогать. Мертвецы могут разгуливать по Абарраху, но он останется здесь, со своими тихими, безмятежными, давно умершими сородичами.

«Ну что я могу сделать один, после всего, что случилось?» – грустно спросил он у себя.

Ничего.

Разве я что-то могу?

Ничего.

Разве от меня чего-то ждут?

Ничего.

«Ничего», – тихо повторил про себя Альфред. Он вспомнил удивительные и ужасающие события на Абаррахе, когда, казалось, он твердо знал, что во вселенной существует некая высшая благая сила, знал, что он не одинок, как ему казалось все эти годы.

Но это знание, эта уверенность умерли вместе с юным Джонатаном, которого погубили мертвецы и лазары Абарраха.

«Я должен думать именно так, – печально сказал себе Альфред. – Или, возможно, прав был Эпло. Возможно, это я, сам того не зная, создал тот мираж, в который все мы поверили. Может быть, это моя слабость или мое заклинание дали мертвецам магическую жизнь. Но если это правда, тогда и то, что говорил Эпло, тоже правда. Это я погубил бедного Джонатана. Он был, обманут ложными видениями, ложными обещаниями и напрасно пожертвовал собой».

Альфред спрятал лицо в ладонях, худые плечи поникли. «Куда бы я ни пришел, за мной следом приходит беда. И потому я больше никуда не пойду, никуда и никогда. Я останусь здесь. Здесь я в безопасности и рядом со мной те, кого я любил».

Но не мог же он провести всю оставшуюся жизнь на полу! Тут было много других комнат. Некогда сартаны жили здесь, под землей. Альфред попытался встать, чувствуя себя больным и разбитым. Однако у его ног было собственное мнение по этому поводу, и они были возмущены попыткой заставить их работать. Альфред упал, но не отказался от своего намерения, и вскоре ему все-таки удалось подняться. Но когда он выпрямился, ноги заблудились и понесли его совсем не в ту сторону, куда он собирался.

В конце концов, все части тела более-менее согласовали направление движения, и Альфред сумел приблизиться к прозрачным нишам, чтобы встретиться с теми, кого он так давно покинул. Тела в этих гробах никогда не ответят ему, никогда не взглянут на него с дружеским участием. Но ему было как-то уютнее от их присутствия, от их безмятежности.

И он завидовал им.

Некромантия. Эта мысль метнулась у него в сознании подобно летучей мыши.

Ты можешь вернуть их к жизни.

Но смертная тень задела его лишь на мгновение, и он не поддался искушению. Он слишком хорошо помнил ужасные последствия некромантии на Абаррахе. И он с ужасом осознал, что его друзья, скорее всего, погибли именно из-за некромантии, их жизненная сила была похищена у них и отдана тем, кто этого не хотел, – по крайней мере, так ему казалось.

Альфред подошел к одному из гробов, который он так хорошо помнил. В нем лежала любимая им женщина. Альфред так устал от вида жутких мертвецов Абарраха, ему было просто необходимо увидеть ее мирное, спокойное лицо. Он прикоснулся к прозрачной стене, разделяющей их, и со слезами на глазах прижался лбом к стеклу.

Что-то было не так.

Слезы застилали ему глаза, и ничего нельзя было толком разглядеть. Альфред заморгал и поспешно вытер глаза. Он присмотрелся повнимательнее и отпрянул, пораженный до глубины души.

Нет, быть такого не может! Просто он слишком устал и ему померещилось. Он нерешительно приблизился и снова всмотрелся в гроб.

В нем действительно лежало тело женщины, но это была не Лия!

Альфреда затрясло.

«Ну-ка успокойся, – приказал он себе. – Просто это не то место. После этого жуткого прыжка через Врата Смерти ты потерял ориентацию и ошибся. Вернись и начни заново».

Альфред, пошатываясь, вернулся в центр зала, едва держась на подгибающихся ногах. Он тщательно пересчитал ряды прозрачных ниш. Сказав себе, что он, должно быть, перепутал ряды, Альфред медленно поплелся обратно, хотя внутренний голос говорил ему, что и в первый раз он не ошибся.

Альфред смотрел в пол, пока не подошел вплотную, боясь, что глаза снова обманут его. Приблизившись, он зажмурился, словно это могло что-то изменить. Потом открыл глаза.

В нише по-прежнемунаходилась незнакомка.

Тяжело дыша, дрожа всем телом, Альфред прислонился к хрустальной стене. Что же случилось? Может, он сошел с ума?

«А что, – подумал он. – После всего, что мне пришлось испытать, – вполне возможно. Может быть, Лии вообще никогда здесь не было. Может, мне просто очень хотелось, чтобы она была здесь, но теперь прошло слишком много времени, и я не могу вызвать ее образ».

Альфред всмотрелся внимательнее, но если он и в самом деле сошел с ума, в этом безумии явно была своя система. Лежащая перед ним женщина была старше Лий, примерно того же возраста, что и сам Альфред. Волосы у нее были белоснежные, а лицо – прекрасное лицо, подумал он, печально и смущенно присматриваясь, – уже утратило юную свежесть и упругость. Но взамен оно приобрело серьезность и целеустремленность зрелости.

Торжественное и серьезное выражение лица смягчали складки у губ – казалось, что у нее на устах играет теплая, мягкая улыбка. Морщинки на лбу, едва заметные под мягкими локонами, явно свидетельствовали о том, что ее жизнь была нелегкой и что ей приходилось обдумывать не одну серьезную проблему. И еще на лице ее была печаль. Похоже, что улыбка нечасто появлялась на ее губах. Альфред ощутил щемящую тоску. Наверно, ей он мог бы рассказать все, и она бы его поняла.

Но… что она здесь делает?

«Прилечь. Мне надо прилечь».

От беспорядочных мыслей у него потемнело в глазах. Спотыкаясь и опираясь на стену, Альфред пробирался вдоль ряда прозрачных ниш, пока не добрался до своей. Он вернется туда, ляжет и уснет… или проснется. Может, это сейчас он спит. Он…

– Благие сартаны! – Альфред вскрикнул и упал.

Там кто-то был! В его нише! Мужчина средних лет с красивым, но холодным лицом; сильные руки вытянуты вдоль тела.

«Я сошел с ума! – Альфред схватился за голову. – Этого не может быть!» Он повернул обратно, чтобы присмотреться к женщине, которая не была Лией. «Сейчас я закрою глаза, а когда открою, все будет в порядке».

Но он не стал закрывать глаза. Он уже не доверял им, но продолжал смотреть на женщину. Ее руки были скрещены на груди…

Руки. Руки шевелятся! Вот они приподнялись… опустились… Она дышит!

Альфред долго следил за ней. Магический анабиоз, в который она была погружена, замедляет дыхание. Руки снова приподнялись и опустились. Теперь, когда Альфред справился со своим первоначальным потрясением, он заметил на щеках у женщины легкий румянец – румянец, которому никогда уже не появиться на лице Лии.

– Она… живая! – прошептал Альфред.

Нетвердым шагом он приблизился к своей нише, теперь занятой кем-то другим, и вошел. Одежда незнакомца, простая белая накидка, на груди слегка шевелилась. Его закрытые веки трепетали, а пальцы слабо подрагивали.

Альфред был ошеломлен. Сердце у него едва не разорвалось от радости. Он лихорадочно метался от комнаты к комнате, заглядывая в каждую.

Не могло быть никаких сомнений – все эти сартаны были живы.

У Альфреда закружилась голова. Он вернулся в центр зала и попытался привести мысли в порядок. Но ничего не получалось, он просто не знал, за что уцепиться.

Его друзья в мавзолее были мертвы уже долгие годы. Раз за разом он покидал их и снова возвращался, и ничего никогда не изменялось. Когда он понял, что оказался единственным выжившим сартаном на Арианусе, то не посмел в это поверить. И он стал играть сам с собой и говорить себе, что в следующий раз, когда он вернется, все будут живы. Но этого так и не случилось, и он прекратил игру, ставшую слишком мучительной.

Но теперь игра вернулась. И более того, он выиграл!

Правда, все эти сартаны были ему совершенно незнакомы. Альфред не мог себе представить, каким образом они сюда попали, и что здесь произошло после его ухода. Но эти люди были сартанами, и они были живы!

Если только он на самом деле не сошел с ума.

Был только один способ проверить это. Но Альфред колебался. Он не был уверен, что ему этого хочется.

«Помнишь, что ты говорил об уходе из мира? О том, что не будешь больше вмешиваться в чужие дела? Ты можешь уйти из этой комнаты, не оглядываясь».

«Но куда мне идти? – беспомощно спросил он себя. – Если хоть какое-то место я могу назвать своим домом, то он здесь».

Не что иное, как любопытство, подтолкнуло его к действиям.

Альфред начал петь заклинания, выводя их высоким, чуть гнусавым голосом. Его тело покачивалось, руки двигались в такт пению. Затем он поднял руки и стал чертить знаки в воздухе и одновременно двигался вдоль тех же знаков, начерченных на полу.

Его тело, обычно такое неуклюжее, сейчас наполнилось магией, и в эти мгновения Альфред был прекрасен. Каждое его движение было полно изящества, печальное лицо было озарено улыбкой. Он отдал себя магии и полностью слился с нею. Он торжественно кружился по мавзолею, взлетали полы одежды, порхали истрепавшиеся кружева.

Одна за другой открывались хрустальные двери. Один за другим люди в комнатах вдыхали воздух внешнего мира. Люди поднимали головы, открывали глаза, озираясь в изумлении, нехотя расставаясь со сладкими снами.

Альфред, поглощенный магией, ничего не замечал. Он продолжал танцевать, и его ноги легко скользили вдоль узоров на мраморном полу. Но вот он допел заклинание. Танец заканчивался. Движения Альфреда становились все более медленными и сдержанными. Наконец он завершил танец, поднял голову, огляделся и удивился куда больше тех, кто только что очнулся от сна.

Несколько сот мужчин и женщин, одетых в мягкие белые одеяния, молча стояли вокруг Альфреда, вежливо ожидая, пока он завершит заклинание. Он остановился, но они продолжали почтительно ждать, давая ему, время прийти в себя, – переход от этого блаженства к реальности был не лучше падения в ледяную воду.

Вперед вышел тот самый мужчина, который занимал комнату Альфреда. Он явно был признанным лидером. Остальные относились к нему с доверием и уважением и почтительно уступали дорогу.

Это был мужчина в расцвете лет, и, глядя на него, легко было понять, почему менши так часто принимали сартанов за богов. Черты его лица были сильными и правильными, в карих глазах светился ум. Волосы были коротко острижены и надо лбом слегка вились. Эти вьющиеся волосы отчего-то показались Альфреду знакомыми, хотя он никак не мог вспомнить, где он их видел.

Незнакомец с небрежной грацией подошел к Альфреду, застывшему в неловкой позе.

– Меня зовут Самах, – произнес он глубоким, звучным голосом и склонился в почтительном приветствии. Этот изысканный и старомодный жест вышел из употребления еще до рождения Альфреда, но время от времени встречался у сартанов постарше.

Альфред не ответил. Он застыл в изумлении. Мужчина назвал свое истинное, сартанское имя! ^[5] Либо этот Самах доверяет Альфреду – никому не известному чужаку! – как брату, либо он настолько уверен в своей магической мощи, что не боится, что кто-то подчинит его своему влиянию. Альфред чувствовал силу, исходившую от этого человека, и грелся в ней, словно в лучах зимнего солнца.

Когда-то в прошлом Альфред не раздумывая назвал бы ему свое истинное имя – ведь такой человек никогда не причинил бы ему зла. Но тот Альфред был наивным. Тот Альфред еще не видел тела своих друзей и близких, распростертые в прозрачных гробах, еще не видел сартанов, использующих запретное черное искусство – некромантию. Но Альфред очень хотел доверять им, он готов был пожертвовать жизнью ради этого…

– Меня зовут Альфред, – представился он с неуклюжим приседанием.

– Это не истинное имя, – нахмурился Самах.

– Нет, – кротко согласился Альфред.

– Это имя менша. Но вы сартан, разве не так? Вы ведь не менш?

– Да. То есть, нет. То есть не менш. – Альфред от волнения запутался в словах.

Язык сартанов, подобно языку патринов, обладает способностью вызывать в сознании образы миров или того, что происходит рядом с говорящим. И теперь Альфред увидел в словах Самаха мир необыкновенной красоты, целиком созданный из воды, и солнце, сияющее в центре. Здесь же были миры поменьше – острова, помещенные в воздушные пузыри. Эти острова тоже обладали магической жизнью, хотя сейчас спали и во сне дрейфовали вокруг солнца. Он увидел город сартанов, его жителей за работой, в сражении…

Сражение. Война. Битва. Из глубин появились жестокие чудовища и принесли с собой опустошение и смерть. Эти образы ворвались в сознание Альфреда, и он едва не лишился чувств.

– Я возглавляю Совет Семи, – начал Самах.

Альфред от изумления остолбенел. У него перехватило дыхание, как после хорошего удара.

Самах. Совет Семи. Этого не может быть…

Наконец Альфред заметил, что Самах нахмурился, и понял, что его о чем-то спросили.

– П-простите? – от волнения Альфред стал заикаться.

Остальные сартаны, до того стоявшие в почтительном молчании, зашептались и стали переглядываться. Самах обернулся, и все затихли.

– Я сказал, Альфред, – голос Самаха был любезным и терпеливым. Альфред почувствовал, что сейчас расплачется, – что, как глава Совета, я могу и должен задавать вам вопросы, и не из праздного любопытства. Это необходимо, принимая во внимание нынешние неспокойные времена. Где остальные наши собратья?

Его взгляд был нетерпеливым.

– Я… я один, – произнес Альфред, и слово «один» вызвало образы, заставившие Самаха и всех остальных сартанов изумленно воззриться на него во внезапно наступившей мучительной тишине.

– Что-то случилось? – наконец спросил Самах.

Альфреду хотелось крикнуть: «Да! Происходит что-то ужасное!» Но он мог лишь смотреть на сартанов в тревожном недоумении. Правда обрушилась на него подобно ужасным штормам, непрерывно бушующим на Арианусе.

– Я… Я не на Арианусе, да? – Альфред едва превозмогал тяжесть, сдавившую грудь.

– Нет. С чего вы это взяли? Вы на Челестре, – строго сказал Самах. Его терпение уже начало таять.

– О боже, – слабо произнес Альфред и упал в обморок.

Глава 3. ГДЕ-ТО ПОСРЕДИ ДОБРОГО МОРЯ

Меня зовут Грюндли ^[6].

Это было первое предложение, которое я научилась писать, когда была маленькой. Не знаю, зачем я пишу это здесь и почему вообще с этого начала, но я уже долго пялюсь на эту пустую страницу и понимаю, что надо написать хоть что-нибудь, а то я вообще никогда ничего не напишу.

Хотела бы я знать, кто найдет и прочитает эти записи. Может, никто. Вряд ли я об этом узнаю. У нас нет надежды выжить.

(Не считая, конечно, упорной надежды на то, что случится чудо, что что-нибудь спасет нас. Элэйк говорит, что надеяться на это чудо, а тем более умолять о нем безнравственно, ведь если мы спасемся, наши народы будут страдать. Может, она и права, ведь она всегда была самой умной из нас. Но хочу заметить, что она продолжает упражняться в своих магических фокусах, а зачем бы это ей было надо, если бы она сама прислушивалась к своим же советам.)

Это Элэйк посоветовала мне описать наше путешествие. Она сказала, что после нашей гибели этот отчет может как-нибудь попасть к нашим народам, и они найдут в нем утешение. Тогда, конечно, надо объяснить насчет Девона. Это все правильно, но я полагаю, она поручила мне эту задачу, чтобы я оставила ее в покое и не надоедала, когда она захочет заниматься магией.

И она права. Лучше уж вести дневник, чем просто сидеть и ждать смерти. Но я сильно сомневаюсь, что эти записи увидит хоть кто-то из наших народов. Скорее уж это будет какой-нибудь чужак.

Мне странно думать, что кто-то чужой будет читать это после моей смерти. Но еще более странно, что я доверяю свои страхи и сомнения незнакомцу и не могу разделить их с тем, кого люблю. Может быть, этот незнакомец будет с другой морской луны ^[7]. Если, конечно, существуют другие морские луны, кроме наших, а я в этом сомневаюсь. Элэйк говорит, что грешно думать, что Единый не создал никого, кроме нас. Но мы, гномы, очень недоверчивы и с подозрением относимся ко всему, чего сами не видели.

Я не верю в то, что наша смерть принесет хоть какую-то пользу, Я не верю в то, что Хозяева Моря сдержат свое слово. Наше самопожертвование бесполезно. Наши народы обречены.

Так, наконец, я это написала. Теперь я чувствую себя лучше. Надо только позаботиться, чтобы эти записи не попались на глаза Элэйк, Меня зовут Грюндли.

Дальше уже намного проще. Мой отец – Ингвар Тяжелая Борода, фатер ^[8] гарганов. Мою мать зовут Хильда. В молодости она была первой красавицей на нашей морской луне. Песни восхваляют мою красоту, но я видела мамин портрет, написанный в день свадьбы, – мне до нее далеко. Ее волосы и бакенбарды доставали до талии и были медового цвета – такой цвет очень редко встречается и высоко ценится среди гномов.

Отец рассказывал, что, когда мама выходила на поле соревнований, соперницы, едва взглянув на нее, отдавали ей победу и уходили. Маму это очень огорчало. Она много упражнялась в метании топора и могла поразить цель пять раз из шести. Если бы я осталась среди гарганов, в мою честь тоже бы проводили свадебные состязания, ведь я уже выхожу из возраста Времени Исканий.

Ну вот, клякса. Теперь я точно не могу позволить, чтобы Элэйк это увидела! Вы не подумайте, я плачу не о себе. Я плачу о Хартмуте. Он так меня любит. И я его люблю. Но я не могу себе позволить думать о нем, а то слезы смоют все чернила со страницы.

Возможно, тот, кто найдет эти записи, удивится, когда доймет, что они сделаны гномихой. Наш народ не очень-то любит что-нибудь читать или писать. Мы думаем, что записи делают только лентяи, поэтому каждый гном помнит наизусть всю историю гарганов, да еще и историю своей семьи в придачу. У гномов даже нет своей письменности, поэтому я пишу на языке людей.

Мы держим все счета в голове, к изумлению человеческих и эльфийских торговцев. И я еще не видела ни одного гнома, который не мог бы совершенно точно сказать, сколько денег он заработал за свою жизнь. Некоторые седобородые старики могут рассказывать о своих заработках циклы напролет.

Я и сама никогда не стала бы учиться читать и писать, если бы мне не было предназначено править моим народом. И поскольку мне предстояло часто общаться с нашими союзниками, эльфами и людьми, мои родители решили, что я должна воспитываться среди них и научиться всему, что они умеют.

И поэтому меня совсем юной отправили на Элмас, эльфийскую морскую луну, вместе с Элэйк, дочерью вождя Фондры. Элэйк моя ровесница по уровню развития, но не по годам. (Жизнь людей так прискорбно коротка, что они просто вынуждены взрослеть быстрее.) И еще к нашим занятиям присоединилась Сабия, принцесса эльфов.

Прекрасная, нежная Сабия! Я никогда больше не увижу ее. Но благодарение Единому, что хоть она избавлена от этой ужасной участи.

Мы, три девушки, много лет провели вместе. Мы вместе изводили наших учителей. Мы полюбили друг друга как сестры. Мы сблизились даже больше, чем большинство сестер, которых я знаю. Между нами никогда не было ни соперничества, ни зависти. Единственная трудность была в том, чтобы научиться примиряться с недостатками других. Наши родители поступили мудро, собрав нас вместе. Например, я всегда недолюбливала людей. Слишком уж они громко и быстро разговаривают и вечно перескакивают с одного на другое. Нет, чтобы спокойно посидеть и подумать.

Пожив среди людей, я поняла, что они вечно спешат потому, что слишком уж недолгий срок им отмерен.

А с другой стороны, я поняла, что эльфы вовсе не ленивые мечтатели, как считает большинство гномов, а народ, который отдает много времени досугу, без спешки и беспокойства о завтрашнем дне, потому что у них впереди почти что вечность.

В свою очередь Элэйк и Сабия сумели примириться с моей правдивостью, доходящей до резкости, – отличительной чертой моего народа. (Мне все-таки кажется, что это хорошая черта, но иногда она может доходить до крайности.) Гном всегда говорит правду, не обращая внимания, хочется ли другим ее слышать. А еще мы очень упрямы, и если уж мы на чем упремся, то стоим крепко и нас не сдвинешь. Про редкостного упрямца люди говорят, что у него «ноги, как у гнома».

А еще я научилась бегло разговаривать и писать на человеческом и эльфийском языках, хотя наша бедная гувернантка всегда приходила в ужас, глядя, как неуклюже я держу перо. Я изучила историю их морских лун и взгляды людей и. эльфов на историю нашего мира, Челестры. Но главное, чему я научилась, – любить моих дорогих подруг, а значит, и их народы.

Мы строили планы, как сблизить наши народы, когда каждая из нас будет править на своей морской луне.

Но этим планам не суждено сбыться. Никто из нас до этого не доживет.

Ладно, лучше я расскажу все по порядку.

Все началось в тот день, когда я должна была благословить солнечный охотник. Это был мой день. Мой самый лучший день.

От волнения я вскочила ни свет ни заря. Поспешно надела свой лучший наряд – платье с длинными рукавами из простой и прочной ткани (мы не носим всякие там рюшечки), с очень красивым кружевом спереди, и прочные ботинки. Я стояла перед зеркалом в своей спальне и решала очень сложную задачу – как мне накрутить и уложить волосы и бакенбарды.

Вскоре я услышала, что меня зовет отец. Я притворилась, что не слышу, и продолжала придирчиво изучать себя в зеркале – можно ли в таком виде показаться перед народом. Только не подумайте, что я беспокоюсь о своей внешности из-за тщеславия. Просто как наследница трона гарганов я должна выглядеть и вести себя достойно.

Смею заметить – в тот день я выглядела прекрасно.

Я убрала горшочки с притираниями, которые продают эльфы, и вернула щипцы для завивки на их место у каминной решетки. Сабия, вокруг которой суетилась куча слуг (ей даже никогда не приходилось самой причесываться), никак не могла привыкнуть к тому, что я не только одеваюсь сама, но и убираю за собой. Мы, гарганы, гордый и самолюбивый народ и просто не представляем себе, как это можно кому-то прислуживать. У нас фатер сам рубит дрова, а мутер стирает и моет полы. Я даже завивку делаю себе сама. Единственное, чем королевская семья отличается от прочих гарганов, – мы должны работать вдвое больше.

Однако сегодня был один из тех дней, когда народ воздает нашей семье за службу. Постройка флота солнечных охотников была закончена. Отец должен был призвать на него благословение Единого, а мне выпала честь прибить прядь моих волос к носу флагманского корабля.

Отец снова завопил. Я выскочила из своей комнаты и заторопилась в зал.

– Ну где эта девчонка? – возмущенно спрашивал отец у мамы. – Морское солнце пройдет мимо. Мы тут все перемерзнем, пока она соберется.

– Это ее праздник, – успокаивающе сказала мама. – Ты же хочешь, чтобы она хорошо выглядела. Все ее поклонники будут там.

– Ха, – проворчал отец. – Маленькая она еще – думать о таких вещах.

– Может быть. Но что сегодня бросается в глаза, завтра ударит в голову, – сказала мама, повторяя гномью пословицу ^[9].

– Вот еще! – фыркнул отец.

Но когда он увидел меня, его возмущение сменилось гордостью и он не стал ругать меня за опоздание.

Папа, я потеряла тебя! Ох как же мне тяжело!

Мы вышли из нашего дома – он больше напоминает пещеру, вырытую в горе. Все наши жилища и хозяйственные постройки расположены внутри гор, в отличие от жилищ людей и эльфов, которые селятся на горных склонах. Я долго не могла привыкнуть к жизни в коралловом замке Элмаса. Мне все казалось, что он грохнется с обрыва и меня с собой утащит.

Было прекрасное утро. Лучи морского солнца мерцали сквозь волны ^[10].

Редкие облачка, проплывавшие по небу, несли с собой прохладу. Наша семья присоединилась к гномам, неспешно спускающимся по тропе к берегу Доброго моря. Соседи окликали отца, некоторые подходили, чтобы похлопать его по животу – так у гномов принято здороваться – и пригласить зайти с ними после церемонии в таверну.

Отец отвечал таким же похлопыванием, и мы продолжали спускаться. По земле гарган передвигается только на собственных ногах. На телегах надо возить картошку, а не гномов. И хотя мы привыкли к виду эльфов, путешествующих в экипажах, и людей, использующих животных для перевозки грузов, большинство гарганов считают подобную лень проявлением слабости, присущей этим народам.

Единственное средство передвижения, которым пользуемся мы, гномы, – это наши подлодки для плавания по Доброму морю. Эти подлодки, гордость гномов, появились благодаря одной нашей печальной особенности: на воде мы держимся не лучше топора. Гном рождается не для того, чтобы плавать.

Мы, гарганы, такие искусные корабелы, что жители Фондры и Элмаса, раньше сами строившие корабли, перестали их строить и доверяют исключительно нашим судам. А теперь с денежной помощью людей и эльфов мы создали наш шедевр – флот солнечных охотников, который мог принять на борт жителей трех морских лун.

– Прошли поколения с тех пор, как мы были призваны строить солнечные охотники, – заметил отец. Мы немного помолчали, с гордостью глядя вниз, на дорогу, уходящую к порту. – И никогда еще не было такого большого флота, никогда еще он не мог нести столь многих. Это историческое событие, и оно запомнится надолго.

– И какая честь для Грюндли! – сказала мама и улыбнулась мне.

Я улыбнулась ей в ответ, но не стала ничего говорить. Нельзя сказать, что гномы славятся своим чувством юмора, но я считаюсь очень серьезной и трезвомыслящей даже среди гномов, и в тот день я думала прежде всего о своем долге. У меня очень практичная натура, безо всякой склонности к сентиментальности или романтичности (о чем не раз печально вздыхала Сабия).

– Хотела бы я, чтобы тебя сегодня могли увидеть твои подруги, – добавила мама. – Мы, конечно, приглашали их, но они очень заняты подготовкой к Солнечной Охоте.

– Да, мама, – согласилась я. – Было бы здорово, если бы они смогли приехать.

Я бы гномий образ жизни ни на что не променяла, но иногда я завидовала уважению, с котором на Фондре относились к Элэйк, или любви и почтению, которое выказывали Сабии на Элмасе. А я большую часть времени всего лишь одна из гномьих девушек. Я утешила себя тем, что обязательно расскажу подругам об этом празднике, и еще тем, что именно моя прядь волос будет прибита к носу солнечного охотника.

Наконец мы добрались до порта, где стояли на якоре огромные подлодки. Их величина и мысль о том, каких усилий стоило их создание, наполнили меня благоговением.

Солнечные охотники со своими плавно скругленными носами напоминали черных китов. Они были построены из сухого дерева с Фондры – оно смолистое и полностью защищает корабль от воздействия воды. Окна, усеивавшие корпус, под лучами морского солнца сверкали, как драгоценные камни. А какие эти корабли были большие! Прямо не верилось! Каждый из солнечных охотников – а всего их было десять – был почти восемь стадионов в длину! ^[11] Я была потрясена их размерами и снова напомнила себе, что эти корабли должны нести население трех королевств.

С моря дул легкий ветерок. Я пригладила факенбарды, а мама поправила мне прическу. Гномы, собравшиеся на пристани, расступились, давая нам дорогу. Гарганы, даже когда они взволнованны, ведут себя сдержанно и спокойно, поэтому не было шума и толкотни, которые всегда случаются при скоплении людей.

Мы прошли сквозь толпу, кивая направо и налево. Гномы прикладывали руки ко лбу – знак уважения, употребляемый в торжественных случаях. Женщины приседали в реверансе и подталкивали своих отпрысков – те глазели на подводные корабли разинув рты, и такая мелочь, как собственный король, которого и так можно видеть каждый день, не могла оторвать их от созерцания чуда.

Я держалась чуть позади матери – надлежащее место для незамужней гномьей девушки. Глаза мои, как и полагалось, были скромно потуплены. Но я не могла удержаться» чтобы не посмотреть украдкой на чисто выбритых юношей в кожаных доспехах, которые двумя длинными рядами стояли у края пристани.

Все мужчины гномов в возрасте Времени Исканий должны пройти военную службу. В этот день в почетный караул для фатера и его семьи были отобраны лучшие. И среди этих юношей был один, который больше, чем все прочие, заслуживал права стать моим мужем. Конечно, это не очень прилично – заранее отдавать кому-то предпочтение, но я знала, что Хартмут готов победить любого соперника.

Он поймал мой взгляд и улыбнулся в ответ. У меня внутри потеплело. Какой он красивый! Волосы у него медно-рыжие, длинные и густые, бакенбарды каштановые, а борода, которую он отпустит после женитьбы, наверняка очень ему пойдет. Он уже достиг звания мастера четырех кланов, а это большая честь для неженатого гнома ^[12].

По знаку маршала солдаты вскинули топоры – любимое оружие гномов – в салюте, повращали их над головами и с глухим стуком опустили на землю.

Я заметила, что Хартмут управляется с топором куда более ловко, чем остальные гномы из его клана. Это пригодится для соревнований по владению топором, в которых определяется победитель брачных состязаний… Мама дернула меня за рукав.

– А ну прекрати глазеть на этого юношу! – сердито прошептала она. – Что он о тебе подумает?

Я послушно перевела взгляд на широкую спину отца, но продолжала чувствовать присутствие Хартмута, который стоял у края пристани. И я слышала, как его топор снова глухо ударил о землю, – для меня одной.

На носу флагманского корабля для нас была сооружена небольшая церемониальная платформа. Мы поднялись на платформу. Отец шагнул вперед. Публика, и до того не слишком шумная, немедленно утихла.

– Семья моя ^[13], – начал отец, сложив руки на своем обширном животе. – Много времени утекло с тех пор, как наш народ был вынужден начать Солнечную Охоту. Даже самые старые из нас, – он почтительно поклонился старейшим гномам, стоявшим на почетном месте в первых рядах; их бороды были желтыми от времени, – не смогут вспомнить время, когда наш народ в погоне за морским солнцем высадился на Гаргане.

– Мой отец это помнил, – прошамкал старый гном. – Он участвовал в этом плавании, еще когда был мальчишкой.

Отец на минуту умолк, неожиданное вмешательство сбило его с толку. Я смотрела над головами собравшихся на город, на опрятные ряды дверей, выкрашенных в яркие цвета, и вспоминала, как мне впервые пришлось оставить родной остров и отправиться в чужую, незнакомую страну, где ни одна дверь не вела в уютную, безопасную пещеру.

На глаза навернулись слезы. Я опустила голову, чтобы никто (а особенно Хартмут) их не увидел.

– Нас ждет новый мир, морская луна, на которой хватит места и людям, и эльфам, и гномам. Каждый народ будет жить в своем королевстве, но мы будем сообща трудиться над созданием процветающего мира.

– Путь будет долгим, – продолжал отец, – и нелегким. А когда мы доберемся, нас будет ждать тяжкий труд, ведь придется обустраиваться на пустом месте. Нам будет тяжело расставаться с Гарганом. Необходимость вынуждает нас покинуть многое, что мы любим и ценим. Но то, что мы любим и ценим превыше всего, мы возьмем с собой. Это – наши близкие. Мы можем покинуть здесь все, мы можем потерять весь домашний скарб и последнюю монету, но у нас есть мы, и потому гномий народ прибудет на место назначения сильным и готовым идти вперед и утверждать наше величие в новом мире!

Произнося эту речь, отец обнимал маму, а мама держала за руку меня. Присутствующие громко захлопали. Мои слезы высохли.

«До тех пор, пока у нас есть мы, – сказала я себе, – мы будем вместе, и эта новая земля станет нашим домом».

Я украдкой взглянула на Хартмута. Его глаза сияли. И он улыбался мне, мне одной. Свадебные соревнования не могут быть нечестными, но большинство гномов знают результат наперед.

Отец продолжал говорить, расписывая, как впервые в истории Челестры эльфы, люди и гномы отправятся на Солнечную Охоту вместе.

Конечно, в давние времена мы уже отправлялись в Солнечную Погоню, торопясь вслед за морским солнцем, что непрерывно дрейфует сквозь водные пространства нашего мира. Но тогда гномы в одиночку спасались от надвигающейся ледяной ночи, которая грозила поглотить нашу морскую луну.

Я постаралась прогнать грустные мысли о неизбежном расставании с родиной и стала думать, как будет весело плыть на корабле вместе с Сабией и Элэйк. Я расскажу им о Хартмуте и покажу его. Ни человеческая женщина, ни эльфийская дева не смогут не оценить по достоинству его мужественную красоту.

Отец кашлянул. Я увидела, что он смотрит на меня. Мама слегка подтолкнула меня в бок. Я почувствовала, что краснею, и немедленно вернулась к своим обязанностям. Я взяла прядь своих волос, заранее отрезанную в перевязанную ярко-синей ленточкой. Отец подал мне молоток, а мама – гвозди. Я взяла их и повернулась к широкому деревянному бимсу солнечного охотника, который вздымался высоко надо мной. Толпа притихла, но была готова разразиться приветственными криками, как только церемония завершится.

Чувствуя на себе множество взглядов (и один – в особенности), я обвила прядь волос вокруг гвоздя, приставила гвоздь к борту корабля и уже была готова хорошенечко стукнуть по нему, как: услышала пробежавший по толпе приглушенный шум. Он напомнил мне шум моря во время нечастых на Челестре штормов.

Я помню, что первым моим чувством было раздражение из-за того, что кто-то или что-то испортили мне такой момент. Понимая, что внимание толпы сейчас привлечено не ко мне, я опустила молоток и с негодованием обернулась посмотреть, чем вызвана суматоха.

Взгляды всех гарганов – мужчин, женщин и детей – были прикованы к морю. Там показалось что-то непонятное. Те, кто был пониже других, становились на цыпочки и вытягивали шеи, чтобы лучше видеть происходящее.

– Это носовые украшения, – проворчала я, стараясь рассмотреть, что творится вокруг корабля, но мне это плохо удавалось. – Элэйк и Сабия все-таки прибыли, хоть и не к началу. Ну ладно, жаль, конечно, что они опоздали, но теперь им придется подождать. А мне надо продолжать.

Но по выражению лиц гномов, которые стояли ниже меня и хорошо видели море, мне стало ясно, что то, что показалось в море, не было ни нарядной лебединой ладьей, которые мы строим для эльфов, ни крепкой рыбацкой лодкой, которые мы строим для людей. Если бы это был кто-то из них, гномы бы уже трясли бородами и размахивали руками. Но сейчас бороды были приглажены, а это явный признак того, что гномы встревожены, и матери подзывали детей, до этого бегавших без присмотра, поближе к себе.

На платформу вскарабкался маршал.

– Фатер, вы должны на это посмотреть! – закричал он.

– Стойте здесь! – приказал отец нам, спустился с платформы и заспешил вслед за маршалом.

Церемония была безнадежно испорчена. Я сердилась из-за этого, сердилась потому, что никак не могла увидеть, что происходит, и потому, что отец нас бросил. Я стояла с молотком в одной руке и прядью волос в другой и проклинала судьбу, сделавшую меня принцессой и загнавшей на эту платформу в то время как все остальные уже увидели, что там случилось.

Я не смела ослушаться отца – если гномья девушка не слушается родителей, ей могут остричь бакенбарды, а это очень унизительно, – но я решила, что он не очень рассердится, если я подойду к краю платформы. Может, я оттуда хоть что-нибудь увижу. Я шагнула вперед и почувствовала, что сейчас мама прикажет мне вернуться, но в эту минуту на платформу вспрыгнул Хартмут и подбежал к нам.

– Мутер, фатер прислал меня охранять вас и вашу дочь, пока он не вернется, – сказал он, почтительно поклонявшись.

Но глаза его были прикованы ко мне.

В конце концов, судьба знает, что делает. Я решила остаться на месте.

– Что там случилось? – с беспокойством спросила мама.

– Да ничего особенного, – небрежно ответил Хартмут. – На воде появилось масляное пятно, а некоторым гномам померещилось, что оттуда торчат головы, только смотрели они наверняка сквозь кружку эля. Это больше похоже на косяк рыбы. Уже отправили лодки, чтобы разобраться, что к чему.

Мама, кажется, успокоилась. А я – нет. Я видела, что Хартмут внимательно следил за маршалам, ожидая приказа, И хотя он старался вежливо улыбаться, его лицо оставалось напряженным.

– Я думаю, мутер, – продолжал он, – вам будет лучше сойти с платформы, пока мы не разберемся, откуда взялось это пятно.

– Вы правы, юноша. Грюндли, отдай мне молоток. Ты его держишь с совершенно дурацким: видом. Я пойду найду твоего отца. Нет, ты оставайся здесь, с этим гвардейцем.

Мама поспешно спустилась с платформы и нырнула в толпу вслед за отцом. Я была ей очень благодарна.

– Ваш вид вовсе не дурацкий, – обратился ко мне Хартмут. – По-моему, вы выглядите замечательно.

Я потихоньку подвинулась поближе к молодому гному, и моя рука, в которой уже не было молотка, как-то оказалась в его руке. Лодки отчалили от берега и понеслись по морю, подгоняемые ударами весел. Мы тоже покинули платформу и вместе с остальными гномами заспешили к кромке воды.

– Как по-вашему, что там такое? – спросила я у Хартмута, понизив голос.

– Не знаю. – Теперь, когда мы были одни, Хартмут уже не скрывал беспокойства. – Мы уже неделю слышим непонятные истории. Дельфины рассказывают о странных существах, которые плавают по Доброму морю: змеях, у которых кожа покрыта маслом, загрязняющим воду. Любая рыба, подплывшая слишком близко, оказывается отравленной.

– Но откуда они взялись? – я подвинулась еще ближе.

– Этого никто не знает. Дельфины говорили, что когда морское солнце изменило свой путь, оттаяли несколько морских лун, которые были замерзшими Единый ведает сколько времени. Возможно, эти змеи явилась с одной из этих лун.

– Смотри! – ахнула я. – Что-то случилось!

Гномы в своих маленьких лодках перестали грести. Некоторые подняли весла и замерли, всматриваясь в глубину моря. Другие, наоборот, поспешно направились к берегу. Я не видела ничего, кроме масла на воде – зеленоватого пятна с бронзовым отливом, которое появилось на волнах и затянуло пленкой борта лодок. И еще я почувствовала запах, от которого к горлу подступила тошнота.

Хартмут судорожно сжал мою руку. Вода начала отступать! Я никогда не видела ничего подобного – словно гигантский рот втягивал воду в себя.

Некоторые лодки уже достигли берега и теперь лежали на мокром, измазанном маслом песке. Но лодки, которые оказались подальше, затягивало вместе с водой! Моряки гребли изо всех сил, отчаянно сражаясь с водоворотом. Подлодки оседали все ниже, их швыряло из стороны в сторону, и они со скрежетом сталкивались бортами.

И тогда над волнами поднялась огромная голова. Она была покрыта красно-зеленой чешуей, которая блестела и жутковато переливалась в солнечных лучах. Но эта голова была маленькой по сравнению с шеей. Похоже, это существо было одной сплошной шеей, до самого хвоста. Змей двигался, жутко извиваясь. Когда он впервые взглянул на нас, его глаза были зелеными, но затем они загорелись мертвенным красным светом.

Змей поднимался все выше и выше, и вместе с ним поднималась вода.

Это было чудовище неимоверных размеров. Казалось, но было высотой в половину горного склона.

Я увидела, что на меня надвигается водяной вал, и испугалась, что меня сейчас унесет, Хартмут обнял меня и заслонил своим телом.

Змей поднялся на невероятную высоту, а затем обрушился на флагманский корабль и пробил в его корпусе зияющую брешь. На берег нахлынула огромная волна.

– Бегите! – закричал отец, и его голос перекрыл крики перепуганной толпы. – Бегите в горы!

Гномы повернулись и побежали. Даже в такой ужасный момент не было ни беспорядка, ни паники. Стариков, которые не могли быстро бегать, несли на руках их сыновья и дочери. Матери подхватили младенцев, детей постарше посадили на плечи отцы.

– Грюндли, беги! – подтолкнул меня Хартмут. – Я должен вернуться к своему отряду.

Он вскинул свой топор и помчался обратно, чтобы присоединиться к армии, которая уже стояла у кромки воды, прикрывая отход мирного населения.

Я знала, что надо бежать, но меня охватила такая слабость, что я едва держалась на ногах. Я смотрела на змея, который остался невредим и снова поднимался над обломками корабля. Его пасть распахнулась в беззвучном смехе, и он нанес удар по следующему кораблю. Дерево затрещало и раскололось. Из моря появилось еще несколько подобных тварей, которые принялись крушить обломки кораблей и попадавшиеся им лодки. Поднятые ими волны бились о берег, усугубляя разрушение.

Лодки переворачивались, и их экипажи оказывались в воде. Многих поглотила пучина, и они исчезли в маслянистой пене. Но армия продолжала стоять, преграждая змеям дорогу. Хартмут был самым смелым, он стоял в воде и держал топор на изготовку, угрожая змеям. Но змеи не обращали на них внимания и продолжали крушить все суда, стоявшие в порту, пока не остался только королевский корабль, на котором мы плавали на Фондру и на Элмас.

Тогда змей остановился и поглядел на нас и на устроенное им разрушение. Его глаза из красных сделались зелеными, а взгляд стал вялым и немигающим. Он медленно поводил головой из стороны в сторону, и мы съеживались под этим взглядом. Когда он заговорил, остальные змеи перрстали громить корабли и стали слушать.

Змей заговорил на безупречном гномьем языке.

– Пусть это послужит предостережением вам и вашим союзникам, людям и эльфам. Мы – новые Хозяева Моря. Теперь вы сможете плавать по нему только с нашего позволения, а чтобы получить его, вы должны будете заплатить. Цену вы узнаете позже. Сегодня мы всего лишь показали вам, что с вами будет, если вы откажетесь платить. Подумайте над этим предупреждение!

Змей нырнул и исчез. Остальные последовали ним. На поверхности воды плавали лишь обломки дерева. Мы стояли в мертвой тишине и смотрели на разрушенные корабли. Не было слышно даже плача по погибшим.

Когда мы убедились, что змеи ушли, мы стали собирать тела погибших – как оказалось, все они умерли от яда. Раньше вода была чистой и безвредной, а теперь ее покрывало отвратительно пахнущее масло, способное убить кого угодно – стоило лишь глотнуть.

Вот так это все и началось. Мне еще многое нужно рассказать, но я слышу, что Элэйк ищет меня и зовет есть. Ох уж эти люди! Похоже, они думают, что еда может излечить от всех забот. Обычно я тоже люблю поесть, но сейчас у меня совсем нет аппетита. А теперь я вынуждена прерваться.

Глава 4. ГДЕ-ТО ПОСРЕДИ ДОБРОГО МОРЯ

Элэйк настаивает, чтобы мы ели, – говорит, что надо поддерживать силы, Ну и зачем, интересно, они нам понадобятся? Сражаться с этими змеями, что ли? Втроем? Я ей сказала, что об этом думаю, а в гномьем языке встречаются довольно крепкие выражения.

Элэйк ничего на это не ответила, но обиделась. Девону удалось замять неловкость, и он даже рассмешил нас. А на самом деле впору было заплакать, Потом мы все-таки сели и что-то съели, но все ели мало, и, по-моему, даже сама Элэйк обрадовалась, когда ужин закончился. Элэйк ушла заниматься магией, Девон отправился, как обычно, грезить о Сабии.

А я вернулась к своим записям.

Всех погибших отыскали и уложили на берегу. Их родственников, как только они опознали погибших, увели друзья, старавшиеся их утешить. Погибло двадцать пять гномов. Я видела, как гробовщик бесцельно мечется, охваченный смятением. Ему никогда еще не приходилось готовить одновременно стольких покойников к их последнему отдыху в горных склепах.

Отец поговорил с ним, и в конце концов тот успокоился. На помощь гробовщику прислали команду солдат, среди них был и Хартмут. Это был тяжелый и печальный труд, и сердце мое было с Хартмутом.

Я старалась помогать, чем могла, но могла я немного. Я была слишком потрясена этими внезапными событиями, перевернувшими всю мою размеренную жизнь. В конце концов я взобралась на платформу и уселась там, глядя на море. Уцелевшие солнечные охотники покачивались на волнах кверху дном. Их было немного. Они выглядели печальными и покинутыми и напоминали дохлых рыб. Я выбросила в воду синюю ленту и прядь волос, которые все еще сжимала в руке, и они так и остались на затянутой маслянистой пленкой поверхности воды

Здесь меня и нашли отец с матерью. Мама обняла меня, и мы долго стояли, ничего не говоря.

Отец тяжело вздохнул:

– Мы должны сообщить об этом нашим друзьям.

– Но как же мы доберемся до них? А что, если по пути на нас опять нападут эти страшилища? – с испугом спросила мама.

– Они не станут нападать, – глухо сказал отец. Его взгляд был прикован к единственному кораблю, который остался невредимым. – Помнишь, что они сказали? «Передайте вашим союзникам».

На следующий день мы отплыли на Элмас.

Столица Элмаса – город необыкновенной красоты. На берегах пресноводных озер расположился Гротто, королевский дворец, ажурное сооружение из белых и нежнее-розовых кораллов. Эти кораллы – живые и продолжают расти. Эльфы даже помыслить не могут о том, чтобы убить эти кораллы, и потому очертания Гротто непрерывно изменяются.

Людям или гномам это причиняло бы неприятности. Ну а эльфов это забавляет. Если растущие кораллы начинают закрывать вход в какую-нибудь комнату, эльфы просто забирают оттуда свои вещи и переходят в другую.

Искать дорогу в этом дворце – целое приключение. Коридор, который сегодня ведет в одно место, завтра может привести совсем в другое. А поскольку комнаты в Гротто одна другой красивее – белые кораллы сияют опаловым блеском, а розовые – мягким теплым светом, – для большинства эльфов не важно, где именно они находятся. Те, кто приходит во дворец по какому-нибудь делу к королю, могут пробродить там не один день, прежде чем вспомнят, что вообще-то собирались искать его величество.

Никакие дела не могут заставить эльфов торопиться. В их словаре вообще не было слова «спешка», пока они не начали общаться с людьми. А мы, гномы, до недавнего времени не имели дел ни с теми, ни с другими.

Такие различия в характере двух народов часто приводили к ссорам между эльфами и людьми. Эльфы не так безобидны, как кажется. Но после нескольких разрушительных войн оба народа поняли, что от сотрудничества они выиграют куда больше. Люди Фондры – народ напористый, но обаятельный. Они быстро поняли, как надо общаться с эльфами, и теперь лестью добиваются у них всего, чего захотят. Обаяние людей не оставляет равнодушными даже суровых гномов.

Вот уже много поколений три народа живут и трудятся вместе, в мире и взаимопонимании. И я не сомневаюсь, что так могло быпродолжаться еще очень долго, если бы морское солнце, источник тепла и света для наших морских лун, не начало уходить от нас.

Колдуны людей, которые очень любят во все влезать и выяснять, как да почему, первыми поняли, что морское солнце изменило курс и теперь дрейфует прочь. После этого открытия люди развили такую бурную деятельность, что просто удивительно. Они занялись измерениями и подсчетами, отправили дельфинов на разведку, а потом целыми циклами расспрашивали их, стараясь выяснить, что тем известно об истории морского солнца ^[14].

По словам Элэйк, дельфины рассказали людям примерно следующее: «Челестра – это огромный водяной шар, существующий в замкнутом пространстве. Он со всех сторон окружен ледяной стеной Пустоты. Внутри находится Доброе море. Его согревает морское солнце, звезда, чье пламя настолько жаркое, что воды Доброго моря не могут погасить его. Морское солнце растапливает лед и дает жизнь морским лунам – маленьким планетам, которые Творцы Челестры предназначили для ее жителей».

Мы, гномы, готовы были предоставить людям знания о самих морских лунах, знания, по крупицам собранные целыми поколениями, которые провели свою жизнь в недрах этих самых лун. Морские луны – это шары с оболочкой кз скальных пород и с горячей сердцевиной из различных химических элементов. Лучи морского солнца вызывают химические реакции, в результате которых выделяется пригодный для дыхания воздух, – каждая морская луна заключена в такой воздушный пузырь. Так что морское солнце абсолютно необходимо для поддержания жизни.

Жители Фондры пришли к выводу, что примерно через четыреста циклов морское солнце покинет наши луны. Наступит долгая ночь, Доброе море замерзнет, и никто не сможет находиться на Фондре, Гаргане или Элмасе.

«Когда морское солнце уйдет, – рассказывали дельфины, свидетели подобных событий, – Доброе море превратится в лед, и он понемногу покроет морские луны. Но благодаря магической природе этих лун большинство растений и животных останутся живы, даже будучи замороженными. Когда солнце вернется, луны оттают и снова станут обитаемыми».

Я помню, как Думэйк, вождь людей Фондры, передал нам рассказы дельфинов о морских лунах. Это было во время встречи королевских семей Элмаса, Фондры и Гаргана. Именно тогда мы впервые услышали о том, что морское солнце уходит от нас.

Эта встреча происходила на Фондре, в большом длинном доме, в котором люди проводят все свои церемонии. Мы, три девушки, как обычно, сидели в ближайших кустах и подслушивали. (У нас еще с детства была привычка безо всякого зазрения совести шпионить за родителями.)

– Ха! Да что эти рыбы ^[15] могут знать? – презрительно бросил отец. Он никогда не обращал внимания на разговоры дельфинов.

– Мне это кажется необыкновенно романтичным, – заявил Элиасон, король эльфов, – Только представьте: проспать века и проснуться в новой эпохе.

У него недавно умерла жена. Наверное, поэтому его и привлекали мысли о сне без боли и видений.

Позже мама рассказала мне, что в тот момент перед ее мысленным взором возникла картина: сотни гномов, оттаивающих с наступлением новой эры, и воде, капающая с их бород на ковры. Эта грязь смотрелась совсем не романтично.

Думэйк объяснил эльфам, что, хотя идея замерзнуть и вернуться к жизни пару тысяч циклов спустя действительно может выглядеть довольно романтично, сам процесс замерзания наверняка имеет не слишком приятные и даже болезненные стороны. И кто может быть уверен, что действительно оживет?

– А знаем мы об этом только со слов рыб, – заявил мой отец, и с этим все согласились.

Еще дельфины принесли новость о том, что недавно оттаяла новая морская луна, гораздо больше любой из наших. Дельфины только начали осматривать ее, но им казалось, что это прекрасное место для жизни (нашей, конечно, а не дельфиньей). Тогда-то Думэйк и предложил построить флот солнечных охотников, отправиться вслед за солнцем и найти эту луну, как это делалось в древности.

Элиасона смутили слова «строить» и «преследовать», ведь они подразумевали необходимость решительных действий, но он не возражал против предложения Думэйка. Эльфы чаще всего со всем соглашаются – зачем тратить время и нервы на возражения? Таким образом они сохраняют хорошие отношения со всеми. Жители Элмаса предпочитают принимать жизнь такой, какая она есть, и приспосабливаться к ней. Люди же постоянно рвутся все изменять, переделывать, чинить на скорую руку, приводить в порядок и делать лучше. А что касается нас, гномов, до тех пор, пока мы получаем плату, нас дольше ничто не беспокоит.

Жители Фондры и Элмаса согласились оплатить постройку солнечных охотников. Мы, гномы, должны были их построить. Люди обязались поставить строевой лес. Эльфы должны были обеспечить магию, необходимую для управления солнечными охотниками; они очень сильны в механической магии. (И все ради того, чтобы поменьше заниматься физическим трудом!)

И с чисто гномьей тщательностью солнечные охотники были построены, и были построены хорошо.

– Но теперь, – я услышала вздох отца, – все наши труды загублены. Солнечные охотники разрушены.

Это была вторая встреча королевских семей по этому поводу. На этот раз ее созвал мой отец, а происходила она, как я уже говорила, на Элмасе.

Нас, девушек, оставили в комнате Сабии, «поболтать» друг с другом. Но как только родители ушли, мы сразу же отправились на поиски наблюдательного пункта, откуда можно было бы слышать все их споры.

Наши родители сидели на террасе, обращенной к Доброму морю. А мы нашли небольшую комнату (одну из новых), которая располагалась как раз над террасой. Элэйк своей магией расширила бывшее в стене отверстие, чтобы мы могли все видеть и слышать. Мы собрались у окна, но старались держаться так, чтобы нас случайно не заметили.

Отец описывал нападение змеев на подводные корабли.

– Все солнечные охотники разрушены? – прошептала Сабия, широко распахнув глаза (насколько это возможно для эльфа).

Бедная Сабия. Ее отец никогда ничего ей не рассказывал. У эльфов принято скрывать от детей жизненные неприятности. А у нас отец всегда обсуждал все планы с мамой и со мной.

– Тише! – шикнула на нас Элэйк.

– Я позже расскажу, – пообещала я Сабии и сжала ее руку, чтобы она замолкла.

– Ингвар, можно ли их починить? – задал вопрос Думэйк.

– Ну разве только ваши колдуны превратят щепки обратно в доски, – язвительно проворчал отец. Гномы терпеть не могут любую магию и считают ее фокусами, а особенно их сердит то, что они не могут понять, почему она срабатывает. Но на самом деде отец надеялся, что люди придумают какой-нибудь выход.

Вождь Фондры ничего на это не сказал. Скверный признак. Обычно люди утверждают, что их колдовство справится с любой задачей. Я осторожно выглянула из окна и поняла, что Думэйк чем-то сильно обеспокоен.

Отец снова вздохнул и попытался поудобнее устроиться в кресле. Я ему посочувствовала. Эльфийские кресла годятся только для тощих эльфийских задниц.

– Прошу прощения, друг мой, – отец поглаживал бороду – верный признак того, что он расстроен. – Эти проклятые твари допекли нас по самые бакенбарды, и я ума не приложу, что же теперь делать.

– Я полагаю, вы напрасно так беспокоитесь, – вяло взмахнув рукой, сказал Элиасон. – Вы ведь совершенно спокойно добрались до Элмаса. Возможно, эти змеи просто вбили в свои змеиные головы, что солнечные охотники чем-то им угрожают, а теперь, когда они разнесли корабли, они успокоятся и больше не будут нас тревожить.

– Они назвали себя Хозяевами Моря, – напомнил отец, сверкнув глазами. – И это не пустые слова. Мы добрались сюда только потому, что они это позволили, – в этом я совершенно уверен. И они следили за нами. Я всю дорогу спиной чувствовал их взгляды.

– Пожалуй, ты прав.

Думэйк порывисто встал, подошел к невысокому коралловому парапету и застыл, глядя в мерцающие глубины спокойного, безмятежного Доброго моря. То ли мне померещилось, то ли действительно на водной глади появился маслянистый след.

– Дорогой, мне кажется, пора рассказать наши новости, – проговорила Делу, его жена.

Думэйк не ответил. Он продолжал стоять и с мрачным видом смотреть на воду. Вождь людей был высоким и красивым (по людским меркам) мужчиной. Его быстрая речь, стремительная походка, порывистые движения создавали впечатление, что он живет вдвое быстрее всех остальных. Но теперь он не носился и не оглушал всех своим зычным голосом, не был погружен в кипучую деятельность.

– Элэйк, что с твоим отцом? – прошептала Сабия. – Он заболел?

– Сейчас ты все услышишь, – тихо и печально сказала Элэйк. – Не только у родителей Грюндли плохие новости.

Элиасона встревожила такая перемена, произошедшая с его другом. Он поднялся, двигаясь плавно и грациозно, и положил руку на плечо Думэйка.

– Скверные новости – что рыба: чем дольше пролежат, тем хуже пахнут, – мягко сказал Элиасон.

– Да, ты прав, – Думэйк оторвал взгляд от моря. – Я не хотел вам ничего говорить, потому что был не уверен. Колдуны сейчас выясняют, что случилось, – он взглянул на свою жену, обладавшую немалой магической силой, В ответ она кивнула. – Я хотел послушать, что они скажут, но… – он глубоко вздохнул, – кажется, теперь и так ясно, что произошло.

Два дня назад кто-то напал на небольшую рыбачью деревушку, которая находилась на берегу, обращенном к Гаргану, и полностью уничтожил ее. Лодки разнесли в щепки, дома сровняли с землей, В деревне жили сто двадцать человек – мужчины, женщины, дети. – Думэйк склонил голову, его плечи поникли. – Погибли все до единого.

Отец ахнул и в знак соболезнования дернул себя за волосы.

– Боже милостивый! – пробормотал Элиасон. – Война между племенами?

Думэйк обвел взглядом всех собравшихся на террасе. У людей Фондры темная кожа. В отличие от эльфов, у которых все написано на лице, фондряне не умеют ни краснеть от стыда, ни бледнеть от страха или гнева. Их лица – словно эбеновые маски, скрывающие все чувства. Зато глаза у них очень выразительные. И сейчас в глазах вождя Фондры были гнев и горькая беспомощность.

– Это не война. Это убийство.

– Убийство? – Элиасон произнес это на языке людей. У эльфов просто нет слова для обозначения этого отвратительного преступления. – Сто двадцать человек! Но кто это сделал?!

– Сперва мы не были уверены. Мы нашли следы, которых не могли понять. Не могли до этого разговора. – Думэйк нарисовал в воздухе волнистую линию. – Такие вот следы на песке. И остатки слизи.

– Змеи? – с недоверием переспросил Элиасон. – Но почему? Чего они хотят?

– Убивать! – Вождь стиснул кулаки. – Это была самая настоящая бойня. Волки уносят овец, и мы не сердимся мы понимаем, что такова природа волков: они убивают, чтобы накормить волчат. Но эти змеи, или кто они там, убивали не ради пищи. Они убивали потому, что им это нравилось!

Видно было, что все их жертвы, даже дети, умирали медленно, в страшных мучениях, и их тела были оставлены так, чтобы мы обязательно их нашли. Первые несколько человек, которые добрались до деревни, от этого ужасного зрелища сошли с ума

– Я сама побывала там, – сказала Делу. Ее красивый голос звучал так тихо, что пришлось подобраться к окну вплотную. – С тех пор меня каждую ночь мучают кошмары. Мы даже не смогли надлежащим образом похоронить погибших в Добром море. Ни у кого из нас не хватило сил смотреть на их лица, изуродованные предсмертными муками. По решению колдунов эта деревня вместе со всем, что в ней оставалось, была сожжена.

– Это выглядело так, – сдавленным голосом произнес Думэйк, – словно убийцы хотели сказать: «Смотрите, что вас ждет».

Я вспомнила слова змея: «Сегодня мы всего лишь показали вам, что с вами будет… Подумайте над этим предупреждением!»

Мы переглянулись. На террасе воцарилась мертвая тишина. Думэйк снова отвернулся к морю. Элиасон опустился: на свое место.

Отца осенила мысль, которую он и высказал с чисто гномьей прямотой Он выбрался из узкого кресла и потопал ногами, чтобы восстановить кровообращение

– Не хочу сказать ничего плохого о мертвых, но это же были обычные рыбаки, не привыкшие к войне, безоружные…

– Если бы там была армия, это ничего бы не изменило, – мрачно сказал Думэйк. – Эти люди охотились на хищников, а иногда воевали с другими племенами, так что оружие у них было. Мы нашли десятки выпущенных стрел, но они, очевидно, не причинили никакого вреда. А древки копий были измочалены так, словно побывали в чьей-то гигантской пасти.

– Большая часть наших людей владеют начатками колдовства, – поспешно добавила Делу. – Мы обнаружили признаки того, что они пытались защищаться при помощи колдовства. Но и колдовство не помогло им.

– Но, вероятно, ковен может что-нибудь предпринять? – поинтересовался Элиасон. – Или, может быть, там, где бессильно оружие людей, поможет магическое оружие эльфов, такое, какое мы делали в давние дни? Я, конечно, ничуть не сомневаюсь в ваших колдовских способностях, – вежливо добавил он.

Делу оглянулась на мужа, словно спрашивая позволения рассказать еще одну неприятную новость. Он кивнул.

Колдунья была высокой женщиной, не уступавшей в росте своему мужу. Ее седеющие волосы, собранные на уровне плеч, особенно выделялись на фоне ее темной кожи. Семь лент того же цвета, что и ее украшенный перьями плащ, указывали, что она принадлежит к Седьмому, высшему Колдовскому Дому. Она сжала руки, чтобы не позволять им дрожать. Взгляд ее был опущен,

– Одна из членов ковена, деревенская колдунья, находилась там во время нападения. Ее смерть была самой мучительной. – Делу содрогнулась, глубоко вздохнула и заставила себя продолжать. – Вокруг ее растерзанного тела, словно в насмешку, были разбросаны ее магические орудия.

– Одна против многих… – начал было Элиасон.

– Аргана была сильной колдуньей! – крикнула Делу. От неожиданности мы подпрыгнули – Ее колдовство могло вскипятить море! Она могла наслать шторм одним движением руки! По ее слову могла бы разверзнуться земля и поглотить ее врагов! Мы все видели, как она это делала! И все-таки она погибла! Все они погибли!

Думэйк успокаивающе прикоснулся к плечу жены.

– Тише, дорогая. Элиасон только хотел сказать, что, если бы ковен собрался вместе и объединил свою колдовскую еилу, змеи уже не могли бы с ней справиться.

– Простите. Я потеряла самообладание. – Делу слабо улыбнулась эльфу. – Но я, как и Ингвар, своими глазами видела чудовищные бедствия, которые эти змеи принесли моему народу.

Она вздохнула.

– Наше колдовство теряет силу в присутствии этих тварей, даже если они при этом остаются вне поля зрения. Возможно, причина в той вонючей слизи, которую они оставляют на всем, к чему прикасаются. Нам это неизвестно. Все, что нам известно, это то, что, когда колдуны вошли в деревню, каждый из нас почувствовал, как наша сила покидает нас. Мы даже не смогли колдовством разжечь погребальный костер.

Элиасон оглядел присутствующих. Вид у всех был мрачный и несчастный.

– Ну и что мы будем делать?

Как эльф, он предпочел бы не делать ничего, подождать и посмотреть, что будет дальше. Но мой отец всегда говорил, что Элиасон – умный правитель и один из самых практичных представителей своего народа. Он знал, хотя предпочел бы забыть, что дни его народа на этой морской луне сочтены. Что-то решать было необходимо, но он охотно бы уступил эту обязанность другим.

– Через сто циклов мы уже начнем ощущать, что морское солнце уходит, – заговорил Думэйк. – Нужно строить солнечные охотники.

– Если змеи позволят, – зловеще сказал отец. – В чем я сильно сомневаюсь. И что они имели в виду, когда говорили о плате? Чего они могут хотеть?

Все задумались.

– Давайте попробуем рассуждать логически, – наконец научал Элиасон. – Почему народы воюют? Почему одна раса веками сражается с другой? Из-за страха и непонимания. Когда мы собрались вместе и обсудили наши отличия, мы смогли понять друг друга и с тех пор живем в мире. Возможно, эти змеи, которые кажутся нам такими сильными, на самом деле нас боятся. Они видят в нас угрозу. Если мы встретимся с ними и объясним, что не хотим им вреда, что мы просто ищем новую морскую луну – возможно, тогда…

Его прервал какой-то шум.

Шум доносился с той части террасы, которая примыкала к дворцу и была мне совершенно не видна.

– Что там случилось? – с нетерпением спросила я.

– Не знаю… – Сабия пыталась выглянуть так, чтобы ее саму не увидели.

Элэйк высунула голову из окна. К счастью, родители нас не заметили.

– Какой-то гонец, – доложила они.

– Прервал королевское совещание?! – Элэйк была шокирована,

Я подтащила скамеечку для ног и взобралась на нее. Теперь я могла видеть бледного слугу, который действительно вбежал на террасу в нарушение всякого этикета. Похоже, он был близок к обмороку. Слуга что-то зашептал Элиасону на ухо. Элъфийский король слушал, недовольно хмурясь.

– Несите его сюда, – наконец приказал он.

Слуга заторопился прочь.

Помрачневший Элиасон взглянул на друзей.

– На одного из всадников, отправленных с поручениями, по дороге напали. Похоже, он тяжело ранен. Он говорит, что принес послание, которое предназначено для нас, для всех, кто собрался здесь сегодня.

– Кто напал на него? – спросил Думэйк. Элиасон помолчал секунду, прежде чем ответить.

– Змеи.

– Послание «для всех, кто собрался здесь сегодня», – сурово повторил отец. – Я был прав. Они ждут нас.

– Плата, – сказала мама. Это было первое слово, которое она произнесла за все время совещания.

– Не понимаю, – беспомощно проговорил Элиасон. – Чего они могут хотеть?

– Ручаюсь, что сейчас мы об этом узнаем.

Они умолкли и стали ждать, не глядя друг на друга. Никому не хотелось видеть на лицах друзей отражение собственного потрясения.

– Нам нельзя здесь оставаться. Мы не должны были этого делать, – вдруг сказала Сабия. Ее лицо побледнело, губы дрожали.

Мы с Элэйк посмотрели на нее, потом переглянулись и от стыда уставились в пол. Сабия была права. Эта слежка за родителями была для нас игрой, чем-то таким, о чем приятно похихикать, когда укладываешься спать. Но теперь игры закончились. Не знаю, что чувствовали другие, но мне было страшно глядеть на моих родителей, которые всегда казались мне такими сильными и мудрыми, а теперь были так растерянны и потрясены.

– Мы должны немедленно уйти, – настаивала Сабия, и я понимала, что она права, но у меня не было никаких сил для этого.

– Сейчас, одну минуточку, – сказала Элэйк.

До нас долетел звук шагов. Слышно было, что вошедшие двигаются медленно, словно с тяжелой ношей. Наши родители поднялись со своих мест, лица их из растерянных стали суровыми. Отец поглаживал бороду. Думэйк скрестил руки на груди. Делу достала из сумки, висевшей у нее на боку, камушек и потерла его пальцами.

Вошли шестеро эльфов с носилками. Они двигались медленно и осторожно, стараясь не тревожить раненого. По знаку короля эльфы плавно опустили носилки на пол.

С ними пришел еще эльф-врач, владеющий искусством исцеления. Я заметила, как он искоса взглянул на Делу – наверно, опасался, что она будет ему мешать. Дело в том, что у эльфов и людей совершенно разный подход к медицине. Если первые полагаются на изучение анатомии в сочетании с алхимией, то вторые лечат при помощи магии подобия, песнопений, изгоняющих злых духов, и каких-то камушков, которые прикладывают к телу. А мы, гномы, полагаемся только на Единого и собственный здравый смысл. – Увидев, что Делу не собирается подходить к его пациенту, врач вздохнул с облегчением. Или, возможно, он вдруг понял, что если человеческая колдунья пустит в ход свое волшебство, хуже все равно уже не будет. Потому что всем присутствующим было ясно, что умирающему уже не поможешь.

– Сабия, не смотри, – предостерегла Элэйк, пытаясь оградить подругу от ужасного зрелища.

Но было поздно. Сабия все-таки посмотрела, и у нее перехватило дыхание.

Одежда молодого эльфа была изорвана и залита кровью. Ноги были превращены в кровавое месиво. На месте глаз зияли дыры. Губы его шевелились, словно он пытался что-то сказать.

– Его нашли утром у городских ворот, – произнес один из эльфов. – Мы услышали его стоны.

– Кто его принес? – строго спросил Элиасон, пытаясь скрыть свое потрясение.

– Мы никого не видели. Но от тела к морю вели следы – полоса вонючей слизи.

– Спасибо, можете идти. Подождите снаружи.

Эльфы удалились.

Едва они вышли, наши родители дали волю чувствам. Элиасон в знак горя набросил на лицо край мантии. Думэйк отвернулся, дрожа от ярости и боли. Его жена встала рядом и взяла его за руку. Отец рвал на себе бороду, мама – бакенбарды.

Я делала то же самое. Элэйк утешала Сабию, которая была почти без чувств.

– Давай отведем ее в комнату, – сказала я.

– Нет. Я не уйду, – подняла голову Сабия. – Когда-нибудь я стану королевой, и я должна знать, как вести себя в таких ситуациях.

Я посмотрела на нее с удивлением и уважением.

Мы с Элэйк всегда считали Сабию чересчур нежной и утонченной. Я сама видела, как она бледнела при виде крови, выступившей из недожаренного мяса. Но когда она столкнулась с настоящим несчастьем, то проявила стойкость, достойную гномьего солдата. Я гордилась ею.

Мы осторожно вернулись к окну.

Врач разговаривал с королем.

– Ваше величество, этот юноша отказывается от помощи, пока не передаст послание. Пожалуйста, выслушайте его.

Элиасон откинул мантию с лица и опустился на колени рядом с умирающим.

– Король слушает тебя, – тихо сказал он и взял юношу за руку. – Теперь ты можешь передать послание, а потом с честью отправиться к Единому и отдохнуть.

Эльф повернул окровавленное лицо на голос и медленно, задыхаясь, заговорил.

– Хозяева моря приказали мне передать: «Мы позволим вам построить корабли и вывезти ваши народы в безопасное место, если вы отдадите нам старших дочерей каждого королевского дома. Если вы согласны, то посадите девушек на корабль и просто отправьте в Доброе море. Если же вы откажетесь, то с вашими народами будет то же самое, что с этим эльфом. Мы даем вам два дня на размышление».

– Но почему?! Зачем им наши дочери?! – закричал Элиасон и, забывшись, встряхнул раненого за плечи.

– Я… не знаю, .. – простонал эльф и умер.

Элэйк отпрянула от окна. Сабия прислонилась к стене. Я поспешила слезть со скамеечки, чтобы не упасть.

– Не надо нам было этого слышать, – бесцветным голосом произнесла Элэйк.

– Не надо было, – согласилась я. Меня бросало то в жар, то в холод, и я никак не могла унять дрожь.

– Нас? Они требуют нас? – прошептала Элэйк, словно не в силах поверить.

Мы беспомощно переглянулись, не зная, как быть дальше.

– Окно, – напомнила я, и Элэйк своим колдовством закрыла его.

– Наши родители никогда на это не согласятся, – быстро сказала она. – А мы не должны показывать им, что знаем об этом. Им только будет тяжелее. Мы сейчас вернемся в комнату Сабин и будем вести себя так, будто ничего не случилось.

Я с сомнением глянула на Сабию. Она была белой как стенка и, казалось, вот-вот упадет.

– Но я не смогу солгать! – возразила она. – Я никогда не обманывала отца.

– Тебе не надо никого обманывать, – огрызнулась Элэйк. Страх сделал ее язвительной. – Тебе надо ничего не говорить. Просто помолчи.

Она выдернула бедную Сабию из ее угла, и мы повели эльфийку по мерцающим коралловым коридорам. Повернув несколько раз, мы, наконец, добрались до комнаты Сабии. По пути никто из нас не проронил ни слова. У нас из головы не шел замученный эльф.

У меня все внутри сжалось от страха, а во рту стоял противный привкус. Сама не знаю, почему я так испугалась. Элэйк была права – мои родители никогда не отдадут меня змеям.

Теперь-то я знаю, что это Единый обращался ко мне, но тогда я боялась его слушать.

Мы вошли в комнату Сабии – к счастью, никого из слуг не было – и закрыли за собой дверь. Сабия опустилась на край кровати и стиснула руки. Элэйк стояла и смотрела в окно так сердито, будто ей хотелось пойти и кого-нибудь побить.

Теперь, в тишине, я больше не могла не прислушиваться к гласу Единого. По лицам Элэйк и Сабии я видела, что Единый говорит и с ними. Мне оставалось только произнести эти горькие слова вслух.

– Элэйк права. Наши родители не отдадут нас. Они даже нам ничего не скажут. Они скроют это от наших народов. И гномы, эльфы, люди будут умирать, не зная, что их можно было спасти.

– Как бы я хотела, чтобы мы ничего не слышали! Зачем только мы туда пошли! – пробормотала Сабия.

– Нам было предназначено это услышать, – хрипло сказала я.

– Правильно, Грюндли, – повернулась ко мне Элэйк. – Единый хотел, чтобы мы услышали этот разговор. Нам дана возможность спасти наши народы. Единый предоставил выбирать нам, а не нашим родителям. И мы должны быть сильными.

По ее тону я поняла, что ее привлекает романтика мученичества, самопожертвования. Люди придают подобным вещам большое значение, но мы, гномы, никогда их не понимали. Почти все людские герои – это те, кто умер молодым, безвременно, отдав свою и без того короткую жизнь ради какой-нибудь благородной цели. А у гномов иначе. Наши герои – это старейшины, которые прожили жизнь, полную борьбы, труда и лишений.

Я снова вспомнила несчастного эльфа, умершего у нас на глазах.

«Ну и что благородного в такой смерти?» – хотелось мне спросить у Сабии. Но я прикусила язык. Пусть она находит утешение в этой романтической мишуре, если может. А я вижу в этом мой долг. И Сабия тоже, если я правильно поняла ее слова о долге королевы.

– А как же теперь моя свадьба? – спросила она.

Эльфийка не спорила и не ныла. Она понимала, как мы должны поступить. И это была единственная жалоба на судьбу, которую она себе позволила.

Элэйк уже дважды приходила напомнить мне, что пора спать. Мы должны «беречь силы».

Тоже мне! Но все-таки я ее послушаюсь. Лучше я сделаю перерыв именно на этом месте. Мне еще осталось записать историю Сабии и Девона, печальную и прекрасную. Память об этом будет поддерживать меня, когда я без сна буду лежать в темноте и бороться со страхом.

Глава 5. ВРАТА СМЕРТИ. ЧЕЛЕСТРА

Сознание вернулось к Эпло. Боль раздирала тело на части, но в то же мгновение он осознал, что цел, и боль понемногу оставила его. Он вернулся на круги бытия. Но пока что этот круг был довольно непрочным.

Обычное движение руки казалось почти, что непосильным трудом, но Эпло все-таки справился с ним и поднес руку к груди. Начав с руны, лежащей напротив сердца, Эпло медленно, с остановками, стал восстанавливать и усиливать каждый знак, начертанный на его теле.

Он начал с руны имени, первого знака, который ставится напротив сердца извивающегося и орущего ребенка почти сразу после того, как он выходит из материнского лона. Обряд совершает мать ребенка или любая другая женщина племени. Имя выбирает отец, если он жив и находится в племени ^[16]. В противном случае это делает глава племени.

Руна имени не дает ребенку серьезной магической защиты. Большая часть этой защиты впитывается, как говорится, с материнским молоком, от матери или кормилицы. И все-таки руна имени самая важная, ведь именно с нее начинается рунный круг и к ней присоединяются остальные знаки.

Эпло провел пальцами по руне имени, вспоминая ее очертания. Память вернула его в детство, в одно из редких мгновений мира и покоя, к мальчику, которому объясняли его имя и учили чертить руны..

– … Эпло – единственный, одинокий. Это твое имя и твоя судьба, – произнес отец. Его загрубевшие пальцы прикасались к груди мальчика. – Мы с твоей матерью уже исчерпали все наши возможности. Теперь каждые новые Врата мы проходим вопреки судьбе. Но придет час, когда Лабиринт поглотит нас, и мы исчезнем, так исчезают все, кроме самых сильных и удачливых. А удачливые и сильные всегда одиноки. Повтори свое имя.

Эпло торжественным движением начертил на своей худой груди руну имени.

Отец кивнул.

– А теперь руны защиты и исцеления Эпло принялся трудиться над ними, начав с прикосновения к руне имени. Затем он распространил защиту на всю грудь, живот, пах и спину. Мальчик повторил руны наизусть, как повторял уже множество раз за свою недолгую жизнь. Он делал это так часто, что сейчас позволил себе думать о другом – как бы успеть обойти кроличьи ловушки, которые он сегодня поставил, и как обрадуется мама, если он принесет к обеду кролика

– Нет! Не правильно! Все сначала!

Резкий удар розгой, который отец нанес по незащищенной, не покрытой рунами ладони, вернул Эпло к действительности. От боли на глазах выступили слезы, но он быстро смахнул их. Способность терпеть боль была такой же составной частью обучения, как и заучивание рун.

– Ты сегодня слишком беспечен, Эпло, – сказал отец, похлопывая по земле розгой – тонкой, гибкой, очень колючей веткой растения, которое называлось ползучей розой. – Это было бы позволительно в дни нашей свободы, до того, как враги бросили нас в ту проклятую тюрьму… Кто наши враги, сын?

– Сартаны, – ответил Эпло, стараясь не обращать внимания на жгучую боль от шипов, впившихся в тело.

– Говорят, что в дни нашей свободы дети вроде тебя ходили в школу, а руны были всего лишь упражнениями для тренировки ума. Но теперь это вопрос жизни и смерти. Когда мы с твоей матерью умрем, Эпло, эти знаки будут залогом твоей силы, силы, необходимей для того, чтобы вырваться из Лабиринта и отомстить врагам за нашу смерть, Назови руны силы и могущества.

Рука Эпло потянулась к знакам, обвивающим его руки и ноги. Их он знал куда лучше, чем руны защиты и исцеления. Те «детские» руны вытатуировали ему, еще, когда отнимали от груди. А эти, «взрослые», ему позволили нанести самому. Это был торжественный момент, первый обряд вступления в жизнь, которая наверняка будет тяжелой, жестокой и недолгой.

Эпло выполнил задание без единой ошибки и заслужил одобрительный кивок отца.

– А теперь вылечи свои раны, – отец указал на располосованные ладони мальчика.

Эпло зубами повытягивал шипы, сплюнул и сомкнул руки, образуя круг исцеления, как его учили. Постепенно кровоточащие царапины исчезли с ладоней. Мальчик показал ладони отцу. Отец проворчал что-то, поднялся и ушел.

Через два дня он и мать Эпло погибнут. Эпло останется один, Удачливые и сильные чаще всего одиноки..

Сознание Эпло туманилось от боли и слабости. Сперва он чертил знаки по приказу отца, потом его отец стал окровавленным бездыханным телом, а потом его отцом стал владыка Нексуса, тоже не жалевший для него розог.

Эпло скрипнул зубами, сдерживая крик, и заставил себя сосредоточиться на рунах.

Его правая рука двигалась вдоль левой по знакам, которые он чертил еще ребенком и повторял мужчиной, и чувствовал, как возрастает его сила.

Теперь надо было сесть и дотянуться до знаков на ногах. От первой попытки у Эпло потемнело в глазах. Но все-таки ему удалось разогнать туман перед глазами, подавить тошноту и сесть почти прямо. Дрожащая от слабости рука заскользила по ногам.

В эту минуту он не удивился бы, если бы услышал окрик: «Нет! Не правильно! Все сначала!» Но он все сделал правильно.

Эпло снова улегся на палубу, чувствуя восхитительное тепло, которое из руны имени шло прямо в сердце, а оттуда растекалось по всему телу.

Эпло спал.

Когда Эпло проснулся, он все еще чувствовал слабость, но эта слабость была вызвана голодом и жаждой, и ее нетрудно было излечить. Он поднялся на ноги и подошел к окну – посмотреть, где очутился. Он смутно помнил, что снова прошел сквозь ужасы Врат Смерти, но эти воспоминания были слишком болезненными, и он прогнал их.

Непосредственной опасности не было – сейчас, по крайней мере. Руны на коже едва мерцали, недвусмысленно указывая, что сейчас ему ничто не угрожает. За бортом не было видно ничего, кроме бескрайней синевы. Эпло присмотрелся, силясь понять, что это – небо, вода, твердая поверхность или еще что-нибудь. Сказать было трудно; кроме того, слишком хотелось, есть, чтобы пытаться думать обо всем сразу.

Эпло повернулся и пустился в утомительное путешествие через весь корабль до трюма, где хранились все запасы. Он съел немного хлеба с вином, памятуя заповедь: «Никогда не переходи от поста к пиру».

Немного восстановив силы, Эпло вернулся на мостик. Он надел белую рубашку с длинными рукавами, кожаные брюки, сапоги и таким образом скрыл все знаки, которые могли выдать в нем патрина тем, кто помнил уроки истории. Он оставил неприкрытыми только кисти рук, потому что ему нужно было управлять судном, используя руны рулевого камня.

По крайней мере, он полагал, что нужно будет управлять судном. Эпло всматривался в синее нечто, окружавшее его, и пытался понять, что оно такое, но это с одинаковым успехом мог оказаться небесный купол, раскинувшийся насколько хватал глаз, а могла быть и стена, выкрашенная в синий цвет, в которую недолго было врезаться. «

– Пойдем-ка мы на верхнюю палубу и посмотрим вокруг, а, малыш? – сказал Эпло. Не услышав восторженного лая, которым всегда встречалось подобное предложение, Эпло оглянулся.

Собаки не было. Тут Эпло понял, что не видит пса вот уже… в общем, давно. Эпло свистнул. Ответа не было. Раздраженный Эпло решил, что пес устроил налет на колбасу – такое время от времени случалось, – и спрыгнул обратно в трюм. Он ждал, что собака выскочит навстречу с самым невинным видом и мордой, блестящей от жира.

Но собаки там не оказалось. Колбаса была целехонька.

Эпло свистнул еще раз. Ответа не было. Тогда он понял, что собака исчезла, и неожиданно остро ощутил нахлынувшее одиночество. Эту ноющую боль было едва ли не труднее терпеть, чем жгучую боль пыток, но она исчезла почти так же внезапно, как и появилась. Эпло почувствовал облегчение. Его словно вымело сквозняком, холодным, пронизывающим, «т которого все его чувства и сомнения покрылись коркой льда.

Эпло почувствовал себя обновленным, посвежевшим и пустым. И пустота, как он обнаружил, была предпочтительнее, чем беспорядок, совсем недавно царивший у него в душе.

Собака, Костыль, как выражался его повелитель. Удачливые и сильные обычно бывают одиноки. Но собака иногда бывала полезна.

«Пес исчез. – Эпло пожал плечами и тут же забыл о нем. – Альфред. Этот жалкий сартан. Теперь-то я все понимаю. Он одурачил меня своей магией, так же, как когда-то до Разделения одурачили весь наш народ. Но мы еще встретимся, сартан, и тогда ты от меня не уйдешь».

Эпло содрогнулся, вспомнив, как низко он пал – он попытался обмануть своего господина!

Повелитель. Повелитель вернул ему свободу от сомнений и это ощущение легкости.

«Повелитель наказал меня так же, как в детстве наказывал отец. Я принял наказание. Я благодарен ему. Я получил урок. И я больше не подведу тебя, господин», – поклялся Эпло, прижав руку к сердцу. А потом он вышел на верхнюю палубу эльфийского корабля по имени «Драконье крыло».

Эпло ходил по палубе, смотрел на высокие мачты с прикрепленными к ним чешуйчатыми драконьими крыльями, наклонялся над перилами в попытке заглянуть под киль, потом проходил вперед, стараясь рассмотреть, что виднеется за носовым украшением – оскаленной головой дракона. Всего-то навсегр темное пятно среди бескрайней синевы, но по легкому жжению рун и по подступающему ощущению смерти, от которого скручивало внутренности, Эпло понял, что видит Врата Смерти.

Очевидно, он прошел через Врата и, следовательно, находился не на Нексусе. Должно быть, это повелитель отправил корабль в путь.

– И раз я готовился к путешествию в Челестру, мир воды, то это должен быть именно он, – произнес Эпло, разговаривая сам с собой. Окружающая его тишина, безграничная, как эта синева начинала тяготить его.

Корабль двигался; Эпло оглянулся на Врата Смерти и увидел, как они уменьшаются, тают за кормой. Эпло стоял на открытой палубе и всей кожей ощущал усиливающийся ветер.

Воздух был холодным и влажным, но Эпло рассудил, что в мире воды и должно быть сыро, и снова зашагал по палубе, стараясь понять, где он находится и куда направляется.

Мир воды. Эпло попытался нарисовать его в воображении, хотя был вынужден признать, что предыдущие три мира ему не удавалось представить заранее. Эпло вообразил себе острова, плывущие среди бескрайнего моря, и, раз представив это, он уже не мог вообразить ничего другого. Все прочее не имело бы смысла.

Но где же тогда эти самые острова? Возможно, он плыл над ними по воздуху. Но где в таком случае водная гладь, сверкающая под солнцем?

Эпло вернулся на нижнюю палубу в надежде, что руны рулевого камня помогут найти ключ к этой загадке.

Но тут он получил возможность узнать, как устроена Челестра. Корабль врезался в стену воды ^[17].

Сила удара отшвырнула Эляо назад. Рулевой камень соскочил со своей подставки и покатился по палубе. Эпло вскочил и оцепенел, услышав треск и глухой стук. Это сломалась главная мачта Эпло бросился к иллюминатору – посмотреть, кто напал на корабль.

Никого. Никаких врагов, вокруг лишь вода. Что-то упало на окно, закрыв обзор. Эпло узнал часть драконьего крыла. Теперь оно беспомощно трепыхалось в воде, как подбитая птица. Снова раздался треск, и на мостик стала просачиваться вода, принесшая с собой неожиданное открытие – никакого нападения не было.

– Чертов корабль разваливается! – Эпло выругался, не в силах в это поверить.

Это было невозможно. Весь корабль, до мельчайшей детали, был защищен рунной магией. Ничто не могло повредить ему.

«Драконье крыло» без повреждений прошел между солнц Приана. Он уцелел в вихрях Ариануса. Он проплыл по лавовому морю Абарраха. Его защита оказалась не по зубам сильнейшим некромантам-сартанам и живым мертвецам. «Драконье крыло» и его капитан преодолели все. Но вода, обычная вода разнесла корабль вдребезги.

Корабль начал заваливаться. Балки трещали и стонали, потом медленно подались под напором воды. «Драконье крыло» медленно разваливался на части.

Эпло не мог в это поверить. Он просто отказывался в это верить. Он продолжал стоять на кренившейся палубе, по щиколотку в воде, с трудом удерживая равновесие.

Патрин оглянулся, чтобы взглянуть на рулевой камень, и снова удивился: как он мог слететь со своего места, ведь он же тоже был защищен рунами? Если он сумеет отыскать камень и вернуть его на место, то можно будет вывести корабль из воды обратно в воздушное пространство.

Он отыскал камень под переборкой. Верхушка камня едва выступала из воды. Эпло наклонился за камнем, но рука застыла на полпути. Эпло потрясение уставился на камень.

Его поверхость была абсолютно гладкой и чистой. Знаки исчезли.

Снова раздался треск. Вода стала прибывать быстрее.

Это могло быть только скверной шуткой ошалевшего от страха сознания. Знаки были глубоко врезаны в камень при помощи магии. Их нельзя было убрать никакими мыслимыми способами. Потянувшись за камнем, Эпло опустил руки в воду. Он вытащил камень и стал произносить руны, пробуждающие магию.

Ничего не случилось. С таким же успехом он мог бы сжимать в руках первый попавшийся камушек из сада его повелителя. И тут, в беспомощном гневе глядя на камень, Эпло обратил внимание на свои руки.

В тех местах, где кожа соприкоснулась с водой, руки были такими же гладкими и чистыми, как поверхность рулевого камня.

Эпло выронил камень. Забыв о воде, доходящей ему до колен, о треске и грохоте гибнущего «Драконьего крыла», он с отчаянием глядел на свои руки, напрасно пытаясь отыскать надежные, внушающие уверенность линии рун.

Знаки исчезли. Борясь с подступающей паникой, Эпло поднял правую руку. Струйки воды потекли по покрытому татуировкой предплечью. С изумлением и ужасом патрин следил, как капли скользят по телу, и под этими каплями исчезают, тают руны.

Так вот что случилось с кораблем! Вода смыла руны, а с ними и всю магическую силу.

Эпло не мог найти этому никакого объяснения, а значит, не мог найти выхода из создавшегося положения. Он был охвачен смятением, мысли смешались. Он всю жизнь полагался на магию, а теперь оказался беспомощным, как менш.

Вода уже поднялась Эпло до пояса. Эпло испытывал странное нежелание покинуть корабль, лишиться его привычной защиты, хотя умом он понимал, что скоро останется вообще без какой бы то ни было защиты. Его собственная магия была уничтожена точно так же, как магия корабля. Эпло подумал, что лучше умереть, чем жить подобно меншу. Нет, хуже, чем менш, – они все-таки владеют магией, хоть и на примитивном уровне.

Но искушение закрыть глаза, позволить воде накрыть себя с головой и тем самым покончить со всем быстро прошло. Эпло был в бешенстве от случившегося, и его гнев требовал выхода. Он должен узнать, кто повинен в этой катастрофе, и заставить виновников заплатить за все. А если он умрет, то никогда уже этого не сделает.

Эпло стал вглядываться, пытаясь определить, где поверхность воды. Над головой был виден просвет, тогда Эпло бросил последний взгляд на останки «Драконьего крыла», набрал в грудь побольше воздуха и бросился в воду.

Эпло плыл, рывками продвигаясь вперед и избегая столкновения с обломками. Вверху совершенно определенно был свет, а внизу, под ногами, сгущалась темнота, но никаких признаков поверхности не наблюдалось

Легкие Эпло горели, в глазах темнело. Он не мог больше сдерживать дыхание. Панический страх продолжал толкать его вперед.

«Я больше не могу. Я умираю. И никто не узнает… повелитель никогда не узнает…»

Боль становилась невыносимой. Поверхность воды если и существовала, то была слишком далеко от него. Сил для борьбы больше не было. Казалось, что сердце вот-вот разорвется.

Тело вышло из-под контроля сознания. Эпло сделал вдох. Вода хлынула в нос и в рот. Эпло почувствовал странное тепло, растекающееся по телу, и решил, что умирает.

Но он не умер, хотя сам этому удивился.

Эпло имел смутное представление о том, как тонут. Сам он никогда прежде не тонул и не встречался ни с кем, кто пережил бы что-то подобное и мог бы поделиться впечатлениями. Но он видел тела утопленников и знал, что когда легкие заполняются водой, они перестают работать. К его глубокому удивлению, с ним этого не произошло.

Если бы это не казалось таким невероятным, Эпло мог бы поклясться, что дышит водой с той же легкостью, с какой прежде дышал воздухом.

Эпло неподвижно завис в воде и попытался осмыслить это необыкновенное явление. Рассудочная его часть отказалась этопринять, а когда он думал о том, что дышит водой, он невольно задерживал дыхание и его охватывал ужас. Но потом он упокоился, и дыхание восстановилось. Это было необъяснимо, но это было. А другая его часть нашла в этом смысл. Его давным-давно забытая часть.

«Ты вернулся к тому, что было. К самому началу твоей жизни». Эпло подумал и решил, что он будет ломать над этим голову как-нибудь попозже. Сейчас значение имело только то, что он каким-то сверхъестественным образом остался жив. И жизнь была полна проблем.

Вода могла служить воздухом для его легких, но не более того. Живот у Эпло подвело от голода, а морская вода не могла ни насытить его, ни утолить жажду. И не могла поддержать его тающие силы. Ему могла бы помочь магия, но магии он лишился. Теперь он выживет, только если найдет еду и место для отдыха.

В голове у него прояснилось. Избавившись от страха надвигающейся гибели, Эпло стал изучать окрестности. Патрин понял, что свет, который он принял за солнечный, шел не сверху, а откуда-то сбоку Теперь он уже сомневался в том, что это было солнце, но это был свет, а там, где был свет, должна была быть жизнь.

Поймав проплывающий мимо обломок «Драконьего крыла», Эпло избавился от сапог и большей части одежды, делавшей его тяжелым и неповоротливым. Потом он печально взглянул на свое тело. Ни малейшего следа рун.

Эпло решил отдохнуть и устроился на доске поудобнее. Вода не была ни горячей, ни холодной, примерно той же температуры, что и его тело.

Он расслабился, отбросил все мысли и стал отходить от пережитого потрясения. Вода поддерживала его. Эпло заметил, что в море есть течение, которое движется именно в ту сторону, куда ему надо. Это и определило его выбор Проще было плыть по течению, чем против него.

Эпло отдыхал до тех пор, пока не почувствовал, что силы понемногу возвращаются. Тогда, используя доску как опору, он поплыл по направлению к свету.

Глава 6. ЗАЛ СНА. ЧЕЛЕСТРА

Первые слова, которые услышал Альфред, придя в себя после обморока, мало способствовали улучшению самочувствия. Самах обращался к собравшимся сартанам, которые столпились вокруг упавшего брата (Альфред попытался представить, сколько времени он так валяется) и изумленно его рассматривали.

– Мы многое потеряли во время Разделения. Смерть унесла тогда многих наших братьев, но здесь, я боюсь, мы имеем дело с жертвой иного рода. Очевидно, этот несчастный лишился рассудка.

Альфред замер, притворяясь, что он все еще без сознания, и отчаянно желая, чтобы так оно и было.

Он чувствовал, что вокруг стоят люди, слышал их дыхание, шорох одежд, но никто ничего не говорил. Альфред все еще лежал на холодном мраморном полу, но кто-то подложил подушку ему под голову – наверно, принесли из какой-нибудь комнаты.

– Посмотри, Самах, кажется, он приходит в себя, – произнес женский голос.

Самах, сам великий Самах! Альфред едва сдержал стон.

– Остальные отойдите. Не надо его пугать, – приказал мужской голос, явно принадлежащий Самаху.

Альфред услышал в этом голосе сострадание и жалость и чуть не расплакался. Ему страстно захотелось припасть к коленям Самаха и признать его Отцом и Повелителем.

«Но что удерживает меня?» – удивился Альфред, дрожа от холода. – Почему я обманываю их, своих братьев и сестер, притворяюсь бесчувственным, шпионю за ними? Это же ужасно!» Он затряс головой: «Так мог бы поступить Эпло, но не я!»

И осознав это, Альфред громко застонал. Он знал, что изменяет себе, но сейчас он был просто не в состоянии общаться с этими людьми. Он вспомнил слова Самаха: «Я могу и должен задавать вам вопросы, и не из праздного любопытства, а по необходимости, принимая во внимание нынешние неспокойные времена».

«А что я ему отвечу?» – подумал Альфред, чувствуя себя глубоко несчастным.

Его голова качнулась из стороны в сторону, словно по собственной воле: Альфред не смог ее остановить, руки судорожно дернулись, глаза открылись сами собой.

Только что разбуженные сартаны стояли вокруг и таращились на него, но никто даже не шелохнулся, чтобы помочь. Они были в изумлении. Они никогда не видели никого, кто вел бы себя таким странным образом, и понятия не имели, как ему помочь.

– Либо он приходит в себя, либо у него припадок, – сказал Самах. – Кто-нибудь из вас, – он указал на небольшую группу юношен-сартанов, – побудьте с ним. Возможно, его придется удерживать.

– В этом нет необходимости! – возразила женщина, стоявшая на коленях рядом с ним, Альфред присмотрелся и узнал в ней женщину, лежавшую на месте Лии.

Она взяла его руки в свои и успокаивающе погладила. Как обычно, его руки поступили по собственному разумению. Уж он-то точно не приказывал им сжимать ее пальцы. Но ее прикосновение было ему очень приятно. Ее руки были сильными и теплыми.

– Я думал, Ола, что время раздоров уже позади, – произнес Самах.

Голос главы Совета был мягким, но в нем сквозили такие стальные нотки, что Альфред побледнел от страха. Он услышал, как сартаны вокруг него беспокойно зашевелились, словно дети, которые боятся, что родители сейчас поссорятся.

Женщина крепче сжала руки.

– Да, Самах. Я тоже так думаю.

– Совет принял решение. Ты входишь в Совет. Ты подала свой голос, так же как и все остальные.

Женщина ничего не ответила. Но внезапно ее слова зазвучали в сознании Альфреда, соприкоснувшись с ним, как соприкасались их руки.

– Ты сам знаешь, что я голосовала за тебя. Но я не только твоя жена, но и член совета.

И вдруг Альфред понял, что он не должен был слышать этих слов. Сартаны действительно могут разговаривать мысленно, но обычно этим пользуются только очень близкие люди, например, муж и жена.

Самах словно ничего не услышал. Он отвернулся и перенес внимание на другие дела, явно более важные, чем больной брат, лежащий на полу.

Женщина продолжала смотреть на Альфреда, но не видела его. Казалось, у нее перед глазами стоят какие-то события, случившиеся давным-давно. Альфреду не хотелось вмешиваться в ее воспоминания, и без того печальные, но пол был невыносимо жестким. Он по-

Пытался шевельнуть ногой, которую свело судорогой. Это движение привлекло внимание женщины.

– Как вы себя чувствуете?

– Н-не очень хорошо, – от волнения Альфред стал заикаться.

Он попытался напустить на себя самый болезненный вид в надежде, что Самах и все эти сартаны уйдут и оставят его в покое.

Ну, или не все. Он обнаружил, что все еще сжимает руку женщины. Видимо, ее зовут Ола. Прекрасное имя, хотя и навевает печаль.

– Можем ли мы вам чем-нибудь помочь? – Голос Олы звучал беспомощно.

Альфред понял. Она знала, что он не болен. Она знала, что он притворяется, и это расстраивало и смущало ее. Сартаны не обманывают друг друга. Сартаны не лгут друг другу. Сартаны не боятся друг друга. Возможно, Ола начала разделять мнение Самаха о том, что у них на руках оказался безумец Альфред со вздохом закрыл глаза.

– Не обижайтесь на меня, – тихо сказал он. – Я знаю, что мое поведение кажется вам странным. Я знаю, что вы меня не понимаете. Я даже не могу надеяться, что вы меня поймете. Но если вы захотите, я как-нибудь расскажу вам свою историю.

С помощью Олы ему удалось сесть. Потом он сумел поладить с ногами, встал и с достоинством встретил взгляд Самаха.

– Вы – глава Совета Семи. Присутствуют ли здесь остальные члены Совета? – спросил Альфред.

– Да. – Взгляд Самаха скользнул по залу и выхва-гил из толпы еще пятерых сартанов. Напоследок его глаза остановились на Оле. – Да, все члены Совета здесь.

– Тогда, – смиренно сказал Альфред, – я прошу, чтобы Совет оказал мне честь и выслушал меня.

– Ну конечно, брат, – с изящным поклоном ответил Самах. – Это ваше право. Совет выслушает вас, как только вы будете в состоянии предстать перед ним. Возможно, через день-два…

– Нет-нет, – запротестовал Альфред. – Время не ждет. Я имею в виду.. Я думаю, лучше вам прямо сейчас услышать то, что я собираюсь сказать, прежде… прежде чем… – он замялся.

У Олы перехватило дыхание. Она встретилась глазами с Самахом, и какие бы разногласия ни существовали между супругами, сейчас все они были забыты.

Язык сартанов, тесно связанный с их магией, обладает способностью вызывать образы, которые помогают слушателям лучше понять слова говорящего. Сильный сартан, наподобие Самаха, способен контролировать эти образы, чтобы его слушатели увидели только то, что он позволит.

Альфред, к сожалению, не умел управлять своим сознанием – он и с телом-то не всегда справлялся Ола, Самах, да и остальные сартаны, находившиеся в мавзолее, оказались свидетелями удивительных, пугающих и приводящих в смущение картин Картин, исходящих от Альфреда

– Совет соберется немедленно, – сказал Самах – Что касается всех прочих… – он умолк и обеспокоенно посмотрел на остальных сартанов, которые стояли и терпеливо ждали его указаний. – Я думаю, вы можете остаться здесь, пока мы не выясним, как обстоят дела на поверхности. Я вижу, некоторые наши братья еще не проснулись, Узнайте, может, с ними что-то не в порядке.

Сартаны поклонились и молча, без лишних вопросов отправились выполнять свои обязанности. Самах повернулся и направился к темному узкому коридорчику, в конце которого находилась дверь, ведущая наружу. Пятеро членов Совета последовали за ним. Ола шла рядом с Альфредом. Она не разговаривала с ним и даже не смотрела на него, давая ему время прийти в себя.

Альфред был благодарен ей, но он сомневался, что это ему поможет.

Самах шагал так быстро и уверенно, словно прошло не больше дня с тех пор, как он проходил здесь в последний раз. Поглощенный своими мыслями, он не придавал значения тому, что его длинная накидка мела пол, покрытый толстым слоем пыли.

Руны на двери замерцали голубым светом, когда Самах приблизился к ней и запел. Дверь распахнулась, подняв тучи пыли.

Альфред чихнул. Ола в замешательстве посмотрела на него.

Они вошли в зал Совета. Альфред узнал его по расписанному знаками круглому столу в центре комнаты. Самах нахмурился при виде мягкой пыли, покрывавшей стол таким толстым слоем, что под ней терялись вырезанные на крышке стола руны. Он остановился рядом со столом, провел пальцем по пыли и стал задумчиво разглядывать этот палец.

Остальные члены Совета не стали приближаться к столу, а остались стоять у двери. Сияние ее рун уже поблекло. Самах одним коротким словом заставил загореться ярким светом белый шар, висевший над столом. Потом он с сожалением взглянул на пыль.

– Если мы попытаемся ее стереть, то здесь будет нечем дышать. – Он помолчал, потом перевел взгляд на Альфреда. – Я предвижу, что ваш рассказ будет связан с вашим путешествием, и должен признаться, что он вызывает у меня страх, хотя я полагал, что не способен бояться. Думаю, мы можем сесть, и, пожалуй, на этот раз нет необходимости занимать наши обычные места.

Он отодвинул стул для Олы, и она уверенно прошла на свое место. Остальные члены Совета расселись сами и подняли при этом такую пыль, что на мгновение присутствующих окутала мгла. Вce закашлялись и принялись петь заклинания, чтобы очистить воздух. За это время пыль осела.

Альфред остался стояла, как и полагалось представшему перед Советом.

– Прошу вас, брат, приступайте, – сказал Самах.

– Сначала я должен просить вас ответить на несколько вопросов, – сказал Альфред, взволнованно стискивая руки. – Мне необходимо услышать ответ, прежде чем я буду вправе продолжать.

– Ваша просьба будет выполнена, брат, – торжественно произнес Самах,

– Благодарю вас, – Альфред неуклюже присел – видимо, это движение должно было изображать поклон. – Сперва я хочу спросить, не являетесь ли вы потомком того Самаха, который возглавлял Совет во время Разделения?

Взгляд Оды метнулся к Самаху. Лицо женщины побелело. Члены Совета на своих местах зашевелились; некоторые тоже посмотрели на Самаха, другие уставились в пол.

– Нет, – ответил Самах. – Я не являюсь его потомком. – Он сделал паузу, возможно, чтобы подчеркнуть свои слова. – Я и есть тот самый Самах.

Альфред кивнул и тихонько вздохнул.

– Так я и думал. Значит, это тот самый Совет Семи, который принял решение разделить единый мир и создать на его месте четыре отдельных. Это тот Совет, который руководил борьбой против патринов, который разбил их и взял в плен. Это тот Совет, который построил Лабиринт и заключил в нем наших врагов. Это тот Совет, который решил спасти некоторых меншей от уничтожения и переправить их во вновь созданные миры, в которых вы планировали создать новый порядок, всеобщий мир и процветание.

– Да, – сказал Самах, – это именно тот Совет, о котором вы говорите.

– Да, – тихо и печально-повторила Ола, – это тот самый Совет.

Самах недовольно посмотрел на нее. Из прочих членов Совета двое мужчин и женщина, похоже, разделяли недовольство Самаха, а оставшиеся двое мужчин были на стороне Олы.

Столь явный раскол Совета поразил Альфреда и спутал все его мысли, которые и без того не отличались особой упорядоченностью. Все, на что он был сейчас способен, – с раскрытым ртом глазеть на своих братьев.

– Вы получили ответ, – раздраженно сказалг Самах. – У вас есть еще вопросы?

Вопрос у Альфреда был, но Альфред не знал, как его задать и при этом не рассердить главу Совета Семи. Наконец он выдавил из себя:

– Почему вы уснули?

Boпpoc был очень простым. Но, к своему ужасу Альфред услышал отзвуки остальных вопросов, терзавших его сердце, и они повисли в воздухе, как крик боли.

«Почему вы оставили нас одних? Почему вы покинули тех, кто так нуждался в вас? Почему вы закрыли глаза на хаос, разрушение, страдания?»

Лицо Самаха стало серьезным и встревоженным Альфред сам испугался того, что натворил, и теперь мог только запинаться и размахивать руками в безуспешных попытках заставить молчать свой внутренний голос.

– Вопросы порождают вопросы, – произнес наконец Самах. – Видимо, я не смогу ответить, пока вы мне кое-что не объясните. Вы не с Челестры, не так ли?

– Нет, Самах ^[18]. Я не отсюда. Я с Ариануса, Мира Воздуха.

– И вы пришли в этот мир через Врата Смерти, я полагаю?

Альфред заколебался.

– Наверно, правильнее будет сказать, что я попал сюда по воле случая, или по воле собаки, – добавил он со слабой улыбкой. Эти слова тоже вызвали картинки в сознании слушателей, и, судя по изумлению, отразившемуся на лицах, картинки были им непонятны.

Альфред понимал их недоумение. Он видел у них в сознании Арианус, различные расы меншей, которые воюют между собой, удивительную машину, которая ничего не делает, сартанов, которые ушли и позабыты. Он видел свое путешествие через Врата Смерти, видел корабль Эпло, видел самого Эпло.

Альфред собирался с силами, чтобы ответить на вопрос, который, по его мнению, сейчас должен был задать Самах, но, очевидно, эти образы обрушились на сартана столь бурно, что он был сейчас полностью поглощен собственными ощущениями.

– Вы говорите, что попали сюда случайно. Разве вас послали не для того, чтобы разбудить нас?

– Нет, – ответил Альфред и вздохнул – Честно говоря, меня никто не посылал.

– Разве наш народ на Арианусе не получил наше послание с просьбой о помощи?

– Не знаю, – покачал головой Альфред, не отрывая взгляда от пола – Если и получили, то это было давно. Очень давно.

Самах умолк Альфред знал, о чем он сейчас думает. Глава Совета думал, как лучше задать вопрос, который ему совсем не хотелось задавать. Наконец Самах взглянул на Олу

– У нас есть сын: Он сейчас находится в соседней комнате Ему двадцать пять лет по тому счету, что был до Разделения. Если бы он не выбрал сон, сколько лет ему сейчас было бы?

– Его бы не было в живых, – ответил Альфред.

У Самаха задрожали губы. С видимым усилием ему удалось взять себя в руки

– Вы уверены? Ведь сартаны живут долго. Возможно, он был бы глубоким стариком?

– В живых не было бы ни его, ни его детей, ни детей его детей.

Альфред не стал говорить, что скорее всего у молодого человека вообще не осталось бы детей. Альфред попытался скрыть это, но он видел, что Самах уже начинает догадываться Он ведь видел в сознании Альфреда гробницы Ариануса и мертвых сартанов Абарраха, сметенных лавовым потоком.

– Сколько же мы спали? Альфред потер лысину

– Я не могу сказать точно. В разных мирах разный отсчет времени.

– Столетия?

– Полагаю, что так.

Ола приоткрыла рот, словно хотела что-то сказать и не могла. Остальные сартаны были потрясены. Альфред подумал, как это, должно быть, ужасно – проснуться и обнаружить, что проспал целую эпоху.

– Это все так… запутанно. Единственные, кто может помнить об этом, у кого наверняка сохранились записи, это… – слово застыло у Альфреда на губах. Он не хотел, чтобы оно прозвучало здесь, ну, по крайней мере, сейчас.

– Патрины, – закончил за него Самах. – Да, я видел в вашем сознании мужчину из числа наших древних врагов. Он освободился из Лабиринта. Вы путешествовали вместе.

Лицо Олы прояснилось. Она нетерпеливо подалась вперед.

– Можем ли мы искать утешения в этом? Я не одобряла этот план, – она быстро взглянула на мужа, – но я бы очень хотела ошибиться. Можем ли мы считать, что наши надежды на исправление оправдали себя? Что патрины, выйдя из заключения, усвоили этот суровый урок и отказались от своих дьявольских планов по захвату власти?

Альфред помедлил с ответом.

– Нет, Ола, ты не можешь найти утешения и в этом, – холодно сказал Самах. – Конечно, мы должны были знать. Посмотри на образ патрина в сознании нашего брата. Это те же самые патрины, которые принесли в мир страшные разрушения. – Он хлопнул по подлокотнику и снова поднял тучу пыли.

– Нет, Самах, вы ошибаетесь! – запротестовал Альфред и сам поразился собственной дерзости. – Большая часть патринов все еще находится в той тюрьме, в которую вы их заключили. Они жестоко страдают. Бесчисленное множество их стало жертвами чудовищ, которых мог измыслить лишь дьявольский, извращенный разум! Те, кому удалось вырваться, полны ненависти к нам, ненависти, которая передавалась из поколения в поколение. И мне кажется, эту ненависть можно понять. Видите ли, я… я побывал там… в другом теле.

Его новообретенное мужество быстро таяло под пылающим взглядом Самаха. Альфред сжался и ушел внутрь себя. Его руки теребили потрепанные кружева, выбивавшиеся из рукавов поношенной бархатной куртки.

– Как вы можете говорить такое, брат?! – вознегодовал Самах. – Это невозможно! Лабиринт создан для обучения. Это игра – тяжелая, сложная, но не более чем игра!

– Боюсь, эта игра стала смертельной, – произнес Альфред, не отрывая взгляда от пола. – Но, возможно, надежда еще существует. Видите ли, этот патрин, с которым я знаком, очень сложный человек. У него есть собака…

Самах сощурился.

– Вы, кажется, симпатизируете врагу, брат?

– Нет-нет, – залепетал Альфред, – Я действительно не знаю никаких врагов. Я знаю только Эпло. И он…

Но Самаха это уже не интересовало. Он отмахнулся от слов Альфреда, как от пыли.

– Этот патрин, которого я видел в вашем сознании, был свободен и путешествовал сквозь Врата Смерти. Каковы его цели?

– И-исследования, – от волнения Альфред начал заикаться.

– Нет, не исследования! – Самах вскочид на ноги и устремил взгляд на Альфреда. Под этим пронзительным взглядом Альфред попятился. – Не исследования! Разведка!

В глазах Самаха, когда он обратился к другим членам Совета, сверкало мрачное торжество,

– Кажется, братья, мы проснулись вовремя. Наши древние враги снова готовятся начать войну.

Глава 7. ГДЕ-ТО ПОСРЕДИ ДОБРОГО МОРЯ

Утро. Еще одно утро отчаяния и страха. Утро – самое тяжелое для меня время. Когда я прихожу в себя после кошмарного сна, то в первое мгновение мне кажется, что я у себя дома, в своей кровати, и это был всего лишь сон. А потом я вспоминаю, что эти кошмары могут в любую минуту стать реальностью. Мы пока не видели никаких признаков присутствия змеев, но кто-то неотступно следит за нами. Мы не мореходы и не умеем управлять кораблем, но кто-то управляет им. Кто-то ведет нас. И мы не знаем, кто.

От страха мы даже не отваживаемся подняться на верхнюю палубу. Мы стараемся скрыться в нижней части корабля, где этот кто-то не может достать нас.

Каждое утро Элэйк, Девон и я собираемся вместе и без всякого аппетита что-то едим. Мы смотрим друг на друга и спрашиваем себя, не станет ли сегодняшний день последним.

Самое страшное – это ожидание. Наш страх растет день ото дня. Нервы натянуты уже до предела. Девон – Девон? – поссорился с Элэйк из-за какого-то ее замечания об эльфах. Кажется, они до сих пор ругаются. Но причина этой ссоры – не гнев, а страх. Я начинаю думать, что страх сведет нас с ума.

Воспоминания дают мне возможность хоть ненадолго забыться. Я расскажу о том, как мы готовились уходить.

Сборы были горькими и мучительными. Оказалось, что принять решение сдаться змеям было самой легкой частью дела. Мы успокоились, вытерли слезы и стали думать, что скажем родителям. Мы выбрали Элэйк, чтобы она говорила от нашего имени, и пошли на террасу.

Наше появление стало неожиданностью для родителей. Элиасон совсем недавно потерял жену (она умерла от какой-то эльфийской болезни), и теперь ему было больно смотреть на Сабию, свою единственную дочь, как две капли воды похожую на покойную мать Он отвернулся. Когда снова посмотрел на нас, его глаза были полны слез.

Сабии изменило мужество. Она подбежала к отцу, обняла его и расплакалась. И конечно же, все рассказала.

– Вы подслушивали?! – нахмурился Думэйк. – Опять?!

Я никогда еще не видела его в таком гневе. Тщательно подготовленная речь застыла у Элэйк на губах.

– Отец, мы решили идти. Вы не можете нас остановить…

– Нет!!! – в ярости взревел он и принялся крушить кораллы, не обращая внимания на то, что разбивает руки в кровь – Я скорее умру, чем подчинюсь этим!..

– Да, умрешь! – закричала Элэйк. – И весь наш народ умрет! Ты этого хочешь?!

– Сражаться! – черные глаза Думэйка пылали, на губах выступила пена. – Мы будем сражаться! Эти твари так же смертны, как и мы! У них тоже есть сердце, которое можно вырвать!..

– Да, – решительно сказал мой отец, – мы будем сражаться.

У его ног на полу лежали вырванные из бороды клочья. В тот момент я впервые до конца осознала, на что мы решились. Я и раньше не думала, что нам будет легко это сделать, но мы, когда принимали решение, думали только о собственных страданиях. Теперь я поняла, что хотя нам предстояло умереть, и умереть ужасной смертью, после этого все наши страдания закончатся и мы предстанем перед Единым. А наши родители (и те, кто нас любит) будут переживать нашу смерть снова и снова.

Мне было стыдно смотреть им в глаза.

Отец и Думэйк уже обсуждали боевые топоры и другое оружие, которое они собирались изготовить, и наговоры, которые эльфы могли бы наложить на это оружие. Элиасон уже пришел в себя и действительно предложил несколько заклятий. Я не могла промолвить ни слова. Мне стало казаться, что, может быть, у наших народов действительно есть возможность спастись, что мы можем сражаться со змеями и что нам не обязательно жертвовать жизнью. И тут я увидела Элэйк. Она как-то странно молчала.

– Мама, – вдруг холодно сказала она, – ты должна сказать им правду.

Делу вздрогнула. Она бросила на дочь быстрый, полный затаенного недовольства взгляд, словно пытаясь заставить ее молчать, но было поздно. Мы поняли, что она что-то скрывает.

– Какую правду? – настойчиво спросила моя мама.

– Я не имею права этого говорить, – сказала Делу, стараясь ни на кого не смотреть. – И моя дочь прекрасно об этом знает, – резко добавила она.

– Мама, ты должна сказать, – продолжала настаивать Элэйк. – Или ты хочешь позволить им вступить в безрассудную борьбу с врагом, которого невозможно победить?

– Делу, что она имеет в виду? – Это снова вмешалась моя мама.

Она была ниже всех присутствующих. Даже я выше ее. Я и сейчас вижу, как она стоит подбоченясь, вздернув подбородок и твердо упираясь ногами в землю. Делу была высокой и стройной – мама едва доставала ей до пояса. Но в моей памяти мама стоит выше всех – за ту силу и мужестве, которые она проявила в тот день.

Под маминым напором Делу рухнула, как подрубленное дерево. Колдунья опустилась на низкую скамью, уронила руки на колени и склонила голову.

– Я не могу вдаваться в подробности, – тихо сказала она. – Я не буду говорить много, но.. – она судорожно вздохнула, – я попытаюсь объяснить. Когда происходит убийство…

(Я хочу сделать здесь отступление, чтобы заметить, что люди действительно иногда убивают друг друга. Я понимаю, что в это трудно поверить, но тем не менее это правда. Уж они-то, с их короткой жизнью, могли бы относиться к жизни с большим почтением. Но не тут-то было. Они убивают по самым ничтожным причинам – из зависти, из мести, из жажды власти.)

– Когда происходит убийство и убийцу невозможно найти, – рассказывала Делу, – члены ковена могут – при помощи заклинаний, о которых я не имею права говорить, – собрать сведения о том, кто совершил преступление.

– Они могут даже вызвать образ преступника, – добавила Элэйк, – если найдут принадлежащую ему прядь волос или следы его крови.

– Дитя, что ты говоришь? – попыталась одернуть ее Делу, но дух ее был сокрушен и протест вышел неубедительным.

Элэйк продолжала:

– Одна-единственная нитка может рассказать ковену, во что убийца был одет. Если преступление произошло недавно, сам воздух сохраняет следы потрясения, и по ним можно узнать…

– Довольно, дочка! – подняла взгляд Делу. – Достаточно сказать, что мы можем вызвать образ не только убийцы, но и его души, назовем это так.

– И ковен применил эти заклинания в деревне?

– Да, Думэйк. Это была магия. Мне не разрешили говорить тебе об этом.

По виду Думэйка не было похоже, чтобы ему это понравилось, но он не стал ничего говорить. Магия внушает людям страх и благоговение. У эльфов все-таки более здравый подход к ней, но, возможно, это из-за того, что эльфийская магия имеет дело с более практичными вещами. А мы, гномы, вообще не видим в ней смысла. Конечно, она помогает сберечь время и силы, но в уплату она может потребовать свободу. И кто может по-настоящему доверять магам, если они, как видно, не доверяют даже собственным супругам?

– Так, значит, Делу, вы употребили свои заклинания против змеиного помета, или что там эти твари оставляют.. – Мама не позволяла нам отклониться от темы. – Ну и что вы выяснили насчет их душ?

– У них нет души, – ответила Делу.

Мама раздраженно взмахнула руками и посмотрела на отца, явно желая сказать, что мы тратим время на чепуху Но по выражению лица Элэйк я понимала, что и это еще не все.

– У них нет души, – повторила Делу, глядя на маму. – Можете вы это понять? У всех смертных существ есть души, так же, как у всех смертных существ есть тела.

– А нас как раз тела и интересуют, – огрызнулась мама.

– Делу хочет сказать, – пояснила Элэйк, – что, раз у этих змеев нет души, то они не смертны.

– Что значит – они не смертны? – потрясение взглянул на девушку Элиасон. – Их нельзя убить?

– Мы не уверены, – устало произнесла Делу и поднялась на ноги. – Потому-то я сочла за лучшее пока об этом не говорить. Ковен никогда не встречался с подобными существами. Мы просто не знаем.

– Но хоть какие-то предположения у вас есть? – спросил Думэйк.

Сперва казалось, что Делу не захочет отвечать, но она быстро поняла, что у нее нет выбора.

– Если то, что мы обнаружили, – правда, то это не змеи. Это существа сродни тем, кого в древности называли драконами. Считалось, что драконы бессмертны, но, может быть, это значит только, что дракона почти невозможно убить. Почти. Драконы – необычайно сильные существа. Особенно – в магии.

– Мы не можем сражаться со змеями, – сказал отец, – и у нас нет никакой надежды на победу. Ты это имеешь в виду? А я скажу, что мне все равно! Мы не отдадим им ни одного гнома – все равно какого. И весь наш народ скажет то же самое.

Я знала, что он прав. Я понимала, что гномы скорее погибнут, чем пожертвуют кем-нибудь из нас. Я почувствовала облегчение… и еще больший стыд.

Думэйк сверкнул глазами:

– Я согласен с Ингваром. Мы должны сражаться.

– Но, отец, – запротестовала Элэйк, – как ты можешь обречь на гибель весь наш народ ради моего спасения…

– Я делаю это не ради твоего спасения, дочка, – строго возразил Думэйк. – Я делаю это ради спасения нашего народа. Если я сейчас отдам им свою дочь, откуда мне знать, что в следующий раз эти драконы не потребуют всех наших дочерей. А потом и всех сыновей. Нет! – Его и без того разбитая рука снова обрушилась на кораллы. – Мы будем сражаться. И это же скажет весь наш народ!

– Я не отдам им свое дитя, – сдавленным от слез голосом прошептал Элиасон.

Он так крепко обнимал Сафаю, словно вокруг нее уже сжимались змеиные кольца. Сабия цеплялась за него и оплакивала его горе сильнее, чем свое.

– Никто из нашего народа не согласился бы купить себе жизнь такой ужасной ценой, даже если бы мы – Думэйк правильно сказал – могли доверять этим змеям, драконам, или кто там они есть.

– Мы будем сражаться, – все более решительно продолжал Элиасон. Потом он вздохнул и беспомощно посмотрел на нас. – Хотя прошли эпохи с того времени, как эльфам приходилось сражаться. Но, я думаю, в архивах мы найдем сведения, необходимые для изготовления оружия…

Отек фыркнул.

– Вы что, всерьез думаете, что эти твари будут ждать, пока ваши эльфы прочтут все свои книжки, добудут руду и построят кузницы? Мы должны сражаться тем, что у нас под рукой. Я пришлю вам боевые топоры…

– А я обеспечу вас мечами и копьями. – Похоже, Думэйка уже охватила жажда битвы.

Делу и Элиасон стали обсуждать заклинания, которые могли бы пригодиться в военном деле. Но, к несчастью, у людей и эльфов магия слишком разная, и они никак не могли найти общий язык, но зато, кажется, нашли утешение в том, что делают хоть что-то полезное.

– Девочки, почему бы вам не вернуться в комнату Сабии? – предложила мама. – Вы слишком потрясены. – Она подошла и прижала меня к груди. – Но я всегда буду гордиться своей храброй дочкой, которая была готова отдать жизнь за свой народ.

Потом мама ринулась поддерживать отца, который доказывал Душйку преимущества боевого топора по сравнению с секирой, и о нас все забыли.,

Вот так оно и было. Наши родители тоже приняли решение. Я понимала, что должна бы радоваться, но вот после того, как мы решили пожертвовать собой, у меня отчего-то сделалось легко на сердце, а теперь опять стало тяжело. На меня словно свалилась тяжкая ноша, и я едва тащилась по сияющим коралловым коридорам. Элэйк была мрачной и задумчивой. Сабию все еще душили рыдания, и вот так, не разговаривая друг с другом, мы добрались до ее комнаты.

И даже там мы продолжали молчать. Но наши мысли, как ручьи, текущие в одну сторону, не могли не слиться. Я подняла глаза на Элэйк и увидела, что она тоже смотрит на меня. Потом мы одновременно повернулись и посмотрели на Сабию. Ее глаза расширились. Она обессиленно опустилась на край кровати и покачала головой.

– Как вы можете об этом думать! Вы же слышали, что сказал мой отец…

– Сабия, выслушай меня. – Тон Элэйк напомнил мне те времена, когда мы пытались уговорить эльфийку вместе подшутить над нашей гувернанткой. – Неужели ты сможешь остаться здесь, наблюдать, как твой народ будет гибнуть, и говорить себе: «Я могла бы не допустить этого»?

Сабия опустила голову.

Я подошла к ней и обняла. Эльфы – они такие худенькие. Так и кажется, что от одного прикосновения пополам переломятся

– Наши родители ни за что не позволят нам уйти, – заговорила я. – И потому мы должны взять дело в свои руки. Если есть хоть малейшая возможность спасти наши народы, мы просто обязаны попытаться это сделать,

– Но мой отец! – в отчаянии вскрикнула Сабия, – Я разобью его сердце!

Я вспомнила об отце, о клочьях бороды, усеивавших поя, о маме, обнимавшей меня, и мужество едва не покинуло меня. Тогда я представила себе гномов, схваченных гигантскими пастями. Я подумала о Хартмуте с его сверкающим боевым топором – они были бессильны против этих тварей.

Я и сейчас, когда пишу, думаю о моих родителях и о моем народе и знаю, что мы поступили правильно. Как говорила Элэйк, я просто не смогла бы смотреть, как гибнет мой народ, и говорить себе: «Я могла бы не допустить этого».

– Твой отец должен думать обо всех эльфах, Сабия. Он будет сильным, можешь не сомневаться. Грюндли, – Элэйк перенесла внимание на меня, – как насчет судна?

– Оно ошвартовано в порту, – ответила я – Капитан и большая часть команды сойдут на берег, и на борту останутся только вахтенные. У меня есть план, как от них избавиться.

– Отлично. – Элэйк решила оставить это на меня. – Мы уйдем потихоньку, когда все будут спать. Соберите то, что может понадобиться. Я полагаю, продуктов и воды на судне хватит?

– И оружия, – добавила я.

Зря я это сказала. Сабия посмотрела на меня так, словно сейчас упадет в обморок, и даже у Элэйк на лице появилось сомнение. Я не стала ничего больше говорить. Я не сказала им, что предпочитаю умереть сражаясь.

– Я возьму все, что нужно для колдовства, – сказала Элэйк.

Сабия беспомощно глядела на нас.

– Я могу взять лютню, – предложила она.

Бедная девочка. Я думаю, она надеялась очаровать змеев своим пением. Я едва не рассмеялась, но вовремя поймала взгляд Элэйк и вздохнула. На самом деле, если подумать, от моего топора толку будет не больше, чем от ее лютни.

– Очень хорошо. Теперь мы разойдемся собирать свои вещи. Будьте осторожны. Мы отправим родителям записку, что мы очень устали и спустимся вниз к обеду. Чем меньше народу мы встретим, тем лучше. Поняли? И ничего никому не говорите. – Элэйк строго посмотрела на Сабию.

– Конечно, никому… кроме Девона, – ответила эльфийка.

– Девону?! Ни в коем случае! Он станет отговаривать тебя – Элэйк: была невысокого мнения о мужчинах.

Сабия вспыхнула от негодования.

– Он мой нареченный жених и имеет право знать обо всем. Мы ничего не скрываем друг от друга. Для нас это дело чести. Он ничего никому не скажет, если я его попрошу.

Она вскинула голову и расправила плечи. Кто бы мог ожидать такой твердости духа от эльфа?

Элэйк не одобряла подобное упрямство, но прекрасно понимала, что в этом вопросе Сабия с нами не согласится.

– Ты уверена, что не поддашься на его уговоры и слезы? – сердито спросила она Сабию.

– Да, – сказала Сабия и зарделась. – Я понимаю, как: это важно. Я вас не подведу. И Девон все поймет, вот увидите. Не забывайте, он – принц. Он знает, что такое ответственность за свой народ.

Я ткнула Элэйк в бок и проворчала:

– У нас полно дел и мало времени.

Морское солнце уходило, приближалась ночь. Море покрылось багрянцем. Слуги скользили по дворцу и зажигали светильники.

Сабия поднялась и стала убирать свою плотню в чехол. Очевидно, разговор был окончен.

– Встречаемся здесь, – сказала я.

Сабия холодно кивнула. Я вытащила Элэйк, которая явно намеревалась остаться и продолжить спор, из комнаты в коридор. Из-за закрытой двери донеслось пение – Сабия запела печальную эльфийскую песню «Леди Тьма».

– Девон ни за что не позволит ей уйти! – зашипела Элэйк. – Он все расскажет родителям!

– Ми вернемся пораньше, – прошептала я, – и присмотрим за ними? Если он соберется уходить, мы его задержим. Ты же сможешь это сделать своей магией?

– Ну да, конечно. – У Элэйк вспыхнули глаза. – Отличная идея. Как это мне не пришло в голову. Когда будем возвращаться?

– Теперь час обеда ^[19]. Значит, он где-то во дворце. Он начнет беспокоиться, почему она не появляется, и придет сюда, чтобы узнать, что случилось. Давай дадим им время.

– А если она даст ему знать, чтобы он пришел пораньше?

– Он не решится оскорбить короля отсутствием на обеде.

Я кое-что понимаю в эльфийском этикете, ведь я должна была придерживаться его, когда жила здесь. Элэйк, конечно, тоже жила здесь, но она – ох уж эти люди – поступала как ей заблагорассудится. Она скорее умерла бы с голоду, чем отправилась на торжественный обед к эльфам – он иногда затягивается на несколько циклов, а между переменами блюд может пройти несколько часов. Но вряд ли у Элиасона был сегодня хороший аппетит.

Мы с Элэйк разошлись по своим комнатам: Я поспешно собрала узелок с одеждой и умывальными принадлежностямй, будто собиралась на Фондру, на праздник. Волнение и дерзость нашего плана отвлекли меня от мысли о том, чем все это должно закончиться. Но когда пришло время писать прощальное письмо родителям, у меня оборвалось сердце.

Конечно, мои родители не смогут прочитать его, но я собиралась сделать приписку для эльфийского короля и попросить, чтобы он им прочел. Я изорвала не один лист бумаги, прежде чем написала то, что хотела, и к тому же так залила письмо слезами, что не уверена, что там можно было что-нибудь разобрать.

Когда я закончила, то засунула письмо в отцовский набор расчесок для бороды. Потом я задержалась в комнате родителей и с любовью вглядывалась в каждую мелочь, которую видела в последний раз. Но я прекрасно понимала, что маму мне не провести, и потому поспешила вернуться: в ту часть дворца, где была комната Сабии, пока мама еще была на обеде.

Там я нашла тихий уголок, где можно было посидеть одной и воззвать к Единому о помощи и поддержке. На меня снизошли мир и покой, подтверждавшие, что я поступаю правильно. Единый позволил нам подслушать этот разговор. Единый не покинет нас. Змеи-драконы могут быть злыми, но Единый добр. Единый защитит и сохранит нас. Какими бы сильными ни были эти существа, они не могут быть сильнее Единого, который, как мы верим, создал этот мир и все в нем.

Я почувствовала себя намного лучше и уже начинала беспокоиться, не случилось ли чего с Элэйк, как увидела Девона, который пронесся мимо меня по направлению к комнате Сабии. Я потихоньку выбралась из ниши, чтобы посмотреть, в какую гостиную он войдет (не мог же он отправиться к Сабии в спальню), и столкнулась с Элэйк.

– Где ты пропадаешь? – раздраженно прошептала я. – Девон уже здесь!

– Магические ритуалы, – надменно бросила она. – Я не могу объяснять.

Я могла бы и догадаться.

Я слышала взволнованный голос Девона и голос дуэньи ^[20], которая отвечала ему и говорила, что Сабии нездоровится, но он может видеть ее, если пройдет в гостиную.

Он направился туда. Дверь закрылась.

Элэйк бросилась в прихожую, я побежала за ней, и мы шмыгнули в музыкальную комнату, которая вплотную примыкала к гостиной.

– Как ты себя чувствуешь, деточка? – Дуэнья тряслась над Сабией, как наседка над цыпленком. – Ты нехорошо выглядишь.

– У меня ужасно болит голова, – услышали мы слабый голос Сабии. – Вы бы не могли принести мне лавандовой воды, потереть виски?

Элэйк приложила руку к стене, пробормотала несколько слов, и под ее пальцами возникла щель, через которую можно было заглянуть в гостиную. Готом она создала еще одно отверстие, на уровне моего роста. К счастью, эльфы заполняют свои комнаты мебелью, вазами, цветами, клетками с птицами, так что мы были надежно спрятаны, только вот мне пришлось смотреть свозь листья пальмы, а Элэйк оказалась нос к носу с певчей птицей.

Сабия стояла рядом с Девоном, настолько близко, насколько позволяли приличия. Дуэнья вернулась с прискорбной новостью.

– Бедняжка моя, у нас нет лавандовой воды. Представить себе не могу, куда она делась. Еще вчера была полная бутылка.

– Будь так добра, Марабелла, наполни ее снова. У меня просто нет сил терпеть эту боль. – Сабия приложила руку ко лбу. – По-моему, вода есть в старой маминой комнате.

– Кажется, она серьезно больна, – обеспокоенно произнес Девон.

– Пожалуйста, Марабелла, – умоляюще сказала Сабия.

Эльфийская принцесса никогда в жизни не получала отказа. Дуэнья в нерешительности всплеснула руками. Сабия жалобно застонала. Дуэнья убежала. Зная, что между спальней Сабии и комнатой ее матери появилось много новых комнат, а некоторые старые коридоры заросли, я не сомневалась, что дуэнья вернется только к утру.

Сабия рассказала Девону обо всем.

Я не смогу описать мучительную сцену, которая произошла между ними. Они выросли вместе и любили друг друга с детства. Потрясение Девона быстро сменилось возмущением. Он начал пылко переубеждать ее. Я гордилась Сабией – я знала, как ей было больно, и все-таки она оставалась спокойной, – и мне было жалко ее до слез.

– Я доверила тебе нашу тайну, любимый, – сказала она, сжимая его руки и глядя ему в глаза. – Для меня это дело чести. Теперь ты можешь выдать нас, задержать. Но я знаю, что ты этого не сделаешь, ведь ты – принц, и ты понимаешь, что я жертвую собой ради нашего народа. Я знаю, дорогой, что тебе будет гораздо тяжелее, чем мне, но ради меня ты будешь сильным, а я буду сильной ради вас.

Сраженный горем, Девон упал на колени. Сабия опустилась рядом и обняла его. Я отодвинулась от своей щели, мне было стыдно за себя. Элэйн тоже отодвинулась, прикоснулась к щелям и произнесла магическое слово. Обычно она насмехалась над влюбленными. Но я заметила, что на этот раз она не стала ничего говорить, быстро вытерла глаза

Мы сидели в темной музыкальной комнате, не зажигая света. Я шепотом рассказала Элэйк свой план, как пробраться на корабль, и она его одобрила. Но когда я добавила, что очень смутно представляю, как им управлять, ее лицо помрачнело.

– Думаю, это не должно нас беспокоить, – сказала Элэйн, и объяснила, что она имеет в виду: змеи-драконы наверняка будут поджидать нас.

Она что-то рассказала мне о магических заклинаниях которые она изучала на своем уровне (она недавно достигла Третьего Дома, что бы это там ни значило). Я знала, что ей не полагается много говорить о своей магии, но должна заметить, что мне это было неинтересно, да я и не понимала ничего. Но она пыталась уничтожить недоверие между нами, заглушить наш страх. И потому я старательно делала вид, что слушаю ее потом мы услышали, как открылась дверь. Должно быть, это ушел Девон. «Бедный парень, – подумала я. – Хотелось бы знать, – что он станет делать?» Известно, что эльфы чахнут от горя, и я не сомневалась, что Девон ненадолго переживет Сабию.

– Давай дадим ей немного времени, чтобы она пришла в себя, – с необычным для нее так-том предложила Элэйк.

– Только недолго, –предостерегла я. – Скоро все начнут просыпаться, а нам еще надо выбраться из этого лабиринта, пройти по улицам и добраться до пристани.

Элэйк согласилась. Через несколько минут мы решили, что ждать больше нельзя, и направились к двери.

– Прихожая была темной и пустой. Мы приготовили правдоподобную историю на тот случай, если встретим Марабеллу, но ни ее, ни ее лавандовой воды там не было. Подкравшись к спальне Сабии, мы тихонько постучали в дверь, а потом толкнули ее.

Сабия в темноте ходила по комнате и собирала вещи. Услышав звук открывающейся двери, она вздрогнула, быстро набросила на голову полупрозрачный шарф и повернулась к нам.

– Кто там? – испуганно прошептала она. – Это ты, Марабелла?

– Нет, это мы, – ответила я. – Ты собралась?

– Да, да. Одну минутку.

Она, видно, сильно волновалась и в темноте спотыкалась обо все, словно комната была ей незнакома. И еще я заметила, что у нее изменился голос, но решила, что она охрипла от рыданий. Наконец она подхватила шелковую сумку, из которой выглядывали кружева и ленты, и подошла к нам.

– Я готова, – сказала она приглушенным голосом, продолжая скрывал» лицо под шарфом – наверно, чтобы спрятать свои припухшие от слез глаза и покрасневший нос. Эльфы такие тщеславные.

– А лютня? – спросила я,

– Что?

– Лютня. Ты собиралась взять лютню.

– Ах да. Я… я передумала, – слабо сказала она и закашлялась.

Элэйк караулила в прихожей. Она нетерпеливо махнула нам:

– Пошли, пока нас Марабелла не поймала.

Сабия заторопилась за ней. Я уже последовала за ними, когда услышала, что из темноты, от кровати Сабии, донесся шорох. Я оглянулась, увидела какую-то странную тень и хотела, сказать об этом, но Элэйк набросилась на меня.

– Да пойдем же, Грюндли. – Она вцепилась в мою руку и потащила меня за собой.

Больше я не думала об этом шорохе.

Мы успешно выбрались из Гротто. Сабия вела нас, и нам нужно было только не отставать от нее. Благодарение Единому, у эльфов нет человеческой привычки расставлять повсюду караулы. Улицы зльфийского города были пустынны, так же как и любая гномья дорога в это время цикла. Только в человеческих селениях вы можете встретить любителей бродить посреди ночи.

Мы добрались до корабля. Элэйк заколдовала гномов-вахтенных, и они с оглушительным храпом улеглись на палубе. И тут мы столкнулись с самок трудной задачей этой ночи – как перенести спящих гномов на берег и спрятать их среди бочек.

Спящие гномы были очень тяжелыми, и я нисколько не сомневалась, что пообрываю себе руки еще до того, как мы справимся с первым из них. Я спросила у Элэйк, не знает ли она какого-нибудь заклинания летучести, но она ответила, что еще не настолько далеко продвинулась в обучении. Как ни странно, но хрупкая Сабия оказалась очень сильной и искусной в перетаскивании гномов. Я снова подумала, что здесь что-то не то. Ослепла я тогда, что ли? Или это Единый велел мне закрыть на это глаза?

Мы вытащили последнего гнома и пробрались на корабль – уменьшенную копию тех солнечных охотников, которые я уже описывала. Сперва нам надо было отыскать каюты, в которых хранилось оружие команды. Мы вынесли его на верхнюю палубу и сложили за навигационной рубкой.

Элэйк и Сабия начали бросать его за борт. Шум, который поднялся при этом, заставил меня съежиться – я была уверена, что его услышал весь город.

– Постойте! – я ухватила Элэйк за руку. – Мы же не будем выбрасывать все? Давайте оставим хоть пару топоров!

– Нет, – твердо сказала Элэйк, – мы должны убедить змеев в том, что мы беззащитны. – И последний топор полетел в воду.

– Грюндли, они же следят за нами, – прошептала Сабия – Разве ты не чувствуешь?

Чувствовать-то я чувствовала, но меня все равно не радовало, что все наше оружие полетело к дельфинам. Я похвалила себя за предусмотрительно припрятанный под кроватью топор. А о чем Элэйк не знает, то ее не будет беспокоить.

Мы вернулись в рубку. Все молчали и ждали, что будет дальше. Потом мы взглянули друг на друга.

– Я могу попробовать управлять кораблем, – предложила я.

Но в этом уже не было необходимости

Как и предсказывала Элэйк, люки корабля внезапно захлопнулись. Судно, управляемое кем-то незримым, отчалило от пристани и отправилось в открытое море.

Лихорадочное волнение тайного бегства понемногу начало покидать нас. Только теперь мы до конца осознали, что отправляемся навстречу ужасной судьбе. Вода уже покрыла палубу. Корабль вышел в Доброе море.

Испуганные и одинокие, мы протянули друг другу руки. И вот тут-то мы поняли, что Сабия не была Сабией.

Это был Девон.

Глава 8. ЗАЛ СНА. ЧЕЛЕСТРА

В зале Совета, в городе сартанов на Челестре Самах объявил, что патрины снова готовятся к войне, и лица членов Совета зловеще застыли.

– Таковы ли их намерения? – требовательно спросил Самах, обернувшись к Альфреду.

– Ну… я полагаю, это возможно, – заколебался захваченный врасплох Альфред. – На самом деле мы никогда не обсуждали… – Он осекся.

Самах задумчиво и внимательно посмотрел на него

– Какой счастливый случай, брат, что вы прибыли сюда и разбудили нас именно сейчас

– Я… я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, Советник, – нерешительно ответил Альфред. Ему не понравился тон Самаха.

– Или, возможно, ваше прибытие было не совсем случайным?

Альфред подумал, что Самах мог иметь в виду некие высшие силы, если, конечно, допустить, что Единый стал бы использовать такого недостойного я несуразного посланца, как косноязычный сартан.

– Я… я полагаю…

– Вы полагаете! – взорвался Самах, – Вы полагаете то, вы полагаете это! Что вы хотите сказать этим своим «полагаю»?

Альфред не знал, что он хотел сказать. Он сам не понимал, что говорит, потому что изо всех сил старался понять, что говорит Самах. Теперь он мог только невнятно мычать и выглядел так, словно действительно прибыл сюда с целью всех поубивать.

– Я думаю, Самах, ты слишком строг к нашему несчастному брату, – вмешалась Ола. – Мы должны выразить ему нашу признательность, а не подозревать его в пособничестве врагу.

Альфред застыл, пораженный ужасом. Так вот что имел в виду Советник! Он думает, что меня послали патрины!.. Но почему? Почему меня?

По красивому лицу Самаха скользнула тень гнева. Впрочем, она почти мгновенно исчезла, оставив след лишь в ровном голосе сартана.

– Я ни в чем вас не обвиняю, брат. Я только задал вам вопрос. Но раз уж моей жене показалось, что я был несправедлив к вам, я прошу прощения. Это, видимо, от усталости и от потрясения из-за принесенных вами новостей.

Альфред почувствовал, что должен что-нибудь ответить.

– Я уверяю вас, Советник, и вас, члены Совета, – он умоляюще взглянул на них, – что если бы вы знали меня, вам было бы нетрудно поверить в мою историю. Я попал сюда случайно. Вся моя жизнь была сплошной случайностью.

Члены Совета казались слегка смущенными; не в обычае сартанов, этих полубогов, было вести себя подобным образом.

Самах следил за Альфредом из-под полуопущенных век, не глядя на него, но наблюдая за образами, вызванными его словами.

– Если никто не возражает, – внезапно сказал Советник, – я предложил бы перенести заседание Совета на завтра. Надеюсь, за это время мы установим истинное положение дел. Предлагаю отправить на поверхность разведчиков. Возражения будут?

Возражении не было.

– Выберите среди молодежи юношу и девушку. Скажите им, чтобы были осторожны, и пусть ищут следы врагов. И пусть помнят, что надо избегать морской воды

Альфред тоже мог видеть образы, и он видел, что, хотя казалось, что члены Совета пребывают в добром согласии, на самом деле их разделяют стены не хуже каменных. И не было стены прочнее той, которая отделяла мужа от жены.

Когда они впервые услышали пугающие новости о своем долгом сне и о том, что мир рушится, стена треснула. Но эти трещины быстро затянулись, и стена лишь стала крепче. Альфред чувствовал себя ужасно неуютно.

– Ола, – добавил Самах, обернувшись на полпути к выходу. (Глава Совета всегда шел первым.) – Будь так добра, позаботься о нашем брате… Альфреде, – губы сартана с трудом произнесли меншское имя.

– Почту за честь, – с вежливым поклоном ответила Ола. Стена росла кирпичик за кирпичиком.

Альфред услышал тихий вздох женщины. Ола задумчиво и печально смотрела вслед мужу. Она тоже видела эту стену. Наверное, она хотела бы разрушить ее, но не знала, с чего начать. А Самаха, похоже, устраивало такое положение дел.

Советник вышел из комнаты. Еще трое членов Совета последовали за ним, оставшиеся двое дождались кивка Олы и лишь после этого ушли. Альфред не знал, что дальше делать, и чувствовал себя не в своей тарелке. Холодные пальцы сомкнулись на его запястье. Прикосновение женщины испугало его. Он едва не выпрыгнул из собственных туфель, его ноги разъехались и подняли тучу удушливой пыля. Альфред зашатался, заморгал, зачихал и очень захотел куда-нибудь исчезнуть, хоть в Лабиринт. Интересно она тоже думает, что он в сговоре врагом? Он стрепетом ждал, что она скажет.

– Какой вы нервный! Пожалуйста, успокойтесь, – Ола смотрела на него задумчиво. – Хотя, наверно, для вас это было не меньшее потрясение, чем для нас. Вы, наверное, хотите есть. Я точно хочу. Пойдемте со мной? Даже для Альфреда не было ничего ужасного в приглашении на обед. Конечно, он хотел есть. На Абаррахе у него не было ни времени, ни возможности поесть. Как хорошо будет еще раз пообедать в мирном кругу братьев и сестер! Ведь это и в самом деле его народ! Возможно, поэтому его беспокоили сомнения Самака. Возможно, это были его собственные сомнения.

– Да, пойдемте. Благодарю вас, – сказал Альфред, робко глядя на Олу.

Она улыбнулась ему. Ее улыбка была нерешительной, словно ей нечасто приходилось улыбаться. Но все равно это была прекрасная улыбка. Лицо Олы осветилось. Альфред смотрел на нее в немом восхищении.

Он воспарил духом, и все стены вместе с мыслями о них остались далеко внизу и были забыты. Он шел рядом с ней, покинув пыльный зал. Альфред задумался и перестал следить за своими мыслями.

– Ваше внимание льстит мне, брат, – сказала Ола, слегка покраснев. – Но для вас благоразумнее бы было держать подобные мысли при себе.

– Я… прошу прощения! – ахнул Альфред. Его лицо вспыхнуло. – Я, право, не привык…

Он махнул рукой, указывая на окружающих сартанов, которые трудолюбиво восстанавливали жизнь, замершую на столетия. Альфред быстро оглянулся, испугавшись, что сейчас увидит Самаха, который стоит и смотрит на него. Но Советник был слишком увлечен беседой с каким-то юношей – видимо, с тем самым сыном, о котором он упоминал.

– Вы боитесь, что он будет ревновать, – Ола попыталась рассмеяться, но смех превратился во вздох. – Действительно, брат, вы давно не были среди сартанов, если вас беспокоят подобные слабости, присущие лишь меншам.

– Я все делаю не правильно, – покачал головой Альфред. – Я просто неуклюжий глупец. И не стоит списывать это на жизнь среди меншей. Это мое свойство.

– Если бы наш народ выжил, все было бы совсем иначе. Вы не были бы одиноки. Вы ведь очень долго были один, не правда ли, Альфред?

В ее голосе звучали нежность и сострадание.

Альфреду на глаза навернулись слезы. Он попытался ответить бодро:

– Это было не так плохо, как вам кажется. Я общался с меншами…

Жалость во взгляде Олы усилилась.

– Нёт-нет, – запротестовал Альфред, – это совсем не то, что вы думаете! Вы недооцениваете меншей. Мы все их недооцениваем. Я помню, как это было до того, как я уснул. Мы очень редко бывали среди них, а если мы и приходили к ним, то лишь так, как взрослые заходят в детскую. Но я долго жил среди них. Я делил с ними их радости и печали, я узнал их страхи и стремления. Я понял, какими слабыми и беспомощными они себя чувствуют. Конечно, они совершали много ошибок, и все же я не мог не восхищаться их деяниями

– А еще, – сказала Ола, нахмурившись, – менши воюют, друг с другом – я видела в вашем сознании: эльфы убивают людей, люди – гномов.

– А кто, – спросил Альфред, – был виной самой ужасной катастрофы из всех известных? Кто убил миллионы во имя благой цели, кто разрушил вселенную, кто перенес выживших в чуждые миры, а потом покинул их на произвол судьбы?

На щеках Олы вспыхнули красные пятна. Лоб прорезала глубокая морщина.

– Простите, – поторопился извиниться Альфред. – Я, конечно, не имею права… Меня ведь там не было.

– Да, вас не было там, в том мире, который все еще живете моем сердце, хотя разум говорит мне, что его давно уж нет. Вам неизвестен наш страх перед растущей мощью патринов. Они стремились полностью уничтожить нас. И что бы тогда ждало ваших меншей? Рабское существование под железной пятой тоталитарного режима? Вы не знаете, каких мучений стоили Совету поиски путей борьбы с этой страшной угрозой. Бессонные ночи и дни, наполненные бурными спорами. Вы не знаете наших страданий. Даже Самах… – Она внезапно умолкла, закусив губу.

Она умела скрывать свои мысли и открывать лишь то, что ей хотелось. Альфреду захотелось знать, что она недоговорила.

Они уже вышли из зала Сна. Вдоль стен у самого пола бежали синие цепочки рун, указывая ям путь по пыльным коридорам. По сторонам коридора были темные комнаты, которые вскоре должны были стать временным жилищем сартанов. Но пока их было двое в темном коридоре, освещенном лишь рунами.

– Надо вернуться обратно. Я не собиралась заходить так далеко. Мы пропустили вход в столовую. – Ола замедлила шаг.

– Нет, подождите, – Альфред удержал ее, сам поразившись собственной дерзости. – У нас, возможно, никогда не будет другого случая поговорить наедине. И… Я должен понять! Вы были не согласны с общим мнением, не так ли? Вы и еще несколько членов Совета?

– Да, это так.

– И что же вы – именно вы – собирались сделать?

Ола глубоко вздохнула. Она не смотрела на Альфреда. Альфред подумал, что она уйдет от ответа, и, по-видимому, это она и собиралась сделать, но потом изменила свое решение.

– Все равно вы скоро все узнаете. Конечно, решение о Разделении сначала долго обсуждалось. Вокруг него кипели споры, расколовшие не одну семью. – Ола с вздохом опустила голову. – Что считала нужным делать я? Ничего. Я советовала не делать ничего, только защищаться от патринов в том случае, если они нападут на нас. Вы думаете, что еще неизвестно, стали бы они нападать. Мы только боялись этого…

– И страх победил.

– Нет! – гневно вскинулась Ола. – Не страх заставил нас принять окончательное решение! Не страх, а страстное желание создать совершенный мир. Четыре совершенных мира! Где все будут жить в мире и согласии, где не будет больше войн, не будет никакого зла… Это было мечтой Самаха. Вот потому я отдала свой голос за него, несмотря на все возражения. Потому я не спорила, когда он решил отправить…

Она запнулась.

– Вы сказали «отправить», – подсказал Альфред. Лицо Олы приняло холодное выражение. Она сменила тему.

– План Самаха должен был сработать. Почему этого не случилось? Что нарушило его? – Она смотрела на Альфреда почти обвиняюще.

«Нет! – хотел возразить Альфред. – Это не моя вина?»

Но потом он почувствовал себя неудобно. «А может, и моя. Я ведь ничего не сделал, чтобы улучшить положение дел».

Ола повернулась и быстро пошла обратно.

– Мы слишком долго отсутствуем. Остальные будут беспокоиться, что с нами случилось. Свет рун начал угасать.

– Он лжет.

– Отец, но это невозможно. Ведь он сартан…

– Полоумный сартан, путешествующий в компании с патрином, Раму. Он явно подкуплен ими, а его разум подчинен. Мы не можем обвинять его. У него не было Советника, который позаботился бы о нем. Никто не поддержал его в час испытаний.

– Так, значит, все, о чем он говорил, – ложь?

– Нет, я так не считаю, – сказал Самах, поразмыслив. – Образы мертвых сартанов, лежащих в залах сна на Арианусе, и сартанов на Абаррахе, использующих запретное искусства некромантии, были истинными. Но эти образы были краткими, мимолетными. Я не уверен, что понял их. Мы должны поподробнее расспросить его, чтобы точно знать, что случилось. Но главное, я должен как можно больше узнать об этом патрине.

– Я понимаю. А что должен делать я, отец?

– Будь дружелюбным с этим Альфредом, сын. Почаще вызывай его на разговор, соглашайся со всем, что он скажет, выражай сочувствие. Он одинок, и одиночество томит его. Он прячется в свою раковину. Доброта сломает эту преграду, и когда раковина откроется, мы сможем приступить к его исправлению. Фактически я уже начал этим заниматься. – Самах самодовольно взглянул на темный коридор.

– На самом деле? – взгляд сына последовал за взглядом отца.

– Да. Я передал этого несчастного твоей матери. Я думаю, с ней он будет более откровенным, чем с нами.

– Но захочет ли она поделиться тем, что узнает? – удивленно спросил Раму. – Мне показалось, что он понравился ей.

– Она всегда выхаживала каждого бездомного котенка, приблудившегося к нашей двери, – пожал плечами Самах. – И здесь то же самое. Она нам все расскажет. Она верна нашему народу. Еще до Разделения она была на моей стороне, поддерживала меня, отказалась от всех своих возражений. И Совет был вынужден поддержать меня. Да, она расскажет все, что мне необходимо знать. Особенно когда она поймет, что наша цель – помочь этому несчастному.

Раму склонился перед отцовской мудростью и повернулся, чтобы уйти.

– Тем не менее, Раму, – Самах остановил сына, – будь настороже. Я не доверяю этому… Альфреду.

Глава 9. ГДЕ-ТО ПОСРЕДИ ДОБРОГО МОРЯ

Произошло нечто совершенно исключительное, и я была так занята, что у меня совершенно не оставалось времени на записи. Но наконец все утихло, возбуждение схлынуло, и мы все так же не знаем, что будет с нами дальше.

С чего же начать? Оглядываясь назад, я вспоминаю, что все началось с попытки Элэйк при помощи магия подозвать дельфинов и поговорить с ними. Мы хотели знать, куда мы направляемся и с чем мы встретимся, даже если это будет что-то ужасное. Труднее всего вынести неизвестность.

Я уже говорила, что нас носит по морю. Хотя это не совсем точно, как указал нам во время обеда Девон. Мы движемся в определенном направлении, и ведут нас змеи. Мы не можем управлять кораблем. Мы не можем даже подобраться к штурвалу.

Чем дольше мы движемся в этом направлении, тем хуже себя чувствуем. Ноги подкашиваются и отказываются нам служить. Сердце и разум гнетет предчувствие смерти. Как-то раз мы не выдержали и, гонимые паническим страхом, разбежались по своим каютам. Мне и теперь это снится в кошмарах.

Вот тогда-то, пока мы приходили в себя, Элэйк решила попробовать связаться с дельфинами. – Мы не видели ни одного дельфина с того момента, как сели на корабль, – заявила она. – И это очень странно. Я хочу знать, что происходит и куда мы движемся

Теперь, когда я думаю об этом, мне тоже кажется странным, что мы не видели ни одной рыбы. Дельфины всегда ищут компанию, и еще они большие сплетники. Обычно вокруг корабля крутится целая стая дельфинов, выспрашивающих новости и передающих их дальше, тем, у кого хватает глупости их слушать.

– И как мы будем… э-э… подзывать их? – спросила я

Элэйк, похоже, была удивлена, что я не знаю этого. Я не поняла, чему тут удивляться. Ни один гном в здравом уме и твердой памяти не станет по своей воле подзывать себе какую-то рыбу! Наоборот, мы с удовольствием избавились бы от таких докучливых спутников

– Конечно же, с помощью магии! – сказала Элэйк. – И я хотела бы, чтобы вы с Девоном тоже присутствовали при этом,

Должна заметить, что это меня заинтересовало. Хотя я жила среди людей и эльфов, но никогда не видела, как люди колдуют, и была удивлена, что Элэйк пригласила нас. Она сказала, что наша «энергия» будет помогать ей. Лично я думаю, что она просто боялась остаться одна, но предпочитаю помалкивать.

Я попробую объяснить, как сумею, взгляды на магию жителей Фондры и Элмаса, а также точку зрения гномов.

Все – и эльфы, и гномы, и люди – верят в Единого, некую великую силу, поместившую нас в этот мир, наблюдающую за нами, пока мы здесь, и встречающую нас, когда мы покидаем его. Но, однако, каждый народ представляет себе Единого по-своему.

Основное в вере гномов – утверждение, что все гномы пребывают в Едином и Единый присутствует во всех гномах. Таким образом, ущерб, нанесенный одному гному, наносится, тем самым всем гномам а, следовательно, Единому. Поэтому гном не может умышленно убить или обмануть другого гнома. (Конечно, потасовка в таверне – не в счет. Хороший удар в челюсть обычно считается полезным для здоровья.)

В древности гномы верили, что Единый интересуется главным образом нами. Что же касается эльфов и людей, если они действительно были созданы Единым (некоторые придерживались мнения, что они само зародились, как поганки), то это, наверно, была случайность, или они задумывались как сила, противопоставленная Единому.

Но, однако, долгие циклы сосуществования научили нас принимать друг друга. Мы знаем, что Единый заботится обо всех нас (хотя некоторые старики до сих пор утверждают, что гномов Единый любит, а эльфов и людей только терпит).

Люди верят, что Единый правит всем, но что его можно обмануть и задобрить, как любого вождя фондрян. Вот поэтому люди вечно пристают к Единому с просьбами и требованиями. Также люди верят, что у Единого есть мелкие духи для выполнения задач, которые слишком малы для Него самого. (Это так по-человечески!) На этих мелких духов люди и воздействуют при помощи своей магии. Фондряне бывают, ужасно довольны, когда им удаётся ускорить смену времен года, вызвать ветер, дождь или разжечь огонь

Жители Элмаса придерживаются гораздо более умеренных взглядов на Единого. По их представлению, Единый некогда придал движение этому миру и теперь сидит и снисходительно наблюдает за ним – как за яркими, блестящими игрушками, которыми Сабия забавлялась в детстве. И к магии эльфы относятся не как к чему-то духовному и вызывающему благоговение, а как к развлечению или как к приспособлению, помогающему в работе.

Хота Элэйк было всего шестнадцать лет (по нашим меркам – сущее дитя, но люди взрослеют быстро), но она уже считалась опытной колдуньей, и я знала, что самым заветным желанием ее матери было передать дочери руководство ковеном.

Мы с Девоном смотрели, как Элэйк встала перед алтарем, который она соорудила в пустом трюме на второй палубе. Надо сказать, что на нее было приятно смотреть.

Элэйк высокого роста и хорошо сложена, (Между прочим, я никогда не завидовала людям из-за их роста.) Старая гномья поговорка гласит: «Длинный, как палка, легкий, как щепка». Но должна заметить, что Элэйк очень изящно двигается. Кожа у нее эбеновая. Ее черные волосы заплетены во множество косичек, ниспадающих на спину, и каждая косичка заканчивается синей или оранжевой бусиной – это цвета ее племени. Если она не подбирает свои косички, то при ходьбе бусины звенят друг о друга, как сотни маленьких колокольчиков.

Она была одета, по обычаям фондры, в сине-оранжевый кусок ткани, обернутый вокруг тела (только фондряне умеют так заворачиваться). Свободный конец был наброшен на правое плечо (это указывало, что она не замужем – замужние женщины крепят его на левом плече).

Ее руки украшали серебряные церемониальные браслеты, в ушах висели серебряные колокольчики.

– Я никогда не видела, чтобы ты носила эти браслеты, Элэйк, – сказала я, чтобы нарушить тишину, которая стала совсем уж гнетущей. – Это твои или твоей матери? Или это подарок?

К моему удивлению, Элэйк, которая всегда любила хвастать новыми драгоценностями, отвернулась, ничего не ответив.

Я подумала, что она просто не расслышала.

– Элэйк, я спросила…

Девон двинул меня локтем в бок.

– Тсс! Не говори ничего о ее драгоценностях!

– Это еще почему? – раздраженно прошептала я. Честно говоря, мне уже надоело ходить на цыпочках и опасаться задеть кого-нибудь.

– Она надела свои погребальные украшения, – пояснил Девон.

Я была потрясена. Конечно, я слышала об этом обычае. Новорожденной девочке на Фондре дарят серебряные браслеты и серьги, чтобы она надела их на свадьбу, а потом передала своей дочери. Но если девушка умирает до свадьбы, то эти украшения надевают на нее, прежде чем отправить по волнам Доброго моря, чтобы она соединилась с Единым.

Я почувствовала себя скверно и попыталась сказать что-нибудь, чтобы загладить неловкость, но поняла, что слова тут не помогут. Поэтому я просто села и попыталась проявить интерес к тому, что делает Элэйк.

Девон сел рядом со мной. Мебель на корабле была рассчитана на гномов Я посмотрела, как он устраивается на низеньком табурете, и на его коленки, торчащие в разные стороны, и мне стало неловко перед эльфом.

Элэйк бесконечно долго раскладывала предметы на алтаре, останавливаясь над каждым, чтобы помолиться.

– Если все люди так же молятся по поводу каждой мелочи, то боюсь, Единый давно уже заснул! – Я сказала это безо всякой задней мысли, но Элэйк услышала и укоризненно посмотрела на меня.

Я сочла за лучшее сменить тему, и, взглянув на Девона, облаченного в наряд Сабии, решила спросить о том, что уже давно интересовало меня.

– Как ты ухитрился уговорить Сабию позволить тебе занять ее место?

Конечно же, об этом тоже не стоило говорить. Девон, только что выглядевший почти веселым, сразу погрустнел и отвернулся. Элэйк обернулась и проворно ущипнула меня.

– Не смей напоминать ему об этом!

– Ну конечно! – проворчала я, потеряв терпение. – Я не должна говорить Элэйк про ее украшения. Я не должна говорить Девону про Сабию, несмотря на то, что он носит ее одежду и выглядит в платье просто по-дурацки. Ладно, если вы оба забыли, то я вам напоминаю, что это и мои похороны, и что Сабия была и моей подругой тоже. И не надо изображать, будто у нас праздничное путешествие. Все равно это не так. У нас, гномов, говорится: не стоит глотать свои слова – это портит пищеварение.

Элэйк изумленно уставилась на меня. Девон изобразил какое-то подобие улыбки.

– Ты права, Грюндли, – признал он, не отрывая печального взгляда от разукрашенного лентами, цветами и кружевами платья. Мужчины у эльфов почти такие ж хрупкие, как женщины, но они шире в плечах, и я заметила, что кое-где платье норовит разойтись по швам. – Мы должны говорить о Сабии. Я хотел говорить о ней, но боялся причинить вам боль.

Элэйк порывисто схватила Девона за руки.

– Я горжусь тобой, друг мой, горжусь твоим мужеством и самоотверженностью! Я не знаю мужчины, который был бы более достоин уважения!

От людей нечасто можно услышать такие похвалы. Девон был тронут. Он покраснел и покачал головой.

– Это был всего лишь мой эгоизм, – тихо сказал он. – Как бы я жил, зная, что она умерла… и зная, как она умерла. Мне будет нетрудно умереть, если я буду знать, что она в безопасности.

Я удивилась, почему он не подумал, как она будет себя чувствовать, когда поймет, что он умер вместо нее. Но все мужчины – что эльфы, что гномы, что люди – одинаковы.

– Так как же ты убедил ее отпустить тебя? – продолжала настаивать я. Зная Сабию и ее решимость, я не иогяа поверить, что она легко согласилась на это.

– Я не убедил ее, – сказал Девон и покраснел еще сильнее. – Вот что ее убедило, если хотите знать.

Он поднял сжатые кулаки и показал нам разбитые костяшки.

– Ты ударил ее! – ахнули мы с Элэйк.

– Я умолял ее позволить мне занять ее место. Она отказала. Говорить было больше не о чем, и тогда я: сделал единственное, что мог, чтобы удержать ее. Я ее ударил. А что мне еще оставалось? Я был в отчаянии. Поверьте, мне в жизни не приходилось делать ничего труднее.

Я могла в это поверить. Эльф, случайно наступивший на паука, потом целый день будет мучиться угрызениями совести.

– А что касается украшений, – сказала Элэйк, теребя браслеты, – то они мои, Грюндли. Их подарила мне мама, когда я родилась. Я не могла никак иначе сообщить родителям, куда я отправляюсь и что собираюсь делать. Я попыталась написать письмо, но не смогла выразить свои чувства словами. Но когда мама увидит, что браслетов нет, она все поймет.

Элэйк вернулась к алтарю. Девон одернул тесные рукава, которые мешали ему двигаться. Мне хотелось сесть и разрыдаться. Хоть мы и выговорились, легче нам не стало

– Вот и верь после этого гномьим пословицам, – пробормотала я себе в бакенбарды.

– Теперь я готова начать, – сказала Элэйк, и я вздохнула с облегчением.

Элэйк запретила мне подробно описывать церемонию, но я в любом случае не смогла бы этого сделать, поскольку мало что поняла. Все, что я могу сказать, что в этом участвовали соленая треска (любимое лакомство дельфинов) и флейта и что Элэйк пела много странных слов я издавала звуки наподобие рыбьих. (Люди могут разговаривать на языке дельфинов. Гномы, наверное, тоже могли бы, только зачем нам это надо? Дельфины вполне прилично говорят по-гномьи.)

Я задремала под флейту и очнулась, только когда Элэйк заговорила нормальным языком.

– Дело сделано. Скоро дельфины будут здесь.

Я думаю, если бы мы просто оросили треску в воду, результат был бы ничуть не хуже. Уж не знаю, чем она могла помочь, лежа на серебряном блюде на алтаре. Возможно, Элэйк думала, что вонь приманит дельфинов.

Как вы уже могли понять, я не придаю большого значения ни эльфийской, ни человеческой магии, и представьте себе, как я удивилась, когда мы услышали глухие удары по корпусу корабля.

– Они приплыли, – обрадованно сказала Элэйк и заторопилась к шлюзу, чтобы встретить их. Ее бусины позванивали, а босые ноги (люди редко носят туфли) быстро шлепали по палубе

Я взглянула на Девона, который пожал плечами и приподнял брови. Он собирался позвать дельфинов при помощи магического дельфиньего свистка, издающего не слышные для нас звуки. Девон, однако, уверял меня, что дельфины слышат эти звуки и считают их приятными.

Мы поспешили за Элэйк.

Наш корабль состоял из четырех палуб (счет идет снизу вверх). Конечно, по сравнению с солнечными охотниками он невелик, но именно на нем королевская семья всегда плавала в другие земли.

Четвертая палуба – самая верхняя (если не считать наружной) Там находится навигационная рубка, в которую ни у кого из нас не хватало храбрости зайти. Из навигационной рубки спускался трап, который вел вниз, на остальные палубы. В задней стене навигационной рубки, на корме, находятся огромные окна, из которых открывается вид на землю (или на море, смотря, где вы в данный момент находитесь) Морское солнце, сияя сквозь воду, наполняет палубу прекрасным сине-зеленым светом. Снаружи находится открытая палуба, окруженная перилами. Только у людей может хватить дури выйти туда., когда корабль движется.

Грузовой трюм находится на третьей палубе. За ним расположена общая комната, которая может служить столовой, кают-компанией или местом, где можно потренироваться в метании топора. В этой каюте окна маленькие, расположенные вдоль бортов судна. За общей комнатой идут комнаты королевской семьи и экипажа корабля, мастерская и, наконец, комната, где находится эльфийский магический кристалл, приводящий корабль в движение.

На второй и первой палубе расположены в основном грузовые трюмы и еще водные шлюзы. Если вы не гном, вы наверняка не знаете, что это такое. Как я уже упоминала, ни один гном не умеет (или не хочет учиться) плавать. Гном, свалившийся за борт, утонет, если его не выловить и не вернуть на твердую поверхность. Вот потому-то на всех наших кораблях устроены шлюзы – чтобы можно было спасти гнома, упавшего в воду.

Мы нашли Элэйк рядом с шлюзом. Она припала к иллюминатору и всматривалась в воду. Услышав наше приближение, она обернулась. Глаза у нее были расширены

– Это не дельфини. Это человек По крайней мере, мне кажется, что это человек, – с сомнением добавила она

– Так человек или не человек? – спросила я. – Не можешь сказать?

– Посмотри сама. – Элэйк была потрясена.

Мы с Девоном приникли к иллюминатору, причем эльфу пришлось сложиться вдвое, чтобы опуститься до моего уровня.

То, что мы там увидели, выглядело как человек. Или, возможно, правильнее будет сказать, что оно не было похоже на эльфа или гнома. Он был выше гнома, и глаза у него были круглыми, а не миндалевидными. Но цвет кожи у него был не такой, как у нормальных людей, а белый, как тесто. Губы у него были синими, а глаза – впалыми, еще их окружали фиолетовые пятна. Из одежды на нем были только плотные коричневые штаны и изорванная белая рубашка. Он цеплялся за обломок доски и был, как мне показалось, едва жив

Глухой удар, который мы слышали, вероятно, произошел при столкновении этого человека с корпусом корабля. Он мог увидеть нас сквозь иллюминатор и снова слабо попытался постучать по борту. По-видимому, он был очень слаб, и рука опустилась, словно у него не было сил поднять ее. Он повис на доске, ноги болтались вводе

– Кто бы он ни был, долго он не протянет, – сказала я

– Несчастный, – пробормотала Элэйк, во взгляде у нее была жалость. – Мы должны помочь ему, – с живостью сказала она и направилась к трапу, который вел на вторую палубу. – Мы возьмем его на борт. Согреем его, накормим, – она оглянулась и увидела, что мы не сдвинулись с места. – Пойдемте же! Он тяжелый, я сама не справлюсь.

Люди. Вечно несутся что-то делать. Никогда не остановятся, чтобы подумать. К счастью, родом с ней есть гном.

– Подожди минуту, Элэйк. Вспомни, куда мы плывем. Подумай, что с нами должно случиться.

Элэйк нахмурились, недовольная тем, что ей перечат.

– Ну и что с того! Этот человек умирает! Мы не можем бросить его!

– Может быть, это самое лучшее, что мы можем для него сделать, – тихо сказал ей Девон.

– Если мы спасем его сейчас, то просто сохраним его для более ужасной судьбы.

Мне не хотелось говорить так резко, но иногда это единственный способ достучаться до людей. Элэйк наконец поняла, о чем мы говорим, и как-то съежилась. Могу поклясться, она даже ростом стала меньше. Она застыла у трапа. Опустив глаза, она бесцельно поглаживала деревянные перекладины.

Корабль увеличил скорость. Скоро мы оставим этого человека далеко позади. Он, видимо, понял это и из последних сил попытался догнать нас. Зрелище было душераздирающее. Я отвернулась. Но мне следовало бы знать, что Элэйк: не устоит.

– Его послал Единый, – заявила она и стала карабкаться по трапу. – Его послал Единый в ответ на мою молитву. Мы должны спасти его!

– Ты же просила дельфина, – раздраженно заметила я.

Элэйк ничего на это не ответила, лишь наградила меня уничтожающим взглядом.

– Не богохульствуй, Грюндли. Ты умеешь управляться с этой штукой?

– Умею, только надо, чтобы Девон мне помог, – пробурчала я и пошла за ней.

На самом деле я могла бы сделать это и сама – я, пожалуй, посильнее эльфийского принца, – но я хотела поговорить с Девоном. Я велела Элэйк присмотреть за плывущим и увела Девона на вторую палубу, к верхней части шлюза. Я вгляделась сквозь окно в освещенную солнцем внутреннюю часть и повернула рукоятку, чтобы убедиться, что люк шютно закрыт. Девон помогал мне

– Как ты думаешь, этого человека послал Единый? – настойчиво прошептала я эльфу на ухо. – Или его послали змеи-драконы, чтобы следить за нами? Девон потрясенно посмотрел на меня.

– Tы думаешь, это возможно? – спросил он, больше мешая мне, чем помогая. Я отпихнула его.

– А ты нет?

– Я могу предположить. Но зачем это им? Мы и так в их власти. Мы не можем бежать, даже если бы захотели.

– А зачем им все остальное? Все, что я знаю, – что я не могу доверять этому человеку, если он вообще человек. А тебе, я думаю, лучше пока побыть Сабией

Я повернулась и стала спускаться по трапу. Девон последовал за мной, одергивая юбку.

– Да, возможно, ты права. А как быть с Элэйк? Ты должна сказать ей.

– Нет, не я. Она подумает, что я просто подыскиваю другой предлог, чтобы избавиться от него. Скажи ей сам. Тебя она послушает. Иди. Тут я сама справлюсь

Мы снова были на первой палубе. Девон отправился к Элэйк, и я наконец-то могла работать без помех. Я не слышала их разговора, но я и так могла сказать, что сперва Элэйк не согласится с нами – она так затрясла головой, что ее колокольчики отчаянно зазвенели.

Но Девон терпеливо продолжал уговаривать ее. Она посмотрела на меня, потом на этого человека, и ее лицо стало озабоченным и задумчивым. В конце концов она с несчастным видом кивнула.

Стоя перед окном, выходящим в шлюз, я взялась за рычаги и дернула их вниз. Панель, закрывавшая шлюз, отошла в сторону. Бурлящая и клокочущая вода хлынула внутрь, затащив с собой множество возмущенных рыб (не дельфинов) и человека.

Я подождала, пока Вода достигнет определенного уровня, и опустила панель.

– Поймала! – крикнула я.

Мы вернулись на вторую палубу, к верхней части шлюза. Я открыла его и посмотрела вниз. Если бы это был гном, он лежал бы на дне шлюза, и нам пришлось бы вытаскивать его багром. Но поскольку это был человек, он плавал на поверхности воды, и до него можно было дотянуться.

– Мы с Элэйк управимся с ним, – тихо сказала я Девону. – А ты пока сходи надень свой шарф.

Девон ушел. Элэйк принялась помогать мне, и вдвоем мы сумели вытащить этого человека и поднять его на палубу. Я закрыла и запечатала шлюз, открыла нижнюю панель, позволив разъяренным рыбам выплыть, и запустила помпы. Потом я повернулась посмотреть на наш улов

Должна признать, что когда я рассмотрела оказавшегося на борту человека, то была близка к тому, чтобы изменить свое мнение. Если бы змеи хотели отправить к нам шпиона, они могли бы подобрать кого-нибудь получше.

Он представлял собой жалкое зрелище, когда вот так вот лежал на палубе, дрожа всем телом, кашлял, отплевываясь и задыхаясь, как рыба, вытащенная на берег. Элэйк явно никогда не сталкивалась ни с чем подобным. К счастью, я сталкивалась.

– Что с ним такое? – встревоженно спросила она

– Он переохладился и к тому же никак не перейдет с дыхания водой обратно на дыхание воздухом.

– Думаешь? И что нам с ним делать?

– Гномы иногда падают в воду, так что я знаю, что бы я с ним делала, будь он гномом. Его надо согреть, изнутри и снаружи. Давайте укроем его одеялом и дадим ему столько бренди, сколько он сможет выпить.

– Ты уверена? – с сомнением посмотрела на меня Элэйк. – Я имею в виду – насчет бренди.

«Пьет, как гном» – так говорят на Фондре. А теперь догадайтесь, кто покупает большую часть вашего бренди

– Его надо напоить до потери сознания. Сейчас его разум говорит телу, что надо дышать водой, потому-то он и задыхается. Сознание надо чем-то отвлечь, тогда тело спокойно вернется к дыханию воздухом, – объяснила я

– Ага, поняла. Грюндли, принеси мне, пожалуйста, бутылку бренди и мой мешочек с травами. И если встретишь Де… Сабию, скажи ему, то есть ей, чтобы он… она принесла мне все одеяла, которые найдет

М-да, это трудно было назвать хорошим началом. К счастью, человек был слишком занят своими попытками выжить, чтобы обращать внимание та то, что Элэйк запуталась в словах. Я отправилась в кладовую за бренди и столкнулась с возвращавшимся Де.. Са-бией. Он закутался в свой шарф и еще набросал на плечи шаль, чтобы скрыть лопнувшие швы. Я передала ему поручение Элэйк. Он вернулся к себе за одеялами.

Я продолжила путь, думая о том, что сказала Элэйк. Странно, что этот человек не привык находиться в воде. Фондряне проводят очень много времени в Добром море и потому никогда не испытывают состояния, которое у гномов называется отравлением водой. Человек явно был не с Фондры. Тогда кто же он такой и откуда взялся?

– Это было уже превыше моего гномьего понимания.

Добравшись до кладовой, я взяла первую попавшуюся бутылку бренди, открыла ее и отхлебнула, чтобы проверить, достаточно ли оно хорошее.

Оно было хорошим. Я вытерла глаза.

Потом я сделала еще пару глотков, заткнула пробку обратно, разгладила бакенбарды и поспешила обратно к нашему пассажиру. Элэйк и Девон подняли его в босунское кресло – стул на веревках, который используют для того, чтобы поднимать наверх пострадавших или тех, кто слишком толст, чтобы карабкаться по лестницам. Мы переправили нашу находку на вторую палубу, в одну из кают, предназначенных для экипажа.

К счастью, он уже мог идти, хотя ноги у него заплетались, как у новорожденного котенка. Элэйк расстелила кучу одеял. Человек опустился на них, и мы его укрыли. Он все еще задыхался, и ему явно было больно.

Я предложила ему бутылку с бренди. Он, похоже, понял и потянулся к ней. Я поднесла бутылку к его губам, он глотнул. Задыхаться он перестал, но зато так закашлялся, что я испугалась, как бы наше лекарство его не доконало. Но бутылку он не выпустил. Он сумел сделать еще несколько глотков, прежде чем от слабости опуститься на одеяла. К этому моменту его дыхание уже начало выравниваться. Он обвел нас взглядом. Его взгляд был пристальным, но глаза ничего не выражали.

Вдруг он сбросил с себя одеяла Элэйк закудахтала, как курица, которая видит, что цыпленок выбрался: из-под ее крылышка.

Человек не обратил на нее никакого внимания. Он пристально смотрел на свои руки и отчаянно тер их. Потом в отчаянии закрыл глаза и упал обратно на одеяла.

– Что случилось? – спросила Элэйк, опускаясь на колени рядом с человеком. – Вы ранены? Мы можем вам чем-нибудь помочь?

Она попыталась прикоснуться к нему, но он отшатнулся и зарычал, как раненый зверь.

Элэйк продолжала настаивать.

– Я не причиню вам вреда. Я только хочу помочь вам.

Он продолжал смотреть на нее, и я видела, как он морщит лоб в бессильном гневе.

– Элэйк, – тихо сказала я, – он тебя не понимает. Он вообще не понимает, о чем ты говоришь.

– Но я же говорю на языке людей.

– Дев…Сабия, попробуй-ка ты, – сказала я, сбившись, как и Элэйк. – В конце концов, может, он не человек.

Эльф опустил шарф пониже.

– Откуда вы? Как вас зовут? – спросил он на мелодичном языке Элмаса, медленно и внятно выговаривая слова.

Незнакомец, нахмурившись, перевел взгляд на Девона. Гнев в его взгляде перерос в ярость. Приподнявшись на одной руке, он закричал на нас. Мы не могли понять его, но здесь не нужен был переводчик.

– Убирайтесь! – кричал он. – Убирайтесь и оставьте меня в покое!

Силы покинули его, и он со стоном упал обратно. Его глаза закрылись, на теле выступила исшрина. Но губы продолжали шевелиться, хоть у него и не было сил говорить вслух.

– Бедненький, – тихо сказала Элэйк. – Он потерялся, болен и испуган.

– Может быть, – сказала я, хотя по этомувопросу у меня было свое мнение, – но я думаю, лучше мы сделаем так, как он хочет.

– Думаешь, с ним будет все в порядке? – Элэйк не могла оторвать от него глаз

– Он будет в порядке, – заверила я Элэйк, подталкивая ее к двери.

– Грюндли права, – добавил Девон. – Мы должны оставить его и дать ему возможность отдохнуть.

– Мне кажется, я должна остаться с ним, – сказала Элэйк.

Мыс Девоном встревоженно переглянулись. Дикие вопли чужака и выражение его лица нам сильно не понравились. Нам и без того хватало забот, так теперь еще и сумасшедший на нас свалился.

– Тсс, – прошипела я, – ты его разбудишь. Давайте поговорим в коридоре.

Мы вытащили не желавшую уходить Элэйк из комнаты.

– Кто-то из нас должен присматривать за ним, – прошептал Девон мне на ухо.

Я кивнула в знак согласия. Один из нас, но не Элэйк.

– Я принесу сюда свое одеяло… – она уже прикидывала, как будет ночевать рядом с ним.

– Нет-нет, отправляйся спать, Я сама с ним посижу. Я больше тебя понимаю в его болезни, – пресекла я ее возражения. – В любом случае он теперь надолго уснет. Будет лучше, если ты сейчас отдохнешь и сможешь ухаживать за ним утром, когда он придет в себя.

Она перестала возражать, но все еще колебшась, глядя на закрытую дверь за моей спиной.

– Ну, я не знаю…

– Если будет нужно, я сразу тебя позову, – сообщила я. – Ты же не захочешь, чтобы он увидел тёбя утром с покрасневшими глазами и сонную, правда?

Это окончательно ее сразило. Элэйк пожелала нам спокойной ночи, бросила украдкой последний взгляд на своего подопечного, улыбнулась чему-то своему и пошла по коридору.

– И что же нам теперь делать? – спросил Девон, когда она ушла.

– А я откуда знаю? – раздраженно огрызнулась я.

– Ну ты же девушка. Вы знаете про эти вещи.

– Какие еще вещи? – спросила я, хотя и так знала, что он скажет.

– Это же очевидно. Она в него влюбилась.

– Фу! Я помню, как-то раз она спасла раненого волчонка. Она забрала его домой и возилась с ним точно так же.

– Это не волчонок, – серьезно сказал Девон. – Он молод, силен, красив и хорошо сложен, даже для человека. Мы с Элэйк его еле дотащили.

Да и кроме этого, проблем хватало. Если человек впадет в буйство и решит разнести корабль на части, нам будет трудно помешать ему. И как насчет змеев? Они явно продолжали управлять нами – корабль по-прежнему несся сквозь толщу воды. Знают ли они, что на борту чужой? Или им все равно?

Я отхлебнула еще бренди.

– Пошли-ка спать, – сердито сказала я Девону. – Все равно мы ночью ничего не решим. Авось к утру что-нибудь случится.

И случилось.

Я вернулась в комнату, где лежал чужак, и устроилась в темном углу у двери. Если он проснется, я успею встать и выйти прежде, чем он поймет, что происходит.

Его сон был неспокойным. Он метался под одеялами, бормоча что-то на своем языке. Слова, был и непонятны мне, отрывисты и полны ненависти и гнева. Время от времени он вскрикивал, а один раз он испустил ужасный вопль, подскочил и уставился прямо на меня. Я вскочила и только возле двери поняла, что он: вообще меня не видит.

Он улегся обратно. Я вернулась на свое место. Он цеплялся за одеяло, снова и снова повторяя одно и то же слово. По звучанию оно было похоже на слово «собака». А иногда он стонал, тряс головой и кричал: «Повелитель!»

В конце концов он совершенно изнемог и впал в забытье

Думаю, я могу признаться в том, что я поддерживала огонь мужества в своем сердце, щедро подливая в него бренди. Я больше не боялась этого человека. (Я уже вообще мало что чувствовала.) Думал, что он крепко спит, я решила присмотреться к нему поближе. Например, проверить карманы, если, конечно, они у него есть.

Поколебавшись, я поднялась на ноги. (Корабль, кажется, стало качать сильнее, чем мне помнилось) Я подошла к незнакомцу и наклонилась над ним. То, что я увидела, протрезвило меня не хуже порошка из черного корня, который готовит моя мама.

Я не помню, что произошло потом, до того момента, как оказалось, что я с жуткими воплями мчусь куда-то по коридору.

Элэйк стояла в дверном проеме, кутаясь в халат, и с ужасом глядела на меня. Девон выскочил из своей комнаты, как на пожар. Ему даже спать приходилось в платье. Бедный парень. У него просто не было с собой никакой одежды, кроме платьев Сабии.

– Это ты кричала? Что случилось? – вцепились они в меня вдвоем. – В чем дело?

– Чужой человек! – я с трудом перевела дыхание. – Он… синеет!

– Он умирает! – ахнула Элэйк и понеслась к комнате.

Мы побежали за ней. Девон вовремя вспомнило том, что надо прихватить вуаль, и набросил ее на голову.

Я думаю, чужака разбудили мои вопли. (Девон после сказал мне, что он решил, будто за мной гонятся все змеи-драконы Челестры.) Человек сидел на постели и рассматривал свей руки так, словно не мог поверить, что они действительно принадлежат ему.

Я его не виню. Если бы со мной такое случилось, я бы таращилась точно так же. Как бы это описать? Я знаю, что вы мне же поверите. Но клянусь Единым, что руки, шея и грудь этого человека были покрыты синими письменами

Мы влетели в каюту прежде, чем поняли, что человек полностью пришел в себя. Он поднял голову и посмотрел на нас в упор. Мы попятились. Даже Элэйк была испугана. Лицо чужака было мрачным и угрюмым.

Но, словно почувствовав наш страх, он попытался успокаивающе улыбнуться.

И я, помнится, подумала, что на этом лице нечасто появлялась улыбка.

– Не бойтесь. Мое имя Эпло, – произнес он, обращаясь к Элэйк. – А как зовут вас?

Мы не ответили. Чужак говорил на языке жителей Фондры.

Говорил правильно и бегло.

А потом он…

Придется сделать перерыв. Меня зовет Элэйк. Пора обедать.

И мне действительно очень хочется есть.

Глава 10. СУРУНАН. ЧЕЛЕСТРА

Сартаны под предводительством Самаха возвращались к жизни с энергией, ошеломившей Альфреда. Народ выходил из склепов в мир, который сартаны некогда создали для себя. Магия сартанов быстро вдохнула жизнью все вокруг, и все стало таким прекрасным, что у Альфреда не раз наворачивались на глаза слезы радости.

Сурунан. Это слово происходило от руны, обозначающей центр – центр, сердце их цивилизации. По крайней мере, он для этого предназначался. К несчастью, это сердце перестало биться.

Но теперь оно снова ожило.

Альфред гулял по улицам города и изумлялся их красоте. Здание были построены из розового и жемчужно-белого мрамора, принесенного еще из старого мира. Высокие шпили, возведенные магией, парили в изумрудно-бирюзовом небе. Бульвары, аллеи, прекрасные сады, спавшие таким же глубоким сном, как и их создатели, были оживлены магией. И все улицы вели к сердцу Сурунана – зданию Совета.

Альфред давно забыл, какое это удовольствие – находиться среди себе подобных. Ему так долго приходилось таиться и скрывать свою истинную природу, что для него было подлинным блаженством не беспокоиться, как бы случайно не выдать свою магическую силу. Но даже в этом новом прекрасном мире, среди своего народа, он никак не мог почувствовать себя уютно и легко.

Город делился на три части: внутреннюю, центральную, и внешнюю, которая была куда больше, но зато не такая красивая. Части города были отделены друг от друга высокими стенами. Альфред, изучая внешний город, сразу понял, что в нем жили менши. Но что случилось с ними, когда сартаны уснули? Из того, что он видел, ответ получался лишь один, и довольно жестокий. Хотя сартаны быстро восстанавливали город, до сих пор было видно, что в этой части города шли ожесточенные сражения. Окна в домах были выбиты, стены кое-где обрушились. Изорванные вывески, написанные по-гномьи, по-человечески и по-эльфийски, валялись на мостовой.

Альфред печально смотрел по сторонам. Неужели это сделали сами менши? Исходя из того, что он знал об их воинственной натуре, это вполне могло быть. Но почему сартаны не остановили их? Потом он вспомнил образы ужасных существ, которых он видел в сознании Самаха. Что это были за существа? Еще один вопрос. Слишком много вопросов. Почему сартаны ушли в анабиоз? Почему они отказались от ответственносги за этот мир и за остальные созданные ими миры?

Он стоял на выходящей в вечерний сад террасе дома Самаха и думал, что это, должно быть, ужасный недостаток – задумываться о таких вещах, и что, наверное, этот недостаток и не дает ему быть счастливым. Наконец-то у него было все, о чем раньше он мог лишь мечтать. Он нашел свой народ, и они оказались такими, как он надеялся – сильными, решительными, могущественными. Они были готовы исправить все зло в мире. Тяжкий груз возложенной на него ответственности оставил его. Теперь он был не один, печально спросил он у себя.

– Что же во мне не так?

– Я однажды слышала о человеке, – послышался голос, – который много лет провел в тюремной камере. Когда же наконец двери камеры открылись и этого человека выпустили на свободу, он побоялся выйти. Он боялся свободы, боялся света и свежего воздуха. Он предпочел остаться в своей темной камере, потому что ее он знал. Ведь там он был в безопасности.

Альфред повернулся и увидел Олу. Она улыбалась ему. Ее слова и голос были такими ласковыми! Альфред видел, что ее действительно заботит его неприкаянность.

Он покраснел, вздохнул и опустил глаза.

– Вы все еще не покинули свою камеру, Альфред. – Ола подошла, встала рядбм и взяла его за руку, – Вы упорно продолжаете носить наряд менша. – Она завела об этом речь, очевидно, потому, что Альфред уставился на свои огромные башмаки, – Вы не говорите нам вашего истинного имени. Вы не хотите открыть нам свое сердце.

– А вы открыли мне свои сердца? – тихо спросил Альфред, подняв взгляд на Олу. – Что за ужасная трагедия произошла здесь? Что случилось с меншами, которые здесь жили? Куда бы я ни смотрел, я видел образы разрушения и кровь на камнях. Но все молчат об этом. Словно и не было ничего.

Ола побледнела и прикусила губу.

– Извините, – вздохнул Альфред. – Конечно, это не мое дело. Вы все так хорошо относитесь ко мне. Такие терпеливые и добрые. А я ущербен. Я стараюсь с этим справиться. Но, как вы сказали, я слишком долго пробыл в темноте. Свет режет мне глаза. Боюсь, вам этого не понять.

– Так расскажите же мне об этом, брат, – мягко сказала Ола. – Помогите мне понять.

Она явно избегала говорить о событиях, произошедших с ней и ее народом, и стремилась перевести разговор на самого Альфреда. Откуда такое нежелание говорить об этом? И почему каждый раз, когда он упоминает об этом, то ощущает страх и стыд?

«Нашу просьбу о помощи…» – сказал тогда Самах.

Почему? Видимо, сартаны проиграли какую-то битву. Но как такое могло случиться? Единственный разум, способный сражаться с ними на равных, был заключен в Лабиринте.

Альфред безотчетно обрывал листья цветущего шиповника. Он срывал их один за другим и не глядя ронял на землю.

Ола удержала его руку.

– Не надо, ему больно.

– Простите! – Альфред выронил листок и в укоре воззрился на устроенное им опустошение, – Я… я не думал…

– Но ваша боль сильнее, – продолжала Ош. – Прошу вас, разделите ее со мной.

Ее нежная улыбка пьянила Альфреда, как вино. Он забыл о всех своих сомнениях и вопросах. Его переполняли мысли и чувства, которые он так долго подавлял, отказываясь признать их в себе

– Когда я проснулся и обнаружил, что все остальные мертвы, я отказывался верить в это. Я отказывался верить, что остался один. Не знаю, сколько я пробил в мавзолее на Арианусе… Может, месяцы, может, годы. Я жил в прошлом, воспоминаниями о жизни среди братьев, и скоро прошлое стало более реальным, чей настоящее. Каждую ночь, ложась спать, я говорил себе, что завтра утром проснусь и увижу, что остальные уже встали. И что я никогда больше не буду одинок. Но это утро так и не наступило

– Heт, наступило! – воскликнула Ола, схватив его за руку.

Альфред увидел у нее на глазах слезы и сам едаа не заплакал. Он откашлялся и сглотнул.

– Даже если так, утра пришлось ждать долго, – хрипло сказал он. – А ночь была слишком темной. Я не должен беспокоить вас…

– Нет-нет, простите меня, – поспешно сказала она. – Это я не должна была перебивать вас. Пожалуйста, продолжайте.

Она продолжала держать его за руку. Ее ргки были теплыми и сильными. Альфред безотчетно потзшулея к: ней

– Однажды я обнаружил, что стою перед склепами моих друзей. Мой склеп был пуст, и я подумал тогда, что стоит лишь улечься в него, закрыть глаза, и я навсегда избавлюсь от страданий. Да, самоубийство, – спокойно произнес Альфред, увидев, как потрясенно и испуганно смотрит на него Ола. – Для меня наступил поворотный момент, как говорят менши. Я, наконец, признался себе, что остался один в этом мире. Мне надо было или выйти наружу и принять эту жизнь, или отказаться от нее. Я выдержал нелегкую внутреннюю борьбу. И в конце концов я покинул всех, кого знал и любил, и вышел во внешний мир.

Это было ужасным испытанием для мена. Много раз мне хотелось убежать и навсегда скрыться в своей могиле. Я жил в постоянном страхе перед тем, что менши обнаружат мою истинную силу и попытаются использовать меня. Прежде я жил прошлым и находил утешение в воспоминаниях, но теперь я увидел, что эти воспоминания опасны. Я выбросил из головы все мысли о прошлой жизни, чтобы избавиться от искушения использовать свою силу. Я приспособился к образу жизни меншей и стал одним из них.

Альфред замолчал и стал смотреть в темно-синее ночное небо, усеянное голубыми облаками.

– Вы не можете представить себе, что такое одиночество, – наконец произнес он. Его голос был таким тихим, что Оле пришлось приблизиться вплотную, чтобы разобрать его слова. – А менши так одиноки, что я просто не могу это передать. Единственный доступный им способ общения – физический. Они должны пользоваться словами, взглядами, жестами, чтобы описать, что они чувствуют, и их язык так ограничен! Они не способны выразить то, что на самом деле имеют в виду, и поэтому они проживают жизнь и умирают, так и не узнав правды ни о себе, ни о других.

– Какой ужас! – пробормотала Ола,

– Поначалу и я так думал, – ответил Альфред. – Но потом я понял, что многие добродетели меншей возникли именно благодаря их неспособности читать в чужих душах, как это делают сартаны. В их языках есть слова «верность», «доверие», «честь». Человек говорит другому человеку: «Я верю в тебя. Я доверяю тебе». Он не может знать, что у его друга на уме. Но он доверяет ему

– Но у них есть и другие слова, которых нет в нашем языке, – уже более строго сказала Ола. Она выпустила руку Альфреда и отодвинулась от него. – «Ложь», «обман», «предательство», «измена».

– Да, – кротко согласился Альфред. – Но я обнаружил, что все это особым образом уравновешивается

Он услышал жалобный визг и почувствовал, как в его ногу ткнулся чей-то холодный нос. Альфред рассеяно опустил руку и почесал собаку за ухом, чтоб она не скулила.

– Боюсь, вы были правы. Я действительно вас не понимаю, – сказала Ола. – Что значит «уравновешивается»?

Альфред замялся, как менш, которому не хватает слов, чтобы выразить свои мысли.

– Я просто… Мне доводилось видеть, как один менш предает другого, и это было отвратительно. Но в то же время мне приходилось сталкиваться с поступками, продиктованными глубокой, самоотверженностью, любовью и верностью. И мне становилось стыдно за то, что я беру на себя право судить их. Ола, – Альфред повернулся к ней. Собака прижалась к его ноге и Альфред погладил пса по голове. – Что дает нам право судить их? Что дает нам право говорить, что мы живем правильно, а они – не правильно? Что дает нам право навязывать им нашу волю?

– Что?! Да хотя бы то, что у них есть такие слова, как «убийство» и «предательство»! – ответила она. – Мы должны со всей строгостью руководить ими, отучать от присущих им слабостей, готовить к тому, чтобы они наконец смогли полагаться только на своя силы.

– А не получится ли так, – возразил Альфред, – что мы уничтожим не только их недостатки, но и их достоинства? Мне кажется, что мир, который мы хотели создать для меншей, был миром, в котором менши должны были раболепно подчиняться нашей воле. Я наверняка ошибаюсь, – смиренно продолжал он, – но я не вижу отличий между этим миром и тем, который хотели создать патрины.

– Конечно же, они отличаются! – вспыхнула Ола. – Как вы вообще можете это сравнивать?!

– Простите меня, – с раскаянием произнес Альфред. – Я обидел вас. И это после того, как вы были так добры ко мне. Так-то я отблагодарил вас за внимание ко мне. Я… Что случилось?

Взгляд Олы был устремлен не на него, а на что-то у его ног. ]

– Чья это собака?

– Собака? – Альфред посмотрел вниз. Пес смотрел на него, помахивая пушистым хвостом.

Альфред отшатнулся к каменной стене.

– Благие сартаны! – ахнул он. – А ты откуда взялся?!

Пес, обрадованный тем, что на него обратили внимание, поставил уши торчком и залаял.

Альфред смертельно побледнел.

– Эпло! – закричал он и стал дико озираться по сторонам – Где ты?!

При этом имени собака нетерпеливо заскулила, а потом залаяла еще громче.

Но никто не отозвался.

Уши пса поникли. Хвост перестал ходить ходуном. Собака улеглась на землю, опустила морду на лапы, вздохнула и удрученно посмотрела на Альфреда.

Альфред понемногу успокоился а посмотрел на собаку.

– Эпло здесь нету, да?

Собака, снова услышавшая знакомое имя, подняла голову, и ее взгляд стал грустным.

– О господи, – пробормотал Альфред.

– «Эпло»! – Ола произнесла это имя с таким отвращением, словно оно было пропитано ядом. – Эпло! Это слово из языка патринов!

– Что? А, да, кажется, так, – ответил Альфред поглощенный своими мыслями. – Оно означает «единственный». А у собаки нет имени. Эпло не стал давать ей имя. Интересный повод, вам не кажется? – он присел рядом с собакой и дрожащей рукой погладил ее по голове – Но почему ты здесь? – спросил он. – Ты не болен? Нет. Думаю, что нет. Может, Эплго отправил тебя выслеживать меня? Так или не так?

Пес наградил Альфреда укоризненным взглядом. Он словно говорил: « Я был о тебе лучшего мнения».

– Это животное принадлежит патрину? – спросила Ола.

Альфред в нерешительности посмотрел на нее.

– Можно сказать и так Но дело в том..

– Его действительно могли прислать шпионить за нами.

– Могли, конечно, – согласился Альфред – Но я не думаю, что это действительно так. Не то чтобы мы не использовали собаку для подобных целей раньше…

– Мы?! – попятилась Ола,

– .Я… Это… Эпло сказал… На Абаррахе… Принц и Валтазар, некромант. Я не хотел шпионить за ними, но у меня не было другого выхода…

Альфред увидел, что так он делу не поможет, и качал заново.

– Мы с Эпло заблудились на Абаррахе…

– Пожалуйста! – слабым голосом перебила его Ола. – Пожалуйста, не произносите больше это имя Я… – Она прикрыла глаза, – Я вижу ужасные вещи. Отвратительных чудовищ! Жестокую смерть..

– Вы видите Лабиринт Вы видите место, куда вы… где патрины были заключены все эти столетия.

– Куда мы их заключили, хотели вы сказать. Но эти образы у вас в сознании такие яркие. Словно вы сами

– Я был там, Ола.

К его глубокому удивлению, Ола побледнела и посмотрела на него с неприкрытым страхом. Альфред поспешил успокоить ее.

– Я не имел в виду, что я был там на самом деле..

– Ну конечно, – слабо сказала она. – Это… это невозможно. Не говорите того, чего не имеете в виду.

– Простите. Я не хотел вас расстраивать, – хотя на самом деле Альфред был в замешательстве: он не знал, что расстроило Олу. И что ее напугало. Чего она боится? Опять вопросы.

– Я думаю, вам лучше объяснить это, – сказала она.

– Да, я попытаюсь. Я действительно был в Лабиринте, но я был там в теле Эпло. Я обменялся с ним сознаниями. Это было, когда мы проходили Врата Смерти.

– А он поменялся местами с вами?

– Думаю, что да. Он никогда не говорил об этом, но он и не стал бы говорить о таком. Ему было трудно даже называть меня по имени. Он звал меня «сартаном». Так и звал. С нехорошей усмешкой. Я не обвиняю его. У него не было причин любить нас.

Ола нахмурилась.

– Вы соприкоснулись с сознанием патрина. Я не могу поверить, что подобное могло произойти с сартаном

– Может, и не могло, – печально согласился Альфред. – Я всегда влипал…

– Вы должны рассказать об этом Самаху. Альфред покраснел и опустил глаза.

– Я на самом деле лучше… – он стал гладить собаку

– Но это может оказаться очень важным! Разве вы не понимаете? Вы же были внутри его. Вы можете рассказать нам, как они думают и почему поступают так или иначе. Это поможет нам защищаться.

– Война закончилась, – мягко напомнил он.

– Но может начаться другая! – сказала она, стиснув кулаки.

– Так думает Самах. Вы тоже так думаете?

– У нас с Самахом есть свои разногласия, – быстро сказала Ола. – Это известно всем. Мы никогда этого не скрывали. Но он мудр, Альфред. Я уважаю его. Он – глава Совета. И он хочет того же, что и все мы, – жить в мире.

– Вы думаете, он действительно хочет именно этого?

– Да, конечно! – отрезала Ола. – А вы что думаете?

– Я не знаю. Я просто не уверен.

Альфред вспомнил выражение лица Самаха, когда он говорил: «Мы, кажется, проснулись в надлежащее время, братья. Наши древние враги снова собирается начать войну». Ола уловила образ, возникший в его сознании. Ее лицо смягчилось.

– Расскажите об этом Самаху. Будьте откровенны с ним. И он, – Ола вздохнула, – будет откровенен с вами. Он расскажет вам, что с нами случилось на Челестре. И почему мы, как вам кажется, отказались от ответственности.

Лицо Альфреда покраснело.

– Я не имел в виду…

– Нет. Вы по-своему правы. Но вы должны знать всю правду, прежде чем осуждать нас. Так же, как мы должны знать всю правду, прежде чем осуждать вас.

Альфред не знал, что сказать. Ему было больше нечего возразить.

– И еще, – сказала Ола, скрестив руки на груди, – как насчет собаки?

– А что насчет собаки? – смутился Альфред.

– Если эта собака принадлежит патрину, то почему она здесь? Почему она пришла к вам?

– Я не уверен, – нерешительно начал Альфред, – но мне кажется, она потерялась.

– Потерялась?

– Да, я думаю, что собака потеряла Эпло. Пес хочет, чтобы я помог ему найти хозяина.

– Но это чепуха! Это уже просто какая-то детская сказка. Конечно, эта собака может быть довольно умной по собачьим меркам, но все равно она не более чем бессловесная тварь…

– О нет. Это необыкновенная собака, – торжественно сказал Альфред. – И если она на Челестре, то можете быть уверены, что Эпло тоже здесь.. где-нибудь.

Собака, решив, что за этим разговором должно последовать какое-то улучшение, подняла голову и завиляла хвостом.

Ола нахмурилась.

– Вы действительно думаете, что патрин находится да Челестре?

– Очень может быть. Это четвертый мир, последний, который он должен посетить, прежде чем… – Альфред запнулся.

– … прежде чем патрины перейдут в наступление. Альфред молча кивнул.

– Я могу понять, почему вас беспокоит мысль о том, что наш враг, возможно, находится в этом мире. Однако вы выглядите скорее опечаленным, чем огорченным, – Ола в замешательстве посмотрела на собаку – Но почему вас так беспокоит эта собака?

– Потому, – очень серьезно ответил Альфред, – что если собака потеряла Эпло, то, я боюсь, Эпло мог потерять себя

Глава 11. ГДЕ-ТО ПОСРЕДИ ДОБРОГО МОРЯ

Эпло лежал на тюфяке на борту странного чужого корабля и ничего не делал, только отдыхал и рассматривал свои руки. Знаки все еще были едва видны – бледно-голубые, как глаза этого придурка Альфреда. Но они были! Знаки вернулись! А с ними и его магия Эпло закрыл глаза и облегченно вздохнул

Он вспомнил те кошмарные мгновения, когда он очнулся на борту корабля, понял, что его спасли менши, и осознал, что он полностью беспомощен и беззащитен. Он даже не мог понять, что они говорят!

Не имело значения, что это были совсем юные девушки. Не имело значения, что они были добрыми и ласковыми, что они отнеслись к нему с жалостью и сочувствием Важно было только то, что в тот момент ситуацию контролировали они. Ослабевший от голода и лишенный магии. Эпло был полностью в их власти. В какую-то минуту Эпло горько пожалел, что они подобрали его. Лучше бы он умер.

Но теперь магия возвращалась к нему. Его сила восстанавливалась, однако магия, как и знаки, все еще была очень слабой. Он находился сейчас на уровне своих детских магических способностей и мог выполнить только самые простые рисунки. Он мог понимать чужие языки и разговаривать на них. Возможно, при необходимости он мот бы обеспечить себя пищей. Он мог исцелить небольшую рану Вот, пожалуй, пока и все.

Подумав о том, чего ему недостает, Эпло ощутил приступ бессильной ярости. Усилием воли он заставил себя успокоиться. Если он даст выход своей ярости, то снова утратит контроль над собой.

«Терпение, – сказал он себе, откинувшись на спину. – Ты научился этому в Лабиринте. Спокойствие и терпение».

Сейчас ему, похоже, не грозила никакая опасность. Хотя положение дел было неясным. Он попытался поговорить с тремя девушками-меншами, но они были так изумлены тем, что он вдруг заговорил на их языке, и появлением рун на его коже, что убежали прежде, чем он сумел расспросить их.

Эпло напряженно ждал, что придут какие-нибудь менши постарше и захотят узнать, что тут происходит. Но никто не пришел. Некоторое время Эпло лежал и прислушивался, но слышал лишь, как потрескивают балки корабля. Он готов был предположить если бы это не казалось таким невероятным, что, кроме него и трех девушек, на борту корабля никого нет.

«Я слишком грубо обошелся с ними, – сказал себе Эпло. – Впредь надо будет быть помягче, чтобы снова их не напугать. Их можно будет использовать, – он удовлетворенно огляделся – Похоже, я нашел себе новый корабль».

Патрин чувствовал, что с каждой минутой его силы прибывают, и уже совсем было решился выйти из каюты и поискать кого-нибудь, как в дверь тихо постучали Эпло быстро лег, натянул на себя одеяло ж притворился спящим.

Стук повторился. Он услышал голоса – три голоса за дверью спорили, что делать дальше. Потом дверь скрипнула и медленно приоткрылась. Эпло почувствовал, что на него смотрят.

– Ну давай, Элэйк. – Это была гномша, голос низкий и грубоватый

– Но он спит! Я боюсь разбудить его.

– Можно просто оставить еду и уйти. – Это эльфийка. Ее голос был звонким и высоким, но Эпло. Поймал себя на мысли, что что-то в этом голосе было не то.

Эпло услышал, как босые ноги прошлепали по комнате. Он решил, что теперь пора проснуться, медленно и осторожно, чтобы никого не напугать. Он глубоко вздохнул, пошевелился и застонал. Звук шагов оборвался. Девушка затаила дыхание.

Эпло открыл глаза, посмотрел на нее и улыбнулся.

– Я – Эпло, – сказал он на ее языке. – А ты – Элэйк?

Девушка была человеком. Более того, это была одна из самых привлекательных человеческих женщин, которых Эпло когда-либо доводилось видеть. «Она будет настоящей красавицей, – подумал он, – когда подрастет». Кожа у нее была черная и бархатистая, волосы иссиня-черные, глаза большие, карие. Она явно испугалась, но все же не бросилась наутек, а осталась стоять на месте.

– Как хорошо пахнет, – продолжил он, потянувшись за едой. – Я не знаю, сколько я пробыл в море, – наверно, не один день, и за все это время у меня ни крошки во рту не было. Тебя зовут Элэйк, да? – повторил он.

Девушка, потупив глаза, подала ему тарелку.

– Да, – застенчиво сказала она. – Меня зовут Элэйк. А откуда ты это знаешь?

– Красивое имя, – сказал он. – Почти такое же красивое, как девушка, которая его носит.

Он был вознагражден улыбкой и взмахом длинных ресниц. Эпло приступил к еде – это было тушеное мясо и каравай начинающего черстветь хлеба.

– Не уходи, – пробормотал он с чабитььм ртом. – И вы входите. Давайте поговорим.

– Мы боялись, что помешаем тебе отдыхать. – Она оглянулась на своих подруг, которые так и остались стоять у двери.

Эпло отрицательно показал головой. Элэйк села рядом с ним, но не настолько близко, чтобы это могло показаться нескромным. Эльфийка уселась на стул, стоявший в тени. Она двигалась как-то неуклюже, без того изящества, которое в представлении Эпло было свойственно эльфам. Но, возможно, причиной этому было ее тесное платье. На плечи у нее была наброшена шаль, а на лицо опускалась шелковая вуаль, из-под которой не было видно ничего, кроме миндалевидных глаз.

Гномиха протопала на своих коротких ножках, удобно уселась прямо на пол, скрестила руки на груди и уставилась на Эпло с глубоким подозрением.

– Откуда ты взялся? – требовательно спросила она по-гномьи.

– Грюндли! – возмутилась Элэйк. – Дай же ему поесть!

Гномиха пропустила этот призыв мимо ушей.

– Откуда ты взялся? Кто тебя прислал? Змеи-драконы?

Эпло тянул с ответом. Он вытер тарелку хлебом и попросил чего-нибудь попить. Гномиха молча протянула ему бутылку с каким-то сильно пахнущим спиртным напитком.

– Может, лучше воды? – обеспокоенно спросила Элэйк.

Эпло подумал про себя, что чего-чего, а воды он наглотался на всю оставшуюся жизнь, но он не хотел утопить свои способности в бутылке бренди и потому кивнул.

– Грюндли… – начала было Элэйк.

– Я схожу, – тихо сказала эльфийка и вышла из комнаты.

– Меня зовут Эпло, – начал он.

– Ты уже сказал нам это прошлой ночью, – заявила гномиха.

– Не перебивай! – сказала Элэйк, наградив подругу гневным взглядом.

Грюндли пробормотала что-то неразборчивое н прислонилась к стене.

– Корабль, на котором я плыл, развалился на части. Мне удалось спаслись, и я плыл, пока вы не нашли и не подобрали меня. – Эпло улыбнулся Элэйк, которая сидела, опустив глаза, и теребила бусину в волосах. – А что касается места, откуда я появился, вы, вероятно, никогда не слышали его названия, но это мир, похожий на ваш.

Это был достаточно безопасный ответ. Но Эпло мог бы знать что гнома такой ответ не удовлетворит.

– Такая же морская луна, как наши?

– Да, нечто подобное.

– А откуда ты знаешь, на что похожа наша морская луна?

– Все знают, что.. э-э… морские луны Челестры одинаковы, – ответил Эпло.

Грюндли ткнула в него пальцем.

– Почему твоя кожа покрыта рисунками?

– А почему у гномов растет борода? – возразил Эпло.

– Хватит, Грюндли! – перебила Элэйк. – То, что он говорит, вполне разумно.

– О, говорить-то он может вполне гладко, – не осталась в долгу гномиха – Но если ты заметила, он не говорит ничего конкретного. И я хочу слышать, что он скажет о змеях-драконах.

Вернулась эльфийка с водой. Она передала Элэйк кувшин и тихо сказала:

– Грюндли права. Нам необходимо узнать о змеях-драконах.

Элэйк бросила на Эпло извиняющийся взгляд.

– Сабия и Грюндли боятся, что тебя прислали змеи, чтобы шпионить за нами. А я не знаю, зачем бы это им могло понадобиться, ведь все равно мы – их пленницы и безропотно идем навстречу своей судьбе..

– Подождите! Не так быстро! – Эпло вскинул руку, чтобы остановить этот поток. – Я не уверен, что понимаю, о чем вы говорите, но прежде, чем вы это объясните, позвольте сказать вам, что меня послал мой повелитель. Он человек, а не дракон. А если ваши драконы такие же, какие живут в моем мире, то единственное, что я соглашусь для них сделать, – убить при первом же удобном случае.

Эпло говорил спокойно и убедительно. И тут он говорил правду. Драконы в Лабиринте были высокоразумными и жуткими существами. Во время своих путешествий он видел и других драконов. Одни из них были злыми, у других бывали добрые намерения, но Эпло не доверял ни одному из этих созданий

– А теперь, – продолжал Эпло, посмотрев на гномиху, которая сидела, разинув рот, – я надеюсь, что вы расскажете мне, почему оказались на корабле одни.

– А кто сказал, что мы здесь одни? – возмутилась Грюндли, но это вышло у нее неубедительно

Эпло понял, что нетрудно заставить этих трех девушек поверить ему, потому что они сами хотят ему поверить. И когда он услышал их историю, то понял, почему они этого хотят.

Он слушал рассказ Элэйк с бесстрастным видом, хотя в душе он кипел от злости. Если бы он верил в некую высшую силу, следящую за его судьбой, – а в нее он, конечно, не верил, несмотря на фокусы, которые выкидывал Альфред, чтобы переубедить его ^[21], – он подумал бы, что эта высшая сила смеется над ним. Лишенный своей магии и едва не лишившийся жизни, Эпло ухитрился спастись при помощи трех жертвенных ягнят, кротко идущих навстречу собственной смерти!

– Не может быть!

– Может, – ответила Элэйк. – Мы пошли на это ради спасения наших народов.

– Вы на это решились? Вы не пытались убежать, скрыться где-нибудь?

– А мы и не собирались прятаться, – решительно сказала Грюндли. – Мы сами приняли это решение. Наши родители даже не знали, что мы уходим, иначе они попытались бы нас остановить.

– И правильно бы сделали! – Эпло свирепо посмотрел на эту троицу. Идут навстречу своей смерти… да еще и его с собой тащат!

Голос Элэйк упал до шепота.

– Ты думаешь, что мы дурочки?

– Да, думаю, – резко ответил Эпло. – Эти змеи-драконы, судя по вашим рассказам, мучают и убивают людей. И вы думаете, что они удовольствуются тремя жертвами, а после этого сдержат свое слово и уберутся прочь?

Грюндли громко откашлялась и побарабанила пятками по полу.

– Тогда зачем им вообще нужна эта сделка? Какая змеям с этого польза? Почему бы сразу не убить нас и не покончить со всем этим?

– Какая им с этого польза? Я вам объясню. Страх. Страдания. Хаос. Там, откуда я пришел, существуют создания, которые живут чужим страхом, наслаждаются им. Подумайте об этом. Эти змеи-драконы могли бы просто прийти ночью и напасть на ваши морские луны. А они что делают? Они явились среди бела дня. Что-то разрушили, кого-то убили. Потом отправили послание и потребовали жертву. И посмотрите на результат! Теперь ваши народы перепуганы больше, чем если бы на них внезапно напали ночью. А вы трое своим бегством только ухудшили положение, а не улучшили.

Под сверкающим взглядом Эпло Элэйк сникла. Даже упрямая Грюндли потеряла свой вызывающий вид и принялась дергать себя за бакенбарды. Только эльфий-ка Сабия осталась холодной и спокойной. Она сидела выпрямившись и выглядела такой отстраненной, словно по-прежнему была уверена в правильности своего решения; Слова Эпло не задели ее.

Странно. Но эта эльфийка вообще была странной. Что-то в ней было…

В ней?

Эпло вдруг обратил внимание на то, как Сабия сидит. Когда она только что села, то держала колени вместе, скромно скрестив ножки. Но во время длинного рассказа Элэйк эльфийка расслабилась и перестала следить за собой. А теперь она сидела на своем низеньком стуле, широко расставив ноги, опершись локтями на колени.

«Если я прав, – подумал Эпло, – это окончательно убедит их. У них не будет другого выбора, кроме как поддержать меня».

– Как, по-твоему, что сейчас творится у тебя дома? – обратился Эпло к Элэйк. – „Вместо того чтобы выполнять свой долг и готовиться к войне, твой отец теперь боится что-либо делать. Он не посмеет напасть на змеев, пока вы у них в плену. Его будет мучить раскаяние, и с каждым днем он будет слабеть от отчаяния.

Элэйк молчала. Сабия взяла ее за руку. Эпло встал и принялся расхаживать по маленькой каюте

– И ты, – он повернулся к гномихе. – Что делает твой народ? Вооружается или оплакивает утрату своей принцессы? Все они ждут. Ждут в надежде и страхе. И чем дольше они ждут, тем сильнее их страх.

– Они будут сражаться! – продолжала настаивать Грюндли, но голос ее задрожал.

Эпло не обратил внимания на ее возражения и продолжал ходить по каюте, подбираясь к Сабин, которая успокаивала Элэйк.

Грюндли внезапно вскочила и, подбоченясь, с вызывающим видом встала перед Эпло.

– Мы знали, что наше самопожертвование может оказаться бесполезным! Но нам казалось, что если есть хоть малейшая возможность, что змеи выполнят свою часть сделки, спасение нашего народа стоит того. Я и сейчас так думаю. Элэйк, Сабия – а вы?

Карие глаза Элэйк были полны слез, но она кивнула утвердительно.

– Я согласна, – сказала Сабия. Шарф приглушал ее голою. – Мы должны пройти через это. Ради спасения наших народов.

– Если змеи-драконы выполнят свою часть сделки, да? – Эпло посмотрел на них с мрачнбй усмешкой. – А как насчет вас? Вы выполняете свою часть сделки? Ну, предположим на минуту, что у этих тварей есть понятие о чести и справедливости, но как по-вашему, что они сделают, когда обнаружат, что их обманывают?

Эпло протянул руку и сорвал с Сабии вуаль.

Сабия попыталась схватить шарф, но тщетно. Когда это не удалось, она отвернулась и наклонила голову

– Сударь, что вы делаете? – она запоздало сдвинула колени.

– Три королевские дочери. – Эпло приподнял брови. – И что же вы собираетесь сказать змеям? Что у всех эльфиек такой кадык, такие челюсти и такие мускулистые плечи? И из-за этого у них такая плоская грудь? Не говоря уже о некоторых не свойственных девушкам деталях, – Эпло выразительно посмотрел на пах эльфа.

«Сабия» покраснел так, словно действительно был девушкой. Он украдкой взглянул на Элэйк, потрясение смотревшую на него, потом на Грюндли, которая кивнула ему.

Молодой эльф выпрямился и с вызовом посмотрел на Эпло.

– Вы правы, сударь. Я думал только о том, как спасти девушку, которую я любил и которая должна была стать моей женой. Мне никогда не приходило в голову, что этот обман даст змеям возможность сказать, что мы все обманули их.

– Мы не подумали об этом! – Элэйк нервно стиснула руки. – Змеи будут в ярости…

– А может, это и не важно.

Это снова вылезла гномика Грюндли. И кто ее за язык тянул? Эпло с удовольствием придушил бы ее.

– Девон, конечно, не принцесса, но он принц. Змеи потребовали трех членов королевского дома, так какая им разница, мужчина это будет или женщина?

– Они требовали трех дочерей, – пробормотала Элэйк, но во взгляде у нее была надежда. – Но возможно, Грюндли и права…

Эпло решил, что пора покончить с этим раз и навсегда.

– А вы не думали, что, может, змеи не собираются убивать вас? У них могут быть другие планы, для которых нужны именно женщины. Например, размножение…

Элэйк застонала и закрыла лицо руками. Эльф обнял ее, стараясь утешить, и что-то тихо сказал. Грюндли побледнела, насколько ей позволяла смуглая гномья кожа. Она рухнула на табурет и с несчастным видом уставилась в палубу.

«Я намеревался напугать их, и мне это удалось, – холодно подумал Эпло. – Теперь они будут слушаться меня. Больше никаких споров. Я заберу корабль, выброшу куда-нибудь этих троих меншей и займусь своими делами».

– Что же вы нам посоветуете, сударь? – спросил эльф.

– Прежде всего, как твое настоящее имя? – проворчал Эпло.

– Девон из Дома…

– Хватит Девона. Кто или что управляет кораблем? Я понимаю, что не вы. Кто еще есть на борту?

– Мы… не знаем, сударь, – беспомощно сказал Девон. – Мы предполагаем, что это магия змеев-драконов…

– Вы не пытались изменить курс? Остановить корабль?

– Мы не можем даже войти в рулевую рубку. Там что-то ужасное.

– Что там такое? Вы это видели?

– Нет, – со стыдом признал Девон. – Мы… мы побоялись заглянуть туда.

– Это ужасное чувство, я вам скажу! – с мрачным вызовом заявила Грюндли. – Словно приближаешься к смерти.

– А сейчас вы что делаете? – огрызнулся Эпло.

Эти трое переглянулись и опустили головы. Дети, потерянные и одинокие перед лицом страшной судьбы. Эпло пожалел о своих резких замечаниях.

«Тебе не нужно пугать их до полусмерти, – напомнил он себе. – Тебе нужна их помощь».

– Я сожалею, что расстроил вас, – грубовато извинился он. – В моем мире говорят: «Не так страшен дракон, как его малюют».

– Имеется в виду, что всегда лучше знать правду? – сказала Элэйк и смахнула слезы. – Ты прав. Теперь я уже не так боюсь, как раньше. Хотя, по правде говоря, теперь у меня даже больше причин для страха.

– Это как больной зуб, – сказала Грюндли. – Больше перемучаешься, пока собираешься его рвать. – Она подняла на Эпло свои смышленые глаза. – Ты довольно умный… для человека. – Так откуда, ты говоришь, ты взялся?

Эпло пристально взглянул на гномиху. А она неглупа. Придется присматривать за ней. Но сейчас он не может тратить время ни ее колкости.

– Давайте вы подумаете не о том, откуда я взялся, а о том, где вы окажетесь, если нам не удастся повернуть корабль. Как пройти в рулевую рубку?

– Но что ты собираешься сделать? – спросила Злэйк, придвинувшись поближе. Когда она смотрела на Эпло, ее взгляд теплел. – Корабль управляется при помощи мощной магии.

– Я тоже кое-что понимаю в магии, – сказал Эпло. Обычно он предпочитал держать подобные знания при себе, но на этот раз пускай менши увидят, как он применяет магию. Лучше подготовить их к этому заранее.

– В самом деле? – Элэйк вздохнула. – Я тоже. Я посвящена в Третий Дом. А к какому Дому принадлежишь ты?

Эпло припомнил то немногое, что ему было известно о грубом колдовстве людей, и ему пришло в голову, что люди любят разводить таинственность даже вокруг самых примитивных заклинаний.

– Если ты достигла такого высокого уровня, то должна понимать, что я не имею права говорить об этом, – ответил он.

Этот мягкий упрек не вызвал у девушки подозрений. Ее восхищение Эпло все возрастало.

– Прости, – быстро произнесла она. – Я не должна была об этом спрашивать. Мы покажем тебе дорогу в рубку.

Гномиха бросила на него еще один пристальный взгляд и снова подергала себя за бакенбарды

Элэйк вела его по узким корабельным коридорам. Грюндли и Девон шли следом, и гномиха показывала Эпло различные механические приспособления корабля, который она называла «подлодкой». Эпло смотрел в иллюминаторы, но не видел ничего, кроме воды , пронизанной мягким сине-зеленым светом, который, казалось, шел со всех сторон одновременно.

Он уже начинал думать, что этот так называемый мир воды на самом деле состоит из одной воды. Но должна же где-то здесь быть земля! Народ, который для плавания по морю строит корабли, явно не живет в воде наподобие рыб. Ему было очень любопытно узнать, о каких таких морских лунах говорила гномиха.

Надо это разузнать, и сделать это так, чтобы менши ничего не заподозрили. И еще нужно как можно больше узнать о свойствах здешней морской воды, особенно если его дурные предчувствия окажутся правдой.

Грюндли и Девондержались рядом с ними, объясняя, как управляется судно. Оно было построено гномами и приводилось в движение посредством гномьего технического трения и эльфийской механической магии.

Насколько Эпло понял из довольно сбивчивых объяснений гномихи, главная трудность при плавании заключалась в том, чтобы избегать влияния морских лун. Благодаря давлению (давлению, а не притяжению) лун подлодка, которая наполнена воздухом и от этого ее удельный вес меньше, чем у окружающей ее воды, притягивается к мирам, словно на веревке. Чтобы подлодка погрузилась, необходимо увеличить плотность судна, не заполняя его при этом водой.

Вот здесь-то, как объяснял Девон, и шла в ход эльфийская магия Особый магический кристалл, созданный эльфийскими магами, мог по команде увеличивать свою плотность. Эти кристаллы, которые называются переместителями массы, выполняют на корабле сразу две задачи. Во-первых, они увеличивают массу корабля и тем самым позволяют ему погрузиться. А во-вторых, когда корабль выходит из-под влияния внешней гравитации луны, переместители массы обеспечивают пассажиров судна искусственной силой тяжести.

Эпло смутно понял, что к чему, и вовсе ничего не понял насчет «внешней гравитации» и «переместителя массы», кроме того, что все это магия.

– Но я думал, – небрежно сказал Эпло , притворяясь, что сильно заинтересован путаницей веревок и механизмов, – что в морской воде магия не работает.

Элэйк сперва удивилась, но потом улыбнулась.

– Ну конечно же. Ты меня проверяешь. Я могу дать точный ответ, но не при непосвященных, – она кивнула в сторону Грюндли и Девона.

– Гм… – проворчала гномиха, на которую это не произвело никакого впечатления. – Вот дорога в рубку.

Она стала карабкаться по трапу, ведущему на самую верхнюю палубу, Девон и Элэйк за ней,

Эпло последовал за ними, ни о чем больше не спрашивая. Он сделал свои выводы из удивления Элэйк. По видимому, магия эльфов и людей работала и в море. И, поскольку что-то управляло кораблем, драконья магия работала не хуже. Морская вода смывала, если можно так выразиться, только магию Эпло. А может, ни смывала? Может быть, она ослабла из-за прохождения через Врата Смерти? Может быть…

Покалывание кожи отвлекло его от размышлений. Это было легкое, едва заметное ощущение, словно прикосновение паутины к телу. Он узнал это ощущение, и ему захотелось закутаться в одеяло. Быстрый взгляд усилил его страх. Знаки на его коже начали светиться – знак опасности. Свечение было слабым, как и сами знаки, но тем не менее это было предостережение.

Менши взобрались на верхнюю палубу, но не спешили двигаться дальше. Девон прикусил губу. Грюндли нервно кашлянула, отчего остальные подскочили. Элэйк что-то зашептала про себя, возможно, какое-то заклинание.

Зуд в руках стал просто невыносимым – словно по коже ползали сотни паучков. Его тело непроизвольно готовилось встретить опасность. Во рту пересохло, мышцы напряглись. Эпло присматривался к каждой руке и и проклинал свою слабость.

Гномиха трясущейся рукой указала на темный дверной проем в конце коридора.

– Вот… рулевая рубка.

Из проема струилась волна удушливого страха, грозящая смести их. Менши сбились в кучу и смотрели в глубь коридора, испуганные и зачарованные. Никто из них еще не заметил произошедшей с ним перемены.

Элэйк дрожала. Грюндли пыхтела, как собака. Девон без сил прислонился к переборке. Было очевидно, что менши не смогут идти дальше. Эпло не был уверен, сможет ли это он сам.

У него на лице выступила испарина. Было трудно дышать. И никаких признаков чего-либо? Но теперь патрин знал, где сосредоточена опасность, и пошел прямо к ней. Он никогда не испытывал такого страха, даже в самой темной, самой жуткой пещере Лабиринта. Каждая клеточка в нем кричала, что нужно как можно быстрее бежать прочь. Ему приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы продвигаться вперед.

И все-таки ему это не удалось. Он оказался рядом с меншами Грюндли посмотрела на него, вытаращила глаза и ахнула. Элэйк и Девон вздрогнули и обернулись к нему.

Эпло увидел свое отражение в трех парах изумленных и перепуганных глаз, увидел свое тело, мерцающее бледно-синим светом, и свое напряженное, блестящее от испарины лицо.

– Что там впереди? – спросил он. – Что находится за дверью?

Ему пришлось перевести дыхание, прежде чем он смог выдавить эти слова.

– Что с твоей кожей?! – пронзительно крикнула Грюндли. – Ты светишься…

– Что там находится? – прошипел Эпло сквозь стиснутые зубы, свирепо глядя на гномиху. Она сглотнула.

– Рулевая рубка. Вот видишь, – добавила она, немного осмелев, – я была права. Словно приближаешься к смерти.

– Да, вы были правы. – Эпло сделал шаг вперед. Элэйк повисла на нем.

– Постой! Не ходи туда! Не оставляй нас одних!

Эпло повернулся к ней.

– Вы думаете, там, куда они вас тащат, будет лучше?

Все трое уставились на него, словно умоляя его сказать, что он не прав, что все будет хорошо. Но он не мог этого сказать. Горькая правда подобно холодному ветру загасила слабый огонек надежды.

– Тогда мы пойдем с вами, – сказал Девон, бледный, но решительный.

– Нет, не нужно. Оставайтесь здесь.

Эпло посмотрел в глубь коридора, потом перевел взгляд на свои руки. Свет знаков был слабым, да и сами руны едва виднелись. Он тихо выругался сквозь зубы. Любой ребенок в Лабиринте был лучше защищен, чем он сейчас.

– Есть у вас какое-нибудь оружие? А, эльф? Меч, кинжал?

– Н-нет, – Девон начал заикаться.

– Нам сказали не брать с собой никакого оружия, – испуганно прошептала Элэйк.

– У меня есть топор, – с вызовом сказала Грюндли. – Боевой топор.

Элэйк потрясение посмотрела на нее.

– Принеси его, – приказал Эпло, очень надеясь, что это не окажется какая-нибудь хлипкая игрушка.

Гномиха одарила его тяжелым взглядом, но потом все-таки ушла. Она вернулась, пыхтя и таща с собой топор. Эпло с облегчением увидел, что это было прочное, хорошо сделанное оружие.

– Грюндли! – укоризненно сказала Элэйк. – Ты же знаешь, что они нам сказали!

– Буду я слушать всяких змеев! – усмехнулась Грюндли. – Умеешь с ним обращаться?

Она протянула топор Эпло.

Эпло ухватил его и примерился. Плохо, что у него нет времени подправить руны, восстановить магическую силу. Но у него и сил на это нет, печально напомнил он себе. Ладно, это лучше, чем ничего.

Эпло начал медленно продвигаться вперед. Услышав шаги за своей спиной, он обернулся и посмотрел на меншей.

– Оставайтесь здесь! Понятно? Они переглянулись, потом посмотрели на Эпло. Девон покачал головой

– Проклятие! – выругался Эпло. – Чем мне помогут трое испуганных детей?! Вы только будете мне мешать! Сейчас же обратно!

Они подчинились и сбились в кучу у стены, глядя на него расширенными от страха глазами. Но он чувствовал, что стоит ему отвернуться, как они снова последуют за ним.

– Ну и пускай они сами о себе заботятся, – пробормотал он.

С топором в руках Эпло двинулся по коридору

Знаки на коже зудели и пылали. Отчаяние охватило патрина, отчаяние Лабиринта. Ты валишься с ног от изнеможения и не можешь найти места, чтобы спокойно отдохнуть. Ты просыпаешься каждый день, чтобы встретиться со страхом, болью и смертью.

И с гневом.

Эпло сосредоточился на гневе. Гнев помогал патринам выжить в Лабиринте. Гнев заставлял его двигаться вперед. Он не будет беспомощно подчиняться судьбе, как какой-то менш Он будет сражаться. Он.„

Эпло добрался до двери в рулевую рубку, до двери, которая угрожала смертью, которая твердо обещала смерть. Он застыл, присматриваясь и прислушиваясь Он не видел ничего, кроме непроницаемой тьмы, я не слышал ничего, кроме биения собственного сердца и своего же прерывистого дыхания. Он так сжал топор, что у него заныла рука, и перешагнул порог.

Тьма обрушилась на него, как обрушивается в Лабиринте на неосторожного сеть бормочущих монстров. Даже слабый свет рун исчез. Эпло знал, что он беспомощен и полностью во власти того, что находится в этой рубке. Он почувствовал слепой, безрассудный ужас и начал отчаянно бороться с ним. Топор выскользнул из вспотевшей ладони.

Медленно открылись глаза, два узких язычка красно-зеленого пламени. Тьма сгустилась вокруг этих язычков, приняла какие-то очертания, и Эпло вдруг осознал, что стоит рядом с огромной змеиной головой. И еще он почувствовал, как в этих глазах замерцало со-мйение и удивление.

– Патрин? – послышалось тихое шипение.

– Да, – осторожно ответил Эпло. – Я патрин. А ты что такое?

Глаза закрылись. Тьма снова вернулась, еще более сильная. Эпло Протянул дрожащую руку в надежде дотянуться до рулевого колеса. Его пальцы коснулись холодной чешуи, к ним прилипла вязкая жидкость. От этого прикосновения у Эпло застыла кровь, а знаки на коже запылали. От отвращения к горлу подступила тошнота. Эпло содрогнулся и попытался вытереть пальцы о брюки.

Снова вспыхнули жуткие огоньки глаз. Глаза были огромны. Эпло показалось, что черные щели зрачков были с него ростом.

– Венценосный приказал мне приветствовать тебя и передать: «Время не ждет. Ваши враги проснулись».

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – осторожно сказал Эпло. – Какие враги?

– Если ты окажешь нам честь своим присутствием, то Венценосный все тебе объяснит. Но мне позволено сказать одно слово, чтобы заинтересовать тебя. Это слово – «Самах».

– Самах! – задохнулся Эпло. – Самах!

Он не мог поверить в услышанное. Это не имело смысл! Он хотел было расспросить это создание, но внезапно у него закололо сердце, кровь прихлынула к голове, мозг запылал огнем. Эпло шагнул вперед, покачнулся, рухнул ничком и застыл.

Зелено-красные глаза сверкнули и медленно закрылись.

Глава 12. ГДЕ-ТО ПОСРЕДИ ДОБРОГО МОРЯ

Итак, теперь с нами этот человек, Эпло. Я бы очень хотела верить ему, но не могу. Может, это обычное гномье предубеждение против существа другой расы? Конечно, такое бывало в давние дни. Но я могу доверить Элэйк свою жизнь, и Девону тоже. К несчастью, моя жизнь зависит не от них, а от Эпло.

Возможно, мне станет легче, если я напишу, что думаю о нем на самом деле. При Элэйк я слова плохого про него не могу сказать, ведь она втюрилась в него по уши. Что касается Девона., сперва он относился к этому Эпло с подозрением, но после того, что произошло с змеями-драконами. Можно подумать, что эльфийский воитель древности явился, чтобы призвать его к оружию.

Элэйк говорит, что я просто дуюсь на него за то, что он заставил нас понять, какими мы были дурами, когда убежали, чтобы принести себя в жертву. Но мы, гномы, по природе своей недоверчивы к чужакам. Мы не доверяем никому, если не знакомы с ним хотя бы пару сотен циклов

Этот Эпло до сих пор не объяснил, кто он такой я откуда взялся. Кроме того, он пару разделал очень странные заявления и очень странно вел себя со змеями

Признаюсь, в одном я ошиблась – Эпло явно не шпион, посланный змеями. Трудно понять, что у этого человека на душе. Он сам и его слова окутаны непроглядным мраком. Мне кажется, что он сам создает тьму и использует ее для защиты. Но иногда, вопреки его желанию, эту тьму прорезает вспышка света, яркая и пугающая одновременно. Такой вот свет исходил от Эпло, когда мы рассказали ему о змеях-драконах.

В самом деле, когда я вспоминаю его реакцию, то начинаю понимать, что он из кожи вон лез, пытаясь убедить нас взять на себя управление кораблем и выбраться в безопасное место. Тем более странным кажется мне то, что произошло потом.

Но надо отдать ему должное. Эпло – самый храбрый мужчина, какого мне доводилось встречать. Никто из гномов, даже Хартмут, не смог бы пройти по этому коридору смерти к рулевой рубке.

Мы остались сзади, ожидая его, как он и приказал

– Мы должны пойти с ним, – сказал Девон.

– Да, – слабо согласилась Элэйк. Но я заметила, что никто из них не шелохнулся – Хотела бы я, чтобы у нас была какая-нибудь трава, убивающая страх Тогда мы могли бы не бояться.

– Ага, могли бы. Что бы там ни было, – прошептала я – А если насчет желаний, то я хочу вернуться домой

Девон был бледно-зеленый – эльфы всегда делаются такого цвета, если болеют или напуганы. На черной коже Элэйк выступила испарина, а сама она тряслась, как лист. И мне не стыдно признаться, что мои башмаки были словно гвоздями прибиты к палубе. Иначе я сделала бы самую разумную вещь – убежала со всех ног, спасая свою жизнь.

Мы видели, как Эпло вошел в рулевую рубку и тьма поглотила его. Элэйк тихо вскрикнула и спрятала лицо в ладонях. Потом мы услышали голоса. Эпло говорил, и кто-то отвечал ему.

– По крайней мере, его пока что никто не убил, – пробормотала я.

Элэйк приободрилась и подняла голову. Мы стали прислушиваться к разговору.

Долетавшие до нас слова были неразборчивы. Мы недоуменно переглянулись. Никто из нас ничего, не понял.

– Это тот самый язык, на котором он разговаривал, когда бредил, – прошептала я. – И там есть кто-то, кто знает этот язык!

Мне это очень не понравилось, и я уже совсем собралась об этом сказать, но тут Эпло испустил ужасный вопль, от которого у меня перехватило дыхание. И тогда Элэйк закричала, словно у нее разорвалось сердце, и ринулась прямо к рулевой рубке.

Девон побежал за ней, оставив меня размышлять над безрассудной натурой эльфов и людей. Ну и гномов. Потому что мне не оставалось ничего другого, кроме как бежать за ними.

Когда я добежала до рубки, то обнаружила там Элэйк, склонившуюся над Эпло, который лежал без сознания. Девон, проявивший больше соображения, чем можно было ожидать от эльфа, с топором в руках стоял над этими двумя, готовый защищать их.

Я быстро оглядела рубку. В ней было темно, как у нас под горами, и ужасно воняло. От этой войн меня затошнило. Было жутко холодно, но обессиливающий страх, который не позволял нам приблизиться, исчез.

– Он умер? – спросила я.

– Нет! – Элэйк убрала волосы с лица. – Он без сознания. Он прогнал то, что здесь было. Разве ты не видишь, Грюндли?

Я увидела в ее глазах такую любовь и восхищение, что у меня сжалось сердце.

– Он сражался и прогнал это прочь! Он спас нас!

– Да! Он настоящий герой! – сказал Девон, глядя на Эпло с благоговейным страхом.

– Дай сюда эту штуку, – проворчала я и выхватила топор у эльфа, – пока он тебе кой-чего не отрезал и действительно не превратил тебя в девушку. И что вы имеете в виду, когда говорите, что «он это прогнал»? По-моему, его вопль мало напоминал боевой клич.

Но конечно же, ни Элэйк, ни Девон не обратили на мои слова никакого внимания. Сейчас их интересовал только их герой. И я должна признать: что бы ни находилось в рубке прежде, теперь его действительно здесь не было. Но прогнал ли его Эпло? Или они просто по-свойски договорились?

– Мы не можем здесь оставаться, – заметила я и поставила топор в угол, как можно дальше от эльфа (и от Эпло).

– Да, ты права, – согласилась Элэйк и с дрожью огляделась вокруг.

– Мы можем сделать носилки из одеяла, – предложил Девон.

Эпло открыл глаза и обнаружил, что Элэйк наклонилась над ним и положила ладонь ему на лоб. Я никогда не видела, чтобы кто-то двигался так стремительно. За его движениями было невозможно уследить. Он отшвырнул Элэйк и мгновенно оказался на ногах, готовый к прыжку.

Элэйк лежала на палубе и в ужасе смотрела на него. Никто из нас не шелохнулся и не сказал ни слова. Мне было почти так же страшно, как перед этим.

Эпло осмотрелся, не увидел никого, кроме нас, и, кажется, понемногу пришел в себя. Но он был в ярости.

– Не смейте прикасаться ко мне! – прорычал он голосом, который был холоднее и темнее, чем окружающая нас тьма. – Никогда ко мне не прикасайтесь!

Глаза Элэйк наполнились слезами.

– Извини, – прошептала она. – Я не хотела ничего плохого. Я боялась, что ты ранен…

Эпло явно хотел сказать что-то еще, но сдержался и только угрюмо посмотрел на бедную Элэйк. Потом он с вздохом выпрямился и потряс головой. Его гнев угас. На мгновение мне показалось, что тьма вокруг него рассеялась.

– Эй, не плачь. Я тоже виноват, – устало сказал он. – Я не должен был так на тебя кричать. Я был… не здесь. Во сне. В ужасном месте.

Он нахмурился, и тьма снова сгустилась.

– В таких случаях я действую инстинктивно и не могу сдержать себя. Я мог случайно причинить тебе вред. Поэтому… никогда не подходи ко мне, когда я сплю, ладно?

Элэйк всхлипнула, кивнула и попыталась улыбнуться. Она, похоже, простила бы его, даже если бы он по ней попрыгал. Это было настолько заметно, что, похоже, Эпло тоже начал понимать, что с ней творится. Он выглядел пораженным, смущенным и почти беспомощным. Это было бы смешно, если бы не было так грустно.

Мне кажется, он хотел что-то сказать, но понял, что только сделает хуже. Он промолчал и повернулся, чтобы осмотреть рубку.

Девон помог Элэйк подняться. Она поправила платье.

– Ты в порядке? – грубовато спросил Эпло, не глядя на нее.

– Да… – дрожащим голосом ответила она. Он кивнул.

– Ну так как, – спросила я, – ты прогнал змея-дракона или кто там был? Ты можешь теперь управлять кораблем?

Эпло посмотрел на меня. Такого колючего взгляда, как у него, я ни разу не видала.

– Нет, я не прогнал дракона. И мы не можем управлять кораблем.

– Но этих тварей здесь больше нет! – заметила я. – Я это чувствую. Мы все это чувствуем. И мы можем попытаться. Я знаю, как управлять кораблем…

На самом деле я этого не знала, но я хотела посмотреть, что будет. Я взялась за штурвал. Эпло мгновенно оказался рядом, схватил меня за руки и сжал, как в тисках.

– Не пытайся этого сделать, Грюндли, – он не угрожал. Он говорил тихо и спокойно, но у меня сердце ушло в пятки. – Я не думаю, что это будет разумно. Змей-дракон не ушел. На самом деле его здесь и не было. Но это не значит, что они не следят за нами и не слушают нас прямо сейчас. Их магия сильна. Я не хочу, чтобы тебе был причинен вред.

Подразумевалось, что он не хочет, чтобы мне чем-то повредили змеи. Но, глядя ему в глаза, я не была уверена, что он хочет сказать именно это. Он разжал руки. Я медленно отошла от штурвала, а Эпло отошел от меня.

– А теперь, я думаю, нам надо вернуться по своим каютам, – заявил Эпло.

Мы не двинулись с места. Элэйк и Девон были потрясены, их последняя надежда рухнула. Я все еще чувствовала хватку Эпло на своих запястьях – там на самом деле остались следы его пальцев.

– Ты разговаривал с ними! – ляпнула я, не подумав. – Я слышала! На своем языке! Или это их язык? Ты, наверно, договорился с ними!

– Грюндли! – воскликнула Элэйк. – Как ты можешь!

– Все правильно. – Эпло пожал плечами и криво усмехнулся. – Грюндли не доверяет мне, не так ли?

– Да, не доверяю, – прямо заявила я.

Элэйк нахмурилась и прикусила язык. Девон неодобрительно покачал головой.

Эпло продолжал улыбаться своей странной кривой улыбкой.

– Если это может тебя утешить, Грюндли, я тоже вам не доверяю. Эльфы, гномы, люди. Вы говорите мне, что вы друзья. Что ваши народы живут в мире. И вы думаете, что я поверю в это после всего, что я видел? А может, все это обман, тщательно подготовленный моими врагами?

Мы молчали. Элэйк выглядела несчастной. Девону было не по себе. Они так хотели верить…

Я обратила внимание на кожу Эпло – знаки на ней мерцали сверхъестественным светом.

– Ты колдун, – сказала я, используя принятое у людей название. – Твоя магия сильна. Я это чувствую.

Мы все это чувствуем. Ты можешь повернуть корабль и вернуть нас домой?

Мгновение он холодно и пристально смотрел на меня, потом сказал:

– Нет.

– Не можешь или не хочешь? – настойчиво спросила я.

Он не ответил.

Я с горьким торжеством посмотрела на Девона и Элэйк.

– Пошли отсюда. Нам придется самим подумать, как выбраться отсюда. Может, если вплавь…

– Грюндли, ты же не можешь плавать, – сказала Элэйк. Она едва не плакала. Ее плечи поникли.

– Здесь поблизости нет никакой земли, – добавил Девон. – Мы умрем от усталости и голода. Или хуже.

– Что может быть хуже змеев-драконов? Наконец-то они поняли, о чем я говорю. Они заколебались и нерешительно переглянулись.

– Пошли, – повторила я.

Я уже была возле двери. Элэйк, понурившись, последовала за мной. Девон поддерживал ее. Эпло метнулся за нами и встал в дверях.

– Вы не пойдете никуда, кроме своих кают. Элэйк выпрямилась и с достоинсгвом посмотрела на него.

– Дай нам пройти, – в ее голосе была с трудом сдерживаемая дрожь.

– Отойдите, сударь, – тихо сказал Девон. Я шагнула вперед.

– Проклятие! – Эпло яростно смотрел на нас. – Эти драконы-змеи не позволят вам уйти! Если у вас хватит дури выпрыгнуть из корабля, вам будет только хуже. Послушайте меня. Грюндли была права. Я могу разговаривать с этими змеями. Мы… понимаем друг друга. И я обещаю, что до тех пор, пока у меня хватит сил сдерживать змеев, я не позволю, чтобы вам причинили какой-нибудь вред. – Он посмотрел на нас. – Клянусь вам.

– А чем ты клянешься? – спросила я.

– А чем вы хотите, чтобы я поклялся?

– Единым, конечно, – ответила Элэйк. Эпло явно был сбит с толку.

– Кто такой Единый? Бог людей?

– Единый – это Единый, – в замешательстве ответил Девон. – Кто же этого не знает.

– Высшая сила, – пояснила Элэйк. – Тог, кто создал этот мир, в ком его начало и конец.

– Высшая сила? – переспросил Эпло. Видно было, что ему не очень понравилась эта идея. – Вы все верите в Единого? И эльфы, и люди, и гномы?

– Это не вопрос веры, сударь, – ответил Девон. – Единый существует.

Эпло пристально посмотрел на нас.

– Вы пойдете в свои комнаты и останетесь там? И больше никаких разговоров насчет прыгания в море?

– Если ты поклянешься Единым, – сказала я. – Эту клятву невозможно нарушить.

Эпло слегка улыбнулся, словно ему было виднее. Лотом он пожал плечами и сказал:

– Клянусь Единым. Если в моих силах будет защитить вас, никто не причинит вам вреда.

Я посмотрела на Элэйк и Девона. Они кивнули, вполне этим удовлетворенные.

– Ну ладно, – проворчала я, хотя видела, как скривился Эпло, когда произносил эти слова.

– Я что-нибудь приготовлю, – предложила Элэйк и поспешила вниз.

Девон – прежде, чем я успела остановить его, – подобрал топор. Я увидела в глазах эльфа отблеск мечей и жажду битвы

– Сударь, не могли бы вы научить меня пользоваться этим?

– Только сначала переоденься! – сказала я и отправилась к себе.

Мне хотелось побыть одной и подумать, что будет дальше. А особенно, что будет делать дальше Эпло. В дверь постучали.

– Я не хочу есть! – раздраженно крикнула я, думая, что это Элэйк.

– Это я, Эпло.

Я удивилась, но дверь открыла.

– Что тебе нужно?

– Морскую воду.

– Морскую воду?

«Совсем спятил», – подумала я.

– Мне нужна морская вода. Для опытов. Элэйк сказала, что ты знаешь, как открыть люк.

– Что ты собираешься делать с морской водой?

– Ладно, забудь. – Эпло повернулся, чтобы уйти, – Я попрошу Девона.

– Эльфа?! – презрительно фыркнула я. – Да он утопит корабль. Пошли.

Это было не совсем верно. Девон, пожалуй, вполне мог набрать воды, но мне хотелось посмотреть, что Эпло будет делать.

Мы прошли сквозь всю подлодку на корму. Я прихватила на камбузе ведро.

– Столько хватит? – спросила я. Эпло кивнул. Элэйк сказала, что обед скоро будет готов.

– Мы ненадолго, – сказал Эпло. Мы пошли дальше, мимо Девона, который воображал, что учится обращаться с топором.

– Так он себе ноги поотрубает, – проворчала я, глядя, как неуклюже эльф размахивает топором по сторонам.

– Ты его недооцениваешь, – сказал Эпло. – В землях, где я побывал, эльфы неплохо разбирались в военном деле. Я думаю, они могут снова научиться этому. Если найдется кто-нибудь, кто возглавит их.

– И если найдется, с кем воевать, – заметила я

– Но ведь ваши народы готовы были объединиться и сражаться со змеями-драконами. А что, если я смогу убедить вас, что ваш настоящий враг – не драконы? Что, если я докажу, что этот враг куда более опасен, а его намерения куда более ужасны? Что, если я приведу к вам мудрого и сильного вождя, чтобы бороться с этим врагом? Станут ли твой народ, эльфы и люди сражаться имеете?

Я презрительно фыркнула.

– Змеи-драконы разнесли вдребезги наши солнечные охотники, они мучили и убивали людей, и после этого ты хочешь доказать нам, что у нас есть более опасный враг?

– Бывали вещи и более странные, – невозмутимо ответил Эпло. – Возможно, все это было недоразумением. Может быть, змеи просто думали, что вы в союзе с врагом.

Он снова буравил меня своим пронзительным взглядом. Уже второй раз он заговорил подобным образом. Я не видела смысла спорить, поскольку не понимала, что он имеет в виду. Я не стала ничего говорить, и он тоже оставил эту тему.

К тому же мы уже подошли к шлюзу. Я открыла панель и подержала ее так, чтобы вода набралась внутрь. Потом я открыла люк, привязала к ведру веревку и зачерпнула воды.

Я протянула Эпло полное ведро. К моему удивлению, он попятился, не решаясь прикоснуться к ведру

– Отнеси его туда, – сказал он, показывая на трюм.

Я сделала, как он сказал, но мое удивление все возрастало. Ведро было тяжелым и неудобным, вода выплескивалась и заливала мои ноги и палубу. Эпло тщательно следил, чтобы на него не попало ни капли.

– Поставь там, – приказал он, показав на дальний угол.

Я поставила ведро и потерла ладони, в которые врезалась ручка.

– Спасибо, – сказал он, ожидая, что я уйду.

– На здоровье, – я пододвинула табуретку к села.

– Ты можешь идти

– Я, пожалуй, побуду тут, – сказала я.

Он разозлился, и на минуту мне показалось, что сейчас он схватит меня в охапку и выкинет наружу. (Или, во всяком случае, попытается. Не так-то просто сдвинуть с места гнома, который этого не хочет). Он разъяренно посмотрел на меня. Я ответила ему не менее дружелюбным взглядом, скрестила руки на груди и уселась поудобнее.

Потом ему пришла в голову какая-то мысль.

– В конце концов, ты можешь пригодиться, – пробормотал он и позволил мне остаться.

В то, что произошло потом, мне не верится до сих пор, хотя и видела все это собственными глазами.

Эпло присел на палубу и начал писать на доске кончиком пальца!

Я было рассмеялась, но тут же осеклась.

Когда его палец коснулся доски, в воздух поднялась тоненькая струйка дыма. Он начертил прямую линию, и там, где он проводил пальцем, вспыхивало пламя. Огонь мгновенно погас, оставив выжженный след, словно по палубе провели докрасна раскаленной кочергой. Но у Эпло не было кочерги. У него было только собственное тело, и он выжег этот след на дереве.

Эпло поспешно рисовал на палубе странные знаки. По-моему, они были похожи на синие рисунки на его собственной коже. Он нарисовал штук десять таких знаков, расположив их по кругу, и при этом внимательно следил, чтобы они были соединены между собой. Сильно пахло горелым деревом. Я расчихалась.

Наконец он закончил. Круг был замкнут. Эпло сел прямо, некоторое время изучал круг, потом удовлетворенно кивнул. Я присмотрелась к его пальцам, но не заметила на них ни малейшего следа ожогов.

Эпло поднялся на ноги и вступил в круг. Нарисованные им знаки замерцали синим светом, и вдруг оказалось, что зато уже не стоит на палубе. Он парил в воздухе, и его не поддерживало ничего, кроме этого синего света.

Я ахнула, подскочила и уронила табуретку.

– Грюндли! Не уходи! – поспешно сказал Эпло. Он опустился обратно на палубу. Но, однако, синий свет продолжал гореть. – Я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделала.

– Что? – спросила я, стараясь держаться как можно дальше от жутковатого света.

– Принеси ведро и вылей воду на круг. Я с подозрением посмотрела на него.

– И это все?

– Да, все.

– А что должно случиться?

– Я не уверен. Может, и ничего.

– А почему бы тебе тогда не сделать этого самому? Эпло улыбнулся, стараясь быть любезным, но взгляд его был холодным и тяжелым.

– Я не думаю, что вода будет мне полезна.

Я подумала. Если я выплесну ведро воды на несколько обгоревших досок, вряд ли это мне сильно повредит. А мне было очень любопытно увидеть, что получится.

Эпло действительно не на шутку боялся воды. Пока я ходила за ведром, он забился в угол и спрятался за бочку, чтобы брызги не попали на него.

Я вылила воду на круг из странных знаков, мерцавших синим светом.

Свет мгновенно исчез. И я с изумлением увидела, что выжженные знаки исчезают тоже.

– Не может быть! – воскликнула я, выронила ведро и попятилась.

Эпло выскочил из-за бочки и бросился к исчезающему кругу.

– Ботинки намочишь, – заметила я.

Судя по угрюмому выражению лица, это его уже не беспокоило. Он поднял ногу и занес ее над тем местом, где находился поддерживавший его круг. Ничего не случилось. Он наступил на палубу.

– В жизни не видел и не слышал ничего подобного… – Он внезапно оборвал фразу, пораженный новой мыслью. – Но почему? Что это может значить? – Его лицо потемнело, он стиснул кулаки. – Сартаны!

Он повернулся и, не взглянув на меня, не сказав мне ни слова, выскочил из трюма. Я слышала, как его шаги прозвучали по коридору и как захлопнулась дверь его каюты. Я осторожно подошла поближе и посмотрела на мокрую палубу. Выжженные знаки полностью исчезли. Доски были мокрыми, но следов на них не осталось.

Мы трое – Элэйк, Девон и я – обедали без Эпло. Элэйк стучала к Эпло и звала его, но он не откликнулся. Она вернулась расстроенная и подавленная.

Я не стала им ничего рассказывать. Честно говоря, я не была уверена, что они мне поверят, а спорить мне совсем не хотелось. В конце концов, у меня не было никаких подтверждений тому, что я видела, кроме пары мокрых досок.

Но хотя бы я знаю правду.

Что бы эта правда ни значила.

Ладно, остальное позже. Я так хочу спать, что у меня перо из рук валится.

Глава 13. СУРУНАН. ЧЕЛЕСТРА

Альфред провел много приятных часов, прогуливаясь по улицам Сурунана. Подобно своим обитателям, город очнулся от долгого сна и быстро возвращался к жизни. В нем было гораздо больше жителей, чем сначала показалось Альфреду, Должно быть, он обнаружил только один из многих залов Сна.

Сартаны под руководством Совета трудились над тем, чтобы вернуть городу его былую красоту. Магия сартанов сделала мертвые деревья зелеными и уничтожила все следы разрушений. Вернув городу красоту, гармонию, мир и порядок, сартаны начали обсуждать, как сделать то же самое с остальными тремя мирами.

Спокойствие и красота будили воспоминания в душе Альфреда. Он наслаждался разговорами сартанов и множеством удивительных образов, созданных магией языка рун. Он слушал музыку рун и со слезами на глазах удивлялся, как он мог забыть подобную красоту. Он наслаждался дружелюбными улыбками своих братьев и сестер.

– Я мог бы быть счастлив здесь, – сказал он Оле.

Они прогуливались по городу по пути на заседание Совета Семи. Пес, который с того вечера не отходил от Альфреда ни на шаг, сопровождал их. Красота Сурунана питала душу Альфреда – только теперь он понял, что его душа едва не умерла от истощения.

– По этой улице даже я могу ходить, не спотыкаясь и не наступая на ноги прохожим, – задумчиво сказал Альфред.

– Я понимаю ваши чувства, – сказала Ола, с удовольствием глядя по сторонам. – Здесь все осталось как было. Кажется, что время остановилось.

Собака, чувствуя себя забытой, заскулила и ткнулась носом Альфреду в ладонь.

От неожиданного прикосновения холодного носа Альфред подскочил. Он в испуге посмотрел на собаку, перестал следить за тем, куда идет, и врезался в мраморную скамейку.

– С вами все в порядке? – участливо спросила Ола

– Да, благодарю вас, – пробормотал Альфред, поднимаясь и проверяя, все ли кости целы.

Он посмотрел на Олу в ее простой белом накидке, на остальных сартанов в таких же одеждах. Потом он посмотрел на себя и на свою поношеную темно-красную бархатную куртку – такие носили при дворе короля Стефана на Арианусе. Потрепанные кружевные манжеты были слишком коротки для длинных нескладных рук; чулки на неуклюжих ногах сбились к обвисли. Альфред потер лысину. Ему показалось, что улыбки его братьев и сестер из дружелюбных стали Покровительственными и жалостливыми. Ему вдруг захотелось схватить своих братьев за шиворот и трясти до тех пор, пока они не опомнятся.

«Время не остановилось! – хотелось крикнуть ему. – Прошли века. Юные, полные пламени миры успели остыть и состариться. Пока вы спали, целые поколения рождались, страдали, радовались и умирали. Но что это значит для вас? Не больше, чем пыль, покрывшая ваш прекрасный белый мрамор. Вы стерли пыль и собираетесь идти дальше. Но вы не можете сделать этого. Никто вас не помнит. Никто не хочет знать вас. Ваши дети выросли и покинули дом. Возможно, они живут не так уж хорошо, но зато они способны выбирать».

– Все-таки с вами что-то не в порядке, – озабоченно сказала Ола. – Если вы сильно ушиблись, Совет может подождать…

Альфред с удивлением обнаружил, что дрожит; его трясло от невысказанных слов. «Почему бы не произнести их? Почему бы не позволить им вырваться? Потому, что я могу ошибаться. Скорее всего я не прав. Кто я такой, в конце-то концов? Я не слишком умен. Мне далеко до таких мудрецов, как Самах или Ола».

Собака, привыкшая к внезапным падениям Альфреда, вовремя отскочила. Теперь она вернулась и смотрела на Альфреда с немым упреком.

«Я должна следить за четырьмя ногами, а ты только за двумя, – словно говорила она. – Думаю, ты мог бы справляться с этим получше».

Альфред вспомнил, как бесился Эпло каждый раз, когда сартан спотыкался на ровном месте.

– Я думаю, – сказала Ола, строго глядя на собаку, – нам не стоило брать с собой это животное.

– Он бы не остался, – ответил Альфред.

Кажется, Самах был того же мнения. Он с подозрением смотрел на собаку, сидящую у ног Альфреда.

– Вы говорите, что эта собака принадлежит патрину. Вы сами сказали, что патрин использовал это животное для лежки. Оно не должно присутствовать при заседании Совета. Выведите его. Раму, – Самах кивнул сыну, выполнявшему обязанности служителя при Совете ^[22], – выведи животное.

Альфред не возражал. Собака зарычала на Раму, но по приказу Альфреда позволила увести себя из зала Совета. Раму вернулся, закрыл за собой дверь я остался стоять у выхода, как ему и полагалось. Самах занял свое место за длинным столом из белого мрамора. Остальные члены Совета заняли места слева и справа от Самаха, по трое с каждой стороны. Все сели одновременно.

Сартаны в своих белых одеяниях, с лицами, на которых отражались мудрость и разум, выглядели прекрасными, величественными, сияющими.

Альфред, усевшийся на скамью просителей, остро чувствовал, как он отличается от них – съежившийся, поблекший, еще и лысый вдобавок. Собака лежала у его ног, высунув язык.

Взгляд Самаха скользнул по Альфреду и остановился на собаке Глава Совета нахмурился и посмотрел на сына.

Раму был изумлен.

– Но, отец, я же вывел его, и, – он оглянулся, – запер дверь! Клянусь!

Самах жестом приказал Альфреду встать и выйти вперед, в Круг просителей.

Альфред вышел, волоча ноги.

– Я прошу тебя вывести животное отсюда, брат Альфред вздохнул и наклонил голову.

– Он просто вернется обратно. Но я не думаю, что стоит беспокоиться, что он будет шпионить за нами для своего хозяина. Он потерял хозяина. Потому-то он здесь.

– Он хочет, чтобы вы нашли его хозяина, правильно?

– Мне так кажется, – кротко ответил Альфред. Самах нахмурился.

– А вам не кажется это странным? Собака, принадлежащая патрину, приходит к вам, сартану, за помощью?

– Да нет, не кажется, – после недолгого размышления ответил Альфред. – Принимая во внимание, что это за собака. Ну, мне так кажется, – он слегка волновался.

– Ах вот как? И что же это за собака?

– Я лучше не буду говорить, Советник

– Вы отказываетесь отвечать на вопросы главы Совета?

Альфред втянул голову в плечи, как испуганная черепаха.

– Я, наверно, не прав. Я очень часто ошибаюсь. Мне не хочется вводить Совет в заблуждение, – неуклюже закончил он.

– Брат, мне это не нравится! – голос Самаха хлестнул, как; плеть Альфред содрогнулся. – Я пытаюсь делать для вас скидку, поскольку вы долго жили среди меншей и были лишены дружеского общества и совета себе подобных. Но теперь вы живете среди нас, едите наш хлеб и после этого еще упорствуете в молчания! Вы даже не говорите нам своего истинного имени! Можно подумать, что вы не доверяете нам, вашему народу!

Альфред чувствовал справедливость этого обвинения. Он понимал, что Самах прав, он сознавал свою ущербность и знал, что недостоин находиться здесь, среди своего народа Ему отчаянно захотелось рассказать им все, что он знает, упасть к их ногам, скрыться среди белых одеяний…

«Скрыться. Да, вот что я делаю. Скрываюсь от себя. От собаки. От отчаяния. От надежды…»

– Я доверяю вам, Самах, и вам, члены Совета. Я не доверяю себе. Разве можно сказать, что я отказываюсь отвечать на вопросы, если я просто не знаю ответов?

– Поделитесь хотя бы тем, что знаете, вашими предположениями – это может оказаться полезным для всех нас.

– Может, – сказал Альфред. – А может и не оказаться. Я не имею права судить…

– Самах, – тихо сказала Ола, – это бессмысленный спор. Ты сам сказал, что мы должны быть снисходительны.

Если бы Самах был королем меншей, он бы сейчас приказал своему сыну взять Альфреда и вытянуть яз него сведения. На мгновение Альфреду показалось, что глава Совета сожалеет о том, что он не король. В бессильной ярости Самах нахмурился и сжал кулаки. Но он быстро взял себя в руки и продолжил.

– Я хочу задать вам вопрос и верю, что в своем сердце вы найдете ответ на него

– Если это будет в моих силах, я отвечу, – смиренно сказал Альфред.

– Нам крайне необходимо связаться с нашими братьями в остальных трех мирах. Это возможно? Альфред изумленно посмотрел на Самаха

– Но я думал, вы поняли! У вас нет больше братьев в других мирах! Если, конечно, не считать некромантов на Абаррахе, – добавил он и поежился.

– Даже эти некроманты, как вы их называете, являются сартанами, – сказал Самах. – Если они предались злу, то тем больше причин попытаться добраться до них, И вы сами говорили, что не были на Ариане. Вы не знаете точно, не остался ли там кто-нибудь из нашего народа.

– Но я разговаривал с тем, кто побывал там, – возразил Альфред. – Он обнаружил там город сартанов, но ни малейшего следа самих сартанов. Только ужасные существа, которых мы создали…

– А от кого вы получили эти сведения?! – загремел Самах. – От патрина! Я видел его образ в вашем сознании! И вы думаете, что мы этому поверим?!

Альфред ушел в себя.

– У него не было причин лгать…

– У него были все причины! Он и его господин намереваются завоевать я поработить нас! – Самах замолчал, пристально гладя на Альфреда. – Итак, отвечайте на мой вопрос!

– Да, Советник. Я полагаю, вы можете пройти туда сквозь Врата Смерти. – Возможно, это был не самый лучший совет, но Альфред просто не мог придумать ничего другого.

– И насторожить этого патринского тирана своим присутствием? Нет, пока что мы недостаточно сильны, чтобы встретиться с ним лицом к лицу.

– И все-таки у нас нет выбора, – сказала Ола. – Расскажи Альфреду обо всем.

– Мы должны доверять ему, – горько сказал Самах, – хотя он не доверяет нам.

Альфред покраснели уставился в пол.

– После Разделения наступило время хаоса. Ужасное время, – сказал Самах, нахмурившись. – Мы знали, что многие будут страдать и даже расстанутся с жизнью. Мы скорбели о них, но верили, что только так можно достичь великого блага.

– Это говорит каждый, кто ведет войну, – тихо сказал Альфред.

Самах побледнел от гнева. Ола поспешила вмешаться,

– Ты говоришь правду, брат. И здесь есть те, кто возражал против этого,

– Что сделано, то сделано. Все это в прошлом, – строго сказал Самах, глядя на остальных членов Совета, которые беспокойно зашевелились на своих местах. – Магические силы, которые мы высвободили, оказались гораздо более разрушительными, чем мы предполагали. Многие из нашего народа пожертвовали жизнью, пытаясь предотвратить полное уничтожение мира. Но все было тщетно. Все, что мы могли, – ждать в беспомощном ужасе и, когда все закончилось, спасать тех, кто сумел выжить.

Создание четырех миров прошло успешно. Наших врагов нам удалось заключить в Лабиринт. Мы взяли меншей и перенесли их в мирные, безопасные убежища. Одним из таких убежищ была Челестра.

Этот мир был предметом нашей особой гордости. Он висит среди тьмы вселенной, как прекрасный сине-зеленый драгоценный камень. Челестра полностью создана из воды. Снаружи это лед: холод окружающего пространства накрепко заморозил воду. В сердце Челестры мы поместили морскую звезду, которая согревает воду, а вместе с ней и дьюнаи – создания, полные жизни, но погруженные в сон, дрейфующие вокруг морского солнца. Менши называют их морскими лунами. Мы собирались научить меншей управлять движением морских лун, после того, как они проживут там много поколений и привыкнут к ним. Мы же намеревались остаться здесь, на этом континенте.

– Это не морская луна? – удивился Альфред.

– Нет, нам нужно было нечто более прочное, более устойчивое. Нечто похожее на тот мир, который мы покинули. Небо, солнце, деревья, облака. Место, где мы сейчас находимся, расположено на твердой скале, имеющей форму чаши. Изнутри чаша покрыта корой из лавы. Здесь мы создали реки и долины, озера и плодородные равнины. Надо всем этим воздвигнут небесный свод, который удерживает море, но пропускает свет морского солнца.

– Вы хотите сказать, – изумился Альфред, – что мы окружены водой?

– Это бирюзово-синее небо над нами – не небо в вашем понимании, а вода, – с улыбкой сказала Ола. – Вода, которой мы можем поделиться с другими мирами, хоть с тем же Абаррахом, – ее улыбка увяла. – Мы пришли сюда в надежде найти мир. А обнаружили лишь смерть и разрушение.

– Мы построили этот город при помощи нашей магии, – продолжил Самах – Мы переправили меншей, чтобы они жили здесь. Некоторое время все шло прекрасно. Но потом из глубин появились странные создания. Мы не верили своим глазам. Мы создали всех животных в новом мире, но этого мы не создавали. Они были отвратительны на вид. От них исходил запах гнили и разложения. Менши прозвали их драконами, по имени мифических животных Древнего Мира.

Слова Самаха сопровождались мысленнымиобразами Альфред увидел и услышал то, что видел и слышал глава Совета в те давние времена…

…Самах стоял на ступенях здания Совета и в бессильном гневе смотрел на недавно построенный Сурунан. Все вокруг было прекрасным, но эта красота не успокаивала его, а казалась насмешкой. За высокими, сверкающими, покрытыми цветами стенами города Самах слышал голоса меншей, бьющихся об эти стены, как штормящее море.

– Скажи им, чтобы они возвращались по домам, – приказал Самах своему сыну, Раму. – Скажи, что все будет в порядке.

– Мы уже говорили им это, отец, – ответил Раму. – Они отказываются уходить.

– Они напуганы, – пояснила Ола, видя, что муж нахмурился. – Нельзя их за это винить после того, через что им пришлось пройти.

– А как насчет того, через что прошли мы? Они никогда не думают об этом! – гневно обернулся Самах.

Он надолго умолк, прислушиваясь к доносящимся голосам. Он даже мог отличить их: хриплые крики людей, пронзительные причитания эльфов, басовитое гудение гномов. Впервые за все время существования этого ужасного оркестра его части звучали в унисон, не пытаясь перекричать друг друга.

– Чего они хотят? – в конце концов спросил Самах.

– Они боятся этих так называемых драконов и просят, чтобы их впустили в нашу часть города, – ответил Раму. – Они думают, что будут в безопасности за нашими стенами.

– Они будут в безопасности в своих собственных домах! – сказал Самах. – Там точно такая же магическая защита.

– Нельзя винить их за недоверие, – презрительно повторил Раму. – Они как дети, которые в страхе перед темнотой прячутся под родительскую кровать

– В таком случае откройте ворота. Впустите их. Приготовьте для них помещения и проследите, чтобы от них было как можно меньше вреда. Объясните им, что все это временно. Скажите, что Совет уничтожит чудовищ, и что мы надеемся, что после этого менши спокойно вернутся по домам. Настолько спокойно, насколько можно от них ожидать, – резко добавил Самах.

Раму поклонился и отправился выполнять приказ отца, прихватив с собой остальных служителей.

– Драконы не причинили особого вреда, – сказала Ола. – А я устала убивать. Я умоляю тебя, Самах, попытайся поговорить с ними, узнать, кто они такие и чего хотят. Возможно, мы могли бы договориться…

– Ты уже говорила все эго перед Советом, жена, – неприязненно прервал ее Самах. – Совет проголосовал, решение принято. Мы не создавали этих тварей. Мы не можем их контролировать…

– И поэтому они должны быть уничтожены, – холодно закончила его мысль Ола.

– Это решение Совета.

– Решение не было единогласным.

– Я знаю, – ответил Самах, все еще разъяренный. – И стараюсь поддерживать мир в Совете и в собственном доме. Я поговорю с этими змеями и попытаюсь что-нибудь о них узнать. Ты можешь мне не верить, жена, но меня тоже тошнит от убийств.

– Благодарю тебя, муж мой, – Ола попыталась обнять его.

Самах уклонился от ее прикосновения.

Совет Семи вышел зa пределы города впервые с тех пор, как сартаны прибыли в новый, ими же созданный мир. Семеро сартанов соединили руки, исполнили торжественный и изящный танец, запели руны, и вызванный ими ветер пронес их над головами причитающих меншей за городские стены, на ближайший морской берег.

Драконы уже поджидали их, высунувшись из воды Сартаны посмотрели на них и ужаснулись. Змеи били огромны. Их кожа была покрыта складками. Они были беззубыми и очень старыми, старше, чем само время. И они были злыми. Страх исходил от этих змеев, ненависть гневным огнем горела в их красно-зеленых глазах, и у сартанов сжалось сердце, потому что такой ненависти они не видели даже в глазах патринов, своих злейших врагов.

Песок, только что бывший белым и сверкающим, как мраморная крошка, стал теперь красно-зеленым: от полос дурно пахнущей слизи. Вода, покрытая толстой маслянистой пленкой, лениво плескалась об испоганенный берег.

Сартаны, возглавляемые Самахом, встали у края воды. Драконы принялись извиваться, прыгать и скользить по воде. Поднятые змеями волны с грохотом обрушились на берег. Брызги полетели на сартанов. Вода пахла гнилью и несла с собой ужасные образы. Сартанам показалось, что они заглядывают в могилу, в которой лежат полуразложившиеся, наспех прикованные жертвы чудовищных преступлений, иди смотрят на покрытое телами поле битвы, на котором смерть веками собирала свою жатву Самах поднял руку и произнес:

– Я – глава Совета, управляющего сартанами. Пусть кто-нибудь из вас выйдет, чтобы говорить со мной.

Самый большой дракон вскинул голову. На берег накатилась волна. Сартаны промокли насквозь. Вода была такой холодной, что у них кровь застыла в жилах Ола задрожала и бросилась к мужу.

– Теперь я убедилась, что ты был прав. Эти существа злы по самой своей природе и потому должны быть уничтожены. Давай поскорее выполним то, зачем пришли, и уйдем отсюда.

Самах стер воду с лица, потом со страхом и замешательством посмотрел на свою руку.

– Откуда такое странное ощущение? Что происходит? Тело словно свинцом налилось. Я не могу шелохнуть ни рукой, ни ногой…

– Я чувствую то же самое! – воскликнула Ола. – Нам нужно поскорее пустить в ход магию…

– Я – Венценосный, король этого народа, – представился змей. Его голос звучал приглушенно, словно издалека. – Я буду говорить с вами.

– Зачем вы пришли сюда? Чего вы хотите? – Самаху приходилось кричать, чтобы перекрыть шум волн.

– Уничтожить вас.

Эти слова извивались и корчились в сознании Самаха точно так же, как извивались драконы в воде, вспенивая ее своими телами. Кипящая вода с воем билась о берег. Самах был встревожен: он никогда еще не ощущал большей угрозы, но не мог понять, в чем она заключается. От холодной воды у него окоченело все тело. И магия была не в силах согреть его.

Самах поднял руку, чтобы начертить руны в воздухе. Он начал танцевать, рисуя руны всем телом, и громко запев руны воды и воздуха. Но его голос сорвался, руки бессильно упали, а ноги разъехались. Самах неуклюже споткнулся. Магия была смыта водой.

Ола попыталась прийти на помощь мужу, но собственное тело отказалось повиноваться ее воле. Все было как в бреду. Остальные члены Совета застыли вдоль берега или попадали в воду, словно перепившиеся гости на пиру.

Самах опустился на песок, изо всех сил сражаясь со страхом. Он понял, что смотрит в лицо ужасной смерти.

– Откуда вы взялись? – в отчаянии крикнул он, наблюдая, как драконы гонят волны на берег – Кто вас создал?

– Вы, – пришел ответ

Ужасные видения ушли, оставив Альфреда обессиленным и потрясенным. А ведь он был всего лишь свидетелем. Он не мог даже представить, каково это – пережить подобное испытание.

– Но драконы-змеи не убили нас в тот день, как вы можете догадаться, – сухо произнес Самах.

Он оставался спокойным, даже рассказывая эту историю, лишь обычная уверенная улыбка исчезла с его лица. Руки, лежащие на мраморном столе, едва заметно подрагивали. Лицо Олы было бледным, Как этот мрамор. Некоторых из членов Совета била крупная дрожь, другие закрыли лицо руками.

– В тот момент нам хотелось умереть, – тихо продолжил Самах словно разговаривая сам с собой. – Драконы развлекались, гоняя нас по берегу, пока мы не падали без сил. Над упавшим смыкалась огромная беззубая пасть и поднимала его на ноги. Только страх еще придавал нам силы. Наконец настал момент, когда мы уже не могли шелохнуться. Наши сердца готовы были разорваться, а ноги отказывались нас держать. Мы лежали на мокром песке и ждали смерти. Тогда драконы оставили нас.

– Но они вернулись, и их было еще больше, чем в первый раз, – сказала Ола. Ее руки блуждали по мраморному столу, словно ей хотелось разровнять его и без того гладкую поверхность. – Они напали на город. Змеи бились о стены, убивая или калеча все живое на своем пути. Мы долго сдерживали их при помощи магии. Но мы видели, что наша магия начинает рушиться также, как покрытые рунами городские стены.

– Но почему? – Альфред в замешательстве переводил взгляд с одного на другого члена Совета. – Неужели сила этих драконов превыше нашей магии?

– Нет. Они действительно могут бороться с ней, и им это удается лучше, чем какому бы то ни было другому живому существу, но все же они не сильнее нашей магии. Мы вскоре обнаружили, какая сила сделала нас такими беспомощными и беззащитными тогда, на берегу. Это была морская вода.

– Но ведь морскую воду создали вы, – удивился Альфред.

– Так же, как мы – предположительно – создали этих драконов-змеев? – невесело рассмеялся Самах и пристально взглянул на Альфреда. – Вы не встречались с чем-нибудь подобным в других мирах?

– Н-нет. Драконы там действительно есть, но ими легко управлять при помощи магии, это удается даже меншам. По крайней мере, мне так казалось.

– Вода здешнего моря, которое мы назвали Добрым, – Самах произнес это слово с горькой насмешкой, – обладает способностью полностью разрушать нашу магию. Мы не знаем, как и почему это происходит. Нам лишь известно, что единственной капля воды, попавшей на кожу, достаточно, чтобы разрушить рунную структуру, без которой мы беспомощны, как менши, и даже хуже.

Вот поэтому мы в конце концов приказали меншам уходить в Доброе море. Морское солнце дрейфовало прочь. Мы не могли остановить его. Вся наша сила была направлена на борьбу с драконами. Мы отправили меншей вслед за морским солнцем, на поиск новых морских лун, на которых они могли бы жить. Киты и дельфины, прирученные меншами, отправились с ними, чтобы помогать им защищаться от драконов.

Мы даже не знаем, спаслись ли менши. На самом деле у них было для этого даже больше возможностей, чем у нас. На их магию морская вода не оказывает ни малейшего влияния. Им наверняка удалось спастись. А. мы остались здесь, ожидая, пока морское солнце уйдет и лед скует нас… нас и наших врагов. Видите ли, мы были твердо уверены, что драконы останутся здесь. Их мало интересовали менши.

– И мы оказались правы. Драконы продолжали нападать на наш город, – продолжила Ола, – но их никогда не бывало настолько много, чтобы они могли победить. Да, похоже, они к этому и не стремилась. Чужая боль и страдания – вот что им было нужно. Все, что нам оставалось, – тянуть время. Каждый день тьма и холод подбирались все ближе. Возможно, драконы, поглощенные своей ненавистью к нам, не обратили на это внимания. Возможно, они думали, что их магия справится с этим. А может быть, они в конце концов бежали. Мы знаем только, что однажды море замерзло, и с того дня драконы больше не появлялись. В тот день мы отправили последнее послание к сартанам в других мирах с просьбой через сотни лет разбудить нас. И мы ушли в сон.

– Я сомневаюсь, чтобы кто-то получил ваши послания, – сказал Альфред. – А если даже и получили, вряд ли они могли прийти на помощь. Видите ли, у каждого мира свои проблемы. – Он вздохнул. – Спасибо, что вы рассказали мне об этом. Теперь я лучше понимаю и… Я прошу прощения за то, что вел себя подобным образом. Я думал… – Он уставился на свои башмаки и принялся переминаться с ноги на ногу.

– Вы думали, что мы отказались от ответственности, – мрачно сказал Самах.

– Я видел такое раньше. На Абаррахе. – Альфред сглотнул.

Советник ничего не сказал, лишь выжидающе посмотрел на Альфреда. Так же выжидающе смотрели на него все остальные члены Совета,

«Теперь ты понимаешь? – словно говорили они ену. – Теперь-то ты знаешь, что надо делать?»

Если бы он знал! Альфред протянул к ним дрожащие руки.

– Чего же вы от меня хотите? Чтобы я помог вам бороться с драконами? Я знаю кое-что о тех созданиях, которые водились у нас на Арианусе. Но они кажутся очень слабыми по сравнению с теми змеями, которых вы описали. А насчет морской воды, я боюсь, что…

– Нет, брат, – прервал его Самах. – Мы не требуем: от вас таких подвигов. Вы говорили Оле, что появление этой собаки на Челестре свидетельствует о том, что хозяин собаки тоже где-то здесь. Животное у вас. Мы хотим, чтобы вы нашли его хозяина и доставили его к нам.

– Нет, – взволнованно сказал Альфред. – я не могу… Водители, он мог заключить меня в Лабиринт, но вместо этого позволил уйти…

– Мы не собираемся причинять вред этому патрину, – успокаивающе сказал Самах. – Мы только хотим задать ему несколько вопросов, узнать правду о Лабиринте, о страданиях его народа. Кто знает, брат, возможно, это станет началом мирных отношений между нашими народами. Если вы откажетесь, а война все-таки разразится, как вы сможете жить, зная, что в ваших силах было предотвратить ее?

– Но я не знаю, где его искать, – запротестовал Альфред. – И я не знаю, что ему сказать. Он не захочет прийти…

– Он не захочет? Не захочет встать лицом к лицу с врагами, которым он так страстно стремится бросить вызов? Подумайте, – добавил Самах, не оставляя взволнованному Альфреду времени на возражения. – Возможно, вы сможете использовать собаку – ведь вы же все равно собирались ее вернуть

– Неужели вы действительно откажете Совету в этой просьбе? – тихо спросила Ола – Разве мы многого просим? Ведь это так важно для нашей общей безопасности…

– Нет… конечно, нет, – с несчастным видом ответил Альфред

Он посмотрел на собаку. Собака подняла голову, вильнула пушистым хвостом и улыбнулась.

Глава 14. ДОБРОЕ МОРЕ. ЧЕЛЕСТРА

Эпло лежал на кровати и рассматривал свои руки. Вытатуированные на коже знаки были темно-синими, его магия усиливалась с каждой минутой. И сейчас руны тревожно мерцали, вызывая покалывание во всем теле – сигнал опасности, отдаленной, но быстро приближающейся.

Змеи-драконы, Никаких сомнений.

Эпло показалось, что корабль увеличил скорость. Движение судна стало неровным, порывистым, и Эпло чувствовал, как дрожит палуба у него под ногами.

– Я всегда могу спросить об этом у гномихи. Она должна знать, – пробормотал Эпло.

И, конечно, надо сказать меншам, что они уже рядом с логовом змеев. Предупредить, чтобы они были готовы.

К чему готовы? К смерти?

Девон, хрупкий, изящный эльф, так старательно упражнялся с боевым топором, что едва не отрубил сам себе голову.

У Элэйк были ее заклинания, но с ними справился бы любой ребенок в Лабиринте, преодолевший свои вторые Врата. Против мощи змеев-драконов они смогут не больше, чем ребенок против стаи сногов.

Грюндли… Эпло улыбнулся и покачал головой. Если кто-то из этой троицы и мог противостоять змеям, то это гномиха. Она была слишком упрямой, чтобы умереть безропотно.

Надо пойти и сказать им, чтобы они могли приготовиться. Эпло сел на кровати.

– Нет, – вдруг сказал он и улегся обратно. – Хватит с меня меншей на сегодня.

Да и что такое на него нашло, что он дал меншам подобное обещание, Лабиринт его побери? Не позволит причинить им вред! Ему самому чертовски повезет, если он выберется из этой передряги живым.

Он сжал кулаки и стал изучать знаки, нанесенные поверх суставов и сухожилий. Потом он поднял руку и посмотрел, как перекатываются мышцы под татуированной кожей.

– Инстинкт. Тот же самый инстинкт, который заставил моих родителей спрятать меня в кустах и увести снегов прочь. Инстинкт, повелевающий защищать тех, кто слабее тебя. Тог самый инстинкт, который позволил нашему народу выжить в Лабиринте.

Патрин вскочил и принялся расхаживать по крохотной каюте.

– Повелитель поймет меня, – убеждал себя Эй-ло. – Он испытывает те же самые чувства. Ведь он изо дня в день возвращается в Лабиринт, чтобы сражаться, чтобы защищать своих детей, свой народ. Это естественное чувство… – Он вздохнул и тихо выругался. – Но чертовски неудобное!

У него были куда более основательные причины стремиться сохранить жизнь этим троим детенышам меншей. Эта проклятая морская вода, которая смывает его магию быстрее, чем обычная вода смывает грязь, И это обещание, которое дали змеи-драконы.

По крайней мере, он надеялся, что это было обещание.

Самах. Великий Самах. Глава Совета Семи. Тот, кто затеял Разделение. Тот, кто принес патринам поражение, заключение и века страданий.

Советник Самах. Многое забылось в Лабиринте, но не это имя. Оно передавалось – из поколения в поколение, от отца к сыну, от матери к дочери. Враги Самаха никогда не забывали о нем, и когда Эпло думал о том, что может застать Самаха в живых, это несказанно его радовало. Он даже не задумался на тем, как такое могло оказаться возможным.

– Я захвачу Самаха и доставлю его к повелителю – такой подарок загладит мои последние промахи. Повелитель позаботится о том, чтобы Самах заплатил за каждую слезу, пролитую патринами, за каждую каплю крови. Самах будет расплачиваться за это всю оставшуюся ему жизнь. Его дни будут наполнены болью и мучениями, а ночи – ужасом. Без отдыха. Без сна. Без успокоения – разве что в смерти. И Самах очень скоро начнет молить о смерти.

Но владыка Нексуса позаботится о том, чтобы Самах жил долго…

Сильный стук в дверь отвлек Эпло от его кровожадных мечтаний. Видимо, стучали уже давно, но Эпло погрузился в мечты о мести и не обращал внимания на грохот.

– Может, не стоит его беспокоить, Грюндли? – донесся из-за двери приглушенный голос Девона. – Возможно, он спит…

– Тогда ему лучше проснуться, и побыстрее! – ответила пюмиха.

Эпло упрекнул себя за оплошность: в Лабиринте подобный промах мог бы стоить ему жизни. Он подкрался к двери и распахнул ее так внезапно, что гномиха колотившая в дверь рукоятью боевого топора, кувыркнулась через порог.

– Ну? Чего надо? – неприветливо спросил Эпло.

– Мы… мы вас разбудили… – пролепетала Элэйк, переводя взгляд с Эпло на смятую постель. Девон начал заикаться от волнения.

– П-простите. Мы не хотели…

– Корабль увеличил скорость, – заявила Грюндли, с подозрением смотревшая на Эпло. – А ты опять светишься.

Эпло ничего не сказал, лишь посмотрел на Грюндли в надежде, что она поймет намек и уберется. Элэйк и Девон уже пятились обратно.

Но Грюндли было не так-то легко запугать. Она вскинула топор на плечо, прочно утвердилась на качающейся палубе и посмотрела Эпло прямо в лицо.

– Мы приближаемся к змеям-драконам, да?

– Возможно, – ответил Эпло и попытался закрыть дверь, но коренастая фигура Грюндли перекрыла дверной проем.

– Мы хотим, чтобы ты сказал нам, что делать. «Какого дьявола! Откуда мне знать, что делать? – захотелось закричать Эпло. – Даже в Лабиринте редко бывало хуже. А этим змеям достаточно вылить на меня ведро морской воды, чтобы мне пришел конец!»

Менши молча стояли и с доверием смотрели на него (ну, двое – с доверием), и в их молчании была надежда.

Откуда у них эта надежда? И вправе ли он уничтожить ее?

«А с другой стороны, – холодно напомнил он себе, – они могут пригодиться». У него уже созрел один план…

– Входите, – неохотно сказал он и распахнул дверь. Менши вошли.

– Садитесь.

В комнате была только кровать. Элэйк посмотрела на смятую постель, все еще хранящую тепло тела Эпло, покраснела и замотала головой.

– Нет, спасибо. Я постою. Я не думаю…

– Садись! – мрачно приказал Эпло.

Элэйк села, примостившись на самом краешке кровати. Девон уселся радом с ней, не зная, куда девать свои длинные ноги. (Гномы делают низенькие кровати.) Грюндли плюхнулась у изголовья, болтая ногами и шаркая пятками по палубе. Все трое серьезно и торжественно смотрели на Эпло

– Давайте сперва уточним одну вещь. Я знаю о змеях-драконах не больше вашего. Возможно, даже меньше.

– Они с тобой разговаривали, – сообщила ему Грюндли.

Эпло пропустил это замечание мимо ушей.

– Тише, Грюндли, – прошептала Элэйк.

– Что нам нужно сделать, чтобы защитить себя: в самом общем смысле. Ты, – Эпло посмотрел на эльфа, – лучше продолжай притворяться девушкой. Закрой лицо шарфом и не снимай его. И держи язык за зубами. Помалкивай и предоставь мне вести разговоры.

Теперь что касается тебя… – Эпло многозначительно посмотрел на гномиху.

Грюндли вскинула голову. Она нервно постукивала топорищем о палубу. Топор напомнил Эпло кое о чем.

– Есть ли на корабле оружие? Меньше, чем это. Вроде ножей?

Грюндли презрительно фыркнула.

– Ножи – это для эльфов. Гномы не пользуются таким хилым оружием.

– Ну на судне все-таки есть ножи, – заметила Элэйк. – На камбузе.

– Кухонные ножи, – пробормотал Эпло – Они хотя бы острые? Сможет ли Девон спрятать нож за пояс? Сможешь ты спрятать его… куда-нибудь, – Эпло показал на облегающий наряд Элэйк.

– Конечно, они острые! – заявила Грюндли с чувством оскорбленного достоинства. – Когда это гномы делали тупые ножи? Но они могут быть острыми, как этот топор, и все-таки не проткнут шкуру этих вонючих тварей.

Эпло помолчал, думая, как бы помягче сказать то, что он имел в виду. Наконец он решил, что мягкость тут неуместна.

– Я не предлагаю вам использовать ножи против змеев. – Он не стал ничего добавлять, надеясь, что они поймут и так.

Они поняли… через несколько мгновений.

– Ты имеешь в виду, – сказала Элэйк, испуганно расширив глаза, – что мы должны использовать ножи против, против… – Она запнулась.

– Против себя, – закончил за нее Эпло, решивший поставить их перед фактом. – Иногда смерть может быть избавлением.

– Я знаю, – сказала Элэйк и содрогнулась. – Я видела своих соплеменников, убитых змеями.

– Я тоже видел эльфа, которого замучили змеи, – добавил Девон.

Грюндли ничего не сказала. Даже настырная гно-миха выглядела подавленной. Девон глубоко вздохнул.

– Мы понимаем, о чем вы говорите, и благодарны вам, но я не уверен, что мы сможем..

«Сможете, – хотел ответить Эпло. – Когда ужас и мучения станут большими, чем вы сможете вынести, вы будете готовы на все, лишь бы это прекратилось».

«Но как я могу сказать им об этом? – с горечью подумал патрин – Они же дети. Что они знают о боли и страданиях, кроме занозы или шишки на лбу?»

– Может быть. – Девон прикусил губу. Он очень старался быть храбрым. – Может быть, вы покажете нам, как это делается? – Он посмотрел на девушек – Не знаю, как Элэйк и Грюндли, а я никогда… не делал ничего подобного. – Эльф печально улыбнулся – В этом я полная неумеха,

– Не нужно ножей, – сказала Элэйк – Я не хотела говорить, но у меня есть с собой одна трава. Щепотка этой травы облегчает боль, но, если сжевать целый лист..

– …Это облегчит вам переход к лучшей жизни, – закончила за нее Грюндли. Они посмотрела на Элэйк с невольным уважением – Я и не знала, что ты способна на такое. – Тут ее посетила новая мысль. – А почему ты не хотела говорить нам об этом?

– Я сказала бы – потом, – ответила Элэйк – Я дала бы вам выбор. Ведь я уже говорила, – тихо добавила она, глядя на Эпло, – я видела своих убитых соплеменников.

Тут Эпло понял, что Элэйк влюблена в него. Это открытие нисколько его не обрадовало, скорее даже наоборот. Ну почему именно он? Хотя какая ему разница, разобьется ли ее сердце? В конце концов, она всего лишь менш. Но под ее взглядом Эпло подумал, что, пожалуй, ошибся, принимая ее за ребенка.

– Отлично, Элэйк, – произнес Эпло, стараясь, чтобы его голос прозвучал как можно более холодно и безразлично. – Спрячь эти травы так, чтобы змее не могли их найти.

– Да, конечно. Они лежат..

– Нет! – Эпло вскинул руку. – Не говори, где они. Чего мы не знаем, того из нас эти твари не вытянут. Спрячь яд в надежное место и держи его в секрете.

Элэйк молча кивнула. Ее глаза по-прежнему были прикованы к Эпло

«Выброси это из головы. Это невозможно», – хотел сказать ей Эпло, но так и не сказал.

«Возможно, я должен сказать ей об этом. Так будет лучше. Но как ей это объяснить? Как объяснить ей, что в Лабиринте влюбиться – то же самое, что умышленно ранить себя? От любви не бывает ничего хорошего. Ничего, кроме смерти, печали и одиночества.

И как я объясню ей, что патрин не может всерьез влюбиться в женщину из меншей?» Если правда то, что Эпло слышал о временах до Разделения, бывали случаи, когда патрины, как мужчины, так и женщины, искали развлечения среди меншей. Такие связи считались безопасными и забавными ^[23].

Но это было давным-давно. Теперь его народ относился к жизни куда более серьезно. Элэйк опустила глаза, и на ее губах появилась робкая улыбка. Эпло понял, что она не правильно истолковала его пристальный взгляд.

– Ладно, с этим разобрались, – грубовато сказал он. – Теперь возвращайтесь в свои каюты и будьте наготове. Не думаю, что нам придется долго ждать. Девон, на всякий случай прихвати нож. Грюндли, ты тоже.

– Я покажу, где хранятся ножи, – предложила Элэйк.

Она улыбнулась Эпло, посмотрела на него из-под опущенных ресниц и: вышла.

Девон последовал за ней. У выхода он обернулся и посмотрел на Эпло неожиданно мрачным и холодным взглядом, но, однако, ничего не сказал. Но Грюндли все-таки остановилась на пороге, ее бакенбарды грозно топорщились.

– Если ты ее обидишь, – гномиха показала патрину кулак, – то змеи там или не змеи, я тебя убью.

– Я думаю, у тебя найдутся дела поважнее, – ответил Эпло.

– Ха! – фыркнула Грюндли, встряхнула бакенбардами, вскинула топор на плечо и затопала прочь. Эпло с проклятием захлопнул дверь.

Патрин расхаживал по маленькой каюте, строил планы, отвергал их, придумывал другие. Он пытался: убедить себя, что это бессмысленно, что он хочет управлять тем, чем управлять невозможно. Но тут его комната внезапно погрузилась во мрак.

Эпло остановился, ничего не видя перед собой. Тут подлодка на что-то наткнулась. От толчка Эпло полетел кубарем и врезался в стену. Донесшийся снизу скрежещущий звук заставил Эпло предположить, что корабль сел на мель.

Судно кренилось набок, все вокруг двигалось, скрипело и стонало.

Эпло застыл, затаив дыхание и прислушиваясь.

В маленькой каюте уже не было темно. Она была залита ярко-синим мерцающим светом, которым горели знаки на коже у Эпло. Патрин лишь однажды видел, чтобы руны так настойчиво предупреждали его об опасности, но это было в Лабиринте, когда Эпло случайно провалился в пещеру синего дракона, самого страшного из всех чудовищных тварей, обитающих в том проклятом месте.

Эпло повернулся и бросился на корму. Ноги сводила судорога, легкие горели. Он готов был разрыдаться от боли, но лишь прибавлял ходу, приказывал телу двигаться…

Пылающие знаки побуждали его действовать. Но змеи-драконы не угрожали ему. Напротив, они обещали дать ему возможность отомстить его древнему врагу.

– Это могло быть хитростью, – размышлял Эпло. – Они могли пообещать это, чтобы заманить меня сюда. Ловушка? Но зачем?

Он снова посмотрел на руны на своей коже и успокоился. Силы и магия вернулись к нему. Если это действительно ловушка, змеи еще об этом пожалеют…

Крики, вопли, звуки шагов отвлекли Эпло от этих мыслей.

– Эпло! – вопила Грюндли.

Эпло рывком распахнул дверь. Менши выскочили в коридор и бросились к нему. Элэйк сжимала в руках фонарь: в фонаре находилось какое-то похожее на губку существо, светящееся ярким белым светом ^[24]. Менши заметно испугались, увидев Эпло, который светился не хуже их фонаря. Они резко затормозили, сбились в кучу и в ужасе уставились на него.

Сияние знаков в темноте представляло собой изумительное зрелище.

– Кажется, он нам не понадобится… – растерянно сказала Элэйк, опуская фонарь.

Стук фонаря о палубу резанул Эпло словно ножом.

– Тихо! – прошипел он. Все, трое закивали и испуганно переглянулись. «Наверно, они решили, что змеи-драконы следят за нами. Может, так оно и есть», – мрачно подумал Эпло.

Все его врожденные и приобретенные навыки требовали двигаться тихо и осторожно.

Эпло махнул меншам рукой, подзывая их поближе. Они двинулись вперед, стараясь идти как можно тише. Бусины Элэйк звенели, тяжелые башмаки Грюндли глухо стучали о палубу, Девон путался в юбке, спотыкался и натыкался на стены.

– Тише! – негромко и яростно повторил Эпло. – Не шевелитесь!

Менши застыли. Эпло бесшумно подошел к Грюндли.

– Что случилось? Ты знаешь?

Гномиха кивнула. Эпло наклонился так, чтобы она могла говорить ему на ухо. Ее бакенбарды щекотали ему щеку.

– Я думаю, мы заплыли в пещеру. Эпло обдумал это предположение. Да, в этом что-то было. Это вполне объясняло внезапную темноту.

– Как ты думаешь, это здесь живут змеи? – спросила Элэйк.

Она стояла так близко к Эпло, что он мог чувствовать, как дрожит ее стройное тело, но ее голос оставался твердым.

– Да, змеи-драконы рядом, – сказал Эпло, глядя, как светятся знаки у него на руках.

Элэйк придвинулась поближе к нему. Девон судорожно вздохнул и прикусил губу. Грюндли хмыкнула и нахмурилась.

Никакого визга, никаких слез, никакой паники. Это был вынужден отдать должное мужеству меншей.

– Что мы должны делать? – спросил Девон, стараясь сдержать дрожь в голосе.

– Мы остаемся здесь, – ответил Эпло. – Мы никуда не идем и ничего не делаем. Мы стоим и ждем.

– Нам не придется ждать долго, – заметила Грюндли.

– Почему? – резко спросил Эпло.

Вместо ответа она указала на что-то, находившееся у Эпло над годовой. Патрин посмотрел туда. Сияние знаков осветило мокрые доски. Капля сорвалась с потолка и упала к ногам Эпло. За ней последовали другие.

Эпло отскочил и прижался к стене. Он смотрел на мокрую палубу и на падающие сверху каши. Капли слились в ручеек, ручеек быстро превращался в поток.

– Корабль разваливается на части, – сказала Грюндли. Она нахмурилась. – Но гномьи подлодки сами собой не разваливаются. Это наверняка змеи.

– Они выгоняют нас отсюда. Придется плыть, – сказала Элэйк. – Не беспокойся, Грюндли, мы с Девоном тебе поможем.

– Я-то не беспокоюсь, – ответила гномиха. Ее взгляд скользнул по Эпло.

Впервые в жизни он испытывал такой обессиливающий ужас. Страх лишил era способности рассуждать. Все, что он сейчас мог, – в оцепенении смотреть на воду, все ближе подбиравшуюся к его ногам.

«Плыть! – Эпло едва не расхохотался. – Так вот какова была их ловушка! Они заманили меня сюда, зная, что здесь я буду беспомощен».

Ему на руку капнула вода. Эпло вздрогнул, словно от боли, и поспешно отряхнул руку. Но было уже поздно. Там, где вода соприкоснулась с кожей, сияние знаков померкло. Вода поднялась и окатила его башмаки. Эпло чувствовал, как круг его магии медленно начинает трещать и рушиться.

– Эпло! Что с тобой? – закричала Элэйк.

Часть корпуса с треском подалась. В зияющее отверстие хлынула вода. Эльф потерял опору, я его едва не потащило по коридору, но уцепившаяся за верхнюю балку Элэйк поймала его за руку. Девон зашатался, но устоял.

– Здесь оставаться нельзя! – крикнул он. Вода уже доставала Грюндли до пояса, и гномиха была близка к панике. Ее смуглое лицо пожелтело, подбородок задрожал. Гномы точно так же могут дышать морской водой, как и эльфы с людьми, но они не любят моря и не доверяют ему – возможно, потому, что из-за своей плотной комплекции оказываются очень неуклюжими в воде.

Грюндли никогда не заходила в воду глубже, чем по щиколотку, а теперь вода поднялась ей до груди.

– На помощь! Элэйк, Девон, помогите! – пронзительно закричала она, колотя руками по воде и поднимая тучу брызг. – Элэ-э-эйк!

– Грюндли! Все в порядке!

– Вот, держи мою руку. Ой! Не щипайся! Да вытащу я тебя. Отпусти немного. Бери и Элэйк за руку.

– Я здесь, Грюндли. Все в порядке. Расслабься. Да не глотай ты воду. Лучше наклонись и дыши водой. Нет! Ты же задохнешься! Она задыхается! Грюндли…

Гномиха опустилась под воду, закашлялась и еще больше перепугалась.

– Надо вытащить ее на поверхность! – крикнул Девон.

Элэйк обеспокоенно посмотрела в сторону Эпло.

Он не шелохнулся и не произнес ни слова. Вода уже доходила ему до пояса, и его кожа почти перестала светиться.

Эпло поймал ее взгляд и понял, что Элэйк за него боится. Он едва не расхохотался.

– Идите! – прикрикнул он.

Еще несколько досок отошли в сторону, и вода была Грюндли по самый нос. Гномиха пыталась удержать голову над водой, задыхалась и булькала.

Девон морщился отболи.

– Элэйк, она мне руку оторвет! Идем!

– Уходите! – гневно приказал Эпло.

Корпус корабля с треском разломился. Вода хлынула внутрь и накрыла Эпло с головой. Он больше не видел ни меншей, ни чего-либо другого. Все затопила жидкая тьма. На миг Эпло испугался ничуть не меньше гномихи. Он задержал дыхание, не желая дышать темнотой. Переполненный отчаянием разум говорил ему, что надо уходить отсюда, но тело отказывалось повиноваться.

Эпло задохнулся и начал дышать водой. Через несколько мгновений у него в голове прояснилось. Он все еще ничего не видел и потому стал на ощупь пробираться среди обломков. Он натолкнулся на сломанную балку и ухитрился выбраться наружу.

Некоторое время он плыл, не разбирая дороги. Ему казалось, что он обречен барахтаться в этой тьме, пока не умрет от изнеможения. Но когда он уже утвердился в этой мысли, его голова высунулась из воды. Эпло с радостью вдохнул воздух.

Выплыв на поверхность, Эпло тихо подобрался к берегу и осмотрелся.

На берегу пылал большой костер. Дрова горели, потрескивая и распространяя вокруг приятное тепло и свет. Отблески пламени плясали на каменных стенах и своде пещеры.

Эпло почувствовал идущую извне волну страха. Его окружал непреодолимый ужас. Стены пещеры были покрыты каким-то липким зелено-коричневым веществом, которое, казалось, сочилось из камня, словно кровь. У патрина возникло странное ощущение, что сама пещера ранена и что она живет в страхе. В страхе и ужасной боли.

Что за чепуха.

Эпло быстро повернулся, потом посмотрел в другую сторону, но мало что увидел. Что тут, что там – только блики костра на влажных камнях.

Раздавшийся плеск привлек его внимание. Из воды появились три фигурки – черные тени на фоне огня. Две из них поддерживали третью, которая не могла идти. По мелодичному звону бусин и приглушенным стонам третьей фигурки Эпло узнал в них своих меншей.

Никаких признаков присутствия змеев-драконов Эпло не увидел.

Элэйк и Девон с трудом оттащили Грюндли от воды. Потом они в полном изнеможении опустили ее на землю и сели отдохнуть. Но Элэйк лишь перевела дыхание и тут же вскочила на ноги и бросилась к воде.

– Куда ты? – эхом раздался в пещере чистый голос

– Я должна найти его, Девон! Он может нуждаться в помощи. Ты же видел его лицо…

Эпло тихо выругался и подплыл к берегу. Элэйк услышала всплеск и застыла, не в силах разглядеть что произвело этот шум. Девон поспешно встал рядом с ней. В руке у него блеснул нож.

– Это я! – подал голос Эпло. Его нога коснулись твердой почвы. Патрин встал и выбрался на берег, с него ручьями текла вода.

– Ты… с тобой все в порядке? – Элэйк робко протянула руку, но тут же отдернула ее при виде мрачного лица Эпло.

Нет, он был не в порядке. Совсем не в порядке.

Не обращая внимания ни на человека, ни на эльфа, Эпло обошел их и поспешил к костру. Чем скорее он высохнет, тем скорее к нему вернется магия. Гномиха лежала на песке, словно ворох мокрых тряпок. Эпло забеспокоился, не умерла ли она, но сдавленный сгон убедил его в обратном.

– Что с ней? – спросил он, приблизившись к костру.

– Ничего, – ответил подошедший Девон.

– Она сильно перепугалась, больше ничего, – добавила Элэйк. – Скоро она придет в себя. Что ты делаешь?

– Подержи мою одежду, – проворчал Эпло. Он уже скинул башмаки и рубашку и теперь стягивал с себя брюки.

Элэйк ахнула, поспешно отвернулась и спрятала лицо ладонях. Эпло хмыкнул. Если девчонка никогда прежде не видела голого мужчину, значит, увидит теперь. Ему сейчас некогда заботиться о девичьей стыдливости. Хотя его магия исчезла и знаки были смыты водой, патрин отчетливо чувствовал, что они не одни в этой пещере. Их поджидали.

Бросив брюки на песок, Эпло потянулся к огню. Он с удовлетворением увидел, как капли воды на коже начали высыхать, испаряться. Эпло огляделся по сторонам.

– Закрой лицо шарфом, – приказал он Девону. – Садись к огню. Если ты останешься в стороне, это будет выглядеть подозрительно. Но следи, чтобы лицо было в тени. И убери этот чертов нож!

Девон повиновался. Он отрезал от своего наряда полосу ткани, набросил ее на голову и присел к огню.

– Не сиди по-мужски! – прошипел Эпло. – Вот так. Элэйк, приведи сюда Грюндли. Я хочу, чтобы вы были наготове.

Элэйк кивнула и бросилась к лежащей гномихе.

– Грюндли, поднимайся! – Элэйк понизила голос. – Грюндли, я чувствую зло. Змеи-драконы здесь, Грюндли. Они поджидают нас. Мужайся.

Гномиха снова застонала, но все-таки села, сопя и протирая глаза. Элэйк помогла ей подняться, и они пошли к костру.

– Стойте! – выдохнул Эпло и медленно поднялся.

Он слышал за своей спиной неровное дыхание Элэйк, слышал, как Грюндли что-то бормочет по-гномьи. Потом наступила тишина. Девон отодвинулся в тень.

Из темноты возникли красно-зеленые глаза, и свет костра словно потускнел. Глаз было множество, куда больше, чем Эпло мог сосчитать. Они вздымались на невероятную высоту. Было слышно, как огромные, тяжелые тела ползут по песку и камням. От запаха гнили и разложения во рту появился привкус смерти. У Эпло сдавило грудь. Он услышал, как за его спиной кто-то из меншей всхлипнул от страха.

Эпло не обернулся. Он не мог обернуться. В свете костра было видно, как скользят змеи. Пламя сверкало на огромных чешуйчатых телах. Эпло был ошеломлен размерами и мощью этих существ. Ему было страшно. Он чувствовал себя маленьким и жалким. Эпло больше не жалел о том, что остался без магии. Все равно эти существа могли уничтожить его одним движением, одно их слово могло вогнать его в землю.

Эпло стиснул кулаки и спокойно ждал смерти.

Вдруг самый большой из змеев поднял голову. Красно-зеленые глаза вспыхнули и словно залили пещеру жутким сиянием. Потом глаза прикрылись, и голова змея легла на песок перед Эпло, который обнаженным стоял в свете костра.

– Патрин, – почтительно произнес змей. – Хозяин.

Глава 15. ДРАКНОР. ЧЕЛЕСТРА

– Чтоб у меня бакенбарды повылазили!

Эпло услышал ошеломленное бормотание гномихи, да и сам он испытывал примерно те же самые чувства. Огромный змей склонил голову перед патрином. Его спутники отодвинулись на почтительное расстояние, выгнули чешуйчатые шеи, опустили головы и прикрыли веки.

Эпло оставался настороже. Драконы – твари умные и коварные, не стоит им доверять.

Змей – дракон поднял голову и вознесся почти к своду пещеры. Менши вскрикнули. Эпло вскинул руку.

– Тихо! – приказал он.

По-видимому, змей просто устраивался поудобнее. Он свился кольцами и положил голову на эту живую подушку.

– Ну вот, теперь нам будет удобнее разговаривать. Пожалуйста, присаживайтесь, патрин. Добро пожаловать в Дракнор ^[25].

Змей-дракон разговаривал на языке патринов, в основе которого лежал язык рун, и его слова должны были вызывать в сознании Эпло отчетливые образы. Но на самом деле он ничего не видел, лишь слышал ровные, безжизненные звуки. По спине патрина поползли мурашки. Создавалось впечатление, будто для змея руны – всего лишь рисунки, с которыми можно обращаться как заблагорассудится.

– Благодарю, Венценосный. – Эпло сел на место, не сводя глаз со змея-дракона.

Змей из-под полуопущенных век взглянул на неподвижных меншей.

– А почему наши юные гости не греются у костра? Может быть, пламя слишком жаркое? Или недостаточно жаркое? Мы слишком мало знаем о таких хрупких существах, и нам трудно судить…

Эпло покачал головой.

– Они боятся тебя, Венценосный. И мне трудно винить их за это после всего, что ты сделал с их народами.

Змей-дракон прикрыл глаза, и из беззубой пасти вырвался тихий шипящий вздох.

– Ах, боюсь, мы допустили ужасную ошибку. Но мы постараемся исправить ее.

Красные глаза открылись. Голос змея стал обеспокоенным.

– Можете ли вы повлиять на них? Они вам доверяют? Да, конечно. Убедите их, что мы не хотим им зла. Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы им было удобно у нас. Теплое место для сна? Пища, сухая одежда? Драгоценные камни, золото, серебро? Что может их порадовать и успокоить?

Внезапно перед Эпло появились блюда, подносы, корзины, полные разнообразной еды: горы ароматных фруктов, жареное мясо, бутылки с вином, бочонки с пенным элем.

Прямо из воздуха возникли самые разнообразные наряды. Трепеща, словно яркие шелковые бабочки, они опустились к ногам Элэйк, упали на руки Девону, заискрились в изумленных глазах Грюндли. Шкатулки с изумрудами, сапфирами, жемчугом высыпали свое сверкающее содержимое на песок. Россыпи золотых монет мерцали в свете костра.

Чуть поодаль вспыхнул еще один костер, за ним обнаружилась небольшая пещерка.

– Там тепло и сухо, – сказал змей. Обращаясь к меншам, он заговорил на языке людей. – Там лежит душистая трава для ваших постелей. Вы, наверное, устали и проголодались. – Он перешел на эльфийский:

– Пожалуйста, примите наши дары и ложитесь спать. – И закончил по-гномьи:

– Не надо бояться. Ваш сон будет безопасным. Мой народ будет охранять вас.

Остальные змеи-драконы принялись извиваться в странном волнообразном танце, повторенное шипящим шепотом слово «…без…зопасным…» эхом отдалось в пещере.

Менши, ожидавшие мучительной смерти, были совершенно сбиты с толку при виде этих щедрых даров. Они были изумлены и едва ли не еще больше испуганы.

Грюндли первой обрела дар речи. Прямо из воздуха ей на голову свалилась серебряная диадема и теперь сползала на глаза. Путаясь в грудах одежды, она решительно направилась к Эпло.

Грюндли подбоченилась и, демонстративно не обращая внимания на змеев, заговорила с патрином, словно они были на берегу лишь вдвоем.

– Что все это значит? Что тут происходит? О чем вы тут разговаривали на своем тарабарском языке?

– Змеи-драконы говорят, что произошла ошибка. Они пытаются исправить ее. Я думаю.. – начал было Эпло , но окончить ему не дали.

– Исправить?! – Грюндли взмахнула кулаком прямо перед мордой змея. – Разрушенные солнечные охотники, зверски убитые соплеменники Элэйк, этот бедный замученный эльф! Да я этим змеям такого исправлю!

Это схватил ее и хорошенько встряхнул.

– Замолчи, дура! Ты что, хочешь, чтобы нас тут поубивали?

У Грюндли перехватило дыхание, и она изумленно уставилась на Эпло. Он почувствовал, как обмякло ее тело.

– Ладно, все в порядке, – угрюмо сказала гномиха.

Эпло отпустил ее. Грюндли отодвинулась, потирая отдавленные запястья. Патрин жестомподозвал остальных меншей.

– Слушайте, что я вам скажу! – сказал он. – Я попытаюсь выяснить, в чем дело. А вы тем временем будете благосклонно пользоваться змеиным гостеприимством. Возможно, нам удастся выжить – и вам, и вашим народам. Ведь вы за этим сюда явились?

– Да, Эпло, – ответила Элэйк. – Мы все сделаем как ты скажешь.

– Полагаю, у нас нет выбора, – голос Девона был приглушен мокрым шарфом. Грюндли неохотно кивнула.

– И все равно я им не доверяю! – добавила она, вызывающе тряхнув бакенбардами.

– Отлично, – улыбнулся Эпло. – Я тоже. Вот и держи глазам уши открытыми, а рот на замке. Теперь делайте то, что предлагают змеи-драконы. Идите в ту пещерку. Ты, Элэйк и… э-э…

– Сабия.

– И Сабия. Вы трое идите в эту пещерку и постарайтесь немного поспать. Возьмите с собой сухую одежду, вина и чего-нибудь из еды.

Грюндли презрительно фыркнула.

– А если еда отравлена?

Эпло постарался сдержать раздражение.

– Если бы они хотели тебя убить, они бы уронили тебе на голову топор, а не это вот, – он кивнул на диадему, сползавшую Грюндли на глаза.

Гномиха стащила диадему с головы, с подозрением посмотрела на нее, потом пожала плечами.

– Пожалуй, ты прав, – неохотно признала она. Бросив украшение на песок, Грюндли ухватила в одну руку корзину с хлебом, в другую – небольшой бочонок эля и потащила это все в пещеру.

– Иди с ней, – сказал Эпло задержавшейся радом с ним Элэйк. – Все будет хорошо. Не беспокойся.

– Да, я знаю… Давай я возьму твою одежду и высушу, – предложила Элэйк.

Она искоса взглянула на Эпло, быстро отвела взгляд и наклонилась подобрать его мокрые брюки.

– Не надо, – сказал Эпло и мягко прикоснулся к ее руке. – Спасибо, но змеи обеспечили одеждой и меня тоже. Однако ты можешь подобрать что-нибудь для… Сабии. Что-нибудь такое, что ей подойдет.

– Да, ты прав, – Элэйк, похоже, испытала облегчение, получив хоть какую-нибудь задачу.

Она начала перебирать разбросанные по песку наряды. Отыскав то, что ей хотелось, девушка с улыбкой посмотрела на Эпло, бросила на змеев холодный, вызывающий взгляд и заторопилась вслед за Грюндли.

Девон, по-прежнему старавшийся держаться в тени, собирал еду и вино. Он уже собрался последовать за остальными, когда Эпло кивком подозвал его.

– Двое спят, один сторожит. Понял? – патрин говорил очень тихо, по-эльфийски.

Девон молча кивнул и пошел дальше.

Эпло повернулся к змею, который все это время спокойно отдыхал, положив голову на кольца. Его глаза лениво поблескивали в свете костра.

– На самом деле, – произнес змей, когда троица скрылась в пещерке, – вы, патрины, умеете обращаться с меншами. Если бы все эти столетия ваш народ имел возможность помогать меншам: каких высот они бы достигли! Увы, этого так и не случилось.

Змей на некоторое время впал в печальные размышления, потом шевельнулся.

– Но, однако, теперь, когда вы освободились от своего несправедливого заточения, вы, без сомнения, быстро наверстаете упущенное время и возможности. Расскажи мне о своем народе и о ваших планах.

Эпло пожал плечами.

– Это долгая история, Венценосный, и, хотя она была горькой для нас, другим она может показаться скучной. – Патрин вовсе не собирался ничего рассказывать этим тварям о своем народе. Его тело уже высохло; он мог видеть слабые очертания рун из своей коже. – Вы не возражаете, если я оденусь?

Он внезапно заметил среди груды одежды и драгоценностей какое-то оружие и захотел взглянуть на него поближе.

– Пожалуйста. Как вам будет угодно. Простите, что я не предложил вам этого раньше. Но, змей взглянул на свою чешую, – мы просто не задумываемся о таких вещах.

Эпло порылся в груде одежды, нашел то, что ему было нужно, и переоделся. Все это время его взгляд был прикован к оружию. Патрин размышлял, как бы ему завладеть мечом и не вызвать при этом гнев змеев.

– Но этот меч ваш, хозяин, – спокойно сказал змей.

Эпло удивленно посмотрел на него.

– Неразумно оставаться безоружным в присутствии своих врагов, – заметил змей.

Эпло поднял меч и взвесил его в руке. Меч словно для него ковали. Эпло отыскал перевязь, надел ее и вогнал меч в ножны.

– Под врагами вы имеете в виду сартанов, Венценосный?

– Кого же еще? – удивился змей. Потом до него что-то дошло. – А, вы говорите о нас. Я должен был догадаться. Ведь вы представляете себе нас только по рассказам меншей, – змей взглянул на маленькую пещеру.

– Полагаю, они рассказали мне правду, – сказал Эпло.

– Да, конечно, – змей снова вздохнул, и его спутники эхом повторили этот вздох. – Мы действовали поспешно, и, возможно, вы скажете, что мы переусердствовали в своих попытках запугать меншей. Но ведь все имеют право защищаться. Разве волка назовут жестоким, если он вцепится в глотку льву?

Эпло недоверчиво хмыкнул, глядя на лежащие перед ним свидетельства магической силы змеев.

– Вы хотите убедить меня, что испугались горстки эльфов, гномов и людей?

– Нет, не меншей! – прошипел змей. – Тех, кто за ними стоит! Тех, кто прислал их сюда!

– Сартанов?

– Да! Ваших и наших извечных врагов.

– Вы хотите сказать, что сартаны здесь, на Челестре?

– Здесь их столица. Их возглавляет тот, чье имя вам небезразлично.

– Самах? – нахмурился Эпло, – Ведь это имя вы назвали мне тогда, на корабле, Венценосный? Но это не может быть тот самый Самах, Советник, на котором лежит ответственность за наше заточение…

– Может! Тот самый! – снова взметнулись змеиные кольца и красно-зеленым пламенем вспыхнули глаза. Понемногу змей успокоился и улегся обратно. – Между прочим, патрин, как вас зовут?

– Эпло.

– Эпло, – змей словно попробовал имя на вкус и нашел его приятным. – Я расскажу вам, Эпло, каким образом Самах снова вернулся в ту вселенную, которую он и ему подобные едва не уничтожили.

После Разделения Самах и его Совет Семи изучили четыре созданных ими мира и выбрали прекраснейший из них, чтобы сделать его своим домом. При помощи магии они сотворили себе землю, названную ими Чашей, построили на ней свою столицу Суруан и перенесли туда отобранных ими меншей, чтобы те прислуживали им, как рабы.

И представьте себе их удивление, когда они обнаружили, что в этом прекрасном мире уже живут.

– Ваш народ, Венценосный? Змей скромно кивнул.

– Но откуда вы взялись? Кто их создал?

– Вы, патрины, – тихо ответил змей. Эпло озадаченно нахмурился. Но перед тем как он успел задать вопрос, змей продолжил:

– Сперва мы приветствовали тех, кто прибыл в этот мир. Мы надеялись на мирное сотрудничество с ними. Но Самах возненавидел нас, потому что не мог нас поработить, как он это сделал с несчастными меншами. Он и остальные члены Совета напали на нас безо всякого повода с нашей стороны. Конечно же, мы стали защищаться. Мы не убили их, но вынудили с позором вернуться обратно.

– Вы победили Самаха? – с сомнением спросил Эпло, – Сильнейшего из когда либо живших сартанов?

– Возможно, вы заметили одно странное свойство здешней морской воды… – многозначительно намекнул змей.

– В ней невозможно утонуть – вы это имели в виду, Венценосный? Я дышу ею, словно воздухом.

– Нет, я имел в виду не это. Эпло покачал головой.

– Тогда я не знаю, о чем вы говорите.

– В самом деле? – шей ехидно усмехнулся. – Я могу предположить, что морская вода оказывает одинаковое воздействие на магию обоих народов – и сартанов, и патринов. Очень неблагоприятное воздействие.

У Эпло перехватило дыхание. В груди у него вспыхнула жестокая радость. Ему нужно было скрыть свои чувства, и он потянулся за едой, хотя не чувствовал голода.

Морская вода этого мира уничтожает магию сартанов! И в этом мире находился злейший враг патринов, окруженный морской водой. Эпло поднял лежащий рядом мех с вином. Его руки дрожали от возбуждения. Патрин осторожно положил мех обратно. Успокойся. Не доверяй этим созданиям.

Эпло напустил на себя небрежный вид и взялся за какую-то еду.

– Но то, о чем вы говорите, должно было произойти давным-давно, много веков назад. Как же могло случиться, что Самах все еще жив, Венценосный? Вероятно, вы ошибаетесь.

– Никакой ошибки нет, – сказал змей. – Но… пища. Вам нравится? Не хотите ли чего-нибудь еще? Эпло не чувствовал вкуса того, что он ел.

– Нет, благодарю вас. Продолжайте, пожалуйста Змей был сама любезность

– Мы надеялись, что после того, как мы дали сартанам урок, они оставят нас в покое. Но Самах был в ярости. Мы выставили его на посмешище перед меншами и когда менши увидели, что сартаны, эти полубоги, могут пасть так низко, они в открытую заговорили о восстании. Самах поклялся отомстить нам, не считаясь с тем, чего это может стоить его народу или ни в чем не повинным меншей.

При помощи магии – кстати, вы можете представить, насколько сартаны ненавидят морскую воду, – Самах и Совет сдвинули морскую звезду с ее постоянного места в центре этого мира. Морское солнце начало дрейфовать прочь. Вода становилась все холоднее, и температура на Чаше и на нашей морской луне начала падать. Таким образом, хотя это значило, что они сами могли быть вынуждены покинуть этот мир и уйти сквозь Врата Смерти, сартаны надеялись заморозить нас насмерть.

Конечно, они могли при этом заморозить и меншей. Но что значили эти несколько тысяч эльфов, гномов и людей по сравнению с тем, сколько их уже погибло в угоду амбициям сартанов во время Разделения? Но менши раскрыли этот чудовищный замысел и восстали против своих хозяев. Они построили корабли и уплыли в море вслед за солнцем.

Бегство меншей напугало и встревожило сартанов. Они не хотели больше оставаться в этом мире, но и не хотели оставить его меншам. Они поклялись, что ни один менш не останется в живых. Тогда нам пришлось сделать выбор.

Змей вздохнул, поднял голову и с гордостью посмотрел на своих спутников.

– Мы могли уйти вместе с меншами. Они умоляли нас об этом, чтобы мы помогли им защищаться от китов и других ужасных обитателей глубин, перенесенных туда сартанами, чтобы держать меншей в повиновении. Но мы знали, что если мы останемся с меншами, то тем самым навлечем на них еще большую ярость сартанов. И мы остались прикрывать их отход, хотя это сулило нам новые страдания.

Мы спасли меншей и помешали сартанам уйти сквозь Врата Смерти. Лед сковал и нас, и их. У них остался единственный выход – уйти в Сон. Мы тоже погрузились в спячку, зная, что однажды морская звезда снова двинется в этом направлении. И тогда проснемся и мы, и наши враги.

– Но почему же тогда вы напали на меншей, Венценосный? Вы же однажды спасли их

– Да, но это было очень давно. Они забыли и нас, и все, что мы для них сделали, – змей тяжело вздохнул и снова опустил голову на кольца. – Наверно, нам надо было учесть, сколько времени прошло, но мы так радовались своему возвращению в этот прекрасный мир, и нам так хотелось познакомиться с потомками тех, ради чьего спасения мы так рисковали…

Мы появились перед меншами слишком внезапно, без предупреждения. Я признаю, что мы не очень-то приятны на вид. Мы скверно пахнем. Наши размеры устрашают. Менши жутко перепугались и напали на нас. Мне очень жаль, но тогда, потрясенные такой неблагодарностью, мы в ответ тоже напали на них. Иногда мы не знаем собственных сил.

Змей снова вздохнул. Его спутники, глубоко растроганные, горестно зашипели и положили головы на песок.

– Когда мы смогли спокойно обдумать произошедшее, то пришлось признать, что вина лежит на нас. Но как мы могли искупить ее? Если мы снова появимся перед меншами, они только вдвое усерднее попытаются убить нас. Тогда мы решили привести меншей сюда. По одному от каждой расы, дочь каждого королевского дома. Если мы сможем объяснить этим нежным девицам, что мы не замышляем зла, тогда они вернутся к своим народам и выступят в нашу защиту, и все будет хорошо. Мы снова будем жить в мире и взаимопонимании.

«Нежные девицы…» Это Грюндли, что ли? Эпло мысленно хмыкнул. Но он не стал ничего говорить и постарался отбросить свои сомнения в правдивости змеев-драконов.

Часть рассказанной драконами истории резко противоречила тому, что он услышал от меншей, но сейчас это не имело значения. Значение имела только возможность нанести сартанам сокрушительный удар.

– Мир и взаимопонимание – это прекрасно, Венценосный, – сказал Эпло, продолжая наблюдать за змеем, – но сартаны никогда на это не пойдут. Едва лишь они узнают, что вы вернулись, как снова постараются уничтожить вас.

– Это правда, – согласился змей. – Уничтожить нас и поработить меншей. Но что мы можем поделать? Нас слишком мало. Многие из нас не пережили спячки. А сартаны, как нам сообщили наши шпионы гушии ^[26], стали еще сильнее. К ним пришла помощь из-за Врат Смерти.

– Помощь? – Эпло покачал головой. – Это невозможно…

– По крайней мере один сартан к ним прибыл, – убежденно сказал змей. – Сартан, который свободно проходит сквозь Врата Смерти и путешествует по другим мирам. Он называет себя меншеским именем: и притворяется неуклюжим и косноязычным, но мы знаем, кто он такой. Таких, как он, мы зовем Змеиными Магами. Он сильнее самого Самаха.

Змей прищурился

– Что вас насмешило, патрин?

– Прошу прощения, Венценосный, – с усмешкой сказал Эпло, – но я знаю этого сартана. Вам не стоит беспокоиться из-за него. Он не притворяется неуклюжим и косноязычным. Он такой и есть. И он не может путешествовать сквозь Врата Смерти, Уж скорее он случайно сквозь них провалился.

– Он не обладает силой?

Эпло махнул рукой в сторону пещеры.

– У этих меншей – и то больше силы.

– Вы меня удивляете, – заявил змей и скользнул взглядом красно-зеленых глаз по своим спутникам. Он действительно выглядел удивленным. – Полученная нами информация позволяет твердо утверждать, что он – Змеиный Маг.

– У вас неверная информация, – сказал Эпло, едва удерживаясь, чтобы снова не расхохотаться. Альфред – Змеиный Маг! Вот уж кем он точно не был!

– Ладно, ладно, – змей задумался. – Над этим нужно будет подумать еще. Но мы, кажется, отвлеклись. Я спросил, что можно предпринять против сартанов. Я думаю, вы можете ответить на этот вопрос.

Этого подошел поближе к змею, не обращая внимания на тревожное мерцание знаков на своей коже.

– Эти три народа меншей привыкли действовать вместе. Они уже готовы объединиться, чтобы воевать против вас. А если мы докажем им что у них есть более опасный враг?

Глаза змея широко распахнулись и вспыхнули красным светом. Эпло попытался взглянуть на змея, но вынужден был заслонить глаза рукой.

– Но эти менши миролюбивы, они не умеют сражаться.

– У меня есть один план, Венценосный. Можете мне поверить если от этого будет зависеть их выживание, они будут сражаться.

– Я вижу очертания этого плана в вашем сознании. Вы правы, это должно сработать, – змей прикрыл глаза и опустил голову. – Воистину, Эпло, вы, патрины, достойны быть господами этого мира. Мы склоняемся перед вами.

Змеи опустили свои огромные головы в пыль, всем своим видом выражая почтение. Эпло вдруг почувствовал такое изнеможение, что зашатался и едва не упал на месте.

– А теперь вам необходимо отдохнуть, – прошипел змей.

Тяжело ступая по песку, Эпло направился к пещере, в которой укрылись менши. Он еще никогда в жизни так не уставал. Наверно, это из-за того, что он лишился магии. Эпло вошел в пещерку, взглянул на меншей, заверил их, что все в порядке, потом рухнул на землю и погрузился в глубокий сон без сновидений.

Король змеев поудобнее примостил голову на свои кольца. Его красно-зеленые глаза мерцали.

Глава 16. СУРУНАН. ЧЕЛЕСТРА

Альфред, сопровождаемый собакой, при первой же возможности покинул заседание Совета и отправился бродить по Сурунану. Его радость от обретения этого прекрасного королевства была уничтожена. Окружающая красота больше не трогала его. Звучавший вокруг язык был его собственным, да казался ему забытым. Альфред чувствовал себя чужим там, где мог бы быть его дом.

– «Найти Эпло», – пробормотал он, обращаясь к собаке. Собака, услышав имя любимого хозяина, жалобно заскулила. – Ну и как, по их мнению, я должен искать Эпло? И что мне делать, если я его найду?

В смущении и растерянности Альфред бесцельно бродил по улицам.

– Ну как я могу найти Эпло, если далее ты не можешь отыскать его? – спросил он у собаки, которая смотрела на него с сочувствием, но явно не могла ничего ответить.

Альфред застонал.

– Почему они этого не понимают? Почему они не могут оставить меня в покое?

Вдруг он остановился и осмотрелся по сторонам. Он забрался дальше, чем намеревался, и дальше, чем когда-либо прежде. Альфред уныло подумал, что его тело, как обычно, решило двигаться самостоятельно и не сочло нужным – предупредить об этом разум.

«Мы только хотим задать несколько вопросов этому патрину», – сказал мне Самах. Советник не мог мне солгать. Просто не мог. Сартан никогда не лжет другому сартану».

– Но тогда почему, – с несчастным видом спросил Альфред у собаки, – я не доверяю Самаху? Почему я доверяю ему гораздо меньше, чем доверял Эпло?

Пес ничего не ответил.

– Возможно, Самах прав, – продолжал терзаться Альфред. – Возможно, патрин действительно подчинил меня. Интересно, способны ли они на это? Правда, я никогда не слышал, чтобы сартан попадал под влияние патринов, но наверное, это возможно. – Он вздохнул и потер лысину. – Особенно со мной,

Собака поняла, что Альфред не собирается немедленно отправляться на поиски Эпло, и, высунув язык, плюхнулась у ног сартана.

Альфред устал, ему было жарко. Он оглянулся в поисках места, где можно было бы отдохнуть. Неподалеку стояло небольшое квадратное здание из неизменного белого мрамора, который так любили сартаны и который уже начинал действовать Альфреду на нервы. Здание окружал белый портик с бесчисленными мраморными колоннами, продававший ему вид общественного учреждения

«Странно, что оно расположено так далеко от центра города и от остальных общественных зданий», – подумал Альфред, подходя поближе. Прохладная тень портика сулила возможность отдохнуть от палящего солнца, неизменно сияющего над городом сартанов. Собака трусила за Альфредом.

Войдя в портик: Альфред не обнаружил ни одной скамейки, на которую можно было бы присесть и отдохнуть. Он рассудил, что скамейки должны быть внутри, подождал, пока глаза привыкнут к полумраку, и стал читать руны, вырезанные на больших бронзовых дверях.

Сартан с недоумением уставился на руны опеки. Знаки были не очень сильными, куда слабее тех, которые когда-то попытались преградить им путь в Чертог Проклятых на Абаррахе ^[27]. Эти руны мягко, ненавязчиво подсказывали Альфреду, что для него же лучше удалиться отсюда. А если у вас есть какое-нибудь дело внутри, получите разрешение Совета.

Любой сартан – тот же Самах или Ола – должен бы был улыбнуться, кивнуть, повернуться и уйти. Альфред попытался сделать то же самое – повернуться и уйти.

Одна его половина действительно повернулась. А вторая, к несчастью, именно в этот момент решила открыть дверь и посмотреть, что там внутри. В результате Альфред запутался в собственных нотах и полетел через порог лицом в пыль.

Собака решила, что это такая игра, и прыгнула вслед за сартаном. Она принялась вылизывать Альфреду лицо и осторожно покусывать его за уши.

Альфред попытался убедить разыгравшегося пса отойти от него. Лягаясь и колотя руками по пыльному полу, он случайно пнул дверь. Дверь закрылась, подняв тучу пыли. Альфред и собака расчихались.

Альфред воспользовался тем, что собака отвлеклась, и поспешил встать. Он был встревожен, сам не зная, почему. Возможно, из-за отсутствия света. Внутри здания была не непроглядная ночная тьма, а тот полумрак, который искажает все очертания, делая самые привычные вещи странными и оттого зловещими.

– Давай-ка лучше уйдем, – сказал Альфред собаке, которая потерла лапой нос, снова чихнула и стала, похоже, обдумывать эту интересную мысль.

Сартан на ощупь пробрался к двери, попытался открыть ее и обнаружил, что у нее нет ручки. Он изумленно уставился на дверь и почесал в затылке.

Двери были плотно закрыты, не осталось ни малейшей щелочки. Это выглядело так, словно дверь превратилась в часть стены. Альфред был совершенно сбит с толку. Еще ни одно здание не проделывало с ним такую штуку. Он внимательно всматривался в то место, где была дверь, в надежде, что сейчас загорятся знаки, которые сообщат ему, что он ошибся, и что выход находится не здесь.

Таких знаков же появилось. Никаких других – тоже.

Беспокойство Альфреда возросло. Дрожащим голосом сартан пропел несколько рун, которые должны были открыть дверь и позволить ему выйти.

Руны замерцали и поблекли. На дверь была наложена отражающая магия. Какое бы заклинание Альфред ни применил, ему тут же было бы противопоставлено ответное заклинание такой же силы.

Альфред на ощупь двинулся сквозь полумрак, разыскивая выход. Он наступил псу на хвост, набил себе синяк об мраморную скамью и ободрал пальцы в попытках открыть щель, которую он принял за другую дверь. Но это была всего лишь щель между двумя мраморными блоками.

По-видимому, каждый попавший в это здание должен был здесь и остаться. Странно. Очень странно. Альфред присел на скамейку, чтобы обдумать положение дел.

Бесспорно, руны на двери просили его не входить, но это была именно просьба, а не запрет. Также бесспорно то, что у него же было никаких дел внутри этого здания, а равно и разрешения Совета на вход сюда.

– Да, я был не прав, – сказал Альфред собаке и погладил ее, чувствуя себя более уютно в ее присутствии, – но не слишком сильно. Если бы им нужно было, чтобы сюда никто не вошел, они наложили узы на дверь более существенную магию опеки. И, очевидно, сюда кто-то ходит, или, по крайней мере, раньше ходили.

А поскольку о другом выходе ничего не говорилось, – продолжал размышлять он, – значит, каждый, кто сюда приходил, сам знал, где этот выход находится. Раз о нем и так все знали, они не стали беспокоиться о дополнительных указаниях. Я, конечно, не знаю об этом выходе, потому что я здесь чужой, но я наверняка смогу найти его. Возможно, это дверь в боковой или задней стене.

Альфред приободрился, пропел несколько светоносных рун, которые возникли в воздухе над его головой и полностью очаровали собаку, и отправился в путешествие по зданию.

При свете Альфред сумел составить более ясное представление о том, что его окружало. Он находился в коридоре, который тянулся вдоль всего здания, а потом поворачивал под прямым углом и шел вдоль следующей стены, Тусклый свет сочился сквозь застекленную крышу, которую, по мнению Альфреда, надо пора было помыть.

Ему вспомнилась одна из игрушек Бейна – ящичек, в котором был спрятан еще один ящичек, поменьше, а в том – еще меньший.

В противоположной от входа стене обнаружилась дверь, ведущая в ящичек поменьше. Альфред внимательно изучил дверь и стены вокруг нее, говоря себе, что если тут тоже будут руны опеки, он лучше послушается этих рун. Но, однако, поверхность двери была гладкой и не содержала никакого совета или подсказки.

Альфред с воодушевлением толкнул ее.

Дверь открылась, бесшумно повернувшись на петлях. Альфред вошел, придерживая собаку, и подпер дверь башмаком, чтобы она снова не захлопнулась у него за спиной. Прихрамывая из-за того, что остался в одном башмаке, Альфред прошел в комнату и изумленно огляделся.

– Библиотека, – сказал он сам себе. – Всего-то навсего библиотека.

Альфред сам толком не знал, что он ожидал увидеть (где-то глубоко у него таилась мысль о мерзких тварях с длинными острыми зубами), но ничего такого здесь не было. Комната была большой, светлой, просторной. Матовое стекло крыши смягчало ослепительный блеск солнца. При таком свете удобно было читать. Середину комнаты занимали деревянные столы и стулья. Столы комнаты были, словно сотами, покрыты большими нишами, и в каждой из этих ниш располагались стройные ряды золотистых футляров со свитками.

Эта комната не была такой пыльной, как предыдущая; сильные руны защиты украшали стены, предохраняя свитки от порчи.

Альфред заметил дверь в дальней стене.

– Ага, вот и выход.

Он направился туда, осторожно пробираясь среди столов, чтобы как можно меньше повредить себе и им. Это оказалось нелегким делом. По пути Альфред обнаружил, что свитки расположены в определенном порядке для облегчения доступа к ним, и теперь его взгляд скользил по заголовкам.

«Древний Мир». Альфред читал названия разделов: «Архитектура»… «Война»… «Динозавры»… «Ископаемые»… «Искусство»… «Космическая программа»… (Космос? Что они имели в виду?) «Машины»… «Психология»… «Религия»… «Технология»… «Энтомология»…

Альфред замедлил шаги, остановился и посмотрел вокруг с благоговейным страхом. «Всего-навсего библиотека», – сказал он себе. Дурень! Это была Библиотека. Великая Библиотека сартанов. Его соотечественники на Арианусе полагали, что она была утрачена во время Разделения. Альфред посмотрел на другую стену: «История сартанов». И снизу раздел поменьше: «История патринов».

Альфреда внезапно покинули силы. К счастью, по близости оказался стул, иначе Альфред рухнул бы на пол. Всякое желание уйти исчезло. Какое богатство!

Какие невероятные сокровища! История мира, который он видел лишь во сне, единого мира, не разорванного на части. История его народа и их врагов. Несомненно, описание событий, которые привели к Разделению, Заседания Совета, споры…

– Я могу провести здесь целые дни, – сказал себе Альфред, потрясенный и счастливый. Таким счастливим, он не был уже целую вечность. – Дни. Годы!

Он почувствовал потребность выразить свое почтение этому хранилищу знаний и тем, кто сохранил эти необъятные ценности для будущих поколений, возможно, жертвуя при этом самым дорогим. Сартан поднялся и уже собрался исполнить торжественный танец (к вящему удовольствию собаки), когда сухой, хрипловатый голос вдребезги разнес его эйфорию

– Могу я узнать, что вы здесь делаете?

Собажа подскочила, ощетинилась и залаяла яростно, как никогда.

Альфред, у которого от испуга перехватил дыхание, ухватился за край стола, чтоб не упасть, и оглянулся, выпучив глаза.

– Кто здесь?.. – ахнул он.

Перед ним одна за другой возникли две фигуры.

– Самах! – облегченно выдохнул Альфред и в изнеможении опустился на стул. – Рамсу… – вытащив из кармана носовой платок, Альфред вытер пот с лица.

На лицах главы Совета и его сына было мрачное, обвиняющее выражение.

– Я еще раз спрашиваю, что вы здесь делаете?

Альфред посмотрел на них, задрожал всем телом и покрылся испариной. Самах был разъярен и очень опасен…

– Я… я искал выход, – кротко ответил Альфред.

– Я так и понял, – голос Советника был холодным и язвительным. Альфред отпрянул. – А что еще вы здесь искали?

– Н-ничего… Я…

– Тогда почему вы здесь, в библиотеке? Да заставьте эту тварь заткнуться! – прикрикнул Самах.

Альфред протянул дрожащую руку, ухватил собаку за загривок и подтащил поближе к себе.

– Все в порядке, малыш, – тихо сказал он, хотя удивился, почему собака должна верить в то, во что он сам не верит.

Прикосновение Альфреда немного успокояло собаку; лай превратился в глухое, утробное рычание. Но она не отрывала взгляда от Самаха и время от времени щерилась, показывая превосходные острые зубы.

– Почему вы пришли в библиотеку? Что вы здесь ищете? – продолжал требовать ответа Самах. Эти слова сопровождались ударом кулака по столу, заставившим Альфреда вздрогнуть.

– Это была случайность! Я… Я попал сюда случайно, Хотя нет, – поправился Альфред, съежившись под горящим взглядом Самаха, – к этому зданию я подошел нарочно. Мне было жарко… видите ли.. а здесь тень… я хочу сказать, я не знал, что здесь библиотека… и не собирался заходить внутрь…

– На двери написаны запрещающие руны. По крайней мере, в последний раз они там были, – заявил Самах. – С ними что-нибудь случилось?

– Н-нет, – признался Альфред и судорожно сглотнул. – Я их видел. Я только хотел взглянуть, что тут такое. Любопытство это мой ужасный недостаток. Ну… Я, споткнулся, видите ли, и упал через порог. Тогда собака прыгнула на меня, и моя нога… мне так кажется… я не уверен, но мне кажется… я пнул дверь, и она закрылась, – с несчастным видом закончил он.

– Случайно?

– Да, конечно! – промямлил Альфред. – Совершенно случайно… – У него пересохло во рту, и он закашлялся. – А потом… видите ли… я не смог найти выход… И попал сюда…

– Отсюда нет выхода, – сказал Самах.

– Нету? – Альфред замигал, как удивленная сова.

– Нет. Ни для кого, у кого нет ключевого знака. И этот ключ есть только у меня. Вы получите его от меня.

– П-простите, – начал заикаться Альфред. – Я был слишком любопытен. Я не хотел ничего плохого.

– Любопытство – это чувство, присущее меншам. Я должен был знать, что вы могли им заразиться. Раму, проверь, все ли на месте!

Раму поспешил исполнить приказ. Альфред склонил голову и изо всех сил избегал взгляда Самаха. Он смотрел на собаку, которая все еще рычала. Он смотрел на Раму, рассеянно отметив, что тот направился прямо к разделу «История сартанов» и принялся тщательно, даже при помощи магического контроля проверять, не осталось ли там следов присутствия Альфреда.

Несчастный Альфред все это время ни о чем не думал, хотя отметил, что остальные разделы Раму просмотрел лишь мельком, едва удостаивая их беглого взгляда. Но когда он дошел до раздела «Патрины», то и его проверил очень внимательно.

– Он ничего здесь не трогал, – доложил Раму отцу. – Возможно, просто не успел.

– Я не собирался ничего делать! – возразил Альфред. Страх понемногу покидал его. Он подумал и решил, что имеет полное право рассердиться из-за такого обращения. Альфред выпрямился и с достоинством взглянул в лицо Самаху. – Что, по-вашему, я намеревался делать? Я вошел в библиотеку! С каких это пор хранилище знаний и мудрости моего народа запретно для меня? И почему это оно запретно для остальных?

Ему в голову пришла мысль:

– А что вы сами здесь делаете? Почему вы пришли сюда, если не знали, что я здесь… Нет, вы знали! У вас тут какая-то сигнализация…

– Пожалуйста, брат, успокойтесь, – сказал Самах уже значительно мягче. Казалось, что его гнев внезапно испарился, как испаряются лужицы на солнце. Он протянул Альфреду руку в знак примирения. Собаке это не понравилось, и она вклинилась между Альфредом и Советником.

Сомах бросил на собаку холодный взгляд и отдернул руку.

– Я смотрю у вас есть телохранитель. Альфред покраснел и попытался отодвинуть собаку в сторону.

– Извините. Он.

– Нет-нет, брат. Это я должен извиняться, – Самах наклонил голову и печально вздохнул. – Ола уже говорила мне, что я слишком много работаю. Начинают сдавать нервы. Я погорячился. Я забыл, что вы здесь чужой и не можете знать наших правил относительно этой библиотеки. Конечно же, она открыта для всех сартанов. Но, как вы сами можете видеть, – Советник повел рукой в сторону раздела «Древняя история», – многие из этих свитков старые и очень хрупкие. Нельзя, например, позволить, чтобы к ним: прикасался ребенок. Или те, кто одержим пустым любопытством. Такие люди, конечно же, не хотят ничего плохого, но по небрежности могут причинить непоправимый вред, Я думаю, вы не станете обвинять нас за то, что мы хотим знать, кто входит библиотеку?

Нет, Альфред признавал, что это достаточно уважительная причина. Но Самах был не из тех людей, которые способны бросить все и примчаться сюда в испуге, что дети перепачкают виноградным желе его драгоценные манускрипты. А ведь Советник на самом деле был испуган. Разгневан и испуган. Его гнев был порожден страхом. Глаза Альфреда непроизвольно остановились на том разделе, с которого Раму начал свою проверку

– Конечно, мы всегда рады приветствовать серьезных исследователей, – продолжал Самах. – Только сперва они должны прийти в Совет и попросить ключ.

Самах пристально наблюдал за Альфредом. Альфред попытался отвести глаза от названия раздела и посмотреть на Самаха, но глаза сопротивлялись. Они упорно желали смотреть в прежнем направлении. Альфред попытался перевести взгляд. Напряжение оказалось слишком большим. Веки начали дергаться, и Альфред как-то странно замигал.

Самах замолчал и посмотрел на него.

– С вами все в порядке?

– Простите, – пробормотал Альфед„ – Нервы шалят.

Советник нахмурился. У сартанов нервы не шалят.

– Теперь вы понимаете, брат, почему мы наблюдаем за тем, кто сюда входит? – настойчиво спросил Самах. Было ясно, что терпение вот-вот покинет его,

«Понимаю ли я, почему библиотека превращена в ловушку с сигнализацией и почему вошедшего держат как заложника до тех пор, пока глава Совета не явится и не допросит его? Нет, – подумал Альфред, – этого я действительно не понимаю»,

Но он только кивнул и пробормотал что-то насчет того, что он, конечно же, все понимает.

– Бывает, бывает! – произнес Самах с натянутой улыбкой. – Случайность, как вы сами сказали. Никакой вред не нанесен. Я уверен, что вы сожалеете о случившемся. А мы с Раму сожалеем о том, что перепугали вас до полусмерти. Ну а сейчас пора обедать. Вы расскажете историю Оле. Боюсь, Раму, твоя мать будет долго смеяться над этим недоразумением.

Раму издал болезненный смешок. Он явно не видел в этом ничего веселого.

– Пожалуйста, брат, присядьте, – сказал Самах, жестом указывая на стул. – Я пойду открою вход. Это сложные руны. Мне понадобится некоторое время, чтобы исполнить их. Вас это утомит. Нет никакой необходимости стоять и ждать, пока я буду возиться. Раму составит вам компанию в мое отсутствие.

«Раму должен проследить, чтобы я не подсматривал за вами и не нашел выход». Альфред опустился: на стул и почесал собаку за ухом «Возможно, от этого будет больше вреда, чем пользы, но я все-таки задам один вопрос».

– Самах, – позвал он, остановив главу Совета на полпути к двери. – Теперь, когда я знаю правила этой библиотеки, могу я получить разрешение на вход? Видите ли, менши всегда были моим хобби. Особенно меня интересовали гномы Ариануса. Я заметил здесь несколько текстов…

Он прочитал ответ во взгляде Самаха.

Альфред осекся. Губы его несколько раз шевельнулись, но больше никаких слов не последовало.

Самах терпеливо подождал, чтобы быть уверенным, что Альфред уже закончил свою мысль.

– Конечно, вы можете здесь работать, брат. Мы будем рады предоставить в ваше распоряжение все имеющиеся у нас документы по интересующей вас теме. Но не сейчас.

– Не сейчас? – переспросил Альфред.

– Нет, боюсь, не сейчас Совет хочет проверить библиотеку и убедиться:, что за время Сна она не пострадала Когда мы обсуждали эту проблему, я рекомендовал Совету временно закрыть доступ в библиотеку. И мы должны позаботиться, чтобы отныне не было никаких «случайных» посетителей.

Советник повернулся и исчез за дверью в дальней стене, открыв ее при помощи едва слышно произнесенной руны. Дверь захлопнулась за ним. До Альфреда долетели звуки песнопения, но слова были совершенно неразборчивы

Раму сел напротив Альфреда и попытался наладить дружеские отношения с собакой. Собака холодно отвергла эти попытки.

Взгляд Альфреда скова заскользил по заголовкам запретных свитков

Глава 17. ГАРГАН. ЧЕЛЕСТРА

Мы снова дома!

Я разрываюсь между радостью и горем, между ужасным несчастьем, случившимся в наше отсутствие… Нет, лучше я запишу все по порядку.

Сейчас я сижу в собственной комнате. Вокруг меня милые моему сердцу вещи. Все точно такое, каким я его оставила. Это несказанно удивило меня. В отличие от двух остальных народов, гномы очень практично относятся к смерти. Когда гном умирает, его родственники и друзья в течение ночи оплакивают его, потом в течение дня празднуют воссоединение умершего с Единым. После этого все имущество покойника делится между родственниками и друзьями. Его комнату убирают и туда вселяется другой гном ^[28]. Я полагала, что этому обычаю последуют и в моем случае, и была готова обнаружить в своей комнате удобно там устроившуюся кузину Фриску. Мне не стыдно признаться, что я с удовольствием собиралась спустить свою несносную родственницу с лестницы вместе с ее кудрявыми бакенбардами

Но оказалось, что мама не верила в то, что я умерла. Она просто отказалась в это верить, хотя тетя Гертруда, как мне рассказывал отец, дошла до того, что посмела намекать, будто мама лишилась рассудка. После этого мама решила продемонстрировать свое искусство метания топора и очень энергично пообещала «подправить Гертруде прическу» или что-то в этом духе.

Пока мама снимала топор со стены, пала напомнил тете, что, хотя руки у мамы по-прежнему крепкие, прицел у нее уже не тот, что в молодости. Тетя Гертруда внезапно вспомнила, что у нее есть срочное дело где-то в другом месте. Она с трудом извлекла Фриску из моей комнаты (наверно, при помощи лебедки), и они убрались.

Но я опять брожу по боковому туннелю, как у, нас говорят. Последнее, о чем я писала, – как мы плыли на корабле навстречу смерти, а теперь мы дома, в целости и сохранности, и я понятия не имею, как нам это удалось.

Не было никакого героического сражения в змеиной пещере. Был только разговор на языке, которого никто из нас не понял. Наш корабль был разбит. Мы выплыли на поверхность. Змеи-драконы нашли нас и вместо того, чтобы убить, надарили нам подарков и отправили в пещерку. Эпло остался и всю ночь разговаривал со змеями. Когда он вернулся, то сказал, что он устал и не хочет разговаривать и что он все объяснит в другой раз. Но он заверил нас, что мы в безопасности, и сказал, что мы можем спокойно спать, а утром отправимся домой!

Мы очень удивились и принялись тихо спорить (Элэйк заставила нас говорить шепотом, чтобы не беспокоить Эпло). Но, однако, мы так и не смогли разгадать эту загадку, и в конце концов заснули от усталости.

На следующее угрю появилось еще больше еды и еще больше подарков. Я потихоньку выглянула из пещерки и, к своему удивлению, обнаружила, что у берега ошвартована наша подлодка, совершенно целая. Змеев и след простыл.

– Драконы починили ваш корабль, – с набитым ртом сказал Эпло. – Мы можем плыть обратно.

Он ел какую-то стряпню Элэйк, а она сидела рядом и с обожанием смотрела на него.

– Они сделали это ради тебя, – тихо сказала она. – Ты спас нас, как и обещал. А теперь ты возвращаешь нас домой. Наш народ назовет тебя героем. Тебе отдадут все, что ты пожелаешь.

Она, конечно же, надеялась, что Эпло пожелает жениться на дочери вождя – то есть на ней.

Эпло пожал плечами и сказан, что он не сделал ничего особенного. Но было видно, что он доволен собой. Я заметила, что на его коже снова стали появляться синие рисунки. И еще он был очень осторожен и даже не смотрел в сторону кувшина, полного воды, которую я принесла для умывания.

– Боюсь, как бы они просто не подсластили нам пилюлю ^[29], – тихо сказала я Девону.

– Ты только подумай, Грюндли, – так ж тихо ответил он и мечтательно вздохнул, – через несколько дней я буду с Сабией!

Он даже не услышал, что я ему сказала! Могу поспорить, что Эпло он не слушал вообще. Вот вам наглядный пример того, что любовь – по крайней мере, у эльфов и людей – пагубно влияет на рассудок. Благодарение Единому, мы, гномы, не такие! Я люблю Хартмута до последней волосинки в его бороде, но мне было бы стыдно, если бы я позволила чувствам превратить мои мозги в кашу.

Тогда я ничего такого не сказала. А теперь…

Опять я норовлю забежать вперед.

– Оно, конечно, хорошо, только не стоит забывать, что ничего не достается даром, – пробормотала я себе в бакенбарды. Я опасалась, что, если Элэйк услышит меня, она мне глаза выцарапает

Но вместо этого, похоже, меня услышал Эпло и нахмурился. Я была довольна. Пускай знает, что хотя бы один из нас не намерен слепо верить каждому его слову. Он посмотрел на меня и улыбнулся своей странной кривой улыбкой, от которой меня бросило в дрожь.

Когда Эпло закончил есть, то сказал, что мы можем уходить отсюда. Еду и подарки можно забрать с собой. Это предложение оскорбило даже Элэйк.

– Ни золото, ни драгоценности не могут вернуть обратно моих соплеменников, убитых этими чудовищами, или вознаградить нас за перенесенные страдания, – сказала она, с презрением глядя на горы сокровищ,

– Я бы выбросил эти кровавые деньги в Доброе море, если бы не боялся отравить рыб, – гневно сказал Девон.

– Дело ваше, – снова пожал плечами Эпло. – Но эти сокровища могли бы пригодиться вам, когда вы поплывете на вашу новую родину.

Мы переглянулись. Мы так боялись змеев-драконов, что напрочь забыла о другой опасности, угрожающей нашим народам, – о том, что морское солнце уходит.

– Позволят ли нам змеи построить новые морские охотники? – с сомнением спросила я.

– Даже более того. Они предлагают использовать их магию для восстановления тех кораблей, которые были разрушены. А еще они сообщили мне очень важные сведения об этом новой родине.

Мы набросились на него с вопросами, но он отказался отвечать и сказал, что это будет неприлично – рассказать нам об этом прежде, чем он обсудит эти новости с нашими родителями. Мы были вынуждены признать, что он прав.

Элэйк посмотрела на золото и сказала, что будет стыдно, если все это пропадет безо всякой пользы. Девон заметил, что вон тот шелковый отрез именно того цвета, который так любит Сабия. Я вообще-то уже сунула в карман несколько драгоценных камней (как я писала раньше, мы, гномы, – очень практичный народ), но с радостью подобрала еще несколько, чтобы остальные не подумали, что я брезгую.

Мы погрузили подарки и еду на борт подлодки. Я тщательно осмотрела корабль. Конечно, у змеев-драконов очень сильная магия, но я сильно сомневаюсь, чтобы у них было хоть какое-то представление о корабельном деле. Но, однако, змеи все восстановили в прежнем виде, и я решила, что на этом плыть можно.

Мы обосновались в своих прежних комнатах. Они были такими же, какими мы их покинули. Я даже обнаружила вот это – мой дневник, на том же месте, где я его оставила. И никаких следов воды. Даже чернила нигде не расплылись. Потрясающе! Мне стало как-то не по себе. Дневник поразил меня больше, чем все остальное, и я уже не знала, действительно ли это все случилось или это был всего лишь страшный сон.

Корабльотчалил сам по себе, под влиянием той же магической силы, что и раньше, и мы поплыли домой.

Я проверяла по дневнику – обратный путь занял ровно столько же времени, но нам он показался намного длиннее. Мы смеялись и возбужденно болтали о том, что мы сделаем прежде всего, когда вернемся домой, о том, что нас, наверно, будут считать героями, и о том, что каждый из нас можсег сделать для Эпло.

Мы вообще очень много говорили об Эпло. По крайней мере, мы с Элэйк. Она пришла ко мне в каюту на первую же ночь по дороге домой. Это был тот час перед сном, когда тоска по дому сильнее всего и иногда даже кажется, что вот-вот умрешь. Мне и самой было тоскливо, и должна признать, что я уронила пару слезинок себе на бакенбарды, когда услышала, как Элэйк тихо стучится ко мне в дверь.

– Грюндли, это я. Можно с тобой поговорить? Или ты спишь?

– Если бы и спала, то уже проснулась бы, – ворчливо ответила я, чтобы скрыть слезы. А то она захотела бы попробовать на мне свои травы.

Я открыла дверь, Элэйк вошла и села на кровать. Довольно было одного взгляда на нее, чтобы понять, о чем пойдет речь, – такой она была сияющей, гордой, взволнованной и счастливой.

Она сидела на кроваги и вертела свои кольца (Я заметила, что она забыла снять свои погребальные украшения. Мы, гномы, не слишком мнительны, но если дурные предзнаменования существуют, то это было одно из них. Я хотела сказать ей об этом, но не успела – Элэйк заговорила, и инее стало не до того.)

– Грюндли, – сказана она, явно собираясь удивить меня, – Я влюблена.

Я решила немного позабавиться, подразнить Элэнк, а то слишком уж она была серьезной.

– Я, конечно, желаю вам обоим всего наилучшего, – медленно начала я, поглаживая бакенбарды, – но как, по-твоему, к этому отнесется Сабия?

– Сабия? – удивилась Элэйк. – Ну, я полагаю, она будет рада за меня. Почему бы нет?

– Мы все знаем, что она бескорыстна. И, конечно же, она любит тебя, Элэйк, но ведь она тоже влюблена в Девона, и я не думаю..

– Девон! – от потрясения Элэйк едва не лишилась дара речи. – Ты думаешь… Ты думаешь, что я влюблена в Девона?

– А в кого же еще? – спросила я как можно более невинно.

– Девон очень хороший, – продолжила Элэйк, – он добрый, всегда готов прийти на помощь. Я его очень уважаю, но я никогда не могла бы влюбиться в него. В конце концов, он всего лишь мальчишка.

Я могла бы ей напомнить, что этот мальчишка на добрую сотню лет старще ее, но предпочла промолчать. Люди бывают очень обидчивы, когда речь заходит об их возрасте.

– Нет, – тихо продолжила Элэйк. Ее глаза мерцали, словно огоньки свечей в сумерках. – Я влюблена в мужчину. Грюндли… – она собралась с духом и выпалила; – Я люблю Эпло!

Она, конечно же, предполагала, что я грохнусь на пол от изумления, и очень удивилась, что эфсто не произошло.

– Гм, – сказала я.

– Ты не удивлена?

– Удивлена! В следующий раз можешь написать себе на лбу печатными буквами: «Я тебя люблю».

– Ой господи! Неужели это так заметно? Как ты думаешь, он тоже догадался?.. Это была бы просто ужасно.

Элэйк искоса взглянула на меня, стараясь выглядеть испуганной, но могу поспорить, что втайне она надеялась услышать: «Да, конечно, он обо всем догадался».

Я честно могла сказать, что так оно и есть, потому что мужчина должен быть слепым, глухим и вообще полный идиотом, чтобы этого не заметить, Я могла бы сказать это и осчастливить Элэйк, не, конечно же, я не стала этого делать. Это было не правильно, и я знала об этом, и знала, что из этого не выйдет ничего хорошего для Элэйк, и вообще вся эта история стояла мне поперек горла,

– Да он тебе в отцы годится, – заметила я.

– Вовсе нет! А даже если и так? – возразила Элэйк с чисто человеческой логикой. – Я не встречала ни одного мужчины, который был бы благороднее, храбрее, сильнее и красивее его. Он стоял там один, Грюндли. Один перед этими ужасными созданиями, нагой, безоружный, даже без своей магии. Видишь ли, я знаю о том, как вода может подействовать на его магию, хотя никто мне об этом не говорил, – с вызовом добавила она. – Мы, люди, не можем пользоваться рунной магией, но наши предания говорят, что давным-давно существовал народ, который это умел.

Эпло совершенно явно хотел скрыть свою силу, потому я не стала ничего говорить Элэйк

– Он готов был умереть за нас, Грюндли (Отвечать было незачем. Она все равно не стала бы меня слушать.)

– Как же я могу не любить его? Даже эти жуткие змеи-драконы склонились перед ним! Он был великолепен! И теперь змеи отправляют нас домой, преподносят нам дары и обещают нам новую родину! И все это благодаря Эпло!

– Может, оно и так, – сказала я. Я была вынуждена признать, что Элэйс права, но тем сильнее мне казалось возразить ей:

– Но каким образом он этого добился? Это тебе не приходило в голову? Зачем это он расспрашивал меня, сколько солдат в армии моего отца? Зачем спрашивал у Девона, как тот думает, будут ли эльфы сражаться, если у них будет то и это, и помнят ли эльфы, как делается магическое оружие? Зачем он хотел знать, может ли ваш ковен убедить дельфинов и китов выступить на вашей стороне в случае войны?

Тут я сообразила, что забыла упомянуть, что Эпло вообще очень много сегодня нас расспрашивал.

– Грюндли, как ты можешь быть такой подлой и неблагодарной! – воскликнула Элэйк и зарыдала.

Я совсем не собиралась доводить ее до слез. Мне стало тошно, как у змея-дракона в брюхе. Я подсела к Элэйк и похлопала ее по руке.

– Извини меня, – неловко сказала я.

– Я спросила у него, зачем ему все это нужно, – продолжала Элэйк, всхлипывая, – и он сказал, что всегда надо быть готовыми к худшему и что хотя эта новая родина может выглядеть прекрасно, там может быть небезопасно… – Она остановилась, чтобы вытереть нос.

Я сказала, что все поняла. Эпло был по-своему прав. Он всегда был по-своему прав, что бы ни говорил. И я устала от недоверия и подозрительности.

Но гномы – правдивый народ, и я ничего не могла с этим поделать.

– Я говорю так потому… ну… понимаешь… Эпло не любит тебя, Элэйк.

Я сжалась, ожидая новой бури. Но, однако, к моему удивлению, Элэйк осталась спокойной. Она даже улыбнулась, хотя и печально.

– Я знаю, Грюндли. Как я могу надеяться, что он полюбит меня? Должно быть, тысячи женщин мечтают о нем…

Я подумала, что мне нравится ход ее мыслей.

– Да, и, возможно, он женат…

– Нет, – тихо, слишком тихо ответила Элэйк. Ее взгляд был опущен. – Я спрашивала у него. Он ответил, что еще не – нашел своей единственной. Грюндли, как бы я хотела быть единственной для него! Я знаю, что пока недостойна этого, но, может быть, если я буду стараться, когда-нибудь…

Элэйк посмотрела на меня. В глазах у нее стояли слезы. Она сейчас была необыкновенно хороша и выглядела совсем взрослой. Лицо ее светилось внутренним светом.

Я могла бы сказать, что, если любовь способна так преобразить человека, от нее, пожалуй, есть кое-какая польза. Кроме того, может быть, когда мы доберемся до дома, Эпло покинет нас и вернется туда, откуда пришел. На самом деле, зачем мы ему? Но я оставила эти мысли при себе.

Мы обнялись и всласть поплакали. Тут пришел услышавший нас Девон. Элэйк и ему все рассказала. Девон сказал, что, по его мнению, любовь – это самое прекрасное, что есть на свете, и мы поговорили о Сабии. Потом они оба признались, что их удивляет, что я никого не люблю. Я сдалась и рассказала им о Хартмуте. Мы смеялись, и плакали, и никакие могли разойтись.

И от этого то, что случилось дома, показалось нам еще ужаснее.

Я все оттягиваю момент, когда мне придется написать об этом. Я вообще не уверена, что смогу об этом писать. Это причиняет мне слишком большое горе. Но до сих пор я рассказывала обо всем, и нельзя рассказать историю, если выбросить из нее самое важное.

Если бы это была история из тех, которые рассказывают в тавернах, то все закончилось бы тем, что мы спаслись от змеев и счастливо вернулись домой. Но конец нашей истории не был счастливым. И я чувствую, что даже это еще не конец.

Когда наша подлодка выбралась из змеиного логова, нас осадила целая стая надоедливых дельфинов. Их интересовало абсолютно все, что случилось и как нам удалось убежать. Едва мы им рассказали об этом, как они прыснули в разные стороны, торопясь поскорее разнести новости. Таких сплетников, как дельфины, свет не видел

По крайней мере, новости дошли до наших родителей, и у них было время прийти в себя и оправиться от потрясения при известии, что мы живы и у нас все в порядке. Мы принялись спорить, к кому домой мы поплывем сначала, но это скоро решилось само собой. Дельфины вернулись с известием, что мы можем найти всех наших родителей на Элмасе

Это нас вполне устраивало. Честно говоря, мы сильно переживали, не зная, как родители нас встретят. Мы, конечно, знали, что они будут счастливы, что мы вернулись, но за слезами и поцелуями мог последовать нагоняй, а то и чего похуже. Ведь, в конце концов, мы нарушили их приказ и сбежали, не думая о том, какие страдания причиним им.

Мы докатились до того, что поделились этими соображениями с Эпло, намекая, что будем очень ему благодарны, если он поможет нам успокоить родителей

Он только усмехнулся и ответил, что он защитил нас от змеев, но с родительским гневом мы будем разбираться сами

Но когда подлодка причалила, люки отмылись и мы увидели наших родителей, которые стояли и ждали нас, то уже не думали о выговорах и наказаниях. Отец подхватил меня на руки и прижал к себе, и впервые в жизни я увидела слезы на его глазах. Тогда я готова была выслушать самый строгий выговор и наслаждаться каждым его словом.

Мы представили Эпло нашим родителям (Дельфины, конечно же, уже рассказали им о том, как Эпло спас нас) Родители были благодарны ему, но было заметно, что они слегка побаиваются этого спокойного, уверенного в се(]е человека с синими рисунками на коже. Они с трудом выдавили из себя слова благодарности. Он улыбнулся и ответил, что мы спасли его от гибели в море и он был счастлив вернуть нам долг. Больше он ничего не сказал, и родители с радостью вернулись к нам.

Следующие минуты были заполнены объятиями и радостными восклицаниями. Родители Девона тоже были здесь и ждали своего сына. Они так же были рады ему, как наши родители нам, но, когда я оказалась в состоянии что-либо замечать, то увидела, что они выглядели печальными даже в тот момент, когда им следовало бы быть вне себя от радости. Король эльфов тоже был тут и приветствовал Девона, но Сабии не было видно

Тут я заметила, что отец Сабии одет в белое – у эльфов это цвет траура. Я осмотрелась и увидела, что все эльфы – а поприветствовать нас пришло много народу, одеты в белое, а такое бывает только тогда, когда умирает кто-то из королевской семьи

У меня заледенело сердце. Наверное, лицо у меня сделалось очень испуганным, потому что папа покачал головой и прижал палец к губам, предупреждая, чтобы я ни о чем не спрашивала.

Элэйк спросила о Сабии. Наши взгляды встретились, и у Элэйк от страха расширились глаза. Мы посмотрели на Девона. Он сиял от радости, и пока что ничего не заметил. Он выскользнул из родительских объятий (померещилось мне или они действительно попытались удержать его?) и подошел к эльфийскому королю.

– Государь, а где Сабия? – спросил Девон. – Она до сих пор сердится на меня за то, что я ударил ее? Я клянусь загладить свою вину! Пожалуйста, пускай она выйдет…

Но тут Единый сорвал пелену с его глаз. Он увидел белые одеяния, увидел горе и опустошенность на лице короля, увидел лепестки белых цветов на волнах Доброго моря.

– Сабия! – вскрикнул Девон и бросился к сверкающему коралловому замку.

Элиасон поймал и удержал его.

Девон отчаянно вырывался, но силы покинули его

– Нет! – рыдал он. – Нет! Я же хотел спасти ее…

– Я знаю, сын мой, я знаю, – сказал Элиасон, поглаживая Девона по голове и утешая, как мог бы утешать своего ребенка. – В этом нет твоей вины. Твои намерения были благородны. Сабия, – при этом имени у короля перехватало дыхание, но он взял себя в руки, – Сабия теперь с Единым. Она покоится в мире. Мы должны утешать себя этим. А теперь, я думаю, родители хотят побыть наедине со своими детьми.

Элиасон с присущей эльфам вежливостью и изящным достоинством, не позволяя себе открыто проявлять свое горе, принял Эпло под свое покровительство. Несчастный король! Как ему, должно быть, одиноко без дочери!

Когда мы пришли в замок, в новую его часть, которая выросла за время нашего отсутствия, мама рассказала мне о случившемся.

– Когда Сабия пришла в себя, она узнала, что Девон исчез. Она поняла, что он пожертвовал собой ради нее и что его смерть будет ужасна. Из-за этого, – сказала мама, вытирая глаза рукавом, – бедная девочка потеряла всякий интерес к жизни. Она отказывалась есть, отказывалась подниматься с кровати. Она только пила воду, да и то лишь тогда, когда отец уговаривал ее и подносил стакан к ее губам. Она ни с кем не хотела разговаривать, лишь лежала и часами напролет смотрела, в окно. Когда она засыпала, ее мучили кошмары. Тогда она так кричала, что было слышно во всем замке.

Потом ей вроде бы стало получше. Она встала с кровати, оделась в то самое платье, которое было на ней в день перед вашим бегством, и напевая бродила по замку. Ее песни были странными и печальными, и всем, кто их слышал, становилось не по себе, но все надеялись, что это признак улучшения. Увы, все было совсем не так.

Той ночью она попросила, чтобы дуэнья принесла ей чего-нибудь поесть. Добрая женщина, которая очень переживала из-за того, что Сабия морит себя голодом, ничего не заподозрила и побежала на кухню. Когда она вернулась, Сабии не было. Перепуганная дуэнья разбудила короля. Они отправились на поиски.

Мама покачала головой. Она не могла говорить, ее душили слезы. В конце концов она снова утерлась рукавом и продолжила.

– Они обнаружили ее тело на той террасе, на которой мы совещались в тот день, когда вы подслушали наш разговор. Сабия выбросилась из окна. Она лежала почти на том же самом месте, где умер эльф-посланец.

На этом я вынуждена прерваться. Слезы не дают мне писать дальше.

Теперь Единый хранит твой сон, Сабия. Твои кошмары закончились.

Глава 18. СУРУНАН. ЧЕЛЕСТРА

Мысли о библиотеке сартанов преследовали Альфреда, как привидения из детских сказок. Они тянули к нему свои холодные руки, будили его среди ночи, манили скрюченными пальцами, влекли его к гибели.

– Что за чушь! – говорил себе Альфред и пытался изгнать призрак, посещающий его во сне.

Ночью это срабатывало, но тень не исчезала и при дневном свете. Альфред сидел за завтраком и делал вид, что ест, а на самом деле думал о том, почему Раму проверял именно те разделы. Что же такое в них хранилось, что их так строго охраняли?

«Это любопытство, всего-навсего любопытство, – укорял себя Альфред. – Самах прав. Я слишком долго жил среди меншей. Я как та девочка из историй, которые любила рассказывать кормилица Бэйна: „Ты можешь входить в любую комнату в этом замке, кроме запертой комнаты над лестницей“. И разве глупая девчонка удовлетворится остальными ста двадцатью четырьмя комнатами замка? Нет, она места себе не найдет, пока не заберется в комнату над лестницей.

Вот и я так же. Комната над лестницей. Я буду держаться подальше от нее. Мне хватит ста двадцати четырех комнат, полных сокровищ. И я буду счастлив. Я обязательно буду счастлив».

Но он не был счастлив. И день ото дня становился все более несчастным.

Альфред пытался скрыть свое беспокойство от хозяев дома, и это ему удавалось или, по крайней мере, ему казалось, что удается. Самах наблюдал за Альфредом, как гег, который обнаружил течь в паровом клапане Кикси-винси и со страхом ждет, когда взорвется котел. Он внушал Альфреду благоговейный страх, усугубленный ощущением собственной не правоты, В присутствии Советника Альфред трепетал, едва смея поднял глаза на суровое, неумолимое лицо Самаха.

Когда Самах уходил из дома – дела Совета отнимали у него очень много времени, – Альфред отдыхал. Ола часто составляла ему компанию, и в ее присутствии назойливый призрак меньше беспокоил его. Альфреду никогда не приходило в голову удивиться, почему его редко оставляют одного, и не казалось странным, почему сама Ола не занимается делами Совета. Он только знал, что с ее стороны было очень любезно посвящать ему столько времени, – и это делаю его еще больше несчастным в тех случаях, когда призрак библиотеки: вновь вставал перед ним.

Альфред и Ола сидели на террасе. Ола тихо напевала защитные руны над одной из накидок Самаха. Ее проворные пальцы скользили по одежде, и Ола вкладывала всю свою любовь и заботу о муже в возникающие под ее руками знаки.

Альфред печально наблюдал за ней. За всю его жизнь ни одна женщина не пела для него защитные руны. И ни одна не будет петь. По крайней мере, та, от которой он хотел бы это услышать, не будет. Он вдруг ощутил приступ жгучей ревности к Самаху. Альфреду не нравилось, как холодно и неуважительно Самах обращается с женой. Он знал, что это причиняет Оле боль, и был свидетелем ее молчаливых страданий. Нет, Самах недостоин ее.

«А я?» – скорбно спросил он у себя.

Ола с улыбкой посмотрела на него и приготовилась продолжить беседу – они .говорили о ее любимых розах.

Захваченный врасплох Альфред не успел скрыть возникший у него в сознании образ отвратительной, колючей, скрученной лозы – свидетельства того, что думал он совсем не о розах.

Улыбка Олы увяла. Она вздохнула и отложила свою работу.

– Прошу вас, не думайте об этом – ради меня. Или хотя бы ради вас самих.

– Простите, – с несчастным видом сказал Альфред.

Он опустил руку, чтобы погладить собаку. Пес, чувствуя, что другу плохо, в знак сочувствия положил голову Альфреду на колени.

– Я, должно быть, очень плохой. Я отлично понимаю, что у сартана не должно быть таких недостойных мыслей. Меня, наверно, испортило длительное пребывание среди меншей, как: говорит ваш муж.

– Возможно, тут дело не в меншах, – мягко намекнула Ола и посмотрела на собаку.

– Вы имеете в виду Эпло, – Альфред почесал собаку за ухом. – Да, наверное. Патрины любят страстно, безудержно. Вы знали об этом?

Его печальный взгляд был прикован к собаке, и потому Альфред не заметил, с каким изумлением взглянула на него Ола.

– Они называют это иначе. Они говорят о верности, об инстинкте, который помогает их народу выжить. Но на самом деле это любовь. Темная, болезненная, но любовь, и даже худшим из них присуще это чувство. Этот владыка Нексуса – могущественный, жестокий и честолюбивый человек – каждый день рискует жизнью и возвращается в Лабиринт, чтобы помочь своему страдающему народу.

Охваченный волнением Альфред позабыл о том, где он находится. Он уставился собаке в глаза. Карие, прозрачные, они затягивали его, пока ему не начало казаться, что вокруг нет больше ничего, кроме этих глаз.

– Мои родители пожертвовали жизнью, чтобы спасти меня, когда за нами гнались сноги. Понимаете, они могли бы спастись бегством, но я был слишком мал, чтобы поспеть за ними. И тогда родители спрятали меня и отвлекли; погоню. Потом я увидел их уже мертвыми. Сноги замучили их. А меня подобрали чужие люди и вырастили, словно собственного ребенка.

Глаза собаки наполнились тихой печалью.

– И я знал любовь, – словно со стороны услышал Альфред собственный голос. – Она тоже была Бегущей, как и я сам, как и мои родители. Она была прекрасной, стройной и сильной. Синие руны обвивали ее тело, лучившееся молодостью и жизненной силой в моих объятиях. Мы вместе боролись, любили, смеялись. Да, даже в Лабиринте иногда смеются и шутят. Чаще всего это горький смех и мрачные шутки, но тот, кто утрачивает способность смеяться, утрачивает волю к жизни.

В конце концов она покинула меня. Селение Оседлых, приютившее нас на ночь, подверглось нападению, и она захотела помочь им. Это было глупо. Оседлых было слишком мало. Мы только погубили бы себя и ничего бы этим не добились. Я сказал ей об этом. Она знала, что я прав. Но она была потрясена и разгневана. Понимаете, она любила свой народ. И она боялась этой любви, потому что это чувство делало ее слабой и уязвимой. Она боялась своей любви ко мне. И тогда она покинула меня. Она носила моего ребенка. Я знаю, хоть она и не сказала мне об этом. И я никогда больше ее не видел. Я даже не знаю, жива ли она, жив ли мой ребенок…

– Замолчите!

Крик Олы вырвал Альфреда из этого странного транса. Она вскочила со своего места и попятилась, с ужасом глядя на Альфреда.

– Никогда больше не говорите такого! – лицо Олы было смертельно бледным, дыхание прерывистым. – Я не вынесу! Я вижу в вашем сознании несчастного ребенка, который видит, как его родителей мучают и убивают, а он даже не может кричать, до того он напуган, вижу их растерзанные тела. Я вижу женщину, о которой вы говорили. Я чувствую ее боль и беспомощность. Я знаю, каково это – носить ребенка, а ведь она там одна в этом ужасном месте. Она даже не смеет кричать, потому что боится, что крики принесут смерть и ей, и младенцу. Я не смогу спокойно спать по ночам, зная, что мы… я… я отвечаю за это!

Ола спрятала лицо в ладонях, стремясь отгородиться от каких бы то ни было образов, и зарыдала. Альфред и сам был перепуган, не понимая, как эти образы – которые на самом деле были воспоминаниями Эпло, – очутились у него в голове.

– Сидеть… Хороший песик, – сказал Альфред, увидев голову собаки у себя на коленях (показалось ему или собака действительно улыбнулась?)

Он поспешно приблизился к Оле. Его смутные стремления не простирались дальше намерения предложить ей носовой платок. Но у его рук были свои соображения Альфред с изумлением наблюдал, как он обнимает женщину и прижимает ее к себе. Ола положила голову ему на грудь.

Альфред затрепетал. Его переполняла любовь к этой женщине. Он неуклюже погладил ее сияющие волосы. Но он не был бы Альфредом, если бы даже в такой момент не сказал какую-то глупость.

– Ола, что за сведения хранятся в библиотеке сартанов, что Самах не хочет, чтобы они стали кому-нибудь известны?

Она так сильно оттолкнула его, что Альфред споткнулся о собаку и полетел прямиком в розовые кусты Ола покраснела. В ее глазах сверкал гнев и… была ли это лишь игра воображения Альфреда, или он действительно увидел в глазах Олы тот же страх, что и в глазах Самаха?

Не произнеся ни слова, Ола повернулась и с видом оскорбленного достоинства покинула сад.

Альфред с трудом выпутался из колючек, изрядно при этом исцарапавшись. Пес предложил свою помощь. Альфред свирепо посмотрел на него

– Это все из-за тебя! – сердито сказал он. Пес навострил уши и напустил на себя самый невинный вид, отрицая подобное обвинение.

– Да, из-за тебя! Это ты подсунул мне эти картинки! Почему бы тебе не убраться и не поискать своего чертова хозяина самому? А меня оставь в покое! Я могу найти достаточно неприятностей на свою голову и без твоей помощи!

Чуть повернув голову, пес выразил согласие. Он, похоже, считал, что разговор достиг своего логического завершения. Пес от души потянулся, встряхнулся, рысью выбежал за ворота сада и выжидательно посмотрел на Альфреда.

Альфреда бросило в жар и в холод одновременно – довольно неприятное ощущение.

– Ты хочешь сказать мне, что мы остались одни, да? С нами никого нет. За нами никто не наблюдает. Пес взмахнул хвостом.

– Мы можем… – запнулся Альфред. – Мы можем пойти в библиотеку.

Пес снова вильнул хвостом, выражая беспредельное терпение. Он явно считая Альфреда тугодумом, но великодушно предпочитал смотреть сквозь пальцы (то есть сквозь лапы) на этот мелкий недостаток

– Но я не могу туда войти. А если и смогу, то не выйду обратно. Самах поймает меня…

Пса внезапно укусили. Плюхнувшись наземь, он принялся энергично скрестись, не сводя при этом с Альфреда строгого взгляда и словно говоря «Пошли, пошли. Это же я, помнишь?»

– Ну ладно.

Альфред украдкой осмотрел сад, втайне опасаясь, что Самах сейчас выскочит из кустов и схватит его. Когда никто не появился, Альфред начал петь и танцевать руны.

Альфред стоял перед библиотекой. Пес подбежал к двери и с интересом обнюхал ее. Альфред медленно двинулся вслед за собакой и печально посмотрел на дверь. Охраняющие руны, были усилены, как и обещал Самах

– «В связи с кризисной ситуацией и из-за отсутствия штата, необходимого для оказания помощи нашим постоянным посетителям, библиотека закрыта вплоть до дальнейших распоряжений», – вслух прочел Альфред

«В этом есть свой смысл, – размышлял он – Ну кто сейчас интересуется научными исследованиями? Они отстраивают город, думают, что делать с патринами, пытаются найти уцелевших сартанов и связаться с ними. А тут еще некроманты Абарраха и эти змеи-драконы…»

Но собака была другого мнения.

«Да, собака права, – сказал себе Альфред. – Если бы мне пришлось решать все эти проблемы, куда бы я обратился? К мудрости нашего народа. Мудрость хранится здесь».

«Ну и чего же мы ждем?» – словно спросила собака, со скучающим видом обнюхивавшая дверь.

– Я не могу туда войти, – сказал Альфред, но слова прозвучали еле слышно и неубедительно – он сам знал, что это не так

Альфред уже придумал, как можно войти внутрь и остаться незамеченным Эта идея пришла к нему прошлой ночью.

Он долго гнал ее прочь, но она упорно не желала уходить. Его упрямый разум уже разработал план, прикинул степень риска и решил (с потрясшим самого Альфреда хладнокровием), что риск невелик и дело того стоит.

Идея появилась из-зa того, что Альфред вспомнил о тех самых глупых историях, которые любила рассказывать няня Бэйна. Альфред поймал себя на том, что желает няне, чтобы она плохо кончила. Совсем не дело рассказывать такие кошмарные истории впечатлительному ребенку. (Правда, Бэйн сам был довольно кошмарным существом)

Альфред начал с того, что думал об этих историях, потом перешел на воспоминания об Арианусе и о тех временах, когда он жил при дворе короля Стефана. Одно воспоминание влекло за собой другое, и наконец Альфред забыл о том, с чего начал, и вспомнил, как однажды в королевскую сокровищницу забрался вор.

На Арианусе запасы воды очень незначительны, и потому животворная влага является там мерилом всех ценностей. В королевском дворце хранились запасы Драгоценного товара, которых было спрятано для того, чтобы пережидать тяжелые времена (например, когда эльфам удавалось отбить все нападения на водяные корабли). Подвал, в котором хранились бочки, находился в здании с толстыми стенами и тяжелыми, надежно запертыми дверьми, в здании, которое охранялось денно и нощно.

Охранялось все – кроме крыши

Однажды поздней ночью вор, используя замысловатую систему веревок и воротов, ухитрился перебраться с соседней крыши на крышу водохранилища. Он уже сверлил харгастовые балки, когда одна на них сломалась с оглушительным треском и незадачливый вор свалился вниз, прямо в руки подоспевшей охраны.

Как вор намеревался удирать с украденной водой по этому довольно опасному пути, так и осталось неизвестным. Предполагалось, что у него были сообщники, но если это и так, они бежали, а вор никого не выдал даже под пытками. После этого стража стала патрулировать и крышу.

Эта история и натолкнула Альфреда на мысль о том, как можно проникнуть в библиотеку.

Конечно, существовала вероятность, что Самах создал магическую оболочку вокруг всего здания, но, зная сартанов, Альфред решил, что это маловероятно. Они считали, что руны, вежливо советующие не входить, – достаточная защита, и так бы оно и было, если бы своенравные Альфредовы ноги не занесли его внутрь. Советник усилил магию, но ему и в голову не могло прийти, что у кого-нибудь (а тем более у Альфреда) хватит безрассудства намеренно войти в то место, куда он входить запретил.

«Это немыслимо, – подумал Альфред, чувствуя себя несчастным. – Я негодяй. Это безумие».

– Я… Я должен уйти отсюда… – едва слышно пробормотал Альфред, утирая кружевным манжетом пот со лба.

Он твердо решил. Он уходит. Его не волнует, что там у них в библиотеке

«Даже если там и есть что-то важное – а скорее всего ничего там нет, – у Самаха наверняка есть серьезные причины не хотеть, чтобы сюда совались случайные исследователи. Правда, я таких причин не понимаю, но все это не мое дело».

Этот монолог продолжался некоторое время. Альфред собрался с силами, чтобы уйти, пошел прочь, но тут же обнаружил, что возвращается. Он снова повернулся и направился домой, но оказалось, что он опять идет к библиотеке.

Собака бегала взад-вперед, пока не устала. Тогда она плюхнулась на землю и принялась с неподдельным интересом наблюдать за колебаниями Альфреда.

В конце концов сартан принял решение.

– Нет, я туда не пойду, – сказал он, исполнил небольшой танец и начал петь руны.

Сотканные его магией знаки подняли его в воздух. Собака разволновалась, вскочила и, к ужасу Альфреда, громко залаяла. Библиотека располагалась далеко от центра города и от жилых домов, но перепуганному Альфреду казалось, что поднятый псом шум должен быть слышен и на Арианусе.

– Тише! Хороший песик! Не надо лаять! Я..

Пытаясь успокоить собаку, Альфред забыл, куда он направляется. По крайней мере, только этим можно было объяснить то, что он обнаружил себя над библиотекой.

– О боже, – слабо произнес он и рухнул вниз, как камень.

Некоторое время Альфред прятался на крыше. Он был уверен, что кто-нибудь обязательно услышал собачий лай и что вокруг библиотеки толпятся удивленные и возмущенные сартаны.

Все было тихо. Никто не появился.

Собака лизнула Альфреда в руку и заскулила. Альфред подпрыгнул. Он уже забыл о редкостной способности собаки появляться именно там, где ее меньше всего ждешь.

Привалившись спиной к парапету, Альфред дрожащей русой погладил собаку и огляделся. Он был прав. Здесь не было видно ни одного знака, кроме обычных рун силы, поддержки и защиты, которые модно найти на крыше любого сартанского здания. Да, он оказался прав и ненавидел себя за это.

Крышу поддерживали мощные балки из неизвестного Альфреду дерева, которое издавало слабый, приятный смолистый аромат. Возможно, это дерево сартаны тоже принесли с собой через Врата Смерти из Древнего Мира ^[30].

Толстые балки тянулись вдоль крыши, доски потоньше шли крест-накрест, заполняя бреши Запутанные знаки покрывали поверхность дерева, защищая его от грызунов, от дождя, от солнца и ветра, от всего на свете…

– Кроме меня, – сказал Альфред, с несчастным видом глядя на знаки.

Он довольно долго сидел, не желая двигаться с места, пока воровская часть его натуры не напомнила ему, что заседание Совета не будет длиться бесконечно. Самах вернется домой, не обнаружит там Альфреда, и его, конечно же, охватят подозрения.

– Подозрения, – еле слышно произнес Альфред. – Разве когда-нибудь один сартан мог сказать это о другом? Что с нами происходит? И почему?

Он медленно наклонился и начал чертить знаки на деревянной балке. Сопровождавшая эту работу песня была печальной, и пел он ее словно через силу. Руны прошли сквозь балки из не виданного в этом мире дерева, и вместе с ними в библиотеку спустился Альфред.

***

Ола бродила по дому и чувствовала себя не в своей тарелке. Ей хотелось, чтобы Самах был дома, и все же она радовалась, что его нет. Она знала, что вернется в сад, к Альфреду, извинится за то, что глупо вела себя, и постарается загладить эту неловкость. Она никогда прежде не позволяла себе настолько поддаться чувствам, тем более – таким чувствам!

– Зачем ты пришел? – печально спрашивала она воображаемого собеседника. – Все неурядицы и несчастья закончились. Я снова обрела надежду. Зачем: ты пришел? И когда уйдешь?

Ола сделала еще один круг по комнате. Дома у сартанов большие и просторные. Холодные, прямые линии комнат то там, то тут рассекают прекрасные арки, которые поддерживаются вертикальными: колоннами. Обстановка изящная и простая – все необходимое для удобства жизни и ничего напоказ. Мебель не загромождает проходы.

«То есть для нормального человека не загромождает», – поправилась она, заметив стол, который сдвинул с места Альфред, споткнувшись об него.

Ола поправила стол, зная, что Самах будет очень раздражен, обнаружив его не на надлежащем месте. Она положила руку на стол, да так и осталась стоять, улыбаясь собственным мыслям, словно снова увидела, как Альфред натыкается на этот стол. Стол стоял рядом с диваном, вовсе не на дороге. Альфред был далеко и вряд ли собирался к нему подходить. Но его огромные ноги сами собой свернули в эту сторону, запнулись друг за дружку и налетели на стол. А Альфред только беспомощно следил за ними, как нянька за стайкой непослушных детей. Потом он уныло посмотрел на Олу, взглядом умоляя о прощении.

«Я знаю, что я виноват, – говорили его глаза, – но что я могу поделать? Мои ноги просто отказываются вести себя прилично».

Почему его грустное лицо так трогает ее? Почему ей так хочется прикоснуться к этим неуклюжим рукам, так хочется попытаться облегчить ношу, гнетущую эти сутулые плечи?

– Я – жена другого, – напомнила она себе. – Жена Самаха.

Ей казалось, что они любили друг друга. Она рожала ему детей, они, наверно, были… Но все это было давно.

Но она помнила те образы, которые Альфред вызвал в ее сознании, образы двоих, любящих друг друга яростно и неистово, потому что у них нет ничего, кроме этой ночи и их самих. Она печально покачала головой. Нет. На самом деле она никогда не знала, что такое любовь.

Она даже не чувствовала боли. Внутри ее было лишь огромное пустое пространство, заполненное холодными прямыми линиями и колоннами. Вся обстановка была строгой и упорядоченной. Ее изредка передвигали, но никогда по-настоящему не приводили в порядок. Так и было до тех пор, пока эти неуклюжие руки, грустные, вечно недоумевающие глаза, эти слишком большие ноги не споткнулись об нее и не перевернули в ней все так, что внутри теперь царил беспорядок.

– Самах сказал бы, что это материнский инстинкт, который не находит выхода с тех пор, как мои дети выросли. Странно, но я не помню своих детей. Нет, я знаю, что у меня были дети. Но все, что я помню, это блуждание до пустому дому среди пыльной мебели.

Но, однако, ее чувства к Альфреду были не материнскими. Она вспомнила его неловкие руки и робкую маску и залилась румянцем. Нет, это чувство было отнюдь не материнским.

– Что я могла в нем найти? – вслух удивилась она.

Уж конечно, не внешность: лысеющая голова, сутулые плечи, ноги, которые так и норовили завести своего владельца в какую-нибудь передрягу, добрые голубые глаза, поношенная меншская одежда, которую он никак не соглашался сменить. Ола подумала о Самахе – сильном, умеющем владеть собой. Тем не менее Самах никогда не вызывал у нее сострадания, никогда не заставлял ее плакать над чьим-то горем, любить кого-то просто ради любви.

– Вот в чем сила Альфреда, – сказала Ола холодной, бездушной мебели. – И она тем больше, что он даже не подозревает о ней. Если сказать ему об этом, – она улыбнулась с нежностью, – он очень озадачится, лицо у него станет изумленным, он начнет заикаться и… Я влюблена в него. Это невозможно. Я в него влюблена.

И он тоже влюблен в нее.

– Нет-нет, – запротестовала она, но протест вышел неубедительный, и улыбка не исчезла с ее лица

Сартан никогда не влюбится в чужую жену. Сартан остается верен своим брачным обетам. Эта любовь безнадежна и не принесет им ничего, кроме горя. Ола знала об этом. Она знала, что должна изгнать из своей жизни смех и слезы, смириться с этим и вернуться к своим прямым линиям и пыльной пустоте. Но ненадолго, на несколько мгновений она могла вспомнить тепло его рук и его нежные прикосновения, могла плакать в его объятиях о ребенке другой женщины, могла чувствовать.

Тут ей пришло на ум, что они расстались уже очень давно.

– Он будет думать, что я сержусь на него, – поняла она, с раскаянием вспоминая, как столкнула его с террасы. – Мне придется причинить ему боль. Я объясню ему… и скажу, что он должен покинуть этот дом. Для нас будет лучше не видеться друг с другом иначе как по делам Совета. Я смогу преодолеть это. Да, определенно смогу.

Но сердце ее билось, слишком сильно, и Оле пришлось повторить успокаивающие мантры, чтобы приобрести достаточно спокойный и решительный вид. Она пригладила волосы, уничтожила следы слез, попыталась холодно и спокойно улыбнуться и с беспокойством изучила себя в зеркале, чтобы проверить, не выглядит ли ее улыбка натянутой, как это ей казалось.

Потом она попыталась придумать, с чего начать разговор.

– Альфред, я знаю, что вы любите меня… Нет, это звучит слишком самодовольно.

– Альфред, я люблю вас…

Нет, об этом вообще нельзя говорить! После минутного размышления Ола решила, что надо действовать быстро и безжалостно, как мент-хирург, отсекающий больную часть тела.

– Альфред, вы и ваша собака должны сегодня же покинуть мой дом.

Да, так будет лучше всего. Надеясь, что ей удастся справиться-с этой неприятной задачей, Ола вернулась на террасу.

Альфреда там не было.

«Он отправился в библиотеку».

Ола была так уверена в этом, словно сквозь мили и стены заглянула внутрь библиотеки. Он сумел войти, не поднимая тревоги. И Ола знала, что Альфред найдет то, что искал.

– Он не поймет этого. Он ведь не был там. Я должна попытаться показать ему то, что помню!

Ола прошептала руны и, раскинув руки, отправилась в путь на крыльях магии.

Собака предостерегающе заворчала и вскочила. Альфред оторвался от чтения. В глубине библиотеки возникла фигура в белом. Альфреду не было видно, кто это: Самах, Раму?..

Альфреда это нимало не беспокоило. Он не боялся и не думал о том, виновен ли он. Он был испуган, потрясен и преисполнен отвращения. Его так поразило сделанное им открытке, что он был рад встретиться лицом к лицу с кем угодно.

Альфред поднялся: на ноги. Он весь дрожал, но не от страха, а от гнева. Неизвестный вступил в круг света, созданного Альфредом, чтобы удобнее было читать.

Двое смотрели друг на друга. Дыхание их было неровным, а взгляды сказали больше, чем могли бы сказать слова.

– Вы знаете, – сказала Ола.

– Да, – ответил Адьфред и в волнении опустил глаза. Он ожидал Самаха. Его гнев был обращен против Самаха, Он чувствовал потребность излить этот гнев, клокотавший в нем, как море раскаленной лавы на Абаррахе. Но мог ли он обрушить свой гнев на нее, если на самом деле ему хотелось заключить ее в объятия?

– Очень жаль, – сказала Ола. – Это все усложняет.

– Усложняет! – от негодования Альфред позабыл о всех своих колебаниях. – Усложняет! И это все, что вы можете сказать?! – Он бешено размахивал руками, указывая на свиток, лежащий перед ним на столе. – Что вы наделали… Когда вы знали… Все эти записи споров в Совете. Уже одно то, что некоторые сартаны уверовали в высшую силу… Как вы могли… Ложь, все ложь!

Почему Самах не сжег эти свитки, если не хотел, чтобы их содержимое стало известно?

«Я полагаю, – писал Альфред в примечаниях к этому разделу, – что Самаху было присуще врожденное уважение к правде. Он пытался отрицать или замалчивать ее, но не докатился до того, чтобы ее уничтожать».

Ужас, разрушения, смерть… Без всякой необходимости! И вы знали…

– Нет, не знали! – крикнула Ола. Она шагнула вперед и встала перед Альфредом. Ее руки лежали на столе, на разделивших их свитках.

– Мы не знали! Мы ничего не знали наверняка! А мощь патринов все возрастала. И что мы могли противопоставить этой мощи? Только смутные ощущения и ничего определенного.

– Смутные ощущения! – повторил Альфред. – Смутные ощущения! Я знаю эти ощущения. Они называли это Чертогом Проклятых. Но я знаю, что на самом деле это Чертог Благословенных. Я понял, в чем смысл жизни. Мне дано было узнать, что я могу изменить мир к лучшему. Мне было сказано, что если я обрету веру, все будет хорошо. Я не хотел покидать это прекрасное.

– Но ведь покинули же! – напомнила ему Ола. – Вы не могли там остаться, правильно? И что случилось на Абаррахе, когда вы ушли?

Альфред встревоженно попятился. Он смотрел на свитки, но не видел их, и рассеянно мял края свитков.

– Вы сомневаетесь, – сказала ему Ола. – Вы не верите в то, что увидели. Вы не доверяете собственным чувствам. Вы вернулись в темный, пугающий мир, и если вы действительно уловили отблеск величайшего блага, силы, более великой и удивительной, чем ваша собственная, тогда где же она? Вы даже спрашивали себя, не было ли это обманом…

Альфреду вспомнился Джонатан, молодой дворянин, встреченный им на Абаррахе, и его гибель от рук некогда любившей его жены. Джонатан искренне веровал, и из-за этого принял ужасную смерть. А теперь, возможно, он стал одним из этих несчастных живых мертвецов, лазаров.

Альфред тяжело опустился на свой стул. Пес, сочувствуя несчастью друга, тихо опустился рядом и прижался к ногам Альфреда. Альфред обхватил руками выдающую голову

Нежная, прохладная рука легла ему на плечо. Ола опустилась рядом с Альфредом.

– Я понимаю, что вы сейчас чувствуете. Действительно понимаю. Мы ведь чувствовали то же самое Самах, остальные члены Совета. Это было словно… Как Самах мог остановить это? Мы были похожи на людей, выпивших крепкого вина. Когда вино ударяет в голову, все вокруг кажется прекрасным и неразрешимых проблем не существует. Но когда трезвеешь, остается только тошнота, боль и ощущение, что все еще хуже, чем было до того.

Альфред поднял голову и мрачно посмотрел на Олу.

– А что, если это наша вина? А если вы и бывли на Абаррахе? Было ли то чудо на самом деле? Я никогда этого не узнаю. Я ушел оттуда. Ушел, потому что боялся.

– Но ведь и мы боялись, – в порыве искренности Ола сжала руку Альфреда. – Тьма патринов была слишком настоящей, а этот неясный свет, который ощущали некоторые из нас, был всего лишь огоньком свечи, готовой погаснуть от малейшего дуновения. Как мы могли положиться на эту веру? Или мы чего-то не поняли?

– Что такое вера? – тихо сказал Альфред, скорее себе, чем ей. – Веришь в нечто, чего не понимаешь. Да и как можем мы, жалкие смертные, понять этот всеобъемлющий, ужасающий и прекрасный разум?

– Я не знаю, – растерянно прошептала Ола. – Я не знаю.

Альфред схватил ее за руку.

– Вот против чего вы боролись, Вы и остальные члены Совета! Вы и… и… – ему нелегко было произнести это слово, – и ваш муж.

– Самах никогда не верил ни во что подобное. Он говорит, что это были фокусы, фокусы наших врагов. Альфред словно услышал слова Эпло как эхо только что прозвучавших слов: «Фокусы, сартан! Тыдурачишь меня…»

– …против Разделения, – продолжала тем временем Ола. – Мы хотели подождать, прежде чем переходить к таким решительным действиям. Но Самах и другие боялись…

– И на это было достаточно причин, как мне кажется, – раздался мрачный голос. – Когда я вернулся домой и обнаружил, что вас обоих там нет, я догадался, где я смогу вас найти.

При звуках этого голоса Альфред задрожал. Ола побледнела и поспешно вскочила. Но, однако, она осталась стоять рядом с Альфредом, положив руку ему на плечо, словно желая защитить его. Собака, допустив подобную небрежность, теперь, по-видимому, решила загладить ее и с удвоенным рвением залаяла на Самаха.

– Заставь эту тварь заткнуться, – произнес Самах, – или я прикончу ее.

– Вы его не убьете, – ответил Альфред, вскидывая голову – Как бы вы ни старались, вам не удастся убить ни собаку, ни того, кого она представляет.

Но все-таки он положил руку псу на голову. Пес еще порычал, но понемногу успокоился.

– По крайней мере, теперь мы знаем, кто вы такой, заявил Самах, мрачно глядя на Альфреда. – Вы – шпион патринов, и вас прислали выведать наши секреты, – его взгляд скользнул по жене, – и совратить тех, кто вам доверится.

Альфред решительно встал.

– Вы ошибаетесь. К моему глубокому прискорбию, я – сартан. И все секреты, которые я открыл, – он указал на свитки, – скрывают от нашего же народа, а не от так называемых врагов. От гнева Самах лишился дара речи.

– Нет, – прошептала Ола, глядя на Агьфреда и стиснув его руку. – Нет, ты ошибаешься. Просто время еще не пришло…

– Мы не будем сейчас обсуждать причины, побудившие нас к действию, жена! – вмешался Самак. Он на мгновение смолк, стараясь совладать со своим гневом. – Альфред Монбанк, вы арестованы до того момента, пока Совет не решит вашу дальнейшую судьбу.

– Арестован? Разве это необходимо? – попыталась возразить Олаг

– Я считаю, что необходимо. Я примел рассказать тебе новости, которые мы только что получили от дельфинов. Патрин, союзник этого человека, обнаружен. Он здесь, на Челестре, и мы опасаемся, что он заключил союз с драконами-змеями. Он встречался с ними, он и представители королевских домов меншев.

– Альфред, – спросила Ола, – это может быть правдой?

– Не знаю, – с несчастным видом ответил Альфред. – Боюсь, Эпло мог проделать нечто подобное, но поймите…

– Посмотри на него, жена. Даже сейчас он пытается защитить этого патрина.

– Как вы можете? – Ола попятилась от Альфреда, глядя на него с печалью и болью. – Вы хотите увидеть ваш народ уничтоженным?

– Нет, он хочет видеть свой народ победившим, – холодно произнес Самах. – Ты забываешь, дорогая, что он больше патрин, чем сартан.

Альфред ничего не сказал, лишь продолжал стоять, стискивая спинку стула.

– Почему вы молчите?! – крикнула Ола, – Скажите моему мужу, что он ошибся! Скажите мне, что я ошибаюсь!

Альфред поднял свои светло-голубые глаза

– А что я могу сказать такого, чтобы вы мне поверили?

Ола взглянула на него, попыталась что-то сказать, но вместо этого отчаянно замотала головой и выбежала из комнаты Самах мрачно смотрел на Альфреда.

– На этот раз я возьму вас под стражу. Вас позовут.

Самах прошествовал к выходу, сопровождаемый вызывающим рычанием собаки.

На его месте появился Раму. Подойдя к столу, сын Советника наградил Альфреда убийственным взглядом и взялся за свитки. Он осторожно и неторопливо свернул их, спрятал в футляры и поставил на их законное место. Затем Раму отошел к дальней стене, настолько далеко от Альфреда, насколько это мог позволить себе сартан, чтобы при этом продолжать наблюдать за пленником.

Но, однако, никакой необходимости в охране не было. Альфреду не пришло бы в голову бежать, даже если бы перед ним была настежь открытая дверь. Он совершенно пал духом и был раздавлен свалившимся на него несчастьем – пленник среди собственного народа, народа, который он так долго искал. Он был не прав. Он совершил нечто ужасное и не мог понять, что же толкнуло его на этот шаг.

Его поступок вызвал гнев Самаха Хуже того, он причинил боль Оле. И ради чего? Ради того, чтобы вмешаться в дела, которые его не касались, которые были превыше его понимания.

– Самах намного мудрее меня, – сказал себе Альфред. – Он знает, что лучше. Он прав. Я не сартан. Я наполовину патрин, наполовину менш. И даже чуть-чуть собака, – добавил он, с печальной улыбкой взглянув на собаку, преданно лежавшую у его ног. – Но все-таки прежде всего я – дурак. Самах вовсе не пытался скрывать эти сведения. Ола же говорила, что он ждет более подходящего времени. Только и всего.

– Я извинюсь перед Советом, – со вздохом продолжал Альфред, – и с радостью выполню все, о чем меня попросят. А потом я уйду. Я больше не могу здесь оставаться. Почему так получается? – Он посмотрел на свои руки и расстроено взмахнул ими. – Почему я ломаю все, к чему прикоснусь? Почему я разрушаю все, о чем забочусь? Я покину этот мир и никогда сюда не вернусь. Я отправлюсь в мой склеп на Арианусе и усну. Усну надолго. И если повезет, никогда уже не проснусь.

А ты, – сказал Альфред, с горечью глядя на собаку, – ты действуешь сам по себе. Эпло не потерял тебя, да? Он нарочно прислал тебя сюда. Он не хочет, чтобы ты вернулся к нему. Ну что ж, отлично. Я оставлю тебя здесь и избавлюсь от вас обоих!

Собака съежилась от его гневного голоса и убийственного взгляда. Поджав хвост и уши, пес опустился у ног Альфреда и остался лежать, глядя на него своими скорбными глазами.

Глава 19. ФОНДРА. ЧЕЛЕСТРА

К вящему изумлению Эпло, королевские семьи, воссоединившись со своими детьми, решили разделиться. Очевидно, каждая семья намеревалась вернуться к себе домой, чтобы отдохнуть, а когда силы восстановятся, обсудить, как лучше провести Солнечную Охоту.

– В чем дело? Куда вы отправляетесь? – спросил Эпло у гномов, стоя рядом с их подлодкой. Люди собирались на свой корабль.

– Мы возвращаемся на Фондру, – ответил Ду-мэйк.

– Фондра! – Эпло уставился на него, от изумления разинув рот. «Менши!» – с отвращением подумал он. – Послушайте, я знаю, что вы пережили сильное потрясение, и приношу свей соболезнования в связи с понесенными вами потерями. Мне действительно очень жаль, – он взглянул на Элэйк, рыдающую в объятиях матери. – Но вы, кажется, еще не поняли, что произошли очень важные события, касающиеся вас и вашего народа. Вы должны действовать как можно быстрее! Например, – сказал он, надеясь привлечь внимание слушателей, – знаете ли вы, что морская луна, на которой вы хотите поселиться, уже населена?

Думэйк и Делу нахмурились и стали слушать внимательнее. Гномы остановились и столпились вокруг. Даже Элиасон поднял голову, и смутная тревога вспыхнула в запавших глазах эльфа,

– Дельфины ничего об этом не говорили, – сурово ответил Думэйк. – Откуда вы об этом знаете? Кто вам рассказал?

– Змеи-драконы. Да, я знаю, вы не доверяете им. Я не виню вас за это. Но у меня есть причины поверить, что на этот раз они говорят правду,

– И кто же там живет? Эти жуткие твари? – хмуро предположил Ингвар.

– Нет, там живут не змеи-драконы если вы их имеете в виду. У них есть своя морская луна, и они не нуждаются в другой. Живущий на интересующей вас луне народ – это не гномы, не эльфы и не люди. Я не думаю, чтобы вы когда-нибудь слышали о нем. Они называют себя сартанами.

Эпло бросил быстрый взгляд на своих слушателей. По их лицам было похоже, что это слово они слышат впервые. Эпло вздохнул с облегчением. Это сильно упрощало дело. Если бы у этих людей сохранились хотя бы самые смутные воспоминания о сартанах, было бы гораздо труднее заставить их выступить против тех, кого они наверняка считали бы богами. Эпло поспешил продолжить, пока внимание слушателей не рассеялось.

– Змеи пообещали восстановить ваши корабли при помощи своей магии. Они сожалеют о случившемся. Это было недоразумение. Я все вам объясню, когда у нас будет больше времени.

А теперь я скажу вам о самом главном, что необходимо обсудить. О той морской луне, о которой рассказали вам дельфины. На самом деле это не морская луна. Она не перемещается. Она достаточно велика, чтобы все ваши народы жили на ней вместе. И вы могли бы многие поколения жить там, и вам не пришлось бы снова строить солнечные охотники.

На лице Думэйка было написано сомнение.

– Вы уверены, что говорите именно о… как там это называется?

– Сурунан, – подсказала ему жена.

– Да, Сурунан.

– Да, это именно то место, – сказал Эпло, не желая произносить сартанское слово. – Это единственное место поблизости от морского солнца… И боюсь, другого вашим народам не найти.

– Да, – тихо сказал Элиасон, – мы это уже поняли.

– Отсюда все наши трудности. Из-за того, что дельфины не сообщили вам, что… это место… является домом этих самых сартанов. Но вряд ли дельфины виноваты. Я думаю, они просто не знали об этом. Сартанов там очень долго не было.

То есть они там были, но сейчас некогда вдаваться в подробности.

Менши переглянулись. Они были ошеломлены, и им нужно было время, чтобы освоиться с этой мыслью.

– Но кто такие эти сартаны? Ты говоришь о них так, словно это жуткие существа, которые прогонят нас прочь, – сказала Делу. – Но откуда ты знаешь, может, они будут рады принять нас в своем королевстве?

– И сколько там этих сартанов? – спросил ее муж

– Их не так много, тысяча или что-то около того. Они занимают один город в этом королевстве. Остальные земли пустуют.

Ингвар оживился.

– Тогда о чем нам беспокоиться? Там места на всех хватит.

– Я согласен с гномом. Мы сделаем Сурунан процветающим.

Эпло покачал головой.

– Если рассуждать логически, вы все говорите правильно. И сартаны должны бы были согласится с вашим переселением, но, боюсь, они не согласятся. Я кое-что знаю о них. По словам змеев, некогда ваши предки жили в этом королевстве вместе с сартанами. А потом сартаны приказали вашим предкам уйти оттуда. Они посадили ваши народы на корабли и отправили в Доброе море, нимало не беспокоясь, выживут они или умрут. Не похоже, чтобы сартаны обрадовались, увидев вас снова.

– Но как они могут прогнать нас, если нам больше некуда деваться? – изумился Элиасон.

– Я не говорю, что они обязательно вас прогонят, – сказал Эпло, пожимая плечами. – Я только говорю, что они могут это сделать. И вам надо подумать, что вы будете делать, если они откажутся принять вас. Потому-то вам необходимо собраться и что-нибудь решить.

Он выжидающе посмотрел на меншей.

Менши переглянулись.

– Я не хочу войны, – сказал король эльфв.

– Ну ты сказал! – фыркнул Ингвар. – Никто не хочет воевать, но если эти сартаны действительно окажутся такими безрассудными…

– Я не хочу войны, – неестественно спокойно повторил Элиасон.

Ингвар начал спорить. Думэйк попытался убедить эльфа

– Солнце не покинет нас еще многие циклы, – резко сказал Элиасон. – Я не могу думать об этом сейчас…

– Не можешь думать о благополучии твоего народа!

Заплаканная Грюндли протопала через него и встала перед эльфийским королем, едва доставая ему до пояса.

– Грюндли, нельзя так разговаривать со старшими, – сказала ее мать, но недостаточно громко для того, чтобы дочь услышала ее.

– Сабия была моей подругой, и я буду помнить ее и тосковать по ней до конца жизни. Но она собиралась пожертвовать жизнью ради спасения своего народа. И если ты, ее отец, перестанешь заботиться о нем, ты предашь ее память!

Элиасон стоял, глядя на гномиху, как на привидение из кошмарного сна.

Ингвар, король гномов, вздохнул и подергал бороду.

– Ноя дочь говорит правду, Элиасон, даже если делает это со всем изяществом и очарованием боевого топора. Мы разделяем твое горе, но мы также разделяем твою ответственность. Жизнь наших народов превыше всего. Этот человек, спасший наших детей, прав. Мы должны собраться и обсудить, что делать дальше, и как можно скорее!

– Я. согласен с Ингваром, – произнес Думэйк, – Давайте соберемся на Фондре через четырнадцать циклов. Вам хватит этого Бремени, чтобы окончить траур?

– Четырнадцать циклов!

Эпло хотел возразить, но резкий взгляд гнома заставил его промолчать. Позже он узнал, что траур у эльфов – во время которого ни один эльф, связанный с покойным узами крови или брака, не ведет никаких дел, – вообще длится месяцами, если не дольше.

– Ну что ж, ладно, – с глубоким вздохом согласился Элиасон. – Четырнадцать циклов. Я встречусь с вами на Фондре.

Эльфы отправились обратно. Люди и гномы вернулись на свои подлодки и приготовились отплыть по домам. Думэйк, подталкиваемый дочерью, подошел к Эпло.

– Простите нас, сударь, если мы показались вам неблагодарными. Наша благодарность утонула в слезах великой радости и ужасного горя. Вы окажете мне большую честь, если согласитесь быть нашим гостем.

– Я очень польщен предложением разделить с вами ваше жилище, вождь, – торжественно ответил Эпло, испытывая странное чувство – словно он снова оказался в Лабиринте и разговаривает с главой племени Оседлых.

Думэйк произнес подобающие слова благодарности и пригласил Эпло на свою подлодку.

– Как вы думаете, Элиасон явится на встречу? – спросил Эпло уже на борту судна, куда патрин поднялся, избегая малейшего соприкосновения с ведой.

– Да, он придет, – ответил Думэйк. – Для эльфа он довольно надежен.

– Когда эльфы последний раз воевали?

– Воевали? – вопрос показался Думэйку забавным, и он ослепительно улыбнулся. – Эльфы? – Он пожал плечами. – Никогда.

Эпло с неприязнью думал о времени, которое ему придется провести на Фондре, заранее сердясь на вынужденное бездействие. Тем большим было его удивление, когда через пару дней он обнаружил, что ему здесь нравится.

Из всех миров, в которых Эпло довелось побывать, Фондра больше всех напоминала его собственный. Хотя Эпло и в голову не могло прийти, что он будет когда-либо скучать по Лабиринту, жизнь в племени Думэйка вызвала у него воспоминания о тех немногих спокойных и приятных моментах в нелегкой жизни патрина, которые он провел в поселках Оседлых ^[31].

Племя Думэйка было самым большим и самым сильным на Фондре, поэтому Думэйк считался вождем всех людей. По-видимому, в свое время из-за этого происходили некоторые стычки, но теперь его власть уже никем не оспаривалась, и большинство племен признавали его главенство.

Но, однако, власть не принадлежала Думэйку безраздельно. В обществе, где большинство людей благоговело перед магией и перед теми, кто умел ею пользоваться, большое влияние принадлежало ковену.

– В прежние дни, – объяснила Элэйк, – ковен и вожди часто не ладили между собой. Каждый считал, что его власть более законна. Отца моего отца убил колдун, который думал, что вождем должен быть он сам. Это вызвало кровопролитную войну. Погибло множество народу. Мой отец поклялся, что, если Единому будет угодно сделать его вождем, он помирит племена и ковен. Единый ниспослал ему победу над врагами, потом отец женился на моей матери – она была дочерью колдуньи, возглавлявшей ковен.

Мои родители поделили власть. Отец, решает все споры, касающиеся земли или другого имущества, издает законы и производит суд. Мама и ковен занимаются всем, что касается магии. С тех пор на Фондре мир.

Эпло обвел поселок взглядом: навесы, крытые тростником; женщины с детьми на коленях болтают и смеются; юноши точат оружие – собираются на охоту; на солнышке греются старики и вспоминают прошлые охоты. Мягко обволакивающий воздух был наполнен запахом жареного» мяса и воплями детей, затеявших собственную охоту.

– Жаль, что все это должно закончиться, – тихо сказала Элэйк. Ее глаза блестели.

Эпло поймал себя на том, что ему тоже жаль. Он попытался прогнать эти мысли, но ему все же пришлось признать, что здесь, среди этих людей, он впервые за очень долгое время смог расслабиться.

«Это все последствия страха, – решил он. – Страха перед змеями и еще большего страха перед потерей магии.

Должно быть, я ослаб больше, чем думал. Я использую это время, чтобы восстановить силы. Они понадобятся мне, когда я встану лицом к лицу с нашими извечными врагами. Когда мы выступим на войну с сартанами.

Все равно я не могу ускорить ход событий, – сказал он себе. – Это может оскорбить меншей. А они нужны мне, нужна хотя бы их численность, если уж не воинское искусство».

Эпло много думал о предстоящем сражении. Эльфы никуда не годятся. Он должен найти дело, которое будет им по силам. Люди – опытные и умелые воины, в которых нетрудно разбудить жажду крови. Гномы, насколько Эпло понял из разговоров с Грюндли, основательны и упрямы. Их нелегко рассердить, но тут вряд ли будут какие-то трудности. Эпло подумал, что сартаны, даже не желая того, превосходно раздразнят гномов

Эпло беспокоился только, как бы эти сартаны не оказались такими, как Альфред. Патрин, некоторое время подумал об этом, потом покачал головой. Нет, судя по тому, что ему было известно о Самахе из сохранившихся на Нексусе записей, Советник отличался от Альфреда так же, как светлый, полный жизни мир воздуха от темного, душного мира камня.

– Извини, я должна ненадолго покинуть тебя…

Элэйк что-то говорила ему, что-то насчет того, что ей нужно к матери. Она смотрела на Эпло с беспокойством – не обиделся ли он.

Эпло улыбнулся девушке.

– Я вполне могу побыть один. Мне доставляет большое удовольствие ваше общество, но развлекать меня не надо. Я просто поброжу, посмотрю, как вы живете.

– Тебе у нас нравится, да? – спросила Элэйк, улыбнувшись ему в ответ.

– Да, – ответил Эпло, и уже сказав это, понял, что так оно и есть. – Да, мне нравится ваш народ, Элэйк, Они напоминают мне, одно место, где я когда-то был.

Он внезапно почувствовал прилив не слишком желанных воспоминаний, но испытал какую-то странную радость оттого, что они вновь, после длительного перерыва, посетили его.

– Она, должно быть, была очень красивой, – удрученно сказала Элэйк.

Эпло быстро взгляиул на нее. Эти женщины! Они одинаковы что у меншей, что у патринов. Умеют же они залезть человеку в душу и вытащить оттуда самые сокровенные воспоминания!

– Да, очень, – произнес Эпло, не намереваясь ничего больше добавлять. Все из-за этого поселка. Слишком похоже на дом. – Тебе лучше идти. Твоя мать будет беспокоиться, куда ты подевалаеь.

– Прости, если я причинила тебе боль, – тихо сказала девушка. Она прикоснулась к руке Эпло и легонько сжала его пальцы.

Кожа у нее была гладкой и нежной, а руки сильные Эпло сжал руку Элэйк и привлек ее к себе, не сознавая, что делает. Он знал лишь, что девушка была прекрасна и что она отогревала какую-то застывшую часть его души.

– Немного боли нам не повредит, – сказал он Элэйк. – Это напоминает нам, что мы еще живы.

Элэйк не поняла, о чем он говорит, но ее успокоил сам тон, которым это было сказано, и она ушла. Эпло провожал ее взглядом, покуда не почувствовал, что тупая, ноющая боль внутри заставляет его чувствовать немного острее, чем ему хотелось бы.

Эпло встал, потянулся на солнышке и отправился с юношами на охоту.

Долгая, напряженная охота взбудоражила Эпло. Животное, названия которого Эпло не запомнил, было хитрым и злобным. Патрин намеренно отказался от использования магии. Ему нравилось противопоставлять противнику собственные ум и силу.

Они долго выслеживали зверя и преследовали его, а когда, наконец, охотники с копьями и сетями окружили его, зверь принялся отчаянно сопротивляться. Несколько человек пострадали; один оказался слишком близко и попал под удар острого, как меч, рога на голове животного. Эпло рванулся и отшвырнул юношу. Рог скользнул по коже патрина, но благодаря рунам не причинил ему особого вреда.

Эпло вообще не грозила ни малейшая опасность, но люди не знали об этом и торжественно объявили его героем дня. После охоты, когда юноши с песнями вернулись в селение, Эпло радовался их дружеской компании, чувствуя, что он снова не одинок.

Это чувство не могло продлиться долго. В Лабиринте оно быстро уступало место беспокойству. Он был Бегущим. Он не находил себе места в поселках, бился о незримые стены. Но сейчас он позволил себе радоваться.

Эпло подыскивал подходящее оправдание. «Я завоевал их доверие, – сказал он себе наконец. Испытывая приятную усталость, он вернулся в свою хижину, собираясь прилечь отдохнуть перед ночным пиром. – Теперь эти люди пойдут за мной куда угодно. Даже на войну с врагом, который намного сильнее их».

Эпло улегся на соломенную постель и расслабил ноющее от усталости тело. Ему в голову пришла непрошеная мысль – воспоминание об указаниях его повелителя.

«Ты должен быть наблюдателем. Никаких действий, которые могут разоблачить в тебе патрина. Враги не должны догадаться о нашем присутствии».

Но ведь владыка Нексуса не мог предвидеть, что у Эпло появится возможность настигнуть Советника Самаха. Того самого сартана Самаха, который заточил патринов в Лабиринт. Самаха, повинного во всех смертях, во всех мучениях, которые народ Эпло терпит вот уже многие поколения.

«Когда я вернусь и доставлю с собой Самаха, мой повелитель снова будет доверять мне и относиться ко мне как к сыну…»

Эпло сам не заметил, как уснул. Проснулся он от ощущения, что в хижине находится еще кто-то. Патрин инстинктивно вскочил и напугал Элэйк, которая невольно попятилась.

– Извини… – пробормотал Эпло, разглядев при свете фонаря, кто это был. – Я не собирался на тебя нападать. Ты просто неожиданно появилась, вот и все.

– Не тревожь спядего тигра, – сказала Элэйк. – Так любит говорить мой отец. Я окликнула тебя, и ты ответил, но, наверное, во сне. Извини, что разбудила тебя. Я пойду…

Да, это было во сне. Эпло все еще пытался успокоить бешено бьющееся сердце.

– Не уходи.

Сон затаился где-то поблизости. Эпло не желал его возвращения.

– Что это так хорошо пахнет? – спросил он, учуяв разлившийся в ночном воздухе запах.

– Я принесла тебе поесть, – сказала Элэйк, указав в сторону выхода. Фондряне никогда не ели в жилищах, только под открытым небом – разумная предосторожность, благодаря которой в хижинах не было ни грязи, ни грызунов. – Ты пропустил ужин, и я… точнее, мама… мы подумали, что ты можешь быть голоден.

– Я действительно голоден. Передай матери, что я очень признателен ей за заботу, – степенно сказал Эпло.

Элэйк улыбнулась, радуясь, что смогла порадовать его. Она всегда что-то делала для него, приносила еду, какие-то мелкие подарки, что-то сделанное своими руками…

– Ты перевернул всю постель. Я сейчас ее поправлю.

Элэйк сделала шаг вперед. Эпло придвинулся ко входу в хижину. Они столкнулись. Прежде чем Эпло понял, что происходит, нежные руки обвил его плечи и мягкие, душистые губы прижались к его губам.

Тело Эпло откликнулось прежде, чем разум сумел подчинить его себе. Он все еще был наполовину в Лабиринте. Девушка была для него скорее частью сна, чем действительности. Эпло целовал ее с неистовой страстью мужчины, забыв, что перед ним ребенок. Он прижал ее к себе и повлек к постели.

Элэйк слабо вскрикнула.

Эпло опомнился.

– Убирайся! – приказал он грубо отталкивая Элэйк от себя.

Девушка стояла в дверном проеме и трепеща смотрела на него. Она не была готова к такому взрыву страсти, а возможно, не готова и к тому, что ее тело откликнется на то, что прежде происходило лишь в грезах. Сейчас Элэйк боялась и Эпло, и себя самой. Но вдруг к ней пришло понимание своей силы.

– Ты любишь меня! – прошептала она.

– Нет, не люблю, – резко ответил Эпло.

– Ты поцеловал меня…

– Элэйк… – раздраженно начал Эпло, но осекся.

Он проглотил холодные, бездушные слова, которые уже готов был произнести. Он не мог обидеть девушку, ведь она наверняка побежит к матери плакаться. Он не мог позволить себе оскорбить правителей Фондры, а кроме того, как он с раздражением вынужден был признать, ему просто не хотелось обижать Элэйк. Все произошло по его вине.

– Элэйк, – неубедительно начал он. – Я слишком стар для тебя. И я даже не из твоего народа…

– А кто же ты тогда? Ты не эльф и не гном…

«Я принадлежу к народу, который превыше твоего понимания, дитя. К расе полубогов, которые могут снизойти до развлечений с женщинами меншей, но никогда не женятся на них…»

– Я не могу объяснить, Элэйк. Но ты же энаешь, что мы отличаемся друг от друга. Посмотри на меня! Посмотри на цвет моей кожи, на мои волосы и глаза, И я – чужак. Ты ничего обо мне не знаешь.

– Я знаю о тебе все, что мне нужно, – тихо отозвалась девушка. – Я знаю, что ты спас меня… Элэйк чуть придвинулась. Ее глаза сияли.

– Ты храбрый, самый храбрый мужчина, которого я когда-либо видела. И самый красивый. Да, ты отличаешься от нас, но это лишь подчеркивает твою исключительность. Ты можешь быть старым, но ведь и я старше своих лет. Мне надоели мальчишки.

Она стояла уже совсем рядом. Эпло положил руки ей на плечи. К нему наконец вернулась способность спокойно рассуждать.

– Элэйк, – он собрался сказать то, с чего надо было начать, – твои родители никогда на это не согласятся.

– Согласятся, – неуверенно сказала Элэйк.

– Нет, – покачал головой Эпло. – Они повторят то же самое, что сказал тебе я. Они разгневаются и будут правы. Ты – Королевская дочь. Твой брак важен для всего народа. На тебе лежит большая ответственность. Ты должна выйти замуж за вождя или за сына вождя. А я никто, Элэйк.

Элэйк потупилась. Ее голова поникла, плечи вздрагивали, на щеках блестели слезы.

– Ты поцеловал меня, – пробормотала девушка.

– Да. Я не сдержался. Ты очень красивая, Элэйк. Она подняла голову и посмотрела на Эпло. Ее взгляд был полон любви.

– Должен быть какой-то выход. Вот увидишь. Единый не допустит, чтобы двое любящих разлучились. Нет, – она вскинула руку, – не бойся. Я все понимаю. Я ничего не скажу родителям. Я никому ничего не скажу. Это будет нашей тайной, до тех пор, пока Единый не укажет мне, как мы сможем быть вместе.

Она легонько прикоснулась губами к щеке Эпло, потом повернулась я выскользнула из хижины.

Эпло бессильно смотрел ей вслед, злясь на нее, на себя и на дурацкое стечение обстоятельств. А. если она все-таки расскажет родителям? Он подумал, не пойти ли ему за девушкой, но отказался от этой мысли. Как он мог сказать Элэйк, что целовал не ее, а свою мечту, свое воспоминание, свой сон?

Глава 20. ФОНДРА. ЧЕЛЕСТРА

Весь следующий цикл Эпло был настороже, пытаясь определить, знает ли Думэйк, что гость легкомысленно отнесся к любви его дочери?

Но Элэйк сдержала слово, оказавшись крепче, чем полагал Эпло. Когда они оказывались рядом (Эпло старался избегать этого, но ему не всегда удавалось), Элэйк вела себя вежливо и непринужденно. Она больше не носила ему маленькие подарки и самые лакомые блюда.

Теперь Эпло беспокоили другие проблемы.

Гномы прибыли на двенадцатый цикл. С Ингваром явилась группа старейшин и несколько офицеров.

Гномов официально приветствовал Думэйк, его жена, члены совета племени и ковен. Ближайшая пещера, в которой обычно хранились овощи, фрукты и довольно неплохое вино, производимое людьми, была освобождена и предоставлена гномам на все время их пребывания на Фондре. Как Ингвар сказал Эпло, ни один гном не может спокойно спать под травяной крышей.

Гному нужно чувствовать у себя над головой что-нибудь попрочнее – гору, например.

Эпло был рад видеть гномов. Их прибытие отвлекло нежелательное внимание от него самого, а кроме того, оно означало, что приближалось время действовать. Эпло был готов перейти к действиям хоть сейчас. Происшествие с Элэйк рассеяло то блаженное состояние, в которое он было позволил себе впасть.

Эпло с нетерпением ожидал новостей, и гномы принесли кое-что новенькое.

– Змеи-драконы восстанавливают солнечные охотники, – сообщил Ингвар. – Точно, как он говорил, – гном кивнул в сторону Эпло.

Главы королевских домов собрались побеседовать после обеда частным порядком. Официальные обсуждения с участием членов правительства должны былк состояться позже, после прибытия эльфов, Эпло был приглашен в качестве почетного гостя. Он остерегался вмешиваться в разговор, предпочитая наблюдать и слушать.

– Ну что ж, это хорошие новости, – сказал Думэйк:.

Гном нахмурился и принялся поглаживать бороду.

– Что-то не так, Ингвар? Работа движется слишком медленно? Или выполняется небрежно?

– О, работа движется вполне прилично, – пробурчал гномий король. Он вытащил одну ногу из-под другой и попытался усесться поудобнее ^[32]. – Меня беспокоит то, как именно она делается. Магия.

Гном заворчал, перекатился на копчик, застонал и принялся растирать ноги.

– Я не имел в виду ничего обидного, сударыня, – добавил он, кивнув Делу, черные глаза которой оскорбленно вспыхнули от пренебрежительного тона гнома. – Мы ведь уже разобрались с этим. Вы, люди и эльфы, знаете, как мы, гномы, относимся к магии. Мы знаем, как относитесь к ней вы. Благодарение Единому, мы научились уважать мнения друг друга и не пытаться изменить их. И если бы ваша магия могла восстановить солнечные охотники, я первым предложил бы воспользоваться ею.

Гном прищурился. Он уже забыл о том, что ему было неудобно сидеть.

– Но эти корабли были разбиты в щепки. Если бы я сел на самый большой из уцелевших кусков, он оказался бы занозой у меня в заду!

– Дорогой, – упрекнула его жена, покраснев, – ты не в таверне.

– Да-да. Мы все понимаем. Продолжайте, – нетерпеливо произнес Думэйк. – Так что вы говорите? Работа движется или нет?

Но Ингвар не был расположен торопиться, несмотря на то, что у него затекли ноги. Он поднялся, подошел к большому церемониальному барабану и со вздохом облегчения плюхнулся на него. Делу была возмущена, но взгляд мужа заставил ее воздержаться от выражения своего возмущения вслух.

– Работа, – медленно проговорил гном, сердито глядя из-под густых бровей, – закончена.

– Что? – воскликнул Думэйк.

– Корабли были отстроены за меньшее время, – Ингвар щелкнул пальцами, – чем у меня ушло на этот щелчок.

Эпло довольно улыбнулся.

– Но это невозможно, – возразила Деду. – Вы, должно быть, ошибаетесь. Самые могущественные из наших колдунов…

– Дети по сравнению с этими змеями-драконами, – резко заявил Ингвар. – Я не ошибаюсь. Я никогда не видел подобной магии. Солнечные охотники были кучей щепок, плавающих по воде. Змеи посмотрели на уцелевшие корабли. Их зеленые глаза вспыхнули красным светом, ярче, чем свет горна. Потом змеи произнесли странные слова. Море забурлило. Куски дерева взлетели в воздух и понеслись друг к другу, как невеста навстречу жениху. И вот они стоят – солнечные охотники. Точно такие, как мы строили. Только теперь, – сердито добавил гном, – никто из моего народа к ним и близко не подойдет, И я в том числе.

Радость Эпло немедленно сменилась унынием. Проклятие! Опять проблемы! Он должен был предвидеть реакцию этих меншей. И действительно, даже Делу выглядела взволнованной.

– Это действительно удивительное деяние, – тихо сказала она. – Мне хотелось бы поподробнее услышать о нем. Не могли бы вы завтра встретиться с ковеном?

Ингвар фыркнул.

– Я никогда не видел мага, который мог бы проделать все это с такой скоростью. Нет, я не возражаю. Я уже сказал все, что думаю по этому поводу. Солнечные охотники сейчас в порту, стоят на якоре. Ковен вполне может явиться, чтобы посмотреть на корабли, поплавать на них, поплясать, хоть полетать, если им заблагорассудится. Ни один гном даже не прикоснется к этим кораблям Клянусь!

– А гномы уже приготовились к тому, чтобы превратиться в глыбы льда? – не менее сердито спросил Думэйк.

– У нас достаточно своих кораблей – построенных тяжким трудом, а не магией, – чтобы увезти наш народ с этой обреченной морской луны.

– А мы?! – крикнул Думэйк.

– Это уже не гномья забота! – Ингвар тоже перешел на крик. – Можете воспользоваться этими проклятыми кораблями, если хотите!

– Суеверные дураки! – это вмешалась Делу.

Эпло встал и отошел, Судя по продолжавшему долетать до него шуму спора, никто не заметил его отсутствия.

Он направился к своей хижине и едва не споткнулся об затаившихся в роще Грюндли и Элэйк.

– Какого… А, это вы, – раздраженно произнес Эпло, – Вам еще не надоело подслушивать чужие разговоры?

Они выбрали хорошо скрытое место за хижиной вождя, в тени, так что свет больших костров осветил их, лишь когда они поднялись на ноги Элэйк выглядела пристыженно, а Грюндли – мрачно.

– Я не собиралась подслушивать, – попыталась возразить Элэйк. – Я шла спросить у мамы, не принести ли вина гостям, и нашла тут спрятавшуюся Грюндли. Я сказала ей, что это нехорошо, что мы не должны больше этого делать, что Единый нас накажет…

– Ты нашла меня потому, что сама собиралась спрятаться в этом же месте, – парировала Грюндли.

– Я не собиралась подслушивать! – оскорблено прошептала Элэйк.

– Собиралась. Иначе, зачем бы тебе было тащиться сзади длинного дома, вместо того чтобы подойти спереди?

– Это мое дело, что я тут…

– А ну марш домой обе, – приказал Эпло. – Здесь небезопасно. Вы слишком далеко от костров и слишком близко к джунглям. Марш отсюда.

Эпло проследил, как они уходили, потом направился к своей хижине. Ему послышались шаги. Эпло оглянулся и увидел Грюндли, которая следовала за ним.

– Слушай, что ты думаешь делать с нашими родителями? – Грюндли кивнула в сторону длинного дома.

Рассерженные голоса спорящих далеко разносились в ночном воздухе. Люди у костров беспокойно переглядывались.

– Почему бы тебе не отправиться куда-нибудь еще? – раздраженно спросил Эпло. – Тебя искать будут!

– Считается, что я сейчас сплю в пещере, но я засунула вместо себя под одеяло мешок с картошкой. Со стороны кажется, что это я там лежу. А часового я знаю. Его зовут Хартмут. Он меня любит, – деловито сказала она. – Он впустит меня обратно. Кстати, если говорить о любви: когда свадьба?

– Какая свадьба? – спросил Эпло. Его мысли были заняты совсем другим.

– Твоя и Элэйк.

Эпло остановился и разъяренно посмотрел на гномиху.

Грюндли смотрела на него с самой невинной улыбкой, на которую только была способна. Многочисленные члены племени с любопытством глазели на них. Эпло схватил гномиху за руку и втолкнул в хижину.

– Ой-е-ей, – сказала Грюндли, притворно трясясь от ужаса. – Ты, случайно, не собираешься меня соблазнить?

– Никого я не собираюсь соблазнять, – мрачно сказал Эпло. – Говори потише. Что ты знаешь? Что Элэйк тебе рассказала?

– Ничего. Могу я сесть? Спасибо. – Она плюхнулась на пол и принялась пощипывать бакенбарды. – Уф! До чего же жарко в этих кустах. Я могла бы сказать этим змеям-драконам, что зря они так наглядно проявили свою силу. Только вряд ли они стали бы меня слушать.

Грюндли покачала головой. Лицо у нее стало серьезным.

– Знаешь, я думаю, они сделали это нарочно. Я думаю, они знают, что наш народ боится магии. Я думаю, они и хотели напугать нас.

– Не будь смешной. Зачем им вас пугать, если они стараются вас спасти? И не морочь мне голову. Что тебе сказала Элэйк? Я не пытался воспользоваться ее слабостью, что бы она там ни говорила!

– Да знаю я, – Грюндли махнула рукой. – Я просто дразнюсь. Должна признать… – неохотно добавила она, – ты относишься к Элэйк лучше, чем я от тебя ожидала. Я была не права. Извини.

– Что она тебе сказала? – в третий раз спросил Эпло.

– Что вы собираетесь пожениться. Не сейчас, конечно. Элэйк не дура, Она понимает, что сейчас неподходящее время для свадьбы. Но когда мы переселимся в новое королевство – если, конечно, это случится, в чем я начинаю сомневаться, – тогда вы сможете пожениться и начать новую жизнь.

«Ну вот – с горечью подумал Эпло, – а я-то думал, что она опомнилась. А она, по-видимому, только сильнее размечталась».

– Ты любишь ее? – спросила Грюндли.

Эпло нахмурился, думая, что гномиха решила снова подразнить его. Но, повернувшись, он увидел, что она совершенно серьезна.

– Нет, не люблю.

– Так я и думала, – вздохнула Грюндли. – Почему же ты не сказал ей об этом?

– Мне не хотелось причинять ей боль.

– Забавно, – сказала гномиха, проницательно глядя на патрина. – Только ты не из тех, кого сильно волнует, причинят они боль другим или нет. А в чем настоящая причина?

Эпло присел на корточки, так, что его глаза оказались вровень с глазами гномихи.

– Прежде всего, если я чем-то огорчу Элэйк, никому от этого лучше не станет. Так?

– Ну, так, – кивнула Грюндли. Эпло вздохнул и встал.

– Послушай-ка, ведь крики прекратились. Насколько я понимаю, встреча окончена.

Грюндли поспешно вскочила на ноги.

– Пожалуй, мне пора идти. Если заметят, что меня нет, у Хартмута будут неприятности. Я надеюсь, мои родители все-таки помирились с людьми. На самом-то деле отец глубоко уважает Думэйка и Делу. Это он из-за змеев сейчас сам не свой.

Гномиха бросилась к выходу. Эпло успел поймать ее и втащить обратно.

Мимо шествовал Ингвар. Его лицо было красным – то ли от света костров, то ли от гнева. Гном что-то бормотал себе под нос и размахивал руками. Его жена топала чуть поодаль. Губы у нее были плотно сжаты: она была слишком сердита, чтобы разговаривать.

– Похоже, они: так ничего и не решили, – сказал Эпло.

Грюндли покачала головой.

– Элэйк права. Ты послан нам Единым. Я буду молиться, чтобы Единый помог тебе.

– Тот самый Единый, которым я клялся? – спросил Эпло.

– А какой же еще? – спросила Грюндли, удивленно глядя на патрина. – Единый, что повелевает волнами.

Гномиха нырнула за дверь, и топот ее коротких ножек стих в ночи. Эпло посмотрел, как маленькая фигурка неуклюже пробирается среди костров, и убедился, что она легко опередит родителей. Разгневанный Ингвар размашисто шагал вперед, но Эпло полагал, что отнюдь не худенький король быстро выдохнется. У Грюндли будет вполне достаточно времени, чтобы убрать мешок с картошкой, улечься на место и тем самый спасти возлюбленного Хартмута от обрития бороды или как там, у них принято наказывать часовых, пренебрегших своими обязанностями.

Эпло отошел от двери, кинулся на постель и стал смотреть в темноту. Он думал о гномах и об их вере в Единого, прикидывая, не удастся ли ему использовать это в своих интересах.

– Единый, что повелевает волнами, – хмыкнут. Эпло.

Он закрыл глаза и расслабился. Сон уже начал рассекать незримые нити, связывающие разум с телом, позволяя сознанию свободно странствовать до тех пор, пока заря не вернет его обратно. Но прежде чем Эпло окончательно погрузился в сон, в его мозгу эхом прозвучали слова Грюндли. Но голос, который произнес их, не был голосом гномихи. Слова пришли откуда-то извне, как вспышка яркого белого света, и они немного отличались.

«Единый, что повелевает Волной».

Сонливость у Эпло словно рукой сняло. Он сел, вглядываясь в темноту хижины.

– Альфред? – окликнул он и тут же почувствовал раздражение и удивление: откуда у него появилось ощущение, что этот сартан здесь?

Эпло снова улегся, и в его сне перемешались гномы, Элэйк, Альфред, Единый, змеи-драконы и еще много всякой всячины.

Глава 21. ФОНДРА, ЧЕЛЕСТРА

Эльфы опоздали на два цикла, чему не удивился никто, кроме, пожалуй, одного лишь Эпло.

Думэйк на самом деле не ожидал, что Элиасон прибудет так рано, и потому, когда дельфины принесли известие, что эльфы уже подплывают к Фондре, был изумлен безмерно. Он отправил всех в селение, где немедленно поднялась жуткая суматоха: мыли и чистили гостевые дома для эльфов.

Эти дома были построены специально для того, чтобы принимать эльфов, которые, как и гномы, требовали особого обращения. Например, ни один эльф, ни за что не согласился бы спать на полу. Вопрос был даже не в удобстве. Давным-давно эльфийские алхимики в своих попытках научиться управлять движением морских лун открыли, что благодаря воздействию на луны солнечных лучей выделяется пригодный для дыхания воздух, окружающий луны.

Алхимики также пришли к выводу, что эти химические реакции протекают на поверхности морских лун и морского солнца. Отсюда логически последовал вывод, что подобные реакции может вызвать все, что достаточно долго соприкасается с поверхностью морской луны, в том числе эльф или любое другое живое существо.

С тех пор у эльфов на земле лежат только неодушевленные предметы, да и то самые ценные, из них время от времени перемещают, чтобы уберечь от неблагоприятных воздействий ^[33]. По той же причине на Элмасе недолюбливают всех спящих на земле животных и, наоборот, любят птиц, обезьян, кошек и всех, кто живет на деревьях.

Эльфы не едят никакой пищи, выращенной на земле. Они не любят стоять на одном месте, да и вообще не любят стоять, а предпочитают при первой же возможности усесться и закинуть ноги на стул.

Одна из самых опустошительных войн древности между фондрянами и элмаситами носит название Войны Кровати. Эльфийский принц прибыл к людям на переговоры с целью предотвращения войны. Все шло прекрасно до тех пор, пока вождь людей не препроводил принца в отведенное ему на ночь жилище. Эльф посмотрел на постель, приготовленную прямо на полу, решил, что люди хотят уморить его ^[34], и, не сходя с места, объявил войну.

С тех пор люди и эльфы научились если не разделять, то хотя бы уважать воззрения друг друга. В гостевых домах для эльфов на Фондре имеются кровати – правда, грубые, из связанных веревками веток деревьев. А эльфы, в свою очередь, научились закрывать глаза на то, что их гости-фондряне забирают с кроватей постельные принадлежности и стелят себе на полу. (С тех пор как один из гостей упал ночью с кровати и сломал руку, Элиасон прекратил попытки переносить заснувших гостей на кровати.)

К тому времени, когда эльфийский корабль причалил, жилища для гостей были уже приведены в порядок. Думэйк и Делу поспешили встретить гостей. Там же присутствовал и Ингвар, хотя гномы и люди держались порознь. Грюндли и Элэйк тоже были там, но каждая стояла рядом со своими родителями.

Между двумя народами пробежала черная кошка. Оба королевских семейства запретили своим дочерям разговаривать друг с другом. Эпло заметил, как девушки исподтишка обменялись взглядами, и понял, что это повеление выполнено не будет. Патрин мрачно понадеялся, что их не застанут за разговором, иначе новогоскандала не миновать. По крайней мере, у Элэйк было теперь о чем думать помимо Эпло. Его это вполне устраивало.

Королевские семьи, чтобы успокоить своих подданных, подчеркнуто дружелюбно приветствовали друг друга. Эпло находился при Думэйке в качестве почетного гостя. Патрин не без удовольствия заметил, что в его присутствии даже гном немного оттаял. Но скрыть испортившиеся отношения было невозможно. Рукопожатия были чопорными, а приветствия натянутыми. Никто не называл друг друга по прозвищам.

Эпло готов был их всех утопить.

Масла в огонь подлили дельфины. Они успели радостно донести до эльфов новость о том, что гномы отказываются плыть на солнечных охотниках. Элиасон был склонен в этом споре принять сторону Думэйка, но в истинно эльфийской манере заявил, что не будет торопиться с принятием решения. Это не понравилось никому. В результате Элиасон, еще даже не добравшись до Фондры, рассердил и гномов, и людей.

Эпло оставалось лишь бессильно скрежетать зубами. У него было лишь одно утешение, да и то слабое, – змеи-драконы больше не показывались на глаза. Патрин опасался, что сам вид этих грозных существ усугубит гномье предубеждение против них.

Было решено назначить встречу на вечер, после чего Ингвар со своими гномами потопал прочь.

Элиасон печально посмотрел вслед рассерженному гному и покачал головой.

– Чем тут можно помочь? – спросил он у Думэйка

– Понятия не имею, – проворчал вождь. – Я бы сказал, что у него мозги поросли бородой. Он заявил, что он и его народ лучше замерзнут насмерть, чем взойдут на солнечные охотники. С этих упрямцев станется именно так и сделать.

Скромно помалкивавший Эпло держался в стороне, но далеко не отходил в надежде услышать что-нибудь такое, что помогло бы ему составить план дальнейших действий.

Думэйк положил руку на плечо Элиасону.

– Прости меня, друг мой, за то, что я добавляю эти неприятности к тяжкому грузу твоего горя. Хотя, – добавил вождь, внимательно глядя на эльфа, – ты справляешься с ним лучше, чем можно было ожидать от кого бы то ни было.

– Я должен был позволить покойнице уйти, – тихо сказал Элиасон, – для того, чтобы заботиться о живом

Молодой эльф, Девон, стоял на пирсе, глядя в море Элэйк стояла рядом с ним и проникновенно, о чем-то говорила. Грюндли бросала на них обоих грустные взгляды, но родители утащили ее за собой.

Но видно было, что слова Элэйк не достигают сознания эльфа. Девон не обращал на Элэйк никакого внимания, и казалось, что он не слышит ее.

Мрачное лицо Думэйка смягчилось.

– Такой молодой, и уже получил такой тяжелый удар.

– Позапрошлой ночью, – сказал Элиасон, понизив голос, – мы нашли его в комнате, в которой моя дочь… в которой она… – он судорожно сглотнул и побледнел.

Думэйк дружески сжал руку эльфа, показывая, что он все понял.

Элиасон глубоко вздохнул.

– Спасибо, друг мой. Мы нашли его… Он стоял и смотрел на камни внизу. Вы, конечно, понимаете – мы перепугались, как бы он не сделал чего с собой. Я взял его с собой в надежде, что в обществе своих друзей он хоть немного развеется. Поэтому-то я отплыл раньше, чем намеревался.

– Спасибо тебе, Девон, – пробормотал Эпло.

Элэйк беспомощно посмотрела на отца и предложила показать Девону его жилище – может быть, ему будет интересно? Девон ответил как один из гегских автоматов с Ариануса и пошел за Элэйк, не поднимая головы. Ему было все равно, где он находится.

Эпло продолжал держаться поблизости от Элиасона и Думэйка, но вскоре убедился, что два правителя говорят о горе Девона и ничего важного не обсуждают.

«Неплохо, – решил Эпло, покидая их. – Не похоже, чтобы этот разговор мог перейти в ссору. По крайней мере двое из пяти меншей разговаривают друг с другом».

Эпло вспомнил об Арианусе, где он изо всех сил старался поссорить между собой людей, эльфов и гномов. Теперь перед ним стояла куда более трудная задача – помирить три народа.

«Я почти готов поверить в этого Единого, – сказал себе патрин. – Кто-то должен здорово надо всем этим посмеяться».

Бил церемониальный барабан, призывая королевские семьи на совещание. Жители селения побросали свои дела и сбежались посмотреть, как правители сходятся к длинному дому. В любое другое время подобная встреча послужила бы поводом для ликования; фондряне болтали бы между собой и показывали детям такие достопримечательности, как длиннющие бороды гномов и золотые волосы эльфов.

Но сегодня фондряне сохраняли молчание и лишь изредка покрикивали на лезущих с вопросами детей. Слух облетел Фондру, так подхваченные ветром искры от костра. Повсюду, где падали эти искры, вспыхивал огонек, и пламя охватывало окрестные племена. Немало людей из других племен приплыли сюда на своих длинных узких лодках, чтобы быть свидетелями этого совещания.

Некоторые из них были колдунами и колдуньями, входившими в ковен. Делу приветствовала их и проводила в длинный дом. Были также вожди, присягавшие Думэйку, – их приветствовал он сам. Но больше всего было просто любопытствующих, приехавших к друзьям или к родственникам. Почти в каждой хижине была приготовлена по меньшей мере одна добавочная постель

Все собрались, чтобы посмотреть на процессию, состоявшую из трех королевских семей, представителей разных племен Фондры, членов ковена, членов различных гильдий с Элмаса, гномьих старейшин – все они играли роль свидетелей для своих народов. Люди смотрели молча. Лица у них были напряженными и обеспокоенными. Каждый знал, что от результатов этого совещания, что бы на нем ни решили, зависит их судьба.

Эпло рано отправился к себе в хижину, намереваясь поспать, пока все сановники соберутся. Но, взглянув в сторону моря, он без малейшего удовольствия увидел длинные гибкие тела и узкие красно-зеленые глаза змеев-драконов.

Эпло почувствовал, как к горлу подступила тошнота, а живот свело судорогой. Знаки на его коже засветились неярким синим светом.

Эпло был очень раздражен – змеям не стоило здесь появляться. Патрин надеялся, что остальные их не заметили. Теперь надо следить, чтобы никто не приближался к воде.

Грохот барабана стих. Члены королевских семей встретились перед входом в длинный дом, стараясь продемонстрировать дружеские чувства. Гномы делали это неохотно, но и у прочих это выходило холодно и натянуто

Эпло размышлял о том, как увильнуть от участия в формальностях. И тут он заметил две фигурки, одну высокую, другую пониже, которые неясно вырисовывались на тропинке. Элэйк и Грюндли схватили его за руки и потащили за собой в джунгли.

– Сейчас не время играть, – нетерпеливо начал Эпло, но разглядел, какие у них лица. – Что случилось?

– Помоги нам! – взмолилась Элэйк. – Мы не знаем, что делать! Наверно, надо сейчас же сообщить отцу…

– Да ни за что! – огрызнулась Грюндли. – Совещание уже началось. Если мы сейчас туда вломимся, кто знает, когда снова соберутся вместе?

– Но..

– Что случилось? – потребовал ответа Эпло.

– Девон! – глаза Элэйк были расширены от ужаса. – Он… исчез.

– Проклятие! – сквозь зубы выругался Эпло.

– Он пошел прогуляться, только и всего, – сказала Грюндли, но даже сквозь ее смуглую кожу проступила бледность, а бакенбарды дрожали.

– Я пойду и расскажу отцу, пускай он пошлет следопытов, – сказала Элэйк и повернулась, чтобы уйти. Эпло поймал и удержал ее.

– Мы не можем позволить себе прерывать совещание. Я сам неплохой следопыт. Мы без лишней суматохи найдем его и вернем обратно. Возможно, ему просто захотелось побыть одному и он пошел пройтись. Когда и где вы его видели з последний раз?

Оказалось, что последней Девона видела Элэйк.

– Я отвела его в эльфийский гостевой дом, осталась с Девоном и попыталась поговорить с ним. Потом там появился Элиасон и остальные эльфы, чтобы приготовиться к совещанию, и я ушла. Но я ждала поблизости, надеясь все-таки поговорить с Девоном, когда Элиасон и остальные уйдут, Я вернулась в гостевой дом. Девон был там один. Я сказала ему, что мы с Грюндли знаем место позади длинного дома, откуда можно… ну…

– Послушать? – дипломатично выразился Эпло.

– Мы имеем на это право, – заявила Грюндди. – Без нас этого совещания вообще бы не было. Мы должны быть там.

– Да я не спорю, – Эпло поспешил успокоить разгневанную гномиху. – Я подумаю, что смогу для вас сделать. А теперь расскажите, наконец, что случилось с Девоном.

– Сперва он почти рассердился на меня. Он сказал, что мы не имеем права подслушивать, о чем говорят наши родители, и что его это не интересует. Потом у него внезапно улучшилось настроение. Он стал почти веселым. Это было ужасно… – Элэйк содрогнулась.

– Он сказал мне, что проголодался. Он знал, что обед будет не скоро, только после совещания, и спросил, не могу ли я найти ему что-нибудь поесть. Я ответила, что могу, и попыталась уговорить его пойти со мной. Но он не захотел уходить из гостевого дома. Он сказал, что не хочет, чтобы на него глазели.

Я подумала, что было бы неплохо, если бы он поел: он наверняка ничего не ел в последние дни. И я пошла за едой. А он остался. Там с ним были другие эльфы. По пути я встретила Грюндли, которая как раз искала меня. Я подумала, что, может, хоть ей удастся развеселить Девона, и взяла ее с собой. Но когда мы вернулись в гостевой дом, Девона там не было.

Эпло все это сильно не понравилось. Он встречал в Лабиринте людей, которые внезапно ломались, не в силах больше выносить боль, ужас, потерю друзей и близких. Они выглядели то жутковато, неестественно бодрыми, то вдруг, безо всякого перехода, становились подавленными.

Элэйк заметила, как помрачнело лицо Эпло. Она застонала и зажала себе рот ладонью. Грюндли уныло подергала себя за бакенбарды.

– Возможно, Девон просто пошел пройтись, – повторил Эпло. – Вы не пробовали поискать его в селении? Или, может, он отправился за Элиасоном?

– Нет, там его нет, – тихо ответила Элэйк. – Когда мы вышли из гостевого дома, я осмотрела все вокруг и обнаружила следы. Я уверена, что это были следы Девона. Они вели прямо в джунгли.

«Что и требовалось доказать», – подумал Эпло. Вслух же он произнес:

– Держитесь спокойно, будто ничего не случилось, и быстро ведите меня к этому месту.

Троица заспешила к эльфийскому гостевому дому. Они пробирались окольным путем, стараясь не смешиваться с толпой, собравшейся вокруг длинного дома.

Эпло увидел Думэйка, который приветствовал гномьих представителей. Вождь вглядывался в толпу – возможно, искал патрина. В эту минуту вперед выступил Элиасон, приготовившись представлять своих спутников. Эпло не без удовольствия заметил, что эльфов было много, и понадеялся, что у них достаточно длинные имена.

Элэйк привела Эпло к гостевому дому и указала на сырую землю. На ней отчетливо были видны отпечатки ног – слишком длинные и узкие для гнома и оставленные, несомненно, обутой ногой. Фондряне всегда ходили босиком.

Эпло тихо выругался.

– Другие эльфы его еще не хватились?

– Навряд ли, – ответила Элэйк. – Они сейчас все там, ждут начала церемонии.

– Я пойду поищу его. А вы оставайтесь здесь на тот случай, если он все-таки вернется.

– Мы идем с тобой, – сказала Грюндли.

– Да. Он наш друг, – поддержала ее Элэйк.

Эпло свирепо посмотрел на них, но на лице гномихи была написана непоколебимая решимость, а руки вызывающе скрещены на груди. Элэйк встретила взгляд патрина спокойно и твердо. Ясно было, что на уговоры они не поддадутся, и Эпло не стал терять время.

– Ну так пошли.

Девушки двинулись по тропе, но остановились, когда поняли, что Эпло не следует за ними.

– Что это? Что ты делаешь? – спросила Элэйк. – Нам надо спешить!

Эпло присел на корточки и быстро чертил знаки на оставленных эльфом следах. Он тихо прошептал несколько слов, – Знаки вспыхнули зеленым светом и вдруг начали расти и пускать побеги. Тропа покрылась внезапно возникшей травой, скрывшей все следы.

– Некогда сейчас садоводством заниматься! – рявкнула Грюндли.

– Девона скоро начнут искать. – Поднявшись на ноги, Эпло наблюдал за буйно разросшейся травой. – Я должен быть уверен, что никто не последует за нами. Мы сделаем все, что нужно, и расскажем остальным только то, что сочтем нужным рассказать. Согласны?

Элэйк ойкнула и прикусила губу.

– Согласны? – мрачно посмотрел на девушек Эпло.

– Согласна, – покорно ответила Грюндли.

– Согласна, – с несчастным видом повторила за ней Элэйк.

Они вышли за пределы селения и направились в джунгли.

Сперва Эпло предполагал, что, возможно, Грюндли нечаянно угадала. Казалось, что отчаявшийся эльф просто прогуливался, развеивая горе. Его следы тянулись по тропинке. Девон не пытался ни от кого прятаться, хотя должен был понимать, что по крайней мере Элэйк последует за ним.

А потом следы внезапно исчезли.

Тропинка шла дальше, но никаких следов на ней уже не было. Растительность по обе стороны тропы была такой густой, что невозможно было свернуть, не оставив за собой новую тропу. Но не было видно ни примятого цветка, ни потревоженной ветки.

– Как это он ухитрился? Крылья отрастил, что ли? – проворчала гномиха, вглядываясь тени.

– Можно сказать и так, – ответил Эпло, присматриваясь к сплетению лиан.

Должно быть, эльф взобрался на дерево. Быстрый взгляд в темные джунгли прояснил кое-что еще.

Первой мыслью Эпло было: «Проклятие! Еще один эльфийский траур!»

– Девушки, возвращайтесь обратно, – твердо приказал Эпло, но тут Элэйк отчаянно вскрикнула и, прежде чем патрин сумел ее остановить, нырнула в подлесок.

Эпло прыгнул следом, рванул Элэйк обратно и толкнул ее прямо на Грюндли. Девушки упали. Эпло бросился бежать, поминутно оглядываясь, чтобы убедиться, что его спутницы отстали.

Гномиха в своих тяжелых башмаках прочно запуталась в лианах. Элэйк, похоже, была готова оставить подругу на произвол судьбы и бежать вслед за Эпло. Грюндли взвыла так, что ее было слышно за милю.

– Заставь ее замолчать! – приказал Эпло, продираясь сквозь джунгли.

Элэйк с искаженным от боли лицом вернулась на помощь Грюндли.

Эпло добрался до Девона.

Эльф сделал петлю из лианы, надел ее на шею и бросился с дерева, надеясь покончить с собой.

Глядя на безвольно повисшее тело, Эпло сперва решил, что юноша добился своего. Потом он заметил, как дернулись пальцы эльфа. Это могло быть предсмертной судорогой, а могло и не быть.

Эпло выкрикнул руны, В воздухе вспыхнули синие и красные знаки. Лиана лопнула. Тело эльфа упало на землю.

Эпло подхватил юношу и сорвал петлю с его щей. Девон не дышал. Он был без сознания. Лицо его было бледным до прозрачности, губы посинели. На шее видны были синяки и кровоподтеки, оставленные лианой. Эпло быстро осмотрел шею эльфа и убедился, что она не сломана и дыхательное горло не повреждено. Лиана скользнула по шее, вместо того чтобы резко сдавить ее, как этого хотел Девон. Юноша все еще был жив,

Но жить ему оставалось недолго. Эпло ощущал, как жизнь покидает эльфа. Патрин присел на пятки, прикидывая, что к чему. Эпло не знал, сработает ли то, что он намеревался сделать. Насколько ему было известно, еще никто не пробовал этот способ на меншах. Но он припомнил, что Альфред когда-то говорил, что использовал магию, чтобы исцелить того ребенка, Бэйна.

Если магия сартанов помогла меншу, магия патринов должна помочь так же хорошо… или лучше

Эпло крепко взял Девона за бессильно лежащие руки: левая рука эльфа в правой руке патрина, правая – в левой. Круг был замкнут.

Эпло закрыл глаза и сосредоточился. Он смутно осознавал, что происходит рядом с ним. Элэйк и Грюндли подбежали и остановились рядом. Эпло слышал шепот Элэйк и неровное дыхание Грюндли, но не обращал на них никакого внимания.

Он передавал Девону свою жизненную силу, Руны на руках Эпло светились синим. Магия текла от него к эльфу и: несла с собой жизнь, а обратно к Эпло вернулись боль и страдания Девона.

Патрин ощутил ужасное горе, жгучую вину, горькое, мучительное раскаяние, которые терзали Девона во сне и наяву и в конце концов заставили его искать избавления в забвении.

Затем решимость. Боль, ужасающее ощущение удушья и спокойное, ясное понимание, что смерть рядом и мучения скоро закончатся…

Эпло услышал стон, услышал шуршание ветвей. Он перевел дыхание и открыл глаза.

Девон смотрел на него. Лицо эльфа было искажено горечью и мукой.

– Зачем вы это сделали? – хрипло прошептал он, горло все еще сжимала боль. – Я хочу умереть! Позвольте мне умереть, заклинаю вас! Позвольте мне умереть!

– Нет, Девон! Ты сам не понимаешь, о чем просишь! – отчаянно вскрикнула Элэйк.

– Понимает, – угрюмо сказал Эпло. Он снова уселся на пятки и вытер пот со лба. – Идите обратно на тропу и дайте мне поговорить с ним.

– Но…

– Идите! – яростно крикнул Эпло.

Грюндли дернула Элэйк за руку. Девушки принялись с трудом выбираться сквозь переплетение ветвей обратно на тропу.

– Ты хотел умереть, – сказал Эпло эльфу, который отвернулся и закрыл глаза. – Ну что ж, давай. Можешь повеситься. Я не стану тебе мешать. Но я был бы тебе очень признателен, если бы ты подождал, пока мы не решим все проблемы с солнечными охотниками А то у эльфов снова начнется траур – на этот раз по тебе, – а промедление подвергнет твой народ большой опасности. Эльф даже не взглянул на Эпло.

– С ними все будет в порядке. У них есть, ради чего жить. У меня – нет, – прохрипел он. Его лицо было искажено болью.

– Да ну? А ты случайно не задумывался, как жить дальше твоим родителям после того, как они вынут твое бездыханное тело из петли? Ты не думал, каким ты останешься в их памяти? Посиневшее лицо, выкатившиеся глаза, вывалившийся изо рта язык?

Девон побледнел, метнул на Эпло ненавидящий взгляд и отвернулся.

– Уйдите, – пробормотал он,

– Знаешь, – продолжал Эпло, словцо ничего не услышав, – если твое тело провисит подольше, к нему слетятся стервятники. Первым делом они выклюют глаза. Твои родители могут даже не узнать сына – после того, как над твоим телом потрудятся птицы и муравьи…

– Перестаньте! – попытался крикнуть Девон, но вместо этого у него вырвалось рыдание.

– Кроме того, существуют еще Элэйк и Грюндли Они недавно потеряли подругу, теперь им предстоит еще одна потеря. О них ты вообще не думал, верно? Ты думал только о себе «Ах, я больше не могу терпеть эту боль», – передразнил Эпло высокий голос эльфа.

– Да что вы знаете об этом?! – крикнул Девон.

– Что я знаю о боли? – тихо переспросил Эпло. – Давай я расскажу тебе одну историю, а потом уйду, и можешь покончить с собой. У меня был один знакомый, в Лаби… в месте, где я жил. Вся его жизнь была борьбой. В том месте надо бороться за то, чтобы выжить, а не за то, чтобы умереть. Так вот, однажды этот человек был ранен. На нем буквально места живого не было. Такие страдания даже представить себе трудно, не то что вынести.

Он победил. Хаодины лежали вокруг мертвыми. Но он не мог двинуться с места, потому что был весь изранен. Он мог бы попробовать исцелить себя при помощи магии, но ему казалось, что это не стоит усилий. Он лежал на земле, и жизнь по капле вытекала из него. И тут случилось нечто, заставившее его передумать. Там была собака… – Эпло запнулся. Его сердце сдавила странная тупая ноющая боль. Как могло случиться, что за все это время он ни разу не вспомнил о собаке?

– Что случилось? – прошептал Девон, внимательно глядя на патрина. – Что случилось… с собакой?

Эпло нахмурился и потер подбородок; жаль, что он вообще об этом заговорил, но хорошо, что он об этом вспомнил.

– Так вот, собака. Пес тоже сражался с хаодинами и тоже был ранен. Он умирал, ему было так больно, что он не мог подняться. Но когда нее увидел страдания своего друга, то попытался помочь ему. Пес не позволил ему сдаться. Он пополз за помощью. Его мужество заставило человека устыдиться.

Бессловесная тварь, у которой не было ничего, ради чего стоило бы жить ни мечты, ни надежд, ни стремлений, – боролась за жизнь. А у меня было все. Я был молод и силен. Я одержал великую победу. И я едва не отказался от всего… из-за какой-то боли.

– А собака умерла? – тихо спросил Девон. Он был слаб, как больной ребенок, но ему хотелось услышать конец истории.

Патрин оторвался от воспоминаний.

– Нет. Человек исцелил и себя, и собаку. – Он не заметил, что невзначай проговорился. – Он стал управлять своим народом. Он изменил их жизнь…

– Спас их от змеев-драконов? Или, может, от себя самих? – с кривой улыбкой спросил Девон.

Эпло внимательно посмотрел на эльфа и хмыкнул.

– Да, что-то вроде этого. Ну так как? Оставить тебя здесь? Попробуешь еще раз? девон посмотрел на отрывок лианы, качающийся у него над головой.

– Н-нет. Я пойду с вами… – он попытался сесть и потерял сознание.

Эпло взял его за руку и пощупал пульс. Пульс был сильным и ровным Эпло осторожно убрал прядь льняных волос эльфа, прилипших к окровавленной шее

– Со временем станет легче, – сказал он лежащему без сознания юноше. – Ты не забудешь ее, но память больше не будет так сильно терзать тебя.

Глава 22. ФОНДРА. ЧЕЛЕСТРА

Встреча королевских семей началась с формальностей, холодных взглядов и невысказанных обид. А отсюда уже проистекли неприкрытая враждебность, запальчивые слова и взаимные горькие упреки За прошедшее время Элиасон не изменил своего мнения по поводу войны.

– Я вполне готов плыть на солнечных охотниках и искать это новое королевство, – сказал он. – И я хотел бы, чтобы мне поручили ведение переговоров с этими, сартанами, поскольку всем известно, что эльфы – искусные дипломаты. Я просто представить себе не могу, как эти сартаны смогут отказать нам в такой разумной просьбе, особенно когда я объясню им, что мы принесем с собой множество полезных товаров и услуг. Мои советники обсудили этот вопрос и пришли к выводу, что эти сартаны сами не так давно появились в этом королевстве. Мы полагаем, что они будут рады видеть нас.

Лицо Элиасона потемнело.

– Но если они все же откажут нам – что ж, в конце концов, это их королевство. Мы просто поищем себе другое.

– Прекрасно, – угрюмо сказал Думэйк. – Только что ты будешь есть, пока будут тянуться эти поиски? Как ты прокормишь свой народ? Вы что, на палубе будете хлеб выращивать? Или эльфийские маги нашли способ добывать хлеб из воздуха? Мы же подсчитывали, сколько запасов нужно, чтобы прокормить всех во время путешествия. Мы не сможем взять больше – у нас просто нет места.

– Но запасы рыбы неисчерпаемы, – мягко заметил Элиасон.

– Конечно, – парировал Думэйк, – но даже эльфы долго не протянут на рыбной диете! Без овощей и фруктов среди моего народа начнется цинга

Ингвара явно привела в ужас одна мысль о том, что он будет вынужден питаться рыбой ^[35]. Гном покрепче уперся ногами в землю и оглядел собравшихся

– Вы делите шкуру неубитого медведя! Солнечные охотники прокляты. Гномы не желают иметь с ними дела. Мы посоветовались со старейшинами и решили, что мы никому не позволим пользоваться ими, чтобы это проклятие не перешло на нас. Мы намереваемся затопить эти корабли. Мы построим новые и обойдемся без змеиной помощи

– Ну что ж, неплохая мысль, – сказал Элиасон. – Тогда у нас будет время.

– У нас не будет времени! – взорвался Думэйк – Надо быть эльфом, чтобы забыть, как мало времени у нас осталось…

– Вы, гномы, – хуже суеверных детей! – так же громко вступила Делу. – Корабли прокляты не больше, чем я!

– А насчет себя ты уверена, ведьма? – вспыхнула в ответ Хильда, встопорщив бакенбарды

В этот момент один из привратников, изо всех сил стараясь делать вид, что не замечает царящей вокруг суматохи, тихонько вошел в длинный дом и что-то прошептал на ухо Думэйку. Вождь кивнул и в свою очередь что-то приказал привратнику. Присутствующие умолкли, желая знать, что означает это вмешательство. Никто не осмелился бы побеспокоить правителей во время совещания, если бы речь не шла о жизни и смерти. Привратник быстро отправился выполнять поручение. Думэйк повернулся к Элиасону.

– Ваши часовые обнаружили, что Девон исчез. Они обыскали селение, но не нашли его. Я вызвал следопытов. Не беспокойтесь, друг мой, – сказал вождь, забывший о своем гневе при виде беспокойства, охватившего эльфа. – Мы найдем его.

– Молодой дурак пошел проветриться! – раздраженно рявкнул Ингвар. – Из-за чего сыр-бор?

– Девон был очень несчастен в последнее время, – тихо ответил Элиасон. – Очень несчастен. Мы боимся, как бы… – голос эльфа сорвался. Он качнул головой.

Ингвар наконец понял, что к чему, и ахнул.

– Так вот оно в чем дело!

– Грюндли! – пронзительно закричала Хильда. – Грюндли! Немедленно иди сюда!

– Что ты делаешь, жена? Дочка сейчас в пещере…

– Корзину тебе на голову! ^[36] – огрызнулась Хильда. – Будет она тебе сидеть в пещере! Грюндли! – снова завопила она. – Грюндли, я знаю, что ты подслушиваешь! Элэйк, я серьезно говорю! Девчонки, я больше не собираюсь терпеть ваши выходки!

Но никто не откликнулся. Ингвар посерьезнел, подергал себя за бороду, потом вышел наружу, подозвал одного из своих сопровождающих, молодого гнома по имени Хартмут, и отправил его в пещеру.

После этого Ингвар вернулся в длинный дом. Элиасон вскочил на ноги.

– Я тоже пойду на поиски…

– Ну и чего ты добьешься? Только сам заблудишься в джунглях. Мои люди найдут его. А мы помолимся Единому, чтобы все обошлось.

– Помолимся Единому, – повторил Элиасон и сел, обхватив голову руками. Тут заговорил Ингвар.

– Эй, а где этот Эпло? Его-то кто-нибудь видел? Разве не предполагалось, что он будет здесь? Ведь это же он подбил нас на эту встречу.

– Вы, гномы, готовы подозревать всех! – воскликнул Думэйк. – Сперва вам не понравилась змеиная магия, теперь – Эпло! И это после того, как он спас наших детей…

– Да, он спас наших детей. Но что мы знаем о нем, муж мой? – спросила Делу. – Возможно, он вернул их только для того, чтобы снова отобрать!

– Она права! – немедленно поддержала ее Хильда. – Пускай ваши следопыты поищут этого Эпло!

– Ладно! – согласился раздраженный Думэйк. – Я отправлю следопытов, пускай ищут всех…

– Вождь! – раздался крик привратника. – Они нашлись!

Эльфы, гномы и люди вперемешку высыпали из длинного дома. К этому времени слухи о случившемся облетели все селение. Королевские семьи смешались с толпой, стремящейся к эльфийскому гостевому дому.

Эпло, Грюндли и Элэйк в сопровождении следопытов появились из джунглей. Эпло нес на руках Девона. Эльф уже пришел в себя и слабо улыбался, смущенный общим вниманием.

– Девон! Ты ранен? Что случилось? – Элиасон наконец сумел пробраться сквозь толпу.

– Со мной все в порядке… – попытался ответить Девон, но сорвался на хрип.

– С ним будет все в порядке, – оказал Эпло. – Он неудачно упал и запутался в лианах. Позвольте ему отдохнуть. Где можно его положить?

– Сюда, пожалуйста, – Элиасон провел Эпло в гостевой дом.

– Мы можем все объяснить, – объявила Грюндли.

– Не сомневаюсь, – пробормотал ее отец, мрачно глядя на дочь Эпло внес Девона в гостевой дом и осторожно положил юношу на кровать.

– Спасибо, – тихо сказал Девон.

– Постарайся заснуть, – сказал Эпло. Девон понял намек и закрыл глаза.

– Ему необходим отдых, – сказал Эпло, становясь между Элиасоном и юношей. – Я думаю, лучше оставить его одного

– Но я хочу, чтобы его осмотрел мой врач… – с беспокойством начал Элиасон.

– Не нужно. С ним все будет в порядке. Но ему необходим отдых, – повторил Эпло.

Элиасон посмотрел на лежавшего на кровати Девона, обессиленного и взъерошенного. Девушки смыли кровь, но на шее отчетливо были видны синяки и кровоподтеки. Эльфийский король вопросительно взглянул на Эпло.

– Он упал, – холодно повторил патрин. – Упал и запутался в лианах.

– Как по-вашему, это может произойти снова? – тихо спросил Элиасон.

– Нет, – покачал головой Эпло. – Думаю, нет. Мы с ним поговорили.. о том, как опасно лазать по деревьям, особенно в джунглях.

– Благодарение Единому, – пробормотал Элиасон Девон тем временем уснул. Эпло увел эльфийского короля из гостевого дома.

– Мы с Элэйк взяли Девона на прогулку, – объясняла Грюндли внимательно слушающей толпе. – Я знаю, что ослушалась тебя, папа, – гномиха искоса взглянула на отца, – но Девон был таким несчастным, и мы подумали, что, может быть, он развеется..

– Хм! – фыркнул Ингвар. – Ладно, дочка. Мы потом обсудим, какого наказания ты заслуживаешь. А теперь рассказывай дальше.

– Мы с Грюндли хотели поговорить с Девоном, – сказала Элэйк. – А в поселке сейчас слишком много народу, и потому мы решили прогуляться по джунглям. Мы гуляли и разговаривали. Было жарко, всем хотелось пить, и тут я заметила сахарное дерево. Наверно, это я во всем виновата – я попросила Девона залезть на дерево…

– Он забрался почти на верхушку, – вставила Грюндли, драматически размахивая руками, – и вдруг поскользнулся, сорвался и попал прямо в путаницу лиан.

– И они захлестнулись у него вокруг шеи. Я… мы не знали, что делать! – Элэйк убедительно расширила глаза. – Я никак не могла снять его оттуда. Он был слишком высоко над землей. Мы с Грюндли побежали обратно в поселок за помощью. Первым нам попался Эпло. Он пошел с нами и выпутал Девона из лиан.

Элэйк посмотрела на Эпло, стоящего среди толпы. Ее глаза сияли.

– Он спас Девона, – тихо сказала она. – Он использовал свою магию. И исцелил его! Я сама это видела. Девон уже не дышал. Лиана затянулась у него на шее. Эпло взял Девона за руки, его знаки на коже засветились синим светом, и вдруг Девон открыл глаза и… и ожил.

– Это правда? – спросил у Эпло Думэйк.

– Она, преувеличивает. Она была слишком расстроена, – пожал плечами патрин – Парень вовсе не был мертв. Он и так пришел бы в себя.

– Я была расстроена, – улыбнулась Элэйк, – но я не преувеличиваю.

Все заговорили одновременно. Ингвар нехотя выбранил дочку за то, что она убежала. Делу заявила, что это была глупость – пытаться в одиночку взобраться на сахарное дерево: уж Элэйк-то должна была знать, что из этого может получиться. Элиасон сказал, что девочки правильно сделали, побежав за помощью, и надо благодарить Единого, что Эпло оказался там и предотвратил еще одно несчастье. у

– Единый! – набросилась Грюндли на пораженного эльфийского короля. – Да, сперва вы благодарите Единого, который послал к нам этого человека, – ее палец уткнулся в Эпло, – а потом выбрасываете в море остальные. Его дары!

Все вокруг замолчали, глядя на гномиху

– Дочка – строго начал Ингвар.

– Тихо! – перебила Хильда, наступив мужу на ногу. – Ребенок дело говорит

– Так почему вы хотите отвергнуть эти благодеяния? – Грюндли обвела окружающих взглядом. – Потому, что вы не понимаете их и оттого боитесь, – язвительный взгляд в сторону гномов, – или потому, что за них надо бороться? – Теперь ее гнев обрушился на эльфов

– Ну что ж, мы сделали выбор – Элэйк, Девон и я Мы с Эпло возьмем солнечный охотник и поплывем на Сурунан – даже если нам придется плыть одним.

– Нет, Грюндли, не придется, – твердо сказал Хартмут и встал рядом. – Я поплыву с тобой

– Мы поплывем! – раздались крики среди молодых охотников.

– Мы тоже! – подхватили молодые эльфы. Грюндли и Элэйк переглянулись, потом Грюндли повернулась к родителям

– Что ты затеяла, дочь? – сурово спросил Ингвар. – Мятеж против отца?

– Извини, отец, – краснея, ответила Грюндли – Но я действительно верю, что так будет лучше. Ты же не допустишь, чтобы наш народ вымерз… или люди.

– Конечно, не допустит, – сказала Хильда. – Подтверди, Ингвар. Прекрати упрямиться. Ты же сам искал выхода. Наша дочь указала его. Хочешь ли ты им воспользоваться?

Ингвар взъерошил бороду.

– Не вижу другого выхода, – сказал он, стараясь скрыть свою радость за показным недовольством. – Если я не остерегусь, эта девица поднимет против меня мою же армию.

Он заворчал и потопал прочь. Грюндли с беспокойством поглядела ему вслед.

– Не волнуйся, дочка, – с улыбкой сказала Хильда. – На самом деле он гордится тобой

И действительно, Ингвар поминутно останавливался, чтобы сообщить окружающим: «Ну и дочка у меня!»

– Мой народ тоже поплывет, – Элиасон наклонился и крепко поцеловал гномиху. – Спасибо тебе, дочка, – ты помогла нам понять, как глупо мы себя вели. Наверное, тебя вел Единый. – На глазах у эльфа выступили слезы. – А теперь я должен вернуться к Девону И Элиасон поспешно ушел.

Грюндли впервые ощутила, что такое власть. Похоже, она показалась гномихе слаще сахарного сока и вскружила ей голову сильнее гномьего эля. Она осмотрелась и увидела Эпло, который стоял в тени и молча наблюдал за происходящим.

– Получилось! – крикнула она, бросаясь к патрину – Получилось! Я сказала то, что ты говорил мне! Они поплывут! Все!

Эпло молчал, и лицо его было непроницаемо-мрачным

– Ты этого хотел, так ведь? – раздраженно потребовала ответа Грюндли – Этого?

– Да, конечно. Именно этого я и хотел, – ответил Эпло.

– Как хорошо! – подбежала к нему Элэйк. – Теперь мы все вместе поплывем навстречу новой жизни!

К ним подскочили два человека, посадили гномиху на плечи и потащили. Элэйк принялась танцевать. Сама собой возникла процессия. Голоса людей смешались с пением эльфов и басовитым гудением гномов «Поплывем навстречу новой жизни».

Навстречу смерти,

Эпло резко повернулся и нырнул во тьму, подальше от света костров и от всеобщего ликования.

Глава 23. СУРУНАН. ЧЕЛЕСТРА

Дело Альфреда разбирали долго, и его не стали держать все это время в библиотеке. Совет собирался по этому поводу несколько раз: по-видимому, члены Совета никак не могли прийти к единому решению. Альфреду было позволено покинуть библиотеку и вернуться домой. Он был посажен под домашний арест до тех пор, пока Совет не решит, что с ним делать

Членам Совета было запрещено обсуждать происходящее на заседаниях, но Альфред был убежден, что в его защиту выступала одна лишь Ола. Эта мысль согревала Альфреда до тех пор, пока он не сообразил, что теперь стена, разделяющая мужа и жену, стала еще выше и прочнее. Ола вела себя сдержанно и спокойно. Ее муж был полон холодной ярости. Они почти не разговаривали друг с другом. Альфред все яснее понимал, что ему нельзя больше здесь оставаться. Он хотел только извиниться перед Советом, когда его приведут туда.

– Нет необходимости держать меня под замком, – сказал Альфред охранявшему его Раму – Я даю вам слово сартана, что не буду пытаться бежать. Я прошу вас только об одном одолжении. Не могли бы вы проследить, чтобы собаку выводили на прогулку?

– Думаю, мы можем пойти на это, – неприветливо сказал Самах сыну, который передал ему просьбу Альфреда.

– А почему бы просто не отделаться от животного? – безразлично спросил Раму.

– Потому что у меня есть один план, – ответил Самах. – Пожалуй, я попрошу твою мать выгуливать животное. – Они с сыном многозначительно переглянулись.

Но Ола отказалась выполнить просьбу мужа.

– Пускай с животным гуляет Раму. Я не желаю иметь с ним дела.

– У Раму теперь своя жизнь, – строго напомнил ей муж. – У него своя семья и свои обязанности. А за этого Альфреда и era собаку отвечаем мы. Можешь поблагодарить за этот себя.

Ола услышала в голосе мужа упрек и почувствовала угрызения совести. Хватит и того, что она снова подвела мужа, втянув Совет в эти споры.

– Хорошо, я буду гулять с животным, – холодно согласилась она.

На следующее утро Ола пришла к Альфреду, приготовившись к выполнению неприятной задачи. Она держалась холодно и отстранение. Не важно, что на Совете она выступала в защиту Альфреда. Она в нем разочаровалась. Ола резко постучала в дверь

– Войдите, – коротко ответили ей

Альфред даже не поинтересовался, кто там, – возможно, он считал, что не имеет права спрашивать об этом Ола вошла.

Увидев Олу, стоявший у окна Альфред вспыхнул и нерешительно шагнул к ней. Ола предостерегающе вскинула руку.

– Я пришла за собакой. Полагаю, животное пойдет со мной? – Она с сомнением посмотрела на пса.

– Н-наверное, да, – сказал Альфред. – Х-хороший песик. Иди с Олой. – И, к немалому его удивлению, пес действительно пошел. – Позвольте поблагодарить…

Ола повернулась и вышла из комнаты, тщательно закрыв за собой дверь.

Она вывела пса в сад. Сама села на скамью и выжидательно посмотрела на собаку.

– Ну давай, гуляй, – раздраженно сказала Ола, – или что там тебе еще нужно.

Пес пару раз обежал сад, потом вернулся, положил голову Оле на колени и уставился ей в лицо влажными глазами.

Подобная непосредственность привела Олу в замешательство. Она чувствовала себя неудобно от того, что пес был так близко. Ей захотелось поскорее уйти отсюда, и она едва подавила в себе порыв вскочить и убежать. Но она не была уверена, как к этому отнесется пес. Ей смутно припомнилось, что вроде бы резкие движения могут подтолкнуть животное к нападению.

Ола очень осторожно опустила руку и погладила пса по голове.

– Ну, ступай, – сказала она, словно обращаясь к надоедливому ребенку. – Хорошая собака.

Ола с облегчением вздохнула, когда пес наконец убрал голову с ее колена, но ощущение шерсти под рукой оказалось неожиданно приятным. Живое тепло под ее пальцами особенно сильно чувствовалось по сравнению с холодным мрамором скамьи, на которой она сидела. И когда она еще раз погладила пса, он вильнул хвостом, и его ласковые карие глаза потеплели.

Оле внезапно стало жаль пса.

– Тебе одиноко, – сказала она, поглаживая мягкие шелковистые уши. – Наверное, ты скучаешь по своему хозяину-патрину. Правда, у тебя есть Альфред, но он ведь не совсем твой, так ведь? Да, – со вздохом добавила Ола, – он действительно не твой.

Да и не мой. Так почему же я беспокоюсь о нем? Он ничего для меня не значит, не должен значить. – Ола тихонько присела, поглаживая собаку – своего терпеливого и внимательного слушателя, заставившего ее открыться больше, чем ей хотелось бы.

– Я боюсь за него, – прошептала она, и рука, лежавшая на голове пса, вздрогнула. – Ну почему он повел себя так глупо? Почему ему было не оставить все как есть? Почему он не похож на других? Нет, – тихо добавила она, – не похож. Пускай лучше он не будет похож на других.

Обхватив руками голову пса, Ола заглянула в умные, все понимающие собачьи глаза.

– Ты должен предостеречь его. Вели ему забыть все, что он прочел, – оно того не стоит.

– Я вижу, тебе начинает нравиться это животное, – осуждающе сказал Самах.

Ола вскочила и поспешно отдернула руки. Пес недовольно заворчал. С достоинством выпрямившись, она отодвинула пса и попыталась стряхнуть слюни с одежды. «

– Мне жаль его, – сказала она.

– Тебе жаль его хозяина, – возразил Самах.

– Да, это так, – тем же тоном ответила Ола. – Что, это дурно?

Советник мрачно взглянул на жену, затем внезапно расслабился. Он устало покачал головой.

– Нет, жена. Это похвально. Я сам виноват. Я не сдержался…

Ола все еще чувствовала себя обиженной и потому держалась отстранено. Муж холодно поклонился ей и повернулся, чтобы уйти. Ола вдруг заметила, как он устал. Ее захлестнуло чувство вины. Альфред не прав, и не стоит его оправдывать. Самах нес на себе груз бесчисленных проблем. Их народу угрожала опасность, серьезная опасность со стороны змеев-драконов, а теперь еще и это…

– Мне очень жаль, супруг мой, – с раскаянием сказала Ола. – Прости, что я увеличиваю твою ношу, вместо того чтобы помочь нести ее.

Ола подошла к мужу и нежно обняла его. Ей захотелось, чтобы Самах взял ее за руки и не отпускал. Она нуждалась в его силе и хотела поделиться с ним своей.

– Муж мой, – прошептала Ола и прижалась к нему.

Самах отстранился. Он взял ее руки и сухо коснулся губами кончиков пальцев.

– Мне не за что прощать тебя. Ты была права, защищая этого человека. На нас обоих просто сказывается напряжение.

Он выпустил ее руки.

Ола попыталась удержать его, но Самах сделал вид, что не замечает этого.

Ола тихо опустила руки. Обнаружив, что пес жмется к ее ногам, Ола рассеянно почесала его за ухом.

– Напряжение. Да, пожалуй, так. – Она тяжело вздохнула. – Ты сегодня рано ушел из дома. Есть ли какие-нибудь новости о меншах?

– Есть, – Самах окинул взглядом сад, явно избегая смотреть на жену. – Дельфины сообщили, что змеи-драконы восстановили флот меншей. А сами менши собрались и решили плыть сюда. Видимо, они намерены начать войну.

– Не может быть… – начала было Ола.

– Конечно же, они собираются напасть на нас, – нетерпеливо перебил ее Самах. – Это же менши. Их история полна кровопролитий. Разве они когда-нибудь пробовали решать споры иначе, чем мечом?

– Но, возможно, они изменились…

– Их ведет патрин. И с ними змеи-драконы. Ну и каковы же, по-твоему, их намерения?

Ола предпочла не заметить сквозившей в его словах насмешки.

– И что же ты решил?

– У меня есть один план. Я собираюсь обсудить его с Советом, – добавил он, то ли неосознанно, то ли намеренно подчеркнув последнее слово.

Ола вспыхнула, но промолчала. Были времена, когда муж обсуждал свои планы прежде всего с ней. Но это было давно, еще до Разделения.

Ола все старалась понять, что произошло между ними. «Что же я сказала? Что сделала? И что нужно сделать, чтобы все стало по-прежнему?» – ломала она голову.

– На этом же заседании Совета мы должны окончательно решить судьбу твоего «друга», – добавил Самах Опять насмешка. Ола похолодела и невольно притянула к себе собаку.

– Как ты думаешь, что его ждет? – спросила Ола, стараясь казаться безразличной:.

– Решать будет Совет. Я могу только высказать свои пожелания. – Самах повернулся, чтобы уйти.

Ола тронула его за руку. Она почувствовала, как муж вздрогнул и отстранился. Но когда он обернулся, выражение его лица было приветливым и терпеливым. Возможно, ей просто померещилось.

– Что такое?

– С ним не поступят… как с остальными? – содрогнулась Ола.

Глаза Самаха сузились.

– Это будет решать Совет.

– Тогда, давным-давно, мы были не правы, – решительно сказала Ола. – Мы были не правы.

– Не собираешься ли ты выступить прогив меня? Против решения Совета? Или, возможно, ты уже выступила против?

– Что ты имеешь в виду? – спросила Ола, непонимающе глядя на него.

– Не все высланные достигли места назначения. Они могли избежатьсвоей судьбы только в том случае, если знали об этом заранее. А предупредить их мог только кто-то из членов Совета…

Ола напряглась.

– Как ты смеешь…

– У меня нет времени, – резко оборвал ее Самах. – Заседание начинается через час. Я убедительно прошу тебя вернуть эту тварь владельцу и передать Альфреду, чтобы он приготовился к защите. У него, без сомнения, будет возможность высказаться.

Самах покинул сад и направился к зданию Совета. Встревоженная и озадаченная, Ола смотрела ему вслед. Она увидела, как к Самаху присоединился Раму, и они принялись о чем-то серьезно разговаривать.

– Пойдем, – со вздохом сказала она и повела собаку обратно к Альфреду.

Ола решительно вошла в зал Совета. Она была готова сражаться так, как сражалась лишь однажды в жизни. Терять ей было нечего. Самах почти убедил ее в том, что она разделяет вину Альфреда.

«Что удержало меня тогда?» – спрашивала себя Ола. Она знала ответ, но стыдилась признаться себе в этом.

Любовь Самаха. Последняя отчаянная попытка сохранить то, чего на самом деле никогда не было.

«Я цеплялась за ускользающую любовь и предала свой народ. Теперь я буду сражаться. Теперь я буду открыто противостоять ему».

Ола была совершенно уверена, что ей удастся восстановить остальных сартанов против Самаха. Ей казалось, что некоторые из них сомневались в правильности своих поступков. Если бы ей только удалось преодолеть их страх перед будущим…

Члены Совета заняли свои места за длинным мраморным столом. Когда все собрались, вошел Самах и сел в центре.

Ола приготовилась увидеть строгого, неумолимого судью и была очень удивлена, обнаружив, что Самах держится раскованно и словно радуется чему-то. Он улыбнулся ей, словно извиняясь, и пожал плечами.

– Я сожалею о своих словах, жена, – шепнул он, наклонившись к ней. – Я был не в себе. Я говорил, не подумав. Прости меня.

Он ждал ее ответа с некоторым беспокойством.

Ола нерешительно улыбнулась.

– Я принимаю твои извинения, муж мой.

Его улыбка стала шире. Он похлопал ее поруке, как бы говоря: «Не беспокойся, дорогая. С твоим дружком все будет в порядке».

Оле только и оставалось, что сидеть на своем месте и удивляться.

Вошел Альфред, за ним по пятам трусил пес. Альфред снова встал перед Советом. Ола невольно подумала, каким жалким выглядит Альфред – худой, сутулый бедолага. Она пожалела, что вовремя не убедила Альфреда сменить меншскую одежду, явно раздражавшую членов Совета.

Утром Ола привела собаку и сразу ушла, хотя Альфред пытался задержать ее: рядом с ним она чувствовала себя неловко. Его ясные, все понимающие паза проникали ей в душу с той же легкостью, с какой сам Альфред некогда проник в библиотеку. Но Ола не была готова к тому, что Альфред узнает о ней правду. Она и сама боялась этой правды.

– Альфред Монбанк, – Самах поморщится, произнося меншское имя, но он уже давно отказался от попыток убедить Альфреда открыть свое истинное имя, – Совет выдвигает против вас два серьезных обвинения. Во-первых, вы преднамеренно проникли в библиотеку, несмотря на то что на дверь были наложены запрещающие руны. Это проступок вы совершили дважды. – Альфред хотел что-то сказать, но Самах продолжал:

– В первый раз вы объяснили свое вторжение случайностью. Вы утверждали, что вас заинтересовало само здание и что, подойдя к двери, вы… э-э… споткнулись и упали через порог. Когда вы оказались внутри, дверь захлопнулась. Вы не смогли открыть ее и в поисках другого выхода вошли в библиотеку. Я правильно изложил ваши показания?

– Совершенно верно, – ответил Альфред.

Альфред сидел, стиснув руки. Он не осмеливался смотреть в лицо членам Совета и лишь изредка поднимал глаза. Ола с ужасом подумала, что он являет собой воплощение вины.

– На первый раз мы приняли это объяснение. Вам объяснили, почему библиотека закрыта для посетителей, и мы полагали, что нам больше не придется возвращаться к этому вопросу. Но меньше чем через неделю вас снова обнаружили в библиотеке. Отсюда проистекает второе, более серьезное обвинение. На этот раз вы проникли в библиотеку преднамеренно, причем таким способом, который показывет, что вы боялись быть задержанным. Это так?

– Да, – печально сказал Альфред. – Боюсь, что так Я очень сожалею, что доставил вам столько беспокойства, в то время как у вас довольно гораздо более серьезных забот.

Самах откинулся в кресле, вздохнул и провел рукой по глазам. Ола в безмолвном удивлении посмотрела на мужа. Он вовсе не был суровым судьей. Сейчас Самах напоминал усталого отца, вынужденного наказать горячо любимого, хотя и безответственного ребенка

– Не скажете ли вы нам, брат, почему вы нарушили наш запрет?

– Можно, я немного расскажу о себе? – спросил Альфред – Тогда вам будет легче понять…

– Пожалуйста, рассказывайте. Вы имеете право говорить все, что пожелаете

– Благодарю вас, – слабо улыбнулся Альфред. – Я был одним из последних детей, родившихся у сартанов Ариануса. Это произошло через много веков после Разделения и после того, как вы ушли в Сон. Дела на Арианусе шли неважно. Нас становилось все меньше. Взрослые умирали по неизвестным причинам, а дети не рождались. Тогда мы не знали, чем это вызвано, хотя теперь я это знаю ^[37], – тихо, почти что сам себе сказал Альфред. – Но мы собрались здесь не за этим.

Жизнь сартанов на Арианусе была очень трудной. Дел было очень много а людей не хватало. А численность меншей тем временем росла. Они совершенствовались в магическом искусстве и в механике. Их стало слишком много, и мы уже не могли удержать их под контролем. Я думаю, в этом и была наша ошибка. Мы были уверены в своей мудрости и не желали слушать советов. Мы хотели управлять всем. А когда мы уже не могли управлять меншами, мы оставили их и скрылись в свои подземные убежища. Мы боялись.

Наш Совет решил, что, поскольку нас осталось так мало, следует погрузить нескольких молодых людей в анабиоз, с тем чтобы через некоторое время они вернулись к жизни. Мы надеялись, что когда-нибудь дела пойдут лучше. Видите ли, мы были убеждены, что к тому времени сумеем связаться с остальными тремя мирами.

Многие из нас добровольно вошли в хрустальные ниши. Одним из них был я. Я с радостью покинул этот мир, – тихо сказал Альфред. – К несчастью, я оказался единственным проснувшимся.

При этих словах Самах, который до этого, казалось, слушал вполуха, со скучающим видом, выпрямился и нахмурился. Остальные члены Совета зашептались Ола увидела на лице Альфреда боль и горечь одиночества, и сердце ее наполнилось жалостью и сочувствием

– Когда я проснулся, то обнаружил, что все мои братья и сестры мертвы. Я остался один в мире меншей. И мне было страшно, очень страшно. Я боялся, что менши обнаружат, кто я такой, и попытаются использовать мои магические способности в своих честолюбивых целях.

Сперва я прятался от них. Не знаю, сколько лет я провел в подземельях, где так долго скрывались сартаны. Но изредка я наведывался в верхний мир, к меншам, и не мог не замечать, какие ужасные вещи там творились. Я вдруг понял, что хочу помочь им. Я знал, что могу помочь, и мне пришло в голову, что ведь нам, сартанам, и полагалось помогать меншам. Я подумал, что с моей стороны эгоистично прятаться, если я могу хотя бы немного улучшить положение дел. Но вместо этого я только все испортил ^[38].

Самах беспокойно шевельнулся.

– Ваша история воистину трагична, брат, и мы скорбим о гибели наших сородичей на Ариаиусе, но большую часть этого мы уже знаем, и я не вижу…

– Пожалуйста, Самах, потерпите немного, – сказал Альфред с тихим достоинством, которое, по мнению Олы, очень ему подходило. – Все это время, проведенное среди меншей, я тосковал по своему народу. И я понял, к своему великому сожалению, что принимал своих сородичей как нечто само собой разумеющееся. Я уделял слишком мало внимания прошлому сартанов, никогда не задавал вопросов и не интересовался им по-настоящему. Я осознал, что слишком мало знаю о Разделении и о том, что значит быть сартаном. Так росло мое стремление к знаниям. Оно и сейчас со мной.

Альфред с мольбой взглянул на членов Совета.

– Неужели вы не понимаете? Я хочу знать, кто я такой. Почему я здесь. Что мне предназначено.

– Это вопросы меншей, – с упреком сказал Самах. – Сартану не подобает задавать их. Сартан знает, зачем он живет. Он знает свою цель и действует в соответствии с ней.

– Несомненно, если бы я не был столько времени предоставлен сам себе, мне не пришлось бы задавать подобные вопросы, – ответил Альфред. – Но мне не к кому было обратиться. – Альфред больше не выглядел так, словно был придавлен благоговейным страхом. В этот момент он был силен сознанием своей правоты. – И из того, что я прочел, мне кажется, что эти вопросы задавали и до меня и что ответы были найдены.

Некоторые члены Совета встревоженно переглянулись, и затем все взгляды обратились к Самаху.

Самах выглядел серьезным и опечаленном, но не сердитым.

– Теперь я лучше понимаю вас, браг. Жаль, что вы не доверились нам раньше.

Альфред покраснел, но не опустил глаз. Он твердо и внимательно смотрел на Самаха тем ясным взглядом, который лишал Олу покоя.

– Позвольте описать вам наш мир, – сказал Советник, наклонившись вперед и положив руки на стол. – Он назывался Землей. Некогда, много тысячелетий назад, им управляли одни лишь люди. Они развязали ужасную разрушительную войну – это вполне соответствовало их характеру. Война не уничтожила мир, как многие боялись, но она необратимо изменила его. Говорят, что в дыму и пламени той катастрофы родились новые расы. Но я сомневаюсь в этом. Мне кажется, эти расы существовали всегда, но предпочитали держаться в тени до тех пор, пока не пришло их время.

Предполагается, что тогда же в мире появилась магия, хотя всем известно, что эта древняя сила существует с начала времен. Она тоже ждала своего часа.

В том мире было множество религий, некоторые из них просуществовали века. Менши были рады возможности свалить все свои промахи и неудачи на некое Высшее Существо. Подобных существ было много. Они были незримы, капризны и требовали безоговорочной веры. Неудивительно, что, когда сартаны пришли к власти, менши с радостью перенесли свою веру на нас, существ из плоти и крови, которые дали им разумные и справедливые законы.

И все бы было хорошо, если бы в то же время не вошли в силу наши противники, патрины ^[39]. Менши были сбиты с толку, и многие из них последовали за патринами. Патрины подчиняли их силой либо подкупали богатствами, отнятыми у других.

Мы вступили в борьбу с нашими врагами, но бороться с ними было нелегко. Патрины ловки и хитры. Например, патрин никогда в открытую не займет престол. Они оставляют это меншам. Но можете быть уверены, что они займут все должности «советников».

– Но ведь из того, что я прочел, – робко вставил Альфред, – следует, что сартаны тоже часто занимали эти должности.

Самах нахмурился.

– Но мы действительно были советниками! Мы предлагали меншам свои советы и мудрое руководство Мы не пытались захватывать троны и превращать меншей в марионеток. Мы стремились учить и направлять меншей.

– А если менши не следовали вашим советам, – тихо спросил Альфред взглянул на Самаха, – то вы наказывали их, да?

– Родители должны наказывать детей, которые ведут себя глупо и неосторожно. Мы помогали меншам увидеть свои ошибки. Иначе как бы они смогли учиться?

– А как же свобода воли? – в порыве чувств Альфред шагнул навстречу Самаху. – Свобода учиться самому и самостоятельно делать выбор? Кто дал нам право распоряжаться чужими судьбами?

Сейчас Альфред выглядел искренним и убежденным. Движения его были легки и изящны. Ола слушала его с тревогой. Он осмелился вслух произнести те вопросы, которые она часто задавала себе.

Во время этой страстной речи Советник хранил холодное молчание. Он позволил словам Альфреда повиснуть в напряженной тишине, потом ответил с обдуманным спокойствием.

– Но, брат, может ли дитя развиваться самостоятельно? Нет. Оно нуждается в родителях, которые кормили бы его, учили и направляли.

– Менши нам не дети! – сердито бросил Альфред. – А мы им не творцы! Не мы приведи их в этот мир. Мы не имеем права управлять их жизнью

– Мы и не пытались управлять ими! – Самах встал. Было похоже, что сейчас Советник грохнет кулаком по столу, но он сдержался. – Мы позволили им действовать самостоятельно. И их деяния нередко вызывали у нас глубокое сожаление. Патрины – вот кто действительно стремился управлять меншами. И если бы не мы, им бы это удалось!

Накануне Разделения мощь наших врагов необычайно возросла. Все больше правительств подпадало под их влияние. Повсюду шли войны: раса против расы, народ против народа, бедняки рвали глотки богатым. Худших времен этот мир еще не знал.

И тут-то патрины обнаружили наше уязвимое место. При помощи подлого обмана и своей магии они убедили некоторых наших собратьев, что Высшая Сила, которой перестали поклоняться даже менши, действительно существует?

Альфред попытался что-то сказать.

Самах вскинул руку.

– Позвольте, я продолжу! – Он на мгновение замолчал и прижал пальцы ко лбу, словно у него болела голова. Лицо его было мрачным и усталым. Он вздохнул и сел, глядя на Альфреда. – Я не виню тех, кто поддался на эти уловки, брат. Кому из нас не хотелось приклонить голову к груди Того, кто мудрее и сильнее нас, переложить всю ответственность на плечи Всемогущего и Всезнающего? Но раньше или позже приходится вернуться к действительности.

– И какой же была ваша действительность? Поправьте меня, если я ошибусь. – Альфред смотрел на Самаха с жалостью, голос его звучал тихо и печально. – Мощь патринов росла. Сартаны были разобщены. Некоторые из них начали отрицать свою «божественную» сущность. Они были готовы поступать в соответствии со своими новыми взглядами. И менши могли последовать за ними. Вы могли вот-вот потерять все, что у вас было.

– Вы не ошибаетесь, – прошептала Ола. Она скорее почувствовала, чем увидела гневный взгляд Самаха. Но она смотрела на Альфреда.

– Вам простительно говорить так, брат, – произнес Самах. – Вы не были там и не можете этого понять.

– Нет, я понимаю, – ясно и твердо сказал Альфред и гордо выпрямился. В этот момент он казался Оле прекрасным. – После стольких лет я наконец-то понял. Кого вы боялись на самом деле?

Его взгляд скользнул по лицам членов Совета.

– Патринов? Или вы боялись признать, что вы не выше презираемых вами меншей, что не вы двигаете вселенной? Этого вы боялись? Может быть, вы уничтожили мир лишь потому, что надеялись вместе с ним уничтожить правду?

Слова Альфреда отчетливо прозвучали в притихшем зале.

Ола затаила дыхание. Раму с потемневшим от сдерживаемой ярости лицом вопросительно смотрел на отца, словно спрашивая позволения что-то сказать или сделать. Пес, дремавший у ног Альфреда, неожиданно сел и огляделся, чувствуя угрозу.

Самах шевельнул рукой, и Раму неохотно вернулся на свое место. Остальные члены Совета смотрели то на Самаха, то на Альфреда и качали головами.

Самах молча глядел на Альфреда.

Напряжение возрастало.

Альфред заморгал, словно внезапно осознав, что наговорил. Он поник; вновь обретенная сила быстро покидала его.

– Прошу прощения… Я не хотел… – Альфред попятился и споткнулся о собаку.

Самах резко поднялся, вышел из-за стола и встал перед Альфредом. Пес зарычал и оскалился. Альфред с несчастным видом шикнул на пса.

Самах протянул руку. Альфред сжался, ожидая удара, Самах обнял его

– Ну что же, брат, – доброжелательно спросил Самах, – полагаю, теперь вам лучше? Теперь, когда вы наконец открылись перед нами, доверились нам. Подумайте, насколько вам было бы легче, если бы вы пришли со своими сомнениями и трудностями ко мне, к Оле, к Раму – да к любому. Теперь мы наконец-то можем вам помочь.

– Помочь мне? – удивленно уставился на Советника Альфред.

– Да, брат. Ведь вы же все-таки сартан. Вы один из нас.

– П-прошу прощения за то, что я вломился в библиотеку, – от волнения Альфред начал заикаться. – Я знаю что был не прав. Я пришел сюда, чтобы извиниться. Я не знаю… что это на меня нашло…

– Яд слишком долго отравлял вас. Но теперь нарыв вскрыт и эту рану можно исцелить.

– Надеюсь, – сказал Альфред, но похоже было, что он сильно в этом сомневается. – Надеюсь, – он вздохнул и посмотрел на свои башмаки. – Что вы со мной сделаете?

– Что мы с вами сделаем? – Самах казался изумленным. – Я, вы имеете в виду наказание? Дорогой мой Альфред, вы уже наказали себя сильнее, чем того заслуживал ваш проступок. Совет принимает ваши извинения. Вы можете в любой момент воспользоваться библиотекой, стоит вам только попросить ключ у меня или у Раму. Вам будет полезно изучить историю нашего народа.

Альфред уставился на Самаха, онемев от изумления.

– Совету осталось решить еще несколько мелких дел, – живо сказал Самах, убирая руку с плеча Альфреда. – Если вы присядете, мы сможем быстро покончить с ними и разойтись.

По кивку отца Раму молча подвинул Альфреду кресло. Альфред обессиленно рухнул в него и съежился

Самах вернулся на свое место и принялся обсуждать какие-то обыденные вопросы, которые вполне могли подождать. Остальные члены Совета явно испытывали неловкость, стремились поскорее уйти и потому почти не слушали.

Самах продолжал терпеливо, негромко говорить. Ола смотрела, как искусно ее муж управляет Советом. Он без труда обыграл бедного Альфреда, а теперь неторопливо и уверенно возвращал себе доверие своих сторонников. Под воздействием спокойного голоса своего руководителя члены Совета понемногу расслабились и даже начали перешучиваться.

«Они оставят все как есть, – подумала Ола. – Они запомнят только слова Самаха. Они скоро забудут все, что сказал Альфред. Странно, я никогда раньше не замечала, как Самах нами манипулирует

Нет, не «нами». Ими. Мной он никогда больше манипулировать не будет. Никогда»

Наконец заседание закончилось.

Альфред не слушал – слишком погрузился в беспокойные размышления, и только начавшееся общее движение вернуло его к действительности.

Самах поднялся. Остальные члены Совета явно почувствовали облегчение. Они поклонились Советнику, потом друг другу (демонстративно не обращая внимания на Альфреда) и попрощались.

Альфред неуверенно поднялся на ноги,

«Я думал, что нашел ответ, – сказал он себе. – И где же он теперь? Как я мог так внезапно все потерять? Возможно, я был не прав. Возможно, видение действительно было обманом Эпло, как сказал Самах».

– Я заметил, что наш гость выглядит очень устал – говорил тем временем Самах. – Жена, почему бы тебе не забрать Альфреда к нам домой и не присмотреть, чтобы он поел и отдохнул?

К этому времени все члены Совета уже вышли, один лишь Раму задержался.

Ола взяла Альфреда за руку.

– С вами все в порядке?

Альфред все еще был ошеломлен. Его трясло, он поминутно спотыкался

– Да-да, – неуверенно ответил он. – Наверно, мне действительно надо отдохнуть. Если можно, я хотел бы прилечь.

– Конечно же, – обеспокоенно сказала Ола. Она оглянулась. – Самах, ты идешь с нами?

– Нет-нет, дорогая, не сейчас. Мне нужно уладить вместе с Раму одно небольшое дело, которое Совет уже обсудил. А вы идите. Я буду дома к обеду.

Альфред позволил Оле увести себя Он уже почти вышел из зала Совета, когда заметил, что собаки с ними нет. Альфред осмотрелся в поисках пса и сперва не обнаружил его. Потом Альфред увидел кончик хвоста торчащий из-под стола Совета.

К Альфреду пришла непрошеная мысль. Эпло приучал животное шпионить. Он часто приказывал псу следовать по пятам за каким-нибудь ничего не подозревающим человеком и ушами собаки слышал все, что тот говорил. Альфред понял, что пес предлагает ему воспользоваться той же самой услугой с его стороны. Он стоял рядом с Раму и Самахом и слушал, о чем они говорят.

– Альфред, – позвала его Ола.

Альфред вздрогнул. Его охватило чувство вины. Он обернулся, забыл посмотреть, куда идет, и врезался в дверной косяк.

– Альфред… О боже! Что случилось? У вас из носа течет кровь!

– Я, кажется, налетел на дверь…

– Запрокиньте голову. Я спою вам исцеляющие руны.

«Надо позвать собаку! – Альфред затрепетал. – Я не должен позволять этого. Я хуже Эпло. Он шпионил за чужаками, а я – за своими соплеменниками. Мне стоит сказать всего одно слово, и пес прибежит ко мне».

Альфред оглянулся.

– Пес… – начал было он.

Самах смотрел на Альфреда с презрительным любопытством, Раму – с отвращением. Но оба они смотрели на него.

– Вы что-то сказали о собаке? – обеспокоенно спросила Ола.

Альфред вздохнул и закрыл глаза.

– Только то, что я… послал ее домой.

– Теперь с вами должно быть все в порядке, – сказала Ола.

– Да, – сказал Альфред. – Я уже могу идти. Он вышел из зала Совета и услышал (через собаку), как отец и сын заговорили.

– Этот человек опасен, – голос Раму.

– Да, сын мой. Ты прав. Он очень опасен. Поэтому мы не должны терять бдительность.

– Ты тоже так думаешь? Тогда почему ты позволил ему уйти? Мы должны поступить с ним так же, как с остальными.

– Сейчас мы не можем этого сделать. Остальные члены Совета, и особенно твоя мать, ни за что не согласятся. Это, конечно же, часть его хитрого плана. Пускай он думает, что одурачил нас. Пускай расслабится и решит, что за ним никто не наблюдает.

– Ловушка?

– Да, – самодовольно ответил Самах, – ловушка, которая захлопнется, когда он попытается предать нас своему дружку патрину. Тогда мы сможем доказать, что этот сартан с меншским именем добивается нашего ниспровержения.

Альфред опустился на скамейку, стоявшую неподалеку от выхода из зала Совета.

– Вы ужасно выглядите, – сказала Ола. – Наверное, вы сломали себе нос. Вам дурно? Если вы не в состоянии идти, я могла бы…

– Ола, – взглянул на нее Альфред. – Я знаю, что выгляжу неблагодарным, но не могли бы вы оставить меня?

– Нет, это невозможно…

– Пожалуйста. Мне нужно побыть одному, – мягко сказал он.

Ола пытливо посмотрела на него. Она повернулась, и стала внимательно всматриваться в полутемный зал, словно могла что-нибудь различить там. Возможно, хотя ей не был слышен этот разговор, ее сердце что-то почувствовало. Лицо Олы стало серьезным и печальным

– Извините, – сказала она и ушла Альфред застонал и дрожащими руками схватился за голову.

Глава 24. ФОНДРА. ЧЕЛЕСТРА

События обрушились на нас, как лавина. Они вполне могли бы раздавить нас, но нам удалось увернуться, и потому мы уцелели ^[40].

Мы провели на Фондре еще несколько дней. Как вы можете себе представить, нам было что обсудить. Например, сколько народу будет на каждом солнечном охотнике, что мы можем и что не можем взять с собой, сколько воды и пищи нам понадобится на время путешествия и множество других подробностей, в которые мне неохота вдаваться. Хватит и того, что мне пришлось все это слушать и обо всем побеспокоиться.

В конце концов нам с Элэйк было позволено присутствовать на королевских совещаниях, Это была большая честь для нас.

Во время первого совещания мы с Элэйк изо всех сил старались держаться серьезно. Мы прислушивались к каждому слову и по каждому поводу составляли собственное мнение, несмотря на то что никто у нас его не спрашивал.

Но на следующий вечер, когда мой отец и Думэйк в шестой раз принялись прямо на земле рисовать схему солнечного охотника, чтобы рассчитать, какой запас воды можно поместить в трюм, мы с Элэйк начали понимать, что быть правителем – это немалая головная боль.

Мы торчали в жарком, душном длинном доме и были вынуждены слушать монотонные рассуждения

Элиасона о достоинствах рыбьего жира и о том, что эльфам совершенно необходимо взять с собой несколько бочек. А тем временем снаружи (мы могли видеть это сквозь щели в стене) происходили куда более интересные вещи.

Элэйк на глаза попался беспокойно бродивший по селению Эпло. Рядом с ним шагал Девон. Наш друг уже почти полностью оправился после того несчастного случая. Ссадины на его шее подживали. Голос все еще оставался хриплым, но понемногу Девон приходил в себя. (Ну, почти приходил. Наверное, он никогда не будет тем веселым, беззаботным Девоном, которого мы когда-то знали. Впрочем, я полагаю, уже никто из нас не будет прежним.)

Большую часть времени Девон проводил с Эпло. Они почти не разговаривали, но, похоже, их обоих устраивало подобное общество, По крайней мере, я полагаю, что Эпло был рад присутствию эльфа. Но о чем Эпло думает на самом деле, сказать трудно. Например, последние несколько дней он пребывал в мрачном расположении духа. Это довольно странно – ведь все шло так, как ему хотелось. Но, впрочем, я отчетливо чувствовала его нетерпение, желание поскорее отправиться в путь – задержками он был сыт по горло.

Я смотрела, как они уходят, и с сожалением думала, что если бы мы с Элэйк, как обычно, подслушивали это совещание, то уже давно бросили бы это занятие, а то и просто заснули. И тут я заметила, что Эпло остановился на полпути и смотрит в нашу сторону. Лицо его было мрачным. Вдруг он развернулся и, едва не сбив с ног захваченного врасплох эльфа, направился к длинному дому.

Я приободрилась, почувствовав, что сейчас что-нибудь случится. Элэйк тоже видела, как он подходит. Она быстро привела в порядок волосы и поправила серьги, а затем выпрямилась и сделала вид, что ее очень интересует рыбий жир, хотя всего минуту назад она изо всех сил сдерживала зевоту. Просто курам на смех! Я не выдержала, фыркнула и тут же поймала строгий взгляд матери

Вошел привратник, извинился за причиненное беспокойство и сообщил, что Эпло хочет что-то сказать. Конечно же, он был принят благосклонно. (Его приглашали на заседание, но у него были свои соображения по этому поводу.)

Эпло начал с того, что выразил надежду, что мы продвигаемся вперед и не забываем о том, что времени осталось мало. Выглядел он при этом довольно мрачно.

– Что вы обсуждаете? – спросил он, скользнув взглядом по чертежу на полу.

Поскольку никто отвечать не собирался, я сказала:

– Рыбий жир.

– Рыбий жир, – повторил Эпло. – С каждым днем сартаны становятся все сильнее, ваше солнце уходит все дальше, а вы сидите и болтаете о рыбьем жире!

Наши родители казались пристыженными. Мой отец наклонил голову и смущенно покачал бородой. Мама громко вздохнула. Обычно бледный Элиасон покраснел, попытался что-то сказать, но сбился и умолк

– Трудно покидать родину, – сказал наконец Думэйк, глядя на чертеж корабля.

Сперва я не могла понять, при чем тут рыбий жир, но теперь до меня дошло, что все эти споры и обсуждения мельчайших подробностей тянулись так долго потому, что наши родители не решались взглянуть в лицо неизбежности. Они знали, что уходить придется, но не хотели этого. Я почувствовала, что сейчас разревусь.

– Думаю, мы ждали чуда, – сказала Делу.

– Вы можете рассчитывать только на то чудо, которое совершите сами, – раздраженно ответил Эпло. – А теперь смотрите, что и как вам надо взять с собой.

И Эпло начал говорить. Он присел рядом с чертежом и все им объяснил. Он объяснил, что нам взять, как это упаковать, что придется нести каждому мужчине, женщине и ребенку, как распределять места, что нам понадобится, когда мы доберемся до Сурунана, и что следует оставить, поскольку это мы сможем изготовить на новом месте. Он также сказал, что нам может понадобиться в случае войны.

Мы слушали его с содроганием. Родители слабо пытались возражать.

– А как насчет…

– Нет необходимости.

– Но нам надо бы взять…

– Нет, не надо.

Меньше чем через час все было решено.

– Приготовьтесь отплыть по домам завтра же. Как только доберетесь, оповестите свои народы, что пора собираться в назначенных местах. – Эпло встал и отряхнул руки. – Гномы должны привести солнечные охотники на Фондру и Элмас, Для каждого города и деревни потребуется не меньше цикла, чтобы погрузиться на борт.

Флот должен собраться у Гаргана, – Эпло быстро что-то прикинул в уме, – через четырнадцать циклов. Мы должны отправиться все вместе, так будет безопаснее. Тех, кто опоздает, – строгий взгляд в сторону эльфов, – ждать не станут.

– Понятно, – слабо улыбнулся Элиасон.

– Отлично. Теперь я вас покину, чтобы вы могли обсудить последние подробности. Кстати, я вспомнил, что мне нужен переводчик. Я хотел бы задать дельфинам несколько вопросов, касающихся Сурунана, Вы не возражаете, если я возьму с собой Грюндли?

– Забирайте, – ответил отец со вздохом, который подозрительно походил на вздох облегчения.

Я уже была на ногах, обрадовавшись возможности сбежать, и направлялась к двери, когда услышала позади сдавленный вздох и поймала умоляющий взгляд Элэйк. Она была готова пожертвовать любой сережкой, а может, и ушами, лишь бы последовать за Эпло.

Я дернула Эпло за рукав.

– Элэйк гораздо лучше меня говорит на языке дельфинов. На самом деле я вообще на нем не говорю. Думаю, стоит, чтобы она пошла с нами.

Эпло раздраженно глянул на меня, но я сделала вид, что ничего не заметила. В конце концов, мы с Элэйк друзья. И не может же Эпло без конца ее избегать.

– Кроме того, – сказала я одними губами, – она просто пойдет за нами, вот и все.

Это было правдой, и Эпло нечего было возразить.

Так что он сказал, хотя и не слишком любезно, что был бы рад, если бы Элэйк тоже пошла с нами

– И Девон тоже? – сказала я, глядя, как одинокий и всеми покинутый эльф слоняется неподалеку.

– Почему бы и нет? – буркнул Эпло. – Давайте прихватим всю эту чертову деревню и устроим парад. Я махнула рукой Девону. Он просиял.

– Куда мы идем? – с нетерпением спросил эльф, присоединяясь к нам.

– Эпло собирается поговорить с дельфинами. А мы будем переводить. Между прочим, – меня внезапно осенило, – ты же знаешь, что дельфины умеют говорить по-нашему. И ты умеешь. Почему бы тебе не поговорить с ними самому?

– Я уже пытался. Они не хотят со мной разговаривать.

– Что, правда? – изумленно уставился на него Девон. – Никогда не слышал ничего подобного.

Надо признать, что я сама была здорово удивлена. Эти болтливые рыбы готовы разговаривать с кем угодно. Обычно их заткнуться не заставишь.

– Давайте я с ними поговорю, – предложила Элэйк. – Возможно, дельфинов пугает твой внешний вид – они же никогда не видели никого похожего на тебя.

Эпло хмыкнул, но ничего не сказал. Как я уже говорила, он пребывал в мрачном расположении духа.

Элэйк взглянула на меня, озабоченно приподняв брови. Я пожала плечами и бросила взгляд на Девона. Тот покачал головой. Мы представить себе не могли, что так беспокоит этого человека.

Мы подошли к берегу. Как обычно, дельфины вертелись поблизости в надежде, что им перепадет лакомый кусочек – треска или свежая новость, которую можно будет передать дальше. Но при виде приближающегося Эпло они развернулись на хвостах и поплыли в море.

– Подождите! – крикнула Элэйк, топнув ногой. – Вернитесь!

– Вот видишь, – раздраженно махнул рукой Эпло.

– А чего ты от них ожидал? Это же всего лишь рыбы, – сказала я.

Эпло с разочарованием и обидой смотрел то на нас, то на дельфинов. Внезапно мне пришло в голову, что ему действительно не хочется, чтобы мы присутствовали при его разговоре с дельфинами, но у него нет выбора.

Я подошла к кромке воды. Там Элэйк разговаривала с неохотно вернувшимся дельфином. Эпло стоял позади, стараясь держаться подальше от воды.

– В чем дело? – спросила я.

Элэйк свистела и издавала пронзительные крики. Мне стало любопытно, догадывается ли она, как смешно это звучит. Я бы никогда не унизилась до того, чтобы говорить по-рыбьи. Элэйк обернулась.

– Эпло прав. Они отказываются разговаривать с ним. Они говорят, что он заодно со змеями-драконами, а дельфины ненавидят и боятся змеев.

– Послушай, рыба, – сказала я дельфину. – Мы сами не настолько спятили, чтобы связываться со змеями-драконами, но Эпло как-то ухитряется держать их в повиновении. Он заставил змеев отпустить нас и даже восстановить солнечные охотники.

Дельфин неохотно кивнул, взмахнул хвостом и обдал нас брызгами. Потом он встревоженно заверещал, шлепая плавниками по воде.

– Что случилось? – подошел поближе Девон.

– Что за чушь! – сердито закричала Элэйк. – Я не собираюсь слушать эту чепуху! – Она отвернулась от обезумевшего дельфина и стала подниматься вверх по берегу, туда, где стоял Эпло.

– Бесполезно, – сказала она. – Они ведут себя, как непослушные дети. Пойдем отсюда.

– Мне нужно поговорить с ними, – сказал Эпло.

– А что эта живность ей сказала? – тихо поинтересовалась я у Девона.

Эльф взглянул на Эпло с Элэйк и придвинулся поближе ко мне.

– Он сказал, что змеи-драконы злые, куда злее, чем мы можем себе представить. И что Эпло такой же злой, как змеи. У него свои счеты с этими сартанами. Когда-то, давным-давно, его народ боролся с сартанами и был побежден. А теперь Эпло жаждет мести. Он хочет использовать нас в своих целях. А когда мы уничтожим сартанов, он отдаст нас змеям на растерзание.

Я пораженно уставилась на Девона. Мне верилось и не верилось. Мне было больно и страшно. Судя по виду Девона, он чувствовал себя не лучше. Дельфины часто преувеличивают, но какая-то часть правды в их словах есть всегда. Я никогда не видела, чтобы дельфин врал. Мы во все глаза смотрели на Эпло, который пытался уговорить Элэйк вернуться и еще раз попробовать поговорить с дельфином.

– И что ты об этом думаешь? – спросила я у Девона. Эльф задумался.

– Полагаю, дельфины не правы. Я. верю Эпло Он спас мне жизнь, отдав мне часть своей.

– Чего?

Чушь какая-то. Мне много чего хотелось сказать Девону, но он шикнул на меня. Элэйк в сопровождении Эпло направлялась к воде. Увидев, что Эпло подошел так близко к морю, невзирая на опасность быть обрызганным, я поняла, что дело нешуточное.

Элэйк принялась с повелительным видом призывать дельфина, звеня браслетами и хлопая в ладоши. Глаза ее сверкали, голос был суров. Должна признать, это произвело впечатление даже на меня. Дельфин покорно приблизился к ней.

– Слушай меня, – сказала Элэйк. – Сейчас ты ответишь на все вопросы, которые задаст тебе этот человек, или с этой минуты ни люди, ни эльфы, ни гномы не будут больше иметь дело с дельфинами.

Я ткнула ее в бок.

– А мы не превышаем свои полномочия?

– Замолчи! – ущипнула меня Элэйк. – Лучше поддержи меня.

Так мы и сделали. Мы с Девоном решительно подтвердили, что да, ни эльфы, ни гномы не будут больше разговаривать с дельфинами. Перед лицом такой ужасной угрозы дельфины сперва изумленно разинули рты, а потом принялись метаться, уверяя нас, что действовали так только ради нашего же блага. (По-моему, они перестарались.) После пылких клятв, которые мы пропустили мимо ушей, один из дельфинов согласился поговорить с Эпло.

И как вы думаете, о чем Эпло их спросил? Какие у сартанов укрепления? Сколько у них боеспособных мужчин? Хорошо ли они владеют оружием? Как бы не так.

Запугавшая дельфинов Элэйк выжидающе, посмотрела на Эпло. Он довольно бегло заговорил по-рыбьи.

– Что он говорит? – поинтересовалась я у Девона. Эльф выглядел ошарашенным.

– Он спрашивает, как сартаны одеваются.

Ну конечно же, Эпло не мог придумать лучшего вопроса, чтобы завоевать симпатии дельфинов (мне пришло в голову, что за тем он этот вопрос и задал). Дельфины никогда не понимали нашей странной тяги заворачиваться в куски ткани. Точно так же они не могли понять других наших нелепых привычек: например, зачем мы живем на сухой земле и тратим силы на ходьбу, когда можно плавать.

Дельфины находили привычку носить одежду чрезвычайно забавной. Она их просто-таки очаровывала. Стоило какой-нибудь эльфийской матроне появиться на балу в платье с пышными рукавами, в то время когда в моде были длинные к узкие, и в тот же день об этом зная каждый дельфин в Добром море.

Мы тут же оказались перед угрозой услышать наиподробнейший доклад обо всем, что носят сартаны (Элэйк переводила для меня их треск), – по-моему, довольно нудный.

– Дельфины говорят, что все сартаны одеваются одинаково. Мужчины носят длинные свободные накидки, закалывая их на плечах. Женщины носят точно такую же одежду, только подпоясываются. Накидки эти белые или серые. По подолу идет скромная отделка, у некоторых – золотая. Дельфины считают, что золотая отделка – это какой-то знак отличия, но они не знают, какой именно.

Мы с Девоном уселись на песок. На душе было скверно, разговаривать не хотелось. Интересно, думал ли он о том же, о чем и я? Я поняла, что так оно и есть, когда заметила, что эльф хмурится и повторяет: «Он спас мне жизнь».

– Дельфины невысокого мнения о сартанах, – тихонько сказала мне Элэйк. – В основном потому, что сартаны выспрашивают дельфинов, но когда дельфины задают им вопросы, сартаны отказываются отвечать.

Эпло кивнул. Очевидно, услышанное не удивило его. Мне вообще показалось, что он не удивился ничему, словно знал все наперед. Я удивилась, зачем же он тогда спрашивал. Эпло присел рядом с нами и обхватил колени руками. Похоже было, что он расслабился и готов просидеть так много часов подряд.

– Ты хочешь еще что-нибудь узнать?.. – Элэйк взглянула сперва на Эпло, потом на нас, словно спрашивая, что дальше.

Мы ничем не могли помочь. Девон забавлялся, выкапывая ямки в песке и наблюдая, как они наполняются водой и мелкой морской живностью. Я чувствовала себя злой и несчастной, поэтому начала швырять камушки в дельфина, проверяя, с какого расстояния я могу попасть в цель.

Глупая рыба, взбудораженная рассказом о нарядах, отплыла туда, куда я не могла добросить, и принялась скакать и хихикать.

– Что тут смешного? – спросил Эпло. Он казался расслабленным, но мне было видно, что глаза его вспыхнули, словно солнце на лезвии топора.

Конечно же, дельфин был не прочь поболтать.

– Что? – спросила я. Элэйк пожала плечами.

– Только один из сартанов одевается не так, как все. Он вообще отличается от остальных.

– Отличается? Чем же?

Казалось бы, ничего особенного, но я заметила, как Эпло стиснул кулаки.

Дельфины охотно взялись описывать этого сартана. Подплыло еще несколько рыб, и они заговорили все разом. Эпло внимательно слушал. Некоторое время Элэйк пыталась разобраться в общем гаме.

– Этот человек носит куртку и штаны до колен, вроде гномьих. Но сам он не гном, он гораздо выше их. У него нет волос на макушке. Одежда у него потрепанная, да и сам он, по словам дельфинов, такой же потрепанный.

Краем глаза я продолжала наблюдать за Эпло, и меня пробрала дрожь. Его лицо изменилось. Теперь он улыбался, но при виде этой улыбки мне захотелось отвернуться. Он так крепко стиснул кулаки, что даже под покрывавшими его руки синими рисунками было заметно, как побелели костяшки. Именно это он и хотел услышать. Но почему? Кто был этот человек?

– Дельфины думают, что этот человек не сартан.

В некотором замешательстве Элэйк продолжала переводить, ожидая, что Эпло вот-вот оборвет этот беспокоящий его разговор. Однако его молчаливый интерес вдохновил дельфинов, и они продолжали.

– Он ходит сам по себе, а не вместе с остальными сартанами. Дельфины часто видят, как он в одиночестве гуляет по пристани. По их мнению, он гораздо симпатичнее остальных сартанов – у тех вечно лица какие-то застывшие, словно все еще не оттаяли. Дельфины любят разговаривать с ним, но его собака лает на тех, кто подплывает слишком близко…

– Собака!

Эпло вздрогнул, словно его ударили. Даже если я проживу четыреста лет, и то я не забуду, как он это произнес. У меня волосы встали дыбом. Элэйк изумленно посмотрела на него. Дельфины, почуяв свежую сплетню, подплыли так близко, что чуть не вылезли на берег

– Собака… – вскинул голову Девон. По-моему, до сих пор он не слушал. – При чем тут собака? – шепотом спросил он у меня

Я качнула бакенбардами, давая эльфу понять, чтобы он помолчал. Я не хотела пропустить ни одного слова Эпло. Но он не стал ничего говорить. Он просто сидел.

Мне почему-то припомнился недавний вечер в нашей таверне, когда народ по обыкновению развлекался потасовкой. Одного из моих дядюшек сбили с ног, треснув стулом по голове Он просидел на полу довольно долго, и выражение лица у него было в точности такое же, как у Эпло

Сперва дядюшка был оглушен и ошеломлен. Потом боль привела его в чувство; его перекосило, и он слегка застонал. Но потом он понял, что произошло, и так разъярился, что забыл о своих ранах. Эпло не стонал, Он вообще не проронил ни звука. Но я видела, как его перекосило, и его лицо потемнело от гнева. Не сказав ни слова, он вскочил и бросился обратно к селению.

Элэйк вскрикнула и едва не помчалась за ним, но я поймала ее за подол. Как я уже говорила, фондряне не пользуются ни пуговицами, ни другими застежками. Они просто заворачиваются в ткань. Обычно эта складки держатся довольно надежно, но один хороший рывок может испортить все дело.

Элэйк ахнула и подхватила падающие складки. Пока она заворачивалась обратно, Эпло скрылся из виду.

– Грюндли! – накинулась она на меня. – Зачем ты это сделала?

– Я видела его лицо, – ответила я, – А ты, похоже, нет. Поверь, ему хотелось побыть одному.

Я думала, что Элэйк все-таки бросится за ним, и вскочила, чтобы удержать ее, но неожиданно Элэйк вздохнула и кивнула

– Да, я тоже видела. – Вот и все, что она сказала. Дельфины возбужденно верещали, пытаясь выяснить животрепещущие подробности.

– Проваливайте! Давайте-ка отсюда! – прикрикнула я и швырнула в них камнем.

Дельфины с обиженными вскриками отплыли. Но я заметила, что они лишь выбрались за пределы моей досягаемости и снова высунули головы из воды. Их глазки-бусины неутомимо следили за происходящим

– Глупые рыбы! – Элэйк так тряхнула головой, что ее серьги зазвенели, словно колокольчики. – Злобные сплетники! Я не верю ни единому вашему слову!

Элэйк с беспокойством посмотрела на нас, пытаясь понять, слышали ли мы, что дельфины сказали об Эпло и змеях-драконах. Я постаралась напустить на себя самый невинный вид, но, похоже, мне плохо это удалось

– Ох, Грюндли! Ведь ты же не думаешь, что дельфины сказали правду? Что Эпло просто использует нас? Девон, – обратилась Элэйк к эльфу за поддержкой, – ну скажи Грюндли, что она ошибается. Эпло не мог… сделать то, что онисказали. Просто не мог! Девон, он же спас тебя. Но Девон не слушал.

– Собака, – задумчиво повторил он. – Он что-то рассказывал о собаке, Я хочу… Нет, никак не вспомню…

– Но, Элэйк, – неохотно сказала я, – ты же должна признать, что мы ничего о нем не знаем. Мы даже не знаем, кто он такой и откуда взялся. А теперь еще и этот человек без волос на голове и в потрепанной одежде. Эпло совершенно явно знал, что этот человек находится среди сартанов: он ни капли не удивился, когда услышал о нем. Он удивился только тогда, когда услышал про собаку, и, судя по его виду, эта неожиданность не была приятной. Кто этот странный человек? Какое отношение он имеет к Эпло? И при чем тут собака?

Я внимательно посмотрела на Девона. Но эльф лишь пожал плечами.

– Извини, Грюндли. В тот момент я себя плохо чувствовал…

– Я знаю об Эпло все, что мне нужно знать, – гневно сказала Элэйк, поправляя складки своей одежды. – Он спас нам жизнь. А тебя, Девон, он спас дважды!

– Да, – сказал Девон, не глядя на Элэйк. – И все это ему на руку.

– Вот именно, – сказала я, кое-что припоминая. – Он ведь был героем, спасителем. Никому и в голову не приходит сомневаться в его словах. Я думаю, надо сказать нашим родителям…

Элэйк затопала ногами. Ее серьги и браслеты бешено зазвенели. Я никогда еще не видела ее такой разъяренной.

– Только попробуй сделать это, Грюндли Тяжелая Борода, и я никогда больше не буду с тобой разговаривать! Клянусь Единым!

– Есть способ узнать наверняка, – спокойно сказал Девон. Он встал и отряхнул руки от песка.

– Какой? – мрачно и настороженно спросила Элэйк.

– Следить…

– Нет! Я запрещаю! Я не позволю вам следить за Эпло…

– Не за Эпло, – сказал Девон. – За змеями-драконами.

Теперь и я почувствовала себя так, словно меня огрели стулом по голове. От такого предложения у меня дыхание перехватило.

– Я согласен с тобой, Элэйк, – сказал Девон убеждающе. – Я хочу верить Эпло. Но мы не можем обойти тот факт, что обычно дельфины знают все, что происходит…

– Обычно! – с горечью повторила Элэйк.

– Вот это я и имел в виду. Что, если дельфины в чем-то ошибаются, а в чем-то правы? Или если змеи-драконы используют Эпло? Что, если ему угрожает гораздо большая опасность, чем нам? Я думаю, мы должны сами разобраться, что к чему, прежде чем говорить родителям или еще кому-нибудь.

– Эльф попал в самую точку, – признала я. – Но по крайней мере сейчас змеи-драконы делают вид, что они на нашей стороне. И кроме того, змеи или не змеи, а оставаться на этих морских лунах мы не можем. Мы должны добраться до Сурунана. А если мы поднимем этот вопрос…

Мне не было нужды заканчивать свою мысль. Мы все представляли, что при таком известии снова вспыхнут подозрения, начнется взаимное недоверие и ссоры из-за пустяков.

– Хорошо, – согласилась Элэйк. Конечно же, мысль о том, что Эпло угрожает опасность, сразила ее наповал. Я снова посмотрела на Девона с восхищением. Элиасон был совершенно прав. Эльфы действительно хорошие дипломаты.

– Мы должны сделать это, – сказала Элэйк. – Но как?

Вот и доверяйся этим людям. Вечно им нужно все расписать заранее.

– Некоторое время нам надо просто подождать и посмотреть, что будет, – сказал Девон. – Во время путешествия нам наверняка должен представиться удобный случай.

Внезапно меня поразила ужасная мысль.

– А если дельфины скажут нашим родителям то, что сказали нам?

– Нам придется проследить, чтобы они не говорили об этом ни с нашими родителями, ни с кем-либо другим, – после недолгого размышления сказала Элэйк, поскольку никто из нас не придумал ничего лучшего. – Если нам повезет, все будут слишком заняты, чтобы тратить время на сплетни.

Слабая надежда. Не только возможно, но очень даже вероятно, что наши родители будут расспрашивать дельфинов обо всем, что может хоть как-то пригодиться во время путешествия. Я удивилась, почему им до сих пор не пришло это в голову. Наверно, потому, что они были заняты более важными вещами – например, рыбьим жиром.

Мы договорились что будем вести наблюдение, и обсудили, что станем говорить в том случае, если нас застанут за этим занятием. Элэйк предложила осторожно намекнуть Эпло, что было бы лучше, если бы пока никто больше не разговаривал с дельфинами.

После этого мы разошлись, чтобы приготовиться к путешествию и начать присматривать за родителями.

Им повезло, что у них есть мы. Я должна идти. Остальное попозже ^[41].

Глава 25. ФОНДРА. ЧЕЛЕСТРА

Его пес у Альфреда.

У Эпло не возникло ни малейших сомнений о том, что собака, о которой упоминали дельфины, это именно его собака и что она сейчас с Альфредом. Эта мысль раздражала его, беспокоила гораздо больше, чем он себе признавался, засела у него в мозгу, словно отравленный шип. Эпло поймал себя на том, что думает о собаке в то время, когда он должен сосредоточиться на гораздо более важных вещах – например, на предстоящем путешествии и на войне с сартанами.

– Черт возьми, это же всего лишь собака! – сказал он себе.

Эльфы и гномы отправились по домам, чтобы подготовить свои народы к великой Солнечной Охоте. Эпло оставался с ними до самого отплытия: успокаивал гномов, поторапливал эльфов, решал их проблемы, Настоящие и надуманные. Пока еще не все были согласны воевать. Но Эпло осторожно, незаметно подталкивал их к этому. И почти не сомневался, что сартаны сами успешно завершат начатое им дело.

Люди с чисто человеческой порывистостью хотели плыть прямо в Сурунан, высадиться там и тогда уже начинать переговоры.

– Мы будем разговаривать с ними с позиции силы, – заявил Думэйк. – Сартаны увидят, что нас много и что мы настроены серьезно. Они также увидят, что мы прибыли с мирными намерениями. Они посмотрят со стен своего города и увидят женщин и детей.

– Они посмотрят со стен и увидят армию, – проворчал Ингвар. – Они сперва схватятся за топоры и лишь потом подумают, стоит ли разговаривать.

– Я согласен с Ингваром, – сказал Элиасон. – Мы же не хотим запугивать этих сартанов. Я думаю, что стоит остановить флот достаточно близко от Сурунана, чтобы сартаны видели корабли и могли представить себе нашу численность, но достаточно далеко, чтобы это не выглядело как угроза…

– А что плохого в том, чтобы немного припугнуть их? – возразил Думэйк – Или вы, эльфы, собираетесь пресмыкаться перед сартанами и ползать перед ними на брюхе?

– Конечно же, нет. Мы умеем высказывать свои предложения вежливо, цивилизованным образом, но не теряя чувства собственного достоинства.

– Вы что, хотите сказать, что мы, люди, – дикари?! – вспыхнул Думэйк.

– Ну, если… – начал Ингвар, но Эпло прервал гнома.

– Я думаю, лучше поступить так, как предлагает Элиасон. Что, если Ингвар прав и сартаны решат напасть на нас? На берегу ваши семьи окажутся совершенно беззащитными. Пускай лучше они побудут на кораблях. Суда можно ошвартовать неподалеку от Дракнора, того места, где живут Змеи-драконы.

– Не беспокойтесь, – поспешно добавил Эпло, заметив, как все нахмурились при этом предложении, – это не рядом со змеями. Вы можете воспользоваться окружающим их остров воздушным пузырем и вывести корабли на поверхность. К тому времени, когда вы туда доберетесь, вы будете рады подышать свежим воздухом. А тем временем можно будет пригласить сартанов на встречу и начать переговоры.

Этот план был принят. Эпло спокойно улыбался. Он почти наверняка рассчитывал, что менши договорятся до неприятностей.

Потом разговор перешел к следующей теме – к оружию. В частности, к эльфийскому магическому оружию.

Никакое оружие меншей, будь оно хоть трижды магическое, не могло противостоять мощи рунной магии сартанов. Но Эпло придумал план, который позволял уравнять возможности и даже давал меншам некоторое преимущество. Пока что он не обсуждал свой план ни с кем – ни с меншами, ни даже со своими союзниками, змеями-драконами. Слишком многое было поставлено на карту: возможность победить извечных врагов и захватить Самаха. Эпло намеревался сообщить этот план лишь тем, кто будет необходим для его выполнения, и лишь в последний момент.

Хотя никто из ныне живущих эльфов не помнил тех времен, когда им приходилось воевать, их магическое оружие было прославлено в легендах. Элиасон знал об этом оружии все и описал Эпло его свойства. Они вдвоем старались решить, как побыстрее изготовить такое оружие и каким оружием можно быстро научиться владеть – хотя бы настолько, чтобы не нанести себе большего ущерба, чем противнику.

После некоторых споров они остановились на луке и стрелах. Элиасон очень любил стрельбу из лука – многие эльфы занимались этим для развлечения. А магические стрелы без промаха поражали любую цель, так что не обязательно было быть хорошим стрелком.

Люди всегда были искусны в обращении с луком и стрелами, так же, как и с другим оружием. И хотя их оружие не было усилено магией (люди не пользуются эльфийским оружием, считая, что оно подходит только для слабых существ), ковен обладал силой, которая могла пригодиться во время битвы.

Этот вопрос тоже был решен. Гномы, люди и эльфы дружески распрощались. Гномы и эльфы поплыли по домам. Эпло вздохнул с облегчением.

Он неторопливо шел к себе в хижину и думал, что, похоже, теперь все должно сработать.

– Эпло, – окликнула его Элэйк. – Можно с тобой поговорить? Это насчет дельфинов.

Эпло нетерпеливо взглянул на девушку, раздраженный тем, что его отвлекли от размышлений.

– Ну? Что там у гебя?

Элэйк смущенно прикусила губу.

– Это очень важно, – тихо, словно извиняясь, произнесла она. – Иначе я не стала бы беспокоить тебя. Я понимаю, что тебе приходится думать о важных делах…

Эпло пришло на ум, что, возможно, дельфины сказали Элэйк что-то такое, что она не успела ему передать. У него не было возможности поговорить с ней – с того времени он постоянно был занят совещаниями.

Эпло остановился, улыбнулся девушке и сделал вид, что он рад ей.

– Я возвращаюсь к себе в хижину. Не хочешь пройтись со мной?

Элэйк заулыбалась – немного же было нужно, чтобы обрадовать ее, – и пошла рядом. Ее колокольчики и бусины тихо звенели.

– А теперь, – сказал Эпло, – расскажи мне, что там с дельфинами.

– Дельфины не хотят ничего плохого, но они очень любят находиться в центре внимания, и, конечно же, им трудно понять, насколько для нас важно найти новую морскую луну. Дельфины никак не сообразят, почему мы предпочитаем жить на земле. Они думают, что мы вполне могли бы жить в воде, так же, как и они сами. И они действительно очень боятся змеев-драконов…

Во время этой речи Элэйк не смотрела на Эпло. Эпло заметил, что она отвела глаза и взволнованно теребит свои кольца.

«Девчонка что-то знает, – мрачно пришел к выводу Эпло. – Знает, но говорить не хочет».

– Извини, Элэйк, – сохраняя улыбку, проговорил он, – но мне кажется, что этих рыб не стоит бояться.

– Но я… То есть мы подумали… Грюндли и Девон согласны со мной… Если дельфины примутся разговаривать с нашими родителями, то они могут много чего наболтать. Я имею в виду дельфинов. Из-за этого родители расстроятся и может произойти задержка.

– Но что они могут сказать, Элэйк? – Эпло остановился. Они уже подошли к хижине. Вокруг никого не было.

Глаза девушки широко распахнулись.

– Ничего! – начала было она, но запнулась и опустила голову. – Пожалуйста, не спрашивай.

Хорошо, что она не видела выражения, появившегося на лице Эпло. Он глубоко вздохнул, сдерживая желание схватить Элэйк и вытрясти из нее все, что она знает. Эпло взял ее за руку, но это прикосновение было мягким и ласковым.

– Расскажи мне, Элэйк. Ведь от этого может зависеть жизнь твоего народа.

– Это не касается моего народа…

– Элэйк… – Эпло крепче сжал ее руку.

– Они говорили ужасные вещи… о тебе!

– Какие?

– Что змеи-драконы очень злые, и ты тоже. Что вы просто используете нас. – Элэйк подняла голову, ее глаза сверкали. – Я им не поверила! Ни единому слову! И Грюндли с Девоном тоже. Но если дельфины скажут это нашим родителям…

Эпло вполне представлял себе, что тогда будет. Этого еще не хватало! Его прекрасный план может рухнуть из-за стаи рыб!

– Не беспокойся, – поспешно сказала Элэйк, глядя, как потемнело лицо Эпло. – У меня есть одна мысль.

– Что за мысль? – Эпло слушал вполуха, пытаясь сообразить, как выпутаться из этой неприятности.

– Я думаю, – робко предложила Элэйк, – можно сказать дельфинам, чтобы они отправились вперед… ну, как разведчики. Они это любят. Им нравится чувствовать, что они делают что-то важное. Я могу сказать им, что это просьба моего отца…

Эпло обдумал это предложение. Таким образом можно помешать рыбам сбить всех с толку. А к тому времени, когда менши доберутся до Сурунана, будет слишком поздно поворачивать обратно, что бы там дельфины ни сказали:

– Неплохая мысль, Элэйк.

Элэйк просияла. Даже такая малость могла сделать ее счастливой. В ушах у Эпло зазвучал голос, очень похожий на голос его повелителя.

«Ты можешь добиться от этой девчонки всего, чего захочешь. Будь с ней полюбезнее. Подари ей несколько безделушек, шепни на ушко что-нибудь приятное, пообещай жениться. Она станет твоей рабыней и сделает для тебя все, что угодно, даже умрет за тебя. А когда ты справишься со своими делами, то всегда сможешь ее прогнать. В конце концов, она всего лишь менш».

Они все еще стояли рядом с хижиной. Эпло держал девушку за руку. Элэйк прижалась к нему. Эпло стоило лишь увлечь ее внутрь хижины, и девушка была бы его. Если в первый раз она испугалась, то теперь в мечтах она уже лежала в его объятиях. Желание уничтожило страх.

Это могло бы быть не только приятно, но и полезно. Девушка могла бы шпионить за своими родителями, за эльфами и гномами. Она передавала бы ему каждое их слово. И он мог бы добиться, чтобы она сохраняла в тайне все, что знает. Ей и так бы в голову не пришло выдать его, но лучше действовать наверняка…

Эпло твердо вознамерился соблазнить Элэйк, но, к своему удивлению, обнаружил, что продолжает держать ее за руку, словно непослушного ребенка.

– Хорошая мысль, – повторил Эпло. – Нам нельзя терять времени. Почему бы тебе не сказать это дельфинам прямо сейчас? – Он отодвинулся от Элэйк.

– Ты этого хочешь? – тихо спросила она.

– Элэйк, ты же сама сказала, что это очень важно. Вдруг твой отец захочет поговорить с дельфинами прямо сейчас?

– Не захочет, – Потупившись, сказала Элэйк. – Он у нас в хижине, разговаривает с мамой.

– Тем более. Сейчас самое время

– Да, – согласилась Элэйк, но чуть-чуть помедлила, словно надеясь, что Эпло передумает.

Она была молода, и она была влюблена.

Эпло повернулся, вошел в хижину и бросился на соломенный тюфяк, словно в полном изнеможении. Он неподвижно лежал в прохладной полутьме и ждал, пока не услышал, как тихо прошуршали шаги Элэйк. Ей было сейчас плохо, но могло быть гораздо хуже.

«В конце концов, с каких это пор я стал нуждаться в помощи меншей? Я действую один. Да еще этот чертов Альфред, – ни с того ни с сего добавил Эпло. – На этот раз я с ним покончу».

Солнечные охотники прибыли точно в срок. Двое причалили рядом с тем местом, где жило племя Думэйка. Другие отправились вдоль берега, забирать остальное население Фондры.

Эпло был приятно удивлен тем, как быстро и при этом почти без суматохи люди погрузились на подлодки. Глядя на опустевший лагерь, Эпло вспомнил, как легко Оседлые собирали свое имущество и отправлялись в путь.

– Мы раньше были кочевниками, – объяснил Думэйк. – Мы путешествовали по разным районам Фондры, преследовали дичь, собирали фрукты и овощи. Но такая жизнь часто приводила к стычкам. Людям вечно кажется, что в чужих-охотничьих угодьях антилопы жирнее.

Нам пришлось немало потрудиться, чтобы добиться мира. Мне очень печально думать, что нас снова могут вынудить воевать.

Делу подошла к мужу и обняла его. Они с грустью смотрели на покинутое селение.

– Все будет хорошо, муж мой. Мы вместе. Наш народ един. Единый, что правит волнами, не покинет нас. Мы понесем мир в своих сердцах и предложим его этим сартанам, как величайший дар.

«Надеюсь, они рассмеются вам в лицо», – подумал Эпло. Его беспокоил один лишь Альфред. Альфред не только впустил бы этих меншей, но и отдал бы им все, вплоть до своей поношенной бархатной куртки. Но Эпло пришел к мысли, что Альфред был нетипичным сартаном. Патрин надеялся, что Самах поведет себя иначе.

Люди на подлодках почти не плакали о покинутом доме. Их переполняло волнение путешествия и предвкушение знакомства с новым богатым миром.

Змеи-драконы не показывались.

Эпло плыл на самой большой из подлодок, на которой плыли также вождь с семьей, друзьями и члены ковена. Солнечный охотник был очень похож на ту подлодку, на которой Эпло плавал в прошлый раз, только на нем было больше палуб.

Они добрались до Гаргана. и обнаружили, что гномы уже собрались. Эльфов еще не было, но этому никто не удивился. Даже Эпло заранее это предвидел, и его ужасная угроза бросить эльфов в случае опоздания предназначалась лишь для того, чтобы поторопить их

– Будет сущий хаос, – предрек Ингвар. – Но я отправил туда своих лучших капитанов. В свое время они, несомненно, появятся, хотя и не поручусь, что вовремя.

Эльфы опоздали всего лишь на четыре цикла; подлодки плыли медленно, словно объевшиеся киты.

– Что все это значит? – потребовал ответа Ингвар.

– Мы перегружены, фатер, вот что такое – завопил в ответ гномий капитан. Было заметно, что он рвал на себе бороду. – Наверно, легче бы было притащить всю морскую луну. Эти чертовы эльфы все потащили с собой! Да вы сами посмотрите.

Гномы сделали для эльфов койки, но те, едва взглянув, отказались спать на таких грубых сооружениях. Они попытались протащить на борт свои тяжелые резные деревянные кровати, но гномий капитан заявил, что у него хватит места либо на кровати, либо на самих эльфов, но уж никак не на то и другое вместе

– Я бы предпочел кровати, – сказал он Ингвару. – Они хотя бы не галдят.

Эльфы согласились спать на койках не раньше, чем притащили свои перины, пуховые подушки, обшитые кружевами простыни и шелковые одеяла. Но это было только начало. У каждой эльфийской семьи было множество вещей, которые просто невозможно было оставить, – от разукрашенных магических плащей до арф, которые играли сами по себе. Один эльф принес с собой дерево в горшке, другой – двадцать семь певчих птиц в двадцати семи серебряных клетках.

Наконец все было погружено. Эльфы были по большей части довольны, хотя теперь по судну невозможно было пройти без того, чтобы об кого-то или обо что-то не споткнуться.

Тогда начались трудности иного рода – расставание с родиной. Для людей, привыкших постоянно перемещаться с места на место, в этом не было ничего сверхъестественного. Гномы, хотя им и тяжело было расставаться со своими возлюбленными пещерами, переносили это со стоическим спокойствием. Эльфы же были потрясены. Один гномий капитан сообщил, что у него на борту было пролито столько слез, что внутри было больше воды, чем снаружи.

Но в конце концов огромный флот солнечных охотников собрался и был готов плыть к новой родине. Главы королевских домов собрались на палубе флагманского корабля и обратились к Единому с молитвой о даровании безопасного плавания и мирного прибытия.

Молитва окончилась, гномьи капитаны обменялись сигналами, и подлодки погрузились в волны.

Они проплыли совсем немного, когда появился бледный от испуга первый офицер, наклонился к Ингвару и что-то негромко сказал.

Инрвар нахмурился и посмотрел на остальных.

– Змеи-драконы, – сообщил он.

Эпло давно уже знал о присутствии змеев – его предупредило об этом покалывание знаков на коже. Эпло раздраженно потер руки; руны слабо засветились.

– Позвольте мне поговорить с ними, – сказал Эпло.

– Как это кто-нибудь из нас может «поговорить» с ними? – грубовато спросил Ингвар – Мы же под водой!

– Есть некоторые способы, – сказал Эпло и направился на мостик, сопровождаемый – хотел он того или нет – королевскими семьями меншей. Предостерегающее сияние рун проникало сквозь одежду и отражалось в широко распахнутых глазах меншей, которые слышали об этой чуде от своих детей, но сами никогда еще не видели.

Эпло безуспешно пытался убедить себя в том, что змеи не представляют никакой угрозы. Его тело реагировало на присутствие змей так, как приказывал веками шлифовавшийся инстинкт. Все, что оставалось Эпло, – не обращать внимания на это предупреждение в надежде, что со временем тело разберется, что к чему.

Эпло вошел в рулевую вубку и обнаружил там сгрудившихся в кучу и перешептывающихся членов экипажа. Капитан указал в море.

Змеи-драконы зависли в воде радом с кораблем. Их огромные тела изящно извивались, узкие красные глаза сверкали.

– Они перекрывают нам путь, фатер. Может, повернем обратно?

– Куда обратно? – спросил Эпло. По домам, сидеть и ждать, пока не покроетесь льдом? Я поговорю с ними.

– Как? – снова спросил Ингвар, но слова застряли у него в глотке.

На мостике возник мерцающий призрачный образ змея-дракона. Всех окатило страхом, словно ледяной водой. Те гномы – члены экипажа, что сохранили способность двигаться, с криками ужаса бросились прочь из рубки. Те, кто оцепенел от ужаса, стояли и, трепеща, смотрели на змея. Капитан остался на месте, хотя у него дрожала борода и ему пришлось ухватиться за штурвал, чтобы устоять на ногах.

Королевские семьи тоже остались. За это Эпло невольно проникся к ним уважением. Его собственный инстинкт повелевал Эпло бежать, плыть, голыми руками крушить доски – лишь бы скрыться. Эпло удалось совладать со своим страхом, хотя во рту у него пересохло настолько, что он едва смог заговорить.

– Флот солнечных охотников собран, Венценосный. Мы плывем на Сурунан, как и намеревались. Почему вы стоите у нас на пути?

Узкие глаза – отражение настоящих – вспыхнули красным и твердо взглянули на Эпло.

– Путь долог. Мы пришли, чтобы охранять вас, хозяин.

– Врут! – выдохнул Ингвар сквозь стиснутые зубы.

– Мы вполне можем добраться сами, – добавил Думэйк.

Делу вдруг схватилась за камешек, который носила на цепочке, и завела песню – видимо, это была примитивная защитная магия меншей.

Красные глаза змея сузились.

– Замолчите все! – прикрикнул Эпло. Он заставил себя смотреть на змея. – Мы благодарим вас за ваше предложение, Венценосный. Мы плывем дальше. Капитан, держитесь у змеев в кильватере и прикажите остальным судам делать то же самое.

Гном посмотрел на своего короля в поисках подтверждения. Ингвар потемнел от гнева и страха и отрицательно замотал головой.

– Не будьте дураком, – тихо предупредил его Эпло. – Если бы они хотели убить вас, они бы давным-давно это сделали. Примите их предложение. Это не обман. Ручаюсь… своей жизнью, – добавил он, увидев, что гномий король все еще колеблется.

– Ингвар, у нас нет выбора, – сказал Элиасон.

– А вы, Думэйк? – тяжело дыша, спросил гном – Вы что скажете?

Думэйк и Делу переглянулись. Делу пожала плечами, с горечью выражая вынужденное согласие.

– Мы должны помнить о нашем народе.

– Тогда плывем вперед, – хмуро согласился Думэйк.

– Ладно, – заявил Ингвар. – Делайте то, что он сказал.

– Есть, фатер, – сказал капитан и бросил на Эпло угрюмый взгляд. – Скажите этой твари, чтобы она убиралась с моего мостика. Я не могу управлять кораблем без экипажа.

Змей-дракон уже начал исчезать, оставив после себя смутную тревогу и полузабытый страх, словно в дурном сне.

Менши облегченно перевели дыхание, хотя их потемневшие лица еще не прояснились. Пристыженные офицеры и члены экипажа вернулись, избегая гневного взгляда капитана.

Эпло повернулся и вышел. По дороге он наткнулся на Грюндли, Элэйк и Девона, неожиданно появившихся из соседнего дверного проема.

– Ты не прав! – говорила Элэйк Девону.

– Ради тебя я надеюсь…

– Тсс… – Грюндли бросила взгляд на Эпло. Троица замолчала. Появление Эпло явно прервало какой-то важный разговор, и он чувствовал, что разговор был о нем. Остальные двое тоже слышали, что сказали дельфины. Девон выглядел пристыженным и старался не смотреть на Эпло. У Грюндли был вызывающий вид.

– Снова шпионите? – спросил Эпло. – Я думал, вы хоть чему-то научились.

– Не угадал, – пробормотала Грюндли, когда он прошел.

***

Остаток путешествия протекал мирно. Змеи-драконы не показывались, и их ужасное воздействие больше не ощущалось. Подлодки плыли в кильватере огромных тел.

На кораблях тянулась скучная, без всяких событий жизнь.

Эпло был уверен, что трое меншей что-то задумали. Но, понаблюдав за ними несколько дней, решил, что, должно быть, ошибся.

Элэйк избегала Эпло, полностью погрузившись в занятия под руководством матери, – в девушке с новой силой вспыхнул интерес к магии. Девон и множество молодых эльфов. Проводили время, упражняясь в стрельбе из лука. Одна только Грюндли изредка действовала Эпло на нервы.

Эпло не раз замечал, что Грюндли с мрачным видом следит за ним, словно ее гнетут какие-то касающиеся его тяжкие мысли. Когда Грюндли видела, что Эпло обнаружил ее, она резко кивала ему или встряхивала бакенбардами, разворачивалась и уходила. Элэйк говорила, что Грюндли не поверила дельфинам. По-видимому, Элэйк ошибалась.

Эпло не желал терять время даром, переубеждая гномиху. В конце концов, дельфины сказали им правду. Эпло действительно намеревался использовать мен-шей.

Эпло проводил с меншами большую часть своего времени, медленно и упорно делая их такими, как ему было нужно. Его задача была нелегкой. Менши, напуганные своими ужасными союзниками, могли перейти к восхищению своими будущими врагами.

Эпло боялся только одного. Только один ход мог испортить ему всю игру. Если сартаны обрадуются меншам и, что называеься, прижмут их к сердцу, с Эпло покончено. Конечно, он сумеет скрыться. Змеи-драконы позаботятся об этом. Но тогда ему придется вернуться на Нексус с пустыми руками и сообщить повелителю о своем поражении…

Оказавшись лицом к лицу с подобным выбором, Эпло вообще не был уверен, что захочет возвращаться. Лучше смерть…

Время шло быстро, даже для патрина, которому не терпелось наконец схлестнуться с врагами. Эпло лежал на кровати, когда раздался скрежет и корабль встряхнуло. Раздались встревоженные крики, послышался успокаивающий голос короля.

Подлодки всплыли на поверхность. Их окружало открытое пространство и яркий солнечный свет.

Солнечные охотники настигли солнце.

Глава 26. СУРУНАН. ЧЕЛЕСТРА

Альфреда днем и ночью преследовал подслушанный им разговор между Самахом и Раму. Он снова и снова звучал у Альфреда в сознании, но одно предложение повторялось громче и настойчивей, чем все остальные «Мы должны поступить с ним так же, как с остальными».

С кем – остальными? Кто были эти остальные?

Те, кто обнаружил, что они не боги, что им надлежит не править, а поклоняться? Те, кто открыл, что сартаны – не солнце, а всего лишь еще одна планета? Что с ними случилось? Где они теперь?

Альфред огляделся, словно надеясь увидеть их здесь, у Олы в саду. Еретиков не было на Челестре, Их не было на Совете. Несмотря на некоторые разногласия, все члены Совета, кроме Олы, поддерживали Самаха.

Возможно, Раму всего лишь имел в виду, что в конце концов еретиков переубедили. Альфреду очень хотелось в это верить. Он почти целый час убеждал себя, что так оно и есть. Но та словно бы идущая извне часть его сознания, которая вечно шла наперекор его желаниям (и вдобавок управляла его ногами), заявляла, что Альфред, как обычно, боится смотреть в лицо действительности.

Внутренний спор истощился, оставив Альфреда опустошенным и несчастным. Он устал от одиночества, от разлада с самим собой, Альфред был невыразимо рад увидеть Олу, которая вошла в сад, разыскивая его.

– А, вы здесь, – с напускным безразличием сказала Она. Словно говорила не с Альфредом, а с собакой, дремлющей у его ног. Пес приоткрыл один глаз, чтобы посмотреть, кто пришел, зевнул, повернулся и снова заснул.

Удивленный бесстрастным тоном Олы, Альфред вздохнул. Сейчас Ола явно не хотела иметь с ним дела. Впрочем, может ли он винить ее за это?

– Да, я здесь, – ответил он. – А где, по-вашему, я должен был быть? В библиотеке?

Ола вспыхнула от гнева, потом побледнела и прикусила губу.

– Прошу прощения, – чуть помедлив, сказала она. – Полагаю, я заслужила такой ответ.

– Нет, это я должен просить прощения, – сказал Альфред, испугавшись собственной дерзости. – Я сам не знаю, что это на меня нашло. Не хотите ли присесть?

– Нет, спасибо, – ответила Ола, снова краснея. – Я не могу задерживаться. Я пришла, чтобы сказать вам, что мы получили послание от меншей. Они прибыли на Дракнор, – ее голос стал холодным. – Они хотят встречи.

– Что такое Дракнор? Одна из лун?

– Да, несчастное создание. Предполагалось, что дьюнаи впадут в спячку, когда морское солнце уйдет, а потом мы разбудим их, и они последуют sa солнцем. Но после того, как мы ушли, большинство дьюнаи так и не проснулись. Я даже сомневаюсь, что прожившие там все это время менши догадывались, что живут на живых существах.

К несчастью, драконы-змеи однажды поняли, что дьюнаи живые. Они напали на одну, разбудили ее и с тех пор мучают. Если верить дельфинам, змеи медленно пожирают ее. Вся ее жизнь – мука и страх.

Да, – добавила Ола, заметив, что Альфред побледнел от ужаса, – это те самые змеи, которые вступили в союз с вашим другом патрином. И с меншами.

Альфреда замутило. Он посмотрел на мирно спящего пса.

– Я не могу в это поверить. Даже насчет Эпло. Да, он патрин – честолюбивый, холодный, с тяжелым характером. Но он не трус. Он не жесток. Он никогда не станет ради наслаждения мучить беззащитное существо.

– И тем не менее он сейчас находится на Дракноре, и с ним менши. Но они не хотят оставаться там. Они собираются перебраться сюда, в это королевство. – Ола взглянула на сад, такой прекрасный в наступивших сумерках. – По этому поводу они и хотят с нами встретиться.

– Ну конечно же, они не могут оставаться на Дракноре. Там должно быть просто ужасно. А здесь места хватит на всех, – сказал Альфред, чувствуя себя куда лучше, чем обычно в последнее время.

Он действительно был рад, что сможет снова оказаться в обществе меншей. Они бывают задиристыми и вздорными, но с ними интересно.

Тут Альфред заметил выражение лица Олы.

– Ведь вы разрешите им перебраться на Сурунан, не правда ли? – спросил Альфред.

Он прочел ответ в глазах Олы и в ужасе уставился на нее,

– Я не верю! Вы отправите их обратно?

– Это были не менши, Альфред, – сказала Ола. – Это тот, кто пришел с ними. Патрин. Это он попросил о встрече.

– Эпло? – изумленно переспросил Альфред. При звуке этого имени пес вскочил, поставил уши торчком и принялся оглядываться.

– Нет, нет, – Альфред успокаивающе догладил собаку. – Его здесь нет. Пока нету.

Пес немного поскулил, потом улегся и положил морду на лапы.

– Эпло, идущий на встречу с сартанами, – вслух размышлял Альфред, обеспокоенный этой новостьк). – Он должен быть очень уверен в себе, чтобы решиться обнаружить свое присутствие. Ну конечно, вы уже знали, что он на Челестре, и он, возможно, знал, что вы знали. И все-таки это на него не похоже.

– Уверен! – гневно воскликнула Ола. – Конечно, он уверен в себе! С ним змеи-драконы, не считая нескольких тысяч воинов-меншей…

– Но, возможно, менши просто хотят жить в мире, – высказал предположение Альфред.

– Вы что, действительно в это верите? – удивленно посмотрела на него Ола. – Неужели вы настолько наивны?

– Я допускаю, что я не настолько умен, как все остальные сартаны, – покорно признал Альфред. – Но, может быть, вы хотя бы выслушаете, что менши хотят вам сказать?

– Конечно же, Совет выслушает их. Потому-то Самах и согласился на встречу. Он хочет, чтобы вы тоже на ней присутствовали, и послал меня сообщить вам об этом.

– Так вы пришли ко мне не по своему желанию, – тихо сказал Альфред, глядя на башмаки. – Я был прав. Вы меня избегаете. Нет, не беспокойтесь. Я все понимаю. Я создаю вам лишние трудности. Мне просто не хватало бесед с вами, вашего голоса, – он поднял глаза. – Мне не хватало вас…

– Альфред, пожалуйста, не надо. Я же вам уже говорила…

– Я знаю. Простите. Я думаю, будет лучше, если я покину этот дом или даже вообще уйду с Челестры.

– Нет, Альфред! Не говорите глупостей. Вы должны остаться здесь, снами, с вашим народом…

– Должен? – серьезно спросил ее Альфред, так серьезно, что слова застыли у нее на губах. – Ола, что случилось с остальными?

– С остальными? С кем остальными? – Ола была сбита с толку.

– С остальными еретиками. До Разделения. Что с ними случилось?

– Я… я не понимаю, о чем вы говорите, – сказала Ола.

Но Альфред видел, что Ола поняла. Она побледнела, в глазах у нее появился страх. Ее губы дрогнули, словно Ола собиралась что-то сказать, но она не произнесла ни звука. Она поспешно повернулась и почти выбежала из сада.

Несчастный Альфред сел на лавку.

Его начинал пугать собственный народ.

Переговоры о встрече между сартанами и меншами велись через дельфинов, которые, как говорила Элэйк, любили чувствовать себя важными персонами. Дельфины плавали взад-вперед между обеими сторонам, которые предлагали время встречи, изменяли время, утверждали время, договаривались, где и как: должна происходить встреча и кто должен на ней присутствовать. Дельфины были ужасно заняты, и им было не до того, чтобы высказывать свои подозрения насчет Эпло и змей-драконов.

Или, возможно, в возбуждении от таких интересных событий дельфины просто позабыли о патрине. Как говорит Грюндли, а чего вы ждали от рыбы?

Эпло был начеку и всегда присутствовал при разговорах с дельфинами. Но это была излишняя предосторожность – у глав королевских домов было слишком много неотложных дел, чтобы тратить время на сплетни. Менши спорили, как им быть: проводить встречу на территории сартанов, как того хотели сами сартаны, или настаивать на том, чтобы сартаны выплыли им навстречу и встретились с представителями трех народов где-нибудь на полпути.

Думэйк, который уже решил, что сартаны ему не нравятся, предпочитал вынудить сартанов прийти к ним.

Элиасон говорил, что вежливее будет отправиться к сартанам. «Ведь мы идем как просители», – говорил он.

Ингвар ворчал, что его не волнует, где будет происходить встреча, лишь бы она происходила на твердой земле. Ему до тошноты надоело жить на этой чертовой лодке.

Эпло тихо сидел радом, наблюдал, слушал и не вмешивался. Он позволит им наспориться вдоволь, а потом скажет, что нужно делать.

В конце концов сартаны заявили, что встреча будет проводиться в Сурунане или ее не будет вообще.

Эпло усмехнулся. На корабле, посреди уничтожающих магию вод Доброго моря, сартаны будут полностью во власти меншей… или того, кто окажется вместе с меншами.

Но об этом думать было пока рано. Менши не были настроены сражаться. Пока еще не были.

– Проведите встречу в Сурунане, – посоветовал Эпло. – Они хотят, чтобы их сила произвела на вас впечатление. Не будет никакого вреда, если вы позволите им думать, что им это удалось.

– Произвести на нас впечатление! – с пренебрежением повторил Думэйк.

Дельфины, которых отправили передать согласие меншей, вернулись с сообщением, что сартаны приглашают представителей правящих домов прибыть завтра утром. Они должны будут предстать перед Советом сартанов и изложить свою просьбу этому органу власти.

Правители меншей согласились.

Эпло вернулся к себе. Еще никогда в жизни он так не волновался. Ему нужно было побыть одному, чтобы успокоить бешено бьющееся сердце и бурлящую кровь.

Если его план сработает – а почему бы ему и не сработать? – Эпло вернется на Нексус с триумфом и великий Самах будет его пленником. Эта победа искупит все его ошибки. Он снова заслужит уважение своего повелителя, человека, которого Эпло любил и почитал превыше всех остальных.

А еще Эпло хотел вернуть свою собаку

Глава 27. СУРУНАН. ЧЕЛЕСТРА

Альфред отлично понимал, почему его пригласили на встречу между меншами и Советом сартанов. Если бы дела шли нормально, его бы туда никогда не позвали. Самах знал, что меншей будет сопровождать Эпло. Советник будет пристально наблюдать, не попытаются ли они связаться друг с другом.

Если бы Альфред и Эпло встретились при нормальных обстоятельствах, у Альфреда не было бы причин для беспокойства. Эпло не снизошел бы до того, чтобы заметить присутствие Альфреда, а тем более до разговора с ним. Но с Альфредом была его собака. Как Эпло ухитрился потерять пса – Альфред понятия не имел.

Альфред чувствовал, что, как только Эпло увидит своего пса, он немедленно потребует его обратно. А Самах получит то, что хотел, – подтверждение того, что Альфред находится в тайном сговоре с патрином. И Альфред никак не мог этого предотвратить.

Альфред подумывал о том, чтобы не ходить на встречу или вообще скрыться из города. Он даже думал, не сбежать ли ему через Врата Смерти. Но ему пришлось по разным причинам отказаться от этих замыслов. Главной причиной было то, что повсюду, куда бы Альфред ни пошел, за ним неотвязно следовал Раму,

Раму отвел Альфреда и собаку в зал Совета. Остальные члены Совета уже сидели на своих местах. Они сурово посмотрели на Альфреда и отвернулись. Раму указал Альфреду его кресло и встал у него за спиной. Пес свернулся клубком у ног Альфреда.

Альфред попытался встретиться глазами с Олой, но у него ничего не вышло. Она была такой же холодной и спокойной, как мраморный стол, на котором лежали ее руки. Ола, как и все остальные, избегала смотреть в сторону Альфреда. Зато Самах вполне возмещал недостаток внимания со стороны своих коллег.

Альфред взглянул на Советника и почувствовал замешательство, наткнувшись на суровый взгляд Самаха. Альфред попытался не смотреть в сторону Советника, но так было еще хуже. Альфред продолжал чувствовать на себе этот тяжелый, подозрительный взгляд и съеживался под ним.

Альфред был охвачен ужасом, хотя не мог даже объяснить, чего именно он боится, и заметил появление меншей лишь тогда, когда окружавшие его члены Совета зашептались.

Менши вошли в зал Совета. Они держались гордо, с высоко поднятыми головами, и старались не показывать, что напуганы и потрясены удивительными зрелищами, встреченными ими по пути.

Однако не менши привлекли к себе внимание членов Совета. Их взгляды были прикованы к человеку с синей татуировкой патрина, который вошел последним и отступил в тень, стараясь держаться позади мен шей.

Эпло знал, что на него смотрят. Патрин спокойно улыбнулся, скрестил руки на груди и поудобнее прислонился к стене. Его взгляд скользнул по лицам членов Совета, на мгновение задержался на Самахе и двинулся дальше.

Альфреду кровь бросилась в лицо. Он чувствовал жар и биение крови в кисках и даже удивился, как это она не хлынула у него из носа.

Улыбка Эпло стала напряженной. Он перевел взгляд с Альфреда на собаку, которая мирно спала под столом, не подозревая о приходе хозяина. Патрин снова посмотрел на Альфреда.

«Не сейчас, – молча сказал Эпло. – Пока что я ничего не стану делать. Но ты у меня дождешься».

Альфред застонал про себя и съежился еще больше в своем кресле. Теперь все присутствующие – Самах, Ола, Раму, остальные члены Совета – смотрели на него. Во всех взглядах было презрение. И лишь в глазах Олы Альфред увидел жалость. Если бы Врата Смерти были где-нибудь поблизости, Альфред бросился бы в них, же раздумывая ни минуты.

Он не обращал внимания на происходящее. У него осталось смутное впечатление, что менши сказали какие-то вежливые слова и представились. Самах встал, произнес ответное приветствие и представил членов Совета (называя при этом не их подлинные имена, а соответствующие по смыслу меншские).

– Если не возражаете, – добавил Самах, – я буду говорить на языке людей. Я нахожу, что этот язык лучше прочих подходит для обсуждения подобных вопросов. Конечно же, я позабочусь о переводе для эльфов и гномов.

– В этом нет необходимости, – на безукоризненном людском языке произнес король эльфов. – Мы все понимаем языки друг друга.

– Вот как? – пробормотал Самах, приподняв бровь.

К этому временя Альфред уже достаточно пришел в себя, чтобы всмотреться в меншей и послушать, что они говорят. То, что он увидел и услышал, ему понравилось. Двое гномов – муж и жена – держались гордо и с достоинством, в лучших традициях гномьего народа. У людей – их тоже было двое, муж и жена – были быстрые движения и еще более быстрая речь их народа, но это умерялось умом и здравым смыслом. Эльф был один и выглядел бледным и печальным; обратив внимание на его белые одежды, Альфред предположил, что он недавно пережил какую-то утрату. В эльфийском короле видна была мудрость – не только его собственная, но и собиравшаяся веками мудрость его народа Альфреду нечасто приходилось видеть эту мудрость в эльфах других миров

И эти такие разные народы действовали заодно! И это был не заключенный наспех союз, возникший под давлением обстоятельств, а единство, которое совершенно явно существовало уже очень долгое время. Его холили и лелеяли, пока оно не вошло в привычку, и теперь это единство было крепким и нерушимым. На Альфреда это произвело очень благоприятное впечатление, и он мог только надеяться, что Самах и члены Совета разделяют его мнение.

Члены Совета, вставшие, когда их представляли, снова сели.

– Садитесь, пожалуйста, – сказал меншам Самах и изящно махнул рукой.

Менши оглянулись. Никаких стульев не было.

– Это такая шутка? – хмуро спросил Думэйк. – Или нам предлагается сидеть на холодном каменном полу?

– Что вы… Ах, небольшое упущение. Я извиняюсь, – сказал Самах, словно бы только сейчас заметив свою ошибку.

Советник пропел несколько рун. За спиной у каждого из меишей появилась литые золотые кресла. Гном почувствовал, как что-то неожиданно прикоснулась к нему сзади. Обернувшись и увидев кресло там, где его только что не было, гном судорожно набрал воздуху и выдохнул ругательство.

Люди были на мгновение ошеломлены. Один только эльф остался невозмутимым и спокойно уселся на свое кресло, тут же подобрав ноги по свойственной эльфам привычке.

Делу села с изящнымдостоинством и усадила своего нахмурившегося мужа. Думэйк так стиснул кулаки, что у него на руках вздулись вены.

Ингвар мрачно посмотрел на стул и еще более мрачно – на Самаха.

– Я буду стоять, – сказал гном.

– Как вам угодно, – Самах собрался продолжить свою речь, но тут вмешался эльф

– Простите, а где кресло для нашего друга Эпло? Элиасон изящным движением указал в сторону Эпло, который по-прежнему продолжал стоять.

– Вы называете этого человека своим другом? – со скрытой угрозой спросил Самах.

Менши не поняли, в чем дело, но почувствовали опасность.

– Да, конечно, он – наш друг, – ответила Делу – То есть, – поправилась она, тепло посмотрев на Эпло, – для нас было бы большой честью, если бы он согласился считать нас своими друзьями.

– Мой народ называет его спасителем, – негромко добавил Элиасон.

Глаза Самаха сузились. Он слегка наклонился и положил руки на стол.

– А что вы знаете об этом человеке? Могу поспорить, что ничего. Знаете ли вы, например, что он и его народ всегда были нашими злейшими врагами?

– Мы все когда-то были злейшими врагами, – сказал Ингвар. – Гномы, люди, эльфы. Мы научились жить в мире. Возможно, вы тоже к этому придете.

– Мы могли бы быть вашими посредниками, если вы захотите, – совершенно серьезно предложил Элиасон.

От неожиданности Самах на мгновение онемел. Альфред едва подавил в себе порыв зааплодировать. Стоявший в углу Эпло едва заметно улыбнулся.

Самах взял себя в руки.

– Благодарю за предложение, но вам не понять разногласия, разделяющие наши народы. Я хочу предостеречь вас. Этот человек опасен для вас. Он и его народ хотят лишь одного – полной власти над вами и над вашим миром. Чтобы добиться своей цели, он не остановится ни перед ложью, ни перед предательством. Он будет называть себя вашим другом, но в конце концов окажется вашим смертельным врагом.

Думэйк в гневе вскочил. Но Элиасон опередил его. Спокойные слова эльфа подействовали на человека, как масло, вылитое на поверхность моря.

– Этот человек, рискуя собственной жизнью, спас наших детей. Он сумел помирить нас со змеями-драконами. Именно ему мы в немалой степени обязаны тем, что сумели добраться до земли, где надеемся обрести новую родину. Разве это поступки врага?

– Это вражеские уловки, – холодно ответил Самах. – Но я не буду с вами спорить. Я вижу, он вас одурачил.

Менши хотели что-то ответить. Советник повелительно вскинул руку, призывая их к молчанию, и продолжал:

– Вы пришли сюда, чтобы просить разрешения поселиться в нашем королевстве, Мы выполним вашу просьбу. Вам будет позволено поселиться в специально для этого отведенных местах. Мы создадим правительство, которое будет управлять вами, и законы, которым вы будете подчиняться. Мы будем работать над вашей экономической ситуацией. Мы дадим образование вам и вашим детям. Мы сделаем для вас все это и многое другое, если в ответ вы тоже кое-что сделаете для нас.

Самах выразительно взглянул на Эпло.

– Вы избавитесь от этого человека. Прикажите ему удалиться, Если он действительно ваш друг, как вы утверждаете, он должен будет понять, что мы действуем в ваших интересах, и с радостью уступит.

Менши воззрились да Советника. Они были так потрясены, что на некоторое время лишились дара речи.

– «В наших интересах»! – выдавил наконец Думэйк. – Что вы имеете в виду?

– Управлять нами? Законы для нас? – Ингвар ударил себя в грудь. – Гномами управляют гномы! И никто другой не будет принимать за нас решения – ни люди, ни эльфы, ни вы!

– И не важно, сколько золотых стульев вы можете достать из воздуха! – презрительно фыркнула Хильда.

– Люди сами выбирают своих друзей! И врагов – тоже! – пылко вскричала Делу.

– Успокойтесь, друзья, – мягко сказал Элиасон – Успокойтесь. Мы ведь договорились, что выступать буду я.

– Ну давай, – проворчал Думэйк, возвращаясь на свое место Эльфийский король встал, сделал шаг вперед и изящно поклонился

– Кажется, нам придется потрудиться, чтобы преодолеть непонимание Мы пришли, чтобы спросить у вас и у вашего народа, не будете ли вы так добры, что предоставите нам место в вашем королевстве. Сурунан велик, на нем хватит места для всех. Когда мы плыли мимо, мы видели, что множество прекрасных земель сейчас пустует.

Мы бы заселили их и сделали Сурунан процветающим. Мы снабжали бы вас множеством товаров и услуг, которых вам сейчас, несомненно, недостает. И, конечно же, мы были бы очень рады если бы ваш народ присоединился к нашему союзу Вы бы имели равный голос…

– Равный! – изумлению Самаха не было границ. – Мы вам не равные! По уму, по магической силе, по мудрости мы намного превосходим вас. Впрочем, вас можно понять, – Самах помолчал, чтобы успокоиться, – потому что вы пока еще ничего о нас не знаете…

– Мы знаем достаточно! – Думэйк снова вскочил, Делу встала радом с ним, – Мы пришли с миром, чтобы предложить вам мирно разделить с вами ваши земли, предложить равноправное сотрудничество. Вы принимаете наше предложение или нет?

– Сотрудничество?! С меншами? – Самах ударил кулаком по мраморному столу. – Здесь не будет никакого равноправного сотрудничества. Можете вернуться на свои корабли и поискать себе какое-нибудь другое королевство, где вы сможете быть «равными».

– Вы прекрасно знаете, что никакого другого королевства нет, – серьезно сказал Элиасон – Мы просим немногого. У вас нет никаких причин отказывать нам. Мы же не добиваемся возможности поселиться на ваших землях, мы просим те земли, которыми вы все равно не пользуетесь.

– Мы не считаем подобные требования умеренными. Мы не просто «пользуемся» этим миром. Мы его создали! Ваши предки почитали нас, как богов!

Менши с недоверием уставились на Самаха.

– Просим нас извинить, но нам пора идти, – с достоинством произнесла Делу.

– Мы чтим только одного бога, – заявил Ингвар. – Единого, который создал этот мир. Единого, что повелевает волнами.

«Единый, что повелевает волнами». Альфред все это время просидел, скорчившись в своем кресле и страдая от гнева и бессилия. Ему страстно хотелось вмешаться, но он боялся, что сделает еще хуже. При этих словах он резко выпрямился. По его телу пробежала дрожь. «Единый, что повелевает волнами». Где он слышал эти слова раньше? Чей голос произносил их?

Эти или очень похожие. Они звучали несколько иначе, «Единый, что повелевает волнами».

«Я нахожусь в комнате, я сижу за столом, меня окружают мои братья и сестры. Сверху струится яркий теплый свет, мир и покой окутывают меня. Я нашел ответ! Я нашел его, после стольких лет бесплодных поисков. Теперь я знаю его, и все остальные тоже… Мы с Эпло…»

Альфред невольно взглянул на Эпло. Слышал ли он? Помнит ли?

Да, он помнил! Альфред видел это по лицу Эпло, по тому, как мрачно н подозрительно он взглянул на Альфреда, как сжались губы. Он видел это по тому, как Эпло скрестил на груди руки, словно защищаясь. Но Альфред знал истину. Он помнил Чертоги Проклятых на Абаррахе, помнил сияющий свет, помнил стол. Он помнил голос Единого…

Единый, что повелевает Волной!

– Вот оно! – воскликнул Альфред, вскакивая с кресла. – Единый, что повелевает Волной! Эпло, разве ты не помнишь? На Абаррахе? В зале? Свет! Голос, который говорил! Он звучал в моем сердце, но я ясно слышал его, и ты тоже. Ты должен помнить! Ты же сидел рядом…

Альфред осекся. Это смотрел на него с ненавистью и враждебностью. «Да, я помню, – молча сказал Эпло. – Я не могу забыть, как бы сильно мне этого ни хотелось. Я все знал наперед. Я знал, чего я хочу и как этого добиться. А ты все испортил. Ты заставил меня сомневаться в моем повелителе. Ты заставил меня сомневаться в себе. Этого я тебе никогда не прощу»,

При звуке обожаемого имени пес проснулся. Он бешено завилял хвостом, вскочил и уставился на хозяина.

Эпло свистнул и похлопал себя по ноге.

– Сюда, малыш, – позвал он.

Пес заскулил. Он выбрался из-под стола, бросился вперед, потом оглянулся на Альфреда и остановился. Пес жалобно завизжал, снова посмотрел на Эпло, потом описал круг и вернулся на прежнее место у ног сартана.

Альфред опустил руку и слегка подтолкнул собаку.

– Иди. Иди к нему.

Пес, поскуливая, двинулся к Эпло, описал еще один круг и вернулся.

– Пес! – гневно и резко позвал его Эпло.

Все внимание Альфреда было приковано к патрину. И собаке, но при этом он продолжал чувствовать, что Самах следит за ними. Альфред припомнил слово, только что сказанные им Эпло, представил себе, как их должен был воспринять Советник, понял, что это вызовет новые вопросы и допросы, и тяжело вздохнул.

Но сейчас все это было не важно. Важно было только то, что касалось собаки… и Эпло.

– Иди к нему, – уговаривал и подталкивал пса Альфред.

Пес не шевелился.

Эпло бросил на Альфреда такой взгляд, словно хотел его ударить, резко развернулся и направился к двери.

– Эпло, подожди! – закричал Альфред. – Ты не можешь его бросить! И ты! – обратился он к собаке. – Ты не можешь позволить ему уйти!

Но пес не двинулся с места, а Эпло не остановился.

– «Они должны снова быть вместе, – сказал себе Альфред, поглаживая страдающего пса. – И это случится скоро. Теперь он вспомнил о собаке и хочет ее вернуть – зто хороший знак. Если бы Эпло полностью забыл…»

Альфред вздохнул и уныло покачал головой.

Люди направились вслед за Эпло.

Самах свирепо посмотрел на меншей.

– Если вы сейчас последуете за вашим «другом», вы никогда больше сюда не вернетесь. Элиасон что-то тихо сказал остальным.

– Нет! – гневно воскликнул Думэйк, но жена успокаивающе взяла его за руку.

– Мне это не нравится, – пробормотал Ингвар.

– У нас нет выбора, – ответила Хильда. Элиасон вопросительно посмотрел на них. Думэйк отвернулся. Делу молча кивнула. Элиасон повернулся к Самаху.

– Мы принимаем ваше предложение. Мы принимаем все ваши условия, кроме одного: мы не будем просить этого человека, нашего друга, чтобы он покинул нас.

Самах приподнял бровь.

– В таком случае ми зашли в тупик. Вы не вступите на эту землю, покуда среди вас находится патрин.

– Вы не можете этого сделать! – закричал потрясенный услышанным Альфред. – Они же согласились с вашими требованиями…

Самах холодно взглянул на Альфреда

– Вы не входите в Совет, брат. Я буду вам признателен, если вы не будете вмешиваться в дела Совета Альфред побледнели прикусил губу, но умолк.

– Но куда же деваться нашим народам? – потребовал ответа Думэйк.

– Спросите у своих друзей, – ответил Самах – У патрина и змеев-драконов.

– Вы приговариваете нас к смерти, – негромко сказал Элиасон – А возможно, и себя самих. Мы пришли к вам с миром, как: друзья. Мы просили немногого. В ответ вы стали обращаться с нами, как с детьми, и унижать нас. Наши народы миролюбивы. До этого я не верил, что когда-нибудь я буду оправдывать применение силы. Но теперь.

– А, наконец-то вы заговорили откровенно, – Самах был холоден и надменен – Давайте, давайте. Ведь вы с самого начала рассчитывали именно на это, не так ли? Вы с патрином стремитесь развязать войну. Вы хотите уничтожить нас. Отлично. Можете начинать войну. Если вам повезет, у вас еще будет время раскаяться в этом.

Советник произнес несколько рун. Сверкающие красным и желтым светом знаки зашипели над головами удивленно смотревших на все это меншей и с громовым раскатом взорвались. Жар опалил меншей, вспышка ослепила их, а взрывная волна швырнула на пол.

Действие заклинания окончилось внезапно. В зале Совета повисла тишина. Ошеломленные проявлением такой магической силы – силы, которая была превыше их понимания, – менши огляделись, ища Советника.

Самах исчез.

Испуганные и разъяренные менши поднялись и вышли

– Но он же не собирается вправду это сделать, да? – Альфред повернулся к Оле. – Не может же быть, чтобы он всерьез собирался воевать с теми, кто настолько слабее его, с теми, кого мы призваны защищать? Подобной подлости никогда еще не случалось. Никогда в истории. Он не может так поступить!

Ола не смотрела на Альфреда и словно не слышала его. Она бросила мимолетный взгляд на уходящих меншей и покинула зал Совета, так и не ответив Альфреду

Но Альфреду не нужен был ответ. Он уже и сам знал его. Он видел выражение лица Самаха, когда тот творил свое впечатляющее заклинание.

Альфред узнал это выражение. Он слишком часто чувствовал его на своем лице и видел его отражение в своей душе.

Это был страх.

Глава 28. НЕПОДАЛЕКУ ОТ ДРАКНОРА. ЧЕЛЕСТРА

– Родители вернулись, – Грюндли ^[42] пробралась в маленькую каюту, которую занимала Элэйк вместе со своими родителями, настолько тихо, насколько это вообще возможно для гнома. – И не сказать, чтобы они выглядели особенно счастливыми.

Элэйк вздохнула.

– Надо узнать, как прошла встреча, – сказал Девон – Как вы думаете, они придут сюда?

– Нет, они у Элиасона, это следующая каюта направо. Слушайте, – Грюндли насторожилась. – Их можно услышать отсюда.

Троица приникла к стене. Из-за стены доносились приглушенные голоса, но слова звучали тихо и неразборчиво.

Грюндли указала на маленькое отверстие в доске от выпавшего сучка.

Элэйк поняла, что та имела в виду, положила руку на отверстие и принялась водить пальцами по его краю, что-то шепча про себя. Отверстие постепенно расширилось. Элэйк заглянула в него, потом обернулась к своим товарищам и подозвала их поближе.

– Нам везет. Прямо перед нами стоит один из маминых посохов, украшенный перьями. Троица принялась прислушиваться.

– Я никогда не видела подобной магии. – В голосе Делу звучало отчаяние. – Как мы можем сражаться против такой ужасающей мощи?

– Мы не можем этого знать, пока не попытаемся, – заявил ее муж. – А я обязательно попытаюсь. Я так с собакой не разговариваю, как они разговаривали с нами.

– Перед нами ужасный выбор, – загьворий Элиа-еон. – Эта земля действительно принадлежит им. Сартаны имеют право не позволить нам поселиться в своем королевстве. Но, поступая так, они обрекают наши народы на смерть! А вот этого, на мой взгляд, они уже не имеют права делать. Я не хочу сражаться с сартанами, но я не смогу смотреть, как будет умирать мбй народ.

– А ты, Ингвар? – спросил Эпло. – Что ты думаешь?

Гном долго молчал. Грюндли, встав на цыпочки, заглянула в отверстие. Суровое лицо ее отца словно окаменело. Он покачал головой.

– Мой народ храбр. Мы могли бы сражаться против людей, эльфов или кого другого, как бы они себя ни называли, – он махнул рукой куда-то в сторону сартанов, – если бы наш противник сражался честно – топорами, мечами, стрелами. Мы не трусы.

Ингвар огляделся, не посмеет ли кто-нибудь обвинить его в трусости, потом вздохнул:

– Но против такой магии, что мы видели сегодня… Я не знаю. Не знаю.

– Вам не придется сражаться против магии, – сказал Эпло. Bee удивленно посмотрели на него.

– У меня есть план. Я знаю, как справиться с магией. Иначе я не привел бы вас сюда.

– Ты… знал об этом? – с подозрением нахмурился Думэйк. – Откуда?

– Я вам говорил. Наши народы… схожи. – Эпло указал на знаки на своей коже:

– Это моя магия. Если на меня попадет морская вода, моя магия исчезнет.

Я окажусь беспомощен. Даже более беспомощен, чем вы. Спросите у вашей дочери, Ингвар. Она видела меня мокрым и знает об этом. И то же самое случится с сартанами.

– Ну и что, по его мнению, мы должны сделать? – грубовато прошептала Грюндли. – Захватить город при помощи отряда поливальщиков?

Девон толкнул ее и шикнул.

Но взрослые были сбиты с толку ничуть не меньше.

– Это просто. Мы затопим город, – объяснил Эпло.

Все смотрели на него, молча переваривая это странное предложение. Это звучало слишком просто. Наверняка тут был какой-нибудь подвох. Постепенно каждый обдумал эту мысль. Затем в потемневших от уныния глазах начали разгораться огоньки надежды.

– А вода не повредит им? – с беспокойством опросил Элиасон.

– Не больше, чем мне, – ответил Эпло. – Вода только уравняет ваши возможности. И никакого кровопролития.

– Похоже, это выход, – нерешительно сказала Делу.

– Но ведь все сартаны будут стараться не намокнуть, – заинтересовалась Хильда. – А с их силой им это наверняка удастся!

– Некоторое время сартаны смогут избегать воды. Они могут взлететь на крыши и усесться там, как куры на насесте. Но они не смогут остаться там навсегда. А вода будет подниматься все выше и выше. Раньше или позже, но она поглотит их. А после этого они будут беспомощны. Вы сможете заплыть на своих подлодках прямо в Сурунан и захватить его без единого взмаха топора и без единой выпущенной стрелы.

– Но мы же не можем жить в мире, заполненном водой, – возразил Ингвар. – Когда вода схлынет, магическая сила снова вернется к сартанам, так ведь?

– Да, но к тому времени среди руководства сартанов произойдут изменения. Советник, с которым вы сегодня беседовали, скоро отправится в путешествие, хотя он об этом пока не знает. – Эпло едва заметно улыбнулся. – Я думаю, вам будет гораздо легче договориться с сартанами, когда Советник исчезнет. Особенно если вы напомните сартанам, что в любой момент сможете пустить воду обратно,

– А мы сможем? – изумилась Делу. – Откуда у нас такая сила?

– Конечно, сможете. Вы просто попросите змеев-драконов. Нет-нет, подождите! Выслушайте меня. Змеи проделают отверстия в скальном основании. Вода хлынет в них, поднимется и подмочит сартанов. А когда сартаны сдадутся, змеи спустят воду. При помощи своей магии змеи-дракояы могут сделать в этих отверстиях шлюзы, которые будут удерживать воду. А в любой момент, когда вы попросите, змеи смогут открыть эти ворота, и при необходимости это можно будет повторить еще раз. Но, как я уже сказал, я не думаю, что это понадобится.

Грюндли задумалась. Она всесторонне, как это обычно делали ее родители, обдумала это предложение, пытаясь найти в нем какой-нибудь изъян. Этого ей не удалось, да и всем остальным тоже.

– Давайте я поговорю со змеями-драконами и объясню им этот план, – предложил Эпло. – Я отправлюсь в Дракнор, если вы разрешите мне воспользоваться какой-нибудь лодкой. Я не хочу снова звать змеев на борт корабля, – поспешно добавил Эпло, увидев, как все побледнели от этой мысли.

Элэйк просияла.

– Это прекрасный план! Вреда никому не причинят. А вы думали, что он на стороне змеев-драконов. – Элэйк смерила Грюндли сердитым взглядом.

– Тсс, – раздраженно прошипела гномиха и ткнула Элэйк в бок.

Люди, эльфы, гномы оживились, и в словах их зазвучала надежда.

– Мы еще помиримся с сартанами, – сказал Элиасон. – Они пока не знают нас, вот в чем трудность. Когда они увидят, что все, чего мы хотим, – жить в мире и что мы не собираемся мешать им, они будут рады позволить нам остаться.

– Без всяких там их законов и правительств, – мрачно заявил Думэйк

Остальные согласились Разговор снова вернулся к переселению на Сурунан, о том, кто, где и как хотел бы жить. Все это Грюндли уже слышала: правители обсуждали это в течение всего плавания.

– Заделай эту штуку, – сказала она. – У меня тоже есть один план

Элэйк заделала отверстие, после чего они с Девоном выжидающе уставились на гномиху.

– Это наш шанс, – сказала Грюндли.

– Какой шанс? – спросил Девон.

– Понять, что происходит на самом деле, – тихо сказала гномиха, многозначительно глядя на своих товарищей.

– Ты имеешь в виду… – Элэйк не договорила.

– Мы последуем за Эпло, – сказала Гркждди. – Мы узнаем правду о нем. Может оказаться, что он в опасности, – поспешно добавила она, увидев, что глаза Элэйк вспыхнули от гнева. – Помнишь?

– Это единственная причина, которая заставляет меня примириться с этим планом, – надменно ответила Элэйк. – Единственная причина, по которой я иду на это.

– Кстати, об опасности, – мрачно сказал Девон. – Как насчет змеев-драконов? Мы даже близко не могли подойти к рулевой рубке, пока там был змей. Когда Эпло впервые осмелился посмотреть в лицо этой опасности. Помните?

– Ты прав, – подавленно признала Грюндли – Мы были перепуганы до смерти.

– А ведь тот змей даже не был настоящим, – заметила Элэйк. – Просто отражение или что-то вроде того…

– Если мы окажемся рядом с ними, то будем так громко стучать зубами, что даже не расслышим, о чем они будут говорить.

– По крайней мере, мы будем готовы защищаться, – сказал Девон. – Я неплохо стреляю из лука… Грюндли фыркнула.

– Даже магические стрелы вряд ли причинят этим чудищам хоть какой-нибудь вред. Так ведь, Элэйк?

– Что? Извини, я задумалась. Ты упоминала магию. Я работаю над своими заклинаниями. Я выучила три новых защитных заклинания. Я не могу рассказывать тебе о них, потому что они тайные, но против моего учителя они работают прекрасно.

– А, да, я видела. Его волосы уже выросли обратно?

– Как ты смеешь шпионить за мной, ты, негодница!

– Я не шпионила. Очень надо! Я случайно проходила мимо, услышала какой-то шум и почувствовала, что потянуло дымом. Я подумала, что начался пожар, и заглянула в замочную скважину…

– Ага! Так ты признаешься…

– Змеи-драконы, – дипломатично вмешался Девон. – И Эпло. Вот что сейчас важно. Помните?

– Я помню! И что толку в магических стрелах, магическом огне и вообще в любой магии, если мы не сумеем подобраться к этим чертовым тварям?

– Боюсь, она права, – вздохнул Девон.

– У Элэйк есть какая-то идея, – сказала Грюндли, пристально глядя на подругу. – Ведь есть?

– Может быть. Но мы не должны этого делать. У нас могут быть большие неприятности

– Ну, итак? – Грюндли и Девон отмахнулись от этих низменных соображений.

Элэйк оглянулась, хотя в маленькой каюте не было никого, кроме них, потом наклонилась к друзьям.

– Я слышала от отца, что в прежние дни, когда племена воевали между собой, некоторые воины жевали особую траву, заглушающую страх. Папа никогда не пользовался ею. Он говорит, что страх – лучшее оружие воина, потому что он обостряет инстинкты..

– Пф! Если у тебя душа уходит в пятки, то это еще не значит, что твои инстинкты обостряются…

– Тсс, Грюндли – Девон сжал руку гномихи. – Пускай Элэйк закончит.

– Я как раз собиралась сказать, когда меня перебили, – Элэйк строго посмотрела на Грюндли, – что в данном случае нам не особенно нужно обострять инстинкты, потому что мы не собираемся сражаться. Мы просто хотим подкрасться к змеям, послушать, о чем они будут разговаривать, и тихо уйти. Эта трава может помочь нам преодолеть страх.

– Это магия? – подозрительно спросила Грюндли

– Нет. Обычное растение. Похоже на салат-латук. Просто у него такое свойство. Все, что нужно сделать, – пожевать его.

Все переглянулись

– Ну, что вы думаете?

– Звучит неплохо.

– Элэйк, ты можешь достать эту траву?

– Да, знахарка захватила с собой немного. Она думала, что трава пригодится, если все-таки придется воевать.

– Тогда отлично. Элэйк достанет для нас траву. Как она называется?

– Бесстрашник.

– Чего? – нахмурилась Грюндли. – Не думаю. Раздавшиеся из коридора голоса перебили ее. Совещание было прервано.

– Эпло, когда ты собираешься отправиться? – Думэйка было отлично слышно и через закрытую дверь.

– Этой ночью. Друзья переглянулись.

– Сможешь достать траву до этого времени? – прошептал Девон. Элэйк кивнула.

– Тогда решено. Мы идем, – Грюндли протянула руку.

Девон положил свою руку на руку гномихи, а сверху легла рука Элэйк.

– Мы идем, – твердо сказал эльф

Остаток дня Эпло учился управлять маленькой, рассчитанной на двоих лодкой, которыми люди и эльфы пользовались при рыбной ловле, Патрин изучал лодку гораздо более внимательно и задавал гораздо больше вопросов, чем нужно было для того, чтобы довести судно до расположенного неподалеку Дракнора. Он так тщательно осматривал каждый дюйм лодки, что этот пристальный интерес показался гномам подозрительным

Но патрин так рассыпался в похвалах гномьему искусству кораблестроения и мореходства, что капитан и команда постарались произвести на него впечатление.

– Она мне вполне подходит, – сказал Эпло, удовлетворенно осматривая лодку.

– Ну еще бы, – проворчал гном. – Тебе-то только и надо, что добраться до Дракнора. Ты ж не собираешься пускаться в кругосветное плавание Эпло усмехнулся.

– Ты прав, приятель. В кругосветное плавание я действительно не собираюсь.

Он всего-навсего собирался покинуть этот мир. Сразу же, как только змеи-драконы затопят Сурунан. Эпло надеялся, что – это произойдет завтра. Он возьмет Самаха в плен. Этот корабль пронесет его и его пленника через Врата Смерти.

«Вместо того, чтобы наносить защитные руны на внешнюю поверхность корабля, я нанесу их изнутри, – сказал он себе, когда остался один и вернулся к себе в каюту. – Тогда морская вода им ничего не сделает. И не забыть прихватить образец этой воды для повелителя, чтобы он изучил ее и определил, можно ли как-то защищаться от ее воздействия. И, возможно, он откроет, откуда эта вода взялась. Сомневаюсь, чтобы ее создали сартаны…»

Эпло услышал топот в коридоре.

«Грюндли», – подумал Эпло.

Он весь день замечал, что гномиха следит за ним. Топот ее тяжелых башмаков и ее сопение и фырканье встревожили бы даже слепого и глухого. Патрин, смутно заинтересовался, что она еще задумала, но не придал этому значения. Другая забота продолжала терзать его, отодвигая все прочее на второй план.

Пес. Прежде – его пес. А теперь, по-видимому, – Альфреда.

Эпло вынул из ножен два кинжала, подаренные ему Думэйком, положил их на кровать и внимательно изучил. Хорошее оружие, и сделано отлично. Патрин призвал свою магию. Знаки на его коже вспыхнули синим и красным светом. Эпло произнес несколько рун и прикоснулся к клинку. Сталь зашипела, поднялась тоненькая струйка дыма. Под пальцами Эпло на клинке стали возникать руны смерти.

«Пускай этот чертов пес делает, что ему заблагорассудится». Эпло очень тщательно выводил руны, от которых могла зависеть его жизнь, но он проделывал это столько раз, что мог в эго время думать о другом. «Жил я без собаки и впредь проживу. Я признаю, что пес бывал полезен, но я вполне могу обойтись и без него. Я не хочу, чтобы он возвращался. Особенно после того, как он столько времени прожил у сартана»

Эпло закончил работу с одной стороной кинжала. Патрин откинулся назад и тщательно изучил кинжал, выискивая малейшие недостатки в запутанном узоре. Конечно же, их не было. Все, что Эпло делал, он делал хорошо.

Хорошо убивал, хорошо обманывал, хорошо лгал. Даже себе он лгал хорошо. По крайней мере, раньше. Раньше он сам верил в свою ложь. Отчего же теперь он ей не верит?

«Потому что ты слаб, – язвительно сказал он себе. – Вот что скажет повелитель, и будет прав» Я беспокоюсь о собаке. О меншах. О женщине, которая давным-давно покинула меня. О моем ребенке, который, быть может, страдает сейчас в Лабиринте. О моем единственном ребенке. И у меня не хватает мужества вернуться обратно и отыскать его… и вдруг ошибка. Испорченный знак. Теперь ни один не будет работать. Эпло грубо выругался и сбросил кинжалы с кровати

Отважный патрин, который рискует жизнью, проходя через Врата Смерти и исследуя новые, неизвестные миры.

«Потому, что в тот мир, который я знаю, я вернуться боюсь. Вот настоящая причина, по которой я был глотов сдаться и умереть, уже почти выбравшись из Лабиринта ^[43]. Я не мог выдержать одиночества. Я не мог выдержат и страха».

И тогда его нашел пес.

А теперь пес его бросил.

Альфред. Все это дело рук Альфреда. Чтоб ему провалиться.

Из коридора рядом с каютой Эпло донесся громкий стук, подозрительно похожий на стук тяжелых башмаков об деревянную палубу. Должно быть, Грюндли надоело здесь торчать.

Патрин мрачно посмотрел на лежащие на полу кинжалы. Работа испорчена. Он потерял контроль над собой.

«Пускай Альфред забирает чертова пса себе. Я буду только рад».

Эпло подобрал кинжалы и начал работу заново, на этот раз полностью сосредоточившись на ней. Наконец он нанес последний знак и придирчиво рассмотрел клинок. Теперь все было так, как надо. Патрин взялся за второй кинжал.

Окончив работу, Эпло тщательно завернул оба рунных кинжала в промасленную гномью ткань. Эта ткань совершенно не пропускала воду – Эпло уже проверял. Промасленная ткань защитит кинжалы и сохранят их магию, даже если что-нибудь случится и сам Эпло ее лишится.

Не то чтобы Эпло особенно беспокоился, но подстраховаться не мешает. Честно говоря – а он полагал, что сегодня стоит быть честным, – Эпло не доверял змеям-драконам, хотя для этого не было никаких логически обоснованных причин. Возможно, его инстинкты улавливали что-то ускользнувшее от разума. А в Лабиринте Эпло научило доверять инстинктам.

Эпло подошел к двери и распахнул ее.

Грюндли кубарем влетела в каюту. Несколько смущенная гномиха поднялась, отряхнулась и посмотрела на Эпло.

– Когда ты отправшешься? – требовательно спросила она.

– Прямо сейчас, – усмехнулся Эпло. Он прикрепил промасленные свертки на пояс, скрытый под складками одежды.

– Самое время, – фыркнула Грюндли и потопала прочь.

В послеобеденное время Элэйк отправилась к знахарке и пожаловалась, что у нее болит горло. Пока знахарка готовила отвар из ромашки и перечной мяты и зудела, что большинство молодежи потеряло уважение к старине, и как хорошо, что Элэйк не такая, девушка ухитрилась стащить несколько листьев бесстрашника, который знахарка хранила в небольшом бочонке.

Зажав листья в отведенной за спину руке, другой рукой Элэйк взяла отвар и внимательно выслушала наставления: половину выпить прямо сейчас, половину – перед тем, как ложиться спать.

Элэйк пообещала, что так и сделает. Выйдя от знахарки, Элэйк добавила в отвар украденное листья и быстро вернулась к себе в каюту.

Ночью Девон и Грюндли встретились у Элзйк.

– Он ушел, – доложила Грюндли. – Я видела его на борту лодки Он какой-то странный. Я слышала, как он разговаривал сам с собой. Я мало что поняла, но похоже было, что он расстроен. Ты знаешь, мне кажется, что он обратно не вернется.

– Не говори глупости, – насмешливо сказала Элэйк. – Конечно же, он вернется. Куда же еще ему.

– Возможно, туда, откуда пришел.

– Что за чушь. Он обещал помочь нашему народу. Он не может покинуть нас сейчас

– Почему ты так думаешь, Грюндли? – спросил Девон

– Даже не знаю, – ответила необычно серьезная и задумчивая гномиха. – Как-то так он выглядит… – Ока уныло вздохнула.

– Скоро мы все узнаем, – сказал Девон. – Ты достала траву?

Элэйк кивнула и вручила каждому по листику. Грюндли с отвращением посмотрела на серо зеленый листок ^[44], понюхала его и чихнула. Потерев нос, гномиха сунула листок в рот, быстро разжевала и проглотила.

Девон осторожно лизнул свой листик, потом принялся откусывать понемногу.

– Ты похож на кролика! – нервно рассмеялась Грюндли.

Торжественная и серьезная Элэйк с благоговейным видом положила листок в рот. Закрыв глаза, она молча вознесла молитву.

Потом все трое сели и посмотрели друг на друга, ожидая, когда их страх исчезнет.

Глава 29. ДРАКНОР. ЧЕЛЕСТРА

– Куда это вы собрались, что вам понадобилась лодка?

Гном-матрос появился словно из-под земли и теперь сердито смотрел на троих друзей.

– Вы разговариваете с дочерью вождя, сударь, – с величественным видом сказала Элэйк. – И с дочерью вашего короля.

– Совершение верно, – сказала Грюндли, выступая вперед.

Сконфуженный матрос сдернул колпак и поклонился.

– Прошу прощенья, барышня. Но мне приказано стеречь эти лодки и никому не давать без разрешения фатера.

– Знаю, – огрызнулась Грюндли. – Отец нам разрешил. Элэйк, покажи ему разрешение.

– Что? – Элэйк подскочила и удивленно посмотрела на гномиху.

– Покажи ему письмо отца с разрешением, – Грюндли подмигнула и многозначительно взглянула на сумочку, висевшую у Элэйк на поясе. Оттуда торчали краешки нескольких свернутых листков пергамента Элэйк вспыхнула и прищурилась.

– Это мои заклинания! – гневно произнесла она. – И я никому их не показываю!

– Ох уж эти женщины, – поспешно сказал Девон, взяв матроса за руку и отводя его в сторону. – Никогда не знают, что у них в сумочках.

– Ничего, – прошипела Грюндли. – Ему можешь показать. Он не умеет читать Элэйк сердито смотрела на гномиху.

– Ну давай! У нас нет времени! Эпло наверняка уже отравился.

Со вздохом Элэйк вытащила один из пергаментов.

– Этого достаточно? – спросила она, развернув пергамент под носом у матроса и свернув обратно, прежде чем он успел что-либо рассмотреть.

– Э-э… да, наверное, – гном задумался, – Только лучше я все-таки схожу спрошу у фатера. Вы подождете, ладно?

– Подождем, подождем. Давай иди, – снисходительно сказала Грюндли.

Матрос ушел. Не ожидая, пока он вернется, трое друзей нырнули в люк, а оттуда – в маленькую подлодку, висевшую у борта большого судна, как дельфиненок под боком у родителей. Грюндли захлопнула люк и принялась уводить лодку в сторону от солнечного охотника.

– А ты уверена, что знаешь, как управлять этой штукой? – Элэйк доверяла технике не больше, чем Грюндли – магии.

– Уверена, – быстро ответила Грюндли. – Я уже пробовала. Я подумала, если нам представится случай следить за змеями-драконами, без лодки не обойтись.

– Очень умно с твоей стороны, – великодушно согласилась Элэйк.

В отличие от вод Доброго моря, вода вокруг Дракнора была мутной.

– Плывем, словно по крови, – заметил Девон, выглядывая в иллюминатор в поисках лодки Эпло.

Девушки невозмутимо согласились Бесстрашник вполне оправдывал свое имя.

– Что он делает? – забеспокоилась Элэйк. – Он уже давно сидит в своей лодке.

– Я же тебе говорила, – сказала Грюндли. – Он не собирается возвращаться. Наверное, он укрепляет лодку, чтобы в ней можно было жить, пока…

– Вон он! – воскликнул Девон.

Подлодку Эпло узнать было нетрудно – она принадлежала Ингвару и была украшена королевским гербом.

Предполагая, что Эпло знает, куда направляется, а они – нет, никто из них не имел ни малейшего представления о навигации в Добром море ^[45], – менши решили следовать за ним.

– Осторожно, Грюндли, он может нас заметить, – с беспокойством сказала Элэйк.

– Пф. Не может он нас увидеть в этом; дерьме, Даже если бы мы были у него на…

– Хвосте, – поспешно сказал Девон.

Грюндли встала к штурвалу. Элэйк и Девон стояли у нее за спиной и нетерпеливо заглядывали через плечо. Бесстрашник действовал отлично. Они испытывали напряжение и волнение, но не страх. Вдруг Грюндли с ошеломленным видом повернулась к друзьям.

– Я только сейчас сообразила!

– Смотри, куда плывешь!

– Вы помните последний раз, когда мы видели змеев-драконов? Они разговаривали с Эпло. Помните? Элэйк? Девон кивнули.

– Они разговаривали на их языке. Мы же не поймем ни слова! Как же мы узнаем, о чем они говорят?

Но однако, к несчастью, капитаны хорошо знают только собственные воды. А за их пределами пришлось положиться на змеев-драконов.

– О боже, – подавленно сказала Элэйк. – Я не подумала об этом.

– Так что же нам делать? – спросила поникшая Грюндли. Ее возбуждение, вызванное приключением, исчезло. – Возвращаться на солнечный охотник?

– Нет, – решительно сказал Девон. – Даже если мы не поймем, о чем они говорят, мы сможем понаблюдать за ними и, возможно, таким образом узнать что-нибудь. А кроме того, Эпло может оказаться в опасности. Ему может понадобиться наша помощь.

– А мои бакенбарды могут отрасти до самого пола, – язвительно сказала Грюндли.

– Ну так что же мы будем делать? – спросил Девон. Грюндли посмотрела на друзей.

– Элэйк? – Я согласна с Девоном. Надо плыть вперед.

– Вперед так вперед, – пожала плечами Грюндли. Потом она приободрилась. – Кто знает, вдруг мы найдем там еще немного драгоценных камней?

Эпло медленно вел подлодку к Дракнору, стараясь не сесть на мель. Вода была мутной и грязной. Через нее почти ничего не было видно. Эпло понятия не имел, где он находится и в каком направлении движется. Он позволил змеям-драконам вести себя.

Знаки на его коже светились ярким синим светом. Все чувства Эпло отчаянно требовали развернуться и плыть прочь, и лишь необычайным усилием воли ему удалось заставить себя продолжать двигаться к Дракнору.

С испугавшей Эпло внезапностью подлодка всплыла и закачалась на волнах. Был виден берег. Белый песок мерцал в жутковатом, призрачном, неизвестно откуда идущем свете. Возможно, светились сами изломанные, осыпающиеся скалы.

На этот раз никакого костра не было. Либо он появился неожиданно, во что Эпло было трудно поверить, либо его приходу не были рады. Патрин поправил промасленный чехол – его прикосновение к коже внушало уверенность.

Эпло причалил и спрыгнул на берег, стараясь не замочить ног. Приземлился он удачно и некоторое время старался понять, куда двигаться дальше.

Перед ним лежал раскинувшийся на несколько лиг берег. Над белым песком вздымались острые скалы, их пики чернели на фоне Доброго моря.

«Что за странные горы», – подумал Эпло, с отвращением глядя на них. Они напоминали патрину изгрызенные, расщепленные кости. Эпло осмотрелся по сторонам, желая знать, где находятся змеи-драконы. Его взгляд скользнул по темному пятну на одном из склонов. Пещера.

Эпло двинулся в путь по пустынному, бесплодному берегу. Знаки на его коже горели как огонь

Менши вплыли в маленькую бухту почти сразу же вслед за Эпло, так, что нос их лодки едва не врезался в его руль. Но теперь, однако, они держались на безопасном расстоянии.

Напряженно вглядываясь в мутную воду, они увидели, как патрин причалил к берегу, спрыгнул на песок и осмотрелся, словно зелая знать, куда идти дальше.

По-видимому, он принял какое-то решение, потому что целенаправленно двинулся вдоль берега,

Когда он отошел настолько, что уже не мог слышать их, трое друзей подогнали свою небольшую подлодку к берегу и привязали к коралловому выступу, который торчал из воды, «словно кто-то грозится пальцем», как сказала Грюндли.

Друзья рассмеялись.

Они перебрались через мелководье. Им пришлось поторопиться, чтобы не упустить Эпло из виду.

Следить за ним было нетрудно – его кожа ярко светилась.

Трое друзей тихо крались следом за Эпло

Или, точнее, тихо крался Девон. Эльф изящно скользил, словно едва касался земли.

Грюндли наивно полагала, что двигается не хуже Девона, и действительно, для гнома она передвигалась довольно тихо – но только для гнома. Ее башмаки топали, она громко пыхтела и раз шесть довольно громко высказалась вслух.

Элэйк могла бы двигаться почти так же тихо, как эльф, но из-за волнения она забыла снять серьги и бусины. А для одного из заклинаний был необходим небольшой серебряный колокольчик, сейчас лежащий в сумочке на поясе. Когда Элэйк поскользнулась, колокольчик издал приглушенный звон.

Троица застыла и затаила дыхание. Они были уверены, что Эпло наверняка услышал их. Единственным страхом, который бесстрашник не смог уничтожить, был страх, что патрин поймает их и отправит домой.

Эпло продолжал идти. Он явно ничего не услышал. Друзья облегченно перевели дыхание и двинулись следом

Им даже в голову не пришло, что их мог услышать не только Эпло, но и змеи-драконы.

Эпло остановился, как вкопанный перед входом в пещеру Он испытывал такой ужас, какой ему пришлось пережить лишь однажды – когда он вместе с повелителем стоял перед входом в Лабиринт. Повелитель смог туда войти.

Эпло не смог

– Входите, патрин, – раздалось шипение из темноты – Не бойтесь. Мы склоняемся перед вами.

Знаки на коже Эпло так ярко пылали красным и синим светом, что разогнали тьму вокруг патрина. Успокоенный скорее этим свидетельством силы своей магии, чем заверениями змеев, Эпло прошел поглубже в пещеру.

Присмотревшись, он увидел змеев.

Свет его рун отражался на сверкающей чешуе змеев-драконов. Их тела переплелись отвратительными кольцами так, что трудно было сказать, где заканчивается один змей и начинается другой.

Казалось, что большая их часть спит – их глаза были закрыты. Эпло двигался тихо, как его учили в Лабиринте, но едва он сделал пару шагов, как вспыхнули красно-зеленые щели глаз, и взгляды змеев остановились на нем.

– Патрин, – сказал змеиный король – Хозяин. Ваше присутствие – большая честь для нас. Пожалуйста, подойдите поближе.

Эпло выполнил просьбу змея, хотя руны на коже чесались немилосердно. Эпло почесал тыльную поверхность руки. Над ним смутно вырисовывалась гигантская голова рептилии; тело змея удобно расположилось на его соседе

– Как прошла встреча между меншами и сартанами? – спросил змей, лениво прикрыв глаза.

– Отлично – для нас, – коротко ответил Эпло. Он намеревался объяснить змеям-драконам свой план, оставить им указания и после этого уйти. Ему не хотелось лишний раз иметь дело с этими существами.

– Сартаны…

– Простите, – перебил его змей, – но не могли бы мы вести разговор на языке людей? Беседа на вашем языке утомляет нас. Конечно, язык людей грубый я неудобный, но у него есть свои преимущества. Если вы не против…

Эпло был против. Эта внезапная перемена не понравилась ему и удивила его. Змеи прекрасно разговаривали на его языке во время их первой встречи. Эпло подумал, не отказаться ли, просто ради утверждения своей власти, но потом решил, что нет смысла. Не все ли равно, на каком языке они будут разговаривать. Он не хотел задерживаться здесь сверх необходимого времени.

– Ладно, – сказал Эпло, перешел на язык людей и продолжил объяснять свой план.

Трое менжей увидели, как Эпло вошел в пещеру. Его кожа ярко светилась синим.

– Должно быть, тут живут змеи! – воскликнула Грюндли.

Девон шикнул на нее и прикрыл ей рот ладонью.

– Мы не можем войти туда вслед за ним, – с беспокойством прошептала Элэйк.

– Может, тут есть черный ход.

Трое друзей принялись кружить по склону, Они тыкались то туда, то сюда среди огромных валунов. Эти поиски были довольно опасными. Почва была влажной я скользкой из-за сочившейся из камней темной жидкости. Они то и дело спотыкались и падали, Грюндли тихо ругалась.

Склон горы был покрыт огромными отверстиями.

– Словно кто-то грызземлю, – сказала Элэйк. Но ни одно из этих отверстий не вело в пещеру.

Потом они обнаружили небольшой туннель и осмотрели его. В нем было сухо, и идти было нетрудно.

– Я слышу голоса! – взволнованно объявила Грюндли. – Это Эпло!

Гномиха прислушалась повнимательнее, и ее глаза расширились от удивления.

– И я понимаю, что он говорит. Я научилась разговаривать на его языке!

– Да нет, это он говорит на языке людей, – сказала Элэйк.

Девон скрыл улыбку.

– По крайней мере, теперь мы будем знать, о чем они говорят. Я посмотрю, нельзя ли подобраться поближе.

– Пошли за ним, – сказала Грюндли, указывая пальцем. – Похоже, двигаться надо именно туда.

Друзья вошли в туннель, который, на их везение, вел именно в том направлении, куда им было надо. Они нетерпеливо и поспешно пробирались вперед. С каждым шагом голос Эпло становился все более громким и отчетливым, как и голоса змеев-драконов. Исходивший от стен туннеля приятный фосфоресцирующий свет освещал путь.

– Знаете, – радостно сказала Элэйк, – этот тоннель выглядит так, словно его построили специально для нас.

– Итак, это война, – сказал змей-дракон.

– А что, вы сомневались, Венценосный? – Эпло отрывисто рассмеялся.

– Должен признать, что некоторые сомнения были. Сартаны непредсказуемы. Среди них встречаются действительно самоотверженные экземпляры. Они могли бы встретить этих меншей с распростертыми объ-ятьями и предложить им свои собственные жилища, даже если бы при этом сами остались без крыши над головой.

– Самах не из таких, – сказал Эпло.

– Нет, о нем мы никогда так не думали. Эпло показалось, что змей улыбнулся, хотя как могла появиться улыбка на морде рептилии?

– И когда же менши перейдут в наступление? – продолжал змей

– Вот об этом я и пришел поговорить с вами, Венценосный. У меня есть одно предложение. Я знаю, что оно не совпадает с планом, который мы обсуждали сначала, но я думаю, так получится лучше. Все, что нам нужно сделать для того, чтобы нанести поражение сартанам, – затопить их город морской водой.

Эпло объяснил, почти теми же словами, которыми он объяснял свой план меншам.

– Морская вода уничтожит магию сартанов и сделает их легкой добычей для меншей..

– Которые смогут войти в город и перерезать сартанов Нам нравится этот план, – змей лениво кивнул.

Несколько его соседей открыли глаза и сонно замигали в знак согласия.

– Менши никого не будут резать. Речь будет идти скорее о безоговорочной капитуляции. И я не хочу смерти сартанов. Я намереваюсь захватить Самаха и, возможно… еще нескольких, и доставить к повелителю для допроса. Потому лучше, чтобы они были достаточно живыми, чтобы отвечать на вопросы, – с кривой усмешкой закончил патрин Узкие глаза угрожающе прищурились. Эпло насторожился.

Однако голос змея звучал почти что шутливо:

– И что же менши будут делать с подмоченными сартанами?

– К тому времени, как вода схлынет и сартаны высохнут, менши уже продвинутся в глубь Сурунана. Сартанам будет непросто выселить несколько тысяч людей, эльфов и гномов, которые успеют осесть на новом месте. И тогда менши – конечно же, с вашей помощью, Венценосный, – всегда смогут пригрозить, что откроют морские ворота и снова затопят город.

– Нам было бы очень любопытно узнать, почему вы предпочли этот план первоначальному. Почему вы предпочитаете не втягивать меншей в открытые военные действия?

Шипящий голос был холодным и таил в себе смертельную угрозу. Эпло ничего не понимал. Что-то было не так

– Эти менши не умеют сражаться, – объяснил он. – Они не воевали с незапамятных времен. Между людьми случались стычки, но серьезного вреда они друг другу не причиняли. Сартаны, даже лишенные своей магии, могут нанести им серьезные потери. Я думаю, что мой способ проще и лучше. Вот и все.

Змей изящно поднял голову, соскользнул со своей живой подушки и двинулся к Эпло. Эпло заставил себя твердо взглянуть а узкие красные глаза. Инстинкт говорил ему, что если он сейчас поддастся страху и бросится бежать, то умрет. Он мог уцелеть только в том случае, если сумеет взглянуть этой опасности в лицо и открыть, чего добиваются змеи.

Плоская беззубая голова остановилась на расстоянии вытянутой руки от Эпло.

– С каких это пор, – спросил змей, – патринов беспокоит, как живут менши. – или как они умирают?

Эпло пробрала дрожь, от которой все у него внутри сжалось. Он открыл рот, чтобы хоть что-то ответить

– Постой! – прошипел змей. – Что это у нас там?

Что-то начало сгущаться в сыром воздухе пещеры. Неясные очертания дрожали, смещались, блекли, появлялись снова – пришельцу не хватало то ли магической силы, то ли решимости, а может, и того и другого.

Змей-дракон наблюдал с интересом, хотя Эпло заметил, что тот отодвинулся назад, поближе к клубку своих сородичей.

Патрин уже достаточно рассмотрел колеблющуюся фигуру, чтобы понять, кто это. Тот самый человек, который ему нужен меньше всего. Какого черта он здесь делает? Возможно, это ловушка. Возможно, его послал Самах.

Из воздуха появился Альфред. Он осмотрелся, подслеповато щурясь в темноте, и тут же заметил Эпло.

– Как я рад, что нашел тебя! – облегченно вздохнул Альфред. – Ты себе не представляешь, какое это трудное заклинание…

– Чего тебе надо? – раздраженно спросил Эпло.

– Вернуть твою собаку, – бодро ответил Альфред, взмахнул рукой, и рядом с ним возник пес.

– Если бы мне нужна была эта скотина, – а она мне не нужна, – я сам бы за ней пришел…

Соображавший гораздо быстрее Альфреда пес заметил змеев-драконов и разразился бешеным лаем.

До Альфреда, по-видимому, только сейчас дошло, где он очутился. Все змеи-драконы уже проснулись и, извиваясь, стремительно распутывали свой клубок.

– Боже мой, – промямлил Альфред и рухнул без сознания

Голова змеиного короля стремительно метнулась к псу. Эпло перепрыгнул через неподвижное тело сартана и схватил собаку за загривок.

– Пес, Тихо! – скомандовал он. Пес заскулил, жалобно глядя на Эпло, словно не был уверен, рад ли он хозяину. Змей отодвинулся. Патрин указал на Альфреда.

– Иди к нему. Присмотри за своим другом.

Пес повиновался, но сперва угрожающе посмотрел на змеев, предупреждая их, чтобы они не смели приближаться. Он отошел к Альфреду и принялся вылизывать ему лицо.

– Это надоедливое животное принадлежат вам? – поинтересовался змей,

– Принадлежало, Венценосный, – ответил Эпло. – Но теперь принадлежит ему.

– Ах вот как… – глаза змея вспыхнули, но быстро погасли. – Однако, похоже, что оно все еще привязано к вам.

– Да забудьте вы этого чертова пса! – огрызнулся Эпло. – Мы обсуждали мой план. Итак, вы…

– Мы ничего не будем обсуждать в присутствии сартана, – прервал его змей.

– Вы имеете в виду Альфреда? Но он же без сознания!

– Он очень опасен, – прошипел змей.

– Да ну? – удивился Эпло, глядя на Альфреда, бесформенной грудой лежащего на земле. Пес вылизывал Альфреду лысину.

– И, похоже, вы с ним хорошо знакомы.

Кожа у Эпло снова зачесалась от ощущения опасности. Вечно от этого придурка одни неприятности. Надо было убить его, когда была такая возможность «И я его таки убью, при первом же удобном случае…»

– Убейте его сейчас, – сказал змей.

Эпло напрягся и мрачна посмотрел на змея.

– Нет.

– Почему?

– Потому что его могли послать шпионить за мной. И если это на самом деле так, я хочу знать, кто и зачем его послал и что он намеревался делать. Вам тоже это может быть интересно, раз уж вы считаете, что он так опасен.

– Для нас это не имеет значения. Он действительно опасен, но мы беспокоимся не о себе. Он опасен для вас, патрин. Он Змеиный Маг. Не оставляйте его в живых! Убейте его! Не медлите!

– Вы назвали меня хозяином, – холодно произнес Эпло. – А теперь вы пытаетесь приказывать. Мне может отдавать приказы лишь мой повелитель. Возможно, однажды я убью этого сартана, но лишь тогда, когда это будет угодно мне.

Красно-зеленое пламя в глазах змея стало ослепительным. Эпло захотелось зажмуриться, но он подавил в себе это стремление. Эпло чувствовал, что если сейчас отведет взгляд, то следующим, что он увидит, будет его собственная смерть.

Вдруг стало темно – это змей опустил веки,

– Мы чтим ваши пожелания, хозяин. Конечно же, вам лучше знать. Возможно, действительно имеет смысл допросить его. Вы можете сделать это прямо сейчас.

– Он не станет говорить в вашем присутствии. На самом деле он даже не очнется, пока вы будете рядом, – добавил Эпло. – Если вы не возражаете, Венценосный, я просто заберу его с собой…

Двигаясь медленно и осторожно и не сводя глаз со змея, Эпло поднял Альфреда – а весил он немало – и взвалил безвольно свисающее тело себе на плечо.

– Я отнесу его в свою лодку. Если я вытяну из него что-нибудь любопытное, я вам сообщу.

Змеи-драконы собрались в кружок и принялись медленно покачивать головами.

«Обсуждают, позволить ли мне уйти или не стоит», – подумал Эпло. Интересно, а что делать, если змеи прикажут ему остаться? Пожалуй, можно будет оставить Альфреда им…

Полуприкрытые глаза змея снова вспыхнули.

– Хорошо. Ваш план мы обсудим в ближайшее время.

– Можете обсуждать его столько, сколько вам нужно, – пробормотал Эпло. Он не собирался сюда возвращаться. Эпло двинулся к выходу.

– Прошу прощения, патрин, – сказал змей, – но вы, кажется, забыли свою собаку.

Эпло ее не забыл. Он намеренно оставлял пса здесь, чтобы воспользоваться его ушами. Патрин оглянулся на змеев Они знали.

– Пес, ко мне.

Эпло покрепче ухватил Альфреда за ноги. Сартан свисал у него с плеча, болтаясь, как нелепая тряпичная кукла. Пес трусил за ними, даже теперь стараясь лизнуть-Альфреда в руку.

Только выйдя из пещеры, Эпло позволил себе перевести дыхание и вытереть пот со лба. Его трясло.

Девон, Элэйк и Грюндли добрались до конца туннеля как раз вовремя, чтобы успеть увидеть возникающего из воздуха Альфреда. Друзья благоразумно спрятались в тени за большими валунами и принялись смотреть и слушать.

– Собака! – выдохнул Девон.

Элэйк сжала его руку, призывая к молчанию. Она встревоженно затаила дыхание, когда змей приказал Эпло убить Альфреда, но когда патрин ответил, что сделает это лишь тогда, когда ему это будет угодно, лицо Элэйк прояснилось.

– Это хитрость, – прошептала она своим спутникам. – Он обманывает змеев, чтобы спасти этого человека. Я уверена, что Эпло вовсе не собирается убивать его.

Грюндли выглядела так, словно она не прочь поспорить, но теперь уже Девон поймал ее за руку и предостерегающе сжал. Гномиха ограничилась невнятным бормотанием. Эпло вышел, прихватив Альфреда с собой. Змеи-драконы начали переговариваться.

– Вы видели собаку, – сказал змеиный король, продолжая говорить на языке людей, хотя теперь в пещере остались только змеи.

Трое друзей, уже привыкшие слышать этот язык, не придали этому странному обстоятельству особого значения.

– Вы знаете, что означает появление этой собаки, – зловеще продолжал змей.

– А я не знаю! – громко прошептала Грюндли. Девон снова дернул ее за руку. Змеи-драконы понимающе закивали.

– Так не пойдет, – сказал змеиный король. – Это никуда не годится. Мы позволили себе расслабиться, и ужас перед нами утих. Мы поверили, что сможем сделать этого патрина своим орудием. Но он слишком слаб. А теперь оказывается, что он хорошо знаком с сартаном, обладающим огромной силой. Со Змеиным Магом! И патрин держал его жизнь в своих руках и до сих пор не прикончил его!

В пещере раздалось разъяренное шипение. Трое друзей недоуменно переглянулись. Каждый из них начал чувствовать дурноту и озноб – действие бесстрашника закончилось, а они не подумали захватить с собой еще. Друзья придвинулись поближе друг к другу, чтобы чувствовать себя увереннее.

Змеиный король вскинул голову и обвел взглядом всех присутствующих. Всех до одного.

– А что за войну он предлагает! Без крови! Без боли! Он говорит – «капитуляция»! – в шипении змея прозвучала издевка. – Хаос – основа нашей жизни. Смерть – наша пища. Нет. Не капитуляция нам нужна. Страх сартанов возрастает день ото дня. Теперь они верят в то, что одиноки в созданной ими вселенной. Их немного, а враги их сильны и многочисленны.

– Патрин предложил неплохую идею, за которую я ему признателен, – затопить их город морской водой. Просто гениально. Сартаны увидят, что вода прибывает. Их страх перейдет в панику. Единственной надеждой останется бегство. Они будут вынуждены сделать то, от чего отказались в прошлый раз. Самах откроет Врата Смерти!

– А что будем делать с меншами?

– Мы одурачим их и превратим из друзей во врагов. Они будут резать друг друга. Мы будем поглощать их боль и ужас и становиться сильнее. Нам понадобятся силы, чтобы войти во Врата Смерти.

Элэйк дрожала. Девон успокаивающе прикоснулся к ее руке. Грюндли молча плакала, прикусив губу, и смахивала слезы перепачканной рукой.

– А патрин? – спросил один из змеев. – Он тоже умрет?

– Нет, патрин пускай живет. Запомните: наша цель – хаос. Однажды мы пройдем сквозь Врата Смерти. Я нанесу визит этому самозваному владыке Нексуса. Я заслужу его расположение тем, что преподнесу ему подарок – этого самого Эпло, предателя своего народа. Патрина, который дружит с сартаном.

Страх захлестнул троих друзей, как подкравшаяся исподтишка болезнь Их кидало то в жар, то в холод, их била дрожь, все внутри сжималось. Элэйк попыталась заговорить. Ее лицо свело от страха, губы дрожали.

– Мы должны предупредить Эпло … – наконец удалось выдохнуть ей.

Остальные кивнули в знак согласия, но не смогли ничего сказать вслух. Они были парализованы страхом и боялись, что стоит им шевельнуться, как змеи-драконы услышат их.

– Я должна идти к Эпло, – едва слышно произнесла Элэйк. Она протянула руку, ухватилась за стену и встала. Задыхаясь, она попыталась уйти.

Но свет, который помог им добраться сюда, теперь исчез. Ужасный запах гниющей заживо плоти не давал дышать. Элэйк казалось, что она слышит гнетущие стоны, словно какое-то огромное существо плакало от боли Элэйк шагнула в зловонную тень.

Девон попытался последовать за ней, но обнаружил, что не может освободить свою руку, в которую вцепилась насмерть перепуганная Грюндли.

– Не надо! – взмолилась гномиха. – Не оставляй меня Лицо эльфа было белым как мел, а в глазах стояли слезы.

– Наш народ, Грюндли, – прошептал он. – Наш народ.

Гномиха судорожно сглотнула, закусила губу и неохотно отпустила руку эльфа.

Девон исчез. С трудом поднявшись на ноги, Грюндли побрела следом.

– Детеныши меншей ушли? – спросил змеиный король.

– Да, Венценосный, – ответил один из его приближенных. – Каковы будут ваши приказания?

– Убейте их медленно, одного за другим. Последнего оставьте живым настолько, чтобы у него хватило сил рассказать Эпло о том, что они подслушали.

– Да, Венценосный, – змей облизнулся от удовольствия.

– Кстати, – змеиному королю пришла в голову еще одна мысль, – обставьте дело так, будто детенышей замучали сартаны. Потом верните их тела родителям. Это положит конец разговорам о бескровной войне…

Глава 30. ДРАКНОР. ЧЕЛЕСТРА

Вытянутая на берег подлодка выглядела жалобно и беспомощно, словно умирающий кит. Эпло не слишком заботливо бросил все еще не очнувшегося Альфреда на землю. Сартан шевельнулся и застонал. Эпло мрачно стоял над ним. Пес держался чуть в стороне от них обоих и встревоженно наблюдал за ними.

Веки Альфреда дрогнули, и он открыл глаза. Некоторое время он просто не понимал, где он и что с ним случилось. Потом память вернулась к нему, а вместе с ней и страх.

– Они… ушли? – дрожащим голосом спросил Альфред, приподнимаясь на локте и перепугано озираясь.

– Какого дьявола тебе здесь было нужно? – требовательно спросил Эпло.

Не обнаружив рядом змеев-драконов, Альфред расслабился и смутился.

– Вернуть тебе собаку, – кротко сказал он.

– Не морочь мне голову. Кто тебя послал? Самах?

– Никто меня не посылал, – Альфред наконец-то собрал все части своего тела вместе, привел их в относительный порядок и ухитрился встать. – Я просто хотел вернуть тебе собаку. И… поговорить с меншами. – На последней фразе сартан запнулся.

– С меншами?

– Ну да, это я и хотел сделать, – Альфред в замешательстве покраснел. – Я приказал своей магии перенести меня к тебе – я думал, что ты сейчас на борту солнечного охотника, вместе с меншами.

– Нет, я не там, – сказал Эпло. Альфред втянул голову в плечи и обеспокоенно посмотрел на патрина.

– Да, я уже вижу можно мы отсюда уйдем?

– Я отсюда уйду довольно скоро. А ты сперва расскажешь, почему ты меня преследуешь. Я не хочу попасться в какую-нибудь сартанскую ловушку.

– Но я же уже сказал, – возразил Альфред. – Я хотел вернуть твоего пса. Он очень тосковал но тебе. Я думал, что ты будешь с меншами. Мне в голову не приходило, что ты можешь оказаться где-нибудь в другом месте. Я спешил и не подумал…

– Я верю! – нетерпеливо оборвал его Эпло, пристально глядевший на Альфреда. – О да, ты не лжешь, сартан, но, как обычно, не говоришь и правды. Ты пришел, чтобы вернуть мою собаку. Прекрасно. Что еще?

У Альфреда покраснели даже шея и лысина

– Я думал, что найду тебя среди меншей. Я хотел поговорить с ними и убедить их проявить терпение. Эта война будет ужасной, Эпло. Ужасной! Я должен предотвратить ее! Но мне нужно время. Участие этих… этих чудовищных существ…

Альфред еще раз взглянул в сторону пещеры, содрогнулся, перевел взгляд обратно на Эпло и на мерцающие на его коже синие знаки.

– Ты ведь тоже не доверяешь им, да?

Сартан снова залез в душу Эпло, разделяя его мысли. Патрин чувствовал себя отвратительно. Что он нес там, в пещере! «Эти менши не могут сражаться… Сартаны могут нанести им серьезный ущерб…»

В его ушах стояло шипение змея: «С каких это пор патринов интересует, как живут менши… или как они умирают?»

Действительно, с каких?

«Я даже не могу обвинить в этом: Альфреда. Все это случилось до того, как он свалился мне на голову. Это моих рук дело, – с горечью думал Эпло. – Опасность присутствовала с самого начала. Но я предпочел не видеть ее. Ненависть ослепила меня. Змеи отлично это поняли».

Он посмотрел на Альфреда. Сартан чувствовал борьбу, происходившую в душе Эпло, и сидел тихо, беспомощно ожидая ее исхода.

Эпло почувствовал, как ему в руку ткнулся холодный собачий нос. Он опустил глаза. Пес смотрел на патрина, нерешительно помахивая хвостом. Эпло погладил пса, и тот прижался к ногам хозяина.

– Война с меншами – это наименьшая из твоих проблем, сартан, – в конце концов сказал Эпло.

Он посмотрел на вход в пещеру, который был хорошо виден, несмотря на темноту – черная дыра, разорвавшая горный склон.

– Мне и раньше приходилось сталкиваться со злом. В Лабиринте… Но с таким – никогда, – Эпло покачал головой и повернулся к Альфреду. – Предупреди свой народ. А я предупрежу свой. Эти драконы не стремятся завоевать четыре мира. Они хотят их уничтожить.

Альфред побледнел.

– Да… Да. Я это почувствовал. Я расскажу об этом Самаху и Совету и сделаю все, чтобы они поняли…

– Если только мы станем разговаривать с предателем!

Руны вспыхнули в ночном воздухе и заискрились, словно россыпь звезд. Из этой россыпи на песок ступил Самах.

– Почему-то я не удивлен, – мрачно усмехнулся Эпло и взглянул на Альфреда. – А ведь я почти поверил тебе, сартан,

– Эпло, клянусь! – воскликнул Альфред. – Я не знал… Я не хотел…

– Не стоит продолжать ваши попытки обмануть нас, патрин, – сказал Самах. – За каждым движением этого «Альфреда» – вашего сообщника – следили. Вам, видимо, было нетрудно совратить его и втянуть в ваши злые умыслы. Но, учитывая его глупость, вы наверняка уже пожалели о своем решении использовать подобного косноязычного неуклюжего придурка

– Я еще не пал настолько низко, чтобы использовать кого-нибудь из вашей хилой и лицемерной расы, – с издевкой сказал Эпло. У него мелькнула мысль: «Если я сейчас схвачу Самаха, то смогу немедленно убраться отсюда. Оставить здесь змеев-драконов и меншей, Альфреда и чертова пса. Подлодка готова, руны защитят нас, когда мы будем проходить сквозь Врата Смерти…».

Краем глаза Эпло взглянул на пещеру. Змеев-драконов не было видно, хотя они не могли не знать о присутствии на своем острове Советника Самаха. Но Эпло знал, что они наблюдают за происходящим, знал так же твердо, как если бы видел их сверкающие во тьме зелено-красные глаза. И патрин чувствовал, как змеи подталкивают его, чувствовал, что они нетерпеливо ждут схватки.

Они ждут страха и хаоса. Они ждут смерти.

– Здесь у нас общий враг. Возвращайтесь к вашему народу, Советник, – сказал Эпло. – Возвращайтесь и предупредите их. А я намерен вернуться и предупредить свой народ.

Он повернулся и направился к своей лодке.

– Стой, патрин!

Вспыхнули красные руны, и стена пламени преградила Эпло путь к отступлению. Жар опалил его кожу и иссушил легкие

– Да, я вернусь обратно, и ты пойдешь со мной – как мой пленник, – сообщил патрину Самах. Эпло обернулся к нему и усмехнулся.

– Вы знаете, что я этого не сделаю. По крайней мере, без борьбы. А это именно то, чего хотят они, – патрин кивнул в сторону пещеры.

Альфред умоляюще протянул к Самаху дрожащие руки.

– Советник, послушайтесь его! Эпло прав…

– Молчать, предатель! Ты думаешь, я не понимаю, почему ты поддерживаешь этого патрина? Его признания подтвердят твою вину. Я забираю тебя на Сурунан, патрин. Я предпочел бы, чтобы это прошло спокойно, но если ты выбираешь борьбу… – Самах пожал плечами. – Пусть будет так.

– Я предупреждаю вас, Советник, – спокойно сказал Эпло. – Если вы не позволите мне уйти, нам троим сильно повезет, если нам удастся спастись бегством. – Но, говоря это, Эпло уже начал создавать магическую защиту.

Издревле война между сартанами и патринами редко велась в открытую Сартаны, утверждая, что менши не правы, решая все споры войной, имели свои соображения на этот счет и зачастую вообще отказывались вступать в сражение Они находили более утонченные способы побеждать своих врагов. Но иногда схватки было не избежать, и тогда начинался поединок. Эти сражения смотрелись очень эффектно и, как правило, заканчивались смертью кого-либо из сражавшихся. Такие бои проводились втайне. Нельзя было допустить, чтобы менши видели, что полубоги тоже смертны.

Долгое, утомительное сражение двух противников было одновременно и ментальным, и физическим Бывали случаи, когда один из сражающихся падал от изнеможения. Каждый вступивший в такой поединок должен был уметь не только наступать, пользуясь каждым удобным моментом, но и отражать атаки противника.

Защита основана прежде всего на догадках. От каждой из сторон требуется умение вникать в умственное состояние противника и предугадывать его дальнейшие шага ^[46].

Именно в такой поединок и вознамерились вступить Самах и Эпло. Эпло мечтал о подобной схватке всю свою жизнь. Это было заветное желание каждого патрина. Многое было утрачено ими на протяжении столетий, но ненависть они сохранили. Но теперь, когда этот долгожданный момент настал, Эпло не мог наслаждаться им. Он не ощущал ничего, кроме горечи. Эпло сознавал, что за каждым его движением следят узкие красные глаза.

Эпло заставил себя не думать о драконах и сосредоточиться. Патрин призвал свою магию и почувствовал, что она откликнулась. Приподнятое настроение захлестнуло его и смыло всякий страх и все мысли о змеях-драконах. Он был молод, находился в расцвете сил и был уверен в победе.

Но у Самаха было преимущество, о котором Эпло не подумал. У Самаха был опыт подобных схваток. У Эпло его не было.

Они встали лицом к лицу.

– Иди, малыш, – тихо сказал Эпло и подтолкнул пса. – Иди обратно к Альфреду.

Пес заскулил, но не сдвинулся с места.

– Иди! – прикрикнул Эпло. Пес, повесив уши, подчинился.

– Перестаньте! Остановите это безумие! – закричал Альфред и бросился между противниками. К несчастью, он не смотрел под ноги, а потому споткнулся о собаку, и они полетели на песок, образовав кучу малу.

Эпло сотворил заклинание.

Знаки на коже патрина вспыхнули синим и красным светом, сплелись в воздухе и приобрели форму стальной цепи, отливающей красным. Цепь должна была молниеносно обвиться вокруг Самаха а рунная магия патринов – сделать его беспомощным.

По крайней мере, так предполагалось.

По-видимому, Самах предвидел, что Эпло может попытаться взять его в плен. И не намеревался ждать, пока патрин нападет, чтобы отразить ею атаку.

Цепь захлестнула один лишь воздух. Самах уже стоял в стороне. Он взглянул на Эпло с пренебрежением, как смотрел бы на ребенка, швыряющегося в него камушками. Советник начал петь и танцевать.

Эпло понял, что это атака. Перед ним встал мучительный выбор, и решать надо было мгновенно. Он мог защищаться – но для этого надо было сориентироваться в бесчисленном множестве возможностей, открывшихся перед врагом, – или он мог попытаться атаковать сам в надежде захватить Самаха беспомощным, посреди заклинания. К несчастью, подобный маневр вполне мог оставить беззащитным самого Эпло.

Разочарованный и разъяренный тем, что его планы расстроены противником, которого Эпло считал заведомо слабее себя, патрин попытался закончить поединок одним ударом. Его стальная цепь все еще висела в воздухе. Эпло призвал свою магию, превратил цепь в копье и швырнул его Самаху в грудь.

В левой руке Самаха возник щит. Копье вонзилось в щит и застряло в нем. Магический круг Эпло дал трещину.

В тот же самый момент внезапный порыв ветра обрушился на Эпло, словно удар огромной руки, и закружил его.

Патрин упал на песок.

Оглушенный и шатающийся Эпло все же быстро поднялся на ноги. Его тело подчинялось инстинктам, приобретенным в Лабиринте, а они говорили, что малейшая слабость может привести к смерти.

Эпло начал говорить руны. Знаки на его теле вспыхнули. Эпло уже было открыл рот, чтобы произнести заклинание, которое должно было стать решающим в этой жестокой схватке. Но вместо заклинания у него вырвалось испуганное проклятие.

Что-то крепко обхватило его за лодыжки и принялось дергать, стараясь повалить на землю Эпло пришлось прервать заклинание и посмотреть, что удерживает его.

Из воды тянулись длинные щупальца какого-то магического создания. Поглощенный созданием заклинания, Эпло не заметил, как эта тварь подползла к нему. А теперь было уже поздно, щупальца, на которых светились руны сартанов, все плотнее обвивали его ноги

Сила этого существа была неимоверной. Эпло отчаянно пытался освободиться, но чем сильнее он вырывался, тем сильнее становилась хватка. Существо сбило Эпло с ног и повалило на песок. Эпло пнул его, пытаясь выпутаться из этих колец. Перед патрином снова встал ужасный выбор: пустить в ход магию для того, чтобы освободиться, или для новой атаки.

Эпло извернулся и взглянул на своего врага.

Самах самодовольно наблюдал, и на его губах играла усмешка победителя.

«С чего это он взял, что победил? – гневно удивился Эпло. – Ведь это тупое чудище не отравило и не задушило меня. Самах просто хитрит, чтобы выиграть время. Он рассчитывает, что я постараюсь освободиться, вместо того чтобы нападать. Ну что ж, получи, Самах!»

И Эпло бросил все свои магические силы на воссоздание прерванного заклинания. Знаки вспыхнули в воздухе и уже начали собираться вместе, когда патрин почувствовал, как носки его башмаков коснулись воды.

Вода…

Внезапно Эпло понял, как Самах вознамерился победить его. Просто, но надежно: сбросить в морскую воду

Патрин выругался, но панике не поддался. Он преобразил пылающие в воздухе знаки в огненные стрелы и направил их в удерживавшее его создание.

Щупальца существа были мокрыми от морской воды. Магические стрелы вонзились в него и с шипением исчезли.

Вода уже плескалась у самых ног Эпло. Эпло неистово цеплялся за песок, пытаясь удержаться и не сползти в море. Его пальцы оставляли глубоше борозды. Но существо было сильнее. Магия Эпло слабела, и рунный круг начал лопаться, связи рвались.

Кинжалы! Извиваясь в тисках щупалец, Эпло разорвал рубашку, схватился за промасленную ткань и лихорадочно начал разворачивать оружие

Холодный расчет остановил его, тот самый расчет, что не раз помогал ему выжить в Лабиринте. Он уже был по колено в воде. Эти кинжалы оставались его единственным средством защиты, и он не мог позволить себе намочить их. А кроме того, нельзя было допустить, чтобы враг… нет, враги узнали о них. Эпло не забыл о зрителях, которые наверняка будут разочарованы, что представление окончилось так скоро.

Лучше смириться с поражением – мелькнула горькая мысль, – а потом рискнуть всем в последнем отчаянном ударе.

Крепко прижав промасленный сверток к груди, Эпло закрыл глаза. Вода все поднималась и наконец накрыла его с головой.

Самах произнес слово. Щупальца исчезли.

Эпло лежал в воде. Ему не нужно было смотреть на свою кожу. Он и так знал, что увидит: бледнеющие и исчезающие знаки.

Он лежал так долго и неподвижно среди плещущихся волн, что Альфред встревожился.

– Эпло! – позвал он, и патрин услышал, как Альфред неуклюже пробирается прямо к нему. Прямо к морской воде.

– Пес, останови его! – крикнул Эпло.

Пес бросился за Альфредом, ухватил его за полу куртки и дернул назад.

Альфред упал. Затем с трудом распугав руки и ноги, сел. Очень довольный собой пес стоял рядом, изредка беспокойно посматривая на Эпло.

Самах бродил на Альфреда взгляд, полный презрения и отвращения.

– Очевидно, у животного куда больше ума, чем у вас.

– Но Эпло ранен! Он может утонуть! – закричал Альфред.

– Он не более ранен, чем я, – холодно ответил Советник. – Он притворяется, даже сейчас замышляя какое-то зло. Но что бы он ни замыслил, выполнять это ему придется без помощи магии.

Советник подошел поближе, продолжая, однако, держаться на безопасном расстоянии от воды.

– Вставай, патрин. Ты и вся твоя компания отправитесь со мной на Сурунан. Совет решит, что с вами дальше делать,

Эпло не обращал на него внимания. Вода смыла его магию, но в то же время успокоила его. Гнев утих, и теперь Эпло мог спокойно подумать и взвесить свои возможности. Его преследовала мысль: где змеи-драконы?

Слушают… Наблюдают… Наслаждаются страхом и ненавистью. Надеются на смертельный исход. Они не вмешались в поединок. Но теперь схватка закончилась. И Эпло лишился магии.

– Отлично, – сказал Самах. – Я забираю тебя с собой, как ты есть.

Эпло сел, не выбираясь из воды.

– Попробуй.

Самах запел руны, но у него сорвался голос. Он закашлялся и попытался начать снова. Альфред смотрел на Самаха с удивлением, Эпло – с угрюмой усмешкой.

– Каким образом… – Самах разъяренно повернулся к Эпло. – У тебя же нет магии!

– У меня нет, – спокойно произнес Эпло. – А у них, – он махнул в сторону пещеры, – есть.

– Ба! Еще одна хитрость! – Самах снова попытался пустить в ход заклинание.

Эпло встал, отряхнулся и вышел на берег. За ним наблюдали. За всеми ними наблюдали.

Патрин застонал от боли и посмотрел на Самаха.

– Похоже, вы сломали мне ребро.

Его рука была плотно прижата к боку, скрывая кинжал. Его кожа должна быть сухой на тот случай, если придется пустить в ход оружие. Но этого, пожалуй, нетрудно добиться.

Эпло застонал еще раз, споткнулся и упал, ткнувшись руками в сухой, теплый песок. Пес наблюдал за хозяином, сочувственно повизгивая.

Наморщившийся от беспокойства Альфред направился к Эпло, протягивая к нему руки.

– Не прикасайся ко мне! – прошипел Эпло. – Я мокрый! – добавил он, надеясь, что этот идиот сообразит, что к чему.

Альфред с обиженным видом попятился.

– Ты! – обрушился на Альфреда Самах. – Это ты препятствуешь моей магии!

– Я? – изумленно и несвязно забормотал Альфред. – Я… Я… Меня… Нет, я не мог…

Эпло хотел лишь одного: вернуться на Нексус и успеть предупредить об опасности. Он лежал на теплом песке, скорчившись, и стонал, словно от сильной боли.

Его подсохшая рука скользнула под рубашку, к промасленному свертку.

«Если Самах попытается остановить меня, он умрет. Выпад и удар в сердце. Эти кинжалы рассекут любую защитную магию».

Вот тогда-то и начнется настоящее сражение.

Драконы. Они не позволят уйти никому.

«Если я смогу добраться до подлодки, ее магии хватит, чтобы удерживать змеев-драконов на расстоянии. По крайней мере до тех пор, пока я не доберусь до Врат Смерти».

Рука Эпло сомкнулась на рукояти кинжала.

В воздухе пронесся исполненный ужаса крик.

– Эпло, помоги! На помощь!

– Похоже на человеческий голос! – удивленно воскликнул Альфред, вглядываясь в темноту. – Что здесь делают менши?

Эпло застыл, сжимая кинжал Ой узнал голос Элэйк.

– Эпло! – снова зазвенел отчаянный крик.

– Вон они! – указал Альфред.

Трое меншей спасались бегством. Змеи-драконы следовали за ними по пятам. Они гнали свои жертвы, словно овец на бойню, и наслаждались их страхом.

Альфред кинулся к Эпло и протянул ему руку, чтобы помочь подняться.

– Скорее! Им не спастись!

Странное чувство охватило Эпло. Он уже ощущал что-то подобное раньше…

Женщина протянула руку и помогла Эпло встать. Он не стал благодарить ее за то, что она спасла ему жизнь. Она этого и не ждала. Возможно, он сегодня же вернет ей долг. Только так и можно было выжить в Лабиринте.

– Двое готовы, – Сказал он, глядя на трупы. Женщина извлекла свое копье и проверила, в порядке ли оно. Второй был убит электрическим разрядом, который женщина успела вызвать при помощи рун. Это тело все еще тлело.

– Разведчики, – сказала она. – Охотятся, – она стряхнула с лица каштановые волосы – Они идут к Оседлым.

– Да – Эпло оглянулся назад, в ту сторону, откуда они пришли.

Волкуны охотились группами по тридцать-сорок. Оседлых было пятнадцать, из них пятеро детей

– Им не спастись, – сказал Эпло с безразличным видом, пожал плечами и стер кровь с кинжала.

– Мы должны вернуться и помочь им, – сказала женщина.

– Какой будет толк с нас двоих? Мы только умрем вместе с ними. Ты же сама понимаешь.

Даже на этом расстоянии до них долетали крики: Оседлые подняли тревогу. Эти крики перекрыл женский голос, поющий руны, а его заглушил пронзительный детский визг.

Лицо женщины потемнело. Она нерешительно смотрела в том направлении

– Пошли, – подтолкнул ее Эпло, пряча кинжал в ножны. – Здесь могут быть и другие.

– Нет. Они все заняты убийством.

– Это сартаны, – резко произнес Эпло. – Они загнали нас в ад. Они отвечают за все это зло.

Женщина посмотрела на него своими карими в золотую крапинку глазами.

– Не знаю, не знаю… Возможно, зло в нас самих…

… Полный ужаса детский крик. Протянутая ему рука. Рука, которую он не принял. Пустота и печаль какой-то непоправимой утраты.

Зло в нас самих.

«Откуда вы взялись? Кто вас создал?» – вспомнил Эпло свой обращенный: к змеям-драконам вопрос.

«Вы, патрины».

Пес предостерегающе залаял и нетерпеливо бросился к Альфреду и Эпло, ожидая, когда же ему прикажут нападать.

Эпло с трудом поднялся на ноги.

– Не прикасайся ко мне, – резко бросил он Альфреду. – Держись подальше от меня. Следи, чтобы на тебя не попала вода! Она разрушит твою магию, – нетерпеливо объяснил патрин, видя замешательство Альфреда. – Если, конечно, есть чего разрушать!

– Да-да, – пробормотал Альфред и поспешно попятился.

Эпло вытащил оба кинжала,

И тут же Самах произнес заклинание. На этот раз оно сработало. Пылающие знаки окружили патрина и сомкнулись на его руках и ногах, словно кандалы. Пес отскочил с испуганным визгом и спрятался за Альфреда.

Эпло казалось, что он слышит злорадный смех змеев

– Отпусти меня, идиот! Я должен попытаться спасти их!

– Я не позволю тебе одурачить меня, патрин. – Самах начал петь руны. – И не старайся убедить меня, что ты беспокоишься об этих меншах!

Нет, Эпло не старался заставить Самаха поверить в это, потому что и сам в это не верил. Это был Инстинкт, приказывающий защищать слабых и беспомощных. Перед глазами у него стояло лицо матери, толкающей сына в кустарник и поворачивающейся к врагам.

– Эпло, помоги!

Крик Элэйк звенел у него в ушах. Эпло попытался освободиться от цепей, но они держали крепко. Его куда-то понесло Песок, вода, горы начали исчезать из виду. Крики меншей звучали все слабее, словно издалека.

Внезапно действие заклинания прекратилось, Эпло почувствовал, что снова стоят на берегу. Он был оглушен, словно после падения с большой высоты.

– Иди, Эпло, – произнес вставший рядом с ним Альфред, выпрямился и расправил плечи. – Иди к детям. Спаси их, если можешь.

Альфред коснулся руки Эпло. Патрин посмотрел на свои запястья. Кандалы исчезли. Он был свободен.

Лицо Самаха исказилось от ярости.

– Никогда за всю историю нашего народа сартан не помогал патрину. Ты сам себя приговорил, Альфред Монбанк! Твоя судьба решена!

– Иди, Эпло. – Альфред не обращал на бушующего Советника никакого внимания. – Я прослежу, чтобы он не мешал тебе.

Пес носился вокруг Эпло, заливался лаем, бросался то к змеям-драконам, то снова к хозяину, подгоняя его.

Снова к хозяину.

– Я твой должник, Альфред, – сказал Эпло. – Хотя я сомневаюсь, что проживу достаточно, чтобы успеть вернуть этот долг

Он подхватил кинжалы, на которых пылали красные и синие руны. Пес понесся прямо на змеев-драконов.

Эпло бросился следом.

Глава 31. ДРАКНОР. ЧЕЛЕСТРА

Змеи-драконы позволили меншам выбраться из пещеры, но ни на минуту не упускали их из виду. Друзья добрались до берега и увидели там Эпло и его лодку. К ним вернулась надежда, страх рассеялся. Друзья побежали к Эпло.

И тут из пещеры хлынули змеи. Сотни извивающихся тел затопили землю сплошной, покрытой слизью массой.

Менши услышали их шипение и в ужасе обернулись.

Взгляды красно-зеленых глаз впились в троих друзей, подчиняя своим чарам. Языки змеев подрагивали в воздухе – они словно смаковали чужой страх. Змеи окружили добычу. Но убивать свои жертвы быстро они не собирались.

Чужой страх придавал змеям-драконам сил. Они всегда были разочарованы, когда видели, что жертва умерла.

Змеи опустили свои огненные взгляды, и движения их замедлились.

Освободившиеся от оцепенения менши закричали и бросились бежать по берегу.

Змеи зашипели от удовольствия и быстро заскользили следом.

Змеи держались близко к друзьям. Достаточно близко, чтобы убегающие чувствовали гнилостный запах преследующей их смерти и слышали шуршание огромных тел по песку – звук, который мог стать последним, что они слышат в этой жизни, кроме собственных предсмертных воплей. На берег перед беглецами падали чудовищные тени взметнувшихся плоских голов.

Змеи-драконы с удовольствием наблюдали за схваткой между сартаном и патрином, нежась в лучах ненависти и становясь все сильнее.

Менши слабели от обессиливающего страха. Змеям не хватало лишь малейшего толчка, чтобы наброситься на добычу.

– Возьмите одного, – приказал змеиный король, возглавлявший погоню. – Человека. Убейте его.

Светало. Ночь шла к концу, и тьма рассеивалась – настолько, насколько она могла рассеяться в этом обиталище тьмы. Солнечный свет заиграл на мутной воде.

– Мы должны помочь им! – попытался убедить Самаха Альфред. – Ведь вы же можете помочь им, Советник. Примените свою магию. Может быть, нам удастся победить драконов…

– А пока я буду сражаться с драконами, ваш приятель патрин сбежит. Это вы задумали?

– Сбежит? – Альфред удивленно замигал. – Да вы посмотрите! Он же рискует жизнью…

– Ха! Ему ничто не грозит! Эти твари подчиняются ему, ведь они сотворены патринами.

– Ола рассказывала мне другое! – гневно возразил Альфред. – Ведь тогда, на берегу, змеи-драконы сказали вам иначе, не так ли, Советник? Вы спросили их, кто их создал, и они ответили: «Вы, сартаны». Правильно?

Самах был вне себя от ярости. Он вскинул правую руку и начал чертить знаки в воздухе.

Альфред вскинул левую руку и стал чертить те же самые знаки, но в обратном порядке, сводя магию Самаха на нет.

Самах скользнул в сторону танцующим шагом, бормоча заклинание сквозь зубы,

Альфред изящно повторил его движения в зеркальном отражении. Заклинание Самаха снова ни к чему не привело.

Но вслед за этим Альфред услышал разьяренное шипение, шуршание змеиных тел и хриплый голос Эпло, выкрикивающего приказы собаке. Альфреду мучительно захотелось посмотреть, что там происходит, но он не смел ни на мгновение отвлечься от действий Самаха.

Советник, призвав всю свою силу, принялся ткать новое заклинание. Вдали раздавался магический гром, руны потрескивали. На Альфреда обрушился чудовищный шторм.

Альфред начал терять сознание.

***

Единственным стремлением Эпло было добежать до меншей. Он не задумывался о том, что будет делать дальше. «Чего беспокоиться!» – с горечью подумал он. Эта битва была безнадежной с самого начала. Все силы Эпло уходили на то, чтобы справиться со страхом, выворачивающим его внутренности наизнанку.

Пес опередил его и уже был рядом с обессилевшими от страха меншами. Не обращая-никакого внимания на змеев, пес носился вокруг меншей, собирая их вместе и подгоняя.

Один из змеев подобрался слишком близко. С предостерегающим рычанием пес метнулся вперед.

Змей отступил.

Девон в изнеможении осел на землю. Грюндли принялась трясти его за плечи.

– Вставай, Девон! – умоляла она, – Вставай же!

Элэйк с мужеством отчаяния встала над упавшим другом и повернулась к змеям. В дрожащей руке она крепко сжимала деревянный жезл. Она отважно направила жезл на змея и начала произносить заклинание, отчетливо выговаривая каждое слово, как учила ее мать.

Жезл охватило магическое пламя Элэйк замахнулась головней на змеев-драконов, так же, как замахнулась бы ею на хищника, подкрадывающегося к ее цыплятам.

Змеи нерешительно попятились. Эпло понял, что они забавляются, и гнев заглушил в нем страх. Девон с помощью Грюндли поднялся на ноги. Пес скакал, заливаясь лаем и стараясь отвлечь внимание змеев на себя.

Ликующая Элэйк снова ткнула в змеев головней.

– Оставьте нас! – воскликнула она.

– Элэйк, назад! – закричалЭпло.

Змей нанес удар. Его голова метнулась вперед с такой скоростью, что невозможно было уследить за этим движением. Видно было лишь размытое пятно, скользнувшее вперед и обратно.

Элэйк вскрикнула и упала на землю, корчась от боли.

Грюндли и Девон бросились к ней. Эпло едва не споткнулся об них. Он схватил гномшу за плечи и рывком поставил на ноги.

– Беги, – крикнул он. – Зови на помощь!

«Помощь. Какая помощь? Альфред, что ли? О чем это я? – раздраженно подумал Эпло. – Ну что ж, хотя бы гномяха отсюда уберется».

Грюндли замигала, что-то соображая, потом бросила на Элэйк отчаянный взгляд, повернулась и побежала к кромке воды.

Голова змея парила в воздухе, нависая над Эпло и меншами. Взгляд змея был прикован к патрину и к рунным кинжалам в его руках. Змей был самоуверенным, но осторожным. Он не уважал патрина, но ему хватало ума считаться с таким противником.

– Девон, что с Элэйк? – спросил Эпло, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно.

Ответом ему было сдавленное рыдание эльфа. Эпло слышал стоны девушки. Она была жива, но жестоко страдала. «Яд», – догадался Эпло.

Патрин рискнул бросить взгляд назад. Девон обнял Элэйк и прижал к себе, успокаивая. Пес стоял рядом и угрожающе рычал на змеев.

Эпло бегал между змеями и меншами.

– Пес, охраняй.

Патрин взглянул на змеев и поднял кинжалы.

– Взять его, – приказал змеиный король.

Змеиная голова ринулась на Эпло. Пасть змея была распахнута, с клыков капал яд. Эпло уворачивался как мог, но несколько капель все же попали на него, прожигая мокрую одежду и кожу.

Эпло сознавал, что испытывает боль, но сейчас это было не важно. Все его внимание было приковано к цели.

К нападающему змею.

Эпло отпрыгнул и всадил оба кинжала между узкими красными глазами.

Покрытые рунами лезвия погрузились по самые рукояти. Хлынула кровь. Змей взревел отболи, вскинул голову и потащил за собой Эпло, который пытался удержать кинжалы.

Его руки едва не вывернулись из суставов. Эпло пришлось выпустить рукояти. Низко пригнувшись, он ждал, что будет дальше.

Раненый змей бился в предсмертных корчах. Наконец он содрогнулся и затих. Глаза его остались открытыми, но огонь угас. Язык вывалился изо рта. Кинжалы торчали из окровавленной головы.

– Подойди за своим оружием, патрин, – сказал змеиный король. Его паза мерцали от удовольствия. – Возьми его! Сражайся! Ты убил одного из нас. Так не сдавайся же!

Это был последний шанс. Эпло бросился и отчаянно рванул рукоятки кинжалов.

Голова змея внезапно метнулась вниз. Руку Эпло пронзила боль. Кость хрустнула, в крови закипел яд. Правая рука бессильно повисла. Эпло попытался схватить кинжал левой рукой.

Змеи снова двинулись к нему, но их остановило шипение короля.

– Нет-нет! Не приканчивайте его! Патрин силен. Кто знает? Возможно, он способен добраться до своей лодки.

«Если бы я смог добраться до лодки…»

Эпло рассмеялся.

– Так вот чего вы хотите? Полюбоваться, как я развернусь и побегу? Чтобы схватить у самой лодки? А потом заберете в свою пещеру?

– Мы будем долго, очень долго наслаждаться твоим ужасом, патрин, – зловеще прошипел змей.

– Нет, эти игры не для меня. Можете поискать себе развлечений где-нибудь в другом месте.

Эпло демонстративно повернулся спиной к змеям и склонился над Элэйк и Девоном. Пес продолжал стоять на страже.

Элэйк лишь тихо стонала, прерывисто дыша. Глаза девушки были закрыты.

– Кажется, ей лучше; – сказал Девон.

– Да, – тихо сказал Эпло. – Скоро ей будет совсем хорошо, – он слышал у себя за спиной шуршание. Пес зарычал громче.

Элэйк открыла глаза и улыбнулась ему.

– Мне уже лучше, – едва слышно произнесла она. – Со мной ничего не случилось.

– Эпло! – раздался тревожный возглас Девона. Эпло оглянулся. Змеи окружали их. Змеиный король зашипел – это был шепот смерти. Пес перестал рычать и попятился поближе к хозяину.

– Что случилось? – прошептала Элэйк. – Ты убил змея-дракона. Я видела. Теперь они ушли, правда?

– Правда, – ответил Эпло, держа девушку за руку. – Они ушли. Опасность миновала. Теперь отдохни.

– Да, я отдохну. Ты будешь охранять меня?

– Да.

Элэйк улыбнулась и закрыла глаза. По телу девушки пробежала судорога, и она затихла.

Самах произнес первую руну и теперь произносил вторую. Магия сгустилась вокруг него сверкающим облаком.

Тут на Советника налетела какая-то маленькая, захлебывающаяся рыданиями фигурка и повисла на нем.

Прервав заклинание, Самах уставился на молодую гномиху. Она вцепилась грязными руками в накидку сартана и едва не сдернула ее.

– Спасите… Элэйк упала… Эпло один… против драконов… помогите ему! – Задыхаясь, гномиха потянула Самаха за одежду. – Идем же!..

Самах оттолкнул гномиху.

– Еще одна уловка!

– Пожалуйста, пойдем! – взмолилась гномиха и залилась слезами.

– Я помогу вам, – сказал Альфред.

Гномиха сглотнула и недоверчиво посмотрела на него. Альфред повернулся к Самаху.

Советник снова произносил руны, но на этот раз Альфред не стая его останавливать. Тело Самаха замерцало и начало таять.

– Спеши на помощь к своему приятелю-патрину! – бросил Самах. – Увидишь, как он тебя отблагодарит!

Советник исчез.

Гномиха была слишком расстроена и напугана, чтобы удивляться. Она вцепилась в руку Альфреда. Ей уже удалось более или менее перевести дыхание.

– Ты должен помочь! Змеи-драконы, их поубивают!

Альфред двинулся вперед, намереваясь выполнить свой долг, хотя он смутно представлял себе, как это сделать. Но, поглощенный борьбой с Самахом. он забыл о страхе, который внушали ему змеи. Теперь он снова взглянул на них ж почувствовал ужас. Змеи били хвостами по песку, юс глаза горели огнем, с клыков капал яд.

Альфреда охватила слабость. Он узнал это ощущение и попытался воспротивиться, но безуспешно. Пошатнувшись, Альфред сдался…

Маленькие кулачки тузили его.

Альфред удивился и открыл глаза. Он лежал на песке.

Гномиха стояла над ним и с воплями колотила его по груди.

– Ты умеешь колдовать! Я видела! Ты принес ему собаку! Помоги же ему, чтоб тебе провалиться! Помоги Элэйк и Девону! Вставай!

Гномиха совершенно пала духом и спрятала лицо в ладонях.

– Не плачь… – сказал Альфред, робко притрагиваясь к маленькому вздрагивающему плечу. Он взглянул на змеев-драконов, и у него едва не остановилось сердце. – Я хочу помочь, – жалобно сказал он, – но не знаю как.

– Помолись Единому, – горячо произнесла гномиха, поднимая голову. – Единый прядает тебе сил,

– Возможно, ты и права, – сказал Альфред.

– Элэйк! – закричал Девон, встряхивая безжизненное тело. – Элэйк!

– Не стоит желать, чтобы она очнулась, – сказал Эпло. – Ее страдания закончились. Девон потрясенно взглянул на Эпло.

– Ты хочешь сказать, что она… Но ты же можешь спасти ее! Верни ее к жизни! Спаси ее, Эпло! Так жег как спас меня!

– Я остался без магии! – резко прикрикнул на него Эпло. – Я не могу спасти ее. Я не могу спасти тебя. Я даже себя спасти не могу!

Девон бережно опустил тело Элэйк на землю.

– Я боялся жить. Теперь я боюсь умереть. Нет, я не то хотел сказать. Умереть нетрудно, – эльф прикоснулся к застывшей руке Элэйк. – Но боль и страх…

Эпло ничего не сказал. Что здесь можно было сказать? Их конец будет одинаково ужасен. Он знал это, так же как знали Девон и Грюндли.

Грюндли? Где она?

Эпло вспомнил. Он отправил ее за помощью. К Альфреду. Сартан был безнадежным рохлей, но Эпло должен был признать, что замечал за Альфредом довольно любопытные способности… если, конечно, Альфред не падал в обморок.

Эпло вскочил на ноги. Это внезапное движение испугало и пса, и змеев-драконов. Один из змеев выбросил голову, и его раздвоенный язык хлестнул Эпло по спине, славно огненная плеть, прожигающая тело до костей. Эпло пронзила мучительная боль. Он как подкошенный упал на колени.

Грюндли стояла у самой воды – одинокая маленькая фигурка. Альфреда не было видно.

Эпло плашмя рухнул на песок. Он смутно осознавал, что Девон склонился над ним, и что пес тем временем геройски кидается на нападавшего на хозяина змея. Но для самого Эпло сейчас не существовало ничего, кроме боли. От нее темнело в глазах и мутилось сознание.

Наверное, змей ударил еще раз, потому что боль внезапно усилилась. Потом пес принялся вылизывать хозяину лицо, поскуливая от нетерпения. Но страха в его скулении не было.

– Эпло! – закричал Девон. – Эпло, не уходи! Очнись! Ты только посмотри!

Эпло открыл глаза. Окутывавшая его черная мгла отступила. Эпло огляделся и увидел обращенное к небу бледное лицо эльфа.

На Эпло упала тень, и тень эта охладила горевшие от яда раны. Патрин заморгал и изо всех сил стал всматриваться.

Над ними летел дракон, и такого дракона Эпло не приходилось видеть ни разу за всю свою жизнь. Его красота вызывала в душе благоговейное восхищение. Зеленая чешуя дракона сверкала подобно изумрудам. Крылья его были золотистыми, а золотой гребень сиял ярче, чем морское солнце сквозь воду. Дракон был огромен. Потрясенному патрину показалось, что драконьи крылья раскинулись на все небо.

Дракон сгустился пониже, издал предостерегающй крик и ринулся на змеев. Девон присел и невольно прикрыл голову руками. Эпло лежал не шевелясь и смотрел. Пес лаял и визжал как бешеный.

Мощные взмахи драконьих крыльев подняли тучу песка. Эпло закашлялся и сел, чтобы видеть происходящее.

Змеи припали к земле и неохотно заскользили прочь от своих жертв. Узкие глаза неприязненно изучали новую угрозу.

Дракон взлетел, описал круг и снова ринулся вниз, выпустив когти.

Змеиный король вскинул голову, принимая вызов, и плюнул ядом, метя дракону в глаза.

Дракон ударил змея крылом, a потом когти глубоко пробороздили чешуйчатое тело змея.

Змей яростно извивался. Он попытался вцепиться в дракона, но тот предусмотрительно держался на безопасном расстоянии от ядовитых зубов. Остальные змеи бросились на помощь вожаку. Дракон распахнул огромные крылья, оторвал змеиного короля от земли и взмыл в воздух. Змей повис в драконьих когтях.

Змеиный король не сдавался. Он бил хвостом и то и дело пытался дотянуться до дракона зубами.

Дракон взлетел выше, и Эпло почти потерял его из виду. И над скалами дракон выпустил змея из когтей.

Извивающийся змей с пронзительным криком рухнул на скалы, на острые обломки костей измученного существа, в котором змеи устроили свое логово. От падения змея морская луна вздрогнула. Скалы затрещали, и на змеиную тушу обрушился склон горы.

Дракон вернулся и описал еще один круг, выбирая следующего противника. Змеи свились кольцами и обеспокоенно переглядывались.

– Если мы заставим дракона спуститься и нападем одновременно, тогда мы одолеем его, – прошипел один змей.

– Да, – ответил другой, – неплохая мысль. Давай брось ему вызов, чтобы он спустился. А я нападу на него.

– Почему это я? Сам его вызывай!

Змеи перегрызлись. Никому не хотелось первому вступать в борьбу с драконом и рисковать собственной чешуйчатой шкурой ради спасения соплеменников, а короля с ними уже не было и отдать приказ было некому. Лишившись руководства и оказавшись лицом к лицу с дотоле не виданным могущественным врагом, змеи сочли за лучшее применить прием под названием «отход на заранее приготовленные позиции». Змеи быстро заскользили к спасительной темноте своей горы – точнее, к тому, что от нее осталось.

Дракон гнался за ними, пока последний змей не скрылся в пещере. Потом он развернулся и спустился ниже, паря над Эпло. Патрин попытался посмотреть прямо на дракона, но от его сверкания у Эпло заслезились глаза,

«Ты ранен. Но всже ты должен найти в себе достаточно сил, чтобы вернуться на свою лодку. Пока что змеи перепуганы, но скоро они опомнятся, а у меня не хватит сил справиться с ними всеми».

Дракон не говорил вслух. Эпло слышал его голос в своем сознании. Голос показался Эпло знакомым, но он не мог вспомнить, где слышал его раньше.

Эпло заставил свое истерзанное болью тело повиноваться и встал. В глазах у него потемнело, и он пошатнулся.

Оказавшийся рядом Девон поддержал патрина. Пес беспокойно вертелся радом, ожидая, когда же хозяину помогут. Некоторое время Эпло стоял неподвижно, приходя в себя. Потом он кивнул, не в состоянии говорить, и нетвердо шагнул вперед. Вдруг он остановился.

– Элэйк, – произнес Эпло и посмотрел на неподвижное тело, а потом – на пещеру, в проеме которой виднелись узкие красные глаза.

Дракон понял его.

«Я позабочусь о ней. Не бойся. Змеи больше не побеспокоят ее».

Эпло еще раз слабо кивнул и посмотрел та свою лодку. Грюндли все еще стояла у воды – видимо, гномиха была не в состоянии сдвинуться с места.

Шатаясь, они двинулись к воде. Хрупкий эльф, обнаружив в себе силы, о которых и сам не подозревал, помогал идти еле живому патрину. Эпло последний раз взглянул на дракона и тут же забыл и о нем, и о змеях. Все его силы поглощала борьба с болью.

Они добрались до Грюндли, которая так и продолжала стоять, не шелохнувшись. Гномиха смотрела на них широко распахнутыми плазами и не произносила ни слова, лишь хватала воздух ртом.

– Я… могу идти… – вьдохнул Эпло. Он качнулся и ухватился за борт подлодки. Обретя опору, Эпло оглянулся на гномиху.

– Давай… забирай ее…

– Как ты думаешь, что с ней? – обеспокоенно спросил Девон. – Я никогда не видел ее в таком состоянии.

– Перепугалась, наверное, – простонал Эпло. – Просто хватай ее, и тащи.

Хватаясь за поручни, Эпло дотащился до люка.

– Эй, а его?! – пронзительно закричала Грюндли. Эпло оглянулся и увидел лежащую на песке бесформенную груду. Альфред.

– Ну конечно! – с горечью пробормотал Эпло.

Он уже готов был сказать: «Бросьте его», – но, конечно же, пес помчался к лежащему без сознания сартану, понюхал, потрогал лапой и принялся вылизывать ему лицо. «Ладно, – неохотно подумал Эпло, – в конце концов, я перед ним в долгу».

– Тащи его сюда, если сможешь.

– Он превратился в дракона, – благоговейно произнесла Грюндли.

Эпло рассмеялся и качнул головой.

– Нет, правда! – продблжала настаивать гномиха. – Я сама видела! Он превратился в дракона!

Патрин перевел взгляд с гномихи на Альфреда, который понемногу приходил в сознание – если, конечно, было куда приходить.

Альфред слабо шевельнул рукой, пытаясь умерить пыл пса, который бурно радовался этим признакам жизни.

Эпло отвернулся. Он был слишком слаб, чтобы спорить.

Кое-как убедив пса оставить его в покое, Альфред нетвердо поднялся на ноги. Моргая, сартан огляделся. Его взгляд упал на пещеру. Альфред съежился.

– Они ушли?

– Еще бы! – завопила Грюндли. – Это же ты их прогнал!

Альфред слабо улыбнулся, отрицательно покачал головой и посмотрел на след, оставленный на песке его телом.

– Боюсь, ты что-то путаешь, дитя. Я даже себе помочь неспособен, не то что другим.

– Но я сама видела! – упрямо твердила гномиха

– Сартан, если ты идешь, то поторапливайся, – окликнул Эпло. – Последние несколько шагов..

– Он идет, патрин. Мы позаботимся об этом. Он составит тебе компанию в тюрьме.

Эпло застыл, вцепившись в перила. У него едва достало сил поднять голову.

Рядом с ним стоял Самах.

Глава 32. СУРУНАН. ЧЕЛЕСТРА

Сознание возвращалось к Эпло медленно и неохотно. Да он и сам не спешил приходить в сознание, зная, что вслед за этим вернется жгучая боль, физическая и душевная. Его простая, упорядоченная жизнь пошла прахом.

Эпло долго лежал, не открывая глаз – не из осторожности, что, впрочем, было бы логично в подобных обстоятельствах, а просто от слабости. Похоже, что жизнь стала для него непрерывной борьбой. Давным-давно, на Арианусе, когда он начинал свое путешествие, он знал все ответы. А теперь, когда его путешествие шло к концу, у него остались одни лишь вопросы.

Эпло ни в чем больше не был уверен. Его переполняли сомнения. И эти сомнения страшили его.

Эпло услышал повизгивание и стук хвоста по полу. Мокрый шершавый язык прошелся по руке патрина. Не открывая глаз, Эпло погладил собаку. Его повелитель будет недоволен возвращением пса. Впрочем, повелитель много чем будет недоволен.

Эпло вздохнул, окончательно убедился, что заснуть больше не удастся, застонал и открыл глаза. И, конечно же, первое, что он увидел, было лицо Альфреда Сартан обеспокоенно склонился над ним.

– Тебе плохо? Где болит?

Эпло очень захотелось снова закрыть глаза. Но он преодолел это искушение, сел и осмотрелся. Он находился в комнате, выглядевшей, как комната обыкновенного жилого дома, дома сартанов – это Эпло чувствовал инстинктивно. Только теперь это был уже не дом, а тюрьма. На окнах сверкали охраняющие руны. На закрытой двери горели красным светом не менее мощные знаки. Эпло уныло посмотрел на свои руки. Его одежда была мокрой, а кожа – совершенно чистой.

– Они обливают тебя морской водой по приказу Самаха, – сказал Альфред. – Извини.

– Ты-то за что извиняешься? – проворчал Эпло, раздраженно взглянув на сартана. – Что за идиотская привычка – извиняться за то, в чем не виноват?

Альфред покраснел.

– Не знаю. Наверно, из-за того, что мне всегда кажется, что это я во всем виноват.

– Ну так это не так, и прекрати ныть, – огрызнулся Эпло. Ему нужно было на ком-нибудь отвести душу, и Альфред оказался самым подходящим объектом. – Не ты загнал мой народ в Лабиринт и не ты устроил Разделение.

– Не я, – печально ответил Альфред, – но я не препятствовал тому, что считал не правильным. Я всегда, падал в обморок

– Всегда? – Эпло резко взглянул на Альфреда. Ему вдруг припомнилась рассказанная Грюндли дикая история – А на Дракнаре? Тоже упал в обморок?

– Боюсь, что так оно и было, – сказал Альфред, пристыжено повесив голову. – Конечно, я не уверен… Я просто никак не могу вспомнить, что произошло. Ой, кстати, – он смущенно посмотрел на Эпло, – Боюсь, я… э-э… сделал, что смог, с твоими травмами… Я понадеялся, что ты не будешь сильно сердиться… А ты так мучился…

Эпло снова взглянул на свою чистую кожу. Да, сам себя он бы нипочем не исцелил. Он попытался рассердиться – ему положено было рассердиться, – но он был слишком слаб, чтобы сердиться на что бы то ни было.

– Опять ты извиняешься, – сказал Эпло и улегся.

– Да, действительно. Извини, – сказал Альфред. Эпло бросил на него разъяренный взгляд. Альфред повернулся и направился к другой кровати.

– Спасибо, – тихо сказал Эпло.

Альфред удивленно оглянулся, не веря своим ушам.

– Ты что-то сказал?

Но Эпло не собирался повторять эту глупость дважды.

– Где мы? – спросил он, хотя и так это знал. – Что случилось после того, как мы покинули Дракнор? Сколько я провалялся без сознания?

– День, ночь и еще полдня. Тебе было очень плохо. Я пытался уговорить Самаха позволить тебе обрести свою магию, чтобы ты мог исцелиться, но Самах отказал. Он очень напуган. Я знаю, что он чувствует. И я понимаю его страх.

Альфред замолчал, глядя перед собой. Эпло счел нужным побеспокоить его.

– Я спросил…

Сартан моргнул и очнулся.

– Извини. Ох! Опять я извиняюсь. Нет-нет. Я больше не буду. Обещаю. На чем я остановился? Ах да.

Морская вода. Они обливают тебя дважды в день. – Альфред посмотрел на пса и улыбнулся. – Твой друг устраивает настоящее сражение, когда кто-нибудь пытается приблизиться к тебе. Он чуть не укусил Самаха. Пес слушается только меня. Кажется, он начал мне доверять.

Эпло фыркнул, не видя необходимости развивать эту тему дальше.

– Что с меншами? Они вернулись домой?

– На самом деле нет. То есть они в безопасности, – поспешно добавил Альфред, увидев, как нахмурился Эпло, – но не дома. Самах хотел поселить их у себя. На самом деле он довольно неплохо обошелся с ними. Просто он их не понимает. Но менши – гномиха и эльф – отказались покинуть тебя. Гномиха очень упряма. Она сказала Самаху все, что о нем думает.

Эпло представил, как Грюндли, выпятив подбородок, потрясает бакенбардами и высказывает свое мнение Советнику Самаху. Патрин улыбнулся. Хотел бы он это увидеть.

– Менши сейчас здесь, в этом же доме. Они сидели у тебя каждый день, до тех пор пока сартаны их не выгоняли. На самом деле я удивлен, почему их еще нет. Хотя, конечно, сегодня утром…

Альфред смущенно запнулся.

– В чем дело? – подозртельно спросил Эпло.

– Я не хотел упоминать об этом. Не хотел тебя беспокоить.

– Беспокоить меня?! – Эпло изумленно взглянул на Альфреда, потом расхохотался. Он смеялся до слез. – Я в сартанской тюрьме, полностью лишен магии, пленник самого могущественного из когда-либо живших магов-сартанов, а ты боишься меня побеспокоить!

– Изви… – Альфред поймал убийственный взляд Эпло, подавился и умолк.

– Давай я сам угадаю, – мрачно предложил Эпло. – Сегодня Совет соберется, чтобы решить, что с нами делить. Так?

Альфред кивнул. Вернувшись на свою кровать, он сел и сложил руки на коленях.

– Ну и что они могут сделать с тобой? Надрать уши? Взять слово, что ты будешь хорошим мальчиком и не станешь больше водиться с этим гадким патрином?

Эпло хотел пошутить. Но Альфред не засмеялся.

– Не знаю, – тихо, испуганно ответил он. – Видишь ли, однажды я подслушал Самаха, и он говорил…

– Тсс! – Эпло насторожился и сел. За дверью послышалось пение. Пела женщина. Горевшие на двери руны поблекли и исчезли.

– Это Ола! – просиял Альфред.

Сартан преобразился. Вечно сутулые плечи распрямились, и он оказался почти что величавым. Дверь отворилась, и женщина вошла, пропустив перед собой двух меншей.

– Эпло! – воскликнула Грюндли и, прежде чем патрин успел сообразить, что происходит, кинулась и повисла на нем.

– Элэйк умерла! – рыдала гномиа. – Я не хотела! Это я виновата!

– Ну что ты, что ты, – сказал Эпло, неловко поглаживая гномиху по широкой спине. Она зарыдала еще сильнее.

Эпло слегка встряхнул ее.

– Грюндли, послушай меня. Гномиха постепенно затихла.

– То, что вы устроили, было очень опасно и очень глупо, – строго сказал Эпло. – Вы поступили нехорошо. Вам не стоило там появляться. Но это случилось, и изменить ничего нельзя. Элэйк была принцессой и умерла за свой народ, Грюндли. За свой, – патрин взглянул на сартана, – и может, и за другие народы.

Вошедшая с меншами женщина закрыла лицо руками и отвернулась. Альфред нерешительно приблизился к женщине, и его рука по собственному усмотрению двинулась обнять и утешить Олу. Потом рука заколебалась и вернулась обратно.

«Придурок! – подумал Эпло. – Даже влюбиться нормально не может».

Грюндли засопела.

– А ну прекрати, – грубовато сказал Эпло, – Брось сейчас же. Глянь, ты даже моего пса расстроила.

Принявший все это близко к сердцу пес присоединил свои завывания к рыданиям гномихи. Грюндли вытерла слезы и попыталась улыбнуться.

– Как вы себя чувствуете, сударь? – спросил Девон, присаживаясь на край кровати.

– Мне уже лучше, – сказал Эплю. – Могу поспорить, вам тоже,

– Да, сударь, – ответил эльф.

Он выглядел бледным и несчастным. Тяжелые испытания оставили на нем свой след. Но кроме того, он выглядел более уверенным. Он познал свои силы.

И не он один.

– Мы должны тебе сказать! – Грюндли дернула Эпло за мокрый рукав.

– Да, это очень важно, – добавил Девон.

Менши посмотрели друг на друга, потом на сартанов – на Альфреда и Женщину, которую тот назвал Олой.

– Да-да, я понимаю, вы хотите побыть одни. Сейчас мы выйдем. – Альфред двинулся к двери.

Женщина улыбнулась и прикоснулась к его руке.

– Боюсь, это невозможно, – она многозначительно посмотрела на дверь. Руны не горели, но за дверью слышны были шаги охраны.

Альфред как-то сжался.

– Да, вы правы, – тихо сказал он. – Я не подумал. Мы сядем здесь и не будем слушать. Обещаем. Он сел и похлопал по кровати рядом с собой.

– Садитесь, пожалуйста.

Женщина посмотрела на кровать, потом на Альфреда и зарделась. Эпло невольно вспомнил Элэйк – она вела себя точно так же.

Альфред как-то особенно густо покраснел и вскочил.

– Я не имел в виду… Конечно же, я не хотел… Что вы должны были подумать? Стульев нет. Я только хотел…

– Да, благодарю вас, – тихо ответила Ола и присела на краешек кровати.

Альфред уселся как можно дальше от нее и уставился на свои башмаки.

Нетерпеливо наблюдавшая за всем этим Грюндли ухватила Эпло за руку и оттащила в угол подальше от сартанов. Девон последовал за ними. Непривычно серьезные, они принялись шепотом рассказывать свою историю.

Это непросто – находиться в одной комнате с тремя оживленно спорящими собеседниками и не слушать, о чем они говорят, но сартанам это удалось. Ни тот, ни другая не услышали ни слова – им было не до того, чтобы обращать внимание на происходящее вокруг.

Ола вздохнула. Она нервно сжимала руки и поминутно взглядывала на Альфреда, словно никак не могла решиться что-то сказать ему.

Альфред почувствовал ее напряжение, и ему захотелось узнать, в чем дело. Его осенило.

– Совет. Он заседает сейчас, да?

– Да, – беззвучно ответила Ола.

– Вы… вы не там?

Она хотела что-то сказать, но лишь качнула головой.

– Нет, – ответила Ола, секунду помедлив. Подняв голову, она произнесла уже более твердо:

– Я не там. Я вышла из Совета.

Альфред разинул рот от изумления. Насколько ему было известно, такого не бывало еще ни разу. Никому такое даже в голову не приходило.

– Это… из-за меня? – робко спросий Альфред.

– Да. Из-за вас. Из-за него, – Ола посмотрела на патрина. Из-за них, – она перевела взгляд на меншей.

– Но что… Но как Самах?..

– Он был в ярости. На самом деле, – с улыбкой добавила Ола, – мое дело теперь будет разбираться вместе с вашим и с делом этого патрина.

– Нет! – испугался Альфред. – Он не смеет! Я не позволю вам…

– Тсс! – Ола прикоснулась к его губам. – Все правильно. – Она взяла Альфреда за руку – такую неуклюжую, худую, слишком большую руку. – Вы многому научили меня. Научили не бояться. Что бы они ни сделали с нами, я больше не боюсь.

– Но что Самах хочет сделать? – Альфред сжал ее руку – Дорогая, что случилось с остальными? С теми из нашего народа, кто еще давным-давно обнаружил правду?

Ола повернулась к Альфреду и твердо встретила его взгляд.

– Самах бросил их в Лабиринт.

Глава 33. СУРУНАН. ЧЕЛЕСТРА

– Эпло, мы слышали, о чем говорили змеи-драконы, – настойчиво сказала Грюндли; видно было, что даже само воспоминание об этой пугает ее. – Они сказали, что все это хитрость и они сделают так, чтобы наши народы убивали друг друга, а тебя они возьмут в плен и отдадут…

– Вашему повелителю, – вмешался Девон. – Змеи-драконы намеревались отдать вас вашему повелителю и сказать ему, что вы предатель. Мы сами слышали.

– Мы правда слышали! – настаивала Грюндли. Нахмурившийся патрин внимательно слушал их, но ничего не отвечал.

– Ведь вы же верите нам, правда? – спросил Девон.

– Верю.

Услышав в его голосе уверенность, друзья успокоились. А Эпло словно снова услышал слева змея: «Хаос – вот суть нашей жизни. Смерть – вот наша пища».

На Абаррахе он обнаружил доказательства существования благой высшей силы. Похоже, что здесь, на Челестре, он столкнулся с ее противоположностью.

Эпло забеспокоился, не слышал ли этого Альфред, и оглянулся. Видимо, нет. Он сидел с таким видом, словно получил стрелу в сердце.

– Сартан! – резко окликнул его Эпло. – Тебе стоит это послушать. Расскажите ему то, что сказали мне, – попросил он Грюндли, – насчет змеев-драконов и Врат Смерти.

Альфред повернулся к гномихе. Он был чем-то потрясён и едва слушал, о чем речь. Более спокойная Ола отнеслась к гномихе с гораздо большим вниманием.

Смущенная таким вниманием, Грюндли начала свой рассказ сбивчиво, но понемногу успокоилась.

– Толком я ничего не поняла. Сперва они собирались затопить ваш город морской водой, чтобы лишить вас магии и вынудить бежать. А потом они заговорили с какой-то штуке, которую называли «Врата Смерти».

Она посмотрела на. Девона, ожидая подтверждения. Эльф кивнул.

– Да, именно так. Врата Смерти.

Альфред внезапно проявил интерес к разговору,

– Врата Смерти? Что – Врата Смерти?

– Расскажи лучше ты, – обратилась к: эльфу Грюндли. – Ты знаешь те слова, которые они употребляли. А я ничего не могу вспомнить.

Девон заколебался, точно ли он все запомнил.

– Они сказали: «Они будут вынуждены пойти на то, чего им удалось избежать в прошлый раз. Самах откроет Врата Смерти». И еще они говорили что-то насчет того, чтобы войти во Врата Смерти…

Ола ахнула и вскочила, прижав руки к груди.

– Так вот что имел в виду Самах! Он сказал, что откроет Врата Смерти, если менши нападут на нас!

– И выпустит эти чудовищные создания в другие миры, – сказал Эпло. – Сила змеев возрастет. И кто сможет сражаться с ними?

– Надо остановить Самаха, – сказала Ола. Она повернулась к гномихе и эльфу. – Надо остановить ваши народы.

– Мы не хотим войны, – очень серьезно ответил Девон. – Но нам нужно где-то жить. Вы не оставляете нам выбора.

– С этим можно что-то решить. Мы соберемся и проведем переговоры…

– Поздно вести переговоры, жена, – в дверном проеме стоял Самах. – Война началась. Орды меншей плывут к нашему городу. Их ведут змеи-драконы.

– Но это невозможно! – закричала Грюндли. – Мой народ боится змеев-драконов!

– Эльфы не последовали бы за змеями-драконами без достаточных на то причин, – заявил Девон, пристально глядя на Самаха. – Должно было произойти что-то необычайное, чтобы толкнуть их на столь решительные действия.

– Что-то действительно случилось, как вам прекрасно известно. Вам и этому патрину.

– Нам?! – воскликнула Грюндли. – Как будто мы что-то могли сделать! Мы же были здесь, у вас! Хотя мы действительно кое-что сделали, – пробормотала она себе в бакенбарды.

Девон ткнул ее в бок, и гномиха приутихла.

– Я полагаю, Самах, – вмешалась Ола, – вы должны объясниться, прежде чем обвинять детей в том, это они развязали войну.

– Ну что ж, жена, я объяснюсь.

Слова Самаха хлестнули, словно плеть, но Ола не дрогнула. Она осталась спокойно стоять рядом с Альфредом.

– Змеи-драконы явились к меншам и сказали, что это мы, сартаны, повинны в смерти девушки. Драконы сообщили также, что мы взяли двух уцелевших детей заложниками.

Самах холодно взглянул на Грюндли и Девона.

– Отлично было придумано – уговорить нас взять вас с собой. Конечно же, это была идея патрина.

– Ага, конечно, – устало пробормотал Эпло. – Я придумал это как раз перед тем, как свалиться без сознания.

– Вовсе мы не задумывали ничего такого! – возмущенно воскликнула Грюндли. У нее дрожали губы. – Мы сказали правду! Вы – нехороший человек!

– Тише, Грюндли, – Девон взял ее за руку. – Что вы собираетесь с нами делать?

– Мы не воюем с детьми, – ответил Самах. – Вас вернут вашим семьям. И передайте вашим народам следующее: напав на нас, вы подвергли себя опасности. Нам известно, что вы намереваетесь затопить наш город морской водой. Вы думаете этим ослабить нас, но ваш «друг» патрин и его подручные намеренно ввели вас в заблуждение. Вместо нескольких беспомощных сартанов вы обнаружите тысячи, вооруженные мощью столетий и защищенные могуществом других миров…

– Вы собрались открыть Врата Смерти, – сказал Эпло.

Самах не удостоил его ответом.

– Передайте мои слова вашим народам. Пусть потом не говорят, что их не предупреждали.

– Не может быть, чтобы вы действительно собрались это совершить! – Альфред был потрясен. – Вы не понимаете, о чем говорите! Открыв Врата Смерти! Это же настоящее бедствие! Змеи-драконы намереваются проникнуть в другие миры. Лазары с Абарраха тоже только и ждут подобного случая!

– Мой повелитель – тоже, – заметил Эпло, пожимая плечами. – Вы оказываете ему большую услугу.

– И именно этого хотят от вас змеи-драконы, Самах! – воскликнула Ола. – Дети подслушали, как змеи обсуждали свои намерения.

– Так я им и поверил… Впрочем, как и любому из вас, – Самах обвел присутствующих презрительным взглядом. – При первой же бреши в городских стенах я открою Врата Смерти и созову наших братьев из остальных миров. Я знаю, что они там есть. Вы не одурачите меня своей ложью.

А что касается вашего повелителя, – Самах повернулся к Эпло, – он будет брошен обратно в Лабиринт, к остальным предавшимся злу. И на этот раз он уже не сбежит!

– Советник, не делайте этого, – голос Альфреда был спокоен и печален. – Истинное зло находится не там, а здесь, – Альфред приложил руку к сердцу. – Это зло – страх. Мне это слишком хорошо известно. Я сам слишком часто поддавался ему.

Когда-то Врата Смерти открыли для того, чтобы сквозь смерть провести нас к новой, лучшей жизни. Но эти времена давно минули. Слишком многое изменилось. Если вы откроете Врата Смерти сейчас, то, к вашему горькому разочарованию, обнаружите, что теперь вам придется иметь дело с более зловещим значением имени «Врата Смерти» – с именем, уничтожающим надежду.

Самах молча, терпеливо выслушал Альфреда.

– Вы закончили?

– Да, закончил, – ответил Альфред.

– Очень хорошо. Теперь пора вернуть меншей к их семьям. Дети, встаньте рядом. Не бойтесь, магия не причинит вам никакого вреда. Вы словно заснете, а когда проснетесь, то будете уже среди своего народа.

– Ничего я и не боюсь, – фыркнула Грюндли. – Я такую магию видала, но вам в жизни такого не сделать. – И она с видом заговорщика подмигнула Альфреду.

Альфред выглядел чрезвычайно смущенным.

– Вы помните, что должны сказать вашим народам? – спросил Самах.

– Да, помним, – ответил Девон. – Мы запомним ваши слова навсегда. – Эльф повернулся к патрину – Прощайте, Эпло. Я благодарен вам не только за то, что вы спасли мне жизнь, но и за то, что вы научили меня жить.

– Пока, Эпло, – сказала Грюндли. Она бросилась к патрину и обняла его колени.

– И чтобы больше не подслушивала! – строго сказал Эпло.

Грюндли глубоко вздохнула.

– Обещаю, – запустила руку в карман и попыталась что-то оттуда извлечь. Предмет был слишком велик для кармана и прочно там застрял. Грюндли в сердцах дернула, и карман порвался. Вытащив искомый предмет, гномиха сунула его Эпло. Это оказалась переплетенная в кожу тетрадь.

– Я хочу оставить это тебе. Это дневник, который я принялась вести, когда мы отправились к змеям-драконам. Я попросила эту даму, – Грюндли кивнула в сторону Олы, – чтобы она перенесла его ко мне, и она это сделала. Она-то хорошая. Мне еще осталось написать конец, но я не могу… Он слишком печальный.

Во всяком случае, – продолжала гномиха, смахнув слезу, – не обращай внимания на те гадости, которые я писала про тебя вначале. Ведь я тогда тебя не знала. Я хочу сказать… Ну, ты понимаешь?

– Понимаю, – ответил Эпло, принимая подарок.

Девон взял Грюндли за руку, и они встали перед Самахом. Советник запел руны. Огненные знаки окружили эльфа и гномиху. Глаза друзей закрылись, головы поникли. Руны вспыхнули, и Девон с Грюндли исчезли.

Пес тоскливо взвыл. Эпло успокаивающе погладил собаку.

– С этим покончено, – сказал Самах. – Теперь перед нами стоит более неприятная задача. Чем скорее мы с ней разделаемся, тем лучше.

Вы, именующий себя Альфредом Монбанком. Ваше дело было вынесено на рассмотрение Совета. Обсудив его, мы выявили, что вы виновны в общении с врагом, в заговоре против вашего народа, в попытке обмануть Совет, в еретических высказываниях. Вам приговор вынесен. Признаете ли вы, Альфред Монбанк, мудрость Совета и его право вынести вам приговор, который даст вам возможность научиться на ваших ошибках и исправить их?

Это была обычная формальность для каждого предстающего перед Советом. Но Альфред внимательно выслушал и обдумал каждое слово.

– Учиться на ошибках и исправлять их, – повторил Альфред про себя. Он взглянул на Самаха и твердо ответил:

– Да, признаю.

– Альфред, не надо! – Ола бросилась к мужу. – Не делайте этого, Самах! Умоляю! Почему ты не хочешь нас выслушать?

– Помолчи, жена! – Самах отшвырнул Олу прочь. – Твой приговор также вынесен. Тебе предоставлен выбор. Ты можешь уйти с ним либо остаться с нами. Но в любом случае ты будешь лишена своей магической силы.

Ола была вне себя от ярости. Она медленно покачала головой.

– Ты безумен, Самах, Страх лишил тебя рассудка. Ола встала рядом с Альфредом и взяла его за руку.

– Я иду с ним.

– Нет, Ола, я не могу позволить тебе пойти на это. Ты не знаешь, на что решаешься.

– Знаю, – Ола попыталась улыбнуться, но улыбка вышла дрожащей. – Ты забыл, я ведь видела то же, что и ты, – Она взглянула на патрина:

– Я знаю, с ним нам предстоит встретиться. И я не боюсь.

Эпло не слушал ее. Патрик изучал стоявшего у двери часового и прикидывал, не удастся ли проскочить мимо него и бежать. Шанс был минимальный, но что толку торчать здесь и ждать, пока его еще раз обольют?

Эпло напрягся и приготовился к броску. Внезапно Самах повернулся и заговорил с часовым. Эпло заставил себя расслабиться и напустил на себя безразличный вид.

– Раму, забери этих двоих в зал Совета и приготовь их к перемещению. Мы должны выполнить это сейчас же, прежде чем менши перейдут в наступление. Собери всех членов Совета. Они будут необходимы, чтоб совершить столь сложное магическое действие.

– Что за перемещение? – тут же насторожился Эпло, решив, что это относится к нему. – Куда?

Раму вошел и встал у двери.

Альфред пошел вперед. Ола бок о бок с ним. Они держались со спокойным достоинством. Эпло с удивлением отметил, что Альфред ни разу не споткнулся.

Эпло встал на пути у Альфреда.

– Куда они тебя отправляют?

– В Лабиринт, – ответил Альфред.

– Что?!

Эпло рассмеялся, думая, что это какая-то странная попытка подстроить ему ловушку, хотя понятия не имел, каким образом.

– Не верю!

– Мы не первые, кого отправляют туда, Эпло. Еще во время Разделения те сартаны, что обнаружили правду и поверили в нее, были брошены в тюрьму вместе с твоим народом.

Эпло ошеломленно уставился на Альфреда. Бессмыслица какая-то! Это невозможно! Но он знал, что Альфред не умеет лгать.

– Да как вы можете! – гневно обратился к Самаху Эпло. – Вы же обрекаете их на смерть!

– Можешь не прикидываться, патрин. Тебе это ничего не даст. Ты вскоре присоединишься к своему другу, после того как мы с тобой побеседуем о так называемом владыке Нексуса и его планах.

Не обращая внимания на Советника, Эпло повернутся к Альфреду.

– И ты позволишь им отправить тебя в Лабиринт? Даже не сопротивляясь? Ты же был там! В моем сознании! Ты же знаешь, что это такое. Ты там и минуты не протянешь! И ты, и она! Да сражайся же, черт тебя побери! Хоть раз в жизни сражайся!

Альфред побледнел.

– Нет, я не могу…

– Можешь! Грюндли говорила правду. Ведь ты же обернулся драконом. Ты спас нас там, на Дракноре. Ты сильнее Самаха, сильнее любого сартана. Змеи знали об этом. Они называли тебя Змеиным Магом. И он это знает, потому-то стремится от тебя избавиться.

– Спасибо, Эпло, – мягко сказал Альфред, – но даже если это правда и я действительно превращался в дракона, я не помню, как я это сделал. Ничего, как-нибудь… Пойми, пожалуйста.

Альфред прикоснулся к руке патрина.

– Всю жизнь я только и делал, что бежал сам от себя. Или падал в обморок. Или извинялся. – Он был спокоен, почти безмятежен. – Больше я не стану бежать.

– Да, не стоит, – резко сказал Эпло. – И не падай больше в обморок. По крайней мере в Лабиринте. – Он отдернул руку.

– Я постараюсь, – улыбнулся Альфред.

Пес заскулил и прижался к ногам Альфреда. Альфред потрепал собаку по загривку.

– Присматривай за ним, малыш. И больше не теряйся.

Раму шагнул к ним и запел руны.

Вспыхнувшие знаки ослепили Эпло. Сильный жар заставил его попятиться. Когда к нему вернулась способность ввдеть, на двери и окнах горели красные руны, перекрывающие выход.

Сартаны исчезли.

Глава 34. СУРУНАН. ЧЕЛЕСТРА

Эпло лежал на кровати. Все, что ему оставалось, это ждать. Его кожа начала высыхать, и знаки уже виднелись, хотя и слабо. На то, чтобы магия вернулась полностью, требовалось долгое время, а вот времени-то у него и не было. Скоро сартаны вернутся, окунут его в воду и попытаются заставить говорить.

Что будет довольно занятно.

Потому-то надо отдыхать, пока есть возможность. Потеря магии заставляла Эпло чувствовать себя слабым и уставшим. Патрину хотелось знать, действительно ли он так ослаб, или ему только кажется. Эпло лежал, пытался успокоить скулящего пса и размышлял о разных вещах.

Сартаны в Лабиринте. Отправленные туда их врагами. Что с ними стало? Скорее всего патрины убивали их, как только обнаруживали.

А если нет? Эпло задумался. А что, если извечным врагам пришлось сдержать свою ненависть и сотрудничать ради выживания? И что, если долгими темными ночами они ложились вместе, стремясь хоть ненадолго избавиться от ужаса в объятиях друг друга? Не могла ли в те давние времена кровь патринов и сартанов смешаться?

Эта мысль потрясла Эпло. Это просто не укладывалось в голове.

Пес положил голову хозяину на грудь. Эпло погладил его. Пес уютно устроился рядом с Эпло на кровати, вздохнул и закрыл глаза. Эпло и сам начал засыпать, но тут мир запульсировал.

Эпло резко открыл глаза. Он напрягся, но понял, что не может шелохнуться. От идущей через его тело пульсации мутило, кружилась голова. Оставалось лишь терпеть и ждать, пока все это закончится.

Когда-то он уже испытывал нечто подобное. Когда-то мир вокруг него уже пульсировал. Когда-то он уже чувствовал себя так, словно его размазали в пространстве, которое было тонким и сухим, словно опавший лист.

Волны шли сквозь него, сквозь комнату, сквозь стены. Охраняющие руны на двери и окнах исчезли, но Эпло был не в силах воспользоваться удобным случаем. Он не мог даже пошевелиться.

В прошлый раз исчез еще и пес. Да, пес! Эпло ухватился за эту мысль. Теперь-то он здесь, тихо дремлет рядом, и, похоже, проспит все на свете.

Пульсация исчезла также внезапно, как и появилась. Снова вспыхнули охраняющие руны. Пес похрапывал.

Эпло глубоко вздохнул и уставился перед собой невидящими глазами.

В прошлый раз, когда мир пульсировал, причиной этого был Альфред. Альфред вошел во Врата Смерти.

Патрина разбудило внезапное ощущение тревоги. Стояла ночь. В комнате было бы темно, если бы не свет рун. Эпло сел ипостарался понять, что за звук его разбудил. Он прислушивался так внимательно, что сперва не заметил, что знаки на его коже мерцают синим светом.

– Должно быть, я спал долго, – сказал Эпло псу, который тоже соизволил проснуться. – Хотелось бы мне знать, почему они не пришли за мной? Ты как считаешь, малыш?

Псу явно пришла в голову какая-то идея. Он спрыгнул с кровати и подбежал к окну. Эпло, который подумал о том же самом, последовал за собакой. Он подошел к окну настолько близко, насколько позволял исходящий от рун жар – его магия пока что не могла долго защищать его. Эпло заслонил глаза от сверкания знаков и попытался выглянуть наружу.

Видно было мало что: тени, бегущие среди теней, неясные очертания в ночи. Но их крики были хорошо слышны – они-то и разбудили патрина.

– Стены пробиты! Вода затапливает город!

Эпло послышались шаги возле двери. Он напрягся и приготовился к схватке. С их стороны было глупо позволить ему восстановить свою магию. Теперь он проучит их за глупость.

Шаги на минуту затихли, потом стали удаляться. Эпло подошел к двери и прислушивался, пока звук не пропал окончательно. Если раньше за дверью и стоял часовой, теперь его там уже не было.

Однако охраняющие руны все еще были слишком сильны. Эпло пришлось попятиться от двери – он больше не мог переносить этот жар.

А с другой стороны, незачем попусту тратить силы.

– Отдохни, малыш, – посоветовал Эпло собаке. – Скоро мы отсюда выберемся.

И куда же он тогда отправится? Что он станет делать?

Обратно в Лабиринт. Увидеть Альфреда. Увидеть остальных…

Чуть улыбнувшись, Эпло вернулся на кровать, устроился поудобнее и стал ждать, пока вода поднимется.

Маргарет Уэйс и Трэйси Хикмэн Рука Хаоса

ВВЕДЕНИЕ

ЧЕТЫРЕ МИРА

Меня зовут Эпло.

Имя мое означает – одинокий. Одиночка. Дав мне это имя, мои родители отчасти предопределили мою судьбу. Они понимали, что им не выжить в темнице, в которую был ввергнут мой народ, патрины. В темнице, что зовется Лабиринтом, в обиталище мрачной страшной магии.

Я стал Бегущим – одним из тех, кто сражается с мрачной и жуткой магической силой Лабиринта. Я был из удачливых. Я прошел сквозь Последние Врата, хотя чуть было не погиб. И если бы не этот колбасный вор, этот пес, что сидит рядом со мной, то сейчас я не писал бы этот отчет. Пес дал мне волю к жизни, когда я уже сдался и умирал. Он спас мне жизнь.

Пес дал мне волю к жизни, но смысл и цель дал ей господин мой Ксар.

Ксар был первым патрином, который сумел вырваться из Лабиринта. Он стар и могуч, весьма искушен в рунной магии, которая дает силу и нам, и нашим врагам сартанам. Ксар вырвался из Лабиринта и тотчас же снова вернулся туда. Никто никогда не осмеливался на такое, и даже сейчас именно он, и никто иной, ежедневно рискует своей жизнью ради нашего спасения.

Многие из нас вышли из Лабиринта. Мы живем в Нексусе, который мы превратили в прекрасный город. Но восстановили ли мы свои силы, как утверждают наши тюремщики?

Мы нетерпеливый народ, но мы прошли жестокую школу и научились терпению. Мы самолюбивы, но мы научились самопожертвованию и преданности. Но прежде всего мы научились ненавидеть.

Цель господина моего Ксара, а стало быть, и моя цель – вернуть себе мир, который был у нас отнят, править им так, как мы всегда хотели, и жестоко отомстить врагу.

Когда-то Четыре Мира были единым миром, прекрасным зелено-голубым миром. Он принадлежал и нам, и сартанам, поскольку наша рунная магия могущественна. Остальные, меньшие расы, которые мы называем меншами, а именно люди, эльфы и гномы, почитали нас как богов.

Но сартаны решили, что мы, патрины, забрали себе слишком много власти, что равновесие сил стало крениться в нашу сторону. В ярости сартаны сделали то единственное, что могло остановить нас, – с помощью рунной магии, основанной на вероятностных принципах, они разрушили мир и ввергли нас в темницу.

Из обломков старого мира они сотворили четыре новых, каждый – из одной из стихий первичного мира: воздуха, огня, камня и воды. Четыре Мира связаны Вратами Смерти – ходами, через которые безопасно пройти может только тот, кто владеет рунной магией. Все Четыре Мира должны были подпитывать друг друга: Приан, Мир Огня, снабжал энергией Абаррах, Мир Камня; Абаррах должен был поставлять руду и минералы Челестре, миру воды, и так далее. Все координировалось и снабжалось топливом с помощью чудесной машины, Кикси-винси, которую сартаны соорудили на Арианусе.

Но планы сартанов провалились. Во всех Четырех Мирах они по непонятной причине стали быстро вымирать. Сартаны каждого мира взывали к сородичам о помощи, но их мольбы остались без ответа. У каждого мира были свои заботы.

Я обнаружил все это, поскольку Ксар поставил передо мной задачу побывать в каждом из миров. Я должен был разведать, что случилось с нашими старинными врагами. И потому я посетил каждый из миров. Полный отчет о моих приключениях можно найти в моих дневниках, которые, так уж случилось, известны под названием «Цикл „Врата Смерти“.

То, что я узнал, оказалось для меня полной неожиданностью. Мои открытия изменили мою жизнь – и не к лучшему. Когда я выступил в поход, я знал ответы на все вопросы. Теперь у меня остались одни только вопросы, а ответов нет.

Господин мой отнес тревоги души моей на счет сартана, которого я встретил в странствиях. Сартана, который называл себя меншским именем Альфред Мон-банк. Сначала я был согласен с моим господином. Я обвинял Альфреда и позволил уверить себя в том, что он обманывал меня.

Но теперь я не столь уверен в этом. Я сомневаюсь во всем – в себе… и в моем господине.

Позвольте мне вкратце рассказать вам о том, что со мной приключилось.

АРИАНУС

Первым я посетил Мир Воздуха Арианус. Он состоит из плавающих в воздухе континентов, расположенных на трех уровнях. Нижнее Царство – обитель гномов, и именно здесь, на Древлине, сартаны соорудили огромную чудесную машину Кикси-винси. Но сартаны начали вымирать раньше, чем им удалось заставить машину заработать. Охваченные паникой, они погрузили свою молодежь в сон, надеясь, что к моменту их пробуждения все придет в порядок.

Но из этих сартанов выжил лишь один – Альфред. Очнувшись, он обнаружил, что в живых из всей его семьи и друзей остался только он один. Осознание этого потрясло, ужаснуло его. Он почувствовал себя в ответе за тот хаос, в который рухнул его мир, – ведь менши, естественно, были на грани всеобщей войны. И все же он боялся раскрыть правду о себе. Его рунная магия дала бы ему среди меншей власть полубога. Он опасался, что менши попытаются вынудить его применить свою магию для их разрушительных целей. И потому Альфред скрыл свою мощь, отказываясь пользоваться магией даже ради спасения собственной жизни. И теперь всякий раз, попадая в опасное положение, Альфред падает в обморок, вместо того чтобы защищаться с помощью своей магической силы.

Мы с псом потерпели кораблекрушение при высадке на Арианус и чуть не погибли. Нас спас гном по имени Лимбек. Гномы Ариануса – рабы Кикси-винси. Они тупо служат этой машине, а она тупо и бесцельно работает. Но Лимбек – революционер, вольнодумец. В то время гномы находились под пятой сильной расы эльфов, которые установили свою диктатуру в Срединном Царстве Ариануса. Таким образом, эльфы держали в своих руках единственный источник питьевой воды в этом мире, а вода поступала с Кикси-винси.

Люди, которые тоже жили на Арианусе, на протяжении большей части его истории воевали с эльфами из-за воды. Война бушевала там и во время моего пребывания, да и сейчас продолжается – с одним существенным различием. Дело в том, что появился некий эльфийский принц, который желает мира и единства всех рас. Этот принц поднял восстание против собственного народа, но только усугубил хаос.

Мне удалось помочь гному поднять его народ на восстание и против эльфов, и против людей. И когда я покинул Арианус, я увез с собой человеческое дитя – подменыша по имени Бэйн, который догадался, в чем секрет Кикси-винси. Как только машина будет пущена в ход и заработает так, как хотели сартаны, мой господин воспользуется ее мощью для завоевания остальных миров.

Я хотел бы привезти с собой еще одного менша, человека по имени Хуго Десница. Хуго, очень искусный наемный убийца, был одним из немногих повстречавшихся мне меншей, которых я мог бы считать верными союзниками. К несчастью, Хуго Десница погиб, сражаясь с отцом Бэйна, злым колдуном из рода людей. И кого же выбрал я себе в попутчики?

Альфреда.

Но я забегаю вперед.

Когда я был на Арианусе, я наткнулся на Альфреда, который прикидывался слугой маленького Бэйна. Мне стыдно признаться, но Альфред распознал во мне патрина задолго до того, как я обнаружил, что он – сартан. Узнав это, я захотел, убить его, но в тот момент я был слишком занят спасением собственной жизни…

Но это долгая история ^[47]. Достаточно сказать, что я был вынужден покинуть Арианус, не сведя счетов с тем единственным сартаном, который попался мне в руки.

ПРИАН

Следующим миром, в котором побывали мы с моим псом, был Приан, Мир Огня. Это гигантский мир, представляющий собой полую сферу в скале, и величина его почти невообразима. В центре сферы горит солнце этого мира. На внутренней поверхности скалы существуют разумная жизнь и растительность. Поскольку этот мир не вращается, солнце Приана горит постоянно, и ночи там нет. Вследствие этого Приан покрыт такими густыми и мощными джунглями, что очень немногие из жителей этой планеты когда-либо видели землю. На их сучьях построены города, а на могучих ветвях расположены озера, даже океаны.

Первыми, кого я встретил на Приане, были полоумный старый чародей и дракон, который, как оказалось, охранял старика. Чародей зовет себя Зифнебом (когда он вообще вспоминает о том, что у него есть имя), и по всем признакам он псих. За исключением тех минут, когда его бред становится слишком здравым. Этот чокнутый старый дуралей слишком много знает – обо мне, о патринах, о сартанах, обо всем. Он слишком много знает, но ничего не рассказывает до конца.

Здесь, на Приане, как и на Арианусе, менши воюют друг с другом. Эльфы ненавидят людей, люди не доверяют эльфам, гномы ненавидят и тех и других и не доверяют никому. Мне следовало бы об этом знать. Я путешествовал с горсткой людей, эльфов и одним гномом. Таких споров, брани и драк вы никогда не видели. Я устал от них и ушел. Не сомневаюсь, что они, скорее всего, перебили друг друга. Или их прикончили титаны.

Титаны.

Со многими ужасными чудовищами встречался я в Лабиринте, но мало кто из них мог бы сравниться с титанами. Гигантские человекоподобные существа, слепые, с ограниченным разумом, титаны были магическим порождением сартанов, которые использовали их в качестве надзирателей за меншами. Пока сартаны были живы, они держали титанов в узде. Но на Приане, как и на Арианусе, раса сартанов начала невероятно быстро вымирать. Титаны остались без повелений, без присмотра. Теперь они в огромном количестве бродят по Приану, задавая встретившимся им меншам странные вопросы:

– Где наши цитадели? Какова наша цель?

Не получая ответа, титаны впадают в ярость и забивают несчастных меншей насмерть. Никто и ничто не может противостоять этим чудовищным тварям, поскольку они обладают какими-то зачатками сартанской рунной магии. Они чуть не убили меня, но это совсем другая история ^[48].

Но где ответ на их вопросы? Где эти цитадели? Что такое цитадели? Это стало и моим вопросом. И в конце концов я отыскал ответ на часть этого вопроса.

Цитадели – это сверкающие города, построенные сартанами по их прибытии на Приан. Насколько я могу понять из оставленных сартанами записей, цитадели были построены для того, чтобы накапливать энергию, испускаемую постоянно горящим солнцем Приана, и передавать ее остальным мирам сквозь Врата Смерти с помощью Кикси-винси. Но Врата Смерти были закрыты, Кикси-винси не работала. Цитадели пусты и заброшены. И их огни еле-еле теплятся, если теплятся вообще.

АБАРРАХ

Затем я отправился на Абаррах, Мир Камня.

Именно в этом путешествии я подобрал своего нежеланного спутника – сартана Альфреда.

Альфред шел из мира в мир сквозь Врата Смерти, тщетно пытаясь разыскать Бэйна, ребенка, которого я увез с Ариануса. Конечно, Альфред все перепутал. Этот человек не может не запутаться в своих собственных шнурках. Он промахнулся и свалился прямо на мой корабль.

Здесь уже я совершил ошибку. Теперь Альфред был моим пленником. Мне следовало немедленно вернуться к моему повелителю. Ксар сумел бы вытянуть все тайны из его сартанской души, пусть и болезненным путем.

Но мой корабль только что прибыл на Абаррах. Мне не хотелось возвращаться, опять проходить сквозь Врата Смерти, пускаться в это жуткое и беспокойное путешествие. К тому же, честно говоря, мне хотелось на некоторое время придержать Альфреда при себе. Проходя через Врата Смерти, мы совершенно случайно обменялись телами. На короткое время я ощутил себя Альфредом – у меня были его мысли, страхи, его память. А он оказался во мне. Мы вернулись в наши собственные тела, но я понимал, что теперь я не тот, что был раньше, – хотя я и не скоро смирился с этим.

Я узнал и стал понимать моего врага. И мне стало трудно ненавидеть его. Кроме того, как оказалось, мы стали необходимы друг другу просто для того, чтобы выжить.

Абаррах – страшный мир. Снаружи – холодный камень, внутри – расплавленные скалы и лава. Менши, которых поселили здесь сартаны, не смогли долго прожить в своих омерзительных пещерах. Мне и Альфреду пришлось использовать все наши магические силы, чтобы выжить в жаре, поднимающейся от пузырящихся океанов расплавленной тверди, в ядовитых испарениях, переполнявших воздух. И все же на Абаррахе живут люди.

И мертвецы.

Именно здесь, на Абаррахе, мы с Альфредом обнаружили жалких потомков его расы, сартанов. И именно здесь мы нашли трагический ответ на то, что случилось с его народом. Здесь, на Абаррахе, сартаны начали использовать запретное искусство некромантии. Сартаны стали пробуждать мертвых, давая им отвратительное подобие жизни, и использовать трупы своих собственных соплеменников как рабов. По словам Альфреда, это черное искусство было в старину запрещено потому, что обнаружилось, что, когда мертвец возвращается к жизни, безвременно умирает живой. Сартаны Абарраха забыли об этом запрете или просто не желали вспоминать о нем.

Я выжил в Лабиринте, я считал, что душа моя закалилась, что я привык к любой жестокости. Но ходячие мертвецы Абарраха доныне преследуют меня в моих самых кошмарных снах. Я пытался убедить себя в том, что некромантия окажется наиболее ценным искусством для моего повелителя. Воинство мертвецов – несокрушимое, непобедимое, не знающее поражений! С таким воинством мой повелитель легко сможет покорить остальные миры, без болезненной траты жизней патринов!

На Абаррахе я сам чуть ли не стал покойником. Мысль о том, что мое тело будет продолжать жить и бездумно выполнять тупую работу, повергла меня в ужас. Мне было невыносимо думать о том, что такое случится с другими. И потому я решил не рассказывать моему повелителю о том, что в этом несчастном мире сартаны занимались некромантией. Так я в первый раз восстал против моего повелителя.

***

В первый, но не в последний.

На Абаррахе я пережил еще одно ощущение – болезненное, сбивающее с толку, раздражающее, смущающее, но, когда я вспоминаю о нем, благоговейный трепет охватывает меня.

Спасаясь от погони, мы с Альфредом наткнулись на помещение, именуемое Чертогом Проклятых. Магия этого места перенесла меня в прошлое, поместила в иное тело – в тело сартана. И именно во время этого странного магического события я неожиданно столкнулся с высшей силой. Мне открылось, что я не полубог, как всегда считал, что моя магия отнюдь не самая могучая сила во вселенной.

Существует иная, более могучая сила, благая сила, которая желает только добра, порядка и мира. Я, будучи в теле того неизвестного сартана, горячо жаждал прикоснуться к этой силе, но, прежде чем я успел это сделать, другой сартан, испуганный новообретенной истиной, бросился в Чертог и разделил нас. Те из нас, кто остался в Чертоге, умерли. Все наши знания и наше открытие были утрачены, за исключением одного чудесного пророчества.

Очнувшись уже в моем собственном времени, в моем собственном теле, я лишь смутно мог припомнить то, что видел и слышал. И я сделал все, чтобы забыть и это. Я не хотел признавать того факта, что по сравнению с этой силой я слаб, как менш. Я обвинил Альфреда в том, что он пытался обмануть меня, что он сам сотворил эту иллюзию. Конечно, он все отрицал. Он клялся, что сам пережил то же самое.

Я не хотел ему верить.

Мы едва выбрались живыми с Абарраха ^[49]. Когда мы покидали этот ужасный мир, сартаны там уничтожали друг друга, превращая живых в лазаров – мертвецов, чьи души навечно заточены в безжизненной оболочке. Лазары куда опаснее ходячих мертвецов, поскольку у них есть разум и цель – темная и страшная цель.

Я был рад убраться из этого мира. Оказавшись во Вратах Смерти, я отпустил Альфреда восвояси, а сам пошел своей дорогой. В конце концов, он спас мне жизнь. К тому же я устал от смерти, от боли, от страданий. Я довольно их насмотрелся.

Я прекрасно понимал, что Ксар сделал бы с Альфредом, попади тот в его руки.

ЧЕЛЕСТРА

Я вернулся в Нексус и представил свой отчет об Абаррахе моему господину в форме письма, поскольку боялся, что, если я предстану перед Ксаром, я не смогу утаить от него правду. Но Ксар понял, что я лгу. Он разыскал меня прежде, чем я успел скрыться из Нексуса. Он подверг меня наказанию, от которого я чуть не погиб. Я заслуживал этого. Телесная боль, которую мне пришлось перенести, была куда слабее душевной муки от осознания своей вины. Кончилось тем, что я рассказал Ксару обо всем, что обнаружил на Абаррахе. Я рассказал ему о некромантии, о Чертоге Проклятых, о высшей силе.

Господин мой простил меня. Я ощущал себя очистившимся, исцеленным.

Я получил на все свои вопросы ответ. Я снова понимал свое предназначение, свою цель, – они были предназначением и целью Ксара. Я отправился на Челестру – Мир Воды – с твердой решимостью восстановить доверие ко мне моего господина.

И тут произошел странный случай. Пес, постоянно сопровождавший меня с тех пор, как он спас мне жизнь в Лабиринте, исчез. Я искал его – хотя иногда он и доставлял неприятности, я привык к его присутствию. Некоторое время мне было от этого плохо, но только некоторое время. Меня занимали более важные мысли.

Челестра – мир, полностью состоящий из воды. Блуждая в холодных глубинах космоса, он покрылся снаружи твердым слоем льда. Но внутри сартаны поместили магическое солнце, которое горит в воде, обогревает и освещает внутренность мира.

Сартаны намеревались управлять солнцем, но обнаружили, что у них не хватает на это сил. И потому, солнце свободно плавает в воде, обогревая только определенные участки Челестры, в то время как остальные замерзают в ожидании возвращения солнца. На Челестре менши живут на так называемых морских лунах. На Челестре живут также и сартаны, хотя сначала я этого не знал.

Мое прибытие на Челестру не было удачным. Мой корабль погрузился в воду и сразу же начал разваливаться на части. Это ошеломило меня, ведь мой корабль был защищен рунной магией, и очень немногое – уж конечно, не простая морская вода – могло сокрушить могучие руны.

К несчастью, эта морская вода не была обычной.

Мне пришлось оставить судно, и вот я оказался в широком, бесконечном океане. Я понимал, что должен бы утонуть, но обнаружил, что могу дышать морской водой так же легко, как и воздухом. А еще я обнаружил, правда, уже не с таким удовольствием, что эта вода полностью сводит на нет мою рунную магию, делая меня бессильным и беспомощным, словно менш.

На Челестре я обнаружил еще одно свидетельство существования высшей силы. Однако эта сила стремилась не к добру, а ко злу. Она расцветает буйным цветом на страхе, она питается ужасом, она наслаждается, причиняя боль. Она живет только для того, чтобы приносить хаос, ненависть и разрушение.

Эта злобная сила, воплощенная в огромных змеях-драконах, чуть не соблазнила меня служить ей. Меня спасли трое меншских детей, один из которых потом умер на моих руках. И я увидел, к чему стремится это зло. Я понял, что оно намерено уничтожить все, и мой народ тоже.

Я решил сражаться с ним, хотя и знал, что не в силах одолеть его. Зло бессмертно. Оно живет в каждом из нас. Мы сами породили его.

Поначалу я думал, что противостою ему в одиночку. Но в битве рядом со мной стал еще один – мой друг. Мой враг.

Альфред прибыл на Челестру почти в одно время со мной, хотя мы высадились в разных местах. Альфред обнаружил, что попал в склеп, такой же, как тот, в котором покоилось большинство из его погибших сородичей на Арианусе. Но люди в этом склепе были живы. Это был Совет Сартанов, тех самых, на чьей совести лежало разделение изначального мира сотни лет назад.

Испугавшись злобных змеев, с которыми они не могли сражаться, потому что вода уничтожала их рунную магию, сартаны послали зов о помощи к своим братьям. Затем они погрузились в сон, ожидая пришествия других сартанов.

Но пришел только один, да и то случайно. Это был Альфред.

Нет нужды говорить, что это был не тот, кого ожидал увидеть Совет.

Глава Совета Самах – это прямо сколок с моего повелителя Ксара (хотя ни тот, ни другой не сказали бы мне спасибо за такое сравнение). Оба горды, безжалостны, амбициозны. Оба уверены в том, что обладают самой могучей силой во вселенной. Оба не приемлют мысли о том, что может быть сила более могучая, высшая сила.

Самах обнаружил, что Альфред не просто уверен в существовании этой силы, но и действительно почти прикоснулся к ней. Самах счел это открытым мятежом. Он попытался сломить Альфреда, сокрушить его веру. Это было все равно, что месить тесто. Альфред с кротостью переносил все удары, все нападки. Он не желал отрекаться, не желал подчиняться диктату Самаха.

Должен признать, что я почти сочувствовал Альфреду. Наконец-то он отыскал тех, которых так жаждал найти, – и все это лишь для того, чтобы понять, что он не может им довериться. И не только это – он узнал ужасную правду о прошлом сартанов.

С помощью невероятного союзника (точнее, моего собственного пса) Альфред случайно наткнулся (буквально) на тайную сартанскую библиотеку. Там он узнал, что Самах и Совет знали о существовании высшей силы и что можно было обойтись без Разделения. С помощью этой силы сартаны могли бы добиться мира.

Но Самах тем не менее хотел не мира. Он хотел власти над миром. Он хотел править им так, как угодно ему. И потому он разрушил мир. К несчастью, когда он попытался воссоздать его, мир стал распадаться на все более мелкие и мелкие части, утекая, словно вода сквозь пальцы.

Теперь Альфред знал правду. Альфред стал опасен для Самаха.

Но именно Альфред – мягкотелый, неловкий в речах Альфред, которому становилось дурно от одного только слова «опасность», – встал рядом со мной в битве со змеями ^[50]. Он спас мою жизнь, жизни меншей и, весьма вероятно, жизни своих неблагодарных соплеменников.

И несмотря на это – или, возможно, из-за этого – Самах обрек Альфреда на страшную судьбу. Он бросил Альфреда и Олу, любившую его женщину, в Лабиринт.

Теперь из тех, кто знает правду о грозящей нам опасности, остался только я. Зло, воплотившееся в змеях, не собирается нами править, – им не нужно ничего созидательного. Страдания, боль, хаос, смерть – вот их цель. И они достигнут ее, если только мы все не объединимся и не отыщем путь остановить их. Ведь змеи могущественны, они намного сильнее любого из нас. Намного сильнее Самаха. Намного сильнее Ксара…

Я должен убедить в этом моего повелителя. Задача нелегкая. Он уже подозревает меня в предательстве.

Как я могу доказать, что я никогда не был сильнее предан ему и моему народу, чем ныне?

И Альфред… Что же мне делать с Альфредом? Добрый, рассеянный заика-сартан недолго проживет в Лабиринте… Я мог бы вернуться туда и спасти его… если бы осмелился.

Но, должен себе признаться, я боюсь.

Сейчас я боюсь сильнее, чем когда-либо в жизни. Зло очень велико, очень сильно, и я один противостою ему, как и предсказывало мое имя.

Один, не считая собаки.

ПРОЛОГ

Я пишу эти строки, сидя в сартанской тюремной камере в ожидании освобождения ^[51]. Это, по-моему, будет не скоро, поскольку морская вода, которая принесет мне свободу, поднимается очень медленно. Несомненно, ее уровень контролируют менши, а они не хотят причинить вреда сартанам, всего лишь желают избавиться от их магии ^[52]. Морской водой Челестры можно дышать, как воздухом, но если вода пройдет по стране волной, то она причинит значительные разрушения. Весьма практичный для меншей подход к решению этого вопроса. Любопытно, однако, как им удалось привлечь змеев-драконов к сотрудничеству…

Змеи Челестры ^[53]…

Я встречался со злом и раньше, – я родился среди зла, я выжил и спасся из Лабиринта. Но никогда я не встречал такого зла. Именно эти твари заставили меня поверить в существование высшей силы – силы, которой мы едва ли можем управлять, силы изначально злой.

Альфред, старое, вечное возмездие мое, ты пришел бы в ужас, читая эти строки. Я прямо слышу, как ты протестующе бормочешь:

– Нет-нет! Есть и противоположная, добрая сила! Мы же оба видели ее!

Действительно ли ты видел ее, Альфред? А если да, то где? Твой собственный народ обвинил тебя в ереси и отправил в Лабиринт. По крайней мере, они угрожали сделать это. А Самах, на мой взгляд, не из тех, кто бросает угрозы на ветер. Что ты думаешь о своем добре сейчас, Альфред, сражаясь за свою жизнь в Лабиринте?

Я скажу тебе, что я о нем думаю. Мне кажется, оно чем-то похоже на тебя – нечто слабое и мягкотелое. Хотя я должен признать, что в нашей битве со змеями ты выступил на нашей стороне, как мы и ожидали, – если, конечно, это ты был тем самым змеиным магом, как утверждает Грюндли.

Но когда настало время постоять за себя перед Самахом (а я готов поспорить, что ты мог бы одолеть этого ублюдка), ты «не смог припомнить заклинания». Ты покорно позволил отправить себя и любящую тебя женщину туда, где ты пожалеешь, что жив, – если ты еще жив.

Морская вода уже начинает просачиваться под дверь. Пес не знает, что делать. Лает, пытаясь прогнать ее. Я понимаю его. Я могу только смирно сидеть, пока эта прохладная жидкость подползает к носкам моих сапог, и ждать жуткой паники, которая охватит меня, когда моя магическая сила начнет исчезать от прикосновения воды.

Морская вода – мое спасение. Я должен об этом помнить. Сартанские руны, которые держат меня в заточении, уже начинают терять силу. Их красное свечение угасает. Как только они погаснут, я свободен. И куда я пойду? Что я буду делать?

Я обязан вернуться в Нексус и предупредить моего повелителя об опасности, которую представляют змеи. Ксар не поверит, – он просто не захочет поверить. Он всегда считал себя самой мощной силой во вселенной. И конечно, у него есть полное право так думать. Смертоносная темная сила Лабиринта не могла сокрушить его. Даже сейчас он ежедневно сражается с ней, чтобы вывести еще кого-нибудь из наших соплеменников на свободу.

Но против магической силы злобных змеев – я начинаю думать, что они всего лишь прислужники зла, – Ксар не выстоит. Это зло – смертельная сила хаоса, оно не только могущественно, оно коварно и изворотливо. Оно добивается своего, говоря нам то, что мы желали бы услышать, потворствуя нам, подобострастно прислуживая нам. Оно не унижается, – у него просто нет чувства собственного достоинства, нет чести. Их ложь сильна оттого, что они говорят нам то же самое, в чем мы сами хотим себя убедить.

Если это зло пройдет сквозь Врата Смерти и ничего не будет предпринято для того, чтобы остановить его, я предвижу наступление времен, когда эта вселенная станет тюрьмой, полной страданий и отчаянья. Зло поглотит все Четыре Мира – и Арианус, и Приан, и Абаррах, и Челестру. Лабиринт вопреки нашим надеждам не будет разрушен. Мой народ покинет одну тюрьму, чтобы оказаться в другой.

Я должен заставить моего повелителя поверить мне! Но как? Временами я и сам не слишком верю себе… Вода мне уже по щиколотку. Пес перестал лаять. Он смотрит на меня с упреком, требуя объяснить, почему мы не уходим из этого противного места. Он пытался лакать воду, и она попала ему в нос.

Под окном на улице не видно ни одного сартана. Вода теперь течет по ней широкой спокойной рекой. Вдали я слышу призывный звук рога, – вероятно, менши входят в гавань Чаши, как называют ее сартаны. Это хорошо. Значит, где-то поблизости есть суда – меншские подводные корабли. Мой корабль гномьей работы, который я усилил рунами, чтобы пройти сквозь Врата Смерти, стоит на приколе на Дракноре, острове змеев.

Мне не хочется туда возвращаться, но выбора нет. В этом мире только этот рунный корабль сможет безопасно пронести меня сквозь Врата Смерти. Достаточно бросить взгляд на мои промокшие ноги, чтобы увидеть, как побледнели вытатуированные на моей коже руны. Я очень не скоро смогу воспользоваться своей магической силой для переделки другого корабля. А мое время и так истекает.

Как и время моего народа.

Если мне повезет, я проскользну на Дракнор незаметно, уведу свой корабль и уплыву. Все змеи наверняка горят желанием напасть на Чашу. Но я не видел ни одного из них, и, на мой взгляд, это странный и зловещий знак. Но, как я уже говорил, они изворотливы и коварны, и кто знает их замыслы?

Да, пес, мы уходим. Я уверен, что собаки умеют плавать. Мне помнится, что я вроде бы слышал о том, что все низшие животные могут держаться на плаву.

Это только люди паникуют и потому тонут.

Глава 1. СУРУНАН. Челестра

По улицам построенного сартанами города Сурунана лениво струилась морская вода. Вода медленно поднималась, затекала в двери и окна, мягко перекатывалась через низкие крыши. Поверху плавали обломки сартанской жизни: целехонькая керамическая чаша, мужская сандалия, женский гребень, деревянное кресло.

Вода просачивалась в комнату в доме Самаха, которую сартаны использовали как тюремную камеру. Комната находилась на верхнем этаже и некоторое время оставалась выше уровня воды. Но в конце концов вода проникла под дверь, потекла по полу, стала подниматься по стенам комнаты. Ее прикосновение развеивало чары, уничтожало их, превращало в ничто. Ослепительно горящие руны, чей охотящийся за живой плотью жар не позволял Эпло даже приблизиться к двери, шипели и исчезали. Только руны, оберегающие окно, еще оставались целыми. Вода внизу отражала их яркое свечение.

Оказавшись пленником магии, Эпло сидел в вынужденном бездействии, глядя на отражение рун в морской воде, на то, как они колышутся, дрожат и пляшут в струях и завихрениях воды. Как только вода коснулась рун на окне и их сияние начало мерцать и слабеть, Эпло встал. Вода была ему по колено.

Пес заскулил. У него из воды торчала только голова, и псу от этого было очень плохо.

– Пора, малыш. Уходим.

Эпло засунул тетрадь, в которой он писал, за пояс, под рубаху. И тут он заметил, что вытатуированные на его теле руны почти полностью угасли. Благословенная морская вода дала ему возможность бежать, но в то же время она стала его проклятием. Его магическая сила исчезла, теперь он был беспомощен, как новорожденный, только вот не было матери, чтобы утешить его, не было материнских рук, что защитили бы и убаюкали его.

Слабый и бессильный, смятенный душой и разумом, он должен был покинуть эту комнату и броситься в бескрайнее море, чья вода и спасала его, и забирала его силу, а теперь и его самого заберет и унесет в опасное странствие.

Эпло распахнул окно. Замер.Пес вопросительно глядел на хозяина. Очень соблазнительно было остаться здесь, в тюрьме. В безопасности. Где-то там, снаружи, за этими спасительными стенами, его поджидали змеи. Они уничтожат его, они просто обязаны его уничтожить – он знает правду. Он знает, что они такое. Воплощение хаоса.

Именно поэтому он должен идти. Он должен предупредить своего повелителя. Враг более сильный, чем любой другой, с которым им приходилось сталкиваться, более жестокий и коварный, чем любой дракон Лабиринта, более могущественный, чем сартаны, готовился уничтожить их.

– Пошли, – сказал Эпло псу и махнул рукой.

Пес воспрянул духом – наконец-то они выберутся из этого сырого унылого места, – радостно прыгнул в окно и плюхнулся в воду. Эпло глубоко вдохнул – инстинктивно, можно было обойтись и без этого, поскольку морской водой можно было дышать, как воздухом, – и прыгнул следом.

Чаша была единственным неподвижным участком суши в водном мире Челестры.

Построенная сартанами так, чтобы как можно больше напоминать мир, который они разрушили и из которого бежали, Чаша была заключена в защитный воздушный пузырь. Охватывающая его вода создавала видимость неба, сквозь которое волнами проходил яркий свет окруженного водой солнца Челестры. Змеи прорвали этот барьер, и теперь Чашу затопляло.

Эпло нашел какой-то кусок дерева, схватился за него, чтобы держаться на плаву. Он стал грести, оглядываясь по сторонам и пытаясь сориентироваться, и тут с облегчением увидел крышу Зала Совета. Здание Совета стояло на холме, и его затопило бы в последнюю очередь. Несомненно, сартаны спасаются там. Играющий на воде солнечный свет заставил Эпло прищуриться, но все же он смог рассмотреть людей на крыше. Они постараются как можно дольше не намокнуть, чтобы морская вода не лишила их магической силы.

– Не старайтесь! – посоветовал он, хотя они были слишком далеко, чтобы услышать его. – Потом только хуже будет!

По крайней мере, теперь он знал, где находится. Он поплыл вперед, держа курс на торчавшие из воды зубцы городских стен. Стены отделяли сартанскую часть города от того, что раньше было владениями меншей. За ними лежал берег Чаши. А на берегу были высадившиеся на берег отряды и корабль, который отвезет его на Дракнор. На этой истерзанной морской луне стоял на приколе его собственный подводный корабль гномьей работы, с помощью рунной магии переделанный и усиленный для того, чтобы пронести его сквозь Врата Смерти.

Но на Дракноре были еще и змеи.

– Если они там, то, похоже, наше путешествие долго не продлится, – сказал он псу, который отважно плыл рядом с ним. Он работал передними лапами, как заведенный, задние лапы двигались как бы сами по себе, неуверенно, но старательно поддерживая зад на плаву.

Эпло смутно представлял себе, что делать дальше. Вес окончательно прояснится только тогда, когда он ушаст, где змеи… и как от них спастись.

Он заторопился вперед, держась за деревяшку и вовсю работая ногами. Он мог бы бросить доску и погрузиться в море, дыша водой так же легко, как и воздухом. Но ему был отвратителен ужас первых мгновений погружения, когда приходилось заставлять себя тонуть. Тело не желало внимать успокоительным доводам разума о том, что это всего лишь возвращение в материнское чрево, в когда-то привычный мир. Он вцепился в доску и работал ногами до тех пор, пока они не заныли.

Внезапно до него дошло, что доска эта – зловещий признак. Если только он не ошибается, она с одного из гномьих деревянных подводных кораблей. И этот корабль разбит, поскольку оба конца доски расщеплены.

Неужели змеям надоело мирное завоевание Сурунана и они начали истреблять меншей?

– Если так, – пробормотал Эпло, – то виноват в этом я.

Он работал ногами все сильнее и быстрее, ему отчаянно необходимо было выяснить, что происходит. Но вскоре патрин устал, ноющие мускулы стало сводить. Он плыл против течения, против устремившейся в город морской воды. Потеряв магическую силу, Эпло ощущал необыкновенную слабость. Он уже знал это ощущение из прежнего горького опыта.

Течение несло его к городским стенам. Он ухватился за башенку, взобрался на нее, собираясь передохнуть и оглядеться, чтобы выяснить, что творится на берегу. Пес попытался подплыть к нему, но течение пронесло его мимо. Эпло нагнулся, рискуя упасть, схватил собаку за загривок и потащил наверх. Пес заскреб лапами, пытаясь найти опору. Эпло рывком втащил его к себе на балюстраду.

С этого наблюдательного пункта было прекрасно видно сурунанскую гавань и лежавший за ней берег. Эпло посмотрел и угрюмо кивнул.

– Нам нечего беспокоиться, малыш, – сказал он, похлопывая собаку по мокрому косматому боку. – По крайней мере, они целы…

Флот меншских подводных кораблей выстроился в гавани более-менее стройной линией. Из воды высовывались солнечные охотники. Менши выравнивали носы кораблей, указывая куда-то руками, кричали, перевешивались через поручни, прыгали в воду. Многочисленные лодочки курсировали между берегом и судами, видимо, перевозя не умеющих плавать гномов. Люди и эльфы, чувствовавшие себя в воде более уверенно, управляли работой нескольких огромных китов, которые толкали грубо сработанные, тяжело нагруженные плоты в гавань.

Рассматривая плоты, Эпло бросил взгляд на доску, которую он втащил с собой наверх. Вот зачем они сломали корабли. Менши перебирались в Чашу.

– Но… где же змеи? – спросил он пса, который лежал, тяжело дыша, у его ног.

Вроде бы их нигде не было видно. С одной стороны, его подхлестывала необходимость вырваться из этого мира и вернуться в Нексус, чтобы предупредить своего повелителя, но он всматривался насколько мог долго – вернуться надо было живым. Осторожности и терпению трудно научиться, но Лабиринт великолепный учитель.

Он смотрел, не вынырнет ли где змеиная голова, но ничего похожего не было видно. Может быть, они все сейчас под водой, дырявят основание Чаши, и через эти самые дыры и льется морская вода.

– Я должен выяснить это, – сокрушенно сказал сам себе Эпло. Если бы змеи знали, что он на свободе и намеревается бежать с Челестры, они остановили бы его, если бы могли.

Он прикинул возможности. Если он будет разговаривать с меншами, то задержится, рискуя открыть им свое присутствие. Они с радостью вцепятся в него, захотят использовать его силу. Нет, у него нет времени возиться с меншами. Но если он не выяснит, что делают змеи, то задержится еще дольше. Возможно, навсегда.

Он выждал несколько мгновений, надеясь увидеть хоть какой-нибудь признак присутствия змеев.

Ничего. Не может же он вечно сидеть на этой чертовой стене!

Эпло решил отдаться на волю случая и прыгнул в воду. Пес, яростно гавкнув, плюхнулся рядом с ним.

Эпло поплыл в гавань. Цепляясь за деревяшку и погрузившись в воду, он старался держаться подальше от фарватера. Менши хорошо знали его в лицо, и он хотел как можно дольше не попадаться им на глаза. Держась за доску, он пристально всматривался в гномьи корабли. Ему пришло в голову поговорить с Грюндли, если удастся ее найти. Она была разумнее прочих меншей. Она, несомненно, начала бы шумно хлопотать вокруг него, но из ее горячих объятий он мог бы высвободиться без особых трудностей.

Однако он ее не нашел. И по-прежнему – ни следа змеев. Но зато он наткнулся на стоявший на приколе маленький подводный ботик, который использовался для спасения упавших в воду гномов. Эпло подплыл поближе, внимательно рассматривая его. Вокруг никого – похоже, ботик бросили.

Плот, который тянули киты, как раз подошел к берегу. Вокруг собралась толпа гномов, готовясь разгружать его. Эпло понял, что команда этого ботика тоже там.

Он подплыл к ботику. Слишком удачный случай, чтобы не воспользоваться. Он угонит его, отправится на Дракнор… Но если змеи там… посмотрим, когда дойдет до дела…

Что-то большое, живое, гладкое толкнуло его. У Эпло упало сердце. Он хлебнул воздуха пополам с водой и подавился кашлем. Оттолкнулся, рванулся назад, прочь от этой твари, пытаясь вздохнуть и готовясь к бою.

Прямо перед патрином вынырнула из воды блестящая голова с парой глазок-бусинок и широко раскрытой смеющейся пастью. Еще две головы высунулись по бокам от него, четверо других созданий плавали вокруг, весело резвясь, обнюхивая его и толкая носами. Дельфины. Эпло, тяжело дыша, отплевывался от воды. Пес попытался яростно залаять, – дельфинов это очень позабавило, а собака чуть не утонула. Эпло затащил его передними лапами на доску, и пес лежал там, тяжело дыша и свирепо глядя на дельфинов.

– Где змеи? – спросил Эпло на человеческом наречии.

Прежде дельфины не желали с ним разговаривать или иметь с ним какие-либо дела. Но это было тогда, когда они, причем с достаточным основанием, считали, что он заодно со змеями. Теперь их отношение к нему изменилось. Они начали возбужденно пищать и свистеть, а некоторые собрались было плыть прочь, чтобы первыми принести меншам весть о том, что человек с кожей, покрытой голубой татуировкой, появился вновь.

– Нет! Постойте! Не говорите никому, что видели меня, – поспешно сказал он. – Что тут творится? Где змеи?

Дельфины запищали и затараторили. За несколько секунд Эпло узнал все, что хотел, и многое сверх того.

– Мы слышали, что Самах схватил тебя…

– Змеи притащили тело бедной Элей к назад…

– Родители убиты горем…

– Змеи сказали, что ты…

– … и сартаны…

– Да, ты и сартаны виноваты…

– Ты обвел вокруг пальца…

– Предал своих друзей…

– Трус…

– Никто не поверил…

– Нет, поверили…

– Нет, не поверили! Ну, может; – совсем на чуть-чуть…

– Короче, змеи с помощью своего колдовства проделали дырки в Чаше…

– Гигантские дыры!

– Огромные!

– Чудовищные!

– Шлюзы.

– Открылись все сразу… стена воды…

– Приливная волна…

– Ничто не устояло… сартаны смяты!

– Раздавлены…

– Город разрушен…

– Мы предупреждали меншей о змеях и о том, что они проделывают дыры…

– Грюндли и Девон вернулись…

– Рассказали правду. Ты герой…

– Нет, не он. Того звали Альфред.

– Я просто хотел как вежливей…

– Менши встревожились…

– Они не хотели убивать сартанов…

– Они боялись змеев. Гномьи корабли отправились разведать…

– Но змеев нигде не видно…

– Гномы открыли шлюзы, и как раз тут их разнесло…

– Тихо! Заткнитесь! – завопил Эпло, добившись наконец, чтобы его услышали. –Что значит «змеев нигде не видно»? Где они?

Дельфины начали спорить друг с другом. Некоторые говорили, что змеи вернулись на Дракнор, но сошлись на том, что змеи заплыли сквозь дыры и атакуют сартанов в Сурунане.

– Нет, – сказал Эпло. – Я только что из Сурунана. В городе спокойно. Насколько я знаю, сартаны в целости и сохранности сидят в Зале Совета и пытаются не подмокнуть.

Казалось, эта новость разочаровала дельфинов. Они не желали вреда сартанам, но какая была бы великолепная история! Сейчас они пришли к единому мнению.

– Змеи, наверное, вернулись на Дракнор.

Эпло вынужден был согласиться с этим. Змеи вернулись на Дракнор. Но почему? Почему они столь внезапно оставили Сурунан? Почему они отказались от возможности уничтожить сартанов? Отказались от планов посеять хаос среди меншей, натравить их друг на друга?

Эпло не мог на это ответить, с горечью подумав, что это уже не имеет значения. Значение имело то, что змеи сейчас на Дракноре, и его корабль тоже.

– Полагаю, никто из вас не побывал на Дракноре, чтобы выяснить это? – спросил он.

Дельфины тревожно завизжали и выразительно замотали головами. Никто не хотел приближаться к Дракнору. Это было ужасное место, полное зла и страданий. Сама вода вокруг него была ядом, убивающим все живое.

Эпло не стал напоминать, что он сам плавал в этой воде и остался в живых. Он не мог винить этих добрых созданий в том, что они не хотят приближаться к Дракнору. Он сам не радовался перспективе вернуться на эту искалеченную морскую луну. Но у него не было выбора.

Сейчас прежде всего надо было отделаться от дельфинов. К счастью, это было просто. Им нравилось чувствовать себя важными персонами.

– Мне нужно, чтобы вы, рыбки, передали от меня весть предводителям меншей. Эту весть надо передать каждому члену королевского рода лично, с глазу на глаз. Поняли? Это чрезвычайно важно.

– Мы будем только счастливы…

– Ты можешь положиться…

– Безо всякого…

– Рассказать всем…

– Нет, каждому…

– Только королевского рода…

– Каждому, говорю тебе…

– Я уверен, что он сказал…

Как только Эпло сумел вклиниться в их разговор, он передал им сообщение, позаботившись о том, чтобы оно было запутанным и туманным.

Дельфины внимательно выслушали и поплыли прочь, как только Эпло закрыл рот.

Уверившись в том, что дельфинам до него больше нет дела, он вместе с псам подплыл к подводному суденышку, забрался на борт и отчалил.

Глава 2. ДРАКНОР. Челестра

Эпло так и не сумел как следует освоить гномью навигационную систему, которая, по словам Грюндли, ориентировалась по звукам, издаваемым самими морскими лунами. Сначала он беспокоился, сумеет ли отыскать Дракнор, но вскоре понял, что эту морскую луну легко обнаружить… Слишком легко. За змеями тянулся грязный вонючий след. И вел он к мрачным водам, окружавшим истерзанную морскую луну.

Тьма охватила его. Эпло вплыл в пещеры Дракнора. Он ничего не видел и, опасаясь сесть на мель, замедлил ход подводного суденышка, так что оно едва продвигалось вперед. Если бы пришлось, он поплыл бы в этой зловонной воде, – такое он уже проделывал раньше. Но патрин надеялся обойтись без этого.

Эпло закатал мокрые рукава, и его руки уже высохли. Руны были очень бледны, но все же заметны. И хотя сейчас у него магической силы было не больше, чем у патринского ребенка, это все же подбадривало его. Ему не хотелось вымокнуть снова.

Нос судна царапнул по камню. Эпло быстро направил его вверх, облегченно вздохнув, когда оно беспрепятственно продолжило свой путь. Наверное, берег уже близко. Эпло решил рискнуть и вывести судно на поверхность…

Руны на запястьях! Голубые. Бледно-голубые. Эпло остановил судно, пристально глядя на знаки. Бледно-голубые, бледнее, чем вены под кожей на внутренней стороне руки. Странно. Очень странно!

Знаки, хотя и бледные, должны были бы полыхать, реагируя на опасность, исходящую от змеев. Но знаки не пылали как раньше, и он осознал, что и остальные его инстинкты тоже молчат. Эпло был слишком занят управлением судном, чтобы заметить это раньше. Когда он прежде подбирался так близко к логову змеев, ужас, исходящий от этих чудовищ, лишал его сил, и он был едва способен двигаться и размышлять.

Но Эпло не боялся, – по крайней мере, уточнил он, боялся не за себя. Страх таился глубже, сводя нутро холодом.

– Что такое, малыш? – спросил он пса, который скуля жался к его ногам.

Эпло успокаивающе потрепал собаку. Он и сам не отказался бы от того, чтобы его успокоили. Пес снова заскулил и прижался теснее.

Патрин опять запустил машину. Судно стало подниматься. Он смотрел то на все более светлевшую воду, то на знаки на коже. Руны не менялись.

Судя по реакции его тела, змеев на Дракноре больше не было. Но если они не на Дракноре и не вместе с меншами, если они не сражаются против сартанов, то где же они?

Судно вышло на поверхность. Эпло окинул взглядом берег, нашел свой корабль и удовлетворенно улыбнулся, увидев, что тот цел и невредим. Но, хотя знаки на коже не давали ему повода для страха, страх охватывал его все сильнее.

Тело короля змеев, убитого таинственным «змеиным магом» (может, Альфредом, а может, и нет) лежало наверху на скалах. Ничто не указывало на то, что тут были и живые змеи.

Эпло причалил. Осторожно, с оглядкой он открыл люк и выбрался на верхнюю палубу. Оружия у него не было, хотя он и обнаружил на корабле тайник с боевыми топорами. Тело змея можно было поразить только клинком, усиленным магией, а Эпло был сейчас слишком слаб, чтобы передать силу своей магии металлу.

Пес следовал за ним, предостерегающе ворча. Его лапы напряглись, шерсть на загривке стала дыбом. Взгляд его был прикован к пещере.

– Что там, малыш? – спросил, подобравшись, Эпло.

Пес дрожал всем телом и смотрел на хозяина, умоляя позволить ему сорваться с места и броситься в атаку.

– Нет, песик. Мы идем на наш корабль. Нам надо убираться отсюда.

Эпло спрыгнул с палубы на смердящий, покрытый слизью песок и начал медленно пробираться вдоль берега к своему покрытому рунами кораблю. Пес продолжал ворчать и лаять и с неохотой пошел за Эпло только после того, как тот несколько раз повторил команду.

Эпло был уже на расстоянии вытянутой руки от своего корабля, когда уловил краем глаза какое-то движение у выхода из пещеры.

Он остановился, выжидая. Парин был насторожен, хотя и не слишком волновался. Он был достаточно близко к кораблю, уже под защитой его рун. Ворчание собаки перешло в рык, верхняя губа задралась, открывая острые клыки.

Из пещеры вышел человек.

Самах.

– Спокойно, малыш, – сказал Эпло.

Глава Совета Сартанов вяло брел, опустив голову в глубокой задумчивости. Он прибыл не на корабле, – на берегу больше не было ни одного судна. Значит, с помощью магии.

Эпло посмотрел на знаки на руках. Руны стали немного ярче, но они не полыхали, как обычно, при приближении врага. Из этого Эпло сделал логический вывод о том, что Самах, как и он сам, утратил свою магическую силу. Вероятно, подмочил. Сартан ждал, отдыхал, набирался сил для возвращения. Он не представлял угрозы для Эпло. Как и Эпло для него.

Так ли? Оба равно лишились своей магической силы, но Эпло был моложе и сильнее. Драка была бы грубой, неблагородной, прямо как у меншей, – оба катались бы по песку, молотя друг друга кулаками. Эпло представил себе это, вздохнул и покачал головой.

Он слишком устал.

К тому же Самах выглядел так, словно его уже избили.

Эпло спокойно ждал. Самах, погруженный в свои тревожные раздумья, не поднимал взгляда. Он мог бы и мимо патрина пройти, не заметив его. Пес, припомнив прежние обиды, не сдержался и предостерегающе гавкнул, – сартан подошел слишком близко.

Вздрогнув от резкого звука, Самах поднял голову, но, похоже, вовсе не испугался, увидев пса и его хозяина. Сартан поджал губы. Он перевел взгляд с Эпло на качавшийся на волнах у него за спиной подводный корабль.

– Возвращаешься к своему хозяину? – холодно спросил Самах.

Эпло не счел нужным отвечать. Самах кивнул, – он и не ждал ответа.

– Тебя, верно, обрадует, что твои прислужники уже в пути. Они опередили тебя. Несомненно, тебя встретят как героя, – ядовито проговорил он. Глаза его потемнели от ненависти, прикрывавшей страх.

– Уже в пути… – Эпло уставился на сартан а и внезапно все понял.

Понял, что случилось, понял, почему его мучил этот беспричинный страх. Теперь он знал, где змеи… и почему.

– Ты, кровавый безумец! – выругался Эпло. – Ты открыл Врата Смерти!

– Я предупреждал тебя, патрин, что мы сделаем это, если твои меншские прихвостни нападут на нас.

– Это тебя предупреждали, сартан! Та девушка из гномов сказала же тебе о том, что ей удалось случайно подслушать! Змеи хотели, чтобы ты открыл им Врата. Они всегда этого хотели! Ты что, не слушал, что тебе говорила Грюндли?

– Так что мне теперь – слушать советы всяких мен-шей? – глумливо усмехнулся Самах.

– Похоже, у них ума побольше, чем у тебя. Ради чего ты открыл Врата Смерти? Для того, чтобы бежать? Нет, это не входило в твои планы. Помощь. Ты искал помощи. После того, что рассказал тебе Альфред. Ты до сих пор не веришь ему. Самах, почти весь твой народ им мер. Только горстка на Челестре – вот все, что от вас осталось, если не считать живых мертвецов Абарраха. Ты открыл Врата, но прошли сквозь них змеи. Теперь они разнесут зло по всем Четырем Мирам. Я надеялся, что они задержатся поблагодарить тебя!

– Мощь – Врат должна задержать этих тварей! – тихо ответил Самах, сжав кулаки. – Змеи не должны были пройти сквозь Врата!

– Как менши не могут пройти без твоей помощи? Ты что, до сих пор не понял, сартан? Да эти змеи куда могущественнее и тебя, и меня, и моего повелителя, и всех нас, вместе взятых! Им не нужна помощь!

– Но они ее получили! – резко отпарировал сартан. – Им помогли патрины!

Эпло открыл было рот, но решил, что не стоит спорить. Пустая трата времени. Зло распространялось. Теперь необходимость вернуться и предупредить повелителя стала еще более острой.

Покачав головой, Эпло направился к кораблю.

– Идем, песик.

Но тот снова залаял, не желая двинуться с места. Пес смотрел на Эпло, насторожив уши.

«Разве тебе больше не о чем спросить, хозяин?» И тут Эпло осенило.

– Что случилось с Альфредом?

– С твоим дружком? – с издевкой спросил Самах. – Его отправили в Лабиринт. Таков приговор всем, кто впадает в ересь и тайно сговаривается с врагом.

– Разве ты не понимаешь, что только ему под силу остановить это зло?

Это на миг даже рассмешило Самаха.

– Если этот Альфред так могуч, как ты говоришь, то что же он позволил отправить себя в темницу? Он вполне смиренно принял свое наказание.

– Да, – тихо промолвил Эпло, – это уж точно.

– Если ты так дорого ценишь своего дружка, патрин, так что же ты не возвратишься в свою тюрьму и не попытаешься вызволить его оттуда?

– Может, я так и сделаю. Нет, малыш, – добавил Эпло, перехватив плотоядный взгляд пса, устремленный на глотку Самаха. – Тебя полночи тошнить будет.

Он вернулся на корабль, отдал швартовы, втащил в люк все еще рычавшего на Самаха пса и захлопнул крышку. Очутившись на борту, Эпло сразу же бросился к окну в рулевом отсеке, чтобы присмотреть за сартаном. Есть ли у него магическая сила или нет, Эпло ему не верил.

Самах неподвижно стоял на песке – в мокрых и грязных белых одеждах, подол вымазан слизью и кровью убитых змеев. Плечи поникли, лицо серое. Казалось, он вымотан так, что того гляди упадет, но, видимо, сознавая, что на него смотрят, он продолжал стоять, выпрямившись, выпятив челюсть и скрестив руки на груди.

Убедившись, что враг не опасен, Эпло занялся рунами, выжженными на дереве внутренней обшивки корабля. Он еще раз мысленно начертал каждую из них – руны защиты, силы, руны, которые снова понесут его в странное и страшное странствие сквозь Врата Смерти, руны, которые будут защищать его, пока он не доберется до Нексуса. Он произнес нужное слово, и знаки мягко засветились в ответ.

Эпло глубоко вздохнул. Теперь он был под их защитой, в безопасности. Впервые за долгое, очень долгое время он позволил себе расслабиться. Убедившись, что руки высохли, патрин взялся за штурвал корабля. Он тоже был усилен рунами. Этот механизм был менее мощным, чем рулевой камень, который он использовал на «Драконьем Крыле». Но и «Драконье Крыло», и рулевой камень лежали сейчас на дне моря, если, конечно, у моря Челестры есть дно. Рунная магия штурвала была грубой, сделанной наспех. Но она пронесет его сквозь Врата Смерти, а остальное значения не имеет.

Эпло повел корабль прочь от берега. Он обернулся посмотреть на Самаха. Чем шире становилась полоса разделявшей их черной воды, тем меньше казался Самах.

«Что ты теперь будешь делать, Самах? Сам пройдешь сквозь Врата Смерти, разыскивая свой народ? Вряд ли. Ведь ты напуган, сартан, верно? Ты понимаешь, что совершил ужасную ошибку, которая может привести к разрушению всего, что ты сумел построить. Веришь ли ты в то, что змеи есть воплощение высшей, злой мощи или нет, они – сила для тебя непостижимая и тебе неподвластная.

Ты открыл Врата для Смерти».

Глава 3. НЕКСУС

Ксар, владыка Нексуса, шел по улицам своего спокойного сумеречного города, построенного его врагами. Нексус был прекрасным краем пологих холмов, лугов и зеленых лесов. У домов здесь были мягкие линии и скругленные углы, но их обитатели были сродни холодной отточенной стали. Солнечный свет здесь был приглушенным и рассеянным, словно он проходил сквозь тонкую ткань. В Нексусе не было ни дня, ни настоящей ночи. Трудно было понять, где предмет, а где его тень, трудно сказать, где кончается одно и начинается другое. Нексус казался страной теней.

Ксар устал. Он только что вышел из Лабиринта. Вернулся с победой из битвы со злобными магическими тварями, населявшими это ужасное место. На сей раз Лабиринт выслал против него полчища хаодинов. Разумные насекомообразные бестии ростом с человека, в жестком черном хитиновом панцире. Убить хаодина раз и навсегда можно было только прямым ударом в сердце. Если же хаодин успеет прожить еще несколько секунд, из каждой капли его крови возникнет подобие убитой твари.

Ксар столкнулся с целым полчищем этих чудовищ, их было сотни две, но что значит количество, если их становится больше, как только ранишь одного из них! Он был один, и у него в запасе было всего несколько мгновений до того, как волна насекомых с глазами-шарами обрушится на него.

Ксар произнес заклятье, и внезапно стена пламени поднялась между ним и наступающими рядами хаодинов. Это защитило его от первой атаки и дало время расширить огненную стену.

Хаодины пытались опередить язычки разбегавшегося по траве Лабиринта магического пламени, которое Ксар раздувал волшебными ветрами. Немногих хаодинов, прорвавшихся сквозь пламя, Ксар убил рунным клинком, стараясь бить под щиток, чтобы попасть в сердце. Все это время дул ветер и трещало пламя, пожирая бронированные тела убитых тварей. Огонь перепрыгивал с одной жертвы на другую, опустошая их ряды. Хаодины, оказавшиеся позади, увидели надвигающуюся смерть, дрогнули и обратились в бегство. Под защитой пламени. Ксар сумел спасти нескольких близких к смерти патринов. Хаодины держали их в заложниках, используя как приманку, чтобы вызвать владыку Нексуса на битву. Теперь их выхаживали другие патрины, которые тоже были обязаны жизнью Ксару.

Патрины были угрюмым и суровым народом, непреклонным, несгибаемым и ничего не прощающим. Они были скупы в выражениях благодарности своему повелителю, который постоянно рисковал ради них своей жизнью. Они не говорили о своей верности и преданности, – они доказывали это на деле. Какую бы задачу он перед ними ни ставил, они старательно и без жалоб выполняли ее. Они беспрекословно подчинялись каждому его приказу. И каждый раз, когда Ксар отправлялся в Лабиринт, перед Последними Вратами собиралась толпа патринов и молча, без отдыха и сна, ждала его возвращения.

И всегда, особенно среди молодых, находились такие, которые пытались войти в Лабиринт вместе с ним. Это были патрины, которые уже достаточно долго прожили в Нексусе, и ужас проведенных в Лабиринте лет успел потускнеть в их памяти.

– Я снова войду в Лабиринт, – говорили они. – Вместе с тобой, мой повелитель, я смогу сделать это.

Ксар никогда им этого не запрещал. И никогда не говорил ни слова упрека, когда они вдруг сталкивались с могуществом сартанской магии. Сартаны построили Врата и Стену, чтобы окружить Лабиринт, этот мир-застенок. Патрины, не особенно доверяя врагу, ввергнувшему их в темницу, усилили Стену и Врата своей собственной магией. Нет. Невозможно, чтобы что-нибудь проникло сюда. Со стороны других миров, сартанских и меншских, Нексус был защищен Вратами Смерти. Покуда они были закрыты, никто не мог в них войти или выйти, если только не владел мощной магией, необходимой для такого путешествия. Ксар овладел секретом Врат, но только после бесконечно долгого и трудного изучения сартанских рукописей. Он овладел тайной и передал свои знания Эпло, который отправился в рискованное путешествие по вселенной.

Взгляд Ксара метался из стороны в сторону, пытаясь пронзить ранее такую успокаивающую, а теперь такую зловещую темноту.

«Но предположим, – сказал он про себя, – что Врата Смерти были открыты. Я ведь, выходя из Лабиринта, почувствовал, что что-то не так – словно по давным-давно закрытому дому с запечатанными дверьми пробежал сквозняк… Странно…»

– Не стоит удивляться, Ксар, повелитель патринов, – раздался из мрака голос. – Твой разум скор, твои рассуждения безупречны. Ты не ошибся в своих предположениях. Врата Смерти были открыты. И открыли их твои враги.

Ксар остановился. Говоривший прятался в тени, но Ксар видел его глаза, вспыхивавшие странным красным светом, как будто в них отражался отблеск далекого пожара. Тело предупреждало патрина о том, что его собеседник могуч и может оказаться опасным, но Ксар не улавливал в шипящем голосе ни угрозы, ни злобы.

Ксар все равно держался настороженно. Если бы он верил всяким искушающим голосам, он не дожил бы в Лабиринте до зрелых лет. А этот его собеседник уже совершил грубую ошибку. Он каким-то образом проник в мысли повелителя патринов и описал их. Ксар ведь говорил про себя, и никто, находящийся от него на таком расстоянии, не мог бы подслушать его.

– У тебя есть преимущество передо мной, сударь мой, – спокойно сказал Ксар. – Подойди поближе, а то мои старые глаза не видят тебя в этих обманчивых сумерках.

Зрение у него было острым, куда острее, чем в юности, поскольку сейчас он знал, куда смотреть. У него был великолепный слух. Однако собеседнику незачем об этом знать. Пусть думает, что перед ним немощный старец.

Однако собеседника не удалось одурачить.

– Готов поспорить, что твои старые глаза куда острее, чем у многих, повелитель. Но даже тебя может ослепить любовь, заменившая доверие.

Незнакомец вышел из леса на тропинку. Он подошел к владыке Нексуса и встал прямо перед ним, раскинув руки в знак того, что он безоружен. В руке незнакомца вспыхнул возникший из ниоткуда факел. Он стоял на свету, спокойно и доверчиво улыбаясь.

Ксар, прищурившись, рассматривал его.

– Ты похож на патрина. На одного из моих людей, – сказал он, изучающе глядя на незнакомца. – И все же я не знаю тебя. Что это за шутки?! – Голос его стал жестче. – Говори. Быстро. Иначе твой дух не надолго задержится в теле.

– Воистину, владыка, твоя слава не преувеличена. Неудивительно, что Эпло восхищается тобой, даже когда предает тебя. Как ты уже догадался, я не патрин. Я явился в твой мир в этом обличье, чтобы сохранить свое посещение в тайне. Я могу принять свой истинный облик, если ты этого пожелаешь, господин мой Ксар, но он немного страшноват. Я счел, что так будет лучше, если вдруг ты решишь открыть мое присутствие своему народу.

– И каков же твой истинный облик? – спросил Ксар, пропустив на сей раз мимо ушей обвинения в адрес Эпло.

– Менши называют нас драконами, господин мой.

Глаза Ксара сузились.

– Мне приходилось прежде иметь дело с вашим родом, и я не вижу причин, почему я должен позволить тебе прожить дольше, чем прочим. Тем более здесь, в моей земле.

Лжепатрин улыбнулся и покачал головой:

– Те, кого ты так зовешь, не являются истинными драконами. Они нам всего лишь дальние родичи ^[54]. Более дальние, чем обезьяна человеку. Мы гораздо разумнее, гораздо сильнее в магии.

– Тем более вы должны умереть…

– Тем более мы должны остаться в живых, особенно потому, что мы живем лишь для того, чтобы служить тебе, владыка патринов, владыка Нексуса, будущий Повелитель Четырех Миров.

– Вы хотите мне служить? Ты говоришь – «мы»? И сколько же вас здесь?

– Несть нам числа. Никто никогда не считал нас.

– Кто создал вас?

– Вы, патрины. Это было очень давно, – тихонько прошипел змей.

– Понимаю. И где же вы были все это время?

– Я поведаю тебе нашу историю, повелитель, – невозмутимо ответил змей, не замечая саркастического тона патрина. – Сартаны боялись нас. Боялись нашей мощи так же, как они боялись вас, патринов. Сартаны ввергли ваш народ в темницу, но нас они решили истребить, поскольку мы были другой породы. Сартаны убаюкали нас лживыми речами о мире, и мы решили, что нам ничего не грозит. И Разделение обрушилось на нас, беззащитных, совершенно внезапно. Мы едва успели спастись. К нашей скорби, мы оказались бессильны спасти твой народ, который всегда был нашим другом и союзником. Мы бежали на один из вновь созданных миров и укрылись там, зализывая раны и восстанавливая силы.

Мы хотели отыскать Лабиринт и освободить твой народ. Вместе мы смогли бы объединить беспомощных, ошеломленных этим чудовищным испытанием меншей и сокрушить сартанов. К несчастью, мир, который мы избрали для бегства, выбрал для себя также и Совет Сартанов. Сам могущественный Самах построил там свой город Сурунан и заселил его тысячами порабощенных меншей.

Вскоре он обнаружил нас и раскрыл наши планы свергнуть его тиранию. Самах поклялся, что никогда не выпустит нас с Челестры живыми. Он закрыл и запечатал Врата Смерти, обрекая себя и оставшихся сартанов других миров на изоляцию, – как он думал, ненадолго. Он надеялся быстро покончить с нами. Но мы оказались сильнее, чем он ожидал. Мы отбили его нападение, и, хотя многие из нас заплатили за это жизнью, мы заставили его освободить меншей и под конец вынудили его искать убежище в сартанском Чертоге Сна.

Прежде чем покинуть свой мир, сартаны отомстили нам. Самах заставил морское солнце, согревающее воды Челестры, плавать. Мы не могли скрыться. Страшный холод окружающего этот водный мир льда победил нас. Тела наши похолодели, наша кровь остыла и вяло текла в жилах. Мы сумели только вернуться на свою морскую луну и скрыться в пещерах. Лед сковал нас и погрузил в вынужденную спячку, которая длилась несколько столетий ^[55].

Наконец морское солнце вернулось и принесло с собой тепло, и жизнь снова пробудилась в нас. С ним явился сартан, известный как Змеиный Маг, могучий чародей, который прошел сквозь Врата Смерти. Он разбудил сартанов и освободил их из объятий долгого сна. Но к тому времени ты, повелитель, и некоторые из твоих людей тоже вырвались на свободу. Мы почувствовали это, хотя и были далеко. Твоя надежда согревала нас сильнее солнца. А затем к нам явился Эпло.

Глава 4. ВРАТА СМЕРТИ

Прохождение сквозь Врата Смерти ужасно. Это чудовищное столкновение противоположностей, которое врезается в сознание с такой силой, что отказывает разум. Эпло однажды попытался пройти сквозь Врата в сознании ^[56]. Он доныне содрогался, вспоминая этот ужас. Поскольку найти спасение в забытьи было невозможно, его разум переместился в другое тело, в тело Альфреда. Они с сартаном обменялись сознаниями, помогая друг другу пережить самое тяжелое в жизни мгновение.

Каждый из них узнал кое-что о другом. И ни один уже не мог думать о другом, как прежде. Эпло понял, каково это – считать себя последним из своего народа, одиноким в мире чужих. А Альфред понял, что значит быть узником Лабиринта.

– Наверное, он теперь знает это по себе, – сказал Эпло, усаживаясь рядом с псом и, как всегда, перед прохождением сквозь Врата готовясь уснуть. – Бедный дурень. Вряд ли он еще жив. Он и та женщина, что была с ним. Как ее звали? Ола? Да, так. Ола.

Собака заскулила, услышав имя Альфреда, и положила голову на колено Эпло. Он почесал пса под подбородком.

– Боюсь, для него лучшим, исходом будет быстрая смерть.

Пес вздохнул и устремил в окно взгляд печальных, безнадежных глаз, словно ждал, что Альфред вот-вот вернется на борт.

Корабль, ведомый рунной магией, оставил позади воды Челестры и вошел в огромную воздушную сферу, окружавшую Врата Смерти. Эпло встряхнулся, отбрасывая раздумья, которые не приносили ни утешения, ни помощи. Проверил, действует ли магия как должно, защищая его корабль, связывая воедино все его части и толкая его вперед.

Он с изумлением заметил, что его магия действует невероятно слабо. Он начертал руны на внутренней обшивке судна, а не снаружи, как делал раньше, но разницы не должно было быть никакой. В крайнем случае, из-за этого различия они должны были бы светиться сильнее. Каюту должен был бы заливать яркий красный и голубой свет, а не этот – приятный, с легким пурпурным оттенком.

Эпло быстро подавил охватившую его было панику и тщательно проверил начертания всех рун на внутренней обшивке подводного суденышка. Он не обнаружил никаких погрешностей. Их, как он знал, и не могло быть, поскольку предварительно он дважды их проверил.

Он поспешил к окну над рулем, выглянул наружу. Он видел Врата Смерти, маленькое отверстие, казавшееся слишком крохотным для корабля размером больше, чем…

Он заморгал, протер глаза.

Врата Смерти изменились. Эпло в первое мгновение не мог понять, не мог представить почему. Затем он нашел ответ.

Врата Смерти были открыты.

Эпло никогда не думал, что это может что-нибудь изменить. Но ведь, несомненно, так должно было быть! Сартаны, создавшие Врата, должны были обеспечить себе быстрый и легкий способ перемещения в другие миры. Это было логично, и Эпло выругал себя за тупость. Как он не подумал об этом раньше! Может, тогда он избавил бы себя от лишней траты времени и хлопот.

Или нет?

Эпло нахмурился, размышляя. Войти во Врата, может, и просто, но что будет с ним внутри? Как управляются Врата? Будет ли снова иметь силу его магия? Или его корабль разойдется по швам?

– Скоро сам все узнаешь, – сказал он себе. – Назад дороги нет.

Эпло начал было нервно расхаживать по каюте, но взял себя в руки и сосредоточился на Вратах Смерти.

Отверстие, которое раньше казалось слишком маленьким даже для комара, теперь сделалось огромным. Вход больше не был темным и пугающим, он был полон света и цвета. Эпло не был уверен, но ему показалось, что он видел отблески иного мира. Картины, как во сне, сменяли друг друга в его сознании так быстро, что он не мог ни за что уцепиться.

Перед его глазами быстро промелькнули душные джунгли Приана, реки из расплавленного камня Абарраха, летящие острова Ариануса. Он увидел и мягкий мерцающий сумрак Нексуса. Эти видения угасли, и на смену им пришли застывшие ужасающие пустоши Лабиринта. Затем так быстро, что Эпло не знал, на самом ли деле видел это, перед ним возникло видение другого мира, который он не смог узнать. Этот мир был полон такого покоя и красоты, что сердце его сжалось от боли, когда видение исчезло.

Видения сменяли друг друга перед глазами изумленного Эпло, как картинки в эльфийской игрушке ^[57], которую он видел на Приане. Они начали повторяться. «Странно», – подумал он, .пытаясь разобраться в происходящем. Они снова прошли перед его мысленным взором в том же порядке, и тогда наконец он понял.

Ему предоставлялся выбор мест назначения. Куда вы желаете попасть?

Эпло знал, куда ему хотелось. Только он не был уверен, как попасть туда сейчас. Прежде решение заключалось в его магии, – он просто перебирал вероятности и выбирал место. Необходимое для этого сочетание рун было очень сложным, и составить его было чрезвычайно трудно. Его повелитель провел бесконечные часы над изучением сартанских книг, прежде чем отыскал ключ. Потом он еще много времени потратил на то, чтобы перевести их с сартанского на патринский для того, чтобы обучить Эпло [Ксар обнаружил в Нексусе маленькую сартанскую библиотеку. Там были различные книги: об истории Разделения, неполное описание Четырех Миров и сведения о том, как проходить сквозь Врата Смерти. Все книги были написаны сартанским руническим письмом. Ксар научился читать эти книги – работа трудоемкая и затянувшаяся на много лет.

Эпло пишет: «Мы считали, что сартаны оставили здесь эти книги, чтобы поиздеваться над нами. Они думали, что нам никогда не хватит терпения и желания научиться читать и воспользоваться ими. Но теперь, когда мы знаем, что сартаны побывали в Лабиринте, я думаю, уж не ошиблись ли мы. Возможно, не Ксар первым спасся из Лабиринта. Может, это был какой-нибудь сартан, который и оставил эти книги – не нам, а тем своим соплеменникам, которые, как он надеялся, выберутся из Лабиринта вслед за ним"].

Теперь все изменилось. Эпло все ближе и ближе подплывал к Вратам, корабль плыл все быстрее и быстрее, и он не знал, как управлять им.

– Простота, – сказал он сам себе. – Сартаны должны были устроить Врата таким образом, чтобы проходить через них было легко.

Видения снова вспыхнули перед его мысленным взором, кружась все быстрее и быстрее. Эпло охватило жуткое ощущение падения, какое бывает во сне. Джунгли Приана, острова Ариануса, воды Челестры, лава Абарраха – все закружилось вокруг него, у него под ногами… Он упал в этот водоворот, не в силах остановиться. Сумрак Нексуса…

В отчаянии Эпло ухватился за это видение, вцепился в него намертво. Он подумал о Нексусе, вспомнил его, вызвал в памяти его сумрачные леса и прямые улицы, его жителей… Он закрыл глаза, чтобы лучше сосредоточиться и прогнать ужасающее зрелище затягивающей его круговерти хаоса.

Пес начал повизгивать. Это не было предупреждением об опасности, просто пес узнал знакомое место и обрадовался.

Эпло открыл глаза. Корабль спокойно плыл над страной сумерек, освещаемой солнцем, которое никогда не восходило и не заходило по-настоящему. Он был дома.

Эпло не стал тянуть. Посадив судно, он прямиком отправился к лесному жилищу своего повелителя, чтобы доложить ему обо всем. Он шел быстро, погрузившись в раздумья, и почти не смотрел по сторонам. Он ведь был в Нексусе, там, где ему ничто не угрожало. И потому, когда сердитое ворчание собаки вывело его из задумчивости, он очень испугался.

Патрин инстинктивно посмотрел на руны на своей коже и, к своему изумлению, увидел, что они испускают слабое – голубое свечение.

Впереди на тропинке кто-то был.

Эпло успокоил пса, положив руку ему на голову. Руны на руке с каждым мигом разгорались все ярче. Вытатуированные на коже руны покалывали и жгли ее. Эпло неподвижно стоял на тропинке и ждал. Не было смысла скрываться. Что бы ни пряталось в лесу, оно уже увидело и услышало его. Он подождет и посмотрит, какая опасность рыщет по лесу так близко от жилища его повелителя. Если надо, он перекинется с ней парой слов.

Ворчанье перешло в грудной рык. Ноги пса напряглись, шерсть на загривке встала дыбом. Темная фигура подошла поближе. Это создание и не думало прятаться, хотя старалось держаться подальше от пятен света, проникавшего сквозь просветы в густой листве. Очертаниями фигуры оно было похоже на человека и двигалось, как человек. Однако это был не патрин. Защитная магия Эпло никогда не реагировала так на присутствие соплеменника.

Растерянность все сильнее охватывала Эпло. Невозможно было и думать, чтобы в Нексусе могли быть какие-нибудь враги патринов. Сначала он подумал, что это Самах. Неужели глава Совета Сартанов прошел сквозь Врата Смерти и нашел дорогу сюда? Возможно, хотя вряд ли. Уж сюда-то Самах прибыл бы в последнюю очередь. И все же ничего другого на ум Эпло не приходило. Незнакомец подошел поближе. И тут Эпло, к своему изумлению, увидел, что страхи его были напрасны. Это все же был патрин.

Эпло не узнал его, но в этом не было ничего необычного. Эпло долго отсутствовал. За это время его повелитель мог многих вывести из Лабиринта.

Незнакомец не поднимал взгляда, глядя на Эпло из-под приспущенных век. Он кивнул в знак приветствия, коротко и сурово, как было принято у склонных к уединению и сдержанности патринов, и, видимо, хотел продолжить путь, не сказав ни слова. Он шел навстречу Эпло от жилища повелителя.

Обычно Эпло отвечал на приветствие коротким кивком и тут же забывал встречного. Но сейчас от полыхавших рун кожа его так зудела и горела, что он чуть с ума не сходил. Голубое свечение рассеивало сумрак. Татуировка другого патрина по-прежнему оставалась темной. Эпло уставился на руки чужака. Что-то тут было не так.

Незнакомец поравнялся с ним. Эпло схватил собаку за загривок. Ему приходилось оттаскивать ее, иначе пес вцепился бы незнакомцу в глотку. Еще одна странность.

– Стойте! – крикнул Эпло. – Подождите, сударь. Мы ведь не знакомы? Как вас зовут? Сколько вам Врат ^[58]?

Эпло не хотел сказать ничего особенного и вряд ли задумывался о том, что говорит. Он просто хотел получше рассмотреть руки незнакомца и руны, вытатуированные на них.

– Вы ошибаетесь. Мы уже встречались, – ответил тот знакомым шипящим голосом.

Эпло не мог вспомнить, где он слышал этот голос раньше. К тому же он был сейчас слишком занят, чтобы думать об этом. Руны на руках этого человека были поддельными. Просто бессмысленные каракули, которые даже и патринский ребенок не стал бы нацарапывать. Каждый отдельный знак был начертан правильно, но он не сочетался ни с одним из соседних знаков.

На руках должны были быть руны силы, защиты и исцеления. Вместо этого была-какая-то бессмыслица, путаница. Эпло вспомнилась игра в рунные кости, в которую играли сартаны Абарраха, руны, которые случайно выпадали, когда кости бросали на стол. И так же случайно руны были разбросаны по коже этого незнакомца.

Эпло рванулся к лжепатрину, чтобы схватить его и выяснить, кто тут пытается следить за ним.

В руках у него оказалась пустота.

Потеряв равновесие, Эпло споткнулся и упал на четвереньки. Он сразу же вскочил, оглядываясь по сторонам.

Лжепатрина нигде не было видно. Он бесследно исчез. Эпло посмотрел на пса. Собака скулила, дрожа всем телом.

Эпло почувствовал, что его тоже трясет. Он нерешительно двинулся на ощупь среди деревьев и кустов, вдоль тропинки, понимая, что не найдет ничего. Он Не был уверен, что ему хочется что-нибудь найти. Что бы это ни было, оно исчезло. Руны на его руках начали угасать, жгучее ощущение тревоги остывало.

Эпло продолжил путь, не тратя времени попусту. Таинственная встреча дала ему еще одну причину для спешки. Вне всякого сомнения, появление чужака и то, что Врата Смерти были открыты, не было простым совпадением. Эпло вспомнил теперь, где он слышал этот голос и удивился, что он вообще мог забыть такое.

Может, просто хотел забыть.

В конце концов, он теперь знал, как зовут этого чужака.

Глава 5. НЕКСУС

– Это змеи, – говорил Эпло. – Но не такие, которых мы знаем. Самые страшные змеи Лабиринта червяки по сравнению с ними! Они стары, думается мне, как само человечество. За эти века они приобрели коварство и обширные знания. И еще они могучи, повелитель, и… и… – Эпло замялся.

– И что, сын мой? – мягко подбодрил его Ксар.

– Всемогущи, – ответил Эпло.

– Всемогущи? – задумался Ксар. – Ты понимаешь, что говоришь, сын мой?

Эпло услышал предостережение в его голосе.

«Будь очень осторожен в своих мыслях, в своих предположениях, в своих выводах, сын мой, – предостерегал голос. – Будь осторожен в изложении фактов, будь осторожен в суждениях. Ведь признавая эту силу всемогущей, ты ставишь ее выше меня».

Эпло и был осторожен. Он долго сидел, не отвечая, глядя на огонь в очаге и на то, как отблески пламени играют на синих рунах, вытатуированных на его руках. Он снова увидел руны на руках лжепатрина – беспорядочные, непонятные, бессмысленные. С воспоминанием к нему вернулся тот щемящий, обессиливающий страх, который он пережил в змеином логове на Дракноре.

– Мне никогда не было так страшно, – внезапно высказал он вслух свою мысль.

Хотя слова эти были вырваны из середины мысленного монолога Эпло, Ксар понял. Владыка всегда все понимал.

– Я готов был заползти в какую-нибудь темную дыру, забиться в какую-нибудь щель, повелитель. Я хотел сжаться и залечь там. Я испугался… испугался собственного страха. Я не мог понять его, не мог преодолеть. – Эпло покачал головой. – Но ведь я привык к страху, я был рожден и вырос среди ужасов Лабиринта. В чем же дело, господин мой? Я не понимаю…

Ксар не ответил. Он неподвижно сидел в своем кресле. Он был спокойным и внимательным слушателем. Никогда он не выказывал никаких чувств, никогда не слушал рассеянно, всегда полностью сосредоточиваясь на собеседнике. Люди охотно говорят с такими слушателями, говорят горячо и зачастую неосторожно. Они думают только о том, что они говорят, но не о том, кто их слушает. И потому Ксар с помощью своей магической силы часто слышал не только сказанное вслух, но и невысказанное. Люди изливали свои души повелителю, словно выливая их в пустой колодец.

Эпло стиснул кулаки. Руны на натянувшейся коже расправились, словно прикрывая собой его руки. Он сам ответил на свой вопрос.

– Я знаю, что с Лабиринтом можно справиться, – тихо сказал он. – В этом все дело, повелитель. Даже в тот час, когда я уже думал, что погибну там, я познал горький вкус победы. Я почти одолел его. И пусть я проиграл, но другие, что придут за мной, победят. Пусть Лабиринт и могуч, но он уязвим.

Эпло поднял голову и посмотрел на Ксара.

– Ты доказал это своим примером, повелитель. Ты победил его. Ты побеждаешь его снова и снова. Наконец и я одержал свою победу. Правда, мне помогли. – Он опустил руку и погладил собаку по голове.

Пес дремал у его ног, греясь у очага. Временами он приоткрывал глаза и поглядывал на Ксара. Казалось, пес хочет сказать:

«Просто проверяю».

С места, где сидел Эпло, ему не было видно, как настороженно, бдительно наблюдает за Ксаром его пес. Но сидевший напротив Ксар все видел.

Эпло снова замолчал и нахмурился, мрачно глядя в огонь. Ему не было нужды продолжать рассказ. Ксар и так все понял.

– Ты говоришь, что эту силу нельзя одолеть. Я правильно тебя понял, сын мой?

Эпло беспокойно пошевелился. Ему было не по себе. Он тревожно взглянул на повелителя и тотчас же перевел взгляд на огонь. Лицо его вспыхнуло, он то сжимал, то разжимал руки, лежавшие на подлокотниках кресла.

– Да, повелитель. Именно так я и сказал, – медленно, тяжело проговорил Эпло. – Мне кажется, что эту злую силу можно остановить, оттеснить, можно управлять ею. Но победить и полностью уничтожить – никогда.

– То есть мы, твой народ, этого не сможем, сколь бы сильны и могучи мы ни были? – негромко спросил Ксар. Он не спорил, просто просил дополнительных сведений.

– Мы этого не сможем, господин мой. Сколь бы сильны и могучи мы ни были.

Эпло язвительно улыбнулся какой-то своей мысли. Это разгневало владыку Нексуса, хотя стороннему наблюдателю выражение его лица показалось бы по-прежнему безмятежно-спокойным. Эпло ничего не заметил, он был погружен в свои мрачные раздумья. Но некий соглядатай подслушивал их разговор. И это был не случайный наблюдатель. Он хорошо понимал, о чем думает повелитель.

Этот соглядатай, прятавшийся в темной комнате, обожал владыку до безумия и потому понимал любое мимолетное выражение его лица. Незримый соглядатай увидел в отсветах пламени очага, как сузились глаза Ксара, как на миг дрогнули четкие линии морщин у него на лбу. Соглядатай понял, что его повелитель в гневе, понял, что Эпло допустил ошибку, и упивался осознанием этого.

Соглядатай так этому обрадовался, что даже завертелся на табурете. Табурет заскрипел. Пес сразу же поднял голову, уши встали торчком.

Соглядатай замер. Он знал этого пса. Он помнил и уважал его. Он хотел эту собаку. Он перестал шевелиться и затаил дыхание, страшась даже этим выдать себя.

Собака, больше ничего не слыша, решила, что это, наверное, была крыса, и снова погрузилась в неверный сон.

– Может быть, – сказал Ксар, еле заметно шевельнув рукой, – ты думаешь, что эту «всемогущую силу» способны одолеть сартаны?

Эпло покачал головой, улыбаясь умирающему свету очага.

– Нет, повелитель. Они так же слепы, как… – Он пытался подобрать слова, испугавшись того, что чуть не сказал.

– …как и я, – сухо закончил Ксар.

Эпло быстро поднял взгляд, румянец на его щеках стал еще темнее. Мысль была высказана – уже не удержишь и не отречешься. Если бы он начал объясняться, то стал бы похож на плаксивого маленького ребенка, который пытается взять свои слова обратно, чтобы увильнуть от справедливого наказания.

Эпло встал и повернулся лицом к владыке Нексуса, который все так же сидел и смотрел на него снизу вверх темными, бездонными глазами.

– Повелитель, мы действительно были слепы. Как и наши враги. Нас ослепляло одно и то же – ненависть и страх. Змеи – или та сила, которую они представляют, – воспользовались этим. Они стали сильными и могущественными. «Хаос – наша живая кровь, – так говорили змеи. – Смерть – наша пища и питье». А теперь, проникнув сквозь Врата Смерти, они смогут распространить свою власть на все Четыре Мира. Им нужен хаос, им нужно кровопролитие, им нужно, чтобы мы воевали, повелитель!

– И ты советуешь нам не воевать, Эпло? Ты говоришь, что мы не должны искать мести за века страданий, причиненных нашему народу? Не мстить за смерть твоих родителей? Не пытаться разрушить Лабиринт и освободить тех, кто все еще заперт там? Может, нам позволить Самаху продолжить с того, на чем он остановился? А ведь он это сделает, сын мой, ты сам это знаешь. Но на этот раз он не ограничится тюрьмой. Он уничтожит нас, если мы ему позволим. И ты советуешь нам это сделать?

Эпло стоял перед своим господином, глядя на него сверху вниз.

– Не знаю, господин мой, – отрывисто произнес он, то сжимая, то разжимаякулаки. – Я не знаю.

Ксар вздохнул, опустил глаза и подпер голову рукой. Если бы он разгневался, стал бы браниться и кричать, обвинять и угрожать, он потерял бы Эпло навсегда.

Ксар ничего не сказал, только вздохнул.

Эпло упал на колени. Он схватил руки своего повелителя, прижал их к губам, крепко стиснул.

– Отец мой, я вижу боль и разочарование в глазах твоих. Я умоляю тебя – прости, если я оскорбил тебя! Но когда я последний раз говорил с тобой перед тем, как отправиться на Челестру, ты показал мне, что мое спасение в правдивости! Я рассказал тебе правду, отец. Я раскрыл перед тобой душу, хотя и стыдно мне признаваться в собственной слабости.

Я не могу дать совета, повелитель. Я скор на решения и скор на действия. Но нет во мне мудрости. Это ты мудр, о отец. Вот почему я оставил этот выбор тебе. Змеи уже здесь, отец, – мрачно добавил он. – Я видел одного из них. Он выдавал себя за одного из нашего народа. Но я узнал его.

– Я уже осведомлен об этом, Эпло, – сжал Ксар руку Эпло.

– Ты… знаешь? – Эпло сел на корточки, на лице его были написаны испуг и тревога.

– Конечно, сын мой. Ты сказал, что я мудр, но, должно быть, считаешь меня не слишком сообразительным, – несколько сурово сказал Ксар. – Неужели ты думаешь, что я не знаю о том, что происходит у меня дома? Я встречался со змеем и говорил с ним и прошлой ночью, и сегодня.

Ошеломленный Эпло испуганно молчал.

– Он могуч, как ты и говорил. – Ксар великодушно оставил это «могуч». – Он произвел на меня впечатление. Соперничество между ними и патринами было бы интересным, хотя нет сомнений в том, кто будет победителем. Но не следует бояться этого соперничества, сын мой. Змеи – наши союзники в борьбе. Они предложили мне союз. Они склонились предо мной и назвали меня Хозяином.

– То же самое они говорили и мне, – тихо сказал Эпло, – и предали меня.

– Они предали тебя, сын мой, – сказал Ксар, и гнев в его голосе теперь был .слышен и зримому, и незримому собеседнику. – На этот раз они склонились предо мной.

Пес вскочил и, «гавкнув, сердито посмотрел по сторонам.

– Спокойно, малыш, – рассеянно сказал Эпло. – Тебе приснилось.

Ксар недовольно посмотрел на животное.

– Я думал, что ты избавился от этой твари.

– Он вернулся, – встревоженно ответил Эпло. Он поднялся с колен, как будто считал разговор уже законченным.

– Не совсем так. Ведь кто-то привел этого пса к тебе, верно? – Ксар встал.

Ксар был высок, ростом вровень с Эпло. Очень возможно, что он был столь же силен физически, поскольку не позволял годам одолевать себя телесно. В магии же Ксар был куда сильнее Эпло. Однажды, когда Эпло солгал ему, Ксар буквально разобрал молодого патрина на части. Ксар мог бы убить его, но предпочел позволить ему жить.

– Да, господин мой, – сказал Эпло. Он посмотрел на собаку и уставился в пол. – Действительно, ее привели ко мне.

– Сартан по имени Альфред?

– Да, повелитель, – беззвучно ответил Эпло.

Ксар вздохнул. Эпло услышал этот вздох, закрыл глаза и опустил голову. Владыка положил руку на плечо молодого человека.

– Сын мой, ты был обманут. Я все знаю. Змеи обо всем поведали мне. Они не предавали тебя. Они увидели, что ты в опасности, и пытались помочь тебе. А ты обернулся против них, напал на них. Им не оставалось ничего другого, как защищать себя…

– Против меншских детей? – Эпло поднял голову, сверкнув глазами.

– Мне жаль, сын мой. Они сказали мне, что ты был очень привязан к девушке. Но ты должен признать, что менши вели себя, как им обычно свойственно, – дерзко, глупо и необдуманно. Они зашли слишком далеко, вмешавшись в то, чего даже не могли понять. В конце концов, как ты прекрасно знаешь, драконы простили меншей. Они помогли им разгромить сартанов.

Эпло покачал головой и перевел взгляд с владыки на собаку.

Ксар нахмурился еще сильнее. Его рука крепче стиснула плечо Эпло.

– Я был слишком мягок с тобой, сын мой. Я терпеливо выслушал то, что можно было бы назвать бредовыми измышлениями. Не заблуждайся насчет меня, – добавил он, когда Эпло попытался заговорить. – Я рад, что ты поделился со мной своими мыслями. Но мне неприятно, что ты продолжаешь упорствовать в своих заблуждениях после того, как я, надеюсь, разрешил все твои вопросы и сомнения. Нет, сын мой. Позволь мне докончить. Ты говоришь, что полагаешься на мою мудрость, на мои суждения. И обычно ты доверял мне безоговорочно. Именно поэтому я избрал тебя для выполнения этой нелегкой задачи, с которой ты доныне справлялся удовлетворительно. Но доверяешь ли ты мне ныне? Или ты нашел себе кого-то другого?

– Если ты имеешь в виду Альфреда, господин мой, то ты ошибаешься! – иронически фыркнул Эпло, отрицательно взмахнув рукой. – В любом случае его больше нет. Может быть, он погиб.

Эпло стоял, глядя долгим взглядом не то на очаг, не то на собаку или, может, на обоих. Затем он внезапно решился, поднял голову и посмотрел прямо в глаза Ксару.

– Нет, повелитель, никому другому я не доверяю. Я верен тебе. Именно поэтому я пришел к тебе и принес тебе эти сведения. Я буду только счастлив, если окажется, что я не прав!

– Да, сын мой? – Ксар испытующе смотрел на Эпло. Вроде бы удовлетворенный тем, что увидел, владыка нежно похлопал Эпло по плечу.

– Великолепно. Я дам тебе другое поручение. Теперь, когда Врата Смерти открыты и наши враги сартаны знают о нас, мы должны действовать быстро, гораздо быстрее, чем я намеревался. Вскоре я отправляюсь на Абаррах, чтобы изучить там искусство некромантии…

Он замолк, остро глянув на Эпло. На лице молодого патрина не отразилось ничего. Он не возражал против этого плана. Ксар продолжил:

– У нас недостаточно патринов, чтобы, как я надеялся, создать войско. Но если на нашей стороне будет сражаться воинство мертвых, то нам не нужно будет жертвовать нашими людьми. Потому мне необходимо отправиться на Абаррах, отправиться прямо сейчас, поскольку я достаточно мудр, – он сухо выделил это слово, – чтобы понимать, что мне придется учиться долго и упорно, прежде чем я овладею искусством поднимать мертвых. Но в связи с этим путешествием возникает одна сложность. Я должен отправиться на Абаррах, и в то же время Бэйн обязательно должен вернуться на Арианус, в Мир Воздуха. Давай, я объясню тебе. Дело касается огромной машины, что находится на Арианусе. Менши ее называют немного странно – Кикси-винси. В своем отчете, Эпло, ты утверждаешь, что обнаружил сведения, согласно которым сартаны создали Кикси-винси, чтобы выстроить летающие острова Ариануса в одну линию.

Эпло кивнул:

– Не только для этого, повелитель. Еще и для того, чтобы потом гейзером воды оросить ныне сухие и пустые земли.

– Тот, кто владеет машиной, владеет водой. А тот, кто владеет водой, повелевает теми, кому нужно пить.

– Да, владыка.

– Опиши мне политическую ситуацию, которая сложилась на Арианусе к моменту твоего отбытия.

Ксар по-прежнему стоял. Отчет будет явно кратким и, скорее всего, будет нужнее самому Эпло, чем его повелителю. Ксар много раз перечитывал отчет Эпло и знал его наизусть. А Эпло после Ариануса посетил еще три мира. Он говорил нерешительно, стараясь освежить воспоминания.

– Гномы, которых на Арианусе называют гегами, живут на нижних островах, в Мальстриме. Они управляют этой машиной, вернее, служат ей, поскольку машина самоуправляема. Эльфы обнаружили, что машина может снабжать их империю, расположенную в Срединном Царстве Ариануса, водой. Ни люди, ни эльфы, обитающие в Срединном Царстве, не могут накапливать достаточного количества воды из-за пористой структуры континентов. Эльфы переправляются в нижние королевства на своих магических драконьих кораблях – драккорах, забирают у гномов воду и платят им никчемными безделушками и отбросами из эльфийских королевств. Гном по имени Лимбек понял, что эльфы эксплуатируют гномов. Сейчас или, точнее, тогда, когда я покидал Арианус, он возглавлял восстание против эльфийской империи. Гномы, так сказать, отрезали их от источника воды. У эльфов есть и свои тревоги. Некий принц-изгнанник поднял мятеж против ныне царствующего тирана. А люди, которыми правят сильные король и королева, объединяются и борются против владычества эльфов.

– В мире царит хаос, – удовлетворенно сказал Ксар.

– Да, господин мой, – вспыхнув, ответил Эпло. Ему это показалось напоминанием, легким упреком за ранее произнесенные слова, будто бы патрины желают, чтобы в мирах воцарился хаос.

– Юный Бэйн должен вернуться на Арианус, – повторил Ксар. – Нам жизненно необходимо взять в свои руки управление Кикси-винси прежде, чем сартаны вернутся и заявят на нее свои права. Мы с Бэйном долго изучали эту машину. Он сможет заставить Кикси-винси заработать так, чтобы острова начали выстраиваться в линию. Несомненно, это еще сильнее подорвет существование меншей и вызовет ужас и панику. И в самый разгар беспорядков я с моими легионами появлюсь на Арианусе и восстановлю порядок. На меня будут смотреть как на спасителя. – Ксар пожал плечами. – Арианус будет первым миром, который падет пред моею мощью. Завоевать его будет нетрудно.

Эпло хотел было задать вопрос, но замолк. Взял себя в руки. Задумчиво воззрился на тлеющие угольки.

– В чем дело, сын мой? – мягко спросил Ксар. – Говори, не бойся. Тебя мучают сомнения. В чем они?

– Змеи, повелитель. Как быть со змеями?

Ксар поджал губы. Глаза его недобро сузились. Он сжал за спиной длинные, худые, сильные руки, замыкая успокаивающий круг своего бытия. Редко бывал он так разгневан.

– Змеи будут делать то, что я им скажу. Так же как и ты, Эпло. Как и все мои подданные.

Он не повысил голоса, не сменил мягкого тона. Но незримый наблюдатель в задней комнате вздрогнул и скрипнул табуретом. Он был рад, что не его одного опалил жар гнева старого владыки.

Эпло понимал, что владыка недоволен им. Он вспомнил о перенесенном наказании… Рука его бессознательно потянулась к руне имени, вытатуированной над сердцем, к руне, бывшей корнем и источником его магической силы, началом его круга.

Внезапно Ксар подался вперед и положил узловатую старческую руку на сердце Эпло.

Патрин вздрогнул, коротко вздохнул, – но больше ничего. Незримый соглядатай стиснул зубы. Как бы он ни ликовал по поводу падения Эпло, он смертельно завидовал очевидной близости Эпло своему господину. На такую близость соглядатай и надеяться не мог.

– Прости меня, отец, – только и сказал Эпло. Говорил он с достоинством, в искреннем раскаянии, не в страхе. – Я не подведу тебя. Каково будет твое приказание?

– Ты будешь сопровождать юного Бэйна на Арианус. Как только вы туда прибудете, ты поможешь ему заставить заработать Кикси-винси. Ты сделаешь все, что еще нужно для того, чтобы разжечь беспорядки в этом мире и погрузить его в хаос. Это не должно быть трудно. Этот гномий вожак, Лимбек, ведь он тебя любит и доверяет тебе?

– Да, повелитель. – Эпло не шевельнулся от прикосновения Ксара к его груди. – А когда все будет исполнено?

– Ты будешь ждать на Арианусе моих повелений.

Эпло молча кивнул в знак согласия.

Ксар еще несколько мгновений держал руку на его сердце, слушая, как жизнь Эпло бьется под его пальцами, понимая, что он в любой момент может оборвать эту жизнь, ежели пожелает. Он знал, что и Эпло это понимает.

Эпло глубоко, судорожно вздохнул и опустил голову.

Владыка плотнее прижал руку к его груди.

– Сын мой. Бедный мой испуганный мальчик. Ты так отважно выдерживаешь мое прикосновение… Эпло поднял голову. Лицо его пылало.

– Это потому, господин мой, – яростно заговорил он, – что ни ты, ни кто-либо другой не может причинить мне большей боли, чем та, что живет в моей душе!

Отпрянув, Эпло быстро вышел из комнаты, покинув своего повелителя. Пес вскочил и поспешил за ним, быстро топая лапами по полу.

Ксар смотрел ему вслед, и был он не слишком доволен.

– Я устал от этих сомнений, от этого хныканья. Я даю тебе еще одну возможность доказать свою преданность…

Соглядатай встал с табурета, скользнул в комнату, ныне полную сумрака. Очаг почти совсем угас.

– Он не попросил позволения уйти, дедушка, – заметил он пронзительным голоском.

– Почему ты не задержал его? Пусть бы его высекли!

Ксар посмотрел на него. Его не удивило, что мальчик был здесь и слушал их разговор. Правда, его несколько удивила горячность Бэйна.

– Да, Бэйн? – сказал Ксар, ласково улыбаясь ему и протягивая руку, чтобы взъерошить его мягкие волосы. – Вот что, дитя, запомни: любовь сокрушает сердца. Ненависть закаляет их. А я хочу сломить Эпло, хочу заставить его раскаяться.

– Но Эпло же не любит тебя, дедушка! – воскликнул Бэйн, не понимая до конца. Он придвинулся к старику поближе, с обожанием глядя на него. – Только я люблю тебя! И я докажу! Я докажу!

– Докажешь, Бэйн? – Ксар одобрительно похлопал мальчика по плечу и ласково погладил.

Патринского мальчика за такую привязанность, тем более за ее выражение никогда не похвалили бы. Но Ксар привязался к человеческому ребенку. Владыка жил одиноко, и ему нравилось общество ребенка, нравилось учить его. Бэйн был смышленым, умным и невероятно искусным в магии ребенком – для менша, конечно. Кроме прочего, владыка Нексуса обнаружил, что довольно приятно, когда тебя обожают.

– Мы будем сегодня вечером изучать сартанские руны, дедушка? – нетерпеливо спросил Бэйн. – Я еще несколько выучил. И я могу заставить их работать. Я покажу тебе…

– Нет, дитя мое. – Ксар убрал руку с головы ребенка, высвободился из его крепких объятий. – Я устал. И я должен кое-что изучить прежде, чем отправлюсь на Абаррах. Пойди побегай, поиграй.

Мальчик был подавлен. Однако он молчал, усвоив, что с Ксаром спорить не только бесполезно, но и опасно. Всю жизнь он будет помнить, как, пытаясь настоять на своем, он бешено топал ногами по полу, задыхаясь от злости. С другими взрослыми эта уловка всегда проходила. Но не с владыкой Нексуса.

Наказание было быстрым и суровым.

До этого Бэйн никого из взрослых не уважал. Но с той поры он стал уважать Ксара. Он боялся его. И случилось так, что он полюбил Ксара со всей страстью и пылкостью своей натуры, что досталась ему от матери, но была испорчена его злобным отцом.

Ксар ушел в свою библиотеку. Туда Бэйну не разрешалось заходить. Мальчик вернулся в свою комнату и снова стал рисовать сартанские рунные структуры, которые он после утомительных и тяжелых трудов сумел-таки воспроизвести и заставить работать. Вдруг он замер. Ему пришла в голову мысль.

Он обдумал ее, чтобы увериться в том, что он нигде не сделал ошибки, – он был практичным ребенком и хорошо усвоил уроки повелителя о том, что каждое предприятие должно выполняться осторожно и предусмотрительно.

План казался безупречным. Если его поймают, то он всегда сможет захныкать, или разрыдаться, или пустить в ход свое обаяние и освободиться. Такое не прошло бы с тем, кого Бэйн называл своим дедушкой, но с другими взрослыми это всегда срабатывало.

С Эпло тоже.

Бэйн схватил темный плащ, набросил его на плечи и выскользнул из дома владыки, растаяв в сумерках Нексуса.

Глава 6. НЕКСУС

Эпло в тревоге покинул дом своего повелителя и пошел куда глаза глядят. Он шел по пересекающимся лесным тропинкам, – их было несколько, и они вели к различным частям Нексуса. Сейчас он почти целиком ушел в размышления о разговоре со своим повелителем, пытаясь найти в нем хоть какую-то надежду на то, что Ксар прислушался к его предостережениям и будет со змеями держать ухо востро.

Но особой надежды на это не было. Эпло не мог винить своего повелителя. Ведь и самого Эпло змеи обольстили униженным своим поведением и подобострастием. Они явно обманули и владыку Нексуса. Но Эпло должен был каким-то образом убедить своего повелителя в том, что настоящую угрозу представляют не сартаны, а змеи.

Размышляя над этим тревожным вопросом, Эпло высматривал хоть какой-то след змеев, смутно надеясь на то, что ему удастся захватить какую-нибудь из этих тварей врасплох и заставить раскрыть Ксару свои истинные цели. Но лжепатринов Эпло больше не попадалось. Может, оно и к лучшему, мрачно признался он сам себе. Эти твари коварны и очень умны. Маловероятно, чтобы кто-нибудь из них позволил себя к чему-либо принудить.

Эпло шел и размышлял. Он уже вышел из леса и шел через луга к городу.

Теперь, когда Эпло повидал сартанские города, он мог сказать, что и Нексус построили они.

Город – хрустальная спираль с башенками и колоннами, уравновешенная центральным куполом из мраморных арок. Центральный виток охватывали еще четыре, высотой такие же, как первый. Уровнем ниже располагались еще восемь гигантских витков. Здесь, на ступенях, были выстроены дома и магазины, школы и библиотеки – все, что сартаны считали необходимым для цивилизованной жизни.

Эпло видел такой же город на Приане. Еще один очень похожий – на Челестре. Рассматривая его издали глазами того, кто уже видел их собратьев и может заметить смущающее сходство, Эпло подумал, что понимает, почему его владыка решил жить вне мраморных стен.

– Это просто другая тюрьма, сын мой, – говорил ему Ксар. – Она не такая, как Лабиринт, и в чем-то более опасная. Здесь, в этом сумеречном мире, мы, как надеялись сартаны, станем податливыми, как воздух, превратимся в серые тени. Они рассчитывали, что мы падем жертвой роскоши и легкой жизни. Что наш острый клинок заржавеет в их драгоценных ножнах.

– Тогда наш народ не должен жить в этом городе, – сказал Эпло. – .Нам надо уйти из этих домов и жить в лесу! – Он был тогда молод и полон гнева.

Ксар пожал плечами.

– И позволить всем этим прекрасным зданиям пропадать впустую? Нет. Сартаны недооценили нас, считая, что мы так легко поддадимся соблазну. Мы повернем оружие сартанов против них же. В этом мире, созданном ими, наш народ отдохнет от того страшного испытания, которому они нас подвергли. Мы станем сильнее, чем когда-либо, и подготовимся к бою.

Несколько сот патринов, спасшихся из Лабиринта, жили в городе, приспособив его к своим нуждам. Многим было поначалу трудно чувствовать себя уютно в четырех стенах, поскольку вышли они из мира простого и жестокого. Но патрины были народом практичным, стойким и умели легко приспосабливаться к новым условиям. Магическая сила, которая раньше тратилась на выживание, теперь обращалась на более созидательные цели: военное искусство, управление более слабым разумом, заготовление припасов и снаряжения, необходимого для ведения войны в мирах, сильно отличающихся от этого.

Эпло вошел в город. Он брел по улицам, жемчужно мерцавшим в полумраке. Раньше, проходя улицами Нексуса, он испытывал гордость и яростное торжество. Патрины – не сартаны. Патрины не толпятся на углах, беседуя о возвышенных идеалах, или сравнивая философские теории, или получая удовольствие от приятного общества. Беспощадные и суровые, непреклонные и решительные, занятые важными заботами, до которых другим не было дела, молчаливые патрины быстро шли по улицам, иногда приветствуя друг друга кивком головы.

И все же жило в них какое-то чувство единства, семейной близости. Они во всем и полностью доверяли друг другу.

Или, по крайней мере, так было раньше. Сейчас он беспокойно озирался по сторонам и шел по улицам с опаской. Он поймал себя на том, что подозрительно рассматривает каждого знакомого патрина. Он видел змеев в обличье гигантских пресмыкающихся Ариануса. Он видел их в обличье патринов. Для него было очевидно, что эти твари могут принимать любой облик.

Знакомые ему патрины стали замечать странное поведение Эпло. Они бросали на него мрачные, озадаченные взгляды, которые становились недружелюбными, как только подозрительный взгляд Эпло становился неприлично пристальным.

Эпло показалось, что в Нексусе уж слишком много незнакомцев, больше, чем он мог припомнить. Он не узнавал половины лиц. А те, которых он вроде бы знал, казались ему какими-то другими, изменившимися.

Кожа Эпло начала слабо светиться, руны зудели и жгли его. Он украдкой рассматривал каждого проходящего мимо него, растирая руку. Собака, что весело бежала впереди, заметила перемену в поведении хозяина и сразу же насторожилась.

Мимо проходила пожилая женщина в одежде с длинными, струящимися рукавами, скрывавшими ее кисти и запястья. Эпло показалось, что она прошла слишком близко от него.

– Что вы делаете? – Он грубо схватил ее за руку и отвернул ткань, чтобы посмотреть на ее руны.

– Нет, это что вы делаете! – гневно посмотрела на него женщина и вырвалась из его хватки отработанным легким поворотом запястья. – Что с вами?

Прочие патрины забыли про свои дела и немедленно объединились против возможной угрозы.

Эпло почувствовал себя дураком. Женщина действительно оказалась патринкой.

– Простите, – сказал он, поднимая руки раскрытыми ладонями вперед в знак добрых намерений, в знак того, что он не собирался использовать магию. – Тихо, псина. Я… я подумал… может быть…

Он не мог объяснить им, о чем он подумал, чего боялся. Они поверили бы ему не больше, чем Ксар.

– Это лабиринтная болезнь, – сказала другая женщина, постарше, одетая в платье простых, практичных тонов. – Я позабочусь о нем.

Остальные закивали. Похоже, она была права. Им часто приходилось видеть такое поведение, в особенности у тех, кто недавно вышел из Лабиринта. Жертву охватывал безумный ужас, человек бежал по улицам, воображая, что снова вернулся в это страшное место.

Женщина взяла было Эпло за руки, чтобы соединить круги их бытия и успокоить его смятенные, расстроенные чувства.

Пес вопросительно посмотрел на хозяина.

«Позволить? Или нет?»

Эпло поймал себя на том, что неотрывно смотрит на руны на руках женщины. Есть ли в них смысл? Есть ли в них порядок, значение, цель? Или на самом деле эта женщина – змей?

Эпло отступил на шаг и засунул руки в карманы.

– Не надо, – пробормотал он, запинаясь. – Благодарю вас, все уже в порядке. Я… простите, – снова сказал он первой женщине, которая смотрела на него с холодной жалостью.

Ссутулившись, спрятав руки в карманы, Эпло быстро зашагал прочь, надеясь затеряться в извилистых улицах. Собака растерянно последовала за ним, с несчастным видом глядя на своего хозяина.

Когда Эпло остался один и никто не мог его видеть, он прислонился к стене дома, пытаясь унять дрожь.

«Да что со мной случилось? Я же никому не верю, даже моим собственным соплеменникам! Это всё змеи. Они вселили мне в душу этот страх. Всякий раз, как я гляжу на кого-нибудь, я спрашиваю себя: уж не враг ли это? Вдруг она одна из них? Я не смогу больше верить никому! А ведь вскоре во всех мирах все будут вынуждены жить именно так!»

Ксар, господин мой! – воскликнул он в муке душевной. – Почему ты не видишь? Я должен заставить мой народ понять это, – лихорадочно бормотал он. – Но как? Как я могу их в чем-то убедить, если я сам не уверен в том, что все понимаю правильно? Как я могу сам себя убедить?

Он все шел и шел, не зная куда, да его это и не заботило. Внезапно он обнаружил, что стоит на пустынной равнине за городом. Дорогу ему загораживала стена, покрытая сартанскими охранными рунами. Эти руны были достаточно сильны, чтобы убить, и не давали никому приблизиться к стене с любой стороны. За стену можно было пройти только одним путем. Через Последние Врата.

Врата вели к… или в… Лабиринт.

Эпло стоял перед Вратами, не слишком понимая, как и зачем его сюда занесло. Он смотрел на них с ужасом, который охватывал его всякий раз, когда он осмеливался приблизиться к этому месту.

Вокруг было тихо, и ему показалось, что он слышит голоса тех, кто заключен там, по ту сторону Врат. Он слышал мольбы о помощи, вызовы на бой, вопли умирающих, которые с последним своим дыханием выкрикивали проклятия тем, кто заточил их здесь.

Эпло чувствовал себя отвратительно, как бывало всегда, когда он сюда приходил. Ему хотелось войти внутрь и помочь, присоединиться к тем, кто сражается, облегчить умирающим последние мгновения обещанием отомстить. Но воспоминания и страх держали крепко и не давали войти.

И все же он пришел сюда не просто так и, уж конечно, не для того, чтобы пялиться на Врата.

Пес трогал лапой его ногу и поскуливал. Казалось, он пытается что-то сказать.

– Тихо, малыш, – приказал Эпло, отпихивая пса.

Пес еще сильнее разбушевался. Эпло оглянулся и ничего, никого не увидел. Он смотрел на Врата, не обращая внимания на собаку. Ему становилось все тяжелее. Зачем-то ведь он пришел сюда, но он не имел ни малейшего понятия зачем.

– Я знаю, на что это похоже, – сочувственно сказал чей-то голос у него за спиной. – Я понимаю, что ты чувствуешь.

Эпло был совсем один. И, когда кто-то заговорил ему прямо в ухо, он отскочил, немедленно приготовившись к обороне. Руны покалывали кожу, однако сейчас это было желанное ощущение защиты.

Перед ним стоял всего-навсего древний старик с длинной редкой бородой, в серой хламиде и совершенно позорной остроконечной шляпе. Эпло от удивления не мог вымолвить ни слова, но старику было наплевать на его молчание. Он продолжал говорить свое:

– Я прекрасно понимаю твои чувства. Я и сам такое чувствовал. Помню, шел как-то один и думал о чем-то важном. Ну, как бишь ее там… Да! О теории относительности! «Е равно эм-це квадрат». «Святой Георгий! Я сделал это!» – сказал я сам себе. Я увидел Всеобщую Картину, а в следующий миг – бам! – все исчезло. Почему – непонятно. Просто исчезло, и все тут, – удрученно сказал старик. – И тут какой-то, с позволения сказать, мудрец по имени Эйнштейн заявляет, что это он впервые до этого додумался! Ха! Да я после этого стал все записывать на манжетах! И все равно не помогает… Лучшие идеи… выжаты, сложены и накрахмалены. – И он тяжело вздохнул.

Эпло взял себя в руки.

– Зифнеб, – с отвращением произнес он, однако оборонительной стойки не сменил. Змеи могут принимать любую форму. Однако в следующее мгновение ему подумалось, что сам он такого образа не принял бы.

– Зифнеб, говоришь? Где он? – в ужасном гневе крикнул старик, поворачиваясь кругом. Бородка его воинственно встопорщилась. – Я тебе сейчас такой «зиф» устрою, что тебе небо с овчинку покажется! – угрожающе заорал он, грозя кулаками пустому месту. – Опять за мной таскаешься, ты… ты…

– Кончай дурить, старик, – сказал Эпло. Он жестко положил руку на тощее хрупкое плечо, повернул чародея лицом к себе и впился взглядом в его глаза.

Мутные, слезящиеся, в кровавых прожилках глаза.

Но в них не было красного отблеска. «Это не змей, – сказал себе Эпло, – но старик явно не тот, за кого себя выдает».

– Ты все еще утверждаешь, что ты человек? – фыркнул Эпло.

– А с чего ты взял, что нет? – требовательно спросил оскорбленный до глубины души Зифнеб.

– А может, недочеловек? – гулко пророкотал откуда-то голос.

Пес зарычал. Эпло вспомнил, что при старике был дракон. Истинный дракон. Возможно, не такой опасный, как змеи, но все же опасный. Патрин быстро глянул на свои руки и увидел, что руны на коже начинают слабо светиться голубым. Он поискал дракона взглядом, но толком ничего не смог разглядеть. Верх стены и сами Последние Врата были окутаны серым с розоватым оттенком туманом.

– А ну, заткнись, лягва жирная! – рявкнул Зифнеб. Наверное, он обращался к дракону, но при этом беспокойно поглядывал на Эпло. – Не человек, значит? – внезапно Зифнеб растянул уголки глаз своими иссохшими пальцами и скосил глаза. – Эльф?

Пес склонил голову набок. Ему все это казалось чрезвычайно забавным.

– Нет? – огорчился Зифнеб. Он секунду подумал, затем просиял. – Гном со сверхактивной щитовидкой!

– Старик, – начал было Эпло.

– Молчи! Не подсказывай! Я сам догадаюсь. Я больше, чем хлебница? Да? Нет? Ладно, соберемся с мыслями. – Казалось, Зифнеб несколько сконфужен. Наклонившись поближе, он сказал громким шепотом:

– Я хочу сказать, вы, случаем, не знаете, каковы бывают хлебницы? Или какого примерно они размера?

– Ты сартан, – заявил Эпло.

– Да, конечно, и сыр может быть там, – кивнул Зифнеб. – Очень даже. Но вот в чем уж я точно уверен, не могу сейчас припомнить, но я определенно уверен…

– Да не «сыр там»! Сартан!

– Прости, милый мальчик. Ты, видать, из Техаса.

Там, понимаешь ли, говорят прямо как тут. Значит, ты думаешь, что я сартан. Ну, должен сказать, что я чрезвычайно польщен, но…

– Может быть, вы расскажете ему правду, хозяин? – прогудел дракон.

Зифнеб моргнул, обернулся по сторонам.

– Ты ничего не слышал?

– Возможно, это лучше для него, хозяин. В любом случае, он уже знает.

Зифнеб подергал себя за длинную седую бороду и внезапно остро и хитро посмотрел на Эпло.

– Так ты считаешь, что я должен открыть ему правду?

– То, что помните, хозяин, – мрачно заметил дракон.

– Помню? – ощетинился Зифнеб. – Я помню все по числам! И тебе, ящер, не поздоровится, когда я начну вспоминать все! Ладно, посмотрим. Берлин, 1948. Танис Полуэльф принимал душ, когда…

– Извините, но мы тут не на целый день, хозяин, – сурово проговорил дракон. – И послание мы получили весьма специфическое: «Страшная опасность. Приезжайте немедленно!»

– Да, похоже, ты прав, – удрученно сказал Зифнеб. – Правду, значит. Хорошо. Ты вырвал ее у меня. Бамбуковые щепки под ногти и все такое. Я, – он глубоко вздохнул, выдержал театральную паузу, затем быстро произнес:

– Я – сартан.

Его потрепанная шляпа слетела у него с головы, упала наземь. Пес подошел к ней, понюхал и отчаянно расчихался. Рассерженный Зифнеб вырвал у него шляпу.

– Ты чего это вздумал? – напустился он на собаку. – Чихает тут еще на мою шляпу! Смотрите-ка! Собачьи сопли…

– И? – сказал Эпло, гневно глянув на старика.

– …и песьи микробы, и еще бог знает что…

– Ты сартан. И что еще ты мне расскажешь? Я знал, что ты сартан. Я еще на Приане об этом догадался. А теперь ты это подтвердил. Как бы ты иначе проник сквозь Врата Смерти? Зачем ты здесь?

– Зачем? – рассеянно повторил Зифнеб, подняв взгляд к небу. – Зачем я здесь?

На сей раз подсказки от дракона не было. Старик подпер ладонью подбородок.

– А зачем мы все здесь? Согласно философу Вольтеру…

– Проклятье! – взорвался Эпло и схватил старика за руку. – Пошли со мной. Ты поговоришь о Вольтере с владыкой Нексуса.

– Нексуса? – в страхе отскочил Зифнеб. – Что такое? Нексус? Мы же на Челестре!

– Нет, – мрачно ответил Эпло. – Ты в Нексусе. И мой повелитель…

– Ты! – Зифнеб погрозил небу кулаком. – Ты еще горько пожалеешь, что не сел в автобус! Ты завез нас не туда!

– Нет, – возмущенно ответил дракон, – вы сказали, что сначала мы остановимся здесь, а уж потом отправимся на Челестру!

– Что, я так сказал? – жутко взволновался Зифнеб.

– Да, хозяин, вы так и сказали.

– А я, случаем, не сказал, зачем мне надо было сюда? Может, тут есть хорошенькое местечко, где подают хаодинов, жаренных целиком и в панцире? Чего-нибудь в таком духе я не говорил?

Дракон вздохнул:

– Мне помнится, хозяин, что вы упоминали о том, что вам надо поговорить вот с этим Молодым человеком.

– С каким таким молодым человеком?

– С тем самым, с которым вы сейчас говорите.

– Ага! С этим молодым человеком! – ликующе воскликнул Зифнеб. Он крепко схватил Эпло за руку. – Ну, мальчик мой, я рад снова тебя видеть. Жаль, что мне надо убегать, но нам действительно пора. Рад, что пес снова с тобой. Передавай привет Бродвею. Поклон Харолд-Сквер. Ах, славный малый Харолд-Сквер! Он работает в гастрономе на Пятой. Так, где моя шляпа?

– У вас в руке, хозяин, – с бесконечным терпением заметил дракон. – Вы только что вывернули ее наизнанку.

– Нет, это не моя. Точно, не моя. Наверное, твоя. – Зифнеб попытался всучить шляпу Эпло. – Моя была куда новее. И в лучшем состоянии. А эта вся в бальзаме для волос! Не пытайся подменить мою шляпу, сынок!

– Ты собираешься на Челестру? – спросил Эпло, небрежно взяв шляпу. – Зачем?

– Зачем? За мной послали! – напыщенно заявил Зифнеб. – Срочный вызов. От лица всех сартанов. «Страшная опасность! Приезжайте немедленно!» В это время я ничем больше не был занят, и потому… я говорю… – сказал он, озабоченно разглядывая Эпло. – Это не моя ли шляпа у тебя в руке?

Эпло.снова вывернул шляпу налицо и держал ее так, чтобы старик не мог до нее дотянуться.

– Кто отправил послание?

– Подписи не было. – Зифнеб не сводил глаз со шляпы.

– Кто отправил послание? – Эпло начал раскручивать шляпу.

Зифнеб протянул дрожащую руку.

– Ты что, хочешь сломать ей поля? Эпло спрятал шляпу за спину. Зифнеб сглотнул ком в горле.

– Сам-хилл. Вот кто. Как в «Что Сам-хилл собирается сделать с моей шляпой»?

– Сам-хилл… Ты имеешь в виду – Самах? Силы собирает… Что хотел сделать Самах, старик?

Эпло опустил шляпу почти к самому носу собаки. Пес на этот раз осторожно обнюхал ее и начал жевать ее почти бесформенную верхушку.

Зифнеб взвизгнул.

– Ай! Ой! Я… я … он вроде бы что-то говорил… Нет, не слюнявь ее, милый песик! Что-то о… Об Абаррахе. О некромантии. Это… боюсь, это все, что я знаю. – Старик сложил руки и умоляюще посмотрел на Эпло. – Можно, я теперь возьму свою шляпу?

– Абаррах… Некромантия. Значит, Самах собирается отправиться на Абаррах, чтобы изучить это запретное искусство… Этот мир может стать очень населенным… Моему повелителю это будет весьма интересно. Мне кажется, тебе лучше пойти со мной…

– А мне кажется, что нет.

Голос дракона стал другим, раскатистым, словно гром. Руны на коже Эпло ярко вспыхнули. Пес вскочил, оскалился, озираясь по сторонам в поисках невидимого врага.

– Отдай этому дряхлому дураку его шляпу, – скомандовал дракон. – Он и так рассказал тебе все, что знает. Твой хозяин больше ничего из него не выжмет. Не пытайся сражаться со мной, Эпло, – серьезно и сурово добавил дракон. – Иначе мне придется убить тебя… а это было бы печально.

– Да уж, – согласился Зифнеб. Занятый разговором с драконом, Эпло ослабил хватку, и чародей ловко вырвал у него свою шляпу и начал бочком-бочком отходить в сторону, туда, откуда звучал драконий голос. – Было бы жалко. Кто еще сможет отыскать в Лабиринте Альфреда? Кто еще сможет спасти твоего сына?

– Что ты сказал? – уставился на него Эпло. – Постой! – Он бросился к старику.

– Нет! Не дам! Пошел прочь! – заверещал Зифнеб, прижимая шляпу к груди.

– Да пропади пропадом твоя шляпа! Мой сын… Что ты хотел сказать? Ты говоришь, что у меня есть сын?

Зифнеб с опаской посмотрел на Эпло, подозревая, что тот замышляет что-то против его шляпы.

– Да ответь же ему, дурак, – рявкнул дракон. – Ведь именно это ты в первую очередь собирался ему сказать!

– Да? – Старик неодобрительно посмотрел вперед, затем покраснел. – Ох, ну да!

– Сын, – повторил Эпло. – Это точно?

– Нет, многоточно! Ха! Вот я и поймал тебя! – загоготал старик. – Ну-ну, ладно, мальчик мой. У тебя сын. Поздравляю. – Он снова пожал Эпло руку. – Конечно, если это не дочь, – добавил старик, немного подумав.

Эпло нетерпеливо отмахнулся.

– Ребенок. Ты сказал, что у меня родился ребенок… и что он там, – он показал на Последние Врата, – в Лабиринте.

– Боюсь, что так, – сказал Зифнеб более мягко. Он вдруг стал серьезнее, важнее. – Женщина, которую ты когда-то любил… она не говорила тебе?

– Нет. – Эпло не понимал, с кем и о чем говорит. – Не говорила. Но мне кажется, я всегда знал… А кстати, ты-то откуда об этом знаешь, старик?

– А, вот тут он вас поймал, – сказал дракон. – Объясните ему, если сможете! Зифнеб засуетился.

– Ну, знаешь ли, я однажды… То есть однажды я наткнулся на одного парня, который знал другого парня, который однажды встретил…

– Что я делаю? – спросил Эпло сам себя. Он подумал, уж не сошел ли он с ума. – Откуда ты можешь что-нибудь знать? Это же обман! Обман. И все это для того, чтобы заставить меня вернуться в Лабиринт…

– О нет! Нет, мальчик мой, – горячо заговорил Зифнеб. – Я стараюсь удержать тебя от этого.

– Рассказом о том, что мой ребенок там?

– Я не говорю, что ты не должен туда возвращаться, Эпло. Я говорю, что тебе не надо идти туда сейчас. Не время. Тебе до этого еще многое надо сделать. И прежде всего тебе нельзя идти туда одному. – Глаза старика сузились. – В конце концов, ведь ты об этом думал, когда мы нашли тебя здесь, разве не так? Ты ведь собирался войти в Лабиринт, чтобы найти там Альфреда?

Эпло нахмурился и промолчал. Пес, услышав имя Альфреда, завилял хвостом и с надеждой поднял взгляд.

– Ты собирался найти Альфреда и взять его с собой на Абаррах, – ласково продолжал Зифнеб. – Зачем? Да затем, что на Абаррахе, в так называемом Чертоге Проклятых, вы найдете ответы на все вопросы. Сам ты в Чертог войти не сможешь. Сартаны хорошо его охраняют. А Альфред – единственный из сартанов, который может осмелиться не подчиниться приказам Совета.

– Да, вот и билет. Надеюсь, не в один конец. На Челестру, там нас ждет добрый приятель.

– Да, хозяин. Быстро как могу.

Дракон с чародеем, который издали выглядел точь-в-точь как полудохлая мышь, исчезли в клубах тумана.

Эпло напряженно ждал, чтобы убедиться, что дракон действительно исчез. Голубое свечение рун медленно угасло. Пес успокоился и сел почесаться.

Эпло повернулся лицом к Последним Вратам. За железными решетками он видел Лабиринт. От самых Врат до далеких темных лесов простиралась голая равнина, без единого деревца, без единого кустика, без какой-либо растительности.

Последний рывок. Самый страшный рывок. От края леса видны Врата. Свобода. Она кажется такой близкой…

И ты бросаешься бежать. Ты рвешься к ней, беззащитный и нагой. Лабиринт даст тебе уйти до половины равнины, а затем, когда ты будешь на полпути к свободе, он бросит в погоню свои легионы. Хаодины, волкуны, драконы. Под ногами прорастет трава, которая будет хватать тебя, лозы будут опутывать тебя. Таков путь к свободе.

Но возвращаться обратно – куда страшнее.

Эпло понимал это. Каждый раз, как его повелитель входил во Врата, он смотрел на то, как он сражается. Лабиринт ненавидит тех, кто вырвался из его змеиных колец, и более всего желает затащить бывшего своего узника обратно, за стену, наказать его за безрассудную смелость.

– Кого я обманываю? – спросил Эпло пса. – Старик прав. В одиночку я не дойду и до ближайших деревьев. Что там старик говорил о Вортексе? Мне кажется, мой повелитель однажды как-то упоминал о нем. Может, это самый центр Лабиринта… И может, Альфред там? Это как раз в его духе – дать отправить себя в самое сердце Лабиринта!

Эпло пнул кучу битого камня. Когда-то, давным-давно, патрины пытались разрушить стену. Повелитель остановил их, – он напомнил, что, хотя стена и не дает им выйти на волю, она удерживает зло по другую сторону.

«Может быть, зло в нас самих» – так сказала она, прежде чем Эпло покинул ее.

– Сын, – сказал Эпло, глядя во Врата. – Может быть, он один. Как был и я. Может, он видел смерть своей матери, как и я. Ему сейчас, наверное, лет шесть-семь… Если он еще жив…

Он поднял большой острый обломок камня и швырнул его во Врата, швырнул со всей силой, выворачивая руку, чуть не вывихнув плечо. Боль пронзила его. Ему полегчало. По крайней мере, эту боль было куда легче терпеть, чем ту, что жгла ему сердце.

Эпло посмотрел, куда упадет камень. Он упал далеко внутри. Ему всего-то нужно было войти во Врата, дойти до камня… Конечно, на это у него хватит мужества. Конечно, он сможет сделать это ради своего сына…

Эпло резко повернулся и зашагал прочь. Пес, застигнутый врасплох неожиданным уходом хозяина, вынужден был догонять его бегом.

Эпло ругал себя за трусость, но – вполсилы. Он знал себе цену, знал, что его решение основано не на страхе, а на логике. Старик был прав.

– Погибнув, я никому не смогу помочь. Ни ребенку, ни его матери, – если она еще жива, – ни моему народу. Ни Альфреду. Попрошу моего повелителя пойти со мной? – Эпло зашагал быстрее. Его возбуждение и решительность разгорались все сильнее. – И господин мой пойдет со мною. Он тоже загорится, когда я расскажу ему о том, что сказал старик. Вместе мы войдем в Лабиринт, пройдем дальше, чем когда-либо заходил повелитель. Мы отыщем этот Вортекс, если он действительно есть. Мы найдем там Альфреда и… кого бы то ни было еще. Затем мы отправимся на Абаррах. Я поведу господина моего в Чертог Проклятых, и он сам узнает…

– Привет, Эпло. Когда ты вернулся? 1 У Эпло упало сердце. Он опустил глаза.

– Это ты, Бэйн, – пробормотал он.

– Я тоже рад тебе, Эпло, – сказал мальчик, хитро улыбаясь. Эпло не придал значения этой улыбке. Он вернулся в Нексус, даже не заметив этого.

Поздоровавшись, Бэйн побежал прочь. Эпло смотрел ему вслед. Пробегая по улицам Нексуса, Бэйн лавировал между патринами, которые смотрели на него со спокойным терпением. Дети здесь были существами редкими и драгоценными – залог продолжения расы. Эпло не жалел, что мальчик убежал. Ему надо было побыть наедине со своими мыслями.

Он смутно припоминал, что должен был доставить Бэйна обратно на Арианус, чтобы заставить машину работать.

Заставить машину работать.

Ладно, это может подождать. Подождать до тех пор, пока он не вернется из Лабиринта…

«Ты должен заставить машину работать. Тогда цитадели снова начнут сверкать. Дьюнаи проснутся. Когда все это произойдет, – если произойдет, – Лабиринт начнет меняться. Меняться к лучшему для тебя. К лучшему для них».

– Ох, да что ты понимаешь, старик… – пробормотал Эпло. – Просто еще один чокнутый сартан…

Глава 7. НЕКСУС

Поздоровавшись с Эпло, Бэйн несколько мгновений пристально рассматривал его и отметил, что тот сейчас больше занят своими размышлениями, чем тем, что происходит вокруг.

«Прекрасно, – подумал мальчик и бросился вперед, – пусть себе Эпло смотрит на меня. Плевать. Ничего, если он и раньше заметил, что я смотрю на него».

Взрослые обычно не придают значения присутствию детей. Они считают, что дети – это такие глупые животные, не способные понять, что происходит рядом с ними, в их присутствии. Бэйн за свою короткую жизнь очень рано успел это понять и часто использовал в своих целях.

Но Бэйн усвоил, что с Эпло следует быть осторожным. Хотя Бэйн и презирал этого человека, как и почти всякого взрослого, он был вынужден относиться к Эпло с завистливым уважением. Он был не так глуп, как прочие взрослые. Потому Бэйн действовал чрезвычайно осторожно. Но теперь осторожность была ни к чему, а вот поторопиться было крайне необходимо.

Бэйн мчался по лесу. Он чуть не налетел на какого-то патрина, неторопливо прогуливавшегося потропинке. Патрин посмотрел мальчику вслед. Глаза его в сумерках вспыхивали красным… Добравшись до дома владыки, Бэйн рывком отворил дверь и влетел в кабинет.

Повелителя там не было.

Бэйн сразу же запаниковал. Ксар уже отправился на Абаррах! Бэйн на миг взял себя в руки, перевел дыхание и поразмыслил.

Нет, это было невозможно. Повелитель еще не дал Бэйну своих последних указаний, не попрощался. Бэй-ну стало легче дышать, в голове у него прояснилось. Он понял, где ему искать своего приемного деда.

Пройдя насквозь весь огромный дом, Бэйн через заднюю дверь вышел на широкую и гладкую зеленую лужайку. В центре ее стоял покрытый рунами корабль. Эпло узнал бы его – он вплоть до мелочей походил на тот, в котором он прошел сквозь Врата Смерти и прибыл на Арианус. Лимбек, арианский гег, тоже узнал бы этот корабль, поскольку обломки точно такого же корабля он нашел на одном из островов Древлина на Арианусе ^[59].

Корабль был совершенно круглым. Он был создан из металла и магии. Внешняя его обшивка была покрыта рунами, которые окружали внутренность корабля защитной магической сферой. Люк был открыт, наружу вырывался яркий свет. Бэйн увидел движущуюся внутри фигуру.

– Дедушка! – закричал мальчик и побежал к кораблю.

Владыка Нексуса оторвался от дела и посмотрел на люк. Бэйн не мог видеть лица повелителя, поскольку тот стоял спиной к свету, вырисовываясь четким силуэтом, но по его напряженной позе и слегка ссутулившимся плечам он понял, что Ксар раздражен тем, что его прервали.

– Я сейчас выйду, дитя, – сказал ему Ксар. Он скрылся в люке, вернувшись к своим делам. – Возвращайся к своим занятиям.

– Дедушка! Я следил за Эпло! – захлебываясь, закричал Бэйн. – Он ходил к входу в Лабиринт, чтобы встретиться с сартаном, который там говорил с ним!

Внутри корабля воцарилось молчание, всякое движение прекратилось. Бэйн повис на дверце люка, глотая воздух. От возбуждения и недостатка кислорода у него кружилась голова. Ксар снова вышел наружу, темной фигурой рисуясь на фоне ярко освещенной внутренности корабля.

– О чем ты, дитя? – Голос Ксара был тих и ласков. – Успокойся. Не надо так волноваться.

Жесткая, мозолистая рука повелителя погладила золотые кудри Бэйна, влажные от пота.

– Я… боялся, что ты… уедешь… и не узнаешь… – глотал воздух Бэйн.

– Нет, дитя. Я делал последнюю подгонку, смотрел, правильно ли расположен рулевой камень. Ну, так что там случилось с Эпло? – Ксар говорил мягко, но его глаза были жесткими и холодными.

Этот холод испугал Бэйна. Этот лед предвещал пламень.

– Я следил за Эпло, просто чтобы посмотреть, куда он пошел. Я же говорил, что он не любит тебя, дедушка. Он долго бродил по лесу, высматривая кого-то. Говорил с собакой о своих змеях. Затем он пошел в город. Он чуть не ввязался в драку. – Глаза Бэйна стали круглыми от страха.

– Эпло? – недоверчиво произнес повелитель.

– Спроси кого угодно! Любой расскажет! – Бэйн не слишком преувеличивал. – Женщина сказала, что у него какая-то болезнь. Она предложила помочь ему, но он оттолкнул ее и пошел себе прочь. Я видел его лицо. Оно было неприятным.

– Лабиринтная болезнь, – сказал Ксар. Выражение его лица смягчилось. – Это со всеми бывает…

Бэйн понял, что совершил ошибку, заговорив о болезни. Этим он оставил врагу путь для отступления. Мальчик поспешил отрезать этот спасительный путь.

– Эпло отправился к Последним Вратам. Мне это не понравилось, дедушка. С чего бы ему ходить туда? Ты же сказал ему, что он должен отвезти меня на Арианус. Он должен был пойти к своему кораблю и подготовить его. Разве не так?

Глаза Ксара сузились, но он пожал плечами.

– У него есть время. Последние Врата притягивают многих. Многие опять возвращаются к ним. Ты, верно, не понял, дитя мое…

– Он собирался войти туда, дедушка! – настаивал Бэйн. – Я знаю! И это значило бы, что он ослушался тебя, правда? Ты ведь не хотел, чтобы он входил туда? Ты хотел, чтобы он отвез меня на Арианус.

– Откуда ты знаешь, что он собирался войти внутрь, дитя? – спросил Ксар мягко, но угрожающе.

– Потому, что так сказал ему тот сартан! А Эпло не сказал, что он не хотел войти! – торжествующе ответил Бэйн.

– Какой сартан? Сартан в Нексусе? – Ксар чуть не рассмеялся. – Тебе это, верно, приснилось. Или ты сочиняешь. Ты придумал это, Бэйн? – Последние слова повелитель произнес жестко, настойчиво глядя Бэйну в глаза.

– Я говорю тебе правду, дедушка, – торжественно заявил Бэйн. – Тот сартан появился из ниоткуда. Это был старик в серых одеждах и в дурацкой шляпе…

– Уж не Альфредом ли его звали? – нахмурившись, перебил Ксар.

– О нет! Разве ты не помнишь, дедушка? Я же знаю Альфреда. Это был не он. Эпло называл его Зифнеб. Он сказал, что Эпло собирается войти в Лабиринт, чтобы разыскать Альфреда, и Эпло согласился. По крайней мере, не отрицал. Затем старик сказал, что нельзя идти в Лабиринт в одиночку и что так он никогда не спасет Альфреда. А Эпло сказал, что он должен вывести оттуда Альфреда живым, поскольку он собирается взять Альфреда в Чертог Проклятых на Абаррахе и доказать, дедушка, что ты не прав.

– Доказать, что я не прав, – повторил Ксар.

– Так сказал Эпло, – Бэйн не позволял себе привирать. – Он собирался доказать, что ты не прав. Ксар медленно покачал головой.

– Наверное, ты ошибся, дитя. Если бы Эпло наткнулся в Нексусе на сартана, он привел бы врага ко мне.

– Это я привел бы к тебе этого старика, дедушка, – сказал Бэйн. – Эпло мог бы, но не сделал этого. – О драконе Бэйн не сказал ни слова. – Он сказал, чтобы сартан побыстрее убирался отсюда, поскольку ты можешь прийти.

Ксар зашипел, стиснув зубы. Узловатые руки, которые только что гладили локоны Бэйна, судорожно сжались, случайно дернув мальчика за волосы. Бэйн вздрогнул от боли, внутренне упиваясь происходящим. Он понял, что Ксару куда больнее, чем ему, и что Эпло за это поплатится.

Внезапно Ксар схватил Бэйна за волосы и запрокинул ему голову, чтобы Бейн смотрел ему прямо в глаза. Он долго удерживал взгляд ребенка своим устрашающим, испытующим, пронзительным взором, проникающим до самого дна души Бэйна – не слишком глубокого дна.

Бэйн отвечал Ксару бестрепетным немигающим взглядом. Ксар знал, что Бэйн искусный и коварный лгун, и понимал, что Бэйн это знает. В душе Бэйна было достаточно правды, чтобы спрятать под ней ложь. И со своей жуткой проницательностью, со своим знанием взрослых, полученным в долгие одинокие часы, когда ему нечего было делать, кроме как изучать взрослых, он понял, что Ксар слишком уязвлен предательством Эпло, чтобы копнуть глубже.

– Я же говорил тебе, дедушка, – горячо заговорил он, – что Эпло не любит тебя. Только я тебя люблю.

Державшая Бэйна рука вдруг обмякла. Ксар отпустил мальчика. Владыка уставился в сумерки, и на его пустом лице ясно рисовалась неприкрытая боль. Плечи Ксара вдруг поникли, руки бессильно повисли.

Бэйн не ожидал такого. Ему это не понравилось. Ему стало завидно, что одни только мысли об Эпло могут причинить владыке такую боль.

Любовь сокрушает сердца.

Бэйн обнял ноги Ксара, прижался к нему.

– Я ненавижу его, дедушка. Ненавижу за то, что он причинил тебе боль. Он должен быть наказан, ведь должен, да, дедушка? Ты наказывал меня, когда я лгал тебе. А Эпло поступил еще хуже. Ты говорил мне, что наказывал его перед тем, как он отправился на Челестру, что ты мог убить его, но не стал этого делать. Ты опять должен наказать его, дедушка! Снова наказать его, как тогда!

Ксар, раздраженный, попытался было высвободиться из цепких объятий Бэйна, затем остановился. Вздохнув, он ласково погладил Бэйна по волосам, глядя в сумрак.

– Я рассказывал тебе об этом, Бэйн, чтобы ты понял, за что я наказал его и за что – тебя. Я не причиняю боль без причины. Боль учит нас, вот почему наши тела ощущают ее. Но некоторые, вижу я, не хотят усваивать уроки…

– И ты снова накажешь его? – поднял взгляд Бэйн.

– Время наказаний минуло, дитя мое.

Хотя Бэйн ждал этих слов, этого тона целый год, он все равно не смог не содрогнуться.

– Ты собираешься убить его? – прошептал Бэйн в священном трепете.

– Нет, дитя, – ответил владыка Нексуса, крутя в пальцах золотые завитки волос Бэйна. – Не я. Ты.

Эпло вернулся в дом владыки. Он прошел через жилые комнаты, направляясь в библиотеку Ксара.

– Он ушел, – сказал Бэйн, который сидел на полу, скрестив ноги и опершись локтями на колени. Кулаками он подпирал подбородок. Бэйн изучал сартанские руны.

– Ушел? – Эпло остановился, посмотрел, нахмурившись, на Бэйна, затем на дверь в библиотеку. – Ты уверен?

– Посмотри сам, – пожал плечами Бэйн. Эпло так и сделал. Он вошел в библиотеку, огляделся и снова вышел.

– А куда пошел владыка Ксар? В Лабиринт? Бэйн протянул руку.

– Иди сюда, песик. Иди сюда, малыш. Пес подошел, топоча лапами, осторожно понюхал сартанскую рунную книгу.

– Дедушка отправился в тот мир, который из камня. Там, где ходят мертвецы. – Бэйн поднял голубые сияющие глаза. – Ты расскажешь мне об этом мире? Дедушка говорил, что ты мог бы…

– На Абаррах? – недоверчиво спросил Эпло. – Он уже уехал. И не… – Патрин вышел из комнаты. – Пес, останься, – приказал он собаке, собравшейся было идти следом.

Бэйн услышал, как Эпло хлопнул дверьми в передней части дома. Эпло собирался пойти посмотреть, на месте ли корабль Ксара. Бэйн ухмыльнулся, изогнулся от удовольствия, затем быстро успокоился. Мальчик украдкой бросил из-под длинных ресниц взгляд на собаку, которая шлепнулась на брюхо и наблюдала за ним с дружелюбным любопытством.

– Тебе нравится быть моим псом, да? – ласково спросил Бэйн. – Мы будем играть с тобой целыми днями, и я дам тебе имя.

Вернулся Эпло. Шел он медленно.

– Не могу поверить, что он уже уехал… И не сказал мне… ни слова…

Бэйн смотрел на руны. В ушах у него звучал голос Ксара:

«Мне ясно, что Эпло предал меня. Он в союзе с моими врагами. Я не думаю, что мне нужно еще раз встречаться с ним лицом к лицу. Я не уверен, что смогу справиться с гневом».

– Дедушке пришлось спешно уехать, – сказал Бэйн. – Что-то случилось. Он получил новые известия.

– Какие?

Может, Бэйн принимал желаемое за действительное? Или Эпло действительно был охвачен муками совести и беспокойством? Бэйн снова спрятал подбородок в ладонях, чтобы скрыть улыбку.

– Не знаю, – пробормотал он, опять пожимая плечами. – Это дела взрослых. Я не обратил внимания.

«Я должен позволить Эпло пожить еще некоторое время. К несчастью, он пока нужен и мне, и тебе, дитя мое. Не спорь со мной. Эпло единственный из патринов, который был на Арианусе. Этот гег, Лимбек, в руках которого эта огромная машина, знает Эпло и доверяет ему. Тебе понадобится доверие гномов, Бэйн, если ты собираешься управлять ими, Кикси-винси и, возможно, всем миром».

– Дедушка сказал, что ты уже получил свое поручение. Ты должен отвезти меня на Арианус…

– Знаю, – нетерпеливо перебил его Эпло. – Знаю.

Бэйн отважился бросить взгляд на Эпло. Тот не смотрел на мальчика, вовсе не обращал на него внимания. Эпло угрюмо, задумчиво смотрел в пространство. Бэйн ощутил тревогу. А что, если Эпло откажется повиноваться? Что, если он решил отправиться в Лабиринт и отыскать там Альфреда? Ксар сказал, что Эпло туда не пойдет, что он подчинится приказу своего повелителя. Но ведь Ксар сам объявил Эпло предателем.

Бэйн не хотел потерять его. Эпло принадлежал ему. И ребенок решил действовать сам. Он вскочил на ноги и встал перед Эпло, горячий и возбужденный.

– Я готов отправиться. Когда прикажешь. Вот будет весело! В смысле, снова увидеть Лимбека. И Кикси-винси. Я знаю, как заставить ее работать! Я изучал сартанские руны. Это будет здорово! – Бэйн весело всплеснул руками в хорошо рассчитанном детском восторге. – Дедушка говорит, что сейчас, когда Врата Смерти открыты, действие машины скажется на всех мирах! Он говорит, что все созданное сартанами, наверное, возродится к жизни. Он говорит, что и он ощутит ее действие даже там, на Абаррахе.

Бэйн пристально смотрел на Эпло, пытаясь понять, о чем тот сейчас думает. Это было трудно, практически невозможно. Лицо Эпло было бесстрастным и невыразительным, возможно, он даже не слушал. Но он слушал. Бэйн это знал.

«Эпло слышит все, но говорит мало. Это делает его полезным. Это делает его опасным».

И Бэйн увидел, как дрогнули веки Эпло, когда мальчик упомянул об Абаррахе. Может, он подумал, что и на чем-то, находящемся на Абаррахе, скажется действие Кикси-винси? Или он подумал, что и на Абаррахе Ксар будет знать – или не будет – о том, что делает его слуга? Ксар узнает, когда заработает Кикси-винси. А если нет, то Ксар начнет искать, что именно сделано неверно.

Бэйн обнял Эпло за талию.

– Дедушка велел обнять тебя. Он велел сказать, что доверяет тебе и полностью на тебя полагается. Он знает, что ты не подведешь его. Или меня.

Эпло оторвал от себя Бэйна, словно пиявку.

– Ой, ты делаешь мне больно, – захныкал Бэйн.

– Послушай, парень, – мрачно сказал Эпло, не ослабляя хватки. – Давай разберемся с одной вещью. Я знаю тебя. Помнишь? Я знаю, что ты расчетливый, беспринципный, изворотливый маленький ублюдок. Я исполню приказ моего господина. Я доставлю тебя на Арианус. Я позабочусь о том, чтобы у тебя была возможность сделать все, чтобы пустить эту проклятую машину в ход. Но не думай, что ты ослепишь меня сиянием своего нимба. Видел я этот венчик, парень. Потому лучше заткнись.

– Ты не любишь меня, – всплакнул Бэйн. – Никто не любит меня, кроме дедушки. Никто больше не любит меня.

Эпло хмыкнул и выпрямился.

– Значит, мы поняли друг друга. И вот еще что. Я – командую. Делать только то, что я говорю. Дошло?

– Я люблю тебя, Эпло, – захлюпал Бэйн.

Пес, растрогавшись, лизнул мальчика в лицо. Бэйн обнял собаку.

«Я оставлю тебя у себя, – молча пообещал он. – Когда Эпло умрет, ты будешь моим. Это будет весело».

– Хоть он меня любит, – сказал он вслух, надув губы. – Разве не так, малыш? Пес завилял хвостом.

– Да этот проклятый пес всех любит, – пробормотал Эпло. – Даже сартанов. А сейчас иди в свою комнату и собирай вещи. Я подожду, пока ты будешь готов.

– А можно, пес пойдет со мной?

– Если захочет. Теперь иди. Поторопись. Чем скорее мы доберемся туда, тем скорее я вернусь.

Бэйн покинул комнату с видом спокойного послушания. Его забавляла эта игра. Ему нравилось дурачить Эпло. Весело делать вид, что подчиняешься человеку, жизнь которого в твоих маленьких руках. Бэйн с удо-, вольствием припомнил свой разговор – почти последний разговор – с Ксаром.

– Когда ты сделаешь свое дело, Бэйн, когда Кикси-винси заработает и ты будешь держать в своих руках Арианус, тогда Эпло уже не будет нужен. Ты позаботишься о том, чтобы его убили. Я уверен, что ты знаешь какого-нибудь наемного убийцу на Арианусе.

– Знал. Это Хуго Десница, дедушка. Но его нет в живых. Мой отец убил его.

– Так найдутся другие. Но запомни одну важную вещь. Ты должен пообещать мне это. Ты должен сохранить тело Эпло до моего прибытия.

– Ты собираешься воскресить Эпло, дедушка? Заставить его служить и после смерти, как мертвецов Абарраха?

– Да, дитя мое. Только тогда я смогу доверять ему… Любовь сокрушает сердца…

– Вперед, малыш! – вдруг воскликнул Бэйн. – Бежим!

И они вместе с собакой как сумасшедшие ринулись в спальную Бэйна.

Глава 8. ВНУТРО, ДРЕВЛИН. Нижнее Царство

Путешествие сквозь Врата Смерти прошло без приключений. Эпло погрузил Бэйна в сон почти сразу же после того, как они покинули Нексус. Эпло вдруг пришло в голову, что прохождение стало теперь таким легким, что и искусный меншский колдун мог бы это сделать. Бэйн был наблюдательным и умным ребенком, к тому же сыном искусного чародея. Эпло представил, как Бэйн перелетает из одного мира в другой… Нет уж. Пора бы и вздремнуть.

До Мира Воздуха, Ариануса, они добрались без сложностей. Перед взором Эпло проносились видения различных миров. Он легко отыскал летучие острова Ариануса. Но, прежде чем сосредоточиться на них, он некоторое время рассматривал скользящие перед ним картины иных миров, переливавшихся всеми цветами радуги, словно мыльные пузыри, исчезая и уступая место другому видению. Все картины были ему знакомы, за исключением одной. И это видение было самым прекрасным, самым манящим.

Эпло рассматривал представшую перед ним картину так долго, как только мог, – всего лишь несколько мимолетных мгновений. Он хотел спросить об этом Ксара, но владыка уехал раньше, чем Эпло удалось поговорить об этом.

Может, это пятый мир?

Эпло отмел это предположение. Ни в одной из древних сартанских рукописей не было упоминания о пятом мире.

Древний мир.

Эпло подумал, что это куда более вероятно. Мимолетное видение, представшее его взору, совпадало с описаниями древнего мира. Но древнего мира больше не существовало, он был разрушен магическими силами. Может, это всего лишь мучительное воспоминание, сохраненное для того, чтобы напоминать сартанам о том, что некогда было?

Но если так, то почему этот мир был среди возможных для выбора? Эпло смотрел, как снова и снова искрами вспыхивают перед ним вероятности. И всегда в том же самом порядке: странный мир голубого неба и яркого солнца, луна и звезды, безбрежные океаны и широкие просторы. Затем – Лабиринт, мрачный и запутанный, потом сумеречный Нексус, вслед за ним Четыре Мира стихий…

Если бы при Эпло не было Бэйна, он поддался бы соблазну, мысленно выбрал бы то самое изображение и посмотрел бы, что дальше будет. Он бросил взгляд на ребенка, который мирно спал, обняв собаку. Оба они лежали на одной койке, которую Эпло притащил на мостик, чтобы присматривать за мальчишкой.

Пес, почувствовав пристальный взгляд хозяина, открыл глаза, лениво моргнул, широко зевнул и, увидев, что никакой опасности нет, удовлетворенно вздохнул и поплотнее прижался к Бэйну, чуть не спихнув его с койки. Бэйн пробормотал во сне что-то о Ксаре, затем вдруг вцепился в собачью шерсть.

Пес взвизгнул от боли, отдернул голову и ошеломленно посмотрел на мальчишку, не понимая, чем он заслужил такое грубое обращение, и не зная, как высвободиться. Он взглядом попросил у Эпло помощи.

Эпло с улыбкой выпутал пальцы спящего ребенка из собачьей шерсти и, прося прощения, погладил собаку по голове. Пес недоверчиво глянул на Бэйна, спрыгнул с койки и свернулся на палубе у ног Эпло.

Эпло снова посмотрел на видения, сосредоточился на Арианусе и выкинул из головы все прочие мысли.

Первое странствие Эпло на Арианус чуть не стало для него и последним. Магические силы Врат Смерти и жестокие физические условия, существующие в Мире Воздуха, оказались для него полной неожиданностью. Он совершил вынужденную посадку, при которой разбил корабль, на один из летающих островков, которые, как он узнал впоследствии, назывались Ступенями Нижних Копей.

Сейчас Эпло был подготовлен к страшным ударам яростных бурь, что постоянно бушевали в Нижнем Царстве. Защитные руны, что во время прохождения сквозь Врата Смерти едва светились, при первом же ударе ветра в обшивку корабля вспыхнули дрожащим голубым светом. Ослепительно-яркие молнии сверкали почти беспрерывно. Вокруг грохотал гром, ветер бил в стену, град лупил по деревянной обшивке, дождь хлестал в окно, застилая его сплошной пеленой воды, сквозь которую невозможно было ничего разглядеть.

Эпло остановил корабль, держа его на плаву в воздухе. Побывав на Древлине – основном острове Нижнего Царства, он узнал, что такие бури проносятся над ним периодически. Ему оставалось только ждать, когда буря кончится. Затем до следующего урагана будет относительно спокойный период. За это время он успеет посадить корабль и разыскать гномов.

Эпло подумал, не оставить ли Бэйна спящим, но потом решил дать мальчишке проснуться. Он тоже может понадобиться. Коротким движением руки Эпло снял руну сна, начертанную на лбу Бэйна.

Бэйн сел, растерянно заморгал глазами, затем осуждающе посмотрел на патрина.

– Ты усыпил меня.

Эпло не счел нужным ни подтверждать свои действия, ни обсуждать их, ни извиняться за них. Насколько возможно внимательно глядя в слепое от дождя окно, он бросил короткий взгляд на ребенка.

– Пройдись по кораблю и посмотри, нет ли течи или трещин в обшивке.

Бэйн вспыхнул от бесцеремонного командного тона Эпло. Патрин увидел, как румянец алой волной заливает нежную шею и щеки. Голубые глаза протестующе вспыхнули. Ксар за год не избаловал ребенка. Он сделал очень многое для того, чтобы укротить нрав Бэйна, но тот был взращен как принц в королевском дворце и привык сам отдавать приказы, а не получать их.

И уж никак не от Эпло.

– Если ты правильно использовал свою магию, то не должно быть ни одной трещины, – дерзко ответил Бэйн.

«Что ж, вот и решим сейчас, кто главный», – подумал Эпло. Он снова устремил взгляд в окно, высматривая первые признаки того, что буря начинает утихать.

– Я сделал все правильно. Но ты же работал с рунами. Ты знаешь, как хрупко равновесие. Даже маленькая серебряная монетка может стать причиной трещины, которая приведет к разрушению всего корабля. Лучше уж удостовериться и заделать трещину прежде, чем она станет еще шире.

На миг воцарилось молчание. Эпло отнес его на счет внутренней борьбы.

– Можно, я возьму с собой собаку? – угрюмо проговорил Бэйн.

– Разумеется, – махнул рукой Эпло. Мальчик вроде бы приободрился.

– А можно, я дам ему колбасы?

При звуке любимого слова пес вскочил, высунул язык и завилял хвостом.

– Только одну колбаску, – сказал Эпло. – Я не знаю, сколько продлится эта буря. И колбаса может понадобиться нам самим.

– Но ты же всегда можешь наколдовать еще, – радостно сказал Бэйн. – Песик, за мной!

Оба с громким топотом побежали на корму.

Эпло смотрел, как дождь стекает по оконному стеклу, и вспоминал, как он впервые привез мальчика в Нексус…

– Этого ребенка зовут Бэйн, повелитель, – сказал Эпло. – Я понимаю, – добавил он, увидев, как нахмурился Ксар, – что это имя необычно для человеческого ребенка, но, узнав о его происхождении, ты поймешь, что дано оно не зря. Мой отчет о нем записан в этом дневнике.

Ксар взял тетрадь, но не стал открывать ее. Эпло по-прежнему стоял в почтительном молчании, ожидая, когда заговорит его повелитель. Но вопрос Ксара оказался для него полной неожиданностью.

– Я просил тебя доставить мне из этого мира ученика, Эпло. Судя по твоему описанию, Арианус погружен в хаос. Эльфы, гномы и люди воюют друг с другом, эльфы сражаются еще и между собой. Поскольку сартанам не удалось выстроить летающие острова в линию и заставить заработать свою фантастическую машину, там еще и суровая нехватка воды. Когда я начну свои завоевания, мне понадобится наместник, лучше всего из меншей, чтобы он отправился на Арианус и взял власть в свои руки от моего имени, пока меня там не будет. И для этого ты привез мне… десятилетнего человеческого ребенка?

Ребенок, о котором шла речь, спал в задней спальне дома Ксара. Эпло оставил при нем собаку, чтобы пес лаем дал хозяину знать, если ребенок проснется. Эпло не дрогнул под суровым взглядом своего повелителя. Ксар не сомневался в своем слуге, но он был озадачен и растерян, – Эпло легко мог понять его чувства. Он был готов к этому вопросу.

– Бэйн не просто меншский ребенок, повелитель. Как ты прочтешь в дневнике ^[60]…

– Я прочту твой дневник позже, на досуге. Сейчас мне гораздо любопытнее услышать твой рассказ о ребенке.

Эпло поклонился в знак согласия и сел в указанное Ксаром кресло.

– Этот мальчик – сын двух людей, которых в их народе называют мистериархами. Это могучие колдуны, по крайней мере по меншским меркам. Отца зовут Синистрад, мать – Иридаль. С высоты своего магического искусства мистериархи смотрят на остальных представителей человеческой расы как на грубых варваров. Мистериархи удалились от хаоса и войн Срединных Королевств и переселились в Верхние Королевства. Там они нашли прекрасную страну, которая, к несчастью для них, оказалась смертельной ловушкой.

Верхние Королевства были созданы рунной магией сартанов. Мистериархи понимали в сартанских рунах не больше, чем младенец в трактате по метафизике. Их хлеба в полях засыхали на корню, воды было мало, разреженным воздухом было трудно дышать. Их народ начал вымирать. Мистериархи понимали, что они должны покинуть это место и вернуться в Срединные Королевства. Но, как большинство людей, они боятся своих сородичей. Они боялись признаться себе в собственной слабости. И потому они решили вернуться завоевателями, а не просителями.

Отец этого мальчика, Синистрад, разработал замечательный план. Король людей Срединных Королевств некто Стефан и его жена Анна дали жизнь наследнику престола. Примерно в то же время Иридаль, жена Сиистрада, родила их сына. Синистрад подменил детей и отправил своего собственного сына вниз, а сына Стефана перенес в Верхние Королевства. Синистрад намеревался использовать Бэйна уже в качестве наследника престола для того, чтобы взять власть над Срединными Королевствами.

Конечно, в Срединных Королевствах все знали, что детей подменили, но Синистрад умело наложил на своего сына заклятие, которое заставляло всех, кто видел ребенка, обожать его. Когда Бэйну исполнился год, Синистрад явился к Стефану и посвятил короля в свои планы. Король был бессилен перед мистериархом. В глубине души Стефан и Анна ненавидели и боялись подменыша – именно поэтому они назвали его Бэйном, – но наложенное на него заклятие было столь сильным, что сами они никак не могли избавиться от него. Вконец отчаявшись, они наняли убийцу, чтобы тот украл Бэйна и убил его.

Однако, повелитель, – усмехнулся Эпло, – случилось так, что Бэйн сам чуть не прикончил убийцу.

– Действительно? – Ксар был поражен.

– Да, и ты найдешь все подробности здесь. – Эпло указал на тетрадь. – Бэйн носил амулет, который дал ему Синистрад. Амулет этот передавал мальчику приказы колдуна, а все, что слышал мальчик, передавалось Синистраду. Так мистериарх следил за людьми, знал о каждом движении короля Стефана. Но Бэйну и не нужно было такого руководства в его интригах. Насколько я успел узнать этого мальчишку, он сам кое-чему мог бы научить своего отца.

Бэйн очень смышлен и разумен. Он проницателен и искусен в магии – для человека, естественно, – хотя и не обучен. Именно Бэйн понял, как работает Кикси-винси и для чего она предназначена. Это показано на его диаграмме, которую я включил в отчет, повелитель. И еще он властолюбив. Когда ему стало ясно, что его отец не намерен управлять Срединными Королевствами вместе с ним на равных, он решил избавиться от Синистрада.

Замысел Бэйна удался, хотя и не совсем. Жизнь мальчику спас, как бы это смешно ни звучало, человек, которого наняли для его убийства. Впустую потратились, значит, – задумчиво добавил он. – Хуго Десница человек интересный. Это умелый и способный боец. Он как раз тот человек, который нужен тебе, повелитель. Я намеревался привезти к тебе именно его, но, к несчастью, он погиб во время сражения с колдуном. Впустую, как я уже говорил.

Повелитель Нексуса слушал вполуха. Открыв дневник, он нашел схему Кикси-винси и тщательно рассмотрел ее.

– Это сделал тот ребенок? – спросил он.

– Да, господин.

– Ты уверен?

– Я подсмотрел, как Бэйн показывал ее своему отцу. Синистрад был потрясен так же, как и ты.

– Великолепно. И ребенок действительно очарователен. Привлекательный, миловидный. Конечно, заклятие его отца на нас не подействует, но сохранило ли оно свою силу для меншей?

– Сартан Альфред считал, что заклятие было снято. Но, – пожал плечами Эпло, – Хуго был очарован самим мальчиком – благодаря ли магии или просто из жалости к никем не любимому ребенку, который всю жизнь был пешкой в чужой игре. Бэйн умен и знает, как использовать свою юность и красоту для того, чтобы управлять другими.

– А что с матерью мальчика? Как, ты сказал, ее зовут? Иридаль?

– Наверное, она в тревоге. Когда мы уезжали, она разыскивала своего сына вместе с этим сартаном Альфредом.

– Полагаю, мальчик ей нужен для ее собственных целей.

– Нет. Я думаю, он ей просто нужен. Она никогда не была согласна с замыслами своего мужа. Синистрад имел над ней какую-то ужасную власть. Она боялась его. С его смертью остальные мистериархи лишились отваги. Когда я уезжал, шли толки о том, что они готовы оставить Высшие Королевства и спуститься к прочим людям.

– Можно ли управлять его матерью?

– Без труда, повелитель.

Ксар гладил страницы дневника своими узловатыми пальцами, но болыце не смотрел в него и вообще словно забыл о нем.

– «И маленький ребенок поведет их за собой» – так сказал один древний менш, Эпло. Ты действовал мудро, сын мой. Я мог бы даже сказать, что твой поступок был вдохновлен свыше. Менши, которые сочли бы появление взрослого вождя угрожающим, будут полностью обезоружены этим с виду невинным ребенком. Конечно, у мальчика есть обычные для людей недостатки. Он горяч, нетерпелив и не умеет подчиняться. Но я уверен, что под надлежащим руководством из него получится нечто выдающееся для менша. Я уже вижу смутные контуры моего плана…

– Я счастлив, что ты доволен мной, повелитель, – сказал Эпло.

– Да, – пробормотал владыка Нексуса, – маленький ребенок поведет их за собой…

Буря утихла. Эпло воспользовался периодом относительного спокойствия, чтобы пролететь над островом Древлин и подыскать место.для посадки. Эти места он знал очень хорошо. Во время своего последнего посещения он довольно долго пробыл здесь, подготавливая свой эльфийский корабль к возвращению сквозь Врата Смерти.

Континент Древлин был плоским и невыразительным местом. Просто летающий в Мальстриме кусок породы, которую менши называли коралитом. Однако можно было использовать в качестве вех Кикси-винси, чьи гигантские колеса и двигатели, шестерни и шкивы, рычаги и зубцы торчали по всей поверхности Древлина, глубоко вдаваясь в недра острова.

Эпло искал Майнавиры – девять огромных механических рук, сделанных из золота и стали, вонзающихся в крутящиеся штормовые облака. Эти самые Майнавиры были самой важной частью Кикси-винси, по крайней мере, по мнению меншей Ариануса, поскольку именно Майнавиры снабжали водой Сухие Верхние Королевства. Майнавиры были расположены в городе под названием В нутро, и именно во Внутре Эпло надеялся отыскать Лимбека.

Эпло понятия не имел, как могла измениться политическая ситуация за время его отсутствия, но, когда он покидал Арианус, Лимбек сделал Внутро своей военной базой. Эпло было необходимо найти вождей гномов, и он подумал, что вполне можно начать и с Внутра.

Девять рук, каждая с раскрытой золотой ладонью, были хорошо видны сверху. Буря улеглась, хотя на горизонте собирались облака. В металле отражался блеск молний, застывшие руки четко вырисовывались на фоне облаков. Эпло приземлился на пятачке пустой земли, укрыв корабль в тени совсем заброшенной части машины. По крайней мере, она показалась патрину заброшенной – там не горел свет, не крутились шестеренки, не вертелись колеса и «лепестричество», как называли его геги, не соперничало своими желто-голубыми разрядами с блеском молний.

Благополучно приземлившись, Эпло заметил, что свет вообще нигде не горит. Он озадаченно посмотрел в исполосованное дождем окно. Насколько он помнил, Кикси-винси превращала грозовую тьму Древлина в рукотворный вечный день. Повсюду горели сверклампы, и лепестризингеры метали в небо ломаные молнии, что сверкали в воздухе.

Теперь и город, и его окрестности освещало только солнце, свет которого, проходя через облака Мальстрима, становился серым и угрюмым, куда более угнетающим, чем сама тьма.

Эпло стоял, глядя в окно, думая о своем последнем пребывании здесь, пытаясь припомнить, был ли свет в этой части Кикси-винси, или на самом деле он думал о другой части этой огромной машины.

– Может, это был Хет? – пробормотал он, затем покачал головой. – Нет, это было здесь. Я точно помню…

Глухой удар и предупреждающий лай вывели его из задумчивости.

Эпло пошел назад, на корму корабля. Бэйн стоял рядом с люком и держал колбасу так, чтобы пес не мог ее достать.

– Ты получишь ее, – обещал он, – если перестанешь лаять. Дай мне открыть его. Ладно? Хороший песик.

Бэйн засунул колбасу в карман, повернулся к люку и начал вертеть обычную задвижку, на которую запирали дверь.

Задвижка прочно стояла на месте. Бэйн зло посмотрел на нее и стал колотить по ней своими маленькими кулачками. Пес не сводил глаз с колбасы.

– Вы куда-то собрались, ваше высочество? – спросил Эпло, небрежно прислонившись к переборке. Он решил называть Бэйна этим титулом человеческого принца, чтобы представлять его как законного наследника Волкаранского престола. Он подумал, что можно начать титуловать его так прямо сейчас, прежде чем они появятся на людях. Конечно, тогда придется оставить насмешливый тон.

Бэйн с упреком посмотрел на собаку, последний раз дернул неподдающуюся задвижку и холодно посмотрел на Эпло.

– Я хотел выйти. Тут жарко и душно. И пахнет псиной, – презрительно добавил он.

Пес, услышав, что говорят о нем, решил, что это касается колбасы, завилял хвостом и облизнулся.

– Ты ведь заколдовал ее? – с упреком продолжил Бэйн, еще раз дернув задвижку.

– Я применил здесь ту же самую магию, что и на всем корабле, ваше высочество. Пришлось. Я не мог оставить без защиты ни одну его часть. Это все равно что выходить на битву в дырявых доспехах. Кроме того, мне кажется, что вам еще рано выходить наружу. Надвигается новая буря. Разве вы не помните о бурях Древлина?

– Помню. Я могу заметить приближение бури не хуже, чем ты. И я не стал бы дожидаться ее снаружи. Я не ушел бы так далеко.

– И куда же вы собираетесь, ваше высочество?

– Никуда. Просто прогуляться, – пожал плечами Бэйн.

– И вы не собирались сами разыскивать гномов, не так ли?

– Да конечно же нет, Эпло! – округлил глаза Бэйн. – Дедушка сказал, что я должен оставаться при тебе. А я всегда слушаюсь дедушку.

Эпло заметил, что Бэйн выделил последнее слово, и мрачно усмехнулся.

– Хорошо. Запомни, я здесь, чтобы защищать тебя, равно как и для прочего. Этот мир не слишком безопасен. Даже если ты и на самом деле принц. Тут есть такие, кто только за одно это готовы будут убить тебя.

– Я знаю, – сказал Бэйн. Он сделал вид, что смирился, что ему даже немного стыдно. – Когда я был здесь прошлый раз, эльфы чуть не убили меня. Мне кажется, я не подумал об этом. Прости меня, Эпло. – Он поднял ясные голубые глаза. – Дедушка поступил очень мудро, дав мне в телохранители тебя. Ты ведь тоже всегда слушаешься дедушку, Эпло?

Вопрос застал Эпло врасплох. Он быстро посмотрел на Бэйна, – не имели ли эти слова какой-нибудь подоплеки? В огромных голубых глазах Эпло уловил мгновенный проблеск коварства, скрытности и злобы. Но Бэйн невинно смотрел на него, как ребенок, задающий детские вопросы.

Эпло повернулся к нему спиной.

– Я пойду в носовую часть, буду нести вахту. Пес заскулил, душераздирающе глядя на все еще торчавшую из кармана Бэйна колбасу.

– Ты не спросил меня о повреждениях, – напомнил Эпло Бэйн.

– Ну? Нашел хоть одну щель?

– Нет. Ты очень хорошо владеешь магией. Не так хорошо, как дедушка, но все равно очень хорошо.

– Благодарю вас, ваше высочество, – сказал Эпло. Он поклонился и пошел прочь.

Бэйн вынул из кармана колбасу и слегка шлепнул ей пса по носу.

– Это за то, что ты выдал меня, – мягко упрекнул он. Пес исходил слюной, не сводя с колбасы голодных глаз.

– И все же это, по-моему, к лучшему, – нахмурился Бэйн. – Эпло прав. Я забыл об этих проклятых эль-фийских ублюдках. Хотелось бы мне повстречаться с тем, кто тогда сбросил меня с корабля! Я бы велел Эпло выкинуть его в Мальстрим. И я бы смотрел, как он падает, до самого конца! Могу поспорить, он долго бы вопил, очень долго. Да, дедушка прав. Теперь я это вижу. Эпло пригодится мне, пока я не найду кого-нибудь другого… Иди сюда. – Бэйн протянул собаке колбасу. Пес мгновенно сцапал ее и разом заглотил. Бэйн ласково погладил шелковистую голову. – И тогда ты станешь моим. Ты, я и дедушка. Мы будем жить все вместе и никому больше не дадим делать дедушке больно. Правда, малыш? – Бэйн прижался щекой к голове собаки и обнял теплое тело. – Правда?

Глава 9. ВНУТРО. Нижнее Королевство, Арианус

Великая Кикси-винси замерла.

Никто на Древлине не знал, что делать. За всю историю гегов ничего подобного не происходило.

Сколько геги себя помнили, чудесная машина всегда работала. А поскольку они были гномами, то память их уходила в прошлое действительно глубоко. Машина работала и работала. Лихорадочно, спокойно, бешено, глухо, – но работала. Даже когда часть Кикси-винси выходила из строя, машина продолжала работать, – остальные ее части работали для того, чтобы исправить поломку. Никто никогда не мог с точностью сказать, что именно делает Кикси-винси, но все знали или, По крайней мере, подозревали, что она работает хорошо.

Но теперь она остановилась.

Лепестризингеры больше не визжали, – они глухо гудели, и многие считали это зловещим признаком. Вертолеса больше не вертелись. Они были совершенно неподвижны, разве только слегка подрагивали. Скоролеты остановились, и транспортировка по всему Нижнему Царству прекратилась. Металлические руки скоролетов, которые цеплялись за верхний кабель и с помощью лепестризингеров тянули их, замерли. Металлические руки подъемников тщетно простирали к небу раскрытые ладони.

Свистелки замолкли, лишь иногда вздыхали. Черные стрелки в стеклянных коробках – нельзя было, чтобы эти стрелки показывали на красную отметку, – упали прямо до нижней отметки и теперь показывали в никуда.

Когда машина остановилась впервые, – это сразу же повергло всех в ужас. Все геги – мужчины, женщины, дети, даже те, кто был не на работе, даже те, кто вел партизанскую войну против эльфов, – покинули свои посты и бросились к огромной, ныне безжизненной машине. Были те, кто надеялся, что она заработает снова. Собравшиеся геги терпеливо ждали… все ждали и ждали… Наступила и прошла смена обделений, а машина так и не заработала.

И не работала до сих пор.

Это означало, что геги остались без дела. Хуже того, им казалось, что их вынуждают к безделью, причем без тепла и света. Из-за постоянных яростных бурь Мальстрима, что то и дело проносились над их островом, геги жили под землей. Кикси-винси всегда давала им тепло из своих булькалок и свет от своих сверкламп. Булькалки почти сразу же перестали булькать. Сверклампы еще некоторое время горели после того, как машина остановилась, но теперь их свет угасал. По всему Древлину, мигая, умирал свет.

И повсюду стояла страшная тишина.

Геги жили в мире шумов. Первым звуком, который слышал новорожденный гег, было успокаивающее бум-дзынь-блямканье работающей Кикси-винси. Теперь машина не работала. Она молчала. Геги были в ужасе от этой тишины.

– Она умерла! – этот возглас одновременно вырвался из глоток тысяч гегов по всему Древлину.

– Нет, она не умерла, – заявил Лимбек Болтокрут, мрачно рассматривая одну из частей Кикси-винси сквозь свои новые очки. – Она убита.

– Убита? – трепеща от ужаса, повторила шепотом Джарре. – Кто же мог осмелиться на такое?

Но она знала ответ, еще не задав вопроса.

Лимбек Болтокрут снял очки и тщательно протер их чистым белым носовым платком, – эту привычку он приобрел недавно. Затем он снова надел очки и воззрился на машину при свете факела (сделанного из свернутых в трубку листов одной из его речей). Он осветил машину, поднеся факел к быстро угасающей с шипением сверклампе.

– Эльфы.

– О нет, Лимбек, нет! – воскликнула Джарре. – Этого не может быть! Ведь если Кикси-винси остановится, то она перестанет вырабатывать воду, а ельфам, то есть эльфам, нужна вода! Они ж перемрут без нее! Им нужна эта машина так же, как и нам. Так с чего же им убивать ее?

– Возможно, они запаслись водой, – холодно ответил Лимбек. – Они же все тут держат в руках, ты сама знаешь. Их войска окружили Майнавиры. Я понимаю, чего они добиваются. Они собираются выключить машину, уморить нас голодом, заморозить нас!

Он поднял глаза на Джарре. Она тут же отвела взгляд.

– Джарре! – резко сказал он. – Ты опять?

Джарре покраснела, изо всех сил стараясь смотреть на Лимбека, но ей не нравилось глядеть на него, когда он был в очках. Они были новыми, оригинальной модели и – так он говорил – невероятно обостряли его зрение. Но из-за некоторой особенности стекол его глаза сквозь очки казались маленькими и жесткими.

«Прямо как его сердце», – печально подумала Джарре, изо всех сил стараясь посмотреть Лимбеку в лицо. Ее постигла жалкая неудача. Сдавшись, она сосредоточила взгляд на носовом платке, который ярко-белым пятном виднелся сквозь его темную длинную спутанную бороду.

Факел догорал. Лимбек махнул одному из своих телохранителей. Тот немедленно схватил другую речь, скрутил ее и зажег, прежде чем успела догореть первая.

– Я всегда говорила, что у тебя пламенные речи, – попыталась пошутить Джарре. Лимбек нахмурился.

– Не время для легкомыслия. Мне не нравится твое поведение, Джарре. Мне начинает казаться, что ты падаешь духом, дорогая. У тебя нервы не в порядке…

– Ты прав! – быстро ответила Джарре, обращаясь к носовому платку. Ей было легче разговаривать с платком, чем с его владельцем. – У меня нервы не в порядке. Я боюсь…

– Не выношу трусов, – заметил Лимбек. – Если ты так боишься эльфов, что не можешь больше оставаться на посту партийного секретаря СОПП, то…

– Не эльфов, Лимбек! – Джарре сцепила руки, чтобы только не сорвать с него очки и не растоптать их. – Нас! Я нас боюсь! Я боюсь тебя и… и тебя, – она показала на одного из гегов-телохранителей, который казался весьма польщенным и гордым собой, – и тебя, и тебя! И себя. Я боюсь себя! Чем мы стали, Лимбек? Во что мы превратились?

– Не понимаю, о чем ты, дорогая. – Голос Лимбека был бесстрастным и холодным, как и его новые очки. Он как раз снова снял их и начал протирать.

– Мы привыкли быть миролюбивыми. За всю свою историю геги никогда никого не убивали…

– Мы не геги! – сурово проговорил Лимбек. Джарре пропустила его слова мимо ушей.

– А теперь мы живем ради того, чтобы убивать!

Многие из молодых только об этом и думают! Убивать ельфов…

– Эльфов, дорогая, – поправил ееЛимбек. – Я ведь уже говорил тебе. Ельфы – это рабское слово, которое нам внушили наши так называемые хозяева. И мы не геги, мы гномы! Геги – это унизительное прозвище, которое употреблялось, чтобы мы, дескать, знали свое место!

Он снова надел очки и сердито посмотрел на нее. Свет факела, который держал чрезвычайно низкорослый гном, подсвечивал лицо Лимбека снизу, смещая вверх тень от его очков, что придавало его лицу чрезвычайно зловещее выражение. Джарре против своей воли смотрела на Лимбека, поддавшись его пугающему обаянию.

– Ты что, снова хочешь стать рабыней, Джарре? – спросил ее Лимбек. – Значит, мы должны сдаться и пресмыкаться перед эльфами, унижаться перед ними, лизать их костлявые задницы? Умолять их о прощении и уверять, что теперь мы будем добрыми послушными маленькими гегиками? Ты этого хочешь?

– Нет, конечно, нет, – вздохнула Джарре и смахнула со щеки слезу. – Но ведь мы можем сказать им… Вести с ними переговоры. Мне кажется, что ель… эльфы устали от войны не меньше, чем мы.

– Ты совершенно права, они устали от войны, – удовлетворенно сказал Лимбек. – Они понимают, что им не победить!

– И нам тоже! Нам не под силу ниспровергнуть всю империю Трибус! Мы не можем овладеть небом и долететь до Аристагона, чтобы там вступить в битву!

– Но и они тоже не могут нас победить! Много поколений гномов смогут прожить в этих туннелях, и эльфы не найдут нас!

– Поколения! – воскликнула Джарре. – Разве ты этого хочешь, Лимбек? Войны, что будет тянуться многие поколения? Ты хочешь, чтобы наши дети всю жизнь только и знали, что прятаться, убегать и бояться?

– Но они, по крайней мере, будут свободны, – сказал Лимбек, закрепляя очки за ушами.

– Нет. Они не будут свободны. Пока ты боишься, ты не можешь быть свободен, – тихо ответила Джарре.

Лимбек не ответил. Он молчал.

Эта тишина пугала. Джарре ненавидела тишину. Тишина была полна печали и скорби, она давила, напоминая ей о чем-то где-то бывшем, о ком-то… Об Альфреде. Об Альфреде и усыпальнице. Под статуей Менежора были тайные ходы, где стояли хрустальные гробы с мертвыми телами прекрасных молодых людей. Там тоже стояла тишина, и Джарре боялась ее.

… – Не надо! – сказала она Альфреду.

– Чего не надо? – Альфред был довольно туп.

– Не надо молчать! Здесь тихо! Я не могу выносить эту тишину!

Альфред успокоил ее..

– Это мои друзья… Они не причинят тебе зла. Они и раньше никому не причиняли зла. По крайней мере, преднамеренно.

А затем Альфред сказал ей кое-что, и она повторяла это в душе и много времени спустя.

– Но сколько же зла совершили мы непреднамеренно, желая сделать, как лучше…

– Желая сделать, как лучше… – повторила она, чтобы разогнать жуткую тишину.

– Ты изменилась, Джарре, – сурово сказал Лимбек.

– Ты тоже, – ответила она.

После этого мало что можно было еще сказать. Они стояли в доме Лимбека и слушали тишину. Телохранитель Лимбека переминался с ноги на ногу и пытался сделать вид, что он оглох и не слышал ни слова.

Этот спор состоялся на квартире у Лимбека – в его нынешнем жилище во Внутре, а не в старом его доме в Хете. По меркам гегов это была очень хорошая квартира, достойная Верховного Головаря ^[61], кем сейчас и был Лимбек. По общему мнению, это жилище было не таким роскошным, как цистерна, в которой жил прежний Верховный Головарь, Даррел Грузчик, Но цистерна была слишком близко к поверхности и соответственно к эльфам, которым принадлежала поверхность Древлина.

Лимбеку, как и прочим его соплеменникам, пришлось зарыться глубоко под землю, чтобы найти там убежище. Для гномов это не составило особого труда. Великая Кикси-винси постоянно что-то копала, сверлила и бурила. Не проходило и цикла без того, чтобы где-нибудь во Внутре, Хете, Леке или Хероте и прочих гегских городах Древлина не обнаруживалось нового туннеля. Это было кстати, поскольку Кикси-винси по никому не понятной причине зачастую засыпала, обрушивала или забивала ранее проложенные туннели. Гномы ^[62] смотрели на это философски, выкапывались из засыпанных туннелей и тащились разыскивать новые.

Конечно, теперь, когда Кикси-винси остановилась, больше не будет ни завалов, ни новых туннелей. Ни света, ни тепла, ни звуков. Джарре поежилась и подумала, что лучше бы ей было не вспоминать о тепле. Факел зашипел и погас. Лимбек быстро свернул трубочкой еще одну речь.

Жилище Лимбека было расположено глубоко под землей, в одном из самых глубоких мест Древлина, прямо под огромным строением, именуемым Хвабрика. Узкие лестницы вели из одного коридора в другой, пока не выходили в тот, что был перед дверью в жилище Лимбека.

Ступени, коридоры и квартира Лимбека были не из коралита, как большинство туннелей, проделанных Кикси-винси. Ступени были сделаны из гладкого камня, в прихожей были гладкие стены, пол тоже был гладким, как и потолок. В жилище Лимбека была даже дверь, настоящая дверь с надписью. Никто из гномов не умел читать, и потому они без вопросов принимали на веру слова Лимбека о том, что здесь написано «Верховный Головарь», хотя написано было «Бойлерная».

Внутри из-за наличия огромной и чрезвычайно импозантной с виду части Кикси-винси было слегка тесновато. Огромное хитроумное сооружение с немыслимым количеством трубок и контейнеров больше не работало, и вообще не работало уже очень долгое время, поскольку и сама Хвабрика, сколько помнили себя гномы, тоже никогда не работала. Кикси-винси действовала, забыв об этой своей части.

Джарре, не желая смотреть на Лимбека в очках, устремила взгляд на это сооружение и вздохнула.

– Прежний Лимбек уже разобрал бы его на части, – прошептала она про себя, только чтобы нарушить тишину. – Он все свое время проводил бы, простукивая его здесь и отвинчивая что-нибудь там, и все время спрашивал бы: зачем, зачем, зачем? Зачем это здесь? Почему это работает? Почему оно перестало работать? Ты больше никогда не спросишь «почему», а, Лимбек? – громко произнесла Джарре.

– С чего ты взяла? – пробормотал слишком занятый Лимбек.

Джарре опять вздохнула. Лимбек не слушал ее и не обращал на нее внимания.

– Мы собирались выйти наверх, – сказала она. – Мы собирались выяснить, как эльфам удалось остановить Кикси-винси., .

Она замолкла, услышав звук медленных шаркающих шагов, – кто-то пытался спуститься в кромешной тьме по крутой лестнице, то и дело спотыкаясь и шепотом ругаясь.

– Что это? – встревоженно спросила Джарре.

– Эльфы! – с гневом на лице ответил Лимбек. Он, нахмурившись, посмотрел на телохранителя, который тоже казался встревоженным, но, увидев нахмуренные брови своего предводителя, сразу же принял воинственный вид.

– Головарь! Головарь! – послышались крики из-за двери.

– . Наши, – раздраженно сказал Лимбек. – Полагаю, они хотят, чтобы я сказал им, что делать.

– Но ты же Верховный Головарь, – немного резко напомнила ему Джарре.

– Ну да, ладно, я скажу им, что делать, – отрезал Лимбек. – Сражаться, сражаться и сражаться. Эльфы совершили ошибку, выключив Кикси-винси. Многие из наших прежде не хотели кровопролития, но теперь они будут жаждать крови! Эльфы проклянут тот день…

– Головарь! – раздался хор голосов. – Ты где?

– Им не видно, – сказала Джарре. Она взяла у Лимбека факел, распахнула дверь и вышла в коридор.

– Лоф? – окликнула она, узнав одного из гномов. – Что случилось? Что такое?

Лимбек подошел и встал рядом.

– Приветствую тебя, товарищ по борьбе против тирании!

Гномы, еще не очухавшиеся после опасного спуска по лестнице во тьме, выглядели испуганными. Лоф беспокойно заозирался по сторонам, выискивая личность со столь ужасным титулом.

– Это он о тебе, – коротко сказала Джарре.

– Да? – Лоф был поражен. Так поражен, что вмиг забыл, зачем он сюда пришел.

– Вы звали меня, – сказал Лимбек. – Чего вы хотите? Если речь идет об остановке Кикси-винси, то я готовлю заявление…

– Нет-нет, вашество! Корабль! – заговорили все в один голос. – Корабль!

– Корабль, что приземлился в Снаруже. – Лоф показал рукой куда-то вверх. – Вашество, – запоздало и слегка сердито добавил он. Ему никогда не нравился Лимбек.

– Эльфийский корабль? – набросился на него с расспросами Лимбек. – Разбитый? Он все еще там? Видел ли ты наверху еще каких-нибудь эльфов? Пленники, – сказал он Джарре. – Это нам и было нужно. Мы допросим их и затем оставим в заложниках…

– Нет, – сказал Лоф после некоторого раздумья.

– Что – нет? – раздраженно спросил Лимбек.

– Нет, вашество.

– Что ты хотел сказать этим «нет»?

Лоф задумался.

– «Нет» в том смысле, что корабль не разбитый, что он не ельфийский и что никаких ельфов я там не видел.

– Откуда ты знаешь, что это не ельф… эльфийский корабль? Конечно, это должен быть эльфийский корабль. Чьим же еще он может быть?

– Не-а, – стоял на своем Лоф. – Я бы сразу признал ельфийский корабль. Я как-то раз был на ихнем корабле. – Он посмотрел на Джарре, надеясь произвести на нее впечатление. Лоф не любил Лимбека в первую очередь из-за Джарре. – По крайней мере, я видел его близко, когда мы напали на один корабль у Майнавиров. У этого корабля в первую очередь нет крыльев. И он не упал с неба, как ельфийские корабли. Этот опускался мягко, как и надо. И, – добавил он, не сводя глаз с Джарре, придержав самое лучшее напоследок, – он весь в картинках.

– Картинки… – Джарре беспокойно посмотрела на Лимбека. Его глаза за стеклами очков ярко и остро блестели. – Ты уверен, Лоф? Ведь в Снаруже темно, да к тому же там сейчас должна быть буря…

– Да уж конечно, уверен. – Лоф был не из тех, кто позволял принижать свою значительность в момент триумфа. – Я стоял в дозоре у Бухалки, и еще я знаю, что этот корабль похож на… на… ну, на него. – Лоф показал на своего возбужденного вождя. – Вроде бы круглый в середине и срезанный по обоим концам.

К счастью, Лимбек снова задумчиво протирал очки и потому пропустил сравнение.

– Короче, – продолжал Лоф, который прямо-таки раздулся от чувства собственной важности, заметив, что все, включая Верховного Головаря, ловят каждое его слово, – корабль выплыл прямо из облаков, шлепнулся вниз и приземлился прямо там. И он весь расписан картинками, я видел их в свете молний.

– И корабль не пострадал? – спросил Лимбек, надевая очки.

– Ничуточки. Даже когда градины с тебя величиной, вашество, лупили прямо по нему. Даже когда ветер швырял вверх обломки Кикси-винси. Корабль просто приземлился там со всеми возможными удобствами.

– Может быть, это мертвый корабль, – сказала Джарре, изо всех сил стараясь не выдавать своей надежды.

– Я видел внутри свет и какое-то движение. Корабль не мертвый.

– Не мертвый, – сказал Лимбек. – Это Эпло. Так и должно быть. Разрисованный корабль, как тот, который я нашел в Нижних Копях. Он вернулся!

Джарре подошла к Лофу, схватила его за бороду, принюхалась и сморщила носик.

– Я так и думала. От него несет, как из пивной бочки. Не обращай на него внимания, Лимбек.

Толкнув ошарашенного Лофа так, что тот рухнул на своих товарищей, Джарре схватила Лимбека за руку и попыталась повернуть его и затащить в его квартиру.

Но, как и любого гнома, Лимбека трудно было сковырнуть с места, если уж он где встал (Лофа-то Джарре застигла врасплох). Лимбек вырвался и стряхнул ее руку, как будто она была клочком ваты.

– Кто-нибудь из эльфов видел корабль, Лоф? – спросил Лимбек. – Пытались ли они выяснить, кто находится внутри?

Лимбеку пришлось несколько раз повторить вопрос. Растерянный Лоф, которого его товарищи снова поставили на ноги, с болезненным недоумением смотрел на Джарре.

– Что я должен делать? – спросил он.

– Лимбек, прошу тебя… – взмолилась Джарре, снова потянув Лимбека за руку.

– Дорогая, оставь меня, – сказал Лимбек, глядя на нее сквозь блестящие очки. Он говорил сурово, почти грубо.

Джарре медленно опустила руки.

– Это Эпло сделал тебя таким, – тихо сказала она. – Это из-за него мы все стали такими.

– Да, мы очень ему обязаны, – отвернулся от нее Лимбек. – Ладно, Лоф. Не было ли там поблизости эльфов? Если были, то Эпло в опасности…

– Никаких ельфов, вашество, – покачал головой Лоф. – Я не видел ни единого ельфа с тех пор, как машина перестала работать. Я… Ох! – Джарре сильно ударила его по голени.

– Что ты делаешь и какого?.. – взревел Лоф. Джарре не ответила. Она прошла мимо Лофа и прочих гномов и вышла, не удостоив взглядом ни одного из них. Вернувшись к бойлерной, она резко повернулась и указала дрожащим пальцем на Лимбека:

– Он погубит всех нас! Сами увидите!

Она с грохотом захлопнула дверь.

Гномы стояли тихо-тихо, боясь пошевелиться. Факел Джарре забрала с собой.

Лимбек нахмурился, покачал головой, пожал плечами и продолжил столь грубо прерванную мысль:

– Возможно, Эпло грозит опасность. Мы не можем допустить, чтобы эльфы схватили его.

– Никто не может зажечь свет? – отважился спросить один из сотоварищей Лофа.

Лимбек пропустил мимо ушей столь незначащий вопрос.

– Нам придется выйти и выручить его.

– Выйти в Снаружу? – гномы были в ужасе.

– Я же бывал в Снаруже, – коротко напомнил им Лимбек.

– Ладно. Ты пойдешь в Снаружу и заберешь его, – сказал Лоф. – А мы постоим на страже.

– Без света не получится, – пробормотал другой.

Лимбек бросил на своих соплеменников гневный взгляд, но это ни на кого не произвело впечатления, поскольку в темноте ничего не было видно.

Лоф, видимо, обдумав происходящее, пискнул:

– Не тот ли это Эпло, который бог…

– Богов нет, – отрезал Лимбек.

– Ладно, вашество, – Лофа было трудно испугать, – это тот Эпло, который победил колдуна, о котором ты все время говорил?

– Синистрада. Да, это сделал Эпло. Теперь вы видите…

– Что его не надо выручать! – закончил Лоф. – Он сам себя выручит!

– Всякий, кто может одолеть колдуна, сумеет одолеть и эльфов, – сказал другой с твердой уверенностью того, кто никогда не видел эльфов вблизи. – Они не такие уж и крепкие.

Лимбек подавил горячее желание придушить своего соратника в борьбе против тирании. Он снял очки, протер их большим белым носовым платком. Он нежно любил свои новые очки. В них он видел необыкновенно четко. К несчастью, линзы были такими толстыми, что очки все время сползали у него с носа, если только он не закреплял их за ушами с помощью прочных проволочных дужек. Дужки больно стискивали ему виски, от сильных линз болели глаза, дужка между линзами глубоко врезалась в кожу, но зато он хорошо видел.

Но в случаях вроде нынешнего он спрашивал себя, ради чего он все это терпит. Так или иначе революция, словно взбесившийся скоролет, сошла с рельсов и летит под откос. Лимбек пытался затормозить этот процесс, повернуть его вспять, но ничто не помогало. Сейчас наконец-то он увидел проблеск надежды. В конце концов, он сам еще не сошел с рельсов. И то, что он поначалу счел ужасной катастрофой, а именно смерть Кикси-винси, может очень сильно помочь в том, чтобы революция разгорелась снова. Лимбек опять надел очки.

– У нас нет больше света потому…

– Потому, что Джарре унесла факел? – с надеждой встрял Лоф.

– Нет! – Лимбек глубоко вдохнул и сжал кулаки, чтобы не вцепиться Лофу в глотку. – Потому, что эльфы остановили Кикси-винси.

Тишина. Затем Лоф спросил с сомнением в голосе:

– Ты уверен?

– А как еще можно это объяснить? Эльфы выключили ее. Они хотят, чтобы мы умерли с голоду или вымерзли. Может быть, они собираются с помощью своей магии напасть на нас в темноте и перебить всех нас. Ну что, будем сидеть и дожидаться их или будем сражаться?

– Сражаться! – закричали гномы. Ярость бушевала во мраке, словно буря, что неслась там, наверху, над землей.

– Вот поэтому нам и нужен Эпло. Вы идете со мной?

– Да, вашество! – воскликнули соратники. Их энтузиазм изрядно угас, когда двое из них, двинувшись было вперед, налетели носом на стену.

– Как же мы будем сражаться, если мы ничего не видим? – хмыкнул Лоф.

– Мы можем видеть! – непреклонно ответил Лимбек. – Эпло рассказывал мне, что когда-то гномы вроде нас всю жизнь жили под землей, во мраке. И потому они научились видеть в темноте. До сих пор мы зависели от света. Теперь, когда света не стало, мы поступим, как наши предки, и научимся видеть, жить и сражаться в темноте. Геги не сумели бы этого сделать. Но гномы – смогут. Теперь, – Лимбек глубоко вздохнул, – все вперед! За мной!

Он сделал шаг вперед. Еще один. Еще. И ни на что не налетел. И тут он понял, что действительно может видеть! Не очень четко – он не мог бы, к примеру, прочесть ни одну из своих речей. Но ему казалось, что стены впитали некоторое количество света, который светил гномам почти столько, сколько они себя помнили, и что теперь в благодарность они этот свет возвращают. Лимбек видел, что стены, пол и потолок слабо светятся. Он видел на их фоне черные очертания своих боевых соратников. Двинувшись вперед, он различил проем в стене, выходивший на лестницу, смог разглядеть ведущие вверх ступени, узор из тьмы и неестественного слабого света.

Лимбек услышал, как у него за спиной в священном трепете заахали прочие гномы, и понял, что он не один. Они тоже могли видеть в темноте. Его сердце распирало от гордости за свой народ.

– Теперь все изменится, – сказал он себе, поднимаясь вверх по лестнице и слыша прямо за собой твердые шаги марширующих гномов. Революция снова вошла в колею и пусть не стремительно неслась вперед, но все же двигалась.

Лимбек готов был чуть ли не благодарить за это эльфов.

Джарре смахнула с лица несколько слезинок, прижалась спиной к двери и стала ждать, когда Лимбек постучит и смиренно попросит факел. Она даст ему факел, решила Джарре, а также и немного своего разума в придачу. Прислушиваясь к голосам, Джарре различила, как Лимбек стал произносить речь. Она со вкусом слушала, постукивая ногой по полу.

Факел почти догорел. Джарре схватила другую пачку речей, зажгла ее. Она услышала громовой рев «Сражаться!», затем удар в дверь. Джарре рассмеялась, но смех ее был горьким. Она взялась за дверную ручку.

И вдруг она услышала совершенно необъяснимый звук марширующих ног. От тяжелого топота толстых гномьих башмаков задрожал пол.

– Пусть стукнутся о стены пару раз своими глупыми башками! – пробормотала Джарре. – Они вернутся.

Но вокруг стояла тишина.

Джарре чуть-чуть приоткрыла дверь, выглянула наружу.

В коридоре было пусто.

– Лимбек? – закричала Джарре, распахивая дверь. – Лоф? Есть тут кто-нибудь?

Ответа не было. Где-то далеко слышался топот ног решительно поднимавшихся вверх по лестнице гномов. Речь Лимбека пылающими клочками слетала с факела и падала пеплом к ее ногам.

Глава 10. ВНУТРО, ДРЕВЛИН. Нижнее Королевство

Эпло часто использовал пса для того, чтобы подслушивать чужие разговоры, – он слышал голоса ушами пса. Но тем не менее ему никогда не приходилось слушать чей-либо разговор с собакой. Псу было приказано присматривать за мальчишкой и предупреждать Эпло о любом злоумышленном поступке, как в случае попытки открыть люк. Эпло не интересовали другие мысли и разговоры Бэйна.

Однако Эпло пришлось признаться себе, что невинный с виду вопросик Бэйна о том, слушается ли Эпло владыку Нексуса, встревожил его. Были времена – и Эпло прекрасно их помнил, – когда он ответил бы на этот вопрос сразу, без запинки, прекрасно сознавая, о чем говорит.

Но не сейчас. Сейчас он уже не мог так ответить.

Бесполезно было говорить себе, что он никогда бы не ослушался своего повелителя на самом деле. Истинное послушание – послушание и от сердца, и от разума. А в сердце Эпло царил мятеж. Увертки и полуправда были лучше, чем открытое неповиновение и ложь, но второе было честнее. Уже долгое время, с самого странствия на Абаррах, Эпло не был честен со своим повелителем. И сознание этого раньше заставляло его чувствовать себя виноватым.

– Но теперь, – сказал Эпло сам себе, глядя из окна на быстро усиливающуюся бурю, – я начинаю спрашивать себя: а всегда ли был честен со мной мой повелитель?

Буря неслась над кораблем. Бешеный ветер раскачивал судно на якорных цепях, но они держали крепко. В самый разгар бури все время сверкавшие молнии освещали округу куда ярче, чем солнце во время спокойного периода. Эпло выбросил из головы мысли о своем повелителе. По крайней мере, сейчас не это было его проблемой. Его проблемой была Кикси-винси. Он переходил от окна к окну, рассматривая те части огромной машины, которые были ему видны.

На мостике появились Бэйн и пес. От собаки сильно пахло колбасой. Бэйн явно устал и был не в духе.

Эпло не смотрел ни на того, ни на другого. Теперь он был уверен, что память не обманула его. Что-то было не так…

– Что ты там высматриваешь? – зевая, спросил Бэйн и с размаху сел на скамью. – Там ничего нет, кроме…

Ломаная молния ударила в землю прямо рядом с кораблем, и в воздух полетели осколки камней. Грянул такой раскат грома, что даже сердце на миг остановилось. Пес приник к полу. Эпло инстинктивно отпрянул от окна. Мгновением позже он снова стоял там, напряженно вглядываясь во тьму.

Бэйн закрыл голову руками.

– Я ненавижу это место! – завопил он. – Я… Что это? Ты видишь? – Мальчик вскочил на ноги, указывая в окно:

– Камни! Камни двигаются!

– Да, вижу, – сказал Эпло. Он был рад этому подтверждению, – ему показалось, что это обман зрения из-за вспышки молнии.

Еще один удар. Пес заскулил. Эпло и Бэйн прижались лицами к стеклу, вглядываясь в бурю.

Несколько коралитовых валунов вели себя чрезвычайно странно. Они сорвались с места и быстро катились по земле, направляясь – теперь это не могло быть ошибкой – прямо к кораблю Эпло.

– Они катятся к нам! – в ужасе сказал Бэйн.

– Это гномы, – догадался Эпло, однако понять, почему гномы отважились выйти в Снаружу, тем более во время бури, было трудно.

Валуны окружили корабль, пытаясь найти вход.

Эпло побежал на корму к люку, пес и Бэйн неслись за ним по пятам. Мгновение он стоял в нерешительности – очень не хотелось снимать магическую защитную печать. Но если эти движущиеся камни и взаправду гномы, то их в любую минуту может поразить молнией. Эпло решил, что сюда их привело отчаяние. Что-то, догадался он, связанное с Кикси-винси. Он положил руку на руну, начертанную в центре люка, и обвел ее в обратную сторону. Ее яркое голубое свечение сразу же стало угасать и блекнуть. Остальные руны, соприкасавшиеся с ней, тоже стали меркнуть. Эпло дождался, пока и эти руны почти совсем не исчезли, затем выдернул задвижку и распахнул дверь. Порыв ветра чуть не сбил его с ног. Дождь мгновенно вымочил его до нитки.

– Назад! – крикнул Эпло, прикрыв рукой лицо от хлещущего града.

Бэйн уже отскочил назад, чуть не полетев через пса. Оба забились в угол подальше от опасной двери.

Эпло за что-то схватился и стал вглядываться в бурю.

– Быстрее! – закричал он, хотя вряд ли кто-нибудь мог слышать его за раскатами грома. Он замахал рукой, чтобы привлечь внимание.

Голубое сияние, освещавшее внутренность корабля, по-прежнему было ярким, но Эпло увидел, что оно начинает меркнуть. Защитный круг был нарушен. Вскоре охранные руны корабля потеряют силу.

– Скорее! – снова крикнул он, на сей раз по-гномьи.

Передний валун, уже второй раз катившийся вокруг корабля, увидел голубой свет, исходивший из открытого люка, и направился прямо к нему. Остальные двое, увидев, что делает их предводитель, поспешили следом. Первый валун ударился об обшивку корабля, несколько мгновений бешено крутился на месте, затем вдруг прыгнул вперед и вверх, и в люке возникла физиономия Лимбека – без очков, багровая от одышки.

Корабль был построен для плавания по воде, а не по воздуху, потому люк был расположен на некоторой расстоянии от земли. Эпло для удобства запасся веревочной лестницей, которую он сейчас и бросил Лимбеку.

Гном, которого порывом ветра чуть не размазало по обшивке, начал подниматься, обеспокоенно поглядывая на два оставшихся валуна, которые приложило о борт корабля. Один из гномов умудрился выбраться из своей защитной оболочки, но у другого, похоже, возникли трудности. Жалобный вопль перекрыл и рев ветра, и раскат грома.

Лимбек чрезвычайно сердито пресек жалобные вопли и начал медленно и неуклюже спускаться вниз, чтобы выручить своего соратника.

Эпло быстро оглянулся – голубое сияние с каждой минутой слабело.

– Залезай сюда! – крикнул он Лимбеку. – Я позабочусь о них!

Лимбек не мог расслышать его слов, но смысл он уловил. Он снова начал подниматься. Эпло легко спрыгнул на землю. Руны на его теле полыхали голубым и красным, защищая его от секущего града и, как он горячо надеялся, от молний.

Полуослепший от хлещущего в лицо дождя, он рассматривал сооружение, из которого не мог выбраться гном. Второй гном запустил руки под эту штуку и, судя по его пыхтению и хрюканью, пытался ее приподнять. Эпло присоединил к его усилиям свои, подкрепленные магией. Он поднял булыжник в воздух с такой силой, что гном не удержался и плюхнулся наземь лицом в лужу.

Эпло рывком поднял гега на ноги, чтобы не дать ему утонуть, не выпуская при этом застрявшего гнома, который растерянно озирался по сторонам, ошарашенный внезапным освобождением. Эпло подтолкнул обоих к лестнице, проклиная медлительность толстоногих гномов. К счастью, очень близкий удар молнии заставил их двигаться побыстрее. Раздался раскат грома, и они в рекордное время поднялись по лестнице и нырнули внутрь.

Эпло втащил лестницу, захлопнул люк и запечатал его, быстро начертав руну вновь. Голубое свечение сделалось ярче. Он вздохнул свободнее.

Бэйн, проявив больше здравого смысла, чем ожидал ; от него Эпло, принес простыни, которые и раздал промокшим насквозь гномам. Еле живые от усталости, испуга и удивления при виде полыхавшей голубым кожи Эпло, гномы не могли говорить. Они выжимали свои длинные бороды, переводили дух и в великом изумлении смотрели на патрина. Эпло смахнул воду с лица и покачал головой, когда Бэйн протянул простыню и ему.

– Лимбек, дорогой мой, как я рад снова тебя видеть, – сказал Эпло со спокойной дружеской улыбкой. От тепла рун дождевая вода на нем быстро высохла.

– Эпло… – немного нерешительно проговорил гном. Его очки были залиты водой. Сняв их, он попытался было вытереть стекла носовым платком, но тот превратился в его кармане в мокрый комок. Лимбек в ужасе уставился на промокший платок.

– Вот, – услужливо сказал Бэйн, предлагая подол своей рубахи, который он вытянул из-под кожаных штанов.

Лимбек не отказался от помощи и тщательно протер очки подолом Бэйновой рубахи. Надев очки, он устремил долгий взгляд на ребенка, затем на Эпло и снова на Бэйна.

Странно, но Эпло мог бы поклясться, что Лимбек видит их обоих впервые.

– Эпло, – многозначительно произнес Лимбек. Он снова посмотрел на Бэйна и замялся, не будучи уверенным, как обращаться к ребенку, который был сначала представлен гегам как божество, затем как человеческий принц, а потом как сын могущественного человеческого чародея.

– Ты же помнишь Бэйна, – просто сказал Эпло. – Кронпринц и наследник престола Волкаранских островов.

Лимбек кивнул. На его лице возникло чрезвычайно хитрое и проницательное выражение. Может, огромная машина, что была снаружи, и остановилась, но в голове-то у гнома колесики крутились. Его мысли были настолько очевидны, что Эпло мог бы прочесть их вслух. «Вот, значит, как?» и «А что мне с этого будет?» Эпло, привыкший к рассеянному, непрактичному гному-идеалисту, был удивлен подобной переменой в Лимбеке и подумал, что же это может означать. Ему это очень не понравилось. Что бы ни переменилось в Лимбеке, пусть даже к лучшему, изменение это было разрушительным. В первые же мгновения их встречи Эпло понял, что ему придется иметь дело с совершенно другим Лимбеком.

– Ваше высочество, – сказал Лимбек. Судя по хитрой усмешке на его физиономии, гном, видимо, пришел к выводу, что эта ситуация ему как нельзя кстати.

– Лимбек – Верховный Головарь, ваше высочество, – сказал Эпло, надеясь, что Бэйн поймет намек и будет обращаться с Лимбеком с подобающим почтением.

– Верховный Головарь Лимбек, – с холодной вежливостью сказал Бэйн тоном, которым царственный правитель разговаривает только с равным ему. – Я счастлив снова увидеть вас. А кто эти остальные геги, которых вы привели с собой?

– Не геги! – резко ответил Лимбек, темнея лицом. – Гег – рабское прозвище. Оскорбительное! Унизительное! – Он ударил кулаком по ладони.

Удивленный гневом гнома, Бэйн бросил вопросительный взгляд на Эпло. Эпло и сам был ошарашен, .но, припомнив их с Лимбеком прошлые беседы, понял, что происходит. Он даже отчасти смог это объяснить:

– Вы должны понять, ваше высочество, что Лимбек и его народ зовут себя гномами, – это древнее и правильное название их расы, как, например, люди – для вашей. Прозвище «геги»…

– …дали нам эльфы! – сказал Лимбек, сражаясь со своими очками, – они стали запотевать из-за испарявшейся с его бороды влаги. – Простите меня, ваше высочество, но я должен… Ах, благодарю вас.

Он снова протер очки подолом рубашки, который предложил ему Бэйн.

– Прошу прощения за то, что накричал на вас, ваше высочество, – холодно сказал Лимбек, цепляя очки за ушами и глядя на Бэйна сквозь стекла. – Вы, конечно, никак не могли знать, что теперь это слово превратилось для гномов в смертельное оскорбление. Разве не так?

Он бросил взгляд на своих соратников, ища поддержки. Но Лоф, разинув рот, смотрел на Эпло – голубое свечение рун на его коже только-только начало угасать. Другой гном беспокойно смотрел на собаку.

– Лоф, – резко окликнул его Лимбек, – ты слышал, что я сказал?

Лоф подскочил с чрезвычайно виноватым видом и тихонько пихнул в бок своего товарища.

Голос их вождя был суров.

– Я сказал, что слово «гег» оскорбительно для нас.

Оба гнома немедленно попытались сделать вид, что они смертельно оскорблены и глубоко уязвлены, хотя совершенно очевидно было, что они и представления не имеют, о чем идет речь.

Лимбек нахмурился, хотел было что-то сказать, затем вздохнул и промолчал.

– Могу ли я поговорить с тобой наедине? – неожиданно обратился он к Эпло.

– Конечно, – пожал тот плечами. Бэйн вспыхнул, открыл было рот, но Эпло взглядом остановил его.

Лимбек внимательно смотрел на мальчика.

– Вы ведь тот, кто составил схему Кикси-винси. Вы выяснили, как она работает, правда, ваше высочество?

– Да, – с надлежащей скромностью ответил Бэйн.

Лимбек снял очки, рассеянно потянулся за носовым платком и снова вытащил мокрый комок. Он опять нацепил очки на нос.

– Тогда и вы пройдите со мной, – сказал он. Повернувшись к своим сородичам, Лимбек приказал:

– Стойте здесь на страже. Скажете мне, когда буря начнет утихать.

Оба гнома серьезно кивнули и подошли к окну.

– Меня беспокоят эльфы, – объяснил Эпло Лимбек. Они шли в нос корабля, к каюте Эпло. – Они засекут твой корабль и спустятся на разведку. Нам надо добраться до туннелей прежде, чем кончится буря.

– Эльфы? – изумленно повторил Эпло. – Здесь, внизу? На Древлине?

– Да, – сказал Лимбек. – Об этом мне тоже надо с тобой поговорить. – Он сел на табурет, стоявший в каюте Эпло, на табурет, когда-то принадлежавший гномам Челестры.

Эпло чуть было не высказался по этому поводу, но сдержался. Лимбека не интересовали гномы других миров. Ему, видимо, хватало забот и в этом мире.

– Когда я стал Верховным Головарем, я первым делом приказал отключить Майнавиры. Эльфы прибыли за водой… и ничего не получили. Они решили начать против нас войну, хотели запугать нас своей магией и сверкающей сталью. «Разбегайтесь, геги! – кричали они нам, – разбегайтесь, не то мы передавим вас, как клопов!» Они сыграли мне на руку, – сказал Лимбек, снимая очки и вертя их за дужки. – Только немногие гномы не были согласны со мной в том, что мы должны сражаться. Особенно жирцы. Им не хотелось беспокойства, хотелось жить, как прежде. Но, когда они услышали, что эльфы называют нас клопами и говорят с нами так, словно у нас действительно нет ни мозгов, ни чувств, все равно как у насекомых, даже самые миролюбивые из этих старцев были готовы пооткусывать им уши.

Мы окружили эльфов и их корабль. В тот день там собрались сотни, может, даже целая тысяча гномов. – . Лимбек с мечтательным, задумчивым видом погрузился в воспоминания, и Эпло впервые с момента их встречи увидел в нем что-то от прежнего Лимбека-идеалиста.

– Эльфы обезумели, они были обескуражены, но ничего не могли поделать. Мы превосходили их числом, и они были вынуждены сдаться нам. Они стали предлагать нам деньги. Нам не нужны были их деньги ^[63] – на что они нам? И больше нам не нужны их отбросы и мусор!

– А что же вам нужно? – полюбопытствовал Эпло.

– Город! – гордо сказал Лимбек. Глаза его сияли. Казалось, он позабыл об очках, что болтались у него в руке. – Город там, наверху, в Срединном Царстве. Над бурями. Город, где наши дети могли бы чувствовать на своем лице тепло солнечных лучей, видеть деревья и играть в Снаруже. И еще нам нужен эльфийский корабль, чтобы перебраться туда.

– Но понравится ли это твоему народу? Захотят ли они расстаться… ну, со всем этим? – Эпло неопределенно махнул рукой на озаряемый блеском молний пейзаж, где: сверкали костлявые, как у скелета, руки Кикси-винси.

– У нас нет выбора, – сказал Лимбек. – Нас слишком много тут, внизу. Население растет, а туннелей больше не становится. Я занимался этим вопросом и обнаружил, что Кикси-винси разрушает гораздо больше жилья, чем строит.

А там, наверху, в Срединных Королевствах, есть еще и горы. Мы можем выкопать в них туннели для жилья. Со временем наш. народ привыкнет там жить и будет счастлив. – Он вздохнул и замолчал, уставившись в пол, который он без очков не мог разглядеть.

– Что же случилось? Что сказали эльфы? Лимбек беспокойно заерзал, поднял глаза.

– Они обманули нас. Думаю, я тогда сделал ошибку. Ты ведь знаешь, каким я был – доверчивым, наивным. – Лимбек снова нацепил очки и сердито посмотрел на Эпло, как будто тот осмелился спорить с ним. Эпло не собирался спорить, – привозят сюда рабов – пленных эльфов, которым вырезали языки ^[64], и тех из наших, кого им удается схватить, и заставляют их работать в этой части Кикси-винси.

Мы нападаем на них маленькими отрядами, изматываем их, надоедаем им, заставляем их держать здесь большое число эльфов вместо того маленького слабого отряда, который они намеревались здесь оставить…

Лимбек нахмурился, покачал головой.

– Но теперь вы зашли в тупик, – вставил Эпло. – Вы не можете отбить Майнавиры, эльфы не в силах выкурить вас и выгнать наружу. Обе стороны зависят от Кикси-винси, значит, все обязаны поддерживать ее работу.

– Это довольно верно, – сказал Лимбек, снимая очки, которые оставили на его переносице, там, где врезалась дужка, красные пятна. – Так и было.

– Было? – сказал Эпло, обратив внимание на то, как Лимбек подчеркнул это слово. – Что же изменилось?

– Все, – угрюмо ответил Лимбек. – Эльфы остановили Кикси-винси.

Глава 11. ВНУТРО, ДРЕВЛИН. Нижнее Царство

– Остановили! – вскричал Бэйн. – Всю машину!

– Уже целых семь циклов, как остановили, – ответил Лимбек. – Смотрите. Отсюда ее видно. Темно, тихо. Ничто не движется. Ничто не работает. У нас нет ни тепла, ни света. – Гном сокрушенно вздохнул. – До сих пор мы не понимали, что для нас значит Кикси-винси. В этом, конечно, наша вина, поскольку ни один том никогда не интересовался, почему она вообще работает. Теперь, когда насосы остановились, многие глубокие туннели затопила вода. Там жили мои соплеменники. Теперь они вынуждены покидать свои жилища, чтобы не утонуть. А те жилища, что еще остались у нас, уже переполнены. В Хероте есть особые пещеры, где мы выращивали себе пищу. Сверклампы, что горели словно солнце, давали свет для наших посевов. Но когда Кикси-винси остановилась, сверклампы стали меркнуть, и теперь света нет. Посевы пожухли и скоро совсем погибнут. Но, кроме прочего, мой народ перепуган, – сказал Лимбек, потирая виски. – Мои соплеменники в ужасе. Они не страшились, когда на нас нападали эльфы. Но теперь они просто одурели от страха. Тишина, понимаете ли, – он огляделся вокруг, моргая глазами, – а они не могут выносить тишины.

«Конечно, дело не только в этом, – подумал Эпло, – и Лимбек это знает». В течение многих столетий гномы обхаживали свою огромную любимую машину. Они служили ей преданно и самоотверженно, никогда не задаваясь вопросом, зачем или почему. Теперь сердце их владычицы остановилось, и слуги не знали, куда им себя девать.

– Что вы имеете в виду, Верховный Головарь, когда говорите, что эльфы остановили машину? Как они это сделали? – полюбопытствовал Бэйн.

– Не знаю! – беспомощно пожал плечами Лимбек.

– Но вы уверены, что это сделали эльфы? – настаивал Бэйн.

– Простите меня, ваше высочество, но какое это имеет значение? – горько спросил гном.

– Очень большое, – сказал Бэйн. – Если это эльфы остановили Кикси-винси, то, значит, они узнали, как заставить ее работать.

Лицо Лимбека помрачнело. Он ощупью стал искать очки, обнаружив, в конце концов, что они болтаются у пего на одном ухе под каким-то сумасшедшим углом.

– Значит, наша жизнь теперь у них в руках! Это непереносимо! Теперь мы просто обязаны сражаться!

Уголком своих голубых глаз Бэйн поглядывал на Эпло. На его нежно изогнутых губах появилась легкая улыбка. Мальчик любовался собой, понимая, что, какую бы игру ни вел патрин, он, Бэйн, имеет перед ним преимущество.

– Спокойно, – утихомирил Лимбека Эпло. – Дай подумать минутку.

Если все было так, как сказал Бэйн, а Эпло был вынужден признать, что ребенок прав, то эльфы действительно могут знать, как управлять Кикси-винси, то есть сделать то, чего не мог сделать никто с тех пор, как сартаны по непонятной причине забросили свою огромную машину много столетий назад. А если эльфы знают, как она работает, то они знают, как ею управлять, как руководить ее действиями. Они смогут выстроить в линию острова, они завладеют водой, они завладеют миром.

«Кто владеет машиной, владеет водой. А тот; кто владеет водой, правит теми, кому нужно пить».

Слова Ксара. Ксар хотел явиться на Арианус как спаситель, принести порядок погруженному в хаос миру. Ксар не ожидает, что перед ним предстанет мир, который держит за горло железная рука империи Трибус. А эльфы Трибуса не из тех, чью хватку легко разжать.

«Но я-то сам не лучше Лимбека, – сказал про себя Эпло. – Я думаю о том, чего, может быть, вовсе и нет. Сначала я должен выяснить, что произошло. Может, проклятая машина просто сломалась». Хотя, как он знал из объяснений Лимбека, машина вполне способна сама себя починить, что за многие годы и проделывала неоднократно.

«Но есть и другая вероятность. Если я прав и дело именно в этом, то эльфы не менее, чем гномы, озадачены и встревожены остановкой Кикси-винси».

Он повернулся к Лимбеку.

– Я так понимаю, что вы вылезаете наружу только во время бури, под ее прикрытием?

Лимбек кивнул. Он наконец-то умудрился нацепить очки.

– И буря продлится недолго.

– Нам надо выяснить, что случилось с машиной. Ты ведь не хочешь втянуть свой народ в кровавую войну, которая может ни к чему не привести? Я должен проникнуть на Хвабрику. Можешь это устроить?

Бэйн горячо закивал.

– Там должно быть центральное управление. Лимбек нахмурился.

– Но теперь на Хвабрике ничего нет. Там уже давно ничего не было.

– Не на Хвабрике. Под ней, – поправил Эпло. – Когда сартаны… менежоры, как вы их называете, жили на Древлине, они построили систему тайных подземных помещений и туннелей, магически защитив их так, чтобы никто не мог ее обнаружить. Управление Кикси-винси находится не на поверхности Древлина, разве не гак? – он бросил взгляд на Бэйна.

Мальчик покачал головой.

– Сартаны не стали бы размещать его в доступном месте. Они наверняка надежно спрятали его. Конечно, управление может быть где угодно, но логичнее всего предположить, что оно на Хвабрике, скажем, там, откуда началась Кикси-винси. Что такое Хвабрика?

Лимбек был чрезвычайно возбужден.

– Вы правы! Там есть потайные ходы! Туннели, защищенные магией! Джарре видела их. Тот… тот, другой человек, что был с вами. Слуга вашего высочества. Тот, что все время спотыкался…

– Альфред, – спокойно улыбаясь, сказал Эпло.

– Да, Альфред! Он водил туда с собой Джарре! Но, – он снова помрачнел, – она сказала, что они видели там только мертвецов.

«Так вот где я был», – сказал про себя Эпло ^[65]. Мысль о возвращении туда не особенно его радовала.

– Там не только мертвецы, – сказал он, надеясь, что не ошибается. – Видишь ли, я…

– Головарь! Верховный Головарь! – с носа корабля послышались крики и лай. – Буря кончается!

– Нам надо идти. – Лимбек встал. – Не хотите ли пойти с нами? Как только эльфы увидят корабль, здесь станет опасно. Они, наверное, уничтожат его. Или уничтожат, или их колдуны попытаются захватить его…

– Не беспокойся, – усмехнулся Эпло. – Я ведь и сам обладаю магической силой, помнишь? Никто не подойдет к кораблю, если я этого не захочу. Мы пойдем с тобой. Мне нужно поговорить с Джарре.

Эпло отправил Бэйна за своими пожитками и в первую очередь схемами Кикси-винси, которые сделал мальчик. Эпло пристегнул рунный меч и засунул за голенище такой же кинжал. Он посмотрел на руки, на яркую голубую татуировку на коже. В прошлый раз, когда он был на Арианусе, он скрывал татуировку под повязками. Как скрывал и то, что он патрин. Сейчас не было нужды прятать свою сущность. Это время минуло. Возле корабельного люка его ждали Лимбек и прочие гномы.

Насколько видел Эпло, буря бушевала так же яростно, как и прежде. Но, видимо, ураган перешел в простой проливной дождь. Огромные градины все так же колотили по обшивке корабля, а молнии прожгли три дырки в коралите за то короткое время, пока Эпло смотрел в окно. Он мог бы воспользоваться своей магией для того, чтобы мгновенно перенестись вместе с Бэйном в любое место, но, чтобы заклинание сработало, ему нужно было четко представить место, куда он хочет попасть, а единственным местом на Древлине, которое он в точности помнил, была Хвабрика.

Эпло представил себе, что вдруг очутится в круге голубого огня прямопосреди эльфийского войска.

Он как мог пристально рассматривал сквозь залитое дождем окно приспособления, которыми гномы воспользовались для странствия в бурю.

– Что это такое?

– Это тележки с Кикси-винси, – сказал Лимбек. Он снял очки и рассеянно улыбался, напоминая Эпло прежнего Лимбека. – Это моя идея. Наверное, ты не помнишь, но, когда ты был ранен, мы отвозили тебя на такой же. Ну, тогда, когда нас подняли когтеройки. Теперь мы перевернули их вверх ногами и укрепили колеса не на дне, а на верху тележки. Сверху мы прикрыли тележки коралитом. Ты как раз влезешь в одну из них, Эпло, – заверил его Лимбек, – хотя тебе будет тесновато и не слишком удобно. Я пойду с Лофом. А ты можешь взять мою…

– Я не о том, влезу или не влезу, – мрачно прервал его Эпло. – Я думал о молниях. – Его магия могла защитить его, но не Бэйна или гномов. – Разок попадет в этот металл и…

– О, об этом нечего беспокоиться, – сказал Лимбек, выпячивая грудь от гордости. Он взмахнул очками. – Обрати внимание на металлические стержни на верху каждой тележки. Если молния попадет в тележку, то стержни отведут заряд мимо тележки – в колеса и в землю. Я назвал их лепестрическими стержнями.

– И как?

– Ну, – неохотно сознался Лимбек, – их никогда по-настоящему не проверяли. Но теория весьма солидная. Когда-нибудь, – с надеждой добавил он, – в нас ударит молния, и мы все сами увидим.

Остальные гномы были чрезвычайно встревожены подобной перспективой. Похоже, они не разделяли энтузиазма Лимбека насчет научных изысканий. Эпло тоже. Он решил взять Бэйна в свою тележку и прикрыть обоих магической защитой.

Эпло открыл люк. Внутрь хлестанул дождь. Завыл ветер, от раскатов грома задрожала под ногами земля. Бэйн, который теперь увидел бурю во всем ее гневе, побледнел и широко раскрыл глаза. Лимбек и гномы отшатнулись назад. Бэйн вцепился в открытую дверь люка.

– Я не боюсь, – сказал он, хотя его губы дрожали. – Мой отец мог бы прекратить молнии.

– Ну, папочки тут нет. И я думаю, что даже Синистрад мало что мог бы сделать против этой бури.

Эпло сгреб Бэйна за пояс и, подняв его, побежал к первой тележке. Пес бежал следом. Лимбек и его боевые соратники уже добежали до своих тележек. Приподнимая эти сооружения, гномы с поразительной быстротой ныряли в них. Перевернутые вверх тормашками тележки накрыли гномов, защищая их от яростной бури.

Руны на коже Эпло полыхнули голубым, образовав вокруг него защитную оболочку, спасавшую его от дождя и града. Везде, где патрин касался Бэйна, тело мальчика тоже было защищено, но Эпло не мог прижимать его к себе и в то же время тащить его в тележку.

Эпло впотьмах ощупью нашел тележку. Бока тележки были скользкими, и он не мог подсунуть пальцы под металлический край. Вспышка молнии озарила небосвод, и градина ударила Бэйна по щеке. Мальчик зажал кровоточащую ссадину рукой, но не закричал. Пес гавкнул в ответ удару грома, пытаясь его прогнать, словно тот был живым и угрожал напасть.

Наконец Эпло удалось приподнять тележку настолько, чтобы втолкнуть Бэйна внутрь. Пес проскользнул следом.

– Сидите тут! – приказал Эпло и побежал назад к кораблю.

Гномы уже катились по земле, направляясь к безопасному месту. Эпло запомнил, в какую сторону они направились, и занялся своим делом. Он быстро начертал руну на внешней обшивке корабля. Она вспыхнула голубым, остальные руны также зажглись от нее магическим огнем. Голубой и алый свет узорами разлился по обшивке корабля. Стоя под жестоким дождем, Эпло внимательно смотрел на руны, желая удостовериться в том, что магия защищает весь корабль. От корабля исходил мягкий голубой свет. Удовлетворенно кивнув, Эпло повернулся и побежал к тележке. Теперь он был уверен, что никто – ни гном, ни эльф, ни человек – не сможет повредить его корабль.

Подняв тележку, он заполз внутрь. Съежившийся Бэйн сидел в центре, обнимая собаку.

– Давай, вылезай, – сказал Эпло псу, и тот мигом исчез.

Бэйн изумленно озирался.

– Что с собакой? – взвизгнул он.

– Заткнись, – прорычал Эпло. Согнувшись почти пополам, он уперся спиной в потолок тележки. – Полезай под меня, – сказал он Бэйну.

Мальчишка, неловко извиваясь, пролез между руками Эпло.

– Я поползу, и ты поползешь вместе со мной.

Они неуклюже поползли вперед, то и дело останавливаясь и мешая друг другу. Через дырку в боку тележки Эпло мог видеть, куда они ползут, и ползти им было куда дальше, чем он прежде предполагал. Когда им попадался твердый коралит, они скользили на нем, а в других местах по локоть проваливались в грязь, с трудом перебираясь через лужи.

Хлестал дождь, град оглушительно барабанил по металлической тележке. Снаружи пес лаял на гром.

– Лепестрические стержни, – проворчал Эпло.

Глава 12. ВНУТРО, ДРЕВЛИН. Нижнее Царство

– Не буду я тебе ничего рассказывать про статую! – заявила Джарре. – От этого только хлопот прибудет, точно тебе говорю!

Лимбек вспыхнул от злости и сердито зыркнул на нее сквозь стекла очков. Он открыл было рот, дабы изречь заявление, которое положило бы конец не только их отношениям, но и его очкам, которые в ответ были бы разбиты, но Эпло благоразумно наступил ему на ногу. Лимбек понял и погрузился в чреватое взрывом молчание.

Они снова были в комнате с надписью «Бойлерная», в апартаментах Лимбека. Теперь они освещались приспособлением, которое Джарре называла светарь. Устав жечь речи Лимбека и слушать о том, что она способна видеть в темноте, если пожелает, после ухода Лимбека она вышла и отняла светарь у боевого соратника, заявив, что он нужен Верховному Головарю. Боевой соратник, как оказалось, был не слишком большим приверженцем Верховного Головаря, но Джарре была крепко сложена и могла отвесить очень хорошую политическую оплеуху.

Она вышла со светарем в руках – он был из эльфийского мусора, оставшегося с тех времен, когда эльфы платили за воду тем, что не нужно было им самим. Светарь, подвешенный на крюк, был достаточно хорош для тех, кто привык к чадящему пламени и запахам и кого не пугала трещина на боку, из которой на пол капала какая-то явно легко воспламеняющаяся жидкость.

Джарре обвела их всех вызывающим взглядом. На ее лице, освещенном светарем, застыло жесткое упрямое выражение. Эпло понял, что гнев Джарре был лишь маской, за которой скрывалась глубокая, горячая тревога за ее народ и за Лимбека. И может быть, в первую очередь за Лимбека.

Бэйн, привлекая к себе внимание Эпло, поднял брови.

– Я смогу поладить с ней, – предложил мальчик, – только позволь.

Эпло пожал плечами в ответ. Это не могло никому повредить. Кроме необычно развитой интуиции, Бэйн обладал еще и ясновиденьем. Иногда он мог читать самые сокровенные мысли других… других меншей. Но влезть в мысли Эпло он не мог.

Бэйн плавно приблизился к Джарре и взял ее за руки.

– Я вижу эти хрустальные усыпальницы, Джарре. Я вижу их и не стану корить тебя за то, что ты боишься и не желаешь возвращаться туда. Это воистину очень печальное место. Но, милая, милая Джарре, ты просто обязана рассказать нам, как добраться до тех туннелей. Неужели ты не хочешь узнать, на самом ли деле именно эльфы остановили Кикси-винси? – продолжал он обхаживать ее.

– И что ты будешь делать, если это эльфы? – спросила Джарре, вырывая руки. – И откуда ты знаешь, что я видела? Ты просто все сочинил. Или Лимбек рассказал тебе.

– Нет, я не выдумал, – пустил слезу Бэйн, оскорбленный в лучших чувствах.

– Видишь, что ты наделала? – сказал Лимбек, успокаивающе обняв мальчика. Джарре зарделась от стыда.

– Простите, – пробормотала она, теребя короткими пальцами подол платья. – Я и в мыслях не имела кричать на вас. Но что вы собираетесь делать? – Она подняла голову и в упор посмотрела на Эпло. В ее глазах заблестели слезы. – Мы не можем сражаться с эльфами! Столько народу погибнет! Вы же сами знаете. Вы знаете, что произойдет. Нам просто надо сдаться, сказать им, что мы не правы, что все это было ошибкой! Тогда они, возможно, уйдут и оставят нас в покое, и все будет по-прежнему!

Она закрыла лицо руками. Пес подполз к ней, молча выражая свое сочувствие.

Лимбек надулся так, что Эпло подумал, что гном вот-вот взорвется. Подняв палец в знак предупреждения., Эпло заговорил спокойно и твердо:

– Слишком поздно, Джарре. Теперь уже ничто не будет как прежде. Эльфы не уйдут. Теперь, когда в их руках источник воды Ариануса, они не уступят. И рано или поздно они устанут от вашей изматывающей их партизанской тактики. Они пошлют сюда огромное войско и либо поработят ваш народ, либо уничтожат вас. Слишком поздно, Джарре. Вы зашли слишком далеко.

– Знаю. – Джарре вздохнула и вытерла глаза подолом платья. – Но я знаю только то, что эльфы захватили машину. Я не представляю, что вы можете сделать, – глухо и безнадежно добавила она.

Сейчас я не могу этого объяснить, – сказал Эпло, – но есть надежда, что неэльфы остановили Кикси-винси. Возможно, они встревожены этим не меньше вас. И если это так, если его высочество сможет снова заставить ее заработать, тогда вы можете послать эльфов куда подальше – хоть в Мальстрим.

– Ты имеешь в виду, что Майнавиры снова будут нашими? – с сомнением спросила Джарре.

– Не только Майнавиры, – сказал Бэйн, улыбаясь сквозь слезы, – все! Весь Арианус! Все – эльфы, люди, – все будут в вашей власти!

Подобная перспектива скорее испугала Джарре, чем обрадовала, а Лимбека эти слова просто ошеломили.

– Но мы вовсе не хотим править ими всеми, – начал было он, затем замолк, размышляя. – Или хотим?

– Да нет, конечно! – быстро ответила Джарре. – Что нам делать со всеми этими людьми и эльфами? Они же все время воюют и никак не успокоятся.

– Но, дорогая… – собрался было возразить ей Лимбек.

– Извините, – быстро вмешался Эпло, – но мы еще слишком далеки от цели, потому давайте сейчас не думать об этом.

«Если, конечно, не принимать во внимание то, – подумал про себя патрин, – что нежный ротик Бэйна врет напропалую. Арианусом будет править владыка Нексуса». Конечно, именно его повелитель должен править Арианусом, но дело было не в этом. Эпло очень не нравилось обманывать гномов, заставляя их рисковать ради лживых обещаний и пустых надежд.

– Вам надо подумать о другом. Если не эльфы отключили Кикси-винси, то они, наверное, думают, что это сделали гномы. А это значит, что они наверняка имеют против вас куда больше, чем вы против них. В конце концов, раз машина не работает, они не смогут получать воду для своего народа.

– Может, они прямо сейчас готовятся напасть на нас! – взревел Лимбек. Эпло кивнул.

– Ты на самом деле веришь, что эльфы могут и не уметь управлять машиной? – спросила дрожащим голосом Джарре.

– Мы не узнаем, пока сами не посмотрим.

– Мы должны узнать истину, моя дорогая, – сказал Лимбек уже помягче. – Мы верим только в истину.

– Мы верили в нее раньше, – пробормотала Джарре. – Ладно, – вздохнула она. – Я расскажу вам все, что знаю о статуе Менежора. Но, боюсь, я знаю мало. Я была так растеряна, кругом была драка и эти копари.:.

– Расскажи только о статуе, – предложил Эпло. – Вы вместе с еще одним человеком, что был с нами, с этим рохлей Альфредом, вошли внутрь статуи и спустились в туннель, что был под ней.

– Да, – сдалась Джарре. – И там было печально. Так печально… Все эти прекрасные люди были мертвы. И Альфред был такой печальный. Я не люблю об этом вспоминать.

Пес, услышав имя Альфреда, завилял хвостом и заскулил. Эпло потрепал собаку, чтобы та замолчала. Пес вздохнул и растянулся на полу, уткнувшись носом в лапы.

– Не думай об этом, – сказал Эпло. – Расскажи о статуе. Давай с самого начала.

– Ладно. – Джарре задумчиво сдвинула брови, пожевала бакенбарды. – Сражение продолжалось. Я поискала взглядом Лимбека и увидела, что он стоит рядом со статуем. Верховный Головарь и копари пытались оттащить его. Я побежала ему на помощь, но, пока я дотуда добежала, он уже исчез. Я посмотрела вокруг и увидела, что статуй открылся! – Джарре показала руками.

– Какая часть статуи? – спросил Бэйн. – Корпус, вся статуя?

– Нет, только нижняя часть, постамент, под ногами Менежора. Тогда я и увидела его ноги…

– Ноги Альфреда? – улыбнулся Эпло. – Их трудно было бы не заметить.

Джарре энергично закивала.

– Я увидела, что его ноги торчат из дырки у подножия статуя. Вниз уходила лестница, и Альфред лежал на спине на ступенях, а его ноги торчали вверх. В тот миг я увидела, что еще набежали копари, и поняла, что лучше мне спрятаться, или они меня увидят. Я нырнула в дырку. Потом я испугалась, что они заметят Альфредовы ноги. Потому я втащила его за собой.

И тут случилась странная вещь. – Джарре покачала головой. – Когда я втащила Альфреда внутрь, статуй начал закрываться. Я так испугалась, что даже ничего сделать не могла. Там, внизу, было так темно и тихо. – Джарре содрогнулась, посмотрела по сторонам. – Ужасающе тихо. Прямо как сейчас. Я… я стала кричать.

– И что случилось потом?

– Альфред очнулся. Сдается, он был в обмороке…

– Ну да, это в его духе, – угрюмо сказал Эпло.

– Короче, я перепугалась и спросила его, не сможет ли он открыть статуй. Он сказал, что нет. Я сказала, что он должен знать, как это сделать, ведь открыл же он его. Он сказал, что он не нарочно. Он упал в обморок, повалился на статуй, и, наверное, он случайно открылся.

– Врун, – пробормотал Эпло. – Он знал, как ее открыть. Ты не видела, чтобы он это делал? Джарре покачала головой.

– Ты не видела, чтобы он торчал где-нибудь вблизи статуи? Во время схватки, к примеру?

– Я не могла этого видеть. Я побежала туда, где в туннелях скрывались наши, и сказала им, чтобы они выходили и вступали в бой. Когда я вернулась, уже началась драка, и я ничего не могла увидеть.

– Но я видел его! – внезапно сказал Лимбек. – Теперь я припоминаю! Тот, другой человек, наемный убийца…

– Хуго Десница?

– Да. Я стоял рядом с Альфредом. Хуго побежал к нам, крича, что идут копари. Альфред побледнел, и Хуго крикнул ему, чтобы тот не вздумал упасть в обморок, но Альфред все равно упал. Он упал прямо на ноги статуи!

– И она открылась! – возбужденно воскликнул Бэйн.

– Нет. – Лимбек почесал голову. – Нет, мне так не кажется. Боюсь, потом все довольно сильно перепуталось… Но помню – он лежит, а я еще подумал, не ранен ли он. Думаю, я заметил бы, если бы статуя была открыта.

«Вряд ли», – подумал Эпло, вспомнив о слабом зрении гнома.

Патрин мысленно попытался надеть огромные башмаки Альфреда и представить себе, что могло тогда случиться. Сартан, как всегда страшившийся применить свою магическую силу и тем раскрыть себя, оказался прямо посреди схватки. Он, как обычно в тяжелой ситуации, упал в обморок и повалился на ноги статуи. Когда он очнулся, вокруг него кипела драка. Он должен был сбежать оттуда.

Он открывает статую, намереваясь войти внутрь и исчезнуть, но что-то еще пугает его, и он снова падает в обморок и проваливается внутрь… или же его ударили по голове. Статуя остается открытой, и Джарре натыкается на него.

«Да, вероятно, так и было, – заключил Эпло, – и это все, что мы отсюда можем извлечь. За исключением того, что Альфред был в обмороке и не слишком ясно соображал, открывая статую. Хороший знак. Значит, ее не так уж сложно открыть. Если ее охраняет сартанская магия, то рунная структура не должна быть слишком замысловатой. Труднее всего будет этот вход найти… и оторваться от эльфов на время, достаточное, чтобы открыть его».

Эпло не сразу осознал, что все перестали говорить и выжидающе смотрят на него. Он подумал, не прослушал ли он чего.

– Что? – спросил он.

– Что будет, когда мы попадем в туннель? – деловито спросила Джарре.

– Будем искать пульт управления Кикси-винси, – ответил Эпло.

Джарре покачала головой.

– Не помню, чтобы я видела там что-нибудь похожее на часть Кикси-винси. Я помню только прекрасных людей… мертвых, – тихо сказала она.

– Ну, пульт должен быть где-то там, внизу, – твердо сказал Эпло, сам не понимая, кого он пытается убедить. – Его высочество найдет его. Как только мы очутимся внизу, мы окажемся в относительной безопасности. Ты сама сказала, что статуя закрылась за тобой. Нам нужно провести какую-нибудь диверсию и достаточно надолго отвлечь эльфов от Хвабрики, чтобы мы успели туда проникнуть. Твои ребята смогут это устроить?

– Один из эльфийских кораблей стоит на якоре у Майнавиров, – предложил Лимбек. – Наверное, мы сможем напасть на него…

– Никаких нападений! – Лимбек и Джарре пустились в дискуссию, которая почти тотчас же перешла в перебранку. Эпло снова сел, позволив им выговориться. Он был доволен, что разговор свернул в другое русло. Ему было все равно, что делают гномы. Пусть себе ругаются. Пес лежал на боку и видел сны – не то он охотился, не то за ним. Он дрыгал во сне лапами, бока его поднимались и опускались.

Бэйн, глядя на спящую собаку, подавил зевок и попытался сделать вид, что сам он ну ни капельки не хочет спать. Он, однако, задремал и чуть не упал вперед. Эпло встряхнул его.

– Пошли баиньки, ваше высочество. До утра мы ничего не будем предпринимать.

Бэйн кивнул. Он слишком устал, чтобы спорить. Пошатываясь, мальчик встал. Глаза его слипались. Бэйн наткнулся на кровать Лимбека, упал на нее и почти сразу же заснул.

Лениво наблюдавший за ним Эпло внезапно ощутил странную резкую боль в сердце. Сейчас, когда глаза мальчика были закрыты и не видно было таящихся в них взрослого коварства и двуличия, Бэйн был похож на любого спящего десятилетнего ребенка. Сон его был глубок и безмятежен. И прочие, более взрослые и мудрые, должны были охранять его.

«Так мог бы сейчас спать мой собственный ребенок, – подумал Эпло. Ему было невыносимо больно. – Где он сейчас спит? В хижине какого-нибудь Оседлого, в безопасности, – насколько можно быть в безопасности в Лабиринте, – там, где оставила его мать, прежде чем уйти? Или он вместе со своей матерью, если только она жива… Если только он жив… Жив. Я знаю. Это также верно, как и то, что он появился на свет. Я всегда это знал. Я знал это и тогда, когда она покинула меня. И я ничего не сделал… Будь я проклят, я не сделал ничего, только попытался покончить с собой, чтобы больше не думать об этом… Но я вернусь. Я приду за тобой, малыш. Старик, наверное, прав. Сейчас еще не время. И я не смогу один… – Эпло протянул руку, откинул с лица Бэйна влажный локон. – Только продержись еще немного. Совсем немного…»

Бэйн свернулся в кровати клубочком. Без тепла, что давала Кикси-винси, в туннелях стало холодно. Эпло встал. Взял одеяло Лимбека, набросил его на худенькие плечи мальчика, подоткнул. Затем вернулся в свое кресло.

Слушая спор Лимбека и Джарре, патрин вынул из ножен свой меч и вновь обвел каждую руну, начертанную на рукояти. Ему нужно было еще кое о чем подумать. И когда патрин осторожно положил меч перед собой на стол, кое-что пришло ему в голову.

«Я на Арианусе не потому, что меня послал сюда мой повелитель. Я здесь не ради завоевания этого мира.

Я здесь для того, чтобы сделать этот мир безопасным для этого ребенка. Для моего ребенка, который заперт сейчас в Лабиринте».

Но Эпло понимал, что и Ксар делает задуманное им именно для этого. Для своих детей. Для всех своих детей, запертых в Лабиринте.

Успокоенный, вновь примирившийся с самим собой и своим господином, Эпло назвал руны и увидел, как они налились огнем, ярче гномьего светаря.

Глава 13. ВНУТРО, ДРЕВЛИН. Нижнее Царство

– Эта необходимость в диверсии как нельзя кстати! – заявил Лимбек, пристально вглядываясь в Эпло сквозь стекла очков. – Я изобрел новое оружие и как раз хотел испытать его.

– Пф-ф! – фыркнула Джарре. – Оружие, – проворчала она.

Лимбек пропустил ее слова мимо ушей. Обсуждение плана диверсии было долгим и бурным, а временами и небезопасным для окружающих, – Эпло едва успел увернуться от летящей кастрюли с супом. Пес благоразумно спрятался под кровать. Бэйн весь спор проспал.

Эпло заметил, что, хотя Джарре швырялась кухонной утварью без всяких угрызений совести, она все же старалась не попасть в Верховного Головаря и августейшего лидера СОПП. Казалось, она очень волнуется за Лимбека. Джарре уголком глаза поглядывала на него со странной смесью безнадежности и тревоги.

В первые дни революции она обычно звонко шлепала Лимбека по щекам или игриво, но болезненно дергала его за бороду, чтобы вернуть его к действительности. Теперь Джарре уже не поступала так. Теперь казалось, что ей не хочется подходить к Лимбеку. Эпло заметил, как во время их спора ее руки несколько раз судорожно вздрагивали, и он понял, что больше всего на свете гномихе хочется хорошенько дернуть своего вождя за бакенбарды. Но каждый раз вместо этого она занимала руки чем-то другим – то теребила подол, то вертела вилки.

– Я сам изобрел это оружие, – гордо сказал Лимбек. Порывшись в груде речей, он вытащил эту штуку и поднес к дрожащему пламени светаря. – Я назвал это металкой.

Эпло назвал бы это игрушкой. Люди Срединных Королевств назвали бы это пращой. Патрин тем не менее не стал пренебрежительно отзываться об изобретении Лимбека, а воздал ей должное восхищение и спросил, как оно работает. Лимбек показал.

– Когда Кикси-винси изготавливает для себя новые части, она обычно отвинчивает много таких штучек. – Он поднял какой-то особенно зловещий с виду кусок металла. – Мы обычно кидаем их в плавилку, но мне пришло в голову, что если такое бросить в крыло эльфийского драккора, то он пробьет в коже дырку. Я по собственному опыту знаю, что с дырками в крыльях по воздуху не полетаешь ^[66]. Наделать в них дырок побольше, и мне кажется логичным, что драккор не сможет летать.

Эпло был вынужден признать, что это и ему кажется логичным. Он посмотрел на оружие уже с большим уважением.

– Для кое-чьей шкуры эта штука будет очень опасной, – сказал патрин, осторожно беря острый как бритва кусок металла. – В частности, для эльфийской.

– Да, я тоже об этом подумал, – с удовольствием заметил Лимбек.

Сзади послышалось зловещее звяканье. Джарре угрожающе постукивала чугунной сковородкой по холодной плите. Лимбек обернулся и уставился на нее сквозь стекла очков. Джарре швырнула сковороду на пол с таким грохотом, что пес мгновенно забился под кровать так глубоко, как только мог. Высоко подняв голову, Джарре зашагала к двери.

– Ты куда? – спросил Лимбек.

– Прогуляться, – надменно ответила Джарре.

– Возьми светарь, – посоветовал он.

– Обойдусь, – проворчала она, одной рукой вытирая глаза и нос.

– Нам нужно, чтобы ты пошла с нами, Джарре, – сказал Эпло. – Ведь только ты была там внизу, в туннелях.

– Я ничем не могу вам помочь, – сказала она прерывающимся голосом, по-прежнему стоя к ним спиной. – Я ничего не могу сделать. Я не знаю, как нам попасть туда или выбраться назад. Я просто пошла туда, куда мне велел Альфред.

– Это важно, Джарре, – тихо сказал Эпло. – Это может привести к миру. И покончить с войной.

Она обернулась через плечо, глянув на него сквозь гриву волос и бакенбарды. Затем проговорила сквозь зубы:

– Я вернусь, – и вышла, хлопнув дверью.

– Извини, Эпло, – сказал Лимбек. Щеки его горели от гнева. – Я перестал понимать ее. В первые дни революции она была самой боевой из нас. – Он снял очки, потер глаза. Голос его стал мягче. – Она была среди тех, кто атаковал Кикси-винси! Она арестовала и чуть не прикончила меня! – Гном задумчиво улыбнулся, уставившись своим рассеянным взглядом куда-то в прошлое. – Она была из тех, кто хотел перемен. Теперь, когда все переменилось, она… она кидается в меня кастрюлями!

«Проблемы гномов – это проблемы гномов, а не мои, – напомнил себе Эпло. – Не надо в них лезть. Гномы нужны мне для того, чтобы завладеть машиной, и только».

– Думаю, ей не по нраву убийства, – сказал он, надеясь успокоить Лимбека и покончить с раздорами.

– Мне они тоже не по нраву, – отрезал Лимбек. Он снова надел очки. – Но или мы – или они. Не мы начали. Они.

«В общем-то, это верно», – подумал Эпло и оставил эту тему. В конце концов, ему-то что за дело. Когда придет Ксар, хаос и убийства прекратятся. На Арианусе воцарится мир. Лимбек продолжал обдумывать план диверсии. Пес, удостоверившись в том, что Джарре ушла, вылез из-под кровати.

Эпло урвал себе несколько часов сна. Проснувшись, он обнаружил, что по коридору возле бойлерной слоняются вооруженные гномы. У каждого была своя собственная металка и куски металла в прочных холщовых мешках. Эпло вымыл провонявшие светарным маслом лицо и руки и стал смотреть и слушать. Судя по тому, как они упражнялись в коридоре в попадании в цель, многие гномы прямо-таки профессионально овладели металками.

Хотя, конечно, одно дело швыряться в нацарапанного на стене эльфа и совсем другое – в живого, который в ответ и выстрелить может.

– Мы не хотим, чтобы хоть кто-нибудь был ранен, – говорила гномам Джарре. Она уже вернулась и со свойственной ей живостью взяла дело в свои руки. – Потому держитесь в укрытии, оставайтесь у дверей и входов в Майнавиры и будьте готовы в любой момент удрать, если эльфы погонятся за вами. Наша цель – отвлечь их.

– Мы понаделаем им дырок в драккорах, вот они и отвлекутся! – с ухмылкой сказал Лоф.

– Лучше уж в их шкурах, – добавил Лимбек, вызвав всеобщий восторг.

– Ага, а они понаделают дырок в вас, и что тогда с вами будет? – сердито ответила Джарре, бросив на Лимбека уничтожающий взгляд.

Лимбек, которого это ничуть не задело, кивнул с мрачной и холодной улыбкой, поблескивая очками.

– Запомните, боевые товарищи, – сказал он, – если нам удастся сбить корабль, то это будет наша великая победа! Эльфы больше не смогут причаливать свои корабли на Древлине, они не захотят даже близко подлетать к нему! А это значит, что они дважды подумают, стоит ли им держать здесь войска. Это будет наш первый шаг к изгнанию эльфов!

Гномы снова разразились ликующими возгласами.

Эпло вышел посмотреть, цел ли его собственный корабль.

Удостоверившись в этом, он вернулся. Руны не только защищали корабль, но и неким образом маскировали его, в результате чего он сливался с окружающими тенями и предметами. Эпло не мог сделать свой корабль невидимым – это было уже вне пределов вероятных возможностей, и потому его магия здесь не работала. Но сделать так, чтобы его было чрезвычайно трудно увидеть, он мог. Эльфу пришлось бы в прямом смысле налететь на корабль, чтобы обнаружить его, а это само по себе было невозможно, поскольку руны создавали энергетическое поле, препятствовавшее любым попыткам подойти к кораблю.

Вернувшись назад, патрин увидел, что гномы маршируют к Майнавирам, чтобы атаковать эльфийский корабль, который плавал в воздухе, прикрепленный тросами к рукам Майнавиров. Эпло, Бэйн, Лимбек, Джарре и пес отправились в противоположном направлении, к проходившим под Хвабрикой туннелям.

Эпло уже ходил однажды этой дорогой, когда они прошлый раз пробирались на Хвабрику. Он тем не менее не помнил, как туда идти, и потому был рад, что у него есть провожатый. Время и чудеса других миров изгладили из его памяти чудеса Кикси-винси. Но, когда Эпло снова увидел ее, его охватил прежний благоговейный трепет. Но был в этом чувстве привкус тревоги и беспокойства, как будто он смотрел на мертвое тело. Он вспомнил кипящую жизнью машину – трещали лепестризингеры, вертелись вертолеса, железные руки крушили и штамповали, когтеройки рыли землю. Теперь все замерло. Все замолкло.

Они шли по туннелям за машиной, под машиной, над машиной, сквозь машину, и Эпло показалось, что он ошибся и Кикси-винси не мертва.

– Она ждет, – сказал Бэйн.

– Да, – ответил Эпло. – Думаю, ты прав. Мальчик подошел поближе, глядя на Эпло сузившимися глазами.

– Расскажи, что ты знаешь о Кикси-винси.

– Я ничего не знаю.

– Но ты сказал, что есть и другое объяснение…

– Я сказал, что может быть. Вот и все. – Он пожал плечами. – Назови это догадкой, подозрением.

– Ты не расскажешь мне?

– Когда доберемся до места, посмотрим, верна ли моя догадка, ваше высочество.

– Дедушка приказал мне управлять машиной! – нахмурившись, напомнил ему Бэйн. – Ты только защищаешь меня.

– И именно это я и намереваюсь делать, – ответил Эпло.

Бэйн искоса бросил на него обиженный взгляд, но ничего не сказал. Он понимал, что спорить бесполезно. Тем не менее он в конце концов либо забыл о своей обиде, либо решил, что его достоинство пострадает, если его увидят набычившимся. Оставив Эпло, мальчик подбежал к Лимбеку. Эпло послал вслед собаку, чтобы присматривать за обоими.

Пес не услышал ничего примечательного. Да и слушать было особо нечего. Вид неподвижной и тихой Кикси-винси действовал на всех угнетающе. Лимбек мрачно и сурово смотрел на нее сквозь свои очки. Джарре рассматривала машину, которую когда-то атаковала, с глубокой печалью. Когда гномиха дошла до участка, на котором она раньше работала, ей захотелось украдкой подойти к машине поближе и ласково погладить ее, словно заболевшего ребенка.

Они прошли мимо множества гномов, стоявших вокруг машины в вынужденном бездействии с беспомощным, испуганным и потерянным видом. Большинство гномов по-прежнему каждый день приходили на работу с тех пор, как машина остановилась, хотя делать им было нечего.

Сначала они верили, что произошла ошибка, сбой, просчет в фундаментальных уравнениях. Гномы сидели и стояли вокруг машины в темноте, при свете какого-нибудь самодельного светильника и с надеждой смотрели на Кикси-винси, ожидая, что она вот-вот взревет и снова оживет. Но теперь их надежды начали таять.

– Идите по домам, – говорил им Лимбек, когда они проходили мимо них. – Идите домой и ждите. Вы только зря свет жжете.

Кто-то из гномов уходил. Кто-то оставался. Кто-то уходил, затем возвращался. Кто-то оставался, затем уходил.

– Так больше продолжаться не может, – сказал Лимбек.

– Да, ты прав, – сказала Джарре, на сей раз согласившись с ним. – Случится что-то страшное.

– Возмездие! – раздался сильный хриплый голос из слишком спокойной темноты. – Возмездие, вот что случится! Ты навлек на нас гнев Богов, Лимбек Болтокрут! Я говорю, что мы должны пойти к ельфам и сдаться! Сказать Богам, что мы просим прощения. Может быть, они снова включат Кикси-винси…

– Да, – забормотали из темноты другие голоса. – Мы хотим, чтобы все было по-прежнему…

– Ну, видишь? Что я тебе говорил? – спросил Лимбек у Джарре. – И таких разговоров все больше.

– Но ведь они же не взаправду верят, что эльфы – это Боги! – возразила Джарре, оглядываясь на шепчущую темноту. Лицо ее было встревоженным. – Мы же видели, что они умирают!

– Но они-то не видели, – мрачно ответил Лимбек. – Но они с готовностью поклянутся, что видели, если от этого снова заработает Кикси-винси и станет тепло и светло.

– Смерть Верховному Головарю! – послышался шепот.

– Выдать его ельфам!

– Закрути-ка этот болт, Болтокрут!

Что-то просвистело в темноте – из мрака вылетел болт толщиной в руку Бэйна. Кусок металла пролетел далеко мимо цели и, никого не задев, ударился о стену позади них. Гномы все еще побаивались своего предводителя, который пусть ненадолго, но вернул им чувство собственного достоинства и надежду. Но все это ненадолго. Голод, темнота, холод и тишина порождали страх.

Лимбек ничего не сказал. Не вздрогнул и не отпрянул. Он продолжал идти, угрюмо поджав губы. Рядом с ним шла бледная от волнения Джарре и бросала на каждого встречного гнома вызывающие взгляды. Бэйн быстро попятился и пошел рядом с Эпло.

Патрин ощутил покалывание, посмотрел вниз и увидел, что руны на его руках начали испускать бледно-голубой свет, предупреждая об опасности.

«Странно», – подумал он. Магия его тела не стала бы подобным образом отзываться на присутствие кучки перепуганных гномов, несколько произнесенных шепотом угроз и брошенную железяку. Где-то снаружи было нечто по-настоящему злобное, угрожающее ему. Всем им.

Пес зарычал, обнажая клыки.

– В чем дело? – встревоженно спросил Бэйн. Он достаточно долго прожил среди патринов, чтобы распознать тревожные признаки.

– Не знаю, ваше высочество, – ответил Эпло. – Но чем скорее мы снова включим машину, тем лучше. Так что пошли.

Они вошли в туннели, которые, как помнил по своему прошлому путешествию Эпло, проходили и пересекались под разными углами под Кикси-винси. Туда не заходил ни один гном. Туннели обычно пустовали, – с тех пор как они перестали куда-либо выходить, не стало смысла забираться в них. Хвабрика уже целую вечность не использовалась, разве что для митингов, да и это кончилось, когда эльфы захватили ее и превратили в казарму.

Вдали от шепота и зрелища мертвой машины всем явно стало легче. Всем, кроме Эпло. Руны на его коже светились очень слабо, но все же светились. Опасность по-прежнему была где-то поблизости, хотя он не мог представить себе, где именно и что она собой представляет. Пес тоже беспокоился и временами громко гавкал, отчего остальные подпрыгивали от испуга.

– Ты не можешь заставить его замолчать? – взмолился Бэйн. – Я чуть не обмочился.

Эпло ласково положил руку на голову пса. Пес успокоился, но легче ему не стало. Эпло тоже.

Эльфы? Эпло не припоминал, чтобы его тело реагировало на опасность, исходящую от меншей, но ведь эльфы Трибуса, как он вспомнил, были народом жестоким и порочным.

– Ой, смотри! – воскликнула Джарре, указывая вперед. – Смотри! Я никогда раньше не видела такого, а ты, Лимбек?

Она показывала на знак на стене, полыхавший ярко-красным.

– Нет, – согласился Лимбек и надел очки, чтобы рассмотреть его. В голосе гнома прозвучали те же детский восторг и любопытство, что заставили его впервые задуматься о том, что такое эльфы и Кикси-винси. – Что это?

– Я знаю! – воскликнул Бэйн. – Это сартанская руна!

– Цыц! – Эпло схватил мальчика за руку и крепко сжал.

– Что? – Лимбек обвел их взглядом. Глаза его были широко открыты. За своим любопытством он забыл, ради чего спустился сюда и почему надо торопиться.

– Эти знаки оставили Менежоры. Потом объясню, – сказал Эпло, подгоняя их всех.

Джарре по-прежнему шла впереди, но она не смотрела, куда идет. Она оглядывалась на руну.

– Я видела эти забавные горящие рисунки, когда мы с тем человеком были там, где лежали мертвые. Но те были голубыми, а не красными.

«Но почему эта руна горит красным?» – задумался Эпло. Сартанские руны во многом были похожи на патринские. Красный – предостережение.

– Свет угасает, – сказала Джарре, по-прежнему глядя назад. Она споткнулась.

– Руна повреждена, – сказал Эпло Бэйн. – Больше она ничего не может сделать, ради чего бы она ни была тут написана.

Эпло знал, что руна повреждена. Он сам это понял.

Большая часть стены была заново покрыта, – может, это сделала Кикси-винси, а может, гномы. Сартанские руны на стенах потускнели, некоторые были полностью уничтожены, остальные – вроде этой – потрескались и теперь потеряли силу. Ради чего бы они здесь ни были оставлены – предупреждать, задерживать, открывать вход, – они потеряли свою силу и не могли уже этого сделать.

– Может, это из-за тебя? – спросил Бэйн, глядя на него снизу вверх с ехидной усмешечкой. – Может, ты не понравился рунам?

«Может быть, – подумал Эпло. – Но когда я в прошлый раз проходил здесь, тут не было никаких рун».

Они продолжали идти.

– Здесь, – заявила Джарре, остановившись под лестницей и поднимая светарь.

Эпло осмотрелся. Да, он узнал это место. Он его вспомнил. Они были прямо под Хвабрикой. Лестница вела наверх. В конце ее часть потолка туннеля отодвигалась в сторону. Через это отверстие можно было проникнуть на Хвабрику. Эпло осмотрел лестницу и обернулся к Лимбеку.

– Ты знаешь, что там наверху? Я не хочу вылезти прямо посреди эльфийского обеденного зала во время завтрака.

Лимбек покачал головой.

– С тех пор как эльфы захватили Хвабрику, никто из наших там не бывал.

– Я пойду посмотрю, – предложил Бэйн. Он жаждал приключений.

– Ну нет, ваше высочество, – твердо сказал Эпло. – Вы останетесь здесь. Пес, присмотри за ним.

– Я пойду. – Лимбек окинул их рассеянным взглядом. – Где тут лестница?

– Ты бы очки сначала надел! – сварливо заметила Джарре.

Лимбек покраснел и полез в карман за очками. Он отыскал их и нацепил на нос.

– Все остаются здесь. На разведку пойду я, – сказал Эпло, который уже поставил ногу на нижнюю перекладину. – Когда приблизительно начнется твоя диверсия?

– Да с минуты на минуту, – ответил Лимбек, близоруко вглядываясь в темноту.

– Ты… ты не возьмешь светарь? – нерешительно спросила Джарре. Она никогда не видела, как кожа Эпло светится голубым, и это явно поразило ее.

– Нет, – коротко ответил Эпло. Его тело давало достаточно света. Ему незачем было тащить с собой еще и светарь. Он начал подниматься по лестнице.

Патрин добрался уже почти до половины, когда снизу послышалась возня и визг Бэйна. Эпло посмотрел вниз. Похоже, мальчишка хотел пойти за ним. Пес крепко вцепился зубами в зад штанов его высочества.

– Ш-ш-ш! – прошипел Эпло, сердито глянув на них.

Он продолжал подниматься, пока не добрался до металлической плиты. Как он помнил с прошлого раза, плита сдвигалась в сторону легко и, что еще важнее, сдвигалась бесшумно. Если только сейчас никакой эльф не устроил на ней себе постель…

Эпло коснулся плиты пальцами и осторожно толкнул ее.

Она сдвинулась. Сквозь образовавшуюся щель пробивался свет. Эпло остановился и подождал, навострив уши.

Ничего.

Он еще немного сдвинул плиту, примерно на длину указательного пальца. Снова замер – не шевелясь, не издавая ни звука.

Сверху послышались голоса – звонкие, нежные голоса эльфов. Но звучали они словно издалека, не рядом, не прямо над головой. Эпло посмотрел вниз, на руны на руках. Голубое свечение не стало ярче, но и не пропало. Он решил рискнуть и выглянуть наружу.

Он отодвинул плиту в сторону и осторожно выглянул. Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы глаза его привыкли к яркому свету. То, что у эльфов был свет, обеспокоило его. Может быть, он ошибся и эльфы все-таки узнали, как работает Кикси-винси, и отняли у гномов свет и тепло.

Дальнейший осмотр дал ему понять, как в действительности обстоят дела. Эльфы, известные своей магической механикой, наспех соорудили свою собственную осветительную систему. Сверклампы Кикси-винси, что некогда освещали Хвабрику, были темными и холодными. И в этом конце Хвабрики вообще никакого света не было. Этот участок был пустым и заброшенным. Эльфы расположились в дальнем конце, у входа. На уровне глаз Эпло были ровные ряды коек, расставленных вдоль стен. Вокруг ходили эльфы – кто-то мыл пол, кто-то проверял оружие. Некоторые спали. Несколько эльфов сгрудились вокруг кухонного котла, из которого шел пар и ароматный запах. Несколько других сидели на полу и играли в какую-то игру, судя по их разговорам о ставках и победным или разочарованным крикам. Та часть Хвабрики, в которой находился Эпло, никого не интересовала. Сюда даже не доходил свет.

Прямо напротив того места, где он стоял, Эпло увидел статую Менежора – сартана в одеянии с капюшоном, державшего в руке зрячее око. Эпло несколько мгновений смотрел на око и с радостью обнаружил, что оно так же темно и безжизненно, как и вся машина. Дело в том, что приведенное в действие око открывало секрет Кикси-винси всякому, кто смотрел на его движущиеся картинки ^[67]. Стало быть, эльфы не разгадали секрета ока или не придали ему значения, как и гномы за все прежние годы. Возможно, эльфы, как и гномы, использовали пустующую часть огромного здания только для собраний. Или вообще ею не пользовались.

Эпло снова задвинул плиту, оставив только маленькую щелочку, и спустился по лестнице вниз.

– Все в порядке, – сказал он Лимбеку. – Все эльфы в передней части Хвабрики. Но либо ваша диверсия не началась, либо еще почему…

Он замолк. Сверху послышался слабый звук трубы. Затем раздались крики, звон оружия, звуки сдвигаемых постелей, взбешенные и радостные вопли солдат – кто-то воспринял нападение как отдушину в тупой рутине жизни, а кто-то как досадную неприятность.

Эпло снова быстро взобрался по лестнице и посмотрел в отверстие.

Эльфы опоясывались мечами, хватали луки и колчаны со стрелами и бежали на зов. Их офицеры ругались и подгоняли своих солдат.

Диверсия началась. Эпло не знал, сколько у них времени, не знал, долго ли сумеют гномы отвлекать эльфов. Возможно, недолго.

– Вперед! – взмахнул рукой Эпло. – Быстро! Все в порядке, малыш. Пусть идет.

Бэйн взобрался первым, быстро, как белка. Лимбек поднимался гораздо медленнее. За ним шла Джарре. В горячке кастрюлеметания она забыла сменить юбку на брюки, и ей было трудно взбираться вверх по лестнице. Пес стоял внизу, с интересом наблюдая за ними.

Эпло смотрел, выжидая, пока последний эльф покинет Хвабрику.

– Теперь вперед! Бежим!

Он отодвинул плиту, подтянулся и выбрался на пол. Обернувшись, протянул руку Бэйну и вытащил его. Лицо Бэйна пылало, глаза сияли от возбуждения.

– Я к статуе…

– Подождешь.

Эпло быстро огляделся, сам не понимая, почему медлит. Эльфов вокруг не было. Они были на Хвабрике одни. Если, конечно, эльфов не предупредили об их появлении и они не залегли в засаде, поджидая их. Но это был неизбежный риск, и не самый большой. С помощью своей магии Эпло мог спокойно разделаться с любой засадой. Но его кожу саднило, и она светилась слабым, тревожным светом.

– Иди вперед, – сказал он, озлившись на самого себя. – Пес, иди с ним.

Бэйн сорвался с места, пес за ним.

Из отверстия вынырнула голова Лимбека. Он уставился на собаку, весело прыгавшую рядом с Бэйном, и у гнома глаза на лоб полезли.

– Я мог бы поклясться… – он оглянулся на лестницу, – что пес только что был внизу…

– Поторопись! – прорычал Эпло. Чем скорее они отсюда уйдут, тем спокойнее ему будет. Он выволок наружу Лимбека, протянул руку Джарре.

Услышав испуганный крик и возбужденный лай, Эпло быстро обернулся, чуть не вывихнув Джарре руку.

Бэйн, лежа ничком поперек ног статуи, показывал вниз:

– Я нашел!

Пес стоял, широко расставив лапы, над входом и с подозрением смотрел в проем. Ему не нравилось то, что было внизу.

Прежде чем Эпло успел остановить его, Бэйн юркнул вниз, словно угорь, и исчез. Статуя Менежора начала поворачиваться на постаменте, закрывая вход.

– За ним! – крикнулЭпло.

Пес прыгнул в медленно закрывавшийся ход. Эпло успел увидеть только кончик его хвоста.

– Лимбек, не дай ему закрыться! – Эпло чуть не уронил Джарре и бегом бросился к статуе. Но Лимбек успел раньше. Дородный гном неуклюже бежал, яростно грохоча по полу Хвабрики своими толстыми ногами. Добежав до статуи, он всем телом бросился в медленно сужающийся проем и крепко вклинился между полом и постаментом. Пихнув статую, он заставил ее поворачиваться в обратную сторону, затем наклонился, чтобы рассмотреть ее.

– Ах, вот, значит, как она работает, – сказал он, снова пододвигая очки к переносице. Он протянул было руку, чтобы поиграть с ловушкой и проверить свою теорию, однако Эпло осторожно, но твердо наступил ему на пальцы.

– Не надо. Она может снова закрыться, и вдруг на сей раз мы не откроем ее?

– Эпло! – послышался из отверстия голос Бэйна. – Тут ужасно темно! Ты не мог бы дать мне светарь?

– Ваше высочество могли бы дождаться остальных, – угрюмо заметил Эпло. Молчание.

– Сиди тихо. Не шевелись, – сказал он мальчику. – Мы сейчас спустимся. Где Джарре?

– Здесь, – тихо ответила она, подходя к статуе. Она была бледна. – Альфред говорил, что мы не сможем выйти обратно этим же путем.

– Альфред так говорил?

– Да, но мало что рассказал. Он не хотел пугать меня. Но ведь должна быть причина, почему мы выбирались через туннели. В смысле если бы мы могли выйти через статую, то мы там и выходили бы, верно?

– С Альфредом все может быть, – пробормотал Эпло. – Но, может быть, ты и права. Эта штука должна закрываться всегда, когда кто-нибудь сюда спускается. Это означает, что нам каким-то образом надо оставить ее открытой.

– А разумно ли это? – озабоченно сказал Лимбек, наполовину залезший внутрь. – А если эльфы вернутся и обнаружат, что ход открыт?

– Найдут так найдут, – сказал Эпло. Он не думал, что такое может случиться. Казалось, что эльфы покинули этот участок. – Мне не хочется, чтобы эта ловушка захлопнулась.

– Нас выведут голубые огни, – тихо сказала Джарре, как будто говорила сама с собой. – Голубые огни вроде этих, – она показала на светившуюся кожу Эпло.

Эпло ничего не ответил. Он отошел поискать что-нибудь для того, чтобы заклинить вход. Он вернулся с куском жесткой трубы, жестом приказал Лимбеку и Джарре лезть внутрь, затем сам полез следом. Как только он шагнул за порог, статуя медленно и тихо начала поворачиваться. Эпло засунул трубу в отверстие. Статуя закрыла вход, прочно зажав трубу. Он попробовал пошевелить трубу и почувствовал, что статуя сдвигается.

– Ну, вот. Эльфы ничего не заметят. А мы сможем открыть ее, когда будем возвращаться. Ладно, давайте посмотрим, где мы.

Джарре подняла светарь и посветила.

Узкая спиральная лестница уходила вниз, во тьму. И по тьме этой, как и говорила Джарре, было невероятно тихо. Тишина лежала здесь слоем столетней пыли.

Джарре сглотнула комок, рука ее, державшая светарь, задрожала, и свет затрепетал. Лимбек вынул свой носовой платок и на сей раз вытер лоб, а не очки. Бэйн сидел, съежившись, на нижней ступеньке и прижимался спиной к стене. Вид у него был подавленный и перепуганный.

Эпло почесал пылающую руну на внутренней стороне руки и жестко подавил желание удрать. Он надеялся гам, внизу, скрыться от незримой для них угрозы. Но руны на его теле по-прежнему горели голубым, не ярче и не бледнее, чем там, на Хвабрике. И это было непонятно: как опасность могла быть сразу и наверху и внизу?

– Вон там! Вот эти штуки светились! – показала Джарре.

Посмотрев вниз, Эпло увидел ряд сартанских рун, идущих вдоль основания стены. Он вспомнил, что видел такие же руны на Абаррахе и что они вывели Альфреда по туннелям из Чертога Проклятых.

Бэйн согнулся в три погибели, чтобы рассмотреть их. Довольно улыбнувшись про себя своей собственной сообразительности, он обвел одну из них пальцем и назвал ее.

Сначала ничего не произошло. Эпло понимал по-сартански, хотя этот язык был ему противен, как крысиный писк.

– Ты неверно произносишь.

Бэйн сердито зыркнул на него – ему не понравилось, что его поправляли. Но мальчик снова назвал руну, тщательно выговаривая непривычные трудные звуки.

Руна вспыхнула, свет ее перескочил на соседнюю руну, и одна за другой все они засветились. И основание стены вдоль всей уходящей вниз лестницы засияло голубым.

– Пошли, – сказал Эпло, хотя это и не было нужно, – Лимбек, Бэйн и пес уже спускались по ступеням.

Только Джарре замешкалась позади. Лицо ее было бледным и мрачным, она мяла и теребила складочку на платье.

– Там так печально, – сказала она.

– Знаю, – тихо ответил Эпло.

Глава 14. ВНУТРО, ДРЕВЛИН. Нижнее Царство

Лимбек остановился у подножия лестницы.

– И что теперь?

От освещенного голубыми рунами туннеля, в котором они находились, во все стороны настоящим лабиринтом разбегались другие туннели. Руны здесь кончались, словно ожидали следующих приказов.

– В какую сторону нам идти?

Гном говорил шепотом, как и все они, хотя непонятно было, почему бы им всем и не говорить громко. Строгая суровая тишина давила на них. Даже от шепота им становилось не по себе, словно они были в чем-то виноваты.

– Когда мы здесь были, голубые огни привели нас к усыпальнице, – сказала Джарре. – Я больше не хочу туда.

Эпло тоже туда не хотелось.

– Ты не помнишь, где это?

Джарре, крепко взяв Эпло за руку, как когда-то Альфреда, закрыла глаза и задумалась.

– Кажется, третий справа, – она показала на руну.

И в тот же миг руны вспыхнули и побежали в том направлении. Джарре ахнула и прижалась к Эпло, вцепившись в него обеими руками.

– Фью! – тихонько присвистнул Бэйн.

– Это мысли, – сказал Эпло, припомнив кое-что из того, о чем рассказывал ему Альфред, когда они бежали, спасая свои жизни, по туннелям Абарраха. – Мысли могут воздействовать на руны. Стоит только подумать о том, куда нам надо попасть, и магия выведет нас туда.

– Но как мы можем представить себе это место, если мы не знаем, как оно выглядит? – возразил Бэйн.

Эпло потер о штаны зудящую, горящую руку и заставил себя держаться терпеливо и спокойно.

– Вы, ваше высочество, вместе с моим повелителем наверняка обсуждали то, как работает центральное управление этой машины. Как вы думаете, на что оно похоже?

Бэйн помолчал, обдумывая этот вопрос.

– Я показывал дедушке свои рисунки Кикси-винси. Он заметил, что части этой машины похожи на части нашего тела или тела животного. Золотые руки и ладони Майнавиров, свистки в форме губ. Когти, что копают коралит, похожи на птичьи лапы… Значит, управление должно быть похоже…

– На мозг! – нетерпеливо выкрикнул свою догадку Лимбек.

– Нет, – чопорно ответил Бэйн. – Так и дедушка думал, но я сказал, что будь у машины мозги, она сама знала бы, что делать, а у нее явно мозгов нет, потому что она этого не делает. Я имею в виду, не выстраивает острова. Если бы у нее были мозги, она сама сделала бы это. А она работает безо всякой цели. Я думаю, что то, что мы ищем, должно быть похоже на сердце.

– И что сказал на это дедушка? – скептически осведомился Эпло.

– Он согласился со мной, – высокомерно ответил Бэйн.

– И нам надо представить себе сердце? – спросил Лимбек.

– Попытка – не пытка. – Эпло нахмурился, почесывая руку. – По крайней мере, это лучше, чем стоять здесь. Мы не можем больше тратить времени.

Он заставил себя представить сердце, огромное сердце, что гонит кровь по телу, не представляющему, что с ней делать. Чем больше Эпло об этом думал, тем больше видел в этой идее смысла, хотя он никак не мог ожидать такого от Бэйна. Но это совпадало и с собственными мыслями патрина.

– Огни побежали! – Джарре вцепилась в руку Эпло так, что ногти впились в кожу.

– Сосредоточиться! – отрезал он.

Руны, что освещали правый коридор, замерцали, потускнели и погасли. Все ждали, затаив дыхание, думая о сердце и чутко прислушиваясь к отдававшимся в ушах ударам собственных сердец.

Слева от них замерцал свет. Эпло задержал дыхание, изо всех сил желая, чтобы руны ожили. Руны засветились сильнее, освещая туннель, идущий в противоположную от гробницы сторону.

Бэйн ликующе завопил. Отразившись от стен, его голос перестал походить на человеческий. Он звучал глухо и пусто, неприятно напоминая Эпло гулкие голоса мертвых – лазаров Абарраха. Светившиеся на коже Эпло руны внезапно вспыхнули ярче.

– Будь я на вашем месте, ваше высочество, я бы не стал снова этого делать, – проговорил сквозь зубы патрин. – Я не знаю, что там есть, но у меня такое ощущение, что кто-то слышал ваш вопль.

Бэйн, выкатив от страха глаза, прижался спиной к стене. – Наверное, ты прав, – прошептал он дрожащими губами. – П-прости. Что нам делать?

Эпло тяжело вздохнул, пытаясь вырваться из цепких пальцев Джарре, – гномиха так вцепилась в патрина, что у того затекла рука.

– Пошли. Побыстрее!

Но подгонять не было нужды. Сейчас все, включая Бэйна, горели желанием поскорее закончить свое дело и выбраться отсюда.

Светящиеся руны вели их по бесконечным коридорам.

– Ты что? – спросил Бэйн, увидев, что Эпло останавливается уже четвертый раз с той минуты, как они вошли в туннель. – Мне казалось, что ты велел поторапливаться.

– Это поможет нам найти обратную дорогу, ваше высочество, – холодно ответил Эпло. – Если вы заметили, руны гаснут, как только мы проходим мимо. Они могут и не загореться снова или поведут нас другим путем, который может вывести нас прямо на эльфов.

Он встал перед перекрытым аркой входом в туннель, в который они только что вошли, и острием кинжала нацарапал на стене свою руну. Не только потому, что это было нужно, – ему было в какой-то мере приятно нацарапать патринскую руну на священной сартанской стене.

– Нас выведут сартанские руны, – раздраженно возразил Бэйн.

– Ну, пока они, считай, никуда нас не вывели, – заметил Эпло.

Но еще через несколько поворотов и изгибов туннеля руны привели их к закрытой двери в конце зала.

Пламенеющие руны, что бежали по полу и проскакивали мимо других входов, оставляя их во тьме, теперь окаймляли эту дверь светом. Вспомнив об охранных рунах Абарраха, Эпло с радостью увидел, что эти горят голубым, а не красным. Дверь была сделала в форме шестиугольника. В центре ее руны кольцом замыкали пустое пятно. В отличие от большинства сартанских рун эти были не завершены, казалось, их наполовину не дописали.

Эпло обратил внимание на странную форму двери и надпись на ней. С подобным он уже где-то встречался, но никак не мог вспомнить и потому оставил эти мысли ^[68]. Похоже, устройство двери было простым, ключом к ней служили начертанные по центру руны.

– Я знаю, что это такое, – сказал Бэйн, несколько мгновений рассматривая руны. – Дедушка учил меня. Такое было в его старых книгах. – Он обернулся к Эпло. – Но мне не хватает роста. И еще дай мне твой кинжал.

– Поосторожнее, – сказал Эпло, протягивая ему оружие. – Он острый.

Мгновение Бэйн с завистью рассматривал кинжал. Эпло приподнял мальчика до уровня рун на двери.

Сдвинув брови, высунув от напряжения язык, Бэйн вонзил кончик кинжала в дерево и начал старательно выводить руну ^[69]. Когда он выцарапал последнюю черточку, руна зажглась. От ее пламени вспыхнули окружавшие ее знаки. Вся руническая надпись на миг вспыхнула, затем погасла. Дверь чуть-чуть приоткрылась. Оттуда хлынул белый свет, такой яркий после темноты туннеля, что им пришлось закрыть глаза.

Из глубины комнаты послышалось лязганье.

Эпло бесцеремонно бросил его высочество на землю, отпихнул его назад и схватил за шиворот Лимбека, который в возбуждении рванулся было внутрь. Пес глухо зарычал.

– Там кто-то есть, – еле слышно прошептал Эпло. – Все назад!

Бэйн и Лимбек повиновались. Их больше испугал напряженный тон Эпло, чем еле слышный звук, донесшийся из комнаты. Оба прижались к стене. Джарре, перепуганная и несчастная, встала рядом с ними.

– Что… – начал было Бэйн, но Эпло так зыркнул на него, что мальчик закрыл рот. Патрин постоял у приоткрытой двери, продолжая прислушиваться к странным звукам, доносившимся изнутри. В металлическом позвякивании временами слышался некий ритм, временами оно переходило просто в хаотический грохот, а то и совсем затихало. Затем все начиналось опять. Источник звука перемещался – сначала он слышался близко, затем удалился.

Он мог бы поклясться, что по огромной комнате расхаживает кто-то в полном доспехе. Но ни сартаны, ни патрины за всю историю своей могучей расы ни разу не надевали такого меншского изобретения, как доспехи. Значит, внутри был менш. Возможно, эльф.

Лимбек оказался прав. Это эльфы отключили Кикси-винси.

Эпло снова прислушался. Лязганье то приближалось, то отдалялось, перемещаясь медленно и целенаправленно. Эпло покачал головой. Нет, решил он, если бы эльфы отыскали это место, их бы тут было видимо-невидимо. Они бы кишели в туннелях, как муравьи. А в этой комнате, как мог понять Эпло, был кто-то один, и этот один издавал эти странные звуки.

Он посмотрел на свою кожу. Руны по-прежнему горели голубым, но свечение было, как и раньше, бледным.

– Стойте здесь! – одними губами произнес Эпло, сурово посмотрев на Бэйна и Лимбека.

Мальчик и гном кивнули.

Эпло обнажил меч, распахнул дверь ударом ноги и ворвался в комнату. Пес влетел следом. И тут Эпло чуть не выронил меч, онемев от изумления.

Человек, повернувшийся к нему, был сделан из металла.

– Каковы будут приказания? – монотонным голосом спросил он на человеческом наречии.

– Робот! – воскликнул Бэйн, забыв о приказе Эпло, и ринулся в комнату.

Робот был ростом с Эпло, может, чуть выше. Его тело, подобное человеческому, было бронзовым. Руки, ноги, пальцы соединялись и двигались, как у человека, хотя и несколько скованно. Металлическое лицо по какой-то причуде было отлито по образу человеческого, с носом и ртом, хотя губы его не двигались. Брови и губы были золотыми, в глазницах сверкали драгоценные камни. Все его тело покрывали руны – сартанские руны, так же как патринские руны покрывали тело Эпло, и, вероятно, с той же самой целью. Это показалось Эпло довольно забавным, но отчасти и оскорбительным.

Робот был один в этой круглой пустой комнате. Повсюду на стенах были глаза, сотни глаз, в точности таких же, как тот, что был в руке у статуи Менежора там, далеко наверху. И каждый немигающий глаз показывал то, что он видел в своей части Кикси-винси.

Эпло охватило жутковатое чувство, что это – его собственные глаза. Он видел всеми этими глазами. Металлический лязг, видимо, издавал робот, переходя по кругу от одного глаза к другому в постоянном наблюдении.

– Тут кто-то живой! – разинула рот Джарре. Она стояла на пороге, не осмеливаясь войти внутрь. Глаза ее были так широко раскрыты, что, казалось, того гляди – выпадут из глазниц. – Нам надо забрать его отсюда!

– Нет! – насмешливо ответил Бэйн. – Это же машина вроде Кикси-винси.

– Я – машина, – заявил робот своим безжизненным голосом.

– Ну, вот! – возбужденно крикнул Бэйн, поворачиваясь к Эпло. – Видишь? Он – машина. Видишь на нем руны? Все части Кикси-винси магически связаны с ним! Все эти столетия он заставлял ее работать!

– Без мозга, – пробормотал Эпло. – Он выполнял последние данные ему приказания, какими бы они ни были.

– Чудо! – выдохнул Лимбек. Глаза его переполняли слезы, очки запотели. Он сорвал их с носа.

Гном в священном трепете близоруко смотрел на человеко-машину, не пытаясь приблизиться. Ему было довольно издали поклоняться роботу.

– Я и представить не мог подобного чуда!

– У меня от этого чуда мурашки по спине ползут, – сказала, вздрогнув, Джарре. – Посмотрели на него, и пойдем. Мне тут не нравится. И эта штука мне тоже не нравится.

Эпло вполне разделял ее чувства. Ему тоже не нравилось здесь. Робот напоминал ему живых мертвецов Абарраха, возрожденных к жизни с помощью некромантии. У него было ощущение, что и здесь действовала та же черная магия, разве что оживила она то, что никогда и не было живым. «Это все же лучше, – подумал Эпло, чем возрождать к жизни разлагающуюся плоть. А может, и нет. У мертвых хоть душа есть. А у этого металлического сооружения» нет ни мозгов, ни души.»

Пес обнюхал ноги робота, недоумевая, почему эта. штука движется и разговаривает, как человек, но человеком не пахнет.

– Стереги дверь, – приказал Эпло собаке.

Пес, которому робот уже надоел, охотно послушался.

– Почему? – задал свой всегдашний любимый вопрос Лимбек. – Почему? Если этот металлический человек все эти годы управлял Кикси-винси, то почему же она остановилась?

Бэйн задумался, покачал головой. Пожал плечами.

– Не знаю, – через силу признался он. Эпло почесал зудящую руку. Он не забывал о том, что опасность не исчезла.

– Наверное, ваше высочество, это как-то связано с тем, что Врата Смерти были открыты.

– Все, что ты знаешь… – с издевкой начал было Бэйн, но тут робот повернулся к Эпло.

– Врата открыты. Каковы будут приказания?

– Ну, вот, – удовлетворенно сказал Эпло. – Я так и думал. Вот поэтому Кикси-винси и остановилась.

– Какие такие Врата? – нахмурившись, спросил Лимбек. Он протер очки и снова водрузил их на нос. – О чем это вы?

– Может быть, ты и прав, – промямлил Бэйн, злобно глянув на Эпло. – Но если это из-за тебя? Что тогда?

– Я требую, чтобы мне объяснили, что тут происходит! – сердито посмотрел на них Лимбек.

– Сейчас объясню, – сказал Эпло. – Подумайте-ка вот о чем, ваше высочество, – сартаны предполагали, что все Четыре Мира должны работать как одно целое. Предположим, что Кикси-винси предназначена не только для того, чтобы выстроить летающие континенты Ариануса в одну линию. Предположим, что у машины есть и другие задачи, касающиеся других миров.

– Моя настоящая работа начинается с открытием Врат, – сказал робот. – Каковы будут приказания?

– В чем состоит твоя настоящая работа? – ответил вопросом на вопрос Бэйн.

– Моя настоящая работа начинается с открытием Врат. Я получил сигнал. Врата открыты. Каковы будут приказания?

«Где цитадели ?»

Эпло вдруг вспомнил титанов Приана. Еще одни лишенные души создания, которые, не получая ответа на свой вопрос, настолько выходили из себя, что убивали каждого, кто имел несчастье попасться им на глаза.

«Где цитадели ? Каковы будут приказания ?»

– Ну, так дай ему приказ! – Пусть он включит машину, и пойдем отсюда! – сказала Джарре, нервно переминаясь с ноги на ногу. – Ведь диверсия не может продолжаться долго.

– Я никуда не пойду, пока до конца не пойму, что происходит! – вспылил Лимбек.

– Джарре права. Скажите ему, что делать, ваше высочество, и пойдем.

– Не могу, – с хитрецой глянул на Эпло Бэйн.

– Почему же, ваше высочество?

– Я хотел сказать, что смогу это сделать, но для этого потребуется много времени. Очень много времени. Сначала я должен понять, для чего предназначена каждая часть машины. Затем я отдам каждой части машины собственные приказания…

– Вы уверены? – с подозрением посмотрел на мальчика Эпло.

– Это единственный безопасный путь, – ответил Бэйн, весь прямо-таки сама невинность. – Ведь ты хочешь, чтобы все было сделано безопасно, разве не так? Если я ошибусь – или ты ошибешься – и машина впадет в безумие… может, тогда она начнет гонять острова туда-сюда или сбросит их в Мальстрим. – Бэйн пожал плечами. – Погибнут тысячи.

Джарре закручивала узелками подол платья.

– Пойдемте отсюда, прямо сейчас пойдемте! Хватит с нас. Мы научимся жить без Кикси-винси. Когда эльфы поймут, что она больше не заработает, они уйдут…

– Нет, не уйдут, – ответил Лимбек. – Они не могут уйти, ведь иначе они перемрут от жажды. Они будут искать, всюду лазить и везде соваться, покуда не найдут этого металлического человека, и тогда его заберут они…

– Он прав, – согласился Бэйн. – Мы должны… Пес зарычал, затем предостерегающе гавкнул. Эпло посмотрел на руки и увидел, что руны стали ярче.

– Кто-то идет. Возможно, они нашли отверстие в статуе.

– Но как? Там же ни одного эльфа не было!

– Не знаю, – мрачно ответил Эпло. – Либо ваша диверсия не удалась, либо эльфы забеспокоились. Теперь нечего гадать. Нам надо быстро убираться отсюда.

Бэйн строптиво посмотрел на него.

– Глупости. Ты ведешь себя просто по-дурацки. Как эльфы могут нас найти? Руны же погасли. Мы просто спрячемся в этой комнате.

«А малыш прав, – подумал Эпло. – Я просто сдурел. Чего мне бояться? Просто закроем дверь и спрячемся здесь. Пусть эльфы хоть сто лет обыскивают туннели, им не найти нас». Он открыл было рот, чтобы отдать приказ, но не смог. Эпло слишком долго жил, полагаясь на инстинкты. И сейчас его инстинкт подсказывал ему, что надо уходить.

– Делайте, что вам сказано, ваше высочество. – Эпло схватил Бэйна и поволок визжащего мальчишку к двери.

– Посмотрите сюда. – Патрин сунул Бэйну под нос свою полыхающую руку. – Я не знаю, как они пронюхали, что мы здесь, но будьте уверены, они это знают. Они ищут нас. И если мы тут останемся, нас тут и найдут… Вместе с роботом. Ты этого хочешь? Думаешь, твой дедушка этого хочет?

Бэйн посмотрел на Эпло с нескрываемой ненавистью, холодной, как обнаженный клинок. И столько в его взгляде было этой ненависти и злобы, что Эпло на миг испугался и растерялся. Хватка его ослабла, и Бэйн вырвался.

– Какой же ты дурак, – ласково, убийственно произнес он. – Я покажу тебе, какой ты дурак! – Повернувшись, мальчик оттолкнул Джарре и бросился в коридор.

– За ним! – приказал Эпло собаке, которая послушно бросилась вслед за Бэйном.

Лимбек, сняв очки, с тоской смотрел на робота. Тот по-прежнему неподвижно стоял в центре комнаты.

– И все равно я не понимаю… – начал было Лимбек.

– Потом объясню! – раздраженно крикнул Эпло.

Джарре взялась за дело сама. Схватив, как обычно, августейшего лидера СОПП, она поволокла его из комнаты в коридор.

– Каковы будут приказания? – спросил робот.

– Запри дверь! – прорычал Эпло, которому не терпелось убраться подальше от этого металлического трупа.

В коридоре он остановился, чтобы определить, где он находится. Там, откуда они пришли, слышался топот убегавшего Бэйна. Патринская руна, которую Эпло нацарапал над аркой, светилась голубовато-зеленым. По крайней мере, Бэйну хватило сообразительности бежать в нужную сторону, хотя это, возможно, приведет его прямо в руки преследователей.

«Любопытно, какая еще дурь взбрела мальчишке в голову, – подумал Эпло. – Наверное, что-нибудь этакое, чтобы наделать всем неприятностей. Но дело не в этом. Он менш, эльфы тоже. С ними я легко справлюсь.

Они даже не поймут, что их сразило. Тогда чего же ты боишься, так боишься, что от страха едва способен думать?»

– Чертовщина какая-то, – сказал Эпло сам себе и повернулся к Лимбеку и Джарре. – Я должен поймать его высочество. Вы оба держитесь за мной, насколько сможете, и как можно дальше уходите от этой комнаты. Это, – он показал на патринскую руну, – долго светиться не будет. Если эльфы поймают Бэйна, держитесь от них подальше. Дракой займусь я. Не пытайтесь геройствовать.

Сказав это, Эпло побежал по коридору.

– Мы будем следом! – пообещала Джарре и повернулась к Лимбеку.

Тот снял очки и близоруко пялился на дверь, что закрылась у него за спиной.

– Лимбек, пошли! – приказала она.

– А если мы никогда больше его не найдем? – жалобно ответил он.

«Надеюсь!» – чуть не сорвалось с ее языка, но она сдержалась. Она крепко взяла его за руку – как же давно она не делала этого! – и дернула.

– Нам надо идти, дорогой. Эпло прав. Нельзя, чтобы они нашли ее.

Лимбек тяжело вздохнул. Надев очки, он прислонился спиной к двери, скрестив руки на широкой груди.

– Нет, – решительно ответил он. – Я никуда не пойду.

Глава 15. ВНУТРО, ДРЕВЛИН. Нижнее Царство

– Как я и предполагал, геги разыграли нападение, чтобы замести следы, – заявил эльфийский капитан. Он стоял у статуи Менежора и смотрел на трещину в основании. – Пусть кто-нибудь из вас уберет трубу.

Никто из небольшого отряда не тронулся с места, несмотря на приказание капитана. Эльфы топтались на месте, искоса поглядывая на статую.

Капитан обернулся посмотреть, почему не выполняется приказ.

– Ну? В чем дело?

Один из эльфов отдал честь и заговорил:

– Капитан Санг-дракс, на этой статуе лежит проклятие. Все, кто здесь хоть сколько-то служил, знают это. – Довольно прозрачный намек на то, что сам капитан был здесь недолго.

– Если геги пошли туда, то им конец, господин, – сказал другой.

– Проклятие! – фыркнул Санг-дракс. – Если вы не будете подчиняться приказам, то сами заработаете проклятие. Мое проклятие! А оно вам покажется похлеще этого жалкого куска камня! – Он обвел их яростным взглядом. – Лейтенант Банглор, уберите трубу.

Названный эльф неохотно вышел вперед. Он боялся проклятия, но гораздо больше боялся собственного капитана. Осторожно протянув руку, он взялся за трубу. Побледнел, по лицу его побежал пот. Остальные эльфы невольно отступили на шаг. Под злобным взглядом капитана их пробирала дрожь. Банглор рванул трубу и чуть не упал, когда она легко выскользнула из отверстия. Постамент статуи повернулся и открыл уходящую вниз, во тьму лестницу.

– Мне послышался внизу какой-то шум. – Капитан подошел к отверстию и посмотрел вниз. Остальные эльфы с несчастным видом молча смотрели на него. Они прекрасно понимали, каким будет следующий приказ.

– И где это Верховное Командование откопало такого ретивого ублюдка? – шепотом сказал один солдат другому.

– Он прибыл с последним военным кораблем, – угрюмо ответил тот.

– И все же он принес нам удачу. Прежнему капитану Андерэлю пришлось уехать. Там ему и конец пришел…

– А тебя это не удивило? – резко спросил его товарищ.

Капитан Санг-дракс напряженно всматривался в отверстие в постаменте статуи. Похоже, он прислушивался к повторяющимся звукам, которые и привлекли его внимание.

– Разговорчики в строю. – Он окинул солдат раздраженным взглядом.

Солдаты замолчали и замерли с безразличными лицами. Офицер снова прислушался, наполовину спустившись вниз по лестнице в бесплодной попытке увидеть что-нибудь в темноте.

– Что удивило? – прошептал солдат, когда командир скрылся с глаз.

– Да то, как погиб Андерэль. Второй солдат пожал плечами.

– Ну, перебрал малость и вышел прогуляться а бурю…

– Ага, а когда ты видел, чтобы Андерэля выворачивало от выпивки?

Солдат испуганно посмотрел на своего товарища.

– Ты что такое говоришь?

– Да много кто так говорит. Капитан погиб не случайно…

Вернулся Санг-дракс.

– Идем внутрь. – Он показал на двух солдат, что только что разговаривали. – Вы пойдете первыми.

Они переглянулись. «Он не мог нас подслушать, – молча сказали они друг другу. – Слишком далеко было». Они повиновались – угрюмо и неторопливо. Остальной взвод последовал за ними вниз. Большинство солдат беспокойно поглядывали на статую, стараясь не прикасаться к ней. Капитан Санг-дракс спустился последним. На его тонких изящных губах играла легкая улыбка.

Эпло бежал вслед за Бэйном и собакой. На бегу он посматривал на руны, – теперь в их голубом свечении появился огненно-красный оттенок. Он выругался про себя. Ему не надо было приходить сюда, не надо было пускать сюда Бэйна или гномов. Он должен был прислушаться к предупреждению своего тела, даже если это предупреждение, по его мнению, не имело смысла. В Лабиринте он никогда не допустил бы такой ошибки.

– Я стал слишком дерзким, – прошептал патрин, – слишком самоуверенным, если считал себя в безопасности в меншском мире.

Но ведь он и был в безопасности, и в этом-то и была вся странность, все безумие. И все равно его защитные руны горели во тьме голубым, а теперь и красным.

Он прислушался – нет ли за спиной тяжелого топота двух гномов, но все было тихо. Наверное, они побежали в другую сторону. Бэйн был ближе, но все равно впереди. Мальчик бежал сломя голову, быстро, как только может бежать испуганный ребенок. Он делал то, что надо, – уводил эльфов от комнаты с роботом. Но если он при этом попадется, то вряд ли это поможет делу.

Эпло обогнул угол, на миг замер, прислушиваясь. Он услышал голоса – вне всякого сомнения, эльфийские. Но насколько близко они были, догадаться было невозможно. Извилистые коридоры искажали звуки, и Эпло не имел ни малейшего понятия, как далеко от статуи он находится. Он послал собаке срочный приказ: «Останови Бэйна! Держи его!» – и побежал снова. «Если я доберусь до мальчика раньше эльфов…»

Крик, звуки борьбы, громкое, злобное рычание собаки заставили Эпло остановиться. Впереди опасность. Он быстро обернулся. Гномов позади не было.

Ладно, пусть разбираются сами. Эпло не мог отвечать и за них, и за Бэйна. Кроме того, Лимбек и Джарре в этих туннелях почти как дома и вполне способны найти себе укрытие. Выбросив их из(головы, он крадучись пошел вперед.

«Заткнись и слушай!» – приказал он собаке.

Лай прекратился.

– Что тут у нас, лейтенант? .

– Ребенок! Какое-то человеческое отродье, капитан, – в явном изумлении проговорил эльф. – Ох! Убери собаку, ублюдок!

– Уберите руки! Мне больно! – завопил Бэйн.

– Ты кто? Что ты тут делаешь, гаденыш? – спросил офицер, используя самые грубые эльфийские выражения, – большинство эльфов считали, что люди только такой язык и понимают. – Веди себя хорошенько, засранец. – Звук пощечины, тяжелый, холодный и безразличный. – Капитан задал тебе вопрос. Отвечай доброму дяде.

Пес зарычал.

«Нет, малыш. Оставь их», – молча приказал Эпло.

Бэйн задохнулся от боли, но не разревелся и не захныкал.

– Ты еще пожалеешь об этом, – тихо сказал он. Эльф рассмеялся и отвесил мальчишке еще одну оплеуху.

– Говори.

Бэйн проглотил комок в горле и вздохнул, шипя сквозь зубы. Затем заговорил на прекрасном эльфийском:

– Я искал вас и тут увидел, что статуя открыта. Мне стало любопытно, и я спустился вниз. И я не отродье, а принц. Принц Бэйн, сын короля Стефана и королевы Анны, государей Волкарана и Улиндии. И лучше вам держаться со мной почтительно.

«Молодец, парень. – Эпло нехотя похвалил мальчишку. – Это заставит их остановиться и призадуматься».

Патрин беззвучно подобрался поближе к тому коридору, где эльфы захватили Бэйна. Теперь он их видел. Шестеро эльфийских солдат и офицер. Они стояли у лестницы, что вела наверх к статуе.

Солдаты веером рассыпались по коридору, держа оружие наголо и беспокойно поглядывая из стороны в сторону. Один лишь офицер держался холодно и спокойно, хотя Эпло и видел, что ответы Бэйна застали его врасплох. Он потирал свой острый подбородок и задумчиво разглядывал ребенка.

– Щенок короля Стефана сдох, – сказал солдат, державший Бэйна. – Мы знаем. Он обвинил в убийстве нас.

– Тогда ты должен знать и то, что вы этого не делали, – искусно ввернул Бэйн. – Я принц. И то, что я здесь, на Древлине, должно послужить вам доказательством.

Бэйн говорил с презрением. Он принялся было растирать горевшую от оплеухи щеку, но раздумал. Он гордо выпрямился, – он был слишком горд, чтобы признать, что ему больно, и гневно воззрился на своих захватчиков.

– Неужели? – спросил капитан. – И каким же образом?

На капитана его слова явно произвели впечатление. Проклятие, даже Эпло был поражен. Он забыл, насколько сообразителен был Бэйн и как он умел подчинять себе окружающих. Патрин расслабился и принялся рассматривать солдат, чтобы решить, каким магическим приемом воспользоваться, чтобы эльфы стали беспомощными, а Бэйн остался бы невредим.

– Я узник, узник короля Стефана. Я пытался сбежать, и, когда эти тупые геги ушли, чтобы напасть на ваш корабль, я воспользовался случаем. Я убежал и стал разыскивать вас, но потерялся, спустившись сюда. Отвезите меня назад в Трибус. Вы получите хорошую награду. – Бэйн искусно изображал улыбку.

– В Трибус? – Эльфийскому капитану это показалось очень забавным. – Будь доволен, что я дам себе труд вытащить тебя наверх по этой лестнице! Я не прикончил тебя, червяк, только потому, что в одном ты не ошибся – мне интересно узнать, что тут делает человеческое отродье. И я полагаю, что на этот раз ты расскажешь мне правду.

– Не вижу надобности рассказывать хоть что-нибудь тебе. Я не один! – прохрипел Бэйн леденящим душу голосом. Повернувшись, он указал на коридор, по которому прибежал сюда. – Со мной человек, и он сторожит меня. Он мистериарх. А с ним двое гегов. Помогите мне бежать, пока они не поймали меня!

Бэйн поднырнул под руку капитана и бросился к лестнице. Пес, бросив короткий взгляд на Эпло, рванулся за ним.

– Вы, двое, взять пащенка! – быстро крикнул капитан. – Остальные – за мной!

Он вырвал из ножен, висящих на поясе, кинжал и первым побежал туда, куда показал Бэйн.

– Проклятый гаденыш! – выругался Эпло. Он воззвал к магии, называя и рисуя руны, которые наполнили бы коридор ядовитым газом. Через несколько секунд все, включая Бэйна, впадут в бессознательное состояние. Эпло поднял руки. Когда под его пальцами вспыхнула в воздухе огненно-красным первая руна, он подумал – а от кого на самом деле пытался удрать Бэйн?

Из-за спины Эпло вдруг выскочила коренастая плотная фигура.

– Я здесь! Не убивайте меня! Я одна! – крикнула Джарре. Неуклюже ковыляя, она направилась прямо к эльфам.

Эпло не слышал, как подошла гномиха, и не мог остановить магию, чтобы схватить ее и оттащить с направления удара заклятья. Она оказалась прямо в середине облака сонного газа. Патрину ничего не оставалось, как только продолжать. Он унесет ее вместе с Бэйном. Эпло вышел из своего укрытия.

Эльфы ошарашенно замерли. Они увидели перед собой полыхавшие в воздухе руны, затем человека с кожей, сиявшей красным и голубым. Это был не мистериарх. Ни один человек не может владеть такой магией. Они смотрели на капитана, ожидая приказаний.

Эпло вычертил последнюю руну. Магическое действо было почти закончено. Эльфийский капитан приготовился было метнуть кинжал, но патрин почти не смотрел на него. Никакое меншское оружие не может его ранить. Он закончил руну, отступил назад и стал ждать, когда заклятие подействует.

Ничего не произошло.

Неожиданно первая руна замерцала и погасла. Эпло непонимающе уставился на нее. Вторая, руна, зависевшая от первой, тоже начала угасать. Он не мог в это поверить. Неужели он ошибся? Нет, невозможно. Заклятье было простым…

Боль пронзила плечо Эпло. Он посмотрел вниз и увидел, что из его рубахи торчит рукоять кинжала. Вокруг нее расплывалось темное пятно крови. Гнев, растерянность и боль почти лишили патрина способности размышлять логично. Такого не могло быть! Руны на его теле должны были защитить его! Это проклятое заклятье должно было подействовать! Почему?!

Он посмотрел в глаза – красные глаза – эльфийского капитана и все понял.

Эпло схватился за кинжал, но у него не было сил вырвать его. Ужасающее, лишающее сил тепло разлилось по его телу. Его замутило, тошнота подступила к горлу. От этого жуткого ощущения ослабли мускулы, руки безжизненно повисли. Колени его подогнулись. Эпло пошатнулся и чуть не упал. Он попытался удержаться на ногах, прислонившись к стене, но тут горячая волна захлестнула его мозг, и он сполз на пол…

И перестал ощущать что бы то ни было.

Глава 16. ВНУТРО, ДРЕВЛИН. Нижнее Царство

Джарре сидела, поджав ноги на полу Хвабрики рядом со статуей Менежора, стараясь не смотреть на отверстие в постаменте статуи, откуда уходила вниз, в странные туннели, лестница. Но каждый раз, как она говорила себе, что не будет туда смотреть, она ловила себя на том, что смотрит.

Тогда она стала смотреть в другую сторону – на эльфийского охранника, Бэйна и несчастного пса. В следующий момент она поняла, что снова смотрит на вход.

Она ждала, что выйдет Лимбек. Джарре в точности продумала все, что сделает, как только увидит, что близорукий Лимбек, спотыкаясь, выходит наружу. Она проведет отвлекающий маневр. Она задумала его еще там, в катакомбах. Она сделает так, чтобы все решили, что она пытается бежать. Она побежит к выходу из Хвабрики, в сторону от статуи. Это даст Лимбеку возможность проскользнуть в гномьи туннели, откуда они пришли.

«Мне остается только надеяться, что он не сделает какой-нибудь благородной глупости, – сказала Джарре про себя, снова возвращаясь взглядом к статуе. – Например, попытается, выручить меня. Прежний Лимбек так и поступил бы. По счастью, он теперь поумнел.

Да, он теперь поумнел. Он теперь стал настолько умным, что позволил мне пожертвовать собой, позволил эльфам схватить меня, позволил мне увести их от комнаты с роботом… В конце концов, это был мой план. Лимбек немедленно согласился со мной. Очень разумно с его стороны. Он не спорил, не пытался уговорить меня остаться, не предложил пойти со мной.

«Позаботься о себе сама, моя дорогая, – так он сказал, глядя на меня сквозь свои проклятые очки, – и не рассказывай им об этой комнате».

Все так разумны… Я прямо в восторге от умников».

Странно, но при этом Джарре захотелось двинуть Лимбеку в его разумную физиономию.

Вздохнув, она уставилась на статую и стала вспоминать свой план и то, что из него вышло.

Когда она вбежала в туннель, ее сильнее, чем эльфы, испугал вид Эпло со светившейся от магии кожей. Она почти лишилась способности действовать и не смогла бы сделать то, что задумывала, но тут Бэйн закричал по-эльфийски что-то о гегах и показал на туннель, туда, где была та комната.

После этого все пошло кувырком. Испугавшись, что они могут найти Лимбека, Джарре выскочила наружу и закричала, что она одна. Что-то свистнуло у ее уха. Она услышала, как Эпло вскрикнул от боли. Оглянувшись, Джарре увидела, что патрин скорчился у стены на полу и магическое свечение его кожи быстро гаснет. Она бросилась было ему на помощь, но тут двое эльфов крепко схватили ее.

Один из эльфов склонился над Эпло, внимательно рассматривая его. Остальные держались поодаль. Сверху послышался крик и затем хныканье Бэйна, говорившие о том, что эльфам удалось схватить мальчишку.

Эльф, стоявший на коленях возле Эпло, посмотрел на своих солдат, сказал им что-то – Джарре не поняла – и повелительно указал рукой. Двое эльфов потащили ее наверх, на Хвабрику. Там она увидела Бэйна, который с самодовольным видом сидел на полу и придерживал за загривок лежавшего рядом с ним пса. Каждый раз, как собака пыталась встать, видимо, чтобы пойти проведать своего хозяина, Бэйн ласково удерживал ее.

– Сидеть тихо! – на корявом – гномском приказал Джарре эльф.

Она кротко повиновалась, тяжело опустившись рядом с Бэйном.

– Где Лимбек? – громким шепотом спросил он ее по-гномски.

Джарре тупо посмотрела на него, как будто он говорил с ней по-эльфийски и она ничего не поняла. Исподтишка глянув на своих стражей, гномиха увидела, что они вполголоса переговариваются, то и дело поглядывая на выход в основании статуи.

Повернувшись к Бэйну, она сильно ущипнула его за руку.

– Запомни, – сказала она ему, – я была одна.

Бэйн открыл было рот, чтобы закричать, но, посмотрев на лицо Джарре, решил, что лучше будет помалкивать. Поглаживая синяк от щипка, он быстренько отодвинулся от нее и теперь сидел тихо, надувшись и задумывая новую пакость.

Джарре подумала, что все это случилось из-за Бэйна. И решила, что Бэйн ей не нравится.

Ничего не происходило. Эльфы все время расхаживали вокруг статуи, сторожа пленников и нервно поглядывая на уходившую вниз лестницу. Эльфийский капитан и Эпло не появлялись. И о Лимбеке – ни слуху ни духу.

Когда находишься в подобном положении, время ползет медленно. Джарре понимала это и делала на это поправку. Но даже с поправками ей казалось, что она сидит тут очень, очень долго. Она думала – сколько продержатся эти магические значки, которыми Эпло отметил на арках путь назад, и решила, что так долго они не протянут.

Лимбек не появлялся. Он не пришел ей на помощь. Не пришел разделить с ней судьбу. Он решил вести себя… разумно.

По полу Хвабрики затопали сапоги. Раздался голос, стражи резко вытянулись по стойке «смирно». Джарре с надеждой в сердце приготовилась было бежать. Но появился вовсе не важный, с очками на носу лидер СОПП.

Это был всего лишь эльф. И появился он с противоположной стороны от входа на Хвабрику. Джарре вздохнула.

Эльф, указав на Бэйна и Джарре, сказал что-то по-эльфийски. Джарре не поняла его слов. Но стражники сразу же облегченно вздохнули.

Бэйн, который вдруг повеселел, вскочил на ноги. Пес тоже вскочил, нетерпеливо поскуливая. Джарре осталась сидеть.

– Идем, Джарре, – сказал мальчик с великодушной всепрощающей улыбкой. – Они забирают нас отсюда.

– Куда? – с подозрением сказала она, медленно поднимаясь.

– К командующему. Не беспокойся. Все будет хорошо. Я позабочусь о тебе.

Джарре не купилась на это обещание.

– Где Эпло?

Гномиха гневно посмотрела на приближавшихся эльфов и скрестила руки на груди. Если будет нужно, она не двинется с места.

– Откуда мне знать? – пожал плечами Бэйн. – Последний раз я видел его внизу, и вроде бы он малость утратил свои магические способности. Похоже, у него ничего не вышло, – добавил он.

«И ты этим доволен», – подумала Джарре.

– Не вышло. Он был ранен. Эльф метнул в него кинжал.

– А вот это плохо! – Голубые глаза Бэйна широко распахнулись. – А… гм… Лимбек был с ним?

Джарре непонимающе посмотрела на мальчика.

– Какой такой Лимбек?

Бэйн вспыхнул от гнева, но прежде, чем он сумел разговорить ее, в разговор вмешался эльф.

– Топай, гег, – приказал он по-гномьи.

Джарре не хотелось идти. Ей не хотелось встречаться с их командующим. Ей не хотелось уходить, не узнав, что случилось с Лимбеком и Эпло. С непокорным видом она приготовилась было стоять до конца, и наверняка это стоило бы ей побоев от стражников, как вдруг ей пришло в голову, что Лимбек, наверное, прячется внизу и дожидается как раз того, чтобы стражники ушли и он мог бы скрыться. И она покорно последовала за Бэйном.

Позади них один из эльфов что-то вопросительно крикнул. Ответ новоприбывшего эльфа прозвучал как приказ. Джарре обеспокоенно обернулась. Несколько эльфов сгрудились у статуи.

– Что они делают? – в страхе спросила она Бэйна.

– Охраняют вход, – ответил Бэйн с недоброй усмешкой.

– Смотри вперед! И пошевеливайся,падаль! – приказал эльф. Он грубо толкнул Джарре.

Ей пришлось повиноваться. Она пошла к выходу из Хвабрики. Позади эльфы встали на посту у статуи, но не слишком близко от запретного входа.

– Ох, Лимбек, – вздохнула Джарре, – будь благоразумным…

Глава 17. ВНУТРО, ДРЕВЛИН. Нижнее Царство

Эпло очнулся от боли. Его бросало то в жар, то в холод. Посмотрев вверх, он увидел глаза эльфийского капитана, поблескивавшие красным в сумрачной тени.

Красные глаза.

Капитан сидел на корточках, длинные эльфийские руки с тонкими пальцами висели между колен. Он улыбнулся, увидев, что Эпло пришел в себя и смотрит на него.

– Приветствую тебя, хозяин, – весело сказал он с легкой дружеской насмешкой. – Тебе дурно, не так ли? Да уж, могу себе представить! Я никогда еще ни на ком не пробовал нервный яд, но могу предположить, что он вызывает очень неприятные ощущения. Не беспокойся. Яд не смертелен, и его действие скоро пройдет.

Дрожь прошла по телу Эпло. Он стиснул выбивавшие дробь зубы и закрыл глаза. Эльф говорил на пат-ринском, на рунном языке народа Эпло, на котором никогда не мог говорить никто среди когда-либо живших эльфов.

Под его раненое плечо скользнула рука. Эпло мгновенно открыл глаза и инстинктивно попытался отшвырнуть эльфа… или то, что выдавало себя за эльфа. На самом-то деле он еле-еле шевельнул рукой. Эльф улыбнулся с насмешливым сочувствием и захлопотал над Эпло, как перепуганная наседка. Сильная рука приподняла раненого патрина, помогая ему сесть.

– Идем, идем, хозяин. Все не так плохо, – весело сказал капитан, переходя на эльфийский.

– Да, если бы взглядом можно было убить, то моя голова давно бы уже болталась у тебя на поясе в качестве трофея. – Красные глаза весело блеснули. – Или это была бы, скажем так, змеиная голова, ты согласен?

– Что… Что ты такое? – сказал или, по крайней мере, попытался сказать Эпло. Слова легко возникали у него в голове, но он с трудом выдавливал их.

– Представляю, как тебе сейчас трудно разговаривать, – заметил эльф снова по-патрински. – Не надо. Я понимаю твои мысли. Ты знаешь, что я есть. Ты видел меня на Челестре, хотя, наверное, и не помнишь. Я был одним из многих. И в другом обличье. Менши окрестили нас змеями. Ну, а ты как бы назвал меня? Змельф? Я что-то вроде этого и есть.

«Оборотни…» – в смутном ужасе подумал Эпло. Он вздрогнул, что-то забормотал.

– Оборотни, – согласился змельф. – Но давай-ка пойдем. Я отведу тебя к Венценосному. Он хотел поговорить с тобой.

Эпло страстно хотел, чтобы его мускулы слушались его, чтобы он мог сопротивляться, бить, пинать, хоть что-то делать, но его тело отказывалось повиноваться. Его мышцы беспорядочно, судорожно сокращались и дергались. Он мог только стоять. Затем ему пришлось опереться на эльфа. «Или, – подумал Эпло, – теперь придется называть его змеем».

– Попытайся стоять, патрин. О, у тебя прямо-таки прекрасно получается, как я погляжу! Теперь попытайся идти. Ну, так мы опоздаем… Вот так, одну ногу ставишь перед другой…

Змельф направлял шаги спотыкавшегося патрина так, словно тот был дряхлым старцем. Эпло, шаркая, шел вперед, цепляясь ногой за ногу, нелепо дергая руками. Его рубашка промокла от холодного пота. Внутри все горело и зудело. Руны на его теле померкли, его магия была уничтожена. Его трясло, бросало в пот, он шел, повиснув на эльфе.

Лимбек стоял в непроглядной темноте – куда более густой, чем он когда-либо видел. Он начинал думать, что сделал ошибку. Руна, которую Эпло начертал над аркой, все еще горела, но света она не давала, и ее одинокий блеск высоко над головой гнома только усугублял окружающую темноту.

А затем руна начала гаснуть.

– Похоже, я влип, – сказал Лимбек. Он снял очки и, как обычно, когда он нервничал, стал жевать дужку. – Один. Они назад не придут.

Эта возможность раньше не приходила ему в голову. Он видел, как Эпло демонстрировал чудеса магии. Конечно, человеку, который прогнал дракона-грабителя, справиться с горсткой эльфов не составит труда. Эпло распугает эльфов и вернется, и Лимбек сможет продолжить исследования этого чудесного металлического существа, что находится внутри комнаты.

Но вот только Эпло не возвращался. Время шло. Руна угасала. Что-то было не так.

Лимбек забеспокоился. Ему невыносимо было думать, что придется» покинуть эту комнату, возможно, навсегда. Он был так близко к ней… Надо только дать металлическому человеку приказ, и тот заставит сердце гигантской машины биться снова. Лимбек не знал толком, какие надо дать приказания и как их давать и что случится, как только огромная машина заработает снова, но он верил, что со временем ему все станет так же ясно и просто, как надеть очки.

Но сейчас дверь была закрыта. Лимбек не мог войти внутрь. Он знал, что не может войти, поскольку, когда Джарре ушла, он пару раз дергал дверь. Он думал, что есть надежда ее открыть – ведь металлический человек в конце концов послушался приказа Эпло, но сейчас Лимбек предпочел бы, чтобы тот был не столь аккуратен и дисциплинирован и открыл бы дверь.

Гном решил, что будет колотить в дверь и кричать, требуя, чтобы его впустили.

– Нет, – пробормотал Лимбек, скривившись от противного привкуса дужки очков во рту , – если я буду орать и вопить, то это может всполошить эльфов. Они пойдут искать и отыщут Комнату Сердца (так он назвал ее). Был бы у меня свет, я мог бы рассмотреть, что за штуку нарисовал на двери Бэйн. Тогда, может быть, я открыл бы ее. Но света у меня нет, и остается только пойти и принести его. Д если я пойду за светом, то как я смогу сюда вернуться, если я дороги не знаю?

Вздохнув, Лимбек снова надел очки. Его взгляд остановился на арке, на руне, которая раньше ярко горела, а теперь казалась лишь бледным призраком себя самой.

– Я мог бы отметить дорогу, как это сделал Эпло, – пробормотал Лимбек, нахмурившись в глубокой задумчивости. – Но чем? У меня нет ничего, чтобы писать… Даже, – гном торопливо порылся в карманах, – даже гайки у меня нет. – Он вспомнил историю, которую ему рассказывали в детстве, о двух молодых гегах, которые, бродя по туннелям огромной машины, отмечали дорогу гайками и болтами. И тут ему в голову пришла такая блестящая мысль, что он чуть не скончался на месте.

– Носки!

Лимбек с размаху сел на пол. Поглядывая одним глазком на руну, свечение которой с каждой минутой угасало, он стянул башмаки и аккуратно поставил их около двери. Вытащив из них длинные толстые шерстяные носки, собственноручно им связанные [Поскольку жизнь всех гномов Древлина посвящена только Кикси-винси, то и мужчины, и женщины одинаково занимаются хозяйственными делами, как-то: воспитание детей, готовка, шитье и уборка. Потому все гномы обожают вязать на спицах и крючком, штопать и считают все это рукоделье своеобразным отдыхом. Все гномы должны уметь рукодельничать, поскольку сидеть в праздности и дремать, как в юности бывало с Лимбеком, считается ужасным грехом.

Лимбек умел вязать, но явно не слишком хорошо, о чем свидетельствует то, что его носок так легко было распустить], гном стал ощупывать мыски в поисках узелка, которым заканчивалась нитка. Он нашел его без особых сложностей, поскольку не удосужился заделать нить. Хорошенько рванув узел зубами, он распустил его.

Теперь перед ним встала следующая проблема – куда прикрепить конец нитки? Стены были гладкими, дверь тоже. Лимбек пошарил в темноте, надеясь найти хоть какой-нибудь выступ, но ничего не отыскал. Наконец он обвязал ниткой пряжку одного из своих башмаков и забил его под дверь так, что торчала одна только подметка.

– Ты ведь оставишь его в покое? – сказал Лимбек металлическому человеку, засевшему внутри комнаты, – кто знает, вдруг в стальную башку робота взбредет мысль выбросить башмак наружу или (ежели ему башмак придется по вкусу) окончательно затащить его внутрь.

Но башмак остался на месте. Никто не трогал его.

Лимбек торопливо вцепился в носок и начал распускать его. Он пошел по коридору, оставляя позади себя шерстяную нить.

Гном добрался до арки, помеченной тремя рунами, и распустил почти половину носка, когда вдруг понял, что в его плане имеется просчет.

– Вот беда-то, – раздраженно сказал он.

Конечно, ведь если он сможет найти дорогу назад по нитке от носка, то и эльфы тоже смогут. Но теперь уж ничего нельзя было поделать. Он мог только надеяться, что быстро отыщет Эпло и Бэйна и отведет их назад, в Комнату Сердца, прежде чем ее найдут эльфы.

Руны на арках светились все слабее. Лимбек шел по ним, распуская первый носок. Когда он распустился, Лимбек снял другой, привязал кончик его нити к концу нити первого носка и пошел дальше. Он пытался представить себе, что будет делать, когда кончится и второй носок. Решил, что тогда примется за свитер. Гном подумал, что уже должен бы оказаться где-то неподалеку от лестницы, ведущей наверх к статуе, когда, завернув за угол, чуть не налетел на Эпло.

Патрин, однако, не мог помочь гному по двум причинам: во-первых, он был не один, и, во-вторых, ему было плохо. И его почти тащил какой-то эльф.

Лимбек в ужасе нырнул назад в укромный коридор. Босиком гном ходил почти беззвучно, а эльф, который тащил Эпло, закинув себе на плечи его безвольную руку, разговаривал с Эпло и потому не услышал ни того, как Лимбек появился, ни того, как он ушел. Эльф и Эпло пошли по коридору, который ответвлялся в сторону от того, по которому пришел Лимбек.

У Лимбека упало сердце. Эльф спокойно шел по коридорам – значит, он знал все вокруг! Знает ли он о Комнате Сердца и металлическом человеке? Значит, все же эльфы виноваты в остановке Кикси-винси?

Гном хотел выяснить все в точности, а это можно было сделать, только подсматривая за эльфами. Он проследит, куда они заберут Эпло и по возможности что они с ним сделают. И что Эпло сделает с ними.

Смотав в клубок все, что осталось от его носка, Лимбек зацепил клубок за угол и, двигаясь тише (босиком), чем какой-либо гном когда-либо за всю историю гномьей расы, крадучись пошел по коридору вниз вслед за Эпло и эльфом.

Эпло понятия не имел, где находится. Он знал только то, что его ведут в один из подземных туннелей, проложенных под Кикси-винси. И это не сартанский туннель… Нет… Взгляд, брошенный по сторонам, подтвердил его догадку. Нигде ни единой сартанской руны. Патрин быстро отмел эту мысль. Конечно же, если змеи и не знали о тайных сартанских туннелях, то теперь знают. И лучше пусть больше ничего не узнают, если, конечно, это в его силах. Разве только Бэйн…

– Мальчишка? – Змельф посмотрел на Эпло. – Не думай о нем. Я отправил его назад с моими солдатами. С настоящими эльфами, конечно же. Я их капитан Санг-дракс – так меня зовут по-эльфийски. Довольно остроумно, не правда ли? ^[70] Да-да, я отправил Бэйна к настоящим эльфам. В их руках он будет куда полезнее для нас. Этот Бэйн просто замечательный менш. Мы очень надеемся на него.

О, нет-нет, хозяин, поверь мне, мальчик не под нашим контролем. – Красные глаза сверкнули. – Нет нужды. А, вот мы и пришли. Тебе получше? Прекрасно. Нам нужно, чтобы ты сумел осознать все, что скажет тебе Венценосный.

– Прежде, чем вы прикончите меня, – пробормотал Эпло.

Санг-дракс усмехнулся и покачал головой, но ничего не ответил. Он небрежно посмотрел по сторонам. Затем, продолжая крепко держать патрина, протянул руку и постучал в дверь.

Ее открыл гном.

– Дай руку, – сказал Санг-дракс, показывая на Эпло. – Он тяжелый.

Гном кивнул. Подхватив его с двух сторон, они втащили все еще шатавшегося патрина в комнату. Гном пнул ногой дверь, но посмотреть, захлопнул ли он ее, он не удосужился. Наверное, они чувствовали себя в безопасности в своем убежище.

– Я привел его, о Венценосный, – сказал Санг-дракс.

– Привет тебе и добро пожаловать, гость, – прозвучало в ответ на наречии людей.

Лимбек, что крадучись шел за Эпло и эльфом, вскоре совсем заблудился. Он начал подозревать, что эльф второй раз идет по собственному следу, и с тревогой наблюдал за ним, опасаясь, как бы тот не наткнулся на шерстяную нитку. Но потом Лимбек решил, что ошибся, поскольку нитка так и не попалась им на глаза.

Они очень долго шли по туннелям. Лимбек устал. Его босые ноги замерзли, к тому же они еще и болели, поскольку в темноте он много раз натыкался на стены. Он надеялся, что Эпло полегчает и что с помощью Лимбека он сможет вырваться от эльфа и они оба убегут.

Эпло застонал. Вид у него был не слишком-то жизнерадостный. Казалось, эльфу наплевать на своего пленника. Он то и дело останавливался, но лишь для того, чтобы поудобнее пристроить на плечах свою ношу. Затем он снова трогался в путь, и жутковатый красный свет, непонятно откуда исходивший, освещал ему дорогу.

«Господи, ну и сильны же эти эльфы, – заметил про себя Лимбек. – Куда сильнее, чем я думал». Он подумал, что, если вспыхнет открытая война, этот факт придется учитывать.

Они еще долго шли по извилистым коридорам, много раз поворачивали, прежде чем эльф остановился. Прислонив раненого Эпло к стене, эльф бегло осмотрелся. Лимбек забился в подходящий коридор, как раз напротив того места, где стоял эльф, и прижался к стене. Теперь Лимбек понял, откуда исходит красный свет – из глаз эльфа.

Странные глаза полыхнули огнем в сторону Лимбека. Ужасный, неестественный свет почти ослепил гнома. Он понял, что его обнаружили, и упал, закрыв голову руками, ожидая, что его вот-вот схватят, но взгляд эльфа прошел поверх Лимбека, скользнул по коридору и обратно.

Лимбек почувствовал себя совсем слабым от облегчения. Он вспомнил время, когда лепестризингеры на Кикси-винси взбесились и стали плеваться молниями, пока гномы не умудрились их утихомирить. Одна из таких молний просвистела как раз мимо уха Лимбека. Стоял бы он шестью дюймами левее, его бы испепелило. Стоял бы гном сейчас шестью дюймами ближе к эльфу, тот заметил бы его.

Эльф был, видимо, доволен тем, что за ним никто не подглядывает. Но похоже было, что это вовсе его не волновало. Удовлетворенно кивнув, эльф отвернулся и постучал в дверь. Дверь открылась. Наружу вырвался яркий свет. Лимбек зажмурился, чтобы привыкнуть к нему.

– Дай мне руку, – сказал эльф ^[71].

Лимбек ожидал, что появится еще один эльф, но он был безмерно потрясен, когда увидел, что в дверях появился гном.

Гном!

К счастью, Лимбек был так ошарашен тем, что увидел, как гном помогает эльфу внести оживающего Эпло в потайную подземную комнату, что у него отнялся язык, а в придачу и все прочее. Иначе он закричал бы: «Эй!», «Привет!» или «Какого бакенбарда пратетушки Салли ты тут делаешь?» – и этим выдал бы себя.

Пока разум Лимбека вновь приходил в соответствие с остальным Лимбеком, эльф и гном втащили полуживого Эпло в комнату. Они закрыли за собой дверь, и сердце Лимбека упало туда, где некогда находились его башмаки. Затем он заметил светящуюся щелку, и сердце его снова подпрыгнуло, хотя, похоже, не совсем туда, где было прежде, поскольку теперь оно колотилось где-то в коленках. Дверь была чуть приоткрыта.

Вперед Лимбека подтолкнула не отвага, а что, где и почему.

Любопытство было движущей силой его жизни, и именно оно потащило его к этой комнате, как лепестрические железотянучки на Кикси-винси вытягивали железо. Прежде чем Лимбек успел осознать, что делает, или подумать об опасности, он уже стоял у двери, заглядывая одним глазом в щелку сквозь линзу очков.

Гномы в тайном сговоре с врагом! Как такое возможно? Он выяснит, кто эти предатели и… ну… или…

Лимбек, моргая, смотрел. Он отпрянул, затем смотрел в щель уже в оба глаза, решив, что один глаз обманул его. Но все было верно. Он снял очки, протер глаза и посмотрел снова.

В комнате были люди! Люди, эльфы и гномы. Все вокруг стояли совершенно мирно. Все вместе… Прямо как братья… Он никогда не видел более чудесного зрелища. Гномы, эльфы, люди – все как один.

Вот только глаза у них поблескивали красным, и это наполняло душу Лимбека холодным, безотчетным ужасом.

Эпло стоял посреди комнаты, озираясь по сторонам. Его по-прежнему то трясло от холода, то бросало в жар, но уже не так сильно. Зато теперь он был словно выжатый лимон. Ему страшно хотелось уснуть, – его телу требовалось исцелить себя, восстановить круг своего бытия, свою магию.

«Я умру раньше, чем это сможет произойти».

Комната была большой. Ее освещал тусклый мерцающий свет нескольких светильников, подвешенных на стенных крючках. Сначала Эпло был сбит с толку увиденным. Но потом он понял, что в этом есть смысл. Логично, просто блестяще. Он опустился в кресло, которое подставил ему Санг-дракс.

Да, это совершенный замысел.

Комната была полна меншей – эльфов вроде Санг-дракса, людей вроде Бэйна и гномов вроде Лимбека и Джарре. Эльфийский солдат постукивал по носку своего сапога кончиком меча. Эльфийский нобиль поглаживал перья ястреба, сидевшего у него на рукаве. Женщина в драной юбке и в умышленно вызывающей блузе со скучающим видом прислонилась к стене. Рядом с ней людской колдун развлекался тем, что подбрасывал монетки в воздух, где они и исчезали. Гном, одетый, как гег, усмехался в густую спутанную бороду. Все менши выглядели и держались совершенно по-разному, но одно у них было общим. Каждый смотрел на Эпло блестящими красными глазами.

Санг-дракс, расположившийся рядом с Эпло, указал на человека, одетого, как простой работник, вышедшего на середину комнаты.

– Это Венценосный, – сказал по-патрински змельф.

– Я думал, что ты мертв, – сказал Эпло неразборчиво и запинаясь, но связно.

На миг король змеев вроде бы растерялся, затем рассмеялся.

– А, да, на Челестре. Нет, я не погиб. Мы не умираем.

– Когда Альфред покончил с тобой, ты был очень даже мертвый.

– Змеиный Маг? Признаю, что часть меня он убил, но, когда погибает любая часть меня, рождаются две новые. Понимаешь ли, мы живем, пока живете вы. Это благодаря вам мы живем. Мы обязаны вам. – Змеече-ловек поклонился.

Эпло в замешательстве воззрился на него.

– Но тогда каково же ваше истинное обличье? Вы змеи, или драконы, или менши, или что еще?

– Мы все, что пожелаешь, – ответил король змеев. – Вы придаете нам обличье, равно как и даете нам жизнь.

– Значит, вы просто приспосабливаетесь к миру, в котором находитесь, принимая то обличье, которое нужно для ваших целей. – Эпло говорил медленно, яд затуманивал его мысли:

– В Нексусе вы были патринами. На Челестре вам было выгодно принять обличье ужасающих змеев…

– Здесь мы можем быть более хрупкими, – сказал король змеев, сделав рукой небрежный жест. – Нам мет нужды принимать обличье жестоких чудовищ, чтобы бросить этот мир в пучину хаоса и потрясений, от которых мы процветаем. Нам просто надо стать его жителями.

Остальные рассмеялись, оценив шутку.

«Оборотни», – понял Эпло. Зло может принимать любую форму, любое обличье. На Челестре это змеи, в этом мире они менши, в Нексусе – его собственные соплеменники. Никто не узнает их, никто не поймет, что они уже здесь. Они могут быть где угодно, творить что угодно – разжигать войны, заставлять гнома сражаться с эльфом, эльфа – с человеком… сартана с патрином. «Мы слишком скоры на ненависть, мы не понимаем, что ненависть ослабляет нас, мы открыты и беззащитны перед злом, которое в конце концов пожрет нас всех!»

– Зачем вы привели меня сюда? – спросил Эпло, слишком обессиленный и отчаявшийся, чтобы осторожничать.

– Чтобы поведать тебе о своих намерениях.

– Если вы собираетесь убить меня, то зачем попусту тратить время? – насмешливо сказал Эпло.

– Нет-нет, вот это уже было бы напрасно! Пройдя вдоль рядов эльфов, гномов и людей, король змеев остановился прямо перед Эпло.

– Разве ты еще не понял этого, патрин? Король протянул руку, ткнул пальцем в грудь патрина, постучал по ней.

– Мы живем, пока живете вы. Страх, ненависть, жажда мщения, ужас, страдания, боль – во всей этой грязи, этой пузырящейся трясине мы и плодимся. Вы живете мирно – и каждый из нас в чем-то умирает. Вы живете в страхе, и ваша жизнь дает жизнь нам.

– Я буду бороться с вами! – прошептал Эпло.

– Конечно! – рассмеялся змеечеловек. Эпло потер раскалывавшуюся голову и мутные глаза.

– Я понял. Этого вам и нужно!

– Теперь ты начинаешь понимать. Чем яростнее ты борешься, тем сильнее мы становимся.

«Но как же Ксар? – подумал Эпло. – Вы клялись, что будете служить ему. Неужели и это обман…»

– Мы будем служить твоему повелителю. – Король змеев говорил искренне и серьезно.

Эпло нахмурился. Он забыл, что змеи могут читать его мысли.

– Мы охотно служим Ксару, – продолжал король змеев. – Мы вместе с ним на Абаррахе, под видом пат-ринов, естественно. Мы помогаем ему постигать тайны некромантии. Мы присоединимся к его войску, когда он начнет войну, поможем ему, будем сражаться в битвах на его стороне, охотно сделаем все, что он потребует от нас. А потом…

– Вы уничтожите его.

– Боюсь, мы будем вынуждены это сделать. Ксар хочет единства и мира. Конечно, добиваться этого он будет с помощью тирании и страха. Это даст нам кое-какое пропитание, но все равно это будет голодная диета.

– А сартаны?

– О, у нас нет любимчиков. Мы и с ними сотрудничаем. Самах был чрезвычайно рад, когда на его призыв ответили несколько так называемых сартанов и пришли к своим братьям сквозь Врата Смерти. Он отправился па Абаррах, но в его отсутствие новоприбывшие сартаны побуждают своих приятелей, настоящих сартанов, объявить меншам войну. И вскоре между такими миролюбивыми меншами Челестры начнутся раздоры. Вернее, раздоры начнутся между нами…

Голова Эпло, тяжелая, словно камень, поникла. Руки и ноги патрина словно окаменели. Он вдруг понял, что лежит на столе. Санг-дракс схватил его за волосы, рывком поднял его голову и заставил его посмотреть на змея, обличье которого теперь стало ужасающим. Тварь расплывалась, становясь огромной, тело ее распухало и разрасталось. А затем тело начало распадаться. Руки и ноги отделились от тела и отлетели прочь. Голова стала съеживаться и уменьшалась до тех пор, пока не остались только два длинных, узких красных глаза.

– Ты заснешь, – прозвучало у Эпло в голове. – И когда ты проснешься, ты будешь здоров, полностью восстановишь свои силы. Но ты будешь помнить. Ты очень хорошо запомнишь все, что я сказал и скажу. Здесь, на Арианусе, мы почувствовали себя в опасности. Здесь, к несчастью, существует тяга к миру. Империя Трибус ослабела и прогнила изнутри, она сражается на два фронта, и, по нашему мнению, победить она не сможет. Если Трибус будет повержен, эльфы и их союзники из людей вступят в переговоры с гномами. Этого мы допустить не можем. Этого не хочет и твой повелитель, Эпло. – Красные глаза вспыхнули смехом. – Вот тебе выбор. Мучительный выбор. Помогая меншам, ты идешь против воли своего повелителя. Помогая ему, ты помогаешь нам. Если ты уничтожишь своего повелителя, ты уничтожишь свой народ.

Ласковая, желанная тьма укрыла Эпло, затуманивая красные глаза. Но он по-прежнему слышал насмешливый голос:

– Подумай, патрин. Как бы то ни было, твой страх пойдет нам в пищу.

Вглядываясь в полную меншей комнату, Лимбек ясно видел Эпло – его бросили на пол прямо перед дверью. Патрин огляделся по сторонам и, как видно, был потрясен не меньше, чем гном, увидев это невероятное сборище.

Однако Эпло это, видимо, вовсе не понравилось. Насколько гном мог понять, Эпло охватил такой же страх, как и тот, что мучил Лимбека.

Вперед вышел человек, одетый, как простой работник. Они с Эпло заговорили на непонятном Лимбеку языке, но разговор был резким и гневным, и Лимбека охватил темный, леденящий душу ужас. Но, с другой стороны, все в комнате смеялись, обсуждали разговор и казались чрезвычайно довольными, соглашаясь с тем, что говорилось.

Из этих замечаний Лимбек мог отчасти понять, о чем был разговор, поскольку гномы переговаривались по-гномьи, эльфы – по-эльфийски, а люди, видимо, по-человечески – этого языка Лимбек не знал. Но все это не радовало Эпло, поскольку он выглядел куда более напряженным и отчаявшимся, чем прежде, хотя куда уж дальше. Лимбеку показалось, что так выглядит человек, готовый принять страшную смерть.

Эльф схватил Эпло за волосы и запрокинул ему голову, заставляя его смотреть на того человека. У Лимбека глаза на лоб полезли. Он не понимал, что происходит, но почему-то подумал, что Эпло сейчас умрет.

Веки патрина задрожали, он закрыл глаза. Голова его поникла, он упал на руки эльфа. Сердце Лимбека, которое уже выбралось из его пяток, теперь накрепко застряло у него в горле. Он был уверен, что Эпло мертв.

Эльф положил патрина на пол. Человек посмотрел на него, покачал головой и рассмеялся. Эпло повернул голову и вздохнул. Как Лимбек понял, он спал. Лимбек так обрадовался, что у него даже очки запотели. Он снял их трясущимися руками и протер.

– Вы, эльфы Трибуса, помогите мне отнести его, – приказал эльф, который привел сюда Эпло. Он опять говорил по-эльфийски, а не на том непонятном Лимбеку языке. – Мне надо доставить его на то же самое место на Хвабрике, прежде чем прочие что-нибудь заподозрят.

Несколько эльфов – по крайней мере, Лимбек предположил, что это эльфы, а сказать точнее было трудно, поскольку они были одеты в какую-то одежду, благодаря которой они сливались со стенами туннеля, – подошли к погруженному в сон Эпло. Они подняли его за руки и за ноги так легко, словно он весил не больше ребенка, и понесли к двери.

Лимбек быстро нырнул в туннель и увидел, как эльфы уносят Эпло в противоположном направлении. Тут Лимбеку пришло в голову, что он снова может остаться в одиночестве, не имея понятия, как выбраться наружу. Придется идти за ними или…

«Может быть, я смогу расспросить какого-нибудь гнома», – подумал он.

Он вернулся к комнате, заглянул внутрь и чуть не уронил очки. Лимбек торопливо нацепил их и уставился сквозь толстые линзы, не веря глазам своим.

Комната, только что полная света, смеха, людей, гномов и эльфов, была пуста.

Лимбек глубоко вздохнул и судорожно выдохнул. Его одолело любопытство. Он чуть было не нырнул в комнату, чтобы исследовать ее, но вдруг понял, что эльфы – его надежда найти обратный путь – быстро удаляются. Шевельнув бакенбардами от странного и необъяснимого зрелища, свидетелем которого он стал, Лимбек затрусил по коридору вслед за странно одетыми эльфами.

Жуткий красный свет их глаз ярко освещал идущих, указывая, где именно они идут. Как они отличали один туннель от другого, перекрытый аркой вход от выхода, это было выше понимания Лимбека. Эльфы шли быстрым шагом, ни на минуту не останавливаясь, ни разу не ошибаясь поворотом, ни разу не поворачивая назад и не начиная путь сначала.

– Что думаешь делать дальше, Санг-дракс? – спросил один из них. – Остроумное имечко, однако.

– Что, нравится? Мне оно показалось подходящим, – сказал эльф, приведший Эпло. – Мне нужно позаботиться, чтобы человеческий детеныш Бэйн и этот патрин были отправлены к императору. У мальчишки в голове созрел план, который вызовет в человеческом королевстве хаос гораздо успешнее, чем все, что мы затеяли бы сами. Я надеюсь, вы передадите весть об этом тем, кто приближен к императору, и подтолкнете его к сотрудничеству?

– Если Незримые ^[72] посоветуют, то он будет сотрудничать.

– Я просто восхищен, как вы так быстро умудрились проникнуть в их высшее общество и правящие круги. Поздравляю.

Один из странно одетых эльфов пожал плечами.

– На самом деле это было очень просто. Нигде больше на Арианусе нет общества, чьи методы и цели так совпадали бы с нашими собственными. Жаль только, что они склонны уважать эльфийские законы и вершить свои дела во имя оных, а в остальном Незримая Гвардия для нас просто великолепно подходит.

– Жаль, что мы не можем так же легко проникнуть в ряды Кенкари ^[73].

– Мне начинает казаться, что это невозможно, Санг-дракс. Как я объяснял Венценосному сегодня вечером, еще до твоего прихода, Кенкари по натуре духовны и потому чрезвычайно легко нас чуют. Однако мы пришли к выводу, что они не опасны. Их интересуют только души умерших, чья сила подпитывает империю. И главная их цель в жизни – охрана плененных душ.

Разговор продолжался, но Лимбек, ковылявший следом, не привык ходить так много и вскоре потерял интерес к тому, что говорилось. Он все равно большей частью не понимал того, о чем шла речь, а то немногое, что он понял, привело его в полное замешательство. Ему показалось странным, что эльфы, только что дружески разговаривавшие с людьми, теперь говорят о «разжигании беспорядков».

«Теперь уже ни эльфы, ни люди ничем меня не удивят», – решил он, мечтая о том, чтобы присесть и отдохнуть. Но тут Лимбек краем уха услышал от эльфов такое, что вмиг забыл и об израненных ногах, и о ноющих щиколотках.

– А что ты сделаешь с этой гномьей девкой, которую поймали твои солдаты? – спросил один из эльфов.

– А что, поймали? – беспечно ответил Санг-дракс. – Я и не знал.

– Да, они схватили ее, когда ты занимался этим патрином. Сейчас она под стражей вместе с мальчишкой.

«Это же Джарре! – понял Лимбек. – Они говорят о Джарре!»

Санг-дракс задумался.

– Ну, думаю, я заберу ее с собой. Как полагаешь, она может пригодиться при будущих переговорах? Если, конечно, эти тупые эльфы не прикончат ее раньше. Их ненависть к гномам просто восхитительна.

Убьют Джарре! У Лимбека кровь в жилах застыла от ужаса, затем закипела от гнева, потом отхлынула от головы куда-то к желудку. Его охватило обессиливающее чувство раскаяния…

– Если Джарре погибнет, то из-за меня, – пробормотал он под нос, едва понимая, куда идет. – Она пожертвовала собой ради меня…

– Ты ничего не слышал? – спросил один из эльфов, тот, что поддерживал ноги Эпло.

– Да это крысы, – ответил Санг-дракс. – Тут все прямо-таки кишит ими. Сартаны могли бы получше позаботиться о своих туннелях. Давай быстрее. Мои солдаты подумают, что я тут заблудился, а я не хочу, чтобы кто-нибудь из них решил погеройствовать и полез сюда разыскивать меня.

– Сомневаюсь, – со смешком сказал странно одетый эльф. – Из того, что мне удалось подслушать, я понял, что твои ребята не очень-то тебя любят.

– Верно, – жестко сказал Санг-дракс. – Двое из них подозревают, что я прикончил их прежнего капитана. Конечно, они правы. Действительно умные ребята, догадались. Жаль, что такая догадливость окажется для них роковой. Ну, вот мы и пришли. Здесь вход на Хвабрику. Тише, тише…

Эльфы замолчали, все превратившись в слух. Лимбек – оскорбленный, взволнованный и растерянный – остановился на некотором расстоянии сзади.

– Там кто-то ходит, – сказал Санг-дракс. – Они, наверное, поставили охрану. Положите его. Я заберу его отсюда. А вы оба возвращайтесь к своим обязанностям.

– Есть, капитан! – Эльфы заулыбались, насмешливо отсалютовали и затем – Лимбек чуть не спятил от изумления – оба исчезли.

Лимбек снял очки и протер их. У него возникло смутное подозрение, что ему просто показалось, будто эльфы исчезли, из-за пятен на стеклах. Но это делу не помогло. Эльфов все равно не было. Эльфийский капитан поднял Эпло на ноги.

– Просыпайся. – Он похлопал патрина по щекам. – Ну, вот. Немного шатает? Прежде чем ты отойдешь от действия яда, пройдет еще некоторое время. А тогда мы уже будем на пути в Имперанон. Не беспокойся. Я позабочусь о меншах, особенно о мальчишке.

Эпло едва мог стоять. Ему пришлось тяжело навалиться на эльфийского капитана. Но хотя патрин выглядел совершенно больным, в его взгляде все равно сквозило горячее желание сделать что-нибудь с этим эльфом. Однако, похоже, у него не было выбора. Эпло был слишком слаб, чтобы подняться по лестнице самому. Если он захотел бы выйти из туннеля, ему все равно пришлось бы опереться на сильную руку Санг-дракса.

У Лимбека тоже не было выбора. Взбешенному гному страстно хотелось наброситься на эльфа и потребовать, чтобы Джарре немедленно вернули ему целой и невредимой. Прежний Лимбек так бы и сделал, несмотря ни на что.

Но теперешний Лимбек сквозь свои очки видел невероятно сильного эльфа. Он вспомнил о том, что капитан упомянул о выставленной наверху страже, заметил, что Эпло сейчас не в состоянии ему помочь. И мудро остался там, где был, спрятавшись во тьме. Только когда по звукам шагов он решил, что Эпло и эльф уже на середине лестницы, гном на цыпочках прокрался вслед за ними и притаился у основания лестницы.

– Капитан Санг-дракс, – раздался сверху голос, – что там с вами случилось?

– Пленник попытался сбежать, – ответил Санг-дракс. – Пришлось погоняться за ним.

– Сбежать? Это с ножом-то в плече? – изумленно спросил эльф.

– Эти проклятые люди выносливы, как животные, – ответил Санг-дракс. – Мне пришлось изрядно поохотиться за ним, пока яд [не подействовал.

– Кто он, капитан? Какой-нибудь колдун? Я никогда не видел человека, у которого кожа светилась бы голубым, как у этого.

– Да. Он один из так называемых мистериархов. Возможно, он охранял мальчишку.

– Вы поверили сказкам этого ублюдка, капитан? – недоверчиво сказал эльф.

– Мне кажется, что решать, во что мы верим, а во что нет, – это дело императора. Не так ли, лейтенант?

– .Да, господин. Я полагаю, да.

– Куда увели мальчишку?

«Да чтоб он провалился, этот мальчишка, – раздраженно подумал Лимбек. – Куда они увели Джарре?»

Эльф и Эпло добрались до конца лестницы. Гном затаил дыхание, надеясь еще что-нибудь услышать.

– В караулку, капитан. Ждут вашего приказа.

– Мне нужен корабль, чтобы тотчас отправиться в Паксарию.

– Я должен уладить это с командующим, командир.

– Тогда давай побыстрее. Я поговорю с этим мальчишкой, колдуном и той тварью, что мы захватили…

– С гномихой, командир? – изумленно спросил эльф. – А мы собирались казнить ее в назидание…

Лимбек больше ничего не услышал. В ушах его раздался рев, от которого голова пошла кругом. Он пошатнулся и прислонился к стене. Казнить Джарре! Джарре, которая спасла от казни его! Джарре, которая любила его сильнее, чем он заслуживал! Нет, этого не может быть! Если он только сможет… и тоща…

Снова раздался рев, затем все стихло, .и вокруг воцарилась холодная тишина. Лимбеку показалось, что у него внутри так же темно и пусто, как в этих туннелях. Он знал, что делать. У него созрел План.

Теперь он снова мог слышать.

– А что делать с ходом, командир?

– Закрыть, – ответил Санг-дракс.

– А вы уверены, командир? Мне не нравится ощущение, которое исходит от этого места. Оно кажется… недобрым. Может, лучше оставить его открытым и послать туда разведывательные отряды?

– Прекрасно, лейтенант, – небрежно бросил Санг-дракс. – Я не вижу там внизу ничего интересного, но если вам угодно исследовать это место, то пожалуйста. Естественно, лично, поскольку я не могу выделить вам в помощь ни одного солдата. Тем не менее…

– Я прослежу, чтобы вход был закрыт, командир, – торопливо ответил эльф.

– Как вам угодно. Выбор в ваших руках. Мне нужны носилки и несколько солдат. Этот ублюдок слишком тяжел, и я не смогу утащить его далеко.

– Позвольте, я помогу вам, командир.

– Бросьте его на пол. Тогда вы сможете закрыть вход…

Голоса эльфов удалились. Лимбек не мог больше ждать. Он пополз вверх по лестнице, пригибая голову, пока не смог выглянуть наружу. Двое эльфов возились у основания статуи с полумертвым Эпло, повернувшись к выходу спиной. Остальные эльфы, стоявшие на страже, с любопытством рассматривали раненого человека – одного из прославленных мистериархов.

Сейчас или никогда.

Попрочнее закрепив на носу очки, Лимбек выполз из отверстия и сделал отчаянный, безумный рывок к дырке в полу, которая вела в катакомбы гегов.

Эта часть Хвабрики была едва освещена. Эльфийские часовые, опасавшиеся странной запретной статуи, стояли поодаль от нее. Лимбек добрался до безопасного места, никем не замеченный.

В своем паническом бегстве он чуть не нырнул в дыру головой вперед. В последний момент он умудрился взять себя в руки, бросился на пол, ухватился за верхнюю перекладину лестницы и, неуклюже кувыркнувшись, провалился внутрь. Мгновение гном висел, неловко цепляясь за верхнюю перекладину и бешено размахивая босыми ногами в поисках опоры. Лететь пришлось бы долго.

Лимбек нащупал ногами перекладину и более-менее устойчиво встал на нее. С трудом разжав взмокшие ладони, он повернулся и благодарно прижался к лестнице. Он затаил дыхание, прислушиваясь, нет ли погони.

– Ты ничего не слышал? – спросил один эльф другого.

Лимбек прямо-таки примерз к лестнице.

– Чушь! – решительно ответил лейтенант. – Это все проклятая дыра! Это из-за нее нам всякое слышится. Капитан Санг-дракс прав. Чем скорее мы ее закроем, тем лучше.

Он услышал скрежет – статуя поворачивалась на постаменте. Лимбек спустился по лестнице и с мрачным видом и холодной яростью в сердце направился к своей штаб-квартире, чтобы пустить в ход свой План.

Его нитка, что вела к роботу, сам робот, непривычный союз людей, эльфов, гномов – сейчас все это не имело значения.

И, может, никогда не будет иметь значения.

Он хотел вернуть Джарре… или… или.

Глава 18. ХРАМ АЛЬБЕДО. Аристагон, Срединное Царство

Подойдя к Храму Альбедо ^[74], вишам ^[75] вздохнула с огромным облегчением. Это было не из-за красоты здания, хотя Храм по праву считался прекраснейшим строением эльфов Ариануса. Не был это и благоговейный трепет, что охватывал всех эльфов вблизи места, где покоились души членов королевского рода. Вишам была слишком испугана, чтобы любоваться красотой, слишком раздавлена и измучена, чтобы испытывать благоговение. Она радовалась, что наконец-то достигла убежища.

Вишам торопливо поднялась по коралитовым ступеням, сжимая в руках маленькую шкатулку из лазурита и халцедона. Золотые бордюры лестницы сверкали на солнце, словно освещая ей путь. Она обошла восьмиугольное здание и подошла к центральной двери. И все время она оглядывалась через плечо – эта привычка выработалась у нее за эти три полных ужаса дня.

Вишам понимала, что даже Незримые не могут преследовать ее здесь, в этом священном месте. Но страх лишал ее способности рассуждать здраво. Страх иссушал ее, как лихорадочный бред, – она видела то, чего не было, и слышала то, что не было сказано. Она бледнела и дрожала, пугаясь собственной тени. Добравшись до двери, она начала колотить в нее судорожно сжатым кулаком вместо того, чтобы тихонько и почтительно постучать, как положено.

Привратник, чей необычайно высокий рост и почти аскетическая худоба выдавали в нем одного из эльфов Кенкари, подскочил от резкого звука. Торопливо подойдя к двери, он посмотрел сквозь хрустальное окошечко и нахмурился. Кенкари привыкли, что вишамы – или гейры, как их менее официально, но более точно называли ^[76], – приходили сюда в различной стадии скорби. Стадии были следующими – от смиренной тихой скорби стариков, что с самой юности жили только своим служением, от переносимого со стиснутыми зубами горя воина-вишама, который видел, как его служение прервала вечно бушующая на Арианусе война, до мучительного горя вишама, потерявшего ребенка. Скорбь большинства вишамов была приятна, даже похвальна. Но в последнее время Привратник стал замечать в них наряду со скорбью и другое чувство, чувство неприемлемое, а именно – страх.

Он увидел признаки страха на лице и этой гейры, такие же, как и на лицах слишком многих других вишамов. То, как она торопливо барабанила в дверь, безумно оглядываясь через плечо, бледное лицо с серыми отметинами бессонной ночи – все говорило о страхе. Привратник медленно и торжественно отворил дверь и с суровым видом предстал перед гейрой, вынуждая ее совершить ритуал, прежде чем дозволить войти. Кенкари знал по своему опыту, что привычные ритуальные слова, сколь бы нудными они сейчас ни казались, приносят успокоение скорбящим и испуганным.

– Пожалуйста, впусти меня! – задыхаясь, сказала женщина, когда хрустальная дверь беззвучно распахнулась перед ней.

Привратник преграждал ей дорогу своим хрупким телом. Он высоко воздел руки. Складки его одеяния, вышитого переливчатым красным, оранжевым и желтым шелком, окаймленным бархатно-черным, были подобны крыльям бабочки. Казалось, что эльф и на самом деле превратился в бабочку, – его тело словно стало телом священного для эльфов насекомого, по бокам как бы раскинулись крылья.

Зрелище это ошеломляло и одновременно успокаивало. Гейра сразу же вспомнила о своем служении, к ней вернулась выучка. На бледных щеках снова появился румянец, и она вспомнила, как нужно должным образом представляться, а через несколько мгновений она перестала дрожать.

Она назвала свое имя, имя своего клана ^[77] и имя своего подопечного. Последнее имя она произнесла дрогнувшим голосом. Ей пришлось повторить его, чтобы Привратник понял, о ком идет речь. Он быстро порылся в закоулках своей памяти, отыскал нужное имя среди сотен других и убедился, что душа юной принцессы действительно по праву принадлежит храму. (Трудно поверить, но в этот упадочный век многие эльфы низкой крови пытались подсунуть храму своих плебейских предков. Привратник, благодаря своей глубокой осведомленности в генеалогии королевского рода, прекрасно знал королевское родословное древо и все его многочисленные ответвления, включая законных и прочих отпрысков, благодаря чему отслеживал самозванцев, брал их под стражу и предавал в руки Незримых.)

Сейчас у Привратника сомнений не было, и решение он принял сразу. Юная принцесса, троюродная сестра императора по материнской линии, была прославлена своей красотой, умом и душой. Ей еще бы жить да жить, стать женой, матерью и осчастливить мир, родив много детей, похожих на нее.

Привратник так и сказал, когда после ритуала позволил гейре войти в храм и закрыл за ней хрустальные двери. Он заметил, что, когда двери закрылись, женщина чуть ли не разрыдалась от облегчения. Однако она по-прежнему испуганно озиралась.

– Да, – тихо ответила она, как будто даже в святилище опасалась говорить громко, – моя прекрасная дева должна была бы прожить дольше. Я должна была бы шить ей простыни для брачного ложа, а не саван!

Держа шкатулку на открытой ладони, гейра – женщина лет сорока – погладила ее крышку, покрытую замысловатой резьбой, и прерывистым шепотом произнесла несколько слов, полных любви к несчастнойдуше, заключенной внутри.

– Что же погубило ее? – участливо спросил Привратник. – Поветрие?

– Если бы так! – горько воскликнула вишам. – Это я пережила бы. – Она накрыла шкатулку ладонью, словно по-прежнему оберегала ту, что была заключена в ней. – Ее убили.

– Люди? – помрачнел Привратник. – Или мятежники?

– Какие дела могли быть у принцессы крови, у моей овечки, с людьми или этими мятежными подонками ^[78]? – вспылила гейра, в своем горе и гневе позабыв, что говорит со старшим.

Привратник взглядом поставил ее на место.

Гейра потупила взгляд, гладя шкатулку.

– Нет, ее убили свои же. Родная плоть и кровь!

– Полно, женщина, ты не в себе, – сурово молвил Привратник. – За что…

– За то, что она была юна и сильна, за то, что дух ее был юн и силен! Такое для некоторых полезнее после смерти, чем при жизни, – ответила гейра, не пряча слез, покатившихся по ее щекам.

– Не могу повершить…

– Тогда слушай! – Гейра сделала немыслимое. Она схватила Привратника за руку и притянула к себе поближе, чтобы он мог расслышать ее тихие, полные ужаса слова. – Мы с моей овечкой перед отдыхом всегда выпивали по бокалу глинтвейна. И тем вечером мы обе тоже выпили этот напиток. Мне он показался странным на вкус, но я решила, что просто вино было плохим. Мы обе не допили наши бокалы и рано отправились спать. Овечку мою мучили дурные сновидения… – Гейра замолчала, взяла себя в руки. – Моя овечка уснула почти сразу. Я ходила по комнате, собирая ее милые ленты и складывая ее одежду на утро, когда меня охватило странное чувство. Руки мои отяжелели, язык мой высох и распух. Я едва доползла до постели. И тут я вдруг впала в странное состояние. Я и спала и в то же время бодрствовала. Я могла слышать, видеть, но не могла отвечать. И тогда я увидела их.

Гейра еще сильнее стиснула руку Привратника. Он наклонился к ней поближе, но едва мог понять торопливые, отрывистые слова.

– Я увидела, как в ее окно вползает ночь! Привратник нахмурился и отодвинулся от нее.

– Понимаю, о чем ты думаешь, – сказала гейра. – Что я была пьяна или все это мне приснилось. Но я клянусь, что это правда! Я заметила какое-то движение, темные тени переползли через оконную раму, поползли по стене. Их было три. На миг они стали как бы вырезанными в стене черными отверстиями. Постояли неподвижно. И затем они действительно стали стеной! Но я видела, как они двигались, хотя это выглядело так, словно стена колыхнулась. Они скользнули к постели моей овечки. Я пыталась закричать, но не смогла издать ни звука. Я была беспомощна. Беспомощна! – Гейра содрогнулась. – Затем одна из подушек… подушек, которые моя овечка вышивала своими собственными дорогими руками, поднялась в воздух, словно ее держали у: незримые руки. Они положили ее ей на лицо… и придавили… Моя овечка сопротивлялась. Даже во сне она сражалась за свою жизнь. Но незримые руки держали подушку до тех пор… До тех пор, пока она не перестала бороться… Она безвольно лежала в постели…

Затем я ощутила, как один из них подошел ко мне. Я ничего не видела, даже лица, но я знала, что один из них стоит рядом. Незримая рука легла мне на плечо и встряхнула меня.

– Гейра, твоя подопечная мертва, – сказал он. – Быстро хватай ее душу.

Жуткое дурманное ощущение покинуло меня. Я закричала, села в постели и хотела было схватить ужасную тварь, пока не прибежит стража, но руки мои прошли сквозь воздух. Они ушли. Они уже не были стеной, они стали ночью. Они исчезли.

Я подбежала к моей овечке, но та была мертва. Сердце ее не билось, жизнь покинула ее. Они даже не дали ей испустить душу. Мне пришлось отворить ее ^[79]. Рассечь ее белую, нежную кожу… Я… – Гейра не смогла сдержать рыданий. Она не видела, как изменилось выражение лица Привратника, как наморщился его лоб, как потемнели его огромные глаза.

– Наверное; это приснилось тебе, дитя мое, – только и смог сказать он.

– Нет, – глухо ответила Гейра, заливаясь слезами. – Это был не сон, хотя они и хотели бы, чтобы я так думала. И я чувствовала, что они преследуют меня. Всюду, где бы я ни была. Но это бесполезно. Мне незачем жить. И разве они могут убить меня прежде, чем я выполню свой долг? – Она последний раз с любовью и скорбью посмотрела на шкатулку и затем почтительно положила ее на ладонь Привратника.

– Нет, если, конечно, они действительно этого хотят.

Она повернулась и, понурив голову, пошла к хрустальным дверям.

Привратник отворил их перед ней. Сказал несколько слов утешения, но они прозвучали неубедительно, и оба они это понимали, – если, конечно, гейра вообще услышала их. Держа в руках шкатулку из лазурита и халцедона, он смотрел, как женщина спускается по окаймленным золотом лестницам в широкий пустой храмовый двор. Солнце светило ярко, и за гейрой тянулась длинная тень.

Привратника пробрал озноб. Он внимательно следил за женщиной, пока та не скрылась из глаз. Шкатулка в его ладони еще хранила тепло руки гейры. Вздохнув, он повернулся и ударил в маленький серебряный гонг, что стоял в нише в стене рядом с дверью.

Другой Кенкари в разноцветном одеянии бабочки вошел в зал беззвучным скользящим шагом.

– Подмени меня, – приказал Привратник. – Я должен отнести это в Дом Птиц. Пошли за мной, ежели будет нужда.

Второй Кенкари, главный помощник Привратника, кивнул и встал у дверей, готовый принять душу любого новоприбывшего. Держа в руке шкатулку, Привратник покинул огромные двери и, нахмурившись, отправился в Дом Птиц.

Храм Альбедо был построен в форме восьмиугольника. Коралит, магически выращенный и вырезанный, величественно устремлялся к небесам, образуя ступенчато поднимающийся купол. Между коралитовыми опорами стояли хрустальные стены, нестерпимо сверкавшие в лучах солнца, именуемого Солярус.

Хрустальные стены создавали оптическую иллюзию, так что случайным наблюдателям (которым никогда не позволяли подходить к Храму достаточно близко) казалось, будто бы они могут видеть его насквозь, от одной стены до другой. На самом деле стены восьмиугольника внутри были зеркальными и не позволяли проникнуть взглядом внутрь. Снаружи нельзя было заглянуть внутрь, но изнутри можно было видеть то, что происходит снаружи. Двор вокруг Храма был пустым, там не было никаких строений. Даже гусеница не смогла бы переползти его незаметно. Так Кенкари надежно охраняли свои древние мистерии.

В самом центре восьмиугольника находился Дом Птиц. Его окружали комнаты для исследований, для медитации. Под Храмом располагались постоянные жилища Кенкари и временные для их учеников вишамов. Привратник направил шаги к Дому Птиц. Дом Птиц был самым большим чертогом Храма. Это было прекрасное место, в котором росли живые деревья и растения, привезенные со всех концов эльфийского королевства. Драгоценная вода, которая из-за войны с гегами по всей стране расходовалась очень скупо, в Доме Птиц щедро тратилась на поддержание жизни там, где по иронии судьбы обитали мертвые.

В Доме Птиц не было ни одной певчей птицы. Здесь на незримых, эфемерных крыльях парили души усопших эльфов королевской крови, плененные души, которых силой заставили петь их вечную безмолвную песнь ради блага империи.

Привратник остановился перед Домом Птиц и заглянул внутрь. Там было воистину прекрасно. Деревья и растения цвели пышно, как нигде в Срединных Королевствах. Даже императорский сад не был таким зеленым, поскольку даже его величество был вынужден расходовать воду ограниченно.

Вода в Доме Птиц струилась по трубам, проложенным глубоко под землей, привезенной, как гласила легенда, из сада с острова Эстея, что в Верхних Королевствах, ныне давно покинутых ^[80]. Растения здесь только поливали, никакого другого ухода за ними не было, разве что мертвые пеклись о них. Иногда Привратник представлял себе это. Живым очень редко позволялось входить в Дом Птиц. За всю чрезвычайно долгую жизнь Привратника такого не случалось ни разу, да и вообще никогда на памяти Кенкари такого не бывало.

В закрытом чертоге никогда не бывало ветра. Ни ветерка, ни единого колыхания воздуха не могло проникнуть туда. И все же Привратник видел, как шевелятся и подрагивают листья деревьев, как дрожат лепестки роз, как клонятся стебли цветов. Души мертвых порхали среди живой зелени. Привратник немного посмотрел, потом отвернулся. Дом Птиц некогда был местом мира и спокойствия, а теперь оно наводило на него зловещую тоску. Он посмотрел на шкатулку в своей руке, и морщины на его худом лице стали еще резче.

Он поспешил к молельне, что была рядом с Домом Птиц, произнес ритуальную молитву и осторожно открыл покрытую затейливой резьбой деревянную дверь. За ней в маленькой комнате сидела за столом Хранительница Книги и писала что-то в огромном фолианте в кожаном переплете. Ее обязанностью было записывать имя, происхождение и относящиеся к делу события из жизни всех, кто прибывал сюда в маленьких шкатулочках.

«Плоть – огню, жизнь – книге, душу – небесам». Таков был обычай.

Услышав, что кто-то вошел, Хранительница Книги подняла голову и перестала писать.

– Прибыл имеющий право войти, – тяжело сказал Привратник.

Книжница (титулы ради удобства сокращались) кивнула и позвонила в маленький серебряный гонг, что стоял у нее на столе. Из боковой комнаты появился еще один Кенкари, Блюститель Душ. Книжница почтительно встала. Привратник поклонился. Должность Блюстителя Душ была самой высокой среди Кенкари. Кенкари, носивший этот титул, был чародеем Седьмого Дома и самым могущественным не только в своем клане, но и во всей империи. Слово Блюстителя в прежние времена могло поставить на колени любого короля. Привратник задумался: а так ли это теперь?

Блюститель протянул руку и с почтением принял шкатулку. Повернувшись, он возложил ее на алтарь и преклонил колена для молитвы. Привратник назвал имя девушки и рассказал Книжнице все, что знал о ее происхождении и жизни. Та по ходу рассказа набрасывала заметки. Когда будет время, она напишет все в подробностях.

– Так молода, – сказала, вздыхая, Книжница. – Отчего она умерла?

Привратник облизнул губы.

– Ее убили.

Книжница подняла взгляд, пристально посмотрела на него, глянула на Блюстителя.

– Ты на сей раз говоришь так, будто точно знаешь.

– Есть свидетель. Зелье подействовало не до конца. Наша вишам, видимо, почувствовала в вине странный привкус, – добавил Привратник, криво усмехнувшись. – Она умеет отличать дурное от хорошего и не стала пить его.

– Они знают?

– Незримые знают все, – тихо сказала Книжница.

– За ней шли. Они преследовали ее, – сказал Привратник.

– Здесь? – у Блюстителя сверкнули глаза. – На священной земле?

– Нет. Пока император не осмеливается засылать их сюда.

Это пока зловеще повисло в воздухе.

– Он теряет осторожность, – сказал Блюститель.

– Или наглеет, – предположил Привратник.

– Или отчаялся, – тихо сказала Книжница. Кенкари переглянулись. Блюститель покачал головой, провел дрожащей рукой по тонким седым волосам.

– Теперь мы знаем правду.

– Мы давно уже знали ее, – сказал Привратник, но произнес он эти слова тихо, так что Блюститель их не расслышал.

Кренка-Анрис, Святая Жрица, Подай же совет нам В час испытанья.

Смерть обрывает Жизнь не ко времени Ради слепого Честолюбия.

То волшебство, Что Ты нам открыла, Благословенное, Стало черным И свою Утратило святость.

Дай же совет нам, Кренка-Анрис, Святая Жрица, К Тебе взываем!

Все трое стояли на коленях перед алтарем в глубоком молчании, ожидая ответа. Но не было им слова. Не вспыхнуло в воздухе пламени. Не явилось пред ними мерцающее видение. Но в душе каждого ясно прозвучал ответ, словно звон безмолвного колокола. Они поднялись и, побледнев, переглянулись расширившимися от растерянности и недоверия глазами.

– Мы получили, ответ, – благоговейно и торжественно сказал Блюститель Душ.

– Так ли? – прошептал Привратник. – Кто может постичь смысл его?

– Другие миры… Врата Смерти, что ведут к жизни… Человек, который мертв, но не мертв… Что нам делать с этим? – спросила Книжница.

– В должное время Кренка-Анрис откроет нам это, – твердо сказал Блюститель Душ, снова взяв себя в руки. – Дотоле путь наш ясен. Привратник, – обратился он к Хранителю Врат, – ты знаешь, что нужно делать.

Тот поклонился, соглашаясь с Блюстителем, и последний раз преклонил колена пред алтарем, прежде чем вернуться к своим обязанностям. Блюститель Душ и Хранительница Книги стояли в маленькой комнате и прислушивались, сдерживая дыхание, с бешено колотящимися сердцами – когда раздастся звук, который никто никогда и не мыслил услышать.

И он раздался – глухой удар. Это опустилась золотая решетка, прутья которой образовывали узор в форме бабочек. Тонкая, нежная, хрупкая с виду решетка была так усилена магией, что была крепче любых чугунных подъемных решеток, которые служили той же цели.

Огромная центральная дверь, что вела внутрь Храма Альбедо, закрылась.

Глава 19. ОТКРЫТОЕ НЕБО. Срединное Царство

Эпло в ярости метался по тюремной камере, которой ныне стал для него весь мир. Он безнадежно пытался взломать затворы, что были не прочнее шелковистой паутинки. Он мерил шагами пол камеры, у которой не было стен, он бился в открытую дверь, которую никто не охранял. И все же тот, кто был рожден в темнице, не знал тюрьмы более страшной, чем та, в которой сейчас оказался он. Отпустив его на волю, позволив ему идти куда угодно, змеи бросили его в клетку, заперли дверь на засов и выбросили ключ.

Эпло ничего не мог сделать. Ему некуда было идти. Некуда было бежать.

В его голове возникали бредовые мысли и планы. Когда патрин очнулся, то обнаружил, что находится на эльфийском драккоре, который, по словам Санг-дракса, держал курс на эльфийский город Паксарию, расположенный на континенте Аристагон. Эпло думал убить Санг-дракса, или захватить эльфийский корабль, или. броситься с корабля, чтобы, пролетев сквозь пустые небеса, разбиться насмерть. Холодно и трезво обдумав свои планы, он понял, что последний, пожалуй, был самым конструктивным.

Он мог бы убить Санг-дракса, но, как сказали ему змеи, зло возродится, причем вдвойне сильным. Эпло мог бы захватить эльфийский корабль – патринская магия была сильна, слишком сильна, чтобы ничтожный корабельный колдунишка мог справиться с ней. Но магия Эпло не могла управлять эльфийским драккором, да и куда ему теперь лететь? На Древлин? Там змеи. Назад в Нексус? Там тоже змеи. Вернуться на Абаррах? Скорее всего, змеи теперь и там.

Он мог бы предостеречь кого-нибудь, но кого? О чем? Ксара? А почему Ксар должен верить ему? Эпло не знал, верит ли он сам себе.

Он то лихорадочно измышлял различные планы, то холодно и трезво рассуждал и отвергал их – это было еще не самое худшее из того, что Эпло перенес в своей темнице. Он понимал, что Санг-дракс знает о каждом его замысле, о каждой его отчаянной попытке ухватиться за что-нибудь. И еще Эпло знал, что змельф все это одобряет и мысленно подталкивает Эпло к действию.

Таким образом, единственным способом сопротивления для патрина оставалось бездействие. Но это его мало утешало, поскольку Санг-дракс наверняка и этому рад.

Во время путешествия Эпло ничего не предпринимал и был от этого настолько мрачен и зол, что это беспокоило пса, пугало Джарре и, видимо, обескураживало даже Бэйна, поскольку тот старался не попадаться патрину на глаза. У Бэйна в голове бродили иные замыслы. Эпло забавно было наблюдать, как мальчик усердно старается втереться в доверие к Санг-драксу.

– Я бы такому доверять не стал, – предупредил Эпло Бэйна.

– А кому же мне прикажешь доверять? – презрительно усмехнулся Бэйн. – Тебе, что ли? Не очень-то много добра я от тебя видел! Ты позволил эльфам захватить нас. Если бы не я и не моя сообразительность, то нас уже в живых не было бы.

– Что ты видишь, когда смотришь на него?

– Эльфа, – ядовито произнес Бэйн. – Ну а ты?

– Ты знаешь, что я имею в виду. Особенно при твоем ясновидении. Какие образы возникают у тебя в голове?

По лицу Бэйна было видно, что ему вдруг стало не по себе.

– Тебе-то что? Это мое дело. И я знаю, что делаю. Отстань от меня!

«О да, ты свое дело знаешь, малыш, – устало подумал Эпло. – Ты знаешь, что тебе делать. А вот я…»

У Эпло оставалась одна надежда. Очень слабая, он вообще не знал, стоит ли на это надеяться и что с этим делать. Он пришел к выводу, что змеи не знают о роботе и о том, как он связан с Кикси-винси.

Он понял это, подслушав разговор между Санг-драксом и Джарре. Наблюдая, как действует змей, как он раскидывает сети ненависти и разобщения, как это действует на тех, кто некогда не поддавался этой отраве, Эпло даже подпал под его жутковатое обаяние.

Вскоре после прибытия в Срединное Королевство драккор отправился в Толтом, к эльфийскому сельскохозяйственному поселению, чтобы выгрузить воду ^[81].

Они пробыли там недолго, выгрузив свой груз как можно быстрее, поскольку остров был излюбленной целью водных пиратов из людского племени. Все эльфы, что находились на борту, были в полном вооружении, готовые отразить возможную атаку. Людей-каторжников, что двигали огромные крылья драккора, вытащили на палубу, чтобы их было сразу видно. Рядом стояли охранники со стрелами на тетивах луков, готовые перестрелять пленных, если люди начнут атаковать. Сторожевой корабль с Толтома кружил над ними, покуда драгоценная вода перекачивалась с корабля в огромные контейнеры, находившиеся на континенте.

Эпло стоял на палубе и смотрел, как льется вода, как солнце искрами сверкает на ее поверхности, и думал: вот так и жизнь уходит из него, словно вода, и он не в силах удержать ее, как не в силах остановить воду. Все равно. Теперь все равно.

Пес, стоявший рядом с ним, беспокойно заскулил и стал тереться о колено хозяина, пытаясь привлечь его внимание. Эпло хотел было наклониться и погладить собаку, но на это уходило слишком много сил.

– Иди отсюда, – приказал он псу. Собака обиженно подошла к Джарре и с несчастным видом свернулась у ее ног.

Эпло облокотился на поручни и уставился на воду.

– Прости, Лимбек. Теперь я понимаю.

Эти слова Эпло услышал ушами собаки. Джарре стояла поодаль от него, с благоговением взирая на коралитовый остров, плывший по жемчужно-голубому небу. Шумные улицы портового города были полны народу. Маленькие опрятные домики стояли над коралитовыми скалами. По улицам, выстроившись в очередь, катились фургоны. Фермеры терпеливо ждали своей порции воды. Эльфы смеялись, приветствуя друг друга, их дети играли и бегали под солнцем и открытым небом.

На глаза Джарре набежали слезы.

– Мы могли бы жить здесь. Наш народ был бы здесь счастлив… Хоть немного…

– Не так долго, как ты думаешь, – сказал Санг-дракс. Эльф ленивой и небрежной походкой прогуливался по палубе. Пес сел и зарычал.

– Слушать, – молча приказал Эпло, хотя сам не понимал, зачем ему это нужно.

– Когда-то на этих островах была колония гномов. Это было очень давно, – добавил змельф, пожав хрупкими плечами. – Они процветали, или, по крайней мере, так говорится в легенде. К несчастью, геги лишены магических способностей, что и привело к вашей гибели. Эльфы заставили гномов покинуть Срединное Царство, переправили ваш народ на Древлин, чтобы они вместе с теми, кто уже там жил, служили Кикси-винси. Как только вы ушли, эльфы заняли ваши земли и дома. – Санг-дракс указал на берег своей изящной, красивой рукой. – Видишь эту кучку домов, что вросли в склон холма? Это гномьи постройки. Кто знает, сколько им лет? А все стоят. Это фасады их подземных жилищ, что уходят в глубь холмов. Там сухо и уютно. Ваши открыли способ герметизировать коралит ^[82], чтобы дождевая вода не проникала внутрь. Эльфы теперь используют эти дома под склады.

Джарре рассматривала жилища на склоне холма, едва видимые издали.

– Мы мощи бы вернуться сюда, жить в них… Это богатство, этот рай должны быть нашими, они могли бы снова стать нашими!

– Почему бы. и нет, – согласился Санг-дракс, лениво облокотившись на перила. – Если, конечно, вы, геги, сумеете собрать достаточно большое войско для того, чтобы изгнать нас, эльфов, с этого острова. Сама понимаешь, иначе не выйдет. Ты всерьез думаешь, что мы позволим вам снова жить среди нас?

Джарре стиснула маленькими ручками перекладину поручней. Она была слишком низенькой, чтобы смотреть поверх них, и потому ей приходилось глядеть между планками.

– Зачем вы мучаете меня еще и этим? – спросила она холодным жестким тоном. – Я и так достаточно сильно вас ненавижу.

Эпло стоял на палубе и смотрел на бегущую воду. Он слышал, что говорилось вокруг, и думал, что все это ведет к одному и тому же – ни к чему. С праздным удивлением он заметил, что его магическая защита больше не реагирует на присутствие Санг-дракса. Эпло больше ни на что не реагировал. Но в глубине души какая-то часть его «я» пыталась вырваться из этой темницы… И он понимал, что, если только у него найдутся силы, он сумеет освободить эту частичку своего «я», и тогда он сможет… сможет…

…смотреть, как течет вода.

Только вода уже не текла. Контейнеры были теперь наполовину пустыми.

– Ты говоришь о ненависти, – сказал Джарре Санг-дракс. – Посмотри сюда. Ты понимаешь, что тут происходит?

– Нет, – ответила Джарре. – Мне все равно.

Череда груженных бочками фургонов, что тянулась к контейнерам, начала продвигаться. Однако после того, как прошли несколько первых, фермеры стали придерживать лошадей и сердито кричать. Слухи расходились быстро, и вскоре в толпе вокруг контейнеров завязалась драка.

– Нашим сказали, что им урезали воду. С нынешнего дня с Древлина будет поступать очень мало воды. Им сказали, что геги перерезали подачу воды.

– Но это же ложь! – вскричала Джарре, заговорив прежде, чем подумала над своими словами.

– Неужели? – заинтересованно спросил Санг-дракс.

Интерес его был неподдельным.

Эпло очнулся от своей летаргии. Прислушиваясь к разговору ушами собаки, патрин пристально глянул на змельфа.

Джарре уставилась на воду в контейнерах. Лицо ее застыло. Она нахмурилась и не сказала ни слова.

– Мне кажется, ты лжешь, – помолчав, сказал Санг-дракс. – Молись, чтобы это оказалось ложью.

Повернувшись, он зашагал прочь. Эльфы, стоявшие на борту корабля, закончив свое дело, загоняли людей-рабов на камбуз. Эльфийские охранники явились отконвоировать патрина, гномиху и пса по каютам. Джарре вцепилась в поручни, бросив последний, долгий взгляд на полуразрушенные здания на склоне холма. Эльфам пришлось отрывать ее от поручней и чуть ли не волоком тащить оттуда.

Эпло едко ухмыльнулся, покачал головой. Гномы построили! Столетия назад. Надо же, врет-то как! Однако она поверила. И она ненавидит. Да, Джарре начала ненавидеть всерьез. Куда уж дальше ненавидеть, не так ли, Санг-дракс?

Эпло покорно пошел туда, куда его вели. Не все ли равно куда? Куда ни пойди – везде тюрьма. Пес оставил Джарре и вернулся к хозяину, рыча на каждого эльфа, который подходил слишком близко.

Однако Эпло все же кое-что узнал. Змеи не знали правды о Кикси-винси. Они считали, что ее выключили гномы. «Это хорошо», – подумал он, хотя и не мог представить, что от этого изменится.

И все равно хорошо. Для Бэйна, у которого будет возможность включить машину и заставить ее работать. Для гномов и Лимбека.

Но, наверное, не для Джарре.

Это было единственным за все плавание событием, о котором стоило упомянуть, за исключением последнего разговора с Санг-драксом незадолго до того, как драккор прибыл в имперскую столицу.

Покинув Толтом (после того как разогнали рассерженную толпу, обнаружившую, что на борту есть еще вода, предназначенная для главного континента), они быстро добрались до Аристагона. Люди-галерники работали до полного изнеможения, после чего их плетьми заставляли прибавить еще. Драккор был в открытом небе один и представлял собой легкую добычу.

Всего годом раньше громоздкий, груженный водой корабль вроде этого сопровождал бы флот маленьких кораблей. Построенные по образу больших драккоров, поенные корабли были способны быстро маневрировать в воздухе и имели на борту различные магические пиротехнические средства для сражений с людскими пиратами. Но больше конвоев не посылали. Теперь драккоры плавали в одиночку.

Официально император объявил, что люди теперь стали представлять столь ничтожную угрозу, что надобность в конвоях отпала.

– А правда в том, – сообщил Эпло Санг-дракс в последнюю ночь их путешествия, – что военные силы Трибуса слишком распылены. Военные корабли нужны для того, чтобы не выпускать принца Ришана и его мятежников с внешних островов Кирикари. Пока это действует. У Ришана нет драккора. Но если он вступит в союз с королем Стефаном, то у него будет достаточно кораблей для того, чтобы начать полномасштабное вторжение. Потому военные корабли сдерживают не только Ришана, но и Стефана.

– Ну, а что же не дало им заключить союз раньше? – резко сказал Эпло. Ему противно было разговаривать со змельфом, но приходилось это делать, чтобы быть в курсе происходящих событий.

Санг-дракс ухмыльнулся.

– Старинные страхи, старинное недоверие, старинная ненависть, старинные предрассудки. Пламя легко раздуть, но трудно залить.

– А вы, змеи, разжигаете его.

– Естественно. Наши работают и на той, и на другой стороне. Но я не собираюсь рассказывать тебе о том, как это трудно и что у нас на душе неспокойно. Потому мы и ценим Бэйна. Очень умный малыш. Это делает честь его отцу. Я имею в виду не Стефана.

– Почему? Что Бэйну-то до этого? Ты же должен понимать: все, что Бэйн нес там, в подземелье, сплошное вранье. – Эпло встревожился. Вдруг Бэйн что-нибудь рассказал Санг-драксу о Кикси-винси?

– О да, мы знаем, что он врал. Но другие-то не врали. И не соврут.

– Мой господин привязался к мальчику, – спокойно предостерег Эпло. – Ему не понравится, если с Бэйном что-нибудь случится.

– Ты полагаешь, что мы собираемся что-то с ним сделать? Уверяю тебя, патрин, мы будем беречь этого человеческого детеныша, как нашего собственного. Ты же сам понимаешь, что это все был его замысел. А мы поняли, что вы, смертные существа, действуете куда успешнее, когда пламя подпитывают ваши собственные жадность и честолюбие.

– И каков же ваш замысел?

– Ну-ну. Должны же в жизни быть неожиданности, хозяин. Я не хотел бы, чтобы тебе стало скучно.

На следующее утро драккор причалил в Паксарии, что означало Край Мирных Душ.

В древности Паксар – Мирные Души – был главенствующим кланом в эльфийских королевствах.

Согласно преданию, основателем клана был Паксар Кетхин, который, будучи ребенком, «упал с небес» и попал в прекрасную долину, по имени которой и назвался. Он рос не по дням, а по часам, вмиг достиг зрелости и решил основать здесь великий город, увидев еще во чреве матери видение трех рек и Вечный Источник.

У каждого клана в Аристагоне была подобная легенда. Все они расходились в деталях, за одним только исключением – все эльфы верили, что они пришли «сверху», что, в сущности, было правдой. Сартаны, впервые прибыв в Мир Неба, поселили меншей в Верхнем Царстве, покуда сами строили Кикси-винси и ожидали сигнала из других миров. Сигнал, естественно, не приходил. Сартанам пришлось переселить меншей, чья численность быстро росла, в Срединное и Нижнее Царства. Чтобы доставлять меншам воду (пока Кикси-винси не заработает), они построили Вечный Источник.

Сартаны построили три огромные башни в Фенди, Гонстере и Темпларе. Эти три покрытые рунами башни, действовавшие благодаря сартанской магии, собирали дождевую воду, накапливали ее и контролировали се распределение. Каждый месяц башни открывали шлюзы, и по три потока устремлялось каскадами вниз по трем руслам, вырезанным в магически герметизированном коралите, чтобы вода не просачивалась сквозь нот пористый материал.

Реки сходились в середине Паксарии, образуя нечто вроде буквы У, и величественным водопадом впадали в Вечный Источник – в подземную пещеру, выложенную камнями, привезенными еще с Древней Земли. Из центра пещеры бил источник, называемый Валид, и из него брали воду все, кому она была нужна.

Эта система строилась на время, для снабжения водой немногочисленного населения. Но меншей становилось все больше, а сартанов все меньше. Воду, которой некогда было так много, что никто и не думал о том, чтобы сохранять ее, теперь считали чуть ли не по каплям.

После Небесной Войны ^[83] эльфы Паксара, на сторону которых встали Кенкари, стали самым сильным кланом. Они захватили Вечный Источник, поставили охрану вокруг Валида и построили вокруг этого места королевский дворец.

Паксары по-прежнему делились водой с прочими эльфийскими кланами и даже с людьми, которые некогда жили на Аристагоне, но ныне переселились на Волкараны и Улиндию. Паксары никогда не закрывали воду, никогда не брали за нее платы. Паксары были щедрыми и добрыми правителями, хотя и несколько надменными. Но постоянно существовала угроза того, что источник живительной влаги будет уничтожен.

Воинственный клан Трибус посчитал для себя унизительным то, что их вынуждают вымаливать воду, – так они это воспринимали. К тому же им не нравилось, что приходится делиться ею с людьми. Эти споры в конце концов привели к Братоубийству – к трехлетней войне между эльфийскими кланами Трибус и Паксар, в результате которой Трибус захватил Паксарию.

Последний удар Паксарам нанесли Кенкари, которые заявили, что не встанут ни на чью сторону, а сами втайне направляли силы эльфийских душ, заключенных в Храме Альбедо, на помощь клану Трибус. (Кенкари всегда отрицали это. Они утверждали, что оставались нейтральными, но никто, особенно Паксары, не верил этому.)

Эльфы Трибуса снесли дворец паксарского короля и построили на месте Вечного Источника другой, еще больший. Он назывался Имперанон и представлял собой целый город. Внутри его стен был Дворец, Заповедные Сады, вход в которые был разрешен только членам королевского рода, Храм Альбедо и под землей Чертоги Незримых.

Раз в месяц сартанские башни извергали потоки живительной воды. Но теперь ею распоряжался клан Трибус. Прочие эльфийские кланы были вынуждены платить за воду, – как говорили, для содержания и текущего ремонта. Людям воды не давали вообще. Сундуки клана Трибус полнились богатством. Остальные кланы, разгневанные тем, что им приходится платить, стали искать другие источники воды и нашли их внизу, на Древлине.

Другие кланы, особенно Третар, которые изобрели знаменитые драккоры, стали процветать. Трибус мог бы зачахнуть, если бы не отчаявшиеся люди, которые начали ради воды нападать на драккоры. Перед лицом •этой опасности различные эльфийские кланы забыли о старой розни и объединились в империю Трибус, сердцем которой стал Имперанон.

Война с людьми для эльфов была успешной. Они были близки к победе. Но однажды их талантливый и наиболее опытный полководец принц Ришан услышал песню, которую пела чернокожая женщина-менестрель по имени Равенсларк Черный Жаворонок (говорят, что песня эта была магической), и был околдован ею. Эта песнь заставляла эльфов вспомнить идеалы Паксара Кетхина и Кренки-Анрис. Услышав эту песнь, эльфы начинали видеть правду. Они понимали, насколько переполнено гнилью и мраком сердце жестокой империи Трибус, и видели, что это ведет к разрушению всего их мира.

Ныне сартанские башни исторгали воду, как и прежде, но теперь по всем берегам стояли вооруженные стражники. Ходили слухи, что большое количество людей-рабов и пленных эльфийских мятежников строят тайные водопроводы, которые будут отводить воду из рек прямо в Имперанон.С каждым месяцем все меньше воды вытекало из башен. Эльфийские чародеи, которые долго изучали башни, говорили, что по непонятным причинам магия башен ослабевает.

И никто не знал, как поправить дело.

Глава 20. ИМПЕРАНОН. Аристагон, Срединное Царство

– Они не могут сделать этого, – заявил Агах-ран, пожимая плечами. Он скармливал дольку апельсина ручной харгастовой птичке ^[84] и не поднимал взгляда. – Они просто не могут этого сделать.

– Увы, они могут это сделать, о Благородный, – ответил граф Третар, глава клана Третар ^[85], ныне самый доверенный и ценимый советник его императорского величества. – Более того, они это сделали.

– Закрыли Храм Альбедо? Не желают больше принимать души? Я отказываюсь давать на это позволение. Передайте им, Третар, что они вызвали наше величайшее неудовольствие и что Храм немедленно должен быть открыт.

– Именно этого вашему величеству и не следует делать.

– Не следует? Объяснитесь, Третар. – Агах-ран так медленно и томно поднял накрашенные веки, словно это стоило ему чрезвычайных усилий. Он беспомощно пошевелил рукой, – его пальцы были вымазаны липким соком, и ему это не нравилось.

Третар жестом подозвал камердинера, тот вызвал раба, который живо побежал за теплым влажным полотенцем для императора. Агах-ран вяло положил руку на ткань. Раб почтительно вытер пальцы императора.

– Кенкари никогда не заявляли о своей преданности императору. Так исторически сложилось, мой государь, что они всегда были независимы. Они служат всем кланам и никому не обязаны давать клятву верности.

– Они одобрили создание империи. – Приближалось время дневного отдыха, и Агах-ран был раздражителен.

– Потому, что их радовало единение шести кланов. И именно поэтому они служили вашему величеству и помогали вашему величеству в войне против мятежного сына вашего величества, принца Риш-ана. Они даже отлучили его, приказав вишаму покинуть его, по сути дела, обрекая его душу на скитания за пределами Благословенного Королевства.

– Да-да, нам это известно, Третар. Ближе к делу. Я начинаю уставать. И Солярус слишком жарок. Если я не поберегу себя, то начну потеть.

– Если ваше великолепие еще несколько мгновений потерпит мое присутствие…

Агах-ран дернул рукой, как будто хотел сжать кулак.

– Нам» нужны эти души, Третар. Ты был при докладе. Наш неблагодарный сын Риш-ан – да пожрут его предки – ведет тайные переговоры с этим варваром, с этим извергом Стефаном Волкаранским. Если они заключат союз… Ах, Третар, видите, как это выводит нас из душевного равновесия… Мы трепещем. Нам дурно. Нам надо прилечь.

Третар щелкнул пальцами. Камердинер хлопнул в ладоши. Рабы принесли стоявший неподалеку паланкин. Другие рабы осторожно подняли его величество с подушек и на руках перенесли в паланкин, где его величество долго усаживался, пыхтя от усилий, на подушки. Рабы подняли паланкин на плечи.

– Осторожнее, осторожнее, – приказал камердинер. – Не спешите. А то у его величества закружится голова.

Паланкин медленно и торжественно двинулся вперед. Королевский вишам встал и пошел следом. Граф Третар последовал за вишамом. Камердинер вертелся вокруг паланкина, озабоченно следя, как бы его величество не упал в обморок. Процессия, возглавляемая паланкином, проследовала из садов в королевскую гостиную, проделав утомительный путь в целых десять шагов.

Агах-ран, необыкновенно красивый эльф (если смыть слой краски), всего двухсот с небольшим лет, вовсе не был калекой, как могло показаться на первый взгляд. В руках и ногах его императорского величества не было ни малейшего изъяна. Агах-ран (по эльфийским меркам, достигший средних лет) был вполне способен передвигаться сам, когда это было нужно. Тем не менее непривычные усилия на много циклов выбивали его из колеи.

Оказавшись в роскошно обставленной гостиной, Агах-ран вяло пошевелил пальцами.

– Его величество желает остановиться, – приказал Третар.

Камердинер повторил приказ графа. Рабы повиновались. Чтобы его императорское величество не стало мутить, паланкин опустили на пол медленно. Императора подняли и усадили в кресло, обращенное к саду.

– Поверни нас немного влево. Вид под этим углом нас не так утомляет. Налей нам немного шоколада. Не желаете ли присоединиться, Третар?

– Какая великая честь для меня, что ваше величество изволили подумать обо мне! – поклонился граф Третар. Он терпеть не мог шоколада, но не смел и подумать оскорбить императора отказом.

Один из рабов принес самовар. Вишам с обеспокоенным видом (он действительно был обеспокоен, поскольку речь шла о его истинных хозяевах, о Кенкари) вмешался в разговор, найдя предлог для .того, чтобы уйти:

– Боюсь, что шоколад остыл, о Благородный. Я был бы весьма рад, если бы ваше императорское величество позволили мне принести вам свежего. Я в точности знаю, какой именно теплоты шоколад вы любите.

Агах-ран посмотрел на Третара. Тот кивнул.

– Прекрасно, вишам, – томно промолвил император. – Ты свободен от нашего королевского общества. Шесть градусов выше комнатной температуры, и ни градусом выше.

– Да, мой государь. – Гейр, нервно одернув черное одеяние, откланялся. Третар махнул рукой. Камердинер вытолкал рабов из комнаты и отступил на задний план.

– Как вы думаете, он шпион? – спросил Агах-ран об ушедшем вишаме. – Через него за мной следят Кенкари?

– Нет, мой государь. Кенкари и помыслить не могут о чем-нибудь столь грубом. Хотя они и очень сильны в магии, но они народ простой и в политике – сущие дети. Гейр дает им клятву только в одном – в том, что будет хранить душу вашего императорского величества. Это обязанность священная и одно из тех дел, в которые Кенкари не вмешиваются.

Третар наклонился к императору и понизил голос до шепота:

– Из того, что мне удалось узнать, мой государь, я понял, что к этому кризису привела халатность Незримых.

Уголок накрашенного века дрогнул.

– Незримые не делают ошибок, Третар, – сказал Агах-ран.

– Они простые эльфы, о Блистательный. Им свойственно совершать ошибки, как и прочим эльфам, за исключением вашего императорского величества. И я .слышал, как говорили о том, – Третар, приблизился ещё теснее, – что Незримые приняли меры для наказания тех, кто участвовал в деле. Их больше нет. Как и гейры, которая принесла Кенкари известие об убийстве принцессы.

Агах-ран заметно успокоился.

– Дело улажено, и больше ничего подобного случиться не должно. Вы позаботитесь об этом, Третар. Незамедлительно передайте Незримым наши настоятельные пожелания.

– Конечно, мой государь, – сказал Третар, который вовсе не собирался этого делать. Пусть эти хладнокровные демоны сами занимаются своими делами. Он не желал в этом участвовать.

– Однако это не решает наших нынешних проблем, – тихо продолжал Агах-ран. – Как говорится, если яйца разбиты, в скорлупу их уже не соберешь.

– Нет, о Блистательный, – согласился Третар, радуясь возможности вернуться к теме не столь опасной и куда более важной. – И я обещаю вашему величеству, что мы сделаем нашу яичницу.

– Весьма остроумно, Третар. – Накрашенные губы императора слегка искривились в улыбке. – Следует ли нам самим съесть эту яичницу или мы накормим ею Кенкари?

– Ни то и ни другое, ваше величество. Мы накормим ею наших врагов.

– Значит, яичница будет отравлена. Третар почтительно склонил голову.

– Ваше величество, вы, как я вижу, читаете мои мысли.

– Вы говорите об этом человеческом ребенке… Как там его имя? Того, которого привезли вчера в Имперанон.

– Бэйн, ваше величество.

– Да. Очаровательный малыш, как мы слышали. Нам говорили, что для человека он довольно приятен на вид. Что мы будем с ним делать, Третар? Можно ли верить этой дикой истории?

– Я провел кое-какое расследование, ваше императорское величество. Не соизволите ли выслушать то, что мне удалось выяснить?

– По крайней мере, это меня развлечет, – сказал император, томно подняв выщипанные брови.

– Среди рабов вашего императорского величества есть человек, который некогда был слугой короля Стефана. Он был простым лакеем. Его силой мобилизовали в Волкаранскую армию. Я взял на себя смелость сделать очную ставку этому человеку и Бэйну. Лакей сразу же узнал мальчика. Этот несчастный чуть не умер, решив, что перед ним призрак.

– Эти люди ужасающе суеверны, – заметил Агах-ран.

– О да, мой государь. Но не только этот человек узнал мальчика – тот тоже узнал лакея. Он назвал его по имени…

– По имени? Лакея? Ба! Этот Бэйн не может быть принцем.

– Люди имеют склонность к демократии, сир. Мне рассказывали, что этот король Стефан принимает любого человека, даже самого низкого звания, простолюдина, если у того есть просьба или жалоба.

– Неужели! Какой ужас! Мне дурно, – сказал Агах-ран. – Передайте мне нюхательную соль, Третар.

Граф взял маленькую шкатулку, отделанную серебром, и подал знак камердинеру, а тот – рабу. Раб взял флакончик и поднес его на должное расстояние к императорскому носу. Несколько глотков запаха ароматической соли прояснили разум Агах-рана и вернули ему способность слушать, облегчив потрясение от услышанного, – он не думал, что у людей такие варварские нравы.

– Если вы чувствуете себя достаточно хорошо, мой государь, то я продолжу.

– Но к чему все это, Третар? Что связывает этого ребенка с Кенкари? Вам не одурачить нас, граф. Мы проницательны. Мы понимаем, что здесь должна быть какая-то связь. Граф почтительно поклонился.

– Разум вашего императорского величества способен повергнуть и дракона. Если бы я мог рассчитывать на снисходительность вашего императорского величества, то я осмелился бы просить у вас позволения представить вашему императорскому величеству этого ребенка. Я уверен, что история, рассказанная этим ребенком, была бы весьма любопытна для вашего императорского величества.

– Человека? Представить мне? А вдруг… вдруг… – Агах-ран как сумасшедший замахал руками, – вдруг мы подхватим какую-нибудь заразу?

– Мальчика очень тщательно вымыли, мой государь, – сказал граф с подобающей серьезностью.

Агах-ран сделал знак камердинеру, тот – рабу, который подал императору ароматический шарик. Поднеся его к носу, Агах-ран легким кивком приказал Третару продолжать. Граф щелкнул пальцами. Под конвоем двух королевских гвардейцев вошел Бэйн.

– Стой! Стой там! – приказал Агах-ран, хотя комната была огромная, а мальчик сделал не более четырех шагов.

– Оставьте нас, – приказал Третар гвардейцам. – Ваше императорскоевеличество, позвольте представить вам его высочество принца Волкаранского.

– А также Улиндии и всего Срединного Королевства теперь, когда мой настоящий отец мертв, – добавил мальчик.

Он шагнул вперед с царственным видом и изящно поклонился в пояс. Принц изъявлял почтение к императору, но явно показывал, что обращается как равный к равному.

Агах-ран, привыкший, что его собственные сородичи простираются перед ним ниц, был несколько ошеломлен подобной самоуверенностью и наглостью.

Это могло бы стоить эльфу души. Третар затаил дыхание, думая, не сделал ли он ошибки.

Бэйн поднял голову, выпрямился и улыбнулся. Он был вымыт и одет со всей подобающей ему, по мнению Третара, пышностью. Подходящую одежду ему подобрали с трудом, поскольку человеческие дети значительно крепче сложены, чем эльфийские. Его золотые кудри были уложены блестящими колечками. Кожа Бэйна была бела, как фарфор, а глаза синее, чем лазурит шкатулки, которую хранил императорский гейр. Красота ребенка произвела впечатление на Агах-рана. Или, по крайней мере, Третар сделал такой вывод, заметив, как император поднял брови и слегка отодвинул ароматический шарик.

– Подойди поближе, мальчик… Третар тихонько кашлянул. Агах-ран понял намек.

– Подойдите поближе, ваше высочество, дабы мы могли рассмотреть вас.

Граф снова перевел дух. Император был очарован. Не буквально, естественно. Агах-ран носил сильные талисманы, которые защищали его от магии. Когда Третар впервые разговаривал с Бэйном, ему показалось забавным наблюдать, как человеческий ребенок пытается окружить себя некой грубой магией вроде зачаровывающего заклинания. Конечно, это не подействовало, но то, что мальчик ею пользовался, было для Третара первым свидетельством в пользу того, что он хотя бы от части не врет.

– Не слишком близко, – сказал Агах-ран. Даже все ароматы Аристагона не могли заглушить запах человека. – Достаточно. Стой здесь. Итак, ты утверждаешь, что ты сын короля Стефана Волкаранского.

– Нет, о Благородный, – сказал Бэйн, слегка нахмурившись.

Агах-ран сурово посмотрел на Третара, который наклонил голову.

– Терпение, государь, – тихо сказал он. – Назовите его императорскому величеству имя вашего отца, ваше высочество.

– Синистрад, ваше императорское величество, – гордо сказал Бэйн. – Мистериарх Верхнего Королевства.

– Так люди называют чародеев Седьмого Дома, мой государь, – пояснил Третар.

– Седьмой Дом… А имя твоей матери?

– Анна Улиндская, королева Волкарана и Улиндии.

– О-о, – пробормотал Агах-ран. Он был весьма шокирован, хотя сам зачал незаконных детей больше, чем мог сосчитать. – Боюсь, вы ошиблись, граф. Если этот ублюдок не сын короля, то он не может быть принцем.

– Но я принц, мой государь! – воскликнул Бэйн в детской запальчивости, которая была сейчас так уместна и, более того, так убедительна. – Стефан объявил меня своим законным сыном. Он сделал меня своим наследником. Моя мать заставила его подписать бумаги. Я видел их. Стефан делает то, что говорит моя мать. У нее есть собственная армия. Ему нужна ее поддержка, если он хочет остаться королем!

Агах-ран посмотрел на Третара.

Третар закатил глаза, словно хотел сказать: «Чего же вы еще ожидали от людей?»

Император чуть было не улыбнулся, но сдержался, опасаясь испортить грим.

– Такое положение, видимо, весьма устраивает все заинтересованные стороны, ваше высочество. Мы догадываемся, что произошло нечто его нарушившее, поскольку вас обнаружили у гегов. Как бишь это место называется…

– Древлин, мой государь, – прошептал Третар.

– Да, Древлин. Что вы делали там, дитя мое?

– Я был пленником, ваше Великолепие. – Глаза Бэйна заблестели от внезапно нахлынувших слез. – Стефан нанял убийцу по имени Хуго Десница…

– О нет! – Накрашенные веки Агах-рана затрепетали.

– Мой государь, прошу вас, не прерывайте его, – Мягко укорил его Третар.

– Хуго Десница отправился в Верхнее Царство. Он убил моего отца, ваше императорское величество, и собирался убить меня, но прежде, чем умереть, мой отец сумел смертельно ранить убийцу. Но потом я был захвачен эльфийским капитаном по имени Ботар-эль, который, как я думаю, находится в союзе с мятежниками.

Агах-ран снова посмотрел на Третара, который подтвердил слова Бэйна кивком головы.

– Ботар-эль отвез меня обратно в Волкаран. Он думал, что Стефан заплатит за то, что меня вернут в целости и сохранности. – Бэйн скривил губы. – Но Стефан заплатил за то, чтобы меня убрали. Ботар-эль отправил меня к гегам и заплатил им, чтобы те держали меня в плену.

– Как, наверное, помнит ваше Великолепие, – вставил Третар, – примерно в это время Стефан пустил среди людей слух, что принц захвачен в плен и убит эльфами. Это восстановило людей против нас.

– Но скажите мне, граф, почему Стефан просто не покончил с этим ребенком? – спросил Агах-ран, глядя на Бэйна как на необычное животное, выпущенное из клетки.

– Потому, что в это время мистериархи были вынуждены покинуть Верхнее Царство, где, по словам наших соглядатаев, стало невозможно жить. Они переселились в Волкаран и поведали Стефану, что попытка причинить вред сыну Синистрада, их могучего предводителя, может стоить Стефану жизни.

– Но королева согласилась, чтобы ее сын был заточен! Почему ваша мать допустила такое? – спросил Агах-ран Бэйна.

– Если бы люди узнали, что она путалась с одним из мистериархов, ее сожгли бы как ведьму, – сказал Бэйн с невинным видом, что сделало грубое, хотя и верное слово просто очаровательным. Граф неодобрительно кашлянул.

– Я думаю, здесь более глубокая подоплека, ваше императорское величество. Наши лазутчики доносят, что королева Анна сама хочет захватить престол. Она намеревалась сделать это с помощью Синистрада, отца мальчика. Но он погиб, и теперь ни у нее, ни у оставшихся в живых колдунов не хватает сил, чтобы свергнуть Стефана и захватить власть над Волкараном.

– Но у меня хватит сил, мой государь, – остроумно ответил Бэйн.

Агах-рана это весьма позабавило. Он и вовсе убрал от лица шарик, чтобы получше видеть мальчика.

– У тебя, малыш?

– Да, о Благородный, – сказал Бэйн. – Я все обдумал. Что произойдет, если я внезапно появлюсь на Волкаране, целый и невредимый? Я публично заявлю, что эльфы похитили меня, но мне удалось бежать. Люди любят меня. Я стану героем. Стефану и Анне не останется ничего другого, как снова принять меня.

– Но Стефану всего только и надо будет снова избавиться от тебя, – зевнул Агах-ран и утомленно провел рукой по лбу. – И даже если это принесет какую-либо выгоду тебе, мы не видим, что от этого получим мы.

– Очень много, – холодно сказал Бэйн. – Если вдруг и король и королева внезапно умрут, то трон наследую я.

– О! О! – пробормотал Агах-ран, так широко распахнув глаза, что краска на веках пошла трещинами.

– Камердинер, вызовите стражу, – приказал Третар, поняв намек. – Уберите мальчишку!

– Вы, сударь, разговариваете с принцем Волкаранским! – вспылил Бэйн.

Третар посмотрел на императора и увидел, как замигали накрашенные глаза, – императору было забавно смотреть на мальчика. Граф поклонился принцу.

– Прошу прощения, ваше высочество. Его императорскому величеству беседа с вами доставляет большое удовольствие, но сейчас он устал.

– У нас болит голова, – сказал Агах-ран, прижимая к вискам пальцы с отполированными ногтями.

– Мне очень жаль, что его императорское величество чувствует недомогание, – с достоинством сказал Бэйн. – Я удаляюсь.

– Благодарю вас, ваше высочество, – ответил Третар, едва удерживаясь вт смеха. – Стража, прошу вас проводить его королевское высочество в его апартаменты.

Вошли стражи и увели Бэйна. Бэйн тайком бросил на Третара пытливый взгляд. Граф улыбнулся, показывая, что все в порядке. Бэйн с довольным видом шел между своими стражами с такими изяществом и грацией, которые встретишь не у всякого эльфийского ребенка.

– Замечательно, – сказал Агах-ран, снова прибегнув к нюхательной соли.

– Я вынужден напомнить вашему императорскому величеству, что мы имеем дело с людьми, и нас не должны обескураживать их варварские обычаи.

– Вы совершенно правы, граф, но мы убеждены, что все эти отвратительные россказни о наемных убийцах и шлюхах совершенно лишили нас настроения перекусить. Наша пищеварительная система чрезвычайно уязвима.

– Я скорблю об этом, ваше величество, и приношу свои глубочайшие извинения!

– И все-таки, – задумчиво произнес император, – если бы мальчишка действительно унаследовал престол Волкарана, это бы было нам весьма кстати.

– Воистину, о Благородный, – ответил Третар. – Самое меньшее, он отказался бы от союза с мятежниками и предоставил бы их собственной судьбе, может, его даже можно было бы заставить объявить им войну. Затем, полагаю, ваше императорское величество могли бы действовать как регент при юном короле Бэйне. Мы могли бы послать оккупационные войска, чтобы поддерживать мир между враждующими группировками людей. Естественно, ради их блага.

Накрашенные глаза Агах-рана сверкнули.

– Вы хотите сказать, Третар, что мальчишка просто передаст нам Волкаран.

– Именно так, ваше величество. Естественно, за щедрое вознаграждение.

– А эти колдуны, эти мистериархи? – Император скривился, вынужденно произнеся человеческое слово. Граф пожал плечами.

– Они тоже смертны, ваше императорское величество. Они надменны, своенравны, их не любят, им не доверяют даже собственные соплеменники. Сомневаюсь, чтобы у нас возникли с ними неприятности. В противном случае мальчишка поставит их на место.

– А Кенкари? Что будем делать с нашими колдунами?

– Да пусть делают что хотят, мой государь. Как только люди будут завоеваны и покорены, вы сможете собрать силы и разгромить мятежников. Покончив с ними, вы вышвырнете гегов с Древлина и завладеете Кикси-винси. Вам больше не понадобятся мертвые души, о Благородный. Ведь в вашей власти будут все живые души Ариануса.

– Это чрезвычайно остроумно, граф Третар. Мы выражаем вам свою похвалу.

– Благодарю, мой государь.

– Но это займет время.

– Да, ваше императорское величество.

– А что мы будем делать с этими жалкими гегами? Надо же придумать – отключить машину и лишить нас воды!

– Капитан Санг-дракс, – к слову, блестящий офицер, обратите на него внимание, ваше императорское величество, – привез нам пленного гега.

– Мы слышали. – Император поднес ароматический шарик к носу, словно в эту часть дворца каким-то образом просочилось зловоние. – Мы не понимаем зачем. В нашем королевском зоопарке ведь есть пара гегов?

– Сегодня ваше императорское величество в хорошем настроении, – сказал Третар и засмеялся, понимая, что император этого ожидает.

– Нет, – раздраженно сказал император. – Все не в лад. Однако мы полагаем, что этот гег представляет для вас определенную важность?

– Как заложник, мой государь. Я предполагаю поставить гегам ультиматум: они включают Кикси-винси, иначе то, что останется от этой самки, будет возвращено им в нескольких маленьких ящичках.

– Гегом больше, гегом меньше… Что это для них? Ведь они плодятся как крысы, Третар. Я не могу понять…

– Прошу прощения у вашего Блистательства, но геги очень сплоченная раса. У них существует довольно забавное представление о том, что если с одним гегом что-то случилось, то это случилось со всеми. Мне кажется, что эта угроза станет существенным стимулом для того, чтобы они прислушались к нашим предложениям.

– Если вы так полагаете, граф, то мы так и прикажем.

– Благодарю вас, мой государь. А теперь, поскольку ваше Блистательство выглядите утомленным…

– Мы вынуждены признать, Третар, что мы действительно устали. Государственные дела, дорогой граф, государственные дела… Однако нас посетила мысль.

– Да, о Благородный?

– Как мы вернем мальчика на Волкаран, не вызвав у людей подозрений? И что помешает королю Стефану попросту спокойно избавиться от него, если мы все же отошлем его назад? – Агах-ран покачал головой. Это усилие чрезвычайно утомило его. – Мы видим слишком много сложностей…

– Будьте спокойны, о Благородный, я все это учел.

– Правда?

– Да, мой государь.

– И каковы ваши намерения, граф?

Граф покосился на рабов и камердинера. Наклонился к надушенному уху его блистательного величества и зашептал.

Агах-ран несколько мгновений в замешательстве взирал на своего министра. Затем губы, подкрашенные коралловым гримом, медленно раскрылись в улыбке. Император знал, что его министр умен, равно как и министр понимал, что император, несмотря на свой внешний вид, вовсе не дурак.

– Одобряем, граф. Вы примете меры? ч – Считайте, что они уже приняты, ваше императорское величество.

– Что вы скажете мальчику? Он загорится желанием уехать.

Граф улыбнулся.

– Должен признаться, мой государь, что этот план предложил мальчик.

– Хитрый маленький демон! Что, Третар, все человеческие дети такие как он?

– Не думаю, о Благородный, иначе люди давно бы уже победили нас.

– Ну, ладно. Но за этим ребенком требуется глаз да глаз. Присмотрите за ним, Третар. Нам будет интересно узнать дальнейшие подробности, но в другой раз. – Агах-ран устало провел рукой по лбу. – Голова разболелась непереносимо.

– Ваше императорское величество многое переносит ради своего народа, – сказал с низким поклоном Третар.

– Мы знаем это, Третар. Мы знаем. – Агах-ран испустил болезненный вздох. – Но этого никто не ценит.

– Напротив, народ обожает вас, мой государь. Помогите его величеству, – приказал, щелкнув пальцами, Третар.

Камердинер сорвался с места. Со всех сторон набежали рабы с холодными компрессами, горячими полотенцами, подогретым вином и охлажденной водой.

– Отнесите нас в нашу опочивальню, – еле слышно сказал Агах-ран.

Камердинер приступил к руководству этой сложной процедурой.

Граф Третар ждал, пока императора поднимут с ложа, уложат на золотые носилки среди шелковых подушек и понесут медленно, со скоростью кораллового червя, дабы не нарушить равновесия, в опочивальню. В дверях Агах-ран слабо шевельнул рукой.

Внимательно наблюдавший Третар сразу же весь обратился во внимание.

– Да, мой государь?

– С мальчиком ведь кто-то был? Какой-то необычный человек, у которого кожа становилась голубой.

– Да, ваше императорское величество, – ответил Третар, который не думал, что и об этом необходимо рассказывать. – Так нам доложили.

– И что?

– Вам не о чем беспокоиться, мой государь. До меня дошли слухи, будто бы это один из мистериархов. Я допросил по этому поводу капитана Санг-дракса, и, по его словам, этот голубокожий тип всего лишь слуга мальчика.

Агах-ран кивнул, снова лег на подушки и опустил накрашенные веки. Рабы унесли его. Третар подождал, покуда в точности не удостоверился, что больше не нужен, затем, удовлетворенно улыбнувшись самому себе, вышел, чтобы приступить к выполнению первого этапа своего плана.

Глава 21. КОРОЛЕВСКИЙ ДВОРЕЦ. Волкаранские острова. Срединное Царство

Дворец короля Стефана на острове Провидения был совершенно не похож на дворец его эльфийского соперника на Аристагоне. Имперанон представлял собой обширное собрание элегантных зданий со спиральными башенками и минаретами, украшенными черепичной мозаикой, пестрыми каменными кружевами и резными завитушками. Крепость короля Стефана была прочной, тяжелой, с четкими прямыми линиями и углами. Ее угрюмые зубчатые башни мрачно и неприветливо вздымались в сумрачное небо. Как говорится, каков властитель, таков и дворец.

Ночь над Импераноном рассеивал свет факелов и канделябров. Неверный отсвет Небесной Тверди поблескивал на чешуе сторожевых драконов, сидевших на башнях. В сумерках горели красные сторожевые костры, освещавшие путь возвращавшимся из пиратского набега драконам и согревавшие часовых, которые непрестанно смотрели в небо – не появится ли эльфийский драккор.

Часовые не теряли своей бдительности, хотя давно уже ни один эльфийский драккор не осмеливался приблизиться к Волкарану. Некоторые из жителей Ферст-фолла, города, тесно прижавшегося к стенам замка, шептались о том, что король Стефан высматривает не эльфийские драккоры. Нет, он высматривает врага поближе, того, кто идет кира-курсом ^[86], а не кана-курсом.

Альфред, который прожил среди людей некоторое время, написал об их расе следующие рассуждения, озаглавленные как «История вверх ногами» ^[87]:

«Эльфы Ариануса не стали бы такими сильными и могущественными, если бы люди смогли объединиться. В качестве единой расы люди стали бы для эльфов несокрушимой стеной. Люди легко могли бы воспользоваться войнами между различными эльфийскими кланами для того, чтобы укрепиться на Аристагоне (или по меньшей мере не позволить вытеснить себя оттуда). Но люди недооценили эльфов, считая их никчемными и слабыми. Различные группировки людей с их долгой историей кровавых междуусобиц были гораздо больше заинтересованы в истреблении друг друга, чем в отражении эльфийских нападений. По сути, люди сами сокрушили себя, истощив себя так, что могучему Паксару стоило только топнуть ногой и крикнуть „У!“, как люди в ужасе разбежались.

Люди были вытеснены с Аристагона. Они бежали на Волкаранские острова и более крупный континент Улин дию. Там они могли бы объединиться. Во время вспыхнувшего среди эльфов Братоубийства люди могли бы с легкостью отвоевать все потерянные ими земли. Возможно, они могли бы захватить даже Имперанон, поскольку среди людей есть мистериархи, чье магическое искусство гораздо выше, чем то, которого достигли эльфы, исключая разве что Кенкари. А в этой войне Кен-кари, по общему мнению, держали нейтралитет.

Однако собственные междуусобные войны утомили мистериархов и истощили их силы. Увидев, что их усилия прекратить вражду между людьми напрасны, мистериархи покинули Срединное Царство, отправившись в Верхнее Царство в построенные сартанами города, где надеялись обрести мир. Их уход оставил людей беззащитными перед нападениями эльфов Трибуса, которые, разгромив и силой объединив эльфийские кланы, занялись теперь людьми-пиратами, которые нападали на эльфийские корабли, перевозящие воду с Древлина, и грабили их.

Эльфы Трибуса завоевали множество людских королевств Волкарана, используя подкуп и предательство наравне с мечом, разделяя и завоевывая. Люди видели, как их дочерей и сыновей уводят в рабство, они видели, как их пища попадает в эльфийские глотки, они видели, как эльфийская знать убивает драконов ради забавы. И в конце концов люди пришли к выводу, что эльфов они ненавидят больше, чем друг друга.

Два наиболее сильных людских клана вступили в тайный союз, скрепленный браком Стефана Волкаран-ского и Анны Улиндской, Люди начали вытеснять эльфийские оккупационные войска с Волкарана, что закончилось знаменитой Битвой Семи Полей, которая примечательна тем, что проигравший оказался победителем ^[88].

Вспыхнувшее после этого среди эльфов восстание, во главе которого встал принц Риш-ан, заставило эльфийские оккупационные войска отступить»..

Альфред заканчивает на печальной ноте: «Улиндия и Волкаран объединились под властью людей. Но теперь, когда эльфийская угроза исчезла, люди решили, что ныне они спокойно могут снова ненавидеть друг друга. Кланы с воинственным воем вцепились друг другу в глотку. Среди могучих баронов с той и с другой стороны пошел мрачный шепоток о том, что союз Стефана и Анны изжил себя за ненадобностью. Король и королева против воли были втянуты в в опасную игру.

На самом деле эти двое горячо полюбили друг друга. Брачный союз, заключенный по расчету, – это семя, брошенное в почву, удобренную годами ненависти, расцвело взаимным уважением и любовью. Но оба понимали, что этот цветок завянет и погибнет раньше срока, если только они не смогут удержать в узде своих последователей.

Потому король с королевой сделали вид, что ненавидят того, кого ценили в жизни превыше всего, – друг друга, ©ни громко бранились на людях, в душе еще горячее привязываясь друг к другу. Считая, что брак, а следовательно, и союз на грани развала, члены каждой из враждующих сторон начали не таясь нашептывать свои планы королю и королеве, не понимая, что на самом деле эти двое заодно. Так Стефан и Анна сумели покорить и загасить пламя, которое иначе пожрало бы их королевство.

Но теперь возникла новая опасность – Бэйн. И что с ним делать – ума не приложу. Я боюсь за меншей. Боюсь за всех них».

Эта проблема было решена ^[89]. Бэйн исчез. Его вроде бы увез в дальнее королевство человек с голубой кожей, – по крайней мере, эти смутные вести принесла королю Стефану настоящая мать Бэйна, Иридаль из Верхнего Царства.

Чем дальше увезут Бэйна, тем лучше, – так смотрел на дело король Стефан. Бэйна не было уже около года, и казалось, что проклятие, лежавшее на всем королевстве, исчезло вместе с мальчиком.

Королева Анна забеременела снова и благополучно разрешилась девочкой.

Девочка стала принцессой Улиндии. Правда, по закону корона Волкарана не могла быть передана женщине, но законы со временем можно и изменить, особенно если Стефан не сможет зачать сына. Король и королева обожали свою дочь. Нанятые ими маги Третьего Дома денно и нощно стояли на страже, чтобы и на сей раз в колыбели не оказалось странного, отмеченного роком подменыша.

К тому же за этот год восстание гегов Нижнего Царства еще сильнее ослабило и обескровило эльфов.

Войска Стефана сумели вытеснить эльфов с последнего занятого ими пятачка на внешних островах Волкарана. В руки людей только что попал эльфийский драккор с грузом воды. В этом году был хороший водный урожай. Стефан смог снять ограничения на воду, что обрадовало его подданных. Враждующие кланы по большей части стали получше относиться друг к другу, и междуусобицы, что вспыхивали между ними теперь, были совсем другого рода. Кровь, пролитая в них, капала из разбитых носов, а не с окровавленных ножей.

– Я всерьез начинаю подумывать, дорогая, о том, чтобы открыто заявить о нашей любви, – сказал Стефан, наклонившись над плечом жены, чтобы состроить рожицу ребенку.

– Не заходи слишком далеко, – ответила Анна. – Меня даже забавляют наши прилюдные перебранки. Думаю, все это нам на пользу. Когда ты на самом деле бесишь меня, я выплескиваю всю мою злость в следующей нашей показной ссоре, и мне становится намного лучше. О Стефан, ну и страшная же рожа! Ты напугаешь ее!

Однако малышка рассмеялась от удовольствия и попыталась схватить короля за седеющую бороду.

– Значит, все эти годы ты вполне искренне говорила мне все эти ужасные слова? – поддел ее Стефан.

– Я надеялась, что у тебя такая физиономия и останется. Очень бы тебе пошло. У, какой страшный у нас папа! – сказала Анна малышке. – Давай-ка нападем на этого страшного папу. Ну, давай, мой дракончик! Налетай на папу!

Анна подняла девочку, и та «полетела» к Стефану. Тот подхватил ее и слегка подбросил вверх. Малышка рассмеялась и снова попыталась схватить его за бороду. Они сидели в детской, наслаждаясь теми немногими драгоценными минутами, когда им удавалось побыть вместе. Для королевской семьи такие минуты выпадали столь редко, что появившийся в дверях человек печально улыбнулся и отвел взгляд. Сейчас радостный миг закончится. И оборвет его он сам. Но он медлил, любуясь ничем не омраченным счастьем, которое ему придется прогнать…

Король ощутил тень собиравшейся над ним тучи. Пришедший появился беззвучно, но король почувствовал его присутствие. Это был Триан, магикус короля, – только ему было дозволено входить без стука и предупреждения. Стефан поднял взгляд и увидел стоявшего в дверях чародея.

Король улыбнулся и хотел было махнуть рукой, но выражение лица Триана было куда страшнее, чем та рожа, которую Стефан скорчил, чтобы позабавить свою маленькую дочку. Улыбка его погасла, лицо стало холодным. Анна, которая с нежностью смотрела на игравших мужа и ребенка, увидела, как он помрачнел, и в тревоге обернулась. Увидев Триана, королева вскочила на ноги.

– Что такое? Что случилось?

Триан показал взглядом из-под полуопущенных ресниц в сторону коридора и незаметно сделал знак рукой, чтобы дать понять, что в коридоре есть люди, причем достаточно близко, чтобы услышать разговор.

– Ваше величество, от барона Фицуоррена прибыл гонец, – громко сказал магикус. – Как я понимаю, небольшая стычка с эльфами Куринандистаи. Мне очень неприятно отрывать ваши величества от более приятного времяпрепровождения, но вы оба прекрасно знаете барона.

Они действительно знали барона, только нынешним утром от него пришло донесение, в котором он сообщал, что уже несколько недель не видел ни единого эльфа и горько жаловался на безделье, которое дурно сказывается на дисциплине, и просил позволения поохотиться на эльфийские драккоры.

– Фицуоррен горяч, – сказал Стефан, уловив намек. Он отдал дочь няне, вошедшей по приказу Триана. – Это ведь один из ваших кузенов, моя королева. Улиндиец, – насмешливо усмехнулся он.

– Он не бегает от сражений, чего я не могу сказать о волкаранцах, – с горячностью ответила Анна, хотя лицо ее было бледным.

Триан страдальчески вздохнул, как человек, который с удовольствием бы выпорол балованного ребенка, но не имеет на то возможности.

– Не будут ли ваши величества столь любезны выслушать донесение посланца? ©н в моем рабочем кабинете. Фицуоррен просил заклятье против обморожения. Я составлю его, покуда ваши величества поговорят с посланцем. Так мы сэкономим время.

В рабочем кабинете Триана… Король и королева обменялись несчастными взглядами. Анна поджала губы и положила холодную руку в ладонь мужа. Стефан нахмурился и повел свою жену по коридору.

Рабочий кабинет Триана был единственным во всем дворце местом, где все трое могли встречаться частным образом и быть уверенными, что их разговоры не подслушают. Замок был настоящим рассадником интриг и сплетен. Половина слуг была подкуплена тем или другим бароном, а другая половина передавала сведения за так.

Рабочий кабинет Триана находился в легкой светлой башенке, вдалеке от шумной и бурной жизни замка. Триан и сам был большим любителем пирушек. Благодаря своей молодости, цветущему виду и обаятельным манерам он, хотя и не был женат, редко проводил ночи в одиночестве, разве что сам этого хотел. Никто во всем королевстве не умел танцевать так грациозно. Многие знатные люди заплатили бы кучу денег за то, чтобы выведать секрет магикуса, – как это он умудряется столько пить без малейших намеков на похмелье.

Но, хотя Триан мог пировать ночь напролет, он был человеком серьезным и дни посвящал делам, помогающим управлять королевством. Он был абсолютно, полностью, самоотверженно предан своим королю и королеве, любил их как друзей и почитал как правителей. Он знал все их тайны и мог бы в десятки раз увеличить свое состояние, продав ту или другую. Но он скорее бросился бы в Мальстрим. И хотя Триан был на двадцать лет моложе Стефана, он был для своего государя советником, министром и наставником.

Войдя в кабинет чародея, король и королева обнаружили там двух человек, которые ждали их. Одного – мужчину – они не знали, хотя он показался им отчасти знакомым. Второго посетителя – женщину – они знали в лицо, и при ее виде тень, лежавшая на их челе, стала гуще и темнее.

Женщина поднялась и почтительно поклонилась их величествам. Стефан и Анна также ответили вежливым поклоном, поскольку, хотя женщина и ее спутник понимали, что перед ними король и королева, их связывали необычные узы. Трудно править теми, кто гораздо могущественнее тебя и может обрушить замок, прошептав одно-единственное слово.

– Я думаю, ваше величество, вы знаете леди Иридаль. – Слова Триана были излишни, но он мягко старался успокоить всех .прежде, чем нанести удар, который разрушит их жизни.

Все обменялись вежливыми, ничего не значащими словами. Они вылетали как бы сами собой, и никто не задумывался над их смыслом. Эти «рад снова вас видеть» и «как давно мы не виделись», «спасибо за очаровательный подарок ребенку» быстро иссякли, особенно при упоминании о ребенке. Анна смертельно побледнела и опустилась в кресло. Иридаль крепко сцепила руки и устремила невидящий взгляд на свои пальцы. Стефан закашлялся, прочистил горло и, нахмурившись, посмотрел на стоявшего в комнате незнакомца, пытаясь припомнить, где он его видел.

– Ну, так в чем дело, Триан? – спросил король. – Почему вы позвали нас сюда? Мне кажется, что все это никак не связано с Фицуорреном, – добавил он с невеселой усмешкой, посмотрев на леди Иридаль. Она, хотя и жила неподалеку от дворца, редко отваживалась приходить сюда, поскольку прекрасно понижала, что своим появлением приносит этой чете неприятные и болезненные воспоминания, такие же, какие при их виде оживали в ее памяти.

– Не соизволит ли ваше величество сесть? – спросил Триан. Никто в комнате не мог сесть прежде короля. Стефан нахмурился, затем бросился в кресло.

– Начнем.

– С вашего позволения одну минуточку, ваше величество, – сказал Триан, воздел руки, пошевелил пальцами, и воздух наполнили звуки, напоминавшие чириканье птиц. – Ну, вот. Теперь мы можем говорить свободно.

Кто бы ни подслушивал с той стороны двери, вне круга заклятья, он услышал бы только нечто вроде птичьего щебета. Те же, кто находился в круге заклятья, прекрасно слышали и понимали друг друга.

Триан умоляюще посмотрел на леди Иридаль. Она была мистериархом Седьмого Дома, тогда как сам Триан достиг всего лишь Третьего. Захоти Иридаль, она могла бы обратить всех их самих в щебечущих птиц. Иридаль одобрительно улыбнулась.

– Прекрасно, ваше магичество!

Триан зарделся от удовольствия. Он не был равнодушен к похвалам своему магическому искусству. Ему, однако, предстояло серьезное дело, и он быстро перешел к нему.

Он положил руку на плечо незнакомца, который встал при появлении короля и затем снова сел на свой стул возле стола чародея. Стефан смотрел на незнакомца так, словно когда-то видел его, но никак не мог понять, откуда он его знает.

– Я вижу, ваше величество узнает этого человека. Рабство сильно меняет людей. Это Питер Хэмиш из Питриновой Ссылки. Когда-то он был королевским лакеем.

– Великие предки! Вы правы! – воскликнул Стефан, хлопнув рукой по подлокотнику кресла. – Ты ведь ушел в оруженосцы к милорду Гвеннеду, да, Питер?

– Да, сир, – ответил Питер, широко улыбаясь и покраснев от удовольствия, – король узнал его. – Я был с ним в сражении у Томасова Пика. Эльфы нас окружили. Мой господин был убит, и я попал в плен. Мой господин не был виноват, сир. Эльфы напали на нас неожиданно…

– Да, Питер. Его величество знает всю правду, – мягко вмешался Триан. – Расскажи все до конца. Не волнуйся. Расскажи их величествам и леди Иридаль все, что рассказывал мне.

Триан заметил, как тот тоскливо посмотрел на пустой стакан, стоявший рядом с его рукой. Чародей немедленно наполнил его вином. Питер с благодарностью схватил его, затем вдруг застыл со стаканом на полпути ко рту, сообразив, что собирается пить в присутствии короля.

– Пей, не смущайся, – любезно сказал Стефан. – Вижу, тебе пришлось пройти через тяжелые испытания.

– А вино веселит кровь, – добавила Анна. Внешне она была спокойна, но в душе вся трепетала.

Питер с благодарностью выпил еще один стакан сладкого вина, кроме того, который Триан дал выпить ему еще раньше, чтобы кровь бежала быстрее.

– Меня взяли в плен, сир. Большинство пленных эльфы делают гребцами на своих проклятых драккорах. Но они каким-то образом прознали, что я служил королевской семье. Тогда они вытащили меня оттуда и стали задавать всякие вопросы насчет вас, сир. Они били меня, покуда у меня мясо с ребер не сползло, но я ничего этим сволочам не сказал, ваше величество.

– Хвалю тебя за отвагу, – важно сказал Стефан, прекрасно понимая, что Питер наверняка вывернул свою душу наизнанку при первом же ударе плети, равно как и то, что он сказал эльфам о том, что был слугой короля, для того чтобы избавиться от галер.

– Когда, ваше величество, им стало ясно, что они ничего от меня не добьются, они отправили меня в ихний королевский замок, который они зовут Импернон, – Питер явно гордился тем, что мог говорить по-эльфийски. – Я подумал, что они хотят, чтобы я показал им, как надо прислуживать королю, но меня всего-навсего поставили мыть полы да разговаривать с другими пленными.

– Какими другими… – начал было Стефан, но Триан покачал головой, и король замолчал.

– Пожалуйста, расскажи его величеству о последнем пленнике, которого ты видел в эльфийском дворце.

– Он не был пленником, – возразил Питер, заглатывая уже четвертый стакан вина. – Скорее он был почетным гостем. Эльфы по правде хорошо обращались с ним, сир. Вам нечего беспокоиться.

– Скажи нам, о ком ты говоришь, – мягко подтолкнул его Триан.

– Да о вашем сыне, сир, – сказал Питер – он захмелел и забыл, с кем говорит, – о принце Бэйне. Я рад сообщить вам, что он живой. Он говорил со мной. Я бы забрал его с собой, когда мы с другими собрались удирать, но он сказал, что его слишком крепко стерегут и что он только помешает нам. Ваш сын настоящий маленький герой, сир.

Питер неверной рукой поднял стакан. На глазах его выступили слезы.

– За его высочество и ваши величества.

Мутный взгляд Питера был устремлен на стакан с вином, что он держал в руке, и потому он не заметил, как от радостной новости о возвращении Бэйна лицо Стефана застыло, как будто на него обрушился удар секиры. Анна в ужасе смотрела на него, осев в кресле. Лицо ее было пепельно-серым. А глаза леди Иридаль вспыхнули внезапной надеждой.

– Благодарю тебя, Питер, на сей раз довольно, – сказал Триан. Он взял Питера под руку, поднял с кресла и повел его, спотыкающегося и непрерывно кланяющегося, прочь от короля, королевы и мистериарха.

– Я позабочусь, чтобы он забыл об этом, ваше величество, – тихо пообещал Триан. – О, осмелюсь просить ваши величества не пить этого вина. – Он вместе с Питером вышел из комнаты и захлопнул за собой дверь.

Чародей исчез надолго. Телохранители его величества не входили вместе с королем в кабинет чародея, но держались поблизости, шагах в тридцати от двери, в дальнем конце коридора. Триан сопроводил Питера до коридора, сдал пьяного лакея телохранителям, приказав, чтобы ему дали где-нибудь проспаться с похмелья. Когда одурманенный сладким вином чародея Питер проснется, он не будет помнить ничего из того, что было в Имперноне.

Когда Триан вернулся в кабинет, он увидел, что потрясение, вызванное новостью, несколько ослабло, хотя тревога стала сильнее.

– Разве такое возможно? – резко спросил Стефан. Король встал и принялся расхаживать по кабинету. – Разве можно верить этому идиоту?

– Именно потому, что он идиот, сир, – сказал Триан. Он стоял нарочито спокойно, сложив руки впереди. – Именно поэтому я и хотел, чтобы вы узнали все от него самого. Конечно, он не настолько умен, чтобы самому выдумать эту историю. Я очень тщательно расспросил его и удостоверился, что он не лжет. И к тому же еще вот это. – Триан взял со стола какую-то вещицу, которую принес Питер. Это был подарок Бэйна его матери. Триан протянул его, но не Анне, а Иридаль.

Она впилась в него взглядом. Кровь сначала прилила к ее лицу, затем отхлынула, и Иридаль побледнела еще сильнее, чем прежде. Это было перо ястреба, украшенное бусинками, надетое на кожаный шнур. С виду это была совершенно невинная вещь, которую ребенок делает под руководством няни, чтобы порадовать этим подарком мать. Но ожерелье с перышком было сделано ребенком мистериархов, сыном магии. Перо было амулетом, и посредством его ребенок мог разговаривать с матерью. Со своей настоящей матерью. Иридаль трепещущей рукой взяла перышко и крепко сжала его.

– Это и вправду от моего сына, – беззвучно произнесла она.

Триан кивнул.

– Позвольте заверить вас, ваши величества и леди Иридаль, что я никогда бы не подверг вас такому испытанию, если бы я не был абсолютно уверен в том, что Питер говорит правду. Ребенок, которого он видел, – Бэйн.

Стефан вспыхнул от невысказанного упрека и пробормотал что-то себе под нос, видимо, извиняясь. С тяжким вздохом он опустился в кресло. Король и королева сели поближе друг к другу, оставив леди Иридаль в одиночестве, немного поодаль.

Триан подошел и встал рядом со всеми троими. Твердо и спокойно он заявил о том, что они теперь уже все знали, но во что, возможно, до сих пор не могли поверить.

– Бэйн жив, и он в руках эльфов.

– Но как это возможно? – сдавленным голосом произнесла Анна, схватившись рукой за горло, словно ей не хватало воздуха. – Вы же сказали, что они увезли его! В другую страну! Вы сказали, что Альфред увез его!

– Не Альфред, – поправила ее Иридаль. Первоначальное потрясение улеглось – мистериарх начала осознавать, что самое заветное ее желание становится явью. – Другой. Эпло.

– Тот человек, которого вы мне описывали, с голубой кожей, – сказал Триан.

– Да. – Глаза Иридаль сияли надеждой. – Да. Он. Он увез моего сына…

– Тогда, видимо, он привез его обратно, – сухо ответил Триан. – Поскольку он тоже находится в эльфийском замке. Лакей сказал, что вместе с принцем был голубокожий человек. Именно эта подробность более, чем все прочее, заставила меня поверить в то, что лакей не врет. Кроме меня, леди Иридаль и ваших величеств, никто не знает о голубокожем человеке и о его связи с Бэйном. Добавьте к этому, что Питер не только видел Бэйна, но и говорил с ним. Бэйн узнал лакея и назвал его по имени. Нет, сир. Я повторяю – тут не может быть сомнений.

– Значит, его держат в заложниках, – мрачно сказал Стефан. – Несомненно, эльфы попытаются использовать это для того, чтобы прекратить наши нападения на эльфийские корабли, и, возможно, даже для того, чтобы прервать наши переговоры с Риш-аном.

– Ну, что ж. Это на меня не подействует. Пусть делают с ним, что захотят. Я не уступлю ни на каплю воды…

– Дорогой, прошу тебя! – тихо сказала Анна, положив руку на плечо мужа. Она украдкой посмотрела на леди Иридаль, которая, бледная и оцепеневшая, сидела, сцепив на коленях руки, и смотрела в никуда, делая вид, что ничего не слышит. – Она же его мать!

– Я прекрасно знаю, что эта леди его мать. Может, мне напомнить тебе, дорогая, что у Бэйна был еще и отец – отец, чьи злодейства чуть было всех нас не погубили? Простите, что я говорю столь откровенно, леди Иридаль, – сказал Стефан, которого совершенно не смутил взгляд его жены, – но мы должны смотреть правде в лицо. Вы сами говорили, что ваш супруг оказывал на вашего ребенка мощное недоброе влияние.

Слабый румянец вернулся на бледные, как слоновая кость, щеки Иридаль. Дрожь прошла по ее хрупкому телу, но она ничего не ответила, и Стефан посмотрел на Триана.

– Хотелось бы мне знать, какую роль во всем этом сыграл Бэйн, – заявил король. – Но, как бы то ни было, я буду тверже алмаза. Эльфы увидят, что заключили дурную сделку…

Лицо Иридаль, порозовевшее от стыда, теперь покраснело от гнева. Казалось, она хочет что-то сказать. Триан поднял руку, чтобы остановить ее.

– Прошу прощения, леди Иридаль, – спокойно сказал он. – Сир, все не так просто. Эльфы умны. Этот бедняга Питер не сбежал от них. Ему намеренно позволили сбежать. Эльфы знали, что он принесет вам эту весть, возможно даже они исподволь подталкивали его к этому. Эльфы позаботились о том, чтобы его «бегство» выглядело весьма правдоподобным и убедительным. Как и у прочих.

– Прочих? – Стефан, нахмурившись, растерянно посмотрел на него.

Триан вздохнул. Дурные новости он оставил под конец.

– Боюсь, сир, что Питер был не единственным, кто вернулся с известием о том, что его высочество принц Бэйн жив. Более двадцати других рабов «бежали» той ночью. Все вернулись по домам с тем же самым известием. Я стер память Питера, но я с таким же успехом мог оставить все как есть. Через несколько циклов во всех кабаках от Питриновой Ссылки до Виншера будут говорить о том, что Бэйн жив.

– Да охранят нас благие предки, – прошептала Анна.

– Я уверен, что вы знаете о распространившихся злобных слухах касательно незаконности Бэйна, сир, – деликатно продолжил Триан. – Если вы, как говорится, бросите ребенка на съедение волкам, люди поверят в правдивость этих слухов. Они скажут, что вы просто избавились от бастарда, и репутации нашей королевы будет нанесен непоправимый урон. Бароны Волкарана потребуют, чтобы вы развелись с ней и женились на женщине из их среды. Бароны Улиндии встанут на сторону королевы Анны и поднимутся против вас. И союз, над созданием которого мы так долго трудились, пойдет прахом. Это может привести к гражданской войне.

Стефан ссутулился в своем кресле. Его лицо посерело и осунулось. Обычно король не выглядел на свои пятьдесят лет. Тело его было крепким и мускулистым. Он мог поспорить на турнире с любым более молодым рыцарем и зачастую побивал лучших из них. Но теперь плечи его поникли, он весь как-то сжался. Он склонил голову, внезапно постарев.

– Мы можем рассказать людям правду, – сказала леди Иридаль.

Триан с улыбкой повернулся к ней.

– Воистину великодушное предложение, миледи. Я понимаю, как это было бы для вас мучительно. Но это только ухудшит дело. С той поры, как ваш народ вернулся из Верхних Королевств, вы мудро держались в тени. Мистериархи жили спокойно, втайне помогая нам. Неужели вы хотите, чтобы открылось все то, что вынашивал против нас злобный Синистрад? Люди начнут относиться к вам с подозрением и обратятся против вас. Кто знает, не приведет ли это к жестоким преследованиям?

– Мы обречены, – тяжело произнес Стефан. – Нам придется сдаться.

– Нет, – ответила Иридаль с лицом столь же холодным, как и ее голос. – Есть другой путь. Я отвечаю за Бэйна. Он мой сын. Я хочу вернуть его. И я сама спасу свое дитя от эльфов.

– Вы одна отправитесь в эльфийские королевства, чтобы увезти оттуда вашего сына? – Стефан отнял руку ото лба и поднял взгляд на своего чародея.

Королю была нужна могучая магическая сила мистериархов. Незачем обижать магикуса. Он еле заметно сделал знак головой, чтобы Триан убедил Иридаль уйти. Им нужно было поговорить наедине о важных делах.

– Эта женщина сошла с ума, – одними губами сказал он, поскольку, конечно же,не мог произнести этого вслух.

Триан слегка покачал головой.

– Прислушайтесь к ее предложению, – беззвучно посоветовал он королю. Вслух же сказал:

– Да, миледи? Прошу вас, продолжайте.

– Как только я выручу моего сына, я увезу его в Верхние Королевства. В нашем доме можно жить, по крайней мере некоторое время ^[90]. Наедине со мной, когда никто больше не будет влиять на него, Бэйн забудет о тех темных путях, следовать которыми научил его отец. – Она повернулась к Стефану:

– Вы должны позволить мне попытаться, ваше величество. Вы просто обязаны!

– Честно говоря, вы не нуждаетесь в моем разрешении, – отрезал Стефан. – Если вы захотите, вы сможете улететь прямо с верхнего парапета этого замка. Как я могу остановить вас? Но вы говорите о путешествии в эльфийские земли, вы, женщина из человеческого племени, и вы хотите отправиться туда в одиночку! Вы хотите проникнуть в эльфийские застенки и выйти оттуда! Правда, может, вы, мистериархи, нашли способ становиться невидимыми…

Анна и Триан оба пытались прервать тираду короля, но сделала это леди Иридаль.

– Вы правы, ваше величество, – сказала она с легкой извиняющейся улыбкой. – Я все равно отправлюсь туда, дадите ли вы мне позволение или нет. Я прошу только из вежливости, ради сохранения добрых отношений между всеми сторонами. Я прекрасно осознаю всю опасность и трудность моего замысла. Я никогда не бывала в эльфийских землях. Я даже и помыслить не могла о путешествии туда – до сих пор. Но я туда отправлюсь. Однако я не намерена лететь туда в одиночку.

Анна порывисто схватила руку Иридаль и прижала ее к сердцу.

– Если бы я потеряла мою дочь, я пошла бы куда угодно, встретила бы лицом к лицу любую опасность, только бы найти мое дитя! Я понимаю, что вы чувствуете. Но, дорогая леди, вы должны прислушаться к доводам…

– Действительно, леди Иридаль, – сердито сказал Стефан. – Простите, если я поначалу был груб с вами. Просто только я начал думать, что наконец-то все тяготы упали с моих плеч, как обрушилось вот это… Вот я и сорвался. Вы говорите, что не поедете одна. – Король пожал плечами. – Если, леди, вас устроит легион…

– Мне не нужен легион, мне нужен только один человек, который стоит легиона. Лучше легиона. Вы сами так сказали. Если я не ошибаюсь, вы забыли о королевстве, разыскивая его. Вы спасли его от плахи. Вы знаете о его храбрости лучше, чем кто-либо другой, поскольку нанимали его для опасного и тонкого поручения.

Стефан воззрился на женщину в ужасе, Триан – в тревоге и растерянности. Анна выпустила руку Иридаль. Охваченная чувством вины, королева съежилась в кресле.

Иридаль встала, высокая и величественная, гордая и царственная.

– Вы нанимали этого человека, чтобы убить моего сына.

– Да охранят нас благие предки! – хрипло воскликнул Стефан. – Неужели мистериархи научились воскрешать мертвых?

– Мы – нет, – тихо сказала Иридаль. – Не мы. И я благодарна за это судьбе. Это страшный дар.

Она несколько долгих мгновений стояла молча, затем со вздохом подняла голову. Лицо ее стало деловым и живым.

– И все же ваше величество позволит мне попытаться? Вы ничего не потеряете. Если мне не удастся, то уж не удастся никому. Я скажу моим соплеменникам, что отправляюсь в Верхние Королевства. Вы можете сказать им, что я погибла там. Никто не будет обвинять вас. Дайте мне две недели, ваше величество.

Стефан встал и начал расхаживать по комнате, сцепив за спиной руки. Остановился, посмотрел на Триана.

– Ладно… А что вы скажете, ваше магичество? Другого способа нет?

– Каким бы ничтожным ни был этот шанс, все другие еще Ничтожнее. Леди Иридаль говорит верно. Мы ничего не теряем, а выигрываем много. Если только она пожелает подвергнуться такому риску…

– Пожелаю, ваше величество.

– Тогда и я скажу «да», ваше величество, – сказал Триан.

– Что вы скажете, моя королева? – посмотрел Стефан на жену.

– У нас нет выбора, – сказала Анна, опустив голову. – У нас нет выбора. После всего, что мы сделали… – Она закрыла лицо руками.

– Если ты имеешь в виду то, что мы наняли убийцу, чтобы убить ребенка, то у нас действительно не было выбора, – сурово и мрачно сказал Стефан. – Хорошо, леди Иридаль. Я даю вам две недели. Когда этот срок истечет; мы с принцем Риш-аном встретимся на Семи Полях, дабы завершить наш план по объединению трех армий для окончательного разгрома империи Трибус. Если к этому времени Бэйн по-прежнему будет в руках эльфов… – Он вздохнул и покачал головой.

– Не тревожьтесь, ваше величество, – сказала Иридаль. – Я не подведу вас. На сей раз я не подведу своего сына.

Она низко присела перед их величествами.

– Я провожу вас, миледи, – предложил Триан. – Будет лучше, если вы уйдете тем же путем, как и пришли, чем меньше народу будет знать, что вы здесь, тем лучше. С позволения вашего величества…

– Да-да. Вы свободны. – Стефан бросил многозначительный взгляд на магикуса. Триан опустил глаза в знак того, что понял.

Магикус и мистериарх покинули комнату. Стефан сел и стал ждать возвращения чародея.

Владыки Ночи раскинули по небесам свои плащи. Блеск Небесной Тверди угас. В комнате, где неподвижно и молча ждали король и королева, становилось все темнее. Никто не пошевелился, чтобы зажечь свет. Их темным думам вполне подходила темнота ночи.

Тихо отворилась дверь – не та, через которую вышли магикус и леди Иридаль, а другая, потайная, что была скрыта под стенной росписью на задней стене кабинета. Вошел Триан, освещая себе путь железным осветильником.

Стефан зажмурился от света и прикрыл глаза рукой.

– Приглуши свет, – приказал он. Триан сделал, как его просили.

– Она сама говорила нам, что Хуго Десница погиб. Она описала нам его смерть.

– Она явно солгала, сир. Либо солгала, либо у нее не все в порядке с головой. Но мне кажется, что она не безумна. Скорее она предвидела, что ей когда-нибудь понадобится этот человек.

Стефан хмыкнул и снова замолчал. Затем медленно и тяжело промолвил:

– Ты знаешь, что делать. Я полагаю, ты именно за этим привел ее сюда.

– Да, сир. Тем не менее я должен признаться, что я и мечтать не мог о том, что она предложит привезти ребенка сама. Я надеялся только на то, что она сумеет связаться с ним. Конечно, это намного облегчает дело.

Королева Анна встала.

– Это так необходимо, Стефан? Неужели мы не можем позволить ей попытаться?

– Покуда мальчик жив – где бы то ни было, в Верхнем Королевстве, в Нижнем ли., в любом другом, – он угрожает нам… и нашей дочери.

Анна опустила голову и больше не сказала ничего. Стефан посмотрел на Триана и кивнул. Магикус поклонился и выскользнул из комнаты через потайную дверь.

Король и королева немного помедлили в темноте, чтобы взять себя в руки, натянуть фальшивые улыбки и изобразить беззаботный смех, играя в заговоры и интриги, покуда их холодные руки, никому не видимые, не встретятся под обеденным столом в крепком пожатии.

Глава 22. КИРСКАЯ ОБИТЕЛЬ. Волкаранские острова, Срединное Царство

Стены Кирской обители вырисовывались резким черным силуэтом на фоне коралитовых холмов, светившихся рассеянным мерцающим отраженным светом. Сама обитель была темна и безмолвна. Ни единого огонька не было на ее стенах, ни единого звука не слышалось изнутри. Только одинокий осветильник слабо горел над входом, подавая знак тому, кто был в беде, что в обители все же кто-то есть.

Иридаль слезла с дракона, потрепала его по шее. Ей пришлось несколько минут успокаивать его, – животное беспокоилось, и сонное заклятье, которое она пыталась наложить на него, подействовало бы не сразу. Маги всегда усыпляли драконов после полета. Заклятье не только погружало дракона в необходимый ему сон, но, кроме того, благодаря ему животное становилось безопасным, поскольку в таком состоянии ему не могло взбрести в голову желание отправиться разорять окрестности во время отсутствия мистериарха.

Но этот дракон не желал поддаваться чарам. Он дергал головой, тянул повод, колотил хвостом. Если бы Иридаль была опытной наездницей, она поняла бы по этим признакам, что где-то поблизости находится другой дракон.

Драконы – очень общительные создания и весьма привязаны к своим соплеменникам, и дракона Иридаль больше тянуло к дружеской беседе, чем ко сну ^[91]. Дракон был слишком хорошо вышколен, чтобы позвать другого дракона (их обучают молчать, чтобы их крик не выдал врагу, где они находятся). Но животному не нужно было подавать знак голосом, оно могло чувствовать присутствие товарища многими другими способами – по запаху, по слуху, по множеству более тонких признаков.

Если бы находившийся поблизости дракон отозвался, Иридаль пришлось бы для обуздания своего ездового дракона прибегнуть к жестким мерам. Но другой дракон никак не пожелал отреагировать на присутствие сотоварища. Дракон, взятый Иридаль напрокат, был средненьким – не слишком сообразительным. Он обиделся, но был слишком туп, чтобы оскорбиться всерьез. Устав от долгого пути, он наконец расслабился и прислушался к успокаивающим словам Иридаль.

Увидев, что веки дракона опускаются, хвост обвивается вокруг лап, а когти покрепче впиваются в землю, чтобы устроиться поустойчивей, Иридаль быстро пропела заклинание. Вскоре ее дракон глубоко заснул. Она так и не задумалась над тем, почему дракон так беспокоился. Ее разум был занят мыслями о предстоящей отнюдь не приятной встрече. За всем этим она забыла о странном поведении дракона и пошла к стоявшей совсем рядом обители.

У обители не было ни внешних стен, ни врат. Мертвым монахам не нужна была такая защита. Когда эльфы захватывали людские земли и стирали с лица земли целые деревни, Кирские обители оставались неприкосновенными. Даже изрядно подвыпившие, озверевшие от крови эльфы сразу же трезвели, оказавшись вблизи черных холодных стен ^[92].

Подавив дрожь, Иридаль сосредоточилась на более важном – . на том, как спасти своего ребенка, и, поплотнее завернувшись в плащ, твердым шагом пошла к двери из обожженной глины, освещенной осветильником. Над дверью висел железный колокол. Иридаль дернула за веревку. Колокол глухо загудел. Звук его почти тотчас же затих, поглощенный толстыми стенами обители. Хотя колокол и был нужен для связи с внешним миром, ему позволялось только говорить, но не петь.

Раздался скрежет. В двери открылся глазок. А в глазке появился глаз.

– Где тело? – прозвучал из-за двери монотонный безразличный голос.

Иридаль, все мысли которой были поглощены сыном, испуганно вздрогнула, услышав вопрос. Он прозвучал, как зловещее предзнаменование, и она чуть не бросилась прочь отсюда. Но логика одержала верх. Иридаль вспомнила все, что знала о Кирских монахах, и сказала себе, что этот вопрос, так ее испугавший, был для них совершенно естественным.

Кирские монахи поклонялись смерти. Они рассматривали жизнь как тюремное заточение, которое приходится переносить до тех пор, пока душа не сумеет вырваться, дабы обрести себя и познать счастье в другом месте. И потому Кирские монахи не помогали живым. Они не ухаживали за больными, не кормили голодных, не перевязывали раненых. Однако о мертвых они заботились, радуясь освобождению их душ. Монахов не пугала смерть, какой бы ужасной она ни была. Они забирали тело после ухода убийцы. Они бродили по полям битв после сражений. Они входили в чумные города, когда все, кто мог, уже бежали оттуда.

Кирские монахи помогали живым только в одном – забирали нежеланных детей мужеска пола: сирот, незаконнорожденных, не нужных родителям сыновей. Орден выращивал этих детей в почтении к смерти, таким образом продолжая себя.

Монах задал Иридаль обычный вопрос, который он задавал любому, кто приходил в монастырь в этот ночной час. Ведь другой причины подходить к этим запретным стенам не было.

– Я пришла не ради мертвых, – сказала Иридаль, снова взяв себя в руки. – Я пришла ради живых.

– Ради ребенка? – спросил монах.

– Да, брат, – ответила Иридаль. – «Хотя не по тому поводу, который вы подразумеваете», – добавила она про себя.

Глаз исчез. Маленькая панель в глиняной двери закрылась. Дверь отворилась. Монах стоял сбоку, лицо его было скрыто низко надвинутым капюшоном черной рясы. Он не поклонился, не пригласил Иридаль войти, не выказал ей никакого почтения и смотрел на нее почти без интереса. Она была жива, а для Кирских монахов живые мало что значат.

Монах пошел по коридору, не оглядываясь на Иридаль. Идти за ним или Нет – это ее собственное дело. Он привел ее в большую комнату неподалеку от входа.

Этого ей было явно недостаточно, чтобы хоть немного рассмотреть обитель изнутри. Внутри было темнее, чем снаружи. Там хоть коралит светился слабым серебристым светом. В коридорах не было даже осветильников. Только неверный отблеск свечи в руках монаха, то и дело пронзавший тьму, словно булавка, позволил ей безопасно идти по коридору. Монах знаком велел Иридаль войти в комнату и сказал, чтобы она ждала и что настоятель вскорости будет. Затем монах ушел и запер ее внутри, во тьме.

Иридаль улыбнулась, хотя ее и била дрожь. Она поплотнее завернулась в плащ и сжалась. Дверь была сделана из обожженной глины, как и все двери обители. Если бы Иридаль пожелала, своей магической силой она могла бы разбить дверь вдребезги, как лед. Но женщина сидела и терпеливо ждала, понимая, что сейчас еще не время прибегать к угрозам. Это могло и подождать.

Отворилась дверь, и вошел человек со свечой. Он был стар, широк в кости, худ и истощен. Казалось, ему не хватает плоти, чтобы прикрыть свои кости. Голова его была непокрыта, на тощих плечах лежал капюшон. Человек был лыс, возможно, выбрит наголо. Он прошел мимо Иридаль, мельком глянув на нее безо всякого почтения, и сел за стол. Взяв перо, он вынул лист пергамента и, по-прежнему не глядя на Иридаль, приготовился писать.

– Ты знаешь, мы не платим денег, – сказал он. Видимо, это и был настоятель, хотя он и не удосужился представиться. – Мы просто забираем ребенка. Вот и все. Ты мать мальчика?

И снова вопрос прозвучал для нее болезненно, попав почти в цель. Иридаль прекрасно понимала, что настоятель думает, будто бы она пришла избавиться от нежелательной обузы. Она сама решилась на эту хитрость, чтобы попасть в обитель. Но тем не менее она вдруг поняла, что отвечает.

– Да, я мать Бэйна. Я предала его. Я позволила своему мужу забрать моего ребенка и отдать его другому человеку. Как я могла остановить его? Я боялась. В руках Синистрада была жизнь моего отца. А когда мое дитя вернулось ко мне, я попыталась отвоевать его. Я пыталась! Но опять же, что я могла сделать? Синистрад пригрозил мне убить тех, кто пришел вместе с Бэйном. Гега, человека с голубой кожей и… и…

– Женщина, – холодно сказал настоятель, поднимая голову, и посмотрел на нее впервые с той минуты, как вошел в комнату. – Прежде чем беспокоить нас, тебе следовало все решить. Ты хочешь, чтобы мы забрали твоего ребенка или нет?

– Я пришла не из-за ребенка, – сказала Иридаль, отгоняя мысли о прошлом. – Я пришла поговорить с одним из тех, кто пребывает в этой обители.

– Невозможно! – заявил настоятель. Его лицо было узким и худым, с запавшими глазами. Отблеск свечи отразился в них, и на Иридаль гневно уставились две мерцающие огненные точки, окруженные блестящими кругами. – Как только мужчина или мальчик вступает в эту дверь, он оставляет весь мир за ней. У него нет ни матери, ни отца, ни сестры, ни брата, ни возлюбленной, ни друга. Уважай же его обеты. Удались и не тревожь его.

Настоятель встал. Иридаль тоже. Он ожидал, что она уйдет, и был несколько удивлен и весьма раздражен, – судя по его злобному виду, – тем, что она, шагнув вперед, встала прямо перед ним.

– Я действительно уважаю ваш образ жизни, господин настоятель. У меня дело не к одному из братьев, а к тому, кто не приносил никаких обетов. Он один из тех, кому дозволено было поселиться здесь, причем, могу добавить, против всех правил, вопреки традициям. Его зовут Хуго Десница.

Настоятель даже не моргнул.

– Ты ошибаешься, – сказал он с такой убедительностью, что Иридаль обязательно поверила бы ему, если бы не знала в точности, что монах лжет. – Тот, кто называл себя так, жил среди нас, но в детстве. Уже давно он покинул нас. Мы ничего о нем не знаем.

– Первое верно, – ответила Иридаль. – Второе – ложь. Он вернулся к вам около года назад. Он рассказал вам странную историю и умолял, чтобы вы приняли его. Вы либо поверили его рассказу, либо сочли его безумным и сжалились над ним. Нет, – поправила она себя, – вы никого не жалеете. Стало быть, вы поверили его рассказу. Любопытно почему?

Брови настоятеля поползли вверх.

– Если бы ты видела его, ты не спрашивала бы почему. – Настоятель сложил руки на тощей груди. – Я не стану играть с тобой словами, женщина. Это явно пустая трата времени. Да, тот, кто называет себя Хуго Десница, находится в этой обители. Да, он не приносил обетов, которые отрезали бы его от мира. Но он отвернулся от мира. Он сделал это по доброй воле. Он не желает видеть никого с той стороны. Только нас. И потому только мы приносим ему еду и питье.

Иридаль вздрогнула, но твердо стояла на своем.

– И все-таки я повидаюсь с ним. – Она распахнула плащ, открывая серебристо-серое платье, вышитое магическими знаками по подолу, горловине и манжетам, а также пояс, обернутый вокруг ее талии. – Я одна из тех, кого вы называете мистериархами. Я из Верхнего Царства. Моя магия может расколоть эту глиняную дверь, эти стены, а если я пожелаю, – и вашу голову. И потому вы отведете меня к Хуго Деснице.

Настоятель пожал плечами. Эта угроза ничего для него не значила. Он скорее позволил бы ей разнести по камешку всю обитель, чем позволить увидеться с тем, кто принес обеты. Но Хуго – другое дело. Он был здесь по молчаливому согласию настоятеля. Пусть решает сам.

– Сюда, – нелюбезно сказал настоятель, подойдя вслед за ней к двери. – Ты ни с кем не будешь говорить, ни на кого не поднимешь взгляда. Иначе тебя вышвырнут отсюда.

Казалось, ее угрозы не особенно испугали его. В конце концов мистериарх – всего лишь еще одно тело, а остальное Кирских монахов не интересовало.

– Я уже сказала, что уважаю ваши обеты и сделаю то, что от меня требуется, – жестко отрезала Иридаль. – Мне нет дела до того, что здесь происходит. У меня дело, – подчеркнула она, – к Хуго Деснице.

Настоятель зашагал впереди со свечой. Это был единственный источник света, да и то монах то и дело загораживал его своей рясой. Иридаль было трудно смотреть себе под ноги, однако приходилось, поскольку пол древнего здания был неровным и потрескавшимся. В залах было пусто, тихо и безлюдно. У Иридаль появилось смутное впечатление того, что по обе стороны от нее захлопывались двери. Один раз она услышала детский плач, и у нее заныло сердце от жалости к несчастному ребенку, брошенному в одиночестве в этом мрачном месте.

Они дошли до лестницы. Здесь настоятель остановился и прежде, чем идти дальше, достал свечу и для нее. Иридаль поняла, что это сделано не для ее удобства, а ради того, чтобы не возиться с ней, если она упадет и что-нибудь себе сломает. У подножья лестницы были подвалы с запасами воды. Двери были заперты и зарешечены для того, чтобы уберечь драгоценную воду, которая не только употреблялась для питья и готовки, но и представляла собой часть сокровищ обители.

Как оказалось, не за всеми дверьми хранилась вода. Настоятель подошел к одной из них и постучал дверным кольцом.

– Хуго, к тебе посетитель.

Никакого ответа. Только царапанье, как будто кто-то сдвинул стул. – Настоятель постучал погромче.

– Он заперт? Вы держите его в заточении? – тихо спросила Иридаль.

– Он сам держит себя в заточении, женщина, – ответил настоятель. – Он держит ключ при себе, там, внутри. Мы не сможем войти – ты не сможешь войти, пока он не отдаст нам ключ.

Решительность ее поколебалась. Она чуть было не ушла. Теперь она сомневалась, сможет ли Хуго помочь ей. Иридаль боялась встретиться с тем, чем он теперь стал. И все же, если не он, то кто? Уж не Стефан – ей ясно дали это понять. И не остальные мистериархи. В большинстве своем они были могущественными чародеями, но они не любили ее покойного мужа, и у них не было причин желать того, чтобы потомок Синистрада вернулся к ним.

Что касается прочих простых смертных, то те немногие, с которыми Иридаль доводилось встречаться, не произвели на нее впечатления. Для ее нужд полностью подходил только Хуго. Он умел управлять эльфийским драккором, он бывал в эльфийских землях, свободно говорил по-эльфийски и знал эльфийские обычаи. Он был смел и отважен и зарабатывал себе на жизнь ремеслом наемного убийцы. К тому же он был одним из лучших в своем ремесле. Как напомнила Стефану Иридаль, сам король, который мог позволить себе самое лучшее, однажды нанял именно Хуго Десницу.

Настоятель повторил еще раз:

– Хуго, к тебе пришли.

– Пошел ты… – послышался из-за двери голос.

Иридаль вздохнула. Этот голос был невнятным и хриплым от курения стрего – даже в коридоре Иридаль ощущала дым его трубки, – а также от пьянства и безделья. Но она узнала этот голос.

Ключ. Вся ее надежда в ключе. Он держит ключ при себе, явно опасаясь того, что если он отдаст его другим, то не устоит перед искушением и попросит выпустить его отсюда. И наверняка найдутся те, кто сделает это.

– Хуго Десница, это Иридаль из Верхнего Царства. Я в отчаянной беде. Мне надо поговорить с тобой. Я… я хочу нанять тебя.

Иридаль мало сомневалась в том, что Хуго откажет ей. По легкой презрительной улыбке, змеившейся на тонких губах настоятеля, Иридаль поняла, что и он думает так же.

– Иридаль, – растерянно повторил Хуго, как будто это имя копошилось где-то на дне его затуманенного хмелем разума. – Иридаль!

Последнее слово прозвучало как хриплый шепот, как выдох, как нечто давно желанное и наконец достигнутое. Но в этом голосе не было ни любви, ни тоски. Скорее ярость, которая могла бы расплавить и гранит.

Тяжелое тело ударилось в глиняную дверь, послышались звуки, как будто кто-то что-то нащупывал или скребся. Открылся глазок. Появился красный глаз, наполовину скрытый грязными спутанными волосами, нашел Иридаль и не мигая уставился на нее.

– Иридаль…

Глазок резко захлопнулся.

Настоятель посмотрел на нее. Реакция женщины удивила его. Возможно, монах ожидал, что она повернется и убежит, но Иридаль осталась стоять. Пальцы руки, скрытой плащом, впились в тело. Другая рука, державшая свечу, даже не дрогнула.

Внутри послышались звуки бешеной деятельности – грохот мебели и звон посуды, как будто Хуго что-то искал. Потом послышалось торжествующее рычание. По нижней части двери застучало что-то металлическое. Снова раздалось рычание, на сей раз разочарованное, и из щели под дверью вылетел ключ.

Настоятель наклонился, поднял ключ и несколько мгновений держал его в руке, задумчиво рассматривая. Затем посмотрел на Иридаль, безмолвно спрашивая ее, хочет ли она, чтобы он открыл.

Поджав губы, она холодно кивнула, приказывая отпереть дверь. Настоятель, пожав плечами, отпер.

Как только щелкнул замок, дверь распахнулась наружу. На пороге дымной, тускло освещенной комнаты силуэтом возникло привидение, подсвеченное спереди свечой, что держала в руке Иридаль.

Привидение бросилось на Иридаль. Сильные руки схватили ее, затащили в келью и швырнули об стену. Она уронила свечу, та упала на пол, и свет погас в лужице расплавленного воска.

Хуго Десница загородил вход своим телом и повернулся к настоятелю.

– Ключ, – приказал он.

Настоятель отдал ключ.

– Оставь нас!

Схватившись за ручку двери, Хуго захлопнул ее. Обернулся к Иридаль. Она услышала безразличные тихие шаги удалявшегося настоятеля.

Келья была маленькой. Вся обстановка состояла из грубой постели, стола, стула – ныне перевернутого – и бадьи в углу, судя по вони, для испражнений.

На столе стояла толстая восковая свеча. Рядом лежала трубка Хуго. По соседству с ней стояла кружка и тарелка с недоеденной пищей, а также бутылка с каким-то хмельным питьем, которое воняло почти как стрего.

Иридаль окинула все это быстрым взглядом, заодно выискивая оружие. Она боялась не за себя – ее защищала магия, с помощью которой она могла подчинить человека даже быстрее и легче, чем своего дракона. Она боялась за Хуго, боялась, что он сумеет нанести себе удар раньше, чем она успеет остановить его, – ей казалось, что он уже допился до сумасшествия.

Хуго стоял перед Иридаль и смотрел на нее во все глаза. Его лицо с орлиным носом, мощным лбом, глубоко посаженными узкими глазами сейчас, полуразличимое в колеблющихся тенях и желтоватом дыму, было страшным. Хуго тяжело дышал, его тело дрожало от бешеных усилий открыть дверь, от выпивки, от жадного возбуждения. Он неверным шагом шел к ней, протянув руки. Он вышел на свет, и Иридаль испугалась за себя, – его лицо горело от выпитого, но глаза оставались трезвыми.

Где-то в глубине его души оставалась частичка здравого рассудка, которую не могло затронуть вино, сколько бы он ни пил. Этот огонек разума нельзя было залить вином. Лицо Хуго, искаженное жестоким горем и душевной мукой, стало почти неузнаваемым. В его черных волосах пробилась седина, нечесаная борода, некогда щегольски заплетенная, теперь отросла и свалялась. На Хуго была драная рубаха, засаленные и задубевшие от грязи кожаный жилет и брюки. Его твердое, мускулистое тело одрябло, хотя в нем еще была порожденная вином сила, – Иридаль до сих пор чувствовала хватку его пальцев на своей распухшей руке.

Спотыкаясь, он подошел ближе. Она увидела ключ в его трясущейся руке. С губ Иридаль уже было готово сорваться заклятье, но она промолчала. Теперь она ясно видела его лицо, и ей захотелось заплакать. Жалость, сочувствие, память о том, что ради ее ребенка Хуго пожертвовал своей жизнью, пошел на ужасную смерть, – все это заставило Иридаль протянуть руки навстречу ему.

– Снимите с меня это проклятье! – дрожащим голосом взмолился Хуго. – Умоляю вас, госпожа! Снимите проклятье, которое вы наложили на меня! Освободите меня! Отпустите!

Он опустил голову. Его тело сотрясали хриплые, бесслезные рыданья. Он дрожал, руки его безвольно упали. Иридаль склонилась над ним, ее слезы капали на седеющие волосы, которые она гладила ледяными пальцами.

– Прости меня, – прерывисто прошептала она. – Прости.

Хуго поднял голову.

– Не нужна мне ваша проклятая жалость! Освободите меня! – снова повторил он хриплым, нетерпеливым голосом и стиснул ее руки. – Вы не понимаете, что вы делаете! Прекратите это… сейчас же!

Она долго смотрела на него, не в силах заговорить.

– Не могу, Хуго. Это не я прокляла тебя.

– Вы! – яростно воскликнул он. – Я видел вас! Когда я очнулся…

Иридаль покачала головой.

– У меня, хвала предкам, недостало бы сил наложить такое проклятье. Ты сам знаешь, – сказала она, глядя в беспомощные, молящие глаза. – Ты должен знать. Это был Альфред.

– Альфред? – Хуго чуть не подавился этим словом. – Где он? Он… пришел?

В ее глазах он прочел ответ и запрокинул голову, словно от невыносимой боли. Две большие слезы выкатились из-под плотно сжатых век и, пробежав по щекам, исчезли в редкой свалявшейся бороде. Он глубоко, судорожно вздохнул и вдруг впал в бешенство, начал вопить в неистовом гневе, царапать ногтями лицо и рвать на себе волосы. И так же внезапно он рухнул лицом вниз и лежал совершенно неподвижно, словно мертвый.

Каким он и был некогда.

Глава 23. КИРСКАЯ ОБИТЕЛЬ. Волкаранские острова, Срединное Царство

Хуго очнулся. В голове гудело. Тупая пульсирующая боль ползла вверх по шее, отдаваясь где-то позади глаз. Язык распух. Он понимал, отчего ему так худо, и знал, как с этим справиться. Он сел на кровати и потянулся за бутылкой вина, которая всегда была неподалеку. И тут Хуго увидел Иридаль. Воспоминания обрушились на него как удар, и боль была такой жестокой, что головная боль и в сравнение с ней не шла. Он безмолвно уставился на нее.

Иридаль сидела на стуле – единственном в этой келье, – и по ее виду было ясно, что она сидит здесь уже довольно долго. Ее льняные волосы и серебристое платье, ее бледность – все это делало ее похожей на лед Небесной Тверди, столь же холодной и бесцветной. Только глаза сверкали мириадами цветов, как солнечный свет, прошедший сквозь призму.

– Если ты за бутылкой, то она здесь, – сказала Иридаль.

Хуго сумел-таки спустить ноги с постели, с трудом встал, минутку переждал, чтобы вспыхнувший в глазах свет немного угас и он смог бы видеть, и пошел к столу.

Он заметил, что в келье появился еще один стул и что келья .вымыта и убрана.

И он тоже.

Его волосы и борода были полны мелкого порошка, кожа покраснела и зудела. Он весь пропах гризом ^[93]. Запах вернул его воспоминаниями в детство, когда Кирские монахи драили маленькие тела вопящих мальчишек – брошенных незаконнорожденных детей, таких же, как он сам.

Хуго перекосило. Он почесал заросший подбородок и налил себе кружку дешевого недобродившего вина. Начал было пить, но тут вспомнил, что у него гостья. Кружка была одна. Он протянул кружку ей, с мрачным удовлетворением заметив, что его рука не дрожит.

Иридаль покачала головой.

– Нет, благодарю, – произнесла она одними губами.

Хуго хмыкнул и залпом проглотил вино, не успев даже распробовать его. Гудение в голове утихло, боль притупилась. Он бездумно поднял бутылку, помедлил. Он мог и не искать ответа на вопросы. Что от этого в конце концов изменится? Или все же выяснить, что происходит, чего ради она пришла?

– Это вы вымыли меня? – спросил Хуго, разглядывая ее.

На ее щеках появился слабый румянец. Она не смотрела на него.

– Монахи, – ответила она. – Я заставила их. Еще они отскребли пол, принесли свежие простыни и чистую рубаху.

– Впечатляет, – сказал Хуго. – Удивительно, что они впустили вас сюда. Да еще и исполнили ваше повеление. Чем вы им пригрозили? Ураганами, землетрясениями? Или пообещали иссушить их запасы воды?

Она не ответила. Хуго говорил только затем, чтобы чем-то заполнить молчание, и оба это понимали.

– Сколько я был в отключке?

– Много часов. Не знаю.

– И вы остались здесь и все это сделали. – Он окинул взглядом келью. – Значит, у вас важное дело.

– Да, – ответила она и посмотрела на Хуго.

Хуго уже забыл, как прекрасны ее глаза, как прекрасна она сама. Он забыл, что любил ее, жалел ее, забыл, что он умер ради нее, ради ее сына. Все осталось в снах, терзавших его ночи напролет, в снах, которые не могло прогнать даже вино.

И сейчас, глядя в ее глаза, Хуго вдруг понял, что прошлой ночью впервые за долгое время не видел снов.

– Я хочу нанять тебя, – холодным деловым тоном произнесла Иридаль.

– Нет! – закричал Хуго, вскочив на ноги, несмотря на вспышку боли в голове. – Я не выйду отсюда!

Он ударил по столу кулаком, опрокинул бутыль с вином и швырнул ее на пол. Толстое стекло не разбилось, но вино разлилось по полу и ушло через щели в камне.

Иридаль ошарашенно смотрела на него.

– Пожалуйста, сядь. Ты нездоров.

Хуго зажмурился от боли, схватился за голову, пошатнулся. Тяжело облокотившись на стол, он споткнулся о стул и упал на него.

– Нездоров, – попытался рассмеяться он. – Это, госпожа, похмелье. Вам такое незнакомо. Хуго уставился во тьму.

– Вы знаете, я пытался, – резко сказал он. – Я пытался вернуться к своему прежнему занятию. После того как меня увезли оттуда. Мое ремесло – смерть. Я только это и умею. Но никто не наймет меня. Рядом со мной не будет никого, кроме них. – Он показал головой на двери, подразумевая монахов.

– Что значит – никто не наймет тебя?

– Они сидели и говорили со мной. Они рассказывали мне о своих обидах, о тех, кого они хотели бы видеть убитым, о том, где найти обидчика… и постепенно им становилось все труднее говорить. А потом они замолкали и уходили. И такое было не раз. Такое случалось раз десять. Не знаю. Я потерял счет.

– Что же дальше? – мягко подбодрила Иридаль.

– Они продолжали говорить мне о том, кого надо убить, о том, как они ненавидят его, как они хотят его смерти и что он должен страдать так же, как он заставил страдать их дочь, или их отца, или кого там еще. Но чем больше они говорили со мной, тем беспокойнее они становились. Они зыркали по сторонам, говорили шепотом, путались в том, что говорили. Они заикались и кашляли и наконец, не сказав ни слова, выбегали прочь. Можно было подумать, – угрюмо добавил он, – что они сами закололи своего врага и попались с окровавленным ножом в руках.

– Ну, в душе своей они так и делали, – сказала Иридаль.

– Да? Никогда прежде чувство вины не обременяло моих нанимателей. А сейчас-то почему? Что изменилось?

– Ты, Хуго. Прежде ты был подобен коралиту, впитывая все их зло, накапливая его, принимая в себя, освобождая их от ответственности. Но теперь ты стал подобен кристаллам Небесной Тверди. Они смотрят на тебя и видят в тебе отражение всего того зла, что они носят в себе. Ты стал нашей совестью.

– Нерадостное известие для наемного убийцы, – сказал он с презрительной усмешкой. – Чертовски осложняет поиски работы!

Хуго уставился невидящим взглядом на бутыль с вином, так потом поддал ее ногой, что она завертелась на полу. Устремил свой мутный взгляд на Иридаль.

– Но на вас-то я так не действую?

– Действуешь, Хуго, – вздохнула Иридаль. – Потому и знаю. Я смотрю на тебя и вижу все мое безумие, всю слепоту, всю мою глупость и слабость. Я знала, что выхожу замуж за бессердечного и злого человека, и все же вышла за него в несбыточной надежде изменить его.

Когда я узнала правду, я уже безнадежно запуталась в сетях Синистрада. Еще хуже, я родила ребенка и допустила, чтобы это невинное дитя угодило в те же сети. Я могла бы остановить мужа, но я боялась. Как просто было говорить себе, что он изменится, что все будет хорошо… А затем появился ты и привез мне моего сына, и наконец я увидела самый горький плод моей глупости. Я увидела, что сделала с Бэйном моя нерешительность. Я увидела это… И теперь вижу это, глядя на тебя.

– Я-то думал, что это они, – сказал он так, как будто не слушал ее. – Мне казалось, что весь мир сошел с ума. Затем я стал осознавать, что спятил-то я сам. Сны… – Хуго вздрогнул, тряхнул головой. – Нет, я не хочу говорить о снах.

– Почему ты пришел сюда?

Он пожал плечами. В голосе его сквозила горечь.

– Я был в отчаянии, без гроша. Куда еще мне было идти? Монахи говорили мне, что я вернусь. Да вы и сами это знаете. Они всегда говорили, что я вернусь.

Хуго затравленно огляделся, встряхнулся, словно отгонял прочь воспоминания.

– Короче, настоятель сказал мне, что со мной было не так. Он только глянул на меня и сразу же рассказал, что произошло. Я умер. Я ушел из этой жизни… и меня затащили в нее снова. Воскресили.

Хуго снова пнул бутылку.

– Ты… не помнишь? – прерывистым голосом спросила Иридаль.

Он молча смотрел на нее мрачным гневным взглядом.

– Сны напомнили мне обо всем. Напомнили о невообразимо прекрасном месте, которое не опишешь словами, не увидишь в… во сне. О понимании, о сочувствии… – Он замолк, сглотнул, закашлялся, прочистив горло. – Но дорога туда ужасна. Боль. Вина. Осознание моих преступлений. Моя душа рвалась из тела. И теперь я не могу вернуться. Я пытался/ Иридаль в ужасе смотрела на него.

– Ты пытался покончить с собой…

– Не вышло. – На его лице была жуткая усмешка. – Оба раза. Слишком страшно.

– Мужество нужно для того, чтобы жить, а не умирать, – сказала Иридаль.

– А вам-то откуда знать, госпожа? – глумливо усмехнулся Хуго.

Иридаль отвела взгляд, уставилась на свои зажатые в коленях руки.

– Расскажите мне, что там было, – сказал Хуго.

– Ты… ты сражался с Синистрадом. Ты ранил его, но не насмерть. Ему хватило сил превратиться в змея и наброситься на тебя. Его магия… яд в твоей крови… Он умер, но прежде…

– Убил меня, – сухо закончил Хуго. Иридаль облизнула губы, не глядя на него.

– На нас набросился дракон. Дракон Синистрада, ртутень. Когда мой муж погиб, дракон освободился от его власти и впал в бешенство. Затем у меня в голове все смешалось. Эпло – человек с голубой кожей – забрал Бэйна. Помню, что я была на грани смерти… но мне было все равно. Ты прав. – Она подняла взгляд и слабо улыбнулась ему. – Умереть легче, чем жить. Но Альфред заговорил дракона, подчинил его. И тогда…

Память вернулась…

Иридаль в благоговейном ужасе смотрела на дракона, чья гигантская голова покачивалась из стороны в сторону, как будто он прислушивался к успокаивающему, баюкающему голосу.

– Ты заключил его в его собственном разуме, – сказала она.

– Да, – согласился Альфред. – Самая прочная в мире клетка.

– И я свободна, – изумленно сказала она. – Еще не поздно! У меня еще есть надежда! Бэйн, сын мой! Бэйн!

Иридаль побежала к той двери, где последний раз видела мальчика. Дверь исчезла. Стены ее темницы рухнули, но обломки загораживали ей путь.

– Бэйн! – закричала она, тщетно пытаясь отодвинуть в сторону один из тяжелых камней, которые обрушил в своей ярости дракон. Иридаль могла бы воспользоваться магией, но слова не шли на ум. Она была слишком измучена, слишком опустошена. Она должна была добраться до него! Только бы сдвинуть этот камень!

– Не пытайся, дорогая, – послышался ласковый голос. Добрые руки обняли ее. – Это ни к чему не приведет. Сейчас он далеко. Он снова на эльфийском корабле. Эпло увез его.

– Эпло увез… моего сына? – Иридаль ничего не понимала. – Зачем? Чего он от него хочет?

– Не знаю, – ответил Альфред. – Я не уверен. Но ты не беспокойся. Мы выручим его. Я знаю, куда они направляются.

– Тогда нам надо лететь за ними, – сказала Иридаль.

Она беспомощно смотрела по сторонам. Дверей не было, их завалили обломки. Сквозь проломы в стенах можно было увидеть еще большую разруху внутри. Да и комната настолько изменилась, что вдруг показалась Иридаль незнакомой, словно она вошла в чужой дом. Она понятия не имела, куда идти, как отсюда выйти, как найти путь наружу.

И тогда она увидела Хуго.

Иридаль знала, что Хуго мертв. Если бы он услышал перед смертью, что он помог ей, что она все поняла… Но он покинул ее так быстро… Иридаль опустилась рядом с телом Хуго, взяла его холодную руку и прижала к своей щеке. На мертвом лице были покой и умиро творенность, неведомые этому человеку при жизни. И Иридаль позавидовала ему.

– Ты отдал жизнь за меня и моего сына, – сказала она. – Мне хотелось бы, чтобы ты остался жить и увидел бы, что твой дар не пропадет. Ты столькому научил меня… И еще можешь научить. Ты мог бы помочь мне. А я – тебе. Я заполнила бы пустоту твоей души. Ну почему же я не сделала этого, когда могла!

– Как вы думаете, что бы с ним случилось, если бы он не погиб? – спросил Альфред.

– Я думаю, он попытался бы искупить то зло, которое совершил в своей жизни. Он ведь, как и я, был узником, – ответила Иридаль. – Но он сумел вырваться. И теперь он свободен.

– Вы тоже свободны, – сказал Альфред.

– Да. Но я одна, – ответила Иридаль.

Она сидела рядом с Хуго, держа его безжизненную руку, и в душе ее было так же пусто, как и в сердце. И пустота эта была ей дорога. Иридаль ничего не чувствовала и боялась чувств. Они могут причинить боль более жестокую, чем та, которую она испытала, когда когти дракона терзали ее плоть. Боль раскаяния, разрывающую душу.

Иридаль смутно понимала, что Альфред напевает, танцует свой медленный изящный танец, казавшийся таким неуместным, – взрослый лысый мужчина, с болтающимися фалдами, чересчур большими башмаками и неуклюжими руками крутится, приседает и подпрыгивает посреди загроможденной обломками комнаты. Она не понимала, что он делает. Да и было ей все равно.

Она сидела, держа руку Хуго… и вдруг ощутила, как его пальцы дрогнули. Иридаль не могла этому поверить.

– Мой рассудок обманывает меня. Когда мы чего-нибудь слишком сильно хотим, мы сами убеждаем в этом себя…

Пальцы стиснули ее руку в предсмертной конвульсии. Но ведь Хуго уже давно был мертв, его плоть остыла, кровь отлила от губ и лица, глаза остекленели!

– Я схожу с ума… – сказала Иридаль и выронила его руку. Она упала на неподвижную грудь. Иридаль наклонилась, чтобы поближе рассмотреть застывшие глаза Хуго. Глаза шевельнулись, посмотрели на нее. Веки моргнули. Дрогнула рука. Его грудь поднялась и опустилась.

Он закричал в смертной муке…

Когда Иридаль пришла в себя, она увидела, что лежит в другой комнате, в другом доме – в доме друга, одного из мистериархов Верхнего Царства.

Рядом с ней стоял Альфред и с тревогой смотрел на нее.

– Хуго! – сев в постели, воскликнула Иридаль. – Где Хуго?

– О нем позаботятся, дорогая, – ласково сказал Альфред, хотя, как показалось Иридаль, он был несколько в замешательстве. – С ним будет все хорошо. Не тревожьтесь о нем. Один из ваших друзей забрал его.

– Я хочу его видеть!

– Не думаю, что это разумно, – сказал Альфред. – Пожалуйста, лягте.

Он суетливо укрыл ее одеялом, заботливо укутал ее . ноги, разгладил воображаемые складки.

– Вам надо отдохнуть, госпожа Иридаль. Вы прошли через ужасное испытание. Потрясение, напряжение… Хуго был тяжело ранен, но за ним ухаживают…

– Он был мертв, – ответила Иридаль.

Альфред не смотрел на нее. Он по-прежнему возился с одеялом. Иридаль попыталась схватить его за руку, но Альфред оказался быстрее. Он отступил на несколько шагов. Заговорил, глядя на свои башмаки:

– Хуго не был мертв. Он был тяжело ранен. Я же видел, что вы ошиблись. Иногда яд оказывает такое действие. Когда… когда живые выглядят как мертвые.

Иридаль отшвырнула одеяло, вскочила на ноги и шагнула к Альфреду, который попытался увернуться, может, даже удрать из комнаты, но запутался в собственных ногах и споткнулся, схватившись за кресло.

– Он был мертв! Это ты оживил его!

– Нет-нет! Не будьте смешной. – Альфред жалко рассмеялся. – Вы… вы пережили ужасное потрясение. И вот теперь воображаете всякое… Я и похожего ничего такого не могу! И никто не может!

– Сартан смог бы это сделать, – сказала Иридаль. – Я знаю о сартанах. Синистрад изучал их. Он очень интересовался ими и их магией. Здесь, в Верхних Королевствах, есть их библиотека. Он никак не мог найти ключ к их тайнам. Но он знал о них из оставленных ими записей на человеческом и эльфийском. И они могли воскрешать мертвых. Некромантия…

– Нет! – содрогнувшись, воскликнул Альфред. – В смысле, да, они… мы можем это. Но никогда не надо этого делать. Никогда! Потому, что всякий раз, когда кто-нибудь возвращается к жизни, кто-нибудь другой умирает до срока. Мы можем помочь тяжело раненным, мы сделаем все, чтобы увести их от порога смерти, но если порог перейден… никогда!

– Никогда…

– Альфред был стоек, спокоен и тверд в своем отрицании, – сказала Иридаль, со вздохом вернувшись из прошлого. – Он с готовностью ответил на все мои вопросы, хотя сомневаюсь, чтобы до конца. Я начала думать, что я действительно ошиблась, что ты был только ранен. Понимаю, – сказала она, увидев горькую усмешку на лице Хуго. – Теперь я знаю правду. Думаю, я и раньше знала ее, но ради Альфреда не хотела в это верить. Он был так добр со мной, помогал мне в поисках моего сына, хотя спокойно мог бросить меня, ведь у него были свои заботы.

Хуго фыркнул. Его мало беспокоили заботы других.

– Он врал. Именно он вернул меня к жизни. Врал этот ублюдок.

– Я не так уж в этом уверена, – вздохнула Иридаль. – Это странно, но мне кажется, что он верит в то, что говорит правду. Он не помнит, что было на самом деле.

– Когда я его прижму, он все вспомнит, сартан он или нет.

Иридаль в некотором изумлении посмотрела на него.

– Ты веришь мне?

– Насчет Альфреда? – Хуго мрачно посмотрел на нее, потянулся за трубкой. – Да, я вам верю. Мне кажется, что я знал это всегда, хотя не хотел этого признавать. Он не в первый раз проделывал эти свои штучки с воскрешением.

– Тогда почему же ты думал, что это я? – растерянно спросила Иридаль.

– Не знаю, – пробормотал Хуго, вертя в руках трубку. – Может, я хотел верить, что это вы вернули меня к жизни.

Иридаль покраснела и отвернулась.

– В некотором роде так и было. Он спас тебя, сжалившись над моим горем, растроганный твоим самопожертвованием.

Оба некоторое время сидели молча. Иридаль смотрела на свои руки, Хуго посасывал пустую незажженную трубку. Для того чтобы зажечь ее, надо было встать и подойти к каминной решетке, а он не был уверен в том, что сможет проделать даже такой короткий путь и не упасть. Он с сожалением посмотрел на пустую винную бутыль. Он мог бы приказать принести еще одну, но передумал. У него теперь была четкая цель и были средства для ее достижения.

– Как вы разыскали меня? – спросил он. – И почему вы так долго ждали?

Иридаль покраснела еще сильнее. Подняла голову и ответила сначала на второй вопрос.

– А как я могла прийти? Снова увидеть тебя… я боялась, что не смогу выдержать эту боль. Я отправилась к другим мистериархам, к тем, что забрали тебя из замка и отвезли сюда. Они и рассказали мне… – Иридаль замялась, не зная, к чему приведут ее слова.

– А я вернулся к своему прежнему ремеслу, как будто ничего не случилось. Вернее, я пытался делать вид, – мрачно сказал Хуго. – Я думал, что вы и на порог меня не пустите.

– Это не так. Поверь мне, Хуго, если бы я знала… – Она не знала, что было бы тогда, и потому замолчала.

– И если бы вы знали, что я превратился в горького пьяницу, вы были бы рады дать мне несколько барлей и миску похлебки да позволили бы спать в своей конюшне? Спасибо, госпожа, но мне вашей жалости не надо!

Хуго встал, не обращая внимания на приступ головной боли, и гневно посмотрел на нее сверху вниз.

– Чего же вы хотите от меня? – прорычал он сквозь стиснувшие трубку зубы. – Что я могу сделать для вашей милости?

Теперь разозлилась и она. Никто, а тем более спившийся неудачливый наемный убийца не смеет говорить так с мистериархом! Радужные глаза засверкали, как солнце сквозь призму. С видом оскорбленного величия Иридаль поднялась на ноги.

– Ну? – потребовал он.

Она посмотрела на него, поняла его боль и дрогнула.

– Наверное, я заслужила это. Прости меня…

– Проклятие! – воскликнул Хуго, чуть не перекусив свою трубку пополам. Его челюсти заныли от напряжения. Он стукнул кулаком по столу. – Какого черта вам от меня надо?

Иридаль побледнела.

– Я хочу… нанять тебя.

Хуго молчаливо и угрюмо посмотрел на нее, потом отвернулся, подошел к двери и уставился на закрытый «глазок».

– Кого убрать? Говорите потише.

– Да никого! – отрезала Иридаль. – Я пришла нанять тебя не для убийства. Мой сын отыскался. Эльфы держат его в заложниках. Я хочу попытаться освободить его. И мне нужна твоя помощь.

Хуго хмыкнул.

– Вот как. И где же эльфы его держат?

– В Импераноне.

Хуго повернулся и недоверчиво уставился на Иридаль.

– В Импераноне? Да, госпожа, вам действительно нужна помощь. – Он ткнул в нее трубкой. – Наверное, это вас надо запереть в келье…

– Я заплачу тебе. Хорошо заплачу. В королевской сокровищнице…

– …столько нет, – сказал Хуго. – Да на всем свете не найдется столько барлей, чтобы я согласился сунуться в самое сердце вражеской империи и привезти назад этого…

Радужные глаза Иридаль предостерегающе вспыхнули.

– Очевидно, я ошиблась, – холодно сказала она. – Более я вас не потревожу.

Иридаль направилась к двери. Хуго по-прежнему стоял перед ней, загораживая проход. Он не сдвинулся с места.

– Отойди, – приказала она.

Хуго снова сунул трубку в рот, немного пососал ее, глядя на Иридаль в мрачном восхищении.

– Я вам нужен, госпожа. Я ваш единственный шанс. И вы заплатите мне столько, сколько я скажу.

– И чего же ты просишь? – резко спросила она.

– Помогите мне разыскать Альфреда. Она воззрилась на Хуго, онемев от изумления. Затем покачала головой.

– Нет… это невозможно! Он уехал. Я даже не знаю, как искать его.

– Возможно, он вместе с Бэйном.

– С моим сыном другой. Эпло, человек с голубой кожей. И если с Бэйном Эпло, то Альфреда с ними нет. Они смертельные враги. Я не могу тебе этого объяснить, Хуго. Ты не поймешь.

Хуго со злостью швырнул трубку на пол. Схватил Иридаль за руки и крепко сжал.

– Ты делаешь мне больно, – сказала она.

– Знаю. Я не собираюсь отступать. Это вы постарайтесь понять, госпожа, – сказал Хуго. – Представьте, что вы слепы от рождения. Вы спокойно живете среди тьмы, и вам хорошо, поскольку вы не знаете ничего другого. Затем внезапно вы прозрели. Вы видите все чудеса, которых раньше и представить не могли: небо и деревья, облака и Небесную Твердь. И тут вы вдруг снова лишаетесь этого дара. Вы снова слепы. Но теперь, вы знаете, что потеряли.

– Прости, – прошептала Иридаль. Она подняла было руку, чтобы коснуться лица Хуго, но он оттолкнул ее. Злой, пристыженный, он отвернулся.

– Я согласна на эту сделку, – мягко сказала она. – Если ты поможешь мне в моем деле, я сделаю все, что смогу, чтобы помочь тебе отыскать Альфреда.

Некоторое время оба молчали. Просто не могли говорить.

– Сколько у нас времени? – хрипло сказал он.

– Две недели. Стефан встречается с принцем Риш-аном. Потому я не думаю, чтобы эльфы Трибуса знали…

– Ни хрена, все они знают, госпожа. Трибус не может позволить этой встрече состояться. Любопытно, что было у них на уме, прежде чем ваш ребенок попался им в руки? Риш-ан умен. Он пережил три покушения их особой гвардии, так называемых Незримых. Говорят, что принца предупреждали Кенкари…

Хуго замолчал, задумавшись.

– У меня сейчас возникла идея…

Он замолчал, пошарил по карманам в поисках трубки, совсем забыв, что бросил ее. Иридаль наклонилась, подняла трубку и протянула ему. Хуго почти бездумно взял у нее трубку, нашарил в засаленном кожаном кисете немного стрего и набил им трубку. Подойдя к камину, он взял щипцами полыхающий уголек и прикурил. Из трубки потянулся легкий дымок с едким запахом стрего.

– Что… – начала было Иридаль.

– Заткнитесь, – отрезал Хуго. – С этой минуты, госпожа, вы делаете то, что я говорю. Никаких вопросов. Если будет время, я объясню, если нет, вам придется верить мне на слово. Я выручу вашего ребенка. А вы поможете мне разыскать Альфреда. Итак, сделка заключена?

– Да, – твердо ответила Иридаль.

– Хорошо. – Он понизил голос, опять устремив взгляд на дверь. – Мне нужно, чтобы сюда пришли два монаха, причем чтобы ни один из них на нас не смотрел. Можете это устроить?

Иридаль подошла к двери, отодвинула панель глазка. В коридоре стоял монах. Видимо, ему было приказано дождаться ее. Иридаль кивнула.

– Ты можешь идти? – громко, с отвращением спросила она.

Хуго уловил намек. Он осторожно положил трубку у огня, затем, схватив винную бутыль, разбил ее об пол. Опрокинул стол и рухнул в лужу пролитого вина, на осколки стекла, и повалялся во всем этом.

– Ох, да, – пробормотал он, пытаясь встать и падая снова. – Могу. Конечно. Пошли.

Иридаль шагнула к двери и быстро заколотила в нее.

– Пойди приведи настоятеля, – приказала она. Монах ушел. Вскоре вернулся настоятель. Иридаль отперла дверь.

– Хуго Десница согласился сопровождать меня, – сказала она, – но вы сами видите, в каком он состоянии. Он не может идти без помощи. Если бы двое ваших монахов понесли его, я была бы очень вам признательна.

Настоятель нахмурился. Было видно, что его мучают сомнения. Иридаль вынула из-под плаща кошель.

– Моя признательность – вещь ощутимая, – с улыбкой сказала она. – Мне кажется, что пожертвования в пользу монастыря всегда приветствовались.

Настоятель взял кошель.

– Я пошлю двух братьев. Но ты не будешь ни смотреть на них, ни говорить с ними.

– Понимаю, господин мой. Я готова идти прямо сейчас. – Иридаль не смотрела на Хуго, но слышала хруст стекла, тяжелое дыхание и сдавленные проклятья.

Настоятель был весьма рад ее уходу. Мистериарх взбудоражила его обитель своими требованиями, вызвала смятение среди братьев, принеся слишком много жизни в существование тех, кто посвятил себя смерти. Он сам проводил Иридаль вверх по лестнице через всю обитель вплоть до выхода. Он пообещал, что Хуго пришлют к ней, если только он окажется в состоянии идти, а если не сможет, то его вынесут. Возможно, он только радовался тому, что избавится заодно и от этого беспокойного гостя.

Иридаль поклонилась в знак благодарности. Помедлила – ей хотелось быть поблизости, если Хуго понадобится ее помощь. Но настоятель, сжимавший в руке ее кошель, не заходил в обитель. Он ждал, стоя под осветильником, желая удостовериться в том, что эта женщина ушла. Иридаль ничего не оставалось, как повернуться и покинуть обитель. Она пошла к своему погруженному в сон дракону. Только тогда, увидев, что она стоит рядом с драконом, настоятель повернулся и пошел в обитель, громко хлопнув дверью.

Иридаль оглянулась. Она не знала, что делать. Ей хотелось бы знать, что задумал Хуго. Она решила, что лучше всего будет разбудить дракона, чтобы он в любой момент быстро мог их увезти отсюда.

Будить спящего дракона – дело тонкое. Драконы по характеру независимы, и если бы эта тварь проснулась свободной от подчинившего ее заклятья, то она могла бы улететь, наброситься на Иридаль или на обитель, а то и на все вместе.

К счастью, дракон оставался под властью чар. Он пробудился только слегка раздраженным оттого, что его сон прервали, и Иридаль успокоила его, похвалила и пообещала, что скоро они вернутся домой. Дракон расправил крылья, забил хвостом и начал выискивать у себя в чешуе маленьких хитрых драконовых черфов, паразитов, которые забираются под чешую дракона и сосут кровь.

Иридаль оставила дракона заниматься собой и повернулась понаблюдать за входом в обитель – ее было видно с этой выгодной для наблюдения точки. Она – начала беспокоиться, наполовину уверенная в том, что Хуго передумает. И что ей тогда делать? Ведь настоятель наверняка не позволит ей снова войти в обитель, какой бы жуткой магией она ему ни угрожала. И тут из дверей вылетел Хуго. Впечатление было такое, словно ему дали под зад. В одной его руке были свернутые в узел плащ и одежда для путешествия, в другой, вне всякого сомнения, бутыль с вином. Он упал, поднялся, посмотрел назад и что-то сказал. Иридаль явно повезло, что она не расслышала этих слов. Затем Хуго выпрямился, огляделся по сторонам, явно разыскивая ее.

Иридаль помахала рукой и окликнула его.

Возможно, ее голос слишком громко прозвучал в ясной холодной ночи или она слишком резко взмахнула рукой – кто знает, но что-то освободило дракона от заклятья.

За спиной у нее раздался пронзительный вопль, захлопали крылья, и, прежде чем Иридаль успела задержать его, дракон взмыл в воздух. Для мистериарха это было лишь минутной неприятностью. Иридаль нужно было всего лишь вновь наложить очень простое заклятье, но для этого ей пришлось на несколько мгновений отвлечься от Хуго.

Иридаль не была знакома с интригами и кознями королевского двора, и потому ей не пришло в голову, что дракон освободился от заклятья не случайно.

Глава 24. КИРСКАЯ ОБИТЕЛЬ. Волкаранские острова, Срединное Царство

Хуго увидел, как дракон взмыл в воздух и сразу же понял, что тварь вырвалась из сетей заклятья. Он не был магикусом. Он не мог помочь Иридаль поймать .дракона или наложить на него заклятье. Пожав плечами, Хуго зубами выдернул пробку из бутылки и уже был готов хлебнуть вина, когда услышал из темноты мужской голос.

– Не делай резких движений. Не показывай, что слышишь меня. Иди на голос.

Хуго узнал этот голос, но никак не мог припомнить лица и имени его владельца. Месяцы запоя и добровольного заточения иссушили память. В темноте он ничего не мог разглядеть. Он знал только то, что на тетиву наложена стрела и стрела эта нацелена ему в сердце.

Хотя Хуго и искал смерти, но умереть хотел так, как хочет он сам, а не кто-то другой. На миг он подумал – уж не Иридаль ли заманила его в ловушку, но потом решил, что нет. Ее тревога за своего ребенка была слишком неподдельной.

Казалось, незнакомец догадывался, что Хуго лишь изображает пьяного, но убийца решил, что, если он продолжит свою игру, хуже не станет. Он вел себя так, словно ничего не слышал и его просто случайно шатнуло в ту сторону, откуда слышался голос. Хуго неуклюже вертел в руках узел с одеждой и бутыль, которые сейчас превратились в щит и оружие. Скрывая свои движения плащом, наемник поудобнее взял тяжелый узел в левую руку, готовый прикрыться им, а правой перехватил бутыль за горлышко. Одним коротким движением он мог ударить ею врага в лицо или по голове.

Бормоча себе под нос что-то насчет умения женщин управлять драконами, Хуго, пошатываясь, вышел из пятна света, освещавшего вход в обитель, и обнаружил, что находится между несколькими иссохшими кустами и рощицей искривленных деревьев.

– Стой здесь. Ты достаточно близко. Тебе нужно только слышать меня. Ты узнаешь меня, Хуго Десница? И тут он вспомнил. Покрепче сжал бутыль.

– Триан, не так ли? Придворный магикус короля Стефана.

– У нас мало времени. Леди Иридаль не должна знать о нашем разговоре. Его величество хочет тебе напомнить о том, что ты не выполнил ваш договор.

– Что? – Хуго незаметно рыскал глазами во тьме.

– Ты не сделал того, за что тебе было уплачено. Ребенок все еще жив.

– И что? – хрипло сказал Хуго. – Я верну вам деньги. Вы все равно заплатили мне только половину.

– Нам не нужны деньги. Нам нужно, чтобы этот ребенок умер.

– Я не могу, – ответил Хуго в темноту.

– Почему? – недовольно спросил голос. – Вряд ли у тебя пробудилась совесть. Или ты стал щепетильным? Тебе больше не нравится убивать?

Хуго уронил бутылку, сделал внезапный бросок и схватил магикуса за одежду. Подтащил его к себе.

– Нет, – прорычал Хуго прямо в красивое лицо чародея. – Может, я даже слишком люблю убивать!

Он отшвырнул Триана, с удовольствием глядя, как тот врезался в кусты.

– Я могу и не сдержаться. Скажи об этом своему королю.

Он не мог разглядеть лица Триана. Чародей казался сгустком тьмы, силуэтом на фоне светящегося коралита. Но Хуго и не желал его видеть. Он пинком отбросил осколки винной бутыли, ругнулся по поводу этой потери и пошел было прочь. Иридаль удалось уговорить дракона спуститься. Она ласкала его, шепча слова заклятья.

– Тебе предложили работу, – сказал, приходя в себя, совершенно огорошенный Триан. – Ты согласился ее выполнить. Тебе заплатили. И ты не выполнил ее.

Хуго по-прежнему шел прочь.

– Только одно отличает тебя от обыкновенного головореза, Хуго Десница, – слова Триана прозвучали шепотом на ветру, – честь.

Хуго ничего не ответил и не обернулся. Он быстро шел вверх по холму к Иридаль. Она была растрепана и раздосадована.

– Прости за задержку. Не могу понять, как могло рассеяться заклятье…

«Я бы вам объяснил, – молча подумал Хуго. – Это работа Триана. Он следил за вами. Он снял ваше заклятье, освободил дракона, чтобы отвлечь вас, покуда он будет разговаривать со мной. Король Стефан отправил вас не на выручку вашему сыну, госпожа. Он использовал вас, чтобы вывести меня на ребенка. Не верьте ему, Иридаль. Не верьте Триану, не верьте Стефану. Не верьте мне».

Хуго мог бы сказать ей все это, слова уже готовы были сорваться с его губ… но он так ничего и не сказал.

– Не обращайте внимания, – хрипло и резко сказал он. – Это заклятье будет держаться?

– Да, но…

– Тогда полетели отсюда, прежде чем настоятель найдет в моей келье двух своих братьев, раздетых догола и связанных по рукам и ногам.

Он сверкнул на нее глазами, ожидая вопросов и готовый напомнить, что она обещала ни о чем не спрашивать. Но Иридаль всего лишь удивленно посмотрела на него, кивнула и быстро села на спину дракону. Хуго надежно закрепил узел позади богато украшенного двухместного седла со знаком Крылатого Ока – эмблемы короля Стефана.

– Понятно теперь, почему проклятый чародей сумел разрушить заклятье, – пробормотал он себе под нос. – Это же, мать твою так, королевский дракон!

Хуго залез на спину твари, устроившись в седле позади Иридаль. Она отдала приказ, дракон прыгнул вверх, забил крыльями и понес их ввысь. Хуго не стал тратить время и высматривать магикуса. Это было напрасным делом. Триан был слишком хитер. Вопрос был в том, / последует ли он за ними. Или просто подождет, когда дракон вернется и все расскажет?

Хуго мрачно усмехнулся и наклонился вперед.

– Куда мы летим?

– Ко мне домой. Надо запастись провизией.

– Нет, – громко, перекрывая шум драконьих крыльев, сказал Хуго. – У вас есть деньги? Барли? С королевским знаком?

– Да, – ответила Иридаль. Дракон бешено мчался вперед. Ветер рвал плащ Иридаль, ее льняные волосы бились на ветру, облаком окутывая лицо.

– Мы купим все, что нам надо, – сказал Хуго. – С этой минуты, леди Иридаль, мы с вами исчезаем. Жаль, что ночь такая ясная, – добавил он, оглядываясь вокруг. – Ливень сейчас бы не помешал…

– Можно вызвать, – сказала Иридаль. – Ты сам это прекрасно знаешь. Может, я не так уж хорошо управляюсь с драконами, но ветер и дождь – совсем другое дело. Но как тогда мы отыщем нашу дорогу?

– По тому, как будет дуть ветер мне в щеку, – осклабился Хуго. Он скользнул вперед, протянул руки по обе стороны от Иридаль и взял поводья. – Вызывайте бурю, госпожа.

– Это необходимо? – спросила она, беспокойно ерзая от того, что Хуго был так близко, что он прижимался к ней всем телом и руки его почти обнимали ее. – Я способна управлять драконом. Только укажи, куда лететь.

– Не пойдет, – сказал Хуго. – Я лечу по чутью, большей частью даже не думая о полете. Обопритесь на меня спиной. Суше будете. Расслабьтесь, госпожа. Этой ночью лететь нам далеко. Поспите, если сможете. Там, куда мы летим, вам нечасто будет выпадать такая роскошь.

Еще несколько мгновений Иридаль сидела, напряженно выпрямившись, затем со вздохом прислонилась . к груди Хуго. Он подвинулся, чтобы женщине было поудобнее, поплотнее обнял ее и взялся за поводья крепкой хваткой опытного наездника. Дракон, почувствовав умелую руку, успокоился и полетел ровнее. Иридаль еле слышно проговорила магические слова, от которых плывшие высоко над ними облака спустились и окутали их влажным туманным облаком. Начал накрапывать дождь.

– Я не смогу долго удерживать облака, – сказала Иридаль, чувствуя, что засыпает. Дождь легонько касался ее лица. Она поглубже спряталась в объятия Хуго.

– Долго и не надо.

«Триан любит удобства, – подумал Хуго. – Он не станет гнаться за нами сквозь бурю, особенно когда поймет, куда мы летим».

– Ты боишься, что за нами будут следить? – спросила Иридаль.

– Скажем так, я не люблю полагаться на случай, – ответил Хуго.

Они летели сквозь бурю и ночь в таком уютном и теплом молчании, что оба не жаждали нарушать его. Иридаль могла бы еще кое о чем порасспросить Хуго, – она хорошо понимала, что монахи вряд ли будут их преследовать. Так кого же еще бояться? Однако она не сказала ни слова. Она пообещала не задавать вопросов и была намерена держать слово. На самом деле Иридаль даже радовалась, что Хуго поставил такие условия. Она . не хотела расспрашивать его, не хотела ничего знать.

Иридаль положила руку на грудь, на амулет из перышка, которое она тайком носила под одеждой, амулет, который позволял ей мысленно общаться с сыном. Она не рассказала Хуго об этом, да и потом не расскажет. Ему бы это не понравилось, и он, наверное, разгневался бы на нее. Но она ни за что не разорвала бы ниточку, что связывала ее с ребенком, некогда потерянным и ныне так счастливо найденным. «У Хуго есть свои секреты, – сказала она про себя. – А я буду хранить свой».

В кольце его рук, радуясь тому, что этот сильный человек так близко и что он защищает ее, Иридаль забыла о прошлом с его жестокими горестями, о еще более жестоких приступах самобичевания, забыла о будущем и об опасностях, которые оно, несомненно, принесет. Она забыла обо всем так же просто, как отдала поводья, оставив другому погонять и направлять дракона. Еще будет время, когда ей придется снова за них взяться и, возможно, даже бороться за них. Но до тех пор Иридаль могла позволить себе поступить так, как предложил Хуго, – расслабиться и заснуть.

Хуго скорее почувствовал, чем увидел, что Иридаль заснула. Густая, пропитанная дождем мгла затуманила слабое свечение коралита внизу, словно смешав землю с небом. Он перебросил поводья в одну руку, придерживая другой рукой над Иридаль свой плащ как навес, чтобы она не замерзла и не промокла.

В его голове постоянно звучали одни и те же слова: «Только одно отличает тебя от обыкновенного головореза, Хуго Десница. Честь… Честь… Честь…»

– Ты говорил с ним, Триан? Ты узнал его?

– Да, ваше величество. Стефан поскреб щеку.

– Хуго Десница жив и был жив все это время. Она солгала нам.

– Вряд ли можно ее за это обвинять, сир, – сказал Триан.

– А мы, дураки, ей поверили! Человек с голубой кожей! Этот растяпа Альфред отправился искать ее сына. Да Альфред сам себя в потемках не смог бы найти! Она все наврала!

– Я не столь уверен в этом, ваше величество, – задумчиво сказал Триан. – Альфред всегда таил в себе куда больше, чем было видно с первого взгляда. И еще человек с голубой кожей… Я сам наткнулся в книгах, которые привезли мистериархи, на любопытные упоминания…

– Они как-нибудь касаются Хуго Десницы или Бэйна? – раздраженно спросил король.

– Нет, сир, – ответил Триан. – Но позже это может оказаться весьма важным.

– Тогда позже и поговорим. Хуго сделает то, о чем ты ему сказал?

– Не могу сказать, сир. Хотел бы, – добавил он, увидев, что Стефан очень недоволен. – У нас было мало времени на разговоры. Но его лицо, ваше величество! Я мельком рассмотрел его в отсвете коралита. Я не мог долго смотреть на него. Я увидел в нем злобу, хитрость, отчаянье…

– Ну и что? Он же в конце концов наемный убийца.

– Это было отражение моей собственной злобы, сир, – сказал Триан. Он потупил взгляд, уставившись на лежавшие у него на столе книги.

– Косвенно и моей.

– Я не говорил этого, сир…

– Да тебе и не надо говорить, будь все это проклято! – огрызнулся Стефан и тяжело вздохнул. – Видят предки, твое магичество, мне все это нравится не больше, чем тебе. Вряд ли кто радовался больше меня, узнав, что Бэйн жив, что не на мне лежит ответственность за убийство десятилетнего ребенка. Я поверил леди Иридаль потому, что хотел ей верить. И смотри теперь, куда все это нас завело. Теперь мы в гораздо большей опасности, чем прежде. Но есть ли у меня хоть какой-нибудь выбор, Триан? – Стефан стукнул кулаком по столу. – Есть ли выбор?

– Никакого, сир, – ответил Триан. Стефан кивнул.

– Итак, – резко сказал он, вернувшись к делу, – сделает он это?

– Не знаю, сир. Есть основания полагать, что да. «Может, я даже слишком люблю убивать, – так он сказал. – Я могу и не сдержаться».

Стефан сидел с серым, усталым лицом. Он поднял руки, посмотрел на них, потер.

– Не о чем беспокоиться. Как только дело будет сделано, мы уберем этого человека. По крайней мере, в этом случае у нас есть оправдание. По нем давно топор плачет. Полагаю, ты проследил за этими двумя, когда они покинули обитель? Куда они направились?

– Хуго Десница умеет отрываться от погони, сир. Прямо с безоблачного неба обрушилась буря с дождем. Мой дракон потерял их запах, а я вымок до нитки. Я решил, что лучше вернуться в обитель и порасспросить Кирских монахов, которые укрывали у себя Хуго.

– Ну, и? Возможно, они знали о его намерениях?

– Если и знали, сир, то мне не сказали, – печально улыбнулся Триан. – Настоятель был чем-то взволнован. Он заявил мне, что по горло сыт магами, и захлопнул дверь у меня перед носом.

– И ты ничего не сделал?

– Я принадлежу всего лишь к Третьему Дому, сир, – скромно ответил Триан. – Маги Кира равны мне. Да и не место и не время было состязаться в магии. Я вовсе не хочу оскорблять Кира, сир.

Стефан сердито посмотрел на него.

– Похоже, ты прав. Но теперь мы потеряли след Хуго и леди Иридаль.

– Я предупреждал вас, ваше величество, что надо быть готовым к этому. Да и в любом случае следовало такого ожидать. Но, видите ли, у меня есть предположения насчет того, куда они направляются. И туда я за ними следовать не осмелюсь. Да и мало найдется охотников сунуться туда, как и тех, кто вообще сумеет туда попасть.

– И что же это за место? Семь Тайн [Семь островов Грифитовой Грозди, о которых среди людей ходят слухи, будто бы там обитают души предков, совершийших в своей жизни злодеяния и умерших без покаяния, отвергнутых своими семьями. У эльфов есть такое же поверье. Обычная эльфийская утро-за: «На Семь Тайн угодишь!» Для исследования этих островов было направлено несколько людских и эльфийских экспедиций, но не вернулся никто.

Альфред пишет, что сам хотел исследовать эти острова, но так и не собрался. У него было смутное подозрение насчет того, что тут замешана сартанская магия, но, как она действует и для чего предназначена, он сказать не может]?

– Нет, сир. Это место более известно, и оно гораздо опаснее, поскольку опасности там невыдуманные. Хуго Десница, ваше величество, направляется на Скурваш.

Глава 25. СКУРВАШ. Волкаранские острова, Срединное Царство

Хуго разбудил Иридаль, когда они были еще в небе. Усталый дракон нетерпеливо искал место для посадки. Владыки Ночи откинули свои темные плащи, и Небесная Твердь заиграла в первых лучах Соляруса. Проснувшись, Иридаль удивилась, что заснула так глубоко.

– Где мы? – спросила она, с полусонным удовольствием рассматривая выплывающий из мрака ночи остров. Рассвет коснулся крыш деревенских домов, которые с такой высоты казались игрушечными кубиками. Из печных труб поднимался дымок. На утесе – самой высокой точке острова – стояла крепость из редкого и весьма ценимого на Арианусе гранита. Теперь, когда Владыки Ночи удалились, от ее массивных башен по земле потянулись тени.

– Скурваш, – сказал Хуго Десница. Он увел дракона от поселения, явно бывшего оживленным портом, и направил его к той стороне, где город выходил к лесу. Там можно было приземлиться незаметно, даже тайком, если было нужно.

Иридаль теперь совершенно проснулась, как будто ей плеснули в лицо холодной водой. Она сидела в молчаливой задумчивости, затем тихо произнесла:

– Наверное, так надо.

– Вы слышали об этом месте.

– Да. Но ничего хорошего.

– Слухи наверняка преувеличены. Вы хотите попасть на Аристагон, госпожа Иридаль? Ну, и как же вы доберетесь туда? Попросите у эльфов доставить вам удовольствие и позволить зайти выпить чайку?

– Конечно, нет, – холодно и обиженно ответила она. – Но…

– Никаких «но». Никаких вопросов. Вы делаете то, что я вам скажу. Помните? – У Хуго с непривычки к полету болели все мышцы. Он хотел закурить свою трубку, выпить стакан – и не один – вина.

– С той минуты, как мы окажемся на этом острове, нашей жизни будет постоянно грозить опасность. Сохраняйте спокойствие, госпожа. Говорить предоставьте мне. Идите следом за мной и ради нашего блага не выкидывайте никаких магических штучек. Даже фокусов с исчезновением барлей. Если они поймут, что вы мистериарх, нам конец.

Дракон выбрал подходящее место для посадки – чистый пятачок возле берега. Хуго ослабил повод и позволил твари начать спиральный спуск.

– Можешь называть меня просто Иридаль, – тихо сказала она.

– А вы всегда накоротке с тем, кого нанимаете? Она вздохнула.

– Могу я кое о чем спросить тебя, Хуго?

– Не обещаю, что отвечу.

– Ты говорил – «они». «Они» не должны узнать, что я мистериарх. Кто такие эти «они»?

– Владыки Скурваша.

– Но здесь владыка король Стефан! Хуго рассмеялся резким лающим смехом.

– Только не на Скурваше. О да, король обещал прийти и вычистить этот остров, но он понимает, что это ему не под силу. У него войск не хватит. На всем Волкаране или Улиндии нет такого барона, который не был бы связан с этим местом, хотя ни один не осмелится в этом признаться. Даже эльфы в те времена, когда они правили большей частью остальных Срединных Королевств, не могли покорить Скурваш.

Иридаль пристально посмотрела на расстилавшийся внизу остров. За мощными стенами крепости было мало примечательного. Остров в основном был покрыт сухим кустарником, который называли «гномий куст», поскольку он был чем-то похож на рыжеватую густую гномью бороду, и еще за то, что если уж он пустил корни в коралите, то вырвать его оттуда почти невозможно. На берегу виднелся маленький жалкий городишко, вросший в коралит так же цепко, как гномий куст. От городка к склону горы, на которой возвышалась крепость, через рощицы харгастовых деревьев вела одна – . единственная дорога.

– Эльфы никогда не осаждали ее? Я охотно верю, что такая крепость могла бы продержаться долго…

– Ха! – осклабился Хуго. Он потянулся, разминая мускулы затекшей шеи и плеч. – Эльфы и не нападали на нее. Война – замечательное дело, госпожа, пока она не бьет вам по карману.

– Ты хочешь сказать, что здешние люди торгуют с эльфами? – Иридаль была потрясена. Хуго пожал плечами.

– Владыкам Скурваша наплевать на разрез глаз, их волнует только блеск монет.

– Но кто же их владыка? – с любопытством спросила она.

– Не владыка, – ответил Хуго. – Владыки. Их называют Братством.

Дракон устремился на посадку к широкому открытому участку земли, который явно и раньше многократно использовался для этой цели, судя по обломанным веткам деревьев (от ударов драконьих крыльев), по оставшимся на коралите следам когтей и помету, разбросанному по всему полю.

– Или, наверное, мне следовало бы сказать «нас», – поправил он себя, помогая Иридаль спуститься с драконьей спины. – Нас называют Братством.

Иридаль собиралась подать ему руку, но после этих слов она побледнела, застыла и посмотрела Хуго в лицо широко открытыми глазами. В тени ветвей харгастовых деревьев их радужный блеск потускнел.

– Я не понимаю.

– Отправляйтесь назад, Иридаль, – сказал он ей с мрачной серьезностью. – Уезжайте, прямо сейчас. Дракон устал, но все же он довезет вас хотя бы до острова Провидения.

Дракон, услышав, что говорят о нем, раздраженно переступил с ноги на ногу и зашелестел крыльями. Ему хотелось избавиться от этих седоков, уйти в заросли и поспать.

– Сначала ты хотел лететь со мной. Теперь ты пытаешься отделаться от меня, – холодно посмотрела на него Иридаль. – В чем дело? Что случилось?

– Я же сказал – никаких вопросов, – прорычал Хуго, угрюмо глядя куда-то вдаль, за линию берега, в бездонную синюю глубину открытого неба, потом коротко глянул на женщину. – Пока вы не ответите на те несколько вопросов, которые мог бы задать я.

Иридаль вспыхнула и отдернула руку. Она слезла с дракона без помощи Хуго, воспользовавшись возможностью опустить голову и спрятать лицо в складках капюшона. Спустившись на землю и уверившись в том, что сможет справиться с собой, она повернулась к наемнику.

– Я нужна тебе. Я нужна тебе для того, чтобы найти Альфреда. Я кое-что о нем знаю. На самом деле немало знаю. Я знаю, кто он и что он. Поверь мне, ты не сможешь отыскать его без моей помощи. И ты откажешься от этого? Отошлешь меня прочь?

Хуго не желал смотреть на нее.

– Да, – упавшим голосом сказал он. – Да, пропади все пропадом! Уходите! – Хуго сцепил руки на седле дракона и опустил на них голову.

– Проклятый Триан! – тихо ругался он себе под нос. – Проклятый Стефан! Проклятая женщина и ее проклятое чадо! Лучше бы мне было сложить голову на плахе, когда случай был. Теперь я это понимаю. Ведь предчувствовал же! Завернулся бы в смерть, как в одеяло, и уснул бы…

– Что ты говоришь?

Он почувствовал, как мягкая и теплая рука Иридаль коснулась его плеча, вздрогнул и съежился.

– Какое же тяжкое горе ты несешь в душе, – ласково сказала она. – Позволь мне разделить его с тобой. Хуго повернулся к ней в порыве ярости.

– Оставьте меня. Купите еще кого-нибудь в помощь себе. Я назову вам имена – есть десяток людей лучше меня. А что до вас, то вы мне не нужны. Я сумею найти Альфреда. Я кого угодно могу найти…

– …пока он прячется на дне винной бутыли, – ответила Иридаль.

Хуго схватил ее железной хваткой. Ей стало больно. Он встряхнул ее, заставил откинуть голову и посмотреть ему в глаза.

– Вы знаете, кто я. Я наемный убийца. Мои руки в крови, в крови, за которую мне заплатили! Я взял деньги за убийство ребенка!

– А я дала тебе жизнь за жизнь ребенка…

– Это счастливая случайность! – Хуго отшвырнул ее. – Просто он наложил на меня эти проклятые чары! Или, может, это было ваше заклятье!

Повернувшись к ней спиной, он начал, яростно дергая, отвязывать свой узел.

– Уходите, – снова сказал он, не глядя на нее. – Прямо сейчас.

– Нет. Мы заключили сделку, – ответила Иридаль. – Про тебя говорили только одну хорошую вещь – ты никогда не нарушаешь уговор.

Хуго замер, обернулся к ней и посмотрел на нее из-под нахмуренных, нависающих бровей потемневшими, глубоко посаженными глазами. Внезапно он остыл и успокоился.

– Вы правы, госпожа. Я никогда не нарушаю договор. Вспомните об этом, когда настанет время. – Отвязав узел, Хуго сунул его под мышку и кивнул на дракона.

– Снимите заклятье.

– Но… он улетит. Мы никогда не поймаем его.

– Верно. И никто другой не поймает. Вряд ли он в ближайшем будущем вернется в королевские стойла. Нам хватит времени, чтобы исчезнуть.

– Но он может наброситься на нас!

– Сейчас он больше хочет спать, чем есть. – Хуго сердито посмотрел на нее красными от недосыпа и похмелья глазами. – Отпустите его или улетайте, госпожа Иридаль. Я не собираюсь с вами спорить.

Иридаль посмотрела на дракона, на последнюю ниточку, связывавшую ее с домом, с ее народом. До нынешней минуты это путешествие казалось ей сном вроде того, который она видела, когда спала на руках у Хуго. Чудесное освобождение, магия и сверкающая сталь, ребенок в ее объятиях, она не дает врагам вырвать его, эльфы отступают, сраженные материнской любовью и отвагой Хуго… Но во сне этом не было Скурваша. И не было туманных мрачных слов Хуго.

«Я не слишком-то практична, – безнадежно сказала себе Иридаль. – И плохо разбираюсь в жизни. Все мы, жившие в Верхних Королевствах, таковы. У нас не было в том необходимости. Только Синистрад был другим. Именно поэтому мы позволили ему и дальше осуществлять свои злодейские замыслы, именно поэтому мы и пальцем не пошевелили, чтобы остановить его. Мы слабы, беспомощны. Я клянусь – я стану другой. Я клянусь – я стану сильной. Ради моего ребенка».

Иридаль сжала рукой перышко-амулет, спрятанный под корсажем платья. Воспрянув духом, она сняла заклятье с дракона и разбила последнее звено в цепи.

Некогда укрощенная тварь тряхнула шипастой гривой, злобно зыркнула на них, видимо, раздумывая, не закусить ли ими, затем решила, что не стоит. Дракон рыкнул на них и поднялся в воздух. Он поищет где-нибудь укромное и безопасное местечко для отдыха. Когда-нибудь он устанет от одиночества и вернется в стойло. Драконы – общительные создания. Они быстро начинают тосковать по своей паре и по своим друзьям.

Хуго посмотрел ему вслед, затем повернулся и начал подниматься по узенькой тропинке, что вела к главной дороге, которую они видели с воздуха. Иридаль поспешила за ним, чтобы не отстать.

Он на ходу порылся в своем узле и вытащил оттуда какую-то вещь. Это был кошелек, содержимое которого резко металлически позвякивало. Хуго привязал его к поясу.

– Дайте мне ваши деньги, – приказал он. – Все.

Иридаль молча протянула ему кошелек.

Хуго открыл его, быстро, на глаз пересчитал содержимое и засунул его за пазуху, удобно и надежно укрыв его на груди.

– Скурвашские щупари ^[94] заслуживают своей славы, – сухо сказал он. – Нам нужно сохранить наши деньги в целости, чтобы оплатить дорогу.

– Оплатить нашу дорогу! На Аристагон? – изумленно повторила Иридаль. – Но мы же воюем! Неужели так просто… попасть в эльфийские земли?

– Нет, – ответил Хуго. – Но за деньги можно получить все что угодно.

Иридаль подождала, не продолжит ли он, но Хуго явно не собирался говорить дальше. Ярко светил Солярус, блестел коралит. После ночного холода воздух быстро прогревался. Вдалеке на склоне горы возвышалась могучая внушительная крепость, большая, как дворец Стефана. Иридаль не видела домов или строений, но догадывалась, что они направляются к деревеньке, которую она увидела с воздуха. Над кустарником спиралью поднимался дым утренней стряпни и кузниц.

– У тебя здесь друзья, – сказала она, вспомнив, как он заменил «они» на «мы».

– В некотором роде. Закройте лицо.

– Зачем? Никто тут не узнает меня. Они же не поймут по моему виду, что я мистериарх.

Он остановился и угрюмо посмотрел на нее.

– Прости, – вздохнула Иридаль. – Я помню, что обещала тебе не задавать вопросов, чтобы ты ни делал. Я и не хотела, но я не понимаю, и… и я боюсь.

– И в этом вы правы, – сказал он, задумчиво подергав себя за длинные редкие пряди заплетенной в косицы бороды. – И мне кажется, что чем больше вы будете знать, тем легче нам будет отсюда убраться. Посмотрите на себя. Глаза, одежда, голос – даже ребенок поймет, что вы из высокородных. Вы хорошая добыча. Я хочу, чтобы они поняли, что вы – моя добыча.

– Я не буду ничьей добычей! – ощетинилась Иридаль. – Почему бы тебе не сказать им правду – что я твой наниматель?

Хуго воззрился на нее, затем ухмыльнулся, откинул голову и расхохотался. Смеялся он от души, словно высвобождая что-то из глубины сердца. Он по-настоящему улыбнулся ей, и улыбка отразилась в его глазах.

– Хороший ответ, госпожа Иридаль. Может, я так и сделаю. Но покамест держитесь поближе ко мне и не отходите ни на шаг. Вы тут чужая. А на Скурваше чужестранцев принимают весьма необычно.

Портовый город Клервашна был расположен вблизи побережья. Он не был окружен стенами, вход не загораживали ворота, тут не было стражников, которые расспрашивали бы прибывших о том, что им нужно в городе. Одна дорога вела от берега в город, и та же самая дорога вела из города в горы.

– Их явно не пугает возможность нападения, – сказала привыкшая к окруженным стенами городам Волкарана и Улиндии Иридаль. Жители тех городов почти постоянно жили в страхе перед возможными налетами эльфов.

– Если что-нибудь им угрожало бы, они бы собрали свои пожитки и пошли бы в крепость. Но нет, им нечего беспокоиться.

Первыми их заметила стайка мальчишек, игравших на дорожке в пиратов. Они побросали свои мечи из сучьев харгастового дерева, подбежали к ним и уставились на них с искренним и откровенным любопытством. Они были примерно такого же возраста, что и Бэйн, и Иридаль улыбнулась им. Маленькая девочка в лохмотьях подбежала к ней с протянутой ручонкой.

– Не дадите ли монетку, прекрасная госпожа? – стала клянчить она с обаятельной милой улыбкой. – Моя мама больна. Мой папа умер. А мне, моему маленькому братику и сестренке надо кушать. Только одну монетку, прекрасная госпожа…

– Отвали, – резко сказал Хуго, подняв правую руку с раскрытой ладонью.

Девочка злобно посмотрела на него, пожала плечами и отпрыгнула в сторону, вернувшись к игре. Мальчики с веселыми воплями потянулись за ней, кроме одного, который опрометью понесся по дороге в город.

– Зачем ты был так груб с ребенком? – с укором сказала Иридаль. – Она так мила. Уж монетку-то мы могли ей дать…

– И потерять свой кошелек. Дело этого милого дитяти – выяснить, где вы прячете деньги. Затем она шепнет словечко своему папаше-щупарю, который, вне всякого сомнения, в полном здравии, и он освободит вас от кошелька, как только вы войдете в город.

– Я не верю! Такое дитя…

Хуго пожал плечами, продолжая идти вперед. Иридаль поплотнее завернулась в плащ.

– Мы надолго останемся в этом ужасном месте? – тихо спросила она, подойдя к Хуго поближе.

– Мы тут даже не остановимся. Мы пойдем в крепость.

– А другой дороги нет? Хуго покачал головой.

– Единственный путь – через Клервашну. Это позволит им разглядеть нас. Эти мальчишки играют здесь не просто так, а для того, чтобы следить за чужаками. Но я показал им знак. Один из них сейчас убежал, чтобы доложить Братству о нашем прибытии. Не беспокойтесь. С этой минуты нас никто больше не потревожит. Но вам лучше вести себя тихо.

Иридаль была ему почти благодарна за этот приказ. Дети-воры. Дети-соглядатаи. Одна только мысль о том, что родители могут использовать невинность своих детей и лишать их детства, приводила ее в ужас. Но тут она вспомнила об отце, который использовал своего сына для того, чтобы шпионить за королем. – Клервашна, – показал рукой Хуго. Иридаль с удивлением посмотрела вокруг. После рассказов Хуго она ожидала увидеть шумный, хрипло орущий град порока – шныряющих в потемках воров, убийц, открытоделающих свое дело прямо на улицах. Она была весьма удивлена, увидев девушек, гнавших на рынок гусей, женщин, несших корзины с яйцами, и мужчин, занимавшихся вполне законным с виду делом. Это был деловой, процветающий город с многолюдными улицами. Единственное, что отличало его от других почтенных городов Улиндии, было то, что население его было очень пестрым. Здесь можно было найти людей почти любого типа – от темнокожих уроженцев Хумбисаша до светловолосых бродяг из Малакаи. Но она совершенно не ожидала увидеть двух эльфов, которые появились из сырной лавки и чуть не налетели на них, пихаясь локтями и невнятно ругаясь.

Иридаль испугалась и встревоженно посмотрела на Хуго – а вдруг город все же захвачен? Но Хуго был спокоен. Он едва посмотрел на эльфов. Человеческое население почти не обращало внимания на врагов, разве что молодая женщина шла за ними, пытаясь продать им корзину плодов пуа.

«Владыкам Скурваша наплевать на разрез глаз, их волнует только блеск монет».

Так же удивительно было видеть хорошо вышколенных слуг из богатейших домов различных островов, расхаживавших по улицам со свертками в руках. Некоторые открыто носили свои ливреи, не скрывая имен своих господ. Иридаль узнала гербы нескольких баронов Волкарана и нескольких герцогов Улиндии.

– Контрабандный товар, – объяснил Хуго. – Эльфийские ткани, эльфийское оружие, эльфийские украшения. Эльфы тут за тем же – покупают людские товары, которые не могут достать на Аристагоне. Травы и снадобья, драконьи зубы и когти ^[95] , драконьи шкуры и чешуя для их драккоров.

Для этих людей война – вещь прибыльная, поняла Иридаль. А мир приведет их к экономическому краху. А может, и нет. Ветер фортуны над Клервашной наверняка весьма переменчив. Но Клервашна все равно выживет, как, согласно легенде, крысы пережили Разделение.

Они неторопливо шли по городу. Раз Хуго остановился, чтобы купить стрего для трубки, бутыль вина и чашку воды для Иридаль. Затем они снова пошли. Хуго расчищал себе путь в толпе, крепко придерживая за локоть свою «добычу». Некоторые из прохожих, заметив богатое платье Иридаль, бросали острые вопросительные взгляды на суровое бесстрастное лицо Хуго. Один-другой понимающе подняли брови, скривившись в улыбке. Никто не сказал им ни слова, никто не остановил их. Клервашна не совала нос в чужие дела.

Как и Братство.

– Теперь мы пойдем в крепость? – спросила Иридаль.

Ряды опрятных домиков с двускатными крышами кончились. Они снова были за пределами города. Только несколько детишек попались им па глаза, да и те исчезли.

Хуго зубами вытащил пробку из бутыли, сплюнул на землю.

– Ага. Устали?

Иридаль подняла голову, посмотрела на крепость, что казалась так далеко.

– Я не привыкла ходить. Я боюсь. Может, остановимся и передохнем?

Хуго обдумал предложение, затем коротко кивнул.

– Только недолго, – сказал он, помогая ей сесть на огромный отросток коралита. – Они знают, что мы вышли из города. Они будут ждать нас.

Хуго прикончил вино, зашвырнул бутыль в кусты на краю дороги. Еще немного времени ушло на то, чтобы набить трубку – вытрясти из кисета сушеного грибка, затем зажечь ее с помощью огнива и трута. Раскурив трубку и вдохнув дыма, Хуго перепаковал свой узел, засунул его под мышку и встал.

– Пойдемте-ка лучше. Отдохнете, когда дойдем. Мне надо сделать кое-какие дела.

– Кто такие «они»? – спросила Иридаль, устало поднимаясь на ноги. – Что это за Братство?

– Я принадлежу к нему, – ответил он, стиснув зубами мундштук. – Вы что, не догадываетесь?

– Боюсь, что нет.

– Братство Руки, – сказал он. – Гильдия наемных убийц.

Глава 26. СКУРВАШ. Волкаранские острова, Срединное Царство

Могучая и неприступная крепость Братства возвышалась над островом Скурваш. Она представляла собой группу строений, разраставшуюся по мере увеличения численности Братства и роста его потребностей. Крепость господствовала над окружающим небом и его летными путями, равно как над окрестными землями и единственной извилистой дорогой, ведущей к ней.

Любого приближающегося дракона было видно за тысячу менка, большой военный драккор – за две тысячи. Дорога – единственная на этой гористой земле, поросшей ломкими и временами смертельно опасными харгастовыми деревьями ^[96], – проходила по глубоким ущельям и через несколько висячих мостов. Когда они переходили через них, Хуго показал Иридаль, как одним только ударом меча можно отправить и мост, и всех, кто по нему идет, на острые скалы внизу. А если войско все же умудрится добраться до вершины горы, ему придется штурмовать саму крепость – обширное строение, защищаемое отчаянными женщинами и мужчинами, которым нечего терять. Чего же удивляться, что и король Стефан, и император Агах-ран оставили все мысли о штурме крепости – разве что в мечтах.

Братство понимало, что находится в безопасности. Широкая сеть соглядатаев немедленно предупреждала его о любой угрозе еще задолго до того, как она становилась очевидной. Бдительность позволяла Братству жить спокойно и без напряжения. Ворота были нараспашку. Стражники резались в рунные кости и даже не удосужились бросить взгляд на Хуго и Иридаль, когда те прошли через ворота в вымощенный булыжником двор. Дворовые службы по большей части пустовали, но при угрозе нападения их быстро заполнили бы жители Клервашны. Но сейчас, проходя по извилистой дороге, взбиравшейся по пологому склону к главному зданию, Хуго и Иридаль не увидели никого.

Это строение было древнее прочих. Здесь находился капитул Братства, имевшего смелость летать под собственным флагом – кроваво-красным полотнищем с поднятой вверх рукой с открытой ладонью и сложенными вместе пальцами. Входная деревянная дверь с затейливой резьбой, редкость для Ариануса, была прочно закрыта и заперта на засов.

– Ждите здесь, – приказал Хуго . – Никуда не двигайтесь с этого камня.

Иридаль, отупевшая и шатавшаяся от усталости, посмотрела вниз. Она стояла на плоской каменной плите, которая, как она заметила, повнимательнее присмотревшись, отличалась размером и цветом от других плит, которыми была выложена дорожка к дверям.

– Не сходите с этого камня, – снова предупредил Хуго. Он показал на узкую щель между камнями, как раз над дверью. – Оттуда в ваше сердце нацелена стрела. Шаг вправо, шаг влево – и вы мертвы.

Иридаль вздрогнула, посмотрела на узкую щель, сквозь которую ей ничего не было видно – ни признака жизни, ни движения. Однако, судя по тону Хуго, он, несомненно, сказал ей правду. Она осталась стоять на плите в форме руки. Хуго пошел к двери. Он постоял, рассматривая резьбу – руки с раскрытой ладонью и плотно сжатыми пальцами, напоминавшие эмблему на каменной плите.

Их было всего двенадцать. Они располагались по кругу, пальцами к центру.

Выбрав одну, Хуго прижал к резьбе свою собственную ладонь [Эпло изучал Братство и сумел разгадать многие его тайны. В своих записках он высказывал подозрение о том, что резьба на дереве соответствовала некой разновидности ритуального цикла календаря Братства. Член Братства выбирает нужную руку, соответствующую этому циклу, и накрывает ее ладонью. В резьбе проделано маленькое отверстие, сквозь которое в сторожевую комнату проникает солнечный свет. Рука закрывает свет, и таким образом сторож узнает, что пришел тот, кто имеет на это право. Ночью или в пасмурный день к нужной руке подносят свечу или другой источник света, чтобы его было видно сквозь отверстие.

Того, кто совершает при выполнении ритуала ошибку, немедленно убивает лучник, постоянно находящийся в верхнем окне]. Дверь распахнулась.

– Входите, – сказал он Иридаль, делая ей знак подойти. – Теперь безопасно.

Покосившись на верхнее окно, Иридаль торопливо подошла к Хуго. Крепость подавляла ее, наполняла ее душу ужасающим одиночеством и мрачными предчувствиями. Хуго протянул ей руку, и она крепко схватилась за нее.

Холод ее руки и неестественная бледность лица обеспокоили Хуго. Он ободряюще пожал ей руку и мрачно улыбнулся, напоминая о необходимости сохранять спокойствие и держать себя в руках. Иридаль опустила голову, поглубже надвинула капюшон, чтобы скрыть лицо, и вошла вместе с ним в маленькую комнату. Дверь за ними сразу же закрылась, засовы встали на место с грохотом, от которого у Иридаль замерло сердце. После яркого света снаружи Иридаль почти ничего не видела. Хуго стоял на месте, пока не проморгался.

– Сюда, – сказал чей-то бесстрастный голос, прозвучавший, словно шорох очень старого пергамента. Голос шел справа.

Хуго пошел за говорившим, прекрасно понимая, где он находится и куда надо идти. Он крепко держал Иридаль за руку. Она была благодарна ему за это. Тьма давила на нее, лишала присутствия духа. Но так и было задумано. Она напомнила себе, что сама на это напросилась. И следует привыкать к мрачным, жутким местам.

– Хуго Десница, – сказал бесстрастный голос. – Как я рад видеть вас, господин. Вы так давно здесь не бывали.

Они вошли в комнату без окон, освещенную мягким светом светолита, находившегося в фонаре. Сутулый морщинистый старичок мягко и ласково рассматривал Хуго необыкновенно ясными и проницательными глазами.

– Да уж, Старейший, – ответил Хуго, и его суровое лицо осветилось улыбкой. – Я поражен, что ты все еще трудишься. Я-то думал, что ты уже отдыхаешь у камелька.

– Ах, сударь мой, теперь я только этим и занимаюсь, – сказал старик. – От прочих дел я отошел давным-давно, разве только время от времени подаю советы таким, как вы, ежели они об этом просят. Вы тоже были отличным учеником, сударь мой. У вас была точная рука – легкая, чувствительная. Не то что эти деревенщины с неуклюжими лапищами вроде тех, что попались вам сегодня.

Старейший покачал головой, неторопливо перевел глаза с Хуго на Иридаль, так пристально рассматривая ее, что ей показалось, будто он проникает взглядом сквозь ее одежду, а то и сквозь плоть. Затем снова перевел проницательный взгляд на Хуго.

– Простите меня, сударь мой, но я должен задать , вам этот вопрос. Я не стану нарушать правила даже ради вас.

– Конечно, – сказал Хуго и поднял вверх правую руку с открытой ладонью и плотно сжатыми пальцами.

Старейший взял его за руку и пристально рассмотрел ее в свете светолита.

– Благодарю вас, сударь мой, – значительно сказал Старейший. – По какому делу вы пришли?

– Чанг принимает сегодня?

– Да, сударь мой. Надо принять в Братство одного человека. Они проведут обряд, как только пробьет час. Я уверен, что вам будут рады. А каковы будут ваши пожелания насчет вашей гостьи?

– Проводи ее в комнату с камином. Мой разговор с Чанг займет некоторое время. Проследи, чтобы госпожа чувствовала себя уютно, чтобы ей принесли еды и питья, а если захочет, пусть приготовят постель.

– Комнату? – тихо сказал старик. – Или камеру?

– Комнату, – ответил Хуго. – Устрой ее поудобнее. Может, я не скоро вернусь.

Старейший задумчиво рассматривал Иридаль.

– Бьюсь об заклад, она магикус. Конечно, это твоя гостья, Десница, но ты уверен, что к ней не нужно приставить стражу?

– Она не будет использовать свою магию. На чашу весов брошена жизнь, которая для нее дороже ее собственной. Кроме того, – сухо добавил он, – она мой наниматель.

– А, понимаю. – Старейший кивнул и поклонился Иридаль со старомодным изяществом придворного короля Стефана.

– Я сам провожу госпожу в ее комнату, – учтиво сказал старик. – Мне не так часто выпадает такая приятная обязанность. А вы, Хуго Десница, можете идти. Чанг доложили о вашем прибытии.

Хуго хмыкнул. Это его не удивило. Он выбил из трубки пепел и снова набил ее. Засунув трубку в рот, он бросил на Иридаль пустой, мрачный и бессмысленный взгляд, в котором не было и намека на поддержку. Затем повернулся и ушел во мрак.

Старик поднял своей морщинистой рукой фонарь и извинился, что дойдет впереди, поскольку темно, а лестницы в плохом состоянии и иногда по ним опасно ходить. Иридаль тихо попросила его не беспокоиться.

– Вы давно знакомы с Хуго Десницей? – спросила она, чувствуя, что краснеет и изо всех сил пытаясь сделать вид, что вопрос она задала между прочим.

– Больше двадцати лет, – ответил Старейший. – С тех пор как он пришел к нам долговязым юнцом.

Иридаль это удивило. Ей было любопытно, что же это за Братство такое, которое правит всем островом. А Хуго был одним из Братства, причем его явно уважали. Удивительное дело для человека, который отказался от своего пути и добровольно отрекся от мира.

– Вы говорили, что обучали его какому-то мастерству, – сказала она. – А чему вы его учили? – Судя по добродушному и ласковому виду старика, это могла быть музыка.

– Искусству владения ножом, госпожа. Ах, я никогда не видел человека, который владел бы клинком, как Хуго Десница! Я был хорош в этом, но он превзошел меня. Однажды он заколол человека, который сидел рядом с ним в харчевне. Он проделал эту работу так чисто, что этот человек даже не пошевелился и не вскрикнул. Никто не знал, что он мертв, пока на следующее утро его не обнаружили сидящим на том же самом месте, холодным, как стенка. Вся штука в том, что надо знать нужную точку, провести лезвие между ребрами прямо в сердце так, чтобы жертва не успела понять, что ее закололи. Ну, вот мы и пришли, миледи. Хорошая уютная комнатка с прекрасно растопленным камином и кроватью, ежели вам заблагорассудится немного соснуть. Какое вино вам подать к трапезе – красное или белое?

Хуго медленно шел по коридорам крепости, наслаждаясь возвращением в привычную обстановку. Ничто не изменилось – кроме него самого. Потому он и не возвращался, хотя и знал, что его примут с радостью. Его не поняли бы, а он не смог бы объяснить. Кирские монахи тоже не поняли его. Но они и не спрашивали.

Многие члены Братства возвращались сюда, чтобы умереть. Некоторые старики, вроде Старейшего, возвращались сюда, чтобы провести остаток своих дней среди тех, кого считали своей семьей – семьей более крепкой и преданной, чем большинство прочих семейств. Остальные, помоложе, возвращались, чтобы залечить раны – издержки профессии – или умереть от них. В большинстве случаев пациенты выздоравливали. Братство, долго имея дело со смертью, накопило изрядные знания в области обработки ран, нанесенных кинжалами, мечами и стрелами, драконьими зубами и когтями, а также изобрело противоядия от некоторых ядов. Маги Братства были искусны в снятии заклятий, наложенных другими магикусами, снятии чар с проклятых колец, во всякой работе такого рода. Хуго Десница, общаясь с Кирскими монахами, которые всегда имели дело с мертвыми и маги которых создали заклятья против заразы ^[97], кое-что у них перенял.

«Я мог бы прийти сюда, – размышлял Хуго, попыхивая трубкой, и с ностальгичестким любопытством разглядывая темные сумрачные коридоры. – Но что бы я им сказал? Что я умираю не от смертельной раны, а от бессмертной?»

Он покачал головой и прибавил шагу. Чанг, как всегда, будет задавать вопросы, вот только теперь Хуго мало на что мог ответить. Но, поскольку он тут по делу, Чанг не станет давить на него. Как и тогда, когда он пришел сюда впервые.

Он поднялся по винтовой лестнице в пустой темный коридор. По обеим его сторонам шли закрытые двери. Одна, в конце, была открыта. Оттуда в коридор проникал свет. Хуго пошел на свет, постоял на пороге, чтобы глаза освоились после темноты.

Внутри находились трое. Двое, мужчина и юноша лет девятнадцати, не были ему знакомы. Третьего, вернее, третью, Хуго прекрасно знал. Она повернулась ему навстречу, не поднимаясь из-за стола, только слегка склонила голову, глядя на него острыми раскосыми глазами, которые видели все, но в них самих не было видно ничего.

– Входи, – сказала она. – Приветствую тебя. Хуго вытряхнул пепел из трубки в коридор и засунул ее в карман своего кожаного жилета.

– Привет тебе, Чанг ^[98], – сказал он и вошел в комнату. Он встал перед ней и низко поклонился.

– Привет тебе, Хуго Десница. – Она протянула ему руку.

Он взял ее и поднес к губам. Это позабавило Чанг.

– И ты целуешь эту старую сморщенную клешню?

– Это честь для меня, Чанг, – тепло и искренне сказал Хуго.

Женщина улыбнулась ему. Она была одной из старейших жителей Ариануса, поскольку была эльфийкой и считалась долгожительницей даже среди собственного народа. Лицо ее представляло собой путаницу морщин, кожа туго обтягивала скулы и тонкий крючковатый нос, белый, как слоновая кость. По эльфийскому обычаю она подкрашивала губы, и они изгибались меж морщин маленьким кровавым ручейком. Голова ее была совершенно лысой – волосы ее выпали давным-давно, однако ее гладкий череп был прекрасной формы. Она прекрасно сознавала, как устрашающ взгляд ее ярких глаз, темных на белом как кость лице.

– Некогда принцы бились насмерть ради чести поцеловать эту тогда нежную и гладкую руку, – сказала она.

– Некоторые и сейчас были бы счастливы биться за эту честь, Чанг, – сказал Хуго.

– Да, старина, но уж не ради ее красоты. И все же то, что я имею теперь, гораздо лучше. Я не вернулась бы в прошлое. Сядь по правую руку от меня, Хуго. Ты будешь свидетелем приема этого молодого человека.

Чанг знаком приказала ему взять стул. Хуго только было направился за стулом, как юноша подскочил к нему.

– П-позвольт-те м-мне, с-сударь, – заикаясь, проговорил он и покраснел.

Он поднял тяжелый стул из драгоценного дерева, столь редкого на Арианусе, и поставил его там, где указала Чанг, по правую руку от нее.

– А-а… вы п-правда Хуго Д-десница? – выпалил юноша, поставив стул на пол и попятившись.

– Да, – ответила Чанг. – Мало кто удостаивается чести носить титул Десницы. Может, однажды эта честь выпадет и тебе, юноша, но сейчас перед тобой мастер.

– Я… я не в силах поверить, – заикаясь, произнес охваченный порывом юноша. – Чтобы сам Хуго Десница присутствовал при моем посвящении! Я… – У него не было слов.

Его старший товарищ, которого Хуго не знал, потянул юношу за рукав назад, на место, к столу Чанг. Молодой человек по-юношески неуклюже попятился, по дороге споткнулся.

Хуго ничего не сказал, глянул на Чанг. Уголок ее рта дрогнул, но она пощадила чувства юноши и удержалась . от смеха.

– Правильно и похвально, – серьезно сказала она. – Младшему должно уважать старшего. Его имя Джон Дарби. Его поручитель Эрнст Твист. Думаю, вы незнакомы.

Хуго покачал головой. Эрнст тоже. Он искоса посмотрел на Хуго, неуклюже дернул головой в почтительном поклоне и потянул себя за волосы дурацким жестом неотесанного мужлана. Он и выглядел как деревенщина – в мешковатой заплатанной одежде, в засаленной шляпе и разбитых башмаках. Однако он вовсе не был деревенщиной. Те же, кто принимал его за деревенщину, вероятно, не успевали даже пожалеть о своей ошибке. У него были тонкие руки с длинными пальцами, явно не знакомые с тяжелой работой. А в его холодных глазах, избегавших прямого взгляда Хуго, таился странный красноватый блеск, и это приводило Хуго в замешательство.

– Шрамы Твиста еще свежи, – сказала Чанг, – но он уже поднялся от ножен до острия. Год еще не минет, как он достигнет клинка.

В устах Чанг это было высокой похвалой ^[99]. Хуго с отвращением посмотрел на этого человека. Перед ним был тот, кто убивает, как говорится, «за тарелку жаркого». По некой напряженности и холодности тона Чанг Хуго догадался, что и она разделяет с ним чувство брезгливости. Но Братству нужны были всякие убийцы, и деньги этого пахли ничуть не хуже, чем прочие. Покуда Эрнст Твист подчиняется законам Братства, его работой будет попрание законов людей и природы, как бы подло это ни было.

– Твисту нужен напарник, – продолжала Чанг. – Вот он и привел этого молодого человека, Джона Дарби, и после рассмотрения этого дела я дала согласие принять его в Братство на обычных условиях.

Чанг поднялась. Хуго тоже. Высокая эльфийка держалась прямо, и лишь легкая сутулость была ее уступкой годам. На ней были длинные одежды из тончайшего мерцающего шелка с замысловатым рисунком, что так любили эльфы. Она была похожа на королеву – во всем своем ужасающем и внушающем благоговение величии.

Юноша, несомненно бывший хладнокровным убийцей, поскольку никто не мог войти сюда, не доказав каким-либо образом свое искусство, покраснел от смущения и засуетился. Казалось, ему вот-вот станет дурно.

Его спутник грубо толкнул его в спину.

– Стой прямо. Будь мужчиной, – пробормотал Эрнст.

Юноша проглотил комок в горле, выпрямился, глубоко вздохнул и сказал побелевшими губами:

– Я готов.

Чанг искоса посмотрела на Хуго и закатила глаза, словно желала сказать: «Все мы когда-то были молоды». Она указала длинным пальцем на инкрустированную сверкающими драгоценными камнями, деревянную шкатулку, что стояла в центре стола.

Хуго наклонился, почтительно взял шкатулку, пододвинул ее поближе к эльфийке и поднял крышку. Внутри лежал острый кинжал с золотой рукоятью в форме руки с открытой ладонью и плотно сжатыми пальцами. Большой палец был отведен в сторону под прямым углом. Чанг осторожно вынула кинжал. Отсвет камина сверкнул на остром, как бритва, лезвии.

– Ты левша или правша? – спросила Чанг.

– Правша, . – ответил Джон Дарби. На его висках выступил пот и капельками побежал по щекам.

– Дай мне свою правую руку, – приказала Чанг. Молодой человек протянул ей открытую ладонь.

– Поручитель, ты можешь помочь ему…

– Нет! – выдохнул юноша, облизнул пересохшие губы и оттолкнул предложенную руку. – Я сам выдержу. Чанг одобрительно подняла брови.

– Держи свою правую руку, как полагается, – сказала она. – Хуго, покажи ему.

Хуго взял с каминной полки свечу и поставил ее на стол. Пламя свечи заиграло на полированном дереве, заляпанном чем-то темным. Молодой человек посмотрел на пятна. Кровь отхлынула от его щек.

Чанг ждала.

Джон Дарби плотно сжал губы и придвинул руку.

– Я готов, – повторил он.

Чанг кивнула. Она взяла кинжал за рукоять острием вниз.

– Возьмись за лезвие, – сказал Чанг, – как за рукоять.

Джон Дарби осторожно взял лезвие в ладонь. Рукоять в форме руки торчала из его кулака, отставленный в сторону большой палец лежал параллельно его собственному большому пальцу. Юноша тяжело задышал.

– Стисни, – бесстрастно сказала Чанг.

Джон Дарби затаил дыхание. Он почти закрыл глаза, но вовремя взял себя в руки. Пристыженно посмотрев на Хуго, юноша заставил себя не закрывать глаз. Он сглотнул слюну и стиснул лезвие кинжала. Судорожно вздохнул, но больше не издал ни звука. На стол закапала кровь, тонкая струйка побежала по руке юноши.

– Хуго, жгут, – сказала Чанг.

Хуго достал из шкатулки мягкую полоску кожи шириной примерно в два мужских пальца. По длинной полоске снизу доверху шли изображения символа Братства. Она тоже местами была в темных пятнах.

– Дай его поручителю, – сказала Чанг.

Хуго передал жгут Эрнсту Твисту, который взял его в свои руки с длинными пальцами, руки, несомненно, запятнанные тем же, что и жгут.

– Перевяжи, – сказала Чанг.

Все это время Джон Дарби стоял, сжимая лезвие кинжала, с которого капала кровь. Эрнст обернул жгут вокруг кисти руки юноши, затянул его, оставив концы свободными. Эрнст взялся за один конец, Хуго за другой. Оба посмотрели на Чанг. Та кивнула. Они оба рванули жгут за концы, заставляя лезвие еще сильнее войти в плоть, до кости. Кровь потекла быстрее. Джон Дарби не выдержал боли. Он судорожно вскрикнул, глаза его закрылись, он пошатнулся и оперся на стол. Затем, сглотнув, он часто задышал и выпрямился. Посмотрел на Чанг. Кровь капала на стол.

Чанг улыбнулась так, словно с наслаждением пила эту кровь.

– Теперь повтори клятву Братства.

Джон Дарби повиновался, сквозь затуманивавшую разум боль вспоминая с трудом вызубренные слова. С нынешней минуты эти слова врежутся в его память, как шрамы посвящения врезались в его плоть.

Клятва была дана. Джон выпрямился и покачал головой, отвергая помощь поручителя. Чанг улыбнулась молодому человеку, и от этой улыбки на ее старом лице на миг вспыхнул отсвет некогда замечательной красоты. Она положила свою ладонь на истерзанную руку молодого человека.

– Он принят. Снимите жгут.

Хуго снял кожаный жгут с кровоточащей руки Джона Дарби. Юноша медленно, с усилием разжал ладонь, поскольку пальцы его слиплись от крови. Чанг вырвала кинжал из дрожащей руки.

Теперь, когда все было кончено, неестественное возбуждение иссякло и нахлынула слабость. Джон Дарби уставился на свою руку, на рассеченную плоть, на кровь, толчками бьющую из ран, и внезапно боль обрушилась на него так, как будто он раньше и не чувствовал ее. Он посерел и зашатался. Теперь он был благодарен Эрнсту Твисту за то, что тот подхватил его и помог держаться прямо.

– Можешь посадить его, – сказала Чанг.

Обернувшись, она передала окровавленный кинжал Хуго, а тот вымыл клинок в нарочно для этого принесенной чаше с водой. Покончив с этим, Хуго досуха вытер кинжал чистой белой тряпочкой, затем вернул его Чанг. Она положила его и кожаный шнур в шкатулку и закрыла ее, поставила шкатулку на место на свой стол. Кровь юного Дарби, что закапала стол, оставили впитываться в дерево, чтобы она смешалась с кровью тех бесчисленных членов Братства, которые прошли то же самое испытание. Оставалось завершить только один небольшой обряд.

– Поручитель, – сказала Чанг, переведя взгляд на Эрнста Твиста.

Тот только что усадил в кресло бледного дрожащего Дарби. Обманчиво-простецки улыбаясь, Твист шаркающей походкой подошел к ней и протянул Чанг свою правую руку с открытой ладонью. Та омочила кончики пальцев в крови Дарби и провела две алые полосы поверх шрамов на ладони Твиста, повторявших очертаниями свежие раны на ладони Дарби.

– Твоя жизнь залогом его жизни, – продекламировала Чанг, – как его жизнь – залогом твоей. Кара за нарушение клятвы постигнет обоих.

Хуго отстранение смотрел на происходившее, его мысли были заняты предстоящим трудным разговором с Чанг. Тем не менее он заметил, как глаза мужчины сверкнули странным красным блеском, словно кошачьи глаза на свету факела. Когда Хуго, заинтересованный этим необычным явлением, попытался присмотреться к нему попристальнее, Твист опустил глаза в знак почтения к Чанг и зашаркал назад к своему напарнику.

Чанг перевела взгляд на юного Дарби.

– Старейший даст тебе снадобья, чтобы рана не загноилась. Можешь забинтовать руку. Однако будь готов снять повязку в любой момент. Можешь оставаться здесь, пока не оправишься достаточно, чтобы тронуться в путь. Обряд даром не проходит, молодой человек. Отдохни сегодня, подкрепись мясом и питьем. С нынешнего дня стоит тебе только открыть ладонь вот так, – показала Чанг, – как любой из Братства признает тебя.

Хуго посмотрел на собственную руку, на шрамы, ныне едва заметные на его мозолистой ладони. Шрам, начинавшийся у основания большого пальца, был самым четким и самым большим, поскольку его залечили последним. Он тонкой белой чертой пересекал то, что хироманты называют линией жизни. Другой шрам шел почти параллельно линиям сердца и разума. Такие невинные шрамики… Никто никогда и не замечал их, кроме тех, для кого они были предназначены.

Дарби и Твист собрались уходить. Хуго встал и сказал несколько подходящих к случаю слов. От удовольствия на серых щеках юноши выступил слабый румянец. Дарби шел уже более твердо. Хлебнет немного эля, сразу расхвастается свой удалью и будет чувствовать себя героем. А ночью, когда пульсирующая боль пробудит его от беспокойного сна, он будет думать об этом совсем по-другому.

Старейший возник в дверях как по приказу, хотя Чанг и не вызывала его. Старик видел много таких обрядов и вплоть до секунды знал, когда они кончаются.

– Покажи братьям их комнаты, – приказала Чанг. Старейший поклонился.

– Не принести ли чего-нибудь вам и вашему гостю, госпожа?

– Нет, благодарю тебя, друг мой, – милостиво сказала Чанг. – Я позабочусь о нас сама.

Старейший снова поклонился и повел Дарби и Твиста прочь по коридору.

Хуго подобрался, пошевелился в кресле, готовясь встретить умный проницательный взгляд. Но он не был готов услышать того, что она сказала.

– Итак, Хуго Десница, – с удовольствием произнесла Чанг, – ты вернулся к нам из объятий смерти.

Глава 27. СКУРВАШ. Волкаранские острова, Срединное царство

Хуго, онемев от изумления, ошеломленно уставился на Чанг. И взгляд его был таким диким и мрачным, что теперь была ее очередь изумляться.

– Да что случилось, Хуго? Ты взаправду как покойник! Но ведь я не с призраком разговариваю. Ты же из плоти и крови. – Она накрыла ладонью его руку.

Хуго перевел дух, осознав, что Чанг просто пошутила насчет его долгого отсутствия в Скурваше. Его рука не дрогнула от ее прикосновения, он даже сумел рассмеяться и сбивчиво пробормотать какое-то объяснение насчет того, что последняя его работа привела его так близко к смерти, что ему не хочется смеяться над этим.

– Да, так я и слышала, – сказала Чанг. Она внимательно рассматривала его и явно начинала о чем-то догадываться.

По выражению ее лица Хуго понял, что он выдал себя. Эта женщина была слишком проницательной, слишком чувствительной, чтобы не заметить его непривычную реакцию. Хуго напряженно ждал вопроса и облегченно вздохнул, когда не услышал его, хотя это его несколько разочаровало.

– Вот к чему приводят путешествия в Верхнее Царство, – сказала Чанг, – и дела с мистериархами… и другими могущественными людьми. – Она встала. – Сейчас налью вина. А потом мы будем говорить.

«И другими могущественными людьми». «Что она хотела этим сказать?» – думал Хуго, наблюдая, как она медленно идет к буфету, на котором стояли чудесная хрустальная бутыль и два кубка. Может ли она что-либо знать о сартане? Или человеке с кожей, покрытой синей татуировкой? А если и знает, то что именно? «Возможно, больше, чем я», – подумал Хуго. Чанг по старости лет ходила медленно, но ее достоинство и осанка заставляли думать, что она ходит размеренной поступью по своей воле, а вовсе не уступая годам. Хуго прекрасно это понимал и не стал предлагать ей помощи. Она сочла бы это оскорблением. Чанг всегда сама прислуживала своим гостям. Это был обычай, восходивший к древним традициям эльфийской знати, когда короли собственноручно потчевали вином своих дворян. Нынешние эльфийские короли давно забыли этот обычай, но говорили, что мятежный принц Риш-ан вновь возродил его.

Чанг наполнила вином кубки, поставила их на серебряный поднос и пронесла через комнату, не пролив ни капли.

Она опустила поднос перед Хуго. Тот взял кубок, поблагодарил ее и с кубком в руке подождал, пока эльфийка села в свое кресло. Когда она подняла свой кубок, он встал, пожелал Чанг здоровья и выпил.

Чанг изящно поклонилась, пожелала ему здоровья и поднесла кубок к губам. Обменявшись ритуальными любезностями, оба сели. Теперь Хуго мог налить себе еще вина или помочь ей, ежели она того пожелает.

– Ты был тяжело ранен, – сказала Чанг.

– Да, – ответил Хуго, не глядя ей в глаза. Он смотрел в кубок, на вино, красное, как подсыхавшая на столе кровь юного Дарби.

– Ты не пришел к нам, – сказала Чанг, поставив кубок. – Это твое право.

– Знаю. Я не хотел никого видеть. – Он поднял мрачный, угрюмый взгляд. – Я проиграл. Не сумел выполнить уговор.

– Мы могли бы понять тебя. Такое и раньше случалось с другими…

– Но не со мной! – Хуго с внезапной яростью взмахнул рукой, чуть не опрокинув кубок. Он поймал его, посмотрел на Чанг и пробормотал извинения.

Та пристально смотрела на него.

– А теперь, – промолвила она после короткого молчания, – тебя призвали к ответу.

– Меня вызвали, чтобы я выполнил уговор.

– И это идет вразрез с твоими желаниями. Ты привез с собой женщину-мистериарха.

Хуго вспыхнул, хлебнул еще вина – не потому, что хотел, а потому, что это давало ему возможность избегать взгляда Чанг. В ее голосе он услышал – или ему почудилось – нотки упрека.

– Я никогда и не думал скрывать, кто она такая, от тебя, Чанг, – ответил Хуго. – Я таился только от тех городских дурней. Я не желал беспокойства. Эта женщина мой наниматель.

Он услышал шорох тонкого шелка и понял, что Чанг улыбается, пожимая плечами. Ему показалось, что он слышит ее невысказанные слова: «Ври себе, если уж так хочется. А мне врать не надо».

– Очень мудро, – только и сказала она вслух. – Какие сложности?

– Прошлый уговор противоречит моей нынешней работе.

– И что ты будешь делать, чтобы уладить это дело, Хуго Десница?

– Не знаю, – ответил Хуго, крутя ножку пустого кубка и глядя, как свет отражается от драгоценных камней на подставке.

Чанг тихонько вздохнула, легко постукивая кончиками пальцев по столу.

– Поскольку ты не просишь совета, я и не стану тебе советовать. Однако я прошу тебя подумать над словами, которые произносил здесь тот молодой человек. Уговор – дело святое. Если ты его нарушишь, нам не останется ничего другого, как признать, что ты нарушил и верность Братству. И никто не избежит кары ^[100], даже ты, Хуго Десница.

– Знаю, – сказал он, но на этот раз посмотрел на нее.

– Очень хорошо. – Она оживилась, сложила руки. Неприятное ощущение улетучилось. – Ты пришел сюда по делу. Чем мы можем тебе помочь?

Хуго встал, подошел к буфету, налил еще вина, опорожнил кубок одним глотком, даже не замечая тонкого аромата напитка. Если ему не удастся убить Бэйна, то он утратит не только честь, но и жизнь. А убить ребенка – значит убить и его мать. По крайней мере, так понимал Хуго.

Он снова вернулся мыслью к тем минутам, когда Иридаль спокойно и доверчиво спала у него на руках.

Она пришла вместе с ним сюда, в это ужасное место, доверясь ему, доверясь чему-то, что есть в нем. Доверясь его чести, его любви. Он отдал ей и то, и другое как дар, когда умирал. И со смертью этот дар вернулся к нему стократ.

А затем его вырвали из объятий смерти, и любовь и честь умерли, хотя он и остался жить. Странный и страшный парадокс. Возможно, в смерти он снова обретет их, но только не в том случае, если он совершит это ужасное деяние. Он понимал, что если не сделает этого, то нарушит клятву Братству, и тогда они встанут против него и ему волей-неволей придется сражаться с ними. И он никогда не найдет того, что потерял. Он будет громоздить одно грязное преступление на другое, пока тьма не поглотит его окончательно.

«Может, лучше попросить Чанг достать этот кинжал из шкатулки и вонзить его в мое сердце?»

– Мне нужно добраться до эльфийских земель, – резко сказал он, повернувшись к ней. – И все сведения, которые ты сможешь сообщить мне.

– Добраться туда – не проблема, да ты и сам это прекрасно знаешь, – ответила Чанг. Если его долгое молчание и обеспокоило ее, то она не подала виду. – Но как ты останешься неузнанным? У тебя есть собственные методы маскировки на вражеской территории, поскольку ты не раз прежде бывал на Аристагоне и тебя не узнали. Но годятся ли они для твоей спутницы?

– Да, – коротко ответил Хуго.

Чанг не стала расспрашивать. В Братстве у каждого были свои методы и других это не касалось. Но скорее всего она просто их знала.

– Куда тебе нужно попасть? – Чанг взяла перо и потянула к себе лист бумаги.

– На Паксарию.

Чанг обмакнула перо в чернила.

– В Имперанон, – сказал Хуго. Чанг поджала губы, вставила перо в чернильницу и твердо посмотрела на Хуго.

– Тебе нужно по этому делу попасть в Имперанон? В императорский замок?

– Да, Чанг. – Хуго достал трубку, засунул ее в рот и задумчиво пососал ее.

– Можешь курить, – сказала Чанг, изящно кивнув на огонь. – Только окно открой.

Хуго чуть-чуть приоткрыл маленькое окошечко в свинцовом переплете. Набил трубку стрего, зажег ее угольком из камина и с благодарностью вдохнул едкий дым.

– Это будет нелегко, – продолжала Чанг. – Я могу дать тебе подробную карту дворца и его окрестностей. К тому же во дворце у нас есть свой человек, который за плату тебе поможет. Но войти в эльфийскую твердыню… – Чанг пожала плечами и покачала головой.

– Я смогу туда проникнуть, – мрачно сказал Хуго. – Это не труднее, чем выйти из нее… живым.

Он повернулся, подошел к своему креслу у ее стола и снова сел. Сейчас, когда они говорили о деле, когда в его руках была трубка, а стрего в его крови приятно смешивался с вином, он на время мог забыть о преследовавших его кошмарах.

– У тебя, конечно же, есть план, – сказала Чанг. – Иначе бы ты за такое не взялся.

– Только часть плана, – сказал он. – Именно поэтому мне нужны сведения. Хоть какие, пусть ничтожные или не относящиеся на первый взгляд к делу, все сгодится. Каково политическое положение императора?

– Отчаянное, – сказала Чанг, откидываясь в кресле. – О, в самом Импераноне жизнь не сильно изменилась. Вечеринки, веселье, развлечения каждый вечер. Но смеются там, как говорится, от вина, а не от души. Агах-ран не может допустить намечающегося союза между Риш-аном и Стефаном. Если такое случится, империи Трибус придет конец, и Агах-ран это понимает.

Хуго хмыкнул, попыхивая трубкой.

Чанг томно посмотрела на него из-под полуопущенных век.

Твоя работа связана с сыном Стефана, который, как говорят, вовсе не его сын. Да, я слышала, что мальчик в руках у императора. Будь спокоен, друг, я ни о чем не спрашиваю. Я начинаю понимать, в какой паутине ты увяз.

– На чьей стороне в этом деле Братство?

– На своей, конечно же, – пожала плечами Чанг. – Война была прибыльной для нас, для Скурваша. Мир положит конец контрабанде. Но я не сомневаюсь, что появятся другие способы для ведения дел. Покуда в нашем мире живут жадность, ненависть, похоть, честолюбие, – Братство будет процветать.

– Удивительно, что никто не нанял никого из наших для убийства Риш-ана.

– Нанимали. Он замечательная личность, – вздохнула Чанг и устремила взгляд в пространство. – Не хотела признаваться тебе, но принц один из тех мужчин, с которым я была бы рада познакомиться в те годы, когда я была юна и привлекательна. Даже сейчас… Но этому не сбыться.

Эльфийка снова вздохнула и вернулась к нынешним делам.

– На этом мы потеряли двух хороших мужчин и лучшую из моих женщин. Донесения говорят о том, что его охраняет магикус, который постоянно находится при нем. Это женщина по имени Равенсларк Черный Жаворонок. Может, сам возьмешься за это дело, друг мой? Его голова дорого стоит.

– Да не попустят предки, – отрезал Хуго. – На всем свете недостанет денег, чтобы заплатить мне за это.

– Правильно. Ты мудр. В дни нашей молодости мы сказали бы – Кренка-Анрис хранит его.

Чанг сидела молча, с полузакрытыми глазами, рассеянно рисуя пальцем на полированном дереве стола круги кровью. Хуго, подумав, что она устала, собрался было уйти, но тут она открыла глаза и открыто взглянула на него.

– У меня есть сведения, которые могут помочь тебе. Странные сведения, всего лишь слухи. Но если и так, то это великое знамение.

– И что это?

– Говорят, что Кенкари перестали принимать души. Хуго вынул трубку изо рта. Глаза его сузились.

– Почему?

Чанг усмехнулась, слегка шевельнула рукой.

– Они обнаружили, что души, которые приносят в Храм Альбедо, еще не готовы прийти к ним. Их отправляли туда по приказу императора.

Хуго понадобилось несколько мгновений, чтобы понять смысл сказанного.

– Убийства? – Он воззрился на нее. – Агах-ран что, спятил?

– Нет, не спятил. Он отчаялся. И, честно говоря, он просто дурак. Убийства не помогут ему. Они вопиют о справедливости, и на это уходит вся их сила. Магия Альбедо слабеет. Вот еще одна причина роста силы Риш-ана.

– Но Кенкари на стороне императора.

– Пока. Они и до того меняли господина. Смогут сделать это и сейчас.

Хуго сидел в молчаливом раздумье.

Чанг больше ничего не сказала, оставив Хуго наедине с его мыслями. Она снова взяла перо, написала на бумаге несколько строк твердым сильным почерком, больше похожим на человеческий, чем на эльфийский. Затем дала чернилам подсохнуть, и замысловатым образом сложила бумагу, что наряду с написанным на бумаге именем служило ее подписью. – Эти сведения важны для тебя? – спросила она.

– Может быть, – пробормотал Хуго, не то чтобы уклончиво, но стараясь, чтобы ответ прозвучал именно так. – По крайней мере, у меня в голове кое-что возникает… Но приведет ли это к чему-нибудь…

Хуго встал, готовый уйти. Чанг тоже поднялась, чтобы проводить его. Он галантно предложил ей руку. Эльфийка важно приняла ее, но и не подумала на нее опереться. Хуго приноровился к ее медленной поступи. У дверей она вручила ему бумагу.

– Иди в главные доки. Отдай капитану «Семиглазого Дракона». Тебя и твою спутницу примут на борт без всяких вопросов.

– Корабль эльфийский?

– Да, – усмехнулась Чанг. – Капитану это будет не по вкусу, но он сделает так, как я попрошу. Он обязан мне. Но лучше вам оставаться неузнанными.

– Куда идет корабль?

– В Паксайю. Думаю, это подойдет?

– Главный город. Лучше некуда, – кивнул Хуго.

Они подошли к двери. Старейший уже вернулся, выполнив предыдущее поручение, и теперь терпеливо ждал Хуго.

– Благодарю тебя, Чанг, – сказал Хуго, поднося к губам ее руку. – Твоя помощь просто неоценима.

– Как и твоя опасность, Хуго Десница, – сказала Чанг, глядя на него темными холодными глазами. – Помни о политике. Братство не сможет помочь тебе проникнуть в Имперанон… может быть. Мы не сможем помочь тебе выбраться оттуда. Несмотря ни на что.

– Я знаю. – Он улыбнулся, затем лукаво посмотрел на нее. – Скажи мне, Чанг, у тебя никогда не было вишама, который ждал бы той минуты, когда сможет заключить твою душу в одну из этих шкатулочек Кенкари?

Чанг вздрогнула.

– Да, когда-то была. Как и у любого эльфа королевской крови. Почему ты спрашиваешь?

– Куда она делась, если, конечно, этот вопрос не слишком личный?

– Слишком личный. Но это не касается ответа. Однажды я решила, что моя душа – это только мое. Я не была рабой при жизни, не стану и после смерти.

– А вишам? Что сказала вишам?

– Она не пожелала уйти, когда я приказала ей оставить меня. У меня не оставалось выбора. – Чанг пожала плечами. – Я убила ее. Отравила очень мягким, но быстродействующим ядом. Она была при мне с самого рождения и очень привязалась ко мне. За одно этопреступление меня в эльфийских землях ждет расплата.

Хуго стоял молча, погрузившись в себя. Возможно, он даже не слушал ее ответа, хотя именно он задал вопрос.

Чанг, которая обычно читала по выражению лица мысли человека так же легко, как шрамы на его ладони, не смогла понять мыслей Хуго. На миг она почти поверила тем нелепым басням, что ходили о нем. «Или в то, что он утратил мужество», – сказала она самой себе, разглядывая его.

Чанг высвободила свою руку из его руки, намекая, что ему пора уходить. Хуго вздрогнул, пришел в себя и вернулся к делам.

– Ты говорила, что в Импераноне кое-кто может мне помочь?

– Капитан эльфийской армии. Я ничего не знаю о нем, разве только из донесений. Тот самый человек, что был здесь, Твист, рекомендовал его. Имя капитана – Санг-дракс.

– Санг-дракс, – повторил Хуго, запоминая имя. Поднял руку раскрытой ладонью вперед. – Прощай, Чанг. Благодарю тебя за вино… и за помощь.

Чанг слегка склонила голову, опустив веки.

– Прощай, Хуго Десница. Можешь идти один. Мне надо поговорить со Старейшим. Дорогу ты знаешь. Старейший встретится с тобой в центральном зале.

Хуго кивнул, повернулся и пошел прочь.

Чанг смотрела ему вслед сузившимися глазами, пока звук его шагов не затих. Но даже тогда она говорила тихо:

– Если он опять придет сюда, его нужно будет убить. Старейший был потрясен, но молча согласился. Он тоже заметил тревожные признаки.

– Мне пустить кинжал по кругу ^[101]? – спросил он с несчастным видом.

– Нет, – ответила Чанг. – Не нужно. Он сам ведет за собой свой рок.

Глава 28. ИМПЕРАНОН. Аристагон, Срединное Царство

Большинство эльфов не верили в существование жутких застенков Незримых, личной гвардии императора. Большинство эльфов считали это всего лишь мрачными слухами, страшными сказками, которыми пугают непослушных детей.

– Если ты не перестанешь колотить свою маленькую сестренку, Роханайе, – бранилась измученная мать, – то ночью придут Незримые и заберут тебя в свою тюрьму! И что ты тогда будешь делать?

Мало кто из эльфов видел Незримых – ведь на то они и Незримые. Эта избранная гвардия не ходила по улицам и не шаталась по аллеям. Они не стучались в двери в те часы, когда Владыки Ночи раскидывали по небу свои плащи. И хотя эльфы не верили в существование застенков, почти все они верили в то, что сами Незримые действительно существуют.

Эта вера вселяла покой в души законопослушных горожан. Появился удобный способ избавления от всяческих злодеев – воров, убийц и прочих отбросов общества. Никаких треволнений. Никаких забот. Никаких зрелищ вроде странных, на взгляд эльфов, человеческих публичных судов, которые могут закончиться освобождением преступника (а зачем же тогда его задерживать?) или казнью на деревенской площади (варварство-то какое!).

Мятежные эльфы утверждали, что застенки существуют. Они утверждали, что Незримые вовсе не телохранители, а личный императорский отряд убийц и что в тюрьмах Незримых гораздо больше политических узников, чем грабителей и душегубов.

Даже в королевском роду появились те, кто начинал подумывать о том, что принц Риш-ан и его мятежники правы. К примеру, муж, который очнулся от странного тяжелого сна и увидел, что его жена исчезла из супружеской постели. Родители, чей старший сын бесследно пропал по дороге из университета домой. Тем, кто осмеливался открыто об этом спрашивать главы их кланов советовали держать рот на замке.

Тем не менее большинство эльфов пропускали заявления мятежников мимо ушей или просто пожимали плечами и отвечали известной поговоркой, что если Незримые унюхали дракона, то, видимо, на дракона они и наткнулись, то есть зазря они никого хватать не станут.

Но в одном мятежники были правы. Темницы Незримых действительно существовали. Эпло это знал. Он сидел в одной из них.

Темницы были расположены под Импераноном. Сами по себе они были не такими уж и страшными, просто тюремные камеры, и все. У Незримых никто не сидел долго. Те из эльфов, кому позволено было прожить достаточно долго, чтобы увидеть застенки, обычно оказывались там по определенным причинам – в основном из-за того, что они знали кое-что, необходимое Незримым. Когда у них эти сведения выведывали, что бывало всегда, узники исчезали. Камеру убирали и подготавливали для следующего постояльца.

Эпло, однако, был на особом положении, причем большинство Незримых не понимали почему. Капитан – эльф с примечательным именем Санг-дракс – смотрел на этого человека с голубой кожей как на свою собственность, и ходили слухи, что его оставят капитану.

Цикл за циклом Эпло сидел в эльфийской тюрьме, железные решетки которой он мог расплавить с помощью одной-единственной руны. Он сидел в камере и думал, не сошел ли он с ума.

Санг-дракс не налагал на него никакого заклятья. Эпло был закован в кандалы своей собственной воли. Заточение было лишь еще одной уловкой змельфа, еще одним способом мучить Эпло, дразнить его, вынуждать его сделать что-нибудь опрометчивое. И поскольку Эпло был уверен в том, что Санг-дракс хочет от него действий, патрин решил в пику ему бездействовать.

По крайней мере, он сам себе так говорил. А затем он с горечью спрашивал себя, как тут можно не спятить.

– Мы все делаем правильно, малыш, – убеждал он собаку.

Пес лежал на полу, уткнувшись носом в лапы. Он поднял глаза и с сомнением посмотрел на своего хозяина, как будто вовсе не был в этом уверен.

– Бэйн что-то замышляет. И я не думаю, чтобы этот маленький ублюдок заботился об интересах своего так называемого дедушки. Но мне придется застукать его на месте, если я хочу это доказать.

«Что доказать? – взглядом спросил пес. – Доказать Ксару, что он зря доверял мальчишке, что он должен верить тебе одному? Ты что, завидуешь Бэйну?»

– Я не… – гневно посмотрел на собаку Эпло.

– Можно к вам в гости? – раздался радостный голос.

Эпло подобрался. Снаружи, перед дверью стоял, как всегда, возникший из ниоткуда Санг-дракс. Дверь была чугунной, с квадратной решеткой в верхней части. Санг-дракс смотрел на Эпло сквозь решетку. Во время своих ежедневных посещений он никогда не просил открыть дверь и не входил в камеру.

«Ну, давай, достань меня, патрин!»

Он был всего лишь на расстоянии руки, молча дразня Эпло своим присутствием.

«Почему я? – захотелось закричать Эпло. Он был раздавлен, он был не в силах совладать с нараставшим внутри чувством панического ужаса, делавшим его все более беспомощным. – Чего ты от меня хочешь?»

Однако он сумел удержать себя в руках, по крайней мере внешне, и по-прежнему сидел на койке. Не обращая внимания на змельфа, он смотрел на собаку.

Пес зарычал и оскалил зубы, показывая острые клыки, шерсть на его загривке стала дыбом, как всегда при появлении или просто запахе змельфа.

Эпло так и подмывало приказать собаке взять его. Несколько рун могли превратить пса в жуткую тварь. Ее огромное тело просто разнесло бы камеру, а зубами она оторвала бы человеку – или змею – голову напрочь. С этим могучим созданием, страшным, словно порождение бреда, сражаться было бы непросто. У змельфа была своя собственная магия, более мощная, чем у Эпло, но пес мог отвлечь Санг-дракса достаточно надолго, чтобы дать Эпло шанс вооружиться.

Однажды ночью – в первую же ночь своего заточения – патрин покинул свою камеру, чтобы раздобыть оружие. Из тайной оружейной в кордегардии Незримых он взял кинжал и короткий меч. Вернувшись в камеру, Эпло провел остаток ночи, вырезая на клинках руны смерти, которые очень хорошо действовали против мен-шей и чуть похуже против змеев. Оба клинка были спрятаны в отверстии под камнем, который патрин убрал, а затем и подменил с помощью магии. Оба клинка можно было быстро достать.

Эпло облизнул губы. Руны на его коже горели. Пес зарычал громче, понимая, что дело начинает пахнуть жареным.

– Эпло, стыдись, – мягко сказал Санг-дракс. – Ну, убьешь ты меня, и чего ты этим достигнешь? Ничего. А что ты потеряешь? Все. Я нужен тебе, Эпло. Я настолько же часть тебя, – он перевел взгляд на собаку, – как и этот пес.

Пес почуял, что решительность Эпло поколебалась. Он заскулил, умоляя позволить ему тяпнуть змельфа за ногу, если ничего получше не подвернется.

– Пусть твое оружие лежит там, где лежит, – сказал Санг-дракс, взглянув на тот самый камень, где у Эпло был тайник. – Позже оно тебе еще понадобится. Ты сам в этом убедишься. Тогда я приду и скажу тебе.

Эпло, ругаясь под нос, приказал собаке лечь в угол.

Пес неохотно повиновался, но сначала отвел душу – присел на задние лапы и с лаем и рыком бросился на дверь. Его морда доходила до решетки. Он сверкнул клыками, затем спрыгнул и, крадучись, отошел в угол.

– Держать такое животное – проявление слабости, – заметил змельф. – Странно, что твой хозяин это позволяет. Несомненно, и он стал слаб.

Эпло повернулся к змельфу спиной, рухнул на койку и мрачно уставился в потолок. Он не видел причины обсуждать с Санг-драксом собаку, или своего повелителя, или что бы то ни было.

Змельф вальяжно оперся на дверь и начал свой так называемый ежедневный отчет:

– Утро я провел с принцем Бэйном. Ребенок здоров и в хорошем настроении. Похоже, он привязался ко мне. Ему дозволено бродить в моем сопровождении по всему дворцу, где ему угодно, за исключением, разумеется, императорских покоев. Каким бы удивительным это тебе ни показалось, эта честь была оказана мне. Эльфийскйй граф по имени Третар, – как говорят, ухо императора – также питает ко мне расположение. Боюсь, о здоровье гномихи ничего хорошего сказать не смогу. Ей очень плохо.

– Но они же не причинили ей вреда? – спросил Эпло, позабыв, что решил не разговаривать со змельфом.

– О нет, конечно же, нет! – заверил его Санг-дракс. – Она для эльфов слишком ценная пленница, чтобы плохо с ней обращаться. Ей отвели комнату рядом с покоями Бэйна, хотя выходить ей не разрешается. Как ты вскоре услышишь, цена этой гномихи растет. Но она отчаянно тоскует по дому. Не спит, теряет аппетит. Боюсь, она умрет от тоски.

Эпло фыркнул, подложил руки под голову и поудобнее устроился на койке. Он и вполовину не верил тому, что рассказывал ему змельф. Джарре была разумной, уравновешенной гномихой. Возможно, она больше, чем о чем-либо другом, беспокоилась о Лимбеке. И все же было бы хорошо забрать ее отсюда и вместе с ней вернуться на Древлин…

– Почему же ты не бежишь? – спросил Санг-дракс. Эта его манера внедряться в чужие мысли просто бесила патрина. – Я бы с удовольствием помог тебе. Не могу понять, почему ты сидишь здесь.

– Может, потому, что вы, змеи, очень хотите отделаться от меня.

– Дело не в этом. Мальчишка Бэйн не желает уезжать. А ты не осмеливаешься бежать без него.

– Несомненно, это твоих рук дело. Санг-дракс рассмеялся.

– Польщен, но, боюсь, не смогу принять эту похвалу на свой счет. Это его собственный замысел. Этот Бэйн – совершенно замечательный ребенок.

Эпло зевнул, закрыл глаза, скрипнул зубами. Даже сквозь опущенные веки ему виделась ухмылочка Санг-дракса.

– Геги пригрозили разрушить Кикси-винси, – сказал змельф.

Эпло вздрогнул, выругался и заставил себя лежать спокойно. Все мускулы его тела напряглись.

Санг-дракс продолжал тихо рассказывать – его слова предназначались только для ушей Эпло.

– Эльфы думают, что это гномы отключили Кикси-винси. И теперь они предъявляют ультиматум этому гномьему вожаку – как там бишь его зовут?

Эпло молчал.

– Лимбек, – ответил на свой вопрос Санг-дракс. – Странное имечко для гнома. Никак не могу запомнить. Эльфы приказывают этому Лимбеку немедленно включить Кикси-винси, или они пришлют ему эту гномью самку по частям. А гномы, находясь в таком же заблуждении, уверены, что это эльфы отключили машину. Этот ультиматум их привел в довольно сильное замешательство, но благодаря некоторым нашим намекам они пришли к заключению, что ультиматум всего лишь трюк, какой-то тонкий эльфийский ход, направленный против них. И Лимбек ответил, – между прочим, я сам только что слышал это от графа Третара, – что, если эльфы тронут хоть волосок на ее бакенбардах, геги вообще разнесут Кикси-винси. Разнесут Кикси-винси, – повторил Санг-дракс. – Мне кажется, они могут это сделать. А ты как думаешь?

Да, Эпло был совершенно уверен в том, что они могут. Они поколениями работали на Кикси-винси, они держали эту машину на ходу, даже когда сартаны бросили ее. Гномы поддерживали жизнь в ее теле. Они могли бы и убить ее.

– Да, могли бы, – согласился Санг-дракс. – Могу представить себе эту картину. Геги дадут подняться давлению пара в паровых котлах, пустят бешеный ток… Кикси-винси взорвется с такой разрушительной силой, что гномы по дурости поднимут на воздух весь Древлин, не говоря уж о самой машине. И туда же дойдут планы владыки Ксара насчет завоевания Четырех Миров. – Он начал смеяться. – Мне это показалось таким забавным! Вся соль в том, что ни гномы, ни эльфы не смогут снова запустить эту дурацкую машину, даже если захотят! Да, я провел кое-какие исследования, исходя из того, что мне на корабле рассказала Джарре. До тех пор я верил – как и эльфы, – что это гномы отключили Кикси-винси. Но ведь это не так. Ты знаешь причину. Врата Смерти открылись. Все дело в этом, не так ли? Однако мы не знаем, как это получилось или почему. Но, честно говоря, нам, змеям, все равно. Видишь ли, патрин, нам пришло в голову, что остановка Кикси-винси погрузит в хаос не только этот мир, но и все остальные. Ты спросишь: что же вы сами не разрушите машину? Мы не можем. Может, потом. Но мы предпочитаем оставить это гномам, чтобы разжечь в них ярость, злобу и страх. Когда это случится, патрин, их отчаянье и гнев, беспомощность и страх будут достаточно сильны, чтобы насытить нас по крайней мере на цикл.

Эпло лежал неподвижно. Он так стискивал челюсти, что мышцы заныли от усилия.

– Император пока не знает, что делать, – сказал ему Санг-дракс. – Лимбек дал эльфам два цикла на размышления. Я передам тебе, что они решили. Извини, но мне надо идти. Служба. Обещаю, что научу Бэйна играть в рунные кости.

Эпло услышал удаляющиеся шаги змельфа. Затем Санг-дракс остановился и вернулся к двери.

– Я поправляюсь от твоего страха, патрин.

Глава 29. ПАКСАЙЯ. Аристагон, Срединное Царство

Эльфийский корабль «Семиокий Дракон», названный так в честь легендарного чудовища эльфийских сказаний ^[102], совершил благополучную, хотя и несколько неуклюжую посадку в Паксайе. Корабль был тяжело нагружен. Погода не благоприятствовала полету. Всю дорогу были дождь, ветер и туман. В порт корабль прибыл с опозданием на цикл. Команда была в дурном расположении духа, пассажиры, закутанные от холода почти до самых глаз, имели несколько бледный вид. Люди-рабы, работавшие гигантскими крыльями, тяжело обвисли на цепях, слишком усталые для того, чтобы идти в тюрьму, где их будут держать до следующего полета.

Таможенный чиновник с усталой физиономией вылез из теплой конторы и пошел по сходням. Чуть не наступая ему на пятки, на борт торопливо поднимался возбужденный паксайский торговец, вложивший изрядную сумму в доставку партии свежих плодов пуа. Однако он был совершенно уверен, что из-за опоздания и от сырости они сгнили.

Капитан корабля вышел навстречу таможеннику.

– На борту есть контрабанда, капитан? – безразлично спросил чиновник.

– Конечно, нет, ваше превосходительство, – с улыбкой поклонился капитан. – Не желаете ли проверить корабельный журнал? – показал он на свою каюту.

– Да, благодарю вас, – жестко сказал таможенник. Они ушли с палубы в капитанскую каюту. Дверь за ними захлопнулась.

– Плоды! Я хочу получить мои плоды! – тараторил торговец, возбужденно бегая по палубе. Он запутался в канатах и чуть не упал в открытый люк. Один из членов команды отбуксировал его прямым курсом к лейтенанту, который умел разбираться с подобными делами.

– Я требую мои плоды! – задыхаясь, говорил торговец.

– Прошу прощения, сударь, – ответил лейтенант, вежливо поклонившись ему, – но мы не можем разгрузить корабль, пока не получим дозволения таможни.

– И сколько же мне ждать? – терзаясь душой, спросил торговец.

Лейтенант бросил взгляд на капитанскую каюту. «Стаканчика этак три», – прикинул он.

– Могу заверить вас, сударь… – начал было он. Купец принюхался.

– Я чувствую запах! Пуа. Подгнивают!

– Наверное, это рабы смердят, сударь, – сказал лейтенант с невозмутимым лицом.

– По крайней мере, дайте мне посмотреть на мой груз, – взмолился торговец, вынимая платок и вытирая лицо.

Лейтенант немного подумал и согласился, что это можно сделать. Он повел торговца через палубу к лестнице, ведущей в трюм. Они прошли мимо пассажиров, стоявших вдоль поручней, приветственно махая друзьям и родственникам, пришедшим их встретить. Пассажирам тоже нельзя было сойти на берег, покуда их не допросят и не осмотрят их багаж.

– Рыночная цена на пуа сейчас небывало высока, – говорил торговец, с трудом поспевая за лейтенантом. Спеша за ним, он перепрыгивал через бухты канатов, спотыкался, обходил винные бочонки. – Из-за пиратских налетов, конечно же. Это первая за двенадцать циклов партия пуа, которая добралась до Паксара. Я получу огромные барыши! Если только они не сгнили… Матерь Пресвятая!

Перепуганный торговец вцепился в лейтенанта и чуть не опрокинул его за борт.

– Л-люди! – дрожащим голосом проговорил он.

Лейтенант, глянув на побледневшее, с выпученными глазами лицо торговца, потянулся к мечу, высматривая в небе драконов. Он ожидал увидеть там по меньшей, мере целую их армаду. Но там были только облака. Лейтенант мрачно воззрился на торговца. Тот по-прежнему трясся и показывал куда-то пальцем.

Он действительно увидел людей. Двоих. Два пассажира стояли поодаль от прочих. Люди были одеты в длинные черные плащи. Их лица были скрыты капюшонами – тот, что был ростом пониже, надвинул его особенно глубоко. Хотя купец не мог видеть их лиц, он узнал в них людей. Ни у одного эльфа не было таких широких и мускулистых плеч, как у того, кто был повыше, и никто, кроме людей, не мог носить одежды из такой грубой ткани да еще такого зловещего и несчастливого цвета, как черный. На борту все, даже люди-рабы, старались держаться от них подальше.

Лейтенант бросил меч в ножны с выражением чрезвычайной досады на лице.

– Сюда, сударь, – сказал он торговцу, подталкивая разинувшего рот эльфа вперед.

– Но они… они же шатаются здесь свободно!

– Да, сударь, – сказал лейтенант. Эльф уставился на людей, словно зачарованный, и чуть не полетел в открытый люк.

– Мы пришли, сударь. Смотрите, куда идете. Нам не хотелось бы, чтобы вы упали и свернули себе шею, – сказал лейтенант, возводя очи горе и, видимо, прося у небес сил устоять перед искушением самому сделать это.

– Но разве они не должны быть в кандалах? В цепях или в чем там еще? – спросил торговец, осторожно спускаясь в трюм по лестнице.

– Вероятно, сударь, – ответил лейтенант, собираясь спускаться следом. – Но нам это запрещено.

– Запрещено? – торговец с возмущенным видом остановился. – Никогда не слышал такого. Кто это запретил?

– Кенкари, сударь, – невозмутимо ответил лейтенант, с удовольствием наблюдая за тем, как торговец бледнеет.

– Матерь Пресвятая, – снова сказал эльф, но уже с большим почтением. – Почему же? – шепотом спросил он. – Если это не секрет, конечно.

– Нет-нет. Эти двое из тех, кого люди называют «мертвыми монахами». Они совершают святое паломничество в Храм, и им позволено беспрепятственно доехать до Храма и вернуться, но при условии, что они не будут ни с кем разговаривать.

– Мертвые монахи… Никогда бы не подумал… – сказал торговец, спускаясь в трюм, где и нашел свои плоды пуа – совершенно крепкие, хотя и немного помятые вследствие трудного путешествия.

Из капитанской каюты появился, отирая губы, таможенный чиновник. Щеки его были сейчас куда розовее, чем до того, как он вошел в каюту, а в области нагрудного кармана появилась заметная выпуклость. Лицо его было уже не усталым, а довольным. Теперь таможенник занялся пассажирами, нетерпеливо ожидавшими позволения сойти на берег. И тут лицо его помрачнело.

– Кирские монахи, а?

– Да, ваше превосходительство, – отозвался капитан. – Поднялись на борт в Сунтасе.

– Сложности с ними были?

– Нет, ваше превосходительство. У них отдельная каюта. Сейчас они в первый раз вышли из нее. Кенкари приказали нам довезти их в неприкосновенности, – напомнил капитан все еще хмурому чиновнику. – Их особы священны.

– Ага, а для вас священна ваша прибыль, – сухо добавил чиновник. – Уж вы, несомненно, содрали с них десятикратную плату.

– Надо же как-то зарабатывать на жизнь, ваше превосходительство, – неопределенно пожал плечами капитан.

Таможенник тоже пожал плечами. В конце концов, он свою долю получил.

– Полагаю, мне придется задать им несколько вопросов. – Таможенник от одной этой мысли брезгливо поморщился и вынул из кармана носовой платок. – Мне-то можно задавать им вопросы? – нерешительно добавил он. – Кенкари не сочтут это оскорблением?

– Конечно же, нет, ваше превосходительство. Да и прочим пассажирам это понравится.

Таможенник облегченно вздохнул, убедившись, что не совершает какого-нибудь ужасного нарушения этикета, и решил как можно скорее покончить с неприятным для него разговором. Он подошел к двум монахам, по-прежнему стоявшим на отшибе ото всех. Они молча поклонились. Эльф остановился на расстоянии вытянутой руки от них, закрыв платком нос и рот.

– Откуда вы? – резко спросил таможенник на ломаном эльфийском.

Монах снова поклонился, но не ответил. Таможенник нахмурился, но капитан торопливо подошел к нему и зашептал ему на ухо:

– Им запрещено разговаривать.

– Ах, да. – Таможенник немного подумал. – Ты говорить со мной, – сказал он, хлопнув себя по груди. – Моя есть начальник.

– Мы с Питриновой Ссылки, ваше превосходительство, – сказал высокий монах, снова поклонившись.

– Куда вы едете? – спросил таможенник, старательно не замечая того, что этот человек прекрасно говорит по-эльфийски.

– Мы совершаем святое паломничество в Храм Альбедо, ваше превосходительство, – ответил первый монах.

– Что в суме? – Таможенник грозно посмотрел на грубые мешки, которые держали монахи.

– Это вещи, которые просиди нас привезти наши братья, – травы, снадобья и прочее. Не хотите ли посмотреть? – смиренно спросил монах и открыл суму.

Оттуда пахнуло смрадом разложения. Можно себе представить, что там находилось! Чиновник подавился, покрепче прижал платок к губам и замотал головой.

– Убери эту дрянь! Всех нас перетравишь! А твой приятель, почему он ничего не говорит?

– У него нет губ, ваше превосходительство, а также части языка. Ужасный несчастный случай. Не желаете ли посмотреть…

Таможенник в ужасе отскочил. Теперь он заметил, что руки второго монаха скрыты черными перчатками и что его пальцы скрючены и покорежены.

– Нет уж! Вы, люди, чересчур безобразны, – пробормотал он, правда, про себя. Не стоило оскорблять Кенкари, которые по какой-то непонятной причине были в союзе с этими упырями. – С тобой все. У вас пять циклов на ваше паломничество. Отдай свои бумаги портовым властям вон в том доме, чтобы вам разрешили идти.

– Да, ваше превосходительство, – ответил монах, по-прежнему кланяясь. Он поднял оба мешка, закинул их на плечо и пошел, поддерживая второго монаха. Шел он медленно, шаркая ногами, согнув спину. Монахи шли к сходням, а пассажиры, команда и рабы старались держаться от них как можно дальше.

Таможенник вздрогнул.

– У меня даже мурашки по коже пошли, – сказал он капитану. – Могу поспорить, вы довольны, что отделались от них.

– Это уж точно, ваше превосходительство, – ответил капитан.

Хуго и Иридаль без всяких сложностей получили бумаги, которые давали им право оставаться в королевстве Паксария в течение пяти циклов, после чего они должны были уехать, иначе их возьмут под стражу ^[103]. Даже Кенкари не смогли бы защитить своих братьев-монахов, если те задержались бы здесь сверх отпущенного им срока.

Историю возникновения союза двух религиозных сект враждующих почти от начала Аристагона рас можно было проследить вплоть до времен Кренки-Анрис, эльфийки из клана Кенкари, которая открыла тайну магического уловления душ умерших. В это время, вскоре после того, как менши были выселены из Верхнего Царства, люди еще жили на Аристагоне, и хотя отношения между двумя расами быстро ухудшались, некоторые из людей и эльфов все же поддерживали дружеские отношения и общение.

Среди них был маг из людей, который много лет был знаком с Кренкой-Анрис. Люди прознали о новой эль-фийской магии, которая позволяла сохранять души ушедших, но раскрыть ее тайну люди не могли. Кенкари хранили эту священную тайну. Однажды этот маг, человек ученый, пришел к Кренке-Анрис молить о помощи. Он сказал, что жена его умирает. Он не мог перенести эту потерю. Не спасут ли Кенкари ее душу, если не могут спасти ее тело?

Кренка-Анрис сжалилась над своим другом. Она пошла с ним и попыталась уловить душу умирающей женщины. Но магия Кенкари не подействовала на человека. Женщина умерла, и душа ее отлетела. Ее убитого горем супруга охватила навязчивая идея попытаться уловлять души умерших людей. Он странствовал по островам Аристагона, иногда и по пустынным землям Срединного Царства, приходил к каждому смертному одру, бродил среди чумных и по полю битвы, пытаясь различными магическими способами уловлять души умерших – и все безуспешно.

Во время своих странствий он приобрел последователей, которые продолжили его дело после того, как сам маг умер и его собственная душа отлетела прочь, несмотря на отчаянные усилия его последователей уловить ее. Последователи его, называвшие себя Кирскими монахами, продолжили его поиски в попытке обретения магии, но из-за своего обыкновения приходить в дом бок о бок со смертью они становились все более непопулярны среди людей. Пошли слухи о том, что они приносят смерть, и на них стали часто нападать и выгонять из домов и деревень.

Чтобы защититься, Кирские монахи объединились и стали жить в уединенных уголках Срединного Царства. Их попытки найти способ уловления душ свернули на темный путь. Потерпев неудачу среди живых, Кирские монахи начали изучать мертвых в надежде понять, что происходит с душой после того, как она покидает тело. Теперь они охотились за трупами, особенно за теми, которые живые оставляли в небрежении.

Кирские монахи продолжали держаться особняком, насколько возможно избегая общения с чужаками, гораздо более занимаясь мертвыми, чем живыми. Хотя на них по-прежнему смотрели с отвращением, но уже без страха. Они стали признанными и даже желанными членами общества. Со временем они оставили поиск магического способа уловления душ, вместо этого обратившись к поклонению смерти.

И хотя через века взгляды Кенкари и Кирских монахов на жизнь и смерть стали расходиться и были теперь весьма далекими, ни те, ни другие никогда не забывали, что оба древа выросли из единого семени. Кенкари были среди тех немногих чужаков, которым дозволялось входить в Кирскую обитель, а Кирские монахи были единственными из людей, .которые могли безопасно посещать эльфийские земли.

Хуго, который вырос среди Кирских монахов, знал об этих связях и понимал, что только под видом монахов они смогут безопасно проникнуть в эльфийские земли. Он и раньше успешно использовал это, и перед уходом из обители позаботился о том, чтобы припасти две черные рясы для себя и для Иридаль.

В орден не принимали женщин, и потому было необходимо, чтобы Иридаль прятала руки и лицо, а также избегала разговоров. Это было не слишком сложно, поскольку эльфийское право запрещало Кирским монахам разговаривать с эльфами. Да и ни один эльф не нарушил бы запрет. Эльфы смотрели на них с отвращением и суеверным страхом, что позволяло Хуго и Иридаль странствовать без помех.

Чиновник в портовой канцелярии выставил их с оскорбительной поспешностью, швырнув им их бумаги с безопасного расстояния.

– Как нам найти Храм Альбедо? – на хорошем эльфийском спросил Хуго.

– Не понимаю. – Эльф покачал головой.

– Ну тогда по какой дороге лучше всего добраться до гор? – настаивал Хуго.

– Не говорить людской, – ответил эльф, отвернулся и вышел.

Хуго вспыхнул, но ничего не сказал и не стал дальше спорить. Он взял бумаги, засунул их за веревку, которой он был подпоясан, и снова вышел на шумные улицы портового города Паксайи.

Иридаль с благоговейным страхом и отчаянием смотрела из-под капюшона на ряды домов, на извилистые улицы, на толпы народа. Самый большой город Волкарана легко вместился бы в рыночный район Паксайи.

– Я и представить себе не могла такого большого и густонаселенного города! – прошептала она Хуго, хватаясь за его руку и придвигаясь поближе. – Ты когда-нибудь бывал здесь прежде?

– Так далеко в эльфийские земли меня мои дела не заводили, – ответил с мрачной ухмылкой Хуго.

Иридаль в испуге глянула на бесчисленные пересекающиеся извилистые улицы города.

– Как же мы найдем дорогу? Разве у тебя нет карты?

– Только самого Имперанона. Все, что я знаю, так это то, что Храм находится где-то в тех горах, – сказал Хуго, показывая на видневшиеся вдали на горизонте гряды гор. – Насколько я знаю, карта улиц этого крысятника никогда не составлялась. Большинство улиц тут не имеет названий, а если и имеет, то знают их только те, кто на них живет. Мы будем спрашивать направление. Идем.

Они пошли по течению толпы, двигаясь, туда, где, как казалось, была главная улица.

– Похоже, что спрашивать о направлении будет довольно трудно, – спустя несколько мгновений шепотом заметила Иридаль. – Никто не подходит к нам! Они только… пялятся…

– Что поделаешь. Не бойтесь. Они не осмелятся причинить нам зло.

Они продолжали идти вдоль улицы. Их черные рясы казались дырами в разноцветном, ярком, живом гобелене идущей по своим каждодневным делам эльфийской толпы. Где бы ни появлялись черные фигуры, привычная жизнь замирала.

Эльфы переставали разговаривать, торговаться, смеяться или спорить. Они замирали на бегу, останавливались на ходу. Казалось, жизнь замирала в них, разве что глаза следили за двумя фигурами в черном, пока те шли к другой улице, и там все повторялось сначала. Иридаль начало чудиться, что в руках у нее плащ молчания и что она набрасывает его тяжелыми складками на каждого встречного, на все, что попадается им.

Иридаль заглядывала, в глаза и видела в них ненависть, – к ее удивлению, ненависть не к тому, чем она была, а к тому, что она несла с собой, – к смерти. К напоминанию о смертности. Эльфы жили долго, но не бесконечно.

Как казалось Иридаль, они с Хуго бесцельно бродили по улицам, хотя, по-видимому, они шли к горам, пусть она уже и не видела их за высокими домами.

Наконец она поняла, что Хуго что-то ищет. Иридаль заметила, как он поворачивает из стороны в сторону окутанную капюшоном голову, разглядывая лавки и вывески на них по обе стороны узкой улочки. Он покинул эту улицу безо всякой видимой причины и потащил Иридаль на параллельную улицу. Остановился, разглядывая расходящиеся улицы, выбрал одну из них и пошел по ней.

Иридаль понимала, что сейчас напрасно его расспрашивать, поскольку он наверняка ей не ответит. Но она вслед за Хуго стала рассматривать лавки и вывески на них. Рыночная площадь Паксайи делилась на районы. Рядом с улицей торговцев сукном лежала улица ткачей. Оружейники селились в паре кварталов от лудильщиков, а лавки торговцев фруктами протянулись чуть ли не на милю. Хуго повел ее по улице, образованной лавками торговцев благовониями, – Иридаль чуть не задохнулась от запахов, исходивших из парфюмерных лавок. Повернув налево, они вышли на улицу торговцев лечебными травами.

Похоже, Хуго был почти у цели. Он пошел быстрее, только мельком поглядывая на вывески на дверях лавок. Вскоре они прошли мимо самой большой лавки и, продолжая свой путь вниз по улице, направились к центру Паксайи. Здесь лавки были поменьше и погрязнее. Да и толпы, к облегчению Иридаль, были не столь многочисленны, и народ здесь был победнее.

Хуго бросил взгляд направо, наклонился к Иридаль.

– Вам плохо, – прошептал он.

Иридаль споткнулась, послушно схватилась за него, пошатнулась. Хуго подхватил ее и посмотрел по сторонам.

– Воды! – рявкнул он. – Прошу, дайте воды моему спутнику. Ему плохо.

Те несколько эльфов, что были на улице, испарились. Иридаль тяжело повисла на руках Хуго. Он наполовину понес, наполовину поволок ее к крыльцу, над которым болталась вылинявшая вывеска еще одной лавки, торговавшей целебными растениями.

– Передохни здесь, – громко сказал он. – Я зайду попросить воды. Будьте настороже, – еле слышно пробормотал он ей прежде, чем оставить ее.

Иридаль молча кивнула, поглубже надвинула капюшон на лицо, однако так, чтобы видеть. Она вяло сидела там, где ее оставил Хуго, тревожно стреляя глазами по сторонам. До сих пор ей не приходило в голову, что их могут преследовать. Это казалось ей просто смехотворным, – сейчас каждый эльф в Паксайе знает и о них, и, возможно, о цели их путешествия, поскольку они не делали из этого тайны.

Хуго вошел в дверь, не закрыв ее за собой. Уголком глаза Иридаль смотрела, как он подходит к прилавку. За прилавком тянулись длинные ряды полок, уставленных склянками всевозможных форм, цветов и размеров, в которых содержалось невероятное количество всяческих трав, порошков и снадобий.

По своей природе эльфийская магия склонна к механике (то есть имеет дело с машинами) или к духовности (Кенкари). Эльфы не верят в то, что, если смешать щепоть такой-то травки с пригоршней такого-то порошка, получится прок, разве что при лечении. Лечебные снадобья не считаются магическими, это просто полезная вещь. Эльф за прилавком торговал снадобьями. Он умел приготавливать мази для лечения фурункулов, волдырей и золотухи, делать микстуры от кашля, бессонницы и сглаза. И, возможно, под прилавком держал пару любовных зелий.

Иридаль не представляла, зачем Хуго сюда зашел. Но она была уверена, что уж никак не ради воды. Эльф за прилавком явно вовсе не был рад ему.

– Не любить твой род. Твоя уходить, – сказал он, показывая рукой.

Хуго поднял правую руку открытой ладонью вперед, словно приветствуя его.

– Моему спутнику дурно. Я прошу чашку воды. Мы заблудились, потеряли дорогу. Во имя Кенкари, не откажи нам.

Эльф молча рассматривал его, затем исподтишка бросил острый взгляд на дверь.

– Ты, монах. Не сидеть здесь. Плохо торговле, – громко и раздраженно бросил он Иридаль. – Входи.

Входи.

Хуго вернулся, помог Иридаль подняться и повел ее в лавку.

Эльф захлопнул дверь. Повернувшись к Хуго, тихонько спросил:

– Что тебе нужно, брат? Говори быстро. У нас мало времени.

– Самую короткую дорогу к Храму Альбедо.

– Куда? – ошарашенно переспросил эльф. Хуго повторил.

– Ладно, – недоуменно сказал эльф, однако на вопрос ответил. – Вернитесь на улицу Оружейников, сверните на улицу Среброкузнецов и идите до конца. Она выходит на большую дорогу, которую называют Королевской. Она немного петляет, однако по ней вы придете к горам. Горный проход тщательно охраняется, однако у вас не должно быть никаких сложностей. Идти под видом Кирских монахов – очень умная мысль. Однако в Имперанон вас не пустят. В смысле, если вам на самом деле нужно именно туда.

– Мы идем в Храм. Где он? Эльф покачал головой.

– Послушай моего совета, брат. Тебе не стоит ходить туда. Кенкари узнают, что вы самозванцы. Не стоит вам встречаться с Кенкари.

Хуго не отвечал и терпеливо ждал.

– В конце концов, это твое дело, брат, – пожал плечами эльф. – Имперанон построен на склоне горы. Храм стоит перед ним на огромной ровной площадке. Это громадный хрустальный купол в центре гигантского круглого двора. Его можно увидеть за несколько менка. Поверь, ты без хлопот отыщешь его, хотя я не понимаю, зачем вам туда нужно. В конце концов, это ваше дело. Чем еще могу помочь?

– До нас дошел слух, что Кенкари перестали принимать души. Это так?

Эльф поднял брови. Он явно не ожидал такого вопроса. Он выглянул из окна, посмотрел на пустую улицу, затем на дверь, чтобы удостовериться в том, что она заперта, и все равно предусмотрительно понизил голос:

– Это правда, брат. Весь город твердит об этом. Когда ты доберешься до Храма, ты увидишь, что Врата закрыты.

– Благодарю за помощь, брат, – сказал Хуго. – Мы пойдем. Мы не хотим причинять тебе хлопот. У стен есть уши ^[104].

Иридаль посмотрела на Хуго, не понимая, о чем он говорит. Однако эльф вроде бы понял. Он кивнул.

– Конечно. Не волнуйся. Незримые не следят за вами столь же тщательно, как за нами, за своим собственным народом. Они будут следить за теми, с кем вы говорите, будут следить за теми местами, где вы останавливаетесь.

– Надеюсь, мы не причиним тебе неприятностей.

– Да кто я такой? – пожал плечами эльф. – Никто. Я позаботился о том, чтобы быть никем. Будь я кем-нибудь – богатым, имеющим власть, – вот тогда у меня были бы неприятности из-за вас.

Хуго и Иридаль собрались уходить.

– Вот, выпей. – Эльф протянул Иридаль чашку воды. Она с благодарностью приняла ее. – Похоже, тебе нужно попить. Я действительно больше ничем не смогу помочь тебе, брат? Может, тебе нужен яд? У меня в запасе есть превосходный змеиный яд. Чуть-чуть смазать острие клинка…

– Спасибо, не надо, – ответил Хуго.

– Ну и ладно, – весело ответил эльф. Он рывком распахнул дверь. Улыбка на его лице сменилась оскалом. – Вон пошли, собаки людские! И скажите Кенкари, что они задолжали мне благословение!

Он грубо выпихнул Хуго и Иридаль за порог и с грохотом захлопнул за ними дверь. Они остались посреди улицы. «Наверное, – подумала Иридаль, – вид у них сейчас несчастный, усталый и унылый». Впрочем, Иридаль именно так себя и чувствовала.

– Похоже, мы пошли не туда, – сказал Хуго на людском наречии, как предположила Иридаль, для Незримых.

Значит, за ними следила отборная эльфийская гвардия. Иридаль оглянулась по сторонам, но никого и ничего не увидела, в том числе – никаких ушей на стенах.

– Мы должны вернуться назад, – сказал он ей. Иридаль тяжело оперлась на руку Хуго, устало думая о том, как долго им еще придется идти.

– Не думала, что у тебя такая тяжелая работа, – прошептала она.

Он с улыбкой посмотрел на нее сверху вниз. Нечасто он улыбался.

– Боюсь, нам придется идти далеко в горы. И я не решусь остановиться еще раз.

– Да, я понимаю.

– Вам придется забыть на время о магии, – сказал Хуго, поглаживая Иридаль по руке и по-прежнему улыбаясь.

– А тебе – о трубке. – Она покрепче сжала его руку. Некоторое время они шли в молчании, понимая друг друга без слов.

– Ты искал именно эту лавку, да?

– Ну, не совсем, – ответил Хуго. – Я искал лавку с определенной вывеской в окне.

Поначалу Иридаль не смогла даже припомнить вывески – такой бедной и неопрятной была эта лавка. Над дверью ничего не было. Затем она вспомнила, что действительно видела вывеску, подпиравшую окно изнутри. Это было грубо намалеванное изображение руки.

Похоже, Братство открыто заявляло о своем присутствии на улицах. Эльфы и люди – чужаки, смертельные враги, и все равно они, связанные кровавыми узами смерти, рисковали жизнью, помогая друг другу. Они были злом, но, честно говоря, разве это не давало надежды на то, что добро грядет? Разве это не было знаком того, что обе расы не были врагами от начала, как заявляли обе стороны?

«Надежда на мир еще есть, – подумала Иридаль. – Мы просто обязаны победить». Но сейчас ее надежды отыскать сына в этой чужой стране с чужой культурой и освободить его становились все более зыбкими.

– Хуго, – сказала она, – я понимаю, что не должна задавать вопросов, но вдруг этот эльф окажется прав? И Кенкари поймут, что мы самозванцы? Ты все равно говоришь так, будто на самом деле решил идти к ним. Я не понимаю тебя. Что ты им скажешь? Как ты можешь надеяться…

– Вы правы, госпожа, – прервал ее Хуго. Он уже не улыбался. Голос его был мрачен. – Вы не должны задавать вопросов. А вот и наша дорога.

Они вышли на широкий тракт, отмеченный гербом короля Паксарии. Снова их окружила толпа, снова их окружило молчание.

И в молчании они продолжили свой путь.

Глава 30. ХРАМ АЛЬБЕДО. Аристагон, Срединное Царство

Хранитель Врат Храма Альбедо теперь исполнял новую должность. Когда-то он ожидал вишамов, приносящих души своих подопечных, дабы выпустить их в Доме Птиц. Теперь ему приходилось отсылать их прочь.

Слух о том, что Храм закрыт, быстро распространился среди потрясенного населения, хотя, почему Кенкари это сделали, никто не знал. Кенкари были могущественны, однако даже они не осмеливались открыто обвинить императора в убийстве своих собственных подданных. Кенкари более чем ожидали нападения на Храм или хотя бы гонений со стороны имперских войск и потому были явно удивлены тем, что этого не произошло, хотя это и доставило им облегчение.

Но, к ужасу Привратника, вишамы продолжали приходить к Храму. Некоторые не слышали об этой новости. Другие, хотя и знавшие о том, что Храм закрыт, все же пытались проникнуть внутрь.

– Меня-то это не касается! – говорили они. – Может, это относится к другим, но ведь я несу душу принца… или герцогини, или маркиза, или графа.

Но это не имело значения. Всех отправляли прочь.

Вишамы не уходили. Сбитые с толку, совершенно потерянные, они стояли, сжимая в трясущихся руках шкатулочки.

– Мне так их жаль, – сказал Привратник Книжнице. Они разговаривали в молельне. – Вишамы совершенно растерянны. «Куда же мне идти?» – спрашивают они меня. Ведь это было всей их жизнью. Что могу я сказать им, кроме: «Идите домой. Ждите». Чего ждать?

– Знака, – уверенно ответила Книжница. – Он будет. Ты увидишь. Ты должен верить.

– Тебе легко говорить, – горько ответил Привратник. – Тебе не приходится прогонять их. Ты не видела их лиц.

– Знаю. Прости, – сказала Книжница, положив руку на худое плечо сотоварища. – Но теперь, когда слух пошел, все будет проще. Вишамы перестают приходить. За последние два цикла ни одного не было. Больше у тебя не будет хлопот.

– От них – да. – Его тон не предвещал ничего хорошего.

– Тывсе еще опасаешься, что на нас нападут?

– Я почти уже хочу, чтобы это случилось. Тогда мы, по крайней мере, будем знать, что на уме у императора. Он не обвинил нас публично. Он не попытался приказать нам отменить наше решение. Он не послал войска.

– Войска не пойдут. Против нас – не пойдут, – сказала Книжница.

– В прежние времена не пошли бы. Но теперь столько изменилось… Удивляюсь…

По Храму прокатился звон гонга. Оба Кенкари посмотрели вверх. Казалось, звуки дрожали в неподвижном воздухе. Главный помощник Привратника, оставшийся при Вратах, звал своего начальника.

– Я поторопился, – вздохнул Привратник. – Вот еще один.

Книжница с молчаливым сочувствием посмотрела на него. Хранитель Врат встал, покинул Дом Птиц и поспешил на свой пост. По дороге – он не слишком спешил – он с несчастным видом посмотрел сквозь хрустальные стены, ожидая увидеть еще одного вишама и готовясь выслушать очередные доводы. Но то, что он увидел, заставило Привратника замереть в изумлении. Затем, снова двинувшись с места, он торопливо заскользил по полированному полу.

Его главный помощник был чрезвычайно рад увидеть его.

– Благодарю, что вы пришли, Хранитель Врат. Я боялся, что вы молитесь.

– Нет-нет. – Привратник смотрел сквозь хрустальную стену, сквозь золотую решетку, перекрывавшую вход. Он надеялся, что зрение обманывает его, что это просто игра света, что на самом деле во дворе нет никаких людей в черных рясах. Но они были так близко, что сомнений быть не могло.

Он сдвинул брови.

– Еще и Кирские монахи. Очень вовремя.

– Понимаю, – пробормотал его помощник. – Что будем делать?

– Мы должны принять их, – вздохнул Привратник. – Этого требует обычай. Они проделали весь этот путь. Возможно, им пришлось пережить великие опасности, поскольку они не могли знать, как худо тут обстоят дела. Священное право, под защитой которого они находятся, все еще действует, но как долго оно продержится? Подними решетку. Я буду говорить с ними.

Помощник .торопливо повиновался. Хранитель Врат подождал, покуда медленно бредущие Кирские монахи не достигнут лестницы. Лица обоих были скрыты глубоко надвинутыми капюшонами.

Решетка легко и беззвучно поднялась. Хранитель Врат бесшумно отворил хрустальную дверь. Кирские монахи остановились, ожидая подъема решетки. Они продолжали стоять неподвижно, потупив головы, когда к ним вышел Хранитель Врат.

Он воздел руки. Его мерцающие мириадами цветов одежды с крыльями бабочки засверкали на солнце.

– Приветствую вас, братья, во имя Кренки-Анрис, – сказал Привратник на людском наречии.

– Да славится Кренка-Анрис и сыны ее, – сказал по-эльфийски тот монах, что был повыше. Привратник кивнул. Ответ был верен.

– Войдите же и отдохните после долгого странствия, – сказал Привратник, опуская руки и отходя в сторону.

– Благодарю тебя, брат, – хрипло ответил монах, поддерживая своего измученного товарища – у того были стерты ноги.

Монахи переступили порог. Привратник затворил дверь. Его помощник опустил решетку. Привратник повернулся к своим гостям, и хотя те не сказали и не сделали ничего такого, что могло бы вызвать подозрения, Привратник понял, что совершил ошибку.

По изменившемуся выражению лица Привратника высокий монах понял, что их обман раскрыт. Он откинул капюшон. Из-под нависших бровей сверкнул острый взгляд. Борода монаха была заплетена в две косы, у него был мощный выдающийся вперед подбородок и нос, похожий на клюв ястреба. Привратник подумал, что ему никогда не приходилось видеть столь страшного человека.

– Ты прав, Привратник, – сказал тот. – Мы не Кирские монахи. Мы явились под их видом, потому что только так мы могли безопасно проникнуть сюда.

– Святотатство! – воскликнул Привратник дрожащим не от страха, а от гнева голосом. – Вы осмелились обманом проникнуть в святые пределы! Не знаю, что вы собирались сделать, но вы жестоко ошиблись. Вам не уйти отсюда живыми! Кренка-Анрис, взываю к тебе! Порази их священным огнем! Испепели их плоть! Очисти Храм свой от присутствия сих святотатцев!

Но ничего не произошло. Хранитель Врат был потрясен. И тут он начал понимать, почему его магическая сила не подействовала. Другой Кирский монах отбросил с лица капюшон, и Привратник увидел полные мудрости радужные глаза.

– Мистериарх! – произнес Привратник, отходя от потрясения. – Может, ты и сумела разрушить мое первое заклятье, но ты одна, а нас много…

– Я не разрушала твоего заклятья, – спокойно ответила женщина. – И я не буду использовать свою магию против вас даже для собственной защиты. Мы не собирались причинить вам зла, не намеревались совершить святотатство. Наше дело касается мира между нашими народами.

– Мы ваши пленники, – сказал мужчина. – Можешь связать нас, завязать нам глаза. Мы не станем сопротивляться. Мы просим только позволения повидаться с Блюстителем Душ. Нам нужно поговорить с ним. Когда он нас выслушает, пусть судит нас. Если он решит, что мы должны умереть, да будет так.

Привратник пристально посмотрел на них. Его помощник яростно забил в гонг, подняв тревогу. На звон набежали Кенкари и окружили лжемонахов. С их помощью Привратник мог бы снова наложить на них заклятье.

Но почему же оно сразу не подействовало?

– Вы очень много знаете о нас, – сказал Привратник, пытаясь решить, что же делать. – Вы знаете положенный ответ, а это может знать только настоящий Кирский монах. Вы знаете о Блюстителе Душ.

– Кирские монахи вырастили меня, – сказал мужчина. – И с тех пор я жил среди них.

– Приведите их ко мне, – прозвучало в воздухе, как треск мороза или звон немого колокола.

Хранитель Врат, услышав приказание старшего, поклонился в молчаливом согласии. Но сначала он положил руки на глаза каждого из людей, налагая на них ослепляющее заклятье. Никто из них не попытался помешать ему, хотя мужчина вздрогнул и напрягся, как будто ему пришлось прилагать огромные усилия воли для того, чтобы подчиниться этому.

– Глазам непосвященных нельзя видеть священное чудо, – сказал Хранитель Врат.

– Мы понимаем, – спокойно ответила мистериарх.

– Мы поведем вас осторожно. Не бойтесь упасть, – сказал Привратник, протягивая женщине руку.

Прикосновение ее руки было легким и холодным.

– Благодарю вас, ваше магичество, – сказала она и даже улыбнулась, хотя, судя по ее лицу, она была настолько измотана, что почти падала. Ее разбитые ноги распухли, она прихрамывала и морщилась от боли.

Привратник обернулся. Его главный помощник вел вслед за ними за руку мужчину. Привратник осознал, что ему трудно оторвать взгляд от лица мужчины. Оно было неприятным, с тяжелыми, грубыми чертами. Но ведь большинство человеческих лиц казались тонкокостным эльфам грубыми. Однако в лице этого человека было что-то еще. Привратник удивился, что человек этот не кажется ему отвратительным, что, напротив, он продолжает смотреть на гостя с каким-то благоговением, даже мурашки побежали у него по спине.

Женщина споткнулась, запутавшись в длинном одеянии Кенкари. Привратник поднял ее на ноги.

– Простите, ваше магичество, – сказал он. Он хотел бы узнать ее имя, но формальности были обязанностью старшего. – Я не посмотрел, куда иду.

– Простите, что мы потревожили вас, – сказала женщина, еще раз бледно улыбнувшись.

Привратнику стало жаль ее. Ее черты были совсем не так грубы, как у большинства людей. Она была почти привлекательной. И к тому же она казалась такой усталой и… печальной.

– Уже близко. Полагаю, вам пришлось долго идти.

– Пешком от Паксайи. Я не осмеливалась пользоваться своей магией, – ответила женщина.

– Да уж конечно. Никто не побеспокоил вас? Не задержал вас?

– Мы останавливались только один раз – в горах. Нас допрашивала стража на дороге, но они недолго задерживали нас, поскольку мы напомнили им, что находимся под вашей защитой.

Привратнику было приятно это услышать.

«По крайней мере, войска почитают нас и еще не повернулись против нас. Император – другое дело. Агах-ран что-то задумывает. Иначе он никогда бы не позволил нам осуществить наш запрет. В конце концов, мы дали ему понять, что мы знаем о том, что он убийца. Он должен понимать, что мы недолго будем терпеть его правление.

Чего же мы тогда ждем? Знака. Иные миры. Врата Смерти, ведущие к жизни. Человек, который умер, но не мертв. Благая Кренка-Анрис! Когда же все это разъяснится?»

Хранительница Книги и Блюститель Душ ждали их в часовне. Людей ввели внутрь. Главный помощник Привратника, который вел мужчину, поклонился и вышел. Он затворил дверь. Мужчина повернулся на звук и нахмурился.

– Иридаль?

– Я здесь, Хуго, – тихо ответила она.

– Не страшитесь, – сказал Блюститель Душ. – Вы находитесь в молельне Дома Птиц. Перед вами тот, с кем вы желали говорить. Со мною Хранительница Книги и Хранитель Врат. Сожалею, но я обязан оставить вас незрячими, поскольку закон запрещает глазам наших врагов взирать на сие чудо.

– Мы понимаем, – ответила Иридаль. – Возможно, настанет день, когда не будет нужды в таких законах.

– Мы молимся об этом, твое магичество, – сказал Блюститель. – Как называть тебя?

– Я Иридаль. Раньше я жила в Верхнем Царстве, теперь – на Волкаране.

– А твоего спутника? – подсказал Блюститель, не дождавшись ответа мужчины.

– Его называют Хуго Десница, – ответила Иридаль, когда стало ясно, что Хуго не станет говорить. Она забеспокоилась, обратила незрячий взгляд туда, где, как ей казалось, он стоял, и наугад протянула к нему руку.

– Человек, воспитанный Кирскими монахами. Человек с весьма необычным лицом, – сказал Блюститель, пристально рассматривая Хуго. – Я видел немало людей, но в тебе есть что-то особенное, Хуго Десница. Что-то пугающее. Какая-то обреченность. Не понимаю. Ты пришел говорить со мной. Зачем? Чего ты хочешь от Кенкари?

Губы Хуго открылись, как будто он собирался ответить, но он не сказал ничего.

Иридаль, ощупью найдя его руку, встревожилась, ощутив, как дрожат его напряженные мускулы.

– Хуго, что-то не так? Что случилось?

От ее прикосновения Хуго отпрянул. Открыл рот, снова закрыл. На его шее вздулись жилы, горло судорожно сжалось. Наконец, видимо, озлившись на себя, он с усилием выдавил слова, словно вытягивая их из темных глубин души:

– Я пришел продать вам свою душу.

Глава 31. ХРАМ АЛЬБЕДО. Аристагон, Срединное Царство

– Он не в своем уме, – сказала Книжница, первой из всех обретя дар речи.

– Не думаю, – сказал Блюститель Душ, рассматривая Хуго с пристальным, почти недоуменным любопытством. – Ты ведь не сумасшедший, Хуго. – Человеческая речь звучала в эльфийских устах неуклюже.

– Нет, – коротко ответил Хуго. Теперь худшее было позади – он даже не представлял себе, что это будет так трудно, – и он расслабился и даже принимал изумление эльфов с сардонической усмешкой. Единственным человеком, с которым он не мог бы сейчас встретиться взглядом, была Иридаль, и потому он был рад собственной слепоте.

Она ничего не сказала. Сбитая с толку, растерянная, она думала, что это, возможно, очередная его хитрость.

Но это не было уловкой. Он был серьезен – смертельно серьезен.

– Тебя вырастили Кирские монахи. Значит, ты кое-что знаешь о наших обычаях.

– Я много знаю, Блюститель. Это моя работа – знать, – сказал Хуго.

– Да, – пробормотал Блюститель. – Не сомневаюсь. Тогда ты знаешь, что мы не принимаем людских душ и вообще никогда не покупаем души. Мы берем те души, что отдаются нам по доброй воле…

На последних словах его голос слегка дрогнул.

Хуго мрачно усмехнулся и покачал головой.

Несколько долгих мгновений Блюститель молчал, затем сказал:

– Вы много знаете, сударь. Снова молчание, затем:

– Вы проделали долгое, полное опасностей путешествие, чтобы предложить нам то, что мы должны отвергнуть…

– Не отвергнете, – сказал Хуго. – Я – особый случай.

– Я это чувствую, – мягко сказал Блюститель. – Но не понимаю. Почему вы не такой, как все, Хуго? Чем таким ваша душа может показаться ценной для нас? Даже такой, чтобы мы приняли ее?

– Потому, что моя душа, как бы это сказать, – рот Хуго дернулся, – ушла… и вернулась.

– Хуго, – задыхаясь, сказала Иридаль, внезапно осознав, что это не шутка, – ты же не можешь на самом деле!.. Хуго, не надо!

Хуго не обращал на нее внимания.

– Ты хочешь сказать, – сказал Блюститель сдавленным голосом, как будто его душили, – что ты умер и… и…

– Воскрес, – ответил Хуго.

Он ожидал изумления, недоверия, но его слова, казалось, поразили эльфов словно молния. Хуго чувствовал электрический разряд в воздухе, чуть ли не слышал его треск вокруг себя.

– Так вот что прочел я на твоем лице, – сказал Блюститель.

– Человек, который умер, но не мертв, – молвил Привратник.

– Знак, – проговорила Книжница.

Мгновение назад Хуго контролировал положение. Теперь каким-то образом он потерял почву под ногами, растерялся, почувствовал себя беспомощным, как будто падал на драккоре в Мальстрим.

– В чем дело? Говорите же! – хрипло приказал он, протягивая руки вперед. Споткнулся о кресло.

– Хуго, не надо! Что ты затеял? – крикнула Иридаль, слепо цепляясь за него. С безумным лицом она повернулась к эльфам. – Объясните мне. Я не понимаю.

– Мне кажется, мы можем вернуть им зрение, – сказал Блюститель Душ.

– Это же неслыханно! – попыталась воспротивиться Книжница.

– Все тут неслыханно, – веско ответил Блюститель.

Он крепко взял одной рукой Хуго за руки с силой, неожиданной для столь хрупкого тела, и положил ладонь другой руки на его глаза.

Хуго моргнул, быстро огляделся по сторонам. Блюститель Душ таким же образом вернул зрение Иридаль. Никто из них никогда раньше не видел Кенкари, и потому их вид изумил людей.

Все трое Кенкари были на голову выше Хуго Десницы, который слыл среди людей высоким человеком. Но эльфы были настолько тонки, что все трое вместе едва ли были шире Хуго. Волосы Кенкари, никогда не стриженные, были седыми от рождения.

Мужчины и женщины Кенкари с виду одинаковы, особенно в свободных одеяниях бабочек, легко скрывающих округлости женской фигуры. Пол легче всего определить по манере причесывать волосы. Мужчины заплетают волосы в одну длинную косу на спине. Женщины укладывают косу короной вокруг головы. Глаза у Кенкари большие, даже чересчур большие для их маленьких тонких лиц, зрачки чрезвычайно темны. Некоторые эльфы пренебрежительно замечают (хотя всегда в частном порядке), что Кенкари стали похожи на тех самых насекомых, которых они почитают и которым подражают.

Иридаль устало опустилась в предложенное ей одним из Кенкари кресло. Теперь, когда первое потрясение от странного вида эльфов прошло, она повернулась к Хуго.

– Что ты делаешь? Объясни, я не понимаю.

– Доверьтесь мне, Иридаль, – тихо сказал Хуго. – Вы же обещали доверять мне.

Иридаль покачала головой, глядя на Дом Птиц. Взгляд ее смягчился при виде пышной зеленой красоты, но, похоже, она осознала, что находится перед ней. Она в ужасе снова перевела взгляд на Хуго.

– Теперь, сударь мой, объяснитесь, пожалуйста, – сказал Блюститель Душ.

– Сначала вы, – потребовал Хуго, гневно переводя взгляд с одного Кенкари на другого. – Вы вроде вовсе не удивились, увидев меня. Мне кажется, вы меня ждали.

Темные взгляды эльфов из-под полуопущенных век скользили по лицам людей, как будто Кенкари обменивались мыслями друг с другом.

– Прошу вас, Хугэ, сядьте. Наверное, лучше всем нам сесть. Благодарю. Видите ли, сударь мой, мы ждали, но не именно вас. Мы не знали в точности, чего нам ждать. Конечно же, вы слышали о том, что мы закрыли Храм Альбедо. Из-за… скажем так… очень неприятных обстоятельств.

– Император убивает своих родичей ради их душ, – подытожил Хуго. Он сунул руку в карман, вытащил трубку и стиснул ее – холодную – зубами.

Блюститель Душ был разгневан прямотой Хуго, граничащей с пренебрежением, и выражение его лица стало жестким и колким.

– Какое право имеете вы, люди, судить нас? Ваши руки тоже в крови!

– Это ужасная война, – мягко сказала Иридаль. – Война, в которой никто не может победить.

Блюститель Душ немного успокоился. Вздохнув, он кивнул головой в печальном согласии.

– Да, ваше магичество. Это поняли и мы. Мы молили Кренку-Анрис об ответе. И мы получили ответ, хотя и не поняли его. «Иные миры. Врата Смерти, которые ведут к жизни. Человек, который умер, но не мертв». Конечно, послание было более запутанным, но именно этих знамений нам следует ждать, чтобы понять, что близится конец всем этим ужасным разрушениям.

– Врата Смерти… – повторила Иридаль, изумленно воззрившись на него. – Вы имеете в виду Врата Смерти…

– Ты знаешь об этом? – спросил захваченный врасплох Блюститель.

– Да. И… и они ведут в иные миры. Их создали сартаны, это они построили Врата Смерти! Я знала одного сартана, который не так давно прошел сквозь них. Тот самый сартан… – Голос Иридаль упал до шепота. – Тот самый сартан, который вернул жизнь этому человеку.

Никто не произнес ни слова. Все – эльфы и люди – сидели в благоговейном, полном страха молчании, которое нисходит на смертных, когда те ощущают прикосновение руки Бессмертия и слышат его шепот.

– Зачем ты пришел к нам, Хуго Десница? – вопросил Блюститель. – Какую сделку ты намерен заключить? Поскольку, – добавил он с кривой дрожащей усмешкой, – никто не продает свою душу за такую ерунду, как деньги.

– Ваша правда. – Хуго неуютно заерзал, сердито посмотрел на свою трубку, пряча свои глаза от всех. Особенно от Иридаль. – Вы, конечно, знаете о человеческом ребенке, которого держат в королевском замке…

– Да, это сын короля Стефана.

– Он не сын короля Стефана. Это ее сын. – Хуго показал трубкой на Иридаль.

– Ее и ее покойного мужа, тоже мистериарха. Как получилось, что парнишку стали считать сыном Стефана, – долгая история, к тому же это не касается того, зачем мы здесь. Достаточно сказать, что эльфы собираются держать мальчика в заложниках, чтобы принудить Стефана сдаться.

– Всего через несколько дней король Стефан собирается встретиться с принцем Риш-аном для того, чтобы заключить союз между нашими народами и начать войну, которая, несомненно, покончит с жестокой властью империи Трибус. Император замышляет использовать моего сына для того, чтобы заставить Стефана отказаться от этого союза, – объяснила Иридаль. – Все надежды на мир, на единство рас пойдут прахом. Но если я сумею освободить сына, император не сможет повлиять на Стефана, и союз будет заключен.

– Но мы не можем проникнуть в Имперанон, чтобы освободить ребенка, – сказал Хуго. – Разве только нам помогут.

– Вы просите нашей помощи для того, чтобы проникнуть во дворец?

– В обмен на мою душу, – сказал Хуго, снова засовывая трубку в рот.

– Нет, даром! – гневно вмешалась Иридаль. – Разве вам недостаточно сознания того, что вы, эльфы, поступаете правильно?

– Вы, ваше магичество, просите нас предать наш собственный народ, – сказал Блюститель.

– Я прошу вас спасти ваш народ! – горячо воскликнула Иридаль. – Взгляните на ту бездну, в которую погрузился ваш император! Он убивает свою родню! Что же будет, если этот тиран будет править миром и никто ему не помешает?

Хранители снова обменялись взглядами.

– Мы будем молить о том, чтобы нам был указан путь, – сказал, вставая, Блюститель Душ. – Идемте, братья. С вашего позволения.

Остальные Хранители тоже встали и покинули комнату, пройдя сквозь маленькую дверь в примыкающую комнату, видимо, в еще одну молельню. Они тщательно затворили за собой дверь.

Двое людей остались среди холодного недоброго молчания. Иридаль о многом хотелось бы сказать, но по мрачному и суровому лицу Хуго она поняла, что сейчас все ее слова и убеждения будут бесполезны и даже скорее навредят, чем помогут. Однако Иридаль все же не думала, что эльфы примут предложение Хуго. Конечно же, Кенкари помогут им, не требуя такой ужасной платы.

Она убедила себя в этом и расслабилась. Она так устала, что, наверное, заснула бы, не заметив того, что Кенкари вернулись, если бы Хуго не тронул ее за руку. Она испуганно очнулась.

– Вы устали, – сказал Блюститель Душ, глядя на нее с ласковой благожелательностью, от которой воспрянули ее надежды. – Мы слишком долго задерживали вас. Вы сможете поесть и отдохнуть, но сначала вы услышите наш ответ. – Он повернулся к Хуго, стиснув руки перед собой. – Мы принимаем твое предложение.

Хуго не ответил ни слова, просто коротко кивнул.

– И ты примешь ритуальную смерть из наших рук?

– Охотно, – сказал Хуго, стиснув зубами мундштук.

– Но вы же не можете! – вскричала Иридаль, вскакивая на ноги. – Вы не можете требовать такой жертвы…

– Вы очень молоды, ваше магичество, – сказал Блюститель, обратив взгляд своих темных глаз на Иридаль. – И вы поймете, как и мы поняли это за свою долгую жизнь, что то, что дается даром, зачастую не ценится. Мы ценим только то, за что платим. Мы поможем вам беспрепятственно проникнуть во дворец. Когда вы увезете мальчика, ты, Хуго Десница, вернешься к нам. Твоя душа бесценна.

– Наши подопечные, – Блюститель бросил взгляд на Дом Птиц, на листья, трепещущие и дрожащие от дыхания умерших, – начинают все больше терять покой. Некоторые из них желают покинуть нас. Ты успокоишь их и скажешь, что им лучше быть там, где они есть.

– Навряд ли. Однако тут довольно неплохо, – ответил Хуго. Он вынул трубку, встал и потянулся, разминая усталые ноющие мускулы.

– Нет! – судорожно выговорила Иридаль. – Нет, Хуго, не делай этого! Ты не можешь!

Хуго попытался ожесточить свое сердце. Затем внезапно вздохнул, привлек ее к себе и крепко обнял. Она разрыдалась. Хуго сглотнул комок. Одинокая слеза скатилась по его щеке и упала на ее волосы.

– Другого пути нет, – мягко сказал он на людском наречии. – Это наш единственный шанс. И мы от этой сделки получаем самую большую выгоду – отдаем старую, поношенную, никчемную жизнь вроде моей на молодую жизнь, такую, как жизнь твоего сына. Я хочу умереть так, Иридаль, – добавил он. Голос его стал глубже. – Я не могу сделать этого сам. Я боюсь. Я был там, видишь ли, и путешествие… путешествие… – Он вздрогнул. – Но они сделают это для меня. И теперь это будет просто. Если они отправят меня.

Она не могла говорить. Хуго обнял и поднял ее. Иридаль, рыдая, вцепилась в него.

– Она устала, Блюститель, – сказал он. – Мы оба устали. Где мы можем отдохнуть?

Блюститель Душ печально улыбнулся.

– Понимаю. Хранитель Врат проводит вас. Мы приготовили для вас комнаты и еду, хотя, боюсь, вы к такой пище непривычны. К тому же я не могу позволить вам курить.

Хуго хмыкнул, скорчил физиономию и ничего не сказал.

– Когда вы отдохнете, мы обсудим наше соглашение. Вам нельзя медлить. Возможно, вы не знаете, но скорее всего за вами следили.

– Незримые? Я знаю. Я видел их. По крайней мере, насколько их вообще можно видеть. Блюститель широко раскрыл глаза.

– Воистину, – сказал он, – ты опасный человек.

– Я это знаю, – угрюмо ответил Хуго. – В этом мире будет лучше без меня.

Он поднялся, держа на руках Иридаль, и последовал за Хранителем Врат, на лице которого надежда мешалась с изумлением и растерянностью.

– Действительно ли он вернется сюда, чтобы умереть? – спросила Книжница, когда все трое ушли прочь.

– Да, – ответил Блюститель Душ. – Он вернется.

Глава 32. ХРАМ АЛЬБЕДО. Аристагон, Срединное Царство

Хуго, неся на руках Иридаль, шел вслед за Хранителем Врат через залы Храма вниз, туда, где находились комнаты для вишамов. Привратник отворил две соседние комнаты. На столе в каждой из них уже стояла еда – хлеб и фрукты, а также маленький кувшинчик воды.

– Двери сами запечатываются, как только их закрывают, – извиняясь, сказал эльф. – Пожалуйста, не держите на нас обиды. Мы так поступаем и с нашими сородичами. Не из недоверия, а ради того, чтобы поддерживать в Храме тишину и порядок. Никому не дозволено бродить по залам, кроме меня, моих помощников, Хранительницы Книги или Блюстителя Душ.

– Понятно. Спасибо, – ответил Хуго. Он внес Иридаль в комнату и опустил ее на постель. Собрался было уйти, но она схватила его за руку.

– Пожалуйста, не уходи сейчас, Хуго. Прошу тебя, останься и поговори со мной. Всего минуточку.

Лицо Хуго было мрачным. Он бросил взгляд на Кенкари, который опустил глаза и тихо кивнул.

– Я покину вас, дабы вы могли насладиться вашей трапезой в одиночестве. Когда вы будете готовы уйти в вашу собственную комнату, позвоните в этот маленький серебряный колокольчик у постели, и я вернусь, чтобы сопроводить вас.

Привратник с поклоном удалился.

– Сядь, – сказала Иридаль, крепко держа Хуго за руку.

– Я очень устал, госпожа, – сказал он, избегая смотреть на нее. – Мы поговорим утром…

– Мы должны поговорить сейчас. – Иридаль поднялась и встала перед ним. Она потянулась и коснулась его лица кончиками пальцев. – Не делай этого, Хуго. Не надо этой ужасной сделки.

– Я должен, – хрипло сказал он. Стиснул от ее прикосновения зубы, глядя куда угодно, только не на нее. – Другого пути нет.

– Нет, есть. Должен быть. Кенкари хотят мира так же, как и мы. Может, даже больше. Ты видел их, говорил с ними. Они боятся, Хуго, боятся императора. Мы поговорим с ними, заключим другой договор. Потом мы освободим Бэйна, и я помогу тебе разыскать Альфреда, как и обещала…

– Нет, – ответил Хуго. Взяв Иридаль за запястья, он отвел от своего лица ее руки. Затем посмотрел на нее. – Нет, пусть лучше будет так.

– Хуго! – Иридаль запнулась, лицо ее вспыхнуло, слезы побежали по щекам. – Хуго, я люблю тебя!

– Да? – Хуго смотрел на нее с мрачной сардонической усмешкой. Он поднял правую руку и раскрыл ладонь. – Посмотрите, посмотрите на этот шрам. Не отворачивайтесь. Посмотрите на него, Иридаль. Представьте теперь, как моя рука ласкает ваше нежное тело. Что бы вы почувствовали? Мое полное любви прикосновение? Или этот шрам?

Иридаль потупила взгляд и опустила голову.

– Вы не меня любите, Иридаль, – сказал Хуго со вздохом. – Вы любите часть меня.

Она подняла голову и гневно ответила:

– Я люблю лучшую часть!

– Тогда позвольте ей уйти.

– Иридаль покачала головой, но ничего не сказала. Больше она не спорила.

– Ваш сын. Вот кто имеет для вас значение, госпожа. У вас есть возможность спасти его. Не меня. Моя душа погибла уже давным-давно.

Иридаль отвернулась от Хуго, опустилась на постель и уставилась на свои сцепленные на коленях руки.

«Она понимает, что я прав, но не хочет с этим мириться, – решил Хуго. – Она все еще противится этому, но ее сопротивление слабеет. Она разумная женщина, а не обезумевшая от любви девчонка. Утром, когда она подумает об этом, она смирится».

– Доброй ночи, госпожа.

Хуго наклонился и позвонил в маленький серебряный колокольчик.

Хуго верно оценивал Иридаль или, по крайней мере, думал так. Поутру ее глаза уже были сухими. Она спокойно встретила Хуго с легкой ободряющей улыбкой.

– Можешь рассчитывать на меня, я тебя не подведу, – прошептала она.

– Вы не подведете своего сына, – поправил он ее.

Она снова улыбнулась ему, позволяя ему думать, что для нее важно только это. Но так ведь и было. Бэйн был ее искуплением, ее и Синистрада. Все зло, что содеяли родители – он сознательно, а она по неведению, – будет искуплено их ребенком. Но это была лишь одна из причин, по которой она решила сделать вид, что слушается Хуго.

Прошлой ночью, прежде чем уснуть, Иридаль снова вспомнила немой совет Бессмертного гласа. Чей это был голос и чем он был – она не могла понять, поскольку она не верила ни в какую Всемогущую силу.

«Человек, который умер, но не мертв».

«Появление здесь Хуго было предсказано, – осознала она. – Я же приняла это за знак надежды и поверила, что все будет к лучшему».

И больше Иридаль не возражала против этого самопожертвования. Она уверила себя в том, что эта жертва никогда не будет принесена.

Поздно утром они с Хуго встретились с тремя Хранителями – Книги, Врат и Душ в маленькой молельне Дома Птиц.

– Мы не знаем, есть ли у вас какой-нибудь план насчет того, как проникнуть в Имперанон, – начал Блюститель Душ, бросив на Хуго неодобрительный взгляд. – Если нет, то у нас есть кое-какие мысли.

Десница покачал головой, давая понять, что ему было бы любопытно выслушать то, что на уме у Блюстителя.

– Вы пойдете, ваше магичество? – спросил Блюститель Душ у Иридаль. – Риск очень велик. Если император захватит человека с вашим даром…

– Я пойду, – прервала его Иридаль. – Этот мальчик мой сын.

– Мы так и предполагали. Если все пойдет согласно плану, опасность будет минимальной. Вы проникнете во дворец очень поздно, когда большинство народу будет глубоко спать.

– Его императорское величество сегодня устраивает пир, как и каждый вечер, но нынче празднуется годовщина объединения эльфов. Ожидаются все обитатели Имперанона, много гостей приедет из дальних областей королевства. Празднование затянется допоздна, многие будут приходить и уходить, и в замке будет суматоха.

Вы проникнете в комнату вашего сына, заберете дитя и приведете его сюда. Уверяю вас, госпожа, в Храме он будет в полной безопасности, – добавил Блюститель. – Даже если император и обнаружит ребенка здесь, Агах-ран не осмелится отдать приказ об атаке на священный приют. Его собственные солдаты восстанут против такого приказа.

– Я понимаю, – ответила Иридаль.

Хуго, посасывая незажженную трубку, кивнул в знак согласия.

Хранитель явно был польщен.

– Мы отправим вас, ваше магичество, и вашего сына в ваши земли. А вы, сударь, – он слегка кивнул в сторону Хуго, – останетесь с нами.

Иридаль плотно сжала губы и не сказала на это ни слова.

– Звучит довольно просто, – сказал Хуго, вынимая изо рта трубку. – Но как мы проберемся во дворец и выйдем из него? Стража не проспит развлечений.

Блюститель Душ перевел взгляд на Хранителя Врат, предоставив своему подчиненному довести дискуссию до конца.

Привратник посмотрел на Иридаль.

– Мы слышали, ваше магичество, что люди, владеющие вашим тайным искусством, маги Седьмого Дома, обладают даром создавать… ну, скажем… создавать в головах у других людей ложные образы…

– Вы имеете в виду иллюзию, – ответила Иридаль. – Да, но тут есть определенные ограничения. Тот, кто видит иллюзию, должен пожелать поверить в то, что это правда, или ожидать того, что это правда. Например, я могла бы прямо сейчас создать иллюзию, которая позволила бы мне выглядеть точь-в-точь как эта женщина. – Иридаль показала на Хранительницу Книги. – Но такая иллюзия развеялась бы просто потому, что вы не поверили бы в нее. Ваш разум сказал бы вам, что по логике вещей в этой комнате не может быть двух таких женщин в одно и то же время.

– Но если, – настаивал Привратник, – вы бы создали иллюзию и я встретил бы вас в зале, я впал бы в заблуждение и принял бы вас за мою знакомую Кенкари, разве не так?

– Да. Тогда у вас было бы мало причин для сомнений.

– А если бы я вас остановил, заговорил бы с вами, коснулся вас? Вы по-прежнему казались бы мне настоящей?

– Это уже было бы опасно. Хотя я и говорю по-эльфийски, тембр и тон моего голоса человеческие, и это выдало бы меня. Жесты были бы моими, а не такими, как у вашей знакомой. Чем дольше вы находились бы рядом со мной, тем больше была бы вероятность того, что я не смогу дольше держать вас в заблуждении. Однако я начинаю понимать ваш замысел. Вы правы. Я смогу создать иллюзию. Но только для себя. Я смогу принять вид эльфийки и незаметно проникнуть в замок. Но я не смогу наложить такое же заклятье на Хуго.

– Мы и не предполагали, что сможете. Для него мы приготовили кое-что другое. Вы, сударь, говорили, что знаете тех, кто зовет себя Незримыми.

– Только по слухам.

– Естественно, – слегка улыбнулся Привратник. – Вы знаете об их магических одеяниях?

– Нет. – Хуго с заинтригованным видом опустил трубку. – Нет. Расскажите мне об этом.

– Ткань этой одежды соткана из чудесной пряжи, которая меняет цвет и фактуру, сливаясь с окружающим. Сейчас на полу, рядом со столом лежит одно из таких одеяний. Видите ли вы его?

Хуго внимательно посмотрел на пол, нахмурился, затем поднял брови.

– Проклятье!

– Теперь вы, конечно же, видите его, поскольку вы обратили на него внимание. Это очень похоже на заклятье госпожи Иридаль. Вы видите складки, очертания, объемность. И все же вы довольно долго пробыли в этой комнате, не заметив этого одеяния, – даже вы, человек весьма наблюдательный. В таком одеянии Незримые могут ходить везде и повсюду, днем или ночью, оставаясь практически невидимыми для обычного глаза. Любой, кто смотрит на них, сумеет заметить их по движению и… вещественности, что ли, лучше не скажешь. К тому же требуется некоторое время, чтобы ткань поменяла цвет и вид. Потому Незримых учат ходить медленно, тихо, с плавной грацией, чтобы сливаться с окружающим. Всему этому должны научиться и вы, Хуго Десница, прежде чем войдете во дворец нынешней ночью.

Хуго подошел, потрогал ткань. Поднял, подержал на фоне деревянного стола, с восхищением наблюдая, как ткань меняет цвет с мягкого зеленого, как у ковра на полу, на темно-коричневый цвет дерева. Как и сказал Кенкари, даже сам вид одеяния менялся, принимая фактуру дерева, до тех пор пока Хуго не показалось, что оно растворилось у него в руке.

– «Стены движутся». Чего бы я не отдал за такое одеяние в прежние дни! – прошептал Хуго.

Братство давно задавалось вопросом, как это Незримые умудряются действовать так успешно и умело, как это никто не видел их и не знает, как они выглядят. Но Незримые хранили свои тайны так же надежно и тщательно, как и Братство.

Считалось, что их замечательные способности как-то связаны с эльфийской магией, но какой и как – этот вопрос оставался открытым. Эльфы не умели вызывать иллюзий, как маги высокого уровня из рода людей. Но, видимо, они умели прясть волшебную пряжу.

С помощью одеяния, которое было у него в руках, Хуго мог бы заработать себе целое состояние. Добавить сюда его собственные умения, знания и опыт…

Он горько рассмеялся над самим собой и снова бросил одеяние на пол, где оно немедленно начало менять свой цвет на зеленый цвет ковра.

– Подойдет ли оно мне? Я крупнее любого эльфа.

– Одеяние делается свободным, чтобы не связывать движений владельца. К тому же оно должно подходить эльфу любого роста и сложения. Как вы понимаете, эти одеяния чрезвычайно редки и дороги. Чтобы напрясть пряжи на одну тунику, необходимо целых сто циклов и еще сто циклов на то, чтобы соткать ткань. Ткать и шить могут только очень искусные маги, годами обучавшиеся этому тайному искусству. На брюках есть шнур, который затягивается вокруг талии. Вот башмаки, маска для головы и перчатки.

– Посмотрим, как я буду выглядеть, – сказал Хуго, сгребая одежду. – Или как я не буду выглядеть.

Одеяние подошло ему, хотя было узковато в плечах, а пояс пришлось сделать насколько возможно широким. К счастью, во время добровольного заточения он похудел. Башмаки были предназначены для того, чтобы надевать их поверх другой обуви, и потому подошли. Только перчатки не годились.

Кенкари были очень этим обеспокоены. Хуго только пожал плечами. Он всегда мог спрятать руки за спиной или в складках подпоясанной туники.

Хуго посмотрелся в хрустальное зеркало. Он быстро сливался со стеной. Только руки четко виднелись, оставаясь единственной частью тела из плоти и крови.

Хуго расправил карту Имперанона. Хранители рассмотрели ее и заявили, что она верна.

– Я на самом деле изумлен ее точностью, – неверным голосом сказал Блюститель.

– Такую карту мог бы нарисовать только эльф, причем довольно долго проживший в этом дворце. Хуго пожал плечами, но не сказал ни слова.

– Вы с госпожой Иридаль войдете здесь, через главные дворцовые врата, – сказал Блюститель, снова обращаясь к карте и прочерчивая путь своим тонким пальцем. – Госпожа Иридаль скажет страже, что ее вызвали во дворец в такой поздний час, чтобы посетить больного родственника. Это обычный случай. Многие члены королевской семьи строят свои собственные дома на холмах вокруг дворца, и многие под покровом темноты ходят во дворец на свидания. Стража у врат привыкла к таким свиданиям и, вероятнее всего, пропустит госпожу без всяких сложностей.

– Разве с ней не должно быть вишама? – обеспокоенно спросил Хуго.

– По праву должно, – согласился Блюститель, – однако члены королевской семьи знают, как ускользнуть от своего вишама, особенно когда можно урвать целую ночь удовольствий. Пока стража будет говорить с госпожой Иридаль, вы, сударь, будете прятаться в тени. Пока ворота будут открыты, вы проскользнете мимо стражи. Боюсь, что войти внутрь будет самым простым делом. Как видите, дворец огромен. В нем сотни комнат на многочисленных этажах. Ребенка могут держать где угодно. Но один из вишамов, который был во дворце недавно, сказал мне, что человеческого ребенка поселили прямо рядом с Императорским Садом. Это может быть любая комната из этих…

– Я знаю, где он, – тихо сказала Иридаль. Хранители молчали. Хуго, склонившийся над картой, встал и выпрямился, глядя на нее темным хмурым взглядом.

– Откуда? – спросил он тоном, говорившим о том, что он уже знает ответ и этот ответ ему не нравится.

– Мой сын сказал мне, – сказала Иридаль, поднимая голову и глядя Хуго прямо в глаза. Она вынула из-за корсажа своего эльфийского платья ястребиное перышко на кожаном шнурке и сжала его в руке. – Он прислал мне эту вещь. И я могу общаться с ним.

– Проклятье! – прорычал Хуго. – Полагаю, он знает о нашем приходе?

– Конечно. Как еще он может подготовиться к побегу? – защищалась Иридаль. – Я знаю, ты думаешь, что мы не должны доверять ему…

– Не понимаю, отчего вы так решили, – глумливо усмехнулся Хуго.

Иридаль зарделась от гнева.

– Ты ошибаешься, Хуго. Он испуган. Он хочет бежать. Этот человек, Эпло, был одним из тех, кто выдал его эльфам. Все это было замыслом Эпло. Он и его хозяин, ужасный старик по имени Ксар, хотят продолжения войны. Они не желают мира.

– Ксар, Эпло. Странные имена. Кто они?

– Они патрины, Блюститель, – сказала Иридаль, повернувшись к Кенкари.

– Патрины?! – Кенкари уставились на нее, переглянулись. – Древние враги сартанов?

– Да, – успокаиваясь, сказала Иридаль.

– Но как это возможно? Судя по их записям, сартаны изгнали своих врагов задолго до того, как поселили нас на Арианусе.

– Не знаю. Я знаю только то, что патрины не погибли. Мне сказал об этом Альфред, но, боюсь, я не много поняла из того, что он рассказывал. Патрины были в темнице или где-то еще вроде этого. Теперь они вернулись и хотят завоевать мир для себя.

Она повернулась к Хуго.

– Мы должны освободить Бэйна, но так, чтобы Эпло не знал об этом. Это будет нетрудно. Мой сын сказал мне, что Эпло у Незримых вроде бы как в темницах. Я смотрела, но не могла найти их на карте…

– Нет, – сказал Блюститель, – их там и не должно быть. Даже тот весьма умный эльф, который нарисовал эту карту, не мог знать, где находятся темницы Незримых. Но разве это проблема, сударь?

– Надеюсь, нет. Очень надеюсь, – холодно сказал Хуго. Он склонился над картой. – Теперь так. Мы освободили ребенка без сложностей. Как лучше всего выйти из дворца?

– Патрины, – в благоговейном трепете прошептал Блюститель. – К чему же мы идем? Конец мира…

– Блюститель, – терпеливо поторопил его Хуго.

– Простите меня. О чем вы спрашивали? Как выйти из дворца? Это здесь. Тут есть укромный выход, которым пользуются те, кто уходит на рассвете и хочет покинуть дворец спокойно, без сложностей. Ребенка можно одеть в плащ с капюшоном и женский берет. Если его и увидят, его примут за служанку госпожи Иридаль.

– Не слишком хорошо, но в данных обстоятельствах лучшего нам не найти, – пробормотал со всей своей мрачностью Хуго. – Вы никогда не слышали об эльфе по имени Санг-дракс?

Кенкари переглянулись, покачав головами.

– Но в этом нет ничего особенного, – сказал Блюститель Душ. – Много кто приходит и уходит. Почему вы об этом спрашиваете?

– Мне говорили, что если мы попадем в беду, то можем довериться этому эльфу.

– Будем молиться о том, чтобы такой необходимости не возникло, – торжественно сказал Блюститель Душ.

– Аминь, – сказал Хуго.

Он вместе с Кенкари продолжал разрабатывать план, спорить, обсуждать детали, сложности, опасности, пытался разобраться в проблемах, думал, как решить их, как обойти. Иридаль перестала обращать на это внимание. Она знала, что ей делать, какая роль отведена ей. Она не боялась. У нее было приподнятое настроение, и ей хотелось, чтобы время двигалось побыстрее. До сих пор она не позволяла себе слишком много думать об освобождении Бэйна, опасаясь, что что-нибудь может пойти не так. Иридаль боялась, что снова будет повергнута в отчаяние, как прежде.

Но теперь она была так близка к цели… Она не могла и представить себе, что произойдет что-нибудь плохое. Иридаль позволила себе поверить в то, что ее мечта наконец-то станет явью. Она истосковалась по своему сыну, по своему маленькому мальчику, которого не видела целый год, по маленькому мальчику, которого потеряла и теперь снова нашла.

Стиснув в руке перышко, она закрыла глаза и представила себе Бэйна.

«Сынок, я иду к тебе. Сегодня ночью мы снова будем вместе, ты и я. И больше никто никогда не отнимет тебя у меня. Мы больше никогда не расстанемся».

Глава 33. ИМПЕРАНОН. Аристагон, Срединное Царство

– Сегодня вечером ко мне придет моя мать, – сказал Бэйн, вертя в руках перышко. – Все устроено. Я только что говорил с ней.

– Прекрасная новость, ваше высочество, – сказал Санг-дракс. – Вам известны подробности?

– Она войдет через парадный вход под личиной эльфийки. Заклятье иллюзии. Это вовсе не сложно. Я сам могу такое делать, если захочу.

– Не сомневаюсь, ваше высочество, – поклонился Санг-дракс. – Убийца будет с ней?

– Да. Хуго Десница. Я думал, он мертв, – добавил Бэйн. Он нахмурился и вздрогнул. – Он определенно был мертв. Но мама сказала, что нет, он был только тяжело ранен.

– Внешность может быть обманчива, ваше высочество, особенно если в дело замешаны сартаны.

Бэйн не понял, но ему было все равно. Его голова была забита собственными тревогами, замыслами и планами.

– Вы расскажете графу Третару?Скажете, чтобы он был наготове?

– Я прямо сейчас отправлюсь по вашему поручению, ваше высочество.

– Вы скажете всем, кому нужно? – настаивал Бэйн.

– Всем, ваше высочество, – с улыбкой поклонился Санг-дракс.

– Хорошо, – сказал Бэйн, крутя и сгибая перышко.

– Ты все еще здесь? – спросил Санг-дракс, вглядываясь сквозь тюремную решетку.

– Тихо, малыш, – сказал Эпло псу, который лаял так яростно, что чуть не охрип. – Не трать дыхания. Патрин лежал на постели, подложив руки под голову.

– Я просто изумлен. Возможно, мы переоценили тебя. Мы думали, что ты дерзок, полон огня и воодушевления, жажды помочь своему народу. Неужели мы, – Санг-дракс оперся на дверь камеры, – напугали тебя до оцепенения?

«Спокойно, – подумал Эпло, стискивая спрятанные под головой руки. – Он нарочно подстрекает тебя».

– Я-то думал, – продолжал Санг-дракс, – что ты уже разработал план побега гномихи.

– И Джарре, к несчастью, будет убита во время попытки сбежать из тюрьмы. И император будет чрезвычайно огорчен, но ничего не сможет поделать. И гномы будут чрезвычайно огорчены, но им все равно придется разрушить машину. – Эпло улегся поудобнее. – Иди, играй в рунные кости с Бэйном, Санг-дракс. Возможно, ребенка ты переиграешь.

– Сегодня ночью, Эпло, будет игра поинтереснее, – ласково сказал Санг-дракс. – И мне кажется, ты будешь в ней одним из главных игроков.

Эпло лежал неподвижно, уставившись в потолок. Пес, стоявший рядом с хозяином, перестал лаять, но все время издавал утробное рычанье.

– У Бэйна будет гость. Его мать.

Эпло лежал спокойно, глядя куда-то вверх. Он уже очень хорошо знал этот потолок.

– У Иридаль сильная воля. Она идет не за тем, чтобы принести своему чаду булочки и поплакать над ним. Нет, она идет с намерением забрать его с собой. Она хочет тайно похитить его, спрятать его от тебя, злого человека. И, не сомневаюсь, ей это удастся. И куда ты отправишься искать своего милого Бэйна? В Срединное Царство? В Верхнее Царство? В Нижнее? И сколько же ты будешь искать его, хозяин? И что Бэйн будет делать все это время? Ты сам прекрасно знаешь, у него свои замыслы, и в них нет места ни тебе, ни так называемому дедушке.

Эпло протянул руку и потрепал собаку.

– Ну-ну, – пожал плечами Санг-дракс. – Я просто думал, что тебя заинтересуют эти сведения. Нет, не благодари меня. Терпеть не могу утомлять тебя, вот и все. Нам ждать тебя сегодня вечером?

Эпло ответил соответствующим образом.

Санг-дракс расхохотался.

– Ах, мой дорогой друг! Это мы все это задумали! – Змельф вынул лист пергамента и подсунул его под дверь камеры. – На случай, если ты не знаешь, где находится комната ребенка, я нарисовал тебе план. Комната гномихи как раз в конце коридора. Ох, кстати, император не желает идти навстречу требованиям Лимбека. Он собирается казнить Джарре и послать войско для того, чтобы покончить с ее народом. Мы прямо-таки влюблены в него.

Змельф изящно поклонился.

– До вечера, хозяин. Мы действительно ждем возможности насладиться твоим обществом. Вечер без тебя будет совсем не тот.

По-прежнему смеясь, Санг-дракс медленно удалился.

Эпло, стиснув кулаки, лежал на постели и смотрел в потолок.

Владыки Ночи распростерли свои плащи над Арианусом. В Импераноне тьму разгоняли рукотворные солнца, коридоры освещали факелы, в бальных залах с потолков спускались люстры, в гостиных зажигались канделябры. Эльфы ели, пили, танцевали и веселились как могли под присмотром своих темных теней – вишамов, державших шкатулочки. Сейчас повсюду, хотя и не за столом, шепотом обсуждали то, что теперь будут делать гейры с уже уловленными душами. Сегодня вечером все веселились куда больше, чем обычно. С тех пор как Кенкари заявили о своем решении более не принимать душ, смертность среди молодых членов эльфийского королевского дома заметно снизилась.

Пиры затягивались далеко за полночь, но даже молодым надо поспать… или по крайней мере удалиться для более интимных наслаждений. Факелы потушили, люстры погасили и подняли к потолку, гостям раздали канделябры, чтобы те могли найти дорогу домой или в свои покои.

Прошел час с той поры, как последние эльфы неверной, спотыкающейся походкой разошлись, держась за руки, по домам, распевая непристойные песни, не обращая внимания на терпеливых трезвых вишамов, сонно трусящих позади. Парадный вход никогда не закрывался. Ворота были невероятно тяжелы, их закрывали с помощью механизмов, причем они скрипели так, что их было бы слышно даже в самой Паксайе. Император как-то раз из любопытства приказал их закрыть. Результат был таким ужасающим, что императору понадобился целый цикл для того, чтобы восстановить слух.

Врата не были закрыты, но стража у главного входа держалась начеку, гораздо более интересуясь небесами, чем землей. Все знали, что людские войска, если они появятся, нападут с воздуха, а не с земли. На башнях располагались наблюдательные пункты, часовые высматривали налетчиков, которые на своих драконах могли бы прорваться через заслон эльфийского флота. Иридаль выскользнула из тени стен Имперанона и быстро пошла к караулке, что стояла прямо перед главными вратами. На ней было богатое разноцветное эльфийское платье – с высоко поднятой талией, с пышными рукавами до самых запястий и с длинными волочащимися юбками из многослойного плотного шелка, украшенное драгоценностями и лентами, а также плащ из голубого королевского атласа.

Стражники наверху, обходившие стены, только мельком глянули на нее и тотчас забыли. Те же, что стояли за главными вратами, разглядывали ее, но никто не спешил приветствовать ее, оставив это привратнику.

Он открыл дверь на стук.

– Чем могу вам служить, госпожа?

Иридаль едва слышала его – так шумела кровь у нее в ушах. Сердце быстро колотилось. Она чуть не падала от этого в обморок, и все же оно билось недостаточно сильно, – казалось, кровь не доходит до конечностей. Руки ее были холодны как лед, а ноги онемели так, что почти не могли идти.

Тем не менее вопрос стражника, заданный как бы между прочим, и его незаинтересованный взгляд придали ей уверенности. Иллюзия держалась. Он не видел, что женщина в эльфийском платье чересчур мала ростом, что платье было ей слишком узко. Он видел эльфийскую девушку с тонкими чертами лица, миндалевидными глазами и фарфоровой кожей.

– Я хочу войти во дворец, – тихо сказала по-эльфийски Иридаль, надеясь, что ее страх будет принят за девичью стыдливость.

– По какому делу? – жестко спросил привратник.

– Мне… это… моя тетушка очень больна. Меня призвали к ее ложу…

Несколько стражников, стоявших поблизости, переглянулись с понимающими улыбками. Кто-то шепотом сделал замечание насчет тех сюрпризов, что прячутся среди простыней «больных тетушек». Иридаль услышала шепот и, хотя не разобрала слов, выпрямилась и наградила обидчика высокомерным взглядом из глубин своего атласного капюшона. Одновременно она окинула коротким взглядом окрестности ворот.

Она ничего не увидела, и сердце ее бешено заколотилось, а потом чуть ли не остановилось вообще. Ей отчаянно хотелось знать, где Хуго, что он делает. Может, он уже пробрался за ворота, прямо под длинными носами эльфийских стражей. Иридаль пришлось заставить себя сдержаться, чтобы не начать высматривать его в надежде засечь незаметное движение в свете факела или уловить еле слышный звук. Но Хуго был большим мастером подкрадываться и быстро полностью приспособился к хамелеоноподобному одеянию Незримых. Это произвело впечатление на Кенкари.

Шепот за ее спиной затих. Иридаль пришлось снова обратить внимание на привратника.

– У вас есть пропуск, госпожа? Пропуск был, написанный рукой Кенкари. Она показала его. Все было в порядке. Привратник вернул ей пропуск.

– Как имя вашей тетушки?

Иридаль назвала его. Его назвали ей Кенкари.

Привратник исчез в караулке, записал имя в специальной книге. Это могло бы встревожить Иридаль, – а вдруг он пожелает ее проверить, – но Кенкари заверили ее, что это простая формальность. Привратнику пришлось бы туго, вздумай он проверять сотни тех, кто приходил и уходил в течение одной-единственной ночи.

– Можете войти, госпожа. Уверен, что вашей тетушке станет лучше, – вежливо сказал он.

– Благодарю вас, – ответила Иридаль и проскользнула мимо него за массивные ворота и высокие стены. Над ее головой на стене эхом отдавались шаги стражи. Иридаль была подавлена огромными размерами Имперанона, который был велик сверх всякого воображения. Главное здание высилось перед ней, заслоняя от взгляда вершины гор. От здания отходили бесчисленные крылья, охватывающие основания горы.

Иридаль подумала о несметном количестве стражей, охраняющих дворец, представила, как все солдаты стоят перед комнатой ее сына, и внезапно ее предприятие показалось ей безнадежным. Как только она могла мечтать об успехе?

«Мы победим, – сказала она себе. – Мы должны победить».

Она продолжала идти, решительно отбросив свои сомнения. Ей нужно было держаться так, словно она знала, куда идет. Ее шаг был тверд, даже когда она проходила мимо эльфийских солдат, которые заглядывали ей в лицо в отблесках факелов и сообщали ей, что через час будут свободны от дежурства, ежели она пожелает подождать.

Держа в уме карту, Иридаль повернула направо, пройдя мимо главного здания. Она дошла до той части королевской обители, что была расположена далеко в горах. Она шла под арками, мимо казарм и разных прочих служебных строений. Завернув за угол, она поднялась по трехрядной дороге, прошла мимо того, что некогда было журчащим источником (явная демонстрация императорского благосостояния), но теперь он был закрыт «на ремонт». Иридаль начала тревожиться. Она не могла припомнить, чтобы на карте было что-нибудь подобное. Иридаль не думала, что ей придется забраться так далеко, и ей очень хотелось повернуть и пойти назад тем же путем, но тут она наконец заметила нечто знакомое ей по карте.

Она находилась на окраине Императорского Сада. Сад взбирался террасами по склону горы. Он был прекрасен, хотя и не так пышен, как в прежние дни, когда расход воды не был ограничен. Тем не менее он показался Иридаль изысканным, и она остановилась на миг, чтобы отдохнуть. Сад окружали покои, предназначенные для гостей императора. Их было восемь. У каждого дома была центральная входная дверь. Иридаль отсчитала шесть, Бэйн был в седьмом. Она почти могла заглянуть в его окно. Крепко сжав перышко-амулет в руке, она поспешила вперед.

Она постучала. Дверь отворил лакей, который потребовал у нее пропуск.

Стоя в открытых дверях, Иридаль стала нащупывать пропуск в складках платья и уронила его.

Лакей наклонился за ним.

Иридаль ощутила или подумала, что ощутила, что подол ее платья шевельнулся, как будто кто-то прокрался мимо нее, проскользнув в узкую щель открытой двери. Она забрала пропуск, в который лакей так и не удосужился заглянуть, надеясь, что эльф не заметил, как дрожит ее рука. Поблагодарив его, она вошла в дом. Он предложил ей, чтобы ее сопровождал по залам мальчик-слуга со свечой. Иридаль отказалась, заявив, что знает дорогу, но все же взяла зажженный факел.

Она продолжила путь по длинному коридору в полной уверенности, что лакей все время смотрит ей вслед, хотя на самом деле тот вернулся к себе, чтобы обменяться последними дворцовыми» слухами с мальчиком-слугой. Выйдя из главного коридора, Иридаль поднялась на один пролет покрытой ковром лестницы и вошла в другой коридор, пустой, тут и там освещенный светом факелов, закрепленных в стенных держателях. Комната Бэйна была в самом конце.

– Хуго? – Она остановилась и прошептала это имя, уставившись в темноту.

– Я здесь. Тихо. Идите.

Иридаль облегченно вздохнула. Но ее вздох перешел в сдавленный крик, когда она увидела отделившуюся от стены фигуру. Незнакомец пошел к ней навстречу.

Это был эльф, мужчина в солдатской форме. Она напомнила себе, что у нее есть полное право быть здесь, догадываясь, что и этот эльф находится тут по той же причине, что выдумала себе она. С хладнокровием, которого она и не ожидала от себя, она надвинула на лицо капюшон и собралась было пройти мимо эльфа, но тут он протянул руку и остановил ее.

Иридаль отпрянула с оскорбленным видом.

– Знаете ли, сударь, я…

– Госпожа Иридаль? – тихо сказал он.

Потрясенная, перепуганная Иридаль все же сумела сохранить выдержку. Хуго был где-то рядом, хотя ее трясло от одной мысли о том, что он может сделать. И тут она увидела, что он может сделать. В воздухе позади эльфа возникли его руки. Сверкнул кинжал.

Иридаль не могла говорить. Ее магические способности покинули ее.

– Значит, это все же вы, – сказал эльф с улыбкой. – Теперь я вижу вас сквозь иллюзию. Не бойтесь. Меня прислал ваш сын. – У него в руках было перышко, точь-в-точь как у Иридаль. – Я капитан Санг-дракс…

Клинок кинжала замер, но не вернулся в ножны. Хуго поднял руку, сделав Иридаль знак, чтобы та выяснила, чего хочет эльф.

Санг-дракс. Она смутно припоминала это имя. Говорили, что эльфу с этим именем можно довериться в случае опасности. Значит, они в опасности?

– Я напугал вас. Сожалею, но я не знал, как еще можно вас остановить. Я пришел предупредить вас, что вы в опасности. Человек с голубой кожей…

– Эпло! – задохнулась Иридаль. забыв об осторожности.

– Да, Эпло. Он был одним из тех, кто привез вашего сына к эльфам. Знаете почему? Для своих собственных злодейских целей, будьте уверены. Он раскрыл ваш план освободить Бэйна и намерен остановить вас. Он может прийти сюда в любую минуту. Нам нельзя терять ни секунды!

Санг-дракс схватил Иридаль за руку и потащил ее по коридору.

– Скорее, госпожа, мы должны добраться до вашего сына раньше Эпло.

– Стойте! – воскликнула Иридаль, вырывая руку.

Клинок за спиной у эльфа по-прежнему поблескивал в свете факела. Хуго поднял руку, напоминая об осторожности.

– Откуда он мог узнать? – Иридаль проглотила комок в горле. – Никто этого не знал, только мой сын… Санг-дракс был серьезен.

– Эпло подозревал, что что-то затевается. У вас храбрый сын, госпожа, но и самые отважные мужчины, бывало, не выдерживали пыток…

– Пытать! Ребенка! – Иридаль была в ужасе.

– Этот Эпло просто чудовище. Его ничто не остановит. К счастью, мне удалось вмешаться. Мальчику не успели причинить зла, он был скорее просто испуган.

Но он будет рад увидеть вас. Идемте. Я понесу свет. – Санг-дракс взял у нее факел и потащил ее вперед, и на сей раз Иридаль пошла за ним. Рука и кинжал исчезли.

– Жаль, – добавил Санг-дракс, – что некому постоять на страже, пока мы будем собирать вашего сына в путь. Эпло может появиться в любую минуту. Но я не могу довериться никому из моих подчиненных…

– Не утруждайте себя, – холодно сказала Иридаль. – У меня есть спутник.

Санг-дракс был потрясен и изумлен.

– Наверное, некто столь же магически одаренный, как и вы. Нет, не надо мне говорить. Чем меньше я буду знать, тем лучше. Вот комната. Я проведу вас к вашему сыну, затем покину вас на пару минут. У мальчика есть приятельница, гномиха Джарре. Ее должны казнить, и ваш храбрый мальчик не хочет бежать без нее. Вы останетесь с вашим сыном, а я приведу гномиху.

Иридаль согласилась. Они дошли до комнаты в конце коридора. Санг-дракс условленным образом постучал в дверь.

– Это друг, – тихонько сказал он. – Санг-дракс.

Дверь отворилась. В комнате было темно, и если бы Иридаль об этом задумалась, то это обстоятельство показалось бы ей странным. Но сейчас она услышала только сдавленный крик:

– Мама! Мама, я знал, что ты придешь за мной! Иридаль опустилась на колени, протянула руки. Бэйн бросился в ее объятия.

Золотые кудри и мокрая от слез щека прижались к ее лицу.

– Я вернусь, – пообещал Санг-дракс.

Иридаль только смутно слышала его и почти не обратила внимания на то, как за ней и ее сыном тихо закрылась дверь.

В темницах Незримых была ночь. Нигде не горел свет, разве что осветильник для солдат на посту. И свет этот был далеко от Эпло, на другом конце длинной череды тюремных камер. Эпло едва видел его сквозь решетку – яркое пятнышко, которое с такого расстояния казалось не больше огонька свечи.

Ни единый звук не рассеивал тишину, разве что случайный надрывный кашель какого-нибудь бедняги в другой части тюрьмы или стон другого несчастного, которого расспрашивали о его политических взглядах. Эпло настолько привык к этим звукам, что уже не замечал их.

Он смотрел на дверь камеры.

Пес стоял рядом, насторожив уши, сверкая глазами и медленно помахивая хвостом. Он чувствовал – что-то происходит и тихонько поскуливал, побуждая хозяина к действию.

Эпло протянул руку, нащупал дверь, едва видимую в темноте, ощутил пальцами холодную грубую поверхность железа. Он начертал на двери руну, произнес слово и стал наблюдать, как руна вспыхнула голубым, затем красным. Железо плавилось в огне его магии. Эпло уставился на проделанную в двери дыру – ее было видно, пока не угасло магическое свечение. Еще две-три руны… Дыра стала больше. Теперь он мог выйти на свободу.

– Свободен… – пробормотал Эпло. Змеи заставили его сделать это, вовлекли его в игру, вынудили его, подтолкнули.

– Я потерял контроль, – сказал он. – Я намерен его вернуть. Это значит – побить их в их собственной игре. Но самое интересное, что я не знаю правил этой проклятой игры!

Эпло с яростью посмотрел на дыру.

Пришла пора сделать свой ход.

– Ход, которого они от меня ждут, – с горечью сказал патрин.

В этом конце тюремного блока он был один. Никакой стражи, даже Незримых с их магическими, обманывающими глаз одеяниями. Эпло засек их в первый же день и был слегка удивлен изобретательностью мен-шей. Но сейчас их не было поблизости. Им незачем было следить за ним. Все знали, что он должен уйти. Проклятье, они даже дали ему карту!

– Странно, что эти ублюдки еще и ключа в скважине не оставили, – пробормотал он.

Пес заскулил и пошел к двери.

Эпло начертал еще две руны и произнес слова. Железо расплавилось. Он шагнул в дыру. Пес возбужденно затрусил следом.

Эпло бросил взгляд на руны, вытатуированные на его коже. Они были темны, темны, словно окружавшая его ночь. Санг-дракса поблизости не было. А для Эпло другой опасности в этом дворце не существовало. Он вышел из камеры. Пес следовал за ним по пятам. Оба прошли мимо постового, который не заметил их ^[105].

Эпло вышел из тюрьмы Незримых.

Хуго Десница притаился в коридоре напротив комнаты Бэйна. Коридор был Т-образной формы, комната Бэйна находилась в пересечении линий. Лестница, по которой они пришли, образовывала основание в дальнем конце, а перпендикулярно ей шел другой коридор. Устроившись в точке пересечения, Хуго мог наблюдать за всеми тремя частями коридора.

Санг-дракс оставил Иридаль в комнате ее сына и крадучись вышел, закрыв дверь. Хуго вел себя осторожно, стоял тихо и неподвижно, сливаясь с тенью и стеной позади него. Капитан не мог видеть его, но Хуго почти растерялся, когда увидел, что эльф смотрит чуть ли не прямо на него. Он был также озадачен красным отблеском в глазах капитана, что напомнило ему Эрнста Твиста. Хуго припомнил, что Чанг что-то говорила насчет Твиста – человека Твиста, – рекомендуя Санг-дракса.

И Эрнст Твист вдруг оказался как раз рядом с Чанг. А Санг-дракс вдруг оказался другом Бэйна. Совпадение? Хуго не верил в совпадения. Здесь было что-то не так…

– Я иду за гномихой, – сказал Санг-дракс, и хотя это было невозможно, Хуго мог предположить, что эльф обращается к нему. Санг-дракс указал на коридор слева от него. – Жди здесь. Присматривай за Эпло. Он идет. – Эльф повернулся и легко и быстро побежал по коридору.

Хуго обернулся и окинул коридор взглядом. Он только что смотрел сюда и никого не видел. Коридор тогда был пуст.

За одним исключением – сейчас он пуст уже не был.

Хуго заморгал, уставился на идущего. По коридору, секунду до того бывшему пустым, шел человек – как будто слова эльфа магически сотворили его.

И этот человек был Эпло.

Хуго было нетрудно узнать патрина – его обманчивую, неброскую внешность, нарочито неторопливую, уверенную походку, спокойную настороженность. Однако, когда Хуго видел Эпло в последний раз, руки того были перевязаны.

И теперь Хуго понимал почему. Иридаль говорила что-то о голубой коже, но она ничего не сказала о том, что кожа Эпло слабо светится в темноте. Хуго предположил, что это какая-то магия, но сейчас ему было не до магии. Главной его заботой была собака. Он совсем забыл о ней.

Пес смотрел прямо на Хуго. Вид у собаки был мирный. Она вела себя так, словно нашла старого друга. Уши пса встали торчком, он завилял хвостом и разинул пасть, как в широкой улыбке.

– Что с тобой? – требовательно спросил Эпло. – Назад.

Пес послушно попятился, хотя продолжал смотреть на Хуго, склонив голову набок, словно никак не мог понять, что это за такая новая игра, однако был готов присоединиться к ней, поскольку все они старые друзья.

Эпло все так же шел по коридору. Хотя он и глянул мельком в сторону Хуго, казалось, что патрин смотрит на что-то… или на кого-то… другого.

Хуго вынул кинжал и прыгнул вперед, двигаясь быстро, беззвучно, со смертоносным искусством.

Эпло сделал едва заметный знак рукой.

– Пес, возьми его.

Пес прыгнул, разинув пасть и сверкнув зубами. Мощные челюсти сомкнулись на правой руке Хуго. Налетев на него всем весом, пес сбил его на пол.

Эпло ногой отшвырнул кинжал от руки Хуго и встал рядом.

Пес, виляя хвостом, стал лизать Хуго руку.

Хуго попытался было встать.

– Я не стал бы этого делать, эльф, – спокойно сказал Эпло. – Он перервет тебе глотку.

Однако животное, которое должно было бы перервать Хуго глотку, обнюхивало и трогало его лапой весьма дружелюбно.

– Назад, – приказал Эпло, оттаскивая собаку прочь. – Я сказал – назад! – Он принялся рассматривать Хуго, лицо которого было закрыто капюшоном Незримых. – Знаешь ли, эльф, это невозможно, но я бы сказал, что он тебя знает. Так кто же ты, будь ты проклят?

Наклонившись, патрин сорвал маску с головы Хуго.

Эпло попятился, оцепенев от потрясения.

– Хуго Десница! – в ужасе выдохнул он. – Но ты же… ты мертв!

– Нет, ты! – прорычал Хуго.

Воспользовавшись замешательством противника, Хуго ударил ногой, целясь Эпло в пах.

Вокруг Хуго с треском вспыхнуло голубое пламя, как будто он сунул ногу в один из лепестризингеров Кикси-винси. Удар отбросил его назад, он упал почти вверх тормашками. Хуго лежал, оглушенный, все его нервы дрожали, в голове гудело.

Эпло склонился над ним.

– Где Иридаль? Бэйн знал, что она придет. Он знал что-нибудь о тебе? Проклятье, конечно же, знал! – ответил он сам себе. – Значит, так. Я…

С конца коридора, из-за закрытой двери комнаты Бэйна, раздался приглушенный взрыв.

– Хуго! На помощь! – отчаянно закричала Иридаль. Голос ее прервался, как будто ее душили. Хуго вскочил на ноги.

– Это ловушка, – спокойно предостерег его Эпло.

– Ты ее подстроил! – прорычал Хуго, готовый рвануться в бой, хотя все нервы его тела дергались и горели.

– Не я. – Эпло медленно поднялся и спокойно посмотрел Хуго в глаза. – Бэйн.

Хуго напряженно смотрел на патрина. Эпло выдержал его взгляд.

– Ты знаешь, что я прав. Ты всегда это подозревал. Хуго потупил взгляд, повернулся и, пошатываясь, спотыкаясь, бросился к двери.

Глава 34. ИМПЕРАНОН. Аристагон, Срединное Царство

Эпло смотрел вслед Хуго. Он собирался пойти за ним, но сначала осторожно осмотрелся. Санг-дракс был где-то поблизости – руны на коже патрина говорили о присутствии змея. Несомненно, Санг-дракс ждет его в этой самой комнате. Это значит, что…

– Эпло! – раздался резкий голос. – Эпло, идем с нами!

Эпло обернулся.

– Джарре?

Санг-дракс тащил девушку за руку по коридору к лестнице.

За спиной у Эпло затрещало дерево. Хуго вынес дверь. Патрин услышал, как наемный убийца с ревом вламывается в комнату. Навстречу ему раздались крики, приказы на эльфийском и звон стали.

– Идем со мной, Эпло! – Джарре потянулась к нему. – Мы бежим!

– Мы не можем задерживаться, дорогая, – предостерег гномиху Санг-дракс, таща ее за собой. – Мы должны исчезнуть раньше, чем уляжется эта суматоха. Я обещал Лимбеку доставить тебя домой в целости и сохранности.

Санг-дракс не смотрел на Джарре. Он смотрел на Эпло. Глаза змея поблескивали красным.

Джарре не доберется до Древлина живой.

Санг-дракс и гномиха бежали по лестнице. Джарре спотыкалась на бегу, ее грубые башмаки стучали и громыхали по ступеням.

– Эпло! – услышал он ее вопль.

Эпло стоял в коридоре, ругаясь в полном отчаянии. Если бы он мог, он разорвался бы пополам, но это было невозможно даже для полубога. И тогда он сделал то, что мог.

– Пес, ступай к Бэйну! Оставайся с Бэйном! – приказал патрин.

Подождав, только чтобы увидеть, как пес срывается с места и мчится к комнате Бэйна, в которой сейчас стало зловеще тихо, Эпло бросился по коридору вслед за Санг-драксом.

«Ловушка!»

Предостережение Эпло звучало в голове Хуго.

«Ты всегда это подозревал».

Проклятье, слишком верно! Хуго добежал до комнаты Бэйна и обнаружил, что дверь заперта. Он ударил. Непрочное тиковое дерево раскололось. Щепки царапали тело Хуго, когда он проламывался внутрь. У него не было никакого плана, просто не было времени на то, чтобы составить его. Но опыт говорил ему, что дерзкое, неожиданное действие часто может сокрушить врага – особенно того, который опьянен успехом. Хуго забыл об осторожности и скрытности и шумно ринулся внутрь, чтобы произвести как можно более сильное замешательство.

Эльфийская стража, скрытая внутри комнаты, знала, что у Иридаль есть сообщник, – они поняли это, когда Иридаль закричала, призывая на помощь. Справившись с мистериархом, они притаились, ожидая этого человека, и выскочили сразу же, как он вломился в дверь. Но уже через несколько мгновений эльфам показалось, что они сражаются не с одним человеком, а с легионом демонов.

В комнате было темно, но теперь, когда дверь была выломана, горевшие в коридоре факелы отчасти освещали сцену. Однако их мерцающий свет лишь усиливал неразбериху. На Хуго уже не было маски. Его голову и руки было видно, а тело все еще было замаскировано с помощью эльфийской магии. Перепуганным эльфам казалось, что над ними нависает лишенная тела человеческая голова. Из ниоткуда появлялись смертоносные руки.

Острый клинок Хуго рассек лицо одного эльфа, вонзился в глотку другого. Хуго врезал одному из стражников ногой в пах, и тот со стоном рухнул. Еще одного он свалил ударом кулака.

Эльфы, застигнутые врасплох яростью атаки и не понявшие до конца, с кем они сражаются – с живым человеком или с призраком, – в растерянности отступали.

Хуго не смотрел на них. Бэйн – бледный, с широко открытыми глазами и растрепанными локонами – прижимался к матери, лежавшей без сознания на полу. Десница отшвыривал прочь мебель и тела. Он почти сгреб и мальчика и мать, собираясь уйти вместе с ними, но тут раздался холодный голос:

– Это же смешно. Он один. Остановите его.

Пристыженные, оправившиеся от ужаса эльфийские солдаты снова бросились в атаку. Трое набросились на Хуго со спины, схватили его за руки и прижали их к телу. Кто-то ударил его мечом плашмя по лицу, еще двое сбили его с ног. Сражение было окончено.

Эльфы связали Хуго тетивами по запястьям, локтям и щиколоткам. Он лежал на боку, поджав колени к груди. Неуклюжий и несчастный. Кровь из рассеченного рта текла по щеке и капала на пол. Двое эльфов бдительно сторожили его, покуда остальные отправились кто за светом, кто помогать лежавшим на полу товарищам.

Свечи и факелы осветили разгром. Хуго понятия не имел, каким заклятьем воспользовалась Иридаль прежде, чем ее сбили с ног, но на стенах были черные обугленные пятна, несколько узорчатых ковров все еще дымились, а из комнаты выносили двух жестоко обожженных эльфов.

Иридаль безвольно лежала на полу. Глаза ее были закрыты. Но она дышала. Она была жива. Хуго не видел на ней ран и не понимал, что же повергло ее. Он перевел взгляд на Бэйна, который стоял на коленях возле неподвижного тела матери. Хуго вспомнил слова Эпло, и, хотя он и не верил патрину, Бэйну он тоже не верил. Неужели мальчик предал их?

Хуго пристально посмотрел на Бэйна. Бэйн ответил таким же взглядом. Лицо его было бесстрастным, ничего не выражающим – ни невиновности, ни вины. Но чем дольше ребенок смотрел на Хуго, тем сильнее Бэйн беспокоился. Его взгляд перешел с лица Хуго на точку прямо над его плечом. Глаза Бэйна широко раскрылись, он сдавленно вскрикнул.

– Альфред!

Хуго чуть было не обернулся, затем понял, что мальчик наверняка пытается одурачить его, отвлекая его внимание от Иридаль.

Но если Бэйн и разыгрывал комедию, то играл он блестяще. Он отпрянул, поднял маленькую руку, словно защищаясь от удара.

– Альфред? Что ты здесь делаешь? Уходи, Альфред. Я не хочу, чтобы ты был здесь. Ты мне не нужен… – Мальчик заикался, говорил почти бессвязно.

– Успокойтесь, ваше высочество, – промолвил холодный голос. – Тут никого нет. Бэйн даже подавился в гневе.

– Здесь Альфред! Стоит прямо за плечом Хуго! Я вижу его, говорю вам…

Внезапно мальчик прищурился и пристально посмотрел на Хуго. Сглотнул комок в горле и изобразил слащавую хитрую улыбку.

– Я приготовил западню, пытаясь выяснить, нет ли у этого человека сообщника. Но вы разрушили все. Вы пришли и все испортили, граф. – Бэйн старался казаться оскорбленным, но не сводил взгляда с Хуго, и в глазах ребенка сквозило явное беспокойство.

Хуго не понимал, что собирается сделать Бэйн, да и было ему все равно. Опять какой-нибудь фокус. Десница вспомнил, как однажды Бэйн заявил, что видит за спиной Хуго Кирского монаха ^[106]. Он слизал кровь с рассеченной губы, оглядел комнату, пытаясь найти главного.

Хуго увидел высокого, хорошо сложенного эльфа. Тот был роскошно одет. Круговерть разрушения, перевернувшая все в комнате, каким-то чудом не затронула его. Граф вышел вперед и бесстрастно посмотрел на Хуго, как если бы увидел новый вид насекомого.

– Я граф Третар, глава эльфов клана Третар. Ты, как я понимаю, Хуго Десница.

– Не говорить эльфийский, – проворчал Хуго.

– Да? – улыбнулся Третар. – Но наши одежды ты носишь очень хорошо. Ну-ну, давай, сударь мой. – Граф продолжал говорить по-эльфийски. – Игра окончена. Прими же поражение достойно. Я очень много знаю о тебе – и о том, что ты бегло говоришь по-эльфийски, что ты виновен в смерти нескольких наших, что ты угнал один из наших драккоров. У меня есть приказ задержать тебя живым или мертвым.

Хуго снова взглянул на Бэйна, который теперь смотрел на Хуго не мигая, с той невинностью, которую дети используют как лучшую защиту против взрослых.

Хуго скривился и поерзал, словно пытаясь устроиться поудобнее, а на самом деле проверяя крепость своих уз. Тетивы были крепкими. Если бы он попытался ослабить их, они бы только сильнее впились в его тело.

Этот Третар не был дураком. Притворство больше не могло помочь наемному убийце. Возможно, он сможет договориться.

– Что случилось с матерью ребенка? – спросил Хуго. – Что ты с ней сделал?

Граф посмотрел на Иридаль и поднял бровь.

– Это яд. О, ничего страшного, заверяю тебя. Слабый ядик на наконечнике стрелы, для того чтобы лишить ее чувств и сил на необходимое нам время. Только так можно обращаться с так называемыми мистериархами. Это лучше, чем просто убивать их или…

Граф замолчал. Его взгляд остановился на собаке, которая вбежала в комнату.

Пес Эпло. Хуго подумал: где же сам патрин и какова его роль во всем этом? Но Хуго не мог этого понять и, естественно, не собирался спрашивать – на тот случай, если эльфы каким-то образом не учли патрина.

Третар нахмурился и окинул взглядом своих солдат.

– Этот пес причислен к штату слуг его величества. Что он тут делает? Уведите животное.

– Нет! – крикнул Бэйн. – Это мой пес! Ребенок бросился вперед и обнял собаку за шею. Пес в ответ лизнул Бэйна в щеку, всем своим видом показывая, что нашел старого друга.

– Он любит меня больше, чем Эпло, – заявил Бэйн. – Я собираюсь оставить его себе. Граф задумчиво посмотрел на эту парочку.

– Ладно, животное может остаться. Иди и выясни, как оно сбежало, – со значением сказал он подчиненному. – И что случилось с хозяином.

Бэйн притянул собаку к себе, на пол. Пес лежал, часто дыша, и оглядывал всех блестящими глазами. Граф снова вернулся к Хуго.

– Вы захватили меня, – сказал Десница. – Я ваш пленник. Можете меня заточить, можете убить. Мне наплевать. Отпустите мальчика и женщину.

Третар был чрезвычайно изумлен.

– Сударь мой, вы что, действительно дураками нас считаете? Нам в руки попадают прославленный убийца и могучая колдунья, и вы ожидаете, что мы буквально выбросим вас обоих. Какое расточительство! Какая чушь…

– Так чего же вам надо? – прорычал Хуго.

– Нанять вас, – холодно ответил Третар.

– Я не продаюсь.

– У каждого есть своя цена.

Хуго хмыкнул и снова пошевелился.

– У вашего вонючего королевства барлей не хватит, чтобы нанять меня.

– Мы наймем вас не за деньги, – сказал Третар, тщательно стирая шелковым носовым платком сажу с сиденья стула. Он сел, скрестил стройные ноги, обтянутые шелковыми чулками, откинулся на спинку. – Ценой будет жизнь. Ее жизнь.

– Вот как.

Перекатившись на бок, Хуго напряг мускулы, пытаясь разорвать узы. По его рукам заструилась кровь, горячая и липкая.

– Сударь мой, расслабьтесь. Вы только повредите сами себе. – Третар подавил показной зевок. – Я готов признать, что мои солдаты не особо хорошие бойцы, но завязывать узлы они умеют. Бежать невозможно, и мы не настолько глупы, чтобы убить вас при попытке к бегству, как вы, возможно, надеетесь. Кроме прочего, мы же не просим вас сделать ничего такого, чего бы вы не делали прежде бессчетное число раз. Мы хотим нанять вас для убийства. Всего-то.

– Кто жертва? – спросил Хуго, подозревая, что знает ответ.

– Король Стефан и королева Анна.

Хуго поднял на Третара удивленный взгляд. Тот понимающе кивнул.

– Вы, конечно, ожидали, что я назову имя принца Риш-ана? Мы рассматривали эту возможность, когда узнали, что вы направляетесь сюда. Но принц пережил уже несколько таких покушений. Говорят, его охраняют сверхъестественные силы. Хотя я и не верю в эту чушь, но я уверен в том, что вам, как человеку, будет гораздо легче убить людских правителей. А их смерть точно так же послужит той же самой цели. Когда Стефан и Анна будут мертвы и на троне окажется их старший сын, союз с Риш-аном рухнет.

Хуго мрачно посмотрел на Бэйна.

– Значит, это все же был твой замысел.

– Я хочу стать королем, – ответил Бэйн, поглаживая собаку.

– И вы верите этому маленькому ублюдку? – спросил Хуго у графа. – Он же собственную мать предал.

– Это что, такая шутка? Простите, но мне никогда не были понятны ваши людские потуги на юмор. Его высочество принц Бэйн знает, в чем он заинтересован прежде всего.

Хуго посмотрел на Иридаль. Хорошо, что она без сознания. Он чуть ли не желал, чтобы Иридаль умерла – ради ее же блага.

– Если я соглашусь убить короля и королеву, вы ее отпускаете. Таков договор?

– Да.

– Как я узнаю, что вы сдержали свое слово?

– Никак. Но у вас нет иного выбора, кроме как поверить нам, не так ли? Тем не менее я пойду на уступку. Мальчик отправится с вами. Он будет общаться с матерью, и через него вы будете знать, что она жива.

– А вы через него узнаете, сделал ли я то, чего вы хотите.

– Естественно, – пожал плечами Третар. – И мы будем держать мать в курсе того, что происходит с ее сыном. По-моему, она будет просто убита, если с ребенком что-нибудь случится. Она будет так жестоко страдать…

– Не трогайте ее, – приказал Бэйн. – Она убедит всех мистериархов встать на мою сторону. Она любит меня, – добавил мальчик с ехидной улыбкой. – Она сделает то, что я захочу.

«Да, и если я скажу ей правду, она не поверит. Да и жить мне осталось недолго, – подумал Хуго. – Бэйн об этом позаботится. Он не сможет позволить мне жить. Как только я начну действовать ради своей цели, я буду „схвачен“ и казнен. Но какова роль Эпло во всем этом? Где он?»

– Итак, сударь, могу я услышать ваш ответ? – Третар слегка толкнул Хуго носком своей начищенной туфли.

– Зачем вам ответ? – ответил Хуго. – Я в ваших руках, и вы это знаете.

– Прекрасно, – коротко ответил Третар. Встав, он сделал знак своим солдатам:

– Унесите даму в тюрьму. Давайте ей зелье. Во всем прочем обращаться с ней хорошо.

Эльфы поставили Иридаль на ноги. Она открыла глаза, обвела окружающих затуманенным взглядом, увидела своего сына и улыбнулась. Затем ее веки затрепетали, голова поникла, и она повисла на руках своих стражников. Третар надел ей на голову капюшон, чтобы скрыть ее лицо.

– Если кто-нибудь увидит вас, он подумает, что дама просто выпила чуть больше, чем надо. Идите.

Эльфы наполовину повели, наполовину потащили спотыкающуюся Иридаль к двери в коридор. Бэйн, обняв пса одной рукой, без всякого любопытства наблюдал за этим. Затем, просияв, повернулся к Хуго:

– Когда мы едем?

– Лучше поскорее, – посоветовал Третар. – Риш-ан уже на Семи Полях. Стефан и Анна в пути. Мы дадим вам все, что нужно…

Мне не очень-то удобно будет путешествовать в таком виде, – заметил Хуго с пола.

Третар внимательно посмотрел на него, затем коротко кивнул.

– Освободите его. Он знает, что, если попытается бежать и проникнуть в тюрьму, дама умрет сразу, как только он найдет ее.

Эльфы разрезали тетивы и помогли ему встать на ноги.

– Мне понадобится короткий меч, – сказал Хуго, растирая руки, чтобы восстановить кровообращение. – И мои кинжалы. И яд для клинков. Определенный яд. У вас есть алхимик? Хорошо. Я сам поговорю с ним. И еще деньги. Много денег. На случай, если нам придется давать взятки, когда мы будем пересекать границы. И еще дракон. Третар поджал губы.

– Последнее будет трудно достать, но возможно.

– Мне нужна дорожная одежда, – продолжал Хуго. – Мальчишке тоже. Человеческая одежда. Что-нибудь подходящее для разносчика. И немного эльфийских украшений. Ничего дорогого. Что-нибудь дешевое и безвкусное.

– Это несложно. Но где ваша собственная одежда? – спросил Третар, пристально глядя на него.

– Я ее сжег, – спокойно ответил Хуго.

Больше Третар ничего не говорил. Графу очень хотелось узнать, как и от кого Хуго получил магическое одеяние Незримых. Но он понимал, что насчет этого Хуго будет молчать. К тому же граф и так мог догадаться. Сейчас, конечно, шпионы Третара уже сопоставили Хуго и Иридаль с двумя Кирскими монахами, которые прибыли в Паксайю. Куда могут отправиться Кирские монахи, как не к своим духовным собратьям Кенкари?

– Я возьму собаку с собой, – заявил Бэйн, воодушевленно вскакивая на ноги.

– Если только научишь ее летать на спине дракона, – сказал Хуго.

Бэйн на миг пал духом, затем подбежал к своей постели и приказал собаке бежать за ним. – Это дракон, – сказал Бэйн, указывая на кровать.

Он похлопал по матрасу. – Иди сюда..: Вот так. Теперь сядь. Нет, сядь. Опусти зад.

Пес, высунув язык и насторожив уши, завилял хвостом, принимая игру, однако он не понимал до конца, что от него требуется, и подал переднюю лапу для приветствия.

– Нет, нет, нет! – Бэйн надавил на спину собаки. – Сидеть!

– Очаровательное дитя, – заметил Третар. – Можно подумать, что он собирается на праздник…

Хуго ничего не сказал, глядя на собаку. Он вспомнил, что это был волшебный пес. Или, по крайней мере, Хуго так считал. Он видел, как это животное делало странные вещи. Пес нечасто покидал Эпло, и если такое случалось, то для этого должна была быть причина. Но Хуго никак не мог понять, какая именно. В любом случае это не имело большого значения. Насколько Хуго понимал, в противном случае причина могла быть только одна.

В комнату вошел эльф, скользнул к Третару и заговорил с ним вполголоса. Слух у Хуго был острым.

– Санг-дракс… все идет по плану. Он забрал гномиху… она в целости и сохранности доберется до Древлина, сбежать не сможет. Честь императора спасена… Кикси-винси тоже. Мальчик может забрать собаку…

Сначала Эпло без труда следовал за Санг-драксом и гномихой. На Джарре были тяжелые башмаки, ноги у нее были короткими, и она не могла поспевать за своим так называемым спасителем. С непривычки она фыркала и пыхтела, шла медленно и грохотала, как сама Кикси-винси.

И потому было совершенно непонятно, как Эпло умудрился потерять их.

Он преследовал их по коридору, что шел мимо комнаты Бэйна, затем по лестнице, но, когда он спустился до конца лестницы и вышел в другой коридор (в тот самый, через который они вошли), их нигде не было видно.

Расстроенно ругаясь, Эпло побежал по коридору, оглядывая пол, стены, закрытые двери по обе стороны. Он был уже в конце коридора, почти у входной двери, когда до него дошло, что здесь что-то не так. , Там, где раньше было темно, горели огни. Зевавшего сплетника-лакея на входе не было. С внезапной растерянностью Эпло увидел, что это вовсе и не вход. Дойдя до конца коридора, до того места, где должна была быть дверь, патрин увидел гладкую стену и еще два коридора, расходящихся в различных направлениях. Эти коридоры были куда длиннее обычного, невероятно длинны по сравнению с размерами здания. И он теперь не сомневался, что если пойдет по любому из них, то увидит, что оба ведут в другие коридоры.

Это был лабиринт, созданный магией змельфа, лишающее надежды кошмарное сооружение, по которому Эпло мог бы бежать бесконечно и ни к чему не прийти, разве что к безумию.

Патрин остановился. Он протянул руки, пытаясь дотянуться до чего-нибудь твердого и настоящего, надеясь рассеять колдовство. Эпло был в опасности, поскольку, хотя ему и казалось, что он стоит в пустом коридоре, на самом деле он мог находиться прямо посреди открытого двора, окруженный сотней вооруженных эльфов.

Это было куда хуже, чем внезапно ослепнуть. Лишившись зрения, он мог бы довериться остальным чувствам. Но сейчас его разум был вынужден спорить с чувствами. Бредовая иллюзия лишала присутствия духа. Эпло шагнул – и коридор пошатнулся и накренился. Пол, который он ощущал под ногами, был совсем не таким, каким он его видел. Стены ускользали от его пальцев. И все же он коснулся чего-то твердого. У Эпло начала кружиться голова, он был сбит с толку.

Патринзакрыл глаза, пытаясь ориентироваться по звуку, но это тоже оказалось невозможным. Он слышал только то, что слышал пес. Возможно, тот находился в комнате вместе с Хуго и Бэйном.

У Эпло начало покалывать кожу, руны ожили. Кто-то или что-то надвигалось на него. А он стоял с закрытыми глазами, беспомощно водя руками. Теперь он слышал шаги, но где они звучали – рядом с ним или рядом с собакой? Эпло подавил паническое желание яростно бить куда попало.

Дуновение воздуха коснулось его щеки. Эпло обернулся.

Коридор был по-прежнему пуст, но, будь он проклят, Эпло знал, что здесь, прямо у него за спиной, кто-то есть. Он воззвал к своей магии, руны загорелись голубым, окутывая его защитной оболочкой.

Но она действовала против меншей. Но не против…

Его голова взорвалась болью. Эпло падал, погружался в бред. Он ударился о землю, удар снова вернул ему чувства. Глаза его залила кровь, веки слиплись. Он пытался открыть их, затем сдался. Слишком больно было смотреть на ослепительный свет. Его магия не действовала.

Еще удар…

Огромные птицы – страшные твари с кожистыми крыльями, острыми как бритва клювами и рвущими плоть зубами – набросились на Эпло. Он пытался бежать, но они постоянно пикировали на него. Повсюду вокруг него хлопали их крылья. Он дрался с ними, но вслепую – они выклевали ему глаза.

Он пытался бежать, спотыкаясь на неровной и грубой земле Лабиринта. Они падали на него, терзая когтями его голую спину. Он упал, и птицы насели на него. Он повернул пустые кровоточащие глазницы на их хриплые ликующие вопли предвкушения пиршества.

Он отбивался от них кулаками, бил ногами. Они подлетали достаточно близко, чтобы подразнить его, дать ему утомиться, а затем, когда он падал в изнеможении, они садились на него, впускали в его тело когти, вырывая огромные куски мяса, насыщаясь его болью и ужасом.

Они хотели убить его. Но они будут пожирать его медленно. Дробить его кости, жрать еще живую плоть. Насытившись, они улетят, оставив его мучиться во мраке. А когда он восстановит силы, исцелит себя, попытается бежать, он снова услышит ужасное хлопанье их кожистых крыльев. И с каждым их нападением у него будет оставаться все меньше и меньше сил на то, чтобы сражаться с ними.

И, утратив часть своей силы, он никогда уже не восстановит ее.

Глава 35. ХРАМ АЛЬБЕДО. Аристагон, Срединное Царство

– Хранитель, – сказал Кенкари, один из помощников Привратника, – тебя желает видеть один из вишамов. Точнее, вишам графа Третара.

– Скажи ему, что мы не принимаем…

– Прошу прощения, Хранитель, но я только что сказал ему это. Однако он очень упрям. Он настаивает на разговоре лично с вами.

Привратник вздохнул, отхлебнул вина, промокнул губы салфеткой и оставил трапезу, чтобы поговорить с этим несносным вишамом.

Он долго с ним беседовал, и, когда разговор кончился, Привратник немного подумал, вызвал своего помощника и сказал ему, что будет в молельне.

Хранители – Блюститель Душ и Хранительница Книги – стояли на коленях перед алтарем в маленькой молельне. Привратник, застав их за молитвой, вошел молча, закрыл за собой дверь и сам преклонил колена, сложил руки и опустил голову.

Блюститель Душ обернулся.

– У тебя есть новости?

– Да, но я думал…

– Нет, ты очень кстати помешал нам. Смотри. Привратник поднял голову и в ужасе воззрился на Дом Птиц. Казалось, среди пышной зелени бушует буря – деревья содрогались, качались и стонали на ветру, который был шумным дыханием тысяч плененных душ. Листья тревожно трепетали, ветви трещали и ломались.

– Что происходит? – прошептал Привратник, забыв от страха, что первым должен говорить Блюститель Душ. Вспомнив, он съежился, готовый просить прощения.

– Может, ты сможешь нам объяснить? Привратник растерянно покачал головой.

– Тут только что был вишам, тот, который рассказал нам об этом человеческом ребенке, о Бэйне. Он получил наше предостережение и передает нам новости. Его подопечный, граф Третар, захватил госпожу Иридаль и Хуго Десницу. Мистериарх заточена в темницах Незримых. Вишам не знает в точности, что случилось с Хуго, но думает, что его и Бэйна куда-то увезли.

Блюститель Душ встал.

– Мы должны действовать, и действовать быстро.

– Но почему мертвые так беспокоятся? – заикаясь, проговорил Привратник. – Что взволновало их?

– Не понимаю, – печально и растерянно ответил Блюститель Душ. – Мне кажется, что мы никогда в жизни этого не поймем. Но они-то понимают. – Он пристально посмотрел на Дом Птиц. На его лице возникло выражение священного трепета и тоскливой жажды понять. – Они понимают. А мы должны действовать. Мы должны идти.

– Идти! – побледнел Привратник. Никогда за те бессчетные годы, пока он открывал врата другим, он не переступал порога Храма сам. – Идти куда?

– Возможно, к ним, – сказал Блюститель, с бледной улыбкой прислушиваясь к безмолвным крикам Мертвых в Доме Птиц.

В холодный мрачный предрассветный час Блюститель Душ затворил дверь, ведущую в Дом Птиц, и запечатал ее заклятьем, – такого никогда еще не случалось за всю историю Храма. Никогда еще Блюститель Душ не покидал своего священного поста.

Хранитель Врат и Хранительница Книги многозначительно переглянулись, увидев закрывающуюся дверь и услышав слова заклятья. Охваченные священным трепетом и ошеломленные, они были куда более испуганы этой внезапной переменой в своей жизни, чем смутным ощущением угрожавшей им опасности. Ибо в этой маленькой перемене они узрели предзнаменование гораздо больших перемен, что к добру или ко злу окажут влияние на жизнь всех народов и рас Ариануса. Блюститель Душ покинул Дом Птиц и пошел по коридору. В двух шагах позади него, как и было должно, следовали Хранитель Врат – по левую руку и Хранительница Книги – по правую. Никто из них не говорил ни слова, хотя Привратник чуть не закричал, когда они миновали коридор, ведущий к внешним дверям, и пошли далее в самое сердце Храма. Он-то думал, что они покинут Храм, чтобы проникнуть в Имперанон. Потом он решил, что их цель здесь. Похоже, он ошибался.

Он не осмеливался задавать вопросы, поскольку Блюститель Душ молчал. Привратник мог только в немом изумлении переглядываться с Книжницей, пока они спускались вниз по лестнице вслед за своим старшим к палатам вишамов, шли мимо учебных комнат и кладовых и, наконец, вошли в огромную библиотеку Кенкари.

Блюститель произнес некое слово. Вспыхнули осветильники, залив комнату мягким светом. Привратник подумал, что они, наверное, пришли сюда отыскать какой-то справочник или текст, в котором было бы объяснение или совет.

В библиотеке Кенкари содержалась вся история эльфов Ариануса и в меньшей степени история остальных двух рас. Больше всего сведений было по людям. Источников по гномам было чрезвычайно мало, поскольку для эльфов гномы были чем-то вроде сноски в мировой истории. Сюда, в библиотеку, приносила свои труды, когда они были закончены, Книжница. Как только новый огромный том заполнялся именами, она приносила его сюда и ставила на должное место на все время расширяющихся полках Записей Душ. Здесь также были записи, оставленные сартанами, хотя собрание их рукописей было не таким большим, как в Верхнем Царстве.

Большую часть сартанских рукописей эльфы прочесть не могли. Даже открыть было можно только немногие, поскольку эльфы не могли проникнуть в тайны рунной магии сартанов, которых они считали богами. Эти книги тем не менее хранили, как священные реликвии, и никто из Кенкари не входил в библиотеку, не отдав почтительного поклона памяти тех, кто исчез давным-давно.

Потому Привратник не удивился, увидев, что Блюститель Душ остановился перед хрустальным ларцом, в котором хранились различные сартанские свитки и тома в кожаных переплетах. Книжница тоже не была удивлена. Они с Привратником последовали примеру своего старшего, выразив сартанам свое почтение. Но затем, к их изумлению, они увидели, как Блюститель возложил свои тонкие пальцы на крышку ларца и произнес какие-то магические слова. Под его пальцами хрусталь расплавился. Блюститель протянул руку внутрь ларца и взял тонкую неопределенного вида книжку. Она лежала на самом дне ларца и была вся в пыли.

Блюститель достал книжку. Хрусталь снова стал прежним, запечатав ларец. Блюститель Душ с тоскливой грустью и страхом рассматривал ее.

– Мне начинает казаться, что мы совершили чудовищную ошибку. Но, – он поднял взгляд к небесам, – мы боялись. – Он опустил голову и вздохнул. – Люди и гномы иные, чем мы. Они так отличаются от нас… Но кто знает? Может, это поможет нам все понять.

Выпростав книгу из широкого рукава своего многоцветного одеяния, Блюститель Душ повел своих озадаченных спутников дальше в библиотеку, пока они не оказались перед гладкой стеной.

Блюститель Душ остановился. Выражение его лица изменилось, став мрачным и гневным. Он обернулся и впервые посмотрел прямо в лица обоим.

– Знаете ли вы, зачем я привел вас сюда?

– Нет, о Блюститель, – пробормотали оба довольно искренне, поскольку ни один из них понятия не имел, почему они должны стоять и пялиться на пустую стену, когда вокруг них происходят великие и знаменательные события.

– Вот причина, – сказал Блюститель Душ. Его обычно мягкий голос звучал сурово. Он протянул руку, положил ее на стену и толкнул ее.

Часть стены отошла в сторону, мягко и бесшумно повернувшись на центральной оси, и открыла грубо вырезанную лестницу, которая уходила вниз, во мрак.

Книжница и Привратник заговорили разом:

– Сколько же это тут находилось?..

– Кто мог такое сделать…

– Незримые, – ответил мрачно Блюститель Душ. – Эта лестница выходит в туннель, который ведет прямо к их застенкам. Я это знаю, поскольку бывал там.

Двое прочих Кенкари воззрились на Блюстителя с печальным изумлением, потрясенные открытием и испуганные его значением.

– Я понятия не имею насчет того, сколько времени существует этот ход. Я сам отыскал его только несколько циклов назад. Однажды ночью я не мог уснуть и решил поработать, чтобы собраться с мыслями. Я пришел сюда в поздний час, когда тут обычно никого не бывает. Я не застал их тут только случайно. Уголком глаза я заметил некое движение. Я мог бы пройти мимо, списав все на то, что мои глаза еще не привыкли к яркому свету после полутьмы, но движение сопровождалось странным звуком, который привлек мое внимание к этой стене. Я увидел очертания двери, которая тотчас же исчезла. Три ночи я прятался во тьме, ожидая их возвращения. Они не приходили. Наконец, на четвертую ночь они вернулись. Я видел, как они входили, видел, как они ушли. Я ощутил, что Кренка-Анрис разгневана таким святотатством. И под покровом ее гнева я последовал за ними до самого их логова. До застенков Незримых.

– Но почему? – спросила Книжница. – Неужели они осмеливались шпионить за нами?

– Да, я уверен в этом, – с мрачным лицом ответил Блюститель Душ. – Возможно, и кое-что похуже. Те двое, что приходили той ночью, рылись в книгах. Особенно их интересовали сартанские. Они пытались вскрыть хрустальный ларец, но наша магия не дала им этого сделать. И еще было в них нечто странное. – Блюститель Душ понизил голос и посмотрел на стену. – Они говорили на языке, которого я никогда раньше в этом мире не слышал. Я не мог понять, о чем они говорят.

– Но, может, Незримые создали свой собственный тайный язык, – предположил Привратник. – Вроде человеческого воровского жаргона…

– Возможно, – казалось, Блюстителя это не убедило. – Что бы это ни было, это было ужасно. Я почти оцепенел от страха, всего лишь слушая их разговор. Души мертвых трепетали и кричали в ужасе.

– И все же ты пошел за ними, – сказал Привратник, с восхищением глядя на Блюстителя Душ.

– Это был мой долг, – просто ответил Блюститель. – Так приказала Кренка-Анрис. И теперь мы должны снова войти туда. И мы должны пройти по их пути и использовать их мрачные тайны против них самих.

Блюститель встал на пороге и воздел руки. Из похожего на пещеру туннеля потянуло ледяным промозглым ветром, который взметнул многоцветный шелк одежд, раскинул их и поднял, поднял хрупкое тело эльфа. Кенкари уменьшался до тех пор, пока не стал таким же маленьким, как насекомое, которому он подражал.

Изящно взмахнув крыльями, Кенкари впорхнул в проем темного туннеля. Двое его спутников с помощью своей магии тоже поднялись в воздух и полетели вслед за ним. Их одежды ярко светились, освещая им путь, но, когда они достигли нужного им места, сияние угасло, сменившись бархатной чернотой.

Все трое неслышно вступили в застенки Незримых.

Оказавшись внутри, Кенкари приняли свой обычный облик и обрели прежний рост, разве только одежды их остались бархатно-черными, мягче по цвету, чем окружавшая их тьма.

Хранитель Душ остановился, оглянулся на своих спутников. Ему было любопытно – ощущают ли они то же, что и он. Судя по их лицам, да.

– Здесь таится великое зло, – тихо сказал Блюститель Душ. – Раньше на Арианусе я никогда такого не видел.

– И все же, – робко сказала Книжница, – оно кажется древним, словно оно было здесь всегда.

– Оно старше нас, – согласился Привратник. – Старше нашего народа.

– Как же нам с ним бороться? – беспомощно спросила Книжница.

– Как же нам с ним не бороться? – ответил Блюститель.

Он пошел к темному тюремному отсеку, направляясь к пятну света. Незримый, стоявший на ночной страже, только что ушел. Дневная стража принимала пост. Стражник взял кольцо с ключами и приготовился было к обходу камер, чтобы посмотреть, не умер ли кто из заключенных этой ночью.

Из темноты выступила фигура и заступила стражнику путь.

Незримый резко остановился и схватился за меч.

– Какого… – Он испуганно воззрился на выступившую из мрака фигуру и попятился перед идущим на него эльфом в черных одеждах. – Кенкари?

Незримый убрал руку с рукояти меча. Он уже оправился от испуга и потрясения и вспомнил о своих обязанностях.

– У Кенкари здесь нет власти, – резко сказал он, хотя и с надлежащим, по его мнению, почтением к столь могучим магам. – Вы обещали не вмешиваться. Вы должны соблюдать договор. Именем императора прошу вас удалиться.

– Договор, заключенный с его императорским величеством, нарушен, и не нами. Мы уйдем, когда получим то, за чем пришли, – спокойно сказал Блюститель Душ. – Дай нам дорогу.

Незримый выхватил меч, открыл было рот, чтобы позвать на подмогу, но Блюститель поднял руку, и Незримый застыл молча и неподвижно.

– Твоя плоть лишь оболочка, – сказал Кенкари. – И когда-нибудь ты ее покинешь. Ныне говорю я с твоей душой, что живет вечно и должна будет ответить перед предками за то, что свершила в жизни. Если ты не окончательно предался ненависти и черным стремлениям, помоги нам.

Незримого затрясло в муке какой-то внутренней борьбы. Он выронил меч и потянулся за связкой ключей. Безмолвно протянул ее Блюстителю Душ.

– В какой камере человеческая чародейка? Живые глаза Незримого показали на темный и с виду заброшенный коридор.

– Не ходите туда, – сказал он глухим, как эхо в пещере, голосом. – Туда придут они. Они приведут еще одного заключенного.

– Кто – они?

– Не знаю, Блюститель. Они пришли к нам недавно, – они говорят, что они эльфы, как и мы. Но это не так. Мы все это знаем, но не смеем ничего сказать. Чем бы они ни были, они ужасны.

– В какой она камере? Незримый задрожал, захныкал.

– Я… я… не могу…

– Слишком сильный страх. Я не могу говорить с его душой, – пробормотал Блюститель. – Все равно. Мы ее найдем. Что бы ни случилось, твое тело не будет ничего видеть и слышать, покуда мы не уйдем отсюда.

Блюститель Душ опустил руку. Незримый поморгал, словно только что очнулся от короткого сна, сел за стол, достал журнал ночного дежурства и с пристальным интересом стал его изучать.

Взяв ключи, Блюститель с суровым и жестким лицом пошел по темному коридору. Его спутники последовали за ним. Они шли неверным шагом, сердца их быстро колотились. Они дрожали от ледяного страха, пробиравшего их до костей.

В тюремном отсеке было зловеще тихо. Но внезапно эльфы услышали шаги и звук, как будто по полу волочили что-то тяжелое.

Из стены в противоположном конце появились четыре фигуры, словно порожденные тьмой. Они волокли пятого – вялое, безжизненное тело.

Все четверо выглядели как эльфийские солдаты. Но Кенкари могли проникать дальше, чем видел смертный взор. Хранители смотрели не на внешний вид – они искали души. Но здесь они не нашли ни единой души. И хотя они не видели змеев в их истинном обличье, Кенкари поняли, что то, что они видят, – Зло. Зло огромное, безымянное, древнее, как время, страшное, как конец света.

Змельфы почуяли лучезарное присутствие Кенкари и забыли о своем пленнике. Казалось, змельфов это забавляет.

– Чего ты хочешь, старый сучок? – спросил один. – Пришел посмотреть, как мы его прикончим?

– Может, ты пришел за его душой? – спросил другой.

– Не трать времени попусту, – рассмеялся третий. – Он вроде нас, у него нет души.

Кенкари не могли ответить. Ужас лишил их голоса. Они долго жили на свете, дольше, чем почти все эльфы, но они никогда не сталкивались с таким злом.

Или все же сталкивались?

Блюститель Душ огляделся, осмотрел тюрьму. Вздохнув, он заглянул в собственное сердце. И больше не нашел там страха. Только стыд.

– Отпустите патрина, – сказал он. – И уходите.

– Но ты же знаешь, что он собой представляет. – Змельфы были удивлены. – Может, ты не понимаешь, насколько он могуществен? Только мы можем справиться с такой магией. Лучше бы ты сам ушел – пока можешь.

Блюститель Душ стиснул хрупкие руки и шагнул вперед.

– Отпустите его, – спокойно повторил он. – И уходите.

Четыре змельфа бросили Эпло на пол, но не ушли.

Сбросив эльфийское обличье, они превратились в бесформенные тени. Остались только полыхавшие красным огнем глаза. Они стали надвигаться на Кенкари.

– Вы долго служили нам, – тысячью змеиных голосов прошипела тьма. – Вы славно нам служили. Это дело вас не касается. Эта женщина – человек, ваш злейший враг. Патрин же замышляет поработить вас и весь ваш народ. Уходите. Уходите прочь и живите себе спокойно.

– Ныне я вижу и слышу вас впервые, – сказал Блюститель Душ. Голос его дрожал. – Стыд мой велик. Да, я служил вам – из страха, непонимания и ненависти. Теперь же, узрев вас такими, как вы есть, узрев себя, я отрекаюсь от вас. Более я не слуга вам.

Черный бархат его одежд замерцал и вспыхнул ярким многоцветьем. Блюститель воздел руки, и шелк заструился вокруг его тела. Он шагнул вперед, воззвал к магии мертвых и призвал на помощь Кренку-Анрис.

Тьма сгустилась вокруг него – огромная, угрожающая.

Кенкари стоял непоколебимо, бесстрашно глядя ей в лицо.

Тьма зашипела, скорчилась и медленно уползла.

Книжница и Привратник смотрели на все это с раскрытыми ртами.

– Ты прогнал это!

– Потому, что я перестал бояться, – ответил Блюститель. Он посмотрел на бесчувственное, безжизненное с виду тело патрина. – Но, думаю, слишком поздно.

Глава 36. ИМПЕРАНОН. Аристагон, Срединное Царство

Хуго Десница проснулся на рассвете от ощущения, что кто-то стоит рядом. Он вскочил и увидел графа Третара.

– Замечательно, – сказал тот. – То, что рассказывают о тебе, не преувеличено. Ты настоящий профессионал, холодный и бесчувственный убийца. Мало могу себе представить людей, которые могут спокойно спать ночью, намереваясь убить короля! Хуго сел, потянулся.

– Таких больше, чем вы думаете. А как вам спалось?

Третар усмехнулся.

– Довольно плохо. Но я уверен, что завтра буду спать гораздо лучше. Дракона мы достали. У Санг-дракса есть среди людей друг, который очень полезен в подобных случаях…

– Уж не Эрнст ли Твист его зовут?

– Да, действительно так, – ответил граф.

Хуго кивнул. Он до сих пор не понимал, что происходит, но то, что и Твист участвует в этом деле, не удивило его.

– Дракон сидит на привязи за стенами Имперанона. Эту тварь нельзя допустить внутрь. Император неделю будет отходить от нервного потрясения. Я сам отведу туда вас с мальчиком. Его высочество сгорает от нетерпения.

Третар посмотрел на Бэйна, который уже был одет и нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Пес лежал рядом с мальчиком. Хуго посмотрел на пса и удивился, что такое с ним случилось. Пес опустил уши, и вид у него был отчаянно несчастный. Но тут он поднял голову и с надеждой посмотрел на дверь, словно ждал, что его позовут.

Затем, ничего не услышав, он вздохнул и снова лег.

Пес явно ждал хозяина.

«Долго же ему придется ждать», – подумал Хуго.

– Вот твоя одежда, – сказал Третар. – Мы сняли ее с одного из рабов.

– А оружие? – спросил Хуго. Он окинул взглядом кожаные брюки, башмаки на мягкой подошве, заплатанную рубаху и поношенный плащ. Удовлетворенно кивнул и начал одеваться.

Третар с презрением смотрел на него, сморщив нос от запаха.

– Оружие ждет тебя там же, где и дракон.

Хуго постарался скрыть свое разочарование за небрежностью и беспечностью. Это была всего лишь мимолетная надежда, полуобдуманный замысел, возникший до того, как он, устав, сдался. Он почти не надеялся на то, что эльфы дадут ему оружие. Но если бы так случилось…

Но так не случилось.

Хуго пожал плечами, отгоняя надежду. «Остается только один путь, – сказал он себе. – Будь рад, что у тебя хоть это есть».

Он взял со стола у койки, где он спал, трубку. Хуго добился, чтобы эльфы принесли ему немного стрего, и прежде, чем лечь спать, с наслаждением выкурил трубочку. Он засунул трубку за пояс, показывая этим, что готов.

– Что-нибудь поесть? – предложил Третар, показывая на медовые печенья и фрукты. Хуго посмотрел и покачал головой.

– То, что вы, эльфы, едите, едой не назовешь.

Честно говоря, его желудок свело так, что Хуго не думал, что сможет что-нибудь проглотить без того, чтобы его не вырвало.

– Ну. так мы едем? – раздраженно спросил Бэйн. Он потянул собаку. Пес неохотно встал с несчастным видом. – Смотри веселей, – приказал мальчик, игриво чмокнув пса в нос.

– Как чувствует себя твоя мать? – спросил Хуго.

– Прекрасно, – ответил мальчик, глядя на Хуго со сладенькой улыбочкой. Он поиграл с перышком, висевшим у него на шее, и показал его Хуго. – Она спит.

– Ты точно с таким же выражением лица сказал бы мне о том, что она мертва, – ответил Хуго. – Но я ведь узнаю, если с ней что-нибудь случится. Я узнаю об этом, маленький ублюдок.

Улыбка Бэйна застыла. Только уголки губ дрожали. Затем он поиграл своими локонами.

– Не надо называть меня так, – лукаво сказал он. – Ты оскорбляешь мою мать.

– Нет, – ответил Хуго. – Ты не ее ребенок. Ты тварь своего отца. – Он прошел мимо Бэйна и вышел из дверей.

По приказу графа три тяжело вооруженных эльфийских стражника окружили Хуго Десницу и повели его по коридору. За ними рука об руку последовали Бэйн и Третар.

– Вы должны проследить, ваше высочество, чтобы он был публично обвинен в этих убийствах и казнен, – вполголоса говорил Третар. – Люди не должны подозревать, что мы как-то с этим связаны.

– Не заподозрят, господин мой, – ответил Бэйн. На его бледном лице двумя пятнами полыхали щеки. – Как только мне станет не нужен этот убийца, я прикажу его казнить. И на сей раз я позабочусь, чтобы он и остался мертвым. Он ведь не сможет ожить, если его тело будет разрублено на куски, как вы думаете?

Третар понятия не имел, о чем говорит Бэйн, но он и не думал, что это имеет значение. Посмотрев на принца, который поднял на графа прозрачный взгляд, на его тронутые розовым золотые кудри, Третар почти пожалел тех несчастных, которые вскоре будут подданными Бэйна.

Личный драккор графа Третара должен был доставить Хуго и Бэйна в горы, где на привязи сидел дракон.

В Имперской гавани спешно готовился к отправке другой драккор – большой, из тех, что через Мальстрим летают на Древлин.

На борт загоняли спотыкавшихся о свои цепи людей-рабов. По кораблю сновали эльфийские мореходы, проверяя леера, поднимая и опуская паруса. На борт взбежал капитан, запахивая хлопающие полы своего наспех надетого форменного одеяния. За ним спешил корабельный чародей, протирая заспанные глаза.

Маленький личный драккор Третара расправил крылья и приготовился ко взлету. Хуго наблюдал за суетой на борту большого драккора, пока ему не надоело, и он было отвернулся, когда его внимание вдруг привлекла знакомая фигура.

Даже две знакомые фигуры! В первой он узнал Санг-дракса. Вторая, шедшая рядом с эльфом, была – вне всякого сомнения – гномихой.

– Джарре, – сказал Хуго, по некотором размышлении припомнив имя. – Подружка Лимбека. Какого она тут делает? Каким боком она тут замешана?

Его удивление было недолгим и скоро прошло, поскольку гномиха не слишком интересовала Хуго. Он тем не менее напряженно смотрел на Санг-дракса, желая, чтобы судьба дала ему время на то, чтобы свести счеты с этим эльфийским предателем. Но вряд ли это было возможно.

Корабль графа поднялся в воздух и направился к пикам гор. Всю недолгую дорогу эльфийский солдат держал клинок у горла Хуго, чтобы этот человек от отчаяния не попытался бы захватить корабль.

Эльфам не стоило волноваться. Любая попытка бегства была бы тщетной, угрожала бы жизни Иридаль и все равно не привела бы ни к чему. Теперь Хуго это понимал. Ему следовало бы осознать это еще прошлой ночью, когда он вынашивал свои безрассудно смелые, отчаянные замыслы.

Был только один путь предупредить Стефана об опасности – отдать Бэйна в руки короля живым и держать его живым, чтобы эльфы не сделали ничего с Иридаль. Последнее было рискованным, но Хуго придется пойти на риск.

Но важнее всего было то, что это откроет ей глаза на истинное положение дел.

Хуго выработал в уме свой план. Он был уверен, что план сработает. Хуго расслабился и впервые за долгое время успокоился.

Он ждал ночи.

Ждал того, что станет для него бесконечной ночью.

Глава 37. ЗАСТЕНКИ НЕЗРИМЫХ. Срединное Царство

Эпло замкнул круг своего бытия, собрал остаток сил и исцелил себя. Хотя это, наверное, в последний раз. Он больше не мог сражаться, он больше не хотел сражаться. Он был ранен, он устал. Сражаться напрасно. Не все ли равно, что он будет делать, – в конце концов они так или иначе одолеют его. Он лежал во тьме и ждал, когда они придут.

Они не пришли. А затем тьма сменилась светом. Эпло открыл глаза и вспомнил, что у него нет глаз. Он закрыл руками кровоточащие глазницы, увидел свои руки и осознал, что у него есть глаза и что он видит. Он сел и внимательно осмотрел свое тело. Он был здоров, невредим, разве только в основании черепа пульсировала боль да от слишком резкого движения пошла кругом голова.

– Вы в порядке? – раздался голос.

Эпло напрягся и быстро заморгал, чтобы взгляд стал яснее.

– Не бойтесь. Это не мы причинили вам зло. Они ушли.

Эпло стоило только посмотреть на руки, чтобы понять, что голос говорит правду. Руны не светились. Непосредственной опасности не было. Он снова лег и закрыл глаза.

Иридаль блуждала в страшном мире, в искаженном мире, где каждый предмет был чуть дальше, чем она могла дотянуться, где люди говорили на языке, слова которого она понимала, но в них не было смысла. Она видела события, но не могла влиять на них, не могла управлять ими. Ощущения были ужасающими, как во сне наяву.

Затем все поглотила тьма – и это, и осознание того, что она в плену и что у нее забрали ребенка. Она пыталась освободиться с помощью магии, но тьма поглотила слова заклятья. Она не могла прочесть их и не могла вспомнить их.

Затем тьма начала таять. Кто-то сильный взял ее за руки и повел к постоянному, к яви. Она слышала голоса – и понимала слова. Она нерешительно протянула руку, чтобы коснуться того, кто склонился над ней, и ее рука сомкнулась на тонкой, хрупкой на ощупь руке. Иридаль облегченно вздохнула и дала волю слезам.

– Успокойтесь, госпожа, – сказал Кенкари. – Все хорошо. Отдыхайте. Расслабьтесь. Пусть противоядие подействует.

Иридаль сделала, как ей было сказано. Она была слишком слаба и сбита с толку, чтобы ее в тот момент хватило на что-либо еще, хотя ее первой и главной мыслью было спасти Бэйна. Его похитили у нее. Но с помощью Кенкари она его вернет.

Сквозь жгучий туман, затмевавший ее сознание, она услышала рядом голоса, – один голос был знаком ей. Ужасающе знаком. Иридаль наклонилась вперед, чтобы получше слышать, раздраженно отстранив удерживавшую ее руку Кенкари.

– Кто вы? – спрашивал голос.

– Я Блюститель Душ, Кенкари. Это мой помощник, Хранитель Врат. Хотя, боюсь, эти титулы не имеют для вас значения.

– Что случилось со зм… я хотел сказать, ну… с эльфом, который взял меня в плен?

– Он уехал. Что они сделали с вами? Мы думали, что вы мертвы. Сможете ли вы в таком состоянии двигаться?

Иридаль глотнула воздуха. Эпло! Тот самый патрин! Человек, который похитил ее сына в тот, в первый раз!

– Помогите мне уйти! – сказала она Кенкари. – Я должна… он не должен найти меня… – Иридаль попыталась встать, но ноги не держали ее, и она упала.

Кенкари был растерян и встревожен.

– Нет, госпожа, вы еще не полностью оправились…

– То, что они сделали со мной, не имеет значения, – хрипло ответил Эпло. – Что вы сделали с ними? Как вы сумели противостоять им?

– Мы воспротивились им, – сурово ответил Блюститель Душ. – Мы встретили их без страха. Нашим оружием были отвага, честь и решимость защитить то, что мы считаем правильным. Возможно, мы поздно догадались об этом, – со вздохом добавил он, – но это оружие не подвело нас в решительный час.

Иридаль оттолкнула Кенкари. Теперь она могла стоять. Пусть она была слаба, но на ногах держалась. Каким бы там зельем ни отравили ее эльфы, действие его быстро улетучивалось, его выжигал из ее крови страх того, что Эпло снова нашел ее… Что он найдет Бэйна. Иридаль добралась до двери камеры и выглянула наружу. Почти сразу же она отпрянула прочь и спряталась в тени.

Эпло стоял, прислонившись к стене, менее чем в четырех шагах от нее. Его лицо было бледным и изможденным, как будто ему пришлось перенести какие-то жестокие страдания. Но Иридаль помнила о его магической мощи и знала, что он гораздо сильнее ее. Она не могла позволить ему обнаружить ее.

– Благодарю вас… за что бы там ни было, – ворчливо говорил он. – Сколько я пролежал без сознания?

– Сейчас утро, – ответил Привратник. Патрин выругался.

– Вы тут, случаем, не видели эльфа и гномиху? Этот эльф военный, капитан. А с ним гном, женщина.

– Мы знаем, о ком вы говорите, но мы их не видели. Вишам графа Третара рассказал нам. Они сели на драккор, идущий к Древлину. Отбыли на рассвете.

Эпло снова выругался. Пробормотав что-то в извинение, он стал расхаживать между меншами. Он был жив, он охотился за каким-то эльфийским капитаном и гномихой. Он ни слова не сказал о Бэйне. Иридаль за-. таила дыхание, чуть не потеряв сознание от облегчения. «Уходи же! – безмолвно торопила она его. – Дайте же ему уйти», – торопила она эльфов. Но, к ее ужасу, один из эльфов положил хрупкую руку на плечо Эпло. Остальные Кенкари загородили ему дорогу.

– Как же вы пойдете за ним? – спросил Блюститель Душ.

– Это моя забота, – нетерпеливо ответил патрин. – Может, вам, эльфам, и все равно, но они собираются убить эту гномиху, и если я…

– Вы упрекаете нас, – сказал Блюститель, закрывая глаза и опуская голову. – Мы принимаем ваш упрек. Мы знаем, какую ошибку мы совершили, и теперь стремимся только исправить дело, если это возможно. Но успокойтесь. У вас есть время залечить свои раны, – я думаю, вы способны это сделать. Отдохните. Мы должны освободить мистериарха.

– Мистериарха? – Эпло хотел было растолкать их, но остановился. – Какого еще мистериарха?

Иридаль начала было взывать к магии, она хотела обрушить на него камни. Но она не могла повредить Кенкари после всего, что они для нее сделали. Но ведь они собирались выдать ее Эпло, а этого она не могла допустить…

– Нет, госпожа, – ласково и печально сказала Книжница, положив на ее руку ладонь. – Мы не можем вас отпустить. Подождите.

– Госпожа Иридаль, – сказал Блюститель Душ, глядя прямо на нее.

– Мать Бэйна? Она здесь? – Эпло последовал за взглядом Кенкари.

– Книжница, – позвал Блюститель. – Госпожа Иридаль достаточно оправилась для путешествия?

Иридаль бросила на Кенкари бешеный взгляд и вырвала у нее свою руку.

– Это что? Ловушка? Вы, Кенкари, сказачи, что поможете мне освободить моего сына! А теперь я вижу вас вместе с этим человеком… с патрином, с тем, кто увез Бэйна! Я не позволю…

– Позволите. – Эпло подошел и встал прямо перед ней. – Вы правы, это ловушка, и вы в нее попали. И подстроил ее ваш сын.

– Я не верю вам! – Иридаль стиснула перышко-амулет.

Стоявшие рядом Кенкари обменялись красноречивыми взглядами, но ничего не сказали и ничего не сделали.

– Амулет, конечно же, – угрюмо сказал Эпло. – Такой же, как тот, который он носил для того, чтобы общаться с Синистрадом. Вот так Бэйн узнал о вашем приходе. Это вы ему сказали. Вы рассказали ему, что с вами Хуго Десница. Бэйн подготовил все для того, чтобы вас схватили. Устроил эту ловушку. Как раз сейчас он и наемный убийца направляются к королю Стефану и его королеве, чтобы убить их. Хуго втянут в этот заговор, поскольку считает, что вас убьют, если он не согласится.

Иридаль крепко вцепилась в амулет.

– Бэйн, дитя мое, – позвала она. Она докажет, что Эпло лжет. – Ты слышишь меня? Ты в безопасности? Тебе не причинили вреда?

– Мама? Нет, я в порядке, мама. Честное слово.

– С тобой обращаются как с пленником? Я освобожу тебя. Как мне тебя найти?

– Я не пленник. Не беспокойся за меня, мама. Я с Хуго Десницей. Мы летим на драконе. И собака с нами! Хотя я очень опасаюсь, что пес спрыгнет. Мне кажется, он не любит драконов. Но я их люблю. Когда-нибудь я заведу себе одного. – Бэйн на миг замолчал, затем детский голос зазвучал снова, правда, интонация его изменилась:

– Что ты имела в виду, когда говорила, что найдешь меня, мама? Где ты, мама?

Эпло не сводил с нее глаз. Вряд ли он слышал то, что говорил Бэйн, – слова ее сына магическим образом доходили до нее через амулет. Но патрин знал, что говорит Бэйн.

– Не говорите ему, что вы едете! – тихо сказал он ей.

«Если Эпло прав, тогда во всем виновата я, – осознала Иридаль. – Опять я». Она закрыла глаза, отстраняясь от Эпло, от сочувственных лиц Кенкари… Но она прислушалась к совету Эпло, хотя и ненавидела себя за это.

– Я… я в тюрьме, Бэйн. Эльфы заточили меня здесь, и… они… опоили меня…

– Не беспокойся, мама. – Бэйн снова говорил весело. – Они не причинят тебе зла. Никто не причинит тебе зла. Мы вскоре снова будем вместе. Ничего, если я оставлю собаку себе, мама?

Иридаль убрала руку с перышка и погладила его пальцами. Затем посмотрела вокруг, осознала то, что видит, и поняла, что находится в тюремной камере. Руки ее задрожали, в глазах ее заблестели слезы, вымывая из них вызов. Она медленно выпустила перышко из пальцев.

– Чего вы от меня хотите? – тихо сказала Иридаль, глядя не на Эпло, а на дверь своей камеры.

– Идите за ними. Остановите Хуго. Если он узнает, что вы свободны, он не станет убивать короля.

– Я отыщу Хуго и моего сына, – сказала она дрожащим голосом. – Но лишь для того, чтобы доказать, что вы не правы! Бэйна обманули. Злые люди вроде вас…

– Мне плевать, госпожа, почему вы поедете, – раздраженно перебил ее Эпло. – Просто поезжайте. Может быть, эти эльфы, – он посмотрел на Кенкари, – смогут вам помочь.

Иридаль полыхнула на него яростным, полным ненависти взглядом. Повернулась к Кенкари и так же сурово посмотрела на них.

– Вы поможете мне. Конечно, поможете. Вам нужна душа Хуго. Если я спасу его, он вернется к вам!

– Он сам решит, – сказал Блюститель Душ. – Да, мы можем вам помочь. Мы можем помочь вам обоим. Эпло покачал головой.

– Мне не нужна помощь… – Он осекся.

– …меншей? – с улыбкой спросил Блюститель. – Но вам нужно как-то добраться до драккора, на котором мчится к своей смерти гномиха. Может ли вам помочь в этом ваша магия?

– А ваша? – мрачно отрезал Эпло.

– Думаю, да. Но сначала мы должны вернуться в Храм. Привратник, ты пойдешь первым.

Эпло помедлил.

– А стража?

– Они нам не помешают. Видите ли, мы взяли в плен их души. Идемте с нами. Выслушайте наш план. Вы хотя бы успеете окончательно выздороветь. И после этого, если вы пожелаете сделать по-своему, вы будете достаточно сильны, чтобы встретиться лицом к лицу со своими врагами.

– Ладно, ладно! – отмахнулся Эпло. – Иду. Хватит тратить время.

Они вошли в темный туннель, который освещало только радужное сияние одежд Кенкари. Иридаль почти не смотрела по сторонам, позволив вести себя куда угодно. Ей не хотелось верить Эпло, она не могла поверить ему. Могли ведь быть и другие объяснения.

Просто обязаны быть.

Эпло по-прежнему не сводил глаз с Иридаль. Она ни словечком не перемолвилась с ним с тех пор, как они пришли в Храм. Она не смотрела на него и ничем не выказывала того, что замечает его присутствие. Она была холодной, погруженной в себя. Отвечала Кенкари, когда они ее спрашивали, вежливо, но односложно, говоря как можно меньше.

Осознала ли она правду? Хватило ли у Бэйна самодовольства рассказать ей все или ее сын продолжал ее обманывать? Или Иридаль сама себя продолжает обманывать? Эпло смотрел на нее, но не мог найти ответа.

Понятно было, что она ненавидит его. Ненавидит за то, что он похитил ее сына, за то, что он заставил ее сомневаться в собственном ребенке.

«Она еще сильнее возненавидит меня, если я окажусь прав, – подумал Эпло. – Не то чтобы я обвинял ее. Кто знает, каким бы стал Бэйн, если бы я оставил сына при ней? Кто знает, каким бы он стал без влияния своего так называемого дедушки? Но ведь тогда он никогда не раскрыл бы секрет Кикси-винси, не отыскал бы робота. Как же забавно все складывается.

К тому же это могло вообще не иметь значения.

Бэйн ведь все равно останется сыном Синистрада. И сыном Иридаль. Да, вы приложили руку к его воспитанию, госпожа, пусть даже только тем, что не стали участвовать в нем. Вы ведь могли остановить вашего супруга. Вы могли забрать ребенка. Теперь вы это понимаете, не так ли? Но, может быть, вы ничего и не могли бы сделать. Может быть, вы были чересчур испуганы.

Испуганы, как и я. Я боюсь вернуться в Лабиринт, чтобы прийти на помощь собственному ребенку…

Мне кажется, что мы не так уж и отличаемся друг от друга, госпожа Иридаль, – сказал он в душе. – Продолжайте ненавидеть меня, если вам от этого будет легче. Ненавидеть меня куда проще, чем ненавидеть самое себя».

– Что это за место? – спросил он вслух. – Где мы?

– Мы в Храме Альбедо, – ответил Хранитель.

Они вышли из туннеля и попали в помещение, показавшееся им библиотекой. Эпло с любопытством посмотрел на несколько томов, надписанных, как он заметил, сартанскими рунами. Это заставило его подумать об Альфреде и припомнить еще один вопрос, который он хотел бы задать госпоже Иридаль. Но это может подождать до тех пор, пока они не останутся один на один. До тех пор, пока она не заговорит с ним, – если она захочет заговорить с ним.

– Храм Альбедо, – задумчиво повторил Эпло, пытаясь вспомнить, где он раньше слышал это название. Вспомнил. Захват эльфийского корабля на Древлине, умирающий капитан, колдун, державший шкатулочку у губ капитана… Уловление душ. Теперь он стал понимать больше из того, что говорили Кенкари. Или, может быть, это было из-за того, что головная боль утихла…

– Здесь вы держите души своих усопших, – сказал Эпло. – Вы думаете, что это усиливает вашу магию.

– Да, мы в это верим.

Они миновали нижнюю часть Храма и вышли к хрустальной стене, выходившей на залитый солнцем двор. Все казалось мирным, безмятежным, спокойным. Мимо них мягкой походкой проходили другие Кенкари, отдавая Хранителям изящные поклоны.

– Кстати, о душах, – сказал Блюститель Душ. – Где ваша душа?

– Где мое что? – Эпло подумал, что неверно расслышал.

– Ваша душа. Мы знаем, что она у вас есть, – добавил Блюститель, не так растолковывая недоверчивый и негодующий взгляд Эпло. – Но она не при вас.

– Да? Ну, тогда вы знаете больше, чем я, – пробормотал Эпло. Он потер гудящую голову. Все это не имело смысла. Эти странные менши – и, несомненно, это были самые странные менши из тех, с кем ему приходилось встречаться, – были правы. Он окончательно решил, что сначала исцелит себя, затем как-нибудь угонит драккор…

– Здесь вы сможете отдохнуть.

Кенкари вошли в тихую комнату, которая была похожа на маленькую молельню. Окно комнаты выходило в прекрасный пышный сад. Эпло без интереса посмотрел на него. Ему не терпелось покончить с исцелением и уйти.

Кенкари вежливым и изящным жестом показал на кресла.

– Вам принести что-нибудь? Еды? Питья?

– Да. Драккор, – пробормотал Эпло.

Иридаль рухнула в кресло, закрыла глаза и покачала головой.

– Теперь мы должны оставить вас. Нам надо подготовиться, – сказал Кенкари. – Мы вернемся. Если вам что-нибудь понадобится, позвоните в колокольчик без язычка.

«Как мне спасти Джарре? Ведь должен же быть способ… Угонять корабль слишком долго. Когда я доберусь до нее, она будет уже мертва…» Эпло мерил шагами маленькую комнату. Поглощенный своими мыслями, он совсем забыл об Иридаль и вздрогнул, когда она заговорила. Он испугался еще больше, когда понял, что она отвечает на его мысли.

– Насколько я помню, вы обладаете замечательными магическими способностями, – сказала Иридаль. – С помощью магии вы унесли моего сына из разрушенного замка. Думаю, и в этом случае вы можете сделать что-нибудь подобное. Почему бы вам не положиться на свои собственные силы и не перенестись с помощью вашей магии туда, куда вам угодно?

– Я мог бы это сделать, – ответил Эпло, поворачиваясь к ней, – если бы я знал точное положение нужного мне места, если бы это было где-нибудь в знакомом мне месте, где я бывал раньше. Это трудно объяснить, но я бы мог вызвать вероятность того, что я там, а не здесь. Я мог бы отправиться на Древлин, поскольку я там бывал. Я мог бы перенести нас обоих в Имперанон. Но я не могу перенестись на незнакомый драккор, который находится где-то между Аристагоном и Древлином. И я не могу перенести вас к вашему сыну, если вы на это надеетесь, госпожа.

Иридаль холодно посмотрела на него.

– Тогда, видимо, нам придется положиться на этих эльфов. У вас открыласьрана на голове. Она снова кровоточит. Если вы, патрины, действительно умеете исцелять себя, то лучше бы вы это сделали.

Эпло пришлось признать, что она права. Он измучился, а ничего так и не сделал. Сев в кресло, Эпло положил руки на израненную часть головы и установил круг своего бытия, чтобы тепло его магии заполнило трещину в кости, изгнало память о терзающих плоть когтях, о рвущих тело клювах…

Он погружался в целительный сон, когда его пробудил чей-то голос.

Иридаль стояла, глядя на патрина в священном ужасе. Растерявшись, Эпло не мог понять, что ее встревожило. Затем, посмотрев на свою кожу, он увидел только-только начавшее угасать голубое сияние рун. Он совсем забыл. Менши этого мира не были привычны к такому.

– Так вы все-таки бог! – потрясенно прошептала Иридаль.

– Обычно я так и думал, – сухо ответил Эпло, поглаживая голову. На ощупь она казалась целой, без повреждений. – Но теперь уже не думаю. Во вселенной существуют силы больше моей и больше силы моего народа.

– Не понимаю… – прошептала Иридаль.

– В этом-то все и дело, – пожал плечами Эпло. Она задумчиво смотрела на него.

– Вы изменились. Когда вы появились впервые, в вас была уверенность, вы держали все в своих руках.

– Я так думал. С тех пор я много что узнал.

– Теперь вы больше похожи на нас, «меншей», – Альфред, кажется, говорил, что вы нас так называете. Вы кажетесь… – Она замялась.

– Испуганным? – мрачно спросил Эпло.

– Да, – сказала она. – Испуганным.

Маленькая дверца открылась. С поклоном вошел Кенкари.

– Все готово. Вы можете войти в Дом Птиц. – Он показал рукой на сад. Эпло готов было уже раздраженно заявить, что у него нет времени распивать на лужайке чаи с пирожными, но тут он мельком глянул на Иридаль. Она с каким-то ужасом посмотрела на пышную листву и попятилась прочь.

– Мы должны войти туда, внутрь? – спросила она.

– Да, – ответил Кенкари. – Они понимают. Они хотят помочь. Они рады вам.

– Кто? – спросил у Кенкари Эпло. – Кто понимает? Кто собирается нам помочь?

– Мертвые, – ответил Блюститель Душ.

Эпло вспомнил второй из миров, которые ему довелось посетить, – Приан. Его роскошные деревья вполне могли быть вырыты и пересажены под этот хрустальный купол. Затем он увидел, что растительность тут была посажена так, чтобы сад казался диким. На самом деле он был тщательно ухожен и с любовью выпестован.

Он был изумлен величиной купола. Сквозь окно молельни Дом Птиц не казался таким большим. В самой широкой его части мог бы уместиться драккор – нет, целых два драккора могли бы пролететь здесь бок о бок. Но что удивило Эпло еще больше, когда он сумел об этом поразмыслить, так это зелень. Деревья, папоротники, растения там были такие, какие не росли в засушливом Срединном Царстве.

– Почему, – оглядываясь по сторонам, спросила Иридаль, – почему эти деревья такие же, как в Верхнем Царстве? Или, вернее, какие были в Верхнем Царстве. – Она коснулась мягкого, похожего на перо папоротника. – Теперь там ничего такого не растет. Все давным-давно погибло.

– Не все. Эти – из Верхнего Царства, – сказал Блюститель Душ. – Наш народ привез их в это Царство очень-очень давно, когда мы покинули Верхнее Царство. Некоторые из деревьев настолько стары, что рядом с ними я чувствую себя юнцом. А папоротники…

– Да пошли они, эти папоротники! Хватит об этом, что бы оно ни было, – нетерпеливо сказал Эпло. Он начинал чувствовать себя неуютно. В первый момент Дом Птиц показался ему мирным и спокойным приютом. Теперь он ощущал гнев, беспокойство и страх. Горячий ветер касался его щек, развевал его одежды. Кожу саднило, по ней ползли мурашки, как будто его слегка задевали горячие крылья.

Это были души мертвых, заключенные здесь, как птицы в клетке.

«Ладно, я насмотрелся странных вещей, – напомнил себе Эпло. – Я видел и ходячих мертвецов. Надо дать этим меншам случай доказать свою полезность, а затем взять дело в свои руки».

Кенкари подняли глаза к небу и начали молиться.

– Кренка-Анрис, взываем к тебе, – сказал Блюститель Душ. – Святая Жрица, первой познавшая чудо сей магии, услышь наши молитвы и подай нам совет. Так взываем мы:

Кренка-Анрис, Святая Жрица, Трех сыновей!

Возлюбленных Ты послала на битву.

Три ладанки, Три шкатулки волшебные Повесила им на шею.

Дракон Кришах огнедышащий, Ядом пышущий, Убил сыновей Твоих Возлюбленных.

Отлетели их души.

Открылись шкатулки, И души уловлены были.

И воззвали они к Тебе голосами немыми.

Кренка-Анрис, Святая Жрица, Подай же совет нам В час испытанья.

Злобная сила, Нечистая, черная, В мир наш проникла По нашему зову.

Мы ее призвали, Ее породили Страхом и ненавистью Своими.

Ныне же кара На нас обрушилась.

Ныне зло Низвергнуть должны мы.

Слабы мы.

Подай же нам помощь, Кренка-Анрис, Святая Жрица, К Тебе взываем!

Горячие ветры задули сильнее, яростнее, перерастая в бурю. Деревья раскачивались и стонали, словно пели погребальную песнь, листья возбужденно шелестели. Эпло показалось, что он слышит голоса, тысячи безмолвных голосов, присоединяющих свои мольбы к молитве Кенкари. Голоса поднимались ввысь, к куполу Дома Птиц, выше деревьев, выше зелени. Иридаль, ловя воздух ртом, стиснула руки. Она подняла голову, устремив взгляд на купол Дома Птиц.

– Смотрите! – выдохнула она.

Странные облака, порожденные какофонией шепота, начали обретать форму, срастаться. Они стали принимать форму и обличье дракона.

Ничего себе магия! Эпло был несколько ошарашен, хотя и подумывал раздраженно, как менши представляют себе, чтобы облако в виде дракона кому-нибудь помогло. Он опять готов был задать вопрос, вмешаться, когда руны на его коже предупреждающе засветились.

– Дракон Кришах, – сказал Блюститель Душ.

– Пришел спасти нас, – сказала Книжница.

– Благословенна Кренка-Анрис, – сказал Привратник.

– Но он же не настоящий! – запротестовал Эпло, прежде всего стараясь убедить в этом самого себя. Руны на коже патрина светились голубым, готовясь защитить его.

И тут Эпло увидел, что дракон настоящий.

Бесплотный дракон, сотворенный из облаков и теней, обрел жуткую плоть. Она была бледной, полупрозрачно-белой, как давно остывшее мертвое тело. Сквозь тонкую, свободно свисавшую с костей кожу, просвечивал драконий скелет. Глазницы были пусты и темны, только временами они то ярко вспыхивали, то угасали и затем разгорались вновь, как тлеющие угли.

Призрачный дракон кружил, паря во вздохах мертвых. Затем он внезапно резко пошел вниз.

Эпло инстинктивно пригнулся и соединил руки, чтобы привести в действие рунную магию.

Блюститель Душ обернулся и посмотрел на него огромными темными глазами.

– Кришах не причинит вам зла. Его следует бояться только вашим врагам.

– И вы думаете, что я в это поверю?

– Кренка-Анрис вняла нашим мольбам и предлагает свою помощь вам в час беды.

Призрачный дракон опустился на землю рядом с ними. Он не замер, а все время шевелился – поднимал крылья, бил хвостом. Костистый череп, покрытый холодной мертвой плотью, постоянно поворачивался, и его пустые впалые глазницы видели все.

– И я должен лететь… на этом… – сказал Эпло.

– Это ловушка, вы хотите заманить меня в нее и погубить! – Губы Иридаль были пепельно-серыми и дрожали. – Вы, эльфы, – мои враги!

Кенкари кивнул.

– Да, ваше магичество. Вы правы. Но когда-то где-то кто-то должен поверить своему врагу настолько, чтобы протянуть ему руку, даже если он думает, что ее оторвут.

Блюститель Душ опустил руку в объемный рукав своих одежд и извлек оттуда маленькую, тоненькую, неопределенного вида книжицу.

– Когда вы доберетесь до Древлина, – сказал он, протягивая ее Эпло, – передайте это нашим братьям, гномам. Попросите их простить нас, если они смогут. Мы понимаем, что это будет нелегко. Нам самим непросто будет простить себя.

Эпло взял книжицу, открыл ее и нетерпеливо пролистал. Она оказалась сартанской, но написана была по-меншски. Он сделал вид, что рассматривает ее, на самом же деле он обдумывал свой следующий шаг. Он… Он уставился на книжицу, затем поднял взгляд на Кенкари.

– Вы знаете, что это такое?

– Да, – согласно кивнул Блюститель Душ. – Мне кажется, что Предавшиеся Злу искали именно это, когда проникли в нашу библиотеку. Однако они не там искали. Они считали, что она должна лежать среди сартанских рукописей, охраняемых и защищаемых сартанскими рунами. Но дело в том, что сартаны написали ее для нас. Они оставили ее нам.

– И как же долго вы об этом знали?

– Давно, – печально сказал Блюститель Душ. – К стыду нашему, давно.

– Но ведь это сможет дать гномам, людям – всем – чудовищное превосходство над вами и вашим народом!

– И это мы знаем, – сказал Блюститель. Эпло засунул книжицу за пояс.

– Это не ловушка, госпожа Иридаль. Я все объясню по дороге, если вы сами кое-что объясните мне. Например, как Хуго Десница умудрился ожить.

Иридаль перевела взгляд с эльфов на ужасающий призрак, затем на патрина, который похитил ее сына. Магическая защита Эпло начала угасать по мере того, как он справлялся с собственным страхом и отвращением. Голубое свечение рун померкло и угасло.

Со своей спокойной улыбкой он протянул Иридаль руку.

Медленно, нерешительно она приняла ее.

Глава 38. ОТКРЫТОЕ НЕБО. Срединное Царство

Семь Полей, расположенных на плавающем континенте Улиндия, были воспеты во многих легендах и песнях – в песнях в особенности, поскольку именно песней люди выиграли знаменитую Битву на Семи Полях. Одиннадцать лет назад по человеческому летоисчислению эльфийский принц Риш-ан и его соратники услышали песнь, перевернувшую их жизни, вызвав воспоминания об эпохе, когда эльфы Паксара создали огромное королевство, основой которого был мир.

Агах-ран – во времена Битвы на Семи Полях он был королем, ныне же провозгласил себя императором – объявил Риш-ана предателем, отправил своего сына в ссылку и несколько раз пытался убить его. Но эти попытки провалились. С годами Риш-ан становился все сильнее. Все больше и больше эльфов – и под влиянием песни, и разгневанные жестокостями, которые вершились именем империи Трибус, – собирались под знаменами принца.

Восстание гномов Древлина оказалось для мятежников прямо-таки «даром предков», как назвали его эльфы. В новопостроенной крепости принца Риш-ана – Кирикари возносились благодарственные молебны. Императору пришлось разделить свои войска и сражаться на два фронта. Мятежники немедленно усилили свои нападения, и теперь их владения простирались далеко за пределы провинции Кирикари.

Король Стефан и королева Анна были рады тому, что эльфы Трибуса отступают, но их несколько тревожило то, что мятежные эльфы приближаются к границам людских земель. Как говорится, эльф везде эльф, и кто знает, не запоют ли эти медоречивые мятежники по-другому?

Король Стефан начал переговоры с принцем Риш-аном и был чрезвычайно доволен тем, что услышал. Риш-ан обещал не только признавать власть людей над теми землями, которыми они уже владели, но и предложил им открыть для заселения другие континенты Срединного Царства. Риш-ан также обещал прекратить использовать на эльфийских драккорах людей-рабов. Теперь людей будут нанимать для службы на этих кораблях, перевозящих с Древлина жизненно необходимую воду. И, как часть команды, люди будут получать свою законную долю воды, причем им будет позволено продавать ее на рынках Волкарана и Улиндии.

В свою очередь, Стефан согласился покончить с нападениями на эльфийские корабли, пообещал послать войска, чародеев и драконов на помощь мятежникам. Вместе они смогут добиться падения империи Трибус.

На этой стадии переговоров было решено, что правители встретятся лично, чтобы обговорить окончательные условия и обсудить детали. Если было решено действовать против имперской армии сообща, то лучше всего было нанести удар сейчас. В обманчиво неприступных стенах крепости, называемой империей Трибус, нашлись щели. И, судя по слухам, эти щели становились все шире и многочисленней. Отступничество Кенкари станет боевым тараном, который позволит Риш-ану разнести ворота и взять Имперанон штурмом.

Для осуществления этого плана помощь людей была принцу просто необходима. Только объединившись, две расы могли сломить силу имперских армий. Риш-ан это понимал, равно как король Стефан и королева Анна. Они были готовы подписать договор. К сожалению, среди людей были могущественные группировки, которые очень не доверяли эльфам. Эти бароны прилюдно выступали против предполагаемого союза, растравляли старые раны, напоминая людям о том, как они страдали под властью эльфов.

«Эльфы подлы и вероломны, – говорили бароны. – Все это только западня. Король не продает нас эльфам. Он просто предает нас!»

Бэйн объяснил политическую ситуацию так, как слышал это от графа Третара, мрачно молчавшему и безразличному Хуго.

– Встреча между моим отцом королем и принцем Риш-аном – дело чрезвычайно важное. И очень тонкое, – сказал Бэйн. – Если что-нибудь будет не так, пусть самая мелочь, самое неважное, весь союз рухнет.

– Король тебе не отец, – сказал Хуго. Это были первые его слова почти с самого начала их полета.

– Я это знаю, – сказал Бэйн, сладко улыбаясь. – Но мне нужно привыкнуть называть его так. Так я не собьюсь и не сделаю ошибки. Это мне посоветовал граф Третар. И я буду плакать на его погребении, – но не слишком, поскольку иначе люди подумают, что у меня нет мужества. Но ведь одну-две слезы от меня ждут, как ты думаешь?

Хуго не ответил. Мальчик сидел перед ним, надежно устроившись на передней луке седла, и радостно наслаждался полетом от эльфийского Аристагона к населенным людьми землям Улиндии. Хуго не мог отделаться от воспоминания о том, что во время последнего его путешествия по этому же пути на этом самом месте сидела Иридаль, мать Бэйна, спокойно отдыхая в объятиях Хуго. Только мысль о ней удерживала Хуго от того, чтобы сдернуть Бэйна с седла и вышвырнуть его в открытое небо.

Бэйн наверняка это понимал, поскольку каждый раз, как оборачивался, крутил в руках перышко-амулет и подносил его к лицу Хуго.

– Матушка велит передать, что любит нас, – с коварством говорил он.

Одним из недостатков плана Хуго было то, что эльфы смогут выместить гнев на своей пленнице, на Иридаль. Хотя теперь Кенкари знают, что она жива, – по крайней мере, Хуго надеялся на это, – и, возможно, сумеют спасти ее.

За это ему следовало благодарить пса.

В тот миг, как они увидели дракона и почуяли его запах, пес при едином взгляде на него с диким визгом поджал хвост и бросился наутек.

Граф Третар предложил оставить собаку в покое, но Бэйн побагровел, затопал ногами и завопил, что без собаки он никуда не полетит. Третар послал своих солдат ловить пса.

Хуго воспользовался этим замешательством для того, чтобы шепнуть несколько слов на ухо всегда находящемуся при графе вишаму. Если вишам верен Кенкари больше, чем графу, то сейчас Кенкари знают, что Иридаль схвачена.

Вишам ничего не сказал, но многозначительно посмотрел на него, и Хуго подумал, что он, видимо, передаст все своим хозяевам.

Эльфам пришлось некоторое время погоняться за собакой. Надев на пса намордник, они были вынуждены вообще замотать ему голову плащом, прежде чем затащить его на спину дракона и прочно привязать к седлу среди узлов и вьюков.

Первую половину пути пес тоскливо выл, затем, утомившись, заснул, чему Хуго был искренне рад.

– Что там внизу? – возбужденно спросил Бэйн, указывая на массу земли, проплывавшую внизу, среди облаков.

– Улиндия, – ответил Хуго.

– Мы почти прилетели?

– Да, ваше высочество, – насмешливо сказал Хуго. – Мы почти прилетели.

– Хуго, – сказал Бэйн после некоторого напряженного размышления, судя по выражению его лица, – когда ты выполнишь для меня эту работу, когда я стану королем, я хочу еще раз нанять тебя.

– Я польщен, ваше высочество. Кого еще вам убить? Как насчет эльфийского императора? Тогда вы станете править миром.

Бэйн жизнерадостно пропустил сарказм мимо ушей.

– Я хочу нанять тебя для убийства Эпло. Хуго хмыкнул.

– Он, возможно, уже мертв. Эльфы наверняка его уже убили.

– Сомневаюсь. Эльфам его не убить. Эпло для них слишком умен. Но ты, думаю, сумеешь. Особенно если я расскажу тебе обо всех его тайных способностях. Ты сделаешь это, Хуго? Я хорошо тебе заплачу. – Бэйн повернулся и посмотрел ему прямо в лицо. – Ты убьешь Эпло?

Ледяная рука стиснула нутро Хуго. Всякие люди его нанимали для убийства всякого рода людей по всяческим причинам, но ни у кого в глазах он не видел такой злобы, такой жгучей, завистливой ненависти, как в прекрасных голубых очах этого ребенка.

Хуго на миг даже лишился дара речи.

– Ты должен сделать еще одну вещь, – продолжал Бэйн, глядя на задремавшего пса. – Ты должен сказать Эпло, когда он будет умирать, что это Ксар хотел его смерти. Ты запомнишь это имя? Это Ксар сказал, что Эпло должен умереть.

– Ладно, – пожал плечами Хуго. – Все, что пожелает заказчик.

– Так, значит, ты берешься? – просиял Бэйн.

– Да, берусь, – ответил Хуго. Он согласился бы на что угодно, только бы ребенок заткнулся.

Хуго заставил дракона спускаться по спирали, медленно, чтобы его заметили пикеты, – Хуго знал, что их должны выставить.

– Там еще драконы летят, – заявил Бэйн, всматриваясь в облака.

Хуго ничего не сказал.

Бэйн немного посмотрел, затем повернулся, нахмурился и с подозрением посмотрел на убийцу.

– Они летят сюда. Кто это?

– Эскорт. Гвардия его величества. Они нас остановят и допросят. Вы помните, что вы должны делать? Надвиньте капюшон на лицо. Кто-нибудь из солдат может вас узнать.

– О да, – ответил Бэйн. – Я знаю. «По крайней мере, – подумал Хуго, – нечего бояться, что мальчишка выдаст нас. Обман у него в крови».

Далеко внизу Хуго увидел берег Улиндии и равнину, известную как Семь Полей. Обычно пустое и безжизненное обширное пятно коралита кишело людьми и животными. Ровные ряды маленьких шатров делили поле: по одну сторону – эльфийская армия, по другую – людская.

В центре стояли два ярко расцвеченных шатра. Над одним развевался эльфийский штандарт принца Риш-ана с вороном, лилией и устремляющимся вверх жаворонком – в честь женщины из рода людей по имени Равенсларк Черный Жаворонок, которая открыла эльфам волшебство песни. Над другой палаткой был штандарт короля Стефана – Крылатое Око. Хуго заметил этот шатер, отметил расположение войск вокруг него и прикинул, как лучше всего к нему пробраться. О том, как выбраться, он не думал. У берега плавал на якоре эльфийский драккор. Драконы людей содержались в загоне, дальше в глубине суши, с надветренной стороны от драккоров, для построения которых использовались шкуры и чешуя мертвых драконов. Живой дракон, уловив их запах, мог настолько разъяриться, что его не удержали бы и чары, и тогда он все бы разнес.

Всадники Его Величества, личная гвардия короля, летали в пикет командами. Два огромных боевых дракона, каждый со своей командой на спине, вели наблюдение за землей. Более мелкие, быстрые драконы на двух всадников наблюдали за небом. Двое таких всадников засекли Хуго и теперь шли к нему.

Хуго выровнял спуск дракона, приказал ему зависнуть в воздухе, еле шевеля крыльями и качаясь вверх-вниз на теплых потоках воздуха, поднимающихся с земли. Пес проснулся, поднял голову и завыл.

Хотя то, что Хуго придержал своего дракона, свидетельствовало о его мирных намерениях, Королевские Всадники не стали рисковать. Двое солдат на переднем драконе подняли луки с наложенными на тетиву стрелами и нацелились в Хуго и дракона. Солдат, летевший на втором драконе, приблизился только после того, как уверился в том, что остальные гвардейцы надежно контролируют Хуго. Однако он заметил улыбку, мелькнувшую на суровом лице воина, когда тот увидел – и услышал – собаку.

Хуго сгорбился, коснулся рукой лба в знак смиренного почтения.

– Что тебе надо? – спросил солдат. – Чем ты занимаешься?

– Я простой торговец, ваше генеральство, – закричал Хуго, чтобы перекрыть собачий вой и хлопанье драконьих крыльев. Он показал на узлы у себя за спиной. – Мы с моим сыном привезли сюда чудесные вещи, которые очень пригодятся славнейшим и отважнейшим солдатам вашего генеральства.

– То есть ты хочешь продать им свою дешевую дрянь и очистить их карманы от жалованья. Хуго возмутился.

– Нет, господин генерал, сэр, заверяю вас. У меня товар высшего качества – кастрюли и сковородки для готовки, безделушки для того, чтобы прелестные глазки тех, кто плачет, когда вы уходите, засияли ярче.

– Забирай свои кастрюли и сковородки, своего сына и свою псину в придачу со своим болтливым языком и убирайся куда-нибудь в другое место, торгаш. Тут тебе не ярмарка. А я не генерал, – добавил солдат.

– Я знаю, что тут не ярмарка, – кротко ответил Хуго. – А если вы не генерал, то лишь потому, что ваше начальство недооценивает вас. Но я вижу, что внизу уже стоят палатки многих моих сотоварищей. Конечно же, король Стефан не станет лишать такого честного человека, как я, возможности прокормить своего маленького сына и еще двенадцать таких же малышей, что остались дома, если уж не говорить о двух дочках.

Королевский Всадник мог бы усомниться в существовании двенадцати сыновей и двух дочек, но он понимал, что проиграет этот спор. Он понял это еще до того, как заговорил с Хуго. Новости о мирной встрече двух армий на равнине Семи Полей, словно сладкий запах гниющих пуа, привлекали насекомых всякого рода. Шлюхи, игроки, торговцы, оружейники, продавцы воды – все слетелись урвать свой кусок. Король мог бы попытаться прогнать их прочь, что привело бы к кровопролитию и всплеску недовольства среди населения, или мог оставить их в покое и приглядывать за ними.

– Ладно, – махнул рукой солдат. – Можешь опускаться. Явишься в шатер наблюдающего с образцами своих товаров и двадцатью барлями за право на торговлю.

– Двадцать барлей! Беспредел какой-то, – проворчал Хуго.

– Что ты сказал, торговец?

– Я сказал, что весьма признателен вам за вашу доброту, господин генерал. Мой сын тоже выражает вам свое почтение. Поклонись великому генералу, сынок.

Бэйн, очаровательно зардевшись, склонил голову и закрыл лицо ручонками, как и подобает крестьянскому ребенку в присутствии прославленной знати. Солдат был польщен. Махнув рукой лучникам, он направил дракона прочь, направляясь за другим, только что появившимся всадником, по виду медником.

Хуго отпустил дракона, и тот начал спускаться.

– Удалось! – ликующе воскликнул Бэйн, отбрасывая капюшон.

– Ну, тут особых сомнений и не было, – пробормотал Хуго. – И надень капюшон. С этой минуты ты будешь его носить, пока я не велю тебе снять его. Еще не хватало, чтобы кто-нибудь узнал тебя прежде, чем мы будем готовы действовать.

Бэйн гневно посмотрел на него, голубые холодные глаза протестующе сверкнули. Но мальчик был умен, он знал, что Хуго говорит не просто так. Он угрюмо натянул капюшон своего поношенного плаща на голову и спрятал лицо. Повернувшись к Хуго спиной, Бэйн сидел прямо и жестко, подперев руками подбородок и разглядывая открывавшийся внизу вид.

«Вот сидит он тут и, наверное, придумывает для меня всяческие пытки, – сказал себе Хуго. – Ладно, ваше высочество, я доставлю себе в этой жизни последнее удовольствие, разочаровав вас».

Правда, ему выпало еще одно удовольствие – пес осип от воя и теперь мог издавать только душераздирающий хрип.

Далеко под Срединным Царством в другом направлении летел призрачный дракон. Он так стремился к своей цели, что летел слишком быстро, и седокам было неуютно. Но об удобстве полета никто и не думал, думали только о скорости. Наклонив головы от встречного ветра, пронзительно свистевшего у них за спиной, они крепко держались за дракона и друг за друга, пытаясь смотреть сквозь выступавшие от ветра, слепившие глаза слезы.

Кришахом не надо было управлять, или, возможно, он улавливал мысленные приказы своих всадников. У него не было ни седла, ни поводьев. Как только эти двое неохотно, побаиваясь, взгромоздились на него, призрачный дракон взвился в воздух и рванулся прямо сквозь хрустальные стены Дома Птиц. Стены не раздвинулись, а растаяли, превратившись в блистающую стену воды, сквозь которую они легко проникли. Оглянувшись, Эпло снова увидел за спиной хрустальный сад, словно тронутый ледяным дыханием.

Кришах пролетел над Импераноном. Эльфийские солдаты пялились на них с изумлением и ужасом, но, прежде чем кто-нибудь из них успел поднять лук, призрачный дракон пролетел мимо и взвился в открытое небо.

Эпло настаивал на том, чтобы лететь за драккором.

– Опасность в первую очередь угрожает гномихе. Хуго замышляет убить короля сегодня вечером. У вас будет время высадить меня на корабль Санг-дракса, а затем вы сможете полететь на Семь Полей. Кроме прочего, я не хочу остаться один на один с этой демонической тварью.

– Не думаю, что кто-нибудь из нас останется с ним, – сказала, содрогнувшись, Иридаль. Все силы ее уходили на то, чтобы держаться за складки холодной мертвой плоти и преодолевать смертельный холод, так чудовищно отличавшийся от теплого тела живого дракона. – Когда он станет нам уже не нужен, Кришах более чем просто захочет снова обрести покой.

Мгновение Иридаль молчала, затем обернулась к Эпло. Взгляд ее глаз стал мягче и печальней.

– Если я найду Бэйна и заберу его в Верхние Королевства, вы придете за ним?

– Нет, – спокойно ответил Эпло. – Больше он мне не нужен.

– Почему?

– Из-за книги, которую мне дали Кенкари.

– Что это за книга? – спросила она.

Эпло объяснил.

Иридаль слушала – сначала с удивлением, затем с растерянностью, затем с недоверием.

– Значит, они знали все это время… и ничего не делали. Почему? Как они могли?

– Из-за страха и ненависти, как они и сказали. Иридаль задумалась, устремив взгляд в пустое небо.

– А этот ваш повелитель, что он-то будет делать, когда придет на Арианус? Он ведь придет, так? А если он снова захочет забрать Бэйна?

– Не знаю, – коротко ответил Эпло. Ему не хотелось об этом думать. – Я не знаю намерений моего повелителя. Он мне о своих планах не рассказывает. Он ждет, что я буду подчиняться его приказам.

– Но ведь вы не подчинитесь, да? – обернулась к нему Иридаль.

«Нет, – согласился Эпло, но лишь про себя, поскольку не видел причины обсуждать этот вопрос с меншем. – Ксар поймет. Ему придется это понять».

– Моя очередь задавать вопросы, – сказал Эпло, меняя тему разговора. – Когда я видел Хуго Десницу в последний раз, он был мертвее некуда. Как он умудрился снова вернуться к жизни? Или вы, мистериархи, нашли способ?

– Вы сами все прекрасно знаете. Мы ведь только «менши», – слабо улыбнулась Иридаль. – Это сделал Альфред.

«Я так и думал, – сказал себе Эпло. – Альфред вырвал убийцу из объятий смерти. И это сделал сартан, который клялся в том, что никогда не занимался черным искусством некромантии».

– Может, вы знаете, почему он оживил Хуго? – спросил он вслух.

– Нет, но я уверена, что из-за меня, – вздохнула Иридаль и покачала головой. – Альфред отказывался говорить об этом. На самом деле он отрицал, что сделал это.

– Да, могу представить. Он очень хорошо умеет все отрицать. «Поскольку если кто-то возвращается к жизни, другой умирает безвременно». Сартаны в это верят. А то, что Хуго вернулся к жизни, означает, что король Стефан безвременно умрет, если только вы не успеете остановить его, остановить вашего сына.

– Я сделаю это, – сказала Иридаль. – Теперь у меня есть надежда.

Они замолчали. Перекрикивать ветер было слишком утомительно. Дракон улетел далеко от земли, ее уже не было видно. Эпло вскоре потерял всякую ориентацию. Повсюду он видел только пустое голубое небо – вверху, внизу, вокруг них. Дымка облаков приглушала блеск Небесной Тверди, а серо-черный водоворот облаков Мальстрима был еще слишком далеко.

Иридаль погрузилась в свои размышления, замыслы и надежды, связанные с ее сыном. Эпло оставался настороже, постоянно наблюдая за небесами. Он первым увидел черную пылинку внизу. Он присмотрелся к ней и заметил, что Кришах повернул свои пустые глазницы в ту же сторону.

– Похоже, мы нашли их, – сказал он, увидев, по крайней мере, резной нос и широкий размах крыльев драккора.

Иридаль посмотрела вниз. Призрачный дракон стал лететь медленнее, – Кришах начал лениво спускаться по большой спирали.

– Да, это драккор, – сказала Иридаль, рассматривая его. – Но как мы узнаем, тот это или не тот?

– Сейчас узнаю, – мрачно сказал Эпло, бросив взгляд на руны, вытатуированные на его коже. – Как вы думаете, они нас видят?

– Сомневаюсь. Но даже если и видят, с такого расстояния им покажется, что мы летим на обыкновенном драконе. Корабль такого размера не испугает один-единственный дракон.

Непохоже было, чтобы на драккоре забили тревогу. Он вроде бы и не слишком спешил. Он плыл неторопливо, ловя широкими крыльями усиливающиеся воздушные потоки. Далеко внизу небо темнело, что говорило о приближении к Мальстриму, Эпло сумел рассмотреть детали драккора – резьбу на носу, расписные крылья. На палубе передвигались маленькие фигурки. На корпусе корабля виднелась эмблема.

– Имперский герб, – сказала Иридаль. – Думаю, это тот корабль, который вы ищете.

.Кожа Эпло начала зудеть и гореть. Руны засветились слабым, бледным голубым светом.

– Да, – ответил он.

Иридаль, услышав в его голосе убежденность, посмотрела на него и подумала: почему он так уверен? Глаза ее широко раскрылись при виде его светившейся кожи, но она ничего не сказала и отвернулась от драккора.

«Конечно, он теперь видит нас, – подумал Эпло. – И если я знаю, что Санг-дракс там, внизу, он знает, что я здесь».

Возможно, это было лишь воображение Эпло, но он почти мог поклясться, что видит внизу ярко одетого змельфа, который смотрит на него. Эпло показалось также, что он слышит слабые крики, – так кричат от страшной боли.

– Как близко мы подошли? – спросил Эпло.

– Для обычного дракона – не слишком близко, – ответила Иридаль. – Воздушные потоки могут быть очень опасны, если уж не говорить о том, что они сейчас начнут пускать в. нас горящие стрелы и применят магию. Но Кришах?.. – Она беспомощно пожала плечами. – Я не думаю, чтобы на него сильно действовали ветер, стрелы или магия.

– Тогда подведите дракона как можно ближе, – сказал Эпло. – Я прыгну.

Иридаль кивнула, хотя откликнулся на его мысль призрачный дракон. Эпло находился достаточно близко, чтобы увидеть, как эльфы указывают вверх, бегут за оружием или пытаются изменить курс. Один из эльфов стоял в стороне, неподвижный среди этой суматохи. Кожа Эпло полыхала голубым и красным.

– Так, значит, то зло, которое я ощущаю, заставило Кенкари отдать вам эту книгу, верно? – внезапно содрогнувшись, сказала Иридаль. – Вот с чем они столкнулись в тюрьме.

Теперь эльфы четко видели Кришаха. Они должны были видеть, что перед ними не обыкновенный, живой дракон. Многие в ужасе закричали. Те, у кого были луки, побросали их. Некоторые покинули шеренги и побежали к люкам.

– Но что есть это зло? – Иридаль перекрикивала бешеный ветер, хлопанье парусов драккора и испуганные крики команды. – Что я вижу?

– То, что все мы должны видеть, если нам достанет мужества посмотреть во тьму, – ответил Эпло, собрался и приготовился к прыжку. – Самих себя.

Глава 39. ОТКРЫТОЕ НЕБО. Арианус

Призрачный дракон падал на эльфийское судно, словно хищная птица. Он подлетел близко, слишком близко. Крылья Кришаха рассекли один из основных канатов, прикрепленных к парусам. Канат лопнул, крыло правого борта повисло, как перебитое крыло раненой птицы. Эльфы, пораженные ужасом при появлении чудовища, бросились прочь. Могло показаться, что Кришах того гляди врежется в хрупкий корабль. Эпло, кое-как балансировавший на спине дракона, судорожно подобравшись, прыгнул на палубу.

Магия смягчила его падение. Он упал, перекатился и вскочил на ноги, готовый услышать треск главной мачты и увидеть, как призрачный дракон разносит корабль. Он невольно пригнулся, когда огромное, мертвенно-бледное брюхо прошло у него над головой. Леденящий порыв ветра, поднятого бледными крыльями, взметнул оставшиеся паруса и направил корабль в смертоносный спуск. Посмотрев наверх, Эпло увидел жуткий пламень, бившийся в мертвых глазах, и над ним перепуганное лицо Иридаль. С глухим ревом Кришах рванулся вверх.

– Улетайте! – крикнул Эпло Иридаль. – Уходите! Быстрее!

Он не видел Санг-дракса, – наверное, змельф ушел под палубу, к Джарре.

Ему показалось, что Иридаль не хочет покидать его, – Кришах завис в воздухе рядом с искалеченным кораблем. Но непосредственная опасность Эпло не угрожала, – эльфы бежали с палубы вниз или, обезумев от страха, бросались за борт.

– Вы больше ничем не сможете здесь помочь! – крикнул Эпло Иридаль, махая рукой. – Идите ищите Бэйна!

Иридаль подняла руку в знак прощания и посмотрела вверх. Призрачный дракон забил крыльями и быстро пошел вверх, направляясь к другой своей цели.

Эпло огляделся. Несколько эльфов, оставшихся на верхней палубе, оцепенели от страха, парализовавшего их разум и тело, – кожа патрина светилась, он прибыл на крыльях смерти. Эпло ринулся вперед и схватил одного из них за горло.

– Где гномиха? Где Санг-дракс?

Глаза эльфа закатились, он повис в руках Эпло. Но из-под палубы до патрина донеслись полные боли пронзительные крики гномихи. Отшвырнув бесполезного менша, Эпло бросился к одному из люков и попытался открыть крышку.

Она была плотно закрыта, может быть, ее держала изнутри обезумевшая от страха команда. Кто-то внизу выкрикивал приказы. Эпло прислушался – не Санг-дракс ли это? Но он не узнал голоса и решил, что это, наверное, капитан или один из офицеров пытается водворить порядок.

Эпло ударил по крышке ногой. Он мог бы с помощью своей магии выломать ее, но тогда ему пришлось бы пробиваться сквозь отчаявшихся меншей, которые сейчас могли прийти в себя настолько, чтобы осмелиться сражаться с ним. А у него не было времени для сражения. Больше он не слышал криков Джарре. И где Санг-дракс? Залег, выжидает в засаде…

Выругавшись про себя, Эпло осмотрелся по сторонам в поисках другого пути на нижнюю палубу. Он знал драккоры, поскольку летал на таком корабле в другие миры. Корабль начал крениться, вес сломанного крыла влек его вниз. Только магия корабельного чародея держала его на плаву.

Порыв ветра ударил в борт, корабль нырнул. По корпусу пробежала дрожь. Корабль спустился слишком близко к Мальстриму, и его зацепили штормовые завихрения. Капитан наверняка осознал, что происходит, – его крики превратились в рев.

– Отправить рабов на левый борт! Если нужно, пороть! Что значит – заложили дверь в канатную? Отыскать корабельного чародея и выломать эту проклятую дверь! Остальные – по местам, или, клянусь предками, спишу на Древлин! Да где же этот треклятый чародей?

Левое крыло замерло, канат, управлявший им, провис. Может быть, галерники слишком перепугались, чтобы делать свое дело. В конце концов, они могли увидеть призрачного дракона из клюза в корпусе корабля, через который проходил канат.

Клюз…

Эпло побежал на левый борт, перегнулся через край и присмотрелся. Мальстрим был по-прежнему далеко внизу, хотя и гораздо ближе, чем в тот момент, когда Эпло попал на борт. Он стал взбираться по перилам – карабкаясь, скользя, и остальное расстояние он просто проехал по обшивке, схватившись за канат, управлявший левым крылом.

Вцепившись в толстую веревку, он закинул на нее ноги и пополз к клюзу, зиявшему в борту корабля. На него уставились перепуганные лица – человеческие лица. Эпло не сводил с них глаз, чтобы только не смотреть вниз. Если бы он полетел в Мальстрим, то вряд ли его спасла бы даже магия.

Хуго Десница называл такой маневр «пройти по крылу дракона». На Арианусе это, кроме того, означало любое дерзкое, опасное предприятие.

– Кто это? – спросил чей-то голос.

– Дурак. Не видишь – человек.

– Это с голубой-то кожей?

– Я вижу только то, что у него глаза не косые и уши не острые, а мне этого достаточно, – сказал какой-то человек твердым голосом признанного вожака. – Эй, кто-нибудь, дайте ему руку.

Эпло добрался до клюза, и сильные руки схватили его и втащили внутрь. Теперь он видел, почему левое крыло перестало работать. Люди-галерники воспользовались смятением, чтобы разбить оковы и перебить стражников. Они были вооружены кинжалами и мечами. Один из них держал кинжал у горла молодого эльфа в облачении чародея.

– Кто ты? Откуда ты взялся? Ты прилетел на спине этого демона… – Люди, перепуганные, настороженные, сгрудились вокруг патрина, почти угрожая ему.

– Я мистериарх, – ответил Эпло. Страх сменился благоговейным трепетом, затем надеждой.

– Ты пришел спасти нас? – спросил один из них, опуская меч.

– Да, конечно, – сказал Эпло. – И еще моего друга – гномиху. Вы мне поможете?

– Гномиху? – В их глазах снова загорелась подозрительность.

Человек, который был тут вожаком, проложил себе дорогу сквозь толпу. Он был старше прочих, высокий и мускулистый, с непомерно широкими плечами и бицепсами человека, который всю жизнь день ото дня двигал огромные крылья драккоров.

– Что нам за дело до этой клятой гномихи? – резко спросил он, встав перед Эпло. – И какого демона тут делает мистериарх?

Прекрасно. Теперь Эпло нужно было только придерживаться логики меншей. Дверь содрогалась от ударов. Дерево трещало. В щель проломился топор, исчез, ударил снова.

– А твой план каков? – отрезал Эпло. – Что ты собираешься делать теперь, когда управление кораблем в твоих руках?

Ответ оказался таким, как он и ожидал:

– Перебить эльфов!

– Ага. А пока вы будете это делать, корабль затянет в Мальстрим.

Судно содрогнулось, палуба опасно накренилась. Люди заскользили и попадали, цепляясь за стены и друг друга.

– Вы умеете управлять им? – крикнул Эпло, схватившись за верхний брус.

Люди с сомнением переглядывались. Лицо их вожака помрачнело и потемнело.

– Значит, мы умрем. Но сначала отправим их душеньки к их драгоценному императору.

Санг-дракс. Это его рук дело. Теперь Эпло понял, как люди сумели добыть оружие. Хаос, раздоры, жестокая смерть – все это еда и питье для змельфа.

К несчастью, у Эпло не было времени ни для того, чтобы попытаться объяснить этим людям, что их просто одурачил игрок во вселенские игры, ни на то, чтобы проповедовать любовь перед этими людьми, спины которых были покрыты свежими кровоточащими рубцами от плетей.

«Слишком поздно! – прошелестел в его сознании насмешливый голос Санг-дракса. – Слишком поздно, патрин. Гномиха мертва. Я убил ее. Теперь люди перебьют эльфов, а эльфы будут убивать людей. И они понесутся на обреченном корабле вниз, к своей гибели. И так будет со всем этим миром, патрин. Так будет и с твоим миром».

– Иди ко мне, Санг-дракс! – в ярости закричал Эпло, стискивая кулаки. – Бейся со мной, будь ты проклят!

«Ты ведь такой же, как и эти менши, да, патрин? Я поправляюсь от твоего страха. Мы с тобой еще встретимся, – но время буду выбирать я».

Голос исчез. Санг-дракс ушел. Эпло ощутил, что жжение и зуд ослабевают. Он ничего не мог поделать. Он был беспомощен, как и говорил змельф.

Дверь подалась и распахнулась. Внутрь ввалились эльфы. Люди вскочили, готовые встретить их. Человек, державший корабельного чародея, собрался было перерезать ему горло.

– Я лгал! – прорычал Эпло, схватив первого же человека, который подвернулся ему под руку. – Я не мистериарх!

С его руки сорвались пламенеющие красные и голубые руны и заплясали вокруг перепуганного человека, словно смерч, затем молниеносно перепрыгнули на эльфа, с которым он сражался. Затем вспышка с шипением перешла на человека, который сражался у него за спиной. И быстрее, чем хоть кто-нибудь из них сумел выдохнуть, руны поразили тела всех эльфов и людей в канатной, разбежались по кораблю.

Внезапно наступила мертвая тишина.

– Я бог, – мрачно заявил Эпло.

Заклятье лишило меншей способности двигаться, мускулы их застыли, они замерли в движении в момент смертоносного удара. Из-под кинжала по рассеченной коже чародея текла кровь, но рука, что держала клинок, не могла вонзить его до конца. Только глаза могли двигаться.

Когда Эпло заявил, что он бог, глаза меншей уставились на него в немом беспомощном ужасе.

– Никуда не уходите, пока я не вернусь, – сказал он и пошел, обходя замершие тела, светившиеся слабым голубым светом.

Эпло прошествовал в разнесенную в щепки дверь. Всюду, по всему кораблю, куда бы он ни шел, за ним следовали перепуганные взгляды связанных заклятьем меншей.

Бог? Почему бы и нет. Лимбек при первой их встрече тоже принял Эпло за бога.

«Бог, который не бог» – так назвал его Лимбек. Очень подходяще.

Эпло торопливо шел по неестественно тихому кораблю, который кренился, качался и дрожал, словно его охватил ужас при виде клубящихся внизу черных туч. Он распахивал двери, стучал в двери, заглядывал в каюты, пока не нашел то, что искал. Джарре – съежившаяся, окровавленная – ничком лежала на залитом кровью полу.

– Джарре. Джарре, – прошептал Эпло, подходя к гномихе. – Не надо, не умирай!

Ласково, осторожно он перевернул ее на спину. Ее избитое лицо распухло, глаза заплыли, но, посмотрев на нее повнимательнее, патрин заметил, что ее ресницы слабо дрогнули. Кожа ее была теплой.

Эпло не мог обнаружить пульса, но, приложив ухо к ее груди, он уловил слабое биение сердца. Санг-дракс солгал. Джарре была жива.

– Хорошая девочка, – тихо сказал Эпло, поднимая гномиху на руки. – Только продержись еще немного.

Сейчас он не мог ей помочь. Он не мог одновременно тратить силы на то, чтобы лечить ее и удерживать контроль над меншами на этом корабле. Надо будет перенести ее в какое-нибудь тихое, спокойное место.

Эпло вышел из каюты, неся на руках бесчувственное истерзанное тело гномихи. Глаза, что смотрели на него, теперь устремились на несчастную, измученную девушку-гнома.

– Вы слышали ее крики? – спросил Эпло у меншей. – И что вы делали? Смеялись? Вы до сих пор их слышите? Хорошо. Надеюсь, вы еще долго-долго будете их слышать. Не то чтобы у вас было много времени. Ваш корабль падает в Мальстрим. И что вы будете делать, а, капитан? – спросил он эльфа, который замер на полушаге, когдабежал с капитанского мостика, – перебьете людей, которые одни только и могут управлять крыльями? Да, это кажется мне очень разумной мыслью. А вы, дурни? – сказал он людям, застывшим в бортовой канатной каюте. – Давайте, убейте эльфийского чародея, чья магия только и держит вас на плаву.

Держа на руках Джарре, Эпло начал произносить руны. Заклятье спало, и голубое сиянье, окружавшее мен-шей, стекло с них, словно вода. Растекшись по кораблю, магия начала собираться вокруг Эпло. Огненные руны образовали круг огня, окружившего Эпло и умирающую гномиху. Менши невольно попятились от ослепительного пламени, зажмуривая глаза от нестерпимого света.

– Я ухожу, – сказал Эпло. – А вы можете продолжать с того, на чем остановились.

Глава 40. СЕМЬ ПОЛЕЙ. Срединное Царство

Владыки Ночи распростерли свои плащи над землей, блеск Тверди Небесной померк и угас. Мягкое, мерцающее свечение коралита поблекло в ярком свете сотен лагерных костров. К небесам поднимался дым, наполняя воздух маревом и запахами вареного и жареного мяса, смехом, криками и обрывками песен. Это был исторический момент – ночь праздника.

В этот день принц Риш-ан и король Стефан объявили о том, что согласны заключить союз на обговоренных условиях. Каждый выразил сердечное удовлетворение тем, что между двумя расами, которые в течение веков старались перервать друг другу глотку, заключен союз.

Теперь оставались только формальности – составление документов (писари лихорадочно работали при свете осветильников) и подписание их, чтобы все стало законным и официальным. Церемония подписания должна была состояться через цикл, когда обе стороны ознакомятся с документами и король Стефан с королевой Анной представят их на рассмотрение баронам.

Их величества не сомневались, что бароны выскажутся в пользу подписания документов, хотя некоторые недовольные сделают это скрепя сердце, ворча и бросая недобрые взгляды в сторону эльфийской части лагеря. Каждый из баронов ощущал на своей глотке железную хватку короля Стефана и королевы Анны. Любому барону стоило только выглянуть из шатра, чтобы увидеть Королевских Всадников – сильных, могучих и непоколебимо верных королю и королеве – и представить, как они летят над его баронством.

Бароны не станут протестовать, но нынешней ночью некоторые из них тайком собирались в своих шатрах и шепотом рассуждали о том, что может случиться, если эта железная хватка когда-нибудь ослабнет.

Стефан и Анна знали имена этих недовольных, – их вызвали сюда с определенной целью. Король и королева намеревались заставить этих упрямцев сказать свое «да» публично, перед лицом их личной гвардии и на глазах друг у друга. Их величества были осведомлены – или вскоре будут осведомлены – о слухах, что этой ночью блуждали по лагерю, поскольку Триана, королевского магикуса, не было среди пирующих в королевском шатре. Если бы недовольные бароны повнимательнее вглядывались в тени своих шатров, то они сделали бы очень неприятное открытие.

К тому же и Королевские Всадники неусыпно стояли на страже, хотя Стефан и Анна просили своих солдат выпить за их здоровье и даже выставили по этому случаю вина. Но те, кто стоял на страже вокруг королевского шатра, могли лишь предвкушать это удовольствие.

Однако те, кто не был в наряде, с радостью подчинились приказу их величеств. Потому в лагере было весело, всюду царила радостная суматоха. Солдаты сидели у костров, похваляясь своими подвигами, рассказывая друг другу о героических деяниях. У торговцев дело так и кипело.

– Украшения, украшения с самого Аристагона! – кричал Хуго Десница, переходя от, одного костра к другому.

– Эй! Иди сюда! – раздался громкий голос. Хуго послушно вступил в круг света от костра. Солдаты, с кружками вина в руках, бросили хвалиться и сгрудились вокруг торговца.

– Дай-ка посмотреть, что тут у тебя.

– Конечно, достопочтеннейшие господа, – сказал Хуго с церемонным поклоном. – Малыш, покажи им.

Сын торговца вышел на свет с огромным лотком в руках. Лицо ребенка было черно от грязи и наполовину скрыто слишком большим для него капюшоном, надвинутым ему на лоб. Солдаты почти не смотрели на мальчика – что смотреть-то на сына торговца? Их взгляды были устремлены на сверкающие, блестящие безделушки.

Пес сел на землю, почесался, зевнул и голодным взглядом уставился на поджаривавшиеся над костром горячие колбаски.

Хуго хорошо играл свою роль – ему приходилось прикидываться торговцем и раньше. Он торговался с таким пылом, что, будь он настоящим торговцем, он сколотил бы себе состояние. Торгуясь, он оглядывал лагерь, оценивая расстояние до королевского шатра, решая, куда он двинется дальше.

Хуго кончил торг, раздал побрякушки и распихал по карманам барли, громко жалуясь на то, что проторговался.

– Идем дальше, сынок, – сердито сказал он, опуская руку на плечо Бэйна.

Мальчик со стуком захлопнул короб и послушно потащился следом. Пес, бросив последний тоскливый взгляд на колбаски, пошел за ними.

Королевский шатер стоял в центре лагеря, в середине большого пустого участка. Широкая полоса коралита отделяла его от шатров Королевских Всадников. Королевский шатер был огромным, квадратным, с выдававшимся вперед навесом. Вокруг самого шатра стояло четверо стражей – по одному у каждого угла. Двое, под началом сержанта, стояли у переднего входа. И, по счастью, там же находился и капитан, тихо обсуждавший с сержантом сегодняшние происшествия.

– Иди сюда, парень. Посмотрим, что у нас еще осталось, – грубым голосом сказал он для тех, кто мог их слышать. Он выбрал затененный участок, в стороне от прямого света лагерных костров, прямо напротив входа в королевский шатер.

Бэйн открыл короб. Хуго наклонился над ним, бормоча себе под нос. Он пристально посмотрел на лицо Бэйна, – оно мерцало белым пятном в свете лагерных костров. Хуго пытался найти хоть какой-нибудь признак слабости, страха, беспокойства.

Он был потрясен внезапным осознанием того, что словно бы смотрел в зеркало на самого себя.

Голубые глаза мальчика были холодными, жесткими, в них светилась целеустремленность, но отсутствовало чувство, хотя он должен будет стать свидетелем жестокого убийства двух людей, которые десять лет были ему отцом и матерью. Ребенок поднял взгляд на Хуго, и его нежные губы изогнулись в улыбке.

– Что теперь? – возбужденно прошептал он, почти не дыша.

Хуго не сразу нашел, что ответить. Только перышко-амулет, что висел на шее ребенка, удерживал убийцу от того, чтобы выполнить уговор, который он заключил так много лет назад. Ради Иридаль ее сын будет жить.

– Король в шатре?

– Оба – и Анна, и Стефан. Я знаю. Королевских телохранителей не поставили бы снаружи, если бы внутри не было бы короля и королевы. Телохранители всегда там, где король.

– Посмотри на стражей у входа в королевский шатер, – хрипло сказал Хуго. – Ты знаешь кого-нибудь из них?

Бэйн посмотрел туда, глаза его сузились.

– Да, – сказал он немного погодя. – Я знаю вон того человека, капитана. Кажется, и сержанта тоже.

– Они узнают тебя?

– О да. Оба часто бывали во дворце. Однажды капитан сделал мне игрушечное копье.

Хуго понял, что все идет как надо, и ощутил бодрящее тепло и странное спокойствие, которое иногда находило на него, когда он совершенно четко знал, что судьба на его стороне и что на сей раз все должно удаться.

Как и всегда.

– Хорошо, – сказал он. – Прекрасно. Сиди тихо.

Взяв голову ребенка в руки, Хуго повернул его лицом к свету и начал счищать грязь и грим, которыми он намазал его лицо, чтобы не узнали. Хуго не миндальничал – времени не было. Бэйн морщился, но терпел.

Закончив работу, Хуго рассмотрел лицо мальчика, – щеки его покраснели от того, что Хуго тер их, и от возбуждения, золотые локоны беспорядочно падали на лоб.

– Теперь они тебя узнают, – проворчал Хуго. – Ты помнишь, что должен говорить и делать?

– Конечно! Мы же двадцать раз это повторяли. Ты лучше делай свое дело, – добавил Бэйн, холодно и недобро взглянув на Хуго, – а я займусь своим.

– Ну, свое-то дело я сделаю, ваше высочество, – тихо сказал Хуго Десница. – Пошли-ка, пока ваш капитан не решил уйти.

Он пошел было вперед и чуть не полетел наземь, споткнувшись о пса, который воспользовался временной остановкой и прилег отдохнуть. Пес вскочил, сдавленно взвизгнув, – Хуго наступил ему на лапу.

– Да чтоб ты провалился! Заткнись! – с яростью сказал Хуго. – Прикажи этому проклятому псу остаться здесь.

– Нет! – раздраженно крикнул Бэйн, схватив пса за шерсть на загривке и обнимая его. Пес с несчастным видом демонстрировал свою больную лапу. – Теперь он мой. Он будет защищать меня, если мне понадобится. Ведь никогда не угадаешь. Может случиться так, что с тобой что-нибудь произойдет, и я останусь один.

Хуго смерил мальчика взглядом. Бэйн ответил тем же.

Спорить не было смысла.

– Тогда идем, – сказал Десница, и они направились к королевскому шатру.

Забыв о лапе, пес затрусил за ними.

Внутри шатра король Стефан и королева Анна, пользуясь недолгими минутами уединения, выпадавшими им в этой поездке, готовились к заслуженному ночному отдыху. Они только что вернулись из эльфийского лагеря с ужина, который давал Риш-ан.

– Он необыкновенная личность, этот Риш-ан, – говорил Стефан, снимая доспехи, которые он носил и для безопасности, и для торжественности.

Он поднял руки, давая жене развязать кожаные шнуры, державшие кирасу. Обычно в военном лагере это делал королевский слуга, но сейчас всех слуг отпустили, как это делалось каждый вечер, когда Стефан и Анна отправлялись в поездку вместе.

Ходили слухи, что слуг распускают, чтобы король и королева могли наедине ругаться друг с другом. Не раз Анна выбегала из шатра, и не единожды это же делал и Стефан. И все это было ради игры, которая шла к концу. Все недовольные бароны, надеявшиеся на то, что этой ночью произойдет разрыв, будут очень разочарованы.

Анна расстегивала застежки и развязывала узлы с привычной ловкостью, помогая Стефану снять с груди и спины тяжелую кирасу. Королева происходила из клана, который разбогател, одолевая и покоряя своих соперников. Она сама участвовала в кампаниях, проводя много ночей в шатрах, далеко не столь удобных и красивых, как этот. Но это было в юности, когда она еще не вышла замуж. Эта поездка ей чрезвычайно нравилась. Единственным недостатком этого путешествия было то, что ей пришлось оставить свое драгоценное дитя дома, под опекой нянюшки.

– Ты прав насчет Риш-ана, дорогой. Немногие люди или эльфы могут справиться с такими невзгодами, которые выпали на его долю, – сказала Анна. Она стояла с ночной рубашкой короля в руках и ждала, когда он кончит раздеваться. – Его травили, как зверя, он голодал, его друзья предавали его, его собственный отец подсылал к нему убийц… Дорогой, смотри, тут кольцо разошлось. Прикажи починить его.

Стефан снял кольчугу и небрежно бросил ее в углу шатра. Повернувшись, он позволил Анне одеть себя для ночи (вопреки слухам король в доспехах не спал). Затем он заключил жену в объятия.

– Но ты даже не посмотрел, – возмутилась Анна, бросив взгляд на кольчугу, лежавшую грудой на полу.

– Утром, – ответил король, с игривой улыбкой глядя на нее. – Или нет. Кто знает. Может, я и не стану ее надевать. Я не надену ее ни завтра, ни послезавтра, ни послепослезавтра… Возможно, я соберу доспехи и побросаю их с берега Улиндии. Мы стоим на пороге мира, моя возлюбленная супруга. Моя королева.

Он распустил узел ее длинных волос и распушил их, чтобы они рассыпались по плечам.

– Что ты скажешь о мире, где ни один мужчина и ни одна женщина никогда больше не будут носить одежды войны?

– Мне не верится, – ответила Анна и вздохнула, покачав головой. – Ах, муж мой, нам так далеко до такого мира, даже сейчас! Может, Агах-ран действительно впал в отчаянье и обессилел, как заверяет нас принц Риш-ан. Но эльфийский император коварен, и его окружают верные ему фанатики. Борьба с империей Трибус будет долгой и кровавой. А тут еще эти раздоры среди нашего собственного народа…

– Нет, только не сегодня! – Стефан прервал ее речь поцелуем. – Только не сегодня. Сегодня мы будем говорить только о мире, о мире, которого мы, может быть, и не увидим, но который мы оставим в наследство нашей дочери.

– Да, я хотела бы этого, – сказала Анна, положив голову на широкую грудь мужа. – Ей не придется надевать кольчугу под подвенечное платье.

Стефан поднял голову и рассмеялся.

– Вот удар-то был! Никогда не забуду! Обнимаю невесту, – а ощущение, словно обнял одного из своих сержантов. Сколько времени прошло, прежде чем ты перестала держать кинжал под подушкой?

– Столько же, сколько ты держал при себе отведывателя блюд, которые я тебе готовила, – весело ответила Анна.

– И с каким странным возбуждением мы любили друг друга… Я никогда не знал, переживу ли я это.

– Знаешь, когда я впервые поняла, что люблю тебя? – внезапно серьезно спросила Анна. – Это было тем утром, когда наш ребенок, наш мальчик исчез. Мы проснулись и нашли на его месте подменыша.

– Тише, не надо об этом, – сказал Стефан, крепко обнимая жену. – Ни слова о недобрых знаках. Все это уже в прошлом, все это ушло…

– Нет. Мы ни слова не слышали…

– А откуда нам его ждать? Из эльфийских земель? Чтобы успокоить твою душу, я попрошу Триана тайно навести справки…

Да, прошу тебя, – с облегчением сказала Анна. – А теперь, ваше величество, если вы отпустите меня, я приготовлю горячего вина с пряностями, чтобы согреться.

– Да ну это вино, – прошептал Стефан, уткнувшись носом в ее шею. – Мы еще раз переживем нашу брачную ночь.

– Как, когда прямо тут, снаружи, солдаты? – возмутилась Анна.

– Тогда нам это не помешало, дорогая.

– Конечно, если не считать того, что ты обрушил шатер прямо нам на головы и мой дядюшка подумал, что ты меня убил, и чуть ли не набросился на тебя с мечом, прежде чем я остановила его. Теперь мы степенная пожилая чета. Пей свое вино и марш в постель.

Стефан, рассмеявшись, отпустил ее и с любовью смотрел, как она размешивает пряности в теплом вине. Он подошел к ней, сел рядом, взял прядь ее длинных волос и поцеловал.

– Бьюсь об заклад, я еще способен обрушить на нас шатер, – сказал он, поддразнивая ее.

– Знаю, – ответила она и с улыбкой подала ему вино.

Глава 41. СЕМЬ ПОЛЕЙ. Срединное Царство

– Стоять! – закричали Королевские Всадники, нацеливая копья на двух закутанных, тепло одетых незнакомцев, высокого и низенького, что слишком близко подошли к кольцу стали, окружавшему их величеств. – Назад. Вам тут делать нечего.

– Есть чего, – раздался пронзительный голосок. Бэйн сорвал капюшон с головы и шагнул в круг сторожевых костров. – Капитан Миклович! Это я, принц! Я вернулся! Вы узнаете меня?

Ребенок подсунул голову под скрещенные копья. При звуке его голоса капитан ошеломленно сдвинул брови и обернулся. И он, и сержант стали вглядываться, в ночь. Свет костров отражался от стали клинков, наконечников копий и полированных лат, отбрасывая причудливые тени, в которых было трудно что-нибудь рассмотреть. Двое телохранителей хотели было схватить змеей подлезавшего под копья ребенка, но при словах Бэйна замялись, переглянулись и посмотрели через плечо на своего капитана.

Миклович шагнул вперед. На его суровом лице было недоверие.

– Не знаю, что за шутки ты тут затеял, пострел, но тебе… – остальные слова превратились в потрясенный вздох.

– Будь я проклят… – сказал капитан, внимательно разглядывая ребенка. – Не может быть… Подойди поближе, мальчик. Дай посмотреть на тебя при свете. Стража, дайте ему пройти.

Бэйн схватил Хуго за руку и потащил его за собой. Телохранители подняли копья, не пуская его. Никто не посмотрел на собаку, которая проскользнула между ногами солдат и стояла, высунув язык и с интересом глядя на происходившее.

– Этот человек спас мне жизнь! – воскликнул Бэйн. – Он нашел меня. Я потерялся, почти умирал с голоду. Он заботился обо мне, хотя и не верил, что я на самом деле принц.

– Это правда, ваша милость? – раболепно спросил Хуго с грубым акцентом темного крестьянина. – Вы уж простите, что я ему не поверил. Я подумал, что он того. Деревенская знахарка сказала, что его можно вылечить от сумасшествия, ежели только привести его сюда и показать ему…

– Но я не безумен! Я принц! – Бэйн сиял от возбуждения, во всей своей красе и очаровательности. Золотые кудри блестели, сверкали голубые глаза. Потерянное дитя вернулось домой. – Скажите ему, капитан Миклович. Скажите ему, кто я такой. Я обещал, что награжу его. Он был добр со мной.

– Во имя предков! – выдохнул капитан, уставившись на Бэйна. – Это на самом деле его высочество!

– Да? – разинул в изумлении рот Хуго. Он сдернул шапку и, пока выбирался из стального кольца, мял ее в руках. – Я не знал, ваша милость. Уж вы меня простите. Я по правде думал, что парень спятил.

– Простите! – повторил с усмешкой капитан. – Ты только что поймал свое счастье. Ты будешь самым богатым крестьянином на Волкаране.

– Что тут происходит? – раздался из шатра голос короля Стефана. – Тревога?

– Радость, ваше величество! – отозвался капитан. – Идите сюда и посмотрите!

Королевские Всадники повернулись, чтобы посмотреть на встречу. Они облегченно улыбались, опуская оружие. Бэйн, в точности следуя наставлениям Хуго, потащил убийцу за собой. Теперь мальчик выпустил правую руку Хуго и быстро отскочил в сторону, освобождая убийце дорогу. Никто и не смотрел на «крестьянина». Все взгляды были устремлены на златокудрого принца и на полог шатра. Можно было расслышать, как внутри Стефан и Анна торопятся к выходу. Скоро родители и сын встретятся снова.

Капитан шел немного впереди Хуго, справа от убийцы и шагах в двух позади Бэйна, который вприпрыжку бежал к шатру. Позади трусил никем не замечаемый среди возбуждения пес.

Сержант отбросил полог шатра и начал подвязывать его. Он был слева от Хуго.

«Прекрасно», – подумал Хуго. Его рука, укрытая плащом и свободно болтающимися лохмотьями одежды торговца, скользнула к поясу, пальцы сомкнулись на рукояти короткого меча – плохое оружие для убийцы. Широкое плоское лезвие будет отблескивать.

На входе появился Стефан. Он моргал, пытаясь приспособиться к свету сторожевых костров. За ним, запахнувшись в свое одеяние, через плечо мужа смотрела Анна.

– В чем дело?

Бэйн бросился вперед, раскинув руки.

– Мама! Папа! – радостно завопил он.

Стефан побледнел, его лицо исказилось от ужаса. Он попятился.

Бэйн вел себя безупречно. В этот момент он обернулся, схватил Хуго за руку и потянул убийцу вперед. Затем ребенок отошел в сторону, с пути смертоносного удара Десницы. Так они и репетировали.

Но Хуго провалил свою роль.

Он собирался умереть. Ему оставалось жить два, может, три вздоха. По крайней мере, на этот раз он умрет быстро. Получит меч в грудь или в горло. Стража не станет возиться с человеком, который собирался убить короля.

– Этот человек спас мне жизнь, папа, – пронзительным голосом проговорил Бэйн. Он повернулся и взял убийцу за руку.

Медленно, неловко Хуго вынул меч. Он высоко занес его, чтобы свет костра блеснул на клинке, предупреждающе зарычал. Затем бросился на Стефана.

Королевские Всадники действовали быстро, не задумываясь. Увидев клинок, услышав крик убийцы, они побросали копья и набросились на него сзади. Капитан выбил ногой меч из руки Хуго, выхватил свой собственный меч и чуть было не подарил Хуго быструю смерть, о которой тот и мечтал, но тут на него прыгнуло что-то странное, пушистое.

Насторожив уши, сверкая глазами, пес следил за происходящим, наслаждаясь радостью. Внезапное движение, крики и суматоха испугали пса. От людей запахло страхом, напряжением и опасностью. Пес пролез вперед. И тут он увидел, как капитан наносит удар Хуго, человеку, которого он считал другом.

Челюсти сомкнулись на правой руке капитана. Пес потащил его вниз. Оба упали. Пес рычал, капитан старался отогнать от себя злобную собаку.

Королевские Всадники крепко держали Хуго. Сержант с мечом в руке бросился вперед, чтобы покончить с убийцей.

– Стой! – прорычал Стефан. Он уже оправился от первого потрясения и узнал Хуго.

Сержант остановился и обернулся к королю. Капитан катался по земле, пес трепал его, словно крысу. Стефан, посмотрев на лицо Хуго, растерянно замер и шагнул вперед.

– Что…

Никто, кроме Хуго, не обращал внимания на Бэйна. А мальчик поднял с земли меч Хуго и побежал к королю, чтобы ударить его в спину.

– Ваше величество, – крикнул Хуго, пытаясь освободиться. Сержант ударил его мечом плашмя по голове. Хуго, оглушенный, обмяк в руках своего стража. Но ему удалось привлечь внимание Анны. Она увидела опасность, но была слишком далеко, чтобы что-нибудь сделать.

– Стефан! – крикнула она.

Бэйн сжимал рукоять обеими маленькими руками.

– Я буду королем! – яростно воскликнул он и со всей силой вонзил меч в спину Стефана.

Король вскрикнул от боли, шагнул вперед. Не веря, он ощупал себя, ощутил на пальцах собственную кровь. Бэйн вырвал клинок. Стефан, пошатнувшись, упал на землю. Анна выбежала из шатра.

Сержант застыл и, не веря глазам своим, уставился на ребенка, стоявшего с окровавленными руками. Бэйн приготовился нанести еще один, смертельный удар. Анна бросилась на тело раненого мужа и закрыла его собой.

Подняв меч, Бэйн бросился на нее.

Но тут тело Бэйна дрогнуло, глаза широко раскрылись. Он выронил меч и обеими руками схватился за горло. Обернулся – медленно, испуганно.

– Мама? – одними губами произнес он, задыхаясь, не в силах говорить.

Из темноты выступила Иридаль. Ее бледное, застывшее лицо было решительным. Она шла ужасающе спокойно и целеустремленно. И странный шипящий шепот раздался в темноте, словно сама ночь вздохнула.

– Мама! – сдавленным голосом произнес Бэйн, опускаясь на колени и умоляюще простирая руки. – Мама, не надо…

– Прости, сын мой, – сказала она. – Прости. Я не могу спасти тебя. Ты сам себя обрек. Я делаю то, что должна.

Иридаль подняла руку.

Бэйн в бессильной ярости посмотрел на нее, затем глаза его закатились, и он рухнул наземь. Маленькое его тело вздрогнуло и замерло.

Никто не пошевелился, не произнес ни слова. Разум пытался понять то, что произошло, осознать это невероятное событие. Пес, сообразив, что опасность минула, оставил капитана в покое. Он подошел к Иридаль и ткнулся ей в руку.

– Я закрывала глаза на то, чем был его отец, – ровным голосом сказала Иридаль. – Я закрывала глаза на то, чем стал Бэйн. Простите. Я никогда не думала, что случится такое. Он… он… мертв?

Солдат, что стоял рядом с Бэйном, опустился на колени и положил руку на грудь ребенка. Поднял взгляд на Иридаль и молча кивнул.

– Так и должно было быть. Так умер ваш собственный ребенок, ваше величество, – со вздохом сказала Иридаль Анне, не сводя с Бэйна глаз. – Малыш не смог дышать разреженным воздухом Верхнего Царства. Я делала, что могла, но бедняжка задохнулся.

Анна сдавленно всхлипнула, отвернулась и закрыла лицо руками. Стефан, с трудом поднявшись на колени, обнял ее. Потрясенный, он с ужасом смотрел на лежавшее на земле тельце.

– Отпустите этого человека, – сказала Иридаль, устремив пустой взгляд на Хуго. – Он не собирался убивать короля.

Королевские Всадники подозрительно и мрачно смотрели на Хуго. Убийца опустил голову. Он не поднимал взгляда. Ему было безразлично, что будет с ним.

– Хуго совершил намеренно неудачную попытку убийства, – сказала им Иридаль. – Этим он хотел открыть вам предательский замысел моего сына… и мне тоже. Ему это удалось, – тихо добавила она.

Капитан, грязный и всклокоченный, но невредимый, поднялся на ноги и вопросительно посмотрел на короля.

– Делайте, как она говорит, капитан, – приказал Стефан, с трудом поднимаясь на ноги, задыхаясь от боли. Он часто дышал. Жена поддерживала его. – Отпустите этого человека. Как только он поднял меч, я понял… – Король попытался шагнуть, но чуть не упал.

– Помогите мне! – крикнула королева Анна, поддерживая его. – Пошлите за Трианом! Король тяжело ранен!

– Ничего страшного, дорогая, – сказал Стефан, пытаясь улыбнуться. – Мне… и похуже… доставалось… – Голова его упала, и он повис на руках жены.

Капитан бросился на помощь к потерявшему сознание королю, но остановился и обернулся в тревоге, услышав голос часового. В свете костра двигалась какая-то тень. Зазвенела сталь. Встревоженные Королевские Всадники вмиг приготовились к бою. Капитан и сержант с обнаженными мечами встали впереди их величеств. Стефан упал на землю, Анна прикрыла его собой.

– Спокойно, – промолвил молодой чародей, возникая из тьмы, – это я, Триан.

Ему было достаточно одного взгляда на Хуго, мертвого ребенка и его мать, чтобы оценить ситуацию. Он не стал тратить время на расспросы, лишь кивнул и взял на себя командование.

– Быстро. Унесите его величество в шатер и опустите полог. Быстрее, чтобы никто больше не увидел!

Капитан с огромным облегчением начал отрывисто раздавать приказы. Телохранители внесли короля в шатер. Сержант опустил полог и сам встал на страже снаружи. Молодой чародей на несколько мгновений задержался, чтобы немного ободрить Анну, затем отправил ее в шатер приготовить горячую воду и повязки.

– А вы, – сказал Триан Королевским Всадникам, – ни слова никому о том, что тут произошло. Жизнью отвечаете.

Солдаты, кивнув, отсалютовали.

– Может, удвоить охрану, ваше магичество? – спросил, посерев лицом, сержант.

– Ни в коем разе, – отрезал Триан. – Все должно быть как обычно, вы поняли? Волк бросается на запах крови. – Он посмотрел на Иридаль, неподвижно стоявшую рядом с телом сына. – А вы потушите этот костер. Укройте тело. Чтобы никто до моего возвращения отсюда не уходил. И ведите себя поделикатнее, – посоветовал он, снова посмотрев на Иридаль.

Анна появилась в проеме шатра, беспокойно высматривая магикуса.

– Триан… – начала было она.

– Иду, ваше величество. Успокойтесь, идите внутрь. Все будет хорошо. – Чародей поспешил в королевский шатер.

– Кто-нибудь, ко мне! – Сержант и стражник, повинуясь приказу Триана, подошли, чтобы накрыть тело Бэйна. – Принесите плащ.

Хуго поднял голову.

– Я позабочусь о нем, – сказал он.

Сержант посмотрел на суровое лицо Хуго, серое, в запекшихся подтеках крови, сочившейся из глубокой, почти до кости, раны на скуле. Его глаз почти не было видно под выдающимися мохнатыми бровями, только огни костров отражались двумя точками пламени, вспыхивая в их темной глубине. Он двинулся наперерез сержанту.

– Отойди, – раздраженно приказал сержант.

– Я сказал, что я позабочусь о нем.

Сержант посмотрел на бледную неподвижную колдунью, на лежавшее у ее ног тельце, затем на мрачного угрюмого убийцу.

– Тогда ступай, – сказал сержант. Наверное, он вздохнул с облегчением. Чем меньше он будет иметь дело с этими одержимыми, тем лучше. – Тебе… еще что-нибудь нужно?

Хуго покачал головой. Повернувшись, он пошел к Иридаль. Пес спокойно сидел рядом с ней. При приближении Хуго он слабо завилял хвостом.

У них за спиной солдаты заливали водой костер. Раздалось шипение, в воздух взвился столб дыма. Тьма окутала их. Сержант и солдаты придвинулись поближе к шатру.

Слабое жемчужное свечение коралита подсвечивало лицо Бэйна. Глаза его были закрыты, пламя неуемного честолюбия и ненависти угасло, и теперь он казался обычным, крепко уснувшим мальчиком, которому снятся обычные дневные шалости. Только обагренные кровью руки рассеивали иллюзию.

Хуго снял свой потрепанный плащ и набросил его на тело Бэйна. Он ничего не говорил. Иридаль не шевельнулась. Солдаты встали по местам, замкнув стальное кольцо, как будто ничего и не произошло. Извне до них доносились отрывки песен – праздник продолжался.

Из шатра вышел Триан. Сложив руки, он быстро подошел туда, где над мертвым одиноко стояли Хуго и Иридаль.

– Его величество будет жить, – сказал чародей.

Хуго фыркнул и прижал запястье к кровоточащей щеке. Иридаль вздрогнула всем телом и подняла взгляд на чародея.

– Рана не опасна, – продолжал Триан. – . Клинок не задел жизненно важных органов, скользнув по ребрам. Король потерял довольно много крови, но он в сознании и спокойно отдыхает. Завтра он посетит церемонию воспевания. А его бледность и медлительность отнесут на счет ночной пирушки и эльфийского вина. Мне нет нужды напоминать вам о том, что все должно остаться в тайне.

Чародей перевел взгляд с одного на другого и облизнул губы. Мельком глянул, на лежавшее на земле укрытое плащом тело и постарался больше туда не смотреть.

– Их величества просят меня выразить вам свою признательность… и сочувствие. Слова не могут выразить…

– Тогда заткнись, – сказал Хуго.

Триан вспыхнул, но сохранил спокойствие.

– Могу я забрать своего сына? – спросила Иридаль. Лицо ее было бледным и холодным.

– Да, леди Иридаль, – мягко ответил Триан. – Так будет лучше всего. Могу ли я спросить, куда…

– В Верхнее Царство. Там я сложу для него погребальный костер. Никто не узнает.

– А вы, Хуго Десница? – Триан перевел взгляд на убийцу и пристально посмотрел на него. – Вы отправитесь вместе с ней?

Казалось, Хуго не знал, ответить или нет. Он снова приложил руку к скуле. Когда он ее отнял, на ней была кровь. Мгновение Хуго невидяще смотрел на нее, затем медленно отер руку о рубаху.

– Нет, – наконец сказал он. – У меня есть договор, который я должен выполнить.

Иридаль вздрогнула и посмотрела на него. Хуго на нее не смотрел. Она тихо вздохнула.

Триан улыбнулся тонкими губами.

– Конечно, другой договор. Насколько я помню, вам еще не уплатили по этому договору. Мне думается, его величество согласится со мной в том, что вы отработали свои деньги. Куда мне их вам выслать?

Хуго наклонился, поднял на руки укрытое плащом тело Бэйна. Из-под грубого покрова бессильно свесилась маленькая окровавленная рука. Иридаль взяла ее, поцеловала и осторожно положила на грудь ребенка.

– Передай Стефану, – сказал Хуго, – чтобы тот отдал эти деньги своей дочери. Это мой подарок ей на приданое.

Глава 42. ВНУТРО, ДРЕВЛИН. Нижнее Царство

Почитай в двадцатый раз за двадцать же минут Лимбек снял очки и протер глаза. Он бросил очки на стол, плюхнулся в кресло и яростно уставился на них. Он сам их сделал. С этими очками на носу он впервые в жизни видел четко – все было в фокусе, ни тебе размытых пятен, ни смазанных очертаний. Лимбек взирал на очки с восхищением (на то, что он мог рассмотреть) и ненавистью.

Лимбек ненавидел их, его от них тошнило. Но без них он не смел сделать и шага. От них у него начинала болеть голова, – сначала боль зарождалась внутри головы за глазами, затем начинало стрелять, словно в голове у него был лепестризингер. И этот лепестризингер включал огромную бухалку, которая начинала ухать у него в черепе, отбивая время.

Но теперь он мог четко видеть своих гномов, видеть их лица, осунувшиеся от голода, искаженные страхом, который рос день ото дня, пока Кикси-винси отказывалась работать, оставаясь молчаливой и неподвижной. И когда Лимбек смотрел сквозь очки на их лица, когда он видел их отчаянье, его охватывала ненависть.

Он ненавидел эльфов, которые сделали с ними это. Он ненавидел эльфов, которые утащили Джарре и теперь угрожали убить ее. Он ненавидел эльфов или кого там еще, кто убил Кикси-винси. И от ненависти ему так сдавливало грудь, что он дышать не мог.

И тогда он начинал замышлять великие и славные войны, произносил перед своим народом прекрасные зажигательные речи… И на некоторое время гномы тоже зажигались ненавистью и забывали о холоде, голоде, страхе и пугающем молчании. Но Лимбек замолкал, и гномы расходились по домам, а там им приходилось слушать плач своих детей.

Затем боль становилась такой сильной, что иногда его тошнило. Когда рвота кончалась, он чувствовал, как его внутренности возвращаются на свои места. Он вспоминал, какой была жизнь до революции, до того, как он начал спрашивать «почему», до того, как он обнаружил бога, который оказался не богом, а Эпло. Лимбек вспоминал Джарре, то, как он тосковал по ней, как она называла его «мечтарь» и дергала его за бороду.

Он понимал, что «почему» – это хороший вопрос.

Но его ответ на это «почему» мог и не оказаться хорошим ответом.

– Слишком много всяких «почему», – пробормотал он самому себе (единственному существу, с которым он сейчас разговаривал, поскольку большинство гномов не любили подолгу бывать с ним. Он не винил их, – ему самому не очень нравилось, когда рядом с ним кто-то был). – А ответов нет. Глупо было спрашивать. Теперь-то я хорошо это понимаю. Я понимаю вещи вроде «Мое! Руки прочь! Дай мне это, или я разнесу тебе башку!» и «Да неужто? Ну, тогда и тебе влетит!».

Он давно уже не был мечтарем.

Лимбек положил голову на стол и мрачно посмотрел сквозь очки с обратной стороны стекол. Возникало любопытное и довольно приятное впечатление, что все отдалялось и уменьшалось. Когда он был мечтарем, он был куда счастливее.

Он вздохнул. Это все Джарре виновата. Почему она выбежала и позволила эльфам себя схватить? Если бы она этого не сделала, он не попал бы в такую переделку. Ему пришлось угрожать разрушить Кикси-винси…

– Чего я все равно не смог бы сделать, – пробормотал он. – Эти геги никогда не смогли бы причинить вреда своей драгоценной машине. Эльфы это знают. И они не приняли моих угроз всерьез. Я… – Лимбек в ужасе замолчал.

Геги. Он назвал свой народ гегами. Свой собственный народ. Как будто бы он смотрел на них с обратной стороны очков, – они были далекими, чужими, маленькими…

– Ох, Джарре! – простонал Лимбек. – Если бы я действительно был мечтарем!

Он сильно и больно дернул себя за бороду, но это все было не то… Джарре дергала его за бороду любя. Когда он был мечтарем, она любила его.

Лимбек схватил очки и шмякнул их о стол, надеясь, что они разобьются. Не вышло. Он близоруко озирался с мрачным видом, отчаянно желая найти какой-нибудь молоток. Только-только он нашарил что-то вроде молотка, на поверку оказавшееся щеткой, как снаружи раздались панические вопли и в дверь бешено заколотили.

– Лимбек, Лимбек! – вопили за дверью. Лимбек узнал голос Лофа.

Налетев на стол, Лимбек ощупью нашел очки и слегка косо нацепил их на нос. И так – с косо надетыми очками и щеткой в руке, распахнул дверь.

– Ну? Что там? Не видишь – я занят! – важным голосом заявил он. В последние дни именно таким манером он отделывался от посетителей.

Но Лоф не обратил на это внимания. Вид у него был несчастный, борода торчала во все стороны, волосы стояли дыбом, сам весь расхристан. Он заламывал руки, а если гном ломает руки, то, значит, дело – дрянь. Он долго не мог заговорить, только тряс головой, ломал руки да подвывал.

Очки Лимбека висели на одном ухе. Он снял их, засунул в карман жилета и ласково потрепал Лофа по плечу.

– Спокойно, старик. Что там стряслось? Лоф, приободрившись, глотнул воздуха и судорожно вздохнул.

– Джарре, – наконец выдавил он. – Там Джарре. Она мертвая. Эльфы ее убили. Я… я в-в-вид-д-ел ее, Лимбек! – уронив голову на руки, Лоф хрипло всхлипнул и разрыдался.

Было тихо. Тишина кругами разошлась от Лимбека, отразилась от стен и снова окутала его. Он даже не слышал, кричал ли Лоф что-нибудь еще. Он ничего не слышал. Кикси-винси затихла уже давно. Теперь навсегда замолчала Джарре. Все вокруг было таким тихим…

– Где она? – спросил Лимбек. Он понимал, что задает вопрос, хотя не слышал своего собственного голоса.

– На… на Хвабрике… – пробормотал Лоф. – С ней Эпло. Он… он сказал, что она не мертвая… но я знаю… я видел… Лимбек видел, как шевелятся губы Лофа. Одно из слов он понял – Хвабрика.

Он вынул очки, хорошенько укрепил их на носу и за ушами и схватил Лофа. Волоча его за собой, он пошел к тайным ходам, которые вели на Хвабрику.

По дороге он созывал всех гномов, которые ему попадались.

– За мной! – говорил он им. – Мы идем убивать эльфов.

Магия перенесла Эпло на Хвабрику, в единственное, кроме корабля, место на Древлине, которое он четко мог представить. Он рассматривал и возможность вернуться на свой корабль. Оказавшись там, он мог бы спасти Джарре жизнь, вернуть ее к ее народу, затем вернуться к своему. Он мог бы отправиться на Абаррах и еще раз попытаться убедить своего повелителя в том, что змеи используют его.

Патрин мельком подумал о корабле, но затем отбросил эту мысль. Санг-дракс и змеи что-то замышляли – что-то огромное, жуткое. Их планы на Арианусе пошли наперекосяк. Они не думали, что Эпло и Иридаль сумеют бежать, и не учли Кенкари. Теперь им придется что-то предпринять, чтобы свести на нет все то, что сделает в Срединном Царстве Иридаль. И Эпло догадывался о том, каким будет их следующий шаг.

Он возник на Хвабрике, рядом со статуей Менежора. Осторожно положил Джарре на пьедестал и быстро осмотрелся. Кожа его слабо светилась голубым – остаток магической энергии, выделившейся при переносе его и гномихи в это место-. Но это было и предупреждение – змеи близко. Наверное, внизу, в своих тайных пещерах.

Эпло ожидал столкнуться с непосредственной угрозой в лице эльфийских солдат, расположившихся на Хвабрике, и приготовился немедленно вступить в схватку с любым, кто окажется на страже у статуи. Его явление из никуда ошеломило бы их. И в этот момент он бы их подчинил.

Но здесь никого не было. Ход в основании статуи снова был закрыт. Эльфы все еще шныряли по Хвабрике, но все они держались в передней части огромного сооружения, как можно дальше от статуи.

Сверклампы не горели, и в этой части Хвабрики было темно.

Эпло поднял взгляд на милостивый лик статуи, от которого отражался голубой свет, исходивший от кожи патрина. И в этом лике он увидел черты Альфреда.

– Тебя бы опечалил страх твоего народа, так ведь, друг мой косноязычный? – спросил патрин. Тени шевельнулись, – и вот лицо статуи, укрытое капюшоном, стало суровым лицом Самаха. – А ты счел бы этот страх лишь должной данью.

Джарре пошевелилась и застонала. Эпло опустился на колени рядом с ней. Статуя загораживала их от эльфов. Если кто-нибудь посмотрел бы в эту сторону – навряд ли, подумал Эпло, – то он увидел бы только мягкое и слабое голубое свечение, настолько мягкое и слабое, что списал бы все на обман зрения и не стал бы обращать на это внимания.

Но на него смотрели другие глаза, и этого Эпло не учел.

– Дж-жарре! – выдохнул перепуганный голос.

– Проклятье! – выругался Эпло и обернулся.

Из темноты крадучись приближались две фигуры. Они появились из отверстия в полу, которое вело в тайные ходы гномов.

Конечно же, сообразил Эпло, Лимбек должен был оставить соглядатаев, чтобы следить за эльфами. Гномы тайком поднимались по лестнице и сидели в темноте, наблюдая за передвижениями эльфов без особого риска. Единственной помехой было ощущение страха, который сочился из-под статуи, из логовища змеев.

Эпло заметил, что гномы не решаются приближаться к статуе и сюда их привело только потрясение и тревога за Джарре.

– С ней все в порядке, – сказал им Эпло, пытаясь говорить убедительно, чтобы не допустить паники. Хватит одного-единственного крика – и все кончено. Ему придется драться со всей эльфийской армией. – Сейчас она выглядит плохо, но я собираюсь…

– Она мертва! – прерывистым голосом проговорил гном, не сводя с нее глаз. – Эльфы убили ее.

– Лимбек! – сказал его спутник. – Я должен сказать… Лимбек…

Прежде чем Эпло успел вымолвить хоть слово, оба повернулись и бросились .прочь, кубарем покатились по полу Хвабрики ко входу в туннель. Он услышал, как их тяжелые башмаки прогрохотали по лестнице, – они забыли опустить металлическую покрышку.

Прекрасно. Прямо лучше некуда. Если он знает Лимбека, то скоро тут будет половина древлинских гномов. Что же, будь что будет.

Он склонился над Джарре, взял ее руки в свои, расширил круг своего бытия, делая гномиху его частью. Свечение рун усилилось, поползло с правой руки Эпло на левую руку Джарре. Его здоровье и сила стали перетекать к ней, ее боль и страдания – к нему.

Эпло понимал, что сейчас на него нахлынет боль, и приготовился принять ее. Когда он исцелял на Челестре молодого эльфа Девона, он испытывал то же самое. Но сейчас это было куда страшнее, боль была сильнее, и – как будто бы змеи знали, что когда-нибудь это достанется ему, – она швырнула его назад, в Лабиринт.

И снова кровожадные птицы со своими острыми как бритвы когтями и клювами пожирали его тело, вырывали внутренности, били его своими кожистыми крыльями. Эпло стиснул зубы, закрыл глаза, повторяя себе снова и снова, что это все не на самом деле, и продолжал крепко держать Джарре.

И часть ее сил – часть ее силы и отваги, что не давала ей умереть, – передалась ему.

Эпло задыхался и дрожал, в отчаянье желал умереть – так невыносимы были боль и страх. Но его руки лежали в твердых, сильных ладонях и чей-то голос говорил: «Все хорошо. Они ушли. Я здесь».

Это был голос женщины. Патринки. Эпло узнал его.

Это был ее голос! Она вернулась к нему. Она наконец нашла его – здесь, в Лабиринте. Она прогнала змеев. Он сейчас был в безопасности, рядом с ней.

Но змеи могут вернуться, и надо защитить от них ребенка… их ребенка.

– Наш ребенок? – спросил он ее. – Где наш ребенок?

– Эпло? – ответил голос. Теперь он звучал недоуменно. – Эпло, ты что, не видишь меня? Это же я, Джарре…

Эпло сел, задержал дыхание. Прямо перед его лицом была испуганная озабоченная физиономия и подрагивающие бакенбарды гномихи. Его разочарование было почти столь же невыносимым, как и боль. Он закрыл глаза, его плечи поникли. Все было так безнадежно. Как же жить дальше? Зачем жить? Он проиграл, предал ее, предал их ребенка, предал народ Джарре…

– Эпло! – голос Джарре был тверд. – Да не спи ты! Просыпайся!

Патрин открыл глаза и посмотрел на Джарре. Она стояла рядом, руки у нее подрагивали. Он подумал, что, будь у Джарре борода, она дергала бы себя за бороду, – этим средством она обычно приводила в чувство Лимбека.

Эпло улыбнулся своей спокойной улыбкой и поднялся на ноги.

– Извини, – сказал он.

– Где я была? Что ты со мной сделал? – спросила Джарре, с подозрением глядя на него. Она была испугана, лицо ее побледнело. – Тот эльф… он сделал мне… больно… – Лицо ее стало растерянным. – Только вот он был не эльф. Он был жуткимчудовищем с красными глазами…

– Знаю, – ответил Эпло.

– Он ушел? Ведь он ушел? – с надеждой спросила гномиха. – Ты прогнал его? Эпло молча смотрел на нее.

– Нет, он здесь. Там, внизу. И там еще много таких же, как он. Их много, очень много. Тот эльф, Санг-дракс, был только одним из них. Они могут войти в твой мир таким же путем, как и я.

– Но как… – запричитала она.

– Тихо! – поднял руку Эпло.

Снизу, из потайного туннеля гномов, послышался грохот ног в тяжелых башмаках. Громкие гневные выкрики эхом катились по туннелям. Тяжелые башмаки затопали по лестнице, выходящей на Хвабрику.

Грохот был такой, словно из-под пола Хвабрики с ревом поднималась буря из тех, что сносили на Древлине все. Бросившись навстречу гномам, Эпло глянул на эльфов. Солдаты вскакивали на ноги, хватались за оружие офицеры выкрикивали приказы. Нападение гномов должно было быть снизу. Эльфы ждали. Эльфы были готовы.

Эпло добрался до входа в туннель. Хлынувшие наружу гномы чуть не снесли его, выскочив прямо на него. Эльфы торопливо переворачивали койки, сооружая баррикаду. Двери Хвабрики распахнулись, и внутрь ворвался порыв ветра с дождем. Сверкнула молния, и удар грома чуть ли не перекрыл крики гномов. Кто-то крикнул по-эльфийски, что тут все древлинские гномы, и при оружии. Офицер проорал в ответ, что он этого только и ждал и что они теперь смогут перебить этих гегиков.

Мимо Эпло пронесся Лимбек. По крайней мере, Эпло показалось, что это Лимбек. Лицо гнома было перекошено ненавистью, гневом и жаждой крови. Эпло никогда бы не узнал его, не будь на нем очков, глубоко посаженных на нос и привязанных длинным шнурком. В одной его руке была жуткая с виду секира, а в другой почему-то щетка.

Лимбек пролетел мимо Эпло, возглавляя бешеную, неистовую атаку своих собратьев прямо на приближающиеся стройные ряды эльфов.

– За Джарре! – заорал Лимбек.

– За Джарре! – в один голос взревели гномы.

– Не надо за меня мстить! – пронзительно завопила Джарре, стоя у основания статуи Менежора. – Это были не эльфы! – кричала она, заламывая руки. – Не сходите с ума!

«Ну что же, – подумал Эпло, – раньше удавалось, так попробуем и теперь». Он простер руку, чтобы произнести заклятье, от которого все застыли бы, где стояли, но слова умерли на его губах. Он посмотрел на руку и увидел, что руны на ней горят ярким, дрожащим голубым огнем с красным отливом, почувствовал, как саднит кожу.

Статуя Менежора ожила, начала двигаться.

Джарре взвизгнула, потеряла равновесие и упала с поворачивающегося пьедестала статуи. Лимбек не слышал ее криков, но ее визг он услышал. Он остановился на бегу, повернулся на звук, увидел поднимающуюся на ноги Джарре и медленно поворачивающуюся статую Менежора.

Страх и ужас, хлынувшие из туннеля впереди змеев, остановили гномов куда успешнее, чем любое из заклятий Эпло. Гномы резко останавливались и в страхе смотрели на открывающийся ход. Дерзость и ярость уходили из них, оставляя холодные дрожащие оболочки. Эльфы, которые были дальше от хода, не могли четко видеть, что там происходит, но им было видно, как огромная статуя со скрежетом поворачивается. И они тоже ощутили страх. Они попрятались за баррикадами, вцепились в оружие, вопросительно и тревожно поглядывая на своих офицеров, которые сами были мрачны и беспокойны.

– Не выйдет, Санг-дракс! – крикнул Эпло. Ушами пса он слышал голос Хуго, говорившего с Трианом. Он слышал полные горечи слова Иридаль: «Ты проиграл! Бэйн мертв. Союз будет! Больше ты ничего не сможешь сделать!»

«О нет, смогу, – прошелестел в его голове голос Санг-дракса, – смотри!»

Джарре, спотыкаясь, бежала к Лимбеку. – Нам удалось бежать! – заверещала она, налетев на него и чуть не размазав его в лепешку. – Скажи всем!

Нам надо уходить. Сюда… сюда идут страшные чудовища! Они живут там, внизу! Эпло сказал…

Лимбек знал, что приближаются страшные чудовища, что сюда ползет что-то огромное, темное и злобное. Он понимал, что ему надо бежать, что надо приказать всем бежать отсюда, спасаться, но он не мог произнести ни слова. Очки его запотели от выступившей на лбу испарины. Они были привязаны шнурком, и он не решался выпустить из рук секиру, чтобы развязать шнурок.

Из проема начали появляться темные фигуры, жуткие твари.

Это было… Это были…

Лимбек заморгал, протирая очки рукавами рубахи.

– Что… что же это, Джарре? – спросил он.

– Ох, Лимбек, – судорожно вздохнула она. – Лимбек… это же мы!

Глава 43. ВНУТРО, ДРЕВЛИН. Нижнее Царство

Из туннеля под статуей выходило воинство гномов.

– Неплохо, Санг-дракс, – в невольном восхищении пробормотал Эпло. – Очень неплохо. Всех сбил с толку.

Змеи походили на древлинских гномов до мелочей – одеждой, поведением, оружием. Они с ненавистью выкрикивали что-то насчет эльфов, побуждая своих соратников начать атаку. Настоящие гномы заколебались. Пришельцы их пугали, но этот страх начал сливаться со страхом перед эльфами, и вскоре они не смогут отличить один страх от другого.

И не смогут отличить одного гнома от другого.

Эпло мог. Он видел красный отблеск в глазах, выдававший змеев, но как все это объяснить гномам, как их предостеречь, как убедить их? Две гномьи армии, того гляди, соединятся. Они обрушатся на эльфов, разобьют их, прогонят с Древлина. А затем змеи под личиной гномов начнут разрушать Кикси-винси, от которой зависит жизнь всех рас Ариануса.

Блестящий ход. И что из того, что люди и эльфы объединятся? Что из того, что Риш-ан и Стефан сокрушат империю Трибус? Они узнают, что гномы разрушают Кикси-винси и, того гляди, лишат Срединное Царство воды. И тогда людям и эльфам не останется ничего другого, как начать войну против гномов, чтобы спасти Срединное Царство…

Хаос. Бесконечные войны. Змеи станут могучими, непобедимыми.

– Не верьте им! Это не мы! – пронзительно закричала Джарре. – Они не гномы! И не эльфы! Это те, кто мучил меня! Посмотри же на них, Лимбек! Посмотри на них!

Лимбек пытался протереть запотевшие очки.

В отчаянии Джарре схватила очки и дернула их так, что шнурок лопнул. Сорвав их с носа Лимбека, она швырнула их на пол.

– Ты что делаешь? – в гневе взревел Лимбек.

– Теперь ты сможешь видеть, обалдуй! Посмотри на них! Смотри же!

Лимбек близоруко посмотрел вперед. Теперь гномье войско слилось в одно темное размытое пятно, в длинную ползучую массу. Она вспучивалась и опадала и смотрела на него бесчисленными злыми красными глазами.

– Змеища! – закричал Лимбек, поднимая секиру. – На нас ползет огромная змея!

– Да? – растерянно спросил Лоф, оглядываясь по сторонам. – Где?

– Вон, – показал Эпло.

Выхватив похищенный в Импераноне эльфийский меч, патрин бросился на ближайшего к нему красноглазого гнома. Руны, начертанные на клинке, вспыхнули, металл засветился. Водопад голубых и красных огней потек с клинка на голову гнома.

Вот только теперь это был уже не гном.

Огромное плоское змееподобное тело – древнее и ужасающее – взметнулось вверх, вырываясь из тела гнома, словно побег из семени. Змей обрел форму и обличье быстрее, чем успел бы уловить глаз. Он хлестнул хвостом, выбил из руки патрина меч. Тот отлетел в сторону. Рунная магия клинка начала распадаться, руны разлетелись, рассыпались в воздухе звеньями разорванной цепи.

Эпло отпрыгнул, чтобы не попасть под удар хвоста, думая, как бы вернуть меч. Он ожидал этого – его атака была слишком быстрой, слишком внезапной. У него не было времени сосредоточиться на своей магии. Но он достиг своей цели. Эпло не стремился убить змея или даже ранить его. Он хотел заставить его принять свое, истинное обличье, разрушить его магию. По крайней мере, теперь гномы увидели змеев такими, какие они есть.

– Очень умно с твоей стороны, патрин, – сказал Санг-дракс. Из рядов красноглазых гномов элегантной походкой неторопливо вышел змельф. – И чего ты добился – разве только их смерти?

Гномы, задыхаясь от ужаса, натыкались друг на друга в попытке убежать от нависавшей над ними страшной твари.

Эпло поднырнул под дергающийся хвост змея и схватил свой меч. Отскочив, он столкнулся лицом к лицу с Санг-драксом. Несколько гномов, устыдившись трусости своих друзей, встали рядом с патрином. Вокруг него собирались и остальные гномы, сжимая в руках отрезки труб, боевые топоры – все, что под руку подвернулось.

Но их отвага была недолгой. Остальные змеи тоже стали сбрасывать меншское обличье. Темнота заполнилась их шипением, смрадной вонью разложения и гнили, что следовала за ними. Их красные глаза полыхали. Гигантская голова нырнула вниз, ударил хвост, и мощные челюсти схватили гнома, подняли его под самый потолок Хвабрики и швырнули оземь. Гном с воплем разбился насмерть. Другой змей размазал его ударом хвоста. Оружие змеев – страх, как лихорадка, распространился по рядам гномов.

Гномы ревели в панике, бросали оружие. Те, кто был ближе всего к змеям, пытались прорваться к входу, но натыкались на своих собратьев, которые не успевали достаточно быстро расступиться. Змеи неторопливо хватали гномов тут и там и старались, чтобы те умирали крича, умирали страшно.

Гномы попятились к выходу с Хвабрики, но напоролись на эльфийские баррикады. К эльфам начало подходить подкрепление, но, судя по крикам, их снаружи Хвабрики встретили гномы. Эльфы и гномы истребляли друг друга среди колес и оборудования Кикси-винси, а внутри самой Хвабрики царил хаос.

Эльфы кричали, что змеев соорудили гномы. Гномы вопили, что змеи – это все магические штучки эльфов. Они набросились друг на друга, а змеи гнали их, побуждая к резне.

Только Санг-дракс не сменил своего обличья. Он стоял перед Эпло, и на его тонком лице змеилась улыбка.

– Тебе не нужна их смерть, – сказал Эпло, по-прежнему держа меч наготове и пристально рассматривая своего противника, пытаясь предугадать его следующий ход, – Ведь если умрут они, умрешь и ты.

– Верно, – ответил Санг-дракс. Он обнажил меч и пошел на Эпло. – Мы не собираемся убивать их. Во всяком случае, не всех. Но тебя, патрин, мы точно убьем. Ты больше не даешь еды. Ты стал постоянно отнимать нашу пищу. Ты помеха, ты опасность.

Эпло осмелился осмотреться. Он не видел ни Лимбека, ни Джарре и предположил, что их увлекла с собой перепуганная толпа.

Теперь он был один. Он стоял у статуи Менежора, слепо взиравшего на побоище с застывшим на металлическом лице выражением суровости и нелепого, дурацкого сочувствия.

– Все напрасно, друг мой, – сказал Санг-дракс. – Посмотри на них. Это только предисловие к тому хаосу, который будет править этой вселенной. Снова и снова. Вечно. Подумай об этом, когда будешь умирать…

Санг-дракс ударил мечом. Металл сверкнул тусклым красным светом змеиной магии. Пробить магический щит патрина сразу ему не под силу, но он будет пытаться ослабить его, сокрушить.

Эпло отразил удар, сталь лязгнула о сталь. Электрический разряд побежал по клинку змея, перескочил на клинок Эпло, поднялся по рукояти, прошел в ладонь – не защищенное рунами место – и поразил руку. Магический щит дрогнул. Эпло пытался удержать клинок, но второй разряд ожег ему руку, мускулы его беспорядочно задергались. Рука больше не слушалась патрина. Он выронил меч, отступил за статую, схватившись за бесполезную руку.

Санг-дракс приближался. Магия, защищавшая тело Эпло, непроизвольно отреагировала, пытаясь оградить его, но клинок змея легко пробил ослабевший щит и вонзился Эпло в грудь.

Меч рассек руну сердца, центральную руну, из которой Эпло черпал силу, откуда расходился круг его бытия.

Рана была глубокой. Меч вспорол плоть и обнажил грудную кость. Для обычного менша такая рана была бы не смертельной. Но Эпло понял, что это смертельный удар. Магический меч Санг-дракса рассек не только плоть. Он разрушил магию Эпло, оставив его беззащитным. Если ему не удастся передохнуть, исцелить себя, восстановить руны, то следующий удар змея покончит с ним.

– И я умру у ног сартана, – изумленно пробормотал себе под нос Эпло, бросив взгляд на статую.

Кровь обильно текла из раны. Она пропитала рубаху Эпло, текла по рукам. Голубое свечение рун начало затухать и меркнуть. Патрин опустился на колени. Он слишком устал для того, чтобы сражаться… Он отчаялся… Санг-дракс прав. Это безнадежно.

– Кончай. Добей меня, – прорычал Эпло. – Чего ты ждешь?

– Ты прекрасно знаешь, патрин, – ласково ответил Санг-дракс. – Я жду твоего страха!

Эльфийское обличье начало изменяться. Конечности его чудовищным образом слились, образовав дряблое, покрытое слизью тело. Злобно смотрящие на Эпло сверху красные глаза вспыхнули ярче. Ему даже не над было поднимать взгляд, чтобы понять, что гигантски змей навис над ним, готовясь разорвать его плоть, раз мозжить его кости, уничтожить его.

Он вспомнил, как лежал, смертельно раненный, Лабиринте – слишком усталый, полный слишко. сильной боли…

– Нет, – ответил Эпло.

Он схватился за рукоять меча. Неуклюже зажав его левой руке, он медленно, шатаясь, поднялся на ноги. Руны на клинке не светились. Он утратил магическую силу. Это была простая, ничем не украшенная меншская сталь, зазубренная и посеченная. Эпло был зол, но страха в нем не было. И если он рванется навстречу смерти, то страх он, наверное, оставит позади.

И Эпло бросился на Санг-дракса, занеся меч для удара, до которого он не доживет…

В начале сражения Лимбек Болтокрут ползал на четвереньках по полу, пытаясь разыскать свои очки.

Он бросил свою секиру и не обращал внимания на испуганные вопли своих сородичей. Он не обращал внимания на шипение ползавших вокруг змеев (все равно они казались ему какими-то туманными шарами). Он не замечал, как разгорается вокруг него схватка, не замечал Лофа, который от ужаса прирос к полу. Лимбек совершенно не замечал Джарре, которая стояла прямо над ним и лупила его щеткой по голове.

– Лимбек! Прошу тебя! Наш народ погибает! Эльфы погибают! Мир гибнет! Да делай же что-нибудь!

– Да сделаю я, чтоб тебя! – злобно рявкнул на нее Лимбек, отчаянно шаря руками по полу. – Но мне сначала надо видеть!

– Раньше ты не видел! – пронзительно завопила ему Джарре. – Это я в тебе и любила!

Два стекла сверкнули красным в отсвете змеиных глаз. Лимбек схватил очки, но только для того, чтобы они выскользнули из его собственных пальцев.

Лоф, которого крики Джарре вывели из оцепенения, повернулся, чтобы убежать, и случайно выбил у Лимбека очки, и они заскользили по полу прочь. Лимбек нырнул вслед за ними, проехался на своем пухлом брюхе. Он прополз между ногами одного гнома, протянул руку за щиколоткой другого. Очки, казалось, ожили и упрямо не давались ему в руки. Ему наступали на пальцы. Его пинали каблуками в бока. Лоф с паническим воплем повалился на пол, плюхнувшись задницей в каком-то дюйме от очков. Лимбек перебрался через лежавшего ничком Лофа, двинув коленом несчастному гному в физиономию, и жадно нацелился на очки.

Охотясь за очками, Лимбек не видел того, что так испугало Лофа. Возможно, Лимбек просто и так ничего не видел, разве только огромную серую чешуйчатую массу, надвигающуюся на него. Он уже коснулся проволочной оправы очков, когда чья-то сильная рука грубо схватила его за шиворот и рывком отшвырнула прочь.

Джарре бежала следом за Лимбеком, пытаясь пробраться к нему сквозь месиво перепуганных гномов. На миг она потеряла его, снова нашла. Он лежал поверх Лофа, а на них готовился всем телом обрушиться один из этих жутких змеев.

Бросившись вперед, Джарре схватила Лимбека за ворот, рванула его в сторону от опасности. Он-то спасся, а вот очки нет. Тело змея обрушилось. Пол содрогнулся, стекло раскрошилось. Через мгновение змей снова поднялся, выискивая своими красными глазами очередную жертву.

Лимбек лежал на животе, пытаясь глотнуть воздуха. Это не слишком ему удавалось. У Джарре была только одна мысль – отвлечь взгляд красных глаз в сторону. Она снова схватила Лимбека за ворот и поволокла его к статуе Менежора – поднять его она не могла.

Когда-то, давным-давно, во время другого сражения на Хвабрике, Джарре спасалась внутри этой статуи. Она снова поступит так. Но она не учла Лимбека.

– Мои очки! – возопил он, как только сумел глотнуть воздуха.

Он нырнул вперед, вырвался из хватки Джарре… и чуть не лишился головы, попав под замах меча Санг-дракса.

Лимбек увидел только размытое пятно красного .огня, но свист прошедшего мимо меча он расслышал и ощутил на щеке дуновение воздуха. Он отшатнулся, налетел на Джарре. Та схватила его и потянула вниз, к основанию статуи.

– Эпло! – крикнула было она, но тут же проглотила свой крик. Внимание патрина было обращено на врага. Ее крик мог только отвлечь его.

Занятые друг другом, ни Эпло, ни его враг не замечали двух гномов, которые прижимались к основанию статуи, не смея пошевелиться.

Лимбек весьма смутно понимал, что тут происходит. Для него все казалось размытыми в движении пятнами света. Все это сбивало его с толку. Эпло сражался с эльфом, затем эльф вроде бы проглотил змея или еще что случилось…

– Санг-дракс! – выдохнула Джарре, и Лимбек услышал страх и ужас в ее голосе. Она съежилась у него за спиной.

– Ой, Лимбек, – несчастным голосом прошептала она, – Эпло конец. Он умирает, Лимбек…

– Где? – в отчаянье воскликнул Лимбек. – Я не вижу!

Затем он понял, что Джарре покидает его.

– Эпло спас меня. Я иду спасать его.

Удар хвоста змея выбил меч из руки Эпло, швырнул его на пол. Эпло лежал, ошеломленный, полный боли. Он ослаб от потери крови, дыхание покидало его тело. Он ждал конца, ждал последнего удара. Но его не было.

Над ним, готовая его защищать, стояла гномиха. Бакенбарды ее подрагивали, обеими руками она сжимала секиру. Дерзкая, бесстрашная, она гневно смотрела на змея.

– Пошел вон! – сказала она. – Пошел вон и оставь нас в покое.

Змей даже не посмотрел на гномиху. Все его внимание было поглощено патрином.

Джарре прыгнула вперед, размахнулась секирой и всадила ее в вонючую плоть змея. Лезвие вошло глубоко. Из раны хлынула смрадная вязкая жидкость.

Эпло попытался подняться на ноги. Раненый змей почувствовал боль и бросился на Джарре, желая избавиться от этого насекомого, чтобы затем заняться патрином.

Голова змея устремилась к Джарре. Но Джарре не двинулась с места, поджидая, когда та окажется на одном уровне с ее секирой. Беззубая пасть змея широко распахнулась. Джарре неуклюже отпрыгнула в сторону и размахнулась. Острое лезвие ударило по нижней челюсти змея. От сильного удара секира глубоко засела в змеиной плоти.

Санг-дракс взвыл от боли и ярости, попытался стряхнуть секиру, но Джарре намертво вцепилась в нее. Санг-дракс отдернул голову, пытаясь расшибить гномиху о пол.

Эпло схватился за меч, поднял его.

– Джарре! – крикнул он. – Перестань! Отпусти ее!

Гномиха отпустила секиру и упала на пол.

Санг-дракс стряхнул секиру. Взбешенный тем, что такая жалкая тварь причинила ему столь жестокую боль, он бросился вперед, разинув пасть, чтобы перекусить Джарре пополам.

И тут Эпло всадил меч в пылающий змеиный глаз.

Хлынула кровь. Полуослепший, обезумевший от боли и ярости, больше неспособный поражать врагов страхом перед своей силой, змей заметался в смертельном гневе.

Эпло пошатнулся, чуть не упал.

– Джарре! Вниз по лестнице! – задыхаясь, крикнул он.

– Нет! – пронзительно крикнула она. – Я иду спасать Лимбека!

И она убежала.

Эпло пошел было за ней. Поскользнулся в змеиной крови. Упал, покатился вниз по лестнице, больно ударяясь. Он слишком ослабел, чтобы удержаться за что-нибудь.

И казалось ему, что он падает долго-долго…

Забыв о сражении, Лимбек ощупью двигался вокруг статуи Менежора, разыскивая Джарре. Он чуть не рухнул в отверстие, что внезапно открылось у него под ногами. Он остановился и ошеломленно уставился туда. Он увидел кровь, темноту и туннель, который вел к его распущенному носку, к автомату, к возможности включить волшебную машину. И там, внизу, была та комната, волшебная комната, где он видел эльфов, и гномов, и людей вместе, в общем согласии. Он огляделся и увидел на полу эльфов и гномов. Они лежали рядом. Мертвые.

Полное отчаянья «почему» вертелось у него на языке, но он так и не спросил. Впервые в жизни Лимбек видел четко. Он видел то, что он должен делать.

Покопавшись в кармане, он вытащил белый платок, которым он обычно протирал очки, и начал размахивать им в воздухе.

– Стойте! – закричал он, и голос его громко раскатился в тишине. – Стойте. Мы сдаемся!

Глава 44. ХВАБРИКА. Нижнее Царство

Эльфы и гномы остановились как раз настолько, чтобы заметить Лимбека. Кто-то был озадачен, кто-то хмурился, большинство смотрели на него с подозрением, но все были поражены.

– Вы что, ослепли? – крикнул Лимбек. – Не видите, чем это кончится? Мы все погибнем. Если мы не остановимся, погибнет весь наш мир! – Он протянул к эльфам руки. – Я Верховный Головарь. Мое слово – закон. Мы будем вести переговоры. Вы, эльфы, получите Кикси-винси. И я докажу вам, что я говорю правду. Там, внизу, есть комната. – Он показал на туннель. – Там вы сможете включить машину.

Джарре взвизгнула. Внезапно Лимбеку показалось, что позади него поднимается что-то огромное. Ядовитое шипящее дыхание пронеслось над ним, словно ветер Мальстрима.

– Слишком поздно! – проревел Санг-дракс. – В этом мире не будет мира! Только хаос и ужас, потому что вы будете сражаться за то, чтобы выжить! Здесь, на Арианусе, вам придется пить кровь вместо воды! Разрушить машину!

Голова змеи поднялась над перепуганным гномом и врезалась в статую Менежора.

По Хвабрике прокатился глубокий дрожащий металлический звук. Статуя Менежора, сурового молчаливого сартана, простоявшая здесь века, статуя, которой поклонялись бесчисленные поколения гномов, содрогнулась и зашаталась. Разъяренный змей ударил снова. Менежор еще раз загудел, зашатался и упал на пол.

Гулкое эхо его падения прокатилось по Хвабрике ударом колокола судьбы.

И по всему Древлину змеи начали разбивать лепестризингеры, срывать гуделки и разносить чудесную машину на куски. Гномы забыли о бегстве, похватали оружие и набросились на змеев.

Эльфы увидели, что происходит, и внезапно у них перед глазами .встало видение их кораблей для перевозки воды, плывущих в царство наверху, – пустыми. И они начали пускать свои магические горящие стрелы в змеиные глаза. Внутри и снаружи Хвабрики объединенные жутким зрелищем змеев, разрушающих машину, гномы и эльфы сражались за Кикси-винси рука об руку.

Поврежденный драккор, который совместными усилиями эльфов и людей удалось провести сквозь Мальстрим, прибыл на подмогу как раз вовремя. Группа сильных людей с оружием, заговоренным эльфийским чародеем, по приказу капитана бросилась на помощь гномам.

Впервые за всю историю Ариануса люди, эльфы и гномы сражались вместе, а не друг с другом.

Это зрелище могло бы заставить лидера СОПП возгордиться, но, к несчастью, он не мог его видеть. Лимбек исчез, погребенный под разбитой статуей Менежора.

Джарре, полуослепшая от слез, подняла свою секиру и приготовилась драться со змеем, чья окровавленная голова моталась над статуей. Возможно, он выискивал Эпло, может, Лимбека. Джарре побежала вперед, вызывающе крича, размахивая секирой… но она не увидела врага.

Змей исчез.

Джарре споткнулась, не сумев остановить свой жестокий замах. Секира вылетела из скользких от крови рук. Джарре упала на четвереньки.

– Лимбек! – отчаянно, взволнованно закричала она и поползла к упавшей статуе.

Из-под обломков появилась рука и слабо помахала ей.

– Я здесь… Я… мне кажется…

– Лимбек! – Джарре резко нагнулась, схватила его за руку, поцеловала ее и начала тянуть.

– Ох! Подожди! Я застрял! О-ох! Моя рука! Не надо…

Невзирая на протесты Лимбека, – у нее не было времени цацкаться с ним, – Джарре вцепилась в его пухлую руку, уперлась ногой в статую и дернула. После короткой, но энергичной борьбы ей удалось вытащить его.

Августовский лидер СОПП появился из-под статуи Менежора, помятый и встрепанный, без единой пуговицы, ошарашенный и растерянный. Общее впечатление было такое, будто его топтали и мяли, но в остальном он был цел и невредим.

– Что… что стряслось? – спросил он и прищурился, стараясь хоть что-нибудь рассмотреть.

– Мы сражаемся за спасение Кикси-винси, – сказала Джарре, быстро обнимая его. Затем она подняла окровавленную секиру и бросилась было в схватку.

– Подожди, я с тобой! – воскликнул Лимбек и с яростным видом стиснул кулаки.

– Да не дури ты, – тепло сказала Джарре и дернула его за бороду. – Ты же ничего не видишь. Ты только поранишься. Оставайся здесь.

– Но… но что я могу сделать? – разочарованно воскликнул Лимбек. – Должен же я что-то делать.

Джарре могла бы ему сказать (и скажет, когда они потом останутся наедине), что он уже все сделал. Что он герой Войны, благодаря которой спасена Кикси-винси и жизнь не только его народа, но и всех народов Ариануса. Однако сейчас у нее не было на это времени.

– Почему бы тебе не произнести речь? – торопливо предложила она. – Да, думаю твоя речь была бы как раз кстати.

Лимбек задумался. С тех пор как он последний раз произносил речь, прошло много времени. Если не считать речи о том, что они сдаются, которая была так грубо прервана. Он даже не помнил, о чем она была.

– Но… у меня нет ни одной речи наготове…

– Есть-есть, дорогой. Вот.

Джарре полезла в один из мешковатых карманов Лимбека и вытащила оттуда пачку заляпанной чернилами бумаги. Вынув из нее сэндвич, она отдала речь Лимбеку.

Облокотившись на упавшую статую Менежора, Лимбек поднес бумагу к самому носу и громогласно начал:

– Трудящиеся Древлина! Объединяйтесь и сбрасывайте свои… окошки… Нет, такого не может быть. Рабочие Древлина! Объединяйтесь и сбрасывайте свои покровы!

С этими звеневшими у них в душе несколько бестолковыми, но воодушевляющими словами лидера СОПП, будущего героя всего Ариануса, Лимбека Болтокрута, гномы вошли в историю. Позже это сражение попало в анналы как Битва при Кикси-винси.

Глава 45. ВНУТРО, ДРЕВЛИН. Нижнее Царство

Эпло сидел на лестнице, уходившей от основания рухнувшей статуи вниз, к тайным туннелям сартанов. Наверху разглагольствовал Лимбек, менши сражались со змеями ради спасения своего мира, а Кикси-винси стояла безмолвно и неподвижно. Эпло ослабел от потери крови и падения, у него кружилась голова. Он привалился к стене.

Пес стоял рядом и с тревогой смотрел на него. Эпло не знал, когда пес вернулся к нему, и слишком устал, чтобы думать об этом или о том, что предвещает его возвращение.

– Похоже, что им не нужна ничья помощь, – сказал он собаке.

Патрин уже закрыл страшную рану в груди, но ему требовалось время, много времени, чтобы исцелиться полностью. Руна сердца, самый центр его бытия, была повреждена.

Он прислонился к стене, закрыл глаза, радуясь темноте. В голове все плыло. В руках у него была маленькая книжица, та, что ему дали Кенкари. Надо будет не забыть отдать ее Лимбеку. Он снова посмотрел на книжку… надо быть осторожнее… только бы не запачкать страницы кровью… рисунки… диаграммы… инструкции…

– Сартаны не забыли об этих мирах, – сказал он Лимбеку… или собаке… которая снова превратилась в Лимбека… – Те, что жили в этом мире, предвидели свой конец. Народ Альфреда. Они понимали, что не смогут завершить выполнение своего великого плана объединения миров, чтобы дать воздух Миру Камня, огонь Миру Воды, воду Миру Воздуха. Они все это за-. писали, записали для тех, кто останется после них. И все это здесь, в этой маленькой книжечке. Слова, которые заставят автомат начать выполнять свою задачу, заставят Кикси-винси работать, выстроят в одну линию континенты и дадут всем живительной воды… Слова, которые передадут сигнал сквозь Врата Смерти всем остальным мирам.

И все это в этой книжке, написанной на четырех языках – сартанском, эльфийском, гномьем и человеческом. Альфред был бы рад, – сказал Эпло Лимбеку, который превратился в собаку. – Он может теперь перестать извиняться…

Но планы сартанов не сбылись.

Сартаны, которые должны были проснуться и воспользоваться книгой, не пробудились. Альфред, единственный пробудившийся сартан, либо не знал о книге, либо искал ее, но не смог найти. Книгу нашли Кенкари. Они нашли ее, скрыли это и спрятали книгу.

– Если бы ее нашли не эльфы, – сказал Эпло, – то это были бы люди .или гномы. Все они слишком ненавидели друг друга и не доверяли друг другу, чтобы объединиться…

– Трудящиеся всего мира! – разошелся Лимбек. – Объединяйтесь!

На сей раз он выговорил правильно.

– Может быть, на сей раз они все же сделают все правильно, – устало сказал Эпло и улыбнулся. Вздохнул. Пес заскулил, подобрался поближе к хозяину и стал беспокойно обнюхивать кровь на его руках.

– Я мог бы забрать эту книгу, – раздался голос. – С твоего трупа, патрин.

Пес заскулил и уткнулся носом в руку Эпло.

Эпло мгновенно открыл глаза. Страх вмиг заставил его окончательно прийти в себя.

У подножья лестницы стоял Санг-дракс. Змей снова принял эльфийское обличье, совсем как прежде, но теперь он был измучен и бледен, и только в одной глазнице сверкал красный глаз. Другая была пустой и темной, как будто змей сам вырвал поврежденный глаз и выбросил его.

Эпло, услышав доносившиеся сверху ликующие вопли гномов, все понял.

– Они победили. Отвага, единство – это ранит тебя больнее, чем меч, не так ли, Санг-дракс? Давай, иди отсюда. Ты так же слаб, как и я. Сейчас ты ничего не сможешь мне сделать.

– О, я мог бы. Но не буду. У нас новый приказ. – Санг-дракс усмехнулся, подчеркнув последнее слово, как будто оно показалось ему забавным. – Видимо, ты все же останешься в живых. Или, вернее сказать, не мне предназначено убить тебя.

Эпло опустил голову, закрыл глаза и оперся на стену. Он устал, так устал…

– А что до твоих меншских дружков, – продолжал Санг-дракс, – они еще не сумели запустить машину.

Этот эксперимент может оказаться потрясающим! Для них… и для прочих миров. Так что ты читай книжку, патрин. Внимательно читай.

Фигура эльфа задрожала, начала терять устойчивость и определенность. На миг стало видно змееподобное тело, но это превращение далось Санг-драксу нелегко. Он, как и говорил Эпло, ослабел. Вскоре во мраке сартанского туннеля остались только слова да красный блеск глаза.

– Ты обречен, патрин. Тебе не выиграть эту битву. Разве только ты победишь самого себя.

Глава 46. ХРАМ АЛЬБЕДО. Аристагон, Срединное Царство

Врата Храма Альбедо были по-прежнему закрыты. Кенкари по-прежнему отправляли вишамов прочь, а те все приходили и стояли с несчастным видом, глядя на узорную решетку, пока к ним не выходил Хранитель Врат.

– Уходите, – говорил он. – Сейчас не время.

– Но что же нам делать? – кричали они, сжимая свои лазуритовые шкатулочки. – Когда нам приходить?

– Ждите, – только и говорил Хранитель.

Это не утешало вишамов, но они ничего не могли поделать, кроме как возвратиться в Имперанон или разъехаться по своим герцогствам и княжествам и ждать. Вся Паксария застыла в ожидании.

В ожидании своей судьбы.

Новость о союзе, заключенном между людьми и мятежными эльфами, распространилась быстро. Незримые принесли известие, что людская и эльфийская армии собираются для решительного удара. Имперские эльфийские войска начали покидать границы Вол карана и стягиваться к Аристагону для его защиты. Пограничные городки и города немедленно стали строить планы насчет того, как бы сдаться принцу Риш-ану, при условии что людской армии не будет позволено их занимать. Эльфы помнили о том, как жестоко они вели себя на оккупированных ими людских землях, и боялись мести. Их страхи, несомненно, были обоснованны. Многие спрашивали – неужели когда-нибудь возможно будет залечить вековые воспаленные раны?

С другой стороны, в Импераноне распространился странный слух, источником которого, как оказалось, был граф Третар. Агах-ран за завтраком публично заявил, что король Стефан убит. Людские бароны, судя по донесениям, восстали против королевы Анны. Риш-ан бежал, спасая свою жизнь. Союз, того гляди, развалится.

В честь радостного события устроили пир. Когда император протрезвел, он обнаружил, что донесение было неверным. Незримые заверили Агах-рана в том, что король Стефан жив и здоров, хотя заметно, что он ходит немного скованно и спотыкаясь, что является следствием падения в пьяном виде.

Графа Третара при дворе больше не видели.

Но Агах-ран не терял уверенности. Он стал давать еще больше пиров, по одному-два еженощно, с каждым разом все пышнее, все безумнее. Эльфы, присутствовавшие на этих пирах (с каждой ночью таких становилось все меньше и меньше), смеялись над отдельными членами королевской семьи, которые, по слухам, оставляли свои дома, забирали все, что могли, и отправлялись к границам.

– Пусть приходят бунтовщики и эти людские подонки. Мы посмотрим, как они будут драться против настоящей армии, – сказал Агах-ран.

А пока что он и остальные принцы, принцессы, графы, эрлы и герцоги танцевали, пили роскошные вина и ели роскошные блюда.

А их вишамы молча сидели по углам и ждали.

Прозвенел серебряный гонг. Хранитель Врат вздохнул и встал. Он посмотрел сквозь решетку, ожидая увидеть там очередного гейра, но при виде этого посетителя даже приоткрыл рот от изумления. Дрожащими руками он отворил дверь.

– Входите, сударь. Входите, – сказал он глухим торжественным голосом.

Хуго Десница вступил в Храм.

На нем снова были одежды Кирского монаха, хотя на сей раз ему не нужно было переодеваться, чтобы странствовать по вражеским землям. С ним был Кенкари. Этот эльф должен был проводить его из лагеря принца Риш-ана на Улиндии в Храм в Аристагоне. Нечего и говорить, что ни один эльф не осмелился задержать их.

Хуго шагнул через порог. Он не стал смотреть назад, не окинул прощальным взглядом мир, с которым он вскоре расстанется навсегда. Хуго достаточно насмотрелся на него. В этом мире не осталось для него радости, и он покидал его без сожаления.

– Отсюда его провожу я, – тихо сказал Привратник сопровождающему. – Мой помощник покажет вам вашу комнату.

Хуго стоял в стороне – молчаливый, равнодушный – и смотрел прямо перед собой. Его спутник – Кенкари прошептал ему несколько слов благословения и сжал руку Хуго своими длинными тонкими пальцами. Десница поблагодарил его за благословение, блеснув глубоко посаженными глазами и слабым кивком головы.

– Сейчас мы пойдем в Дом Птиц, – сказал Привратник, когда они остались одни. – Если вы желаете именно этого.

– Чем скорее я с этим покончу, тем лучше, – ответил Хуго.

Они пошли по хрустальному коридору, который вел к Дому Птиц и маленькой молельне рядом с ним.

– Как вы это делаете? – спросил Хуго. Привратник испуганно вздрогнул. Он был погружен в свои размышления.

– Что, сударь?

– Казните людей, – сказал Хуго. – Вы уж простите меня за этот вопрос, но у меня к этому делу особый персональный интерес.

Привратник побледнел как мел.

– Простите меня. Я… Я не могу ответить. Блюститель Душ… – Он запнулся и замолчал.

Хуго пожал плечами. В конце концов какое дело? Хуже всего ему было в путешествии, когда душа его переживала мучительную агонию, не желая расставаться с телом. Теперь все связи оборваны, и ему здесь будут рады.

Они без церемоний вошли в молельню, даже не постучав в дверь. Их явно ожидали. За столом стояла Хранительница Книги, и Книга была открыта. Перед алтарем стоял Блюститель Душ.

Кенкари закрыл дверь и прислонился к ней спиной.

– Хуго Десница, приблизься к алтарю, – сказал Блюститель Душ.

Хуго шагнул вперед. Сквозь окно за алтарем он видел Дом Птиц. Сегодня зеленые листья были очень спокойны – ни единого движения, никакого волнения. Мертвые души тоже ждали.

Через несколько мгновений Хуго будет среди них.

– Сделайте это быстро, – сказал Хуго. – Без молитв, без песнопений. Просто раз – и все.

– Как пожелаете, сударь, – мягко сказал Блюститель Душ. Он воздел руки, крылья бабочек засверкали и складками упали по бокам. – Хуго Десница, ты дал согласие отдать нам твою душу в обмен на нашу помощь тебе и госпоже Иридаль. Помощь была тебе предоставлена. Ты сумел спасти дитя.

– Да, – хриплым голосом тихо промолвил Хуго. – Теперь он в безопасности…

«Как скоро буду и я, – подумал он, – в безопасности смерти».

Блюститель Душ бросил взгляд на Книжницу и Привратника, затем снова обратился к Хуго:

– И ты, Хуго Десница, теперь пришел выполнить уговор, который ты с нами заключил. Ты отдаешь нам свою душу.

– Да, – ответил Хуго, опускаясь на колени. – Возьмите ее. – Он собрался с духом, сцепил руки перед собой и глубоко вздохнул, словно в последний раз.

– Я приму ее, – сказал, нахмурившись, Блюститель. – Но твоя душа не принадлежит тебе, и ты не можешь отдать ее.

– Что? – Хуго выдохнул и гневно посмотрел на Блюстителя. – Что вы имеете в виду? Я пришел к вам. Я сдержал свое слово…

– Да, но ты пришел к нам не свободным от уз смертного. Ты заключил еще один уговор. Ты согласился убить человека.

Хуго начинал злиться.

– Что за штучки вы тут вытворяете? Кого это я взялся убить?

– Человека по имени Эпло.

– Эпло? – непонимающе воззрился на него Хуго. Он искренне не понимал, о чем говорит эльф. Но тут…

«Ты должен сделать еще одну вещь. Ты должен сказать Эпло, когда он будет умирать, что это Ксар хотел его смерти. Ты запомнишь это имя? Это Ксар сказал, что Эпло должен умереть».

Блюститель Душ смотрел Хуго в лицо. Тот поднял на него ошеломленный взгляд. Он понял. Блюститель Душ кивнул.

– Ты дал обещание этому ребенку, Бэйну. Ты заключил уговор.

– Но… я не думал…

– Ты думал, что не доживешь до его выполнения. Но ты пока жив. И ты заключил уговор.

– Но Бэйн мертв! – хрипло проговорил Хуго.

– Разве для Братства это имеет значение? Уговор священен…

Хуго поднялся и встал – перед Блюстителем, мрачно и угрюмо глядя ему в лицо.

– Священен! – горько рассмеялся он. – Да, священен. Возможно, это единственная святая вещь во всей этой проклятой жизни. Я-то думал, что вы, Кенкари, другие. Я думал, что наконец нашел нечто такое, во что я мог бы поверить, нечто… Да что вам за дело? Тьфу! – Хуго плюнул на пол, прямо под ноги Блюстителю. – Вы не лучше прочих.

Книжница изумленно открыла рот. Привратник отвернулся. В Доме Птиц зашептали и завздыхали листья. Блюститель молча смотрел на Хуго. Наконец он сказал спокойно и тихо:

– Ты задолжал нам жизнь. Вместо твоей жизни мы выбрали его.

Книжница затаила дыхание и в ужасе воззрилась на Блюстителя. Привратник открыл рот, собираясь совершить немыслимое – заговорить, воспротивиться. Блюститель бросил на остальных Кенкари короткий суровый взгляд, и оба склонили головы и замолкли.

– Почему? Что он вам сделал? – резко спросил Хуго.

– У нас есть собственные причины для этого. Тебе это решение кажется неприемлемым?

Хуго сложил руки на груди и задумчиво подергал себя за скрученную бороду.

– Это окупит все?

– Возможно, не все, – мягко улыбнулся Блюститель. – Но почти все.

Хуго подумал, с подозрением посмотрел на Кенкари. Затем пожал плечами.

– Ладно. Где мне найти Эпло?

– На острове Древлин. Он был тяжело ранен и теперь слаб. – Блюститель опустил глаза, лицо его вспыхнуло. – У тебя не будет сложностей…

Книжница издала сдавленный вскрик и закрыла рот руками.

Хуго глянул на нее и презрительно хмыкнул.

– Что, тошнит? Не беспокойтесь, я избавлю вас от кровавых подробностей. Конечно, если только вам не захочется услышать о том, как он умер. Это я вам поведаю бесплатно. Опишу его предсмертные муки…

Книжница отвернулась и бессильно оперлась на свой стол. Привратник был мертвенно бледен и трясся всем телом. Блюститель Душ стоял молча и неподвижно.

Хуго повернулся на каблуках и пошел к двери. Хранители вопросительно посмотрели на Блюстителя.

– Иди за ним, – приказал Кенкари своему товарищу. – . Сделай все, что ему покажется необходимым для его путешествия на Древлин. И дай ему какое-нибудь… оружие.

Привратник побледнел.

– Да, Блюститель, – пробормотал он. Привратник был едва способен идти. Он обернулся и бросил на Блюстителя умоляющий взгляд, как будто просил его передумать. Блюститель был непоколебим. Вздохнув, Привратник приготовился проводить убийцу.

– Хуго Десница, – позвал Блюститель Душ. Хуго остановился на пороге и обернулся.

– Что еще?

– Помни – ты должен выполнить обещанное условие. Скажи Эпло, что его смерти хотел Ксар. Ты готов это сделать? Это самое важное.

– Да, я ему скажу. Все, что угодно, по желанию заказчика. – Хуго насмешливо поклонился. Затем повернулся к Привратнику. – Мне нужен только нож с хорошим, острым лезвием.

Хранитель сжался. Бледный и обессиленный, он последний раз посмотрел на Блюстителя. Не получив отсрочки, он проводил Хуго из комнаты и закрыл дверь.

– Блюститель, что ты наделал? – воскликнула Книжница, не в силах сдержаться. – Никогда за все века нашего существования мы не отнимали жизни! Ни единой! Теперь наши руки будут в крови. Почему? Зачем?

Блюститель стоял, неотрывно глядя вслед убийце.

– Не знаю, – глухо ответил он. – Мне не сказали. Я сделал только то, что мне было приказано. – Он посмотрел сквозь окно за алтарем на Дом Птиц.

Листья деревьев тихо и удовлетворенно шелестели.

Маргарет Уэйс и Трэйси Хикмэн Назад в Лабиринт

Посвящается Рассу Ловаасену, чьи жизнелюбие, любовь и мужество

как путеводные огни, ярко сияющие во тьме, ведут нас к дому.

Весь путь познания – это познание себя.

Александр Поуп “Эссе о человеке”

Глава 1. АБАРРАХ

Абаррах – мир камня, мир тьмы, которую рассеивают лишь отсветы моря расплавленной лавы, мир сталактитов и сталагмитов, мир огнедышащих драконов, мир смертоносного воздуха, пропитанного ядовитыми серными испарениями, мир колдовских чар.

Абаррах – страна мертвых.

Ксар, Повелитель Нексуса, а теперь и Повелитель Абарраха, откинулся на спинку кресла и потер глаза.

Построения магических рун, изучением которых он занимался, начали сливаться в неясные пятна. Он чуть было не допустил ошибку – и это непростительно, – но, вовремяспохватившись, исправил ее. Закрыв воспаленные глаза, Ксар вновь мысленно пробежал взглядом комбинацию рун.

Начать с сердечной руны. Соединить стержень этого знака с основанием соседней руны, начертать магические символы на груди, потом продвигаться вверх, к голове. Да, вот где он раньше ошибался несколько раз! Важна голова – это основное. После этого нужно перейти к знакам на туловище и, наконец, на руках и ногах.

Построение было совершенным. Он не мог обнаружить в нем ни малейшего изъяна. Мысленно он представил себе мертвое тело, которое он своими усилиями возвращает к жизни. Разумеется, это будет лишь искаженное подобие настоящей жизни, однако оно способно принести несомненную пользу. А что толку от трупа, бесполезно истлевшего в земле?

На лице Ксара появилась победная улыбка, но жизнь этой победы оказалась короче, чем у его воображаемого усопшего. Мысль Ксара проделала примерно следующий путь:

Я могу оживлять умерших.

По крайней мере, я верю в то, что могу оживлять умерших.

Но проверить это я не могу.

Это омрачило его восторг. Ему некого оживлять – здесь нет умерших. Точнее, мертвецов в избытке, но только они… не вполне мертвы.

В горьком разочаровании Ксар уронил руки на кропотливо воссозданную им комбинацию рун. Рунные кости^[107] разлетелись в стороны и, соскользнув со стола, упали на пол.

Ксар даже не взглянул на них. В любой момент он мог вновь составить эту комбинацию. Мог составлять ее снова и снова. Он знал ее так же хорошо, как магические руны для заклинания воды. А что толку?

Ксару нужен был труп. Причем не более чем трехдневной давности. Такой, которым бы не завладели еще эти гнусные лазары^[108]. В сердцах он смахнул несколько оставшихся на столе костяшек на пол.

Ксар вышел из комнаты, служившей ему кабинетом, и направился в свои личные покои. Проходя мимо библиотеки, у ее дверей он встретил Клейтуса Наследного Государя, в прошлом (при жизни) – Владыку Некрополиса, самого большого города Абарраха. После смерти Клейтус превратился в лазара, одного из оживших мертвецов. Сейчас наводящая ужас телесная оболочка Наследного Государя, ни живого, ни покойника, бродила по коридорам и залам когда-то принадлежавшего ему дворца. Лазар полагал, что и теперь он здесь полновластный хозяин. Ксар имел на этот счет другое мнение, но не находил нужным лишать Клейтуса этих его иллюзий.

Повелитель Нексуса внутренне собрался; готовясь к разговору с Повелителем оживших мертвецов Клейтусом. За долгие годы борьбы за освобождение своего народа из Лабиринта Ксару пришлось сразиться со многими ужасными врагами – драконами, волкунами, сногами, хаодинами – со всеми монстрами, каких только смог породить Лабиринт. Ничто не пугало Ксара. Ничто живое. Но Повелитель Нексуса не мог подавить в себе приступ дурноты, когда смотрел в отвратительное, бледное, как посмертная маска, беспрестанно меняющееся лицо лазара. Ксар видел ненависть в его глазах, ненависть, которую все мертвые Абарраха питали к живым.

Встречи с Клейтусом всегда тяготили Ксара. Он обычно старался избежать их. Повелителю Нексуса доставляли мало радости беседы с существом, у которого на уме только одно – смерть. Его, Ксара, смерть.

Магические знаки на теле Ксара излучали голубое свечение, защищая его от нападения. Этот голубой свет отражался в мертвых глазах Наследного Правителя, горевших разочарованием. Однажды, вскоре после прибытия Ксара на Абаррах, лазар уже пытался убить его. Борьба между ними была короткой, но впечатляющей. После этого Клейтус больше не повторял своих попыток. Однако мечты об этом не покидали лазара во время его мучительных скитаний. И он никогда не упускал случая упомянуть об этом при встрече.

– Когда-нибудь, Ксар, – сказал Клейтус, шевеля мертвыми губами, – я застану тебя врасплох. И тогда ты станешь одним из нас.

– …одним из нас, – печальным эхом повторила душа лазара.

Душа и тело, эти две части умершего, всегда говорили вместе, но душа обычно бывала немного медлительнее.

– Должно быть, тебе приятно иметь хоть какую-то цель, – ответил Ксар с некоторым раздражением, которое он не мог скрыть. Лазар действовал ему на нервы. Однако Повелителю была нужна помощь – информация, и Клейтус, по мнению Ксара, был единственным, кто мог ею обладать.

– У меня тоже есть цель. О ней-то я и хотел поговорить с тобой. Если, конечно, ты располагаешь временем, – нервное напряжение придало насмешливый оттенок словам Ксара.

Несмотря на все старания, Ксар не мог долго смотреть в лицо лазара. Это было лицо мертвеца – лицо погибшего насильственной смертью, потому что и сам Клейтус был убит другим лазаром, а потом возвращен к этой ужасной жизни. Это было лицо полуразложившегося трупа, но временами оно вдруг превращалось в лицо Клейтуса, каким оно было при жизни. Такие превращения происходили, когда душа вселялась в тело, стремясь возобновить жизнь, вернуть себе то, чем она владела раньше. И, когда ей это не удавалось, душа устремлялась вон из тела, тщетно пытаясь совсем освободиться от его оков. Бесконечно повторяющиеся приступы гнева и разочарования души придавали мертвой, окоченевшей плоти неестественное живое выражение.

Ксар взглянул на Клейтуса и поспешно отвел глаза.

– Не пройдешь ли со мной в библиотеку? – предложил Ксар, сделав приглашающий жест рукой и стараясь не смотреть на мертвеца.

Лазар с готовностью последовал за ним. У Клейтуса не было особого желания оказывать помощь Повелителю Нексуса, и Ксар отлично понимал это. Лазар пошел, потому что всегда существовала вероятность того, что Ксар ослабеет и по недосмотру снизит уровень своей защиты. Клейтус пошел, потому что надеялся убить Ксара.

Оказавшись в комнате наедине с лазаром, Ксар подумал, не приказать ли кому-то из патринов встать на страже. Но немедленно отбросил эту мысль и даже ужаснулся, как такое могло прийти ему в голову. Во-первых, подданные Ксара могли счесть это за слабость – а патрины боготворили его. Во-вторых, он не хотел, чтобы кто-то еще знал о предмете их обсуждения. Поэтому, хотя и не без опасений, Ксар закрыл дверь, сплетенную из травы кэйры, и начертал на ней патринские охранные руны, чтобы ее нельзя было открыть. Магические знаки легли поверх стершихся сартанских рун, магия которых давно потеряла свою силу.

В погасших глазах Клейтуса внезапно мелькнула жизнь, взгляд их впился в горло Ксара. Мертвые пальцы начали подергиваться, предвосхищая действие.

– Нет-нет, друг мой, – любезно проговорил Ксар. – Может быть, когда-нибудь в другой раз. Или тебе хочется вновь испытать на себе силу моего волшебства, еще раз увидеть, что оно может сделать с тобой?

Клейтус уставился на него с холодной ненавистью.

– Что тебе нужно, Повелитель Нексуса?

– …Нексуса, – донеслось печальное эхо.

– Для начала мне нужно сесть, – сказал Ксар. – Два дня и две ночи я провел за составлением комбинаций рун. И я утомлен. Но я разгадал эту загадку. Теперь я знаю секрет искусства некромантии. Теперь я могу оживлять умерших.

– Поздравляю, – сказал Клейтус, и его мертвые губы скривились в презрительной усмешке. – Теперь ты сможешь уничтожать свой народ так же, как мы уничтожили свой.

Ксар предпочел пропустить это мимо ушей. Лазарам свойственно видеть все в мрачном свете. Впрочем, вряд ли можно упрекать их за это.

Ксар уселся за большой каменный стол, сплошь заваленный пыльными томами – сокровищницей сартанской мудрости. За изучением этих книг он проводил каждую свободную минуту, а их у него было не так уж много, учитывая несметное число обязанностей повелителя страны, готовящегося повести свой народ на войну. Однако эти часы, проведенные им над сартанскими книгами, казались мгновениями по сравнению с годами, затраченными на это Клейтусом. К тому же Ксару приходилось гораздо труднее – он был вынужден читать на чужом для него языке – сартанском. И, хотя он овладел этим языком еще в Нексусе, задача расшифровки магических комбинаций сартанских рун и составление из них заклинаний, понятных для патринского мышления, была крайне утомительной и поглощала массу времени.

Ксар ни при каких обстоятельствах не мог мыслить как сартан.

Клейтус обладал информацией, необходимой Ксару. Клейтус глубоко изучил эти книги. Клейтус сам сартан или, во всяком случае, был им. Он знает. Он понимает. Но как выведать это у мертвеца? Вот в чем сложность.

Ксар не дал лазару обмануть себя шаркающей походкой и кровожадными взглядами. Клейтус явно вел куда более тонкую игру. На Абаррах недавно прибыла армия живых, с теплой кровью, созданий; это были патрины, которых привез сюда Ксар, привез, чтобы готовить к войне. Лазару не давали покоя мысли об этих живых существах, он жаждал уничтожить жизнь, к которой умершие страстно стремились и которую в то же время ненавидели. Но лазары не могли победить патринов. Патрины были слишком сильны.

Однако поддержание жизни в мрачных пещерах Абарраха требовало от патринов огромных затрат их магических сил. Патрины начинали ослабевать – пока чуть-чуть, самую малость. Вот так и сартане ослабели когда-то – и так погибли многие из них.

Время. Время работало на мертвых. Волшебство патринов медленно, но верно теряло силу. И, когда она иссякнет, лазары нанесут удар. Однако в планы Ксара не входило оставаться здесь слишком долго. Он уже нашел то, ради чего прибыл на Абаррах. И теперь ему только нужно получить подтверждение того, что он действительно нашел именно то, что искал.

Клейтус садиться не стал. Лазары не могут подолгу оставаться на одном месте, они постоянно перемещаются, скитаясь в поисках чего-то безнадежно утерянного.

Ксар не смотрел на возвращенного к жизни мертвеца, слонявшегося перед ним туда-сюда. Он смотрел на запыленные тома, лежащие на столе.

– Я хочу получить возможность испытать мои знания некромантии, – сказал Ксар. – Хочу убедиться, что действительно могу оживлять мертвых.

– Что же тебе мешает? – спросил Клейтус.

– …мешает? – повторило эхо.

Ксар нахмурился. Это несносное эхо гулом отдалось в ушах; оно всегда раздавалось именно в тот момент, когда он собирался что-то сказать, прерывая его и нарушая ход мыслей.

– Мне нужен умерший человек. Только не говори, чтобы я использовал для этого собственных людей. Об этом не может быть и речи. Я сам лично спас жизнь каждому патрину, которого привез с собой из Нексуса.

– Ты дал им жизнь, – проговорил Клейтус. – Ты вправе забрать ее.

– …брать ее.

– Возможно, – громко сказал Ксар, перекрывая голосом эхо. – Возможно, ты прав. И если бы у меня было больше людей – много больше, – я бы подумал над этим вариантом. Но наша численность невелика, и я не решусь пожертвовать хотя бы одним из них.

– Чего же ты хочешь от меня, Повелитель Нексуса?

– …Нексуса?

– Я разговаривал с одним из лазаров. Это была женщина по имени Джейра. Она сказала, что в Абаррахе все еще есть сартаны – живые сартаны. Человек по имени… гм-м… – Ксар замолчал с растерянным видом.

– Балтазар! – прошипел Клейтус.

– Балтазар… – стоном отозвалось эхо.

– Да, именно так, – поспешно проговорил Ксар. – Балтазар. Он их предводитель. В сообщении, которое я получил ранее от одного человека по имени Эпло – патрина, побывавшего на Абаррахе, – говорилось, что этот сартан Балтазар и все его люди погибли от рук твоих воинов. Но Джейра сказала мне, что это не так.

– Эпло. Да, я припоминаю его, – казалось, эти воспоминания не доставили Клейтусу удовольствия. Он надолго задумался. Душа его при этом то влетала в тело, затевая безнадежную борьбу, то вновь покидала его. Он остановился перед Ксаром и уставился на Повелителя бегающими глазами:

– Джейра рассказала тебе о том, что произошло? Ксар почувствовал некоторое смущение под взглядом мертвеца.

– Нет, – солгал он, заставляя себя сидеть на месте, в то время как инстинкт подталкивал его вскочить на ноги и отбежать в дальний угол. – Нет, Джейра не рассказала. Я думал, может быть, ты…

– Живые бежали от нас, – Клейтус опять принялся слоняться по комнате. – Мы преследовали их. У них не оставалось надежды спастись бегством. Ведь мы никогда не устаем. Нам не нужен отдых, нам не нужна пища, нам не нужна вода. Наконец мы настигли их. Чтобы спасти свои несчастные жизни, они предприняли жалкую попытку сопротивляться. Среди нас был их принц. Он был мертвым. Я сам вернул его к жизни. Он знал, что живые сделали с мертвыми. Он понимал: только когда все живые умрут, мертвые смогут освободиться. Он поклялся, что поведет нас против своих людей.

Мы ожидали легкой победы. Но один из наших воинов выступил вперед – это был муж той самой Джейры. Он лазар. Его жена Джейра убила его, потом оживила, наделила магической силой, которой обладаем мы. Но он предал нас. Где-то каким-то образом он обрел собственную силу. У него есть дар смерти, такой же, как у еще одного сартана, пришедшего в этот мир, пришедшего через Врата Смерти…

– Кто это был? – спросил Ксар. Его интерес, пригашенный было многословным повествованием лазара, внезапно оживился.

– Не знаю. Он был сартаном, но у него было человеческое имя, – ответил Клейтус, раздраженный тем, что его прервали.

– Альфред?

– Возможно. Разве в этом дело? – Казалось, Клейтус испытывает навязчивое желание довести свой рассказ до конца. – Муж Джейры разрушил колдовские чары, которые удерживали в плену тело принца. И тело принца умерло. Тюремные стены его души – телесная оболочка – разрушились. И душа вылетела на свободу, – в голосе Клейтуса слышались горечь и гнев.

– ..вылетела на свободу, – эхо прозвучало задумчиво, тоскующе.

Ксар потерял терпение. Дар смерти! Сартанские россказни.

– Что случилось с Балтазаром и его людьми? – спросил он.

– Они ускользнули от нас, – прошипел Клейтус, сцепив в ярости свои восковые руки. – Мы попытались догнать их, но магия мужа Джейры была слишком сильна. Он остановил нас.

– Так, значит, на Абаррахе еще действительно есть живые сартаны, – произнес Ксар, барабаня пальцами по столу. – Сартаны, которые могут снабдить меня трупами, необходимыми для экспериментов. Трупами, которые станут воинами моего войска. Не знаешь ли ты, где их искать?

– Если бы мы знали, они бы не остались живыми до сих пор, – ответил Клейтус, бросив на Ксара ненавидящий взгляд. – Не так ли, Повелитель Нексуса?

– Полагаю, так, – пробормотал Ксар. – А этот муж Джейры, куда он делся? Уж ему-то, без сомнения, известно, как найти сартанов.

– Я не знаю, куда он делся. Он был в Некрополисе, пока не явился ты со своими людьми. Он не пускал нас в наш город. Не пускал меня в мой дворец. Но появился ты, и он исчез.

– Испугался меня, должно быть, – презрительно бросил Ксар.

– Он ничего не боится, Повелитель Нексуса! – Клейтус дерзко рассмеялся. – Он тот, о ком говорится в предсказании.

– Слышал я о предсказании, – Ксар пренебрежительно махнул рукой. – Эпло мне об этом что-то рассказывал. Однако у него на этот счет примерно такое же мнение, что и у меня. Это всего лишь высказанные желания. Не очень-то я в них верю.

– Но в это предсказание ты должен поверить, патрин. В предсказании говорится: “Он даст жизнь умершим, надежду живущим, и для него откроются Врата”. Таково предсказание. И оно сбылось.

– … сбылось.

– Да, оно сбылось, – повторил Ксар вслед за эхом. – Это я исполнил предсказание. В нем говорится обо мне, а не о каком-то ожившем трупе.

– Я так не думаю…

– …не думаю…

– Конечно же, сбылось! – разгорячился Ксар. – “Врата откроются…” Они уже открылись.

– Врата Смерти – да, открылись.

– Но о каких же еще вратах может идти речь? – рассерженно спросил Ксар, почти не вдумываясь в слова Клейтуса, надеясь вернуть разговор к тому, с чего он начался.

– Седьмые Врата, – ответил Клейтус. И на этот раз эхо промолчало. Ксар огляделся, недоумевая, что с ним случилось.

– Ты разглагольствуешь о войске, завоеваниях, о путешествиях из одного мира в другой… Какая неразумная трата времени и сил. – Клейтус улыбнулся одним ртом. – В то время как тебе нужно всего лишь вступить в Седьмые Врата.

– Вот как? – Ксар нахмурился. – За свою жизнь я прошел множество Врат. Что же такого особенного в этих?

– Именно там – в палате Седьмых Врат – Совет Семи совершил раздел Мира.

– …раздел Мира.

Ксар молчал. Он был потрясен. Какие открываются возможности!.. Если только Клейтус прав. Если он говорит правду. Если это место все еще существует…

– Оно существует, – произнес Клейтус.

– Где находится эта… эта палата? – с сомнением спросил Ксар, все еще не совсем веря словам лазара.

Клейтус, казалось, не слышал вопроса. Он повернулся лицом к книжным шкафам, стоявшим вдоль стен библиотеки. Мертвые глаза лазара, лишь иногда освещавшиеся впорхнувшей в тело душой, что-то искали. Наконец его иссохшая рука, на которой все еще виднелись следы крови тех, кого она убила, протянулась к полке и взяла с нее небольшой томик. Клейтус швырнул книгу на стол перед Ксаром.

– Читай, – сказал он.

– …читай, – послышался печальный отклик.

– Похоже на детский букварь, – сказал Ксар, с некоторым пренебрежением разглядывая книгу. Он сам пользовался подобными книжками, найденными в Нексусе, чтобы обучать сартанским рунам ребенка меншей по имени Бейн.

– Верно, – подтвердил Клейтус. – Он сохранился с тех пор, когда наши дети были живы и могли смеяться. Читай.

Ксар подозрительно осмотрел книгу. Оказалось, что она подлинная. Книга была старой, очень старой – если судить по запаху плесени и хрупким пожелтевшим пергаментным страницам. Осторожно, опасаясь, что листки могут рассыпаться в прах при первом же прикосновении, он открыл кожаный переплет и прочел про себя:

Земля была разрушена.

Из ее руин были созданы четыре мира. Эти миры предназначались для нас и для меншей: Воздух, Огонь, Камень и Вода.

Четверо Врат соединяют миры между собой: Арианус с Пропаном, Абаррахом и Челестрой.

Для наших врагов был построен исправительный дом – Лабиринт.

Лабиринт соединяется с другими мирами посредством Пятых Врат – Нексуса.

Шестые Врата являются центром, через который можно войти – это Вортекс.

И все было совершено через Седьмые Врата.

И в конце было начало.

Таков был отпечатанный текст. Под ним неразборчивыми каракулями было нацарапано: “Начало стало нашим концом”.

– Эту приписку сделал ты, – догадался Ксар.

– Собственной кровью, – уточнил Клейтус.

– …кровью.

Руки Ксара дрожали от волнения. Он забыл о сартане, о предсказании, о некромантии. Это, одно это стоило всего перечисленного!

– Ты знаешь, где эти Врата? Ты отведешь меня туда? – Ксар нетерпеливо вскочил на ноги.

– Знаю. Все мертвые это знают. И я был бы счастлив отвести тебя туда, Повелитель Нексуса… – Лицо Клейтуса исказилось, руки судорожно скрючились. Его душа, не зная покоя, то влетала, то вылетала из тела. – Если ты согласишься умереть. Это так просто…

Ксар не был расположен шутить.

– Оставь глупые шутки и отведи меня туда сейчас же. Или, если это невозможно, – тут в голове Повелителя мелькнула мысль, что, может быть, Седьмые Врата находятся в каком-то из других миров, – скажи мне, как найти это место.

Клейтус, очевидно, обдумывал его слова, потом покачал головой:

– Нет, я не сделаю этого…

– …не сделаю этого.

– Почему? – возмутился Ксар.

– Можешь считать это… преданностью.

– И это я слышу от того, кто безжалостно истребил собственный народ! – усмехнулся Ксар. – Тогда зачем ты рассказал мне о Седьмых Вратах, если отказываешься вести меня к ним? Внезапно его осенило:

– Ты хочешь чего-то взамен? Чего?

– Убивать. Убивать, не переставая. Пока я не избавлюсь от запаха теплой крови, который терзает меня каждое мгновение моей жизни… а я буду жить вечно! Смерти – вот чего я хочу. А что до Седьмых Врат, их ты найдешь и без меня. Твой любимчик уже побывал там. Надо полагать, он тебе и расскажет.

– …смерти… тебе…

– Какой еще любимчик? Кто? – на мгновение Ксар был сбит с толку. Потом спросил: – Эпло?

– Возможно, его зовут так, – Клейтус уже терял интерес к разговору.

– …зовут так…

– Говоришь, Эпло знает, где находятся Седьмые Врата? – с издевкой проговорил Ксар. – Вздор. Он никогда не упоминал об этом…

– Он этого не знает, – ответил Клейтус. – Никто из живых этого не знает. Но его труп знал бы. Он захотел бы возвратиться в это место. Верни к жизни труп этого Эпло, Повелитель Нексуса, и он приведет тебя к Седьмым Вратам.

“Хотелось бы мне знать, что за игру ты затеял, – подумал Ксар, делая вид, что еще раз внимательно изучает детскую книжку, и при этом тайком наблюдая за лазаром. – Хотелось бы мне знать, какие цели преследуешь ты! Что значат Седьмые Врата для тебя? И почему тебе нужен Эпло? Да, я вижу, куда ты меня толкаешь. Но пока твоя цель совпадает с моей…”

Ксар передернул плечами и, подняв книгу, прочел вслух:

– “И все было совершено через Седьмые Врата”. Как именно? Что это означает, Наследный Государь? И имеет ли это вообще какой-то смысл? Трудно сказать. Вы, сартаны, так любите играть словами…

– На мой взгляд, это может означать многое, Повелитель Нексуса, – огонек злорадства осветил настоя щей жизнью глаза мертвеца. – Но что именно, я не знаю и не хочу знать.

Вытянув вперед голубовато-белую, испачканную кровью руку с черными ногтями, Клейтус произнес сартанскую руну и толкнул дверь.

Патринские магические знаки, защищавшие дверь, исчезли. Клейтус прошел через дверь и удалился.

Ксар мог бы сдержать своими рунами магию Наследного Государя, но не хотел понапрасну расходовать энергию. К чему беспокоиться? Пусть лазар уходит. Скорее всего он ему больше не понадобится.

Седьмые Врата. Место, где сартаны разделили мир. Кто знает, какие могущественные магические чары все еще существуют там, внутри, думал Ксар.

Если, как утверждает Клейтус, он действительно знает, где находятся Седьмые Врата, то, чтобы показать туда путь, Эпло ему не нужен. Очевидно, Эпло необходим ему для каких-то своих целей. Для чего? Да, Эпло удалось ускользнуть из когтей Наследного Государя, избежать убийственной ярости лазаров, но вряд ли Клейтус затаил на него злобу. Лазар ненавидит всех живых существ. И он не стал бы выделять кого-то из них, не имея на то особой причины.

Должно быть, Эпло имеет или знает что-то, необходимое Клейтусу. Интересно что? Я должен приберечь Эпло для себя, хотя бы пока не выясню…

Ксар опять взял со стола книгу и пристально вглядывался в сартанские руны, пока не запомнил их наизусть. От этого занятия его отвлек шум в коридоре и голоса, произносящие его имя.

Выйдя из-за стола, Ксар пересек комнату, открыл дверь. По коридору бродили несколько патринов.

– Что вам нужно?

– Мой повелитель! Мы прочесывали округу! – отвечавшая на его вопрос женщина остановилась, чтобы перевести дыхание.

– Да? – Ксар уловил ее волнение. Патрины отличались дисциплиной и без особых причин не выражали свои чувства открыто. – И что же, дочь моя?

– Мы захватили двух пленников, мой повелитель. Мы схватили их, когда они проходили через Врата Смерти.

– Вот как! Это хорошая новость. Что…

– Мой повелитель, выслушай меня! – при обычных обстоятельствах ни один патрин не решился бы прервать Ксара. Но молодая женщина была слишком взволнована, чтобы сдержать себя. – Они оба сартаны. И один из них…

– Альфред! – высказал догадку Ксар.

– Этого человека зовут Самах, мой повелитель.

Самах! Глава сартанского Совета Семи!

Самах. Который много веков провел в анабиозе на Челестре.

Самах. Виновник разделения миров. Самах. Тот, кто загнал патринов в Лабиринт.

В этот момент Ксар почти верил в существование этой высшей силы, о которой постоянно упоминал Эпло. И он почти был готов благодарить ее за то, что она привела Самаха к нему в руки.

Глава 2. АБАРРАХ

Самах, самая желанная добыча. Самах, сартан, который придумал план разделения мира. Сартан, который внушил эту идею своему народу. Сартан, который забрал взамен их жизнь и жизнь многих тысяч других невинных. Сартан, который заточил патринов в дьявольской тюрьме Лабиринта.

“И, – мысленно сказал себе Ксар, вновь обратив взгляд к книге, – сартан, которому несомненно известно, где находятся Седьмые Врата! И не только это. Но скорее всего он откажется назвать мне место и рассказать что-либо о них. – Ксар потер руки. – Это будет безмерное наслаждение – заставить Самаха говорить!”

В каменном дворце Абарраха есть подземные тюрьмы. Эпло сообщал Ксару об их существовании. Эпло сам чуть не умер в одной из таких темниц Абарраха.

Ксар поспешил по крысиным ходам коридоров вниз, к подземной тюрьме – “катакомбы” называли их иносказательно во времена правления сартан.

Для чего использовали эти катакомбы те, древние сартаны? Как тюрьмы для мятежников из меншей? Или, возможно, сартаны даже пытались поселить мен-шей здесь, внизу, вдали от губительной атмосферы пещер на поверхности. Атмосферы, медленно отравлявшей все живое, что привезли с собой сартаны. Согласно сообщениям Эпло, здесь, внизу, кроме тюремных камер, были и другие помещения. Залы, достаточно просторные, чтобы разместить в них большое число людей. Сартанские руны, начертанные на полу, указывали путь тем, кто знал секреты их волшебства.

Вдоль стен, укрепленные на кронштейнах, горели факелы. В их свете тут и там виднелись очертания этих сартанских магических знаков. Ксар произнес слово по-сартански и увидел, как знаки слабо замерцали, возвращаясь к жизни, потом, на мгновение вспыхнув, угасли, когда их магия рассеялась и иссякла.

Ксар усмехнулся. Это была игра, которой он развлекался всякий раз, проходя по дворцу; игра, которая никогда ему не надоедала. Он видел в этих знаках символическое значение. Так же, как их волшебная сила, власть сартан на короткое время вспыхнула, а затем угасла. Рассеялась и иссякла. Так же умрет и Самах. Ксар опять потер руки в предвкушении забавы.

Сейчас катакомбы были пусты. В дни, предшествующие созданию чудовищных лазаров, катакомбы использовали для размещения в них мертвецов – мертвецов обоих видов: и тех, кто уже был оживлен, и тех, кто ждал оживления. Здесь тела умерших хранились в течение необходимых трех дней, прежде чем их возвращали к жизни. Здесь также оставляли некоторых мертвецов, которые уже подверглись оживлению, но слишком досаждали живым. Среди них была и мать самого Клейтуса.

Однако сейчас камеры были пусты. Все умершие были освобождены. Некоторых превратили в лазаров. Другие, умершие слишком давно и потому непригодные для того, чтобы стать лазарами – такие, как королева-мать, – были отпущены бесцельно бродить по залам. Когда прибыли патрины, таких мертвецов собрали и составили из них войско. И теперь они ожидали сигнала к бою.

Катакомбы были самым жутким местом в этом жутком мире.

Ксар не любил спускаться туда и не делал этого с тех пор, как впервые заглянул в них сразу после прибытия на Абаррах. Воздух здесь был тяжелым, сырым и промозглым. Зловонный запах тления все еще не исчез. Казалось, он ощущался даже на вкус. Факелы зловеще потрескивали и дымили.

Но сегодня Ксар не замечал вкуса смерти. Если и замечал, он казался ему сладостным. Выйдя из подземного хода в отсек, где находились камеры, он заметил в полумраке две фигуры, поджидавшие его. В одной из них Ксар угадал молодую женщину, с которой только что беседовал. Ее звали Мейрит. Он послал ее вперед, чтобы подготовить все к его прибытию. Хотя хорошо разглядеть что-либо в этом угрюмом сумраке было невозможно, он узнал ее по слабо светящимся в темноте голубым знакам – ее магическая сила охраняла ее жизнь в этом мире оживших мертвецов. Другую фигуру Ксар узнал по тому, что знаки на его коже не светились, но его единственный глаз горел красным огнем.

– Мой повелитель, – Мейрит с глубокой почтительностью склонила голову.

– Мой повелитель, – змеедракон в человеческом обличье тоже поклонился, но его единственный красный глаз (второго он лишился) ни на мгновение не выпускал Ксара из вида.

Ксару это не понравилось. Ему всегда не нравилось, как этот красный глаз вперивался в него, словно выжидал момент, когда Повелитель утратит-!”бдительность, чтобы вонзиться в него, как лезвие меча. Ксару не нравился и затаенный смех, мерещившийся ему в этом единственном красном глазу. Нет, взгляд змеедракона был всегда почтительным, даже подобострастным. Смеха и в помине не было, когда Ксар смотрел в этот глаз в упор. Но у него всегда было ощущение, что глаз насмешливо вспыхивает, чуть только он отводит взгляд.

Ксар ни за что бы не показал красному глазу, что это беспокоит его, приводит в смущение. Повелитель даже пошел на то, чтобы сделать Санг-дракса (так звали змеедракона менши) своим личным помощником. Таким образом, Ксар сам мог не спускать глаз с Санг-дракса.

– Все готово к твоему приходу, Повелитель Ксар, – Санг-дракс говорил с величайшей почтительностью. – Пленники по твоему приказу помещены в отдельные камеры.

Ксар окинул взглядом ряд камер. Трудно было что-то рассмотреть в тусклом свете факелов. Казалось, они задыхаются в этом губительном воздухе. Силой патринской магии можно было бы осветить это отвратительное место так же ярко, как бывает днем в солнечном мире Приана, но патрины по своему горькому опыту знали, что не следует тратить волшебную силу на такую роскошь. Кроме того, выйдя из таившего опасности Лабиринта, большинство патринов чувствовали себя увереннее под покровом темноты.

Ксар был недоволен.

– Где стража, которую я приказал поставить? – он взглянул на Мейрит. – Эти сартаны полны коварства. Возможно, они способны вырваться из оков наших заклинаний.

Женщина посмотрела на Санг-дракса. В ее взгляде не было дружелюбия. Змеедракон ей явно не нравился и не внушал доверия.

– Я хотела поставить стражу, но вот он помешал мне. Ксар бросил гневный взгляд на Санг-дракса. Змеедракон в обличье патрина виновато улыбнулся и развел руками. Тыльные стороны его ладоней украшали патринские руны. С виду они были точь-в-точь такими же, как татуировка на руках Ксара и Мейрит. Но знаки на коже Санг-дракса не светились. Когда кто-то из патринов пытался прочесть их, оказывалось, что руны не имеют ни малейшего смысла. Санг-дракс не был патрином.

А вот кем он был, Ксар точно не знал. Санг-дракс называл себя драконом, утверждал, что он явился из мира Челестра, заявлял, что он и ему подобные преданы Ксару и живут только для того, чтобы служить ему и продолжать его дело. Эпло называл этих существ змеедраконами и уверял, что они склонны к предательству и доверять им не следует.

Ксар не видел реальных причин сомневаться в драконе, или змеедраконе, или как там его. Служа Ксару, Санг-дракс проявлял благоразумие и преданность. Однако Повелителю не нравился этот немигающий красный глаз и насмешка, которой сейчас в нем не было, но которая почти наверняка появится, лишь только Ксар отвернется.

– Почему ты отменил мой приказ? – сурово спросил Ксар.

– Сколько патринов потребовалось бы для охраны великого Самаха, Повелитель Ксар? – спросил в ответ Санг-дракс. – Четыре? Восемь? Разве хватило бы даже этого числа? Ведь это сартан, разделивший мир!

– И поэтому ты не поставил ни одного. Логично! – усмехнулся Ксар.

Санг-дракс улыбнулся, показывая, что оценил юмор, но через мгновение снова стал серьезным.

– Сейчас он бессилен. Даже человеческий ребенок смог бы стеречь его.

– Он ранен? – забеспокоился Ксар.

– Нет, мой повелитель. Он намок.

– Намок!

– Морская вода Челестры, мой Повелитель. Она сводит на нет магию вашего типа, – последние два слова он произнес немного медленнее.

– Как это получилось, что Самах вымок в морской воде, прежде чем войти в Врата Смерти?

– Даже не могу себе представить, Повелитель Нексуса. Но это оказалось весьма кстати.

– Гм-м! Но ведь он высохнет. И тогда без стражей не обойтись.

– Напрасные хлопоты, мой Повелитель. У тебя не так уж много людей, и у них масса неотложных дел. Подготовка к твоему путешествию на Приан…

– А что, я разве собираюсь на Приан?

– Санг-дракс немного смутился.

– Я полагал, таковы намерения моего Повелителя. Когда мы обсуждали этот вопрос, ты сказал…

– Я сказал, что подумаю о путешествии на Приан, – Ксар пристально посмотрел на змеедракона. – Ты как будто очень заинтересован в том, чтобы я отправился именно туда. Хотелось бы знать, какие у тебя на то причины?

– Мой Повелитель сам говорил, что титаны с Приана могли бы превосходно усилить его войско. И, кроме того, вполне возможно, что ты найдешь Седьмые Врата именно…

– Седьмые Врата? Откуда ты узнал про Седьмые Врата?

Теперь Санг-дракс смутился окончательно.

– Дело в том, что… Клейтус сказал мне, что ты ищешь их, Повелитель.

– Так и сказал?

– Да, Повелитель. Только что.

– А что ты знаешь про Седьмые Врата?

– Ничего, Повелитель. Уверяю тебя…

– Тогда почему вы обсуждали эту тему?

– Это лазар заговорил о них. Я только…

– Довольно! – Ксар редко приходил в такой гнев. Может быть, он здесь единственный, кто не знает о Седьмых Вратах? Ну, ладно же, скоро он положит этому конец. – Довольно, – повторил Ксар, искоса бросив взгляд на Мейрит. – Мы поговорим об этом позже, Санг-дракс. После того, как разберемся с Самахом. Я надеюсь получить от него ответ на многие свои вопросы. А что касается стражи…

– Позволь мне помочь тебе, Повелитель. Я воспользуюсь своей собственной магической силой, чтобы стеречь пленников. И ничего больше не потребуется.

– Ты хочешь сказать, что твоя магическая сила выше нашей? Выше магии патринов? – Ксар задал этот вопрос мягким тоном. Тот, кто знал его, сразу понял бы, что этот тон таит в себе угрозу.

Мейрит его знала. Она на всякий случай отодвинулась от Санг-дракса.

– Дело не в том, чья магия сильнее, мой Повелитель, – почтительно возразил Санг-дракс. – Но будем смотреть правде в глаза. Сартаны научились бороться с магией патринов, так же, как ты, Мой Повелитель, научился бороться с их магией. А нашу магию сартане преодолевать еще не научились. И как ты помнишь, Повелитель, мы разбили их на Челестре.

– С большим трудом.

– Но это было до того, как открылись Врата Смерти, мой Повелитель. Сейчас наша магия значительно сильнее. И этих двух захватил в плен я, – вкрадчиво добавил Санг-дракс.

Ксар посмотрел на Мейрит, и она кивком подтвердила сказанное змеедраконом.

– Да, – произнесла она. – Он привел их к нам, когда мы стояли на страже у ворот Некрополиса.

Повелитель Нексуса размышлял. Несмотря на заверения Санг-дракса, Ксару не понравилось тщеславие, прозвучавшее в словах змеедракона. Ксару также было неприятно признать, что эта тварь права. Самах. Великий Самах. Кто из патринов мог бы стать его надежным стражем? Только сам Ксар.

Судя по всему, Санг-дракс намеревался продолжать спор, но Ксар оборвал змеедракона нетерпеливым взмахом руки.

– Есть только один надежный способ помешать побегу Самаха – убить его.

– Но тебе, конечно же, нужно получить от него информацию, мой Повелитель, – запротестовал змеедракон.

– Разумеется. И я получу ее – от его трупа! – испытывая приятное удовлетворение, ответил Ксар.

– Ах! – воскликнул Санг-дракс и склонил голову. – Ты овладел искусством некромантии. Мое восхищение не знает предела, Повелитель Нексуса.

Змеедракон бочком придвинулся ближе, его красный глаз мерцал в тусклом свете факелов.

– Самах умрет, как ты и приказал. Но к чему спешить? Ему следует испытать хотя бы часть тех мучений, которые пришлось вынести твоему народу.

– Да! – Ксар судорожно вздохнул. – Да, он узнает, что такое страдания. Я лично…

– Позвольте заняться этим мне, Повелитель, – взмолился Санг-дракс. – У меня к таким делам особый талант. Вы сами увидите. И останетесь довольны. А если нет, займете мое место, только и всего.

– Прекрасно, – Ксара это начинало забавлять – змеедракон чуть ли не задыхался от нетерпения. – Однако сначала я хочу поговорить с ним наедине, – добавил он, увидев, что Санг-дракс собрался идти вместе с ним, – а ты подождешь меня здесь. Мейрит проводит меня к нему.

– Как вам будет угодно, мой Повелитель, – склонил голову Санг-дракс. И, выпрямившись, тоном искренней озабоченности добавил: – Будьте осторожны, мой Повелитель. Смотрите, чтобы морская вода не попала на вас…

Ксар недовольно нахмурился, отвел взгляд, потом быстро обернулся, и ему показалось, что красный драконий глаз светится насмешкой.

Повелитель Нексуса промолчал. Повернувшись на каблуках, он величаво прошествовал вдоль ряда пустых камер. Рядом с ним шла Мейрит. Магические знаки на руках обоих патринов слабо светились сине-красным светом – так они реагировали на губительную для всего живого атмосферу Абарраха.

– Ты не доверяешь ему, дочь моя^[109], не так ли? – спросил Ксар свою спутницу.

– Могу ли я доверять или не доверять тому, кого мой Повелитель одарил своей милостью? – серьезно ответила Мейрит. – Если мой Повелитель доверяет этому существу, я должна доверять мнению моего Повелителя.

Ксар кивнул, довольный ее ответом.

– Полагаю, прежде ты была одной из Бегущих^[110]?

– Да, мой Повелитель.

Замедлив шаг, Ксар положил свою узловатую кисть на гладкую, покрытую татуировкой руку молодой женщины.

– Я тоже был Бегущим. И никто из нас не смог бы выжить в Лабиринте, если бы мы полагались на что-то или кого-то, кроме самих себя. Не так ли, дочь моя?

– Да, мой Повелитель, – казалось, она произнесла это с облегчением.

– Ты не должна спускать глаз с этого одноглазого змея.

– Будет исполнено, мой Повелитель. Заметив, что Ксар нетерпеливо оглядывается вокруг, Мейрит добавила:

– Камера Самаха там, внизу, мой Повелитель. Второй пленник помещен в противоположном конце тюремного отсека. Я полагаю, это разумно – держать их подальше друг от друга, хотя второй выглядит вполне безобидно.

– Да, я забыл, что их двое. Так кто этот второй пленник? Может быть, он телохранитель Самаха? Или его сын?

– Едва ли, мой Повелитель. – Мейрит, улыбнувшись, покачала головой. – Я даже не убеждена, что он сартан. А если и сартан, то душевнобольной. Странный какой-то, – задумчиво добавила она. – Но если бы он был патрином, я бы решила, что у него лабиринтная болезнь.

– Возможно, прикидывается. Если бы он и впрямь был сумасшедшим, в чем я очень сомневаюсь, сартаны ни за что не позволили бы ему показываться на людях. Это повредило бы их репутации полубогов. Как он себя называет?

– Чудное имя – Зифнеб.

– Зифнеб? – Ксар задумался. – Я когда-то слышал его раньше… Бейн говорил… Да, в связи с… – Но тут Ксар покосился на Мейрит и замолчал.

– Я слушаю, мой Повелитель.

– Так, ничего важного, дочь моя. Я говорил сам с собой. А, я вижу, мы почти у цели.

– Вот камера Самаха, мой Повелитель. Мейрит окинула сидевшего внутри узника холодным, бесстрастным взглядом.

– Я возвращаюсь стеречь второго пленника.

– Полагаю, он прекрасно обойдется без тебя, – мягко возразил Ксар. – Почему бы тебе не составить компанию нашему змееподобному другу? – Он кивнул через плечо в сторону входа в тюремный отсек, где стоял, наблюдая за ними, Санг-дракс. – Я хочу, чтобы никто не мешал мне говорить с этим сартаном.

– Понимаю, мой Повелитель.

Мейрит кивнула и пошла обратно по длинному темному коридору меж двух рядов пустых зарешеченных камер.

Ксар дождался, пока она дойдет до конца коридора, и заговорил со змеедраконом. Когда красный глаз переместился с Ксара на Мейрит, Повелитель Нексуса приблизился к камере и заглянул внутрь.

Самах, глава высшего сартанского органа управления, так называемого Совета Семи, был по годам много старше Ксара. Однако благодаря своему волшебному сну, который, как предполагалось, должен был продлиться только десятилетие, но неожиданно затянулся на века, Самах выглядел средних лет мужчиной в расцвете сил.

Сильный, высокий, когда-то он обладал красивым властным лицом с точеными чертами. Но сейчас его лицо осунулось, стало бледным, землистым, щеки обвисли, под глазами появились мешки. Лицо, которое должно было бы выражать мудрость и проницательность, сейчас выглядело морщинистым, изможденным. Самах безучастно сидел на холодной каменной скамье, опустив голову и ссутулив плечи в унынии и отчаянии. С его одежды, с лица и рук стекала вода.

Ксар схватился руками за прутья решетки, приник к ней, чтобы лучше видеть. Повелитель Нексуса улыбнулся.

– Ну что, Самах, – тихо сказал он, – тебе известно, какая участь тебя ждет, не так ли? Нет ничего хуже страха, страха ожидания. Даже когда приходит сама боль – а смерть твоя, сартан, будет мучительной, можешь не сомневаться – это не тяжелее страха.

Ксар сильнее стиснул прутья. Кожа с синими знаками, вытатуированными на тыльных сторонах его старческих ладоней, туго натянулась. Узловатые суставы пальцев так побелели, что казались голыми костями. Он с трудом переводил дыхание, некоторое время не мог даже говорить. Ксар сам не ожидал такого приступа ярости при виде своего врага, но внезапно все эти годы – годы борьбы и страданий, годы страха – вернулись к нему.

– Жаль, – проговорил Ксар, задыхаясь при каждом слове, – жаль, что я не могу оставить тебе долгую, долгую жизнь, Самах. Чтобы ты жил с этим страхом, как жил с ним мой народ. Жаль, что ты не можешь жить вечно!

Железные прутья решетки растаяли под сжимающими их пальцами Ксара. Он даже не заметил этого. Самах не поднял головы, не взглянул на своего мучителя. Он продолжал сидеть в прежней позе, только сцепил руки.

Ксар вошел в камеру, встал перед ним.

– Избавиться от этого страха невозможно. Ни на миг. Даже во сне – он преследует тебя. Ты бежишь, бежишь, бежишь, пока тебе не начинает казаться, что сердце твое вот-вот разорвется, и тогда ты просыпаешься и слышишь пугающий звук, разбудивший тебя, ты вскакиваешь и опять бежишь…. бежишь все время, хотя и знаешь, что тебе нет спасения. Коготь, клык, стрела, огонь, трясина или западня все равно в конце концов настигнут тебя.

Наши младенцы впитывают страх с молоком матери. Наши младенцы не умеют плакать. С самого рождения их учат молчать – из страха. И смеяться они тоже не умеют. Потому что неизвестно, кто может ихподслушать.

Мне сказали, что у тебя есть сын. Сын, который умеет смеяться и плакать. Сын, который называет тебя отцом, сын, который улыбается так же, как его мать.

Дрожь пробежала по телу Самаха. Повелитель не знал, какой нерв ему удалось задеть, но обрадовался своему открытию и продолжал:

– Наши дети редко знают своих родителей – это акт милосердия по отношению к ним, один из немногих, который мы можем оказать им. Они не успевают привязаться к родителям. И им не слишком больно, когда они находят их мертвыми. Или видят, как те умирают на их глазах.

Ксар уже задыхался от ненависти и гнева. Во всем Абаррахе не хватило бы воздуха, чтобы он мог свободно вздохнуть. Кровь бросилась ему в голову, и на мгновение Повелитель испугался, что сердце его не выдержит. Он поднял голову и издал дикий вопль, исполненный тоски и ярости. Этот крик хлестал из его рта, как кровь из раны.

Вопль был жуткий. Он прокатился по катакомбам, усиливаясь благодаря ухищрениям акустики, и казалось, будто все умершие Абарраха подхватили его, вплетая свои внушающие ужас стенания в вопль Повелителя Нексуса.

Мейрит ахнула, побледнела и съежилась от ужаса, прижавшись к холодной стене тюрьмы. Даже Санг-дракс остолбенел. Его красный глаз встревожено забегал, цепко вглядываясь в полумрак, как будто ища там какого-то врага. Самах содрогнулся. Этот вопль пронзил его, как копье. Он закрыл глаза.

– Жаль, что ты мне нужен! – выдохнул Ксар. На губах у него выступила пена. – Жаль, что мне нужны сведения, которые ты прячешь в своем черном сердце. Я отправил бы тебя в Лабиринт. Я заставил бы тебя держать на руках умирающих детей, как это делал я. Я заставил бы тебя шептать им, как шептал им я: “Все будет хорошо. Скоро уже не будет страшно”. И я заставил бы тебя испытать зависть, Самах! Зависть, когда ты смотришь на это холодное, застывшее личико и знаешь, что для этого маленького существа все страшное уже позади. В то время как для тебя все еще только начинается…

Теперь Ксар был спокоен. Он дал выход своему гневу и чувствовал сейчас только смертельную усталость, как будто несколько часов сражался с могущественным противником. Повелитель даже пошатнулся, сделав шаг, и ему пришлось прислониться к каменной стене тюремной камеры.

– Но, к сожалению, ты нужен мне, Самах. Ты нужен мне, чтобы ответить… на один вопрос. – Ксар утер губы рукавом своей мантии, промокнул холодный пот с лица. И улыбнулся безрадостной, холодной улыбкой. – Я надеюсь, я искренне надеюсь, Самах, глава Совета Семерых, что ты не захочешь отвечать!

Самах поднял голову. Его глаза ввалились, кожа была мертвенно-бледной. Он действительно выглядел так, будто его пронзило копье врага.

– Я не осуждаю тебя за твою ненависть. Мы не хотели, у нас и в мыслях не было… – Он остановился, облизнул пересохшие губы. – Мы не хотели причинять никаких страданий. Мы не хотели, чтобы тюрьма обернулась смертью. Она должна была стать испытанием… Неужели ты не понимаешь?

Самах взглянул на Ксара с искренней мольбой.

– Испытание, только и всего. Суровое испытание. Его целью было научить вас смирению, терпению. Уменьшить вашу агрессивность…

– Ослабить нас, – тихо сказал Ксар.

– Да, – согласился Самах, медленно наклонив голову. – Ослабить вас.

– Вы боялись нас.

– Да, мы вас боялись.

– Вы рассчитывали, что мы погибнем…

– Нет, – покачал головой Самах.

– Лабиринт стал воплощением этой надежды. Тайной надежды. Надежды, в которой вы не осмеливались признаться даже самим себе. Но она воплотилась в произнесенных шепотом словах заклинания, породившего Лабиринт. И именно эта ужасная тайная надежда придала силу злым чарам Лабиринта.

Самах не ответил. Он опять сидел в той же позе, опустив голову.

Ксар отошел от стены. Остановившись перед Самахом, Повелитель взял его рукой за подбородок, заставляя сартана поднять голову и взглянуть в его глаза.

Самах вздрогнул. Он схватил старика за руки и попытался высвободиться. Но Ксар был силен. Могущество его магии не пострадало. Синие руны ярко вспыхивали. Хватая ртом воздух, Самах отдернул руки, как будто дотронулся до раскаленных углей.

Сжатые в кулак тонкие пальцы Ксара нанесли резкий, болезненный удар в челюсть сартана.

– Где находятся Седьмые Врата?

Самах ошеломленно уставился на него, и Ксар с удовлетворением наконец заметил страх в глазах сартана.

– Где находятся Седьмые Врата? – Он вцепился пальцами в лицо Самаха.

– Я не знаю… о чем ты говоришь, – выдавил Самах.

– Вот и прекрасно, – довольно проговорил Ксар. – Теперь у меня есть приятная возможность проучить тебя. И тогда ты скажешь мне.

Самах заставил себя покачать головой.

– Я прежде умру! – выдохнул он.

– Да, скорее всего так и произойдет, – согласился Ксар. – И тогда ты скажешь мне. Твой труп скажет мне. Я, представь себе, постиг эту премудрость. Ту самую, ради которой ты сюда явился. Я обучу тебя и этому тоже. Хотя это уже вряд ли пойдет тебе на пользу.

Ксар разжал пальцы, вытер руку об одежду. Ему было неприятно ощущать на своей коже морскую воду, и он уже чувствовал, как она начинает ослаблять силу его магических рун. Устало повернувшись, он вышел из камеры. Как только он прошел, железные прутья опять вернулись на прежнее место.

– Единственно, о чем я жалею, – это что у меня нет сил проучить тебя самому. Но есть тот, кто не меньше, чем я, жаждет мести. Надеюсь, он тебе знаком. Он сыграл не последнюю роль в твоей поимке.

Самах вскочил на ноги, схватился руками за прутья решетки.

– Я был не прав! Мой народ был не прав! Я признаю это. И у меня нет оправданий, кроме, может быть, одного: мы тоже знаем, что это такое – жить в страхе. Теперь я это понимаю. Альфред, Ола… Ола, – Самах горестно закрыл глаза, глубоко вздохнул. – Ола была права.

Открыв глаза и пристально глядя на Ксара, Самах с силой тряхнул железные прутья решетки.

– Но у нас есть общий враг. Враг, который уничтожит нас всех. Уничтожит оба наших народа. Уничтожит меншей.

– И кто же этот враг? – Ксар играл со своей жертвой, как кошка с мышкой.

– Змеедраконы! Какое бы обличье они ни принимали. А они могут предстать в любом обличье. Поэтому-то они так могущественны. И так опасны. Этот Санг-дракс, тот, что взял меня в плен, – он один из них.

– Да, я знаю, – сказал Ксар. – И он исправно мне служит.

– Это ты служишь ему! – в отчаянии выкрикнул Самах. И замолчал, лихорадочно пытаясь придумать способ доказать свою правоту. – Наверняка кто-нибудь из твоих людей предупреждал тебя. Этот молодой патрин, который прибыл на Челестру… Он узнал правду о змеедраконах. Он пытался предупредить меня. Но я не слушал. Не верил ему. Я открыл Врата Смерти. Он и Альфред… Эпло, вот как он называл себя, – Эпло.

– Что тебе известно об Эпло? – понизив голос, спросил Ксар.

– Он узнал правду, – печально сказал Самах. – Он пытался открыть мне глаза. Конечно же, он рассказал об этом тебе, своему Повелителю.

“Так вот какова твоя благодарность, Эпло, – сказал Ксар, обращаясь к темным теням. – В благодарность за то, что я спас тебе жизнь, сын мой, ты отплатил мне предательством”.

– Твой коварный замысел провалился, Самах, – холодно сказал он сартану, возвращаясь к их разговору. – Твоя попытка порочить моего верного слугу сорвалась. Эпло все рассказал мне. И во всем признался. Если ты намерен говорить, сартан, говори о том, что у тебя спрашивают. Где находятся Седьмые Врата?

– Очевидно, Эпло сообщил тебе не все, – сказал Самах, скривив губы. – Иначе ты знал бы ответ на свой вопрос. Они были там. Они с Альфредом. По крайней мере, я так понял из того немногого, что рассказал Альфред. Видно, твой Эпло доверяет тебе не больше, чем мой Альфред доверяет мне. Не понимаю, в чем мы ошиблись…

Ксар был уязвлен, хотя и постарался не показать этого. Опять Эпло! Эпло это знает. А я – нет! Это уж слишком.

– Седьмые Врата, – повторил Ксар, будто не слыша слов Самаха.

– Ты глупец, – устало произнес Самах. Отпустив прутья решетки, он вновь бессильно рухнул на каменную скамью. – Ты глупец. Такой же глупец, каким был я. Ты обрек на смерть свой народ. – Он вздохнул, уронил голову на руки. – Как я – свой.

Ксар резким движением головы подозвал к себе Санг-дракса. Тот поспешил к нему по темному промозглому коридору.

Перед Повелителем стоял непростой выбор. Ему, конечно, хотелось заставить Самаха страдать. Но ему также хотелось смерти Самаха. Пальцы Ксара слегка подергивались. Мысленно он уже рисовал магические руны некромантии, которые произведут ужасное воскрешение трупа.

Санг-дракс вошел в камеру сартана. Самах не взглянул на него, хотя Ксар заметил, как непроизвольно напряглось его тело в ожидании того, что должно произойти.

“Что должно произойти? – подумал Ксар. – Что сделает змеедракон?” Любопытство на какое-то время заставило Повелителя забыть о своем нетерпеливом желании скорее довести это до конца.

– Приступай, – приказал он Санг-драксу.

Змеедракон не двинулся с места. Он не поднял на Самаха руку, не поразил его мечом, не изверг из себя пламя. И тем не менее голова Самаха внезапно запрокинулась назад. Он пристально смотрел широко раскрытыми от ужаса глазами на что-то, видимое только ему. Потом вскинул руки, пытаясь защитить себя сартанскими рунами. Но он вымок в уничтожающей силу волшебства морской воде Челестры, и его заклинания были бессильны. Возможно, в любом случае они оказались бы бессильны, ведь Самах сражался сейчас с врагом, порожденным его собственным рассудком, с врагом, возникшим в глубине его сознания и вызванным к жизни коварным могуществом змеедракона.

Самах вскрикнул, вскочил на ноги и бросился на каменную стену, пытаясь спастись бегством.

Но спасения не было. Он пошатнулся, будто от чудовищного удара, и вновь вскрикнул, на этот раз от боли. Быть может, острые когти рвали его кожу. Быть может, чьи-то клыки впивались в тело или стрела пронзала грудь. Самах рухнул на пол, корчась в агонии. Потом содрогнулся и затих.

Нахмурившись, Ксар несколько секунд смотрел на него.

– Он мертв?

Повелитель был разочарован. Конечно, он уже сейчас мог бы приступить к заклинаниям, но смерть Самаха показалась ему слишком быстрой и легкой.

– Подожди! – остановил его змеедракон. Он произнес несколько слов по-сартански.

Самах сел, зажимая рукой несуществующую рану. В ужасе огляделся вокруг, что-то припоминая. Потом, издав низкий глухой вопль, отбежал к другой стене камеры. Нечто, нападавшее на него, нанесло ему новый удар. Потом еще и еще.

Ксар, вслушиваясь в наводящие ужас вопли и стенания, удовлетворенно кивал.

– Как долго это будет продолжаться? – спросил он Санг-дракса, который стоял, привалившись к стене спиной, с улыбкой наблюдая за происходящим.

– Пока он не умрет, не умрет по-настоящему. Страх, ужас, усталость в конце концов убьют его. Но он умрет без единой раны на теле. Как долго это продлится? Как пожелаешь, Повелитель Ксар.

Ксар задумался.

– Продолжай, – наконец решил он. – Я пойду допрашивать второго сартана. Сейчас, когда вопли его соплеменника отдаются в его ушах, он, возможно, станет гораздо разговорчивее. А когда вернусь, я еще раз спрошу Самаха о Седьмых Вратах. После этого ты его прикончишь.

Змеедракон кивнул. Задержавшись на секунду, чтобы еще раз насладиться видом корчащегося на полу тела, Ксар покинул камеру Самаха и отправился по коридору туда, где возле камеры второго сартана ждала его Мейрит.

Сартана по имени Зифнеб.

Глава 3. АБАРРАХ

Старый сартан сидел, сжавшись в комок, в своей камере. Он был бледен и выглядел весьма жалким. Когда до него донеслись захлебывающиеся крики, вырванные у Самаха мучительными пытками, старик содрогнулся и приложил кончик своей пожелтевшей седой бороды к глазам. Стоя в тени, Ксар наблюдал за ним, представляя, как эта жалкая рухлядь задрожит и рассыплется, стоит только топнуть на него ногой.

Ксар приблизился к камере и жестом приказал Мейрит убрать решетку с помощью рунической магии.

Промокшая одежда старика прилипла к его немощному, истощенному телу. Волосы свисали спутанными лохмами ему на спину. Капли воды стекали с торчащей клочьями бороды. На каменной скамье рядом с ним лежала старая остроконечная шляпа. Судя по ее жеваному виду, старик пытался отжать из нее воду. Ксар с мрачной подозрительностью уставился на шляпу, подозревая, что она может быть тайным источником магической силы. У него создалось странное впечатление, что шляпа угрюмо поглядывает на него.

– Это кричит твой друг, – непринужденно заметил Ксар, усаживаясь рядом со стариком, но так, чтобы не намокнуть от него самому.

– Бедный Самах, – дрожа всем телом, проговорил старик. – Найдутся такие, кто скажет, что он заслужил это, но, – он понизил голос, – он всего лишь делал то, что считал правильным. Не так ли поступал и ты сам, Повелитель Нексуса?

Сартан поднял голову и пристально, с обескураживающей проницательностью посмотрел на Ксара.

– Не так ли поступал и ты сам? – повторил он. – Если бы только ты это прекратил… Если бы только он это прекратил… – Старик наклонил голову в сторону, откуда доносились вопли, и тихонько вздохнул.

Ксар нахмурился. Он рассчитывал не на такую реакцию.

– То же самое случится сейчас с тобой, Зифнеб.

– Где? – старик с любопытством огляделся вокруг.

– Что где? – Ксар раздражался все больше и больше.

– Зифнеб. Я полагал… – лицо старика выражало глубокую обиду, – я полагал, эта камера предназначается для меня одного.

– Не пытайся разыгрывать со мной комедию, старый болван. Со мной это не пройдет, я тебе не Эпло, – сказал Ксар.

Крики Самаха на мгновение смолкли, потом возобновились с новой силой.

Старик непонимающе смотрел на Ксара, ожидая объяснений.

– Кто-кто? – наконец вежливо осведомился он.

Ксар испытал большое желание приступить к пыткам немедленно. Огромным усилием воли он сдержал себя.

– Эпло. Ты встречал его в Нексусе, у Последних Врат – ворот, ведущих в Лабиринт. Тебя видели там, так что не разыгрывай из себя дурака.

– Я никогда не разыгрываю из себя дурака. – Старик выпрямился и приосанился. – Кто меня видел?

– Один мальчишка. По имени Бейн. Что ты знаешь об Эпло? – набравшись терпения, спросил Ксар.

– Эпло? Да, кажется, я припоминаю, – старик явно начинал волноваться. Он вытянул вперед мокрую трясущуюся руку. – Молодой парень. С синей татуировкой. У него еще была собака?

– Да, это Эпло, – рявкнул Ксар. Старик схватил руку Ксара и принялся сердечно трясти ее.

– Непременно передайте ему от меня привет…

Ксар отдернул руку. Посмотрев на нее, Повелитель с неудовольствием заметил, как потускнели магические знаки там, где на них попала вода.

– Я должен передать патрину Эпло привет от сартана. – Ксар вытер руку об одежду. – Значит, он действительно предатель. Я давно это подозревал.

– Нет, Повелитель Нексуса, ты ошибаешься, – искренне, с печалью в голосе возразил старик. – Эпло предан тебе больше всех патринов. Он спасет тебя. Он спасет свой народ, если ты позволишь ему это сделать.

– Спасет меня? – Ксар был крайне изумлен. Затем он мрачно улыбнулся. – Ему бы стоило подумать, как спасти себя самого. Впрочем, как и тебе, сартан. Что ты знаешь о Седьмых Вратах?

– Цитадель, – произнес старик.

– Что? – переспросил Ксар с притворной небрежностью. – Что ты там бормочешь насчет цитадели?

Старик открыл было рот, собираясь что-то ответить, но внезапно пронзительно вскрикнул, как от резкого удара.

– Зачем ты это сделал? – спросил он, оборачиваясь назад и обращаясь к пустому месту. – Я же ничего не сказал. Да, конечно, но я думал, что ты… Ну, хорошо, хорошо.

С обиженным видом он повернулся и при виде Ксара удивленно подпрыгнул.

– О, добрый день! Мы с вами знакомы?

– Так что там насчет цитадели? – Ксар вспомнил, что где-то уже слышал о какой-то цитадели, но не мог вспомнить, что именно.

– Цитадель? – растерянно повторил старик. – Какая цитадель?

Ксар громко вздохнул.

– Я спросил тебя о Седьмых Вратах, и ты упомянул о цитадели.

– Это не там. Определенно, там их нет, – сказал старик, качая для убедительности головой. Он встревожено огляделся, потом громко сказал: – Жаль, что с Бейном так вышло.

– Что с Бейном? – спросил Ксар, прищурив глаза.

– Он умер. Можете себе представить? Бедный ребенок!

Ксар от изумления потерял дар речи. Старик продолжал нести околесицу.

– Может, кто-то скажет, что он был не виноват. Учитывая, в какой обстановке он рос, и так далее. Детство без родительской любви. Отец – злой колдун. Мальчик не мог быть другим. Но я с этим не согласен! – Старик разгорячился. – Это всеобщая проблема. Никто больше не хочет отвечать за свои действия. Адам сваливает на Еву вину за этот случай со съеденным яблоком. Ева заявляет, что ее заставил змей. Змей утверждает, что это Господь виноват, что вырастил в раю то дерево. И что получается? Никто не хочет отвечать.

Каким-то образом Ксар потерял контроль над ситуацией. Его уже даже не радовали стенания Самаха.

– Что же случилось с Бейном? – потребовал он.

– А ты! – кричал старик. – Ты с двадцати лет выкуривал по сорок пачек сигарет в день, а теперь винишь рекламу в том, что у тебя рак легких!

– Ты буйнопомешанный! – Ксар повернулся, чтобы уйти. – Убить его, – приказал он Мейрит. – Пока этот идиот жив, мы от него ничего не узнаем…

– О чем это мы говорили? А-а, Бейн… – вздохнув, старик покачал головой. Он взглянул на Мейрит: – Может быть, вы захотите послушать о нем, милая барышня?

Мейрит вопросительно посмотрела на Ксара. Тот кивнул.

– Хорошо, – сказала она и осторожно присела рядом со стариком.

– Бедный Бейн, – вздохнул он снова. – Однако все к лучшему. Теперь на Арианусе воцарится мир. И гномы запустят Кикси-винси…

Ксар потерял терпение. Он вихрем вылетел из камеры, чувствуя, как от душившей его ярости почти теряет рассудок – пьянящее ощущение, которого он терпеть не мог. Ксар с трудом заставил свои чувства подчиниться разуму. Пламя его гнева постепенно угасло, как будто кто-то перекрыл одну из газовых горелок, освещавших этот дворец могильного мрака. Повелитель кивнул Мейрит.

Она оставила старика, который в ее отсутствие продолжал разговаривать со своей шляпой.

– Мне не нравятся вести, которые доходят до меня с Ариануса, – сказал Ксар тихо. – Я не верю этому старому болтуну, но я уже давно почуял, что там что-то неладно. Бейн должен был дать о себе знать. Отправляйся на Арианус, дочь моя. Выясни, что там происходит. Но будь осторожна и не предпринимай никаких действий! Не выдай себя – никому!

Мейрит ответила коротким кивком.

– Иди, готовься к поездке, – продолжал Ксар, – потом пройдешь в мои покои за окончательными инструкциями. Воспользуешься моим кораблем. Ты знаешь, как проходить через Врата Смерти?

– Да, Повелитель, – ответила Мейрит. – Следует ли мне прислать кого-нибудь сюда, вниз, вместо себя?

Ксар подумал.

– Пришли кого-нибудь из лазаров. Но только не Клейтуса, – поспешно добавил он. – Кого-нибудь другого. У меня могут возникнуть вопросы к ним, когда придет время оживлять тело Самаха.

– Да, Повелитель.

Почтительно кивнув, Мейрит ушла.

Ксар остался стоять, глядя сквозь решетку в камеру Зифнеба. Старик, казалось, забыл о присутствии патрина. Покачиваясь из стороны в сторону и щелкая пальцами, Зифнеб напевал себе под нос:

– Я человек души. Ба-доп, да-ба-доп, да-ба-доп, да-ба-доп. Да, я человек души…

Со злорадным наслаждением Ксар швырнул прутья решетки на прежнее место.

– Старый идиот! Твой труп скажет мне, кто ты есть на самом деле! И от него я узнаю правду об Эпло.

Ксар быстро зашагал по коридору обратно к камере Самаха. На мгновение крики стихли. Змеедракон заглядывал в камеру через решетку. Ксар подошел и встал сзади.

Самах лежал на полу. Казалось, конец его близок. Его кожа была землистого цвета, на ней блестели капельки пота. Он прерывисто дышал. Тело его корчилось и извивалось.

– Ты убиваешь его, – заметил Ксар.

– Он оказался слабее, чем я думал, Повелитель, – оправдываясь, сказал Санг-дракс. – Но я могу высушить его от морской воды и дать ему возможность вернуть себя к жизни. Он будет все еще слаб, пожалуй, слишком слаб, чтобы решиться на побег. Однако появится опасность, что…

– Нет, – Ксару начинало это надоедать. – Мне нужна информация. Оживи его, но лишь настолько, чтобы я мог поговорить с ним.

Железные прутья растаяли в воздухе. Санг-дракс вошел внутрь камеры, ткнул Самаха носком сапога. Сартан, застонав, скорчился от боли. Ксар тоже шагнул в камеру. Присев на корточки перед распростертым на полу Самахом, Повелитель Нексуса приподнял обеими руками голову сартана. Прикосновение рук Повелителя было грубым и резким, его длинные ногти впились в посеревшее лицо Самаха, оставив на нем поблескивающие подтеки крови.

Самах с усилием открыл глаза. Он смотрел на Повелителя, дрожа от ужаса, но видно было, что сартан не узнает его. Ксар встряхнул его голову, еще глубже впился ногтями в кожу.

– Ну, узнаешь? Узнаешь меня?!

Самах лишь судорожно хватал ртом воздух. В горле его что-то заклокотало. Ксару был знаком этот признак.

– Седьмые Врата! Где находятся Седьмые Врата? Глаза Самаха широко раскрылись.

– Я не хотел… Смерть… Хаос! Что-то… получилось не так…

– Седьмые Врата! – настаивал Ксар.

– Исчезли… – закрыв глаза, Самах лихорадочно зашептал: – Исчезли… Отослал их… Никто не знает… Повстанцы… могли попытаться… испортить… Отослал их…

Кровавая пена выступила на губах Самаха. Его неподвижный взгляд был в ужасе устремлен на что-то, видимое только ему самому.

Ксар отпустил голову Самаха. Она бессильно упала, со стуком ударившись о каменный пол. Повелитель приложил ладонь к неподвижной груди Самаха, охватил пальцами его запястье – ничего.

– Он мертв, – спокойно проговорил Ксар, справившись с волнением. – И его последние мысли были о Седьмых Вратах. Он утверждал, что отослал Врата! Какая чушь! Он оказался сильнее, чем ты думал, Санг-дракс. У него хватило сил доиграть эту комедию до конца. А теперь – быстро!

Ксар рывком разорвал мокрые одежды Самаха, освободив неподвижную грудь. Достав кинжал с лезвием, покрытым магическими рунами, Повелитель поднес его острие к сердцу Самаха и разрезал кожу. Кровь, алая теплая кровь полилась из-под острого лезвия. Работая быстро и уверенно, повторяя про себя магические руны и нанося их на кожу, Ксар кинжалом вырезал знаки некромантии на мертвом теле Самаха.

Кожа под руками Повелителя остывала, кровь сочилась медленнее. Змеедракон стоял рядом, наблюдая, и улыбка светилась в его единственном зрячем глазу. Ксар не поднимал головы от работы. При звуке приблизившихся шагов Повелитель Нексуса коротко спросил:

– Лазар? Ты здесь?

– Я здесь, – отозвался голос.

– …я здесь, – со вздохом повторило эхо.

– Отлично.

Ксар выпрямился. Его руки были залиты кровью, кинжал потемнел от нее. Протянув руку над сердцем Самаха, Ксар произнес несколько слов. Сердечная руна вспыхнула синим свечением. Со скоростью молнии магическая сила распространилась от знака сердца к соседнему, от него – к следующему и так дальше и дальше. Вскоре синие огоньки вспыхивали и мигали по всему телу.

Жуткая светящаяся фигура колебалась вблизи тела, как тень умершего, но только созданная не из тьмы, а из света. Ксар ахнул. Этот бледный образ был призраком – эфемерной бессмертной частью любого живого существа, которую менши называли “душой”. Призрак попытался отделиться, освободиться от тела, но был прочно привязан к своей холодной, окровавленной оболочке и мог только корчиться в агонии, подобной той, что испытало тело, подвергавшееся пыткам.

Вдруг призрак исчез. Ксар нахмурился, но тут заметил, как мертвые глаза загорелись изнутри жутковатым светом – это в жалком подобии жизни душа на мгновение соединилась с телом.

– Есть! – воскликнул в волнении Ксар. – Получилось! Я вдохнул жизнь в мертвое тело!

Но что делать с ним теперь? Повелителю ни разу не приходилось видеть воскрешение умерших, он только слышал об этом от Эпло Потрясенный и полный отвращения от увиденного, Эпло был слишком краток в своем рассказе.

Мертвое тело Самаха вдруг резко село. Он превратился в лазара.

Ксар в растерянности отступил на шаг. Он приказал рунам на своем теле ярко вспыхнуть красным и синим огнем. Лазары – могущественные существа. Они возвращаются к жизни с испепеляющей ненавистью ко всем живущим. Лазары не чувствуют ни боли, ни усталости.

Обнаженный, покрытый кровавыми узорами магических знаков, Самах непонимающе оглядывался вокруг; в его мертвых глазах время от времени, когда призрак влетал внутрь тела, вспыхивали огоньки жалкого подобия жизни.

Владыка был ошеломлен своей победой и испытывал благоговейный страх. Ему нужно было время, чтобы подумать и успокоиться.

– Лазар, скажи ему что-нибудь, – Ксар махнул дрожащей от волнения рукой. – Поговори с ним.

Он отошел к дальней стене, чтобы наблюдать оттуда, торжествуя свою победу.

Лазар послушно сделал шаг вперед. До своей смерти, которая, судя по страшным отметинам, до сих пор сохранившимся на его горле, была насильственной, он был молод и хорош собой. Ксар мельком взглянул на лазара, для того лишь, чтобы убедиться, что это не Клейтус.

– Ты принадлежишь к моему народу, – сказал лазар Самаху. – Ты – сартан.

– Да… Я был им… – послышался голос мертвеца.

– …да… я был… – долетело зловещее эхо плененного призрака.

– Зачем ты прибыл на Абаррах?

– Научиться некромантии.

– Ты прибыл сюда, на Абаррах, – повторил лазар безжизненным монотонным голосом, – чтобы научиться искусству некромантии. Чтобы использовать умерших как рабов для живых.

– Да, это так… это так…

– И теперь ты знаешь, какую ненависть питают мертвые к живым, которые держат их в рабстве. Теперь ты понимаешь, что это такое… свобода…

Призрак извивался и корчился в тщетных попытках освободиться. Ненависть, написанная на лице мертвеца, когда он обратил свои слепые и все же слишком хорошо видящие глаза к Повелителю, заставила побледнеть даже Ксара.

– Эй, лазар, – поспешил вмешаться Повелитель Нексуса, – как там тебя зовут?

– Джонатан.

– Хорошо, Джонатан, – Ксар где-то слышал это имя, но сейчас ему было не до этого. – Хватит болтать о ненависти. Вы, лазары, теперь обрели свободу, свободу от слабостей тела, так досаждавших вам при жизни. И вы бессмертны. Это великий дар, который мы, живые, передали вам.

– Дар, которым мы были бы рады поделиться, – заметил Самах низким, внушающим ужас голосом.

– …поделиться… – донеслось угрюмое эхо.

Ксар был недоволен. Светящиеся руны на его теле ярко вспыхнули.

– Ты заставляешь меня понапрасну тратить время. У меня к тебе много вопросов, Самах. Много вопросов, и на все ты мне ответишь. Но первый, самый важный вопрос – это тот, что я задал тебе перед смертью. Где находятся Седьмые Врата?

Лицо мертвеца исказилось, тело содрогнулось. Призрак проглядывал через безжизненные глаза с некоторым страхом.

– Я не скажу… – синие губы мертвеца двигались, но звуки вылетали не из них. – Я не скажу…

– Нет, скажешь! – твердо произнес Ксар, хотя и был несколько растерян. Чем можно запугать того, кто не чувствует боли, кто не знает страха? Разочарованный, он обратился к Джонатану. – Каков смысл этого открытого неповиновения? Вы, сартаны, заставляете мертвых раскрывать все их секреты. Я знаю, Клейтус сам мне об этом рассказывал. То же утверждал мой посланец, который раньше побывал здесь.

– При жизни Самах обладал сильной волей, – ответил лазар. – Возможно, ты слишком рано оживил его. Если бы тело оставили в покое на необходимый трехдневный срок, призрак покинул бы его, и тогда душа, то есть воля, не могла бы больше влиять на действия тела. А сейчас стремление к неповиновению, с которым он умирал, все еще живо.

– Но он будет отвечать на мои вопросы? – не унимался Ксар. Его разочарование возрастало.

– Будет. Со временем, – ответил Джонатан, и в отозвавшемся голосе эха прозвучала скорбь. – Со временем он забудет все, что было для него важным при жизни. Он будет знать только жгучую ненависть к тем, кто все еще жив.

– Со временем! – Ксар скрипнул зубами. – Сколько времени нужно? День? Неделю?

– Этого я не знаю.

– Чушь! – Ксар сделал несколько быстрых шагов и остановился точно перед Самахом. – Отвечай на мой вопрос! Где находятся Седьмые Врата? Какая тебе разница? – добавил он уже другим тоном. – Ведь теперь тебе это неважно. Ты перечишь мне только потому, что это единственное, чему ты не разучился.

Свет в мертвых глазах вспыхнул снова.

– Мы отослали их… далеко…

– Лжешь, – Ксар уже терял терпение. Все получалось не так, как он задумал. Он поторопился. Следовало подождать. В следующий раз он не будет так торопиться. Когда убьет того старика. – Отослать Врата – это бессмысленно. Скорее вы должны были бы спрятать их там, где могли бы воспользоваться ими снова в случае необходимости. Возможно, вы уже воспользовались ими, чтобы раскрыть Врата Смерти! Скажи мне правду. Это имеет какое-то отношение к цитадели…

– Хозяин! – прокатилось по коридору. Ксар вскинул голову на звук. В конце коридора показался Санг-дракс. Он кричал и отчаянно жестикулировал.

– Хозяин! Скорее! Старик пропал!

– Ты хочешь сказать, он мертв? – буркнул Ксар. – Тем лучше. А теперь оставь меня.

– Нет, не умер! Он исчез! Исчез!

– Что за глупые шутки? – сурово спросил Ксар. – Он не мог исчезнуть. Отсюда не убежишь.

– Не знаю, Повелитель Нексуса, – в свистящем шепоте дракона слышался такой гнев, что это смутило даже Ксара. – И все-таки он исчез. Иди и убедись в этом сам.

Делать нечего. Ксар бросил последний злобный взгляд на Самаха, совершенно безучастного к происходящему, и поспешил в противоположный конец коридора.

Когда Повелитель Нексуса удалился и его резкие рассерженные возгласы послышались из дальнего конца коридора тюремного отсека, Джонатан заговорил спокойным, тихим голосом.

– Теперь ты понимаешь.

– Да! – призрак с отчаянием смотрел из безжизненных глаз, как живой человек мог бы смотреть из своей темницы. – Теперь я понимаю.

– Ты всегда знал правду, не так ли?

– Как мог я признать ее? Мы должны были казаться богами. Во что превратила бы нас правда?

– В простых смертных. Кем ты и был на самом деле.

– Слишком поздно. Все пропало, все пропало.

– Нет. Волна способна выправиться. Положись на нее. Расслабься. Плыви вместе с ней, пусть она уносит тебя.

Призрак Самаха нерешительно медлил. Он то устремлялся в тело, то вылетал из него, не в силах покинуть его навсегда.

– Нет, не могу. Я должен остаться. Я должен быть верен…

– Быть верен – чему? Ненависти? Страху? Мести? Доверься Волне. Почувствуй, как она несет тебя.

Тело Самаха по-прежнему оставалось в сидячей позе на твердом камне. Глаза были устремлены на Джонатана.

– Смогут ли они простить меня?

– А ты сам сможешь себе простить? – мягко спросил лазар.

Тело Самаха – эта мертвенно-бледная окровавленная оболочка – тихо опустилось на каменную скамью. Потом содрогнулось и затихло. Глаза потемнели и теперь стали действительно безжизненными.

Протянув руку, Джонатан закрыл их.

Ксар, подозревая какой-то обман, пристально вглядывался в полумрак камеры Зифнеба. Пуста. От промокшего и оборванного старика-сартана не осталось и следа.

– Дай-ка мне факел! – приказал сбитый с толку Ксар, недоуменно оглядываясь.

Повелитель Нексуса нетерпеливым жестом руки развел прутья решетки и вошел в камеру, освещая каждый ее уголок.

– Что ты надеешься там увидеть, Повелитель? – сварливо пробурчал Санг-дракс. – Думаешь, он играет с тобой в прятки? Я же сказал – он исчез.

Ксару не понравился тон змеедракона. Повелитель обернулся и поднял факел так, что его свет ударил в единственный зрячий глаз дракона.

– Если он сбежал, в этом виноват ты! Ты должен был стеречь его! “Морская вода Челестры!” – передразнил Ксар. – “Лишает их магической силы!” Что-то не похоже!

– Уверяю тебя, все так и было, – пробормотал Санг-дракс.

– Но он не мог убежать далеко, – размышлял Ксар. – У входа во Врата Смерти стоят наши стражники. Он…

Внезапно змеедракон издал резкое шипение. Это было шипение ярости, казалось, оно кольцами обвивается вокруг Ксара и сжимает, не давая ему дышать. Санг-дракс указал рукой в узорах рун на каменную скамью.

– Вон, там! – больше он ничего не мог произнести, у него перехватывало дыхание.

Ксар посветил факелом в указанном направлении. Его взгляд уловил блеснувшую на камне искру. Протянув руку, он взял что-то маленькое, невесомое, поднес к свету.

– Это всего лишь чешуйка…

– Чешуйка дракона! – Санг-дракс с ненавистью посмотрел на нее, но не дотронулся.

– Возможно, – уклончиво заметил Ксар. – Многие рептилии покрыты чешуей, но не все они драконы. Да и что с того? Это не имеет никакого отношения к исчезновению старика. Эта чешуйка, может быть, пролежала здесь сотни лет…

– Ты, несомненно, прав, Повелитель Нексуса, – Санг-дракс неожиданно заговорил небрежно-равнодушным тоном, хотя его единственный глаз продолжал вглядываться в чешуйку. – Какое отношение может иметь дракон – к примеру, один из моих родственников – к этому полоумному старику? Я пойду предупрежу стражников.

– Я сам отдам приказание… – начал было Ксар, но слова его прозвучали напрасно.

Санг-дракс уже исчез.

Раздражаясь все сильнее, Повелитель оглядел пустую камеру. Незнакомое чувство тревоги обжигало его.

“Что происходит?” – пришлось ему спросить самого себя, и уже один тот факт, что он вынужден задавать себе такой вопрос, говорил Повелителю Нексуса, что он перестал быть хозяином положения.

Много раз за свою жизнь Ксар испытывал страх. Он испытывал страх каждый раз, когда приходил в Лабиринт. И все же он умел заставлять себя преодолеть страх, использовать его себе на пользу, направив его энергию на самосохранение, потому что верил, что владеет ситуацией. Он мог не знать, какого именно врага Лабиринт обрушит на него, но он знал каждого из существующих врагов, знал его силу и его слабость.

Но сейчас… Что же происходит сейчас? Каким образом этот помешанный старик сбежал? И, самое главное, чего так испугался Санг-дракс? Что такое известно змеедракону, о чем он предпочитает молчать?

“Эпло не доверял им, – сказал про себя Повелитель, свирепо глядя на чешуйку в руке. – Он предупреждал меня, что им не следует верить. То же самое говорил и этот болван, чей труп лежит сейчас там. Нет, – Ксар нахмурил брови, – я вовсе не верю заявлениям Эпло или Самаха. Но я начинаю верить, что у этих змеедраконов есть свои цели, которые могут совпадать с моими, но могут и не совпадать.

Да, Эпло предупреждал меня о них. Но что, если он это делал только для того, чтобы скрыть от меня свою собственную связь с ними? Некогда они называли его “хозяином”1. В этом он мне признался. И Клейтус тоже общается с ними. Может быть, они все в заговоре против меня?”

Ксар оглядел камеру. Свет факела стал слабеть, тени сгустились, обступая его. Повелителя не волновало отсутствие света. Свечение магических знаков на его теле заменяло его, и по первому желанию Ксара тьма могла превратиться в свет.

Такое желание возникло. Он отбросил бесполезный теперь факел и разогнал тени, прибегнув к собственной магии. Ксар не любил этот мир, этот Абаррах. Здесь он постоянно ощущал приступы удушья. Этот воздух был губителен для всего живого, и хотя магическая сила Ксара обезвреживала этот яд, она не могла смягчить смрад сернистых испарений, уничтожить зловонный запах смерти.

– Я должен действовать, и действовать немедленно, – сказал он.

А начнет он с того, что узнает, где находятся Седьмые Врата.

Ксар вышел из камеры Зифнеба и быстро зашагал по коридору. Лазар, назвавшийся Джонатаном, – где мог Ксар слышать это имя? Несомненно, от Эпло, но в связи с чем? – стоял в коридоре. Само тело Джонатана было неподвижно, но его призрак беспрестанно колебался из стороны в сторону, что крайне раздражало Ксара.

– Ты сделал то, что тебе было ведено, – сказал ему Ксар, – теперь можешь идти.

Лазар ничего не ответил. И не стал спорить. Просто пошел прочь.

Ксар подождал, пока тот шаркающей походкой проковыляет по коридору. И тогда, выбросив из головы несносного лазара, а заодно и драконью чешуйку, и Санг-дракса, обратил все свое внимание на то, что было сейчас самым важным. На Самаха.

Труп лежал на каменной скамье. Он выглядел так, будто мирно дремлет. Это больше всего возмутило Ксара.

– Вставай! – рявкнул он. – Я собираюсь говорить с тобой.

Труп не двинулся с места.

Паника овладела Повелителем. Он увидел, что глаза мертвеца закрыты. Ни у одного из тех лазаров, кого ему доводилось видеть, глаза закрыты не были. Ксар склонился над телом, приподнял вялое веко. И не увидел того, что ожидал. Жуткий свет жизни не вспыхивал и не мерцал в пустых глазницах. Призрак исчез, улетел.

Самах был свободен.

Глава 4. НЕКРОПОЛИС. Абаррах

Сборы не отняли у Мейрит много времени. Пересмотрев гардеробы, оставшиеся после сартан, убитых своими же мертвецами, она отобрала одежду, которую будет носить на Арианусе. Мейрит выбрала такие вещи, которые скрыли бы руны, изображенные на ее теле, чтобы выглядеть обычной меншской женщиной. Уложив все это, а также несколько своих любимых, покрытых магическими знаками ножей и кинжалов, Мейрит перенесла сверток на патринский корабль, плававший по абаррахскому морю расплавленной лавы. После чего вернулась в замок Некрополиса. Она проходила по залам, где все еще сохранились пятна крови после кошмарной Ночи Оживших Мертвецов – так обычно лазары называли ночь своей победы. Это была кровь сартан, кровь врагов, поэтому патрины не делали попыток смыть кровавые подтеки с пола и стен. Засохшая кровь сартан вместе с их испорченными рунами стала для патринов символом окончательного разгрома их давних врагов. По пути в кабинет ее Повелителя Мейрит встретился один из патринов. Они не обменялись приветствиями, не стали терять время на пустые разговоры. Патрины, которых Ксар привез с собой на Абаррах, были самыми сильными и закаленными из этого могучего народа. Почти все из них были в прошлом Бегущими. Каждый из них достиг Последних Врат или, по крайней мере, приблизился к ним. И большинство в конечном счете были спасены Ксаром. Среди патринов Нексуса мало было таких, кто не был обязан жизнью своему Повелителю.

Мейрит гордилась тем, что в жестокой схватке за свое освобождение из Лабиринта ей довелось сражаться плечом к плечу со своим Повелителем. Она уже находилась вблизи Последних Врат, как вдруг ее атаковали гигантские птицы с кожистыми крыльями и хищными зубастыми клювами. Сначала они лишали свою жертву возможности защищаться, выклевывая ей глаза, а затем жадно пожирали теплую, еще трепещущую плоть. Сражаясь с птицами, Мейрит изменила свой облик – превратилась в гигантского орла. Стремительно пикируя, она сумела сбить немало крылатых хищников, ее когти рвали в клочья их кожистые крылья. Но, как водится в Лабиринте, коварная сила его магии возрастает перед лицом его поражения. Число пронзительно кричащих кожекрылых птиц резко увеличилось. Снова и снова кидались они на нее, рвали зубами и когтями. Ее магия уже не могла больше поддерживать ее новый облик. Мейрит вернулась к своему прежнему виду и продолжала сражаться, хотя и понимала, что обречена на поражение. Чудовищные твари, хлопая крыльями, кружили перед ее лицом, стараясь добраться до глаз. Из рваных ран на ее теле струилась кровь. Сильными ударами сзади птицам удалось сбить ее с ног, она упала на колени. Она уже была готова оставить борьбу и умереть, когда громом прозвучал над ней голос:

– Встань, дочь моя! Встань и продолжай сражаться. Ты не одинока!

Она открыла глаза, уже затуманенные близостью смерти, и увидела своего Повелителя, Повелителя Нексуса.

Он явился как божество, разя врагов огненной десницей. Он стоял, защищая ее, пока она не смогла подняться на ноги. Он протянул ей свою руку, сухую и морщинистую, но для нее прекрасную, потому что она даровала ей не только жизнь, но и надежду, и новую отвагу. Они сражались вместе до тех пор, пока не заставили Лабиринт отступить. Птицы – те, что уцелели – хлопая крыльями и пронзительно крича от досады, улетели прочь. И тогда Мейрит упала. Повелитель Нексуса поднял ее своими сильными руками и пронес через Последние Врата, вынес ее к свободе.

– Моя жизнь принадлежит тебе, Повелитель, – прошептала Мейрит, и это были ее последние слова, прежде чем она потеряла сознание, – навсегда…

* * *

Он тогда улыбнулся. Повелитель слышал немало таких клятв и знал, что все они рано или поздно будут исполнены. Повелитель выбрал Мейрит для путешествия на Абаррах. Она была всего лишь одной из многих патринов, которых он привез с собой, и все они были готовы отдать жизнь за того, кто даровал жизнь им.

Сейчас, приближаясь к кабинету, Мейрит с беспокойством увидела бродившего по коридору лазара. Сначала она решила, что это Клейтус и уже собиралась отослать его куда-нибудь. Когда-то замок действительно принадлежал ему. Но сейчас лазару нечего здесь было делать. Но когда Мейрит всмотрелась внимательнее (с крайним отвращением), обнаружилось, что это тот лазар, которого она послала в тюрьму выполнять приказания Повелителя. Что он мог здесь делать? Она чуть было не решила, что лазар слоняется по коридору, прислушиваясь в голосам, доносившимся из-за закрытых дверей. Но такая возможность казалась слишком невероятной.

Мейрит уже собиралась приказать ему убираться прочь, когда другой голос – жуткий, сопровождаемый эхом голос второго лазара опередил ее.

– Джонатан! – по коридору, шаркая ногами, шел Клейтус. – Я слышал, что патринский Повелитель вне себя от злости из-за того, что не смог оживить мертвеца. Мне пришло в голову, что, может, к этому причастен ты. Похоже, я был прав.

– …прав, – скорбно откликнулось эхо.

Оба лазара говорили по-сартански. Мейрит этот язык казался отвратительным, но она понимала его. Она отступила в тень, надеясь узнать еще что-нибудь небезынтересное для ее Повелителя.

Лазар по имени Джонатан медленно повернулся.

– Я мог бы и тебе, Клейтус, дать мир и покой, как дал их Самаху.

Наследный Правитель расхохотался, и его ужасный хохот,повторенный эхом, прозвучал еще более устрашающе. Эхо отчаянно выло, причитало, стонало.

– Да, я не сомневаюсь, что ты был бы счастлив обратить меня в прах! – синевато-белые кисти рук мертвеца скрючились, пальцы с длинными ногтями судорожно дергались. – Чтобы предать меня забвению!

– Не забвение я предлагаю тебе, – поправил его Джонатан. – Свободу.

Его мягкий голос и тихое эхо совпали с полным отчаяния эхом Клейтуса, прозвучав печальным, но гармоничным аккордом.

– Свобода! – Клейтус заскрежетал своими гниющими зубами. – Я тебе покажу свободу!

– …свободу! – простонало эхо. Клейтус рванулся вперед, его тощие, как у скелета, руки сомкнулись на горле Джонатана. Два мертвеца сцепились в схватке. Слабые пальцы Джонатана схватили запястья Клейтуса, стараясь оторвать его от себя. Лазары дрались, раздирая ногтями кожу друг друга. Но крови не было. Мейрит с ужасом и отвращением следила за схваткой, однако вмешиваться не собиралась – ее это не касалось.

Раздался треск. Одна рука Клейтуса оказалась противоестественно согнутой. Джонатан оторвал от себя своего противника и швырнул его к стене. Клейтус, оберегая свою сломанную руку, бросал на второго лазара гневные, полные ненависти взгляды.

– Ты рассказал Повелителю Ксару о Седьмых Вратах! – проговорил Джонатан, стоя над Клейтусом. – Зачем? Зачем торопить то, что должно означать для тебя самоуничтожение?

Клейтус растирал сломанную руку, бормоча сартанские заклинания. Кость начинала срастаться. Таким образом лазары поддерживали свои разлагающиеся тела в рабочем состоянии. Взглянув на Джонатана, Клейтус отвратительно ухмыльнулся.

– Я не сказал ему, где они находятся.

– Он узнает.

– Да, он узнает! – засмеялся Клейтус. – Эпло покажет ему. Эпло приведет его в этот зал. Они окажутся там все вместе.

– …вместе… – жутко вздохнуло эхо.

– А ты? Будешь поджидать их? – сказал Джонатан.

– Я нашел свою “свободу” в этом зале, – ответил Клейтус, скривив в усмешке серые с синевой губы. – И я помогу им найти свою! Ты тоже получишь то, что тебе причитается…

Наследный Правитель замолчал, повернул голову в сторону Мейрит и посмотрел прямо на нее своими странными глазами, которые выглядели то глазами мертвеца, то глазами живого человека.

Мейрит почувствовала покалывание на коже, руны на ее руках от кистей до предплечий горели синим светом. Она неслышно выругала себя – надо же было так глупо себя выдать! Но теперь ей уже ничего другого не оставалось, кроме как смело выйти вперед.

– Эй вы, лазары, что это вы тут делаете? Шпионите за моим Повелителем? Вон отсюда, – приказала Мейрит. – Или, может быть, я должна призвать Повелителя Ксара, чтобы он выдворил вас?

Лазар по имени Джонатан ушел немедленно, бесшумно скользя по испачканному кровью коридору. Клейтус остался, вперясь в нее мрачным взглядом. Похоже, он собирался наброситься на нее.

Мейрит начала мысленно повторять про себя рунические заклинания. Знаки на ее теле ярко светились.

Клейтус отступил в тень и своей шаркающей походкой заковылял по длинному коридору.

Передернув плечами и размышляя, что любой живой враг, каким бы страшным он ни казался, гораздо предпочтительнее, чем эти ходячие трупы, Мейрит собралась было постучать в дверь, но услышала из-за нее гневный голос.

– И ты не сообщил об этом мне! Я должен узнавать о том, что происходит в моих владениях от полоумного старика-сартана!

– Теперь я вижу, что совершил ошибку, не сказав тебе об этом, Повелитель Ксар. В оправдание я могу лишь только сказать, что ты был очень занят изучением некромантии, и я не хотел отвлекать тебя печальными новостями.

Это был голос Санг-Дракса. Змеедракон опять жалобно захныкал.

Мейрит не могла решить, что же ей делать. Ей не хотелось вмешиваться в ссору между ее Повелителем и змеедраконом, которого она искренне недолюбливала. В то же время Повелитель приказал ей явиться немедленно. Кроме того, она не могла оставаться здесь, стоя в коридоре. Получилось бы, что она подслушивает, как и эти лазары. Воспользовавшись паузой в разговоре, паузой, возникшей, возможно, из-за того, что Ксар не мог говорить из-за душившего его гнева, Мейрит осторожно постучала в дверь, сплетенную из травы кэйрн.

– Повелитель Ксар, это я, Мейрит.

Дверь распахнулась, подчиняясь магическому приказу Ксара. Санг-дракс кивнул ей с мерзкой притворной почтительностью. Не обращая на него внимания, Мейрит заговорила с Ксаром.

– Я вижу, ты занят, Повелитель, – сказала она. – Я могу зайти позднее…

– Нет, моя дорогая, заходи. Это касается тебя и твоей поездки, – Ксар уже вновь обрел спокойствие, хотя его глаза все еще горели, когда он обращался к змеедракону.

Мейрит сделала шаг в комнату и притворила за собой дверь, но прежде выглянула в коридор, проверяя, пуст ли он.

– Я застала Клейтуса и еще одного лазара у твоей двери, мой повелитель, – сказала она. – По-моему, они намеревались подслушать, что ты говоришь.

– Пусть! – безразлично бросил Ксар. И заговорил, обращаясь к Санг-драксу:

– Ты сражался с Эпло на Арианусе. Почему?

– Я пытался помешать меншам захватить власть над Кикси-винси, Повелитель, – подобострастно ответил змеедракон. – Мощь этой машины, как ты и предполагал, бесконечна. Как только ее запустят, она изменит не только Арианус, но и все прочие миры. Окажись она в руках меншей… – Санг-дракс вздрогнул, как бы пытаясь представить ужасные последствия.

– И Эпло помогал меншам? – допытывался Ксар.

– Не только помогал, Повелитель, – ответил змеедракон. – Он даже снабдил их сведениями, несомненно, полученными от этих его друзей-сартанов, о том, как управлять машиной.

Ксар прищурил глаза.

– Я тебе не верю.

– У него есть книга, написанная на четырех языках: сартанском, человеческом, языке эльфов и гномов. От кого еще он мог бы получить ее, Повелитель, если не от того, кто называет себя Альфредом?

– Если то, что ты говоришь, правда, тогда эта книга должна была быть у него, когда он в последний раз встречался со мной в Нексусе, – проворчал Ксар. – Зачем было Эпло делать это? С какой целью?

– Разве не ясно, Повелитель? Он хочет править Арианусом. А, может быть, и остальными четырьмя мирами.

– И менши под предводительством Эпло собираются запустить Кикси-винси, – Ксар сжал кулаки. – Почему ты не сказал мне об этом раньше?

– А ты бы поверил мне? – вкрадчиво спросил Санг-дракс. – Хоть я и лишился глаза, но слепец-то не я, а ты, Повелитель Нексуса. Взгляни! Взгляни на доказательства, которые ты имеешь – все они говорят об одном. Эпло постоянно лгал тебе, предавал тебя. И ты позволял ему это! Ты любишь его, Повелитель, это очевидно. Твоя любовь ослепила тебя так же, как его меч почти ослепил меня.

Мейрит вздрогнула, пораженная безрассудной смелостью змеедракона. Она ждала, что гнев Ксара обрушится на него.

Но сжатые кулаки Ксара медленно разжались. Он махнул рукой. И, опершись о свой стол, отвернулся от Санг-дракса и от Мейрит.

– Ты убил его? – мрачно спросил Повелитель.

– Нет, Повелитель. Он один из твоих приближенных. Поэтому я не решился убить его. Однако оставил его смертельно раненным, за что приношу свои извинения. Иногда я сам не могу справиться с собственной силой. Я разорвал его сердечную руну. Но, увидев, что смерть его близка, понял, что натворил, и, страшась твоего гнева, оставил поле боя.

– А глаз ты потерял, оставляя поле боя? – насмешливо спросил Ксар, оборачиваясь к нему.

Санг-дракс вспыхнул, его единственный красный глаз загорелся злобным огнем. Защитные руны Мейрит вдруг пробудились к жизни. Ксар продолжал говорить, обращаясь к змеедракону с подчеркнутым спокойствием, и Санг-дракс, прикрыв глаза, погасил красное свечение.

– Твои воины весьма искусны, Повелитель.

Взгляд единственного глаза змеедракона скользнул по Мейрит, на мгновение вспыхнул, быстро переместился в сторону, его свечение вновь угасло.

– В каком состоянии Эпло сейчас? – спросил Ксар. – Полагаю, в неважном? Чтобы залечить сердечную руну, нужно время.

– Ты прав, Повелитель. Он крайне слаб и выздоровеет не скоро.

– Как случилось, что погиб Бейн? – спросил Ксар достаточно ровным голосом, хотя его глаза при этом угрожающе сверкнули. – И почему Эпло напал на тебя?

– Бейн слишком много знал, Повелитель. Он был верен тебе. Эпло нанял человека по имени Хаг Рука – убийцу, приятеля Альфреда, чтобы покончить с Бейном. После того, как это свершилось, Эпло получил единоличную власть над великой Кикси-винси. Когда я попытался остановить его – от твоего имени, мой Повелитель Ксар, – Эпло натравил на меня и моих воинов меншейТе, кто раньше читал о змеедраконах, заметят расхождение между тем, как описал Санг-дракс битву за Кикси-винси, и тем, что произошло в действительности, как это описано в книге “Рука хаоса”, т. 5 цикла “Врата Смерти” ].

– И они разбили тебя. Менши разбили тебя! – в голосе Ксара звучало недовольство.

– Нет, они не разбили нас, Повелитель, – с достоинством ответил Санг-дракс. – Как я уже говорил, мы отступили. Мы опасались, что, если продолжим бой, может пострадать Кикси-винси. Мы знали, что ты не хочешь, чтобы великая машина была повреждена, и поэтому в соответствии с твоими желаниями, мы покинули Арианус.

Санг-дракс посмотрел Ксару в лицо, его единственный глаз светился.

– К чему было торопиться? Мой Повелитель все равно получит то, чего он хочет. А что касается меншей – на какое-то время они обретут мир, но очень скоро сами же вновь его нарушат. Так уж они устроены. Ксар сурово смотрел на стоящего перед ним змеедракона, пристыженного и сконфуженного.

– Что происходит на Арианусе сейчас?

– Увы, мой Повелитель, как я уже сказал, все мои воины покинули его. Я могу послать их обратно, если ты и в самом деле считаешь, что это необходимо. Однако, осмелюсь предположить, гораздо больший интерес моего Повелителя должен вызывать Приан.

– Опять Приан! Чем это он так важен?

– Та чешуйка дракона, что мы нашли в камере старика…

– И что из этого? – нетерпеливо спросил Ксар.

– Эти существа водятся на Приане, Повелитель. – Санг-дракс помолчал, потом добавил, понизив голос: – В прежние времена, Повелитель, эти драконы служили сартанам. Мне пришло в голову, что, может быть, сартаны что-то оставили на Приане, нечто такое, что бы им хотелось сохранить в тайне, хорошо охраняемым, нетронутым… например, Седьмые Врата.

Гнев Ксара остыл. Он вдруг глубоко задумался. Ему только что вспомнилось, где он слышал о цитаделях Приана.

– Понятно. Говоришь, эти драконы существуют только в том мире?

– Эпло сам сообщал об этом, Повелитель. И именно там он встречал этого помешанного старика-сартана. Без сомнения, дракон и старик вернулись на Приан. И если они смогли пробраться сюда и на Челестру, кто может поручиться, что в следующий раз они не вернутся с армией титанов?

Ксар не собирался показывать змеедракону свое волнение.

– Возможно, я побываю на Приане, – небрежно бросил он. – Мы поговорим об этом позже, Санг-дракс. Знай, что я недоволен тобой. Можешь идти.

Вздрагивая от гневных слов Ксара, как от ударов хлыста, змеедракон исчез с глаз Повелителя.

После ухода Санг-дракса Повелитель еще долго молчал. Мейрит подумала, не изменил ли он своего решения послать ее на Арианус, раз он уже узнал о происходящем там от змеедракона. Судя по всему, мысли Ксара развивались в том же направлении, потому что наконец, обращаясь к самому себе, он произнес:

– Нет, я не верю ему!

Но говорит ли он о Санг-драксе или… или об Эпло?

Приняв решение, Ксар повернулся к ней:

– Ты отправишься на Арианус, дочь моя. И узнаешь всю правду. Неспроста Санг-дракс скрывал это от меня. Я не верю, что он делал это, чтобы не причинять мне страданий! Хотя, – добавил он менее решительным тоном, – предательство одного из моих людей, особенно Эпло…

Он на мгновение замолчал, размышляя.

– Я читал, что в древние времена, до того как мир был разъединен, мы, патрины, отличались суровостью и хладнокровием. Мы не знали любви, мы гордились тем, что не испытываем привязанности к кому-либо, даже друг к другу. Плотское желание допускалось и даже поощрялось, потому что оно служило продолжению нашего рода. Лабиринт преподал нам много жестоких уроков. Но порой я думаю, не научил ли он нас любить? – Ксар вздохнул. – Предательство Эпло причинило мне большую боль, чем то, что мне пришлось вынести от чудовищных порождений Лабиринта.

– Я не верю, что он мог предать тебя, Повелитель, – сказала Мейрит.

– Да? – произнес Ксар, пристально глядя на нее. – Почему же? Может быть, и ты его любишь? Мейрит покраснела.

– Дело не в этом. Я не верю, что среди патринов могут быть предатели.

Он вглядывался в ее глаза, как бы проверяя, нет ли за этим другого, скрытого смысла. Она ответила ему открытым, прямым взглядом, и он был удовлетворен.

– Это потому, что у тебя верное сердце, дочь моя.

И ты не можешь допустить, что кто-то может оказаться лжецом.

Помолчав, он сказал:

– Если – если – будет доказано, что Эпло на самом деле предал – не только меня, но весь наш народ, – какого наказания он заслуживает?

– Смерти, мой Повелитель, – спокойно сказала Мейрит.

Ксар, улыбнувшись, кивнул.

– Хороший ответ, дочь моя. Скажи мне, – добавил он, все так же сверля ее взглядом, – ты когда-нибудь объединяла руны с кем-то из мужчин или женщин, Мейрит?

– Нет, Повелитель.

В первый момент его вопрос привел ее в изумление, потом она поняла, что он имел в виду.

– Повелитель, ты ошибаешься, если думаешь, что мы с Эпло…

– Нет, нет, дочь моя, – мягко прервал ее Ксар. – Я спрашиваю не поэтому – хотя и не скрою, что рад это слышать. Я спрашиваю по другой, более личной причине.

Подойдя к своему столу, Ксар взял с него длинное шило. На столе также стояла склянка чернил, темно-синих, почти черных. Он невнятно произнес над чернилами несколько слов на рунном языке патринов. Затем откинул капюшон и убрал волосы, длинными прядями свисавшие ему на лоб. Стала видна татуировка – синий магический знак.

– Не согласишься ли ты объединить свои руны с моими, дочь моя? – мягко спросил он.

Мейрит изумленно смотрела на него. Потом упала на колени, склонила голову.

– Повелитель, я недостойна этой чести.

– Достойна, дочь моя. Более чем достойна. Оставаясь на коленях перед ним, она подняла к нему лицо.

– Тогда, Повелитель, – да. Я объединю с тобой руны, и поверь, это будет величайшим счастьем моей жизни.

Подняв руку к вырезу своей открытой блузки, она рывком разорвала ее, обнажив груди, покрытые синей татуировкой. На левой груди была вытатуирована ее сердечная руна.

Ксар откинул со лба Мейрит темно-каштановые пряди волос. Его рука нашла ее груди, маленькие, крепкие и высокие. Рука скользнула по ее гладкой стройной шее и накрыла левую грудь, лаская ее.

Ощутив его прикосновение, она закрыла глаза и задрожала, скорее от благоговейного страха, чем от наслаждения. Ксар заметил это. Его старческая рука перестала ласкать ее. Мейрит услышала его вздох.

– Не часто я жалею о своей ушедшей молодости. Но это один из таких случаев.

Глаза Мейрит разом открылись. Она сгорала от стыда, от того, что он так неправильно ее понял.

– Повелитель! Я буду счастлива согревать твою постель…

– О да, именно это ты бы и делала, дочь моя – согревала бы мою постель, – сухо сказал Ксар. – Боюсь, мне нечем было бы тебе отплатить. Уж давно огонь угас в моих чреслах. Но наши сердца и умы сольются, если этого не смогут сделать наши тела.

Он поднес конец шила к гладкой коже ее лба и сделал укол.

Мейрит вздрогнула, но не от боли. С момента рождения дети патринов в разном возрасте много раз подвергаются татуировке. И они не только привыкают к боли, но и умеют переносить ее не моргнув глазом. Мейрит вздрогнула оттого, что поток магии устремился в ее тело, магии, перетекавшей из тела ее Повелителя в ее собственное, магии, которая вырастет и окрепнет, как только он изобразит магический знак, связующий их – его сердечная руна объединится с ее.

Ксар повторял это снова и снова, вонзая иглу в гладкую кожу Мейрит более сотни раз, до тех пор, пока сложный рисунок не был нанесен полностью. Он разделял ее экстаз, который шел скорее от разума, чем от тела. После экстаза объединения рун сексуальное слияние обычно является чем-то гораздо менее значимым.

Закончив свой труд, он отложил залитую чернилами и кровью иглу, опустился перед Мейрит на колени и привлек ее к себе. Они оба прижались друг к другу лбами, знак к знаку, и круги их жизненных сил замкнулись в один. Мейрит вскрикнула от захватывающего дух блаженства и, обессиленная и трепещущая, упала ему на руки.

Он был доволен ею и держал ее на руках, пока она не успокоилась. Тогда он приподнял за подбородок ее голову, посмотрел ей в глаза.

– Теперь мы одно целое. Даже если мы будем вдали друг от друга. Наши мысли будут лететь друг к другу по первому желанию.

Он ласкал ее глазами, руками. Ее тело было мягким и податливым под его пальцами. Ей казалось, будто вся она тает от его прикосновений, от его взглядов.

– Ты когда-то любила Эпло, – мягко сказал он. Мейрит нерешительно молчала, потом опустила голову, молча и стыдливо соглашаясь с его словами.

– Я тоже, дочь моя, – тихо проговорил Ксар. – Я тоже. Это то, что связывает нас. И если я решу, что Эпло должен умереть, он умрет от твоей руки.

Мейрит подняла голову.

– Да, Повелитель.

Ксар недоверчиво посмотрел на нее.

– Ты слишком поспешно согласилась, Мейрит. Я должен знать наверняка. Ты спала с ним. И все же ты готова убить его?

– Я спала с ним. Я родила от него ребенка. Но если мой Повелитель прикажет, я убью его.

Голос Мейрит звучал спокойно и ровно. Он не уловил в нем ни намека на сомнение, не ощутил ни малейшего напряжения ее тела. Но вдруг ей пришла в голову мысль – может быть, он проверяет ее…

– Повелитель, – сказала она, сжав его руки в своих, – не вызвала ли я чем-то твое недовольство? Ты сомневаешься в моей преданности?

– Нет, дочь моя… ах, я должен был бы сказать – жена, – улыбнулся он.

Она поцеловала его руки, которые продолжала сжимать в своих ладонях.

– Нет, жена моя, – повторил Ксар. – Ты избрана не случайно. Я знаю, что на душе у Эпло. Он любит тебя. Из всех наших людей ты и только ты можешь проникнуть в круг его жизненной силы. Он будет доверять тебе в том, в чем не доверял бы никому другому. И он не может причинить тебе вред. Тебе, матери его ребенка.

– Он знает о ребенке? – удивленно спросила Мейрит.

– Знает.

– Но как он мог узнать? Я оставила его, ничего не сказав. И никогда никому не говорила.

– Кто-то узнал об этом.

Задавая следующий вопрос, Ксар нахмурился:

– Кстати, где находится ребенок? Опять Мейрит показалось, что ее проверяют. Но она могла дать только один ответ – сказать правду.

– Понятия не имею, – пожала она плечами. – Я отдала его племени сквоттеров^[111].

Нахмуренные брови Ксара раздвинулись.

– Очень благоразумно, жена моя, – он высвободился из ее объятий, поднялся на ноги. – Время тебе отправляться на Арианус. Мы будем общаться через слияние рун. Ты будешь сообщать мне обо всем, что обнаружишь. Но, самое главное, сделай так, чтобы твое прибытие на Арианус осталось в тайне. Эпло не должен догадаться, что за ним следят. И если я решу, что он должен умереть, ты захватишь его врасплох.

– Да, Повелитель.

– Муж, Мейрит, – с мягким упреком поправил он. – Ты должна называть меня мужем.

– Это для меня слишком большая честь, Пове… м-муж, – заикаясь, она все же произнесла это слово, досадуя на себя, что оно далось ей с таким трудом.

Ксар провел рукой по ее лбу.

– Прикрой этот знак объединения рун. Если он увидит, то узнает мой знак и сразу поймет, что мы с тобой стали одним целым. И перестанет доверять тебе.

– Да, Пове… муж мой.

– Ну что ж, тогда до встречи, жена. При первой же возможности свяжись со мной, когда прибудешь на Арианус.

Отвернувшись, Ксар подошел к своему столу, сел и, не глядя на нее, принялся перелистывать страницы книги. Брови его при этом сосредоточенно сдвинулись.

Мейрит не удивилась такому внезапному и холодному прощанию со своим супругом. Она была достаточно проницательна, чтобы понять, что объединение рун является лишь необходимым условием для облегчения ее связи с ним из далекого, чужого мира. И тем не менее она была рада. То, что произошло, доказывало его веру в нее. Они теперь связаны на всю жизнь и, обменявшись магической силой, могут общаться друг с другом через единый круг их жизненных сил. Такая близость имела свои преимущества, но также и недостатки, в особенности для нелюдимых и скрытных патринов, не позволяющих даже самым близким проникать в свои мысли и чувства. Мало кто из патринов прибегает к этому обряду объединения рун. Большинство ограничиваются тем, что объединяют круги жизненных сил^[112]. Ксар оказал Мейрит великую честь. Он запечатлел на ее коже свой знак^[113], и теперь любой, увидевший его, поймет, что они едины. То, что он взял ее себе в жены, возвысит ее среди патринов. В случае его смерти она даже может принять на себя управление своим народом.

К чести Мейрит об этом она не думала. Она была растрогана, польщена, взволнована и чувствовала лишь безграничную любовь к своему Повелителю. Ей хотелось, чтобы он жил вечно и чтобы она могла вечно служить ему. Ее единственной мыслью было исполнять его желания.

Кожа на ее лбу горела и саднила. Она все еще ощущала прикосновение его руки к своим обнаженным грудям. Воспоминания об этой благословенной боли и о его прикосновениях теперь навсегда останутся с ней.

Мейрит покинула Абаррах, направив свой корабль к Вратам Смерти. Она так и не вспомнила о том, что нужно рассказать Ксару о подслушанном ею разговоре двух лазаров. В возбуждении она забыла обо всем.

* * *

Сидя за рабочий столом в своем кабинете в Некрополисе, Ксар снова принялся перечитывать один из сартанских текстов по некромантии. Повелитель был в хорошем настроении. Всегда приятно чувствовать, что тебя обожают, боготворят, а он видел обожание в глазах Мейрит. Она и раньше беспрекословно подчинялась ему, но теперь будет предана вдвойне, душой и телом. Она будет полностью открыта ему, как это бывало до нее со многими другими. Неписаный закон патринов запрещает им объединять руны повторно с другим партнером, пока жив первый. Но Ксар был сам себе закон. Он уже давно обнаружил, что объединение рун открывает ему множество сокровенных тайн. Сам же он делиться своими секретами не торопился, он был слишком сдержан, чтобы допустить это, и раскрывал себя ровно настолько, насколько считал полезным, – не больше.

Он был доволен Мейрит, как был бы доволен любым новым оружием, попавшим ему в руки. Она с готовностью выполнит все, что от нее потребуется. Даже если речь пойдет об убийстве человека, которого она когда-то любила.

И Эпло умрет, сознавая, что его предали.

– Таким образом, я буду отомщен, – проговорил Ксар.

Глава 5. КРЕПОСТЬ БРАТСТВА. Скёрваш, Арианус

“Он прибыл, – пришло сообщение, – стоит у входа”.

Старец посмотрел на Сианг. В его взгляде читалась мольба. Грозной эльфийке достаточно было произнести одно только слово… нет, достаточно было лишь кивнуть… и Хаг Рука был бы мертв. Воин, вооруженный луком, располагался в нише над входом. Эльфийке, сидевшей прямо и неподвижно в своем кресле, стоило наклонить свою лишенную волос и от этого напоминающую голый череп голову, и Старец, оставив ее, отнес бы лучнику деревянный нож с вырезанным на нем именем Хага. И лучник без колебаний послал бы стрелу в сердце Хага.

Хаг это знал. Он невероятно рисковал, возвращаясь в Братство. На него пока не пускали нож по кругу^[114] (в противном случае его сейчас уже не было бы в живых), но среди членов Братства ходили слухи, что Сианг недовольна Хагом, и его сторонились. Никто не убил бы его, но никто и не помог бы. От положения отверженного до деревянного ножа был только один шаг. Тому, кто оказался в таком положении, было лучше всего вернуться в Братство и немедля выяснить в чем его обвиняют. Поэтому никого не удивило, что Хаг прибыл в крепость, хотя некоторых это разочаровало.

Иметь возможность похвастаться, что ты убил Хага Руку, одного из величайших наемных убийц, взращенных Гильдией, – это стоило целого состояния.

Однако никто не решился бы на это без особого разрешения. Ведь Хаг – один из любимцев Сианг или, во всяком случае, был таковым. И хотя эта покровительствующая рука была сухой и сморщенной, ее покрывали не только старческие пятна, но и пятна крови. Никто и пальцем не тронул бы Хага без приказа Сианг.

Мелкие желтые зубы Сианг впились в ее нижнюю губу. Зная, что это означает нерешительность, Старец воспрял духом. Быть может, хотя бы одно чувство все же тронет равнодушное сердце этой женщины. Не любовь, нет, – любопытство. Сианг пыталась понять, почему Хаг вернулся, хотя и знал, что его жизнь висит на волоске и зависит от одного лишь ее слова. Едва ли его труп сможет ей это объяснить.

Желтые зубы сильнее закусили губу.

– Пусть войдет и предстанет предо мной.

Сианг произнесла эти слова с неохотой и раздражением, но важно было то, что она все же произнесла их, и это было все, что хотел услышать Старец. Опасаясь, что она изменит свое решение, он поспешил из комнаты, семеня своими кривыми старческими ногами быстрее, чем когда-либо за последние двадцать лет.

Ухватившись за огромное железное кольцо, прикрепленное к двери, Старец сам распахнул ее.

– Входите, Хаг, входите, – проговорил Старец. – Она согласилась принять вас.

Наемный убийца вошел внутрь и остановился в полутемном коридоре, ожидая, пока его глаза привыкнут к скудному освещению. Старец недоуменно смотрел на Хага. Все прочие, кого ему доводилось видеть в подобном положении, испытывали огромное облегчение, некоторые размякали настолько, что ему приходилось вносить их на себе. Каждый член Братства знал о лучнике. Хаг тоже знал, что он находится на волосок от верной смерти. Но на его лице не было и следа облегчения, оно оставалось таким же непроницаемым, как гранитные стены крепости.

И все же цепкий взгляд Старца уловил на нем мимолетное выражение, хотя и не то, что он ожидал увидеть. Когда дверь, дарующая жизнь вместо смерти, распахнулась перед Хагом, на его лице промелькнуло мгновенное разочарование.

– Сианг примет меня прямо сейчас? – спросил Хаг тихим хриплым голосом. Он поднял руку ладонью от себя, показывая пересекающие ее шрамы. Это было частью необходимого ритуала.

– Да, сударь. Пожалуйста, пойдемте наверх. Мне бы хотелось сказать вам, сударь, – добавил Старец дрожащим голосом, – что я искренне рад видеть вас в добром здравии.

Угрюмое и мрачное выражение лица Хага немного смягчилось. Он благодарно положил свою изрезанную шрамами ладонь на по-птичьи хрупкую старческую руку. Потом Хаг оставил Старца и, решительно стиснув зубы, начал подниматься по бесконечным ступеням в личные покои Сианг.

Старец проводил его взглядом. Рука всегда казался ему странным. И, возможно, слухи, которые ходят о нем, верны. Тогда это многое объясняет. Покачав головой, убежденный, что вряд ли он когда-либо узнает это, Старец вновь занял свое место у двери.

* * *

Хаг медленно поднимался по лестнице, глядя прямо перед собой. Хотя в любом случае, он не увидел бы никого, и никто не увидел бы его – таково одно из правил крепости. Теперь, когда он здесь, можно уже не спешить. Уверенность в неминуемой смерти от стрелы лучника была так велика, что он даже не очень-то обдуман, что будет делать, если не умрет. И сейчас, шагая по ступеням и нервно теребя себя за одну из прядей заплетенной в косички бороды, свисавшей с его резко очерченного подбородка, он размышлял о том, что скажет. Он перебрал в уме несколько вариантов. И в конце концов оставил это занятие.

Сианг можно было говорить только одно – правду. Может быть, она и так уже ее знает.

Хаг пересек молчаливый, пустой холл, отделанный полированными панелями из какого-то невероятно редкого темного дерева. И в конце его увидел открытую дверь покоев Сианг.

Остановившись у двери, он заглянул внутрь.

Он ожидал, что увидит ее сидящей за своим столом, покрытым пятнами крови после бесчисленных посвящений в Гильдию. Но она стояла у окна с косым переплетом, глядя на девственные заросли острова Скёрваш.

Из этого окна Сианг могла видеть все, что было достойно ее взора: раскинувшийся вдоль побережья процветающий город – рай для контрабандистов; изобилующий утесами лес хрупких харгастовых деревьев, отделяющий город от крепости, и единственную узкую тропу, ведущую из города в крепость (даже собака, бегущая по тропе, была бы видна любому часовому Братства), а дальше – и выше, и ниже – небо, в котором парил остров Скёрваш.

Пальцы Хага сжались, во рту все пересохло так, что в первый момент он даже не мог объявить о своем приходе, сердце бешено билось.

Эльфийка была очень стара. Многие считали, что она старейшая из всех живущих на Арианусе. Маленькая и хрупкая (Хаг мог бы раздавить ее одним движением сильной руки), одетая, как это принято у эльфов, в яркое шелковое одеяние, она даже в ее возрасте сохраняла утонченность, изящество и намек на то, что когда-то считалось изумительной красотой. На ее голове не было волос, и великолепной формы череп с гладкой кожей, лишенной старческих изъянов, интересно контрастировал с морщинистым лицом.

Из-за отсутствия волос ее раскосые глаза казались большими и влажными, и когда она обернулась – не на звук, но на отсутствие звука – проницательный взгляд этих темных глаз был как та стрела, которая пока еще не пронзила грудь Хага.

– Для тебя, Хаг Рука, вернуться сюда – большой риск, – сказала Сианг.

– Не такой уж большой, как ты, возможно, думаешь, Сианг, – ответил он.

В его ответе не было ни дерзости, ни иронии. Он произнес это тихим, бесцветным голосом, и выпущенная из лука стрела, похоже, не многое изменила бы в его состоянии.

– Ты пришел сюда в надежде умереть? – губы Сианг скривились. Она презирала трусов.

Сианг не сдвинулась с места у окна, где она стояла, не пригласила Хага войти, не предложила сесть. Это был плохой знак. Согласно традициям Братства это означало, что она тоже сторонится его. Но он был удостоен звания “десница”, следующим после ее собственного “рука”, считавшегося наивысшим в Братстве. Поэтому Сианг должна была милостиво представить ему возможность дать объяснение, прежде чем вынести приговор.

– Я был бы, пожалуй, рад, если бы стрела нашла свою цель, – лицо Хага выражало мрачную решимость. – Но ты ошибаешься, я пришел сюда не в поисках смерти. У меня заключен договор, – при этих словах на его лице промелькнула болезненная гримаса, – и я пришел за советом, за помощью.

– Договор с кенкари, – глаза Сианг сузились.

Несмотря на все то, что он знал о Сианг, Хаг удивился ее осведомленности. Его встреча с кенкари – сектой эльфов, в обязанности которой входила забота о душах умерших эльфов, – проходила в глубокой тайне. Значит, у Сианг были свои осведомители даже среди членов этой благочестивой секты.

– Нет, не с ними, – пояснил, нахмурившись, Хаг. – Хотя именно они принуждают меня выполнить его.

– Принуждают тебя? Выполнять договор – святой долг! Уж не хочешь ли ты сказать, Хаг Рука, что ты бы этого не сделал, если бы кенкари не принуждали тебя? Теперь Сианг была по-настоящему разгневана. Два алых пятна, поднявшись вверх с морщинистой шеи, окрасили ее увядшие щеки. Рука с костлявыми пальцами вытянулась вперед в обвиняющем жесте.

– Значит, слухи, которые дошли до нас, верны. Ты утратил храбрость, – Сианг уже собиралась повернуться к нему спиной. И если бы она так сделала, его уже можно было бы считать мертвецом. Даже хуже, чем мертвецом. Потому что без ее помощи он бы не смог выполнить свой договор, а, следовательно, умер бы опозоренным.

И Хаг нарушил правила. Без приглашения он вошел в комнату и прошагал по устланному коврами полу к столу Сианг. На нем стояла деревянная шкатулка с инкрустацией из сверкающих драгоценных камней. Хаг поднял крышку.

Сианг остановилась, глядя на него через плечо. Ее лицо стало жестким. Он нарушил ее неписаный закон, и, если она примет решение не в его пользу, теперь наказание будет куда более суровым. Но Сианг умела ценить отважные и дерзкие поступки, а этот был, несомненно, самым дерзким из всех, что когда-нибудь совершались в ее присутствии. Она ждала, что будет дальше.

Хаг достал из шкатулки острый кинжал, золотая рукоятка которого была выполнена в форме кисти руки с выпрямленными, сжатыми вместе пальцами, при этом отставленный в сторону большой палец образовывал поперечный упор. С этим ритуальным кинжалом Хаг подошел к Сианг и встал перед ней.

Она бесстрастно, с холодным любопытством смотрела на него, в ее взгляде не было и капли страха.

– Это еще что?

Хаг упал на колени. И протянул ей кинжал – вперед рукояткой, нацелив конец лезвия себе в грудь.

Она приняла его. Ее пальцы привычно и с любовью охватили рукоятку.

Хаг рванул ворот своей рубашки, обнажив шею.

– Ударь сюда, Сианг, – произнес он, и голос его звучал глухо и отчужденно. – Сюда, в горло.

Он не смотрел на нее. Его взгляд был устремлен за окно, где сгущались сумерки. Повелители Ночи расстилали свои покрывала, укрывая Соларус, вечерние тени прокрадывались на Скёрваш.

Сианг держала кинжал в правой руке. Протянув вперед левую, она схватила заплетенную в косички бороду, дернула голову вверх, чтобы лучше видеть его лицо, а также, чтобы легче было перерезать ему горло, если она и в самом деле решит это сделать.

– Ты не заслужил такой чести, Хаг Рука, – холодно проговорила она. – Как ты смеешь требовать смерти от моей руки?

– Я хочу уйти обратно, – сказал он безжизненным, лишенным выражения голосом.

Сианг редко теряла самообладание. Но это признание, сделанное так прямо и так спокойно, застало ее врасплох. Отпустив его голову, она отступила на шаг назад и пристально вгляделась в темные глаза Хага. В них не было огня помешательства. Одна только пустота, будто она смотрела в пересохший колодец.

Хаг распахнул свой кожаный жилет, рванул и разорвал на груди рубаху.

– Посмотри на мою грудь. Смотри внимательно. Шрам заметен не сразу.

Смуглую от природы грудь Хага покрывали густые, черные с проседью, курчавые волосы.

– Здесь, – сказал он и направил несопротивляющуюся руку Сианг к точке над сердцем.

Пристально вглядываясь, она пробежала рукой по волосам на его груди, ее пальцы, как птичьи когти, царапнули его кожу. Он вздрогнул, по телу пробежали мурашки.

Невольно ахнув, Сианг отдернула руку. С благоговейным страхом, медленно переходящим в понимание, она смотрела на него.

– Руническая магия! – выдохнула она.

Как бы признавая свое поражение, он уронил голову вниз. Одна рука поползла к груди, судорожно хватая за разорванные края рубашки и стягивая их вместе. Пальцы второй руки сжались в кулак. Плечи опустились. Невидящие глаза вперились в пол.

Сианг стояла над ним, все еще держа в руке забытый кинжал. В последний раз она испытывала страх давным-давно. Так давно, что даже не могла вспомнить. И к тому же тот страх был другим, не таким, как этот, – червем вползающий в душу.

Мир меняется, резко меняется. Сианг знала об этом. И не боялась перемен. Она предвидела будущее и была готова к встрече с ним. По мере того, как меняется мир, будет меняться и Братство. Теперь кончатся войны между расами – люди, эльфы и гномы будут жить вместе в мире и гармонии. В первое время прекращение войн и мятежей нанесет ущерб их организации. Возможно, люди и эльфы даже вообразят, что они достаточно сильны, чтобы попытаться покончить с Братством. Хотя в этом Сианг сомневалась. Слишком много баронов людей и лордов эльфов были, обязаны Братству.

Сианг не боялась мира. Подлинный мир может наступить только в том случае, если каждому человеку и каждому эльфу отрубить голову и вырвать сердце. Пока существует жизнь, будет существовать зависть, жадность, ненависть, страсть, и пока есть головы, чтобы думать, и сердца, чтобы чувствовать, Братство будет жить и действовать.

Сианг не пугало будущее в мире, где все уравновешено. Но это – это нарушало баланс. Сбивало чаши весов. И она должна немедленно что-то предпринять, если только сможет. Впервые в жизни Сианг усомнилась в своих силах. Вот в чем была причина ее страха.

Взглянув на кинжал, она уронила его на пол.

Сианг положила ладони на худые впалые щеки Хага, осторожно приподняла его голову.

– Бедный мой мальчик, – тихо проговорила она. – Бедный мой мальчик.

Слезы застилали ему глаза. Тело сотрясалось. Он столько ночей не спал, столько дней не ел, что потерял потребность в сне и пище. Он упал ей на руки, как переспелое яблоко.

– Ты должен рассказать мне все, – прошептала она. Сианг прижала покорную голову Хага к своей костлявой груди, причитая над ним.

– Расскажи мне все. Только так я смогу помочь тебе.

Хаг с силой сжал веки; – стараясь удержать слезы, но он был слишком слаб. Издав душераздирающий стон, он закрыл лицо руками.

Обнимая его, Сианг покачивалась вместе с ним вперед-назад.

– Расскажи мне все…

Глава 6. КРЕПОСТЬ БРАТСТВА. Скёрваш, Арианус

– Сегодня вечером меня нет ни для кого, – сказала Сианг Старцу, когда он приковылял в ее покои с запиской от еще одного члена Братства, умоляющего о встрече.

Кивнув, Старец притворил за собой дверь ее комнаты, оставив их вдвоем.

Хаг успел овладеть собой. Несколько стаканов вина и горячая еда, которую он поглощал с подноса, поставленного перед ним на испачканный кровью стол, восстановили его физические и до некоторой степени душевные силы. Его состояние уже настолько улучшилось, что он с досадой вспоминал свой срыв, и его смуглые щеки заливались краской при мысли об этом. В ответ на его сбивчивые извинения Сианг покачала головой.

– Соприкоснуться с богом – это не пустяк, – сказала она.

Хаг горько усмехнулся.

– С богом! Это Альфред-то – бог? Спустилась ночь, зажгли свечи.

– Расскажи мне, – повторила Сианг.

И Хаг начал с самого начала. Он рассказал ей о подкидыше – ребенке по имени Бейн, о злом волшебнике Синистраде, о том, как его, Хага, наняли, чтобы убить Бейна, и как он был околдован Бейном. Рассказал и о том, как не устоял перед чарами Иридаль, матери мальчика – не магическими чарами, нет – это была самая простая и обычная любовь. Он рассказал, не стыдясь, как отказался от заказа убить ребенка из-за любви к Иридаль и как задумал пожертвовать своей жизнью ради ее сына.

И эта жертва была принесена.

– Я умер, – сказал Хаг, содрогаясь при воспоминании о пережитом страдании и ужасе. – Я познал муки – ужасные муки, куда более тяжкие, чем любая смертельная агония, испытываемая человеком. Меня заставили видеть себя насквозь, видеть злое, бессердечное существо, которым я был. И я раскаялся. Искренне раскаялся. И тогда… я понял. А когда понял, я смог простить себя. И был прощен. И познал мир и покой… А потом все это было похищено у меня…

– Он… Альфред… вернул тебя обратно. Хаг растерянно посмотрел на нее.

– Поверь мне, Сианг, у меня и в мыслях не было, что он… Вот почему я не пришел…

– Я верю тебе, – Сианг вздохнула. Ее руки, лежащие на столе, слегка подрагивали. – Я верю тебе. Теперь верю, – она пристально смотрела на его грудь. Казалось, что запечатленные на ней руны светятся даже через ткань одежды. – Может быть, я бы не поверила, если бы ты вернулся тогда. Однако что сделано, то сделано.

– Я пытался вернуться к прежней жизни, но никто не нанимал меня. Иридаль сказала, что я превратился в совесть человечества. Каждый, кто замышлял злое дело, видел свое собственное зло на моем лице, – Хаг содрогнулся. – Не знаю, правда это или нет. Как бы там ни было, я спрятался в кирском монастыре. Но она нашла меня.

– Та женщина, которую ты привез сюда – Иридаль, мать того мальчика? Она узнала, что ты жив?

– Она была с Альфредом, когда он… сделал это, – Хаг положил руку себе на грудь. – Потом Альфред все отрицал, но Иридаль хорошо запомнила то, что видела своими глазами. Однако она оставила меня. Испугалась…

– Прикосновения бога, – пробормотала Сианг, кивая.

– А потом ее сын, Бейн, опять появился вместе с эльфами. Он оправдывал свое имя. Бейн – “погибель”. Бейн задумал разрушить союз, заключенный между принцем Рис'ахном и королем Стефаном. С помощью кенкари Иридаль и я отправились освобождать Бейна из плена эльфов, но мальчишка предал нас, мы попали в их руки. Эльфы, захватив Иридаль как заложницу, потребовали от меня убить Стефана. В качестве наследника Бейн должен был взять на себя управление людьми, а затем передать их в руки эльфов.

– Убийство Стефана и стало тем делом, на котором ты споткнулся? – вставила Сианг.

Хаг вновь покраснел, поднял на нее глаза и уныло улыбнулся.

– Ты и об этом слышала? Я планировал сделать так, чтобы убили меня. Это единственное, что я мог придумать для спасения Иридаль. Об этом позаботились бы телохранители Стефана. И король узнал бы, что за всем этим стоит Бейн. И сам занялся бы мальчишкой. Но я опять остался в живых. Собака набросилась на стражника, который собирался…

– Собака? – прервала его Сианг. – Что за собака? Хаг открыл рот, чтобы ответить, но в этот момент догадка мелькнула на его лице.

– Собака Эпло, – тихо проговорил он. – Странно. Раньше мне это не приходило в голову.

– Лучше поздно, чем никогда, – пробормотала Сианг. – Продолжай свой рассказ. Бейн этот погиб. Собственная мать убила его, когда он собирался убить короля Стефана, – она улыбнулась, встретив изумленный взгляд Хага. – Я все об этом слышала. Мистериарх Иридаль вернулась в Верхнее царство. Ты за ней не последовал. Вернулся к кенкари. Почему?

– Я был их должником, – медленно проговорил Хаг, вертя в руке стакан с вином. – Я продал им свою душу.

Глаза Сианг широко раскрылись. Она откинулась на спинку кресла.

– Они не занимаются душами людей. И не стали бы покупать ничью душу – ни человека, ни эльфа.

– Мою они хотели купить. По крайней мере, мне так казалось. Ты, конечно, понимаешь почему. – Хаг залпом осушил стакан.

– Разумеется, – пожала плечами Сианг. – Ты умер и воскрес. Такая душа представляла бы большую ценность. Ноя также догадываюсь, почему они ее не взяли.

– Догадываешься? – Рука Хага замерла на полпути к бутыли, он пристально посмотрел на Сианг. Хаг был пьян, но еще не достаточно пьян. Он никогда не мог напиться допьяна.

– Души эльфов удерживают силой, чтобы они служили живым. Им не дают уйти. Возможно, они даже не знают о том, что существует такое царство мира и покоя, о котором рассказываешь ты. – Сианг подняла вверх костлявый палец. – Ты опасен для кенкари, Хаг Рука. И мертвый опаснее, чем живой.

Хаг тихонько присвистнул. Его лицо помрачнело.

– Я никогда об этом не думал. Сволочи. А я-то считал… – Он резко тряхнул головой. – Прикидывались такими добренькими, сочувствовали… А сами только и думали, что о собственной выгоде.

– Ты знаешь кого-нибудь, кто поступал бы по-другому, Хаг Рука? – возразила Сианг. – Раньше ты бы не попался на эти уловки. Ты бы сумел разглядеть их. Но ты изменился. Сейчас я хотя бы знаю почему.

– Я снова стану прежним, – тихо сказал Хаг.

– Сомневаюсь. – Сианг смотрела на пятна крови на крышке стола, ее пальцы рассеянно скользили по ним. – Сомневаюсь.

Она замолчала, погрузившись в свои мысли.

Хаг, встревоженный, не мешал ей. Наконец она подняла глаза и испытующе взглянула на него.

– Ты упомянул о договоре. Кто нанял тебя и с какой целью?

Хаг облизнул сухие губы и нехотя сказал:

– Прежде, чем Бейн был убит, он уговорил меня убить одного человека. Его звали Эпло.

– Того, что путешествовал с тобой и Альфредом? – Поначалу, казалось, Сианг была удивлена, потом мрачно улыбнулась. – Все начинает проясняться. Того, с перевязанными руками?

Хаг кивнул.

– Почему же этот Эпло должен был умереть?

– Бейн что-то говорил мне о каком-то Повелителе, который хочет убрать Эпло со своего пути… Этот мальчишка не давал мне покоя со своей просьбой. Мы приближались к месту под названием Семь полей, где стоял лагерем Стефан. У меня было слишком много дел, чтобы терять время на причуды мальчишки. Я согласился, чтобы он от меня отстал. Все равно в мои планы не входило дожить до этого момента.

– Но ты дожил. А Бейн мертв. И теперь у тебя договор с мертвецом.

– Да, Сианг.

– Ты не собирался выполнять его, – в голосе Сианг слышалось неодобрение.

– Я совсем забыл об этом проклятом деле! – горячо возразил Хаг. – Провалиться мне на этом месте, я должен был умереть! Кенкари должны были купить мою душу.

– И они сделали это – только не совсем так, как ты ожидал.

Лицо Хага исказилось гримасой.

– Они напомнили мне о договоре. Сказали, моя душа связана договором с Бейном. И не в моей власти отдать ее им.

– Элегантно, – восхищенно заметила Сианг. – Элегантно и очень аккуратно. И вот так элегантно и очень аккуратно они избавились от огромной опасности, которую ты для них представляешь.

– Опасности? – Хаг хлопнул рукой по столу. Его кровь тоже была здесь, пролитая им много лет назад, когда его принимали в Братство. – Какая опасность? Откуда они об этом знают? Ведь это они показали мне мою отметину! – Он вцепился рукой себе в грудь, будто собирался разодрать ее.

– Ну, что касается того, откуда они узнали, кенкари имеют доступ к древним книгам. И потом, видишь ли, сартаны благоволили к ним. Посвящали их в свои тайны…

– Сартаны… – Хаг поднял глаза на Сианг. – Иридаль упоминала это слово. Она сказала, что Альфред…

– …сартан. Это не вызывает сомнения. Ведь только сартаны могли пользоваться рунической магией, во всяком случае, так они утверждали. Но ходят слухи, темные слухи о том, что существует другая раса богов…

– Богов с такими же знаками, как этот? Ими покрыты все их тела? Их называют патринами? Иридаль о них мне тоже рассказывала. Она подозревала, что этот Эпло патрин.

– Патрин, – Сианг медленно повторила это слово, вслушиваясь в его звучание. Потом пожала плечами. – Может быть. Прошло много лет с тех пор, как я читала древние книги. Да к тому же это меня мало интересовало. Какое отношение к нам могли иметь эти боги – будь то патрины или сартаны? Никакого. Больше никакого. Их время кончилось.

Она улыбнулась, и ее тонкие сморщенные губы, очерченные красным, просочившимся в глубь морщин, придали ей такой вид, будто она пила кровь за своим столом.

– За что мы им благодарны.

Хаг неопределенно крякнул.

– Теперь ты видишь, в чем трудность. У этого Эпло все тело покрыто знаками вроде моего. Они светятся странным светом. Я один раз попробовал наброситься на него. Это было все равно, что хватать руками молнию, – он сделал досадливый жест рукой. – Ну, как мне убить его, Сианг? Как мне убить бога?

– Поэтому ты пришел ко мне? – спросила она, поджав губы. – Ждешь от меня помощи?

– Помощи… смерти… Я и сам не знаю, – Хаг потер рукой виски, в которых появилась пульсирующая боль от выпитого вина. – Мне больше некуда было идти.

– Кенкари отказались помочь тебе? Хаг хмыкнул.

– Они чуть в обморок не попадали от одних только разговоров об этом. Я заставил их дать мне нож – больше для смеха, чем для дела. Столько людей нанимали меня, чтобы убивать по стольким причинам, но я никогда не видел, чтобы хоть один из них принимался рыдать над своей предполагаемой жертвой.

– А кенкари, ты говоришь, плакали?

– Тот, кто передал мне нож – да. Хранитель Двери. Ему, похоже, чертовски не хотелось расставаться с этим оружием. Я почти что жалел его.

– И что он сказал?

– Что сказал? – Хаг задумался, сдвинул брови, стараясь пробиться мыслью через винные пары. – Я почти не слушал, что он там говорил, пока он не перешёл к этому, – Хаг ткнул себя в грудь оттопыренным большим пальцем. – Руническая магия. О том, что я, мол, не должен нарушать работу этой великой машины. И что я должен сказать Эпло, что Ксар желает его смерти. Да, правильно, так его звали, этого его Повелителя – Ксар. Ксар желает его смерти.

– Боги воюют между собой. Хороший знак для нас, простых смертных, – Сианг улыбалась. – Если они перебьют друг друга, мы сможем сами свободно распоряжаться своей жизнью без чьего-то вмешательства.

Хаг Рука непонимающе покачал головой. Его это не интересовало.

– Бог он или нет, этот Эпло, а я должен убить его, – пробормотал он. – Но как, скажите на милость, мне это сделать?

– Дай мне время до завтра, – сказала Сианг. – Сегодня ночью я займусь изучением этого вопроса. Я уже говорила тебе, что читала древние книги очень давно. А тебе, Хаг Рука, нужно выспаться.

Он ее уже не слышал. От выпитого вина и усталости он потерял, к счастью для себя, способность что-либо ощущать. Он уронил голову на ее стол, уткнувшись щекой в запачканные кровью доски и вытянув руки над головой. В одной из них все еще был зажат стакан.

Сианг встала. Опираясь о стол, медленно обошла его и остановилась возле Хага. Давным-давно, когда она была еще молода, она бы сделала его своим любовником. Она всегда предпочитала в качестве любовников людей, а не эльфов. У людей горячая кровь, они напористы, агрессивны – пламя, сгорающее быстрее, горит ярче. Опять же люди вовремя умирают, оставляя тебя свободной для последующих увлечений. Они живут не так долго, чтобы успеть надоесть.

Большинство из людей. Большинство, не испытавшее на себе прикосновение богов, их проклятье.

– Бедная букашка, – пробормотала Сианг, положив руку на плечо Хага. – В какую страшную паутину ты попала? И какой паук, хотела бы я знать, сплел ее? Судя по всему, не кенкари. В этом я, пожалуй, ошибалась. Их собственные крылышки тоже могут запутаться в этом клубке хитросплетений. Должна ли я помочь тебе? Должна ли вмешаться? Ты знаешь, Хаг, это в моей власти, – Сианг рассеянно провела рукой по гриве черных с проседью волос, спутанными прядями спадавших ему на спину. – Я могу помочь. Но мое ли это дело? Что мне до этого?

Рука Сианг начала мелко подрагивать. Она положила ее на спинку стула, тяжело оперлась на него. Опять вернулась слабость. Теперь это случалось с ней чаще. Головокружение, прерывистое дыхание. Она ухватилась за стул, упрямо и терпеливо ожидая, когда это пройдет. Это всегда проходит. Но придет время, и приступы станут тяжелее. И тогда настанет ее черед.

– Ты говоришь, Хаг Рука, умирать тяжело, – сказала Сианг, когда снова смогла дышать ровно. – Меня это не удивляет. Я видела немало смертей, чтобы знать это. Но должна признаться, я разочарована – мир, прощение грехов. Однако сначала нас должны призвать на суд.

А я думала, там уже ничего не будет. Эти кенкари, со своими дурацкими хранилищами душ. Души, обитающие в садах под стеклянным куполом. Какая чушь! Ничего нет, я ставила на это, – ее рука схватилась за спинку стула. – И, кажется, проиграла. Если только ты не лжешь.

Наклонившись к Хагу, она пристально, с надеждой посмотрела на него. Потом, вздохнув, выпрямилась.

– Нет, что у трезвого на уме, у пьяного на языке. И ты, Рука, никогда не лгал за все эти годы, что я тебя знаю. Суд! Прегрешения. Каких только прегрешений я не совершала! Но что я могу сделать, чтобы это исправить? Я уже бросила кости на стол. И поздно забирать их обратно. Но, может быть, бросить еще раз? Победителей не судят.

Хитрая и проницательная, она стояла, вглядываясь в темные тени.

– Что же, рискнем?

Послышался негромкий стук в дверь. Сианг улыбнулась своим мыслям не то насмешливо, не то серьезно.

– Входи.

Старец, растворив дверь, проковылял в комнату.

– Ах, бедняжка, – печально сказал он, увидев Хага, и вопросительно взглянул на Сианг. – Оставим его здесь?

– Ни у тебя, ни у меня не хватит сил, чтобы сдвинуть его с места, старина. До утра он прекрасно поспит и здесь.

Сианг протянула руку. Старец принял ее. Вместе – он со своими тающими силами помогал ее неверным шагам – они медленно прошли по темному холлу в спальные покои Сианг.

– Зажги лампу, Старец. Я сегодня буду читать допоздна.

Он выполнил ее поручение – засветил светолитную лампу и поставил на столик у ее кровати.

– Ступай в библиотеку[В своих записках Эпло отмечает, что библиотека Братства довольно обширна. Как и следовало ожидать, в ней есть книги по изготовлению и применению почти всех возможных видов оружия, распространенного у людей, эльфов и гномов, – как обычного, так и магического. Бесчисленное количество томов посвящено ботанике и практическому изучению растений, особенно имеющих отношение к ядам и противоядиям. Есть книги о ядовитых змеях и смертоносных видах пауков, книги о ловушках и западнях, книги об уходе за драконами и их разведении.

Есть там и книги по неожиданной тематике: о внутренней духовной жизни эльфов, гномов и даже более древних жителей Ариануса – сартан. Философские трактаты в Гильдии убийц? Странно. А может быть, и нет. Как гласит пословица: выслеживая жертву, старайся, чтобы твои ноги попали в ее следы ]. Принеси мне все, что найдешь на сартанском языке. Да еще прихвати ключи от черного сундука. После этого можешь идти.

– Будет исполнено, моя госпожа. Только схожу еще за одеялом – укрыть Хага Руку.

Старец уже заковылял к двери, когда Сианг остановила его:

– Друг мой, ты когда-нибудь думаешь о смерти? О своей смерти?

– Только если у меня нет более приятного занятия, госпожа, – не моргнув глазом ответил Старец. – Что-нибудь еще, госпожа?

Глава 7. КРЕПОСТЬ БРАТСТВА. Скёрваш, Арианус

На следующее утро Хаг проснулся поздно. Вино затуманило его разум, позволив усталости овладеть телом. Но это был тяжелый, не приносящий бодрости сон под воздействием алкоголя; после такого сна встают с больной головой и дурнотой в желудке. Зная, что утром с похмелья Хаг будет нетвердо держаться на ногах, Старец пришел, чтобы провести его к большой бочке с водой, установленной неподалеку от крепости для того, чтобы стражники могли освежиться^[115]. Старец зачерпнул ведром воды, передал его Хагу. Тот опрокинул его на себя, намочив голову, плечи, одежду. Вытирая мокрое лицо, он почувствовал некоторое облегчение.

– Сианг встретится с тобой сегодня утром, – сказал Старец, когда, по его расчетам, Хаг был уже в состоянии понимать его.

Хаг кивнул – ответить словами он еще не мог.

– Встреча назначена в ее покоях, – добавил Старец.

Брови Хага поползли вверх. Такой чести удостаивались немногие. Он удрученно посмотрел на свою мокрую и мятую после сна одежду. Старец, поняв его взгляд, предложил подобрать для него чистую рубашку. Старик заикнулся было и о завтраке, но Хаг решительно затряс головой.

Вымытый и переодетый, испытывая теперь уже не болезненную пульсацию в висках, а тупую боль за глазными яблоками, Хаг вновь предстал перед Сианг, “рукой” Братства.

Огромные покои Сианг были изысканно и причудливо обставлены в стиле, которым эльфы восхищаются. Люди находят его излишне вычурным. Вся мебель была из резного дерева, крайне редкого в Средних областях. Эльфийский император Агах'ран вытаращил бы от зависти свои глаза с подведенными веками при виде такого обилия великолепных и весьма ценных вещей. Внушительных размеров кровать можно было назвать подлинным произведением искусства. Четыре резных столпа в виде сказочных чудовищ, каждое из которых опирается на голову другого, поддерживали балдахин, украшенный такими же чудовищами, но разлегшимися во всю длину с вытянутыми лапами. С каждой лапы свисало по золотому кольцу. На кольцах висело шелковое покрывало из невиданной ткани изумительного цвета и рисунка. Ходили слухи, что покрывало обладает магической силой и продлевает эльфийке жизнь.

Правда это или нет, но от покрывала невозможно было оторвать глаз; казалось, оно само напрашивается на восхищение. До этого Хаг никогда не бывал в личных покоях Сианг. Он с благоговейным страхом уставился на мерцающий многоцветный занавес, протянул руку, дотронулся до него, сам не понимая, что делает. Покраснев, он отдернул руку, но Сианг, сидевшая в невообразимом кресле с высокой спинкой, жестом остановила его.

– Можешь прикоснуться к нему, мой друг. Это пойдет тебе на пользу.

Хаг, помня слухи, не был уверен, что ему этого хочется, но поступить иначе – означало бы обидеть Сианг.

Он осторожно провел ладонью по ткани и с изумлением почувствовал, как по его телу пробежало приятное, возбуждающее покалывание. Это заставило его отдернуть руку, но ощущение осталось, и он обнаружил, что голова прояснилась, боль прошла.

Сианг сидела в противоположном конце просторной комнаты. Окна от пола до потолка с косыми переплетами пропускали море света. Хаг прошел, пересекая яркие полосы солнечных лучей, падающих на цветистые ковры, и встал перед резным креслом Сианг.

Говорили, что это кресло было сделано одним из поклонников Сианг и передано ей в подарок. Оно было весьма необычным. Высокую спинку увенчивал череп. Кроваво-красные подушки, на которых возвышалось хрупкое тело Сианг, были окружены изображениями духов и привидений, которые, извиваясь, устремлялись вверх. Ее ноги покоились на скамеечке, представлявшей собой склонившиеся в раболепных поклонах нагие тела. Грациозным жестом руки Сианг пригласила его сесть в кресло напротив. Хаг с облегчением отметил, что вид у него был самый обычный.

Сианг, отбросив пустые любезности, со стремительностью стрелы ударила прямо в цель.

– Я провела всю ночь за работой, – она положила руку, высохшую и почти бесплотную, но изящную и элегантную в движении, на запыленный кожаный переплет лежащей у нее на коленях книги.

– Мне жаль, что по моей вине был нарушен твой сон, – начал свои извинения Хаг. Сианг прервала его:

– Откровенно говоря, я бы все равно не заснула. Ты плохо влияешь на мое душевное спокойствие, Хаг Рука, – добавила она, глядя на него сузившимися глазами. – Я не буду огорчена, если ты уйдешь. И я сделала все, что могла, чтобы ускорить это, – ее веки, такие же голые, как и голова, моргнули. – А когда уйдешь, больше не возвращайся.

Хаг понял. В следующий раз колебаний не будет. Лучник получит приказ. Лицо Хага стало решительным и жестким.

– Я бы в любом случае не вернулся, – тихо проговорил он, не поднимая глаз от скрюченных фигур, склонившихся, чтобы поддерживать маленькие изящные ступни Сианг. – Если Эпло не убьет меня, тогда я должен найти…

– Что ты сказал? – резко прервала его Сианг. Хаг растерянно посмотрел на нее. Потом, нахмурившись, проговорил:

– Я сказал, что если я не убью Эпло…

– Нет! – кулаки Сианг сжались. – Ты сказал: “Если Эпло не убьет меня!” Чего же ты ищешь, преследуя этого человека – его смерти или своей? Хаг поднес руку к голове.

– Я … оговорился, вот и все, – его голос звучал хрипло. – Это все из-за вина…

– Правильно, как говорится, что у трезвого на уме… Нет, Хаг Рука, – тряхнула головой Сианг, – ты к нам больше не вернешься.

– Ты пошлешь на меня нож? – быстро спросил он. Сианг размышляла.

– Не раньше, чем ты выполнишь договор. На карту поставлена наша честь. И поэтому Братство поможет тебе, если это в наших силах, – она взглянула на него, в ее глазах был странный блеск. – Если ты захочешь…

Аккуратно закрыв книгу, она положила ее на стоящий рядом с креслом столик. Взяла со стола железный ключ на черной ленте. Протянув руку Хагу, милостиво разрешила помочь ей встать. Однако отказалась от его помощи при ходьбе и сама медленно, с достоинством дошла до двери в дальнем конце комнаты.

– Ты найдешь то, что ищешь, в Черном Сундуке, – сказала она ему.

На самом деле Черный Сундук был вовсе не сундуком, а хранилищем оружия, всякого – и обычного, и магического. Магическое оружие, конечно, ценилось очень высоко, поэтому законы Братства относительно него были строги и соблюдались неукоснительно.

Член Братства, добывший или изготовивший такое оружие, может считать его своей личной собственностью, но он должен уведомить Братство о его существовании и сообщить, как оно действует. Эта информация содержится в каталоге библиотеки Братства. Каждый его член может иметь доступ к каталогу в любое время.

Тот, кому потребуется оружие, выбранное по описанию в каталоге, может обратиться к владельцу и попросить его взаймы. Владелец вправе отказать, но такого почти никогда не случается, потому что каждый понимает, что и сам когда-нибудь может оказаться вынужденным просить оружие в долг. Если оружие не вернули, а это тоже бывает крайне редко, похитителя клеймят позором, на него посылается нож.

После смерти владельца оружие переходит в собственность Братства. Если речь идет о престарелых членах Братства, таких, как Старец, которые возвращаются в крепость, чтобы спокойно дожить там остаток своих дней, передача магического оружия сообществу не представляет проблем. Если же члены Братства погибают внезапно, насильственной смертью, что нередко, учитывая характер их профессии, то добыть оружие погибшего может оказаться нелегко.

Бывали случаи, когда оно безвозвратно терялось, например, если тело и все, что было на нем, сжигали на погребальном костре или выбрасывали с летающего острова в Мальстрим. Но настолько высоко ценится это оружие, что как только становится известно, что владелец погиб (а весть эта доходит с удивительной быстротой), Братство начинает действовать. Все делается осторожно, без лишнего шума. Часто скорбящие члены семьи бывают удивлены внезапным появлением у их дверей незнакомцев. Иногда они входят в дом, когда еще и тело не успело остыть, и почти тут же уходят. Обычно вместе с ними покидает дом некий предмет – Черный Сундучок.

Чтобы облегчить передачу ценного оружия, члены Братства обязаны хранить его в простом черном ящике. Его обычно называет “Черным Сундуком”. Неудивительно, что склад для хранения оружия в крепости Братства тоже стали называть “Черный Сундук”.

Если кому-то из членов Братства нужно воспользоваться оружием, хранящимся в Черном Сундуке, он или она должны подробно объяснить, зачем им это нужно, и заплатить сумму, соответствующую силе оружия. Кому какое оружие выдавать и какую плату с него брать, окончательно решает Сианг.

Остановившись перед дверью Черного Сундука, Сианг вставила железный ключ в скважину и повернула его.

Замок щелкнул.

Взявшись за ручку тяжелой железной двери, она потянула ее на себя. Хаг был готов помочь ей, если она этого попросит, но дверь на бесшумных петлях легко подалась от первого же прикосновения. За ней царила тьма.

– Принеси лампу, – приказала Сианг.

Повинуясь, Хаг схватил со столика у двери светолитную лампу, возможно, оставленную там именно для таких случаев. Он зажег ее, и они вошли хранилище.

Первый раз в жизни Хаг Рука попал в Черный Сундук. Раньше он всегда гордился тем, что умел обходиться без магического оружия. И удивлялся, почему его решили удостоить этой чести сейчас. Очень немногим членам Братства позволялось входить внутрь. Когда нужно было взять какое-то оружие, Сианг сама ходила за ним или посылала Старца.

Хаг с бьющимся сердцем, но твердым шагом переступил порог огромного, облицованного камнем хранилища. Лампа отбросила тьму в глубь помещения, но не смогла полностью разогнать ее. Даже сотни ламп, ярких, как Соларус, не смогли бы справиться с мраком, царившим здесь. Сами орудия смерти порождали мрак.

Их здесь было несметное количество. Оружие располагалось на столах, стояло прислоненным к стенам, хранилось на застекленных полках. Невозможно было сразу охватить его взглядом.

Отблески света играли на лезвиях ножей и кинжалов всевозможных форм и размеров, разложенных широким и постоянно все более расширяющимся кругом, напоминавшим солнце с металлическими лучами. Копья, алебарды и дротики часовыми стояли вдоль стен. Длинные луки и короткие луки располагались в строгом порядке, каждый с колчаном стрел, несомненно, тех самых эльфийских взрывающихся стрел, наводящих ужас на людей. Длинные ряды стеллажей были уставлены бутылками и флаконами, большими и маленькими, с магическими зельями и ядами, каждый с аккуратным ярлычком.

Хаг прошел мимо ящика, наполненного одними только перстнями и кольцами – с ядом, со “змеиными зубами” (они имели крошечную иголочку со змеиным ядом на конце) и просто всевозможными магическими кольцами: от заклинающих (они дают владельцу власть над своей жертвой) до защищающих (эти предохраняют владельца от действия заклинающих колец).

Каждый предмет Черного Сундука был зарегистрирован, имел ярлычок, написанный как на человеческом, так и на эльфийском языке (а в некоторых редких случаях и на языке гномов). Слова магических заклинаний – если таковые требовались – тоже были записаны. Ценность всего этого богатства невозможно было измерить. Разум Хага отказывался ее воспринимать. Здесь хранились подлинные сокровища Братства, стоящие много больше, чем все деньги и драгоценности королевских сокровищниц людей и эльфов вместе. Здесь была смерть и средства борьбы с ней. Здесь был страх. Здесь была власть.

Сианг направилась через лабиринт полок, стеллажей, шкафов и ящиков к ничем не примечательному на вид столу, задвинутому в дальний угол зала. На нем располагался только один предмет, покрытый тканью, которая, возможно, была когда-то черной, но сейчас, под слоем пыли, выглядела серой. Казалось, что стол прикреплен к стене густой паутиной.

Давно, очень давно никто не приближался к нему.

– Поставь лампу, – сказала Сианг.

Хаг послушно поставил лампу на ящик с целой коллекцией взрывающихся стрел. Он с любопытством взглянул на покрытый тканью предмет, уловив в нем что-то странное, но еще не понимая что.

– Посмотри на него внимательнее, – приказала Сианг, вторя его мыслям.

Хаг так и сделал, осторожно наклонившись к столу. Он достаточно знал о магическом оружии, чтобы с почтением относиться к этому предмету. И он никогда бы не притронулся к нему или к чему-то, связанному с ним, не получив самых подробных объяснений о его применении – и эта была одна из причин, почему Хаг Рука всегда предпочитал обходиться без магического оружия. Хороший стальной клинок, твердый и острый – вот на что можно положиться.

Хаг выпрямился, хмурясь и подергивая себя за косички, свисающие с подбородка.

– Что скажешь? – спросила Сианг, словно бы проверяя его наблюдательность.

– Пыль и паутина везде, кроме самого предмета. На нем пыли и паутины нет, – ответил Хаг.

Сианг чуть слышно вздохнула и почти с грустью посмотрела на него.

– Нет, таких, как ты, еще поискать, Хаг Рука. Быстрый глаз, быстрая рука. Но, увы… – холодно закончила она.

Хаг промолчал. Он ничего не мог сказать себе в оправдание, и к тому же знал, что оправданий от него не ждут. Он пристально вгляделся в предмет под тканью и смог различить его форму, потому что пыль лежала вокруг, но не на нем – кинжал с необычно длинным лезвием.

– Дотронься, – сказала Сианг и добавила, заметив, как сверкнули глаза Хага: – Это вполне безопасно.

Хаг осторожно приблизил руку к предмету. Он не боялся, но ему было неприятно, как бывает неприятно притронуться к змее или волосатому пауку. Убеждая себя, что это всего лишь нож (и все же недоумевая, почему он прикрыт черной тканью), Хаг коснулся его кончиками пальцев. Но тут же, пораженный, отдернул руку, с изумлением глядя на Сианг.

– Он шевелится!

Она невозмутимо кивнула.

– Да, подрагивает. Как живой. Едва заметно, но достаточно сильно, чтобы стряхивать с себя вековую пыль и сгонять пауков с их паутиной. Но он все же не живой, в чем ты сейчас убедишься. Не живой в том смысле, как мы привыкли понимать жизнь, – уточнила она.

Сианг сдернула черное покрывало. Пыль, скопившаяся по краям, поднялась в воздух, образуя удушливое облако, что заставило их обоих попятиться назад, стирая с лица и рук грязь и отвратительную липкую паутину.

Под покрывалом оказался обычный металлический кинжал. Руке доводилось видеть гораздо более искусно сделанное оружие. Он был чересчур грубым. Такой кинжал мог бы сделать сын кузнеца, который еще только учится отцовскому ремеслу. Рукоятка и крестовина были выкованы из железа, которое, судя по виду, обрабатывали, когда оно уже остывало. Следы от каждого удара молотка были хорошо заметны и на рукоятке, и на крестовине.

Гладкое лезвие, вероятно, сделанное из стали, было светлым и блестящим в отличие от темной матовой поверхности рукоятки. Оно присоединялось к рукоятке расплавленным металлом, и следы сварки были ясно видны. Единственное, что было примечательного в этом кинжале, это странные символы, выгравированные на лезвии. Эти значки не были точно такими, как нанесенный на грудь Хага, однако очень напоминали его.

– Рунная магия, – сказала Сианг, и ее костлявый палец завис над лезвием, предусмотрительно не притрагиваясь к нему.

– Что может эта штуковина? – спросил Хаг с пренебрежением и отвращением в голосе.

– Мы не знаем. – ответила Сианг. Подняв брови, Хаг вопросительно посмотрел на нее. Она пожала плечами.

– Последний наш брат, использовавший его, погиб.

– Нетрудно догадаться, почему, – проворчал Хаг. – Попытался убить свою жертву с помощью этой детской игрушки.

Сианг покачала головой.

– Ты не понимаешь, – она подняла на него свои раскосые глаза, и опять в них мелькнул этот странный огонек. – Он умер от шока. – Она помолчала, посмотрела на кинжал и добавила как бы между прочим: – У него выросло две пары рук…

У Хага отвисла челюсть. Он захлопнул рот, откашлялся.

– Ты мне не веришь. Я не виню тебя за это. Сначала я и сама не могла в это поверить. Пока не увидела своими глазами.

Сианг разглядывала паутину, будто она была соткана из времени.

– Это произошло много циклов назад, в то время, когда я стала “рукой”. Этот кинжал еще до меня перешел к нам от одного эльфийского лорда, – давным-давно, когда было основано Братство. Кинжал хранился здесь вместе с письменным предостережением. На нем лежит проклятье – так говорилось в предостережении. Один молодой человек посмеялся над этим утверждением. Он не верил в проклятье. Он взял этот кинжал – ведь про него было написано, что тот, кто завладеет им, станет непобедим для своих врагов. И даже боги не осмелятся сразиться с ним.

Говоря это, она не спускала глаз с лица Хага.

– Конечно, – добавила она, – это было в те времена, когда богов не было. Уже не было.

– И что же произошло? – спросил Хаг, стараясь скрыть иронию. Ведь он все же разговаривал с Сианг.

– Точно не знаю. Его товарищ, которому удалось остаться в живых, не смог дать нам вразумительного ответа. Судя по всему, парень напал с этим кинжалом на свою жертву, и вдруг нож превратился в меч – огромный, вращающийся, многолезвийный. Его невозможно было удержать двумя руками. И в этот момент из тела парня выросли еще две руки. Он взглянул на свои четыре руки и упал замертво – от ужаса и потрясения. А его напарник в конце концов сошел с ума и бросился вниз с острова. Мне до сих пор иногда это видится во сне.

Она замолчала, поджав губы. Глядя на это суровое, безжалостное лицо, Хаг заметил, как оно побледнело. И губы она сжала лишь для того, чтобы они не дрожали. Он перевел взгляд на кинжал и почувствовал, как по телу пробежали мурашки.

– Этот случай мог положить конец Братству, – Сианг искоса взглянула на него. – Нетрудно представить, какие могли поползти о нас слухи. Что, мол, возможно, это мы, Братство, наслали страшное проклятье на того парня. Я немедленно начала действовать. Приказала, чтобы под покровом темноты тело перевезли сюда. Напарника чтобы доставили тоже. Я допросила его при свидетелях. И прочитала им письмо, сопровождавшее этот кинжал.

Мы все пришли к выводу, что проклятье было на самом кинжале. Я запретила им пользоваться, несуразное тело парня мы тайно похоронили. И всем братьям и сестрам было приказано под страхом смерти никогда не упоминать об этом случае.

Это произошло давным-давно. И теперь, – тихо продолжала она, – я единственная из живых, кто об этом помнит. Больше никто не знает об этом проклятом кинжале; даже Старец, и тот не знает. Его дед еще не родился, когда это случилось. В своем завещании я вписала запрет на его использование. Но я никогда и никому не рассказывала об этом случае. Ты – первый.

– Закрой его снова, – решительно проговорил Хаг. – Мне он не нужен, – его лицо помрачнело. – Я и раньше никогда не пользовался магическим оружием…

– Раньше тебя никто не просил убить бога, – недовольно заметила Сианг.

– Один гном, Лимбек, утверждает, что они вовсе не боги. Говорит, что Эпло был при смерти, когда он его увидел. Как самый обычный смертный. Нет, я не возьму его!

Два красных пятна зажглись на бледном, напоминающем череп, лице женщины. Казалось, она собиралась прочесть ему гневную отповедь, однако остановила себя. Красные пятна потускнели. Раскосые глаза вдруг стали спокойными.

– Выбор, разумеется, за тобой, мой друг. Если ты предпочитаешь умереть в бесчестии, это твое личное дело. И я больше не собираюсь тебя убеждать, хочу лишь напомнить, что на карту поставлена еще и другая жизнь. Может быть, ты не учел этого.

– Какая другая жизнь? – подозрительно спросил Хаг. – Ведь этот мальчишка, Бейн, мертв.

– Но жива его мать. Женщина, которая тебе далеко не безразлична. Кто знает, что случится, если не ты убьешь этого Эпло, а он тебя. Не станет ли следующей его жертвой она? Ведь ей известно, кто он и чем занимается.

Хаг задумался. Иридаль что-то говорила ему об Эпло, но сейчас наемный убийца не мог вспомнить, что именно. У них было мало времени для разговоров. Его голова была тогда занята другим – мертвый ребенок, которого он принес на своих руках, горе Иридаль, его собственное замешательство оттого, что остался жив, хотя должен был умереть. Нет, если она и говорила что-то об этом патриане, Хаг напрочь забыл это в кошмарном тумане той ужасной ночи. Какое, в конце концов, ему было до этого дело? Он собирался отдать свою душу кенкари. Собирался вернуться в это прекрасное царство мира и покоя…

Возможно ли, что Эпло попытается найти Иридаль? Он ведь когда-то взял в плен ее сына. Почему бы не захватить и ее? Может ли он, Хаг, позволить себе испытывать судьбу? В конечном счете он в долгу перед Иридаль. В долгу, потому что подвел ее.

– Ты говоришь, письмо? – спросил он Сианг.

Ее рука скользнула в глубокий карман пышных одежд, извлекла несколько листков пергамента, связанных вместе черной ленточкой. Пергамент был старым и потускневшим, а ленточка обтрепанной и выцветшей. Сианг разгладила листки ладонью.

– Я перечитала это сегодня ночью. В первый раз после той чудовищной ночи. Тогда я прочла рукопись вслух для свидетелей. Сейчас я прочту ее для тебя.

Хаг вспыхнул. Он хотел сам прочесть ее, изучить ее в одиночестве, но побоялся оскорбить Сианг.

– Я уже и без того доставил тебе столько хлопот, Сианг…

– Я должна перевести ее для тебя, – сказала она с понимающей улыбкой. – Она написана на древнеэльфийском – это язык, на котором говорили после разделения миров и который сейчас, увы, почти забыт. Сам ты, конечно, не сможешь понять.

Возразить на это было нечего.

– Принеси мне стул. Рукопись длинная, а я уже устала стоять. И поставь лампу сюда.

Хаг принес стул, стоявший в углу у стола, на котором лежал проклятый кинжал. Сам он остался на ногах за пределами освещенного лампой круга, радуясь, что лицо его скрыто в тени и на нем не видны сомнения. Он не верил в это. Не верил ничему из сказанного.

Хотя он не поверил бы и тому, что можно умереть, а потом вернуться к жизни.

Поэтому он стоял и слушал.

Глава 8. ПРОКЛЯТЫЙ КЛИНОК

Поскольку ты, мой сын, читаешь это сейчас, значит, я уже мертв и моя душа улетела к Кренка-Анрис, чтобы помогать освобождению нашего народа^[116]. Раз дело дошло до открытой войны, я надеюсь, что ты не уронишь нашей чести в бою, как и все мужчины нашего рода, умершие до тебя.

Я первый в нашем роду, кто решился изложить этот рассказ на бумаге. Прежде история о Проклятом Клинке передавалась старшему сыну в семье отцом на его смертном одре. Так мой отец поведал об этом мне, а ему рассказал его отец и так далее, начиная от Разделения. Но поскольку велика вероятность, что моим смертным ложем станет каменистая земля поля битвы, и ты, любимый мой сын, будешь далеко от меня, я оставляю это письмо, чтобы ты прочел его после моей смерти. Но ты, мой сын, должен поклясться Кренка-Анрис и моей душой, что передашь этот рассказ своему сыну – пусть Богиня благословит твою супругу и она благополучно разрешится от бремени.

В оружейной есть шкатулка с отделанной перламутром крышкой, в которой хранятся ритуальные дуэльные кинжалы. Ты, несомненно, знаешь, о чем идет речь, потому что в детстве очень восхищался этими кинжалами, хотя, как ты теперь понимаешь, будучи сам закаленным воином[Старинный эльфийский обычай дуэлей на кинжалах к тому времени вышел из моды, возможно, потому, что многие эльфы сражались не на жизнь, а на смерть на поле битвы. Дуэлянтство было популярно во времена мирного правления династии Паксаров, давая возможность молодежи испытать свою храбрость, не подвергая себя реальной опасности. Как утверждает автор этого письма, кинжалы предназначались больше для показа, нежели для практического применения, поэтому их рукоятки часто украшались драгоценными камнями,а лезвия делались причудливой формы.

Правила дуэли были довольно сложны. Смысл заключался в том, чтобы отрезать у противника часть уха. Эльф, появляющийся в обществе с подрезанным, “как у людей”, ухом, становился объектом осмеяния. Чтобы избежать ранений лица и глаз, надевались специальные защитные шлемы, оставлявшие незащищенными только уши ], это восхищение было довольно неуместным.

Наверняка ты недоумевал, почему я храню эти глупые вещицы, да еще выделил для них место в оружейном хранилище. Не знал ты, мой сын, одного – что скрывается за этими кинжалами.

Выбери время, когда твоя супруга и ее свита покинут замок. Отпусти слуг. Убедись, что ты остался совершенно один. Пойди в оружейную комнату. Возьми эту шкатулку. Ты увидишь, что на углах крышки изображены бабочки. Нажми одновременно на бабочек в правом верхнем и левом нижнем углу. На левой стороне ящичка откроется двойное дно. Сын мой, заклинаю тебя, ради моей души и твоей, не притрагивайся к тому, что лежит там.

Внутри ты увидишь кинжал, внешне гораздо менее привлекательный, чем те, что хранятся над ним. Кинжал сделан из железа, и по его виду можно сказать, что его выковал человек. Он крайне неказист и непропорционален, и, полагаю, когда ты увидишь его, тебе так же мало захочется притронуться к нему, как и мне, когда-то при первом на него взгляде. Однако, увы, ты будешь любопытен, как был любопытен и я. Я умоляю тебя, умоляю, дорогой мой, любимый сын, не поддавайся своему любопытству. Взгляни на лезвие, и ты увидишь, как оно отвратительно. Прислушайся к внутреннему голосу своего разума, который в ужасе отшатнется при виде его.

Я не обратил внимания на предостережение, и нож принес мне несчастье, навсегда омрачившее мою жизнь. Этим кинжалом, этим Проклятым клинком я убил своего горячо любимого брата.

Представляю, как ты побледнел, читая эти строки. Тебе всегда говорили, что твой дядя умер от ран после стычки с людьми, которые подкараулили его на пустынной дороге вблизи нашего замка. Это неправда. Он погиб от моей руки в оружейной комнате, может быть, недалеко от того места, где сейчас стоишь ты. Но я клянусь, клянусь Кренка-Анрис, клянусь ненаглядными глазами твоей матери, клянусь душой моего горячо любимого брата, что убил его не я, а сам клинок.

Вот как это случилось. Прости мне мой почерк. Даже сейчас я дрожу от ужаса при воспоминании об этом чудовищном случае, произошедшем больше сотни лет назад.

Мой отец умер. На своем смертном одре он рассказал моему брату и мне историю о Проклятом клинке. Он сказал, что это редкая и очень ценная вещь, пришедшая к нам из времен, когда миром правили две расы грозных богов. Эти две расы богов ненавидели и боялись друг друга, при этом каждая стремилась управлять теми, кого они называли “меншами”, то есть людьми, эльфами, гномами. Затем начались Войны Богов – ужасные сражения магий, перечеркнувшие весь мир, пока, наконец, страшась поражения, одна из рас богов не разделила мир.

Чаще всего в этих войнах сражались сами боги, но иногда, если их численность была невелика, они нанимали себе в помощь смертных. Мы, конечно, не могли равняться с ними в магических поединках. И тогда сартаны (так называли себя боги) вооружили своих помощников из числа смертных магическим оружием.

Большая часть этого оружия пропала во время Разделения, так же, как пропали многие наши воины. Во всяком случае, так гласят предания. Однако кое-что осталось у тех, кто уцелел, и стало их собственностью. Этот кинжал, согласно семейному преданию, был именно таким оружием. Мой отец сообщил нам, что он обращался к кенкари, чтобы проверить это.

Кенкари не могли точно сказать, что это оружие сохранилось со времен, предшествовавших Разделению, но они подтвердили, что оно магическое. И они предостерегли отца, что сила этого клинка велика, и посоветовали никогда не пускать его в дело. Мой отец был робок, и кенкари удалось запугать его. Он специально заказал эту шкатулку для хранения кинжала, который кенкари назвали Проклятым. Он спрятал клинок в шкатулку и больше никогда не заглядывал туда.

Я спросил, почему он не уничтожил его, и он объяснил, что кенкари предостерегли его от подобных попыток. Такое оружие уничтожить невозможно, сказали они. Оно будет сражаться за свою жизнь и вернется к своему владельцу. Пока он владеет им, он может позаботиться о том, чтобы оно не причинило вреда. Если же он попытается избавиться от него, например, бросить его в Малстрем, оружие просто попадет в другие руки и может наделать много бед. Отец поклялся кенкари, что будет хранить его в надежном месте, и заставил нас обоих дать ту же торжественную клятву.

После его смерти, когда мы с братом разбирались в его делах, мы вспомнили историю о кинжале. Мы пошли в оружейную комнату, открыли шкатулку и в потайном отделении нашли этот кинжал. Зная робость отца, а также его пристрастие к романтическим историям, мы не восприняли всерьез то, что он нам сказал. Возможно ли, что этот простой неказистый кинжал был выкован богом? Улыбаясь, мы качали головами.

И, как это обычно бывает между братьями, мы затеяли игру. (Мы были молоды в то время, когда умер наш отец. И это единственное оправдание нашей неосторожности.) Мой брат схватил один из дуэльных кинжалов, а я взял кинжал, который мы в шутку назвали Проклятым клинком. (О Богиня, прости меня за неверие!) Брат, играя, замахнулся на меня кинжалом.

И ты не поверишь, что произошло дальше. Я и сам до сих пор не могу в это поверить. И тем не менее я видел это собственными глазами.

Я почувствовал, что мой кинжал ведет себя как-то странно. Он шевелился, как живой. И внезапно, когда я, тоже в шутку, начал замахиваться им на брата, клинок извернулся, как змея, и в руке моей оказался уже не кинжал, а меч. И прежде чем я успел понять, что происходит, клинок вонзился в тело моего брата. Он поразил его в самое сердце. Я никогда, никогда – может быть, даже и после смерти – не забуду тот растерянный и удивленный взгляд брата.

Уронив меч, я подхватил брата на руки, но уже ничего не мог сделать. Он умер у меня на руках, и его кровь стекала на мои ладони.

Наверное, я в ужасе закричал. Точно не знаю. Но, подняв глаза, я увидел, что в дверях стоит наш старый слуга.

– Да, – сказал Ан-ли, – теперь ты единственный наследник.

Как ты понимаешь, он решил, что я зарезал брата, чтобы получить наследство отца.

Я пытался убедить его, что он ошибается, рассказал ему, что случилось, но он, конечно, мне не поверил. Можно ли его за это судить? Я ведь и сам не верил своим глазам.

Кинжал опять изменил форму, стал таким, каким ты его видишь сейчас. Я понимал, что если уж Ан-ли не поверил мне, не поверит и никто другой. Этот скандал погубит нашу семью. Братоубийство наказывается смертью. Меня повесят. Замок и земли король конфискует. Мою мать выбросят на улицу, сестры, лишенные наследства, будут обречены на нищету и бесчестье. Каким бы тяжелым ни было для меня это горе (а я бы с готовностью признался и понес наказание), я не мог навлечь такую беду на всю нашу семью.

Ан-ли был предан мне. Он предложил скрыть мое преступление. Что мне оставалось делать, кроме как последовать его совету? Вдвоем мы тайно вынесли тело моего несчастного брата из замка, отнесли в достаточно удаленное место, где, как мы знали, нередко совершали набеги воины людей, и бросили его в ров. Потом вернулись домой.

Я сказал матери, что брат, услышав сообщение о набегах людей,отправился выяснить, в чем дело. Когда через несколько дней нашли тело, решили, что он погиб в стычке с теми, кого искал. Никто ничего не заподозрил. Верный слуга Ан-ли унес эту тайну с собой в могилу.

Что же касается меня, сын мой, то ты и представить себе не можешь, какие муки мне пришлось пережить. Временами мне казалось, что боль и сознание вины сведут меня с ума. Ночь за ночью я лежал без сна, с тоской мечтая броситься вниз со стены и тем навеки покончить с моими мучениями. Однако я должен был жить – ради других, не ради себя.

У меня была мысль уничтожить кинжал, но я помнил о предостережениях кенкари. Что, если он попадет в другие руки? Что, если опять совершится убийство? Зачем еще кому-то страдать, как страдаю я? Нет, я должен был нести свою кару – хранить Проклятый клинок у себя. А теперь я вынужден передать его тебе. Это бремя, которое должен нести наш род до скончания века.

Сжалься надо мной, сын, и помолись за меня. Всевидящая Кренка-Анрис знает правду и, я верю, простит меня. Как, надеюсь, и мой горячо любимый брат.

Заклинаю тебя, сын мой, всем, что тебе дорого – Богиней, моей памятью, сердцем твоей матери, глазами твоей супруги, твоим еще не рожденным ребенком – надежно храни Проклятый клинок и никогда, никогда не притрагивайся к нему и не смотри больше на него.

Да пребудет с тобой Кренка-Анрис.

Любящий тебя отец.

Глава 9. КРЕПОСТЬ БРАТСТВА. Скёрваш, Арианус

Закончив читать, Сианг посмотрела на Хага. Все то время, пока она читала послание, он молча стоял, засунув руки в карманы своих кожаных штанов, прислонясь спиной к стене. Сейчас он переступил с ноги на ногу и, скрестив руки на груди, уставился в пол.

– Ты этому не веришь, – сказала Сианг. Хаг тряхнул головой.

– Убийца, старающийся увильнуть от своей вины. Утверждает, будто никто ничего не заподозрил, но наверняка это не так. Хочет обелить себя в глазах сына, прежде чем уйдет на войну.

Сианг разгневалась. Ее губы превратились в тонкую злую полоску.

– Если бы ты был эльфом, ты бы поверил. Такими клятвами, какие дает он, не бросаются – даже и в наши дни.

Хаг покраснел.

– Прости меня, Сианг. Мои слова прозвучали неуважительно. Я не хотел… Просто… Мне довелось видеть немало волшебного оружия, но я никогда не встречал и не слышал, чтобы оно совершало что-либо подобное. Или хотя бы отдаленно напоминающее это.

– А скольких людей ты встречал, которые бы умерли, а потом опять вернулись к жизни, Хаг Рука? – тихо спросила Сианг. – И много ли ты видел людей с двумя парами рук? Или теперь ты уже и мне отказываешься верить?

Хаг опустил глаза, опять вперился в пол. Его лицо помрачнело, он бросил угрюмый взгляд на кинжал.

– Тогда как он действует?

– Этого я не знаю, – ответила Сианг, тоже глядя на неказистый с виду клинок. – Не могу сказать. У меня есть некоторые догадки, но это не более чем догадки. Теперь тебе известно все, что знаю я.

Хаг нетерпеливо дернулся.

– А как появился этот клинок в Братстве? Хотя бы это можешь ты мне сказать?

– Это произошло еще до меня. Но нетрудно предположить, как это случилось. Война эльфов была длинной и разорительной. Из-за нее пришли в упадок многие эльфийские династии. Возможно, и для этого знатного рода настали тяжелые времена. Может быть, младший сын в семье был вынужден покинуть дом в поисках счастья и удачи и нашел их в Братстве. Может быть, он принес с собой Проклятый клинок. Правду об этом может знать только Кренка-Анрис. Мой предшественник передал его мне вместе с посланием. Он принадлежал к расе людей, и он не читал послания – не знал языка. Вероятно, именно поэтому он позволил выдать на время этот клинок.

– А ты никогда и никому не позволяла воспользоваться им? – спросил Хаг, пристально глядя ей в глаза.

– Никогда. Ты забыл, мой друг, что я помогала хоронить человека с четырьмя руками. И, кроме того, никому из нас прежде не приходилось убивать богов.

– Ты полагаешь, кинжал с этим справится?

– Если верить тому, что написано в этом послании, он был создан именно с этой целью. Я провела всю ночь за изучением сартанской магии, потому что, хотя тот, кого ты должен убить, и не сартан, магия и тех, и других в основе одна и та же.

Сианг встала, медленно подошла к столу, на котором лежал кинжал. Говоря, она осторожно водила пальцем с длинным ногтем по рукоятке, по неровностям ее поверхности. Однако она тщательно избегала прикосновения к самому лезвию, лезвию с выгравированными на нем рунами.

– Один маг из клана Паксаров еще в те времена, когда сартаны жили в Срединном царстве, сделал попытку разгадать секрет сартанской магии. В этом нет ничего особенного. Маг Синистрад делал то же самое. Во всяком случае, так мне рассказывали, – взгляд Сианг скользнул в сторону Хага.

Он хмуро кивнул, но ничего не сказал.

– По утверждению этого мага, сартанская магия совершенно иная по своей сути, она не похожа ни на человеческую, ни на эльфийскую. И отличается она тем, что основана не на воздействии на естественные явления, – как у людей, и не на использовании волшебных механических устройств – как у нас, эльфов. Обе эти магии оперируют или тем, что в прошлом, или же тем, что здесь и сейчас. Сартанская же магия управляет будущим. Поэтому она так могущественна. Они добиваются этого, управляя возможностями совершения будущих событий.

Сбитый с толку Хаг озадаченно смотрел на Сианг.

Она помолчала.

– Ну как тебе это объяснить? Предположим, мой друг, что мы стоим в этой комнате и неожиданно целая банда врывается в дверь и нападает на нас. Что бы ты сделал?

Хаг виновато усмехнулся.

– Выпрыгнул бы в окно.

Сианг, улыбнувшись, положила руку на его локоть.

– Весьма разумно. Вот почему ты до сих пор жив. Но это, конечно, одна из возможностей. Здесь много оружия. Оно предоставляет тебе множество других возможностей. Ты можешь воспользоваться копьем, чтобы держать нападающих на расстоянии. Можешь выстрелить в гущу врагов эльфийскими взрывающимися стрелами. Можешь, наконец, плеснуть в них одним из этих изобретенных людьми снадобий. Можешь выбрать любой из этих вариантов.

При этом существуют еще и другие, мой друг. Несколько более необычные, но все это – возможности. К примеру, потолок мог бы внезапно обрушиться, передавив всех твоих врагов. Или их общий вес мог бы оказаться достаточным, чтобы они провалились сквозь пол. Дракон мог бы влететь в окно и сожрать их.

– Ну, уж это вряд ли! – невесело засмеялся Хаг.

– Но все же ты допускаешь, что это возможно?

– Все возможно.

– Почти все. Хотя, чем более невероятна возможность, тем больше усилий требуется, чтобы она произошла. Сартан обладает способностью заглядывать в будущее, анализировать возможности и выбирать ту, что больше всего его устраивает. Затем он как бы вызывает ее, заставляет стать реальной. Вот, мой друг, как случилось, что ты вернулся к жизни.

Хаг уже не смеялся.

– Значит, Альфред заглянул в будущее и обнаружил возможность…

– …Что ты выжил после нападения мага. Он выбрал именно ее, и ты вернулся к жизни.

– Но не означает ли это, что я вовсе не умирал?

– О, здесь мы углубляемся в запретное искусство некромантии. По словам мага, сартанам не позволялось им пользоваться…

– Да, Иридаль говорила мне что-то об этом. Якобы это одна из причин, почему Альфред отрицал, что применил ко мне свою магию. “За каждого безвременно возвращенного к жизни другой безвременно умирает”, – сказала она тогда. Может, именно из-за этого погиб ее сын, Бейн.

Сианг пожала плечами.

– Кто знает? Возможно, если бы Альфред был рядом, когда маг напал на тебя, сартан мог бы спасти тебе жизнь. И ты бы не был убит. Но получилось так, что ты был мертв. Этого уже нельзя было изменить. Сартанской магии неподвластно прошлое, она способна воздействовать только на будущее. Вчера ночью я провела много часов, размышляя об этом, изучая трактат мага, хотя он не потрудился рассмотреть в нем некромантию. Вероятно, потому, что тогда сартаны не прибегали к ней.

Мы знаем, что ты умер, прикоснулся к загробной жизни, – при этих словах лицо Сианг слегка исказилось. – Но сейчас ты жив. Представь себе ребенка, играющего в чехарду. Он начинает в определенной точке, перепрыгивает через спину стоящего перед ним товарища и оказывается в следующей точке. Альфред был не в силах изменить тот факт, что ты умер. Но он мог, так сказать, перескочить через него. Двигаясь от прошлого – вперед, к будущему…

– И бросил меня застрявшим посередине!

– Да. Именно так, полагаю, все и произошло. Ты не мертв. Однако и не жив в полном смысле слова. Хаг пристально посмотрел на нее.

– Не хочу тебя обидеть, Сианг, но и не могу согласиться с твоим объяснением. Я не в состоянии это понять.

Сианг покачала готовой.

– Я, возможно, тоже. Однако это интересная теория. И она помогла мне скоротать долгие часы этой ночи. Но вернемся к кинжалу. Зная немного больше о том, как действует сартанская магия, мы можем попытаться понять, как действует и этот клинок…

– Если допустить, что патринская магия подобна сартанской.

– Некоторые отличия могут быть, так же, как, например, эльфийская магия отличается от человеческой. Но, как я уже говорила, полагаю, основа у них одна и та же. Прежде давай рассмотрим послание этого эльфийского лорда, убившего своего брата. Допустим, он говорит правду. Тогда что нам известно?

Он и его брат затевают шуточную драку. Но кинжал, который он выбрал, не знает, что это не всерьез. Он знает лишь, что должен сражаться с противником, замахивающимся ножом…

– Так, он противодействует. И для этого превращается в более мощное оружие, – подхватил Хаг, глядя на клинок уже с большим интересом. – Пока что смысл в этом есть. На тебя нападает противник с ножом. Если у тебя есть возможность выбирать оружие, ты выберешь меч. Тогда ему никогда не пробить твою оборону, – с благоговейным страхом он взглянул на Сианг. – И ты думаешь, кинжал сам решил превратиться в меч?

– Возможно, – медленно проговорила Сианг. – Или же он среагировал на желание эльфийского лорда, который, может быть, в тот момент подумал, разумеется, чисто теоретически, что меч был бы отличным оружием против вооруженного кинжалом противника. И тут же получилось так, что в руке у него оказался меч.

– Но уж тот парень, четырехрукий, навряд ли пожелал, чтобы у него выросла еще одна пара рук? – возразил Хаг.

– Возможно, он хотел все более и более мощного оружия, и в конце концов у него оказался такой длинный и тяжелый меч, что нужны были две пары рук, чтобы держать его, – Сианг постукивала кончиками ногтей по рукоятке кинжала. – Как в той волшебной сказке, что мы слышали в детстве – прекрасная юная девушка пожелала стать бессмертной, и ее желание исполнилось. Но она забыла попросить еще и вечной молодости, и поэтому с годами все старела и старела. Ее тело высохло, превратившись в ходячую мумию. И так она была обречена жить вечно.

Хаг внезапно представил самого себя, обреченного на подобное существование. Он посмотрел на Сианг, прожившую гораздо дольше, чем любой эльфийский долгожитель…

– Нет, – сказала она в ответ на его немой вопрос. – Я никогда не встречала волшебной феи. И никогда не искала такой встречи. Я-то умру. А вот ты, мой друг, – в этом я не уверена. Твое будущее в руках этого сартана, Альфреда. Ты должен найти его, чтобы вновь обрести свободу своей души.

– Я сделаю это, – сказал Хаг. – Как только избавлю мир от этого Эпло. Я возьму кинжал. Возможно, я им и не воспользуюсь. Но он может мне пригодиться. Кто знает, – добавил он с кривой усмешкой.

Сианг наклонила голову в знак согласия.

Секунду он колебался, нервно шевеля пальцами, затем, ощущая на себе взгляд раскосых глаз эльфийской женщины, быстро накинул на нож черное бархатное покрывало и взял со стола. Потом, стараясь не приближать к телу, подержал его в руке, подозрительно разглядывая. С ножом ничего не произошло, но Хагу показалось, что он ощутил пульсирующее подрагивание его загадочной магической жизни. Хаг хотел было засунуть нож себе за пояс, но передумал и оставил в руке. Придется раздобыть для него ножны, да такие, чтобы он не прикасался непосредственно к телу. Ощущение металлического лезвия, извивающегося, как угорь, действовало ему на нервы.

Сианг повернулась, направляясь к выходу. Хаг предложил ей руку. Она приняла ее, но сделала все возможное, чтобы на нее не опираться. Они медленно двинулись к выходу.

Вдруг в голове Хага мелькнула мысль. Его лицо залила краска. Он резко остановился.

– В чем дело, мой друг? – спросила Сианг, чувствуя, как напряглась его рука, поддерживающая ее.

– Я… не могу заплатить тебе за него, Сианг, – смущенно проговорил он. – Все, что у меня было, я отдал монахам Кира. За то, что они пустили меня к себе жить.

– Ты заплатишь мне, – сказала Сианг, и ее улыбка была зловещей и безжалостной. – Забери отсюда этот Проклятый клинок, Хаг Рука. Убирайся подальше сам со своим проклятьем. Это и будет твоей платой Братству. И если ты когда-нибудь вернешься, в следующий раз тебе придется платить кровью.

Глава 10.ЗЕМНОХЛЯБЬ, ДРЕВЛИН. Арианус

Врата Смерти Мейрит преодолела без труда. Теперь, когда Врата были открыты, путешествие оказалось куда более легким, чем тогда, когда ее соплеменник Эпло совершал свой первый ужасный переход. Перед ее глазами мелькали картины миров, куда она могла бы пере нестись: пропасти, заполненные огненной лавой – мир, который она только что покинула; сапфиры и изумруды водного царства Челестры; девственные джунгли залитого солнцем Приана, летающие острова и Великая Машина Ариануса. И среди всего этого – мир сказочной красоты и покоя, незнакомый, но странным образом близкий ее сердцу.

Мейрит отмахнулась от тревожного чувства – не захотела поддаваться сентиментальным слабостям, это было не в ее характере. К тому же она понятия не имела, что это за мир, и недосуг ей было предаваться бесплодным размышлениям. Ее Повелитель – ее супруг – рассказывал ей раньше о других мирах, но об этом он не упоминал. Если бы Ксар считал его хоть сколь-нибудь важным, он бы сказал ей.

Мейрит выбрала цель своего путешествия – Арианус.

В мгновение ока ее покрытый рунами корабль проскользнул через зазор в Вратах Смерти, и почти в ту же секунду она погрузилась в чудовищный рев Мальстрима.

Вокруг сверкали молнии, грохотал гром, свистел ветер, и по корпусу корабля хлестали потоки дождя. Мейрит спокойно пережидала бурю, наблюдая за ней со сдержанным любопытством. Из прочитанных ею сообщений Эпло с Ариануса она знала, что будет дальше. Вскоре ярость бури утихнет, и тогда она сможет благополучно посадить свой корабль.

А пока буря не пройдет, ей остается только наблюдать и ждать.

Постепенно ярость молний поубавилась, раскаты грома отдалились. Дождь все еще барабанил по кораблю, но уже затихал. Сквозь стремительно несущиеся облака Мейрит уже смогла разглядеть несколько летающих островов из коралита, расположенных как ступени лестницы.

Она знала, где находится. Описание Ариануса, составленное Эпло и переданное ей Ксаром, было очень подробным и точным. Она узнала в этих островах Ступени Нижних Копей. Лавируя между ними, Мейрит добралась до обширного летающего континента Древлин. Она приземлилась на берегу в первом же удобном месте. Потому что, хотя ее корабль и находился под защитой рунической магии и, следовательно, оставался невидимым для любого из меншей, если только он не высматривал его специально, Эпло тотчас же увидел бы и узнал его.

По информации Санг-дракса, Эпло последний раз видели в городе, который гномы этого мира называют Вомбе, в западной части Древлина. Мейрит не очень четко представляла себе свое местонахождение, но, судя по близости Нижних Копей, она предположила, что высадилась недалеко от края континента, возможно, вблизи того места, куда был доставлен сам Эпло для излечения от ран, полученных в начале его первого пребывания на Арианусе, когда его корабль потерпел крушение на Нижних Копях.

Выглянув из иллюминатора корабля, Мейрит заметила некие сооружения, которые не могли быть не чем иным, как частью невероятной волшебной машины под названием Кикви-винси^[117]. Машина поразила ее. Ни описания Эпло, ни последующие объяснения Повелителя не подготовили ее к чему-либо подобному. – Построенная сартанами для снабжения водой Ариануса и обеспечения энергией трех остальных миров, Кикси-винси была неуклюжим чудовищем, расползшимся по всему континенту. Эта машина, фантастическая по форме и замыслу, была изготовлена из золота и серебра, меди и стали. Различные ее деталь были выполнены в виде частей тела животных или людей. Эти металлические руки и ноги, лапы и когти, уши и глаза когда-то, давным-давно, образовывали единые узнаваемые Фигуры. Но машина, проработав сама по себе без присмотра многие столетия, совершенно исказила их, превратив в кошмарных чудищ.

Пар вырывался из разинутых в крике человеческих ртов. Гигантские птичьи когти впивались в коралит, тигриные клыки вгрызались в землю и отплевывали в сторону комья. Во всяком случае, вероятно, так все это выглядело, когда машина работала. Но случилось так, что Кикси-винси внезапно остановилась. Причина остановки – открытие Врат Смерти – позднее была найдена^[118], и теперь гномы получали возможность снова запустить великую машину.

По крайней мере, так доложил Санг-дракс. И Мейрит сама должна была выяснить, правда ли это.

Она внимательно осмотрела пространство до горизонта. Все оно было завалено участками тела машины. Но машина больше не интересовала Мейрит. Она проверила, не заметил ли кто-нибудь прибытие ее корабля. Благодаря магической силе рун ее корабль не мог быть замечен тем, кто не искал его специально, что делало его практически невидимым. Но всегда оставалась вероятность, хотя и ничтожно малая, что кто-то из меншей, вглядывающихся именно в этот клочок суши, увидит ее корабль. Они не смогут повредить его, об этом позаботятся руны. Однако толпы меншей, мельтешащие вокруг ее корабля, стали бы существенной помехой, не говоря уж о том, что весть о корабле могла долететь до Эпло.

Но никакая армия гномов не выплеснулась на пустынный, омытый дождем берег. На горизонте собирались тучи – надвигалась новая буря. Уже большая часть машины терялась в зловещих грозовых тучах. Мейрит знала по дневникам Эпло, что в бурю гномы выйти не отважатся. Довольная тем, что она в безопасности, Мейрит переоделась в сартанские одежды, привезенные ею с Абарраха.

– И как только их женщины могут такое носить? – проворчала она.

Она впервые в жизни надела платье^[119] и нашла, что длинные юбки и лифы в обтяжку, сковывающие движения, нелепы и громоздки. Она неодобрительно осмотрела свой наряд. Сартанская ткань царапала ей кожу. И хотя она убеждала себя, что это ей только кажется, она вдруг почувствовала себя крайне неудобно в одежде врага. Да к тому же – мертвого врага. Мейрит решила снять платье.

Но тут же остановила себя. Она поступает глупо, непоследовательно. Ее Повелитель – ее супруг – был бы недоволен ею. Изучив свое отражение в стекле иллюминатора, Мейрит была вынуждена признать, что платье служит отличной маскировкой. Она выглядит точно так же, как одна из меншей, которых она видела на картинках в книгах своего Повелителя – своего супруга. Даже Эпло, случись ему увидеть ее, не узнал бы в ней Мейрит.

“Он меня и без того не узнал бы, – сказала она себе, расхаживая по кабине корабля, чтобы привыкнуть к длинным юбкам, которые сильно мешали ей при ходьбе, пока она не научилась семенить маленькими шажками. – Каждый из нас прошел слишком много ворот с того времени”.

Она сказала это со вздохом, и сам этот вздох насторожил ее. Остановившись, она решила проанализировать свои чувства, проверяя, не допустила ли какой-то слабости. Так, как проверяла бы свое оружие перед боем. То время. Время, когда они были вместе…

* * *

Тот день выдался длинным и тяжелым. Мейрит провела его в борьбе – не с чудовищами Лабиринта, но с частью самого Лабиринта. Казалось, сама земля охвачена теми же злыми чарами, что держали в своей власти мир-тюрьму, в который были брошены патрины. Цель Мейрит – следующие ворота – находилась по другую сторону скалистого горного кряжа. Она видела эти ворота с верхушки дерева, на котором провела ночь, но никак не могла достичь их.

На той стороне, где ей предстояло на него взбираться, кряж представлял собой гладкие, как лед, почти неприступные скалы.

Почти, но не совершенно неприступные. Ничто в Лабиринте никогда не было совершенно непреодолимым. Все в нем подавало надежду – надежду, которая дразнила и насмехалась. Еще один день – и ты достигнешь своей цели. Еще один бой – и ты будешь в безопасности. Борись. Взбирайся наверх. Беги дальше. Не останавливайся.

И этот кряж был таким же. Гладкий камень, но пронизанный тончайшими трещинками. По ним можно будет взобраться наверх, если удастся зацепиться за них голыми кровоточащими пальцами. И как раз когда она собиралась, подтянувшись, перевалиться через вершину, ее нога соскользнула – а, быть может, расселина, куда она поставила носок ботинка, нарочно закрылась и твердая поверхность под ее ногой вдруг превратилась в сыпучий гравий. А отчего соскользнули ее ладони – оттого, что вспотели, или же эта странная влага выделилась из самого камня?

И она покатилась вниз, бормоча проклятья и цепляясь, чтобы остановить падение, за чахлые кустики, которые впивались невидимыми колючками ей в руки или легко выдергивались с корнем, падая вместе с ней.

Она потратила целый день, пытаясь преодолеть кряж, бродя вдоль него, стремясь найти наиболее удобное место. Ее поиски оказались напрасными. Наступала ночь, а она была не ближе к своей цели, чем утром того же дня. Все ее тело ныло, ладони и голые ступни ног (она сняла ботинки, чтобы было легче карабкаться по скалам) были изрезаны камнями и кровоточили. Ее мучил голод, но ей нечего было есть, потому что весь день она потратила на бесплодные попытки взобраться на скалу и не охотилась.

У подножия кряжа протекал ручей. Мейрит опустила ноги и руки в прохладную воду, высматривая, не проплывет ли рыба, чтобы поймать ее на обед. Она увидела нескольких, но внезапно почувствовала, что даже на их поимку сил у нее больше нет. Она устала, устала гораздо сильнее, чем можно было ожидать. Она понимала, что это усталость отчаяния – усталость, которая в Лабиринте может обернуться смертью. Она означает, что тебе уже все равно. Означает, что ты забиваешься в укромный уголок, ложишься и умираешь. Болтая руками в воде и больше не чувствуя боли, не чувствуя теперь уже ничего, она подумала: “Зачем все эти попытки? Ради чего? Если я переберусь через кряж, все равно за ним окажется другой. Еще выше и неприступнее”.

Она безучастно смотрела, как кровь сочится из порезов на руках, как вливается она в чистую воду и, кружась, уносится течением вниз. В ее затуманенном сознании запечатлелось, как ее кровь переливается на поверхности воды, образуя след, ведущий к углублению в скалах. Подняв глаза, она разглядела пещеру. Это была совсем маленькая пещерка, примыкающая к берегу. Можно заползти в нее, и никто ее там не найдет. Заползти в темноту и заснуть. Спать столько, сколько захочется. И, может быть, больше не просыпаться. Мейрит вошла в воду, вброд перешла ручей. Достигнув другого берега, она прокралась к береговой отмели и стала медленно продвигаться под прикрытием растущих у самой воды деревьев. Пещеры в Лабиринте редко оставались незанятыми. Но по одному взгляду на покрывавшую ее тело татуировку можно было определить, что если в пещере и есть какое-то живое существо, то оно не слишком большое и не опасное. Судя по всему, она с ним легко справится, особенно если застанет его врасплох. Или, может быть, хоть раз в жизни ей повезет – пещера будет пуста.

Подойдя довольно близко к пещере, не видя и не слыша ничего подозрительного – руны на ее коже не указывали ни на малейшую опасность, – Мейрит выскочила из воды и быстро пробежала небольшое расстояние до входа. При этом нож она все-таки вытащила – единственная уступка возможной опасности, – но сделала это скорее инстинктивно, чем из боязни реального нападения. Мейрит уже убедила себя, что пещера пуста, что она принадлежит ей.

Поэтому она была крайне изумлена, обнаружив внутри удобно расположившегося мужчину.

В первый момент Мейрит его не заметила. Ее глаза слепили косые лучи заходящего солнца, отражающиеся от воды. Внутри было темно, к тому же мужчина сидел очень тихо. Но она поняла, что он там, ощутив его запах. В следующее мгновение она услышала его голос.

– Остановись-ка там, на свету, – проговорил он, и в его спокойном голосе не было и тени тревоги. Чего ему было тревожиться? Он ведь все время следил за ней, пока она приближалась. У него было время подготовиться. Она проклинала себя, а его – еще больше.

– Пропади ты пропадом! – Она ворвалась внутрь, ориентируясь на голос и, быстро моргая, пыталась разглядеть его. – Убирайся отсюда! Убирайся! Это моя пещера!

Она словно бы сама искала смерти от его руки и понимала это. Может быть, даже хотела этого. Он не зря приказал ей оставаться на свету. Лабиринт время от времени посылал против патринов их смертельно опасных двойников – их называли “жуткоброды”. Они были как две капли воды похожи на патринов во всем, кроме одного – магические знаки на их коже были изображены наоборот, как будто смотришь на свое отражение в озере.

Он мгновенно вскочил на ноги. Теперь она увидела его и невольно поразилась легкости и проворству его движений. Он мог бы убить ее – она с оружием бросилась на него, – но он этого не сделал.

– Убирайся! – Она топнула ногой и яростно взмахнула ножом.

– Нет, – сказал он и снова сел.

Она, видимо, отвлекла его от какого-то дела, потому что он принялся что-то перебирать в руках – она не могла рассмотреть, что, из-за полумрака пещеры и внезапных горячих слез.

– Но я хочу умереть, – проговорила она. – Ты мне мешаешь.

Он поднял на нее глаза, спокойно кивнул.

– Прежде всего тебе нужно поесть. У тебя ведь, наверное, весь день не было и крошки во рту, верно? Бери, что хочешь – вот свежая рыба, ягоды.

Она помотала головой, продолжая стоять с ножом в руке.

– Как хочешь, – пожал он плечами. – Ты пыталась забраться на скалу? – должно быть, он заметил порезы на ее ладонях. – Я тоже, – продолжал он, не дожидаясь ответа, – уже целую неделю. А когда я услышал твои шаги, мне пришло в голову, что вдвоем, может быть, мы сумеем с этим справиться. Но нам нужна веревка.

Он показал ей то, что держал в руках. Вот, оказывается, что он делал – плел веревку.

Мейрит тяжело опустилась на пол пещеры. Протянув руку, она схватила кусок рыбы и стала жадно есть.

– Сколько тебе ворот? – спросил он, ловко сплетая стебли лианы.

– Восемнадцать, – ответила она, следя за его руками. Он недоверчиво сдвинул брови.

– Чего ты на меня так смотришь? Я не вру, – как бы оправдываясь, сказала она.

– Я просто удивился, что ты до сих пор жива, учитывая, как ты неосторожна. Я с самого начала слышал, как ты шлепала по ручью.

– Я устала, – резко ответила она.. – И мне было все равно. Вряд ли ты намного старше меня. Так что нечего строить из себя предводителя^[120].

– Это опасно, – спокойно заметил он. Он все делал спокойно. Его голос был спокойным, движения спокойными.

– Что именно?

– Когда все равно, – он посмотрел на нее. В ней закипела кровь.

– Когда не все равно, это еще опаснее. Это заставляет тебя делать глупости. Разве не глупость, что ты не убил меня? Ты ведь не мог заранее знать, увидев меня лишь мельком, что я не жуткоброд.

– А ты когда-нибудь сталкивалась с жуткобродом? – спросил он.

– Нет, – призналась она.

Он улыбнулся, очень спокойно улыбнулся.

– Это не в повадках жуткобродов – врываться в пещеру и орать, чтобы ты оттуда убирался.

Не в силах сдержаться, Мейрит рассмеялась. Она начинала чувствовать себя лучше. Должно быть, благодаря еде.

– Ты из Бегущих, – сказал он.

– Да. Я ушла из нашего лагеря, когда мне было двенадцать. Так что у меня все-таки больше ума, чем я только что продемонстрировала, – сказала она, покраснев. – Я была не права, – ее голос звучал теперь мягче. – Ты же знаешь, как это иногда бывает.

Он кивнул, не прерывая своего занятия. У него были сильные, ловкие руки. Она подсела поближе.

– Пожалуй, вдвоем можно пробраться через этот кряж. Меня зовут Мейрит, – она распахнула кожаную жилетку, обнажив сердечную руну, вытатуированную на груди, – это считалось знаком доверия.

Он отложил веревку. Откинув край своего кожаного жилета, показал ей свою сердечную руну.

– А я – Эпло.

– Давай, я помогу, – предложила она.

Подняв охапку лиан, она начала раскладывать их так, чтобы ему было удобно свивать их в веревку. За работой они разговаривали. Их руки часто соприкасались. И, конечно, скоро ей пришлось подсесть совсем близко к нему, чтобы он смог показать ей, как правильно плести веревку. А вскоре после этого они отбросили веревку в дальний угол пещеры, чтобы не мешалась…

* * *

Мейрит заставила себя оживить в памяти ту ночь и с удовлетворением отметила, что не испытала при этом никаких ненужных чувств, никакого жара прежнего влечения. Единственным прикосновением, которое могло бы зажечь ее сейчас, было прикосновение ее Повелителя. Она не удивилась этому. В конце концов, были в ее жизни и другие пещеры, другие ночи, другие мужчины. Пусть не такие, как Эпло, но ведь даже Ксар однажды признал, что Эпло отличается от других людей.

Было бы интересно снова увидеть Эпло. Посмотреть, как он изменился.

Мейрит решила, что она готова действовать дальше. Она научилась передвигаться в длинных юбках, хотя они все равно не нравились ей. Она не понимала, как это женщины, пусть и из меншей, могли так постоянно обременять себя.

Над Древлином разразилась еще одна буря. Мейрит почти не замечала хлещущих струй дождя и раскатов грома. Она не собиралась пускаться в плавание в такой шторм. Магия доставит ее туда, куда ей нужно. Магия перенесет ее к Эпло. Нужно только следить, чтобы не оказаться слишком близко от него^[121].

Мейрит накинула длинный плащ, прикрыла голову капюшоном. Бросила на себя последний взгляд и осталась довольна. Эпло наверняка не узнает ее. А что касается меншей… Мейрит пожала плечами.

Мейрит никогда прежде не встречала ни людей, ни других меншей. И, как и большинство патринов, презирала этих жалких существ. Одевшись, как они, она рассчитывала затеряться среди них и была уверена, что они не заметят разницы.

Ей не приходило в голову, что гномам может показаться странным неожиданное появление среди них женщины человеческой расы. Для нее все менши были одинаковы. Разве заметишь лишнюю крысу в стае?

Мейрит приступила к вычерчиванию в воздухе магических знаков, произнося их вслух и наблюдая, как они воспламеняются и горят. Когда круг замкнулся, она прошла через него и исчезла.

Глава 11. ВНУТРО, ДРЕВЛИН. Арианус

В любой другой момент долгой и, по мнению некоторых, бесславной истории Древлина появление женщины-человека, разгуливающей по освещенным сверколампами залам Фэктрии, вызвало бы изрядное удивление, не говоря уж о восхищении. Ни одна женщина-человек не бывала на Хвабрике со дня сотворения мира. А те немногие мужчины человеческой расы, которые там побывали, появились лишь недавно, – то были члены корабельной команды, помогавшие гномам в исторической битве за Кикси-винси.

Но даже если бы Мейрит обнаружили, ей не грозила бы опасность, разве что гномы замучили бы ее до смерти разными “как” и “почему”, но, пожалуй, даже не до ее смерти, а до своей, потому что Мейрит была не из тех патринов, кто усвоил в Лабиринте урок терпения и кротости. Она привыкла добиваться того, чего хотела. И если что-то мешало ей, она просто убирала это со своего пути. Всегда.

К счастью, случилось так, что Мейрит прибыла в Фэктрию в один из тех моментов истории, которые бывают одновременно и очень подходящими, и совсем неподходящими. Она прибыла в очень подходящий момент для себя и в совсем неподходящий момент для Эпло.

В ту самую минуту, когда, уже будучи в стенах Фэктрии, Мейрит начала материализовываться, выходя за пределы магического круга, изменившего вероятность так, чтобы она оказалась здесь, а не где-то еще, происходила встреча представителей эльфов и людей с гномами с целью заключения исторического союза. Как это обычно бывает на таких церемониях, на тех, кто обладал весом и властью, непременно приходят поглазеть менее влиятельные и более робкие. Поэтому впервые в истории Ариануса по залу Фэктрии бродило множество представителей всех рас меншей. Среди них была и группа женщин из Срединного Царства, фрейлин королевы Анны.

Держась в тени, Мейрит наблюдала и слушала. Сначала, заметив большое скопление меншей, она забеспокоилась, не угораздило ли ее очутиться здесь в разгар битвы. Ведь Ксар говорил ей, что менши постоянно воюют. Но вскоре она поняла, что все они собрались не на бой, а на торжественный прием или нечто подобное. Представители всех рас явно чувствовали себя вместе неловко, но под бдительными взглядами своих правителей из всех сил старались ладить между собой.

Люди беседовали с эльфами, гномы поглаживали свои бороды и пытались вступить в разговор с людьми. Как только несколько представителей одной расы отходили в сторону, образуя свой круг, кто-нибудь подходил и рекомендовал им разойтись. В этой атмосфере напряженного смущения и суеты никто, похоже, не заметил Мейрит.

Она добавила еще одно магическое заклинание, усиливающее вероятность того, что тот, кто не ищет ее специально, не увидит ее. Таким образом, она могла переходить от одной группы беседующих к другой и, стоя чуть в стороне, слушать, о чем они говорят. Благодаря своей магии она понимала все языки меншей и вскоре смогла разобраться в том, что же все-таки происходит.

Ее внимание привлекла расположенная недалеко от нее большая статуя мужчины в плаще и капюшоне – она с отвращением узнала в нем сартана. Около статуи стояло трое мужчин, четвертый сидел на ее пьедестале. Из того, что она услышала, стало понятно, что эти трое – правители меншей. Четвертым был некий всеми признанный герой, сделавший возможным мир в Арианусе.

Четвертым был Эпло.

Держась в тени, Мейрит приблизилась к статуе. Ей не следовало забывать об осторожности, потому Что если Эпло увидит ее, то наверняка узнает. И в самом деле, он поднял голову и быстрым острым взглядом окинул Фэктрию, словно бы услышал, что кто-то тихонько позвал его.

Мейрит поспешно закончила заклинание, которое она наложила на себя, чтобы укрыться от глаз меншей, и еще дальше отступила в тень. Она ощутила то, что сейчас должен чувствовать Эпло – жар в крови, и будто прикосновение невидимых пальцев к затылку и шее. Это было жутковатое, но отнюдь не неприятное ощущение – встреча когда-то родственных душ. Мейрит не допускала и мысли, что такое может произойти, просто не могла поверить, что связывающие их чувства были настолько сильны. Она подумала, что, может быть, так бывает со всеми патринами, случайно оказавшимися вдвоем в чужом мире… или же это что-то происходящее только между ней и Эпло.

Проанализировав ситуацию, Мейрит вскоре пришла к выводу, что два патрина, встретившиеся где-то в мире меншей, всегда должны чувствовать взаимное притяжение – это как железо притягивается к магниту. А что касается ее притяжения именно к Эпло, это маловероятно. Она даже с трудом узнала его.

Он выглядел старше, много старше того, каким она его помнила. В этом не было ничего удивительного, потому что Лабиринт быстро старит свои жертвы. Но в его облике не было мрачной решимости тех, кто ежедневно борется за свою жизнь. Эпло выглядел изможденным, со впалыми щеками, ввалившимися глазами – словно тот, кому пришлось бороться за свою душу. Мейрит не поняла, не признала этих знаков внутренней борьбы, но она смутно ощутила их и отнеслась к ним крайне неодобрительно. По ее мнению, Эпло выглядел больным, больным и сломленным. А в данный момент еще и озадаченным: он пытался понять, что за неслышимый голос зовет его, что за невидимая рука касается его. Наконец он пожал плечами, стараясь выбросить это из головы. И вернулся к прежнему занятию – поглаживать собаку и слушать, что говорят ему менши. Собака.

Ксар рассказывал Мейрит о собаке. И ей трудно было поверить, что патрин мог позволить себе такую слабость. Разумеется, она не сомневалась в словах своего Повелителя, но решила тогда, что он, возможно, ошибался. Теперь Мейрит видела, что это не так. Глядя, как Эпло поглаживает шелковистую шерсть собаки, она скривила губы в презрительной усмешке.

Ее внимание переключилось с Эпло и его собаки на меншей и их разговоры. Гном, человек и эльф стояли рядом у статуи сартана. Мейрит могла бы воспользоваться магией, чтобы лучше слышать, но не рискнула. Поэтому ей пришлось самой приблизиться к ним. Бесшумными шагами она подошла и встала с противоположной стороны статуи. Больше всего она опасалась, что собака обнаружит ее присутствие, но та, по-видимому, была полностью поглощена своим хозяином. Она не сводила с него своих блестящих обожающих глаз и время от времени клала лапу ему на колено, как будто утешая и успокаивая.

– Но теперь вы чувствуете себя вполне здоровым, ваше величество? – спрашивал эльф человека.

– Да, благодарю вас, принц Рис'ахн, – человек (какой-то их король или что-то вроде) с болезненной гримасой притронулся рукой к спине. – Рана была глубокой, но, к счастью, не задела жизненно важных органов. Сохранилась некоторая неподвижность, и это, по утверждению Триана, уже навсегда, но я, по крайней мере, остался жив, за что благодарю своих предков и леди Иридаль, – король печально покачал головой.

Гном по очереди взглянул снизу вверх на каждого из более рослых, чем он, меншей, вглядываясь в их лица прищуренными глазами, как будто страдал сильной близорукостью.

– Вы говорите, на вас набросился ребенок? Тот мальчишка, который был здесь у нас, – Бейн? Простите меня, король Стефан, – гном быстро заморгал, – но, может быть, такое поведение вообще свойственно человеческим детям?

Короля людей такой вопрос несколько вывел из равновесия.

– Он не хотел обидеть вас, сир, – пояснил Эпло со своей спокойной улыбкой. – Лимбек, Великий Фроман, всего лишь проявил любознательность.

– Ну, конечно, – подтвердил Лимбек, вытаращив глаза. – Я вовсе не собирался ничего утверждать, причем, заметьте, это бы не имело никакого значения. Я просто поинтересовался, просто подумал, может быть, все представители человеческой расы…

– Нет, – оборвал его Эпло, – это не так.

– А-а, – Лимбек погладил свою бороду. – Мне очень жаль, – добавил он, немного нервничая. – То есть не в том смысле, что мне очень жаль, что не все человеческие дети убийцы. Я хотел сказать, мне очень жаль, что я…

– Забудьте об этом, – сказал король Стефан холодновато, хотя в уголках его губ пряталась улыбка. – Я все понимаю, господин Великий Фроман. И должен признать, что Бейн был не лучшим представителем нашей расы. Как, впрочем, и его отец, Страхо-смерт.

– О да, – упавшим голосом подтвердил Лимбек. – Я его помню.

– Трагическая ситуация во всех отношениях, – заметил принц Рис'ахн, – но, по крайней мере, нет худа без добра. Благодаря нашему другу Эпло, – эльф положил свою тонкую руку на плечо Эпло, – и еще этому наемному убийце.

Мейрит кипела от негодования и возмущения. Чтобы менш так фамильярно разговаривал с патрином, обращался к нему, будто они ровня! И Эпло все это позволяет!

– Как звали этого наемного убийцу, Стефан? – продолжал Рис'ахн. – Что-то странное даже для людей…

– Хаг Рука, – с отвращением произнес Стефан.

Рука Рис'ахна все так же лежала на плече Эпло – эльфы любят похлопывания и поглаживания. Было видно, что Эпло неприятны эти ласки менша. Мейрит была вынуждена отдать ему должное – он сумел вежливо уклониться от них, встав и выскользнув из-под руки эльфа.

– Я надеялся поговорить с Хагом Рукой, – сказал Эпло.

– Вы случайно не знаете, где он, ваше величество? Лицо Стефана помрачнело.

– Нет, не знаю. И, честно говоря, не хочу знать. И вам этого лучше не знать, сударь. Этот убийца сказал магу, что ему нужно выполнить еще один новый “договор”. Триан убежден, – добавил Стефан, поворачиваясь к Рис'ахну, – что этот Хаг Рука – член Братства. Рис'ахн нахмурился.

– Гнуснейшая организация. Когда мир будет установлен, мы прежде всего должны поставить себе цель стереть с лица земли это змеиное гнездо. Вы, сударь, – обратился он к Эпло, – возможно, смогли бы нам в этом помочь. Из слов нашего друга, присутствующего здесь Великого Фромана, я сделал вывод, что ваша магия весьма могущественна.

Значит, Эпло открыл меншам, что обладает магической силой. И, судя по всему, менши без ума от него. Относятся с почтением. Как это и должно быть, поспешила поправиться Мейрит, но они должны почитать его как слугу Повелителя, а не как самого Повелителя. И сейчас Эпло представилась удачная возможность сообщить им о прибытии Ксара. Повелитель Нексуса освободит мир от этого Братства, из кого бы оно ни состояло.

Но Эпло всего лишь покачал головой.

– Простите. Но я не могу помочь вам. И вообще, я думаю, мое могущество несколько преувеличено, – он с улыбкой взглянул на Лимбека. – Наш друг немного близорук.

– Я все видел, – упрямо настаивал Лимбек. – Я видел, как вы сражались с этим отвратительным змеедраконом. Вы и Джерри. Она двинула ему своим топором, – для большей выразительности гном бурно жестикулировал, – а потом вы всадили в него свой меч. Р-раз, прямо в глаз. Реки крови. Я сам это видел, король Стефан, – уверял Лимбек.

К несчастью, он обратился к королеве Анне, которая, подойдя, встала рядом с мужем.

Женщина-гном ткнула Лимбека в бок.

– Лимбек, ну какой же ты друзяпа! Король – вот, – сказала она, хватая Лимбека за бороду и поворачивая в нужном направлении.

Эта ошибка вовсе не огорчила Лимбека.

– Благодарю тебя, Джерра, дорогая, – улыбаясь, проговорил он и добродушно подмигнул собаке.

Разговор этих меншей перешел на другие темы – война на Арианусе. Объединенные силы людей и эльфов атаковали остров Аристагон, тесня императора и его приспешников, нашедших убежище во дворце. Мейрит неинтересовали дела меншей. Гораздо больше ее интересовал Эпло.

Он вдруг стал землисто-бледным, улыбка исчезла с лица. Рука прижата к сердцу, словно старая рана все еще причиняет ему боль. Он прислонился спиной к статуе, чтобы скрыть свою слабость. Собака, скуля, подползла к нему и прижалась к ноге.

Мейрит поняла, что Санг-дракс говорил правду – рана Эпло была почти смертельна. Раньше в глубине души она в этом сомневалась. Она знала возможности Эпло и была о них высокого мнения, а к змеедракону относилась с презрением. Насколько ей было известно, он обладал минимальной магической силой, возможно, того же уровня, что и менши. И, конечно же, его магии было далеко до патринской. Мейрит не могла взять в толк, как такое существо могло нанести Эпло столь опасную рану. Но теперь сомнений не оставалось. Она ясно видела симптомы повреждения сердечной руны – такой удар поражал источник жизненной силы патрина. И исцелиться после него было трудно – одному.

Смертные продолжали беседу о том, как они запустят Кикси-винси и что после этого произойдет. Эпло все это время стоял молча, поглаживая голову собаки. Мейрит, не вникая в суть разговора, слушала рассеянно. Это было совсем не то, что бы ей хотелось услышать. Неожиданно Эпло встрепенулся и заговорил, прервав запутанное объяснение гнома о вихрепередачах и брякзвякроторах.

– Вы предупредили своих людей, чтобы приняли меры предосторожности? – спросил Эпло. – Этот сартан пишет, что, как только будет пущена Кикси-винси, континенты придут в движение. Они хоть и медленно, но все же будут перемещаться. Могут обрушиться здания. Если жителей не предупредить, может начаться паника.

– Мы им сообщили, – ответил Стефан. – Я посылал с этим известием королевских глашатаев во все концы наших земель. Ну, а прислушаются ли к ним люди – это другой вопрос. Половина из них нам не верит, а той половине, которая верит, бароны сказали, что это какие-то козни эльфов. Были бесчинства и угрозы свергнуть меня. А уж что случится, если она не заработает… – лицо короля помрачнело. – Нет, об этом не хочу даже и думать.

Эпло с серьезным видом покачал головой.

– Я ничего не могу обещать, ваше величество. Сартаны намеревались изменить положение континентов через несколько лет после того, как поселились здесь. Они хотели это сделать даже до того, как континенты были заселены. Но когда их планы провалились и они исчезли, Кикси-винси продолжала работать, расти и ремонтировать себя, однако без всякого контроля. Кто знает, не причинила ли она себе за это время какого-то непоправимого вреда? Мы можем полагаться лишь вот на что: из поколения в поколение гномы все делали точно так, как научили их сартаны. Они никогда не отклонялись от этих первоначальных правил, благоговейно передавая их от отца к сыну, от матери к дочери. И таким образом гномы не только сохранили Кикси-винси, но и не допустили, чтобы она пошла, так сказать, вразнос.

– Все это… так странно, – проговорил Стефан, недоверчиво глядя на сверколампы, подвесные кронштейны и молчаливую, закутанную в плащ с капюшоном фигуру сартана с темным глазным яблоком на ладони. – Странно и пугающе. Я в этом ничего не понимаю.

– В самом деле, – тихо добавила королева Анна, – мы с мужем начинаем сомневаться, не совершили ли мы ошибку. Может быть, нам следовало оставить мир таким, как он есть. До сих пор мы и без этого жили неплохо.

– Вот уж нет, – возразил Лимбек. – Вы с эльфами всю жизнь воевали из-за воды. Эльфы сражались с эльфами. Люди с людьми. Потом все воевали против всех и дошли до того, что чуть не уничтожили все, что у нас есть. Может быть, я не очень разбираюсь в чем другом, но уж это-то понимаю отлично. Если нам не нужно будет воевать из-за воды, мы получим шанс навсегда покончить с войной.

Лимбек порылся в карманах своей куртки, извлек на свет какой-то небольшой предмет и торжественно поднял его.

– У меня есть вот это – книга сартан. Ее дал мне Эпло. Мы с ним прочли ее от корки до корки, и мы считаем, что машина должна работать. Но мы не можем этого гарантировать. Самое большее, что я могу обещать: если действительно что-то пойдет не так, то мы всегда сумеем остановить Кикси-винси и потом попытаться ее исправить.

– А вы, принц? Что вы об этом думаете? – обратился Стефан к Рис'ахну. – Как к этому относится ваш народ?

– Кенкари сказали им, что подтягивание континентов один к другому – это воля Кренка-Анрис. Никто не осмелится перечить кенкари – по крайней мере, открыто, – сказал принц с печальной улыбкой. – Наш народ готов. Мы уже начали эвакуировать города. Единственно, кого мы не смогли предупредить, это императора и тех, кто вместе с ним находится в Импераноне. Они отказались впустить туда кенкари. Даже стреляли в них из луков, чего никогда не случалось за всю историю нашего народа. Мой отец, несомненно, лишился рассудка, – на лице Рис'ахна появилось жесткое выражение. – Нельзя сказать, чтобы мне его было очень жаль. Он убивал своих же подданных, чтобы завладеть их душами. Но за стенами Имперанона есть и такие, кто невиновен или искренне заблуждается; такие, кто поддерживает его из ложно понятой преданности. Жаль, что у меня нет способа предупредить их. Ведь они от казались даже от переговоров. Им придется принять свою судьбу.

– Таким образом, вы все согласны, так? – спросил Эпло, поочередно взглянув на каждого из них.

Рис'ахн подтвердил, что он согласен. Лимбек с горячим энтузиазмом затряс бородой. Стефан посмотрел на королеву, которая нерешительно молчала, потом коротко кивнул.

– Да, мы согласны, – проговорил он. – Великий Фроман прав. Кажется, в этом наша единственная надежда на мир для всех.

Эпло выпрямился, оттолкнувшись от статуи, о которую он опирался.

– Тогда все решено. Через два дня мы запускаем машину. Вы, принц Рис'ахн, и вы, ваше величество, должны вернуться в свои королевства и постараться удержать свои народы от паники. Ваши представители могут остаться здесь.

– Я вернусь в Срединное царство. Вместо меня останется Триан, – сказал Стефан.

– А я оставлю капитана Ботар-Эла. Насколько я знаю, вы, верховный головарь, хорошо с ним знакомы, – сказал принц Рис'ахн.

– Прекрасно, прекрасно! – захлопал в ладоши Лимбек. – Значит, мы все готовы.

– Тогда, если я вам больше не нужен, – сказал Эпло, – я возвращаюсь на свой корабль.

– Как вы себя чувствуете, Эпло? – спросила женщина-гном, внимательно глядя на него.

Он улыбнулся ей своей спокойной улыбкой.

– Все в порядке. Немного устал, вот и все. Пойдем, пес.

Менши распрощались с ним весьма почтительно, с выражением сочувствия и заботы на лицах. Эпло держался прямо, шаг его был тверд, но для всех, наблюдавших за ним, включая и ту, что сама оставалась невидимой, было очевидно, что это требует от него неимоверных усилий.

Собака трусцой бежала за ним, тоже не сводя с хозяина встревоженных глаз.

Оставшиеся, покачав головами, обеспокоенно заговорили о нем. Губы Мейрит искривились в насмешке. Она смотрела, как он уходит, не пользуясь своей магией – просто идет к открытой двери Фэктрии, как простой менш.

Мейрит подумала, не пойти ли за ним следом, но тут же отбросила эту мысль. Вдали от меншей он наверняка почувствует ее присутствие. Кроме того, она все равно уже услышала все, что ей нужно было услышать. Она задержалась лишь на минуту, чтобы послушать разговор меншей, потому что они говорили об Эпло.

– Он обладает великой мудростью, – говорил принц Рис'ахн. – Кенкари поражены им. Они убедили меня попросить его стать на это переходное время посредником между нами, нашим общим правителем.

– Неплохая идея, – задумчиво согласился Стефан. – Мятежные бароны, возможно, согласятся, чтобы споры, которые неизбежно будут возникать у нас с ними, разрешала третья сторона. В особенности потому, что он выглядит совсем как человек, если не обращать внимания на эти странные рисунки на коже. А вы что думаете, Великий Фроман?

Мейрит не стала дожидаться, что скажет гном. Какая разница? Значит, Эпло собирается стать правителем Ариануса. Он не только предал своего Повелителя, но и хочет занять его место!

Отойдя подальше от меншей в самый темный закоулок Фэктрии, Мейрит опять вошла в круг своей магии.

Но если бы она задержалась хоть на секунду, вот что она бы тогда услышала.

– Он не согласится, – тихо сказал Лимбек, провожал Эпло взглядом. – Я уже просил его остаться здесь и помочь нашему народу. Нам надо многому научиться, если мы собираемся занять свое место среди вас. Но он отказался. Он говорит, что должен вернуться в свой мир, туда, откуда пришел. Он должен спасти своего ребенка, которого держат там силой.

– Ребенка, – произнес Стефан, и лицо его просветлело. Он взял за руку жену. – Что ж, тогда мы больше не будем просить его остаться. Возможно, спасая одного ребенка, он в какой-то мере расплатится за другого, который погиб.

Но ничего этого Мейрит не слышала. А, возможно, даже если бы и слышала, это не сыграло бы никакой роли. Едва ступив на борт своего корабля, который плясал как щепка под ударами штормового ветра, она тотчас же приложила руку к магическому знаку на лбу и закрыла глаза.

Образ Ксара появился перед ее внутренним взором.

– Супруг мой, – громко заговорила она, – то, что говорил змеедракон – правда. Эпло предатель. Он передал смертным книгу сартан. Он хочет помочь смертным запустить эту машину. Мало того, смертные предложили ему управлять Арианусом.

– В таком случае Эпло должен умереть, – немедленно ответил ей Ксар.

– Да, Повелитель.

– Когда все будет исполнено, жена моя, дай мне знать. Я буду на Приане.

– Это Санг-дракс убедил тебя отправиться туда, – сказала Мейрит. Она была не слишком довольна.

– Никто не может убедить меня делать то, что я сам не считаю нужным.

– Прости меня, Повелитель, – щеки Мейрит вспыхнули. – Конечно же, ты сам все знаешь.

– Я отправляюсь на Приан вместе с Санг-драксом и отрядом наших воинов. Я рассчитываю подчинить себе титанов и использовать их в наших интересах. Есть у меня на Приане и другое дело. Дело, в котором мне может помочь Эпло.

– Но Эпло будет мертв… – начала Мейрит, но тут же замолчала, охваченная ужасом.

– Разумеется, мертв. Ты привезешь мне труп Эпло, жена.

Мейрит почувствовала, как кровь ее стынет в жилах. Ей следовало ожидать этого, следовало предвидеть, что Ксар потребует этого. Конечно, Повелитель должен допросить Эпло, выяснить, что ему известно и что он совершил. Куда проще допрашивать его труп, чем живого Эпло. Воспоминания о лазарах встали перед ней, она видела их глаза, мертвые и все же устрашающе живые…

– Жена? – Ксар осторожно прощупывал ее. – Ты ведь не подведешь меня?

– Нет; супруг, – ответила Мейрит. – Я не подведу тебя.

– Вот и хорошо, – сказал Ксар и отключился.

Мейрит осталась одна в прорезаемой синими молниями темноте, слушая, как барабанит дождь по корпусу корабля.

Глава 12. ГРЕВИНОР. Волкаранские острова, Арианус

– На какое место метишь? – эльфийский лейтенант мельком взглянул на Хага Руку, когда тот вышел вперед.

– Крыльевым, хозяин, – ответил Хаг. Лейтенант говорил, не поднимая глаз от списков команды:

– Опыт работы?

– А как же, хозяин.

– Рекомендации?

– Шрамы от бича, хозяин. Показать? На этот раз лейтенант поднял голову. Тонкие черты его эльфийского лица исказила недовольная гримаса.

– Смутьяны мне не нужны.

– Я просто честно признался, – хмыкнул Хаг и улыбнулся. – Кроме того, каких еще рекомендаций тебе не хватает?

Эльф окинул взглядом сильные плечи Хага, его широкую грудь и мозолистые ладони – характерные особенности того, кто “живет в упряжке” – так было принято называть людей, взятых эльфами в плен и вынужденных работать, как гребцы на галерах, на борту эльфийских кораблей-драконов: На эльфа, видимо, произвела впечатление не только физическая сила Хага, но и его прямота.

– Ты, пожалуй, староват для такой работы, – заметил лейтенант, и на его губах появилась чуть заметная улыбка.

– Еще очко в мою пользу, хозяин, – спокойно парировал Хаг. – Я все еще жив.

Это, кажется, окончательно убедило лейтенанта.

– Верно. Это хороший признак. Ладно, считай, что ты… нанят, – эльф поджал губы, как будто это слово далось ему не без труда. Несомненно, он с сожалением вспоминал о тех временах, когда крыльевым за работу платили едой, водой да хлыстом. – Барл в день плюс еда и питье. И премия от пассажира за спокойный перелет туда и обратно.

Хаг немного поторговался, просто для большей достоверности. Он, правда, не смог выжать из лейтенанта еще барл, но зато выторговал дополнительную норму воды. Пожав плечами, Хаг согласился и поставил свой крестик в контракте.

– Отправляемся завтра, когда Повелители ночи снимут плащи. Будь здесь, на борту, сегодня вечером с вещами. Спать будешь в упряжи.

Хаг кивнул и вышел. Возвращаясь в нищенскую таверну, где он провел ночь все с той же целью – войти в образ, он встретил “пассажира”, появившегося из толпы на пристани. Хаг Рука узнал его – это был Триан, волшебник короля Стефана.

Толпы людей глазели, разинув рот, на необычайное зрелище – эльфийский корабль, покачивающийся на якоре в людском портовом городе Гревиноре. Такого здесь не видывали с тех пор, как эльфы захватили Волкаранские острова. Дети, которые были слишком малы, чтобы это помнить, смотрели с восхищением и страхом, тянули своих родителей подойти поближе и полюбоваться на яркие наряды эльфийских офицеров, послушать их мелодичные голоса.

Родители наблюдали с мрачными лицами. Они-то помнили, слишком хорошо помнили. Помнили, как эльфы захватили их земли, и не испытывали добрых чувств к своим бывшим поработителям. Но королевские стражники охраняли корабль, их боевые драконы кружили над ним. Поэтому, если кто-то и отваживался на комментарии, то делал это вполголоса – все опасались, не услышал бы их королевский маг.

Триан стоял в окружении кучки придворных и знати. Кто отправлялся вместе с ним в путешествие, кто пришел проводить, а кто – пытался в последнюю минуту решить с ним какие-то дела… Он был любезен, улыбчив, вежлив, всех выслушивал, всем словно бы что-то обещал, но на самом деле не обещал ничего. Молодой колдун был весьма искушен в придворных интригах. Он напоминал игрока в рунические кости на ярмарке, который может одновременно играть множество партий, помнит каждый ход и с легкостью обыгрывает любого противника.

Почти любого. Хаг Рука, можно сказать, столкнулся с ним нос к носу. Триан видел его – волшебник видел каждого, – но не задержал взгляда на матросе в лохмотьях.

Мрачно улыбаясь, Хаг проталкивался через толпу. Его решение продемонстрировать себя Триану не было пустой бравадой. Если бы Триан узнал в Хаге того наемного убийцу, которого он некогда нанимал, чтобы убить Бейна, колдун крикнул бы стражу. В этом случае Хага больше устраивала толпа народа вокруг, город, где можно спрятаться.

Взойдя на борт корабля, Триан вряд ли спустится в трюм, чтобы поболтать с галерными рабами – точнее, с крыльевыми, как их теперь официально именовали, – хотя от этого мага можно ждать чего угодно. Гораздо разумнее, по мнению Хага, было испытать надежность маскировки здесь, в Гревиноре, чем на борту маленького драккора, где стражникам ничего не стоит связать ему руки и ноги тетивой лука и выбросить за борт в Мальстрим.

Получив оружие, чтобы убить Эпло, Хаг должен был решить следующую проблему – как добраться до Эпло. Кенкари сообщили ему, что патрин находится в Нижнем царстве, на Древлине, куда даже при самом удачном стечении обстоятельств попасть почти невозможно. Обычно полет в любое место Ариануса для Хага, умевшего отлично управлять не только живым драконом, но и маленьким одноместным драккором, было пустячным делом. Однако, как он убедился на собственном горьком опыте, маленькие корабли не очень приспособлены к плаванию в Мальстриме. А дракон, даже гигантский, не отважится спуститься в Мальстрим. О том, что маг Триан отправляется на Древлин, на церемонию в честь пуска Кикси-винси, Хагу сообщила Сианг, узнавшая об этом благодаря своим многочисленным связям.

Маг, один из наиболее влиятельных советников короля, был оставлен здесь присматривать за мятежными баронами. А когда король с королевой вернулись и вновь взяли власть в свои железные руки, Триан должен был отправиться на Древлин, чтобы проследить, насколько будут соблюдены интересы людей, когда гигантская машина заработает и сделает все, чего от нее ждут.

Когда-то Хагу пришлось побывать в шкуре галерного раба на борту эльфийского драккора, и он предположил, что эльфам, вероятно, понадобится замена, когда они сделают остановку в Гревиноре, чтобы взять на борт Триана. Управлять крыльями корабля-дракона опасная и тяжелая работа. Редкое путешествие заканчивалось без того, чтобы кто-то из крыльевых не покалечился или не погиб.

Хаг не ошибся в своих расчетах. Как только корабль прибыл в порт, эльфийский капитан первым делом повесил объявление, что ему требуются три крыльевых – один для работы и два запасных. Найти замену для путешествия в Мальстрим не так-то легко. Даже несмотря на то, что плата – барл в день – целое состояние по меркам некоторых жителей Волкаранских островов.

Рука вернулся в таверну и направился в заплеванную общую комнату, где накануне проспал ночь, лежа на полу. Он сложил свое одеяло и вещевой мешок, заплатил по счету и не торопясь вышел. По дороге он остановился взглянуть на свое отражение в грязном треснутом оконном стекле. Ничего удивительного в том, что Триан не узнал его. Хаг и сам-то себя узнал с трудом.

Всю голову он обрил – наголо, не оставив ни волоска. И даже выщипал густые черные брови – несмотря на боль, – оставив только тонкую, едва заметную линию, наискось поднимающуюся к углам лба, отчего его узкие глаза стали казаться неправдоподобно большими.

Всегда защищенная волосами от солнца кожа на голове и подбородке сначала бросалась в глаза своей синеватой бледностью, резко контрастируя с остальными участками кожи лица. Но с помощью отвара коры харгастового дерева Хаг окрасил бледные участки кожи в коричневый цвет. И теперь выглядел так, будто бы всю жизнь ходил лысым. Таким Триан никогда не сможет узнать его.

И Эпло тоже его не узнает.

Хаг Рука вернулся на причал. Здесь, сидя на пустом бочонке, он внимательно разглядывал всех проходящих, наблюдая, как поднимался на борт Триан и все члены его свиты.

Убедившись, что на корабле нет больше никого, кто бы мог узнать его, Хаг Рука тоже поднялся на корабль. Он смутно опасался (а, может быть, смутно надеялся?), что в свите мистериархов, сопровождающих королевского колдуна, увидит Иридаль. Что ж, Хаг был скорее рад, что ее там не оказалось. Уж она-то узнала бы его. Любящие глаза не так легко обмануть.

Хаг приказал себе выбросить Иридаль из головы. Ему надо заниматься делом. Он доложился лейтенанту, тот перепоручил его своему помощнику, который и провел Хага в чрево корабля, показал ему его упряжь и оставил знакомиться с товарищами по команде.

Теперь, уже не будучи рабами, люди гордились своей работой. Они хотели получить обещанную премию за спокойный перелет и расспрашивали Хага о его прежней работе придирчивее, чем это делал нанимавший его эльфийский лейтенант.

Хаг отвечал коротко и по делу. Он пообещал, что будет работать не хуже любого из них, а потом без обиняков дал понять, чтобы от него отстали.

Они вернулись к своим разговорам и игре в кости, уже успев сотни раз проиграть друг другу еще не полученную премию. Хаг ощупал свой вещевой мешок, убедился, что Прбклятый клинок, как он теперь называл его, с ним. После чего улегся на палубу рядом со своей упряжью и притворился спящим.

* * *

В этот раз крыльевые не заработали своей премии. На это у них не было ни малейших шансов. Случались моменты, когда Хаг Рука думал, что Триан, должно быть, раскаивается, что не пообещал больше только за то, чтобы его высадили живым на Древлине. Хаг напрасно беспокоился, что Триан может узнать его. За весь полет Хаг ни разу его не видел, пока корабль не произвел кошмарную посадку.

Майновиры^[122] располагались в оке урагана, вечно бушевавшего над Древлином. Это было единственное место на континенте, где время от времени ураган уносится прочь, позволяя лучам Соларуса пробиться через летящие облака. Эльфийские корабли научились выжидать такие моменты – единственно безопасные для посадки. Они приземлялись во время относительного затишья и за этот короткий период – на горизонте уже собиралась новая буря – проворно высаживали своих пассажиров.

Появился Триан. Хотя лицо его было частично закрыто, нетрудно было заметить, что вид у мага совершенно измученный. Бессильно опираясь на плечо хорошенькой молодой женщины, помогавшей ему идти, Триан нетвердым шагом ступил на трап. Возможно, у волшебника не нашлось заклинания от воздушной болезни, а, может, он просто решил сыграть на сочувствии молодой женщины. Как бы там ни было, он шел так, будто не очень торопился покинуть корабль. У трапа его встречала группа гномов и его соплеменников-людей. Ввиду приближающейся бури они прервали свои приветственные речи и умчали мага в сухое и безопасное место^[123].

Хаг мог себе представить, что сейчас должен чувствовать Триан. Каждая мышца в теле наемного убийцы ныла и горела. Из его разодранных ладоней сочилась кровь, челюсть распухла и почернела – одна из строп управления крыльями, лопнувшая во время бури, хлестнула его по лицу. После того, как корабль приземлился, Хаг еще долго лежал на палубе, размышляя, живы они все или умерли.

Но времени предаваться своим страданиям у него не было, что же касается распухшего лица, лучшего для маскировки нельзя было и желать. Если повезет, головная боль и звон в ушах пройдут через несколько часов. Именно столько времени он дал себе на то, чтобы передохнуть, переждать, пока уляжется буря, и детально продумать следующий шаг.

Команде обычно не разрешалось покидать корабль. К тому же после перелета сквозь чудовищный ураган едва ли кто-нибудь горел желанием выйти из корабля в такое ненастье. Большинство валилось с ног от усталости, а один – получивший удар по голове рухнувшей стойкой, лежал без сознания.

В старые времена, до объединения, эльфы при приземлении корабля приковали бы галерных рабов цепями, несмотря на бурю. За людьми укрепилась слава отчаянных сорвиголов, лишенных всякого здравого смысла. И Хаг не очень бы удивился, увидев, что стражники спускаются в трюм – старые привычки живучи. Он напряженно ждал их появления: присутствие стражников спутало бы ему все планы. К счастью, этого не случилось.

Поразмыслив, Хаг решил, что это логично, во всяком случае, с точки зрения капитана. Зачем сторожить тех, кто обходится тебе по барлу в день – с выплатой в конце путешествия? Если кому-то захочется сбежать с корабля, не получив платы, пусть бежит – тем лучше. У каждого капитана есть запасные крыльевые, ведь смертность среди них так велика.

Конечно, капитан, узнав, что у него сбежал один из членов команды, может устроить скандал, но Хаг находил это маловероятным. Капитану пришлось бы докладывать о случившемся вышестоящему офицеру, а у того сейчас полно хлопот со встречей знатных сановников, и он был бы крайне раздражен, что его беспокоят по пустякам. Скорее всего головомойку получил бы сам капитан.

– Почему, во имя предков, вы не можете сами присмотреть за своими людьми, сударь? Высшее командование за это уши вам укоротит, когда вы вернетесь в Паксарию!

Нет, наверняка капитан и докладывать не станет об исчезновении Хага. А если и доложит, то, ради всеобщего спокойствия, об этом постараются скорее забыть.

Штормовой ветер понемногу утихал, раскаты грома слышались все дальше. У Хага было мало времени. Он заставил себя подняться, схватил вещевой мешок и, пошатываясь, побрел к голове корабля-дракона. Несколько эльфов, мимо которых он прошел, даже не взглянули на него. Большинство из них были тоже настолько измучены тяготами полета, что были не в состоянии даже приоткрыть глаза.

В голове корабля он произвел несколько характерных звуков, весьма достоверно имитируя приступы рвоты. Потом, время от времени чертыхаясь, вытащил из вещевого мешка сложенную одежду из ткани, по виду ничем не отличающуюся от подкладки мешка. Однако в его руках ткань тут же начала менять свой цвет и фактуру, неотличимо сливаясь с деревянной обшивкой корабля. Любой, увидевший Хага в этот момент, решил бы, что он ведет себя весьма странно, словно бы одевается ни во что. А потом исчезает прямо на глазах.

Кенкари, хотя и неохотно, снабдили его волшебной, меняющей расцветку наподобие хамелеона одеждой-невидимкой. Выбора у них не было – пришлось уступить требованию Хага. В конце концов, ведь это они хотели, чтобы он убил Эпло. Одежда имела волшебное свойство сливаться с фоном, делая того, на ком она надета, практически невидимым. Не та ли это одежда, подумал Хаг, которая была на нем во дворце в ту злосчастную ночь, когда они с Иридаль попали в западню Бейна? Проверить это он не мог, а кенкари не сказали. Хотя какая разница?

Хаг бросил свое прежнее жалкое одеяние – грубую домотканую робу, какую подобало носить матросу, – и облачился в длинные развевающиеся штаны и тунику невидимки. Одежда, сделанная по размерам эльфов, была ему тесновата. Капюшон покрывал голову, но кисти рук оставались голыми, а о том, чтобы натянуть на них эльфийские перчатки, не могло быть и речи. Но в прошлый раз, надевая такие одежды, он научился прятать руки до поры до времени в складки туники. А когда придет время приступить к делу, даже если кто-то их и увидит, будет уже слишком поздно.

Хаг снова взял свой вещевой мешок, в котором лежал еще один комплект одежды для переодевания и его трубка, хотя воспользоваться последней он не решился. Здесь мало кто курил стрего, и оба – и Триан, и Эпло – вполне могли, заметив курящего, вспомнить Хуго Десницу. Проклятый клинок, благополучно покоящийся в своих ножнах, он пристроил за спиной, спрятав его в складках одежды.

Двигаясь медленно, давая возможность волшебной ткани приспосабливаться к меняющемуся фону, наемный убийца бесшумно прокрался мимо эльфийских стражников, вышедших на палубу во время затишья, чтобы не пропустить этот краткий миг солнечного света и свежего воздуха. Рассуждая между собой о грядущих чудесах, свидетелями которых они станут, когда заработает великая машина, они в упор смотрели на Хага, но ничего не видели. Он соскользнул с эльфийского корабля с той же легкостью, с какой скользил над ним крепчающий ветер.

Хаг Рука бывал на Древлине раньше – с Альфредом и Бейном^[124]. Он без труда находил дорогу, как нашел бы ее в любом месте, где побывал, и даже там, где не бывал. Девять гигантских, медных с золотом рук, вздымавшихся вверх из земли, назывались пуско-хватами. Эльфийский корабль приземлился точно в центре круга, образованного руками. В центре круга стояла еще одна рука, короче прочих, она так и называлась – Короткая рука. Внутри ее располагалась винтовая лестница, ведущая наверх, к безжизненно висящей кисти. Метнувшись к лестничному проему, Хаг быстро огляделся, убедился, что он пуст и, кроме него, там никого нет. Он сбросил с себя одежду невидимки и переоделся в последний раз.

Новая буря уже бушевала над Древлином, значит, времени у него было предостаточно и он мог одеваться тщательно и не торопясь. Оглядев свое отражение в полированной металлической панели, которыми были облицованы стены, он решил, что для большей достоверности ему нужно немного вымокнуть, и сделал шаг наружу. Через мгновение на нем не осталось ни единой сухой нитки, намокла даже богатая меховая подбивка его вышитого плаща. Удовлетворенный результатом, он вернулся под прикрытие Короткой руки и стал ждать с терпением, которое, как это известно всем удачливым наемным убийцам, является истинной основой их ремесла.

Завеса дождя постепенно поредела настолько, что он смог разглядеть сквозь нее эльфийский корабль – буря утихала. Но только Хаг собрался рискнуть выбраться наружу, как увидел гномиху, направляющуюся в его сторону. Он решил, что в соответствии с его новым обликом ему больше пристало дожидаться ее здесь, и остался на месте. Однако, когда она приблизилась, он разразился неслышными проклятьями.

Надо же случиться такому совпадению! Он знал ее! И она знала его.

Это была Джерра – подружка Лимбека.

Теперь уже ему не оставалось ничего другого, кроме как положиться на свою маскировку и приличные актерские способности.

Беззаботно шлепая по лужам, Джерра то и дело взглядывала на небо. Из чего Хаг сделал вывод, что ожидается прибытие еще одного корабля – возможно, с группой эльфийских сановников. Тем лучше, у нее будет масса других забот, и она не обратит на него особого внимания. Он весь напрягся в ожидании. Открыв дверь, она торопливо шмыгнула внутрь.

– Ну наконец-то! – надменно воскликнул Хаг, поднимаясь на ноги.

Джерра остановилась как вкопанная и удивленно уставилась на него – Хаг удовлетворенно отметил, что она, судя по всему, не узнает его. Он стоял с поднятым капюшоном так, чтобы лицо оставалось в тени, но не пряча его совсем, чтобы не возбудить подозрений.

– Чт-т-то вы тут делаете? – заикаясь, проговорила гномиха на своем языке.

– Что ты там лепечешь на своем чудном наречии? – раздраженно продолжал Хаг. – Ты ведь умеешь говорить по-человечески. Я знаю, умеешь. Все, кто хоть чего-то стоит, умеют. – Он громко чихнул и, воспользовавшись удобным предлогом, поднял повыше воротник плаща, закрывая нижнюю часть лица, передернул плечами. – Ты же видишь, я промок до нитки. Так и умереть недолго.

– Что вы здесь делаете, сударь? – повторила Джерра на довольно сносном человеческом языке. – Вы что, отстали?

– Отстал? Ну, да, отстал. Или ты думаешь, я запрятался в эту проклятую дыру потому, что мне так захотелось? Разве моя вина, что мне было так дурно, что я не мог сделать и шагу? Кому-нибудь пришло в голову подождать меня?! Нет, нет и нет! Их словно ветром сдуло – бросили меня на милость эльфов. К тому времени, как я выбрался на палубу, моих друзей и след простыл. Я добрался сюда в самый разгар бури, и вот, пожалуйста, взгляни на меня, – Хаг еще раз чихнул.

Губы Джерры подрагивали. Она была готова рассмеяться, но, пересилив себя, ограничилась вежливым покашливанием.

– Сейчас мы встречаем другой корабль, сударь, но, если вы подождете, я буду счастлива проводить вас к туннелям.

Хаг выглянул наружу и увидел, что целая армия гномов пробирается сюда по лужам. Острым взглядом он сразу выделил главного среди них – Лимбека. Хаг внимательно просмотрел остальных, полагая, что с ними мог быть и Эпло. Но его не было.

Хаг изобразил на лице оскорбленное достоинство.

– Нет, ждать я не буду! Я чуть не умираю от пумании. Уж будь так любезна, покажи мне хотя бы, куда идти?

– Ну, хорошо… – нерешительно сказала Джерра, хотя было ясно, что у нее есть дела поважнее, чем болтать с насквозь промокшим лысым человеком. – Видеть тот огромный большой здание там-там? Это есть Фэктрия. Все в нем внутри, – она бросила взгляд на дальние грозовые облака. – Если вы спешить, вы как раз успеть до следующий ливнепад.

– Не очень-то меня это волнует, – хмыкнул Хаг, – мокрее, чем сейчас, я уже не стану. Так что спасибо, милочка. – Он протянул ей руку, мокрую, как вынутая из воды рыба, сделал ею плавный жест вблизи ее руки и убрал, прежде чем их руки успели соприкоснуться. – Ты очень любезна.

Завернувшись в плащ, Хаг решительно вышел наружу и наткнулся на недоуменно глазеющих на него гномов (за исключением Лимбека, который, к счастью, в этот момент близоруко оглядывался вокруг и просто не видел его). Смерив их взглядом, который недвусмысленно посылал их всех к их предкам, Хаг закинул полу плаща на плечо и важно прошагал мимо.

Второй альпийский корабль-дракон, доставивший представителей принца Рис'ахна, уже начал снижаться. Встречающие быстро забыли о Хаге, который прошлепал по воде к Фэктрии и нырнул внутрь здания как раз тогда, когда над Вомбе разразилась новая буря.

Многочисленные толпы эльфов, людей и гномов собрались в огромном сооружении, которое согласно преданию было местом рождения легендарной Кикси-винси. Все присутствующие ели, пили и обращались друг с другом с напряженной вежливостью недавних врагов, внезапно ставших друзьями. Хаг снова прочесал глазами толпу в поисках Эпло.

Здесь его не было.

Тем лучше. Еще не время.

Хаг Рука пробрался к огню, пылавшему в железной бочке. Он обсушился, выпил вина и поприветствовал своих соплеменников-людей поднятием рук, оставив их смущенно гадать, каким образом они знакомы. Когда кто-нибудь исподволь пытался разузнать у него, кто он, Хаг принимал несколько оскорбленный вид и туманно отвечал, что он из свиты вон того барона… (чихание и кашель), который стоит рядом с этим, как бишь его там…(неопределенный жест рукой). За этим следовал почтительный кивок и приветственный жест рукой в сторону барона. Видя, что явно богатый, хорошо одетый господин кивает ему, барон вежливо кивал в ответ. Спрашивающий бывал удовлетворен.

Рука старался не разговаривать слишком долго с одним и тем же, но позаботился о том, чтобы сказать пару слов каждому.

Уже через несколько часов каждый из людей в Фэктрии, включая бледного, совершенно больного на вид Триана, мог поклясться, что он (или она) были добрыми друзьями с богато одетым и весьма любезным господином целую вечность.

Вот только имени его они припомнить не могли…

Глава 13. ВОМБЕ, ДРЕВЛИН. Арианус

Наступил день пуска великой машины. Знатные сановники собрались в Фэктрии вокруг статуи Мэндже-ра. Великому Фроману гномов Лимбеку Винтокрутеру была предоставлена честь открытия статуи, и он первым должен был спуститься в туннели, ведущие к сердцу и мозгу Кикси-винси.

Это был звездный час Лимбека. Он шагал, сжимая в руке драгоценную сартанскую книгу[Предвидя свою судьбу и понимая, что они будут вынуждены покинуть Арианус, не завершив начатого, сартаны оставили меншам подробные описания и инструкции, как управлять Кикси-винси. Книга была написана на трех языках меншей – гномском, эльфийском и человеческом, а также на сартанском. К несчастью, в то время расы меншей уже воевали друг с другом, разделенные ненавистью и предрассудками. Книга попала в руки эльфов-кенкари, могущественного религиозного ордена.

Боясь того, что может случиться, если книга попадет в руки людей, кенкари спрятали книгу, запретив всякое упоминание о ней. Находящийся сейчас у власти Блюститель Душ – глава секты, – начитанный, образованный и, как и Лимбек, страдающий неуемным любопытством, случайно обнаружил книгу и сразу понял, какие удивительные чудеса она сулит его миру. Он тоже боялся людей, пока не произошел один случай, заставивший его понять, в ком истинное зло. Тогда он отдал книгу Эпло, чтобы тот передал ее гномам. (“Рука хаоса”, т. 5 цикла “Врата Смерти”.) ]. (Хотя, конечно, вполне мог бы обойтись без нее – Лимбек успел выучить всю книгу наизусть, и, кроме того, он все равно не смог бы ничего прочитать, иначе как поднеся ее к самому носу). Рядом с ним шла Джерра (теперь – супруга верховного головаря). В сопровождении сонма придворных сановников Лимбек Болтоверт приблизился к Мэнджеру. Гном, положивший начало этим невероятным событиям тем, что просто задал вопрос “Почему?”, слегка толкнул статую.

Фигура закутанного в плащ с капюшоном сартана повернулась на пьедестале вокруг своей оси. Прежде чем спуститься, Лимбек немного помедлил, вглядываясь вниз, в темноту.

– Спускайся тихонько, ступенька за ступенькой, – наставляла его Джерра вполголоса, учитывая присутствие собравшихся вокруг сановников, ожидающих своей очереди. – Не торопись и держись за мою руку, тогда не упадешь.

– Что? – моргнул глазами Лимбек. – О, дело не в этом. Я прекрасно вижу. Все эти синие огоньки^[125], представь, отлично указывают дорогу. Я просто… ударился в воспоминания.

Лимбек вздохнул, взгляд его затуманился, и ему вдруг показалось, что синие огоньки стали более расплывчатыми, чем раньше, если такое возможно. Сколько произошло событий, и большинство из них здесь, на Хвабрике.

– Здесь меня судили. Именно тогда я впервые понял, что Мэнджер пытается рассказать нам, как работает машина. А потом было сражение с копарями…

– Когда Альфред упал с лестницы, и я оказалась в ловушке вместе с ним, и мы увидели его соплеменников, таких красивых, и все были мертвы, – Джерра взяла Лимбека за руку и крепко сжала ее. – Да, я все помню.

– А потом мы нашли того металлического человека. и я обнаружил зал, где и люди, и эльфы, и гномы были вместе и прекрасно ладили друг с другом^[126]. И я понял, что и мы могли бы так жить, – Лимбек улыбнулся, еще раз вздохнул. – А потом началось это ужасное сражение со змеедраконами. Ты сражалась героически, моя дорогая, – сказал он с гордостью, глядя на Джерру. Все остальное расплывалось у него в глазах, но ее он видел вполне отчетливо. Она покачала головой.

– Я сражалась всего лишь со змеедраконом. Тебе пришлось бороться с чудищами, которые были гораздо сильнее и в десять раз страшнее. Ты боролся с невежеством и равнодушием. Ты боролся со страхом. Ты заставил наш народ думать, задавать вопросы и искать на них ответы. Ты и вправду герой, Лимбек Болтоверт, и я люблю тебя, хоть иногда ты и бываешь друзяпой.

Последние слова она произнесла шепотом, а потом наклонилась к нему и чмокнула в бакенбарды на виду у всех сановников и доброй половины гномского населения Древлина.

Это вызвало большое оживление, а Лимбек покраснел до корней волос своей бороды.

– Что же ты медлишь? – тихо спросил Эпло. Он спокойно стоял в тени у статуи Мэнджера, поодаль от меншей. – Змеедраконов больше нет, спускайся смело.

– По крайней мере, их больше нет в туннелях, – добавил он, обращаясь скорее к самому себе.

Зло существует и будет существовать всегда, но сейчас, когда появилась надежда на мир между расами меншей, влияние этого зла стало меньше.

Лимбек, щурясь, посмотрел в его сторону.

– Эпло – тоже, – сказал он Джерре. – Эпло – тоже герой. Главная заслуга – его.

– Вовсе нет, – начиная раздражаться, поспешил возразить Эпло. – Давай-ка лучше поторапливайся. Жители других континентов там, наверху, ждут. Они могут разволноваться, если будет задержка.

– Эпло прав, – поддержала его Джерра с присущим ей здравым смыслом. Она потащила Лимбека к лестнице.

Сановники толпились вокруг статуи, готовые последовать за ним. Эпло стоял неподвижно. Он ощущал смутное беспокойство и не мог найти его причину. Он уже в сотый раз взглянул на магические знаки на своей коже. Руны должны были бы предупредить его об опасности. Магического свечения, какое бывало всегда, если ему что-то угрожало – к примеру, если бы где-то внизу прятались змеедраконы – сейчас не было. И все же он ощущал предупреждающее покалывание кожи, подрагивание нервных окончаний. Что-то было не так.

Он отошел в темноту, собираясь внимательно рассмотреть каждого в толпе. Змеедраконы неплохо умеют принимать облик меншей, но мерцающие красные глаза змей всегда выдают их.

Эпло надеялся, что останется незамеченным и о нем забудут. Но собака, возбужденная шумом и толкотней, не собиралась лишать себя радостей празднования. С жизнерадостным лаем она, бросив Эпло, рванулась к лестнице.

– Пес! – Эпло бросился было за ним и, вероятно, схватил бы его, но в этот момент почувствовал какое-то движение у себя за спиной, именно почувствовал, а не увидел – кто-то был рядом, тихонько дышал ему в затылок.

Он оглянулся, на долю секунды забыв о собаке. И та весело поскакала к лестнице и тут же подкатилась под ноги почтеннейшему верховному головарю.

Это был опасный момент. Казалось, собака и Лимбек вот-вот отметят это историческое событие, кубарем скатившись по лестнице, путаясь в шерсти и бороде. Но шустрая Джерра успела схватить за загривок и собаку, и своего прославленного супруга, растащила их и тем самым спасла церемонию.

Крепко удерживая в одной руке собаку, в другой – Лимбека, Джерра огляделась вокруг. Откровенно говоря, она всегда недолюбливала собак.

– Эпло! – окликнула она строгим неодобрительным тоном.

Возле него никого не было. Он стоял в полном одиночестве, если не считать разного рода сановников, выстроившихся у лестницы в ожидании своей очереди спускаться вниз. Эпло внимательно посмотрел на свои руки. В какой-то момент ему показалось, что руны на них вот-вот вспыхнут, чтобы защитить его от неминуемого нападения.

Странное ощущение, никогда прежде он не испытывал ничего подобного. Это ему напомнило пламя свечи, вдруг погасшее от чьего-то дыхания. Ему казалось, будто кто-то таким же образом задул его магию. Но такого быть не могло!

– Эпло! – снова крикнула Джерра. – Забери наконец эту свою собаку!

Что было делать? Все присутствующие, улыбаясь, смотрели на него. Надежды остаться неузнанным больше не было. Почесывая тыльную сторону ладони, он прошел к верхним ступеням лестницы и с решительным видом приказал собаке вернуться.

Уловив по голосу хозяина, что она чем-то провинилась, но не совсем понимая, из-за чего весь этот шум, собака поплелась к Эпло. Сев напротив статуи, она смиренно подняла лапу, прося прощения. Эта сцена очень развеселила сановников, которые наградили собаку шквалом аплодисментов.

Полагая, что аплодисменты относятся к нему, Лим-бек важно раскланялся, а затем продолжил свой путь вниз по ступеням. Эпло, окруженному толпой, не оставалось ничего другого, кроме как присоединиться к процессии. Один раз он быстро обернулся, но не заметил ничего подозрительного. Никто не прятался за статуей, никто не обращал на него какого-то особого внимания.

Возможно, это все игра его воображения. Возможно, дает себя знать слабость после ранения.

Озадаченный, Эпло последовал за Лимбеком и Джеррой. Сартанские руны освещали им путь в туннеле.

* * *

Хаг Рука стоял в тени, прислонившись к стене, глядя, как менши гуськом спускаются вниз. Когда пройдет последний, он последует за ним, неслышный и невидимый.

Он был вполне доволен собой. Теперь он знал все, что хотел узнать. Эксперимент прошел успешно.

– Говорят, что патринская магия предупреждает их об опасности, – говорила ему Сианг. – Она действует примерно так, как то, что мыназываем шестым чувством, но только у них это получается намного тоньше. Руны, вытатуированные у них на коже, вспыхивают ярким светом. Они не только извещают их об угрозе, но и действуют как защита.

Да, Хаг с досадой вспоминал тот случай в Импераноне, когда он попытался напасть на Эпло. Вспыхнул синий свет, и резкий удар пронзил его тело, как разряд молнии.

– На мой взгляд, логично было бы предположить, что для того, чтобы этот кинжал мог действовать, он должен каким-то образом уничтожать патринскую магию или проникать через нее. Я бы предложила тебе проверить это на опыте, – посоветовала ему Сианг. – Посмотри, что будет.

И Хаг проверил. Сегодня утром, когда группа сановников собралась на Хвабрике, Хуго Десница появился среди них. Едва войдя, наемный убийца сразу обнаружил намеченную жертву.

Вспомнив все, что он знал об Эпло, Хуго предположил, что спокойный, равнодушный к почестям патрин будет держаться в тени, как говорится, “не высовываясь”, что сделает задачу Хага относительно несложной.

Хуго не ошибся. Эпло стоял отдельно от всех, около той огромной статуи, которую гномы называют Мэнджером. Но с ним была собака. Хаг тихонько выругался. Он не забыл о существовании собаки, но просто удивился, встретив ее вместе с хозяином. В последний раз Хаг ее видел с Эпло и Бейном в Срединном царстве. Вскоре после того, как пес спас Хагу жизнь, он исчез. Наемный убийца не испытывал большой благодарности к собаке и не взял тогда на себя труд разыскать ее. Он не представлял, как она сумела добраться из Срединного царства сюда, в Нижнее царство. Правда, его это мало интересовало. Но пес мог испортить ему все дело. И если понадобится, он убьет сначала его. А пока что Хаг должен был проверить, насколько близко он может подобраться к патрину и будет ли на это как-нибудь реагировать Проклятый клинок.

Вытащив кинжал и спрятав его в складках плаща, Хаг скользнул в тень. Сверколампы, которые могли бы превратить ночь Хвабрики в сияющий день, не горели, поскольку питавшая их Кикси-винси еще не работала. Люди и эльфы принесли с собой масляные лампы и факелы, но этого было мало, чтобы рассеять тьму в здании со множеством ниш, закоулков и переходов. И Хаг Рука в одежде невидимки без труда слился с этой темнотой, стал неотделим от нее.

Он неслышно подкрался сзади к будущей жертве и остановился, терпеливо выжидая удобного момента. Слишком многие в их ремесле под влиянием страха, возбуждения или нетерпения бросались в атаку сразу, вместо того чтобы ждать, наблюдать, готовить себя умственно и психически к нужному моменту, который всегда приходит. А когда он приходит, нужно уметь распознать его, уметь среагировать – часто за долю секунды. Именно это умение – терпеливо выжидать момент, узнавать его и тогда действовать молниеносно – принесло славу Хагу Руке.

Он выжидал, отмечая про себя, что кинжал отлично приспособился к его руке. Даже и на заказ кузнец не смог бы выковать более удобную рукоятку. Казалось, клинок слился с его телом. Хаг наблюдал, ждал, больше следя за собакой, чем за ее хозяином.

И момент настал.

Лимбек и Джерра начали спускаться по лестнице, когда вдруг Великий Фроман остановился. Эпло наклонился, чтобы сказать ему что-то. Хаг не мог разобрать, о чем они говорят, да и какое ему до этого дело? Потом гномы опять двинулись вниз по ступеням.

– Хоть бы эта проклятая собака удрала отсюда, – пробормотал про себя Хаг.

И в тот же миг пес стрелой бросился за гномами.

Хаг Рука, пораженный таким совпадением, все же не упустил удобного случая. Он скользнул вперед. Рука с кинжалом выскользнула из складок туники.

Он не удивился, заметив, что Эпло вдруг обнаружил его присутствие. Хуго отдавал должное своему противнику и не рассчитывал, что задача окажется легкой. Кинжал извивался в руке Хага – отвратительное ощущение, будто держишь в руке змею. Хаг все ближе подбирался к Эпло, ожидая, что эти пресловутые руны оживут и загорятся. В этом случае он приготовился замереть на месте, позволяя сливающейся с темнотой волшебной одежде невидимки укрыть его от взглядов.

Но руны не отреагировали. Никакой синий свет не вспыхнул. Это, кажется, смутило Эпло. Почуяв опасность, он смотрел на свое тело, ища подтверждения, но ничего не видел.

И тогда Хаг Рука понял, что сможет убить Эпло, что патринская магия подвела его, что, должно быть, кинжал разрушил ее и разрушит еще раз.

Но время для удара еще не пришло – слишком много народу. И потом, это нарушило бы церемонию. Кенкари в своих наставлениях особо подчеркивали, что Хаг Рука ни в коем случае не должен помешать пуску Кикси-винси. Так что это была только проверка его оружия. И теперь он знал, что оно годится.

Конечно, жаль, что он спугнул Эпло, настроил на возможную опасность. Патрин будет настороже, но, может быть, это и к лучшему. Тот, кто оглядывается через плечо, обязательно споткнется и упадет, как говаривали члены Братства. Хаг Рука не планировал нападать на свою жертву из засады, застав ее врасплох. Одним из условий договора – это тоже подчеркивали кенкари – было то, что Хаг должен назвать Эпло в последний миг его жизни имя того, кто заказал убийство.

Хуго наблюдал за процессией из темноты. Когда последний эльфийский лорд скрылся из виду, спускаясь по лестнице, наемный убийца последовал за ним, неслышный и невидимый. Его время еще придет тогда, когда Эпло окажется один, отрезанный от толпы. И в этот момент патринская магия не спасет его. Об этом позаботится Проклятый клинок.

Теперь все, что требуется от Хага, – следовать за жертвой, следить и ждать.

Глава 14. ВОМБЕ, ДРЕВЛИН. Арианус

– Смотрите! – воскликнул Лимбек, остановившись так резко, что несколько гномов, следовавших за ним по пятам, натолкнулись на него. – Это же мой носок!

Сартанские туннели, темные и мрачные, внушали идущим суеверный страх. Их единственным освещением было синее мерцание рун по нижнему краю стен. Эти руны вели процессию меншей к месту назначения, во всяком случае, они в это свято верили, хотя были и такие, кто уже начинал серьезно сомневаться. Никто не захватил факелов или ламп, потому что Лимбек уверял всех, что туннели прекрасно освещены (возможно, с точки зрения гнома, так оно и было).

С тех пор, как отсюда ушли змеедраконы, атмосфера зла, витавшая в туннелях, подобно смраду падали и разложения, рассеялась. Но осталось ощущение печали, сожаления о сделанных в прошлом ошибках и о том, что не будет будущего, чтобы исправить их. Словно бы призраки строителей Кикси-винси бродили среди пришедших, доброжелательные, но скорбные.

Из мрака, казалось, доносился шепот:

“Простите нас… Нам очень жаль…”

Настроение у всех было подавленное, энтузиазм пропал. В темноте сановники сбились в кучи, с радостью ощущая прикосновение теплой руки, неважно, руки человека, эльфа или гнома. Триан был заметно встревожен, а Джерра начинала чувствовать першение в горле, когда Лимбек воскликнул:

– Мой носок!

Гном резво подбежал к стене, с гордостью тыча пальцем в обрывок нити.

– Простите, Великий Фроман! – Триан не был уверен, что правильно понял слово, произнесенное на гномском языке. – Вы что-то сказали… насчет…э-э…

– Носок, – в третий раз повторил Лимбек и уже был готов начать захватывающий рассказ – один из его самых любимых – о том, как они обнаружили металлического человека, как потом Эпло был взят в плен эльфами и как его, Лимбека, бросили одного, он безнадежно заблудился в туннелях и только его носок спас его от неминуемой гибели.

– Дорогой мой, – сказала Джерра, дернув его за бороду, – у нас нет времени.

– Но я уверен, его будет у нас предостаточно после того, как машина заработает, – поспешил добавить Триан, видя крайнее разочарование на лице гнома. – Я был бы счастлив послушать ваш рассказ.

– Правда? – просиял Лимбек.

– Можете не сомневаться, – заверил Триан с таким жаром, что Джерра недоверчиво посмотрела на него.

– По крайней мере, теперь, – снова начал Лимбек, зная, что Триан на его стороне, – теперь я знаю, что мы идем в правильном направлении.

Это заявление, по-видимому, успокоило большинство участников процессии. Они поспешили за Лимбеком. Джерра немного приотстала.

В этот день, который должен был бы стать самым радостным в ее жизни, ей было грустно и хотелось плакать, и она сама не понимала почему.

Холодный мокрый нос ткнулся ей в руку.

– Привет, собака, – уныло сказала Джерра и робко погладила ее по голове.

– Что случилось? – спросил Эпло, поравнявшись с ней.

Джерра смотрела на него растерянными глазами. Она полагала, что он идет впереди с Лимбеком. Хотя, конечно, Эпло редко бывает там, где вы ожидаете его встретить.

– Все меняется, – сказала Джерра со вздохом.

– Но меняется к лучшему, не так ли? Ведь это то, чего вы хотели. Ради чего вы с Лимбеком столько сделали. Ради чего рисковали жизнью.

– Да, – согласилась Джерра. – Я знаю. Все должно измениться к лучшему. Эльфы предложили нашему народу переселиться в Срединное царство, где когда-то жили наши предки. Наши дети смогут играть на солнышке. А те, кто захочет остаться здесь, внизу, чтобы управлять машиной, разумеется, могут остаться.

– Теперь ваша работа обретет смысл, цель, – сказал Эпло, – достоинство. Это уже не будет рабский труд.

– Я все это знаю. И вовсе не хочу возвращаться к прошлому. Конечно же, нет. Просто… дело в том, что… Вместе с плохим было и хорошее. Тогда я этого не замечала, но сейчас мне этого не хватает. Ты меня понимаешь?

– Да, – спокойно сказал Эпло. – Понимаю. Иногда мне тоже хочется, чтобы все в моей жизни стало таким, как было раньше. Никогда бы не подумал, что я скажу такое. Я имел не много, но и того, что было, не ценил. Желая получить большее, я потерял то, что было действительно важным. И когда добился того, чего хотел, оказалось, что это не имеет смысла без того, что потеряно. Теперь я могу потерять все. Или, может быть, уже потерял после того, как нашел.

Джерра поняла – не умом, но сердцем. Она сунула свою ладонь в руку Эпло. И они медленно пошли вслед за Лимбеком и всеми прочими. Ее несколько удивило, почему Эпло предпочел идти последним; получалось так, будто он охраняет процессию. Она заметила, что он все время оглядывается по сторонам, но вид у него не был испуганный – иначе она бы и сама испугалась. Он просто выглядел озабоченным.

– Эпло, – вдруг сказала Джерра, вспомнив, как она однажды уже спускалась в эти туннели, держа за руку другого человека. – Я хочу открыть тебе одну тайну. О ней не знает даже Лимбек.

Эпло ничего не ответил, но подбодрил ее улыбкой.

– Я сделаю все, чтобы никто, – при этих словах она сурово посмотрела на колдуна Триана, – чтобы никто никогда не потревожил этих прекрасных мертвых. Чтобы никто не нашел их. Я пока еще не знаю как, но я обязательно это сделаю, – она поднесла руку к глазам. – Мне невыносимо думать о том, что люди, с их крикливыми голосами и любопытными руками будут хозяйничать там, в этой молчаливой могиле. Или эльфы со своим чириканьем и пронзительным смехом. Или даже кто-то из моего народа пробухает огромными, тяжелыми башмаками… Я сделаю так, чтобы никто не нарушал их покой. Я уверена, Альфред хотел бы, чтобы было так, а ты как считаешь?

– Да, – ответил Эпло, – Альфред хотел бы, чтобы было так. Но, я думаю, тебе не о чем волноваться, – добавил он, сжав ее руку. – Сартанская магия сама позаботится об этом. Никто, кроме тех, кому положено, не найдет эту комнату.

– Ты так считаешь? Значит, волноваться не о чем?

– Да. А теперь давай-ка поторопимся. Лимбек, наверное, уже тебя хватился.

Действительно, процессия остановилась и смешалась. Впереди можно было различать Лимбека, в рассеянном мерцании сартанских магических знаков он близоруко вглядывался во тьму.

– Джерра! – звал он ее.

– Он такой друзяпа, – сказала Джерра с нежностью и поспешила к голове процессии. – А ты разве не пойдешь? – приостановившись, нерешительно спросила она Эпло. – С тобой все в порядке?

– Так, небольшая слабость, – с легкостью солгал Эпло. – Пусть прошлое останется в прошлом, Джерра. Обеими руками держись за будущее. Оно принесет счастье тебе и твоему народу.

– Я так и сделаю, – решительно пообещала Джерра. – Ведь это ты дал нам это будущее, – внезапно у нее появилось странное ощущение, что она больше никогда его не увидит.

– Джерра! – Лимбек уже разволновался не на шутку.

– Догоняй его, беги, – заторопил ее Эпло.

– До свидания, – дрогнувшим голосом проговорила она, чувствуя неясную боль в груди. Наклонившись, она обняла собаку, да так, что чуть было не задушила ее. Потом быстро заморгала, стараясь сдержать беспричинные слезы, и побежала к Лимбеку.

Перемены – даже если это перемены к лучшему – даются нелегко. Очень даже нелегко.

* * *

Процессия остановилась перед дверью, отмеченной мерцающими сартанскими рунами. Окунувшись в их мягкое голубое сияние, Лимбек прошагал к двери и, подчиняясь указаниям Джерры – она вслух читала по книге, что надо делать, – гном нарисовал своим коротеньким толстым пальцем сартанскую руну, завершавшую круг рун на двери.

Дверь распахнулась.

Изнутри до них донесся странный лязгающий звук. Эльфы и люди, глядя с опаской и любопытством, отступили назад.

Лимбек, однако же, отважно шагнул внутрь. Джерра поспешила за ним. Колдун Триан, чуть ли не наступая на пятки гномам, проворно проскользнул следом.

Комната, в которой они оказались, была ярко освещена свисающими с потолка шарами. После темноты туннелей их свет казался таким ослепительным, что всем пришлось на некоторое время закрыть глаза руками.

Навстречу им вышел весь сделанный из металла – серебра, золота и меди – человек, вместо глаз у металлического человека сверкали драгоценные камни. Сартанские руны покрывали все его тело. Движения его были скованными и резкими.

– Это робот, – объявил Лимбек, вспомнив, как называл этого человека Бейн. Гном с такой гордостью повел рукой в сторону металлического человека, будто сам создал его.

С благоговейным ужасом Триан смотрел на робота и на огромные стеклянные шары в виде глаз, обрамлявшие стены – каждый из них держал под контролем определенную часть великой машины. Волшебник недоверчиво оглядывал ряды блестящих металлических конструкций, украшенных стеклянными ящичками, маленькими колесиками, рычажками и другими притягательными и непостижимыми предметами.

Но ничто из них – ни рычажки, ни колесики, ни шестеренки – не двигалось. Все застыло в полной неподвижности, как будто Кикси-винси заснула и ждет, когда лучи солнца упадут на сомкнутые веки и разбудят ее.

– Врата открыты. Какие будут приказания? – спросил металлический человек.

– Он разговаривает! – пораженно воскликнул Триан.

– Ну, конечно, разговаривает, – с гордостью подтвердил Лимбек. – Иначе какой от него был бы толк?

Он сглотнул и протянул трясущуюся руку к Джерре. Она схватила ее, продолжая держать книгу в другой руке. Триана от волнения била дрожь.

Один из мистериархов, боязливо заглядывавший в дверь, не выдержал и, потеряв самообладание, разрыдался.

– И все это было потеряно, – бессвязно бормотал он, – потеряно на многие века!

– Но теперь мы нашли это снова, – выдохнул Триан. – Это завещано нам. Да помогут нам предки быть достойными этого.

– Что я должен сказать металлическому человеку, дорогая? – дрожащим голосом спросил Лимбек. – Я… хочу проверить, что понял правильно.

– Положи руку на колесо жизни и поверни, – прочитала указания на языке гномов Джерра.

Триан перевел эти слова на эльфийский язык и на человеческий для тех, кто столпился у двери.

– Положи руку на колесо жизни и поверни, – приказал Лимбек роботу. Он начал фразу прерывающимся голосом, но, постепенно обретая уверенность, закончил так зычно и раскатисто, что даже Эпло, стоявший дальше всех, услышал его.

К одной из металлических стен было прикреплено гигантское, сделанное из золота колесо. Всю его поверхность покрывали выгравированные руны. Металлический человек послушно пролязгал к колесу, положил на него руку и оглянулся на Лимбека своими бриллиантовыми глазами.

– Сколько раз я должен повернуть его? – прозвучал его монотонный механический голос.

– По одному разу для каждого из миров, – с некоторой неуверенностью проговорила Джерра.

– Правильно, – сказал металлический человек. – Однако сколько существует миров?

Никто из изучавших книгу не знал этого точно. Ответа на такой вопрос в ней не было. Словно бы сартаны полагали, что это должно быть известно всем.

Лимбек и Джерра решили спросить совета Эпло. Тот закрыл глаза, как будто перед его мысленным взором проплывали движущиеся картины, как в сартанском волшебном фонаре.

– Попробуйте число семь, – посоветовал он, но не объяснил, каким путем пришел к такому решению. – Я сам не уверен.

– Семь, – произнесла Джерра, беспомощно пожав плечами.

– Семь, – повторил Лимбек.

– Семь миров, – пробормотал Триан. – Возможно ли это?

Судя по всему, такое было возможно, потому что робот кивнул, протянув руки, взялся за колесо и с силой повернул его.

Колесо дрогнуло, его шестерни заскрежетали после долгого бездействия, но оно сдвинулось с места.

Металлический человек заговорил, произнося по одному слову всякий раз, как колесо завершало оборот. Никто не мог понять его, кроме Эпло.

– Первый мир, Вортекс, – произнес робот по-сартански.

Колесо со скрипом, как бы нехотя, повернулось.

– Вортекс, – повторил Эпло. – Интересно… Его размышления были прерваны.

– Лабиринт, – монотонно проговорил металлический человек.

Опять поворот колеса.

– Нексус, – сказал автомат.

– Сначала Лабиринт, потом Нексус, – Эпло обдумывал услышанное. Он успокоил собаку, которая начала жутко выть – скрежет колеса ранил ее чувствительные уши. – Оба по порядку. Может, это означает, что Вортекс…

– Арианус, – произнес металлический человек.

– Он назвал нас! – восторженно вскрикнула Джерра, узнав сартанское название своего мира.

– Приан, Абаррах, Челестра.

После каждого слова металлический человек поворачивал колесо еще на один оборот.

Когда было произнесено последнее название, он остановился.

– Что теперь? – спросил Триан.

– “Небесный огонь породит жизнь”, – прочла Джерра.

– Боюсь, мы так и не смогли как следует разобраться с этим, – как бы извиняясь, сказал Лимбек.

– Смотрите! – вскрикнул Триан, указывая на один из стеклянных глаз, следивших за внешним миром.

Чудовищные грозовые тучи, темнее и ужаснее которых никогда не видывали на Древлине, клубились в небе над континентом. Землю поглотила кромешная тьма. Сама комната, в которой они сейчас находились, так ярко освещенная, казалось, стала темнее, хотя они были глубоко-глубоко под землей.

– О-о, в-всемогущие б-боги, – заикаясь, пробормотал Лимбек с вытаращенными глазами. Даже без своих очков он мог видеть, какая буря надвигается на его родной остров.

– Что мы наделали? – ахнула Джерра, теснее прижимаясь к Лимбеку.

– Наши корабли! – вскричали эльфы и люди. – Они разобьются в щепки! Теперь мы навсегда застрянем здесь…

Изломанная молния ударила из туч прямо в одну из металлических рук майновиров. Огненные дуги взметнулись вокруг кисти и устремились вниз. Рука дернулась. Одновременно сотни других огненных копий ударили в сотни металлических рук по всему Древлину. Стеклянные глаза следили за каждой из них. Менши переглядывались в смятении и ужасе.

– Небесный огонь! – вдруг воскликнул Триан.

И в этот момент все механизмы в комнате пришли в движение. Колесо на стене начало вращаться само по себе. Стеклянные глаза заморгали и начали поворачиваться, скользя взглядом по различным частям великой машины. Стрелки внутри стеклянных ящичков дернулись и поползли вверх.

На всем пространстве Древлина Кикси-винси вернулась к жизни.

Тотчас, оставив большое колесо, металлический человек направился к рычагам и маленьким колесам. Менши поспешно отступили, чтобы не мешать решительному роботу.

– Смотри, Лимбек, смотри! – Джерра всхлипывала, сама того не замечая.

Вертьколеса вертелись, лепестризингеры вжикали, стрелказы указывали, сигновспыхи сигналили.

Когтеройки принялись яростно рыть, шестерни шестерить, а приводные ремни – приводить. Сверко-лампы вспыхнули. Мехи сделали мощный вдох, потом со свистом выпустили воздух, и его теплые волны снова покатились по туннелям.

Гномы повсюду высыпали из своих домов, обнимая друг друга и любые части машины, какие только оказывались поблизости. Среди них появились погоначальники и немедленно начали начальствовать, что им и полагалось делать, поэтому никто не возражал. И все гномы опять вернулись к работе, которой занимались прежде.

Металлический человек тоже работал, а менши только успевали уворачиваться у него из-под ног. Никто и понятия не имел, что он делает, когда внезапно Лимбек ткнул пальцем в сторону одного из стеклянных глаз.

– Майновиры!

Грозовые облака беспорядочно клубились и вертелись над окружностью, образованной девятью гигантскими руками, создавая отверстие, через которое лучи солнца падали на водовод, который уже давным-давно бездействовал.

В старые времена водовод служил для того, чтобы направлять воду, собранную в Мальстриме, в водяную трубу, спущенную с Аристагона. Контроль над трубой и над дарующей жизнь водой захватили эльфы, и это стало причиной первой из многочисленных войн. Но когда Кикси-винси остановилась, водовод тоже перестал действовать. Заработает ли он сейчас?

– Тут говорится, – сказала Джерра, читая книгу, – что “часть воды, собранной во время бури, будет нагрета до превращения в пар и горячую воду. Потом этот пар и горячая вода будут подняты в небо…”

Пальцы на концах девяти рук медленно поднялись прямо в небо. Каждая кисть руки раскрылась, обратив свою металлическую ладонь к солнцу. Потом, казалось, каждая рука ухватилась за что-то, как за невидимую веревку невидимого воздушного змея, и начала двигаться, как бы подтягивая веревку, подтягивая воздушный змей.

Наверху, в Срединном и Верхнем царствах, континенты дрогнули, сдвинулись с места и начали медленно изменять свое положение.

И внезапно из водовода вырвался сверкающий водяной фонтан. Он поднимался все выше и выше, облака пара клубились вокруг него, скрывая его из виду.

– Начинается, – тихо, с благоговением произнес Триан.

Глава 15. ВОЛКАРАНСКИЕ ОСТРОВА. Арианус

Король Стефан стоял около своего шатра на равнине под названием Семь полей, ожидая того, что многие в его королевстве считали концом света. Его супруга, королева Анна, стояла рядом с ним, держа крошку дочь на руках.

– На этот раз я, кажется, что-то почувствовал, – сказал Стефан, внимательно глядя на землю под ногами.

– Ты уже много раз это говорил, – возразила Анна с нежным укором. – Я ничего не почувствовала.

Стефан неопределенно хмыкнул, но спорить не стал. Они оба договорились прекратить свои перебранки, которые все равно на самом деле были всего лишь видимостью. Теперь они публично демонстрировали свою любовь друг к другу. И в первые недели после подписания мирного договора с эльфами было очень забавно наблюдать, как различные группировки, полагавшие, что им успешно удается ссорить между собой короля и королеву, оказались в полной растерянности.

Некоторые бароны пытались затеять смуту, и небезуспешно, главным образом потому, что большинство людей все еще не доверяли эльфам и довольно скептически относились к возможности мира между расами. Стефан оставался спокоен, дожидаясь своего часа. Он обладал достаточной мудростью, чтобы понять, что ростки ненависти не увянут только потому, что на них светит солнце. Чтобы их выполоть, нужно терпение. В лучшем случае, может быть, его дочь доживет до тех дней, когда эти ростки погибнут. О себе же Стефан знал, что ему скорее всего до этого не дожить.

И тем не менее он сделал для этого все, что мог, и был доволен. Если эта сумасшедшая гномская машина заработает, тем лучше. Ну, а если нет, они с Рис'ахном и с этим гномом (как там его зовут – Винт-какой-то) сумеют найти выход.

Внезапный гул голосов со стороны берега привлек его внимание. Там для наблюдения была поставлена охрана, и сейчас большинство стражников осторожно заглядывали за край плавучего острова, что-то крича и возбужденно жестикулируя.

– Что за чертовщина?! – Стефан двинулся вперед, чтобы посмотреть самому, что происходит, и столкнулся с посыльным, спешащим к нему.

– Ваше величество! – посыльный, молодой паж, был настолько взволнован, что прикусил себе язык, пытаясь произнести сообщение.

– В-в-вода!

Стефану не понадобились дальнейшие разъяснения, теперь он мог сам увидеть… и ощутить каплю воды на своей щеке. Он изумленно округлил глаза. Анна, стоявшая рядом, сжала его руку.

Немного в стороне от острова бил фонтан воды, возносясь высоко в небо. Стефан закинул голову назад и чуть не упал, стараясь разглядеть его. Струя взлетала, казалось, до самой тверди, и затем каскадом сверкающих капель устремлялась вниз, падая на землю ласковым весенним дождем.

Вода фонтана, бившего на Древлине, была горячей, как кипяток, но, пройдя через толщу атмосферы, и в особенности через холодный воздух, окружавший летучие айсберги тверди, она остыла, и чуть теплые капли посыпались на обращенные вверх лица людей, с благоговейным страхом взиравших на чудо, падающее с неба.

– Это… прекрасно! – прошептала Анна.

Яркие лучи Соларуса пробились через облака и коснулись ниспадающих струй, превратив их прозрачную завесу в сверкающие разноцветные ленты. Вокруг фонтана возникли радужные кольца. Капли воды, искрясь и переливаясь, начали собираться на провисших крышах палаток. Малышка на руках королевы смеялась, пока одна капля не угодила ей прямо в нос, и тогда она закатилась плачем.

– Я совершенно уверен, что на этот раз почувствовал, как земля сдвинулась с места! – сказал Стефан, выжимая воду из бороды.

– Да, дорогой, – терпеливо сказала Анна. – Я хочу забрать малютку под крышу, пока она не простудилась.

Стефан остался под открытым небом, восторженно упиваясь ливнем, пока не промок весь до нитки. Он рассмеялся, увидев, как крестьяне бросились подставлять ведра, боясь потерять хоть каплю вещества, так высоко ценимого, что оно стало денежным эквивалентом на землях людей (один барл равнялся стоимости бочонка воды). Стефан мог бы посоветовать им не тратить понапрасну время. Вода будет литься с неба не переставая, пока работает Кикси-винси. А зная деловитость гномов, так будет всегда.

Он еще долго бродил по полю боя, ставшему теперь символом мира, потому что именно здесь он и Рис'ахн подписали мирное соглашение. Чей-то дракон стрелой пронесся сквозь струи воды, блеснув на солнце мокрыми крыльями. Приземлившись, он отряхнулся, явно довольный теплым душем.

Стефан прищурился, стараясь рассмотреть наездника. Судя по одежде, женщина. Ее почтительно сопровождают королевские стражники.

И тут он узнал ее – леди Иридаль.

Стефан нахмурился. “Какого дьявола ей здесь нужно? Зачем надо было портить такой замечательный день?” – мысленно возмущался он. И в лучшие времена ее присутствие действовало ему на нервы, а теперь, когда ей пришлось убить собственного сына, чтобы спасти королю жизнь, Стефан чувствовал себя при ней совсем неловко.

Он с тоской посмотрел на свой шатер, надеясь, что Анна придет к нему на помощь. Откидной полог шатра был закрыт. Более того, он даже заметил, как высунулась рука и привязала его.

Королеве Анне еще меньше, чем королю, хотелось встречаться с леди Иридаль.

Леди Иридаль была мистериархом, одним из самых могущественных магов страны. И Стефан был обязан соблюдать правила вежливости. Хлюпая по лужам, он двинулся ей навстречу.

– Приветствую вас, – сказал он не слишком любезно, протягивая ей мокрую руку.

Иридаль холодно приняла ее. Она была невероятно бледна, но держалась спокойно. Плащ с поднятым капюшоном защищал ее от воды. Ее серые глаза, когда-то сиявшие ярче радужных бликов на воде, сейчас были затуманены горем, которое останется с ней до конца дней. Но она, казалось, примирилась и сама с собой, и с трагическими обстоятельствами своей жизни. Стефан все еще испытывал напряженность, находясь рядом с ней, но теперь это шло не от сознания вины, а скорее от сочувствия.

– Я принесла вам новость, ваше величество, – сказала Иридаль, когда закончились вежливые формальности и обмен восхищенными фразами по поводу воды. – Я была на Аристагоне у кенкари. Они послали меня сообщить вам, что Имперанон пал.

– Император мертв? – нетерпеливо спросил Стефан.

– Нет, сир. Никто толком не знает, что произошло, но, судя по всему, Агах'рахн, облачившись в волшебную одежду невидимки, сумел с ее помощью выскользнуть под покровом ночи. Когда его люди обнаружили, что император сбежал, бросив их на смерть, они без боя сдались принцу Рис'ахну.

– Это добрая весть, миледи. Я знаю, что принцу была невыносима мысль, что он должен убить собственного отца. Но все же жаль, что Агах'рахн сбежал. Он еще может причинить немало вреда.

– В этом мире много такого, что еще может причинять вред, – со вздохом сказала Иридаль. – И так будет всегда. Даже чудом появившаяся вода не сможет смыть все зло.

– Но все же сейчас мы хотя бы защищены от него, – улыбаясь, сказал Стефан. – Надо же! – Он топнул ногой. – Вы это почувствовали?

– Что почувствовала, сир?

– Как качнулась земля. Этот остров движется, можете не сомневаться. Как и было обещано в книге.

– Если и так, ваше величество, сомневаюсь, что вы могли бы это почувствовать. Согласно книге, движение островов и континентов будет происходить очень-очень медленно. Пройдет много циклов, прежде чем все они выстроятся в нужном порядке.

Стефан промолчал. Меньше всего ему хотелось спорить с мистериархом. Он был убежден, что почувствовал, как сдвинулась земля, ни на секунду в этом не сомневался. Что бы там ни писали в книге.

– Каковы ваши дальнейшие планы, леди Иридаль? – спросил он, меняя тему разговора. – Собираетесь ли вы вернуться в Верхнее царство? – и тут же мгновенно ощутил неловкость от своего вопроса. Как это только могло прийти ему в голову? Ведь ее сын был похоронен там так же, как и ее муж.

– Нет, ваше величество, – Иридаль побледнела еще больше, но говорила совершенно спокойно. – Верхнее царство мертво. Оболочка, защищавшая его, треснула. Солнце выжигает землю, воздух слишком раскален, чтобы дышать.

– Простите, леди, – единственно, что смог выдавить из себя Стефан.

– Вам не за что извиняться, ваше величество. Что же касается моих планов, я буду служить как бы связующим звеном между мистериархами и кенкари. Мы собираемся объединить наши магические способности и поучиться друг у друга на благо всех.

– Отлично! – искренне обрадовался король. Пусть эти проклятые колдуны общаются друг с другом и оставят нормальных людей в покое. Он никогда по-настоящему не доверял ни одному из них.

Иридаль чуть улыбнулась его энтузиазму. Без сомнения, она догадалась, о чем он подумал, но из вежливости ничего не сказала. Теперь уже она решила сменить тему.

– Вы только что вернулись с Древлина, ваше величество?

– Да, леди. Мы с ее величеством встречались там с принцем, смотрели, как идут дела.

– Не видели ли вы там случайно наемного убийцу по имени Хаг Рука? – краска залила щеки Иридаль, когда она произнесла это имя.

Стефан нахмурил брови.

– Слава предкам – нет. С какой стати? Что ему там делать? Если только не получил новый заказ. Иридаль покраснела еще больше.

– Кенкари… – начала она, но замолчала, прикусив губу.

– Кого же он должен убить? – мрачно спросил Стефан. – Меня или Рис'ахна?

– О, нет… ваше величество… Я, должно быть, ошиблась… – казалось, она чем-то встревожена. – Ничего не говорите…

Присев в глубоком реверансе, она глубже надвинула на лицо капюшон, повернулась и быстро пошла к своему дракону. Дракон наслаждался купанием и не хотел лететь. Она положила руку ему на шею, шепнула что-то успокаивающее, подчиняя его власти своей магии. Дракон с блаженным выражением на морде тряхнул головой, захлопал крыльями.

Стефан поспешил к своему шатру, рассчитывая скрыться в нем прежде, чем Иридаль вспомнит о чем-то еще и вернется. А зайдя в шатер, он может предупредить стражника, чтобы его не беспокоили. Возможно, ему следует выяснить поподробнее об этом наемном убийце, но он не хотел получать эти сведения от нее. Он поручит разобраться с этим Триану, когда маг вернется.

Но, несмотря ни на что, Стефан был рад, что поговорил с Иридаль. Новость, которую она принесла, была хорошей. Теперь, после побега эльфийского императора, принц Рис'ахн сможет полностью взять в свои руки власть и работать на благо мира. Мистериархи же, надеялся Стефан, так заинтересуются магией кенкари, что перестанут постоянно действовать ему на нервы. А что касается этого Хаг Руки, возможно, кенкари решили убрать убийцу с дороги и послали его на верную гибель в Мальстрим.

– Эти эльфы не могут не затеять какой-нибудь подлости! – пробурчал Стефан себе под нос. И, осознав, что он сказал, быстро огляделся вокруг – не слышал ли его кто-нибудь.

Да, предубеждения еще не скоро исчезнут.

По дороге к своему шатру он достал кошелек и вытряхнул все барлы в лужу.

Глава 16. ВОМБЕ, ДРЕВЛИН. Арианус

Собаке было скучно.

Не только скучно, но еще и хотелось есть.

Собака не винила своего хозяина за такое положение дел. Эпло был нездоров. Рваная рана на месте сердечной руны зажила, но остался шрам – белый рубец, пересекающий магический знак, в котором заключались все жизненные силы Эпло. Он пытался нанести татуировку поверх шрама, завершить знак, но по какой-то причине, неизвестной ни собаке, ни ее хозяину, пигмент не проникал в кожу на этом месте – магия была бессильна.

Возможно, какой-то яд, оставленный змеедраконом, размышлял потом Эпло, когда уже настолько успокоился, что вновь обрел способность размышлять.

В первый момент, когда он обнаружил, что его рана неизлечима, его гнев, по мнению пса, мог поспорить с бурей, разразившейся снаружи, за бортом корабля. Пес тогда счел за благо спрятаться в безопасное место – под кровать.

Пес просто не мог взять в толк, из-за чего столько шума. Магия Эпло была такой же могущественной, как и всегда – по крайней мере, так считал пес. В конце концов, кому, как не ему, это знать – ведь он был не только свидетелем некоторых его наиболее впечатляющих подвигов, но и их добровольным участником.

Подтверждение того, что его магия в хорошем состоянии, не порадовало хозяина, вопреки надеждам собаки. Он стал молчаливым, замкнутым, озабоченным. А если забывал покормить своего верного пса – что ж, пес был не вправе на это жаловаться, ведь частенько он и сам забывал поесть.

Но наступил момент, когда пес не мог больше слушать довольные возгласы людей и других меншей, приветствующих чудесное возвращение к работе Кикси-винси, потому что урчание в его пустом животе заглушало шум голосов. И пес решил, что всякому терпению бывает конец.

Они находились глубоко внизу, в туннелях. Металлическая штуковина, которая с виду человек и ходит как человек, а пахнет как ящик с инструментами Лимбека, с лязгом бродила по комнате, не делая, на взгляд собаки, ничего интересного, однако получала щедрые похвалы. Только Эпло это не интересовало. Он стоял в тени, прислонившись к стене туннеля и глядя в пространство перед собой.

Собака скосила взгляд на Эпло и тявкнула, что должно было означать:

– Ну, что ж, хозяин, эта получеловек-полужелезка без запаха запустила машину, от которой режет уши. Наши маленькие и большие друзья счастливы. Теперь самое время поесть.

– Тихо, пес, – сказал Эпло и рассеянно погладил его по голове.

Пес вздохнул. Там, на борту корабля, висели целые ряды колбас, благоухающих, вкуснейших колбас. Они стояли у пса перед глазами, он даже ощущал их запах и вкус. Противоречивые чувства раздирали собачье сердце. Верность заставляла пса остаться с хозяином, который без него может попасть в серьезную передрягу. Однако, убеждал себя пес, что толку от собаки, если она валится с ног от голода, такая собака в драке не помощник.

Пес заскулил, потерся о ногу Эпло, бросая тоскливые взгляды назад, туда, откуда они пришли.

– Тебе нужно выйти? – с досадой спросил Эпло.

Пес решал, как поступить. Получилось не так, как он хотел. Нет, ему вовсе не нужно выйти. Во всяком случае, не в том смысле. Пока что нет. Но, по крайней мере, так они выйдут оба – лучше быть где угодно, лишь бы не в этом, освещенном рунами туннеле.

И пес поставил уши торчком, показал, что да, конечно, нужно выйти. Когда они выйдут, ему останется всего пара шагов до корабля и колбас.

– Тогда иди, – нетерпеливо сказал Эпло. – Справишься без меня. Смотри, не потеряйся во время бури.

Не потеряться во время бури! Кто бы говорил! Однако разрешение уйти получено, и это самое главное, хотя и получено оно под ложным предлогом. Собака почувствовала угрызения совести, но муки голода оказались сильнее, и она рысцой побежала к выходу, больше не раздумывая над этим вопросом.

И только на полпути вверх по лестнице, ведущей к выходу из туннеля, около другого человека, тоже без запаха, но похожего на Альфреда, собака поняла, что не все так гладко.

Она не может вернуться на корабль без чьей-нибудь помощи.

Настроение сразу упало. Шаг стал неровным. Хвост, только что весело вилявший, обвис. Пес, наверное, от отчаяния прижал бы его к брюху, но сейчас он поднимался по лестнице, а с поджатым хвостом это неудобно. Он уныло тащился по лестнице. Около человека без запаха, похожего на Альфреда, пес присел – почесаться и поразмыслить.

Весь корабль Эпло охранялся патринскими магическими рунами. Они, конечно, для пса не проблема. Он умел проскальзывать сквозь магические знаки как намыленный. Но собачьи лапы не приспособлены для открывания дверей. Конечно, если понадобится спасти хозяина, никакие двери и стены пса не остановят, но сейчас такие преграды вполне могли помешать ему попасть в кладовую и стащить колбасу. Даже собаке понятно, что тут есть существенная разница.

К тому же имелось еще одно неприятное обстоятельство – Эпло хранил колбасы подвешенными под потолком так, чтобы их было не достать всяким там голодным собакам. Этого пес тоже не учел.

“Сегодня у меня невезучий день”, – так или примерно так сказал он себе.

Пес глубоко вздохнул, размышляя, не укусить ли кого-нибудь, чтобы облегчить свое разочарование, как вдруг его нос уловил запах.

Пес фыркнул. Запах казался знакомым, он принадлежал тому, кого он хорошо знал. Это был необычный запах, получеловеческий-полуэльфийский, с сильной примесью стрего и едкой смеси опасности и напряженного ожидания.

Пес вскочил на ноги, поискал источник запаха и нашел его почти сразу.

Его друг, друг его хозяина – Хаг Рука! По какой-то причине он наголо обрит, но пес и не пытался ломать над этим голову. Люди делают немало такого, что кажется совершенно бессмысленным.

Пес, радостно осклабившись, завилял хвостом в дружеском приветствии.

Хаг не ответил. Он был как будто даже недоволен появлением пса, закричал на него, пнул ногой. Пес понял, что ему не рады.

Но это не убедило его. Усевшись, он протянул для приветствия переднюю лапу. По какой-то непостижимой для него причине люди находили этот бессмысленный жест очень милым.

Видимо, прием сработал. Пес не мог видеть скрытое капюшоном лицо человека (эти люди, они такие странные), но понимал, что теперь Хаг смотрит на него с интересом. Он присел на корточки и поманил его поближе.

Пес слышал, как рука человека шевельнулась в складках ткани, хотя человек очень старался сделать это бесшумно. Хаг Рука что-то вытащил с царапающим звуком. Пес уловил запах железа с примесью запекшейся крови. Нельзя сказать, что этот запах ему нравился, но в его положении разбираться не приходилось.

Хаг взял лапу собаки, серьезно пожал ее.

– Где твой хозяин? Где Эпло?

Пес не собирался пускаться в объяснения. Он нетерпеливо вскочил на ноги, приглашая Хуго идти за собой. Он нашел того, кто может открыть двери и снять для него колбасу с крючка. И пес солгал.

Отрывисто гавкнув, он посмотрел через дверь Хвабрики в сторону корабля Эпло.

Следует заметить, что пес вовсе не считал это ложью. Это было просто, как если бы взять правду, немного погрызть ее и спрятать “на потом”. Да, Хозяина не было на корабле в данный момент – хотя пес постарался убедить Хага в обратном, – но он скоро там будет. Тем временем они с Хагом отлично прогуляются на корабль и славно перекусят парой колбасок. А все объяснения – после.

Но человек, конечно, не мог отреагировать просто и логично. Хаг Рука недоверчиво огляделся, словно ожидая, что Эпло в любой момент свалится ему на голову. Так и не дождавшись, Хаг Рука внимательно посмотрел на собаку.

– Как же он смог проскочить мимо меня?

Пес почувствовал, что вот-вот взвоет от разочарования. Что за тупость! Мало ли как Эпло мог мимо проскользнуть. Например, с помощью магии…

– Должно быть, он использовал свою магию, – пробормотал Хаг Рука, выпрямляясь. Опять послышался скребущий звук, и запах железа и запекшейся крови стал значительно слабее, что порадовало собаку.

– Но зачем ему было смываться тайком? – спросил Хаг. – Может, он что-то подозревает? Наверное, так и есть. Он не любит рисковать без нужды. Но тогда почему ты здесь? Бегаешь один, без хозяина? – человек опять внимательно смотрел на собаку. – Уж не послал ли он тебя искать меня?

“О, ради всего святого, это уж слишком! – пес был готов покусать человека. – Ну почему нужно все так усложнять? Этот парень, он что, не знает, что такое голод?”

Пес с невинным видом наклонил голову набок и, умильно посмотрев на человека своими темными глазами, слегка заскулил, протестуя против несправедливого обвинения.

– Пожалуй, нет, – сказал Хаг Рука, в упор разглядывая собаку. – Прежде всего он не мог знать, что это я за ним охочусь. А ты, пожалуй, стянешь моим пропуском на его корабль. Тебя он впустит. А когда увидит, что я пришел с тобой, впустит и меня. Ладно, псина, пошли. Показывай дорогу.

Приняв решение, человек приступил к делу немедля. В этом следовало отдать ему должное, поэтому пес предпочел не заметить – пока! – прозвучавшее крайне оскорбительное слово “псина”.

Он вскочил иопрометью бросился наружу Человек, не отставая, следовал за ним. Он, казалось, немного растерялся при виде ужасной бури, бушевавшей над Древлином, но после недолгих колебаний у выхода на тянул на голову капюшон и решительно шагнул под дождь и ветер.

Облаивая каждый удар грома, пес радостно шлепал по лужам, направляясь к кораблю – бесформенной черной массе с мерцающими магическими рунами, едва различимыми сквозь сплошную стену дождя.

Разумеется, наступит момент, когда, попав на корабль, Хаг Рука обнаружит, что Эпло на борту нет. И это будет довольно щекотливый момент. Однако пес надеялся, что он наступит лишь после того, как он убедит человека уделить ему немного колбаски.

А когда желудок у собаки набит, ей все нипочем.

Глава 17. ВОМБЕ, ДРЕВЛИН. Арианус

Оставшись один в коридоре, Эпло заглянул в комнату с роботом. Менши оживленно беседовали друг с другом, переходя от одного стеклянного глаза к другому, разглядывая чудеса нового мира. Лимбек стоял в самом центре комнаты, произнося речь. Единственным его слушателем была Джерра, но он не замечал, что его аудитория так мала, да это и не волновало его. Джерра смотрела на него любящими глазами – этих ее глаз вполне хватает, чтобы хорошо видеть за них обоих.

– Прощайте, друзья мои, – сказал им Эпло из коридора.

Они, конечно, не могли его услышать. Потом он повернулся и пошел.

На Арианусе теперь будет мир. Нелегкий мир, разрываемый трещинами и разломами. Он будет ломаться и крошиться, не раз угрожая обвалиться, погребая всех под обломкам. Но менши под руководством своих мудрых правителей будут укреплять мир здесь, латать его там, и он выстоит, сильный в своем несовершенстве.

И это совсем не то, что ему было приказано сделать.

– Так должно быть, Повелитель Ксар. Иначе змеедраконы…

Рука Эпло непроизвольно поднялась к груди. Временами сердечная руна беспокоила его. Шрам воспалился, до него было больно дотрагиваться. Он рассеянно поскреб шрам рукой, вздрогнул и, выругавшись, отдернул руку. Посмотрев вниз, он увидел пятна крови на своей рубашке – опять разбередил рану.

Выйдя из туннелей, Эпло поднялся по лестнице наверх и встал перед статуей Мэнджера. Сейчас, как никогда, она напомнила ему Альфреда.

– Ксар не станет меня слушать, верно? – спросил Эпло статую. – Так же как Самах не стал слушать тебя. Статуя не ответила ему.

– Но я должен попытаться, – настаивал Эпло. – Я должен сделать так, чтобы мой Повелитель понял. Иначе опасность грозит нам всем. И потом, зная, как опасны змеедраконы, он сможет с ними бороться. А я смогу вернуться в Лабиринт, чтобы найти своего ребенка.

Странным образом мысль о возвращении в Лабиринт больше не страшила его. Теперь, наконец, он сможет пройти обратно через Последние врата. Его ребенок. И ее ребенок. Возможно, он найдет и ее тоже. И ошибка, которую он совершил – позволил ей уйти, – будет исправлена.

– Ты была права, Мейрит, – мысленно обратился он к ней. – Зло внутри нас, так ты сказала. Теперь я это понял.

Эпло стоял, глядя на статую. Когда-то, впервые увидев ее, он решил, что статуя сартана величественна и страшна. Теперь она выглядела усталой, задумчивой и немного успокоенной.

– Что, не просто быть богом? Огромная ответственность… и никто не слушает. Но теперь с твоими подданными все будет в порядке. – Эпло положил руку на металлическое плечо. – Тебе больше не нужно о них беспокоиться. И мне – тоже.

Выйдя из Хвабрики, Эпло отправился к своему кораблю. Буря успокаивалась, тучи начинали уходить. И насколько мог видеть Эпло, другой бури не предвиделось. Возможно, солнце сейчас сияет над Древлином – над всем Древлином, а не только над площадкой вблизи пускохватов. Эпло подумал, как отнесутся к этому гномы?

Зная их нрав, он решил, что они наверняка останутся недовольны, и улыбнулся при этой мысли.

Эпло пробирался между луж, старательно обходя любые части грохочущей Кикси-винси, которые могли бы вдруг прийти в движение – закрутиться, завертеться, покатиться, швырнуть в него чем-нибудь. В воздухе висел гул старательно трудившейся машины, который складывался из свистков и гудков, скрежета и скрипа, треска электрических разрядов. Несколько гномов действительно отважились выйти наружу и сейчас с сомнением вглядывались в небо.

Эпло бросил быстрый взгляд на свой корабль и обрадованно отметил, что никого и ничего рядом с ним нет, включая и детали Кикси-винси. Гораздо менее он обрадовался тому, что собаки поблизости тоже не было. Хотя, конечно, вынужден был признать Эпло, последнее время он был ей неважным приятелем. Может, она убежала ловить крыс?

Грозовые облака рассеялись. В просвет между ними хлынули потоки лучей Соларуса. Немного поодаль каскад радужных брызг сверкал вокруг бьющего вверх гейзера. Солнечный свет разом преобразил великую машину, сделав ее прекрасной – он яркими бликами играл на ее серебряных руках, вспыхивал на фантастических золотых пальцах. Гномы, насмотревшись на диковинное зрелище, торопливо прикрывали ладонями глаза, ворча по поводу излишней яркости света.

Эпло остановился, окинул округу долгим взглядом.

– Я не вернусь сюда, – неожиданно сказал он самому себе. – Не вернусь никогда.

Сознание этого вызвало в нем не боль, но лишь задумчивую грусть, очень похожую на ту, что он видел на лице сартанской статуи. Это было не дурным предчувствием, но скорее уверенностью в неизбежном.

Эпло пожалел, что не попрощался с Лимбеком. И не поблагодарил его за то, что тот спас ему жизнь. Он, кажется, вообще никогда не благодарил его за это. Он уже был готов повернуть назад, но потом пошел дальше, к своему кораблю. Так будет лучше.

Эпло снял руны у входа и уже был готов открыть крышку люка, но опять остановился и огляделся вокруг.

– Пес! – позвал Эпло.

В ответ из глубины корабля донеслось “у-ф-ф”. Собака была довольно далеко, примерно там, где находился грузовой отсек с запасами съестного.

– Ах, вот что было у тебя на уме! – Эпло сурово окликнул пса и, открыв дверь, шагнул внутрь.

Боль обожгла основание черепа, взрывом отдалась в глазницах и толкнула его, пытающегося сопротивляться, в темноту.

* * *

Поток холодной воды, льющейся на лицо Эпло, быстро привел его в чувство. Он был в полном сознании и не потерял способности четко соображать, несмотря на боль в голове. Он обнаружил, что лежит на спине и надежно связан по рукам и ногам своей собственной веревкой. Кто-то устроил ему засаду. Но кто? И зачем? И как этот “кто-то” пробрался на его корабль?

“Этот змеедракон, Санг-дракс? Но моя магия предупредила бы меня…”

В тот момент, когда вода плеснула ему в лицо, он непроизвольно открыл глаза, но тут же снова закрыл. Он застонал, безвольно откинул голову набок и замер без движения, притворяясь, что опять потерял сознание, в расчете услышать таким образом что-нибудь, что поможет ему разобраться в происходящем.

– Кончай прикидываться.

Что-то твердое, наверное, носок сапога, больно ткнуло Эпло в бок. Голос показался ему знакомым.

– Знаю я эти штучки, – продолжал голос, – ты уже очнулся. И я могу это доказать, если тебе так хочется. Хороший пинок по колену сбоку – и все дела. Ощущение, будто в тебя всадили раскаленную кочергу. При такой боли уже не сможешь прикидываться, что отключился.

Потрясение от того, что он узнал голос, а вовсе не сама угроза – она для Эпло с его защитными рунами была ничто – заставило его открыть глаза. Он ошеломленно уставился на говорящего.

– Хаг Рука? – с трудом ворочая языком, произнес он.

Рука что-то буркнул в подтверждение. Он сидел на низкой деревянной скамье, идущей вдоль борта. Во рту он держал трубку, и ядовитый запах стрего плыл по всему кораблю. И хотя на первый взгляд могло показаться, что Хуго расслабился, он не спускал глаз с Эпло и наверняка держал оружие наготове.

Конечно, никакое оружие меншей не могло причинить вреда Эпло, но, с другой стороны, ни один из мен-шей не смог бы разрушить его магию и тайком проникнуть на корабль. Тем более не смог бы менш устроить ему засаду.

Надо будет с этим разобраться – позднее, когда он освободится от этих веревок. Эпло призвал на помощь магию, которая должна была бы освободить его от пут, уничтожить веревки, обратить их в прах.

Ничего этого не произошло.

В полном недоумении Эпло попытался разорвать веревки – бесполезно. Хаг Рука молча наблюдал, попыхивая трубкой. Эпло показалось, что Руке так же любопытно узнать, что будет дальше, как и ему самому.

Не обращая больше внимания на убийцу, Эпло занялся анализом состояния своей магии – чего он не удосужился сделать с самого начала, потому что простое заклинание вроде произнесенного было для него обычным делом. Он изучил выбор вероятностей и обнаружил, что существует всего лишь одна из них – он надежно связан прочной веревкой. Все остальные вероятности исчезли.

Нет, не исчезли. Они существовали, он мог их видеть, но они были недосягаемы для него. Привыкший к тому, что перед ним открыты все двери, сейчас Эпло с растерянностью обнаружил, что все они, кроме одной, закрыты и даже заперты на ключ.

Разочарованный, он сильнее потянул веревки, стараясь освободиться. Они больно врезались ему в запястья. Кровь закапала на магические знаки на его коже. Знаки, которые должны были бы сейчас ярко гореть красным и синим огнем, знаки, которые должны были бы что-то сделать, чтобы освободить его.

– Как ты это сделал? – спросил Эпло без страха, а только с удивлением. – Как ты этого добился?

Хаг Рука покачал головой, вынул трубку изо рта.

– Если я тебе скажу, ты найдешь способ с этим бороться. Пожалуй, жаль, что тебе придется умереть, не узнав об этом, но… – убийца пожал плечами, – я не могу рисковать.

– Умереть…

Голова Эпло раскалывалась от боли. Все услышанное звучало совершенно абсурдно. Он снова закрыл глаза – не потому, что пытался обмануть своего тюремщика. Он просто хотел хоть на какое-то короткое время уменьшить боль в черепе, чтобы успеть разобраться в происходящем.

– Однако я поклялся, прежде чем убью тебя, сказать тебе одну вещь, – проговорил Хаг Рука, вставая. – Имя того, кто хочет твоей смерти. Ксар. Это имя о чем-нибудь говорит тебе? Ксар хочет, чтобы ты был мертв.

– Ксар! – глаза Эпло вмиг открылись. – Откуда ты можешь знать Ксара? Он бы не нанял тебя – менша. Нет, проклятье, это какой-то бред!

– Он меня не нанимал. Это сделал Бейн. Прежде чем сам был убит. Он сказал, что я должен передать тебе, что Ксар хочет твоей смерти.

Эпло остолбенел. “Ксар хочет твоей смерти”. Он не мог в это поверить. Возможно, Ксар недоволен им, разгневан. Но хотеть его смерти?

Нет, сказал себе Эпло, это означало бы, что Ксар меня боится. А Ксар никого не боится.

Бейн. Вот чьих рук это дело. Иначе и быть не может. Но теперь, когда Эпло во всем этом разобрался, как ему поступить?

Хаг Рука стоял над ним. Убийца шарил рукой в складках плаща, вероятно, доставая оружие, которым он собирался довершить начатое.

– Послушай меня, Хаг, – Эпло надеялся разговором отвлечь убийцу, в то время как сам незаметно пытался ослабить веревки. – Тебя обманули. Бейн солгал тебе. Это он хотел моей смерти.

– Какая разница? – Хаг Рука вынул из ножен, закинутых за спину, кинжал. – Договор есть договор, кто бы ни был заказчиком. Мне предложили – я согласился. Теперь это вопрос чести – выполнить его.

Эпло не слышал его слов. Он, не отрываясь, смотрел на кинжал. Сартанские руны! Но как? Откуда?.. Проклятье, сейчас это неважно! Важно другое, теперь он знает – примерно знает, – что блокировало его магию. Если бы он только мог разгадать, как действуют эти руны…

– Хаг, ты хороший человек, честный боец, – Эпло пристально разглядывал кинжал. – Мне не хочется убивать тебя…

– Приятно слышать, – заметил Хаг Рука с мрачной усмешкой, – потому что такой случай тебе вряд ли представится.

В сапоге Эпло был спрятан его собственный покрытый рунами нож. Эпло вызвал к жизни вероятность, что его нож находится не в сапоге, а у него в руках.

Магия сработала. Нож оказался в руке Эпло. Но в то же мгновение сартанский кинжал в руке убийцы превратился в двулезвенный боевой топор. Хаг покачнулся, чуть не выронил тяжелое оружие, но успел быстро перехватить его.

Значит, вот как действует эта магия, понял Эпло. Ловко придумано. Кинжал не в силах разрушить мою магию, но он может ограничить мой выбор. Он позволит мне сражаться, потому что способен противодействовать любому оружию, какое бы я ни выбрал. И, очевидно, нож действует сам по себе – судя по обалделому лицу Хага, он удивился еще больше, чем я. Хотя это не очень меняет дело, потому что сартанский кинжал всегда будет на шаг впереди. Но реагирует ли он на любую магию или только на опасность?

– Твоя смерть будет быстрой, – с этими словами Хаг Рука двумя руками приподнял топор. – Если у вашего народа есть молитвы, давай молись, да побыстрее.

Эпло тихонько свистнул.

Собака – с блестящим от колбасного жира носом – выбежала из кладовой. И остановилась, с изумленным любопытством глядя на хозяина и Хага. Надо понимать, это такая игра…

“Взять его!” – беззвучно скомандовал Эпло.

Пес смотрел на него в полной растерянности. “Взять его, хозяин? Но ведь он наш друг! Я спас ему жизнь. Он был так добр, что скормил мне пару колбас. Ты, конечно, оговорился, хозяин…”

– Взять его! – приказал Эпло.

Возможно, в первый и единственный раз в своей жизни собака решилась бы ослушаться своего хозяина. Но в этот момент Хаг занес топор.

Пес был окончательно сбит с толку. Игра принимала скверный оборот. Такого нельзя допустить. Этот человек, должно быть, ошибается. Пес молча ринулся на Хага.

Хаг так и не узнал, кто на него напал. Собака сильным ударом сзади сбила его с ног. Топор, выбитый из рук, пролетел, никому не причинив вреда, и вонзился в стену. Упав, убийца всей своей тяжестью навалился на Эпло.

Хаг Рука издал дикий вопль. Его тело обмякло, Эпло почувствовал, как поток горячей крови хлынул ему на руки.

– Проклятье! – Эпло столкнул с себя убийцу, перевернул его на спину.

Нож Эпло торчал из живота Хага.

– Проклятье, я не хотел этого! Какого дьявола ты…

Бормоча ругательства, Эпло присел над ним. Нож рассек крупную артерию. Кровь толчками вытекала из раны. Хаг был еще жив, но при смерти.

– Хаг, – спокойно проговорил Эпло. – Ты меня слышишь? Я этого не хотел.

Глаза Хага приоткрылись. Казалось, он почти улыбался. Он попытался что-то сказать, но кровь заклокотала у него в горле.

Челюсть отвисла, глаза остекленели. Голова откинулась в сторону.

Пес подбежал рысцой и тронул убитого лапой. “Игра окончена. Было очень весело. А сейчас вставай, поиграем еще”.

– Оставь его в покое, приятель, – сказал Эпло, оттолкнув собаку.

Собака, не понимая, но смутно чувствуя, что в этом каким-то образом есть ее вина, плюхнулась на живот. Уткнув нос между передними лапами, она смотрела то на хозяина, то на человека, лежащего сейчас совершенно неподвижно. Собака надеялась, что кто-нибудь объяснит ей, что же все-таки происходит.

– И надо же было, чтобы именно ты, – сказал Эпло, обращаясь к трупу. – Будь все проклято! – Он ударил сжатым кулаком себя по ноге. – Будь все проклято! Бейн! Почему Бейн? И почему – это? Какой злой рок вложил в твои руки это оружие?

Сартанский кинжал лежал на залитой кровью палубе рядом с телом. Оружие, бывшее только что боевым топором, теперь вновь имело вид простого, грубо сделанного кинжала. Эпло не дотронулся до него. Он не хотел до него дотрагиваться. Сартанские руны, выгравированные на лезвии, были ему отвратительны, они напоминали о тех гнусных сартанских рунах, что он видел на Абаррахе.

Эпло оставил кинжал на прежнем месте.

Досадуя на Хага, на себя, на козни судьбы или как там еще можно это назвать, Эпло встал и вперил мрачный взгляд в иллюминатор корабля.

Солнце щедро одаряло Древлин своими ослепительными лучами.

Струи радужного фонтана, искрясь, плясали в воздухе. Все больше и больше гномов выходило на поверхность, недоуменно оглядываясь вокруг и щурясь.

– Дьявольщина, что же мне теперь делать с телом? – спросил себя Эпло. – Здесь, на Древлине, я его оставить не могу. Как бы я объяснял, что произошло? А если просто выбросить его за борт, люди заподозрят гномов в убийстве. И все полетит к черту. Снова война…

– Я отвезу его кенкари, – решил он. – Они сами решат, что с ним делать. Несчастный малый…

Неистовый, леденящий душу вопль ярости и муки раздался прямо у него за спиной, заставив замереть от ужаса сердце Эпло. На мгновение он потерял способность двигаться, его нервы и мозг были парализованы страхом.

Вопль повторился. Заледеневшая кровь Эпло прокатилась по телу холодными волнами. Он медленно обернулся.

Хаг Рука, сидя, смотрел вниз, на рукоятку ножа, торчащую из его живота. С гримасой страдания на лице наемный убийца взялся за рукоятку, дернул и вытащил нож. Со страшными проклятьями он отбросил от себя окровавленный клинок. Потом в отчаянии уронил голову на руки.

Всего лишь мгновение понадобилось Эпло, чтобы оправиться от шока, понять, что произошло.

– Альфред, – произнес он одно только слово.

Хаг Рука поднял на него глаза. Его лицо было изможденным, ввалившиеся черные глаза воспаленно блестели.

– Я же умер, так?

Эпло молча кивнул.

Пальцы Хага сжались в кулаки так, что ногти впились в кожу.

– Я… не смог уйти. Я в ловушке. Ни там, ни здесь. Неужели так будет всегда? Скажи мне! Всегда? Он вскочил на ноги. Ярость душила его.

– Почему я должен знать смертные муки, но не знать облегчения, которое дает смерть? Помоги мне! Ты должен мне помочь!

– Я помогу тебе, – тихо сказал Эпло. – Я смогу помочь.

Хаг замер, с сомнением глядя на Эпло. Его рука потянулась к груди и рванула залитую кровью рубашку.

– Ты можешь что-нибудь сделать вот с этим! Сможешь избавить меня от него?

Увидев магический знак, Эпло покачал головой.

– Сартанская руна. Нет, не смогу. Но я помогу тебе найти того, кто сможет. Альфред начертал ее. И он единственный, кто может освободить тебя. Я могу доставить тебя к нему, если у тебя хватит смелости. Он заперт в…

– Если хватит смелости! – Хаг расхохотался. – Смелость! Зачем она мне – смелость? Я же не могу умереть! – Он закатил глаза. – Я не боюсь смерти! Меня страшит жизнь! Все наоборот, да? Все наоборот.

Он все смеялся и смеялся. В его смехе слышались высокие пронзительные нотки истерики, нервного срыва. Неудивительно после всего того, что перенес этот человек, но не следует позволять ему поддаваться соблазну помешательства.

Эпло сжал руками запястья Хага. Наемный убийца, не очень понимая, что он делает, начал отчаянно вырываться.

Эпло не выпускал его. Синий свет заструился по рукам Эпло, распространяя свое благотворное целительное мерцание на Хага. Свет обвивался вокруг него, обволакивая все его тело.

Рука глубоко вдохнул, с благоговейным страхом глядя на свет. Потом его глаза закрылись. Две слезы выкатились у него из-под век и сбежали вниз по щекам. Его напряжение спадало. Эпло, сжимая запястья, втягивал его в круг своей жизненной силы. Он отдавал ему свою энергию, брал на себя его страдания.

Их мысли перетекали от одного к другому, воспоминания переплетались и смешивались. Эпло передернулся от боли и вскрикнул в агонии. И теперь уже Хаг Рука, хотевший его убить, поддерживал его. Они стояли, обнявшись, единые духом, мыслями и телом. Постепенно синее свечение угасло. Душа каждого из них вернулась в свое телесное пристанище. Хаг Рука успокоился. Боль Эпло прошла.

Рука поднял голову. На его бледном лице блестели капли пота. Но темные глаза были спокойны.

– Невероятно, – сказал он.

Эпло судорожно вздохнул и кивнул, не в силах говорить. Наемный убийца, пошатываясь, отошел и сел на низкую скамейку. Из-под нее торчал собачий хвост, видимо, воскрешение из мертвых было слишком сильным потрясением для собаки.

Эпло позвал пса.

– Успокойся, приятель, уже все в порядке. Можешь выходить. – Хвост вильнул и исчез под скамейкой. Эпло усмехнулся, покачал головой.

– Ладно, можешь оставаться там. Это тебе урок за то, что стянул колбасу.

Через иллюминатор Эпло увидел, что несколько гномов, щурясь на солнце, с любопытством смотрят в направлении корабля. Некоторые даже указывают на него пальцем и начинают продвигаться к нему.

Эпло понял, что чем скорее они покинут Арианус, тем лучше.

Положив руки на рулевое устройство, он начал произносить заклинания, чтобы убедиться, что ничего не изменилось и магия готова перенести его обратно через Врата Смерти.

Зажегся первый магический знак на рулевом камне. Огненные языки перекинулись на второй и далее на последующие. Через мгновение корабль взлетит в воздух.

– Что это? – спросил Хаг Рука, с подозрением глядя на горящие руны.

– Готовимся к отлету. Мы летим на Абаррах, – сказал Эпло. – Я должен отчитаться перед моим Повелителем… – Он запнулся. “Ксар хочет твоей смерти”, – вспомнилось ему.

Нет! Это невозможно. Это Бейн хотел его смерти.

– Потом мы отправимся искать Альф… – начал было Эпло, но закончить не успел.

Все окружающее из объемного стало вдруг плоским, словно бы предмет на борту корабля лишился своего содержимого – влаги, волокон, мякоти и костей. Утратив трехмерность, хрупкий, как сухой лист, Эпло почувствовал, что неведомая сила прижимает его к потоку времени. Он был не в состояния двинуть пальцем, не в состоянии вздохнуть.

В центре корабля вспыхнули магические знаки. Отверстие, прожженное сквозь время, увеличивалось, расширялось. Из него появилась фигура – женщина, высокая, мускулистая. Каштановые волосы спадали ей на плечи. Длинная челка закрывала лоб, оставляя в тени глаза. На ней была одежда, обычная для Лабиринта – кожаные штаны, высокие башмаки, кожаная безрукавка, рубаха с широкими рукавами. Лишь только ее ноги коснулись палубы, тотчас же время и жизнь вновь вернулись во все, что было на корабле.

Вернулись к Эпло.

Его глаза расширились от удивления.

– Мейрит!

– Эпло? – спросила она, и голос ее прозвучал негромко, но четко.

– Да, это я. Как ты здесь оказалась. Зачем? – заикаясь, проговорил Эпло. Мейрит улыбнулась ему. Подошла ближе, протягивая руку.

– Ксар требует тебя к себе, Эпло. Он приказал мне доставить тебя на Абаррах.

Эпло тоже протянул к ней руку…

Глава 18. ВОМБЕ, ДРЕВЛИН. Арианус

-Берегись! – крикнул Хаг Рука, вскакивая с места. Одним прыжком он метнулся к Мейрит, схватил ее за руку пониже запястья.

Сверкнул синий огонь. Знаки на предплечьях Мейрит вспыхнули. Сильным ударом Хаг был отброшен назад. Он ударился о стену и сполз на пол, сжимая свою обожженную руку.

– Какого дья… – Эпло непонимающе смотрел то на Хага, то на Мейрит.

Пальцы наемного убийцы нащупали холодный металл под рукой – его кинжал, лежащий на полу рядом. Болезненный спазм мышц, вызванный ударом, прошел. Пальцы Хага сжали рукоятку кинжала.

– У нее в рукаве! – крикнул он. – Нож!

Эпло недоверчиво смотрел на него, не в силах сдвинуться с места.

Мейрит выхватила из ножен, укрепленных на руке между запястьем и локтем, кинжал и плавным движением метнула его в Эпло.

Застань она Эпло врасплох, ее атака была бы смертельной. Его защитная магия не была рассчитана на то, чтобы защищать его от собрата-патрина. И тем более от нее.

Но еще и до предупреждающего возгласа Хага Эпло ощутил какое-то недоверие и тревогу. “Ксар требует тебя к себе”, – сказала она ему.

А в голове Эпло эхом отозвались слова Хага: “Ксар хочет твоей смерти”.

Эпло успел быстро пригнуться. Кинжал, не причинив ему вреда, просвистел у него над головой, перевернулся и со стуком упал на пол.

Мейрит рванулась к своему упавшему оружию. Собака стремглав выскочила из-под скамьи, готовая своим телом защитить хозяина. Мейрит, перескочив через собаку, обрушилась на Эпло. Он потерял равновесие. Чтобы удержаться на ногах, он, протянув руку, схватился за рулевой камень.

Хаг Рука замахнулся своим кинжалом, желая защитить Эпло.

Но у Проклятого клинка были другие намерения. Выкованный столетия назад, созданный сартанами специально для сражений с их злейшими врагами^[127], кинжал понял, что должен поразить не одного патрина, а двух. При этом намерения Хага ничего не значили. Он не имел власти над клинком, скорее, наоборот. Это кинжал использовал его в своих целях. Таким уж создали это оружие сартаны с характерным для них презрением к меншам. Клинку было необходимо теплое живое тело, его энергия и больше ничего.

Кинжал ожил в руке Хага. Он поворачивался и извивался, потом начал расти. В ужасе Хаг бросил его на пол, но для кинжала это уже не имело значения. Хаг ему больше не был нужен. Приняв образ гигантской летучей мыши с черными крыльями, он бросился на Мейрит.

Эпло ощутил под рукой руны рулевого камня, Мейрит уже успела подобрать свой кинжал. Она кинулась на Эпло, чтобы ударить его. Его защитная магия, которая мгновенно среагировала бы на нападение менша или сартана, была не способна ответить на опасность со стороны соплеменника-патрина. Магические знаки на его коже оставались бледными, они не могли защитить его.

Эпло вскинул руку, чтобы отразить нападение Мейрит, одновременно пытаясь другой рукой привести в действие магию рулевого камня. Вспыхнули синие и красные огоньки. Корабль рванулся вверх.

– Врата Смерти! – сумел выдохнуть Эпло. От внезапного толчка корабля Мейрит пошатнулась, ее удар не попал в цель. Нож полоснул по предплечью Эпло, оставив на нем влажно-блестящий кровавый росчерк. Но сам Эпло оказался лежащим на палубе в неловкой и уязвимой позе.

Мейрит быстро восстановила равновесие. С проворством и решимостью натренированного бойца она, преодолевая сотрясения корабля, снова бросилась на Эпло.

Но Эпло смотрел не на нее, а на что-то за ее спиной.

– Мейрит! – крикнул он. – Берегись!

Но она была не из тех, кто может попасться на этот дешевый прием, такие фокусы она знает с детства. Ее больше беспокоила проклятая собака, стоявшая на ее пути. Мейрит замахнулась на пса кинжалом. В этот момент нечто огромное с цепкими когтями накинулось на нее сзади.

Мелкие острые зубы жгучим огнем вонзились в ее шею у основания черепа, над защитной татуировкой. Крылья хлестали ее по голове. Мейрит поняла, что на нее напал кровосос. Боль от его укусов невыносима, но, мало того, зубы этой твари ядовиты, она впрыскивает в кровь жертвы парализующий яд, от которого та падает как подкошенная. Мейрит знала, что уже через несколько секунд она не сможет двигаться, не сможет помешать летучей мыши высосать всю ее кровь.

Справившись с паникой, Мейрит бросила кинжал и, закинув руки назад, ухватилась за волосатое тело. Когти летучей мыши успели глубоко вонзиться ей в шею. Ее зубы вгрызались все глубже, ища крупную вену. Яд уже начал свое пагубное действие, Мейрит чувствовала тошноту и головокружение.

– Оторви ее от себя! – кричал Эпло. – Скорее!

Он пытался помочь ей, но качка корабля помешала ему приблизиться к ней.

Мейрит знала, что ей следует сделать. Скрипя зубами, она сжала хлопающие крылья чудовища и дернула изо всех сил. Летучая мышь когтями рвала в клочья ее шею, с пронзительным визгом кусала ей руки. И с каждым укусом новая порция яда попадала в тело Мейрит.

Она оторвала от себя вампира и, собрав последние силы, швырнула его об стену. Потом повалилась на колени. Эпло промелькнул перед ее глазами, собака прыгнула через нее. Мейрит ощутила под рукой свой кинжал, нащупала пальцами рукоятку, спрятала его в рукаве рубашки. И, опустив голову вниз, стала ждать, когда пройдет тошнота, когда вернутся силы.

За спиной она слышала рычание и глухие звуки ударов, потом голос Эпло:

– Хаг, останови этот чертов кинжал!

– Я не могу!

Солнечный свет, заливавший корабль через иллюминатор, погас. Мейрит подняла глаза. Пейзажи Ариануса сменились головокружительной чередой мгновенно сменяющих друг друга образов. Мир зеленых джунглей, мир голубой воды, мир красного огня, мир сумерек, мир устрашающей тьмы и яркий белый свет.

Звуки ударов прекратились. Она услышала тяжелое дыхание двух мужчин и пыхтение собаки.

Образы повторялись, цветные вихри отражались в ее помутненном сознании: зеленый, голубой, красный, перламутрово-серый, черный, белый. Мейрит знала, как действуют Врата Смерти. Она сконцентрировала взгляд на зеленом.

– Приан, – прошептала она. – Доставь меня к Повелителю.

Корабль немедленно изменил курс.

Эпло тупо смотрел на собаку. Собака смотрела на палубу. С рычанием, не понимая, куда делась ее добыча, она трогала лапой покрытую рунами деревянную стенку корабля. Может быть, думала, что летучая мышь каким-то образом сумела заползти в щель.

У Эпло было другое мнение. Он огляделся вокруг.

Хаг Рука держал в руке оружие – грубый железный кинжал. Бледный и потрясенный, он бросил его.

– Никогда я не доверял магии. Ты имеешь хоть какое-то представление, как действует этот чертов кинжал?

– Весьма смутное, – ответил Эпло. – Не пускай его больше в дело. Хаг покачал головой.

– Если бы мы были на твердой земле, я бы закопал эту проклятую штуковину, – он выглянул в иллюминатор, и лицо его помрачнело. – Где мы?

– Врата Смерти, – ответил Эпло. Он озабоченно присел возле Мейрит. – Как ты?

Ее била сильная дрожь, почти конвульсии.

Эпло взял ее руки в свои.

Мейрит гневно отдернула их, отодвинулась от него.

– Оставь меня в покое!

– У тебя жар. Я могу помочь… – начал он, откидывая с ее лба легкие каштановые пряди длинной челки.

Она нерешительно молчала. Что-то внутри ее требовало, чтобы он узнал правду, правду, которая ранит его сильнее, чем лезвие кинжала. Но Ксар предупреждал ее не раскрывать, что она обладает этой тайной способностью связи с ним.

Мейрит оттолкнула руку Эпло.

– Предатель! Не смей дотрагиваться до меня! Эпло опустил руку.

– Я не предатель.

Мейрит разглядывала его с недоброй улыбкой.

– Наш Повелитель знает о Бейне. Змеедракон рассказал ему.

– Змеедракон! – глаза Эпло вспыхнули. – Какой змеедракон? Тот, что называет себя Санг-драксом?

– Неважно, как называет себя это существо. Змеедракон рассказал нашему Повелителю о Кикси-винси и Арианусе. Как ты принес им мир, хотя было приказано принести войну. И все ради собственной славы.

– Нет, – голос Эпло стал резким. – Он лжет. Мейрит раздраженно махнула рукой.

– Я сама слышала разговор меншей. Там, на Арианусе. Я слышала, как беседовали твои тамошние дружки из меншей, – ее губы скривились. Обернувшись, она окинула пренебрежительным взглядом Хага Руку. – Дружки из меншей с сартанским оружием, сделанным нашими врагами, чтобы уничтожать нас! Ты, конечно, сумеешь найти применение этому оружию.

Пес заскулил и пополз к Эпло.

Хаг Рука, свистнув, хрипло позвал его:

– Эй, приятель, ну-ка, иди сюда.

Пес горестно смотрел на своего хозяина. Эпло, похоже, совсем забыл о его существовании. Прижав уши и повесив хвост, пес побрел к Хагу и плюхнулся на пол у его ног.

– Ты предал своего Повелителя, Эпло, – продолжала Мейрит. – Твое предательство больно ранило его. Вот почему он послал меня.

– Но я не предавал его, Мейрит! Я не предавал наш народ. Все, что я делал, я делал ради них, ради их блага. Змеедраконы – вот кто настоящие предатели…

– Эпло, – предостерегающе окликнул его Рука, многозначительно глядя в иллюминатор, – мы, кажется, изменили курс.

Эпло, мельком взглянув в иллюминатор, все понял.

– Это Приан, – он пристально посмотрел на Мейрит. – Ты привела нас сюда. Зачем?

Она с трудом, шатаясь, поднималась на ноги.

– Ксар приказал мне доставить тебя сюда. Он хочет допросить тебя.

– Вряд ли он сможет это сделать, если я буду мертв, не так ли? – Эпло замолчал, вспоминая Абаррах. – Хотя, пожалуй, сможет. Ведь наш Повелитель научился запретному сартанскому искусству некромантии.

Мейрит предпочла не заметить, как Эпло подчеркнул слово “сартанскому”.

– Согласен ты явиться к нему добровольно, Эпло? Чтобы отдать себя на его суд? Или мне убить тебя?

Эпло смотрел через иллюминатор на Приан – полый каменный шар с сияющими в центре солнцами. Нежась под лучами незаходящих светил, растительность на Приане расцвела так буйно, что огромные города меншей были выстроены среди ветвей гигантских деревьев. На необъятных моховых равнинах высоко над поверхностью земли существовали целые моря, и по ним плавали корабли меншей.

Эпло смотрел на Приан, но не видел его. Он видел перед собой лицо Ксара.

Как все было бы легко и просто – упасть на колени перед Ксаром, склонить голову и принять свою судьбу. Отказаться от сопротивления. Оставить борьбу. Или в противном случае мне придется убить ее.

Он знал Мейрит, знал ее образ мыслей. Когда-то они думали одинаково. Она боготворила Ксара. Эпло тоже. Как могло бы быть иначе? Ведь Ксар спас ему жизнь, спас жизни всех своих подданных, вывел их из этой мерзкой тюрьмы.

Но Ксар ошибается. Так же, как раньше ошибался Эпло.

– Ты была права, Мейрит, – сказал он ей. – Тогда я не мог этого понять. Но теперь понял.

Не улавливая ход его мыслей, она с подозрением посмотрела на него.

– Зло внутри нас, сказала ты однажды. Мы сами придаем силы Лабиринту. Вскармливаем его нашей ненавистью, нашим страхом. Он жиреет на нашем страхе, – сказал Эпло с горькой усмешкой, вспомнив слова Санг-дракса.

– Не понимаю, о чем это ты, – пренебрежительно сказала Мейрит. Она уже чувствовала себя лучше, силы возвращались к ней. Ее магия боролась с ядом, и он уже переставал действовать. – Мало ли что я тогда говорила, не задумываясь о смысле, по молодости.

Мысленно, неслышно она обратилась к Ксару: “Супруг мой, я на Приане. Эпло со мной. Нет, он не убит. Веди меня к месту встречи”.

Она положила руку на рулевой камень. Руны вспыхнули. Корабль, до этого дрейфовавший без определенного курса, теперь быстро полетел по зеленоватому небу. Голос ее Повелителя долетал до нее, притягивая ее к себе.

– Твое решение? – установив нужный курс, Мейрит отпустила камень, вытащила из рукава кинжал и сейчас решительно и твердо сжимала его в руке.

Сзади нее послышалось глухое рычание собаки. Хаг Рука успокоил животное, потрепав его по шее. Он напряженно следил за происходящим. Его собственная судьба, связанная с Эпло, который должен отвезти его к Альфреду, была сейчас поставлена на карту. Мейрит не выпускала человека из своего поля зрения, но почти не обращала на него внимания. Она относилась к нему с пренебрежением, как относилась бы к любому меншу, не видя в нем реальной опасности.

– Ксар совершил ужасную ошибку, Мейрит, – спокойно сказал Эпло. – На самом деле его враги – змеедраконы. И это они предадут его.

– Они его союзники!

– Они притворяются его союзниками. Они дадут Ксару то, чего он добивается – сделают его правителем четырех миров, они будут раболепствовать перед ним. А потом уничтожат его. И наш народ наверняка будет истреблен так же, как были истреблены сартаны.

– Посмотри на нас, – продолжал он. – Посмотри, что они сделали с нами. Когда это было за всю историю нашего народа, чтобы двое патринов сражались друг с другом?

– Когда один из них предавал свой народ, – презрительно бросила она. – Теперь ты скорее сартан, чем патрин. Так говорит мой Повелитель.

Эпло вздохнул. Он подозвал к себе собаку. Та, насторожив уши и радостно помахивая хвостом, подбежала к нему. Эпло почесал ей голову.

– Если бы дело было только во мне, я бы сдался. Я бы пошел с тобой. Я бы принял смерть от руки моего Повелителя. Но я не один. Есть еще наш ребенок. Ведь ты родила от меня ребенка, так?

– Да, я родила ее. Одна. В хижине Оседлых, – ее голос был тверд, как клинок в ее руке. Эпло помолчал, потом спросил:

– Так это девочка?

– Да. И если ты надеешься смягчить меня, из этого ничего не выйдет. Я хорошо запомнила тот урок, который мне дал ты, Эпло. Любовь к чему бы то ни было в Лабиринте приносит только страдание. Я дала ей имя, вытатуировала сердечную руну на ее груди, а потом оставила.

– Как ты ее назвала?

– Ру.

Эпло вздрогнул. Он был бледен. Его пальцы, непроизвольно сжавшись, вцепились в спину собаки. Та взвизгнула, с укором посмотрела на него.

– Прости, – пробормотал он.

Корабль снизился и сейчас скользил над вершинами деревьев на невероятной скорости, гораздо большей, чем в тот раз, когда Эпло впервые посетил этот мир.

Это магия Ксара притягивала их к нему.

Под ними бешено мелькали джунгли, сливаясь в сплошное зеленое пятно. На мгновение появилось голубое и тут же исчезло – это было море. Корабль спускался все ниже и ниже. Вдалеке Эпло смог различить сверкающее великолепие белого города, это была одна из сартанских цитаделей. Возможно, как раз та, что когда-то обнаружил он сам.

Было бы вполне естественно, если бы Ксар решил посетить именно эту цитадель – здесь он мог руководствоваться составленным Эпло описанием. “Очевидно, он подозревает, что я утаил от него какие-то сведения, не сообщил то, что узнал. Но что именно? Я сообщил ему все – почти все… А то, о чем умалчивал, имеет значение только для меня”.

– Так что? – нетерпеливо спросила Мейрит. – Ты принял решение?

Остроконечные шпили цитадели возвышались над ними. Корабль перелетал через стену, спускаясь в открытый внутренний двор. Двое стоявших внизу мен-шей изумленно глазели на них, разинув рты. Эпло не заметил Ксара, но Повелитель был, должно быть, где-то поблизости.

“Если я собираюсь что-то предпринять, нужно это сделать немедленно”.

– Я не вернусь, Мейрит, – сказал Эпло. – И не буду драться с тобой. Это как раз то, чего хотел бы от нас Санг-дракс, – его взгляд переместился с иллюминатора, нарочито медленно скользнул по кораблю, на мгновение задержался на Хаге и вернулся к Мейрит.

“В какой степени человеку удалось разобраться в происходящем?” – думал Эпло. Чтобы Хагу было легче понять его, он говорил с Мейрит на человеческом языке, в то время как она использовала патринский.

Что ж, если он не понял раньше, поймет теперь.

– Полагаю, тебе придется убить меня, – сказал Эпло.

Хаг Рука наклонился за ножом – не за Проклятым клинком, а за ножом Эпло, который лежал сейчас на палубе, весь в пятнах крови Хага. Он намеревался хотя бы отвлечь внимание женщины, понимая, что шансов остановить ее у него нет. Она услышала его движение, резко повернулась, вытянула руку. Магические знаки на ее коже вспыхнули. Руны заплясали в воздухе, скручиваясь в сияющую огненную нить, обвивающуюся вокруг человека. Хаг вскрикнул от дикой боли и рухнул на палубу – синие и красные руны накрыли его тело.

Эпло воспользовался моментом, чтобы схватить рулевой камень. Он произнес заклинания, настраивающие корабль на сопротивление. Магия Ксара цепко удерживала их.

Собака издала предупреждающий лай, Эпло повернулся. Мейрит, отбросив свой нож, теперь собиралась использовать магию, чтобы убить его. Магические знаки на тыльных сторонах ее ладоней начали светиться.

И тут Проклятый клинок пробудился к жизни.

Глава 19. ЦИТАДЕЛЬ. Приан

Проклятый клинок вновь изменил свой облик. Титан – чудовищный великан-убийца с Приана – стоял, возвышаясь над ними.

Громадные кисти титана были сжаты в кулаки величиной с крупные валуны. Его безглазое лицо искажала свирепая гримаса. Он яростно накинулся на существа, которые скорее чувствовал, чем видел.

Мейрит услышала странное рычание у себя над головой, заметила выражение ужаса и удивления на лице Эпло, которое никак не могло быть притворным. Ее магия мгновенно переключилась с нападения на защиту.

Эпло метнулся к Мейрит и бросился вместе с ней на пол. Рука великана просвистел над ними, не причинив вреда. Мейрит сопротивлялась, пытаясь встать на ноги, ее сознание все еще было направлено на то, чтобы убить Эпло. Она не испугалась чудовища, пока вдруг не поняла, что ее магическая защита не выдерживает его натиска.

Эпло видел, как начали затухать ее руны, видел ее удивленный взгляд.

– Титан владеет сартанской магией! – крикнул он ей, перекрывая рычание гиганта.

Эпло сам не мог поверить в происходящее, и это замешательство мешало ему найти правильное решение. Или корабль так увеличился, что смог вместить гиганта, или же гигант уменьшился до размеров корабля.

Хаг Рука, освободившись от заклинаний Мейрит, лежал, постанывая, у одной из переборок. Эти звуки привлекли к себе внимание титана. Он повернулся, поднял свою огромную ступню над распростертым внизу человеком, готовый раздавить его в лепешку. Потом, по какой-то непостижимой причине, опустил ногу, оставив человека в покое. И вновь переключил свое внимание на патринов.

“Сартанский клинок! – догадался Эпло. Это вовсе не настоящий титан, а порождение клинка. Он не может причинить вред своему хозяину”.

Но Хуго едва только приходил в сознание, нечего было и надеяться, что он сможет управлять ножом, если он вообще когда-нибудь мог это делать.

Может быть, Врата Смерти? Конечно, это могло быть простым совпадением, но та летучая мышь исчезла, когда они вошли в Врата Смерти, то есть магическая сила клинка в тот момент перестала действовать.

– Пес, взять! – крикнул Эпло.

Собака стрелой рванулась к великану и, подлетев к нему сзади, вцепилась зубами в пятку. Должно быть, это было для него не более чем комариным укусом, но все-таки достаточно чувствительным, чтобы отвлечь его. Титан обернулся и яростно затопал ногами. Собака ловко отскочила в сторону, опять подпрыгнула и вонзила зубы в другую пятку.

Эпло произнес защитное заклинание. Синие магические знаки засияли вокруг него, образуя купол, похожий на яичную скорлупу и, увы, почти такой же хрупкий. Он повернулся к Мейрит. Она сидела на корточках на палубе, глядя на великана снизу вверх. Ее магические знаки угасали. Она что-то бормотала на языке рун, вероятно, надеясь успеть произнести еще одно заклинание.

– Ты не сможешь его остановить! – Эпло схватил ее за руку. – Одна не сможешь! Мы должны образовать круг.

Она оттолкнула его.

Титан отшвырнул ногой собаку так, что она пролетела через всю палубу, ударилась о стену, дернулась и замерла. Безглазая голова титана поворачивалась туда-сюда, вынюхивая жертву.

– Делай круг! – дико выкрикнул Эпло. – Это наш единственный шанс! Чудище – сартанское оружие. Оно хочет убить нас обоих.

Рука великана со страшной силой обрушился на магическую защитную сферу Эпло. Знакиначали ломаться и угасать. Мейрит широко раскрытыми глазами смотрела на них. Кажется, она начинала понимать или, может быть, инстинкт выживания, приобретенный в Лабиринте, подтолкнул ее к действию. Она потянулась к Эпло, схватила его за руки. Он крепко сжал ее ладони. Вместе они быстро проговорили заклинание.

Объединившись, их магия усилилась. Они образовали защиту прочнее самой прочной стали. Удары кулаков титана градом сыпались на светящуюся сферу. Магические знаки прогибались, но не рушились. Однако Эпло заметил в них крошечную трещинку. Их укрытие долго не протянет.

– Как нам с ним справиться? – спросила Мейрит, с нежеланием принимая помощь Эпло, но сознавая ее необходимость.

– Никак, – сурово ответил он. – Мы не сможем этого сделать. Нам нужно выбраться отсюда. Послушай, летучая мышь, которая напала на тебя, исчезла, когда мы вошли во Врата Смерти. Магия Врат каким-то образом разрушает магию кинжала.

Титан в отчаянной ярости обрушивал удар за ударом на светящуюся защитную сферу, пинал ее ногами, молотил кулаками. Трещина сделалась шире.

– Я удержу его здесь! – крикнул Эпло сквозь рев титана. – А ты отправь нас обратно во Врата Смерти!

– Это твоя уловка, – выкрикнула Мейрит, с. ненавистью сверкнув на него глазами. – Ты просто хочешь уйти от своей судьбы! Я и сама смогу справиться с чудищем.

Она выдернула свои руки из рук Эпло. Защитный экран вокруг них вспыхнул пламенем, опалив руки титана. Он взвыл от боли, отдернул руки. Потом, сделав гигантский вдох, дунул на огонь, и пламя внезапно перекинулось на Мейрит.

Она вскрикнула. Ее руническая магия пыталась защитить ее, но знаки на ее коже начали блекнуть от жара.

Эпло поспешно образовал из своих рун огромное копье и метнул его в титана. Копье вонзилось в грудь великана, прошив его кожу и мышцы. Титан был ранен, хотя и не очень серьезно, и корчился от боли. Язычки пламени вокруг Мейрит угасли.

Эпло схватил ее, подтащил к месту, где лежал рулевой камень. Через иллюминатор он заметил двух мен-шей – эльфа и человека. Они махали руками и бегали, как помешанные, вокруг корабля, словно бы искали, где вход. Эпло лишь ненадолго задержал на них взгляд. Положив руки на камень, он произнес заклинание.

Вспыхнул слепящий свет. Знаки на стенах корабля засветились нестерпимо ярко. Менши за бортом исчезли, а вместе с ними и цитадель, и джунгли вокруг нее.

Они вошли во Врата Смерти. Титан исчез. Цвета вспыхивали, мгновенно сменяя друг друга: голубая вода, красный огонь, зеленые джунгли, серая буря, тьма, свет. Все быстрее и быстрее мелькали образы. Эпло был захвачен этим вихрем цвета. Он пытался сконцентрироваться на отдельном образе, но все они пролетали мимо слишком быстро. Он не мог разглядеть ничего, кроме цвета. Он не замечал ни Мейрит, ни Хага, ни собаки.

Не видел ничего, кроме сартанского клинка.

Тот подрагивал на палубе как воплощение враждебной, злобной силы. Сейчас он снова выглядел железным кинжалом. Они еще раз победили его. Но им пришлось очень нелегко, клинок обладал большой магической силой. Он прожил, наверное, много веков. Пережил своих создателей. Как можно уничтожить его?

Цвета – варианты выбора – кружились перед глазами Эпло. Синий.

Существует только одна сила, способная уничтожить нож. К несчастью, она способна уничтожить их всех.

Эпло закрыл глаза, в которых мелькали цветные пятна, и выбрал синий.

Его корабль покинул Врата Смерти и врезался в стену воды.

Круговерть цвета перед глазами исчезла. Эпло вновь смог различить внутреннее помещение корабля, а за окном – спокойную поверхность воды.

Это был мир Челестра.

– Проклятье, где это мы? – спросил Хаг Рука. Он пришел в себя и с недоумением смотрел в иллюминатор.

– Четвертый мир.

Эпло уловил зловещие звуки, идущие из глубины корабля.

Скрежет откуда-то со стороны кладовой, странные шепчущие вздохи, будто корабль жаловался на свою судьбу.

Мейрит тоже услышала их. Она напряглась, встревожено оглядываясь вокруг:

– Что это?

– Корабль разламывается, – мрачно ответил Эпло, сверля взглядом кинжал. Руны на нем слегка светились.

– Разваливается? – ахнула Мейрит. – Это невозможно. Невозможно, потому что его защищает руническая магия. Ты… ты просто лжешь.

– Ладно, пусть так, я лгу, – Эпло слишком устал, слишком тяжела была его рана, и он был слишком встревожен, чтобы спорить.

Не выпуская из вида кинжал, он бросил взгляд на рулевой камень. Он стоял на деревянном основании, возвышаясь над уровнем палубы. Однако, если корабль начнет разваливаться, это уже не будет иметь значения.

– Дай мне твой жилет, – обратился Эпло к Мейрит.

– Что?

– Жилет! Твой кожаный жилет! – Он рассерженно взглянул на нее. – Проклятье, у меня нет времени объяснять! Давай, быстро!

Она смотрела с недоверием. Но треск усиливался, жуткие вздохи сменились резким скрипом.

Сняв кожаный жилет, покрытый защитными рунами, Мейрит швырнула его Эпло. Он накинул его на рулевой камень.

Руны на Проклятом клинке вспыхнули резким зеленым свечением. Собака, живая и невредимая, испытывая непреодолимое любопытство, подползла поближе, принюхалась к клинку. И, внезапно ощетинившись, отпрыгнула назад.

Эпло взглянул на потолок. Он вспомнил, как про исходило его прибытие на Челестру в прошлый раз: корабль разваливается на куски, в трещины начинает сочиться вода, руническая магия теряет силу. Тогда это его удивило, рассердило, испугало. Сейчас он молился, чтобы появилась хоть одна капля.

Вот она! Тонюсенькая струйка морской воды, стекающая по переборке.

– Хаг! – крикнул Эпло. – Возьми клинок и сунь его в воду!

Хаг Рука не ответил. Он даже не двинулся с места. Он прижался к переборке, вцепился в нее изо всех сил и, разинув рот, уставился на воду.

Вода. Эпло обругал себя идиотом. Человек пришел из мира, где люди сражались из-за воды. Ведро драгоценной жидкости считалось сокровищем. Наверняка за всю свою жизнь Хуго ни разу не видел столько воды. И уж, конечно, не знал, что вода может, как чудовищный кулак, сжимать корабль, медленно круша его деревянный корпус.

Возможно, на Арианусе в человеческом языке не существовало слова “утонуть”, но Хаг Рука не нуждался в нем. Он и без этого мог наглядно представить себе такую смерть, когда воздуха не хватает и удушье разрывает легкие. Эпло понимал его – он сам через это прошел.

Бесполезно пытаться объяснять Хагу Руке, что воду можно вдыхать так же свободно, как и воздух. Бесполезно объяснять, что если они будут действовать быстро, то смогут оставить корабль прежде, чем он развалится. Бесполезно напоминать, что умереть он не может. Сейчас, когда дело начинает принимать плохой оборот.

Капля воды из неотвратимо расширяющейся трещины в деревянном корпусе упала на лицо Хага. Он вздрогнул всем телом, издал глухой крик.

Эпло, пошатываясь, прошел по палубе. Схватил наемного убийцу за руку, сжал так, что ногти впились в его кожу.

– Кинжал! Хватай кинжал!

Проклятый клинок, пролетев над палубой, сам скользнул в руку Хага. Он не изменил форму, но его зеленоватое свечение усилилось. Хаг Рука уставился на него так, будто видел впервые.

Эпло поспешно отступил назад.

– Хаг! – Патрин делал отчаянные попытки прорваться сквозь стену ужаса этого человека. – Брось нож в воду!

Пронзительный вопль Мейрит остановил его. С белым, искаженным от ужаса лицом она указывала рукой на иллюминатор.

– Что? Что… это?

Отвратительная жижа, похожая на кровь, окрасила волны. Чистейшая бирюзовая вода превратилась в мерзкую, темную грязь. Из нее смотрели прямо на них два красно-зеленых светящихся глаза, каждый из которых был больше, чем корабль. Беззубый рот был растянут в беззвучном, издевательском смехе.

– Змеедраконы… в своем подлинном обличье, – ответил Эпло.

Вот почему Проклятый клинок не принял другой вид. Ему не было нужды превращаться. Ему помогал сейчас величайший источник зла всех четырех миров.

Мейрит не могла заставить себя отвести взгляд. Наконец, медленно качая головой, она заплетающимся языком пробормотала:

– Н-нет. Я в это не верю… Ксар бы не допустил, этого… – Она замолчала, потом едва слышно прошептала – Эти красные глаза…

Эпло не ответил. Он напряженно ждал, что змеедракон вот-вот нападет на них, разнесет корабль вдребезги, схватит и сожрет их.

Но змеедракон этого не делал, и тогда Эпло понял, что сейчас он этого и не сделает. “Я жирею на вашем страхе”, – сказал ему однажды Санг-дракс. На борту их корабля сейчас столько страха, ненависти и недоверия, что этого хватит на легион змеедраконов. Видя, что корабль медленно разрушается, змеедракон мог просто ждать, наслаждаясь тем, как слабеет и умирает магия его жертв, давая им в полной мере ощутить свою беспомощность. Их ужас от этого только усилится.

Снова раздался треск разламывающегося корпуса. Вода закапала на ладонь Эпло. Магические знаки, ярко вспыхнувшие синим и красным при появлении змеедракона, начали тускнеть, – их свет, в котором заключалась сила его магии, постепенно угасал. Скоро его магия разлетится в щепки так же, как его корабль. Превозмогая отвращение, Эпло протянул руку и выдернул Проклятый клинок из бессильных пальцев Хага.

Нестерпимая боль, в сотни раз сильнее, чем если бы он схватился за раскаленную докрасна кочергу, пронзила его. Инстинктивно он чуть не бросил клинок, но, скрипя от боли зубами, заставил себя удержать его. Горящее железо прожигало кожу, впивалось в тело и, казалось, переливалось через руку во все его вены. Клинок ожил, изогнулся и, коварно обернувшись вокруг руки, вонзился в тело. Он вгрызался в кость. Он грозил сожрать его целиком.

Шатаясь в слепом и безумном стремлении освободиться от этой боли, Эпло упал на колени и сунул руку в образовавшуюся на палубе лужицу воды.

Проклятый клинок мгновенно остыл и потемнел.

Дрожа, сжимая свою искалеченную руку и боясь даже взглянуть на нее, Эпло опустился на колени, согнулся в три погибели – его неудержимо рвало.

Сильный удар потряс корабль. Доска над головой Хага прогнулась и треснула. Наемный убийца издал дикий вопль. Потоки воды хлынули им на головы. Эпло промок до нитки. Его магия потеряла силу.

Собака предостерегающе залаяла. Красный отблеск осветил все пространство внутри корабля.

Эпло выглянул в иллюминатор. Хотя Проклятый клинок на первый взгляд был мертв, змеедракон не исчез, как это произошло с титаном и летучей мышью. Кинжал призвал змеедракона, и теперь от него не избавиться. Он ведь видел, что корабль уже начал разрушаться, те, кто внутри, имеют шанс спастись. Змеедракон не мог больше позволить себе ждать. Его хвост вновь с силой обрушился на корабль.

– Мейрит, – прошептал Эпло. Ему перехватило горло. Он не мог говорить.

Мейрит находилась далеко от пробоины, через которую хлестала вода, и благодаря тому, что корабль накренился в противоположном направлении, все еще оставалась относительно сухой.

– Рулевой камень! – Он понял, что Мейрит не услышит его: вместо слов из его горла вылетел сухой хрип. Он сделал еще одну попытку. – Камень! Воспользуйся им…

Может быть, она расслышала, а может, ей самой пришла в голову та же идея. Она видела собственными глазами, как убивает вода силу ее магии. Теперь-то она поняла, почему Эпло прикрыл рулевой камень ее кожаным жилетом.

Глаза змеедракона омерзительно загорелись. Он прочел ее мысли, понял намерения. Его беззубая пасть открылась.

Мейрит бросила на него испуганный взгляд, потом решительно отвернулась. Она сдернула кожаный жилет с рулевого камня. Склонившись над ним, защищая его магическую силу от капель воды своим телом, она охватила его руками.

Змеедракон нанес удар. Эпло показалось, что корабль взорвался. Потоки воды сбили его с ног, он тонул в ее волнах.

Но тут чьи-то сильные руки схватили и подняли его над водой. Чей-то голос говорил с ним, успокаивая его.

Вся боль прошла. Он отдыхал, покачиваясь на поверхности воды, в мире с самим собой.

Голос вновь позвал его.

Он открыл глаза, взглянул и увидел…

Альфреда.

Глава 20. ЦИТАДЕЛЬ. Приан

– Эй! Не бросай нас! Возьми нас с собой!

– Ох, Роланд, ради Орна, прошу тебя, перестань, – раздраженно бросил эльф. – Они уже улетели.

Человек сердито взглянул на своего товарища и больше из чувства противоречия, чем в надежде на реальный результат, продолжал махать руками и кричать вслед странному кораблю, уже скрывшемуся из вида.

В конце концов, устав махать руками и ощущая нелепость своих действий, Роланд перестал кричать и вместо этого принялся вымещать свое разочарование на эльфе.

– Это из-за тебя мы упустили их, Квиндиниар!

– Из-за меня? – изумился Пайтан.

– Да, из-за тебя. Если бы ты дал мне подойти к ним, как только они приземлились, я бы смог с ними поговорить. Но тебе померещился внутри корабля титан. Ха-Ха! Да такое чудище не смогло бы засунуть и мизинца ноги в этот корабль, – насмехался Роланд.

– Я что видел, то видел, – угрюмо парировал Пай-тан. – А ты в любом случае не смог бы с ними поговорить. Их корабль был сплошь покрыт этими таинственными картинками, как тот корабль Эпло, когда он был здесь. Ты его помнишь?

– Нашего избавителя-то? Как не помнить. Привез нас сюда, в эту проклятую цитадель. Он, да еще этот старик^[128]. Хотел бы я, чтобы они оба сейчас оказались передо мной, – Роланд замахнулся кулаком и совершенно случайно треснул Пайтана по плечу.

– Ох, извини, – пробурчал Роланд.

– Ты нарочно это сделал! – Пайтан схватился за ушибленную руку.

– Вот еще! Ты просто подвернулся мне под руку. Ты всегда болтаешься у меня на пути.

– Это я болтаюсь на пути у тебя? Да ты сам все время ходишь за мной! Мы разделили город пополам. И если бы ты оставался в своей половине, как мы договорились, я бы не болтался у тебя на пути.

– Ты бы, конечно, был в восторге! – продолжал насмешничать Роланд. – Чтобы мы с Регой оставались на своей половине и умирали от голода, а вы со своей стервой-сестрой жирели…

– Жирели! Жирели!! – Пайтан перешел на эльфийский язык, как он это часто делал, когда выходил из себя – и в последнее время он гораздо чаще говорил по-эльфийски. – Ты думаешь, где мы добываем себе пищу?

– Не знаю, но ты проводишь много времени в этой дурацкой Звездной камере или как там ты ее называешь, – Роланд нарочно, ему назло, говорил на человеческом языке.

– Да, я там выращиваю то, чем мы питаемся. В темноте. Это грибы. Мы с Алеатой питаемся грибами. И не смей обзывать мою сестру.

– Что еще можно было от вас ожидать – от любого из вас. И я буду называть ее так, как она того заслуживает – интриганка и сте…

– Интриганка и что? – послышался хрипловатый после сна голос из тени деревьев.

Роланд поперхнулся, закашлялся и сердито посмотрел в том направлении, откуда раздался голос.

– О, Tea, это ты, привет, – без всякого энтузиазма приветствовал свою сестру Пайтан. – Не знал, что ты здесь.

Эльфийка вышла на освещенное место под лучи незаходящих солнц Приана. По ее разнеженному виду нетрудно было догадаться, что она только что встала. А по томному выражению голубых глаз, что ее сон был наполнен сладкими сновидениями. Ее пепельно-золотистые волосы были растрепаны, одежда казалась накинутой в спешке и была далеко не в безупречном порядке. И ткань, и кружева словно бы ждали прикосновения сильной мужской руки, которая или поправит их, чтобы они оказались на месте, или сорвет совсем, чтобы не мешались.

Она простояла на солнце всего несколько секунд, ровно столько, сколько нужно, чтобы оно успело озарить волосы. Потом она скользнула обратно в тень высокой городской стены, окружавшей площадь. Яркий солнечный свет вреден для нежной кожи белолицых красавиц и приводит к морщинам. Алеата вяло прислонилась к стене, одарив Роланда заинтересованным взглядом сапфирово-голубых глаз из-под длинных сонных ресниц.

– Как ты собирался меня назвать? – снова спросила Алеата, когда ей надоело слушать, как он заикается и спотыкается.

– Ты и сама прекрасно знаешь, кто ты, – наконец удалось выдавить из себя Роланду.

– Нет, не знаю, – глаза Алеаты широко раскрылись лишь на какую-то долю секунды, достаточную, чтобы заставить его утонуть в них, и тут же – как если бы это стоило ей слишком больших усилий – ресницы вновь опустились.

– Почему бы нам не встретиться в садовом лабиринте во время винопития и не поговорить об этом.

Роланд проворчал что-то в том смысле, что в аду он ее встретит, и с лицом в багровых пятнах удалился прочь.

– Тебе не следует так дразнить его, Tea, – сказал Пайтан, когда Роланд отошел достаточно далеко, чтобы не слышать их. – Люди, они ведь как дикие собаки. Если бросать им куски, они от этого делаются только…

– …еще более дикими? – с улыбкой подсказала Алеата.

– Может, тебе эти игры кажутся забавными, но мне с ним стало просто невозможно общаться, – сказал Пайтан своей сестре.

Он направился обратно через часть города, по договору принадлежащую людям, к основному Строению цитадели. Алеата медленно побрела рядом с ним.

– Мне бы хотелось, чтобы ты оставила его в покое, – добавил Пайтан.

– Но он для меня единственное развлечение в этом кошмарном месте, – возразила Алеата. Она посмотрела на брата, чуть сдвинув брови, что немного исказило утонченную красоту ее лица.

– Что с тобой, Пайт? Ты раньше никогда меня так не отчитывал. Клянусь, с каждым днем ты становишься все больше похожим на Калли – эту жилистую старую деву.

– Прекрати, Tea! – Пайтан схватил ее за запястье и рывком повернул к себе. – Не смей говорить о ней так. У Калли были свои ошибки, но она сохранила нашу семью. А теперь ее нет в живых и отца нет, и все мы умрем, и…

Алеата выдернула руку и дала брату пощечину.

– Не смей так говорить!

Пайтан потер горящую щеку, сурово глядя на сестру.

– Ты можешь бить меня, сколько хочешь, Tea, но это ничего не изменит. В конце концов, у нас кончится еда. И когда это случится… – он передернул плечами.

– Мы пойдем и отыщем еще. – сказала Алеата. Щеки у нее разгорелись от возбуждения. – Там полно всякой еды. Растения, фрукты…

– Титаны, – сухо заметил Пайтан.

Подхватив свои пышные юбки, которые, следует признать, уже несколько пообтрепались по подолу, Алеата устремилась вперед, двигаясь гораздо быстрее, чем раньше.

– Они ушли, – бросила она через плечо. Пайтан с трудом поспевал за ней.

– Именно так говорили и те, кто ушел последними. Что с ними произошло, ты знаешь.

– Нет, не знаю, – возразила Алеата, быстро шагая по пустынным улицам.

– Нет, знаешь, – не уступал Пайтан. – Ты слышала их крики. Мы все это слышали.

– Не верю! – тряхнула головой Алеата. – Это обман, уловка, чтобы запугать нас, заставить остаться здесь. А остальные, наверное, там, в джунглях наслаждаются… разными прекрасными вещами и посмеиваются над нами… – Несмотря на все усилия, голос ее дрожал. – Кук сказала, там был корабль. Наверняка она со своими детьми нашла его, и они улетели из этого противного места…

Пайтан открыл было рот, чтобы возразить, но потом снова закрыл его. Алеата знает правду. Она отлично знает, что на самом деле случилось в ту ужасную ночь. Она, Роланд, Пайтан, Рега и гном Другар стояли на ступенях лестницы, с волнением наблюдая, как Кук и остальные вышли за надежные стены цитадели и углубились в расположенные чуть поодаль джунгли. Голод и одиночество толкнули их на этот рискованный поступок. Да еще постоянные ссоры и пререкания из-за тающих запасов съестного. Неприязнь и недоверие переросли в ненависть и страх.

Никто из них не видел и не слышал ничего такого, чтобы доказывало, что титаны, чудовищные гиганты, бродившие по джунглям Приана, все еще здесь. Все, за исключением Пайтана, полагали, что эти чудища ушли, покинули эти места. Пайтан же знал, что титаны здесь. Знал, потому что читал книгу, найденную в старой пыльной библиотеке цитадели.

Книга была написана от руки по-эльфийски – на вышедшем из употребления старомодном языке – и имела множество иллюстраций – по этой причине Пайтан ее и выбрал. Там было много других книг на эльфийском, но в них было больше текста, чем картинок, и он засыпал при одном взгляде на них.

В книге говорилось, что некие богоподобные существа, называвшие себя сартанами, по их собственному утверждению, привезли в этот мир эльфов, людей и гномов.

– Еретическая чушь, – сказала бы об этом его сестра Калли.

Мир Приана – мир огня – был, если верить книге, одним из четырех миров.

Этому разделу книги Пайтан не поверил. В нем была приведена схема так называемой “вселенной” – четыре шара, висящих в воздухе, будто бы какой-то жонглер подбросил их вверх и ушел, а они так и остались висеть.

“За каких идиотов они нас принимают?” – думал он.

Зеленый и цветущий мир тропиков, четыре солнца которого, расположенные в центре пустотелой планеты, сияли постоянно, Приан, согласно книге, был создан для того, чтобы обеспечивать светом и питанием три других мира.

Что касается света, Пайтан с готовностью признавал, что этого у них более чем достаточно. А вот с пищей дело обстоит совсем по-другому. Ни для кого не секрет, что в джунглях полно съестного, но при условии, что ты готов ради этого сразиться с титанами. Да и как, позвольте спросить, отсылать эту еду в другие миры?

“Надо полагать – закидывать туда”, – сказал себе Пайтан, развеселившись при мысли о том, как он будет швырять во вселенную плоды пуа. Нет, в самом деле, эти сартаны, должно быть, считали их круглыми идиотами, если надеялись убедить такими сказками!

Сартаны построили когда-то эту цитадель. И, если верить им, построили еще множество других цитаделей. Пайтана заинтересовала эта мысль. Он почти поверил в это. Он видел свет цитаделей, сияющих в небе. Согласно книге, сартаны привезли эльфов, людей и гномов, чтобы они жили вместе с ними в цитаделях.

В это Пайтан тоже верил, прежде всего потому, что собственными глазами видел доказательства тому. Действительно, когда-то город населяли подобные ему существа. В нем были здания, выстроенные так, как это нравилось эльфам, со множеством ненужных украшений, причудливых завитушек, бесполезных колонн и арочных окон. И также были дома, предназначавшиеся для людей – простые, прочные, скучные. Были даже туннели внизу, сделанные для гномов. Это Пайтан знал точно, потому что Другар водил его туда однажды, вскоре после того, как все они поселились в городе и еще не успели перессориться.

Цитадель была очень красива и удобна для жизни, и автор книги явно недоумевал, почему в жизни все получилось не так, как было задумано. Начались войны. Эльфы, люди и гномы (всех их автор именовал “меншами”), не желая жить в мире, постоянно затевали свары друг с другом.

Пайтан, однако, это прекрасно понимал. Сейчас в городе жили всего два эльфа, два человека и один гном, но даже эти пятеро не могли поладить друг с другом. Можно себе представить, что творилось тогда – неважно, когда было это “тогда”. Число меншей (Пайтан возненавидел это слово) росло с обескураживающей быстротой. Не в состоянии управлять все увеличивающимся населением, сартаны (да отсохнут по воле Орна их уши и любые другие части тела на его усмотрение) создали страшилищ, которых назвали титанами. Очевидно, по замыслу предполагалось, что они будут присматривать за меншами, а также работать в цитаделях.

Свет, мощным лучом бьющий из Звездных камер цитаделей, был так ярок, что любой простой смертный, взглянув на него, тотчас бы ослеп, поэтому титаны были созданы без глаз. Чтобы компенсировать этот физический недостаток (и чтобы лучше управлять ими), сартаны снабдили титанов сильными телепатическими способностями, так что титаны могли общаться мысленно. Сартаны также наделили титанов интеллектом, хотя и весьма ограниченным (такие огромные и сильные создания были бы слишком опасны, обладай они к тому же еще и умом), а также рунической магией или чем-то в этом роде.

Пайтан не был большим любителем чтения и нередко пропускал скучные места в книге. План сартан, очевидно, сработал. Титаны бродили по улицам, а эльфы, люди и гномы были слишком напуганы присутствием чудовищ, чтобы затевать свары.

Все шло прекрасно. Но что же случилось потом? Почему менши оставили города и рискнули углубиться в джунгли? Как вышли из-под контроля титаны? Где находятся сартаны сейчас и что они намерены делать с этой неразберихой?

Пайтан не получил ответа, потому что книга на этом заканчивалась.

Эльфу стало досадно. Эта история помимо воли заинтересовала его, и ему захотелось узнать, как же все это получилось. Но книга не рассказывала об этом. Казалось, такие намерения у автора были, поскольку в книге оставалось еще много страниц, только вот страницы эти были пусты.

Однако Пайтан прочел достаточно, чтобы узнать, что титаны были созданы в цитаделях, и поэтому логично предположить, что они будут стремиться обратно в цитадели. Особенно, если учесть, что каждому встречному (до того, как вышибут у него мозги) титаны задают вопрос: “Где находится цитадель?” Так что, если бы титаны нашли цитадель, вряд ли они бы ее оставили.

Обо всем этом Пайтан рассказал остальным.

– Я остаюсь здесь, за этими стенами. Титаны все еще бродят где-то там, прячутся в джунглях, подкарауливают нас. Запомните, что я вам говорю, – сказал он тогда.

И оказался прав. К несчастью, прав. Бывало, он просыпался в холодном поту – ему чудились вопли гибнущих в джунглях, за стенами цитадели, собратьев.

Пайтан тогда отказался пойти с Кук. А из-за того, что не пошел он, осталась и Рега, сестра Роланда и любовница Пайтана.

А из-за того, что осталась Рега, решил остаться и Роланд. А может быть, это было из-за того, что Алеата – сестра Пайтана – отказалась идти. Роланд-то сказал, что это из-за Реги, но при этом бросил взгляд на Алеату. Никто толком не знал, из-за чего осталась Алеата. Единственно, что было известно, так это то, что она любит своего брата и ей стоило бы огромных усилий оставить его.

Что же касается гнома Другара, он остался, потому что уходящие дали ему понять, что не хотят брать его с собой. Нельзя сказать, что оставшиеся были ему очень рады, но вслух этого они никогда бы не сказали, потому что именно Другар спас их однажды от дракона, грозившего сожрать их всех^[129]. Как бы то ни было, гном делал, что хотел, никого не спрашивал и редко разговаривал с кем-либо из них.

Судя по всему, Другар был того же мнения, что и Пайтан, потому что этот угрюмый гном не изъявил никакого желания оставить цитадель, а когда из джунглей послышались крики и вопли, он просто почесал бороду и кивнул головой, как бы говоря, что этого следовало ожидать.

Пайтан вновь вспомнил обо всем этом, вздохнул и положил руку на плечо сестры.

– И все-таки, что вы с Роландом делали на рыночной площади? – спросила Алеата, показывая этим, что хочет сменить тему разговора и жалеет, что обидела его. – Вы выглядели парой идиотов, когда я смотрела на вас со стены, – прыгали и кричали что-то в небо.

– Прилетал какой-то корабль, – ответил Пайтан, – прямо так, откуда ни возьмись.

– Корабль? – Она вытаращила глаза, забыв от удивления, что расточает их красоту всего лишь на брата. – Что за корабль? Почему он не остался? Ах, Пайтан, может быть, он вернется и увезет нас из этого кошмарного места!

– Может быть, – ответил он, не желая лишать ее надежды и снова зарабатывать пощечину. – Ну, а относительно того, почему он не остался – знаешь, Роланд со мной не соглашается, но я могу поклясться, что люди на корабле сражались с титаном. Я знаю, это звучит нелепо, корабль был маленький, однако я видел титана собственными глазами. И не только его. Я еще видел человека, очень похожего на этого Эпло.

– Вот как? Ну, тогда я рада, что он отсюда убрался, – холодно проговорила Алеата. – С ним я бы никуда не полетела! Он делал вид, что хочет нас спасти, а сам привез нас в эту отвратительную тюрьму. А потом бросил нас. Это из-за него случились все наши несчастья. Я бы не удивилась, узнав, что именно он напустил на нас титанов.

Пайтан решил не мешать сестре произносить эту гневную тираду. Ей нужно на кого-то свалить вину, и, слава Орну, на этот раз она выбрала не его.

Но он не мог отделаться от мысли, что Эпло был прав. Если бы все три расы объединились, чтобы бороться с титанами, может быть, их собратья были бы сейчас живы. А теперь…

– Скажи мне, Tea, – оторвался Пайтан от своих мрачных размышлений – в голову ему пришла одна мысль. – Однако, что ты делала там, на торговой площади^[130]? Так далеко ты еще никогда не заходила.

– Мне было скучно. Не с кем поговорить, кроме этой грязнули человеческой расы. И, кстати, о Реге – она просила передать тебе, что в этой твоей любимой Звездной камере происходит что-то странное.

– Что же ты сразу не сказала? – сердито сверкнул на нее глазами Пайтан. – И не называй Регу грязнулей!

Перейдя на бег, он помчался по улицам сияющего белизной мраморного города, города шпилей и куполов, города дивной красоты.

Алеата смотрела ему вслед, не понимая, как может он тратить столько сил на подобный вздор – ходить в этот огромный зал и возиться с машинами, от которых никогда не было, и наверняка не будет никакого толка. Нет чтобы заняться чем-нибудь полезным – например, выращивать фрукты или овощи. Правда, пока что они не голодают, Пайтан попытался как-то ввести некоторые ограничения на потребление продуктов, но Роланд отказался следовать им. Сказав, что люди, будучи крупнее, нуждаются в большем количестве пищи, чем эльфы, и поэтому было бы несправедливо со стороны Пайтана выделять ему и Реге столько же, сколько себе с Алеатой.

Тут вмешался Другар – редкий для него случай – и сказал, что гномы из-за большей массы тела нуждаются в двойной норме по сравнению с эльфами или людьми.

На что Пайтан, вскинув руки, заявил, что тогда ему все равно. Они могут обжираться, как хотят. От этого они просто раньше умрут. И он, к примеру, будет даже рад от них избавиться.

На что Рега возмущенно ответила, что, конечно же, она будет только рада умереть первой, и она надеется, что так и случится, потому что она не может продолжать дальше жить с тем, кто так ненавидит ее брата.

После чего они все переругались, и все осталось по-прежнему.

Алеата посмотрела на пустынные улицы и, несмотря на яркое солнце, поежилась. Мраморные стены всегда оставались прохладными. Солнце не могло прогреть их, возможно, потому, что каждую ночь на город опускалась непонятная темнота. Выросшая в мире вечного света, Алеата привыкла к искусственной ночи, которая воцарялась в цитадели и нигде больше на Приане. Ей нравилось гулять в темноте, наслаждаясь таинственной бархатной нежностью ночного воздуха.

Особенно приятно было гулять в темноте в компании с кем-нибудь. Она огляделась. Тени сгущались. Скоро опустится эта странная ночь. Можно вернуться в Звездную камеру и умирать от скуки, наблюдая, как Пайтан дрожит над дурацкой машиной, или же можно пойти посмотреть, не пойдет ли на самом деле Роланд в садовый лабиринт, чтобы встретиться с ней.

Алеата бросила взгляд на свое отражение в застекленном окне пустующего дома. Сейчас она немного похудела, но это не вредит ее красоте. Если уж на то пошло, узкая талия только подчеркивает пышность груди. Со знанием дела она оправила платье так, чтобы оно еще более обрисовывало ее прелести, прошлась пальцами по густым волосам. Роланд будет ее ждать. Она в этом не сомневалась.

Глава 21. ЦИТАДЕЛЬ. Приан

Садовый лабиринт располагался в дальнем конце города на пологом склоне, спускавшемся от городских строений к окружающей город крепостной стене. Другие обитатели цитадели недолюбливали это место. Пайтан утверждал, что это место странное и неприятное. Но Алеату тянуло к лабиринту, и она часто прогуливалась поблизости от него во время винопития. И если ей приходилось коротать часы в одиночестве (а в последнее время найти компанию становилось все труднее), она приходила именно сюда.

Садовый лабиринт был сооружен сартанами – про это вычитал Пайтан в одной из своих книг.

– Они соорудили его для себя, – рассказывал Пайтан, – потому что любили гулять на свежем воздухе. И это место напоминало им о том мире, откуда они прибыли. Он бил запретным местом для нас, меншей. – При этом слове губы Пайтана скривились. – Не знаю, чего они опасались. Ни одному эльфу в здравом уме не пришло бы в голову пойти туда. Не обижайся, Tea, но я не понимаю, чем тебя так привлекает это жуткое место.

– Я и сама не знаю, – ответила она, пожав плечами. – Может, потому, что там действительно жутковато. А здесь все и все такие скучные.

По словам Пайтана, лабиринт – хитросплетение живых изгородей – когда-то содержался в образцовом порядке. Деревья и кусты тщательно подстригались. Дорожки вели разными кружными путями к расположенному в центре амфитеатру. Здесь, вдали от глаз и ушей смертных, сартаны устраивали свои тайные собрания.

– Я бы на твоем месте туда не ходил, Tea, – остерегал ее Пайтан. – В книге говорится, что сартаны каким-то образом заколдовали этот садовый лабиринт, чтобы он стал ловушкой для каждого, кто войдет в него непрошеным.

Это предостережение только подстегнуло любопытство Алеаты, лабиринт стал казаться ей еще более притягательным.

С течением лет, брошенный на произвол судьбы, садовый лабиринт одичал. Живые изгороди, когда-то аккуратно подстриженные, теперь возвышались неровной стеной, нависающие над дорожками ветви переплетались, образуя покров, почти не пропускающий света, отчего в лабиринте царили прохлада и полумрак даже в жаркие полуденные часы. Это было похоже на путешествие по зеленому туннелю в страну растений. По какой-то неизвестной причине сами дорожки не зарастали. Может быть, благодаря странным знакам, вырезанным на камнях. Такие же знаки можно было встретить на зданиях в городе и на городской стене. По словам Пайтана, они обладали какой-то магической силой, Железные ворота (что было редкостью на Прайане, где мало кто когда-либо видел даже землю) вели к арке, образованной живой изгородью над выложенной камнями дорожкой. На каждом из камней был изображен магический знак. Пайтан говорил, что знаки могут причинить ей вред, ранить ее, но у Алеаты было свое мнение на этот счет. Прежде она вообще не обращала на них никакого внимания, много раз наступала на них, и они нисколько не поранили ее ноги.

От ворот начиналась дорожка прямо в лабиринт, высокие стены деревьев возвышались над головой, цветы наполняли воздух нежным ароматом.

Сначала на каком-то расстоянии дорожка шла прямо, потом раздваивалась, и каждое из двух направлений вело в глубь лабиринта. Дальше этой развилки Алеата забираться не отваживалась. Обе тропинки шли так, что ворота вскоре скрывались из вида, а Алеата при всей своей беспечности и сумасбродстве была не лишена здравого смысла.

У развилки располагался пруд с мраморной скамейкой на берегу. Здесь Алеата любила сидеть в прохладной тени, слушая трели невидимых птичек, любуясь своим отражением в воде и лениво размышляя о том, что будет, если зайти в лабиринт подальше. Наверное, ничего интересного, и не стоит труда, решила она, увидев однажды план лабиринта в книге Пайтана. Для нее было большим разочарованием узнать, что тропинки ведут всего лишь к круглой каменной площадке, окруженной ярусами скамеек.

Сейчас, идя по безлюдной улице (ужасно безлюдной!), ведущей к садовому лабиринту, Алеата улыбнулась. Роланд был уже там, уныло расхаживая туда-сюда, бросая мрачные, подозрительные взгляды на заросли кустов.

Алеата нарочно зашелестела юбками. При этих звуках Роланд выпрямился, сунул руки в карманы и напустил на себя беззаботный вид, заинтересованно разглядывая живую изгородь, как будто только что подошел.

Алеата с трудом сдержала смех. Весь день она думала о Роланде. Думала о том, как сильно она его не любит. Как просто терпеть его не может. И еще о том, какой он грубый, неотесанный, наглый… в общем… такой, как все они – люди. А вспоминая, как она его ненавидит, Алеата, естественно, не могла не вспомнить ту единственную ночь, которую они провели вдвоем. Тому, конечно, были свои причины – так сказать, смягчающие обстоятельства. Никто из них не был виноват. Оба приходили в себя после смертельной опасности, когда их чуть не сожрал дракон. Роланд был ранен, а она только лишь старалась облегчить его страдания…

Ну почему она должна без конца вспоминать ту ночь, его сильные руки и нежные губы, и его ласки, на какие не осмеливался до него ни один другой мужчина!

Только на следующий день она вспомнила, что он – человек, и категорически запретила ему впредь прикасаться к себе. Судя по тому, что он сказал ей в ответ, он был только рад подчиниться ее приказанию.

Но ей доставляло жестокое наслаждение дразнить его – это было ее единственное развлечение. И он, по-видимому, получал не меньшее наслаждение от того, что досаждал ей.

Алеата вышла на дорожку, Роланд, прислонившись спиной к живой изгороди, взглянул на нее и улыбнулся нахальной, по ее мнению, улыбкой.

– Ага, значит, все-таки пришла, – сказал он, намекая на то, что она пришла из-за него, и тем самым лишая ее возможности произнести заготовленную фразу, из которой следовало бы, что это он пришел из-за нее, чем мгновенно привел ее в ярость.

Но в ярости Алеата просто становилась еще милее и еще обворожительнее.

– О, Роланд, это ты? – проговорила она, очень естественно вздрогнув от удивления.

– А кто же еще? Ты, может, думала, это твой лорд Дуридур?

Алеата вспыхнула. Лорд Дурндрун, эльф, был раньше ее женихом, и, хотя она не любила его и собиралась выйти за него замуж только из-за денег, теперь его больше нет в живых, и этот человек не смеет насмехаться над ним и…ох, ну ладно!

– Я тебя не сразу узнала, – сказала она, откидывая волосы на обнаженное плечико. Она похудела, и платья уже не сидели на ней “как влитые”, а постоянно соскальзывали вниз по руке, обнажая то одно, то другое немыслимо очаровательное белое плечико. – Кто знает, какая мерзость может приползти сюда снизу!

Роланд не сводил глаз с ее плеча. Какое-то время она позволяла ему смотреть алчущим взглядом – Алеата полагала, что этот взгляд должен быть алчущим, а потом медленным, ласкающим движением накрыла плечи ажурной шалью, найденной в брошенном доме.

– Ну, если бы какая-нибудь мерзость и приползла сюда неизвестно откуда, я уверен, ты бы ее спугнула, – он сделал шаг к ней и снова демонстративно посмотрел на ее плечо. – Ты стала такой костлявой.

Костлявой! От злости Алеата забыла, что должна быть очаровательной. Она подскочила к нему, занеся руку для пощечины.

Он перехватил ее руку, повернул, пригнул вниз и поцеловал ее в губы. Алеата сопротивлялась ровно столько, сколько нужно – не слишком долго (это могло охладить его пыл), но достаточно для того, чтобы заставить его держать ее посильнее. Тогда она позволила себе расслабиться в его объятиях.

Его губы коснулись ее шеи.

– Я знаю, это тебя разочарует, – прошептал он, – но я пришел только для того, чтобы сказать тебе, что не приду. Извини, – и с этими словами он отпустил ее.

Алеата стояла, прислонившись к нему всем телом. И когда он убрал руки, она, потеряв равновесие, упала на четвереньки. Он усмехнулся.

– Умоляешь меня остаться? Боюсь, из этого ничего не выйдет, – повернувшись, он зашагал прочь.

В ярости Алеата попыталась подняться, но запуталась в пышных юбках, и к тому времени, когда она приняла вертикальное положение, готовая выцарапать ему глаза, Роланд уже завернул за угол здания и скрылся из виду.

Алеата стояла, тяжело дыша. Побежать за ним означало бы именно это – побежать за ним. (Если бы она все же пустилась за ним вдогонку, то обнаружила бы, что он стоит за углом, прислонившись к стене, стараясь унять дрожь и утирая пот с лица.) Сжав кулаки так, что ногти впились в ладони, она бросилась через ворота, ведущие в лабиринт, промчалась по камням с изображением сартанских магических знаков и рухнула на мраморную скамью.

Точно зная, что здесь она одна и никто не увидит ее покрасневшие глаза и распухший нос, Алеата заплакала.

– Он ударил тебя? – спросил чей-то хриплый голос. Алеата в испуге вскинула голову.

– Что? А-а, это ты, Другар… – вздохнула она с облегчением, но потом забеспокоилась. Этот гном был какой-то странный, угрюмый. Кто знает, что у него на уме. И потом, однажды он уже пытался убить их всех^[131]…

– Нет, разумеется, нет, – небрежно ответила она, вытирая глаза и шмыгая носом. – Я ведь не плачу, – при этом она беззаботно рассмеялась. – Просто что-то в глаз попало. Ты… давно здесь стоишь? – спросила она как бы между прочим.

– Достаточно давно, – проворчал гном. А что он под этим подразумевал, Алеата не поняла.

Люди его называли Чернобородый, и он этому вполне соответствовал. Его борода была такой длинной, густой и пышной, что за ней трудно было разглядеть рот. И невозможно было понять, улыбается он или сердится. Блестящие черные глаза, сверкающие из-под лохматых бровей, ничем не выдавали его мыслей и чувств.

Алеата заметила, что он вышел из глубины лабиринта, куда она ни разу еще не отваживалась заглянуть. Это ее заинтересовало. Судя по всему, никакое злое заклятие его не остановило. Ей не терпелось спросить его, что он там видел, как далеко зашел в лабиринт, но в этот момент он огорошил ее своим вопросом:

– Ты любишь его. Он любит тебя. Зачем вы мучаете друг друга этими глупыми играми?

– Я?! Я люблю его? – Алеата мелодично рассмеялась. – Не смеши меня, Другар. Такого просто быть не может. С тем же успехом ты бы мог просить кошку полюбить собаку. Он ведь человек, не так ли? А я эльф.

– В этом нет ничего невозможного. Уж я-то знаю, – ответил он.

Его темные глаза встретились с ее глазами, и он тут же отвел взгляд в сторону. Молчаливый и печальный, он стоял и смотрел на живую изгородь.

“Благая матерь!” – подумала Алеата с замиранием сердца.

Хотя Роланд ее и не любит (а сейчас она была абсолютно убеждена, что не любит и никогда не любил), все же есть тот, кто ее любит. Хотя, пожалуй, даже не любовь светилась сейчас в его обжигающем взгляде. Не любовь, но нечто большее – беззаветное обожание.

Будь на месте гнома любой другой мужчина – эльф или человек, – Алеате это показалось бы забавным. Она бы приняла его безрассудную страсть как должное, выставив ее на всеобщее обозрение среди прочих своих трофеев. Но в тот момент она не испытала радости от своей новойпобеды. Ее переполнила жалость – глубокая жалость.

Если Алеата казалась бессердечной, то только потому, что сердце ее было ранено так жестоко, что она заперла его в ларец, спрятав ключи. Всех, кого она когда-то любила, ей суждено было потерять – сначала свою мать, потом Каоли, потом отца. И даже этот франт Дурндрун – он хоть и был болваном, но довольно милым болваном – и тот умудрился попасть в лапы титанов.

И если Роланд когда-то нравился ей (Алеата намеренно поставила этот глагол в прошедшее время), то только потому, что он никогда не проявлял ни малейшего желания отыскать ларчик, в котором хранилось ее сердце. Благодаря чему игра с ним была безопасной и забавной. По большей части.

Но это – с Другаром – это не было игрой. Он был так же одинок, как и она сама. Даже еще более одинок, потому что его собратья – все, кого он любил, кем дорожил, погибли от рук титанов, у него не осталось никого и ничего.

Жалость сменилась смущением. Впервые в жизни Алеата не нашла, что сказать. Убеждать, что его любовь безнадежна, не нужно, он и сам это хорошо знал. Она не опасалась, что он станет докучать ей. Нет, он больше никогда не напомнит ей об этом. Сейчас все произошло случайно – он проговорился из сочувствия к ней. Но с этого момента он будет следить за собой. Она не может уберечь его от сердечных ран.

Молчание становилось крайне неловким. Алеата наклонила голову, волосы упали ей на лицо – она не могла видеть его лица, он – ее. Она принялась вертеть пальцем в дырочке кружевной шали.

“Другар, – хотелось сказать ей. – Я отвратительное создание. Я не стою твоей любви. Ты не знаешь, какая я на самом деле. В душе я просто чудовище. Противная-препротивная”.

– Другар, – с трудом выдавила она. – Я…

– Что это? – вдруг ворчливо спросил он, поворачивая голову.

– Что-что? – спросила она, вскакивая со скамьи. Ее бросило в жар. Первой мыслью было, что Роланд потихоньку вернулся и шпионил за ними. Ну, это ему даром не пройдет! Он еще узнает…

– Этот звук, – проговорил Другар, сдвинув брови. – Как будто кто-то напевает. Слышишь?

Алеата слышала. Какое-то напевное гудение. Этот звук не раздражал слух. Наоборот, он был мелодичным, успокаивающим. Он напомнил ей о матери, о том, как она пела ей колыбельные. Алеата вздохнула. Кто бы там ни напевал, это, конечно же, был не Роланд. Голос Роланда скрипуч, как несмазанная дверь.

– Интересно, – сказала Алеата, одергивая платье и легонько притрагиваясь пальцами к глазам, чтобы убедиться в отсутствии следов слез. – Я думаю, надо пойти и посмотреть, откуда эти звуки.

– Ага, – сказал Другар, засовывая большие пчльцы рук за пояс. Он почтительно пропустил ее вперед, не осмеливаясь идти рядом.

Ее тронула его деликатность, и, дойдя до ворот, она остановилась и обернулась к нему.

– Другар, – сказала она с улыбкой, в которой не было и капли кокетства. Это просто была улыбка одного одинокого существа другому. – Ты ходил в глубь лабиринта?

– Ходил, – ответил тот, опуская глаза.

– Мне тоже иногда так хочется пойти туда. Ты сводишь меня? Меня одну, больше никого, – поспешно добавила она, увидев, как нахмурился гном.

Он с опаской поднял на нее глаза, полагая, возможно, что она поддразнивает его. Его лицо смягчилось.

– Да, свожу, – сказал он, и в глазах его появился какой-то необычный свет. – Там так много всякого странного – есть на что посмотреть.

– Правда? – она забыла о таинственном пении. – Например?

Но гном только покачал головой.

– Скоро станет темно. А у тебя нет фонаря. Ты не сможешь найти дорогу обратно. Нам пора возвращаться.

Он придержал перед ней открытую створку ворот. Алеата проскользнула мимо него. Другар закрыл ворота. Повернувшись к ней, он неуклюже кивнул и пробормотал что-то себе под нос, скорее всего на языке гномов, потому что она не разобрала ни слова. Но прозвучало это как благословение. Потом, повернувшись на каблуках, зашагал прочь.

Алеата ощутила крошечную искорку непривычного тепла в своем запертом в ларец сердце.

Глава 22. ЦИТАДЕЛЬ. Приан

Перескакивая через две ступеньки от волнения, Пайтан мчался вверх по спиральной лестнице самой высокой башни цитадели, торопясь в большую комнату, которую он называл Звездной камерой^[132]. Теперь он и сам видел и слышал, что нечто странное происходит с его звездной машиной (поскольку он первым обнаружил ее, то считал себя ее собственником). Сейчас Пайтан от души проклинал Роланда за то, что тот помешал ему проследить за этим удивительным явлением.

Его также порядком поразило и встревожило, что сообщение о странностях поведения машины исходило от Реги. Люди не очень-то умеют ладить с техникой. Они обычно не доверяют ей, а если уж им приходится иметь с ней дело, как правило, все ломают. Рега, как он уже убедился, грешила этим больше прочих. Хотя вначале она проявила интерес к машине и восхищенно выслушивала восторги Пайтана по поводу ее наиболее удивительных свойств, постепенно в Реге развилась совершенно необоснованная неприязнь к этому удивительному творению. Она выговаривала ему за то, что он проводит с машиной уйму времени, упрекала, что его больше интересует машина, чем она сама.

– О Пайт, какой же ты тупой! – говорила ему Алеата. – Она просто ревнует. Если бы эта твоя машина была женщиной, Рега вцепилась бы ей в волосы.

Тогда он только посмеялся. Рега не настолько глупа, чтобы ревновать к куче блестящих металлических шестеренок, даже если это самый сложный механизм, какой он когда-нибудь видел, – с ослепительно сверкающими камнями, их называют “бриллиантами”, и устройствами, порождающими радуги, – эти называются “призмы”, и еще массой других прелестей и чудес. Но теперь Пайтан начинал думать, что Алеата, возможно, была права, и именно поэтому он бежал, прыгая через две ступеньки. Может быть, Рега разнесла его машину вдребезги?

Он рывком распахнул дверь, вбежал в Звездную камеру и тут же выскочил обратно – внутри все было залито нестерпимо ярким ослепительным светом. Пайтан даже ничего не смог разглядеть. Забившись в тень от открытой двери, он тер свои опаленные глаза. Потом, зажмурившись, все-таки попытался выяснить, что же происходит.

Однако все, что он смог сделать, это констатировать очевидное: его машина сияла ослепительным радужным светом, одновременно скрипя, крутясь, тикая и… что-то напевая.

– Рега! – крикнул он из-за двери.

До него донеслось приглушенное всхлипывание.

– Пайтан, это ты? Ах, Пайтан!

– Да, я. Где ты?

– Я… здесь, внутри!

– Ну так выходи скорей, – сказал он с некоторым раздражением.

– Я не могу! – расплакалась она. – Свет такой яркий. Я ничего не вижу! Я боюсь двигаться. Я… боюсь упасть в эту дыру.

– Ты не можешь упасть в “дыру”, Рега. Этот бриллиант – я имею в виду ту штуку, что ты называешь камнем, – он закреплен в ней и прикрывает отверстие.

– Нет, сейчас уже не закреплен. Камень сдвинулся, Пайтан! Я сама это видела. Одна из этих рук подняла его. А внизу, в дыре, как будто пылал огонь. И свет стал таким ярким, что я не могла смотреть. А потом стеклянный потолок начал раскрываться…

– Он открыт! – ахнул Пайтан. – Как это получилось? Стеклянные панели раскрылись? Как огромный распускающийся лотос? Как на той картинке в….

Рега с визгом и криком, не очень связно объяснила ему, что он может сделать со своей картинкой и со своим лотосом. Закончив истерическими рыданиями, она потребовала, чтобы он, черт побери, немедленно вывел ее оттуда.

В этот момент свет погас. Мелодичное гудение прекратилось. В комнате стало темно и тихо, темно и тихо стало во всей цитадели, во всем мире – по крайней мере, так им казалось. Но это была не настоящая темнота – не такая, как бывает странными “ночами”, спускавшимися на цитадель по каким-то неведомым причинам. И не такая, как там, внизу. Потому что, хотя “ночь” опускалась на цитадель, свет четырех солнц Приана продолжал потоком литься в Звездную камеру, образуя как бы островок в море черного тумана.

Как только глаза Пайтана привыкли к обычному солнечному свету, в отличие от слепящего радужно-звездного сияния, он смог войти в камеру.

Он обнаружил Регу прижавшейся к стене. Ладонями она закрывала глаза. Пайтан окинул быстрым настороженным взглядом комнату и сразу же понял, что свет погас не насовсем, он, возможно, всего лишь отдыхает. Часовой механизм над отверстием в полу (он назвал его колодцем) продолжал тикать. Стеклянные панели потолка начали закрываться. Пайтан не мог отвести от них восторженных глаз. Книга была права! Огромные стекла, покрытые странными рисунками, закрывались именно так, как лепестки лотоса. Во всем чувствовалось ожидание, предвосхищение. Проснувшаяся машина подрагивала, как живая.

Пайтан был крайне взволнован. Ему хотелось немедленно бежать и осмотреть все до мельчайшей детали, но прежде он должен был позаботиться о Реге. Бросившись к ней, он нежно обнял ее. Она вцепилась в него, как утопающая, все еще продолжая жмуриться.

– Ай, не щипись так! Я с тобой. Можешь уже открыть глаза, – добавил он уже спокойнее. – Свет погас.

Ее трясло как в лихорадке. Рега осторожно приоткрыла глаза, огляделась, увидела, что панели потолка двигаются, и сразу же опять зажмурилась.

– Рега, открой глаза, – уговаривал ее Пайтан. – Это такое невероятное зрелище.

– Н-нет, – голос ее дрожал. – Не хочу. Выведи меня отсюда!

– Если бы ты потрудилась хоть немного изучить машину, моя дорогая, ты бы сейчас ее не боялась.

– Я старалась изучить ее, Пайтан, – всхлипывая, проговорила она. – Заглядывала в эти проклятые книги, которые ты все время читаешь И вот, пришла… пришла сюда… – она снова всхлипнула, – во время винопития, чтобы… посмотреть. Т-ты… так ею интересуешься… Я подумала, ты обрадуешься, если я…

– Я рад, я очень рад, дорогая, – сказал Пайтан, гладя ее волосы. – Ты пришла сюда и. посмотрела. Ты… ничего не трогала, дорогая?

Ее глаза широко раскрылись. Она напряженно замерла в его объятиях.

– Ты думаешь, это я сделала, да?

– Нет, Рега. Ну, может быть, не нарочно, по…

– Нет, я к ней не притрагивалась. И ни за что бы не притронулась. Я ее ненавижу! Ненавижу!

Она топнула ногой. Часовой механизм накренился… Рычаг, удерживающий бриллиант над колодцем, скрипнул и начал поворачиваться. Рега бросилась в объятия Пайтана. Обнимая ее, он как зачарованный смотрел на красный свет, пульсирующим столбом хлынувший вверх из бездонных глубин колодца.

– Пайтан! – завопила Рега.

– Да-да, дорогая, сейчас, – сказал он. – Мы уже уходим, – но не двинулся с места.

В книгах давалась полная схема работы Звездной камеры и объяснение каждого из этапов^[133]. Пайтан сумел разобраться в описании работы механических частей машины, но он был не в состоянии понять часть, относящуюся к магии. Если бы еще речь шла об эльфийской магии, он бы разобрался в том, что происходит, потому что, хотя сам и не имел склонности к колдовству, ему достаточно много приходилось работать с эльфийскими магами в их семейном бизнесе по производству оружия, чтобы освоить хотя бы азы.

Но сартанская магия, имеющая дело с такими понятиями, как “вероятности”, и использующая изображения, называемые “магическими знаками”, была выше его понимания. Он чувствовал себя перед ней таким беспомощным и растерянным, как, должно быть, Рега – перед эльфийской магией^[134].

Медленно, грациозно, бесшумно потолок в виде цветка лотоса начал открываться вновь.

– Видишь, Пайтан, видишь? Вот так это все и началось, – хныкала Рега. – Я ни к чему не притрагивалась! Клянусь тебе. Она… все это делает сама по себе.

– Я верю тебе, дорогая. Правда, верю, – ответил он. – Все это… так великолепно!

– Нет, вовсе нет! Это ужасно! Давай лучше поскорее уйдем. Пока снова не вспыхнул этот свет.

– Да, пожалуй, ты права, – Пайтан медленно, нехотя двинулся к двери.

Рега шла рядом, так тесно прижимаясь к нему, что они запутались ногами.

– Почему ты остановился?

– Рега, дорогая, я не могу так идти…

– Не говори ерунды! Давай-ка лучше поторопись!

– Но, дорогая, как же я могу поторопиться, когда ты стоишь на моей ноге?

Они осторожно прошли по полированным плитам мраморного пола, обогнули колодец, закрытый гигантским многогранным бриллиантом, и семь огромных кресел, стоявших вокруг колодца.

– Здесь сидели титаны, – объяснил Пайтан, кладя руку на ножку одного из кресел, которая была много выше его самого.

– Теперь я понимаю, почему эти создания слепые.

– И почему помешанные, – пробормотала Рега, подталкивая его к выходу.

Красный свет, бьющий вверх из глубины колодца, становился все ярче. Рычаг часового механизма, удерживающий алмаз, поворачивал его то так, то эдак. Свет сверкал и переливался на прозрачных гранях бриллианта. Солнечные лучи, струящиеся через раскрытые лепестки панелей, разлагались призмами на радужные цвета.

Внезапно алмаз словно бы вспыхнул. Хлынул свет. Часовой механизм затикал быстрее. Машина ожила. Свет в комнате становился все ярче и ярче, и теперь даже Пайтан согласился, что пора уходить. Они с Регой пробежали остаток пути, скользя на полированному полу, и успели выскочить из двери как раз в тот момент, когда вновь появился странный поющий звук.

Пайтан захлопнул дверь. Сияющий всеми цветами радуги свет лился через щели, освещая коридор.

Пайтан и Рега прислонились к стене, переводя дыхание. Пайтан с тоской смотрел на закрытую дверь.

– Жаль, что нельзя посмотреть, что там происходит! Если бы я мог, может, я бы разобрался, как она работает.

– По крайней мере, ты увидел, как все начинается, – сказала Рега, чувствуя себя уже гораздо увереннее. Теперь, когда ее соперница, по существу, надменно отвергла ухаживания влюбленного в нее поклонника, Рега могла позволить себе быть великодушной. – Это мурлыканье, пожалуй, даже приятно, ты не находишь?

– Мне кажется, я могу различить слова, – сказал, сдвинув брови, Пайтан. – Она будто зовет.

– Надеюсь, она зовет не тебя, – тихо сказала Рега, сжимая его руку в своей. – Присядь со мной на минутку. Давай поговорим.

Пайтан со вздохом соскользнул спиной по стене на пол. Рега устроилась рядом с ним. Он ласково посмотрел на нее, обнял.

Они составляли необычную пару, столь же не схожие внешне, как и почти во всем остальном. Он эльф. Она человек. Он тонкий и гибкий, белокожий, с удлиненным, лисьим лицом. Она невысокая, Полноватая, смуглая, с прямыми темными волосами, падавшими ей на спину. Ему было сто лет – расцвет его молодости, ей двадцать – расцвет ее молодости. Он был гулякой и волокитой, она – плутовкой и обманщицей, весьма небрежной в отношениях с мужчинами. Единственное, что их объединяло, это любовь друг к другу; любовь, пережившая титанов, спасителей, драконов, собак и полоумных старых колдунов.

– Я последнее время был невнимателен к тебе, Рега, – сказал Пайтан, прижимаясь щекой к ее волосам. – Прости меня.

– Ты избегал меня, – сказала она сухо.

– Не тебя. Я избегал всех.

Она молчала, давая ему возможность объясниться. Но он этого не сделал. Тогда она, убрав голову из-под его щеки, строго посмотрела на него.

– Но в чем причина? Я знаю, ты был занят машиной…

– Ах, Орн с ней, с машиной, – проворчал Пайтан. – Да, конечно, я интересуюсь ею. Я думал, может, мне удастся запустить ее, хотя я не совсем понимаю, каково ее назначение. Наверное, я надеялся, что она поможет нам. Но теперь я уже так не думаю. Сколько бы она ни пела, никто этого не услышит.

Рега ничего не поняла.

– Слушай, Пайтан. Я знаю, временами Роланд ведет себя как последняя сволочь…

– Дело не в Роланде, – нетерпеливо перебил он. – Если уж на то пошло, причина всех выходок Роланда – Алеата. А я… представь себе… – он немного замялся, потом выпалил: – Я нашел новые запасы продуктов!

– Неужели? – Рега захлопала в ладоши. – Ах, Пайтан, это же замечательно!

– Ты так считаешь? – пробормотал он.

– Ну, конечно! Теперь мы не будем голодать. Ведь там… там их достаточно, правда?

– О да. Более чем достаточно, – мрачно подтвердил он. – Хватит на целую человеческую жизнь и даже на эльфийскую. А может, и на гномскую. Особенно, если новых ртов не появится. А откуда им взяться?

– Извини, Пайтан, но мне кажется, это замечательная новость. И я не понимаю, чем ты так расстроен.

– Не понимаешь? – Он бросил на нее сердитый взгляд и заговорил, еле сдерживая гнев: – Новых ртов не появится. Это означает – конец, Рега, конец! Какая разница, сколько мы еще проживем? Два “завтра” или два миллиона “завтра”? У нас не может быть детей^[135]. И когда мы умрем, возможно, умрут последние люди, последние эльфы и гномы на Приане. И больше здесь никого не будет. Никогда.

Рега, пораженная, смотрела на него.

– Нет, не может быть… Не может быть, чтобы случилось так. Этот мир такой большой. Где-нибудь должны быть еще такие, как мы… где-нибудь…

Пайтан только покачал головой.

Рега сделала еще одну попытку:

– Ты рассказывал мне, что каждый из тех огоньков, которые сияют в небе, это город, такой же, как этот. Там должны быть наши братья.

– Они бы дали о себе знать.

– Как? – изумилась Рега.

– Точно не знаю, – пришлось признаться Пайтану. – Но в книге говорится, что раньше жители городов могли поддерживать связь друг с другом А мы ведь ни с кем не поддерживаем связь, верно?

– Но, может быть, мы просто не знаем, как… Слушай, опять этот поющий звук! – лицо Реги осветилось догадкой. – Может, именно это она и делает – зовет другие города.

– Во всяком случае, думаю, кого-то она и вправду зовет, – задумчиво согласился Пайтан, прислушиваясь. Следующий звук, однако, прозвучал даже слишком громко – человеческий голос, орущий во все горло.

– Пайта-ан! Ты где?

– Это Роланд, – вздохнул Пайтан. – Что будем делать?

– Мы здесь, наверху! – крикнула Рега. Встав, она прислонилась к поручню лестницы. – Около машины!

Они услышали, как обутые в сапоги ноги простучали вверх по лестнице. Появился запыхавшийся Роланд. Он взглянул на закрытую дверь, из-за которой пробивался свет.

– Значит, это отсюда… идут эти… странные звуки? – проговорил он, тяжело дыша.

– И что из этого? – резко спросил Пайтан. Он стоял, с тревогой глядя на человека. Роланд относился к машине не лучше, чем его сестра.

– Выключил бы ты эту проклятую штуковину, вот что, – сказал Роланд, лицо его при этом выражало суровую решимость.

– Мы не можем… – начала было Рега, но замолчала, когда Пайтан наступил ей на ногу.

– Это еще почему? – спросил он с вызовом, выставив вперед свой острый подбородок.

– Взгляни в окно, эльф. Пайтан вскипел:

– Будешь со мной так разговаривать, я больше никогда в жизни не посмотрю ни в какое окно!

Но Рега, зная своего брата, поняла, что за его воинственным видом скрывается страх. Она подбежала к окну, секунду смотрела в него, ничего не замечая. Потом тихо вскрикнула:

– Ой, Пайтан! Лучше иди посмотри, что там. Эльф нехотя подошел к ней.

– Ну, и что там? Ничего я не…

И тут он увидел.

Казалось, все джунгли пришли в движение и неумолимо подступают к цитадели. Огромные зеленые массивы медленно поднимались вверх по склону. Но только это были не джунгли. Это была армия живых существ.

– Мать-прародительница! – выдохнул Пайтан.

– Ты говорил, машина кого-то зовет! – простонала Рега. – Она и вправду звала. Звала титанов.

Глава 23. ЗА СТЕНАМИ ЦИТАДЕЛИ. Приан

-Мейрит! Жена моя! Услышь меня! Ответь мне! – в тишине посылал свой вызов Ксар, и ответом ему была тишина.

Разочарованный неудачей, он еще несколько раз повторил ее имя, потом перестал. Должно быть, она без сознания… или мертва – только в этих двух случаях патрин мог не ответить на такой призыв.

Ксар раздумывал, как поступить. Сам он со своим кораблем уже был на Приане, и в момент, когда он пытался направить Мейрит на посадочную площадку, она вдруг исчезла. Он подумал, не изменить ли свой план, поскольку ее последнее отчаянное сообщение пришло с Челестры, но, в конце концов, решил остаться в цитадели. Челестра – это мир, состоящий из волшебной, уничтожающей магию воды. Ксара не очень привлекало путешествие в этот мир. Он посетит Челестру после того, как найдет Седьмые Врата.

Седьмые Врата.

Это стало навязчивой идеей Ксара. С помощью Седьмых Врат сартаны бросили в тюрьму патринов. И с помощью тех же Седьмых Врат, решил Ксар, он освободит их.

Там, в Седьмых Вратах, Самах расколол мир, создал новые миры на основе старого. И в Седьмых Вратах он, Ксар, создаст свой собственный новый мир.

Вот в чем заключалась истинная причина его поездки на Приан.

В то же время своим подданным (и Санг-драксу) Ксар объяснил, что отправляется на Приан, чтобы получить власть над титанами и включить их в свою армию. Настоящей же целью был поиск Седьмых Врат.

Ксар был убежден, что они должны находиться в цитадели. Он пришел к этому выводу, основываясь на двух фактах: первый – Эпло побывал в цитадели на Приане и, как утверждают и Клейтус, и Самах, Эпло знал о местонахождении Седьмых Врат; второй – по словам Санг-дракса, если у сартан было что-то, что они хотели сохранить, кто мог бы стать лучшими стражами, чем титаны?

Следуя описанию Эпло, Повелитель Нексуса в сопровождении Санг-дракса и небольшого отрада из двадцати патринов достиг Приана. Найти цитадель не составило труда. Необычайно яркий свет, состоящий из сверкающих радужных полос, лился из нее и мог бы вполне служить маяком.

В душе Ксар был удивлен внушительными размерами Приана. Сообщения Эпло не подготовили его к тому, что он здесь обнаружил. Ксар был вынужден пересмотреть свои планы, подумать, что, может быть, завоевать этот огромный мир с его четырьмя никогда не заходящими солнцами окажется невозможным – даже с помощью титанов.

Но только в том случае, если он не станет хозяином Седьмых Врат.

– Цитадель, мой Повелитель, – объявил один из его спутников.

– Посадите корабль за стеной, – приказал Ксар. Он приметил отличное место для посадки – большую открытую площадку внутри огороженной стенами территории; возможно, это была рыночная площадь. Он с нетерпением ждал посадки.

Но корабль не смог приземлиться. Он не смог даже приблизиться к площадке. Когда они снизились до высоты стен цитадели, корабль, казалось, ударился о какой-то невидимый барьер. Удар был несильным, обошлось без повреждений, но преодолеть барьер они не смогли. Патрины пытались это сделать снова и снова, но безуспешно.

– Должно быть, сартанская магия, Повелитель, – сказал Санг-дракс.

– Разумеется, сартанская магия! – раздраженно бросил Ксар. – Что еще, по-твоему, может охранять сартанский город?

Однако сам он такого не ожидал, и это было основной причиной его гнева. Ведь Эпло побывал в цитадели. Как он туда проник? Сартанская магия сильна. Ксар не смог разгадать ее, не смог найти начало рунического построения. В принципе такое возможно, но на это могли бы уйти долгие годы.

В надежде найти разгадку Ксар перечитал сообщение Эпло. “Выстроенный за массивными стенами город возвышается над джунглями, возносясь в небо выше самых высоких деревьев. В центре города располагается строение с мраморными арками и колоннадой, увенчанной куполом и уходящим в небо хрустальным шпилем. Очевидно, вершина шпиля – одна из наивысших точек в этом мире. Именно из этого центрального шпиля исходит самый сильный поток света”.

Но при Эпло этот свет был белым или что-то в этом роде, вспомнил Ксар, а не такая слепящая разноцветная радуга. Что вызвало это изменение? И, самое главное, как проникнуть внутрь, чтобы это выяснить? Ксар продолжил чтение.

“Вокруг центрального шпиля расположены еще четыре других шпиля такой же формы, но ниже. Они опираются на платформу, поддерживающую купол. Несколько ниже платформы стоят еще восемь аналогичных шпилей. За этими шпилями видны гигантские мраморные ступени. И, наконец, в каждом углу крепостных стен имеется еще по колонне. Таких колонн четыре, они расположены в соответствии со сторонами света.

Вверх по склону горы поднимается тропа, она ведет прямо к большой металлической двери в форме шестиугольника, исписанного сартанскими рунами, – это городские ворота. Они наглухо закрыты.

Сартанская магия могла бы открыть эти ворота, но я отказался воспользоваться магией наших врагов. И вошел, пройдя через мраморную стену сквозь проход, который проделал с помощью обычного заклинания”.

Вот в чем, стало быть, различие, решил Ксар. Эпло проник в цитадель, пройдя через стену. Сартанская магия, должно быть, невидимым шатром простирается над стенами, чтобы задерживать летающих врагов, к примеру, драконов. Магия же самих стен или изначально была слабее, или потеряла свою силу от времени.

– Посадить корабль в джунглях, – приказал Ксар, – как можно ближе к цитадели.

По его команде корабль приземлился на поляну, которую им удалось отыскать вблизи стен цитадели. Это был огромный военный корабль, один из тех драккоров с паровым двигателем, какие использовали сартаны на Абаррахе, чтобы плавать по морю кипящей лавы. Он был полностью переоснащен в соответствии с требованиями патринов и сейчас, легко скользнув вниз над вершинами деревьев, опустился на покрытую мхом поляну.

Столбы полосатого многоцветного света пробивались через густую листву окружавших их зарослей, играли на обшивке корабля, образуя затейливые, беспрестанно меняющиеся узоры.

– Мой Повелитель! – указал рукой на иллюминатор один из патринов.

Гигантское существо стояло около корабля, так близко, что если бы они сейчас находились на носу корабля, то смогли бы дотронуться до него рукой.

Формой тела существо было похоже на человека, но его кожа по цвету и фактуре поверхности напоминала скорее древесную кору, благодаря чему полностью сливалась с деревьями. По этой же причине они чуть не приземлились ему на голову, заметив его только сейчас. Огромная голова лесного чудовища не имела глаз, но, казалось, оно что-то внимательно разглядывает, неподвижно замерев, словно загипнотизированное.

– Титан! – Ксар очень заинтересовался. Сейчас, специально вглядываясь в заросли, он смог различить и других гигантов вокруг корабля – их было не менее шести.

Ксар вспомнил сообщение Эпло:

“Создания высотой в тридцать футов, цвет кожи сливается с зеленью фона, из-за чего их трудно заметить. Глаз нет – они слепы, но у них развиты другие органы чувств, что с лихвой компенсирует отсутствие зрения. Их преследует одна навязчивая идея – цитадель. Они спрашивают о цитадели каждого встречного, и, если не получают удовлетворяющего их ответа (а пока что никто не узнал, какой ответ удовлетворил бы их), эти существа впадают в дикую ярость, убивая всех, кто попадается на пути. Созданные сартанами для управления меншами (а, возможно, и еще с какой целью, имеющей отношение к свету), они пользуются примитивной формой сартанской магии…

Эти существа чуть не убили меня. Они почти разрушили мой корабль. Они очень сильны, и я не вижу способа подчинить их”.

– Это ты не видишь способа подчинить их, – отметил Ксар. – Однако же, сын мой Эпло, ты – это не я. Перед этими чудищами не устоит никто! – с удовлетворением отметил он, обращаясь к Санг-драксу.

– А на мой взгляд, они кажутся не такими уж опасными – пока что они нам ничего не сделали. Однако змеедракон явно нервничал.

– Это верно – Повелитель Ксар. Только мне кажется, они находятся во власти каких-то чар. Если ты решил проникнуть в цитадель, нужно сделать это немедленно, прежде чем действие чар прекратится.

– Ерунда, я сумею с ними справиться, – пренебрежительно ответил Ксар. – Что это с тобой такое?

– Я ощущаю присутствие большого зла, – сказал, понизив голос, Санг-дракс. – Какая-то зловещая сила…

– Уж, во всяком случае, не эти безмозглые существа, – прервал его Ксар, бросив взгляд на титанов.

– Нет. Эта сила хитра и коварна. – Санг-дракс секунду молчал, потом тихо проговорил: – Я опасаюсь, Повелитель Нексуса, не попали ли мы в ловушку.

– Ты сам посоветовал мне отправиться сюда, – напомнил ему Ксар.

– Но не я первый подал тебе эту мысль, Повелитель, – парировал Санг-дракс, прикрыв свой единственный красный глаз. Ксар был недоволен.

– Сначала ты пристаешь ко мне, чтобы я поехал сюда, а теперь советуешь уехать. Если ты и дальше будешь шарахаться из стороны в сторону, так недолго и шею сломать, мой друг.

– Я только забочусь о безопасности моего Повелителя…

– А, может, о собственной драгоценной шкуре? Ладно, поторопись, если ты идешь со мной. Или останешься здесь, будешь прятаться от “зловещей силы”?

Санг-дракс не ответил, но и не двинулся с места, чтобы покинуть корабль вместе с Ксаром.

Ксар открыл люк, спустил корабельный трап. Быстро огляделся вокруг, задержал настороженный взгляд на титанах.

Чудища не обратили на него никакого внимания. Он значил для них не больше, чем букашка на ноге. Головы титанов были повернуты в направлении цитадели. Радужный свет озарял их своим сиянием.

И тут Ксар услышал поющий звук.

– Откуда это противное гудение? – спросил Повелитель.

Он махнул рукой стоявшему на верхней палубе корабля патрину, готовому броситься выполнять любое приказание своего Повелителя.

– Узнай, откуда этот странный звук и прекрати его. Патрин поспешил выполнить приказание.

– Мой Повелитель, – сообщил он, вернувшись, – мы все его слышим, но никто не может понять, откуда он идет. Очевидно, источник звука расположен вне корабля. Если ты заметил, Повелитель, звук сильнее снаружи, чем внутри.

– Верно, – согласился Ксар.

Действительно, звук сильнее здесь, снаружи. Он прислушался, склонив голову набок. Казалось, шум доносился со стороны цитадели.

– В этом гудении слышны какие-то слова, – сказал Ксар.

– Да, Повелитель, как будто кто-то что-то говорит, – подтвердил патрин.

– Говорит! – повторил Ксар самому себе. – Да, но что именно говорит? И кому?

Он вновь напряженно прислушался. И смог различить ритмичные изменения высоты и интенсивности тона, очень похожие на слова. Ксару даже казалось, что он разбирает отдельные слова, но смысла уловить не мог. И именно это больше всего раздражало Ксара в навязчивом звуке. Что ж, еще одна причина для того, чтобы попасть в цитадель.

Ксар ступил ногой на мох, сделал несколько шагов в направлении цитадели. Он не заботился о том, чтобы искать тропу или проход между деревьями – его магия сумеет прорубить просеку в любой чаще. Однако он не сводил глаз с титанов и двигался осторожно, готовый, если надо, защитить себя.

Титаны по-прежнему не замечали его. Их незрячие головы были обращены в одном направлении – к цитадели.

Ксар успел отойти лишь немного от своего корабля, когда рядом с ним вдруг появился Санг-дракс.

– Если цитадель сейчас работает, это может означать, что внутри находятся сартаны и управляют ею, – предостерег Санг-дракс.

– Эпло сообщил, что цитадель необитаема…

– Эпло предатель и лжец! – прошипел Санг-дракс.

Ксар не счел нужным отвечать на это. Не выпуская из виду титанов, он все дальше и дальше уходил от корабля. Никто из чудищ, казалось, не проявлял к нему ни малейшего интереса.

– Скорее всего этот свет имеет какое-то отношение к запуску Кикси-винси, – холодно заметил Ксар.

– Или и то, и другое, – добавил Санг-дракс. – Или еще что похуже, – буркнул он себе под нос. Ксар сверкнул на него глазами.

– Тогда я выясню это сам. Спасибо за заботу. Можешь возвращаться на корабль.

– Я решил отправиться с тобой, Повелитель.

– В самом деле? А как же эта “зловещая сила”, так испугавшая тебя раньше?

– Я не испугался, – угрюмо заявил Санг-дракс. – Я просто остерегаюсь ее – и тебе, Повелитель Нексуса, желаю того же, потому что это не только мой враг, но и твой. И мне было поручено разузнать о нем.

– Кем? Я тебе такого приказа не давал.

– Моими собратьями, Повелитель. Если, конечно, ты не возражаешь…

Ксар уловил нотки иронии в голосе змеедракона, и ему это не понравилось.

– Нет худшего врага, чем сартаны, и во всей Вселенной нет никого могущественнее, чем они и мы. Советую это хорошенько запомнить – тебе и твоим собратьям.

– Да, Повелитель, – сказал Санг-дракс с достаточным почтением, явно жалея о своей дерзости. – Я не хотел оскорбить тебя. Мне стало известно, что на Арианусе была запущена Кикси-винси. Мои собратья поручили мне узнать, нет ли здесь какой-то связи.

Ксар не считал, что такая связь возможна, и не видел причин, почему так должно быть. Не утруждая себя больше размышлениями на эту тему, он вышел за пределы поляны, углубился в джунгли. Его магия заставляла ветви деревьев подниматься, а переплетенные лианы – разъединяться, освобождая перед ним проход. Он оглянулся на своих воинов, выстроившихся на палубе, готовых, если нужно, немедленно прийти на помощь. Махнув рукой, он показал им, что намерен идти дальше. А им нужно остаться на корабле, охранять его и держать готовым к отлету.

Ксар обогнул ствол дерева и чуть не налетел на ногу одного из титанов. Существо издало глухой рык и начало двигаться. Повелитель Нексуса мгновенно приготовился к обороне. Но титан, по-видимому, не обнаружил его. Медленными шагами, то и дело останавливаясь, он зашагал вперед.

Ксар задрал голову вверх, посмотрел на чудище. И увидел на его безглазом лице выражение блаженства.

И тут Ксар смог различить слова напева:

“Возвращайтесь… Возвращайтесь в…”

Но как раз в тот момент, когда ему показалось, что он сможет разобрать и остальное, звук прекратился. Радужный свет исчез. И, хотя четыре Прианских солнца по-прежнему сияли в небе, джунгли теперь показались ему гораздо темнее.

Титан повернул голову. Его безглазое лицо обратилось к Ксару. Он больше не выглядел счастливым.

Глава 24. ЦИТАДЕЛЬ. Приан

-Вырубай машину! – заорал Роланд.

– Не могу! – крикнул в ответ Пайтан.

– Она созывает титанов!

– Может, созывает, а может, и нет. Кто знает? И потом, ты посмотри на этих титанов. Они двигаются как пьяные…

– Пьяные! Чушь собачья! Ты просто не хочешь выключать свою обожаемую машину. Тебя больше волнует эта чертова штуковина, чем мы!

– О Роланд, ты не прав… – начала Рега.

– Не лезь ко мне со своими “О Роланд!” – оборвал он сестру. – Ты сама говорила то же самое вчера вечером!

– Но на самом деле я так не думала, – поспешно проговорила Рега, с виноватой улыбкой глядя на Пайтана.

– Сам попробуй ее вырубить! Давай иди! – крикнул Пайтан, махнув рукой на дверь.

– А вот и пойду! – высокомерно заявил Роланд, в душе немного испугавшись, но понимая, что должен принять вызов.

Он сделал шаг к двери. Свет погас, пение прекратилось.

Роланд тоже остановился.

– Что ты с ней сделал? – допытывался Пайтан, сердито подскочив к нему.

– Ничего! Клянусь, ничего! Я даже не успел подойти к этой проклятой штуковине!

– Ты сломал ее! – Пайтан сжал кулаки.

Роланд тоже сжал кулаки и принял боевую стойку.

– Там, за окном, кто-то есть! – вскрикнула Рега.

– Не пытайся заморочить мне голову, Рега, – откликнулся Роланд. Он и Пайтан кружили друг перед другом. – Ничего не выйдет! Я ему эти его длинные уши узлом завяжу!

– Прекратите оба! – Рега вцепилась в Пайтана и, чуть не свалив его на пол, потянула к окну. – Проклятье! Вот смотри! Там, за воротами, двое, по виду похожи на людей!

– Клянусь ушами Орна, там и вправду люди! – изумился Пайтан. – Они убегают от титанов.

– Ах, Пайтан, теперь ты видишь, что был не прав! – взволнованно воскликнула Рега. – Все-таки есть другие люди в этом мире.

– Скоро их не будет, – мрачно заметил Пайтан. – Там, должно быть, не меньше полусотни этих чудищ, а людей – только двое. Им не спастись.

– Титаны! Они их схватят! Мы должны им помочь! – Рега бегом бросилась по коридору. Пайтан успел схватить ее за талию.

– Ты с ума сошла! Мы ничего не сможем сделать!

– Он прав, сестра, – Роланд, опустив кулаки, смотрел в окно. – Если мы выйдем отсюда, то просто погибнем, и все.

– Кроме того, – добавил Пайтан с нотками суеверного страха в голосе, – похоже, они не нуждаются в нашей помоши. Благословенная мать! Вы это видели?

От изумления выпустив Регу, Пайтан высунулся из окна, сзади на него налег Роланд. Рега на цыпочках тянулась вверх, чтобы посмотреть из-за их спин.

Цитадель была выстроена на горе, достаточно высокой, чтобы быть выше моря буйной Прианской растительности. Джунгли окружали ее со всех сторон, но не смогли полностью поглотить. Дорожка, выдолбленная в островерхих скалах, вела из глубины джунглей к воротам цитадели с большой металлической дверью в форме шестиугольника, покрытой непонятными знаками, которые в книгах назывались “рунами”.

Когда-то, много циклов назад, эти пятеро пленников цитадели сами вот так же бежали вверх по этой дорожке, преследуемые хищным драконом. Тогда не кто иной, как гном Другар догадался, как открыть волшебную дверь. Они спаслись, проскользнув внутрь, и дракон остался за захлопнувшейся дверью.

Сейчас еще двое людей бежали по той же коварной дорожке, надеясь найти спасение в цитадели.

Титаны с огромными дубинками, зажатыми в гигантских лапищах, гнались за своими жертвами, выглядевшими крошечными хрупкими насекомыми.

Но тут один из незнакомцев, облаченный в черное одеяние^[136], повернулся лицом к нападающим титанам. Поднял руки. Вокруг него вспыхнули синие огоньки, они плясали и переливались, потом растеклись во все стороны, образуя огромную синюю стену. И эта синяя стена вдруг запылала языками пламени.

Титаны отшатнулись перед этим волшебным огнем. Незнакомцы воспользовались замешательством чудищ и побежали дальше.

– Эпло, – пробормотал Пайтан.

– Что? – спросила Рега.

– Ай! Зачем же вцепляться ногтями мне в плечо! Просто синий огонь напомнил мне об этом Эпло, вот и все.

– Может быть. Но взгляни, Пайтан! Огонь не остановил титанов!

Магический огонь то вспыхивал, то угасал, постепенно затухая. Титаны продолжали преследование.

– Но эти двое уже почти у ворот. У них есть шанс спастись.

Все трое замолчали, глядя на смертельную гонку.

Незнакомцы, один – в черной робе, другой – в обычной человеческой одежде, достигли металлических ворот. И внезапно остановились.

– Что им мешает? – недоумевал Роланд.

– Они не могут войти! – крикнула Рега.

– Смогут, не сомневайся, – насмешливо сказал Роланд. – Любой колдун, если он может творить такие чудеса, должен без труда открыть эти ворота.

– Этот Эпло, он ведь прошел через них, – сказал Пайтан. – Во всяком случае, так он говорил.

– Перестанешь ты наконец твердить об этом Эпло, – прикрикнула на него Рега. – Говорю тебе, они не могут войти. Нам нужно пойти и открыть им ворота.

Пайтан и Роланд переглянулись. Никто из них не двинулся с места.

Рега смерила обоих уничтожающим взглядом и, повернувшись, направилась к лестнице.

– Подожди! Не делай этого! Если ты откроешь им ворота, титаны ворвутся за ними следом!

Пайтан попытался схватить ее, но на этот раз Рега была начеку. Она увернулась и, прежде чем он успел остановить ее, уже бежала по ступенькам.

Пайтан выругался no-эльфийски и бросился за ней. Заметив, что Роланд не присоединился к нему, он остановился, обернулся.

– Роланд! Бежим! Чтобы выгнать титанов, придется попотеть нам обоим.

– Не беспокойся, – ответил Роланд. Он жестом подозвал Пайтана обратно к окну. – Там гном Другар. Он открывает ворота.

Гном взял брелок, висевший у него на шее, и приложил его к центру изображения так, как уже сделал однажды, только теперь он был за воротами внутри, а не снаружи. Магический знак на брелоке гнома загорелся синим огнем, увеличился в размерах. Как только этот огонь коснулся знака на воротах, тот тоже вспыхнул синим пламенем. Вскоре магический круг ярко горел.

Ворота распахнулись. Двое незнакомцев стремглав вбежали внутрь. Титаны с рычанием следовали за ними по пятам, почти настигая их. Однако магический огонь остановил чудовищ. Они шарахнулись назад. Ворота закрылись, пламя угасло.

Титаны принялись колотить в ворота кулаками.

– Они атакуют цитадель! – в ужасе воскликнул Пайтан. – Раньше они такого никогда не делали. Как ты думаешь, они смогут сюда прорваться?

– Проклятье, откуда мне знать? – огрызнулся Роланд. – Ведь это ты у нас большой знаток. Ты перечитал все эти книжонки! Может, тебе стоит снова запустить твою обожаемую машину. Похоже, она их успокаивает.

Пайтан и сам был бы рад запустить ее, но он и понятия не имел о том, как это сделать. Однако не мог же он сказать об этом Роланду! Сейчас Роланд относился к Пайтану с некоторой долей сдержанного уважения.

Если человек не узнает об этом, никому хуже не станет, решил про себя Пайтан.

“Пусть он думает, что я гений механики. Если мне повезет, машина сама снова заработает. Если же нет и титанам удастся прорваться сквозь стену – что ж, тогда уже всем будет все равно”.

– Машина… гм-м… ей надо отдохнуть. Она скоро включится, – Пайтан молил Орна, чтобы так и случилось.

– Хорошо бы. А то скоро мы все уляжемся отдыхать. Причем навеки, если ты понимаешь, что я имею в виду.

Через открытое окно им хорошо было слышно, как титаны с рычанием дубасят в стену в безумном стремлении проникнуть внутрь. Рега была уже внизу и разговаривала с человеком в черном одеянии.

– Одному из нас нужно спуститься вниз, – сказал Пайтан, подталкивая Роланда.

– Ага, тебе, – согласился Роланд, подталкивая Пайтана.

Внезапно громадная тень закрыла все пространство окна, заслонив солнечный свет. Тяжелый, удушливый запах ударил в нос.

Почти обезумев от испуга, они схватились друг за друга и вдвоем упали на пол. Огромное, с зеленой чешуей тело с невероятной скоростью проскользнуло мимо окна, царапнув когтями по наружной стене цитадели.

– Дракон! – дрожащим голосом произнес Пайтан. Роланд проговорил нечто такое, что невозможно повторить.

Гигантская когтистая лапа просунулась в окно.

– О богиня! – Пайтан отпустил Роланда и распластался на полу.

Роланд закрыл голову руками.

Но лапа исчезла, разрушив часть мраморной стены. Дракон, видимо, воспользовался окном, чтобы оттолкнуться при развороте. Зеленое чешуйчатое тело скользнуло дальше. Солнечный свет опять засиял.

Дрожа всем телом, обаухватились за подоконник, осторожно подтянулись вверх и выглянули в окно.

Дракон спускался по башне, обвиваясь бескрылым телом вокруг высоких шпилей, потом устремился вниз, во внутренний двор. Те, кто там был – Рега, Другар и оба незнакомца, – казалось, заледенели от ужаса. Никто из них не двинулся с места. Дракон приближался к ним.

Пайтан застонал и закрыл лицо руками.

– Рега! Беги! – выкрикнул из окна Роланд.

Но дракон с жутким скрежетом прополз мимо, даже не взглянув на них. Он направлялся прямо к воротам. Сартанские руны полыхали то синим, то красным, но дракон легко прошел и через стену магии, и через металлические ворота.

За стенами цитадели дракон взмыл на невероятную высоту, так что его голова оказалась почти на уровне высоких шпилей цитадели. Титаны повернулись и побежали назад, при этом их огромные тела двигались на удивление плавно и грациозно.

– Он спас нас! – вскрикнул Пайтан.

– Ага, чтобы съесть на завтрак, – мрачно добавил Роланд.

– Вздор! – раздался сзади них голос.

Пайтан подскочил и больно стукнулся об оконную створку. Роланд резко повернулся, потерял равновесие и чуть не вывалился спиной из окна. К счастью, в этот момент Пайтан, чувствуя необходимость ухватиться за что-то прочное, вцепился в Роланда. И оба застыли с вытаращенными глазами.

Старик с косматой седой бородой, в накидке мышиного цвета и потрепанной шляпе шел к ним, махая руками и самодовольно улыбаясь.

– Дракон полностью под моим контролем. Если бы не я, вы бы сейчас уже превратились в гуайавовый джем. Можно сказать, подоспел в последний момент. Как говорится: “Дукис атэ макинау”.

Старик с видом победителя стоял перед эльфом и человеком, скрестив руки на груди и покачиваясь с носка на пятку.

– Какие “дукис”? – упавшим голосом спросил Пайтан.

– Дукис атэ макинау, – нахмурившись, повторил старик. – Такой ушастый, а ничего не слышишь. Я спустился вниз, чтобы спасти вам жизнь, и успел как раз вовремя. “Дукис атэ макинау” – это на латыни, – важно добавил старик. – И означает… означает… ну, что я появился как раз… в нужный момент.

– Не понимаю, – судорожно сглотнув, проговорил Пайтан.

Роланд был не в силах вымолвить и слова.

– Еще бы тебе понять, – сказал старик. – Чтобы это понимать, нужно быть великим и могущественным волшебником. Ты случайно не великий и могущественный волшебник? – казалось, он немного забеспокоился.

– Н-нет, – покачал головой Пайтан.

– Ну вот, видишь, – старик вновь обрел прежнюю самоуверенность.

Роланд сделал прерывистый вдох.

– Может, ты… Зифнеб?

– Разве? Подожди! – старик закрыл глаза, вытянул вперед руки. – Не говори мне. Дай я сам угадаю. Зифнеб. Нет. Нет. Не думаю.

– Тогда… кто же ты такой? – спросил Роланд. Старик расправил плечи, выпятил грудь, погладил бороду.

– Бонд меня зовут. Джеймс Бонд.

– Нет, сэр, – донесся глухой замогильный голос из глубины коридора. – Боюсь, что сегодня – нет, сэр.

Старик вздохнул и встал поближе к Пайтану и Роланду.

– Не обращайте внимания. Это, наверное, всего лишь Манипенни. Хочет устроить мне нагоняй.

– Но мы видели, как ты погиб! – выдохнул Пайтан.

– Тебя убил дракон, – пробормотал Роланд.

– А, они вечно пытаются меня укокошить. Но я всегда оживаю в последней сцене. “Дукис атэ макинау” и тому подобное. У вас случайно не найдется сухого мартини?

Размеренные шаги эхом отдавались в коридоре. Чем ближе слышался их стук, тем взволнованнее казался старик, хотя было видно, что он изо всех сил старается не замечать этого зловещего звука.

Очень высокий, представительный джентльмен подошел к старику. Джентльмен был весь – с ног до головы – в черном: черный камзол, черный жилет, черные до колен панталоны с черными бантами, черные чулки и туфли с серебряными пряжками. Его длинные седые волосы стягивал сзади черный бант. Но лицо выглядело молодым и казалось довольно суровым из-за жесткой складки у рта. Джентльмен вежливо кивнул.

– Господин Квиндиниар. Господин Редлиф. Рад снова видеть вас. Надеюсь, вы пребываете в добром здравии?

– Но Зифнеб же умер! – настаивал Пайтан. – Мы сами видели!

– Невозможно успеть всюду, не так ли? – представительный джентльмен тяжело вздохнул. – Простите меня, пожалуйста, – он повернулся к старику, упорно смотревшему в потолок. – Мне очень жаль, сэр, но сегодня вы не можете быть мистером Бондом.

Старик начал напевать какую-то мелодию.

– Прам, пара-пам, прам-пам, пам, пам. Прам, пара-пам, прам-пам, пам, пам. Прам-пам-пам…

– Сэр, – в голосе представительного джентльмена звучало раздражение. – Это совершенно исключено.

Старик, казалось, расстроился. Сняв шляпу, он вертел ее за поля, поглядывая исподлобья на представительного джентльмена.

– Ну, пожалуйста! – начал клянчить старик.

– Нет, сэр.

– Только на сегодня!

– Нет, ничего не выйдет, сэр. Старик громко вздохнул.

– Тогда кто же я?

– Вы – Зифнеб, сэр, – с упреком сказал представительный джентльмен.

– Что? Этот слабоумный старикашка?! – с искренним негодованием воскликнул старик.

– Если вам будет угодно, сэр.

Старик нервничал и горячился и превратил свою шляпу в форменные лохмотья. Вдруг он выкрикнул:

– Ха-ха! Я не могу быть Зифнебом! Он умер! – и ткнул костлявым пальцем в сторону Пайтана и Роланда. – Вот они подтвердят! Провалиться мне на этом месте – умер! У меня есть свидетели!

– “Deus ex machina”^[137] – вы были спасены в последней сцене.

– Будь они прокляты, эти дуки! – крикнул Зифнеб, рассвирепев не на шутку.

– Да, сэр, – невозмутимо сказал представительный джентльмен. – А теперь, сэр, позвольте напомнить вам. Повелитель Нексуса уже во внутреннем дворе…

– Во внутреннем дворе… О мать-прародительница! – завопил Пайтан. – Дракона нет! – резко повернувшись, он чуть не вывалился из окна, но сумел удержаться. – Он исчез!

– Что? Где? – обернулся Роланд.

– Дракон. Он исчез!

– Не совсем так, сэр, – сказал представительный джентльмен, слегка наклонив голову. – Полагаю, я – тот, о ком вы говорите. Это я – дракон, – джентльмен повернулся вновь к Зифнебу. – У меня тоже есть дела во внутреннем дворе, сэр.

Старик явно встревожился.

– Это может кончиться дракой?

– Полагаю, нет, сэр, – ответил дракон. И добавил уже мягче: – Но, боюсь, некоторое время я буду отсутствовать, сэр. Однако я знаю, что оставляю вас в хорошей компании.

Зифнеб протянул к нему дрожащую руку.

– Береги себя, старина. Обещаешь?

– Да, сэр. А вы, сэр, не забывайте пить на ночь свое согревающее питье, обещаете? Иначе оно вам не поможет – если его пить нерегулярно.

– Да-да, разумеется. Согревающее питье, – Зифнеб вспыхнул и искоса посмотрел на Пайтана и Роланда.

– И присмотрите за Повелителем Нексуса. Не дайте ему разузнать о… вы меня понимаете.

– Я в самом деле понимаю? – удивленно спросил Зифнеб.

– Да, сэр, понимаете.

– Ну, если ты на этом настаиваешь, – смиренно согласился Зифнеб.

Дракон, казалось, был не в восторге от ответа, но старик, водрузив свою шляпу на голову, уже трусцой спускался вниз.

– Джентльмены, – дракон в последний раз раскланялся с Пайтаном и Роландом. И тут же исчез.

– Мне нужно пропустить стаканчик чего-нибудь покрепче, – Роланд вытер пот со лба.

– Эй, вы! – остановившись, Зифнеб смотрел на них через плечо. – Вы идете? – он величественно указал на лестницу. – У вас гость! Прибыл Повелитель Нексуса!

– Кто бы он ни был, – пробормотал Пайтан.

Не зная, что делать, не имея ни малейшего представления о происходящем, но отчаянно надеясь узнать, Пайтан и Роланд неохотно поплелись за стариком.

Когда они проходили мимо двери Звездной камеры, машина заработала снова.

Глава 25. ЦИТАДЕЛЬ. Приан

Ксар был не в духе. Ему пришлось спасаться бегством от стада слепых монстров, потом магия, с которой могли справиться даже смертные, помешала ему пройти через ворота. И, наконец, он был обязан если не жизнью, то, по крайней мере, своим достоинством и благополучием какому-то дракону… Все это раздражало его. И еще сознание того, что Эпло смог проникнуть в цитадель, а он, Повелитель Нексуса, – нет.

– Если только Эпло говорил правду, – проворчал себе под нос Санг-дракс.

Они оба стояли уже за воротами во внутреннем дворе. Трое меншей – две женщины и один мужчина – глупо пялили на них глаза, как, по мнению Ксара, и следовало вести себя смертным.

– Эпло говорил правду, – решительно возразил Ксар. – Я читал его мысли. Он побывал здесь. Он был внутри цитадели. И даже эти… эти слабоумные менши смогли попасть внутрь, – Ксар говорил по-патрински, поэтому мог позволить себе не стесняться в выражениях. – А что это с тобой происходит?

Санг-дракс беспокойно оглядывался, его единственный глаз лихорадочно бегал, обшаривая каждую деталь цитадели – стены, шпили, окна, тени на земле внизу, сине-зеленое небо вверху.

– Я смотрю, куда подевался дракон, Повелитель.

– Какая разница? Этот червь уполз – и забудь о нем. У нас есть другие дела, поважнее.

Санг-дракс не переставал оглядываться. Теперь смертные уставились на него, вероятно, недоумевая, что с ним происходит.

– Перестань! – приказал Ксар Санг-драксу, все больше раздражаясь. – Ты ведешь себя как дурак! Можно даже подумать, что ты боишься.

– Только за вас и вашу безопасность, Повелитель, – ответил Санг-дракс с угодливой улыбкой. Красный глаз, перестав рыскать, остановился на смертных.

Одна из них, женщина-человек, сделала шаг вперед.

– Добро пожаловать, господа! – сказала она на человеческом языке. – Благодарю вас за то, что вы прогнали титанов. Мы восхищены вашим магическим даром, – она смотрела на Ксара с учтивостью и почтением.

Ксару ее речь пришлась по душе, настроение улучшилось.

– Благодарю вас, мадам, за то, что позволили мне войти в ваш город. И вас, сэр, за помощь с воротами.

Ксар пристально посмотрел на брелок, который гном носил на шее. Патринец узнал на нем сартанский магический знак.

Гном, нахмурившись, прикрыл брелок ладонью и спрятал его под тяжелыми кожаными латами.

– Прошу прощения, сэр., – почтительно проговорил Ксар. – Я не хотел показаться невежливым. Я только восхищался вашим амулетом. А могу ли я спросить, как он к вам попал?

– Спросить можете, – хрипло ответил гном. Ксар ждал. Гном молчал.

Женщина-человек, бросив на гнома сердитый взгляд, подошла ближе к Ксару.

– Не сердитесь на Другара, сэр. Он гном, – добавила она, как будто это все объясняло. – Меня зовут Рега Редлиф. А это Алеата Квиндиниар, – она сделала жест рукой в сторону другой женщины, та была эльфом.

Женщина была довольно хорошенькой – для менша. Ксар кивнул ей.

– Я очарован, мадам.

Она ответила вялым холодным кивком.

– Вас послал сюда этот Эпло? Санг-дракс поспешил вмешаться.

– Перед вами Ксар. Повелитель Ксар. А Эпло – подданный моего Повелителя. Мой Повелитель послал Эпло, а не Эпло послал моего Повелителя.

На Регу это произвело большое впечатление. Другар нахмурился еще больше. Алеата подавила зевок, словно бы все это было слишком скучно, чтобы говорить о нем. В это время подошли еще двое мужчин – человек и эльф.

– Это мой брат, Роланд и мой… э… друг, Пайтан Квиндиниар.

– Добрый день, сэр, – Пайтан мельком взглянул на Ксара, потом тут же обратился к Реге: – Ты видела его? Он сюда спускался?

– Где ты был во время всего этого переполоха, Роланд? – спросила Алеата приторно-нежным голосом. – Прятался под кроватью?

– Ничего подобного! – горячо возразил Роланд, наступая на нее. – Я был…

– Роланд, – Рега потянула его за руку. – Ты ведешь себя невежливо. – Это – Повелитель Ксар.

– Рад познакомиться, сэр, – Роланд кивнул Ксару, потом обратился вновь к Алеате: – Если хочешь знать, мы с Пайтаном не могли выйти из башни из-за…

– Мы его видели своими глазами! – вмешался Пайтан. – Он должен быть где-то поблизости!

– Кто? О ком вы говорите?

– Дракон! – сказал Роланд.

– Зифнеб! – одновременно с ним произнес Пайтан.

– Как ты сказал? – переспросила Рега.

– Зифнеб.

Рега потрясенно смотрела на Пайтана. Ксар и Санг-дракс быстро переглянулись. Ксар поджал губы.

– Зифнеб, – повторила Рега в замешательстве. – Но это невозможно, Пайтан. Он же мертв.

– Да нет. Он жив, – сказал Роланд. Алеата рассмеялась.

– Это не смешно, Tea, – бросил Пайтан. – Он был здесь. Это был его дракон. Ты что, не узнала это чудовище?

Санг-дракс ахнул. Его единственный красный глаз, блеснув, сощурился. Змеедракон издал свистящий звук.

– В чем дело? – спросил по-патрински Ксар.

– Этот старик… Теперь я знаю, кто он.

– Он сартан…

– Нет. Точнее, он был сартаном. Теперь уже нет. Теперь он стал одним из них!

– Куда ты собрался?

Санг-дракс начал бочком продвигаться к воротам.

– Остерегайся старика, мой Повелитель. Остерегайся…

Представительный джентльмен весь в черном материализовался из тени.

При виде него Санг-дракс взвизгнул, тыча пальцем:

– Вот он, дракон, Повелитель! Хватай его! Убей его! Скорее, пока он в своем слабом облике!

Ксар не нуждался в долгих объяснениях. Знаки на его коже светились красным и синим светом, полыхали огнем, предупреждая о появлении врага.

– Струсил, как всегда? – дракон встал перед Санг-драксом.

– Это наша битва.

– Убей его, Повелитель! – призывал Ксара змеедракон. Он повернулся к меншам, которые, не понимая языка, в полной растерянности смотрели на них. – Мои собратья, – заговорил он на человеческом языке. – Не дайте себя обмануть. Этот мужчина не тот, кем он кажется. Он дракон! И он хочет всех нас безжалостно уничтожить. Убейте его! Торопитесь!

– Друзья, найдите себе убежище и укройтесь в нем. Я займусь им, – сказал меншам Ксар.

Но те не сдвинулись с места. Слишком испуганы, растеряны или слишком глупы – кто их знает? Но так или иначе, они стояли у него на пути.

– Бегите, глупцы! – выкрикнул Ксар, потеряв терпение.

Представительный джентльмен, не замечая ни Ксара, ни меншей, продолжал наступать на Санг-дракса.

Изрыгая ругательства, Санг-дракс медленно отступал, пятясь к воротам.

– Срази его, мой Повелитель! – шипел он.

Ксар скрежетал зубами. Он не мог произнести заклинание, которое убило бы дракона, не убив при этом меншей. А они были нужны ему. Нужны, чтобы кое о чем расспросить.

Может быть, увидев дракона в его подлинном обличье, они бы мигом убежали от страха…

Повелитель начертал в воздухе один-единственный знак. Это было простое заклинание, а не боевая магия. Знак вспыхнул красным, расширился, метнулся по воздуху к джентльмену в черном.

В этот момент джентльмен схватил скулящего Санг-дракса за горло. Горящий знак поразил их обоих, вспыхнул вокруг них, охватив магическим кольцом.

Огромный бескрылый дракон, сверкающий зеленой чешуей цвета джунглей, в которых он обитал, вознесся над стенами города. Перед ним извивался громадный змей. Его мерзкое тело было покрыто смердящей слизью, на его голове горел один красный глаз.

Ксар был почти так же поражен этим внезапным явлением, как и менши. Он никогда не видел змеедракона в его подлинном облике. Правда, ему приходилось читать в сообщениях Эпло об этих тварях с Челестры, но теперь Ксар в полной мере понял отвращение, ненависть и даже страх Эпло перед ними. Ксар, Повелитель Нексуса, которому в Лабиринте приходилось сражаться с бесчисленными чудовищными врагами, был потрясен и обескуражен.

Дракон разинул гигантскую пасть и сомкнул челюсти на шее змея чуть ниже беззубой головы. Змей хлестнул хвостом и обвил кольцами дракона, с чудовищной силой стиснул его, пытаясь задушить своего врага. Извиваясь и яростно рыча, оба чудовища бились насмерть, грозя разрушить при этом цитадель. Ее стены покачнулись, ворота дрогнули от ударов об них гигантских тел. Если стены рухнут, титаны смогут прорваться в город.

Менши не бросились спасаться бегством, как им было сказано, а, оцепенев от ужаса, остались стоять на месте как вкопанные. Ксар не мог применить свою магию – не то опасаясь повредить Санг-драксу, не то опасаясь самого Санг-дракса. Эта неразбериха в самом себе распаляла его гнев и мешала перейти к решительным действиям.

И вдруг оба чудовища пропали из виду. Дракон и змей, сцепившиеся в смертельной схватке, исчезли.

Менши глупо пялились на пустое место. Ксар попытался упорядочить разбегающиеся мысли. Из тени вышел старик в одежде мышиного цвета.

– Береги себя, бедная моя рептилия! – крикнул Зифнеб, печально помахав на прощание рукой.

Глава 26. ЦИТАДЕЛЬ. Приан

Ксар застыл в изумлении. Оба чудовища исчезли, исчезли без следа. Он мысленно обшарил все возможные места их теперешнего пребывания – искал их во Вратах Смерти, искал в других мирах – ни малейшего следа. Они просто-напросто исчезли. И он понятия не имел, куда.

Если верить Эпло…

Но Ксар больше не верил ему. И выбросил мелькнувшую догадку из головы.

Он был озадачен, разгневан… заинтригован. Если дракон и его противник исчезли из этого мира, из этой вселенной, значит, они нашли из нее выход. Из чего следует, что этот выход есть.

– Ну, конечно же, есть! – кто-то звонко шлепнул Ксара по спине. – Есть выход. Выход в бессмертие. Ксар быстро обернулся.

– Ты! – сурово нахмурил он брови.

– А кто я? – радостно разулыбался старик.

– Зифнеб! – бросил Ксар.

– Ну-у, – старик устало сгорбился. – Может, кто-нибудь другой? Ты не ждал кого-нибудь другого, мистера Бонда, например? А?

Ксар вспомнил предостережение Санг-дракса: “Остерегайся старика!” Какая нелепость! И все же, этот старик каким-то образом сбежал из тюрьмы Абарраха.

– О чем это ты говоришь? – спросил Ксар, разглядывая старика с несколько большим интересом.

– Ишь, как заинтересовался, – оживился Зифнеб. – О чем, значит, я говорил? Я это редко запоминаю. Сказать по правде, я даже стараюсь не помнить.

Его лицо вдруг посерело. Взгляд, потеряв рассеянно-туманное выражение, стал осмысленным, страдающим.

– Это слишком тяжело – помнить. Я этого не делаю. Со своими воспоминаниями. С чужими – легче… Ксар был настойчив.

– Ты сказал “выход”, выход в бессмертие. Глаза Зифнеба сузились.

– Последний ответ Джеопарди^[138]. У меня есть тридцать секунд, чтобы записать вопрос. Пам-па-рам-пам, пам-па-рам-пам. Готово! Кажется, я знаю, – он победоносно посмотрел на Ксара. – Что такое Седьмые Врата?

– И что же такое Седьмые Врата? – как бы между прочим спросил Ксар.

– Вот в чем вопрос! – сказал Зифнеб.

– Но каков на него ответ? – Ксар начинал терять терпение.

– Таков ответ! Таков ответ на вопрос! Ну что, я выиграл? – с надеждой в голосе спросил Зифнеб. – У меня есть шанс прийти завтра?

– Я могу дать тебе шанс остаться в живых сегодня! – рявкнул Ксар. Протянув руку, он схватил колдуна за запястье и сильно сжал его. – Хватит валять дурака, старик. Отвечай, где находятся Седьмые Врата? Твой спутник, конечно, знал…

– Так ведь и твой тоже знал. Разве он тебе не говорил? Осторожно, не помни мне рукав…

– Мой спутник? Санг-дракс? Вздор! Он знает лишь то, что я их ищу. Если бы он знал, то отвел бы меня туда.

Зифнеб выглядел чрезвычайно мудрым и проницательным – или, по крайней мере, пытался выглядеть таковым. Приблизив голову к уху Ксара, он прошептал:

– Как раз наоборот, он уводит тебя от них. Ксар больно вывернул руку старика.

– Ты знаешь, где находятся Седьмые Врата!

– Я знаю, где их нет, – смиренно проговорил Зифнеб, – если тебе это интересно.

– Оставьте его!

Занявшись стариком, Ксар забыл о присутствии меншей. Он обернулся, чтобы узнать, кто из них посмел вмешаться.

– Вы делаете ему больно! – женщина-эльф (имени ее Ксар не помнил) вознамерилась оторвать его руку от запястья Зифнеба. – Он всего лишь полоумный старик. Оставьте его в покое. Пайтан! Помоги!

Ксар снова напомнил себе, что эти менши еще понадобятся ему, хотя бы для того, чтобы показать секреты цитадели. Ксар отпустил руку Зифнеба и собирался дать какие-то объяснения, когда подал голос еще один менш. Он с возмущением обратился к женщине-эльфу:

– Алеата! Как ты себя ведешь? Это совершенно не наше дело. Сударь, я приношу извинения за свою сестру. Она у нас несколько… э-э… – эльф замялся.

– Глупа и упряма как ослица, – подсказал мужчина-человек, подходя сзади к женщине-эльфу.

Кажется, ее звали Алеата. Она развернулась и влепила мужчине-человеку пощечину.

Тут в дело вступила женщина-человек.

– За что ты ударила Роланда? Он ничего такого не сделал!

– Рега права, – сказал мужчина по имени Роланд, потирая покрасневшую щеку. – Я ничего такого не сделал.

– Ты сказал, я прямо ослица! – горячилась Алеата.

– Он сказал, что ты упряма, как ослица, – попытался объяснить Пайтан. – Это не одно и то же, на человеческом языке.

– Нечего перед ней лебезить, Пайтан! – бросила Рега. – Она отлично знает, что он имел в виду. Она же только прикидывается, а на самом деле прекрасно говорит на человеческом языке.

– Извини, Рега, но это касается меня и моей сестры…

– Да, Рега, – с готовностью поддержала его Алеата, выгнув дугой брови. – Мы не хотим, чтобы какие-то чужаки вмешивались в наши семейные дела.

– Чужаки! – вспыхнула Рега и гневно взглянула на Пайтана. – Так вот кто я для тебя? Чужак? Пойдем, Роланд. Мы, чужаки, уходим в нашу часть города!

Схватив брата за руку, Рега потащила его по улице.

– Рега, я же этого не говорил… – Пайтан припустил за ними. Остановившись, он посмотрел на Ксара. – Ах, простите меня, пожалуйста.

– Пайтан, ради Орна, прояви характер! – крикнула ему вдогонку Алеата.

Пайтан, ничего не ответив, продолжал бежать за Регой. Алеата метнулась в противоположном направлении.

В результате остался только гном, до сих пор не проронивший ни слова. Он сердито взглянул на обоих – и на Ксара, и на Зифнеба. Потом, буркнув что-то в качестве прощания, развернулся на каблуках и зашагал прочь.

“Подумать только, когда-то сартане и патрины воевали между собой за право управлять этими существами. Ради чего? – недоумевал Ксар. – Надо было просто бросить их всех в мешок, завязать и утопить!”

– Эпло знает, – объявил старик.

– Это мне уже говорили, – раздраженно бросил Ксар.

– Он сам не знает, что он знает, но он знает. Зифнеб снял свою непрезентабельную шляпу и взъерошил волосы так, что они дыбом встали на голове.

– Если ты пытаешься провести меня, чтобы сохранить Эпло жизнь, у тебя ничего не выйдет, – резко заявил Ксар. – Он умрет. Возможно, он уже мертв. И его труп проведет меня к Седьмым Вратам.

– Проведет тебя, – вздохнул Зифнеб. – Боюсь, старина, тебя уже провели. Эпло, он, конечно, может умереть. Да только в таком месте, где ты его никогда не найдешь.

– Ага, значит, тебе известно, где он? – Ксар в это не верил, но продолжал игру, все еще рассчитывая узнать для себя что-либо ценное.

– Ну, конечно, знаю! – с оскорбленным видом заявил Зифнеб. – Он в … ап! – старик прикрыл ладонью рот.

– Ну? – поторопил его Ксар.

– Нет, не могу сказать. “Совершенно секретно”. “Лично, в ваши руки”. То есть в мои руки. У Ксара родилась идея.

– Возможно, я поторопился, когда принял решение казнить Эпло, – задумчиво произнес Повелитель. – Он, конечно, предатель. Но я умею быть великодушным. Я буду великодушен к нему. Я прощаю Эпло. Ты слышишь, я прощаю его, как отец должен прощать своего заблудшего сына. Так ты говоришь, ему грозит какая-то опасность? Мы поедем и отыщем его. Мы вместе – ты и я. Ты отвезешь меня к нему.

Ксар понемногу подталкивал старика к городским воротам.

– Мы сейчас вернемся на мой корабль. И спасем Эпло…

– Я тронут. Поистине тронут, – сказал Зифнеб со слезами на глазах. – Мой дракон часто так говорит обо мне. Но, боюсь, это совершенно невозможно.

Ксар начал произносить заклинание.

– Ты отправишься со мной, старик…

– О, я бы с восторгом присоединился к тебе, – жизнерадостно заговорил Зифнеб, – если бы ты сам куда-то отправлялся. Но, увы, это не так. Ведь твой корабль, некоторым образом… – Он поднял глаза к небу.

Корабль Ксара поднимался над вершинами деревьев, скрываясь из виду.

Повелитель на секунду остолбенел, потом поспешно произнес заклинание – такое, чтобы мгновенно оказаться на борту корабля. Руны на его теле полыхнули огнем. Он начал прыжок сквозь время и пространство, но его тут же отбросило назад, словно он наткнулся на глухую стену. Сартанская магия. Он сделал еще одну попытку, но вновь врезался в невидимый барьер.

В ярости Ксар обрушился на старика, принялся произносить заклинание, которое испепелило бы его плоть и хрупкие кости.

Вдруг из тени выступил вперед представительный джентльмен в черном. Сейчас он был окровавлен, всклокочен, одежда порвана в клочья. Казалось, он едва держится на ногах. Однако, схватив Ксара за руку, он сжал ее с такой силой, которую Повелитель Нексуса со всей своей магией преодолеть не смог.

– Оставь его в покое, – сказал ему джентльмен. – Он не виноват. Это твой приятель-змей, известный тебе под именем Санг-дракс. Он сбежал от меня. Это он блокирует твою магию. И он сейчас угоняет твой корабль.

– Я тебе не верю!

Корабль Повелителя выглядел сейчас пылинкой в небе.

– Он явился на корабль в твоем облике, Повелитель Нексуса, – продолжал джентльмен. – Твои воины приняли его за тебя. Они подчинятся любым его приказам. А он, скорее всего, отплатит им смертью.

– Если то, что ты сказал, правда, значит, корабль ему зачем-то срочно понадобился, – уверенно заявил Ксар, стараясь успокоить себя и бросая хмурые взгляды вслед исчезающему из вида кораблю.

Джентльмен продолжал, обращаясь к Зифнебу:

– Вы плохо выглядите, сэр.

– Не по своей вине, – ответил старик, обиженно надув губы, и указал обвиняющим жестом на Ксара. – Я ему сказал, что я Бонд, Джеймс Бонд, а он не поверил.

– Что еще вы ему сказали, сэр? – сурово спросил джентльмен. – Надеюсь, ничего такого, о чем не следовало говорить?

– Ну, это как посмотреть, – пробормотал Зифнеб, нервно потирая руки и отводя глаза в сторону. – Право же, мы так мило поболтали…

Представительный джентльмен мрачно кивнул.

– Этого я и боялся. Вы уже натворили достаточно для одного дня, сэр. Время идти к себе и принимать ваше согревающее питье. Женщина-человек будет счастлива приготовить его для вас, сэр.

– Еще бы! Конечно, она будет счастлива – такое везенье! Но у нее не получится! – ворчливо захныкал Зифнеб. – Она же не знает, как. Никто не умеет это делать, как ты.

– Да, сэр. Благодарю вас, сэр. Мне очень жаль, сэр, но я не смогу… приготовить вам питье сегодня вечером, – джентльмен сильно побледнел, но сумел сохранить на лице вымученную улыбку. – Я неважно себя чувствую. Пожалуй, я отведу вас в вашу спальню, сэр…

Как только они ушли, Ксар смог дать выход своему гневу. Он свирепо оглядывал городские стены, ставшие вдруг стенами тюрьмы, потому что, хотя он и мог без труда выйти из этих ворот (если не принимать во внимание титанов, которые сейчас волновали его меньше всего), у него не было корабля, не было возможности пройти обратно через Врата Смерти. Не было возможности заполучить Эпло, живого или мертвого.

Разумеется, если верить тому, что сказал старик.

Ощущая себя старым, усталым и бессильным – что было так необычно для Повелителя Нексуса, – Ксар опустился на скамью. Странная тьма сгущалась вокруг. Казалось, она опускается только на цитадель и никуда больше. Ксар вновь попытался восстановить мысленный контакт с Мейрит, но не получил ответа на свой отчаянный вызов.

Неужели она предала его? Неужели Санг-дракс предал его?

– И ты поверил моему врагу? – послышался шепот из темноты.

Ксар вздрогнул. Пристально вглядевшись в тени, он различил один горящий красный глаз. Ксар встал.

– Ты здесь? Выходи, чтобы я мог тебя видеть!

– Меня нет здесь в моем физическом облике, Повелитель. Но с тобой мои мысли.

– Я бы предпочел, чтобы со мной был мой корабль, – сердито ответил Ксар. – Немедленно верни мой корабль сюда.

– Если таков твой приказ, Повелитель, я его исполню, – смиренно согласился Санг-дракс. – Но позволь мне высказать одно предложение. Я подслушал разговор между тобой и этим старым дураком, который, возможно, не так уж глуп, как хочет казаться. Позволь мне заняться поисками Эпло, в то время как ты сам продолжишь свои дела здесь.

Ксар задумался. В конце концов, не такая уж плохая мысль. У него здесь слишком много дел, слишком многое поставлено на карту, чтобы сейчас он мог уехать. Его воины находятся на Абаррахе, готовые к войне. Сам он должен продолжить поиски Седьмых Врат, и ему еще нужно окончательно определить, овладел ли он искусством возвращать к жизни мертвых или нет. По крайней мере, некоторые из этих задач можно решить здесь. И, кроме того, он сможет выяснить, верен ли ему Санг-дракс.

У него начинал вырисовываться собственный план.

– Если я соглашусь позволить тебе искать Эпло, как я сам вернусь на Абаррах? – спросил Ксар, не желая, чтобы Санг-дракс считал, что он одержал верх.

– Здесь к твоим услугам имеется другой корабль, Повелитель. Менши знают, где он.

“Наверное, где-то в городе”, – подумал Ксар.

– Ну, что ж, я согласен, – великодушно разрешил Повелитель. – Если получу какие-то известия от Мейрит, я извещу тебя. А пока что делай все возможное, чтобы отыскать его без моей помощи. Помни, мне нужен труп Эпло, и в хорошем состоянии!

– Смысл моей жизни в служении тебе. Повелитель Ксар, – кротко проговорил Санг-дракс. Его единственный глаз почтительно закрылся, и видение исчезло.

– Прошу прощения, сэр, – прозвучали слова на языке эльфов.

Ксар раньше заметил молодого эльфа, но, поглощенный своим мысленным разговором с Санг-драксом, не обращал на него внимания. Теперь, однако, настал момент начать претворять план в действие.

Притворно вздрогнув от удивления, Правитель Нексуса устремил взгляд в темноту.

– Прошу извинить меня, молодой человек, я не слышал, как вы подошли. Как, вы сказали, ваше имя? Простите, что я спрашиваю, но я уже стар, память моя слабеет.

– Пайтан, – любезно сообщил эльф. – Пайтан Квиндиниар. Я вернулся, чтобы извиниться за наше поведение. Последнее время мы все живем в таком напряжении. А теперь вот этот дракон, и этот ужасный змей, и Зифнеб. Кстати, вы не видели, куда он делся?

– Нет, к сожалению, не видел, – ответил Ксар. – Я, должно быть, вздремнул. А когда проснулся, он уже ушел.

Пайтан выглядел встревоженным. Он беспокойно оглядывался вокруг.

– Чтоб его Орн забрал, этого полоумного болвана. Интересно, куда это он запропастился? Сегодня, однако, искать его не имеет смысла. Вы, должно быть, устали и проголодались. Пожалуйста, разделите обед со мной и моей сестрой. Мы… обычно… обедаем все вместе, но сегодня, я думаю, вряд ли они присоединятся к нам.

– Благодарю тебя, мой мальчик, – Ксар протянул к нему руку. – Ты не поможешь мне? Что-то ноги не держат…

– Да, сударь, конечно, – Пайтан предложил Ксару свою руку.

Повелитель Нексуса, опираясь на руку эльфа, медленно пошел неверными шагами. Так они проследовали по улицам в цитадель.

И пока они шли, Ксар наконец получил ответ от Мейрит.

– Мейрит, – беззвучно проговорил он, – я уже давно жду вестей от тебя…

Глава 27. ПОТЕРЯННЫЕ

Мейрит села, прислонившись спиной к прохладной, каменной скамье, и следила за человеком – наемным убийцей, который следил за ней.. Он сидел у стены напротив с, трубкой во рту, пуская клубы зловонного дыма. Его веки были полуопущены, но она знала, что стоит ей лишь откинуть прядь волос со лба, как она увидит черный блеск его глубоко посаженных глаз.

Между ними на соломенной циновке, брошенной на пол, спал тяжелым, беспокойным сном Эпло. Это был совсем не тот животворный целительный сон, каким спала она. Рядом с Эпло светилась еще одна пара бдительных глаз. Их взгляд попеременно обращался то на нее, то на своего хозяина. И если Хаг Рука иногда засыпал, собака – никогда.

Все более раздражаясь из-за этой слежки, Мейрит повернулась спиной к обоим неусыпным стражам и, сидя на корточках, принялась точить свой кинжал. Он и без того был достаточно острым, и магические знаки на нем не потускнели. Но она не могла придумать себе другого занятия, кроме как возиться с кинжалом – разве что шагать по холодному полу круг за кругом, круг за кругом, пока не заболят ноги. Возможно, хотя она и не очень на это надеялась, если перестать обращать на них внимание, ее надзиратели расслабятся и потеряют бдительность.

Мейрит могла бы сказать им, что они напрасно беспокоятся. Она не собирается причинять вред Эпло. Во всяком случае, сейчас. Данный ей приказ изменен. Эпло останется жить.

Отточив кинжал, Мейрит всадила его в тоненькую трещинку между двумя блоками белого полированного камня, из которого были сложены пол, стены и сводчатый потолок странной комнаты, ставшей их тюрьмой. Она провела кинжалом вдоль трещины, проверяя, не поддадутся ли камни, хотя и знала, что нет. На каждом блоке были выгравированы сартанские руны. Эти руны окружали ее, были на полу, на стенах – везде, куда бы она ни взглянула. И хотя они не причиняли ей вреда, она старалась не дотрагиваться до них. Они, как и вся эта комната, заставляли ее испытывать беспокойство, тревогу.

И уйти из нее не было возможности.

Она это знала. Потому что уже пробовала.

Комната была большой, хорошо освещенной белым рассеянным светом, лившимся отовсюду сразу и ниоткуда. Мерзкое освещение, оно начинало действовать ей на нервы. Была в комнате дверь, но ее сплошь покрывали сартанские магические знаки. И хотя эти руны не отреагировали, когда Мейрит подошла ближе, какое-то внутреннее отвращение мешало ей дотронуться до охраняемой ими двери.

Она не могла прочесть сартанскую надпись – никогда этому не обучалась. А Эпло мог. Придется подождать, когда он проснется и скажет, что она означает. Раз уж он должен остаться в живых.

Эпло должен остаться в живых. Мейрит со злостью всадила кинжал в трещину и попыталась, используя его как рычаг, отжать камень. Попытка оказалась совершенно бесполезной – он ни на волосок не сдвинулся с места. Скорее она сломает свой кинжал. Рассерженная, разочарованная и – хотя она отказывалась это признать – испуганная, Мейрит вытащила кинжал из трещины и с досадой швырнула его подальше. Клинок скользнул по полированным плитам пола, ударился о стену и отскочил обратно на середину комнаты.

Глаза наемного убийцы приоткрылись, как две светящиеся щели. Собака, подняв голову, настороженно смотрела на нее. Мейрит, показывая, что ей нет до них дела, повернулась к ним спиной.

– Эпло мертв?

– Нет, Повелитель. Боюсь, я не выполнила твой…

– Значит, он жив. Он сумел уйти от тебя?

– Нет, Повелитель. Сейчас он со мной.

– Тогда почему он до сих пор жив?

“Во всем виноват кинжал, – могла бы сказать она. – Проклятый сартанский кинжал. Эпло спас мне жизнь, – могла бы сказать она. – Спас, несмотря на то, что я пыталась убить его”. Все это она могла бы сказать.

– Мне нечем оправдаться, Повелитель, – сказала она на самом деле. – Я потерпела неудачу.

– Может быть, это задание тебе не под силу, Мейрит? Я послал Санг-дракса заняться Эпло. Где ты находишься?

Сейчас, при воспоминании о своем позорном ответе, лицо Мейрит вновь залила краска.

– В сартанской тюрьме, Повелитель.

– В сартанской тюрьме? Ты в этом уверена?

– Повелитель, я знаю только, что нахожусь в белой комнате, исписанной сартанскими рунами, и выбраться из нее не могу. За нами следит сартан. Это тот, которого ты описывал, Повелитель, он известен под именем Альфред. Друг Эпло. Этот самый Альфред и доставил нас сюда. Наш корабль был разрушен на Челестре.

– Несомненно, они в сговоре. Расскажи мне подробнее, что случилось?

Она рассказала – о странном кинжале с сартанскими рунами и титане, о водах Челестры и рулевом камне, о змеедраконах.

– Повелитель, сюда нас доставил сартан.

– Он доставил вас… Каким образом?

– Он… сунул ногу в ворота. По-другому я не могу это описать. Я помню, как поднималась вода, корабль разваливался, наша магия теряла силу. Я схватила рулевой камень. Он был еще сухим, его магия еще действовала. Образы миров замелькали перед моим внутренним взором. Я выбрала первое, что увидела, и уцепилась за него. И Врата Смерти открылись для меня. Потом вода накрыла меня, я начала тонуть, моя магия уже не могла меня спасти. Ворота стали закрываться. Корабль начал уходить под воду. Змеедраконы кольцами обвивались вокруг него.

Голова змея, проломив доски, просунулась внутрь и ринулась к Эпло. Я схватила его и вытащила из пасти этой твари. Ужасные красные глаза вращались, обшаривая корабль, пока не уперлись в меня. Ворота закрывались быстро, слишком быстро, чтобы я могла остановить их. А потом они вдруг замерли на полпути, как будто кто-то удерживал их открытыми.

Яркий свет ударил мне в лицо. На его фоне я рассмотрела темную фигуру сутулого долговязого мужчины, он встревожено смотрел на нас. Потом протянул руки к Эпло. Я уцепилась за него, и меня втащили в Ворота. Как раз в тот момент, когда они снова стали закрываться. Я упала и падала долго-долго.

Было что-то еще, но это всего лишь смутная тень, мелькнувшая на краешке сознания, и Мейрит не сочла нужным упомянуть об этом Ксару. Всего лишь голос – мягкий, добрый голос. Он сказал ей: “Вот и все. Успокойся. Теперь он в безопасности. Ты можешь отдохнуть”. Она помнит, что после этого словно бы освободилась от огромной давящей тяжести и с благодарностью погрузилась в сон.

– Что этот сартан делает с вами?

– Ничего, Повелитель. Он, крадучись как вор, входит и выходит из комнаты. Избегает смотреть на меня или говорить со мной. Единственная забота сартана – Эпло. Нет, Повелитель, я ни за чем не обращалась к сартану. Такой радости я ему не доставлю.

– Верно. Он воспринял бы это как слабость. Каков из себя этот Альфред?

– Мышь. Испуганный кролик. Но я думаю, это всего лишь маска, Повелитель. Чтобы внушить мне ложное ощущение безопасности.

– Ты, бесспорно, права. Однако, вот о чем я думаю, жена. Ты спасла Эпло жизнь на Челестре. А могла ведь оставить его умирать.

– Да, Повелитель, я спасла его. Тебе был нужен его труп.

Она не упомянула о том, что змеедраконы привели ее в ужас. Что на Челестре ей казалась неотвратимой ее гибель и гибель Эпло. Ксар доверяет змеедраконам. Он знает их лучше, чем она. Ей не следует сомневаться в правильности его решений…

– Змеедраконы должны были передать его мне, – продолжал Ксар. – Хотя, полагаю, этого ты могла не знать. Опиши эту тюрьму.

Она рассказала: пустая комната, стены, пол, потолок – все из полированного белого камня, покрытого сартанскими рунами.

– Из-за них моя магия здесь бессильна, – сказала она уныло. – Я удивляюсь, что мы все еще можем общаться, супруг мой.

– Это потому, что наше общение происходит с помощью внутренней магии. При этом мы не пытаемся оперировать вероятностями, поэтому сартанская магия на нее не влияет. Как ты говоришь, Эпло сможет прочесть сартанские руны. И узнает, где вы находитесь. Или, возможно, этот его “друг” сообщит ему. Эпло не убьет тебя? Из-за того, что ты пыталась убить его?

– Нет, Повелитель. Он не убьет меня. Хорошо, что с помощью магии Ксар мог слышать только ее слова. И не мог услышать ее вздоха.

– Отлично. Я еще раз все обдумал и решил, что будет лучше, если ты останешься с ним.

– Это твое окончательное решение, Повелитель? Как только я убегу отсюда, я смогу найти корабль. Я знаю, что смогу. Я…

– Нет. Оставайся с Эпло. Сообщай мне, что он и этот его сартанский друг говорят об этой комнате, о Приане, о любом другом мире. С этого момента и впредь, Мейрит, ты должна передавать мне все, что сказал Эпло.

– Да, Повелитель, – так, теперь она превратилась в шпиона… Это ее окончательное унижение… – Но что я должна сказать ему? Он спросит, почему я не пытаюсь его убить…

– Ты спала с ним. Ты родила от него ребенка. Он все еще любит тебя. Ты хочешь, дорогая моя, чтобы я продолжил эту линию?

Нет, она этого не хотела. На том и закончилась их беседа.

Мейрит чувствовала отвратительную дурноту. Она была почти физически больна. Как мог Ксар просить ее об этом? Притворяться, что она любит Эпло. Втереться к нему в доверие, прилипнуть к нему как пиявка, потихоньку высасывая из него кровь. Нет! Такой предательский план был бы бесчестьем! Ни один патрин не пошел бы на это. Она была разочарована, горько разочарована в Ксаре. Как мог он даже предложить ей такую низость…

Ее гнев, ее разочарование вдруг улетучились.

– Я поняла. Ты думаешь, Повелитель, мне не пришлось бы притворяться, – тихо проговорила она, обращаясь к отсутствующему Ксару. – Я не выполнила твоего задания. Я спасла жизнь Эпло. Ты думаешь, что я все еще люблю его, да, Повелитель? Иначе бы ты никогда не потребовал от меня такого.

Должен быть способ – другой способ – убедить Эпло, что теперь она если и не за него, то, по крайней мере, не против него.

Патринский закон! Мейрит подняла голову, чуть не улыбнулась, но вовремя сдержалась, украдкой взглянув на наемного убийцу.

Мейрит по-прежнему спокойно сидела в своей белокаменной тюрьме. Она не представляла, сколько прошло времени. Альфред заходил и уходил. Она недоверчиво следила за ним. Хаг Рука недоверчиво следил за ней. Собака недоверчиво следила за всеми, за исключением Альфреда, а сам Альфред, казалось, очень огорчен и расстроен тем, что случилось.

В конце концов, измаявшись, Мейрит легла спать. Она уже почти засыпала, когда чей-то голос заставил ее встрепенуться.

– Эпло, ну как ты?

Вопрос задал Хаг Рука. Мейрит чуть изменила положение тела, чтобы ей было видно. Эпло сидел на своей циновке, удивленно оглядываясь вокруг. Собака со счастливым повизгиванием вертелась возле хозяина, тычась в него носом. Эпло ласкал ее, почесывая ей шею. Собака бешено виляла хвостом.

– Сколько времени я проспал? – спросил Эпло.

– Кто его знает? – недовольно ответил Рука. – Как здесь определишь? Думаю, ты не очень себе представляешь, куда мы попали.

Эпло опять огляделся, сдвинул брови.

– Я раньше, кажется, видел похожее место… но не могу вспомнить где…

Его взгляд перепрыгнул на Мейрит, задержался на ней. Он заметил, что она следит за ним. Притворятьсяспящей было поздно. Она замерла, отвела взгляд. И вдруг увидела свой кинжал, лежавший на полу посреди комнаты между ними.

– Не волнуйся, – буркнул Хаг Рука, перехватив взгляд Эпло, – все мы вместе – собака, я и Альфред – не подпускали ее к тебе.

Эпло полулежал, опираясь на локоть. Он был слаб, очень слаб. Совсем не таким должен быть патрин после целительного сна – все эта рана на сердечной руне. После такой раны в Лабиринте он бы не выжил.

– Она спасла мне жизнь, – сказал Эпло.

Мейрит ощущала на себе его взгляд. Она жалела, что ей негде спрятаться в этой проклятой комнате, некуда убежать. Можно было бы попытаться открыть дверь, но какой дурой она будет выглядеть, если не сможет прорваться. Скрипя зубами и изо всех сил стараясь держать себя в руках, она села и сделала вид, что сосредоточенно шнурует башмак. В конце концов, только что сказанное Эпло может сыграть ей на руку.

Хаг Рука что-то проворчал в ответ. Вынув трубку изо рта, он постучал ею об стену, вытряхивая пепел на пол.

Эпло опять переключил свое внимание на Хага.

– Ты говорил про Альфреда?

– Говорил. Он здесь. Вышел куда-то – раздобыть еды, – Хаг указал на дверь.

Эпло понял, где он находится.

– Альфред… Теперь я вспомнил, что мне напоминает эта комната, – мавзолей на Арианусе.

Мейрит, выполняя приказ Ксара, внимательно слушала. Мавзолей на Арианусе – это ей ни о чем не говорило, но ей вспомнился Абаррах, мир, который сам был мавзолеем, и она почувствовала, как холодок пробежал по спине.

– Альфред не сказал, где мы?

Хаг улыбнулся. Улыбнулся ужасной улыбкой, от которой напряглись его губы, потемнели глаза.

– Альфреду, похоже, нечего мне сказать. Он старается не попадаться мне на глаза.

– Это меня не удивляет.

Эпло сел прямо, посмотрел на свою руку, которой он схватил проклятый сартанский кинжал. Прежде вся черная, с обгоревшим мясом, теперь она оказалась целой и невредимой. Эпло взглянул на Мейрит.

Мейрит знала, о чем он думает, так же хорошо, как если бы он произнес это вслух. Она все еще была небезразлична ему; и это ее раздражало.

– Ты выслеживаешь мои мысли, как волкобраз выслеживает добычу, – сказал он ей однажды в шутку.

Чего она никогда ему не говорила, так это как близок он был к тому, чтобы выследить ее мысли. Сначала она жаждала такой близости и поэтому так долго с ним оставалась, – дольше, чем с любым другим мужчиной, которые у нее были. Но потом она обнаружила, что он слишком нравится ей, она становится зависимой от него. Как раз в то самое время она поняла, что у нее будет ребенок. И в то самое время она решила оставить его. Она знала, что когда-нибудь Лабиринт отнимет его у нее, но терять двоих – это уже слишком.

“Будь тем, кто оставляет. Не жди, когда оставят тебя”. Это стало ее девизом.

Она посмотрела на него и точно угадала, о чем он думает. “Кто-то вылечил меня. Кто-то замкнул круг моей жизненной силы”. Он смотрит на нее, надеясь, что это сделала она. Почему? Почему он не может понять, что с этим все кончено?

– Сартан тебя вылечил, – сказала она ему. – Не я, – и опять нарочито медленно отвернулась.

И это был прекрасный, исполненный достоинства жест. Но вскоре ей придется объяснять ему, что больше она не будет пытаться его убить.

Мейрит составила заклинание, чтобы ее кинжал, все еще лежавший на полу посреди комнаты, вернулся к ней. И ее магия потерпела фиаско, улетучилась, растворилась. Проклятая сартанская магия в этой ужасной комнате разрушила ее заклинания.

– Расскажи мне, как все произошло, – вновь обратился Эпло к Хагу. – Как мы сюда попали?

Человек пососал свою погасшую трубку. Собака легла рядом с Эпло, прижимаясь как можно теснее и не сводя с него тревожных глаз. Эпло успокаивающе похлопал ее по спине, она вздохнула и попыталась придвинуться еще ближе.

– Я мало что помню, – сказал Рука. – Красные глаза, гигантские змеи. Да еще ты с рукой в огне. И ужас. Ужас, какого я не знал за всю свою жизнь. И смерть, – наемный убийца криво усмехнулся. – Корабль разлетелся в щепки. Вода заливалась мне в рот и в легкие, а потом следующее, что я увидел, была эта комната. Я стоял на четвереньках и опорожнял желудок. А ты лежал рядом, и рука у тебя до плеча была черной, как обуглившаяся головешка. А та женщина стояла над тобой с кинжалом в руке, и собака готова была вцепиться ей в горло. А потом в дверь ввалился Альфред. Он ей что-то сказал на этом вашем чудном языке, и она собиралась было ответить, как вдруг повалилась на пол – хлопнулась в обморок. Альфред посмотрел на тебя и покачал головой. Потом посмотрел на нее и опять покачал головой. Собака к этому времени замолчала, а я смог встать на ноги. Я сказал: “Альфред!” – и пошел к нему. Хотя идти нормально я тогда не мог. Скорее, потащился, – улыбка Хага была мрачной. – Он обернулся, увидел меня, издал какое-то карканье и тоже бухнулся на пол без сознания. А потом я, должно быть, тоже вырубился, потому что больше ничего не помню.

– А после, когда ты пришел в себя? – спросил Эпло.

Хаг пожал плечами.

– Увидел, что я здесь. Альфред суетился возле тебя, эта женщина сидела вон там и наблюдала. Она ничего не говорила, и Альфред тоже. Я встал и пошел к Альфреду. На этот раз я постарался не испугать его. Но не успел я и рта раскрыть, как он сорвался с места быстрее, чем вспугнутая газель, и исчез за дверью. Пробормотал только что-то насчет еды. А мне пришлось стеречь, пока ты не очнешься. Прошло уже порядком времени, но он с тех пор так и не вернулся. Она все это время была здесь.

– Ее зовут Мейрит, – спокойно заметил Эпло. Он внимательно разглядывал пол, ощупывая его руками, но не прикасался к сартанским рунам.

– Ее зовут Смерть, приятель. И пришла она за тобой.

Мейрит глубоко вздохнула.

– Теперь уже – нет, – сказала она.

Она встала, прошла по комнате, подняла с каменного пола свой кинжал.

Собака вскочила и с рычанием загородила собой хозяина, защищая его. Хаг Рука тоже поднялся быстрым пружинистым движением. Ничего не говоря, он просто стоял и следил за ней прищуренными глазами.

Не обращая на них внимания, Мейрит принесла кинжал Эпло. И, встав на колени, протянула его ему – рукояткой вперед.

– Ты спас мне жизнь, – холодно проговорила она. – По патринскому закону это должно решить любой конфликт между нами в твою пользу.

– Но ты тоже спасла мне жизнь, – возразил Эпло, со странным напряжением глядя на нее, отчего она почувствовала себя крайне неловко. – Значит, мы в расчете.

– Я этого не делала, – презрительно бросила Мейрит. – Тебя спас твой друг-сартан.

– Что она сказала? – спросил Хаг Рука. Мейрит говорила по-патрински. Эпло перевел и добавил:

– По законам нашего народа, если я спас ей жизнь, любые споры между нами решаются в мою пользу.

– Я бы не назвал попытку убить тебя “спором”, – сухо заметил Хаг Рука, посасывая трубку и сверля Мейрит подозрительным взглядом. – Это ловушка. Не доверяй ей.

– Не вмешивайся, менш, – бросила ему Мейрит. – Что могут знать о чести червяки вроде тебя? – и вновь повернулась к Эпло. Она все еще протягивала ему кинжал. – Ну, ты берешь его?

– Не вызовет ли это недовольство Повелителя Ксара? – спросил он, все так же в упор глядя ей в глаза. Она заставила себя не отводить взгляд.

– Это моя забота. Долг чести не позволяет мне убить тебя. Возьмешь ты наконец этот проклятый кинжал?

Эпло медленно взял кинжал, посмотрел на него, повертел в руках – будто никогда в жизни не видел ничего подобного. Но рассматривал он сейчас не кинжал, а мотивы ее действий.

Да, все, что когда-то между ними было, кончено.

Повернувшись, она пошла прочь.

– Мейрит!

Она оглянулась.

Он протянул ей кинжал.

– Держи, нельзя тебе остаться безоружной.

Сжав зубы, Мейрит шагнула назад, схватила кинжал и сунула его за голенище высокого башмака.

Эпло хотел сказать что-то еще. Мейрит отвернулась, чтобы ей не нужно было ни выслушивать его, ни отвечать. И в этот момент они все оцепенели от яркой вспышки рун и скрипа открывшейся каменной двери.

В комнату вошел Альфред. Увидев устремленные на него взгляды всех находящихся в ней, он поспешно попятился назад.

– Пес! – приказал Эпло.

С радостным лаем собака бросилась вперед, ухватила сартана за фалды камзола и втащила его, упирающегося и спотыкающегося, в комнату.

Дверь за его спиной закрылась.

Потеряв путь к отступлению, Альфред бросил кроткий, печальный взгляд на каждого из них, виновато улыбнулся, пожал костлявыми плечами и упал в обморок.

Глава 28. ПОТЕРЯННЫЕ

Прошло довольно много времени, прежде чем Альфред очнулся, – казалось, он совсем не хочет приходить в себя. Наконец, его ресницы дрогнули и глаза открылись. К несчастью, первым, кого он увидел, был Хаг Рука, угрожающе нависший над ним.

– Привет, Альфред, – мрачно проговорил Хаг.

Альфред побледнел. Глаза его закатились. Убийца нагнулся и схватил Альфреда за его потрепанный кружевной воротник.

– Еще раз отключишься, и я тебя придушу!

– Нет-нет. Я… в порядке. Воздух… Мне… нужен воздух…

– Дай ему подняться, – сказал Эпло.

Хаг Рука разжал руки, отступил назад. Альфред, задыхаясь и пошатываясь, поднялся. Его взгляд вперился в Эпло.

– Я очень рад тебя видеть…

– А меня ты тоже рад видеть, Альфред? – сурово спросил Хаг Рука.

Альфред бросил быстрый взгляд в сторону Хага и, видимо, тут же пожалел об этом, потому что сразу же отвел глаза.

– О да, конечно, сэр Хаг. И удивлен, что…

– Удивлен? – прорычал Хаг. – Что же тебя так удивило? Может быть то, что, когда ты меня видел в последний раз, я был мертв?

– Ну, вообще-то, как бы это сказать, теперь, когда я об этом вспомнил, – в самом деле, вы были мертвы. Абсолютно, – Альфред вспыхнул и с запинкой пробормотал: – Вы, очевидно… э… чудесным образом во-воскресли.

– Тебе, конечно, об этом ничего не известно, да?

– Мне? – Альфред поднял глаза до уровня колен Хага. – Боюсь, что нет. Я был очень занят все это время. Видите ли, мне пришлось поволноваться из-за безопасности леди Иридаль…

– Тогда как ты объяснишь вот это? – Хаг Рука рванул на себе рубаху. На его груди виднелась сартанская руна, сейчас она слабо светилась, как бы от удовольствия. – Взгляни на это, Альфред! Видишь, что ты со мной сделал!

Альфред медленно, неохотно поднял глаза. Бросил один затравленный взгляд на руну на груди Хага, застонал и закрыл лицо руками. Собака, сочувственно поскуливая, подбежала и осторожно положила свою лапу на несуразно большую ступню Альфреда.

Хаг Рука свирепо сверкнул на него глазами, потом внезапно сгреб Альфреда за плечи и тряхнул.

– Посмотри на меня, будь ты проклят! Посмотри на то, что ты сделал! Там, куда я попал, мне было хорошо. Но ты вернул меня обратно. И теперь я не могу ни жить, ни умереть! Положи этому конец! Отправь меня обратно!

Альфред, не пытаясь сопротивляться, болтался в руках Хага, как сломанная кукла. Собака, зажатая между ними, смущенно поглядывала то на одного, то на другого, не понимая, на кого нападать и кого защищать.

– Я не знал, право же, не знал!.. – почти бессвязно бормотал Альфред. – Я не знал, что сделал это. Вы должны мне поверить. Я не помню…

– Ты – не – помнишь! – с каждым словом Хаг сильно встряхивал сартана, в результате чего, в конце концов, Альфред оказался на коленях.

Сначала Эпло выручил собаку, которую чуть не затоптали, потом выручил Альфреда.

– Оставь его в покое, – сказал он Хагу. – Сартан говорит правду, каким бы враньем тебе это ни казалось. С ним это часто бывает, когда он сам не знает, что делает. Превратился, например, в дракона, чтобы спасти мне жизнь. Будет тебе, Хаг. Отпусти его. Он – наше спасение. Во всяком случае, я на это надеюсь. А если мы здесь в ловушке, тогда уже все равно – это уже не имеет значения.

– Отпустить его! – задыхаясь от ярости, выдохнул Хаг Рука, потом, наконец, швырнул сартана на пол. – А кто отпустит меня?

Повернувшись на каблуках, он прошагал к двери, рывком распахнул ее и вышел. Мейрит, внимательно следившая за происходящим, с интересом отметила, что сартанская магия не предприняла явной попытки остановить менша. Она уже подумала, не пойти ли за ним – вдруг и ей повезет и она выберется отсюда, – но тут же отбросила эту мысль. Она не может оставить Эпло. Ее Повелитель приказал ей остаться с ним.

– Пес, иди с ним, – приказал Эпло.

Животное метнулось вслед за Хагом. Эпло опустился на колени рядом с Альфредом. Мейрит воспользовалась суматохой, чтобы тихонько отойти в менее заметное место, насколько это было возможно в этой пустой комнате.

Альфред лежал на полу, свернувшись калачиком, жалкий и беспомощный. Мейрит презрительно посмотрела на него. У сартана был такой вид, словно его самого скоро придется воскрешать. Как такой мог воскресить Хага? Менш, должно быть, ошибается. Сартан был долговяз и нескладен, средних лет, с лысой макушкой и растрепанными волосами, торчащими по сторонам головы. Его чрезмерно большие кисти рук и ступни наводили на мысль, что они должны принадлежать кому-то другому. Он был одет в выцветшие бархатные бриджи, бархатный камзол не по размеру, рас тянутые чулки и мятую рубашку с порванным кружевным воротником.

Вынув из разорванного кармана потрепанный платок, Альфред принялся вытирать лицо.

– Ты в порядке? – спросил Эпло грубовато, но заботливо.

Альфред поднял на него глаза и покраснел.

– Да, спасибо. Он… он, конечно, был вправе так поступить. То, что я сделал – если я это сделал, а я, на самом деле, не помню, – было ошибкой. Ужасной ошибкой. Ты помнишь, что я говорил на Абаррахе о некромантии? – последние слова он произнес шепотом.

– “Если кого-то безвременно возвращают к жизни, другой безвременно умирает” – да, я это помню. Но, послушай, неужели ты не можешь помочь ему?

Альфред секунду колебался. Казалось, он уже был готов сказать “нет”, но потом вздохнул, его узкие худые плечи опустились.

– Да, думаю, это возможно, – сказал он, тряхнув головой. – Но не здесь.

– А где?

– Ты помнишь ту комнату… на Абаррахе? Ту, что они называют “Чертогом Проклятых”?

– Да, помню, – сказал Эпло, и было видно, что ему это воспоминание неприятно. – Я хотел вернуться туда. Хотел повести туда Ксара, чтобы показать ему, что я имел в виду, когда говорил о высшей силе…

– О, только не это! – встревожившись, запротестовал Альфред. – Думаю, это было бы крайне опрометчивым поступком. Ты знаешь, ведь я узнал, что это за комната. Ола рассказала мне.

– Рассказала – что? – спросил Эпло.

– Она была уверена, что мы обнаружили Седьмые Врата, – тихо проговорил Альфред с благоговейным страхом.

– Да? Ну и что? – пожал плечами Эпло. Альфред, по-видимому, растерялся от такой реакции, потом со вздохом сказал:

– Так, значит, ты про них ничего не знаешь. Хорошо, я тебе расскажу. Видишь ли, когда сартаны разделили мир…

– Ну да-да, – нетерпеливо прервал его Эпло, – Врата Смерти, Последнее Врата – я успел пройти через столько врат, что мне на всю жизнь хватит. Что же такого в этих? Чем они так замечательны?

– Именно в них они находились, когда разъединяли мир, – сказал Альфред, понизив голос. – Они тогда были в Седьмых Вратах.

– Значит, Самах, Ола и Совет собрались в этой комнате.

– Более того, – торжественно проговорил Альфред. – Они не только собрались в этой комнате, но и наполнили ее магией. Находясь в ней, они раскололи мир и создали четыре новых.

– И она все еще существует, – присвистнул Эпло, – со всей своей магией… со всем могуществом… – он покачал головой. – Не удивительно, что они оставили охраняющие руны, чтобы никто туда не проник.

– По словам Олы, Самах в этом не виноват, – сказал Альфред. – Понимаешь, когда магические изменения были завершены и миры созданы, он понял, какой опасной может стать эта комната…

– Миры, которые можно создать, можно и уничтожить.

– Именно. И поэтому он сделал так, чтобы о комнате забыли.

– Но почему было просто не разрушить ее?

– Он пытался, – спокойно сказал Альфред. – И обнаружил, что не может.

– Высшая сила остановила его? Альфред кивнул.

– Испугавшись встречи с неведомым, не умея или не желая его понять, Самах спрятал комнату, надеясь, что ее никогда не найдут. Вот что знала об этом Ола. Но камеру нашли – это сделала группа сартан на Абаррахе. Они были крайне несчастны из-за того, что происходит с их народом. К счастью, похоже, они и понятия не имели о том, что обнаружили.

– Ладно, допустим, мы были в Седьмых Вратах. Но какое все это имеет отношение к Хагу Руке?

– Я думаю, если бы он попал в Седьмые Врата, он бы освободился.

– Как?

– Я точно не знаю, – туманно ответил Альфред. – Да и какая разница? Мы ведь остаемся здесь. Эпло обвел взглядом комнату.

– Проклятье, где мы находимся? Ты сумел убежать от Самаха? Это место мне кажется знакомым, оно похоже на тот склеп на Арианусе. Но вряд ли мы вернулись туда, верно?

– Нет-нет, мы не на Арианусе.

Эпло терпеливо ждал, пока сартан продолжит.

Альфред упорно молчал.

– Но ты знаешь, где мы? – с сомнением спросил Эпло.

Альфред подтвердил, нехотя кивнув.

– И где же?

Альфред сцепил пальцы рук.

– Дай подумать, как бы это объяснить. Прежде всего, я должен сказать тебе, что я не убежал от Самаха.

– Это меня не интересует…

– Позволь, я закончу. Ты проходил через Врата Смерти после того, как они были открыты?

– Да, я вернулся на Арианус, а что?

– Перед твоими глазами мелькали образы каждого из миров, давая тебе возможность выбрать, куда ты хочешь попасть. Ты помнишь мир, который был так прекрасен, мир, где ты ни разу не бывал, никогда прежде не видел? Мир синего неба, солнечного света, зеленых деревьев, необъятных океанов – тот прежний, древний мир?

Эпло кивнул.

– Я его видел. Я еще тогда удивился…

– Вот там мы и находимся, – сказал Альфред. – Это Вортекс.

Эпло еще раз оглядел чистый белый мрамор. Синее небо? Солнце? Прекрасный мир? Он вновь обратил взгляд к Альфреду.

– Сейчас я тебя еще меньше понимаю, чем обычно.

– Вортекс. Центр Вселенной. Когда-то он вел в древний мир…

– Мир, который уже не существует.

– Верно. Но образы его по какой-то причине сохранились.

– Или были умышленно сохранены в качестве сартанской ловушки для тех, кого не следует пропускать через Врата Смерти, – мрачно сказал Эпло. – Я и сам однажды чуть не попался на эту удочку. Проклятье, я что тогда, этим бы и закончил?

– Да, боюсь, что так. Хотя, ты увидишь, здесь не так уж плохо, когда привыкнешь. Все наши желания и нужды обеспечиваются. Об этом заботится магия. И здесь ты в безопасности. В полной безопасности.

Эпло вновь огляделся.

– Подумать только, я волновался, думал, что в Лабиринте, боялся, что ты умер или еще хуже. А ты все это время был здесь, – он махнул рукой, – “в безопасности, в полной безопасности”.

– Ты беспокоился обо мне? – спросил Альфред, и его печальное лицо просветлело. Эпло сделал нетерпеливый жест.

– Конечно же, беспокоился. Ты по пустой комнате пройти не сможешь без того, чтобы с тобой не приключилось какого-нибудь несчастья. Кстати, о пустых комнатах – как бы нам выбраться из этой?

Альфред не ответил. Опустив голову, он пристально разглядывал свои туфли.

Эпло внимательно посмотрел на него.

– Самах сказал, что отправляет тебя и Олу в Лабиринт. Или он ошибся, или оказался не такой сволочью, как мы думали. Он отослал вас обоих сюда, – тут ему в голову пришла мысль: – А где же Ола?

– Самах не был злодеем, – тихо проговорил Альфред. – Просто он очень испугался. Но теперь ему уже нечего бояться. А Ола – она покинула нас. Чтобы быть вместе с ним.

– А ты остался здесь? Ты не пошел с ней? Ты мог хотя бы вернуться, чтобы предупредить других сартан на Челестре.

– Ты не понял, Эпло, – сказал Альфред. – Я здесь, потому что должен быть здесь. Отсюда нельзя уйти. Эпло в отчаянии смотрел на него.

– Но ты же сказал, что Ола покинула вас…

Альфред запел руническое заклинание. Его нескладное тело вдруг стало грациозным, он ритмично раскачивался и кружился в такт мелодии. Руки вычерчивали в воздухе магические знаки.

Мелодия была грустной, но приятной. И Мейрит вдруг вспомнилось, как она в последний раз держала на руках своего ребенка. Это воспоминание, эта песня ранили ей душу, и Мейрит рассердилась на себя за эту боль. Она была готова наброситься на сартана, прервать его магические заклинания, цель которых, без сомнения, ослабить ее, как вдруг часть каменной стены исчезла.

В стене, в хрустальном гробу, лежала сартанская женщина. Ее лицо было спокойно, глаза закрыты. Казалось, она чуть заметно улыбается.

Эпло понял.

– Прости…

Альфред грустно улыбнулся.

– Ола нашла мир и покой. Она ушла от нас, чтобы быть вместе со своим мужем, – он перевел взгляд на Мейрит. Выражение его лица стало суровым. – Ола видела, что с ним произошло, видела, как он погиб.

– Он был казнен за свои преступления, – с вызовом сказала Мейрит. – Он страдал так, как заставлял страдать нас. Он заслужил то, что получил. Этого еще мало.

Альфред ничего не ответил. Он бросил любящий взгляд на женщину в хрустальном гробу и осторожно приложил руку к прозрачной стене. Потом его рука медленно передвинулась к другому хрустальному гробу, стоявшему рядом. Этот гроб был пуст.

– Что это? – спросил Эпло.

– Это мой, – ответил Альфред. – Когда придет время. Ты прав. Это место очень похоже на Арианус.

– Слишком, будь оно проклято, – сказал Эпло. – Ты нашел еще одну могилу. “Совершенно безопасную”, – насмешливо передразнил он. – Но я не дам тебе заползти в нее. Ты пойдешь со мной.

– Боюсь, что нет. Ты сам никуда не пойдешь. Я же сказал тебе, отсюда невозможно уйти, – Альфред вновь взглянул на Олу. – Есть только один путь.

– Он лжет! – выкрикнула Мейрит, стараясь подавить в себе панический страх, побороть внезапное пугающее желание колотить голыми руками в каменные стены.

– Нет, он не лжет. Он сартан. Он не умеет лгать. Но он очень хорошо умеет не говорить правду. – Эпло пристально смотрел на Альфреда. – Где-то здесь должны быть Врата Смерти. Мы пройдем через них.

– У нас нет корабля, – напомнила Мейрит.

– Мы его построим, – Эпло продолжал смотреть на Альфреда, который опять вперил взгляд в носки своих туфель. – Ну, что скажешь, сартан, Врата Смерти – разве это не выход?

– Врата открываются только в одну сторону, – тихим голосом ответил Альфред.

В отчаянии, не зная, что делать, Эпло смотрел на сартана.

Мейрит знала, что делать. Быстро наклонившись, она вытащила из-за голенища кинжал.

– Сейчас он у меня заговорит.

– Оставь его, Мейрит. Так ты от него ничего не добьешься.

– Я постараюсь не причинить твоему дружку особого вреда. А ты можешь не смотреть.

Эпло встал у нее на пути. Ничего не говоря, он просто загородил своим телом Альфреда.

– Предатель! – Мейрит попыталась обойти его.

Эпло быстрым и ловким движением перехватил ее, крепко сжал руки. Справиться с ней было нелегко, сейчас, возможно, она была даже сильнее, чем он, и, кроме того, она боролась за свое спасение. Их руки и плечи сомкнулись, и в этот момент мерцающее синее свечение начало струиться из руки в руку.

Это была пробуждающаяся руническая магия.

Но только сейчас эта магия не была направлена на нападение или защиту. Она действовала так, как это обычно бывает при соприкосновении рук двух патринов. Это была магия единения, замыкания круга. Животворная магия исцеления, общности жизненных сил и общности целей.

Мейрит ощутила, как эта магия начинает просачиваться в ее тело. Она этого не хотела. Внутри ее была пустота, темная и беззвучная. Она даже не могла больше слышать собственный голос, лишь эхо слов, сказанных давным-давно, возвращалось обратно к ней. Эта пустота была холодна, но она хотя бы не причиняла боли. Мейрит давно отринула от себя боль, вырвала ее из своего сердца.

Но синее свечение, нежное и теплое, лилось от рук Эпло к ее рукам. Оно прокрадывалось внутрь нее. Крошечная капля, как слезинка, упавшая в пустоту…

– Эпло, иди-ка лучше посмотри на это.

В дверях стоял Хаг Рука. Его голос звучал настойчиво, требовательно.

Эпло обернулся. Мейрит высвободилась из его рук. Он опять обернулся к ней, глядя ей в глаза, и в его взгляде была та же теплота, какую она ощутила в потоках магического света. Он протянул ей руку. Мейрит оставалось только принять ее…

Собака бросилась к ним, виляя хвостом и высунув язык, она прыгнула к Мейрит, как будто снова нашла старого друга.

Мейрит метнула в нее кинжал.

Все ее планы провалились. Она была подавлена, расстроена, с трудом видела, что перед ней. Кинжал лишь оцарапал левый бок собаки.

Взвизгнув от боли, собака отскочила от Мейрит. Кинжал стукнулся о стену рядом с правой ногой Хага. Тот наступил на него. Альфред в ужасе смотрел на происходящее и был так бледен, что, казалось, может снова упасть в обморок.

Мейрит повернулась к ним всем спиной.

– Держи эту тварь подальше от меня, Эпло. По закону я не могу убить тебя. Но это не помешает мне убить твоего пса.

– Иди сюда, приятель, – позвал Эпло. Он осмотрел рану. – Ничего страшного, пес. Всего лишь царапина. Тебе повезло.

– Если вас это интересует, – начал Хаг Рука, – я нашел выход. Во всяком случае, я думаю, что это выход. Может, пойдете посмотрите? Я еще в жизни такого не видел.

Эпло взглянул на Альфреда, тот покраснел до корней волос.

– Что-нибудь не так? Выход охраняется? Магией?

– Ничего подобного, – ответил Рука. – Похоже, над нами кто-то подшутил.

– Сомневаюсь, чтобы это была шутка. Сартане большим чувством юмора не отличаются.

– Но у кого-то оно все же было. Выход лежит через Лабиринт.

– Лабиринт… – тихо повторил Эпло.

Теперь он узнал правду. И Мейрит поняла ее в тот же миг, что и Эпло. Пустота в ней заполнилась. Заполнилась страхом. Этот страх извивался и бился в ней, как живое существо. Ее почти тошнило от этого страха.

– Значит, Самах все же сдержал слово, – сказал Эпло Альфреду.

Сартан кивнул. Его печальное лицо было мертвенно-бледным.

– Да, сдержал.

– Он знает, где мы? – спросил Хаг Рука, указывая взглядом на Альфреда.

– Знает, – спокойно ответил Эпло. – И знал с самого начала. Мы в Лабиринте.

Глава 29. ЛАБИРИНТ

Они покинули комнату из белого мрамора с ее хрустальными гробами. Вслед за Хагом прошли по узкому коридору, грубо высеченному в серых скалах. Коридор, прямой и ровный, шел под уклон. В конце его виднелся также высеченный в скале арочный выход, ведущий в гигантскую пещеру.

Высокий свод пещеры терялся во тьме. Тусклый серый свет, источник которого находился где-то очень далеко у противоположной от входа стороны, блестел на мокрой поверхности огромных сталактитов. Им навстречу с пола пещеры, как зубы в открытой пасти, возвышались сталагмиты. Сквозь зазоры в этих мокрых зубьях несла свои черные воды река, торопясь туда, откуда струился безрадостный свет.

На первый взгляд – обычная пещера. Эпло посмотрел на арочный выход. Дотронувшись до руки Мейрит, он жестом указал ей на знак, нацарапанный над аркой, – одна-единственная сартанская руна. Мейрит взглянула, вздрогнула и прислонилась спиной к холодной стене.

Ее била дрожь. Она стояла, понурив голову, охватив себя руками. Свесившиеся пряди волос скрывали ее лицо. Эпло знал, что если он откинет назад эти спутанные пряди и притронется к ее щеке, то ощутит слезы. Он не осуждал ее. Он и сам раньше не смог бы сдержать слез. Но сейчас он ощущал в себе странный душевный подъем. Наконец он оказался там, куда все время намеревался попасть.

Мейрит не знала сартанского рунического письма, но этот знак она поняла. Его знали все патрины. Знали и ненавидели.

– “Первые Врата”, – прочел Эпло. – Мы стоим у самого начала Лабиринта.

– Лабиринта? – повторил Хаг Рука. – Значит, я был прав. Там и вправду Лабиринт, – он махнул рукой в сторону выхода.

Ряды сталагмитов уходили в темноту. Тропа, мокрая и скользкая, вела от арки в глубь сталагмитовых дебрей. С места, где стоял Эпло, он мог разглядеть первую развилку тропы – две дорожки, уходящие вправо и влево, каждая из двух терялась среди нагромождений скал, созданных не природой, а магией, страхом и ненавистью.

Верным всегда был только один путь. Все остальные вели к гибели. И сейчас они стояли у самых Первых Врат.

– Я за свою жизнь побывал не в одной пещере, – продолжал Хаг Рука, ткнув в темноту мундштуком своей трубки. – Но такого не видел. Я сейчас прошел по тропинке до первой развилки. Посмотрел, куда она ведет, – он поскреб подбородок. Его голова и лицо уже начали обрастать иссиня-черной щетиной, которая, должно быть, раздражала его. – И подумал, лучше вернуться, пока не заблудился.

– Заблудиться здесь – еще не самое страшное, – сказал Эпло. – Любой неверный поворот в Лабиринте ведет к смерти. Он специально был так построен. Лабиринт не просто путаница тропинок. Это тюрьма. И сейчас в ней томится мой ребенок.

Хаг Рука вынул трубку изо рта и уставился на Эпло.

– Разрази меня гром!

Альфред съежился сзади, как можно дальше от арки выхода, но все же не слишком удаляясь от остальных.

– Хочешь сам рассказать ему о Лабиринте, сартан, или это сделать мне?

Альфред бросил на него быстрый взгляд – в глазах его стояла боль. Эпло видел эту боль, знал ее причину, но предпочел не замечать. Альфред уже не был для него прежним Альфредом. Перед ним был враг. Неважно, что их всех ждет теперь одна и та же участь. Эпло нужно было кого-то ненавидеть. Ненависть была необходима ему, как прочная стена, на которую можно опереться, иначе он упадет и, возможно, будет не в силах подняться.

Собака стояла рядом с Эпло у открытой арки ворот. Она принюхивалась к воздуху, и, похоже, запах ей не нравился. Встряхнувшись всем туловищем, она неслышно подошла к Альфреду. Пес потерся о ногу сартана, медленно, осторожно помахивая туда-сюда пушистым хвостом.

– Эпло, я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, – сказал Альфред. Протянув руку, он смущенно потрепал собаку по голове. – Извини.

Стена ненависти в душе Эпло начала рушиться, страх пополз вверх по ее обломкам. Он скрипнул зубами.

– Проклятье, Альфред! Хватит извиняться! Я уже говорил тебе, ты в этом не виноват! Эхо гулко подхватило его слова:

– Виноват… виноват… виноват…

– Знаю. Я больше не буду. Прос… – Альфред издал свистящий звук, как закипающий чайник, поймал взгляд Эпло и замолчал.

Эпло передернул плечами.

– Много лет назад его народ воевал с нашим. Мы потерпели поражение, а они победили.

– Нет, – мягко и печально поправил Альфред, – никто не победил.

– Во всяком случае, они заперли нас в этой тюрьме. А потом ушли – искать тюрьмы для самих себя. Так ты бы это объяснил, Альфред?

Сартан промолчал.

– Эта тюрьма называется Лабиринт. Здесь родился я. Здесь родилась она, – он указал на Мейрит. – Здесь же родился наш ребенок. И здесь он живет сейчас.

– Если она еще жива, – еле слышно выдохнула Мейрит.

Она смогла немного справиться со своим волнением, ее уже не трясло. Но она не смотрела в их сторону. Прислонившись к стене, она стояла, обхватив себя руками, помогая себе собраться.

– Это страшное место, где властвует жестокая магия, которая не просто наслаждается, убивая, но убивает медленно, мучая, истязая тебя, пока смерть не покажется тебе желанным другом^[139]. Мы оба сумели спастись. Нам помог наш Повелитель Ксар. Но многим это не удалось. Поколения наших людей рождаются, живут и умирают в Лабиринте.

И среди ныне живущих, – спокойно закончил Эпло, – нет никого, кто бы начал с Первых Врат и прошел бы весь путь до конца.

Лицо наемного убийцы помрачнело.

– Как ты сказал?

Мейрит обернулась к нему, гнев высушил ее слезы.

– Нашим собратьям понадобились сотни лет, чтобы достичь Последних Врат. И они смогли это сделать, стоя на телах тех, кто пал в борьбе раньше них! Умирая, отец указывал путь вперед своему сыну. Умирая, мать передавала дочь тем, кто поведет ее дальше. Я вырвалась, а теперь я снова здесь.

Чувствуя ком в горле, она судорожно сглотнула.

– Пережить все снова – эти страдания, страх… И никакой надежды на спасение. Мы слишком далеки от него.

Эпло хотелось успокоить ее, но он понимал, что его сочувствие будет встречено враждебно. И потом, чем он мог ее успокоить? Все, что она сказала, – правда.

– Ладно, что толку здесь стоять. Раньше начнем, раньше кончим, – сказал он, сам не замечая мрачного подтекста своих слов, пока не услышал горького смеха Мейрит. – Я отправился в путешествие с намерением вернуться в Лабиринт, – продолжил он нарочито сухим деловым тоном. – Правда, я не планировал входить в него с этой стороны. Но, наверное, этот путь не хуже, чем тот. А может, и лучше. Так я ничего не пропущу.

– Ты собирался вернуться? – Мейрит с недоумением смотрела на него. – Зачем? – ее глаза сузились. – Чтобы скрыться от Ксара?

– Нет, – ответил Эпло и отвел глаза. Он смотрел на пещеру, на серый свет, мерцающий на водоворотах черной реки. – Я хотел вернуться, чтобы найти тебя. И нашу дочь.

Она приоткрыла рот, чтобы что-то сказать. Но промолчала, потупившись.

– И вот я иду туда, чтобы найти нашу дочь, – сказал Эпло. – Ты пойдешь со мной?

Мейрит подняла голову, лицо ее было бледно.

– Я… я не знаю. Мне надо подумать…

– Мейрит, у тебя нет выбора. Другого выхода нет.

– По словам сартана, – усмехнулась она. – Может, ты и веришь ему. Я – нет. Мне нужно все обдумать.

Она увидела жалость на лице Эпло. Ладно, пусть так. Пусть он думает, что она боится. Пусть думает, что ей нужно время, чтобы собраться с духом. Какая ей разница, что он о ней думает?

Выпрямившись, она зашагала обратно к мавзолею. Подойдя к Альфреду, она гневно взглянула на него и не отводила глаз до тех пор, пока он не попятился, освобождая ей путь, наткнувшись при этом на собаку. Мейрит прошла мимо и исчезла в коридоре.

– Куда это она? – подозрительно спросил Хаг Рука. – Может, кому-то из нас пойти с ней?

– Не надо. Ты не понимаешь. Мы оба чуть не погибли здесь. Возвращаться сюда опять – нелегко. Ты идешь?

Рука пожал плечами.

– Или идти, или вечно болтаться здесь. Вряд ли я могу умереть от скуки, а? – он скосил глаза на Альфреда.

– Нет, боюсь, что… нет, – принимая вопрос всерьез, ответил Альфред.

Хаг засмеялся, резко и горько.

– Я иду с тобой. Что со мной может случиться?

– Хорошо, – настроение Эпло улучшилось. Он уже почти поверил, что у них есть шанс. – Нам может пригодиться твоя сноровка. Знаешь, когда я впервые решил вернуться сюда, я подумал, не взять ли тебя в товарищи. Странным образом все так и вышло. Какое у тебя с собой оружие?

Хаг Рука собирался ответить, но Альфред опередил его.

– Э-э… для него это не важно, – слабым голосом произнес он.

– То есть как это не важно? Очень даже важно.

– Он не может никого убить, – сказал Альфред.

Эпло растерянно посмотрел на него, онемев от удивления. Он не хотел в это верить, но чем больше об этом думал, тем более понятным это ему казалось – во всяком случае, с точки зрения сартана.

– Ты понимаешь? – с надеждой спросил Альфред. Эпло с помощью пары коротких невоспроизводимых слов объяснил ему, что понимает.

– А я – ни черта! – рявкнул Хаг Рука.

– Тебя нельзя убить – и ты не можешь убить. Только и всего, – сказал Эпло.

– Вспомни, – тихо продолжал Альфред, – ты убил кого-нибудь или что-нибудь живое – ну, хоть клопа – после… э-э… твоего возвращения?

Хаг смотрел на него немигающим взглядом, и его лицо под черной щетиной бороды постепенно становилось землисто-бледным.

– Вот почему никто не нанимал меня, – резко проговорил он. Капли пота заблестели на его лице. – Триан хотел, чтобы я убил Бейна, – я не смог. Я должен был убить Стефана – не смог. Меня наняли убить тебя, – он бросил на Эпло затравленный взгляд, – и я тоже не смог. Проклятье! Я не смог убить даже самого себя. Я пытался, – он посмотрел на свои руки, – и не смог этого сделать!

Сузив глаза, он посмотрел на Альфреда.

– Кенкари могли об этом знать?

– Кенкари? – не сразу понял Альфред. – Ах да. Эти эльфы, которые хранят души умерших. Нет, не думаю, что они могли знать. Но сами умершие – мог ли, – добавил он, секунду подумав. – Да, они могли знать. А что?

– Это кенкари послали меня убить Эпло, – мрачно сообщил Рука.

– Кенкари? – изумился Альфред. – Нет, они никогда бы не пошли на убийство и не стали бы кого-то нанимать. Можешь не сомневаться, они послали тебя по какой-то другой причине…

– Да, – сказал Рука, сверкая глазами. – Я начинаю понимать. Они послали меня найти тебя.

– Разве это не удивительно, Альфред? – добавил Эпло, пристально глядя на сартана. – Они послали Хага Руку, чтобы найти тебя. Зачем, хотелось бы мне знать.

Глаза Альфреда ускользнули от взглядов их обоих.

– Я понятия не имею…

– Погоди-ка, – прервал его Эпло. – То, что ты сказал, не похоже на правду. Хаг Рука все-таки чуть не убил меня. И Мейрит тоже. У него есть какой-то магический нож.

– Был, – поправил его Хаг Рука почти со злорадством. – Теперь нет. Потонул в морской воде.

– Магический нож? – вскинул голову Альфред. – От кенкари? Они очень преуспели в магии, но никогда бы не стали использовать ее, чтобы сделать оружие…

– Не-е, – протянул Хаг Рука. – Я получил его от… Ну, скажем, из другого источника. Предположительно это старинный клинок, сделанный сартанами. Ваши воины использовали его во время какой-то давнишней войны.

– Возможно, – Альфред выглядел крайне несчастным. – К сожалению, тогда было изготовлено много магического оружия. Обеими сторонами. Я ничего не знаю именно про этот нож, но полагаю, такое оружие было способно мыслить и действовать самостоятельно. Оно использовало вас, сэр Хаг, просто как носильщика, как средство транспорта. Ощущая ваш страх и желание пустить его в дело.

– Ладно, все равно он потерян, так что какая разница? Потерян в водах Челестры.

– Жаль, что мы не можем затопить всю вселенную этими водами, – спокойно сказал Альфред, обращаясь к самому себе. Эпло заглянул в пещеру с текущей через нее черной рекой. Теперь, прислушавшись, он мог уловить ее шум, ее журчание и всплески о прибрежные камни. Ему представилось, какие чудовищные твари плавают в этих нечистых водах, какие страшилища могут подниматься из ее темных глубин.

– Ты не идешь с нами? – спросил Эпло, обращаясь к Альфреду.

– Нет, – ответил Альфред, разглядывая свои туфли. – Не иду.

* * *

Мейрит почти мутило от страха. Она решила не торопиться с возвращением в белую комнату – ей нужно было собраться с мыслями, прежде чем говорить с Ксаром. Он поймет. Он всегда понимал. Она видела бессчетное количество раз, как он успокаивал тех, кто был не в силах вернуться в Лабиринт. Он был единственным, кто когда-либо это делал… Он поймет. Но будет разочарован. Она вошла в круглую комнату.

Хрустальных гробов уже не было видно – их скрыла сартанская магия, но Мейрит ощущала их присутствие. И, честно говоря, труп врага доставил ей меньше радости, чем можно было предполагать.

Встав у противоположной стены, как можно дальше от гробов, она положила ладонь на знак, вытатуированный у нее на лбу, и наклонила голову.

– Ксар, мой Повелитель, – тихо мысленно произнесла она. Он немедленно ответил ей.

– Я знаю, где мы, Повелитель, – проговорила она, не в силах подавить вздох. – Мы в центре Лабиринта. Стоим у самых Первых Врат.

Молчание. Потом Ксар спросил:

– Эпло пойдет в Лабиринт?

– Говорит, что да. Но я сомневаюсь, хватит ли у него смелости.

Мейрит сомневалась и в том, хватит ли смелости у нее, но об этом она не упомянула.

– Никто еще не возвращался туда, Повелитель, кроме тебя. Но что нас ждет, если мы останемся здесь? Собственные могилы.

Мейрит вспомнила лицо женщины в хрустальном гробу. Где бы она сейчас ни была, ее уже ничто не беспокоит. Ее смерть была легкой.

– Чем объясняет Эпло свое решение идти в Лабиринт? – спросил Ксар.

Мейрит не сразу смогла ответить. Она колебалась, чувствуя, как он принуждает ее к ответу, – неприятное ощущение.

– Из-за ребенка, Повелитель, – наконец, запинаясь, пробормотала она. У нее чуть не вырвалось – “нашего ребенка”.

– Ха! Какая жалкая отговорка! Он, должно быть, считает меня дураком! Я знаю, в чем его истинная цель. Он слишком занесся, этот Эпло. Ему удалось захватить власть в Арианусе. А теперь он со своим дружком-сартаном хочет смутить умы моего собственного народа, поднять его против меня. Он идет в Лабиринт, чтобы собрать свою армию! Его надо остановить… Ты сомневаешься в моих словах, Мейрит?

Она ощутила его недовольство, почти гнев. Но ничего не могла поделать с собой.

– Я думаю, он говорит правду… Он никогда не упоминал…

– Еще бы ему упоминать! – Ксар отверг ее заведомо слабые доводы. – Эпло хитер и коварен. Но ему не удастся добиться своего. Иди с ним, дочь моя. Будь с ним рядом. Сражайся за свою жизнь. И ничего не бойся. Ты не долго пробудешь там. Санг-дракс уже на пути в Лабиринт. С моей помощью он отыщет тебя и Эпло. И доставит Эпло ко мне. Раз уж тебе это не удалось.

Мейрит уловила упрек. И молча приняла его, зная, что заслужила. Но образ чудовищных, змеедраконов, которых она видела на Челестре, отвратительных и мерзких, возник перед ее глазами. Она прогнала от себя это видение. Ксар уже задавал другой вопрос.

– Эпло и этот сартан – о чем они говорили? Перескажи мне все, каждое слово.

– Они говорили о Хаге Руке, о том, как сартан мог бы снять заклятие бессмертия с этого человека. Говорили об Абаррахе и об одной комнате там. Она называется Чертогом Проклятых…

– Опять эта чертова комната! – рассердился Ксар. – Эпло только о ней и твердит, просто помешался на этом! Однажды даже хотел повести меня туда. Я… – Ксар вдруг замолчал.

Замолчал надолго.

– Я… был глупцом. Он бы отвел меня туда, – бормотал Ксар. Эти тихие слова, как крылья бабочки, коснулись ее лба.

– Что он сказал об этой камере? Он или сартан не упоминали о Седьмых Вратах?

– Да, Повелитель, – Мейрит была поражена. – Как ты догадался?

Она рассказала ему все, что запомнила.

– Да, это она! Комната, таящая неслыханную силу! Это власть! То, что можно создать, можно уничтожить!

Мейрит ощущала волнение Ксара, передаваясь ей, оно трясло ее, как электрический ток.

– Они упоминали, где именно на Абаррахе она находится? Как туда попасть?

– Нет, Повелитель, – пришлось ей разочаровать Ксара.

– Заведи с ним разговор об этой комнате! Выпытай все, что сможешь. Где она, как в нее проникнуть, – он немного успокоился. – Но смотри, чтобы он тебя ни в чем не заподозрил. Будь осторожна и проницательна. Вот, значит, как они планируют разгромить меня… Эпло не должен ни на секунду заподозрить.

– Заподозрить что, Повелитель?

– Заподозрить, что я знаю об этой комнате. Поддерживай со мной связь, дочь моя… Пожалуй, я должен был сказать – жена.

Он вновь был доволен ею. Мейрит не могла понять почему. Но он ее Повелитель, и его приказы должны l выполняться без вопросов. И в Лабиринте она будет рада его советам. Но его следующее сообщение оказалось малоприятным.

– Я сообщу Санг-драксу, где ты. Эти слова не успокоили ее, хотя, казалось бы, должны были. Породили лишь смутную тревогу…

– Да, Повелитель.

– Надеюсь, тебе не нужно объяснять, что Эпло не должен ничего знать о нашем разговоре?

– Да, Повелитель.

Связь прекратилась. Мейрит осталась одна. Совсем одна. Как раз этого ей и хотелось. Это она когда-то предпочла. Быстрее всех приходит к цели тот, кто идет один. И она шла быстро, очень быстро.

И теперь ей предстоит идти обратно туда, откуда она начала путь.

Все четверо (плюс собака) стояли у входа в пещеру – у входа в Лабиринт. Серый свет, не став ярче, усилился. Эпло решил, что сейчас, должно быть, полдень. И если они собираются идти, нужно идти немедленно. В Лабиринте не бывает безопасного времени, но все же идти лучше днем, а не ночью.

Мейрит присоединилась к ним. Ее лицо было бледным, но решительным.

– Я иду с вами, – только и сказала она, причем даже эти несколько слов она процедила сквозь зубы, с явным недовольством.

“Почему она решила идти с нами?” – размышлял Эпло. Он знал, что спрашивать у нее бесполезно. Мейрит ни за что не скажет, а его вопрос только еще больше отдалит ее от него. Она была такой, когда они встретились в первый раз. Замкнутая в себе, словно огороженная неприступной стеной. Тогда ему удалось терпением и любовью отыскать крошечную дверцу, через которую она позволила ему войти. А потом эта дверца захлопнулась. Теперь он знал: ребенок. Вот почему она оставила его тогда. И ему казалось, что он ее понимает.

Ру – назвала она девочку.

Сейчас дверца была закрыта наглухо, стена вновь неприступна. Входа нет, и, насколько он мог судить, она и единственный выход тоже замуровала.

Эпло взглянул на сартанский знак, светившийся над арочным проемом. Он отправляется в Лабиринт – в самое гиблое место из всех, что он знает, – абсолютно безоружным, если не считать его магии. Но оружие, пожалуй, не самая большая проблема. В Лабиринте всегда было множество способов убить врага.

– Нужно идти, – сказал Эпло.

Хаг Рука был готов и с нетерпением ждал сигнала тронуться в путь. Он, конечно, не имел ни малейшего представления о том, что его ждет. Даже если он бессмертен… хотя, кто знает? Быть может, сартанская сердечная руна будет не в силах уберечь его от жестокой магии Лабиринта.

Мейрит была испугана, но полна решимости. Возможно, она шла вперед потому, что не могла идти назад. Или, может быть, она все еще рассчитывала убить его.

И, наконец, тот, кого Эпло, казалось бы, меньше всего хотел взять с собой, в ком меньше всего нуждался…

– Я хочу, чтобы ты пошел с нами, Альфред. Сартан покачал головой.

– Нет, не стоит. Я только стану тебе обузой. Буду падать в обморок…

Эпло с упреком посмотрел на него.

– Ты снова отыскал себе могилу? Так же, как там, на Арианусе?

– Но в этот раз я ее не оставлю, – Альфред не поднимал глаз от земли. Должно быть, он уже очень хорошо изучил свои туфли. – Я и так причинил вам слишком много неприятностей. – Он поднял глаза, бросил быстрый взгляд на Хага Руку и вновь потупился. – Слишком много, – повторил он. – Прощайте, сэр Хаг… Мне искренне… жаль…

– Прощайте? И только-то? – вознегодовал Хаг.

– Я вам не буду нужен, чтобы… снять заклятье, – тихо проговорил Альфред. – Эпло все знает – куда идти, что делать.

Нет, Эпло этого не знал, но он понимал, что это и не важно. Вряд ли они зайдут так далеко. Он вдруг разозлился. Да пусть этот проклятый сартан похоронит себя заживо. Какая разница? Кому он нужен? Действительно, он будет только помехой, от него больше неприятностей, чем пользы.

Эпло вошел в Лабиринт. Собака, обернувшись, бросила скорбный взгляд на Альфреда и затрусила рядом с хозяином. Хаг Рука последовал за ними. Он был мрачен, но явно испытывал облегчение от возможности перейти от слов к делу. Мейрит замыкала цепочку. Она была очень бледна, но пошла без колебаний.

Альфред остался у проема, уставившись на свои туфли.

Эпло осторожно шагал по тропе. Дойдя до первой развилки, он остановился, внимательно осматривая оба ответвления. Они ничем не отличались один от другого, и оба, вероятно, были равно опасны. Зубчатые нагромождения скал вздымались вверх со всех сторон, загораживая обзор. Он видел только то, что вверху – нечто похожее на торчащие клыки с каплями стекающей по ним влаги. Он слышал только, как темные воды реки, журча, убегают вперед, в сердце Лабиринта.

Эпло усмехнулся в темноте. Дотронувшись до головы собаки, он повернул ее в сторону входа в пещеру.

Туда, где стоял Альфред.

– Вперед, приятель, – скомандовал Эпло. – Приведи его!

Глава 30. ЦИТАДЕЛЬ. Приан

– Мне не нравится этот противный колдун, и я считаю, Пайтан, ты должен сказать ему, чтобы он ушел.

– Клянусь ушами Орна, Алеата, я не могу сказать этого Повелителю Ксару. У него столько же прав находиться здесь, как и у нас. Это место не наша собственность…

– Мы первыми пришли сюда.

– И, кроме того, мы же не можем выбросить этого почтенного господина на растерзание титанам. Это было бы убийством.

Голос эльфа звучал тише, но не настолько, чтобы Ксар не мог разобрать слов.

– И он мог бы оказаться для нас полезным, помочь защищаться, если титаны прорвутся внутрь. Ты же видела, как он избавился от этих чудищ, когда появился здесь. Синие вспышки, магический огонь!

– Ну, что касается магического огня, – это заговорил мужчина-человек, внося свою крошечную крупицу мудрости, – этот колдун может и с нами сделать то же самое, если мы его разозлим.

– Навряд ли, – пробормотал Ксар, с кривой ухмылкой. – Не стоите вы моих усилий.

Менши устроили совещание – тайное, секретное совещание. Во всяком случае, они так считали. Ксар, разумеется, все слышал. Он вольготно расположился в сартанской библиотеке цитадели. Менши собрались внизу, у садового лабиринта, на приличном удалении от Ксара, но он мог отчетливо слышать каждое их слово.

– Что тебе в нем не нравится, Алеата? – спрашивала женщина-человек.

Как, бишь, ее зовут? Ксар не мог вспомнить. Да и не стоило труда.

– Он подарил мне это прелестное колье, – продол жала женщина-человек, – видите? Я думаю, это рубин. А какая изящная изогнутая завитушка вырезана на нем!

– Я получил такое же, – проговорил эльф Пайтан. – Только у меня сапфир. И на нем тоже есть такая же закорючка. Повелитель Ксар сказал, что, когда я его ношу, какие-то силы будут охранять меня. Как это любезно с его стороны, не правда ли, Алеата?

– Я думаю, это отвратительно, – эльфийка говорила пренебрежительным тоном. – И еще я думаю, что он сам отвратителен.

– Но он не виноват, что у него такая внешность.

– В этом, конечно, ты его можешь понять и посочувствовать, Роланд, – холодно заметила Алеата. – А что касается этих подарков, то он мне тоже пытался всучить такой же. Я не взяла. Мне не понравился его взгляд.

– Tea, перестань. С каких это пор ты разлюбила драгоценности? А взгляд – так ты такие видела тысячу раз. Каждый мужчина на тебя так смотрит, – сказал Пайтан.

– И только потом они узнают, какая она на самом деле, – пробурчал Роланд.

Может быть, Алеата не расслышала его слов, а может – предпочла пропустить их мимо ушей.

– Старик предложил мне изумруд. Сотни раз мне предлагали более ценные подарки.

– И, могу спорить, сотни раз ты их с радостью принимала, – сказал Роланд на этот раз погромче.

– Слушайте, вы оба, перестаньте! – вмешался Пайтан. – Роланд, а тебе Повелитель Ксар подарил какую-нибудь драгоценность?

– Мне? – удивленно переспросил Роланд. – Слушай, Пайтан, не знаю, как это принято у вас, эльфов, но у нас, людей, мужчины не дарят друг другу драгоценности. А те парни, что принимают такие подарки от других парней, они…

– Что ты имеешь в виду?

– Ничего он не имеет в виду, – вмешалась Рега. – Не позволяй ему себя дурачить. Он тоже взял подарок. Я видела, как он спрашивал Другара об этом камне, хотел узнать его цену.

– И что, Другар, сколько они стоят?

– Эти камни не нашей огранки. Я не могу назвать цену. Но я бы их носить не стал. Чем-то они мне не нравятся, – голос гнома был низким и хриплым.

– Еще бы, – усмехнулся Роланд. – Уж так они тебе не нравятся, что ты бы с радостью захапал их все себе. Послушай, Другар, старина, никогда не пытайся обмануть обманщика. Все эти фокусы я наизусть знаю. Если эти камушки не вашей работы, тогда чьей же? Только гномы зарываются достаточно глубоко, чтобы находить такие камни. Не морочь голову, скажи, сколько он стоит.

– Какая разница, сколько он стоит? – рассердилась Рега. – У тебя никогда не будет случая выручить за него деньги! Мы здесь в ловушке до конца наших дней, и ты это отлично знаешь.

Все менши разом замолчали. Ксар зевнул. Ему стало скучно, эта бессмысленная болтовня начинала раздражать его. Он уже почти пожалел, что дал им магические камни, доносившие до него каждое сказанное ими слово. Но вдруг он услышал то, что давно хотел услышать.

– Полагаю, мы подошли к истинной причине нашей встречи, – спокойно проговорил Пайтан. – Скажем ли мы ему о корабле? Или промолчим?

Корабль! Санг-дракс был прав. У меншей в самом деле был корабль, спрятанный где-то поблизости. Ксар захлопнул сартанскую книгу, которую пытался читать, и стал сосредоточенно слушать.

– Не все ли равно? – томно проговорила Алеата. – Если корабль и вправду существует, в чем я сомневаюсь, мы не можем до него добраться. Мы должны полагаться на слова Кук, а кто знает, что ей с ее выводком могло там померещиться? Титаны, возможно, давно уже разнесли корабль в мелкие щепки.

– Нет, – сказал Пайтан после короткого молчания. – Нет, не разнесли. Корабль существует.

– Откуда ты знаешь? – подозрительно спросил Роланд.

– Потому что я его видел. Его видно – с верхушки цитадели. Из Звездной камеры.

– Ты хочешь сказать, что все это время ты знал, что рассказы о корабле – правда? Что корабль там и все еще в хорошем состоянии – и ты не сказал нам?

– Не кричите на меня! Да, проклятье, я знал! И не говорил вам по той простой причине, что вы бы повели себя так же глупо, как ведете себя сейчас. Вы бы бросились к нему, как те – остальные, и разбили бы свои дурацкие головы…

– Даже если и так! Моя голова, что хочу, то и делаю! Если ты спишь с моей сестрой, это еще не делает тебя моим старшим братом.

– А ведь именно старшего брата тебе и не хватает.

– Ах, так?

– Да, так!

– Пожалуйста, оба перестаньте!

– Рега, прочь с дороги! Давно пора его проучить…

– Все вы ведете себя как дети.

– Алеата! Ты куда? Не ходи в этот лабиринт. Там…

– Я пойду туда, куда мне вздумается, Рега. И если ты спишь с моим братом, это еще…

Слабоумные! Ксар сжал кулаки. На мгновение пришла мысль переместить себя туда, к ним, и вытрясти из них правду. Или выбить. Но затем, понемногу успокоившись, Ксар забыл о них. Но не о том, что от них услышал.

– Корабль виден с вершины цитадели, – пробормотал он. – Пойду наверх и посмотрю сам. Этот эльф мог и соврать. Вряд ли менши скоро вернутся.

Ксар давно уже собирался заглянуть в комнату, которую смертные именовали Звездной камерой. Но у этого эльфа – Пайтана – была скверная привычка постоянно болтаться там, как будто это его единоличная собственность. Он даже имел нахальство предложить Ксару устроить для него экскурсию. Ксар был достаточно осторожен, чтобы не выказать слишком большого интереса – к большому разочарованию Пайтана. Повелитель Нексуса осмотрит Звездную камеру сам, в удобное для него время и без всяких провожатых. Какая бы сартанская магия ни была заключена в Звездной камере, в ней ключ к управлению титанами, это не вызывает сомнений.

– Поющий звук, – сказал однажды Пайтан, – вот что притягивает их.

Именно так, и это настолько очевидно, что было замечено даже меншами. Поющий звук, несомненно, оказывает поразительное воздействие на титанов. По наблюдениям Ксара, пение приводило их в состояние, подобное трансу. А когда звук прекращался, они впадали в ярость, как капризный ребенок, который спокоен, только когда слышит материнский голос.

– Интересная аналогия, – заметил Ксар, перенеся себя в Звездную камеру одним произнесенным магическим словом. Он не любил подниматься по ступенькам. – Успокаивающий материнский голос. Колыбельная. Сартане пользовались этим, чтобы управлять титанами. Находясь под этим влиянием, гиганты превращались в безропотных рабов, послушных их воле. Если бы я смог узнать секрет…

Приоткрыв дверь, ведущую в Звездную камеру, Ксар осторожно заглянул внутрь. Машина не работала. Ослепительный свет не горел. После прибытия Повелителя машина включалась нерегулярно. Эльф считал, что так и должно быть, но Ксар был другого мнения. Повелитель Нексуса плохо разбирался в технике, он искренне жалел, что сейчас с ним нет ребенка по имени Бейн. Мальчишка догадался, как запустить Кикси-винси. Без сомнения, он сумел бы разгадать тайну этой, куда более простой машины.

Ксар был уверен, что со временем он сам сможет решить эту проблему. Сартане, как водится, оставили после себя бесчисленные тома, в каких-то из них непременно должно содержаться что-нибудь еще, кроме их обычного нытья – вечных жалоб на то, как тяжела жизнь, какие сложные настали времена. Ксар раздражался всякий раз, когда пытался прочесть подобную книгу. Перерыв кучи книг, полных бесполезного пустословия, выслушав болтовню и ссоры меншей и не забывая при этом следить за титанами, которые толпились за стенами цитадели, Ксар извлек очень мало полезной для себя информации. Так было до сих пор. Но сейчас ему удалось кое-что узнать.

Он вошел в Звездную камеру, осторожно прокрался к окну и выглянул наружу. Ему пришлось несколько секунд вглядываться в зеленую чащу, прежде чем он обнаружил корабль, частично спрятанный в густой листве джунглей. А найдя его, сам удивился, что не заметил раньше. Корабль сразу бросался в глаза – правильностью своей формы на фоне хаоса дикой природы.

Взволнованный, горя нетерпением, Ксар всматривался в него. Корабль был в зоне прямой видимости. Можно было бы перенестись туда в эту же секунду. Оставить этот мир, этих смертных. И вернуться в Лабиринт, вернуться, чтобы искать Эпло. Эпло, которому известно, где находятся Седьмые Врата. Который сам хотел отвести туда своего Повелителя… Сартанские руны!

Ксар сощурился, чтобы лучше рассмотреть корабль. Нет, он не ошибся. Корпус корабля, построенного в виде гигантской птицы, был покрыт сартанскими рунами.

Ксар разразился проклятиями. Сартанская магия не пустит его на корабль, как не пустила в цитадель. – Менши… – прошептал он.

Они сумели проникнуть в цитадель, они наверняка смогут попасть и на корабль. Этот гном со своим амулетом – этой крошечной, ничтожной каплей сартанской магии. Менши смогут проникнуть на корабль и взять с собой его, Ксара. Менши будут безумно счастливы покинуть это место.

Однако между меншами и кораблем, между Ксаром и кораблем стоит армия титанов.

Ксар вновь не сдержал проклятья.

Эти создания сотнями осаждали стены цитадели. Всякий раз, когда машина возвращалась к жизни, они появлялись из джунглей, окружали цитадель, поворачивали свои слепые головы в сторону ворот, ожидая, что они откроются. Это состояние оцепенения продолжалось все время, пока был слышен поющий звук и лился звездный свет. Как только машина останавливалась, титаны выходили из транса и пытались прорваться в цитадель.

Их ярость была поистине чудовищной. Они колотили в стены кулаками и выломанными деревьями. Их телепатические вопли многократно отражались в голове Ксара, доводя его до белого каления. Но стены выдерживали. Ксар помимо своей воли благодарил сартан хотя бы за это. В конце концов, выбившись из сил, титаны отступали, укрывались в джунглях и ждали.

Они выжидали и сейчас. Он видел их. Ждали, чтобы задать свой неизменный вопрос любому вышедшему из цитадели и чтобы забить его до смерти своими дубинками, когда не получат нужный им ответ.

Все это раздражало, невыносимо раздражало.

“Теперь я знаю, где находятся Седьмые Врата – на Абаррахе. Эпло мог отвести меня туда. И он сделает это. Как только Санг-дракс найдет его…”

Но как теперь расценивать действия самого Санг-дракса? Знал ли он о Седьмых Вратах? Неужели змеедракон преднамеренно лгал?

За дверью послышалось какое-то движение. Шаркающий звук. Чтоб они провалились, эти менши! Всюду суют свой нос. Не могут на секунду оставить его в покое.

На его руке вспыхнула руна, и дверь растаяла в воздухе. В комнату, ошеломленно моргая глазами, заглядывал старик, одетый в бесформенный балахон мышиного серого цвета. Его протянутая рука застыла у несуществующей ручки двери.

– Послушайте, – сказал он, – что вы сделали с дверью?

– Что тебе нужно? – спросил Ксар.

– Разве это не мужской туалет? – старик с сожалением оглядел комнату.

– Откуда ты взялся?

Старик прошаркал в комнату, все еще с надеждой оглядываясь вокруг.

– О, я живу там, дальше по коридору. У пальмы в горшке повернуть направо, потом третья дверь налево. Я просил комнату с ванной и туалетом, но…

– Что ты тут делаешь? Подсматриваешь за мной?

– Полагаю, нет, – старик задумался. – Не представляю, зачем бы я мог это делать. Не обижайтесь, старина, но вы совсем не в моем вкусе. И все же, я полагаю, мы должны извлечь из этого максимальную пользу. Мы с вами две девицы, брошенные женихами перед алтарем, не так ли, дорогой мой? Нас покинули у церковных дверей…

Старик успел подойти к колодцу. Одно магическое движение, и Ксар навсегда избавится от этого несносного болвана. Но слова старика заинтриговали его.

– Покинули?.. Что ты хочешь этим сказать?

– Больше подходит “бросили”, – сказал старик, все более мрачнея. – Так, мол, я останусь невредим: “Вы будете здесь в безопасности, сэр”, – передразнил он кого-то. – Думает, я слишком стар и слаб для хорошей драки. Я еще покажу тебе, эмоционально невыдержанная жаба… – Он потряс костлявым кулаком в неопределенном направлении, потом, вздохнув, повернулся к Ксару: – А какую отговорку придумал ваш?

– Кто придумал? – переспросил Ксар. – Боюсь, я что-то не понял.

– Ваш дракон, конечно. Слишком стары? Немощны? Свяжете ему руки? Я… ну да, конечно…

Рассеянное выражение лица старика вдруг сменилось обескураживающе проницательным.

– Я понимаю… Очень умно… Уговорил вас поехать сюда, заманил и бросил. А самого и след простыл. А вам теперь его не догнать.

Ксар пожал плечами. Старик кое-что знает. Надо, чтобы он выболтал все.

– Ты говоришь о Санг-драксе?

– На Абаррахе ты был близок к цели. Клейтус уже однажды проболтался. Он мог бы сказать больше. Санг-дракс заволновался. Предложил Приан. Однако не ожидал встретить моего дракона. Команды-соперники. Переворачивает пластинку – меняет план. Эпло упрятан в Лабиринт. Ты здесь. Не то чтобы высший класс, но лучше, чем ничего. Захват корабля. Вместе с командой. Оставляет тебя – двойная проигранная партия. Летит в Лабиринт. Убивает Эпло.

– Живой Эпло, мертвый Эпло – мне все равно, – опять пожал плечами Ксар.

– Верно, – старик задумался. – При условии, что Санг-дракс доставит тебе тело. Но этого… этого он как раз и не сделает.

Ксар смотрел в окно. Он смотрел долго и упорно. На корабль, охраняемый сартанскими рунами, на армию титанов, стоящих между ним и возможностью побега.

– Он доставит его мне, – наконец проговорил Ксар.

– Нет, не доставит, – возразил старик. – Предлагаю пари.

– Почему? Не вижу причин.

– Чтобы ни ты, ни Эпло не попали в Седьмые Врата, – победоносно завершил старик.

– Значит, – сказал Ксар, поворачиваясь лицом к старику, – ты знаешь о Седьмых Вратах. Старик нервно теребил бороду.

– Четвертый забег в Акуадукте. Лошадь. Седьмые Врата. Шесть к одному. Предпочитает земляную дорожку.

Ксар нахмурил брови. Он двинулся на старика и встал так близко, что от его дыхания заколыхались седые космы.

– Ты скажешь мне. А нет, я сделаю так, что ближайшие несколько минут станут не самыми приятными в твоей жизни.

– Да, это ты можешь, я не сомневаюсь.

Взгляд старика уже не был отсутствующим. Он наполнился невыразимым страданием, страданием, которое Ксар никогда не смог бы усилить.

– Что бы ты мне ни сделал, это не поможет, – вздохнул старик. – Я, правда, не знаю, где находятся Седьмые Врата. Я там никогда не бывал. Я был против, понимаешь. Собирался остановить Самаха, если смогу. Я так и сказал ему. Члены Совета послали стражу, чтобы силой привести меня. Им нужна была моя магия. Я ведь очень могущественный – могущественный колдун… – На лице старика промелькнула грустная улыбка. – Но когда они пришли, меня там не было. Я не мог бросить народ. Надеялся, что, может быть, смогу спасти их. И тогда меня бросили. На Земле. Я видел это. Конец. Разделение.

Старик прерывисто вздохнул.

– Я ничего не мог сделать. Помочь им было нельзя, ни одному из них – “прискорбные, но неизбежные жертвы среди мирного населения”.

“Это вопрос приоритета, – сказал Самах. – Мы не можем спасти всех. Но те, кто выживет, будут жить лучше”. И Самах бросил их на погибель. Я видел…

Я все видел…

Дрожь сотрясала хрупкое тело старика. Слезы застилали глаза, лицо начало искажаться гримасой ужаса – такой страшной, такой чудовищной, что Ксар непроизвольно отступил перед ней.

Тонкие губы старика раскрылись, как будто он хотел закричать, но крика не последовало. Глаза раскрывались все шире и шире, оживляя в памяти ужасы, которые только он смог увидеть, только он смог запомнить.

– Пожары, уничтожающие города, поля, леса. Кроваво-красные реки. Океаны кипят так, что пар скрывает солнце. Горы обуглившихся тел. А те, кто еще живы, бегут и бегут, хотя им некуда скрыться.

– Кто ты? – со страхом спросил Ксар. – Кто тебя послал?

Дыхание старика с хрипом вырывалось из горла, на губах выступила пена.

– Когда все было кончено, Самах поймал меня и отправил в Лабиринт. Я бежал. На Нексусе книги, что ты читал, – мои. Их написал я. Это мои произведения, – старик произнес это не без гордости. – Это было еще до болезни. Сам я болезни не помню, но мой дракон рассказывал мне о ней. Как раз тогда он меня нашел и стал обо мне заботиться…

– Кто ты? – повторил Ксар.

Он вгляделся в глаза старика… и увидел в них безумие.

Оно упало на него как последний занавес, усыпляя воспоминания, гася пожары, покрывая облаками раскаленное докрасна небо, стирая из памяти ужас.

Безумие. Дар? Или наказание?

– Кто ты? – в третий раз спросил Ксар.

– То есть как меня зовут? – старик улыбнулся бессмысленной счастливой улыбкой. – Бонд. Джеймс Бонд.

Глава 31. ЦИТАДЕЛЬ. Приан

Алеата метнулась в ворота, ведущие в лабиринт. Ее юбка зацепилась за куст ежевики. В сердцах она рванула ее, выдрала клок, испытав при этом мрачное удовлетворение от звука рвущейся ткани. Ну и пусть ее одежда превратится в лохмотья! Какая разница! Она никогда больше никуда не пойдет, никогда не встретит никого интересного…

Рассерженная и несчастная, она села, подобрав ноги, на мраморную скамью и предалась жалости к самой себе. Сквозь живую изгородь до нее доносились возбужденные возгласы – там, у входа в лабиринт, продолжали ссориться остальные. Роланд спросил, не сходить ли им за Алеатой? Пайтан сказал, что нет, оставьте ее в покое, далеко она не уйдет, да и что с ней может случиться?

– Ничего, – мрачно согласилась с ним Алеата. – Ничего не может случиться. Никогда.

Постепенно их голоса стихли, шаги удалились. Она осталась одна.

– Все равно что в тюрьме, – сказала Алеата, оглядываясь вокруг на зеленые стены живой изгороди с их неестественно острыми углами, прямыми и резкими. – Только в тюрьме все-таки лучше. Из каждой тюрьмы есть хоть какой-то шанс убежать, а здесь – никакого. Некуда бежать, кроме того же самого места. Не с кем видеться, кроме как все с теми же узниками. И так каждый день… годами. Надоедая друг другу, пока все не превратятся в буйнопомешанных.

Она уткнулась лицом в скамейку и горько заплакала. Какая разница, если глаза ее покраснеют, а из носа начнет капать? Какая разница, кто ее такой увидит? Никто ее не любит, никто не заботится о ней. Они все ее ненавидят. А она ненавидит их. И ненавидит этого гадкого Повелителя Ксара. В нем есть что-то пугающее…

– Перестань, не надо, – послышался хриплый голос, – а то голова заболит.

Алеата быстро села, заморгала, чтобы скрыть слезы, и принялась на ощупь искать свой платочек, который от длительного употребления стал всего лишь измятым обрывком кружев. Не найдя его, она утерла глаза краем шали.

– А, это ты, – сказала она.

Перед ней стоял Другар, глядя на нее из-под насупленных бровей. Но голос его был добрым и, можно сказать, застенчиво-нежным. Алеата уловила в нем восхищение и, хотя оно исходило всего лишь от гнома, успокоилась.

– Извини, у меня просто так вырвалось, – поспешно заверила она его, понимая, что ее предыдущие слова были не очень-то любезны. – На самом деле я рада, что это ты. А не кто-нибудь из них. Ты единственный, кто способен мыслить. Все остальные – круглые дураки! Садись.

Она подвинулась, освобождая для гнома место на скамье.

Другар колебался. Он редко сидел в присутствии людей или эльфов, которые были много выше его ростом. Когда он садился на стул, сделанный по их меркам, оказывалось, что его ноги слишком коротки и не достают до земли. Приходилось болтать ногами, что, по его мнению, было недостойно и выглядело по-детски. Он видел по глазам собеседников – во всяком случае, ему так казалось, – что в результате они начинают относиться к нему менее почтительно. Но он никогда не замечал ничего подобного за Алеатой. Она улыбалась ему – конечно, когда была в хорошем настроении – и выслушивала с уважительным вниманием, даже, кажется, восхищалась его словами и поступками.

По правде говоря, Алеата вела себя с Другаром так, как с любым другим мужчиной – то есть кокетничала с ним. Это кокетство было невинным, почти неосознанным. Влюблять в себя мужчин был единственный известный ей способ общения с ними. А с женщинами она не умела общаться совсем. Алеата понимала, что Рега хотела бы подружиться с ней, и в глубине души думала, что было бы хорошо иметь возможность поболтать с другой женщиной, посмеяться, поделиться надеждами или опасениями. Но еще в детстве Алеата поняла, что ее старшая сестра, Калли, некрасивая и никем не любимая, страстно любя ее, в то же время ненавидит ее за красоту.

Алеата привыкла думать, что другие женщины относятся к ней так же, как Калли, и, надо признать, в большинстве случаев так оно и было. Алеата щеголяла своей красотой, бросала ее Реге в лицо с вызовом, как перчатку, втайне считая себя ниже Реги, зная, что она не так умна, не так обаятельна, не умеет так располагать к себе, как Рега. Алеата использовала свою красоту, как рапиру, чтобы заставить Регу держаться от нее на расстоянии.

Что же касается мужчин, Алеата считала, что как только они узнают, какая она плохая в душе, то тут же оставят ее. И взяла за правило уходить от них первой; правда, здесь ей некуда было идти. По этой же причине она была уверена, что Роланд рано или поздно во всем разберется и не то что разлюбит, а даже возненавидит ее. Если уже не возненавидел. Хотя, конечно, ей безразлично, что он о ней думает…

Ее глаза вновь наполнились слезами. Она одинока, так бесконечно одинока…

Другар кашлянул. Он присел на краешек скамьи, так чтобы носки его сапог чуть касались земли. Его сердце разрывалось при виде ее страданий, он понимал ее печаль и ее страх. Странным образом эти двое оказались в сходной ситуации. Особенности их внешности отдаляли их от других. На взгляд этих других он был уродливым коротышкой. На их же взгляд она была красавицей. Он протянул руку и неловко похлопал ее по плечу. К его изумлению, она прильнула к нему, положила голову на его широкую грудь и зарыдала в его густую черную бороду.

Раненое сердце Другара чуть не разорвалось от любви. Однако он понимал, что в душе она ребенок, потерявшийся, испуганный ребенок. Она ждет, что он утешит ее – и не более того. Он посмотрел на ее белокурые шелковистые локоны, перемешавшиеся с его собственным жесткими черными волосами, и ему самому пришлось зажмурить глаза, чтобы справиться со жгучими слезами. Он сидел, бережно обнимая ее, пока ее всхлипывания не утихли, потом, чтобы преодолеть смущение их обоих, быстро заговорил:

– Ты не хочешь посмотреть, что я нашел в центре лабиринта?

Алеата подняла голову, ее лицо просветлело.

– Да, пожалуй. Все лучше, чем ничего не делать, – она встала, расправила платье, утерла слезы со щек.

– Ты не расскажешь остальным? – спросил Другар.

– Нет, конечно, нет. Зачем мне им рассказывать? – горячо проговорила Алеата. – У них тоже есть от меня секреты – у Пайтана с Регой. Я знаю, есть. А это будет наш секрет – твой и мой, – она протянула ему руку.

О Единый Гном, как же он ее любит!

Другар взял Алеату за руку. Она отлично поместилась даже в его маленькой ладони. Он повел ее по дорожке лабиринта, пока она не сузилась настолько, что идти вдвоем стало уже невозможно. Отпустив ее руку, он предупредил, чтобы она не отставала ни на шаг, иначе заблудится в мириадах поворотов и изгибов лабиринта.

Его предостережения были излишними. Высокие ряды живой изгороди местами совсем смыкались над головой, образуя зеленый полог, совершенно заслонявший небо и все, что было вокруг. Под ними царил зеленый полумрак, прохлада и покой, удивительный покой.

В начале пути Алеата старалась запомнить, как они идут: два поворота направо, один налево, опять направо, опять налево, еще налево дважды, полный поворот вокруг скульптурного изображения рыбы. Но вскоре безнадежно сбилась и потеряла ориентацию. Она держалась так близко к гному, что чуть не наступала ему на пятки, ее длинные юбки то и дело попадали ему под ноги, ее рука не отпускала его рукав.

– Как ты определяешь, куда нужно идти? – боязливо спросила она. Он пожал плечами.

– Мой народ все свою жизнь проводит в туннелях. В отличие от вас, мы не теряемся, как только солнце и небо скрываются из виду. Кроме того, есть схема лабиринта. Она основана на математических расчетах. Я тебе могу объяснить, – предложил он.

– Не утруждай себя. Если бы у меня не было пальцев на руках, я бы и до десяти не смогла бы досчитать. До центра еще далеко? – Алеата не любила утруждать себя.

– Недалеко, – буркнул Другар. – И там есть где отдохнуть, когда придем.

Алеата вздохнула. Сначала все было так интересно: мурашки по коже, когда идешь среди рядов живой изгороди, и так весело притворяться, что ты заблудилась, в то же время радостно сознавая, что этого не произойдет. Но теперь все это уже начинало надоедать. Ноги ныли от усталости. А ведь потом еще придется возвращаться! Усталая и раздосадованная, она уже начала поглядывать на Другара с подозрением. Он ведь однажды пытался убить их всех. Что, если он завел ее сюда с какими-то гнусными намерениями? Подальше от остальных. Никто не услышит ее криков. Она остановилась, оглянулась, полушутя подумав, не вернуться ли назад.

У нее екнуло сердце. Она и понятия не имела, на какую дорожку свернуть. Может быть, они шли по правой дорожке? А может, вообще не сворачивали, а шли по средней?

Другар остановился так внезапно, что Алеата, все еще оглядываясь назад, наткнулась на него. Она невольно схватила его за плечи.

– Я… извини, – проговорила она наконец и поспешно убрала руки.

Он посмотрел на нее, и его лицо помрачнело.

– Не бойся, – сказал он, уловив напряженные нотки в ее голосе. – Мы уже пришли, – он махнул рукой. – Вот что я хотел тебе показать.

Алеата огляделась. Лабиринт кончился. Ряды мраморных скамеек, установленных ярусами, окружали мозаику из разноцветных камней, выложенных звездой с расходящимися лучами. В центре ее были еще какие-то странные символы, напоминающие тот, что был на подвеске, которую гном носил на шее. Над ними сияло чистое небо, и с того места, где она стояла, Алеата могла видеть верхушку центрального шпиля цитадели. Она облегченно вздохнула. Теперь она хотя бы имела некоторое представление о том, где находится, – в амфитеатре. Хотя это вряд ли поможет ей выбраться отсюда.

– Очень мило, – проговорила она, глядя на мозаичную звезду из цветного кафеля и думая, что бы еще такое сказать, чтобы порадовать гнома.

Ей хотелось бы отдохнуть – в этом месте была какая-то спокойная, приятная атмосфера, располагавшая к отдыху. Но ее тревожила тишина. И еще – взгляд темных, глубоко посаженных глаз гнома.

– Что ж, это было очень интересно. Спасибо за…

– Сядь, – сказал Другар, указывая на скамью. – Подожди. Ты еще не видела того, что я тебе хотел показать.

– Я бы с радостью, правда! Но, по-моему, нам пора возвращаться. Пайтан будет волноваться…

– Сядь, пожалуйста, – повторил Другар, и брови его сошлись на переносице. Он поднял глаза на шпиль цитадели. – Ждать уже осталось недолго.

Алеата топнула ножкой. Как обычно, когда ей перечили, она начинала сердиться. Она устремила на гнома суровый и властный взгляд, перед которым не мог устоять ни один мужчина. Правда, в этот раз он был не так эффектен, потому что был направлен сверху вниз, а не снизу вверх. И он не возымел на Другара никакого действия. Гном повернулся к ней спиной, направляясь к скамейке.

Алеата бросила последний безнадежный взгляд на дорожку, еще раз вздохнула и побрела вслед за Друга-ром. Плюхнувшись на скамью рядом с ним, она поерзала, оглянулась на шпиль, громко вздохнула, поболтала ногами, всячески показывая, что ей не интересно, надеясь, что он ее поймет, наконец.

Но он не понял. Он сидел бесстрастный и молчаливый, уставившись в центр звезды.

Алеата собралась было уже рискнуть и отправиться через лабиринт в одиночку. Лучше уж заблудиться там, чем умирать от скуки здесь. Внезапно из Звездной камеры на вершине цитадели засиял свет. Послышался странный поющий звук.

Мощный луч белого света, скользнув с башни цитадели, ударил в мозаичную звезду.

Алеата ахнула, вскочила с места и, наверное, попятилась бы назад, не будь сзади скамьи. Она чуть не упала. Гном, протянув руку, подхватил ее.

– Не бойся.

– Смотри! – вскрикнула Алеата, глядя широко открытыми глазами. – Там… там толпы народа!

Площадка в центре амфитеатра, которая за мгновение до того была пуста, теперь вдруг заполнилась пестрой толпой. Люди, гномы, эльфы – правда, не такие телесные и полнокровные, как она и Другар. Нет, это были прозрачные тени. Сквозь них просвечивали ярусы амфитеатра на противоположной стороне, ряды живых изгородей за ними.

Чувствуя слабость в коленях, Алеата опустилась на скамью, не сводя с них глаз. Они стояла группами, серьезно о чем-то беседовали, переходили от одной группы к другой, становясь видимыми, когда попадали в луч света, и исчезая, когда выходили из него.

Люди, эльфы, гномы – они стояли все вместе, вели беседы, очевидно, дружеские, за исключением одной-двух группок, которые, судя по их жестам и позам, о чем-то спорили.

Собираться вместе, по мнению Алеаты, можно только с одной целью.

– У них праздник! – радостно воскликнула она и вскочила с места, чтобы присоединиться к ним.

– Нет! Стой! Подожди! Не подходи близко к свету! – Другар, смотревший на происходящее с почтительным страхом, всполошился и попытался перехватить метнувшуюся мимо него Алеату.

Ему это не удалось, и она вдруг оказалась в гуще толпы.

С тем же успехом она могла бы стоять в густом тумане. Люди обтекали ее, проплывали сквозь нее. Она видела, как они разговаривают, но не слышала голосов. Она стояла рядом с ними, но не могла дотронуться. С сияющими глазами они смотрели друг на друга, но не на нее.

– Послушайте! Я здесь! – умоляла она, в отчаянии протягивая к ним руки.

– Что ты делаешь? Уходи оттуда, – сердился Другар. – Это же священное место!

– Эй! – кричала она, обращаясь к теням, не замечая гнома. – Я вас вижу! Неужели вы меня не слышите! Я же здесь, прямо перед вами!

Никто не отвечал ей.

– Почему они меня не видят? Почему не разговаривают со мной? – спрашивала Алеата, повернувшись к гному.

– Они не настоящие, вот почему, – угрюмо ответил Другар.

Алеата снова посмотрела на них. Люди-тени скользили мимо нее, над ней, вокруг нее.

И вдруг свет погас и все исчезло.

– О-о! – разочарованно протянула Алеата. – Где же они? Куда пропали?

– Когда гаснет свет, они пропадают.

– Они вернутся, когда свет загорится снова? Другар пожал плечами.

– Когда как. Иногда возвращаются. Иногда – нет. Но обычно в это время, после обеда, я вижу их здесь.

Алеата вздохнула. Сейчас она чувствовала себя еще более одинокой.

– Ты сказал, они ненастоящие. Тогда кто они, как ты думаешь?

– Возможно, тени прошлого. Тени тех, кто когда-то жил здесь, – Другар пристально разглядывал звезду. Потом погладил бороду и с грустью сказал: – Обман зрения – шутки местной магии.

– Ты видел там своих соплеменников, – сказала Алеата, догадываясь, о чем он думает.

– Тени, – повторил он хриплым голосом. – Никого из моих собратьев больше нет. Уничтожены титанами. Я остался один. И когда я умру, гномы перестанут существовать.

Алеата вновь посмотрела на площадку амфитеатра – теперь он был пуст, абсолютно пуст.

– Нет, Другар, – вдруг сказала она, – это не так.

– Что ты хочешь этим сказать – не так? – сердито глянул на нее Другар. – Что ты знаешь об этом?

– Ничего, – согласилась Алеата, – но мне кажется, один из них услышал меня, когда я к ним обращалась.

Другар хмыкнул.

– Это только твое воображение. Думаешь, я не пробовал? – мрачно спросил он. Его лицо исказилось от горя. – Видеть моих собратьев! Видеть, как они разговаривают, смеются! Я почти понимаю, о чем они говорят. Почти слышу вновь язык моей родины.

Он зажмурился. И, резко отвернувшись от нее, начал пробираться меж рядов амфитеатра.

Алеата смотрела ему вслед.

“Какой бесчувственной и эгоистичной я была! – сказала она себе. – У меня есть хотя бы Пайтан. И Роланд, хотя его можно и не считать. Рега тоже не такая уж плохая. А у гнома нет никого. Нет даже нас. Мы сделали все, чтобы оттолкнуть его. И он пришел сюда – к теням, чтобы утешиться”.

– Другар! – громко окликнула она его. – Послушай. Когда я стояла на этой звезде, я сказала: “Я здесь, прямо перед вами!” – и увидела, как один из эльфов обернулся и посмотрел в мою сторону. Его губы двигались. Могу поклясться, он проговорил: “Что?” Я повторила, и он выглядел смущенным, оглядывался по сторонам, как будто слышал меня, но не видел. Я в этом уверена, Другар!

Он наклонил голову набок, глядя на нее с недоверием и с огромным желанием поверить.

– Ты не ошибаешься?

– Нет, – солгала она. И весело рассмеялась. – Разве могло быть такое, чтобы я стояла среди мужчин и они меня не замечали?

– Нет, я не верю, – гном опять помрачнел. Он подозрительно смотрел на нее, сбитый с толку ее смехом.

– Не сердись, Другар. Я просто пошутила… Ты был такой… такой грустный, – Алеата подошла к нему и дотронулась до руки гнома. – Спасибо, что привел меня сюда. По-моему, это просто чудесно! Я… я хочу прийти сюда с тобой еще. Завтра. Когда будет свет.

– Да? – обрадовался он. – Конечно. Мы придем. Но только не говори остальным.

– Не скажу ни слова, – обещала Алеата.

– А теперь нам надо возвращаться. Они будут беспокоиться. О тебе.

Алеата заметила, как он с горечью выделил последнее слово.

– Другар, а что, если они все же настоящие? Тогда это означает, что мы здесь не так одиноки, как думаем?

Гном снова пристально посмотрел на опустевшую звездную площадку.

– Не знаю, – сказал он, качая головой. – Не знаю.

Глава 32. ЦИТАДЕЛЬ. Приан

Внезапная вспышка света в Звездной камере заставила Ксара поспешно выйти из нее. Ему удалось отделаться от старика-сартана, навязав его эльфу, который поднялся наверх, чтобы опять нести чепуху. Решив, что менш и помешанный старик отлично поладят, Ксар оставил их у двери в Звездную камеру. Оба стояли, глупо пялили глаза на яркий свет, пробивающийся снизу, из-под двери.

Старик распространялся о какой-то теории, касающейся работы машины. Когда-то эта теория могла бы показаться Ксару интересной. Теперь же она волновала его меньше всего. Повелитель Нексуса нашел убежище в библиотеке – единственном месте, где, он был уверен, менши ему не помешают. Пусть сартанский свет бьет из этой Звездной камеры и из любой другой, ей подобной. Пусть он принесет свет и энергию во Врата Смерти. Пусть рассеет ужасную тьму Абарраха, согреет замерзшие морские луны Челестры. Что до всего этого Ксару?

А если старик прав? Если Санг-дракс предатель?

Ксар развернул свиток, разгладил его руками на столе. Свиток принадлежал перу сартана, в нем описывалось мироздание таким, как они его создали, – четыре мира: Воздух, Огонь, Камень, Вода – соединенные четырьмя переходами. Покорить эти миры сначала казалось так просто! Четыре мира, населенных меншами, – они падут перед могуществом Ксара, как подгнивший плод падает с дерева.

Но неудачи следовали одна за другой.

“Похоже, плод на Арианусе не настолько подгнил, – пришлось ему признаться самому себе. – Менши мужественны и сильны, и не собираются легко сдаваться. А кто мог предвидеть такое поведение титанов на Приане? Даже я сам не мог предположить, что сартане окажутся настолько глупы, что создадут гигантов, снабдят их магией, а потом утратят над ними контроль.

А эта вода Челестры, разрушающая магию? Как могу я завоевать мир, где горстке проклятых меншей достаточно выплеснуть на меня ведро воды, чтобы полностью обезвредить?

Я должен найти Седьмые Врата. Это необходимо Иначе я проиграю”.

Поражение. За всю свою длинную жизнь Повелитель Нексуса ни разу не допускал мысли о поражении,никогда не произносил вслух эти слова. Но сейчас он был вынужден признать такую возможность. Если только не отыщет Седьмые Врата – место, где все началось.

Место, где – с его помощью – все кончится.

– Эпло показал бы его мне, если бы я позволил ему это в тот, последний, раз. Он вернулся на Нексус именно с этой целью. Я был слеп, слеп! – пальцы Ксара, как когти, вцепились в свиток, скомкали старинный пергамент, рассыпавшийся в пыль под его руками. – Я любил его. Вот в чем моя ошибка. Его предательство задело меня, я не должен был допускать такую слабость. Из всех уроков, что преподает Лабиринт, этот самый главный: любить – значит терять. Если бы я был способен выслушать его бесстрастно, добраться до его сути с помощью холодного ножа логики…

Он выполнил то, ради чего я посылал его. Он сделал то, что ему было приказано. Он пытался рассказать мне. Но я не слушал. А теперь, возможно, уже слишком поздно.

Ксар вспомнил каждое слово Эпло, сказанное и несказанное.

“С того момента, как мы покинули подземную тюрьму, магические знаки шли светящейся цепочкой вдоль основания стены. Однако теперь они переместились вверх, образовав арку переливающихся синих огней. Прищурившись – так ярко они горели, – я посмотрел вперед. И не увидел ничего, кроме темноты.

Я пошел прямо к арке. При моем приближении руны изменили цвет, из синих превратились в огненно-красные. Магические знаки, которые раньше тихо светились, полыхали ярким пламенем. Прикрыв лицо рукой, попытался идти вперед. Огонь ревел и трещал, дым застилал глаза. Раскаленный воздух обжигал легкие. В ответ на это руны на моих руках загорелись синим свечением, но их сила не защищала меня от палящего пламени, испепеляющего мое тело. Задыхаясь, я упал навзничь…

Охранные руны… Я не смог войти. Это самые могущественные руны из всех возможных. Что-то ужасное должно скрываться за этой дверью…

Встав перед аркой входа, Альфред – нескладный, долговязый – начал исполнять ритуальный танец. Красный свет охраняющих рун замерцал, потускнел, мигнул и угас.

Теперь мы могли войти…

Туннель был широким и просторным, потолок и стены – сухими. Толстый слой пыли лежал никем не потревоженный на каменном полу. Никаких следов ног или лап, ни извилистых полос, какие оставляют змеи и драконы.

Никто, по-видимому, не пытался уничтожить магические сартанские знаки. Путеводные руны ярко горели, освещая нам путь вперед…

Если бы это не было слишком нелепо, я бы поклялся, Повелитель, что действительно ощутил какое-то чувство умиротворения, покоя, которое расслабляет усталые мышцы, снимает нервное напряжение… Это непередаваемое чувство…

Туннель вел нас прямо вперед – никаких поворотов, изгибов, ответвлений. Мы прошли под несколькими арками, но ни над одной из них не было охранных рун, как над первой. Потом совершенно неожиданно синие путеводные руны кончились, как будто мы уперлись в глухую стену.

В действительности так оно и было.

Стена из черного камня, сплошная, прочная и неприступная, стояла перед нами. На ее гладкой поверхности можно было разглядеть едва видимые знаки – сартанские руны. Но с ними было что-то не так.

Руны священной неприкосновенности.

А внутри… – череп.

Тела. Бесчисленные тела. Массовое убийство? Массовое самоубийство!

Появились руны – образовали круг в верхней части камеры.

“Если кто придет сюда, неся зло, зло обратится против него и падет на него”.

Почему, Повелитель, эта комната считается святыней? Чему посвящена она? Я почти получил ответ… Я был так близок…”

А потом на Эпло и его спутников напал… Клейтус.

Клейтус знал, где расположен Чертог Проклятых. Как теперь предполагал Ксар, он начинал догадываться, что это Седьмые Врата. Клейтус когда-то умер в этой камере.

Ксар снова и снова мысленно перечитывал сообщение Эпло. Что-то о силе, противодействующей им, древней и могущественной… стол, алтарь, видение…

“Совет поставил перед сартанами задачу найти контакт с другими мирами, объяснить им, в какой страшной опасности они находятся, и просить прислать помощь, обещанную до того, как Мир был разделен. И каков был результат? Несколько месяцев они не делали ничего. Потом вдруг откликнулись, болтая такие глупости, в которые поверить мог разве что ребенок…”

Конечно, понял Ксар. Все вполне логично. Эти несчастные сартане на Абаррахе, на протяжении многих поколений оторванные от своего народа, забыли многое из рунической магии, во многом утратили свое могущество. Группа этих сартан, наткнувшись на Седьмые Врата, вдруг открыла вновь то, что было потеряно. Не удивительно, что они намеревались спрятать это, сохранить только для себя. Сочиняя россказни о противодействующих силах, древних и могущественных. И даже Эпло попался на эту ложь.

Сартаны не знали, что им делать с такой властью.

Но Ксар знал.

Только бы найти эту комнату! Может быть, он сумеет сделать это и без Эпло? Повелитель Нексуса мысленно прошелся по воспоминаниям Эпло, как он это сделал, когда Эпло вернулся с Абарраха. Ксар узнал подземную тюрьму, где Эпло чуть не погиб. Он тогда вырвался из тюрьмы и бежал по коридору, ведомый синим светом сартанских рун.

По какому коридору? В каком направлении? Там, внизу, должно быть, сотни таких коридоров. Повелитель Нексуса уже исследовал катакомбы, расположенные под замком в Некрополисе. Эта путаница ходов, узких, как крысиные норы, туннелей и коридоров – одни естественного происхождения, другие пробиты в скалах с помощью магии – была не хуже Лабиринта. Можно потратить всю жизнь на поиски нужного хода…

Но Эпло найдет нужный коридор. Если вырвется из Лабиринта.

Ксар отряхнул с рук прах рассыпавшегося свитка.

– А я здесь, как в западне. И ничем не могу помочь. Корабль стоит на виду. Но корабль, покрытый сартанскими рунами. Менши могут преодолеть силу рун, они это сделали, чтобы попасть сюда. Но они никогда не смогут добраться до корабля живыми из-за титанов. Я должен…

– Живыми? – Ксар сделал глубокий вдох, углубившись в свои мысли, и медленно выдохнул. – Но кто сказал, что менши должны быть живыми?

Глава 33. ЛАБИРИНТ

Путь в Лабиринт через пещеру был долгим и мучительным. Им понадобилось много часов на то, чтобы преодолеть его, с трудом продвигаясь вперед и проверяя каждый шаг, потому что земля осыпалась и проваливалась под ногами одного, после того как другой только что успешно прошел там.

– Проклятые камни! Они что, живые? – воскликнул Хаг Рука. – Могу поклясться, я видел, как они нарочно сбросили ее!

Тяжело дыша, Мейрит посмотрела вниз, в черные мутные воды, бурлившие внизу. Она пыталась преодолеть узкий участок каменного карниза, проходившего вдоль отвесной стены пещеры, когда внезапно выступ под ее ногой провалился. Хаг Рука, который шел на шаг сзади, успел схватить ее в тот момент, когда она уже скользила вниз по мокрой стене. Распластавшись на камнях, он крепко держал ее за руку, пока Эпло не дотянулся с противоположной стороны обрушившегося карниза.

– Живые. И пещера живая, – мрачно подтвердил Эпло. – И они нас ненавидят, – добавил он, втаскивая Мейрит на относительно безопасный участок карниза, где стоял сам.

Хаг Рука перепрыгнул через провал, приземлившись возле них. Эта часть тропы была узкой, в трещинах, она петляла меж нагромождений камней под свисающими сталактитами.

– Может быть, это была их последняя пакость. Мы уже почти у выхода…

Всего лишь в нескольких футах от них виднелся выход из пещеры – серый свет, корявые деревья, промокшая от тумана трава. Один отчаянный рывок – и они будут там. Но все они, напуганные, израненные, валились с ног от усталости. И это было еще только начало.

Эпло шагнул вперед.

Земля дрогнула под его ногой. Валуны вокруг него закачались. Пыль и осколки камней водопадом посыпались сверху.

– Стойте! Не двигайтесь! – приказал Эпло. Они замерли, и грохот камней прекратился.

– Лабиринт, – пробормотал про себя Эпло. – Он всегда оставляет тебе шанс.

Он взглянул на Мейрит, стоявшую на тропе сзади него. После падения лицо ее было в царапинах, руки в кровоточащих порезах и синяках. С напряженным лицом она смотрела в сторону выхода. Все это она знала • не хуже Эпло.

– Что это? Что случилось? – дрожащим голосом спросил Альфред.

Эпло медленно повернул голову. Альфред стоял сзади на узком выступе, который уже пытался скинуть Мейрит в черный водоворот. Части этого выступа уже не было. Ему пришлось бы перепрыгивать через прогал, а Эпло хорошо помнил, какой из Альфреда прыгун. Его ступни были шире, чем карниз, по которому ему пришлось бы пробираться. Хаг Рука уже трижды спасал неловкого, вечно попадающего в неприятности сартана от падений в провалы и трещины.

Собака по-прежнему оставалась рядом с Альфредом, время от времени хватая его за пятки, чтобы поторапливался. Сейчас, наклонив голову, она жалобно завыла.

– В чем дело? – со страхом повторил Альфред, когда ему никто не ответил.

– Пещера хочет помешать нам уйти, – холодно сказала Мейрит.

– Неужели? – удивился Альфред. – И она может… Может это сделать?

– А что, по-твоему, она делала до сих пор? – раздраженно бросил Эпло.

– Ну, скажешь тоже, – Альфред сделал шаг вперед, чтобы доказать свою правоту. – Послушать тебя, так…

Земля вздыбилась. Рябь пробежала по ней, словно – Эпло мог в этом поклясться – она засмеялась. Альфред вскрикнул, пошатнулся, изогнулся. Его ноги поехали вперед. Собака вцепилась зубами в его бриджи и повисла на них. Отчаянно махая руками, Альфред сумел с помощью собаки восстановить равновесие. Закрыв от ужаса глаза, он прижался к скале. Капли пота стекали с его лысой головы.

Внезапно в пещере воцарилась тишина.

– Больше чтоб этого не было! – процедила сквозь зубы Мейрит.

– Сартаны милосердные! – пробормотал Альфред, цепляясь пальцами за каменную стену. Эпло выругался.

– Именно твои милосердные сартаны создали все это. Как, будь они прокляты, мы теперь отсюда выберемся?

– Тебе не нужно было брать меня с собой, – проговорил Альфред срывающимся голосом. – Я же предупреждал, что буду только помехой вам. Ты обо мне не беспокойся. Идите вперед. А я просто вернусь.

– Не двигайся, – начал Эпло, но замолчал. Не слушая его, Альфред пошел назад, и ничего не случилось. Земля оставалась неподвижной.

– Альфред, подожди! – окликнул его Эпло.

– Пусть идет! – пренебрежительно бросила Мейрит. – Он и так достаточно задержал нас.

– Это как раз то, чего добивается Лабиринт. Он не хочет, чтобы Альфред шел с нами. Ну, нет, я лучше сдохну, чем подчинюсь ему. Пес, останови его.

Собака послушно ухватила Альфреда за болтающиеся фалды, потянула назад. Альфред с сочувствием посмотрел на Эпло.

– Чем я могу помочь вам? Ничем!

– Возможно, ты так считаешь, но Лабиринт другого мнения. Как ни странно, сартан, у меня такое впечатление, что Лабиринт боится тебя. Может быть, потому, что видит в тебе своего создателя.

– Нет! – отшатнулся Альфред. – Нет, это не я!

– Да, ты. Потому что прятался в своей могиле, потому что не хотел действовать, предпочитал оставаться в “полной безопасности”. Этим ты вскармливал зло, продлевал ему жизнь.

Альфред покачал головой. Схватив руками свои фалды, он попытался вырвать их у собаки. Та, решив, что это игра, в шутку рычала и тянула обратно.

– По моему сигналу, – понизив голос, Эпло сказал Мейрит, – ты и Хаг Рука бегите к выходу. Будьте осторожны. Снаружи нас тоже может что-то подкарауливать. Не останавливайтесь ни по какой причине. И не оглядывайтесь.

– Эпло… – начала Мейрит. – Я не хочу… – она запнулась, покраснела.

Заметив, как изменился тон ее голоса, Эпло удивленно взглянул на нее:

– Не хочешь чего? Оставить меня? Со мной все будет в порядке.

Растроганный и обрадованный заботой, мелькнувшей в ее взгляде – первый замеченный в ней признак потепления, – он протянул руку, чтобы откинуть с ее лба взмокшие от пота пряди волос.

– Ты ранена? Дай-ка я посмотрю… Сверкнув глазами, она оттолкнула его руку.

– Ты болван, – и потом бросила уничтожающий взгляд на Альфреда: – Пусть он сдохнет. Пусть все они сдохнут.

Она повернулась к нему спиной, всматриваясь в выход из пещеры.

Земля дрогнула под ногами Эпло. У них оставались считанные секунды. Он протянул руку через провал карниза.

– Альфред, – спокойно проговорил он. – Ты нужен мне.

Альфред вскинул голову, поднял к нему измученное, осунувшееся лицо, удивленно посмотрел на Эпло. Собака по молчаливому знаку хозяина отпустила его.

– Один я не справлюсь, – продолжал Эпло. Он протянул ему руку и не опускал ее. – Мне нужна твоя помощь, чтобы найти моего ребенка. Пойдем вместе.

Глаза Альфреда наполнились слезами. Он робко улыбнулся.

– Но как? Я не могу…

– Дай мне руку. Я перетащу тебя.

Альфред, рискованно наклонившись над проломом, вытянул руку – тощую, нескладную, торчащую из обтрепанных кружев слишком короткого рукава. И, разумеется, при этом он не переставая бубнил себе под нос:

– Эпло, я даже не знаю, что сказать…

Патрин схватил сартана за запястье, с силой сжал его. Земля закачалась и пошла волнами. Альфред потерял опору.

– Мейрит, беги! – крикнул Эпло и начал произносить заклинания.

Повинуясь его приказу, синие и красные знаки закружились в воздухе. Он сплел руны в мерцающую синим огнем веревку, которая змеей соскользнула с его руки, обернувшись вокруг тела Альфреда.

Свод пещеры рушился. Рискнув мельком оглянуться назад, Эпло увидел, как Хаг и Мейрит мчатся к выходу. Огромная глыба ухнулась сверху, краем задев Мейрит. Руны на ее теле защитили ее, но сила удара была такова, что сбила ее с ног. Хаг Рука поднял ее. Оба вновь стремглав бросились бежать. Наемный убийца один раз оглянулся – узнать, бежит ли Эпло. Мейрит не смотрела назад.

Налегая на веревку, Эпло перетянул сартана, у которого руки и ноги болтались, как у мертвого паука, через провал на свою сторону выступа. Как раз в этот момент край выступа, на котором только что стоял Альфред, обвалился.

– Пес, прыгай! – крикнул Эпло.

Пес собрался в комок и, когда скала уже выскальзывала из-под лап, прыгнул. Он обрушился на Альфреда, и оба повалились на землю.

Тропу завалило валунами – выход был отрезан. Эпло приподнял сартана, встряхнул его. Глаза Альфреда начинали закатываться, тело обмякло.

– Если ты сейчас упадешь в обморок, ты умрешь здесь. Как и я! – крикнул ему Эпло. – Вспомни о своей магии, чтоб тебя!

Альфред моргнул, бессмысленно глядя на Эпло. Потом глубоко вдохнул и дрожащим голосом запел заклинания. Потом раскинул руки и полетел к выходу, который быстро уменьшался в размерах.

– Пойдем, приятель, – скомандовал Эпло собаке и начал продираться вперед. Его руническая магия ударяла в камни, преградившие им дорогу, разбивала их на куски, с грохотом отбрасывала в стороны.

Альфред стремительно взмыл вверх, вылетая из пещеры. С распростертыми руками и вытянутыми сзади ногами он напоминал журавля во фраке.

Огромный камень обрушился сверху на Эпло, сбил его наземь и придавил ногу. Выход из пещеры закрывался. Целая гора сползала вниз, грозя раздавить Эпло. Все, что осталось, это чуть заметный проблеск серого света. Используя свою магию как рычаг, Эпло столкнул валун со своей ноги и рванулся вперед, успев сунуть руку в сужающийся зазор.

Туннель света стал шире. Сартанские руны горели вокруг его руки, усиливая свечение патринских рун.

– Вытаскивай его! – кричал Альфред. – Я удержу выход открытым.

Хаг Рука схватил Эпло, протащил его через образованный магией туннель. Эпло вскочил на ноги, побежал. Рука и Альфред бежали рядом, собака с лаем трусила впереди. Как водится, Альфред споткнулся о собственную ногу. Эпло, почти не останавливаясь, поставил сартана на ноги и продолжал бежать дальше. Мейрит ждала их, стоя на огромном валуне.

– Беги в укрытие! – крикнул ей Эпло.

Лавина камней и сломанных деревьев прогрохотала по склону горы.

Эпло рухнул на землю лицом вниз, увлекая за собой Альфреда. Патринская руническая магия защитила его. Он надеялся, что у Альфреда хватило здравого смысла использовать свою магию в тех же целях. Крупные камни и осколки поменьше отскакивали от магических защитных экранов, с грохотом падали вокруг. Земля сотрясалась. Потом вдруг все стихло.

Эпло медленно приподнялся и сел.

– Похоже, Альфред, тебе уже не вернуться, – сказал он.

С лавиной обрушилась добрая половина горы. Гигантские глыбы камней лежали там, где был вход в пещеру, наглухо замуровав его, может быть, навсегда.

Эпло смотрел на руины, испытывая странное предчувствие, сам не понимая, в чем дело. Он собирался вернуться в Лабиринт, но не таким способом. Может быть, это всего лишь инстинктивный страх, что путь к отступлению закрыт? Но почему Лабиринт вдруг решил замуровать за ними вход?

Мейрит, сама того не подозревая, произнесла вслух то, о чем он думал.

– Теперь у нас остается только один выход – Последние Врата.

Ее слова вернулись назад печальным эхом, прокатившимся по нагромождению камней.

– Последние Врата.

Глава 34. ЛАБИРИНТ

– Все, больше не могу! – выдохнул Альфред, опускаясь на плоский камень. – Мне надо отдохнуть.

Последний отчаянный бросок и свалившаяся на него гора оказались непосильным испытанием для сартана. Он сидел, ссутулившись, пыхтя и хватая воздух ртом. Мейрит с презрением посмотрела на него, потом взглянула на Эпло и отвела глаза.

“Я тебе говорила, – читалось в ее пренебрежительном взгляде. – Ты болван”.

– У нас нет времени, Альфред, – спокойно сказал Эпло. – Мы на открытом месте, ничем не защищены. Найдем укрытие, тогда и отдохнем.

– Ну, хоть чуть-чуть, – кротко умолял Альфред. – Ведь, кажется, все спокойно.

– Слишком спокойно, – сказала Мейрит.

Они находились в небольшой рощице низкорослых деревьев, которым, судя по их чахлой листве и искореженным ветвям, пришлось выдержать нелегкую борьбу за существование в тени горы. Худосочные листья сиротливо болтались на ветках. Теперь, когда гора обрушилась, солнце Лабиринта, возможно, впервые коснулось их. Но серый свет не принес с собой ни радости, ни утешения. Шелест листьев был полон печали, и это, как тревожно заметила Мейрит, было единственным звуком, нарушающим тишину.

Она вытащила из-за голенища нож. Собака вскочила и зарычала. Хаг Рука уставился на Мейрит с подозрением. Не обращая внимания ни на собаку, ни на менша, Мейрит шепнула несколько слов дереву на своем языке, извиняясь за то, что причиняет ему вред, объясняя, что ей это крайне необходимо. Потом начала рубить ветку.

Эпло, видимо, тоже обратил внимание на тишину.

– Да, все спокойно. Слишком спокойно. Эту лавину, должно быть, было слышно на мили вокруг. Могу поспорить, кто-то уже отправился в путь, чтобы расследовать причину. И я не собираюсь ждать здесь, когда они придут.

Альфред был в растерянности.

– Но… это был всего лишь обвал. Камнепад. Какое кому до этого дело?

– Лабиринту есть до этого дело. Он ведь свалил на нас гору, не так ли? – Эпло вытер пот и каменную пыль с лица.

Мейрит срезала ветку и начала очищать ее от боковых побегов и полузасохших листьев.

Эпло присел на корточки перед Альфредом, посмотрел ему в лицо.

– Проклятье, ты что, не понимаешь? Лабиринт – это мыслящее существо. Я не знаю, что им управляет и как, но он знает, он знает все. – Эпло замолчал, задумался. – Но что-то в нем изменилось. Я чувствую это, ощущаю. Страх.

– Да, – согласился Альфред. – Я перепугался до смерти.

– Нет, я говорю не о нашем страхе. О его страхе. Он боится.

– Боится? Боится чего?

Эпло улыбнулся, хотя улыбка получилась натянутой.

– Как ни странно, он боится нас. Боится тебя, сартан.

Альфред покачал головой.

– Сколько вольнодумствующих сартан было сослано сюда через Вортекс? Сотни… тысячи? – спросил Эпло.

– Не знаю, – пробормотал Альфред в кружева своего грязного воротника.

– И сколько раз на них обрушивались горы? Могу поспорить, ни разу. Эта гора стояла здесь много, много лет. Но стоило тебе – именно тебе – попасть в Вортекс, как – бамс! И можешь быть уверен, Лабиринт не собирается сдаваться.

Альфред изумленно взглянул на Эпло.

– Почему? Почему он может меня бояться?

– На этот вопрос можешь ответить только ты, – сказал Эпло.

Мейрит, строгавшая ножом конец ветки, была согласна с Альфредом. Почему бы Лабиринту бояться одного менша, двух вернувшихся узников и хлюпика-сартана? Однако она знала Лабиринт, знала не хуже Эпло. Лабиринт умен и коварен. Обвал был преднамеренной попыткой убить их. И когда эта попытка провалилась, Лабиринт замуровал их единственный путь к спасению. Хотя о каком спасении может идти речь, когда у них нет корабля, чтобы вернуться через Врата Смерти!

Страх. Эпло прав, вдруг поняла Мейрит с внезапным безрассудным восторгом. Лабиринт боится. Всю жизнь я боялась. А теперь – он. Он так же напуган, как была напугана я. Никогда прежде Лабиринт не пытался помешать кому-то войти в него. Время от времени он позволял Ксару входить в Последние Врата. Казалось, Лабиринт даже ищет этих встреч, видя в них возможность уничтожить его. Он никогда не захлопывал дверь перед Ксаром, как пытался сейчас сделать это перед нами. Хотя ни один из нас, ни все мы вместе не обладаем и долей того могущества, каким обладает Повелитель Нексуса.

Тогда в чем дело? Почему Лабиринт боится нас? Восторг Мейрит угас, уступив место разочарованию. Ей было необходимо поговорить с Ксаром, сообщить ему, что случилось. Получить его совет. Срезая другую ветку, она размышляла, как бы ей найти возможность ускользнуть и остаться одной.

– Чтоб мне провалиться, ничего не понимаю, – сказал Хаг Рука, беспокойно оглядываясь вокруг. Лицо его потемнело. – И я бы никогда и не поверил, если бы сам не видел, как этот Проклятый клинок, чтоб ему, ожил и начал орудовать сам по себе. Но я знаю страх. Я знаю, как он действует на человека, и, думаю, это ничуть не отличается от того, как он может действовать на груду камней. Страх делает человека отчаянным, безрассудным, – наемный убийца посмотрел на свои руки и мрачно улыбнулся. – Я разбогател на чужом страхе.

– На Лабиринт страх влияет точно так же, – сказал Эпло. – Делает отчаянным, безрассудным. Вот почему мы не можем позволить себе остановиться. Мы и так уже потеряли здесь слишком много времени, – магические знаки на его руках от кисти до плеча горели голубоватым светом с проблесками красного.

Мейрит посмотрела на свою татуировку и увидела то же предупреждающее свечение. Опасность была еще не так близка, но не так уж и далеко.

Альфред, бледный, потрясенный, встал на ноги.

– Я попытаюсь, – храбро сказал он.

Мейрит начертала на дереве магический знак исцеления, после чего срезала еще одну ветку. Молча она передала первое сделанное ею примитивное копье Эпло. Он колебался, удивляясь тому, что она позаботилась о нем, и радуясь этой ее заботе. Он взял копье, и в этот момент их руки соприкоснулись.

Он улыбнулся своей спокойной улыбкой. Свет его глаз, его до боли знакомой улыбки, проник в сердце Мейрит. Но высветил он лишь пустоту. Она смогла заглянуть в себя и увидела унылые стены, зарешеченные окна, запертые двери. Нет, лучше уж темнота.

Она отвернулась.

– Куда пойдем?

Эпло ответил не сразу. А когда заговорил, его голос был холоден, возможно, от разочарования. Или, может, она приближается к своей цели – он учится ненавидеть ее.

– Прямо на вершину этой гряды, – указал он рукой. – Мы должны осмотреть местность, может быть, найти тропу.

– Там есть тропа? – Хаг Рука недоверчиво огляделся. – Кто мог ее оставить? Это место кажется совершенно пустынным.

– Оно и было пустынным, возможно, сотни лет. Но тропа тут все-таки есть. Это ведь Лабиринт, не забывай. Умышленная путаница дорог, созданная нашими врагами. Тропу здесь найдешь где угодно. Она ведет к выходу, только разными путями. Есть одна старая поговорка: “Идешь по тропе – рискуешь. Уйдешь с тропы – тоже рискуешь”.

– Замечательно, – буркнул Хаг Рука. Порывшись в складках одежды, он вытащил трубку, с тоской посмотрел на нее. – Вряд ли в этом проклятом месте найдется такая вещь, как стрего?

– Пожалуй. Но когда мы достигнем одного из селений Оседлых, у них найдется особая смесь из высушенных листьев, которую они курят в торжественных случаях. Они тебе немного дадут. – Улыбнувшись, Эпло обратился к Мейрит: – Ты помнишь эту деревенскую церемонию, где мы…

– Лучше позаботься о своем сартане, – прервала она его, хотя сама сейчас вспоминала то самое время. Он пытался отогреть ее душу, заставить ее открыться. Но она заслонилась от него, преградив ему путь. – Он хромает.

Они прошли совсем немного, а сартан уже отставал.

– Я, кажется, подвернул ногу, – извиняющимся тоном проговорил Альфред.

– Было бы лучше, если бы он свернул себе шею, – с презрением пробормотала Мейрит.

– Я ужасно огорчен… – начал Альфред. Но, перехватив свирепый взгляд Эпло, проглотил остальное.

– Почему бы тебе не воспользоваться своей магией, Альфред? – предложил Эпло, стараясь быть терпеливым.

– Я думал, у нас нет времени. Процесс исцеления… Эпло подавил готовое сорваться с языка слово.

– Не для исцеления! Ты же можешь летать. Как ты это только что делал, когда вылетел из пещеры. Или ты уже забыл об этом?

– Нет, не забыл. Но просто…

– Ты мог бы даже принести пользу, – быстро продолжил Эпло. Он не хотел давать Альфреду время на размышление. – Посмотрел бы, что там, впереди.

– Ну, если ты и в самом деле считаешь, что это могло бы помочь… – в голосе Альфреда все еще звучало сомнение.

– Не разговаривай, а делай! – сказал Эпло сквозь зубы.

Мейрит знала, о чем он сейчас подумал. Лабиринт слишком надолго оставил их в покое.

Альфред начал свой танец – на этот раз он подпрыгивал из-за больной ноги. Он плавно разводил руками и негромко напевал красивую мелодию. Потом медленно, без всяких усилий поднялся в воздух и осторожно поплыл вперед. Собака в диком восторге гавкнула и, играя, подпрыгнула за болтающимися в воздухе ногами сартана, проплывающего у нее над головой.

Эпло, облегченно вздохнув, повернулся и полез вверх по склону. Он был почти на вершине, когда поднялся ветер, обрушившись на него, как крепко сжатый кулак.

Ветер дул ниоткуда, словно бы Лабиринт сделал огромный вдох и сейчас выдыхал воздух обратно. Бешеный порыв чуть не сбил с ног Мейрит. Рядом с ней Хаг Рука, ругаясь, тер глаза, почти ослепнув от пыли. Эпло упал, не в силах устоять на ногах.

Сверху донесся сдавленный крик Альфреда. Ветер подхватил беспомощно дрыгавшего руками и ногами сартана и с невероятной скоростью понес прямо на утес. Только собака сохранила способность двигаться. Она кинулась за Альфредом, ловя его за развевающиеся фалды.

– Хватай его! – крикнул Эпло. – Тащи… – Но, прежде чем он успел договорить, ветер яростным ударом сзади сбил его с ног.

Уловив по голосу хозяина, что дело крайне важное, собака подпрыгнула высоко в воздух. Ее зубы, клацнув, сомкнулись на ткани. Альфред нырнул вниз, но ткань порвалась. Собака грохнулась на землю и покатилась кубарем, удаляясь под натиском ветра все дальше и дальше. Альфреда унесло далеко вперед. Потом он вдруг остановился. Его одежда, руки, ноги – все его тело оказалось запутавшимся в ветвях какого-то низкорослого деревца. Ветер с отчаянной злобой трепал и ломал его, но дерево не собиралось сдаваться. – Провалиться мне на этом месте, – сказал Хаг Рука, все еще протирая глаза от пыли, – но ветки протянулись вверх и поймали его!

Альфред беспомощно свисал с ветвей дерева, растерянно озираясь. Странный ветер утих так же внезапно, как и начался, но в воздухе осталось гнетущее ощущение затаившейся угрозы.

Собака бросилась вперед и, готовая прийти на помощь, встала под деревом, где висел Альфред. Сартан начал потихоньку петь и неловко махать руками.

– Перестань! – поспешно крикнул Эпло, вскакивая на ноги. – Не двигайся, не говори и ничего не делай! И, главное, никакой магии!

Альфред замер.

– Его магия! – пробормотал Эпло и вполголоса выругался. – Каждый раз, как только он использует свою магию… Но что будет с ним, если он откажется от нее? Как сможет он пробраться через Лабиринт живым без магии? Хотя и с ней тоже вряд ли. Это безнадежно. Безнадежно. Ты была права, – с горечью проговорил он, обращаясь к Мейрит. – Я просто болван.

Она могла бы в ответ сказать ему:

“Его спасло дерево. Ты этого не видел, но я видела. Я видела, как оно схватило его. Какие-то силы помогают нам, пытаются нас спасти. Надежда есть. Даже если у нас нет ничего больше – надежда есть”.

Но она этого не сказала. Она не была уверена, что надежда – это то, что ей нужно.

– Ничего не поделаешь, надо как-то его снимать, – проворчал Хаг Рука.

– Что толку? – упавшим голосом сказал Эпло. – Я привел его сюда на смерть. Я всех вас привел сюда на смерть. Кроме тебя. И, может быть, это самое худшее. Тебе придется продолжать жить.

Мейрит подошла вплотную к нему. Непроизвольно она протянула руку, чтобы успокоить его, и только тут поняла, что она делает. И смущенно остановилась. Казалось, в ней борются два разных существа – одно ненавидит Эпло, другое… в другом ненависти нет. И она не очень-то доверяла им обоим.

“Где же сама я ? – сердито подумала она. – Чего я все-таки хочу?”

“Это не имеет значения, жена, – слышался ей голос Ксара. – То, что хочешь ты, неважно. Твоя задача – доставить Эпло ко мне”.

“И я это сделаю, – решила она. – Я, а не Санг-дракс”.

Мейрит нерешительно провела рукой по руке Эпло. Вздрогнув от этого прикосновения, он обернулся.

– Человек сказал правильно, – проговорила Мейрит, проглотив комок в горле. – Как ты не понимаешь? Лабиринт действует из страха. И это делает нас равными ему, – она придвинулась ближе. – Я думаю о моем ребенке, моей дочери. Иногда, по ночам. Когда я совсем одна, я спрашиваю себя, неужели она тоже совсем одна? Думает ли она когда-нибудь обо мне, как я думаю о ней? Понимает ли, почему я ее оставила? Эпло, я хочу найти ее. Хочу объяснить…

Глаза ее наполнились слезами. Этого она не ожидала. Мейрит быстро опустила ресницы, чтобы он не успел ничего заметить.

Но слишком поздно. И из-за того, что она не смотрела на него, она не успела отодвинуться, чтобы не дать ему обнять себя.

– Мы найдем ее, – тихо проговорил он. – Обещаю.

Мейрит подняла на него глаза. Он собирался поцеловать ее.

Голос Ксара звучал в голове Мейрит:

“Ты спала с ним. Ты родила от него ребенка. Он все еще тебя любит”.

Прекрасно, все идет именно так, как хотел Ксар. Она внушит Эпло, что с ней он может ничего не опасаться. А потом обезвредит его, захватит в плен.

Она закрыла глаза. Губы Эпло коснулись ее губ. Дрожь пронзила все тело Мейрит. Она вдруг отпрянула, оттолкнув его.

– Иди лучше сними с дерева своего дружка сартана, – ее голос звучал резко, как удар кинжала. – Я останусь на часах. На, возьми, тебе это понадобится.

Мейрит отдала ему нож и ушла, не оглядываясь. Ее всю трясло, дрожь пробегала по рукам, плечам, бедрам. Она шла как слепая, ненавидя его, ненавидя себя.

Дойдя до вершины кряжа, она прислонилась к огромному валуну и стала ждать, когда пройдет дрожь. Она позволила себе оглянуться назад, проверить, что делает Эпло. Он не пошел за ней. Он пошел с собакой, рысцой трусившей у его ног, снимать Альфреда с вершины дерева.

“Отлично”, – сказала себе Мейрит. Дрожь удалось унять. Она подавила в себе душевное смятение, заставила себя внимательно, пристально осмотреть округу в поисках возможного затаившегося врага. И почувствовала себя достаточно спокойной для разговора с Ксаром.

Но такой возможности ей не представилось.

Глава 35. ЛАБИРИНТ

Альфред беспомощно болтался на вершине дерева. Прочная ветка проходила вдоль спинки его камзола, поддерживая его, как второй, а в случае с Альфредом, пожалуй, основной позвоночник. Ноги и руки сартана слабо подергивались, сам он слезть вниз не мог.

Собака скакала внизу, открыв как бы в улыбке пасть и высунув язык, точно ей удалось загнать на дерево кошку. Эпло, подойдя поближе, посмотрел наверх.

– Как, черт возьми, тебя угораздило? Альфред развел руками.

– Я… я, право, не представляю, – повернув голову, он силился заглянуть через плечо. – Если… если это не покажется тебе слишком странным, я бы сказал, дерево поймало меня, когда я пролетал мимо. К сожалению, теперь оно не хочет меня отпускать.

– Надо полагать, этот шов на спине твоего камзола не распорется, – сказал Эпло.

Альфред ради эксперимента передвинулся и начал раскачиваться вперед-назад. Собака, наклонив голову набок, с интересом наблюдала за ним.

– Он сшит очень хорошо, – ответил Альфред с виноватой улыбкой. – Первый такой камзол сшил для меня портной ее величества королевы Анны. Я остался им очень доволен и… ну… с тех пор я шил их сам, по той же выкройке.

– Ты сам сшил его?

– В некотором роде, да…

– С помощью твоей рунической магии?

– Я стал довольно неплохим портным, – ответил Альфред, как бы оправдываясь.

– Оживлять мертвых и шить камзолы – как раз то, что нужно, – пробормотал Эпло.

Магические знаки на его коже продолжали слабо светиться, но теперь они начали немного покалывать и жечь. Опасность, от кого бы она ни исходила, приближалась. Он посмотрел вверх, на вершину утеса. Мейрит не было видно, но он и не должен был ее видеть. Наверное, спряталась в тени какого-нибудь большого камня.

– Что-то не припомню, чтобы это проклятое дерево было таким высоким, – заметил Хаг Рука, глядя вверх, задрав голову. – Даже если ты встанешь мне на плечи, и то мы его не достанем. Если бы он расстегнул этот свой камзол и высвободил руки из рукавов, он бы вывалился.

От такого предложения Альфред порядком разволновался.

– Не думаю, что это у меня получится, сэр Хаг. Я не очень-то силен в акробатике.

– Что верно, то верно, – мрачно подтвердил Эпло. – Зная Альфреда, можно было предположить, что дело кончится тем, что он повесится.

– А ты не можешь, – Хаг Рука покосился на голубое свечение на коже Эпло, – колдунуть его вниз?

– На магию я трачу силы так же, как ты на бег и прыжки. Я бы предпочел приберечь их для более важных дел, когда речь пойдет о жизни и смерти, а не тратить их на такую ерунду, как снятие с деревьев сартан, – Эпло сунул за пояс кинжал и подошел к стволу дерева. – Я залезу наверх, отрежу ветку и освобожу его. А ты стой здесь и будь готов его поймать.

Хаг Рука с сомнением покачал головой, но ничего другого предложить не смог. Вынув трубку изо рта, он бережно спрятал ее в карман и занял положение точно под висящим Альфредом. Эпло влез на дерево, попробовал сук, на котором болтался сартан. Очевидно, он опасался, что ветка не выдержит его веса. Но она оказалась крепче, чем можно было предположить. Она легко выдерживала вес их обоих.

– Схватила его, когда он пролетал мимо, – повторил Эпло с раздражением. Хотя ему приходилось видеть вещи и более странные. И, чаще всего, тоже связанные с Альфредом.

– Но тут… ужасно высоко, – запротестовал Альфред дрожащим голосом. – Я бы мог использовать свою магию…

– Именно эта твоя магия и забросила тебя сюда, – прервал его Эпло и ловко полез по ветке, распластавшись на ней, чтобы равномерно распределить вес.

Ветка прогнулась. Альфред испуганно ахнул, взмахнул руками, дернул ногой. Ветка угрожающе затрещала.

– Не двигайся! – прикрикнул на него Эпло. – А то из-за тебя грохнемся оба! – Он просунул кинжал между камзолом и веткой и начал распарывать шов.

– Что… что ты этим хотел сказать? Как это – моя магия забросила меня сюда? – спросил Альфред, зажмурившись от страха.

– Этот ветер не сдул никого из нас и никого не собирался вмазать в скалу. Только тебя. И гора не обваливалась, пока ты не принялся петь эти ваши проклятые руны.

– Но почему?

– Тебе лучше знать, – буркнул Эпло. Медленно распарывая шов в надежде спустить Альфреда как можно мягче, он уже выполнил половину работы, когда услышал тихий свист. Этот звук прошил его, как раскаленная стрела, обжигая, пронзая насквозь.

– Как странно поет эта птичка, – сказал Альфред.

– Это не птичка. Это Мейрит подает сигнал опасности.

Одним движением руки Эпло распорол шов до конца. Альфред успел только издать дикий крик и рухнул. Хаг Рука спокойно ждал, устойчиво расставив ноги, напружинив тело. Он подхватил Альфреда, прервав его падение, но оба кубарем покатились на землю.

Эпло со своей удобной для обзора точки на дереве посмотрел на утес. Мейрит достаточно далеко отошла от своего валуна и указывала рукой влево. Она еще раз тихо свистнула и трижды мяукнула кошкой.

Тигролюди.

Мейрит подняла руки, растопырив все десять пальцев, повторила жест еще раз.

Эпло тихонько выругался. Охотничья стая, по крайней мере двадцать свирепых тварей, которые на самом деле вовсе не люди, но их так называют, потому что они ходят прямо на двух сильных задних лапах и используют передние лапы, снабженные хватательными пальцами, как руки^[140].

Благодаря этому они могли пользоваться оружием и особенно искусно управлялись с так называемой кошачьей лапой, созданной, скорее, чтобы калечить, чем убивать. Это кусок дерева в форме диска с прикрепленными к нему пятью острыми каменными когтями. Кошачью лапу или кидают, или мечут пращой. Ее магия слабее патринской, но достаточно эффективна. Какую бы часть покрытого магическими знаками тела кошачья лапа ни поразила, она глубоко вонзает свои когти в мелкие просветы в татуировке, впиваясь в мышцы так, что ее не оторвать. Часто брошенная в ногу кошачья лапа впивалась в икроножную мышцу или бедро, лишая жертву возможности передвигаться.

Тигролюди предпочитали свежее мясо.

Эпло мельком взглянул на обрушившуюся гору, и без того зная, что это их не спасет – заползти обратно в пещеру им не удастся. Он осмотрел горизонт, заметил, что Мейрит машет ему рукой, торопит.

Эпло вмиг скатился с дерева. Хаг Рука поднимал Альфреда, пытаясь поставить его на ноги. Сартан болтался, как тряпичная кукла.

– Похоже, при падении он подвернул и вторую ногу, – сказал Хаг Рука.

Эпло опять выругался, на этот раз громче и выразительнее.

– К чему все эти махания руками и вопли? – спросил наемный убийца, глядя в сторону, где находилась Мейрит.

Она уже скрылась из виду – снова спряталась за большим валуном, чтобы тигролюди ее не заметили. Хотя если то, что заподозрил Эпло, было правдой, им нет нужды видеть ее. Они знают, кого ищут и где их искать.

– Тигролюди, – коротко бросил Эпло.

– Это еще что за твари?

– У вас на Арианусе есть домашние кошки? Хаг Рука кивнул.

– Представь себе такую кошку, но выше, сильнее и быстрее, чем я, да к тому же с клыками и когтями.

– Проклятье, – Хаг был поражен услышанным.

– Там охотничья стая, то есть, может быть, штук двадцать этих тварей. Мы не можем с ними драться. Наша единственная надежда – убежать от них. Хотя куда нам бежать, я не представляю.

– Почему бы нам просто не спрятаться и переждать? Они пока что не могли нас засечь.

– По-моему, они уже знают, что мы здесь. Их послали убить нас.

Хаг Рука скептически поморщился, но спорить не стал. Порывшись в кармане, он извлек трубку, сунул ее в рот и уставился на Альфреда – тот растирал больные щиколотки, делая вид, что массаж помогает.

– В самом деле, мне очень жаль… – начал он.

Эпло отвернулся.

– Что будем с ним делать? – тихо спросил Рука. – Он и идти-то не может, не то что бежать. Я бы мог его понести…

– Нет, это слишком тяжело. Сейчас для нас единственное спасение – это бежать и бежать, пока не упадем. Тигролюди бегают быстро, но только короткими бросками. На длинные расстояния они не тянут.

Тихий и настойчивый свист Мейрит напомнил им, что нужно торопиться. Эпло посмотрел на собаку, потом вновь на Альфреда.

– Тебе приходилось ездить верхом на драконе, да?

– О да, – оживился Альфред. – На Арианусе. Сэр Хаг, должно быть, помнит. Это когда я гнался за Бейном…

Но Эпло уже не слушал его. Указав рукой на собаку, он начал тихо произносить заклинания. Пес, понимая, что должно произойти нечто, касающееся его, вскочил на ноги и от волнения завилял не только хвостом, но и всем туловищем. Синие магические знаки слетели с руки Эпло и, молнией промелькнув в воздухе, обвились вокруг пса.

Руны искрами рассыпались по всему его телу, как электрические разряды взбесившейся Кикси-винси. Собака начала расти, увеличиваясь и в высоту и в длину. Вот она доросла до пояса Эпло, вот ее морда оказалась на уровне его головы, вот она уже смотрит вниз на своего хозяина, высунув язык и осыпая их всех брызгами слюны.

Хаг Рука, охнув, попятился назад. Тряся головой, он тер руками глаза. Когда же он снова взглянул на собаку, та стала еще больше.

– Бывало со мной, что по пьянке что-нибудь примерещится, но чтоб такое…

Альфред сидел на земле и печальными глазами смотрел на волшебное превращение животного. Закончив колдовство, Эпло перевел взгляд на раненого сартана. Опираясь спиной на ближайший валун, Альфред сделал безнадежную попытку подняться.

– Мне уже гораздо лучше, правда! Вы бегите вперед, а я… – его уверения были прерваны возгласом боли. Он бы упал, но Эпло подставил плечо, взвалил на него сартана и забросил на спину собаки, прежде чем Альфред сообразил, что с ним произошло, где он и какая участь его ожидает.

Наконец, до него дошло, что он сидит верхом на спине собаки – теперь размером с молодого дракона, – довольно высоко над землей. Издав глухой стон и зажмурив глаза, Альфред охватил руками собачью шею и прижался к ней с такой силой, что чуть не придушил бедное животное.

Эпло удалось немного ослабить смертельную хватку сартана, хотя бы настолько, чтобы собака могла дышать.

– Вперед, приятель, – скомандовал он и оглянулся на Хага. – Ну, ты как, пришел в себя?

Хаг Рука ответил ему насмешливым взглядом.

– Да с такими парнями можно горы свернуть.

– Ага, – сказал Эпло. – Вперед.

И оба побежали. Собака с вцепившимся в нее Альфредом легко трусила за ними. Сартан, зажмурив глаза, постанывал.

* * *

Эпло, пригибаясь, вбежал по склону холма туда, где ждала его Мейрит. Остальные по его приказу остались внизу, ожидая от него сигнала, чтобы двигаться дальше.

– Ну, что тут? – тихо спросил он, хотя теперь и сам мог видеть.

Слева от них, внизу, большая стая тигролюдей пересекала равнину. Они не спеша трусили на задних лапах. При этом они не останавливались, чтобы оглядеться, но шли и шли вперед. Их было не менее сорока.

– Это не обычная охотничья стая, – сказал Эпло.

– Да, – согласилась Мейрит. – Их слишком много, и они не развертываются веером, не останавливаются нюхать воздух. И каждый вооружен.

– Идут прямо на нас. А мы прижаты к скале, – Эпло безнадежно оглядел широкую равнину. – Внизу нам никто не поможет.

– Не уверена, – возразила Мейрит, махнув рукой вправо. – Посмотри-ка туда. Что ты видишь там, на горизонте?

Эпло вгляделся, прищурившись. Низко висят серые тучи, клочья тумана задевают за вершины далеких елей. Там, где туман рассеивался, становились видны зубчатые пики покрытых снегом гор. А там, за тускло-зелеными елями, примерно на середине склона одной из гор…

– Проклятье! – выдохнул Эпло. – Это же огонь.

Сейчас, когда его взгляд был прикован к сияющей оранжевой точке, он сам не понимал, как не заметил ее сразу – единственный проблеск цвета в этом блекло-сером мире.

– Драконы, – сказал он. – Больше ни на что не похоже. Смотри, насколько это выше деревьев. Мейрит покачала головой.

– Я все время наблюдала за этим огнем, пока ты там внизу возился с сартаном. Он горит ровно. А пламя драконов то разгорается, то затухает. Может, это деревня. Я считаю, мы должны использовать шанс.

Эпло взглянул на тигролюдей, неуклонно приближающихся к своей цели. Потом вновь на огонь, горевший все так же ровно, ярко, точно бросая вызов окружающему мраку. Какое бы решение они ни приняли, его нужно принимать немедленно. Если бежать на огонь, им придется спуститься по склону вниз, на равнину и неминуемо попасть на глаза тигролюдей. Это будет отчаянная гонка.

Хаг Рука подполз на животе к Эпло.

– Что это? – пробормотал он. Его глаза округлились при виде огромных кошек, двигающихся прямо на них. Но он ничего не сказал, лишь еще раз крякнул.

– А вот про это – что ты скажешь? – указал рукой на огонь Эпло.

– Сигнальный огонь, – не задумываясь ответил Хаг Рука. – Там должна быть крепость. Эпло мотнул головой.

– Ты не понимаешь. Наш народ не строит крепостей. Только хижины из травы и глины – легко построить, легко оставить. Мы кочевники – по причинам вроде вот этой, – он посмотрел в сторону тигролюдей.

Хаг Рука задумчиво покусывал мундштук трубки.

– На мой взгляд, это сигнальный огонь, и все тут. Конечно, – сухо добавил он, вынимая трубку изо рта, – в таком месте, где домашние кошки величиной с собаку, а собаки высотой с дерево, я могу и ошибиться.

– Ладно, сигнальный это огонь или еще какой-то, мы должны пробиваться к нему. Другого выхода нет, – настаивала Мейрит.

И она была права. Другого выхода у них действительно не было. И не было времени, чтобы стоять и спорить. Кроме того, если они смогут хотя бы благополучно добраться до леса, это, вероятно, убавит прыти у их преследователей. Тигролюди не любят леса. Это владения их заклятых врагов – волкунов и сногов.

Волкуны и сноги – еще одна опасность Лабиринта, и с ними тоже придется встретиться. Но двум смертям, как известно, не бывать…

– Они нас засекут, как только мы выйдем из укрытия. Бегите вниз по склону, потом через равнину прямо к деревьям. Если нам повезет, в лес они за нами не погонятся. Не вижу смысла устанавливать порядок движения. Просто старайтесь держаться вместе, – Эпло огляделся, потом подозвал собаку.

Альфред открыл глаза, увидел стаю тигролюдей, приближающихся к ним, простонал и вновь закрыл глаза.

– Не падай в обморок, – сказал ему Эпло. – А то свалишься с собаки, и будь я проклят, если остановлюсь, чтобы сажать тебя снова.

Альфред кивнул и уцепился за собачью шерсть еще сильнее.

– Отвези его туда, приятель, – приказал Эпло, указывая на лес.

Пес, сознавая, что теперь ему поручено настоящее дело, бросил злобный взгляд на тигролюдей, потом решительно повернул на лес.

Эпло сделал глубокий вдох.

– Пошли.

Они ринулись вниз по склону. Почти в то же мгновение раздались вопли диких кошек – жуткие звуки, от которых волосы на голове вставали дыбом и дрожь пробегала по всему телу. К счастью, склон был гранитный, прочный и твердый, и они смогли быстро спуститься. Удаляясь от тигролюдей под углом, небольшой отряд достиг равнины раньше своих преследователей.

Здесь земля была ровной и гладкой. Если какая-то растительность раньше и покрывала ее, сейчас, казалось, кто-то специально ее уничтожил, чтобы ничто не мешало их бегу. Эпло, легко бегущему по черной земле, на миг показалось, что он несется по плодородной пашне где-то среди моховых равнин Приана. Совершенно абсурдная мысль, конечно. Патрины – народ охотников и собирателей диких плодов; они воители и бродяги, а не землепашцы. Он выбросил эту мысль из головы и стал смотреть под ноги, сконцентрировав внимание на их ритмичной работе.

Ровная земля облегчала передвижение Эпло и его товарищам, но и тигролюдям тоже. Оглянувшись, Эпло увидел, что ужасные твари опустились на четыре ноги и теперь несутся галопом по голой земле на своих мощных конечностях. Их раскосые глаза горели алчным зеленым огнем, клыки блестели в раскрытых пастях в предвкушении поживы. Собака устремилась вперед. Альфред на ее спине трясся и подскакивал, при этом ноги его нелепо болтались и вверх, и вниз, и в стороны. Собака легко опередила бегущих. Тревожно оборачиваясь назад, на своего хозяина, она сбавила темп, потом, поджидая, остановилась.

– Беги, не останавливайся! – крикнул Эпло.

Собака, хотя и с явным недовольством, подчинилась приказу и поспешила к лесу.

Глухой стук слева от Эпло заставил его оглянуться. Смертоносные когти кошачьей лапы ярко белели на фоне черной земли. Она не долетела до цели, но не долетела совсем немного.

Эпло ускорил бег, с помощью магии увеличив силу и выносливость своего тела. Мейрит сделала то же самое.

Хаг Рука отважно бежал вместе с ними, но вдруг упал, ткнувшись лицом в грязь. Кровь тоненькой струйкой потекла из раны на голове. Рядом лежала кошачья лапа. Эпло резко остановился и поспешил на помощь. Еще одна кошачья лапа просвистела в воздухе.

Эпло не обратил на нее внимания. Хаг был без сознания.

– Мейрит! – крикнул Эпло.

Она оглянулась сначала на него, потом на своих преследователей, неумолимо настигающих их. И резко махнула рукой, как бы говоря: “Оставь, с ним все кончено!”

Эпло, подсунув руку под левое плечо Хага, пытался поставить его на ноги. Справа от человека появилась Мейрит. Что-то ударило Эпло в спину, но он даже не заметил. Это была кошачья лапа, но она упала неправильно, когтями наружу.

– Замкни круг! – крикнул он Мейрит.

– Ты с ума сошел! – возмутилась она. – Ты хочешь, чтобы мы все погибли? Из-за него? Из-за какого-то человека? – Тон ее слов был резок, но, когда она посмотрела на Эпло, он с удивлением и радостью отметил в ее глазах невольное восхищение.

Поддерживая Хага, она тихо прошептала магическое заклинание. Синее и красное свечение с ее тела струилось на человека, в то же самое время магия Эпло омывала его с другой стороны. Хаг Рука встал и, спотыкаясь, двинулся вперед, его ноги подчинялись магическому приказу, а не своей воле. Он бежал как сомнамбула, напомнив Эпло робота с Ариануса.

Объединенные усилия их магии заставляли человека двигаться, но только за счет патринов. Лес оказался дальше, чем они предполагали в начале своего бешеного броска. Эпло слышал приближающихся тигролюдей, шлепанье их лап по грязи, низкое урчание и подвывание от приятного предвкушения кровавой развязки.

Кошачьи лапы больше не летели им вдогонку. Сначала Эпло не понял, почему. Потом с горечью догадался – эти твари решили, что их разящее оружие им больше не нужно. Добыча уже явно выбивается из сил.

Эпло услышал рычание. Мейрит предостерегающе вскрикнула и уронила Хага. Огромная тяжесть навалилась на Эпло сзади, сбила с ног. С омерзением он ощутил на своем лице зловонное дыхание, острые когти рвали его тело. Его защитная магия отреагировала – сверкнул синий огонь рун. Тигрочеловек взвыл от боли. Тяжесть свалилась с Эпло.

Но если один из тигролюдей набросился на него, остальные должны быть поблизости. Эпло попытался подняться, помогая себе руками. Он слышал пронзительные боевые крики Мейрит, краем глаза видел, как она бросилась на тигрочеловека с деревянным копьем. Когда еще один тигрочеловек напал на него, на этот раз сбоку, Эпло успел вытащить кинжал. Они оба упали и покатились клубком, вцепившись друг в друга. Эпло разил зверя кинжалом, тигрочеловек рвал острыми когтями незащищенное лицо патрина.

Оглушительный раскатистый лай, как гром, прокатился над их головами. Собака, сбросив Альфреда, вернулась, чтобы вступить в схватку. Ухватив тигрочеловека, подмявшего под себя Эпло, пес поднял его и начал трясти из стороны в сторону, стараясь сломать ему хребет.

Вдруг, совершенно неожиданно для себя, Эпло услышал возгласы и крики, доносившиеся из леса. Стрелы засвистели у него над головой, несколько тигролюдей, дико взвыв, повалились на землю.

Из-за деревьев показалась группа патринов. Копьями и стрелами они заставили тигролюдей отступить. Следующий шквал стрел обратил зверей в бегство.

Эпло лежал, оглушенный ударом, почти теряя сознание. Раны на его лице кровоточили и горели огнем.

– Мейрит! – позвал он, пытаясь отыскать ее во всеобщей суматохе.

Она стояла с окровавленным копьем над телом поверженного тигрочеловека. Видя, что она невредима, Эпло облегченно вздохнул. Несколько патринов окружили Хага Руку. Они очень удивились, увидев человека без татуировки, но тем не менее они осторожно, но быстро понесли его в лес.

Эпло устало подумал, что же они скажут об Альфреде.

Какая-то женщина опустилась на колени рядом с Эпло.

– Ты можешь идти? Мы застали тигролюдей врасплох, но такая большая стая быстро придет в себя. Давай, я помогу тебе.

Женщина собиралась взять Эпло за руку, чтобы помочь подняться, а может быть, поделиться с ним своей магической энергией. Но кто-то встал перед ней. Рука Мейрит сжала его руку.

– Спасибо, сестра, – сказала Мейрит. – У него есть помощники.

– Хорошо, сестра, – с улыбкой ответила женщина, пожав плечами. Она отвернулась, чтобы следить за тигролюдьми, которые отступили, но рыскали неподалеку на безопасном расстоянии.

Эпло, держась за руку Мейрит, с трудом поднялся на ноги. Упав, он подвернул себе ногу, и сейчас, когда попытался встать на нее, боль пронзила все его тело. Подняв руку к лицу, он осторожно дотронулся до него. И тут же отдернул красные от крови пальцы.

– Тебе еще повезло, – сказала Мейрит. – Когти не задели глаза. Ну-ка, обопрись на меня.

Раны Эпло не были серьезными, и он мог бы идти сам. Но как раз этого ему не очень хотелось. Он положил руку на плечо Мейрит. Она, поддерживая, обняла его своими сильными руками.

– Спасибо, – тихо проговорил он. – За это и за… Она не дала ему договорить.

– Теперь мы квиты. Твоя жизнь – за мою жизнь.

И хотя голос ее звучал сухо, прикосновение было нежным.

Он попытался заглянуть ей в глаза, но она все время отворачивалась. Собака, уже вернувшаяся к своему обычному облику, резвилась у его ног.

Посмотрев вперед, в лес, Эпло увидел Альфреда. Тот стоял на одной ноге, точно какая-то несуразная птица, высматривая их и от волнения заламывая руки. Патрины уже унесли Хага Руку в лес. Он успел прийти в себя и пытался сесть, отмахиваясь от их помощи и от их изумленных и любопытных взглядов.

– Мы бы успели добежать, – резко проговорила Мейрит, – если бы ты не остановился из-за этого менша. Это была глупость. Ты должен был его бросить.

– Тигролюди убили бы его.

– Но ты же говорил, он не может умереть!

– Может, – сказал Эпло, нечаянно опершись на больную ногу. Лицо его искривилось от боли. – Он возвращается к жизни, и вместе с ним возвращаются воспоминания. Они, эти воспоминания о смерти, хуже, чем сама смерть. – И, немного помолчав, добавил: – Мы во многом схожи – он и я.

Она на это ничего не сказала. “Поняла ли она?” – подумал он. Они уже почти достигли опушки леса. Остановившись, она искоса взглянула на него.

– Тот Эпло, которого я знала, бросил бы его.

Что она хотела этим сказать? По ее тону невозможно было определить. Может быть, это была скрытая похвала?

Или осуждение?

Глава 36. ЛАБИРИНТ

Когда патрины вошли в лес, раздосадованные тигролюди подняли омерзительный вой.

– Если ты и твои друзья могут пройти еще немного без исцеления, – сказала женщина Эпло, – нам лучше не останавливаться. Бывали случаи, когда тигролюди преследовали добычу и в лесу. А такой большой стаей – тем более, легко они не сдадутся.

Эпло огляделся. Хаг Рука был бледен, голова в крови, но держался на ногах. Он не понимал слов женщины, но, должно быть, догадался об их значении. И, встретив вопросительный взгляд Эпло, решительно кивнул.

– Я смогу.

Эпло перевел взгляд на Альфреда. Сартан шел так, как он обычно это делал, то есть даже за то время, пока Эпло смотрел на него, он умудрился споткнуться о торчащий корень дерева. Удержав равновесие, он улыбнулся. Его руки суетливо двигались. Уловив взгляд Эпло, он заговорил на человеческом языке, как и Хаг Рука.

– Я воспользовался суматохой… Когда они побежали к тебе на помощь. И, пока никто не видел, я… ну… Потому что при мысли, что снова придется ехать верхом на собаке… Я подумал, будет проще, если…

– Короче, ты себя исцелил, – закончил за него Эпло.

Он тоже перешел на человеческий язык. Патрины наблюдали за ними. Они могли бы использовать свою магию, чтобы понять язык меншей, но не делали этого, возможно, из вежливости. Однако чтобы понять сартанский язык, язык, основанный на рунах, магия им бы не понадобилась. Они бы без труда узнали его, хотя это вряд ли бы им понравилось.

– Да, я исцелил себя, – подтвердил Альфред. – Я решил, так будет лучше. Без лишних хлопот, не тратя зря времени.

– И без лишних вопросов, – тихо сказал Эпло. Альфред посмотрел по сторонам на остальных патринов и покраснел.

– Да, и это тоже.

Эпло вздохнул, удивляясь, почему он не подумал об этом раньше. Если патрины узнают, что Альфред сартан, их вечный враг, враг, которого они учатся ненавидеть с того момента, как начинают понимать, что такое ненависть, – даже представить невозможно, что они с ним могут сделать. Что ж, Эпло будет стараться поддерживать версию, что Альфред – человек, такой же, как Хаг Рука. Хотя объяснить это будет довольно трудно – большинство патринов, живущих в Лабиринте, никогда и не слышали о так называемых “низших” расах. Но все они слышали о сартанах.

Альфред краем глаза посмотрел на Мейрит.

– Я тебя не выдам, – пренебрежительно сказала она. – По крайней мере, пока. Иначе они могут обрушить свой гнев на всех нас, – смерив сартана уничтожающим взглядом, она отошла от Эпло.

Несколько патринов уже двигались дальше, чтобы разведать дорогу. К ним и присоединилась Мейрит.

Эпло заставил себя мысленно вернуться к недавним опасным событиям.

– Держись поближе к Хагу, – приказал он Альфреду и предупреди его, чтобы ни словом не упоминал о сартанах. Незачем наводить их на мысль.

– Да, понимаю, – Альфред проводил взглядом Мейрит, шагающую рядом с несколькими патринами. – Прости, Эпло, – тихо добавил он. – Из-за меня твои собратья стали твоими врагами.

– Хватит об этом, – решительно сказал Эпло. – Только делай, как я сказал. Эй, приятель! – свистнув собаке, он, хромая, зашагал по тропинке.

Альфред приотстал, чтобы идти рядом с Хагом Рукой.

Патрины оставили двух чужаков одних, однако Эпло заметил, что несколько воинов встали сзади, держа оружие наготове, и не спускают глаз с Хага и Альфреда.

Женщина – как понял Эпло, руководитель охотничьего отряда – приблизилась к нему и пошла рядом. Она сгорала от любопытства. Эпло видел бесчисленные вопросы, искрами вспыхивающие в ее карих глазах. Но она не произносила их вслух. Право расспрашивать незнакомца, даже самого незнакомого из незнакомцев, принадлежало предводителю племени.

– Меня зовут Эпло, – сказал он, быстро дотронувшись до сердечной руны слева на груди. Он не обязан был сообщать ей свое имя, но сделал это из вежливости и в знак благодарности за спасение.

– А я – Кари, – улыбаясь, проговорила она, дотрагиваясь до своей сердечной руны.

Кари была высокой, стройной, с крепкими мышцами. Она была похожа на одну из Бегущих. Однако она должна была быть Оседлой, иначе с какой стати она руководила бы охотничьим отрядом?

– Нам повезло, что вы вовремя подоспели, – заметил Эпло, с трудом ковыляя по тропинке.

Кари не предлагала ему свою помощь, это было бы оскорблением для Мейрит, которая ясно дала понять, что с Эпло у нее особые отношения. Кари замедлила шаг, чтобы идти вровень с ним. При этом она продолжала наблюдать за лесом, однако, казалось, была не очень озабочена возможной погоней. Магические знаки на коже Эпло не указывали на то, что тигролюди преследуют их.

– Везение тут ни при чем, – спокойно возразила Кари. – Нас послали за вами. Предводитель подумал, что, может быть, вам грозит опасность.

Теперь настала очередь Эпло бороться со жгучим желанием задавать вопросы, но из вежливости он не решился на это. Право предводителя – объяснять причины своих действий. Разумеется, остальные члены племени никогда бы не решились давать собственные объяснения его действий, вкладывать в чужие уста свои слова.

По этой причине разговор немного увял. Эпло оглядывался с тревогой, которая отнюдь не была притворной.

– Не волнуйся, – сказала Кари. – Тигролюди не гонятся за нами.

– Я не поэтому, – ответил Эпло. – Прежде чем мы их встретили, мы видели огонь. Я подумал, что, может быть, это дракон нападает на деревню где-то поблизости.

Кари это показалось забавным.

– Похоже, ты не очень-то разбираешься в драконах, верно, Эпло?

Эпло, улыбнувшись, пожал плечами. Это была неплохая проверка.

– Ну, допустим, это не очень похоже на пламя дракона…

– Это наш огонь, – пояснила Кари. – Мы его устроили.

– Тогда, значит, это вы не очень разбираетесь в драконах. Ваш огонь виден издалека…

– Разумеется, – Кари все это по-прежнему забавляло. – Так и должно быть. Для того мы и зажигаем его на башне. Это огонь гостеприимства.

Эпло сдвинул брови.

– Ты меня извини за мои слова, Кари, но, если ваш предводитель принял такое решение, я думаю, он страдает от болезни^[141]. Удивительно, что до сих пор на вас никто не нападал.

– Нападали, – невозмутимо признала Кари. – Много-много раз. При жизни прошлых поколений, конечно, гораздо чаще, чем в последнее время. Очень немногие наши враги из Лабиринта достаточно сильны или безрассудны, чтобы нападать на нас сейчас.

– При жизни прошлых поколений? – от удивления у Эпло отвисла челюсть.

Кто в Лабиринте мог говорить о прошлых поколениях? Немногие дети знали своих родителей. Иногда большое племя Оседлых могло вспомнить отца своего предводителя, но и это было редкостью. Обычно племена или полностью погибали, или рассеивались. Выжившие присоединялись к другим племенам, растворялись в них.

Понятие “прошлое” в Лабиринте ограничивалось вчерашним днем. А о будущем вообще никогда не упоминалось.

Эпло приоткрыл было рот, но тут же закрыл его. Расспрашивать дальше было бы невежливым. Он уже и без того перешагнул все допустимые границы. Но беспокойство не оставляло его. Он то и дело поглядывал на предупреждающие руны на своей коже, однако это ничего не проясняло. Не заманивают ли их в какую-нибудь ловушку?

“Мы в самом центре Лабиринта, – напоминал он себе, – у самого его начала”.

– Эпло, говори, не стесняйся, – сказала Кари, догадываясь о его беспокойстве, а может быть, и подозрениях. – О чем ты хотел спросить?

– Я пришел сюда специально. Я ищу одного ребенка. Маленькую девочку. Ее возраст примерно семь, может быть, восемь врат. Ее зовут Ру.

Кари спокойно кивнула.

– Ты ее знаешь? – сердце Эпло забилось быстрее – мелькнула надежда. Он не мог в это поверить. Неужели он нашел ее?

– И не одну, – ответила Кари.

– Не одну? Но как же?

– Ру – не такое уж редкое имя в Лабиринте, – сказала Кари с насмешливой улыбкой.

– Д-да, конечно, – пробормотал Эпло.

Действительно, это никогда не приходило ему в голову, он не допускал, что в Лабиринте найдется не один ребенок по имени Ру. Эпло не привык думать о ком-то, называя его по имени. Он не мог вспомнить имен своих родителей. Или имени предводителя племени, воспитавшего его. Даже Мейрит. Когда он думал о ней, она была для него “той женщиной”. Повелитель Нексуса был просто “Повелителем”.

Эпло посмотрел на собаку, бегущую рядом с ним. Она спасла когда-то ему жизнь, но ему не пришло в голову дать ей имя. И только когда он прошел через Врата Смерти, побывал в мирах меншей, он осознал, что существуют имена, научился думать о каждом, с кем общался, как об отдельном существе – важном, отличающемся от других, неповторимом.

Не только у него одного возникали проблемы с именами. Эпло искоса посмотрел на Альфреда. Тот тащился по тропинке, спотыкаясь обо все, что встречалось на пути, или, если не было ничего другого, падая на ровном месте.

“Как же на самом деле зовут тебя, сартан? – вдруг подумал Эпло. – Почему ты об этом никому не говоришь?”

* * *

Патрины прошли долгий путь. Нога Эпло совсем разболелась, когда наконец Кари объявила о привале. Серые сумерки начинали сгущаться, приближалась ночь. Ходить по Лабиринту опасно в любое время, но в темноте опаснее всего.

Они добралась до лесной поляны на берегу ручья. Кари осмотрела ее, посоветовалась со своими товарищами и объявила, что они остаются здесь на ночевку.

– Займитесь исцелением своих ран, – сказала она Эпло. – Еда для вас у нас есть. После этого спите спокойно. Мы поставим часовых.

Патрины принесли им горячей еды, приготовленной на небольшом костре на поляне. Эпло был изумлен их безрассудством, но ничего не сказал. Любое замечание означало бы сомнение в авторитете Кари, на что как чужак, да к тому же еще спасенный ею, он не имел права. Он с облегчением заметил, что у них хватило осмотрительности хотя бы сделать так, чтобы костер не дымился.

После того как гостям принесли еду, Кари спросила, не может ли она еще что-нибудь для них сделать.

– Твои друзья не говорят на нашем языке, – сказала она, мельком взглянув на Хага и Альфреда. – Может быть, им нужно что-то другое, не то, что нам? Может быть, мы могли бы им дать что-то особенное?

– Нет, – сказал Эпло. – Благодарю тебя.

Следовало отдать ей должное – это тоже было неплохой проверкой.

Кивнув, Кари ушла. Она организовала наблюдение, оставив часовых на земле и на деревьях. После чего вместе с остальными членами своего отряда села ужинать. Она не предложила Эпло и его товарищам присоединиться к ним. Это можно было расценивать как плохой знак – хлеб не делят с врагом. Но, может быть, это было еще одним проявлением вежливости – поскольку двое чужеземцев не говорят на их языке, они будут лучше себя чувствовать в своем обществе.

Подошла Мейрит и молча присоединилась к их трапезе. Она не поднимала глаз от еды – смеси вяленого мяса и сушеных фруктов, запеченной в виноградных листьях. Эпло поделился едой с собакой, после чего она плюхнулась набок и, устало вздохнув, крепко заснула.

– Что происходит, Эпло? – спросил Хаг Рука, стараясь говорить потише. – Вроде бы они спасли нам жизнь, но ведут себя не слишком по-дружески. Мы теперь что, их пленники? Почему мы должны теперь плестись вместе с ними?

Эпло улыбнулся.

– Дело не в этом. Просто они никогда не видели таких, как вы двое, и их это удивляет и настораживает. Нет, мы не пленники. Мы можем уйти в любой момент, и они и слова не скажут. Но передвигаться в Лабиринте опасно – ты сам видел. Нам нужен отдых, нужно исцелить раны, окрепнуть. Они проводят нас в свою деревню…

– Почему ты считаешь, что им можно доверять? – спросил Хаг.

– Потому что они мои сородичи, – спокойно ответил Эпло.

– Этот маленький убийца Бейн был моим сородичем, – проворчал Хаг. – Да и его отец, будь он проклят, тоже.

– Мы – другое дело, – сказал Эпло. – Это место, Лабиринт, наша тюрьма. Сотни лет, с того момента, как нас загнали сюда, нам приходилось трудиться вместе просто для того, чтобы выжить. Уже с момента рождения о нас кто-то заботился – отец, мать, а иногда кто-то совсем чужой – это не важно. И так продолжается всю жизнь. Ни один патрин не причинит зла, не убьет, не…

– Не предаст своего повелителя? – спросила Мейрит.

Она швырнула свою еду на землю и, вскочив на ноги – разбудив при этом спавшую собаку, – убежала.

Эпло хотел было окликнуть ее, но, передумав, промолчал. Что он мог ей сказать?

Остальные патрины, прервав разговор, во все глаза смотрели на нее, не понимая, что случилось и куда она идет. Мейрит схватила бурдюк для воды и поспешила к ручью, где сделала вид, что наполняет его. В Лабиринте нет ни луны, ни звезд, но огонь костра высвечивал листья на деревьях, отражался на поверхности воды и давал достаточно света, чтобы видеть вблизи него. Мейрит постаралась оставаться в пределах освещенного круга – выходить за них означало бы напрашиваться на неприятности.

Патрины вернулись к прерванной еде и беседе. Кари проводила Мейрит глазами, потом обратила холодный, задумчивый взгляд на Эпло.

Он обругал себя дураком. О чем он только думал? “Мой народ, он такой замечательный…” Это уже начинает напоминать взгляды сартан. По крайней мере, рассуждения покойного Самаха. Альфред, разумеется, другое дело. Этому сартану трудно почувствовать себя выше земляного червя.

– Так что ты хотел сказать? – спросил Хаг Рука, прерывая неловкую паузу.

– Ничего, – пробормотал Эпло. – Не обращай внимания.

Может быть, у них и впрямь есть основания беспокоиться насчет этих патринов? “Нас послали встретить вас”. Тигролюдей тоже послали встретить их. И Эпло, выходит, лжет своим собратьям, обманывает их! Он привел к ним их древнего врага…

Мужчина-патрин, рядом с которым Мейрит шла днем, встал и пошел к ручью. Он намеревался сесть рядом с ней. Она отвернулась от него, пряча лицо. Пожав плечами, патрин ушел.

Эпло с трудом встал на ноги и, хромая, направился к ручью. Мейрит сидела в одиночестве, поджав ноги, охватив их руками, уткнувшись лицом в колени. “Свернулась в мячик”, – однажды в шутку описал Эпло такую ее позу.

Услышав шаги, она подняла голову, нахмурилась, готовая отразить любую атаку, дать отпор любому непрошеному гостю. Увидев Эпло, она немного успокоилась и не прогнала его, вопреки ожиданиям.

– Я пришел за водой, – сказал он, не найдя ничего лучшего.

Она промолчала. Бессмысленная фраза, конечно же, не заслуживала комментариев. Он наклонился, зачерпнул ладонью воды, выпил, хотя и не испытывал жажды. И сел рядом с ней. Она не взглянула на него, продолжая смотреть на воду, чистую, холодную, быструю.

– Я спрашивал о нашей дочери, – сказал он. – В деревне есть несколько девочек по имени Ру примерно ее возраста. Не знаю, почему, но я этого не ожидал.

Она по-прежнему молча смотрела на воду. Потом, взяв с земли палку, ткнула ею в дно ручья. Вода изменила течение, забурлила вокруг нее бурунчиками, но продолжала свой бег.

– Ненавижу это место, – резко сказала она. – Ненавижу и боюсь. Я ушла отсюда. Но на самом деле никогда не уходила. Я вижу его во сне. Всегда. И когда я вернулась, во мне был страх, но какая-то часть меня… часть меня… – Она судорожно сглотнула, нахмурилась, сердито тряхнула головой.

– …Почувствовала, что ты вернулась домой, – закончил он за нее.

Ее глаза быстро заморгали.

– Но это не так, – сказала она тихо. – Я не могу считать это место домом, – она посмотрела через опущенное плечо на патринов, сидевших вместе. – Я другая. – Прошло еще несколько секунд в молчании. – Ты это имел в виду, не так ли? – спросила она.

– Говорят, что мы с Хагом похожи? – Эпло точно знал, что она сейчас чувствует, о чем думает. – Сейчас я начинаю понимать, почему сартане дали Вратам Смерти такое название. Когда мы прошли через них, и ты и я, мы оба в определенном смысле умерли. И когда мы пытаемся вернуться сюда, к нашей прежней жизни, оказывается, что это уже невозможно. Мы оба изменились. Нас изменили.

Эпло точно знал, что изменило его. И ему очень хотелось узнать, какие события в ее жизни так изменили Мейрит.

– Но в Нексусе я этого не чувствовала, – возразила она.

– Потому что жить в Нексусе не означает полностью покинуть Лабиринт. Там ты можешь видеть Последние Врата. Все мысли – только о Лабиринте. Даже во сне его видишь, как ты говоришь. Ты ощущаешь страх. А теперь ты видишь во сне другое, другие места…

Видит ли что-нибудь во сне Хаг Рука? Может быть, залитые светом небеса, где царит мир и покой, о которых он рассказывал? Может быть, поэтому ему было так тяжело, так невероятно тяжело возвращаться?

А что видит во сне Мейрит? Нет, об этом она ему все равно не скажет.

– В Лабиринте вся моя жизнь заключалась только во мне самом, – продолжал Эпло. – Круг моего бытия не включал даже тебя.

Она внимательно посмотрела на него.

– Так же, как твой круг бытия никогда не включал меня, – спокойно добавил он. Она вновь отвернулась.

– Никаких имен, – продолжал Эпло. – Только лица… Круги соприкасались, но никогда не объединялись…

Она вздрогнула, чуть вскрикнула. Он умолк, ожидая, что она скажет.

Но она молчала.

Эпло задел в ней что-то крайне важное, но он не знал что. Он продолжал говорить, надеясь вызвать ее на откровенность.

– В Лабиринте круг моих жизненных сил был скорлупой, защищающей меня от любых чувств. Я полагал, что так всегда и будет, но сначала круг разорвал пес, а потом, когда я вышел за Врата Смерти, в мой круг начали прямо-таки притягиваться другие. Мой круг рос, расширялся.

Я не хотел этого. Это происходило помимо моего желания. Но разве у меня был выбор? Нужно было или жить так, или умереть. Там я узнал страх гораздо больший, чем в Лабиринте. Я вылечил одного юношу-эльфа. Меня вылечил Альфред – мой враг. Я видел чудеса и ужасы. Я узнал счастье, боль, скорбь. Я узнал самого себя.

Что меня изменило? Мне бы хотелось видеть причину этого в том “Чертоге Проклятых” – этих Седьмых Вратах Альфреда. В прикосновении к “высшей силе” или чему-то такому. Но я не думаю, что дело в этом. Это Лимбек со своими речами и Джерра, называющая его друзяпой. Это гномиха Грюндли и человеческая девушка Элэйн, умершая у меня на руках… – Эпло улыбнулся, тряхнул головой. – И даже те четверо несносных, вечно ссорящихся меншей на Приане: Пайтан, Рега, Роланд и Алеата. Я вспоминаю о них, думаю, удалось ли им выжить.

Эпло притронулся к коже на своем предплечье – татуировка слабо светилась, предупреждая об опасности, но пока еще далекой опасности.

– Ты бы видела, как таращились менши, когда моя кожа начинала светиться! Я думал, у Грюндли глаза выкатятся из орбит. И теперь, среди своих собратьев, я чувствую себя так же, как чувствовал среди меншей, – я другой. Мои путешествия оставили на мне свой след. И я знаю, что этого нельзя не заметить. Я никогда не стану для них своим.

Он ждал, что Мейрит что-нибудь скажет, но она молчала. Потом с силой ткнула палкой в дно и отвернулась. Он понял, что она хочет побыть одна.

Хромая, он поплелся к своей постели, чтобы по возможности исцелить себя и попытаться уснуть.

* * *

– Ксар, – неслышно взывала Мейрит, когда Эпло ушел. – Муж мой, Повелитель, прошу тебя, помоги мне, направь меня! Мне так страшно, так страшно! Я одинока. Мои собратья теперь чужие мне. Я не принадлежу к ним.

– Ты винишь в этом меня? – мягко спросил Ксар.

– Нет, – ответила Мейрит, тыкая палкой в ручей. – Я виню Эпло. Он привел сюда менша и сартана. Их присутствие подвергает опасности всех нас.

– Да, но, может быть, в конечном счете эго сыграет нам на руку. Ты говоришь, что находишься в самом начале Лабиринта. Эта деревня, судя по твоему описанию, должна быть невероятно большой, много больше, чем мне когда-нибудь приходилось видеть. Это как раз то, что мне нужно. У меня родился план.

– Слушаю, мой Повелитель, – Мейрит почувствовала облегчение, огромное облегчение. Тяжесть наконец упала с ее плеч.

– Когда вы придете в деревню, ты должна…

Было уже совершенно темно. Эпло с трудом нашел дорогу к своим. Хаг Рука с надеждой взглянул на него, но надежда вмиг угасла, когда он увидел пустые руки Эпло.

– Я-то думал, что ты пошел раздобыть чего-нибудь еще из еды.

Эпло покачал головой.

– Больше ничего нет. У нас есть поговорка: “Чем голоднее брюхо, тем быстрее ноги”.

Рука что-то проворчал и, насупившись, пошел к ручью – наполнять желудок водой. Он, как всегда, двигался бесшумной крадущейся походкой. Мейрит не слышала его шагов и, когда он подошел ближе, резко вскочила.

– Будто я застал ее на месте преступления, – рассказывал после Хаг Рука. – И могу поклясться, она с кем-то разговаривала.

Эпло на это ничего не сказал, а что он мог сделать? Она определенно что-то скрывает от него, в этом он был совершенно уверен. Он всей душой хотел бы доверять ей, но не мог. Возможно, то же самое чувствует она по отношению к нему. Тоже хотела бы доверять ему? Или, наоборот, рада, что может его ненавидеть?

Мейрит подошла к сидевшим кружком патринам, передала им бурдюк, выпила воды вместе с ними. Может быть, этим ей хотелось доказать, что, по крайней мере, она не забыла о своих собратьях.

Кари посмотрела на Эпло, приглашая и его. Если бы Эпло захотел, он мог бы присоединиться к ним, но он слишком устал, слишком измучился, чтобы идти. Его нога сильно болела, а раны от когтей горели огнем. Ему нужно было исцелить себя, замкнуть круг своих жизненных сил, насколько это возможно, потому что круг этот порван и, вероятно, навсегда.

Он сгреб в кучу сухую еловую хвою и, устроив подобие постели, лег.

Хаг Рука уселся рядом.

– Я покараулю первым, – предложил наемный убийца.

– Нет, не надо. Это выглядело бы как оскорбление, будто бы мы им не доверяем. Ложись отдохни немного. И ты тоже, Альфред.

Хагу хотелось возразить, но, потом, пожав плечами, он сел, вытянув ноги, опершись спиной об изогнутый ствол дерева.

– С чего ты решил, что мне хочется спать? – спросил он, кладя ногу на ногу и доставая трубку. Эпло устало улыбнулся.

– Хотя бы не делай этого слишком явно.

Он погладил собаку, свернувшуюся рядом с ним. Она лениво подняла голову, моргнула, и опять вернулась к своим снам.

Хаг Рука сунул трубку в рот.

– Ладно. Если спросят, скажу, у меня бессонница. Вечная бессонница, – он бросил мрачный взгляд на Альфреда.

Сартан вспыхнул, его лицо в отблесках огня покраснело. Он пытался найти себе место для ночлега, но сначала стукнулся головой о покрытый листьями камень, потом, судя по всему, уселся на муравейник, потому что внезапно подпрыгнул и принялся шлепать себя по ляжкам.

– Прекрати! – сердито прикрикнул Эпло. – Ты обращаешь на себя внимание.

Альфред поспешно плюхнулся на землю. На его лице промелькнуло болезненное выражение. Он пошарил рукой под собой и, вытащив сосновую шишку, отбросил ее в сторону. Перехватив неодобрительный взгляд Эпло, сартан растянулся прямо на земле, пытаясь показать, что удобно устроился. При этом он тайком сунул руку под свой тощий зад и вытащил еще одну шишку.

Эпло закрыл глаза и начал процесс исцеления. Постепенно боль в колене утихла, болезненные раны на лице затянулись. Но уснуть он не мог. Вечная бессонница, как выразился Хаг Рука.

Остальные патрины поставили часовых и затушили костер. Вокруг сомкнулась темнота, нарушаемая лишь слабым свечением магических знаков на коже его соплеменников. Опасность окружала их повсюду, повсюду и всегда. Мейрит не вернулась к Эпло и его товарищам, но не осталась и с другими патринами, а устроилась на ночлег посередине между двумя группами.

Хаг Рука посасывал пустую трубку, Альфред начал храпеть. Собака гналась за кем-то во сне.

И как только Эпло решил, что не сможет уснуть, он уснул.

Глава 37. ЦИТАДЕЛЬ. Приан

Ксар принял решение. Его план был продуман и подготовлен. Теперь он взялся за его воплощение. Он уже договорился с Мейрит, что она устроит так, чтобы патрины из Лабиринта задержали Эпло до появления Санг-дракса.

Что касается самого Санг-дракса, Ксар пришел к выводу, что вопрос о верности змеедракона не имеет решающего значения. После долгих размышлений над этим Ксар понял: главное, что движет змеедраконом, – это ненависть. Он ненавидит Эпло и хочет расквитаться с ним. Санг-дракс не успокоится, пока не разыщет Эпло и не уничтожит его. Однако на это потребуется определенное время, рассуждал Ксар. Даже для такого могущественного существа, как Санг-дракс, пройти через Лабиринт – не легкая задача. К тому времени, когда змеедракон обовьет своими кольцами тело Эпло, Ксар будет уже там и позаботится, чтобы его добыча не слишком пострадала.

Ближайшей же задачей для Ксара было умертвить меншей. Учитывая могущество Повелителя и его искусное владение магией, убийство двух эльфов, двух людей и одного гнома (ни один из которых умом не блистал) было делом пустяковым. Повелитель Нексуса мог бы уничтожить их всех разом – одним жестом руки и парой слов. Но его заботило не то, как их убить, а в каком состоянии окажутся их трупы после смерти.

Он несколько раз внимательно наблюдал за меншами в различных ситуациях и пришел к выводу, что даже мертвыми они не смогут противостоять титанам. Мужчина-эльф высокий, но тонкий, с хрупким костяком. Мужчина-человек высокий, с крепким костяком и развитыми мышцами. Но, к несчастью, похоже, он страдает от безответной любви и, как следствие, находится не в форме. Женщина-человек приземиста, но мускулиста. Гном, хоть и коротышка, силен, как все его сородичи, и, пожалуй, лучший из худших. Об эльфийке и говорить нечего – никуда не годится.

Поэтому важно, чтобы менши, умерев, стали физически сильнее, чем при жизни. Их трупы должны быть целыми и неповрежденными. И, самое главное, эти жалкие существа должны получить силу и выносливость, которой сейчас у них нет. Самое удобное – отравить их, но яд должен быть особым, таким, чтобы он, убивая тело, одновременно делал его здоровее. Крайне необычное, противоречивое сочетание свойств.

Ксар начал со склянки обыкновенной воды. С помощью рунической магии, рассматривая вероятности, он многократно изменял ее химический состав. Наконец он почувствовал уверенность, что добился того, чего хотел. Он создал эликсир, который будет убивать, но не мгновенно, а через определенное время, скажем – час или два, в течение которых тело начнет быстро наращивать костно-мышечную ткань. Этот процесс позднее еще более усилится при некромантии.

Яд имел один недостаток – тела будут изнашиваться гораздо быстрее, чем обычные трупы. Но эти смертные понадобятся Ксару ненадолго. Они нужны лишь для того, чтобы добраться до корабля и проникнуть в него.

Закончив с эликсиром, включая последнюю добавку для придания приятного вкуса и запаха пряного вина, Ксар подготовил праздничный стол: наколдовал всяческих яств, налил отравленное вино в большой серебряный кувшин, поставил его в центре стола и пошел приглашать смертных в гости.

Первой, кто ему встретился, была женщина-человек (он никак не мог запомнить ее имя). Ксар в самых изысканных выражениях попросил ее пожаловать к нему на ужин. Будут поданы лучшие деликатесы, созданные волшебством Повелителя. Он попросил ее привести с собой всех остальных, и Рега, взволнованная таким проблеском в их монотонной жизни, поспешила выполнять его просьбу.

Она отправилась на поиски Пайтана. Догадаться, где следует его искать, было несложно. Приоткрыв дверь в Звездную камеру, она заглянула внутрь.

– Пайтан, – позвала Рега, не решаясь войти. Она не была здесь с тех пор, как эта проклятая машина чуть не ослепила ее. – Ты не можешь выйти ко мне сюда ненадолго? Мне нужно тебе что-то сказать.

– Ох, как раз сейчас не могу, мое сокровище. То есть, я хочу сказать, подожди немного…

– Но, Пайтан, это очень важно. Рега с опаской шагнула в комнату и остановилась. Голос Пайтана доносился непонятно откуда.

– Придется немного подождать. Я и в самом деле не могу… Я тут, некоторым образом, попал в сложную ситуацию… Ума не приложу, как мне теперь слезть… понимаешь?

Рега не понимала, по крайней мере, пока не понимала. Раздражение оказалось сильнее боязни слепящего света, и она прошла в глубь Звездной камеры и, уперев руки в бока, сердито осмотрелась.

– Пайтан, сейчас же прекрати свои шуточки. Куда ты спрятался?

– Я здесь, наверху! – донесся до нее сверху голос Пайтана.

Задрав голову, Рега удивленно посмотрела в нужном направлении.

– Пресвятые предки, Пайт, чего ради тебя туда занесло?

Эльф, забравшийся на одно из огромных кресел, смотрел на нее сверху. По его словам и виду было ясно, что он крайне смущен.

– Я залез сюда… чтобы… как бы это объяснить… посмотреть, какой… отсюда открывается вид, понимаешь?

– Ну и какой же? – осведомилась Рега. Пайтан поморщился от ее иронии.

– Неплохой, – ответил он, оглядываясь с притворным интересом. – Все очень даже мило…

– Полюбуйся лучше моей задницей, – выпалила Рега.

– Не могу, дорогая. Не тот угол зрения. Вот если бы ты наклонилась…

– Ты влез туда, чтобы узнать, как работает это проклятое кресло! – обличала его Рега. – А теперь не можешь слезть. О чем ты только думал? Представлял себя титаном? Или, может, ты надеялся, что машина по ошибке примет тебя за титана? Почему бы и нет? Такой же безмозглый!

– Рега, мне нужно было кое-что проверить, – жалостливо оправдывался Пайтан. – Мне показалось, что у меня возникла отличная мысль. Титаны – ключ к этой машине. И теперь я это знаю. Вот почему она сейчас не работает так, как надо. Если бы они были здесь…

– Нас всех уже бы не было, – мрачно вставила Рега, – и не о чем было бы волноваться, разве что об этой дурацкой машине! Как ты умудрился туда забраться?

– Влезть наверх было легко – ножки кресла немного неровные, с выбоинами, есть на что опереться ногами, а эльфы, ты знаешь, всегда были отличными скалолазами и…

– Ну и слезай таким же образом, скалолаз.

– Не могу. Я упаду. Я уже пробовал – нога соскользнула. Я едва успел зацепиться. И как подумал, что будет, если я полечу головой вниз в колодец… –Пайтан вцепился в край кресла.

– Ты себе просто представить не можешь, какой он глубокий и темный, если смотреть отсюда, сверху. Могу поспорить, он идет до самого основания Прайана. Я представил, как буду падать и падать – без конца…

– Не думай об этом! – с раздражением оборвала его Рега. – Так только хуже!

– Вряд ли. Куда уж хуже! – пожаловался Пайтан. – При одном только взгляде вниз я чувствую, что меня вот-вот стошнит. – Его лицо и в самом деле позеленело.

– Меня уже начинает тошнить от всех этих твоих штучек! – проворчала Рега, отступая на всякий случай на несколько шагов. Она задумчиво посмотрела на него. – Первое, что я сделаю, когда сниму его оттуда – если сниму, – это запру дверь этой проклятой комнаты и выброшу ключ.

– Что ты сказала, дорогая?

– Я сказала, что, если Роланд забросит тебе наверх веревку? Ты бы мог привязать ее к ножке кресла и потом съехать по ней вниз.

– А нельзя ли обойтись без твоего брата? – недовольно проворчал Пайтан. – Разве ты сама не можешь это сделать?

– Чтобы забросить веревку так высоко, нужна сильная рука, – ответила Рега.

– Роланд мне потом житья не даст, – с горечью посетовал Пайтан. – Слушай, у меня идея. Позови сюда волшебника.

– А? – раздался дребезжащий голос. – Кто тут звал волшебника?

В комнату вошел старик. При виде Реги он разулыбался, приветственно приподнимая свою потрепанную шляпу.

– Вот и я. К вашим услугам. Бонд меня зовут. Джеймс Бонд.

– Другого волшебника! – прошипел Пайтан. – От которого будет толк!

– Кого я вижу! – старик замер на месте. – Это же доктор Нет! Он нашел меня! Не бойтесь, дорогой мой, – он протянул вверх трясущиеся руки. – Я спасу вас.

– Я не могу позвать Повелителя Ксара, – объяснила Рега Пайтану. – Он занят. Для этого я и пришла сюда – сказать, что он готовит праздничный ужин. Мы все приглашены к нему в гости.

– В гости! Это прекрасно! – просиял старик. – Я так люблю ходить в гости. Надо отряхнуть фрак от нафталина.

– В гости! – повторил Пайтан. – Да, это было бы замечательно! Алеата обожает ходить в гости. Мы ее уведем из этого странного лабиринта, где она пропадает все последнее время…

– И уведем ее от гнома, – добавила Рега. – Я ничего не говорила тебе, потому что… потому что она твоя сестра… Но мне кажется, там происходит что-то странное.

– На что ты намекаешь? – Пайтан сердито посмотрел на Регу сверху.

– Ни на что. Просто совершенно ясно, что Другар обожает ее, и, давай смотреть правде в глаза, она не очень-то разборчива в отношении мужчин…

– О да. Иначе она бы не втюрилась в твоего брата, – ехидно заметил Пайтан. Рега покраснела от злости.

– Я не имела в виду…

Старик, проследив за устремленным вверх взглядом Реги, вдруг подпрыгнул на месте.

– Говорю я вам, это он, доктор Нет!

– Нет… – начал было Пайтан.

– Вот видите! – победно воскликнул Зифнеб. – Он сам с этим соглашается!

– Я – Пайтан! – крикнул Пайтан, перевесившись за край кресла дальше, чем намеревался. Испуганно вздрогнув, он резко подался назад.

– Этот дурак залез туда, – объяснила Рега ледяным тоном. – И теперь боится спускаться.

– Ничего подобного, – обиженно запротестовал Пайтан. – На мне просто не те туфли, вот и все. Они скользят.

– Вы уверены, что он не доктор Нет? – обеспокоено спросил старик.

– Да, он не Нет. То есть, нет, не Нет… Ладно, не важно, – у Реги самой начинала кружиться голова. – Нам надо как-то спустить его вниз. У вас есть для этого какие-нибудь заклинания?

– Есть одно классное заклинание! – оживился старик. – Как это… шар… шар… Огненный шар – вот какое! Мы поджигаем с ее помощью ножки кресла, и, когда они сгорят дотла…

– Не думаю, что это подойдет, – громко запротестовал Пайтан.

Старик возмущенно фыркнул:

– Ну как же? Кресло пылает, сиденью не на чем держаться, и оно – бах! – грохается вниз!

– Сходи за Роландом, – сдался Пайтан. – И уведи с собой этого, – добавил он, недобро взглянув на старика.

– Пойдемте, сэр, – сказала Рега. Едва сдерживая смех, она повела протестующего старика из Звездной камеры. – Я, конечно, тоже считаю, что это было бы забавно – поджечь кресло. Я бы даже не возражала поджечь и Пайтана. Но, пожалуй, в другой раз. Может быть, вам лучше пойти помочь лорду Ксару в его приготовлениях?

– Вечеринка, – произнес старик, оживляясь. – Я любитель хороших вечеринок!

– Эй, поторопись! – голос Пайтана прерывался от волнения. – Машина начинает работать! Сейчас зажжется звездный свет!

* * *

Как сказал Пайтан, Алеата проводила большую часть времени с Другаром в садовом лабиринте. Как и обещала, она никому не рассказывала об их открытии. Хотя могла бы, если бы они лучше к ней относились. Обычно Алеата не утруждала себя заботами о сохранении чужих секретов. Но остальные, в том числе и Роланд (особенно Роланд!), вели себя так же глупо и ребячливо, как всегда.

– Пайтан поглощен своей идиотской машиной, – жаловалась Алеата Другару, когда они шли по лабиринту. – Рега поглощена тем, что пытается оттащить его от этой идиотской машины, а Роланд – кто его знает, да и кому это важно, что он делает, – она презрительно фыркнула. – Пусть вертятся вокруг этого страшного противного Ксара. Мы с тобой нашли тех, кто нам по-настоящему интересен, правда же, Другар?

Другар согласился. Он всегда соглашался, что бы она ни сказала. И был счастлив отвести ее в лабиринт в любой момент, когда только ей придет в голову.

Они отправились туда уже на следующее утро, когда звездная машина работала, но, как и предупреждал ее Другар, людей-теней не было. Алеата и гном прождали долго, но никто так и не появился. Звездная мозаика в амфитеатре оставалась пустой.

Скучая, Алеата бродила по мозаичной площадке, разглядывая ее.

– Ой, смотри-ка, Другар, – воскликнула она, присев на корточки. – Этот рисунок такой же, как и на городских воротах!

Другар наклонился, чтобы рассмотреть получше. Да, это был тот же рисунок. И в центре, между рунами, оставалось пустое пространство, такое же, как на городских воротах.

Другар повертел в руке амулет, который всегда носил на шее. Когда он прижимал этот амулет к пустому пространству между знаками на воротах, они открывались. Его пальцы похолодели, руки задрожали. Он быстро отвернулся от звезды и посмотрел на Алеату, опасаясь, что она заметила это и ей придет в голову та же мысль.

Но Алеату это уже не интересовало. На площадке никого не было, и ей стало скучно. Ей захотелось уйти, и Другар выразил полную готовность уйти вместе с ней.

Однако они оба вернулись в тот же день после обеда. Свет звездной машины ярко сиял. И люди-тени разгуливали по площадке, как и раньше.

Алеата сидела, наблюдая за ними со смешанным чувством разочарования и радости, пытаясь услышать их голоса.

– Они разговаривают, – сказала она. – Я вижу, как двигаются их губы. Они для большей выразительности жестикулируют руками. Нет, они настоящие. Я знаю – настоящие! Но где они находятся? О чем разговаривают? Как это обидно – не знать!

Другар молча вертел в руке амулет.

Но ее слова крепко засели в голове гнома. Они оба вернулись на следующий день и потом еще через день. Гном начал смотреть на образы-тени так же, как Алеата, – как будто они были живыми, реальными. Он начал замечать за ними отдельные подробности. Ему казалось, он уже узнает некоторых гномов, увиденных накануне. Люди и эльфы были для него все на одно лицо, он не мог определить, те же они или другие. Но гномы, особенно один, определенно бывали здесь раньше.

Этот гном был купцом – торговал элем. Это Другар определил по особому плетению его бороды – она была переплетена специальными шнурами – и по серебряной кружке, которая висела на бархатной ленте у него на шее. Гном пользовался ею, чтобы предложить покупателям отведать его напиток. И, видимо, эль его был хорош. Этот гном был довольно богат, если судить по его одежде. Эльфы и люди с уважением приветствовали его поклонами и кивали головами. Кое-кто из людей даже опускался на одно колено, чтобы побеседовать с гномом, находясь на уровне его глаз, – такой любезности со стороны людей по отношению к гному Другар и представить себе не мог.

Хотя, с другой стороны, ему за всю свою жизнь мало приходилось иметь дело с людьми и эльфами, чему он раньше был только рад.

– Я этого эльфа – вон там, посмотри – назвала лорд Горго, – сказала Алеата. Раз люди-тени не говорили с ней, она начала сама говорить о них. Стала придумывать им имена и представлять, какие между ними могут быть отношения. Ей казалось очень забавным стоять прямо перед кем-то из них лицом к лицу и обсуждать его с гномом.

– Я когда-то была знакома с одним лордом Горго. У него были такие же выразительные глаза, как у этого бедняги. Но этот хорошо одевается. Гораздо лучше, чем тот лорд Горго. У того вообще не было никакого вкуса в одежде. А эта женщина, с которой он пришел, – просто уродка Она, конечно, не жена ему – видишь, как за него ухватилась. Кажется, у них в моде платья с глубоким вырезом, но если бы у меня была такая грудь, как у нее, я бы застегнулась до самого подбородка. А какие там мужчины человеческой расы – просто красавцы! И разгуливают так, будто они здесь хозяева. Эти эльфы слишком распустили своих рабов-людей. Ой, Другар, смотри, вон тот гном с серебряной кружкой! Мы его видели вчера. Он разговаривает с лордом Горго! А вот к ним подходит человек. Пожалуй, я назову его Рольф. У нас, когда-то был раб по имени Рольф, который…

Но Другар уже не слушал. Сжимая в руке амулет, гном встал со скамьи, где они сидели, и впервые отважился сделать шаг в толпу, которая казалась такой реальной, но в действительности была иллюзией, в толпу, где все разговаривали, но где не было слышно ни единого слова.

– Другар! Ты тоже рискнул присоединиться! – Алеата рассмеялась и закружилась в танце, шелестя пышными юбками. – Как весело, правда? – Ее танец оборвался, она надула губы. – Но было бы еще веселее, если бы они были настоящими. Ах, Другар, я иногда думаю, лучше бы ты не приводил меня сюда! Мне все это нравится, но я начинаю так тосковать по дому… Другар, что ты делаешь?!

Другар не обращал внимания на ее возгласы. Сняв амулет с шеи, он встал на колени и положил его на пустое место в центре звезды так, как он его накладывал на такое же свободное пространство в центре городских ворот.

Он услышал, как вскрикнула Алеата, но звук донесся слабо, как бы издалека. Так, что он даже не был уверен, действительно ли слышит его…

Чья-то рука легла ему на плечо.

– Послушайте, сударь! – прогрохотал по-гномски чей-то зычный бас. Перед носом Другара мелькнула серебряная кружка. – Бьюсь об заклад, вы недавно в нашем прекрасном городе. Не желаете ли отведать лучшего эля на всем Приане?

Глава 38. ЛАБИРИНТ

На следующее утро Эпло проснулся здоровым и отдохнувшим. Он долго лежал без движения, прислушиваясь к звукам Лабиринта. Он ненавидел его, когда был заперт здесь, как в тюрьме. Лабиринт отнял у него все, что он когда-то любил. Но тот же Лабиринт дал ему все, что он когда-то любил. Только теперь он осознал это, только теперь смог это признать.

После смерти его родителей, когда он был мальчишкой, его приняло к себе племя Оседлых. Он не мог припомнить имен своих спасителей – ни одного из них, но мог видеть их лица в бледном сероватом свете утра, больше похожем на рассеивающуюся тьму. Он давно не вспоминал о них, с того дня, как ушел. Тогда он просто выбросил их из головы, как, вероятно, они выбросили его из своей памяти. Теперь он думал об этом по-другому.

Мужчина, спасший того испуганного малыша, наверное, все еще вспоминает его. Старуха, приютившая и выкормившая его, все еще гадает, где он, что с ним. Юноша, обучивший его искусству нанесения магических знаков на оружие, был бы рад узнать, что его уроки не прошли впустую. Многое бы отдал сейчас Эпло, чтобы найти их, рассказать им о себе, поблагодарить.

“Меня учили ненавидеть, – думал он, слушая, как скребутся какие-то мелкие зверьки, как поют птицы, которых он по-настоящему до сих пор никогда не слышал, но никогда по-настоящему не забывал. Он почесал шею собаки, дремавшей, положив голову ему на грудь. – Меня никогда не учили любить”.

Внезапно он сел, разбудив собаку. Она зевнула, почесалась и бросилась гонять рыскающих в поисках еды белок. Мейрит лежала отдельно от всех – поодаль от Эпло и его товарищей, поодаль от остальных патринов. Она спала так же, как и раньше, свернувшись в тугой клубок. Он вспомнил, как спал с ней рядом, прильнув к ней всем телом, прижав живот к ее спине, охватив ее руками. И попытался представить, как бы мог спать с ней и ребенком, чтобы малыш лежал между ними. Защищать его от зла, любить его.

К своему удивлению, Эпло ощутил, как на глазах выступили жгучие слезы. Смутясь и досадуя на себя, он вытер их рукой.

Сзади хрустнула ветка.

Эпло хотел обернуться, но, прежде чем он успел что-либо сделать, Хаг Рука прыжком вскочил на ноги, преграждая путь Кари.

– Все в порядке, Хаг, – сказал Эпло, вставая. Он говорил на человеческом языке. – Она просто дала нам знать о своем приближении.

И действительно, Кари наступила на ветку специально, из вежливости, привлекая внимание к своему приходу.

– Разве тем, кого ты называешь “меншами”, сон не нужен? – спросила она Эпло. – Мои часовые заметили, что твой друг не спал всю ночь.

– У них нет защитной рунической магии, – объяснил Эпло, надеясь, что она не обиделась. – Нам пришлось пройти через много опасностей. Он… то есть они, – поправился Эпло, вспомнив об Альфреде, – очень разволновались, что вполне естественно в таком странном и страшном месте.

“Зачем тогда они пришли в это странное и страшное место?” – вопрос, казалось, был готов сорваться с уст Кари. Эпло почти явственно слышал эти слова. Но задавать такие вопросы в ее обязанности не входило. Она с сочувствием посмотрела на Хага, перебросилась парой слов по-патрински с Эпло и отдала ему краюху черствого хлеба.

– О чем это вы разговаривали? – осведомился Хаг, провожая Кари хмурым взглядом. Эпло усмехнулся.

– Она сказала, что ты, должно быть, умеешь бегать не хуже кролика, иначе ты бы не прожил так долго.

Хаг Рука не разделял его веселья. Он мрачно огляделся вокруг.

– Я вообще удивлен, что хоть кто-нибудь живет здесь долго. Я чувствую в этом лесу что-то недоброе. Хорошо бы поскорее отсюда выбраться, – он с подозрением уставился на неопределенного цвета ломоть хлеба в руках Эпло. – И это завтрак?

Эпло кивнул.

– Пропускаю, – сказал наемный убийца и с трубкой во рту побрел к ручью.

Эпло посмотрел туда, где спала Мейрит. Она уже проснулась и была занята тем, что первым долгом делает утром каждый патрин – проверяет старое оружие, изготавливает новое. Мейрит разглядывала копье, настоящее большое копье с покрытым рунами каменным наконечником. Отличное оружие, скорее всего, подарок кого-то из патринов. Эпло вспомнил мужчину, подошедшего к ней у ручья. Да, у него в руке было копье вроде этого.

– Прекрасно, – сказал, подходя к ней, Эпло. – Отличная работа.

Мейрит вскочила, инстинктивно схватив копье за середину древка.

– Извини, – сказал он, удивленный ее реакцией. – Не хотел тебя пугать.

Мейрит пожала плечами, холодная, безразличная.

– Я не слышала, как ты подошел, только и всего. Это кошмарное место, – проговорила она отрывисто, оглядываясь вокруг. – Я уже забыла, как я его ненавижу! – взяв в руки нож, она принялась подправлять знак, вырезанный на наконечнике копья. Она ни разу не взглянула ему в глаза. – Ненавижу, – повторила Мейрит тихо.

– Может, тебе это покажется странным, – сказал Эпло, но сегодня утром я подумал, что в чем-то это даже хорошо – вернуться сюда. Не все в моих воспоминаниях плохо. – Он порывисто протянул к ней руки.

Она откинула голову назад, резко повернулась. Ее разлетевшиеся волосы хлестнули его по лицу. Она поставила между ним и собой копье.

– Мы в расчете. Я спасла тебе жизнь. И больше ничего тебе не должна. Запомни это.

Она ушла с копьем в руке. Несколько воинов из отряда Кари собирались выйти вперед, разведать путь. Мейрит присоединилась к ним, встав рядом с мужчиной, который подарил ей копье.

Эпло разочарованно смотрел ей вслед. Накануне она намеренно демонстрировала, что связана с ним, отогнала от него Кари. Вчера вечером она разговаривала с ним. Была рада, что он рядом. Или ему так только показалось?

А теперь все кончилось. Все вдруг стало по-другому. Что случилось за это время?

Эпло не мог догадаться. Кари со своим отрядом сворачивала лагерь, готовясь двинуться в путь. Птицы вдруг замолчали. И единственным звуком была перепалка между тремя сварливыми белками, сидящими высоко на дереве, и собакой. Они кидались в нее скорлупой орехов, а та заливалась лаем внизу. Эпло посмотрел на свою кожу, знаки слабо светились. Опасность не близкая, но и не далекая. Далекой опасности здесь не бывает.

Он пожевал кусок хлеба, чтобы хоть как-нибудь набить живот, на большее он не годился.

– Можно… можно мне немного этого? – Альфред стоял рядом, не сводя глаз с хлеба.

Эпло бросил ему кусок.

Альфред, неловко взмахнув руками, поймал его, откусил. Он начал что-то говорить, но Эпло перебил его, прикрикнув на собаку:

– Эй, глупый пес! Прекрати сейчас же!

Собака, услышав резкие и непривычные для нее нотки раздражения в его голосе, немедленно замолчала. Опустив голову, она покорно подбежала к нему, не понимая, чем провинилась.

– Ты не голоден? – отважился спросить Альфред. Эпло мотнул головой.

– В самом деле, тебе надо бы поесть…

– Лучше подумай о себе. Это тебе здесь грозит опасность, – мрачно проговорил Эпло.

Альфред всполошился, чуть не выронил хлеб из рук. Он боязливо огляделся, ожидая, возможно, что стая тигролюдей сейчас набросится на него из чащи леса. Но вместо этого увидел лишь Хага Руку, голого по пояс, умывающегося у ручья. Неподалеку Кари и ее отряд готовились двинуться в путь.

Кари махнула Эпло рукой, приглашая его со своими спутниками присоединиться, Эпло тоже махнул ей в ответ, показывая, чтобы она шла вперед. Кари с сомнением посмотрела на него, сдвинула брови. Безопаснее идти вместе. Он знал это не хуже ее. С другой стороны, с горечью подумал он, все равно они не являются частью ее отряда. Эпло ободряюще улыбнулся, поднял вверх руку ладонью наружу, показывая, что с ними будет все в порядке, что они сейчас догонят отряд. Кари пожала плечами и пошла.

– Что ты сказал насчет опасности? Я не понял… – начал Альфред.

– Тебе надо вернуться.

– Вернуться куда? – Альфред смотрел на него беспомощно, смущенно.

– В Вортекс. Со мной пойдет Хаг Рука. Проклятье, ты же хотел, чтобы он от тебя отцепился. Вот, пожалуйста, блестящая возможность тебе от него отделаться. Думаю, тигролюди, если они еще где-то поблизости, увяжутся за нами.

– Но Вортекс разрушен.

– Только не для тебя, сартан. Я видел твою магию! Ты убил короля змеедраконов. Ты оживил мертвеца. Ты сумеешь собрать обломки этой проклятой горы и снова сложить их вместе.

– Ты сам говорил, что мне нельзя использовать свою магию. Что из этого получается…

– Думаю, Лабиринт отпустит тебя. Особенно если поймет, что ты уходишь.

Альфред покраснел. Понурив голову, он исподлобья взглянул на Эпло.

– Ты… ты говорил, я тебе нужен…

– Я лгал. Ты мне не нужен. Мне никто не нужен. То, что я затеял, безнадежно. Мой ребенок мертв. Убит в этой проклятой тюрьме. Уходи, сартан. Убирайся!

– Не “сартан”. Меня зовут…

– Только не говори, что Альфред! – Эпло вдруг обуяла ярость. – Это не твое имя! Альфред – меншское имя, которое ты себе взял, когда решил спрятаться, прикинувшись одним из них. Никто не знает твоего настоящего имени, потому что это сартанское имя. И ты никогда никому не верил настолько, чтобы назвать его. Так что лучше…

– Мое имя – Корен.

– Что? – Эпло удивленно моргнул глазами.

– Меня зовут Корен, – спокойно повторил Альфред.

– Ты не шутишь? – Эпло припоминал все, что ему известно о сартанском языке. – Кажется, это означает что-то вроде “выбирать”?

Альфред слабо улыбнулся.

– “Избранный”. Я – избранный. Нелепость, да? Имя, конечно, ничего не значит. Оно очень распространено у сартан. Почти в каждой семье есть… э-э… был мальчик по имени Корен. Все надеялись, что это имя окажется пророческим. Теперь понимаешь, почему я никогда не говорил тебе? Не потому, что не доверял. Я просто не хотел, чтобы ты смеялся.

– Это не смешно, – сказал Эпло. Альфред выглядел крайне смущенным.

– Почему же? Это же так нелепо…

Хаг Рука, стряхивая воду с головы и плеч, возвращался с ручья. Он остановился, оглядывая пустую поляну, видимо, соображая, куда подевались остальные.

– Ты ведь не считал свое имя нелепым, когда проснулся и обнаружил, что ты один в этой гробнице, не так ли, Корен? – спокойно спросил Эпло.

Альфред снова покраснел, потом побледнел. Его руки дрожали. Он уронил хлеб – к неописуемой радости собаки. Опустившись на поваленное дерево, он тяжело вздохнул, откашлялся – очевидно, у него запершило в горле.

– Да, ты прав. Избранный. Избранный, чтобы жить, когда все, кого я любил, умерли. Почему? Ради чего? Все они были много лучше меня. Достойнее меня, – Альфред поднял глаза. Его бледное лицо стало жестким. Трясущиеся руки сжались в кулаки. – Тогда я возненавидел свое имя. Я ненавидел его. И был счастлив взять новое имя, то, что ношу сейчас. Я хотел забыть старое. И мне это удалось. Я забыл его… пока не встретил тебя.

Альфред снова вздохнул. И горестно улыбнулся.

Эпло оглянулся на Хага, подал ему знак рукой.

Хаг, раскачавшись на ветке, с легкостью взобрался на дерево, посмотрел вперед, куда ушли патрины. И, обернувшись, показал один поднятый палец.

Значит, Кари не спускает с них глаз. Она оставила одного из своих воинов дожидаться их. Очередная любезность. Она заботится о них, не хочет, чтобы они заблудились.

Эпло презрительно хмыкнул.

Альфред продолжал говорить, как видно, испытывая от этого большое облегчение.

– Каждый раз, Эпло, когда ты обращался ко мне, даже называя меня Альфредом, мне слышалось имя Корен. Это пугало. И в то же время вызывало какие-то добрые чувства. Пугало, потому что я не понимал. И все же было приятно – ты напоминал мне о моем прошлом, моем далеком прошлом, когда все мои родные и друзья были живы.

Как у тебя это получается, думал я. Кто ты? Сначала я думал, что, может быть, ты мой соплеменник, но тут же понял, что ошибался. Но ты не принадлежал и к меншам, это было очевидно. И тогда я вспомнил. Вспомнил нашу древнюю историю. Вспомнил рассказы о – прости меня – старых врагах. В ту ночь на Арианусе, когда нас упрятали в бочку, я произнес над тобой заклинание, и ты заснул.

Эпло подскочил от удивления.

– Заколдовал меня? Ты? Альфред покраснел.

– Боюсь, что да. Это было всего лишь усыпляющее заклинание. У тебя были забинтованы руки, чтобы скрыть татуировку. Я подполз, сдвинул повязки и увидел…

– Вот, значит, как ты узнал… – Эпло сделал знак Хагу подойти к ним. – А я-то все думал, никак не мог понять. Но каким бы увлекательным наше путешествие по воспоминаниям ни казалось, Корен, это не меняет дела – ты здесь в опасности и должен уйти.

– Нет, меняет, – возразил Альфред, так быстро вскочив на ноги, что испугал собаку. Она рывком сорвалась с места – уши торчком, шерсть дыбом, недоумевая, что случилось. – Теперь я знаю, что означает мое имя.

– Да оставь ты это! Имя как имя. Ничего оно не означает. Ты сам только что это сказал.

– Нет, означает – для меня. Ты научил меня, Эпло. Ты даже именно так и сказал: не “избранный” в прошедшем времени, но “выбирать” – то есть сейчас, в настоящем. Обычно всегда кто-нибудь делает выбор за меня. А я падаю в обморок, – Альфред беспомощно развел руками. – Или просто падаю – на землю. Или, – тут он бросил виноватый взгляд на Хага Руку, – если что-то и делаю, то “забываю”.

Альфред встал во весь рост, выпрямился.

– Но теперь все по-другому. Я сам сделаю свой выбор. И этот выбор – остаться здесь, Эпло. Ты говорил, что я тебе нужен. Ты заставил меня устыдиться. У тебя хватило мужества вернуться в это ужасное место – ради чего? Ради честолюбия? Ради власти? Нет, ты пришел ради любви. Лабиринт боится. Но не меня. Он боится тебя, Эпло. Ты принес сюда единственное оружие, с которым он не умеет бороться.

Протянув руку, Альфред робко погладил собаку, потрепал ее бархатные уши.

– Я знаю, что это опасно, и не уверен, какой от меня будет здесь толк, но я принял решение – я остаюсь. – Он проговорил это тихо, не глядя на Эпло. – Я остаюсь здесь с тобой. Таков мой выбор.

– Они за нами следят, – сказал Хаг Рука, подойдя сзади. – Точнее, четверо уже идут в нашем направлении. Все вооружены. Конечно, может быть, мы им так понравились, что они просто не могут без нас жить, однако сомневаюсь.

Хаг достал из кармана трубку, задумчиво посмотрел на нее. Сунул ее в рот и процедил сквозь зубы:

– Она нас выдала, так?

– Так, – сказал Эпло, глядя назад, туда, откуда они пришли и где далеко-далеко осталась обрушившаяся гора.

Глава 39. ЦИТАДЕЛЬ. Приан

Роланд, Рега и Пайтан стояли за дверями Звездной камеры. Яркий свет бил из щели под дверью. И Роланд, и Пайтан терли глаза.

– Ну, как, уже что-нибудь различаешь? – нетерпеливо спросила Рега.

– Ага, – с горькой иронией сказал Роланд. – Пятна. Ну, эльф, если я из-за тебя ослепну…

– Это пройдет, – Пайтан был в скверном расположении духа. – Просто надо подождать.

– Говорил я тебе: не смотри вниз! – попрекнул его Роланд. – Нет, тебе нужно было пялиться в этот проклятый колодец, чтобы потом отключиться.

– Не было этого! У меня просто руки соскользнули! А что касается колодца… – Пайтан поежился, – он завораживает, в нем есть какая-то жуткая притягательность.

– Совсем как у твоей сестры, – хмыкнул Роланд.

Пайтан размахнулся и ударил кулаком. И конечно, промазал. Удар пришелся не в Роланда, а в стену. Пайтан застонал и поднес к губам разбитую в кровь руку.

– Роланд нарочно подзадоривает тебя, – сказала Рега. – На самом деле он так не думает. Он сам так влюбился в нее, что, кроме нее, ничего не видит.

– Я, может, вообще больше ничего не увижу! – буркнул Роланд. – А насчет моей любви к этой распустехе…

– Распустехе?! – Пайтан опять бросился на Роланда. – Извиняйся!

Оба сцепились и покатились по полу, молотя друг друга кулаками.

– Прекратите! – Рега стояла над ними, время от времени пиная ногой того, кто случайно оказывался ближе. – Эй, вы, прекратите оба! Мы должны собираться в гости… – Ее голос постепенно замер.

Внизу, у лестницы, ведущей в Звездную камеру, появился Ксар. Скрестив руки на груди, он смотрел на них, и лицо его было решительным и суровым.

– …в гости, – боязливо повторила Рега. – Пайтан! Ксар здесь. Вставай. Роланд, ну, давай же! Вы ведете себя как идиоты! Вы оба!

Все еще не слишком хорошо видя, но уловив напряженные нотки в голосе Реги, Пайтан прекратил драку и с трудом поднялся на ноги. Его лицо горело от стыда. Нетрудно догадаться, что мог подумать о нем старик.

– Ты мне зуб выбил, – пробормотал Роланд. Из его рта шла кровь.

– Замолчи! – прошипела Рега.

Последствия ослепительного света постепенно проходили, теперь Пайтан смог разглядеть колдуна. Ксар пытался сделать вид, что его забавляет их потасовка, но, хотя вокруг его глаз собрались морщинки снисходительной улыбки, сами глаза были темнее и холоднее, чем колодец в Звездной камере. Глядя в них, Пайтан почувствовал такую же дурноту в желудке. Он даже поймал себя на том, что непроизвольно отступает назад, в глубину коридора.

– Где же остальные? – сладким голосом любезно спросил Ксар. – Я хочу, чтобы все вы пришли ко мне в гости.

– Кто это – остальные? – спросила Рега, уклоняясь от прямого ответа.

– Вторая женщина. И гном, – с улыбкой уточнил Ксар.

– Ты обратил внимание, он никак не запомнит наши имена? – проговорил Роланд уголком рта, обращаясь к Пайтану.

– Знаете, – сказала Рега, нервно сглотнув, – Алеата была права, он и в самом деле противный. – Она ухватилась за руку Пайтана. – Мне что-то расхотелось идти на его вечеринку.

– Думаю, выбора у нас нет, – спокойно сказал Пайтан. – Как мы могли бы это объяснить?

– Просто скажи ему, что мы не хотим идти, – предложил Роланд из-за спины Пайтана.

– Я ему должен сказать? Может, ты сам ему скажешь? – огрызнулся Пайтан.

– Мне кажется, я ему не нравлюсь.

– Эльф, где твоя сестра? – брови Ксара сошлись на переносице. – И этот гном?

– Не знаю. Я их не видел. Мы как раз… собирались пойти их искать! – неожиданно проговорил Пайтан, оглядываясь на остальных. – Правда же?

– Ну да, прямо сейчас…

Все трое побежали по лестнице. Внизу они остановились. Ксар стоял перед ними, загораживая дорогу. Роланд и Рега подтолкнули Пайтана вперед.

– Мы как раз идем искать Алеату… мою сестру, – едва слышно промямлил Пайтан. – И гнома… Другара… гнома.

Ксар улыбнулся.

– Торопитесь. А то еда остынет.

– Хорошо! – Пайтан проворно обогнул Ксара и метнулся к двери.

Рега и Роланд не отставали от него. Они бежали без передышки, пока не выскочили из главного здания. Тут они остановились на широких мраморных ступенях. Внизу простирался пустынный, всеми покинутый город. Цитадель никогда не казалась им такой пустой, такой безлюдной, как сейчас.

– Мне это не нравится, – сказала Рега прерывающимся голосом. – Он мне не нравится. Чего ему от нас надо?

– Тише, не ори, – предостерег ее Пайтан. – Он за нами следит. Нет, не оглядывайся. Он там, на балконе.

– Что же нам делать?

– А что мы можем сделать? – спросил Роланд. – Придется сходить на его ужин. Ты же не хочешь его разозлить? Может, ты забыла, что он сделал с теми титанами, но я-то помню. И потом, что там может быть такого уж плохого? По-моему, мы сами себя пугаем.

– Роланд прав. Это всего лишь вечеринка. Если бы колдун хотел причинить нам какой-то вред – а я не вижу для этого причин, – он бы мог это сделать, не сходя с места.

– Мне не нравится, как он на нас смотрит, – упрямо повторила Рега. – И очень уж он нетерпелив. Взволнован.

– В его возрасте и с его внешностью он, наверное, не часто бывает на вечеринках, – предположил Роланд.

Пайтан взглянул на фигуру в темном балахоне, стоявшую молча и неподвижно на балконе.

– Думаю, не стоит ему перечить. Давайте-ка лучше найдем поскорее Алеату и Другара.

– Если они ушли в садовый лабиринт, ты их вообще не найдешь, не то что “поскорее”, – заметила Рега. Пайтан сокрушенно вздохнул.

– Может быть, вам двоим лучше вернуться, а я сам их поищу.

– Ну нет! – воскликнул Роланд, хватая за руку Пайтана. – Лучше пойдем все.

– Понимаешь, – начал Пайтан, – думаю, нам лучше разделиться.

– Смотрите! Вот она, Алеата! – вскрикнула Рега, указывая рукой.

С широкой террасы, где они стояли, открывался вид на заднюю часть города. Алеата только что показалась из-за угла здания, ее изорванное платье ярким пятном выделялось на фоне белого мрамора.

– Тем лучше. Значит, осталось найти Другара. Хотя, наверное, старик не очень расстроится, если гнома не будет.

– Что-то с ней не так, – неожиданно сказал Роланд. – Алеата!

Он опрометью бросился вниз по ступеням навстречу Алеате. Она приближалась к ним, точнее, бежала. Пайтан с удивлением пытался вспомнить, когда он в последний раз видел свою сестру бегущей. Но вот она остановилась, прислонилась к стене здания, прижимая руку к груди, как будто от сильной боли.

– Алеата! – закричал Роланд, подбегая к ней.

Ее глаза были закрыты. Открыв их, она благодарно взглянула на него, потом с плачем бросилась к нему, почти упала в его объятия.

Он обнял ее, прижал к себе.

– Что случилось? В чем дело?

– Другар! – только и смогла произнести Алеата.

– Что он тебе сделал? – крикнул Роланд, с силой стиснув ее. – Он ударил тебя? Клянусь предками, я…

– Нет, нет! – затрясла головой Алеата. Ее волосы взлетели вокруг светло-золотистым мерцающим облаком. Она не могла отдышаться. – Он… исчез!

– Исчез? – переспросил подошедший Пайтан, а с ним и Рега. – Что ты этим хочешь сказать, Tea? Как он мог исчезнуть?

– Не знаю, – Алеата подняла голову. В ее широко раскрытых глазах стоял страх. – Секунду назад был здесь, рядом со мной. А потом исчез…

Она уткнулась лицом в грудь Роланда и запричитала. Он, поглаживая ее по спине, вопросительно посмотрел на Пайтана.

– О чем это она говорит?

– Ума не приложу, – ответил Пайтан.

– Не забывайте о Ксаре, – спокойно вставила Рега. – Он все еще следит за нами.

– Может, это титаны? Tea, не впадай в истерику…

– Все, уже поздно, – сказала Рега, глядя на нее. Алеата безудержно рыдала. Если бы не Роланд, она даже не смогла бы устоять на ногах.

– Наверное, случилось что-то ужасное, – он бережно поднял ее на руки. – Обычно с ней такого не бывало. Даже когда на нас дракон напал.

Пайтану пришлось согласиться. Он сам начинал волноваться и расстраиваться.

– Но что же нам делать?

Рега взяла принятие решения на себя.

– Мы должны успокоить ее, и пусть расскажет толком, что случилось. Отнесите ее в главное здание. Мы пойдем на эту дурацкую вечеринку и принесем ей стакан вина. Если что-то ужасное случилось и вправду, например, титаны ворвались и похитили Другара или что-то в этом роде, лорд Ксар должен об этом знать. Может быть, он сумеет защитить нас.

– Зачем это титанам врываться и похищать Другара? – задал Пайтан вполне логичный вопрос, оставшийся, однако, без ответа.

Из-за всхлипываний и рыданий Алеаты Роланд его не расслышал. А Рега недовольно посмотрела на эльфа и с упреком покачала головой.

– Принесите ей стакан вина, – повторила она, и все трое двинулась назад, в главное здание. Роланд нес на руках Алеату.

Ксар встретил их у двери. При виде рыдающей эльфийки он нахмурился.

– Что это с ней?

– У нее что-то вроде шока, – объяснил Пайтан. Рега тычком в спину как бы назначила его представителем, говорящим от лица всех. – Мы не знаем, что с ней, потому что она слишком расстроена, чтобы рассказать нам об этом.

– Где гном? – сурово спросил Ксар.

При этих словах Алеата сдавленно вскрикнула:

– Где гном? Хороший вопрос! – И, закрыв лицо руками, принялась дико хохотать.

Пайтан встревожился не на шутку. Он никогда не видел сестру в таком состоянии.

– Другар пошел в этот садовый лабиринт…

– Мы подумали, может быть, стакан вина… – робко вставила Рега.

Оба, заметив, что перебивают друг друга, замолчали. Ксар смерил Регу острым взглядом.

– Стакан вина, – повторил он. Его взгляд опять переместился на эльфийку. – Пожалуй, ты права. Стакан вина поднимет ей настроение. Все должны выпить по стаканчику. Где, вы сказали, находится гном?

– Ничего мы не сказали, – с некоторым раздражением ответил Пайтан, не понимая, почему столько внимания уделяется Другару. – Если мы сможем успокоить Алеату, возможно, мы это и выясним.

– Да, – тихо проговорил Ксар, – мы успокоим ее. А потом выясним все, что нам нужно. Сюда, пожалуйста.

Пайтану приходилось видеть, как люди-земледельцы во время жатвы двигаются по полю с косами, срезая колосья широкими взмахами. Руки Ксара были как эти косы, они взлетали над ними и срезали их под корень. Инстинкт подсказывал Пайтану: немедленно бежать. Но он заставил себя пойти вместе со всеми.

“Что тут может быть страшного?” – спрашивал он себя, ощущая нелепость своих опасений. Подумав, разделяют ли остальные его дурные предчувствия, он бросил на них быстрый взгляд. Роланд был так встревожен состоянием Алеаты, что мог бы шагнуть и в пропасть, не заметив ее. Но Рега явно нервничала. Она то и дело оглядывалась через плечо на Ксара, когда он подталкивал их вперед своими руками-косами.

Он провел их к большой круглой комнате, которая раньше, должно быть, служила или банкетным залом, или местом собраний. В центре стоял круглый стол. Комната располагалась под Звездной камерой и была единственным местом в пустой цитадели, куда никто из меншей никогда не заходил.

У арочного дверного проема Пайтан резко остановился, настолько резко, что Ксар наткнулся на него и обхватил своими растопыренными руками. Рега встала рядом с Пайтаном и, протянув руку, дернула за рукав Роланда, привлекая внимание брата.

– Ну, в чем дело? – в голосе Ксара слышалось раздражение.

– Мы… мы туда не пойдем, – проговорил Пайтан.

– Эта комната не хочет, чтобы мы бывали там, – добавила Рега.

– Глупости, – хмыкнул Ксар. – Комната как комната, ничего особенного.

– Нет, она волшебная, – тихо, с почтительным страхом сказал Пайтан. – Мы слышали в ней голоса. А шар… – Он замолчал, растерянно хлопая глазами.

– Шар пропал! – ахнула Рега.

– Что пропало? – Ксар опять заговорил елейным голосом. – Расскажите-ка мне.

– Ну… здесь раньше был хрустальный шар – висел над столом. В нем горело четыре странных огонька. И когда я зашел, чтобы на него посмотреть, и положил руку на стол, то услышал голоса. Они говорили на чужом языке. Я не мог разобрать. Но мне показалось, они хотели, чтобы я ушел. Поэтому… я и ушел.

– И с тех пор больше мы сюда не возвращались, – сказала Рега, передернув плечами.

– А теперь шара нет, – Пайтан испытующе посмотрел на Ксара. – Это вы убрали его.

Казалось, это утверждение позабавило Ксара.

– Я убрал шар? Зачем мне это нужно? Эта комната ничем не отличается от любой другой в цитадели. Я не видел здесь никаких шаров и не слышал никаких голосов. Но она отлично подходит для нашего праздника, разве не так? Входите, входите, пожалуйста. Здесь нет никакой магии, уверяю вас. Ничто вам не угрожает…

– Смотрите, какое роскошное угощение! – воскликнул Пайтан. – Где вы все это взяли?

– Ну, – скромно потупившись, признался Ксар, – может быть, немного волшебства… А теперь, пожалуйста, проходите, садитесь, ешьте, пейте…

– Отпусти меня, – приказала Алеата совершенно спокойным, хотя и чуть хрипловатым от слез голосом.

Роланд от неожиданности подпрыгнул, чуть не выронив ее из рук. Он в этот момент как раз пялил глаза на еду.

– Мы должны вернуться! – Алеата вывернулась у него на руках. – Опусти меня ты, дурень. Что, не понимаешь? Мы должны вернуться в лабиринт! Другар ушел к ним. Мы должны вернуть его.

– Куда ушел Другар? С кем? – спрашивал Пайтан.

– Да отпусти ты меня! – Алеата сердито сверкнула глазами на Роланда.

Тот, помрачнев, без церемоний бухнул ее на пол.

– Надеюсь, ты не думаешь, что мне это доставляло удовольствие, – холодно проговорил он и пошел к заваленному деликатесами столу. – Где тут вино?

– В кувшине, – жестом указал Ксар, не сводя глаз с Алеаты. – Где, ты говоришь, моя дорогая, сейчас находится гном?

Она окинула его надменным взглядом и, повернувшись спиной, обратилась к Пайтану:

– Мы с ним были в садовом лабиринте. Мы там нашли… театр. В нем – люди, эльфы, гномы – их очень много.

– Брось шутить, Tea… – смущенно попросил Пайтан, покраснев.

– Так где же вино? – бормотал Роланд с набитым ртом.

– Я не шучу! – выкрикнула Алеата, топнув ножкой. – Они все не настоящие. Просто образы-тени. Мы их видим, когда загорается звездный свет. Но сейчас… – ее голос дрогнул. – Другар стал… таким же, как они! Он превратился в туман! – Она схватилась за руку Пайтана. – Пойдем же, слышишь! – сердито настаивала она.

– Может быть, сначала немного поедим, – пытался уговорить сестру Пайтан. – Тебе тоже надо немного подкрепиться, Tea. Ты ведь знаешь, на пустой желудок все воспринимается не так.

– Да-с-с! – противно прошипел Ксар. – Ешьте, пейте. И сразу почувствуете себя гораздо лучше…

– Кувшин-то я нашел, – сказал Роланд, – но он пустой. Все вино кончилось.

– Что? – Ксар резко обернулся. Роланд протягивал ему пустой кувшин.

– Смотрите сами.

Ксар вырвал его из рук Роланда, заглянул внутрь. Глоток красноватой жидкости еще плескался на донышке. Он понюхал его. Поднял глаза на четверых смертных, которые отпрянули назад, напуганные его яростью.

– Кто его выпил?

Из-под стола раздался слабый дребезжащий голос:

– Золото-о-ой па-альчик… – распевал он.

Ксар побледнел, потом покраснел от гнева. Нагнувшись, он ухватил торчащую из-под стола ногу, потянул за нее и выволок на середину комнаты лежащего на спине и блаженно распевающего в свое удовольствие старика.

– Ты выпил вино… все до капли! – только и смог сказать Ксар.

Зифнеб посмотрел на него мутными глазами.

– Чудесный букет. Восхитительный аромат. Немного горьковатый привкус, но, полагаю, это из-за яда… – лежа на спине, он опять затянул песню: – “Живе-е-ешь только два-ажды…”

– Яд! – Пайтан схватил за руку Регу, она прижалась к нему.

Роланд поперхнулся, выплюнул все, что было во рту, на пол.

– Это ложь! – поспешил возразить Ксар. – Не верьте этому старому идиоту. Он шутит…

Повелитель Нексуса наклонился, положил руку на грудь старика и что-то забормотал, рисуя пальцами странные знаки. Внезапно лицо старика исказилось от боли. Он издал страшный крик. Его пальцы судорожно хватались за воздух, тело извивалось и билось в конвульсиях. Выбросив вперед руку, он вцепился в подол платья Алеаты.

– Яд! – выдохнул Зифнеб. – Он приготовил его для… для вас!

Тело старика скрючилось, он корчился в агонии. Потом, дернувшись, он издал последний сдавленный крик и затих. Его глаза остались открытыми, широко и удивленно открытыми. Пальцы крепко сжимали край юбки Алеаты. Он был мертв.

Обезумев от ужаса, Пайтан смотрел на тело старика. Роланд отошел в угол, его рвало.

Ксар скользнул по ним взглядом, и Пайтан увидел в нем холодный блеск косы, взметнувшейся над ними.

– Это была бы безболезненная смерть, – сказал Ксар, – быстрая и легкая. Но этот идиот все испортил. Вы должны умереть. И вы умрете.

Ксар протянул руку к Алеате.

Она стояла, от ужаса не в силах сдвинуться с места. Подол ее платья оставался зажат в руке мертвеца. В ее сознании смутно отразилось, как Пайтан одним прыжком оказался перед ней, отбросил руку колдуна…

С единственным желанием убежать из этого кошмарного места, от этого отвратительного старика, от ужасного трупа Алеата вырвала юбку из пальцев мертвеца и в панике выбежала из комнаты.

Глава 40. ЛАБИРИНТ

– Что значит – “она выдала нас”? – со страхом спросил Альфред.

– Мейрит сказала им, что ты сартан, – ответил Эпло. – И что это я привел тебяв Лабиринт. Альфред внимательно обдумал услышанное.

– Но тогда она выдала только меня. Это означает, что я подставляю тебя под удар. – Он еще подумал, и лицо его просветлело. – Ты бы мог сказать им, что я твой пленник. Что… – он замолчал, встретив мрачный взгляд Эпло.

– Мейрит не переубедишь. Она знает правду. И, не сомневаюсь, уже поделилась ею с ними. Но мне хотелось бы знать, – угрюмо добавил Эпло, глядя в лес, – что еще она им наговорила.

– Что, так и будем здесь стоять? – спросил Хаг Рука, хмуря брови.

– Да, – спокойно ответил Эпло. – Так и будем стоять.

– Еще можно убежать…

– Неплохая мысль, – Эпло поднял указательный палец. – Я как раз пытаюсь убедить Корена…

– Альфреда, – кротко поправил его сартан. – Пожалуйста, называй меня так. А того, другого… я не знаю. И потом, я вовсе не собираюсь возвращаться.

– Ну, тогда куда он, туда и я, – сказал Хаг Рука. Патринцев уже было видно, они подходили все ближе.

– Мы можем драться?

– Нет, – быстро и не раздумывая проговорил Эпло. – Я не буду драться со своими братьями. Хватит и того, что… – Он умолк, не закончив фразы.

– Они, похоже, не очень торопятся. Может, ты ошибся насчет нее? Эпло покачал головой.

– Они знают, что нам некуда деться. – Его губы искривила горькая усмешка. – Кроме того, они, наверное, ломают голову, что с нами делать.

Хаг Рука озадаченно посмотрел на него.

– Видишь ли, – объяснил Эпло, – они не привыкли брать в плен своих собратьев-патринов. В этом никогда не было необходимости. – Он окинул взглядом серое небо, темнеющие деревья. И когда заговорил снова, это было сказано тихо, для самого себя: – Это всегда было ужасное место, опасное, гиблое. Но, по крайней мере, мы были едины в нашей борьбе с ним. А сейчас… что я наделал?

* * *

Патрины во главе с отважной Кари окружили их троих.

– Против тебя выдвинуты серьезные обвинения, брат, – сказала она Эпло.

Ее взгляд обратился к Альфреду, тот умудрился покраснеть так, что даже лысина залилась краской, и виновато потупился. Кари нахмурилась, снова перевела взгляд на Эпло. Возможно, она ожидала, что он будет все отрицать.

Эпло молча пожал плечами. И пошел вперед. Альфред, Хаг Рука и собака – за ним. Патрины замыкали цепочку. Мейрит среди них не было.

Небольшой отряд бесшумно двигался по лесу. Патрины чувствовали себя скованно, смущенно. Когда Альфред падал (а с ним это происходило постоянно – вероятно, неприятные обстоятельства и особенности местности, вместе взятые, сделали его еще более неуклюжим, чем обычно), патрины с непроницаемыми лицами дожидались, пока он поднимется. Не предлагали ему помощь и не позволяли Эпло или Хагу подойти к сартану.

Сначала они смотрели на него с мрачной враждебностью. Но потом, после того как он сумел растянуться во весь рост, споткнувшись о корень, провалился в болото и чуть не размозжил себе голову о нависший вы ступ скалы, они начали обмениваться недоуменными взглядами и даже удвоили свое внимание. Разумеется, они решили, что все это уловки, цель которых – усыпить их бдительность.

Эпло вспомнил, что сам думал точно так же первое время после знакомства с Альфредом. Многое еще им предстояло узнать. Что же касается человека – наемного убийцы, патринцы отнеслись к нему пренебрежительно. Скорее всего они никогда не слышали о меншах. Эпло и сам не знал о существовании этих “низших” рас, пока Ксар не рассказал ему о них^[142]. Но Мейрит, должно быть, сказала им, что Хаг не владеет рунической магией и, следовательно, для них безвреден. “Интересно, – подумал Эпло, – сказала ли она им, что Хага нельзя убить?”

Когда же собратья-патрины смотрели на Эпло – если вообще смотрели, – их взгляды были суровы и мрачны. И опять он с тревогой подумал, что она такого им наговорила. И с какой целью.

Лес начал редеть. Охотничий отряд приближался к опушке, и здесь Кари приказала остановиться. Перед ними простиралось широкое открытое поле, поросшее коротко срезанной вьющейся травой. Эпло был удивлен, увидев следы того, что здесь паслись какие-то животные. Если бы речь шла о меншах, он бы решил, что они разводят овец или коз. Но здесь жили не менши, а его собратья – Бегущие, воины, а не скотоводы.

Ему очень хотелось спросить об этом Кари, но теперь она не ответила бы ни на один из его вопросов, даже если бы он спросил, день сейчас или ночь.

На другом конце поля, примерно в ста шагах, протекала, бурля и пенясь в крутых берегах, река с темной водой. А за ней…

Эпло широко раскрыл глаза.

За рекой, с ее темными пугающими водами, высился город.

Город – в Лабиринте!

Эпло не верил своим глазам. Но вот он, город, – перед ним. И даже после того, как Эпло поморгал глазами, он не исчез. На землях Оседлых, кочевников, которые всю жизнь стремились вырваться из своей тюрьмы, стоял город. Построенный теми, кто не стремился вырваться. Они обосновались на одном месте, обустроились. Мало того, они зажгли сигнальный огонь, чтобы созывать остальных: приходите к нам, к нашему огню, в наш город.

Добротные здания из камня, покрытые рунами, прочно стояли на склоне высокой горы, на вершине которой горел сигнальный огонь. Возможно, догадался Эпло, этим зданиям положили начало пещеры. Теперь они выросли вверх, этаж за этажом. Их ряды в определенном порядке спускались вниз по склону горы, собираясь вместе у ее подножия. Казалось, сама гора покровительственно простирает свои руки над городом, выстроенным на ее груди. Город опоясывала высокая каменная стена. Магические руны, начертанные на стене, усиливали ее неприступность.

– Невероятно, – проговорил Альфред. – Так… так здесь всюду?

– Нет, не всюду.

Мейрит ждала их. Было видно, что ей неприятно оставаться здесь, но впереди предстояла небезопасная переправа через реку на открытом пространстве, что превращало ее в легкую добычу для любого врага, поэтому она была вынуждена дожидаться остальных. Она стояла поодаль от всех, скрестив руки на груди, и даже не взглянула на Эпло, подчеркнуто избегая смотреть в его сторону.

Ему хотелось поговорить с ней. Он сделал к ней шаг, но несколько патринов сейчас же преградили ему путь. Было заметно, что они ощущают неловкость ситуации. Может быть, никогда в жизни им не приходилось бояться или не доверять своему собрату.

Эпло вздохнул, размышляя, как бы им лучше объяснить, что он хочет всего лишь поговорить. Он поднял руки ладонями к ним, показывая, что у него нет враждебных намерений и что он подчиняется их правилам.

На собаку, однако, эти ограничения не распространялись. Путешествие через лес оказалось для нее малоинтересным. Всякий раз, когда ей удавалось выследить что-то привлекательное, хозяин резко подзывал ее к ноге. И с этим еще можно было бы смириться, если бы хозяин хоть как-то удосужился показать ей, что ценит ее присутствие. Но Эпло был встревожен, с головой ушел в свои невеселые мысли и не догадывался потрепать собаку по шее или как-то еще выразить благодарность за ее дружеское участие.

Если бы не Альфред, собака считала бы, что весь этот переход она понапрасну била ноги. Но сартан, как обычно, был невероятно забавным. Собака решила, что она несет ответственность за то, чтобы благополучно провести Альфреда через лес. С мелкими неприятностями приходилось мириться – тут уж ничего нельзя было поделать. Но собаке удалось успешно предотвратить несколько крупных катастроф. К примеру, она вытащила Альфреда из зарослей мерзкого хищного винограда, вовремя сбила его с ног, когда он собирался шагнуть в яму с острыми кольями на дне – западню, устроенную бродячими снегами. Наконец они выбрались на открытое пространство. И, хотя собака знала, что это еще не означает, что Альфред в полной безопасности, сейчас сартан, по крайней мере, стоял на месте. Если кто-то и мог попасть в неприятность, стоя на месте, так это Альфред. Но собака решила, что теперь может ослабить свою бдительность.

Патрины собрались у кромки леса, небольшая группа вышла вперед, чтобы убедиться в безопасности перехода через реку. Собака посмотрела на хозяина, с сожалением поняла, что ничего не может для него сделать, кроме как лизнуть, оставив мокрое напоминание о том, что она была здесь, готовая утешить. Наградой ей было рассеянное похлопывание. Собака огляделась в поисках нового развлечения и заметила Мейрит.

Друг, которого она не видела уже несколько часов! И к тому же ей, судя по ее виду, нужна собака.

Собака рысцой побежала к ней.

Мейрит стояла в тени дерева, глядя на что-то невидимое для собаки. Но чем бы она ни занималась, это, должно быть, было для нее очень важным, поэтому собака на подходе сбавила скорость и подобралась тихонько, так, чтобы не помешать. Она прижалась к ноге Мейрит и, задрав голову, посмотрела на нее с радостной ухмылкой.

Мейрит от неожиданности подпрыгнула, от чего собака подпрыгнула тоже, в результате они обе отскочили в разные стороны, испуганно глядя друг на друга.

– А, это ты, – проговорила Мейрит, и собака, не понимая слов, поняла интонацию, которая, хоть и не была определенно обрадованной, но и враждебной все-таки тоже не была.

В голосе женщины слышались одиночество и печаль, безнадежная печаль. Собака, прощая ей нечаянный испуг, повиливая хвостом, еще раз подошла к ней, чтобы возобновить прерванное общение.

– Уходи, – проговорила Мейрит, но в то же время ее рука ласкала голову собаки. Потом ее пальцы сжались, больно вцепившись в тело собаки.

Приятного в этом было, конечно, мало, но собака удержалась от визга, чувствуя, что женщина сама испытывает боль и что каким-то образом ей от этого легче. Собака терпеливо стояла рядом с женщиной, позволяя ей трепать себя за уши, с силой прижимать голову к ноге. Она только тихонько помахивала хвостом, даря свое присутствие, раз уж не могла подарить ничего другого.

Эпло поднял голову, посмотрел на них обоих.

– Эй, пес! Что это ты делаешь? Не приставай к ней. Она тебя не любит. Иди-ка сюда.

Пальцы Мейрит уже прекратили свои болезненные щипки и были нежными и ласкающими. Но тут она вдруг всадила острые ногти в тело пса. На этот раз собака взвизгнула.

– Пошел! – со злостью бросила Мейрит и оттолкнула пса.

Пес понял. Он всегда все понимал.

Если бы только он мог поделиться этой понятливостью со своим хозяином!

* * *

– Можно переходить на ту сторону, – сказала Кари. – Все спокойно. Во всяком случае, достаточно спокойно.

Мост представлял собой узкую каменную перемычку, покрытую рунами, шириной не больше мужской ступни. Мокрый и скользкий от брызг бурлящей внизу воды, он являлся частью оборонительных сооружений, возведенных патринами вокруг города. Пройти по нему можно было только по одному, да и то с величайшими предосторожностями. Один неверный шаг, и вода поглотит свою жертву, утащит ее в свои леденящие до костей глубины, засосет в темные, пенящиеся водовороты.

Патрины, привыкшие к таким переходам, при поддержке своей магии без труда перебрались на другой берег. Там часть из них направилась в город, вероятно, чтобы предупредить предводителя о своем приходе. Мейрит перешла одной из первых, но, как краем глаза заметил Эпло, осталась ждать на берегу.

К Эпло подошла Кари. С тремя другими патринами она стояла на берегу, наблюдая за оставшимся сзади лесом.

– Теперь скажи своим, чтобы переходили. И пусть поторапливаются, – она многозначительно посмотрела на знаки на своей коже, на коже Эпло. У них обоих они горели синим свечением – ярче, чем раньше.

Хаг Рука с трубкой во рту хмуро смотрел на узенький мост, прикидывая его прочность, потом, пожав плечами, спокойно пошел вперед, пошатнувшись лишь пару раз и останавливаясь только, чтобы вернее поставить ногу. Собака рысцой трусила за ним. На середине она остановилась, чтобы облаять то, что померещилось ей в воде.

Таким образом, остался Эпло. И Альфред.

– Я… я д-должен… – заикался сартан, глядя на мост.

– Да, ты должен, – ответил Эпло.

– Что там с ним еще? – нетерпеливо спросила Кари.

– Он боится… – передернул плечами Эпло, оставив фразу незаконченной. Кари и так поняла, о чем идет речь.

Это возбудило у нее подозрения.

– Но ведь он обладает магической силой.

– Разве Мейрит не доложила тебе об этом? – Эпло понимал, что слова его звучат зло, но его это уже не волновало. – Он не может использовать свою магию. В прошлый раз, когда он это сделал, Лабиринт перехватил его магическую силу и использовал ее против него же. Как хаодин ловит брошенное в него копье и бросает в того, кто его кинул. Бедняга тогда чуть не погиб.

– Он наш враг… – начала Кари.

– Ты так думаешь? – спокойно проговорил Эпло. – А я считал, наш враг – Лабиринт.

Кари открыла рот, потом закрыла, тряхнула головой.

– Я этого не понимаю. Ничего не понимаю. И буду рада передать тебя предводителю Вазу. А сейчас подумай, как переправить твоего друга на ту сторону – и побыстрее.

Эпло подошел к месту, где стоял Альфред, глядя широко раскрытыми испуганными глазами на узкий мостик. Кари и ее три товарища тревожно всматривались в лес. Остальные патрины ждали на противоположной стороне.

– Пойдем, – уговаривал его Эпло. – Это ведь просто река.

– Нет, не просто река, – сказал Альфред, с ужасом глядя на бегущую воду. – Я чувствую, как она… меня ненавидит.

Эпло пораженно молчал. Да, в самом деле, река вполне может его ненавидеть. Эпло подумал, не соврать ли Альфреду что-нибудь в утешение, но понял, что тот все равно не поверит. Возможно, правда будет для него лучше, чем то, что он может почерпнуть со дна своего воображения.

– Это река Гнева. Глубокая и быстрая, она течет через весь Лабиринт. По легенде эта река – единственное, что было создано в Лабиринте нами, патринами. Когда первые из наших собратьев были брошены в эту тюрьму, их гнев был так велик, что, извергаясь из их ртов, он превратился в реку.

Альфред в ужасе смотрел на него.

– Вода в ней смертельно холодна. Даже я под защитой своих магических рун мог бы выдержать в ней очень недолго. А если ты не погибнешь от холода, волны разобьют тебя о скалы или водоросли утянут на дно и будут держать тебя там, пока не захлебнешься.

Альфред побелел как полотно.

– Я не смогу…

– Ты же прошел через Огненное море. Пройдешь и здесь.

Альфред слабо улыбнулся. Его мертвенно-бледные щеки чуть порозовели.

– Да, я перешел через Огненное море, это правда.

– Попробуй перебираться ползком, на руках и коленях, – посоветовал Эпло, подталкивая Альфреда к мосту. – И не вздумай смотреть вниз.

– Я перешел через Огненное море, – повторял себе Альфред.

Подойдя к узкой перемычке, он опять смертельно побледнел. Потом, судорожно сглотнув, сделал глубокий вдох и положил руки на мокрый камень. Его била дрожь.

– И не тяни, – наклонясь, проговорил ему на ухо Эпло. – На нас надвигается что-то страшное.

Альфред посмотрел на него, открыв рот. Он мог бы предположить, что Эпло сказал это только для того, чтобы поторопить его, но сартан увидел синее свечение на коже патрина. Обреченно кивнув, Альфред изо всех сил зажмурил глаза и на ощупь пополз по мосту.

– Что он делает? – удивленно спросила Кари.

– Переходит на ту сторону.

– С закрытыми глазами?

– С открытыми ему и вовсе с этим не справиться, – сухо сказал Эпло, – пусть попробует с закрытыми.

– Он так будет ползти до вечера, – заметила Кари после нескольких секунд напряженного наблюдения за Альфредом.

До вечера они здесь оставаться не могли. Эпло почесал руку – предупреждающее об опасности свечение рун стало еще ярче. Кари оглянулась на стоящий за спиной лес. Патрины на другом берегу следили за ними с мрачными лицами.

К берегу со стороны города подошло еще несколько патринов. Среди них был молодой мужчина примерно возраста Эпло. Поглощенный тем, что мысленно торопил Альфреда, Эпло, вероятно, не заметил бы его, если бы не совершенно необычный вид мужчины.

Большинство патринов – и мужчины и женщины – худы и мускулисты, потому что проводят жизнь или в бегах, или в борьбе за выживание. Покрытое магическими знаками тело этого мужчины было мягким, округлым, с оплывшими тяжелыми плечами и выступающим животом. Но по тому, с каким почтением относились к нему остальные, Эпло догадался, что это предводитель Вазу, что означало по-патрински “яркий, замечательный, благотворный”.

Подойдя к самому берегу, Вазу наблюдал и, чуть склонив набок голову, слушал, как несколько патринов объясняли, что происходит. Он не отдавал приказов. Здесь по праву распоряжалась Кари. Это был ее отряд. В такой ситуации предводитель оставался наблюдателем и брал на себя руководство только в том случае, если возникали какие-то осложнения.

Пока что все шло своим чередом. Альфред делал успехи. Эпло даже не надеялся на такое. Каменная поверхность моста была хотя и мокрой, но шероховатой, что давало возможность сартану, цепляясь пальцами за выступы и трещины, продвигаться вперед. Один раз его колено соскользнуло. Припав к камням, он сумел удержаться, оседлал мост верхом и с плотно зажмуренными глазами храбро продолжил путь.

Он был на полпути, когда из леса донесся вой.

– Волкуны, – с проклятьем сказала Кари.

Воющие звуки, которые издают волкуны, вызывают ужас и лишают самообладания. Это вой животного, но в нем слышатся слова, вопли о разорванной плоти, теплой крови, хрусте костей и смерти. Сначала раздался одиночный вой, потом к нему присоединились другие.

От неожиданности и испуга Альфред открыл глаза. И увидел внизу под собой кипение черной воды. Он в ужасе прижался к мосту, вцепился в него и замер.

– Только не падай в обморок! – заклинал его Эпло. – Проклятье, только не падай в обморок! Волкуны обычно не воют, не выдают свое присутствие, если не готовы к атаке. А судя по звукам, их здесь целая стая, с которой Кари с ее небольшим отрядом не справиться.

Вазу быстро махнул рукой. Патрины выстроились вдоль берега с луками и стрелами или копьями, готовые прикрыть их переправу. Подбадривая Альфреда, Хаг Рука подошел к краю обрыва, насколько это было возможно, готовый вытянуть сартана на берег.

Эпло прыгнул на мост со своего берега.

– У тебя не получится! – крикнула Кари. – Магия моста позволяет проходить только по одному. Я сама сейчас этим займусь.

Подняв копье, она прицелилась в Альфреда.

Эпло схватил ее за руку, предотвратив бросок.

Она вывернулась, сердито сверкнув на него глазами.

– Он не стоит жизни трех моих воинов!

– Подготовься к переходу, – сказал ей Эпло.

Он сделал шаг вперед, но в тот же миг на другом берегу собака перепрыгнула через Хага Руку, оказавшись на мосту, и побежала к Альфреду.

Эпло остановился, выжидая. Магия, без сомнения, помешает ему, но, может быть, не повредит собаке. Сзади раздался треск сучьев – это волкуны продирались сквозь кусты. Их вой становился все громче. Альфред лежал на животе, загипнотизировано глядя на воду, не в силах двигаться.

Собака легко бежала по мосту. Добежав до Альфреда, она гавкнула, стараясь вывести его из этого оцепенения. Альфред, казалось, даже не слышал ее. В отчаянии собака посмотрела на хозяина, ища помощи.

Кари подняла копье. На другом берегу Вазу сделал резкий запрещающий жест широкой ладонью.

– Воротник! – крикнул Эпло. – Хватай его за воротник и тащи!

Может, собака поняла, а может, сама догадалась. Крепко вцепившись зубами в воротник Альфреда, она потянула его.

Альфред застонал и ухватился за камни еще сильнее. Собака зарычала у самого его горла: “Это еще воротник или уже тело? Как тут разберешь?”

Судорожно глотая воздух, Альфред разжал свои впившиеся в камень руки. Собака пустилась в обратный путь, волоча за собой обмякшего, несопротивляющегося Альфреда по узкой перемычке. Хаг Рука и несколько патринов поджидали на берегу. Схватив Альфреда за руки, они благополучно вытащили его на берег.

– Иди! – приказала Кари, положив руку на плечо Эпло.

Сейчас командовала она. И ей предоставлялось право перейти реку последней. Эпло не стал тратить время на пустые споры, а поспешил на другой берег. Как только его ноги коснулись земли, другие патрины последовали за ним.

Волкуны выскочили из леса в тот момент, когда Кари поставила ногу на мост. Кровожадные твари бешено залаяли при виде ускользающей добычи и ринулись вдогонку, надеясь схватить хотя бы одного. Шквал стрел и копий, усиленных рунической магией, обрушился на них с другой стороны реки, заставив преследователей остановиться. Кари благополучно добралась до берега. Мейрит, стоявшая наготове, подтянула ее наверх.

Волкуны вбежали на мост. Руны на нем вспыхнули красным огнем, мокрый камень запылал, объятый магическим пламенем. Волкуны отпрянули назад, рыча и лязгая зубами. Они бегали по берегу, глядя на свою утраченную добычу желтыми голодными глазами, но не отваживались переплыть реку.

Как только Кари оказалась в безопасности, Эпло пошел проведать Альфреда. Подошел взглянуть на него и Вазу. Предводитель двигался с ловкостью, неожиданной для такого грузного нетренированного тела. Подойдя к сартану, патринский вождь посмотрел вниз на своего пленника.

Альфред лежал на берегу. Лицо его было такого цвета, будто его несколько дней полоскали в воде. Он так дрожал, что зубы его стучали, а руки и ноги дергались от пережитого ужаса.

– И это наш заклятый враг, – сказал Вазу и, кажется, вздохнул. – Тот, кого нас учили ненавидеть.

Глава 41. ЦИТАДЕЛЬ. Приан

-Алеата, беги! – крикнул Роланд, прыжком преградив дорогу Ксару.

Повелитель Нексуса схватил человека за горло и отшвырнул в сторону, как если бы это была эльфийская говорящая кукла. Затем он призвал нужную вероятность, прочел заклинания. В мгновение ока каждая из входных арок, ведущих в круглую комнату, оказалась замурованной.

Закончив с этим, Ксар огляделся и разразился злобными проклятьями. В комнате было трое меншей. Только трое. Эльфийка сбежала.

“Но, может быть, – подумал Ксар, – оно и к лучшему. Она приведет меня к гному”.

Ксар повернулся к своим пленникам. Один из них – эльфийский мужчина – тупо смотрел на распростертое на полу тело мертвого старика и на пустой кувшин, валяющийся рядом с ним.

Эльф поднял голову, обратил искаженное ужасом лицо к Ксару.

– Ты отравил вино? Ты хотел, чтобы мы его выпили?

– Разумеется, – раздраженно бросил Ксар. У него не было времени на дурацкие вопросы меншей. – А теперь мне придется лишить вас жизни способом, гораздо менее соответствующим моим планам. Правда, зато, – он ткнул мертвое тело носком ноги, – у меня есть еще один труп. На это я не рассчитывал.

Менши сбились в кучу, женщина-человек опустилась на колени перед мужчиной-человеком, лежащим на полу. Из рваной раны на его шее, как будто оставленной острыми когтями, сочилась кровь.

– Никуда не отлучайтесь, – сказал Ксар с тонким сарказмом. – Я сейчас вернусь.

С помощью рунической магии он с легкостью покинул наглухо замурованную комнату, отправившись на поиски эльфийки и гнома, а самое главное – за сартанским амулетом гнома.

* * *

“Алеата, беги!”

Этот крик Роланда бился в ее груди, больно отдавался в ушах. И, перекрывая эти слова, зловеще звучали шаги отвратительного колдуна.

“Беги, Алеата, беги!”

Не помня себя от страха, она бежала, слыша за спиной леденящие душу шаги. Лорд Ксар преследовал ее.

И, ей казалось, он тоже шепчет ей те же слова, что и Роланд:

– Беги, Алеата, – подгоняет он ее.

Его голос был ужасен, он смеялся над ней, насмехался, заставляя бежать еще быстрее, не давая собраться с мыслями. Она бежала туда, где, как подсказывал ей инстинкт, она будет в безопасности, – в садовый лабиринт.

Ксар без труда нашел Алеату. Он проследил, как она метнулась по улице в развевающейся порванной шелковой юбке. Он преследовал ее спокойно, без суеты, гнал, как гоняют овец. Ему был нужен ее страх, ее паника. В полубезумном состоянии она невольно приведет его к гному.

Ксар понял свою ошибку слишком поздно. Понял, когда увидел лабиринт, увидел Алеату, бегущую туда, увидел сартанские руны, охраняющие вход.

Алеата исчезла за воротами. Ксар остановился перед ними, злобно глядя на сартанские магические знаки, оценивая внезапно возникшую преграду.

* * *

Трое меншей, оказавшихся в ловушке в круглой комнате, смотрели то на заложенные кирпичом входы, то друг на друга, то на холодное тело старика, лежащее скорченным на полу.

– Нет, это все неправда, – проговорила Рега слабым, сдавленным голосом. – На самом деле ничего этого нет.

– Может быть, ты права, – с жаром поддержал ее Пайтан, бросаясь на кирпичную стену на месте прежней двери.

Он врезался в нее и, взвыв от боли, сполз на пол.

– Все настоящее, все на самом деле, – кровоточащая ссадина у него на лбу служила ярким тому подтверждением.

– Зачем Ксару так обращаться с нами? Зачем… убивать нас? – дрожащим голосом спрашивала Рега.

– Алеата! – Роланд сел, непонимающе моргая глазами. – Где Алеата?

– Она убежала, – мягко сказала Рега, – благодаря тебе.

Роланд, осторожно ощупывая рукой свою окровавленную шею, сумел улыбнуться.

– Но Ксар побежал за ней, – добавил Пайтан. Он покосился на воздвигнутые магией кирпичные стены и покачал головой. – Не думаю, что у нее много шансов.

Роланд вскочил.

– Должен быть какой-то выход!

– Выхода нет, – отозвался Пайтан. – Забудь об этом. Мы пропали.

Не слушая его, Роланд принялся колотить в стены с криками:

– Помогите! Помогите!

– Ты дурачок! – усмехнулся Пайтан. – Кто тебя может услышать?

– Не знаю! – рявкнул Роланд. – Но это идиотизм – стоять вот так, ничего не делая, и ждать смерти! – он повернулся к стене и собирался стукнуть по ней еще раз, когда представительный джентльмен, одетый во все черное, прошел в комнату сквозь кирпичи, как сквозь распахнутую дверь.

– Простите, сэр, – учтиво обратился он к остолбеневшему Роланду. – Мне показалось, вы звали на помощь. Могу я чем-то быть полезен?

Прежде чем Роланд успел ответить, представительный джентльмен увидел труп. Его лицо побледнело.

– Ах, несчастье! Сэр, что же вы теперь наделали?

Джентльмен опустился на колени рядом с телом, проверил пульс. Не обнаружив его, он поднял голову. Выражение его лица было непреклонным, устрашающим.

Пайтан в испуге схватил за руку Регу, привлек ее к себе. Пятясь назад, они оба наткнулись на Роланда.

Представительный джентльмен встал… и остался стоять.

Его тело начало расти, становясь все выше и выше, одновременно расширяясь. Громадный, покрытый чешуей хвост яростно бил из стороны в сторону. Змеиные глаза горели гневом. Голос дракона потряс стены замурованной комнаты:

– Кто убил моего волшебника?

* * *

Алеата бежала через лабиринт. Она заблудилась, окончательно заблудилась, но ей было все равно. Почти теряя от страха рассудок, она верила, что чем безнадежнее заблудится, тем больше у нее шансов убежать от погони Ксара. В панике она даже не замечала, что он уже не преследует ее.

Колючие ветки живой изгороди рвали ее платье, хватали за волосы, царапали руки и ноги. Камни дорожки ранили нежные ноги. Острая боль кинжалом вонзалась ей под ребра при каждом вдохе. В изнеможении, с израненными ногами, она была вынуждена прекратить свой безумный бег. Хватая ртом воздух и всхлипывая, она опустилась на дорожку.

Чья-то рука притронулась к ней.

Пронзительно вскрикнув, Алеата шарахнулась к зарослям живой изгороди. Но она не увидела надвигающихся на нее черных одежд и безжалостного лица Ксара. Над ней было чернобородое озабоченное лицо гнома.

– Другар?! – Алеата плохо видела сквозь красноватый от крови туман. Настоящий ли это перед ней гном или одна из тех живых теней?

Но прикосновение его руки было настоящим.

– Алеата! – Другар склонился к ней. Лицо его выражало тревогу и боль. Он больше не решался дотрагиваться до нее. – Что с тобой? Что случилось?

– Ох, Другар, – Алеата, с опаской протянув руку, осторожно притронулась к его руке. Обнаружив, что гном вполне вещественный, она неистово вцепилась в него, с бешеной силой, порожденной истерикой, притянула к себе, чуть не свалив его с ног. – Ты настоящий! Зачем ты оставил меня одну? Я так испугалась! И потом, еще этот… лорд Ксар. Он… ты слышал об этом?

Она обернулась назад, боязливо оглядываясь вокруг.

– Он догоняет меня? Ты его видишь? – Она с трудом попыталась подняться. – Нам нужно бежать, спасаться…

Другар не привык иметь дело с истериками, у гномов истерик не бывает. Он понимал, что произошло нечто страшное, и ему нужно было выяснить – что. Кроме того, нужно было успокоить Алеату, но не было времени, чтобы нянчиться, уговаривать и утешать ее, как бы ему этого ни хотелось. На мгновение Другар растерялся, но воспоминания прошлого, вдруг ожившие в его памяти благодаря недавнему умопомрачительному приключению, пришли ему на помощь.

Дети гномов отличаются невероятным упрямством. Маленький гном, если ему не удается настоять на своем, может затаить дыхание и не дышать, пока не посинеет и не потеряет сознание. В таких случаях родители брызгают ребенку в лицо водой, от чего ребенок ахает и непроизвольно делает вдох.

Воды у Другара не было, но зато был эль, который он прихватил с собой, чтобы доказать, что место, где он побывал, не обман зрения. Он раскупорил глиняную бутылку и плеснул элем в лицо Алеате.

Никогда за всю ее жизнь с Алеатой такого не случалось. Стряхивая с себя брызги и отфыркиваясь, она тут же пришла в себя с намерением наказать наглеца! Все ужасы, свидетелем которых она стала или пережила сама, растаяли, смылись потоками противно пахнущей коричневатой жидкости. Ее трясло от гнева.

– Как ты посмел…

– Лорд Ксар, – произнес Другар, выхватив из того, что она успела бессвязно пролепетать, единственное, имевшее смысл. – Где он? Что он тебе сделал?

Его слова вернули все обратно, и сначала Другар даже испугался, что перестарался. Алеата начала дрожать. Гном протянул ей глиняную бутылку.

– На, выпей, – приказал он, – а потом расскажи толком, что случилось.

Алеата сделала глубокий вдох. Она терпеть не могла эль, но взяла бутылку и отпила немного прохладной жидкости. От горьковатого на вкус напитка запершило в горле, но она и вправду почувствовала себя лучше. То и дело вздрагивая, заикаясь и путаясь в словах, она пересказала Другару все, что видела и слышала.

Другар внимательно слушал. Лицо его все больше мрачнело, он беспрестанно поглаживал бороду.

– Наверное, их уже нет в живых, – давясь слезами, выговорила Алеата. – Ксар убил их, а теперь пришел за мной. Он, может быть, уже здесь, ищет меня. То есть нас. Он все время спрашивал, где ты.

– В самом деле? – Другар повертел в руке амулет, который носил на шее. – Есть один способ остановить его.

Алеата с надеждой смотрела на гнома сквозь упавшие на глаза пряди спутанных волос.

– Какой?

– Мы должны открыть ворота и впустить в город титанов.

– Ты с ума сошел! – Алеата с сомнением посмотрела на гнома, потихоньку отодвигаясь от него.

– Нет, я не сошел с ума! – Другар схватил ее за руку. – Послушай! Я как раз шел, чтобы тебе рассказать. Посмотри на это, – он поднял бутылку с элем. – Как ты думаешь, где я это взял?

Алеата недоуменно покачала головой.

– Ты была права, – продолжал гном. – Те ожившие тени – вовсе не тени, они не из тумана. Они живые, настоящие. Если бы не ты, я бы никогда… никогда, – в глазах гнома блеснули слезы. Он закашлял и смущенно нахмурился. – Они живут в другой цитадели, такой же, как эта. Я был там, я видел. Мои собратья, твои собратья. И даже люди. Они вместе живут в городе и прекрасно ладят. Они живут! – повторил Другар с сияющими глазами. – Они живы. Мои собратья живы! Я не последний из нашего народа.

Он с нежностью посмотрел на глиняную бутылку.

– Они дали мне это, чтобы я взял с собой сюда. Чтобы я мог доказать, что это правда.

– Другой город, – Алеата медленно постигала смысл его слов. – Ты попал в другой город. Эльфы и люди. Эль. Ты принес оттуда эль. Красивые наряды… – Дрожащими руками она погладила свое порванное платье. – Можно мне… можно мне пойти с тобой туда, Другар? Можно, мы пойдем туда прямо сейчас? Мы убежим от Ксара…

Другар покачал головой.

– Еще есть надежда, что остальные живы, мы должны открыть ворота и впустить титанов. Они помогут нам остановить Ксара.

– Они убьют его, – сказала Алеата тусклым бесцветным голосом – вспыхнувшая на миг надежда угасла. – И нас вместе c ним. Хотя – какая разница…

– Нет, не убьют, – упрямо возразил Другар. – Ты должна мне поверить. Пока я был в другой цитадели, я кое-что узнал. Мы все ошибались, не понимали. Титаны спрашивали: “Где цитадель?”, и нам нужно было всего лишь ответить: “Здесь. Здесь цитадель. Заходите”.

– В самом деле? – спросила Алеата с надеждой, смешанной с сомнением. – Покажи мне. Отведи меня туда.

Другар нахмурился.

– Ты хочешь, чтобы твой брат погиб? – голос гнома стал суровым. – Скажи, ты хочешь спасти Роланда?

– Роланда, – тихо повторила Алеата упавшим голосом. – Я люблю его. Он такой… такой… – она вздохнула. – Он крикнул мне: “Беги!”, прыгнул и заслонил меня, спас мне жизнь…

– Нужно идти, – заторопил ее Другар. – Мы пойдем и посмотрим, что с ними случилось.

– Но нам нельзя выходить из лабиринта, – в голосе Алеаты послышались истеричные нотки. – Ксар там, за воротами. Он ждет нас. Я знаю, он…

– Может быть, он уже ушел, – сказал Другар и зашагал по тропинке к выходу. – Сейчас посмотрим.

Алеата проводила его взглядом. Она боялась последовать за ним, но еще больше боялась остаться одна. Подобрав подол своих порванных юбок, она поспешила за ним.

* * *

Ксар не смог войти в лабиринт. Сартанские руны перекрыли ему вход. Яростно ругаясь, он расхаживал перед входом, перебирая в уме вероятности. Он мог бы с помощью взрыва прорваться через живую изгородь, но ему, наверное, пришлось бы сжечь весь лабиринт целиком, чтобы найти в нем меншей. А от обугленных трупов ему мало пользы.

Терпение – вот что требуется от него сейчас. Эльфийка рано или поздно все равно выйдет. Она не может просидеть там всю жизнь. Жажда, голод выгонят ее оттуда. Остальные трое меншей надежно упрятаны в замурованной комнате. Можно ждать здесь сколько угодно.

Ксар расширил радиус слышимости, прислушался. Услышал, как она бежит, всхлипывая на ходу, как она упала. Потом уловил другой голос.

Ксар усмехнулся. Он был прав – она вывела его к гному. Он выслушал их разговор, почти не вслушиваясь в слова. Какая чушь! Гном явно пьян. Ксар расхохотался над предложением открыть ворота титанам. Менши оказались еще глупее, чем он думал.

– Я сам открою ворота, гном, – сказал Ксар. – Когда все вы будете мертвы. И тогда можешь идти любезничать с титанами!

Двое беглецов приближались к воротам садового лабиринта. Ксар обрадовался. Он не ожидал, что они появятся так скоро.

Он поспешил к ближайшему зданию и спрятался в тени. Из своего укрытия ему был хорошо виден вход в лабиринт, сам же он мог оставаться незамеченным. Нужно дать им отойти подальше от лабиринта, чтобы они не смогли снова укрыться в нем.

– Этих двух я убью прямо сейчас, – прикидывал он. – И на время оставлю их тела здесь. А когда будут умерщвлены остальные, я вернусь за трупами и начну готовиться к оживлению.

Ксар слышал тяжелое топанье гнома по дорожке, он приближался к выходу. Эльфийка была с ним. Звук ее шагов был гораздо тише, почти неуловимым. Но Ксар без труда мог слышать ее взволнованный шепот.

– Другар! Не выходи, прошу тебя! Я знаю, он там. Я точно знаю!

Неплохая у них интуиция, у этих эльфов. Ксар заставил себя терпеливо ждать и был вознагражден видом чернобородого лица гнома, высовывающегося из-за края живой изгороди. Через мгновение лицо исчезло, потом появилось снова.

Ксар старался не шелохнуться, он слился с тенью, в которой прятался.

Гном сделал осторожный шаг, держа руку на топоре, который носил у пояса. Он оглядел улицу в обе стороны. И наконец махнул рукой.

– Алеата, можешь идти. Все спокойно. Лорда Ксара нигде не видно.

Появилась эльфийка.

– Нет, Другар, он где-то здесь. Я чувствую. Бежим! – Она схватила гнома за руку. Вместе они побежали по улице, удаляясь от лабиринта – прямо в руки к Ксару.

Он подпустил их поближе, потом вышел вперед и встал прямо перед ними.

– Какая жалость, что тебе не пришлось побывать на моей вечеринке, – сказал он гному. Подняв руку, Ксар нарисовал руны, которые должны были убить их обоих.

Магические знаки, сверкнув в воздухе, упали на остолбеневших от страха меншей, ярко вспыхнули и вдруг начали гаснуть.

– Что?! – Ксар в ярости принялся повторять заклинание. И тут понял, в чем дело.

Гном стоял, заслоняя эльфийку, держа в руке амулет с сартанскими рунами. Он-то и защищал их обоих.

Ненадолго. Его магия ограниченна. Гном и понятия не имеет, как еще можно его использовать, кроме этой жалкой попытки. Ксар увеличил силу заклинания.

Его магические знаки горели, пылали… Их ослепительный свет с ревом пожара обрушился на гнома, на его мерзкий амулет. Оглушительный взрыв, крик боли, ужасный вопль.

Когда дым рассеялся, гном лежал на мостовой. Эльфийка стояла возле него на коленях, умоляя его встать.

Ксар шагнул к ней, намереваясь прикончить и ее.

Его остановил громом прокатившийся голос:

– Это ты убил моего волшебника!

* * *

Черная тень заслонила солнце. Алеата подняла голову, увидела дракона, увидела, что он нападает на Ксара. Она не понимала, что происходит, но это не имело значения. Склонившись к Другару, она тянула его за бороду, просила, умоляла его подняться, помочь ей. В испуге она не замечала, что ее руки, прикасавшиеся к гному, испачканы кровью.

– Другар, пожалуйста!

Глаза гнома приоткрылись. Он посмотрел на милое лицо, так близко от его лица, и улыбнулся ей.

– Давай же, Другар! – не переставала она. – Вставай! Скорее! Другар!

– Я ухожу… к моим… братьям, – тихо проговорил Другар.

– Нет, Другар, нет! – Ее душили рыдания. Теперь она увидела кровь. – Не покидай меня!

Другар взглядом старался успокоить ее. Собрав последние силы, он вложил ей в руку амулет.

– Открой ворота… Титаны помогут. Поверь мне! Ты должна… мне поверить! – Он умоляющим взглядом смотрел на нее.

Алеата нерешительно молчала. Магия громовыми раскатами грохотала вокруг нее, дракон рычал в ярости, голос Ксара выкрикивал непонятные слова.

Алеата обеими руками сжала руку Другара.

– Я верю, Другар, – сказала она. Его глаза закрылись. Он застонал от боли, но продолжал улыбаться.

– Мои братья… – тихо выдохнул гном. В последний раз.

– Другар! – закричала Алеата, сжимая амулет в своих испачканных кровью руках.

Молнией вспыхнула магия Ксара. Ужасный ветер от чудовищного удара хвоста дракона взметнул волосы Алеаты, и они упали на ее лицо.

Алеата уже не плакала. Теперь она была спокойна и сама удивлялась своему спокойствию. Теперь ничто не могло ее испугать. Ничто.

Прижимая к себе амулет, не замеченная ни Ксаром, ни драконом, эльфийка нежно поцеловала гнома в лоб. Потом поднялась на ноги и пошла по улице, уверенно и решительно.

* * *

Пайтан, Рега и Роланд стояли по колено в груде битого кирпича, упавших бревен, обрушившихся мраморных плит.

– Никто… не ранен? – спросил Пайтан, в смятении оглядываясь вокруг.

Роланд вытащил ногу из-под блоков, своротив при этом огромную кучу заваливших ее кирпичей.

– Нет, – с недоумением ответил он, словно не мог поверить собственным глазам. – Нет, со мной все в порядке. Только не спрашивай, как это получилось.

Рега смахнула каменную пыль с лица, протерла глаза.

– Что произошло?

– Я сам ничего не понял, – ответил Пайтан. – Помню только, как мужчина в черном спрашивал про своего волшебника. А потом он превратился в дракона, орущего что-то про своего волшебника. А потом… потом…

– Комната вроде как взорвалась, – продолжил за него Роланд. Он уже выкарабкался из-под обломков и стал пробираться к Пайтану и Реге. – Голова дракона прошибла потолок, комната начала рушиться. Помню, я подумал: “Ну, вот и все, приятель. Тебе крышка”.

– Но мы живы, – сказала Рега, моргая глазами. – И никакая нам не крышка. Не понимаю только, как мы не погибли.

Она посмотрела вокруг, на следы ужасных разрушений. Яркий солнечный свет заполнял комнату. Пылинки вспыхивали в нем мириадами крошечных бриллиантов.

– Какая разница, почему мы не погибли? – спросил Роланд, пытаясь добраться до большой дыры, пробитой в стене. – Мы живы, и все тут, чего гадать? Теперь нужно выбраться отсюда, из этой комнаты, будь она проклята! Ксар, наверное, гонится за Алеатой!

Помогая друг другу, Пайтан и Рега взобрались на кучу кирпича и камня. Прежде чем уйти, Пайтан оглянулся. Круглая комната с ее круглым столом была разрушена. И если раньше здесь слышались какие-то голоса, то теперь их больше никто не услышит.

Все трое выбрались через пролом в стене как раз вовремя, чтобы увидеть гигантскую шаровую молнию, осветившую небо. В испуге они отпрянули назад и укрылись в дверном проеме. Взрыв потряс землю.

– Что это? Вы что-нибудь видите? – спрашивал Роланд. – Алеаты там не видно? Я пойду ее искать.

– Не ходи! – Пайтан удержал его. – Я беспокоюсь о ней не меньше твоего. Она моя сестра. Но ты не поможешь ей, если тебя убьет. Подожди, пока мы не разберемся, что происходит.

Роланд, в каплях пота, с землистым лицом, стоял, весь дрожа. Он, казалось, готов ринуться куда угодно.

– Дракон сражается с Ксаром, – с почти благоговейным страхом прошептала Рега.

– Кажется, ты права, – подумав, согласился с ней Пайтан.

– И если дракон убьет Ксара, то за ним, наверное, придет наша очередь.

– Единственная надежда, что они убьют друг друга.

– Я пошел искать Алеату! – Роланд побежал вниз по ступенькам.

– Роланд, не надо! Остановись! Тебя убьют! – Рега бросилась вслед за ним.

– Вот она, Алеата! Вот она! – завопил Пайтан. – Tea! Мы здесь, наверху!

Он стрелой метнулся вниз. Алеата шла по улице. Она не слышала криков брата или не хотела их слышать. Она шла быстро, не останавливаясь, хотя сейчас к слабому голосу эльфа добавился зычный крик Роланда.

– Алеата! – Роланд, обогнав Пайтана, схватил ее за руку. – Ты ранена! – вскрикнул он, увидев кровь на ее платье.

Алеата холодно смотрела на него.

– Дай мне пройти, – она сказала это так спокойно и так уверенно, чтоРоланд в изумлении отпустил ее руку.

Алеата повернулась и пошла дальше.

– Что это с ней? Куда она пошла? – спросил запыхавшийся Пайтан, поравнявшись с Роландом.

– Ты сам видишь, куда она идет! – ахнула Рега. – К воротам.

– У нее амулет Другара…

Они втроем догнали Алеату. На этот раз Пайтан остановил ее.

– Tea, – проговорил он прерывающимся голосом. – Tea, успокойся. Расскажи нам, что случилось. Где Другар?

Алеата взглянула на него, потом на Роланда и Регу и, кажется, наконец узнала их.

– Другар умер, – едва слышно проговорила она. – Он… он умер, спасая меня, – ее пальцы сжимали амулет.

– Tea, прости меня. Тебе, наверное, сейчас очень тяжело. Ну, ладно, пойдем. Обратно, в цитадель. Здесь оставаться опасно.

Алеата отстранилась от брата.

– Нет, – сказала она все с тем же странным спокойствием. – Нет, я не собираюсь возвращаться обратно. Я знаю, что мне нужно сделать. Другар сказал мне сделать это. Ты понимаешь, они настоящие. Их город настоящий. И платья такие красивые…

Повернувшись, она продолжила свой путь. Городские ворота теперь были уже хорошо видны. Звездный свет струился из Звездной камеры, странное напевное гудение дрожало в воздухе. Взрывы и удары сотрясали цитадель изнутри. По ту сторону стены титаны застыли в гипнотическом трансе.

– Tea! – отчаянно крикнул Пайтан.

Все трое бросились за ней.

Алеата резко обернулась, вытянув перед собой вверх руку с амулетом, как это сделал Другар, стоя перед Ксаром.

Пораженные, ее преследователи отшатнулись. Может быть, их остановила магия амулета, а может, властный взгляд Алеаты.

– Вы не понимаете, – сказала она. – Из-за этого все так и получалось. Причина в непонимании. Другар сказал мне: “Нас спасут титаны”, – она посмотрела в сторону ворот. – Мы просто не понимали…

– Алеата! Другар уже пытался нас убить! – выкрикнула Рега.

– Ему нельзя доверять! Он же гном! – орал Пайтан. Алеата смерила его снисходительным взглядом. Подхватив руками изодранный подол своих юбок, она подошла к воротам, прижала амулет к центру шестиугольника.

– Она сошла с ума! – взволнованно шептала Ре-га. – Из-за нее всех нас перебьют титаны!

– Какая разница? – вдруг спросил Роланд с беззаботным смехом. – Дракон, колдун, титаны… Кто-нибудь из них все равно убьет нас. Так какая разница кто?

Пайтан попытался сдвинуться с места, но вдруг ощутил страшную усталость, его тело отказывалось подчиняться ему.

– Tea, что ты делаешь? – кричал он в отчаянии.

– Я собираюсь впустить титанов, – ответила Алеата. Амулет вспыхнул. Ворота распахнулись.

Глава 42. АБРИ. Лабиринт

В сопровождении Вазу Эпло и его спутники прошли через гигантские железные ворота, ведущие в город под названием Абри. Больше никто из патринов не охранял их, предводитель взял эту обязанность на себя. Он велел Кари и ее воинам отправляться по домам и отдыхать после нелегкого похода. Но патрины собрались – на приличном расстоянии – посмотреть на чужестранцев. Новость быстро облетела округу, и скоро улицы были полны мужчин, женщин и детей, скорее любопытствующих, чем враждебных.

Конечно, невесело рассуждал Эпло, отсутствие охраны еще не означает, что они доверяют нам. В конце концов, мы в городе, окруженном стеной, с единственным выходом – воротами, которые охраняются и рунами и стражниками. Нет, для Вазу это небольшой риск.

Абри, что понятно из его названия, был каменным укрытием. Все дома были в нем выстроены из камня. Тротуары были земляными, узкими – чуть шире обычной тропы, хорошо утрамбованные от долгого использования. Но проезжая часть была довольно широкой и ровной, удобной для тачек и ручных тележек, которые тарахтели по ней туда-сюда. Дома были удобны и практичны, прямоугольные, с узкими окнами, которые можно быстро закрыть ставнями при нападении на город. А в случае крайней необходимости жители могли укрыться в пещерах на склоне горы. Не удивительно, что Лабиринт не сумел уничтожить Абри и его обитателей.

Эпло тряхнул головой.

– И все-таки это тюрьма. Почему вы решили остаться здесь, предводитель? Почему не пытаетесь вырваться?

– Ты раньше был Бегущим, как мне сказали. Эпло посмотрел на Мейрит, шедшую по другую сторону от Вазу. Она шла, высоко подняв голову, глядя прямо перед собой. Она была холодна и невозмутима, тверда и неприступна, как каменная стена.

– Да, – подтвердил Эпло. – Я был Бегущим.

– И тебе удалось вырваться. Ты достиг Последних Врат.

Эпло кивнул. Ему не хотелось говорить об этом – воспоминания были не из приятных.

– А каков мир по ту сторону Последних Врат? – спросил Вазу.

– Это прекрасный мир, – сказал Эпло, обращаясь мыслями к Нексусу. – Огромный город. Леса и холмы. Изобилие еды.

– Жизнь спокойная? – спросил Вазу. – Никаких опасностей? Ничто не угрожает?

“Да”, – собрался было ответить Эпло, но вспомнил и промолчал.

– Значит, опасности есть? – мягко настаивал Вазу.

– Огромная опасность, – тихо ответил Эпло. Он думал о змеедраконах.

– Был ты счастлив там, на своем Нексусе, Эпло? Счастливее, чем здесь?

Эпло снова взглянул на Мейрит.

– Нет, – тихо произнес он.

Она и сейчас не посмотрела на него. Ей это было не нужно. Она и так поняла, что он имел в виду. Краска жаркой волной поднялась от ее шеи, залила щеки.

– Многие из тех, кто живет на свободе, находятся в тюрьме, – заметил Вазу.

Эпло встретил взгляд предводителя и был поражен им. Его карие глаза были такими же мягкими, как его тело. Но они светились изнутри огнем ума и мудрости. Эпло начал менять о нем мнение. Обычно предводителем (или предводительницей) племени избирался наиболее сильный, тот, кому удалось прожить дольше других. Поэтому ими чаще всего оказывались самые старшие из племени, суровые и жесткие. Вазу был молод, физически слаб и никогда бы не выдержал вызова со стороны другого претендента. При первом взгляде на него Эпло не мог понять, как Вазу, такой слабый и мягкотелый, сумел сохранить власть над своими гордыми и воинственными соплеменниками.

Теперь он начинал понимать как.

– Ты прав, предводитель! – заговорил Альфред. Его лицо сияло. Он с почтением смотрел на Вазу. И, как заметил Эпло, сейчас сартану удавалось идти, не спотыкаясь о собственные ноги. – Ты прав! Я сам держал себя в тюрьме так долго… так долго, – вздохнув, он покачал головой. – Я должен найти способ выпустить себя на свободу.

– Ты сартан, – сказал Вазу, глядя на Альфреда своими удивительными глазами, как бы просвечивая его насквозь. – Один из тех, кто заточил нас сюда?

Альфред вспыхнул.

Эпло стиснул зубы, ожидая услышать обычные заикания, извинения.

– Нет, – помолчав, ответил Альфред. Он выпрямился, расправил плечи. – Нет, не я. То есть да, я – сартан. Но не из тех, кто заточил вас сюда. В этом вина моих предков, а не моя. Я отвечаю за себя и за свои действия, – его румянец стал еще ярче. Он печально посмотрел на Хага Руку. – Мне хватает и этого бремени.

– Интересный довод, – сказал Вазу. – Мы не отвечаем за преступления отцов, а только за свои собственные. Мне еще сказали, что среди вас есть один, кто бессмертен, это верно?

Хаг Рука вынул трубку изо рта.

– Я могу умереть, – с горечью проговорил он. – Но только меня нельзя убить.

– Еще один пленник, – Вазу, кажется, сочувствовал ему. – Кстати, о тюрьме, – почему ты вернулся в Лабиринт, Эпло?

– Чтобы найти мою дочь.

– Твою дочь? – брови Вазу поползли верх. Ответ застал его врасплох, хотя он должен был знать об этом от Кари. – Когда в последний раз ты ее видел? В каком племени она была?

– Я никогда не видел своего ребенка. И не представляю, где она может быть сейчас. Ее зовут Ру.

– И поэтому ты вернулся? Чтобы найти ее?

– Да, предводитель Вазу, поэтому.

– Посмотри вокруг, – тихо проговорил Вазу. Эпло огляделся. Улица, где они стояли, была заполнена детьми – мальчики и девочки, за игрой и за работой. Они останавливались, во все глаза глядели на чужеземцев. Младенцы разъезжали на плечах отцов, годовалые ползунки путались под ногами, забавно плюхались на бок, но тут же поднимались с упрямством, свойственным их возрасту.

– Среди них немало сирот, – мягко сказал Вазу, – они приходят к нам благодаря сигнальному огню. И многих из них зовут Ру.

– Я знаю, мои поиски могут показаться безнадежными, – возразил Эпло, – и все же…

– Прекрати! – внезапно прервал его сердитый окрик Мейрит. – Хватит лгать! Скажи ему правду!

Эпло смотрел на нее с искренним непониманием и удивлением. Все остальные остановились, ожидая, что произойдет дальше. Десятки патринов подошли ближе, наблюдая и прислушиваясь. Повинуясь жесту Вазу, они отошли на приличное расстояние, но все еще выжидали.

Мейрит повернулась лицом к предводителю.

– Ты слышал о Ксаре, Повелителе Нексуса?

– Да, мы здесь слышали о нем, – сказал Вазу. – Даже сюда, в центр Лабиринта, до нас дошли вести о Повелителе Нексуса.

– Тогда, значит, тебе известно, что он самый великий из всех наших собратьев за всю нашу историю. Ксар спас ему жизнь, – Мейрит указала на Эпло. – Ксар любил его как сына. Но он оказался предателем. Он предал своего повелителя.

Откинув голову назад, Мейрит смерила Эпло презрительным взглядом.

– Он предал своих братьев. Он вступил в заговор с врагом, – ее обвиняющий взгляд упал на Альфреда, – и с меншем, – ее глаза переместились на Хага Руку, – чтобы уничтожить Ксара, Повелителя всех патринов. На самом деле он вернулся в Лабиринт совсем по другой причине. Он хочет собрать войско. И повести его из Лабиринта против своего Повелителя.

– Это правда? – спросил Вазу.

– Нет, – ответил Эпло. – Но с какой стати ты должен мне верить?

– Вот именно, с какой стати, предатель? – послышался голос из толпы. – Особенно, если учесть, что у твоего дружка с собой древний клинок, порождение злой магии, – он был создан сартанами, чтобы уничтожить нас!

Эпло удивленно вглядывался в толпу, ища глазами того, кто это сказал. Голос казался знакомым. Может быть, это говорил тот мужчина, что провожал Мейрит по дороге в город? Странно, однако, что сама Мейрит, похоже, опешила от неожиданности и, пожалуй, даже обеспокоена последним обвинением. Кажется, она тоже пыталась разглядеть говорившего.

– Было у меня такое оружие, – вынув трубку изо рта, без обиняков сказал Хаг Рука. – Но я его потерял, и она это отлично знает, – он ткнул мундштуком трубки в сторону Мейрит.

Но это была уже не трубка.

– Сартаны милосердные! – в ужасе вскрикнул Альфред.

Хаг сжимал в руке Проклятый клинок – железный кинжал, покрытый сартанскими смертоносными рунами. Хаг Рука отшвырнул от себя нож. Он упал на землю и лежал там, извиваясь и подрагивая, как живой.

Татуировка на коже Эпло пробудилась к жизни и ярко вспыхнула, то же произошло с рунами Вазу, Мейрит и всех остальных патринов, стоявших поблизости.

– Подними его, – проговорил Альфред, с трудом шевеля белыми дрожащими губами.

– Ну нет, – решительно тряхнул головой Хаг. – Я к этой проклятой штуковине и не притронусь!

– Подбери его! – повторил Альфред, повысив голос. – Он ощущает угрозу! Скорей!

– Сделай, что он говорит! – решительно приказал Эпло, удерживая собаку, которая уже готова была броситься к ножу, чтобы его обнюхать.

Неохотно, с величайшими предосторожностями, как будто ему предстояло схватить за шею ядовитую змею, Хаг Рука наклонился и поднял кинжал. С ненавистью посмотрел на него.

– Клянусь… я сам не знал, что он у меня! Это же была моя трубка…

– Кинжал теперь не отпустит его, – пояснил Альфред. Сартан выглядел крайне подавленным. – Я уже тогда засомневался, когда вы сказали, что он потерялся. Кинжал бы обязательно нашел способ вернуться к нему. Так он и сделал. Изменил форму. Превратился в самую ценную для Хага вещь.

– Предводитель Вазу, при всем уважении к тебе, я бы решился посоветовать, чтобы ты приказал всем разойтись, – сказал Эпло, не сводя настороженного взгляда с кинжала, который все еще светился, хотя уже не так ярко. – Опасность очень велика.

– И она возрастает многократно, когда вокруг такие толпы, – тихо добавил Альфред. Его лицо пылало от стыда. Стыда за преступления отцов.

– Да, я понял, – сурово проговорил Вазу. – Расходитесь все по домам! Заберите с улицы детей!

Какая-то маленькая девочка, чтобы разглядеть получше, пробиралась ближе к кинжалу, не понимая опасности. У нее было овальное личико, резко очерченный подбородок – как у Мейрит. Ей могло быть как раз столько лет…

К девочке подошел мужчина, положил руку ей на плечо, потянул назад. На какой-то краткий миг его глаза встретились с глазами Эпло. Эпло почувствовал, как вспыхнуло его лицо. Мужчина увел ребенка с собой.

Толпа быстро рассеялась, без лишних разговоров подчиняясь приказу предводителя. Но Эпло видел лица, глаза, недоверчиво и враждебно глядящие на него из темноты. И он знал, что не одна рука сжимает сейчас рукоятку кинжала или копье.

Однако кто же это кричал из толпы? И какая сила заставила кинжал принять свой настоящий вид? – Альфред, – сказал Эпло, возвращаясь мыслями к недавним событиям. – Почему кинжал никак не прореагировал, когда на нас нападали тигролюди?

Альфред покачал головой.

– Я точно не знаю, но, если ты помнишь, в это время сэр Хаг был без сознания после удара по голове. А может быть, это сам кинжал призвал тигролюдей?

– Никогда прежде за всю историю Абри – а он стоит здесь с незапамятных времен – не навлекал на нас такую опасность один из наших собратьев, – сказал Вазу.

Его карие глаза смотрели жестко и сурово. В них не было места прощению.

– Ты должен отправить их в тюрьму, предводитель, – сказала ему Мейрит. – Мой Повелитель Ксар скоро будет здесь. Он сам займется ими.

“Так, Ксар скоро будет здесь, – подумал Эпло. – Давно ли ей стало об этом известно?” Теперь многое для него начинало проясняться…

– У меня нет желания сажать в тюрьму одного из наших собратьев. Эпло, ты будешь ждать в Абри прибытия Повелителя Ксара? – спросил Вазу. – Ты дашь мне слово чести, что не попытаешься бежать?

Эпло раздумывал. Он видел свое отражение в карих глазах предводителя, удивительно ясных и мягких. И в этот момент он принял решение. Он постиг самого себя.

– Нет, я не могу дать такого обещания, потому что не смогу сдержать его. Повелитель Ксар больше мне не повелитель. Им движет зло. Он стремится не управлять, но порабощать. Я уже видел, к чему приводят такие амбиции. И больше не собираюсь ни следовать за ним, ни подчиняться ему. – Потом, помолчав, спокойно добавил: – И я сделаю все, что в моих силах, чтобы помешать ему.

Мейрит тихо ахнула.

– Он же подарил тебе жизнь! – Она сплюнула себе под ноги, повернулась на каблуках и ушла прочь.

– Значит, так тому и быть, – сказал Вазу. – У меня нет другого выбора, кроме как признать, что ты и твои товарищи представляете собой опасность для наших жителей. Ты будешь находиться в тюрьме до прибытия Повелителя Ксара.

– Мы пойдем сами, без сопротивления, предводитель, – сказал Эпло. – Хаг, убери кинжал.

Проклиная – не Эпло, но сартанский клинок, – наемный убийца засунул его себе за пояс.

– Я так понимаю, пропала моя трубка! – опечалено сказал он.

Вазу махнул рукой – из темноты появилось несколько патринов, готовых сопровождать пленников.

– Оружия не нужно, – скомандовал Вазу. – Оно вам не понадобится.

Он оглянулся на Эпло, и тот увидел в его глазах нечто непостижимое, озадачивающее.

– Я пойду с вами, – предложил Вазу. – Если не возражаете.

Эпло пожал плечами. Как он мог возражать?

– Прошу сюда, – Вазу был проворен, деловит. Он даже предложил руку Альфреду, который, поскользнувшись на круглой гальке, теперь беспомощно барахтался на спине, как перевернутая черепаха.

Ухватившись за руку предводителя, Альфред поднялся на ноги. Его сутулые плечи поникли, словно он снова, в который раз, взвалил на себя огромную тяжесть.

Они шли к горе, видимо, направляясь к пещерам, расположенным глубоко под землей – намного ниже сигнального огня, гостеприимно светившего путникам сквозь серый туман.

Собака прижалась к ноге Эпло, вопросительно посмотрела на него блестящими глазами. “Так и будем терпеть это унижение? – спрашивал пес. – Или прикажешь, чтоб я с этим покончил?”

Эпло успокаивающе потрепал собаку по холке. Со вздохом, который должен был означать “тебе лучше знать, хозяин”, она послушно побежала рядом.

Какой странный был взгляд у предводителя. Что он означал? Размышляя об этом, Эпло вспомнил слова Кари о том, что Вазу специально послал ее, чтобы найти их и привести сюда.

Как узнал об этом Вазу? Что он узнал?

* * *

Когда Мейрит оставила их, она ушла недалеко, лишь настолько, чтобы скрыться с глаз Эпло. Держась в тени высокого раскидистого дуба, она ждала, чтобы посмотреть, как Эпло и его товарищей поведут в тюрьму. Ее била дрожь, как ей хотелось верить – от возмущения. Эпло признал свою вину, открыто признал! И это его заявление, что Ксаром движет зло! Просто чудовищно!

Ксар был прав, он раскусил его. Эпло и вправду предатель. И она правильно поступила, выполнив его приказ и устроив так, чтобы Эпло арестовали и держали в тюрьме, пока Ксар не прибудет за ним. А Ксар не заставит себя ждать, он может быть здесь в любой момент.

Она, конечно, расскажет своему Повелителю, что говорил Эпло. И тогда его участь будет решена. И это будет только правильно и справедливо. Эпло предатель. Он предал их всех…

Но тогда откуда эти мучительные сомнения? Мейрит знала, откуда. Она никому не говорила о сартанском кинжале. Никому.

Она наблюдала, пока Эпло и его сопровождающие не скрылись из виду. Потом вдруг заметила, что к ней приближаются несколько собратьев-патринов. Они с любопытством смотрели на нее, возможно, хотели обсудить это редкое, необычайное событие.

Мейрит была не в настроении беседовать. Притворившись, что не заметила их, она повернулась и пошла прочь с таким видом, будто очень торопится куда-то. На самом деле торопиться ей было некуда. Она даже не видела, куда идет. Ей необходимо было подумать, постараться понять, что же вышло не так…

Ее кожу покалывало. Знаки на руках и предплечьях светились. Странно. Мейрит резко подняла голову. Она зашла дальше, чем намеревалась, и находилась уже у городской стены Абри. В Лабиринте опасность подстерегает повсюду, и ей не следует удивляться, что защитная магия предупреждает ее. Хотя город кажется таким надежным, таким безопасным….

Чья-то рука взяла ее за локоть. Еще не видя, кто это, Мейрит выхватила из ножен кинжал.

Собрат-патрин.

Она опустила кинжал, продолжая, однако, сжимать его в руке. Ей было не видно лица мужчины. Его длинные, неприбранные волосы падали на глаза. Предупреждающее покалывание не утихало. Скорее, наоборот, усиливалось.

Мейрит отступила на шаг от этого странного патрина. При этом она заметила, что его магия не реагирует на опасность, татуировка на коже не светится. И поняла, что магические знаки и не могли светиться, это были не настоящие рунические построения, а всего лишь копии.

Мейрит не стала терять время на разговоры и выяснение, кто или что это за существо. Тот, кто тратит время на вопросы, часто погибает раньше, чем услышит ответ. Некоторые существа в Лабиринте, например жуткоброды, обладали способностью принимать чужой облик. С кинжалом в руке Мейрит бросилась на самозванца.

Но ее оружие исчезло, растворилось, превратившись в безобидное облачко дыма, повисшее в воздухе.

– А-а, ты меня узнала, – прозвучал знакомый голос. – Не ожидал.

Нет, на самом деле она не узнала. Поняла только, что он не патрин, но не узнала, пока он не отбросил спутанные космы с лица, приоткрыв единственный красный глаз.

– Санг-дракс! – неприветливо проговорила она. Ей бы следовало обрадоваться этой встрече, но ее тревога все возрастала. – Чего тебе нужно?

– Разве Повелитель Ксар не сообщил тебе о моем прибытии? – единственный красный глаз моргнул.

– Мой Повелитель сообщил мне о своем прибытии, – холодно ответила Мейрит. В ее памяти всплыли видения отвратительных змеедраконов Челестры. Ей было неприятно находиться рядом с Санг-драксом. Захотелось уйти. – Может быть, Ксар уже здесь? Если так, мне надо идти…

– Мой Повелитель, к несчастью, задерживается, – прервал ее Санг-дракс. – Он послал меня забрать Эпло.

– Мой Повелитель сказал, что прибудет сам, – настаивала Мейрит. Ей эта перемена не понравилась. Она недоумевала, что происходит. – Иначе он бы предупредил меня.

– В данный момент Повелитель Ксар находит общение с тобой несколько затруднительным, – ответил Санг-дракс. И, хотя он говорил почтительным тоном, Мейрит показалось, что змеедракон насмехается.

– Если мой Повелитель послал за Эпло тебя, пойди и найди его, – резко сказала Мейрит. – От меня-то что тебе нужно?

– Найти Эпло оказалось не так-то просто, – сказал Санг-дракс. – Мне удалось устроить так, чтобы его арестовали, но я…

– А, так это ты! Ты знал о кинжале!

– Я не хочу никого оскорблять, но предводитель Вазу – слабохарактерный дурак. Он уже был готов позволить Эпло и этому его дружку-сартану свободно разгуливать по городу. Моему Повелителю Ксару такое не понравилось бы. Я видел, что ты не собираешься ничего предпринимать, – красный глаза Санг-дракса сверкнул, – и поэтому был вынужден сделать то, что было в моих силах.

Моей целью было сделать так, чтобы Эпло вместе со своим приятелем-сартаном оказался в тюрьме, где он не сможет сопротивляться. Тогда я без труда схвачу его, не подвергая опасности твоих собратьев, – змеедракон наклонил голову, красный глаз на мгновение закрылся.

– А теперь ты не можешь до него добраться! – догадалась Мейрит.

– Именно так, – Санг-дракс пожал плечами, неприятно улыбнулся. – Стражники немедленно обнаружили бы мое вторжение. Вот если бы ты провела меня туда…

Мейрит скрипнула зубами. Ей стоило немалых усилий стоять рядом со змеедраконом: Ее инстинкт подсказывал ей, что надо убить его или бежать.

– Нам надо торопиться, – добавил Санг-дракс, видя ее нерешительность. – Прежде чем они успеют поставить специальную охрану.

– Сначала я должна поговорить с моим Повелителем, – решительно сказала Мейрит. – Это противоречит тому, что Ксар сказал мне раньше. Я должна убедиться, что такова его воля…

Санг-дракс был явно разочарован.

– Возможно, с моим Повелителем будет трудно связаться. Он, как бы это сказать, занят другими делами, – в его голосе слышались угрожающие нотки.

– Тогда тебе придется подождать, – отрезала Мейрит. – Эпло никуда не убежит.

– Ты действительно в это веришь? – Санг-дракс с сожалением посмотрел на нее. – Ты веришь, что он будет покорно дожидаться в своей камере, когда за ним прилетит Ксар? Нет, можешь не сомневаться, он уже задумал какую-нибудь хитрость. Повторяю, я должен схватить его сейчас!

Мейрит не знала, чему верить, но одно для нее было очевидно – Санг-драксу она не верит.

– Я поговорю с моим Повелителем, – решительно проговорила она. – И когда получу его приказания, подчинюсь им. Где тебя можно найти?

– Не утруждай себя, патринка, я сам тебя найду, – повернувшись, Санг-дракс пошел, удаляясь от нее, по безлюдной улице.

Мейрит подождала, чтобы змеедракон отошел от нее шагов на двадцать, затем, прячась в тени стены, крадучись, последовала за ним.

Чего же на самом деле он добивается?

Мейрит не верила, что его послал Ксар, как не верила в намеки Санг-дракса на то, что Ксар попал в беду. Она проследит, куда направляется Санг-дракс, узнает, что он замышляет.

Змеедракон, все в том же обличье патрина, завернул за угол дома. Мейрит заметила, что он тоже старается держаться в тени и избегает встреч с настоящими патринами. Хотя встречных прохожих было немного. Эта часть города, у стены, оставалась обычно безлюдной. Дома здесь были старые, возможно, построенные еще до сооружения стены. Судя по всему, их оставили в качестве дополнительной линии обороны. Отличное место для укрытия.

Но как же Санг-дракс проник в город? Патрины охраняют стены и ворота. Их магия преградит путь любому, даже самому могущественному незваному гостю. И тем не менее Санг-дракс здесь. И, видимо, остается незамеченным, иначе город был бы уже охвачен волнением.

Сомнение острой иглой кольнуло сердце Мейрит. Насколько силен змеедракон? Она всегда считала, что он намного слабее ее. Ведь патрины – самая могучая сила во вселенной, разве не так? Разве не это постоянно твердил им Ксар?

“Им движет зло”, – сказал Эпло.

Мейрит постаралась выбросить Эпло из головы.

Санг-дракс свернул в проулок, заканчивающийся тупиком. Прежде чем идти за ним, Мейрит помедлила, опасаясь попасть в ловушку. Змеедракон неторопливо i шел по проулку.

Мейрит перебежала на другую сторону проулка, метнулась в открытую дверь дома, откуда могла незаметно наблюдать за Санг-драксом.

Змеедракон изредка оглядывался назад, но безразлично, словно мимоходом. Пройдя проулок примерно до середины, он остановился и осмотрелся повнимательнее. Потом сделал шаг к невидимой в тени двери и исчез.

Мейрит напряженно ждала, не желая подходить ближе. Пока не поняла, что он не выйдет.

Ничего не происходило, все спокойно, проулок по-прежнему пуст. По она слышала голоса, тихие и неразборчивые, доносившиеся из дома, в который вошел Санг-дракс.

Мейрит начертала в воздухе несколько рун. По проулку заструились завитки тумана. Она терпеливо ждала, медленно творя магическое заклинание. Внезапное появление густого облака выглядело бы крайне подозрительным. Когда туман сгустился настолько, что она перестала различать приземистое квадратное здание напротив, Мейрит пересекла проулок, прячась в тумане. Она уже определила для себя цель – окно на боковой стороне дома.

Чтобы заметить ее, Санг-дракс должен был бы стоять в проулке, но его нигде видно не было. Хотя даже и в этом случае он увидел бы лишь расплывчатый силуэт, заметный только из-за слабого свечения предупреждающих рун на ее голых руках.

Добежав до окна, Мейрит прижалась к стене, потом рискнула заглянуть внутрь.

И увидела маленькую, пустую, без всякой мебели комнатку. Патрины, лишь недавно расставшиеся с бродячей жизнью, не любили перегружать свои жилища мебелью, не пользовались даже такими вещами, как стол и стул. Циновки для сидения и соломенный тюфяк для спанья – вот и все, что считалось необходимым.

Санг-дракс стоял посередине комнаты, разговаривая с четырьмя другими патринами, которые были вовсе не патринами, как быстро определила Мейрит. Она не могла хорошо разглядеть татуировку – из-за тумана в доме стало совершенно темно. Но уже сама эта темнота все объясняла. У настоящих патринов магические знаки должны были бы светиться так же, как у Мейрит.

Значит, тоже змеедраконы, замаскированные под патринов. Все они отлично говорили на патринском языке. Мейрит это встревожило. Санг-дракс говорил на ее родном языке, но ведь он столько времени провел в обществе Ксара. Сколько же времени эти другие змеедраконы находятся здесь, шпионя за ее собратьями?

– …Уже идут! Наши силы сосредоточены у Последних Врат. Мы ждем только твоего сигнала, – говорил один из змеедраконов.

– Отлично, – ответил Санг-дракс. – Мой сигнал не заставит себя ждать. Воинство Лабиринта собирается. Когда настанет то, что здесь называют рассветом, мы нападем на город и уничтожим его. После того, как мы сровняем его с землей, я позволю горстке “уцелевших” бежать, чтобы распространять слухи о разрушениях и сеять ужас перед нашим приходом.

– Ты, конечно, не оставишь в живых Альфреда-сартана? – спросил второй змеедракон свистящим голосом.

– Разумеется, нет, – резко ответил Санг-дракс. – Змеиный маг умрет здесь, как и Эпло-патрин. Оба слишком опасны для нас, особенно теперь, когда Повелитель Ксар узнал о Седьмых Вратах. Рано или поздно кто-то из них – Эпло или Змеиный маг – поймет, где они побывали. Будь проклят этот идиот Клейтус, что вообще сболтнул об этом Ксару.

– Мы должны найти способ наказать лазара, – заметил один из змеедраконов.

– Всему свое время, – ответил Санг-дракс. – Когда покончим с этим, вернемся на Абаррах, займемся лазарами, а потом и самим Ксаром. Однако прежде нужно покорить и удержать в своей власти Лабиринт. Когда мы наглухо захлопнем Последние Врата, все зло, заточенное здесь, возрастет в сотни раз, а вместе с ним и наша мощь. Наш род будет процветать и множиться здесь без помех, обеспеченный постоянным источником питания. Страх, ненависть, хаос будут нашей жатвой…

– Что это? – повернул голову к окну один из змеедраконов. – Шпион?

Мейрит стояла не шелохнувшись, хотя от того, что она услышала, у нее задрожали колени и она с трудом удержалась на ногах.

Санг-дракс шел к окну.

Мягко ступая, Мейрит бесшумно скользнула в густой туман и опрометью бросилась по проулку.

* * *

– Она слышала? – спросил змеедракон. Санг-дракс мановением руки рассеял туман.

– Слышала, – удовлетворенно ответил он.

Глава 43. ЦИТАДЕЛЬ. Приан

Яркий звездный свет лился из башни цитадели. Чудесный напевный звук, слова которого были слышны, но неразборчивы, плыл по улицам города. За его стенами стояли замершие в трансе, титаны. Внутри, у ворот, Алеата прижимала амулет к магическому изображению на них.

– Надо бежать, – сказал Пайтан, облизнув сухие губы.

– Я Алеату не оставлю, – сказал Роланд.

– А я не оставлю Роланда, – сказала Рега, становясь рядом с братом.

Пайтан посмотрел на них любящим, полным отчаяния взглядом.

– Я тоже не оставлю вас обоих. – И, собравшись с духом, добавил: – А это значит, мы умрем все.

– По крайней мере, мы будем вместе, – тихо проговорила Рега, одной рукой беря за руку Пайтана, другой – своего брата.

– Пока горит свет, мы в безопасности, – размышлял Роланд. – Пайтан, мы с тобой побежим к воротам, схватим Алеату и с ней рванем к цитадели. Потом…

В этот момент ворота распахнулись, а звездный свет внезапно погас. Титаны за стенами заволновались. Пайтан замер, ожидая, что они ворвутся внутрь и начнут втаптывать их ногами в землю. Он ждал… ждал… но ничего не произошло. Титаны по-прежнему стояли, не двигаясь, повернув безглазые головы в сторону открытых ворот. Алеата стояла перед ними сразу же за воротами, внутри.

– Пожалуйста, – обратилась она к ним с грациозным жестом эльфийской королевы, – пожалуйста, входите.

Пайтан застонал, переглянулся с Роландом. Оба приготовились броситься вперед, к Алеате.

– Стойте! – остановила их Рега и замерла в благоговейном страхе. – Смотрите!

С почтительной покорностью титаны побросали свои дубинки размером с целое дерево на землю и гуськом потянулись вверх по склону горы к воротам.

Первый из титанов, дойдя до ворот, остановился и обратил свое незрячее лицо к Алеате.

– Где цитадель? Что мы должны делать?

Пайтан закрыл глаза. Он не мог на это смотреть. Рядом с ним Роланд стонал от горя.

– Цитадель здесь, – просто сказала Алеата. – Вы дома.

* * *

Израненный и смертельно уставший, Ксар нашел убежище в библиотеке. Добравшись туда, он, обессиленный, упал на пол. И долго лежал, не в силах исцелить себя, залечить кровоточащие раны.

За свою долгую жизнь Повелитель Нексуса сражался со многими могучими противниками. Он бился со многими драконами, но еще ни разу не встречал никого с такой мощной магией, как у этого бескрылого гада.

Однако Повелитель не остался в долгу.

Ксар почти терял сознание от боли и потери крови. Он плохо представлял себе, что случилось с драконом. Может быть, он убил его? Или так сильно ранил, что тому пришлось отступить? Он этого не знал, да в тот момент его это не очень-то и заботило. Чудовище исчезло, и это главное. А он, Ксар, должен быстро исцелить себя, прежде чем эти болваны-менши найдут его в столь беспомощном состоянии.

Повелитель Нексуса сложил руки ладонь к ладони, замкнув круг своих жизненных сил. По телу начало распространяться приятное тепло, погружая его в животворный сон, который вернет ему здоровье и силы. Он уже почти поддался этой теплой волне, когда настойчивый голос, повторяющий его имя, вернул его к реальности.

Он быстро стряхнул с себя дрему. Нет времени спать. Скорее всего дракон где-то затаился, зализывая свои раны.

– Мейрит, ты вызвала меня вовремя. Ты выполнила мои приказы? Эпло и сартан в тюрьме?

– Да, Повелитель. Но я боюсь… ты совершил ужасную ошибку.

– Я совершил ошибку? – Ксар был резок, напряжен, беспощаден. – Что ты хочешь этим сказать, дочь моя? Какую ошибку я допустил?

– Санг-дракс – предатель. Я подслушала, как он говорил о заговоре. Он и его сородичи собираются напасть на город и уничтожить его. Потом они хотят наглухо закрыть Последние Врата. Наши собратья окажутся в западне. Ты должен прибыть…

– Я прибуду, – сказал Ксар, едва сдерживая гнев. – Прибуду и разберусь с Эпло и этим сартаном, которые сбили тебя с толку, втянули в свои подлые дела…

– Нет, Повелитель. Умоляю тебя. Ты должен мне поверить…

Ксар заставил голос замолчать, как он заставит замолчать саму женщину, когда встретит ее. Возможно, она пыталась проникнуть в его мысли, шпионила за ним.

“Эта одна из уловок Эпло – хочет заманить меня обратно в Лабиринт своими дурацкими россказнями”.

– Я вернусь в Лабиринт, – с угрозой сказал Ксар, вставая. Силы его окрепли в гораздо большей степени, чем если бы он проспал две недели подряд. – И вы оба, дети мои, не обрадуетесь моему возвращению. Но сначала нужно найти меншей, в особенности эту эльфийку, которая убежала с амулетом гнома.

Ксар прислушался, расширив с помощью магии зону слышимости. Он уловил резкие возгласы ссорящихся меншей, мерзкое рычание дракона. Сначала ему с трудом удавалось различать все эти звуки. Надоедливое гудение с вершины цитадели, казалось, сегодня было громче обычного. Потом, к счастью, оно прекратилось, свет погас.

И тут он явственно услышал голоса меншей, и то, что он услышал, повергло его в изумление и смятение. Они открывают ворота титанам! Эти идиоты, эти кретины, эти…

Ксар не находил слов.

Он подошел к массивной мраморной стене, начертал на мраморе знак. Появилось окно, будто бы всегда тут и было. Теперь Ксар мог видеть ворота, видеть, как смертные сбились в кучу, точно бестолковые овцы. Он видел, как открылись ворота и как титаны вереницей зашагали внутрь.

Ксар ждал, с мрачным злорадством, что титаны превратят смертных в кровавое месиво. И поделом им, хотя такая их смерть порядком путает его планы. Однако он, быть может, сумеет воспользоваться тем, что титаны на какое-то время отвлеклись, и благополучно сбежит.

К удивлению Ксара, титаны прошли мимо четверых меншей. Не то чтобы они их не заметили (один из титанов поднял мужчину-человека и бережно переставил на другое место, освобождая себе путь), но и большого внимания на них не обращали. Безглазые головы титанов были задраны вверх. Свет цитадели, загоревшийся снова, хлынул на них, осветил их, сделал почти прекрасными.

Титаны шли по направлению к Ксару. Их целью была цитадель. Эти семь кресел. Эти великаны, которые не могут видеть, которым не повредит слепящий свет. Титаны возвращались в цитадель, чтобы исполнить какое-то свое предназначение.

Но самое главное – ворота остались открыты. Титаны заняты другим. Дракона поблизости нет. Это редкая удача для Ксара.

Оставив библиотеку, он быстро прошел через здание и вышел с заднего хода, предполагая, что титаны намерены войти с переднего. Боковыми улицами Ксар поспешил к воротам. Неподалеку от них он остановился, чтобы оценить ситуацию. Только семь титанов вошли в цитадель. Остальные продолжали стоять за ее стенами, но на их лицах было то же блаженное выражение радости, что и у тех, которые вошли. Трое меншей стояли у самых ворот, пялясь на титанов. Четвертая – эльфийка – стояла прямо на пути Ксара, загораживая ворота. Его алчный взгляд устремился на испачканный кровью амулет, который она держала в руке.

Этот амулет позволит ему пройти на сартанский корабль мимо сартанских рун. Судя по всему, титанов теперь можно не опасаться.

Семь титанов медленным ровным шагом продвигались к цитадели. Ксар рискнул выйти на открытое место. Титаны прошли мимо, даже не заметив его.

“Отлично”, – подумал он, потирая руки. И быстро пошел к воротам. Разумеется, при виде его менши ударились в панику. Женщина-человек издала истошный крик, мужчина-эльф взвыл от ужаса, мужчина-человек бросился на Ксара с кулаками. Повелитель швырнул в них магическим знаком, как швырнул бы кость в стаю голодных волков. Знак ударил их, и менши сразу же успокоились и притихли.

Женщина-эльф повернулась к нему лицом. В ее широко открытых глазах застыл страх.

Ксар приближался к ней, растопырив руки.

– Отдай мне амулет, моя дорогая, – проговорил он притворно-ласковым голосом, – и с тобой ничего не случится.

Рот женщины приоткрылся, но слов не прозвучало. Потом, сделав глубокий вдох, она покачала головой.

– Нет! – и спрятала амулет за спину. – Это амулет Другара. Мне… мне все равно, что ты со мной сделаешь, я тебе его не отдам. Без него я не смогу перенестись в другой город…

Вздор, все пустой вздор! Ксар не понимал, о чем она говорит, его это не интересовало. Он приготовился стереть ее в порошок, превратить в кучку пыли, увенчанную амулетом, когда один из титанов вошел в ворота и встал перед Алеатой.

“Ты не тронешь ее, – прозвучал голос в голове Ксара. – Она находится под нашим покровительством”.

Сартанская магия, примитивная, но невероятно мощная, исходила от титана, как звездный свет исходил от вершины цитадели.

Ксар мог бы сразиться с этой магией, но он ослаб после боя с драконом, и, кроме того, в этом не было необходимости.

Повелитель просто выбрал вероятность, при которой он стоял бы не перед эльфийкой, а сзади нее. Она прятала руку с зажатым в ней амулетом за спиной, думая, что там он в безопасности. Ксар, поменяв свое местоположение, протянул руку, вырвал у нее амулет и выбежал за ворота.

Сзади слышались смятенные крики эльфийки. Титаны не обратили на Ксара никакого внимания, когда он пробегал мимо них, устремляясь в джунгли, к кораблю, и, следовательно, к Лабиринту.

* * *

– Бедный Другар, – тихо проговорила Рега, смахивая рукой слезы. – Я жалею… жалею, что была так невнимательна к нему.

– Он был так одинок, – Алеата присела на колени перед телом гнома, взяла его холодную руку в свою.

– Мне ужасно стыдно, – сказал Пайтан. – Но кто же знал? Я думал, он сам хотел быть один.

– Никому из нас не пришло в голову спросить, – добавил Роланд. – Все были слишком заняты собой.

– Или какой-то машиной, – едва слышно проговорил Пайтан. И покосился в сторону Звездной камеры.

Титаны уже, наверное, там – расселись по своим огромным креслам. И занялись – чем? Машина не работала, звездный свет уже давно не загорался. Но в воздухе дрожало какое-то напряжение, доброе напряжение, какое-то сдерживаемое возбуждение. Больше всего Пайтану сейчас хотелось подняться туда, наверх, и увидеть все собственными глазами. И он пойдет туда. Титанов он больше не боится. Но этим он обязан Другару. Очень многим он обязан Другару. И Пайтану казалось, что единственное, чем он может отплатить гному, это стоять подле его тела и страдать.

– Он выглядит счастливым, – отважилась заметить Рега.

– Счастливее, чем когда был с нами, – пробормотал Пайтан.

– Не надо, Алеата, не плачь, – сказал Роланд, помогая ей подняться. – Тебе не надо плакать. Ты-то была добра к нему. Я… я должен сказать, что… восхищаюсь тобой за это.

Алеата обернулась к нему и посмотрела на него с удивлением.

– Правда?

– И я тоже, – смущенно проговорила Рега. – Ты мне раньше не очень нравилась. Я думала, ты пустая и легкомысленная, и слабая. Но ты самая сильная из нас. Я бы хотела… да-да, очень хотела бы стать твоей подругой!

– Ты единственная среди нас, кто умеет видеть, – добавил Пайтан удрученно. – Все остальные слепы, как титаны. Ты видела Ксара таким, какой он есть. И ты видела Другара таким, какой он есть.

– Одиноким, – тихо проговорила Алеата. – Он был так одинок…

– Алеата, я люблю тебя! – сказал Роланд. Он обнял ее за плечи, привлек к себе. – И не только люблю – ты мне нравишься.

– Я нравлюсь тебе? – изумленно повторила Алеата.

– Да, – Роланд от смущения покраснел. – А раньше не нравилась. Я любил тебя, но ты мне не нравилась. Ты была такой… такой красавицей, – он произнес это слово с неодобрением. Потом его глаза потеплели, он улыбнулся. – А сейчас ты… прекрасна.

Алеата смутилась. Она притронулась рукой к волосам, в этот момент растрепанным, немытым, космами свисающим на ее худые плечи. Лицо было забрызгано грязью, размазанной слезами, нос распух, глаза покраснели. Он любит ее, но раньше она ему не нравилась. Да, она могла это понять. Раньше она никому не нравилась. Даже самой себе.

– И чтобы больше никаких игр, Алеата, – тихо сказал Роланд, сжимая ее в своих объятиях. Он перевел взгляд на тело гнома. – Мы не знаем, в какой момент игра может закончиться.

– И чтоб больше никаких игр, Роланд, – сказала она и положила голову ему на грудь.

– Как мы поступим с Другаром? – помолчав, спросил Пайтан. Его голос звучал хрипло. – Я ничего не знаю об обрядах погребения гномов.

“Отнесите его к его собратьям”, – услышала Алеата безмолвный голос титана.

– Отнесите его к его собратьям, – она повторила вслух.

Пайтан покачал головой.

– Мы бы это сделали, если бы знали, где их искать. Или, точнее, если бы они были живы…

– Я знаю, – сказала Алеата. – Ведь так?

– С кем ты разговариваешь, Tea? – Пайтан выглядел немного испуганным.

“Ты знаешь”, – пришел ответ.

– Но у меня нет амулета, – сказала она. “Он тебе не нужен. Подожди, пока загорится звездный свет”.

– Сюда, идите за мной, – уверенным голосом позвала Алеата.

Сняв с плеч шаль, она благоговейно накрыла ею тело Другара. Роланд и Пайтан подняли его. Рега шла рядом с Алеатой. Все вместе они вошли в садовый лабиринт.

* * *

– Ну, теперь-то я могу встать? – раздался сварливый голос.

– Да, сэр, но вам нужно поторопиться. Остальные могут вернуться в любой момент.

Куча кирпичей пришла в движение. Несколько верхних соскользнули вниз и со стуком упали на пол.

– Пожалуйста, спокойнее, сэр, – менторским тоном изрек дракон.

– Ты бы мог хотя бы подать мне руку, –проворчал недовольный голос, – или когтистую лапу. Что там у тебя имеется в данный момент.

Дракон со страдальческим вздохом начал ворошить кирпичи зеленой чешуйчатой лапой. Подцепив старика за ворот его мышино-серого – теперь, скорее, кирпично-красного – балахона, дракон вытащил его из-под обломков.

– Ты нарочно обрушил на меня эту стену! – укорял его старик, потрясая сухим кулачком.

– У меня не было выхода, сэр, – печально ответил дракон. – Вы дышали.

– Да, конечно, я дышал! – возмущенно воскликнул старик. – Может, кто-то и способен так долго не дышать, но я – нет, чтоб ты знал. Ты, наверное, этого и хотел – чтобы я посинел и испустил дух!

Яркая веселая искорка мелькнула в глазах дракона, потом он вздохнул, словно вспомнив о чем-то давнем, навсегда ушедшем.

– Я хочу сказать, сэр, вы очень заметно дышали. Ваша грудь поднималась и опускалась. Один раз вы даже засопели. Не очень-то это похоже на труп.

– Волосок бороды попал мне в нос, – проворчал старик. – И я чуть не чихнул.

– Да, сэр, – подтвердил дракон. – Вот тогда-то я и обрушил на вас стену. А теперь, сэр, если вы уже готовы…

– С ними все в порядке? – спросил старик, выглядывая через дыру в стене. – Им ничто больше не угрожает?

– Нет, сэр. Титаны вошли в цитадель. Семеро избранных займут свои места в семи креслах. Они начнут передавать энергию из колодца вверх и с помощью своей мысленной силы направлять ее в центр Приана и, в конечном счете, сквозь Врата Смерти. Эти двое людей и двое эльфов смогут общаться со своими собратьями в других цитаделях. И, кроме того, сейчас, когда титаны вновь стали управляемыми, люди и эльфы смогут углубиться дальше в джунгли. Они найдут других представителей своих рас, а также и гномов. И приведут их под защиту этих стен.

– И с этих пор заживут счастливо, – закончил старик, сияя от восторга.

– Я бы не стал так говорить, сэр, – сказал дракон. – Но они будут настолько счастливы, насколько это возможно. У них будет много дел. В особенности после того, как они вступят в контакт со своими сородичами в других мирах – на Арианусе и Челестре. Тогда у них забот прибавится.

– Мне бы хотелось остаться и увидеть все это собственными глазами, – с сожалением сказал старик. – Мне бы хотелось увидеть, как они, не ссорясь, вместе работают, мирно строят свою жизнь. Не знаю, почему, – он помрачнел, – но мне кажется, что это помогло бы мне избавиться от тех страшных ночных кошмаров, что иногда посещают меня.

Он задрожал.

– Ты знаешь, о каких кошмарах я говорю. Эти чудовищные сновидения. Ужасающие пожары, обрушивающиеся здания, гибнущие люди… и я не могу им помочь…

– Нет, можете, мистер Бонд, – мягко остановил его дракон. Он осторожно погладил когтистой лапой голову старика. – Вы самый лучший секретный агент ее величества. Или, может быть, сегодня вы предпочтете быть неким полоумным колдуном? Он вам тоже всегда был симпатичен.

Старик поджал губы.

– Нет уж. Никаких колдунов. Не хочу все время играть одни и те же роли.

– Прекрасно, мистер Бонд. Думаю, Манипенни старается удержать вас.

– Она всегда старается удержать меня, – захихикал старик. – Ну что ж, улетаем. Нам надо торопиться. Нехорошо заставлять леди “N” ждать.

– Полагаю, ее имя начинается с “М”, сэр.

– Не имеет значения! – отрезал старик. Они оба начали растворяться в воздухе, сливаться с пылью. Стол, построенный сартанами, остался погребенным под слоем битого кирпича и камней.

* * *

По прошествии многих циклов, когда Пайтан со своей женой Регой стали правителями города под названием Другар, эльф приказал замуровать эту комнату.

Алеата заявила, что она слышала в комнате голоса, печальные голоса, они говорили на чужом языке. Никто другой не мог их слышать, но, поскольку Алеата была теперь главной жрицей титанов, а ее супруг Роланд был главным жрецом, никто не усомнился в ее словах.

Комната была превращена в гробницу одного довольно бестолкового старого волшебника, который дважды жертвовал ради них жизнью и чье тело, как все были уверены, лежало погребенным под завалом.

Глава 44. АБРИ. Лабиринт

-Эпло, извини…

Шепот Альфреда отвлек Эпло от происходившей в нем внутренней борьбы. Он переключил внимание на сартана, не жалея, что приходится отложить оружие в этой мысленной борьбе и обратить мрачные мысли на что-то еще, возможно, не менее мрачное.

– Да, слушаю.

Альфред с опаской посмотрел на их стражей, идущих рядом, и передвинулся ближе к Эпло.

– Я… ох, вот несчастье! Откуда только это взялось? Эпло, схватив Альфреда, помешал ему врезаться прямо в мощную каменную стену.

– Эта гора стоит здесь с незапамятных времен, – сказал Эпло, направляя Альфреда во вход пещеры.

Он продолжал поддерживать сартана, ослабевшие ноги которого спотыкались о каждый лежащий на дороге камень, каждую трещину или выбоину. Стражники, после долгих изучающих взглядов исподлобья, видимо, решили, что Альфред не опасен, и оставили его в покое. Теперь основным объектом их внимания стал Хаг Рука.

– Спасибо, – пробормотал Альфред. – Я что хотел спросить… хотя, может, тебе это покажется глупым вопросом…

– Твой вопрос – глупым? – Эпло это нашел весьма забавным.

Альфред смущенно улыбнулся.

– Я хотел узнать насчет этой тюрьмы. Я не думал, что у твоего народа принято устраивать такие вещи… для своих же.

– Как будто я думал! – язвительно ответил Эпло. Вазу, шагавший рядом, такой же молчаливый и озабоченный, как и Эпло, посмотрел на них.

– Мы делаем это только в случае крайней необходимости, – серьезно пояснил предводитель. – И больше для блага самого же узника. Некоторые из наших собратьев подвержены, как мы говорим, лабиринтной болезни. Если больного не запереть, он обычно погибает.

– И к тому же подвергает опасности все племя, – мрачно добавил Эпло.

– А что с ними происходит? – спросил Альфред. Эпло пожал плечами.

– Обычно они сходят с ума и бросаются с утеса. Бывает, что выходят в одиночку против стаи волкунов. Или топятся в реке…

Альфред содрогнулся.

– Но мы выяснили, что, если не жалеть времени и терпения, этим несчастным можно помочь, – сказал Вазу. – Мы содержим их там, где они, находясь в полной безопасности, не могут причинить вреда ни себе, ни окружающим.

– И это то самое место, куда ты хочешь упрятать нас, – сказал Эпло.

– Вы сами напросились, – парировал Вазу. – Разве не так? Если вы хотели уйти, вы могли это сделать.

– И навлечь несчастье на моих братьев? Я не для этого сюда пришел, – ответил Эпло.

– Ты мог бы оставить человека вместе с его кинжалом.

Эпло покачал головой.

– Нет. Я за него отвечаю. Это я принес сюда этот клинок, хотя и неумышленно. И мы втроем, – он взглянул на Альфреда и Хага Руку, – может быть, придумаем, как его уничтожить.

Вазу кивнул в знак того, что понял и согласился. Эпло немного помолчал, потом спокойно сказал:

– Но я не собираюсь сдаваться на милость Ксара. Лицо Вазу стало жестким.

– Он не сможет забрать тебя без моего согласия. Это я тебе обещаю. Я выслушаю все, что он может мне сказать, и на основании этого приму решение.

Эпло с трудом удержался от смеха. Сделав над собой усилие, он сохранил серьезное выражение.

– Ты никогда не имел дела с Ксаром, предводитель Вазу. Мой Повелитель сам берет то, что ему нужно. И он не привык, чтобы ему в чем-то отказывали.

Вазу снисходительно улыбнулся.

– Хочешь сказать, что мое слово ничего не будет значить? – Он самодовольно погладил себя по круглому животу. – Я, может быть, с виду и мягок. Но не надо меня недооценивать.

Эпло это не убедило, но спорить было бы уж совсем невежливо. Когда придет время, он сам один на один разберется с Ксаром. Эпло вернулся к своим безрадостным мыслям и внутренней борьбе с самим собой.

– Не могу не поинтересоваться, предводитель Вазу, – это заговорил Альфред, – каким образом вы удерживаете узников в тюрьме? Учитывая, что ваша магия основана на вероятностях и при наличии огромного числа возможных вариантов побега… только не думайте, что я планирую побег, – поспешил добавить он. – И если вы не сочтете нужным ответить, я не обижусь…

– На самом деле, все очень просто, – спокойно ответил Вазу. – В сфере вероятностей всегда имеется вероятность, что нет никаких вероятностей.

Альфред уставился в пространство неподвижным взглядом. Собака, схватив его за лодыжку, спасла его от неминуемого падения в яму.

– Никаких вероятностей, – задумчиво повторил Альфред. И озадаченно покачал головой. Вазу улыбнулся.

– Буду рад объяснить. Нетрудно понять, что сведение всех вероятностей к их полному отсутствию требует очень сложных и трудоемких заклинаний. Мы помещаем узника в небольшое замкнутое пространство, например в тюремную камеру или подземную темницу. Необходимость этого объясняется самой природой заклинания, которое требует, чтобы в пределах этого пространства время было остановлено. Потому что только путем остановки времени можно исключить вероятность того, что со временем произойдут какие-то события. Естественно, у нас нет ни возможности, ни необходимости останавливать время для всего населения Абри.

Таким образом, мы построили так называемый “колодец” – небольшую камеру глубоко в пещере, где время в буквальном смысле остановлено. Ты как бы живешь в замершей секунде, и во время этой секунды, пока длится действие магии, не существует возможностей побега. Посаженный в камеру продолжает жить, но, даже если остается там надолго, физически не стареет, не меняется. Страдающих лабиринтной болезнью мы никогда не держим здесь подолгу. Лишь столько, сколько нужно, чтобы принять решение и исцелить его.

– Как остроумно! – восхитился Альфред.

– Что и говорить, – сухо добавил Эпло.

* * *

Встревоженная и одинокая, Мейрит бродила по улицам города еще долго после того, как тусклый полумрак Лабиринта сгустился до темноты. Многие патринцы гостеприимно предлагали ей свой кров, но она отказывалась, глядя на них настороженно и холодно.

Она им не доверяла, не могла больше доверять своим же собратьям. То, что она узнала, подавляло ее. Она чувствовала себя такой одинокой, как никогда.

“Я должна пойти к Вазу, – решила она. – Предупредить его. Но только о чем? Мой рассказ покажется ему дикой выдумкой. Змеедраконы в образе патринов. Нападение на город. Они собираются закрыть Последние Врата…

И почему я должна доверять Вазу? – спросила она себя. – Может, он с ними заодно. Я должна дождаться моего Повелителя. Таков был его приказ мне. И все же… все же…”

“Им движет зло”.

Эпло поверил бы ей. Он единственный, кто бы ей поверил. Единственный, кто бы знал, что делать. Но рассказать ему об этом означало бы предать доверие Ксара.

“Я пришел, чтобы найти свою дочь…”

А как же та девочка, та малышка, которую она оставила давным-давно? Что случится с ней, со всеми детьми, дочерьми и сыновьями патринов, если Последние Врата закроются навсегда? Неужели Эпло говорил правду?

Мейрит направилась к подземной тюрьме в пещере.

Улицы были темны и тихи. Патрины спрятались в своих жилищах, чтобы уберечь себя и свои семьи от коварного зла Лабиринта, сила которого увеличивается по ночам.

Она шла мимо домов, мимо освещенных окон, слышала голоса, доносящиеся из них. Семьи, собравшиеся вместе. В безопасности – пока…

Подгоняемая страхом, она ускорила шаг.

Абри зародился как поселение в недрах горы, но теперь в пещерах никто не жил. Необходимости прятаться в пещере, как затравленным животным, для патринов уже не существовало.

Мейрит спросила одного из патринов, и он объяснил ей, что входы в пещеры заперты. Пещеры использовались как убежища только в случаях крайней необходимости. И лишь один вход оставался открытым – вход, ведущий в подземную тюрьму.

Мейрит направилась к нему, придумывая, что скажет стражникам, как убедить их пропустить ее к Эпло? И только почувствовав, что кожу на руках покалывает и жжет, Мейрит поняла, что не одна она намеревается проникнуть в пещеру.

Мейрит видела вход в пещеру – черную дыру на фоне не такой густой, чуть сероватой темноты ночи. Вход охраняли патрины. Но нет, это были не патрины. Руны на их коже не светились.

Мейрит благословила свою магию за то, что она вовремя предупредила ее. Иначе Мейрит попала бы прямо к ним в руки. Спрятавшись в укромном месте, она наблюдала и слушала.

Еще четыре фигуры сходились ко входу. В темноте звучали их голоса – тихие, немного шипящие.

– Можете подходить без опаски. Вокруг никого нет.

– Пленники там одни?

Мейрит узнала голос Санг-дракса.

– Одни и посажены во временной колодец, – послышался ответ.

– Великолепная ирония судьбы, – заметил Санг-дракс. – Упрятать в тюрьму единственных людей, кто мог бы спасти их, эти болваны-патрины сами облегчают нам нашу задачу. Сейчас мы четверо войдем. Вы двое стойте здесь, следите, чтобы нам никто не мешал. Надо полагать, вы не знаете, где их держат?

– Нет, мы ведь не могли следовать за ними до конца. Иначе нас бы узнали. Санг-дракс пожал плечами.

– Неважно. Я их найду. Я чувствую запах теплой крови уже сейчас.

Псевдопатрины засмеялись.

– Много времени тебе нужно для этой “работенки”? – спросил один.

– Они заслуживают медленной смерти, – заметил второй. – В особенности Змеиный маг, который убил нашего короля.

– К сожалению, мне придется поспешить, – ответил Санг-дракс. – Наше воинство собирается, и я должен успеть вовремя, чтобы ввести их в бой. А вам нужно торопиться к Последним Вратам. Но не расстраивайтесь. Мы устроим кровавое празднество завтра, когда Последние Врата закроются – навечно.

Мейрит схватилась за рукоять кинжала. Красный глаз повернулся, посмотрел в ее сторону. Она непроизвольно сжалась. Красный глаз гипнотизировал ее, вызывая в памяти образы убитых – ужасные, истерзанные трупы. Ей хотелось убежать и спрятаться. Ее рука с кинжалом бессильно опустилась вниз.

Красный глаз, усмехнувшись, переместился дальше.

Мейрит беспомощно смотрела, как четверо змеедраконов вошли в пещеру. Двое других заняли свое место у входа.

Как только Санг-дракс исчез, Мейрит вновь обрела силы. Ей нужно попасть внутрь пещеры, проникнуть в магическую камеру и предупредить Эпло. А если удастся, то освободить его. Мысль о Ксаре промелькнула в ее голове.

“Если бы мой Повелитель был здесь, – подумала она, – если бы он слышал змеедраконов, он бы принял такое же решение”.

Мейрит подняла заостренную палку, которую носила с собой. С такого расстояния метнуть ее не трудно. Сжимая в руке примитивное копье, она вспомнила ужасного змеедракона, которого видела в водах Челестры. Что, если она только ранит одного из них? Тогда он, может быть, вернется к своему истинному обличью? Ей представилось, как гигантский змей, раненый, мечется в ярости, сея смерть в городе ее собратьев.

“И даже если я смогу убить их обоих, как мне попасть в камеру раньше Санг-дракса? Я теряю время”.

Нужно пока забыть о змеедраконах. Ее магия доставит ее к Эпло, как это было однажды, на Арианусе. Она начертала в воздухе знаки, представила себя рядом с Эпло…

Ничего не произошло. Магия не сработала.

“Ну, конечно, – от досады она выругалась. – Он же в тюрьме. Он не может выйти. Но я смогу войти. Вазу, – сказала она себе. – Я должна его найти. У него ключ. Он может провести меня туда”.

А если предводитель откажется…

Мейрит вертела в руке кинжал. Что ж, тогда она силой заставит его подчиниться. Но сначала нужно узнать, где он живет, и как можно скорее.

Мейрит выбежала на улицу, надеясь встретить какого-нибудь патрина, любителя ночных прогулок, который сообщит ей об этом. Не успела она сделать и несколько шагов, как столкнулась с вышедшим из темноты мужчиной, закутанным в плащ.

От неожиданности Мейрит отступила назад.

– Мне нужно найти предводителя Вазу, – сказала она, недоверчиво разглядывая закутанную фигуру. – Не приближайся. Скажи только, где он живет.

– Ты уже нашла его, Мейрит, – проговорил Вазу, отбрасывая назад капюшон плаща.

Она видела, как свечение рун на ее коже отражается в его глазах. И видела, как у него под плащом светятся магические знаки.

Мейрит радостно схватила его за руку, не переставая удивляться, как он оказался здесь.

– Предводитель, ты должен отвести меня к Эпло! Прямо сейчас!

– Конечно, – сказал Вазу и сделал шаг к пещере.

– Нет, предводитель! – Мейрит потянула его обратно. – Мы должны прибегнуть к магии. Эпло грозит страшная опасность. Не требуй от меня объяснений…

– Ты имеешь в виду тех самозванцев? – невозмутимо спросил Вазу.

Мейрит изумленно смотрела на него.

– Я знал о них с момента их появления. Мы следили за ними. И я рад узнать, – добавил он, пристально глядящей в глаза, – что ты не заодно с ними.

– Конечно же, нет! Они отвратительны, ужасны, – Мейрит содрогнулась.

– А Эпло и его спутники?

– Нет, предводитель, нет! Эпло предупреждал меня… Он предупреждал Ксара… – Мейрит замолчала.

– И что же Повелитель Ксар? – мягко спросил ее Вазу.

“Им движет зло…” Мейрит покачала головой.

– Прошу тебя, предводитель, сейчас не время! Змеедраконы уже в пещере! Они хотят убить Эпло…

– Сначала им придется найти его, – сказал Вазу. – И может статься, что эта задача окажется им не по зубам. Но ты права. Нам нужно торопиться.

Предводитель сделал жест рукой, и улицы, которые казались Мейрит пустынными и сонными, неожиданно заполнились народом. Не удивительно, что она их не замечала. Они все были закутаны в плащи, чтобы спрятать предупреждающее свечение рун на коже. По знаку Вазу патрины оставили свои укрытия и начали бесшумно пробираться к пещере. Вазу взял Мейрит за руку, быстро начертал несколько рун. Магические знаки, красные и синие, окружили их. А потом осталась только темнота.

* * *

Эпло лежал на соломенном тюфяке, вглядываясь в тени наверху. Потолок, как и стены этой маленькой тесной пещеры, был сплошь покрыт магическими знаками, чуть заметно мерцавшими красным и синим свечением. Они, да еще четыре факельных камня по углам камеры, были единственными источниками света.

– Отдыхай, пес, – сказал он собаке.

Пес был встревожен, уныло слонялся по камере из угла в угол, и это начало раздражать Эпло. Он опять приказал псу угомониться. Пес повиновался, растянувшись рядом с ним. Но хотя он и лежал смирно, голова его оставалась поднятой, торчащие уши прислушивались к различимым только для него звукам. Время от времени он издавал глухое рычание.

Эпло успокаивал его как мог, гладил по голове, говорил, что все в порядке.

Если бы кто-то мог вот так же погладить по голове его, сказать ему те же слова! Ждать ободряющих слов от своих товарищей не приходилось.

Альфред был увлечен камерой, магическими знаками на стенах, заклинанием, которое сводило все вероятности к единственной вероятности, что вероятностей нет. Он задавал бесчисленные вопросы, разглагольствовал о том, как это все великолепно придумано, пока Эпло не заявил, что ему нужна еще только одна вероятность – чтобы в камере было окно, в которое он выбросит Альфреда.

К счастью, в конце концов сартан уснул, растянувшись на своем тюфяке, и сейчас тихонько похрапывал.

Хаг Рука не проронил ни слова. Он сидел напряженный, с прямой спиной, как можно дальше отодвинувшись от светящейся стены. Кисть его левой руки постоянно то сжималась, то разжималась. Время от времени он машинально подносил руку ко рту, как будто держал в ней трубку. Но тут же вспоминал, ругался, снова клал руку на колено, где она и лежала, сжимаясь и разжимаясь.

– Ты мог бы пользоваться трубкой, – посоветовал ему Эпло. – Она будет настоящей, пока тебе ничего не угрожает.

Хаг Рука покачал головой, сердито буркнул:

– Никогда. Я знаю, что из этого выйдет. Если я возьму ее в рот, то почувствую вкус крови. Будь проклят тот день, когда я увидел этот кинжал!

Эпло вытянулся на своем тюфяке. Заточенный во “временной колодец”, он был узником этой камеры, но его мысли могли свободно бродить за ее пределами. Хотя радости от этого было мало. Его мысли следовали по одному и тому же кругу, никуда не продвигаясь, возвращаясь к началу.

Мейрит предала его. Она собиралась отдать его в руки Ксара. Чего и следовало от нее ожидать. В конце концов, ее послали, чтобы убить его. Но если так, почему она не попыталась это сделать, когда у нее была такая возможность? Они были квиты. Она спасла ему жизнь. Закон не был бы нарушен, если это и имеет для нее какое-то значение. Может быть, это была простая отговорка. Почему изменились ее планы? И теперь Ксар собирается прибыть за ним. Он нужен Ксару. Почему? Но не все ли равно? Мейрит предала его… Он поднял глаза и увидел перед собой Мейрит.

– Эпло! – облегченно выдохнула она. – Ты жив! Ты жив!

Эпло вскочил, непонимающе глядя на нее. И внезапно она оказалась в его объятиях, он в ее объятиях, и ни он, ни она не понимали, как это вышло. Собака, чтобы не оставаться в стороне от событий, толкалась между ними.

Он прижимал ее к себе. Все вопросы стали ненужными. Ничто не имело значения. Ни предательство, ни опасность, приведшая ее сюда. В этот момент Эпло с радостью благословил бы эту опасность. Ему хотелось, чтобы это мгновение остановилось и чтобы не было вероятности, что оно когда-нибудь закончится.

Знаки на стенах камеры вспыхнули и погасли. В центре камеры стоял Вазу. Заклинание было снято.

– Санг-дракс, – произнесла Мейрит, и этого было достаточно, больше ничего говорить уже было не нужно. – Он здесь. Он хочет убить тебя.

– Что? Что такое? Что происходит? – Альфред присел на тюфяке, моргая заспанными глазами как старая сова.

Хаг Рука уже успел вскочить на ноги и стоял, готовый отразить нападение.

– Санг-дракс! – внезапно Эпло ощутил крайнюю усталость. Рана над сердцем начала болезненно пульсировать. – Так это он знал о Проклятом клинке!

– Да, – сказала Мейрит, и ее пальцы сжали его руку. – И – Эпло, это ужасно! – я слышала, о чем говорили Санг-дракс и другие змеедраконы! Они собираются напасть на город и…

– Напасть на Абри? – повторил Альфред, пораженный услышанным. – Кто такой Санг-дракс?

– Один из змеедраконов Челестры, – мрачно пояснил Эпло.

Альфред побледнел как полотно и прислонился к стене.

– Но как… как этим чудовищам удалось попасть сюда?

– Они вошли через Врата Смерти – благодаря любезности Самаха. Теперь они проникли в каждый из миров, сея зло и хаос! И, судя по всему, сюда – тоже.

– И готовятся напасть на Абри? – Вазу не мог в это поверить. Он пожал плечами. – Многие пытались это сделать…

– Санг-дракс говорил о воинстве, – настаивала Мейрит. – Может быть, их многие тысячи! Сноги, хаодины, волкуны – все наши враги. Они собираются вместе. Они хотят атаковать на рассвете. Но сначала Санг-дракс намерен убить тебя, Эпло. И еще кто-то из них упомянул о Змеином маге, убившем короля змеедраконов.

Эпло посмотрел на Альфреда.

– Это не я! – запротестовал Альфред. Он так побледнел, что казался прозрачным. – Это был не я!

– Не ты, – согласился Эпло. – Это был Корен. Альфред вздрогнул и стыдливо опустил глаза, глядя на свои туфли. Казалось, его туфли сами по себе выделывают какие-то странные вещи, елозят туда сюда, постукивают в пол то носками, то каблуками.

– Как это стало тебе известно? – спросил Вазу.

– Я узнала Санг-дракса, – ответила Мейрит, чувствуя неловкость. – Я познакомилась с ним раньше… в другом месте. Он хотел, чтобы я отвела его к Эпло. Заявил, что Ксар послал его, чтобы привести Эпло обратно. Я ему не поверила. И отказалась выполнить это. А когда он ушел, я последовала за ним. И подслушала его разговор со своими сообщниками. Они не знали, что я слышала…

– Ошибаешься, знали, – прервал ее Эпло. – Чтобы попасть ко мне, ты ему была не нужна. Они хотели, чтобы ты узнала об их планах. Им нужен был наш страх.

– И они его получили, – упавшим голосом проговорил Альфред.

– Эпло, они уже идут сюда! – отчаянно воскликнула Мейрит. – Они хотят убить тебя. Нам нужно выбраться отсюда.

– Да, – сказал Вазу. – Все вопросы потом, – очевидно, у него было множество вопросов. – Я отведу тебя…

– Нет, не отведешь! – послышалось шипение из темноты.

Санг-дракс, все еще в облике патрина, и трое его подручных, пройдя сквозь стену, появились в камере.

– Это будет так же просто, как перестрелять крыс в бочке. Жаль, что у меня нет времени, чтобы немного поразвлечься. Было бы так приятно видеть, как вы корчитесь в муках. Особенно ты. Змеиный маг!

Красный глаз, горя злобным огнем, вперился в Альфреда.

– Мне кажется, вы принимаете меня за другого, – промямлил Альфред.

– А мне не кажется. Ты такой же ряженый, как и я. И это нетрудно заметить, – Санг-дракс обернулся лицом к Вазу. – Ну, предводитель, попытайся, если хочешь, но едва ли твоя магия сумеет тебе помочь.

Вазу удивленно смотрел, как начертанные им знаки сгорают в воздухе. Руны разрушались, их магическая сила умирала, превращаясь в беспорядочные клубы дыма.

– Это ужасно! – пробормотал Альфред и тихо соскользнул на пол.

Змеедракон двинулся вперед. Собака, рыча и лая, встала перед Эпло и Мейрит. Мейрит сжимала в руке копье. У Эпло был ее кинжал. Хотя вряд ли оружие могло помочь им.

Оружие… оружие…

Псевдопатрины подходили все ближе и ближе. Санг-дракс наметил для себя Эпло. Выбросив вперед руку, змеедракон тянулся к сердечной руне Эпло.

– Я должен закончить то, что начал, – прошипел он. Эпло отшатнулся назад, увлекая за собой Мейрит и рычащую собаку. Он рванулся к Хагу Руке.

– Сартанский клинок! – прошептал он. – Используй его!

Хаг Рука, выставив Проклятый клинок, прыгнул вперед, заслоняя Эпло. Санг-дракс рассмеялся, готовый прикончить человека, а затем расправиться с патринами.

Но оказалось, что перед ним стоит не жалкий смертный, а титан с дубинкой со ствол дерева.

Гигант с ревом обрушил дубинку на змеедракона. Санг-дракс осел, повалился на спину. Остальные змеедраконы атаковали титана с копьями и магическими заклинаниями. Но их магия была бессильна против Проклятого клинка.

– Уходим! – крикнул Санг-дракс. Он злорадно осклабился, глядя на Эпло. – Очень умный ход. Только вот что ты будешь делать теперь? Пойдемте, друзья. Пусть их собственное оружие прикончит их.

Змеедраконы исчезли.

– Хаг, загони его обратно! – крикнул Эпло. Но в присутствии своего давнего врага Проклятый клинок не собирался оставить свои попытки убивать.

Титан метался по камере, молотя дубинкой в стены, вертя безглазой головой в поисках жертв.

Снова в воздухе вспыхнули магические знаки, но почти мгновенно съежились и исчезли.

– Этого я и боялся, – сокрушенно проговорил Вазу. – Змеедраконы заколдовали камеру каким-то своим заклинанием. Моя магия здесь бессильна.

Титан бросился на них, повернув голову на голос Вазу.

– Не надо! – остановил Эпло Мейрит, готовую метнуть в титана копье. – Может быть, не чувствуя угрозы, он оставит нас в покое.

– Я думаю, он будет ощущать угрозу, пока жив хоть один патрин, – мрачно заявил Хаг Рука.

Титан приближался.

Хаг Рука выбежал вперед, встал перед титаном, стараясь отвлечь его криком. Эпло схватил почти бездыханного Альфреда, которому грозила опасность быть раздавленным огромной ножищей, и бросил его в угол.

Вазу и Мейрит попытались обойти великана, чтобы напасть на него сзади. Но титан уловил их движение. Повернувшись, он нанес удар. Здоровенный сук, жутко просвистев в воздухе, ударил в стену за спиной Мейрит. Если бы она не упала плашмя на пол, он размозжил бы ей череп.

Эпло хлестал Альфреда по щекам.

– Очнись! Проклятье, да очнись же! Ты мне нужен! Собака внесла свою лепту, лизнув Альфреда в щеку мокрым языком. Громадные, тяжелые ножищи титана сотрясали камеру. Хаг Рука стоял, защищая собой Эпло. Вазу без особых успехов пытался произнести еще одно заклинание.

– Альфред! – Эпло с такой силой тряс сартана, что у того клацали зубы.

Альфред открыл глаза, взглянул на титана, ужаснулся и с тихим стоном опять закрыл глаза.

– Ну нет! – Эпло схватил сартана за шиворот и заставил его сесть прямо. – Титан не настоящий. Это сартанский кинжал! У вас должна быть какая-то магия, чтобы остановить его! Думай! Или он перебьет всех нас!

– Магия… – повторил Альфред, словно услышал эти слова впервые в жизни. – Сартанская магия… Ну да, ты прав. Полагаю, должен быть способ.

Пошатываясь, он встал на ноги. Титан не обратил на него внимания. Его безглазая голова была повернута в сторону патринов. Здоровенная ручища опустилась, оттолкнув в сторону Хага Руку. Титан шел прямо на Эпло.

Альфред шагнул навстречу гиганту. Комичная фигура в потрепанном, когда-то изысканном одеянии, косматые пряди торчат по бокам круглой лысины. Он торжественно поднял дрожащую руку и срывающимся голосом произнес:

– Стой!

Титан исчез.

На полу пещеры у ног Хага лежал Проклятый клинок. Еще несколько мгновений он подрагивал, его знаки светились. Потом свет вспыхнул и погас.

– Теперь он не опасен? – спросил Эпло, неприязненно глядя на нож.

– Нет, не опасен, – ответил Альфред. – До тех пор, пока ничто не угрожает сэру Хагу. Эпло сердито посмотрел на него.

– Не хочешь ли ты сказать, что и раньше мог это сделать? Просто сказать по-сартански “стой”…

– Думаю, да. Мне это не приходило в голову, пока ты сам не спросил. И я был не совсем уверен, что у меня получится. Но когда я все обдумал, мне показалось логичным, что сартане, изготовившие кинжал, должны были снабдить его владельца каким-то средством управления им. И, по всей вероятности, это должно было быть нечто простое, чему нетрудно обучить меншей…

– Все ясно, – устало прервал его Эпло. – Можешь не вдаваться в объяснения. Просто обучи Хага этому проклятому слову, ладно?

– Что все это значит? – наемный убийца не торопился забирать свое оружие.

– Это значит, что теперь ты сможешь управлять кинжалом. Он не будет ни на кого нападать вопреки твоему желанию. Альфред научит тебя всему, что нужно.

– Мы можем идти, – сказал Вазу, оглядывая камеру. – С заклинаниями этих тварей покончено. Но мне никогда не приходилось сталкиваться с такой мощью. Их сила гораздо больше моей. Кто они такие? Откуда? Кто породил их? Сартане?

Альфред побледнел.

– Боюсь, что да. Самах рассказывал мне, что однажды он задал им тот же вопрос: “Кто вас породил?” – “Вы, сартане”, – был их ответ.

– Какая разница, кто их породил? – нетерпеливо сказала Мейрит. – Они здесь и собираются напасть на город. А потом, когда разрушат его… – Она покачала головой, споря сама с собой: – Нет, я не могу в это поверить. Конечно же, Санг-дракс врет!

– Что еще они собираются сделать? – спросил Эпло.

– Санг-дракс сказал, что собирается навсегда закрыть Последние Врата.

Глава 45. АБРИ. Лабиринт

Вазу собирался покинуть пещеру, чтобы успеть подготовить своих воинов к отражению вражеской атаки. Он предложил взять Хага Руку и Альфреда с собой. Нельзя сказать, что он ожидал от них большой помощи, но предводитель хотел присмотреть за ними обоими и за Проклятым клинком. Мейрит должна была пойти с ним – от нее польза будет. Однако, когда предводитель взглянул в ее сторону, она упорно смотрела куда-то еще, не желая поднять на него глаза.

Вазу посмотрел на Эпло, игравшего с собакой и так же отводившего глаза в сторону. Предводитель улыбнулся и, прихватив с собой Хага и Альфреда, отбыл.

Эпло и Мейрит остались одни, если не считать собаки. Та улеглась на живот у ног хозяина, уткнув нос в лапы, чтобы спрятать ухмылку.

Мейрит, чувствуя внезапную неловкость, кажется, удивилась, обнаружив, что больше в пещере никого нет.

– Мы, наверное, должны идти. Еще многое нужно сделать.

Эпло обнял ее.

– Спасибо тебе, – сказал он. – Ты спасла мне жизнь.

– Я сделала это ради нашего народа, – сказала Мейрит, все еще не глядя на него. – Только ты знаешь правду о Санг-драксе. Ты и больше никто. Ксар… – Она замолчала, ужаснувшись. Что она собиралась ему сказать!

– Да, – сказал Эпло, сжимая ее в своих объятиях. – Я знаю правду о Санг-драксе. А Ксар не знает. Это ты собиралась мне сказать, Мейрит?

– В этом нет его вины! – возразила она. Против своей воли и желания она почувствовала, как расслабляется в сильных руках Эпло. – Они льстят ему, обманывают его. Они не позволяют ему увидеть их подлинный облик…

– Я сам убеждал себя теми же словами, – сказал Эпло. – Но теперь я больше в это не верю. Ксар знает правду. Он знает, что они – порождение зла. Он слушает их льстивые речи, потому что они ему нравятся. Он думает, что управляет ими. Но чем больше он в это верит, тем больше они берут над ним верх.

Магический знак Ксара горел на коже Мейрит. Она машинально потерла его рукой, как трут ушибленное место, чтобы уменьшить боль. И поймала себя на этом. При мысли, что Эпло увидит этот знак, ей сделалось не по себе.

“И все же, – сердито спросила она себя, если он даже увидит, почему я должна стыдиться? Это же честь, великая честь. Он неверно судит о Ксаре. Как только мой Повелитель узнает правду о змеедраконах…”

– Ксар уже на пути сюда, – сказала она упрямо. – Может быть, он прибудет во время боя. Он спасет нас, своих собратьев. Он будет сражаться за нас, как всегда сражался за нас. И тогда он поймет. Он увидит, каков Санг-дракс на самом деле… – Мейрит оттолкнула Эпло, отвернулась от него. Она приложила руку ко лбу, потерла знак, спрятанный под густыми прядями. – Я думаю, мы должны помочь в обороне города. Вазу будет нужна наша помощь.

– Мейрит, – сказал Эпло. – Я люблю тебя. Магический знак на лбу железным обручем стягивал ее голову. В ее висках появилась пульсирующая боль.

– Патрины не знают, что такое любовь, – глухо проговорила Мейрит, не оборачиваясь.

– Да, мы умеем только ненавидеть, – ответил Эпло. – Может быть, если бы я больше любил и меньше ненавидел, я бы не потерял тебя. Не потерял бы своего ребенка.

– Ты никогда ее не найдешь, пойми.

– Нет, я найду ее. Я уже нашел. Сегодня. Мейрит повернулась, тревожно глядя на него.

– Что? Как ты можешь быть уверен?

Эпло пожал плечами.

– Я не уверен. На самом деле, я не думаю, что это была она. Но это могла бы быть она. И ради нее мы будем сражаться. И ради нее мы найдем способ помешать Санг-драксу запереть Последние Врата…

Мейрит снова была в его объятиях, сама обнимала его. Круги их жизненных сил сомкнулись, образовав единый круг, непрерывный, бесконечный.

Увидев, что пока никому не нужна, собака удовлетворенно вздохнула, повернулась на бок и заснула.

* * *

Наверху, за стенами пещер Вазу обходил улицы Абри, делая приготовления к битве. Находясь в окружении враждебной среды, постоянно под угрозой или подвергаясь нападениям, городские стены изначально были усилены магией. Даже крыши жильце домов были покрыты защитными рунами. Очень немногие из жутких порождений Лабиринта отваживались нападать на Абри. Обычно они прятались за стенами города, в лесах, надеясь напасть из засады на группу землепашцев или подстеречь пастуха. Изредка кто-нибудь из крылатых чудовищ – драконов, грифонов и им подобных – решался перелететь через городские стены. Но такое случалось нечасто.

Упоминание о воинстве – вот что встревожило Вазу. Как сказал Эпло, чудища Лабиринта до сих пор действовали вразнобой. Бывало, что хаодины нападали на волкунов. Волкунам постоянно приходилось отбиваться от бродячих стай тигролюдей, защищая свою территорию. Хищные драконы убивали все подряд, что только, по их мнению, годилось в пищу. Но Вазу не позволял себе поддаться иллюзиям. Все эти мелкие ссоры и распри будут мигом забыты, если представится случай объединиться и напасть на город-крепость, так долго стоявший у них на пути.

Вазу дал сигнал тревоги, собрал всех жителей вместе на центральной площади и рассказал о грозящей опасности. Патрины восприняли страшную весть с суровым спокойствием. Их молчание означало согласие с решением Вазу. Разойдясь, каждый без лишних слов взялся за выполнение своей задачи. Нужно было собрать оружие, усилить его магическую силу. Родственники, расставаясь, коротко прощались, не проливая слез. Взрослые несли дежурство на городских стенах. Старшие дети уводили младших в пещеры, специально открытые для них. Отряды разведчиков, закутанные в черное, чтобы скрыть тревожное свечение рун, незаметно выскальзывали из железных ворот, прочесывали берега реки, усиливали магию мостов, стараясь определить силу и намерения врага.

– А как же этот проклятый огонь? – Хаг Рука прищурился на пламя сигнального огня. – Ты говоришь, здесь водятся драконы. Они слетятся на него как мотыльки.

– Мы никогда еще не гасили его, – сказал Вазу. – Ни разу с тех пор, как он был зажжен, – он посмотрел на светящиеся знаки на своей коже. – Кроме того, не думаю, что это будет иметь какое-то значение, – сухо добавил он. – Мотыльки уже роятся тучей.

Хаг Рука покачал головой, это его не убедило.

– Не возражаешь, если я взгляну на остальные твои укрепления? У меня есть кое-какой опыт в таких делах. Вазу колебался.

– Проклятый клинок теперь вполне безопасен, – заверил его Альфред. – Сэр Хаг знает, как им управлять. Однако завтра, если завяжется бой…

Хаг Рука подмигнул.

– Я теперь в этом кое-что соображаю. Не волнуйтесь.

Альфред вздохнул, окинул унылым взглядом город.

– Что ж, мы сделали все, что могли, – сказал Вазу, вздыхая вслед за Альфредом. – Лично я голоден. Не хочешь ли зайти ко мне и немного подкрепиться? Я уверен, у тебя нет ни еды, ни питья.

Альфред был приятно удивлен.

– Для меня это большая честь.

Пока они шли по городу, Альфред отметил, что как бы ни были заняты или встревожены встречавшиеся им патрины, каждый оказывал Вазу какие-то знаки уважения. Это мог быть легкий кивок или быстрый взмах руки, рисующей в воздухе традиционный знак дружбы. Вазу неизменно отвечал тем же.

Его дом ничем не отличался от любого другого патринского жилья, разве что был старее и располагался немного на отшибе. Прислонившись к склону горы, он стоял, как несгибаемый страж, готовый с честью встретить врага;

Вазу вошел первым. Альфред за ним, споткнувшись о порог, но сумев удержать равновесие и не растянуться лицом вниз на полу. В доме было чисто прибрано и, как в большинстве жилищ патринов, мебель почти полностью отсутствовала.

– Вы не жена… не объединены? – спросил Альфред, неуклюже усаживаясь на пол, с трудом подгибая под себя длинные ноги.

Вазу доставал из корзинки, подвешенной к потолку, хлеб. Ряды колбас, также свисавших с потолка, навели Альфреда на приятные воспоминания о собаке Эпло.

– Нет, пока что я живу один, – ответил Вазу, добавляя к простой еде каких-то диковинных фруктов. – Я не так давно стал предводителем, принял этот пост по наследству от моего отца, который недавно умер.

– Сочувствую вашей потере, – вежливо сказал Альфред.

– Он хорошо прожил свою жизнь, – продолжал Вазу. – О таких людях мы вспоминаем с гордостью, а не оплакиваем их.

Он поставил на пол между ними еду, уселся сам.

– Мужчины нашей семьи много поколений были предводителями. Разумеется, любой мужчина или женщина имеет право претендовать на этот поет, но никто до сих пор не пытался оспорить его у нас. Мой отец не жалел сил, чтобы править хорошо, справедливо. И я, как могу, стараюсь подражать его доброму примеру.

– И, по-моему, успешно.

– Надеюсь, – тревожный взгляд Вазу переместился на маленькое оконце и устремился в темноту. – Мой народ никогда не стоял перед лицом такой опасности, никогда ему не приходилось отвечать на такой вызов.

– А как же Последние Врата? – робко спросил Альфред, понимая, что это не его дело – интересоваться такими вопросами, в которых он, к тому же, очень плохо разбирается. – Не нужно ли кого-нибудь послать, чтобы предупредить?

Вазу тихо вздохнул.

– Последние Врата очень далеко отсюда. Посланный не успеет достичь их вовремя… даже если останется жив.

Альфред посмотрел на еду, чувствуя, что аппетит как-то пропал.

– Хватит этих печальных разговоров, – Вазу с жизнерадостной улыбкой вернулся к еде. – Нам нужно хорошенько подкрепиться, чтобы быть сильными. Кто знает, когда в следующий раз выдастся время поесть. Я благословлю трапезу. Или это сделаешь ты?

– Нет, лучше вы! – поспешно проговорил Альфред и покраснел. Он понятия не имел, как это делается у патринов.

Вазу, протянув руки перед собой, заговорил. Альфред непроизвольно присоединился к его словам, повторяя их не задумываясь, пока не сообразил, что Вазу говорит по-сартански.

У Альфреда перехватило дыхание, из горла вылетел странный, сдавленный, щелкающий звук, что привлекло внимание предводителя. Вазу прервался на середине, посмотрел на него.

– С тобой все в порядке? – встревоженно спросил он. Альфред, недоумевая, растерянно смотрел на татуировку на коже Вазу.

– Вы не… То есть… Но вы же не можете быть… сар-танином!

– Я сартан примерно наполовину, – невозмутимо ответил Вазу. Он поднял руки и с гордостью посмотрел на магические знаки на них. – Наша семья за многие века адаптировалась. Вначале мы носили татуировку просто для вида. Не для того, чтобы обмануть патринов, заметьте, мы просто хотели быть как все. С тех пор, после смешанных браков, мы научились пользоваться магией. Хотя и не так хорошо, как чистокровные патрины. Но этот недостаток мы компенсируем сартанской магией.

– Смешанные браки! А как же… ненависть? – Альфред вспомнил о реке Гнева. – Наверняка вас подвергали преследованиям…

– Нет, – спокойно ответил Вазу. – Они знали, почему нас послали сюда.

– Вортекс!

– Да, мы пришли из пещеры, куда были высланы за свои еретические убеждения. Мои предки были против разделения, против создания этой тюрьмы. Они представляли собой опасность, угрозу установленному порядку. Так же, как и ты, как мне кажется. Хотя за многие годы ты первый сартан, попавший в Вортекс. Я надеялся, что в мире все поменялось.

– Но ведь вы все еще здесь, не так ли? – спокойно сказал Альфред, отодвигая еду дрожащими руками. Вазу долго молча смотрел на него.

– Наверно, это слишком долго объяснять!

– Не думаю, – Альфред вздохнул. – Мы, сартане, заперли себя в своей тюрьме, так же как заперли вас в вашей. Стенами нашей тюрьмы была гордость, железными прутьями решетки – страх. Побег был невозможен, потому что это означало бы разрушить тюрьму, открытьзапертые ворота. Мы не осмеливались на это. Понимаете, наша тюрьма не только не давала нам выйти, она мешала другим войти. Мы остались в ее стенах, закрыли глаза и заснули. И проспали все эти годы. Когда мы проснулись, все изменилось, кроме нас самих. И теперь наша тюрьма – единственное место, которое мы знаем.

– Но не ты лично, – сказал Вазу. Альфред покраснел.

– Моей заслуги в этом нет, – он слабо улыбнулся. – Я встретил человека с собакой. Вазу понимающе кивнул.

– Моим предкам, когда нас отправили сюда, было бы легко сдаться и умереть. Патрины помогли нам выжить. Они приняли нас к себе, защищали, пока мы не стали достаточно сильны, чтобы защищаться самим.

Альфред начинал понимать.

– И, должно быть, это сартанам пришло на ум построить город.

– Скорее всего, так оно и было. Когда-то, давным-давно. Ведь сартане всегда жили в городах большими сообществами. Мы понимали, как выгодно объединиться, осесть на одном месте, построить укрепленный город. А патрины даже в древнем мире были кочевниками и стремились к уединению. Семейные узы были и все еще остаются важными для них. Но в Лабиринте многие семьи распались. Патрины должны были или перестроиться, или перестать существовать. Они перестроились, расширив границы семьи до племени. Патрины научились у сартан действовать совместно. А сартане научились у патринов ценить семью.

– Худшее, что было у обоих наших народов, привело нас к такому вот концу, – горячо заговорил" Альфред. – Вы же взяли все лучшее и использовали на то, чтобы построить мир, найти стабильность среди хаоса и ужаса.

– Давай надеяться, – хмуро сказал Вазу, – что это еще не конец.

Альфред, вздохнув, покачал головой. Вазу пристально смотрел на него.

– Эти самозванцы называли тебя Змеиным магом. На этот раз Альфред улыбнулся, его руки суетливо забегали.

– Да, я знаю. Меня так называли раньше. Даже не представляю, что это означает.

– А я знаю, – неожиданно сказал Вазу. Альфред удивленно посмотрел на него.

– Расскажи, за что тебя так назвали?

– Просто так, назвали, и все. Я сам не знаю. Вы думаете, я что-то скрываю? Или что я не хочу помочь вам? Я хочу! Я бы отдал что угодно… Ну, хорошо, я попробую объяснить.

Чтобы не вдаваться в излишние подробности, скажу только, что, проснувшись однажды, обнаружил, что остался один. Все мои собратья погибли. Был на Арианусе – мире Воздуха, населенном меншами. – Альфред замолчал, посмотрел на Вазу, проверяя, понимает ли он. Очевидно, предводитель понял, хотя ничего не сказал. Его внимательное молчание помогло Альфреду продолжить: – Я был страшно напуган. Владеть такой магической силой, – Альфред уставился на свои руки, – а я был один. И опасался, что… если кто-нибудь догадается, что я могу делать, они могут… попытаться воспользоваться этим. Нетрудно себе это представить: уговоры, мольбы, угрозы, принуждение. А я хотел просто жить среди меншей, быть полезным им. Хотя вряд ли от меня им было много пользы.

Альфред снова вздохнул.

– В общем, я выработал в себе крайне скверную привычку. Как только мне угрожает опасность, я падаю в обморок.

На лице Вазу отразилось удивление.

– Приходилось выбирать: или так, или использовать свою магию, – продолжал Альфред с пылающими щеками. – Но это еще не самое плохое. Судя по всему, с помощью магии я совершил что-то необычное, весьма необычное – и сам не помню, как я это сделал. В это время я, должно быть, находился в полном сознании, но, когда все закончилось, у меня не осталось и тени воспоминания об этом. Нет, пожалуй, осталось. Где-то глубоко внутри, – Альфред положил руку на сердце. – Потому что я испытываю неловкость всякий раз после того, как что-то подобное происходит. Но, клянусь вам, – он со всей искренностью посмотрел на Вазу, – я не могу этого вспомнить.

– И что это за магия? – спросил Вазу. Альфред проглотил ком в горле, облизнул сухие губы.

– Некромантия, – едва слышно проговорил он страдальческим голосом. – Этот человек, Хаг Рука, он был мертв. Я вернул его к жизни.

Вазу сделал глубокий вдох, медленно выдохнул.

– А еще что?

– Мне рассказывали, что я… я превратился в змея, точнее, в дракона. Эпло был в опасности на Челестре. И там были дети… Змеедраконы хотели убить их. – Альфред содрогнулся. – Нужна была моя помощь. Но я, как обычно, упал в обморок. По крайней мере, я думал, что так было… Эпло уверяет, что это не так. Я сам не знаю, – Альфред покачал головой. – Просто не знаю.

– И что случилось?

– Неизвестно откуда появился великолепный дракон – зеленый с золотом – и перебил змеев. Он уничтожил короля-змея. Эпло и дети были спасены. Единственное, что я помню, это как проснулся на берегу.

– Действительно, Змеиный маг, – сказал Вазу.

– Но что такое Змеиный маг, предводитель? Имеет ли он отношение к этим змеедраконам? И если да, как такое возможно? Они были неизвестны сартанам во времена Разделения – во всяком случае, так принято считать.

– Меня удивляет, что ты, чистокровный сартан, этого не знаешь, – ответил Вазу, глядя на Альфреда с некоторым неодобрением. – А я – полукровка – знаю.

– Это не так уж удивительно, – возразил Альфред с печальной улыбкой. – Ты поддерживал огонь памяти и традиций так, чтобы его пламя ярко горело. А мы в своем навязчивом стремлении сложить вместе то, что мы разрушили, позволили своему огню угаснуть. И потом, я был очень молод, когда заснул. И очень стар, когда проснулся.

Вазу молча обдумывал услышанное. Потом, расслабившись, улыбнулся.

– Змеиный маг не имеет никакого отношения к тем, кого вы называете змеедраконами, хотя могу предположить, что они обитали здесь гораздо раньше, чем вы думаете. “Змеиный маг” – это звание, означающее высокое искусство владения магией – и ничего больше.

Во времена Разделения у сартан существовала иерархия магов, обозначенная различными названиями животных. Рысь, Койот, Олень… Это была очень сложная, запутанная система, – Вазу не сводил с Альфреда своих необыкновенных глаз. – Змеиный маг близок к ее верхнему пределу. Он чрезвычайно силен.

– Да, понимаю, – Альфред испытывал неловкость. – Наверное, этому нужно было много учиться – годами.

– Разумеется. Обладание такой мощной магией влечет за собой большую ответственность.

– Вот с этим у меня всегда нелады.

– Ты мог бы оказать моему народу неоценимую помощь, Альфред.

– Если не потеряю сознания, – с горечью сказал Альфред. – Но, с другой стороны, может, для вас будет и лучше, если это случится. Я могу принести вам больше вреда, чем пользы. Лабиринт, похоже, умеет обращать мою магию против меня самого…

– Потому что ты не управляешь своей магией. И самим собой. Возьми контроль в свои руки, Альфред. Не уступай никому другому права быть хозяином твоей жизни. Решай все сам.

– Быть хозяином своей жизни, – тихо повторил Альфред. И чуть не рассмеялся. Это было так непривычно…

Воцарилось легкое молчание взаимного понимания. Тьма за окнами превращалась в серый полумрак. Рассвет, а с ним и бой приближались.

– В тебе как будто две разных сущности, Альфред, – наконец проговорил Вазу. – Внутренняя и внешняя. И между ними пропасть. Тебе нужно выстроить мост, эти две твои сущности должны встретиться.

Альфред Монбанк – среднего возраста, лысеющий, неловкий, трусоватый.

Корен – даритель жизни, могущественный, сильный, отважный – избранный.

Эти двое могли бы так никогда и не встретиться. Они были разъединены слишком долго.

Альфред сидел поникший, удрученный.

– Думаю, я просто свалюсь с моста, – жалко проговорил он.

Прозвучал горн – сигнал тревоги. Вазу был уже на ногах.

– Ты идешь со мной?

Альфред попытался принять бравый вид. Расправив плечи, он встал и… растянулся, зацепившись ногой об угол половика.

– Один из нас точно идет, – сказал он и со вздохом подобрал себя с пола.

Глава 46. АБРИ. Лабиринт

При сером свете восхода патринцам казалось, что вся нечисть Лабиринта ополчилась против них.

До этого момента, когда они заглядывали за городские стены и замирали в страхе, некоторые еще сомневались, не верили в предупреждение Вазу. Они считали, что опасения предводителя преувеличены. Да, в город проникли самозванцы, но они не причинили никакого вреда. Да, могут напасть несколько стай волкунов. Или даже туча неистребимых хаодинов^[143]. Но как могут собраться незамеченными такие огромные полчища, о которых говорил предводитель? И лес, и окружающие город поля казались не более опасными, чем всегда.

Но сейчас земля и впрямь кишела смертью. Волкуны, хаодины, тигролюди, сноги и другие кошмарные чудовища, порожденные злобной магией Лабиринта, выстроились вдоль берега реки…При их движении по сомкнутым рядам пробегали волны и начинало казаться, что их масса образует еще одну реку Гнева.

Лес скрывал от глаз притаившиеся в нем орды, но патрины видели, как колышутся вершины деревьев от передвижения несметных полчищ. То там, то тут поднимались в воздух столбы пыли – это падали гигантские деревья, которые рубили, чтобы сделать мост, стенобитный таран или штурмовую лестницу. А за лесом, на вспаханных, готовых к посеву равнинах, взошли устрашающие побеги. Появившиеся в ночи, как сорняки, вскормленные тьмой, ряды врагов простирались до самого горизонта.

Предводителями этих полчищ были существа, доселе невиданные в Лабиринте: громадные змеи без ног и крыльев, в серой чешуе. Когда их складчатые тела ползком передвигались по земле, они выделяли слизь, отравлявшую землю, воду, воздух – все, к чему они прикасались. Зловонный запах разложения и тлена растекался по ветру, как масляная пленка по воде. Патрины ощущали его на языке и в горле, чувствовали, как он обволакивает их руки, лица, мешает смотреть.

Красные глаза змеев горели огнем в предвкушении крови. Их беззубые пасти широко раскрывались, втягивая в себя страх и ужас, порождённый их видом. Они жадно поглощали его, жирели на нем, становясь сильнее и могущественнее.

Один из змеев был одноглазым. Он обшаривал городские стены злобным пристальным взглядом, как будто высматривал кого-то.

Наступил рассвет, принеся с собой тусклый серый свет, льющийся из неведомого источника, не согревая и не радуя. Но в этот день к серому примешивались отблески синего, всполохи красного. Патринская руническая магия никогда прежде не горела так ярко в ответ на несметные орды врагов, ополчившихся против нее со своей собственной магией.

Магические знаки вспыхивали и на оборонительной стене, и их свет был так ярок, что стоявшие у берега реки в ожидании сигнала к атаке были вынуждены заслонять глаза. Сами тела патринов мерцали так, словно каждый из них горел своим собственным колеблющимся пламенем.

И только один стоял в темноте, жалкий, несчастный, чуть живой от страха.

– Это безнадежно! – Альфред заглянул за край зубчатой стены. Руки у него дрожали. Он так вцепился в. каменную кладку, что ему на туфли посыпались кусочки камня.

– Да, безнадежно, – проговорил Эпло за его спиной. – Извини, что втянул тебя в это дело, друг мой.

Собака возбужденно бегала туда и обратно вдоль стены, подвывая от досады, что не может заглянуть за ее край, и рыча при звуках наглого воя волкунов или насмешливого шипения змеедраконов. Мейрит стояла рядом с Эпло, ее рука в его руке. Они улыбались, то и дело переглядывались, подбадривая и успокаивая друг друга взглядом.

Глядя на них, Альфред почувствовал, что это спокойствие передается ему. Впервые за время их знакомства Альфред видел патрина почти исцелившимся, почти умиротворенным. Он еще не был полностью исцелен – собака все еще оставалась с ним. Но что бы ни привело Эпло обратно в Лабиринт, здесь он был дома. И он был рад остаться здесь и умереть здесь.

“Друг мой”, – сказал он.

Альфред с трудом разобрал слова сквозь дикие крики готовящихся к нападению врагов. Но эти слова теплой волной легли на его сердце.

– Я… правда? – смущенно спросил он Эпло.

– Что – ты?

Разговор продолжался, во всяком случае, между Эпло, Мейрит и Хагом Рукой. Альфред их не слушал. Он слушал голос, долетевший до него через пропасть.

– Ты… ты сказал “друг”, – робко повторил Альфред.

– Разве? Я так сказал? – пожал плечами Эпло. – Должно быть, я обращался к собаке, – но при этом он улыбался.

– Нет, не к собаке. Правда? – настаивал Альфред, краснея от удовольствия.

Эпло молчал. Полчища внизу, за стеной ухали и выли, тараторили и ругались. Но это молчание Эпло словно укрывало Альфреда мягким покрывалом. Он уже не слышал криков смерти. Только голос Эпло, когда тот заговорил:

– Да, Альфред, ты мой друг, – Эпло протянул ему руку – сильную руку с магическими рунами на тыльной стороне кисти.

Альфред протянул свою – белую, тонкую, с узловатым запястьем, сейчас холодную и влажную от страха. Их руки встретились в крепком рукопожатии, дотянулись друг до друга через пропасть ненависти. В этот момент Альфред заглянул внутрь себя и нашел себя.

И его страх прошел.

* * *

Прозвучал еще один пронзительный зов трубы, и бой начался.

Часть мостов через реку патрины успели разрушить, на других установили магические ловушки. Но эти преграды, как мелкие помехи, задержали врагов лишь на миг. Узкий каменный мост, стоивший Альфреду нескольких неприятных минут, взорвался, погубив бессчетное число врагов, имевших глупость ступить на него.

Но, прежде чем его последние обломки упали в клокочущую воду, клыкастые бегемоты приволокли на берег шесть бревен. Драконы – настоящие драконы Лабиринта^[144] – подняли бревна, помогая себе своей магией, и перебросили их через реку. Полчища ужасных тварей ринулись к ним на другой берег. Если кто-то из них скользил и падал в бурлящий поток, а это случалось то и дело, их бросали на произвол судьбы.

Выше по течению среди утесов стояли прочные каменные мосты. Их патрины оставили, но использовали магию вырезанных на них знаков, чтобы сбить с толку врагов. Она наводила страх на тех, кто пытался пройти по мосту, заставляла передних поворачивать и в панике бежать, сминая ряды идущих за ними.

Охраняющих стены патринов воодушевил вид бегущих врагов, они решили, что основная часть вражьего воинства не сможет достичь города. Но от их ликования не осталось и следа, когда огромные змеи, встав на хвост, вознеслись вверх и обрушились головой вперед на нижнюю часть мостов, не защищенную магией. Руны по сторонам моста дико вспыхивали, но трещины, проходя через них, ослабляли магию, а иногда и разрушали совсем. Предводители вражеских полчищ бешеными криками подгоняли своих воинов. Отступление было остановлено, воинство Лабиринта устремилось по полуразрушенным мостам, которые содрогались под их тяжестью, но выдерживали, на другой берег.

Утро было в разгаре, когда небо над Абри потемнело от крыльев драконов и грифонов, гигантских летучих мышей и хищных птиц с кожистыми крыльями, которые пикировали на патринов с высоты. Тучи хаодинов, стаи волкунов и тигролюдей ринулись по ничейной полосе тварей ринулись по ним на другой берег. Если кто-то из них скользил и падал в бурлящий внизу к стенам города. Были воздвигнуты осадные башни, к стенам приставлены лестницы. Железные ворота содрогались от ударов тарана.

Патрины обрушивали на головы врагов шквал магического оружия – копья, вспыхивающие огненными молниями; дротики, разлетающиеся над головами ливнем убийственных искр; стрелы, без промаха бьющие в сердце избранной жертвы. Дым и магический туман мешали видеть чудовищам, нападавшим с воздуха; некоторые из них уже врезались головой в гору. Магия покрытых рунами стен и зданий Абри отталкивала завоевателей. Деревянные лестницы, приставленные к стенам, вдруг растекались водой. Осадные башни воспламенялись и сгорали. Железные стенобитные орудия плавились, и жидкий металл поглощал всех стоявших поблизости.

Обескураженные силой и мощью патринской магии, вражеские полчища дрогнули и откатились назад. Альфред, наблюдавший со своего места на стене, начал думать, что ошибался.

– Мы побеждаем, – взволнованно сказал он Эпло, остановившемуся передохнуть.

– Нет, мы не побеждаем, – мрачно сказал Эпло. – Это была только первая волна. Они хотят ослабить нашу бдительность и заставить потратить наше оружие.

– Но ведь они отступают, – возразил Альфред.

– Перестраиваются. А это, – Эпло поднял копье, – у меня последнее. Мейрит пошла раздобыть еще, но вряд ли ей это удастся.

Лучники ползали по земле в поисках стрел. Они выдергивали стрелы из тел убитых, чтобы послать их против убийц. Внизу, на земле, те, кто был слишком стар, чтобы сражаться, трудились над немногим оставшимся оружием, поспешно нанося на него магические знаки, усиливая магию, начавшую ослабевать.

Но всего этого было мало, чтобы отбросить врагов, уже собиравшихся для следующей атаки. Вдоль всей оборонительной стены патрины обнажили ножи и мечи, готовые схватиться с врагом врукопашную.

Мейрит вернулась с двумя дротиками и сломанным копьем.

– Это все, что мне удалось найти.

– Можно мне? – спросил Альфред, протягивая руку к оружию. – Я могу их размножить. Эпло покачал головой.

– Нет. Твоя магия – помнишь? Кто знает, чем это может обернуться.

– Я ничем не могу помочь, – упавшим голосом сказал Альфред.

– По крайней мере, ты не падал в обморок, – заметил Эпло.

Сартан поднял голову, удивленно взглянул на него.

– Да, не падал, ты прав.

– Кроме того, не думаю, что сейчас это может иметь какое-то значение, – сухо добавил Эпло. – Даже если наделать копий из каждой ветки каждого дерева в лесу, это уже ничего не изменит. В атаку пошли змеедраконы.

Альфред внимательно посмотрел через край стены. Его ноги подкосились, он чуть не упал. Собака подскочила к нему, ободряюще лизнула и помахала хвостом.

С помощью своей магии змеи заморозили реку Гнева. Несметные орды всяческих тварей ринулись на другой берег по черному льду. Окружив город, змеи начали всей тяжестью своих тел бросаться на стены. Камни с магическими знаками содрогались под мощными ударами. По стенам пошли трещины, сначала крошечные, потом все больше и больше. Змеи безостановочно пробивали основную линию обороны Абри. Трещины становились все больше, они расширялись, ломая руны, ослабляя магию.

Патрины, стоявшие на стене, сражались со змеями любым оружием, любым магическим заклинанием, которое могли произнести. Но оружие, ударяясь в тела, покрытые серой чешуей, отскакивало от нее. А магические знаки взрывались в воздухе над змеями, не причиняя вреда.

Был уже полдень. Полчища противника стояли на льду замерзшей реки, подбадривая змеев и дожидаясь, когда падут стены.

Предводитель Вазу поднялся наверх стены, где стоял Эпло. Сокрушительные удары потрясали камни у них под ногами.

– Ты говорил, что однажды сражался с этими тварями, Эпло. Как нам остановить их?

– Стальным оружием, – прокричал ему в ответ Эпло. – С магическими надписями. Целиться точно в голову. Ты можешь найти мне меч?

– Но для этого нужно выйти за стены! – крикнул Вазу. – Дай мне отряд своих воинов, владеющих мечом и кинжалом, – настаивал Эпло.

– Тогда нам придется открыть ворота, – сказал Вазу, мрачнея лицом.

– Только чтобы выпустить нас. Потом тут же закроете. Вазу покачал головой.

– Нет, я не могу это позволить. Вы окажетесь там, как в ловушке.

– Если у нас ничего не выйдет, это уже все равно, – мрачно возразил Эпло. – Или мы умрем там, или умрем здесь. Но там у нас хотя бы будет шанс.

– Я пойду с тобой, – вызвалась Мейрит.

– Я тоже, – сказал Хаг Рука, рвущийся в бой и глубоко разочарованный.

Он пытался сражаться, но каждое брошенное им копье пролетало мимо цели, стрелы, посланные им из лука, причиняли врагу не больше вреда, чем если бы он бросал в них цветы.

– Ты не можешь убивать, – напомнил ему Эпло, Хаг усмехнулся.

– Они-то этого не знают.

– В этом есть некоторый смысл, – согласился Эпло, – но, может быть, тебе следует остаться здесь, защищать Альфреда…

– Нет, – решительно заявил Альфред. – Сэр Хаг нужен там. Вы все нужны там. Со мной все будет хорошо.

– Ты уверен? – Эпло внимательно посмотрел на него.

Альфред вспыхнул – Эпло спрашивал не о том, уверен ли Альфред, что с ним все будет хорошо, а уверен ли он в чем-то еще. Эпло всегда умел читать его мысли. Что ж, с друзьями это не редкость.

– Уверен, – улыбнулся Альфред;

– Ну что ж, удачи тебе, Корен! – сказал Эпло. В сопровождении собаки и Хага Руки патрины – Эпло и Мейрит – ушли, растворившись в дыму побоища.

– Удачи тебе, друг мой, – тихо проговорил Альфред. Закрыв глаза, он погрузился в самую глубину своего существа – место, которое никогда прежде не посещал, во всяком случае, будучи в сознании, и начал искать среди смятения и хаоса слова заклинания.

* * *

Кари и ее отряд охотников добровольно вызвались идти с Эпло сражаться со змеями. Они вооружились стальными клинками, успев нанести на них магические надписи, как сказал Эпло.

– Насколько я знаю, голова змея – его единственное уязвимое место, – сказал им Эпло. – Цельтесь между глаз.

Не было нужды говорить им о том, что все они и так знали – что змеи могучи, что ударом хвоста они легко могут разрушить защитную магию патринов, что огромные тела могут раздавить, а беззубые пасти – поглотить их.

Четыре змея, включая Санг-дракса, ползли к стене.

– Этот наш, – сказал Эпло, переглянувшись с Мейрит, которая кивнула в знак согласия. Собака от возбуждения лаяла, вертелась волчком перед воротами.

Стены еще держались, но надолго их бы не хватило. Трещины шли теперь от основания до верха, полыхание рун начинало тускнеть, а местами угасло совсем. Толпы врагов, воспользовавшись этим, ставили лестницы, карабкались по ним на стены. Случалось, что атакующие змеи сбивали своих же союзников, но не обращали на это внимания. Место убитых сейчас же занимали новые полчища.

Эпло со своим отрядом стоял у ворот.

– Наши молитвы с вами, – сказал Вазу и, подняв руку, подал сигнал.

Патрины, охранявшие ворота, положили ладони на руны. Магические знаки вспыхнули и угасли. Ворота стали открываться. Эпло со своими воинами метнулся к щели, протискиваясь через нее. Видя брешь в обороне, стая волкунов с воем устремилась к ней. Патрины перебили их в два счета. Те немногие твари, которые успели добежать и попытались проскочить, оказались зажатыми между железными створками, когда они с грохотом сомкнулись.

Эпло и его отряд находились теперь за запертыми воротами своего города, путь назад был отрезан. Ворота – по приказу самого Эпло – не будут открыты, пока не будет убит последний змей. Усиленные магией патринские мечи и сами тела воинов ярко светились. По команде Эпло отряд разделился, рассыпался на мелкие группы, чтобы заставить змей сражаться в одиночку, не давать им объединяться и отвлечь их от стен.

Змеи, насмехаясь над ними, оставили свое занятие – разрушение стен, собираясь быстро уничтожить эту мелкую помеху и вернуться к начатому. Только Санг-дракс оценил опасность. Он кричал, предупреждая других, но его не услышали.

Один из змеев, видя, что его атакуют какие-то тщедушные существа, резко наклонил голову, намереваясь схватить их своими челюстями и перебросить тела обратно через стены. Кари и ее воины держались мужественно, преодолевая охвативший их смертельный страх. Сжимая в руке меч, Кари выждала, когда ужасная голова окажется точно над ней, и тогда что есть силы всадила острый клинок, светящийся синим и красным магическим огнем, в голову рептилии.

Меч глубоко вонзился в нее. Хлынула кровь. В агонии змей взвился вверх, вырвав меч из рук Кари. Ослепленная потоками хлеставшей на нее крови, ощущая дурноту от мерзкого ядовитого смрада, Кари упала на землю. Гигантское тело змея забилось в конвульсиях, грозя раздавить Кари, но товарищи успели вовремя оттащить ее. Змей дико бил хвостом, но силы его убывали. Он рухнул на землю и затих.

Патрины ликовали, их враги изрыгали проклятья. Остальные змеи теперь, после того, как один из них был убит, стали осторожнее и смотрели на своих противников с уважением, что еще более осложнило задачу патринов.

Голова одноглазого змея нависла над Эпло.

– Это будет наша последняя встреча, Санг-дракс! – крикнул Эпло.

– Верно, патрин. Мне от тебя больше нет пользы.

– Потому что я тебя больше не боюсь! – парировал Эпло.

– И напрасно, – бросил в ответ Санг-дракс, поворачивая свою змеиную голову, чтобы увидеть Мейрит и Хага, притаившихся со стороны отсутствующего глаза.

– Пока мы разговариваем, мои собратья спешат к Последним Вратам с приказом закрыть их навсегда. Вы останетесь в этой тюрьме навечно.

– Люди Нексуса сразятся с ними!

– Но они не смогут победить. И ты не сможешь победить. Сколько раз ты наносил мне удары, а я все равно поднимался!

Голова Санг-дракса нырнула якобы за Эпло, но на самом деле это движение было обманным. В этот момент хвост змея, описав круг, ударил Эпло сзади. Защитная магия патрина спасла его, иначе удар сломал бы ему хребет. Однако хвост сбил его с ног, оглушил. Меч вылетел из его руки.

Собака стояла, оскалив зубы, подняв шерсть дыбом на загривке, защищая своего лежащего на земле хозяина. Однако змей не набросился на Эпло – он повержен и пока не представляет собой угрозы. Красный глаз отыскал Мейрит. Пасть Санг-дракса широко открылась, нырнула вниз в смертоносном броске. Мейрит ждала – возможно, оцепенев от ужаса, – не пытаясь защищаться. Челюсти змея уже начали смыкаться, когда что-то тяжелое ударило его в голову с незрячей стороны.

Это Хаг Рука всем телом бросился на голову змея. Он пытался пробить серую чешую патринским ручным кинжалом, но кинжал сломался. Рука держался цепко, впившись пальцами в пустую глазницу. Он надеялся, что Проклятый клинок пробудится, нападет на врага, защищая его. Но, вероятно, змей и сейчас управлял действиями кинжала. Хагу не оставалось ничего другого, как повиснуть на его голове, по крайней мере, мешая этим атаке змея и давая Мейрит и Эпло время, чтобы убить его.

Санг-дракс вертел головой, тряс, стараясь сбросить человека. Хаг Рука был силен и цеплялся с мрачной решимостью. Желтая молния сверкнула на серой чешуе змея. Хаг завопил от боли. Электрический импульс пронзил его тело, невыносимая боль заставила ослабить пальцы.

Хаг соскользнул на землю, но выигранное им время позволило Мейрит подойти вплотную. Она всадила меч в голову Санг-дракса. Клинок вонзился в челюсть змея, удар был болезненным, но не смертельным. Мейрит попыталась вытащить меч, но Санг-дракс, рванув головой вверх, выдернул его из ее скользких от крови пальцев.

Эпло уже был на ногах и с мечом в руках, однако шатался из стороны в сторону от раны и контузии. Мейрит подбежала, чтобы взять его меч. Его рука перехватила ее руку.

– Из-за моей спины, – прошептал он.

Мейрит поняла его план. Она встала за ним, следя, чтобы не мешать его руке с мечом, сейчас бессильно болтавшейся сбоку. Собака вертелась впереди, подпрыгивая, кусая и дразня змея визгом и лаем.

Корчась от боли, но видя, что противник слаб и ранен, Санг-дракс ринулся вниз, чтобы прикончить его. Слишком поздно увидел он сияющий клинок, поднятый ему навстречу, и свечение магических рун, ослепившее его здоровый глаз. Он уже не мог прервать свой бросок, но он мог еще уничтожить того, кто собирался убить его.

Мейрит была готова к отражению атаки, но в последний момент Эпло оттолкнул ее назад. Несущаяся вниз голова змея пролетела на волосок от нее и грохнулась вниз, наткнувшись на меч Эпло. Схватившись за него обеими руками, Эпло всадил его еще глубже. А в следующее мгновение и Эпло, и его собака, не успев издать ни звука, исчезли под перекатившейся на них головой змея.

Мейрит встала. Вокруг нее кипели другие схватки. Один из змеев, перебив нападавших на него патринов, теперь помогал своему сородичу. Кари поспешила на помощь своим воинам, сражавшимся не на жизнь, а на смерть. Мейрит бросила на них один только взгляд. Она смотрела на Эпло, залитого кровью – своей и змеиной. Он не двигался.

Мейрит подбежала к нему, попыталась столкнуть с него тяжелую голову убитого змея. Хаг Рука, который сидел, очумело тряся головой, окликнул ее, предупреждая об опасности. Мейрит обернулась. К ней приближался волкун. Он прыгнул на нее, сбил с ног. Его когти впивались в тело, клыки рвали горло.

И вдруг он исчез. Открыв глаза, Мейрит с изумлением увидела, что волкун как бы улетает от нее. Потом она поняла, что его уносит в когтях невиданное существо, прекраснее и удивительнее которого она еще никогда не встречала за всю свою жизнь.

Дракон в зеленой сверкающей чешуе, с золотыми крыльями, с блестящим гребнем, сияющим как солнце, летел в сером сумраке задымленного неба. Он швырнул волкуна с высоты на острые камни утеса. Потом дракон спикировал вниз, вцепился когтями в мертвого змея и оттащил его от Эпло.

Два других змея, встревожившись при виде этого нового врага, прекратили схватку с патринами и ринулись к дракону.

Мейрит подняла Эпло на руки. Он был жив. Магические знаки на его коже чуть заметно мерцали голубым свечением. Но на месте сердечной руны рубашка была мокра от крови. Его дыхание звучало хрипло и прерывисто. Собака, как это ни удивительно, осталась жива и невредима. Она подбежала, сгорая от нетерпения, чтобы лизнуть хозяина в щеку.

Эпло открыл глаза, увидел Мейрит. Потом увидел в небе сверкающую зелень и золотое сияние крыльев невиданного дракона.

– Ну и ну, – прошептал он. – Альфред!

– Альфред! – удивленно ахнула Мейрит, глядя вверх.

Но вдруг какая-то тень заслонила ей небо. Чья-то темная фигура нависла над ней. Сначала она не могла определить, кто это или что это, видела лишь черный силуэт на фоне яркого свечения, излучаемого драконом. У Эпло перехватило дыхание, он безуспешно пытался сесть.

И тут раздался голос, и Мейрит узнала его.

– Так вот он какой, твой друг Альфред, – сказал Ксар, Повелитель Нексуса, глядя в небо. – Действительно – очень могущественный сартан.

Взгляд Повелителя вернулся к Мейрит и Эпло.

– Хорошо, что он занят другими делами.

Глава 47. АБРИ. Лабиринт

Ксар отыскал город Абри благодаря сигнальному огню, горящему на вершине горы, над облаками дыма и тумана, над сиянием магии, защищающей город. Сигнальный огонь был виден издалека, и Ксар направился прямо к нему.

Он посадил корабль на руины Вортекса – все-таки есть преимущества путешествия на корабле с сартанскими рунами, хотя это и связано со многими неудобствами для патрина. Улетая с Приана, он не успел переделать магические знаки на обшивке корабля снаружи. И не решился переделывать те, что внутри. Потому что знал, что ему еще наверняка понадобится вся сила его магии для борьбы с тем, что он встретит в Лабиринте.

Ксар был не из тех, кого легко удивить, но и он поразился числу вражеских полчищ, нападавших на город. Прибыв к началу боя, он наблюдал за развитием событий с безопасного места высоко в горах, близ сигнального огня, глядя, как несметные орды нечисти нападают на его собратьев.

Для него не было неожиданностью появление змеедраконов. В душе он уже смирился с тем, что Санг-дракс его предаст.

Седьмые Врата – вот из-за чего все это. Из-за Седьмых Врат.

– Вам известно, что если я найду их, то буду владычествовать над вами, – сказал он, обращаясь к змеедраконам, чьи серые покрытые чешуей и слизью тела остервенело колотили в городские стены. – В тот день, когда Клейтус проболтался мне о Седьмых Вратах, – вот когда вы начали меня бояться. Вот когда вы стали моими врагами.

Ксар уже не помнил, что Эпло все время предупреждал его о предательстве змеедраконов. Сейчас для него не существовало ничего, кроме Седьмых Врат. Они громадой высились перед его внутренним взором, заслоняя собой все остальное.

Теперь его задачей было среди тысяч патринов, бьющихся с врагом, отыскать Эпло. Он полагал, что это будет не слишком сложно. Хорошо зная и этого мужчину и эту женщину, он был абсолютно уверен, что там, где он найдет Мейрит, будет и Эпло. А найти Мейрит нетрудно, они ведь объединены. Единственное, чего опасался Ксар, это вмешательства назойливого сартана Альфреда.

Бой затянулся. Патрины держались стойко. Ксар чувствовал, как сердце его наполняется гордостью. Это его народ! И как только он найдет Седьмые Врата, он возвысит его. Однако постепенно Повелитель начинал терять терпение. Время, потерянное здесь, могло быть потрачено с большей пользой на поиски этих самых Врат. Он положил руку на свой магический знак и собирался уже вызвать Мейрит или спускаться самому и искать Эпло, когда увидел, как открылись городские ворота и горстка смельчаков вышла из них, чтобы сразиться со змеедраконами. И, конечно же, Эпло был среди них. Ксар знал это заранее. Его последняя битва с Санг-драксом закончилась вничью. Каждый нанес противнику неизлечимые раны и получил такие же сам. Эпло не мог упустить случай прикончить своего врага, несмотря на то, что обстоятельства складывались не в его пользу.

– В твоей храбрости я не сомневался, – сказал Ксар, наблюдая за поединком с интересом и одобрением. – Ты же мой сын!

Повелитель дождался, когда бой закончился и Санг-дракс был побежден. Тогда Ксар призвал руническую магию, чтобы перенестись на залитую кровью землю внизу.

* * *

Первое, что ощутила Мейрит при виде Ксара, было огромное облегчение. Вот он, могущественный покровитель, их отец, который – как прежде – защитит и спасет их, своих детей!

– Мой Повелитель, ты пришел, чтобы помочь нам! Эпло пытался сесть, но был крайне слаб и страдал от мучительной боли. Кровь проступила на груди его рубашки, запачкала кожаную жилетку, надетую сверху. Он ощущал, как острые концы сломанных костей трутся один о другой, любое движение причиняло немыслимые страдания.

Мейрит помогала ему, отдавая свою силу, свою поддержку. Подняв глаза, она встретила недобрый взгляд Ксара, но была еще слишком опьянена боем, слишком обрадована появлением Повелителя, чтобы заметить зловещую тень, которой он накрыл их.

– Мой Повелитель, – голос Эпло был слаб, Ксару пришлось опуститься на колени, чтобы расслышать его. – Мы сможем продержаться здесь сами. Самая страшная угроза, самая большая опасность у Последних Врат. Змеедраконы хотят навечно закрыть их. Мы… – он закашлялся, хватая ртом воздух.

– Мы навсегда останемся в этой тюрьме, Повелитель, – закончила за него Мейрит. – Зло ее возрастет, об этом позаботятся змеедраконы. Лабиринт станет камерой смерти, лишенной всякой надежды, потому что у нас не останется пути к спасению.

– Ты единственный из нас, кто еще может успеть к Последним Вратам, Повелитель, – проговорил Эпло, с огромным усилием выговаривая каждое слово.

Он упал на руки Мейрит. Ее лицо было рядом с его, и на нем отражалась ее тревога и забота о нем. Все трое не замечали кипевшего вокруг них боя. Магия Ксара укрыла их надежным непроницаемым шатром, защищая от смерти и сумятицы сражения.

Повелитель отвел глаза, вглядываясь вдаль. Его взгляд устремлялся все дальше и дальше за горизонт, пока ЬСсар не увидел, не сходя со своего места, Последние Врата. При его могуществе это было в пределах возможного. Его лицо стало суровым и мрачным, брови сошлись на переносице, глаза сузились от гнева. Мейрит догадалась, что он видит, как разыгрывается ужасная битва, как жители Нексуса покидают свои мирные жилища, чтобы защитить единственную возможность спасения для их братьев, томящихся в Лабиринте.

Идет ли уже бой? Или Ксар видит будущее?

Его взгляд вновь вернулся к ним и был тверд, холоден и расчетлив.

– Последние Врата падут. Но я открою их снова. Когда я найду Седьмые Врата, я возьму реванш.

– Что ты хочешь этим сказать, Повелитель Ксар? – Мейрит непонимающе смотрела на него. – Повелитель, не тревожься за нас. Мы справимся. Ты должен спасти наших собратьев.

– Именно это я и собираюсь сделать, жена, – резко ответил Ксар.

Мейрит вздрогнула. Эпло, услышав это слово, почувствовал, как дрожь пробежала по ее рукам, чье прикосновение было таким приятным, таким желанным. Он открыл глаза, посмотрел на нее. Ее лицо было в подтеках крови – его крови, ее крови, крови змеедракона. Спутанные волосы откинулись назад, и теперь он увидел на ее лбу знак – руну объединения ее и Ксара.

– Оставь его, жена, я сам им займусь, – приказал Ксар.

Мейрит покачала головой, склонилась над Эпло, заслоняя его собой. Ксар положил ей руку на плечо. Вскрикнув, Мейрит повалилась на землю. Ее тело обмякло, защитная руническая магия была нарушена.

Ксар повернулся к Эпло.

– Не пытайся со мной бороться, сын мой. Не думай ни о чем. Пусть пройдут вся боль и отчаяние, все страдания этой жизни.

Повелитель Нексуса скользнул руками по искалеченному телу Эпло. Тот сделал слабую попытку высвободиться. Собака подскочила, яростно лая на Ксара.

– Я знаю, что не могу причинить вреда животному, – холодно сказал Ксар. – Но я могу причинить вред ей.

Мейрит беспомощно лежала, свернувшись в клубок, стонала и трясла головой. Знак на ее лбу огнем жег ей кожу.

– Пес, перестань, – прошептал Эпло запекшимися губами.

Собака, скуля и недоумевая, отошла, приученная повиноваться. Ксар поднял Эпло на руки так же легко и бережно, как если бы это был больной ребенок.

– Встань, жена, – сказал он Мейрит. – Когда я уйду, тебе придется защищать себя.

Магия, парализующая ее, исчезла. Мейрит с трудом поднялась. Сделала шаг к Ксару, к Эпло.

– Куда ты забираешь его, Повелитель? – спросила она. Надежда еще теплилась в ее сердце. – На Нексус? К Последним Вратам?

– Нет, жена, – голос Ксара был холоден. – Я возвращаюсь на Абаррах, – он удовлетворенно посмотрел на Эпло. – К некромантии.

– Как ты можешь допустить, чтобы с твоим народом творили такое? – гневно воскликнула она. Глаза Ксара вспыхнули.

– Они страдали всю жизнь. Какая разница, один им остался день, два или три? Когда я вернусь победителем, когда Седьмые Врата откроются, их страданиям придет конец.

“Тогда будет слишком поздно”. Эти слова уже готовы были сорваться с ее губ. Но она посмотрела в глаза Ксара и не осмелилась их произнести. Схватив за руку Эпло, она приложила ее к своей сердечной руне.

– Я люблю тебя, – сказала она ему. Его глаза открылись.

– Найди Альфреда! – проговорил он одними губами, залитыми кровью. – Альфред… может…остановить их.

– Конечно, найди сартана! – насмешливо сказал Ксар. – Не сомневаюсь, он будет счастлив защищать тюрьму, построенную его сородичами.

Повелитель Нексуса произнес заклинание, магический знак появился в воздухе. Горящая руна ударила Мейрит, полоснула ее по лбу. Ее пронзила боль, как от удара кинжалом. Хлынувшая потоком кровь застилала глаза. Хватая ртом воздух, почти теряя сознание от боли и потрясения, она упала на колени.

– Ксар! Мой Повелитель! – кричала она, пытаясь вытереть глаза от крови.

Ксар даже не взглянул на нее. С Эпло на руках Повелитель спокойно пошел через поле битвы. Магический защитный экран прикрывал его.

Следом за ним, незамеченная и одинокая, бежала собака.

Отчаянная мысль мелькнула в голове Мейрит: остановить их, напасть на Ксара сзади, освободить Эпло, но в этот момент вихрь магических знаков закружил их, и все трое, включая собаку, исчезли.

Глава 48. АБРИ. Лабиринт

К вечеру бой подошел к концу. Змеедраконы были повержены и больше не угрожали проломить стены. Великолепный зеленый дракон – подобного которому никто и никогда не видывал в Лабиринте – сражался со змеями вместе с патринами. Стены выстояли, их магия была спешно усилена. Ворота стояли несокрушимо. Хаг Рука был последним, кто прошел через них, прежде чем они захлопнулись. Он нес на руках Кари. Он нашел ее раненой под кучей мертвых хаодинов.

Хаг внес ее через ворота и передал на руки ее собратьям.

– Где Эпло и Мейрит? – спросил он. Вазу, руководивший обновлением магии ворот, посмотрел на него с внезапным испугом.

– Я думал, они были с тобой.

– Разве они не вернулись?

– Нет. А я все время здесь.

– Откройте ворота опять, – потребовал Хаг. – Значит, они все еще там.

– Открыть ворота! – приказал Вазу своим воинам. – Я пойду с тобой.

Хаг Рука, взглянув на низенького и толстого предводителя, хотел было возразить, но потом вспомнил, что сам он не может убивать.

Ворота распахнулись, и вдвоем они выбежали, оказавшись в массе врагов. Правда, после гибели вожаков боевой пыл захватчиков поубавился. Многие в панике пытались бежать назад, за реку, расстраивая ряды еще наступавших.

– Вот она! – указал рукой Хаг Рука.

Раненая и растерянная, Мейрит бродила у подножия стены. К ней подкрадывалась стая волкунов, привлеченных запахом крови.

Внезапно Вазу запел глубоким баритоном. Хаг Рука решил, что предводитель свихнулся. Нашел время распевать. Но из земли вдруг полезли заросли кустарника с длинными, как копья, колючками, окружив волкунов. Колючки цеплялись за их густую шерсть, не давая двигаться. Гибкие ветви обвивались вокруг лап. Волкуны выли и визжали, но чем больше они пытались вырваться, тем больше запутывались.

Мейрит даже не заметила этого. Вазу продолжал петь. Заросли стали гуще. Стоявшие на стене патрины ждали, когда Мейрит окажется в безопасности, чтобы прикончить волкунов, застрявших в кустах.

Хаг Рука подбежал к ней, схватил за руку.

– Где Эпло?

Мейрит посмотрела на него сквозь слипшиеся от запекшейся крови веки. Она, вероятно, не могла его разглядеть, а может, не узнавала.

– Альфред, – произнесла она по-патрински. – Я должна найти Альфреда.

– Где Эпло? – в отчаянии повторил Хаг на языке людей.

– Альфред, – Мейрит снова и снова произносила это имя.

Хаг понял, что, пока она в таком состоянии, он ничего от нее не добьется. Подхватив ее на руки, он понес ее к Вазу. Предводитель прикрывал их своей магией, пока они не добрались до ворот.

Когда опустилась ночь, сигнальный огонь все еще ярко горел. Магия знаков на стенах мерцала и вспыхивала, их свет продолжал сиять. Последние враги уползли в чащу леса, побросав своих убитых.

Самые старшие жители города, которые провели весь день, без устали нанося на оружие смертоносные боевые руны, теперь ухаживали за ранеными и умирающими, возвращая их к жизни.

Рана на голове Мейрит была не смертельной. Однако целителям не удавалось залечить ее полностью. Очевидно, оружие, которым ее нанесли,было отравленным, сказали они Хагу Руке, показывая ему кровоточащую воспаленную отметину у нее на лбу.

Но, по крайней мере, Мейрит была в сознании и настроена решительно, слишком решительно, по мнению целителей. Им стоило немалых трудов удержать ее в постели. Она без конца требовала встречи с Вазу и в конце концов, раз уж ничто другое не могло ее успокоить, послали за ним.

Предводитель пришел – изможденный, убитый горем. Город Абри выстоял, но слишком многие отдали за это свои жизни, в том числе и Кари. В том числе и тот, чье имя Вазу страшился назвать – особенно этой женщине.

– Альфред. Где он? – сразу же спросила Мейрит. – Никто из этих болванов не знает или не хочет мне сказать. Я должна его найти! Он еще может успеть к Последним Вратам вовремя, чтобы сражаться со змеедраконами! Он может спасти наш народ.

Патрины не умеют лгать друг другу, а Вазу был в достаточной мере патрином, чтобы понять, что она разгадает его обман, какими бы добрыми побуждениями он ни был продиктован.

– Он Змеиный маг. Он превратился в дракона.

– Я все это знаю! – нетерпеливо прервала его Мейрит. – Наверняка сейчас он уже снова принял свой прежний вид. Отведи меня к нему.

– Он… не вернулся, – проговорил Вазу. В глазах Мейрит потемнело.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Он упал с неба – возможно, смертельно раненный. Он сражался с легионом драконов…

– Возможно! – ухватилась за это слово Мейрит. – Ты не видел его мертвым! Ты не знаешь, умер он или нет.

– Мейрит, мы видели, как он падал… Она встала с постели, оттолкнув от себя руки пытавшихся ее удержать целителей.

– Покажи где.

– Тебе нельзя туда идти, – строго сказал Вазу. – Это слишком опасно. Там бродят стаи волкунов и тигролюдей, они в ярости от своего поражения, только и ждут, чтобы подстеречь кого-то из нас.

– Человек – наемный убийца, где он?

– Я здесь, Мейрит, – Хаг Рука встал. Он все это время находился у ее кровати, невидимый, никем не замеченный. – Я пойду с тобой. У меня есть свои причины искать Альфреда, – мрачно добавил он.

– Альфред – наша единственная надежда, – сказала Мейрит. В ее глазах блеснули слезы. – Он единственная надежда и для Эпло. – Она моргнула, чтобы удержать слезы, и потянулась к своему оружию, которое целители оставили рядом.

Вазу не спрашивал, что они собираются делать. Магия Ксара не ослепила глаза предводителя. Он видел Повелителя Нексуса, был свидетелем встречи их троих. Видел, как Ксар исчез с Эпло на руках и собакой. Он догадался, что Повелитель Нексуса отправился не на бой за Последние Врата.

– Отпустите ее, пусть идет, – сказал он целителям.

Они отошли в сторону.

Вазу отвел Хага Руку и Мейрит к стене. Показал им место, где упал с неба зелено-золотой дракон. Он открыл ворота Абри и проводил их взглядом, когда они уходили в темноту.

А потом долго-долго, до самого рассвета стоял, со страхом ожидая, когда зловеще багровое зарево окрасит горизонт там, где находятся Последние Врата.

Маргарет Уэйс и Трэйси Хикмэн Седьмые Врата

Глава 1. Абри , ЛАБИРИНТ

Вазу в молчаливой задумчивости стоял на крепостной стене Абри, когда ворота под ним с грохотом захлопнулись. Был рассвет, который в Лабиринте означал лишь окрашивание ночной черноты в серые тона. Но этот рассвет отличался от всех остальных, он был великолепен … и в тоже время вселял в сердца страх. Он нес надежду, и одновременно пугал.

То был рассвет, заставший Абри, по-прежнему стоящим в самом центре Лабиринта, несмотря на ужасную битву со своими самыми непримиримыми врагами.

То был рассвет, затуманенный дымом похоронных костров; рассвет в котором жизнь влачила свое хрупкое существование и смела надеяться на что-то лучшее.

То был рассвет, освещенный красным заревом на горизонте, заревом ярким и пугающим. Патрины, охранявшие городские стены, обращали свои взоры на окрашенный вдали горизонт, качали головами, переговаривались друг с другом зловещим шепотом.

– Это не предвещает ничего хорошего, – говорили они мрачно.

Кто мог винить их за столь темные мысли? – Только не Вазу. Конечно, не Вазу, который кто знал объяснение всему происходящему. Скоро ему придется рассказать им все, развеять радость от встречи рассвета.

«Это зарево – пламя битвы, – вот что он должен будет сказать этим людям. – Битвы за контроль над Последними Вратами. Драконы, напавшие на нас, не были побеждены, как вы подумали. Да, мы убили четверых, но их место займут восемь новых. И сейчас они атакуют Последние Врата, ищут способ закрыть их, заточить нас в эту страшную тюрьму.»

– Наши братья, живущие в Нексусе и те, кто живет возле Последних Врат, сражаются против этого зла для того, чтобы у нас была хоть какая-то надежда на спасение. Но их слишком мало, а силы зла огромны.

– Мы слишком далеко, чтобы прийти им на помощь. Слишком далеко. К тому времени, как мы придем к ним, если конечно же доберемся живыми, будет уже слишком поздно. Уже сейчас может быть слишком поздно.

«И когда Последние Врата закроются, зло в лабиринте обретет невероятную силу. Наш страх и ненависть будут расти, а зло будет купаться в флюидах ужаса и вместе с этим будет расти его сила.»

«Все безнадежно», – говорил себе Вазу, и это он должен был сказать всем. Логика, благоразумие говорили ему, что все это безнадежно. Сейчас, стоя на стене и обратив свой взор на красное зарево, ощущал ли он надежду в уголках своего сознания?

Все бессмысленно. Он вздохнул и потряс головой.

В этот момент кто-то коснулся его руки.

– Взгляни, Предводитель, они успешно добрались до реки.

Один из патринов, стоящий рядом с Вазу, старался скрыть свое прерывистое дыхание, старался не выдать свои опасения за жизнь тех двоих, что покинули город под прикрытием темноты незадолго до рассвета. Эти двое отправились в опасный, и, возможно, бесполезный, поиск зеленого с золотом дракона, который сражался на их стороне в небе над Абри. Зеленый с золотом дракон был Змеиным Магом, коим оказался неуклюжий сартан по имени Альфред.

Конечно, Вазу переживал за них, но он также был преисполнен надежды. Надежды хрупкой и порой призрачной.

Вазу не был человеком действия, он был человеком мысли и воображения. Чтобы понять это, ему просто надо было взглянуть на свое хрупкое сартанское тело, с нанесенными на него татуировками в виде рун патринов. Он должен придумать, что следует делать этим людям дальше. Он должен придумать какой-то план, должен решить, как все они должны подготовиться к неизбежному. Он просто обязан сказать им правду, произнести свою «речь отчаяния».

Но он ничего этого не сделал. Он стоял на стене и наблюдал за меншем по имени Хуго Длань и патринской женщиной Мейрит.

Он говорил себе, что больше никогда не увидит их. Они очень рисковали в Лабиринте, опасном в любое время, но вдвойне опасном теперь, когда их побежденные враги прятались переполненные гневом ожидая скорого отмщения. Эти двое шли на безрассудную и безнадежную миссию. Он может уже никогда не увидеть ни их, ни Змеиного Мага Альфреда, зеленого с золотом дракона – того, кого они ищут.

Вазу стоял на стене и в тревожном ожидании надеялся, что они все-таки вернутся.

Река Гнева, протекающая под городскими стенами, была полностью заморожена. Вода была заморожена их врагами, с помощью заклинания. Отвратительные драконы-змеи обратили воду в лед, чтобы вражеские солдаты могли без проблем пересечь реку.

Карабкаясь вниз по усыпанным камнями крутым берегам реки, Мейрит мрачно улыбнулась. Тактика действий врага поможет ей.

Была только одна небольшая проблема.

– Говоришь, это было сделано с помощью магии? – спросил Хуго Длань, который скользнул вниз по берегу реки прямо за ней, остановившись перед большой черной льдиной. Он ткнул в лед ногой. «Как долго продлится действие магии?»

В этом-то и была проблема.

– Я не знаю, – с сожалением признала Мейрит.

– Да уж, – хмыкнул Хуго. – Оно может кончиться, когда мы дойдем до середины реки.

– Может, – пожала плечами Мейрит. Если это случится – они пропали. Течение черной воды утянет их на дно, пронзит их нестерпимым холодом, изобьет тела об острые камни на дне, заполнит легкие водой перемешанной с кровью.

– А другого пути нет? – Хуго смотрел на синие руны, вытатуированные на ее теле.

Он, конечно же, имел в виду ее магию.

– Я могла бы перенести себя на другой берег, – ответила она. Но была вероятность, что она не сможет сделать и этого: Мейрит была очень ослаблена вчерашним сражением и противостоянием с лордом Ксаром. – Но я никогда не смогу перенести тебя.

Она поставила ногу на лед, почувствовав его холод, который пробрал ее до самых костей. Плотно сжав зубы, чтобы они не стучали, она посмотрела на противоположный берег, и произнесла:

– Всего лишь короткая пробежка, это не займет у нас много времени.

Хуго Длань ничего не ответил. Он смотрел не на берег, а на лед.

И вдруг Мейрит вспомнила: этот человек – профессиональный наемный убийца, не боящийся ничего в этом мире, натолкнулся на то, что вселило в него страх – на воду.

– Чего ты так испугался? – усмехнулась Мейрит, желая пристыдить его, и тем самым вызвать в нем храбрый порыв. – Ты ведь не можешь умереть.

– Я могу умереть, – поправил он – Я просто не могу оставаться мертвым. И, леди, я не думаю, что такой вид смерти мне нравится.

– Мне он нравится еще меньше, – сказала она раздраженно, стоя позади него, и вдруг, заметив, что все еще стоит одной ногой на льду, поспешно отдернула ее.

Она сделала глубокий вдох – Ты можешь последовать за мной или нет – тебе решать.

– От меня тебе все равно мало пользы, – сказал он горько, сжимая и разжимая кулаки. – Я не могу защитить тебя, я даже не могу защититься сам.

Он не мог быть убит, он не мог и убивать. Каждая стрела, которую он выпустил, летела мимо цели, или вовсе не достигала ее, каждый удар его меча проходил мимо.

– Я могу защититься и сама, – ответила Мейрит – Как могу защитить и тебя, если понадобится. Ты нужен мне, ведь ты знаешь Альфреда лучше, чем я.

– Нет, я не знаю его. – Он обернулся. – Я вообще не думаю, что кто-то знал Альфреда. Его знал Эпло, может быть, но это нам сейчас не поможет.

Мейрит ничего не сказала в ответ, она лишь стояла и покусывала губу.

– Но хорошо, что вы мне напомнили, леди, – продолжал Хуго Длань. – Если я не найду Альфреда, то проклятие, которое наложено на меня никогда не кончится. Идем, покончим с этим.

Он вступил на лед и начал шагать через реку. Его быстрые и порывистые движения подстегнули и Мейрит, она поспешила вслед за ним, прежде чем осознала что делает.

Лед был скользким и ненадежным, пробирающий до костей холод пронзил ее с ног до головы, вызвав неуемную дрожь. Она и Хуго цеплялись друг за друга в поисках поддержки, его рука спасала ее от неоднократных падений, ее рука удерживала его.

Вдруг, на полпути, длинная трещина с оглушительным треском расколола лед почти у них под ногами. Покрытая шерстью рука взметнулась из воды, пытаясь схватить Мейрит. Та судорожно пыталась нащупать рукоять меча.

– Это всего лишь труп, – произнес Хуго, останавливая ее.

Мейрит, присмотревшись, поняла, что он прав. Рука онемела, и ее тут же засосало обратно.

– Действие магии заканчивается, – сказала Мейрит раздраженно. – Надо торопиться. —

Они поспешили дальше, но теперь тонкий слой воды покрывал поверхность льда, отчего тот стал очень скользким. Мейрит поскользнулась и попыталась схватиться за Хуго, но тот не смог удержать равновесие, и оба упали. Упав на руки и на колени, Мейрит наткнулась взглядом на усмехающуюся пасть и выпученные глаза мертвого волколака.

Гладкая поверхность черного льда треснула и разошлась у нее прямо между рук. Тело оборотня вынесло наружу и бросило прямо на Мейрит. Невольно она попятилась, но Хуго поймал ее за руку и удержал на месте.

– Лед ломается на части! – завопил он. – Быстрее!

Расстояние до береговой линии не превышало длины в два человеческих роста.

Мейрит пробиралась вперед ползком, так как не могла встать на ноги. Ее руки и ноги сковал холод, все тело ныло от боли. Хуго полз вперед рядом с ней, его лицо было мертвенно бледным, челюсти крепко сжаты, глаза широко раскрыты. Для него, родившегося и выросшего в мире, где нет воды, утонуть было самой страшной смертью, которую только можно представить. Ужас почти лишил его чувств.

До противоположного берега было уже близко, но до безопасного места оставалось еще далеко.

Лабиринт был умным злом, хитрой недоброжелательностью. Он позволял надеяться, позволял воображать, что вам ничто не угрожает.

Внезапно онемевшая рука Мейрит застряла в трещине одной из скал, тянувшихся вдоль берега реки. Она отчаянно пыталась высвободиться с помощью онемевших от холода пальцев.

Лед под ней пришел в движение, и Мейрит по пояс погрузилась в стремительную черную воду, ее рука выскользнула из каменного плена, течение начало затягивать все глубже и глубже.

Сильные руки буквально выдернули Мейрит на берег, где она упала в изнеможении, тяжело дыша. Она лежала, задыхаясь, до тех пор, пока дикий захлебывающийся вопль не заставил ее обернуться.

Хуго, стоя на шаткой плавучей льдине, пытался одной рукой достать до ствола растущего на берегу куста. Он спас ее, и сам попытался удержаться за дерево, но мчащаяся вода раскачивала льдину под ним. Течение было очень сильным, ствол выскальзывал из его рук.

Мейрит бросилась на помощь к Хуго в тот самый момент, когда рука его отпустила куст.

Онемевшими пальцами она схватила его за кожаный жилет и потянула к берегу. Она стояла на коленях, уровень воды поднимался. Если она не сумеет удержать Хуго, оба они пойдут ко дну. Она тащила тяжелое тело мужчины из воды, утопив колени в мягкой грязи на берегу. Хуго был сильным человеком и помогал всем, чем только мог. Он усердно работал ногами, в поисках хоть какой-то опоры и в конце концов ему удалось, извиваясь всем телом, выбраться на твердую почву.

Он лежал неподвижно, задыхаясь и трясясь от холода и ужаса. Услышав грохочущий звук, Мэйрит посмотрела вверх по течению. Черная стена воды с красноватым оттенком, толкая перед собой гигантские куски льда, с ревом неслась вниз.

– Хуго! – закричала Мейрит.

Он приподнял голову и взглянул на несущуюся воду, с трудом поднялся на ноги и начал взбираться на берег. Мейрит не было нужды помогать ему – ей надо было помочь самой себе. Она буквально рухнула на твердую землю, смутно различая Хуго Руку, который упал рядом с ней.

Река ревела в гневе, потеряв свою добычу, или Мейрит это просто показалось. Она восстановила дыхание, успокоила выпрыгивающее из груди сердце. Позволив магии рун согреть ее, она избавилась от ужасного холода.

Она не могла лежать так и дальше. Ее враги: хаодины, волколаки, тигролюди, – должно быть, прячутся где-то поблизости в лесу, может быть, они и сейчас наблюдают за ней. Она посмотрела на руны на коже, жар исходящий от них обязательно предупредил бы о приближении опасности. Кожа имела синеватый оттенок, но это было вызвано холодом. Руны были тусклыми, и никак не проявляли себя.

Это должно было бы придать Мейрит уверенности, но на самом деле это было не так, это было просто не логично. Конечно же, некоторые из тех кто атаковал вчера город с такой яростью, должно быть все еще скрывались в лесу, только и ожидая возможности для захвата разведчиков.

Но руны не мерцали, может быть только чуть-чуть. Если кто из врагов и был где-то вокруг, то он был очень далеко, и Мейрит его не интересовала. Она не могла понять этого, и это ей очень не нравилось. Это странное отсутствие врага пугало больше чем стая оборотней.

Надежда. Когда Лабиринт предлагает тебе надежду, это значит лишь то, что скоро он ее должен отнять.

Она заставила себя сесть. Хуго Длань лежал навзничь на земле. Его тело непрерывно сотрясалось от переохлаждения. Губы его посинели, зубы клацали так яростно, что прикусывали язык. Он отхаркивал кровью.

Мейрит немного знала о меншах. Могли ли они умереть от холода? Скорее всего нет, но он мог заболеть, тем самым замедлив их продвижение. Надо заставить его двигаться, ходить, разогреть его кровь, сделать что угодно, но поднять его на ноги. Она вспомнила слова Эпло о том, что магия рун может исцелить менша. Мейрит подползла к Хуго, сжала его запястья и позволила своей магии перетекать в его тело.

Хуго перестал дрожать. Постепенно с его лица сходила бледность. Вскоре он задышал спокойно, тихо опустился на землю, закрыл глаза и позволил блаженному теплу разлиться по всему телу.

– Не засыпай! – предупредила его Мейрит.

Прикоснувшись языком к зубам, он застонал и прохрипел – Я иногда мечтал, что когда-нибудь я буду богатым человеком, и у меня будет много воды. Мечтал, что во дворе моего дома будет стоять большая бочка, наполненная водой, и что я буду прыгать в нее, разбрызгивая воду во все стороны. Теперь же, – лицо его исказилось, – пусть я отправлюсь к своим праотцам, если выпью хоть один глоток этой проклятой жидкости!

Мейрит встала:

– Мы не можем оставаться здесь, на таком открытом месте. Если ты чувствуешь себя лучше, нам нужно идти дальше.

Хуго немедленно вскочил на ноги:

– Почему? Что случилось?

Он взглянул на руны на ее руке, он долго общался с Эпло и знал достаточно об этих знаках. Видя, что руны тускло мерцают, он вопросительно посмотрел на Мейрит.

– Я не знаю, – ответила она, вглядываясь в лесные заросли. – Очевидно, поблизости нет никакой опасности, но… – Неспособная объяснить свое беспокойство, она покачала головой.

– В какую сторону идти? – спросил Хуго.

Мейрит задумалась. Вазу указал ей на место, где в последний раз видел зеленого с золотом дракона – Альфреда. Это место находится напротив городской стены в том самом месте где расположены ворота, прямо напротив следующих врат. Они с Вазу прикинули путь и решили, что этот переход не займет больше одного дня.

Мейрит закусила губу. Она могла войти в лес, который с одной стороны мог их защитить, с другой – мог сделать их более уязвимыми, если там есть враги. Или она могла держаться реки, держать город на виду. На коротких расстояниях любой враг, напавший на нее, будет попадать в зону действия магического оружия, которым располагает охрана на городских стенах.

Мейрит решила оставаться около реки, по крайней мере, до тех пор, пока город может обеспечивать защиту. Возможно, вскоре они найдут след , который приведет их к Альфреду.

Что это будет за след, она не предполагала.

Она и Хуго начали осторожно продвигаться по береговой линии. Черная вода кипела и шумела в своих берегах, сокрушаясь об упущенных жертвах. Спутники старались держаться подальше от скользкого берега с одной стороны и избегать тени леса с другой.

Лес был окутан тишиной, очень странной тишиной. Тишина была такой, как если бы все живое ушло…

Мейрит резко остановилась, поняв наконец, что происходит.

– Вот почему вокруг никого нет, – произнесла она громко.

– Что? Почему? О чем это ты? – спросил Хуго, встревоженный ее внезапной остановкой.

Мейрит указала на зловещее, красное зарево в небе. – Они все ушли к Последним Вратам. Чтобы вступить в битву против моего народа.

– Это же хорошо, – сказал Хуго Длань.

Мейрит покачала головой.

– Что не так? – продолжал Хуго. – Все они ушли. Вазу сказал, что Последние Врата довольно далеко отсюда. Даже тигролюди не скоро смогут добраться до них.

– Ты не понимаешь, – ответила Мейрит в отчаянии. – Лабиринт, если надо, мог переместить их туда в мгновение ока. Все наши враги, все злые создания из Лабиринта объединились в борьбе против моего народа. Как мы можем выжить?

Она была готова впасть в отчаяние. Ее задание, казалось, потеряло смысл. Даже если она найдет Альфреда живым, чем он сможет помочь? К тому же он был один. Могучий маг, но только один.

Найди Альфреда, сказал ей Эпло. Но он не мог знать, сколько великих сил было настроено против нее и Хуго. И вот теперь Эплo нет, возможно, он уже мертв. И лорд Ксар тоже ушел.

Ее Лорд , ее Повелитель. Мейрит положила руку на лоб. Символ, который он вытатуировал на ее коже, символ, который был знаком ее любви и преданности, горел ноющей и тупой болью. Ксар предал ее. Хуже всего то, что, по-видимому, он предал и свой народ.

Он был достаточно силен, чтобы противостоять нападению злых существ. Его присутствие могло вдохновить его народ, его магия и его хитрость могли вселить в сердца надежду.

Но Ксар повернулся к ним спиной.

Смахнув намокшие волосы со лба, Мейрит выбросила из головы все, кроме насущной проблемы. Она чуть не забыла важный урок. Никогда не задумывайся о далеком будущем. То, что ты увидишь, может оказаться миражом. Направь свой взор на след на земле.

И вот он, знак.

Мейрит прокляла себя. Она так была поглощена своими мыслями, что чуть было не пропустила то, что искала. Опустившись на колени, она бережно подняла предмет с земли, подержала его и дала осмотреть Хуго.

Это была зеленая блестящая чешуйка. Одна из многих, разбросанных по земле.

Некоторые из них лежали в больших лужах крови.

Глава 2. ЛАБИРИНТ

По словам Вазу, последний раз, когда он видел Альфреда – дракона Альфреда – тот падал с небес. Раненый, истекающий кровью. Мейрит все еще вертела зеленую чешуйку в руках.

– Здесь было много сражающихся драконов, – возразил было Хуго.

– Но драконы Лабиринта красные. Не зеленые. Нет, это должен быть Альфред.

– Как скажете, леди. Я сам в это не очень верю. Человек, превращающий себя в дракона. – Он фыркнул.

– Тот же человек, который вернул тебя с того света, – отрезала Мейрит. – Идем.

Кровавый след – к сожалению, очень четкий – вел в лес. Мейрит то и дело находила мерцающие капли на траве и брызги на листьях деревьев. Иногда ей и Хуго приходилось делать крюк, чтобы обойти непроходимый участок из кустов ежевики или крупный подлесок, но они всегда легко брали след, слишком легко. Дракон потерял очень много крови.

– Если это был Альфред, то он летел в противоположную сторону от города, – заметил Хуго, переползая через упавший ствол. – Хотелось бы знать почему? Если он был так тяжело ранен, не думаешь ли ты что ему следовало бы вернуться в город за помощью.

– В Лабиринте родная мать порой бросает своего ребенка, увлекая за собой врага. Я думаю, Альфред именно это и делал. Поэтому он не повернул к городу. Его преследовали и он преднамеренно увел врага от городских стен. Осторожно, не приближайся к этому!

Мейрит придержала Хуго, не позволив ему наступить в невинно выглядящую охапку зеленых листьев. – Это лоза-удавка. Она обвивается вокруг лодыжки и способна пройти даже сквозь кость. Ты только что чуть не остался без ноги.

– Приятное тут у вас местечко, леди, – пробормотал Хуго отшатываясь назад. – Чертов сорняк повсюду! Тут никак не пройти.

– Придется взбираться по дереву, – Мейрит подпрыгнула и начала карабкаться с ветки на ветку.

Хуго Длань последовал за ней довольно неуклюже и гораздо медленнее, его повисшие ноги только привлекли лозу. Ее зеленые побеги и белые цветы зашевелились и зашелестели под ним.

Мейрит мрачно указала на струйки крови сбегающие по стволу. Ничего не сказав, Хуго только хмыкнул.

Миновав участок с хищными лозами, Мейрит соскользнула с дерева на землю. Она почесала кожу. Руны начинали слабо задеть и слегка светиться, предупреждая об опасности. Очевидно, не все враги устремились на битву к Последним Вратам. Мейрит двигалась уже с большей настойчивостью и осторожностью.

Вынырнув из густых зарослей, она внезапно оказалось на открытом пространстве.

– Ты только посмотри на это! – Хуго Длань издал низкий свист.

Пораженная, Мейрит оглядывала окрестности.

Широкая полоса разрушений пробороздила лес. Искрошенные мелкие деревья стелились по земле. Верхушки деревьев, расщепленные и скрученные, свисали с искалеченных стволов. Целый подлесок был буквально сровнен с землей, впечатан в грязь. Земля была покрыта ветвями и листвой. Зеленые и золотистые чешуйки были разбросаны повсюду, сверкая изумрудами в сером рассвете.

Какое-то огромное зеленое чешуйчатое тело упало здесь с небес, повалив все деревья в округе. Альфред, без сомнения…

Где же тогда он сейчас?

– Разве мог бы кто-нибудь унести… – начала было Мейрит.

– Тсс! – Хуго Длань подкрепил свое предупреждение, крепко обхватив ее запястье, и увлек назад в подлесок.

Мейрит присела, адекватно среагировав на предупреждение. Она вслушивалась, пытаясь уловить тот звук, который привлек внимание Хуго.

Лесная тишина была прервана звуком ломающихся ветвей, но ничего более. Тихо. Чертовски тихо. Она вопросительно взглянула на Хуго.

– Голоса! – Он наклонился к ней и прошептал на ухо. – Клянусь, я слышал что-то, что возможно было голосом. Он прервался, когда ты заговорила.

Мейрит кивнула. Она говорила не очень-то и громко. Что бы это ни было, но оно было близко и обладало острым слухом.

Терпение. Она уговорила себя еще немного обождать, кто бы это ни был, он должен был себя обнаружить. Едва дыша, они с Хугоом ждали и вслушивались.

И тогда они услышали голос. Говорили со скрежещущим звуком, неприятным для слуха, как будто острые грани сломанных костей терлись друг о друга. У Мейрит пробежали мурашки по коже, и даже Хуго Длань побледнел. Его лицо скривилось в отвращении.

– Что за…

– Дракон! – просипела Мейрит, похолодев от ужаса.

Вот почему Альфред и не полетел назад в город. Его преследовало и совершенно очевидно атаковало самое ужасное создание Лабиринта.

Руны на ее теле пылали. Она боролась с желанием повернуться и убежать.

Одним из правил выживания в Лабиринте было: никогда не сражайся с красным драконом, если только ты не зажат им в углу, и нет пути к спасению. Затем ты сражаешься только для того, чтобы вынудить дракона убить тебя быстро.

– О чем он говорит? – спросил Хуго. – Ты можешь понять?

Мейрит кивнула, борясь с тошнотой.

Дракон говорил на языке патринов. Мейрит переводила по просьбе Хуго.

– Я что-то никак не пойму кто ты, человек-змей, – говорил дракон. – Я никогда не видел тебе подобного. Но я собираюсь это выяснить. Я буду изучать тебя на досуге. Разберусь.

– Черт! – пробормотал Хуго. – От каждого такого звука меня тянет обмочить штаны. Как ты думаешь, он разговаривает с Альфредом?

Мейрит кивнула. Ее губы были сжаты в тонкую линию. Она знала что собирается сделать; ей только требовалась на это смелость. Потирая свою горящую руку, руны полыхали красным и синим, она проигнорировала их предостережение и поползла на голос, используя его рокот для прикрытия продвижения сквозь кустарник. Хуго Длань следовал за ней.

Они находились с подветренной стороны от дракона. Он не должен был учуять их запах. Мейрит хотела, чтобы дракон только попал в поле ее зрения, выяснить, действительно ли Альфред попал к нему в лапы. Если нет – она отчаянно пыталась в это поверить – тогда она должна была довериться здравому смыслу и убегать.

Нет никакого позора в бегстве от такого могущественного противника. Лорд Ксар был единственным патрином, на памяти Мейрит, который сражался с драконом Лабиринта и выжил. И он никогда не говорил об этой битве, его взгляд темнел всякий раз как об этом упоминалось.

– Милосердные предки! – выдохнул Хуго Длань.

Мейрит стиснула его руку, заставляя хранить молчание.

Теперь они могли видеть дракона. Все надежды Мейрит рухнули.

Точно напротив ствола рухнувшего дерева стоял высокий долговязый мужчина с лысой головой – весь покрытый кровью – одетый в изодранные останки того, что раньше было бриджами и бархатным плащом. Последний раз они видели его во время битвы в облике дракона. Совершенно очевидно, исходя из окружающих разрушений, он пребывал в этом облике, когда упал в лес.

Сейчас он уже был не в облике дракона. В любом случае, он был слишком обессилен для новой магической трансформации или же его противник использовал свою собственную магию для возвращения истинного облика сартана.

Удивительно было сознавать, что если раньше при первой же опасности его реакцией было падение в обморок, а тут Альфред оставался в полном сознании. Он даже умудрялся сохранять остатки достоинства, стоя перед лицом такого ужасного врага, хотя этому вредил тот факт, что он баюкал сломанную руку, а лицо его было серо и искажено болью.

Дракон возвышался над своей добычей. Его голова было огромной, тупоносой и округлой, с рядами острых как бритва зубами, выдающимися из нижней челюсти. Голова соединялась с телом неестественно тонкой шеей, которая казалась слишком слабой для такой нагрузки. Голова раскачивалась назад и вперед – такие движения могли порой загипнотизировать несчастную жертву. Два небольших хитрых глаза по обеим сторонам головы двигались независимо друг от друга. Глаза могли вращаться в любом направлении, приближая или отдаляя объекты при необходимости, позволяя дракону обозревать всю округу.

Его мощные передние конечности оканчивались когтистыми лапами, в которых во время полета он мог переносить тяжести. Огромные крылья росли из его плеч. Мускулистые опорные ноги служили толчковыми конечностями для отрыва от земли.

Однако самой смертоносной частью этого существа был его хвост. Хвост красного дракона кольцами обвивался вокруг тела. Его венчало выступающее жало, способное впрыснуть яд в жертву, яд способный убить, а в малом количестве – парализовать.

Хвост стегал по земле перед Альфредом.

– Будет немного жечь, – сказал дракон, – но это сделает тебя послушным на обратной дороге к моей пещере.

Конец жала задел щеку Альфреда. Он вскрикнул, его тело дернулось. Мейрит до боли сжала кулаки, вонзая ногти глубоко в кожу. Она слышала, как рядом тяжело дышал Хуго Длань, ртом заглатывая воздух.

– Что же мы будем делать? – Его лицо покрывала испарина. Он обтер рот тыльной стороной ладони.

Мейрит посмотрела на дракона. Обмякший Альфред безвольно свисал из его лап. Дракон держал человека так осторожно, как маленький ребенок держит тряпичную куклу.

К сожалению, несчастный сартан все еще пребывал в сознании, его открытые глаза были наполнены ужасом. Это было побочным действием драконьего яда. Он лишал жертву власти над телом, но оставлял в сознании; с чувствами и осознанием всего.

– Ничего, – чуть слышно ответила Мейрит.

Хуго Длань с негодованием взглянул на нее. – Но мы должны что-то сделать. Мы не можем дать ему улететь…

Мейрит закрыла ему рот своей рукой. Хотя он и не поднимал голос выше шепота, голова дракон стремительно обернулась в их сторону, глаза начали оглядывать лес.

Мрачный взгляд скользнул по тому месту где они прятались и переместился дальше. Дракон еще немного продолжал осматривать окрестности, а потом, возможно, потеряв интерес, пришел в движение.

Он шел.

Надежды Мейрит возросли.

Дракон не летел, а шел. Он начал продираться через лес, неся Альфреда в своих когтях. И теперь когда существо повернулось к ним спиной, Мейрит разглядела, что оно ранено. Не смертельно, но достаточно тяжело для того, чтобы дракон оставался на земле. Перепонка одного из крыльев была разорвана, крыло пересекла зияющая полоса.

– Очко в пользу Альфреда, – тихо произнесла Мейрит и вздохнула. Это только сделает дракона более разъяренным, он будет держать Альфреда в живых долго, очень долго.

И тому это не очень то понравится.

Она стояла без движения, в полной тишине, до тех пор пока дракон не удалился на безопасное для слуха и глаза расстояние. Каждый раз как Хуго Длань пытался заговорить, Мейрит хмурилась и сжимала голову руками. Когда она уже перестала слышать шум падающих деревьев, которые дракон валил пробираясь через лес, она развернулась к Хуго.

– Драконы обладают великолепным слухом. Запомни. Ты чуть нас не погубил.

– Почему мы не напали на него? – требовательно сказал он. – Чертов зверь был ранен. С твоей магией… он махнул рукой, слишком разозленный чтобы закончить.

– С моей магией, я бы ничего не могла сделать, – парировала Мейрит. – Эти драконы обладают собственной магией, более могущественной, чем моя. Которую он даже бы и не удосужился применить! Ты же видел его хвост. Он жалит стремительно, словно молния. Одно прикосновение – и ты парализован и беспомощен как Альфред.

– Так что же, это все? – Хуго мрачно взглянул на нее. – Мы сдаемся?

– Нет, – ответила Мейрит.

Она развернулась к нему спиной, так чтобы он не видел ее лица, не видел как притягательно звучат для нее эти слова «сдаться». Она решительно двинулась через сровненный с землей подлесок, переступая через поваленные деревья.

– Мы пойдем по его следам. Дракон сказал что возьмет Альфреда в свою пещеру. Если мы найдет логово дракона, мы найдем и сартана.

– Что если он убьет его по дороге?

– Не убьет, – сказала Мейрит. Это уж она знала точно. – Драконы Лабиринта никогда не убивают свою добычу сразу. Они оставляют ее для развлечения.

По следу дракона было очень легко следовать. Он валил все, что попадалось ему на пути и никогда не отклонялся он прямого маршрута. Гигантские деревья были выкорчеваны ударами его могучего хвоста. Низкие деревья и кустарник был втоптаны в землю мощными задними лапами. Лозы-удавки, пытавшиеся обвиться вокруг дракона, слишком поздно осознавали, что пойманы сами. Вырванные лозы гнили, разбросанные по земле.

Хуго и Мейрит тащились вслед за драконом по разрушенной им просеке. Движение не доставляло им никаких неудобств, дракон достаточно тщательно очищал путь. По настоянию Мейрит, они двигались со всей возможной осторожностью, несмотря на все протесты Хуго Длани о том, что пробираясь сквозь лес, дракон издает такой шум, что просто их не услышит. И когда дракон изменил направление движения, перестав быть с подветренной стороны, Мейрит обмазалась дурно пахнущей болотной грязью. То же она заставила сделать и Хуго.

– Однажды я видела, как дракон уничтожил деревню Оседлых, – рассказывала Мейрит, нанося грязь себе на бедра и размазывая ее по ногам. – Чудовище действовало очень умно. Оно могло бы напасть на деревню, поджечь его и перебить обитателей. Но что бы это было за развлечение? Вместо этого он изловил двух сильных и здоровых мужчин, а потом начал их пытать.

Мы слышали их вопли – ужасные вопли. Крики раздавались в течение двух дней. Вожак решил напасть на дракона, вызволить своих людей или хотя бы избавить их от страданий. Эпло был со мной, – мягко добавила она. – Мы уже знали о красных драконах. И мы говорили вожаку, что он поступает неразумно, но он не внял. Вооружившись магическим оружием, воины достигли драконова логова.

Дракон вышел из пещеры навстречу, сжимая в своих когтях все еще живые жертвы. Стрелки выпустили по нему свои магические стрелы, и те не могли не попасть в цель. Дракон же просто разрушил чары своей магией. Он не остановил стрелы, а просто заставил замедлиться их полет. Затем он поймал эти стрелы телами своих жертв.

Когда они умерли, дракон метнул их тела в ряды нападавших. К этому времени некоторые стрелы все же нашли свою цель. Дракон был ранен и начал злиться. Он щелкнул своим хвостом так быстро, что некоторые просто не успели уклониться. Он жалил то одного, то другого, стремительно выбирая жертв в рядах воинов. И каждый раз жертва издавала ужасный крик боли. Тела падали в конвульсиях, извиваясь по земле.

Дракон подбирал свои жертвы и уносил их в пещеру. Еще больше развлечений. Он всегда выбирал молодых и сильных. Вожак был вынужден отозвать свои силы. В попытке спасти двоих, он потерял более двадцати человек. Эпло посоветовал ему свернуть стоянку, увести людей прочь. Но к этому моменту безумство уже овладело вожаком и он поклялся вызволить тех, кто попал к дракону… Повернись, – резко сказала Мейрит. – Я обмажу тебе спину.

Хуго повернулся, позволив ей нанести грязь на плечи и спину.

– Что произошло потом? – грубо спросил он.

Мейрит пожала плечами.

– Эпло и я решили, что нам пора уходить. Позже мы наткнулись на одного из Оседлых, одного из немногих, кто уцелел. Он рассказал, что дракон развлекался еще неделю: выходя из пещеры и выбирая новых жертв, а ночи проводил, пытая их до смерти. А когда не осталось никого, кроме слишком слабых и больных, чтобы доставить ему развлечение, он разрушил деревню.

– Теперь ты понимаешь? – спросила Мейрит. – Армия патринов не смогла победить одного дракона. Теперь ты видишь, кто нам противостоит?

Хуго ответил не сразу. Он растирал грязь по рукам и ладоням.

– Какой тогда твой план? – закончив, поинтересовался он.

– Дракону нужно есть, а это означает что ему надо выходить на охоту…

– Если только он не решит съесть Альфреда.

Мейрит покачала головой.

– Красные драконы никогда не пожирают своих жертв. Это будет означать для него потерю хорошего развлечения. Кроме того, этот намерен выяснить, кто такой Альфред. До этого момента дракон никогда не видел сартанов. Нет, он будет держать его в живых, возможно даже дольше, чем это ему хотелось бы. Как только дракон отправится за пищей, мы прокрадемся и освободим Альфреда.

– Если останется что спасать, – пробормотал Хуго.

Мейрит ничего не ответила.

Они продолжили путь, следуя за драконом. Он вел их в противоположную от города сторону, в направлении следующих Врат. Начались возвышенности, они находились в предгорьях. Шли целый день, останавливаясь только для того, чтобы поесть для поддержания сил и сделать глоток воды, когда проходили мимо водоема.

Серый дневной свет начал меркнуть, небо заполнилось облаками. Начался дождь, который Хуго воспринял как благословение. Он уже устал от вони, источаемой грязью.

К счастью, дождь уходил в сторону. Густой лес остался позади, и теперь они карабкались по бесплодной возвышенности, заваленной булыжниками и валунами. Тем не менее они не были на открытом пространстве, дождь обеспечивал необходимое прикрытие.

За драконом по-прежнему было легко следовать: пока они еще могли отчетливо видеть его следы. Его лапы разрыхляли землю, выворачивая большие куски грязи и камни. Но надвигалась ночь.

Разместится ли дракон в одной из пещер, расположенной в этих горах? Или же он будет продолжать движение до тех пор, пока не достигнет логова? И смогут ли они по-прежнему двигаться за ним на следующее утро?

Двое обсуждали это.

– Если мы остановимся, а дракон пойдет дальше, то к утру он уйдет на большое расстояние, – объяснял Хуго.

– Знаю, – нерешительно произнесла Мейрит и задумалась.

Хуго Длань ждал, когда она скажет еще что-нибудь. Когда же он убедился, что она не собирается этого делать, он пожал плечами и сказал:

– У меня есть опыт в преследовании. Я уже был в подобной ситуации. Обычно я полагаюсь на то, что знаю о противнике, пытаюсь поставить себя на место преследуемого, представить, что он может сделать. Но раньше я гонялся не за чудищами. Вам решать, леди.

– Мы пойдем за ним, – решила она. – Будем полагаться на свечение моих рун. – Сияние рун на ее коже слегка освещало землю. – Но придется двигаться медленнее. Мы должны быть осторожней, чтобы в темноте не пройти мимо его логова. Если дракон услышит нас… – она покачала головой. – Помню, однажды мы с Эпло…

Мейрит оборвала себя на полуслове. Почему она продолжает думать об Эпло? Боль была такая, как если бы дракон вонзил ей в сердце коготь.

Хуго сделал привал, чтобы немного отдохнуть и поесть, пожевать вяленого мяса. Мейрит вгрызлась в свою порцию без аппетита. Когда она поняла, что просто не сможет проглотить сырую безвкусную массу, она выплюнула ее. Она не могла не думать об Эпло, не могла не говорить о нем. Это было похоже на заклинание, его облик всплывал в сознании, в то время как ей надо было сконцентрироваться на решении текущих задач.

Когда Ксар забрал его, Эпло умирал. Закрыв глаза, Мейрит вызвала в памяти смертельную рану, рассекающую сердечную руну. Ксар мог бы его спасти. И конечно же он это сделает! Ксар не позволит ему умереть…

Рука Мейрит коснулась разорванной руны на лбу. Она знала, что сделает Ксар. Нет необходимости обманывать себя. Она помнила взгляд Эпло, удивление и боль, когда тот узнал, что они с Ксаром вместе. В этот самый момент он и сдался. Его раны были слишком глубоки, чтобы выжить. Он поручил все, что имел – их народ – ее заботам.

На ее плечо легла рука.

– С Эпло будет все в порядке, леди, – неловко произнес Хуго Длань, ранее непривычный к сочувствию. – Он крепкий малый.

Мейрит проглотила слезы, злясь на себя за то, что тот заметил ее слабость.

– Мы должны двигаться, – холодно заметила она. Встала и пошла прочь.

К тому времени дождь прекратился, но низкие облака, нависшие над верхушками скал, говорили о том, что надвигается еще один. Сильный ливень окончательно смоет следы дракона.

Мейрит вскарабкалась на валун и посмотрела в сторону горного кряжа в надежде заметить дракона перед тем, как окончательно наступит ночь. Ее внимание привлек отблеск красных молний дальше по линии горизонта. Объятая ужасом, она всматривалась туда.

Что это были за вспышки? Было ли это пожарище, которое устроили змеи-драконы, задуманное как маяк для привлечения в битву новых злобных существ? Горел ли это Нексус? Или может это была защита, применяемая патринами? Огненное кольцо для защиты от врагов?

Если Ворота пали – они окажутся в ловушке. Заключенные в Лабиринте, переполненном существами еще более злобными, чем красные драконы, чья злая сила все больше возрастает с каждым часом.

А Эпло умирал с мыслью о том, что она уже не любит его.

– Мейрит.

Пораженная, она так стремительно развернулась, что едва не упала с валуна.

Хуго Длань поддержал ее.

– Гляди! – он указал наверх.

Она вгляделась, но ничего не заметила.

– Подожди. Облака должны пройти. Вот! Полюбуйся!

Облака расступились. Мейрит увидела дракона, идущего вдоль кряжа к огромной зияющей дыре в утесе.

А затем облака вновь сошлись, скрывая чудовище от взглядов. Когда они прошли, дракона уже нигде не было видно.

Они нашли его логово.

Глава 3. ЛАБИРИНТ

Всю ночь они взбирались по склону, слыша крики Альфреда.

Крики время от времени прекращались. Очевидно, дракон давал своей жертве передохнуть и восстановиться. Во время таких затиший можно было даже услышать голос дракона, раздающийся из пещеры, правда до них долетали лишьобрывки фраз. Он в жутких подробностях описывал своей жертве, что именно собирается делать с ней дальше. Хуже всего было то, что это уничтожало надежду жертвы на спасение, лишало ее воли к жизни.

«Абри… по камням, – доносилось до них. – Его обитатели…истерзаны…набег волколаков, тигролюдей…»

– Нет, – мягко прошептала Мейрит. – Нет, это неправда, Альфред. Не верь этому чудовищу. Держись… только держись.

Однажды молчание Альфреда затянулось дольше обычного. Дракон, казалось, был раздражен, как рассказчик, внезапно обнаруживший своего слушателя спящим.

– Он мертв, – прошептал Хуго Длань.

Мейрит ничего не сказала и продолжила карабкаться вверх. Когда же молчание стало невыносимо долгим, она едва не заставила себя поверить, что Хуго был прав. Но внезапно она услышала низкий умоляющий стон, переходящий в пронзительный мучительный вопль: жертва молила о пощаде. Этому воплю вторил жестокий и торжествующий голос дракона. Под возобновившиеся крики Альфреда они продолжили восхождение с удвоенной силой.

Узкий проход пересекал склон и вел в пещеру, которая, несомненно, служила пристанищем для многочисленных обитателей Лабиринта до тех пор, пока там не поселился дракон.

Этот путь был уже не труден, даже несмотря на продолжающийся ливень, и Мейрит уже не было необходимости беспокоиться по поводу потери следа в темноте. В желании как можно скорее попасть в свое логово, раненый дракон смел на своем пути все деревья и валуны. Гигантские лапы оставили глубокие отпечатки в земле, которые теперь были наполнены дождевой водой.

Мейрит не была в особенном восторге от всей этой «помощи». У нее возникало впечатление, что дракон знал о своих преследователях и был только рад появлению новых жертв для пыток, специально оставляя для них приманки в виде следов.

Но у нее не оставалось иного выбора, кроме как продолжать идти вперед. И как только не нее накатывалось чувство отчаяния и мысль о том, чтобы сдаться и повернуть, красное зарево горизонта проявлялось сквозь штормовые облака и вновь направляло ее вперед.

Ближе к полуночи она объявила привал. Они уже были настолько близко от логова дракона, насколько это позволяло чувство опасности Мейрит. Обнаружив небольшой разлом в скале, который сулил им некоторую защиту от дождя, Мейрит вползла в него и позвала Хуго.

Он не полез за ней, а остался сидеть на узком выступе, который вел в гору и исчезал в недрах драконьего логова. Благодаря свету от своих рун, Мейрит могла видеть лицо Хуго, искаженное свирепой гримасой ненависти. Как раз сейчас наступил один из тех тихих моментов, которые служили паузами между пытками.

– Хуго, мы не можем идти дальше! – предостерегла его Мейрит. – Это очень опасно. Мы должны подождать пока дракон улетит!

Прекрасный план. За исключением того, что крики Альфреда с каждым разом становились все глуше.

Хуго не слушал ее. Прищурившись, он смотрел на утес. «Я всегда буду влачить это жалкое существование, – неистово прошептал он, – о, если бы я сейчас мог убить!»

Ненависть. Мейрит хорошо знала это чувство, и знала насколько оно может быть опасно. Выбравшись из щели, она приобняла его и заставила забраться внутрь.

– Слушай, менш! – сказала она, объясняя это больше для себя чем для него. – Мы чувствуем то, что дракон заставляет нас чувствовать! Ты что, уже не помнишь ничего из того, что я тебе рассказывала? Дракон преследует только одну цель, пытается запугать нас так же, как и Альфреда. Он хочет чтобы мы бездумно ворвались внутрь и атаковали. И именно поэтому мы не станем этого делать. Мы будем сидеть здесь до тех пор, пока он не улетит, или пока мы не придумаем чего-то еще.

Хуго негодующе посмотрел на нее, и Мейрит на мгновение показалось, что он проигнорирует ее аргументы. Она, конечно, смогла бы остановить его. Он был физически сильным мужчиной, но был меншем без магии и поэтому – слабее ее. Кроме того, она просто не хотела с ним драться. Применение магии обнаружило бы их присутствие, если конечно дракон уже не знал… и опять же этот Прoклятый сартанский клинок…

Мейрит вздохнула и ослабила хватку, удерживающую Хуго.

Хуго протиснулся в узкое место рядом с ней.

– Что? Ты о чем-то думала?

– В конце-концов, я чуть не позволила тебе совершить безрассудство. Прoклятый клинок, он все еще у тебя?

– Да, эта чертова штуковина все еще со мной. Это как Проклятие моей жизни – нет надежды избавиться ни от того, ни от другого… – Хуго прервался, схожая идея посетила и его. – Но ведь… Клинок может помочь спасти Альфреда!

– Может быть, – Мейрит покусывала губу. – Это могущественное оружие, но я не уверена, что даже такая сильная магия сможет противостоять красному дракону. Хотя Прoклятый клинок может усилить нас во время атаки.

– Клинок должен почувствовать, что Альфреду грозит опасность. Стоп! – сказал Хуго, быстро прикинув в уме. – Он всего-навсего должен поверить, что я в опасности.

– Ты врываешься внутрь. Дракон атакует тебя. Клинок нападает на дракона. Я нахожу Альфреда, использую свою магию чтобы поставить его на ноги, и мы отходим.

– Небольшая проблема, леди. Лезвие может напасть и на тебя.

Мейрит пожала плечами.

– Ты слышал крики Альфреда. Он становится слабее с каждой минутой. Может, это дракон притомился от развлечений, а может, он просто не может поддерживать жизнь в Альфреде, потому что тот принадлежит к сартанам. Что бы там ни было… Альфред умирает. Если мы будем медлить еще, может оказаться слишком поздно.

Может, уже и сейчас слишком поздно. Слова повисли в воздухе, не будучи произнесены. Они не слышали даже стонов Альфреда все то время, пока сидели в расщелине. Еще более странно было и то, что дракон также молчал.

Хуго Длань пошарил по своему поясу, на котором был закреплен неказистый сартанский нож – Прoклятый клинок, как он его называл. Осторожно держа его, Хуго пробежал по лезвию взглядом.

– Уф, – фыркнул он и скорчил гримасу отвращения. – Чертова штуковина извивается в моей руке как змея. Давай пойдем как есть. Я уж лучше побыстрее встречусь с драконом лицом к лицу, чем буду и дальше держать это в руках.

Созданное сартанами, Проклятое лезвие должно было быть использовано меншем для защиты своего «старшего брата», – сартана – в битве. Клинок был наделен разумом и, исходя из собственных соображений, делал все необходимое для защиты обладателя от врага. Он нуждался в Хуго, или любом другом менше, только потому, что тот был его носителем. В битве клинок не нуждался в управлении и самостоятельно защищал своего обладателя. Также он защищал и любого сартана, подвергавшегося опасности и оказавшегося поблизости. К сожалению, как успел заметить Хуго, клинок создавался прежде всего для борьбы с заклятыми врагами сартан – патринами. Клинок мог самовольно атаковать Мейрит (причем с большей охотой) вместо красного дракона.

– По крайней мере, теперь я знаю как контролировать его, – сказал он. – Если он направится к тебе, я смогу …

– …спасти Альфреда, – отрезала Мейрит. – Доставь его к целителям в Абри. Не останавливайся чтобы помочь мне, Хуго, – добавила она, заметив что Хуго пытается возразить. – По крайней мере, клинок убьет меня быстро.

Хуго пристально взглянул на нее, не собираясь спорить; он пытался понять, говорила ли она серьезно или просто распаляла себя перед битвой.

Мейрит также пристально глядела на него, не моргая.

Кивнув, Хуго начал выбираться из расщелины. Мейрит последовала за ним. На их удачу (или просто Лабиринт постарался), но дождь, ранее скрывавший их следы, прекратился. Нежный бриз покачивал ветви деревьев, время от времени образовывая небольшие ливни, когда вода срывалась с листьев. Двое стояли на скальном выступе, едва осмеливаясь дышать.

Ни единой мольбы, ни стона… и вход в пещеру всего в сотне шагов. Оба могли его видеть: зияющая черная дыра на белой сверкающей скале. А вдали все ярче разгоралось красное мерцание.

– Может, дракон заснул! – прошипел Хуго Длань в ее ухо.

Мейрит сочла это возможным и ответила кивком головы и легким пожатием плеч. Хотя эту возможность она и не считала удачным раскладом. Дракон проснется, как только почует свежее мясо, новое развлечение.

Хуго Длань пошел впереди. Он шагал мягко, но тщательно вымерял каждый шаг, карабкаясь по тропе с непринужденностью и легкостью, которой позавидовала даже Мейрит. Она следовала за ним вообще не производя никакого шума. И все же Мейрит не покидало гнетущее чувство, что дракон их слышит и ждет их приближения.

Наконец они достигли входа. Хуго приник к стене, оказавшись лицом к утесу; он хотел заглянуть внутрь так, чтобы изнутри его нельзя было заметить. Мейрит пряталась в отдалении, за кустом, и держала вход в пещеру под наблюдением.

Ни звука. Ни вздоха, ни шуршания огромного чешуйчатого тела о камни, ни шелеста поврежденного крыла, волочащегося по полу. Дождь смыл грязь с ее тела и теперь руны Мейрит пылали. Дракону нужно было просто выглянуть наружу, чтобы обнаружить незванных гостей. Свет от рун сделает ее привлекательной мишенью, как только они войдут внутрь, но это также даст им шанс найти Альфреда в темноте, именно поэтому она и не старалась притушить их блеск.

Хуго переместился вдоль стены, стараясь заглянуть в пещеру. Так он стоял несколько мгновений, его голова поворачивалась, он больше вслушивался, чем всматривался. Он поманил Мейрит взмахом руки. Все еще держа вход в поле зрения, она метнулась к проходу и прижалась к стене рядом с Хугоом.

Он наклонился и прошептал:

– Черно, как сердце эльфа. Ни черта не вижу. Но, кажется, я слышал сдавленное дыхание с правой стороны от входа. Возможно, это Альфред.

Это означало, что тот все еще жив. Небольшая волна облегчения согрела Мейрит, надежда добавила ей уверенности.

– Есть ли признаки присутствия дракона?

– Что-нибудь кроме вони? – поинтересовался он, морща нос. – Нет, я не заметил монстра.

Зловоние было действительно невыносимым – разлагающаяся, гниющая плоть. Мейрит даже не хотела думать, что они там обнаружат. Если Вазу терял своих людей в последнее время, их останки могут оказаться в этой пещере: пастухи, охранявшие стада, дети, отошедшие далеко от матерей, не возвратившиеся разведчики…

Мейрит не видела, чтобы дракон покидал пещеру. И конечно, она должна была услышать, если бы тот все еще находился внутри. Возможно, пещера уходит глубоко в гору. Возможно, ранение дракона оказалось серьезнее, чем предполагала Мейрит, и он заполз глубоко в свое логово. Возможно… возможно…

В жизни Мейрит было мало ситуаций, которые складывались в ее пользу. Она всегда принимала неверное решение, сдавалась в самое неподходящее время, делала или говорила то, чего не следовало бы делать и говорить. Она совершила ошибку, когда осталась с Эпло, ошиблась, когда покинула его. Она оставила их ребенка, доверилась Ксару. Обретя Эпло, она вновь совершила ошибку, полюбив его только затем, чтобы снова потерять.

Несомненно, сейчас ей просто должно было повезти! Вне всякого сомнения, она это заслужила!

Заслужила, чтобы дракон оказался спящим.

Она молила только об этом, только бы он спал.

Двое осторожно и бесшумно проскользнули внутрь пещеры.

Руны на теле Мейрит осветили пещерные своды. Вход не был очень широким или высоким – наверняка дракон должен был протискиваться внутрь, о чем свидетельствовали красные чешуйки, покрывающие каменные стены и своды лаза.

Входной туннель, расширившись вдоль и ввысь, открыл их взору гигантскую круглую комнату. Красноватое сияние рун отражалось от влажных стен, освещая большую часть пещеры, но терялось в вышине. Мейрит обратила внимание Хуго на отверстие в другой части пещеры, оно было достаточно крупным, чтобы дракон мог им пользоваться в качестве запасного выхода. Очевидно, именно это он и сделал, так как пещера, в которой они оказались, была пуста.

Совершенно пуста, если не обращать внимание на ужасные трофеи дракона.

Трупы в разных стадиях разложения свисали с цепей вмонтированных в стены. Мужчины, женщины, дети – все они умерли от боли и пыток. Хуго Длань, который вырос и жил среди смерти, видел разные ее обличья, почувствовал тошноту. Его согнуло пополам и вывернуло наизнанку.

Такие зверства и экстравагантный садизм потрясли даже Мейрит. Все эти ужасы и сопутствующая им жестокость существа, которое могло совершить такие вещи, чуть было не выбила ее из колеи. Пещера понемногу начала плыть перед глазами. У нее закружилась голова.

Опасаясь, что сама может повернуться и убежать, она подалась вперед, надеясь что движение хоть как-то разогреет кровь.

– Альфред! – Хуго вытер губы тыльной стороной ладони. Он нашел…

Мейрит всмотрелась в темноту, разгоняемую светом рун и увидела Альфреда. Она сосредоточила все внимание на нем, выбросила из головы все мысли и почувствовала небольшое облегчение. С первого взгляда стало ясно, что он был едва жив.

– Иди к нему, – сказал Хуго, его голос прозвучал довольно резко. – Я буду наблюдать. – Он держал Прoклятый клинок, вытянувшийся и готовый ко всему. Лезвие начало пылать уродливым зеленоватым цветом.

Мейрит поспешила в сторону Альфреда.

Как и бессчетное количество других жертв, сартан свисал с цепей. Его запястья были прикреплены к стене выше головы. Болтающиеся над полом ноги едва касались его пальцами. Голова покоилась на груди. Он казался мертвым, если бы не тяжелое дыхание, которое Хуго Длань уловил еще у самого входа. Здесь его хрипы звучали еще громче.

Мейрит дотронулась до него со всей возможной осторожностью, надеясь разбудить его без того, чтобы напугать. Но от прикосновения к щеке Альфред застонал, его тело содрогнулось и пятки ударились о стену.

Мейрит зажала его рот рукой и приподняла ему голову, заставив взглянуть на себя. Она не осмеливалась говорить громко, а шепот в его состоянии мало ли что значил.

Он уставился не нее дикими и безумными глазами, не подавая ни малейших признаков узнавания, только страх и боль читались в его взгляде. Он инстинктивно пытался бороться с ней, но был слишком слаб, для того чтобы освободиться. Его одежда пропиталась кровью. Кровь собиралась в лужицы под ногами, хотя плоть была абсолютно цела и невредима, насколько Мейрит могла определить с первого взгляда.

Дракон терзал и рвал его плоть, а затем излечивал. Возможно, и неоднократно. Даже сломанная рука была заживлена. Но настоящие раны оставались в мозгу. Альфред был где-то далеко.

– Хуго! – рискнула позвать Мейрит, и хотя это был всего лишь громкий шепот, имя устрашающе отразилось от стен пещеры. Она вздрогнула, не смея больше этого повторить.

Хуго приблизился к ней, но тем не менее не выпустил из поля зрения задний выход из пещеры.

– Кажется, я слышал какое-то движение там. Лучше нам поторопиться.

Как раз этого она и не могла сделать!

– Если я его не исцелю, – мягко произнесла она, – он никогда не выберется из пещеры живым. Он даже не узнал меня.

Хуго взглянул на Альфреда, затем на Мейрит. Хуго видел целителей-патринов в деле, он знал, каких усилий это требует от них. Мейрит придется сконцентрировать всю свою магию на Альфреде. Она примет все его раны на себя, перельет в него свою жизненную энергию. На достаточно долгое время она будет выведена из строя, как и Альфред. Когда процесс исцеления завершится, они оба будут слабы.

Хуго понимающе кивнул и возвратился на свой пост.

Мейрит вплотную приблизилась к Альфреду, дотронулась до оков и произнесла руны. Синий огонь сошел с ее рук и высвободил его руки из наручников. Альфред сполз на пол пещеры и растянулся в луже собственной крови. Он потерял сознание.

Мейрит стремительно склонилась над ним. Сжав его руки в своих – правая в левой, левая в правой руке – она замкнула круг их жизни и призвала свою магию для исцеления.

Целый каскад фантастических, прекрасных и пугающих образов заполнил сознание Мейрит. Она парила над Абри, высоко над ним, казалось, что она стояла она горном пике и смотрела на город в долине. А затем она спрыгнула с пика и начала падение, и в то же время она не падала. Она возносилась к небу, скользила на невидимых потоках, как если бы скользила в водной глади. Она летала.

Сперва это пугало ее, но вскоре она привыкла. А затем пришел азарт. У нее были гигантские, мощные крылья, острые когти, длинная и изящная шея, смертоносные зубы. Она была огромна и внушала ужас, когда она спускалась и нападала на врагов, те в страхе бежали. Она была Альфредом, Змеиным Магом.

Она парила над Абри, рассеивала ряды врагов, сбрасывала вниз тех глупцов, которые осмеливались напасть. Она видела Лорда Ксара и Эпло, маленьких и незначительных созданий, и она чувствовала страх Альфреда за друга, его стремление помочь…

А затем тень промелькнула в поле зрения… отчаянное отклонение в вираже… слишком поздно. Кто-то ударил ее сбоку, закрутил в пике, заставил потерять контроль. Она завертелась и спиралью пошла вниз. В отчаянье она забила крыльями, вытягивая себя вверх. Теперь она увидела своего врага, это был красный дракон.

Между ними стремительно сокращалось расстояние, дракон несся навстречу…

Пошли перепутанные изображения падения на землю. Мейрит охватила боль, она прикусила губу только бы сдержать крик. Альфред стал ее частью, она стала частью Альфреда, но еще одна ее часть все еще находилась в пещере и знала о грозящей им опасности.

Она могла видеть Хуго, напряженно и тревожно вглядывающегося в темноту пещеры, его лицо превратилось в каменную маску. Он повернулся к ней и, очевидно, пытался что-то сказать. Она не могла его услышать, но вскоре этого и не понадобилось.

Приближался дракон.

– Альфред! – умоляюще произнесла Мейрит и крепко сжала его запястье. – Вернись, Альфред!

Он шевельнулся и застонал. Его веки дрогнули. Он поймал ее и вцепился в нее.

Неприятные образы проникли в разум Мейрит: хвостовое жало причиняло жгучую боль, парализовало и многократно усиливало страдания. На смену тьме забытья пришли мучения и агония. Мейрит уже не могла сдерживать крики.

Дракон проскользнул в пещеру.

Глава 4. ЛАБИРИНТ

Все это время дракон скрывался в тени второго выхода, наблюдая за двумя спасителями, и ожидал подходящего момента, когда те будут наиболее слабы и уязвимы. Тогда-то он и нападет. Впервые он услышал этих двоих еще в лесу и догадался, что они искали своего друга. Дракон мог бы атаковать их тогда и там, если бы не знал, что мало кто из патринов решится на такое безнадежное предприятие по спасению. Дракон не ощутил их желания напасть и, к сожалению, вынужден был ограничить себя одной игрушкой.

К радости дракона, эта парочка решила последовать за ним. Патрины не часто поступали так глупо, но дракон ощутил что-то необычное в своих преследователях. Один из них очень странное пах, его запах был отличен от всех тех, которые дракон встречал в Лабиринте. Другой запах он распознал легко, это была патринка и она была в отчаянии. А отчаянье всегда безрассудно.

Как только дракон вернулся в свое логово, он начал пытать свою Игрушку, Игрушку, которая была сначала драконом, а потом превратилась в человека. Игрушка была искусна в магии, и она не была патрином, хотя очень походила на них. Дракон был слегка заинтригован, но все же недостаточно для того, чтобы тратить время на расследование. Игрушка не принесла ожидаемого развлечения, как рассчитывал дракон. Она слишком быстро сдалась и теперь балансировала на грани жизни и смерти.

Разочаровавшись в пытках жалкой Игрушки, и чувствуя себя немного ослабевшим от ранений, дракон заполз вглубь своей пещеры и решил залечить раны и подождать добычу, обещавшую стать более интересным времяпрепровождением.

Эти двое были намного лучше того, на что дракон рассчитывал. Женщина-патринка взялась за исцеление его Игрушки, что немного порадовало дракона. Это сэкономит ему время и усилия и даст еще одну достаточно сильную жертву, которая протянет, по крайней мере, до следующего заката. Что касается женщины, она была молода и упорна. Она протянет довольно долго. Насчет мужчины дракон сильно сомневался. Он оказался единственным с необычным запахом и был абсолютно лишен магии. Больше он напоминал животное, например, оленя. Развлечения он не принесет. Но он достаточно крупный и хорошо сложен, дракону сегодня не придется вылетать из пещеры в поисках пищи.

Дракон подождал, пока рунная магия патринки целиком не задействуется в процессе исцеления. А затем он пошевелился.

Дракон медленно выползал из тьмы. Хуго туннель казался огромным, но дракону он был мал, и он вынужден был вынужден пригибать голову, чтобы не задевать своды. Хуго стоял на месте, полагая, что дракон не нападет до тех пор, пока целиком не протиснется в пещеру. Сартанский клинок извивался в ладони Хуго.

Он вызывающе держал клинок перед собой и мысленно повелевал ему изменить форму и напасть на дракона.

Он не был уверен, что это возможно, но ему казалось, что клинку не по себе. Хуго надеялся, что смог узнать о Проклятом клинке все; он пытался воссоздать в своей памяти все то, что рассказывали ему Эпло и Альфред об этом оружии. Единственное, что приходило сейчас на ум, было то, что клинок создан сартанами. И в то же время его посетила мысль, что и Лабиринт, и его обитатели (включая и драконов), также созданы сартанами.

Клинок был в растерянности. Он распознал схожую со своей магию, но также он ощутил и угрозу. Если дракон останется безучастным или нападет на Мейрит, сартанский клинок не изменит текущей формы. Но дракон был голоден. Он собирался поймать и сожрать Хуго, а уже затем, с полным желудком, он мог заняться и более сложной добычей. Большая часть тела дракона была уже в пещере, но он все еще не мог пользоваться хвостом. Но дракон и не считал что ему это понадобится. Достаточно лениво он выбросил вперед свою когтистую лапу в надежде поймать Хуго и съесть его, пока плоть все еще была теплой.

Это движение застало Хуго врасплох. Он уклонился и метнулся назад. Гигантский коготь проскрежетал по животу, раздирая легкий доспех, как если бы то был обычный шелк, и вспорол плоть и мускулы.

На эту атаку сартанский клинок отреагировал мгновенно. Он вырвал себя из руки Хуго.

Гигантский хвост отбросил его назад. Хуго кувырком пролетел по полу пещеры и врезался в стену рядом с Мейрит и Альфредом. Оба выглядели ужасно, Мейрит даже хуже чем Альфред. Они как будто находились в тумане и едва осознавали происходящее. Хуго быстро вскочил на ноги и приготовился защищать себя и своих друзей. И остановился как вкопанный, уставившись вперед.

В пещере было два дракона.

Второй дракон – воплощение Проклятого клинка – был великолепен. Длинный и стройный, этот дракон был бескрыл; его чешуя переливалась и блестела словно мириады маленьких солнц. Он набросился на свою жертву, прежде чем дракон Лабиринта смог осознать все произошедшее. Голова сине-зеленого дракона метнулась к противнику, могучие челюсти сжались на шее красного дракона.

Завопив от ярости и боли, дракон рванулся и освободил себя, но при этом оставил часть своего тела в пасти противника. Красный дракон целиком высвободил свое тело из прохода и всей своей мощью устремился на атакующего. Его хвост взметнулся и начал жалить сине-зеленого дракона, вновь и вновь.

Хуго уже достаточно насмотрелся. Драконы сражались друг с другом, но он и его друзья находились под угрозой быть раздавленными борющимися телами.

– Мейрит! – Он потряс ее.

Она все еще напоминала Альфреда; ее лицо имело серый оттенок, но сейчас она была крайне обеспокоена, глядя на двух драконов. Альфред был в сознании, но совершенно не понимал, где и с кем сейчас находится и что вообще происходит. Он недоуменно оглядывался по сторонам.

– Мейрит, мы должны выбираться отсюда! – завопил Хуго.

– Откуда этот второй дракон… – начала она.

– Прoклятый клинок, – бросил коротко Хуго. Он наклонился к Альфреду. – Хватай его под вторую руку!

Хуго не было нужды торопить ее. Мейрит уже обхватила его. Держа Альфреда посредине, они поставили его на ноги и, наполовину неся, наполовину волоча его, направились к выходу из пещеры.

Идти было тяжело. Путь часто перегораживали сцепившиеся и мечущиеся тела рептилий. Их когтистые лапы разворотили пол пещеры. Огромные головы пробили потолок и оттуда посыпались валуны и комья земли. Магические атаки вспыхивали и крушили все вокруг.

Практически ослепленные, задыхающиеся и напуганные тем, что их едва не растоптали драконы или не поймали магические вихри, трое вырвались из пещеры. Им удалось невредимыми пробраться по узкому проходу, и они бежали до тех пор, пока Альфред не рухнул. Хуго и Мейрит остановились, переводя дыхание. Позади них все еще раздавалось рычание драконов, полное ярости и боли.

– Ты ранен! – обеспокоено заметила Мейрит, бросив взгляд на рану, пересекающую живот Хуго.

– Я исцелюсь, – мрачно ответил он. – Так ведь, Альфред? Я понесу его.

Хуго попытался поднять тело Альфреда, но сартан его отстранил.

– Я справлюсь сам, – сказал он, пытаясь подняться на ноги. Неистовый вопль ярости заставил его обернуться в сторону пещеры. – Что…

– Нет времени объяснять. Бежим! – приказала Мейрит. Схватив Альфреда, она подтолкнула его вперед.

Альфред спотыкался, но пытался сохранить равновесие и четко следовать приказам.

Хуго огляделся:

– Куда?

– Вниз! – ответила Мейрит. – Помогай Альфреду. Я буду прикрывать.

Земля сотрясалась от отголосков яростного подземного сражения. Хуго стремительно спускался вниз, скользя по влажным от дождя камням. Мейрит передвигалась медленнее, следя одновременно и за дорогой, и, за оставшимся позади, выходом из пещеры. Она спускалась по склону, рыхлая почва постоянно ускользала у нее из-под ног. Альфред кубарем скатился вниз и врезался в огромный валун. Оказавшись внизу, они были с ног до головы покрыты царапинами, шишками и кровоподтеками.

– Послушай, – Мейрит предостерегающе позвала.

Все стихло. Стало очень тихо. Битва завершилась.

– Хотелось бы знать, кто победил? – заметил Хуго.

– Я из без этого знания проживу, – ответила Мейрит.

– Нам повезет если они там поубивали друг друга, – прокомментировал Хуго. – Если я больше не увижу этот клинок, меня это ничуть не обеспокоит.

Все еще было тихо, в этой тишине было даже что-то зловещее. Мейрит вдруг захотелось оказаться подальше от этого места, и чем дальше – тем лучше.

– Как вы? – одновременно задала она вопрос Хуго и Альфреду.

Хуго хмыкнул и продемонстрировал: его рана затянулась, и только дыра в доспехе напоминала о случившемся. Он откинул ворот рубахи и показал ей одинокую сартанскую руну, ярко сверкающую на его груди. Альфред, увидев это, резко покраснел и отвел взгляд.

Внезапно взрыв разворотил землю в районе пещеры. Они напряженно смотрели друг на друга, недоумевая, что бы это могло предвещать.

Затем вновь наступила тишина.

– Будет лучше, если мы пойдем, – тихо произнесла Мейрит.

Альфред механически кивнул. Сделав шаг, он запутался в собственных ногах и впечатался головой в дерево.

Вздохнув, Мейрит подошла и взяла его под руку. Хуго Длань сделал то же самое с другой стороны.

– Хуго! – Мейрит указала на его, запачканный кровью, кожаный пояс.

С него свисал, удобно устроившись в ножнах, Проклятый клинок.

Глава 5. ЛАБИРИНТ

– Я больше… не могу, – Альфред подался вперед и замер.

Мейрит разочарованно посмотрела на него. Они теряли время. И все же, хоть ей было неприятно признать это, она тоже не могла идти дальше. Вернувшись мыслями в прошлое, она так и не смогла вспомнить, сколько прошло времени с тех пор, как она спала в последний раз.

– Можешь отдохнуть, – коротко произнесла она, присаживаясь на пень дерева. – Но совсем недолго, восстанови дыхание – и все.

Альфред лежал, закрыв глаза; его лицо было наполовину погружено в жидкую грязь. Сейчас он казался очень старым и ссохшимся. Мейрит было трудно представить, как этот долговязый и хилый сартан однажды был прекрасным и могущественный зеленым с золотом драконом, которого она видела в небе над Абри.

– Что с ним? – спросил Хуго Длань, выходя на маленькую просеку, где они расположились. Он следовал за ними на некотором расстоянии и хотел удостовериться, что никто их не преследует.

Мейрит пожала плечами, она слишком устала, чтобы отвечать. Она знала, что с Альфредом: то же самое, что и с ней. Какой в этом смысл? Зачем продолжать сопротивляться?

– Я нашел небольшой источник, – сказал Хуго, – совсем недалеко отсюда…

Мейрит покачала головой. Альфред даже не шелохнулся.

Хуго присел рядом, он нервничал, но старался держаться непринужденно. Он сидел спокойно лишь несколько мгновений, затем снова вскочил на ноги.

– В Абри мы будет в гораздо большей безопасности.

– Надолго ли? – бросила Мейрит с горечью. – Взгляни, если хочешь, наверх.

Хуго взглянул поверх спутанных ветвей деревьев. Небо, которое раньше было серым, теперь приобрело слабый розовато-оранжевый оттенок далекого зарева пожарищ.

Руны перестали покалывать ее кожу. Врагов поблизости не было. Но это красное зарево в небе, казалось, сжигало надежду.

Мейрит устало закрыла глаза.

И в очередной раз она увидела мир глазами дракона. Она летела над Абри, и видела его здания, его обитателей, видела его крепостные стены; видела, как сама земля пыталась защитить своих детей.

Ее детей. Ее ребенка. Ее и Эпло.

Ее девочку. Руе. Ей было уже восемь врат, или около того. Она могла видеть ее худую и долговязую фигуру, высокую для ее возраста; ее каштановые волосы, доставшиеся от матери; сдержанную улыбку, как у отца.

Мейрит видела все это очень отчетливо.

– Мы научили Руе, как добыть маленькую птицу, как разделать кролика, как поймать рыбу, пользуясь лишь руками, – Мейрит рассказывала это Вазу, который необъяснимым образом возник из ниоткуда. – Она уже достаточно взрослая, чтобы помогать нам. Я рада, что мы решили оставить ее с нами, вместо того, чтобы она жила с Оседлыми.

Руе может быстро бегать, когда в этом есть необходимость, и она может сражаться, если ее загнали в угол. У нее есть свой кинжал, лезвие которого покрыто рунами – дар ее матери.

– Я научила ее, как им пользоваться, – говорила Мейрит предводителю Вазу. – Не так давно с помощью кинжала Руе смогла сдержать снога. Она удерживала монстра на расстоянии до тех пор, пока ее отец и я не спасли ее. Тогда она сказала, что не испугалась, хотя позже в моих руках ее била дрожь. Потом пришел Эпло и начал дразнить ее, заставил засмеяться, и мы все трое залились смехом.

– Эй!

На Мейрит навалился приступ внезапной слабости. Рука Хуго была на ее плече. Она схватилась за нее прямо перед тем, как чуть не упала.

Мейрит вспыхнула до корней волос:

– Прости. Я, должно быть, заснула.

Потерев горящие от усталости глаза, она встала. Искушение вновь провалится в этот сон было слишком сильным. На мгновение Мейрит позволила себе поверить, быть может – наивно, в то, что этот сон имел для нее какое-то значение. Эпло жив, и он вернется к ней. Вместе они бы нашли их потерявшееся чадо.

Тепло, навеянное сном, все еще сохранялось внутри нее, она чувствовала себя окруженной любовью и заботой…

Разозлившись, она прогнала это чувство.

Это всего лишь сон, сказала она себе холодно и твердо. Ничего больше. Ничего, что я могла бы вернуть. Я оставила все это где-то далеко.

– Что? – Альфред встал – Что ты сказала? Что-то про Эпло?

Мейрит и не думала, что говорит вслух, но с другой стороны она так устала, что уже могла толком и не осознавать, что делает.

– Нам лучше идти дальше, – сказала Мейрит, уходя от темы.

Альфред поднялся на ноги, продолжая смотреть на нее со странной и грустной решимостью.

– Где Эпло? Я видел его рядом с Повелителем Ксаром. Они сейчас в Абри?

Мейрит отвернулась от него:

– Они ушли из Абри на Абаррах.

– Абаррах… некромантия, – Альфред подавленно опустился на пень поваленного дерева. – Некромантия, – вздохнул он. – Тогда Эпло уже мертв.

– Нет, он не погиб! – воскликнула Мейрит, зло уставившись на Альфреда. – Мой повелитель не позволил бы ему умереть!

– Черт возьми! – фыркнул Хуго Длань. – Ты же сама пыталась убить Эпло по его приказу.

– Это было тогда, когда мы думали, что Эпло предатель! – вспыхнула Мейрит. – Теперь мой Повелитель все знает! Знает, что Эпло говорил ему правду о змеедраконах. Он не позволит Эпло погибнуть! Не позволит… не позволит…

Она так устала, что начала рыдать подобно испуганному ребенку. Обеспокоенная и стыдящаяся своих слез, она попыталась прекратить, но невидимая рана была слишком глубока. Внутренняя пустота, заполненная ужасом и болью, которую она пыталась сохранить в себе так долго, уходила вместе со слезами. Она услышала, как Альфред сделал шаг в ее сторону. Не поднимая глаз, она отвернулась от него, дав понять, что хочет остаться одна.

Альфред остановился.

Когда наконец Мейрит пришла в себя, она вытерла нос и отогнала слезы. Ее живот свело от рыданий, гортань спазматически сокращались. Она всхлипывала и кашляла.

Хуго Длань мрачно уставился в пустоту, пиная ногой пучок сорняков. Альфред сидел ссутулившись, опустив плечи и свесив свои длинные руки между колен. Его пристальный взгляд затуманился, он усердно о чем-то думал.

– Мне очень жаль, – сказала Мейрит, стараясь чтобы ее голос звучал не слишком мрачно. – Я не хотела давать волю своим чувствам. Я очень устала, вот и все. Нам лучше вернуться назад в Абри.

– Мейрит, – робко прервал ее Альфред, – как вошел в Лабиринт Повелитель Ксар?

– Я не знаю. Он мне не говорил. Какое это имеет значение?

– Он должен был пройти через Вортекс, – рассуждал Альфред. – Он знал, что мы пришли этим путем. Я полагаю, ты сказала ему об этом?

Кожа Мейрит вспыхнула. Она непроизвольно подняла руку и дотронулась до знака на лбу – знака, что однажды связал ее с Повелителем. Увидев, что Альфред наблюдает за ней, Мейрит резко отдернула руку.

– Но Вортекс уничтожен.

– Он не может быть уничтожен, – поправил ее Альфред. – На него упала гора. Попасть в него будет непросто, но вполне возможно. Однако… – задумавшись, он замолчал.

– Он не мог уйти этим путем! – воскликнула Мейрит. – Врата открываются только в одну сторону. Ты же сам сказал это Эпло!

– Если даже то, что сказал Альфред – правда, – прорычал Хуго, – вспомни, ведь он сам не захотел уходить.

– Я сказал правду, – сказал Альфред, краснея. – Если бы Врата открывались в обоих направлениях, то все патрины посланные в Лабиринт, могли бы вернутся назад тем же путем, что и пришли.

Усталость Мейрит как рукой сняло. Возобновленная энергия разлилась по всему телу:

– Ксар обязательно должен пройти через Последние Врата! Это единственный путь. Он увидит угрожающую нам опасность. Наш народ обратится к нему за помощью. Он не сможет оставить их и заставить сражаться одних. Там мы найдем моего Повелителя, и с ним будет Эпло.

– Возможно, – сказал Альфред. Теперь настала его очередь прятать свои глаза от взгляда Мейрит.

– Конечно, он будет там, – сказала Мейрит решительно. – Поэтому мы должны попасть туда. Быстро. Я могла бы использовать свою магию, чтобы перенести меня к…

Она едва не сказала «к Ксару», но потом вспомнила про рану лбу. Она воздержалась от прикосновения к ней, хотя рана начала уже больно жечь.

– …к Последним Вратам, – сказала Мейрит неуверенно. – Я была там раньше. Я могу их мысленно представить.

– Ты можешь пойти, – сказал Альфред, – но ты не можешь взять с собой нас.

– А зачем? – решительно промолвила Мейрит. – Чем ты теперь можешь мне помочь, сартан? Мой Повелитель будет сражаться против своих врагов и одержит победу. Эпло будет спасен.

Она приготовилась нарисовать руническую окружность, в которую должна войти. Альфред вскочил на ноги, очевидно, пытаясь остановить Мейрит. Она не обратила на него никакого внимания. Если он подойдет слишком близко, то она…

– Могу я вам чем-то помочь, господа, мадам?

Это произнес джентльмен, одетый во все черное: черные бриджи, черный бархатный пиджак, черные шелковые чулки. Белые волосы были завязаны на затылке в хвост с помощью черной ленточки. Его сопровождал старик с волнистыми волосами и бородой, одетый в потертую одежду мышиного цвета, на голове покоилась жалкого вида остроконечная шляпа.

Старик напевал песенку.

– Один, один… совсем один… и так будет всегда, – он мягко улыбнулся, печально вздохнул и начинал петь снова. – Я дам вам один, каждый день что расту, у-у. Один, один…

– Извините, сэр, – шепотом произнес джентльмен, – но мы не одни.

– А! – вскрикнул старик. Его шляпа слетела с головы. Он взглянул на трех удивленных людей, подозрительно косящихся на него. – Что вы здесь делаете? Убирайтесь!

Джентльмен глубоко и протяжно вздохнул:

– Не думаю, что это будет наилучшим вариантом. Это те люди, которых мы искали, сэр.

– Ты уверен? – сказал старик с сомнением.

Мейрит начала:

– Я вас знаю! Абаррах. Вы – сартан, пленник моего Повелителя.

Мейрит вспомнила его сбивчивую, бессмысленную беседу в темнице Абарраха. Тогда она подумала, что он сумасшедший.

– Интересно, не сошла ли я теперь с ума, – пробормотала она.

А существовал ли старик на самом деле? Или это просто разыгравшееся воображение Мейрит. Людям, которые обходились без сна достаточно долгое время, начинали мерещиться вещи, которых на самом деле нет. Она посмотрела на Хуго, и увидела, что он уставился на старика, как, впрочем, и Альфред. Все они попали под действие какой-то экстраординарной магии или старик на самом деле стоял перед ней.

Мейрит положила руку на эфес меча.

Старик разглядывал их с таким же недоумением:

– Кого вы мне напоминаете? Трое отчаянных героев, заблудившиеся в лесу. Нет, не говорите мне. Я сам угадаю. Призрак Великой Тетушки Эм! Это Страшила. – Помчавшись вперед, старик схватил руку Альфреда и сердечно пожал ее.

Затем он повернулся к Хуго:

– И Лев. Как поживаете, сэр? И Железный Дровосек! – старик подскочил к Мейрит, которая подняла меч и уперла острие в его горло.

– Держись от меня подальше, старый дурень! Как ты здесь оказался?

– Ах! – старик отступил на шаг, взглянув на нее хитрым взглядом. – Еще не были в стране Оз, понятненько. Там есть много бесплатных сердец, мой дорогой. Конечно же ты должна открыть грудь, чтобы туда можно было положить сердце. Некоторые находят это довольно неудобным. По-прежнему…

Мейрит пригрозила ему мечом:

– Кто ты такой? Как ты сюда попал?

– Относительно того, кто я… – старик задумался. – Хороший вопрос. Если ты – Страшила, ты – Лев, а ты – Железный Дровосек, то выходит, что я… Дороти!

Он скорчил рожу, сделал реверанс и протянул руку:

– Меня зовут Дороти. Я девочка из маленького городка к западу от Топеки. Как вам мои башмачки?

– Простите, сэр, – прервал его джентльмен, – Но вы не…

– А это… – воскликнул старик торжественно, заключив в свои объятия человека в черном, – …моя маленькая собачка, Тото!

Джентльмену, показалось, это причинило боль:

– Боюсь, что я не собачка, сэр. – Он попытался высвободиться из объятий старика. – Простите меня, господа, и вы, мадам, – добавил он. – Это я во всем виноват. Мне следовало за ним лучше присматривать.

– Знаю! Вы – Зифнаб! – воскликнул Альфред.

– Будьте здоровы, – ответил старик вежливо. – Платок нужен?

– Он имеет в виду вас, сэр, – несколько подавленно произнес джентльмен.

– В самом деле? – ответил он удивленно.

– Да, сэр. Сегодня вы – Зифнаб.

– Не Дороти?

– Нет, сэр. И я должен вам сказать, что не один я так думаю, – добавил джентльмен.

– Может быть, я мистер Бонд?

– Боюсь, что нет, сэр. Не сегодня. Вы – Зифнаб, сэр. Великий и могущественный волшебник.

– Да, конечно, это я. Не обращайте внимания на человека за душевой занавеской. Он только что очнулся от дурного сна. Нужен сильный волшебник, чтобы попасть в Лабиринт, не так ли? Скорее туда, туда, старина. Мне тоже очень приятно с вами познакомиться.

Альфред торжественно обменялся со стариком рукопожатием:

– Мне так приятно с вами познакомиться, сэр. Эпло рассказывал мне о вашей с ним встрече. На Приане, не так ли?

– Да, именно там! Я помню, – Зифнаб просиял, затем его лицо потемнело. Он опечалился: – Эпло. Да, я помню. – Он вздохнул. – Мне так жаль…

– Что вы имеете в виду? – спросила Мейрит. – Что с Эпло?

– Он не имеет в виду ничего, – сказал джентльмен. – Правда, сэр?

– О, нет. Правильно. Ничего. Упс. Фить. – Зифнаб начал нервно теребить бороду.

– Мы подслушали ваш разговор о походе к Последним Вратам, – продолжал джентльмен. – Я полагаю, что я и мои братья могли бы быть вам чем-то полезны. Мы сами собираемся туда.

Он посмотрел в небо. Мейрит тоже подняла глаза, подозрительно проследив за его взглядом. По ней двигались какие-то тени. Одна за одной. Она смотрела вверх, ошеломленная: сотни драконов: сине-зеленые как небо Приана, сверкающие и яркие, как четыре солнца Приана.

И теперь высоко над ней, отражая свет солнца, летел огромный дракон. Сине-зеленая чешуя ярко сверкала. Джентльмен в черном куда-то пропал.

Мейрит задрожала от страха, но не от страха за свою безопасность. Она испугалась того, что внезапно ее мир, ее вселенная, были разорваны на части; примерно так же было, когда Повелитель разорвал руну, связывавшую их. Она поймала проблеск сияющего света, разбитый ужасной тьмой. Она увидела серое небо Лабиринта, Нексус в огне, ее народ – хрупкие существа, пойманные между светом и тьмой, сражающиеся в последнем, отчаянном сражении.

Она ударила подлетевшего дракона своим мечом, едва ли осознавая на кого нападает и почему, она была объята отчаянием.

– Подожди! – Альфред схватил ее за руку. – Не надо сражаться, – он поглядел на дракона. – Эти драконы прилетели помочь нам, Мейрит. Помочь твоему народу. Они враги змей. Разве это не так?

– Волна пытается исправить себя, – сказал дракон Приана. – И так было изначально. Мы можем доставить вас к Последним Вратам. Мы уже везем туда других людей.

Патрины сидели на спинах драконов. Мужчины и женщины держали в руках оружие. Мейрит узнала Вазу, летящего в авангарде, и она все поняла. Ее народ покидал безопасное место за стенами города и шел на битву с врагом у Последних Врат.

Хуго Длань уже залез на широкую спину одного из драконов, и теперь помогал забраться Альфреду на место позадисебя.

Мейрит колебалась, предпочитая свою собственную магию. Потом она поняла, что не сможет осуществить перемещение. Она так устала. Очень устала. Ей понадобится вся ее сила, когда они прибудут к Последним Вратам. Мейрит забралась на дракона и расположилась на огромной спине между лопатками, где начинались огромные мощные крылья. Крылья дракона начали рассекать воздух.

Зифнаб, который энергично руководил посадкой, по-видимому был так увлечен своим занятием, что даже не заметил, что на него никто не обращает внимание. Внезапно старик издал истошный вопль:

– Эй! А где же буду сидеть я?

– Вы никуда не летите, сэр! – сказал дракон. – Для вас это слишком опасно.

– Но я только что прибыл сюда! – заскулил Зифнаб.

– И натворили гораздо больше бед, чем я от вас ожидал за такой короткий отрезок времени, – добавил дракон мрачно. – Но мы говорим о гораздо большей проблеме. Челестра. Я полагаю, что вы сможете решить хоть это без особых проблем?

– Мистер Бонд может, – сказал старик хитро.

– Вопрос исчерпан! – дракон угрожающе ударил хвостом.

Зифнаб пожал плечами, поправил шляпу:

– С другой стороны, я мог бы быть Дороти, – он щелкнул каблуками. – Ничего нет лучше дома. Ничего…

– Ну, вот и хорошо, – ответил дракон. – Если уж вам больше ничего нельзя доверить. Постарайтесь хоть это дело не пустить псу под хвост.

– Даю слово, – торжественно салютуя, сказал Зифнаб. – Как член Секретной Службы Ее Королевского Величества.

Дракон глубоко вздохнул. Он взмахнул когтем, и Зифнаб исчез.

Забились крылья, поднимая облака пыли и заставляя Мейрит закрыть глаза. Она крепко вцепилась в лопатки дракона, которые на ощупь были как сталь. Дракон приподнялся над землей и резко взмыл в небо. Верхушки деревьев быстро удалялись. Теплый и яркий как маяк свет коснулся ее лица.

– Что это за свет? – закричала Мейрит.

– Это солнечный свет, – ответил Альфред.

– Откуда он исходит? – сказала она, пытаясь найти источник, вертя головой. – В Лабиринте нет солнца.

– Цитадели, – ответил Альфред. На его глазах блестели слезы: – Свет идет от цитадели Приана. Есть надежда, Мейрит. Еще есть надежда!

– Храните ее в сердце, – сказал дракон мрачно. – Если умрет надежда, умрем все мы.

Отвернув свои лица от света, они полетели навстречу красноватой тьме.

Глава 6. ЧАША. ЧЕЛЕСТРА

Мир Челестры представляет собой водный шар, висящий в холодной темноте космоса. Поверхность шара покрыта ледяной оболочкой, а внутри него – вода, нагреваемая свободно плавающим в ней солнцем. Теплая, пригодная для дыхания (как на обычном воздухе), вода разрушительно действует на магию сартанов и патринов. Менши Челестры, доставленные сюда сартанами, живут на дрейфующих в воде морских лунах, которые следуют за неустойчивым солнцем. Морские луны имеют собственную атмосферу в виде воздушного пузыря. На них менши строят города, собирают урожаи, в воде они перемещаются при помощи своих магических субмарин.

На Челестре, в отличие от других миров – Ариануса и Приана, менши жили в мире и согласии. Их жизнь оставалась спокойной и безмятежной до тех пор, пока Альфред не прибыл через Врата Смерти. Он случайно пробудил группу сартанов – тех самых, которые разделили когда-то мир от стасиса. Считавшиеся когда-то среди меншей полубогами, сартаны вновь попытались править теми, кого считали своими подданными.

Ведомые Самахом – Главой Совета – человеком, приказавшим разделить мир, сартаны были удивлены и разгневаны, когда обнаружили, что менши не только отказались поклоняться и служить, но даже имели безрассудство не повиноваться так называемым богам и заперли сартанов в их собственном городе, заточив их в плен при помощи разрушающей магию морской воды, затопившей город.

Также живущие на Челестре змеедраконы (как называли их гномы) были воплощением зла миров. Принимая обличие огромных змеев, они долго искали путь из Челестры в другие три мира. Самах неумышленно открыл им этот путь. Разъяренный на меншей и потерявший контроль над людьми и событиями, Самах стал невольной жертвой змеедраконов. Сартаны открыли Врата Смерти, несмотря на предостережения. Таким образом, злобные змеедраконы получили возможность входить в другие миры, где они сеяли питавшие их, служившие им едой и питьем, хаос и раздор.

В тайне ужаснувшись тому что он сделал, Самах покинул Челестру в намерении отправиться на Абаррах. Здесь, как он узнал от Альфреда, сартаны занимались древним и запретным искусством некромантии.

– Если я смогу возвращать мертвых к жизни, – рассудил Самах, – у нас будет достаточно силы, чтобы разбить змеедраконов и вновь править четырьмя мирами.

Самах никогда не изучал искусство воскрешения мертвых. Он был пойман вместе со странным стариком, назвавшим себя Зифнаб, своими древними врагами патринами, которые сопровождали Повелителя Ксара на Абаррах. Ксар тоже прибыл сюда для того, чтобы изучить искусство некромантии. Он приказал казнить Самаха, а после этого попытался воскресить тело сартана с помощью магии.

План Ксара провалился. Душа Самаха была освобождена лазаром по имени Джонатан, о котором было сказано в пророчестве: «Он даст жизнь мертвым, надежду живущим, и для него откроются Врата».

После отбытия Самаха с Челестры, остальные сартаны остались в Чаше – единственном стабильном кусочке земли среди воды, в этом маленьком мире – с нетерпением и с все возрастающей тревогой, ожидая его возвращения.

– Глава Совета покинул нас уже очень давно, но так и не вернулся в указанный им же срок. Мы больше не можем обходиться без лидера. Я предлагаю тебе, Раму, занять место Главы Совета Семи.

Раму огляделся, всматриваясь в каждого из шести членов Совета. – Это ваше общее решение? Вы все придерживаетесь этого мнения?

– Да, – кивками и словами ответили они.

Раму был высечен из того же холодного камня, что и его отец Самах. Мало что могло тронуть этого человека. Сурового и твердого Раму нужно было основательно распалить прежде, чем его можно было поколебать. Для Раму не существовало сумерек – либо день, либо ночь. Для него либо ярко светило солнце, либо тьма поглощала весь мир. И даже когда светило солнце, оно отбрасывало тени.

Но в целом он был хорошим человеком – человеком чести, любящим сыном, другом и мужем. И если на его каменном лице и не отражалось беспокойство за отца, оно жгло его изнутри.

– Тогда я принимаю предложение, – сказал Раму и, обведя всех глазами, добавил: – до тех пор, пока не вернется мой отец.

Все советники дали согласие. Поступи они по-иному, и это принизило бы Самаха.

Раму поднялся на ноги. Его белые одежды едва соприкасались с поверхностью пола: поверхность была по-прежнему холодной и влажной на ощупь, несмотря на то, что вода уже ушла. Раму прошел от своего сиденья к концу стола, дабы занять место в кресле, что стояло в центре зала.

Остальные члены Совета Семи придвинулись к Раму, трое сидели слева от него, и трое – справа.

– Какие дела предстали перед Советом сегодня? – спросил Раму.

Один из членов встал:

– Менши в третий раз вернулись, чтобы просить мира, Советник. Они просили встречи с Советом.

– Нам нет необходимости встречаться с ними. Если они хотят мира, они должны принять наши требования, кои дал им мой отец. Я надеюсь, они знают содержание сих требований?

– Да, Советник. Менши либо покинут Чашу и уйдут с наших земель, которые они заняли силой, либо согласятся поклясться нам в верности и позволят нам руководить ими.

– И что они ответили на эти требования?

– Они не покинут занимаемую ими землю, Советник. Честно говоря, им некуда больше идти. Их бывшие земли, морские луны, теперь скованы льдом.

– Они могут сесть в свои лодки и плыть вслед за солнцем в поисках новых земель.

– Они не видят необходимости в том, чтобы в корне изменить свою жизнь, Советник. В Чаше хватит земель всем. Они не могут понять, почему бы им ее не заселить.

По тону сартана было ясно, что он тоже не может этого понять. Раму сдвинул брови, но в этот момент другой член Совета поднялась и попросила слова.

– Если быть справедливыми к меншам, Советник, – почтительно сказала она, – они стыдятся своих прошлых поступков, они хотят просить прощения и стать нашими друзьями. Они начали возделывать землю, строить дома и устраиваться на новом месте. Я сама это видела.

– Неужели, сестра? – лицо Раму потемнело. – Ты путешествовала среди них?

– Да, Советник. Они пригласили меня. Я не видела в этом никакого вреда, и другие члены со мной согласны. Вас тогда не было…

– Что сделано, то сделано, сестра, – холодно закончил обсуждение Раму. – Пожалуйста, продолжай. Что менши сделали с нашей землей?

Никто не пропустил вниманием ударения, подчеркнувшего местоимение.

Женщина нервно прочистила горло.

– Эльфы поселились возле берега. Их города становятся необычайно красивыми, Советник, с домами сделанными из коралла. Люди селятся, уходя вглубь любимых ими лесов, а эльфы дают им выход к морю. Гномы переехали в пещеры в горах внутри страны. Они добывают руду, разводят коз и овец, оборудуют свои кузницы…

– Хватит! – лицо Раму стало лиловым от гнева. – Я услышал достаточно. Ты сказала, что они строят кузницы. В кузницах они будут ковать стальное оружие, которое затем пустят в ход против нас или своих соседей. Наш мир пошатнется точно так же, как это было давно. Менши задиристы. Дети насилия, они нуждаются в нашем покровительстве и контроле.

Член Совета возразила:

– Но, кажется, они живут довольно мирно.

Раму отмахнулся от ее слов:

– Менши могут жить в мире некоторое время, в частности, если найдут новую игрушку, которая увлечет их. Но их собственная история показывает, что им нельзя доверять. Или они согласятся жить под нашим руководством и соблюдать наши законы, или они могут убираться.

Сартанка неуверенно оглядела весь Совет. Остальные члены кивками подтвердили, что она может продолжать.

– Затем… ээ… менши объявили мне свои условия примирения, Советник.

– Свои условия! – Раму был шокирован. – Почему мы должны выслушивать их условия?

– Они считают, что победили нас, Советник, – сказала одна женщина из присутствующих сартанов. Она поймала на себе мрачный пристальный взгляд Раму. – И должна признать, что они снова могут сделать с нами то же самое. Они контролируют шлюзы, могут открыть их в любое время и затопить нас. Морская вода разрушительна для нашей магии. Некоторые из нас только-только восстановили свою силу. Без магии мы более беспомощны, чем менши…

– Следи за своими словами, сестра! – предупредил Раму.

– Я говорю правду, Советник, – спокойно ответила сартанка. – Ты не можешь опровергнуть этого.

Раму не стал спорить. Его руки покоились на столе, пальцы сжимали пустоту. Холодный каменный стол пах сыростью и плесенью.

– Как насчет предложения моего отца? Можем ли мы попытаться уничтожить эти шлюзы, заставить их закрыться?

– Шлюзы находятся гораздо ниже уровня воды. Мы не можем их достичь, а даже если бы и могли, вода свела бы на нет всю нашу магию. Кроме того, – она понизила голос, – кто знает, возможно, злые змеедраконы по-прежнему лежат там в ожидании.

– Возможно, – сказал Раму, но больше ничего не добавил. Он знал, его отец сказал ему перед тем как уйти, что змеедраконы прошли через Врата Смерти и покинули Челестру, неся зло другим мирам.

– Это моя вина, сын мой, – сказал Самах. – Я хочу найти способ уничтожить этих ужасных змеев, именно поэтому я иду на Абаррах и надеюсь все загладить. Я начинаю думать, – он запнулся, глядя на сына из-под опущенных век, – я начинаю думать, что Альфред был прав во всем. Настоящее зло здесь. Мы сами его создали.

Его отец обхватил голову руками.

– Отец, как ты можешь такое говорить? – не понял Раму. – Посмотри на то, что мы создали! Это не может быть злом.

Раму сделал жест рукой, широкое и размашистое движение охватило не только здания и земли, сады и деревья Чаши, но и сам мир Воды, а за ним – миры Воздуха, Огня и Камня.

Самах взглянул туда, куда показывал его сын.

– Я вижу только то, что мы уничтожили, – сказал он.

Это было последнее, что он сказал, перед тем, как войти во Врата Смерти.

– Прощай, отец, – сказал Раму ему вслед. – Когда ты вернешься с победой, с марширующими за тобой легионами, твой дух поднимется.

Но Самах не вернулся. И никаких известий от него не приходило.

И сейчас, хотя Раму не был склонен в этом признаваться, менши, как ни крути, покорили богов. Покорили нас! Своих хозяев! Раму не видел выхода из сложившейся ситуации. Пока шлюзы находились под сводящей на нет магию водой, сартаны не могли уничтожить их привычным оружием. Они должны обратиться к механическому способу устранения. В библиотеке сартанов есть книги, которые рассказывают о том, как давным-давно люди создавали мощные взрывные устройства.

Но Раму не мог обманывать сам себя. Он поднял свои руки ладонями вверх и уставился на них. Нежные и гладкие руки с длинными и стройными пальцами. Руки завоевателя, привыкшие держать в руках иллюзии. Никак не ремесленника. Самый неуклюжий из гномов может сделать в мгновение ока то, на что Раму понадобятся долгие часы тяжелого ручного труда.

– Мы можем спустя циклы и циклы сделать какое-нибудь механическое приспособление, способное закрыть или блокировать шлюзы. Но в этом случае мы сами станем меншами, – сказал сам себе Раму. – Лучше уж открыть шлюзы и позволить воде затопить город!

Тогда ему в голову пришла такая мысль: может быть, мы должны уйти и позволить меншам владеть этим миром. Позволить им самим следить за собой. Позволить им уничтожать друг друга, что, по словам Альфреда, они делают в других мирах.

Позволить непослушным и неблагодарным детям прийти домой и обнаружить, что их многострадальные родители исчезли.

Внезапно он вспомнил о других членах Совета, которые тревожно обменивались обеспокоенными взглядами. Слишком поздно он осознал, что его темные мысли отразились на его лице. Его лицо окаменело. Уйти сейчас – означало бы сдаться, капитулировать, признать поражение. Скорее он утонет в этой сине-зеленой воде.

– Или менши согласятся покинуть Чашу, или согласятся принять наше правление. Тут только два варианта. Я полагаю, что остальные члены Совета согласны со мной? – спросил Раму, оглядывая зал.

Остальные члены Совета согласились, по крайней мере, на словах. О любом несогласии или разладе не говорилось вслух. Сейчас было не время для разлада.

– Если менши откажутся принять эти требования… – хмурясь, продолжал Раму. Он говорил медленно и внятно, его пристальный взгляд следил за каждым, кто находился в зале: – Это будет иметь последствия. Страшные последствия. Так и скажите им.

Члены Совета теперь выглядели обнадеженными и смотрели с облегчением. По-видимому, у Советника был план. Они послали одного из членов Совета на переговоры с меншами, потом перешли к другим делам, таким, как восстановление ущерба после наводнения. Когда не осталось более ничего, что требовало бы их внимания, Совет объявил перерыв. Большинство ушли по своим делам, но некоторые задержались поговорить с Раму, в надежде получить какой-либо намек на то, что было у него на уме.

Раму хорошо знал свой Совет. Он ничего не выдал, и другие члены Совета наконец-то разошлись. Раму остался сидеть за столом, радуясь, что остался наедине со своими мыслями, но внезапно понял, что был отнюдь не один.

В зал вошел странный сартан.

Человек выглядел знакомым, но сразу узнать его было невозможно. Раму внимательно на него посмотрел, пытаясь припомнить. В Чаше жили несколько сотен сартан. Раму был хорошим политиком, он знал как выглядит каждый из них и, как правило, мог вспомнить имя по лицу. То, что он никак не мог вспомнить этого сартана, обеспокоило Раму. И все-таки он был уверен, что видел этого человека раньше.

Из вежливости Раму встал:

– Добрый день, сэр. Если вы пришли представить петицию Совету, то вы опоздали. Мы уже разошлись на перерыв.

Сартан улыбнулся и покачал головой. Это был представительный человек средних лет, с редеющими волосами, крупным носом и сильными скулами. Глаза его излучали печаль и мудрость.

– Значит, я пришел вовремя, – сказал сартан. – Я пришел поговорить с вами, Советник. Если конечно, вы Раму, сын Самаха и Олы?

Раму сдвинул брови, он был раздражен упоминанием своей матери. Она была сослана за преступления против своего народа, и после этого ее имя перестали упоминать. Он уже хотел сделать какое-нибудь замечание по этому поводу, но потом ему пришло в голову, что странный сартан (как все-таки его зовут?) может не знать, что Ола была сослана в Лабиринт вместе с еретиком Альфредом. Слухи об этом, несомненно, уже успели распространиться, но Раму был вынужден признать, что сей величественный незнакомец был не из тех, кому могло доставить удовольствие перешептывание через загородки.

Раму несколько поумерил свое раздражение и ничего по этому поводу не сказал. Он ответил на вопрос, сделав небольшое ударение, которое должно было дать незнакомцу намек:

– Я Раму, сын Самаха.

Тут Раму столкнулся с проблемой. Он не мог спросить имя незнакомца, так как это не было бы с его стороны политически верным шагом. Это показало бы, что Раму его не помнит. Конечно, были и дипломатические пути, но прямолинейный Раму на данный момент ничего придумать не мог.

Однако странный сартан сам решил вопрос:

– Ты не помнишь меня, правда, Раму?

Раму покраснел и хотел уже дать какой-нибудь вежливый ответ, но сартан продолжил:

– Я не удивлен. Мы встречались давным-давно, очень давно. До Разделения. Я был членом первоначального Совета. Хорошим другом вашего отца.

Раму приоткрыл рот. Теперь он вспомнил… отчасти. Он помнил об этом человеке что-то тревожащее его. Но гораздо большую важность сейчас играло то, что этот сартан, очевидно не был жителем Челестры. А это означало, что он пришел из другого мира.

– Арианус, – с улыбкой сказал сартан. – Мир воздуха. Статический сон. Думаю, такой же, как у вас и у ваших людей.

– Я рад встретить вас снова, сэр, – сказал Раму, стараясь скрыть свое смущение. Он пытался вспомнить все, что знал об этом человеке и в тоже время утешался вновь приобретенной надеждой, которую подал ему незнакомец. Живые сартаны на Арианусе все-таки были!

– Я полагаю, что вас это не оскорбит, но с тех пор прошло, как вы сказали, очень много времени. Ваше имя…

– Можете называть меня Джеймс, – сказал сартан.

Раму взглянул на него с недоверием:

– Джеймс – это не сартанское имя.

– Да, вы совершенно правы. Но должно быть мой соотечественник уже говорил вам, что мы на Арианусе не привыкли пользоваться своими настоящими именами. Я думаю, вы встречались с Альфредом?

– С этим еретиком? Да, я встречал его, – Раму помрачнел. – Я считаю своим долгом предупредить вас о том, что он был сослан…

Что-то всколыхнулось в Раму, отдаленное воспоминание, но не об Альфреде. Раньше, гораздо раньше.

Он почти уловил воспоминание, но перед тем, как он смог отчетливо восстановить это в памяти, странный сартан перебил его.

Джеймс мрачно качнул головой:

– Ох уж этот Альфред. Он вечно нарушал спокойствие… Я не удивлен услышав о его падении. Но я пришел говорить не о нем. Я пришел с более печальной миссией. Я принес плохую весть.

– Мой отец, – сказал Раму, забыв обо всем остальном. – Вы пришли с вестью о моем отце.

– Я сожалею, что мне приходится говорить об этом, – Джеймс придвинулся к Раму, положив свою сильную руку на его плечо, – Ваш отец мертв.

Раму склонил свою голову. Он ни на секунду не сомневался в словах незнакомца. Какое-то время он уже это знал, внутреннее чувство говорило ему об этом.

– Как он умер?

Сартан стал еще более мрачным и озабоченным:

– Он погиб в подземельях Абарраха, от руки человека, который называет себя Ксаром, Повелителем патринов.

Раму замер. В течение долгого времени он не мог вымолвить ни слова, потом он спросил тихим голосом:

– Как вы узнали об этом?

– Я был с ним, – мягко сказал Джеймс, сосредоточенно за ним наблюдая. – Я и сам был схвачен Повелителем Ксаром.

– И вы сбежали? А мой отец нет? – помрачнел Раму.

– Я сожалею, Советник. Мне помог сбежать друг. Помощь пришла слишком поздно для вашего отца. К тому моменту, как мы добрались до него… – Джеймс тяжело вздохнул.

Раму сковало тяжелое молчание. Но вскоре гнев прорвался наружу – все его горе, ненависть и желание отомстить.

– Вам помог друг. На Абаррахе остались живые сартаны?

– О, да, – ответил Джеймс, бросив лукавый взгляд на Раму. – На Абаррахе много сартан. Их предводителя зовут Балтазар. Я знаю, что это не сартанское имя, – быстро добавил он, – но вы должны помнить, что эти сартаны двенадцатого поколения. Они утеряли или забыли многое из прежнего.

– Да, конечно, – пробормотал Раму, не позволяя себе думать об этом дальше. – И вы сказали, что повелитель Ксар тоже живет на Абаррахе. Это может означать только одно.

Джеймс мрачно кивнул:

– Патрины пытаются вырваться из Лабиринта, это и есть те плохие вести, которые я вам принес. Они штурмуют Последние Врата.

Раму был потрясен:

– Там их должны быть тысячи…

– По крайней мере, – благодушно ответил Джеймс, – понадобятся все ваши люди, плюс сартаны с Абарраха…

– …чтобы остановить это зло! – подхватил его мысль Раму.

– Чтобы остановить это зло, – повторил Джеймс и торжественно добавил, – вы срочно должны отправиться в Лабиринт. Я думаю, это то, чего хотел бы ваш отец.

– Разумеется, – Раму стал напряженно думать. Он уже не пытался вспомнить, где и при каких обстоятельствах он мог видеть этого человека, – на этот раз мы не будем милосердны с нашим врагом. В этом была ошибка моего отца.

– Самах заплатил за свои ошибки, – спокойно сказал Джеймс, – и он прощен.

Раму не обратил на это внимания:

– Теперь мы не будем заточать патринов в темницу, теперь мы их полностью уничтожим.

Он развернулся на пятках и уже почти собирался уходить, когда вспомнил о манерах. Он повернулся к старшему сартану:

– Я благодарю вас, сэр, за вести. Вы можете отдохнуть и, будьте уверены, что смерть моего отца будет отмщена. А теперь я должен идти, чтобы обсудить это с остальными членами совета, но я пошлю к вам одного из служителей. Вы можете остановиться в моем доме. Могу ли я сделать для вас что-нибудь еще?

– В этом нет необходимости, – сказал Джеймс, махнув рукой. – Отправляйтесь в Лабиринт, а я со всем справлюсь сам.

Раму вновь ощутил беспокойство. Он не сомневался в той информации, которую принес ему странный сартан. Один сартан не может лгать другому. Но было еще кое-что не совсем ясное. Это касалось того человека.

Джеймс неподвижно стоял и улыбался под изучающим взглядом Раму.

Раму прекратил попытки вспомнить. Возможно, нечего было и вспоминать. Ничего важного. Кроме того, все это произошло очень давно. Теперь у него были более срочные и насущные проблемы. Поклонившись, он вышел из зала.

Странный сартан остался стоять в зале, глядя вслед ушедшем человеку:

– Да, ты помнишь меня, Раму. Ты был среди тех стражников, которые пришли арестовать меня в тот день, день Разделения. Вы пришли забрать меня в Седьмые Врата. Я говорил Самаху, я собирался остановить его, ты знаешь! Он боялся меня. И неудивительно. В то время он боялся всего.

Джеймс вздохнул.

Проходя мимо каменного стола, он провел своим пальцем по покрывавшей его пыли. Несмотря на недавнее наводнение, пыль продолжала сыпаться с потолка, покрывая каждый предмет в Чаше тонкой красивой белой пудрой.

– Но когда вы прибыли, Раму, меня уже не было. Я предпочел остаться в стороне. Я не мог остановить Разделение и я старался защитить тех, кто остался. Но я ничем не мог им помочь. Слишком многие умирали. Никому от меня не было тогда пользы.

– Но зато есть сейчас.

Сартан начал меняться. Представительный человек среднего возраста в одно мгновение превратился в старика с длинной тонкой бородой, одетого в мышиного цвета одеяние и бесформенную шляпу. Старик поправил свою бороду. Он выглядел очень довольным собой.

– Действительно, какое свинство! Только погоди, сейчас услышишь, что я сейчас сделал! Я все сделал абсолютно так, как было нужно. Сделал точно так, как ты мне сказал, ты, жалкое подобие дракона…

– Так и есть, – Зифнаб тщательно разгладил свою бороду, – я думаю, я сделал все, что ты сказал. «Любой ценой заманить Раму в лабиринт». Да, таковы в точности были твои слова…

– Я думаю, что ты говорил именно так. Э-э, теперь я вспомнил… – старик начал скручивать свою бороду узелками. – Но, возможно, это было: «Любой ценой держать Раму как можно дальше от Лабиринта»?

– Но я запомнил, что ты говорил «любой ценой», – Зифнаб попытался успокоиться хотя бы этим. – Это были слова, которые шли после, кажется, я немного сплоховал. Может… Может, лучше вернуться и проверить запись?

Бормоча себе под нос, старик вошел в стену и исчез.

Сартан, входивший в этот момент в Зал Совета вздрогнул, услышав мрачный голос, говорящий с унынием:

– Что же вы наделали, сэр?

Глава 7. ЛАБИРИНТ

Сине-зеленый дракон Приана взмыл высоко над верхушками деревьев. Альфред взглянул вниз, на землю, и, содрогнувшись, принял решение больше никогда туда не смотреть. Так или иначе, этот полет отличался от того, когда он сам летал, приняв форму дракона.

Он плотно прижался к драконьей чешуе. Стараясь не думать о том, что его положение на спине дракона, который поднимался ввысь, все больше и больше отдаляясь от земли, было неустойчивым и непрочным, Альфред искал глазами источник невиданной утренней зари. Он знал, что сияние исходит от Цитаделей, но они находились на Приане. Каким же образом свет мог проникать в Лабиринт?

Он, медленно и осторожно обернулся, рискнув предварительно бросить взгляд через плечо.

– Это свет Вортекса! – прокричал Вазу. Предводитель восседал на другом драконе. – Взгляни вперед, на разрушенную гору.

Выпрямившись настолько, насколько ему хватило смелости, Альфред, нервно цепляясь за дракона, посмотрел в указанном направлении. Он в благоговении открыл рот.

Солнце сверкало словно бы прямо в центре горы. Из каждой щели, из каждого излома, исходили лучи яркого света, озарявшие разлившееся над землей небо. Серые стены Абри засияли серебром. Казалось, что деревья, которые так долго существовали во мраке дня Лабиринта, потянулись сплетенными ветвями навстречу этому новому рассвету, подобно тому, как старик протягивает ноющие пальцы к теплому пламени огня.

Но Альфред с печалью увидел, что свет не проникает вглубь Лабиринта. Это было всего лишь крохотное пламя свечи в безбрежной тьме, не больше.

И скоро тьма поглотила его.

Альфред смотрел до тех пор, пока острые вершины гор не скрыли свет, словно костлявые руки, вцепившиеся ему в лицо, чтобы отобрать надежду.

Он вздохнул, отвернулся, и увидел впереди на горизонте огненное зарево.

– Ты знаешь, что это? – окликнул он.

Вазу покачал головой:

– Это началось ночью после нападения на Абри. В этом направлении лежат Последние Врата.

– Я видел, как эльфы сожгли обнесенный стеной город на Волкаранских островах, – прищурившись, заметил Хуго Длань. – Огонь перескакивал с дома на дом. Жар был настолько силен, что некоторые здания взрывались, прежде чем огонь добирался до них. А ночью пламя осветило все небо. В точности прямо как сейчас.

– Несомненно, этот огонь имеет в основе магическую природу, и он создан моим повелителем, чтобы заставить отступить змеедраконов, – хладнокровно ответила Мейрит.

Альфред вздохнул. Как она могла до сих пор еще верить Повелителю Ксару? Ее волосы слиплись от ее же собственной крови – результат того, что Ксар уничтожил руну, которая связывала их вместе. Возможно, в этом и было все дело. Ранее она и Ксар могли общаться друг с другом. Именно тогда она предала их, выдала Ксару их местонахождение. Возможно, Ксар каким-то образом продолжает оказывать воздействие на нее.

– Я должен был остановить ее с самого начала, – убеждал себя Альфред. – Я заметил руну, когда принес ее в Вортекс. Я знал, что он означает, и должен был предупредить Эпло, что она предаст его.

А затем, как и встарь, Альфред принялся спорить сам с собой: «Но Мейрит спасла жизнь Эпло на Челесте. Ясно что, она его любит. И он ее любит. Они принесли любовь в тюрьму ненависти. Разве я мог вмешиваться? Хотя, быть может, если бы я сказал ему, он смог бы защитить себя… я не знаю». – Альфред уныло вздохнул. «Не знаю… Я поступил так, как считал будет лучше… Да и кто знает? Возможно, ее вера в своего повелителя оправдается…»

Сине-зеленые драконы Приана летели через Лабиринт, облетая высокие горы, ныряя в ущелья. Они приближались к Последним Вратам и неслись в воздухе, едва касаясь верхушек деревьев, делая все от них зависящее, чтобы скрыться от бдительных глаз. Мрак стал еще непрогляднее, неестественный мрак, так как до сумерек еще оставалось несколько часов. Эта тьма поражала не только глаза, но сердце и разум. Зловещая, магическая тьма, созданная змеедраконами, она пришла вместе с древним страхом перед ночью, который люди впервые познали еще детьми. Страх перед тем, что находится на границе видимости, перед неизвестными, кошмарными существами, готовыми выпрыгнуть и схватить любого.

Лицо Мейрит, бледное и напряженное, залитое светом охранной руны, контрастировало со словно бы черной кровью на ее лбу. Хуго Длань то и дело оглядывался по сторонам.

– За нами следят, – предупредил он.

От этих слов, которые, казалось, тьма отразила хохочущим, издевательским эхом, Альфред съежился. Пригнувшись, пытаясь спрятаться за драконьей шеей, он начал падать в обморок: наиболее предпочитаемую им форму защитной реакции.

Он знал эти симптомы: у него закружилась голова, свело живот, а на лбу высыпали бисеринки пота. Альфред как мог боролся со своими страхами. Он прижался лицом к прохладной чешуе дракона и закрыл глаза…

Но с закрытыми глазами он почувствовал себя еще хуже чем раньше: его посетило яркое воспоминание о том, как он кругами падал вниз, слишком слабый, израненный, чтобы прекратить это падение, а земля, безумно вертясь у него в глазах, взмывала вверх, чтобы встретить его.

Его ухватила чья-то рука.

Альфред, ловя ртом воздух, резко выпрямился.

– Проклятье, ты чуть не упал, – сказал ему Хуго. – Ты ведь не собираешься падать в обморок, а?

– Нет, нет, – прошептал Альфред.

– Это радует. Взгляни-ка, что там впереди.

Альфред приподнялся, утер холодный пот, струящийся по лицу. Потребовалось всего мгновенье, прежде чем туман головокружения отступил и его глаза прояснились, сперва он даже не понял, что видит. Тьма была очень глубока, но теперь к ней примешивался еще и удушающий дым…

Дым. Альфред широко раскрытыми глазами уставился вперед, и его взор полностью охватил масштабы этого ужаса.

Нексус, этот прекрасный город, воздвигнутый сартанами для их врагов, пылал.

Магическая тьма, сотворенная змеедраконами, не оказывала ни малейшего воздействия на драконов Приана. Они рассекали мрак, безошибочно придерживаясь одного направления, каким бы оно ни было. Альфред понятия не имел, куда его несут, да его это и не волновало. Где бы это место ни было, оно будет ужасным. Удрученный, напуганный, он страстно желал одного – развернуться и сбежать к тому яркому свету, исходящему из горы.

– Хорошо, что я лечу на драконе, – раздался во тьме безрадостный голос Вазу. – В противном случае я бы не осмелился зайти так далеко.

– Мне стыдно признавать это, предводитель, – понизила голос Мейрит, – но я чувствую то же самое.

– Здесь нечего стыдиться, – промолвил дракон. – Страх произрастает из семян, посеянных змеями внутри вас. Корни страха ищут любую темную частичку вашего Я, любое ваше воспоминание, кошмар, а когда они находят их, то погружают свои корни туда и жадно питаются ими. И Страх – это гибельное растение – разрастается.

– Как я могу уничтожить его? – дрожащим голосом спросил Альфред.

– Никак. Страх – часть тебя. Змеи знают и используют это. Не позволяй страху овладеть собой. Не бойся страха.

– Прямо то, чем я занимался всю жизнь, – несчастно вымолвил Альфред.

– Не всю, – поправил его дракон, и, возможно, у Альфреда просто разыгралось воображение, но ему показалось, что дракон улыбнулся.

Мейрит смотрела на Нексус, на его здания, стены, колонны, башни и шпили, от которых остались лишь черные остовы, озаренные всепожирающим жадным пламенем.

Снаружи дома были сделаны из камня, но поддерживающие перекладины, пол и стены внутри них были деревянными. Камень защищали руны, начертанные сартанами и усиленные позже патринами. Сперва Мейрит удивилась, как такой город мог пасть.

Но затем она вспомнила стены, окружающие Абри. Они тоже охранялись рунной магией. Змеедраконы бросались своими телами на них, отчего возникали небольшие трещины, которые затем все больше расширялись, отделяя руны друг от друга, что и разрушило магическую защиту. Нексус. Мейрит никогда не считала этот город прекрасным. Она всегда рассматривала его с практической точки зрения, как и большинство патринов. Стены Нексуса были толстыми и крепкими, улицы хорошо спланированными и ровными, здания массивными и прочными. Но теперь, в свете пламени, пожиравшем город, она заметила его красоту, изящество и утонченность его высоких шпилей, гармоничную незамысловатость его конструкции. У нее на глазах одна из остроконечных башенок накренилась и рухнула, подняв сноп искр и облако дыма.

Мейрит впала в отчаяние. Ее повелитель не мог позволить этому произойти. Он не мог быть здесь. Ну, а если он и здесь, то уже мертв. Вскоре весь ее народ погибнет.

– Смотрите! – внезапно вскрикнул Вазу. – Последние Врата! Они все еще открыты! Мы удерживаем их!

Мейрит оторвала взор от горящего города, и принялась пристально вглядываться во тьму и дым, пытаясь рассмотреть, что скрывается за ними.

Драконы наклонили крылья, развернулись и начали кругами спускаться вниз. Патрины внизу подняли головы. Мейрит была слишком далеко, чтобы увидеть выражение их лиц, но по их действиям она поняла, о чем они думали в это мгновение.

Появление огромной армии крылатых чудовищ могло означать только окончательное, сиюминутное поражение. Смертельный удар.

Понимая их страх, Вазу запел; его голос, благодаря вплетению в него рунного языка сартанов, ясно разнесся сквозь дым и залитую огнем тьму.

И хотя Мейрит не смогла понять ни слова, она сразу воспрянула духом. Эту песню и не надо было понимать.

Ужасающий страх, который вцепился в нее удушающей хваткой, отступил.

Внизу патрины, запрокинув головы, в изумлении посмотрели вверх, а затем разразились одобрительными возгласами и боевыми песнопениями.

Драконы опустились еще ниже, чтобы их седоки смогли спрыгнуть. Затем они снова поднялись ввысь, где одни принялись настороженно кружить в воздухе или отправились прочесывать окрестности, а другие полетели вглубь Лабиринта за остальными патринами, чтобы принести их к месту битвы.

Нексус и Лабиринт разделяла стена, покрытая сартанскими рунами, достаточно мощными чтобы уничтожить любого кто бы прикоснулся к ним.

Необъятная стена тянулась от одного горного хребта к другому, образуя гигантский полукруг, а по обеим стороны от него простирались бесплодные равнины.

Нексус дарил жизнь, а темные леса Лабиринта награждали смертью.

Те из патринов, которые добирались до мест, откуда можно было увидеть Последние Врата, подвергались наиболее страшному испытанию, пытаясь достичь их.

Населенные лишь нелюдями, равнины, лишенные какого бы то ни было укрытия, предоставляли врагам отличный обзор, давая возможность засечь тех, кто рискнет их пересечь. Здесь был последний рубеж, где Лабиринт мог еще остановить своих жертв. Здесь, на равнине, Мейрит когда-то чуть не умерла. И именно здесь Повелитель спас ее.

Паря над вспученной, взрытой магией и битвой землей, Мейрит рассматривала усталых, окровавленных патринов, взглядом ища Ксара. Он должен быть тут. Должен! Стена выстояла, как и Врата. Для этого пришлось бы применить могущественную магию, которой обладал только ее повелитель. Но если он и был среди патринов, она не могла найти его.

Ее дракон и дракон, на котором восседал Вазу, опустились на землю, патрины расступились, одаривая их мрачными подозрительными взглядами.

Остальные драконы, кроме этих двух, взлетели ввысь.

Вой вовкулаков отразился от лесов, прерываемый лишающей мужества трескотней хаодинов. Многочисленные красные драконы неслись сквозь дым, на их чешуе отражались огни горящего города, но они не атаковали.

К своему удивлению Мейрит вообще не обнаружила змеев.

Но она знала, что те где-то рядом – знаки на ее коже полыхали почти так же ярко, как и огонь. Патрины из Абри собрались вместе, безмолвно ожидая указаний своего предводителя. Вазу же отправился в патринам у Врат, чтобы представиться им. Мейрит присоединилась к нему, по пути все еще пытаясь разыскать повелителя Ксара.

Они миновали Альфреда, который, заламывая руки, с грустью смотрел на стену.

– Мы построили эту чудовищную тюрьму, – горестно пробормотал он. – Мы создали это! – Он покачал головой. – Нам за многое придется ответить, за многое.

– Да, но не сейчас! – осадила его Мейрит. – Я не хочу, чтобы мне пришлось объяснять своему народу, что здесь делает сартан. Да и вряд мне удастся все разъяснить им, прежде чем они разорвут тебя на куски. Ты и Хуго, держитесь подальше от них, так долго, как получиться.

– Я понял, – подавленно промолвил Альфред.

– Хуго, приглядывай за ним, – приказала Мейрит. – И ради всех нас, не выпусти из-под контроля этот Проклятый кинжал.

Хуго молча кивнул. Он примечал все, что его окружало, а сам тщательно скрывал свои мысли. Он опустил руку на Проклятый Клинок, словно стараясь сдержать его.

Вазу шагал по выжженной равнине, в то время как его люди оставались позади него, выказывая ему уважение и поддержку.

Одна из женщин отделилась от группы патринов, охраняющих Врата, и подошла к нему.

У Мейрит екнуло сердце. Она знала эту женщину! Они жили неподалеку друг от друга в Нексусе. Мейрит испытывала искушение ринуться вперед, чтобы узнать, где Ксар и куда он забрал раненого Эпло. Но она сдержалась. Если бы она заговорила с женщиной прежде Вазу, это было бы ужасной грубостью. А она могла, и это было бы справедливо, отказать Мейрит ответить на ее вопросы. Сохраняя выдержку, Мейрит держалась настолько близко к Вазу, насколько это было возможно. Она обеспокоено оглянулась на Альфреда, боясь, что он выдаст себя. Но он и Хуго стояли в отдалении от толпы.

Поблизости, в одиночестве, находился джентльмен в черном. А сине-зеленый дракон Приана исчез.

– Я предводитель Вазу из поселения Абри, – Вазу прикоснулся к сердечной руне. – Это в нескольких вратах отсюда. А это мои люди.

– Мы рады вам и вашим людям. Хотя, Предводитель, вы пришли сюда только для того, чтобы умереть.

– Ну, по крайней мере, мы умрем в хорошей компании, – вежливо ответствовал Вазу.

– Я Аша, – женщина дотронулась до своей сердечной руны. – Наш предводитель мертв. Многие погибли, – добавила она, ее голос помрачнел. Она взглянула в сторону Врат. – Люди обратились ко мне, чтобы я возглавила их.

Аше было, как принято говорить, уже много врат. Ее волосы испещрила седина, кожа покрылась морщинами. Но она была сильна, в намного лучшей физической форме, чем Вазу. Подняв бровь, она с сомнением изучала его.

– Что это за чудовища, которых вы привели с собой, – спросила она, скользнув взглядом по драконам, кружившим в небе над ними. – Я никогда не видела существ подобных этим в Лабиринте.

– Вы очевидно никогда прежде не были в нашей части Лабиринта, – ответил Вазу.

Она нахмурилась, услышав такой уклончивый ответ. Мейрит было интересно, как Вазу собирается объяснить появление драконов. Патрин не может открыто лгать своему соплеменнику, но кое-что может и скрыть. Попытка объяснить здесь появление драконов с Приана заняла бы слишком много времени, даже если бы он и смог сделать это.

– Так вы утверждаете, что эти существа прилетели из вашей части Лабиринта, Предводитель?

– Да, – серьезно ответил Вазу. – Не беспокойтесь, Аша. Они подчиняются нам. Эти драконы чрезвычайно могущественны и помогут нам в грядущем сражении. В действительности, возможно, только они и смогут спасти нас.

Аша скрестила на груди руки. Она не казалась убежденной, но дальнейший спор подверг бы сомнению авторитет Вазу, что возможно было бы принято как вызов его привилегии руководить. Было бы попросту глупо поступить так, особенно в свете последних событий, и уж тем более, когда за спиной у Вазу стояли несколько сот преданных и явно поддерживающих его патринов.

Суровое выражение ее лица смягчилось:

– Я снова говорю вам: добро пожаловать, Предводитель Вазу. Мы рады тебе и твоим людям… и… – она поколебалась, затем добавила с неприязненной улыбкой: – этим существам, которых ты называешь своими драконами. Что касается нашего спасения… – Ее улыбка пропала. Она вздохнула, оглянулась на беснующееся пламя, пожирающее Нексус: – Сомневаюсь, что на это есть надежда.

– Какова ситуация? – поинтересовался Вазу.

Двое предводителей удалились для беседы. Так что племена могли теперь сойтись вместе. Патрины из Абри выступили вперед. Они принесли с собой еду, оружие, воду и другие припасы. Также они предложили помочь другим патринам с лечением, заняв место тех, кто был нужен для замыкания лечебной цепи.

Мейрит снова обеспокоено взглянула на Альфреда. К счастью, он был поглощен собственными мыслями и не мог попасть в какую-нибудь передрягу.

Она заметила, что Хуго цепко держит сартана за руку.. Джентльмен в черном пропал из виду.

Об Альфреде можно было пока не волноваться, поэтому Мейрит, сгорая от любопытства услышать о чем будут говорить Аша и Вазу, последовала за ними.

– …змеи атаковали нас на рассвете, – рассказывала Аша. – И не счесть было их числа. Сначала они напали на Нексус. Змеи намеревались загнать всех нас в город и там уничтожить, а затем, когда мы были бы мертвы, они бы навсегда закрыли Последние Врата. Они не скрывали своих планов, наоборот, они, хохоча, рассказали нам о них. Они поведали, как они заключат наш народ в Лабиринт, как зло будетувеличиваться… – Аша вздрогнула. – Было ужасно слышать их угрозы.

– Змеедраконы хотят, чтобы вы боялись, – пояснил Вазу. – Они кормятся страхом, он делает их сильнее. Что произошло потом?

– Мы вступили в сражение с ними. Но не было никакой надежды победить. Наше магическое оружие бесполезно против такого могущественного врага. Змеи своими телами протаранили городские стены, разрушили руны и ворвались внутрь. – Аша оглянулась на горящие здания. – Они могли уничтожить тогда всех, но они не сделали этого. Большинству из нас была оставлена жизнь. Поначалу, мы не могли понять почему. Почему змеи не убили нас, когда у них была такая возможность?

– Они хотели, чтобы вы очутились в Лабиринте, – предположил Вазу.

Аша кивнула, ее лицо омрачилось:

– Мы бежали из города. Змеи гнали нас в этом направлении, убивая любого, кто пытался ускользнуть от них. Мы были пойманы между ужасом перед Лабиринтом и страхом перед змеями. Некоторые наполовину обезумели от ужаса. Змеи смеялись, они окружили нас и заставляли все ближе и ближе подходить к Вратам. Они убивали без разбора, что только усиливало хаос и страх.

– Мы вошли во Врата. А что нам еще оставалось? Большинству хватило храбрости. Тем же, кому нет… – Аша замолчала. Поникнув головой и сморгнув несколько раз, она сглотнула, прежде чем смогла продолжить: – Мы слышали их вопли еще очень долго.

Вазу медлил с ответом. Гнев и жалость вскипели в нем с такой силой, что у него перехватило голос. Мейрит не смогла больше сдерживать себя.

– Аша, – не заботясь о последствиях, спросила она, – а как же Повелитель Ксар? Он здесь, разве нет?

– Он был здесь, – ответила Аша.

– Но куда он исчез? Был ли с ним кто-нибудь? – Мейрит запнулась и залилась краской.

Аша взглянула на нее и помрачнела еще больше:

– Что касается того, куда он исчез, я не знаю, да меня это и не волнует. Он оставил нас! Бросил умирать! – она сплюнула на землю. – Этот твой «повелитель» Ксар!

– Нет! – прошептала Мейрит. – Этого не может быть.

– Был ли кто с ним? Я не знаю, – губы Аши скривились. – Повелитель Ксар летел на корабле, парившем в воздухе, который был покрыт этими рунами. – Она зло глянула на стену, на Врата – Рунами наших врагов!

– Сартанскими рунами? – переспросила, внезапно поняв, Мерит. – Тогда ты видела не повелителя Ксара! Скорей всего это какой-то трюк змеев! Он никогда бы не полетел на корабле с сартанскими рунами. И это доказывает, что там был не Ксар!

– Напротив, – вмешался чей-то голос. – Боюсь, это лишь подтверждает, что это был Ксар.

Разъяренная, Мейрит развернулась, чтобы ответить как следует на такое обвинение. Она была отчасти обескуражена, обнаружив джентльмена в черном рядом с собой.

Он смотрел на нее с глубокой печалью.

– Повелитель Ксар покинул Приан как раз на таком корабле. Он был создан сартанами: корабль в форме дракона с распростертыми крыльями, да? – джентльмен вопросительно взглянул на Ашу.

В подтверждение она резко кивнула.

– Этого не может быть! – сердито закричала Мейрит. – Мой Повелитель никогда бы не сбежал и не бросил на произвол судьбы свой народ! Не тогда, когда он увидел, что происходит! Не тогда, когда он узнал о предательстве змеев! Он что-нибудь сказал?

– Он пообещал, что вернется! – Аша с горечью выплюнула эти слова. – И что наши смерти будут отмщены.

Ее глаза засверкали. Она подозрительно уставилась на Мейрит.

– Возможно это поможет тебе понять ее, Аша, – вмешался Вазу. Он откинул со лба Мейрит слипшиеся, покрытые коркой крови волосы, так что стала видна разорванная руна. Аша взглянула на нее, и ее лицо смягчилось.

– Понимаю. Мне жаль.

Повернувшись к Вазу, она продолжила разговор.

– Я предложила чтобы наши люди, опять запертые внутри Лабиринта, сосредоточили свои силы на защите Последних Врат. Пока нам удается держать их открытыми. Но если они закроются… – она покачала головой.

– Это будет нашим концом, – продолжил Вазу.

– Сартанские руны смерти на стенах, так долго бывшие проклятием, теперь стали благословением для нас. После того, как змеи загнали нас сюда, они обнаружили, что не в состоянии не то что проникнуть сквозь Последние Врата, но даже подобраться к ним поближе. Так что они набросились на стены, но магия защитных рун оказалась единственной силой, которую они не могли уничтожить. Где бы змеи ни прикасались к рунам, всюду вокруг них потрескивало синие сияние. Они заходились воплями от боли, а потом отползали. Это сияние не могло их убить, но, кажется, ослабило их.

– Заметив это, мы сплели такие же огни перед Последними Вратами. Мы не могли выбраться, но и змеям не удалось закрыть Врата. Разочарованные, они какое-то время ползали недалеко от стен, а потом внезапно таинственно исчезли.

– Теперь разведчики докладывают о том, что все наши враги, все создания Лабиринта, сосредотачивают свои силы в лесах позади нас. Тысячи и тысячи этих тварей…

– Они будут атаковать нас с двух фронтов, – сказал Вазу. – Прижмут нас к стене.

– Сокрушат нас, – поправила Аша.

– Может и нет. А что если…

Они продолжили обсуждать стратегию обороны. Мейрит, перестав слушать их рассуждения, побрела прочь.

Какое все это имело значение? А она так верила Ксару…

– Что происходит? – обеспокоено спросил Альфред. Все это время он ждал, когда она останется одна, чтобы поговорить. – Где Повелитель Ксар?

Мейрит промолчала. За нее ответил джентльмен в черном:

– Повелитель Ксар отправился на Абаррах, как он и планировал.

– Эпло с ним? – голос Альфреда затрепетал.

– Да, Эпло с ним, – мягко ответил джентльмен.

– Мой Повелитель взял Эпло на Абаррах, чтобы вылечить его! – Мейрит с вызовом взглянула на них, готовая встретить возражения.

Альфред какое-то время безмолвствовал. Затем он тихо сказал:

– Мой путь ясен. Я направлюсь на Абаррах. Возможно, я смогу… – Он посмотрел на Мейрит. – Возможно, я смогу помочь, – сбивчиво закончил он.

Мейрит слишком хорошо знала, о чем он думает. Она тоже видела оживших мертвецов Абарраха. Трупы, превращенные в безмозглых рабов. Она помнила муку в их невидящих глазах, пойманные в ловушку души выглядывающие из тюрьмы гниющей плоти.

Мейрит увидела Эпло…

Она не могла дышать. Окрашенный желтым мрак ослепил ее. Ее нежно подхватили чьи-то руки. Она уступила им, но когда тьма отступила, Мейрит оттолкнула Альфреда.

– Оставьте меня. Со мной все в порядке, – пробормотала она, стыдясь своей слабости. – Если ты собираешься на Абаррах, то и я туда отправлюсь.

Она обернулась к джентльмену:

– Как нам попасть туда? У нас нет корабля.

– Вы найдете корабль неподалеку от дома Ксара. Точнее, рядом с его бывшим домом. Змеи сожгли его.

– И они не тронули корабль? – подозрительно спросила Аша. – Это бессмысленно.

– Возможно, для них – нет, – ответил джентльмен. – Что ж, раз уж вы решились, то должны побыстрее покинуть это место, прежде чем змеи вернутся. Если они обнаружат Змеиного Мага на открытом пространстве, они не будут медлить, а сразу нападут на него.

– А где они? – нервно спросил Альфред.

– Они возглавляют врагов патринов: вовкулаков, сногов, хаодинов, драконов. Армии Лабиринта собираются для последней атаки.

– Нас слишком мало, чтобы сражаться с ними, – заколебалась Мейрит, посмотрев на патринов и подумав о безбрежном море врагов.

– Подкрепления уже в пути, – сказал джентльмен с обнадеживающей улыбкой. – К тому же наши родственнички, змеедраконы, не ожидают встретить здесь нас. Мы будем неприятным сюрпризом для них.

– Между нами. Мы сможем сдерживать змеев столь долго, сколько понадобится, – добавил он, странно взглянув на Альфреда.

– Что это значит? – спросил Альфред.

Джентльмен положил руку на запястье Альфреда и пристально посмотрел на него. Драконьи глаза были сине-зеленого цвета, как небо Приана, как уничтожающие магию воды Челесты.

– Помни, Корин, свет надежды теперь сияет в Лабиринте. И он будет сиять, даже если Врата закроются.

– Ты пытаешься мне что-то подсказать, да? Загадки, пророчества! Я ничего в них не смыслю! – Альфред вспотел. – Почему ты прямо не скажешь? Скажи мне, что я должен сделать!

– Немногие из людей сегодня прислушиваются к наставлениям, – подавленно сказал джентльмен, покачав головой, – Даже к самым простым.

Он похлопал Альфреда по руке:

– Все же мы сделаем то, что должны. Доверься своей интуиции.

– Она советует мне, как обычно – упасть в обморок, – запротестовал Альфред. – Ты ожидаешь от меня что-нибудь великого и героического. Но я не такой. Я собираюсь на Абаррах, чтобы просто помочь другу.

– Ну конечно, – мягко сказал джентльмен, вздохнул и отошел прочь.

А Мейрит внутри себя услышала отзвук его вздоха, напоминающего ей эхо, которым отражались голоса пойманных душ живых мертвецов Абарраха.

ГЛАВА 8. НЕКРОПОЛИС. АБАРРАХ

Абаррах – мир огня, мир камня. Мир мертвых, обитель смерти.

В темницах Некрополиса, мертвого города мертвого мира, лежал умирающий Эпло.

Он лежал на каменном ложе, его голова покоилась на камне. Было неудобно, но у Эпло не было потребности в комфорте. Он испытывал ужасную боль, несмотря на то, что большая часть ее ушла. Он ничего не чувствовал, кроме горящего напряжения каждого прерывистого вздоха, каждый вздох давался намного тяжелее предыдущего. Он немного боялся, что это последний вздох, последний глоток воздуха, который не поддержит в нем жизнь, последний хрип. Он представил себе, что это похоже на то, когда он был на Челестре, думая, что тонет.

Тогда в его легкие попала вода, но она оказалась живительна. Теперь он ни в чем не тонул. Он боролся за то, чтобы держаться подальше от темноты, боролся отчаянно, но милосердно недолго.

И его Повелитель был рядом с ним. Эпло не был один.

– Это не легко для меня, сын мой, – сказал Ксар.

Его тон не был саркастическим или ироническим. Он действительно был опечален. Он сидел около жесткого ложа Эпло, его плечи и голова были опущены. Он выглядел гораздо старше своего и так почтенного возраста. Его глаза, наблюдающие за умирающим Эпло, были полны слез.

Ксар мог уничтожить Эпло, но не делал этого.

Ксар мог сохранить жизнь Эпло, но не делал это также.

– Ты должен умереть, сын мой, – сказал Ксар. – Я не осмелюсь оставить тебя в живых. Я не могу доверять тебе. Ты больше ценен для меня мертвый, чем живой. И поэтому я должен позволить тебе умереть. Но я не могу убить тебя. Я дал тебе жизнь. Да, я думаю, что это дает мне право забрать ее. Но я не могу. Ты был один из лучших. И я любил тебя. Я все еще люблю тебя. Я бы спас тебя, если бы только… если бы только…

Ксар не закончил.

Эпло ничего не сказал, не привел никаких фактов и не просил о жизни. Он знал, какую боль это вызовет у его Повелителя, и, что если бы был какой-то иной выбор, Ксар сберег бы его. Но его не было. Ксар был прав. Повелитель Нексуса больше не мог доверять своему «сыну». Эпло боролся бы с ним и продолжал бы бороться до тех пор, пока, как и сейчас, не остался бы без сил.

Ксар был бы глупцом, если бы вернул Эпло эти силы. Как только Эпло умрет, его труп, лишенный разума и души, будет в повиновении у Ксара. Эпло – живой, дышащий и мыслящий Эпло, – не будет.

– Другого пути нет, – сказал Ксар, он думал также как и Эпло, также как это было раньше. – Я должен позволить тебе умереть. Ты понимаешь, сын мой. Я знаю, что понимаешь. Ты будешь служить мне после смерти, как делал это при жизни. Только лучше. Только лучше.

Владыка Нексуса вздохнул:

– Но это все еще не легко для меня. Вы это тоже понимаете, не так ли, сын мой?

– Да, – прошептал Эпло. – Я понимаю.

И двое остались вместе в темноте подземелья. Было тихо, очень, очень тихо. Ксар приказал, чтобы все другие патрины оставили их одних.

Единственными звуками были дрожащие вздохи Эпло, случайные вопросы Ксара и шепот ответов Эпло.

– Ты не возражаешь против разговора? – спросил Ксар. – Если это причиняет тебе боль, я не тебя не заставляю.

– Нет, Повелитель. Я не чувствую никакой боли. Уже не чувствую.

– Сделай глоток воды, это ослабит сухость.

– Да, Повелитель. Спасибо.

Прикосновение Ксара было прохладным. Его рука убрала с горящего лба Эпло взмокшие от пота волосы. Он приподнял голову Эпло, поднеся чашку с водой к губам умирающего человека. Аккуратно Повелитель положил Эпло обратно на камень.

– Этот город, в котором я нашел тебя, город Абри. Город в Лабиринте. И я никогда не знал, что он там был. Не удивительно конечно, он же в центре Лабиринта. Абри был там очень давно, как я понимаю, судя по его размерам.

Эпло кивнул. Он был очень утомлен, но было приятно слышать голос Повелителя.

У Эпло появилось тусклое воспоминание, как мальчиком он катается на отцовской спине. Маленькие руки, обнимающие мускулистые плечи, маленькая голова свисает. Он слышал голос его отца и чувствовал, что он отражается в его груди. Он слышал голос Повелителя и испытывал в то же время странное чувство, что он доходит до него через холодный тяжелый камень.

– Наши люди – не градостроители, – прокомментировал Ксар.

– Сартаны, – прошептал Эпло.

– Да, так я и думал. Сартаны, которые очень давно проигнорировали Самаха и Совет Семи. Они были наказаны за их вызов, посланы в Лабиринт с их врагами. И мы не повернулись и не убили их. Я нахожу, что это странно.

– Нет, не странно, – сказал Эпло, думая об Альфреде.

Только не тогда, когда двое людей должны бороться, чтобы выжить в ужасной земле которая пытается уничтожить их обоих. Он и Альфред выжили только благодаря взаимопомощи. Теперь Альфред был в Лабиринте, в Абри, возможно, помогая людям Эпло выжить.

– Этот Вазу, правитель Абри, – сартан, не так ли? – продолжал Ксар. – По крайней мере частично. Да, я так думал. Я не встретил его, но я видел его краем сознания. Очень мощный, очень способный. Хороший лидер. Но честолюбивый, конечно. Особенно теперь, когда он знает, что мир не ограничен стенами Абри. Боюсь, что он захочет владеть им. Возможно все. Это – сартан в нем. Я не могу позволить этого. Он должен быть уничтожен. И могут быть другие, как он. Все те из наших людей, чья кровь была заражена сартанами. Я боюсь, что они будут стремиться свергнуть мое правление.

Я боюсь…

«Вы не правы, Повелитель», – подумал Эпло. – «Вазу заботится только о своих людях, не о силе. Он не боится. Он такой, каким были Вы, Повелитель. Он не станет тем, кого Вы боитесь. Вы избавите себя от Вазу, потому что Вы боитесь его. Потом Вы уничтожите всех тех патринов, которые в родстве с сартанами. Потом Вы уничтожите патринов, которые дружили с теми, которые уничтожены. И в конце, не останется никого кроме Вас, – человека, которого Вы боитесь больше всего».

– И в конце было начало, – пробормотал Эпло.

– Что? – Ксар наклонился вперед, заинтересовавшись. – Что ты сказал, сын мой?

Эпло ничего не помнил. Он был на Челестре, мире Воды, дрейфуя в морской воде, погружаясь вниз по волнам, как это уже было однажды. Но теперь он больше не боялся. Он был только немного грустен, немного опечален, оставив недоделанные дела, нерешенные проблемы.

Но остались другие, чтобы сделать то, что он был вынужден оставить. Альфред, такой неуклюжий… золотой взлетающий дракон. Мейрит, любимая, сильная. Их ребенок… неизвестный. Нет, это не совсем правда. Он знал ее. Он видел ее лицо… Лица всех его детей… в Лабиринте. Всех их… дрейфующих на волнах.

Волна несла его, убаюкивала его, встряхивала. Но он видел как сначала приливная волна, возвышалась, возвышалась ужасающим мысом и обрушивалась, чтобы поглотить, затопить мир, расколоть на части.

Самах.

И затем отлив. Обломки, осколки, плавающие на воде. Оставшиеся в живых, цепляющиеся за обломки до тех пор, пока не найдут безопасный приют на странных берегах. Они процветали какое-то время. Но волна должна выправиться.

Медленно, медленно, волна выстроила себя заново, в противоположном направлении. Огромная стена воды, угрожающая снова обрушиться вниз и затопить мир.

Ксар.

Эпло боролся недолго. Было очень трудно уходить. Особенно теперь, когда он наконец начинал понимать…

Начало. Ксар разговаривал с ним, льстил ему. Что-то о Седьмых Вратах.

Детские сказки. В конце было начало.

Приглушенное ворчание исходило из-под каменного ложа, и было громче, чем голос Ксара. Эпло нашел достаточно силы, чтобы пошевелить рукой. Он почувствовал влажное прикосновение. Он улыбнулся, лаская шелковистые уши собаки.

– Наше последнее путешествие вместе, мальчик, – сказал он. – И нет колбаски.

Боль вернулась. Плохо. Очень плохо.

Рука взяла его за руку. Рука старая и скрюченная, сильная и поддерживающая.

– Тише, сын мой, – сказал Ксар, крепко держа его. – Тише. Оставь борьбу. Пойдем…

Боль была невыносима.

– Пойдем…

Закрывая глаза, Эпло последний раз вздохнул и утонул в волнах.

Глава 9. НЕКРОПОЛИС. ЛАБИРИНТ

Ксар сжимал запястье Эпло. Он продолжал сжимать его руку даже после того, как перестал чувствовать жизнь, пульсирующую в ней. Ксар сидел тихо, уставившись в темноту невидящим взором. И потом, когда прошло время, и плоть под его пальцами окончательно остыла, Ксар очнулся.

Старик наедине с мертвецом.

Старик, сидящий в подземной камере, глубоко под поверхностью земли, которая стала его собственной могилой. Ссутулившийся старик со склоненной головой, скорбящий о своей потере. Об Эпло. О том, кто был дороже всех вместе взятых приемных сыновей.

Закрыв глаза, пытаясь спрятаться от гнетущей темноты, Ксар увидел другую темноту – ужасающую тьму, упавшую на Последние Врата. Он увидел лица своего народа, их взоры устремленные к нему, преисполненные надеждой. Он увидел, как надежда сначала сменилась неуверенностью, затем страхом на одних лицах, гневом на других. А затем его корабль затянуло во Врата Смерти.

Он мог вспомнить то время, когда он бессчетное количество раз появлялся из Лабиринта – утомленный, раненый, но торжествующий. Его народ, молчаливый и строгий, ничего не говорил в такие минуты, но тишина была красноречивей слов. Тогда в их глазах он читал уважение, любовь, восхищение…

Ксар смотрел в широко раскрытые глаза Эпло и видел там лишь пустоту.

Наконец он выпустил его запястье и в отчаянии оглядел камеру.

– Как я дошел до этого? – спросил он себя. – Как все мои начинания привели меня к такому исходу?

И ему показалось, что в темноте он услышал свистящий хриплый смех.

Разъяренный Ксар вскочил на ноги.

– Кто здесь? – крикнул он.

Ответа не последовало, но смех оборвался.

К этому времени вся его неуверенности в себе куда-то ушла. Этот внезапный смех заставил внутреннюю пустоту заполниться гневом.

– Мой народ разочарован во мне, – пробормотал Ксар. Он неторопливо развернулся к телу. – Но когда я прибуду к ним с победой, пройдя через Седьмые Врата, и принесу им власть над всем миром, тогда они будут уважать меня, как никогда раньше.

– Седьмые Врата, – шептал Ксар, аккуратно складывая мертвые руки на груди Эпло и распрямляя ему ноги. Потом он закрыл пустые, невидящие глаза. – Седьмые Врата, сын мой. Когда ты был жив, ты хотел отвести меня туда. Теперь у тебя есть шанс. И я буду очень тебе благодарен, сын мой. Сделай это для меня, и я дарую тебе покой.

Плоть под его пальцами была холодной. Сердечная руна, рассеченная страшной открытой раной, была под его рукой. Все, что он должен был сделать – это замкнуть руну и тем самым исправить ее, а затем уже применить некромантию над трупом Эпло, над каждым участком его тела покрытым татуировкой.

Ксар опустил пальцы на сердечную руну. Слова исцеления уже готовы были сорваться с его губ. Вдруг он резко отдернул руку, кончики пальцев были в крови. Его рука, которая всегда обращала врагов в бегство, начала дрожать.

И снова звук, снаружи камеры, уже не шипящий, а какой-то шуршащий. Ксар развернулся, пытаясь разглядеть что-либо во тьме:

– Я знаю, что ты там. Я слышу тебя. Ты шпионишь за мной? Чего ты хочешь?

В ответ в камеру кто-то вошел. Это был один из лазаров, один из этих ужасных живых мертвецов Абарраха. Ксар посмотрел на волочащий ноги труп, подозревая, что это может быть Клейтус. Бывший правитель Абарраха, а теперь лазар, убитый своим собственным народом, сартан Клейтус должен был быть очень счастлив вернуть себе славу, убив Ксара. Лазар уже пытался, но потерпел неудачу, и теперь только ждал другого удобного случая.

Однако этот лазар не был Клейтусом. Ксар вздохнул с некоторым облегчением. Он не боялся Клейтуса, но у Повелителя Нексуса были другие, более важные проблемы. Ксар не собирался тратить свои магические способности, сражаясь с живым трупом.

– Кто ты? Что тебе здесь нужно? – спросил Ксар раздраженно. Он, кажется, узнал лазара, но не был точно уверен кто именно перед ним.

– Меня зовут Джонатан, – произнес лазар.

– …Джонатан… – ответило эхо, которое на самом деле было душой заключенной в мертвую плоть, и которая мучительно пыталась освободиться от своего тела.

– Я пришел не за тобой, а за ним.

– …за ним…

Странные глаза лазара, которые иногда казались пустыми как у мертвеца, а иногда наполненными болью глазами человека, живущего в вечных страданиях, уставились на Эпло.

– Мертвые зовут нас, – продолжал он. – Мы слышим их голоса.

– …голоса… – прошептало эхо печально.

– Ну, это тот голос, на который тебе не нужно отвечать, – сказал Ксар резко. – Ты можешь идти. Этот труп мне нужен самому.

– Может тебе понадобится моя помощь? – предложил лазар.

– …помощь…

Сперва Ксар хотел отказаться, прогнать лазара. Потом вспомнил, что в последний раз когда он пытался использовать некромантию на трупе Самаха, заклинание не сработало. Возвращение Эпло к жизни было гораздо более важным, чтобы пытаться рисковать и делать все самому. Повелитель подозрительно посмотрел на лазара, размышляя над его истинными намерениями.

Но все что он видел, было лицо существа преисполненного мучений, подобно каждому лазару в Абаррахе. Насколько знал Ксар, гхолами двигало только одно стремление – превращать других живых в ужасные подобия самих себя.

– Хорошо, – сказал Ксар, повернувшись к лазару спиной. – Можешь остаться. Но не вмешивайся, пока не увидишь, что я делаю что-то не так.

А это вряд ли должно было произойти. Повелитель Нексуса был уверен. На этот раз заклинание обязательно сработает.

Ксар решительно принялся за работу. Стремительно, не обращая внимания на кровь на своих руках, он затянул сердечную руну на груди Эпло. Затем, вспоминая заклинание, он принялся работать над другими рунами, произнося их вслух.

За дверью камеры, молча и без движения стоял лазар. Вскоре, полностью сконцентрировавшись на заклинании, Ксар совсем забыл про ходячий труп. Он двигался медленно и терпеливо. Шли часы.

И внезапно жуткий синий огонь начал охватывать мертвое тело. Он взял свое начало у сердца, а затем медленно распространился от одной руны к другой. Заклинание Ксара заставило пылать все знаки, возвращая их к жизни.

Повелителя трясло от восторга. Заклинание работает! Работает! Скоро тело встанет на ноги, скоро оно проведет его к Седьмым Вратам.

Он утратил все чувства: жалость, печаль. Человек, которого он любил как сына, был мертв. Труп Эпло больше не вызвал у Ксару никаких эмоций. Это было лишь средство, инструмент. Ключ, к решению амбициозных планов Ксара. Когда последняя руна запылала, он был так возбужден, что на мгновение даже затруднился вспомнить имя умершего – существенный компонент в последней стадии заклинания.

– Эпло, – тихо подсказал лазар.

– …Эпло… – отозвалось эхо.

Казалось, что сама темнота прошептала это имя. Ксар не заметил, кто это сказал и не обратил внимания на царапающий приглушенный звук, раздавшийся позади каменного ложа, на котором покоилось тело.

– Эпло! – сказал Ксар – Ну конечно. Я, должно быть, переутомился больше, чем думал. Когда все будет закончено, я отдохну. Мне понадобится вся моя сила, чтобы заставить подчиниться магию Седьмых Врат.

Повелитель Нексуса замер, еще раз все обдумывая. Все было безукоризненно. Он не сделал ни единой ошибки, об этом говорило синее мерцание по всему телу.

Ксар воздел руки кверху:

– Ты послужишь мне и в смерти, Эпло, как служил мне при жизни. Встань и иди. Вернись в мир живых.

Тело не пошевелилось.

Ксар нахмурился, тщательно изучая руны. Ничего не изменилось, ни одна руна. Все они по-прежнему продолжали пылать, а тело продолжало лежать на камне.

Он повторил приказ, вложив на этот раз больше мощи в свой голос. Казалось невозможным, но Эпло даже сейчас бросал ему вызов.

– Ты БУДЕШЬ служить мне! – повторил Ксар.

Ответа не последовало. Ничего не менялось. Разве что синее сияние начало меркнуть.

Ксар торопливо повторил самые важные из скрепляющих рун, после чего сияние немного усилилось.

Но тело по-прежнему не двигалось.

Расстроенный Повелитель Нексуса повернулся к лазару, терпеливо ожидавшему снаружи.

– Ну, что не так? – спросил Ксар. – Только не пускайся в долгие объяснения, – добавил он раздраженно, когда тот начал говорить. – Просто… чтобы это не было, исправь! – Он махнул на труп.

– Я не могу, Повелитель, – сказал лазар.

– …не могу… – принесло эхо.

– Что? Почему? – Ксар был ошеломлен, затем его объял гнев. – Что за шутки? Я предам тебя забвению.

– Никаких шуток, Повелитель Ксар, – сказал Джонатан. – Это тело не может ожить. У него нет души.

Ксар впился взглядом в лазара, не желая верить его словам, но что-то в подсознании болезненно подталкивало его к истине.

Нет души.

– Собака! – он задохнулся от смеси разочарования и гнева, которое было уже готово сломить его.

Звук, который он слышал позади каменного ложа. Ксар подоспел как раз в тот момент, когда кончик пушистого хвоста промелькнул с другой стороны.

Пес рванулся к двери камеры, которая была широко раскрыта. Обогнув угол, животное поскользнулось на скользком каменном полу, присев на задних лапах. Ксар призвал всю свою магию, чтобы задержать его, но некромантия сильно ослабила его. Собака дико оскалилась, ей удалось подняться на все четыре лапы, и она понеслась по коридору.

Ксар подбежал к двери камеры, собираясь выместить свой гнев на лазаре. Он, наконец, вспомнил, где уже видел этого мертвого сартана прежде. Этот «Джонатан» присутствовал при смерти Самаха. Магия Ксара также не сработала, когда он пытался оживить тот труп. Преднамеренно ли этот лазар сбивал его? Зачем? И как?

Но вопросы так и остались без ответа. Лазар пропал.

Подземелья Некрополиса – лабиринт пересекающихся и разветвляющихся коридоров, глубоко лежащий под поверхностью каменного мира. Ксар стоял в дверном проеме камеры Эпло, всматриваясь в один из коридоров, затем перевел взгляд в другой, скудно освещенный мерцающими светильниками.

Ни звука, ни одного признака живого или мертвого.

Ксар развернулся, впившись взглядом в тело, лежащее на камне. Руны слабо мерцали, заклинание, сохраняющее плоть работало. Ему нужно было только поймать этого пса…

– Он далеко не уйдет, – заключил Ксар, как только успокоился. – Он останется в подземелье, возле тела своего хозяина. Я привлеку армию патринов на его поиски.

– Что до лазара, его я тоже прикажу найти. Клейтус что-то говорил насчет этого Джонатана, – размышлял он. – Что-то о пророчестве. «Жизнь – мертвому… для него откроются Врата…» Полная чушь. В пророчестве подразумевается более мощная, повелевающая сила. Я – правитель этого мира и смогу позаботиться о любой другой силе.

Ксар уже собирался уходить, чтобы отдать приказы патринам. Остановившись, он в последний раз взглянул на Эпло.

Повелевающая сила…

– Это Я, без сомнения… – повторил он и вышел.

Глава 10. НЕКРОПОЛИС. АБАРРАХ

Собака была в полном замешательстве. Она отчетливо слышала голос хозяина, однако его самого нигде не было видно. Эпло находился в камере далеко от того места, где сейчас прятался пес. Пес чувствовал, что с хозяином творится что-то ужасное, но каждый раз, когда животное собиралось броситься на помощь, отчетливый и властный голос Эпло одергивал и заставлял оставаться на месте. Голос звучал так, как если бы хозяин находился прямо перед ним.

Но Эпло здесь не было, ведь так?

Люди – совсем другие люди – сновали туда и сюда вдоль камеры, в углу которой прятался пес. Они как раз и искали собаку, пытаясь призвать ее то свистом, то всевозможными увещеваниями. Пес был сейчас не в том настроении, чтобы общаться с людьми, но постоянно размышлял над тем, что, возможно, эти люди как раз и могут помочь хозяину. И некоторые из них действительно были его знакомыми и друзьями.

Но не сейчас, особенно не сейчас.

Несчастное животное немного поскулило, чтобы хоть как-то обозначить свое нынешнее состояние одиночества, тоски и безнадежности. Голос Эпло мгновенно приказал затихнуть. И не последовало ободрительного потрепывания по холке, чтобы хоть как-то смягчить строгость приказа и как бы сказать:

– Да, я понимаю, что тебе трудно, но ты должен меня во всем слушаться.

Единственное, что немного успокаивало собаку, если это действительно могло заставить успокоиться, было то, что в тоне хозяина также сквозили нотки тоски, растерянности и страха. Эпло, казалось, и сам не осознавал всего происходящего вокруг. А если уж сам хозяин был напуган…

Прижавшись к холодному каменному полу камеры и положив морду между передними лапами, пес лежал в полной темноте и дрожал. Он раздумывал над тем, что же делать дальше.

Ксар сидел в своей библиотеке, рядом на столе лежала закрытая и все еще нетронутая книга по сартанской некромантии. И чего так волноваться? Он ведь знает ее наизусть, может при желании пересказать хоть во сне.

Повелитель взял одну из прямоугольных рунических костей, которые в изобилии лежали на его столе. Рассеяно, полностью погрузившись в свои мысли, он начал отбивать этой костяшкой какой-то ритм по крышке стола, затем прокрутил руну между пальцами и продолжил эту странную чечетку уже другой стороной костяшки. Тук-тук, переворот, тук-тук, переворот… Он сидел так уже достаточно долго и почти вошел в состоянии близкое к трансу. Его тело, за исключением руки в которой он держал руну, почти одеревенело и отяжелело настолько, что он уже не мог двинуться – казалось что он заснул. Однако он пока отдавал себе отчет в том, что не спит.

Ксар был в тупике, в тупике, из которого, казалось, не было выхода. До этих самых пор он не разу не сталкивался с настолько непреодолимым препятствием. У него не было никакого понятия, что же делать дальше, куда двигаться дальше и что предпринять в качестве следующего шага. Сначала он свирепствовал, был крайне взбешен. Тот гнев несколько подавил его расстройство. Теперь же он был… был просто растерян.

Собака могла быть где угодно. В этом крысиной норе, состоящей из сотен туннелей, можно было спрятать хоть легион титанов и больше никогда их не увидеть. А это была лишь обыкновенная собака. «Ну, даже предположим, что я найду собаку, – размышлял Ксар, продолжая вертеть костяшку в руке. – И что я буду делать дальше? Убью ее? А вернет ли это душу Эпло обратно в тело? Или я убью и душу? Что ж, мне так и позволить умереть Эпло, как недавно умер Самах – без всякой пользы для меня».

«И как я тогда отыщу Седьмые Врата без него? Я обязан найти их! Незамедлительно! Мои люди сражаются и гибнут в Лабиринте. Я обещал им… обещал, что вернусь…»

Тук-тук, переворот, тук-тук, переворот…

Ксар закрыл глаза. Он, человек действия, который всегда боролся и преодолевал все трудности, с которыми сталкивался, теперь вынужден сидеть за столом не в силах ничего поделать. Просто не было ничего, что бы он мог предпринять. Он прокрутил эту дилемму в своем мозгу, как прокручивал костяшку между пальцами. Исследовал каждую грань этой проблемы.

Ничего. Тук-тук, переворот. Опять ничего. Тук-тук, переворот. И снова…

Сейчас он был в той же точке, с которой и начал размышления.

Провал… его ждет полный провал…

– Повелитель!

Ксар рывком вернулся в сознание. Костяная руна выпала из его руки и с глухим звуком ударилась о стол.

– Да, что такое? – быстро откликнулся он и открыл книгу, притворившись, что занят чтением.

Патрин вошел в библиотеку и остановился неподалеку, сохраняя почтительное молчание и ожидая, когда повелитель завершит начатый абзац.

Ксар обождал еще несколько мгновений, для того чтобы полностью вернуться в реальность и привести мысли в порядок, а затем поднял глаза на вошедшего.

– Какие новости? Вы нашли собаку?

– Нет, мой повелитель. Я пришел доложить, что Врата Смерти Абарраха открыты.

– Кто-то прибыл, – сказал Ксар, явно заинтересовавшись. Он уже полностью пробудился и был готов действовать. Внезапно его озарила догадка:

– Мейрит?!

– Она, Повелитель! – патрин с восхищением посмотрел на него.

– Она прибыла одна? Или кто-то с ней есть?

– Она прилетела на одном из ваших кораблей, господин. С Нексуса. Я узнал эти руны. С ней двое и один из них менш.

Менш совершенно не интересовал Ксара.

Патрин продолжил:

– Другой – сартан.

– Ну да! – Лорд вполне догадывался кто это мог быть. – Высокий, лысоватый и крайне неуклюжий сартан?

– Да, господин.

Ксар сложил ладони вместе. Теперь у него начал вырисовываться план, такой простой и одновременно четкий, как если бы какой-то предмет был внезапно высвечен вспышкой молнии в кромешной темноте.

– Что вы предприняли? – Ксар испытующе взглянул на патрина. – Вы с ними говорили?

– Нет, мой лорд. Я сразу же отправился к Вам с докладом. Другие остались присматривать за этой троицей. Когда я уходил, они все еще оставались на борту и что-то обсуждали. Какие будут приказы? Прикажете привести их к Вам?

Ксар еще мгновение размышлял, составляя план. Он вновь поднял костяную руну со стола и покрутил ее между пальцев.

Тук-тук, переворот. Тук-тук, переворот. Вот теперь все пути просчитаны. Теперь все безупречно.

– Вот что вы сделаете…

Глава 11. ГАВАНЬ СПАСЕНИЯ. АБАРРАХ

Корабль патринов, построенный лично Лордом Ксаром для своих путешествий через Врата Смерти, скользил над Огненным Морем, над раскаленной массой лавы, протекающей через весь Абаррах. Руны, расположенные по бортам, предохраняли корабль и его пассажиров от непереносимого жара, который мог бы за несколько мгновений воспламенить и сжечь дотла обычное деревянное судно. Альфред подвел корабль к проливу, где располагалась заброшенная пристань, носившая название Гавань Спасения. Так же назывался и некогда живой город, находившийся поблизости от бухты.

Альфред стоял у иллюминатора, уставившись на огненные потоки магмы. Он мысленно вернулся к тем ужасающим событиям, которые он пережил, будучи в этом проклятом и забытом всеми богами мире в прошлый раз.

Он видел все так, как будто бы это происходило прямо сейчас. Вместе с Эпло они тогда едва добрались до корабля живыми, продираясь через толпы жаждущих убийства лазаров, ведомых бывшим правителем Династии Клейтусом. У лазара была только одна цель – уничтожить все живое, а затем даровать ужасные мучения, обрекая душу на существование в мертвом теле. Тогда им удалось укрыться на судне, и Альфред с ужасом наблюдал за тем, как молодой и благородный сартан Джонатан добровольно принес себя в жертву ради их спасения. Его умертвила собственная жена, ранее обращенная в лазара кровожадным безумцем Клейтусом.

Что же Джонатан мог такого увидеть в Чертоге Проклятых, что это подвигло его на такой трагический шаг?!

– И видел ли он вообще что-нибудь? – с грустью размышлял Альфред. – Возможно, он просто сошел с ума, пойдя на поводу у своих собственных страхов.

Однако Альфред чувствовал: Джонатан что-то понял, ему что-то открылось…

…Палуба ушла из-под ног и чуть не опрокинула меня. Я оглянулся на Эпло, патрин держал обе руки на управляющем камне, руны неистово пылали синим. Паруса расправились, все канаты натянулись. Корабль-дракон распростер свои крылья и изготовился к взлету. На пристани начали завывать и потрясать своим оружием ожившие мертвецы, лазары испустили целый сонм ужасных ментальных видений, которые устремились к кораблю.

В некотором отдалении, на дальнем конце дока, медленно поднялся на ноги Джонатан. Теперь он превратился в лазара, в одного из сотен живых мертвецов толпящихся на пристани. Покачиваясь, он направился к кораблю.

– Остановись! Погоди! – крикнул я Эпло и взглянул в подзорную трубу, чтобы все внимательно рассмотреть. – Мы ведь можем еще немного подождать?

Эпло огрызнулся.

– Можешь возвращаться, если тебе так угодно, сартан. Ты уже выполнил свое предназначение. Теперь я больше не нуждаюсь в твоем присутствии. Давай, вали отсюда.

Корабль дернулся. Магическая энергия Эпло привела его в движение.

– Я должен идти. У Джонатана хватило мужества умереть за то, во что он верил. Я тоже смогу…

И я направился к лестнице. За бортом раздавались заунывные голоса мертвецов, они выли от бессилия и гнева, наблюдая за тем, как их добыча ускользала из их лап.

Я слышал, как Клейтус и еще несколько лазаров начали хором выкрикивать заклинания. Они пытались пробить защитную руническую оболочку корабля, стараясь нарушить ее структуру.

Корабль начал крениться и заваливаться в лаву. Заклинание само пришло мне в голову, теперь я мог быстро восстановить теряющего силы Эпло.

Лазар, который всего несколько минут назад был Джонатаном, стоял отдельно от других. В его глазах, еще теплилась душа, так до конца и не извергнутая из тела. Он устремил свой взгляд на корабль, пронзив насквозь дерево, металл, рунную защиту и плоть. Его разум слился с моим, он заглянул мне прямо в душу…

– Сартан! Альфред!

Альфред испуганно обернулся, да так резко что чуть не вмазался в палубную переборку.

– Я не… Не могу! – он быстро заморгал. – Ой, это ты?!

– Конечно же, это я. Зачем ты привел нас в это заброшенное место? – требовательно спросила Мейрит. – Некрополис там, на другой стороне. Как мы будет перебираться через Огненное Море?

Альфред выглядел понуро. – Ты сказала, что Ксар будет следить за Вратами Смерти.

– Да, но если бы ты сделал то, что я тебе говорила и повел корабль прямиком в Некрополис, мы бы уже давно укрылись в туннелях и были в безопасности.

– Это… Ну-у… я… – Альфред поднял голову и огляделся. – Это звучит глупо, я знаю, но… но я надеялся здесь кое-кого встретить.

– Кое-кого?! – зло передразнила Мейрит. – Единственные из людей, кого мы здесь можем встретить – это люди моего лорда, его верные стражи.

– Да, полагаю, ты права. – Альфред еще раз взглянул на пустую пристань и вздохнул.

– Что будем делать? – кротко спросил он. – Поведем корабль к Некрополису?

– Нет, для этого уже слишком поздно. Нас уже наверняка заметили и скорее всего уже отправили за нами стражу. Теперь будем выкручиваться из передряги по обстоятельствам.

– Мейрит, – не сдержался Альфред. – Если ты так уверена в своем лорде, почему ты боишься с ним встретиться?

– Я бы и встретилась, если бы была одна. Но я не одна, я путешествую с меншем и, что самое главное, с тобой – с сартаном. Давай, – оборвав фразу, она отвернулась. – Нам лучше высадиться побыстрее. И мне нужно время, чтобы усилить защитные руны корабля.

Их корабль, по размерам и форме напоминающий драконов Ариануса, парил всего в нескольких футах над доком. Мейрит легко спрыгнула с нижней палубы, мягко приземлившись на обе ноги. Альфред после нескольких неудачным фальстартов все же кинул свое тело за борт, но зацепился ногой за кант и повис на нем над раскаленной лавой. Мейрит, с перекошенным от досады лицом, поспешила высвободить его из пут и спустя несколько мгновений поставила на ноги.

Хуго Длань со смесью страха и недоверия смотрел на новый ужасающий мир, в который они прилетели. Он спрыгнул с судна и очутился на пристани, но почти сразу же его ноги подогнулись, и он рухнул на колени. Его рука обхватила собственное горло. Он задыхался, безуспешно пытаясь сделать хотя бы глоток воздуха.

– Именно так умирали менши, населявшие этот мир много столетий назад, – раздался чей-то голос.

Альфред испуганно обернулся.

Из тумана, который клубился над Огненным морем, появились очертания незнакомой фигуры.

– Один из лазаров, – в отвращении произнесла Мейрит. Ее рука обхватила рукоять меча.

– Убирайся! – угрожающе прорычала она.

– Нет, погоди! – закричал Альфред, вглядываясь в с трудом волочащего ноги труп. – Я узнал его… это Джонатан!

– Я здесь, Альфред. Я был здесь, все это время.

– …все это время…

Хуго Длань приподнял голову, пристально глядя на ужасающее существо, на его восковой лик, смертельные раны его горле, глаза, которые были иногда пусты и мертвы, а иногда озарялись искрой жизни. Хуго пытался что-то сказать, но каждый вдох который он делал, наполнял его легкие ядовитыми парами. Он продолжал непрерывно кашлять до тех пор, пока не перевязал лицо тканью.

– Он не сможет выжить здесь… – с тревогой в голосе произнес суетящийся над Хугоом Альфред, – …без волшебства, которое защитит его.

– Тогда нам лучше всего вернуть его обратно на борт, – произнесла Мейрит, бросив полный подозрений взгляд на лазара, который стоял немного в стороне и молча наблюдал за ними. – Защитные руны поддержат нормальную атмосферу, в которой он сможет дышать.

Хуго потряс головой и, протянув руку, вцепился в Альфреда. – Ты обещал… помочь мне! – Он снова закашлялся. – Я… я иду… с вами!

– Я никогда не обещал! – запротестовал Альфред, склонившись над задыхающимся человекам. – Никогда!

– Обещал он или нет, Хуго, тебе лучше вернуться на корабль. Ты…

В этот самый момент Хуго повалился на пристань и начал биться в агонизирующих судорогах, его руки сжимали горло.

– Я возьму его, – решил Альфред.

– Лучше поспеши, – сказала Мейрит, взглянув на менша. – Иначе он сейчас умрет.

Альфред начал петь руны, исполняя изящный и торжественный танец вокруг лежащего Хуго. Знаки вспыхивали в воздухе, и мерцали вокруг него подобно тысяче светлячков. Внезапно он исчез.

– Он вернулся на борт, – произнес Альфред, прекращая свой танец. Он нервно взглянул на корабль. – Но что, если он попытается снова покинуть судно?

– Я об этом позабочусь, –Мейрит начертила в воздухе символ. Он загорелся, подскочил вверх, и слился с одним из символов, нанесенных на обшивку судна. Мерцание от этой руны стало стремительно, намного быстрее, чем глаз обычного человека мог уследить, передаваться по цепочке от руны к руне. – Все. Он не сможет покинуть корабль. И ничто не сможет проникнуть на корабль извне.

– Несчастный человек. Он – такой же как и я, не так ли? – поинтересовался Джонатан.

– …как и я… – грустно повторило эхо.

– Нет! – Альфред резко отрезал, причем настолько резко, что Мейрит воззрилась на него в изумлении. – Нет, он… нет, не как ты!

– Я не имел ввиду, что он – лазар. Его смерть была благородна. Он умер, жертвуя собой ради того, кого любил. И он был возвращен с той стороны, но не ненавистью, а любовью и состраданием. Хотя… – мягко добавил Джонатан, – …он – подобен мне.

Лицо Альфреда покрылось бордовыми пятнами. Он опустил глаза и разглядывал мыски своих ботинок. – Я… я никогда не предполагал, что это может случиться.

– Ничто из того, что случилось, тоже невозможно было предположить, – ответил Джонатан. – Сартаны совсем не хотели терять контроль над своим новым творением. Менши не должны были умереть. Мы вообще не должны были практиковать некромантию. Но все это произошло, и теперь мы должны взять всю ответственность за случившееся на себя. Мы должны взвалить на себя эту ношу. Хуго прав. Ты можешь спасти его. Внутри Седьмых Врат.

– …Седьмых Врат… Единственно место, куда я совсем не хочу идти, – пробормотал Альфред.

– Твоя правда. Лорд Ксар ищет это место. Так же, как и Клейтус.

Альфред пристально взглянул на противоположный берег Огненного моря, где располагался Некрополис: высокие башни из черного камня и стены, на которых отражались красные всполохи от плескавшейся лавы.

– Я не вернусь, – сказал Альфред. – Я не уверен, что вообще смогу отыскать к ним путь к Вратам.

– Они сами найдут вас, – сказал Джонатан.

– …найдут вас…

Альфред побледнел. – Я здесь чтобы отыскать своего друга – Эпло. Ты ведь помнишь его? Ты видел его? Он в безопасности? Ты ведь можешь проводить нас к нему? – В беспокойстве он протянул руку к лазару.

Джонатан отстранился от теплой плоти, тянущейся навстречу ему. Его голос был строг.

– Моя помощь не для живых, я не буду вмешиваться. Дело живых – помогать живым.

– Но если бы ты хотя бы сказал…

Джонатан повернулся и зашагал прочь по направлению к покинутому городу.

– Пусть это уходит, – сказала Мейрит. – У нас сейчас совсем другие проблемы.

Развернувшись, Альфред увидел, как рядом в воздухе запылали патринские руны. В следующее мгновенье три патрина вышли из пламенного рунического круга и встали напротив них.

Мейрит вовсе не была удивлена или обескуражена. Она ожидала это.

– Подыгрывай мне… – она сказала так тихо, что это можно было принять за легкий вздох, – …независимо от того, что я буду делать или говорить.

Альфред чуть заметно кивнул.

Схватив его за руку, Мейрит грубо рванула сартана, да так что он чуть не упал на колени. Она продвинулась к появившимся патринам, потянув за собой спотыкающегося Альфреда.

– Я должна видеть Лорда Ксара, – произнесла Мейрит. Она вытолкнула Альфреда вперед. – Я привела пленника.

К счастью, Альфред постоянно оказывался в качестве чьего-то пленника и почти всегда казался таким несчастным и забитым, что не вызывал много подозрений. Он не должен был играть, чтобы выглядеть несчастным и отчаявшимся. Он просто стоял на пристани с поникшей головой и покорным видом. Ноги Альфреда предательски подкашивались.

– Доверяет ли он мне? – задавалась Мейрит вопросом. – Или же он думает, что я предала его? Хотя какое это имеет значение. Это – наша единственная надежда.

Она избрала этот план действий еще до того, как они покинули Лабиринт. Зная, что патрины будут наблюдать за Вратами Смерти, Мейрит предположила, что их с Альфредом сразу же обнаружат. Попытайся они бежать или драться, их бы просто-напросто схватили и бросили в тюрьму, а возможно бы и убили. Но вот если она транспортировала пленного сартана к Лорду Ксару…

Мейрит убрала прядь волос со лба и стерла высохшую кровь. Символ ее единения с Лордом Ксаром был рассечен надвое. Но его очертания все еще были четко видны.

– Я должна немедленно поговорить с Лордом Ксаром. Как видите, – гордо добавила Мейрит. – Я уполномочена исполнять волю нашего лорда.

– Ты ранена, – сказал один из патрин, внимательно изучая марку.

– Ужасное сражение идет сейчас в Лабиринте, – пояснила Мейрит. – Зло пытается запечатывать Последние врата.

– Сартаны? – спросил патрин, бросив мрачный взгляд на Альфреда.

– Нет, – возразила Мейрит. – Не сартаны. Именно поэтому я и должна увидеть Лорда. Ситуация критическая. Если помощь не прибудет, я боюсь… – она глубоко вздохнула. – Я боюсь, что мы проиграем.

Патрин были крайне обеспокоен. Доверие к своим соплеменникам у всей расы патринов было сильно развито, и он знал, что Мейрит не лжет. Он был искренне встревожен и потрясен новостями.

Возможно, у него в Нексусе остались жена и дети. Возможно, женщина, стоящая рядом с ним, имеет мужа, родителей, которые все еще остаются в Лабиринте.

– Если Последние Врата закроются, – продолжила Мейрит, – наши люди будут заточены внутри этого ужасного места навсегда. Разве наш господин не рассказал вам ничего? – задумчиво произнесла она.

– Нет, не сказал, – сказала женщина.

– Я уверен, Лорд Ксар имел на то серьезные основания, – с прохладцей в голосе добавил мужчина. Он ненадолго задумался и затем произнес. – Я отведу вас к Лорду Ксару.

Другой стражник начал было спорить:

– Но наши приказы…

– Я знаю свои полномочия! – отрезал старший.

– Тогда ты знаешь, что мы должны…

Патруль отошел на другую сторону причала, охранники начали что-то горячо обсуждать, в их интонациях сквозили нотки напряженности.

Мейрит вздохнула. Все шло именно так, как она и предполагала. Она по-прежнему стояла на том же месте, где ее застали охранники. Руки были перекрещены на груди, и всем своим видом она излучала беззаботность. Но на душе было тяжело. Ксар не рассказал своим людям про ситуацию, складывающуюся в Лабиринте. Возможно, он просто не хочет причинять им боль, спорила она сама с собой. Но что-то внутри ее шептало: возможно, он боялся, что они поднимут против него мятеж.

Как когда-то восстал Эпло…

Мейрит положила ладонь на лоб и потерла поврежденную руну, которая слегка горела и чесалась. Что же она делает? Впустую тратит драгоценное время. Ей же нужно переговорить с Альфредом. Охранники все еще спорили, лишь изредка бросая взгляды на пленных.

Они знают, что мы никуда не денемся, с горечью подумала про себя Мейрит. Медленно перемещаясь, чтобы, только не привлечь внимание, она украдкой пододвинулась ближе к сартану.

– Альфред! – прошептала она уголком губ.

Он подскочил словно ужаленный.

– Да! Что…

– Заткнись и слушай! – зашипела она. – Как только мы прибудем в Некрополис, я хочу, чтобы ты использовал на эту троицу свое заклинание.

Глаза Альфреда округлились и чуть не вылезли из орбит. Он стал почти таким же бледным как лазар и решительно закрутил головой.

– Нет! Я не могу! Я не смогу ничего вспомнить…

Мейрит краем глаза следила за патринами, которые, казалось, достигли некого согласия.

– Ваши люди уже однажды боролись с моим народом! – сказала она прохладно. – Я не прошу тебя убивать кого-либо! У тебя, несомненно, есть в запасе заклинание, способное на время нейтрализовать наших стражников и дать нам возможность уйти…

Но тут она была вынуждена прерваться и немного отодвинуться назад. Патрины уже закончили свое обсуждение и возвращались.

– Мы отведем тебя к Лорду Ксару, – произнес один из них.

– Время не ждет! – раздраженно ответила Мейрит.

К счастью, ее раздражение было принято на счет стремления скорее увидеть своего господина.

Альфред тихо умолял ее, просил не вынуждать делать все это. Он выглядел действительно несчастным и жалким.

И внезапно Мейрит поняла почему. Он ни разу в своей жизни не обращал в гневе свою магию ни на патрина, ни на кого бы то ни было. Он добровольно ушел с населенных земель, чтобы избежать этого. Фактически, Альфред, подставлял себя под удар, лишал себя защиты и рисковал быть убитым. И все из-за опасения навредить кому-то своей магией.

Трое стражей тем временем стали чертить в воздухе руны. Целиком сконцентрировавшись на своем волшебстве, они не уделяли своим подопечным никакого внимания. Мейрит взяла Альфреда под руку, как если бы тот действительно был ее пленником.

Впившись ногтями в бархатную ткань его рукава, она быстро прошептала:

– Сделай это ради Эпло. Это – наш единственный шанс.

Альфред издал хныкающий звук. Она могла чувствовать, как его была дрожь.

Мейрит только глубже погрузила свои ногти.

Начальник стражи подошел к ним вплотную, другие же два патрина встали у них за спиной. Магические символы вспыхнули в воздухе и образовали круг из чистого пламени.

Альфред отстранился.

– Нет, не заставляй меня делать это! – обратился он к Мейрит.

Кто-то из охраны патринов мрачно засмеялся.

– Он знает, какой его ждет прием.

– Да, знает, – сказала Мейрит, пристально взглянув на Альфреда и не давая тому ни малейшего шанса на отсрочку.

Крепко держа его под локоть, она потянула Альфреда за собой, прямо в пламенное кольцо.

Глава 12. НЕКРОПОЛИС. АБАРРАХ

Я не прошу тебя убивать! Выведи их из строя. Конечно же. Вот что она сказала. Выведи их из строя.

О чем он вообще думал? Альфреда пробрал озноб до самых костей. Все, о чем он мог сейчас думать, было убийство.

И он вынужден был в этом признаться самому себе.

Этот мир так влияет на него, подумал Альфред. Мир смерти не приемлет ничего кроме смерти. Ничего, кроме смерти и кровавой бойни в Лабиринте. И его беспокойство, его душераздирающее беспокойство за Эпло… Альфред был всего в шаге от того, чтобы найти своего друга, а эти – его враги – стояли у него на пути. Страх, злоба…

– Давай, ищи себе оправдания, – обвинял себя Альфред. – Но есть только одна правда: я искренне желаю этого! Когда Мейрит попросила меня применить магию, я как наяву увидел лежащие тела этих патринов и был искренне рад, что они мертвы!

Он вздохнул. Змеедраконы сказали тогда: «Вы сотворили нас». Теперь я знаю, как…

Локоть Мейрит уперся ему в ребра. Альфред очнулся от своих размышлений, да так резко, что это стало заметно патринам, которые внимательно следили за ним.

– Я узнаю это место, – произнес он, чтобы как-то оправдать свое поведение.

И, к его облегчению, это удалось. Они прошли через магический портал, созданный патринами. Действие портала было основано на принципе допустимости нахождения точке, отличной, от текущей. И сейчас они уже находились в Некрополисе.

Некрополис – город, состоящий из туннелей и коридоров, уходящих далеко вглубь каменного мира. Когда Альфред последний раз стоял на его продуваемых ветрами улицах, это был город отчаянья и уныния. Но тогда, по крайней мере, он был наполнен людьми – его народом. Остатками расы богов, как они тогда считали, но которыми, на самом деле, не являлись.

Сейчас эти улицы были пустынны; пустынны и обагрены кровью. На этих улицах, в этих домах, во дворце, мертвые сартаны сорвали свою злобу на живых. И сейчас только мертвые обитали в этих залах. Ужасные лазары наблюдали за ним из тьмы своими мертвецкими глазами, полными злобы, ненависти и жаждой мести.

Патрины вели своих пленников вниз по пустым улицам по направлению к дворцу, шаги их отдавались гулким эхом. Один из лазаров присоединился к их процессии, его шаркающие шаги слышались позади, его безжизненный голос с жутким вторящим эхом рассказывал, что бы он хотел с ними сделать.

Альфреда трясло, даже патрины со своими стальными нервами казались взволнованными. Их лица были напряжены, татуировки на их руках горели защитным огнем. Мейрит смертельно побледнела и плотно стиснула челюсти. Она не смотрела на все это, просто шла вперед с мрачной решимостью.

Она думала об Эпло, как понял Альфред, и его самого охватил ужас. Что если Эпло… что если он уже не один из них?..

Альфред сбился с шага и покрылся холодным потом, а желудок свело острой болью. Он начал падать в обморок – в настоящий обморок, голова закружилась и навалилась слабость.

Его начало шатать и он вынужден был опереться о стену, чтобы не упасть.

Патрины остановились и обернулись:

– Что это с ним?

– Он – сартан, – ответила Мейрит, нотки презрения сквозили в ее голосе. – Он слаб. А вы чего ожидали? Я с этим разберусь.

Она повернулась к нему, в ее взгляде Альфред прочитал рвение и ожидание.

Благословленные сартаны! Она думала, что это притворство! Что я собираюсь… произнести заклинание!

Нет! Альфреду хотелось крикнуть. Ты все не так поняла. Не сейчас… я еще не решился… я не могу думать…

Но он знал, что это придется сделать. В тот момент патрины ослабили свое внимание, но через несколько мгновений они начнут что-то подозревать.

Что я могу сделать? Его мысли безумно кружились в мозгу. Он никогда не сражался с патринами, никогда не сражался с теми, чья магия по природе была сродни его – только противоположной. Было плохо и то, что защитная магия патринов была уже активизирована, защищая их от лазаров. Он перебирал всевозможные варианты, включая самые поразительные, сомнительные и ужасающие.

Я заставлю обрушиться своды пещеры.

(Нет, это убьет нас всех!)

Я призову огненного дракона из недр.

(Исход тот же!)

Цветочный сад появится из ниоткуда.

(Какая, интересно, от этого польза?!)

Заставлю лазара атаковать.

(Вдруг он кого-то ранит…)

Разверзнется земля и поглотит меня…

(Да! То что надо!)

– Держись! – Альфред схватил Мейрит.

Он начал пританцовывать, переступая с ноги на ногу, все ускоряясь и ускоряясь.

Мейрит прильнула к нему. Танец Альфреда становился все неистовей, его ноги выбивали чечетку на каменном полу.

Патрины, решившие поначалу, что Альфред сошел с ума, внезапно стали что-то подозревать. Они бросились в его сторону.

Засверкали отблески магии и заклинание сработало. Пол под ногами Альфреда обрушился вниз. В камне образовалась брешь. Он спрыгнул туда, потянув за собой Мейрит. Вдвоем они падали вниз, сквозь камень и зловонную грязь, все больше погружаясь в кромешную тьму.

Падение было недолгим. Насколько Альфред помнил с прошлого визита, Некрополис был лабиринтом из туннелей, проходящих друг над другом. Он полагал (или, по крайней мере, искренне надеялся), что под тем коридором, в котором они стояли, располагается другой. Ему не приходило в голову до того момента, как он сотворил заклинание, что под городом также расположены и безбрежные лавовые озера…

К счастью, они приземлились в темном туннеле. Через дыру в потолке над их головами пробивался свет. Стражи-патрины окружили дыру, всматриваясь вниз и возбужденно переговариваясь.

– Закрой ее! – заорала Мейрит, тряся Альфреда. – Они собираются последовать за нами!

Представлявший, как бы он мог отправить их в лавовое озеро, Альфред моментально очнулся. Теперь, осознав всю степень опасности, он безотлагательно сотворил новое заклинание, которое нейтрализовало предыдущее.

Дыра исчезла. Плотная и гнетущая тьма накрыла их. Вскоре ее рассеяло сияние от вытатуированных на коже Мейрит рун.

– Ты… с тобой все в порядке? – с дрожью в голосе спросил Альфред.

Вместо ответа, Мейрит подтолкнула его:

– Бежим!

– В какую сторону? – выдохнул он.

– Неважно! – она указала на потолок. – Они тоже могут применять магию, не забыл?

Сияние рун усилилось, давая им возможность разглядеть путь. Они бежали по коридору, даже не задумываясь над тем куда бегут, надеясь лишь на то, что сумеют оторваться от погони.

На значительном отдалении они остановились и некоторое время настороженно вслушивались в окружающие звуки.

– Думаю, мы оторвались, – предположил Альфред.

– И сами потерялись. Знаешь, я вообще-то не очень верю в то, что они даже пытались нас преследовать. – Мейрит нахмурилась: – Странно.

– Может они направились к лорду Ксару доложить о случившемся.

– Возможно, – она вглядывалась в темноту туннеля. – Мы должны выяснить, где находимся. У меня нет ни малейшего представления на это счет. А у тебя?

– Нет, – произнес Альфред, сжимая свою голову. – Но я знаю, как это выяснить.

Он опустился на колени, дотронулся до пола коридора и мягко, на выдохе, пропел заклинание. Под его пальцами пробудилась к жизни и засверкала руна. Ее сияние перекинулось на другую руну, потом еще одну и еще, пока линия из рун не протянулась вдоль стен, горя мягким и ровным светом.

Мейрит издала громкий вздох.

– Сартанские руны. Я забыла, что они тут есть. Куда они нас выведут?

– Туда, куда мы захотим, – сказал Альфред.

– К Эпло, – произнесла она.

Альфред услышал в ее голосе надежду. Сам он уже и не надеялся. Он с ужасом думал, что они могут найти.

– Куда Ксар мог забрать Эпло? Нет… только не в личные покои.

– В подземелья, – сказала Мейрит. – Туда же, куда он забрал и Самаха и… и других, которых он… – ее голос постепенно затих. – Нам лучше поторопиться. Они не долго будут думать, куда мы направимся. И тогда они направятся за нами.

– Тогда почему они сразу не сделали этого? – спросил Альфред.

Мейрит не ответила. Да в этом не было и необходимости. Альфред и сам обо всем догадывался.

Потому что Ксар уже знал, что они идут!

Они направлялись прямиком в ловушку. Все это время они шли в ловушку, с сожалением осознал Альфред. Стражи-патрины не просто позволили им с Мейрит бежать, они направили их в требуемом направлении.

Их магия могла доставить нас прямиком к Ксару. Высадить к самому порогу его обиталища, подумал Альфред. Но нет. Патрины повели нас в Некрополис, на его пустынные улицы. Они позволили нам уйти и даже не пытались преследовать.

И когда уже все казалось хуже некуда, Альфред начал думать, что искорка надежды все еще теплится в нем.

Если Эпло умер и лорд Ксар применил на нем искусство некромантии, он бы уже давно был у Седьмых Врат. Мы бы ему были уже не нужны.

Что-то пошло не так… или все-таки так.

Руны стремительно полыхали вдоль стены. Местами там, где были трещины в стенах, руны оставались темными. Сартаны, живущие на Абаррахе, забыли, как восстанавливать собственную магию. Но эти прорехи не гасили общую цепочку, магический огонь огибал поврежденную руну и устремлялся к целой. Все что оставалось делать Альфреду, это держать в памяти образ подземелья, руны сами вели их к ним.

– К чему они ведут? – с содроганием подумал Альфред.

Он уже все решил для себя: «Если я не прав, и Ксар все-таки превратил Эпло в одного из этих несчастных зомби, я прерву его страшное существование. Я дарую ему покой. Даже несмотря на то, что мне, скорее всего, попытаются помешать.

Руны вели их строго вглубь подземного города. Альфред уже бывал в этих подземельях и знал, что они движутся в правильном направлении. Мейрит тоже знала об этом. Она шла впереди, движения ее были стремительны. Оба были насторожены, но ничего странного пока не замечали. Даже мертвые не населяли эти коридоры.

Они шли так долго, не видя ничего кроме горящих сартанских рун вдоль стен и мерцания патринских рун на коже Мейрит, что Альфред на ходу впал в подобие сна.

Когда Мейрит внезапно остановилась, Альфред, находящийся в трансе, врезался в нее.

Она отпихнула его к стене и зашипела.

– Я вижу впереди свет, – тихо произнесла она. – Это свет факелов. Теперь я знаю, где мы. Впереди находятся тюремные камеры. Возможно, в одной из них и содержат Эпло.

– Там что-то слишком тихо, – прошептал Альфред. – Слишком уж.

Проигнорировав его слова, Мейрит устремилась вниз по коридору, навстречу свету.

Альфред быстро нашел нужную им камеру. Руны на стенах уже не сопровождали их; большинство из сартанских рун в подземелье было повреждено или попросту уничтожено. Несмотря ни на что, он безошибочно двигался в правильном направлении, как если бы невидимые руны, вызванные к жизни его сердцем, мерцали перед глазами и вели к цели.

Сперва Альфред заглянул в камеру, в которую его влекло. Эпло лежал на каменном ложе. Его глаза были закрыты, руки покоились на груди. Он не двигался, и, похоже, даже не дышал.

Мейрит следовала чуть позади, постоянно осматриваясь. У Альфреда было несколько мгновений, чтобы сладить со своими собственными эмоциями до того, как Мейрит увидит напряжение сартана и догадается о том, кого он обнаружил.

Он попытался придержать ее, но она вырвалась и проскользнула вперед. Альфред торопливо произнес заклинание для открытия решетчатой двери в камере, в противном случае Мейрит прорвалась бы сквозь прутья.

Несколько секунд она молча стояла, склонившись над каменным ложем, а затем, зарыдав, рухнула на колени. Она нежно приподняла холодную и безжизненную руку Эпло и начала гладить ее, как если бы хотела согреть ее. Руны, вытатуированные на его коже, слабо светились, но жизнь покинула бренную плоть.

– Мейрит, – неловко начал Альфред, – ты уже ничего не сможешь сделать.

Жгучие слезы закапали из его глаз, то были слезы печали и ожесточенного горя, но одновременно то были и слезы облегчения. Да, он был мертв. Но то была настоящая смерть! Никакой ужасающей воскрешающий магии не теплилось в его теле. Его глаза были закрыты, лицо излучало спокойствие.

– Он покоится с миром, – прошептал Альфред.

Он вошел в камеру и остановился у изголовья своего врага, своего друга.

Мейрит положила безвольную руку Эпло ему на грудь, поверх сердечной руны. Теперь, в гнетущей тишине, она ссутулившись сидела на полу, полностью погрузившись в свое горе.

Альфред понимал, что должен что-то сказать, отдать дань уважения другу. Но слова сейчас были не к месту. Что можно сказать о человеке, который видел тебя изнутри, видел, кто ты есть на самом деле и кем можешь быть. Что можно сказать о человеке, который изменил себя. Что можно сказать о том, кто научил тебя выживать, когда ты уже собирался умирать.

Эпло был именно таким человеком. И теперь он был мертв. Он отдал свою жизнь за меня, за меншей, за свой народ. Каждый из нас получил урок силы воли и, очевидно, неосознанно впитал в себя частичку его жизненной силы.

– Мой дорогой друг, – прошептал Альфред, его душили рыдания. Он опустился вниз и положил свою руку на руку Эпло, лежащую на сердце. – Я обещаю тебе, я продолжу сражаться. Я сделаю все возможное, чтобы продолжить начатое тобой. Отдыхай. Не волнуйся ни о чем. Прощая, мой друг. Прощай…

В этот самый момент Альфреда прервал собачий лай.

Глава 13. НЕКРОПОЛИС. АБАРРАХ

– Нет, малыш! Стой!

Тон Эпло был весьма настойчив и безапелляционен. Его команда была законом, по крайней мере, пока…

Собака скулила и извивалась. Здесь ведь были верные друзья. Здесь были люди, которые могли совершать правильные поступки. И, прежде всего, здесь были несчастные и отчаявшиеся люди – люди, которым она была нужна.

Собака приподнялась и села.

– Нет, песик! – голос Эпло предостерегал. – Не ходи туда, это ловушка.

Там, ты видишь? Ловушка! Там были верные друзья, идущие прямо в ловушку. И, очевидно, хозяин только и мог думать, что о безопасности своего пса. Который, насколько собака могла определить, оставил решение за собой.

С возбужденным лаем, пес выпрыгнул из своего убежища, коридор огласился его радостным визгом.

– Что это было? – спросил Альфред, с опаской оглядываясь вокруг. – Я что-то слышал…

Он выглянул в коридор и увидел собаку. Альфред опустился на пол, весьма неожиданно и резко.

– Бог мой! – повторял он снова и снова – Бог мой!

Животное протиснулось в камеру, подскочило к колену Альфреда, и стало облизывать его лицо.

Альфред обхватил шею собаки руками и заплакал.

Не желая быть обслюнявленным, пес вырвался из объятий Альфреда и заковылял к Мейрит. Очень вежливо он протянул лапу и положил в ее руку.

Она коснулась протянутой лапы, затем, зарывшись лицом в шерсть собаки, зарыдала. Пес дружественно заскулил и умоляюще посмотрел на Альфреда.

– Не плачь, дорогая моя! Он жив! – Альфред смахнул набежавшие слезы. Встав на колени рядом с Мейрит, он положил руки ей на плечи и заставил посмотреть на себя:

– Собака. Эпло не погиб, еще не погиб. Разве ты еще не поняла?

Мейрит уставилась на сартана так, если бы он сошел с ума.

– Я не знаю – как! – Альфред, казалось, был обескуражен. – У меня у самого это в голове не укладывается. Похоже на некромантию. Или, возможно, Джонатан имеет к этому какое-то отношение. Или может быть все вместе. Или вообще никто. Ну, как бы там ни было, собака жива, а значит и Эпло жив.

– Я не… – Мейрит была изумлена.

– Дай подумать, может я смогу все объяснить.

Совершенно забыв где он находится, Альфред уселся на полу, всем своим существом приготовившись начать объяснение. У собаки, однако, были совсем другие планы. Схватив большой сапог Альфреда за носок, она крепко зажала его в зубах и начала тянуть.

– Когда Эпло был еще юношей… Хорошая собачка, – Альфред прервался, пытаясь избавить свой сапог от крепкой хватки пса, – молодым человеком в Лабиринте, он – Эпло… Милый песик. Отпусти! Я… о господи.

Собака выпустила сапог и теперь тащила Альфреда за рукав плаща.

– Он хочет, чтобы мы ушли отсюда, – сказала Мейрит.

Она поднялась на ноги несколько неуверенно. Пес, разочаровавшись в Альфреде, переключил все свое внимание на Мейрит. Напирая своим большим телом на ее ноги, он пытался сдвинуть ее к дверному проему.

– Я никуда не пойду, – сказала Мейрит, хватая рукой пса за шею. – Я не уйду, пока не узнаю, что случилось с Эпло.

– Я пытаюсь объяснить тебе, – сказал Альфред печально, – что все это связано с чувствами Эпло: состраданием, жалостью, любовью. Эпло был воспитан с пониманием того, что эти чувства всего лишь слабость.

Пес завыл и чуть не сбил Мейрит с ног, пытаясь оттеснить ее к двери камеры.

– Прекрати! – сказала она и повернулась обратно к Альфреду. – Продолжай.

Он набрал воздуха в легкие:

– Эпло было все труднее соотнести свои настоящие чувства, с чувствами, которые, как он думал, ему следовало испытывать. Ты знала, что он искал тебя, после того как ты покинула его? Он понял, что любит, но так и не смог признаться в этом ни тебе, ни себе самому.

Пристальный взгляд Мейрит опустился на каменный саркофаг, на тело лежащее на нем. Неспособная, что-либо сказать, она только лишь покачала головой.

– Когда Эпло понял, что потерял тебя, он стал еще более несчастным, он оказался в замешательстве, – Альфред продолжал. – Это замешательство злило его. Он сосредоточил всю свою энергию на Лабиринте, на том, чтобы сбежать из него. И его цель была в поле зрения – это были Последние Врата. Когда Эпло добрался до них, он знал, что победил, но победа не удовлетворила его, так как он предполагал, что так должно произойти. Скорее это ужасало его. После того, как Эпло прошел через Врата, что осталось такого, ради чего ему стоило жить? Ничего.

– Когда на Эпло напали у Врат, он сражался с отчаянием. Его инстинкт выживания был очень силен. Но когда Эпло был серьезно ранен хаодином, он нашел возможность исхода. Он мог встретить свою смерть от рук врага. Его смерть была бы высшим проявлением чести, и никто бы в этом не усомнился. И это освободило бы его от мучительного чувства вины, сомнений и сожалений.

– Часть Эпло была готова умереть, другая же – лучшая его часть, отказывалась сдаваться. В этот момент, израненный, слабый телом и духом, злой на самого себя, Эпло нашел решение проблемы. И сделал все подсознательно, создал собаку.

Животное, совсем разочаровавшись в попытке вытащить всех из камеры, легло на пол, положив голову между лап, и печально посмотрело на Альфреда. Чтобы теперь ни случилось, это уже не его вина.

– Он создал пса? – в голосе Мейрит ощущалось сомнение. – Значит, он не настоящий.

– Да нет, абсолютно настоящий, – печально улыбнулся Альфред. – Такой же настоящий, как души эльфов, обитающие в своем саду. Такой же настоящий, как фантомы, пойманные лазаром.

– А теперь? – Мейрит с сомнением уставилась на животное. – Что теперь?

Альфред беспомощно пожал плечами:

– Я не уверен. Тело Эпло временно пребывает в некоем отстраненном состоянии, подобно статису, в котором пребывал мой народ…

Пес внезапно подпрыгнул. Напряженный с вздыбленной шерстью, он выглянул в коридор.

– Там кто-то есть, – сказал Альфред, поднимаясь на ноги.

Мейрит не двигалась. Она смотрела то на пса, то на Эпло.

– Возможно, так оно и есть. Руны на его коже еще горят, – она посмотрела на Альфреда. – Должен быть какой-то способ вернуть его. Вот если бы ты воспользовался некромантией…

Кровь отлила от лица Альфреда. Он попятился назад:

– Нет. Пожалуйста, не проси меня!

– Что значит «нет»? «Нет», значит невозможно? Или «нет» значит, что ты не будешь этого делать? – спросила Мейрит.

– Нельзя… – начал было Альфред неуверенно.

– Нет, можно! – донесся чей-то голос из коридора.

Собака предупреждающе залаяла.

Лазар, который однажды был правителем Абарраха, ввалился в камеру.

Мейрит потянула меч из ножен:

– Клейтус. – В голосе Мейрит чувствовался холод, хотя он слегка дрожал: – Что тебе здесь нужно?

Лазар не обращал ни малейшего внимания ни на нее, ни на собаку, ни на тело, лежащее на каменной плите.

– Седьмые Врата! – произнес Клейтус, мертвые глаза его были живы и ужасны.

– …Врата… – вторило ему эхо.

– Я… я не знаю о чем вы, – сказал Альфред приглушенно. Он был смертельно бледен. На его лысой голове выступил пот.

– Нет, знаешь! – ответил Клейтус. – Ты – сартан! Войди в Седьмые Врата, и ты найдешь путь, чтобы освободить своего друга.

Рука, покрытая запекшимися пятнами крови, указала на Эпло:

– Ты вернешь его к жизни.

– Это правда? – спросила Мейрит, поворачиваясь к Альфреду.

Все вокруг него начало уменьшаться в размерах, стены камеры сползали и корчились. Тьма стала расширяться, заполняя все вокруг. Казалось, что она вот-вот набросится на него и проглотит…

– Не будь слабаком, черт возьми! – сказал голос.

Знакомый голос. Голос Эпло.

Глаза Альфреда широко распахнулись. Тьма отступила. Он взглянул в сторону, откуда доносился голос, и увидел пристально смотрящие на него глаза пса.

Альфред недоуменно моргнул:

– Благословенные сартаны.

– Не слушай лазара, это ловушка, – продолжал голос Эпло, и он доносился откуда-то изнутри Альфреда, из его головы. Или, быть может, из его души.

– Это ловушка, – громко повторил Альфред, не слишком и осознавая, что именно говорит.

– Не ходи к Седьмым Вратам. Не позволяй лазару заставлять тебя идти туда. Или еще кому бы то ни было. Не ходи…

– Не пойду, – Альфред был под впечатлением. Он обратился к Мейрит: – Мне очень жаль…

– Не извиняйся, – произнес голос Эпло раздраженно. – И не позволяй Клейтусу дурачить себя. Лазар знает, где находятся Седьмые Врата. Он погиб в той комнате.

– Но он не может вернуться внутрь! – внезапно осознав, выпалил Альфред. – Охранные руны не пускают его!

– И он не думает обо мне, – добавил Эпло сухо. – Он думает только о себе. Может, надеется, что ты вернешь его назад.

– Я не дам тебе войти внутрь, – сказал Альфред.

– Ты ошибаешься, сартан! – зарычал лазар.

– …ошибаешься…

– Я на твоей стороне! Мы ведь братья. – Клейтус продвинулся на несколько шагов в камеру. – Если ты вернешь меня назад, я стану могущественным и очень сильным. Гораздо сильнее, чем Ксар. Он знает это и поэтому боится меня. Впусти меня, быстро. Это твоя единственная возможность убежать от него!

– Я не стану этого делать! – Альфред задрожал.

Лазар двинулся прямо на него. Альфред пятился назад до тех пор, пока не уперся в стену. Он уперся обеими руками в камень, словно пытаясь просочится сквозь него:

– Не буду…

– Тебе надо выбираться отсюда! – убеждал Эпло. – Тебе и Мейрит! Вы в опасности! Если Ксар найдет вас здесь…

– А как же ты? – спросил Альфред.

Мейрит посмотрела на него подозрительно:

– Что «как же ты»?

– Нет, нет! – Альфред начинал терять контроль над собой. – Я… я говорю с Эпло.

Ее глаза чуть не выскочили из орбит:

– С Эпло?

– Ты что, не слышишь его? – спросил Альфред и в этот момент понял, что нет. Она и Эпло были близки, но они не менялись душами, как было с Альфредом, тогда, при проходе через Врата Смерти.

Альфред вздрогнул.

– Не думай обо мне! Просто уходи, черт возьми! – твердил Эпло. – Используй свою магию.

Сглотнув, Альфред попытался облизать пересохшие губы сухим языком, безуспешно попытавшись смочить горящее горло, и начал петь заклинание, надломанным, почти неслышным голосом.

Клейтус достаточно хорошо знал забытый язык рун, чтобы осознать, что делает Альфред. Протянув руку, лазар схватил Мейрит.

Она попыталась вырваться, нанося удары мечом. Но мертвые не испытывают физической боли. С нечеловеческой силой Клейтус вырвал меч из рук Мейрит. Лазар схватил ей за шею своей испачканной кровью рукой.

Руны на руке Мейрит ярко вспыхнули, сила магии стала на ее защиту. Любое другое существо было бы немедленно парализовало шоком, но труп наследника династии принимал все без видимого вреда. Длинные синие ногти глубоко вонзились в плоть Мейрит.

Она вздрогнула от боли и вскрикнула. Струйки крови побежали по ее коже.

– Споешь еще одну руну, – предупредил Клейтус Альфреда, – и я превращу ее в живой труп.

Язык Альфред коснулся неба и замер. Прежде чем он приведет заклинание в действие, Мейрит погибнет.

– Отведи меня к Седьмым Вратам! – потребовал Клейтус. И для убедительности поглубже всадил ногти в горло Мейрит, отчего та еще раз вскрикнула.

Альфред видел, как она отчаянно размахивала руками, пытаясь вырваться из крепкой хватки.

Собака скулила и хныкала.

Мейрит начала задыхаться. Клейтус медленно душил ее.

– Сделай же что-нибудь! – неистово приказал Эпло.

– Что? – закричал Альфред.

– Вот что надо, сартан!

И тут в камеру вошел лорд Ксар. Он поднял руку, начертил в воздухе руну, и бросил ее прямо в Клейтуса.

Глава 14. НЕКРОПОЛИС. АБАРРАХ

Магическая руна ударила лазара в грудь и взорвалась. Поскольку он был трупом и не ощущал боли, Клейтус завопил от ярости. Тем не менее он повалился на пол и забился в конвульсиях, его конечности сводило судорогами.

Но Клейтус боролся с магией. Мертвец, казалось, побеждал и был близок к тому, чтобы подняться на ноги.

Ксар что-то резко произнес. Одинокая руна разрослась, ее форма приобрела вид щупалец, окружила и полностью опутала корчащееся тело.

Лазар вздрогнул и остался лежать неподвижно.

Повелитель Ксар отнесся к этому с недоверием, предполагая, что все может быть притворством. Он ведь не убил его. Он не мог убить то, что уже и так было мертво. Ксар всего лишь обезвредил лазара на несколько мгновений. Символ еще некоторое время слабо горел, затем замерцал и окончательно погас. Заклятье иссякло. Лазар пока не двигался.

Удовлетворенный, Ксар повернулся к Альфреду.

– Какая встреча, Змеиный Маг! – сказал Повелитель Нексуса. – Наконец-то.

Глаза сартана вылезли из орбит, его челюсти беззвучно открывались и закрывались, силясь произнести хоть что-то. Ксар подумал, что никогда еще не видел столь жалкое и несчастное существо. Но он не был одурачен его внешним видом. Этот сартан был могущественен, необычайно могущественен. Его обманчиво слабый вид был всего лишь видимостью.

– Хотя должен сказать, что я разочаровался в тебе, Альфред, – продолжал Ксар. Нет смысла показывать сартану, что его уловка раскрыта. Ксар ткнул неподвижного лазара носком сапога. – Я полагаю, ты бы смог сделать это и сам.

Повелитель склонился над Мейрит:

– Ты не ранена, дочь моя?

Ослабевшая и потрясенная, она попыталась отодвинуться от него, но спиной натолкнулась на каменное ложе.

Ксар схватил ее. Мейрит было дернулась, но он был крайне нежен и помог ей подняться на ноги. Девушка стояла неуверенно, покачиваясь, но Ксар поддерживал ее.

– Раны жжет в тех местах, где он дотронулся до тебя. Да, я знаю, дочь моя. Я тоже почувствовал на себе болезненное прикосновение лазара. Предполагаю, это какая-то разновидность яда. Но я могу облегчить твою боль.

Он положил свою руку ей на лоб. Отведя в сторону прядь волос, его пальцы мягко, едва касаясь, обвели контуры вытатуированного на лбу символа. Символа, который он даровал ей еще в Лабиринте. Его прикосновение заставило руну затянуться, даровав исцеление.

Мейрит этого не заметила, ее по-прежнему била лихорадочная дрожь, голова кружилась, она была полностью дезориентирована. Ксар несколько облегчил ее боль, но и только.

– Скоро тебе станет лучше. Присядь, – Ксар посадил ее на край каменного ложа Эпло. – Отдохни. У меня есть некоторые вопросы, которые я хотел бы обсудить с этим сартаном.

– Мой Повелитель! – закричала Мейрит, схватив его за руку. – Мой Повелитель! Лабиринт! Наш народ сражается там за свою жизнь.

Лицо Ксара стало непроницаемым:

– Я знаю это, дочь моя. Я собираюсь вернуться. Они смогут продержаться до тех пор.

– Повелитель, ты не понимаешь! Змеедраконы подожгли Нексус. Город в огне! Наши люди… гибнут…

Ксар был потрясен. Он не мог поверить в то, что слышал. Это было невероятно:

– Нексус горит?

Сначала Ксар подумал, что она лжет. Но они были снова вместе, и он мог видеть правду в ее разуме. Он видел Нексус, прекрасный город, с белыми шпилями зданий. Его город. И неважно, что его построил враг, ОН первым вступил в него. ОН завоевал его кровью и непрерывным трудом. ОН привел туда свой народ. И его народ сделал этот город своим домом.

Теперь, в глазах Мейрит, он видел Нексус красным от пламени пожарищ, черным от дыма и смерти.

– Все, над чем я столько трудился… пропало… – пробормотал Ксар. Он ослабил свой напор на Мейрит.

– Повелитель, если ты вернешься… – она быстро схватила его за руку. – Если ты вернешься, у людей появится надежда. Возвращайся к ним. Они нуждаются в тебе!

Ксар колебался. Он вспоминал…

…Он не проходил через Последние Врата… Он полз на животе, толкая свое измученное тело между покрытыми рунами камнями. Он оставлял кровавый след позади себя, след, который отмечал его путь через Лабиринт. Часть крови была его собственной, большая же ее часть принадлежала его врагам.

Перетащив себя через некую черту, он очутился на мягкой траве. Перевернувшись на спину, он посмотрел в сумеречное небо, окрашенное красным заревом и огненными сполохами, небо, отливавшее золотом. Он должен был излечить себя, выспаться. Так он и сделает со временем, но на мгновение ему захотелось почувствовать все, включая боль. Это был момент триумфа, его триумфа, и он хотел запомнить его навсегда. Запомнить всю ту боль, которую испытал.

Боль. Страдания. Ненависть.

Когда же он понял, что должен либо исцелиться, либо умереть – он приподнялся на локте и огляделся, желая убедится, что вокруг нет опасности.

И впервые он увидел город, который его враги назвали «Нексус».

Он был прекрасен: его белокаменные здания мерцали всеми цветами заката. Ксар узрел красоту, и вместе с ней кое-что еще.

Он увидел людей – свой народ, трудящийся в мире и безопасности. Без страха перед драконами, вовкулаками и сногами.

Он выжил в Лабиринте. Он победил его. Вырвался. Он был первым, кто сделал это. Самым первым. Но он не будет единственным. Завтра, после того как он выздоровеет, он вернется назад через Врата, и приведет кого-нибудь еще.

Еще через день он снова вернется. А затем еще и еще. Он будет возвращаться в эту ужасную тюрьму и поведет свой народ к свободе. Он приведет свой народ в этот город, в этот рай.

Слезы застилали его взор. То были слезы, рожденные болью и усталостью, но впервые в жизни это были также и слезы надежды.

Потом, уже гораздо позже, Ксар взглянет на город чистым и холодным взглядом, и там он будет видеть армии.

Но не тогда. Тогда, сквозь слезы, Ксар видел играющих детей…

Теперь же предзакатное небо было черно от дыма. Обугленные тела детей лежали на улицах, сведенные страшными предсмертными судорогами.

Рука Ксара потянулась к сердцу, к руне, нанесенной на его грудь много лет назад. Его имя, было… Как же его звали? Имя человека, который протащил себя через Последние Врата? Ксар не мог вспомнить. Он стер это имя со своего тела, переписав поверх него руны силы и могущества.

Также же, как и стер его в своей памяти.

Если бы только мог вспомнить это имя…

– Я вернусь в Нексус, – Ксар говорил в пугающую тишину, которая исходила от него. Тишина, которая на мгновение сблизила их надежды. Связала даже с его врагом. – Я вернусь… через Седьмые Врата.

Ксар посмотрел на сартана. Альфред, так он себя называл. Это тоже не настоящее имя:

– И ты отведешь меня туда.

Пес громко залаял, точно требуя чего-то. Это могло навлечь на него неприятности.

– Нет! – сказал Альфред спокойно и слегка печально. – Я не стану этого делать.

Ксар взглянул на тело Эпло, лежащее на холодном камне:

– Он все еще жив, в этом ты прав. Но он с таким же успехом может умереть. Что ты собираешься предпринять по этому поводу ?

Лицо Альфред стало пепельно-белым. Он облизнул сухие губы.

– Ничего, – сказал он, сглотнув. – Здесь я ничем не могу помочь.

– Неужели? – издевательски-вежливо полюбопытствовал Повелитель Ксар. – Заклинание некромантии, которое я использовал, сохраняет его плоть. Его сущность или душа, как вы это называете, заключена внутри собаки. Внутри тупого животного.

– Некоторые могли бы сказать, что все мы заключены подобным образом, – произнес Альфред тихо, и никто кроме собаки его не расслышал.

– Ты можешь все это изменить, – продолжил Ксар. – Ты можешь вернуть Эпло к жизни.

Сартан задрожал:

– Нет, не могу.

– Сартан – лжец! – Ксар улыбнулся. – Никогда бы не подумал, что такое возможно.

– Я не лгу. – Сартан развернулся, вытянувшись во весь рост. – Вы использовали заклинание некромантии, применив магию патринов, я не могу ни снять его, ни изменить.

– Но ты мог бы… – прервал его Ксар. – Внутри Седьмых Врат.

Альфред поднял руки, как бы защищаясь, хотя никто даже не сделал и шага в его сторону. Он отступил в дальний угол, оглядывая камеру, возможно первый раз посчитав ее настоящей тюрьмой:

– Вы не можете просить меня об этом!

– Но мы просим, не так ли, дочь моя, – сказал Ксар, оборачиваясь к Мейрит.

Она лихорадочно дрожала. Протянув руку, она коснулась холодной плоти Эпло.

– Альфред…

– Нет! – Альфред вжался в стену. – Не проси меня об этом! Ксару наплевать на Эпло, Мейрит. Твой повелитель хочет уничтожить мир!

– Я хочу вернуть все то, что уничтожили сартаны! – прорычал Ксар, теряя терпение. – Объединить четыре мира в единое целое.

– Которым ты будешь править! Только способен ли ты на такое? Даже Самах не смог править миром, который создал. Все, что он делал – было одной большой ошибкой. И он ответил за свои преступления. Время все расставило по своим местам. Менши построили новую жизнь в этих мирах. Если вы свершите, что задумали, миллионы невинных погибнут…

– Те, кто останутся, только выиграют от этого, – Ксар повернулся. – Разве не это сказал Самах?

– А как же те из вашего народа, кто пойман в Лабиринте? – требовательно спросил Альфред.

– Они будут свободны! Я освобожу их!

– Вы обрекаете их. Они могут сбежать из Лабиринта, но им никогда не избежать тюрьмы, которую вы для них построите. Тюрьму, сотканную из постоянного страха. Я знаю! – сказал он и печально добавил: – Я жил так почти всю свою жизнь.

Ксар молчал. Нет, он не обдумывал слова Альфреда; казалось, он вообще перестал уделять свое драгоценное внимание вечно ноющему сартану. Он пытался придумать способ, как принудить этого размазню выполнять его волю. Повелитель осознавал всю реальную мощь, таящуюся в сартане, может быть, даже лучше, чем он сам. Ксар не сомневался, что ему удастся выиграть битву, если таковая между ними произойдет. Но ему не удалось бы выйти из нее невредимым, да и сартан был бы наверняка мертв. Принимая во внимание «удачи» Ксара в некромантии, такой результат был крайне нежелателен.

Хотя имелась одна возможность…

– Я думаю, тебе лучше уйти в более безопасное место, дочь моя, – Ксар взял Мейрит под руку, отводя ее подальше от каменного ложа, на котором лежал Эпло.

Повелитель Нексуса начертил цепочку рун на основании ложа и произнес заклинание.

Огонь поглотил каменный постамент.

– Что… что вы делаете? – воскликнула Мейрит.

– Мне не удалось поднять Эпло из мертвых, – сказал Ксар бесцеремонно. – Сартан не станет использовать свою силу, чтобы сделать это. А труп для меня в этой ситуации бесполезен. Пусть это будет похоронный костер Эпло.

– Вы не посмеете! – Мейрит бросилась к Ксару. Она схватилась за его одежды, умоляя:

– Вы не можете, Повелитель! Это… это уничтожит его!

Огонь медленно распространялся по камню, формируя огненный круг. Языки пламени стремились вверх, за неимением другой пищи пожирая последнюю магическую защиту.

А затем пламя достигло тела.

Мейрит рухнула на колени, слишком ослабевшая от яда, чтобы стоять:

– Мой Повелитель, умоляю!

Ксар склонился к ней, поглаживая ее волосы:

– Ты просишь об этом не того человека, дочь моя. Только сартан в силах спасти Эпло. Умоляй ЕГО!

Пламя становилось сильнее, поднимаясь все выше. Жар от него увеличивался.

– Я… – Альфред открыл было рот.

– Не делай этого! – приказал Эпло.

Пес предупреждающе гавкнул и блокировал Альфреда.

– Но… – он уставился на пламя, – если твое тело сгорит…

– Пускай! Если Ксар откроет Седьмые Врата, то что будет тогда? Ты ведь и сам знаешь – что…

Альфред втянул воздух, задыхаясь:

– Я не могу стоять здесь и просто смотреть…

– Тогда брось этим заниматься, черт возьми! – раздраженно произнес Эпло. – Это как раз тот случай, когда бегство – единственно разумный выход!

– Нет! – сказал Альфред, беря себя в руки. Он даже сумел пересилить себя и улыбнуться. – Боюсь, друг мой, я должен поместить тебя на время в МОЮ собственную тюрьму.

Сартан начал пританцовывать в такт музыки, которую издавал одним лишь дыханием.

Ксар наблюдал за ним с подозрением, задаваясь вопросом, что собирался сделать этот Змеиный Маг. Конечно, это не наступательное заклинание. Это было бы слишком опасно в таком маленьком помещении.

– Пес, иди к Мейрит! – пробормотал Альфред, совершая изящный скользящий шаг вокруг животного. – Сейчас же!

Собака побежала в сторону Мейрит, приняв оборонительную стойку. В тот же момент из воздуха возникли два призрачных кокона. Один накрыл тело Эпло. Другой сомкнулся вокруг Ксара.

Пламя внутри кокона дрогнуло и умерло.

Ксар же безуспешно пытался освободиться из своей внезапной темницы, переполненный бессильным гневом.

Альфред подхватил Мейрит, помогая ей выбраться из камеры. Они выбежали в темный коридор. Собака бежала позади.

– Выход! – Альфред повелительно призвал магию. – Мы хотим выйти!

Синий символ прорезал поверхность стены. Поддерживая Мейрит, Альфред последовал за символом, постоянно спотыкаясь в темноте, и не имея ни малейшего понятия в какую сторону они идут. Ему начало казаться, что они спускались в глубину Абарраха…

А затем ужасающая мысль пришла Альфреду в голову: руны могут привести его прямо к Седьмым Вратам. В конце концов, они могут привести его куда бы он ни захотел. А Седьмые Врата были именно тем местом, о котором он сейчас постоянно думал.

– Хорошо, выкинь из головы эту мысль! – приказал Эпло. – Думай только о Вратах Смерти! Сконцентрируйся на них!

– Да, – Альфред задыхался, – Врата Смерти…

Символы внезапно вспыхнули и потухли, оставив их пугающей темноте.

Глава 15. НЕКРОПОЛИС. АБАРРАХ

Плененный заклинанием сартана, Ксар подавил гнев, полагаясь только на свое терпение и хладнокровие.

Его разум, словно остро отточенный кинжал, проникал в руны сартана, пытаясь отыскать малейшую брешь. И, найдя ее, он начал кропотливо работать, разрушая символ и вычленяя из него всю силу. Одна трещина – и все остальное торопливо сработанное заклинание рассыпалось.

Ксар отдал Альфреду должное – змеиный маг был хорош. Никогда прежде ни одна магия не могла остановить и сковать Повелителя Нексуса. Если бы ситуация не была такой критической, такой пугающей, Ксар бы вдоволь предался своим умственным изысканиям.

Он стоял в тюремной камере один, не считая Клейтуса, этой живой груды костей и гниющей плоти, в которой едва теплилось некое подобие жизни. Лазар лежал неподвижно, все еще находясь в магических путах заклинания Ксара. Повелитель не обратил на него никакого внимания, он сделал несколько шагов и встал у тела Эпло, заключенного сартаном в магический кокон.

Погребальный огонь потух, но Ксар всегда мог зажечь его снова. Он мог сломать заклинание, которое защищало Эпло, как сломал то, которое пленило его самого.

Но он не сделал этого.

Он пристально посмотрел на тело и улыбнулся.

– Они не бросят тебя, сын мой, и неважно, как сильно ты пытаешься убедить их в обратном. Именно благодаря тебе Альфред приведет меня к Седьмым Вратам!

Ксар дотронулся до знака на своем лбу – рунической метки, которую он когда-то начертал, затем уничтожил и снова восстановил на лбу Мейрит. Снова они были связаны воедино. Снова он мог понимать ее мысли, слышать ее слова. Но на сей раз он будет осторожен, и она не сможет почувствовать его присутствия.

Ксар вышел из подземелья и начал преследование.

Ни одна руна не освещала их путь. Альфред считал, что причиной этому был тот беспорядок, который творился в его голове – он сам не мог определиться, куда именно идти. А потом он решил, что будет безопаснее все же путешествовать без сопровождения. Если он сам не понимает куда идет, то и никто другой не сможет этого узнать. Такой была его спутанная логика.

Он сотворил магический знак, заставив его зависнуть перед собой. Мягкий свет от знака давал достаточно света, чтобы видеть направление движения. Они шли с максимальной скоростью, на которую были способны, пока Мейрит вообще могла идти.

Ей было очень плохо. Он мог чувствовать жар, исходивший от ее тела. Ее сотрясали судороги, боль укоренилась в ее теле, скручивая мышцы. Она отважно пыталась перебороть свою боль, но последнюю сотню шагов Альфред почти нес Мейрит на себе. Сейчас она была непосильной ношей. Его налившиеся усталостью руки дрожали. Альфред отпустил ее, и Мейрит сползла на пол.

Он опустился на колени рядом с ней. Пес заскулил и ткнулся в ее неподвижную руку.

– Дай мне время… чтобы исцелиться, – сказала Мейрит, задыхаясь.

– Я помогу тебе, – сказал Альфред, склонившись над ней и глядя на нее сквозь темноту. Знаки на ее коже едва мерцали.

– Нет. Будь начеку, – приказала она – Твоя магия не задержит Ксара… надолго.

Мейрит свернулась калачиком, подобрав колени к груди и положив на них голову. Обхватив себя руками, она закрыла глаза, замкнув тем самым круг своего бытия. Руны на ее руках тепло засветились. Дрожь прекратилась, она сжалась в темноте, окруженная магическим теплом.

Альфред наблюдал за ней с тревогой. Вообще, целительный сон требовался всем патринам, чтобы излечиться полностью. Он думал, что будет, если она глубоко уснет, думал, что будет делать тогда. Он очень хотел дать ей отдохнуть. Тем более он не видел признаков того, что Ксар следует за ними.

Робко он протянул руку, чтобы убрать влажные волосы с ее лба. И вдруг в страхе отпрянул – знак который Ксар оставил у Мейрит на лбу, знак соединяющий двоих вместе, снова был целым.

– Что…? – вздрогнув от его холодного прикосновения, Мейрит подняла голову. – Что такое? Что-то не так?

– Н-ничего, – проговорил Альфред, запнувшись. – Я …подумал, может ты хочешь поспать…

– Поспать? Ты спятил?

Отринув его помощь, Мейрит медленно поднялась.

Ее больше не трясло, но отметины на ее шее были все еще видны: черные росчерки, пересекающие светящиеся руны. Мейрит осторожно дотронулась до ран и вздрогнула, будто они обожгли ее.

– Куда мы идем?

– Как можно дальше отсюда! – велел Эпло тоном, не терпящим отказа. – Подальше от Абарраха, воспользуйтесь Вратами Смерти.

Альфред посмотрел на пса, не вполне уверенный как реагировать.

Мейрит все поняла, только увидев его взгляд, и покачала головой.

– Я не брошу Эпло.

– Дорогая моя, мы ничем не можем ему помочь…

Ложь Альфреда утонула в тишине. Было кое-что, что ОН мог сделать. Клейтус говорил правду. К этому времени Альфред многое решил насчет Седьмых Врат. Он думал о том, что сказала ему Ола, о том как Самах вместе с Советом использовали магию Седьмых Врат, чтобы расколоть мир. Альфред также проник в глубины своей памяти, вспоминая строки, прочитанные в книгах сартанов. Благодаря своим изысканиям он сделал вывод, что один раз он мог бы использовать мощную магию Врат и сотворить что-нибудь невероятное, любое чудо. Он мог вернуть Эпло к жизни, мог даровать Хуго посмертие. Может быть, он даже смог бы прийти на помощь тем, кто сражается за жизнь в Лабиринте.

Но Седьмые Врата были единственным местом в четырех мирах, куда Альфред не посмел бы пойти. Ксар наблюдал, ожидая от него именно такого необдуманного и импульсивного шага.

Пес нервно ходил из стороны в сторону, из одного конца коридора в другой.

– Уноси отсюда ноги, сартан, – сказал Эпло, как обычно читая мысли Альфреда. – Ты тот, кто нужен Ксару.

– Но я не могу тебя бросить, – запротестовал Альфред.

– А ты и не бросаешь, – сказала Мейрит, взглянув на него озадаченно. – Никто никогда не говорил, что ты кого-то бросил.

– Ну ладно, – заговорил Эпло в тот же момент. – Не бросай МЕНЯ. Возьми с собой этого чертового пса! Пока он в безопасности, Ксар ничего не сможет со мной сделать.

Альфред, одновременно слушая два голоса, в замешательстве открыл было рот.

– Пес… – пробормотал он, пытаясь уловить суть этой странной беседы.

– Ты и Мейрит возьмете собаку в тот мир, где будет безопасно, – с терпением, наставительно повторил Эпло. – Там где Ксар не сможет найти вас. Может, Приан…

Предложение было неплохим, оно имело смысл: взяв пса с собой, уйти от опасности. Но что-то в этом было не так. Альфред знал, будь у него время тщательно все обдумать, взвесить все за и против, он бы нашел причину. Но от смешанного чувства страха, замешательства и изумления от возможности общаться с Эпло, Альфред чувствовал себя не в своей тарелке.

Мейрит прислонилась спиной к стене, закрыв глаза. Ее магия была слишком ослаблена ранением, чтобы поддержать ее. Она вновь затряслась в приступе жгучей боли. Пес, свернувшийся калачиком у ее ног, пристально смотрел на Мейрит печальными глазами.

– Если она не исцелит себя, или ты не исцелишь ее, сартан: она умрет! – быстро произнес Эпло.

– Да, ты прав.

Альфред собрался с мыслями. Он обнял Мейрит рукой, от его прикосновения она напряглась, но затем, потеряв силы, упала на него.

Очень плохой знак.

– С кем ты разговариваешь? – пробормотала Мейрит.

– Неважно, – ответил Альфред тихо. – Пойдем…

Ее глаза широко раскрылись. Но мгновение сила наполнила ее тело, надежда облегчила ее страдания.

– Эпло! Ты говоришь с Эпло! Как такое возможно?

– Мы однажды разделили сознание. Во Вратах Смерти. Наши разумы поменялись телами… По крайней мере, – Альфред вздохнул, – это единственное объяснение, которое приходит мне на ум.

Мейрит надолго замолчала, затем тихо произнесла:

– Мы могли бы пойти к Седьмым Вратам прямо сейчас. Пока мой Повелитель все еще под действием твоей магии.

Альфред колебался. И в тот момент, когда в его мыслях зрел план, символы на стене внезапно ожили, осветив до того темный коридор. Настолько темный, что они и не подозревали о его наличии, находясь рядом.

– Вот он! – сказала Мейрит с трепетом. – Вот наш путь…

Альфред взволновано сглотнул. Им владели одновременно искушение и страх.

А впрочем, когда в своей жизни он не боялся?

– Не ходи туда, – предупредил Эпло. – Не нравится мне это. Ксар должно быть уже избавился от твоего заклинания.

Альфред уклонялся от принятия решения. – Ты знаешь, где он? Ты видишь его?

– Все, что я вижу, я вижу глазами собаки. Я с вами до тех пор, пока с вами пес, и мы можем попытаться сделать все, что в наших силах. Забудьте про Седьмые Врата. Убирайтесь из Абарраха, пока есть такая возможность.

– Альфред, пожалуйста! – умоляла Мейрит. Оттолкнув его, она попыталась самостоятельно встать. – Смотри, мне уже лучше.

Пес резко гавкнул, прыгнув к ее ногам.

Сердце Альфреда подскочило.

– Я не… Эпло прав. Ксар ищет нас. Нам надо покинуть Абаррах. Возьмем пса с собой, – сказал Альфред Мейрит, которая впилась в него дрожащим взглядом, отражавшим яркое свечение рун. – Мы уйдем туда, где сможем отдохнуть, где ты сможешь излечиться. Потом мы вернемся, обещаю.

Мейрит оттолкнула Альфреда, готовая обойти его, пройти над ним, через него – если понадобится. – Если ты не отведешь меня к Седьмым Вратам, я найду…

Ее слова прервали судороги, потрясшие все тело. Мейрит схватилась за горло, силясь вдохнуть. Она упала на четвереньки.

– Мейрит! – Альфред подхватил ее на руки. – Тебе надо позаботиться о себе прежде, чем спасать Эпло.

– Очень хорошо, – сдавленно прошептала она. – Но… мы вернемся за ним.

– Обещаю, – сказал Альфред без тени сомнения. – Мы пойдем к кораблю.

Знаки, освещавшие дорогу к Седьмым Вратам, замерцали и погасли.

Альфред начал распевать руны, мягко и звучно. Искрясь, мерцающие руны окружили его, Мейрит и пса. Он продолжал петь заклинание, которое позволило бы им безопасно добраться до корабля.

Через мгновение они уже стояли на палубе корабля.

И там, в ожидании их, стоял Повелитель Ксар.

Глава 16. ГАВАНЬ СПАСЕНИЯ. АБАРРАХ

Альфред часто заморгать, присматриваясь. Чтобы не упасть, Мейрит ухватилась за него.

Ксар игнорировал их обоих. Он протянулся руку, чтобы схватить пса, который стоял, напружинив лапы, оскалив зубы и издавая рычание.

– Дракон! – сказал Эпло.

Дракон!

Альфред углубился в исследование магических вероятностей. Он взмыл в воздушных потоках, его тело начало извиваться и двигаться в магическом танце. И в один миг Альфред уже не стоял на палубе судна, но летел над ним. Ксар не выглядел больше угрожающим, как в то время, когда стоял напротив сартана, но виделся чем-то мелким и незначительным далеко внизу, в изумлении запрокинувшим голову.

Мейрит с глухим звуком скользнула по спине Альфреда. Она держалась за его суртук, когда магия трансформировала его тело и, вероятно, на этот раз она очутилась в зоне ее действия. Но собака так и осталась на палубе, отброшенная далеко назад, она следила за Альфредом и лаяла.

– Сдавайся, Сартан, – окликнул Ксар. – Ты в западне. Вы не сможете покинуть Абаррах.

– Ты можешь, Альфред! – сказал ему Эпло. – Ты сильнее, чем он! Атакуй его! Захвати корабль назад!

– Но я могу причинить вред собаке… – заколебался Альфред.

Ксар в этот момент держал животное, схватив его за загривок.

– Вы можете легко изгнать меня с этого судна, Сартан. Но каково вам будет потом? Сбежать без вашего друга? Собака не может пройти через Врата Смерти.

– Это правда, Эпло? – потребовал ответа Альфред. Он решил спросить сам, чтобы убедиться, что это действительно так.

– Да, это так, не правда ли? Я знал кое-что о том, что предположения на твой счет не верны. Собака не может пройти через Врата Смерти. То есть не может без тебя!

Эпло не реагировал.

Дракон летал кругами, несчастный, неуверенный. Там, внизу, собака, схваченная Ксаром, смотрела на него и жалобно подвывала.

– Вы не сможете бросить своего друга умирать в одиночестве здесь, Альфред, – крикнул Ксар. – Вы не сможете. Любовь разбивает сердце, Сартан, не так ли?

Дракон колебался. Его крылья поникли. Альфред был готов сдаться.

– Нет! – крикнул Эпло.

Пес сделал обманное движение и вывернулся из захвата Ксара, злобно щелкнув зубами. Эти хищные зубы оставили сплошной длинный разрыв в рукаве черной мантии Повелителя. Ксар позволил ему вырваваться, отшатнулся от животного, которое было слишком предано другому. Пес спрыгнул с палубы на причал. Он устремился прочь, и бежал так быстро, как мог, направляясь к заброшенному городу в Гавани Спасения.

Дракон устремился вниз, превращаясь в живой щит над собакой до тех пор, пока она скроется в тени разрушенных зданий. Незаметно прокрадываясь среди пустых домов, пес ожидал, сопел, вынюхивал что-то, одному ему известное.

Но этого не было.

Повелитель Нексуса мог остановить собаку. Он мог убить пса единственным словом-заклинанием. Но он позволил животному уйти. И он добился того, чего желал. Теперь Альфред никогда не покинет Абаррах. И, рано или поздно, он приведет Ксара к Седьмым Вратам.

Любовь разбивает сердца.

Ксар был доволен собой и улыбался, покидая судно, чтобы вернуться в свою библиотеку и решить, что делать дальше. Когда он шел, он потирал руну у себя на лбу.

Мейрит, только что осознавшая, что цепляется за спину дракона, застонала.

Дракон совершал круги над покинутыми зданиями Гавани Спасения, ожидая увидеть, что сделает Ксар. Альфред был готов ко всему, за исключением разве что внезапного отбытия собственного корабля Ксара.

Когда Ксар исчез, Альфред ждал и наблюдал, предполагая что его противник задумал какую-то уловку. Или может быть он ушел, чтобы привести подкрепление.

Но ничего не происходило. Никто не пришел.

– Альфред, слабым голосом окликнула его Мейрит, – не мог бы ты приземлиться. Я… боюсь, я не смогу удержаться дольше.

– Возьми ее в Пещеры Салфэг, – предложил Эпло. – Они прямо впереди по курсу, недалеко. Пес знает дорогу.

Пес появился из укрытия, одним мощным прыжком достигнув середины пустой улицы. Пристально глядя на Альфреда, животное гавкнуло один раз, затем затрусило вниз по дороге.

Дракон летел следом, резко сменив курс над Гаванью Спасения, следуя вдоль береговой линии Огненного Моря, до того места, где дорога исчезала. Пес начал искать дорогу между гигантскими валунами, находящимися в неустойчивом равновесии на линии прибоя. Узнав место, недалеко от которого находился вход в Пещеры Салфэг, дракон спирально спланировал вниз, разглядев подходящую площадку для посадки.

В то время как он проделал это, летя низко над землей, Альфреду показалось, что он заметил движение: какие-то тени отделились от груды камней и мертвых деревьев, и поспешили прочь, скрываясь в других тенях. Он с трудом пытался разглядеть что-то со своего места, но ничего не увидел. Найдя чистый участок среди завалов, дракон наконец приземлился.

Мейрит соскользнула со спины дракона, повалилась между камней и не двигалась. Альфред вновь принял свою обычную форму и в беспокойстве склонился над ней.

Ее способность самоисцеления до сих пор хранила ее от умирания, но это не могло продолжаться бесконечно долго. Яд до сих пор циркулировал в ее венах. Она горела в лихорадке и борьба шла за каждый вздох. Невозможно было скрыть, что ей очень больно. Она подняла и прижала руки ко лбу.

Альфред отодвинул ее волосы со лба. И тут он увидел руну – руну Ксара, светящуюся зловещим светом. Альфред все понял и глубоко вздохнул.

– Не удивительно, что Ксар позволил нам уйти, – сказал он. – Где бы мы ни были, она приведет его прямо к нам.

– Ты исцелишь ее, – сказал Эпло. – Но не здесь. Внутри пещер. Ей нужно спать.

– Да, разумеется.

Альфред заботливо поднял Мейрит на руки. Пес, который хорошо знал Альфреда, с сомнением наблюдал за этим его маневром. Животное, очевидно, было готово, что очень скоро ему придется спасать их обоих, когда они кувыркнутся с крутого обрыва в Огненное Море.

Альфред начал напевать себе под нос руну, так, как он мог бы убаюкивать ребенка. Мейрит расслабилась на его руках и на время прекратила стонать. Ее дыхание стало ровнее и глубже. Голова опустилась на его плечо. Улыбаясь сам себе, Альфред нес ее легко, ни разу не поскользнувшись, ко входу в Пещеры Салфэг. Он уже совсем было вошел.

Пес отказался следовать за ними. Он нюхал воздух. Его лапы уперлись, шерсть встала дыбом. Он предупреждающе зарычал.

– Там есть кто-то, – сказал Эпло. – Прячутся в тени. Совершенно точно.

Альфред моргнул, его глаза еще не привыкли к темноте после пылающего света Огненного Моря.

– Это… это не лазары… – его голос нервно дрогнул.

– Нет, – согласился Эпло.

Пес приблизился, его рычание смягчилось.

– Этот человек один. Я думаю… – Эпло замолк. – Ты помнишь Балтазара? Это сартанский некромант, мы видели его в прошлый раз перед тем, как покинули Абаррах.

– Балтазар! – Альфред не мог в это поверить. – Но он должен быть мертв… Все сартаны с ним. Лазары должны были убить их…

– Совсем не обязательно. Я предполагаю, что мы наткнулись на стоянку, где укрылись Балтазар со своими людьми. Вспомни, это то самое место, через которое мы проходили в первый раз.

– Балтазар! – Альфред повторил в недоверии. Он вглядывался в тень, пытаясь увидеть хоть что-то. – Пожалуйста, мне нужна помощь, – звал он, обращаясь к сартану. – Я уже был здесь однажды. Вы помните меня? Мое имя…

– Альфред, – произнес сухой, скрипучий голос из тени. Сартан, облаченный в потрепанную и ветхую черную мантию, выступил из темноты. – Да, я помню вас.

Пес стоял в позе, недвусмысленно показывающей, что он является охранником этих людей, а его рычание говорило: «Соблюдай дистанцию».

– Не бойтесь. Я не причиню вам вреда. Я не в силах причинить вред кому бы то ни было, – добавил Балтазар, с привкусом горечи в голосе.

Сартан выглядел не лучшим образом, как человек, который лишился всего. Его борода и волосы, когда-то бывшие иссиня-черными, теперь преждевременно подернулись сединой. Хотя движения явно давались ему с трудом, его осанка оставалась прямой и гордой. Но оборванная черная мантия, которая являлась знаком некроманта, висела на его костлявых плечах, как на плечах скелета.

– Балтазар, – сказал Альфред, отходя от шока, вызванного узнаванием. —Это вы. Я… это самое… не был уверен.

Жалость в его голосе слышалась слишком отчетливо. Черные глаза Балтазара сердито сверкнули. Но он сдержался, и скрестил истощенные руки на впалой груди.

– Да, Балтазар! Я из тех людей, которых вы бросили умирать в доках Гавани Спасения!

Пес, признавший Балтазара, дружелюбно завилял хвостом и двинулся ему навстречу. Животное ворчало, толкалось рядом, выражая возбуждение.

– Вы знаете, почему мы покинули вас. Я не мог допустить, чтобы некромантия проникла в другие миры, – тихо сказал Альфред. – Особенно после того, как я увидел, к каким бедам она приводит…

Балтазар вздохнул. Его раздражение было скорее рефлекторным, чем реальным, внезапной искрой, оставшейся от костра, который давным-давно погас. Его перекрещенные на груди руки расслабились и бессильно скользнули вдоль тела.

– Я понимаю. Я не знаю, зачем это сказал. Моя злость ничем не поможет. Вы представить себе не можете, – черные глаза еще больше потемнели, наполнившись мучительным страданием, – что нам пришлось пережить здесь. Но вы сказали правду. Мы принесли это зло себе самим нашими опрометчивыми действиями. И мы должны искупить это. Что случилось с женщиной?

Балтазар внимательно посмотрел на Мейрит.

– Она, вероятно, принадлежит к другой расе, как и тот ваш друг – как его зовут? Эпло. Я узнаю этот рисунок рун на ее коже.

– На нее напал один из лазаров, – объяснил Альфред, опуская взгляд на Мейрит. – Она потеряла сознание от болевого шока.

Лицо Балтазара потемнело, на нем появилось угрюмое выражение.

– Некоторые из наших людей тоже не избежали этого рока. Я боюсь, что ей уже ничего не поможет.

– Наоборот, – воодушевленно воскликнул Альфред. – Я могу вылечить ее. Но ее нужно положить в тихое спокойное место, где она сможет спать, не будучи потревоженной, в течение долгого времени.

Балтазар, не мигая, смотрел на Альфреда.

– Я забыл, – наконец сказал некромант. – Я забыл, что вы обладаете теми способностями, которые мы утратили… или не имели сил применять на практике. Внесите ее внутрь. Она будет в безопасности здесь… насколько кто-либо может в безопасности в этом проклятом мире.

Некромант пошел вперед, указывая дорогу вглубь пещеры. Когда они шли, их дорогу перешла еще одна сартанская женщина. Балтазар кивнул ей, обменявшись одним им ведомым знаком. Она бросила короткий любопытный взгляд на Альфреда и его спутников и затем скрылась в противоположной стороне. Не прошло и нескольких мгновений, как появились два других сартана.

– Если вы хотите, они могут взять женщину в наши жилые помещения и разместить ее со всеми удобствами, – предложил Балтазар.

Альфред решился не сразу. Он не мог полностью доверять этим людям… людям, принадлежащим его народу.

– Я задержу вас совсем ненадолго, – сказал Балтазар. – Мне очень хотелось бы поговорить с вами.

Черные глаза как будто ощупывали Альфреда, пронзали насквозь. Альфреду было неуютно от того, что эти глаза видят больше, чем он мог позволить им увидеть. И это было очевидно, что Балтазар не позволит Альфреду оказать Мейрит какую-либо помощь до тех пор, пока его любопытство – или что-то там еще – не будет удовлетворено.

С большой неохотой Альфред отдал Мейрит на попечение сартанов. Они подхватили ее нежно, приподняли и заботливо понесли вглубь пещеры. Он ничем не мог помочь, однако, те двое сартанов, что взяли ее, были почти также слабы, как раненая патринка.

– Вы были предупреждены о нашем приходе, – сказал Альфред, вспоминая о тех смутных фигурах, движение которых он заметил среди камней.

– Мы наблюдаем за лазарами, – ответил Балтазар. – Прошу вас, давайте присядем не надолго. Хождение пешком утомляет меня. – Он опустился, неудобно согнув ноги, на большой камень.

– Вы больше не используете мертвых… как разведчиков, – медленно сказал Альфред, припоминая время своего последнего визита в этот мир. – Или для того, чтобы они сражались за вас?

Балтазар бросил на него резкий пронизывающий взгляд.

– Нет, мы больше не делаем это. – Его взгляд пронизывал тень, которая сгущалась вокруг них, когда они продвигались вглубь пещеры. – Мы практически никогда не используем некромантию… теперь.

– Я счастлив! – эмоционально воскликнул Альфред. – Я очень счастлив. Ваше решение было единственно правильным. Сила некромантии уже принесла непоправимое зло нашему народу.

– Способность возвращать мертвых к жизни стала могущественным соблазном, становящимся тем сильнее, чем сильнее была любовь и сострадание, – кивнул Балтазар. – К сожалению, это только эгоистичное желание – удерживать здесь кого-то, вместо того, чтобы позволить ему покинуть нас. Близорукость и самонадеянность, а мы воображали, что этот нерушимый порядок есть высшая точка, лучшее, что мы могли создать. Теперь мы узнали, что это не так…

Альфред слушал его внимательно и изумленно.

– Вы узнали? Как?

– Мой принц, лелеемый мною Эдмунд, имел мужество показать нам. Мы чтим его память. Души наших мертвых ныне свободны покинуть землю, их тела покоятся в мире и уважении.

– К сожалению, – добавил он, с вернувшейся горечью, – хоронить наших мертвых становится все более обычным занятием для нас…

Опустив голову на руки, он тщетно пытался скрыть слезы. Пес подавал знаки, извиняясь за ранее случившее недопонимание. Он положил лапу на колено некроманта, взгляд собаки выражал симпатию.

– Мы ушли вглубь страны, чтобы скрыться от лазаров. Но они не успокоятся, пока не схватят всех нас. Мы боялись их, та битва, которую мы проигрывали, как вы прекрасно знаете. Затем один из их числа – молодой дворянин, известный как Джонатан, направился в нашу сторону. Он освободил принца Эдмунда, дав волю его духу, и дал нам доказательства того, что всё, чему мы верили не было истинным… Душа не исчезает в забвении, но продолжает жить вовне. Мы создали цепь, которая навечно приковывала душу к мертвой плоти, помещали ее в эту тюрьму. Джонатан разорвал оковы между душой и телом у Клейтуса и других лазаров, дав нам время найти безопасное место.

Мы скрывались в этой пустынной местности так долго, как могли. Но наши запасы пищи подошли к концу, наша магия слабеет с каждым днем. В конце концов, гонимые голодом, мы возвращаемся в этот покинутый город, пытаемся найти там какие-то остатки пищи, и несем в нашу пещеру. Сейчас наши запасы практически полностью истощились, и мы не имеем надежды добыть что-то еще. То немногое, что мы имеем, пойдет в пищу только для очень молодых, больных…

Балтазар замолк, прикрыв глаза. Казалось, он в обмороке. Альфред обхватил его руками, поддержал, чтобы тот мог сесть самостоятельно.

– Благодарю вас, – сказал Балтазар, болезненно улыбаясь. – Мне уже лучше. Эти сумасшедшие заклинания ослабляют меня.

– Слабость появляется от недостатка питания. Я догадываюсь, что вы истощили себя, жертвуя свою долю другим. Но вы их вождь. Что станется с ними, если вы свалитесь с ног?

– Буду я жив или мертв, с ними случится то же самое, – заметил мрачно Балтазар. – У нас нет надежды. Нет средств спасения. Мы только ждем смерти. – Его голос смягчился. – И после того, как я увидел, что мой принц покоится в мире, я должен признаться, что желаю теперь только одного: последовать за ним.

– Пошли, пошли, – заговорил Альфред поспешно, взволнованный этим разговором. – Мы теряем время. Если у вас осталась хоть какая-то еда, я использую мою магию, чтобы умножить ее…

Балтазар бледно улыбнулся.

– Это будет хорошим подспорьем. И, несомненно, на вашем корабле также есть запасы еды.

– Да, есть, конечно. Я… – Альфред запнулся. Язык как будто прилип к небу.

– Сейчас ты сделаешь это, – проворчал Эпло.

– Потому что корабль, который мы видели – ваш! – глаза Балтазара сверкали нездоровым пламенем. Он протянул костлявые руки, ухватив Альфреда за бархатные отвороты его сюртука. – Наконец мы сможем спастись! Покинуть этот мир смерти!

– Я… я… я… – забормотал Альфред. – Это… вы понимаете…

Альфред мог понять, совершенно отчетливо понять, куда ведет этот замысел. Он покраснел, его ноги задрожали.

– Давайте обсудим это позже, а? Я должен быть с моим другом. Вылечить ее. Затем я сделаю все возможное, чтобы помочь вашим людям.

Балтазар тоже встал. Он наклонился к Альфреду.

– Мы спасемся! – сказал он мягко. – Нет той силы, которая остановит нас.

Альфред только вздохнул, ситуация была тупиковой. Но ничего не сказал. И Балтазар ничего не сказал. Оба шагали молча, продвигаясь вглубь пещеры. Некромант двигался медленно и неуверенно, но он вежливо отказался от какой бы то ни было помощи. Альфред, жалкий и несчастный, перестал контролировать беспорядочное блуждание своих ног. Если бы не собака, он бы постоянно проваливался в многочисленные трещины и щели, упал бы на камни не раз и не два.

Альфреду вспомнилась поговорка меншей: «Беда не приходит одна».

ГЛАВА 17. ПЕЩЕРЫ САЛФЭГ. АБАРРАХ

Балтазар хранил молчание во время их прогулки, за что Альфред был чрезвычайно ему благодарен.

Все время пытаясь освободиться от необходимости решать одну проблему, он обычно оказывался впутанным в другую. Теперь он должен был найти выход одновременно из обеих. Он старался, как умел, но ничего путного в голову не приходило.

Они медленно брели, собака осторожно трусила сзади. И наконец очутились в той части пещеры, где жили сартаны.

Альфред глядел сквозь темноту. Одолевавшее его волнение по поводу Эпло и Мейрит, не утихающие подозрения насчет Балтазара, были захлестнуты волной жалости и потрясения. Пятьдесят или около того сартанов: мужчин, женщин и несколько – совсем немного – детей – скрывались в этом мрачном подземелье. Их вид и отчаянное, тяжелое положение, вызывали сердечную муку. Голодание, следы понесенных ужасных потерь; но худшим, чем физические лишения, были ужас, страх и отчаяние, опустошившие их души так же, как голод изнурил их тела.

Балтазар делал все возможное, чтобы поднять их настроение, но и он уже почти исчерпал свои возможности. Многие сартаны попросту сдались. Они лежали на твердом холодном полу пещеры, ничего не делая, и только глядя в темноту, как будто умоляя ее, чтобы она опустилась и окутала их своим покрывалом. Альфред хорошо знал такое ощущение безысходности, знал, как это может случиться, поскольку сам однажды прошел подобный путь отчаяния. Если бы не то неожиданное появление Эпло – и собаки Эпло – Альфред и сам мог бы последовать путем к этому жестокому заключению.

– Это – то, на чем мы держимся, – сказал Балтазар, указывая на большой мешок. – Семя кейрн-травы, мы сохранили его для того, чтобы посадить, берегли еще с Гавани Спасения. А теперь размалываем семена, смешиваем их с водой, чтобы сделать кашу. И это – последний мешок. Когда он кончится…– некромант пожал плечами.

Это значило, что магия покинула сартанов, а вся их сила ушла только на то, чтобы выжить, вдыхая ядовитый воздух Абарраха.

– Не волнуйтесь, – сказал Альфред. – Я помогу вам. Но сначала я должен вылечить Мейрит.

– Конечно, – сказал Балтазар.

Мейрит уложили на груду рваных одеял. Несколько сартанских женщин постарались устроить ее поудобнее. Она была тепло укрыта, ее напоили.

(Альфред не мог скрыть своего удивления, наблюдая явное изобилие пресной воды, поскольку в прошлое его посещение Абарраха воды было чрезвычайно недостаточно. Он подумал, что надо бы не забыть спросить об этом.)

Благодаря этим стараниям, Мейрит наконец пришла в себя. В поле ее зрения тут же попал Альфред. Слабо приподняв руку, она потянулась к нему. Он опустился на колени около нее. Мейрит схватилась за него, почти лишив равновесия.

– Что… Где мы? – спросила она сквозь зубы, сжатые, чтобы не стучать от трясущей ее лихорадки – Кто – они?

– Сартаны, – сказал, Альфред, успокаивая ее, и стараясь убедить лечь обратно. Ты здесь в безопасности. Я собираюсь вылечить тебя, и поэтому тебе необходимо будет поспать.

Лицо Мейрит стало каменным, на нем появилось вызывающее выражение. Альфреду это напомнило то время, прошлый раз, когда он был на Абаррахе и когда вылечил Эпло помимо его воли.

– Я сама могу позаботиться о себе, – начала Мейрит, но ее речь резко оборвалась. Она задохнулась и не могла восстановить дыхание.

Альфред взял ее за руки, ее правую в свою левую, ее левую в свою правую, объединив круги их жизненных сил.

Она сделала слабую попытку вырвать руку, но Альфред сейчас был сильнее, чем она. Он крепко держал ее и начал петь руну. Его сердечная сила перетекала в Мейрит. Ее боль, страдание и одиночество уходили к нему. Круг, возникший вокруг них, объединил их вместе, и только на краткий миг Эпло оказался в его пределах.

Перед мысленным взором Альфреда появился странный, пугающий образ их троих, плывущих на волне света, воздуха и времени, и беседующих друг с другом.

– Вы должны покинуть Абаррах, Альфред, – сказал Эпло. – Ты и Мейрит. Уходите куда-нибудь. Скройтесь там, где Ксар не сможет найти вас.

– Но мы не можем забрать собаку, не так ли? – заспорил Альфред. – Ксар прав. Собака не может пройти через Врата Смерти. Не может без тебя.

– Мы не пойдем, – сказала Мейрит. – Мы не оставим тебя.

Она казалась окруженной сиянием, и в глазах Альфреда была прекрасна. Она склонялась над Эпло, находясь на расстоянии протянутой руки, но ни он не мог бы коснуться ее, ни она – притронуться к нему.

Волна несла их, поддерживала, но она же и разделяла их.

– Я уже однажды потеряла тебя, Эпло. Я оставила тебя, потому что не имела мужества, чтобы любить тебя. Но я достаточно храбрая теперь. Я люблю тебя, и я не потеряю тебя снова. Если бы все было наоборот, – продолжала Мейрит, не позволяя ему вставить слова, – и если бы это я осталась лежать на том каменном катафалке, разве бы ты покинул меня? Или ты думаешь, что я не такая же сильная, как ты?

Голос Эпло задрожал.

– Я не прошу, чтобы ты была слабее, чем я. Я прошу, чтобы ты была сильнее. Вы оба должны понять, что сила оставляет меня, Мейрит. Помните о наших людях, о борьбе за их жизни в Лабиринте. Помните, что случится с ними и в каждом из четырех миров, если наш повелитель преуспеет и закроет Седьмые Врата.

– Я не могу оставить тебя, – сказала Мейрит.

Любовь лилась из нее. Любовь Эпло текла от него, и Альфред был прекрасной шелковой тканью, через которую они оба проходили. Трагедия их разделения глубоко огорчала его. Если бы он мог бы дать им возможность поговорить без свидетеля, вырвав себя из круга, он бы ушел немедленно. Как бы то ни было, он мог быть только убогим посредником.

Хуже было то, что он услышал слова Эпло, и тот сказал их ему, Альфреду, также как и Мейрит. Альфред тоже должен был найти силы покинуть того, кого он любил.

– Но, однако, как быть с Балтазаром? – спросил Альфред.

Прежде, чем Эпло ответил, свет начал исчезать, а тепло в области сердца – остывать. Волна отхлынула, оставив Альфреда в неизвестности и одиночестве, в темноте. Он глубоко вздохнул, вздрогнул зябко, не желая возвращаться к действительности. И, поскольку в мыслях своих он был далеко, то не сразу расслышал, как его окликают по имени.

– Альфред. – Мейрит полулежала, опираясь на локоть. Лихорадочный блеск уже не так был заметен в ее глазах, хотя веки были теперь тяжелы и слипались от желания закрыться. – Альфред, – повторила она, борясь со сном.

– Да, моя дорогая, я – здесь, – ответил он, стараясь не заплакать. – Ты должна лежать…

Она опустилась назад на одеяла, разрешив ему хлопотать над нею, потому что слишком была погружена в посторонние мысли, чтобы остановить его. Когда же он собрался уходить, она поймала его за руку.

– Спросите сартана… про Седьмые Врата, – прошептала она. Что он знает об этом…

– Ты действительно думаешь, что это разумно? – возразил Альфред.

Теперь, когда он увидел Балтазара снова, он вспомнил о магической силе некроманта. И, даже будучи ослаблен многими волнениями и недостатком продовольствия, Балтазар был способен восстановить свою силу достаточно быстро, если бы вдруг обрел надежду, что нашел выход из тупика для себя самого и своих людей.

– Я не могу сказать, что хочу, чтобы Балтазар нашел Седьмые Врата, так же, как и Повелитель Ксар. Возможно, я не должен допустить это.

– Только спроси, что он знает, – оправдывалась Мейрит. – От этого не получится вреда.

– Я сомневаюсь, – отказался Альфред, – знает ли Балтазар что-нибудь об этом…

Мейрит быстро потянулась к его руке и крепко ее стиснула.

– Спроси его. Пожалуйста!

– Спросить меня о чем?

Балтазар стоял в некотором отдалении, наблюдая за процессом исцеления с живым интересом. Теперь, услышав свое имя произнесенным вслух, он скользнул вперед.

– Что это, о чем вы хотите узнать?

– Ну давай же, – внезапно раздался голос Эпло, приведя Альфреда в состояние потрясения. – Спроси его. Посмотрим, что он скажет.

Альфред вздохнул, набирая в грудь побольше воздуха.

– Мы задавались вопросом, Балтазар, слышали ли вы что-нибудь о месте, называемом Седьмые Врата?

– Конечно, – спокойно ответил Балтазар, но бросил на них острый взгляд своих черных глаз.

Это задело Альфреда подобно лезвию бритвы.

– Все на Абаррахе слышали о Седьмых Вратах. Каждый ребенок учит наизусть эту литанию.

– Какую… Что это за литания? – слабо спросил Альфред.

– …Земля была разрушена, – начал Балтазар, повторяя слова высоким отчетливым голосом. – Четыре мира были созданы из осколков крушения. Миры для нас самих и мешней: Воздух, Огонь, Камень, Вода. Четверо Врат соединяют каждый мир с другим: Арианус с Прианом, Приан с Абаррахом и Челестрой. Дом исправления был построен для наших врагов: Лабиринт. Лабиринт связан с другими мирами через Пятые Врата: Нексус. Шестые Врата – центр, они разрешают вход: Вортекс. И все было исполнено через Седьмые Врата. Конец был началом.

– Значит, у вас есть знание относительно Врат Смерти и про другие миры, – сказал Альфред, мысленно возвращаясь к моменту первой встречи с Балтазаром, увидев его так, как увидел некроманта Эпло, который заметил, что тот имеет обыкновение скрывать свою истинную сущность. – И вы говорите, что это преподают детям?

– Это было, – сказал Балтазар с печальным ударением на последнем слове. – Когда у нас еще оставался досуг, мы учили наших детям разным вещам помимо того, как умирать.

– Как ваши людидошли до такого состояния? – спросила Мейрит, преодолевая дремоту и обволакивающий разум сон. – Что случилось с этим миром?

– Жадность – причина того, что случилось, – ответил Балтазар. – Жадность и отчаяние. Когда магия, которая поддерживала этот мир живым, все чаще оказывалась бессильной, наши люди стали умирать. Мы обратились к некромантии, чтобы сохранить то, что было для нас дорого, но только – сначала. Потом, в конечном итоге, мы использовали это черное искусство, чтобы увеличить нашу численность, чтобы добавлять солдат к нашим армиям, слуг в наши дома. Но вместо того порядок вещей ухудшился, и лучше никому не стало.

– Абаррах изначально был задуман, как зависимый от других трех миров для выживания, – объяснил Альфред. – Трубопроводы, известные на этом мире как Колоссы, должны были служить каналами энергии, текущей от цитаделей Приана в Абаррах. Энергия обеспечивала бы свет и высокую температуру, позволила людям жить около поверхности, где воздух чище и свежее. План не исполнился. Когда Кикси-Винси потерпела неудачу, источники света в Цитаделях Приана также не смогли работать, и Абаррах был оставлен в темноте.

Он остановился. Его дидактическая лекция принесла свои плоды. Глаза Мейрит были закрыты, ее дыхание – глубоким. Альфред слегка улыбнулся, тщательно подворачивал одеяла вокруг нее, чтобы сохранить тепло. Затем он украдкой, молча двинулся прочь. Балтазар, бросив взгляд в сторону Мейрит, тоже последовал за Альфредом.

– Почему вы спрашиваете про Седьмые Врата?

Пронзительный взгляд проник в существо Альфреда, отчего он немедленно начал путаться.

– Я… Я.. любопытный… Слышал… Где-то там … Кое-что…

Балтазар нахмурился.

– Что вы пробуете выяснить, брат? Местоположение? Поверьте мне, если бы я знал хотя бы приблизительно, где находятся Седьмые Врата, я бы использовал это, чтобы помочь моим людям скрыться из этого ужасного места.

– Да, конечно.

– Тогда что еще вы хотите узнать об этом?

– Ничего, правда. Только… Это просто любопытство. Давайте пойдем, посмотрим, что мы можем сделать, чтобы накормить ваших людей.

Искренне обеспокоенный заботой о своем народе, некромант не сказал ничего больше. Но это было очевидно Альфреду, и вызывало у него сильное опасение, что Балтазар обратил внимание на его внезапный интерес к Седьмым Вратам Что вызвало интерес также у самого Балтазара. И некромант был во многом подобен собаке Эпло. Как только у него окажется что-то в зубах, он так просто с этим не расстанется.

Альфред начал умножать мешки семени кейрн-травы, создавая достаточное их количество, чтобы сартаны могли бы смолоть его в муку, испечь хлеб, или сделать что-нибудь посущественнее, чем каша. Поскольку он работал, то имел возможность тайком осмотреть пещеру.

Ни один мертвый сартан не обслуживал больше живых, как это было в прошлый раз, когда Альфред посетил их. Ни один солдат-кадавр не охранял вход, никакой король-кадавр не пробовал управлять.

Везде, где лежали мертвые, они лежали в покое, поскольку так велел Балтазар.

Альфред смотрел на детей, толкающихся вокруг него, просящих горсточки семени травы, которую на Арианусе он бросил бы птицам.

Его глаза наполнились слезами, и тем самым напомнили ему о вопросе. Он обратился к Балтазару, который стоял рядом, наблюдая каждое магическое движение Альфреда, почти как голодающий, для которого магия была пищей.

Некромант, уступив настойчивой просьбе Альфреда, тоже съел небольшое количество зерен и выглядел теперь получше, хотя воскрешение надежды, вероятно, считал более важным для перемен к лучшему, чем потребление неаппетитного теста кейрн-травы.

– Сейчас, как мне кажется, у вас достаточно воды. В прошлый раз, когда я был здесь, было по-другому, – отметил Альфред.

Балтазар кивнул.

– Если вы помните, недалеко отсюда находится один из колоссов. Их сила угасла почти полностью. Но, совершенно внезапно, это случилось не слишком давно, магия вернулась к жизни.

Альфред просиял.

– Действительно? И вы не догадываетесь, почему это произошло?

– В этом мире ничего не могло измениться. Я могу только предположить, что произошли какие-то перемены в других мирах.

– О, да! Вы правы! – Альфреда переполнял энтузиазм. – Кикси-Винси… И цитадели на Приане… Они теперь работают!..

– Почему же, это означает «для вас – ничего», – холодно закончил Балтазар. – Слишком поздно для перемен. Предположим, снова станет тепло, предположим, что лед, который сковал этот мир, начнет таять. Мы снова обретем воду. Но пройдет много, много периодов, прежде чем этот мир мертвых снова оживет. И к тому времени здесь не останется больше живых. Одни мертвые будут править Абаррахом.

– Вы настроены, чтобы уехать, – предположил Альфред в волнении.

– Или погибнуть, пытаясь, – мрачно произнес Балтазар. – Можете ли вы предвидеть, какое будущее ждет нас и наших детей, здесь, на Абаррахе?

Альфред не смог бы ответить на этот вопрос. Он уже значительно умножил количество пищи. Балтазар принял ее и ушел, чтобы накормить своих людей.

– Я не могу укорять их за желание уехать, – спокойно сказал Альфред. – Я тоже очень хочу уехать. Просто ужасно хочу, и именно сейчас. Но я прекрасно знаю, что случится, когда эти сартаны появятся в других мирах. Это только вопрос времени, прежде чем они приступят к установлению нового порядка, разрушая жизнь меншей.

– Они – лишь жалко выглядящая кучка людей, – сказал Эпло.

Альфред, не сообразив, что говорит вслух, подскочил, услышав его голос. А может, он и не говорил вслух. Эпло всегда был способен читать его мысли.

– Ты прав, – появился Эпло. – Эти сартаны пока слабы, но как только они перестанут использовать свою магию для выживания, их мощь возрастет. Они обретут силу.

– А еще здесь ваши люди, – Альфред поглядел на спящую Мейрит. Собака охраняла, лежа рядом с ней и грозно рычала на всякого, кто оказывался поблизости.

– Если они вырвутся из Лабиринта и придут в миры, кто может сказать, что случится? Патрины всосали ненависть с молоком матерей, и кто может упрекнуть их за это?

Альфред начал дрожать. Он выронил пищу, прижал руки к воспаленным глазам.

– Я вижу, как это случается снова! Конкуренция, войны, смертельное противостояние. Они вовлекают в свои затеи невинные жертвы, которые погибают неизвестно ради чего… Весь … Все кончается катастрофой!

Последний взрыв эмоций Альфреда вырвался в крик. Оглядевшись, он столкнулся взглядом с блестящими черными глазами некроманта, пристально следящими за ним. Балтазар вернулся. У Альфреда появилось внезапное, странное впечатление, что некромант следовал за каждым завихрением и поворотом его мыслей. Балтазар видел то, что видел Альфред, разделил его видение, которое вызвало этот отчаянный крик.

– Я покину Абаррах, – сказал Балтазар Альфреду мягко. Вы не сможете остановить меня.

Альфред, поколебленный и встревоженный, был вынужден прекратить магическую работу. У него сейчас не хватило бы силы даже для того, чтобы плеснуть в лицо ледяной воды в знойный летний полдень.

– Это было ошибкой – прибыть сюда, – пробормотал он.

– Но если не мы, они все умрут, – бесстрастно заметил наблюдатель-Эпло.

– Возможно, это было бы лучше. – Альфред пристально смотрел на его большие, с широкими костями запястья; стройные, сужающиеся пальцы, изящные, изящные… И способные к порождению такого большого вреда. Он мог бы использовать их для доброго тоже, но в настоящее время он не был в состоянии видеть это.

– Это был бы лучше для меншей, если все мы умерли.

– Если бы их 'боги' оставили их, ты это имеешь в виду?

– Боги! – повторил Альфред с презрением. – Поработители, – ближе к истине. Я бы с радостью избавил вселенную от нас и нашей порочной 'мощи'!

– Знаешь ли, мой друг, – голос Эпло стал проникновенным, – в том, что ты говоришь, может быть кое-какой смысл…

– Где может быть? – Альфред был поражен. Он пролепетал, блуждая далеко в своих мыслях, не ожидая, чтобы поразить что-нибудь. – А что именно я говорил?

– Не переживай об этом. Ступай и делай что-нибудь полезное.

– Ты можешь что-то посоветовать? – спросил Альфред кротко.

– Например, ты мог бы разузнать, что разведчики Балтазара сообщают ему, – сухо предложил Эпло. – Или ты даже не заметил, что они вернулись?

Альфред не обратил внимания, на самом деле. Его голова подрагивала, также как и дергалось все тело.

Он увидел сартанов, прибывших с сообщениями, около входа пещеры. Одного Балтазар послал с каким-то поручением назад.

Балтазар принес молодой женщине пищу. Она ела, как едят очень голодные люди, но, глотая еду, говорила с ним, их беседа происходила тихо, но очень бурно.

Альфред начал было вставать, но поскользнулся на рассыпанных семенах кейрн-травы и снова уселся.

– Оставайся здесь, – сказал Эпло. Он отдал собаке тихую команду.

Животное неторопливо поднялось на ноги. Тихонько приблизившись к Балтазару, собака плюхнулась к его ногам.

– Он посылает ее, чтобы осмотреть судно. Он собирается попробовать захватить его, – сообщил Эпло, послушав при помощи ушей собаки.

– Но они не смогут, как у них это получится? – возразил Альфред. Мейрит окружила корабль патринскими рунами…

– При обычных обстоятельствах – нет, – сказал Эпло. – Но, похоже, кого-то еще на Абаррахе одолевает та же самая идея. Еще кто-то пытается украсть судно.

Альфред был удивлен.

– Я не думаю, что это Ксар…

– Верно, у моего Повелителя нет никакой потребности в этом судне. Но кое у кого в этом мире – есть.

Внезапно Альфред узнал ответ.

– Клейтус !

ГЛАВА 18. ПЕЩЕРЫ САЛФЭГ. АБАРРАХ

– Я хочу, чтобы мы стали сильнее! – заговорил Балтазар, когда Альфред нерешительно приблизился к некроманту и охранникам. Собака оживленно завиляла хвостом, приветствуя Альфреда.

– Нас больше! Но… хватит ли этого? – некромант огляделся вокруг. – Многие ли из нас в состоянии?..

– M-м… Что тут происходит? – Альфред вовремя спохватился, притворяясь, что ничего не знает.

– Этот лазар, Клейтус, пытается украсть ваше судно, – сообщил Балтазар со спокойствием, которое удивило Альфреда. – Конечно, злодея надо остановить.

– Для того, чтобы вы могли забрать корабль себе, – добавил Альфред, но добавил тихо.

– …М-м… это самое… Судно защищено рунной магией патринов. Я не думаю, что ее легко можно разрушить.

Балтазар мрачно улыбнулся, изогнув тонкие уголки губ.

– Как вы помните, я однажды видел демонстрацию патринского волшебства. Структура рун заметна глазу, правда ведь, что они ярко пылают, когда активизированы?

Альфред, проявляя осторожность, кивнул.

– Половина знаков на вашем судне уже потемнела, – сообщил Балтазар. – Клейтус распутывает их.

– Но это невозможно! – возразил Альфред недоверчиво. – Каким образом лазар мог научиться этому?

– От Ксара, – сказал Эпло. – Клейтус наблюдал за моим Повелителем и остальными моими сородичами. Лазар раскрыл тайну рунной магии.

– Лазары способны учиться, – в то же самое время заговорил Балтазар, – из-за близости души к телу. А еще они хотят покинуть Абаррах. Они больше не могут найти здесь ничего живого, чтобы утолить свой голод. Нет нужды напоминать вам, какие ужасные трагедии могут случиться в других мирах, если лазары прорвутся через Врата Смерти.

Он был прав. Альфреду ничего не нужно было объяснять, он и так мог бы отчетливо представить весь грядущий ужас. Клейтуса надо остановить, но как только лазар будет побежден – если это удастся – кто сможет остановить Балтазара?

Альфред подошел к самому краю скалы и смотрел невидящими глазами в темноту.

– Нежели это никогда не кончится? И мы продолжим увековечивать нищету и горе?

Собака припала брюхом к земле, поскулила немного, выражая сочувствие. Балтазар стоял рядом, черные глаза изучали, сверлили его насквозь. Альфред вздрогнул, как будто получил глубокую рану от этого острого и пристального взгляда. Он уже знал заранее, что сейчас собирается сказать Балтазар.

Балтазар положил изможденную, слабую руку на плечо Альфреда.

Наклоняясь над ним, некромант заговорил низким голосом:

– Как только я буду способен сотворить нужное заклинание… Но мое время еще не пришло. Если бы вы, со своей стороны…

Альфред отступил, желая уклониться от его прикосновения.

– Я не могу! Я не знаю, как это делается…

– Я сделаю все, – ровным голосом произнес Балтазар. – Я долго думал об этом, поверьте. Лазар опасен, в отличие от «обычного» мертвеца – живая душа находится рядом с телом. Если удастся разъединить их, то душа, изгнанная прочь из тела, разрушит лазара. Я так полагаю…

– Вы уверены? – отозвался Альфред. – Вы не можете знать наверняка.

– Я уже говорил, пока у меня недостаточно сил, чтобы провести такой эксперимент в одиночку.

– Я не смогу, – возразил Альфред решительно. – Я не думаю, что это вообще возможно.

– И все же он прав, – сказал Эпло. – Клейтуса надо остановить. А Балтазар слишком слаб, чтобы сделать это.

Альфред снова застонал. Что делать с Балтазаром? – спросил он беззвучно, ощущая за спиной дыхание некроманта. Как я остановлю его?

– Беспокойтесь о чем-нибудь одном, – вернулся голос Эпло.

Альфред мрачно покачал головой.

– Посмотрите на этих сартанов, – сказал ему Эпло. – Они едва стоят на ногах. Судно принадлежит патринам, оно покрыто нашими рунами внутри и снаружи. Даже если Клейтус уничтожит их полностью, все равно придется создавать новые, иначе корабль не полетит. Балтазар не сможет скоро выбраться отсюда. К тому же я не думаю, что Повелителю Ксару понравится, если эти сартаны скроются от него.

Эти слова привели Альфреда в уныние.

– Но это означает новые столкновения, новые убийства…

– Одна проблема в одно время, сартан, – с необъяснимым спокойствием сказал Эпло. – Не время думать о том, что будет потом. Вы можете сотворить такое заклинание, о котором говорил некромант?

– Да, – сказал Альфред смиренно. И вздохнул. – Да, я могу, наверное.

– Вы владеете магией? – раздался голос Балтазара. – Вы об этом только что говорили?

– Да, – пробормотал Альфред, краснея.

Черные глаза Балтазара сузились. С кем – или с чем – вы общаетесь? Брат?

Собака, которой не понравился тон человека, подняла голову и зарычала.

Альфред улыбнулся, протягивая руку, чтобы приласкать ее.

– Сам с собой, – сказал он спокойно.

Балтазар настаивал на том, чтобы взять с собой всех своих людей.

– Мы начинаем немедленно и захватим судно, – сказал он Альфреду. – Самый сильный из нас будет стоять на страже и защитит нас от любого нападения. Если никто нам не помешает, мы сможем покинуть Абаррах очень скоро.

«Кое-кто помешает вам, – сказал Альфред про себя. Повелитель Ксар не позволит вам уйти. И я не смогу пойти с вами. Я не могу оставить Эпло здесь. И оставаться здесь я тоже не могу. Ксар охотится за мной, я ему нужен, чтобы провести его к Седьмым Вратам. Что я делаю? Что я делаю?»

– То, что ты должен, – ответил Эпло спокойно и тихо.

И только тогда Альфред понял, что у Эпло имелся план.

Сердце Альфреда забилось с надеждой.

– У тебя есть идея…

– Прошу прощения? – обернулся к нему Балтазар. – Вы что-то сказали?

– Заткнись, Альфред! – одернул его Эпло. – Не говори ни слова. Это еще не окончательное решение. И обстоятельства могут сложиться не в нашу пользу. Но, на всякий случай, будь готов. Теперь ступай, разбуди Мейрит.

Альфред начал было возражать, чувствуя, как на него изливается горячее раздражение Эпло – и это создавало неудобное и странное ощущение дискомфорта.

– Она еще не окрепла, но вам нужна помощь, и она – единственная, кто может вам хоть как-то помочь.

Альфред кивнул в знак согласия. Сартаны упаковывали свое скудное имущество, готовясь к отъезду. Новость распространилась среди них быстро: корабль, спасение, надежда. Они говорили со священным трепетом про бегство с этой ужасной земли и о новой жизни в других, прекрасных мирах. Это было все, что Альфред мог сделать, чтобы уберечь их от чувства полной безысходности, крушения надежд.

Он опустился на колени возле Мэйрит. Она спала так мирно, так глубоко, что казалось преступлением будить ее. Глядя на нее, безмятежную, погруженную в мир мечты или воспоминаний, он внезапно с горечью вспомнил о другом – Хуго Руке, свободном от тягот жизни и боли, нашедшем приют и святость в смерти… До того, как его вырвали оттуда назад…

Горло Альфреда сжалось. Задыхаясь, он попытался прокашляться, и от этих странных звуков Мейрит пробудилась.

– Что? Что случилось? Что-то не так?

Патрины привыкли пробуждаться немедленно, они внимательны всегда – даже во время чуткого сна – среди опасности, которая постоянно окружает их в Лабиринте. Мейрит села, ее рука нашарила оружие даже прежде, чем Альфред догадался, что она проснулась и пошевелилась.

– Это… Все в порядке, – поспешил он заверить ее.

Она моргала, заглаживая волосы на затылок. Альфред снова увидел знак на ее лбу. Его сердце упало. Он забыл. Ксар знает… Каждое их передвижение… Возможно, он должен рассказать ей.

– Не говори ни слова, – немедленно посоветовал ему Эпло. – Да, Ксар знает через нее все, что случается. Но это может послужить и нашим интересам. Чего он не должен знать – так это то, что ты догадался.

– В чем дело? – требовательно спросила Мейрит. – Почему ты уставился на меня?

– Ты… выглядишь… намного лучше, – нашелся Альфред.

– Благодаря тебе, – сказала она с улыбкой и расслабилась. В это время он увидел, что она все еще больна, все еще слаба. Она оглядывалась вокруг, готовая действовать сразу и немедленно.

– Что тут происходит?

– Клейтус пытается украсть судно, – объяснил Альфред.

– Мое судно! – Мейрит вскочила стремительно; слишком стремительно. И едва не упала.

– Я собираюсь попробовать остановить его, – сказал Альфред, неловко пытаясь подняться.

– А кто собирается остановить их? – возмущенно воскликнула Мейрит, обведя широким нетерпеливым жестом всех сартанов в пещере. – Они собирают вещички! Собираются ехать! На моем корабле!

Альфред не знал, что сказать, Эпло не приходил ему на выручку. Альфред заморгал подобно расстроенной сове и, запинаясь, понес какую-то околесицу.

Мейрит застегнула перевязь меча на талии.

– Я понимаю, – сказала она ему, спокойно и мрачно. – Я забыла. Они – твои сородичи. Конечно, ты будешь рад помочь им спастись.

– Храните спокойствие… – предостерег Эпло.

Альфред до боли закусил губу, избегая искушения. Если бы он открыл рот, даже чтобы вдохнуть, слова могли бы вырваться наружу против его воли. На самом деле, он вряд ли мог сказать Мейрит что-нибудь существенное. Потому что не знал о замыслах Эпло.

У Альфреда складывалось странное впечатление от идей Эпло, быстро сменяющих друг друга, подобно флашрафтам Кикси-Винси, большим железным вагонам, которые носились вдоль железных рельсов, приводимые в движение разрядами лектрикзингеров. Альфред попал в этот поток и теперь боялся, что будет только собираться и нервно трястись всякий раз, когда Эпло достигнет последней черты. В то же время, сартан не имел никакого выбора, кроме как путаться, ошибаться и надеяться, что так или иначе, где-нибудь, он сумеет хоть что-то сделать правильно.

Люди Балтазара собрались вместе, сформировав крошечную армию, которая выглядела более неживой, чем мертвец, с которым они собирались встретиться лицом к лицу. Их тонкие, бледные лица приобрели суровое выражение, они передвигались медленно, но решительно. Альфред восхищался ими. Он мог расплакаться от их вида.

Однако, глядя на них, он видел исток нового зла, а не окончание его.

Сартаны оставили Пещеры Салфэг, направляясь по разрушенной дороге, которая вела к городу в Гавани Спасения. С характерной ему логикой, Балтазар позаботился, чтобы более молодые сартаны, которые служили охраной остальных людей, получали достаточно еды, чтобы поддерживать их силы. Эти сартаны выглядели довольно хорошо, хотя их было совсем немного. Они двигались впереди колонны, действуя как ее авангард и разведчики.

Но, главным образом, это была оборванная, потертая и безумно слабая группа людей, которая плелась по берегу Огненного моря, собираясь восстать против мертвого, которому невозможно было причинить вред, который не мог умереть.

Альфред и Мейрит сопровождали их. Мысли Альфреда были в сильном смятении от того, что он должен наложить заклинание, a он даже понятия не имел, как творится это заклинание, и поэтому совершенно не обращал внимание на то, где он идет и как он доберется туда, куда идет. Он споткнулся о валуны, если бы кто-то находился поблизости, он свалился бы ему под ноги, а так – он просто упал, подвернув ступню.

Собака была занята тем, что избавляла Альфреда от одного потенциального бедствия за другим, но поскольку это случалось слишком часто, даже самому преданному животному такое когда-то надоест, и она уже проявляла признаки раздражения этим человеком. Краткий лай и рычание предупредили Альфреда далеко от пузырящейся ямы грязи, прежде чем нежный толчок локтем окончательно прояснил его сознание.

Мейрит шагала не спеша, ее рука покоилась на рукоятке меча. Она также готовила кое-что, но, по всей видимости, не имела никакого желания делиться своими задумками. Альфред стал – в который раз – одним из врагов.

Эта мысль сделала его несчастным, но он не мог винить ее. Он также не смел довериться ей; он помнил знак Ксара на ее лбу.

Зло повторяется снова… Без конца. Без конца.

Подчиняясь команде Балтазара, сартаны оставили дорогу прежде, чем достигли города, переместившись в темные тени, созданные зловещим светом пылающего Огненного Моря. Сартаны подгоняли детей и тех, кто был слишком слаб, внутрь оставленных зданий. Воин помоложе пошел со своим предводителем взглянуть из укрытия, которое давало им преимущество, – на верфь и патринское судно.

Клейтус был один; ни один другой лазар не трудился с ним, чему Альфред поначалу не нашел объяснения. Так получилось, что этот лазар, вероятно, не доверял никому. Клейтус мог ревниво охранять тайны, которые узнал от Ксара. Нырнув в тень, сартаны наблюдали, как лазар медленно, терпеливо распутывает сложную рунную структуру патринов.

– Хорошо, что мы успели вовремя, – прошептал Балтазар перед тем, как отойти, чтобы отдать приказания своим людям.

Альфред был слишком измучен и взволнован, чтобы ответить. Мейрит также нечего было добавить. Она смотрела, пораженная и ошеломленная, на свое судно. Почти две трети защитных рун были разрушены, а их волшебная мощь – уничтожена. Возможно, она не верила сартанам. Теперь же она знала, что они говорили правду.

– Вы предполагаете, что это Ксар показал Клейтусу? – По правде говоря, Альфред хотел выяснить это у Эпло, но Мейрит, видимо, решила, что он обращается к ней.

Ее глаза вспыхнули.

– Мой Повелитель никогда не разрешил бы лазару изучать рунную магию! Кроме того, какой цели это бы послужило?

Альфреда обожгло ее гневом.

– Вы должны признать, что это – удобный способ избавить самих себя от лазаров… И удержать нас взаперти здесь, на Абаррахе.

Мейрит тряхнула головой, отказываясь думать об этом. Она подняла руку ко лбу, протирая руну, начерченную там Ксаром. Поймав взгляд Альфреда, наблюдающего за ней, она отдернула руку, крепко обхватила пальцами рукоятку меча.

– Что ты задумал? – спросила она холодно. – Ты собираешься превратиться в дракона?

– Нет. – Альфред говорил неохотно, ему не хотелось думать о том, что он собирался сделать, и что он сделать был обязан. – Потребуется вся моя энергия, чтобы исполнить заклинание, которое освободит эту измученную душу. – Его грустный взгляд остановился на лазаре. – Я не могу сделать это сам и дракон, наверное, тоже…

Он мягко добавил, проверив сначала, что никого, в особенности Балтазара, нет поблизости:

– Мейрит, я не собираюсь допустить, чтобы сартаны захватили судно.

Она взвешивала его слова молча, глубокомысленно, оценивающе. Наконец она коротко и резко кивнула.

– Как ты собираешься остановить их?

– Мейрит… – Альфред облизнул сухие губы. – А если мне придется уничтожить судно?

Она стала задумчива, но пока не возражала.

– Мы оказались бы заперты на Абаррахе. И у нас уже не было бы выхода отсюда, – сказал он ей, желая быть уверенным, что она все поняла.

– Он есть, – ответила Мейрит. – Седьмые Врата.

Глава 19. НЕКРОПОЛИС. АБАРРАХ

– Мой Повелитель! – в библиотеку Ксара вошел патрин. – Какая-то группа людей, похожих на сартанов, только что прибыла в Гавань Спасения. Разведчики полагают, что они попытаются захватить судно.

Ксар, конечно, уже знал об этом. Он был с Мэйрит мысленно, слыша ее ушами и наблюдая ее глазами, хотя она не догадывалась, что он использует ее с этой целью. Он не никому ни одним намеком не показал своей осведомленности, однако посмотрел с интересом на патрина, который принес известие.

– Действительно, сартаны – свои люди на Абаррахе. Я слышал об этом краем уха еще до того, как мы прибыли сюда. Но лазары стремились убедить меня, что все сартаны давно мертвы.

– Но некоторые остались, Повелитель. Они оборванные, и выглядят голодными и несчастными.

– Сколько их всего?

– Возможно пятьдесят или около того, мой Повелитель. Считая детей.

– Дети… – Ксар был раздосадован. Мэйрит не упоминала о детях. Он не принимал их в расчет.

«Однако, – напомнил он себе холодно, – они – сартанские дети».

– Чем занимается Клейтус?

– Старается уничтожить рунную магию, защищающую судно, Повелитель. Он, кажется, весьма забывчив.

Ксар сделал нетерпеливый жест.

– Да, конечно, он такой. Другая его половина жаждет свежей крови.

– Какие будут приказы, мой Повелитель?

Действительно, какие? Ксар думал об этом с тех пор, как подслушал шепот Мейрит, беседующей с Альфредом и узнал их планы. Альфред собирался попытаться разлучить тело и душу лазара. Ксар в глубине души уважал магическую мощь Змеиного Мага – в гораздо большей степени, чем Альфред ценил себя сам. Он легко мог положить конец вымученному существованию лазаров.

Ксар не заботился о жребии, который выпал лазарам. Если они все обратятся в прах, если они исчезнут, Абаррах достанется ему. Он будет счастлив избавиться от них. Когда Клейтус развоплотится, Альфред свободно вернется на свой корабль. Правда, он сказал Мэйрит, что собирается уничтожить его. Но Ксар не доверял сартану.

Повелитель Нексуса принял решение. Он поднялся на ноги.

– Я приду, – сказал он. – Сообщите всем нашим людям на Наковальне. Пусть мое судно ждет меня там, готовое к немедленному отплытию. Мы должны быть готовыми тронуться в путь в любой момент… И плыть очень быстро.

За пределами Новых Провинций, раскинувшись поперек Гавани Спасения, зубчатые скалы образовали мыс, известный благодаря черному цвету и отличительной форме как Наковальня. Наковальня охраняла устье залива, она возникла в давнюю геологическую эру, когда сотрясение заставило вершину скалы треснуть и рухнуть в море, создав открытое пространство в утесе, что позволило реке магмы подобно огненному водопаду стекать вниз.

Это явление создало залив, который был назван Огненный Омут. Лава, питаемая непрерывно Огненным Морем и окруженная со всех сторон стенами скал, сформировала медленнотекущий, вялый поток – огненный водоворот.

Повсюду вокруг текла вязкая магма, на пылающей поверхности покачивались куски черной скалы. Человек, стоящий на Наковальне, мог бы подолгу следить за обломками скал, неотвратимо несущимися к гибели. Он мог видеть вход в Огненный Омут, наблюдать за вращающимися поверхностями, дрейфующими ближе и ближе к сердцу Пламени – его источнику, и исчезающими, затянутыми вниз в ненасытную огненную пасть.

Ксар часто поднимался на Наковальню, стоял и смотрел в гипнотизирующий водоворот пламенной лавы. Когда он был в фаталистическом настроении, он сравнивал Огненный Омут с жизнью. Независимо от того, что человек делал, много ли он боролся и боролся ли вообще с судьбой, конец был всегда один.

Но Ксар не предавался болезненным мыслям в этот день. Он смотрел вниз на огненный мальстрим и видел – но не камни, а железо и пар – управляемое магией судно, построенное сартанами, чтобы переплывать Огненное Море. Железное судно, готовое отправиться в путь, качалось на волнах в заливе, скрытом от глаз мертвых и живых.

Сидя на вершине Наковальни, Ксар пристально глядел поверх Огненного Моря на покинутый город в Гавани Спасения, на доки, на судно Мейрит и лазара Клейтуса. Ксара не волновало то, что он наблюдал. Он был слишком далеко, одетая в черное фигура на фоне черных камней. Железное судно было скрыто от посторонних глаз стеной мыса. Кроме того, он сомневался, что кто бы там ни было – лазар или сартан – будет прилагать усилия, чтобы отыскать его. Сейчас у них были более важные дела.

Все патрины, остающиеся на Абаррахе, за исключением лишь Эпло, который лежал в одной из камер в катакомбах Некрополиса, были на борту судна. Они ждали сигнал своего Повелителя, чтобы приплыть из залива, пересечь Огненное Море. Они были готовы перехватить Альфреда, когда он попытается покинуть Абаррах.

Патрины были также готовы – Ксар рассмотрел вероятность невероятного, но и это нельзя было сбрасывать со счетов – им надо быть готовыми, чтобы спасать Альфреда, если он двинется ложным путем.

Ксар использовал рунную магию, чтобы усилить свое зрение. Он мог четко разглядеть доки Гавани Спасения, Клейтуса, колдующего над распутыванием магии Мэйрит. Ксар мог бы даже увидеть через иллюминатор в судне, что там мелькала фигура менша – наемного убийцы Хуго Длани, который перемещался от одного борта к другому, нервно наблюдая, как трудится лазар.

Менш – еще один живой труп, подумал Ксар с горечью. Его раздражало, что Альфред был способен к некромантии, возвращая жизнь меншам, а у Ксара с некромантией не вышло ничего, кроме того, чтобы наделить душой собаку.

Ксар мог видеть все, но он не мог слышать, и за это он был благодарен. Он не имел никакой потребности слышать то, что происходило, и эхо души Клейтуса, пойманной в мертвом теле, сильно действовало на его нервы в последнее время. Ему порядком надоело наблюдать за шаркающей походкой трупа, слоняющегося взад и вперед по доку, видеть, как заключенный в тюрьму мертвого тела фантом постоянно борется, чтобы вырваться на свободу. Прикованная цепью душа, ее волнообразное движение вокруг тела придавала лазару нечеткие очертания, как будто Ксар наблюдал за ним через мутный кристалл. Он постоянно моргал, пробуя придать водянистому изображению резкость.

И затем появилась фигура, поднявшаяся на доки, фигура, которая была четкой и ясной, хотя несколько сутулой и пошатывающейся. Двое шли рядом с ним, один – одетый в черное некромант, другая – женщина-патринка.

Глаза Ксара сузились. Он улыбнулся.

– Будьте готовы, – сказал он патрину, стоящему рядом, а тот подал сигнал судну, ожидающему внизу.

– Я думаю, что будет намного лучше, если я пройду вперед один, – сказал Альфред Балтазару, который не одобрял эту затею, и скептически настроенной Мэйрит. – Если Клейтус увидит приближение армии, он почувствует угрозу и немедленно нападет. Но если он увидит только меня…

– Он будет смеяться? – предположил Балтазар.

– Возможно, – серьезно ответил Альфред. – По крайней мере, он обратит на меня меньше внимания. И это даст мне время, чтобы сплести заклинание.

– Сколько тебе понадобится времени? – с сомнением уточнила Мэйрит, ее пристальный взгляд не отрывался от лазара, а рука лежала на рукоятке меча.

Альфред вздрогнул, смущенный.

– Трудно сказать.

Альфред встряхнул головой.

Балтазар поглядел назад, на своих людей, скрывающихся в тенях зданий, все были слабы, но те, кто мог идти сам, поддерживали еще более слабых, тех, кто уже почти не мог передвигаться. Детские лица сморщены, глаза, огромные и внимательные – были прикованы к родителям, или, в тех случаях, если родители были мертвы, к тем, кто теперь нес за них ответственность. В конце концов, чем могли помочь его люди?

Некромант вздохнул.

– Очень хорошо, – сказал он неохотно. – Делайте, как решили. Мы придем вам на помощь, если понадобится.

– По крайней мере, позволь мне идти с тобой, Альфред, – настаивала Мэйрит.

Он снова потряс головой, бросив быстрый косой взгляд в сторону Балтазара.

Мэйрит видела взгляд, все поняла и больше не пыталась спорить. Она должна была наблюдать за некромантом, предотвратить его попытку захватить корабль, которую он мог бы сделать, в то время как Альфред будет занят лазаром.

– Мы будем ждать тебя здесь, – сказала Мэйрит, делая акцент на последнем слове, показывая, что она поняла.

Альфред кивнул, довольно мрачно. Теперь, когда он достиг своей цели, он глубоко раскаялся, что пошел на это. Что, если его магия потерпит неудачу? Клейтус попытается убить его, сделать его одним из лазаров. Альфред смотрел на труп с ужасающими следами насильственной смерти. Он смотрел на несчастный фантом, который стремился убежать, и восковой бледности руки, тоскливо молящие об окончании жизни – его жизни. Он помнил нападение Клейтуса на Мэйрит, яд… Даже теперь она не была свободна от последствий его влияния. Ее щеки имели неестественный румянец, ее глаза были слишком яркими. Глубокая рана на ее горле болезненно воспалилась.

Альфред сгоряча рванулся вперед и так же внезапно остыл. Слова заклинания вырывались из его сознания, трепеща подобно бабочкам – душам эльфов Ариануса, и устремляясь в тысячи различных направлений.

– В твоих мыслях слишком много ненависти, – возник голос Эпло. – Просто иди и делай то, что ты должен сделать!

Делай то, что должен делать. Да, сказал себе Альфред. Я сделаю то, что должен.

Сделав глубокий вдох, он вышел из тени и направился к докам.

Собака, хорошо знакомая с Альфредом, предвидела сотни препятствий на его пути, и поэтому, соблюдая осторожность, неслась сбоку.

Руны, окружающие судно, были теперь больше чем на три четверти темными. Со своего наблюдательного пункта в тени разрушенного здания Мэйрит могла видеть Хуго Руку, перемещающегося беспокойно по борту и наблюдающего за ужасным существом, которое прорывалось на судно. Внезапно ей в голову пришла мысль, как Прoклятый Клинок среагирует на Клейтуса. Он – сартан, или был им раньше. Не исключено, что лезвие станет на сторону лазара. Она надеялась, что Хуго имеет достаточно здравого смысла и не вмешается, она хотела предупредить Альфреда относительно непредвиденной опасности.

Хотя – слишком поздно. Она должна быть здесь. Она бросила косой взгляд на Балтазара. Взгляды их перекрестились как мечи: исследуя оборону и слабые места противника.

Мэйрит сдержала себя и не засмеялась вслух. Слабость! Они оба так слабы, что их легко можно перепутать с мягким маслом. Какая бы из этого получилось сражение? Бесславная потасовка. Все же мы бы дрались. Пока оба не упали мертвыми.

Слезы заполнили ее глаза. Сердитая, она заморгала.

Наконец она начинала понимать Альфреда.

Клейтус педантично распутывал магию рун. Кроваво-пятнистая, восковая рука совершала резкие движения в воздухе, как будто он разрывал нить, из которой был соткан ковер. Мерцающая рунная структура, окружающая судно, исчезала, гасла, умирала. Клейтус увидел Альфреда. Или, скорее, пойманный в ловушку фантом наблюдал за Альфредом. Шаркающий ногами труп короля обратил на приближение сартана очень мало внимания, предпочитая сконцентрировать его на разрушении защитной магии судна.

Альфред подполз ближе, собака надавила на его ноги, предлагая поддержку и, откровенно говоря, убеждая нерешительного сартана продолжать.

Альфред был ужасно, ужасно испуган, более испуган, чем когда-либо раньше в своей жизни, даже красный дракон в Лабиринте не так его напугал. Он смотрел на Клейтуса, а видел себя. Видел кровь на разлагающихся руках, жажду крови в мертвых, но живых глазах. Голод, который мог бы вскоре стать его собственным. Он видел в кратком проблеске заключенного в тюрьму фантома, глядящего из мертвого тела, страдания, мучения пойманной в плен души. Он видел…

Страдание.

Альфред остановился настолько внезапно, что пес унесся вперед на несколько шагов, прежде чем понял, что остался один. Обернувшись, животное посмотрело на Альфреда строгим взглядом, подозревая, что он передумал и хочет сбежать.

Это – человеческое страдание. Это – вечная мука.

Я ошибался, все, все неправильно. Я не собираюсь убивать этого человека. Я собираюсь дать ему покой, облегчение.

Продолжая думать это, Альфред приказал себе, возобновляя продвижение вперед, теперь уже более решительно. Продолжай думать об этом. Не думай о том, что для совершения этого заклиная, ты должен схватить мертвые руки лазара…

Клейтус прекратил свою работу, повернувшись лицом к Альфреду. Фантом вспыхивал в глазницах и перемещался вовне.

– Прибыл, чтобы разделить со мной бессмертие? – спросил лазар.

– …Жизнь… – простонал фантом.

– Я… не хочу бессмертия, – горло Альфреда онемело от страха.

Где-то там, на борту судно, Хуго Длань наблюдал и слушал. Возможно, он ликовал. Теперь ты понимаешь!

Теперь я понимаю…

Синеватые губы лазара раздвинулись в подобии улыбки.

Собака издала низкое рычание.

– Остановитесь, – мягко сказал Альфред, потрепав животное по голове. – Вы не можете сделать мне что-либо сейчас.

Собака оглядела его с сомнением, затем, услышав другую команду, послушно повалилась на спину, чтобы наблюдать и ждать.

– Вы ответите за все! – обвинял Клейтус. Мертвые глаза были холодны и пусты, живые глаза – полны ненависти… и безмолвной мольбы. – Вы принесли это нам!

– … нам… – прошелестело эхо.

– Вы сами принесли это себе, – сказал Альфред грустно. Он должен был схватить мертвую руку. Он смотрел на нее, и его собственная плоть не подчинялась ему. Он видел снова длинные ногти, глубоко вонзающиеся в кожу Мейрит. Он чувствовал, как они сжимают его собственное горло.

Альфред пробовал заставить себя сделать то, что он был должен сделать … потому что у него не было никакого выбора.

Клейтус прыгнул на него. Руки лазара сомкнулись на шее Альфреда, стремясь выпустить из него дух.

Действуя инстинктивно, обороняясь, Альфред захватил запястья лазара. Но вместо попытки разбить захват Клейтуса, Альфред сжал руки лазара еще сильнее, закрыл глаза, чтобы не видеть ужасное, искаженное в мучительной гримасе лицо трупа напротив своего собственного.

Альфред начал расширять круг своего бытия. Он позволил собственной душе проникнуть в Клейтуса. Он стремился затянуть замученную душу внутрь себя.

– Нет! – мягко сказал лазар, – ты будешь моим!

К его ужасу и удивлению, Альфред внезапно осознал жесткие руки, проникающие в его существо. Клейтус захватил душу Альфреда, и теперь пытался исторгнуть ее прочь из тела.

Альфред начал сжиматься назад в панике, расторгнув связь с Клейтусом, чтобы защитить себя. Сражение было неравное, понял Альфред в отчаянии. Он не смог бы победить, потому что у него слишком много того, что он боялся потерять. У Клейтуса не было ничего, и он не боялся ничего.

Альфред услышал крики позади себя. Он мог неопределенно размышлять, что собака, наверное, прыгает и рычит, Мэйрит пытается заманить Клейтуса подальше от его жертвы, Балтазар отчаянно вызывает свою слабую магию.

Но они не могли бы спасти Альфреда. Борьба велась на ином уровне, там, где не было ни добра ни зла, ни жизни, не смерти. Все остальные были подобны насекомым, гудящим где-то далеко, далеко. Мертвые руки Клейтуса разрывали сущность Альфреда на части, точно так же, как они великолепно могли разорвать его плоть.

Альфред боролся, боролся отчаянно, но знал, что проигрывает.

И затем мощный взрыв рунной магии ослепил его глаза. Между ним и его врагом взорвался звездный вихрь. Клейтус отшатнулся, мертвый рот открылся в крике. Руки лазара выпустили душу Альфреда, и он упал среди ливня сверкающих рун, грохнувшись с тяжелым стуком.

Лежа на спине, Альфред посмотрел вверх, его сердце учащенно забилось; и увидел облаченного в белое сартана, возвышающегося над ним.

– Самах… – пробормотал Альфред, почти теряя сознание; он мог различить лишь смутные черты человека.

– Я – не Самах. Я – сын Самаха, Раму, – поправил сартан, его голос был холодным и искрящимся, как звездный ураган его магии. – Вы – Альфред Монбанк. Кто это ужасное существо?

Альфред, ослепленный, ошеломленный, ощутил наконец свою душу на месте и сделал неловкую попытку сесть. Напуганный, он пристально глядел вокруг мутными глазами. Клейтуса нигде не было видно. Лазар исчез.

Разрушен? Альфред не был уверен.

Сбежал. Он будет выжидать. Искать другую возможность. Были другие корабли. Врата Смерти всегда будут открыты…

Альфред задрожал. Мэйрит опустилась на колени около него, поддерживая его обеими руками. Собака, которая отвлекла Раму от мрачных воспоминаний – стояла над ними в оборонительной стойке.

Другие одетые в белое сартаны спускались вниз на причал. Выше покачивалось огромное судно, окруженное синим светом защитных сартанских рун, вспыхивающих ярко в угрюмой, с красноватым оттенком темноте Абарраха.

– Кто этот сартан? Что он хочет? – Мэйрит потребовала ответа, а голос ее звучал подозрительно.

Раму пристально осмотрел ее, защитные руны, которые ярко вспыхнули на ее коже.

– Я вижу, что наступают славные времена. Предупреждение, которое мы получили, подтвердилось.

Альфред заморгал, ошеломленный.

– Какое предупреждение? Почему вы приехали сюда? Зачем вы покинули Челестру?

Раму был холоден, мрачен.

– Нас предупредили, что патрины вырвались из своей тюрьмы и начали штурм Последних Врат. Мы поплывем в Лабиринт. Мы намерены вернуть заключенных в их камеры и запереть их там. Мы закроем Последние Врата. Мы должны увериться – раз и навсегда – что наш враг никогда не вырвется снова.

ГЛАВА 20. ГАВАНЬ СПАСЕНИЯ. АБАРРАХ

Пересекая моря огня, Ксар, Повелитель Нексуса, видел, что его тщательно задуманные планы были поглощены хаосом, подобно кускам разбитого камня, увлеченным в водоворот.

Сартанский корабль появился из ниоткуда, материализовавшись над Огненным Морем в мерцающем синем пламени рун.Громадная конструкция, длинная и гладкая, изогнутая подобно лебедю, парила над рекой магмы так, будто даже не желая коснуться ее. Люди на борту окружили корабль магической аурой со всех сторон, и волшебная сила плавно опускала их к причалу.

Ксар слышал слова Раму ушами Мэйрит, слышал их так ясно, как будто он стоял рядом. Мы закроем Последние Врата. Мы сделаем это обязательно – раз и навсегда, оттуда наш враг никогда не сможет вырваться вновь.

Сартанский корабль был виден патринам, ожидающим на борту их собственного драккара, дрейфующего выше линии раскаленной лавы в нижней бухте. Несколько человек теперь взбирались на скалу, спеша присоединиться к Повелителю.

Ксар стоял неподвижно.

Несколько патринов, прибывших на мыс, были готовы действовать немедленно, но остановились, как будто натолкнувшись на высокую холодную стену молчания Ксара. Он не обратил внимания на их появление. Они обменивались быстрыми взглядами, пребывая в неуверенности и сомнении. В конце-концов один из них, вероятно, старший, выступил вперед.

– Сартаны, Мой Повелитель! – отважился произнести он.

Ксар не ответил. Он лишь мрачно кивнул, думая о своем. Они превосходят нас численностью почти в четыре раза.

– Мы будем сражаться, Повелитель, – сказал патрин нетерпеливо. – Достаточно вам сказать слово…

Борьба! Сражение! Свершится месть над древним врагом. Нетерпеливое желание сжимало живот Ксара, обжигало дыхание, почти разрывало сердце. Это было подобно чувству молодого человека, ожидающего свидания с возлюбленной.

Огонь погас стремительно, побежденный ледяными водами логики. «Раму лжет, – сказал себе Ксар. – Этот разговор о движении Лабиринта – уловка, хитрый трюк. Он надеется, что мы откажемся от Абарраха. Он хочет получить этот мир для себя самого. Он прибыл сюда, чтобы найти Седьмые Врата.

– Мой Повелитель! – крикнул патрин, следящий за Огненным Морем. – Они схватили Мейрит! Они взяли ее в плен!

– Что вы прикажете, Повелитель? – Его люди требовали, жаждали крови.

Их больше в четыре раза. Все же мои люди сильны. Если бы я был с ними…

– Нет, – резко бросил Ксар. – Наблюдайте за сартанами. Смотрите, что они делают, куда они идут. Они утверждают, будто бы направляются в Лабиринт.

– Лабиринт, Повелитель! – Его люди, должно быть, слышали слухи о битве, происшедшей там.

– Они планируют покончить с нами в удобное для них время, – сказал один.

– Только когда я упаду мертвым, – сказал другой.

– Они пройдут по многим, многим мертвым телам, – подумал Ксар.

– Я не доверяю им, – он сказал громко. – Я не думаю, что они действительно собрались идти к Лабиринту. Однако это было хорошо спланировано. Не сталкивайтесь с ними здесь. Приготовьтесь к отплытию. Если они на самом деле войдут во Врата Смерти, следуйте за ними.

– Мы берем всех наших людей, Повелитель?

Ксар ненадолго задумался.

– Да, – наконец сказал он. Если Раму послал свои силы в Лабиринт, патрины будут нуждаться в каждом, кто способен держать оружие. – Да, берите всех. Я назначаю Вас главным, Садет. В мое отсутствие.

– Но, Мой Повелитель… – в сомнении начал возражать патрин. Яркий свет, вспыхнувший вокруг Ксара, не дал словам сорваться с губ человека. – Да, Мой Повелитель.

Ксар ждал, когда его приказ будет выполнен. Патрины покидали Наковальню, один за другим спускаясь со скалы обратно на палубу железного корабля. Как только они скрылись из виду, и он остался один, Повелитель Нексуса начал рисовать в воздухе очертания магических рун. Когда круг замкнулся, он вступил в него и исчез.

Оставленные им патрины видели магическую вспышку на вершине Наковальни. Они молча наблюдали, пока круговращение рун не угаснет окончательно. Только тогда они медленно и осторожно вывели драккар из залива, двигаясь туда, откуда удобнее будет наблюдать за врагом, готовящимся проплыть через Врата Смерти.

– Глупый сартан, ты сильно заблуждаешься! – Она стояла перед Раму, окруженная синим и красным сиянием защитных рун. Поза Мейрит была вызывающей. В руке она держала свой покрытый рунами кинжал. – Спроси кого угодно из своих, если ты не веришь мне. Спроси Альфреда. Он был в Лабиринте! Он видел то, что там происходит!

– Она говорит правду, – искренне сказал Альфред. – Змеи, которых вы знаете как змеедраконов, пытаются закрыть Последние Врата. Патрины защищаются от этого ужасного зла. Я знаю! Я был там!

– Да, вы были там. – Раму откровенно глумился над ним. – И именно поэтому я не верю вам. Поскольку мой отец сказал, вы – в большей степени патрин, чем сартан.

– Вы можете увидеть правду в моих словах.

Раму обернулся.

– Я вижу патринов, собравшихся вокруг Последних Врат. Я вижу город, который мы построили для них, он – в огне. Я вижу орды злых существ, спешащих им на помощь, включая змеедраконов… Вы отрицаете что-нибудь из этого?

– Да, – сказал Альфред, отчаянно пытаясь казаться спокойным, стараясь не ухудшить ситуацию. – Вы смотрите, Раму, но Вы не видите!

Мейрит могла бы сказать Альфреду, что он тратил впустую свое время.

Раму тоже мог бы сказать ему, что он теряет свое и его время напрасно.

Альфред смотрел на них обоих отчаянным, просительным взглядом.

Мейрит проигнорировала его.

Раму в отвращении отвернулся.

– Кто-нибудь из вас, разоружите ее. – Он повернулся к Мейрит. – Возьмите ее как пленницу и отведите на борт ее корабля. Мы используем этот судно, чтобы вывезти наших братьев с Абарраха.

Сартаны двинулись, чтобы окружить Мейрит. Она не обратила на них внимания. Она пристально глядела на Раму, разгадывая его намерения.

– Некоторые из вас пойдут со мной, – продолжал он. – Мы закончим разрушение структуры этих рун.

Преимущество было на их стороне. Еще не полностью исцеленная, Мейрит была слаба от действия яда… Тем не менее она решила бороться с Раму, сокрушить и уничтожить его. Ее ярость при виде этого гладкого, самодовольного сартана, холодным голосом выносящего приговор ее народу, чтобы и дальше их мучить, в то время когда они сражались за свою жизнь, толкнула ее к безумию.

Она убила бы его, несмотря на то, что убийство будет стоить ей жизни, ведь любой сартан немедленно примет ответные меры.

Это не имеет значения теперь, так или иначе, сказала она себе. Я потеряла Эпло. Мы никогда не найдем Седьмые Врата. Я никогда не увижу его живым. Но я позабочусь о том, чтобы его последнее желание было выполнено, и наш народ теперь в безопасности. Я позабочусь обо всем, этот сартан не сделает ничего в Лабиринте.

Заряд магии, который Мейрит собиралась бросить, будет мощен, смертелен, и застанет Раму врасплох.

Глупец повернулся к ней спиной.

Никогда прежде не встречавшийся с магией патринов, Раму знал ее только с чужих слов, он никогда бы не подумал, что Мейрит захочет пожертвовать собой, чтобы убить его.

Но Альфред знал, знал даже прежде, чем голос Эпло предупредил его относительно замысла Мейрит.

– Я остановлю ее, – сказал ему Эпло. – Ты займись Раму.

Все еще дрожа при воспоминании от ужасного столкновения с лазаром, Альфред приготовился пустить в действие свою магию. Он вглядывался изумленно внутрь возможных вероятностей и обнаружил их в таком смятении и путанице, что не смог бы отличить одну от другой. Паника охватила его. Мейрит собралась умереть. Она уже проговаривала руны, он мог бы заметить беззвучное движение ее губ. Раму шел прочь, но он не успеет отойти достаточно далеко. Пес изготовился к большому скачку…

И это родило в Альфреде идею. Он сконцентрировался вместе с ним для другого прыжка.

Пес схватил Мейрит.

Альфред прыгнул: руки и ноги дико молотили воздух – прямо на Раму.

Пес швырнул себя на защитные руны Марк. Руны затрещали и вспыхнули. Животное скорчилось от боли и безжизненно рухнуло на настил дока.

Мейрит отчаянно закричала. Ее магический заряд, ее желание было разрушено. Она опустилась рядом с животным, уронив голову на руки и застыв в этой сломленной позе.

Альфред налетел на Раму сзади, повалив его.

Наступило короткое замешательство.

Советник рухнул вниз лицом, ударившись с глухим треском о палубу. Воздух покинул его легкие и в течение ужасающего момента он не мог дышать. Сверкающие всполохи огня заплясали перед его внутренним взором; невыносимый вес собственного тела опрокинул его вниз, не позволяя вдохнуть.

И затем вес исчез. Чьи-то руки помогли ему встать. Раму оглянулся на своего противника, более разъяренный, чем когда-либо случалось в его жизни.

Альфред несвязно бормотал, безуспешно пытаясь что-то объяснить.

Но Раму это не было интересно.

– Предатель! Заключите в тюрьму его вместе с подругой-патринкой!

– Нет, Советник, – воскликнули одновременно несколько сартанов. – Брат спас вашу жизнь.

Раму смотрел на них безмолвно, он не верил и не желал верить.

Они указали на Мейрит.

Она сидела на настиле, пес покоился в ее руках как в колыбели. Руны слабо мерцали на коже.

– Она собиралась атаковать вас, – объяснил один из сартанов. – Брат бросился на вас сверху, закрыл вас собственным телом. Если бы она успела бросить магический заряд, она убила бы его, Советник, а не вас.

Раму смотрел угрюмо и пристально на Альфреда, который внезапно замолчал. Он не выглядел виновным или невинным, только чрезвычайно глупым и сильно смущенным. Раму подозревал сартана в том, что он что-то скрывает, его мотивы были неясны, хотя что это могло бы означать – он даже не хотел задумываться. Никаких сомнений, все было ясно и так.

Вражеские руны, окружающие судно патринов, были почти полностью разрушены. Его люди работали стремительно и хорошо. Раму отдал распоряжение взять и Мейрит и Альфреда на борт. Патринка, как можно было ожидать, казалась принявшей решение сопротивляться, хотя была настолько слаба, что едва могла идти. Она отказалась оставить собаку.

Альфред был тем, кто наконец убедил ее, что идти все-таки надо.

Он слегка приобнял ее, помогая, шептал что-то на ухо, вероятно, замышлял новую интригу. Она с мучительным усилием позволила поднять себя на борт, но все время продолжала оглядываться на пса.

Раму думал, что животное было мертво и обнаружил свою ошибку, только когда собака поднялась и потрусила за ними.

Челюсти клацнули буквально в дюйме от его лодыжки.

– Пес! Ты здесь! – Альфред тоже выглядел шокированным и свистом подозвал зверя.

Раму с удовольствием швырнул бы собаку в Огненное Море, но знал, что будет выглядеть смешным, вымещая свое раздражение на бессловесной твари. Он холодно проигнорировал случившееся и пошел заниматься своими делами.

Пес поднялся на лапы, дрожа и шатаясь, клонясь слегка в одну сторону – к сартану и Мейрит.

Раму оставил доки и вышел на главную улицу покинутого города. Он договорился о встрече с лидером сартанов Абарраха, как ему говорили, это был некромант. Раму был потрясен, увидев того, кто был смертельно бледен, опустошен и слаб. Он уже знал от Альфреда о сартанах, живущих на Абаррахе. Раму готов был встретить этого брата, ощущая в душе жалость и любопытство.

– Мое имя – Балтазар, – сказал сартан в черных одеждах. Он слабо улыбнулся. – Добро пожаловать на Абаррах, Мир Камня, брат.

Раму не понравилась эта улыбка, не понравился человек, его темный проникновенный пристальный взгляд. Черные глаза сверлили Раму, проникая в глубины его сознания, взгляд был острым как нож.

– Ваше приветствие кажется не слишком сердечным, брат, – заметил Раму.

– Простите мне, брат. – Балтазар сдержанно поклонился. – Мы прождали больше тысячи лет…. И только теперь можем приветствовать вас.

Раму нахмурился.

Балтазар пристально рассматривал его, зрачки его глаз казались острием кинжала.

– Мы умерли, чтобы увидеть Вас.

Раму еще сильнее нахмурился. Сердитые слова готовы были сорваться с его губ, но в этот момент Балтазар перевел взгляд, чтобы внимательно осмотреть своих людей, измученных, оборванных, истощенных, и затем – людей Раму, сытых, хорошо одетых, здоровых. Раму проглотил его гнев, он на самом деле желал выглядеть великодушным.

– Я сожалею о вашем тяжелом положении, брат. Мне искренне жаль. Мы узнали об этом совсем недавно от того, кто называет себя Альфредом. Мы должны были прибыть к вам на помощь раньше, но обстоятельства…

Голос Раму затих. Сартаны не могут лгать друг другу, а то, что он собрался сказать, было ложью. Самах прибыл на Абаррах, но не для того, чтобы помочь своим отчаявшимся сородичам. Он прибыл, чтобы изучить некромантию.

Раму искренне показал, что ему стыдно.

– У нас тоже были неприятности, конечно, я признаю, не столь страшные, как ваши. Если бы мы знали… Но я не мог поверить этому лживому сартану.

Раму бросил мрачный короткий взгляд в направлении Альфреда, который помогал пошатывающейся Мейрит идти по палубе корабля. Балтазар проследил за взглядом Раму и снова посмотрел на Советника.

– Тот, о ком вы говорите так пренебрежительно, был единственным из наших людей, кто помог нам, – возразил Балтазар. – Даже притом, что он был потрясен и напуган – это верно, видя, что мы сделали с нашим миром, он сделал все возможное, чтобы спасти жизнь оставшимся людям.

– Он имел корыстные намерения, будьте уверены, – сказал Раму глумливо.

– Да, я верю, что имел, – ответил Балтазар. – Жалость, милосердие, сострадание. И зачем вы прибыли к нам теперь? – спросил он холодно, застав Раму врасплох.

Член совета не был приучен к тому, что ему будут возражать так нагло и вызывающе, ему не нравился этот сартан. Слова, которые он говорил, звучали на языке сартанов, но как обнаружил Альфред, посетив Абаррах впервые, они вызывали образы смерти и страдания, и эти образы были Раму весьма неприятны. Однако он был вынужден сказать себе правду. Он прибыл сюда не для того, чтобы помочь, он прибыл как проситель.

Кратко он объяснил, что случилось в Лабиринте, о попытке патринов бежать из своей тюрьмы, как они будут (несомненно) стремиться управлять четырьмя мирами.

– Мы уже правили миром… одни, – сказал Балтазар. – Мы правили здесь. Оглянитесь вокруг. Взгляните на ту великолепную работу, которую мы сделали.

Раму был оскорблен, но постарался тщательно скрыть свой гнев. Он ощущал в этом облаченном в черное сартане скрытую мощь; мощь, возможно столь же огромную, как у Раму. При взгляде вперед, в будущее, где сартаны управляли бы четырьмя мирами, Член Совета видел в нем потенциального конкурента. Того, кто владел некромантией. Этот никогда не покажет свою слабость.

– Приведите своих людей на борт корабля, – сказал Раму. – Мы предоставим им всю возможную помощь. Я предполагаю, что вы хотите покинуть этот мир? – добавил он с долей сарказма.

Балтазар побледнел; темные глаза сузились.

– Да, – сказал он спокойно, – мы хотим уехать. Мы благодарны вам, брат, за то, что вы сделали это возможным. Благодарны за любую помощь, которую вы можете нам дать.

– И, в свою очередь, я буду благодарен за любую помощь, которую вы сможете дать мне, – ответил Раму.

Он предположил, что они поняли друг друга, хотя реальные мысли некроманта были столь же темны, как ядовитый воздух в этой адской пещере.

Раму поклонился и покинул его. Он не видел смысла в продолжении беседы. Время кончалось; каждый момент, который прошел, был моментом, когда патрины приближались к выходу на свободу.

Если бы Балтазар был излечен, накормлен и отдохнул, если бы он оказался внутри Нексуса и столкнулся лицом к лицу с дикими патринами, он бы понял. Он бы стал бороться. Раму был уверен, что для победы в сражении Балтазар использовал бы все средства, имеющиеся в его распоряжении. Включая некромантию. И был бы счастлив поделиться своим знанием с другими. Раму позаботится об этом.

Он вернулся к докам, чтобы сделать приготовления к посадке сартанов Абарраха на корабль Мейрит. Поднявшись на корабль, он бегло все осмотрел и начал разрабатывать стратегию.

Путешествие к Нексусу через Ворота Смерти обычно происходило быстро. Но теперь он должен был дать время сартанам с Абарраха для восстановления сил, чтобы они могли стать реальной боевой силой.

Размышляя об этом, пытаясь представить, как долго будет длиться этот процесс, Раму натолкнулся на Альфреда. Сартан печально склонился над перилами судна. Пес сидел рядом в напряженной и возбужденной позе. Патринка располагалась на палубе, унылая и подавленная. Стражник-сартан маячил рядом.

Раму нахмурился. Патринка воспринимала все происходящее слишком спокойно. Она сдалась слишком легко. Как и Альфред. Они что-то замышляют…

Сильная рука схватила Раму сзади, стиснув горло. Острый предмет кольнул его под ребра.

– Я не знаю, кто ты, ублюдок, и почему ты здесь, – проскрипел резкий голос – голос менша – над ухом Раму. – Я не отличаюсь осторожностью. Если ты будешь сильно дергаться, этот ножик воткнется в твое сердце. Позволь Мейрит и Альфреду идти.

Глава 21. ГАВАНЬ СПАСЕНИЯ. АБАРРАХ

Альфред наклонился над перилами судна, глядя в никуда, задаваясь в отчаянии вопросом, что делать. С одной стороны, казалось жизненно необходимым, чтобы он отправился в Лабиринт с Раму.

Я должен продолжать попытки заставить Советника разобраться в ситуации. Убедить его, что змеи – наш истинный враг, что патрины и сартаны должны объединить силы в борьбе против этого зла, или оно скоро пожрет, уничтожит нас всех.

– Не только нас одних, – сказал себе Альфред, – но и меншей. Мы привели их в эти миры, мы отвечаем за них.

Да, этот долг был ясен, но способ, каким Альфред собирался убедить Раму в грозящей опасности, в его представлении пока выглядел весьма туманно.

Но, с другой стороны, был еще Эпло.

– Я не могу оставить тебя, – возражал Альфред, и ждал в некотором трепете ответа Эпло, который станет спорить. Но голос его друга был странно тих в последнее время, с тех пор, как он приказал, чтобы собака остановила Мейрит. Эта тишина была зловещей, и на сердце Альфреда было тяжело. Он задавался вопросом, хотел ли Эпло заставить их бросить его. Эпло пожертвовал бы собой в любую минуту, если бы решил, что поступая так, помогает своему народу…

Об этом думал Альфред, когда Мейрит вскочила на ноги с криком изумления.

– Альфред! – Она сжимала его руки, почти отрывая их от перил. – Альфред! Взгляни!

– Сартан благословенный! – потрясенно прошептал Альфред.

Он забыл про Хуго Руку, совсем забыл, что убийца была на борту судна. И теперь Хуго держал Раму, и Проклятый Клинок был направлен в горло сартана.

Альфред понял со всей очевидностью, что вскоре произойдет.

Скрываясь в каюте, Хуго был свидетелем прибытия сартанов. Он наблюдал за ними и за тем, как они берут пленников – Альфреда и Мейрит. Его единственная мысль – как их друга, спутника и самозваного телохранителя – заключалась в том, что он должен гарантировать им свободу. Его единственным оружием – сартанским клинком.

Но он понимал, что они сами были сартанами, теми, кто сотворил это лезвие.

– Не двигайся, – предупредил Хуго Длань, взгляд его пристально скользил по бортам судна. Он сжал Раму крепче, резко выгибая его назад. Хуго показал нож испуганным наблюдателям, чтобы они оценили серьезность его намерений. – Или ваш главарь случайно отыщет шесть дюймов стали в своей шее. Альфред, Мейрит, подойдите и встаньте рядом.

Альфред не двигался. Он просто не мог.

Как среагирует волшебное лезвие? Он отчаянно искал ответ на этот вопрос. Скорее всего, он послужит первому владельцу, Хуго Длань. Нож мог бы нанести удар Раму – особенно, если он попытается использовать магию против него – прежде чем осознает ошибку.

И если Раму умрет, вместе с ним умрет надежда союза патринов и сартанов. Как бы то ни было, другие сартаны смотрели на противников в изумлении, совершенно не понимая происходящего. Сам Раму казался ошеломленным. Никто и никогда не позволял себе такого произвола по отношению к нему. Он не знал, как реагировать. Но он быстро думал. Очень скоро он…

– Советник! – закричал отчаянно Альфред. – Оружие, которое держит этот человек – волшебное. Не используйте магию против него! Это испортит все!

– Неплохо сделано! – мягко сказала Хуго Мейрит. – Не отпускай его.

Альфред был испуган. Она полностью разрушала его намерения.

– Нет, Мейрит. Я не это имел в виду… Мейрит, не делай этого…

Она не слышала. Ее меч лежал на палубе, охраняемый одним стражником. Все сартаны в это время смотрели ошеломленно и недоверчиво на своего предводителя. Мейрит легко подхватила свое оружие и побежала по палубе к Хуго. Альфред попытался остановить ее, но как всегда забыл посмотреть себе под ноги и рухнул головой вниз на собаку. Животное, взвизгнув от боли, ощетинилось и залаяло на всех присутствующих, что еще оставалось делать?

Смущенный сартан посмотрел на Раму, ожидая распоряжений.

– Пожалуйста! Стойте тихо. Сделайте хоть что-нибудь! – тон Альфреда был просительным, но никто не слышал его из-за оглушительного лая собаки, а если бы и услышал, вряд ли бы это что-то изменило.

В этот момент Раму бросил парализующий разряд электричества через тело Хуго.

Хуго отпустил его, корчась в агонии. Но толчок совершил больше, чем отбросил убийцу. Удар пробудил магию Проклятого Клинка. Оно распознало магию – магию сартанов, поняло, что Хуго, тот, кто владел клинком, был в опасности. Лезвие ощутило приближающуюся Мейрит и определило ее как врага.

Проклятое Лезвие среагировало. Оно было хорошо обучено своему кровавому ремеслу и вызвало к жизни силу, самую мощную, доступную поблизости, чтобы бороться с этим противником.

Лазар Клейтус внезапно возник на палубе судна. В колеблющемся пространстве ползли мертвые Абарраха и взбирались на перила судна.

– Контролируйте магию! – кричал Альфред. – Раму, вы должны восстановить магический контроль!

Лезвие просто призвало мертвых на помощь; но не имело над ними власти. Это не было его целью. Выполнив намерение создателя, клинок вернулся к первоначальной форме и упал на палубу рядом со стонущим Хугоом Рукой.

Клейтус устремился к Мейрит, его истлевшие руки жадно тянулись к ее горлу. Мейрит ударила мечом, и еще раз, удары срывали остатки плоти с его рук. Из ран не текла кровь; мертвая плоть висела лохмотьями. Клейтус не был способен чувствовать боль от ран.

Мейрит могла бы бить лазара мечом сколько угодно и не причинить ему никакого вреда. Ногти оставили след на ее коже, и она задохнулась от боли. Она быстро слабела. Она не устоит долго против огромного лазара.

Пес схватил Клейтуса. От нечеловеческой силы пинка животное волчком закружилось по палубе. Теперь не было никого, способного помочь Мейрит, даже если бы они смогли. Сартаны на борту корабля боролись только за собственную жизнь.

Вызванные Клинком, мертвые ощущали обонянием теплую кровь живых, этот запах они жаждали и ненавидели. Раму наблюдал, беспомощный и потрясенный, поскольку лазар напал на его людей.

Альфред прокладывал путь через схватку, разрушая волшебство, спотыкаясь заплетающимися ногами о ноги трупов, внося повсюду вокруг хаос и замешательство. Но он сумел добраться до Раму.

– Эти мертвые… наши! – Раму шептал в страхе. – Этот ужас… Наши люди…

Альфред пропустил его слова мимо ушей.

– Лезвие! Где лезвие?

Он видел, что клинок упал возле Хуго Длани. Он стал на колени рядом с убийцей, отчаянно шаря в поисках ножа. Он не мог ничего найти. Лезвие ускользало. Возможно, в происходящей схватке чья-то нога отбросила его в сторону.

Мейрит медленно умирала. Руны на ее коже больше не пылали. Она уронила бесполезный меч и боролась с Клейтусом голыми руками. Лазар медленно вытягивал из нее жизнь.

– Здесь! – Хуго Длань перевернулся, подпихнув что-то к Альфреду. Это был клинок. Он лежал на нем, закрывая телом.

Альфред колебался, но только один момент. Если это единственная возможность спасти Мейрит … Он поднял лезвие, чувствуя его живую пульсацию в руке. Он был готов атаковать Клейтуса, когда одетый в черное человек остановил его.

– Наше создание, – сказал Балтазар мрачно. – Наша ответственность.

Некромант двинулся на Клейтуса. Нацеленный только на убийство, лазар не чувствовал приближения Балтазара.

Приблизившись, некромант схватил Клейтуса за одну руку и начал произносить слова заклинания.

Балтазар держал душу Клейтуса.

Чувствуя страшное прикосновение, понимая приближение гибели, Клейтус выпустил Мейрит. С истошным воплем лазар повернулся к Балтазару, он сам хотел поглотить душу некроманта.

Сражение было странное и ужасающее одновременно, наблюдателям казалось, что эти двое сплелись так плотно, как будто в горячих объятиях, но искаженные гримасами лица не говорили о любви.

Балтазар был почти столь же бледен, как и труп, но твердо стоял на ногах. Судорожный вздох вырвался из его груди. Мертвые глаза Клейтуса расширились. Фантом колебался, покидая и вновь входя в тело лазара; пленник, тоскующий о свободе, но отчаянно напуганный предстоящим путешествием в неизвестность.

Балтазар поставил Клейтуса на колени. Крики и проклятия лазара были ужасны для слуха, отдаваясь тоскливым эхом в человеческих душах.

И затем мрачное выражение Балтазара исчезло. Его руки, которые проявили смертельную силу, ослабили захват, хотя и продолжали твердо держать лазара.

– Я позволяю тебе идти, – сказал он. – Мучения закончены.

Клейтус совершил последнее, отчаянное усилие, но заклинание некроманта усилило фантом, ослабило распадающееся тело. Фантом вырвался на свободу. Расплющенное тело обрушилось на палубу. Призрак парил над ним, глядя с сожалением; а потом поплыл прочь, как будто унесенный вдаль дыханием, шепчущим молитву.

Дрожащая рука Альфреда крепко сжала рукоятку лезвия.

– Остановись! – дрожащим голосом отдал он приказ магическому лезвию.

Сражение внезапно прекратилось. Лазары, или испуганные потерей своего лидера, или подчиняясь неслышному приказу кинжала, прервали нападение. Мертвые исчезли.

Балтазар, слабый, едва стоящий на ногах, медленно повернулся.

– Все еще хотите изучить некромантию? – спросил он Раму с напряженной и ожесточенной улыбкой.

Раму в ужасе смотрел вниз на то, что осталось от сартана, который когда-то был главой царской династии Абарраха. Советник не ответил.

Некромант пожал плечами. Он опустился на колени около Мейрит и начал делать то, что умел, чтобы помочь ей.

Альфред собрался подойти к Мейрит, но обнаружил, что Раму загородил ему дорогу.

Прежде, чем Альфред успел осознать то, что произошло, Раму схватил Проклятое Лезвие, выдернув его из кисти Альфреда. Советник исследовал нож вначале с любопытством, а затем – с узнаванием.

– Да, – сказал он спокойно. – Я помню оружие, подобное этому.

– Отвратительные оружие, – сказал Альфред глухо. – Созданное, чтобы помочь меншам убивать. И быть убитыми потом. Мы его создали: их защитники, их спасители. Мы – их боги.

Раму гневно вспыхнул. Но он не мог отрицать правду слов, или отрицать существование уродливой вещи, которую держал в руке. Лезвие было живым. Раму сморщился; его рука задрожала. Казалось, он уже не желал прикасаться к нему, но и разлучиться с ним не мог.

– Позвольте мне взять это, – сказал Альфред.

Раму засунул клинок под пояс своих одежд.

– Нет, брат. Поскольку Балтазар сказал, что это – наша ответственность. Вы можете доверить мне его мне на хранение. Все будет хорошо, – добавил он, его, встретившись взглядом с Альфредом.

– Пусть забирает, – сказал Хуго Длань. – Я буду рад избавиться от проклятой вещи.

– Советник, – попросил умоляюще Альфред, – вы видели то, какие ужасные силы наша власть может вызвать к жизни. Вы видели зло, принесенное нами себе и другим. Не стремитесь увековечить это…

Раму засопел.

– В том, что случилось здесь, виновата эта патринка. Она и ее род продолжат творить разрушение, если мы их наконец не остановим. Мы приплывем в Лабиринт, как и планировали. Лучше готовьтесь к отъезду.

Он пошел прочь.

Альфред вздохнул. Хорошо, по крайней мере, когда они доберутся до Лабиринта, он позаботится об этом…

Во всяком случае он должен…

Или тогда он сможет…

Смущенный, несчастный, он попробовал еще раз подойти к Мейрит.

На сей раз собака преградила ему путь.

Альфред попытался обойти животное.

Пес мешал ему, виляя влево, когда Альфред хотел обойти его справа, прыгал вправо, когда Альфред захотел миновать его с левой стороны. Альфред остановился, безнадежно запутавшись в собственных ногах. Он с недоумением уставился на животное.

– Что ты делаешь? Почему не подпускаешь меня к ней?

Пес громко залаял.

Альфред попытался отогнать его в сторону.

Пес проигнорировал его и фактически нарушил соглашение. Он рычал и скалил зубы.

Пораженный Альфред отступил на несколько шагов.

Довольный пес помчался вперед.

– Но… Мейрит! Она нуждается во мне, – сказал Альфред и сделал неуклюжую попытку обойти собаку с фланга.

Проворный по своей природе, как будто он был погонщиком овцы, пес уклонился. Прикусив ногу Альфреда за лодыжку, животное потащило его назад через всю палубу.

Балтазар поднял голову; черные глаза проникали в существо Альфреда.

– О ней будут хорошо заботиться, я обещаю вам, Брат. Идите и делайте то, что вы должны, не волнуйтесь за нее. Я слышал то, что вы сказали про людей в Лабиринте. Я сделаю собственные выводы, основанные на собственных трудных уроках. Прощайте, Альфред, – Балтазар добавил с улыбкой: – Или как там вас на самом деле зовут….

– Но я не собираюсь никуда, – возразил Альфред. Пес прыгнул, ударив лапами в грудь Альфреда, и опрокинул его через перила корабля, прямо в Огненное Море.

Глава 22. ОГНЕННОЕ МОРЕ. АБАРРАХ

Сомкнувшиеся челюсти ухватили Альфреда за воротник его поношенного бархатного кафтана. Гигантский дракон: его чешуя отражала оранжево-красный свет горящего моря, в котором он и жил – перехватил извивающегося и перепуганного сартана в воздухе и поднес его к своей спине, где осторожно усадил. Собака зубами впились сзади в его брюки, крепко ухватилась за него, чтобы привести в равновесие.

Альфреду потребовалось немного времени, чтобы прийти в себя и понять, что он не сгинул в Огненном море. Вместо этого он восседал на спине дракона вместе с Хуго Дланью и лазаром Джонатаном.

– Что это? – Альфред прерывисто дышал и мог лишь беспорядочно повторять одну только фразу. – Что это? Что?

Никто ему не ответил. Джонатан разговаривал с огненным драконом. Хуго Длань, натянув рубаху на лицо, прикрывал нос и рот, делая все, что было в его силах, чтобы выжить.

– Ты мог бы ему помочь, – предложил Эпло.

Альфред в последний раз слабо выдохнул свое «что». Потом, когда сострадание заставило его забыть о себе, он начал напевать какую-то мелодию своим тонким, мелодичным голосом, его руки порхали, обвивая магией Хуго. Менш закашлялся, сплюнул, глубоко и жадно вдохнул и пораженно оглянулся.

– Кто это сказал? – Хуго Длань посмотрел на Альфреда; затем, увидел собаку, его глаза в изумлении расширились. – Я слышал голос Эпло! Этот зверь умеет говорить!

Альфред закашлялся.

– Как он смог тебя услышать? Не понимаю… Хотя конечно, – добавил он после небольшой паузы. – Я и сам-то не очень понимаю, как могу тебя слышать.

– Этот менш связан со мной так же, как и я связан с ним, – сказал Эпло. – Он слышит мой голос. Джонатан тоже. Это я попросил Джонатана привести огненного дракона сюда, чтобы забрать тебя с того корабля, если возникнет такая необходимость.

– Но… зачем?

– Помнишь, о чем мы с тобой говорили, там, в Пещерах Салфэг? О том, как сартаны придут в четыре мира, потом за ними придут патрины, и битва разразится снова?

– Да, – грустно ответил Альфред.

– Это натолкнуло меня на одну мысль и заставило понять, что нам следует делать. Это может остановить Ксара и помочь обеим нашим расам и меншам. Я искал лучший способ, как это сделать, но тут полявился Раму и стал этим заниматься сам. Он устроил все намного лучше, чем смог бы я. Поэтому я…

– Но… Раму отправился в Лабиринт! – вскрикнул Альфред. – Чтобы воевать с твоим народом!

– Точно! – казалось, что Эпло улыбнулся. – Именно там он мне и нужен.

– Неужели? – Альфред уже не удивлялся, а возмущался.

– Правда. Я рассказал свой план Джонатану. Он согласился сопровождать нас до тех пор, пока с нами Хуго Длань.

– С нами?! – Альфред сглотнул.

– Извини, дружище, – голос Эпло смягчился. – Я не хотел втягивать тебя в это дело. Это Джонатан настоял. И он был прав, ведь ты нужен мне.

– Зачем? – спросил Альфред, с грустью понимая, что вряд ли действительно хочет узнать ответ.

Огненный дракон скользил по поверхности лавы, направляясь к берегу, к Некрополису. Корабль Мейрит, освещенный сартанскими рунами, готовился к отправлению, как и сартанский корабль с Челестры. Альфред внимательно смотрел, как их дракон подплыл к кораблю, и уловил взгляд Раму, наблюдавшего за ними. Глава Совета был мрачнее тучи, с каменным выражением лица он отвернулся от них. Наверное, он считал поспешный уход Альфреда избавлением. Лишь один человек, наблюдающий с причала, не отвернулся. Балтазар поднял руку в прощальном жесте.

– Я позабочусь о Мейрит, – крикнул он вслед. – Не беспокойтесь за нее.

Альфред безутешно отмахнулся. Он вспоминал слова некроманта, сказанные перед тем, как пес затащил Альфреда на борт.

Иди, сделай то, что должен сделать…

Что бы ни случилось…

– Кто-нибудь удосужится объяснить мне, что происходит? – мягко спросил Альфред. – Куда вы меня везете?

– К Седьмым Вратам, – ответил ему Эпло.

Альфред от неожиданности выпустил из рук гриву дракона и чуть не свалился. В этот раз его подхватил Хуго Длань. – Но Повелитель Ксар…

– Мы должны рискнуть, – ответил Эпло.

Альфред покачал головой.

– Выслушай меня, мой друг, – Эпло говорил искренне. – Это именно тот шанс, которого ты так ждал. Посмотри, посмотри на эти корабли, они отправляются к Вратам Смерти.

Альфред взглянул наверх. Два корабля, освещенные сартанскими рунами, парили в задымленном воздухе Абарраха. Руны отсвечивали ярко-голубым на фоне черных теней на потолке огромной пещеры. Оба корабля, ведомые Раму, направлялись к Вратам Смерти. А через них – в Нексус, в Лабиринт, к четырем мирам.

– Вон там! – Джонатан поднял иссохшую руку – Там, посмотрите, их преследуют.

– …следуют… – загудело эхо.

Еще один корабль, сработанный в виде железного дракона, покрытый патринскими рунами, выходил из скрытой гавани. Он следовал тем же курсом, что и сартанское судно, его рунная вязь пылала красным огнем от жары и магической энергии, которая приводила его в движение.

– Патрины… – сказал Альфред, недоверчиво присматриваясь. – Куда они?

– Они следуют за Раму. Он приведет их в Лабиринт, где они присоединятся к сражению.

– Возможно, и Ксар с ними? – с надеждой сказал Альфред.

– Возможно, – с сомнением отвечал Эпло.

Альфред тяжело вздохнул.

– Но это ничего не решит… только приведет к очередному кровопролитию…

– Друг, подумай вот о чем. И сартаны, и патрины собираются в одном месте – в Лабиринте. А с ними и эти змеи.

Альфред, моргая, посмотрел вдаль.

– Благословленный сартан! – прошептал он. Он наконец-то начинал понимать.

– Все миры: Арианус, Приан, Челестра и Абаррах – свободны от них. Свободны от нас. Эльфам, людям и гномам предоставлена возможность решать: жить или умирать, любить или ненавидеть. Без влияния полубогов и зла, которое они сотворили и продолжают творить.

– Это все хорошо, – надежда Альфреда вновь ускользала, – но сартаны не останутся в Лабиринте. Равно как и ваш народ. И нет разницы, кто победит… или проиграет.

– Именно поэтому нам и нужно найти Седьмые Врата, – сказал Эпло. – Мы найдем их и уничтожим.

Альфред был поражен, ошарашен. Грандиозность этого плана привела его в смятение. Это было слишком невероятно, даже чтобы испугаться.

Более того, смертельные враги, с их ненавистью, передаваемой из поколения в поколение, будут заперты в тюрьме, ими же и созданной, и будут сражаться с практически бессмертным врагом – порождением их собственной ненависти. Сартаны, патрины и змеедраконы – бьющиеся целую вечность, потому что у них нет другого выхода.

Или выход все же существовал? Альфред взглянул на пса и протянул руку, чтобы его погладить. Они с Эпло раньше тоже были заклятыми врагами. Альфред подумал о Мейрит и Балтазаре – двух бывших врагах, которых сблизили печаль и страдания.

Пригоршня семян, брошенных в выжженную и обугленную землю, которые пустили корни, нашли пищу в любви, жалости и сострадании. И если они смогли расцвести и вырасти сильными, почему же другим не сделать то же?

Умерший город Некрополис был уже почти рядом, огненный дракон стремительно приближался к нему. Альфред не мог поверить, что все это происходило именно с ним, и предположил, что может быть, он и не был на том сартанском корабле, а все это лишь видение, вызванное ударом по голове.

Грива огненного дракона с его сверкающей красной чешуей неприятно покалывала его тело. Жар Огненного моря окружал его. Рядом дрожал от страха пес, ведь он так и не приспособился к поездкам на драконе, а Хуго Длань постоянно смотрел по сторонам, с восхищением изучая этот новый для него мир. Рядом сидел Джонатан: как и Хуго – умерший, но не мертвый. Один воскрес благодаря любви, а другой – благодаря ненависти.

Возможно, надежда все-таки была. А может…

– Уничтожив Седьмые Врата, можно уничтожить ВСЕ! – тихо произнес он после длительных размышлений.

После паузы Эпло произнес:

– А что случится, когда Раму и сартаны прибудут в Лабиринт, вместе с моим народом и Повелителем Ксаром? Война, которую они ведут между собой, будет пищей для змеедраконов. Они откормятся, раздобреют и будут подстегивать их к новым и новым битвам. Возможно, мой народ пройдет через Врата Смерти. Ваши последуют за ними. Войны распространятся на все четыре мира. Менши будут втянуты в них, как это уже когда-то было. А мы, конечно же, их обеспечим, дадим им оружие вроде Прoклятого Клинка.

– Видишь проблему, с которой мы столкнулись? – добавил Эпло после небольшой паузы, чтобы позволить Альфреду все понять. – Ты понимаешь?

Альфред содрогнулся и закрыл лицо руками.

– Но что случится с мирами, если мы закроем Врата Смерти? – Он поднял голову. Его лицо было бледным, голос дрожал. – Они нужны друг другу. Цитаделям нужна энергия Кикси-Винси. Эта энергия может стабилизировать солнце на Челестре. И благодаря цитаделям трубопроводы Абарраха начнут доставлять воду…

– Если меншам будет необходимо, то они смогут о себе позаботиться, – перебил его Эпло. – Что будет лучше для них, друг мой? Предоставить им самим управлять своей судьбой или быть пешками в нашей игре?

Альфред сидел в безмолвном раздумье. В последний раз он оглянулся на корабли. Сартанские суда ровно отсвечивали яркими огнями под темными сводами. Корабль патринов следовал за ними, его руны мерцали ровным светом.

– Ты прав, Эпло… – глубоко вздохнув, сказал Альфред. Он наблюдал за кораблями. – Ты позволил Мейрит отправится с ними.

– Я должен был это сделать, – тихо ответил Эпло. – Она отмечена символом Повелителя Ксара, привязана к нему. Он мог узнать о наших планах через нее. Но есть и еще одна причина.

Альфред потянулся и вздохнул.

– Уничтожив Седьмые Врата, мы можем уничтожить самих себя, – спокойно продолжил Эпло. – Мне жаль, что я втянул тебя в эту затею, мой друг, но как я уже говорил, я нуждаюсь в твоей поддержке. Я не смогу справиться без тебя.

Глаза Альфреда наполнились слезами. Долгое время после этого он не мог выговорить ни слова, у него буквально стоял ком в горле. Если бы Эпло был сейчас с ними, Альфред бы протянул свою руку, чтобы пожать руку друга. Но его не было рядом. Тело Эпло, неподвижное и безжизненное, осталось далеко позади, в небольшой подземной камере. Несмотря на то, что призрак очень трудно потрогать, Альфред попытался это сделать и протянул свою руку. Пес с радостным гавканьем соскочил вниз и устроился поудобнее. Ему уже хотелось побыстрее сойти с дракона.

Альфред погладил его шелковистый мех.

– Это наивысшая честь, которой ты мог меня удостоить, Эпло. Ты прав. Мы должны попытаться.

Альфред продолжал поглаживать голову пса, его рука начала подрагивать. Он высказал свои сомнения вслух.

– Но представляешь ли ты, друг, на какую участь мы обрекаем наши народы? Закрыв Врата Смерти, мы закроем их единственный путь к спасению. Они могут навечно остаться в Лабиринте, всю жизнь воюя друг с другом.

– Я думал об этом, – ответил Эпло. – Но ведь у них будет выбор, не так ли? Продолжать войну… или помириться. И помни, добрые драконы теперь тоже находятся в лабиринте. Волна может сама себя исправить.

– Или потопить всех нас… – закончил Альфред.

Глава 23. НЕКРОПОЛИС. АБАРРАХ

Огненный дракон доставил их так близко к Некрополису, насколько это вообще было возможно, приплыв в ту самую гавань, где патрины укрывали свой корабль. Дракон придерживался берега, избегая огромной воронки, что медленно вращалась в центре гавани. Альфред взглянул на воронку, на расплавленный камень, медленно сползающий вниз, на клубы пара, лениво выплывающие из зияющего провала, и поспешно отвел взгляд в сторону.

– Я всегда знал, что это не обыкновенная собака, – заметил Хуго Длань.

Альфред натянуто улыбнулся; потом его улыбка исчезла. Был еще один вопрос, который нужно было решить. И именно он должен его решить.

– Сэр Хуго, – нерешительно начал Альфред – вы понимаете… хоть что-то из услышанного вами?

Хуго Длань пристально посмотрел на него и пожал плечами.

– Мне не кажется, что есть хоть какая-то разница в том, понимаю я или нет, не так ли?

– Нет! – Альфред был в смятении – Я думаю, разница все же есть. – Он закашлялся. – Мы… в общем-то… хмм… направляемся в такое место… называется Седьмые Врата. И там, я думаю… хотя мне кажется… я могу и ошибаться… но там…

– Там я смогу умереть? – прямо спросил Хуго.

Альфред сглотнул и облизал свои высохшие губы. Его лицо пылало, но не от жара Огненного моря.

– Если это действительно то, чего ты хочешь…

– Да, хочу, – твердо ответил Хуго Длань. – Меня вообще не должно здесь быть. Я призрак. Случилось так, что я уже больше ничего не чувствую.

– Я не понимаю, – Альфред был удивлен. – Ведьтакого не было сначала, когда я… – он сглотнул, но решился признать свою ответственность, – когда впервые вернул тебя к жизни.

– Может, я смогу объяснить, – предложил Джонатан. – Когда Хуго вернулся в мир живых, он оставил смерть далеко позади. Он цеплялся за жизнь, за людей, что были в его жизни. Так он оставался в пределах живого. Но постепенно эти связи рушились. Он пришел к пониманию того, что уже не сможет ничего им дать, как и они не смогут дать ничего ему. У него было все. Теперь же он может только скорбеть об утратах.

– …утратах… – вздохнуло эхо.

– Но ведь есть женщина, которая любила его, – с грустью сказал Альфред. – И она до сих пор его любит.

– Ее любовь – всего лишь малая толика той любви, которую он знал. Любовь смертных – это наш первый шаг к бессмертию.

Альфред был очень огорчен.

– Не вини себя слишком сильно, брат, – сказал Джонатан. Дух вошел в тело и засверкал в его умерших глазах. – Ты использовал искусство некромантии из сострадания, а не из чувства мести или ненависти. Те из живых, что встретили этого человека, многому научились. Некоторые – укрепились в своем отчаянии и страхе. Но другим он дал надежду.

Альфред вздохнул и кивнул. Он все равно не понял до конца, но зато мог хотя бы частично оправдаться перед собой.

– Удачи вам в ваших стремлениях, – пожелал им дракон, когда высадил их на скалистый берег, окружавший море лавы. – Если вы возлагаете на себя ответственность за избавление этого мира от тех, кто его опустошил, вам мое благословение.

Все они хотели как лучше, говорил себе Альфред. И это казалось лучшим осуждением всему.

Самах хотел как лучше. Все сартаны тоже хотели как лучше. Несомненно, и Раму хотел только добра. А может, и Ксар, хоть и по-своему, тоже хотел лучшего.

Просто им не хватило воображения.

Хотя дракон и доставил их так далеко, как мог, дорога от гавани до Некрополиса обещала быть долгой, тем более пешком. А особенно если пешком шел Альфред. Он сразу же споткнулся на берегу и чуть не упал в булькающую лужу с кипящей грязью. Хуго Длань втащил его обратно.

– Используй свою магию, – с усмешкой предложил Эпло, – а то не сможешь добраться до Чертога Прoклятых живым.

Альфред нерешительно обдумал его предложение.

– Я не смогу перенести вас внутрь Чертога Проклятых.

– Это почему? Все, что тебе надо сделать, – это мысленно представить его. Ты ведь уже был там. Эпло, казалось, был раздражен.

– Это так, но охранные руны не позволят нам попасть туда. Они заблокируют мою магию. А, кроме того, – Альфред вздохнул, – я не смогу вспомнить всего. Наверное, я подсознательно вычеркнул это из моей памяти. Это были ужасающие воспоминания.

– С одной стороны, это так, – задумчиво сказал Эпло. – А с другой – нет.

– Да, и в этом ты прав.

Ведь, хотя сразу никто из них этого не заметил, пережитое ими в Чертоге Проклятых сблизило двух врагов, показало им, что они не так уж и отличаются друг от друга, как полагал каждый из них.

– Я помню лишь часть, – тихо продолжал Альфред. – Я помню, как мы побывали в мыслях и телах тех, кто жил – и умер – в этом Чертоге сотни лет тому назад…

…Чувство скорби и жалости наполнило душу Альфреда. И, несмотря на боль, которую они ему причиняли, чувствовать эту горечь было лучше: намного лучше, чем не чувствовать ничего; пустоту, которую он пережил до того, как присоединился к этой компании. Тогда он был лишь оболочкой, пустышкой внутри. Даже мертвые – страшные создания тех, кто начал злоупотреблять некромантией – и то были более живыми, чем он. Альфред глубоко вдохнул и поднял голову. Взглянув на сидящих вокруг стола, он увидел, что подобные чувства отражаются на лицах мужчин и женщин, что собрались в этом священном чертоге.

В его печали и сожалении не было горечи. Горечь чувствуют те, кто навлек на себя беду своими собственными ошибками. Альфред предвидел, что придет время, когда его народом будут руководить горечь и сострадание. Это безумие нужно остановить. Он снова вздохнул. Всего несколько мгновений назад он буквально излучал радость, покой бальзамом разливался по огненным волнам его сомнений и страхов. Но это состояние возвышенного покоя не могло продолжаться в этом месте так долго. Он должен был вернуться к своим проблемам и опасностям, и, конечно, к грусти и сожалению.

Вдруг чья-то рука довольно крепко сжала его руку. Кожа на руке была гладкой и без морщин, в отличие от руки Альфреда, похожей на постаревший пергамент, и не отличавшаяся сильной хваткой.

– Надейся, брат мой, – тихо проговорил молодой человек. – Мы должны хранить надежду.

Альфред обернулся и посмотрел на сидящего рядом молодого человека. Лицо этого сартана было красивым, выдавало в нем силу и твердость характера – как блеск выдает свежевыкованный стальной клинок. Ни тени сомнения не было видно на его блестящей поверхности, а лезвие было остро отточено. Этот человек показался Альфреду знакомым. Казалось, он знал его имя, просто не мог припомнить.

Теперь он знал. Этим человеком был Эпло.

Альфред улыбнулся.

– Я помню то чувство, ощущение, что я не один во вселенной, что высшая сила наблюдает за мной, беспокоится за меня. Я помню, ведь впервые в жизни я не чувствовал страха.

Он замолк, покачал головой.

– Но это все, что я смог вспомнить.

– Ну хорошо, – смиренно сказал Эпло. – Ты не можешь перенести нас в сам Чертог. Куда ты можешь нас доставить. Куда ты можешь нас перенести, чтобы мы оказались ближе к этому месту?

– Твоя камера в подземелье? – тихо предложил Альфред.

Эпло молчал. Потом тихо ответил:

– Если это лучшее, что можно сделать, перемещай нас туда.

Альфред вызвал вероятность, в которой они должны были быть именно там, а не здесь, и они сразу же перенеслись.

– Да хранят меня предки, – прошептал Хуго. Они стояли в центре камеры. Руны, созданные Альфредом, слабо мерцали, окружая тело Эпло. Патрин лежал на каменной скамье неподвижно и казался безжизненным.

– Он мертв! – Хуго бросил подозрительный взгляд на собаку. – Тогда чей же голос я все время слышу?

Альфред был уже готов пуститься в объяснения: о собаке и душе Эпло, – когда собака взялась зубами за его бархатные штаны и начала тащить в направлении выхода из камеры.

Альфреду пришла в голову мысль.

– Эпло. Что будет… что станет с тобой?

– Какая разница, – кратко ответил Эпло. – Идем, у нас нет времени. Если Ксар нас здесь найдет…

Альфред начал задыхаться – Но ты же говорил, что Повелитель Ксар отправился в Лабиринт!

– Я говорил, что он МОГ туда отправиться, – резко ответил Эпло. – Хватит тянуть время.

Альфред заволновался.

– Пес не может проходить через Врата Смерти. Возможно, что он не войдет и в Седьмые Врата. Особенно без тебя. Джонатан, ты случайно не знаешь? Что будет с собакой?

Лазар пожал плечами.

– Эпло не умер. Он жив, несмотря на то, что его душа вне тела. Я знаю лишь о тех, кто уже переступил порог смерти.

– …смерти…

– У тебя нет выбора, Альфред, – сказал Эпло, теряя терпение. – Идем!

Собака зарычала.

Альфред вздохнул. У него был выбор. Всегда существует возможность выбора. Альфреду казалось, что он все время ошибается в своем выборе. Он посмотрел в коридор, который вел в непроглядную тьму. Белая руна, которую он зажег над телом Эпло, уже угасла. Они остались в полной темноте.

Альфред вернулся в воспоминаниях в то далекое прошлое, когда он впервые встретил Эпло на Арианусе. Он вспомнил ту ночь, когда он наслал на Эпло заклинание сна и заглянул под повязки на его руках, увидев там руны, нанесенные на кожу. Альфред также вспомнил ужас и отчаяние, которые он тогда ощутил.

Древний враг вернулся! Что мне делать?

В итоге он почти ничего не сделал. Ничего фатального, катастрофического. Он следовал зову сердца, действовал так, как было лучше по его мнению. А может, его вела какая-то высшая сила?

Альфред посмотрел на пса, который слонялся возле его ног. И тогда он решился.

Он начал тихо напевать руны, которые зловещим эхом разносились по туннелю.

Голубая руна засветилась у основания стены, возле ног Альфреда и рассеяла тьму.

– Что это? – Хуго Длань, стоявший у стены, отпрыгнул, когда руны засветились.

– Руны, – ответил Альфред. – Они приведут нас к месту, которое здесь называют Чертогом Проклятых.

– Звучит заманчиво, – с иронией произнес Хуго.

Когда Альфред шел этим путем в прошлый раз, он убегал в страхе за свою жизнь. Он думал, что забыл этот путь, но теперь, когда мерцающие руны осветили темный коридор, он начал узнавать эти места.

Коридор шел под уклон, как будто вел их к центру мира. Созданный довольно давно, туннель, в отличие от катакомб этого мира, был сухим, просторным и в хорошем состоянии. Туннель был создан для того, чтобы по нему могло пройти большое количество людей. Альфред думал так же и в прошлый раз, но тогда он еще не знал, куда вел этот коридор.

Теперь он все знал и понимал. Седьмые Врата. Место, где сартаны создали магию, которая разделила мир.

– Ты имеешь хотя бы представление, как работала эта магия? – спросил Эпло. Он говорил тихо, чтобы только те, кто находился рядом, могли его услышать.

– Ола мне рассказывала, – ответил Альфред, время от времени делая паузы, чтобы напеть руны. – Когда они приняли решение о разделении мира, Самах и члены совета созвали всех сартанов и тех меншей, которые, по их мнению, чего-то стоили. Они переместили их в место, похожее на временной колодец, который мы использовали в Абри, – колодец, в котором существует вероятность отсутствия вероятностей. Там эти люди были в безопасности до тех пор, пока сартаны не переместили бы их в новые миры.

– В чертоге, получившем название Седьмые Врата, Самах собрал самых одаренных сартанов. Опасаясь, что создание такого мощного заклинания, уничтожающего этот мир, создающего новые миры, может обессилить своего создателя, Самах и остальные члены Совета наполнили силой сам чертог. Теперь, наделенный силой, он должен был работать как те части Кикси-Винси, которые Лимбек называл «генераторами».

– Седьмые Врата вобрали в себя всю магию, которая творилась в ее чертогах. Сартаны призвали эту мощь, когда полностью истощили свой собственный запас силы. Но опасность была в том, что после того, как эта сила была передана Седьмым вратам, она навсегда останется там. И только разрушив Седьмые Врата, Самах мог уничтожить эту силу. Он так и сделал бы, если бы не испугался.

– Чего испугался? – захотел узнать Эпло.

Альфред с сомнением продолжил:

– Когда они вошли в Седьмые Врата, сразу же после наделения их силой, члены Совета столкнулись с неожиданностью.

– С более могущественной силой.

– Да. Я, правда, не знаю всего, Ола не смогла рассказать мне. Но для сартанов это было страшным открытием, как и для нас, когда мы впервые туда попали. Нашими ощущениями были чувства облегчения и возвышенности, а они пережили страх и ужас. Самах испугался расзмаха своих действий, их ужасных последствий. Он понял, что превысил свои полномочия, но также знал, что имеет возможность продолжить начатое, стоит только захотеть.

– Члены Совета были поражены увиденным и начали сомневаться в себе. Это привело к отчаянным спорам. Но страх перед вечными врагами – патринами – был очень велик. Пережитое ими в чертоге забывалось, а страх перед патринами жил всегда. Под руководством Самаха Совет проголосовал за разделение. Те из сартанов, кто был против разделения, были заключены в Лабиринт вместе с патринами.

Альфред покачал головой.

– Страх – причина нашего падения. Даже после успешного разделения и создания новых миров, после того, как враги оказались заключены в темницу, даже тогда Самах продолжал бояться. Он испугался увиденного в Седьмых Вратах, но он также полагал, что Седьмые Врата могут ему понадобиться. Поэтому он не уничтожил Врата, а переместил их.

– Я был рядом, когда Самах умер, – сказал Джонатан. – Он сказал Повелителю Ксару, что не знает, где сейчас Седьмые Врата.

– Он и не знал, – заключил Альфред. – Но Самах мог их легко обнаружить. Ведь я рассказал ему все о Чертоге Проклятых.

– Наш народ его нашел, – сказал Джонатан. – Мы осознавали его силу, но забыли, как ее использовать.

– …использовать… – повторило эхо.

– И мы должны благодарить за это судьбу. Представь, что могло случиться, если бы Клейтус открыл секрет использования силы Седьмых Врат? – Альфред вздрогнул.

– Кстати, я заметил один интересный факт: несмотря на все эти магические перевороты, тех, кого мы называли меншами, осталось намного больше, чем нас. Да, у людей, эльфов и гномов были свои проблемы, но они по большому счету смогли жить и процветать. Волна, как мы это называем, поддержала их на плаву.

– Будем надеяться, что так будет и в дальнейшем, – сказал Эпло. – Следующая Волна – если обрушится на них – может всех их погубить.

Они продолжали следовать по коридорам, постепенно спускаясь все ниже. Альфред тихо напевал руны, их едва можно было услышать за дыханием. Знаки на стене ярко освещали их путь.

Туннель начал сужаться, так что им пришлось идти друг за другом. Впереди шел Альфред, за ним Джонатан, а Хуго с собакой замыкали шествие.

То ли воздух здесь стал реже, хотя в прошлый раз Альфреду так не казалось, то ли из-за волнения ему стало трудно дышать. Рунная песнь с трудом вырывалась из его пересохшего горла. Он одновременно ощущал страх и радостное возбуждение, погрузившись в нервное ожидание.

Руны на стенах более не нуждались в магической подпитке и светились очень ярко, перемещались даже быстрее, чем люди могли идти. Поэтому Альфред прекратил петь, решив поберечь дыхание для того, что могло ожидать их впереди.

«Возможно, я зря беспокоюсь, ведь это может быть довольно простым делом», – говорил себе Альфред. – «Немного магии, и Седьмых Врат не станет, они закроются навеки…»

Неожиданно пес громко залаял.

От этого неожиданного звука, который эхом разнесся по всему туннелю, у Альфреда чуть не остановилось сердце. Потом оно чуть не выпрыгнуло из его груди, а к горлу подступил комок.

Альфред начал задыхаться и кашлять.

– Что это было? – с трудом прохрипел он.

– Тсссс! Тише! Замрите и ни звука, – приказал Хуго Длань.

Все замерли. Лишь только свет рун блестел в их глазах – как живых, так и мертвых.

– Собака что-то слышала. Я тоже, – мрачно продолжал Хуго Длань. – Кто-то идет за нами.

Сердце Альфреда снова начало судорожно рваться из его тела.

Повелитель Ксар.

– Идем дальше, – сказал Эпло. – Мы уже слишком далеко зашли, чтобы останавливаться. Идем.

– Незачем идти, – приглушенно, почти беззвучно, сказал Альфред.

Руны сошли с основания стены, проследовали вверх и засветились в форме арки ярко-синего цвета. Когда он подошел ближе, синее свечение сменилось красным.

– Мы пришли. Это Седьмые Врата.

Глава 24. СЕДЬМЫЕ ВРАТА

Руны осветили арочный свод прохода, который вел в широкий и просторный туннель – этот путь Альфред точно помнил. Он также вспомнил то ощущение умиротворения и спокойствия, которое наполнило его, когда он вошел в этот туннель в прошлый раз. Он тосковал по этому чувству, как только взрослый человек может тосковать по нежным рукам, с лаской обнимавших его, по тихому голосу, напевавшему ему колыбельную песню в далеком детстве.

Альфред стоял перед аркой, наблюдая за мерцающим свечением рун. Для всех остальных эти руны, выглядели такими же, как руны на стенах, что привели их сюда. Абсолютно безвредные руны, которые просто указывают путь. Но Альфред смог найти некоторые важные, но незаметные различия: точка, что должна быть над линией, была изображена ниже ее; крест вместо звезды; квадрат, обрамляющий круг. Такие различия превращали эти руны из направляющих в охранные – сильнейшие из тех, что могли создать сартаны. Любой, кто рискнет пройти через эту арку…

– Какого черта ты ждешь? – требовательно воскликнул Хуго Длань. Он с подозрением взглянул на Альфреда. – Ты ведь не собираешься опять упасть в обморок?

– Нет, сэр Хуго, но… Стой! Не нужно!

Хуго Длань прошмыгнул мимо Альфреда, и направился прямиком к арке.

Голубые руны резко изменили свой цвет, их сияние сменилось на огненно-красное. Хуго, слегка обескураженный, остановился и подозрительно взглянул на руны.

Ничего не произошло. Альфред хранил молчание. Менш вероятно ни за что не поверил бы ему. Он был из тех, кто сам должен во всем убедиться.

Хуго сделал еще один шаг вперед. Руны вспыхнули и занялись огнем. Теперь проход был объят пламенем.

Собака испуганно попятилась.

– Проклятье! – пораженно прошептал Хуго Длань и поспешно отошел назад.

В то самое мгновение, когда он отступил, огонь погас. Руны вновь засветились красным, не изменив, впрочем, свой цвет на голубой. Жар от пламени все еще витал в проходе.

– Мы не сможем здесь пройти, – тихо сказал Альфред.

– Это я уже понял, – гаркнул Хуго Длань, потирая рукой опаленные густые темные волосы. – И как, во имя предков, мы попадем внутрь?

– Я могу разрушить руны, – сказал Альфред, но даже и не пошевелился, чтобы это сделать.

– Сомневаешься? – сказал Эпло.

– Нет, – воскликнул в свою защиту Альфред. Он бросил взгляд на ту часть коридора, откуда они пришли. – Просто…

Голубые руны на стенах уже погасли, но по его взгляду, по его мысленному приказу, снова зажглись. Они могут показать путь обратно, в камеру к Эпло.

Альфред опустил взгляд на пса.

– Я должен знать, что случится с тобой.

– Это не имеет значения.

– Но…

– Проклятье, я не знаю, что случится! – ответил Эпло, теряя терпение. – Зато я знаю, что случится, если мы потерпим здесь неудачу. Ты ведь тоже это знаешь.

Альфред ничего не сказал. Он начал свой танец.

Его движения были грациозными, плавными и торжественными. Он начал тихо напевать какую-то песню, его руки чертили в воздухе руны в такт мелодии, его ноги следовали за воображаемым замысловатым узором на каменном полу. Танец наполнил его магией, как подчас кровь наполняется адреналином. Его тело, которое всегда было таким неуклюжим и неповоротливым, и, казалось, принадлежало кому-то другому, а Альфреду было одолжено лишь на время, сейчас извивалось с грацией змеи. Магия была его кровью, его телом, его сущностью. Он был светом, водой и воздухом. Он был счастлив, жизнерадостен и напрочь лишен своих обычных страхов.

Охранные руны еще раз окрасились красным, ярко вспыхнув, а затем потускнели и угасли.

Коридор наполнился тьмой. Она окутала Альфреда и проникла в него.

Возбуждение начало медленно покидать его. Магия уходила. Его тяжелое постаревшее тело вновь возобладало над духом. Он должен был вновь вернуться в свое тело, ощутить его тяжесть на своих плечах, вновь ощутить себя во плоти, которая была слишком громоздкой и не подходила ему.

Теперь Альфред еле волочил ноги. Он вздохнул и тихо проговорил:

– Теперь мы можем пройти. Руны вновь оживут, как только мы минуем проход. Может, это остановит Повелителя Ксара.

Эпло что-то прорычал, даже не соизволив ничего сказать в ответ.

Альфред пошел первым. За ним последовал Хуго Длань, насторожено наблюдавший за рунами, очевидно оживший, что они могут загореться в любой момент. Пес со скучающим видом плелся за ним по пятам. Джонатан вошел последним, его неуверенная поступь оставляла в пыли четкий след. Альфред заинтригованно и в то же время обеспокоено посмотрел вниз, рассматривая следы, оставленные им же во время его прошлого прохода через арку. Он узнал их благодаря беспорядочному узору, который блуждал от стены к стене.

А вот и следы Эпло – идущие строго по прямой навстречу четко поставленной цели. Но после посещения Чертога его поступь стала менее уверенной. Вся его жизнь коренным образом изменилась, изменилась навсегда.

И Джонатан. Когда они были здесь в прошлый раз, он был еще жив. Теперь же его тело – не живое и не мертвое – шествовало по пыльному полу, вытирая след, оставленный им при жизни. Но собачьих следов с прошлого визита не осталось. Даже сейчас пес не оставлял за собой следов. Альфред уставился на пса, удивляясь, что раньше не заметил этого.

«Или, может, я видел следы», – усмехаясь про себя, размышлял Альфред, – «просто потому, что хотел их видеть».

Он наклонился и нежно потрепал собаку по голове. Пес взглянул на него своими ясными блестящими глазами. Его пасть открылась, изобразив то, что могло бы быть принято за улыбку.

– Я настоящий, – казалось, говорил пес. – На самом деле, возможно, только я здесь и настоящий.

Альфред повернулся. Теперь он уже не спотыкался. Он проследовал прямо к Седьмым Вратам, известным всем, кто раньше населял Абаррах, как Чертог Проклятых.

Как и в прошлый раз, туннель привел их прямиком к глухой стене, созданной из цельного куска черного камня. Две рунные цепочки покрывали ее поверхность. Первый ряд представлял из себя обычные охранные руны, нанесенные, несомненно, самим Самахом. Но вторая цепочка была создана древними жителями Абарраха. Изыскивая возможность связаться со своими братьями из других миров, они случайно наткнулись на Седьмые Врата. Там, внутри, они обрели покой, познали себя и преисполнились верой: дарованной им высшей силой, силой необъяснимой, которую они так и не смогли понять. И поэтому они нарекли это место священным.

Здесь, в этом чертоге, они умерли.

В этом же чертоге умер и Клейтус.

Альфред вздрогнул, воссоздав в памяти эти пугающие события. Его рука прикоснулась к рунам на стене. Пальцы задрожали, и он сжал их в кулак, прижав руку к груди. Он четко мог видеть скелеты, лежащие на полу. Массовое убийство. Массовое самоубийство.

Каждый, кто войдет в этот Чертог, неся зло, увидит, как зло обратится против него самого.

Так было написано на стене. В прошлый раз Альфред хотел узнать, зачем и почему. Теперь, как ему казалось, он все понял. Страх – вот причина всему. Кто знает, чего боялся Самах и почему, но он точно испытывал страх, даже в этом Чертоге, который Совет собственноручно наполнил сильнейшей магией. Она была создана, чтобы уничтожить врагов Совета. Но все закончилось тем, что она обернулась против своих же создателей.

Холодная рука прикоснулась к руке Альфреда. Он подпрыгнул, испуганно обернулся и увидел стоящего рядом Джонатана.

– Не бойся того, что внутри.

– …внутри… – последовало унылое эхо.

– Умершие, после всего случившегося, наконец получили долгожданный покой. Ничто уже не напоминает о том трагическом конце. Я ведь и сам все это видел.

– …видел…

– Ты входил сюда? – удивленно спросил Альфред.

– И не раз, – казалось, лазар улыбнулся, когда его дух на мгновение вернулся в тело. – Я приходил и уходил. Этот Чертог был, как может быть и любое другое место, моим домом. Здесь я смог найти облегчение для моего мучительного существования. Здесь я получил способность терпеть испытание временем и ждать конца.

– Конца? – Альфреду не понравилось, то, как это прозвучало.

Лазар не ответил: призрак выскользнул из тела и начал беспокойно парить около него.

Альфред сделал глубокий вдох, его былая уверенность быстро испарялась.

– Что случится, если мы потерпим неудачу?

Повторив слова Эпло, Альфред прислонил руки к стене, начиная напевать руны. Под его пальцами камень раздался в стороны. Руны, излучающие голубое свечение, окаймляли проем, ведущий не во тьму, как было во время их прошлого визита в Чертог Проклятых, но к свету.

Седьмые Врата представляли собой комнату с семью мраморными стенами и куполообразным потолком. Шар, свисающий с потолка, излучал ровный белый свет. Как и обещал Джонатан, мертвых тел, ранее устилавших пол, уже не было. Но слова предупреждения оставались начертанными на стене:

«Каждый, кто войдет в этот чертог, неся зло, увидит, как зло обратится против него самого».

Альфред переступил через порог. Он вновь почувствовал то обволакивающее, любящее тепло, которое он ощутил во время своего первого визита в Чертог. Чувство комфорта и спокойствия подействовали как бальзам на его встревоженную душу. Он приблизился к продолговатому столу, вырезанному из белого дерева, которое явно было из древнего, еще неразделенного мира.

Джонатан тоже подошел и встал рядом. Если бы Альфред внимательно присмотрелся к лазару, он мог бы заметить перемены, которые произошли с ним, как только тот вошел в комнату. Призрак оставался вне тела, но уже не извивался, стараясь навсегда покинуть его. Недавно расплывчатый и бесформенный образ теперь превратился в мерцающее, но достаточно четкое, изображение герцога, каким Альфред увидел его впервые: молодым и жизнерадостным. Тело, казалось, стало просто тенью души.

Альфред, однако, ничего этого не заметил. Он уставился на руны, нацарапанные на столе, смотря так, словно он был под гипнозом и не мог оторвать взгляд. Он подходил все ближе и ближе.

Хуго Длань стоял в дверном проеме, с благоговением рассматривая комнату, но не испытывал особого желания переступить порог.

Собака подтолкнула Хуго вперед и подбадривающе завиляла хвостом.

Хмурое выражение сошло с его лица. Он улыбнулся.

– Ну, если ты просишь, – обратился он к животному и вошел внутрь. Оглядываясь по сторонам, присматриваясь ко всему, он подошел к белому столу и, положив на него свои руки, начал лениво водить пальцами по рунам.

Пес вбежал в комнату… и исчез.

Дверь в Седьмые Врата мгновенно закрылась.

Альфред не замечал Хуго. Альфред не видел, как исчез пес. Он не слышал того, как закрылась дверь. Он просто стоял у стола. Протянув вперед руки, он аккуратно поместил свои пальцы на белое дерево…

– Мы собрались сегодня здесь, Братья… – сказал Самах со своего места во главе стола, – … чтобы разделить мир.

Глава 25. СЕДЬМЫЕ ВРАТА

Чертог, известный как Седьмые врата, был заполнен сартанами. Совет Семи расположился вокруг стола, все остальные стояли. Альфреда оттеснили к стене, он очутился рядом с одной из семи дверей. Сами двери и семь квадратов на полу перед каждой из них были оставлены открытыми.

Лица окружающих были напряжены, бледны, измучены. Альфред подумал, что все происходящее более всего похоже на отражение в зеркале. Он внимательно наблюдал за событиями, стремясь почувствовать всеобщее настроение. Самах время от времени бросал взгляд на каждого, кто осмелился переместиться на другое место, его вид недвусмысленно указывал на то, кто здесь главный. Суровый и неумолимый, он выглядел внушающей ужас силой, скрепляющей воедино всё и вся.

Если он будет действовать нерешительно, их покой и привычный миропорядок рассыплются подобно куску заплесневелого сыра.

Альфред переступил с ноги на ногу, стараясь облегчить телесный дискомфорт, возникший от стояния в одной позе долгое время. Он не страдал боязнью замкнутых пространств, но напряжение, страх, настроение толпы создавали ощущение, что стены сомкнулись над ним. Стало тяжело дышать. Комната внезапно показалась наполненной вакуумом.

Он начал протискиваться прочь от стены, чтобы пропустить стоящих сзади. Он был поражен безумным зрелищем разрушающихся мраморных блоков, внутрь хлынул свежий воздух, его окружило безбрежное пространство голубого неба. Альфреду безумно хотелось убежать отсюда, не видеть больше никогда Самаха и Советников, скрыться в мире вместо того, что быть против мира.

– Братья. – Саамах потупил взор. Под сводами зала зазвучали завершающие слова Главы Совета Семи. – Время настало. Будьте готовы использовать всю свою магию.

Сейчас Альфред мог разглядеть Олу. Она была бледной, но собранной. Он знал о ее нежелании, знал, как неистово она боролась за свое мнение. Она смогла. Она была женой Самаха. Он никогда бы не бросил ее в тюрьму к их вековечным врагам, так, как это он проделывал с другими непокорными.

Самах стоял с опущенной головой, сложенными руками, глаза его были прикрыты. Он начал погружаться в транс, то состояние медитативной сосредоточенности, необходимой для освобождения огромной магической мощи, которую Самах как Глава Совета мог призвать.

Альфред попытался сделать что-то, но его мысли как обычно стали рассеиваться, стремительно и безвозвратно ускользать, разбегаться во все стороны без надежды на спасительный выход, подобно мышам, посаженными в ящик к коту.

– Вы кажетесь неспособными сконцентрироваться, брат, – низкий, спокойный голос послышался совсем рядом с Альфредом.

Вздрогнув, Альфред стал искать глазами откуда донесся голос, и увидел человека, изучающего стену напротив. Мужчина был молод, и было невозможно сказать о нем что-либо определенное. На его голову был накинут капюшон мантии, а руки были перевязаны бинтами. Бинты. Альфред вглядывался в полосы белой ткани, закрывающие кисти рук мужчины, запястья, предплечья, и душу его стал заполнять благоговейный страх.

Молодой человек повернулся к нему и улыбнулся – тихо улыбнулся.

– Сартаны пожалеют об этом дне, брат. – Его голос изменился, в нем появилась горечь. – Это легкое сожаление не избавит от страданий невинные жертвы. Но хотя бы перед концом сартаны придут к пониманию всей гнусности того, что они натворили. Если это хоть немного вас утешит.

– Мы всё поймем, – сказал Альфред, запинаясь, – но поможет ли нам это понимание? Станет ли будущее лучше от этого?

– Поживем – увидим. Брат, – сказал Эпло.

Это был Эпло! И я был Альфред, не тот безымянный, безликий сартан, который однажды, давным-давно, стоял и дрожал в этом самом зале. И еще, в то же самое время, я был несчастным сартаном. Я был здесь и я был там.

– Мне нужно больше смелости, – прошептал Альфред. Капли пота тонкой струйкой стекали с его лысины, капая на ворот мантии. – Я мог бы сказать им, постараться предостеречь от этого безумия. Но я такой трусливый. Я видел, что случилось с другими. Я… не мог face это. Думаю сейчас, возможно, я думаю это было бы лучше… По меньшей мере я могу жить с собой, думаю, я не проживу долго. Теперь я должен нести это бремя до конца своей жизни.

– Это не твоя вина, – сказал Эпло. – Прекрати, наконец, все время извиняться.

– Да, это так, – отвечал Альфред. – Да, это так. Каждый из нас, кто откроет глаза, ослепленные ненавистью и предубеждением, нетерпимостью…. это наша вина.

– Возденьте руки. Братья. – Под сводами звучал голос Самаха. – Вознеситесь вместе с нашими мыслями к далекому источнику нашей мощи и затем овладейте тем, что по ту сторону. Представляйте себе возможности, когда этот мир не в единственном числе, но распадается на составные части: землю, воздух, огонь и воду.

Одинокая сигла начала светиться голубым в пространстве на равном удалении от всех четырех дверей. Это были двери, которые станут дорогами в новые миры. Он задрожал.

– Наши враги-патрины, были заключены в тюрьму. Они там сейчас содержатся и не могут сопротивляться, – продолжал Саамах. – Мы легко можем уничтожить их, но нам не нужна их смерть. Мы увидим их раскаянии и исправление, они должны вернуть себе доброе имя. Их тюрьма, их новый дом, даст нам время необходимое для их исправления, а сейчас ее двери готовы закрыться за ними.

Сигла в проеме пятой двери вспыхнула ярким пламенем, полыхая злобным, багровым огнем. Лабиринт. Искупление. Эпло жестоко расхохотался.

«Саамах, ты должен остановиться немедленно!» – неистовый крик готов был вырваться из груди Альфреда. – «Лабиринт не тюрьма, но камера пыток! В ваших словах скрыт страх и слышится затаенная жестокость. Лабиринт будет использовать эту ненависть чтобы убивать и разрушать.

Но Альфред не произнес свои слова вслух. Он слишком боялся.

– Мы создали рай для патринов, – улыбнулся Саамах одними уголками губ. Улыбка была жестокой. – Когда они усвоят этот суровый урок, Лабиринт освободит их. Мы построим для них город и научим их жить как цивилизованные люди.

«Да, – сказал Альфред сам себе, – патрины очень хорошо усвоят этот урок. Урок ненависти, который вы им преподнесли… Они выйдут из лабиринта, укрепившись в своей ненависти и ярости. За исключением немногих… Таких, как Эпло, кто сумел понять, что правда обретается в любви.

Шестая дверь начала мерцать сумеречными цветами, мягкими, приглушенными. Нексус.

– И наконец, – сказал Саамах, сделав жест в сторону двери, располагавшейся прямо напротив него, двери, которая как будто по мановению его руки начала медленно открываться, – мы создаем путь, который позволит нам перемещаться из одного мира в другой. Мы создаем Врата Смерти. Когда этот мир погибнет, лучшие миры будут рождены из него. И сейчас время пришло.

Саамах медленно повернулся лицом к двери, которая сейчас стояла широко открытой. Альфред старался хоть краем глаза разглядеть то, что появлялось за распахнутой дверью. Становясь на цыпочки, он заглядывал поверх голов беспокойной толпы. Голубое небо, белые облака, зеленые деревья, волнующийся океан… Старый мир…

– Разделите это на части, братья, – приказал Саамах. – Разделите мир.

Альфред не был способен использовать магию. Не мог. Он видел лицо «достойной сожаления, но необходимой» вселенской катастрофы. Он видел несчастья людей, их боль и пережитый кошмар. Тысячи и тысячи, мечущихся в смятении, которые не могут найти ни убежища, ни спасения.

Он начал рыдать и утирать слезы. Он не мог сдержаться, потому что не мог помешать происходящему.

Эпло положил забинтованные руки на его плечи.

– Держи себя в руках. Это не поможет. Саамах наблюдает за тобой.

Испуганный Альфред поднял голову. Его глаза встретили взгляд Самаха и он увидел в его глазах страх и раздражение. И больше Саамах не был Самахом.

Это был Ксар.

Глава 26. СЕДЬМЫЕ ВРАТА

– Альфред?

Голос звал его откуда-то издалека, сквозь время и пространство. Это был обморок, от которого он еще не очнулся. Голос требовал прийти в себя, вернуться.

– Альфред!

Рука легла на его плечо и встряхнула его. Альфред опустил взгляд на руку, заметил бинты. Он был испуган и постарался вырваться, но не смог. Рука ухватила его крепко.

– Нет, пожалуйста, оставь меня в покое! – захныкал Альфред. – Я в своей усыпальнице. Я в безопасности. Здесь мирно и спокойно. Никто не сможет ранить меня здесь. Позволь мне уйти!

Рука не позволила ему вырваться. Она крепко поддерживала его и тянула куда-то, этот сильный захват не был соперническим, но дружеским и утешительным, поддерживающим и обнадеживающим. Он увлекал его назад, в мир живых.

И затем, когда он еще окончательно не успокоился, рука оторвалась от него. Бинты упали. Он увидел, что эти рука покрыта кровью. Жалость наполнила его сердце. Рука была протянута, почти касалась его.

– Альфред, ты мне нужен.

И кроме того, у его ног примостился пес, который внимательно разглядывал его влажными глазами.

– Ты мне нужен.

Альфред ухватился за протянутую руку и пожал ее.

Рука сжала его запястье довольно болезненно, резко оттолкнула его назад, так что Альфред не смог устоять на подгибающихся ногах и покатился на пол.

– И стой подальше от этого проклятого стола, ясно тебе? – Эпло распоряжался, возвышаясь над ним и свирепо разглядывая его. – Мы почти потеряли тебя в тот раз. – Он сурово сверлил взглядом Альфреда, но сквозь показную суровость проскальзывала озабоченность, а на губах играла тихая улыбка. – Ты вообще как, в порядке?

Пытаясь встать на четвереньки на пыльном мраморе, Альфред не ответил. Он мог только пристально разглядывать в бессловесном изумлении Эпло – Эпло, стоящего прямо перед ним, Эпло, который, оказывается, живой!

– Ты выглядишь, – сказал Эпло, внезапно ухмыльнувшись, – в точности как этот пес.

– Мой друг! – Альфред наконец смог нормально сесть. Его глаза наполнились слезами. – мой друг…

– Сейчас не время распускать нюни, – предупредил Эпло. – И вставай же, проклятье на твою голову. У нас почти нет времени. Повелитель Ксар…

– Он здесь! – испуганно воскликнул Альфред, поднимаясь на ноги. Он задержался, повернувшись лицом к главной части стола.

Альфред начал моргать. Не Саамах. Конечно, не Ксар. Джонатан стоял во главе стола. Кроме него там был только Хуго Длань, жесткий и напряженный.

– Почему…. я видел Ксара… – другая мысль посетила Альфреда. – Ты! – Он то приближался, то удалялся от Эпло, вглядываясь в его лицо. – Ты. Ты настоящий?

– Из крови и плоти, – сказал Эпло.

Сила руны, вытатуированных на его руках, сильно и заботливо поддерживала Альфреда, помогала сартану, который был чрезвычайно бледен и покачивался.

Альфред робко потянулся костлявым пальцем, осторожно потыкал Эпло.

– Ты выглядишь реальным, – решил он в конце-концов. Затем осмотрелся вокруг. – А собака?

– Песик убежал, – ответил Эпло. И улыбнулся: – Возможно, он унюхал колбасу.

– Не мог убежать, – сказал Альфред боязливо. – Часть тебя. В прошлом. Но как это все могло случиться?

– Этот чертог, – ответил Джонатан. – Проклятый… и благословенный. В случае с Эпло рунная магия сохранила его тело живым. Магия этого чертога внутри Седьмых Врат оказалась способна вселить душу назад в тело.

– Когда принц Эдмунд пришел сюда, – припомнил Альфред, – его душа наконец освободилась от тела.

– Он был мертв, – ответил Джонатан. – И воскрес только силой некромантии. Его душа была в рабстве. В это состоит разница.

– Ах, – воскликнул Альфред, – кажется, я начинаю понимать…

– Чрезвычайно рад за тебя, – прервал Эпло. – Сколько лет вам понадобиться для того, чтобы достичь окончательного понимания? Как я говорил, у нас совсем мало времени. Мы установили контакт с высшей силой.

– Я знаю как! Я был там, во время Разделения! Саамах был здесь и все Советники собрались вокруг стола. И вы были… Ничего не понимаю, – Альфред смиренно замолчал, перехватив беспокойный взгляд Эпло. – Я расскажу вам также, но попозже.

– Здесь четыре двери, – уточнил Альфред, – те, которые слегка приоткрыты, каждая ведет в один из четырех миров. Дверь наверху ведет в Лабиринт. Дверь, которая заперта, должна открыть путь в Вортекс, а дверь, которая широко открыта, и есть те самые Врата Смерти.

Эпло проворчал:

– Я ведь просил стоять подальше от проклятого стола. Что дверь не должна вести никуда, кроме как внутрь зала. В том случае, если ты забыл это, мой друг, это та самая дверь, через которую мы вошли сюда. Хотя, как я припоминаю, ты прикрыл ее, когда мы вышли. Или, точнее, она почти прихлопнула тебя.

– Но это было на Абаррахе, – возразил Альфред. Он беспомощно огляделся вокруг, и внезапное знание ужаснуло его. – Мы не в Чертоге Проклятых. Мы не на Абаррахе. Мы – внутри Седьмых Врат.

Эпло скептически сдвинул брови.

– Вы здесь, – сказал Альфред. – Как вы попали сюда?

Эпло вновь пожал плечами.

– Я проснулся, наполовину замерзший, в тюремной камере. Я был один. Ни единой души вокруг. Я вышел в коридор и стал двигаться внутрь его, туда, куда указывал голубой свет рун. Затем я услышал твой голос, ты что-то напевал. Защитные руны пропустили меня. Я пришел прямо сюда, найдя дверь открытой. Потом вошел внутрь. Ты сидел за проклятым столом, и как всегда хныкал и извинялся.

Сбитый с толку Альфред посмотрел на Джонатана.

– Мы все еще на Абаррахе? Я чего-то не понимаю…

– Поскольку вы вошли в Седьмые Врата, вы нашли Седьмые Врата. Сейчас вы в Седьмых Вратах.

– …Седьмых Вратах, – повторило эхо, и это был радостных звук.

– Та дверь, – Джонатан бросил взгляд в направлении двери, помеченной сиглой как Врата Смерти, – стояла открытой все эти века. Закройте Врата Смерти, вы должны закрыть эту дверь.

Чудовищность этой задачи ошеломила Альфреда. Совет Семи и сотни других могучих сартанов создали и открыли эту дверь. А закрыть ее должен он один?

– Как я очутился здесь? – потребовал ответа Эпло, который еще не до конца поверил в происходящее. – Я не использовал магию.

– Не магия, – ответил Джонатан. – Знание. Самопознание. Это и есть ключи от Седьмых врат. Если мои сородичи, которые нашли это место много лет назад, на самом деле познали себя, они могли постигнуть секрет этого могущества. Они пришли закрыть. Но не закрыли достаточно крепко. Им могли не позволить…

«…не позволить…»

– Мне нужно доказательство. Открой дверь, – сказал Эпло. – Да не эту! – Он нарочно избегал проходить рядом с теми дверями, которые уже стояли распахнутыми. – Открой другую дверь, одну-единственную, которая стоит закрытой. Позволь мне узнать, что там, за ней.

– Какая дверь? – Альфред судорожно сглотнул.

Несколько мгновений Эпло помолчал, затем произнес:

– Ту самую, которая, как вы утверждаете, ведет в Лабиринт.

Альфред медленно наклонил голову. Его мысли вернулись во времени, в Чертог, каким он был в момент до Разделения. Вновь он увидел дверь, отмеченную пылающей багровой сиглой.

Он сориентировался на нужную дверь. Завершая свой путь вокруг стола – он был осторожен и старался не касаться рун на его поверхности – он остановился напротив той самой двери.

Он протянул руку, нежно касаясь сиглы, выдавленной в мраморе. Он начал рисовать знак, очень мягко, затем его пение зазвучало решительнее. Он очерчивал сиглу пальцами, и эта сигла разгоралась неровным светом, окрашиваясь в красный.

Песня застряла в горле Альфреда. Он закашлялся, поперхнулся, постарался продолжить пение, хотя сейчас песня была нарушена и звучала фальшиво. Он толкнул дверь.

Дверь беззвучно распахнулась.

И они оказались внутри Лабиринта.

Глава 27. ЛАБИРИНТ

Пройдя через Врата Смерти, два сартанских судна прибыли в Нексус. Они опустились на землю у руин, которые когда-то были резиденцией лорда Ксара. Теперь же это была лишь груда сгоревших бревен. По приземлении все сартаны бросились к иллюминаторам, в молчаливом потрясении взирая на ужасные разрушения.

– Теперь вы можете воочию узреть всю ту ненависть, которую патрины питают к нам, – произнес Раму. – Они разрушили город и осквернили землю, которую мы создали для них. И они сами будут расплачиваться за содеянное, им некого винить в этом. Не было никаких причин для столь вопиющей дикости. Эти люди никогда не смогут приспособиться к жизни среди цивилизованных людей.

Мейрит могла бы рассказать ему правду: именно змеедраконы разрушили Нексус, но она знала, что он никогда ей не поверит. Она решила не ввязываться в бесполезные споры. Она хранила надменное, даже высокомерное молчание,опустив голову так, чтобы окружающие не могли увидеть ее слез.

Приказав большинству сартанов оставаться на корабле под защитой рун, которые могли защитить их в случае прямой опасности, Раму выслал несколько отрядов разведчиков.

Пока все ожидали их возвращения, сартаны с Челестры разошлись по судам, чтобы помочь своим братьям, которых они забрали с Абарраха. Они были аккуратны, терпеливы и добры, щедро делясь своими запасами силы для восстановления жизненных ресурсов своих истощенных родичей. Несколько сартанов, проходя мимо Мейрит, останавливались и сочувственно интересовались, не могли бы как-то помочь ей. Она отказалась от их услуг, но была искренне удивлена и тронута их предложением, при этом она старалась сделать свои отказы максимально вежливыми, чтобы не оскорбить их чувств.

Единственный сартаном, которому она стала практически полностью доверять, был Балтазар. Мейрит не могла найти этому точного объяснения. Возможно, это случилось потому, что он и его люди также своими глазами видели, как умирают их дети. Или, возможно, причина была в том, что он уделил достаточно много времени беседам с ней, чтобы узнать ЕЕ мнение о событиях, которые происходили в Лабиринте.

Мейрит с нетерпением ждала возвращения разведчиков, которые сразу же направились с докладом к Раму. Мейрит с охотой бы пожертвовала несколькими годами своей жизни, чтобы только услышать, о чем они там говорили. Но, к сожалению, она ничего не могла поделать, и ей оставалось только ждать.

Наконец Раму вышел из своей каюты. Он с некоторой неохотой, как успела заметить Мейрит, пошел к стоящему неподалеку Балтазару. Глава Совета, очевидно, не очень любил делить свою власть с кем бы то ни было, но на этот раз у него не было иного выхода. Сартаны Абарраха во время этого путешествия вполне четко дали понять, что не последуют ни за каким другим человеком, кроме своего нынешнего предводителя.

– Мне не по душе то, что я слышу, – тихо произнес Раму. – Сообщения разведчиков противоречат друг другу. Они сообщают мне…

Мейрит не могла услышать того, о чем рассказали скауты, но она предполагала, что именно они могли рассказать. Они видели только то, что им позволили увидеть змеедраконы.

Балтазар слушал, а затем приостановил Раму вежливым жестом. Некромант посмотрел на Мейрит, и кивком головы попросил ее присоединиться к ним.

Раму нахмурился. – Ты полагаешь, это мудро? Она ведь заключенная. Я не хочу посвящать в наши планы врага.

– Как ты правильно сказал, она – заключенная и вряд ли сможет сбежать. Я хотел бы услышать ее мнение насчет происходящего вокруг.

– Если ты заинтересован во лжи, тогда конечно, брат… Изволь, – ехидно произнес Раму.

Мейрит подошла и молча встала между ними.

– Пожалуйста, продолжайте, Советник, – сказал Балтазар.

Раму хранил молчание еще несколько мгновений, пытаясь унять раздражение и гнев от того, что его прервали и заставили вновь обдумать то, что он собирался рассказать. – Я собирался сказать, что планирую возглавить группу, идущую к Последним Вратам. Я хочу лично убедиться в том, что здесь творится.

– Превосходная идея, – согласился Балтазар. – Я буду вас сопровождать.

Раму это известие не обрадовало.

– Я думал, брат, что ты предпочтешь остаться на борту. Ты все еще слишком слаб.

Балтазар отмел прочь эти предположения.

– Я представляю моих людей. Я их вождь, если тебе угодно. В соответствии с нашими законами, ты не можешь отказать мне в этой просьбе, Консул.

Раму попытался оправдаться.

– Я беспокоился только о твоем здоровье.

– Конечно же, ты не имел в виду ничего другого, – улыбнувшись, произнес Балтазар. – И я возьму с собой Мейрит, она будет моим советником.

Пойманная врасплох, она посмотрела на него в недоумении.

– Нет и еще раз нет, – Раму отказался это даже обсуждать. – Она все еще слишком опасна. Она останется здесь, под охраной.

– Будьте же благоразумны, Консул, – с прохладцей в голосе сказал Балтазар. – Эта женщина жила и в Нексусе и в самом Лабиринте. Она знакома с окружающим миром, с его обитателями. Она знает, как выяснить то, чего не смогли выяснить, как мне кажется, ваши разведчики.

Гнев ударил Раму в голову. Он не привык к тому, чтобы его волю кто-то оспаривал. Другие члены Совета, которые слышали весь этот разговор, выглядели неловко и обменивались смущенными взглядами.

Балтазар был по-прежнему вежлив и крайне дипломатичен. Раму не оставалось иного выхода, как согласиться. Он нуждался в помощи сартанов Абарраха, и у него не было времени для созыва Совета, чтобы оспорить право Балтазара на власть и лишить его полномочий.

– Хорошо, – скривившись, произнес Раму. – Она может сопровождать тебя, но она будет находиться под постоянным контролем. И если что-нибудь случится…

– Я беру полную ответственность за ее действия на себя, – не дал ему закончить Балтазар.

Раму мрачно взглянул на Мейрит, развернулся на каблуках и удалился.

Прямой конфронтации удалось избежать. Но каждый, кто был непосредственным свидетелем противостояние этих двух сильных характеров, понял, что негласная война была объявлена. Как говорила одна древняя поговорка: «Два солнца не могут путешествовать по одной орбите».

– Я хочу поблагодарить тебя, Балтазар… – неловко начала Мейрит.

– Не благодари меня, – холодно произнес он, обрывая ее на середине фразы. Схватив ее за руку, он потянул Мейрит к одному из иллюминаторов. – Посмотри сюда. Я хочу, чтобы ты мне кое-что объяснила.

Тонкие пальцы впились Мейрит в руку с такой силой, что руны на ее коже замерцали, пытаясь защитить ее. Ей не понравилось его прикосновение, и она попыталась вырваться. Он еще больше сдавил ей руку.

– Используй свой шанс, – мягко произнес он, прежде чем она смогла что-то сказать. – Когда появится возможность – не упусти ее. Я, в свою очередь, сделаю для тебя все, что смогу.

Бегство! Мейрит отчетливо понимала, о чем он говорит. Но почему? Она сдержалась и с подозрением уставилась на него.

Он оглянулся через плечо, лишь несколько сартанов наблюдали за ними, но это были его люди, и он мог доверять им. Другие сартаны ушли с Раму или же были заняты, помогая своим собратьям.

Балтазар повернулся обратно к Мейрит и шепотом произнес:

– Раму не в курсе, но я отправил моих собственных разведчиков. Они сообщают, что гигантские полчища ужасных существ сосредоточились у Последних Врат. Там множество красных драконов, волков, которые могут ходить подобно людям, гигантских насекомых и других тварей. Тебе, наверное, будет интересно узнать, что люди Раму схватили одного человека из твоего народа, допросил его и вынудили все рассказать.

– Они захватили патрина? – Мейрит был крайне изумлена. – Но в Нексусе не осталось ни одного патрина. Я же говорила тебе: змеедраконы отправили весь мой народ за Последние Врата.

– Кстати, в этом патрине было нечто странное, – продолжал Балтазар, пристально изучая Мейрит. – У него были очень необычные глаза.

– Позволь угадать. Его глаза пылали красным. Он не из моего народа! Это был один из тех змеедраконов. Они могут принимать любое обличье…

– Да. Из того немногого, что ты мне успела рассказать, я заключил, что это могут быть именно они. Псевдо-патрин признавался, что его народ в союзе со змеями борется за то чтобы открыть Последние Врата.

– Эта часть истории – правда! – воскликнула Мейрит, чувствуя себя крайне беспомощной. – Мы должны это сделать! Если Последние Врата закроются, мой народ будут навеки заточен…

Страх и отчаяние душили ее. На некоторое время она вообще потерла дар речи. Отчаянно сопротивляясь своим страхам, она сумела восстановить контроль и продолжила говорить более ли менее спокойно.

– Но мы не в союзе со змеями. Мы знаем их, знаем их сущность. Лучше уж мы окажемся запертыми внутри Лабиринта навсегда, чем объединимся с ними! Как вообще этот глупец Раму может верить в такие вещи!

– Он верит в то, во что хочет верить, Мейрит. В то, что приближает его к цели. Или возможно он слеп и не видит источаемого ими зла. – Некромант изобразил жалкое подобие улыбки. – Мы – видим. Мы уже заглядывали в глубины этого мрака. Мы знаем, какова будет плата…

Балтазар вздохнул, лицо его приобрело чрезвычайно бледный оттенок. Он, как правильно заметил Раму, был все еще слишком слаб. Но он отказался от предложения Мейрит вернуться в свою каюту и лечь.

– Ты должна сообщить все своим людям, Мейрит. Сообщи им, что мы здесь. Мы должны объединиться, чтобы бороться с этими существами, или мы все будем уничтожены. Если бы среди вашего народа нашелся хоть кто-то, кто мог бы поговорить с Раму, убедить его…

– Он есть! – от неожиданного озарения Мейрит задохнулась и схватила Балтазара. – Предводитель Вазу! В нем течет и сартанская кровь! Я постараюсь добраться до него. Я могу использовать свою магию, чтобы переместиться. Но Раму заметит, если я что-то попытаюсь предпринять, и сделает все возможное чтобы остановить меня.

– Сколько времени тебе необходимо?

– Достаточно много времени понадобится, чтобы нарисовать руны. Около тридцати ударов сердца, я полагаю. Не больше.

Балтазар улыбнулся.

– Жди и наблюдай.

Мейрит стояла, прижавшись к уцелевшей стене одного из разрушенных зданий, некогда украшавших центр Нексуса. Город, который совсем недавно сиял подобно первой вечерней звезде на фоне сумеречного небосклона, теперь являл собой беспорядочную массу закопченного и оплавленного камня. Окна уцелевших строений были темны и пусты, как глаза мертвеца. Дым от все еще тлеющих деревянных бревен заволок небо и принес на эту землю грязное и уродливое подобие ночи, изредка разрываемое оранжевыми всполохами огня.

Два сартана, приставленные к Мейрит, чтобы следить за ней, лишь изредка бросали на нее взгляды, в остальное же время их больше всего интересовали события, происходящие у Врат. Пленная женщина казалась им беспомощной и абсолютно не представляющей опасности.

То, что она видела у Врат, ослабляло Мейрит гораздо сильнее, чем любая сартанская магия.

– Доклады были верны, – мрачно произнес Раму. – Армии тьмы собираются вместе для нападения на Последние Врата. Мы прибыли как раз вовремя, я полагаю.

– Ты глупец! – с горечью констатировала Мейрит. – Эти армии собираются для нападения на нас.

– Не верьте ей, сартан, – прошипел голос из-за стены. – Это уловка. Она лжет. Их армии прорвутся через Последние Врата и, оттуда двинутся во все четыре мира.

Огромная змееподобная голова вознеслась над стеной и предстала перед ними, медленно раскачиваясь из стороны в сторону. Глаза пылали красным; его язык мелькал в беззубых челюстях. Кожа была старой и морщинистой и, казалось, свободно висела на извилистом теле. От этого существа исходил стойкий запах смерти и разрушений.

Балтазар в ужасе отпрянул.

– Что это за ужасное создание?

– Разве ты не знаешь? – В красных глазах вспыхнули искорки злорадного озорства. – Ведь это ВЫ создали нас…

Два охранника-сартана были бледны, их трясло. Это было отличный шанс для Мейрит, чтобы бежать, но ужасный пристальный взгляд змея был направлен на нее… или это ей лишь казалось. Она не могла двигаться, думать и вообще что-либо делать, кроме как смотреть на змеедракона в обаянье и страхе.

Только Раму не попал под действие его ауры ужаса.

– Итак, вы здесь, в союзе с вашими друзьями-патринами. Один из них мне уже все рассказал.

Голова змеи опустилась. Его веки смыкались, заставляя красный огонь в глазах вспыхивать и затухать.

– Вы ошибаетесь насчет нас, Консул. Мы здесь, чтобы помочь Вам. Как вы и полагали, патрины пытаются вырваться их своей тюрьмы. Они призвали полчища драконов на свою сторону. Именно сейчас их армии приближаются к Последним Вратам.

Голова продолжала раскачиваться над стеной, сопровождаемая частью огромного, грязно пахнущего тела. Раму не смог сдержаться, он все-таки отступил назад, но только на шаг или два. Затем он вновь овладел собой.

– Но ваш вид – с ними.

Голова змеи заколебалась.

– Мы служим наших создателям. Прикажите, и мы уничтожим патринов и навсегда закроем Последние Врата!

Змей опустил голову на землю перед Раму. Его красные глаза были прикрыты, он всем своим видом выражал рабское подчинение.

– Как только они уничтожат мой народ, они возьмутся за вас, Раму! – предупредила Мейрит. – Вы окажетесь в Лабиринте! Или еще что похуже!

Змей игнорировал ее. Раму – также.

– Почему мы должны доверять вам? Вы напали на нас на Челестре…

Гигантская рептилия подняла голову. Его красные глаза вспыхнули от негодования.

– Это злой менш напал на вас, Консул. Не мы. И тому есть доказательство. Когда ваш город затопили воды, нейтрализующие магию, и вы были совершенно бессильны, разве мы причинили вам вред? Хотя и могли бы.

Красные глаза вспыхнули еще раз и снова закрылись.

– Могли бы – но ведь не сделали. Ваш уважаемый отец, да будет он благословен вовеки веков, открыл для нас Врата Смерти. Мы были рады сбежать от наших преследователей – меншей. И хорошо, что мы это сделали. Иначе бы вы столкнулись с угрозой патринов в одиночку, одни среди множества врагов.

– Вы и так одни, Раму. В конце, мы все столкнемся к этой угрозой в одиночку, – мягко произнесла Мейрит.

– И это говорит та, которая помогла убить вашего отца! – прошипел змей. – Она слышала его крики, и смеялась!

Раму стал мертвецки бледным. Он посмотрел на Мейрит.

– Я не смеялась, – произнесла она дрожащими губами. Она помнила крики Самаха. Слезы обжигали ее веки. – Я не смеялась.

Раму сжал кулаки.

– Убейте ее… – зашипел змеедракон. – Убейте ее сейчас же… Осуществите праведную месть.

Раму достал из-под одежд сартанский клинок – Проклятое Лезвие. Он смотрел то на кинжал, то переводил взгляд на Мейрит.

Мейрит подалась вперед, готовясь к схватке.

Балтазар шагнул и встал между ними.

– Ты сошел с ума, Раму? Посмотри, на что толкает тебя это мерзкая тварь! Не доверяй этому! Я знаю. Я помню, я уже видел это прежде.

Раму, казалось, был готов отшвырнуть Балтазара в сторону.

– Уйди с дороги. Или, клянусь, я убью и тебя!

Наблюдающий за этой ссорой змей стал более жирным, более гладким.

Два охранника следили за всем этим в немом ужасе, не уверенные, что именно стоит делать.

Проклятое Лезвие в руке Раму начало извиваться, пробуждаясь к жизни. Мейрит начертила в воздухе магический круг из синих и красных рун. Ярко вспыхнул огонь, она произнесла лишь одно слово: «Вазу», шагнула в круг и исчезла.

Раму втолкнул клинок обратно в ножны. В гневе он обратился к некроманту:

– Ты помог ей бежать. Это измена! Когда все это закончится, ты предстанешь перед Советом, тебе будут предъявлены официальные обвинения!

– Не будь дураком, Раму! – возразил Балтазар. – Мейрит была права. Посмотри на эту мерзкую змею! Разве ты не узнаешь ее? Разве ты не видел его прежде? Загляни в себя, вспомни…

Раму наградил Балтазара мрачным взглядом, а затем повернулся к змеедракону. Тварь раздулась и была крайне довольна. В красных глазах читался триумф.

– Мы объединим наши силы. Атакуйте патринов, – приказал Раму. – Убейте их. Убейте их всех.

– Да, Господин! – змей низко поклонился.

Глава 28. СЕДЬМЫЕ ВРАТА

– Видишь, что происходит? – спросил Эпло.

Альфред покачал головой.

– Это безнадежно. Мы никогда и ничему не научимся. Наши люди уничтожат друг друга… – Его плечи поникли.

Эпло положил руку на его плечо.

– Может, все не так и плохо, мой друг. Если наши народы смогут объединиться, то они увидят все зло, источаемое змеедраконами. Змеи не смогут продолжать игру на обе стороны, если эти стороны объединятся. У нас ведь есть такие люди, как Мейрит, Балтазар, Вазу… Они – наша надежда. Но Врата должны быть закрыты!

– Да, – Альфред приподнял голову, его вечно бледные щеки слегка порозовели. Он воззрился на портал, ведущий к Вратам Смерти. – Да, ты прав. Врата должны быть закрыты и запечатаны. По крайней мере, мы сможем сдержать зло, остановить его распространение на другие миры.

– Ты сможешь это сделать?

Альфред покраснел. – Да, полагаю, что смогу. Заклинание не такое уж и сложное. Оно содержит в себе некую вероятность того…

– Не надо подробностей, – прервал его Эпло. – На это нет времени.

– Ну, э-э-э, конечно, – Альфред заморгал. Приблизившись к порталу, он задумчиво уставился на него, и печально вздохнул. – Если бы только вдруг все так не случилось. Я не уверен, знаешь ли, что произойдет, когда Врата закроются. – Он махнул рукой. – Я имею в виду, что может случиться с этим чертогом. Существует вероятность того… Короче говоря, все это может быть разрушено.

– И мы можем погибнуть здесь, – спокойно закончил за него Эпло.

Альфред кивнул.

– Тогда, я полагаю, это риск, на который мы должны будем пойти.

Альфред оглянулся на дверь, ведущую к Лабиринту. Змеедраконы сновали среди руин Нексуса, их огромные тела скользили по закопченному камню и обугленным бревнам. Их красные глаза ярко пылали. Он мог слышать, как они смеялись, торжествуя.

– Да, – мягко сказал Альфред. Он несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, расслабляясь. – А теперь…

– Подождите! – Хуго Длань стоял около двери, через которую они вошли. – У меня вопрос. Это также касается и меня, – резко добавил он.

– Конечно, сэр Хуго, – взволнованно извинился Альфред. – Пожалуйста, прости… Мне жаль … я не думал…

Хуго сделал нетерпеливый жест, прерывая хаотичную речь Альфреда.

– Как только вы закроете Врата, что случится с четырьмя мирами, в которых живут менши?

– Я размышлял над этим, – тщательно подбирая слова, произнес Альфред. – В своих ранних изысканиях я пришел к выводу, что существует большая возможность того, что связующие нити между этими мирами сохранятся даже после закрытия Врат. Таким образом, Кикси-Винси на Арианусе будет посылать энергию цитаделям на Приане, который будет посылать солнечную энергию для обогрева Абарраха, который в свою очередь будет поддерживать…

– Одним словом миры продолжат свое существование.

– Я не до конца уверен, конечно, но вероятность этого такова, что…

– Но никто не сможет путешествовать между ними.

– Именно. В этом я точно уверен, – со всей серьезностью подтвердил Альфред. – Как только Врата закроются, единственным способом путешествия останется полет через пространство, разделяющее миры. И судя по тому, как сейчас у меншей обстоят дела с познаниями в магии, это будет единственно возможный вид перемещений на многие и многие годы. Насколько нам известно, единственным менш, который мог пользоваться Вратами Смерти, был Бейн, и он делал это исключительно по…

Острый толчок локтем в ребра заставил Альфреда прерваться.

– Я хочу говорить с тобой, – сказал Эпло и подтащил Альфреда к столу.

– Конечно, – ответил Альфред. – Но только когда я только закончу объяснять Хуго.

– Сейчас, – произнес Эпло. – Разве ты не находишь, что это очень странный вопрос? – он снизил свой голос до шепота.

– Да нет. Почему? – стал возражать Альфред. – Фактически, я полагаю, что это очень хороший и даже весьма уместный вопрос. Если ты помнишь, мы с тобой уже обсуждали это на Арианусе.

– Вот именно, – прошептал Эпло, бросая косые взгляды на Хуго. – Мы уже обсуждали это. Какое дело наемному убийце с Ариануса до того, сможет ли менш с Приана навестить свою кузину на Челестре? Почему его это так заботит?

– Я не понимаю, – Альфред был крайне озадачен.

Эпло затих, уставившись на Хуго Руку. Тот распахнул одну из дверей и наблюдал за происходящим снаружи. Эпло видел, как на некотором отдалении от них проплывают континенты Древлина. Мир, когда-то окутанный штормовыми облаками, теперь грелся в лучах яркого солнца. Солнечные блики вспыхивали на золотых, серебряных и медных частях грандиозной махины Кикси-Винси.

– Я не уверен, что и я что-то понимаю, – наконец произнес Эпло. – Но я думаю, лучше будет, если ты сократишь свои разъяснения и примешься за магию.

– Ну, хорошо, – забеспокоился Альфред. – Однако мне придется вернуться в прошлое.

– В прошлое? В какое именно прошлое?

– В момент Разделения, – взгляд Альфреда гулял по поверхности стола, а сам он дрожал. – Я не хочу этого делать, но это единственно верный путь. Я должен знать, какое именно заклинание применил Самах.

– Тогда сделай это, – сказал Эпло. – Но не забудь вернуться. И не позволяй вовлечь себя в процесс разделения.

Альфред изобразил жалкое подобие улыбки.

– Нет, – покраснев, произнес он. – Нет, я буду осторожен…

Медленно, неохотно, с дрожью в пальцах, он поместил свои руки на поверхность стола…

…Хаос окружил его. Перепуганный Альфред оказался в центре шторма бушующих потоков магии. Вой ветра оглушал его, его бросало из стороны в сторону, било о стены, выворачивало суставы и ломало кости. Внезапно нахлынувшие волны поглотили его, он начал тонуть, задыхаться. С жутким треском вспыхнула молния, ослепив его на несколько мгновений; в голове не переставая раздавались отзвуки грома. Огонь ревел вокруг него, опаляя своим жаром плоть. Он сходил с ума от страха и боли. Он умирал.

– Даже самая маленькая капля, упав в безбрежный океан, способна вызвать волну. Я нуждаюсь в каждом из вас! Не сдавайтесь. Магия! – кричал Самах, чтобы перекрыть весь этот шум. – Используйте магию, или ни один из нас не выживет!

Магия медленно утекала от Альфреда, подобно дрейфующим обломкам, унесенным в бушующее море. Он видел руки, тянущиеся к ней, видел, как кто-то сумел уцепиться за ее частицу. Он видел тех, кто не успевал и навсегда исчезал в потоке. Он сделал отчаянный рывок и уцепился за спасительный обломок.

Его пальцы сомкнулись на чем-то твердом. Оглушающий шум и паника исчезли, и в это самое мгновение он узрел мир – неразделенный и прекрасный. Из пустоты окружающего пространства – «космоса», всплыло в его сознании это понятие: он увидел переливающийся сине-зеленый шар. Он должен разрушить этот мир, или неиспользованная мощь магии хаоса уничтожит его.

– Простите! – он рыдал снова и снова, повторяя одни и те же слова. – Простите меня. Простите…

Даже самая маленькая капля…

И мир взорвался…

Альфред подумал, что все можно перестроить, возродить в лучшем виде, о том же самом в этот момент подумали и сотни других сартанов. И все же он продолжать плакать, его слезы падали в размеренные волны лежащего под ним безбрежного океана…

Альфред приподнял голову. Джонатан сидел напротив него, по другую сторону стола. Лазар ничего не сказал, лишь глаза иногда наполнялись жизнью и вновь пустели. Но Альфред знал, что эти глаза видели.

– Многие погибли! – дрожащим голосом воскликнул Альфред. Он не мог дышать, спазматические рыдания душили его. – Так много жертв!

– Альфред! – затряс его Эпло. – Вернись! Вернись к нам!

Альфред резко ссутулился, сел, обхватил голову руками и опустил плечи.

– Альфред… – тихо произнес Эпло. – Время…

– Да, – произнес Альфред и сделал глубокий вдох. – Да, я в порядке. И… я знают как. Я знаю, как закрыть Врата Смерти.

Он посмотрел на Эпло.

– Так будет лучше. У меня больше нет ни капли сомнения. Разделение было величайшим злом в истории. Но попытка исправить то зло, вновь соединив миры, будет еще более разрушительной. У Ксара ничего не выйдет. Есть шанс, что магия потерпит неудачу. Миры будут уничтожены и на этот раз уже безвозвратно. Все живое в этих мирах погибнет. Ксар останется наедине с пустынными мирами, мертвыми океанами, заревами пожаров и реками крови невинных…

Эпло улыбнулся своей обычной, едва заметной, улыбкой.

– Я также знаю кое-что еще, – Альфред гордо поднялся, его осанка ничем уже не напоминала прошлого Альфреда. – Я могу сам сотворить волшебство. Я справлюсь без твоей помощи, мой друг. Ты можешь вернуться, ты просто обязан вернуться, – он указал на дверь, ведущую в Лабиринт. – Они нуждаются в тебе. Твой народ… и мой…

Эпло посмотрел в указанном направлении, оглянулся на мир, который когда-то презирал. Теперь же в этом мире было сосредоточено все, чем он когда-либо дорожил. Он мотнул головой.

Готовый к такому повороту событий, Альфред принялся убеждать его.

– Ты нужен там. Я сделаю все, что должно быть сделано. Это лучший выход. Я не боюсь. Ну, если по правде, совсем немного, – поправил он сам себя. – Дело в том, что ты просто ни чем не сможешь здесь помочь. Я отлично справлюсь без тебя. Я не нуждаюсь в твоей помощи. А они… они нуждаются.

Эпло ничего не сказал, продолжая мотать головой.

– Мейрит любит тебя! – Альфред попытался использовать единственную брешь в броне Эпло. – Ты любишь ее. Возвращайся к ней, мой друг, – искренне прошептал он. – Для меня, осознавать, что вы будете вместе… ну … это будет то единственно, что я смогу сделать для вас.

Эпло по-прежнему молча тряс головой.

Альфред выглядел обескураженным. – Ты не доверяешь мне. Я не виню тебя за это. Я осознаю, что в прошлом я подводил тебя, но сейчас я достаточно силен. Я…

– Я знаю, что ты не подведешь, – наконец произнес Эпло. – И я полностью доверяю тебе. И хочу, чтобы ты доверял мне.

Альфред смотрел на него и моргал.

– Послушай. Чтобы использовать магию, ты должен будешь покинуть этот чертог и войти во Врата Смерти, так ведь?

– Да, но…

– Тогда я остаюсь здесь, – настаивал на своем Эпло.

– Но почему? Я не…

– Я буду стоять на страже, – сказал Эпло.

Надежды Альфреда, которые только что были ярки, внезапно накрыла тень сомнений; темное облако закрыло его солнце.

– Лорд Ксар. Как я мог забыть. Но если бы он собирался остановить нас, он бы сделал это раньше…

– Занимайся заклинанием, – коротко отрезал Эпло.

Альфред наградил его тревожным и печальным взглядом.

– Ты что-то знаешь. И ты что-то мне недоговариваешь. Что-то ведь не так. Ты в опасности. Возможно, мне не стоит уходить…

– Не думай обо мне или о себе. Думай о них, – спокойно сказал Эпло.

– Начнем, – сказал Джонатан. – И соберитесь с духом.

– …начнем … соберитесь… – голос фантома был необычайно силен, даже сильнее чем голос исходящий из тела.

– Начинай, – сказал Хуго Длань. – Освободи же меня.

Даже самая маленькая капля, упав в безбрежный океан, способна вызвать волну.

– Хорошо, – внезапно произнес Альфред, гордо поднимая голову. – Я смогу.

Повернувшись к Эпло, Альфред протянул ему руку.

– Прощай, мой друг, – прошептал он. – Спасибо. Спасибо за то, что вернул меня к жизни.

Эпло сжал ладонь сартана.

– Спасибо тебе, – прошептал Эпло своим грубым голосом. – За то, что подарил мне жизнь. Прощай, мой друг.

Альфред покраснел до корней волос. Он неловко похлопал Эпло по спине, затем отстранился и вытер намокшие глаза краем рукава.

– Знаешь, – приглушенно сказал Альфред, пряча лицо. – Я… я скучаю по псу.

– Ты знаешь… – с усмешкой сказал Эпло. – …я тоже.

Бросив последний взгляд на своего друга, Альфред резко развернулся и пошел к двери, отмеченной символом означающим «смерть».

Он ни разу не оступился.

Глава 29. СЕДЬМЫЕ ВРАТА

Эпло стоял у Врат Смерти, наблюдая за тем, как Альфред входит них. Патрин внимательно следил за происходящим вокруг. Хуго Длань, ранее стоявший чуть поодаль, приблизился и встал с другого края Врат, присоединяясь к Эпло в его бессменной вахте. Эпло был неподвижен и не отрывал пристального взгляда от портала.

Альфред положил свою ладонь поверх руны и произнес заклинание.

Дверь распахнулась. Альфред, не оглянувшись, вошел в открывшийся проем и исчез.

Хуго Длань осторожно приблизился к двери.

– На твоем месте я бы не делал этого, – спокойно посоветовал Эпло.

Наемный убийца приостановился и посмотрел назад. – Я только хочу посмотреть, что там происходит.

– Еще один шаг, мой Лорд, – произнес Эпло, его голос был полон почтения. – …и я буду вынужден остановить Вас.

– Мой Лорд? – Хуго был озадачен.

Эпло быстро переместился, чтобы встать между Хуго и дверью.

– Не творите насилия, – спокойно предупредил Джонатан.

– …насилия…

Хуго Длань пристально посмотрел на патрина, пожал плечами и произнес несколько слов на языке патринов. Таких, которых простой менш знать не мог.

Кольца искрящихся рун охватили убийцу. Сияние было настолько ярким, что Эпло был вынужден отвести взгляд в сторону. Когда он вновь открыл глаза, Хуго Длань исчез, а на его месте стоял Лорд Ксар.

– Вопрос относительно четырех миров? – поинтересовался Ксар. – Это меня выдало?

– Да, мой Лорд, – Эпло улыбнулся и кивнул головой. – Это не тот вопрос, который бы мог задать менш. Хуго не очень то заботила судьба своего собственного мира, не говоря уже о трех других. Кстати, где он сейчас?

Ксар пожал плечами, его пристальный взгляд был теперь сконцентрирован на Вратах Смерти.

– На дне Огненного моря. В Лабиринте. Кто знает? Последний раз я видел его на борту сартанского судна. Пока ты валял дурака с этим неуклюжим сартаном, я смог спокойно принять форму Хуго и занять его место на спине огненного дракона. Этот – знал правду, – взгляд Ксара скользнул в сторону Джонатана.

Лазар остался сидеть за столом, по-видимому, абсолютно не интересуясь происходящим вокруг. Он впал в некий ступор.

– Но что живой человек может значить для этого ходячего трупа? Ты глупо поступил, доверившись ему. Это создание предало тебя.

– Не творите насилия, – мягко повторил Джонатан.

– …насилия…

Ксар фыркнул. Горящие глаза вновь обратились на Эпло.

– Значит, ты вместе с этим жалким сартаном твердо решил закрыть Врата Смерти?

– Именно, – сказал Эпло.

Глаза лорда сузились.

– Ты же погубишь собственный народ! Ты погубишь женщину, которую любишь. Ты погубишь свое дитя! Да, она жива. Но она действительно погибнет, если ты позволишь этому сартану замкнуть Врата.

Эпло промолчал, пытаясь восстановить свое самообладание, которое едва не выплеснуло наружу бушующие эмоции. Ксар мгновенно уловил движение его сжатых челюстей, внезапно нахлынувшую бледность и быстрый, полный сомнения взгляд в сторону двери, ведущей к Лабиринту.

– Иди же к ней, сын мой, – мягко произнес Ксар. – Иди к Мейрит, вместе вы отыщите вашего ребенка. Я уже нашел ее. Я знаю, где она. Она не далеко, практически рядом. Заберите ее в Нексус. Там вы будете в безопасности. Когда моя работа здесь закончится… – Ксар обвел чертог рукой – …я с триумфом вернусь и присоединюсь к вам. Вместе мы победим наших врагов, навеки запрем сартанов в тюрьме, которую они создали для нас! И мы, наконец, будем свободны!

Эпло снова промолчал. И так и не сдвинулся с места. Он остался стоять, по-прежнему блокируя путь к двери.

Ксар посмотрел мимо Эпло, внутрь Врат Смерти. Ксар не мог видеть Альфреда, но он мог видеть водовороты хаоса, и предположил, что Альфред будет занят еще довольно долго. Пока хаос препреобладал, Ксару было не о чем беспокоиться. У него было время. Он взглянул на руны, пылающие на стенах. Он мог без труда прочитать, о чем они предупреждали. Владыка Нексуса вновь повернулся к Эпло, который стоял у него на пути.

– Альфред одурачил тебя, сын мой, – предостерег Ксар. – Он просто использует тебя. Он обратится против тебя, когда все будет кончено. Запомни мои слова. Он вновь низвергнет тебя в тюрьму!

Эпло не двигался.

Ксар начинал выходить из себя. Он двинулся вперед, пока не оказался непосредственно перед Эпло. – Твоя верность принадлежит мне, сын мой. Я даровал тебе жизнь.

Эпло промолчал. Его левая рука переместилась на грудь и дотронулась до шрама пересекающего сердечную руну.

Ксар потянулся вперед, схватил его за руку и вонзил ногти в его плоть.

– Да, я позволил тебе умереть! Это было мое право – забрать твою жизнь, если я в этом нуждался. Ты заверял меня в этом, там… – скрюченный палец указал в сторону Лабиринта – …перед Последними Вратами.

– Да, мой Лорд. Это было ваше право.

– Я мог бы убить тебя, сын мой. Мог бы. Но я не сделал этого. Любовь разрывала мое сердце, – Ксар вздохнул. – Это моя слабость. Я признаю это…

– Это не слабость, мой господин. Это наша сила, – произнес Эпло. – Именно поэтому мы выжили.

– Ненависть! – недовольно и холодно произнес Ксар. – Только благодаря ей мы выжили! И теперь месть стала нашей целью! У нас появился шанс исправить большое зло, причиненное нашему народу! Все четыре мира вновь станут единым целым – объединятся под нашим правлением!

– Тысячи, миллионы погибнут, – сказал Эпло.

– Менши! – презрительно бросил Ксар, но, взглянув на изменившееся выражение лица Эпло, понял, что сделал неверный ход.

На мгновение он отвлекся. Изредка бросая косые взгляды на Врата Смерти, Ксар мог видеть, как безумный водоворот хаоса замедлялся. Он, кажется, недооценил могущество Альфреда. Змеиный маг на деле оказался очень серьезным противником и был на пороге достижения своей цели.

У Ксара оставалось совсем немного времени.

– Прости мою чрезмерную горячность, сын мой. Я говорил опрометчиво, не подумав. Ты же знаешь, я сделаю все возможное, чтобы спасти как можно больше людей. Мы будем нуждаться в их помощи для восстановления разрушенного. Назови мне имена тех меншей, которых ты хочешь уберечь, и я сделаю так, чтобы их доставили в Нексус. Ты сможешь взять их под свое покровительство. Ты будешь гарантом их безопасности, но если Врата закроются, ты не сможешь им помочь. Тогда я не смогу их спасти. Иди к Вратам Смерти. Используй свой шанс. Я отправлю тебя к Мейрит, к твоему ребенку…

Эпло не колебался.

– Нет, мой Повелитель.

Ксар был разъярен, его надежды были разбиты. Он видел, как хаос по другую сторону Врат отступил. Дверь в конце длинного коридора была распахнута. Альфред уже протягивал руку, чтобы закрыть ее…

У Владыки Нексуса не оставалось иного выбора.

– Ты в последний раз разочаровываешь меня, сын мой! – прошипел Ксар, резко выбросил руку вперед и начал выкрикивать заклинание.

Голос Джонатана повысился.

– Не творите насилия!

Фантом повторил это предупреждение, но его голос уже нельзя было расслышать.

Глава 30. ВРАТА СМЕРТИ

Альфред уже успел позабыть все ужасы, сопровождавшие его путешествия через Врата Смерти, когда в одно мгновение все сжимается и перемешивается, растягивается и разрывается на части, где одновременно пересекаются множество вероятностей реальности.

Он вошел в длинный, похожий на гигантскую пещеру коридор, своды которого были невообразимо малы и продолжали уменьшаться по мере продвижения вперед. Стены, пол и потолок расходились в разные стороны, увеличиваясь в размерах, но в то же время, сжимаясь и давя на Альфреда гнетущей пустотой.

– Я не должен обращать на это внимания или же я просто сойду с ума! – в отчаянье подумал он. – Я должен сосредоточится на чем-нибудь… на Вратах. Закрыть, их надо закрыть. Где… где они?

Альфред осмотрелся, и сразу же вероятность того, что он найдет Врата, заставила их появиться, но в то же время его мысль о возможности того, что он их не найдет, заставила их исчезнуть. Альфред отмел прочь вторую вероятность, сосредоточился на поиске Врат, и он увидел: на другом конце длинного коридора, впереди него и в тоже время позади, двигаясь к нему и в тоже время удаляясь, находилась дверь.

Она была отмечена символом, тем же символом, что был над дверью, в которую он вошел. А между двумя дверями и находился коридор, известный, как Врата Смерти. Закрыть обе двери – и Врата будут запечатаны навсегда.

Но для того, чтобы закрыть дальнюю дверь, он должен был пройти по коридору.

Хаос танцевал и кружился вокруг него, слои реальности перемешались, его взору представало множество возможных исходов грядущих событий, при этом они ни разу не повторялись. Он дрожал от холода, потому что его обуревал жар. Он был так сыт, что умирал от голода. Его голос был таким громким, что он не мог расслышать его. Он двигался так быстро, что не мог покинуть места, на котором находился.

– Контролируй, – отчаянно сказал Альфред сам себе. – Контролируй хаос.

Он сосредоточился, сконцентрировался и ухватился за единственно возможную для себя реальность, и, наконец, коридор прекратил непрерывные изменения и стал напоминать нормальный коридор: потолок был сверху, пол оказался снизу, все стало на свои места. Дверь находилась в конце коридора. Открытая. Он должен был всего-навсего закрыть ее.

Альфред пошел вперед.

Дверь переместилась назад.

Он остановился. Дверь продолжала двигаться.

Остановилась. Альфред снова пошел. На этот раз прочь от двери.

– Отпусти, – голос Джонатана отозвался эхом, – отпусти и держи.

– Конечно! – закричал Альфред. – Я ошибся! Точно также, как когда-то ошибся Самах. Это была наша постоянная ошибка, на протяжении многих столетий! Мы пытались управлять неуправляемым. Отпустить… отпустить.

Но отпустить оказалось не так легко. Все опять начало обращаться в хаос.

Альфред пытался. Он распростер руки. Коридор начал меняться; начавшие смыкаться стены вернулись на место. Альфред опять изо всех сил стиснул пальцы.

– Наверное, я вновь делаю все неправильно, – прошептал он несчастным голосом. – Я не могу полностью отказаться от контроля. Но, возможно, если я буду контролировать лишь малую часть, то это не испортит всего.

Из дальнего конца коридора послышался радостный лай. Оставаясь неподвижным, Альфред огляделся вокруг и увидел собаку; растянув пасть в широкой ухмылке и вывалив набок язык, она бежала по коридору по направлению к нему.

– Нет! – закричал Альфред, поднимая руки и пытаясь остановить животное. – Нет! Хороший песик. Не подходи! Славный песик! Хороший…! Нет!

Собака прыгнула, ударив Альфреда в грудь. Сартан перекувыркнулся через голову. Осколки магии разлетелись в разные стороны. Он падал вверх, взлетал вниз…

И прямо перед ним вдруг оказалась дверь.

Альфред с грохотом остановился и застыл на месте.

Обрадованный, он вытер лоб рукавом рубашки. В действительности все оказалось так просто.

Перед ним оказалась обычная деревянная дверь с серебряной ручкой. Не очень привлекательная на вид, так что Альфред даже немного разочаровался. Он посмотрел за дверь и увидел все четыре мира, увидел Нексус, Лабиринт, разрушенный Вортекс.

Лабиринт. По обе стороны от обуглившейся и почерневшей стены, приготовившиеся к битве, строем стояли патрины и сартаны. Высоко в небе над армиями парили драконы Приана, но лишь немногие могли видеть их сквозь тьму и дым. Зато каждый мог видеть порождения Лабиринта – внушающих ужас монстров, скрывающихся в лесах и выжидающих, чтобы напасть на победителя. Если только в этом безнадежном сражении мог быть победитель.

И еще там были змеи.

Раздувшиеся, разжиревшие на ненависти и страхе, змеи скользили по обе стороны стены, помогая обеим армиям, нашептывая, подстрекая, призывая, обманывая и разжигая ненависть.

В ужасе и отвращении Альфред отшатнулся и захлопнул дверь.

Уловив движение, один из змеедраконов приподнял голову. Он посмотрел наверх, сквозь хаос, и увидел Альфреда.

Врата Смерти были широко распахнуты, их мог видеть каждый, кто знал, где они находятся.

Красные глаза змея вспыхнули в тревоге. Он увидел грозящую им опасность: оказаться навсегда запертыми в Лабиринте. И тогда путь в богатейшие миры меншей будет закрыт.

Испустив пронзительный крик, предупреждающий об опасности, змей начал раскручивать кольца своего тела. Пылающий взгляд красных глаза остановился на Альфреде. Змей выкрикивал угрозы противным визгливым голосом, вызывая в сознании картины ужасных мучений, беззубая пасть широко распахнулась, и он ринулся к раскрытой двери, двигаясь с поразительной скоростью.

Рука Альфреда скользила по серебряной ручке. Уклоняясь от ужасного голоса змея, сартан изо всех сил пытался захлопнуть дверь.

А затем издалека, где-то позади себя, он услышал голос – голос Повелителя Ксара.

– Ты в последний раз разочаровываешь меня, сын мой!

И голос Джонатана.

– Не творите насилия!

Затем крик Эпло, полный боли и муки… Крик, предупреждающий Альфреда об опасности.

Слишком поздно.

По коридору пронеслась пылающая алым руна. Она ударила Альфреда в грудь и взорвалась с ослепительной вспышкой.

Ослепленный и охваченный огнем, Альфред выпустил из рук дверную ручку.

Дверь с грохотом распахнулась.

Яростно ревущий змей оказался внутри.

Глава 31. СЕДЬМЫЕ ВРАТА

Змей ворвался в коридор в тот самый момент, когда заклинание, посланное Ксаром, достигло Альфреда.

Хаос вырвался из-под контроля Альфреда и начал подпитывать силы змея, который в свою очередь, поддерживал силы хаоса. Змей бросил быстрый взгляд на сартана и увидел его ужасную рану, которая, скорее всего, была смертельной. Удовлетворенный тем, что Альфред больше не представлял никакой угрозы, он заскользил по коридору, направляясь в сторону чертога.

Альфред не мог остановить его. Смертоносное волшебство Ксара жгло его плоть словно раскаленное железо. Альфред упал на колени, его грудь сдавили спазмы, он забился в агонии. Сартаны прошлого знали, как защитится от подобного рода магии, но Альфред никогда не сражался с патринами. Он никогда не обучался ремеслу ведения магических войн. Горящая боль лишила его всех ощущений, он не мог даже думать. Он только хотел умереть, поскорее прервать эту пытку. Но затем он услышал хриплый вскрик Эпло.

Страх за судьбу друга проник сквозь волны агонии. Едва понимая, что действительно необходимо делать, скорее на уровне инстинктов, Альфред, начал действовать так, как бы Раму действовал с самого начала. Альфред начал распутывать смертоносное заклинание Ксара.

Как только он преодолел первый уровень рунной структуры заклятья, боль поутихла. Разрушение же оставшейся части было легким делом, особенно, после того, как была обнаружена связующая нить магической формулы. И хотя он больше не умирал, он позволил этому волшебству продлиться слишком долго. Это сильно травмировало его дух и причинило серьезные раны телу.

Сильно ослабленный, Альфред бросил полный отчаянья взгляд на дверь, ведущую из Врат Смерти в Лабиринт. Теперь он уже никогда не сможет закрыть ее. Хаос вырвал ее из проема своим ураганным ветром.

Альфред повернулся и посмотрел в другой конец коридора, силясь увидеть, чтопроисходило в Чертоге. Но другая дверь была так далеко и казалась настолько маленькой, что могла просто оказаться входом в кукольный домик. Коридор, ведущий назад к двери, постоянно менялся и переворачивался: пол становился стенами, стены – потолком, потолок – полом…

– Насилие, – в отчаянье прошептал Альфред. – Насилие пришло в Священный Чертог.

Что там сейчас происходит? Жив ли Эпло?

Альфред попытался встать, но хаос выбил пол у него из-под ног. Он перекувырнулся через плечо, больно ударился при приземлении и вышиб из легких весь воздух. Он был слишком слаб, чтобы бороться, боль еще не покинула его тело, его мучили собственные страхи. Одежда висела на нем обугленными лохмотьями. Он боялся заглянуть под эти лохмотья, боялся того, что он может там увидеть. Оторвав кусок ткани от остатков своего бархатного жакета, он прикрыл рану.

Когда он отнял руки от импровизированной повязки, они были все в крови.

Но он был должен что-то предпринять. Он не мог просто сидеть здесь и ждать. Если Эпло был еще жив, значит, он сражался с врагами в одиночку…

Альфред уже собирался с силами, чтобы вновь попытаться встать, когда уловил какое-то движение. Он выглянул из Врат Смерти, ведущих в Лабиринт. Сотни змеедраконов направлялись к распахнутой двери.

Эпло лежал на полу перед дверным проемом, ведущим к Вратам Смерти. Ксар не знал, был ли он без сознания или же умер, собственно его это и не заботило. Лорд только что расправился с так называемым Змеиным Магом. Он видел как окровавленный и лишенный сил Альфред бесцельно ползал на коленях по другую сторону Врат. Этому могущественному сартану изрядно досталось.

Уверенный, что теперь он находится в полной безопасности от чужого вмешательства, Ксар немедленно переключил свое внимание на двери, ведущие к четырем мирам меншей. Он начал творить заклинание, которое должно было вновь объединить все миры в единое целое. Он даже не уделял должного внимания лазару, который совсем недавно разглагольствовал относительно недопущения насилия в Священном Чертоге.

Ксар знал соответствующее заклинание. Владыка Нексуса, в облике Хуго Длани, сидел за белым столом. Он разделил с Альфредом видение о Разделении. Альфред, между прочим, видел следы его присутствия в общем потоке силы. Но, к счастью, этот сартан так был увлечен процессом познания, что не уделили особого внимания тому, что увидел. В противном случае Альфред мог сильно спутать ему карты и отдалить решение этой задачи на неопределенно долгое время. Но поскольку все произошло так, как произошло, Ксару оставалось всего лишь изменить течение вероятностей.

Потребовалась сила сотен сартанов, чтобы сотворить заклинание, разделившее мир. Ксар, впрочем, не беспокоился по этому поводу. Ему было бы гораздо проще разрушить мир, тем более что он мог обращаться к неисчерпаемому источнику силы, которая пульсировала в Седьмых Вратах.

Лорд Ксар отчетливо видел каждый из четырех миров. Он начал быстро вырисовывать в воздухе руны разрушения, изменения и переворота.

Свирепые штормовые облака, сгустились над Арианусом.

Четыре ярких солнца Приана затмила мгла.

Воды Челестры помутнели и закипели.

Землетрясение встряхнуло неспокойный Абаррах.

– Ваша власть безгранична, Владыка Нексуса, – прошипел голос позади Ксара. – Я преклоняюсь перед вами.

Ксар обернулся. Змей, принявший обличье одного из людей Ксара, стоял в центре Чертога. Змей выглядел как настоящий патрин за исключением одного: руны, вытатуированные на его коже, были бессмысленными каракулями.

Ксар насторожился. Он знал достаточно о змеедраконах, чтобы не доверять им. Он также знал, что они были искусны в магии. Этот змей мог бы с легкостью разрушить творимое им заклинание, хотя до сих пор этого не сделал.

– Кто ты? – требовательно спросил Ксар. – Что ты хочешь?

– Вы знаете меня, Лорд, – произнес змей. – Я – Санг-дракс.

– Санг-дракс мертв, – уверенно сказал Ксар. – Он умер в Лабиринте.

– И все же я стою здесь, вполне живой. Я уже говорил вашему миньону, – красные глаза уставились на лежащего Эпло, – и теперь сообщаю вам, Владыка Нексуса, что мы не можем умереть. Мы были всегда. И мы будем всегда.

Ксар фыркнул.

– Что же ты тогда здесь делаешь? Последний раз я видел тебя, когда ты и твой вид были в Лабиринте, убивали моих людей!

Змей был потрясен и казался опечаленным.

– Жаль, что вы отказались затратить немного вашего драгоценного времени и не позволили нам все объяснить, Владыка. Те, на кого мы напали в Лабиринте, не были вашими люди, то были не истинные патрины. Они чудовищные порождения, в них течет кровь патринов, смешанная с кровью сартанов. Такая слабая популяция не имеет права на существование, разве вы не согласны? В конце концов, – добавил Санг-дракс, красное мерцание глаз просвечивало даже сквозь опущенные веки, – вы были там. Вы могли остановить нас.

Ксар отмахнулся от этого замечания, как от чего-то незначительного.

– Я слышал кое-что об этом от Эпло. Мне это не по душе, но я лично будут иметь дело с этими полукровками, когда вернусь в Лабиринт. Я спрашиваю тебя снова, почему ты здесь? Что ты хочешь?

– Служить Вам, мой Господин, – кланяясь, произнес змей.

– Тогда следи за Вратами Смерти, – велел Ксар. – Я не хочу, чтобы этот чертов сартан вмешался.

– Слушаюсь, мой Повелитель.

Ксар краем глаза наблюдал за змеем. Санг-дракс покорно заступил на свой пост. Лорд больше не доверял змеям, он понял, что, в конечном счете, должен показать им раз и навсегда, кто на самом деле является хозяином. Но пока змей говорил правду. Должно быть, здесь их интересы временно пересеклись. Он вернулся к своему волшебству, которое уже начало терять силу, и сконцентрировал на нем все свое внимание.

Как только Ксар повернулся спиной, Санг-дракс принялся изучать тело Эпло. Патрин, похоже, был мертв. Руны на его коже не пылали тревожно в присутствии змея. Санг-дракс взглянул на Ксара и тихонько пнул лежащего патрина мыском ботинка.

Эпло не двигался.

Целиком поглощенный своим волшебством, Ксар этого не заметил.

Санг-дракс сунул руку в одну из складок своего одеяния и вытащил кинжал, по форме напоминающий жалящую змею.

Умение изображать мертвого уже не раз спасала Эпло жизнь во время путешествий по Лабиринту. Весь секрет был в том, чтобы полностью взять магию под контроль и отключить свою естественную защиту – сделать руны нечувствительными к враждебному окружению. Недостатком этой стратегии было то, что он становился полностью беззащитным. Но Эпло знал, что этот Санг-дракс Второй, или какой он там по счету, не сильно заинтересуется им. Змея интересовали более высокие ставки. Он собирался безраздельно править вселенной.

Заставив себя расслабиться, Эпло позволил своему телу стать податливым, и никак не отреагировал на пинок змея. Но внезапный страх и отвращение охватили его при этом прикосновении, его тело попыталось противиться злу, пыталось защититься. Его переполняли эмоции. Эпло сжал зубы. Он позволил себе короткий взгляд из-под полуприкрытых век.

Он увидел Санг-дракса, увидел его кинжал. Отвратительное, извилисто-изогнутое лезвие серого цвета напоминало змеедракона в их истинном обличье. Санг-дракс полностью потерял интерес к Эпло. Красные глаза уставились в спину Ксара.

Эпло рискнул оглядеть Чертог. Джонатан продолжал сидеть за белым столом. Лазар ничего не предпринимал, не уделял никакого внимания происходящему, казалось, что он окончательно умер. Эпло взглянул на дверь, ведущую к Вратам Смерти. Он не мог видеть Альфреда сквозь безумный танец хаоса, и понятия не имел, жив ли сартан.

– Если он все еще жив, он ведет свое собственную битву, – рассудил Эпло. – Санг-дракс, несомненно, привел с собой подкрепление.

И тотчас, в ответ на свои мысли, он услышал, как Альфред издал крик ужаса и отчаяния. Он не сможет прийти на помощь Эпло. И Эпло тоже ничего не мог поделать, чтобы помочь ему.

У Эпло имелись свои собственные проблемы.

На фоне ужасного шума штормов, зарева пожарищ, тьмы и буйства океана, Лорд Ксар рисовал в воздухе сложную вязь из рун. Когда он закончит свою работу, заклинание заставит элементы из четырех миров перемешаться, измениться и объединиться. Полностью сконцентрировавшись на этом, Ксар не позволял себе ни на секунду отвлекаться на окружающее. Заклинание было настолько сложным, что он был вынужден отдавать ему всего себя, всю свою сущность. Его собственная защита была ослаблена, руны, покрывающие морщинистую кожу, едва горели.

Волшебство разверзло преисподнюю перед Владыкой Нексуса. Его спина была не защищена.

Санг-дракс поднял кинжал. Его красные глаза сосредоточились на основании черепа лорда, на том месте, где защитные руны заканчивались.

Змей тихо скользнул в сторону жертвы. Но чтобы достать Ксара, Санг-дракс должен был обойти тело Эпло.

Если лорд погибнет, заклинание, которое он творит, рассеется. Миры будут спасены. Я должен позволить Ксару умереть.

Как он позволил мне…

Я просто не должен ничего предпринимать. Позволить моему лорду умереть…

Я должен…

– Мой Лорд! – вскрикнул Эпло, и резко вскочил на ноги. – Сзади!

Глава 32. СЕДЬМЫЕ ВРАТА

Альфред в ужасе смотрел сквозь Врата Смерти. Все змеедраконы оставили битву, кипевшую в Лабиринте, и устремились к распахнутой двери. Один из них, шедший в авангарде, уже почти достиг Врат.

– Эпло! – начал было взывать о помощи Альфред, но в тот же самый момент услышал предостерегающий крик Эпло, предназначенный Лорду Ксару.

Бросив взгляд через плечо на противоположную сторону заполненного хаосом коридора, Альфред увидел патрина, вскочившего на ноги и готового напасть на змея.

Альфред проглотил свой собственный крик о помощи. Он беспомощно обернулся к открытому дверному проему и встретился взглядом с красными глазам змеедракона, который стремительно скользил к нему. Если этому змею удастся войти, он присоединится к своему собрату, и Эпло будет вынужден сражаться против двоих. Если против одного змея у Эпло и были призрачные шансы на победу, то в новом противостоянии его шансы сводились к нулю, особенно если Ксар тоже будет действовать не на его стороне, а это казалось наиболее вероятным.

– Я должен остановить этого своими силами! – произнес Альфред, подбадривая себя и собирая всю свою отвагу в кулак. В нем начал просыпаться совсем другой Альфред, чье настоящее имя было Корен – Избранный.

И внезапно одно из вероятностных завихрений забросило Альфреда далеко назад – в мавзолей Ариануса.

Он не в это поверить. Он осмотрелся, слегка смущенно и в то же время с чувством некоторого облегчения, как если бы он проснулся в своей кровати и обнаружил, что все произошедшее является не более чем банальным ночным кошмаром.

В стенах гробницы царила тишина и умиротворение. Здесь он был в безопасности. Его окружали саркофаги, в которых мирно спали его старые друзья. И пока он пристально разглядывал помещение в благоговейном замешательстве, задаваясь вопросом, что бы все это значило, Альфред увидел свой собственный пустующий саркофаг. Его крышка была откинута.

Ему оставалось только залезть внутрь, лечь и закрыть глаза.

Возблагодарив судьбу, Альфред сделал шаг в сторону саркофага… и споткнулся о собаку.

Он рухнул на холодный мраморный пол мавзолея и тотчас запутался в переплетении лап и пушистого хвоста. Животное заскулило от боли, Альфред приземлился прямиком на пса.

Выскользнув из-под распростертого на полу сартана, собака встряхнулась с некоторым негодованием и наградила Альфреда укоризненными взглядом.

– Прости… – выдохнул Альфред.

Его извинение эхом отразилось от стен зала, прозвучав как голос фантома. Пес раздраженно залаял.

– Ты прав, – сказал Альфред, вскочил на ноги и слабо улыбнулся. – Это была моя большая ошибка – извини. Этого больше никогда не повторится.

Дверь саркофага тотчас захлопнулась.

Он вновь оказался в коридоре Врат Смерти, змей был уже в дверном проеме.

Альфред высвободил свою сущность… и изменился в размерах.

Зеленый дракон с золотыми крыльями, увенчанный гребнем, сверкающим подобно солнцу, заполнил собой коридор, потеснив хаос, а затем вырвался из Врат Смерти, и напал на змея.

Мощные задние когти дракона скользнули по серому чешуйчатому панцирю и вонзились в тело змея, проникнув глубоко в плоть.

Змей, нанизанный на когти дракона, корчился и крутился в попытке освободиться, но эти движение лишь заставляли когти все больше сжиматься, вонзаясь все глубже. Обезумев от ужасной боли, змей тем не менее попытался сомкнуть свои беззубые, но мощные челюсти на стройной шее дракона, расчитывая сломать ее.

Дракона заметил это движение, мощные челюсти сомкнулись, гигантские клыки погрузились в череп змея как раз между двумя красными, переполненными ненавистью глазами. Хлестала кровь, щедро орошая многострадальные земли Лабиринта. Змей завопил в предсмертной агонии, крики достигли его собратьев.

Они начали смыкать ряды вокруг дракона, готовясь всем скопом кинуться на него и растерзать.

Альфред высвободил когти из тела мертвой рептилии, позволив ему рухнуть на землю. Он хотел вернуться в Чертог, прийти на помощь Эпло, но не осмеливался оставить портал без защиты.

Зеленый с золотом дракон занял позицию у самых Врат Смерти, ожидая нападения.

Крик Эпло отвлек Ксара от творимого им волшебства. Ему не надо было даже поворачиваться, чтобы понять, что именно произошло. Змей предал его. Ксару едва хватило времени, чтобы восстановить собственную магическую защиту, как он был атакован сзади. Вспышка боли пронзила затылок.

Ксар резко обернулся и изготовился к обороне.

Эпло боролся с Санг-драксом, они оба держались за запачканный кровью кинжал.

– Лорд Ксар! Этот предатель пытался убивать Вас! – злобно рычал Санг-дракс, нападая на Эпло.

Эпло молчал, его дыхание стало прерывистым, каждый вдох отдавался болью в его груди. Руны на его коже пылали синим. Руки были изрезаны в кровь.

Ксар дотронулся до своей раны и ощутил липкую кровь на пальцах.

– Конечно, – произнес он и стал наблюдать за сражением, развернувшимся между Эпло и змеем, со странной сосредоточенностью. Боль отвлекала, но у него не было времени на то, чтобы исцелить себя. Рунная структура, которую он создал, сейчас мерцала ярким светом перед дверями, ведущими в четыре мира. Но местами это мерцание становилось все бледнее. Лишенное магической подпитки, заклинание начало медленно распадаться.

Ксар раздраженно стер с затылка кровь, которая тонкой струйкой начала стекать по шее и затекать за воротник. Он отвлекся от мыслей о ране и внушил себе, что это была вовсе не его кровь.

Санг-дракс вновь и вновь нападал на Эпло, мощные и точные удары взламывали магическую защиту, разрывали мягкие ткани и дробили кости. Лицо Эпло стало сплошной кровавой маской. Он наполовину ослеп, был дезориентирован и отдавал все свои силы защите от смертоносных атак. Непрерывно следующие друг за другом удары заставили Эпло опуститься на колени. Сильный удар в лицо опрокинул его на спину. Он упал и потерял сознание. На полу рядом с ним лежал кинжал в форме змеи.

Санг-дракс повернулся ликом к Ксару.

Владыка Нексуса выжидал. Змей оказался как раз между ним и рунической структурой заклятья.

Санг-дракс указал на упавшего Эпло.

– Этот предатель пытался убить Вас, Владыка! К счастью, я сумел остановить его. Только прикажите, и я прикончу его.

Эпло перевернулся, его лицо оказалось на забрызганном кровью полу.

– Не трать понапрасну время, – произнес Ксар, приблизившись к Эпло, к змею, к своему волшебству. – Я сам разберусь с ним. Отойди.

Красные глаза змея ярко вспыхнули, он что-то подозревал. Моментально Санг-дракс погасил свои эмоции и прикрыл веки.

– Я только хотел услужить вам, Господин, – змей склонился в поклоне. – Позвольте мне забрать кинжал предателя. Он может снова попытаться напасть.

Рука Санг-дракса схватила лишь пустоту.

Ксар, ожидавший от змея подобного шага, наступил ногой на залитое кровью лезвие. Он опустился на колени около Эпло, внимательно следя за Санг-драксом. Лорд приподнял голову Эпло за подбородок и направил его лицо к свету. Жуткий удар рассек кожу на лбу практически до кости.

Лорд стремительно прочертил в воздухе руну исцеления, затягивая рану и останавливая кровотечение. Затем, после некоторого раздумья, Ксар прочертил еще один символ на лбу Эпло, копию того, что был на его собственном сердце. Он прочертил его кровью, действие символа было мимолетным. Знак не имел никакой силы… никакой магической силы.

От этого прикосновения Эпло стонал, его глаза резко раскрылись. Ксар усилил давление, все глубже погружая скрюченные пальцы в плоть Эпло.

Эпло снова открыл глаза и заморгал. Он долго не мог сфокусировать свой взгляд, а когда ему удалось все-таки это сделать, в его глазах читалась крайняя озадаченность. Затем он вздохнул и улыбнулся. Вытянув свою руку, он крепко сжал запястье Ксара.

– Мой Повелитель, – прошептал Эпло. – Я здесь… Я достиг их. Последние Врата.

– О чем он там говорит, Господин? – нервно спросил Санг-дракс. – Что он Вам сказал? Ложь, мой Господин. Это все ложь.

– Он не говорит ничего такого, что было бы важно, – ответил Ксар. – Он бредит. Ему кажется, что он опять в Лабиринте.

Тело Эпло пронзила дрожь. Голос окреп, стал более сильным.

– Мне удалось, мой Лорд. Я покорил их.

– Да, сын мой, – произнес Ксар. – Ты одержал большую победу.

Эпло улыбнулся. Он еще несколько мгновений цеплялся за руку Ксара, а затем отпустил.

– Спасибо за вашу помощь, мой Повелитель, но теперь я уже не нуждаюсь в ней. Теперь я смогу самостоятельно пройти через Врата.

– Теперь да, сын мой, – мягко сказал Ксар. – Теперь ты можешь.

Санг-дракс произнес сартанскую руну и одновременно с этим начертил в воздухе патринскую руну. Оба знака вспыхнули и поплыли в сторону магической конструкции, созданной Ксаром.

Но Повелитель Нексуса все время наблюдал, ожидая от змея подобного хода. Он стремительно отреагировал и метнул свою собственную руну. Достигнув рун Санг-дракса, его знак взорвался, породив сноп разноцветных искр, и нейтрализовал заклинание змея.

Ксар поднялся на ноги. В руке он крепко сжимал змееподобный клинок.

– Я знаю, кто истинный предатель, – произнес Ксар, встретившись с пристальным взглядом змея. – Я знаю, кто хотел предать забвению, уничтожить мой народ.

– Вы хотите видеть человека, кто принес его людям страдания и горе? – глумливо прошипел Санг-дракс. – Тогда взгляни в зеркало, Владыка Нексуса!

– Да, – спокойно сказал Ксар. – Именно сейчас я смотрю в зеркало.

Облик патрина расплылся, Санг-дракс вернул себе истинное обличье, его змеиное тело резко увеличивалось в размерах. Через мгновение его туша заполнила большую часть Чертога Проклятых.

– Благодарю тебя, Повелитель Нексуса, за то, что ты соизволил объединить все четыре мира, – произнес змей, раскачивая головой сверху вниз. – На такой исход, признаюсь, мы даже и не рассчитывали. Эта нас более чем устраивает. Теперь мы будем иметь вечный источник пищи, порождаемый хаосом и страданиями. И тогда мы придем в мир. Ваш народ навеки будет заточен в Лабиринте. Я сожалею, что вы не сможете этого увидеть, Лорд Ксар, но вы слишком опасны…

Лишенная зубов пасть змея раскрылась. Ксар взглянул в глаза своей смерти и отвернулся.

Он отдал все свое внимание магии, тому заклинанию, что так тщательно готовил. Поиску этого заклинания он посвятил всю свою жизнь – и теперь его мечта была уничтожена ненавистью.

Он знал, что змей уже атакует. Знал, что его смертоносные челюсти широко открыты и готовы поглотить его.

Не дрогнувшей рукой он прочертил в воздухе всего одну руну. Она запылала синим, затем ее огонь поочередно сменился красным и белым, сверкнула молния и на мгновение ослепила окружающих. Ксар выкрикнул приказ, его голос прозвучал отчетливо и громко.

Руна ударилась в магическую конструкцию объединения и взорвалась подобно умирающей звезде, разорвав магическую связь заклинания.

В этот самый момент гигантские челюсти змеедракона сомкнулись вокруг Повелителя Нексуса.

Глава 33. СЕДЬМЫЕ ВРАТА

Змеедраконы практически достигли Врат Смерти. Портал был отчетливо виден даже на фоне серого, затянутого дымом, неба Лабиринта. Врата по-прежнему оставались открытыми, а прямо под ними, на земле, войска сартанов и патринов сосредотачивали свои силы и готовились к схватке друг с другом.

Альфред пытался гнать прочь накатившее на него чувство обреченности, хотя и понимал, что вряд ли сумеет удержать Врата перед лицом несметных полчищ змеев. Доносившиеся из Чертога ужасные крики заставляли его беспокоиться и отвлекали его внимание, не давая полностью сконцентрироваться на магии. Отчаянно он перебирал всевозможные пути выхода из сложившейся ситуации, но казалось, что он стремился найти невозможное.

Какое бы заклинание он не пытался применить, змеи перехватывали и уничтожали его еще на подходе. До этого момента он и не предполагал, насколько могущественными были эти существа, кроме того, они постоянно черпали все новые и новые силы из развернувшегося снизу сражения. С гнетущим чувством обреченности, зеленый с золотом дракон занял оборонительную позицию напротив Врат и приготовился к своей последней битве.

Краем глаза он заметил какой-то силуэт, приближающийся к нему с фланга.

Подбадривая сам себя, Альфред изготовился к схватке…

…И оказался лицом к лицу со стариком, восседающим на спине дракона. Старик был облачен в одежды мышиного цвета, его длинные белые волосы развивались на ветру.

– Красный Ведущий – Красному Один! – выкрикнул старец. – Приблизиться, Красный!

Змеи рассредоточились в веерном порядке, часть направилась к Альфреду, большая же часть устремилась прямиком к Вратам Смерти, намереваясь прорваться с лету.

– Красный Один, покинуть сектор атаки, – закричал старик и махнул рукой. – Спасай принцессу! Мое звено прикроет!

Позади старика легионы драконов Приана вылетали из облаков дыма от догорающего Нексуса.

– Как тебе нравится мой корабль? – старик ласково потрепал дракона по шее. – Способен совершить прыжок до Кэссела, который находится в шести парсеках отсюда!

Внезапно над ними пронесся огромный дракон и напал на одного из змеев. Старик отсалютовал Альфреду и скрылся из виду. Другие драконы последовали за ним, поочередно вступая в схватку со стремительно приближающимися змеями.

Альфреду больше не надо было в одиночку противостоять полчищам ужасных змеедраконов. Он мог вернуться в Чертог Проклятых. Он устремился к Вратам Смерти. Влетев в них, он изменил свою форму, снова превратившись в высокого, долговязого, лысеющего, облаченного в бархат сартана. На мгновение он остановился и взглянул на развернувшееся за спиной воздушное сражение.

Встретившись с храбрым и решительным отпором, большинство змеев покинули битву и бросилось наутек.

– До свидания, Зифнаб, – тихо произнес Альфред.

Вздохнув, он повернулся обратно, и встал лицом к хаосу, который пульсировал в коридоре, отражаясь от его стен.

И как только это сделал, до него донесся слабый крик, пришедший из Лабиринта.

– Мое имя… Люк…

Под сводами Чертога Проклятых, змей сомкнул беззубую пасть на Ксаре, а затем швырнул изломанное и истекающее кровью тело на источающую ровный свет стену Чертога.

Тело лорда ударилось о стену, жутко хрустнули кости. Мертвое тело сползло по стене на пол, оставляя на белом мраморе кровавые разводы. То, что совсем недавно еще было Ксаром, теперь представляло собой лишь изломанную груду плоти. Змей завопил в победном экстазе.

– Мой Лорд! – закричал Эпло и вскочил на ноги. И хотя голова кружилась, и его качало от слабости, он больше не был дезориентирован.

– Ты уже ничего не сможешь сделать, – произнес змей. – Владыка Нексуса мертв.

Красные глаза змея впились в Эпло.

За его спиной, через четыре двери, Эпло мог видеть четыре мира. Штормы на Арианусе начинали утихать. Моря Челестры успокоились. Солнца Приана засияли ослепительным блеском. Земная кора Абарраха вздрогнула в последний раз. Тело его лорда лежало в луже собственной крови.

Джонатан, все это время молча сидевший за белым столом, вновь предостерег.

– Не творите насилия.

– Немного поздновато для этого, – мрачно заметил Эпло.

Змей возвышался над ним, его огромная голова раскачивалась вперед и назад, гипнотизируя Эпло своими красными глазами.

Единственным оружием Эпло оказался кинжал в форме змея. Он был удивлен, ощутив, насколько хорошо тот лег в его руку, рукоять, казалось, приспособилась под форму его ладони. Но короткое лезвие было лишь жалом назойливого насекомого против толстой кожи змея и его магической защиты.

Эпло крепко сжал свое оружие, уставился на монстра, ожидая нападения. Руны на его коже ярко пылали.

Змей начал меняться, уменьшаясь в размерах. Через мгновение под сводами Чертога Проклятых стоял эльфийский лорд.

Наградив Эпло снисходительной улыбкой, Санг-дракс начал приближаться.

– Стой, – резко сказал Эпло, поднимая нож.

Санг-дракс остановился. Стройные, изящные руки поднялись вверх, выставив наружу ладони в жесте сдачи и примирения. Казалось, он был обижен, разочарован.

– Так-то ты благодаришь меня, Эпло? – Санг-дракс сделал изящный жест в сторону Ксара. – Если бы не мое вмешательство, он отнял бы твою жизнь.

Эпло бросил мимолетный взгляд на тело своего лорда, а затем снова приковал все свое внимание к Санг-драксу, который воспользовался моментом и еще ближе придвинулся к патрину.

– Ты убил моего повелителя, – тихо произнес Эпло.

Санг-дракс засмеялся, не веря своим ушам.

– Повелителя! Я убил тирана, который приказал Бэйну убить тебя. Тирана, который совратил женщину, которую ты любишь. Тирана, который собирался обречь тебя на вечные муки, вернув из мира мертвых! И после всего этого он по-прежнему твой повелитель?

– Если мой Повелитель и нуждался в моей смерти в качестве платы за мою жизнь, то это было его право, – оставался непреклонным Эпло. Кинжал был направлен в сторону змея. – Ты впустую тратишь мое и свое время. Независимо от того, что ты собираешься делать – делай это сейчас.

Эпло задавался вопросом, где мог сейчас находиться Альфред, и старательно гнал от себя мысли о его возможной гибели.

Санг-дракс был озадачен.

– Мой дорогой Эпло, я безоружен. Я не представляю для тебя никакой угрозы. Нет, я лишь хочу служить тебе. Мой народ хочет служить тебе. Однажды я уже назвал тебя повелителем и готов снова это повторить.

Змей, все еще пребывавший в облике эльфа, низко и услужливо поклонился, красные глаза были опущены вниз и прикрыты. Он снова сделал попытку приблизиться к Эпло, но был остановлен вспышкой лезвия змееподобного клинка.

– Сартаны прибыли в Нексус, – прошипел Санг-дракс. – Ты знаешь об этом, Эпло? Раму планирует окончательно запечатать Последние Врата. Я могу остановить его. Мои люди могут уничтожить всех их. Только скажи, и ты будешь наслаждаться кровью своих врагов, словно терпким вином. Взамен, мы просим о сущей безделице.

– И это…? – поинтересовался Эпло.

Санг-дракс с жадностью посмотрел на четыре портала, его глаза нетерпеливо вспыхнули алым.

– Заверши заклинание, которое прервал твой лорд. Ты можешь это сделать, Эпло. Ты столь же могущественен, как и Ксар. Я же буду рад предложить тебе мою скромную помощь…

Эпло мрачно улыбнулся, и покачал головой.

– Конечно же, ты не отказываешься? – печально произнес Санг-дракс, он был неприятно удивлен.

Эпло не ответил. Вместо этого, он начал приближаться к первой двери, ведущей в Арианус.

Санг-дракс наблюдал за этим, подозрительно прищурив глаза. – Что ты делаешь, Эпло, друг мой?

– Закрыть двери, Санг-дракс, друг мой, – ехидно возвратил Эпло. – Закрыть ВСЕ двери.

– Это большая ошибка, Эпло, – тихо прошипел змей. – Роковая ошибка.

Эпло посмотрел вниз, на Арианус – мир Воздуха. Штормовые облака ушли в сторону, Солярус ярко сиял. Он мог видеть Древлин, металлические части огромной Кикси-Винси сверкали в лучах солнца. Он увидел Лимбека, который, щурясь, глядел через свои толстые линзы, и толкал какую-то речь, но его как всегда никто не слушал, кроме, конечно же, Джарре. И, возможно, когда-нибудь их дети смогут изменить окружающий мир.

Эпло улыбнулся, беззвучно попрощался и захлопнул дверь.

Санг-дракс снова зашипел, кипя от негодования.

Эпло не смотрел на змея, однако по тому, как в Чертоге стало темнее и душнее, он понял, что змеедракон вновь вернул себе прежнюю форму.

Следующая дверь, Приан – мир Огня. Ослепительный солнечный свет резко контрастировал с окружавшими его тенями. Крошечные серебряные звезды блестели подобно драгоценным камням, рассыпанным на зеленом бархате джунглей. Цитадели вновь вернулись к жизни и распространяли свой свет и энергию во все уголки вселенной. Пайтан, Рега, Алеата, Роланд, Другар. Люди, эльфы, гномы. Они продолжали любить, сражаться, жить и умирать. Благодаря Ксару они узнали тайну титанов. Они научились управлять цитаделями. Эпло никогда больше не увидит их. Но он был уверен – выносливые, сильные в своих многих слабостях и крепкие духом менши будут процветать. А боги, приведшие их в этом мир, будут со временем забыты.

Эпло попрощался и захлопнул дверь.

– Ты сам подписал себе смертный приговор, патрин, – предупредил свистящий голос. – Тебя ждет такой же конец, как и твоего лорда.

Эпло не оборачивался. Он слышал, как огромное тело змея скользило по каменному полу, вдыхал тошнотворный аромат смерти и распада, ощущал отвратительную слизь на своей коже.

Он бросил быстрый взгляд на Абаррах – мертвый мир, населенный мертвыми. Джонатан хотел освободить их и освободиться сам от этого ужасного дара посмертия. Очевидно, этого уже не произойдет.

«Я подвел их всех», – подумал Эпло.

– Мне жаль, – сказал он вслух, захлопнул дверь и с сожалением улыбнулся. Он сказал это так, как сказал бы Альфред.

Он подошел к четвертой двери, ведущей на Челестру – мир Воды. В этом мире он наконец окончательно познал себя, разобрался в своих чувствах. Он слышал шипение змея уже прямо за своей спиной, но стойко игнорировал это. Грюндли, женщина из племени гномов, вероятнее всего уже вышла замуж за своего ненаглядного Хартмута. Свадьба наверняка была веселой. Множество эльфов, гномов и людей собралось вместе, чтобы отпраздновать это событие. Эпло подумал о том, насколько успешно Грюндли выступила в соревнованиях по метанию топора.

Эпло шепотом попрощался, пожелал удачи ей и ее мужу, и мягко прикрыл дверь с чувством горького сожаления. Затем он обернулся и встал лицом к Санг-драксу.

Змееподобный кинжал в руке Эпло потяжелел и превратился в меч, выполненный из прекрасной стали. Его магия была тут не причем. Должно быть, это сделал сам змей.

Гигантская серая туша возвышалась над ним, грозя обрушиться и подмять его под себя. Змей мог ударить в любой момент, но, очевидно, он не хотел, чтобы Эпло умер без борьбы, без боли, без ужаса в глазах…

Эпло поднял меч, изготовившись к атаке.

– Не делай этого, Эпло! Опусти меч!

Альфред вывалился из Врат Смерти. Он бы растянулся на полу, но вовремя схватился за стол и стоял на ногах. Вцепившись в него, он, задыхаясь, произнес.

– Не сражайся!

– Да, Эпло, – начал поддразнивать его змей. – Опусти меч! И твоя смерть будет быстрой.

На рубашке Эпло расползалось пятно крови. Рана на его сердечной руне вновь открылась и начала кровоточить. Странно, но ранение, нанесенное кинжалом в область головы, вообще не беспокоило его.

– Не используй ничего, – на вдохе произнес Альфред, пытаясь восстановить дыхание и успокоиться. – Откажись от борьбы. Именно этого и добивается это исчадье!

Сартан указал на тело лорда Ксара.

– Те, кто приносят в это место насилие, – обращают насилие против себя.

Эпло колебался. Вся свою жизнь он боролся за выживание. Теперь же его просили отбросить оружие, отказаться от борьбы и кротко встретить пытки, мучения, смерть… Худшее, что может быть, это осознавать, что твой враг будет жить и нести смерь все новым и новым людям.

– Ты требуешь слишком много, Альфред, – резко ответил Эпло. – А затем, затем ты потребуешь от меня трусливо уносить ноги?

Альфред протянул к нему свои руки.

– Эпло, я прошу…

Чудовищный хвост змея описал дугу и ударил сартана в спину, заставив того опрокинуться на белую поверхность стола.

Санг-дракс подался вперед. Его голова нависла над лежащим Альфредом. Красные глаза уставились на Эпло.

– Следующий удар переломит ему хребет. А затем я переломаю ему остальные кости. Сражайся, Эпло, или сартан умрет.

Альфред сумел приподнять голову, его нос был сломан, губы были разбиты. Кровь залила все его лицо.

– Не слушай его, Эпло! Если ты начнешь сражаться – ты будешь обречен!

Змей выжидал, довольно ухмыляясь, осознавая, что уже победил.

Подогреваемый гневом и сильной потребностью уничтожить это создание, Эпло бросил ожесточенный и расстроенный взгляд на Альфреда.

– Ты полагаешь, что я буду просто стоять на месте и покорно ждать смерти?

– Доверься мне, Эпло! – умолял Альфред. – Это единственное, о чем я прошу тебя! Доверься мне!

– Доверься сартану! – глумливо засмеялся Санг-дракс. – Доверься своему смертному врагу! Доверься тому, кто бросил тебя в Лабиринт, кто в ответе за смерти тысяч твоих соплеменников! Твои родители, Эпло. Ты помнишь, как они умерли? Крики твоей матери. Она кричала долго, очень долго, прежде чем они наконец оставили ее, позволили умереть от ран. Ты же все это видел. Ты видел, что они с ней сделали. Этот человек несет за это ответственность. И он молит тебя довериться ему…

Эпло закрыл глаза. Его голова раскалывалась от боли, он чувствовал липкую кровь на своих руках. Он снова был тем ребенком, снова очутился в зарослях кустарника, ошеломленный и оглушенный собственным отцом. Этот удар был предназначен, чтобы оглушить его, заставить держаться тихо, а в это время его родители уводили нападавших в другую сторону от своего ребенка. Но его родители не смогли далеко убежать. Эпло пришел в сознание.

Его собственный вопль потонул в общей массе того ужаса, который он вновь ощутил. И ненависть. Ненависть к тем, кто сделал это, к тем, кто был ответственен…

Эпло крепко сдал рукоять меча, заставил кровавую пелену спасть со своих глаз, он хотел увидеть свою жертву… и чуть не выронил оружие, когда почувствовал быстрое и сильное прикосновение влажного языка на своей коже.

Раздалось приветственное поскуливание, и на его колене очутилась мохнатая лапа.

Эпло опустил свою руку вниз и потрепал шелковистое ухо. Голова собаки уткнулась в его ногу. Он ощутил твердую кость, тепло, исходящее от мягкого меха. И все же он не был удивлен, когда открыл глаза и не обнаружил поблизости никакой собаки.

Эпло отбросил меч.

Санг-дракс издевательски засмеялся. Он взметнулся вверх, намереваясь обрушиться на беззащитного патрина и сокрушить его. Но в своем нетерпеливом порыве он просчитался, перевоплощаясь, и принял слишком массивную форму. Гигантская голова пробила мраморные своды Чертога Проклятых и застряла.

Руны, нанесенные на потолок, трещали и искрились, синие и красные молнии пронзали тело змея. Санг-дракс вопил в агонии, корчился, крутился, делая попытки избежать этих жалящих вспышек. Но при всех своих усилиях змей не мог высвободить шею из образовавшейся в потолке дыры. Он оказался в ловушке. Дико и яростно он метался из стороны в сторону, чтобы вырваться. Трещины в потолке начали расширяться и в некоторых местах перекинулись на стены.

Седьмые Врата разрушались. И был только один путь к спасению из Чертога Проклятых – Врата Смерти.

Эпло сдвинулся с места. Хвост змеедракона взметнулся, круша все на своем пути. Даже в свой смертный час змей не помышлял ни о чем, кроме убийства.

Эпло отскочил в сторону, но все же не смог полностью избежать удара. Левое плечо пронзила острая боль, которая примешалась к боли от вновь открывшейся раны на сердце. Он задыхался от боли, боролся с накатывающей пустотой забытья, боясь потерять сознание.

Он медленно поднялся на ноги. Его рука, непонятно как, оказалась на рукоятке меча.

– Сражайся со мной! – орал змей. – Сражайся…

Эпло поднял меч над головой и с силой опустил на белый каменный стол. Лезвие переломилось. Эпло поднял рукоять вверх так, чтобы это видел змей, и отбросил ее в угол.

Санг-дракс отчаянно пытался освободиться, но магия Седьмых Врат надежно удерживала его в ловушке. Всполохи синего пламени объяли его покрытое слизью тело. Он сделал еще одну попытку вырваться.

Эпло метнулся к Альфреду, который все еще лежал, истекая кровью, на белой поверхности стола. Хвост змеедракона ударил по центру стола, каменная плита покрылась трещинами. Он промахнулся. Змей уже бился в агонии, ослеп и уже не мог видеть свою жертву. В отчаянной попытке освободить себя, змея ударил в основание защитной магии, удерживающей свод. Потолок начал разрушаться, не выдержав такой нагрузки. Большой кусок мрамора упал всего в нескольких дюймах от Альфреда. Другой каменный блок рухнул на хвост змея, намертво пригвоздив его к полу. Деревянная балка с грохотом обрушилась на стол, расколов его на две части.

Спотыкаясь об упавшие обломки и вдыхая каменную пыль, Эпло все-таки сумел добраться до Альфреда. Он схватил сартана за первую попавшуюся часть одежды – воротник бархатного сюртука, и рывком поставил на ноги.

Альфреда мотало из стороны в сторону, его движения напоминали движения марионетки.

Эпло вгляделся в пыльное облако и заорал.

– Джонатан!

Он думал, что застанет лазара на том же самом месте, сидящим за одной из половинок разрушенного стола, однако это место пустовало.

– Джонатан! – вновь позвал Эпло.

Ответа не последовало. Он вообще не находил следов пребывания лазара. В этот момент огромная мраморная плита свалилась прямо между ними.

Альфред повалился на пол.

Эпло крепко схватил сартана за ворот и потянул за собой. Руны на коже патрина пылали красным и синим, защищая своего владельца от падающих обломков. Он расширил сферу своей защиты на Альфреда. Сеть защитных рун послушно сопровождала их. Каменные блоки падали на ее поверхность и отскакивали прочь, однако с каждым таким ударом сияние символов ослабевало. Скоро какой-нибудь из них погаснет окончательно и начнется цепная реакция.

Эпло прикинул, что до Врат оставалось пятнадцать, максимум – двадцать шагов.

Он не пытался убедить себя, что достигнув Врат Смерти, они окажутся в безопасности. Он знал, что как только они окажутся внутри, они могут оказаться в еще худшем положении. Но вероятная смерть там была предпочтительнее верной смерти здесь. Он успел заметить, как одна из защитных рун потемнела и начала исчезать…

Он волоком тащил Альфреда по полу по направлению к дверному проему, когда внезапно пол перед ними провалился в никуда.

Зияющий провал перед ними вел в бесконечное ничто. Куски мрамора и дерева падали в образовавшееся отверстие и бесследно исчезали. Врата Смерти мерцали по другую сторону этого провала.

Трещина не была широкой, и Эпло мог бы без труда перепрыгнуть через нее. Но он не мог этого сделать, не бросив Альфреда. Он поставил Альфреда на ноги, однако колени сартана подогнулись, и он начал заваливаться.

– Проклятье! – Эпло подхватил сартана и вновь поставил на ноги.

Альфред был в сознании, но наблюдал за окружающим как-то отстраненно, словно его мысли витали где-то далеко отсюда.

– Это что-то новое, – пробормотал Эпло. – Альфред! – Он начал хлестать сартана по лицу.

Альфред захрипел, а затем закашлялся. Его глаза приобрели осмысленное выражение. Он в ужасе посмотрел вокруг.

– Что…

Эпло не позволил ему закончить. Он не собирался давать Альфреду время на то, чтобы хорошо подумать о том, что он собирался предпринять.

– Когда я скажу «прыгай», ты прыгнешь.

Эпло обхватил Альфреда и подтащил его к самому краю зияющего в полу провала.

– Прыгай!

Еще не полностью очнувшись и не до конца понимая, что же творится на самом деле, оцепеневший от ужаса и удивления, Альфред сделал то, о чем его просили. Он сделал резкий прыжок, ноги оттолкнули тело от пола, и он полетел через трещину.

Его ноги коснулись противоположного края, он завалился вперед, на живот, и вышиб из легких весь воздух. Эпло бросил короткий взгляд вниз, в черную пустоту провала, и прыгнул.

Легко приземлившись на противоположной стороне, Эпло сгреб Альфреда в охапку, и они устремились прочь из Чертога Проклятых, прямо в открытые Врата Смерти.

Эпло в последний раз оглянулся назад и увидел, как Седьмые Врата поглотили сами себя.

Осознавая собственную беспомощность, он начал падать, погружаясь в хаос.

Глава 34. СЕДЬМЫЕ ВРАТА

– Что, черт возьми, происходит? – кричал Эпло, пытаясь за что-нибудь уцепиться. Его руки не могли нащупать никакого выступа, за который можно было бы ухватиться. – Что происходит?

Альфред также медленно скользил вниз. Коридор, который когда-то был Вратами Смерти, теперь являл собой бушующий циклон, кружившийся в самом центре того, что раньше являлось Седьмыми Вратами.

– Милосердный сартан! – прошептал Альфред. – Седьмые Врата разрушаются и втягивают в себя большую часть того, что принадлежит им!

Они скользили назад, в сторону Чертога Проклятых, Врата Смерти втягивались в образовавшуюся гигантскую воронку. В отчаянии сартан попытался остановить свое падение, но не смог найти никакой опоры на гладком полу.

– Что будем делать? – прокричал Эпло.

– Мне в голову приходит только одна идея! Но она может быть как правильной, так и ошибочной. Видишь ли…

– Просто сделай это! – рявкнул Эпло. Они уже практически были у самой двери.

– Мы должны … закрыть Врата Смерти!

Они падали с такой стремительной скоростью, что к горлу Альфреда подкатила тошнота. У него складывалось впечатление, что они скользили по гигантской утробе змея. Он мог поклясться, что он видел два красных глаза, горящие голодным огнем…

– Заклинание, черт тебя подери! – завопил Эпло, безуспешно пытаясь остановить падение.

«Настал именно тот момент моейжизни, которого я так боялся! – подумал Альфред. – Тот, которого я так старательно избегал. Теперь все зависит от меня».

Он закрыл глаза, попробовал сконцентрироваться, и погрузился глубоко в слои вероятностей. Он был близок, так близок к решению. Он начал петь заклинание своим дрожащим голосом. Его рука коснулась двери. Он налег на нее…

Надавил сильнее, еще сильнее…

Дверь даже не сдвинулась с места.

Борясь со страхом, Альфред приоткрыл глаза. И хотя ему ничего не удалось поделать с Вратами, он, по крайней мере, немного замедлил их падение. Но Врата Смерти по-прежнему оставались открытыми; слои реальности продолжали исчезать в гигантской воронке.

– Эпло! Мне необходима твоя помощь! – выкрикнул Альфред.

– Ты совсем сошел с ума? Магия патринов и сартанов не может действовать сообща!

– Откуда нам знать? – в отчаянье возразил Альфред. – Только потому, что это никогда не было, насколько нам известно. Кто знает, может быть далеко в прошлом…

– Хорошо! Хорошо! Закрыть Врата Смерти. Я правильно понял? Нам это необходимо сделать?

– Сконцентрируйся на этом! – крикнул Альфред. Их падение вновь начало ускоряться.

Эпло начал выкрикивать руны. Альфред пел заклинание. Знаки вспыхивали в самом центре наклонившегося коридора. Две рунные структуры имели общие очертания, но отдельные символы очень сильно разнились и не позволяли магии слиться и действовать в одной связке. Оба заклятья начали расходиться в разные стороны, их свечение начало медленно, но неумолимо слабеть. Альфред посмотрел на них с обреченность во взгляде.

– Ну, мы хотя бы попробовали…

Эпло заорал на него:

– Нет, так не пойдет! Надо стараться. Пой, черт тебя дери! Пой!

Альфред сделал глубокий вдох и снова начал петь.

К его удивлению, Эпло присоединился к нему. Баритон патрина вплетался в высокий тенор Альфреда, вторил его песне.

Тело Альфреда наполнила умиротворяющая теплота. Его голос окреп, он запел громче и увереннее. Не знакомый с точной мелодией заклинания, Эпло сосредоточил свое внимание на основных моментах, стараясь больше внимания уделять мелодичности, а не предельной точности.

Руны разгорелись с новой силой. Знаки начали сближаться, и очень скоро стало очевидно, что два магических заклинания изменились, дополнив друг друга недостающими элементами.

Яркая вспышка обожгла глаза Альфреда. Он прикрыл веки, но свет проник сквозь них и отозвался маленьким взрывом в его мозгу.

До него донесся приглушенный звук, словно где-то в отдалении хлопнула дверь.

А затем стало темно. Он плыл, но уже не в закручивающем водовороте хаоса, а по мягким и ласковым волнам, его тело было подобно легкому перышку.

– Я думаю, у нас получилось, – сказал он себе.

И осознание того, что теперь он может умереть, пришло без чувства страха и сожаления.

Глава 35. ЛАБИРИНТ

Эпло был ранен и сильно истощен, он потратил весь прошедший день, убегая от своих противников, оглядываясь и вступая в схватку, когда они загоняли его в угол. Теперь, наконец, он оторвался от преследователей. Но он был слишком слаб, его сильно шатало, он отчаянно нуждался в отдыхе, ему нужен был привал, чтобы излечить себя. Но он не осмеливался. Он был один в Лабиринте. Привал был равносилен смерти, стоило лишь только заснуть.

Один. Вот что означало его имя. Эпло. Одиночка. Один.

А затем спокойный и нежный голос произнес: «Ты не один».

Эпло приподнял слипающиеся веки. «Мейрит?» Он не верил своим глазам. Это была лишь иллюзия, следствие боли, ужасной тоски, отчаяния.

Сильные и теплые руки обхватили его плечи, и удержали когда он начал падать. Он благодарно прильнул к ней. Она мягко опустила его на землю, уложив израненное тело на импровизированную кровать из листьев. Эпло посмотрел на нее. Мейрит опустилась перед ним на колени.

– Я искал тебя, – произнес он.

– И ты нашел меня, – ответила она.

Улыбаясь, она положила свою руку поверх его рассеченной сердечной руны. Ее прикосновение ослабило боль. Теперь он мог отчетливо видеть ее лицо.

– Я боюсь, это уже никогда не заживет полностью, – прошептала Мейрит.

Эпло приподнял руку и откинул волосы с ее лба. Символ, оставленный на ее коже Ксаром, начинал исчезать. Но и эта рана тоже никогда не заживет окончательно. Она вздрогнула от его прикосновения, но улыбка не покинула ее лица. Схватив руку Эпло, она прижалась губами к его ладони.

Полное возвращение в сознание принесло понимание грозящей им опасности …

– Мы не можем здесь оставаться, – вскакивая, произнес Эпло.

Она мягким прикосновением остановила его порыв.

– Мы в безопасности. По крайней мере, сейчас. Расслабься, Эпло. Откинь страх и ненависть. Все закончилось.

Она частично ошибалась. Все только началось.

Он опустился на мягкие листья и притянул ее к себе.

– Теперь я не отпущу тебя, – произнес он.

Мейрит положила свою голову на его грудь, туда, где была его сердечная руна – руна с его именем.

Одна руна, рассеченная на две части.

Теперь он стал только сильнее.

Глава 36. ЛАБИРИНТ

– Что с ним? – спросила женщина. Ее голос звучал знакомо, но Альфред не мог вспомнить, кому он принадлежит. – Он ранен?

– Нет, – ответил мужчина. – Он просто потерял много сил.

Нет! Альфреду негодовал, ему хотелось им возразить. Я мертв! Я…

Он услышал, как что-то зашевелилось.

– Ну вот, что я тебе говорил! Он приходит в себя.

Альфред осторожно приоткрыл глаза. Он посмотрел вверх и увидел высокие кроны деревьев. Он лежал на мягкой траве, над ним склонилась женщина.

– Мейрит? – произнес он, посмотрев на нее в удивлении. – Эпло?

Его друг стоял рядом.

Мейрит улыбнулась Альфреду и нежно прикоснулась ладонью к его лбу.

– Как ты себя чувствуешь?

– Я… Я не уверен, – Альфред осторожно ощупал себя, и, обнаружив, что руки и ноги на месте, был приятно удивлен, что не ощущает никой боли при этом. Но тогда, конечно, он все-таки не… или все-таки…? – Вы как, тоже умерли?

– Ты не мертв, – мрачно ухмыльнулся Эпло. – Во всяком случае, пока…

– Пока…

– Ты находишься в Лабиринте, друг мой. И, скорее всего, еще долго будешь здесь оставаться.

– Значит, у нас получилось! – выдохнул Альфред. Он приподнялся. Слезы брызнули из глаз. – Наша магия сработала! Врата Смерти…

– Закрыты, – сказал Эпло и улыбнулся своей обычной грустноватой улыбкой. – Седьмые Врата разрушены. Магия забросила нас сюда. И, как я уже сказал, мы здесь еще пробудет некоторое время.

Альфред резко сел.

– Сражение началось?

Взгляд Эпло потяжелел.

– Скоро начнется, согласно донесениям Вазу. Он пробовал начать переговоры с Раму, но тот отказывается даже говорить. Твердит, что это ловушка.

– Вовкулаки и хаодины сбиваются в стаи для нападения, – добавила Мейрит. – Они уже устроили несколько коротких набегов из леса. Если бы сартаны объединили свои силы с нашими… – Она пожала плечами и покачала головой. – Мы подумали, возможно, ты мог бы поговорить с Раму.

Альфред поднялся на ноги. Он еще не до конца верил, что действительно жив. Незаметно от окружающих, он ущипнул сильно себя, и тотчас вздрогнул от боли. Возможно, он действительно был жив…

– Я не думаю, что смогу быть полезен, – с сожалением произнес он. – Раму думает, что я ничем не лучше любого патрина, когда-либо рождавшегося на свет. А возможно, и хуже. Ну, а если он узнает, что я объединил свою магию с твоей…

– И что все это сработало, – добавил Эпло и усмехнулся.

Альфред кивнул и расплылся в улыбке. Он знал, что это не совсем уместно, он не мог себя перебороть. Радость, казалось, переполняла его. Он огляделся вокруг. И к горлу подкатил комок, перехватив его дыхание.

Два тела лежали на ковре из листьев в самом центре поляны. Один из них был облачен в черные одежды, руки были сложены на груди. Другое тело принадлежало меншу, человеку.

– Хуго Длань! – Альфред не знал, плакать ли ему или радоваться. – Он… он…

– Он мертв, – тихо произнесла Мейрит. – Он отдал свою жизнь, защищая мой народ. Мы нашли его рядом с телами несколько хаодинов. Он выглядел так же, каким ты видишь его сейчас. Спокойным, умиротворенным. Когда я нашла его мертвым… – голос Мейрит дрогнул. Эпло подошел и обнял ее. – …Я знала, что-то ужасное творится во Вратах Смерти. И я знала, что должна бояться, но не было ни капли страха.

Альфред мог только кивать, не находя ответных слов. Рядом с Хугоом лежал Ксар, Владыка Нексуса.

Эпло проследил за его пристальным взглядом, размышляя, о чем мог думать Альфред.

– Мы обнаружили его здесь, на этом самом месте.

С тяжелым сердцем, в котором бушевала смесь противоречивых эмоций, Альфред приблизился к мертвым.

Лицо Ксара после смерти выглядело гораздо старше, чем при жизни. Линии и морщины, которые раньше четко подчеркивали жестокость, ненависть и железную волю лорда, теперь слегка разгладились, обнажив скрытую боль и страдание, глубокое и прочное горе. Он смотрел в небо темными и невидящими глазами. Смотрел на небо своего дома, своей тюрьмы, из которой однажды вырвался, но только для того, чтобы вновь вернуться в нее.

Альфред опустился на колени возле тел. Протянув руку, он осторожно прикрыл его глаза.

– Он понял … в конце концов, – раздался голос рядом с ними. – Не надо скорбеть о нем.

Позади них стоял Джонатан.

И это было ДЖОНАТАН! Не ужасный лазар – ходячий труп, покрытый собственной запекшейся кровью и следами от смертельных ран. Нет! Это был Джонатан – молодой человек, которого они когда-то знали, которого помнили…

– Ты жив! – закричал Альфред.

Джонатан покачал головой.

– Я больше не один из неупокоенных. Но я и не вернулся к жизни. И уже не вернусь. Как гласило пророчество, Врата открылись. Скоро я навещу все миры, чтобы освободить пойманные в их пределах души. Здесь же осталось освободить только эти две…

Он указал на Лорда Ксара и Хуго Руку.

– Они уже перешли Черту. И это последний раз, когда я появляюсь среди живых. Прощайте.

Джонатан начал уходить. Его материальная оболочка начала медленно истончаться, пока не обрела смутные очертания, едва заметные в лучах яркого солнечного света.

– Постой! – отчаянно закричал Альфред. Он побежал за ним, спотыкаясь на каждом шагу, силясь догнать это эфемерное создание. – Подожди! Ты должен объяснить мне что произошло. Я не понимаю!

Джонатан не останавливался.

– Пожалуйста! – взмолился Альфред. – Я чувствую какие-то изменения в окружающем мире. То же самое чувство я испытал, когда впервые вступил в Чертог Проклятых… Значил ли это, что я могу вступать в контакт с Высшими Силами?

Ответа не последовало. Джонатан исчез.

– Вызывали?

Остроконечный конец неприглядно выглядевшей шляпы появился из-за ствола дерева. Остальная часть шляпы, сопровождаемая старым волшебником, облаченным в одежды мышиного цвета, мгновение спустя также появилась оттуда.

– Зифнаб! – пробормотал Эпло. – Конечно не…

– Не называй меня Шерли! – возмутился старик. Выйдя на поляну, он осмотрелся вокруг в неопределенном замешательстве. – Меня зовут… ну… это… А, ну и черт с ним! Зовите меня Шерли, если вам угодно. Довольно симпатичное имя. Привет всем! Так какой был вопрос?

Альфред пристально посмотрел на Зифнаба и внезапно высказал свою догадку.

– Вы! Вы и есть Высшая Сила. Вы – Бог!

Зифнаб пригладил свою бороду, пытаясь выглядеть как можно скромнее.

– Хорошо, теперь когда вы догадались…

– Нет, сэр. Никаким образом! – огромный дракон появился из леса.

– Почему нет? – негодующе произнес уязвленный Зифнаб. – Я уже однажды был богом, ты же знаешь.

– Это было до или после того, как вы поступили на секретную службу Ее Королевского Величества, сэр? – замогильным тоном спросил дракон.

– Не надо оскорблений, – фыркнул Зифнаб. Он украдкой приблизился к Альфреду и прошептал. – Я был-таки богом. Как они выяснили из предыдущей главы. Он такой упрямый, знаешь ли…

– Прошу прощения, сэр? – сказал дракон. – Я не все расслышал…

– Рьяный, – торопливо поправил себя Зифнаб. – Я сказал, что ты рьяный.

– Вы не бог, сэр, – повторил дракон. – И вы должны с этим смириться.

– Ты говорить прямо как мой психоаналитик, – сказал Зифнаб, правда, не очень громко, так, чтобы не услышали окружающие. Вздохнув, он снял шляпу и повертел ее в руках. – У каждого свой путь. Здесь, в этом мире, я в значительной степени такой же, как и вы. Но я бы не сказал, что сильно переживаю из-за этого. – Он бросил сердитый взгляд на дракона.

– Но… – перебил Альфред, – …тогда где же Высшие Силы? Я знаю, они существуют. Самах столкнулся с ними. Сартаны Абарраха, вступившие в Чертог много лет назад, обнаружили их.

– Сартаны Челестры также сталкивались с ними, – добавил Эпло.

– Да, – сказал Зифнаб. – …и вы тоже.

– Вот! – лицо Альфреда возбужденно зарделось. Но затем он как-то поник. – Но я ничего не видел.

– Конечно, – произнес Зифнаб. – Просто ты смотрел в неправильном месте. Вы всегда не там смотрели…

– Зеркало, – пробормотал Эпло, припомнив последние слова своего лорда.

– Ну вот! – вскричал Зифнаб. – Вот ключ ко всему! – Старик вытянул тонкую руку и ткнул Альфреда в грудь. – Взгляни в зеркало.

– Конечно же, нет! – Альфред покраснел и запнулся. – Я не… Я не могу… Я не могу быть Высшей Силой!

– И, тем не менее, ты – это она, – Зифнаб улыбнулся и взмахнул руками. – Как и Эпло. Как и я. Как… посмотрим, что мы имеем… Срединное Царство Ариануса населяют четыре тысячи шестьсот тридцать семь жителей. Их названия, в алфавитном порядке: Аалтйэ, Аалтруид, Аарон…

– Мы уже поняли вас, сэр, – серьезно сказал дракон.

Старик продолжал загибать пальцы. – Аастами, Абби…

– Но мы все не можем быть богами, – возразил Альфред, полный смятения.

– А почему бы и нет? – раздраженно фыркнул Зифнаб. – Было бы чертовски хорошо. Это заставило бы нас больше задумываться о том, что мы делаем. Но если тебе не нравится данное утверждение, можешь представить себя слезинкой в безбрежном океане.

– Волна, – сказал Эпло.

– Все мы – капли в океане, все мы формируем Волну. Обычно мы сдерживаем Волну… вода мягко накатывает на берег, веселые девчонки нежатся на песке, – мечтательно сказал Зифнаб. – Но иногда мы отпускаем Волну, и она становится неуправляемой. Цунами. Резкий прилив. Веселые девчонки унесены в море. Но Волна всегда стремится выправить себя. К сожалению… – он вздохнул – … иногда она устремляется в противоположном направлении.

– Я боюсь, что все еще не до конца понимаю, – печально произнес Альфред.

– Поймешь, старина, – Зифнаб похлопал его по плечу. – Тебе придется даже написать книгу по данному предмету. Никто, конечно, читать ее не будет, но попыхтеть над ней тебе придется основательно. Это – творческий процесс, от этого не уйти. Взять хотя бы Эмили Дикинсон. Уже который год пишет свои книги на чердаке. Никто их даже не читал…

– Простите, сэр, – взмолился дракон. – Но у нас нет времени на то, чтобы обсуждать мисс Дикинсон. Есть более серьезный вопрос – надвигающееся сражение…

– Что? Ах, да! – Зифнаб дернул свою бороду. – Я не совсем понимаю, как мы из всего этого будем выпутываться. Раму – этот пустоголовый, упрямый и недалекий старый…

– Если позволите, сэр… – сказал дракон, – …это вы дали ему неправильную информацию…

– Я ведь привел его сюда, не так ли? – победно вскричал Зифнаб. – Неужели вы полагаете, что он бы явился сюда по какой-то иной причине? Уж не ради именин тетушки Минни! Он бы все еще находился на Челестре, и не причинял бы никаких неудобств. Теперь он здесь, он…

– Не причинял бы никаких неудобств, – уныло подытожил дракон.

– Ну, фактически, это действительно так.

Предводитель Вазу, сопровождаемый Балтазаром, вступил на поляну.

– Мы принесли хорошие вести. Сейчас угроза сражения миновала. По крайней между нашими народами. Раму был вынужден оставить пост Главы Совета. Я принял на себя эту ношу. Наши народы, – Балтазар взглянул на Вазу, тот улыбался, – теперь формируют союз. Вместе мы должны отбросить армии зла.

– Это действительно добрые вести, сэр. Мой народ приветствует это. Понимаете ли вы, – серьезно добавил дракон, – что этому сражению не будет конца? Зло укоренилось в Лабиринте, и оно не исчезнет бесследно. Однако ваш союз, основанный на доверии и равноправии, восстановит баланс. – Дракон поглядел на Альфреда. – Волна выправит себя, сэр.

– Да, теперь я понимаю, – глубокомысленно произнес Альфред.

– И, кстати, здесь остаются наши родственнички – змеедраконы. Я боюсь, что их никогда не удастся окончательно уничтожить. Но их можно сдерживать, я рад, что большинство из них поймано и заточено в Лабиринте. Лишь несколько змеев сейчас находятся в четырех мирах меншей.

– А что будет с меншами, теперь, когда Врата Смерти закрыты? – задумчиво спросил Альфред. – Будут ли они обречены на одиночество? Будут ли они полностью недосягаемы друг для друга?

– Врата закрыты, но каналы остаются открытыми. Кикси-Винси продолжает работать. Энергия подается через эти каналы к цитаделям. Цитадели усиливают эту энергию и отсылают ее на Челестру и Абаррах. Солнце Челестры почти стабилизовалось на своей орбите, а это значит, что морские луны вновь проснутся. Жизнь и процветание вновь придут в эти миры.

– А Абаррах?

– Ну, мы пока не уверенны относительно Абарраха. Мертвые оставили этот мир, это верно. Цитадели прогреют его трубопроводы, и ледяная шапка на поверхности начнет таять. Области, захваченные холодом, будут вновь пригодны для жилья.

– Но кто заселит это мир? – печально спросил Альфред. – Врата Смерти закрыты. Кроме того, менши и так не могли путешествовать через них, даже когда те были открыты.

– Да, – сказал дракон, – но один менш, в настоящее время живущий на Приане, эльф по имени Пайтан Квиндиниар, сейчас проводит эксперименты, начатые еще его отцом. Эти эксперименты имеют отношение к ракетной технике. Меншам удастся достичь Абарраха раньше, чем ты думаешь.

– Что же касается нас, жизнь для наших народов не будет легкой, – сказал Вазу. – Но если мы будем работать вместе, мы сможем сдержать зло и принести мир и стабильность даже в Лабиринт.

– Мы заново отстроим Нексус, – сказал Балтазар. – Сокрушим стену и Последние Врата. Возможно, когда-нибудь, наши два народа смогут жить там вместе.

– Я так благодарен вам всем. Так благодарен! – Альфред вытер слезы потертым краем своего воротника.

– Я тоже, – сказал Эпло. Он обнял Мейрит и крепко прижал ее к себе. – Все, что мы должны сейчас сделать – это найти нашу дочь…

– Мы найдем ее, – прошептала Мейрит. – Вместе.

– Но… – поинтересовался Альфред, его внезапно посетила мысль, – …что все-таки случилось с Раму? Что заставило его оставить свой пост?

– Произошел довольно специфический инцидент, – серьезно произнес Балтазар. – Он был ранен… В довольно болезненное место. И, что самое странное, он, кажется, не может излечить себя.

– Кто ранил его? Змеедракон?

– Нет… – Балтазар проницательно взглянул на Эпло и улыбнулся. – Кажется, беднягу покусала собака.

ЭПИЛОГ

Странный шторм, пронесшийся по всему Арианусу, закончился так же внезапно, как и начался. Никогда еще этот мир не подвергался такому буйству стихий, и даже континент Древлин, для которого шторма были обыденным и частым явлением, не видел ничего подобного за всю историю своего существования. Многие обитатели парящих континентов испугались, что наступил конец света и мир летит в тартарары, но были и здравомыслящие существа, вроде Лимбека Болтокрута, которые знали, что это не совсем так.

– Это встречные завихрения воздушных потоков в верхних слоях атмосферы, – пояснил он Джарре, или тому, кого он принял за нее, на самом же деле это была обычная метла. Он разбил свои очки во время шторма и теперь плохо различал предметы. Джарре, воспользовавшись его близорукостью, улизнула, оставив вместо себя метлу. – Эти потоки, без сомнения, были вызваны увеличившейся активностью Кикси-Винси, которая прогрела атмосферу, и вызвала большую разницу температур. Я назову это явление – ПрогреВинси.

Что он с успехом и сделал. Его изыскания и речи продолжались всю ночь, но никто его так и не услышал, так как все были заняты на работах по аварийной откачке воды.

Свирепые штормы грозили причинить значительный ущерб городам Срединного Царства, в особенности городам эльфов, которые были сильно застроены и густо заселены. Но высоко над границей бушующих штормов, люди-магикусы, высокопоставленные волшебники Седьмого Дома, наделенные способностями влиять на погоду, делали все, что в их силах, чтобы защитить эльфов. Благодаря этому ущерб был сведен к минимуму, а повреждения оказались незначительными. А наиболее важным оказалось то, что эта добровольная и никем не ожидаемая помощь стала большим шагом в сторону укрепления дружественных отношений между прежде непримиримыми врагами.

Единственным же зданием, которое подверглось наибольшим разрушениям во время шторма, стал Храм Альбедо, обитель душ умерших.

Эльфы Кенкари построили этот храм из камня и хрусталя при помощи волшебства. Его хрустальный купол защищал экзотический сад редких и прекрасных растений, некоторые из которых, вероятно, росли еще до Разделения и были принесены из мира, о существовании которого давно уже все забыли. В тени деревьев, среди богатой листвы и приятно пахнущих роз, парили души умерших эльфов королевской крови.

Каждый эльф перед смертью завещал свою душу Кенкари, оставляя ее на попечение хранителя, которого чаще называли гейром или вишамом. Гейр приносил душу, заключенную в специальный ритуальный ларец, в Собор, где эльфы Кенкари выпускали ее в сад к другим душам умерших. Среди эльфов ходило поверье, что души их предков даровали свою силу и мудрость ныне живущим.

Основоположницей этой древней традиции была святая эльфийка Кренка-Анрис, которой души ее погибших сыновей помогли спастись от дракона и вернуться из-за Черты.

Кенкари жили при Храме, заботясь о душах, принимая и выпуская их в сад. По крайней мере, именно так все и было до недавнего времени. Но когда эльфам Кенкари стало известно, что император Агах-ран убивал молодых эльфов, чтобы получить их души и тем самым поддержать свое преступное и коррумпированное правление, Кенкари закрыли Храм и отказались принимать новые души.

Агах-ран был свергнут своим собственным сыном, принцем Риш-аном, и людскими правителями Стефаном и Анной Волкаран. Император сбежал и бесследно исчез. Эльфы и люди сформировали союз, но мир было нелегко поддерживать. Правители обеих народов упорно работали для этого, постоянно подавляя очаги сопротивления, бунты, усмиряя рьяных последователей предыдущего императора и своих противников. Пока это помогало.

А Кенкари перестали понимать свое дальнейшее предназначение. Последние наставления, полученные Блюстителем Душ от Кренка-Анрис, заключались в том, что Храм необходимо было держать закрытым. Что они собственно и делали. Каждый день, три Хранителя – Душ, Книги и Врат, приходили к алтарю и спрашивали совета.

Им было сказано: «Ожидайте».

А затем начался шторм.

Ветер неожиданно начал подниматься около полудня. Ужасающие черные облака, заволокли небо выше и ниже Серединного Царства, полностью затмив свет Соляруса. День превратился в ночь в одно мгновение. В городе прекратилась вся торговля. Люди выбегали на улицы и устремляли взоры к небу. Корабли, находящиеся между островами, спешно искали безопасные места для приземления, выбирая ближайшие гавани. Эльфийские корабли находили пристанище в городах людей, люди укрывались в портах эльфов.

Ветер продолжал усиливаться. Хрупкие деревья ломались и выкорчевывались с корнем. Хлипкие строения сравнивались с землей, словно раздавленные ударом гигантского кулака. Мощные крепости людей колебались и дрожали. Поговаривали, что даже Кирские монахи, которые очень мало внимания уделяли миру живых, выбегали из монастырей, вглядывались в небо и уныло кивали в ожидании конца.

А в Храме три Хранителя собрались вместе перед алтарем Кренка-Анрис и молились.

Затем на мир обрушился небывалый ливень, подобно мириадам копий, брошенных с небес. Градины размером с навершие булавы застучали по стеклянному куполу Храма.

– Кренка-Анрис, – просил Хранитель Душ – услышь нас…

Оглушительный треск, подобный звуку мощного взрыва, раздался над куполом. Привратник поперхнулся. Книжница вздрогнула. Блюститель Душ запнулся на середине молитвы.

– Души в саду очень взволнованы, – сказал он.

И хотя сами души не были видимы обычному глазу, было заметно, как дрожат листья деревьев и опадают лепестки цветов.

Прогремел еще один раскат. Резко, зловеще.

– Гром? – рискнул спросить Привратник, позабыв от страха, что не должен был заговаривать до того, как заговаривали с ним.

Хранитель Душ поднялся на ноги и просмотрел в сад через смотровое окно. Издав несвязный крик, он отшатнулся назад и схватился за алтарь, ища опору. Двое других поспешили к нему.

– Что случилось? – спросила Книжница, ее голос предательски сорвался.

– Купол! – выдохнул Хранитель Душ и указал в сторону. – Он начинает рушиться!

Теперь они все могли видеть трещину, которая неровно рассекла поверхность купола. Пока они наблюдали, основная трещина расширилась, а купол покрылся сетью более мелких трещин. Часть свода не выдержала и с жутким треском обрушилась на кроны деревьев.

– Кренка-Анрис, спаси нас! – шептала Хранительница Книги.

– Я не думаю, что мы те, кого она будет спасать, – произнес Блюститель. Он внезапно стал чрезвычайно спокоен. – Идемте. Мы должны уходить, поищем укрытия в подвальных кельях. Быстро, не мешкайте. – Он оставил алтарь и направился к двери. Хранители Книги и Врат поспешили за ним, едва не наступая ему на пятки.

Позади них раздавался грохот от падающих стеклянных глыб, которые обрушивались на деревья, еще совсем недавно находившиеся под защитой купола, и ломали их ветви.

Хранитель Душ зазвонил в колокол, который всегда служил для созыва Кенкари на общую молитву, теперь же он созывал их для совместных действий.

– Купол разрушается, – сообщил он потрясенным послушникам. – Ничего нельзя сделать, чтобы это предотвратить. Это воля Кренка-Анрис. Нам велели искать защиту. Наше предназначение выполнено. Мы сделали все, чтобы помочь. Теперь мы должны молиться.

– А что мы сделали, чтобы помочь? – шепотом поинтересовался Хранитель Врат у Книжницы, когда они спешили за Хранителем Душ вниз по лестнице, ведущей в подземные палаты.

Хранитель услышал это, обернулся и с улыбкой произнес.

– Мы помогли потерянному человеку найти собаку.

Шторм разыгрался еще сильнее. Теперь уже все знали, что Арианус обречен.

А затем буря закончилась так же стремительно, как и началась. Темные облака исчезли с небосвода, как если бы их унесло сквозняком через открывшийся дверной проем. Солярус вернулся на орбиту, ослепляя ошеломленных эльфов своим ярким светом.

Эльфы Кенкари начали появляться из-под земли, и обнаружили, что Храм практически полностью разрушен. Стеклянный купол обрушился на сад, деревья и цветы были изрезаны мириадами осколков и погребены под слоем гигантских градин.

– Души? – спросил Привратник, ошеломленный увиденным.

– Исчезли, – печально произнесла Книжница.

– Обрели свободу, – прошептал Хранитель Душ.

Маргарет Уэйс Звездные стражи

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Восставший ангел…

побледневшее лицо,

Исхлестанное молниями; взор,

Сверкающий из-под густых бровей.

Отвагу безграничную таил,

Несломленную гордость, волю ждать

Отмщенья вожделенного.

Джон Мильтон, «Потерянный рай»

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Я буду нем как могила

Мигель де Сервантес, «Дон Кихот»

Человек в белом халате пристально смотрел на экран портативного монитора, на котором ярко светящаяся зигзагообразная линия неравномерно пульсировала, то поднимаясь, то опускаясь.

- Наконец-то! - пробормотал он, вытирая вспотевший лоб рукавом накрахмаленного халата и рассеянно глядя вокруг, словно с трудом вспоминая, где находится.

- Ты, - обратился он, обернувшись, к стоявшему у двери охраннику, лица которого не было видно за блестящим, украшенным гребнем шлемом, - сообщи его светлости, что объект готов.

- Есть, доктор Гиск.

Центурион тотчас отправился выполнять поручение. Он не бежал по освещенным коридорам пустынного здания университета в поисках Верховного главнокомандующего, потому что бег рассматривался как серьезное нарушение дисциплины. Просто шел в два раза быстрее обычного. Два его сослуживца, оставшихся на посту у двери охранять доктора Гиска, с облегчением посмотрели друг на друга сквозь прорези на шлемах, сделанных по образцу древнеримских. Подражание древнеримскому стилю было пристрастием и прихотью их повелителя. Такая военная форма была хороша, чтобы ослеплять, поражать и устрашать на парадах. Отправляясь же на битву, воины одевались в обычные доспехи из металлопласта. Но сейчас не велось военных действий, а нести рутинную службу, полную формальностей и церемоний, было невыносимо. К тому же их повелитель проявлял раздражительность и недовольство ходом нынешней операции.

Тяжелые размеренные шаги послышались в дальнем конце коридора. Центурионы быстро приняли стойку «смирно». Их и без того напряженные тела достигли состояния трупного окоченения. Приветствуя высокого человека, входившего в помещение, бывшее еще несколько дней назад химической лабораторией, каждый из центурионов поднес к сердцу кулак правой руки, глухо ударяя им о прикрывавший грудь панцирь.

- Ах, доктор Гиск, я уж было подумал, что вы подведете меня. - Глубокий баритон звучал спокойно, почти приветливо, но доктора Гиска от него пробрала дрожь. Слово «подводить» Командующий никогда и никому не говорил дважды. Доктор не мог оторвать рук от кнопок управления своего точного и сверхчувствительного аппарата, но посмотрел на Командующего умоляющим взглядом.

- Объект оказал необычайное сопротивление, - с дрожью в голосе сказал Гиск. - Бог мой, целых три дня! Я понимаю, что он - Страж, но еще никто не держался так долго. Не могу понять…

- Конечно, вы не можете понять.

Голос Командующего прозвучал холодно, но Гиск мог поклясться, что услышал при этом, как он вздохнул. Обходя перевернутую мебель, при каждом шаге с хрустом давя стекло разбитых и разбросанных по полу колб и трубок, Командующий подошел к стальной каталке. Ее ввезли сюда в последние дни, когда лаборатория, по существу, превратилась в «камеру дознаний». На каталке лежал человек, голову и грудь которого усеивали маленькие белые точки датчиков, сделанных из похожего на пластмассу вещества. От каждого к аппарату доктора тянулись тонкие лучики света, словно паук лапками, цепко державшие свою жертву. Обнаженное тело человека время от времени судорожно вздрагивало. Из его носа и рта по груди стекали струйки крови, но на блестящей стали каталки не было видно ни пятнышка. Центурионы бдительно следили за чистотой, так как их повелитель требовал ее соблюдения во всем и всегда.

Равнодушным взглядом Командующий посмотрел на лежащего человека. Верхнюю часть лица Командующего прикрывал блестящий шлем, такой же, как у охранников, и представлявший точную копию шлемов древнеримских воинов. Видна была только нижняя часть его сурового лица, начиная от носа. Казалось, лицо это сделано из того же металла, что и шлем, поскольку на нем не отражалось никаких эмоций: ни восторга, ни торжества, ни сожаления. Командующий величественным жестом положил руку на содрогавшуюся в конвульсиях грудь мужчины, словно на крышку гроба. И все же, когда он заговорил, голос его звучал мягко, с ноткой печали и даже, казалось, с сожалением.

- Остались ли те, кто может понять, Ставрос?

Пальцами затянутой в перчатку руки он дотронулся до драгоценного камня, висевшего на серебряной цепочке на шее обнаженного мужчины. Камень был необычайно красив. Гиск в последние три дня глаз не мог от него отвести, и сейчас, когда Командующий прикоснулся к нему, доктор не удержался, чтобы не бросить алчного и завистливого взгляда. Сверкающий камень в оправе в форме восьмиконечной звезды был единственным предметом, оставленным на обнаженном теле человека по особому приказу Командующего.

- Кто теперь понимает, что такое воспитание, дисциплина, Ставрос? Кто об этом помнит?

И снова Гиску показалось, что он услышал вздох.

- Даже ты. Один из лучших.

Человек на каталке застонал. Его голова судорожно дернулась из стороны в сторону. Командующий молча наблюдал, затем наклонился и тихо заговорил на ухо человеку:

- Однажды я спас твою жизнь, Ставрос. Помнишь? Это случилось в Королевской академии. На спор ты взобрался на ту смехотворную, в тридцать футов высотой, статую короля. - Сколько тебе было лет? Девять? Мне - пятнадцать, а ей… - Командующий помолчал. - Ей, должно быть, было шесть. Да, это произошло вскоре после ее появления в академии. Только шесть. Пугливая была и нелюдимая, как дикая кошка. - Голос звучал все тише, переходя в шепот. Безудержная дрожь начала сотрясать тело человека на каталке. - Замерев от страха, ты, Ставрос, повис на руке статуи. Моего веса рука не выдержала бы, и тогда она ползком приблизилась к тебе, неся веревку, чтобы спасти тебя от гибели. Можешь представить ее, протягивающую тебе руку? Можешь представить меня, державшего концы веревки и понимавшего, что в своих руках держу ваши жизни?

Тело мужчины забилось в конвульсиях.

- Замечательно! - пробормотал Гиск, с профессиональным интересом манипулируя своим аппаратом. - За все три дня я не мог добиться столь сильной ответной реакции.

Командующий перенес руку с груди на голову мужчины и почти с нежностью откинул с его лба седеющие волосы.

- Ставрос, - властным тоном спросил Командующий, склонив над мужчиной наполовину скрытое шлемом лицо. - Ставрос, ты слышишь меня?

Казалось, с невероятным усилием человек дернул головой вперед-назад, словно хотел показать, что не отрицает способности слышать голос из своего прошлого. Но отрицает страх.

- В тот вечер мы - она и я - обнаружили, что можем читать мысли друг друга. Никто из вас не понимал этого. Я сам тогда не понимал и с горечью думал, что это жестокая шутка, которую Создатель в очередной раз сыграл со мной. Ведь я был уверен, что Создатель разыгрывает подобные шутки с самого моего рождения.

Гиск понял, что ему посчастливилось услышать историю детства Командующего. Прошлое Командующего давно стало легендой и было предметом пересудов среди его подчиненных. Гиск тут же представил, как по вечерам в офицерском клубе он будет поглощать порцию за порцией бесплатной выпивки, а все присутствующие снова и снова будут просить его рассказать о том, что он услышал здесь при таких странных обстоятельствах.

- Незаконнорожденный сын первосвященника, человека, чья неспособность сдерживать свою похоть привела к нарушению данного им обета безбрачия. Я был его наказанием, ежедневным напоминанием о его грехе. Он принял эту епитимью безропотно, никогда не уклонялся от нее, но с того дня, когда меня оставили на его попечении, и до самой смерти не говорил со мной. По приказу короля меня послали в академию. Ты ненавидел меня, Ставрос? Ненавидел за то, что я был умнее, сильнее, лучше вас всех. Ты ненавидел меня, боялся и уважал.

Человек на каталке издал сдавленный стон. Гиск, держа под контролем аппаратуру, понимал, что необходимо поспешить, но не решался прервать Командующего, который словно забыл о присутствии в лаборатории кого-то еще, кроме обнаженного человека.

- Но, как бы сильно ты ни ненавидел меня, еще сильнее ты любил ее. Своенравное и необузданное дитя короля варваров, она оказалась первой девочкой, которой разрешили переступить порог нашей академии лишь потому, что ее выгнали из женской академии. Придя тебе на выручку, спасая твою жизнь, Ставрос, мы, она и я, именно в тот момент обнаружили, что можем говорить друг с другом без слов: наши мысли, сердца, наши души были едины. - Командующий замолчал. Возможно, в этот момент он мысленно блуждал по дорогам прошлого.

«Были ли эти дороги темными и извилистыми? - подумал про себя доктор. - Или они были прямыми и верными, неумолимо ведущими двух детей навстречу судьбе?»

- Мой повелитель, - осмелился подать голос Гиск, - ритм сердца слабеет и становится все более неустойчивым…

Железные ворота прошлого захлопнулись - возврата не было.

- Ставрос, - сказал Командующий, - ты долго переносил пытки, - как тому тебя и учили. Наши учителя могли бы гордиться тобой. Другие не вынесли и половины того, что перенес ты. Об этом тебе хорошо известно, так как именно они предали тебя. Но теперь сопротивление бесполезно, мой друг. Собственной воли у тебя больше нет. Ты обязан выполнять то, что прикажу я. И я приказываю ответить лишь на один вопрос. Всего на один. И ты ответишь. Затем я освобожу тебя от этой пытки. Ты понял?

Человек на каталке издал слабый стон. Кровавая пена выступила на мертвенно-бледных губах.

- Поторопитесь, милорд! - вскричал доктор Гиск. - Иначе вы упустите момент!

Командующий наклонил лицо к своей жертве так низко, что его дыхание доходило до обнаженной кожи человека, сдувало пузырьки крови и слюны, выступившие на приоткрытых губах мужчины.

- Где мальчик?

Человек содрогнулся, борясь с самим собой, но его усилия были напрасны. Командующий пристально смотрел на него. Рука в перчатке легла на холодный бледный лоб мужчины.

- Ставрос!

Дико, мучительно содрогаясь, человек пронзительно выкрикнул слова, смысла которых Гиск не понял. Он неуверенно посмотрел на Командующего. Тот медленно выпрямился.

- Хорошая работа, доктор Гиск. Теперь можете кончать.

С глубоким облегчением Гиск на минуту закрыл глаза. Рубашка его под накрахмаленным халатом была мокрой от пота.

- Есть, милорд. Благодарю вас, милорд.

Гиск протянул руку и щелкнул выключателем. Световые лучи, идущие от аппаратуры к телу человека, вспыхнули так ярко, что заставили всех присутствующих в помещении отвести глаза. Руки и ноги жертвы, привязанные к каталке, резко дернулись. Человек издал последний глухой вскрик. Тело его напряглось, затем внезапно расслабилось. Лучи погасли. Все было кончено.

Командующий остался в лаборатории и наблюдал за происходящим до конца. Он стоял рядом с телом, сцепив руки за спиной, которую покрывала длинная, свободными складками ниспадающая красная мантия, прикрепленная золотыми пряжками в форме птицы Феникс к его плечам. Его губы - тонкая темная линия, видневшаяся под вырезом для глаз на шлеме, - шевелились, произнося слова молитвы по усопшему.

- Три дня… И все-таки в конце концов ты сдался.

Повернувшись на каблуках высоких ботинок, Командующий чуть не столкнулся с доктором Гиском, который шел к каталке, чтобы снять датчики с тела умершего. Доктор в страхе отпрянул. Командующий равнодушно обошел его. Центурионы встали навытяжку. Гиск приблизился к каталке, протянул руку к телу.

В этот момент Командующий остановился и, слегка повернув голову, сказал:

- Не трогайте его, Гиск.

Гиск отдернул руку.

- Но, милорд, - попытался возразить он, не спуская глаз с драгоценного камня, уже не блестевшего, словно утратившего жизнь, как и неподвижное, холодное тело, на груди которого он покоился, - цена камня измеряется планетами! Вы, конечно же, не желаете…

- Звездный камень должен быть захоронен вместе с его обладателем, - сказал Командующий. - Проклятие Божье падет на того, кто украдет его.

Будучи патриотом Республики, Гиск не испытывал страха перед гневом какого-то мифического, предвечного существа. Однако доктор безмерно боялся гнева Командующего. И безропотно начал снимать датчики с посеревшей кожи трупа.

Командующий с улыбкой, если можно назвать улыбкой эту глубокую темную прорезь между губами, покинул лабораторию, приказав центурионам остаться.

- Вы бы поторопились, Гиск, - бросил Командующий уже из коридора. - Мы отбываем через час.

Доктор упаковывал свое оборудование со сноровкой человека, привыкшего выполнять такого рода работу постоянно.

- Пять минут, милорд, не больше, - пообещал Гиск, захлопывая крышки, закрывая замки и свертывая провода самым тщательным образом.

Ответа не последовало. Командующий был уже на середине коридора. Он шел быстро, как привык ходить, когда размышлял. Скорость шага диктовалась стремительностью мыслей. Позади него, с трудом поспевая, почти бежал его личный охранник.

- Приготовьте космический челнок к отлету, лейтенант. - Свои распоряжения Командующий отдавал, говоря в передатчик, вмонтированный в шлем. - Соедините меня с адмиралом Эксом.

- Есть, милорд, - прохрипели в ответ, и через несколько секунд в ухе Командующего послышался другой голос:

- Экс слушает, милорд.

- Мы не будем присоединяться к флоту. Определите местонахождение планеты, известной как Сирак-7, и разработайте маршрут. Я хочу, чтобы корабль был готов к отлету через час.

- Будет сделано, милорд.

- И вот еще что…

Командующий на мгновение задумался, замедляя шаг. Остановившись у окна, он посмотрел на опустевшее здание университета, где всего несколько дней назад торопились в классы студенты со всей солнечной системы, молодыми серьезными голосами обсуждая проблемы вечности. Университет был закрыт по приказу Командующего, когда он прибыл сюда, чтобы взять в плен Ставроса. Полмиллиона студентов и преподавателей получили приказ покинуть учебное заведение.

«Куда они направились? - подумал Командующий, скользя взглядом по старинным зданиям из кирпича. Шесть белых колонн - остатки прошедшей эры - сверкали в лучах бело-желтого солнца этой системы. - Собрались в одном из небольших местных городов или, пользуясь возможностью, разъехались по домам? Восприняли происходящее как внеочередной роспуск на каникулы или все-таки почувствовали, что за этим кроются большие неприятности?»

Командующий оценивающимвзглядом посмотрел на новые, современной архитектуры здания, стиль которых отличался сглаженностью форм и отсутствием окон. Обратил внимание на ровные, ухоженные газоны и лужайки, цветочные клумбы, разбитые в форме букв, составлявших аббревиатуру названия университета.

Как же он назывался? Командующий не мог вспомнить. Да это и неважно.

«Интересно, - подумал он, продолжив прерванный путь как раз в тот момент, когда стоявшему за его спиной центуриону удалось наконец перевести дух, - был ли Ставрос хорошим преподавателем?»

- Адмирал Экс, - обратился он в переговорное устройство, - я хочу, чтобы все объекты в радиусе сотни километров от того места, где я нахожусь, были уничтожены.

- Милорд?.. - Тон адмирала выражал сомнение в том, что он понял услышанное правильно.

- Уничтожены, - четко и размеренно повторил Командующий. - Надеюсь, наше переговорное устройство работает без помех, адмирал Экс?

- Но, милорд, - набравшись смелости, возразил адмирал, - университет чрезвычайно популярен. Его уничтожение может привести к очень неприятным последствиям в солнечной системе.

- Зато нашим дипломатам представится возможность заняться делом вместо того, чтобы болтаться с одного приятного курорта на другой. Информируйте правителя этой планеты…

- Губернатора, милорд.

- Тогда губернатора! Информируйте его, что никому, даже так называемой интеллигенции, не дано права ставить себя выше закона. Эти люди знали, кто такой Ставрос, и все же предоставили ему убежище. Я покажу им, как показывал всем, что происходит с укрывающими Стражей. Если у губернатора имеются какие-либо возражения, он может послать их в Конгресс по официальным каналам.

- Как прикажете, милорд, - протрещал в переговорном устройстве голос адмирала, и связь прервалась.

* * *

Доктор Гиск последним поднялся на борт корабля, в спешке примчавшись все в том же белом халате, с развевающимся на ходу галстуком, звеня инструментами и волоча по земле провода. За ним сразу же захлопнулся люк входного тамбура. Причудливо сконструированный и напоминающий окраской мифическую птицу Феникс, красно-золотой челнок, четко следуя программе управления, убрал посадочные приспособления в лоно своего гладкостенного тела, ракетой взвился вверх и по спирали ушел в небо.

На границе солнечной системы в ожидании своего командира находился флагманский космический корабль Командующего. Как только было установлено, что челнок благополучно вышел из зоны притяжения планеты, лазерная пушка на его борту нанесла удар по поверхности покинутой планеты. Бомбардировка велась всего несколько секунд.

Командующий, прибыв на борт своего космического корабля, обнаружил, что маршрут на Сирак-7 уже разработан и выверен. Флагманский космический корабль «Феникс» вышел на проложенный курс в пространстве гиперизмерений и скрылся из виду.

На покинутой челноком планете вспыхнувшее от лазерного луча всепожирающее пламя обратило в пепел университет и окружавшие его красивые окрестности. Бушевавшее на этом месте пожарище стало гигантским погребальным костром для одного-единственного человека.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Прощай, прощай и помни обо мне.

Уильям Шекспир, «Гамлет», акт I, сцена IV

Прораб разгрузочно-погрузочной платформы космодрома раздраженно заворчал, заметив тень, упавшую на планшет с бланками нарядов. Она появилась не от облака, набежавшего на солнце, - такое редко случалось на Сираке-7, напоминавшем огромную пустыню. Тень принадлежала человеку, стоявшему против солнца за спиной прораба. Появление этого человека и вызвало ворчание последнего. Если бы день на Сираке-7 длился год, как это происходило, судя по сообщениям, на Сираке-9, то и этого времени прорабу было бы недостаточно, чтобы переделать все дела.

Сирак-7 находился на перекрестке самых оживленных транспортных космических линий в галактике. Огромные грузовые космические корабли постоянно были либо на орбите в ожидании посадки, либо на космодроме в очереди на погрузку или разгрузку, либо ждали разрешения на взлет. Их капитаны, хорошо усвоившие, что время - деньги, приходили в бешенство из-за любой отсрочки. Экипажи кораблей не отличались дисциплиной, да и что можно ожидать от космонавтов, выполняющих торговые рейсы, а потому они зачастую затевали драки с грузчиками, работавшими под началом прораба. В довершение всего, будто прорабу и без того не хватало неприятностей, правительство Сирака-7 регулярно присылало официальных представителей для проверки, и они устраивали полнейшую неразбериху.

Один из этих типов побывал здесь утром и обвинил прораба в том, что он закрывает глаза на расхищение грузов компьютерного оборудования, предназначенного для малоразвитых планет. Эти планеты всячески пытаются войти в состав Республики и уверены, что при наличии электричества компьютеры полностью решат данную проблему. Прораб с удовольствием припомнил разговор с представителем правительства, в котором он в сочных, выразительных словах объяснил официальному лицу, как тому следует поступить с компьютерами. И без драки обошлось, а ведь другие на его месте обязательно довели бы дело до рукоприкладства.

- А теперь объясните мне, зачем понадобилось кому-то на этой проклятой груде камней воровать детали компьютеров? - заорал прораб, поднимая голову, чтобы разглядеть человека, тень которого легла на планшет с документами.

- Незачем, - констатировал незнакомец, но было видно, что его очень удивило подобное приветствие. - На этой планете нет рынка для сбыта ворованных деталей компьютеров.

Прораб посмотрел на незнакомца с большим интересом и менее раздраженно.

- Вы правильно понимаете. Я тоже. Почему же правительство не понимает? - Прораб ткнул большим пальцем руки в грудь незнакомцу. - Наркотики, ядерные ракеты, детали космических кораблей разворовывают с такой скоростью и в таких количествах, что и следа не остается. Но компьютерное оборудование? - Прораб фыркнул.

Капитан одного из неуклюжих, возвышающихся горой транспортных космических кораблей вышел на мостик у входного люка и закричал, что он совершил посадку еще шесть дней назад и поэтому хотел бы знать, что прораб намерен делать.

В ответ прораб крикнул, что его люди работают так быстро, как только могут, а потому он, то есть капитан, должен ждать своей очереди, как и все остальные. Затем прораб добавил, что капитану следует делать, если он не хочет ждать своей очереди.

Капитан разразился угрозами.

Прораб сделал непристойный жест.

Капитан со всей яростью топнул ногой по металлическому мостику, а прораб отвернулся и с удивлением обнаружил, что тень по-прежнему падает на его планшет. Видимо, от незнакомца не избавиться даже с помощью нелицеприятных высказываний в адрес правительства.

- Вы все еще здесь? - громовым голосом спросил прораб.

- Да, все еще здесь, - мягко ответил незнакомец.

- Почему? - рявкнул прораб, яростно вперившись в незнакомца.

Тот был довольно высок, но худоба и сутулость делали его непредставительным. Длинные редкие волосы спадали на плечи и спину. На вид ему было далеко за сорок, но одет он был в выцветшие синие джинсы и голубую рабочую рубашку из хлопка. С первого взгляда его можно было принять за человека, немало побитого жизнью и ищущего работу. Но прораб сразу заметил, что мягкие правильной формы руки незнакомца никогда не занимались физической работой. Светло-голубые глаза на бледном изможденном лице излучали что-то такое, что подтверждало: быстрая оценка ситуации с кражей деталей компьютеров не случайна. Этот человек привык давать ответственные заключения по любым вопросам, и прораб сразу оценил серьезное отношение незнакомца к себе.

- Чего вы хотите? - спросил он неохотно.

- Мне сказали, что здесь работает человек, которого я ищу, - ответил собеседник застенчиво, словно не привык разговаривать с незнакомыми людьми. Его голос, мягкий, учтивый, с инопланетным акцентом, так же, как и руки, не соответствовал его внешнему виду. - Его зовут Мендахарин Туска.

- Вы не туда попали, мистер! - рассмеялся прораб. - У меня среди рабочих нет никого с таким дурацким именем - Мен Да Ха Рин Туска!

Незнакомец весь как-то сник. Искорка отчаяния зажглась в его глазах.

- Подождите, не уходите, пожалуйста! Мне крайне необходимо найти этого человека. Есть ли здесь кто-нибудь с похожим именем?

Прораб уже отошел, но вернулся.

- Ну есть парень, который называет себя Таск. Немного похоже. Можете посмотреть на него. Он как раз сейчас здесь. Вон, чернокожий парень. - Большим пальцем руки прораб указал в сторону группы мужчин и инопланетных существ, занятых загрузкой контейнера. - Это он?

- Не знаю, - растерянно произнес незнакомец. - Может, и он. Понимаете, я раньше с ним не встречался. Вы разрешите мне поговорить с ним? Всего несколько минут. Дело серьезное, иначе я не стал бы отрывать его от работы.

Прораб хмуро взглянул на незнакомца, вздохнул и согласно кивнул головой. Он сам себе удивлялся, почему теряет время на этого бездельника да еще отрывает от работы своего человека. Незнакомец смотрел на прораба извиняющимся взглядом, словно говоря, что понимает и с уважением относится к трудностям прораба и готов сделать все, чтобы не добавлять ему лишних хлопот.

- Эй, Таск! - громовым голосом гаркнул прораб, стараясь перекричать грохот работающих кранов, подъемников и шум ветра, беспрестанно дувшего на космодроме.

Чернокожий молодой человек, обвязывавший веревкой упаковочную клеть, распрямился. Прищурив глаза от яркого солнца, он осмотрел раскаленную солнцем цементную поверхность космодрома, ища взглядом того, кто его позвал.

Прораб помахал рукой.

Человек по имени Таск похлопал по костлявой спине стоявшего рядом с ним инопланетянина и указал на прораба. Инопланетянин кивнул одной из своих голов, и Таск ленивой, но легкой походкой направился к позвавшему его человеку. Таск был одет по-рабочему, а в знойном климате Сирака-7 это означало, что одежды на нем было минимум. Покрытое потом темное тело блестело на солнце. Он был среднего роста, но отличался хорошим сложением и развитой мускулатурой. Курчавые волосы на его голове были коротко острижены, в левом ухе поблескивала серебряная серьга.

Когда молодой человек подошел, прораб с любопытством посмотрел на незнакомца. У Таска была репутация хулигана. В драках, время от времени вспыхивавших между грузчиками и членами экипажей транспортных кораблей, он умел постоять за себя. Жители Сирака при встрече на улице с подобными людьми обычно переходят на другую сторону. Поэтому прораба заинтересовало, как поведет себя этот воспитанный человек, не вспомнит ли неожиданно, что у него назначена встреча в другом месте.

К его удивлению, ничего подобного не произошло. Хотя лицо незнакомца при виде Таска несколько изменилось, на нем не отразилось ни страха, ни беспокойства. Только в бледно-голубых глазах появилось выражение тихой печали.

- В чем дело? - спросил Таcк, с небрежным видом подойдя к прорабу и уперев руки в бока.

- Посетитель. - Прораб кивнул головой в сторону своего собеседника.

Таск взглянул на незнакомого человека.

- Ты что, из агентства по трудовым соглашениям? Слушай, мужик, не имеешь права цепляться ко мне на рабочем месте. По закону…

- Н-нет, я не из… э… агентства, - заикаясь, ответил незнакомец, явно пораженный. Он перевел взгляд с Таска на прораба, затем опять на Таска. - Есть здесь место, где мы могли бы поговорить с глазу на глаз?

Прораб махнул рукой в сторону расположенного невдалеке пустующего склада.

«Отчего это я сегодня такой добренький? - подумал он. - На солнце давно стою. Видно, мозги расплавились».

Он наблюдал, как незнакомец и Таcк шли к складу, и изо всех сил пытался понять, что же такое происходит. Печальное выражение лица незнакомца, скорбь в его глазах запали прорабу в душу. Обычно он не проявлял сочувствия к другим людям - собственных проблем хватало. Но сейчас он вдруг подумал, что иногда в жизни случается непредсказуемое. Грохот на металлическом мостике у ракеты прервал его размышления. Взглянув вверх, прораб увидел капитана, опять появившегося в поле зрения.

- Эх, брось ты все это!- удрученно пробормотал прораб. Посмотрев в последний раз на Таска и незнакомца, он повернулся и зашагал прочь.

* * *

Идя рядом с незнакомцем, Таск с подозрением посматривал на него. В облике человека сквозила печаль, но не отчаяние. Он шел, опустив голову и прикрыв глаза. Дувший навстречу ветер развевал его длинные светлые волосы, оставляя открытым лицо, по выражению которого можно было легко угадать, что незнакомца одолевают далеко не веселые мысли.

«Если дело касается меня, значит, ничего хорошего не жди», - пришел к заключению Таск и почувствовал, как у него засосало под ложечкой и легкий озноб пробежал по спине.

Они вошли в здание склада. Холодный полумрак окружил их, огромное пустующее пространство поглотило шум механизмов, работающих на платформе. С решительным видом Таск остановился.

- Вот и пришли. Говорите.

Человек не ответил, пристально вглядываясь в полумрак и настороженно подняв голову.

- Если хотите посмотреть на крыс, то вы попали как раз в подходящее место, - сказал Таск. - Больше здесь никого и ничего нет.

К удивлению Таска, незнакомец слабо улыбнулся.

- Я здесь не ради крыс.

Он расстегнул ворот рубашки. Через открытые двери склада внутрь проникал солнечный свет. Незнакомец поманил Таска зайти глубже в полумрак, а затем вынул из-за ворота рубашки предмет, висевший на серебряной цепочке. Им оказался драгоценный камень в оправе в форме восьмиконечной звезды. Хотя свет и не попадал на него, камень излучал сияние, словно тысяча солнц.

Таск впился в него глазами, его рука непроизвольно потянулась к серьге в мочке левого уха. Серьга тоже имела форму восьмиконечной звезды. Вздохнув, он покачал головой.

- Проклятие!

- Вы узнали его?

- Да, черт возьми! Чего вы хотите?

- Извините, но мне надо точно знать. - Голос незнакомца звучал мягко, но настойчиво. - Ваше настоящее имя? Откуда вы прилетели?

- Мендахарин Туска. Я с планеты Занзи, где мой покойный отец был членом Сената. Очень уважаемым человеком был отец. Не то что его сын. Когда-то он был Стражем, а я вот…

- Тише! - Незнакомец схватил темную мускулистую руку Таска с такой силой, что молодой человек невольно удивился. - Это слово нельзя произносить!

Уставившись на незнакомца, Таск выдернул руку.

- Какое слово? Страж? Почему? Потому, что это приведет к опасным последствиям?

Незнакомец опустил глаза.

- Я слышал о вашем отце. Извините.

- Ну да что там! Он сам лез на рожон. - Сквозь открытую дверь склада Таск увидел прораба, горячо спорившего с капитаном корабля. - Послушайте, мне нужна эта работа. Не задерживайте меня, а то меня уволят. Чего вы хотите? Говорите быстрее!

Незнакомец улыбнулся.

- Вам не нужна больше эта работа, Мендахарин Туска. Меня зовут Платус. Платус Морианна. Много ли рассказал вам отец?

Таск нахмурился. Как и прораб, он почувствовал, что этот человек толкает его на поступки, которые он не привык совершать. Например, вести разговоры об отце. Тем более думать о нем.

- Немного. Под конец он был совсем плох.

- Понимаю, - Платус вздохнул.

- Неужели? Тогда объясните мне все! - Таск сделал жест, показывая, что готов наброситься на Платуса, и остался доволен, увидев, как тот отступил на шаг. - Когда я добрался до дома, люди Командующего уже забрали отца. День спустя они вернули его, вернее, то, что от него осталось. Боже праведный! - Он взмолился, сжав кулаки. - Если бы я был дома, когда они пришли за ним!

- Благодарите Бога, что вас там не было. Вы ничего не смогли бы сделать.

- По крайней мере я избил бы их. А я сидел… Сидел рядом и смотрел, как он умирает! - В ярости Таск отвернулся, чтобы не видеть сочувственного взгляда Платуса.

- Понимаю и искренне вам сочувствую. - Плату с нерешительно протянул ему руку, но Таск не пожал ее. - Понимаю, как вам тяжело, но я должен знать, что сказал вам отец о… Дело в том, что я получил от него послание…

- Я только выполнил его предсмертную волю.

- И в чем она заключалась?

- Воспользоваться этой планетой в качестве пристанища. Каждый месяц, где бы я ни был, выходить на связь и проверять, нет ли посланий. Посланий! От кого? Кому? О чем? До сих пор не знаю. Последние пять лет я то жил на этой планете, то покидал ее по делам службы, но каждый раз оставлял данные о моем местонахождении. Что, кстати, совсем небезопасно, так как меня разыскивают.

- Да, я знаю. - Слабая улыбка снова мелькнула на лице Платуса. - Все эти пять лет знал. Понимаете, я тот, от кого вы ждали послание. Но теперь, Таск, вам надо скрыться. Исчезнуть. Уничтожьте все следы своего пребывания здесь до того, как покинете эту планету.

- Покину? Послушайте, я не говорил, что собираюсь отчалить, - решительно заявил Таск, скрестив руки на груди.

- Вы правы, не говорили. - Платус провел рукой по волосам. - Извините. Моя голова… Не могу думать. Не могу работать. Пожалуйста, будьте ко мне снисходительны.

Голубые глаза Платуса смотрели на Таска с мольбой. На этот раз в его облике молодой человек увидел отчаяние. Таск повернулся, чтобы уйти, но остановился и с раздражением посмотрел на Платуса. Тот снова протянул ему руку, но Таск снова не пожал ее.

- Продолжайте, - сказал он.

- Ради вашей и моей безопасности я не могу говорить, почему вам следует сделать то, о чем я вас прошу. Могу только просить. Если вы согласитесь, то полностью выполните предсмертную волю отца. Вам больше не придется возвращаться на эту планету. Действительно, было бы лучше не возвращаться сюда никогда.

Таск молча, с каменным лицом слушал. Глубоко вздохнув и переведя дух, Платус продолжал:

- Вы мне нужны. Вы должны помочь вывезти с этой планеты одного молодого человека, моего подопечного. Незамедлительно. Поэтому, если возможно, необходимо отбыть сегодня вечером.

- Невозможно. Я повредил свой корабль при посадке на Риносе во время гражданской войны. Я ведь работаю здесь, на платформе, не ради того, чтобы тренировать мускулы. Мне нужны деньги на детали…

- Я дам их! - Выражение отчаяния в глазах Платуса исчезло, но в голосе звучала безнадежность. - Если у вас будут деньги, сколько времени потребуется на ремонт?

- Думаю, несколько часов. - Таск пожал плечами, бросив беглый взгляд на солнце. - Если работать всю ночь, то к утру я закончу.

Платус молчал, лицо его вытянулось и побледнело. Таск смотрел на него сурово, хотя не мог не испытывать чувства сострадания к этому человеку, явно переживавшему большие неприятности.

«И эти неприятности лягут на мои плечи», - мрачно подумал Таск.

- Догадываюсь, сколько предстоит сделать. Но я приведу мальчика сегодня вечером. С вами ему будет безопаснее, чем со мной.

- Угу! Опасность подстерегает таких, как вы, повсюду, верно? Об этом я и сказал отцу, когда он пытался повесить свой камешек мне на шею.

- Но вы - наемник, как я понял, - заметил Платус, улыбкой отвечая на горячность молодого человека. - Вы ищете опасность…

- И получаю за это деньги! Хорошие деньги! Послушайте, Платус или как вас там зовут… давайте говорить прямо. - Таск потряс пальцем перед его носом. - Я готов помочь вам только по одной причине - избавиться от призрака, который преследует меня. Видите ли, я обманул надежды отца. Почему? Да потому, что поступил в военно-космические силы демократической галактической республики. Старик рассвирепел. Обвинил меня в том, что я переметнулся на сторону врага. Как будто враг еще существовал! Да его бы и не было, если бы людишки вроде вас не продолжали размахивать запятнанной кровью короной. Революция произошла семнадцать лет назад! Теперь все кончено. Должно кончиться.

Ярость сдавила горло Таску, но, помолчав, он продолжал:

- Как я уже сказал, старик не смог мне этого простить. Затем они расправились с ним. А я… Я добил его, как мне кажется. Нет, подождите, - продолжал Таск, видя, что Платус хочет прервать его. - Я не хочу влезать в ваши дела. Я решил помочь не ради драгоценного камня, не ради Стражей или вашего мертвого короля и кучки недобитых романтиков, а ради того, чтобы выполнить долг перед отцом. Может, это примирит меня с ним. Понимаете?

- Да, - ответил Платус.

- Так вот. Многого от меня не ждите. Теперь что касается вашего предложения. В городе есть бар «Неотразимая Мими». Встретимся там.

- Нет! - Платус покачал головой. - Слишком на виду. Слишком многолюдно.

Таск с удовольствием придушил бы этого ублюдка. Руки у него так и чесались, и он засунул их поглубже в карманы шорт.

- Ладно. А что если встретиться здесь? Космодром будет пуст. Сторож не отходит от кораблей. После работы сюда никто не заходит.

Платус оценивающим взглядом осмотрел склад.

- Очень хорошо.

- Договорились. Теперь скажите, куда я должен отвезти парнишку?

Голубые глаза Платуса расширились. Легкий румянец выступил на бледном лице.

- Видите ли… На самом деле я… не знаю. - Голос Платуса звучал беспомощно. - Я никогда не думал… Понимаете, я не ожидал, что все так круто переменится да еще так неожиданно. Думал, что по крайней мере будет время… принять меры, договориться. Но времени нет. События застали меня врасплох. Я не готов… - Дрожащими пальцами он провел по волосам, откидывая их назад. - Почему они поручили это мне? Из всех остальных я был самым неподходящим!

Таск присел на ящик, глядя на Платуса с откровенным удивлением.

- Ну, приятель! Неудивительно, что произошла революция. Ты прямо как мой отец. Идеалист. Абсолютно непрактичный. «Я - борец!» Что же, черт возьми, мне делать с парнишкой?

Платус вздохнул.

- Не знаю. - Он развел изящными руками. - Не знаю.

- Черт! Ладно, я подумаю. Ждите меня здесь. Я сам обо всем позабочусь.

Почувствовав, что может в этот момент вытворить что-то такое, о чем потом пожалеет, например, придавить этого слизняка, Таск почти бегом направился искать прораба.

Оставшись один, Платус стоял в сумраке склада и наблюдал, как солнце все приближается к горизонту. В ожидании время тянулось медленно.

- Молодой человек прав, - пробормотал Платус. - Мы были идеалистами, не от мира сего. Не все, конечно, некоторые, и я в том числе. Я хотел, чтобы меня оставили в покое наедине с моей музыкой и моими книгами. Почему они этого не поняли? Я не был борцом. Не то что мой отец. Мейгри вся в него. Она бы больше подошла для такого ответственного дела, но это оказалось невозможно. В конце концов выбор пал на меня. Я мог бы послать мальчика к ней. - Платус сжал руку в кулак и стал покусывать суставы. - Мне известно, что она еще жива. Но если об этом знаю я, то знает и он! Поэтому нельзя отправлять мальчика к Мейгри! - Платус обхватил голову руками. Его мысли кружились как белка в колесе. - Именно она сказала, чтобы я взялся за это дело. А потом бросила меня! Оставила одного! - Он тяжело вздохнул и вытер пот со лба. - Она улетела, чтобы спасти нас. Она понимала, что с ней мы в большой опасности. Но опасность все-таки нас постигла. И кто теперь остался?

Платус начал перебирать в уме имена известных деятелей элитного общества. Мейгри - пропала, Данха Туска - умер, Анатоль Ставрос - мертв.

Дерек Саган…

Непроизвольно Платус стал тихо напевать тенором. Голос его был тонким и пронзительным, но не фальшивил.

- «Libra me, Domine, de morte acterna in die ilia tremenda». [Избавь меня, Господи, от долгой смерти в тот страшный день (лат.)] - Внезапно голос оборвался. «Эта музыка звучит у меня в голове! Но я не должен петь ее вслух. Дайен может узнать ее и заподозрить…»

- Эй, приятель! Я слышал, как ты поешь. Боже, какая мрачная песня! - Это был Таск. - Пустота усиливает звук, и снаружи так гремело, что у меня мурашки пошли по телу. Кстати, что это за песня?

- Реквием. Месса по усопшим.

- Господи, ну ты и мастер пугать! - Таск почувствовал, как дрожь пробежала по телу, и поторопился перейти к делу. Чем скорее он избавится от этого типа, тем лучше. - Послушай, у меня есть идея. Сколько лет мальчику?

- Семнадцать.

- Здорово! Как насчет военного училища? Один мой приятель руководит подобным заведением. Он мне кое-чем обязан. Я мог бы без труда устроить парнишку.

- Военное училище, - повторил Платус и с трудом глотнул воздух. - Какая ирония! Какая жестокая ирония!..

- Послушай, - сказал Таск, опуская глаза.

- Понимаю… - Платус провел рукой по лицу. - Время уходит. - Голубые глаза пристально смотрели в лицо молодому человеку. - Хорошо. Я доверяю вам, Мендахарин Туска.

- Доверяете мне? Я же дезертир! Вор…

- Почему вы бросили службу? - прервал его Платус.

- Скажем так: мне не нравилось, как она оплачивалась.

- Не нравилось, как она оплачивалась, или не нравилось то, за что платили? В вас очень много от отца, Туска. Больше, чем вы думаете. Данха Туска был человеком чести и очень храбрым, но самое главное - он умел сострадать. Я передаю мальчика в ваши руки. Мальчика и, возможно, что-то гораздо большее… - Последние слова Платус произнес про себя.

- Что? Да ладно, - Таску явно не терпелось закончить разговор, - буду ждать вас здесь.

- Запомните: никому не рассказывайте о ваших планах. Постарайтесь, чтобы никто не видел и не знал, чем вы занимаетесь. Мы будем ждать. Вечером, в 18.00. - Вынув старый кожаный кошелек из кармана потертых джинсов, Платус протянул его Таску. - Вот. Уверен, этого хватит на все.

Таск взял кошелек, взвесил его на ладони, услышал звон монет и в нерешительности остановился. Платус торопливо зашагал к выходу.

- Эй, подождите минуту, - крикнул Таск. - Отец говорил, что если я понадоблюсь таким, как вы, значит, дела плохи. Фактически безнадежны. Как я понимаю, сложилась именно такая ситуация?

Платус оглянулся.

- Да, именно.

Таск неторопливо подошел к нему.

- Один вопрос.

- Не обещаю, что отвечу.

- Кто охотится за мальчиком? Вы отправляете его с Сирака-7, потому что он на крючке. Мне было бы полезно знать, от кого мы бежим?

- Возможно. - Платус улыбнулся своей печальной улыбкой. - Я собирался рассказать вам об этом сегодня вечером. За мальчиком охотится Командующий.

- Командующий! У таких, как вы, не бывает мелких врагов. Впрочем, как и у меня. Это все как-то связано с моим отцом?

Платус не ответил.

Таск сделал еще одну попытку.

- Все командующие или один определенный?

- Один, и самый опасный. Вы знаете, кто он, и я думаю, нет нужды называть его имя. Но избегайте и остальных.

- Хорошо. Теперь скажите, почему командующие охотятся за мальчиком? Что мог семнадцатилетний…

Лицо Платуса стало мертвенно-бледным.

- Не спрашивайте меня больше ни о чем! Ради собственной безопасности! Только… отвезите мальчика туда, куда решили, оставьте его там, а сами скройтесь! Как бы мне хотелось верить, что кто-то там, на небесах, охраняет его! Но моя вера давно умерла. Извините, я должен идти и приготовить его к путешествию. До свидания, Мендахарин Туска.

Платус быстро, почти бегом покинул склад.

- Эй, вы! - сердито крикнул вдогонку Таск. - Перестаньте называть меня этим именем!

* * *

Еще долго после ухода Платуса Таск стоял в полумраке склада, перебирая в уме все, что сказал и о чем умолчал этот странный человек. Все командующие преследуют одного прыщавого мальчишку. Значит, подросток нужен Конгрессу. Из этого следует… Что? Ничего, что имело бы какой-то смысл для Таска. Самопроизвольно рука наемника потянулась к серьге на ухе и ощупала ее. Форма серьги в точности повторяла форму оправы камня, висевшего на шее Платуса.

Ругаясь последними словами, Таск пнул пустой деревянный ящик с такой силой, что тот развалился.

- Ты все еще здесь, Данха Туска? - крикнул он в темную пустоту склада, и его слова отозвались эхом. - Мертвый и погребенный, ты все еще преследуешь меня, все еще пытаешься управлять моей проклятой жизнью!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Слезы лились по Гекубе,

по женщинам Иллиона,

Стекая в мрачные воды Вебы

в день их рожденья.

Но на тебя, о друг мой,

были все наши надежды…

Платон

Сумерки опустились на рабочие площадки космодрома раньше, чем на город. Последние лучи вечерней зари постепенно угасали на блестящей поверхности корпусов огромных транспортных кораблей, тени от них удлинялись. На небе был еще виден отблеск заката, а рабочие площадки, залитые уже электрическим светом, казались яркими пятнами среди постепенно сгущавшейся темноты. Через каждую сотню метров сторожевые прожекторы выхватывали снопами света мрачные грязно-серые металлические корпуса только что совершивших посадку кораблей. Корпуса их почернели от налипших за время полета так называемых «космических ракушек», и специальным бригадам предстояло потратить не один день, чтобы счистить их. За пределами световых кругов от прожекторов темнота казалась еще гуще.

Бригады рабочих разошлись по домам, космонавты, получившие увольнительную, сидели в барах, а потому на космодроме было относительно тихо.

Шаги сторожа гулко стучали по бетонному покрытию. Время от времени был слышен его голос, окликавший вахтенных, оставшихся на борту кораблей. Сильный ветер, непрерывно дувший на Сираке-7 днем, к ночи становился легким бризом. Из баров, расположенных вокруг космодрома, доносились взрывы хрипловатого смеха, и вахтенные завистливо поворачивали головы в том направлении и бормотали себе под нос проклятия.

«Надеюсь, мой приятель Платус не заблудится здесь», - подумал Таск, уже в шестой раз нетерпеливо вглядываясь в светящийся циферблат часов. Одетый в спецодежду темного цвета, наемник сам казался тенью наступившего вечера. В здании склада он занял позицию сразу за дверью, чтобы оттуда наблюдать за участком перед складом, освещенным висевшим над дверью фонарем. Время от времени он высовывал голову из-за огромной, из рифленого железа двери и осторожно осматривал окрестности.

Сторож редко появлялся в этой стороне космодрома. Его больше заботили транспортные корабли и товары, оставленные на разгрузочно-погрузочных платформах, чем пустой склад. Однако ему вполне могло прийти в голову посмотреть и в эту сторону, а потому Таск беспокоился о Платусе и его мальчике. Наемник надеялся, что у них хватит ума держаться в тени. Но чем больше он думал о человеке с хорошо поставленным голосом, с отчаянием в глазах и дрожащими пальцами, тем сильнее стискивал зубы. Таск был готов при первом появлении Платуса выбежать и увлечь его и мальчика в спасительную темноту склада.

Он так и сделал бы, появись они снаружи, но они пришли изнутри. От внезапности прикосновения к плечу Таск подпрыгнул чуть ли не до стропил. В долю секунды лазерный пистолет оказался в его руке, тело напряглось, руки согнулись в локтях, готовые нанести нападавшему удар в живот. Но его выпад опередил ловкий удар по локтю, и крепкая рука сжала его запястье. Таск выронил пистолет.

- Я - Платус, - произнес голос в тот момент, когда Таск, собрав силы, готов был броситься врукопашную. - Извините за подобное появление. Это не потому, что я вам не доверяю, просто надо было убедиться, что нет слежки. Вот ваше оружие.

Сердце Таска перестало бешено биться, дыхание приходило в норму. Взяв лазерный пистолет из рук Платуса, он сунул его в кобуру. Но он все еще дрожал.

Платус похлопал Таска по плечу.

- Прекрасная реакция. Еще мгновение, и я не смог бы обезоружить вас. Конечно, прошло немало времени с тех пор…

- Где мальчик? - прорычал Таск. Не то у него было сейчас настроение, чтобы обсуждать скорость ответной реакции.

- Дайен, подойди поближе. Хочу представить тебе Мендахарина Туску. Он будет сопровождать тебя… в путешествии.

Фигура, почти невидимая в темноте, вступила в круг света, падавшего от висевшего над входом в склад фонаря.

Резкий свет озарил лицо и тело юноши каким-то сверхъестественным сиянием, словно исходящим не от обычного уличного фонаря, а от таинственного внутреннего источника. Таск ожидал увидеть типичного подростка - долговязого, неуклюжего и немного угрюмого. Но, увидев Дайена, он снова испытал шок, как тогда, когда Платус прикоснулся к нему в темноте.

Юноша был высокий, с гордо поднятой головой и мускулистым телом. Он передвигался с грацией атлета. Кожа на лице была гладкой, глаза - небесной голубизны. Рыжевато-золотистые волосы, цветом напоминавшие сияние солнца на Сираке-7, пышной сверкающей гривой падали на плечи и обрамляли лицо с правильными чертами.

На пристальный взгляд Таска юноша ответил прямым, уверенным взглядом. Таск обратил внимание на волевой подбородок, горделивую осанку, слегка приоткрытые губы. Если юноша и был напуган столь неожиданным и необычным путешествием среди ночи, то ничем свой страх не выдавал.

Таск присвистнул.

До сих пор все происходящее он воспринимал с насмешкой. В конце концов, что за интерес Конгрессу, гоняться за семнадцатилетним подростком, зачем он ему? Этот Платус просто параноик, пугающийся всякой тени. Но теперь, увидев юношу, Таск изменил свое мнение. Было в этом парнишке что-то особенное, приводящее в восхищение и непреодолимо влекущее, но одновременно вызывающее страх.

«Это из-за глаз, - решил Таск, - они слишком умные, слишком серьезные, не по летам проницательные».

Кто же этот мальчишка, черт возьми? Он не родственник Платуса, это точно.

«Я все еще жив, потому что всегда прислушивался к своему внутреннему голосу, - подумал Таск. - Сейчас этот голос подсказывает, что мне следует пожелать всем спокойной ночи, сладких сновидений и поскорее уносить отсюда ноги».

Он хотел было открыть рот, но в этот момент Платус подошел к мальчику. В свете фонаря ярко блеснул драгоценный камень на шее Платуса. На мгновение он вспыхнул ослепительной звездой в темноте склада. Рука Таска невольно потянулась к уху с серьгой, но на полпути застыла. Проворчав что-то себе под нос, он посмотрел в темноту.

- Хорошо, отец, только отстань!

- Что? - Платус с тревогой посмотрел на него. С кем это вы разговариваете?

- С мальчиком. Я сказал, чтобы держался подальше от света.

Взяв мальчика за рукав, Таск подтолкнул его в темноту. Он почувствовал, как напряглось тело юноши, словно у кошки, готовой к прыжку.

- Итак, Дайен, - продолжал Таск немного нервно, - как твоя фамилия?

Казалось, был задан самый обычный вопрос, но юноша застыл и нахмурился, словно его обидели. Он повернулся к Платусу. В его глазах сверкнул холодный огонек, похожий на блеск драгоценного камня. Платус покачал головой. На лице его отразились растерянность, раскаяние и одновременно твердость, а в целом смущение. Дайен улыбнулся слабой, горькой улыбкой и отвернулся, скрестив руки на груди.

«Что, черт возьми, происходит?» - раздраженно подумал Таск.

- Ладно, бросьте вы это! Я много где бывал и тоже не пользовался фамилией. Все зовут меня просто Таск. - И он протянул мальчику руку.

По лицу мальчика было видно, что внутри него идет борьба противоречивых чувств, но через минуту к нему вернулось самообладание. Помедлив, он все же протянул Таску руку. Рукопожатие было крепким. Таск заметил на его лице короткую натянутую улыбку и теплый взгляд - знак благодарности за то, что не было задано лишних вопросов.

После столь странного знакомства трое продолжали стоять в темноте, пристально вглядываясь друг в друга. Таска охватило беспокойство. Момент был щекотливым. Он не мог решить, дать ли им возможность попрощаться наедине или просто увести парнишку. Учитывая обстоятельства, он склонялся к последнему. Тем более что сам он отправился за мальчиком, оставив Икс-Джея заниматься ремонтом корабля. Хотя он знал, что робот-компьютер лучше него справится с восстановлением комплексной электросхемы, поврежденной в битве на Риносе, ему не терпелось скорее вернуться и проконтролировать ход работ.

Внутри склада воцарилась мертвая тишина. Таск чувствовал, как от тишины звенит в ушах. Захотелось сказать хоть что-то, пусть невпопад, лишь бы как-то разрядить обстановку. Но в этот момент Платус шагнул к Дайену, протянул руки и взял его за плечи.

- Ты дал так много мне, а я в ответ почти ничего. Я даже не смог дать тебе полного имени. Наверное, ты никогда не поймешь, почему. Но, Дайен, я всем сердцем любил тебя! - сказал Платус, притягивая юношу к себе.

Дайен сжал губы, его голубые глаза сверкнули. Казалось, он был готов вырваться из рук Платуса, но внезапно сник, голова упала на грудь, плечи опустились. Платус крепко обнял мальчика. Тот обхватил его руками и с рыданиями прижался лицом к его плечу. При виде этой сцены Таск отвернулся. Он почувствовал горечь, но не от зрелища неожиданно разрыдавшегося парнишки, а от выражения лица Платуса - застывшей бледной маски в отраженном свете фонаря. На этом лице Таск увидел смерть.

Наемнику приходилось наблюдать подобное и раньше. Он встречал людей, которые предчувствовали близость смерти. Они шли в бой… и погибали. Таска охватило неодолимое желание поскорее покинуть эту планету.

Он тронул мальчика за плечо.

- Хватит, малыш. Лучше пойдем. До утра у меня еще полно работы на корабле.

- Да. Он прав, Дайен. Вы должны идти.

Платус с любовью провел рукой по огненно-рыжей гриве юноши и слегка подтолкнул его. Наклонившись, поднял большую сумку и молча протянул Дайену. Таск направился к выходу якобы проверить, спокойно ли все вокруг. На самом деле он давал мальчику возможность вытереть глаза от слез, высморкаться и собраться с духом.

- Здесь одежда, немного книг - твоих любимых плюс те, что необходимы для дальнейших занятий. Я положил несколько учебных планов, чтобы ты продолжал заниматься, как если бы я… - Голос Платуса дрогнул, чуть не выдав его волнения. - Синрофон с твоей любимой музыкой лежит там же, - добавил он, собрав всю силу воли, чтобы сдержаться.

- Я буду заниматься и обязательно сообщу тебе, где нахожусь и как у меня идут дела. - Дайен, видимо, заметил выражение лица Платуса, но не понял его. - С тобой будет все хорошо? - продолжал юноша твердым голосом, и слова его прозвучали как утверждение. - Ты дашь мне знать, когда я смогу вернуться домой?

- Да.

В тоне Платуса Таск услышал ложь, любовь и душевное страдание. Выглянув наружу, наемник вернулся к прощавшимся и взял Дайена за руку.

- Пошли, малыш. Корабль ждет. До восхода предстоит сделать немало работы.

* * *

- Итак, это пассажир, - произнес резкий синтезированный голос, как только Таск и Дайен забрались через люк в корабль. Не обращая внимания на трап, Таск легко спрыгнул на палубу. Дайен же, медленно и неловко ставя ногу на каждую ступеньку, спустился по металлической лестнице.

- Проходи вперед, - сказал Таск. - Я покажу, где можно положить твои вещички. Осторожнее, - предупредил он, показывая на путаницу труб, металлических перекладин, перегородок и приборов над головой. - Пригнись пониже.

Согнувшись, стараясь поближе рассмотреть сложные приборы, о которых знал только из книг, Дайен пробирался вперед, не глядя под ноги, и споткнулся об ящик с инструментами.

- Извини, - пробормотал Таск, торопливо убирая ящик с дороги.

Держа его в руках, он растерянно оглядывался, ища, куда бы его засунуть, так как каждый квадратный сантиметр внутренних отсеков корабля был чем-то занят. По углам, словно клубки змей, лежали мотки проводов; груда чистой одежды возвышалась в центре маленькой круглой камеры, служившей жилым помещением. Пожав плечами, Таск опустил ящик на прежнее место. Дайен переступил через него и продолжил путь, с большой осторожностью делая каждый шаг.

Иллюстрированные журналы с яркими, как перья экзотических птиц, обложками валялись повсюду: на полу, на гамаке, на кресле, перед пультом управления. Их страницы шуршали под потоками холодного воздуха, нагоняемого кондиционерами.

Проследив за взглядом Дайена, Таск взял один из журналов, на обложке которого с графической точностью был изображен любовный ритуал инопланетных существ, и перелистал его.

- В этом номере есть интересные статьи, - сказал, хихикнув, наемник. - По социологии… Ты интересуешься социологией? - спросил он, протягивая журнал юноше. - Можешь посмотреть, пока я работаю.

Дайен не пошевелился, чтобы взять журнал, и стоял, глядя на Таска холодным застывшим взглядом.

- Понятно, не хочешь, - пробормотал Таск и бросил журнал на пол. - Постараюсь, чтобы тебе здесь было как можно удобнее.

Наемник почувствовал, что уши и шея у него начинают краснеть.

- Этот корабль, - жестом руки он показал на внутреннее пространство корабля, - на самом-то деле не приспособлен для жилья, он годится лишь для полетов, длящихся не больше нескольких недель. Что-нибудь знаешь о таких космолетах?

Юноша не ответил. Таск глубоко вздохнул.

- Этот тип космолетов известен как корабль-истребитель дальнего полета. Он называется «Ятаган» из-за формы носа, напоминающего острие тех мечей, которыми пользовались в древние времена парни в широких штанах и фесках. Космолеты данного типа обычно пристыковываются к кораблю-носителю, который служит основной базой. Они обладают достаточным запасом топлива, а потому способны при необходимости находиться в автономном полете почти месяц. В отличие от них, космолеты ближнего радиуса полета быстрее, но вынуждены чаще производить дозаправку. Военно-космические силы используют их главным образом для конвоирования и разведки. Например, они охраняют корабли с грузом урана.

Рассказывая, Таск быстро натягивал еще один гамак рядом со своим.

- «Ятаган» предназначен для команды в два человека.

Бросив взгляд на Дайена, он понял, что его не столько слушают, сколько изучают.

- Э… Так на чем я остановился? Ах, да! Команда из двух человек. Пилот и стрелок. Стрелок во время боя находится в «фонаре», расположенном на носу корабля. - Таск большим пальцем руки показал, где находится «фонарь». - Икс-Джей и я предпочитаем управляться с этой птичкой одни. При необходимости Икс-Джей делает расчеты и по системе орудийного контроля направляет огонь. Но орудия могут вести и направлять огонь самостоятельно. На деле так даже лучше. У компьютера остается время следить за приборами. Но иногда я беру на борт стрелка. Может, когда-нибудь я научу тебя, как это делается, парень.

Таск вдруг понял, что разболтался. Он отвернулся от испытующе пристального взгляда Дайена. Парнишка вызывал у него нервную дрожь!

- Сунь свои пожитки сюда. - Наемник указал на ряд металлических блоков накопителей, сверху заваленных подушками. Видимо, кроме своего прямого назначения, они служили еще и кушеткой. - Здесь камбуз, душевая, там носовая часть, -продолжал Таск, собирая разбросанные повсюду журналы и отправляя их один за другим в контейнер для уничтожения мусора. - В кубрике есть видео и…

- И я, - сказал тот же голос, что приветствовал Таска и Дайена при появлении на борту космолета. - Я тоже нахожусь в кубрике и жду, когда меня представят!

- Дай парню отдохнуть, - сказал Таск и свирепо посмотрел в сторону трапа, что вел вниз с палубы, на которой они находились. - Дорога со склада была не близкой. Проходи, малыш, раскладывай вещички. Под тобой…

- Я так просто с этим не смирюсь! - перебил его голос.

Неожиданно все погрузилось в темноту.

- Черт! - Таск встал во весь рост и головой сильно ударился о трубопровод, расположенный под потолком. Было темно, как в космосе, и так же тихо, потому что Таск хорошо слышал ровное дыхание Дайена. - Включи свет и кондиционеры немедленно!

- Не раньше, чем ко мне проявят уважение, - ответил голос. - И здесь герметично закрыто, - добавил он самодовольно, когда Таск попытался добраться до люка.

- Хорошо! Мы согласны, но если ты не включишь свет, то…

Свет зажегся тут же, почти ослепив их. Система жизнеобеспечения начала ровно, чуть слышно гудеть.

Тяжело вздохнув, Таск жестом позвал Дайена следовать за ним и остерегаться трубопровода, о который он сам ударился в темноте. Затем привычно съехал по перилам трапа, ведущего на нижнюю палубу. Дайен осторожно пробирался за ним, держась за поручни, и спустился по трапу, не решившись последовать примеру Таска.

Внизу юноша осмотрелся, ища источник голоса, но кубрик был пуст, если не считать множества циферблатов, контрольных щитов, кнопок и мигающих огоньков.

- Дайен, разреши представить тебе Икс-Джея, - сказал Таск, указывая рукой на что-то похожее на большую голубую коробку, возвышавшуюся у края контрольной панели. Мерцающие огоньки лампочек, кнопки и решетка звукового отверстия придавали коробке вид существа, похожего на обезьяну. - Икс-Джей-27, познакомься с Дайеном.

- У мальчика есть фамилия? - спросил робот-компьютер.

Таск бросил быстрый взгляд на Дайена и увидел, как его лицо побледнело.

- Нет. И оставь его в покое, хорошо?

- Ха! Конечно, нет! Что если мальчик погибнет и нам придется извещать об этом его родственников?

У Таска перехватило дыхание.

- Сядь, мальчик, - приказал робот-компьютер, и Таск не успел его остановить. - Набери сведения о себе для моего банка данных. Следуй инструкциям на этом экране. Меня здесь не будет. Я должен работать. Полагаю, ты знаешь, хотя бы приблизительно, сколько вдохов и выдохов ты делаешь за минуту?

- Извините, не знаю.

Это были первые слова, произнесенные Дайеном с того времени, как он с Таском покинул склад на космодроме.

Мальчик стоял за стулом, внимательно разглядывая робота.

- Замечательно! - ярко и быстро замигали огоньки Икс-Джея. - Как же я могу перепрограммировать систему жизнеобеспечения, если ты, глупый человек, не знаешь…

- Ну вот что, Икс-Джей, мне надо закончить сварку, - сказал Таск, взбегая по трапу. - Приготовь себе все что захочешь на ужин, малыш, если, конечно, ты голоден. Если хочешь спать - ложись, вздремни. Или посмотри видео, почитай журнал…

Дайен слышал, как Таск продолжал говорить, поднимаясь по трапу на жилую палубу, потом на самой палубе, затем на следующем трапе, пока не добрался до входного люка. Наконец голос его стих.

Не спеша мальчик сел перед экраном компьютера. Наборная панель появилась словно ниоткуда. На экране, выстроившись в колонку, загорелись слова:

Полное имя. Фамилия, имя:

Полное имя матери:

Полное имя отца:

Дата рождения:

Планета рождения:

Дайен изумленно смотрел на экран, а его пальцы неподвижно лежали на клавишах.

Полное имя. Фамилия, имя…

Таск захватил разболтавшийся болт реактивным гаечным ключом и крепко затянул, практически с головкой ввинтив в металл. Тут же сообразил, что сделал так напрасно, потом будет трудно откручивать, но выбросил эту мысль из головы. В конце концов болт на месте и хорошо закреплен, а в данный момент это главное.

Лежа в темноте под корпусом космолета, Таск зевнул и решил прямо здесь немного подремать, благо отсюда он не был виден Икс-Джею.

- Эй! - Легкий электрический заряд пронизал тело Таска. - Что же это! Эй! Перестань!

Таск выбрался из-под корпуса космолета и невольно зажмурился от яркого луча света, направленного на него. Икс-Джей выпустил еще один легкий заряд, ударивший Таска в колено.

- Да здесь я, здесь, черт возьми! - Увидев на брюках дырки, прожженные электрическими зарядами, Таск со злостью занес руку, чтобы ударить робота-компьютера по блоку дистанционного управления. Тот спокойно увернулся. - В чем дело? Готова схема для испытания?

- Забудь о схеме, - ответил робот. - Мальчик исчез.

- Парнишка? - Мысли Таска, занятые повреждениями дефлекторной защиты, не сразу переключились на факт исчезновения мальчика. Он никак не мог сообразить, почему вообще это должно его волновать. Наконец, осознав случившееся, он смачно выругался.

- Блеск! - отреагировал Икс-Джей. - Но это никак не облегчает ситуацию. Позволь мне заметить, что сквернословие типично для необразованных и лишенных воображения людей, словарный запас которых очень ограничен и …

- Ты, кажется, должен был присматривать за ним?

- Кто сказал, что я должен быть его мамочкой? - раздраженно прогудел робот-компьютер. - Я был занят проклятой схемой, которую ты пережег, меняя направление космолета! Кроме того, я наблюдал за ним - во всяком случае, старался. Он сидел у экрана, потом вдруг вскочил в ярости и стрелой умчался прочь. Как раз в тот момент, когда я перепрограммировал систему жизнеобеспечения. Я… Что за…

Яркий сноп света, как след падающей кометы, прорезал ночное небо. Появление его было неожиданным, так как, по расчетам, в данной солнечной системе в ближайшие сто лет комет, а тем более их падения не ожидалось.

- Господи! - воскликнул Таск, глядя на огромное, в несколько акров бледно-голубое свечение. - Командующий!

Наемник со всех ног бросился к входному люку.

- Куда ты собрался? - спросил Икс-Джей, скользя за ним.

- За мальчишкой!

Световые датчики робота-компьютера мигнули.

- Сейчас твой мозг вышел из строя, как и дефлекторная схема! Мы же дезертиры! Мы угнали космолет! Будет лучше, если мы поскорее уберемся с этой планеты!

- Но только с мальчиком! - Таск взобрался по трапу и влез через люк в космолет. Икс-Джей последовал за ним.

- Забудь про мальчика! У нас есть деньги. Не так уж много, должен тебе напомнить. Хватит только на запасные детали и топливо. Я вынужден…

- Дело не в деньгах. - Раскидав по кабине одежду, Таск наконец нашел шорты, в которых ходил днем, и, торопливо ощупав карманы, вытащил потертый кожаный кошелек. Лихорадочно открыл его.

- Денег в нем не осталось, - сказал робот-компьютер, разводя тонкими металлическими ручками. - Я уже проверил.

- Я знаю, что денег нет! - Таск потряс кулаком перед роботом-компьютером. - Сколько раз я говорил, чтобы ты держал свои руки подальше от моих карманов! - Найдя в кошельке клочок бумаги, он развернул его и что-то прочел. Сунув записку в карман рубашки и схватив лазерный пистолет, он побежал к трапу.

- Понятно, ты собираешься избавиться от меня! У нас равноправное партнерство, помни это! - Робот пробирался вслед за Таском, который вылез из космолета через люк и спрыгнул на площадку. - Ты не должен был браться за дело, не посоветовавшись со мной! Ты нарушил условия нашего контракта. Я подам на тебя в суд! И что ты имел в виду, говоря, что дело не в деньгах?

Но Таск не ответил, растворившись в темноте ночи.

Икс-Джей-27 двигался по его следам до тех пор, пока это позволяло дистанционное управление, ограничивавшее радиус передвижения робота.

- Может, он повредился в уме? - проговорил робот, вглядываясь в темноту.

Несколько минут он ждал, что Таск вернется. Вмонтированное в его оболочку сенсорное устройство проверило окружающее пространство, но не обнаружило следов партнера. Мигнув лампочками и издав скрежещущий звук, Икс-Джей вернулся к космолету. Выход накопленным отрицательным эмоциям робот нашел в том, что все чистое белье Таска завязал множеством мелких узелков.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Благословен тот, кто идет во имя Бога.

Молитва по усопшим

Хотя Дайен бывал здесь редко, но до окраины этого небольшого портового городка добрался, не заплутав. Платус учил, что жизнь - длинная цепь, а потому суть ее можно понять, если знаешь хоть одно звено этой цепи. Поэтому он приучал Дайена быть наблюдательным и запоминать все, что его окружало, каким бы малым и незначительным это ни казалось. Дайен хорошо усвоил уроки Платуса, а врезавшееся в память умение читать ориентиры на местности помогало ему легко находить путь. Улицы городка были пусты, и он лишь изредка останавливался, чтобы сориентироваться. Вскоре он пересек город и оказался на окраине. Здесь местность была открытая, и Дайен несколько расслабился. К этим местам он привык с детства и знал здесь каждое дерево, каждый куст.

Юноша прибавил скорость, шагая легко и уверенно по выжженной солнцем земле. Он с наслаждением отдавался этой физической нагрузке, пытаясь таким образом избавиться от бушевавших в душе эмоций. Путь ему освещала одна из двух лун планеты Сирак, ярко светившая в ночном небе. В этом малонаселенном пригороде не было дорог, да и тропинки встречались нечасто. Местность была девственно пустынной, лишь кое-где рос мелкий кустарник да по краям неглубоких оврагов попадались чахлые деревья. Не прошло и часа, как он увидел одиноко стоявшее жилище, служившее домом ему и Платусу.

В одном из окон горел свет. Это его не удивило. Платус часто засиживался допоздна за чтением книги. Дайен услышал музыку - звук чистого детского сопрано болью отозвался в его сердце.

«Dona eis requiem» - «Даруй им покой».

Дайен прибавил шаг. Скорее инстинктивно, чем из боязни преследования, он оглянулся и посмотрел вокруг. Кому какое дело до него? Наемник получил деньги, а это все, что его заботит.

Подходя к дому, Дайен увидел, что ночное небо пронзил яркий бело-голубой сноп света. Это заинтересовало его, но не до такой степени, чтобы остановиться. Еще ни разу он не наблюдал за полетом космических кораблей Командующего, а потому представления не имел, как это происходит. Он решил, что это просто след падающего метеорита необычайно большого размера. В другое время этот феномен привлек бы его внимание. Он с Платусом определил бы место его падения, и на следующий день они отправились бы его искать. Но сегодня Дайена не интересовало происходящее в небе. Он стремился к Платусу, чтобы получить от него кое-какие объяснения.

Самые первые воспоминания юноши были связаны с этим небольшим домом и с тихим добрым человеком, который был для него не только отцом и матерью, но и учителем. Вдвоем они вели уединенную жизнь, избегая контактов с остальным миром. Впрочем, Дайена этот мир не привлекал. Несколько раз он общался с детьми своего возраста, но пришел к выводу, что они скучны и глупы. Дайена вполне устраивала подобная жизнь, если бы не одно обстоятельство.

Он ничего не знал о своем происхождении, а главное - не понимал причины, почему от него это скрывают.

- Ты должен быть терпеливым, Дайен, - каждый раз говорил Платус, когда мальчик касался этой темы, и мягкий голос учителя становился твердым и строгим. - На то есть причины, которые я не могу объяснить. Придет время, я все тебе расскажу.

- А если это время никогда не придет? - нетерпеливо спрашивал Дайен.

- Тогда ты ничего не узнаешь, и тебе надо с этим смириться. В конце концов какое имеет значение, кто твои родители? Гораздо важнее знать, что ты сам представляешь в этой жизни.

Раньше подобный ответ вполне удовлетворял Дайена. Но не теперь. Не теперь, когда его отсылают неизвестно куда. Издали глядя на мягкий свет в одном из окон дома, Дайену не верилось, что Платус действительно надеялся, будто он смиренно улетит с этим недоумком-наемником и его наглым роботом-компьютером. Бессмыслица какая-то! Платус никогда и ничего не делал импульсивно. Он всегда все обдумывал и планировал. Еще в начале недели они обсуждали план занятий на ближайшие месяцы. Они вскопали огород и потом, как обычно, долго спорили, сажать редиску или нет, потому что он ее любил, а Платус не ел вовсе. И, как всегда, он победил.

Два дня назад Платуса вызвали в город, где для него было получено межпланетное послание. Он не позволил Дайену сопровождать его. И вообще Дайен впервые узнал, что его учитель получает подобные послания. Когда Платус вернулся, лицо у него было мертвенно-бледным, а сам он выглядел постаревшим на несколько лет. Он не стал ничего объяснять, просто замкнулся в себе и молчал. А вчера днем попросил Дайена упаковать вещи и сообщил, что ему, Дайену, предстоит покинуть Сирак-7.

Дайен подошел настолько близко к дому, что начал различать детали их скромного жилища. Вдруг он остановился как вкопанный, с губ его сорвалось проклятие, достойное Таска. Конечно! Платус в опасности!

- Вот почему он меня отослал! - воскликнул Дайен. - Какой я глупец! Только о себе и думаю! Я ведь все понял по его лицу, когда мы прощались. Но я был охвачен такой жалостью к самому себе, что мне было не до него!

Юноша бросился бежать. Страх за Платуса подгонял его. Почему его добрый учитель, ценивший жизнь так высоко, что не смел даже пользоваться мышеловкой, мог оказаться в опасности? Это было выше понимания Дайена. Не снижая скорости, он начал размышлять. А что он знает о Платусе? Ничего. Во всяком случае, так же мало, как о самом себе. На всем свете у этого человека не было ни одного врага. Впрочем, и друга тоже.

На всем свете… Межпланетное послание… На этой планете у него не было врагов. Значит, он появился где-то за пределами этой системы.

Дайен взглянул на небо и, споткнувшись, чуть не упал. До сих пор он не видел настоящего космического челнока. Только на фотографиях в учебниках двадцатилетней давности. Он понял, что видит наяву космический аппарат, который намного больше и красивее, чем он мог себе представить.

В лунном свете, вид корабля, раскрашенного в красный и золотистый цвета, напоминал мифическую птицу Феникс. Плоскости крыльев челнока были украшены изображениями огня и перьев. В воздухе еще были видны следы пламени от сопел, хотя двигатели ракеты были уже выключены. Челнок спускался все ниже, готовясь совершить посадку не дальше, чем в километре от дома Дайена.

Гнетущее чувство тревоги охватывало Дайена тем сильнее, чем ниже опускался челнок. К этому чувству примешивалось невольное любопытство. Медленно, стараясь держаться в тени огромных кактусов, юноша продвигался к дому. Ему хотелось броситься вперед и, не скрываясь, выяснить, что за таинственные дела происходят здесь. Но привычка тщательно обдумывать свои поступки, привитая ему Платусом, взяла верх. Нет, в данный момент лучше не выдавать своего присутствия. Если понадобится его помощь, неожиданность появления может сыграть положительную роль.

«И кроме того, - совсем уже трезво подумал Дайен, - я слишком возбужден, а скрываясь, получу возможность что-то узнать об учителе, а может быть… и о себе».

Около дома проходил овраг, бывший когда-то руслом пересохшей реки. Дайен спустился на дно, покрытое гравием. Осторожно, почти бесшумно зашагал по камням. Овраг привел его на задний двор дома. Склоны оврага были довольно крутые, и он не видел корабля, но свет от него на несколько миль вокруг окрасил местность оранжево-алым заревом.

Дайен шел по оврагу, пока не решил, что находится рядом с огородом. По мягкой недавно вскопанной земле можно будет пройти бесшумно. Хватаясь за растущие по краям оврага кусты и корни деревьев, он поднялся наверх.

И сразу же увидел носовую часть космического челнока, хвостовая часть которого скрывалась за домом. Он наблюдал, как открылся входной люк и в ярком свете показались силуэты людей. Вот они расступились, пропуская высокого, выше всех остальных, мужчину в шлеме с плюмажем и длинном, скрывающем фигуру плаще. Спустившись по трапу, он направился в сторону дома.

Издалека внешность мужчины была не видна. Он шел один, без сопровождения. Ясно было, что он идет к Платусу. Платус ждал встречи с этим человеком. Поэтому и отослал Дайена, как маленького ребенка, чтобы не мешал разговору взрослых!

В душе Дайена тревога сменилась яростью.

«Я узнаю, что происходит, и тогда я… тогда… Не знаю, что именно, но что-то я сделаю!» - подумал он.

Человек миновал тень, отбрасываемую крылом челнока, и оказался в пятне яркого света, падающего из входного люка. Дайен с любопытством всматривался в мужчину, приближавшегося к дому, стараясь угадать, кто он. При виде его величественной наружности у Дайена перехватило дыхание. Его доспехи отсвечивали красным и золотистым отблесками, отчего казалось, будто он выходит из пламени, как птица Феникс. Он был очень высок. Никогда еще Дайен не видел такого высокого и мускулистого человека. Его шлем и нагрудный панцирь были сделаны в древнеримском стиле, о чем юноша знал по книгам. Шлем украшал плюмаж из красных перьев в тон плащу, пурпурному и переливавшемуся на свету золотистыми бликами. Лицо мужчины оставалось в тени. Он шел широким легким шагом и так быстро, что плащ развевался за спиной. Сила и уверенность сквозили в каждом движении его тела.

Мужчина подошел к дому и скрылся из виду. Воспользовавшись моментом, когда мужчина не мог его заметить, Дайен, пригнувшись, побежал по огороду, безжалостно топча аккуратные грядки, сбивая колышки с табличками, на которых недавно сам написал названия растений.

Свет горел в окне гостиной. Ночь была теплой, оконная рама открыта, бамбуковая занавеска поднята. Дайен подкрался ближе. В подсознании мелькнуло чувство вины за подсматривание, но он тут же подавил его. Учитель в опасности, а помочь ему можно, только оставаясь до поры до времени невидимым.

Быстро и бесшумно он пересек лужайку, поросшую чахлой травой, и пристроился под окном. Прислушался, но было тихо. Немного приподнявшись, он заглянул в комнату. То, что Дайен увидел, сильно удивило его, и он шумно глотнул воздух, но тут же зажал рот рукой, боясь обнаружить себя.

Платус был в комнате один. Он стоял спиной к окну. Но это был уже не тот Платус, которого знал Дайен: учитель, поэт, музыкант. Длинные светлые волосы падали на плечи, облаченные в блестящие серебряные доспехи старого, давно вышедшего из моды фасона. Такие доспехи носили до революции, тем более что на них был выгравирован герб последнего короля.

Но юношу удивил не вид доспехов, хотя неожиданное открытие о принадлежности Платуса к числу элитной когорты Стражей убитого короля привело Дайена в замешательство. Больше всего его удивил вид серебряного меча, лежавшего на столе. Меч был положен с таким расчетом, чтобы до него могла легко дотянуться изящная рука учителя.

В дверь комнаты трижды постучали.

Дайен вздрогнул от страха. Он не понимал, чего и почему боится. Возможно, страх зародился от вида Платуса, одетого так странно и необычно, а может быть, от стука в дверь, прозвучавшего, как удары Судьбы в увертюре оперы Верди «Сила судьбы».

Сила судьбы. Впервые в жизни Дайен испытывал на себе ее власть. Если бы он обладал способностью останавливать мгновения, то, несомненно, сделал бы это сейчас и жил бы данной минутой вечно. Но ничего подобного он не умел и не мог предотвратить силу судьбы, как не мог остановить движение солнца на орбите. То, что должно было произойти, было также неизбежно, как наступление ночи после светлого и прекрасного дня.

- Войдите, - сказал Платус, и Дайен увидел, как дверь распахнулась.

В проеме показалась величественная фигура человека с прилетевшего космического челнока, одетая в блестевшие золотом доспехи. Видные в прорезях шлема глаза мужчины расширились от удивления не меньше, чем у юноши при первом взгляде на Платуса.

Мужчины стояли, внимательно разглядывая друг друга: один - в дверях, другой - посредине комнаты. Дайен наблюдал за обоими из своего укрытия у окна. Они молчали. В наступившей тишине не было слышно даже их дыхания.

Но вот Платус улыбнулся. Сняв очки, он начал протирать стекла - привычный жест, от которого у Дайена к горлу подступили с трудом сдерживаемые рыдания.

- Ты явился ко мне, как Люцифер, Дерек. То же лицо, словно исхлестанное молниями… Ты помнишь Мильтона?

- А ты, как и прежде, поэт, - заметил мужчина, стоявший в дверях. Его глубокий баритон звучал бесстрастно и сдержанно. Сняв шлем и по-военному прижав его левой рукой к боку, он, пригнув голову, вошел в скромно обставленную комнату. Теперь Дайен мог хорошо его разглядеть, так как свет от лампы падал прямо ему на лицо.

Дерек, как назвал мужчину Платус, без шлема выглядел старше, несмотря на стройную и мускулистую, как у юноши, фигуру. Дайен решил, что ему лет под пятьдесят, а значит, он был приблизительно ровесником Платуса. Но его лицо, словно изваянное из гранита, чертам которого резец скульптора придал суровое, мрачное выражение, выглядело старше. Длинные черные волосы, влажные от пота, на затылке были завязаны кожаным шнуром. По бронзовому цвету кожи можно было догадаться, что он много времени проводит в космосе, а потому пользуется искусственным солнечным светом для поддержания здоровья. Глаза, темные и глубоко посаженные, смотрели холодно и неприязненно.

От этого взгляд а Дайена охватила дрожь, хотя вечер был теплый.

- Я помню Мильтона, поэт. Процитирую конец той строфы: «…волю ждать отмщенья вожделенного». Значит, тебя предупредили о моем появлении. Ставрос, конечно. А я-то думал, что вовремя заблокировал его передатчик.

- Вовремя. Ты действовал, как всегда, эффективно, Саган. Я получил лишь простую математическую последовательность, которую отправил один из друзей Ставроса, когда тот понял, что бежать уже поздно. Твоим службам слежения не стоило труда зафиксировать эти цифры, но по ним я догадался обо… всем.

Саган обвел взглядом комнату, заставленную полками с книгами. Несколько прекрасных картин на стенах, простая уютная мебель. Дайен тоже посмотрел на свое бывшее жилище, но новыми глазами, в которых невольно заблестели слезы. Какими бесценными показались ему сейчас все эти вещи! Когда же Саган подошел и взял затянутой в перчатку рукой небольшую арфу - арфу Платуса! - юноша отдал бы все, чтобы ворваться внутрь и вырвать арфу из рук этого человека. Но у Дайена едва хватало сил, чтобы держаться за карниз. Он никак не мог, понять причину охватившего его ужаса, который был настолько реален, что разъедал душу и лишал сил.

- Прошло много времени, поэт, - сказал Саган, с почтением и осторожностью ставя арфу на место. - Долгие годы я искал тебя.

Пройдя через комнату, он подошел к окну, и грудь Дайена сжало от непереносимого страха, что его могут увидеть. Но мужчина повернулся спиной и посмотрел на Платуса. Великолепный Феникс, украшенный золотом, был вышит на плаще Сагана.

- Мальчик исчез.

- Да, я отослал его.

- Почему же ты не скрылся с ним?

Платус пожал плечами, и серебряные доспехи сверкнули. Он повернулся к своему посетителю, и Дайен увидел драгоценный камень, висевший на серебряной цепочке на шее учителя.

- Меня легко найти, Саган. У тебя есть на меня файл, содержащий все сведения обо мне: от группы крови и отпечатков пальцев до энцефалограммы мозга. Свидетельством тому та легкость, с которой ты нашел мой дом, зная лишь название цланеты! Как долго я бы смог скрываться от тебя, Дерек? Но мальчик… Мальчик - другое дело. Он для тебя аноним…

- Аноним! - ухмыльнулся Саган. - Вот еще! Какой бы ни была его семейка, но только не анонимной. Ведь он, несомненно, должен походить на них! Разве только… - Он взглянул на Платуса с недоверием. - Он не знает!

- Правильно, он ничего не знает, даже своего настоящего имени.

- Всевышний! - выдохнул Саган. Его лицо стало мрачным, и юноше показалось, что не ругательство, а благодарный призыв к Богу прозвучал в этом слове. - Представляю, как ты его воспитал, слабое, слюнявое ничтожество! - Прищурив глаза, он осмотрел комнату. - Поэзия! Музыка! - Ногой, одетой в высокий ботинок, Саган презрительно ткнул в арфу. Она упала, дрожащие струны издали диссонирующий звук. - Никогда не пойму, почему она оставила его на твое попечение!

Саган на минуту задумался.

- Признаю, Платус, это осложняет дело. Осложняет, но не делает невыполнимым. Ставрос тебе не помог. Твоя смерть могла бы быть легкой и безболезненной - обычная казнь, предусмотренная законом Галактической демократической республики для роялистов, известных, как Стражи короля. Теперь, конечно, все будет по-другому. Я должен найти мальчишку, и ты сам поможешь мне в этом. Ставрос продержался только три дня, Платус. Только три, а он был намного сильнее тебя.

Дайен вцепился в карниз руками, которые побелели и медленно теряли чувствительность. Ему хотелось кричать, выть, броситься в комнату. Но он был бессилен что-либо сделать. Страх лишил его голоса и силы. Он не понимал смысла услышанных слов. Лишь много позже, вспоминая этот день, он разберется в сути сказанного.

- Должен заметить, Платус, - продолжал Дерек, холодным, презрительным взглядом глядя на худого, изможденного хозяина дома, - я был удивлен, застав тебя живым. Ведь ты наверняка знаешь, что ждет тебя, если ты окажешься в моих руках?

- Ты прав, Саган, я слабый человек, - Платус глубоко вздохнул, - однако королевского происхождения тем не менее, и живым ты меня не возьмешь.

Протянув руку, он схватил серебряный меч, лежавший на столе, поднял его и, как показалось Дайену, повернул рукоятку, из которой тут же выскочили пять шипов. Платус, вздрогнув от боли, неуклюже сжал ладонь, и шипы впились в его кожу.

- Я буду драться… за свою жизнь.

С минуту Саган смотрел на него, совершенно сбитый с толку. Затем засмеялся. Утробный, жуткий смех изливался словно из какого-то бездонного темного источника.

Платус стоял, не шевелясь, крепко сжимая рукоятку меча.

- Итак, пацифист, - Саган перестал смеяться, - наконец-то ты нашел, за что стоит бороться. Положи на место меч, глупец! - Он сделал презрительный жест рукой. - Это оружие бессильно против моих доспехов.

- Мне лучше знать, Дерек, - ответил Платус со спокойным достоинством. - Я не такой хороший фехтовальщик, как моя сестра. Она была одной из лучших, сам знаешь, ведь ты ее учил. Но меч, выкованный первосвященниками и направляемый силой моего разума, пронзит твои доспехи, как мягкую плоть. Ты хочешь схватить меня? Так сразись со мной.

- Но это же смешно, пацифист! - Саган криво улыбнулся.

Сцена действительно выглядела нелепо: интеллигентный, добрейший Платус припирает к стенке и вызывает на бой человека, для которого носить оружие - обычное дело, чьи сильные мускулистые руки покрыты шрамами, полученными в многочисленных сражениях. Невольный истерический смех чуть не вырвался из груди Дайена, но он, закрыв лицо руками, подавил подступившие к горлу спазмы и опять заглянул в окно.

Саган уже не улыбался, глаза его смотрели мрачно и пристально. Медленным, осторожным движением он поднял руку.

- Дай мне меч, Платус. Ты не можешь сражаться со мной. Ты не можешь победить и знаешь это. Это бессмысленно… - Продолжая говорить монотонным, гипнотизирующим голосом, он сделал шаг к Плату су и затянутой в перчатку рукой потянулся к мечу. - Ты же миролюбивый человек, поэт, веришь в мирное разрешение конфликтов между людьми. Ты часто твердил: жизнь священна. Отдай мне меч. А затем расскажи, где найти мальчика.

Казалось, гипноз, если то, что делал Саган, можно назвать гипнозом, начинал действовать. Меч в руке Платуса опустился, тело его начало дрожать. Саган сделал еще один шаг вперед.

А затем произошло что-то непонятное. Дайен услышал дикий крик и увидел занесенный в смертельном ударе меч, от которого исходил яркий сноп света.

Подобный удар мог бы разрубить Сагана пополам, если бы бывалый воин привычным движением не отскочил в сторону. Преследуя противника, Платус усилил натиск, атакуя Сагана с таким неистовством, что тот, не имея возможности выхватить свой меч, отбивался от ударов левой рукой. Светящийся клинок разрубил металлические наручни Сагана, нанеся глубокую рану на запястье. Саган все же умудрился пнуть Платуса в ногу, отчего тот пошатнулся и чуть не потерял равновесие, но, удержавшись, продолжал размахивать мечом. Тем временем Сагану удалось выхватить меч, как две капли воды похожий на меч Платуса. Из раны на его левой руке текла кровь, но он не замечал этого. Бросившись на пол и парируя удары Платуса, он искал подходящего момента, чтобы выбить оружие из руки противника и ранить его. Платус продолжал атаковать, но видно было, что он постепенно теряет силы.

Дайен понимал, что Саган вот-вот одолеет учителя и возьмет его в плен. Надо выйти из укрытия и обнаружить себя, тогда у Сагана не будет причин расправляться с Платусом. Юноша напрягся, готовясь прыгнуть в окно, но в это мгновение заметил, что Платус улыбнулся. Странно было видеть в такой безнадежной ситуации улыбку торжества на лице учителя.

Дайен сразу понял все. Он понял это быстрее, чем Саган. Однако времени отреагировать не было ни у того, ни у другого. В стремительном рывке Платус бросился на острие светящегося меча.

С проклятием Саган тут же отключил меч. Светящийся клинок исчез, но было уже поздно. Кровь брызнула на серебряные доспехи. Платус рухнул на пол. Дайен вскочил на ноги. Клинок, убивший его учителя, убил в нем страх. С криком он бросился в окно.

Крепкая рука схватила его сзади за шею. Вспышка боли пронзила голову…

* * *

Дерек Саган слышал шум за окном и глухой звук падения. Но он не мог посмотреть, что там происходит, потому что все внимание сосредоточил на умирающем. Встав на колени, он приподнял истекающее кровью тело.

- Платус, - сказал он настойчиво, повернув к себе лицо умирающего и глядя ему прямо в глаза, в которых жизнь быстро затухала, - какой же ты глупец! Самоубийство - величайший грех! Ты обрек свою душу на вечные муки!

Платус слабо улыбнулся.

- Я не… верю в твоего Бога… Дерек. В конце концов это лучший выход. - Он глотнул воздуха. - На твоих руках моя кровь… как и кровь моего короля.

- Скажи, где искать мальчика? - настаивал Саган.

Собрав последние силы, Платус поднял руку и пальцами ухватился за драгоценный камень, висевший у него на шее.

- Мальчик в безопасности!

Не получив нужного ответа, Саган в приступе ярости затряс Платуса.

- Ты навечно будешь проклят! Я единственный, кто подобно первосвященникам смеет молить Бога о снисхождении. Я могу…

Глаза умирающего невидяще уставились в потолок. Тело, облаченное в серебряные доспехи, вздрогнуло и обмякло. Рука, державшая драгоценный камень, опустилась.

Командующий с проклятием опустил труп на пол и встал, в ярости глядя на бренные останки у своих ног. Его люди, конечно же, обыщут весь дом, но Платус наверняка это предвидел, а потому в доме ничего не найдут. Никаких следов мальчика, ничего, что могло бы подсказать, как он выглядит и куда направился.

Наклонившись, Командующий подобрал меч, такой же безжизненный, как и тело его владельца. В который раз Стражи одержали над ним верх. В который раз они опередили его!

- Почему, Боже, ты не отдаешь их в мои руки, как я молю тебя? В последний момент ты расстраиваешь все мои планы! В чем причина? - С минуту он ждал ответа, но его не последовало, и он в гневе вложил меч в серебряные ножны.

Подобрав шлем. Саган по переговорному устройству связался с кораблем и вызвал своих людей. Вспомнив о недавнем шуме за окном, он подошел к нему, чтобы проверить, но внезапно остановился, напряженно вслушиваясь.

Привлекший его внимание звук исходил не от челнока и не от окружающего дом пространства. В сущности, звук не принадлежал реальному миру, потому что Командующий слышал его не ухом, а душой. Голос! Очень знакомый голос… Голос, которого не было слышно семнадцать лет.

Саган закрыл глаза, как бы отстраняясь от действительности, погружаясь в себя, чему его научили еще в детстве. Наконец он ощутил полную пустоту, как вне, так и внутри себя. Его душа, покинув тело, плыла в ночном пространстве, и ничто - ни биение сердца, ни пульсация крови - не мешало ей прислушиваться.

И он услышал звук, словно прохладным туманом окутавший его горящую душу. Звук этот, полный скорби и печали, был плачем сестры по умершему брату.

Вот и ответ на мольбу Сагана. Теперь ему стало ясно, что хотел сказать Бог.

- Прости мои сомнения, Боже! Я понял!

- Милорд.

Этот реальный голос ворвался в сознание Сагана и вернул его к действительности. Открыв глаза, Командующий отсутствующим взглядом посмотрел на стоявшего перед ним центуриона.

- Милорд, извините, что побеспокоил вас, но разрешите доложить, что центурионы по вашему приказанию прибыли…

- Да-да, капитан, вы действовали правильно. - Саган осмотрел комнату, как бы вспоминая. - Я слышал шум за окном. Пусть ваши люди проверят.

- Есть, милорд. - Капитан сделал знак, и два центуриона, стоявшие у дверей, с рвением бросились выполнять поручение, два других заняли их место. - Еще приказания, милорд?

- Немедленно оцепить город. Отменить взлеты всех кораблей. Ни один не должен покинуть планету. При попытке взлета корабли перехватывать, но не сбивать. Отправить в город следственную команду. Провести облаву всего населения города и тщательно допросить всех. Я хочу знать все до мельчайших подробностей об этом человеке, - Командующий носком ботинка указал на лежащее на полу тело, - и о мальчике, что жил с ним. Умершего звали Платус Морианна, но по имеющимся у нас сведениям он изменил имя на местный лад - Платус Моран. Обыщите дом. Нужно найти хоть что-нибудь, любую мелочь, что могла принадлежать подростку. Повторяю: любую мелочь! Портрет девушки, модель корабля, компьютерные дискеты. Когда закончите, дом сжечь!

- Есть, милорд. А что делать с телом?

- Он был атеистом и покончил с собой. Да ниспошлет Бог милосердие его душе. - Саган опустился на одно колено. - Requiem aeternam dona eis, Domine.[Даруй, о Господи, им вечный покой (лат.)] - Закрыв веки умершего, он взял руку Платуса и положил на драгоценный камень, блеск которого постепенно затухал. - Не трогайте тело. Пусть сгорит вместе с домом.

- Есть, милорд.

Капитан снова сделал знак, и в дом вошли попарно четверо центурионов, которые тут же начали перерывать все буквально до основания. Капитан в это время по переговорному устройству в шлеме отдавал приказания, и вскоре из грузового отсека челнока выехали грузовики на воздушной подушке, полные вооруженных центурионов, и по безлесной равнине устремились в сторону небольшого портового города.

В открытом окне комнаты появилась голова центуриона.

- Капитан, трава здесь так вытоптана, что мы не можем обнаружить никаких следов. Отпечатки ног есть повсюду - и здесь, и в огороде. Есть и следы зверей. Похожи на волчьи.

Капитан вопросительно посмотрел на Командующего, тот пожал плечами, явно не проявляя интереса.

- Следы, видимо, давнишние. Скорее всего я слышал шум от какого-то зверя.

Перешагнув через тело, он вышел из комнаты. За его спиной раздавался грохот падающих на пол книг, треск дерева, резкий звук разорванных струн арфы. На улице Командующий остановился и посмотрел на небо, где горели звезды. Для поэтов звезды казались блестящими драгоценными камнями, но для него они были лишь булавочными головками, разбросанными по огромной карте галактики.

Мысленно ухватив пальцами одну из этих булавок, он прошептал:

- Наконец, миледи. Наконец!

ГЛАВА ПЯТАЯ

Свобода - это значит, что терять уже нечего.

Кри Кристофферсон, «Я и Бобби Мэги»

- Эй, парень! Черт возьми! Ты слышишь меня?

Чья-то рука закрывала ему рот. Грудь сдавило, душу сжигала боль. Дайен открыл глаза. Он не узнал лица наемника, почти вплотную прижавшегося к нему. Да если бы и узнал, это не имело значения. Мускулы Дайена напряглись, он отчаянно забился, стараясь высвободиться из крепких объятий Таска. Он должен проникнуть в дом! Он должен помочь Платусу!

- Дело дрянь, парень. Там же Командующий! - прошипел голос прямо над ухом.

Тяжесть еще сильнее сдавила ему грудь, рука крепче зажала рот. Дайен в бешенстве посмотрел на черное лицо. Блики красного и золотистого-света от челнока, падая на это лицо, делали его похожим на дьявола, восставшего из адского пламени. Лоб Таска был покрыт капельками пота. В темных глазах крохотными точками отражался яркий свет корабля.

- Слушай меня, парень, и слушай внимательно! - Таск прижал голову Дайена к земле. - Только что человек отдал жизнь за тебя. Ты можешь понять, что это значит?

Дайен забился сильнее, пытаясь бороться, но не с человеком, а с судьбой. Минута, другая - он сдался и, закрыв глаза, кивнул.

- Хорошо, - прошептал Таск. Пристально глядя на юношу, он убрал руку, сжимавшую Дайену рот, и колено, давившее ему на грудь. - Мы на дне какого-то оврага позади твоего дома, - прошептал Таск прямо ему в ухо. - Командующий все еще в доме. В любую минуту сюда явятся его люди. Нам надо сматываться и как можно быстрее! Ты понял?

Дайен снова кивнул и приложил руку к голове, пытаясь унять боль.

- Ну же, парень, вставай! - проворчал Таск, подталкивая его. - Не так уж сильно я тебя ударил. Тише…

Дайен осторожно встал, оглядываясь в поисках своей сумки. Они находились на дне глубокого рва, проходившего позади дома, и в данный момент были в безопасности. Но это не могло продолжаться долго. Дайен уже слышал голоса, доносившиеся из дома. Один голос он узнал: это был голос человека, убившего Платуса. Дайен сделал шаг в сторону насыпи.

- Не туда, парень! - прошипел Таск, хватая юношу за руку.

Дайен поджал губы; по его глазам было видно, что сердце у него сжалось от боли. Выдернув руку, юноша повернулся и побежал по каменистому дну оврага. Он бежал со всех ног, подальше от дома, от кроваво-золотистых огней челнока, от крови, окрасившей серебряные доспехи…

Захваченный врасплох неожиданным бегством Дайена, наемник бросился вдогонку.

- Ну и парень! Чертов заяц! - Немного пробежав, Таск остановился, рискнув оглянуться, но не увидел ничего, кроме краев оврага и отсвета огней корабля.

- Дело только во времени. Эй, парень! - Догнав Дайена, он, задыхаясь, спросил: - Этот овраг… выведет нас… к городу?

Вместо ответа Дайен только мотнул головой. По его щекам текли слезы, оставляя грязные подтеки. Не сбавляя скорости, он начал резко и непонятно жестикулировать, и Таск никак не мог взять в толк, что означают его жесты. Наемник мог только надеяться, что юноша знает путь. Пригнув голову, Таск сосредоточил внимание на работе ног и дыхании.

* * *

- Ложись! - крикнул Таск и, схватив Дайена за руку, потянул его в тень, падавшую от запыленного рекламного щита, надпись на котором приветствовала приезжающих в город путешественников, сообщала данные о количестве населения и приглашала покупать здесь недвижимость.

Мимо них пронеслись грузовики на воздушной подушке, поднимая облака пыли, которая с ног до головы окутала юношу и наемника.

- Что это? - спросил Дайен, закашлявшись. - Что это значит?

- Армия Командующего. - Пыль ела глаза, и Таск прикрыл их рукой. - Он объявил военное положение и взял на себя управление городом. Десять к одному, что он разыскивает тебя, парень. - Пыль постепенно осела. Наемник задумчиво посмотрел вслед грузовикам, быстро приближавшимся к городу.

- Чему ж вы тогда улыбаетесь? - Дайен зло посмотрел на наемника. - Ведь это значит, что со мной все кончено…

- Это значит, что у тебя есть шанс, - поправил его Таск, широко улыбнувшись. - Пошли. Скоро увидишь.

Очутившись наконец на знакомой ему территории, Таск повел Дайена по окраинам города, стараясь держаться боковых улочек. На одной из них, завернув за угол, они чуть не натолкнулись на грузовик с солдатами, охранявшими один из главных перекрестков города. В этот момент раздался вой сирены, замелькали красные огни.

Толкнув Дайена в проулок, Таск шепнул:

- Смотри!

Патрульная машина местной полиции со скрежетом остановилась буквально в нескольких сантиметрах от грузовика.

- Что это вы тут делаете? - крикнул полицейский, выпрыгивая из машины и подходя к солдатам.

- Командующий Дерек Саган объявил военное положение на этой планете. Теперь город под нашим контролем. - Центурион протянул руку. - Предъявите ваше удостоверение.

- Удостоверение? - не веря своим ушам, повторил полицейский и крикнул через плечо: - Чарли, позвони в диспетчерскую, проверь! Послушай, ты! - Не сводя взгляда с центуриона, полицейский вынул револьвер - образец старого реактивного оружия. Хотя Сирак-7 шагнул в космическую эру, но по уровню оснащенности еще отставал. - Сдается мне, это тебе лучше показать мне удостоверение. Стой на месте! Покажи-ка свои руки. Что за странную форму вы носите! Не хотелось бы мне проделать дырку в твоем сердце.

Поведение полицейского привлекло внимание солдат, они подошли и окружили его.

- Уверен, офицер, что вы узнали знаки отличия милорда Сагана.

- Какого еще милорда? Вы хотите сказать: гражданина генерала Сагана? - Полицейский, видя, что преимущество на стороне солдат, попятился к патрульной машине и встал у дверцы. - Мы избавились от лордов семнадцать лет назад. А ежели он здесь, мог бы сам объявиться и объяснить, в чем дело. На Сираке-7 мы сами распоряжаемся всеми делами. Ну-ка, опусти свое оружие.

- Нам приказано действовать в сотрудничестве с местной полицией. - Хорошо вышколенный центурион еле сдерживал свое раздражение. - Свяжитесь с начальством…

- Диспетчерская докладывает, что эти парни заняли весь город! - Крикнул помощник офицера полиции. - В одном из баров у доков они затеяли потасовку!

Из-за угла с воем сирен показались еще две патрульные машины. Центурионы посмотрели вопросительно на своего лейтенанта, говорившего в это время по переговорному устройству в шлеме.

Схватив Дайена за руку, Таск подмигнул ему и потянул юношу в глубь переулка.

- Понял, что я имел в виду? Пойдем, пока нас не заметили.

Он старался не замечать сильной боли в боку.

- Здесь будет стычка? - спросил Дайен.

Они все дальше убегали от перекрестка. Но вот Таск остановился и, с трудом дыша, прислонился к испещренной разными надписями каменной стене, выбрав место, куда не доходил свет уличного фонаря.

- Ты спрашивал насчет стычки. Нет, черт возьми, не думаю, что до этого дойдет. Через час полиция узнает, что на планете действительно находится Командующий. Тогдаполицейские начнут увиваться вокруг него и лизать ему башмаки. Но этот час у нас есть. Устал?

- Нет.

В свете уличного фонаря лицо юноши выглядело белым. Длинные золотисто-рыжие волосы, влажные от пота, прилипли ко лбу и щекам. Под глазами залегли черные тени, но взгляд оставался холодным и блестящим как лед.

- Ну, мне, кажется, полегчало. - Таск обтер пот с лица. - Мы еще сможем выбить мячи из этой песчаной ловушки. Ты играешь в гольф, малыш?

- Не продолжить ли нам путь? - холодно спросил Дайен.

- Еще секунду. - Наклонившись, Таск оперся руками в колени, пытаясь унять боль в боку, затем со стоном выпрямился. - Теперь недалеко. Я уже не так молод, как хотелось бы…

- Сколько вам лет? Двадцать? - Дайен вгляделся в темноту переулка.

- Двадцать шесть. Черная кожа не так быстро стареет, как белая… Я еще в норме! - Таск наконец собрался с силами и глубоко вдохнул воздух. - Ничего не говори Икс-Джею, а то начнет опять распространяться о вреде выпивки. Теперь слушай. Когда мы доберемся до взлетной площадки, где припрятан мой космолет, пройдем к нему окольным путем. Перепрыгнем через забор. Возможно, Командующий еще не всюду расставил своих людей, но в первую очередь наверняка будут искать на площадке. Если нам повезет, то еще до их появления мы будем далеко.

Дайен согласно кивнул и зашагал было в направлении, указанном Таском, когда наемник схватил его за рукав.

- Я вроде бы врубился, в чем тут дело… Ну, это… Между твоим учителем и Командующим. Ты наверняка ничего не слышал о том, почему такой могущественный человек, как Командующий Дерек Саган, разыскивает тебя и ради этого готов… э… - Таск чуть не сказал «убить человека», но, взглянув на суровое лицо Дайена, передумал и добавил: - разрушить планету.

Дайен смотрел только вперед и даже не обернулся.

- Пустите меня.

- Извини, - Таск отпустил рукав, - понимаю. Наверное, это не имеет значения. Так, пустяковая информация, без которой я вполне могу прожить.

Краем глаза он заметил один из грузовиков Командующего, остановившийся в конце улицы.

- Во всяком случае, надеюсь на это, - уточнил Таск.

* * *

- Икс-Джей! Систему наладил?

Таск спустился по трапу в космолет. Дайен тут же последовал за ним, но, видимо, недостаточно быстро. Он держался за край дверцы люка, когда та начала захлопываться, и юноша едва успел отдернуть руку, а то бы пальцы зажало и превратило в месиво. В ту же секунду включились двигатели ракеты. Космолет затрясло, и Дайен, соскользнув по трапу, тяжело рухнул на палубу.

Тагк был уже в кубрике. Дайен увидел лишь курчавый затылок наемника, спускавшегося по трапу на нижнюю палубу, затем все погрузилось во тьму.

- Все системы готовы для взлета, - объявил робот-компьютер.

Дайен, пригнувшись, стоял на палубе, боясь пошевелиться. Замигали красные лампочки дежурного освещения, бросая жуткий багровый отсвет на все предметы, отчего они казались странными, почти нереальными. Юноша ощупью начал пробираться к трапу, ведущему в кубрик, когда неожиданно перед ним возник черный силуэт.

- Малыш! А, ты здесь.

Схватив юношу за ворот рубашки, Таск потащил его по трапу, а потом буквально бросил в кресло.

- Сиди и не шевелись!

Упав в кресло, Дайен почувствовал себя разбитым и усталым, а потому расслабился и начал поглаживать порез на руке, оставленный острым краем металлических поручней. Таск наклонился над ним и нажал какую-то кнопку. По бокам кресла выскочили захваты из твердого пластика и крепко защелкнулись на груди, руках и коленях юноши. От неожиданности он рванулся, порываясь встать, но в следующее мгновение понял, что сработали ремни безопасности. Значит, он не пленник.

В соседнем кресле перед пультом управления сидел Таск, нажимая кнопки и регулируя показания датчиков.

- Испугался? - спросил он, выбрав время, чтобы взглянуть на своего пассажира, который вцепился руками в подлокотники кресла и поджал губы.

- Нет, - ответил Дайен, заставив себя расслабиться.

- Будь у тебя хоть чуточку ума, испугался бы, - заметил Икс-Джей.

- Я спросил о системе, - обратился Таск к роботу-компьютеру. - Или твой аудифон вышел из строя?

- Я слышал.

- Так почему не ответил?

- Умение игнорировать - второе счастье.

- Черт возьми, ответь, можем мы взлететь или что-то еще неисправно?

- Таск, - сказал Икс-Джей, - ты когда-нибудь обращал внимание на тот факт, что жизнь - это бесконечная череда вопросов? Почему мы появились на свет? Куда нас несет нелегкая? Можем мы взлететь или что-то еще неисправно?

Таск что-то невнятно пробормотал себе под нос.

- Не ругайся! - недовольно бросил робот-компьютер. - Ты же знаешь, это выводит меня из себя. Лучше прислушайся к тому, что я говорю. По крайней мере это даст тебе возможность ругать что-то конкретное, если ты должен прибегать к…

Оборвав на полуслове свою речь, компьютер заговорил голосом официального лица:

- Объявляется всеобщий приказ о запрете полетов. Повторяю. Объявляется всеобщий приказ о запрете полетов. В данном квадранте замечены корабли коразианцев. По приказу Командующего Дерека Сагана войскам Галактической демократической республики надлежит обеспечить выполнение введенного на Сираке-7 военного положения на время чрезвычайной ситуации. С момента объявления этого приказа и вплоть до подтверждения о вторжении вражеских кораблей всем космическим кораблям, находящимся вблизи планеты Сирак-7, надлежит совершить посадку ради собственной безопасности…

- Коразианцы? - спросил громко Дайен, стараясь перекричать голос, читающий официальное сообщение. - Кто они?

- Банда варварских существ из соседней галактики, - ответил Таск. - Очень опасные типы. Настоящие ублюдки. В этой галактике за последние семнадцать лет не появлялись. Это сообщение всего лишь отговорка. Командующий всегда использует такой прием, когда надо поставить на место правительство какой-нибудь планеты. Запугивает ими народ.

- В этом случае, если правительству понадобится помощь, - продолжал голос, - всем пилотам частных космических кораблей приказано немедленно связаться с ближайшим командным пунктом и предоставить удостоверения…

- Вот-вот! - Таск щелкнул переключателем. - Картина ясна. Икс-Джей, отключи эту дребедень и давай-ка выбираться отсюда, пока они еще не появились здесь. Ты зафиксировал место нахождения корабля Командующего?

- Да. - На экране компьютера вспыхнули линии координат корабля. - Думаешь, ты сможешь улизнуть от такого монстра?

Нахмурившись, Таск сверил координаты, сделал соответствующие поправки и буквально рявкнул свои инструкции роботу-компьютеру, который ответил ему в том же тоне. Оба были настолько заняты работой, что не замечали Дайена, за что он был им благодарен.

Сидя в кресле, забытый Таском и компьютером, он получил возможность обдумать все, что произошло, но тут же пожалел об этом. Воспоминания нахлынули на него, отзываясь болью в сердце. Закрыв глаза, он вновь услышал голоса, увидел блеск мечей, серебряного и золотого, струившуюся кровь, падающее на пол тело Платуса.

Гнев закипел в груди Дайена. «Как ты мог так поступить со мной? - мысленно спрашивал он учителя, и слезы наворачивались ему на глаза. - Как мог ты умереть? Как мог оставить меня в полном неведении? Почему? Почему?»

Сжав кулаки, он почувствовал, что горечь подступает к горлу, вызывая тошноту.

Но гордость заставила его прийти в себя и высушила слезы. Впившись ногтями в ладони, он открыл глаза. Он должен все забыть и думать только об опасности, с которой они столкнулись. Вспомнились слова Таска: «Человек только что отдал за тебя жизнь. Ты можешь понять, что это значит?»

Внезапно Дайен осознал всю важность их побега.

- Они попытаются остановить нас? - спросил он, пытаясь придать голосу небрежный тон.

- Не думаю, что они выставят почетный караул и прокричат на прощание «ура!» Ты готов, Икс-Джей?

- Началась проверка систем.

- Что они могут сделать с нами? Сбить? - настаивал Дайен.

- Ну это как сказать, - ответил Таск, взглянув на юношу. - Вот почему я спрашивал, знаешь ли ты, зачем Командующий охотится за тобой? Все зависит от этого.

- Каким образом?

- Да ведь это очевидно, малыш. Если он хочет твоей смерти, то они собьют нас. Если нет - попытаются захватить живыми. Я очень надеюсь, малыш, - добавил Таск с жаром, - что ты представляешь собой в некотором роде сентиментальную ценность.

- Проверка систем закончена, - отрапортовал Икс-Джей.

- Ну и?..

- Умение игнорировать…

- О, заткнись! Включить программу взлета. Ты хорошо сидишь, малыш?

Палуба под ногами Дайена начала вибрировать, затем от вибрации затряслась вся внутренность корабля. Задрожало кресло, застучали зубы… Кровь потекла по серебряным доспехам… Огород вытоптан, аккуратные, ровные грядки разрушены. Что теперь на них вырастет без ухода и полива? Оставлены без присмотра…

- Поехали!

Весь воздух из легких Дайена словно выдавило, подъемная сила впечатала его в кресло, кожа натянулась на костях, губы скривились в неестественной гримасе. Взглянув на свое отражение в иллюминаторе, он увидел, что на лице появился оскал, как у черепа. На какое-то мгновение парень потерял способность дышать, и его охватила паника от боязни задохнуться.

Через минуту чувство страха прошло. В иллюминатор было видно, как с бешеной скоростью удаляются огни города. Все исчезало слишком быстро… Все…

Огород, дом…

Все уходило от него.

Город, прошлая жизнь…

Он хотел бы дотянуться, схватить, удержать то, что исчезало. Но там, внизу, ничего не осталось. Рука судьбы, схватив его, загнала в «Ятаган» и приковала к креслу крепкими ремнями безопасности.

И вот уже за стеклом иллюминатора не стало видно признаков жизни. Он смотрел в черное безграничное пространство, в котором сверкали ярким холодным светом звезды, похожие на тот драгоценный камень, что носил на шее Платус…

- Проклятие! - выругался Таск.

Экран над панелью контрольно-измерительных приборов ожил как раз в тот момент, когда все окружающее Дайена, казалось, умерло.

- Я знал, что Саган что-нибудь предпримет после нашего взлета, но… Икс-Джей! Черт! - снова выругался Таск. - Как, черт подери, он так быстро сумел развернуть свои корабли?

- Что вы имеете в виду? Что случилось? - Дайену показалось, что голос его прозвучал странно, как-то по-новому, словно прежний его голос исчез вместе с прошлой жизнью.

- Командующий уже успел организовать блокаду. Этот проклятый космос кишмя кишит его кораблями!

- Я говорил тебе! - заметил Икс-Джей с мрачным удовлетворением.

- Ничего ты не говорил и не начинай…

- У меня все записано на дискете! - самодовольно отпарировал робот-компьютер. - «Ятаган» приближается, скорость тридцать…

- Я вижу.

- Где оружейная башня? - спросил Дайен нетерпеливо. - Я умею стрелять!

Это было ложью, но ему так хотелось убить или уничтожить кого-то или что-то - неважно. Ему хотелось покончить со своей болью, яростью, страхом. Вложить все это в огненный шарик, выстрелить и вместе с выстрелом избавиться от себя.

Лампочки робота-компьютера ярко замигали.

- Успокойся, Икс-Джей! - приказал Таск. - Благодарю за предложение, малыш, но понимаешь… это оружие довольно сложно устроено и… Ну, честно говоря, я бы предпочел сразиться прямо здесь с десятком этих типов, чем доверить оружие любителю, у которого чешутся руки нажать на гашетку. Я имею в виду, что при нашей скорости прицелиться и выстрелить надо не более чем за десять секунд.

- Кроме того, - добавил Икс-Джей, - даже Таск не настолько глуп, чтобы пытаться пробиться таким путем. Верно, Таск?

По нерешительному выражению на лице Таска Дайен понял, что вопрос это спорный, но наемник как раз в этот момент взглянул на экран компьютера и выругался.

- Десять секунд, и он будет на прицельном расстоянии… Так же, как и мы, - доложил компьютер.

Но вот губы Таска медленно расплылись в улыбке, и он воскликнул:

- Пьяный пилот!

Лампочки робота-компьютера замигали живее, словно выражая насмешку.

- Старый трюк? Что это, ностальгия по прошлому?

- Нам нечего терять. Когда-то мне удавалось вырваться из блокады, впрочем, и тебе тоже. Какими бы умными и сообразительными они ни были, случается и им испытывать нормальное чувство замешательства.

- Хочу заявить официально, что я против…

- Заявляй, заявляй, чертово создание, только делай то, что тебе положено. Здесь где-то должен быть проход…

- Есть один. Следуй этим курсом.

На экране компьютера появился столбец цифр.

- Что… - хотел спросить Дайен.

- Помолчи, парень, - сказал Таск, тонкими ловкими пальцами быстро нажимая на кнопки. Икс-Джей усердно жужжал. - Военная линия связи? - спросил Таск, бросив взгляд в иллюминатор, в котором был виден быстро приближающийся космолет из флотилии Командующего.

- Открыта. У нас есть новейший код. Стоил нам кучу денег. Лучше быть…

На военной линии связи раздался щелчок, предупреждающий, что пилот космолета готов выйти на связь.

- Стой и назо… - выпалил Таск, на секунду опередив пилота.

- Стой и…

- …вись, - закончил Таск.

- … назовись, - словно эхо, произнес пилот, но в его тоне слышалось замешательство. - Повторяю, «Ятаган». Назовите свой личный номер.

- Я первый спросил, - прорычал Таск воинственным тоном.

- Ваш номер, «Ятаган»? Не могу разобрать ваши опознавательные знаки…

- Я тоже твоих не вижу. - Таск громко рыгнул. - Знаки-то у тебя какие-то нечеткие.

- Назовите пароль.

- Да, ты хотел бы его услышать, не так ли? - Таск хихикнул. - А потом бы продал на черном рынке за пару тысяч золотых.

- Кто ваш командир?

- Сукин сын. А твой кто?

- Извините меня, - вмешался Икс-Джей.

- Не суйся не в свое дело! - Таск хлопнул по корпусу робота-компьютера.

- Наслаждаешься! - с упреком сказал Икс-Джей вполголоса. - Извините. - Робот повернул свой аудифон так, чтобы пилот хорошо его слышал. - «Ятаган» на связи! Не стреляйте!

- Кто вы?

- Бортовой компьютер. Спешу доложить, что мой пилот находится в состоянии, непригодном для несения службы.

- Ты мерзкий… - Таск шепотом непристойно выбранился.

- Я пытался предупредить судовую команду до взлета, - продолжал Икс-Джей обиженным тоном, стараясь говорить громче, чтобы его было слышно, так как Таск в это время во весь голос сыпал проклятиями. - Но они отказались выслушать робота-компьютера. Такое случается уже не впервые. Он напивается перед каждым полетом, и, честно говоря, я сыт по горло и устал…

- Кто его командир?

- Данных об этом у меня нет, потому что однажды ночью, будучи пьяным, он…

- Имя, звание, послужной список, - злобно крикнул Таск в микрофон. - Вот что вы хотите от меня получить!

- …стер эти данные из моей памяти, - громко закончил Икс-Джей.

- Я должен доложить об этом. Оставайтесь на связи.

- Довольно с меня! - злобно завопил Таск. - Живым меня не возьмете!

- Он не собирается открывать огонь? - спросил пилот, явно нервничая.

- Нет. Орудия под моим контролем, - ответил Икс-Джей.

- Я доложу. Ждите.

Дайен напряженно прислушивался. Он слышал, как пилот говорил в переговорное устройство:

- Нахожусь рядом с космолетом «Ятаган» дальнего полета. Сбился с курса. Пилот пьян. Да. Компьютер подтвердил. Нет, опознавательные знаки различить не могу. Покрыты копотью. Голос замолчал, затем произнес:

- Есть.

Пока продолжался этот разговор, на экране Икс-Джея появились столбцы цифр. Глядя внимательно на них, Таск быстро перебирал клавиши на контрольной панели и, довольный результатом, кивнул головой как раз в тот момент, когда пилот снова вышел на связь с «Ятаганом».

- Я получил приказ сопровождать вас до выхода на траекторию посадки, где к вам пристыкуется тягач ивы…

- Нет, командир, ты идиот! - с визгом крикнул Икс-Джей, и в голосе его прозвучала такая паника, что сердце Дайена оборвалось. - Не та кнопка!

Яркая вспышка ослепила юношу. Тело его будто вывернули наизнанку - кожа лопнула, внутренние органы вывалились наружу, кости обнажились.

Последнее, что ощутил он в этот ужасный момент, было чувство отвращения и страха.

* * *

- Малыш, с тобой все в порядке?

Дайен открыл глаза и увидел Таска, склонившегося над ним. Сам он лежал в гамаке.

- Да, все нормально, - пробормотал он. Голова раскалывалась от боли, и он приложил руку ко лбу. - Что случилось? В нас стреляли?

- Нет, просто орбитальный скачок. С непривычки это сказывается на человеке. Извини, не смог тебя предупредить, но пришлось рискнуть, чтобы нас не захватили. Ты почувствовал, будто тебя вывернули наизнанку?

Дайен кивнул, но от этого боль в голове стала еще сильнее.

- Не волнуйся, пройдет. С каждым разом скачок переносишь все легче.

- Где мы находимся?

- Далеко от дома, малыш. На космической трассе. Знаешь, что это такое?

Воспоминания об уроках с Платусом нахлынули на юношу. Он представил, как сидит в комнате вместе с учителем, в открытое окно дует легкий утренний ветерок, наполненный ароматами шалфея и полевых цветов. От ветра страницы в книге шелестят, рыже-золотистые волосы ученика развеваются и путаются с тонкими белокурыми волосами учителя.

Дайен прикрыл глаза и склонил голову набок.

- Неважно себя чувствуешь? Поспи немного, малыш. А я пойду приму душ.

Теплая крепкая рука коснулась руки Дайена и неловко погладила. Затем звук шагов по металлической палубе. Он услышал, как Таск открыл контейнер для одежды и белья и начал в нем рыться. Из прикрытых глаз юноши потекли горячие слезы. Смахнув их ладонью, он уткнулся лицом в подушку.

- Будь ты проклят, Платус! - крикнул он в подушку и вцепился зубами в наволочку, стараясь подавить подступавшие к горлу рыдания. - Будь проклят!

На другом конце небольшой каюты Таск ругался на чем свет стоит.

- Мои шорты! Они все в узелках! Икс-Джей! Ты…

Темнота сомкнулась над Дайеном, и он уснул.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Но век рыцарства прошел. Ему

на смену пришло время софистов,

экономистов и счетоводов…

Эдмунд Берн, «Размышления о французской революции»

Челнок Командующего пристыковался к «Фениксу» и был встречен без торжественных церемоний: ни почетного караула, ни барабанной дроби, ни звона колоколов, ни переклички боцманских свистков - всего, что практикуется на кораблях других командующих. Четыре офицера почетной охраны появились первыми, встав по двое у дверей люка, и замерли в торжественной позе, приложив руку к сердцу. Когда Командующий вышел, они быстро перестроились и последовали за ним, ровняя шаг на его энергичную походку. Пока он пересекал посадочный отсек, а затем шел по коридорам корабля, никто, казалось, не обращал ни малейшего внимания на присутствие командира - военачальника одного из самых обширных секторов галактики.

Дерек Саган не терпел попусту тратить время. По его мнению, военные, которые отрывались от выполнения своих обязанностей, чтобы принимать стойку «смирно» и отдавать честь каждый раз, когда он проходил мимо, напрасно теряли время и энергию, что было недопустимо. Все это напоминало ему демонстрацию ложного уважения. Он знал, что некоторые способны приветствовать тебя, глядя прямо в лицо, а при первой возможности выстрелить тебе в спину.

Саган не требовал от людей специального уважения к себе. Он просто заслужил его личным примером. Дисциплина на корабле была суровая, но к самому себе он относился еще строже. Его слово было законом, и когда этот закон нарушался, то правосудие вершилось быстро и зачастую безжалостно - взять хотя бы случай с университетом, который дал приют Ставросу. Подчиненные боялись Сагана, как Бога. Пожалуй, даже больше. О Создателе, этом облакоподобном существе, они знали только со слов священников, которых в армии теперь не держали, а Дерек Саган - из плоти и крови - находился постоянно поблизости. Да, подчиненные боялись его, тем не менее самая почетная и важная должность на корабле была выборной, на чем он настаивал из предосторожности.

Саган быстро шагал по коридорам и, похоже, не проявлял ни малейшего интереса к окружающему. Однако каждый знал, что глаза, скрытые шлемом, видят все, замечают малейший недостаток, начиная от брошенной на металлическую палубу обертки от продуктов до мигания светового сигнала, предупреждающего о неисправности на контрольной панели. Проходящие мимо него старательно отводили глаза, стискивали зубы, невольно подтягивались, подражая решительному виду Командующего. Саган гордился своим кораблем и командой и с удовольствием отмечал отблеск этой гордости и в работе систем корабля, и в поведении команды. Последняя из кожи вон лезла, чтобы угодить ему.

Жестом руки, затянутой в перчатку, он подозвал одного из своих охранников.

- Где адмирал? Его проинформировали о моем прибытии?

- Да, милорд. Он на капитанском мостике. Он считает необходимым оставаться там, пока планета не будет в безопасности.

- Передайте мои приветствия адмиралу и попросите его и капитана Наду встретиться со мной в кают-компании для рапорта.

- Есть, милорд.

Отступив на шаг от Командующего, центурион передал сообщение по переговорному устройству в шлеме. Саган продолжал идти. Его шаги звучали по металлу палубы гулко, а красный плащ, указывающий на высокий ранг, развевался за спиной.

В сущности, Командующий был гостем на «Фениксе» - флагманском корабле адмирала Экса. Экс командовал флотом, капитан Нада командовал кораблем. Поэтому Саган и употребил вежливое «попросите», когда отдавал распоряжения центуриону. Однако на борту «Феникса» знали истинное значение этого слова, и, когда Саган вошел в кают-компанию, адмирал и капитан уже поджидали его.

В Республике официальный титул Сагана звучал так: «гражданин генерал». Звание он носил - маршал. Но маршалов, служивших на просторах галактики, было множество, и когда был установлен демократический строй, президент Республики возложил на маршалов обязанность поддерживать закон и порядок, создав таким образом межпланетарную полицию. Однако в годы правительственной нестабильности, что, естественно, последовало за революцией, некоторые маршалы стали искать возможность обрести как можно больше власти. По этому поводу Дерек Саган однажды заметил: «Когда власть валяется под ногами, кто-то обязательно подберет ее». Средства массовой информации заговорили о создании «Партии войны», а ее членов - маршалов - нарекли командующими.

Считалось, что такое звание порочит репутацию. Но для Дерека Сагана это был комплимент. Даже после того, как политическая ситуация стабилизировалась, а Конгресс и президент почти обрели контроль над властью, Саган продолжал именовать себя Командующим, несмотря на нападки либеральной прессы. Подчиненные обращались к нему «милорд», что, по его мнению, соответствовало положению. Ведь в конце концов Дерек Саган был знатного, хотя и неортодоксального происхождения.

- Нас не прерывать! - предупредил Командующий охранников, привычно вставших на стражу у дверей кают-компании.

Помещение было очень просторным, самым большим на корабле. Несколько сот человек могли разместиться в полукруглом зале, не испытывая тесноты. Мебель отсутствовала, иллюминаторы тоже, на блестящих черных стенах не было ничего, кроме огромного телеэкрана.

- Прошу простить, что пригласил вас сюда, - обратился Саган к адмиралу и капитану, когда дверь за ним закрылась. - Знаю, что день был трудный. Однако мне необходимо связаться с президентом, а предварительно я хочу выслушать ваш рапорт. Затем вы можете пойти отдохнуть или вернуться к своим делам.

Бесчисленные лампочки, скрытые в углублениях потолка, при необходимости могли залить кают-компанию ярким светом, но сейчас здесь был полумрак - результат вынужденной экономии энергии, которая составляла неизменную заботу любого капитана космического корабля. Лишь несколько светильников рассеивали мрак непосредственно возле присутствующих. В одном из кругов света, в самом центре зала стояли адмирал и капитан Нада. Саган держался в стороне от ярких лучей, и в темноте его присутствие выдавали лишь звуки шагов. Адмирал и капитан знали, что Командующий внимательно разглядывает их. Адмирал чувствовал себя свободно, а капитан Нада, напротив, весь напрягся. Пот выступил над верхней губой столь обильно, что его даже пришлось слизнуть. К несчастью, Нада понимал, что рапорт предстоит не из приятных.

- Капитан, начните вы, - прозвучал голос из темноты.

- Есть, милорд. - Нада кашлянул, прочищая горло. - Планета Сирак-7 полностью находится под нашим контролем. Действует военное положение. Сообщение о грозящем вторжении вражеских сил доведено до глав правительств планеты, и мы получили от них полную поддержку.

- Да, капитан, - заметил Саган с некоторым нетерпением, - что с блокадой?

В голове Командующего Нада услышал непривычное возбуждение и невольно подумал: что же за этим скрывается? Ему было известно: на Сираке-7 обнаружен и казнен один из Стражей, но Стражей и прежде казнили, причем для этого никогда не требовалось устраивать панику среди гражданского населения планеты. А теперь Саган намерен связаться с самим президентом! Это совсем не облегчало задачу капитана при докладе о проделанной работе, тем более что он не понимал сути происходящего.

Нада взглянул на адмирала, но тот смотрел в сторону, всем своим видом показывая, что на его поддержку рассчитывать не приходится. Отношения адмирала и капитана были весьма прохладными. Экс - старый друг Сагана - почитал главным преданность начальнику. Нада же был последовательным демократом.

- Блокада действует успешно, милорд, за исключением… одного инцидента.

Нада замолчал, стараясь придать голосу твердость. Командующий стоял неподвижно, но в самой его неподвижности, когда ни один палец, ни одна складка плаща не шевельнется, читалось явное недовольство.

- Несколько пилотов попытались взлететь, милорд, но, следуя вашему приказу, мы не стали открывать огонь, а окружили их и заставили совершить посадку. Затем их арестовали и по вашему распоряжению отправили на дознание. Первые донесения говорят о том, что эти пилоты - обычные уголовники, которых разыскивали за совершение различных преступлений.

- Прошу доложить об инциденте, капитан Нада.

- Один из наших пилотов сообщил, что вошел в контакт с военным космолетом дальнего радиуса действия…

- Дальнего радиуса! - перебил Саган. - Разве они были задействованы в операции?

- Нет, милорд, это-то и вызвало у нас подозрения. На требование сообщить свои данные пилот космолета не ответил, при этом выяснилось, что он пьян, а бортовой компьютер подтвердил: пилот не в состоянии выполнять свои обязанности. Опознавательные знаки космолета не было возможности определить из-за сильной закопченности корпуса. Наш пилот проинформировал того, что обязан сопроводить его на базу, но неожиданно…

Командующий, сцепив руки за спиной, вышел на свет и продолжил слова капитана:

- …неожиданно космолет, успевший за время разговора сманеврировать и занять выгодную позицию для выхода на незаблокированную трассу, совершил орбитальный скачок.

- Как?.. Да, милорд! - Нада в полном недоумении уставился на Командующего. - Именно это и случилось.

- Полагаю, табельные данные космолета все-таки зарегистрированы?

- Да, милорд.

- Передайте фотографии на Сирак-7 и покажите жителям города, где жил Страж…

- Извините, милорд, - прервал Нада довольно решительно, - но это уже сделано. Космолет опознал владелец космодрома, где тот парковался. Он принадлежит молодому человеку, известному под именем Таск. Космолет «Ятаган» был одним из наших военных кораблей. Краденый, конечно. Вероятно, молодой человек жил в космолете, работая грузчиком на одной из платформ. Но у хозяина космодрома сложилось впечатление, что для него эта работа временная. Молодой человек одевался как наемник и часто исчезал на несколько месяцев, а возвращался с немалыми деньгами.

- Он говорил, что собирается покинуть планету?

- Нет, милорд, вероятно, нет. По словам хозяина космодрома, Таск арендовал стоянку на несколько месяцев, сказав, что это время потребуется ему для ремонта космолета. Хозяин очень удивился, когда вчера Таск пришел и оплатил просроченную ренту золотом, а затем сказал, что освободит стоянку до восхода солнца. Хозяину это показалось подозрительным, и он уверяет, что собирался сообщить в полицию.

- Что ему показалось подозрительным?

- Золото, милорд. Он никогда не видел золотых монет с такой чеканкой и подумал, что они фальшивые.

- Но в полицию не сообщил?

- Нет, милорд. Объясняет тем, что у полиции есть более важные дела, чем его жалоба.

- Другими словами, он убедился, что монеты не фальшивые.

- Совершенно верно, милорд.

Нада почувствовал себя увереннее. Он мог поклясться, что увидел, как едва заметные под шлемом тонкие губы Сагана растянулись в улыбке.

- У вас есть описание внешности этого молодого человека?

- Да, милорд. Чернокожий, лет двадцати шести, носит…

- …серебряную серьгу в форме звезды в мочке левого уха. - Дерек Саган произнес эти слова тихо, словно разговаривая с самим собой.

- Боже! Милорд!

Капитан Нада был потрясен. До него доходили слухи о необычных умственных способностях Командующего, но быть свидетелем их проявления ему не приходилось, а потому он считал это обычной сплетней. Но сейчас…

- Капитан, немедленно разошлите приказ. Для всех секторов. Чернокожий человек, известный под именем Таск - полное имя Мендахарин Туска, - разыскиваемый ранее за дезертирство из военно-космических сил Галактической демократической республики, отныне объявляется в розыск для дачи показаний перед революционным Конгрессом. Туска должен быть схвачен живым. Внушите эту немаловажную деталь всем, особенно охотникам стрелять без разбору. За его поимку назначьте вознаграждение. Узнайте сумму обычного вознаграждения за поимку дезертира и увеличьте ее в четыре раза. Но предупредите, что деньги не будут выплачены, если его доставят мертвым или в состоянии, бесполезном для нас. То же самое относится и к его пассажиру.

- Пассажиру? - Нада удивленно поднял брови, но, поймав холодный взгляд Командующего, стушевался. - Да, милорд… Но есть ли описание наружности пассажира?

- Мальчик, приблизительно лет семнадцати, - тихо сказал Саган, нетерпеливо постукивая пальцами по бедру. - Возможно, у него… Впрочем, нет, последнее распоряжение отмените. О внешности пассажира ничего не сообщайте. - Он предостерегающе поднял руку. - Хочу еще раз подчеркнуть: брать только живыми!

- Есть, милорд.

- Благодарю, капитан. Вы свободны.

- Слушаюсь, милорд. Благодарю вас, милорд.

Поклонившись и приложив руку к сердцу, капитан Нада покинул кают-компанию. Когда дверь за ним затворилась, Саган рывком снял шлем и провел рукой по длинным темным волосам.

- Капитан принял вас за феномен, - заметил адмирал Экс, впервые за все время подав голос. - Должен признать, что и на меня произвело впечатление.

- Вот еще! - Саган пожал плечами, потом поморщился и начал нетерпеливо сдергивать тугую повязку, наскоро наложенную на левое предплечье. От этих движений край красного плаща попал в луч света, и Экс заметил, что золотая отделка потускнела от следов крови.

- Страж сопротивлялся? - спросил Экс, взглядом показывая на пятно крови и рану Командующего.

- Этот дурень напоролся на мой меч! - сказал Саган, раздраженно махнув рукой, что вызвало очередную гримасу боли. - Я становлюсь старым для всего этого, Экс.

- Чепуха, милорд. - В свои шестьдесят адмирал был на двадцать лет старше Командующего и находил разговор о возрасте неделикатным, если не сказать оскорбительным. - Просто за двадцать четыре часа у вас не было ни минуты отдыха. Вы устали, вот и все.

- Двадцать четыре часа… Бывало, Экс, двадцать четыре часа без сна для меня ничего не значили. Но те времена прошли… Как и многое другое. - Он замолчал, загорелое лицо его стало мрачным и задумчивым.

Экс почувствовал себя неловко. Командующий неизменно впадал в мрачное расположение духа после столкновения с очередным Стражем. Малейшая оплошность других вызывала в нем вспышку гнева. В такие моменты все перед ним ходили на цыпочках. И Эксу оставалось только надеяться, что это состояние скоро пройдет.

- Итак, вы уверены, что мальчик находится с этим… Мендахарином Туской? - Экс решился перевести разговор на деловую тему.

- Конечно! - Саган согнул раненую руку, напрягая мышцы. - Нада подумал, что я демонстрировал перед ним свои магические способности. Ничего подобного. Элементарный метод дедукции. Грузчик неожиданно расплачивается с хозяином золотыми монетами, которых на этой планете никогда не видели. Мало того, наемник покидает Сирак-7 при первой возможности. Можете быть уверены, мальчик с ним.

- Все это понятно, милорд. Но как вы узнали, что он воспользовался столь необычным приемом, чтобы ускользнуть от преследования?

- Пьяный пилот? Я сам научил этому трюку его отца.

Экс тревожно кашлянул. Разговор невольно возвращался к теме Стражей.

- Экс, разве вы не улавливаете связь? Таск. Кто, кроме Мендахарина Туска…

- Сын Данха Туска!

Командующий улыбнулся горькой, но одновременно гордой улыбкой.

- Он хорошо обучил своего сына. Парень даже служил в моем эскадроне. Но затем…

До их слуха донесся слабый звук склянок, которыми на корабле, как и много столетий назад, отмечали каждый час. Саган нетерпеливо тряхнул головой.

- Этот разговор ни к чему нас не приведет, тем более что я должен связаться с президентом именно сейчас, когда Кабинет еще заседает. Адмирал, я хочу, чтобы вы подготовили перенос своего флага на «Игл».

- Милорд? - Слова Командующего поразили Экса и в то же время напугали его.

- Расслабьтесь, Экс. Я забираю этот корабль и покидаю флот. Пусть Нада возьмет курс на сектор Икс-24.

- Но этот сектор в ведении генерала Гиа, милорд.

- Мне известно это, адмирал. Вот почему я хочу, чтобы вы остались при флоте и урегулировали этот вопрос с Гиа. Для этого потребуется вся ваша искусная дипломатия. Гиа придет в ярость, что бы вы ему ни сказали, но в конце концов согласится. Я все устрою через президента. Вы скажете Гиа, что я получил особое задание и послан в его сектор за политическим заключенным, имеющим особо важное значение для правосудия. Больше ничего говорить не надо. Гиа не дурак. Ему известно о моей «одержимости», о моей «жажде кровной мести», как пишет пресса.

Экс посмотрел с восхищением на Командующего.

- Так вы нашли ее?

- Да, Экс, нашел, - сказал Дерек Саган спокойно. - А теперь у вас, как мне представляется, есть достаточно работы, чтобы занять себя.

- Да, милорд. - Экс поклонился, проглотив не слишком тонкий намек Командующего, и вышел из кают-компании.

Оставшись один, Саган подошел к огромному экрану. Сняв перчатку, приложил ладонь к пластине на контрольной панели - так сканировалась его ДНК - и затем сличил с записанной в памяти прибора. Сигнал о положительном результате проверки открывал доступ к каналу прямой связи с комнатой заседаний Кабинета министров. Но Саган медлил, обдумывая, о чем и как будет говорить. Какие слова произнести - в данном случае не столь важно. Легко предвидеть и реакцию президента. И все же он приведет свои доводы.

Саган резко опустил руку на пластину.

Экран ярко засветился.

- Личность установлена, - произнес синтезированный женский голос. - Дерек Саган, маршал сектора М-16. Желаете связаться с президентом?

- Да, - ответил Саган, - срочно.

- Ждите, вас соединяют.

Экран продолжал ярко светиться. Саган провел рукой по волосам. Он не пытался прихорашиваться, чтобы предстать перед начальством в лучшем, чем есть на самом деле, виде. Просто прохладный воздух кондиционеров взъерошил волосы. Пытаясь ослабить напряжение в плечах и спине, он сделал несколько вращательных движений руками. Разминка в спортзале, горячая ванна и массаж были бы сейчас кстати. Конечно, он бы не отказался сначала расслабиться и отдохнуть, а уж потом заняться делами. Но Кабинет собирался на общее заседание раз в день, и время поджимало.

Изображение на экране появилось так неожиданно, что Саган вздрогнул. Этот момент всегда заставал Сагана врасплох. Стали видны сразу все тридцать членов Кабинета - людей и инопланетян, сидевших за длинным овальным столом и внимательно смотревших на него.

- Вы находитесь перед ныне действующими членами Кабинета Галактической демократической республики, гражданин генерал Дерек Саган, - произнес синтезированный женский голос. - Можете говорить.

Саган окинул взглядом сидевших за столом, с интересом рассматривая лица. Кого-то узнавал, кого-то нет. Ничего удивительного. Он не выходил на связь с Кабинетом по нескольку месяцев, за это время члены его могли поменяться. Президент вообще любил вливать «свежую кровь» в деятельность Кабинета. Саган перевел взгляд на лицо тридцать первого - его-то он хорошо знал - президента Республики. Мелькнула мысль, не собирается ли Роубс выдвинуть свою кандидатуру на второй срок? Саган быстро провел в уме подсчеты. Намерение Роубса могло повлиять на дальнейшую деятельность Сагана.

- Приветствуем вас, гражданин генерал.

- Господин президент.

Роубс сидел в центре группы, собравшейся за столом, положив руки на стол и сцепив пальцы. Его дружелюбное, открытое лицо освещалось улыбкой. Белокурый и загорелый, Роубс казался прямым, честным и бесхитростным. Но Саган знал: под этой маской скрывается человек с холодным и расчетливым умом.

- Должно быть, у вас важные известия для нас, Дерек, - сказал президент, сопровождая слова еще более лучезарной улыбкой, которая приносила ему немало голосов на выборах. - Пожалуйста, не томите нас в ожидании.

Сагана невольно передернуло. Как президент, этот человек имел право называть его по имени, но фамильярность всегда раздражала Командующего, а с годами это раздражение все возрастало. «Кем ты был, Роубс, пока я не поставил тебя у власти? - подумал Саган. - Жалким профессором-политологом в крошечном университете».

- Хочу довести до сведения членов Кабинета и вашего сведения, господин президент, что Страж Платус Морианна мертв.

За столом послышалось неодобрительное перешептывание. Добродушное выражение на лице Роубса с необыкновенной легкостью сменилось на огорченное. Но только Саган заметил мелькнувшую в его глазах угрозу.

- Мне прискорбно это слышать, Дерек, - сказал Роубс, слегка пожав плечами, облаченными в особый президентский костюм. - Вам, конечно, известно, что этого человека разыскивали, чтобы предать публичному суду…

- Да, известно! - прервал его Саган. Он чувствовал усталость и плохо контролировал себя. - Господин президент, я считаю, что смерть Морианны, как и смерть Стража Ставроса, была вынужденной.

«А теперь пусть пораскинут мозгами», - подумал он, с мрачным удовлетворением глядя на быструю смену эмоций на лице президента. Роубс, видимо, хотел изобразить теперь гнев, но тут же отказался от своего намерения - не стоит так откровенно гневаться на генерала, под контролем которого находится двадцатая часть вооруженных сил Республики. Президент предпочел маску «скрытой угрозы».

- Полагаю, вы изложите свои доводы в полном отчете, гражданин генерал, и мы получим его незамедлительно. У вас есть другие сообщения?

- На этот раз нет, господин президент.

Роубс, прищурив голубые глаза, пристально смотрел на Сагана.

- Хорошо, гражданин генерал. Благодарю вас.

- Господин президент.

Экран начал затухать, но Саган продолжал стоять перед ним, терпеливо ожидая. Терпения ему было не занимать, тем более он знал - ожидание будет недолгим. Роубса всегда отличали быстрые решительные действия. Спустя несколько минут, которых хватило, чтобы освободить комнату заседаний от тридцати присутствующих, на экране снова появилось изображение.

- Саган, спасибо, что подождали.

Командующий не ответил. Президент был один в пустой комнате.

- Включите глушилку.

Этого следовало ожидать, учитывая, что разговор предстоял деликатный. Саган нажал одну из кнопок на пульте управления. Послышался низкий неприятный гул, указывающий на то, что их разговор будет проходить в режиме строжайшей секретности. Речь будет передаваться специальными закодированными импульсами, понятными только им двоим. Вообще подслушать разговор ни на борту «Феникса», ни в комнате заседаний в принципе невозможно благодаря общей системе безопасности, и все-таки предстоящая беседа была настолько секретна, что представлялось необходимым прибегнуть к дополнительным средствам, чтобы исключить саму вероятность утечки.

- Продолжайте, - сказал президент: Теперь, когда они остались с глазу на глаз, Роубс не заботился о выражении своего лица. - Он был один из тех, кого вы подозревали? Мальчик был с ним? Теперь он с вами?

- Сожалею, но вынужден доложить, что мальчик бежал, господин президент. Однако… - Дерек предостерегающим жестом поднял забинтованную руку, заметив, что нетерпеливое выражение на лице президента сменяется яростным, - я знаю, с кем он. У меня есть данные о корабле, на котором они улетели. Приказ об их задержании передан во все сектора. Но главное - у меня есть другой, более надежный способ определить местонахождение мальчика. Не сомневаюсь, что скоро он будет в наших руках.

- Рад, что вы не сомневаетесь, Дерек, - тихо сказал Роубс, - но доверять это дело банде безрассудных охотников…

- Если вы позволите мне продолжить, я все подробно объясню.

Нахмурившись, президент постучал холеными, с маникюром пальцами по столу. У него не было иного выбора, как выслушать Сагана, и оба понимали это. Командующий понимал также, что, прервав президента, нарушил субординацию и дорого поплатится за это со временем. Но сейчас его волновало другое.

- Я обнаружил местопребывание леди Мейгри Морианна.

Постукивание пальцами прекратилось, выражение на лице Роубса трудно было определить. Видимо, получив последнюю информацию, он быстро просчитывал в уме, что это может для него значить.

- Действительно? Я понятия не имел, что она жива.

- А я знаю.

Ответ был прямой, но поданный осторожно. И президент сразу ухватился за это.

- Да, - сказал он задумчиво, - вы действительно должны знать. Ведь у вас с ней были когда-то… особенные отношения, правда, Дерек?

Саган пренебрег ответом на столь вызывающий вопрос. Спокойным холодным взглядом он посмотрел на президента, как смотрят на человека, неуместно пошутившего, и терпеливо выжидал, когда можно будет вернуться к деловомуразговору.

- Нет-нет, мой друг! Я не то имел в виду! - сказал Роубс с улыбкой. - Я имел в виду, что вы оба были… Как это называется? - Он сделал неопределенный жест рукой. - Умственно… Мысленно…

- Мысленно связанные, господин президент.

- Да-да. Именно так. Довольно удивительный феномен. Это случается, как я теперь припоминаю, только между людьми королевского происхождения, и то редко. Но скажите, Дерек, если она жива, то как же она могла все эти годы избегать связи с вами? Ведь на связь мыслей не влияет расстояние?

- Нет. - Саган почувствовал, что затронутая тема вынуждает его с трудом сдерживаться. Он даже не предполагал, как тяжело говорить об этом. - На мысленную связь не влияет ни расстояние, ни что-либо другое, за исключением… - Он с трудом подбирал слова. - Не буду отнимать у вас времени на объяснение медицинских и парапсихологических аспектов, господин президент. Достаточно сказать, что семнадцать лет назад мысленная связь между леди Мейгри Морианна и мной была нарушена. И только сейчас восстановлена. Теперь она не в состоянии скрыться от меня.

- Тогда вы должны немедленно арестовать ее, Дерек, - сказал президент, положив руки ладонями на стол.

- Видите ли, она находится на планете, расположенной в секторе Икс-24. Это сектор генерала Гиа. Мне понадобится какое-то время, чтобы определить эту планету…

- Я приму необходимые меры и договорюсь с генералом Гиа. - Президент поднял одну руку и снова решительным жестом опустил ее на стол, но затем заговорил с неуверенностью, тщательно подбирая слова: - А я вот… подумал, если вы знаете, где она, то и она знает многое о вас…

- Да, вы правы, но бояться нечего. Она не ускользнет от меня.

- Хочу напомнить вам, Дерек, что ее брат ускользнул от вас… выбрав смерть.

- Я понимаю. Но вы забываете, господин президент, что я слишком хорошо знаю эту женщину. Она - Страж, последний Страж. Пока жив мальчик, данная ею клятва защищать его не позволит ей расстаться с жизнью.

- Вы уверены в этом? У вас есть с ней контакт?

- Нет, господин президент. - Саган начинал терять терпение. Тело ныло от усталости, хотелось отдохнуть, к тому же предстояло многое сделать, чтобы подготовить полет в сектор Икс-24. Но он обязан довести разговор до конца. - Связь между нами пока еще очень слабая. Я чувствую лишь ее присутствие в определенной точке вселенной, как и она чувствует мое. Но с каждым часом связь крепнет, хотя леди Мейгри всячески сопротивляется. Только с помощью прямого и постоянного контакта я смогу сломить ее сопротивление. Однако у нас есть время. Если же она попытается лишить себя жизни, лишь одно сможет остановить ее.

- Что же это?

- Бог, господин президент.

Саган с безрадостным удовлетворением заметил, как Питер Роубс заерзал в кресле. Поправил манжеты рубашки, потрогал галстук, кашлянул. Для признанного атеиста, какими считались все преданные демократы, упоминание имени Бога, которого не существовало, было обескураживающим.

Президент резко сменил тему разговора:

- Вы утверждаете, что леди Мейгри может помочь вам найти мальчика. Не понимаю, в чем будет заключаться ее помощь, если она поклялась защищать его?

- Она ясновидящая и может видеть происходящие события, а также предвидеть будущие. Как только наша связь окрепнет, я смогу «внушить» ей приказ выйти на контакт с мальчиком.

- Она из тех женщин, которые поддаются внушению?

- Для этого есть разные способы. Не забывайте, что я знаю ее слишком хорошо, - сказал Саган и вдруг почувствовал, что от произнесенных слов остался неприятный привкус во рту, словно от горького зелья.

Вероятно, президент понял его состояние либо по голосу, либо по суровому выражению лица, омраченного изнурительной борьбой не столько с внешними коллизиями, сколько с внутренними переживаниями.

- Поздравляю, Дерек, - сказал Роубс. Его руки, постоянно находившиеся в движении, сложились, соединившись кончиками пальцев. - Создается впечатление, что наконец-то после стольких лет наши поиски подходят к концу. Каким же знаменательным будет день, когда мы сможем предать этих роялистов публичному суду и напомнить народу о тех несправедливостях, от которых он страдал под игом монархии! Ее казнь раз и навсегда положит конец разговорам….

- Позвольте дать вам совет, господин президент, - прервал его Саган.

- Когда только вы научитесь не перебивать меня, Дерек? - раздраженно спросил Роубс, злясь на то, что нарушен ход его мыслей.

- Будет лучше, если вы разрешите мне быстро и тихо убить ее, когда нужда в ней для нас отпадет. Мейгри королевской крови и воспитана так, чтобы оказывать влияние на умы и сердца людей. Хочу предупредить, что если вы дадите ей доступ к народу, она представит себя мученицей и превратит суд в трибуну роялистов.

Лицо президента покраснело от гнева. Руки сжались в кулаки.

- Довольно я натерпелся от вас сегодня, Дерек! Я позволил вам прерывать себя. Стерпел упоминание о религии, которую давно считаю предрассудком недоумков, и все, - президент выделил последнее слово, - рассматриваю как акт предательства. Я переношу ваши выходки, Дерек, только из благодарности за помощь, которую вы мне оказали в прошлом, да еще потому, что вы один из лучших военачальников. Но вы один, Дерек. Вы - один… А за мной - народ. Помните это. И никогда больше не говорите со мной о том, как я руковожу правительством.

- Да, господин президент.

- Когда вы добудете сведения от этой женщины, доставьте ее в Конгресс невредимой, чтобы она предстала перед судом. К этому же времени вы передадите нам и мальчишку. Полагаю, вы не будете давать мне советов относительно него?

- Нет, господин президент.

- Очень хорошо. Благодарю вас, гражданин генерал. - Президент поднял правую руку в традиционном приветствии. - Народ.

Саган тоже поднял правую руку. Изображение на экране начало тускнеть. Закодированная связь передала его последнее слово, но Роубс уже не мог видеть скривившихся в улыбке губ и огонька презрения в глазах.

- Народ, - откликнулся Саган.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Что ж отвечаешь ты, море?

Не замедляя свой бег, не спеша,

Ты шепчешь в глубокой ночи,

Ты сетуешь перед рассветом,

Ты нежно и тихо шепчешь мне:

«Смерть».

Уолт Уитмен, «Из колыбели, вечно баюкавшей»

Оха-Ло была одной из двух планет, входящих в систему малой звезды, расположенной в секторе Икс-24 на самом краю галактики. На картах звезда была помечена конфигурацией QWW31648XX, что указывало на ее положение в галактике, на число планет, заселенных какими-либо формами жизни, на разновидности этих форм и так далее. Надо отметить, что для разбирающихся в звездных картах порядковый номер этой звезды говорил о ее незначительности. Из двух планет только на одной существовала жизнь, что в целом для галактики не имело пользы. Климат на планете был тропический, флора и фауна настолько разнообразны, что ботаники и зоологи оставили надежду их классифицировать. К тому же они убедились, что большая часть растений и животных несъедобна. Сами же ученые показались местным животным съедобными, а потому часть их с планеты не вернулась.

Населяли планету люди, которые, как полагали несъедобные ученые, прибыли сюда несколько столетий назад во времена нового средневековья, когда шел период первой колонизации галактики землянами. Попали люди на эту планету, несомненно, случайно, потому что лететь сюда с определенной целью никому и в голову не пришло бы. Предполагалось, что земляне, уставшие и больные от долгого блуждания среди звезд, посадили здесь свой космический корабль и постепенно уничтожили все следы той репрессивной цивилизации, от которой бежали.

В сущности, как сказал Саган капитану Нада, который не понял цитаты из литературы, «моряки выбросили за борт хлебное дерево и превратились в аборигенов». Люди назвали планету Оха-Ло, что означало «не помнить». Это название было связано не столько с первыми поселенцами, сколько с их отношением к родной планете.

Оставшись в стороне от разрушительного влияния прогресса, охватившего галактику, потомки первопоселенцев вели мирное существование. Они жили в полной гармонии с буйной тропической природой, лук и стрелы помогали им охотиться на необычных по виду зверей, жилищем служили хижины, сплетенные из трав. Они устраивали праздники с танцами и молитвами, чтобы ублажать сверкавшие на ночном небе звезды, потому что верили в доставшуюся им от предков легенду, гласившую, что из звездного пространства на народ Оха-Ло однажды явится погибель.

Тем не менее, когда люди или инопланетяне - ученые, военные или контрабандисты - совершали посадку на Оха-Ло в своих птицах с огненными хвостами, местные жители относились к ним с уважением, выполняли каждое их желание и как можно быстрее вежливо выпроваживали. Побывали на Оха-Ло и пришельцы из других галактик, правда, это происходило только в том случае, когда пришельцы хотели дать знать о своем существовании. На Оха-Ло проводили какое-то время и ученые, узнавшие о наличии разумной формы жизни на планете. Специалисты разного рода наук совершенно сбивали с толку простодушных жителей своими коробками с мигающими огоньками и вопросами, которые почему-то чаще всего касались возраста, в котором девушки достигают совершеннолетия. Однажды на планете совершил посадку военный патруль, но тут же улетел, убедившись, что здешний народ не желает воевать ни друг с другом, ни с кем-то другим. Оха-Ло как никакая другая планета, даже более незначительная, у межпланетарных антрепренеров не считалась достойной внимания.

Однако было на Оха-Ло нечто высоко оцененное не учеными или военными, а ювелирами. Это был минерал мунрит - полудрагоценный камень, завоевавший признание во всей галактике своей удивительной красотой, нежным цветом и прозрачностью. Предприимчивые и дерзкие коммерсанты, случайно встретив на своем пути Оха-Ло, обычно покидали планету с запасом мунрита, продав который, на три месяца обеспечивали себе роскошную жизнь. Некоторые дельцы, охваченные жаждой наживы, возвращались с геологическим и шахтным оборудованием. Но как же они были разочарованы, когда на все их расспросы местные жители упорно отвечали, что представления не имеют, где находятся залежи минерала. Более настойчивые на свой страх и риск отправлялись в джунгли на поиски минерала, но никто из них не возвращался.

Небольшая зеленая планета, возможно, так и продолжала бы вращаться вокруг своего солнца, не ведая о тревогах и потрясениях за пределами системы. Но Оха-Ло ждал роковой конец, и гибель нагрянула со звездного неба, как и предсказывала древняя легенда.

Рок пал на Оха-Ло в виде космического корабля, вернее сказать, боевого космолета, рухнувшего среди густых зарослей на окраине одного из главных поселков. Жители привыкли к космическим кораблям, совершавшим посадку на их планете, но ни разу еще корабли не врезались в деревья, оставляя за собой широкую просеку. Напрасно ждали они, что кто-то или что-то появится из раненой птицы, как они называли этот корабль. Птица лежала среди поваленных стволов деревьев тихо и недвижно.

Приближаться к ней никто не посмел. Жители не раз видели, как из хвостов этих странных птиц неожиданно вырывался огонь, и они с ревом взлетали в ночное небо. Все боялись, что и эта птица, выпустив из хвоста пламя, улетит. Но в конце концов любопытство пересилило страх. Покалеченное чудовище, казалось, умирало. Оно издавало слабый тоскливый звук. И тогда несколько молодых воинов, держа наготове копья, подошли к нему.

Птица действительно оказалась мертвой. Это стало ясно после того, как один из воинов ткнул копьем в тот самый предмет, что издавал жалостный звук. Пилот, однако, оказался жив. Это была женщина, лежавшая в кабине без сознания. Она страдала от обезвоживания и длительного голодания - обычных проявлений космического наркоза. Но жители Оха-Ло ни о чем подобном не слыхали, а также не знали они, что женщине спасла жизнь компьютерная система, которую она переключила на программу самоконтроля, когда поняла, что теряет сознание.

В племени нашелся человек, мудрый и циничный, который предостерег соплеменников от оказания помощи пришельцу из звездного пространства, напомнив им о легенде. Он горячо протестовал против того, чтобы женщина находилась среди жителей Оха-Ло. Но добрые люди не послушались старого человека и тем самым навлекли на себя рок.

Воины вытащили пилота из корабля и перенесли в хижину целителя. Тот представления не имел, что случилось с женщиной, но по некоторым приметам догадался, что ее состояние схоже с тем, что испытывают люди, потерявшиеся в джунглях и долгое время спустя найденные почти обезумевшими, бормочащими бессвязные слова. Поэтому он начал лечить молодого пилота отварами трав и разными настоями да еще музыкой - наигрывал на своем примитивном инструменте тихие, умиротворяющие мелодии. Благодаря его медицине, а может быть, вопреки ей женщина начала быстро поправляться и вскоре полностью излечилась.

И это было началом конца. В племени даже не заметили, как похоронили птицу - покрытый толстым слоем гари космолет. Они видели на космолете разбитые дефлекторные щиты, но не догадывались, для чего это. В своем неведении они не понимали, что их гостья вступила когда-то в ужасный конфликт, бежав от которого, спасала теперь свою жизнь. Аборигены не могли знать, что отныне и они невольно вовлечены в этот конфликт.

Если бы молодая женщина-пилот в первые же дни пребывания на планете могла предвидеть, какие беды и разрушения навлекает помимо своей воли на безобидных жителей, то улетела бы куда подальше, в какой-нибудь укромный и безлюдный уголок галактики. Но ее космолет покоился на дне болота, а сама она душевно и телесно была больна. К тому же Оха-Ло представлялась ей заповедником мира и красоты, доброты и сочувствия, улыбок и смеха. В своем мире она почти забыла, что подобное существует. Постепенно женщина привыкла к жизни племени, полюбила добрых людей, а потому решила остаться, чтобы излечиться как следует от глубоких душевных ран.

Жители Оха-Ло, обычно с легкостью и даже нетерпением избавлявшиеся от космических визитеров, для молодой женщины сделали исключение. Им понравилось, что она не задавала глупых вопросов о девственницах и совсем не интересовалась поисками залежей мунрита. Она осталась жить среди них, но держалась в стороне. Женщина быстро выучила язык, с уважением относилась к обычаям и исподволь, почти бессознательно стала оказывать на них свое влияние.

Жители не поняли, как и почему это произошло. Некоторые, правда, думали, что во всем повинны ее глаза. Старец, который протестовал против ее пребывания на планете, назвал взгляд ее глаз «умудренным жизнью». Конечно, глаза двадцатичетырехлетней женщины видели намного больше горя, страданий и ужасов, чем любому из жителей Оха-Ло приходилось испытать за целую жизнь. Но, помимо печали и боли, в этих глазах светились ум и властность - результат многовекового генетического отбора. Она была рождена и воспитана, чтобы управлять людьми и вершить великие дела, избавиться от подобных свойств натуры не во власти человека. Эти качества были так же естественны для нее, как серо-зеленый цвет глаз, доставшийся от отца, или светлый, напоминавший морскую пену оттенок волос - наследство ее несчастной матери.

Женщина-пилот, в буквальном смысле свалившаяся с неба, стала править народом Оха-Ло, начав с того, что помогала в их каждодневных мелких проблемах, разрешала возникавшие споры. Очарованные ее умом и тактом, даже старики приходили к ней за советом, особенно в тех случаях, когда речь шла о том, как относиться к пришельцам из других миров. Она с таким же неодобрением относилась к непрошеным гостям, как и все жители планеты. Однако даже у этих гостей, а чаще всего это были прожженные, самонадеянные контрабандисты, ее царственный вид вызывал благоговение. Прошло несколько лет, и прилетевший неизвестно откуда пилот стал горячо любимым правителем народа Оха-Ло.

Женщина-пилот была довольна своей жизнью. Ее прошлое и связанные с ним ужасные воспоминания стали постепенно забываться. Она надеялась, что и у других оставшихся в живых участников конфликта происходит то же самое. Они, вероятнее всего, поверили, что Мейгри погибла. Она старалась убедить себя в этом, хотя в глубине души понимала: такое невозможно. По крайней мере один человек знал, что она жива. Но если быть очень, очень осторожной, то он не узнает, где она скрывается, и тогда до конца своих дней можно спокойно прожить на полюбившейся ей мирной планете. Как и жители Оха-Ло, она избегала смотреть по ночам на небо.

* * *

Роковой конец наступил не сразу. Он приближался постепенно.

Женщина-пилот обладала даром предвидения, или «далеко видящим глазом», как называли это местные жители. Она предвидела приближавшегося к поселку страшного зверя и посылала воинов убить его, пока он не напал на кого-то из жителей. Она предвидела летящих к планете нежеланных гостей, которые по прибытии с удивлением обнаруживали, что их встречает «почетный караул». Однако жители не знали истинной силы дара этой женщины и истинной силы власти. Ведь она видела всю вселенную насквозь и при желании могла безошибочно предсказать все события, происходящие в галактике. Но она не только не стремилась воспользоваться силой своего дара, а напротив, старалась отгородиться от всего происходящего за пределами Оха-Ло. И все-таки полностью контролировать свой дар она не могла, и порой видения возникали сами собой.

Первый раз подобное случилось на семнадцатом году ее пребывания на планете. Однажды вечером, направляясь к своей скромной хижине в окружении слуг, она напугала их, неожиданно и без причины закричав в ярости и страхе. Во всяком случае, слуги считали, что причины для крика не было. Она закрыла лицо руками, но этот жест не помог ей избавиться от возникшего перед ее мысленным взором видения.

- Ставрос! Ставрос! - кричала она, и слезы текли из ее глаз, перед которыми возник образ друга и соратника с детских лет, умирающего в невыразимых муках.

Тогда-то она и узнала, что перед смертью он выдал секрет.

* * *

Рок навис над планетой, готовый вот-вот обрушиться на нее.

После того случая люди, ее окружавшие, стали замечать, что женщина чем-то озабочена. Она все время молча размышляла, меряя шагами ухоженные травянистые дорожки сада, разбитого специально для нее. Иногда бормоча странные имена, стиснув пальцы рук, она ходила взад и вперед, а то вдруг начинала плакать и в исступлении качать головой, а после бежала в свою хижину и забивалась в самый темный угол, как напуганный ребенок.

От чего она пряталась? Слуги терялись в догадках и сами начинали дрожать от страха. Может быть, она видела страшного зверя, крадущегося из джунглей и готового напасть? Или что-то еще ужаснее, чего они и представить не могли?

Женщина пыталась их успокоить:

- Не бойтесь, к вам это не имеет никакого отношения.

Но на этот раз их предчувствие оказалось сильнее ее «далеко видящего глаза».

* * *

И вот роковой конец наступил.

Душераздирающий крик пронзил тропическую ночь. В этом крике было столько ярости и ненависти, горя и боли, что люди, поначалу оцепенев от ужаса, бросились затем к ее хижине в страхе найти женщину убитой, растерзанной диким зверем. Вместо этого они увидели ее, упавшую на колени перед лежанкой и сотрясаемую рыданиями. Слуги как могли успокаивали ее, но это не помогало. Семнадцать лет мира, спокойствия и безопасности кончились.

Ее пронзительный плач разбудил весь поселок, наполняя каждого смутным, доселе неизведанным ужасом.

Но его услышали и далеко за пределами поселка. Прокатившись эхом по зеленой планете, он проник в межзвездное пространство, неся с собой горе и страдание. И так безмерна была его сила, когда меч пронзил тело ее брата, что убийца услышал плач и понял, кто оплакивает его жертву. Ненависть, скорбь и боль задели его душу, как ничто другое за последние семнадцать лет. И он узнал если не где, то как ее найти. Мысленная связь между ними, прервавшаяся семнадцать лет назад, восстановилась.

Судьба Оха-Ло была решена. Впервые за всю историю человек начал активно искать эту планету. И найти ее было лишь делом времени. Наконец внимание человека привлек сгусток зеленого мерцающего света, словно исходящий из крошечного драгоценного камня на пальце огромной руки галактики.

* * *

Мейгри сидела, скрестив ноги, на плетеной циновке в своей хижине. Закрыв глаза, она устало прислонилась к стене, образованной материнским деревом. Название дерева было связано в тем, что его крепкий ствол с густым шатром веток можно было выкорчевать и посадить на новом месте, а дерево снова пускало корни, росло и цвело. Несколько материнских деревьев, посаженных рядом, быстро разрастались, стволы сливались, образуя прочные стены, а ветви густо переплетались, превращаясь в столь плотный свод, что достаточно было вплести в него несколько пальмовых листьев, и получалась крыша, способная уберечь жилище от проливных тропических дождей.

В свое время Мейгри полюбилась идея создавать жилище внутри живого дерева. Было приятно думать, с какой любовью и уважением относятся люди к природе, к жизни. Ее удивило и тронуло название дерева - материнское. Часто, проснувшись среди ночи от мучительных кошмаров, она лежала, съежившись от страха и прислушиваясь к шелесту листьев, которые словно нашептывали колыбельную песню. Она не помнила своей матери и никогда не слышала ее голоса, но теперь ей казалось, что она знает эту колыбельную, даже различает в ней отдельные слова на смутно вспоминаемом языке. Успокоившись, она засыпала глубоким сладким сном без сновидений.

Сон без сновидений. Мейгри еще сильнее сжала веки от упавшего на глаза яркого солнечного света, проникавшего сквозь открытую дверь хижины и лиственный шатер над головой. Сон без сновидений…

- Святый Боже, разве я многого прошу? - пробормотала она, прижимая руки к горящему лбу. - Нет. - Она с вызывающим видом посмотрела сквозь ветви над головой. - Нет, немного, и имею на это право. - Она посмотрела на листья, которые, казалось, дрожали не от легкого ветра, а от гнева, звучащего в ее голосе. - Я знаю Твои законы! И хочу оспорить свое дело перед лицом Твоего небесного трибунала! «Смотри! - крикну я. - Смотри, что заставил ты меня перенести! И я все вытерпела - боль, страдания, - вытерпела безропотно. Я сдержала свою клятву. Да, сдержала. А ты? Ты сдержал обещанное?» Ха!

Это злобное «ха!» обидело старца, входящего в хижину. Он повернулся, чтобы уйти, но Мейгри, заметив его, быстро вскочила.

- Пожалуйста, целитель, пожалуйста, входите. Извините, если я обидела вас, но я говорила не с вами. Я… разговаривала… сама с собой…

Пожав плечами и покачав головой, старик неуклюже вошел в хижину. Этот мудрый целитель был очень стар, так стар, что дети его друзей юных лет сами уже умирали от старости.

«Мне предназначено увидеть конец», - обычно говорил он тоном обреченного человека.

Шаркая ногами по земляному полу хижины, старик направился в затененный угол, поглядывая на Мейгри пристальным, внимательным взглядом. В глазах его светился огонек надежды. Женщина положила на пол чистую циновку, зная, что целитель оценит этот жест уважения с ее стороны. Старец медленно и осторожно опустился на циновку, явно демонстрируя свою немощь. Мейгри знала, что похрустывание костей, подчеркивающее дряхлость, показное. Однажды, когда тигр забрел в поселок, этот проворный старик обогнал большинство молодых воинов. Но трясущиеся руки, ноги и похрустывание костей давали старику много преимуществ: лучшее место у костра, лакомые кусочки за трапезой, самых красивых молодых женщин, облегчавших его немощное существование.

Опустившись коленями на циновку, Мейгри посмотрела на старика и нервно улыбнулась.

- Вы принесли?

Старик сердито взглянул на нее, как бы упрекая в том, что она задала столь глупый вопрос, хотя три дня назад он заходил к ней, но не принес того, что она ждала. И вот - наконец… Он долго возился, распутывал узел на потрепанном мешочке, привязанном к поясу на его худом сморщенном теле. Руки Мейгри судорожно подергивались, готовые выхватить у него этот мешочек, но она сдерживала себя, и старик не мог не заметить этого.

Наконец он неторопливо вынул из первого мешочка второй, меньших размеров, и положил его на циновку.

- Я принес то, что ты просила, Зеленые Глаза, - сказал он дрожащим голосом, который был такой же показухой, как и хрустящие кости.

- Он подействует так, как вы и говорили? - Сейчас, когда мешочек находился на расстоянии протянутой руки, она даже не пошевелилась, чтобы взять его.

- Да-да. - Старик указал костлявой рукой на мешочек. - Вари эту кору в воде, пока не появится зеленая пена. Выпей отвар, затем…

- Медленно? Быстро? - Мейгри как зачарованная смотрела на мешочек.

- О, конечно, медленно! Говорят, вкус у отвара исключительный и пить его одно удовольствие.

- А затем?

- Ты почувствуешь сильную усталость.

- Боли не будет?

- Никакой. Когда выпьешь, ляг. Окажешь большую помощь своим служанкам, если предварительно наденешь погребальный наряд, - посоветовал старик.

- Понятно, - сказала Мейгри, подавив неожиданно подступивший к горлу смешок.

Решительно протянув руку, она взяла мешочек, открыла его и понюхала содержимое, словно оценивая, как это делала, когда покупала приправы на рынке. Запах был приятный, даже соблазнительный. Старец невозмутимо наблюдал за ней.

- Твоя смерть остановит предков? - спросил он неожиданно.

- Я… Я не знаю, - ответила Мейгри неуверенно, стараясь не смотреть ему в глаза. - Надеюсь, остановит.

- Мы устроим долгие похороны, на много дней, - торжественно пообещал старик, широко разводя руками, как бы подчеркивая продолжительность церемонии. - Много дней мы будем отмечать это событие и бить в барабаны. Предки наверняка услышат и уйдут.

Внезапно Мейгри представила, как ее тело день за днем лежит на тропической жаре.

- Да, - пробормотала она. - Конечно, они услышат и уйдут.

Решив подать старцу еду и питье, как это полагалось по обычаю, она поднялась с циновки. Вдруг глаза ее широко открылись, горло сжал спазм, и она чуть не задохнулась.

Старец, пристально наблюдавший за ней, увидел, как ее бледное лицо стало совсем белым, а глаза в испуге смотрят куда-то позади него. Поскольку он сидел спиной к двери, пришлось быстро обернуться: чти же так напугало Мейгри?

Это был дух.

Старик никогда не видел духов, но нисколько не удивился его появлению. Человека в его возрасте уже ничто не удивляет. Возможно, он бы испугался, будь дух враждебным. Но ничего враждебного в его облике не было, только усталость, словно он долгое время не спал. Дух стоял на пороге хижины и с тоской глядел на ее обитателей.

Наконец старец спохватился: как же так! Никто не поприветствовал духа, не пригласил его войти в хижину!

Собравшись с силами, старик встал.

- Добро пожаловать, дух, - сказал он и поклонился.

При этом раздался хруст костей, как будто его тело переломилось надвое. Насколько он помнил, духа полагалось пригласить в жилище, иначе он не переступит порог. Старик взглянул на Мейгри: жилище-то было ее. Но она молчала, уставившись на духа и сжимая в руке мешочек с зельем.

Подойдя к женщине, старик дотронулся до нее пальцем.

- Пригласи его войти!

- Платус! - прошептала Мейгри.

Старик оглянулся на духа, подумав, что женщина произнесла приглашение, сказав его на том странном языке, на котором иногда разговаривала сама с собой. Но, видимо, это было не приглашение, потому что дух по-прежнему стоял в дверях, глядя на женщину грустными глазами.

Мейгри повернулась спиной к духу.

- Нет-нет! - хрипло вскрикнул старик в замешательстве.

Никогда еще он не сталкивался с духом и, видит Бог, не собирался упустить этого случая.

- Входи, уважаемый дух, - сказал он, пододвигая к нему ногой свою циновку. - Я не хозяин этого дома, - он укоризненно посмотрел на Мейгри, - но зато самый старый человек в этом поселке, - при этих словах он гордо вскинул голову, - а потому приглашаю тебя быть нашим гостем.

Дух с некоторым удивлением переводил взгляд с Мейгри на старика.

- Не знаю, - сказала Мейгри беспомощным тоном. - Не знаю, как и почему он видит тебя, Платус, разве только тому, кто послал тебя, нужен свидетель.

- Он не нуждается в свидетеле, сестра, - сказал Платус мягким голосом, который Мейгри так хорошо помнила, хотя уже семнадцать лет не слышала. - Он все видит, все знает. И все прощает, в чем я убедился.

Старик не понимал, о чем идет речь, потому что дух и Мейгри говорили на незнакомом ему языке, но видел, что дух все еще стоит на пороге хижины, а потому снова ткнул пальцем Мейгри.

- Входи, - сказала она уныло, сделав рукой несмелый и безнадежный жест.

В облике ее сквозило отчаяние. Она прижала кулак, в котором сжимала мешочек с зельем, к губам, но это не помогло, и она разрыдалась.

Дух вошел в хижину и приблизился к женщине. Обняв ее руками, он пытался успокоить Мейгри, но объятия мертвых не приносят утешения живым.

«Должно быть, этот дух из новеньких», - подумал старик, не догадываясь, насколько он прав.

Присмотревшись к духу, старик понял, что это родственник женщины: те же стройность и изящество в фигуре, те же светлые волосы, схожесть в чертах лица, словно вылепленных по одному образцу, только у духа они резче, чем у женщины. Значит, их встреча - дело семейное. Старик понял, что должен уйти. Но перед уходом решил высказать, что было у него на уме.

- Как мне кажется, ты пришел от предков, дух, - сказал он. - Возможно, они послали тебя сопроводить родственницу к праотцам на вечный покой. Надеюсь, она не заставит тебя долго ждать. - Старик бросил многозначительный взгляд на мешочек, который Мейгри держала в руке. - Скажи предкам, что им нет надобности приходить сюда. Похороны будут пышными и долгими. - Последние слова он повторил несколько раз, кланяясь и отступая к выходу из хижины. И наконец ушел.

Наступил вечер, в хижину повеяло воздухом, напоенным запахами тропических растений. Именно нежное дуновение ветерка почувствовала Мейгри плечами, а не прикосновение рук духа. Казалось, пальцы рук духа держат не плечи ее, а душу. Подняв голову и отстранившись, она горделиво смотрела в пространство хижины, смахивая ресницами слезы.

- Рада видеть тебя, Платус. Как ты поживал все это время?

Слова сами собой слетали с губ, но, осознав их значение, она истерично хихикнула, а затем разразилась рыданиями. Боже! Что за глупые вопросы приходят на ум!

- Извини, я хотела спросить, где… где ты жил? Что ты… что ты делал?.. - заикаясь, уточнила она и, вытирая рукой все еще влажные от слез глаза, шмыгнула носом.

- Ты ничуть не изменилась. Все такая же, как в детстве, - сказал Платус, с любовью и нежностью глядя на нее. - По-прежнему не пользуешься носовым платком. Как звали того старосту, с которым ты дружила и который всегда носил в форменном кармане запасной платочек для тебя?

- Не надо, брат, не начинай, - прошептала Мейгри, опустив глаза. - Я не вынесу. Не сейчас, пожалуйста…

- Тогда отвечу на твой вопрос. Я жил на планете Сирак-7. Ставрос, Данха и я выбрали эту планету, потому что она находится на главном торговом пути, имеет хорошие каналы связи и большая часть ее территории не заселена. Мне было легко затеряться на такой планете… Вместе с ним, - добавил он шепотом. - Дахна и Ставрос покинули меня и устроились каждый по-своему. Надеюсь, ты знаешь, что случилось?

Мейгри безрадостно взглянула на него.

- Я знаю о Ставросе, - сказала она сдавленным голосом. - Но… Дахна тоже?

- Пять лет назад. Остальные еще раньше. Саган выслеживал их одного за другим, а поймав, заставлял предавать своих товарищей. И конец неумолимо наступил.

- И ко мне он придет. Я приняла решение.

- Неправильное решение. И ты это знаешь, Мейгри. Семнадцать лет назад ты боролась за свою жизнь…

- Разве? - спросила она, повернувшись к нему лицом, и настойчиво повторила: - Разве? Или это я предала всех? Предала ли я своего короля семнадцать лет назад?

- Мейгри, - Платус казался сконфуженным, - я не понимаю! Что ты имеешь в виду, говоря, что предала нас? Конечно же, ты не предавала! Ты возглавляла борьбу против Сагана!

- Может быть, все это было лишь частью его плана! Разве ты не понимаешь? Я должна была знать! - закричала Мейгри, теребя мешочек с зельем рукой. - Он должен был заранее обо всем сказать! Ведь он говорил мне абсолютно все! Я знала его как никто другой! Мы были мысленно неразрывны! Как могло случиться, что я не знала?

- Мейгри, но ведь это… нелогично. Именно благодаря тебе мы бежали от него и спаслись! Ты помнишь?

- Нет, я не помню! - Она прижала руки к вискам. - У меня сохранились лишь отрывочные воспоминания о том, что произошло в ту ночь! Возможно, я никогда не вспомню этого. Так говорили врачи.

- Мейгри, я могу рассказать, что случилось…

Она в раздражении покачала головой.

- Я знаю, что случилось. Мне уже рассказали. В больнице, когда я выздоравливала. Я видела, как они смотрели на меня. Я понимала, о чем они думали. «Почему ты? Почему ты осталась в живых, когда столько других умерло?» Как ты не понимаешь, Платус? - Она пристально посмотрела на него, как бы моля о понимании. - Он позволил мне выжить! Здесь скрывается какая-то причина. Поэтому-то я и бежала. Я не хотела в один прекрасный день услышать от него: «Позволь мне поздравить нас, миледи. Наш план сработал. Никто ничего не подозревает».

- Нет-нет, Мейгри, я не верю этому. Ты была своенравной, упрямой, но всегда честной и благородной. Истинная дочь своего отца. О Боже, - продолжал Платус, понизив голос, - разве ты не помнишь, как отец заставлял нас смотреть, как пытали того человека? Человека, предавшего друга…

- И Саган был моим другом! Неважно, какой выбор я сделала, но кончила тем, что предала кого-то! - Она рассмеялась, но стиснула зубы, стараясь не потерять контроль над собой. - Но все это в прошлом. Мысленная связь с Саганом восстановилась. Он летит сюда, чтобы схватить меня. И ты говоришь, что он должен застать меня в живых? Ты ведь знаешь, как это опасно. Он использует меня, чтобы найти мальчика.

- Нет, сестра. Ты используешь его.

Мейгри в недоумении посмотрела на брата. Но он молчал.

- Загадки, загадки! Ты не изменился, - пробормотала она, качая головой и глядя на Платуса с тем же раздражением и разочарованием, которое испытывала к нему семнадцать лет назад.

Когда дух появился на пороге ее хижины, она увидела его таким, каким знала раньше: старшим братом, гениальным ученым, чье тонкое выразительное лицо обретало суровые холодные черты воина, стоило ему надеть доспехи или заняться армейской тренировкой. Но когда он заговорил о прошлом, вдруг словно постарел, и Мейгри подумала, что именно так Платус выглядел в момент смерти: сорок с небольшим лет, кроткое выражение лица и безучастный взгляд, спокойно принимающий иную реальность, которая ожидала его.

«Ты используешь его». Внезапно она поняла.

И запротестовала:

- Нет-нет.

- Извини, Мейгри, - ответил Платус, и его худые, словно сотканные из дымки, плечи опустились, как у человека, сознающего свое поражение. - Я потерпел неудачу. Понимаешь, мальчик не знает… Ни о чем не догадывается.

Мейгри молча, бесстрастно смотрела на него.

- Ни о чем?

Платус покачал головой.

- Я надеялся, что они забудут о нем. Надеялся, что его никогда не найдут. Я любил Дайена, Мейгри. Любил как никого в жизни! Единственное, чего я хотел, так это, чтобы Дайен был… - Платус вздохнул, - обыкновенным человеком.

Если бы духи могли плакать, то он заплакал бы. Но мертвым не дано такое утешение, как слезы.

- Ты так ничего и не понял, брат? - сказала Мейгри, нетерпеливым жестом отбросив влажные от пота волосы с лица. Подойдя к двери хижины, она остановилась, подставляя разгоряченное лицо прохладному вечернему ветерку. Подняв глаза к небу, посмотрела на звезды, горевшие холодные светом в темноте. Долго, ах как долго она не смотрела на них, и сейчас ее сердце пронзила боль воспоминаний. - Мы рождены быть такими, какие есть. Другого не дано. И мальчик не сможет этого избежать!

Повернувшись к брату, она нетерпеливо спросила:

- Он наверняка интересовался. Разве он никогда не спрашивал? Живя среди людей…

- Он не общался с другими людьми. Я воспитывал его… в одиночестве. Нам не требовались другие люди. У нас были свои занятия, своя музыка. Он был счастлив, Мейгри. Действительно счастлив! И я тоже. Последние семнадцать мирных лет были счастливейшими в моей жизни.

- Да, могу представить, - ответила Мейгри, окинув взглядом свое мирное жилище. Они стояли молча, погруженные в мысли о мальчике. Он - наполненный приятными воспоминаниями, она - безуспешно пытающаяся вспомнить хоть что-то.

- На кого он… Как он выглядит, Платус?

- Он больше похож на отца. Те, кто знал Старфайера, узнали бы его сразу. Те же голубые с кобальтовым блеском глаза, те же золотисто-рыжие волосы, какими славился их род.

- Но есть в нем что-нибудь от… Семили? - Вопрос прозвучал так тихо, что дух не услышал бы его, если б не понял сердцем.

- Ее дух. В мальчике есть сила, решительность, целеустремленность. В этом он не похож на отца.

- Благодарю тебя, Господи, - чуть слышно сказала Мейгри.

- Благодаришь Его? За что? - резко спросил Платус. - Я делал все возможное, чтобы защитить мальчика, спасти его… Но все оказалось напрасным. Даже моя смерть была бессмысленна, потому что помогла нашему врагу обнаружить тебя. Теперь Дайен где-то далеко, он одинок, не знает, кто он, и не понимает своего положения. Ты должна найти его, Мейгри. Должна найти способ предупредить его… Рассказать все. В конце концов… должна сделать что-нибудь!

- Но если я смогу найти его, значит, и Саган сможет тоже! И после этого Дерек оставит меня в живых? Ты так думаешь?

- Двое должны пройти через тьму, чтобы достичь света… - пробормотал Платус.

- Никогда не говори мне этого, брат! Никогда! Исполнилось их проклятое предсказание! Я прошла через тьму! Семнадцать лет шла! Разве тебе понять это? Ты всегда был слабым, Платус. Говоришь, что хотел спасти мальчика. От чего? От него самого? От того, чтобы он стал таким, как мы? «Обычный человек»! Да, это ты боролся всю жизнь, чтобы стать обычным человеком! Вот в чем причина твоей смерти: всю жизнь ты отказывался быть тем, кем должен был быть!

- Доведись мне жить снова, я прожил бы так же, - спокойно и с достоинством ответил Платус. - Я пришел к тебе, потому что думал, ты сумеешь помочь, Мейгри. Надеялся, что время изменило тебя. Но теперь уже сомневаюсь, прав ли я был? Когда ты найдешь Дайена, сестра, посмотри на него, посмотри внимательно. И ты увидишь доброго, чуткого, заботливого молодого человека. Сохрани этот образ в своем сердце, потому что недолго он будет таким. Ты вместе с Саганом испортишь, развратишь его. - Лицо Платуса выражало страдание, а голос дрожал от слез, которых духу не дано выплакать. - Только бы Господь даровал моей душе покой до того, как это случится!

И бесплотный дух начал исчезать.

- Платус! - Мейгри протянула руку, пытаясь схватить и удержать эфемерное создание. - Извини! Не покидай меня! Я боюсь! Одна я этого не перенесу!

- Кого ты боишься, сестра? «Знай своего врага». Не эти ли слова говорил нам всегда наш командир? Ты знаешь врага, Мейгри? Истинного врага?

Голос замолк, унесенный ночным ветерком, полным благоухания тропиков. Образ духа исчез из сердца Мейгри, но слова остались и терзали, как зазубренный наконечник стрелы, которую нельзя вынуть, не разорвав сердце.

«Знать своего врага»… «Кого ты боишься?»

Мешочек с зельем медленно выпал из руки Мейгри и остался лежать на полу незамеченным. Ее взгляд был прикован теперь к металлическому сундучку, что стоял - целых семнадцать лет! - у изголовья лежанки.

Семнадцать лет назад она достала его из разбитого космолета и за все эти годы ни разу не открывала.

Опустившись на колени, Мейгри нащупала замок с цифровым кодом. Вспомнить комбинацию цифр было легко: дата ее рождения, дата смерти ее матери. Петли заржавели в сыром тропическом климате и резко заскрипели, когда она подняла крышку. Внутри лежали две вещи: потертая косметичка из парусины и узелок белья, покрытого пятнами. Взяв узелок в руки, она нежно погладила пальцами красно-коричневые пятна - следы крови. А развязав, обнаружила внутри какой-то предмет, завернутый в саван, и тоже весь в крови.

Поколебавшись, Мейгри отложила сверток и взяла сумочку. Провела рукой по грубой материи, по заржавевшим пряжкам. Руки невольно дрожали, когда она расстегивала косметичку. Наконец она высыпала содержимое на земляной пол.

Предметов было немного - только то, что оказалось под рукой, когда она собиралась в темноте в ночь побега. Тогда она плохо соображала. Ей давали лекарства, но боль не стихала. Перед угрозой близкой смерти ничто не может облегчить боль!

Кусочек больничного мыла - все еще в упаковке, небольшой пузырек шампуня, губка, полотенце. Как странно, что сознание человека даже в критический момент способно сосредоточиваться на таких пустяках! Она взяла с собой эти вещи, словно собиралась на уик-энд. Расческа с застрявшими в зубьях светлыми волосками. Маленькая коробочка розового дерева. Мейгри задержала на ней руку; гладкое на ощупь дерево всегда казалось ей живым.

Но коробочку, как и окровавленный сверток, она не стала брать. Рука сама потянулась к другому предмету. Взяв его, Мейгри впервые за семнадцать лет посмотрела в… зеркало.

Лицо постарело, стало серьезнее, чем лицо двадцатичетырехлетней молодой женщины, которая в состоянии отчаяния, одурманенная лекарствами, в спешке укладывала женские принадлежности в косметичку. Длинные светлые волосы, разделенные пробором, обрамляли лицо и волной ниспадали на плечи. Вернулось ощущение жгучей, нестерпимой боли.

Подняв руку, Мейгри коснулась страшного, безобразного шрама - неровного белого рубца, который тянулся от правого виска вниз по щеке, касался угла губ и заканчивался на подбородке.

В ушах снова зазвучал голос, но на этот раз не брата, а ее командира в академии. Он снова и снова повторял: «Знай своего врага».

- Я знаю, Саган, - сказала Мейгри.

Проведя пальцем по шраму, она вздрогнула от боли, словно ощутив прикосновение не пальца, а острого меча, нанесшего эту страшную рану.

Обессилев, она легла на пол, положив голову на сумочку. И коснулась рукой своего отражения в зеркале, в которое неотрывно смотрела.

- Я знаю тебя, мой враг. И боюсь тебя больше смерти.

name=t333>

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

История - квинтэссенция слухов.

Томас Карлейль, «Французская революция»

Таск внезапно проснулся. Крутанув вращающееся кресло, чтобы встать, он ушиб голень и начал на ощупь искать в темноте, обо что ударился, ругаясь последними словами.

- Свет! - крикнул он, массируя ушибленную ногу. Неожиданно вспыхнувший свет был таким ярким, что Таск прикрыл глаза рукой.

- Черт! - выругался он. - Послабее!

Свет потускнел.

- Слишком много выпил, - заметил Икс-Джей.

- Заткнись! Не пил я. А теперь тихо. Слушай.

Компьютер молчал. Моргая, Таск напряженно вслушивался, пытаясь уловить разбудивший его звук.

- Я не…

- Ш-ш! - Таск щелкнул пальцем по компьютеру, отчего тот раздраженно загудел. - Вот, снова! - сказал он, напряженно подняв го лову ^и нахмурив брови. - Что за чертовщина! Я не раз слышал, как этот корабль издавал странные звуки, но сейчас не могу понять, откуда шум. Может быть, сцепление…

Компьютер издал сдавленный звук, чем-то напоминающий смех обезьяны.

- Что тут смешного? - рявкнул Таск. - Если это сцепление, тебе будет не до смеха, потому что…

- Ты точно перепил. Это синхоарфа.

- Синхо… что?

- Арфа. Синхоарфа. Даю определение: электронный музыкальный инструмент, представляющий собой треугольную раму, внутри которой находятся световые лучи. Если провести пальцами по лучам, как по струнам…

- Да знаю я, что это такое, - прервал его Таск и погладил ушиб на ноге, - но откуда он здесь, черт возьми?

- Арфа принадлежит мальчику. Пойди и посмотри. Кстати, я и так собирался тебя будить. Через двадцать девять минут и пятнадцать секунд мы приблизимся к концу космического прохода. Мне необходимо получить распоряжения о дальнейшем курсе.

- Арфа… - мрачным тоном повторил Таск. Прихрамывая, он пересек палубу и, осторожно ступая, медленно поднялся по трапу, чтобы заглянуть в жилую каюту на верхней палубе.

Там было темно, и Таск с трудом разглядел юношу, лежавшего в гамаке с излучающим свет инструментом в руках. Яркие «струны» синхоарфы отражались в голубых глазах Дайена, который задумчиво и напряженно вглядывался в пустое пространство, где перед ним, наверно, возникали картины прошлого. Вид юноши очаровал Таска. Музыка, пронизанная болью, неожиданно вызвала у Таска чувство одиночества. Собственные горькие воспоминания нахлынули на него: отец, умирающий в муках и отказывающийся принимать болеутоляющие лекарства, пока сын не поклянется исполнить его предсмертную просьбу… Его последний судорожный вздох…

Злой на мальчика и на себя, Таск скатился по поручням и с глухим стуком опустился на палубу.

- Тише, - сказал Икс-Джей, - ты потревожишь мальчика.

- Черт! - сердито фыркнул Таск, садясь в кресло. - Я мог бы разнести тебя на куски, мамочка, и парень даже внимания на это не обратил бы. Мыслями он витает в каком-то другом мире и пусть продолжает заниматься этим и впредь, когда мы его высадим. Эх, поскорее бы!

Продолжая бормотать что-то себе под нос, Таск посмотрел на полупустую бутылку, стоявшую в специальном отсеке с зажимами, предохранявшими от падения во время полета. Икс-Джей перехватил его взгляд. Свет на палубе замигал.

- Хорошо, хорошо! Перестань надоедать своими намеками. Мне надо работать, - проворчал Таск и шепотом добавил несколько весьма колоритных фраз. - Меняем курс. - Наклонившись вперед, он просматривал на экране компьютера звездные карты. Но как ни старался, внимание рассеивалось, а глаза слипалась - Боже, я просто засыпаю! Должно быть, из-за этой проклятой музыки. Дай мне наши координаты. Далеко ли мы от Дагота? - Таск протер глаза, рассматривал координаты. - Хорошо, очень хорошо. Найди-ка название города на Даготе, где находится военная академия старика Сайкса. Пристроим туда парнишку. Сайкс обязан мне жизнью. Он позаботится о Дайене.

Откинувшись в кресле, Таск опять протянул руку к бутылке. Мелодия, доносившаяся с верхней палубы, изменилась. Она все еще звучала печально, но в ней уже слышались умиротворение и надежда. Она словно говорила: со смертью близкого человека жизнь не кончается. Впереди ждет лучшее. Это напомнило Таску молитву, прочитанную над гробом отца во время похорон, которые совершались посреди ночи, тайно. Молитву читал священник, не скрывавший, что боится за свою жизнь.

Зажимы по-прежнему крепко держали бутылку.

- Эй! Открой-ка зажимы! - скомандовал Таск роботу-компьютеру и посмотрел на Икс-Джея. - Кстати, разве я не приказал тебе изменить курс? Посмотри-ка на эти индикаторы, послушай, как этот диск…

- Мне нравится малыш, - сказал Икс-Джей.

- Святый Боже! - воскликнул Таск с нескрываемым удивлением. - Это же невозможно. Ты не запрограммирован любить кого бы то ни было.

- Любовь - эмоциональное состояние, присущее исключительно так называемым разумным формам жизни. Но ты недооцениваешь меня. Моя любовь построена не на эмоциях, а на логике, базирующейся только на значении объекта любви в будущем.

- Ха! Парень не знает даже собственной фамилии, а ты говоришь о его значении в будущем! Кроме того, я уже понял, что люди, окружающие его, определенно не имеют будущего.

Таск, как ему казалось, незаметно для компьютера потрогал бутылку, но убедился, что она все еще зажата.

- Я поразмыслил, - продолжал он, надеясь отвлечь внимание Икс-Джея, - и пришел к выводу: в том немногом, что мы знаем о парнишке, концы с концами не сходятся. Поначалу я решил, что он сын одного из Стражей, а потому Командующий преследует его. Но и я сын Стража. Они пытали и убили моего отца, но что-то я не замечал, чтобы лорд Саган проявлял ко мне такой же жгучий интерес.

- Пока не проявлял, - заметил робот-компьютер желчным тоном.

Таск хмыкнул, нахмурился и, развалясь в кресле, положил ноги на контрольную панель.

- Затем мне пришло в голову, что парень - сын Сагана, но я отбросил эту мысль, хотя раньше мне случалось наблюдать драки из-за детей, и порой они приводили к ужасным последствиям. Однако в данном случае речь идет о поединке на мечах да еще в чудных доспехах, не говоря уже о разрушении целой планеты.

- При этом не стоит забывать о слухах, которые ходят среди подчиненных Сагана и подтверждают, что он не любит женщин.

- Подумаешь, не любит женщин! Он и мужчин не любит. В сущности, он никого не любит. И перестань прерывать меня. Так на чем я остановился? Ах да! Вот что я скажу тебе, Икс-Джей. Этот парень представляет особый интерес для какого-то человека, а может быть, для целой банды. И мне даже не хочется думать, кто они. Чем скорее мы избавимся от парнишки, тем лучше. Лучше для всех, включая его самого.

- Я нахожу эту мысль интересной, - сказал Икс-Джей задумчиво. - Меня не перестает удивлять, как люди способны из хаоса рассуждений приходить к таким разумным идеям. Кто-то проявляет особый интерес к малышу. Одного по крайней мере мы знаем. Я изучу свои файлы и проверю, нет ли какой-либо связи между мальчиком и Командующим. Несмотря на все, что ты сказал, Саган всего лишь человек, хотя и стоящий много выше других. И все-таки в момент слабости он мог совершить пусть маленькую, но ошибку. Сколько лет мальчику? Семнадцать? Родился в год революции. Это интересно.

- Неужели? Тогда тебе придется проверить данные на пару сотен миллионов детишек, родившихся в тот год, - съязвил Таск и зевнул.

Икс-Джей не отреагировал. По спокойному, ровному свету индикаторов было видно, что он занят расчетами.

- Эй! Как насчет изменения курса? - спросил Таск, щелкнув пальцем по терминалу.

- За мальчика можно получить столько золотых монет, сколько он сам весит, - выпалил Икс-Джей, - и ты хочешь отдать его в руки этого надутого осла Сайкса? Предлагаю не принимать никакого решения, пока не будем иметь достаточно информации. Я выведу корабль на новый курс, а почему бы тебе в это время не подыскать планету, где идет маленькая симпатичная война и где мы смогли бы быстро и прилично подзаработать, чтобы обеспечить себе на какое-то время безбедное существование, а уж затем на досуге решить, что делать дальше?

- Военная академия! - повторил Таск, глядя на компьютер, но уже понял, что Икс-Джей не обращает на него никакого внимания, а главное - не намерен отключать зажимы на бутылке.

Таск включил экран видео и вставил дискету с записью последнего номера «Журнала для наемников», которую захватил с Сирака-7.

- Перечень объявлений, - затребовал Таск.

- Персоналии? Космические корабли? Оружие? - спросил голос, записанный на дискете.

- Конфликты.

Он заметил, что музыка прекратилась. Должно быть, Дайен заснул. Таск надеялся, что юноша избавился от демонов, преследующих человека после смерти близких, которых он любил… и ненавидел.

- Кровная месть, корпоративные войны, межпланетные войны, внутрипланетные войны, межзвездные войны…

- Только не кровную месть, - взмолился Таск. - Эти парни затеят драчку, а потом не знают, как ее закончить. Скорее я превращусь в космическую пыль, чем ввяжусь в кровные разборки. И никаких религиозных войн. Эти ублюдки - жалкие неудачники, готовые пожертвовать тобой в трудной ситуации. К счастью, в галактике ведется достаточно планетарных войн. Мне нужен их список.

На экране видео появился список войн. Таск, нахмурившись, принялся изучать его. «Эти войны слишком опасны», - решил он. Словно дети, наловчившиеся ссориться втихую, чтобы не вызвать гнева родителей, конфликтующие стороны вели войны, постоянно помня о всевидящем оке Командующего. Все эти конфликты разразились вслед за революцией и требовали все большего числа наемников.

Революция была хорошо спланированной. В ночь, когда король встретил свою смерть в Блистательном дворце, часть специально отобранных мятежных офицеров из королевских вооруженных сил ворвалась во дворец и бунтовщики взяли командование на себя, убив или заключив в тюрьму высших военачальников, преданных королю. Переворот одновременно произошел во всех главных системах галактики, на всех планетах, во всех военных соединениях. Но операция такого масштаба не может пройти незамеченной. Многие командиры подозревали о готовящемся перевороте и пытались, по слухам, предупредить короля об опасности. Амодиус Старфайер отказался верить этим предостережениям. Будучи глубоко религиозным человеком, он верил, что сидит на престоле по праву помазанника Божьего, а значит, Господь никогда не допустит падения монархии.

В ночь переворота погибло много военных из королевских вооруженных сил, но на следующий день - среди революционеров он получил название «день повышенного спроса на гробы» - обнаружилось, что еще большее число роялистов сбежало. Поначалу революционный Конгресс отдал приказ разыскать и уничтожить бежавших. Но выполнение такого страшного приказа требовало времени, денег и слишком много людей. В итоге Конгресс, озабоченный проведением всеобщих выборов, раздачей руководящих постов преданным революционерам и многочисленными другими делами, распорядился прекратить поиск тех, кто оставался верен мертвому королю. Конгресс назвал таких людей «введенными в заблуждение».

Для многих бывших верноподданных короля военное ремесло было единственным, чем они владели в совершенстве, потому они и начали предлагать свои услуги всем, кто хорошо за это платил. Покупателей нашлось предостаточно. Несмотря на то, что Республика проповедовала мир и братство между народами (каждый раз во время предвыборной кампании граждан уверяли, что эта цель близка к осуществлению), правда заключалась в том, что при новом режиме военных конфликтов было ничуть не меньше, чем при старом, а то и больше.

Считалось, что новые республиканские генералы должны поддерживать мир в тех секторах галактики, куда их назначало руководство Республики. Но в своих донесениях Конгрессу генералы не скрывали, что тратят попусту время и деньги, стараясь погасить разгоравшиеся то тут, то там многочисленные мелкие конфликты. В ответ Конгресс издал директивы, которые допускали разрешение ссор и конфликтов между городами, штатами, сообществами и планетами любыми способами, не представлявшими угрозы сектору или галактике в целом. После этого наемникам находилась работа практически во всех конфликтах. Однако «солдаты удачи», такие, как Таск, старались избегать войн и конфликтов, привлекающих чрезмерное внимание.

Командующие секторами генералы понимали, что Конгресс, вероятно, никогда не заставит враждующие стороны пойти на согласие. В самом Конгрессе редко наблюдалось согласие, хотя в сообщениях для печати людей уверяли в обратном. Широкомасштабных войн в галактике не велось благодаря усилиям генералов, а не Конгресса или президента. Однако в последнее время генералы с недоверием поглядывали друг на друга. Во всяком случае, ходили такие слухи. Поговаривали даже, что одна или две из главных систем галактики собираются прекратить финансовую помощь Республике и вообще перестанут поддерживать ее. Раскол. Гражданская война. Таск тут же отбросил подобные мысли. Если нарушить невидимые границы, разделяющие генералов и таких, как он, ответный удар будет быстрым и смертельно опасным.

- Ну уж нет, - пробормотал Таск, продолжая просматривать колонку кодовых названий и номеров, легко понятных каждому наемнику. - Слишком мелко. Денег не заработаешь. А это слишком серьезно. Четыре планеты и спутник? Ядерное оружие? За такое много денег не заплатят. - Он продолжал читать список и подумал, что при отсутствии возможности заработать деньги вариант с военной академией может победить. Неожиданно он присвистнул. Вот то, что ему нужно.

- Нашел, Икс-Джей. - Вслух Таск прочел координаты и название компьютеру. - Вэнджелис.

- Планетарная война?

- Внутрипланетная. Ничего особенного. В такую войну большие шишки носа не суют.

- Хорошо заплатят?

- Еще бы! Догадайся, кто стоит во главе? Джон Дикстер.

- Генерал Дикстер? Превосходно! Ну так что ты решил? Какой маршрут мне разрабатывать - на Вэнджелис или на Дагот?

- Парнишке будет полезно узнать такого хорошего человека, как Дикстер. В свое время он научил меня многому. А на Дагот мы отправим Дайена позже. К тому же сейчас середина семестра. - Последние слова он произнес, чтобы сделать приятное компьютеру.

Индикаторы замигали, выражая ликование. Икс-Джей перевел космолет на новый курс и вернулся к изучению своих файлов.

Таск откинулся на спинку кресла. Теперь, когда они вышли в свободное космическое пространство, он мог понаблюдать за звездами. Он было подумал отдать приказ Икс-Джею сделать новый скачок, так как был уверен, что от места, где они находятся, есть проход к Вэнджелису, но потом отбросил эту мысль. Неразумно делать скачок в зону военных действий. Приближаться надо осторожно, прощупывая локаторами окружающее пространство. Вэнджелис находится не так далеко. Полет займет около недели, если лететь со скоростью, близкой к скорости света.

«Как бы там ни было, придется еще многому научить парнишку, - размышлял Таск. - Нельзя хладнокровно толкнуть его в центр военных действий. Не думаю, что ему там сразу придется стрелять или делать что-то в этом роде. И все-таки он должен знать, как пользоваться лазерным пистолетом. Может быть, я дам ему несколько уроков стрельбы за время полета. - Таск криво улыбнулся. - Это будет забавно. Нет ничего скучнее космических полетов. Икс-Джей и я действуем друг другу на нервы. Хорошо иметь на борту кого-то, с кем можно поговорить. Тем более если этот кто-то - человек».

Таск зевнул и потянулся. Вспрмнил, что у него есть еще бутылка, спрятанная в холодильной камере жилого отсека.

- Пойду вздремну, - сказал он, поднимаясь с кресла. Но не успел дойти до трапа, как Икс-Джей-27 начал беспорядочно мигать и гудеть - так выражалось волнение, запрограммированное в компьютере.

- Таск, - заговорил компьютер приглушенным голосом, стараясь, видимо, не разбудить спящего юношу, - сядь к видеоэкрану. Ты не представляешь, что я тебе покажу!

- Зачем мне это знать?

- Почему люди так боятся знаний? - спросил раздраженно Икс-Джей.

- Потому что мы понимаем, что может случиться, когда становишься слишком умным и знающим. Например, создаешь компьютеры, - сказал Таск с довольной усмешкой. Он редко одерживал верх над компьютером и сейчас, решив, что заработал очко в свою пользу, опять с тоской подумал о бутылке. - Это надолго? А то не выдержу. Спать очень хочется.

- О, выдержишь, еще как выдержишь!

Таску не понравился тон Икс-Джея, но он все-таки сел к видеоэкрану, вынул дискету с записью журнала и нажал кнопку «вход». Несколько секунд экран был пуст, затем появилось изображение очень четкого красивого шрифта, быстро мелькавшего абзац за абзацем.

- Прекрати листать с такой скоростью! - рявкнул Таск. - Что это? - Он пристальнее посмотрел на текст. - Черт, правительственный документ! И ты ждешь, что я буду читать все подряд? Сделай выдержки!

Издав резкий сигнал, Икс-Джей выключил изображение. Секундная пауза, и на экране появилось несколько коротких параграфов.

- Так-то лучше. - Таск сел поудобнее. - Эй, где ты это раздобыл? - Он стремительно наклонился к экрану. - Да здесь же гриф «совершенно секретно»!

- У меня был выход на центральный компьютер Сагана для получения новейших данных по механике до того, как мы… э… вышли из-под его подчинения по службе. И я просматривал некоторые его файлы по своему усмотрению, а главным образом все, что касалось революции. Никогда не знаешь, что может пригодиться.

- Да? Для чего?

- Для шантажа, например, - сказал Икс-Джей самодовольно.

Таск что-то невнятно пробормотал.

- Что ты сказал? - спросил Икс-Джей.

- Я сказал, что когда надумаешь шантажировать Дерека Сагана, то дай мне знать, чтобы я мог увидеть, как он вытряхивает из тебя электронные внутренности. А теперь продолжай, пока я не заснул.

- Данные, содержащиеся в документе, тебя очень заинтересуют. Большую часть из них, касающуюся истинных событий, которые произошли в ту ночь в Блистательном дворце, до сих пор держат в секрете из страха вызвать враждебную реакцию в обществе. Когда Роубс захватил власть и взял все под свой контроль, он поспешил представить народу свою версию случившегося. Поэтому один из первых его указов касался засекречивания всех дворцовых документов. Многие из них были уничтожены, во всяком случае, народ в это верит. Могу поклясться, пресса многое бы отдала за файлы Командующего Сагана.

- Угу. А ты все это нашел, верно?

- Нет, конечно, нет! Командующий так хитро заблокировал информацию, что сам, вероятно, не помнит, как ее разблокировать. Но среди документов были такие, которые он, видимо, посчитал не очень важными и не заблокировал. Как, например, этот. Он взят из файла компьютера наружного наблюдения.

- Чего?

- Компьютера наружного наблюдения. Такие системы есть в большинстве крупных корпораций и во всех правительственных учреждениях. С помощью крошечных телекамер и «жучков», установленных во всех комнатах дворца, собиралась информация, которую фиксировал компьютер. Затем он ее анализировал и помечал дату и время происходящего события. Записывалась информация тайно и держалась в секрете. Она предназначалась для историков и для тех, кто отвечал за бюджет. Поэтому кое-какие детали будут тебе непонятны. Но ты ведь умеешь читать между строк. Я убрал ненужные подробности.

Таск что-то проворчал. Он услышал, как Дайен ворочается в гамаке, и понял, как сам устал. Потерев глаза, он уставился на экран.

- «18.00. Полковник Дерек Саган, Золотой легион, прибывает во дворец. 18.09. Полковник Дерек Саган, Золотой легион, просит аудиенции у короля Амодиуса Старфайера. 18.30. Король Амодиус Старфайер отказывает в аудиенции полковнику Сагану». Эй, задержи-ка это на минуту. - У Таска пробудился интерес. - Странно, зачем Саган просит аудиенции у человека, которого собирается предать и убить?

- Я сам задавался этим вопросом. Продолжай читать.

- «18.31. Повар вынимает мясо из морозильной камеры. 18.32. Повар потребовал следующее: мешок картофеля, два мешка муки, два мешка сахара»… Что это, черт возьми?

- Извини. Случайно попало. Список поставки продовольствия. Я ведь говорил, что этот компьютер записывал все, включая информацию о том, как велось хозяйство дворца.

- «Соль, мышеловки…» Да уберешь ты это? Спасибо. Читаю дальше. «19.00. Смена караула. Прибытие Стражей. Список гостей…»

- Они собирались присутствовать на банкете в честь победы над коразианцами, - сказал Икс-Джей.

- Вот как… Да не спеши, подожди, дай прочитать. Здесь есть имя моего отца. Знаешь, он никогда никому не рассказывал, что произошло в ту ночь. А я никогда не спрашивал. Был глупым и чертовски счастливым ребенком. Что мне было до старика и его рассказов о войне? Теперь бы я послушал. Может, это помогло бы мне понять, почему они… что они вообще сделали.

- Стражи прибыли в полном составе, - сказал Икс-Джей. - Вот почему мятежники выбрали эту ночь для нападения.

- «22.00. Вражеские войска начали штурм Блистательного дворца. 22.29. Вражеские войска ворвались во дворец». - Таск покачал головой. - Ты говоришь: читай между строк. От этого в дрожь бросает. Представить только, как этот компьютер спокойно все записывал, пока сотни людей боролись за свою жизнь.

- Сопротивление было бессмысленно с самого начала, - сказал компьютер. - Роубс уже все взял под свой контроль. Его план был блестящим. Если кто и надеялся остановить революцию, так это были Стражи. Они одни могли оказать влияние на народ, чтобы не допустить успешного переворота. Но они оказались во дворце, запертые в банкетном зале, безоружные, как это предписывалось дворцовым церемониалом. Все были безоружными, кроме одного. У него было оружие…

- «22.30. Смерть Эладайза Арокуса Амодиуса Старфайера - 22 часа 30 минут 15 секунд. Всеобщий хаос». Этот компьютер, он что, обладал способностью все преуменьшать? Сколько Стражей погибло в ту ночь?

- Сотни. Истинное число жертв так никогда и не стало известным. Роубс отдал приказ найти всех, кто сумел бежать, и представить их перед судом как последних сторонников тиранической монархии. Из тех, кому удалось бежать, самыми известными были члены Золотого легиона. Среди них - твой отец…

- Иногда мне кажется, он пожалел, что бежал. Когда вернулся, он был уже совсем другим человеком. Мне исполнилось только девять лет, но я помню. Тогда-то все между нами и пошло вкривь и вкось. Черт возьми! - Таск ударил ладонью по ручке кресла. - Не понимаю! Почему он не нашел времени все мне рассказать, объяснить? Ни слова не сказал. Он был таким гордым…

- Хорошо, хорошо. Можешь хоть всю ночь рвать на себе волосы. Но мы подошли к главному, что я хотел тебе прочесть. На чем я остановился? Ах да! Золотой легион. Ты знаешь ту давнюю историю о нем. Говорили, что они вроде согласились поддержать своего командира Дерека Сагана и возглавить переворот, но потом будто бы в последний момент предали его. Этим якобы объясняется его пресловутая «охота» на них в последние семнадцать лет. Они, мол, роялисты, враги народа и все прочее.

- Поэтому он и убил моего отца.

- Но зачем он пытал его?

Таск встал.

- Все это глупости. Ничего больше не хочу читать.

- Послушай меня! - настаивал Икс-Джей. - Если преследование Стражей было политически мотивировано, как утверждает Конгресс, то почему они схватили твоего отца и пытали? Почему не устроили публичный суд и не казнили? Нет, они искали что-то… Или кого-то.

- И ты думаешь, что мы нашли именно его? Семнадцатилетнего парня? Зачем?

- Читай! - торжественно произнес Икс-Джей. - У меня есть ответ.

Таск опустился в кресло.

- Согласен еще на пять минут, потом уйду. Посмотрим, на чем мы остановились. Смерть Эладайза Арокуса Амодиуса Старфайера, ну и так далее. «22 часа 30 минут 30 секунд. У принцессы Семили Старфайер родился ребенок. Сын».

Таск сцепил пальцы рук. Они были холодными как лед, хотя над верхней губой выступили капельки пота.

- Ты опять выключил отопление?

- Надень свитер. - Экран компьютера на минуту потух. - Приходится экономить топливо. Оно стоит денег, сам знаешь. Но хватит просматривать записи следящего компьютера. Посмотри лучше вот это.

- Генеалогическое дерево! - Таск вытер рукой пот над губой. - Сначала список продовольствия, теперь список родни.

- Заткнись и читай.

- Ладно, так и быть. Родственные связи леди Старфайер впечатляют. Ну и что?

- Леди Семили Старфайер. Прямой потомок королевской фамилии по отцовской и материнской линии. Отец и мать - двоюродные брат и сестра. Сама она была невесткой короля. Ее муж - младший брат короля. Теперь посмотри на это.

- Список погибших. Замечательно! Что ни информация, то все хуже и хуже.

- В этот перечень вошли имена всех, кто погиб в Блистательном дворце в ту ночь, - сказал Икс-Джей. - Готов поклясться, это самый точный список из сохранившихся. Видишь, здесь есть имена Стражей. Несомненно, только благодаря этому списку Саган знал, кто из них погиб, а кто жив. Должно быть, кто-то из приближенных Командующего составил этот список перед тем, как дворец был разрушен. Смотри дальше. Вот. «Семили Старфайер».

- Бедная женщина! Могу представить…

- Да читай же дальше!

- Хорошо, читаю, - проворчал Таск. - Все, прочел. Так что?

- Ее ребенок.

- А что с ребенком?

- Его нет в списке.

- Так. - Таск встал. - Жутко холодно. Что-то неладно с системой жизнеобеспечения…

- Таск…

- Слушай, в этой неразберихе на мертвого ребенка могли не обратить внимания, поэтому и пропустили его имя в списке. Я иду спать. Брось это все и займись системой…

- В списке перечислены погибшие слуги, дворники. Есть здесь и повар, и его помощники. Ребенка не могли пропустить, Таск, - настойчиво продолжал Икс-Джей. - Особенно прямого наследника королевской фамилии. Особенно ребенка, который на тот момент являлся наследником престола!

Компьютер зажужжал, довольный собой. Сердито фыркнув, Таск нажал кнопку и выключил видео.

- Мальчику - ни слова. Понял?

- Конечно. - Компьютер переключился на ночной режим.

По трапу Таск поднимался медленно. В ногах чувствовалась тяжесть, ступни окоченели. Должно быть, от холода. Поднявшись в жилой отсек, он включил свет, но, спохватившись, выключил. Дайен спал. Двигаясь на ощупь в темноте, Таск добрался до холодильной камеры и вынул бутылку. Уже лежа в гамаке, глотнул опьяняющий напиток, известный под названием «сок-скакун», потому что его употребление вызывало те же ощущения, что испытывает пилот, когда его космолет совершает скачок в гиперпространство. Таск глубоко вздохнул, почувствовав, как приятная на вкус тягучая жидкость прошла по горлу, оставляя ощущение тепла.

В космолете было по-ночному тихо, слышались лишь приглушенное жужжание системы жизнеобеспечения да ровный гул двигателей, изредка нарушаемый потрескиванием и щелчками датчиков контрольной панели, так как компьютер продолжал управление полетом «Ятагана». Лежавший в соседнем гамаке Дайен что-то бормотал во сне. Неожиданно прозвучавший резкий, диссонирующий звук синхоарфы заставил Таска вздрогнуть.

«Парнишка заснул с этой чертовой штуковиной в руках», - подумал Таск. Ворча, он встал и, спотыкаясь, добрался до гамака Дайена. Сквозь простыни просвечивали яркие лучи арфы. Осторожно приподняв простыню, чтобы не потревожить юношу, Tacк вынул инструмент из обмягших рук Дайена и поставил рядом с его шкафчиком.

Вернувшись в гамак, наемник снова отхлебнул из бутылки.

Наследник трона. Этот парень мог бы быть законным правителем целой галактики.

- Дерьмо! - с жаром выругался Таск.

- Я все слышу! - быстро отреагировал Икс-Джей. - Если, по-твоему, сейчас все еще холодно, то дождись утра!

Вздохнув, Таск натянул простыню на голову, об хватил руками и прижал к себе бутылку, нежно, кaк ребенка, закрыл глаза и тут же заснул.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Кто, почему, зачем и что…

Эдвард Лир, «Эконд из Свата» («Akond of Swat»).

Таск проснулся и поежился от холода. Призывая проклятия на металлическую голову компьютера, надел теплую носимую форму и кожаную куртку пилота. Гамак Дайена был пуст, а с нижней палубы доносились голоса. Подходя к трапу, он услышал, как юноша сказал:

- Это еще ничего не доказывает.

- Черт! - выругался Таск и по привычке скатился по поручням трапа. - Я ведь, кажется, говорил тебе, чтобы ты ничего не рассказывал парню.

- Почему? - Голубые глаза Дайена смотрели на Таска холодно и подозрительно.

Таск вздохнул.

- Послушай, парень, - сказал он, с трудом подбирая слова под пристальным взглядом юноши. - Все это только домыслы. Косвенные свидетельства…

- Не забывай, что во мне заложен речевой процессор! - вспылил Икс-Джей. - Косвенные свидетельства… Даю объяснение: они возникают, когда мы застаем мальчика, стоящего над мертвым телом с дымящимся пистолетом в руке.

- Ну да, а тело было бы мое! - огрызнулся Таск. - Ты сам говорил, что это ничего не доказывает. Я не хотел тебе рассказывать, парень, пока у нас не будет больше доказательств. Вот и все. А ты обещал ничего ему не рассказывать! - прикрикнул он на Икс-Джея.

- Я не запрограммирован выполнять обещания. Честь - всего лишь слово в моем лексиконе. И я повторяю: у нас достаточно информации! Послушай, воспитатель мальчика был Стражем. Я нашел его имя в том списке - Платус Морианна. Сестра Платуса Мейгри Морианна тоже была Стражем. Они оба служили в эскадроне Сагана и оба избежали гибели в ту ночь. Командующий, то есть Дерек Саган, прилетает на планету и убивает…

- Икс-Джей… - оборвал его Таск, заметив, как Дайен вздрогнул, услышав последнее слово.

- Э… Разрушает планету, пытаясь найти тебя, малыш. Твой воспитатель Платус умирает, сохраняя секрет твоего местопребывания. Стражи давали клятву охранять и защищать королевскую семью ценой своей жизни. В этом весь смысл. Не рассказывал ли тебе Платус чего-нибудь о Стражах?

- О Стражах… да, рассказывал, - ответил Дайен. - Я изучал их историю. Все они были королевского происхождения, по рождению предназначенные генетически превосходить других людей, с тем чтобы обладать способностями хороших руководителей. Эта идея принадлежит древнему философу Платону. Он сформулировал ее в своем труде «Государство»: «Затем должен быть отбор. Надо отличать среди стражей тех, кто всей своей жизнью демонстрирует наибольшее рвение к добрым делам на пользу страны…»

- Хм, точно. Платон, - поспешил перебить его Таск. - Послушай, я собираюсь заглянуть в носовой отсек. Почему бы тебе не приготовить что-нибудь на завтрак? А ты, - он сурово посмотрел на Икс-Джея, - включи отопление!

- Я забочусь о сохранении запасов энергии, - сказал Икс-Джей.

Таск, бормоча что-то себе под нос, направился к трапу.

- Знаешь, - сказал Дайен, глядя вслед Таску, - он тоже мог быть одним из них, верно? Стражем. Принцем крови. Генетически превосходящим других…

- … земляных червей, - сказал насмешливо Икс-Джей. - Он королевского происхождения, это верно. Но он же и королевское наказание.

- Но его отец…

- Служит тому доказательством. Даже наука может ошибаться. Проголодался? Возьми из холодильной камеры пару тарелок с замороженной едой и сунь их в разморозку.

Вернувшись, Таск обнаружил, что завтрак готов и ждет его. Дайен сидел в кресле помощника пилота и медленно, нехотя ел. Но все-таки ел. Это Таск отметил с облегчением. За вчерашний день юноша не проглотил и кусочка. И Таск не стал сетовать на то, что не привык начинать день с тарелки спагетти с соусом. Главное, не забыть потом сказать парнишке, что для завтрака следует брать тарелки, помеченные буквой «3».

- Итак, что еще рассказывал тебе… воспитатель? - спросил Таск, отметив про себя, что на вкус спагетти не так уж плохи. - Я имею в виду, что он рассказывал о себе, а не о платоновском «Государстве».

- Ничего, - ответил Дайен, наматывая спагетти на пластиковую вилку. - Я даже не знал, что у него есть сестра. Он никогда не упоминал о ней или о друзьях, вообще ни о ком. Вы, Таск, - он стрельнул взглядом в наемника, - были первым человеком, с которым он заговорил.

- Ну-ну, продолжай, - сказал Таск, стараясь скрыть беспокойство. Чем больше он узнавал о Дайене, тем меньше все это ему нравилось. - Я хочу сказать… ведь должны же вы были ходить в магазин за продуктами, другими товарами, вообще хоть куда-нибудь?

- Нет, не ходили. Овощи и фрукты мы выращивали сами, остальное заказывали через компьютер. Заказы доставлялись автоматическими вертолетами.

- Ты никогда не ходил в школу, в видеозалы?

- Нет. Я учился дома, а о видеозалах никогда не слыхал. Что это такое?

- Это… Ну, неважно. - Таск нахмурил брови. - Твой Платус был, видно, напуган, чертовски напуган. Значит, он ни с кем никогда не разговаривал. А ты? Хотя бы со сверстниками?

- Разговаривал с несколькими, не так давно. С группой скаутов. Они путешествовали по окрестностям и заблудились.

- Ну и?.. - спросил Таск, стараясь втянуть юношу в разговор.

- Ничего. Они мне не понравились, - коротко ответил Дайен, глядя в тарелку.

- Угу! - сказал Таск, жуя натертый чесноком хлеб, и обменялся взглядом со светящимся электронным глазом компьютера. Он заметил, что Икс-Джей был непривычно тих и исподтишка записывал каждое слово юноши. - Так, а почему они тебе не понравились?

- Слушайте, какое это имеет значение? - Дайен швырнул полупустую тарелку на пульт управления и, сложив руки на груди, уставился на звезды в обзорный иллюминатор. - Не понравились, и все.

- Не будь букой, мальчик, прояви к нам немного дружелюбия, - сказал Таск. - Нам предстоит немало времени провести бок о бок, а в длительном полете ничего другого не остается, как только спать или вести разговоры. Итак, ты повстречался со скаутами, - продолжал Таск, заметив, что юноша немного расслабился. - Что же они подумали о тебе?

Дайен пожал плечами.

- Мне показалось… Они испытывали благоговейный страх.

Таск прикрыл глаза. Благоговейный страх… Да, это точное выражение. Можно понять, можно представить. Оно объясняет то чувство, которое он испытывает каждый раз при взгляде на юношу. Было в Дайене что-то, заставлявшее держаться от него на расстоянии и хорошенько подумать, прежде чем заговорить. «Это из-за его голубых глаз», - решил Таск. Внимательный, напряженный взгляд блестящих голубых глаз. Казалось, они не просто смотрят, а просвечивают насквозь. Таск бросил тарелку в мусорный ликвидатор. Во рту остался привкус, словно он жевал пластмассовую тарелку.

Неожиданно Дайен вздохнул и провел рукой по пряди золотисто-рыжих волос, отбросив ее с лица. Блестящий огненный цвет его локонов был единственным ярким пятном в кабине. Кутаясь в кожаную куртку, Таск бросил злой взгляд на компьютер.

- Понимаю, к чему вы клоните, - заговорил вдруг Дайен. - Платус говорил, что мы ведем жизнь ученых-отшельников, не стремящихся общаться с теми, кто не понимает нас. На самом же деле мы просто беглые, верно? Мы скрывались.

- Похоже на то, парень. Но причина у вас была основательная. Я имею в виду то, что случилось, и все прочее…

- Да, это так. - Дайен, не отрываясь, смотрел на непрерывно меняющийся узор звезд. - Я знал, что никаких родственных связей у меня с ним нет. Он всегда говорил мне правду, поэтому я редко приставал к нему с расспросами о себе. Мне казалось, что это причиняет ему боль, и я никогда… Он так хорошо ко мне относился, что я…

Голос Дайена задрожал. Тряхнув головой, он справился с охватившими его чувствами и продолжал говорить твердым голосом:

- Но однажды, приблизительно год назад, я настоятельно потребовал все мне рассказать. Не знаю, что подтолкнуло меня к этому. Душу давила злость, и было безразлично, причиню я ему боль или нет. Если честно, мне хотелось причинить ему боль! - Он сжал кулаки. - Я не понимал, что со мной. Чувствовал себя каким-то монстром.

- Возмужалость, - заметил Икс-Джей тоном знатока.

- Вот-вот, то же сказал мне и Платус, - Дайен криво улыбнулся. - Потом я, конечно, попросил прощения. Он тоже извинился, что не проявил достаточно терпения.

- И что же он поведал о тебе?

- Мы заспорили, он вспылил и сказал, чтобы я никогда больше не приставал к нему с вопросами, кто я и что я. Видите кольцо, которое я ношу?

Дайен распахнул ворот рубашки. Таск наклонился, чтобы получше рассмотреть. Кольцо было необычайным. Ничего подобного он никогда не видел. Оно состояло из опалов, отшлифованных в форме язычков, которые переливались ярко-красным, оранжевым и багровым светом. Таск почувствовал облегчение, ведь он был почти уверен, что увидит королевский крест или что-то похожее.

- Я ношу его с тех пор, как помню себя. Платус говорил, что у него не раз возникало желание сорвать его и выбросить. Подобная безделушка не должна быть признаком того, каков человек и кем он будет в будущем. Неважно, какое у человека прошлое, главное - что он представляет собой сейчас и кем планирует стать в будущем.

- И каковы же твои планы? - спросил Таск и подумал, что мог бы поспорить с добрым старым Платусом о будущем юноши.

Дайен горько усмехнулся.

- Планы! Я не имею представления, кто я, откуда, почему родился. Знаю только, что человек, которого я любил и уважал, дал мне возможность жить. Чем я могу отплатить за это?

Повернувшись в кресле, он прямо посмотрел на Таска.

- Кто-то хочет получить от меня нечто - это очевидно. - Дайен помолчал. Когда же заговорил снова, в голосе его прозвучала необычная холодность, удивившая наемника. - Есть один человек, который знает, кто я, - Дерек Саган.

Таск оторопел.

- Конечно, - сказал он, придя в себя. - Возможно, он будет очень рад рассказать тебе об этом! Перед тем, как поставить к стенке и расстрелять.

- Данные неверны, - проинформировал Икс-Джей. - Теперь они расправляются по-иному: при наличии камер выпаривания и других, более эффективных…

- Да заткнись ты!

- Вы думаете, он это сделает? - спросил Дайен небрежно, глядя на приборы и ленивым движением руки прикасаясь к ним.

Таск взорвался:

- Как я понял, ты никогда не слышал передач новостей, никогда не говорил о политике?

- Я ни разу не слышал о Командующем, пока… Пока… - Дайен нахмурился и переменил тему: - Я изучал деятельность правительства, но знания мои абстрактны. Платус говорил, что в этом предмете он не силен. Да, я знаю, есть другие планеты, ими кто-то управляет, но для меня это не имело большого значения. Казалось, все это так далеко от нас, так мало касается нашей жизни.

Таск кашлянул, прочищая горло.

- Правительство… Понимаешь, парень… - Наемник почесал затылок. - Монархия существовала столетие или чуть больше. Каждой планетой управлял выходец из королевского рода, и все эти правители давали клятву верности королю - тоже члену королевского рода. Думаю, на какое-то время эта система была хороша…

- Благодетельная монархия, - сказал Дайен, глубокомысленно покачав головой. - Лучшая форма правления согласно…

- Да-да. - Таск махнул рукой. - Благодетельная, все это так. Однако она остается таковой, как я полагаю, если король правит хорошо, если же нет, то все летит к черту.

- А Старфайер не был хорошим королем?

Таск смутился. Черт, они же говорят о родном дяде парнишки!

- Нет, почему же. Он был подходящим королем, как мне кажется…

- Он был безвольным, слабым, - вмешался Икс-Джей. - Считал, что все в руках Божьих. «Если Господь пожелает…» - вот какова была его философия. Если бы не Стражи, которые прикрывали его, он не просидел бы столько лет на троне.

- А потом был поднят мятеж, - сказал Таск, словно продолжая урок. - Малый по имени Питер Роубс - профессор-политолог какого-то университета - сговорился с Дереком Саганом и с несколькими высокими чинами из армии, недовольными королем, и устроил переворот. Теперь галактикой управляет демократически избранный Конгресс. Но это только видимость. Законодательный орган имеет длинное путаное название, поэтому все называют его просто Конгресс, когда хотят казаться вежливыми. Но в Конгрессе нет единства из-за бушующих в нем разногласий, поэтому президент, то есть Роубс, является фактически реальной властью. Понимаешь, после свержения короля и всей королевской семьи Роубс разделил галактическую империю на миллион секторов. Каждый сектор избирает двух представителей, которые заседают в Конгрессе в качестве его членов. Каждый из них имеет право голоса решать, как управлять правительством.

- Демократия, - заметил Дайен. - Демократическая форма правления.

- Да, именно это они обещали. И думаю, поначалу примерно так все и было. Но время шло, а Конгресс мало чего добился, потому что половина его членов беспокоилась лишь о том, чтобы их переизбрали, а другая половина ссорилась с первой и между собой. Тем временем Роубс начал завладевать все большей властью якобы для того, чтобы иметь возможность что-то делать. Теперь некоторые хотят распустить Конгресс, а всю власть передать в руки президента. Другие, напротив, хотят упразднить пост президента и власть передать в руки Конгресса. Но есть и третьи. Знаешь, чего хотят они? - Развалившись в кресле и положив ноги на край пульта управления, Таск разглядывал переплетения проводов на потолке.

- Чего?

- Они хотят, чтобы вернулись старые добрые времена. Они хотят короля. Теперь они думают, что совершили ошибку. При короле жизнь их была не такой уж плохой: им не надо было задумываться о том, кого выбирать, не надо было принимать никаких решений. Вокруг нас намного больше роялистов, чем ты думаешь, парень. И их число растет… Если бы объявился наследник короля…

- То Конгресс убил бы его, - сказал Дайен, от нечего делать крутя диск настройки индикатора. - Или президент, или оба сразу. Я бы так и поступил, будь я на их месте.

- А я нет, - вмешался Икс-Джей. - Ну-ка, малыш, перестань играть с аппаратурой. Нет, я бы не стал убивать наследника, будь я на месте президента. По крайней мере до тех пор, пока наследник мог бы служить послушным оружием в моих руках. Подумай, что может быть более впечатляющим, чем появление наследника престола в самый разгар предвыборной кампании, обнимающего за пухлые плечи Питера Роубса и клятвенно заверяющего, что нет ничего лучше демократической системы? Приходите и голосуйте за кандидата по собственному выбору. При этом следует отпустить несколько замечаний по поводу короля, который был стяжателем и жаждал безграничной власти, напомнить, что Республика печется о жизни, свободе и…

- Чьей жизни? - спросил Таск. - Конечно, не наследника, если вдруг один из командующих выступит и уничтожит Конгресс.

- А есть среди них способный сделать это? - спросил Дайен.

- Саган, например. По крайней мере такие слухи ходят.

- Мррфт! - издал звук Икс-Джей, которым, как позже узнал Дайен, компьютер выражал презрительное фырканье. -Не выйдет!

- Может быть, пока не выйдет, - поправил его Таск. Украдкой он снял кожаную куртку, надеясь, что компьютер и этого не заметит. Чуть раньше Икс-Джей действительно так увлекся разговором, что не обратил внимания, как Таск переключил термостат.

- Так что же мне делать? Гнить в какой-то военной школе? - Дайен нажал одну из кнопок на пульте управления и тут же резко отдернул. - Ой!

- Говорил же тебе, не трогай тут ничего, - сказал компьютер. - Слабый электрический разряд. Это не опасно. На этот раз обошлось, но в следующий…

- Да, так вот. Понимаешь, мы решили не отправлять тебя в военную школу, тем более после всего… - начал Таск.

- За тебя можно получить столько золота, сколько ты весишь, - перебил его Икс-Джей.

- А, вот как! - сказал Дайен, вспыхнув от злости. - Вы хотите продать меня подороже вербовщику наемников…

- Ничего подобного! - резко оборвал его Таск. - Я дал обещание, помнишь? Может быть, я не так хорош, но держать обещания умею. - Он слегка ударил по корпусу компьютера. - Я обещал твоему Платусу, что позабочусь о тебе. Мы должны узнать наверняка, если сможем, кто ты такой, и тогда… тогда… - Глаза Таска сверкнули. Он выпрямился в кресле. - Господи! Я знаю, кто может помочь нам!

- Кто? - спросил Дайен угрюмо и пососал больной палец.

- Тот, кто в ночь революции был в Минас Тарес! Джон Дикстер. Сейчас он участвует в войне на Вэнджелисе. Мы уже взяли курс на эту планету, ведь так, Икс-Джей?

Компьютер издал малоразборчивый звук.

- Вы думаете, он действительно может нам помочь? - Дайен недоверчиво посмотрел на наемника.

- Конечно! - воскликнул Таск с большей уверенностью, чем ощущал в глубине души. - Дикстер был генералом королевской армии. Во время революции едва спасся и теперь зарабатывает на жизнь, продавая свое военное мастерство тем, кто ведет войны и хорошо платит. Он не просто хороший человек, а по-настоящему хороший. Честный и справедливый. Кроме того, тебе, возможно, удастся посмотреть воочию какое-нибудь сражение. Разве можно сравнить военную школу с реальной войной?

- Думаю, вы правы, - сказал Дайен с облегчением. Вздохнув, он тряхнул головой, отбрасывая волосы с лица. - Извините, Таск. Мне не следовало делать поспешных выводов…

- Забудь об этом, парень. Ну, а теперь у меня с Икс-Джеем много работы. Почему бы тебе не подняться на верхнюю палубу и… и не сыграть что-нибудь для нас на арфе?

- Вам это нравится? - Казалось, Дайен был польщен.

- Еще бы!

Засунув свою тарелку в ликвидатор мусора, Дайен поднялся по трапу, ведущему в жилой отсек «Ятагана». Через несколько минут причудливый звук световых струн наполнил кабину пилота.

- Лжец! - сказал Икс-Джей.

- Заткнись! - пробормотал Таск, скрежеща зубами.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Мы - нераздельны, мы - одно, мы - плоть

Единая, и Еву потерять -

Равно что самого себя утратить!

Джон Мильтон, «Потерянный рай»

- Милорд, посадка завершена.

- Хорошо. Благодарю, капитан. Докладывать о посадке не было необходимости.

Космический челнок Командующего был не из тех, что совершают посадку мягко и незаметно. Напротив, посадка на этот раз была суровой, потому что кораблю пришлось преодолевать сопротивление густых джунглей. Сломанные ветки, сучья, порванные лианы царапали по стеклам иллюминаторов, пока корабль окончательно не остановился.

Почему Командующий выбрал место для посадки среди джунглей, тогда как неподалеку была большая, свободная от деревьев площадка, расположенная рядом с поселком местных жителей, осталось загадкой для командира челнока. Однако он привык подчиняться приказам и надеялся, что Саган учтет трудности посадки в ночное время и в лесистой местности, когда придет время для отчета о работе командира.

Капитан центурионов покинул капитанский мостик и поспешил заступить на пост у входного люка в ожидании дальнейших приказаний. Он был очень удивлен, не найдя у люка никого. ОбыЧйо сразу после посадки Командующий уже стоял там, нетерпеливо ожидая, когда ослабят винты запоров, люк откроется и сходни опустят. Но сейчас его не было нигде поблизости.

Капитан провел несколько тревожных минут. Не дождавшись и чувствуя беспокойство, он направился к каюте Командующего. В конце концов это была его обязанность информировать вышестоящего начальника о прибытии корабля на планету, если Саган не заметил, что в иллюминаторе звездное небо сменилось густыми зарослями в переплетении лиан.

Почетный караул стоял оцепенело, но в полной боевой готовности у входа в каюту Сагана. До прихода своего капитана они обменивались вопросительными взглядами, но в присутствии начальника приняли бесстрастное выражение, всем своим видом показывая, что стальным кольцом окружают повелителя. Капитан не удержался и сам посмотрел на них вопросительно. Один из центурионов поднял брови, повел плечом. Они тоже не понимали, что происходит. Капитан вошел в каюту.

Там было темно. Командующий сидел у иллюминатора, сквозь который проникал лунный свет, отраженный от влажных толстых стволов и покрытых росой огромных листьев, окружавших корабль. В лунном свете ярко светились серебряные ножны меча - легендарного гемомеча, лежавшего на коленях Командующего, рукой сжимавшего эфес. Его лицо казалось сейчас осколком скалы, в трещинах которого залегли тени. Взгляд был отсутствующим, устремленным в никуда. Капитан подумал, что телом Командующий в каюте, но душой где-то далеко.

Капитан был в растерянности. Он имел строгий приказ лично присутствовать при Командующем в момент прибытия на планету, поэтому ему ничего не оставалось, как подчиниться этому приказу, хотя он ясно видел, что его повелитель погружен в транс - мистический и непонятный для подчиненных. Капитану было известно, что звук человеческого голоса может вывести Командующего из этого состояния, но это срабатывало не всегда. Не зная, что делать, он все же решился заговорить.

- Милорд, мы совершили посадку, - сказал он тоном, каким обычно будят спящих.

- Да. Благодарю, капитан, - сказал Саган спокойно, не глядя на офицера.

Капитан почувствовал, как кровь прилила к его щекам.

- Извините, милорд, я не знал… Я думал, что вы.

- Мы отправляемся сейчас же, капитан.

С мечом в руке Саган поднялся. Одет он был в стиле древнеримских воинов, которыми всегда восхищался. Золотой Феникс украшал нагрудник, сделанный из стали с нулевой гравитацией. Невесомый и удобный, он мог отражать лучи лазерного оружия. Заряды пистолетов другого рода тоже отскакивали от нагрудника, не причиняя ему вреда. Единственным оружием, способным пронзить металл, был знаменитый гемомеч и то лишь при условии, если он находился в руках человека, способного силой разума контролировать действие этого необычного клинка.

Если бы Командующий отправлялся на битву, он облачился бы в доспехи из этого металла. Но предстоящая миссия, видимо, не представляла для него угрозы, потому что одет он был лишь в короткую тунику с защитными кожаными ремнями, инкрустированными серебром и золотом. Кожаные сандалии, ремни которых доходили до колен, дополняли костюм. У Командующего не было адъютанта. По его жесту центурион принес красный плащ и накинул на голые мускулистые плечи Сагана. Золотой цепью с застежками в виде Феникса он закрепил плащ на плечах. Другой центурион с благоговением держал золотой шлем с плюмажем из кроваво-красных перьев, терпеливо ожидая, когда Командующий призовет его.

Капитан был в некотором недоумении. Как ему было сказано, они прилетели на эту планету, чтобы арестовать преступника. Но по нарядному костюму лорда Сагана можно было подумать, что он собирается на аудиенцию к покойному королю.

- Приготовьте соседнюю каюту для приема гостьи, капитан, - приказал Командующий, прикрепляя меч к ремню на талии.

От удивления капитан моргнул.

- Милорд, - начал он неуверенно, - мне было сказано, что мы должны доставить опасного политического преступника. Я уже приготовил…

- Эта гостья и есть преступница. Очень опасная. Помните об этом. Но она - дочь планетарного короля Морианна, бывшего в свое время самым грозным из воинов. Ее мать - принцесса из системы Ли. Конечно, капитан, я понимаю, что в нашем обществе знатное происхождение ценится меньше, чем микрочип, на котором записана генеалогия нашей пленницы. Тем не менее вы будете оказывать ей то же почтение, что и мне.

- Есть, милорд.

Капитан услышал звук, похожий на вздох. Но лицо Командующего было сурово и мрачно, словно ему предстояла встреча со стотысячной армией врага. Саган надел золотой шлем и вышел из каюты.

* * *

Сопровождаемый личной охраной, Командующий решительно пробирался сквозь густые заросли. Казалось, идти сквозь них невозможно. Охранники прокладывали путь, срезая толстые, с человеческую ногу лианы, рубили растения с огромными, как уши слона, листьями, валили стволы деревьев, которые, словно предчувствуя беду, нарочно загораживали им путь.

Во влажном, полном испарений воздухе джунглей охранникам работалось тяжело. Очистив проход всего в несколько ярдов, они тяжело дышали, вытирали потные лица, гадая, насколько далека цель их пути. Они отдалились совсем на небольшое расстояние от корабля, когда Командующий ступил на проложенную в джунглях тропинку. Ступил так, будто давно знал маршрут, и, выбрав направление, без колебаний двинулся вперед.

Личная охрана последовала за ним, но с большей осторожностью, чем их повелитель. В конце концов они отвечали за его жизнь и знали, что население планеты хоть и боится их, но относится враждебно. Об этом их предупредили заранее. Несмотря на то, что местные жители в своем развитии недалеко ушли от каменного века и соответственно обладали примитивным оружием, удар копьем в живот убивал так же верно, как и луч лазерного пистолета. Сенсорные приборы оказались бесполезны. Данные о всех формах жизни в джунглях были настолько многочисленны, что они скорее сбивали с толку, чем помогали. К тому же Саган предпочитал доверять своим ощущениям. Он нередко говорил, что человека надежнее защищают инстинкты, приобретенные тысячелетним опытом выживания, чем аппаратура, которая, как бы совершенна ни была, не способна почуять угрозу жизни.

В зарослях, освещенных луной, могла скрываться целая армия живых существ, но центурионы не увидели бы ее. Они бы слышали шорохи и рычание, сопение и шевеление в траве, в ветвях деревьев. Все это - звуки ночной жизни обитателей джунглей. Так говорил им Командующий.

Не ослабляя бдительности, центурионы следовали за повелителем, а тот, не останавливаясь, шел впереди. Время от времени тропинка разветвлялась, пересекалась другой или обрывалась. Но Саган без колебаний выбирал нужное направление, шел то направо, то налево, словно что-то управляло его действиями.

Как это? Охранники не понимали. Магнетическая сила, которая одновременно притягивала и отталкивала его, была никому не видна, но ее влияние было для всех очевидным. Саган глубже надел шлем, пряча лицо. Он шел целенаправленно, решительно. Противоположный магнитный полюс притягивал, но при этом каждый шаг давался ему все труднее. Жилы на шее вздулись, мышцы плеч напряглись и подергивались, словно он преодолевал сопротивление силы, тянущей его назад.

Напряженное состояние Сагана передалось охранникам, которые, лишь полчаса понаблюдав за этой борьбой, предпочли бы встретить град стрел. Вдруг один из охранников коснулся руки капитана и молча показал головой вперед. Между деревьями был виден свет. Отчетливый, но не яркий, а как бы приглушенный и с голубым оттенком. Казалось, будто луна упала с неба и покоится среди деревьев.

Командующий устремился прямо на этот свет, и следовавшие за ним поняли, что это и есть цель. Свет становился все ярче, наполняя джунгли холодным белым заревом, поглощавшим все краски и тем самым будто убивавшим все живое. Кожа на лицах центурионов стала бесцветной, серой, как у покойников. Деревья казались высеченными из мрамора, а любой металл блестел как лед.

По контрасту со светом темнота, окружавшая людей, была полностью непроглядной. Ступая в тень, они словно проваливались в черную бездну, которая, в отличие от чистой однородной пустоты космоса, была наполнена удушливыми, непостижимо отвратительными миазмами.

Командующий замедлил шаги. Казалось, каждый вдох дается ему с неимоверным трудом. Жестом Саган подозвал охранников. Джунгли кончились. Еще шаг, и они вышли на открытое, ничем не защищенное пространство.

Источник света был теперь перед ними.

Центурионы - люди бывалые, проверенные в битвах, и каждый в свое время проявлял героизм, отвагу, мужество, что и привлекло к ним внимание Командующего. Служа ему, они жертвовали всем: родиной, домом, семьей. Саган не допускал ни любви, ни привязанности, ни других чувств, которые бы отвлекали их, мешали выполнять обязанности. Центурионы вели суровую, спартанскую жизнь, потому что и начальник отказывал себе в комфорте, жил, как они. Внешне они были холодны, суровы и бесчувственны, как их повелитель. Известно, что Мидас прикосновением руки обращал все в золото. Саган обращал все и всех в сталь.

Тем не менее на представшее перед ними зрелище они смотрели глазами, полными слез.

Перед ними был Чертог из мунрита, одно из чудес вселенной. А вселенная даже не знала, что оно существует.

Мунрит, полудрагоценный камень, получил свое название, как считалось, из-за белого лунного цвета. В действительности термин происходил от его способности излучать преломленный лунный свет, чего, конечно, не замечали те, кто вставлял его в металлическую оправу.

Чертог стоял на открытом пространстве на вершине небольшого холма, возвышавшегося посреди джунглей, и представлял собой огромное природное образование из мунрита. Местные жители считали Чертог священным местом и, проявляя к нему почтение, обтесали острые края, округлили и отполировали столбы, созданные природой с помощью таких инструментов, как ветер и дождь.

Теперь это сооружение из огромного плоского камня, поддерживаемого ни много ни мало шестью десятками столбов, похожих на колонны неправильной формы, представляло собой всего лишь геологическую редкость. В лунные ночи красота Чертога поражала в самое сердце.

Камень как бы впитывал лунный свет, преломлял его и излучал. Похожее на храм сооружение светилось белым люминесцентным светом, исходящим как бы изнутри. Склоны холма, на котором стоял Чертог, покрывали уступы с выбитыми в них ступенями. У подножия холма, отступив на несколько метров, росли деревья - своего рода стражи, которые еще издали шелестели листвой, словно шепча молитвы.

Командующий долгим взглядом посмотрел на Чертог, потом обернулся, чтобы увидеть реакцию своей свиты. И тут же выражение их лиц, смягченное созерцанием чудесной красоты, стало вновь суровым. Слезы на глазах высохли, вздохи благоговения смолкли. Однако Саган сразу понял, что зрелище взволновало бывалых воинов. Как, впрочем, и его самого, хотя он всегда считал себя невосприимчивым к красоте. Лицо Сагана сделалось еще мрачнее.

Ему надо было идти одному.

Командующий начал взбираться по ступеням, вырубленным по склону холма. Красный плащ, в лучах чудесного света казавшийся черным, развевался у него за спиной. Охранники, пристыженные, поспешили следом, стараясь смотреть на Сагана, но глаза невольно устремлялись на светящийся храм.

Быстро поднявшись на вершину холма, центурионы подошли к столбам, колоннадой окружавшим просторный прямоугольной формы зал. Потолок из мунрита излучал серебристый свет, достаточно яркий, чтобы разглядеть линии на ладонях и шрамы на руках, свидетельствующие об участии в многочисленных битвах.

- Ждите здесь, - приказал Командующий. Пройдя между светящимися колоннами, он вошел в зал.

В дальнем конце его стояла женщина. Она была одета в белую длинную тунику с мягкими ниспадающими складками, перехваченную серебряным поясом. Чудесные светлые волосы, тоже напоминавшие свет луны, были распущены и блестящим потоком падали ей на плечи. Она стояла спиной к Сагану и, казалось, не замечала его, устремив взор в темноту ночи. Прозрачные облака, скользившие по небу в свете луны, серебристыми пятнами украшали небо.

Богиня-девственница серебристого светила, застигнутая в одиночестве в своем храме. Саган оглянулся, подумав, что его охранники вполне могут пасть на колени перед ней.

Она была хороша. Очень хороша. И как же хорошо знала его! Она подыгрывала ему, изображая Диану. Она - Диана, он - Марс. Но кем же был этот Марс, как не глупым, неотесанным, кровожадным служакой?

Саган скривил губы в горькой улыбке. «Да, Питер Роубс, бывший профессор-политолог, - подумал он, - эта женщина способна разрубить тебя на куски и накормить ими народ с серебряной ложки».

Командующий направился через зал к тому месту, где стояла женщина. Глухой звук шагов, отражаясь от каменного пола, эхом раздавался в тихом ночном воздухе.

Бледнее, чем лунный свет, женщина стояла неподвижно и не обернулась, когда он почти вплотную приблизился к ней. Легкий ночной ветерок, залетевший из джунглей, шевелил расшитый золотом край ее туники, развевал волосы.

- Леди Мейгри Морианна, - проговорил Дерек Саган.

Звук его голоса, резкий и неприятный, вызвал волнение среди обитателей джунглей. В ответ раздались вой и рычание, хлопанье крыльев, шелест листвы и скрип стволов. Охранники насторожились, взяли на изготовку оружие. Саган предостерегающе поднял руку, и они успокоились. Постепенно воцарилась тишина.

Не оборачиваясь, женщина ответила мягким голосом:

- Я - леди Мейгри Морианна.

- Леди Мейгри Морианна, по приказу революционного Конгресса Галактической демократической республики и в соответствии с его указом я беру вас под арест.

Наконец она повернулась к нему лицом. Возможно, она не сделала этого раньше просто потому, что ей требовалось время - набраться мужества. Глаза цвета моря под затянутым свинцовыми тучами небом устремились на него. Как осужденный на казнь знает, какой удар судьбы его ждет, но не может избежать его, так и Саган, собрав все свои силы, подавил боль в душе, вызванную ее взглядом, не дрогнув. Сделать это было уже нетрудно, потому что боль выжгла злоба, пламя которой он поддерживал целых семнадцать лет.

- В чем меня обвиняют, милорд?

- Обвинения многочисленны, миледи, и все караются смертью. Но главное заключается в пособничестве и подстрекательстве людей, спасших от смерти отпрыска семьи, чьи преступления против народа неисчислимы.

- Новорожденный ребенок! - На бледном, без кровинки лице Мейгри выделялись серые, потемневшие от волнения глаза. - В ту ночь вы бы убили младенца, как убили его мать. Как убили моего короля.

- Я не воюю с детьми! Вы знаете истинную причину моих действий в ту ночь…

Ее ресницы дрогнули, взгляд стал нерешительным. Саган заметил сомнение - это слабое место в ее обороне. Но он был слишком захвачен собственной злобой, слишком настойчиво стремился упрочить стены своей крепости, чтобы теперь воспользоваться промахом врага. Много времени пройдет, прежде чем он вспомнит об этом ее просчете и поймет всю его важность.

- У меня не было намерения убивать ребенка. Он мог бы вырасти истинным гражданином Республики…

- Приученным верить, что его родители преступники! Приученным стыдиться самого себя, своего происхождения!..

- По крайней мере это было бы правдой, миледи, - сказал Саган. - Это было бы лучше того, чему научил его ваш брат!

И в этот момент он увидел шрам на ее лице, до сих пор маскировавшийся светом луны. Белая линия рубца была незаметна на смертельно бледном лице. Но сейчас, когда сердце ее бешено заколотилось, кровь прилила к щекам, шрам тоже покраснел и стал похож на вновь открывшуюся рану.

Заметив его взгляд, устремленный на правую часть лица, Мейгри снова почувствовала боль и невольно прикрыла щеку рукой. Саган отвел взгляд и посмотрел ей прямо в глаза.

В его взоре Мейгри не увидела ни жалости, ни раскаяния, ни отвращения, ни сострадания. Ничего.

- Я теряю время на неуместные споры, миледи. Мы покидаем планету через час. Прошу вас, сдайте мне ваше оружие.

Серебряные ножны, украшенные изображением восьмиконечной звезды, висели у нее на поясе. Она молча кивнула. Руки потянулись к пряжке пояса.

- Народ этой планеты ничего не знает обо мне, - сказала она, стараясь сдержать дрожь в пальцах, расстегивающих пряжку пояса. - Они первобытная раса. Живут мирно. Никого никогда не обидели. - Медленным движением она сняла пояс с тонкой талии. Сложив его пополам, сверху положила ножны меча, как это полагалось при сдаче, и протянула оружие Командующему. - Не обрушивайте свою злобу на них, Саган!

Первый раз она назвала его по имени. Охранников поблизости не было, а острие гемомеча, который она все еще держала в руке, могло легко проткнуть его металлический нагрудник и вонзиться в грудь.

- Это не злоба, миледи, - сказал он спокойно, принимая оружие из ее рук, - это правосудие.

Мейгри поняла, что умолять его бессмысленно и недостойно. Слезы наполнили ее глаза, она опустила голову, и пряди длинных волос закрыли ей лицо.

Командующему была знакома эта уловка, и он не обратил на нее внимания.

- Моя охрана отнесет все те вещи, что вы хотите взять на корабль.

- В этом нет необходимости. У меня есть только меч и вот это. - Из кармана, скрытого в складках туники, Мейгри вынула коробочку из розового дерева. - И вы не отнимете ее у меня.

Саган знал о содержимом коробочки.

- Хорошо, миледи, - сказал он, помолчав. - Вы можете оставить ее при себе.

Несколько минут он молча и очень внимательно изучал ее. Мейгри вскинула голову, слез в ее глазах уже не было. Она решительно посмотрела на Сагана. Оба стояли неподвижно, но внутренняя борьба между ними продолжалась. Разум каждого вел поединок, отыскивая слабые стороны противника, снова и снова убеждаясь в его изворотливости и проникаясь уважением к силе.

Он первый отвел взгляд. Но это не было признанием поражения. Это был маневр, подготавливающий новую атаку. Последовавшее нападение стало неожиданным и эффектным.

Взяв меч обеими руками, он протянул его Мейгри.

- Леди Мейгри Морианна, дайте мне слово, слово Стража, что вы не предпримете попыток бежать из заключения, и тогда можете носить ваш меч.

Мейгри смотрела на него, пораженная.

- Я жду, - сказал он нетерпеливо.

- Даю слово, милорд. - Взяв меч, она стояла, неловко сжимая его, боясь выронить либо меч, либо коробочку из розового дерева.

- Миледи.

Поклонившись, лорд Дерек Саган повернулся и зашагал по каменному полу к ожидавшей его в тени колонн охране. Проходя мимо них, он приказал:

- Ведите ее.

Центурионы поспешили выполнить приказ. В этот момент туча закрыла луну. Лишенный источника света, Чертог мунрита неожиданно превратился просто в груду камней. Центурионам пришлось включить прикрепленные к рукам фонарики. В лучах электрического света богиня предстала обычной женщиной лет сорока с обезображенным шрамом лицом. Она держала в руках меч и розовую деревянную коробочку.

Центурионы окружили ее: двое стали по бокам, двое за спиной. Не дотрагивались, а в почтении ждали, когда она направится к выходу из Чертога. Они дали ей несколько минут, позволив сделать это самостоятельно. Если бы она продолжала стоять, они, не колеблясь, поволокли бы ее. Но, вздернув подбородок, Мейгри решительным шагом двинулась вперед. Звук ее легких скользящих шагов перекрывала тяжелая поступь охранников.

Командующий, шедший впереди, скрылся в темноте.

Мейгри понимала, что скоро окажется на военном космическом корабле среди нескольких сотен мужчин, каждый из которых якобы предан тому запятнанному кровью правительству, которое называло себя революционным. Но она знала, что в действительности преданы они только одному человеку - человеку, который постоянно борется с собственным глубоко скрытым в нем наследием, но никогда не сможет воспользоваться им.

Он очень хитро поступил, вернув ей меч, ловко подыграл ее высокому понятию о чести. Теперь-то он знал наверняка: это все, что у нее осталось.

Покидая Чертог мунрита, Мейгри услышала слабые прерывистые рыдания старца.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Не смыть всем водам яростного моря

Святой елей с монаршего чела.

Уильям Шекспир, «Ричард III», акт III, сцена II

- Мы входим в зону действия локаторов. Можешь настроиться на передачи общественного радио?

- Да, - ответил Икс-Джей озабоченным тоном.

- Ну и?.. - допытывался Таск, держа руки на рычагах управления и не отрывая глаз от обзорного иллюминатора, в который была видна красноватая планета, за последние четыре часа значительно увеличившаяся в размере.

- Ничего. Ты уверен, что здесь идет война?

Таск фыркнул.

- Война корпораций. Они, должно быть, контролируют официальное радиовещание. Гражданское население, видимо, даже не знает, что идет война, если не считать тех нескольких сотен, что попались им под руку и пострадали. Корпорации дерутся за контроль над шахтами и заводами, а может быть, осаждают город, принадлежащий одной из них. Что-то в этом роде. Если же кто посторонний прознает о военных действиях, их выдают за столкновение профсоюзов, террористические акции или военные учения. Но если здесь заправляет Дикстер, все будет сделано аккуратно, по крайней мере с нашей стороны.

- Я думал, что вы не вербуетесь на корпоративные войны, - сказал Дайен, припомнив одну из лекций Таска о том, что хорошего сулит долгая и прибыльная карьера «солдата удачи».

- Обычно нет, - признался Таск. - Корпорация злобствует дольше, чем командующие. Заплатив тебе деньги, они считают своей собственностью твое тело и душу, и уж тогда будь любезен загубить ради них и то и другое. Попробуй проявить нежелание умирать - они воспримут это как личную обиду. Только войны из-за кровной мести могут быть хуже корпоративных. Никогда не позволяй втягивать себя в них, парень.

- Так почему же мы здесь?

- Из-за Дикстера. Как я уже говорил, если он руководит военными действиями, все будет по честному. Он любит корпоративные войны не больше, чем я. Должно быть, нынешняя война чем-то отличается. - Последние слова Таск произнес невнятно, нахмурился и уставился на ряды цифр, горевших на мониторе. - В чем проблема?

- Кто-то не хочет, чтобы мы совершали посадку, - сказал Икс-Джей.

- Ракеты?

- Возможно. Ты получил координаты, переданные Дикстером?

- Да.

- Воспользуйся ими. Совершим вхождение по нестандартной орбите. Пройдем как огненный шар.

- Это именно то, во что мы можем превратиться. Пристегнись-ка получше, парень.

Научившись за последнюю неделю пользоваться ремнями безопасности, Дайен сделал все, как его просили. Несмотря на зловещее предсказание Таска, юноша нетерпеливо ждал приземлений. Таск был прав, когда говорил, что космические полеты по большей части скучные и быстро надоедают. Можно восхищаться великолепием и величием полета среди звезд, но недолго. Затем по присущей человеческой натуре переменчивости начинаешь мечтать о деревьях и наполненном ароматами воздухе, а не о том, что во время полета циркулирует через легкие тысячу раз, о родниковой воде, а не о той, что пьешь на корабле и при этом не можешь избавиться от мысли, что она чистая только потому, что прошла рециркуляцию.

Во время полета дни проходили почти незаметно. Дайен проводил долгие часы либо с Таском, либо с Икс-Джеем, занимаясь изучением космонавигации и систем управления «Ятаганом». Таск был рад и одновременно огорчен тем, что юноша так быстро все усваивает.

- Чего ради ты пичкаешь парня всей этой дрянью? - спросил Таск как-то вечером вскоре после бегства с Сирака-7. Тогда на экране компьютера медленно вращалось трехмерное изображение одного из основных двигателей «Ятагана». - Зачем пудришь ему мозги? Он хочет летать, а не строить космолеты!

- Я сам просил показать мне двигатель, - сказал Дайен. - С ним ведь все в порядке, правда?

- Конечно! Зачем беспокоиться? Большинство систем этой птички работает в режиме самоконтроля, и при необходимости они без нашего участия устраняют неисправности. Если система сама не может справиться с ремонтом, Икс-Джей сообщает мне об этом и говорит, что надо сделать. Со временем всему научишься. Сейчас же не стоит забивать голову тем, что не имеет для тебя практического значения.

- Почему же? Это имеет большое значение. Смотрите. - Дайен начал спокойно объяснять назначение и принципы работы многих сложнейших узлов двигателя. В ходе объяснения компьютер менял изображение, то увеличивая, то расцвечивая, то поворачивая его, то воспроизводя отдельные детали.

- Как тебе это удалось? Как ему удалось? - ополчился Таск на компьютер.

- Он обладает аналитической памятью, - ответил Икс-Джей и замигал индикаторами, изображая восторг.

- Брось шутить! - Взгляд Таска, устремленный на Дайена, выражал благоговение, смешанное с беспокойством.

- Пустяки, ничего особенного, - сказал Дайен, покраснев от смущения. - Надо же было чем-то занять время. Я вовсе не хотел выпендриваться.

- Аналитическая память? Что-то вроде зрительной?

- Нет, намного лучше. - Икс-Джей наслаждался, демонстрируя свои знания. - Человек или инопланетянин с так называемой абсолютной зрительной памятью может мысленно представить то, что однажды видел, например, страницу из книги, чертеж двигателя, но дальше этого дело не идет. Попроси его проанализировать то, что он запомнил, объяснить, как это работает, пересказать смысл прочитанного, и он не сможет этого сделать. Наш малыш не только запоминает все когда-либо виденное, но и может рассказать, как и почему оно действует, в чем смысл предмета или явления. Он помнит наизусть всего Шекспира. Прочти Таску сцену из «Ричарда III», которую читал мне. Ту, где говорится о свергнутом короле…

- Не сейчас, Икс-Джей, - взмолился Дайен, чувствуя, как горят у него щеки.

- Немного литературы будет кстати.

- Он же сказал: не сейчас! - Таск щелкнул пальцем по компьютеру.

Громко загудев, Икс-Джей отключил не только монитор с изображением двигателя, но и все освещение на корабле. Как его ни уговаривали, он отказался включить даже аварийные лампы. Пришлось Таску и Дайену на ощупь добираться до гамаков и провести остаток дня в полусне.

Вспомнив этот случай, Дайен беспокойно заерзал в кресле. Он не хотел выдавать таким образом свои сокровенные мысли Таску. Свергнутый король… Зачем он тогда все это затеял? Юноша был поражен, поняв, что наемник видит его насквозь, знает, о чем он думает. Дайен должен был признать, что недооценивал Таска, принимал его за обычного меркантильного и неугомонного авантюриста. Да, он скор на действия, но, надо признать, действия разумные, хотя, вероятнее всего, они диктуются его инстинктом и опытом. Что ж, человек с ограниченными умственными способностями.

Но теперь Дайен был вынужден изменить свое мнение. Таск оказался много умнее, чем он поначалу думал. Умнее, а потому опаснее. Дайен пришел к выводу, что надо быть осмотрительнее.

* * *

Посадка на Вэнджелис оказалась неприятной, а для Дайена просто ужасной, хотя он и не показывал виду. Но все обошлось без происшествий. Ни одной ракеты по «Ятагану» не выпустили, и только контрольная космическая служба планеты, выйдя с ними на связь, пригрозила немедленно уничтожить космолет, если они сойдут со стандартной орбиты до того, как служба определит их опознавательные знаки.

- Держат марку! - прокричал Таск, услышав предостережение службы.

Тем временем их небольшой космолет проходил плотные слои атмосферы. Ярко-оранжевое пламя охватило его, отчего в кабине стало жарко и температура все повышалась. Система жизнеобеспечения работала на полную мощность, спасая от высокой температуры. Пот струился по лицу Дайена. Он так крепко вцепился в ручки кресла, что еще целый час после посадки пальцы ныли от боли. А из-за сильной тряски он прикусил язык.

Войдя в тропосферу, космолет скользил среди кучевых облаков, освещенных солнцем. С базы, расположенной где-то на поверхности планеты, поступали инструкции для пилота. Внезапно Дайен вскочил с кресла и бросился в хвостовой отсек. Вернулся очень бледным и измученным. Таск взглянул на него, но не сказал ни слова, за что Дайен был ему благодарен. Икс-Джей, к счастью, очень усердно занимался посадкой и никак не отреагировал на его слабость, но в минутную паузу между переговорами с базой Дайен услышал все-таки синтезированный звук смешка.

Наконец космолет приземлился и был отбуксирован на стоянку космопорта, который, как им сообщили с диспетчерской вышки, генерал Дикстер реквизировал для своих нужд. Пока космолет медленно катился к стоянке, Дайен приник к иллюминатору, с любопытством рассматривая поле космопорта. Более странного и разнородного набора летательных аппаратов, собранных в одном месте, он бы не увидел нигде, разве что в музее. Среди них он увидел и несколько «Ятаганов». Таск был не единственным, кто оценивал их по достоинству и «позаимствовал» у военных, предусмотрительно изменив или, как это сделал Таск, стерев опознавательные знаки.

- Старье! - ворчал Таск, высматривая на поле кого-нибудь из давних приятелей. - На таких летали еще до революции. Да, выглядят они впечатляюще, - признал наемник, обратив внимание на восхищенный взгляд Дайена, - но «Ятаган» в десять раз маневреннее и практичнее. Так и должно быть, ведь их проектировал Дерек Саган, а он, как я слышал, был лучшим из пилотов, окончивших когда-либо Королевскую академию.

- Королевскую академию? Что это такое? - спросил Дайен.

- Ага! И Зебьюлон Хикс здесь! Сукин сын! - Таск наклонился, вглядываясь в иллюминатор.

- Где? - спросил Икс-Джей.

- Разве это не его космолет? Поверни сканер на десять градусов левее. Ну, теперь…

- Ты прав! Но перестань ругаться.

- Сколько он нам должен?

- Шестьдесят семь корелианских мандатов. Я проверю, каков сейчас обменный курс, но приблизительно это составит восемьдесят золотых «орлов».

- Что такое Королевская академия? - терпеливо, но настойчиво повторил Дайен.

Дерек Саган, думал он. Человек, который убил Платуса, а теперь охотится за ним. Странно, но Командующий вызывал у юноши чувство восхищения.

- Что? Э… Была когда-то такая особая школа для детей королевского происхождения. Вернее, было две - для мальчиков и для девочек. Обе находились на необитаемых планетах. Детей посылали туда в возрасте восьми или девяти лет. Готовили к тому, чтобы стать королями, императорами, президентами в зависимости от того, какая форма правления была принята на их родной планете. Ребятам давали первоклассное образование, обучали тонкостям большой политики и тому подобному. Икс-Джей, это Рифер?

- Нет, ты обознался.

- Это он! Клянусь! Сколько денег у нас есть?

- О нет, не надо! - Огоньки робота-компьютера замигали. - Свою долю вы не получите, мистер! Прошлый раз вы проиграли сто семьдесят два…

- Расскажите еще об академии, - вмешался Дайен. - Что с ней произошло?

Таск пожал плечами. Расстегнув привязные ремни, встал и покачнулся, так как космолет трясло на выбоинах цементного покрытия, по которому его катили на стоянку.

- Думаю, президент что-нибудь сделал с ней. Закрыл, переоборудовал в базу отдыха или поселил там малоимущих. Откуда я знаю? - Спотыкаясь, он направился к трапу.

Дайен, освобождаясь от привязных ремней, заметил, что тело его стало как будто тяжелее, сделалось неуклюжим, руки и ноги двигались с трудом, словно на них подвесили груз, пальцы налились свинцом.

- Тебе должно быть известно об этом больше, чем мне, парень, - донесся голос Таска из жилого отсека. - Открывай люк, Икс-Джей. Хочу проверить, хорошо ли нас выровняли.

- Не плати им больше шести золотых, - предупредил компьютер. - Я проверил обменный курс. Сейчас в ходу именно такой тариф. Эти проходимцы запросят у тебя двадцать, если решат, что ты турист! Таска всегда принимают за туриста, - добавил Икс-Джей, не адресуя слова никому конкретно. - Он торговаться не умеет. Я сколько раз говорил…

Не дослушав, Дайен поспешил за наемником.

- Что вы имели в виду, сказав, что я должен знать об академии?

- Твой воспитатель наверняка учился в этом заведении. Мой отец там учился. Вообще все Стражи.

Открылся входной люк. Икс-Джей занялся отключением систем, надобность в которых отпала после посадки. Дайену не терпелось выбраться из космолета и вдохнуть свежего воздуха, но внезапно навалившаяся тяжесть подпортила настроение.

Нет, Платус не рассказывал ему о Королевской академии. Вот и еще один факт, о котором он никогда не упоминал, держал в секрете. Почему? Слишком больно было говорить об этом, не хотелось вспоминать? Или он боялся дать юноше пищу для размышлений?

* * *

Выглянув из космолета, Дайен вдохнул полной грудью и тут же закашлялся. Сделав еще два-три вдоха, он почувствовал головокружение, дурноту и подумал, что воздух на Вэнджелисе содержит какие-то вредные примеси, которые компьютер, делая анализ, упустил. Юноша решил вернуться в кабину за кислородным баллоном, но, увидев, что Таск хотя и дышит часто и тяжело, но держится на ногах крепко и не проявляет беспокойства, шагнул на площадку трапа.

Настоящий солнечный свет был ласковым, теплым. Медленно спустившись по трапу, Дайен подошел к Таску. Тот осматривал корпус космолета и кричал что-то человеку, который, отбуксировав «Ятаган» на стоянку, теперь отцеплял свой транспортер.

- Что здесь с воздухом? - спросил Дайен, тяжело дыша.

- Ничего, - ответил Таск и посмотрел на него с усмешкой. - Просто ты привык к чистому, которым мы дышали во время полета. День-два - привыкнешь и к этому. Смотри на все проще. Будешь переживать - быстро окочуришься.

Дайен кивнул. Таск исчез под корпусом космолета, и юноша из любопытства хотел последовать за ним, но в этот момент почувствовал чье-то прикосновение к руке. Зеленое щупальце обвило его запястье.

Первый раз в жизни юноша, выросший в полной изоляции на пустынной планете, повстречался с инопланетным существом. Сердце замерло, и от страха он чуть не умер, как Таск и предупреждал. Большой зеленый шар смотрел на Дайена с явным интересом, пока второе щупальце обвивало другую его руку.

- Иксрмт! - крикнул Таск, появляясь из-под космолета.

Какое именно слово он произнес, Дайен не понял, но прозвучало оно приблизительно так.

Еще одно щупальце, извиваясь, обвило и сжало руку Таска (два других по-прежнему крепко держали Дайена), а четвертое указывало на шар, из которого вырывались звуки, похожие на жужжание.

- Что? Подожди. Я забыл взять «переводчика». Нет «переводчика»! - крикнул Таск, указывая на грудь. Инопланетянин понял, и щупальце освободило Таска. Наемник, поднявшись по трапу, скрылся в корпусе корабля.

Дайен хотел позвать его, но не успел открыть рот, как Таск исчез. Юноша хотел было освободиться от щупальцев инопланетянина, который, очевидно, таким образом выражал свое внимание к нему, но побоялся обидеть. Страх уже прошел, и Дайен перебирал в уме все, что знал о классификации инопланетных существ, пытаясь определить, к какому разряду относится этот зеленый шар.

Появился Таск. На его шее висела небольшая черная коробочка, от которой тянулся провод с диском на конце. Прикрепив диск к подбородку, наемник внимательно слушал жужжание инопланетянина.

- Дикстер ищет меня? Да, я сейчас же пойду и доложусь ему. Парень? Нет, с ним все в порядке. Просто ему это в новинку. Надо попривыкнуть.

Щупальца осторожно освободили Дайена, и юноша, поклонившись, поприветствовал зеленое существо на его языке.

Шар, казалось, остался очень доволен, если щупальца вообще могут выражать удовольствие, но Дайен решил, что так оно и есть. Инопланетянин громко и восхищенно жужжал и потрескивал.

- Это единственные слова, которые я знаю. - Дайен повернулся к Таску. - Скажите Джарану, что я знаю только приветствие на его языке.

Таск смотрел на юношу широко открытыми глазами.

- Я никогда не учил их язык, - оправдывался Дайен, решив, что Таск именно поэтому так странно смотрит на него. - Платус говорил, что их язык вреден для голосовых связок.

- Ага, верно. - Таск выждал, когда иссякнет поток слов инопланетянина, звучавших так, словно в лесу орудовала электропилами целая компания лесорубов, и передал слова Дайена. Шар слушал, пользуясь своим «переводчиком», и при каждом слове подпрыгивал.

- Джаран все понимает и говорит, что испытал огромное удовольствие, услышав слова, произнесенные на его языке устами представителя другой расы, и надеется, что ты с ним пообедаешь.

Дайен поклонился. Инопланетянин подпрыгивал, размахивал щупальцами и наконец, сказав что-то еще Таску, ушел.

- А Рифер? Я знаю, он здесь. Узнал его корабль, - сказал наемник, потирая от удовольствия руки. - Вечером будет игра с высокими ставками. Только не проговорись Икс-Джею, ладно? Кстати, откуда ты знаешь эту чепуху?

- Что? - Внимание Дайена было приковано теперь к стоящему рядом с «Ятаганом» прогулочному кораблю, переделанному в военный. - Вы спрашиваете об игре? Я ничего не знал о ней, пока вы не сказали…

- Да не об игре я спрашивал. О Джаране. О том, кто он и что ты ему сказал? Ты действительно не говоришь на его языке?

- Не говорю. Но я изучал языки и обычаи многих рас галактики.

- Мне вот что любопытно узнать, парень. Сколько языков ты знаешь?

- Думаю, около восьмидесяти. Но только на тридцати говорю свободно. С другими бывают затруднения. А что? На скольких языках говорите вы?

- На двух - родном и тарабарском, на том, что мы сейчас используем. А твой учитель слыхал вообще о «переводчиках»?

- Конечно. Я знаю, как ими пользоваться. Но Платус говорил, что человек, который может общаться с представителем другой расы на его языке, проявляет тем самым уважение к нему, а это всегда запоминается и ценится.

- Что ж, ты покорил сердце Джарана, если, конечно, у него есть сердце. - Покачав головой, Таск положил руку на плечо Дайена. - Пойдем навестим генерала.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Кто это? И что здесь происходит?

И в замке, что огнями блещет,

Умолкли восхваленья королю;

И рыцари перекрестились в страхе,

Все доблестные рыцари Камелота.

Альфред Тенткан, «Леди Шалотт»

От раскаленных под солнцем бетонных плит космодрома поднималось марево, в котором плавали миражи бассейнов с голубой водой. В кубрике космолета Дайен, утирая пот с лица, с завистью смотрел наТаска, переодевавшегося в легкие, защитного цвета шорты и сетчатую, без рукавов майку.

- Хочешь, одолжу тебе свои шорты?

- Разве мы не собираемся идти на встречу с вашим генералом?

- Конечно, пойдем, но Дикстер не придает значения формальностям, - уверил его Таск.

В глазах Дайена авторитет генерала с каждой минутой все больше падал. Он согласился переодеться и поднялся в жилой отсек.

- Поспеши, парень.

Закончив отключение всех основных систем космолета, Таск оставил Икс-Джея доделывать работу, а сам тоже поднялся в жилой отсек.

Дайен стоял у металлического сундучка, в котором держал одежду. Он уже надел чистые голубые джинсы, а в руках держал что-то похожее на рубашку. Задумчиво разглядывая ее, Дайен поглаживал материал пальцами.

- Что ты там нашел? Моль? - пошутил Таск. - Черт, ну и белая же у тебя кожа! Подходит к рыжим волосам. На этой планете можешь обгореть так, что облезешь. Надо достать что-то для защиты от солнца. Идем. Эй, что случилось?

- Ничего, - ответил Дайен. Казалось, он был чем-то взволнован и недовольно посмотрел на Таска, прервавшего его размышления. Одевшись, он направился к выходному люку.

Таск последовал за ним и, воспользовавшись возможностью, внимательно разглядывал рубашку, стараясь угадать, что же в ней так привлекло внимание юноши.

Собственно, это была не рубашка, а скорее блуза: свободного покроя, явно домашнего изготовления, причудливо расшитая серебряными нитями, с вырезом для головы и рукавами-реглан. Кроме того, что блуза была самодельной, о чем догадался Таск по неровным грубым швам, - он и сам мастерил себе одежду во время длительных полетов, - больше ничего особенного заметить не удалось. Ну разве еще декоративная вышивка. Вдоль ворота, по краям рукавов и по подолу блузы поблескивали крошечные узоры в виде восьмиконечной звезды.

Настроение у Таска испортилось.

- Икс-Джей, открой люк! И скажи, что случилось с кондиционером? Здесь жарче, чем в адовой кухне!

- Ты хоть представляешь, сколько энергии мы тратим на кондиционер? Ты знаешь, какие цены на этой планете? - спросил робот-компьютер. - Кроме того, в закрытом помещении для обнаженного человека нормальной считается температура восемьдесят шесть градусов по Фаренгейту. Сейчас на борту температура…

- Прекрасно! Я буду ходить голым!

- Голым! Ты… - Икс-Джей был настолько возмущен, что в его электронной схеме произошел сбой, и он потерял голос на какое-то мгновение. - Я работаю на респектабельном корабле! Что подумают люди? Сюда может заглянуть генерал Дикстер! Да ты знаешь, сколько с нас сдерут за электричество на этой планете? Преступно…

Люк отворился, и Дайен сошел по трапу на бетонные плиты космодрома. Таск не спеша выбрался из корабля вслед за юношей, не отрывая глаз от узора на его блузе. Что это? Условный знак? Или своего рода талисман, которым суеверные люди защищают себя? Интересно, лазерные лучи отразятся от…

Таск усмехнулся. Ну и мысли! Он дошел до ручки. До чего довели его этот парень и этот чертов компьютер! Просто красивая вышивка, и больше ничего. Симпатичный узор.

Они быстро шли по раскаленному тротуару. Таск бросил взгляд на лицо Дайена. Да, плиты под ногами более выразительны, чем его лицо. Что бы сейчас парень ни думал, он держит мысли при себе. «Я должен избавиться от мальчишки, оставить его здесь, - решил Таск. - На вид семнадцатилетний юноша, а душой - восьмидесятилетний старик. Такой же холодный и расчетливый. От постоянных «отстаньте, не трогайте меня» уши вянут. Слова не сказал о том, что знает теперь о космолете столько же, а может быть, и больше меня! Говорит на восьмидесяти языках, но только на тридцати свободно! Ах, ах, ах! Как я мог допустить, чтобы это электронное чудище уговорило меня? Надо хотя бы теперь положиться на интуицию и избавиться от парня, как я и планировал. Надо…»

- Эй! - Дайен дотронулся до плеча Таска. - Ведь вы говорили, что штаб-квартира находится в той стороне.

- Что? Ах да! Извини. Не заметил, куда иду. Задумался.

«Кончай рвать на себе волосы, - одернул он сам себя. - Не слушай больше Икс-Джея. Какое-то время жизнь на корабле будет сущим адом, но в конце концов компьютер смирится. Надо же так влипнуть из-за какого-то проклятого любопытства! Я должен был знать, чем все кончится. Что ж, - мрачно подытожил Таск, - теперь, возможно, узнаю».

Штаб-квартиру генерала Дикстера они увидели сразу, как только вышли из тесных рядов кораблей, стоявших на космодроме. Это был трейлер, окрашенный в тот же цвет, что и выжженная солнцем, без признаков растительности земля, окружавшая его. На взгляд, он находился недалеко от космодрома, но на деле пришлось бы шагать до него миль около пяти. Шофер джипа на воздушной подушке, ехавший в том же направлении, согласился подвезти их.

Дайен с неприязнью смерил взглядом надпись на двери, сделанную от руки. Он не смог ее прочесть, но понял, что это так называемый уставный язык, изобретенный с помощью компьютера и первоначально предназначавшийся только для устава, который должны были понимать в равной мере военнослужащие всех рас. Но затем уставный язык, или, как его еще называли, военная азбука, усложнился, впитав слова и обороты основных языков галактики, и стал разговорным. «Переводчики», конечно же, были удобнее для общения и широко использовались, но в повседневной жизни военные предпочитали говорить на неофициальном языке, особенно наемники, употреблявшие его как своеобразный жаргон.

- Что это означает? - спросил Дайен, показывая на надпись.

- Ага, значит, все-таки есть что-то, чего ты не понимаешь? - заметил Таск, которого все еще мучили дурные предчувствия.

Вспыхнувший в голубых глазах юноши огонек отрезвил наемника.

- Извини, парень. Не хотел тебя подкалывать. Настроение у меня ни к черту. - Таск почувствовал, что щеки его пылают, и был благодарен черному цвету своей кожи, скрывавшему краску стыда. - Надпись сделана на военном жаргоне и означает «Штаб армии». Ничего нет удивительного в том, что твой воспитатель не учил тебя ему. Во-первых, по этому языку нет учебников. Во-вторых, за прошедшие годы он очень изменился. В-третьих, Стражи всегда были выше подобных вещей. Мы же, простые военные, пользуемся нашим жаргоном.

- Вы научите меня этому языку?

- Что ж, попытаюсь, - неуверенно сказал Таск. - Только он и так к тебе прилипнет.

- Как вирус? - Голос Дайена звучал холодно, но наемник, бросив на юношу взгляд, увидел в его глазах смешинку.

- Вроде того. - Таск улыбнулся. Порой парнишка очень ему нравился. - Почти как вирус.

Наемник взбежал по расшатанным ступенькам и открыл сетчатую дверь, пахнувшую свежей краской. Войдя с небрежным видом, Таск обернулся, чтобы сказать что-то Дайену, но обнаружил, что юноши нет. Потом увидел сквозь сетку двери: Дайен стоит у трейлера, губы его поджаты и в лице ни кровинки. Вид у него был такой, словно он знал, что в следующую минуту решится его судьба.

Таск вернулся, взял юношу за рукав и ввел в трейлер.

- Привет, Беннетт. Я Таск, помнишь меня? Прибыл повидаться с генералом, - обратился наемник к солдату, сидевшему за столом.

Идеально чистая, отглаженная форма Беннетта разительно отличалась от того, что носили другие наемники, - набедренные повязки или длинные балахоны на голое тело.

- Одну минуту, сэр.

Адъютант встал, бросил на Таска пристальный, оценивающий взгляд и с любопытством задержал глаза на юноше, который стоял рядом с наемником, весь как натянутая струна. Беннетт вошел в кабинет генерала плотно прикрыл за собой дверь.

Таск занялся изучением карт, которые стопками лежали на пыльных полках и висели на стенах. Окна трейлера были открыты, но внутри воздух казался лишь чуть прохладнее, чем на улице. Таск то и дело вытирал пот с лица. Кондиционеры не работали. На шкафу рядом со столом адъютанта стоял допотопный вентилятор, усердно вращавший лопастями. Толку от него было мало, зато каждую бумажку придавливало что-то тяжелое, иначе все листы могли разлететься. Адъютант вернулся.

- Генерал примет вас… - официальным тоном заговорил Беннетт, но его прервал сам начальник, вышедший из кабинета:

- Таск! Где ты пропадал? - Дикстер крепко пожал руку наемника. - Мне говорили, что ты запрашивал наши координаты. Но сколько уж дней прошло! Делал скачок?

- В зоне военных действий, сэр? - Таск отрицательно покачал головой.

Дикстер ухмыльнулся.

- Да это, в сущности, и не война. Но деньги платят. Входи, входи. И друга прихвати. Как справился с делами на Риносе-4? Слышал от Ридиона, что ты попал там в такую заварушку…

Дайен, не ожидавший появления генерала, стоял у стола адъютанта и изучал компьютер. Когда Дикстер вышел в приемную, Дайен стоял к нему спиной, а едва успел повернуться, генерал уже входил в кабинет, обнимая Таска за плечи.

Таск пустился в печальные воспоминания о своем участии в гражданской войне. Генерал слушал его внимательно и сочувственно, все время глядя ему в глаза. Дайен, проскользнувший в кабинет генерала вслед за Таском, стоял, прислонившись к стене. Пока два бывалых солдата обсуждали гражданскую войну на Риносе, в которой, судя по всему, генерал поначалу хотел участвовать, но потом отказался, предвидя, что к победе она не приведет, юноша изучал кабинет и его хозяина.

Прежде всего внимание Дайена привлекла сама комната внутри трейлера. Не потому, что она была какая-то особенная - обычная квадратная комнатка со столом, стенным шкафом и большим вентилятором, - а потому, что стены ее от потолка до пола были увешаны старинными географическими и звездными картами. Дайен никогда не видел столько карт и даже не представлял, что такое их количество можно собрать в одном месте. Карты крепились к стенам крючками, гвоздями, клейкой лентой, а некоторые, как показалось Дайену, держались на деревянной стене, словно притягиваемые магнитом.

Карты звездных систем чередовались с картами планет, стран. На самом видном месте - у стола генерала - висела карта какого-то города. Сотни других, свернутые в рулоны, стояли по углам, связанные пачками, лежали на полу. Прикрепленный к потолку вентилятор был включен, и струи воздуха шевелили края карт. Они шелестели, трепетали, шуршали как живые.

У Платуса никогда не было подобных карт. Дайен жадным взглядом отыскивал названия систем, которые он знал, но никогда не видел изображенными. Он мог бы год прожить в этой комнате и ни минуты не скучать. Хотелось узнать, сколько из этих миров посетил Дикстер. Такая мысль и заставила Дайена повернуться лицом к говорящим и рассматривать теперь уже самого генерала.

Загорелое лицо Джона Дикстера покрывали шрамы и морщины. Волосы, седые на висках, были зачесаны назад, открывая высокий лоб. Тяжелая жизнь оставила отпечаток на его внешности, и трудно было определить, сколько ему лет. Дайен решил, что Дикстеру за пятьдесят. Среднего роста, мускулистая фигура была широкой в груди и тонкой в талии. Карие глаза, окруженные сетью морщинок, глядели ясным, твердым, проницательным взглядом, словно привычно всматривались вдаль. В отличие от формы адъютанта, его, помятая и неопрятная, выглядела так, как будто он в ней спал. Позже наблюдения Дайена подтвердились. Генерал действительно часто ночевал в трейлере на походной кровати, когда загруженность делами не давала ему возможности поехать на квартиру.

Голос Дикстера был низкий и звучный, а когда он смеялся, как сейчас, слушая Таска, смех его казался добродушным и заразительным. И хотя смеялся он от души, чувствовалось, что нрав у него не такой уж веселый и подобное, настроение находит на него лишь изредка. Как только смех прекращался, лицо генерала сразу приобретало печальное, серьезное выражение, и только в карих глазах какое-то время еще светились искорки смеха.

- Таск, - сказал Джон Дикстер, похлопав наемника по плечу, - сдается мне, что тебе здорово повезло, коль ты выбрался оттуда живым. В следующий раз слушайся моих предостережений.

- Есть, сэр, - сказал Таск, удрученно покачав головой, словно стряхивая с себя все невзгоды.

- А теперь представь меня своему другу. Я-то думал, что ты летишь один…

Дикстер повернулся к юноше, приветливо улыбаясь.

Дайен, стоявший к нему лицом, увидел, как улыбка мгновенно исчезла. Ладонь, протянутая для рукопожатия, непроизвольно сжалась в кулак. Генерал узнал его. Сердце Дайена бешено забилось, он был почти уверен, что Дикстер готов назвать его по имени.

Дайен подался вперед, открыл было рот, чтобы заговорить, но в этот момент понял: генерал продолжает считать его незнакомцем.

Лицо Дикстера приняло холодное выражение. Рукопожатие было крепким, но официальным. Повернувшись спиной, генерал обошел стол и на минуту замешкался, глядя на карты, - давал себе время вернуть самообладание. А затем сел и посмотрел на Таска.

- Прошу, - сказал он, жестом приглашая их тоже садиться.

Таск бросил на Дайена многозначительный взгляд, и юноша понял, что не ошибся, оценив реакцию генерала. Она была мимолетна, но не заметить ее было невозможно. Таск тоже заметил. Теперь он опустился на стул напротив стола генерала. Дайен тоже сел, но тут же вскочил, не сознавая, зачем это делает.

- Садись, парень, - шепнул Таск, и Дайен снова сел на краешек стула.

- Так как, ты сказал, зовут этого молодого человека? - спросил Дикстер, глядя на Таска и говоря о юноше так, будто его не было в комнате.

- Дайен, сэр, - сказал Таск. - Фамилии у него нет.

Джон Дикстер кивнул, не выказав удивления и по-прежнему упорно глядя только на Таска.

- Значит, молодой человек - твой друг? Уверен, ты взял его с собой не для участия в войне. Он слишком молод…

- Ему семнадцать лет, сэр, - вставил Таск.

- Семнадцать. - Генерал кашлянул, не удержавшись, бросил взгляд на юношу, но тут же перевел его на карту.

- Да, но… Сэр, парень мне не друг, то есть друг, конечно, но это не совсем точно. - Таск нервничал и все больше смущался. - Можно сказать, я его конвоир… - Таск замолчал, словно язык его прилип к нёбу.

- Страж? - предположил генерал.

- Нет! - Таск с такой силой стукнул рукой по ручке кресла, что сморщился от боли. - Нет, сэр, - вежливо добавил он, взяв себя в руки. - Шофер. Так будет точнее. - Глубоко вздохнув, Таск глянул на Дайена и решительно добавил, стараясь рассеять атмосферу напряженности, царившую в комнате: - Дело в том, сэр, что я привел сюда парнишку с определенной целью. Я… Мы, то есть Дайен и я, надеялись, что вы поможете нам. Мы улетели с Сирака-7 и на три парсека обгоняем лорда Сагана…

От удивления Дикстер поднял брови и сделал предостерегающий знак рукой. Таск немедленно замолчал.

- Беннетт! - позвал генерал. В дверях показался адъютант.

- Отправляйтесь в город и проверьте, прибыл ли мистер Марек. Должно быть, он захочет встретиться со мной. Возможно, у него возникнут трудности с транспортом.

- Есть, сэр. - Беннетт повернулся и вышел.

- Уходя, заприте дверь снаружи. Я не хочу, чтобы меня беспокоили.

- Есть, сэр.

Адъютант ушел, заперев за собой дверь. Таск открыл было рот, но Дикстер нахмурился и покачал головой. Никто из них не проронил ни слова, пока не стало ясно, что адъютант уехал. Встав из-за стола, генерал приоткрыл дверь трейлера и выглянул наружу. Жестом попросил Таска проверить, что делается за окнами.

Удовлетворенный результатами проверки, Дикстер вернулся на свое место.

- Значит, Командующий, - сказал он, покачав головой. - Я думал, что у тебя хватит здравого смысла не произносить его имени.

- Извините, сэр. Этот парень… Э… Воспитателю этого парня нужно было срочно отправить его с планеты, и он пришел ко мне.

- Случайно? Он выбрал тебя наугад?

- Нет, - вздохнул Таск. - Из-за моего отца.

- Понимаю. - Лицо Дикстера стало мрачным.

- По всему видно, что Командующий охотится за парнем.

- Откуда тебе это известно?

Таск кратко расссказал, что случилось в последнюю ночь на Сираке-7: о том, как Дайен вернулся домой, о разговоре Сагана с Платусом, свидетелем которого оказался юноша, о захвате планеты войсками Командующего.

- Пришлось разыграть пьяного пилота, чтобы вырваться из окружения.

- Им удалось рассмотреть твой космолет?

- Боюсь, что да, сэр. Возможно, сделали снимки.

Джон Дикстер в первый раз с тех пор, как они заперлись в трейлере, прямо взглянул на Дайена. Взволнованный, смущенный, генерал пристально смотрел на юношу, буквально пронзая его взглядом.

- Как звали твоего воспитателя, Дайен?

- Платус. Платус Морианна.

Выражение лица Дикстера не изменилось, но он наклонил голову и медленно потер лоб пальцами.

- Вы знали его - Платуса? - спросил Дайен.

- Да, знал. - Дикстер положил руки на стол и крепко сжал кулаки. - Я знал всех. Весь Золотой легион.

- Такое впечатление, что Платуса знали все, кроме меня! - с горечью сказал юноша. - А ведь я всю жизнь прожил с ним!

- Значит, он ничего не говорил о…?

- Нет. Я даже не знал, что он был Стражем, пока Таск не рассказал.

- Следовательно, ты не знаешь, жив ли хоть один из них?

- Один жив, сэр, - заметил Таск.

Имя человека не было названо, но все поняли, о ком идет речь. На лицо генерала легла тень.

- Да, - сказал он.

И тогда заговорил Дайен:

- Саган. Вы имеете в виду Дерека Сагана, да? Командующего, который убил моего… Который… - Дайен закусил губу. - Но что известно о других, например, об отце Таска?

Дикстер предостерегающе поднял палец.

- Не надо говорить об этом вслух, молодой человек. Я - единственный, кто знает правду о нем… О том, что он сын Стража.

- Теперь не единственный, - тихо пробормотал Таск.

- Ставрос… - продолжал Дайен. - Командующий говорил что-то о Ставросе..

- Один из них. - Дикстер еще сильнее сжал кулаки, так что суставы пальцев побелели. - Что он сказал о Ставросе?

- Саган сказал только, что вовремя отключил передатчик этого человека. Думаю, именно Ставрос предупредил Платуса о том, что Командующий летит на Сирак. Еще Командующий упомянул, что Ставрос продержался три дня… - Голос юноши дрогнул.

- Он умер, - сказал Джон Дикстер. - Теперь они все мертвы, как мне кажется. - Морщины на его лице обозначились резче. Помолчав, он тряхнул головой и начал разворачивать карту, лежавшую на его столе. - Итак, - продолжал он более оживленным тоном, - чем же вам помочь, Таск? Не знаю, что я смогу предпринять против Командующего, но, конечно, сделаю все, что в моих силах. Сядь, мальчик. Здесь ты в полной безопасности. - Эти слова были обращены к Дайену, который от нетерпения вскочил. - Саган не проявляет интереса к Вэнджелису. Но лишь до тех пор, пока грузы с ураном будут отправляться отсюда регулярно. А я уж постараюсь, чтобы они отправлялись. Но ваше время ограничено. Ты сам сказал, Таск, что у них есть снимки твоего космолета, а может быть, снимки и описание внешности тебя самого. Командующий не дурак. Возможно, он уже знает твое имя.

- Вообще-то мы прилетели сюда не за помощью, сэр. - Таск беспокойно заерзал на стуле. Посмотрев на открытое окно, словно не доверяя даже песку, который ветром задувало на подоконник, он подался вперед и, понизив голос, сказал: - Понимаете, сэр, мы пытались выяснить, зачем Сагану так нужен парнишка, что он готов ради этого на убийства? И мы обнаружили любопытную информацию в одном из файлов, который Икс-Джей… ну, позаимствовал из компьютера Командующего. Это всего лишь запись, сделанная для историков, но в ней зафиксированы все события, происшедшие в ночь переворота.

Дикстер опустил глаза, поджал губы, руки положил поверх карты.

- Продолжай, - сказал он.

- В ту ночь родился ребенок, сэр. У принцессы Семили Старфайер, жены младшего брата короля. Это случилось семнадцать лет назад. Этому парню тоже семнадцать лет. Его воспитателем был Страж. Мы считаем…

- Нет! - Дикстер ударил рукой по столу. Карта с шумом свернулась. Слово прозвучало, как взрыв гранаты. Дайен испуганно вздрогнул и откинулся на спинку кресла, руками вцепившись в подлокотники. Таск тоже вздрогнул и с удивлением посмотрел на генерала.

- Прекрати спекулировать, Таск! Не спрашивай меня ни о чем. Мне нечего тебе сказать, ведь я не был во дворце в ту ночь.

- Проклятие! - Дайен вскочил. Подойдя к столу, он наклонился, глядя в лицо генерала. - Вы знаете, кто я! Или думаете, что знаете! Скажите же! - Он сжал кулаки. - Скажите мне!

Ошеломленный, Таск пытался усадить Дайена, но тот вырывался.

Пылающие негодованием голубые глаза юноши нисколько не испугали Джона Дикстера. На губах его появилась улыбка, словно от воспоминания о чем-то давно пережитом и, наверно, приятном, словно он уже видел однажды подобный испепеляющий взгляд.

- Платус действительно ничего тебе не рассказал? - спросил Дикстер.

- Ничего, даже о моем настоящем имени!

- Что ж, Дайен, - сказал генерал с сожалением, и тон его не оставлял сомнений в бесполезности дальнейшего спора. - У него были на то веские причины.

- Вы узнали меня! Я понял это по вашим глазам.

Лицо Дикстера стало суровым.

- Не испытывай моего терпения, молодой человек, - сказал он, сделав ударение на слове «молодой», отчего лицо Дайена залила краска гнева и стыда. - Что я знаю и о чем могу догадываться, настолько незначительно, что лишь запутает дело еще больше. Кроме того, говорить об этом - значит не оправдать доверия, доверия, оказанного мне одним очень дорогим для меня человеком. - Генерал снова развернул карту. - Человеком, который доверился мне, умирая.

- Сэр, - сказал Таск, вставая. - Я прошу прощения…

- Нет, - прервал его Дайен необычно спокойным голосом. - Сэр, это я должен просить прощения. Конечно, вы правы. Извините, я вел себя как ребенок. Прошу прощения за то, что вызвал у вас тяжелые воспоминания.

Джон Дикстер разгладил карту, прижав края пепельницей, двумя грязными стаканами и пистолетом.

- Я принимаю ваши извинения. Инструктаж пилотов сегодня вечером, в 22.00, Таск.

Он склонил голову к карте, давая понять, что его посетители свободны. Дайен и Таск вышли из кабинета, осторожно прикрыв за собой дверь.

Когда они ушли, Дикстер поднял голову. Карта была забыта. Генерал смотрел на кресло, где только что сидел этот молодой человек, и образ его так ярко отпечатался на сетчатке его глаз, словно Дайен был создан из пламени.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Всякая жизнь - это огромная

цепь причин и следствий, и природу

ее мы можем познать по одному-единственному звену.

Артур Конан Дойль, «Этюд в багровых тонах»

Дерек Саган сидел перед монитором компьютера, пристально вглядываясь в экран. Он был один в личных апартаментах на борту «Феникса». Комнаты располагались изолированно от остальных помещений корабля, и попасть в них можно было только с помощью лифта, приводимого в движение звуком голоса хозяина. Никто, кроме адмирала Экса и личной охраны Командующего, не смел явиться сюда без разрешения.

Не страх вынуждал Командующего держаться обособленно подобно многим другим правителям галактики. Конечно, страх у него был, как у любого человека, но смутный, глубоко засевший в душе, словно осколок шрапнели в старой ране. Этот осколок никогда не давал о себе знать, но Саган чувствовал: страх существует и однажды неминуемо окажется разбужен, и тогда придется испытать столь унизительное чувство. Саган не боялся ничего и никого. Обособленность была ему необходима, чтобы иметь возможность остаться наедине со своими мыслями, работой, молитвами и созерцанием запретного божества, которое помогало ему держаться с холодным равнодушием в отношениях с подчиненными.

Он знал, что это не вызывает у них враждебности. В конце концов он был королевского происхождения, что давало ему умение манипулировать людьми. Он никогда не появлялся перед ними иначе как облаченным в доспехи. Этот блестящий наряд не только производил впечатление, но и защищал, а также скрывал его внешность. Шлем не давал возможности увидеть выражение усталости или боли на его лице. Блестящие передние латы прятали несколько располневший живот. Саган мог всегда оставаться невидимым врагу, как внешнему, так и внутреннему…

Командующий терпеливо ждал, когда компьютер закончит свой поиск. Звуки мелодии Баха доносились из глубины каюты и будоражили глубоко запрятанный уголок его сознания, еще воспринимавший прекрасное. Бах был одним из немногих композиторов, музыкой которого он восхищался и наслаждался, считая ее математически выверенной и стройной.

- Поиск окончен, сэр, - прозвучал синтезированный голос компьютера.

- Вывести данные.

- Поиск связи некоего Мендахарина Туски с планеты Занзи с лицами, известными как Стражи, привел к Данха Туске, бывшему сенатору от Занзи, умершему в…

- Дальше, - приказал Саган.

- Информация на Мендахарина Туску исчерпана.

- Проследить связь с именем Таск.

- Поиск начат. - Пауза. - Поиск закончен.

- Вывести данные.

- Среди семидесяти тысяч субъектов, известных под именем Таск…

- Да-да.

- …обнаружил одного, дата рождения которого, планета рождения и формула ДНК совпадают с субъектом, известным под именем Мендахарин Туска. Служба в армии…

- Достаточно. Проследить связь Таска со Стражами.

- Поиск начат. - Почти немедленно ответ: - Одна связь. Платус Морианна, Страж, встречал субъекта Таска на Сираке-7…

- Я сам вводил эту информацию.

Компьютер не отреагировал на раздраженный тон своего начальника.

- Поиск окончен, сэр.

- Хорошо. - Саган приблизительно этого и ожидал, но все же почувствовал досаду. - Дальше.

- Поиск связи субъекта по имени Таск, известного как Мендахарин Туска, со вторым кругом лиц, близко связанных с людьми, называемыми Стражами. Поиск обнаружил…

Компьютер замолчал, не докончив фразы: короткое замыкание в системе прервало работу на две-три минуты. Специалисты по компьютерам, работавшие на борту корабля, считали причиной дисфункции перегруженность памяти и чуть не каждый день предлатали Сагану решить эту проблему. Завтра он встретится с ними и все решит.

- …одну связь.

- Неужели? - удивленно сказал Командующий.

- Субъект, известный как Джон Дикстер. Пятьдесят два года. Дезертир. Бывший генерал королевской армии. Самый молодой из получивших чин генерала по личному распоряжению…

- Достаточно. - Историю Дикстера Саган знал лучше компьютера. Его мысли невольно обратились к заключенному, содержащемуся на борту «Феникса». - Как сказал поэт: именно так заканчиваются все путешествия, правда, миледи? Эй, компьютер!

- Да, сэр.

- Требуется: местонахождение Джона Дикстера в настоящее время. Ключ: файлы на наемников и их деятельность во всех секторах. Получение этой информации требуется в первую очередь.

Аккорды фуги Баха гремели в каюте. Саган сразу выделил главную тему и следил за вариациями. Ведущая мелодия то сливалась с другими, то вновь возникала, словно красная нить в переплетениях белых кружев.

- Поиск завершен.

- Вывести данные.

- Джон Дикстер в настоящее время находится на Вэнджелисе, планете номер…

- Знаю. Дальше. - Он хорошо помнил эту планету. Но почему Дикстер на Вэнджелисе? Да, это в его секторе, но там были сотни необитаемых планет. И разве упомнишь все их названия и номера? Вэнджелис с чем-то связан, с чем-то очень важным. Саган попытался восстановить в памяти, но безрезультатно.

- В настоящее время идет война между Дугласом Мареком, доктором философии, разработавшим…

- Дальше.

- …и местным планетарным правительством за контроль над урановыми рудниками.

- Политика.

- Мы придерживаемся стандартной политики невмешательства с условием, дающим нам право в случае прекращения поставок урана вмешаться и ввести военное положение на планете.

Уранодобывающая планета. Почему он должен что-то знать о ней?

- Поиск. Любая нестандартная информация, связанная с Вэнджелисом.

- Поиск начат. - Ответа долго не было, и Командующий подумал, что компьютер в конце концов вышел из строя, а значит, все-таки необходимо завтра же показать его специалистам. И в этот момент услышал:

- Поиск закончен.

- Вывести информацию.

- Вэнджелис выбран местом проведения эксперимента, осуществляемого Снага Оме, классификация - Красный. Дальнейшая информация может быть получена только по команде вашего голоса…

- Конец запроса.

Саган сидел, глядя на потухший экран. Вэнджелис. Эксперимент Снага Оме.

Одержимость! Вот до чего она тебя довела. Отчаянный поиск мальчика и обнаружение Мейгри совершенно вытеснили из памяти проект Оме. А он так гордился своей дисциплиной - физической и умственной! Конечно, особой необходимости держать проект в памяти не было. Все меры для его реализации приняты, и Саган был уверен, что работа идет по плану. Оме не особенно заслуживал доверия, но адонианец любил деньги как самого себя. Последний отчет по проекту был вполне удовлетворительным, а следующий ожидался во втором полуцикле. И все-таки Сагану следовало быть в курсе происходящего. Ему следовало знать, что на планете идет война.

Джон Дикстер. Дезертир. Роялист. В ночь переворота сражался на стороне той части королевской армии, которая осталась верной монарху. Был схвачен и посажен в тюрьму, но сумел сбежать. Многие думали, что генералу удалось выскользнуть из кулака Сагана. Никто не знал, что Командующий намеренно раскрыл кулак.

Если и был человек, к которому Мейгри могла убежать после своего исчезновения, то это Джон Дикстер. Саган держал генерала под наблюдением, но Мейгри у него не появилась и даже никогда не пыталась связаться с ним. Дикстер стал наемником и вполне преуспел на этой службе. Командующий в любое время мог бы сжать кулак и раздавить главаря наемников. Но он предпочел этого не делать. Джон Дикстер был хорошим командиром и выполнял со своими наемниками полезную функцию: не давал искрам разгореться в большой пожар.

А теперь Джон Дикстер может оказаться еще полезнее.

Откинувшись в специальном кресле, повторяющем линии его тела, Саган включил любимую мелодию и слушал, как она эхом раздается в пространстве.

Если Туска не знает подлинной личности своего молодого пассажира, то наверняка догадывается. Платус, видимо, вынужден был рассказать ему хотя бы часть правды, а то и всю, чтобы заставить его взять на себя ответственность за мальчика. А не могло ли случиться так, что Туска, сознавая бремя этой ответственности, решил обратиться за помощью к другу? Другу, знавшему Стражей и способному ответить на вопросы, для самого Туски слишком сложные?

Это надо проверить.

По его сигналу дверь каюты открылась, и на пороге появился один из личных охранников.

- Милорд?

- Пригласите адмирала Экса.

- Есть, милорд.

Охранник удалился, дверь захлопнулась. Саган мог вызвать адмирала по внутренней связи, но предпочел встретиться с ним и поговорить конфиденциально, учитывая, что на борту находится Мейгри. Он намеревался своим сообщением оглушить ее как взорвавшейся миной.

Дверь открылась, и снова вошел охранник.

- Адмирал Экс, милорд.

Придерживая дверь, охранник пропустил адмирала

Как, однако, вы быстро явились, - заметил Саган.

Он провел рукой по световому лучу, исходящему от музыкального центра, и все звуки смолкли. Командующий давно оставил надежду привить вкус к музыке адмиралу.

- Я был на полпути к вам. Хотел поговорить, милорд.

- О чем?

- О леди Мейгри, сэр.

- О леди Мейгри?

- Да, но это может подождать. Зачем я вам понадобился, сэр?

- Вот как раз это может подождать. Начнем с леди.

Адмирал, казалось, был смущен.

- Не знаю, как это объяснить, милорд, но…

- Говорите прямо, Экс, не тратьте зря времени.

- Хорошо, милорд. Дело в том, милорд, что леди… подрывает моральный дух на корабле.

- Моральный дух?

Для Сагана это не было неожиданностью. Он предвидел нечто подобное и успокоился, узнав, что происшедшее не так серьезно. Но тут же обозлился на себя. Он что же, тревожится за нее? Следовательно, надо принимать меры, устраняющие сами причины для беспокойства. Однако приходилось признать, что он никогда не был достаточно предусмотрительным в отношении Мейгри.

- Что именно она сделала, Экс? Уж не произносила ли она речи в спортивном зале, призывая солдат отомстить за поруганную честь короля и страны?

- О нет, милорд! - возмущенно воскликнул Экс. - Я никогда бы не допустил подобного. Следуя вашим приказам…

- Я пошутил, Экс.

- О да, милорд. - Адмирал явно не понимал причины столь неуместной шутки.

- Итак, что она сделала?

- Она бродит по всему кораблю, милорд.

- Я разрешил ей ходить куда вздумается. Она находится под постоянным наблюдением охраны, и ей запрещено только заговаривать с людьми.

- Это так, милорд. Ей нет нужды заговаривать.

- Нужда-то есть, - пробормотал Саган так тихо, что адмирал не расслышал.

- Стоит ей появиться на палубе, и все прекращают работу. Они ничего не могут с этим поделать. Я на себе это почувствовал, милорд, а ведь я не слишком впечатлительный человек.

- Одно из ваших бесценных качеств, Экс.

- Благодарю, милорд.

- Это не комплимент, но продолжайте. Я и не знал, что красота этой женщины так завораживает.

Экс давно привык к колкостям Командующего и слишком ценил себя, чтобы принимать их близко к сердцу. Да и отсутствие воображения помогало ему в этом.

- Нет, милорд. Проблема не в том. Солдаты говорят, что она бродит по коридорам, как привидение. От одного ее вида кровь стынет в жилах. Все замолкают. Не могут работать. И в то же время не в силах оторвать от нее глаз. Ужасный шрам…

Экс содрогнулся, но при этом не заметил, как мрачная тень легла на лицо Сагана.

- Несмотря на все ваши, жалобы, она будет продолжать пользоваться предоставленной ей свободой передвижения. Это согласуется с моими намерениями. Что же касается впечатления, которое она оказывает на людей, то это ее единственный способ борьбы со мной. Согласен, она отличается от врагов, с которыми вы привыкли бороться, но она - враг и относиться к ней надо соответственно. Предположим, коразианцты появятся на борту корабля. Не бросят же люди работу, чтобы смотреть на них?

- Нет, милорд, но…

- Любое прекращение работы - нарушение дисциплины, и за это надо наказывать. Понятно, Экс?

- Да, милорд.

- Теперь слушайте. Я хочу, чтобы вы взяли курс на планету Вэнджелис. Полет неоперативный. Никакой боевой тревоги. На планете идет война, адмирал. Оповестите всех, что мы обеспокоены судьбой урановых поставок с этой планеты. Вся информация в компьютере. Изучите ее.

- Есть, милорд.

Экс ждал дальнейших приказаний, подозревая, что не урановые поставки являются причиной изменения курса.

- Я хочу, чтобы вы распространили описание космолета «Ятаган» Туски и назначили вознаграждение за информацию о его местонахождении.

- У вас есть основания думать, что он там, милорд?

- Там находится Джон Дикстер, Экс. Очень может быть, что мы найдем на планете не только «Ятаган», но и мальчишку. К такому выводу я пришел с помощью дедукции. - Командующий бросил взгляд на адмирала, который смотрел на него молча и внимательно. - Теперь для вас, Экс, самый подходящий момент сказать: «Боже! Холмс, да вы же выдающийся человек!»

- Холмс, милорд? Я не уверен, что знаю…

- Литературный персонаж, Экс. Пусть это вас не беспокоит.

Адмирал и не беспокоился, но на языке у него вертелся вопрос, почему Командующий не использовал леди для выяснения местонахождения мальчика? Разве не это было главной причиной ее появления на борту корабля? Но Экс помнил лицо Сагана после возвращения с планеты Оха-Ло и решил не задавать такого вопроса.

Командующий откинулся на спинку кресла и устремил темные глаза на адмирала.

- Вы когда-нибудь задумывались над тем, что движет миром?

Адмирал нахмурился. Он не одобрял философских разглагольствований. Они непременно приводили к тому, что Саган пускался в дискуссии на запрещенные темы.

- Наш прославленный лидер, президент Роубс, - продолжал Саган, - начал бы, без сомнения, уверять, что всех этих людей свел случай. Социологи, используя статистические данные, таблицы, графики, доказали бы, что их свело стадное чувство. Но я-то уверен, что это воля Божья. Это именно Он собрал их всех вместе.

- Да, милорд.

Это короткое «да» могло привести адмирала в тюрьму. Но Экс давно понял, что, связав свою жизнь с Командующим, он свернул с ровной, хорошо наезженной дороги и устремился дальше по опасному бездорожью. Адмирал не был азартным игроком, но знал старую мудрую поговорку из лексикона игроков: «Кто не рискует, тот не пьет шампанского». Он так же сознавал, что человеку не обязательно обладать воображением, главное - быть честолюбивым. Правда, честолюбие его было мелковато. Экс не знал, кто такие социологи, не думал о высоком предназначении и не верил в Бога. Однако он верил в Дерека Сагана.

Командующий взмахнул рукой, и снова зазвучала музыка Баха.

Экс понял, что аудиенция окончена.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Я люблю свой грузовик…

Глен Кэмпбелл, «Я люблю свой грузовик»

Крышка люка под рукой Таска открылась так быстро, что он чуть не упал внутрь.

- Где вы пропадали? - спросил голос из темноты.

- Включи свет! - огрызнулся Таск, скатываясь по поручням трапа.

Тусклая лампочка зажглась в центре потолочной перегородки жилого отсека. Дайен, следовавший за Таском, испытывал большое желание скатиться по поручням, как это делал наемник. Хорош будет у него вид, если он упадет с грохотом на палубу!

- Ты знаешь, который теперь час? - спросил Икс-Джей недовольным голосом. - Ты опять играл. Я слышал…

- Мы ходили повидать Дикстера, - невнятно проговорил Таск, снимая через голову пропитанную потом рубашку, - потом встретились кое с кем, и я показал парню несколько других космолетов. Затем мы присутствовали на оперативном совещании. - Сняв наконец рубашку, он кинул ее в угол. Поднял ногу и попытался стянуть с нее сандалию, прыгая на другой ноге по всей кабине.

- Совещание? - оживился Икс-Джей. - Вы только послушайте, что он говорит. Какое совещание?

В ответ на это Таск что-то прорычал и запустил сандалию в стену.

- Ах-ах, мы сердимся, мы в плохом настроении! - Икс-Джей неожиданно замигал индикаторами, выражая обеспокоенность. - Это не из-за денег? Не из-за того, что тебе предложили: умри сейчас, а деньги потом?

- Ты ведь хорошо знаешь Дикстера, - проворчал Таск. Сидя в гамаке, он возился с другой сандалией. - С деньгами все в порядке. Платят чертовски хорошо. Все дело в том, как я буду их зарабатывать.

- Ну, тогда… - успокоение проговорил Икс-Джей.

- Летать на чертовых «грузовиках»! - возмущенно сказал Таск и выругался. - Я пилот, а не водила грузовых кораблей!

Свет потух. Дайен, предвидевший это, уже лежал в гамаке. Он услышал, как вторая сандалия с грохотом ударилась о стену.

- Ну что, Таск, приступ бешенства прошел? - спросил Икс-Джей. - Тогда скажи мне, что происходит. Ты оставляешь меня торчать здесь часами. Поговорить не с кем. Ближайший сосед - кибер с облезлого прогулочного корабля. Разговаривает только цифрами, если вообще идет на контакт.

- Парень тебе все выложит. - В темноте Таск ходил по кабине, натыкаясь на-предметы. - Где полотенца? Я хочу принять душ.

- Только не здесь. Все системы отключены, кроме освещения и кондиционера. Экономим деньги. Иди тратить воду Дикстера. А полотенца лежат на своем обычном месте, в третьем ящике шкафа, под сухофруктами. Да не забудь просушить, я натянул снаружи веревку. Не хочу утром подбирать мокрое полотенце, которое ты бросил на палубе.

Смачно выругавшись в ответ, Таск, спотыкаясь, на ощупь пробирался к встроенному в боковую перегородку шкафу. Дайен услышал, как он выдвинул ящик и что-то уронил. Раздалось проклятие. Под потолком загорелся тусклый свет. Дайен увидел склонившегося над ящиком Таска, одной рукой потиравшего скулу, другой вынимавшего махровое полотенце. Сандалии снова были на ногах. Он обернул голые бедра полотенцем, двумя прыжками преодолел трап и выбрался из космолета, не переставая сквернословить.

Дайен с восхищением отметил, что в длинной череде ругательств ни одно не повторилось.

- Мои системы на пределе от возмущения, - сказал компьютер. Вспыхнул яркий свет. - А теперь, малыш, расскажи старому дяде Икс-Джею, что произошло. Ты действительно давно пропавший принц?

- Да, - сказал Дайен, положив руки под голову.

- Правда? - Огоньки компьютера ярко вспыхнули. - Дикстер тебе это сказал?

- Нет, - повел плечом Дайен, - но я понял это по его поведению. Он узнал меня. Он знал Платуса, Ставроса и Дерека Сагана. И он был в ту ночь во дворце. Говорит, что не был, но лжет. Он знает многое, но не рассказывает. - Дайен зевнул. Сказывалось влияние разреженного воздуха, переживаний и усталости от долгого дня. - В этом есть смысл.

- Да, хорошо. - Огоньки померкли, указывая на то, что Икс-Джей оправился от удивления. - Может быть и так, но генерал не сказал ничего конкретного.

- И не надо. - Дайен поудобнее улегся в гамаке, стараясь его не раскачивать. - Я знаю, что я принц.

- Не хочу подвергать сомнению сказанное тобой, но ответь мне, что думает об этом Таск?

- Мы это не обсуждали.

Дайен пытался поговорить с Таском, но тот отказался. И юноша почувствовал раздражение.

Икс-Джей молчал, усваивая полученную информацию, затем решил сменить тему разговора.

- Скажи, пожалуйста, что имел в виду Таск, когда говорил о «грузовике»?

- Точно не знаю. - Дайен снова зевнул и повернулся в гамаке. Он чувствовал себя уставшим и взвинченным, мускулы от нервного напряжения судорожно вздрагивали, и он никак не мог найти удобного положения. - Я почти ничего не понял из того, что происходило на совещании. Они говорили на незнакомом мне языке. На обратном пути Таск рассказал, о чем они говорили. Дикстер представил человека по имени Марек - думаю, я правильно запомнил имя. Оказывается, ему принадлежат урановые рудники в какой-то стране - не помню ее названия. Он был корпоративным феодалом. Да, кажется, так. Рудники принадлежали его семье на протяжении нескольких поколений. Но два года назад в этой стране произошла гражданская война и власть оказалась в руках местной олигархии. Они национализировали рудники, а Марека отправили в ссылку. Народ любил Марека, и правительство из предосторожности отнеслось к нему хорошо. Он мирно покинул планету, не желая продолжать войну, которая разрушала экономику. Он мог бы спокойно жить там, куда его выслали, - на самой окраине этой системы. Правительство посылало ему деньги - какой-то процент от доходов, предоставляло все, чего он хотел, лишь бы держать его подальше от рудников.

Но затем Марек узнал, что с шахтерами плохо обращаются, добыча упала,доходы понизились. Шахтеры бросали работу. Правительство послало на рудники войска, произошло кровопролитие. До Марека дошли сведения, что, если поставки урана будут прекращены, Командующий пошлет свои войска, и страна, а может быть, и вся планета окажется под контролем военных…

- Что означает…

- Думаю, это прежде всего означает: прощайте доходы, - сказал, улыбаясь, Дайен. - Никто этого не хочет: ни Марек, ни шахтеры, ни правительство. Но никто не хочет отступать от своего.

- Представляю картину: все стоят, направив дула пистолетов друг на друга, а в это время подходит Командующий и стреляет им в спины.

- Да, но, по словам Марека, руки правительства дрожат сильнее, чем у других. Правительство ни с чем не соглашается, не идет на уступки. Люди сыты им по горло. Они сформировали группы, готовые выступить и захватить всю власть на планете. Таск думает, что Марек причастен к этому, но Дикстер не намерен помогать ему в свержении правительства. Все, чего он добивается, как я предполагаю, так это обеспечить бесперебойную поставку урана, пока Марек пытается захватить контроль над рудниками.

- Вот почему Дикстер так долго живет. Если бы генерал-наемник вроде него вмешался в заговор по свержению правительства, он бы сразу ощутил затылком дыхание Конгресса. Конечно, при условии, что к тому времени его затылок был бы цел, - добавил Икс-Джей, немного подумав. - Но кто пытается помешать поставкам?

Дайен зевнул. Он наконец расслабился и желал только одного: чтобы компьютер замолчал.

- По мнению Марека, есть в правительстве два или три человека, которые считают, что вмешательство Командующего не так уж опасно. Саган, мол, будет им так благодарен, что оставит их у власти…

- Ага, так благодарен, что сунет их в камеру распада. Саган терпеть не может предателей. Забавно! Но если хорошенько подумать и учесть все обстоятельства, то именно он заслуживает премии «Предатель века».

Ответа не последовало.

- Сколько Таск проиграл? - спросил Икс-Джей.

- Двадцать семь золотых, - сквозь сон пробормотал Дайен.

* * *

- Ты сказал Икс-Джею, сколько я проиграл? - наклонившись к Дайену, спросил шепотом Таск.

- Двадцать семь золотых.

- Молодец! - Таск присвистнул, почувствовав облегчение. Достав потертый кошелек, он вынул из него толстую пачку пластиковых банкнот, отсчитал две и протянул их юноше. - Твоя доля. Должен признать, что твоя система сработала. Теперь надо найти подходящее местечко на борту, чтобы припрятать их от…

- Смирно! - раздался голос Беннетта, и разговоры прекратились. В наступившей тишине слышалось шарканье, копошение, царапание ног, лап, щупальцев наемников, строящихся в ряд, чтобы поприветствовать генерала Дикстера: каждый делал это на свой лад, выражая глубокое уважение.

Генерал вышел из трейлера на бетонированную площадку и жестом пригласил присутствующих сесть. Все расположились так, как привыкли, чтобы давать отдых своему телу: кто сел на стул, кто откинулся назад, опираясь на гигантский хвост, другие легли на бетон, а, например, шестеро плавучих кандаров медленно подпрыгивали и опускались.

После нестерпимо жаркого дня ночь на Вэнджелисе казалась прохладной, поэтому инструктаж пилотов проводился под открытым небом. На все еще теплом бетоне расставили раскладные стулья. Вдоль взлетно-посадочной полосы выставили охрану. Приняли и другие меры безопасности.

Дикстер кивнул, приветствуя всех. Взгляд его карих глаз останавливался попеременно на каждом, узнавая и благодаря за присутствие. Остановился он и на Дайене, при этом юноша заметил, как на усталом лице генерала появилась улыбка.

- Зная, как быстро распространяются слухи среди моих подчиненных, мне нет нужды рассказывать вам, что сегодня Марек развернул свои войска и взял контроль над рудниками. На данный момент вы, возможно, знаете больше, чем я, поэтому детали опускаю.

В ответ присутствующие засмеялись и закивали головами. С лица Дикстера сошла улыбка, и оно приняло деловое выражение.

- Причины происходящего нас не касаются, - сказал Дикстер.

Слушая его, Дайен задумался. Он вспомнил карты, развешанные по стенам трейлера, и удивленно поднял брови. Может быть, он ошибается, но, кажется, Дикстер отлично информирован обо всем. Когда он шел на инструктаж, то просто из любопытства заглянул в передвижной полевой центр связи и увидел, как многочисленный штат центра ведет радиоперехват и записывает данные на компьютер. Среди них был и Дикстер, который подходил то к одному, то к другому оператору, внимательно изучал постоянно меняющиеся световые карты на огромных экранах, а потом обсуждал их шепотом с офицерами.

Неожиданно юношу осенила мысль. «Зачем генералу, имеющему под рукой самое современное оборудование, старые карты? Почему он с такой любовью относится к ним? Возможно, - подумал Дайен, - эти карты напоминают ему о тех местах, где прошла лучшая часть его жизни».

Задумчивость Дайена прервал резкий голос Дикстера:

- Слушайте и повторяйте! Твердо усвойте и запомните! Грузы с ураном пройдут.

Наемники хором повторили последние слова.

- Еще раз. Громче: грузы с ураном пройдут! Все послушно повторили, на этот раз со смехом.

- Еще раз и без шуточек. Поймите, ваши головы, шкуры и пузыри, - Дикстер бросил взгляд на подпрыгивающих кандаров, - останутся целы, если грузы пройдут. Стоит одному «грузовику» пропасть - и тогда боевые корабли Командующего обрушатся на нас с такой скоростью, что вы и глазом моргнуть не успеете. Повторите: урановые грузы пройдут!

Все еще посмеиваясь, наемники повторили эти слова с большим энтузиазмом.

Дикстер улыбнулся и кивнул головой.

- Очень хорошо. Большинство тех, кто стоит здесь у власти, хотят появления Командующего на Вэнджелисе не больше, чем мы. Но вы слышали, что говорил Марек. Он уверен, что есть в правительстве и такие, кто попытается захватить грузы с ураном и продать их напрямую Республике. При этом они состряпают легенду, чтобы представить себя перед Командующим в выгодном свете, а Марека очернить. На твой «грузовик», Таск, возлагается роль более важная, чем просто доставка урана.

- Да, этим ты докажешь, что денежки нам платят не зря! - крикнул кто-то из присутствующих.

Все засмеялись. Сидевшие рядом с Таском начали хлопать его по спине, толкать в бок. Таск со злобой смотрел на них. Десять минут он провел в приемной генерала, пытаясь прорваться к нему, чтобы высказать свое недовольство, но Дикстер был очень занят.

- Каждый груз сопровождает экипаж из трех пилотов. «Грузовик», который будет опекать Таск, явится первым и пока единственным. Мне бы чертовски хотелось отправить одновременно много «грузовиков», чтобы им легче было пройти между боевыми кораблями противника. Но из-за вчерашней забастовки и последовавших за ней вооруженных столкновений подача руды задержалась. Шахтеры работали день и ночь, но смогли загрузить только один «грузовик». Придется отправить хотя бы его. Хочу сообщить вам приятную новость. На «грузовик» установили лазерную пушку, позаимствованную у Командующего.

Раздался дружный смех.

- Что в этом смешного? - шепотом спросил Дайен у Таска.

- Командующий даже не догадывается, что одолжил ее нам.

Дайен посмотрел на него непонимающе.

- Пушку украли, парень. Как и большую часть оборудования и вооружения. Все это противозаконно, сам понимаешь.

«Все у вас противозаконно», - подумал Дайен, обводя взглядом пилотов и вспоминая, что рассказал о них Таск в перерывах во время карточной игры. Некоторые дезертировали из армии Галактической демократической республики, разочаровавшись подобно Таску в службе и образе жизни военных. Другие были уволены со службы, кто с почетом, а кто с позором. Привыкшие к сражениям, они быстро убедились, что другая служба или работа их не удовлетворяет, она просто менее прибыльна, а потому продолжали заниматься тем, что знали лучше всего, - военным делом, но уже в качестве наемников. Были среди них и объявленные вне закона, бежавшие с самых разных планет. Каждый был хорошо известен Дикстеру. Генерал лично беседовал с ними, прежде чем принять под свою команду. Тех, кто нарушал строгий распорядок и не соответствовал высоким стандартам службы, рассчитывали и просили больше не возвращаться. Дикстер и его наемники вскоре завоевали репутацию не только отличных и опытных солдат, но и дисциплинированной и хорошо организованной команды. К тому же генерал с осторожностью выбирал дела, за которые он и его люди воевали. В конце концов это могло стоить им жизни.

- Те, кто полетит с первым грузом, собираются на взлетной площадке в 4.00. Таск, доложи о готовности к полету сразу после инструктажа. Остальные свободны.

Вскочив на ноги и опрокинув при этом стул, на котором он сидел, Таск поспешил за Дикстером. Дайен пошел следом. Он испытывал радостное возбуждение от мысли о предстоящем полете, хотя на душе было неспокойно. На память невольно приходили слова Платуса, осуждавшего войны и насилие. Но он отбросил эти воспоминания. Юноше казалось, что Марек и Дикстер правы, а правительственная олигархия поступает нечестно. Марек ведь пытался решить спор о рудниках мирным путем, но потерпел неудачу. Конечно, Платус понял бы это. Дайен был даже несколько озадачен, узнав, что Дикстер не собирается вмешиваться, не хочет участвовать в свержении правительства и в захвате власти.

Пробираясь сквозь толпу пилотов, расходившихся с площадки, Дайен отстал от Таска и настиг его в тот момент, когда наемник говорил генералу с обидой в голосе:

- Я военный пилот, а не водитель транспортного корабля. Разрешите мне лететь в сопровождении. Я принесу больше пользы…

- Я уже принял решение, Таск, - сказал Дикстер, направляясь к трейлеру, в котором находился штаб. - Я не прошу тебя пилотировать «грузовик». У тебя будет пилот-водитель, один из лучших.

- Не пилотировать! Прошу прощения, сэр, но тогда какого черта…

- Ты опытный стрелок, Таск. Умеешь обращаться с лазерной пушкой…

- Стреляющая ломовая лошадь! - выругался Таск.

- О чем это ты? - Дикстер приостановился и покосился на Таска.

- Ни о чем, сэр.

Глаза генерала в сеточке морщин прищурились, губы растянулись в улыбке - горькой улыбке понимания. Таск, в смущении опустив глаза, не заметил улыбки Дикстера, который продолжал говорить строгим, без нотки сочувствия голосом:

- Среди моих стрелков ты единственный имеешь опыт в обращении с новейшим образцом орудия. Кроме того, ты умен, сообразителен и наделен воображением. В трудной ситуации найдешь наиболее логичное решение, а не станешь просто пробиваться, стреляя направо и налево.

Генерал провел рукой по потному лицу. Несмотря на ночь, жара не спадала.

- Догадываюсь, что вы все думаете обо мне: старый дурак. - Он оглянулся на наемников, направлявшихся кто куда: к своим кораблям, в бар или ближайшее казино. - Но я даже выразить не могу, как много это значит - провезти груз без всяких инцидентов. Тебя, Таск, я выбрал по одной причине: я доверяю тебе. - Дикстер одной рукой обнял наемника за плечи. - Не подведи меня.

Кивнув головой, Дикстер дал понять Таску, что вопрос исчерпан.

Таск еще ниже опустил голову.

- Есть, сэр, - пробормотал он.

- А теперь пойдем ко мне в кабинет. Я познакомлю тебя с твоим водителем.

Сняв руку с плеча Таска, Дикстер повернулся к Беннетту, который следовал за ними, нагруженный планшетами и бумагами. Генерал и адъютант быстрым шагом направились к трейлеру, оставив позади Таска. Дайен, во время разговора Дикстера и Таска державшийся в стороне, увидел, что Таск остановился.

- Не нравится мне все это, - пробормотал Таск. - Ох как не нравится, черт возьми!

* * *

В трейлере Дикстера было многолюдно, шумно и душно. Люди постоянно входили и выходили. Чаще других здесь появлялись связисты из большого белого вагончика - полевого узла связи, на крыше которого поблескивал целый лес антенн различной формы и размеров.

- Они держат связь с Мареком, получая донесения о передвижении его войск, а может быть, прослушивают и переговоры правительственных сил, - объяснил Таск.

Дайен кивнул, стараясь показать, что все понимает. Но взглядом неотступно следил за другим вагончиком, припаркованным рядом с узлом связи. Этот вагончик был меньше и по виду новее. В отличие от соседнего, никто не выходил из него и не входил туда. Тем не менее было очевидно: там идет интенсивная работа. Установленные на крыше локаторы вращались, несколько длинных, из блестящего металла труб были обращены в небо.

- Что там происходит? - спросил Дайен, указывая на вагончик.

Таск посмотрел на него быстрым проницательным взглядом.

- Прослушивают переговоры между кораблями флота.

- Командующего?

- Угу.

Дайен смотрел на вагончик. Пальцы его сжались в кулаки, дрожь то ли от возбуждения, то ли от озноба пробежала по телу.

- Пойдем, парень. Невежливо заставлять генерала ждать.

- Может быть, мне лучше остаться здесь?

Таск посмотрел на юношу, потом перевел взгляд на вагончик и, покачав головой, крепко ухватил его за руку.

- Я знаю, о чем ты думаешь, парень, и это нехорошо.

Дайен уставился на него, стараясь вырваться из рук наемника.

- Что вы имеете в виду?

- «Этот человек знает, кто я» или что-то в этом роде. Да, Саган знает, и ты ради этого готов рисковать своей жизнью, а также моей и Дикстера?

- Вы ошибаетесь! Ничего подобного! Я же не глупец. Кроме того, - добавил юноша холодным тоном, пытаясь освободиться от крепкой хватки Таска, - я уже знаю правду.

- Я в курсе. - Таск ухмыльнулся. - Икс-Джей рассказал мне. Должен сказать, твои слова подействовали на него как удар молнии. В таком шоке Икс-Джей не был с тех пор, как мы попали под перекрестный огонь на Дельте Венус. - Наемник тяжело вздохнул. - Давай покончим с этим.

Дайен понуро побрел за Таском. Напоследок еще раз бросил взгляд на вагончик. Он действительно не помышлял о том, в чем заподозрил его Таск. Он и думать об этом не смел, пока Таск не заговорил.

Думать не смел.

Да, подсознательно такая мысль у него возникла, потому что стоило Таску обвинить его в желании связаться с Командующим, как Дайен признался себе, что действительно подумал об этом, но тут же отверг эту мысль по причине, о которой упомянул Таск. Все это означало, что Таск понимает его лучше, чем он сам. Это смутило и обеспокоило Дайена.

На пороге трейлера Дайен, Таск и еще два пилота столкнулись с выходящим инопланетянином и двумя солдатами и никак не могли разойтись. Наконец, пробившись в дверь, они оказались в душной, шумной, переполненной людьми приемной. Дайен почувствовал удушье. Он не любил толпу. Оказываясь среди простых людей, он понимал, как чужд и как далек от них.

«Я не принадлежу к ним, - думал он, - и никогда не буду принадлежать».

Ждать вызова к генералу пришлось довольно долго. Юноша внимательно прислушивался к разговорам, пытаясь понять смысл жаргонных словечек, которыми перебрасывались военные, и так увлекся, что забыл о своей отчужденности. Наконец Беннетт крикнул: «Таск!»

Поработав локтями, прокладывая путь через душную и шумную приемную, они оказались в кабинете Дикстера, где, в отличие от приемной, было прохладно и тихо. Беннетт закрыл за ними дверь.

Генерал Дикстер сидел за столом. А напротив посетители увидели женщину, читавшую журнал. При их появлении она подняла глаза, но потом снова вернулась к чтению. Очевидно, вошедшие не произвели на нее впечатления.

- Таск, Дайен, входите, садитесь.

Генерал приветливо кивнул. Если он и был удивлен, что наемник привел с собой юношу, то ни словом, ни жестом не выказал этого. Похоже, Дикстер забыл все то странное, что было связано с Дайеном, или делал вид, что из-за срочных и важных дел все это вылетело у него из головы.

- Таск, это твой пилот-водитель Нола Райен. Нола, это Таск, стрелок. Вы будете нашим первым экипажем.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Перевозки покончили мои счеты с жизнью…

Благодарный покойник, «Перевозки»

Надо сказать, Таск ничего не имел против женщин. Они нравились ему, даже очень нравились. Он уважал их. В летной школе, где он учился, было несколько превосходных женщин-пилотов. Но когда женщина управляет космическим кораблем, который летит рядом с тобой, то она уже не воспринимается как женщина. Она - пилот. Чего Таск не любил, так это присутствия женщины на борту его корабля, особенно если она партнер. Это действовало на нервы. В присутствии женщины он всегда ощущал желание защитить ее, заботиться о ней. Броситься с обнаженным мечом на врага, чтобы спасти ей жизнь, при этом знать, что тебя могут убить, и так далее, и тому подобное.

И вот теперь его вынуждают не только орудовать лазерной пушкой на каком-то «грузовике», но и разделять с женщиной обязанности и ответственность. Понимая, что хуже этого ничего быть не может, если не считать, конечно, внезапного появления на пороге Командующего, Таск криво улыбнулся, протянул руку и сказал первое, что пришло в голову:

- Вы совсем не похожи на водителя «грузовика».

На самом-то деле Таск в этот момент думал, что Нола Райен похожа не на водителя, а на сам «грузовик». Невысокого роста, плотного телосложения, с широкими плечами и мускулистыми руками, привыкшими управлять громоздкими, неповоротливыми транспортными кораблями, она действительно напоминала если не «грузовик», то «грузовичок». Пышные каштановые волосы, коротко стриженные для удобства в жарком климате, обрамляли живое, все в веснушках лицо. Зеленые с коричневыми крапинками глаза смотрели на Таска без всякого интереса. Руку ему она не подала. И хотя слова Таска, обращенные к ней, можно было принять за комплимент, она, очевидно, истолковала их по-другому.

- А вы не похожи на дезертира, - сказала она в ответ.

Что это: ответный удар, оскорбление? Таск не мог понять. Подумав, он опустил руку, чтобы не дать ей возможности еще раз съязвить.

- Пожалуйста, садитесь и продолжим, - распорядился Дикстер.

Таск опустился в кресло. Нола отодвинула свое кресло в сторону. Дайен продолжал стоять в углу, думая, что его не замечают, пока случайно не поймал взгляд Дикстера, оторвавшегося от изучения бумаг на столе.

«Я ошибся. Он не забыл про меня, - подумал Дайен. - Он думает обо мне больше, чем о войне. Посмотри же на меня, черт возьми! Кого ты видишь? Чего ты боишься?»

Но пока эти мысли проносились в голове Дайена, генерал Дикстер отвел глаза и обратил все свое внимание на строптивых наемников.

- Нола Райен - одна из лучших среди водителей «Грузовиков», Таск. Она прибыла к нам с прекрасными рекомендациями от дирекции рудников. Больше четырехсот рейсов на ее счету. Таск - лучший из моих стрелков, Райен. К тому же я ему очень доверяю. Вы будете хорошим экипажем.

Таск и Нола посмотрели друг на друга, как два голодных льва, столкнувшихся над тушей убитой косули.

- Вы должны быть хорошим экипажем, - повторил Дикстер суровым голосом. - Вы полетите с первым грузом. Если с ним что-то случится, второго может не быть. Если же все пройдет благополучно, мы докажем правительству, насколько бессмысленны их попытки остановить нас. Райен, тебе это понятно?

- Да, сэр. - Нола выпрямилась в кресле, выставив вперед квадратный подбородок, что, по мнению Таска, ей совсем не шло.

- Таск?

- Да, сэр. Известно ли, генерал, чем и как они могут атаковать нас?

Дикстер утвердительно кивнул головой.

- Судя по донесениям разведки Марека, вооружение, находящееся в руках местного правительства, типично для олигархий малых планет. У них есть широкий выбор боевых кораблей как дальнего, так и ближнего радиуса действия. Большинство - старого образца, сохранившиеся еще со времен монархии.

Дикстер замолчал, что заставило Таска насторожиться.

- Понятно, сэр. Что еще?

- Есть один корабль современного образца. Торпедоносец новейшей конструкции. Чудо техники и абсолютно новый.

Таск от удивления открыл рот.

- Где они его раздобыли?

Дикстер почесал покрытую щетиной щеку.

- Хотел бы я это знать. Лицо его стало мрачным.

Таск собирался что-то сказать, но, увидев, что Дикстер подмигнул ему, перевел взгляд на Нолу и промолчал.

В этот момент дверь открылась, и в нее заглянул Беннетт.

- Прошу прощения, сэр, поступило сообщение от Марека…

- Хорошо. Есть еще вопросы?

Дикстер вопросительно посмотрел на Таска и Нолу, но те отрицательно покачали головами. Все встали. Таск, выходя из кабинета, пропустил Нолу вперед.

- Увидимся утром, - сказал он дружелюбным тоном.

- В 4.00. - В первый раз она посмотрела прямо ему в лицо. Ее глаза походили на два больших изумруда. - Не опоздай.

Вскинув на плечо сумку, она вышла в приемную, не оглянувшись. Покинув переполненный людьми трейлер, Таск и Дайен увидели, как Нола с независимым видом идет по бетонной площадке. Держалась она прямо, шагала широко. Видно было: эта не из тех, кого пугают препятствия. Напротив, ей, наверно, доставляло удовольствие преодолевать препятствия, а не избегать их. Такого типа женщины не будут сидеть спокойно и выполнять только то, о чем их попросили.

- Черт! - проворчал Таск.

4.00 утра.

Таск застегнул «молнию» на куртке. Дайен с завистью наблюдал за ним.

- Я не думаю, что…

- Нет, - оборвал его Таск. - У меня и так достаточно проблем. - Взяв шлем, он ступил на трап, ведущий к выходному люку космолета.

- Распоряжения остаются прежними? - спросил Икс-Джей.

Таск остановился.

- Нет. Добавь к списку имя парня. Договорились?

- Конечно, - сказал компьютер. - Он не ругается! Счастливого полета! - добавил Икс-Джей, когда уверился, что Таск покинул космолет и не слышит его.

- Что это значит? - спросил с подозрением Дайен, угрюмо глядя на закрывшийся люк.

- О чем ты? - В компьютере раздался какой-то треск. - Говори короче. Я отключаюсь до начала рабочего дня.

- О каких распоряжениях в отношении меня говорил Таск?

- А, это… Распоряжения о разделе имущества в случае его смерти. Таск сделал тебя своим наследником. Наследовать, правда, особо нечего. Половина стоимости этого драндулета твоя, половина - моя. Это то, что он имеет сегодня. Отец Таска был довольно богатым и оставил его матери приличное состояние. Думаю, когда она умрет, Таск будет не из бедных…

Схватив старую куртку Таска, Дайен выбрался из космолета. Освещенный яркими лучами прожектора, около космолета стоял джип на воздушной подушке, который должен был отвезти Таска на взлетную площадку, расположенную около рудников, откуда отправлялись «грузовики». Около джипа Дайен увидел генерала Дикстера, Таска и троих незнакомых ему людей.

Юноша осторожно спустился по трапу на площадку и встал в стороне, стараясь держаться в тени.

- Таск, познакомься, это пилоты кораблей сопровождения. Найгол с Анвара-33.

Таск и иносущество, чья толстая кожа не нуждалась ни в какой защите, протянули друг другу руку и лапу.

- Капитан Линк Джоунс.

- Линк, - Таск протянул ему руку, - ты откуда?

- Чем меньше знаешь, тем лучше. Согласен, Таск? - Красивый пилот улыбнулся и пожал руку Таску.

- Капитан Мирна Анрим, Ана-2335.

Женщина со зловеще-мрачным лицом молча пожала руку Таска.

- Все полетят на «Ятаганах», - продолжал Дикстер. - Все подчиняются тебе, Таск. Они будут сопровождать вас, пока вы не войдете в зону действия флота. Затем вас возьмут под прикрытие космолеты флота. Если правительственные силы попытаются вам помешать, они сделают это не под дулами орудий Командующего, а раньше. Водитель «грузовика» имеет инструкции разгрузиться и немедленно возвращаться назад. Все ясно?

Пилоты закивали головами. Дикстер вручил им запечатанные конверты.

- Внутри вы найдете информацию о месте встречи кораблей. Не вскрывайте конверты, пока не взлетите. О любых изменениях вам сообщат по коду, который также находится в конверте. Хотите что-нибудь добавить? Таск?

Наемник отрицательно покачал головой, и пилоты направились к своим кораблям. Дайен подошел ближе. Дикстер увидел его, но ничего не сказал, и юноша понял, что может остаться.

- Таск, можно тебя на одно слово?

Генерал, взглянув на Дайена, жестом подозвал его. Они отошли от джипа, чтобы шофер не мог их слышать, и остановились у предохранительного ограждения, окружавшего площадку. Дикстер вышел на освещенное лучом прожектора место. Он выглядел усталым, глаза его покраснели от недосыпания.

- Таск, мы перехватили сигнал секретного кода с пометкой «срочно», переданный с флагманского корабля Командующего. Они объявили о розыске с целью арестовать тебя. Розыск и арест по категории «А». У них есть описание твоей внешности, включая видеозапись военного удостоверения личности, а также описание твоего космолета вплоть до пятен сажи и заклепок.

- У Таска поникли плечи.

- Значит, они все-таки успели снять меня, когда мы покидали Сирак.

- И, что еще хуже, они назначили цену за твою голову. Десять тысяч золотых.

Таск открыл рот от изумления.

- Десять тысяч! Черт возьми! Да за такие деньги я бы сам себя сдал!

Дикстер натянуто улыбнулся. Дайен смотрел на них в замешательстве, с трудом понимая, о чем они говорят, но не решался задать вопрос.

- Там говорится что-нибудь о парнишке?

- Ничего. Вы сделали для этого немало, Таск, ты и Платус. Думаю, Саган либо не знает, что парень с тобой, либо не представляет, как он выглядит, а потому не может дать описаний.

Таск с мрачным удовлетворением покачал головой.

- Вы все еще хотите, чтобы я работал на вас, сэр? - спросил он спокойно. - Или увольняете?

- Нет, ты нужен мне. К тому же ты летишь не на своем космолете, а покидать «грузовик» у тебя нет причины. Когда прибудете на разгрузочный пункт, предоставь Райен вести переговоры и руководить разгрузкой. В конце концов они хорошо ее знают. А сам оставайся на борту и держись подальше от объективов видео. Шлем не снимай, рот не открывай. Возможно, у них есть запись твоего голоса. Ты должен быть польщен, что Саган тратит столько времени и денег на тебя.

- А что будет, когда я вернусь, сэр? - Казалось, Таск не оценил комплимент генерала. - Господи, не могу же я просто сидеть тут!

- Я подумаю об этом. Предоставь это решать мне, - заверил его Дикстер.

- Будто вам не о чем больше думать, кроме меня, сэр, - удрученно сказал наемник.

Он провел рукой по жестким курчавым волосам и потрогал серебряную серьгу в ухе.

- Не беспокойся, Таск. Для тебя сейчас главное - сосредоточить все свое внимание на предстоящем полете. - Дикстер похлопал его по спине, и по этому жесту Дайен понял, что разговор окончен. - Счастливого полета. Передай от меня привет Ноле Райен.

- Угу. То есть я хочу сказать, есть, сэр. - С безрадостным видом Таск развернулся и увидел Дайена.

Наемник деланно улыбнулся. Он не ожидал увидеть здесь Дайена и поэтому с упреком посмотрел на него.

- Ты здесь, парень? Не детское это время.

- Я только хотел сказать… - Юноша не сразу сумел найти подходящие слова и после минутного замешательства добавил, протянув руку: - Счастливого, полета!

Таск улыбнулся, крепко пожал руку Дайену, взглядом показывая, что вверяет его заботам Дикстера, потом побежал к джипу, вскочил внутрь и скрылся в ночи.

- Что означает «розыск и арест по категории «А», сэр? - спросил Дайен.

Дикстер стоял, вглядываясь в темноту. Взметнувшийся столб пламени и оглушающий рев, сопровождавшие взлет одного из кораблей, не дали генералу ответить. Три космолета один за другим взмыли в черное ночное небо. Генерал наблюдал за ними, пока те не превратились в крошечные светящиеся точки, потом повернулся к Дайену и сказал:

- Под эту категорию подпадают самые опасные преступники, которые представляют серьезную угрозу Республике. В этот список входили имена всего лишь нескольких человек, теперь к ним добавили имя Таска.

- Чьи имена, сэр?

Прищурив глаза, Дикстер пристально посмотрел на юношу.

- Ты знаешь их, Дайен. Мог бы и не спрашивать. Данха Туска, Анатоль Ставрос, Платус Морианна, Мейгри Морианна…

- Кто? - Дайен удивленно посмотрел на генерала. - Кого вы назвали?..

Дикстер, явно сожалея, что заговорил об этом, не ответил. Повернулся, отошел в тень, и Дайен не мог разглядеть выражение его лица.

- Только об одном человеке из этого списка вам, молодой человек, надо беспокоиться - о Мендахарине Туска. - В ночной тишине голос Дикстера звучал мягко и печально. - Потому что остальные уже мертвы.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Жми на всю железку!

Из жаргона водителей грузовиков, приблизительно 1970 год

- Где ты пропадал? - набросилась на него Нола. - Мы на тридцать минут отстаем от графика!

- Генерал давал мне последние инструкции, - ответил Таск.

Они стояли, мрачно глядя друг на друга, затем Нола, поджав губы, надавила кнопку, и тяжелая дверца люка «грузовика» захлопнулась с таким грохотом, что от него задрожал весь корпус. Вообще-то Таск, впервые увидев «грузовик», пришел к выводу, что он похож на кубической формы склад, который какой-то шутник приспособил для полетов.

- Следуй за мной, - приказала Нола и повела его по коридору, напоминавшему металлическую трубу.

Таск послушно последовал за ней, заметив при этом, что летный комбинезон, в который была одета Нола, не делает ее фигуру стройнее. Что поделать, не нравились ему коренастые женщины, а тем более брюнетки. Высокие стройные блондинки, особенно те, у которых хватало ума зарабатывать на жизнь иным способом, нежели чем водить «грузовики», импонировали Таску гораздо больше. Он шел, с удрученным видом посматривая по сторонам, и ему мерещилось, что несколько сотен тонн руды, заключенной в металлические ящики, скользят за ним и вот-вот задавят.

Кабина, в которую они вошли, оказалась крошечной и предназначалась для непродолжительных полетов в космосе. Довольно грубо отодвинув женщину в сторону, Таск огляделся. Двоим в кабине было и так тесно, а с лазерной пушкой, установленной посередке, вообще невозможно развернуться. Да, в таком помещении придется решать нелегкую задачку даже перед тем, как поднять руку и почесать за ухом.

- Кабина предназначена для работы, а не для комфортного времяпрепровождения, - выпалила Нола, в свою очередь, ловко толкнув бедром и плечом Таска, от чего тот покачнулся и чуть не ударился лицом о щит с рычагами переключателей.

- Для работы! - рявкнул Таск. - Подходящее местечко для работы, особенно если какой-нибудь сукин сын вздумает выпустить по мне торпеду!

Он тут же пожалел о сказанных словах, хотя и не видел ее лица, так как Нола стояла к нему спиной. Он слышал, что она затаила дыхание, и увидел, как рука, лежавшая на спинке пилотского кресла, задрожала. С трудом изогнувшись, Таск заглянул ей в лицо.

- Послушай, Райен. Я…

- Надень шлем! - бросила она, стараясь не глядеть на него. - Мы опаздываем уже на тридцать пять минут.

Сожалея, что ввязался в это дело и виня во всем Икс-Джея, Таск надел шлем и со злобой застегнул ремень под подбородком. Затем несколько минут обследовал пушку не потому, что ему это было так уж необходимо, а просто чтобы еще оттянуть старт и позлить Нолу Райен. Пушка отличалась от тех, с которыми ему приходилось работать раньше: конструкция была новой, усовершенствованной. Он сразу оценил сделанные изменения и удовлетворенно хмыкнул. По крайней мере с пушкой все в порядке!

Не без труда забравшись в кресло, Таск наблюдал, как опытные руки женщины орудуют пультом. Он лишь приблизительно понимал, что она делает. «Грузовик» относился к космическим кораблям, в основе управления которыми лежал антигравитация. Таск в принципе был знаком с такого рода кораблями, но никогда не управлял ими.

Через толстое защитное стекло обзорного иллюминатора он видел, как команда технического обслуживания покидала стартовую площадку после того, как Нола подняла большой палец, показывая, что «грузовик» готов к взлету. Затворы шахты, в которой помещался огромный корабль, начали медленно открываться с грохотом и скрежетом, которые были едва слышны сквозь толстые стенки корпуса. Нола повернула ручку, усиливая антигравитационное поле, и неуклюжий монстр начал неторопливо и бесшумно подниматься в небо. Поглощенный открывшимся перед ним зрелищем необычайно красивой планеты, которая медленно проплывала под ними, Таск невольно сравнивал взлет «грузовика» со стартом космолета, огненной стрелой взметавшегося ввысь с такой скоростью, что он мгновенно попадал в черноту космического пространства, не оставляя возможности взглянуть на покидаемую планету. Неожиданно он вздрогнул от холодного как лед прикосновения.

Обеспокоенный, не случилось ли чего, он повернулся и увидел Нолу, протянувшую ему руку, - нелегкая задача, если учесть, что между ними находилась пушка. Сквозь стекло шлема на него смотрели глаза - большие красивые, переливчато-зеленые, с длинными темными ресницами под изогнутыми дугой бровями.

- Таск… - с трудом проговорила она. - Я просто хотела сказать… Извини, что я вела себя… Как последняя… грымза.

- А, перестань! Ты не…

- Да-да, - сказала она с чувством. - Вчера вечером и сегодня утром. Ты ведь ничего обидного не хотел сказать… Я имею в виду твое замечание, что я не похожа на водителя «грузовика». Я всегда воспринимаю это болезненно. В детстве я была толстой и меня всегда дразнили «грузовиком». Может быть, именно по этой причине я стала водителем. Что-то я разболталась. Ты подумаешь: грымза да еще болтушка. По правде сказать, Таск, я очень боюсь. Так боюсь, что утром едва сдерживала себя, вот и наговорила…

- Перестань, Райен, не волнуйся, - сказал Таск. Он пожал ее руку. - Господи, да твои пальцы холодные как лед! Ничего особенного нет в том, что ты бо ишься. Это естественно. Было бы даже удивительно, если б ты не боялась.

- Мне приходилось попадать в космические пылевые бури, но я никогда не теряла самообладания, да и с грузом все было в порядке, - продолжала Нола, крепко сжимая руку Таска. - Этот «грузовик» может протаранить гору, и ничего с ним не случится. Но космические бури нельзя сравнить с обстрелом…

- Все будет хорошо, Райен, ты со всем справишься. - Таск надеялся, что шлем скрывает выражение его лица. - Они не посмеют стрелять в нас. Задумаются о последствиях. К тому же вокруг них всегда крутятся журналисты.

В зеленых глазах появились смешинки.

- Угу. Всегда есть шанс, что человек, обладающий этим фантастическим торпедоносцем, собирается использовать его для съемок очередного боевика. Верно?

Прежде чем Таск, пораженный ее проницательностью, успел ответить, Нола уже переключила свое внимание на пульт управления - готовила «грузовик» к маневру. Во всяком случае, Таск решил, что это будет маневр.

- Можешь звать меня Нолой, если это не нарушение устава.

- Н-нет, не нарушение, Рай… Нола.

Господи! И он туда же - готов разболтаться! Чтобы избегать дальнейших разговоров, Таск подключил свой шлем к допотопной системе радиосвязи «грузовика».

- Двадцать шесть минут до встречи с эскортом, - доложила Нола. - Подключись к другому каналу. Этот - для моей связи с базой на Вэнджелисе, а потом с фрахтовщиком. А вот канал для поддержания связи между тобой и мной - мы сейчас говорим по нему. А еще твой канал - для связи с кораблями сопровождения. Сейчас он свободен. Надо нажимать кнопку каждый раз, когда выходишь на связь или хочешь получить ответ. Знаю, это ужасно неудобно, но ублюдки, что управляли компанией, не хотели тратить денег, чтобы установить современную систему. Вот Марек денег не жалеет. Покупает все, что нам необходимо. И никаких вопросов не задает. Доверяет, понимая, что так лучше для дела.

- Так, значит, ты полетела, рискуя жизнью, ради него?

Таск включил на прием свой канал, желая попрактиковаться, чтобы в напряженный момент боя не забыть, как это делается, и не остаться на связи с самим собой.

- Не только ради него, а ради рабочих, ради нас всех, - ответила Нола. - Твои друзья еще ничего не передают?

- Нет. Связи не будет, пока мы не достигнем места встречи.

Нола молча кивнула. Она связалась с базой и отрегулировала приборы. Удивительно, но корабль двигался быстрее, чем думал Таск. В иллюминатор были видны полукруг планеты и на краю его одна из лун.

- Подлетаем к месту встречи. Есть, - сказала Нола, глядя в обзорный иллюминатор.

Все три корабля сопровождения были на месте. Таск облегченно вздохнул. Первый повод для страха миновал. Впереди ждало еще не меньше сотни.

- Эй, Таск! - В наушнике шлема сквозь треск послышался знакомый голос.

- А, Линк, я на связи, - ответил Таск без особого энтузиазма.

- Эй, Таск, почему не отвечаешь? Уж не потерял ли ты сознание от бешеной скорости этой птички?

- Нажми на кнопку приема! - крикнула Нола, не отрываясь от пульта управления.

Таск выругался. Так и знал, что забудет переключить на прием.

- Здесь я. У нас порядок. Как у вас?

- Собрались всей компанией, дружище. Видишь остальных?

- Только на радаре. Да, я сказал на радаре. Здесь все допотопное, а предохранительный щиток над иллюминатором такой толстый, что я ни черта не смогу увидеть, пока они… - Он взглянул на Нолу и осекся. - Э… пока они не окажутся прямо передо мной. И потом никакой я тебе не дружище. А вы что-нибудь видите?

Посмотрев на экран радара, Таск отметил четыре светящиеся точки, одна из которых была ярче и больше. Ответ был ясен.

- Наблюдаю визуально, - доложила Мирна. - Три корабля старого образца. Без модификаций. Один торпедоносец. Фью! - От страха Мирна присвистнула. - Новейшая модель. Со сверхмощными ракетами.

Нола, видимо, прослушивавшая переговоры Таска, посмотрела на него вопросительно.

Таск колебался, не зная, что ответить, потом решил: хуже не будет, пусть все знает.

- Они движутся со скоростью больше световой, - сказал он, устремив взгляд на радар, чтобы не смотреть на Нолу. - Не успеешь разглядеть, как получишь удар.

Нола провела языком по губам.

- Где, черт возьми, они его раздобыли?

- Не знаю. Дикстер тоже не отказался бы узнать. Но не волнуйся. Думаю, они не хотят, чтобы их игрушку подорвали.

- Может быть, Командующий прислал?

- Вот еще! Станет Конгресс снабжать какое-то временное правительство сверхновым и сверхмощным торпедоносцем. Дешевле вмешаться и все взять под свой контроль. Слушай, Нола, - он хотел взять ее руку, но обе были заняты, - не думай о ракетах. Позволь уж мне побеспокоиться об этой штуковине. Ты только смотри, чтобы наш «грузовичок» летел, как ему полагается. Я слышал, именно ты умеешь это делать как никто другой.

За такие слова он был награжден улыбкой, от которой, казалось, все веснушки на ее щеках пришли в движение. Встрепенулось и сердце Таска. Мысленно выругавшись и напомнив себе, что ему не нравятся низенькие плотно сбитые брюнетки, он вернулся к работе. Корабли сопровождения перестроились и окружили «грузовик» с трех сторон.

Они летели высоко над планетой, и теперь в иллюминатор было видно только черное пространство космоса, усыпанное звездами. Но вот в поле зрения показался торпедоносец. Свет прожекторов освещал дула орудий и ракеты, отражался на вращающихся, вибрирующих антеннах, локаторах и других приборах, которые, как щетина, покрывали корпус корабля и торчали в разные стороны. Корабль был небольшим, обладал высокой скоростью и маневренностью, что давало ему преимущество перед неуклюжим, громоздким противником. Он летел прямо на них, и даже обладай «грузовик» подходящими орудиями, они не смогли бы вести по торпедоносцу прицельный огонь. И все же есть лазерная пушка, да еще в кабине пилота. Хорошо. Для врага это будет маленький сюрприз.

- Таск, - сказала Нола, - я отключила антигравитацию. Если в ближайшее время не включить двигатели, мы собьемся с курса.

Внезапно вдоль корпуса «грузовика» молнией пронеслась полоска пламени. Нола вздрогнула. Руки, манипулирующие приборами, задрожали.

- Предупредительный выстрел по носу корабля, - сказал Таск. - Хотят привлечь наше внимание.

- Уже привыкли! - пробормотала женщина.

- «Грузовик»-4, - раздался в наушниках резкий голос. - По приказу… - Голос оборвался и через несколько секунд продолжал: - Мектопианского совета вы подлежите аресту. Водитель и пилот-наемник должны сдаться и предстать перед нашим правосудием. Пилот-наемник будет сопровожден на нашу базу. Мы проследим, чтобы водитель доставил груз на фрахтовый корабль Республики. Если вы подчинитесь, это будет учтено при вынесении приговора.

- Ублюдок! Нарывается на драку, - прокомментировал Таск.

- Он говорил со странным акцентом, - тихо сказала Нола, - и неправильно произнес название правительства.

Таск кивнул и нахмурился.

- Воровской прихлебала, - констатировал Таск.

- Алло! Послушайте. У меня неполадки со связью, - сказала Нола в микрофон. - Не повторите ли вы свои инструкции?

- Вы все слышали, «Грузовик»-4, - холодно ответил голос. - У вас есть тридцать секунд, чтобы сдаться, или мы открываем огонь.

- Ко мне приближаются два боевых корабля, командир, - доложил Найгол.

- Займи позицию, но помни приказ - они должны выстрелить первыми. Нола, подними дефлекторные щиты везде, кроме носа, чтобы я мог их видеть и открыть огонь. - Таск поднялся и занял место у пушки.

- Но у меня есть только носовой дефлекторный щит! - раздраженно воскликнула Нола. - Для защиты кабины.

- Черт! - выругался Таск. Дикстер предупреждал его об этом во время инструктажа. - Тогда продолжай разговаривать с ними. Линк, Мирна, займитесь боевыми кораблями, а после задайте перцу этому торпедоносцу.

- Ладненько, - пропел Линк.

- Есть, сэр, - ответила Мирна.

- Вы представляете Республику? - кричала в микрофон Нола.

Вспышка пламени и резкий удар, от которого тряхнуло «грузовик», - таков был ответ с торпедоносца.

- Обычные ракеты, - сказал Таск, хватаясь за пушку, чтобы не упасть. - Попали спереди и сбоку. Есть повреждения?

- Нет. - Нола была бледной, но спокойной и уверенной. Даже попыталась улыбнуться. - «Грузовик» так просто не прошибешь.

- Слава Богу! - пробормотал Таск. Вспышки выстрелов и языки пламени, видные в иллюминаторы, говорили о том, что «Ятаганы» ведут атаку. Таск склонился над пушкой, настраивая компьютерный прицел, который получал информацию с радара.

- Держись, Нола. Не обращай внимания на то, что я делаю, да и на этих птичек за бортом тоже. Не пора ли прогреть двигатели или что там надо сделать, чтобы наш «грузовичок» сдвинулся с места?

- Нет, здесь все проще. Я включаю двигатели - и мы летим.

В голове Таска зародился план. Отчаянный план, а потому думать о нем не стоило, пока они не окажутся в безвыходном положении.

Второй удар тряхнул«грузовик» и оглушил Нолу и Таска, но повреждений и на этот раз не обнаружили. «Этот капитан должен понять, что таким образом ничего не добьется, и скоро все это ему наскучит, - подумал Таск. - Странный акцент? Значит, он не с Вэнджелиса? Возможно, выполняет приказы парочки неудачников из правительства, которые находятся на его борту. Выполняет точка в точку. Но затем возьмет дело в свои руки. Сомневаться в этом не приходится, если судить по его холодному, бесстрастному голосу. Так и слышу, как он говорит: «Я очень сожалею, что вынужден был предпринять действия, которые привели к полному уничтожению «грузовика», но, как вы понимаете, мы не в силах были внушить им нашу решимость не допустить отправления груза, попавшего в руки восставших…»

- Эй, Таск! - послышался голос Линка. - Прикончи этого ублюдка, что сел мне на хвост. Хорошо, дружище?

Таск, покивав утвердительно, открыл огонь.

Смертельный луч вырвался из обычно безобидного «грузовика». Сигарообразный корабль, преследовавший Линка, завертелся волчком, потеряв управление. Его партнер, поняв, что оказался под прицелом лазерной пушки, резко развернулся и отлетел подальше, чтобы обдумать ситуацию.

По «грузовику» выпустили еще одну ракету. Капитан торпедоносца до сих пор не знал о лазерной пушке на борту «грузовика». Теперь, к сожалению, узнал, но тут уж ничего не поделаешь. Таску оставалось только надеяться, что капитан подлетит немного поближе.

- Захожу для нанесения удара, - доложила Мирна.

- Я прикрою тебя. - Таск обрушил огневой вал на торпедоносец, но его дефлекторные щиты были подняты, и столь мощный обстрел не вызвал серьезных повреждений. Таск со злостью подумал, что сумел по крайней мере заставить их пригнуть головы, попав точно в цель. В эту минуту его волновал только один вопрос: будут ли они опускать щиты, чтобы запустить торпеду?

Ярко-оранжевая вспышка резанула по глазам, и Мирны не стало. Ее корабль превратился в ничто, испарился. Меньше чем за секунду. Таск не успел заметить ни торпеды, ни места, из которого ее выпустили.

- Матерь Божья! Ты видел? - встревоженным голосом спросил Линк.

- Видел.

Рассвирепев, Таск дал залп по торпедоносцу, но безрезультатно.

- «Грузовик»-4! - На связь вновь вышел капитан торпедоносца. - Вы только что были свидетелями демонстрации силы нашего оружия, намного превосходящего вашу пушку. Еще раз предлагаю: сдавайтесь.

- Нола, делай, как они говорят, - приказал Таск.

- Что? - Она повернулась к нему. Выражение ее лица было напряженным, взгляд недоверчивым. - Ты шутишь? И не подумаю сдаваться!

- Делай, что тебе говорят! - рявкнул Таск. - Линк, Найгол! Уходите отсюда. Пусть думают, что вы бежали, перепугавшись до чертиков. Все равно вы ничего не можете сделать против торпедоносца.

- Ну, я бы не сказал… - запротестовал Линк.

- Чую, что Таск готовит одну из своих знаменитых уловок, - вмешался Найгол. Иносущество добавило что-то на своем родном языке. Пожелание удачи, догадался Таск. Но прозвучало оно, как всплеск воды в пруду, куда нырнула стайка перепуганных лягушек.

- Хорошо, мы убираемся отсюда. - Линк явно был недоволен. - Дай слово, что к вечеру доставишь Нолу домой. У нас свидание.

Оба космолета развернулись и по спирали начали удаляться, увлекая за собой три боевых корабля противника.

- У тебя есть план? Какой план? - Нола смотрела на него с подозрением.

- Свидание? С Линком? - Таск искоса посмотрел на нее. - И что ты нашла в этом самодовольном гуляке?

Лицо женщины залилось краской. Зеленые глаза вспыхнули от негодования. Но прежде чем она успела ответить, Таск добавил:

- Кажется, я отдал тебе приказ, Райен?

- Ты мог бы по крайней мере объяснить, что происходит?

Очередной удар по корпусу сотряс «грузовик».

- Времени нет, - слукавил Таск. Ему не хотелось, чтобы она раздумывала над предстоящим дольше, чем необходимо. - Действуй. Сдавайся. Говори об этом поубедительнее.

Нола, бросив на него разочарованный, беспомощный взгляд, заговорила в микрофон:

- Говорит «Грузовик»-4. Не стреляйте. Я… Я сдаюсь.

- Молодец, - шепнул Таск. - Теперь побольше паники в голосе. Скажи им, что мы получили пробоину и что я убит.

Сердитое выражение на ее лице сменилось удивленным. Ничего не понимая и не спуская глаз с Таска, она дрожащим голосом заговорила в микрофон:

- Мы получили пробоину. Мой стрелок убит. Я… Я вся в его крови! - И умоляющим голосом добавила: - Не убивайте меня, пожалуйста!

Таск затаил дыхание. Теперь все зависело от следующей команды капитана торпедоносца. Таск рассчитывал, что капитан - настоящий профессионал, каким он себя уже проявил.

- «Грузовик»-4, поднимите свои дефлекторные щиты.

- Проклятие! - зашипел Таск.

- Но это значит, что мы не сможем воспользоваться пушкой! - шепнула Нола.

- Делай, что тебе говорят! - приказал Таск.

Вернувшись в кресло, он пристегнул ремни безопасности, принял все прочие меры предосторожности. Нола, тяжело вздохнув, нажала на кнопку, чтобы поднять щиты. С грохотом и скрежетом щиты встали на место. Таск обрадовался, увидев, насколько прочны и массивны были эти устаревшие приспособления. На это он и рассчитывал. Щиты, сделанные из особо прочного сплава, были непроницаемы, не давали возможности видеть сквозь них ни снаружи, ни изнутри. Водителю оставалось только полагаться на приборы.

«Отлично, - подумал Таск. - Для нее так даже лучше».

- Щиты подняты, - доложила Нола, хотя понимала, что на торпедоносце это увидели.

- «Грузовик»-4, высылаю к вам на борт вооруженный отряд, - ответил капитан.

«Этот парень своего не упустит», - подумал Таск и спросил:

- Что он делает?

Со своего места Таск не видел экран радара Нолы и беспокойно ерзал.

- Он приближается к нам, очень быстро, - сказала Нола.

- Хорошо. А теперь, Нола, - сказал Таск как можно спокойнее, - как только он подойдет к нам вплотную, я хочу, чтобы ты включила двигатели нашего малыша.

У Нолы перехватило дыхание, глаза расширились, веснушки на бледном лице стали темно-коричневыми.

- Но это значит…

Таск кивнул.

- Это значит - мы идем на таран. Старая славная флотская традиция.

- Таск! Это не сработает! Все кончится тем, что мы погибнем. - От волнения Нола говорила с трудом.

- Но ведь ты сказала, что эта штуковина может протаранить гору.

Нола покачала головой.

Таск решил взять управление «грузовиком» на себя, но не знал, как к этому подступиться. Волосы Нолы растрепались, короткие колечки налипли на влажный от пота лоб. Глаза наполнились слезами, но из гордости она сдерживалась, чтобы не разреветься. Полные губы дрожали.

Свидание с Линком!

Таск протянул руку и взял влажную ладонь женщины.

- Нола, ты сможешь это сделать! Ты должна это сделать! Другого выхода нет. Ты ведь не хочешь подвести Марека? Всех тех, кто рассчитывает на тебя? Подумай о них, Нола, а ни о чем другом не думай. Где сейчас находится торпедоносец?

Нола невольно посмотрела на экран радара.

- Почти напротив носа… Сворачивает к левому борту.

- Должно быть, у них нет космической шлюпки или они хотят состыковаться с «грузовиком». Как только поравняются с нами, направь нашего малютку прямо им в лоб.

В этот момент Таск подумал, что она не справится, подведет его. Но Нола подняла голову, поджала губы, расправила плечи и, глубоко вздохнув, положила руку на кнопку зажигания. Другой рукой быстро отрегулировала приборы, меняя направление «грузовика», чтобы в момент включения двигателей корабль сразу двинулся на торпедоносец.

Нола прекрасно знала своего подопечного, и он беспрекословно подчинялся ее умелым рукам, а потому она могла точно рассчитать, когда торпедоносец уже не сможет увернуться от надвигающегося на него «грузовика». Таску ничего не оставалось, как сидеть, обхватив себя руками, и ждать.

Эти несколько мгновений были самыми неприятными в его жизни.

Теперь, поручив женщине выполнение столь решительного и непредсказуемого маневра, Таск задумался. Да, она права. Неважно, что торпедоносец в тридцать раз меньше «грузовика». Он может взорваться и заодно погубить их. В конце концов «грузовик» не такой уж и прочный. Даже защищенная дефлекторными щитами кабина остается уязвимой. Он идиот, чертов глупец. Всех подведет: Дикстера, Марека, парнишку. Он погибнет, а главное - из-за него погибнет женщина, которая ему доверяет, зависит от него. И в эти последние ужасные мгновения она понимает, что он был неправ…

Нола судорожно нажала на кнопку зажигания. По оглушительному реву в хвостовой части «грузовика» Таск понял, что двигатели включились. «Грузовик» устремился вперед.

Набрав в легкие побольше воздуха, Таск задержал дыхание. Секунда, другая…

Резкий, оглушительный удар, ослепляющий свет, взрыв…

* * *

От назойливого гуда болела голова.

- Перестань! - сказал Таск, обращаясь к Икс-Джею и нащупывая его рукой, чтобы дать щелчок.

Компьютер он не нашел.

- Икс-Джей! - Таск сел и открыл глаза. - Что здесь?..

Где он? Кто-то решил над ним подшутить? Он повернул голову в сторону непрекращающихся гудков и вдруг увидел фигуру человека, лежащего лицом на контрольной панели. Он мгновенно все вспомнил, и боль резанула сердце.

- Нола!

Отбросив в сторону валявшуюся на палубе пушку, Таск склонился над женщиной. Та была без сознания. Осторожно сняв с нее шлем, он приложил палец к сонной артерии. Пульс ровный. Облегченно вздохнув, Таск положил Нолу в кресло. На летном комбинезоне ни одной дырочки, ни следа крови. Небольшая ранка была только на губе: видимо, она ударилась о микрофон, когда уронила голову на панель. Теперь ему стало ясно, что Нола, как и он сам, потеряла сознание, оглушенная взрывной волной.

Таск поднял глаза и посмотрел на обзорный иллюминатор. Дефлекторные щиты были искорежены. Стекло иллюминатора треснуло, но изолирующий слой уцелел.

- Благослови тебя Бог! - Таск дотронулся до стекла и погладил его. Он готов был целовать это стекло. Но потом подумал, что для поцелуев есть кое-кто получше.

- Нола, - он провел рукой по ее влажным каштановым волосам, - Нола!

Она приоткрыла глаза, моргнула и посмотрела на него. На лице появилась нерешительная улыбка, отчего веснушки словно заплясали.

- Нола Райен, - сказал Таск, - ты прекрасна!

- Не только, - сказала она, ухмыльнувшись. - Я еще и лучший водитель «грузовиков», какого ты когда-либо знал!

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

А когда весь купол звездный

Оросился влагой слезной…

Уильям Блейк, «Тигр»

Дайен в волнении бродил около вагончика узла связи. Было раннее утро, но солнце уже припекало, что обещало нестерпимую жару пополудни. От душного горячего воздуха он весь вспотел, одежда липла к телу. Ища спасения от палящих лучей, юноша встал в тени трейлера, где находился штаб, и ждал новостей о Таске. Разного рода антенны и локаторы торчали над крышей вагончика, вращаясь медленно или быстро, а то и вовсе неподвижно устремив в небо похожие на иглы концы. Дайен как загипнотизированный смотрел на них. В голове возникали странные бессвязные мысли.

«Еще месяц назад я бы не поверил, что со мной произойдет нечто подобное… Таск оставил мне космолет. Если он не вернется, то я… Он вернется. Я не должен так думать. Как бы не сглазить. По крайней мере вслух я этого не сказал. Вот Платус бы посмеялся! Мы часто шутя приговаривали: «Как бы не сглазить!» Боже милостивый! Что я такого сказал, что могло убить его? Перестань. Не думай об этом… Я могу управлять космолетом. Знаю, что могу. Я же какое-то время управлял космолетом, когда Таск первый раз вышел из скачка. Таск тогда сказал, что я делаю это не хуже профессионала. Может быть, Дикстер разрешит мне полететь с другими. Я смог бы отомстить за Таска… Глупости! Ничего с Таском не случилось, не должно случиться. К тому же едва ли они разрешат лететь подростку, не имеющему подготовки. Сам попадешь впросак и других погубишь - вот что, бывало, говорил Таск. А я…»

Кто-то вышел из вагончика. Бежит. Что-то случилось. Что-то не так.

Дайен бросился за связистом и влетел вслед за ним в штаб, чуть не сорвав дверь с петель. От удивления Беннетт так высоко поднял брови, что, казалось, они достают до корней волос.

- Генерал… - запыхавшись, начал связист.

Беннетт кивком головы указал ему на дверь кабинета Дикстера, а Дайена остановил строгим взглядом. Генерал, услышав суматоху в приемной, открыл дверь и чуть не столкнулся со связистом.

- Сэр, радары зафиксировали приближение эскадрильи бомбардировщиков.

- С ядерными ракетами?

- Нет, сэр. Обычные. Похожи на мусорные баки, сэр.

- Представляю. И весь свой мусор они сбросят на нас. Что ж, можем себе поаплодировать. Как я понимаю, «грузовик» успешно выполнил свою миссию?

- Да, об этом я должен был доложить во вторую очередь. Есть один убитый…

- Убитый? - Дайен шагнул вперед.

Беннетт упаковывал портативный компьютер, готовясь к спешной эвакуации, но, услышав восклицание юноши, нахмурился и прервал работу, словно ожидая приказания вытолкать молодого человека за дверь.

- Капитан Мирна…

Дайен облегченно вздохнул и дальше уже не слушал. Дикстер отдал несколько приказов, ничего не говорящих юноше, который не понимал, что происходит. Беннетт собирал папки с бумагами, отключал системы связи, сворачивал аппаратуру с ловкостью человека, привычного к подобного рода процедуре. Связист ушел. Дикстер направился в свой кабинет, но, вспомнив что-то, оглянулся и, увидев Дайена, улыбнулся приветливой, но озабоченной улыбкой.

- С Таском все в порядке. Они благополучно прошли и состыковались с баржевым кораблем Командующего.

В этот момент послышался звук, напоминавший рычание дикого зверя, бросившегося на вой разъяренных фурий. Дайена охватил ужас.

- Сигнал воздушной тревоги, - объяснил Дикстер и, посмотрев внимательно на юношу, нахмурился. - Что же мне с тобой делать? Беннетт!

- Да, сэр. Уже заканчиваю. В вашем кабинете…

- Я сам все соберу. У нас есть еще время. Мы засекли их раньше, чем они ожидали.

- Сэр, объясните, пожалуйста, что происходит? - вмешался Дайен.

Вой сирен пугал его, но одновременно возбуждал. Пол трейлера дрожал от этого звука. Выглянув в окно, Дайен увидел несколько космолетов с включенными двигателями. Они двигались к взлетной полосе.

- Воздушный налет. Чертовски досадно. Придется поднять в воздух все космолеты. От бетонного покрытия ничего не останется. Надо искать новый космодром. Беннетт!

- Я знаю один. Если хотите…

- Нет. Беги к связистам и передай всем координаты нового космодрома, - приказал он Беннетту и затем обратился к Дайену: - Заходи в кабинет, мальчик. Подожди, пока я уложу карты…

- Бомбы, - сказал Дайен, думая о космолете Таска и об Икс-Джее.

Дикстер вошел в кабинет.

- Ты можешь поехать с нами. В трейлере, правда, трясет. Надо что-то с ним сделать, но все как-то времени нет. Я…

Он оглянулся. Юноша исчез.

Дикстер выглянул в приемную и увидел в дверях Беннетта, вернувшегося от связистов. Адъютант, заметив сердитое выражение на лице генерала, готов был снова бежать.

- Где Дайен? - спросил Дикстер.

Беннетт показал рукой в сторону стоянки космолета.

- Черт! - выругался Дикстер, сразу поняв, куда и зачем убежал юноша. Он вышел в приемную и натолкнулся на стоявшего навытяжку адъютанта.

- Уйди с дороги.

- Прошу прощения, сэр, вы сами соберете вещи в кабинете или это сделаю я? У нас осталось меньше пятнадцати минут, сэр.

- Этот чертов парень…

- Да, сэр. Извините, сэр, но догнать в вашем возрасте человека намного моложе вас, да еще без стимуляторов физически невозможно. Так я соберу вещи в вашем кабинете?

- Ты же прекрасно знаешь, что я не терплю, когда кто-то роется в моих бумагах. Не гляди так самодовольно. Я не забуду твоего замечания о моем возрасте. Где мой водитель?

- Прогревает двигатели, сэр.

- Попробуй связаться с космолетом из кабины. Если удастся связаться до того, как парень попытается взлететь, то скажи ему, чтобы покинул космолет. Пусть его хоть в пыль разнесут эти ублюдки. Я достану Таску другой. Будет даже лучше, если разбомбят, тогда Командующий не найдет его.

- Есть, сэр. - Беннетт вышел.

Дикстер прошел в кабинет, выключил компьютер и начал бережно упаковывать все, что не смогло бы перенести тряски трейлера по пустыне на большой скорости. Рев взлетающих космолетов был оглушающим, несмотря на отдаленность взлетной зоны. Трейлер трясло, и несколько карт упало со стен. Дикстер выглянул в окно. Сквозь тучи пыли и клубы дыма, гонимые ветром, мелькнуло что-то похожее на развевающиеся огненно-рыжие волосы - в пустыне полыхал пожар.

- Как это там говорится? - произнес вслух Дикстер. - «Господь предстал пред нами в ночи…» Как, черт возьми? Соляным столбом? Нет. Столбом… «… чтобы вести их». Почему мне это пришло на ум? Этот несносный мальчишка убьет себя. А Таск никогда мне этого не простит. Я обещал позаботиться о нем. Почему же я не побежал?.. А, вот, вспомнил: «… в ночи столбом пламени».

Кончив работу, Дикстер расправил плечи и выглянул в окно. Юноша все не появлялся.

- И поэтому я думаю, малыш, - сказал он, обращаясь к яркому образу, мелькнувшему у него в мозгу, - тебе не суждено превратиться в кровавое месиво от рук какого-нибудь третьестепенного олигарха. А по мне, так пусть бы это случилось. Думаю, так было бы проще для всех.

* * *

Горло щипало, глаза слезились от пыли и гари, доносимые ветром от площадки, где взлетали корабли. Кашляя, с трудом видя дорогу, Дайен бежал, надеясь найти какой-нибудь попутный транспорт. Невдалеке он увидел джип на воздушной подушке, полный пилотов, попавших в такое же положение, как и он. Дайен почти поравнялся с джипом, когда тот тронулся. Кричать, чтобы его подождали, он не мог из-за кашля. Поэтому просто бросился вперед и зацепился за край кузова, ударившись при этом грудью так, что дух перехватило. Один из пассажиров подхватил его и втянул внутрь в ту самую секунду, когда джип, взревев, набрал скорость и помчался по пустыне.

Сесть в кузове было негде, и Дайен прислонился к борту. Женщина, которая помогла ему забраться, держала его теперь за руку, чтобы он не вывалился. Езда на бешеной скорости кончилась быстрее, чем он сообразил, что происходит. Как только джип остановился, женщина отпустила руку. Дайен выпрыгнул из кузова и упал лицом прямо в пыль. Вскочив, побежал, ни минуты не раздумывая, поранился он или нет. Сирены продолжали выть. Их звук был таким пронзительным, что казалось, пронизывал тело насквозь.

Взлетев по ступенькам внешнего трапа, он безуспешно пытался открыть входной люк и чуть не скатился на палубу кубарем, когда Икс-Джей впустил его. Пробежав жилой отсек и поднявшись на мостик, он сел на место пилота.

- Приготовиться к взлету, - проговорил он, едва дыша. От каждого вздоха в боку болело, словно в него вонзался нож.

Лампы освещения мигнули; система жизнеобеспечения издала странный, похожий на кашель звук.

- В моей системе короткое замыкание, - послышался резкий голос Икс-Джея. - Кажется, ты сказал, чтобы я готовился к взлету?

- Ты разве не слышишь эти… чертовы сирены?

- У тебя перенасыщение крови кислородом. Сунь голову в бумажный кулек и сделай глубокий вдох. А что касается сирен, так в этом нет ничего особенного. Обычный взлет по тревоге. Случается два, а то и три раза в день.

- Это… другое! Бомбардировщики…

- Бомбардировщики? В самом деле? Идем, малыш. Мне нужно переключиться на передвижной робот. Ты понесешь меня, иначе я отключусь. Мы двинемся в сторону тех гор…

Полукруглый металлический ящик с блестящими электронными глазами и коленчатыми ручками, стоявший на краю приборной панели, неожиданно зашевелился и прыгнул к Дайену на колени.

- Нет! - Подняв робот, Дайен посмотрел ему в глаза, вернее - в объективы камер, и хорошенько встряхнул его. - Мы должны взлететь и спасти космолет Таска. Если не взлетим, то останемся здесь и будем ждать, когда на нас свалится бомба.

Впрочем, последняя идея не так уж и плоха. Дайен схватил бутылку Таска, прижал горлышко к губам, глотнул и чуть не задохнулся, почувствовав, как отвратительная на вкус жидкость обожгла горло. Проглотив ее, он еле перевел дух. Но потом дышать стало легче, и, кажется, даже боль в боку прошла.

Глаза робота вспыхнули, он издал серию громких замысловатых звуков, похожих на брачное воркование птиц. И наконец проговорил:

- Таск был бы в восторге.

- Я передам ему то, что ты сказал.

Дайен ухмыльнулся и сделал еще глоток из бутылки. Не так уж плоха эта жидкость, если привыкнуть. Поставив бутылку так, чтобы она была под рукой, он принялся за работу. Робот еще минуту пожужжал, затем прыгнул на прежнее место в приборной панели. Компьютер включился, вспыхнули контрольные лампочки, послышался звук захлопывающегося входного люка.

- Они приближаются, - сказал Икс-Джей, - я вижу их на экране радара.

Дайен надел шлем, пристегнул ремни безопасности и начал вспоминать, что и в каком порядке включать. Руки его немного дрожали, но пальцы действовали уверенно.

Раздался сильный глухой звук, и в обзорный иллюминатор стало видно, как в воздух взлетели комья земли и куски бетона. Дайен посмотрел на приборы.

- Что я сделал? Я ничего…

- Это бомба, идиот! - Икс-Джей буквально завыл. - Не обращай внимания. Надо скорее убираться отсюда! Нажми вот эту и эту кнопки. Да нет же, левую. Правильно! Отправить бы этого чертова Мендахарина Туску к коразианцам, в газовую камеру. Нет! Да, правильно! И…

Двигатели космолета взревели. Дайена отбросило на спинку кресла с такой силой, словно его пытались раздавить. Выпитая жидкость стала подниматься из желудка по пищеводу, лишая его возможности насладиться своим первым взлетом, потому что едва он успел перегнуться через ручку кресла, как его начало тошнить.

* * *

Пилоты бомбардировщиков видели взлетевший прямо перед ними космолет, но пропустили его. Взлетевший с поверхности планеты, он становился для них недосягаем. К тому же они имели свой приказ, и исходил он не от правительства, как думал Дикстер.

В небе, далеко от поверхности планеты, охотник ждал, какую добычу его собаки спугнут из кустов.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Такая бледная, такая холодная,

такая прекрасная.

«Блюз лазарета Святого Иакова»

Мейгри потеряла представление о том, сколько времени прошло с тех пор, как она оказалась на борту «Феникса». Заключенные утрачивают чувство времени, даже если способны отличить день от ночи: все равно день незаметно переходит в ночь, но порой он кажется долгим, как месяц, а месяц коротким, как день. Вот и для Мейгри дни стали ничем не примечательны, бесконечны. Ей разрешалось гулять по кораблю, но запрещалось заговаривать с кем бы то ни было, даже с центурионами, охранявшими ее.

Легко быть мужественным в короткие и страшные моменты кризиса. Адреналин взбадривает тело, мысль работает напряженно. Когда же опасность проходит и оказывается, что в решительный момент ты вел себя как герой, то объяснить, как и почему это произошло, уже невозможно. Другое дело - смотреть в лицо опасности день за днем, сохранять мужество час за часом, засыпать в страхе и просыпаться от страха, жить в постоянной неуверенности, что ждет тебя завтра. Все это изматывает, опустошает тело и душу.

Мейгри безропотно подчинялась приказу молчать не из духа противоречия, как полагал Командующий, а от отчаяния. Корабельные «склянки» оповещали о конце дня и начале следующего, и каждый раз, услышав их, Мейгри думала: «Завтра он спросит меня о мальчике. Сегодня он спросит меня о мальчике». Но Саган не спрашивал. Он вообще не разговаривал с ней, не подходил к ней. Но знал о ней все, как и она о нем. Навязчивый мучительный страх стал неотступно преследующим призраком.

«Чего он добивается, что хочет получить от меня, если не мальчика? - думала она. - Может быть, я ошибаюсь в нем, неправильно понимаю, неточно оцениваю? Это рок, фатум».

Мейгри пыталась избавиться от призрака, обращаясь к книгам - старым, долго бывшим недоступными ей друзьям. Со времени бегства в ту роковую ночь она жила без книг. Читая теперь свои любимые произведения, она наслаждалась ими больше, чем много лет назад. Как все эти годы она могла обходиться без любимого персонажа - мистера Микобера?

В ее распоряжении были и новые книги, но ей не нравились современные авторы, появившиеся после второго периода средневековья. Казалось, они считали, что если их роман не доведет читателя до глубокой депрессии, то и писать его не следует. Невольно возникала мысль: а что читает Командующий? Ответ на этот вопрос мог бы дать ключик к его планам. Отчаяние не убило в ней стремления к деятельности, и она проводила часы за компьютером, изучая файлы корабельной библиотеки.

Саган не разделял ее пристрастия к романам, считая их, за редким исключением, фривольными. Просматривая файлы, она с интересом отметила, что он часто перечитывает «Государство» Платона и «Государя» Макиавелли. То, что он отдавал предпочтение столь странному выбору, породило у Мейгри дурные предчувствия. Несколько последних исторических текстов и комментариев привлекли ее внимание и вернули к событиям недавней политической ситуации в галактике. Она обнаружила также замечательный технический текст, написанный самим Командующим, в котором он описывал усовершенствования, сделанные им в конструкции «Ятаганов» дальнего и ближнего радиуса действия. Прочтя текст, Мейгри не сомневалась, что могла бы с легкостью управлять подобными космолетами.

А еще музыка была лучшим утешением для нее. Живя на Оха-Ло, она мечтала о музыке, вспоминала полюбившиеся мелодии, иногда в памяти неожиданно всплывали отрывки однажды услышанных произведений. Теперь ее жизнь была наполнена музыкой, слушая которую, она понимала: это помогает ей переносить одиночество и скрашивает однообразные дни.

В нынешнем положении Мейгри смирилась со многим, но тяжелее всего было от проснувшейся в ней давней любви - любви, которую она считала побежденной, да вот оказалось, что это на всю жизнь. Любовь к космическим полетам.

Космос был ее любовником, который привлекал своей загадочностью, вызывал возбуждение, подвергал опасностям и при этом оставался равнодушным. Его красота поражала в самое сердце, его холодность леденила кровь. Он увлекал, привязывал к себе, делал рабой, а затем убивал без жалости, без сожаления.

На борту «Феникса» существовала комната отдыха, расположенная в части корабля, предназначавшейся для приема дипломатов, правителей планет и членов Конгресса, миссия которых заключалась «в проверке фактов». Саган редко имел дело с дипломатами, еще реже с правителями планет и совершенно не желал иметь дел с конгрессменами, совершающими увеселительные поездки за казенный счет. В результате этими апартаментами пользовались редко, а для рядового персонала вход сюда был закрыт. Во время одной из своих бесцельных прогулок по кораблю Мейгри забрела сюда и обнаружила, что из огромных размеров иллюминатора открывается прекрасный вид.

Ее охранники, конечно, доложили Командующему.

- Милорд, разрешается ли ей бывать там?

Немного подумав, Саган дал разрешение. Мейгри часто приходила в комнату отдыха, чтобы полюбоваться панорамой кораблей флота, бороздящих космос, их яркими крошечными огоньками, терявшимися в черном океане пространства.

«Этот флот мог быть твоим, - сказала Мейгри себе - единственному человеку, с которым никто не мог ей запретить разговаривать. - Вся эта галактика могла быть твоею! У тебя есть ум, сила, воля, чтобы сделать все это своим!»

И тогда неожиданно перед ней возникло видение. Этого человека она узнала сразу.

Это была она сама. Видение протянуло ей руку. Руку, державшую корону.

После этого Мейгри прекратила посещать комнату отдыха.

* * *

- Милорд, мы вошли в зону связи с планетой Вэнджелис.

- Но не настолько близко, чтобы они нас обнаружили?

- Нет, милорд, - ответил капитан Нада. - Технологические возможности этой планеты ограниченны. Вэнджелис относится к классу «В», милорд.

К классу «А» относились планеты, уровень развития которых позволял совершать межгалактические полеты, к классу «Б» - планеты, корабли которых достигали расположенных близко к планете звезд, к классу «В» - те, что освоили межпланетные полеты в пределах своих солнечных систем. И так далее до класса «Я», в который входили такие планеты, как Оха-Ло, ставшая теперь колонией для каторжников.

- Благодарю, капитан Нада. Пришлите ко мне леди Мейгри.

- Слушаюсь, милорд. Куда доставить заключенную?

- Сюда, Нада. На мостик.

Капитан Нада поджал губы, складки его пухлых щек обвисли. Он был недоволен. Заключенным, особенно роялистам, нечего делать на мостике военного корабля Республики. Не то чтобы Нада серьезно верил, будто кораблю угрожает опасность от женщины средних лет. Все дело в принципе. Сейчас у капитана не было иного выбора, как подчиниться приказу. Однако он сообщил об этом случае в своем докладе.

Покинув штурманский мостик, Нада прошел в узел связи.

- Доставить гражданку Морианна на мостик.

Капитан намеренно отказывался обращаться к ней с добавлением отвратительного, как он считал, титула высшей знати, которой давно не существовало. Достаточно того, что он вынужден без конца говорить «да, милорд», «нет, милорд». Иногда это слово застревало у него в горле. Произнося его, он каждый раз испытывал неприятный привкус во рту.

Центурион вручил послание. Прочтя его, Нада вернулся на мостик.

- Мы только что получили донесение, милорд. Обнаружен «Ятаган».

- Где?

- На Вэнджелисе, милорд. Он входит в состав сил наемников под командованием некоего… - Нада заглянул в наскоро написанное донесение, - Джона Дикстера, так называемого генерала на службе мятежника Марека. Как вы и предполагали, милорд, правительство отдало приказ совершить бомбовый удар по эскадрилье космолетов наемников, действующих в настоящее время в этом районе. «Ятаган» покинул планету и был замечен одним частным лицом, сообщившим нам об этом из личных побуждений. Мы не смогли установить его имени.

- Это неважно. - Саган знал имя - Снага Оме, адонианец. Правители олигархии были не единственными на Вэнджелисе, кто получал приказы от Командующего. - Наблюдение подтверждено?

- Да, милорд. Пилот бомбардировщика прислал подтверждение. Космолет взлетел и переместился на новый космодром. Пилот держался в отдалении, как вы приказывали, милорд, и у Туски не возникло никаких подозрений.

- Это вы надеетесь, что он ничего не заметил. Выношу вам благодарность, капитан.

Характерно, что Саган ни словом не обмолвился о том, кто именно послал свою «собаку» по верному следу. Развернувшись, он направился к трапу.

- Но милорд! - окликнул его Нада. - А как же ваш приказ?

- Приказ, капитан? Вы получили его. Мой приказ остается в силе.

- Я имею в виду не это, милорд. Приказ оставаться на нынешней позиции выполняется. Я имею в виду приказ о дезертире по имени Туска. Не следует ли мне послать команду для его ареста, милорд?

- Вы что, оглохли, капитан? Мой приказ остается в силе. И вам не следует ничего делать. А главное - не упоминать об этом в присутствии леди Мейгри.

Пухлые щеки Нады то раздувались, то опадали. Насупленным бровям сойтись на переносице не давала жирная складка на лбу. Нада понял, что все это дело пахнет интригой. Адмирал Экс намекал, что поиски дезертира ведутся с согласия президента. И все-таки у Нады возникло сомнение. Он знал, что Командующий поддерживает связь с кем-то на Вэнджелисе. Связь осуществлялась при помощи сверхсекретного кода, а это означало, что никто, даже адмирал не может расшифровать ни приказов, ни донесений. Разве так следует поступать гражданину Республики, который обязан служить народу? Ведь один из принципов революции гласил: «Никаких секретов от народа!»

Строго придерживаясь этого принципа, капитан Нада составлял секретные донесения лично для президента. Эти донесения принимались с благосклонностью. «Настало время составить очередное», - подумал Нада.

* * *

Главным наблюдательным пунктом на борту «Феникса» был гигантских размеров бортовой иллюминатор, диаметр которого превышал сотню метров. К иллюминатору выходило несколько палуб: на нижней палубе находилась комната отдыха для команды корабля, выше - комната отдыха для офицеров. Самая верхняя часть иллюминатора полукруглой формы возвышалась над палубой, где находилась каюта Командующего, и занимала всю стену в его кабинете. Часть палубы, расположенная в самом центре иллюминатора, имела наиболее выгодное положение для обзора. А выдававшаяся вперед узкая площадка традиционно называлась «капитанским мостиком». Отсюда лучше всего было наблюдать прекрасную панораму космического пространства. На капитанский мостик допускались лишь высшие офицеры. Здесь, в святая святых, принимались решения, на основании которых задавали работу командному центру, находившемуся как раз под мостиком, здесь же давалась оценка функционирования корабля, в чем помогал мощный компьютерный мозг командного центра.

Обычно на флагманских кораблях капитанский мостик был местом оживленным, поскольку, кроме офицеров, сюда могли прийти сразу и капитан с адмиралом, чтобы поговорить о повседневных делах или, прогуливаясь, наслаждаться панорамой солнц, туманностей, далеких галактик, комет, астероидов, планет и лун. Но на флагманском корабле «Феникс», где, помимо капитана и адмирала, присутствовал также маршал, существовал неписаный закон, запрещавший всем, кроме специально приглашенных, появляться на капитанском мостике, когда маршал там.

Прохаживаясь в одиночестве по мостику, лорд Дерек Саган увидел мелькнувшие на нижней палубе светлые волосы. Остановившись, он стал наблюдать за женщиной, поднимавшейся к нему. Впервые в жизни Саган пожалел, что с сарказмом отнесся к жалобам адмирала. Теперь, глядя на Мейгри, он понял, почему в ее присутствии люди перестают работать, почему мужчины не могут оторвать от нее глаз.

Если бы на борту его корабля появились ужасные переваливающиеся с боку на бок механические тела коразианцев, то реакция команды была бы быстрой и эффективной, как тому и учили. Но как могли они реагировать на эту женщину с застывшим выражением холодного спокойствия на мертвенно-бледном лице, с неподвижным взглядом больших серых глаз? Только пульсировавшая в шраме кровь говорила, что женщина не призрак, а живой человек.

Саган победил. Женщина стоявшая перед ним, выглядела сломленной, подавленной. Но он понял, сколь обманчива эта победа. Ему не нужно безжизненное тело. Оно бесполезно. А он хотел использовать эту женщину в своих целях. Надо как-то вернуть ее тело к жизни. Охранники, приведшие Мейгри, остались на площадке перед трапом, ведущим на мостик. Командующий спустился навстречу ей.

Глаза их встретились - его, смотрящие сквозь прорези шлема, и ее, напоминавшие цветом море под зимним небом. Так смотрят друг на друга два вражеских военачальника, занявших позиции на поле боя и пытающихся разузнать слабые места в обороне противника.

Саган церемонно поклонился.

- Леди Мейгри, сейчас отсюда хорошо видно кольцевую туманность. Вы не должны пропустить подобного зрелища. Я буду польщен, если вы присоединитесь ко мне.

Он подал ей руку.

Они прекрасно сознавали, что за ними наблюдает множество глаз. Оба играли на публику. Таков был их удел с самого рождения. Трагедия их жизни заключалась в том, что им приходилось играть перед тысячной толпой.

- Благодарю, милорд.

Заученным холодным жестом она положила кончики пальцев на его ладонь и пошла с ним рядом, подняв подбородок и горделиво выгнув спину, но при этом всем своим видом показывая, что повинуется приказанию как пленница. Щеки ее вспыхнули, глаза заблестели.

В эту минуту Командующий переживал настоящий восторг, как некогда доктор Франкенштейн. Безжизненное тело ожило.

Оглянувшись, Саган убедился, что охранники стоят на прежнем месте. В молчании они поднялись по трапу. Шепот наблюдавших был для них как аплодисменты. Окрик капитана Нады вернул команду к выполнению своих обязанностей, но лорд и леди знали, что публика, перед которой они разыгрывали этот фарс, все еще не спускает с них глаз.

Оказавшись на мостике, Мейгри убрала пальцы с ладони Командующего, подошла к иллюминатору и молча стала смотреть, сплетя пальцы на животе. Саган убрал руки за спину и встал рядом с ней. Оба любовались туманностью с таким восторженным вниманием, будто никогда в жизни ничего подобного не видели. Они смотрели, но не видели.

- Красиво, не правда ли, миледи?

- Да, милорд. Я знаю, как высоко вы цените красоту. Что вы намерены сделать с туманностью? Взорвать?

Мейгри не смотрела на его лицо, наполовину скрытое шлемом, но хорошо представляла себе, как улыбка искривляет губы Сагана, отчего его рот делается похожим на глубокую рану. Так и их недавно восстановившаяся мысленная связь походила на рану, все еще кровоточащую и болезненную. Какие бы повязки они ни накладывали, как бы ни скрывались от взглядов друг друга - все бесполезно.

Мейгри было шесть лет, если придерживаться исчисления, принятого на ее родной планете, когда они встретились и впервые совершенно случайно обнаружили, что могут читать мысли друг друга. Сагану тогда было пятнадцать. Эта связь продолжалась почти двадцать лет, пока его меч не разрубил ее. Теперь, заново восстановленная, она, естественно, не была полной, определенные мысли и чувства оказывались ей неподвластны.

- Нет, миледи, думаю оставить ее такой, какая она есть. Туманность выполняет важную навигационную функцию. Благодаря ей я могу назвать вам вон ту планету. - Командующий указал на светлое пятнышко, едва заметное среди мириад звезд. - Вэнджелис.

Мейгри почувствовала, как он нащупывает ее мысль - словно скальпель хирурга прикасается к ране. Она невольно уклонилась. Чего он хочет? Что находится на этой планете? Почему она должна что-то значить для нее? Название планеты ей ни о чем не говорит, но она, если сможет, не даст ему понять это.

- Как интересно, милорд! Планета названа в честь композитора двадцатого века, как я полагаю?

Музыка. Она переключила мысли на музыку. Это был один из приемов, которому ее научили в академии, - умение поддерживать в себе чувство собственной исключительности. Саган ничего не мог прочесть в ее мыслях, кроме странных звуков мелодии. Несомненно, это был отрывок из того самого Вэнджелиса, о котором она говорила, но Командующий плохо знал музыку давно забытого композитора.

- Скорее всего по имени какого-нибудь подлеца, - ответил Саган. - Планета является горнодобывающей колонией, она почти полностью состоит из урана.

Мысль Мейгри осторожно коснулась его мыслей. Саган позволил ей прочесть то, что она хотела узнать, - мысль о мальчике. Мейгри тут же оборвала связь. По шраму на ее лице, ставшему внезапно лиловато-серым, Саган догадался: она опять замкнулась в себе.

- Извините, милорд, но я очень устала. Позвольте мне отправиться в свою каюту.

Мейгри повернулась, чтобы уйти. Саган вежливо подал ей руку.

- Надеюсь, вы примете мое приглашение на обед сегодня вечером, миледи, - сказал он, когда они спускались по трапу.

Мейгри, стараясь не смотреть в лицо Сагана, разглядывала жилки на его руке, хорошо видные сквозь загорелую кожу, испещренную шрамами. Некоторые шрамы она помнила, другие были новыми.

- Благодарю, милорд, но я предпочитаю обедать в одиночестве.

- Не сомневаюсь, - сказал он едва слышным голосом. - Предательство оставляет неприятный привкус во рту.

- Я удивлена вашим замечанием, милорд. Думала, что вы давно уже привыкли к этому.

Они спустились на площадку у трапа - лорд в пышном облачении из блестящего золота и пурпурной материи и леди, бледная как луна. Центурионы встали навытяжку; взоры членов команды корабля, работавших в командном центре, устремились на них.

- Я плохо выполняю обязанности хозяина, - сказал лорд Саган громко, потворствуя любопытству присутствующих, когда они оказались на палубе. - Мои офицеры с нетерпением ждут возможности отобедать с вами, леди Мейгри. Сегодня вечером как раз появится благоприятный повод для этого.

- Какой повод, милорд?

- Повод, который, уверен, вам следует отпраздновать, миледи.

Командующий передал женщину в руки охранников.

- Обед сегодня будет торжественным. - Он скептически посмотрел на спортивный костюм, в который она была одета. - Я распорядился приготовить для вас подходящий наряд. Вы найдете его в своей каюте. Обед состоится в 22.00. Я пришлю за вами своего ординарца. Миледи. - Он поклонился.

С мрачным видом она ответила на его поклон.

- Милорд.

На мгновение их глаза встретились, словно скрестились два клинка, но пока в приветствии, а не в поединке. Соперники разошлись: Командующий вернулся на капитанский мостик, пленница - в свою каюту.

- Позовите сюда адмирала Экса, - приказал Саган.

Явился адмирал. Экс и Командующий начали прохаживаться по мостику. Нада остался на палубе, откуда не было слышно, о чем говорили его начальники. Он готов был отдать месячное жалованье, только бы услышать их разговор.

- «Ятаган» обнаружен.

- Да, мне это известно, милорд. Нада хотел послать патруль, чтобы арестовать Туску.

- Нада плохой исполнитель. Ближе, чем на десять миль, он к наемникам не подберется. Они, несомненно, прослушивают все переговоры и к моменту нашего прибытия на планету успеют скрыться. Мы снова потеряем их, а найти будет нелегко.

Адмирал оглянулся, желая убедиться, что их никто не подслушивает.

- А что с мальчиком, милорд?

Саган остановился. Его взгляд упал на яркую точку в черном пространстве.

- Я вижу его, Экс, но не четко. Он представляется мне тенью, но все же я вижу его. И она видит.

- Отсюда можно сделать вывод, милорд, что люди королевского происхождения могут чувствовать друг друга…

- Не знаю! Это невыносимо! Мое желание, ее страх. Может быть, они и есть те самые тени, что нам мерещатся? Я не могу представить его лицо, Экс, и не думаю, что она на это способна.

- Тогда как же мы решим проблему? Мы не сумеем поймать его, потому что не знаем, как он выглядит, то есть не представляем, кого надо искать! Чего ж тогда требовать от, - Экс понизил голос до шепота, - Снага Оме.

- Проклятый глупец, - сказал Саган зло. - Действует, как типичный параноик. Наверняка кое-кто заинтересовался, откуда у первобытных олигархов взялсястоль современный торпедоносец. - Командующий посмотрел через иллюминатор на мерцающую туманность. - Помните, что я говорил на днях о Боге, адмирал?

- О чем, простите, милорд? - Экс не был готов к неожиданному переходу от разговоров о делах мирских к разговору о метафизике.

- Дела Господни неисповедимы, творимое Им скрыто от нас. Так вот, Экс, Бог творит свои дела. Он собрал всех троих вместе - меня, того, кого я сильнее всего желаю заполучить, и моего самого главного врага, человека, который представляет для меня смертельную опасность.

- Заполучить вы хотите, как я понимаю, мальчика. - Экс, заметив, что Командующий находится в хорошем настроении, решил, что может позволить себе чуточку сарказма. - Думаю, Бог непременно отдаст его в ваши руки, милорд.

Саган искоса взглянул на адмирала и ответил:

- Совершенно верно.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Шаги откликаются в памяти

До непройденного поворота

К двери в розовый ад,

К неоткрытой двери.

Так же

В тебе откликнется речь моя.

Т.С. Элиот, «Четыре квадрата»

Вернувшись в каюту, Мейгри с силой захлопнула дверь и прислонилась к ней. Надо было срочно разобраться с собственными мыслями, не дожидаясь, пока она пройдет через комнату и сядет в единственное кресло, оставленное в каюте для удобства «гостьи».

За дверью слышались шаги центурионов, заступавших на пост у входа. На кровати Мейгри увидела тот самый «наряд», о котором упомянул Саган, завернутый во что-то белое, похожее на саван. Мейгри вдруг почувствовала такое отвращение к подарку Сагана, что не захотела даже прикасаться к нему.

Глупости! С каких это пор она стала бояться платьев?

Но так и не подошла к свертку, чтобы посмотреть на его содержимое. Оторвавшись от двери, она прошла к тумбочке, пододвинула кресло и села перед зеркалом делать прическу.

- Мальчик, - сказала она себе тихо. - Именно об этом думал Саган, именно эту мысль хотел прочесть у меня. Мальчик там, на этой планете. Он видит его, как и я, призрачной тенью. Почему он захотел, чтобы я узнала? Почему заговорил со мной? Ведь он наверняка знает, что я сделаю все, чтобы спасти мальчика.

Мейгри коснулась шрама, провела пальцем по линии, тянувшейся от виска до верхней губы. Прикосновение вызвало боль, и она не удивилась бы, если б увидала выступившую вдруг кровь.

Она могла бы попытаться замаскировать шрам: с помощью пластикина даже лицо столетней старухи можно превратить в лицо двадцатилетней девушки. Но Мейгри знала, что этот шрам ничем не замаскируешь, не спрячешь. Можно даже надеть шлем, но и сквозь него рубец будет виден.

Взяв щетку, она стала расчесывать спутавшиеся длинные светлые волосы.

«Что значит - спасти? Оставить мальчика жить в неведении? Чтобы он никогда не узнал, кто он? Этого ли ты действительно хочешь? Если ты веришь в это, то зачем прятала ребенка? Он был нашей надеждой. «Исстрадавшиеся, мы мечтали о короле». «Я прятала ребенка не для того, чтобы Саган отдал его в руки человека, который называет себя президентом». Рука Мейгри дрогнула, щетка скользнула по волосам и упала. «Конечно! Саган не собирается отдавать мальчика Роубсу! Он хочет держать его при себе, использовать в своих целях!»

Мейгри посмотрела на сверток на кровати.

Встала, подошла, взяв в руки, попыталась развязать, но крепкие узлы не поддавались, и пришлось повозиться довольно долго. Сверток был сравнительно тяжелый - значит, платье сшито из толстой материи. Догадываясь, что это может быть за платье, она дрожащими руками развязала наконец узлы, затаив дыхание, приподняла краешек белой материи и заглянула внутрь.

Потом закрыла глаза и опустилась на пол. Боль в груди затрудняла дыхание. «Боже, дай мне умереть! - шепотом взмолилась она. - Дай мне умереть сейчас, если не позволил умереть тогда!»

Рука, лежавшая на постели, нащупала ткань, из которой было сшито платье, - мягкую и гладкую, теплую на ощупь. Синий. Сине-фиолетовый бархат. Парадное платье. Такие надевали в торжественных случаях. В таких платьях Стражи являлись на обед, который король давал в их честь. Обед во дворце. Обед во дворце в день революции. Сине-фиолетовый бархат с черными пятнами крови.

Пальцы вцепились в материю. Перед глазами предстала картина. Стражи входят, двигаясь со спокойной уверенностью, занимают места за длинными столами, установленными в бальном зале дворца. Одежда мужчин и женщин сделана из одного материала - сине-фиолетового бархата. Из груди каждого Стража сияет драгоценный камень в форме звезды. Других украшений Стражи не носили, никакое другое украшение не ценилось выше. Ставрос шел впереди нее, за ней следовал Платус. Они подошли к столу, королевскому столу, потому что в тот вечер чествовали Золотой легион. Но Сагана не было среди них. Он пришел отдельно и опоздал. Ставрос в своей излюбленной манере отпустил какую-то шутку. Мейгри не помнила, что именно он сказал, но, видимо, было не очень смешно. Тогда уже все казалось несмешным. Зал переполнился. От гула голосов болела голова. Мейгри хотела, чтобы они успокоились, замолчали. Над ними нависла страшная беда. Почему они не чувствовали этого? Она должна была сказать им! Предупредить. Но прежде чем она попыталась это сделать, вошел Саган. Все Стражи сидели, он один стоял, стоял в дверях зала. Он один не был одет в костюм из сине-фиолетового бархата. На нем были доспехи…

Темнота.

Затем госпиталь, боль, бинты, страх. Но больше всего ее мучило то, что она осталась жива.

Доктор Гиск и его адская машина с проводами и кусочками лейкопластыря не могли бы причинить жертве более изощренных страданий, чем придумал Командующий, воспользовавшись всего лишь куском синего бархата. Он бы сам удивился достигнутому результату. Он знал, что причинит боль, воскрешая воспоминания. Но не догадывался, что еще большая пытка - не помнить!

«Я не надену платье, - подумала Мейгри, - я не пойду на обед. Шагу не сделаю из каюты. Я - заключенная, таковой и останусь! Я спрячусь…»

Встав с пола и едва держась на ногах, Мейгри отошла от кровати. Но куда бы она ни переводила взгляд, он снова и снова возвращался к синему бархату. Схватившись за спинку кресла, чтобы не упасть, она стояла и смотрела на платье.

И тогда Мейгри поняла замысел Сагана. Он нанес ей страшный удар, он добился своей цели. Ослабев, она потеряла над собой контроль, утратила бдительность. Может быть, теперь ей ничего другого не остается, как упасть и умереть?

Мейгри села в кресло и протянула руку за расческой. Ее пальцы коснулись коробочки из розового дерева, стоявшей на тумбочке на почетном месте. Дерево было гладким и теплым, еще теплее той материи. Рука легла на коробочку.

Меч памяти всегда обоюдоострый.

* * *

Парадная столовая на «Фениксе» находилась в отсеке, предназначенном для почетных гостей, появлявшихся на борту корабля очень редко. Командующего мало заботило то, что он называл ненужными условностями, зато от офицеров требовалось раз в месяц присутствовать на торжественном обеде, который он устраивал. Обстановка столовой была строгой - хромированная сталь и стекло, плавные линии и срезанные углы. Мебель намеренно неудобная, чтобы гости не засиживались. В комнате никаких украшений, никакой отделки. Все в обстановке говорило о том, что вы на военном корабле. Мебель можно было разобрать за несколько минут и вынести, если вдруг объявят тревогу. Сквозь большие иллюминаторы открывался вид на черное космическое пространство, который как бы подчеркивал холодную атмосферу комнаты.

Обеденный стол, сделанный из стали, напоминал операционный, что вызывало у гостей неприятное ощущение. Однако, покрытый белой скатертью, он выглядел вполне элегантно. Посуда из металла особого сплава была украшена эмблемой с изображением птицы Феникс в языках пламени. На тяжелых хрустальных бокалах красовалась та же эмблема, сделанная из золота.

Совещание в столовой было рассеянным. Розетки лампочек, скрытые в углублениях потолка, отбрасывали свет прямыми лучами, освещавшими лишь небольшие участки комнаты, оставляя остальное пространство погруженным в полумрак. Лампочки расположены были хитро: гости, сидящие за столом, ярко освещены, в то время как Командующий всегда оставался в тени. Эта уловка не раз оказывалась полезной для Сагана. Во время обеда гости зачастую теряли бдительность, хорошее вино и вкусная еда развязывали языки. Разговор, шедший, казалось бы, в привычной колее, мог завести ничего не подозреваю щую жертву на край обрыва. Уклончивый взгляд, краска стыда, щеки, побледневшие от ярости или страха, - все замечали глаза, наблюдавшие из тени. Стоило ли удивляться, что офицеры ненавидели эти обеды. Даже Нада, считавший себя в десять раз хитрее Командующего, никогда не забывал прихватить на обед белые таблетки, прописанные доктором Гиском для поддержания самоконтроля.

В этот вечер офицеры собрались в столовой как раз к приходу Мейгри. Присутствовали адмирал Экс, капитан Нада, капитан центурионов и несколько лейтенантов, вспотевших в тесной форме и желавших быть где угодно, только не здесь. Дерек Саган облачился в костюм древних римлян, которыми он восхищался, костюм, украшенный нагрудником и наплечниками, в точности как у Юлия Цезаря. Красный плащ с золотой отделкой доходил до пола. На боку висел гемомеч.

Глаза Нады злобно блеснули, когда он увидел меч - наследие времен монархии. Ношение его запрещалось законом Республики, а за его использование можно было попасть в тюрьму. Саган не только сохранил меч, принадлежавший ему по праву рождения, но и открыто его носил. Нада взял это на заметку для своего секретного донесения. Дерек Саган тоже взял на заметку быстро изменившееся выражение на лице капитана.

В комнату вошел ординарец, и все взгляды обратились на него, когда он объявил о почетной гостье, ожидавшей за дверями момента торжественного выхода.

- Гражданка Морианна, - объявил ординарец, встав навытяжку.

Присутствующие молча переглянулись, раздалось покашливание. Ординарец понял, что объявленное имя не привлекло внимания присутствующих.

Не меняя позы, ординарец оглянулся и увидел женщину, которая стояла спокойно, с интересом оглядываясь, и явно ожидала объявления своего имени.

«Возможно, - подумал он, - меня подвел голос».

Прочистив горло, ординарец произнес еще раз:

- Гражданка Морианна.

Офицеры заерзали на стульях. Дерек Саган прикрыл рукой нервно дернувшиеся губы. Встав с места, он подошел к ординарцу, наклонился и шепнул что-то ему на ухо, затем вернулся на свое место в тени.

Покраснев, ординарец громко объявил:

- Леди Мейгри Морианна.

Мейгри вошла в комнату и оказалась в луче света.

Хорошо, что Саган в этот момент находился в тени, потому что даже усилием своей железной воли он не мог скрыть охватившую его дрожь. И взволновал его не вид парадного сине-фиолетового платья, ведь он был готов к этому и даже испытывал злорадное удовольствие, зная, какие страдания она перенесла. Такова была часть его замысла: сломить, ослабить ее. Он очень надеялся, что Мейгри откажется надеть платье, откажется прийти на обед.

Она всегда носила платья синих оттенков. За долгие годы Саган успел забыть, как идет ей этот цвет. Поэтому охватившее его волнение было вызвано не платьем, а тем, как она отреагировала на его выпад. В ответной атаке она не только парировала его удар, но и нанесла свой, не менее жестокий, тронув за живое его душу. На груди леди Мейгри сверкала Звезда Стражей.

Восьмиконечная звезда, сделанная из драгоценного камня, известного как адамант, имела цену, равную нескольким планетам. Точнее, богатствам целой солнечной системы. Адамант был необычайно редким драгоценным камнем и по указу короля использовался только для изготовления Звезд Стражей. Кроме того, считалось, что первосвященники наделяли звезды мистической силой. А после революции всех священников убили по приказу президента.

В галактике не существовало такой силы, которая могла бы причинить вред адаманту. Камень поддавался обработке только после того, как был освящен. Он обладал внутренним светом, который угасал только после смерти хозяина. Вместе с телом умершего Стража камень хоронили или кремировали. И проклят был тот, кто украл камень с тела мертвого Стража, - многие грабители с ужасом убедились в этом после резни в королевском дворце в ночь революции. Но человечество по природе своей порочно, и спрос на редкий драгоценный камень оставался высоким, а добыча его практически не осуществлялась, поэтому цена на него неимоверно возросла, тем более что все знали: обладание камнем незаконно и карается смертной казнью.

Дерек Саган помнил, что во вселенной осталось только две Звезды Стражей. Одна заперта в сейфе, кодом к которому служили слова, произнесенные им много лет назад и тогда же забытые. Другая сверкала сейчас на груди Мейгри.

Саган знал, что Мейгри взяла ее с собой. Он узнал коробочку из розового дерева, которую она показала ему на Оха-Ло, и разрешил взять ее с собой. Он ничего не мог поделать. Адамант невозможно потерять: он неизбежно вернулся бы к ней. Но Саган не подозревал, что Мейгри осмелится надеть звезду.

Закон, запрещавший носить этот драгоценный камень, был настолько суров, что Саган не только имел право, а был обязан убить ее на месте. И Мейгри знала это, а потому не просто навлекала на себя смерть, а еще и бессовестно заигрывала с нею. Одержать победу над ним она могла, только умерев.

По суровому, непреклонному выражению лиц офицеров Саган понял, что они ждут от него исполнения приговора. Если он этого не сделает, они, конечно, ничего не скажут, но будут удивлены, их преданность и вера в него пошатнутся. Нада пристальнее всех наблюдал за Командующим. Экс, знавший, что сохранить женщине жизнь важнее, чем убить ее, бросал на Сагана быстрые встревоженные взгляды.

И Дерек Саган шагнул вперед, держа руку на эфесе гемомеча. Офицеры расступились, давая ему дорогу, при этом несколько лейтенантов так торопились, что запутались в собственных ногах. Мейгри повернулась к Сагану лицом.

Ее серые глаза стали темными, как штормовое море, и блестели ярче драгоценного камня. Она улыбнулась. Шрам на раскрасневшихся щеках сделался лиловато-синим. Саган вынужден был признать, что впервые за много лет испытывает удовольствие от встречи с врагом, не уступающим ему ни на йоту.

- Леди Мейгри, - сказал он, - ношение этого драгоценного камня по законам Республики запрещено и карается смертью.

- Мне это прекрасно известно, милорд. Все преступления, в которых меня обвиняют и которые сводятся лишь к тому, что я осталась верна клятве преданно служить моему королю, караются смертью. Преступлений много, но умереть я могу лишь раз.

- Поэт сказал: «Страшна не смерть, а угасание».

- Стражи встречают смерть мужественно. Я не опозорю своего гордого звания. В память обо всех Стражах я и надела сегодня эту звезду, милорд.

Саган отступил, как покусанный волк, зализывающий свои раны. В данных обстоятельствах его оппонент не имел возможности развить успех, и Саган позволил себе отступить, чтобы затем сделать ответный ход.

- Да, миледи. Стражи храбро встретили смерть… Большинство из них.

Дерек Саган тянул время, не желая наносить ей смертельный удар, и даже в эту минуту его интересовало, что же так взволновало Мейгри. Глаза ее расширились, лицо побледнело, отчего шрам стал почти незаметен. Сагану показалось, что она готова отступить, но это совсем не отвечало его намерениям. К счастью, Командующий всегда мог рассчитывать на поддержку: вот на поле боя появляется капитан Нада и начинает словесную атаку.

- Милорд, долг гражданина Республики обязывает меня сказать, что эта гражданка надела королевскую побрякушку, запрещенную нашим законом. Это наносит оскорбление нам всем, и я настаиваю, чтобы побрякушка была снята и конфискована.

- Благодарю вас, капитан Нада, что вы обратили мое внимание на это нарушение закона. - Лорд Саган отступил от Мейгри. - Капитан, можете снять «побрякушку».

Капитан Нада подошел к Мейгри, поднял руку и потянулся к драгоценному камню. Мейгри не двинулась с места и молча смотрела на него. Камень, висевший на ее груди и горевший бело-голубым светом, засверкал еще ярче, и все внимание собравшихся в комнате обратилось на него.

Капитан Нада медлил, его рука повисла в воздухе.

- Что случилось, капитан? - спросил Командующий. - Неужели вы и вправду верите в нелепые рассказы о проклятии? Об особах королевской крови. Будто они обладают большей властью, чем простые люди. Мы все равны, не так ли, капитан? Все граждане Республики.

Капитан Нада протянул руку, пальцы его задрожали. Свет звезды был ослепляющим. Казалось, камень может обжечь, если взять его в руку. Пот выступил на лице Нады. Внезапно он отдернул и опустил руку. Лицо покрылось багровой краской. Капитан бросил на Командующего взгляд, полный злобы и ненависти, и, развернувшись, ретировался в дальний угол комнаты.

Послышался общий вздох облегчения. Понятливый и проворный стюард торопливо вошел с бокалами шампанского. Командующий, придерживающийся привычки не пить спиртного, отказался от бокала. Мейгри взяла, она считала, что заслужила глоток шампанского. Офицеры, следуя молчаливому согласию, отошли, оставив Командующего и женщину наедине.

«Этот человек ненавидит тебя, Саган».

Им не было необходимости говорить вслух. Те мысли, которые они не хотели скрывать друг от друга, свободно читались обоими.

«Да, он ненавидит меня, но боится еще больше, миледи».

«Макиавелли писал: «Безопаснее быть ненавидимым, чем любимым». Именно в это вы верите, милорд?»

«Я давно убедился в этом. А вы разве нет, миледи?» - Лезвие его мысли скользнуло слишком близко от нее. Мейгри вынуждена была отступить и перевести дух, чтобы сделать следующий выпад. Никто не обращал на них внимания; офицеры вели свои разговоры. Даже вдвоем Мейгри и Саган чувствовали себя одинокими. Они и были одиноки. Всю жизнь. Теперь она вновь ощутила взаимную близость с Командующим, сильнее, чем прежде, только близость эта беспокоила: за ней скрывалась ненависть. Почему? Зачем он все это делает? Отпив шампанского из бокала, она заговорила вслух, чтобы у присутствующих сложилось впечатление, будто они общаются, как обычные гости на скучном приеме. И больше ничего.

- Замечание, которое вы сделали капитану Наде, милорд, прозвучало довольно странно в устах того, кто готов пожертвовать всем, даже своей честью, ради революции.

- Не будем обсуждать такое понятие, как честь, миледи. Что же касается Нады, то я лишь указал ему на ошибочность его убеждений.

- Убеждения, которые когда-то были и вашими, милорд. Или мне надо называть вас гражданином?

- Согласитесь, леди Мейгри, Старфайер был никудышным правителем, да и от его младшего брата мы не ждали ничего хорошего. Что же вы, отворачиваться бесполезно. Вы можете спрятать лицо, но не мысли. Я знаю правду.

- Он был вашим королем. Пусть он вам не нравился, но вам по крайней мере следовало верить в то, что он символизировал, и почитать его.

- Верить? Почитать? Право помазанника Божьего? Верить в то, что ему Господь предназначил быть правителем? Нет, я слишком уважаю Бога, чтобы верить в это.

- Так уважаете, милорд, что убили всех священников!

- Это сделал не я.

Тихие разговоры и приглушенный смех наполняли комнату, но тон, которым были сказаны последние слова Командующего, поверг собравшихся в молчание. Мейгри проворно вынула острие словесного кинжала из его плоти, вытерла кровь с клинка и выпила глоток шампанского. Командующий стоял в молчании, лицо его скрывала тень, и Мейгри вдруг почувствовала, как напряглось его тело. Ни разу за время их разговора он не посмотрел прямо на нее. Возможно, его глазам было больно смотреть на свет Звезды Стражей.

Подойдя еще ближе к Командующему, Мейгри улыбнулась офицерам, как хорошая хозяйка, поощряя их вернуться к веселью. Разговор с Саганом продолжался, но опять молчаливый.

«Если то, что ты говоришь, правда и ты не веришь, что Старфайерам было дано благословение с небес, тогда зачем тебе нужен мальчик?»

«Думаю, ответ ясен, миледи. Он будет марионеткой, а я буду дергать за веревочки. Если он такой же бесхребетный, как все в его семейке, то ему просто нужна моя помощь, чтобы устоять на ногах».

«Значит, ты хочешь использовать его для захвата власти. Но зачем тогда искать настоящего наследника? Почему бы не взять любого мальчика с улицы?»

«Только настоящий наследник может дать толчок движению, которое сметет нынешнее смехотворное правительство. Генетический тест и все прочее должны быть в полном порядке. У людей не должно возникнуть ни малейшего сомнения, что этот мальчик - истинный Старфайер».

«И здесь на сцену должна выйти я, милорд?»

«Да, и здесь на сцену выйдете вы, миледи. Настанет очередь вашей реплики. Входите, сцена пуста - вы единственная, кто может опознать его и подтвердить, что мальчик - истинный наследник короля».

«Узнать через столько лет? Я ведь видела его, когда он был ребенком, точнее - новорожденным ребенком».

Мейгри поставила бокал с шампанским на стол. Она пыталась выглядеть спокойной, но дрожавшая рука выдавала волнение. Она задела бокал, тот сорвался с края на покрытый толстым ковром пол и закатился под стол, откуда его и достал проворный стюард.

«Все это так, миледи, но вы обладаете тем, с помощью чего и годы спустя можете узнать его, а он может узнать вас. Даже ваш брат был не настолько глуп, чтобы убить в нем эту способность. Мальчик не знает, кто он, а следовательно, и не подозревает о даре, которым награждается человек королевского происхождения».

- Проклятие! - вслух пробормотала Мейгри.

Стюард объявил, что обед готов. Командующий подал руку, Мейгри с достоинством ответила на его приглашение, и они прошли к почетным местам за столом.

«А что будет со мной?» - спросила она его мысленно.

«Разве трудно догадаться?»

«Попытаюсь, милорд. Я опасна для вас».

«Очень опасна. Поймите, миледи, я делаю вам комплимент тем, что ценю вас по достоинству».

«И как только я выполню задуманное вами…»

«Как только я буду готов занять…»

«Вы избавитесь от меня».

Саган подвел ее к столу. Офицеры, занявшие предназначенные для них места, стояли у своих стульев, выражая почтение Командующему и его гостье. Саган пододвинул ей стул.

«У меня было видение, Мейгри. Ты знаешь, что мои видения пророческие».

Да, она знала, помнила об этом.

«В том видении я видел твою смерть… от моей руки».

Мейгри опустилась на стул. Саган помедлил, убеждаясь, что она сидит удобно, затем расположился по правую руку от нее. Сели и офицеры. Стюарды начали обходить гостей, предлагая воду и вино.

«Видение было ответом на мою молитву, - продолжал Саган мысленно. Он сидел в тени, и она видела только его руку, державшую бокал с водой. - Я просил Господа отдать мне тех, кто предал меня. Один за другим они попались. Ты последняя».

«Почему ты не убил меня в ту ночь? - подумала Мейгри, оборвав мысленную связь с Саганом. Шрам на ее лице болел и подергивался. Она прикрыла его рукой, чувствуя, что он стал пунцовым. - Только твой меч мог сделать это. Только твоя рука поднялась на меня. Почему же ты не прикончил меня? Почему оставил в живых? Боже праведный, если бы только я могла вспомнить! - Мейгри вздрогнула. - Но действительно ли я этого хочу? Обращаться к Богу с мольбой надо осторожно. Как это говорится в молитве, приписываемой Сократу? «Отврати зло от меня, хотя о нем я молил, и ниспошли мне добро, о чем по неведению я не просил».

Эта мысль успокаивала и убеждала в том, что Саган, даже будь он священником, не знал бы помыслов Божьих. Однако эта трагедия должна иметь смысл. Имеет ли она смысл для него?

К счастью, мысли Командующего были где-то далеко, и Мейгри решила заняться едой и питьем. Корабельная еда всегда и повсюду одинакова. На вкус она осталась той же, что и двадцать лет назад, а это значит, что Мейгри не утратила вкуса к гастрономическим удовольствиям. По крайней мере вино было хорошим. Но много пить нельзя, а то получишь нагоняй от командира. Мейгри улыбнулась, вспомнив, что Саган больше ей не командир, и выпила глоток обжигающей жидкости. Сегодня она вольна делать все, что ей хочется.

Впрочем, чаще всего она и раньше так поступала.

Осушив бокал до дна, она с улыбкой попросила стюарда налить еще. Стюард с готовностью исполнил просьбу. Поднеся бокал к губам, Мейгри почувствовала на себе строгий, укоризненный взгляд Сагана, хотя лица его не видела. «Кое-что в нашей жизни никогда не меняется», - подумала она, начиная по-настоящему наслаждаться собой. Пусть она получила несколько ран во время их последнего разговора, но ведь сумела поймать противника врасплох и нанести удар. Быть снова в действии - как это возбуждает!

Командующий наклонился вперед, обратившись к адмиралу Эксу, который сидел по левую руку от нее:

- Что слышно о «Ятагане», адмирал?

- О «Ятагане», милорд? - Экс, выпив два бокала вина, чуть не забыл свою роль. - А, тот, что принадлежит дезертиру Туске? Да, милорд, мы установили местонахождение его на Вэнджелисе и теперь ведем наблюдение.

- Надеюсь, делаете это осторожно?

- Да, милорд, конечно. Как вы и приказывали.

- И где же он в конце концов сел?

- В небольшой долине среди высоких гор. Место замечательное в смысле фортификации.

- Джон Дикстер отличный генерал. Марек сделал хороший выбор, пригласив его помочь мятежникам. - Мейгри видела только руки Сагана, ловко и быстро резавшие мясо ножом. - Джон Дикстер. Полагаю, вы знали его когда-то, миледи, не так ли?

Кусок застрял в горле Мейгри. Она приложила к губам салфетку, боясь подавиться.

Плутарх писал, что Порция, жена предателя Брута, убила себя, засунув в рот горящие угли. Мейгри, читая об этом, представляла, в какой страшной агонии умерла женщина. Сейчас она испытывала нечто подобное. Она задыхалась, горло горело, на глазах выступили слезы.

Саган мысленно заговорил с ней:

«Они знают, что я был вашим командиром. Не плачьте, не позорьте меня!»

Приступ ярости охватил Мейгри. Саган когда-то давал ей уроки, как переносить пытки и мучения, подобные сегодняшним. Позорить его? Она не желает позорить себя.

- Мне был знаком один Джон Дикстер, милорд, но это имя широко распространено в галактике.

Рука Мейгри, лежавшая на коленях и невидимая ему, сжалась с такой силой, что ногти впились в ладонь. Убирая комнату после обеда, стюард найдет ее салфетку со следами крови.

- Это будет замечательным совпадением, если сына Данхи Туски найдут с другим Джоном Дикстером, который не был другом членов Золотого легиона. Джон Дикстер - обычное имя, но на этот раз, миледи, я убежден, что оно принадлежит самому необычному человеку.

- Если это тот самый Джон Дикстер, милорд, то надо сказать, что он был преданным командиром как по отношению к королю, так и по отношению к тем, чью честь он оберегал, - к тем, кто был в его подчинении. Я согласна с вами: он необычный человек. Конечно, я не знала никого другого, похожего на него.

Командующий очень осторожно положил вилку и нож на тарелку - крестом, по традиции священников.

- Адмирал Экс, отправьте пехотную роту на планету и арестуйте дезертира, известного по имени Туск, и роялиста Джона Дикстера. Туску я хочу допросить, а Дикстера - в расход. Если он окажет сопротивление, кончайте с ним на месте.

- Есть, милорд. - Адмирал встал из-за стола. Лейтенант космической пехоты, присутствовавший на обеде, тоже встал с испуганным видом.

- Оставьте Дикстера в покое, Саган! - сказала Мейгри тихо. - Он не имел с нами ничего общего.

- Я давно предупреждал вас, миледи, что ваша дружба может стоить человеку жизни. Вините во всем себя.

Мейгри встала, надеясь, что найдет в себе силы устоять. Салфетка соскользнула с ее колен и упала на пол.

- Если вы позволите, милорд, господа…

За столом произошло движение, послышался стук посуды, шарканье ног, покашливание. Решение женщины покинуть обед застало гостей с полными ртами еды. Адмирал Экс придержал ей стул. Офицеры встали, отдавая ей честь. Последним медленно встал Командующий.

Мейгри не видела его лица, но заметила в темноте глаза - в них отражался свет драгоценного камня. Крепко зажав в руке звезду, она вышла из комнаты, не сказав ни слова.

- Она сделает это, милорд? - спросил шепотом Экс.

- Да. Должна. У нее нет выбора. Это дело чести.

Чести? Экс видел лицо женщины, когда Командующий упомянул имя Джона Дикстера. По мнению адмирала, честь тут была ни при чем. Но какова бы ни была причина, Командующий, как видно, победил в состязании. Экс покосился на Сагана, ожидая увидеть удовлетворение на его лице. Но если оно и появилось, полумрак скрыл все.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

И это смерть? Румянец на ланитах!

Джордж Гордон Байрон, «Манфред»

- Парень справился с управлением космолетом как настоящий профессионал, сэр. Конечно, он получил несколько небольших повреждений при посадке, но этого и следовало ожидать от новичка. Хотя если послушать, что болтает Икс-Джей, то можно подумать, что парень врезался космолетом в поверхность и выскочил с другой стороны планеты.

Дикстер улыбнулся. Он хотел было сказать Таску, что в словах наемника прозвучала отцовская гордость, но, взглянув на восьмиконечную звезду, поблескивавшую в его ухе, промолчал. Такое замечание могло бы ранить Таска в самое сердце. Лучше забыть прошлое, может быть, тогда оно перестанет тревожить.

- Я брал его несколько раз на отремонтированный «Ятаган», тот, что вы передали нам, сэр. У Икс-Джея от этого чуть микрочипы не расплавились. Я поймал его за тем, что он пытался влезть в файлы нового космолета, чтобы узнать, что происходит.

- Как у мальчика идут дела? - Таск задумался, теребя серьгу.

- Чертовщина какая-то происходит, сэр. Видите ли, я никогда не занимался подготовкой пилотов, но помню свои тренировочные полеты. А этот парень какой-то ненасытный. Во время полета приходится делать много чего. И не делать тоже. На одни расчеты уходит уйма времени, пока сравнишь показания компьютера с показаниями приборов да еще с тем, что видишь своими глазами. В результате все делаешь по интуиции, но это приходит только с опытом.

Таск и Дикстер стояли в модульном ангаре, недавно возведенном на новом космодроме. Один из наемников-инопланетян занимался здесь ремонтом своего корабля и включил генератор. К реву генераторов добавилось яростное перестукивание молотков. Покачав головой, закашлявшись от дыма и гари, Дикстер направился к выходу из ангара.

- У парня есть интуиция, - закричал Таск, стараясь быть услышанным в шуме работающих машин. - Складывается впечатление, что она у него была еще до того, как он вступил на борт космолета. Может быть, это не так уж плохо. Он схватывает все на лету, делает правильно и вдруг - бац! Но в общем все у него получается. Он знает точно, как поступать в той или иной ситуации и что делать. Никогда не видел ничего подобного, сэр.

«А я видел, - подумал Джон Дикстер. - Это потрясающе красиво, Таск, и обжигает как огонь. Это примерно так же, как если влюбиться в божество».

- Я подарил ему значок своего старого «Ятагана». Мы обставили это как церемонию посвящения вроде той, что проводят в военно-космических силах. Можно было подумать, что я короновал его.

Дикстер недоуменно поднял брови.

- Извините, сэр, - пробормотал Таск. - Плохая метафора. По правде сказать, генерал, я пришел по другой причине. Где сейчас… Ух! Нола, то есть Райен, где она находится? Мы собирались с ней кое-что обсудить… некоторые технические усовершенствования «грузовика», прежде чем полететь со следующим рейсом.

- Технические усовершенствования… - Лицо Дикстера оставалось спокойным, ничего не выражающим. - Понимаю. Так вот, Таск. Не думаю, что нам понадобятся пушки для перевозки грузов. Особенно после того, как вы превратили в груду металла торпедоносец. Мы будем по-прежнему посылать корабли сопровождения, но сомневаюсь, что у них возникнут подобные трудности. Кстати, о торпедоносце. Нола занимается им. Меня и Марека интересует, откуда он взялся, и я послал Райен кое-что разузнать. Ничего опасного, Таск, можешь не волноваться. Она попробует найти несколько файлов, пообедает с водителями «грузовиков», задаст пару вопросов. Она ведь всех знает, кто занимается этим делом. Но это строго между нами, хорошо?

- Да, сэр. - Таск был сконфужен. - Благодарю, сэр. Это все, что я хотел узнать.

Инопланетянин прервал работу на минутку, чтобы поискать нужный инструмент. Грохот утих.

- Раз ты здесь, возьми новое расписание полетов. - Дикстер вынул отпечатанную на принтере бумажку из старенькой папки, которую держал в руке, и протянул пилоту. - Проследи, чтобы все получили по копии. Рад слышать, что Дайен так занят… А вот и он, легок на помине.

- Таск! Я повсюду ищу тебя! Скажи, могу я и Линк… О, извините, генерал Дикстер. Не заметил вас. - Дайен, выбежавший из-за угла ангара, остановился как вкопанный, увидев генерала.

- Все нормально. Мы закончили. Увидимся на вечернем инструктаже, Таск.

- Да, сэр. Что случилось, парень?

Уходя, Дикстер слышал, как Дайен говорил что-то о покупках, о Линке, готовом подвезти его в город. По дороге к штаб-квартире генерал перебирал в памяти рассказанное Таском о Дайене. Дикстер хорошо понимал, что все это значит.

Вдруг он услышал за спиной дикий крик. Оглянувшись, увидел Таска. Тот кричал и махал руками. Дайен лежал у его ног.

- Что случилось? - спросил, подбежав, Дикстер.

- Господи, не знаю, сэр! Только что он стоял и мы разговаривали, как вдруг повалился на землю. Посмотрите на него, сэр. - Таск сжал руку Дикстера. - Вы что-нибудь подобное видели?

Нет, такого Дикстер не видел, а уж он насмотрелся на всякое. Юноша лежал на спине, взгляд его был прикован к чему-то невидимому. Казалось, он внимательно вслушивается и пытается отвечать. Во всяком случае, губы его шевелились.

Холодок пробежал по спине Дикстера. Он посмотрел вокруг. Они, конечно, привлекают внимание. Любое событие, нарушающее монотонность жизни военных, будь то пьяная потасовка или несчастный случай, воспринималось бурно.

- У парня припадок. Принесите простыню. Что вы стоите и глазеете? Надо достать носилки и оттащить его в мой кабинет. Остальным, я думаю, есть чем заняться, кроме как толпиться здесь.

- Посмотрите, сэр. Он пытается говорить…

- Заткнись, Таск! - скомандовал Дикстер шепотом, наклоняясь над юношей якобы для того, чтобы ему помочь, а на самом деле прикрывая от любопытных глаз.

Кто-то принес простыню, несколько человек помогли переложить юношу на носилки. Генерал заботливо прикрыл его и натянул ему на рот край простыни. Встревоженный случившимся Беннетт проводил людей с носилками в кабинет Дикстера и смахнул карты и бумаги со старого, потертого дивана, который иногда служил Дикстеру кроватью. Уложив юношу поудобнее, Беннетт вытолкал из кабинета любопытных, готовых сколько угодно времени околачиваться здесь, чтобы посмотреть, придет юноша в себя или отдаст концы. Дикстер послал Беннетта за врачом, а сам закрыл все двери трейлера.

- Он приходит в себя, - сказал Таск. Вернувшись в кабинет, Дикстер увидел, как Дайен, оттолкнув руки Таска, пытается сесть. Его золотисто-рыжие волосы горели словно огонь. Глаза стали еще голубее на фоне бледного лица. Взглянув на Дикстера, он протянул к нему руки и схватил за рукава.

- Бежать! Нам надо бежать! Саган знает!

- Какого черта… - начал Таск успокаивать его.

- Помолчи. - Дикстер осторожно разжал пальцы юноши, которые чуть не оторвали рукава его рубашки, и присел на диван. - Успокойся, сынок. Я что-то не понимаю. Расскажи, что случилось.

- Времени нет! - Дайен со страхом оглянулся. Пот струился по его лицу. - Нам надо бежать! Саган летит сюда. Разве вы не слышите, сэр?

- Парень, видимо, опять приложился к моей бутылке, - пробормотал Таск.

- Шшш… Успокойся, Дайен. Все под контролем. Командующий не летит сюда, а если бы и прилетел, то мы готовы встретить его.

- Где она? - спросил юноша. - Она ушла? Я хотел спросить ее… - Он замолчал, нахмурился. - О чем-то спросить. Не могу вспомнить. Верните ее! Приведите ее сюда!

- Боже милостивый!..

- Таск, помолчи и дай ему воды.

Дайен зло взглянул на генерала. Лицо Дикстера было мрачным.

- На вот, Дайен, выпей. - Он протянул юноше стакан воды. Дайен поколебался, затем взял стакан, глотнул и немного успокоился.

- А теперь послушай меня, сынок. Подумай. Ты помнишь, что случилось? Ты стоял у ангара, просил Таска отпустить тебя в город с Линком…

Глаза Дайена расширились, он сконфуженно посмотрел вокруг.

- Да, правильно. Как я оказался… Что…

- Ты потерял сознание. Тебя принесли сюда на носилках. Но ты был не в обмороке, так ведь? На самом деле ты не терял сознания.

- Нет. - Дайен чувствовал слабость, усталость. Он лег на диван, положив голову на рулон карт.

- Значит, вы не видели ее? Ее здесь не было?

- Кого, сынок?

- Женщину! Я разговаривал с Таском и… затем… Она стояла прямо передо мной! Она была… как живая! Она стояла так же близко от меня, как вы сейчас сидите, сэр. Она сказала: «Саган знает, где ты! Он собирается за тобой. Если тебе нужна помощь, то доверься Джону Дикстеру. Да поможет тебе Бог!» - Дайен нахмурился. - Значит, вы не видели ее? И почему она не могла сказать это все вам?.. Сэр, с вами все в порядке?

Дикстер соскользнул с дивана и сел на корточки. Мускулы на его лице напряглись, кожа стала серой, широко открытые, но ничего не видящие глаза были, как у покойника. Таск вскочил.

- Сэр, что с вами?

Дикстер молчал. Таск, переводя взгляд с генерала на юношу, пробормотал:

- Думаю, нам всем надо выпить. - Он выдвинул нижний ящик стола генерала.

- Как она выглядела? - вопрос Дикстера прозвучал чуть слышно, губы еле двигались. И Дайен понял его скорее сердцем, чем головой.

- Она была одета в синее платье, синий цвет переливался, когда она двигалась. На ней было красивое украшение, сверкавшее как звезда. Волосы длинные, прямые, разделенные пробором посередине головы.

- Какого цвета у нее волосы?

- Черт! Где виски? - спросил Таск, выдвигая ящик за ящиком. - Ага! Вот бренди. Это подойдет. Пожалуйста, сэр! - Он налил тягучую зеленую жидкость в стакан и протянул генералу. - Выпейте, сэр. Вы выглядите неважно.

Дикстер не притронулся к стакану, даже не взглянул на Таска.

- Трудно описать, какого цвета у нее волосы, сэр. Не золотистые, нет, светлые. Но и не белые. Скорее как…

- Цвета морской пены, - сказал Дикстер так тихо, что юноше пришлось нагнуться к нему, чтобы услышать. - Цвета прибоя на фоне морской воды.

- Не знаю, сэр, - пробормотал Дайен, чувствуя, что начинает дрожать. - Я никогда не видел моря.

- Продолжай.

- На лице… шрам…

- Генерал, сэр! Где, черт возьми, Беннетт? - Таск бросился к двери.

- Нет! - Стиснув зубы, Дикстер встал и с трудом дошел до стола. Опустившись в кресле, закрыл глаза. - Все в порядке. Не надо никого звать, Таск. Не пускай сюда никого. - Он потянулся к стакану с бренди. - Пожалуй, я выпью.

Таск нерешительно посмотрел на него, не зная, подчиниться его просьбе или нет, но потом просто пододвинул бренди.

Подняв стакан, генерал натянуто улыбнулся.

- Старая рана. - Он проглотил обжигающую зеленую жидкость, глубоко вздохнул. - Шрам. Вот здесь?.. - Медленно, словно не ребром ладони, а ножом, он провел от правого виска до уголка губ.

- Да! - Дайен откинул простыню и сел на диване. - Кто она? Вы знаете ее? У меня такое чувство, что я ее знаю. Есть в ней что-то очень знакомое, но…

Таск махнул ему рукой, как бы прося, чтобы он помолчал.

Дикстер смотрел на стакан, который держал в руке, затем начал вертеть его пальцами, наблюдая, как зеленая жидкость полощется между стенками стакана, наконец запрокинул голову и выпил все до дна.

- Я знаю ее, вернее, знал. Она умерла. Семнадцать лет назад.

Встав из-за стола, Дикстер подошел к окну. Здесь, на дне глубокой горной впадины, которую он выбрал для нового лагеря и космодрома, было прохладно. Вентиляторы не работали, но края карт все равно шелестели, словно перешептывались.

- Дерьмо, - сказал Таск и потянулся за бутылкой. - Прошу прощения, сэр.

Дикстер вынул из кармана платок и вытер покрытое холодным потом лицо. Снова сел за стол. Таск протянул ему бутылку. Генерал посмотрел на нее, словно не понимая, это на самом деле или она ему только мерещится. Взглянул на Дайена.

- И ты узнал ее? Ты подумал, что она тебе знакома.

- Да, как будто кого-то напоминает…

- Неудивительно. Платуса. Твоего воспитателя. Я никогда не считал их похожими, но другие говорили, что они очень похожи. Она была его сестрой.

- Мейгри Морианна! - Таск чуть не подавился, на глазах у него выступили слезы. Зеленое бренди с Ласкара было крепким. По сравнению с ним «сок-скакун» казался водой. - Отец кое-что мне о ней рассказывал. Простите, сэр, чертовски неудобно спрашивать, но почему вы уверены, что она умерла?

- Я не видел ее тела, если ты об этом, - ответил Дикстер, криво улыбнувшись. - Но все-таки уверен. - Взгляд окруженных морщинками глаз был устремлен на стену, но, казалось, видел дальше, проникая cквозь космос и время. - Она была напугана, хотя никогда ничего не боялась. Она исчезла ночью. Она сбежала от меня, украла космолет и пыталась улететь с планеты. Пресса писала, что ее сбили над Минас Тарес. - Дикстер налил в стакан бренди и выпил. - Больше я о ней ничего не слышал. Да, я верил, что она мертва. Почему бы и нет? Остальные-то уже мертвы.

- Но, сэр, как вы думаете, есть ли шанс, что она жива? Может быть, женщина, которую видел парень, не привидение? Может быть, она воспользовалась телепатической связью, которой, как известно, пользовались члены королевской семьи для связи друг с другом? А если это так… - Таск нервно встал и выглянул в окно. - Не стоит ли нам что-нибудь предпринять? Например, убраться отсюда?

- И куда бы мы, например, двинулись? - По голосу Дикстера чувствовалось, что алкоголь начал действовать. - Если Саган знает, где мы, то клянусь, уже поджидает нас где-то, может быть, совсем близко. Эта бомбардировка. Я думал о ее причине. К чему столько шума? Не для того ли, чтобы вспугнуть куропатку из зарослей?

Таск слегка нетвердой походкой направился к двери.

- У меня есть отремонтированный «Ятаган». Я воспользуюсь им. Пойдем, парень. Мы можем подготовить «Мангейм XI» к 6.00.

- Только не ты, Таск. Ты у Сагана на заметке. Линк. Отправь мальчика…

- С Линком? С этим самодовольным прыщом с набриолиненными волосами? Он не Страж… - Таск замолчал, не зная, стоит ли продолжать. -Спасибо за предложение, сэр, но Линк не давал обещания умершему другу парня. А я обещал. Я отвечаю за него.

- Больше не отвечаешь. Она возложила эту обязанность на меня. Пошли мальчика с Линком, это приказ…

- Это не будет решать ни один из вас, - холодно прервал их Дайен. - Я никуда не тронусь, пока не получу ответа на некоторые вопросы.

- Парень…

- Я так решил, Таск. Не спорь со мной. Ты ничего не понимаешь.

- Черт возьми, я действительно ничего не понимаю! С тобой разговаривает мертвая женщина. Саган собирается нас поймать и затолкнуть в дезинтегратор, а вы с генералом тут сидите…

- Довольно, Таск, - вмешался Дикстер. - Мальчик прав. Образно говоря, мы нырнули слишком глубоко и вынырнуть теперь не так просто.

- Остается надеяться, что не потонем, - проворчал Таск.

Он стоял у двери в нерешительности и выглядел очень несчастным.

Ярко-синие, большие и ясные глаза юноши ослепительно блестели. Золотисто-рыжие волосы падали на плечи и в лучах солнца, проникавших сквозь окно трейлера, были похожи на огненный каскад. Он сидел, подавшись вперед, глядя в упор на Дикстера и приоткрыв рот, словно готовясь с наслаждением утолить жажду.

- Все подтверждается, сэр, правда? Это доказывает, кто я! Без сомнения.

- Это ничего не доказывает, сынок, кроме того, что ты из королевской семьи. - Генерал налил себе еще бренди.

Дайен потупился, но не сдался и снова обратился к Дикстеру:

- Вы говорили об обещании, данном… очень дорогому вам человеку. Человеку, который умер. Это ей вы дали обещание, верно? Леди Мейгри? Как вы не понимаете, сэр? Она освободила вас от этого обещания! Она не умерла. Я знаю. Пожалуйста, расскажите мне все, что знаете, сэр!

- Я расскажу тебе, - сказал Дикстер, глядя в стакан. - Но предупреждаю, я знаю не так уж много.

Генерал замолчал. В кабинете было тихо, лишь слышался шелест карт. Таск, стоявший у двери, переминался с ноги на ногу и глядел с тоской в окно, но наконец вернулся в свое кресло.

- Линк! - бросил он возмущенно и потянулся за бутылкой с бренди.

- Что ты знаешь о кометах? - спросил Джон Дикстер.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Иди и поймай падающую звезду…

Джон Донн, «Песня»

- О кометах? Сэр, мы говорили о… - Дайен замолчал.

Дикстер его не слышал, не смотрел в его сторону. Подержал бренди на языке, проглотил и сказал:

- Они состоят из льда, ты это знаешь. Пламенеющий лед. Они проносятся по небу, задевая тебя огненным хвостом, и исчезают. Ты когда-нибудь был на Ласкаре, Таск?

- Где производят это пойло? - спросил Таск, переворачивая бутылку вверх дном. - Да, сэр, был.

Дикстер открыл ящик стола, достал еще одну, откупорил ее и налил себе полный стакан.

- Чертова дыра этот Ласкар. Планета, где все греховное, что известно людям или инопланетянам, выставлено на продажу, все можно купить за известную цену. Я много лет не был там, но не думаю, что жизнь на Ласкаре изменилась.

- Стала еще хуже, сэр, - сказал Таск. - Города открыты для всех пороков. Законов нет. Но владельцы казино и всего прочего платят налоги. Понятно, о чем я говорю?

- Наслышан. Так вот. В старые времена мы пытались поддерживать на планете порядок независимо от того, платили они налоги или нет. У нас была база недалеко от столицы…

- Она и сейчас там, сэр. Там-то и собирают налоги, - сказал Таск, потягивая бренди.

- Армия короля обычно помогала местным властям, когда дела выходили из-под контроля, а случалось это довольно регулярно. Планета была местом отдыха и развлечений, самой горячей точкой в галактике.

- Теперь туда путь закрыт, генерал. Это случилось после того, как пираты похитили космический эсминец, перебили команду и начали атаковать коммерческие корабли. Общественность галактики подняла тогда большой шум. Хотели, чтобы президент закрыл Ласкар или сбросил на них пару атомных бомб, но все кончилось проще: планету объявили ничейной. «Граждане, можете ехать туда на свой страх и риск. Правительство не несет ответственности за то, что с вами случится». Но, как я уже сказал, Ласкар платит налоги.

- Кто-то платит, это точно. Интересно знать, кто и за что. Ладно, это к делу не относится. Еще стаканчик, Таск? Ты не хочешь, Дайен? Что ж, на чем я остановился? Ласкар. Да, я был на Ласкаре. Служил там, когда был полковником. Было мне тридцать два года по летосчислению моей родной планеты. Я ждал перевода по службе, но приказы туда доходили плохо. Некоторым нравилась служба в этом веселом месте. Я знал парней, которые добровольно вызывались служить на Ласкаре. Я ненавидел его. Солнце на нем зеленое. Что-то такое с атмосферой. Все на нем делается зеленым. Привыкаешь спать днем. Во-первых, потому, что не переносишь окружающих пейзажей, залитых мертвенным светом, а во-вторых, потому, что служба в основном проходила по ночам.

Жизнь на Ласкаре начинается в сумерки, а кончается под утро где-нибудь в подворотне. Веселое это местечко - Ласкар. В магазин не выйдешь без того, чтобы рука не лежала на кобуре пистолета, а друг не шел за спиной для прикрытия, если нападут сзади.

Дикстер завороженным взглядом смотрел, как бренди переливается в стакане.

- Наконец приказ о моем переводе пришел. Я должен был отбыть на военном крейсере, который совершал обычный патрульный полет. С несколькими приятелями я отправился отпраздновать это событие в забегаловку, которая, по меркам Ласкара, была довольно цивилизованной. Мы стояли у стойки, когда в бар ввалились несколько пилотов королевских космических сил. Стало ясно: предстоит заварушка. В баре сидели солдаты с базы, а пехота всегда недолюбливала лихих пилотов. Мои приятели тотчас ушли. Они были офицерами и дорожили своими нашивками. Я же покидал эту вонючую планету, и мне было наплевать на все. Кроме того, хозяин бара оказался хорошим парнем. Я сделал для него кое-что, и он однажды показал мне, где находится черный ход, и шифр замка сообщил. Я решил остаться и насладиться зрелищем.

Естественно, пилоты выпили по маленькой и начали отпускать шуточки о «сухопутных увальнях». Солдаты в ответ подсказали, куда надо лететь пилотам с их кораблями, и, конечно уж, не в космос. Не знаю, кто тогда ударил первый, да это и не имеет значения, потому что в считанные секунды дрались уже все. Я стоял в конце стойки, попивая бренди. Вот это бренди. - Дикстер поднял стакан и посмотрел сквозь него на свет. - Время от времени и мне приходилось поднять бутылку, чтобы убедить какого-нибудь рядового, что не стоит бить полковника. С пилотами было посложнее. Вокруг меня не осталось ни одного целого предмета, кроме табуретки, на которой я сидел. Хозяин бара уже звонил по телефону, вызывая полицию. С минуты на минуту мог появиться военный патруль и прекратить представление. Я совсем уж было собрался улизнуть через черный ход, когда в бар вошел офицер военно-космических сил.

Дикстер, глотнув бренди, закашлялся и вытер рот носовым платком. Таск, еле держась на ногах, встал, чтобы похлопать генерала по спине, но передумал и снова взял бутылку. Дайен сидел на краешке кресла, зажав руки между колен, и не сводил глаз с Дикстера.

- Офицер был женщиной. Я и раньше знал офицеров-женщин, сходился с ними, бросал. Некоторые были хороши, некоторые так себе. Как и мужчины. Но эта… - Дикстер перевел дыхание. - Она была молодой. Очень молодой. И хрупкой. Волосы цвета морской пены. Цвет глаз изменчивый, как у моря: то они зеленые, то ярко-голубые, а то вдруг темно-серые. Не скажу, что я тогда обратил внимание на цвет ее глаз. Я только помню, что подумал: за эти волосы и эти глаза она и получила майорские нашивки, которыми щеголяет, только бросила взгляд и получила их. А в это время в баре дрались на кулаках, пинались ногами, выворачивали пальцы. Пол был усыпан телами, по углам они лежали штабелями.

Но она не убежала. Я видел, как она поджала губы, и вдруг по выражению ее лица понял, за что в действительности получены нашивки. Она бросилась в самую свалку, схватила первого попавшегося под руку пилота и влепила ему пощечину, чтобы привести в чувство.

- Убирайся отсюда, Фишер, - приказала она. - Военный патруль скоро будет здесь.

Парень начал сопротивляться, но вдруг увидел, кто перед ним стоит.

- Есть, майор, - пробормотал он и заковылял к выходу.

Она хладнокровно продолжала пробираться среди дерущихся. Я подумал, что кто-то должен увести ее отсюда, пока ей не попало. Но я сидел у стойки, да и по ее виду понял, что она не станет благодарить за помощь. Она не нуждалась ни в чьей помощи. Один парень замахнулся на нее - так не успел он глазом моргнуть, как оказался на полу, ничего не понимая. Но она пришла в бар не драться. Она пришла спасать пилотов, чтобы те не попали на гауптвахту. И ей это удалось. Когда они замечали ее, сразу забывали о драке. «Вон!» - вот все, что она говорила, и они бросались из бара, прихватив с собой тех, кто уже не мог идти.

Она прошлась между валявшимися на полу телами, поднимая опрокинутые столы, чтобы посмотреть, не остался ли там кто из пилотов. Убедившись, что все свалили из бара, она и сама направилась к выходу.

Я человек не набожный, но тогда обратился к Богу с молитвой. Вроде той, с которой дети обращаются к нему: «Даруй мне, Господи, это, и я сделаю все, чего ты хочешь». И моя молитва была услышана. Раздались сирены и свистки. Военный патруль стоял у дверей. Драка прекратилась. Солдаты спасались, выпрыгивая в окна, но было поздно. На улице их хватали и арестовывали. Она оказалась в ловушке. Если выйдет, попадет в руки патруля, и тогда ей не отвертеться, объясняя, что она случайно оказалась в баре, потому что форма ее помята, испачкана кровью, волосы растрепались. Все закружилось перед моими глазами, но не от бренди. И все же у меня хватило сил подойти к ней и взять за руку.

- Сюда, - сказал я.

Не в ее привычках было колебаться. Мы выбежали через черный ход в тот момент, когда патруль ворвался в бар.

- Быстрее! - сказала она. - Они окружают. Мы побежали по переулку, перепрыгивая через ящики, отбрасывая ногами бутылки, распугивая кошек и бродяг. Добежав до улицы, смешались с толпой, но сзади слышались вой сирен и свистки. Мы нырнули в темную подворотню. Я все еще держал ее руку.

- Спасибо, полковник, - сказала она, переводя дух. Ее глаза горели ярче, чем фонари. - Мне бы не поздоровилось, если б моему командиру пришлось вытаскивать меня с гауптвахты. - При этих словах она засмеялась. Я не понял тогда, почему. - Я ваша должница, полковник…

- Дикстер. Джон Дикстер.

- Где ваша база?

- Здесь, но завтра я отсюда улетаю. Переводят по службе.

- Хорошо. Вы полетите с нами. - Ее рука выскользнула из моей. - Еще раз спасибо, полковник Дикстер. Я этого не забуду.

Она ушла. Растворилась в толпе.

Я даже не узнал, как ее зовут.

Стакан Дикстера был пуст, но он больше не наполнял его. Таск развалился в кресле, лицо его лоснилось. Дайен не шевелился и не спускал глаз с генерала. Снаружи было слышно, как Беннетт стучит в запертую дверь трейлера, но звук этот был не более реальным, чем картина погрязшего в разврате города под зеленым солнцем.

- Я ненавижу космические полеты! - неожиданно рявкнул Дикстер. Он посмотрел на Таска. Тот заморгал и попытался сесть прямо. - Вы этого не поймете. Ни один пилот не понимает. Теперь я понимаю, почему остался тогда в баре посмотреть, как избивают пилотов и как у них искры из глаз сыплются. О, я прекрасно знаю все эти разговоры о красоте, загадочности, романтике космоса. Для меня же он - холодное пустое пространство, где витает смерть. Какая может быть романтика в декомпрессии, когда мозги вытекают через нос? Или когда давлением тебя превращает в месиво? Или когда подолгу летишь, всеми забытый, умирающий от голода и холода, теряющий рассудок?

К тому же в космосе меня укачивает. Первые три дня бывают сущим кошмаром, и я содрогаюсь при мысле о перелете на новое место назначения. Но в тот раз, когда пришло время явиться на корабль, я был первым на борту челнока. Конечно, чувствовал себя скверно. Три дня не вылезал из кровати, кроме как по надобности. Наконец, поняв, что оклемался и выпитая вода уже не просится наружу, в тот же момент я перешел в корабль и начал искать ее.

Я узнал, в каком отсеке спят пилоты, где каюты офицеров, я бродил в надежде встретить ее. Каждого майора я уже знал в лицо, но ее не было среди них. Может быть, она говорила о другом корабле, но другие на Ласкар не прилетали. Кроме того, я видел пару ее парней с лицами в синяках и ссадинах после драки. Прошла неделя. Я познакомился со многими пилотами, и вот однажды с одним из них мы шли по коридору в комнату отдыха…

Дикстер наполнил стакан, но не выпил. Он потер глаза и провел рукой по седеющим волосам.

- Я увидел ее и в тот же момент узнал ответы на все мучившие меня вопросы: почему она расквартирована не со всеми пилотами, как получила нашивки майора, и что лет ей не больше двадцати, и что отныне все в моей жизни будет не так, как прежде.

Она шла по коридору навстречу мне, одетая в блестящие серебряные доспехи Стражей. На ней был синий плащ с серебряной отделкой по краям, указывавшей на ее ранг, на шее сиял драгоценный камень, на поясе висел гемомеч. Рядом с ней шел мужчина - высокий, сильный, гордый. Он был в таких же серебряных доспехах и синем плаще, только отделка его была золотой.

- Дерек Саган, - сказал мне приятель, показав глазами и думая, что я смотрю именно на него.

Я поднял глаза. «Саган?» Даже на Ласкаре мы слышали это имя. «Что он делает на борту крейсера?» Тогда я впервые услышал, что Стражи непосредственно участвуют в боевых действиях.

- Он получил под свою команду специальный легион - сам предложил создать его. Легион состоит целиком из членов королевской династии, потому что они связаны некоей мистической силой. Вот уж не хотел бы я оказаться на их месте. Он блестящий командир, но служить под его началом - настоящее наказание. Придира жуткий. Терпеть не может, если сделаешь что не так. Но, говорят, к себе так же взыскателен, как и к остальным. Однако от этого не легче.

- Кто эта женщина? - спросил я, ничего не видя, кроме ее потемневших глаз и сверкающего камня.

- Леди Мейгри Морианна.

Как я узнал, этот парень какое-то время провел при дворе короля. Его отец был кем-то вроде мелкого владыки, а потому считал себя знатоком королевского семейства.

- Майор Морианна, так точнее, - добавил приятель.- Она тоже пилот. Думаю, что служит в легионе. Потому что она королевского происхождения. Двоюродная сестра короля по отцовской линии, насколько мне известно, а Саган - двоюродный брат, которого удалили от двора или что-то в этом роде. Все равно ублюдок, причем настоящий.

Он говорил шепотом. Я не винил его. Взглянув на лицо Сагана, сразу поймешь, что такие слова вслух можно говорить только на расстоянии парсека от него.

- А что ты можешь сказать о ней? - спросил я как можно небрежнее. Но, видимо, это мне не удалось, потому что он криво улыбнулся и покачал головой.

- Выбрось это из головы, приятель. Ты с таким же успехом мог бы влюбиться в комету. Сверху пламя, а внутри лед. Она воин из семьи воинов. На ее родной планете люди скачут на лошадях и воюют с помощью стрел и копий. Ее выгнали из Королевской академии для женщин, когда она чуть не прирезала одну из сестер. Король приказал перевести Мейгри в мужскую академию, где учился ее брат. Там-то она и встретила Сагана. - Он наклонился ко мне поближе и еще тише сказал: - Они мысленно связаны.

- Что это значит, черт возьми?

Я слушал вполуха. Ее волосы были такими мягкими и легкими, что развевались на ходу. Длинные, почти до пояса. В тот день, когда я впервые увидел ее, она, верно, подобрала их под головной убор.

- Посмотри на них, - сказал мой приятель. - Жуть берет. Они могут обмениваться мыслями без слов. Когда их глаза встречаются, словно электрический разряд вспыхивает между ними.

Он продолжал говорить, но я уже не слушал его. Влюбился в комету. Это правда. Теперь я видел, что это так. Она пролетела по моей жизни, оставив незаживающую рану. Я все понял, глядя на нее, идущую по коридору навстречу. Хотел было что-то сказать, но выбросил эту мысль из головы, как готов был в тот момент выбросить ее вообще из своей жизни.

Они шли по кораблю, словно владели им. Черт, может быть, это так и было! Люди безропотно уступали им дорогу. Я прижался спиной к переборке, готовый раствориться среди кабелей и труб. Саган что-то говорил ей. Она скользнула по мне неузнающим взглядом и прошла мимо. «Так и должно быть», - подумал я. И уже отошел от переборки, когда Саган вдруг остановился и заговорил с кем-то. Мейгри повернула голову. Она смотрела на меня сквозь прядь волос, упавшую на лицо, и улыбалась краешком губ. Это была не улыбка, скорее ухмылка, которой обмениваются два заговорщика. Подняв палец, она покачала им, как бы предупреждая: не показывай виду. Я вспомнил, что она говорила о своем командире. Затем отвернулась, и они ушли.

Такие вот дела. - Дикстер поигрывал полупустым стаканом. - На корабле мы подружились и оставались друзьями многие годы. Конечно, не дружба мне была нужна, но я смирился с этим, боясь потерять то, что имел. В конце концов она была королевского происхождения. Она была полна амбиций, потому что родилась с ними, воспитывалась в соответствии с ними. Политикой она не интересовалась, считала ее скучной. Она хотела летать. Она, Саган и другие в легионе были первыми из королевской родни, кому разрешили стать пилотами. Как вы знаете, обычно они вступали в брак между собой, чтобы сохранить чистоту крови. Но в те годы для монархии настали тяжелые времена. Думаю, король дал согласие на создание легиона именно потому, что нуждался в поддержке - любой и ото всех. И эта поддержка обернулась против него и нанесла ему удар в спину.

Дикстер замолчал. Стук в дверь трейлера и крики усилились. Он рассеянно взглянул на дверь.

- Черт возьми! Таск, попроси их прекратить шум. Таск встал, покачиваясь, прошел к входной двери, открыл замок, распахнул дверь и вывалился за порог. Дайен услышал, как наемник ругается с Беннеттом. Но, видимо, его слова не произвели на Беннетта впечатления, потому что последний появился в дверях кабинета.

- Генерал Дикстер, сэр…

- Все в порядке, - сказал Дикстер, - только… - он махнул рукой, - оставь нас в покое.

- Есть, сэр, - сказал Беннетт. - Хотите кофе, сэр?

- Нет, Беннетт. Я хочу напиться.

- Да, сэр. Очень хорошо, сэр.

- Разыщи капитана Линка и попроси его связаться со штабом, как только он подготовит двухместный космолет. Да, и верни сюда Таска.

- Боюсь, это невозможно. Он отключился.

- Хорошо. Так даже лучше. Отправь его на «Ятаган» и предупреди Икс-Джея, пусть проследит, чтобы Таск оставался на месте вплоть до дальнейших распоряжений.

- Есть, сэр.

Дайен встал, но Дикстер жестом попросил его сесть.

- Беннетт побеспокоится о Таске. А ты останься. Ты должен… узнать остальное. Я еще достаточно трезвый, чтобы дорассказать все.

- Есть, сэр. - Дайен сел на диван.

Они слышали звуки разбившегося стакана, ворчание, возню, шум упавшего тела и ругань. Потом дверь захлопнулась, все смолкло, и только карты шелестели на стенах. Даже голос Дикстера звучал еле слышно, словно растворялся в тишине.

- Я никому и никогда не рассказывал о той ночи во дворце. Да и не надо бы рассказывать. Но, видно, выпивка подействовала. Я солгал, сказав, что не был во дворце в ночь революции, ночь, которую они теперь называют «die Freiheit» [Свобода (нем.).]. Свобода! Ха-ха! Я был там. - Дикстер трясущейся рукой взял бутылку и наполнил стакан. - Господи, спаси и сохрани меня! Я был там.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Архангелы - державные князья - там восседали…

Джон Мильтон, «Потерянный рай»

Минас Тарес - это город, где находилась резиденция короля. Боже, какой он был красивый! Сейчас о нем говорят другое: развратный, мол, и экстравагантный, люди, жившие в нем, купались в роскоши, в то время как миллионы голодали. Но для меня он был центром всего замечательного и прекрасного. Лучшие произведения музыки, искусства, литературы, архитектуры сосредоточивались в Минас Тарес. От имени и во имя «демократии» его разрушили.

Думаю, мы все тогда догадывались, что ожидает монархию. Король, конечно, тоже знал, но то ли не хотел в это поверить, то ли не мог решить, что предпринять. Старфайер был человеком хорошим, но слабым. Его министры были не лучше. Как говорил Йитс: «Лучшие не имели убеждений, худшие были охвачены силой страсти». - Дикстер посмотрел на стакан и осушил его одним глотком. Закрыв глаза, он задержал дыхание, затем выдохнул. - Так вот… В ту ночь я был во дворце по двум причинам. Во-первых, меня произвели в генералы. Меня и еще около пятисот командиров, как людей, так и инопланетян, со всей галактики. Церемония была очень торжественной. «За особую доблесть и заслуги». Король сам прикрепил звездочки к моему воротнику.

Итак, я был в Минас Тарес по поводу церемонии, а еще потому, что там была она. В тот вечер Стражи чествовали Золотой легион по случаю их победы над коразианцами на одной из планет. Мейгри тоже присутствовала, но была и другая, главная причина ее появления во дворце - быть рядом с Семили Старфайер, женой кронпринца, которая вот-вот должна была родить.

Дикстер не смотрел на Дайена, когда говорил. Юноша вздрогнул, но промолчал. Ему казалось, что генерал забыл о его присутствии, забыл о грозившей им опасности. Дайен же помнил, но не хотел напоминать об этом, боясь прервать рассказ. Кроме того, для Дайена это была не столько опасность, сколько возможность освобождения.

- Думаю, ты слышал о предателях в королевской армии, которые знали, что флот мятежников вышел на орбиту вокруг планеты, но не доложили об этом. Военная база пала; не было даже боя, потому что солдаты перешли на сторону мятежников. Когда армия Роубса взяла контроль над городом, он дал приказ идти на дворец.

Я был во дворце, вернее, - на его территории. Дворец был городом в городе. Красивые здания, бульвары, галереи, магазины, рестораны. Тысячи людей жили и работали там. День и ночь он был наполнен светом и музыкой. У меня было приглашение - единственный способ попасть туда. Приглашение от Мейгри, конечно. Она хотела поздравить меня, и мы собирались отметить это событие.

Дикстер взял бутылку, но она оказалась пустой. Он сжал ее рукой, как тисками.

- Мятежники ударили по дворцу из всех видов орудий, какие у них были. Я только что прошел через серию ворот, когда был нанесен первый удар. Я сразу понял, в чем дело, - в городе давно ходили слухи о мятеже, а в последние месяцы не прекращались гражданские беспорядки. Часть личных отрядов короля перешла на сторону мятежников, но другие остались преданными ему. Начался хаос. Трудно было понять, кто на чьей стороне. Люди убивали друг друга во имя свободы.

Силы мятежников превосходили нас в тысячу раз. Они спускались с неба, проникали, как крысы, через канализацию. Обе стороны сражались не ради того, чтобы оказать сопротивление или сломить его, а для того, чтобы сорвать злобу. У меня не было при себе оружия, но я подобрал лазерный пистолет у убитого и сражался, пока не понял, что мне конец. Минометная мина спасла мне жизнь. Она разорвалась рядом, и меня волной отбросило в ров или кювет, не помню. Была уже ночь. В суматохе меня никто не заметил или они подумали, что я мертв. Когда я пришел в себя, все уже кончилось.

На горизонте я увидел языки, пламени и понял, что это горит дворец. Моя первая мысль была о Мейгри. Я снял форму с убитого мятежника, сержанта, надел ее, прихватил его оружие и побежал во дворец.

Ту ночь я вспоминаю как страшный сон. Взрывом мины меня ранило, но боли я не чувствовал, только все вокруг казалось нереальным. Но думаю, даже смерть не сотрет в моей памяти то, что я видел той ночью. Армия Роубса вышла из-под контроля - все были пьяны от крови и вина. Грабежи, пытки, пожары, изнасилования - все это я видел и не видел. Я заставлял себя не смотреть, иначе я бы открыл огонь и стрелял до тех пор, пока они не прикончили бы меня. Но я думал о Мейгри. И вскоре понял, что разгул и суматоха мне на руку, потому что дает возможность идти к намеченной цели - дворцу. Я уже видел его - шпили блестели в огне пожара. Чем ближе я подходил, тем все чаще останавливал более или менее трезвого встречного и спрашивал, что там произошло. Слухи были разные - одни мрачнее других: король мертв, убит, убиты все, кто находился во дворце. Стражи тоже. Мне встретился солдат, который нес одежду Стражей. Она была порвана, в пятнах крови. Не знаю, как я устоял на ногах. Думаю, спасло ощущение нереальности происходящего. Я все не мог поверить в случившееся.

Подойдя к дворцу, я был поражен: вокруг порядок, все под контролем. Солдаты трезвые, дисциплинированные - настоящая армия, а не сборище разгулявшихся мятежников. Позже я узнал, кто был их командиром. Этого надо было ожидать. Дерек Саган. На их форме была новая эмблема - птица Феникс, восстающая из пламени.

Решив воспользоваться боковым входом, я ждал случая, чтобы проникнуть внутрь. Мне повезло: драка, затеянная солдатами мятежной армии, отвлекла внимание охраны. Солдаты прослышали, что дворец отдали на разграбление, и рвались туда. Охрана отгоняла их прикладами. В суматохе меня не заметили, и я проскользнул в дверь.

Я бывал во дворце - Мейгри водила, но я не узнавал его. Часть сгорела - пожар потушили подчиненные Сагана, часть разрушена взрывами. В стенах дыры от снарядов, полы исковерканы, лестницы разбиты или повисли между этажами. Я остановился, пытаясь сориентироваться, и в этот момент ко мне подошел солдат.

- Вы по какому делу, сержант?

- Срочное донесение, - сказал я автоматически, похлопав рукой по нагрудному карману. - Для командира.

Мне было все равно. Я знал, что она мертва, я молил Бога, чтобы она была мертва, после всего, что я увидел. Внутри у меня тоже все помертвело, и ничто уже не волновало, не страшило. Солдат пристально посмотрел и, увидев, что я трезв, решил, что услышал правду. Он пропустил меня.

- Командир Саган находится в компьютерном центре. Поднимитесь по лестнице и поверните направо.

Саган! Голова у меня закружилась. Дерек Саган. Предатель. Конечно, он знает меня. Мейгри знакомила нас. Я спрашивал себя, знала ли она, что он собирается предать своего короля. Если да, то это одно могло убить ее.

Будь уверен, как только солдат скрылся из виду, я не пошел к Сагану, а направился в зал, который, как она говорила, предназначался для банкетов. Зал был огромный, занимал пол-этажа. Весь пол в нем был усеян трупами. Стражи не были вооружены, как ты понимаешь. Это было частью плана заговорщиков.

Я долго искал ее среди мертвых тел. Я видел тело короля, лежавшее на троне. Роубс заявлял, что Старфайер умер от сердечного приступа, но это ложь. Я видел след пули - она прошла сквозь корону прямо в висок. Но Мейгри я не нашел. Не нашел никого из Золотого легиона. И во мне затеплилась надежда. Я вышел в коридор и начал искать. Чего? Сам не знал. В голову пришла безумная мысль: пойти к Сагану и спросить, где она.

Во дворце было тихо. После уличного шума тишина здесь казалась мертвой. Никого, кроме нескольких солдат, спешащих по своим делам, да караульных, стоявших у двух или трех дверей, я не встретил. Врачей, помогавших раненым, я тоже не видел. Раненых не было. Только трупы. Когда мне попадался кто-нибудь идущий навстречу, я принимал озабоченный, деловой вид. Шел быстро, будто знал, куда иду. Удивительно, на что порой человек способен.

Плутая по дворцу, я наткнулся на личные покои короля. Естественно, я здесь никогда не был. Я не решался войти, хотя охрана короля была убита. Не знаю, что меня подтолкнуло, но я все-таки вошел. Позже, вспоминая свое состояние, я понял, что был как в тумане от боли и отчаяния, но мысль работала четко. Поэтому мне пришло в голову, что если Мейгри удалось выбраться из зала, где убили всех Стражей, то она наверняка стала бы искать свою подругу Семили и могла прийти сюда. Здесь я ее и нашел.

Голос Дикстера звучал очень тихо, но слова были ясны и понятны, словно исходили из той части его тела, которая каким-то чудом не была задета алкоголем.

- Она лежала сразу за дверями, зажав в руке гемомеч. Создавалось впечатление, что она защищала покои от вторжения мятежников и упала, сраженная насмерть. Волосы закрывали ее лицо и были пропитаны кровью. Я опустился перед ней на колени, силы покинули меня. Я видел, что она мертва, и благодарил Бога, что она умерла мгновенно. Взяв ее руку, я поднес ее к губам и почувствовал, что она теплая. Меня словно током ударило. Я нащупал на руке пульс. Она была жива!

Дикстер посмотрел на Дайена, пытаясь сфокусировать на нем взгляд.

- Она была жива! Ты можешь это понять? Никто из раненых не выжил. Их добили, а ее не тронули. Из всего, что я видел в ту ночь, это показалось мне самым странным. Противник ранил ее и бросил, не добил. Но времени на размышления у меня не было.

Рана на ее лице была ужасна. Это было видно сразу, и я не осмелился обследовать ее. Волосы, пропитанные кровью, прилипли к ране, служа своего рода повязкой. Я снял с нее синее парадное платье, в котором ей наверняка грозила смерть, и одел ее в платье медсестры, чье тело лежало в холле. А потом, взяв на руки, вынес из дворца.

Оказавшись на улице среди разгулявшейся толпы, я был в большей опасности, чем во дворце. Когда кто-нибудь меня останавливал, я, подмигнув, объяснял, что несу доставшийся мне «трофей» в какое-нибудь укромное местечко, чтобы поразвлечься. Никто не покушался отобрать ее у меня. Они, видимо, думали, что она мертва, а я - маньяк-извращенец.

Ко всему прочему началась гроза. Дождь лил как из ведра, молнии и гром были страшнее обстрела артиллерии. «Должно быть, Бог решил покарать мятежников», - подумал я, уверенный, что его кара минует меня. Так и случилось: я благополучно донес ее до городской больницы.

В больнице был сущий ад. Мятежники захватили ее и разрешали оказывать помощь только своим людям и горожанам. На моих глазах они убили раненого офицера королевской армии, которого принесли на носилках. К счастью, форма, которую я украл, помогла мне беспрепятственно войти в больницу.

Когда врач осматривал Мейгри, он увидел на ее шее Звезду Стражей. Ему помогали медсестра и молодой врач. Они тоже увидели звезду и переглянулись. Я замер. Врач оглянулся на солдат-мятежников, стоявших у дверей операционной.

- Женщина мертва, - сказал врач, - а здесь места и для живых-то не хватает. Унесите тело.

Я вскочил. Врач, проходя мимо, ткнул меня в бок.

- Молчите и ждите меня там, - шепнул он, кивком головы указывая на комнату для посетителей.

Сестра накрыла тело Мейгри простыней и вместе с молодым врачом вывезла каталку из операционной - под носом солдат.

Ошеломленный, я вышел в комнату. Кто-то промыл мне рану и наложил повязку. Тогда я впервые осознал, что ранен, и в оцепенении просидел в комнате несколько часов. Наконец пришел врач. Он повел меня в палату, полную раненых. Мейгри с перевязанным лицом лежала на кровати. Уже знакомая мне медсестра подала склянку, внутри которой, завернутая в марлю, находилась звезда. Позже я узнал, что Мейгри опeрировали в морге.

Придя в сознание, она посмотрела вокруг и была удивлена не меньше, чем я, когда обнаружил ее живой. Она спросила, где я ее нашел и что произошло.

Я рассказал, что нашел ее у дверей королевских покоев и что она лежала там одна.

- И больше никого? - спросила она. - Ни Платуса? Ни Ставроса, ни Данхи? Ни… - она помедлила и добавила: - ни ребенка?

Услышав мой отрицательный ответ, она, казалось, успокоилась.

- Забудь, о чем я спрашивала тебя, - сказала она, крепко сжав мою руку. - Обещай мне, Джон. - Я пообещал.

Она не сказала больше ни слова. Просто лежала, держа мою руку, глядя в пространство. Спустя несколько дней, когда ей стало лучше, я попросил ее рассказать о том, что случилось во дворце в ту ночь. Врач говорил мне, что ей станет легче, если она выговорится. Но она только покачала головой.

- Я не помню, Джон. Пыталась вспомнить, но ничего, кроме… Нет, ничего не помню.

На следующий день я пришел навестить ее, но она исчезла. Сбежала ночью. Затем в газетах сообщили, что Мейгри Морианна, бывший Страж и враг народа, пыталась бежать на украденном космолете, но была сбита над Минас Тарес.

Я сумел улететь с планеты и начать новую жизнь, но долгое время мысль о ней не оставляла меня. Так прошли годы, рана затянулась, боль утихла, и я снова научился смеяться. Но все в моей жизни было не так. Не так, как прежде.

Дикстер провел рукой по лицу. Он выглядел старым, измученным. Дайен с трудом узнавал его.

- Значит, я видел ее? Ведь это могло случиться, сэр?

- Да.

- Теперь все понятно. А ребенок, о котором она говорила, был сыном кронпринца, родившимся той ночью.

- Возможно, - уклончиво ответил Дикстер.

- Леди Мейгри спасла ребенка и отдала его человеку, которому доверяла, - своему брату Платусу.

Он увез ребенка подальше, на самую изолированную планету, какую только мог найти. Мы жили, скрываясь, как преступники, пока Ставроса, который знал, где мы скрываемся, не заставили выдать нас. Когда вы увидели меня в первый раз, то посмотрели так, будто узнали. На кого я похож? Кого я вам напомнил? Дикстер задумчиво посмотрел на юношу.

- У всех Старфайеров были такие же ярко-голубые глаза, глаза, которые, кажется, могут видеть сквозь стены. У тебя рыжие, как у отца, волосы, и внешне ты чем-то напоминаешь мать. Принцесса Семили была известной красавицей. Ты мог бы быть ее сыном.

- Наследником трона, которого больше не существует.

- Да. Но в сознании и в сердцах многих он существует.

- Так вот почему они спасали ребенка, сэр! Чтобы вернуть на трон короля?

- А если даже и так? Не знаю, Дайен. Я рассказал тебе все, что мог.

- Я видел ее. Я видел ее так же ясно, как вижу вас. Почему?

- Члены королевской семьи обладали даром телепатической связи между собой, но они могли читать мысли лишь тех, кого знали, или… Если человек обладал каким-либо предметом, принадлежавшим раньше тому, с кем они были мысленно связаны.

Рука Дайена невольно потянулась к кольцу, которое висело на цепочке, надетой на шею. Значит, это кольцо помогло ему увидеть женщину. Но чье оно? Почему оно оказалось у него? И если он тот, кем, вероятно, является, то почему Платус никогда ничего ему не рассказывал? Напротив, он замалчивал его происхождение, относясь к нему, как к чему-то постыдному! А эта женщина, сестра Платуса, предупредила, что надо бежать.

Дайен чувствовал, как ярость закипает в душе. Платус скрыл от него правду! Женщина пыталась сделать то же самое. Он начинал понимать, что есть лишь один человек, которому он может доверять, который может понять его.

- Где, черт возьми, Линк? - Дикстер в нетерпении выглянул в окно.

- Думаю, мне надо вернуться на корабль и собрать вещи, чтобы тотчас отправиться с Линком, - сказал Дайен, вставая. Солгав, он почувствовал угрызения совести. Они лгали ему семнадцать лет, а он, впервые солгав, понял, что это не так-то просто. Таск проснется и обнаружит, что его нет. - Не могли бы вы, сэр, передать Таску, что я благодарю его и желаю… Желаю…

Дикстер сделал протестующий жест.

- Он поймет.

Нет, не поймет. Никто из вас не может понять. Но разве в этом моя вина? Дайен глотнул, пытаясь унять боль в горле. Он понимал, что должен сказать что-то на прощание, чтобы расстаться с генералом по-хорошему.

Он посмотрел на изможденное лицо Дикстера, увидел его рассеянный взгляд. Несмотря на все выпитое, генерал был трезв.

- Прощайте, сэр.

- Будь осторожен на пути к цели, Дайен. - Дикстер пристально посмотрел на него и доцедил остатки бренди из бутылки. - Возможно, ты сумеешь достичь ее.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Чем каденция медленнее, тем вероятнее падение.

Габриэль Форе, «Паваш»

Мейгри сидела, свернувшись калачиком в единственном кресле в своей каюте, склонив голову набок и подпирая щеку рукой. Звуки меланхолической музыки как нельзя лучше подходили к ее думам. Печальная знакомая мелодия навевала воспоминания о том времени, когда она не обращала внимания на слова, потому что не понимала их смысла. Как она жалела, что не прислушивалась внимательнее к тому, что говорили ей голоса.

- Чем каденция медленнее, тем вероятнее падение.

Танец подходил к концу, темп нарастал, становясь все неистовее…

Дверь в каюту бесшумно открылась, и так же бесшумнo вошел Саган. Звучание музыки нарастало, печальная тема отступала перед веселой, и, наконец, мелодия сделалась радостной.

Дверь захлопнулась. Саган остановился, возвышаясь над Мейгри своей высокой, крепкой фигурой. Она не пошевелилась, не взглянула на него, полностью отдаваясь музыке. Была ли у нее молодость?

- Я знаю, что я ваша пленница, но вы могли бы по крайней мере постучать, прежде чем войти.

- Я услышал музыку. Не хотел вас отвлекать. Командующий подошел к экрану компьютера, на котором светилось название выбранного ею из корабельной фонотеки произведения. Но только он нагнулся, чтобы прочесть надпись, как экран потух.

- Что эта было?

- «Павана» Форе - «печальный и величественный танец».

Командующий снова подошел ближе и положил руку на ее плечо. Мейгри вздрогнула от прикосновения, хотя оно было мягким и вкрадчивым, как его голос. - Что ж, миледи, вам остается сделать последнее па. Для вас танец подошел к концу.

Мейгри не удивилась, не испугалась. Она очень устала и хотела только одного - отдохнуть. Его рука была теплой до сравнению с ее холодной кожей.

- Мальчик уже в дороге, - добавил он.

- Тогда вы его потеряли, милорд.

Мейгри удивилась, что он не обозлился, как бывало обычно, когда не контролировал себя. Но у нее не было желания проникать в его мысли. Она просто решила выслушать, что он дальше скажет.

- Нет, миледи, хотя вы постарались предупредить его. Он летит ко мне.

Мейгри подняла голову и посмотрела на него. От этого движения волосы цвета морской пены коснулись его пальцев, и он убрал руку с ее плеча.

- Я вам не верю.

- Нет, верите, миледи. Мы умеем скрывать мысли друг от друга, но лгать мы не можем. Для вас это не было неожиданностью, Мейгри. - Он потер руки. - Вы должны были это предвидеть, как и я. В конце концов в его жилах течет королевская кровь.

Медленно, не спуская с него глаз, Мейгри встала.

- Западня! Так это все было ловушкой!

- Западня, ловушка - это слишком грубо. Я предпочитаю называть это прозорливостью. И если все пройдет успешно, у меня появится еще один шанс.

- А если неудачно?

- Что ж, я еще раз попытаюсь. Понимаете, Мейгри, если б мальчик внял вашему предупреждению и сбежал, я решил бы, что он больше мне не нужен.

- Позор нашей семьи. Вот что он такое! - Мейгри охватила дрожь. Обняв себя руками, она вся съежилась и отвернулась от Сагана. - Если он тот, кем вы его считаете, вы, кажется, действительно победили. А теперь, почему бы вам не уйти? Полагаю, больше нет необходимости мучить меня.

Саган подошел к ней. Она почувствовала теплоту его тела, накал его мысли. Его рука коснулась ее, мысли окутали разум, привлекая все ближе и ближе к себе.

- Возможно, нет необходимости кончать танец. Мы могли бы снова стать партнерами, как и прежде. - Его дыхание коснулось ее волос, руки крепко обняли. В голосе звучала музыка, властная музыка, где мелодией было честолюбие. Но ужаснее всего оказалось то, что ей все это было приятно.

- Я собираюсь встретить его в зале для собраний. Через час пришлю за вами. - Он еще крепче обнял ее, так что Мейгри едва могла вздохнуть. Он мог бы с тем же успехом сдавить ей горло, а не плечи. - Вы должны опознать его.

Бесполезно говорить ему, что она не может этого сделать. Он прекрасно знает.

Мейгри опустила голову и ничего не сказала. Он разжал руки, и вместе с ними ушло тепло. Она услышала, что Саган подошел к компьютеру, но зачем - не поняла. Затем дверь открылась и он вышел. Минуту спустя зазвучала музыка, которую он выбрал из памяти компьютера. Она узнала ее. Начало второго акта оперы Пуччини «Тоска». В сильном бархатном голосе барона Скарпии звучaло довольство coбoй.

* * *

«Tosca e un buon falco. Certo a quest'ora i mill sgugi le due prede azzannano!» [Тоска - хороший проводник к нашим жертвам. Теперь мой сынишка навeрняка поймает в свои сети двойную добычу! (итал.)]

Зал для собраний, расположенный непосредственно в центре корабля, был самым большим помещением на «Фениксе». Им пользовались только в том случае, когда на корабль прибывал президент, чтобы обратиться с речью к флоту. В остальное время зал был закрыт и доступ в него запрещался. В пустынных коридорах вокруг стояла тишина. Гулкие шаги Мейгри и сопровождавших ее охранников эхом разносились по коридорам.

Ради экономии энергии освещение минимизировалось. Расположенные под потолком голые лампочки находились друг от друга на расстоянии метров десяти, а круги света имели в диаметре не более трех. В центре каждого круга металл блестел, как от лучей совался герб Республики. Прямо под ним на полу был сооружен помoст, на котором стоял трон, украшенным эмблемой президента. Подойдя ближе и внимательно oглядeв помост, Мейгри обнаружила, что с помoщью цилиндричeскогo устройства помост можно поднять, чтобы он возвьшался над головами собрaвшиxcя в зале. Кроме того, помост мог медленно вращаться, дабы лицо президента было видно всем. Мейгри поняла, почему этим залом никогда не пользуются. Она только одного не могла понять, почему Саган с самого начала не сумел просчитать, что революция ни к чему не приведет, что все сведется к политическому трюкачеству, как, например, сооружение этого огромного зала с хитроумным приспособлением, вечно пустующим.

Панель с грохотом опустилась. Мейгри, нервно вздрогнув, оглянулась и обнаружила, что осталась в зале одна. Центурионам не дозволялось входить внутри. Хотя Саган и обещал встретить ее здесь, но eгo пока не было, во всяком случае, не было видно. Прогреть до нормальной температуры столь обширное помещение на корабле практически невозможнo и Мейгри поеживалась от холода. Чтобы как-то согреться и избавиться от ненужных мыслей, она прoшлась к помосту. Расстояние до него оказалось огрoмным. Она представила, каково будет наследнику преодолеть его под пристальными взглядами ее слyг и Дерека Сагана. Ей стало жаль юношу, но жалость была холодной и отвлеченной. Он сам сделал выбор.

Забравшись на помост, Мейгри посмотрела в пустoй зал. Она вынуждена была признать, что восхищаeтся мальчиком. Если бы он бежал, как правильно замeтил Саган, она могла бы его понять, но помочь ему была бы уже не в силах. Позор для семьи. Немногие понимают, что это такое, немногих от мысли об этом бросает в жар. Платуса, например, это не приводило вотчаяние, и он по-своему пытался обелить мальчика, оградить его от слишком сильных чувств. Занятая мыслями о мальчике, которого она видела мельком и неясно, Мейгри, не сознавая, что делает, медленно опустилась на трон.

- Власть вам идет, миледи, но, впрочем, это так и было всегда.

От звука голоса, раздавшегося, казалось, ниоткуда, она похолодела. Из погруженного в полумрак дальнего конца зала показался Саган. Он был облачен в золотые доспехи; золотой шлем прикрывал половину лица. Плюмаж из красных перьев на шлеме походил на языки пламени, алый плащ с золотой отделкой и эмблемой в виде феникса спадал складками до пола. На поясе висел гемомеч.

Мейгри была одета все в то же сине-фиолетовое платье Стражей. На груди по-прежнему сиял подобно полной луне драгоценный камень. Гемомеч крепился к поясу на талии.

Саган подошел к помосту и взглянул на нее. Сквозь прорези шлема она увидела его глаза, в которых свет камня отразился ярче, чем на стали клинка.

- Вот почему я оставил вас в живых в ту ночь, Мейгри. Для меня убить вас означало то же самое, что отрезать себе правую руку. Однажды я проклял мысленную связь, что возникла между нами. Но тогда я был молод, не понимал ее значения. Мы были воплощением власти, силы, которую ничем нельзя остановить. Помните, Мейгри? Когда мы были вместе, нас нельзя было победить. Таково веление Создателя. Доказательством является то, что он снова соединил нас. Вы по-прежнему продолжаете сопротивляться Его воле?

Жизненные силы медленно оставляли ее: она не могла двинуться, не могла оторвать глаз от Сагана. Его слова вызывали в памяти картины прошлого, возрождали надежды и мечты, чувство гордости и радость победы. Все это еще могло вернуться. Она могла бы получить еще большее. Объединившись вместе как два равноправных командующих, они бы свергли нынешнее карикатурное правительство и правили так, как им дано по праву рождения. Сделать это было бы несложно. И никто не смог бы победить их. Да, никто, кроме них самих.

Боковая дверца, невидимая в стене, отворилась. Вошел один из личных охранников Командующего и поприветствовал их.

- Юноша здесь, милорд.

- По моему сигналу впустите его, но одного. Остальные пусть ждут за дверями. Ни в коем случае нас не беспокоить.

- Есть, милорд.

Центурион исчез, дверца бесшумно затворилась. Саган поднялся на помост. Мейгри хотела встать, но испугалась, что не устоит и упадет с помоста. Собрав все силы и мужество, она осталась сидеть на троне. Командующий встал по правую руку от нее.

- Миледи? - спросил он тихо.

- Милорд, - ответила она едва слышно.

Саган нажал крошечную кнопку на контрольном устройстве в виде браслета на руке, и огромная входная панель начала медленно подниматься.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

По блеску и могуществу она узнала его…

Мари Рено, «Небесный огонь»

Украсть старый отремонтированный «Ятаган» и улететь с базы наемников оказалось делом несложным. Никто не пытался остановить Дайена, никто даже не обратил внимания, что он улетает. Космолеты стартовали круглые сутки либо для того, чтобы сопровождать «грузовики», либо для выполнения заданий в ходе войны на Вэнджелисе.

Дайен возложил на компьютер космолета получение разрешения на взлет, чтобы не выдать себя голосом, если кто-то на башне узнает его. Компьютер точно выполнил приказ. По сравнению с Икс-Джеем модернизированная модель отличалась вежливостью, беспрекословным подчинением и исполнительностью. Но с таким компьютером было ужасно скучно.

Преодолев притяжение планеты и оказавшись в открытом космосе, Дайен начал поиски корабля Командующего, но никак не мог его найти. Получалось, что все его уловки и планы ни к чему не привели. Он был расстроен, сбит с толку и уже начал подумывать, не вернуться ли на базу, чтобы повиниться во всем, как вдруг увидел космолет ближнего радиуса действия с опознавательными знаками флота, падающей звездой промчавшийся по темному пространству. Он последовал за ним в надежде, что тот приведет его на свою базу.

Так и случилось.

«Будь осторожен на пути к цели».

Дайен засмеялся. Что понимает этот старик? Будучи семнадцати лет и только что узнав, что он наследник целой галактической империи, Дайен считал, что ему теперь все нипочем. Он молод, а потому бессмертен.

Устрашающий вид флота Командующего был первым болезненным ударом по его самонадеянности.

Дайен представить себе не мог что-либо столь величественное, красивое и пугающее, как гигантских размеров «Феникс», серебристая поверхность которого, казалось, сияла ярче солнца. Его окружали корабли сопровождения, и планеты меркли во всем этом блеске. Приближаясь к чудотворному солнцу, Дайен с грустью подумал, что его старенький, облезлый «Ятаган» нельзя даже сравнить ни с планетой, ни тем более с солнцем. Рядом с «Фениксом» он был крошечной точкой, пылинкой.

- Мне не место здесь. Какой я глупец! - пробормотал он, но не развернулся назад. Луч прожектора с «Феникса» выхватил его корабль из темноты и бесцеремонно указал путь к крейсеру, двигавшемуся по внешнему периметру флагманского корабля. Не было никакой необходимости подталкивать его лучом прожектора. Другая сила, более могущественная, неумолимо подталкивала его. Он надеялся, очень надеялся, что эта сила - его судьба.

Четыре солдата поджидали его, когда он выбрался из «Ятагана». По доспехам и шлемам в римском стиле он узнал центурионов Командующего. Точно такие же окружали его дом в ту ночь, когда умер Платус. Они не проронили ни слова; их суровый, бесстрастный вид как бы говорил, что они и вздоха лишнего не сделают без необходимости. По приказу капитана центурионы окружили Дайена и куда-то повели.

Восхищаясь центурионами и одновременно побаиваясь их, за что был страшно зол на себя, юноша замедлил шаги, чтобы посмотреть, что за этим последует. Рука железной хваткой больно вцепилась ему в плечо и грубо подтолкнула. Что-то в глазах капитана, метнувшихся в его сторону, подсказало Дайену, что центурионам был дан приказ прбсто доставить его, а уж в каком состоянии - оставлялось на усмотрение капитана. После этого Дайен старался идти в ногу с конвоем.

Они провели его на борт челнока, который и переправил их с крейсера на «Феникс». Во время перелета он успел рассмотреть флагманский корабль. Вблизи он казался еще неправдоподобнее.

На подлете к стыковочному отсеку челноку пришлось пристроиться в хвост очереди других таких же. Весело. А кто он был для них? Наследник трона, который не существует? Бросившись в кресло, Дайен почувствовал, как самонадеянность окончательно покидает его. Сгорая от стыда, он вспомнил о своем добром, любимом воспитателе.

Платус знал. Он пытался спасти меня от этого, жизнь отдал, чтобы уберечь от Дерека Сагана. И вот я здесь, меня ждет встреча с тем, кто убил Платуса.

И все-таки Платус понял бы! Он должен был понять, как это важно для меня! Господи, о чем я думаю?! Все, чему он учил, все, чего он хотел, - это сделать из меня простого, доброго человека, каким был он сам.

Дайен попытался пробудить в себе всю накопившуюся злость. Ведь его лишили всего, по праву ему принадлежащего. Но выглянув в иллюминатор, он увидел зримые признаки невероятной безжалостной власти и понял, что его злость - не что иное, как раздражение ребенка, которому отец запретил сунуть руку в огонь.

Наконец челнок пристыковался к «Фениксу». В сопровождении центурионов он поднимался и опускался на лифтах, шел по нескончаемым коридорам. Навстречу шли с озабоченным видом и ни разу не взглянули в его сторону, не обратили ни малейшего внимания. Нечего сказать, король галактики! Дайен споткнулся и чуть не упал. Крепкая рука подхватила его и, встряхнув, поставила на ноги. Но он споткнулся не нарочно: просто сердце вдруг словно остановилось и йоги начали заплетаться.

Центурионы привели его в совершенно пустынную часть корабля. Холодные безлюдные мрачные помещения действовали угнетающе. На пересечении двух коридоров их встретили еще четыре центуриона. Один из них, на шлеме которого был черный плюмаж, жестом приказал Дайену выйти вперед. Юноша повиновался. Центурионы расступились. Тот, что с черным плюмажем, схватил его за руку и, подведя к стене, замер в ожидании. Центурион молчал, Дайену даже показалось, что он не дышит.

Под ногами чувствовалась легкая вибрация от могучих двигателей корабля. Казалось, если напрячь слух, можно услышать их шум. Но напрасно. Оглушающая тишина окружала его. Потом раздался чуть слышный зуммер, исходящий от браслета на руке центуриона. От неожиданности Дайен слегка подпрыгнул.

Центурион приложил ладонь к панели, охранного устройства. Массивная стена с грохотом начала подниматься, открывая взору огромное куполообразное помещение. Струя холодного воздуха обдала Дайена, взъерошила рыже-золотистые волосы и высушила холодный пот на лице.

Заглянув в зал, он увидел вдалеке помост, на котором смутно виднелось что-то похожее одновременно на луну и солнце.

Он покосился на центуриона.

- Входи, - это было первое слово, услышанное им за много часов.

Юноша сделал неуверенный шаг, надеясь, что ноги его не подкосятся. Огромная секция стены опустилась. Он остался один, да еще… Он разглядел на помосте двоих человек, но в их присутствии почувствовал себя одиноким как никогда.

- Подойдите, - сказал мужчина.

Не «подойдите, ваше величество», не «подойдите, ваше высочество», а просто «подойдите».

Дайен не знал, сможет ли сделать еще хоть шаг. Дайен узнал мужчину: это он проткнул светящимся мечом тело Платуса. Узнал и женщину: это она предлагала ему бежать.

Солнце и луна. Он чувствовал, как они притягивают к себе, как кровь в нем вздымается волной, как все тело поддается их притяжению. «Это ведь так легко, - подумал он, - оказаться на орбите и вращаться вокруг них». Но еще сильнее он хочет, чтобы они вращались вокруг него.

Грохот собственных шагов по металлическому полу заставлял напрягаться каждый нерв, и он, стиснув зубы, желал только одного: поскорее дойти до помoста. Когда же остановился, эхо шагов еще долго разносилось по огромному залу.

Первым делом Дайен посмотрел в глаза женщины, пронзительно смотревшие на него, словно скальпелем разрезавшие кожу, мышцы до самых костей, до сердца и мозга. Казалось, она извлекает из него все потаенное, подносит по кусочкам к свету, излучаемому драгоценным камнем, и внимательно изучает, затем возвращает на место и зашивает глубокие раны. Дайен знал, что шрамы от этих ран-отметин навсегда останутся внутри него, как шрам на ее щеке.

Он почувствовал одобрение и жалость, выраженные легким вздохом. Женщина по-прежнему не отводила глаз, но острый скальпель прекратил свое действо. Она словно передала нож мужчине.

- Как вас зовут?

- Дайен, сэр.

Командующий вышел из-за спинки трона. Вежливым, но холодным жестом он указал на женщину.

- Представляю вам леди Мейгри Морианна. Но насколько я понимаю, вы уже знакомы.

Дайен вспыхнул. Он не знал, что сказать. Язык не повиновался ему. Мейгри улыбнулась, взгляд стал теплее, и он немного расслабился, однако ничего не сказал.

- Я - лорд Дерек Саган. Мы раньше не встречались.

«О, нет, встречались», - сказал себе Дайен. Леди Мейгри, казалось, поняла его, отчего одна ее бровь вопросительно поднялась, а улыбка стала печальной и сочувственной. Именно улыбка напомнила ему, что она сестра Платуса.

- Кто дал вам это имя?

Вопрос застал Дайена врасплох, и он моментально смутился.

- Человек, который воспитал меня, л-лорд. - Слово «лорд» он произнес с трудом. Ему не хотелось говорить о Платусе с его убийцей.

- Имя вашего воспитателя? - Голос Сагана, холодный и резкий, ранил больнее, чем взгляд женщины.

Во рту у Дайена горело, язык словно присох к небу, но, глотнув слюну, он покорно произнес:

- Платус, милорд. Платус Морианна.

- Каково происхождение вашего имени?

Дайен мигнул и удивленно уставился на мужчину.

- В честь кого вас так назвали? - спросил нетерпеливо Саган. - Почему выбрали именно это имя?

- Меня назвали в честь Дайена, правителя Сиракуз, который жил на Земле в четвертом веке до рождества Христова, милорд.

- В честь правителя, которого предали и убили те, кто называл себя его друзьями. Поистине достойный тезка!

- Вовсе не поэтому, милорд! - крикнул Дайен, собравшись с мужеством. - Меня назвали так потому, что Дайен был учеником Платона, а философ и все остальные в академии считали его воплощением идеального короля…

Дайен внезапно замолчал. Как это раньше ему не пришло в голову, что Платус подобрал ему имя как ключ к загадке происхождения. До сих пор он этого не понимал. Настолько был поглощен выяснением своей фамилии, что не понимал - ответ заключен в самом имени. Платус не терял веры ни в него, ни в его назначении. Имя, выбранное Платусом, было благословением и… предупреждением.

И тогда воспоминания нахлынули на него. Вот они сидят рядом, читают книгу, и воспитатель мягким голосом объясняет, комментирует прочитанное.

Слезы жгли глаза Дайену, но он боялся расплакаться, потому что знал: Саган терпеть не может слез. Он готов был убежать, скрыться от безжалостного взгляда Командующего, но понимал, что бегство означает конец. Всю жизнь он будет тогда бежать, но ужe не от Командующего, а от самого себя.

Яркий холодный свет, едва видимый сквозь навернувшиеся слeыз, ударил по глазам. Леди Мейгри поднялa драгоценный камень и держала его так, чтобы привлечь внимание. Холодное сияние камня неожиданно успокоило боль и печаль Дайена. Он больше не стыдился своих слез. Если на то пошло, то стыдиться следует тому, кто их вызвал.

Следы от высохших слез жгли щеки, но он не вытирал их.

- Очень хорошо, - сказал лорд Саган таким мягким голосом, что Дайен засомневался, слышит ли он в действительности или это ему только кажется. - Леди Мейгри, - лицо в шлеме повернулось к женщине, - в ту ночь, когда умер король, вы и еще несколько Стражей вынесли ребенка из дворца Минас Тарес. Чей был тот ребенок?

Чистый, яркий свет камня неожиданно преломился, стал рассеянным. Дайен заметил, как рука женщины задрожала и крепко ухватилась за камень. Свет его исчез, и зал словно погрузился в темноту.

- Ребенок был рожден Семили, женой кронпринца. Это был мальчик. - Впервые прозвучавший голос женщины был глух и невыразителен.

- Ребенок по каким-то причинам, которых я никогда не пойму, - продолжал Саган, - был отдан на попечение вашего брата, Платуса Морианна, Предполагаю, миледи, что вместе с ребенком вы передали памятный знак, по которому Стражи в случае непредвиденных обстоятельств могли бы узнать ребенка, наследника трона, даже через много лет. Я прав?

Ответа Мейгри Дайен не услышал, только понял его по движению губ.

- Да, милорд.

- Что это был за знак, миледи?

Рука, державшая драгоценный камень, сжалась сильнее. Дайен представил, что остроконечная звезда уже впивается в ладонь женщины. Он буквально почувствовал, как острые выступы пронзают кожу. Пройдет несколько секунд, и ее слова окончательно решат его судьбу.

«Будь осторожен на пути к цели».

- Кольцо… его матери. Другого такого нет, потому что я специально заказывала это кольцо для ее… для ее свадьбы.

Командующий спустился с помоста и подошел к юноше. Дайен, сжав зубы, собрал все свои силы, чтобы держаться спокойно. Он забыл, насколько высока и массивна фигура Сагана. Золотые доспехи сияли на нем, и когда он спустился на пол, действительно можно было подумать, будто само солнце покинуло небосклон. Дайен стоял потрясенный, на него нашло какое-то оцепенение и закружилась голова.

- Есть ли у вас кольцо?

Низкий голос пророкотал над головой, резонируя сквозь золотые доспехи. Дайен взглянул на лицо Сагана, но, не выдержав блеска шлема, тут же опустил глаза. Рука потянулась за воротник рубашки и зацепила значок «Ятагана», который вручил ему Таск. Как это было давно! Словно целая жизнь прошла, и он совершенно забыл, что все еще носит значок. Наконец он достал кольцо, висевшее на серебряной цепочке.

Саган протянул руку и взял его в ладонь. Дайен невольно вздрогнул и отшатнулся с такой силой, что цепочка врезалась в шею.

- Опишите кольцо, миледи.

- Но вы же знали, как оно выглядит, Саган. - Голос Мейгри изменился; сейчас в нем слышалось раздражение.

- Опишите, прошу вас, - так же раздраженно настаивал Саган.

- Соединенные по кругу язычки пламени, сделанные из опалов и рубинов, оправленных в золото.

Рука Сагана отпустила кольцо. Оно ударилось о грудь Дайена, и тот глубоко и судорожно вздохнул.

Командующий подошел к помосту и впился взглядом в Мейгри. Казалось Дайен был тут же забыт.

Эти несколько минут дались юноше нелегко. Он весь вспотел, пот катился по лицу, смывая следы слез. Ноги ослабели, внутри все дрожало, голова шла кругом, пол под ногами закачался, и Дайен потерял равновесие.

- Саган!

Командующий с невероятной быстротой и проворностью повернулся. Сильная рука схватила Дайена за шею и наклонила его голову.

- Дыши глубже. Нет, голову держи ниже.

Эти слова Дайен расслышал ясно, но ему показалось, что было сказано еще что-то вроде «типичный» и «прекрасный выбор короля».

Затем мягкие, прохладные руки подхватили его.

- У него обморок. Бог мой, Саган, как бы вы себя чувствовали на его месте? Ведь ему только семнадцать.

- В семнадцать лет я командовал легионом, а вы в семнадцать лет участвовали в кровавой битве под солнцем Шайлоу. Этот же падает в обморок в моем присутствии. Ваш брат воспитал поэта, а не короля!

Дайен поднял голову, дыхание восстанавливалось. Перед глазами ярким и чистым светом сияла звезда.

Бледная, изящная рука коснулась кольца, которое он носил на себе столько лет. И он заметил на ее ладони пять крохотных кровавых точек.

- Тебе лучше, Дайен?

- Да, - пробормотал он. - Спасибо, миледи. Они стояли, в молчании глядя друг на друга, и Дайен вдруг понял, что все трое мыслят одинаково, с одинаковым упорством ищут ответ на вопрос: «Что же теперь делать?»

Неожиданно прервал молчание Саган:

- Я просил вас, леди Мейгри, принять решение до прихода молодого человека. Вы готовы дать мне ответ?

Ее рука по-прежнему держала кольцо. Опалы светились оранжево-голубым, рубины - кроваво-красным пламенем. Их свет отражался в ее глазах, так же как и холодное сияние адаманта. Мейгри смотрела прямо в глаза Дайена, проникая взглядом все глубже, глубже, и он снова прочел в этом взгляде одобрение и жалость… томительную, душераздирающую жалость.

- Да, милорд. Я приняла решение.

Мейгри осторожно отняла руку от кольца и, не отрывая взгляда от лица Дайена, сделала шаг назад. Ладонь легла на ножны гемомеча, висевшего на поясе. Легким, изящным движением Мейгри сняла меч с пояса и, держа его рукояткой вперед, протянула Дайену. Затем опустилась перед ним на колени.

- Вы - мой сеньор. Отныне моя жизнь будет посвящена служению вам и тем, кого вы берете под свое покровительство. Примите мой меч, дабы он защищал невинных во время войны. Примите мой меч, дабы он стал символом вашей силы в мирное время. Примите мой меч, мой король, а с ним мою честь и жизнь.

Дайен смотрел на нее в изумлении, ничего не понимая. Он никак не ожидал, что его звезда взойдет так скоро.

- Что мне надо делать? - шепотом спросил он.

- Возьмите этот проклятый меч. - Саган был зол, смертельно зол. Не на Дайена, а на женщину, стоявшую на коленях. - Она ведь Страж, в конце-то концов.

Мейгри не спускала глаз с Дайена. Выражение ее лица было торжественным, возвышенным; светлые волосы падали на плечи, как морская волна, которую Дайен никогда не видел. Она стояла на коленях у его ног, клятвенно обещая защищать, любить и верно служить ему. Дайен медленно протянул дрожащую руку к странному оружию.

- Меч не опасен, пока он в ножнах, - сказала Мейгри, думая, вероятно, что юноша не решается взять его из страха. - Но будьте осторожны: не выдвигайте рукоятку из ножен и не касайтесь шипов.

Дайен ничего не понял, но в эту минуту было не до вопросов. Не время демонстрировать свое невежество. Он не боялся меча. Он медлил, потому что понимал: взять меч в руки - значит взять на себя ответственность.

Но не для этого ли он явился сюда?

Пальцы Дайена осторожно сомкнулись на рукоятке, тщательно избегая прикосновений к острым, как иглы, шипам. Он чуть не выронил меч, потому что ожидал большей тяжести, а ощутил удивительную легкость.

Наблюдавшие за ним не проронили ни слова, хотя он заметил, что Мейгри слегка поморщилась и сделала быстрое движение свободной рукой, как бы показывая, что надо делать.

Дайен повертел рукоять в повлажневшей ладони и наконец крепко сжал ее. Он вспомнил рассказанные Платусом истории о древних королях, которые во время церемонии посвящения в рыцари легонько ударяли по плечам воина лезвием меча. Он не знал, существует ли до сих пор эта традиция, но ничего другого придумать не мог, а надо было что-то делать. По какому плечу ударять в первую очередь и имеет ли это значение? Что следует говорить? Наверно, что-нибудь возвышенное и запоминающееся. Но все, что он сказал, неуклюже и робко опуская клинок на сине-фиолетовый бархат, были два слова: «Благодарю, миледи».

Мейгри поднялась с колен и взяла меч, но, как Дайен заметил, сделала это несколько торопливо. Возможно, она боялась, что он поранится.

- Королями становятся, а не рождаются, - сказал Дерек Саган. - Как вы могли заметить, молодой человек, мой меч остался при мне.

Дайен испуганно замер.

- Значит, вы не верите, что я… Что я - наследник?

- Я верю, что вы сын кронпринца, скажем так. Между прочим, леди и я - ваши родственники, хотя я и не собираюсь сейчас объяснять вам наши родственные связи. Если бы те, кому я доверял, не предали меня много лет назад, то воспитывать вас, молодой человек, мог бы я, и тогда вы стали бы истинным принцем галактики. Но теперь… - Саган пожал плечами и повернулся, чтобы уйти.

- Что вы намерены сделать со мной? - Дайен понимал, что говорит, как напуганный ребенок, но ничего не мог с собой поделать.

Саган остановился и посмотрел через плечо.

- Я ничего не намерен делать с вами. Я мог бы что-то сделать для вас, но пока не решил, что.

Он продолжал идти, плащ развевался за его спиной, словно вокруг бушевали вихри, вызванные его яростью.

Мейгри, стоявшая рядом с Дайеном, вздохнула.

Саган резко остановился. Блеснув золотом доспехов и отделкой пурпурного плаща, он поверну лея и посмотрел на нее.

- Наслаждайтесь финальным туром танца, миледи. Для вас танцы закончились.

Он поклонился и направился к выходу из зала. Панель будто сама по себе начала с грохотом подниматься. Командующий вышел, но панель не опустилась: он что-то объяснил охраннику и показал рукой в их сторону. Затем ушел. Охранники остались стоять у выхода из зала.

Дайен внутренне содрогнулся и посмотрел вокруг. Он чувствовал себя беспомощным и подавленным. Все обернулось не так, как он думал. А чего он ожидал? Да чего угодно: от немедленного ареста и казни до неожиданного успеха и раболепия. А в результате - ничего. На это он никак не рассчитывал.

О да, теперь Дайен знал, кто он, но это было не новостью, а лишь подтверждением. Немного утешала мысль, что он получил от Платуса весточку из могилы. Но даже эта радость была горькой. Надежда? Надежда на что? Надежда на мудрого, сострадательного правителя? Надежда на короля, который правил справедливо и милосердно? Надежда на миллионы людей, которых бьют в лицо тяжелыми ботинками? Надежда на тех, кого раздавило колесо коррупции? Да, надежда умирает последней… И это было единственным, что еще осталось у семнадцатилетнего сироты, который и меч-то в руке держать не умеет.

- Зачем я явился сюда, глупец! Я должен был сделать то, чего хотел Платус, за что он отдал свою жизнь. Он говорил, что мне надо жить жизнью обычного человека. Таким я был, таким и буду всегда.

В голосе Дайена звучала горечь. И только когда леди ответила, он понял, что говорил вслух.

- Жизнь любого человека неординарна. Как бы слаб и незначителен он ни был. В каждом теплится искра Божья.

Мейгри подошла к нему. В эту минуту он чувствовал себя защищаемым и защитником одновременно. На душе стало теплее, спокойнее.

- Хочу утешить тебя, Дайен, - продолжала Мейгри, пристально глядя на него. - Тебя подтолкнули явиться сюда не он и не я, а нечто внутри тебя самого…

- Вы имеете в виду судьбу? Предопределение? Всевышнего? - Дайен покачал головой. - Я в это не верю. Платус учил, что человек сам определяет свою судьбу, что он свободен выбирать собственную дорогу в жизни.

- Мой брат был романтиком. Человек не может обладать абсолютной свободой в выборе, кем ему быть. Мы родились не в пустоте. У нас были родители, они жили в городе, город находился в стране, страна - на планете. Все это звенья цепи, которая протянулась через всю нашу жизнь.

- Но цепь может порваться.

- Да, возможно. У кого-то, но не у нас. Мы известны как люди королевского происхождения. Знаешь, как ты появился на свет, Дайен? Думаешь, твои родители встретились и полюбили друг друга? Нет, встретились их ДНК. Жениха и невесту нашли под микроскопом. Свахой был компьютер. Таким способом «создали» нас всех. Почти всех, - поправилась Мейгри, опустив глаза. Саган ушел, но его присутствие все еще ощущалось.

Дайен почувствовал, как кровь стучит в висках, и приложил к ним руки.

- Почему бы тогда, черт возьми, не создавать людей-роботов? Просто, удобно и никаких забот!

- Ты забываешь об искре Божьей, Дайен, искре, которая может разгореться в пламя величия… или в безжалостный огонь. Но не буду удерживать тебя разговорами. Ты устал, да и холодно здесь. Я позову охранников, они проводят тебя в каюту.

- Подождите! А что если я не хочу оставаться на этом корабле, миледи? Если я хочу вернуться?

Она посмотрела на него, и он снова увидел в ее глазах жалость.

- Слишком поздно, Дайен. Не вини себя. Думаю, что поздно было с самого момента твоего рождения.

- Вы хотите сказать, что сейчас я - узник? «Но если она права, то кто же мой тюремщик?» - мелькнул вопрос.

- На время. Ты оказался не таким, каким ожидал тебя увидеть лорд Саган, Дайен. И я хочу вот что тебе сказать. Причина, по которой я знаю, что он о тебе подумал, заключается в том, что он и я… Мы мысленно связаны. Это трудно объяснить…

Дайен кивнул.

- Я знаю, миледи. Генерал рассказал мне о вас, о вас двоих. Генерал Дикстер. Джон Дикстер.

Юноша краем глаза наблюдал за Мейгри, надеясь увидеть ее реакцию, хотя заранее решил, что грубоватый пьющий бренди немолодой мужчина не стоит ее.

Бледные щеки леди не покрылись румянцем, улыбка не тронула губы. Ничем она не показала, что это имя имеет для нее хоть какое-нибудь значение. Лед. Окруженный пламенем лед. Дикстер был прав. Теплота, которую Дайен поначалу почувствовал, улетучилась.

Мейгри отвернулась от него и сделала знак рукой. Центурионы покинули свои места и направились к ним.

- Вы тоже их узница, - сказал Дайен, догадываясь, и подошел ближе. - Что это он говорил о танце? Он что, собирается казнить вас, миледи?

- Может попытаться, - ответила Мейгри, глядя на приближающихся охранников.

Ее холодность озадачила его, но не смутила, и он, понизив голос, сказал:

- Мы могли бы убежать…

Мейгри обернулась, посмотрела на него спокойным и глубоким взглядом серых глаз.

- Можем, Дайен. Ты решишься на это?

Он готов был ответить: «Да, конечно», но она своим всепроникающим взглядом заглянула ему в душу и увидела все его тайные желания. Одно за другим она извлекала их и показывала ему, освещая резким, ярким светом адаманта.

Он так и не сказал «да», а произнести вслух «нет» ему было стыдно. Поэтому он отвернулся, чтобы не видеть ее серых глаз, и ничего не сказал.

- Бог с тобой, Дайен.

Холодно кивнув, леди Мейгри пошла к выходу из зала. Охранники, подстроившись под ее шаг, двинулись следом. Она шла гордо, с царственным видом - не как узница, а как командир центурионов.

Оставшись наедине со своими охранниками, а это было равносильно одиночеству, поскольку охранники не смотрели на него, а тем более не пытались заговорить, Дайен потерянно стоял в огромном круглом зале.

- По крайней мере теперь у меня есть фамилия.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Даже в раю не поют все время.

Лоуренс Ферлишетти, «Картинки ушедшего мира»

Миллионы черных солнц беспорядочно вертелись в голове Таска. Внезапно они взорвались и превратились в одно яркое и светлое солнце.

- Доброе утро! - пропел Икс-Джей. - Проснись и пой!

- Сатана тебе в бок! Чтоб черти тебя унесли! - Таск стиснул голову и зажмурил глаза.

- Не ругайся!

Компьютер включил освещение на полную мощность и поднял щиток, закрывавший обзорный иллюминатор. Поток яркого солнечного света хлынул на Таска. Ворча, ругаясь и покачиваясь, он встал и поспешно скрылся в туалете.

Икс-Джей пожужжал и замер в ожидании.

- Где малыш? - спросил компьютер, когда появился Таск. - Надеюсь, ты не проиграл его в «девятку?»

Таск рухнул в гамак, не понимая, держится ли голова на шее или взлетела под потолок, как воздушный шарик. Хотелось верить, что не взлетела, а то как лопнет…

- Я задал тебе вопрос! - прогудел Икс-Джей.

- Отвечу, когда промочу горло, - пробормотал Таск, уткнувшись лицом в подушку. - И что вообще означает этот вопрос? Парень уехал с Линком в город.

«Звучит не очень убедительно, - подумал Таск. - Надо бы привязать веревку к голове, а конец ее к запястью…»

- Это же было вчера днем, эх ты, пьяница! Малыш не появлялся дома всю ночь. Я так волновался, что чуть не вышел из строя! От тебя толку никакого. Ты ввалился после «трудового» дня за карточным столом, да еще пьяный в стельку…

- Не было дома? - Таск сел, держась руками за голову. Кто-то точно хочет проткнуть его «шарик» булавкой. - Не играл я в карты. Я был с Диксте-ром. - «Шарик» все-таки лопнул, и боль пронзила его от макушки до пяток. - Дикстер! Парень! Саган! - Наемник вскочил и нетвердой походкой устремился к выходному люку.

- Ты не должен в таком виде показываться гене ралу! - крикнул компьютер. - Надень рубашку! И пару… Ушел. - Икс-Джей загудел недовольно. - Во всем обвинят меня! А разве я виноват, что он ходит, как беспризорный!

* * *

- Это все, что я узнала, генерал, - сказала Нола Райен. - Дверь была закрыта, причем изнутри. Никто на этом заводе ничего не знает, за исключением того, что однажды они пришли на работу, а там - пусто. Ни мебели, ни компьютеров, ни файлов - ничего, кроме электророзеток. Понимаете, сэр, люди, с которыми я разговаривала, мало что знают об этом деле - ремонтные рабочие, уборщики. Те же, которые знали… Они исчезли.

- Исчезли?

- Да, просто… исчезли. - Нола развела руками.- Этот завод и все, что на нем производилось, было прикрытием. Прикрытием для чего-то действительно важного. Но мне удалось узнать одно имя. Не знаю, имеет ли это значение. Один из секретарей, подававший кофе во время заседания генеральных менеджеров, услышал имя Снага Оме…

- Оме! - удивленно воскликнул Дикстер и нахмурил брови.

- Да, сэр. Секретарь запомнил его, потому что он читал в журнале о партии, которую этот Оме организовал на Ласкаре. Возможно, он очень богат и красив.

- Богат и омерзителен. Он…

Раздался гудок селектора. Дикстер нажал кнопку.

- Здесь Таск, сэр.

- Спасибо, Беннетт. Пропустите его.

Последние слова он мог бы и не говорить, потому что Таск и без приглашения ворвался в дверь.

- Парень пропал! Не вернулся домой…

- Входи, Таск, и закрой дверь, пожалуйста, - сказал Дикстер невозмутимо. - Помнишь водителя Райен?

- Нола!

И по одному ее взгляду он понял, что находится в кабинете генерала Дикстера в мятых, поношенных джинсах, в сандалиях, и… Все, больше на нем ничего не было. Волосы растрепаны, лицо неумыто. Глаза налились кровью и походили на пару красных солнц планеты Тайсон, рот же был словно набит песком с этой пустынной планеты.

- Извините, сэр, я…

- Сядь, Таск. Райен, не будете ли вы так любезны подождать в приемной? Это не займет много времени.

- Да, сэр. - Нола поднялась. Проходя мимо наемника, бросила на него встревоженный взгляд, но Таск был так расстроен, что даже не заметил этого. Дверь закрылась.

Таск опустился в кресло. Он смотрел на Дикстера и не верил своим глазам. Гладкое, тщательно выбритое лицо, чистая форма, глаза ясные, плечи, правда, немного поникшие, но скорее от тяжелого груза обязанностей, чем от вчерашнего «накачивания» бренди. У Таска же в голове гудело и сердце колотилось, как ошалелое.

- Сэр, думаю, следует послать патрульные… Дикстер прервал его, подняв руку.

- В этом нет необходимости, Таск. Я знаю, куда улетел мальчик.

Таск сразу понял. Он молча, горьким взглядом посмотрел на генерала. Внезапно вскочил и бросился к двери.

- Ты все равно не смог бы удержать его.

Таск круто развернулся.

- Но я, черт возьми, хотя бы попытался! Сэр! - Шагнув к двери, он хотел ухватиться за ручку, но промахнулся и чуть не упал.

Дикстер вздохнул.

- Таск, сядь и выслушай меня. Это приказ.

Таск не мог решить, подчиниться ли приказу или выбить дверь креслом. Дисциплина и остатки благоразумия взяли верх. С мрачным лицом он вернулся в кресло и уставился в пол.

- Ты же знаешь, Таск, каково быть человеком королевского происхождения.

- Я полукровка, - пробормотал Таск, все еще глядя в пол. - Моя мать была не королевского происхождения. Папаня вечно делал все не так.

- Но ты знаешь…

Наемник заерзал в кресле. Голова болела, просто раскалывалась.

- Да, мания величия была и у меня. Когда-то. Потому-то я и пошел в военно-космические войска. Там из меня эту манию быстро выбили.

- Отец ведь пытался удержать тебя, правда?

- Но это же совсем другое, сэр! - Таск поднял голову и посмотрел на генерала. - Я пошел в летную школу, а не бросился черт знает куда.

- Ты все знаешь о себе, Таск. Знаешь, откуда ты, кто твои родители. Да, ты пошел в летную школу. Тебе не надо было идти искать трон.

- Еще бы! Но единственный трон, на который этот парень усядется, ждет его в туалете. Почему вы позволили ему улететь, сэр? Эта женщина - леди Мейгри или как ее там - доверила его вам! - «Я доверил его вам», - хотел добавить Таск, но благоразумно промолчал.

- Нет, Мейгри сказала, что если Дайену понадобится помощь, то он может довериться мне. Что парень и сделал. Я ответил на все его вопросы. Рассказал все, что знаю. Но я не могу жить его жизнью, и ты не можешь. Если это тебя успокоит, могу сказать: я не верю, что Саган решится казнить мальчика. Есть что-то такое в Дайене. На его лбу словно большими буквами написано «судьба».

- Но вы позволили ему улететь в одиночку, сэр!

- А кого бы ты послал с ним? Себя? Меня? Саган, ни минуты не раздумывая, уничтожил бы нас. Таск, ради Бога, ведь ты - дезертир, а я - изменник. Не говоря уже о том, что Саган зуб на тебя имеет. Ты же увел парнишку у него из-под носа. Думаю, у мальчика была и еще одна причина для побега - защитить нас. Кроме того, теперь он не один, ним леди Мейгри.

- Хорошо! - взорвался Таск. - Прекрасно! С ним привидение.

Он был в бешенстве, но чувствовал, что этим делу не поможешь. В словах Дикстера был свой смысл, по крайней мере так ему показалось, когда боль в голове немного поутихла. Он не злился на генерала. Только на себя и на Дайена. Чертов парень! Это он, Таск, его упустил. Но почему, собственно, он должен о нем беспокоиться?

Губы Дикстера скривились в улыбке.

- Не думаю, что она привидение, Таск. Полагаю, она сейчас у Сагана, возможно, в качестве заключенной.

«Он надеется, что она в заключении, - подумал Taск - Боже, да этот мужик умом повредился! Любовь. Уж за столько-то веков могли бы найти лекарство от нее». Он встал, все еще покачиваясь. - Извините, сэр, за все, что я здесь натворил.

- Извинения принимаются. Я все понимаю. Утром, когда проснулся, сам был готов кого-нибудь нокаутировать.

Таск помедлил у двери, держась за ручку, которую на этот раз нашел без труда.

- Сэр, могу ли я летать теперь на своем космолете? Командующий ведь получил то, за чем охотился, а на остальное мне плевать. Захочет меня поймать, пусть прилетит и попробует.

- Конечно, Таск. Война здесь долго не продлится. Правительство уже готово начать переговоры. Марек считает, что ежедневно они теряют двадцать миллионов на поставках урана.

- А когда здесь все кончится, что дальше?

- У меня уже есть предложения от трех систем. Выберу самую отдаленную. Здесь для нас ничего не осталось, Таск.

Таск поднял руку к левому уху, вынул серьгу в виде восьмиконечной звезды, повертел на ладони и положил в карман джинсов.

- Да, - согласился он. - Ничего.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Случайность и равно -

необходимость

Ко мне не приближаются; судьба

В моей лишь воле вся заключена!

Джон Мильтон, «Потерянный рай»

На «Фениксе» был свой отсчет времени. Наступила ночь вторых суток после встречи с Дайеном. Все это время Мейгри не видела ни Сагана, ни юношу. Она старалась держаться от них в стороне. Побывав в корабельной библиотеке, Мейгри вернулась в каюту с книгой. Не прочтя и шестидесяти страниц, она наткнулась на слова:

«На нашем жизненном пути мы встречаем людей, которые идут навстречу из многих незнакомых нам мест, неизвестными нам путями… и все, что нам предназначено сделать для них, а им предназначено сделать для нас, исполнится».

* * *

Эти слова потрясли Мейгри. Холодок пробежал по телу. Она решила повнимательнее перечитать этот абзац.

«Миледи».

Мысли Сагана возникли в ее уме так неожиданно, что напугали не меньше, чем если бы он сам неожиданно вошел в каюту.

«Милорд». Мейгри закрыла книгу, заложив пальцем страницу, и с тревогой ждала продолжения. Саган провел ночь в молитвах; она это почувствовала.

Мейгри тоже провела ночь без сна, вглядываясь в скользящие перед ней тени.

«Я собираюсь посвятить Дайена».

«Вы шутите!»

«Нет, и вы поможете мне. Вы должны быть довольны, ведь это продлит ваш танец».

«Мальчик не подготовлен! Понадобятся годы для обучения и подготовки». Следом невольно пришла в голову мысль, которую она не сумела скрыть. «Что, если он не справится?»

«У меня нет выбора. Президент и конгресс знают, что он здесь».

«Капитан Нада», - догадалась она.

«Да. У него хватает ума служить моим целям. Он подпитывает паранойю Роубса, а напуганный человек неповоротлив и плохо соображает. Я близок, очень близок к тому, чего всегда добивался. Я только должен знать наверняка, что именно такова воля Создателя, прежде чем сделаю последний решетельный шаг и выступлю против лидеров «великой и славной республики» .

Она почувствовала, как он усмехнулся.

«Если вы питаете так мало уважения к Роубсу и его принципам, то зачем присоединились к мятежу? Я знаю, вы считали нашего короля слабым и непригодным для управления королевством. Я знаю, вы верили, будто он утратил доверие Всевышнего. Но было ли… - она замешкалась. - Неужели вы действительно верили, что при демократии мир станет лучше?»

«Едва ли он мог стать хуже. Во всяком случае, в то время я так думал, - ответил Саган. - Кажется, мы уже говорили когда-то об этом, миледи. Помните?»

Нет, она не помнила. Возможно, они говорили об этом в ту ночь… Перед тем, как началась резня. Должно быть, он намекал, наводил ее на мысль о том, что именно собирается предпринять. Он не мог скрыть от нее свои замыслы. Значит, она знала, но вычеркнула из памяти, не обратила серьезного внимания…

По его молчанию Мейгри поняла: он тоже задумался, почувствовав разочарование, которое, как ржавчина, разъедало некогда крепкие, казавшиеся стальными идеалы.

«Да, миледи, я верил в Роубса. Вы не знали, каким он был тогда. Вы считали его ниже себя…»

«Неправда. Я просто не любила его, не доверяла».

«Правда, миледи. Вы не могли простить ему, что будучи одним из нас, он не признавал своих. Я верил в его цели, в его принципы или в то, что он выдавал за цели и принципы. Я верил в народ. Брр! Известно ли вам, леди, что на последних выборах только двадцать процентов граждан удосужились проголосовать? И выбрали тех кандидатов, кто больше всего потратил денег, добиваясь их поддержки и голосов. Для народа не имеет значения, что Роубс отъявленный жулик. Не имеет значения, что некогда великая империя разворовывается, разваливается и гибнет.

Эдмунд Берк, как говорят, предсказывал, что Французская революция приведет к военной диктатуре… Но появился Наполеон, пришедший на пепелище, чтобы раздуть угасающую искру величия. Я уже почти достиг своей цели, миледи, стоит только протянуть руку».

Мейгри положила книгу на стол.

«Но при чем тут мальчик, милорд? Что за навязчивая идея?»

«Неужели непонятно, миледи? Чтобы удержать сентиментальных глупцов вроде вас от попытки посадить на трон другого Старфайера, другого бессильного короля, который не в состоянии решить, где ему делать пробор на волосах - прямо или сбоку».

«Вы ослепите Дайена блеском власти. Он станет любить, уважать и почитать вас, а затем вы предадите его, как предали…»

Она поняла, что ее безудержный, неосторожный порыв завел туда, куда она и не думала стремиться. Мейгри судорожно вздохнула, вытерла струящиеся по лицу слезы и поискала глазами носовой платок.

Никогда его нет под рукой, это уже стало закономерностью. Поднялась, прошла в ванную, взяла там полотенце и намочила холодной водой.

«Вы слишком легко говорите о предательстве, миледи. Пожалуй, это единственная нерешенная нами проблема. Кто кого предал?»

«Разве я предала вас, милорд? Предала короля? Разве не знала я, что вы планируете? Но молчала, пока не стало слишком поздно. - Мейгри вздохнула и приложила мокрое полотенце к глазам. - Я отказываюсь помогать вам, Саган».

«Мне нужно три дня, чтобы подготовиться самому. За это время вы могли бы подготовить мальчика к церемонии. Если вы забыли…»

- Невозможно забыть, - сказала она вслух.

«…то найдете все необходимое в компьютере, в моих личных файлах. Я дам вам доступ».

«Я не хочу…»

«Хотите, миледи. Потому что вам тоже интересно».

Связь прервалась.

Мейгри вернулась в кресло, снова взяла книгу, открыла. Компьютер на столе издал звук, означавший, что его загружают информацией. Она глянула искоса и увидела на экране надпись: «Файл»: Обряд. Наберите пароль и нажмите клавишу «ввод».

Оставив без внимания компьютер, Мейгри погрузилась в чтение.

«…можете быть уверены, что уже вышли в путь те женщины и мужчины, которыедолжны столкнуться с вами, и они столкнутся. Да, без сомнения, столкнутся».

Да, они могут. Мейгри не в силах помешать. А мальчику необходимо подготовиться, ему надо знать, что делать. Если он сможет. Кроме того, надо признаться, что ей действительно интересно. Саган знает ее, очень хорошо знает.

Мейгри начала загибать уголки страниц, представив мрачное, неприятное лицо библиотекаря и то, как он посмотрит на нее и начнет сердито разгибать их обратно. В библиотеке мало кто брал книги на древнем английском языке. Пожалуй, она да Саган, но вряд ли он читал «Крошку Доррит»: уж слишком толстая книга.

Интересно, суждено ли мне дочитать ее до конца?

Три дня. Слова всплыли из подсознания как бы в ответ на вопрос. Почему три дня? Мейгри задумалась. Три дня. Сагану нужны три дня не для того, чтобы подготовиться. Некоторые церемонии действительно требуют от священника многочасового поста и продолжительных молитв, особенно когда человек снимает доспехи и облачается в культовую одежду. Но обряд посвящения этого не требует. Он ждет чего-то другого, будто за эти три дня должно произойти нечто. И скрывает это от нее в самых потаенных уголках сознания.

Подойдя к компьютеру, Мейгри посмотрела на экран, вздохнула, привычно нажала на клавишу «ключ», а затем - «ввод». Ничего не изменилось. Нужен был пароль, а Саган его не назвал. Конечно, это должно быть что-то известное ей, известное только им двоим, потому что всем, не входящим в королевскую семью, запрещалось знать таинство обряда.

Вспомнить нужные слова не представлялось слишком трудным, но набрать их на клавиатуре, дать им жизнь - требовало гораздо больших усилий. Она могла бы сказать их вслух, но это означало дать им душу. Пальцы ее не гнулись и дрожали.

«Двое должны пройти путями тьмы, прежде чем они достигнут света».

Она нажала клавишу «ввод», желая, чтобы слова поскорее исчезли, но снова ничего не произошло.

Мейгри прикусила губу и перечитала набранное предложение. Они точно должны быть паролем, который он выбрал.

А, вот в чем дело. Глупая ошибка. Она добавила пропущенную букву «ь» в слове «тьмы». И еще раз нажала «ввод».

Экран засветился, возник текст. Но она могла только догадываться, что это текст, потому что несколько минут не видела ничего, кроме расплывчатого пятна.

- Обряд посвящения, миледи? - спросил Дайен с сомнением. - Не кажется ли вам, что это… глупо?

Мейгри отрицательно покачала головой.

- Лорд Саган говорит не о братской пирушке. Это серьезно. Очень серьезно.

Дайена встревожил ее тон, но Мейгри и не пыталась ничего смягчить. Она хотела, чтобы юноша испугался, испугался как можно сильнее.

Они сидели в пустой гостиной для дипломатов. Сквозь огромный иллюминатор она наблюдала за неизменным и вместе с тем постоянно меняющимся пространством вселенной. Она снова стала наведываться сюда, а сегодня пригласила с собой Дайена. В гостиной было холодно, мебель отсутствовала, если не считать нескольких кресел, похожих на круги, сложенных пополам таким образом, что одна половинка служила сиденьем, а другая спинкой. Сидеть в них оказалось не очень удобно, потому что подлокотники были высокими. Мейгри смотрела на звёзды, блестевшие в черном космосе, и обдумывала, что скажет дальше.

Дайен сидел напротив и неотрывно глядел на ее шрам. Подумалось вдруг, что когда кожу на лице латали, зацепили иглой душу и вшили в шрам. Лицо ее никогда не выдавало ни мыслей, ни чувств, но они зачастую легко читались по шраму. Он видел, как пульсирует в нем кровь, передавая биение сердца. Он по-нимал, что не должен так пристально смотреть на шрам, что это невежливо, но ничего не мог с собой поделать. Когда она неожиданно посмотрела на него, он покраснел и сделал вид, что рассматривает центуриона, стоявшего в дверях.

Мейгри невольно поднесла руку к шраму, который порой начинал невыносимо болеть.

- Обряд посвящения много лет назад проводили как проверку.

- Проверку? - Дайен вскочил с кресла. - Лорд Саган не верит мне? Это так, миледи? Он не верит, что я…

- Сядь, Дайен, и позволь мне закончить. Юноша вспыхнул, пристыженный холодным упреком, прозвучавшим в ее обычном тоне, и сел в кресло.

- Во времена Второго Средневековья, которое наступило в начале двадцать первого века, интеллигенция видела только две путеводные звезды в будущем человечества - космические путешествия, куда человек мог отправиться, спасаясь от репрессий правительства, и генетические исследования, чтобы создавать лидеров-суперменов, которые бы свергли все репрессивные правительства и взяли контроль за властью на себя. Последующие несколько поколений доказали, что успешно решаются обе задачи.

Но когда начался процесс генетического отбора и усовершенствования, тираны попытались создать суперменов для своих целей. Ученые предвидели это и засекретили исследования. Они разработали тесты, дающие возможность определять, кто действительно имеет королевское происхождение, а кто, так сказать, дешевая имитация.

Дайен беспокойно заерзал, нахмурился, и Мейгри на минуту замолчала, внимательно следя за ним. Она прекрасно понимала, о чем он думает и о чем хотел бы спросить. Но ему надо научиться терпению. Ее внимание привлекало другое - кобальтового цвета глаза и огненно-рыжие волосы, напоминающие львиную гриву, складка между рыже-коричневыми, похожими на крылья бровями, большой лоб, высокие скулы, чувственные губы. Глядя на его лицо, она видела другое - лицо единственной, любимой и верной подруги. Мейгри казалось, что она видит Семили на фоне огня и ужасов той ночи.

И она торопливо отвела взгляд.

- Прошло время, и процесс генетических преобразований настолько усовершенствовался, что королевская семья сама уже могла заниматься генетическим контролем с целью сохранения чистоты крови. Браки разрешались только после тщательных компьютерных исследований. Для мужчины, который имел какие-либо слабые стороны, подбиралась женщина, у которой именно эти стороны были сильными. Случалось, что и не срабатывало. Как я уже говорила, нужна еще искра Божья.

К этому времени генетические тесты стали неотъемлемой частью культуры королевского рода, смешались со всевозможными обрядами и церемониями и постепенно в некоторых частях галактики утратили свое первоначальное назначение. Приблизительно тогда начал обретать силу Орден Адаманта.

Королевский род предназначался для управления государством, но никто не возлагал на него роль властителя душ и тел. Боговдохновенные, сильные и властные священники Ордена Адаманта проповедовали поклонение Всевышнему по всей галактике.

Они привнесли понятия вечной жизни и подчинения воли Божьей в жизнь людей разных культур, особенно в жизнь королевского рода, представители которого зачастую покидали свою планету, чтобы вступить в брак где-то в другом мире, совершенно отличном от их собственного. Порой у жениха и невесты общей была только религия.

Старый генетический тест стал первым из ритуалов, который взял на себя Орден. Священники стандартизировали его, добавили несколько своих штрихов, и таким образом ко времени правления твоего дяди, короля, - добавила Мейгри, чтобы успокоить юношу и тонко намекнуть на серьезность того, о чем она говорит, - тесты превратились в настоящий обряд, торжественную церемонию, на которой присутствовали проповедники и… и подобные им.

Мейгри закашлялась. Один из охранников расторопно принес ей стакан воды.

- Благодарю, - сказала она, улыбнувшись охраннику.

По выражению лица центуриона было видно: он принял ее улыбку за великий дар. Дайен понимал, что в эту минуту чувствовал центурион. Холодная, гордая и сильная женщина выглядела одновременно хрупкой и беззащитной. Юноша всеми фибрами своей души желал утешить ее печаль и защитить от опасности. Однако сама мысль о том, чтобы обнять ее или даже прикоснуться к ней, казалась ужасной, недопустимой. Он мог бы с таким же успехом хотеть обнять… комету. Желание юноши защитить ее, прикрыв своим телом, броситься между ней и тем, что ей угрожает, было импульсивным. То же самое он видел на лице центуриона, которому Мейгри и пяти слов в общей сложности не сказала.

Не сознавая, что делает, Дайен вскочил с кресла и бросился перед ней на колени.

- Миледи, вы так несчастны! Позвольте мне… Скажите, что я могу для вас сделать?

Мейгри улыбнулась, но тут же поджала губы, шрам ее покраснел. Протянув руку, она взяла его за подбородок и крепко сжала пальцами. Ногти буквально впились в кожу, и она повернула его лицо в свою сторону.

- Загляни в себя, Дайен! То, что ты испытываешь сейчас, - это сила королевской крови. Когда-нибудь те чувства, которые ты испытываешь в отношении меня, люди будут испытывать в отношении тебя.

Она оттолкнула его от себя, подобрала ноги в кресло и задумалась.

Едва удержав равновесие, Дайен потер поцарапанный подбородок и посмотрел на нее. Он был в ярости. Его грубо оттолкнули, нанесли удар по самолюбию. Он не был уверен, что понял правильно ее последние слова. Мейгри даже не смотрела на него, просто сидела молча. Дайен медленно поднялся и вернулся в кресло. Оторвав руку от подбородка, он увидел на пальцах кровь.

- Итак, - сказала Мейгри внезапно, - вот почему Саган хочет, чтобы ты прошел обряд посвящения.

- Что из себя представляет этот обряд? Что происходит во время него?

- Я не могу говорить об этом. Это таинство, священный секрет. На того, кто выдаст его, падет проклятие. - Заметив, что юноша сердито нахмурился, Мейгри добавила: - Я могу только одно сказать: Создатель будет говорить со священником или даст знак своей воли и намерений в отношении жизни, которая предстанет перед ним. На это Саган и надеется, как я поняла.

- Божья воля, - пробормотал Дайен, вытирая кровь с пальцев о джинсы и надеясь, что она этого не заметит. - Я не верю во все эти мифы. - Он отвернулся и потер рукой подбородок, на котором уже пробивалась редкая щетина, золотистая и потому невидимая для всех, кроме него. - А как насчет меня? Моей воли? Как насчет того, чего я хочу? Вы и Саган, кажется, думаете, что у меня воли нет.

- У тебя есть воля, Дайен. Но это не отрицает того факта, что существует другая воля - воля Всевышнего, которая учит: «Ты можешь быть сильнее, чем ты есть. Я это знаю, ибо я создал тебя». Случается, что сталкиваются две воли - каждый ребенок восстает иногда против своих родителей, и в этой борьбе нет ничего плохого, потому что, только подвергая все сомнению, проявляя решительность и испытывая свои возможности, мы познаем себя и становимся сильнее. Мы можем бороться с кем и с чем угодно, но приходит время, когда человек должен склонить голову и сказать Богу: «Не моя воля, но Твоя».

- Но как узнать, какая из них чья?

- Думаю, со временем мы разберемся. - Мейгри вздохнула и посмотрела долгим взглядом в другую часть корабля, туда, где было его второе сердце. - Это - задача для тех, кто знает, на что идет, и все равно продолжает борьбу - самую ожесточенную в мире.

- Нам нравится видеть себя солнцем, - продолжала она, словно разговаривая сама с собой. - Мы хотим, чтобы нам поклонялись как дарующим жизнь и боялись как разрушителей. Но хотя солнце обладает огромной силой излучения, свет его затухает во времени и пространстве, и звезды, даже все вместе взятые, бессильны осветить необъятное пространство темноты.

«И тем не менее, - прозвучало эхом в ушах Дайена, - не моя воля, но Твоя».

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Смеющиеся львы должны прийти.

Фридрих Ницше, «Приветствие»

Как сказала Мейгри Дайену, борьба между знанием и верой, между пониманием воли Божьей и подчинением ей - одна из самых жестоких. Саган следовал указаниям Всевышнего, потому что они совпадали с его собственными желаниями. Теперь он начинал понимать, что между его волей и волей Божьей может возникнуть столкновение. Командующий хотел выяснить намерения Господа. В действительности же он со страхом сознавал, что знает Его намерения, и стремился изменить их.

Закончив мыс ленный разговор с леди, он вызвал капитана своей личной охраны.

- Когда я закрою эту дверь, - Командующий указал на дверь, ведущую в его апартаменты, - никто не должен сюда входить. Никто. Ни при каких обстоятельствах.

- Есть, милорд.

- Любые сообщения, как бы важны и срочны они ни были, должны передаваться вам. А вы мне их представите, когда я попрошу.

- Есть, милорд. - Центурион отсалютовал и приложил руку к груди.

Саган дождался, когда дверь за охранником закроется, и запер ее изнутри на ключ. Выключил компьютер, все средства связи, снял доспехи, убрал подальше гемомеч.

В апартаментах Командующего была потайная комната. Если бы капитан Нада знал о ее существовании, то завоевал бы безграничное доверие президента Роубса и покончил с карьерой, а главное - с жизнью Командующего Дерека Сагана. Комната была не чем иным, как небольшой часовней. Никто, даже адмирал Экс, не догадывался о ее существовании. Те, кто занимался ее сооружением, верили легенде, согласно которой строилось хранилище для сокровищ. Впрочем, так оно и было, только сокровища эти собирались веками и не имели ничего общего с золотом.

Раздевшись догола, Саган вошел в часовню через дверцу, которая открывалась с помощью секретного устройства, схожего с тем, что приводило в действие гемомеч. Когда ладонь прижималась к пяти шипам, выступающим из панели, в кровь впрыскивался вирус, идентичный вирусу в гемомече. Он распространялся по всему телу, не причиняя вреда, но только телу Сагана, тогда как попадая в любое другое тело, хотя бы того же Нады, вирус действовал убийственно, и человек впадал в смертельную агонию.

Войдя в часовню, Саган тщательно закрыл дверь. Убедившись, что он в безопасности, подошел к алтарю, представлявшему собой кусок обсидиана, не обработанный по бокам и отполированный сверху. В часовне стояла кромешная тьма: в священном месте не допускался искусственный свет. Да Сагану и не нужен был свет, чтобы видеть, что находится на алтаре. Небольшая чаша с редким благовонным маслом, серебряный потир, украшенный изображением восьмиконечной звезды, кинжал с рукояткой, элементом которой была та же звезда. И лежало здесь аккуратно сложенное одеяние из тонкого черного бархата - единственное, что оставил в наследство своему незаконнорожденному сыну отец-священник.

Встав перед алтарем, Саган поднял руки, приветствуя Бога. Облачился в одеяние, предварительно поцеловав край материи, как его когда-то научили. Опустившись коленями на черную шелковую подушку с вышитой на ней золотыми и пурпурными нитями эмблемой Феникса, он чиркнул спичкой и поджег масло в чаше. Желтые и голубые языки пламени осветили часовню, наполняя воздух тяжелым запахом ладана.

Саган довольно долго смотрел на пламя, сосредоточивая мысли. Затем поднял рукав на левой руке, обнажив крепкое с синими прожилками запястье. На смуглой коже, всегда прикрытой перчаткой, виднелись многочисленные шрамы одинакового происхождения. В давние времена эти шрамы означали принадлежность человека к священникам Ордена Адаманта. Теперь они означали смерть, так как Орден был запрещен, и всех имеющих подобные шрамы немедленно казнили.

Зажав в правой руке рукоятку кинжала, Саган быстрым, ловким движением надрезал кожу на левой руке. Кровь заструилась из раны. Он поднес руку к потиру. В колеблющемся свете горящего ладана было видно, как кровь капля за каплей наполняет потир. Когда емкость до краев наполнилась кровью, Дерек сунул раненую руку в пламя и зашептал молитву, не разжимая губ, чтобы сдержать крик боли. Огонь обжег кожу, скрывая надрез; кровотечение прекратилось.

От потери крови и мучительной боли кружилась голова. Дерек положил локти на алтарь, поднял голову и начал беседу с Господом, излагая свои доводы.

Дайена заперли в его каюте не потому, что таков был приказ Командующего, а по рекомендации Мейгри, чтобы у него была возможность поразмышлять, разобраться в душевной сумятице. Юноша лежал на кровати, вперив взгляд в металлический потолок.

Ему очень не хватало синхоарфы, но она осталась в космолете Таска. У него не было другого выхода, как, улетая, оставить ее на «Ятагане». Дайен пытался слушать музыку из корабельной фонотеки, но в ушах постоянно звучала музыка Платуса, отчего он злился и одновременно сожалел, что злится. В конце концов Дайен перестал включать музыку и начал прислушиваться к тишине. Но тишины как таковой не могло быть на гигантском военном корабле: все звуки просто сливались в негромкий, мерный шум, который он находил на удивление успокаивающим.

Лежа на кровати, Дайен упорно пытался найти ответы на вопросы: кто я? почему я здесь? куда меня влечет? направляет ли меня кто-то или я мечусь хаотично?

- Человечество ищет ответы на эти вопросы столетиями. А от меня хотят, чтобы я их нашел за три дня, - сказал Дайен, обращаясь к лампочкам в потолке.

Но лампочки только светили ярким светом. И леди Мейгри тоже не помогала ему.

- Ты должен найти ответы сам, Дайен. Я не могу тебе подсказывать, во что надо верить.

- Платус, по крайней мере, объяснял, во что верить не надо, - обиженно говорил юноша.

- Разве? Может, он все-таки учил тебя познавать, подвергать сомнению, искать правду? А ты вместо того, чтобы искать, решил, что она не существует.

Дайен вспомнил часы, проведенные с Платусом над чтением Корана, Библии, текстов Будды. Затем были Фома Аквинский, Жан-Поль Сартр, Декарт, Шопенгауэр, Ницше. И тогда он понял, что они ищут правду - учитель и ученик.

Лежа в оглушающей тишине, Дайен думал, что накoнец начинает понимать Платуса. Постепенно обида, смешанная со злостью, стала уходить. Страж делал то, что считал правильным. После всех ужасов, которые он видел, после трагедии, свидетелем которой он был, разве можно осуждать Платуса за то, что он потерял веру? Дайену хотелось бы знать, нашел ли Платус после смерти то, чего искал.

* * *

Проходили дни. Саган был поглощен борьбою с Богом, Дайен искал пути к Богу. А Мейгри подчеркнуто игнорировала Его. Бог привел ее сюда с одной целью - мучить. Бог допустил, что добрый и ни в чем не повинный народ Оха-Ло страдает теперь под ударами плетей. Бог завлек мальчика прямо в руки Сагана.

Она владела всеми мистическими силами королевского рода, всеми дарованными ей способностями и могла с легкостью открыть самые замысловатые дверные замки или заставить охранников подчиняться ей. Она могла открыть эту дверь или пройти сквозь, и никто, кроме Дерека Сагана, не смог бы остановить ее. А он был очень занят сейчас, захваченный борьбой с грозным противником - ее противником. Противником, который дал ей способности, позволяющие бежать из этой тюрьмы, но он же мог легко приковать ее к стене шелковой нитью. И она снесла бы стальные двери, захватила «Феникс», улетела из этой солнечной системы, даже из галактики, но нить порвать была бы не в силах. Это ранило душу.

Мейгри продолжила чтение «Крошки Доррит».

* * *

«Других я жду… Возвышенней, сильнее… Смеющиеся львы должны прийти!»

Фразы распадались, теряли смысл. Смеющиеся львы. Дайен швырнул книгу Ницше в дальний конец каюты. С него хватит. Он принял душ, оделся в форму пилота военно-космических сил, присланную ему Саганом на смену выцветшим джинсам; расчесал рыже-золотистую гриву волос, вырывая с корнем узелки спутавшихся волос, отчего на глазах выступили слезы; расправил складки на черной, с красной отделкой и высоким воротником форме. Форма сидела на нем безупречно, подчеркивая высокую, гибкую и мускулистую фигуру. Изучая себя в зеркале, oн решил, что выглядит как король, что бы там ни говорили. Подойдя к двери, с силой нажал контрольную кнопку. Дверь открылась, и он выскочил в коридор, надеясь напугать охранников, стоявших по обе стороны от входа. Но ни один мускул не вздрогнул на лице охранников. Взмах ресниц и устремившийся в его сторону взгляд - вот и вся реакция на внезапное появление. «Интересно, что могло бы заставить их вздрогнуть?» - подумал Дайен и решил, что только взорвавшаяся перед ними ядерная бомба или внезапное появление Командующего.

- Полагаю, - сказал юноша, откидывая назад огненно-рыжие волосы, - на корабле имеются места для отдыха и развлечений?

- Несколько, - ответил один из охранников. Дайен отметил про себя, что он не сказал ни «милорд», ни «сэр», ни даже «молодой человек». Он мог бы приписать подобный знак неуважения тому, что его считают заключенным, если бы не знал, что к леди Мейгри всегда обращаются «миледи», причем произносят это слово с таким же почтением, как «милорд».

Дайена раздражала его молодость и неопытность, но уроки Платуса научили понимать, что уважение надо заслужить, что его не добьешься в приказном порядке. Проглотив обиду, он уточнил:

- А бар есть?

Охранник поднял бровь и посмотрел на другого охранника. В эту минуту Дайен испытал восторг. Наконец-то он заставил их отреагировать, хотя это было всего лишь удивление.

- Я хочу пойти в бар, - добавил он, пока их удивление не прошло. - Надеюсь, лорд Саган отдал приказ, что я могу совершенно свободно ходить по кораблю? Конечно, в вашем сопровождении.

Один из охранников сказал что-то в переговорное устройство. Ответ последовал немедленно.

- Лорд Саган дал приказ не беспокоить его.

- Так пошли, - настаивал Дайен. - Какой от этого вред? Я же не собираюсь заходить в секретные или запретные зоны. Мне уже семнадцать лет, и в барах я бывал.

Правда, он был лишь в одном баре. Линк водил его, взяв клятву ничего не рассказывать Таску. В баре было шумно, дымно, темно, и все это непривычно возбуждало. Тот вечер Дайен вспоминал теперь с удовольствием.

- Командующий действительно говорил, что парень может ходить, где ему вздумается.

- Не вижу в этом ничего предосудительного. Ты пойдешь с ним, а я отправлюсь составлять отчет о дежурстве.

- Хорошо, парень. Идем, - Центурион жестом указал направление, и они пошли по коридору.

- Как вас зовут? - спросил Дайен охранника. Центурион, видимо, не хотел отвечать.

- Уж имя-то вы могли бы назвать. Понимаете… иногда чувствуешь себя таким одиноким. - Дайен почувствовал, как щеки, на беду, покраснели.

- Маркус. Меня зовут Маркус.

Довольный тем, что сумел пробиться сквозь панцирь нелюдимого центуриона, Дайен внимательно посмотрел на него.

- Это римское имя, верно?

- Всем, кого отбирают служить центурионами, дают римские имена. Лорд Саган присвоил их нам, когда принимал в Почетный караул.

- Я заметил, что вы носите значок «Ятагана». Вы пилот?

- Да. - Маркус, казалось, был удивлен, что Дайен задает такие глупые вопросы. - Все личные охранники лорда Сагана являются сезонными пилотами. Лучшими на флоте. - Он говорил с неосознанной, спокойной гордостью человека, понимавшего, что не пристало ему хвастаться своими достижениями.

Дайен начинал понимать, что эти люди выполняют столь незначительные задания, как, например, эскортирование заключенного в бар, без сетований, потому что знают: в нужный момент их обязательно призовут идти рядом с командиром к славной победе.

Скрытый смысл того, что удалось сделать Сагану, стал понятен Дайену так неожиданно, что он даже споткнулся. Командующий создал целую армию, полностью преданную ему и только ему. К черту президента Роубса. Пропади пропадом конгресс. Катись к дьяволу Республика. Эти люди принадлежали. Сагану душой и телом.

- Сюда. - Центурион тронул юношу за плечо. Дайен шел как в тумане.

На борту «Феникса» многочисленные помещения для отдыха и развлечений помогали бороться со многими часами скуки после работы или службы. Эти тихие, спокойные часы были опаснее для душевного состояния солдат, чем самые жестокие обстрелы. Помещения для игр, видеосалоны, гимнастические залы и бассейны предназначались для отдыха и восстановления сил как тела, так и души. А для отдыха и развития ума служили библиотека и классные комнаты, где квалифицированные преподаватели учи ли всему: инопланетному мышлению, философии, военной истории, игре на синтезаторе, искусству изображать восхитительную панораму космоса на холсте с помощью красок и кисти.

Популярность этих помещений заключалась главным образом в том, что здесь человек не обязан был находиться. И, конечно же, на борту были бары. Еще со времен адмирала Нельсона «порция рома» рассматривалась, как важное средство для поддержания морального духа флота. Теперь традиционный ром сменили сотни других, более экзотических напитков.

Компьютер регистрировал, что и сколько пьет каждый посетитель. Лишняя порция алкоголя приводила к тому, что член команды оказывался под далеко не ласковой опекой доктора Гиска.

Дайен вошел в бар и на минуту остановился, чтобы дать глазам привыкнуть к полумраку после яркого света в коридорах. Грохот и шум корабля остались за порогом, сменившись тихой, успокаивающей нервы музыкой.

Бар был удобным, привлекательным местом для бесед и отдыха. Мягкие, полукруглые, волнообразно расставленные, розовато-лиловые диваны были заняты многочисленными посетителями. Слышались неясные, спокойные разговоры, иногда прерываемые смехом. На столах позвякивали стаканы и бокалы. Невидимые глазу кондиционеры наполняли атмосферу прохладой и приятными ароматическими добавками, что резко контрастировало с воздухом рабочих помещений, пропитанных антисептическими запахами. Дайен стоял, оглядываясь вокруг, и вдруг ужасно заскучал без Таска, Линка и их друзей. Он даже не замечал, что привлекает к себе внимание, пока разговоры, звон стаканов и смех не стихли.

В баре вдруг воцарилась тишина, нарушаемая лишь гудением кондиционеров, и все присутствующие буквально уставились на него.

Дайен был предметом пересудов и слухов всю последнюю неделю: говорили о погоне за ним, о его неожиданной сдаче, о таинственной встрече с Командующим и леди Мейгри. Юноша должен был бы испытывать робость от направленных на него взглядов - на него смотрели, потом многозначительно подмигивали соседу, в глазах читались скепсис, любопытство, насмешка. Юноша должен был бы чувствовать стыд, неловкость, растерянность, возможно даже гнев. Но Дайен ничего подобного не чувствовал. Трепет восхищения охватил его, он едва мог дышать от возбуждения.

Дайену уже не надо было пить алкоголь. Сильнее всякого вина его пьянило ощущение власти. Он вдыхал, впитывал это новое ощущение. Он стоял долго, не произнося ни слова, ловя взгляды, приковывая их к себе, насыщаясь ими. От этого кружилась голова, радость и возбуждение переполняли его. Так он чувствовал себя лишь однажды - когда впервые самостоятельно летел на «Ятагане»…

Искра Божья - очищающее пламя или всеразрушающий огонь?

Не сказав ни слова, Дайен развернулся и покинул бар. Маркус посмотрел на бармена и пожал плечами.

- Дитя!

* * *

Корабельные «склянки» отбивали час за часом, и наконец три дня прошли.

Дерек Саган вышел из часовни. Все это время он провел у алтаря. Ничего, кроме воды, его губы не касались, и то умеренно. Он спал на голом, холодном, металлическом полу. Вид у него был мрачный и суровый, будто все три дня он сражался с небесными легионами.

Он принял ванну и после трехдневного поста хорошо поел. Надев доспехи и перчатки, прикрывшие старые шрамы и новую рану, он скрыл лицо под холодным металлом-шлема и распахнул дверь.

- Пошлите за капитаном, - приказал он стоявшему у двери охраннику.

Капитан, войдя, приложил руку к груди в знак приветствия.

- Ave atque vale, [Приветствую и желаю здоровья (лат.). Приветствие древних римлян.] милорд.

- Вам того же, капитан. - Ответил Командующий. - Вы получили послание?

- Да, милорд. - Капитан помолчал. Он не понял, о чем там говорится, так как послание было передано на древнем языке, но запомнил на слух и сейчас мысленно произнес его, чтобы быть уверенным в точности заученных слов.

- «Хлынул кровавый поток».

На самом деле это прозвучало так: «Хлинол кравави паток», но Саган понял искаженные слова, так как это была строчка из поэмы «Второе пришествие» Йитса. И понял, кто передал эти слова и что они значат.

- Очень неплохо, капитан. В 23.00 приведите леди Мейгри и мальчика, Дайена, в мою каюту. Попросите адмирала Экса прийти ко мне с докладом сейчас.

- Есть, милорд.

Капитан вышел. Дерек Саган налил в стакан воды и поднял его, как поднимают тост, повернувшись к двери часовни.

- Я уже на пути к победе. Нужны еще какие-то аргументы?

* * *

В каюте Мейгри дочитывала «Крошку Доррит»: «Они медленно шли вдоль по шумным улицам, неразлучные и счастливые, и, словно мельканию света и тени, совсем не придавали значения суете и бурным страстям, высокомерию, упрямству, тщетным надеждам, бередящим душу, - все, все, все оставалось позади и как будто превращалось в обычный уличный шум».

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Не сбывается то,

что ты верным считал,

А нежданному боги находят пути;

Таково пережитое нами.

Еврипид, «Вакханки»

Охранники проводили Мейгри до двустворчатых дверей, украшенных изображением Феникса, возрождающегося из пепла. Двери вели в апартаменты Командующего. Центурион, стоявший на страже, сказал несколько слов в переговорное устройство, вмонтированное в стену, и Мейгри услышала грубый ответ: - «Впустите ее».

Охранник начал было открывать дверь, но Мейгри остановила его. «Подождите», - пробормотала она. Разгладила складки сине-фиолетового бархата, поправила капюшон на голове. Центурион без сомнения подумал, что она прихорашивается перед встречей с лордом. Ничего подобного - она просто тянула время. Ей очень не хотелось входить в его личные апартаменты, в его святилище. Ведь эта комната - он сам, все, что с ним связано, все воспоминания. И она боялась, что не перенесет этого.

«Что я делаю? - подумала она. - Стою здесь, в коридоре, и выгляжу, как дурочка. Если я не войду, он убьет меня. Как я могу победить его, уничтожить, если не в силах собраться с мужеством и войти в его комнату?»

Вздернув подбородок, спрятав свой страх за царственным видом, Мейгри шагнула вперед. Охранник, застигнутый врасплох неожиданным движением, торопливо распахнул двери.

«Я все равно узнала бы эту комнату, - подумала Мейгри, - окажись она даже на какой-нибудь неизвестной планете. Я бы сразу поняла, что он где-то рядом.»

В комнате были сплошь знакомые предметы, предметы, которые она как будто забыла, но если бы хоть что-то из них отсутствовало, Мейгри заметила бы это сразу. Коллекция древнеримского оружия: доспехи, мечи, кинжалы, щиты. Древний шлем и порванная сандалия, когда-то давно принадлежавшие плебею, статуя Аполлона Локсиасского, бога-предсказателя. Ничего нового в коллекции не было, ничего, что показалось бы Мейгри странным, предвещающим недоброе. Он воздавал должное своему прошлому, но ничего не хотел брать из него в сегодняшний день или в будущее.

Предметов мебели стало больше, а сама мебель - роскошнее, чем в те времена, когда она узнала его. Но стиль обстановки сохранился, комната была убрана, как всегда, просто и со вкусом. Даже с закрытыми глазами Мейгри прошла бы по комнате уверенно. Она знала, где находится каждый предмет; во всем и всегда он соблюдал один и тот же порядок. Она готова была сесть в кресло и разреветься.

Вместо этого она стиснула холодные как лед пальцы и шагнула вперед. Фигура в одежде священника вышла из-за ширмы, обтянутой черной материей.

- Вы сохранили… это? - удивилась Мейгри.

Саган был одет в рясу своего отца. Голова обнажена, а капюшон опущен на плечи. Длинные черные волосы он распустил; они падали на плечи тяжелыми, с проседью прядями, вьющимися на концах. Без доспехов Саган выглядел старше и худее. Мейгри заглянула в темные, холодные глаза, затем невольно перевела взгляд на запястье, зная, что может на нем увидеть, и отвела глаза в сторону. Вид свежего шрама расстроил ее. Значит, он до сих пор соблюдает религиозные обряды. Она полагала, что после революции он отказался от веры, как и от многого другого. Но, видно, прошлое все-таки упрямо вторгается в настоящее.

- Сюда, миледи.

Резким, командным жестом Саган пригласил ее пройти за ширму.

Затаив дыхание, Мейгри подчинилась. Ширма скрывала большое, пустое пространство. Мебель здесь отсутствовала, за исключением длинного металлического стола, покрытого черной материей, по углам которой были вышиты серебряные восьмиконечные звезды. Другой кусок черной материи прикрывал предметы, стоявшие в центре стола. Высокие, тонкие восковые свечи в серебряных канделябрах возвышались по концам стола. Приподняв черное покрывало, Саган дал возможность Мейгри увидеть остальные предметы.

- Все правильно, миледи? Все так, как вы помните?

Да, все было так, как она помнила. Она помнила их обряд посвящения. Их посвящали вдвоем, потому что они были мысленно связаны. Голос священника, отца Сагана, звучал над ней, наполняя рокотом комнату. Тогда он впервые нарушил обет молчания - епитимью за свой великий грех. И это был последний раз, когда слышали его голос.

«Двое должны пройти путями тьмы, прежде чем они достигнут света».

Мейгри прижала руки ко рту. Мысли Сагана она не могла прочесть; они были слишком хорошо защищены, и она надеялась, что ему тоже не удастся прочесть ее мысли. Да это сейчас и не важно; он несомненно все понял по выражению боли на ее лице.

- Миледи?

Его нетерпеливый голос донесся словно сквозь густую пелену тумана.

- Да, все правильно.

Она хотела добавить что-то еще, но туман был слишком плотным, не давал даже вздохнуть, лишал сил. Он клубился, ослеплял, душил, она все глубже и глубже погружалась в него, но тут Саган подошел к нeй, взял за руку и поддержал.

Его голос зазвучал прямо над ее ухом, она кожей чувствовала его теплое дыхание.

- Когда обряд кончится, надобность в вас отпадет. Но вы не будете знать, когда придет ваш конец, потому что я не хочу давать вам возможность помешать мне. Но можете быть уверены, очень скоро я приду за вами, миледи.

Мейгри встрепенулась; вспышка гнева и необходимость скрыть от него свод планы разогнали туман. Он это заметил и озадаченно посмотрел на нее.

- Вы намерены бороться со мной, да, миледи?

- Вы разочаровались бы во мне, если бы я сдалась, верно, милорд?

Снова обретя спокойствие и уверенность, она выскользнула из его рук, заметив при этом, как улыбка искривила его тонкие губы.

«Вы специально бросаете мне вызов! - мысленно сказала она. - И этим только больше подстегиваете меня! Вы можете убить меня сейчас, не колеблясь. Ведь вы так ненавидите меня. Но меня ли? Нет, скорее, то, о чем я вам напоминаю: ваше прошлое, наше прошлое. А главное - наше будущее. Светлое, прекрасное, полное обещаний. Настоящее - жестоко, темно и обагрено кровью. Избавившись от меня, вы избавитесь от всего страшного и неприятного вам, а с мальчиком вновь обретете молодость и надежду».

«Вы всегда были романтиком, миледи. Вам следовало бы прислушиваться к пророчествам. В будущем нас ничего хорошего не ждет - только темнота, предательство, смерть. Избавившись от вас, Мейгри, я избавлюсь от человека, обладающего силой и пониманием, необходимыми, чтобы остановить меня. Это же так просто».

«Просто? Тогда откуда эти сомнения, неуверенность? Я вижу вас насквозь, милорд, вижу, что ваша цель неясна. Что-то затуманивает ее, что-то темное…»

Саган резко отвернулся от нее. Цепь мыслей прервалась, повисла в пустоте. Подобное она ощущала и раньше. Так всегда происходило, когда они резко обрывали контакт. Если даже находились на большом расстоянии друг от друга, в этот момент у обоих возникало ощущение, будто холодный воздух врывается в пустой туннель сознания. Им приходилось на минуту сосредоточиться, собраться с душевными силами, чтобы заполнить эту пустоту.

С тех пор, как восстановилась их мысленная связь, ничего похожего еще не случалось. Значит, теперь связь опять стала крепкой вопреки их воле.

- Миледи? - спросил он, желая узнать, готова ли она.

- Милорд.

Как всегда, она была готова.

* * *

Электронные часы показывали, что до 23.00 осталось несколько минут. Дайен нервничал. Он сидел перед компьютером, глядя на шахматное поле, но ничего не видел. Игру он начал несколько дней назад, но дальше трех ходов дело не шло. Когда раздался стук в дверь - его он ждал с тех пор, как получил сообщение от Сагана, - Дайен даже не шевельнулся, нахмурил брови и продолжал смотреть в экран, словно, кроме гамбита, его ничто не интересовало.

Стук повторился. Открылась дверь. Центурионы Сагана не хотели запаздывать с доставкой своего поднадзорного.

- Пора.

Дайен узнал Маркуса. Он хотел поздороваться с ним, но выражение лица у солдата было суровым, не допускающим никакой фамильярности.

От волнения у юноши пересохло горло, ладони вспотели, вставая, он чуть не опрокинул стул. Глупо было, конечно, просидеть два часа, созерцая, строя догадки и пытаясь вспомнить, не говорил ли Платус об этом ритуале. Теперь он нервничал, чувствуя себя натянутой струной на старой арфе Платуса. Так и кажется, тронь его - и он порвется.

Маркус посмотрел на Дайена с любопытством. Последний и не догадывался, что центурионы тоже теряются в догадках, не понимая, чего хочет Командующий от юноши в столь поздний час. Теперь на корабле уже всем было известно, кто такой Дайен. Они знали, что он наследник трона, запятнанного кровью. Они знали, что его хотят видеть президент и Конгресс. Они знали или догадывались, что его могут казнить, несмотря на то, что юноша отрекся от прав, данных ему при рождении. Может быть, лорд Саган именно это хочет обсудить с Дайеном? «Обсуждать» что-либо с Командующим было делом далеко не приятным. Он мог заставить человека признать, что он и не человек вовсе. Многие из команды корабля даже заключили пари на приличные деньги, утверждая, что если юноша и выйдет живым от Командующего, то едва ли будет помнить, как его зовут, а уж тем более, что он король.

Поднимаясь в лифте Командующего, все хранили молчание. Тишину нарушало лишь гудение кондиционера да почти неслышный свист гидравлики. Центурионы проводили Дайена до золоченых дверей с эмблемой Феникса и, молча развернувшись, пошел обратно.

- Но почему? - с трудом проговорил Дайен, чувствуя себя беспомощным, обессиленным.

- Ты должен войти сам, - сказал Маркус. - Заходи, дверь открыта. Тебя ждут.

Слова прозвучали зловеще, хотел того Маркус или нет. Дайен колебался. На ум пришла мысль: бежать, и поскорее, и никто его не остановит. В ту же минуту он понял, что таким образом его уже подвергают проверке, что это «часть первая» обряда. Дрожащей рукой он толкнул дверь, она бесшумно открылась.

Шагнув в комнату, Дайен словно ослеп, поглощенный кромешной тьмой. Дверь за ним закрылась. Он стоял, боясь пошевелиться, ждал, когда глаза привыкнут к темноте. Гордость не позволяла ему пробираться по комнате на ощупь, натыкаясь на предметы и поднимая шум. Прислушавшись, он услышал легкий вздох и шелест платья и понял, что Мейгри здесь. Но света звезды он не видел, значит, она не надела ее, значит, свет драгоценного камня неприемлем для обряда.

В темноте он разглядел очертания еще чего-то более темного, двигавшегося к нему. Командующий.

- Протяните руку.

Помедлив, Дайен вытянул вперед руку.

- Чувствуете прикосновение материи к пальцам?

Пошарив в воздухе, он наконец коснулся грубой шерстяной ткани.

- Снимите свою одежду и наденьте это.

Несмотря на темноту, Дайен вспыхнул от стыда, но сделал, как просили. Долго путался в складках материи, пытаясь понять, что это за одежда и как ее надевать. Наконец, нашел разрез, предназначенный для головы, сунул в него голову и оказался облаченным во что-то грубое и ниспадающее до самого пола. Руки остались обнаженными, и он поежился от холода, так как в комнате было не жарко. Материал оказался ужасно колючий и буквально царапал кожу при каждом движении.

Дайен почувствовал в воздухе странный запах, от которого защекотало в носу. Ладан. Он испугался, что чихнет, и зажал нос пальцами.

Загорелась свеча. В ее пламени Дайен впервые увидел лицо Сагана. От страха у него заболел живот. Когда Саган был в шлеме, то холодный металл, естественно, ничего не выражал, но Дайен предполагал, что под ним находится живое, теплое человеческое лицо.

Он ошибался.

Держа в одной руке свечу, другой рукой Командующий поднял капюшон и надвинул его на голову. Под черным, как ночь, капюшоном лица стало не видно.

Дайен хотел что-то сказать, пробормотать хотя бы приветствие, но Мейгри, выйдя в круг света, покачала головой и сделала отрицательный жест.

- Ты не должен говорить, Дайен. - Ее голос был мягким, тихим. Светлые волосы, падавшие на плечи, казались белыми и холодными, как лунный свет. - Твои мысли направляются внутрь, - она приложила руку к сердцу, - и наружу. - Она протянула руки вперед. - Ты смотришь вглубь, на себя. Ввысь, на Создателя.

Страх охватил Дайена. Тело словно превратилось в мягкую массу, кровь - в воду. От ужаса он содрогнулся; он был отчаянно напуган. Думать о себе? О Создателе? Все, что он мысленно сумел представить, - это мучительная боль, смерть и забвение.

- Пройдите сюда, - приказал Саган, показывая жестом, куда идти.

Дайен желал бы подчиниться, но ноги не слушались его. Он наклонил голову, прикрыл рот рукой и помолил Бога, в которого никогда не верил, чтобы его не стошнило от подступавшей к горлу желчи.

Он едва уловил, что Мейгри прошептала Сагану:

- Что вы ему сказали такое? Он выглядит так, словно готовится к смерти.

И Дайен с трудом разобрал резкий, недовольный ответ Командующего:

- Ничего. Я вообще ничего ему не говорил. Мейгри подошла к Дайену, положила руки ему на плечи. Прикосновение было холодным и успокаивающим.

- Дайен, это религиозный обряд, церемония и ничего больше.

- Нет! - сдавленным голосом произнес он, глядя широко открытыми глазами на черную ширму, за которой ему чудилось что-то ужасное. - Я умру! - Высказав вслух то, что его мучило, он вдруг почувствовал умиротворение, дрожь прекратилась, тошнота прошла. Дайен учтиво высвободился из рук Мейгри.

- Я умру, - повторил он и посмотрел в ее глаза, где отражалось его смертельно бледное лицо.

Полный спокойствия, ощущая легкое головокружение, Дайен без колебания прошел за ширму и увидел стол, покрытый черной материей.

Мейгри бросила быстрый, вопросительный, испуганный взгляд на Командующего, но тот даже не оглянулся на нее. Она остановилась в нерешительности, пристально глядя на Дайена, словно пытаясь проникнуть ему в душу. Командующий вставил свечу в один из подсвечников на столе,зажег ее, подошел к другому и тоже зажег. Только теперь он посмотрел на Мейгри раздраженным взглядом.

Вздохнув, она надела капюшон на голову. Лицо скрылось в тени, и Дайен вдруг почувствовал себя одиноким.

- Встаньте в центре круга, - сказал лорд Саган, показывая на белую линию на полу. - Не наступите на линию.

Круг был сделан из какого-то кристаллического порошка. Осторожно переставляя ноги, чтобы не задеть линию, Дайен встал, как ему сказали.

Саган занял место за столом напротив тех предметов, что были покрыты черной материей, и Мейгри встала слева от него.

Сжав пальцы и держа их перед грудью, она склонила голову. Саган простер руки вверх и поднял глаза к небесам. Никто из них не подсказал, что нужно делать Дайену, но юноша знал, что это не имеет значения. Ничто не имело для него значения, потому что он собирался умереть. Спокойный, безразличный, ни о чем не думая и ничего не чувствуя, он стоял в центре круга и ждал.

- Создатель, перед тобой предстает тот, кто на пороге зрелости жаждет познать таинство своей жизни.

Мейгри пыталась сосредоточиться, направить мысли на слова и молитвы Сагана, но ничего не могла с собой поделать и то и дело бросала быстрые взгляды на Дайена. Что же нашло на мальчика? Она могла бы заподозрить Командующего в том, что он намеренно терроризирует Дайена, если бы не почувствовала, как он сам был озадачен странным поведением юноши. Мейгри спрашивала себя, не ее ли в этом вина. Это ведь она дала понять Дайену, что к обряду надо отнестись серьезно, но ее совет почитать Ницше ни в коем случае не мог привести к подобной реакции.

В полумраке лицо Дайена выглядело мертвенно-бледным; широко открытые глаза не мигая смотрели на пламя свечи. Он крепко сжал кулаки, собираясь с мужеством, дышал часто и неглубоко. Рыже-золотистые пряди волос прилипли к потному лбу и шее. Пот струился по вискам. Он выглядел как человек, идущий на казнь.

- …нам, представителям королевского рода, дарованы способности выше тех, которыми обладает обычный человек. С Твоего благословения на нас возложена важная обязанность. Ты возложил на нас обязанность отвечать за жизни других людей…

«И ты, Саган, пренебрегаешь этой обязанностью, - мысленно добавила Мейгри. - Ты отмахнулся от нее. Ты изрекаешь слова молитвы, но в глубине души ты не веришь ни единому слову. Бог существует для тебя одного, существует для исполнения твоей заветной цели - прибрать к рукам вселенную».

- …употреби наши умственные и физические способности для защиты и охраны…

- И завоевания. - По тому, как напряглось тело стоявшего рядом Сагана, она поняла, что случайно высказала свою мысль вслух.

- Употреби для созидания…

- Для уничтожения!

Саган замолчал, глубоко вздохнул, затем сказал тихим голосом, дрогнувшим от усилия сохранить самообладание:

- Миледи, вы богохульствуете!

- Я богохульствую? - Мейгри забыла, где находится, забыла, зачем здесь находится, забыла все, кpoмe тoгo, где впервые слышала эти слова молитвы. - Это вы превращаете обряд в посмешище!

- Замолчите! - Широко открытыми глазами Дайен смотрел поочередно то на Мейгри, то на Сагана. Его лицо блестело от пота. Гнев бушевал в душе. - Замолчите! - Он судорожно прижал руку к груди, словно пытаясь сдержать себя, не заплакать.

И Мейгри сдавила руками виски, чтобы унять бешеный стук крови. Что на нее нашло? Что заставило говорить подобные слова? Но ярость быстро прошла, она почувствовала слабость, тело начало дрожать от холода и страха.

- Мы все делаем неправильно, Саган! Надо прекратить…

Он сжал ее руку с такой силой, что хрустнули косточки.

- Мы зашли слишком далеко. Создатель с нами. Разве вы не чувствуете Его присутствия?

Да, Бог был с ними. Его присутствие чувствовалось и в темноте, и в пламени свечей, и внутри их самих. Он был очень далеко и совсем рядом. Холодные пальцы Мейгри сжали руку Сагана, и какое-то время они держались друг за друга, не понимая, что делают, но сознавая, что обоим необходима реальная и надежная поддержка.

И пока они так стояли, юноша, забытый ими, ждал.

Ждал смерти.

Саган отпустил руку Мейгри и встал за ее спиной. Теперь она должна действовать самостоятельно.

«Бог. Бог с нами. Его воля должна быть исполнена».

«Спокойно, Мейгри, - сказала она себе. - Мальчик смотрит на тебя. Ему нужна твоя сила, твоя поддержка. Ты не можешь рухнуть на пол, свернуться клубочком и зарыдать как напуганный ребенок».

Мейгри сняла с предметов, стоявших на столе, черное покрывало. Предметов было четыре: серебряный потир с водой, серебряная чаша с маслом, серебряный шар и серебряный жезл.

Повернувшись лицом к Дайену, Мейгри усилием воли заставила его широко открытыми глазами смотреть на нее.

Волны, волны, омывающие берег. Вечные, нескончаемые, бегущие одна за другой. Они накатывают, разбиваются в брызги, отступают, опять накатывают. Песок, гладкий от бесконечного скольжения воды, холодит твою кожу. Вода, струящаяся по твоему телу, она теплая.

Сжатые челюсти юноши расслабились, руки и ноги перестали дрожать. Откинув волосы со лба, он беспокойно, выжидательно смотрел на нее.

Мейгри сделала глубокий вдох-выдох и уже готова была начать произносить слова обряда, как вдруг поняла, что они начисто вылетели из головы. Она не знала, что делать. Но Саган приблизился к ней; их тела почти соприкоснулись, и Мейгри тут же вспомнила все.

- На заре человечества на далекой планете, где по воле Творца зародилась жизнь, в Священном писании было сказано, что четыре стихии лежат в основе вселенной. Они назывались, - она заговорила на древнем языке, - земля, воздух, огонь и вода.

С тех давних времен человек искал способы и средства контроля над этими стихиями. Он обнаружил, что может управлять ими физически, используя устройства, которые служили бы ему, устройства, которые управляли бы стихиями. Спустя века человек понял, что, будучи сильным сам, он может управлять вселенной с помощью своего разума и души.

В эту ночь, Дайен Старфайер, ты пришел к нам, чтобы быть посвященным в таинство. Ты стремишься контролировать то, что большинству не по силам. Если Творец сочтет тебя достойным, он дарует тебе эту способность. Мы собрались здесь, чтобы узнать ответ. Помолись Создателю, Дайен, - добавила Мейгри ласково. Это не было частью обряда, но она чувствовала необходимость приобщить юношу к присутствию Бога. - Помолись Богу, чтобы он наставил тебя.

Дайен продолжал неотрывно смотреть на нее. Что происходило в его душе и сердце, было известно только ему и Богу.

- Сегодня ты познакомишься с этими четырьмя стихиями. Сосредоточь на них внимание, постарайся представить самого себя частью этих стихий. Только через понимание их сути ты можешь получить власть над ними.

Протянув руку, Мейгри взяла серебряный жезл и подняла его над столом на уровне груди.

- Воздух. Дыхание жизни. Ветер разрушения. Она медленно описала жезлом круг, и воздух начал шевелиться и шептать. Вызванное жезлом движение нарастало, засвистел ветер, зашевелились складки ее платья, задрожало пламя свечей. Легкое дуновение коснулось волос Дайена, растрепало их. Но вот ветер затих. Первая часть обряда закончилась. Мейгри, опустив жезл, хотела положить его на стол, но вдруг увидела, что Дайен задыхается.

Юноша схватился за горло, хватал ртом воздух, но не мог вздохнуть. В глазах, вышедших из орбит, стоял ужас. Губы посинели, щеки вздрагивали, все тело напряглось. Дайен зашатался, потрясенный, и протянул к ней руку, как бы прося помощи.

Мейгри сделала шаг, чтобы обойти стол и помочь юноше, но почувствовала, как крепкая рука легла ей на плечо, останавливая. Над ухом послышался шепот:

- Подождите!

Юноша упал на колени. Припадая к полу, он пытался вдыхать воздух. Он делал одну попытку за другой. Закрыв глаза, откидывал назад голову и хрипел.

- Дерек, что это?

- Не знаю, миледи. - Руки Сагана, напряженные и негнущиеся, схватили ее за плечи. - Не знаю. Но продолжайте. Мы должны продолжить.

Тогда отпустите меня, хотелось ей сказать, но она промолчала, не желая, чтобы он отходил от нее. Им снова нужна была взаимная поддержка.

Дайен с трудом поднялся и встал на прежнее место. Под глазами появились темные круги, кожа была так бледна, что виднелись синие жилки вен. Мейгри не сразу нашла силы, чтобы, глядя на его испуганное лицо, продолжать обряд.

- Земля. - Она кашлянула, прочищая горло. Саган стоял рядом, от их тел исходило тепло, они прижимались друг к другу. - Материя. Ты можешь управлять материей.

Мейгри взяла в руки гладкий серебряный шар. Подбросив в воздух, усилием воли остановила его падение, и шар завис в нескольких сантиметрах от ее ладони. Поверхность его стала изменяться: выступили вдруг острые, в несколько сантиметров шипы.

Убрав свою ладонь, Мейгри сказала:

- Протяни руку под шар.

Дайен, секунду помедлив, выполнил просьбу, и шар начал падать, но скорее благодаря инстинкту самосохранения, чем сознательно, он остановил его, и шар снова повис в воздухе.

Дайен облегченно вздохнул и поглядел на Мейгри радостно заблестевшими глазами. Губы его приоткрылись.

Она слегка покачала головой, давая ему знак молчать.

- Ты можешь контролировать материю разумом, но во вселенной есть силы, которые не подвластны твоей воле. Тогда понадобится умение выдержать боль - моральную и физическую. Сейчас ты узнаешь эту силу. Шар упадет. Я не смогу остановить падение, так же как и ты. Хватит ли у тебя мужества поймать его?

Это было самым трудным испытанием в ходе обряда. Мейгри отчетливо помнила, с каким ужасом она сама смотрела когда-то на эти острые шипы. Тогда в ее воображении ясно предстала картина: шипы пронзают ладонь. Потребовалось все ее мужество, чтобы вынести это испытание и в последнюю минуту поймать шар, не поранив руки. Позже она призналась себе, что не будь рядом Сагана, готового без колебаний подхватить шар, она не справилась бы с испытанием. Мысль о реальном поражении там, где она способна победить, заставила ее сделать то, что было, как она прекрасно понимала, за пределами ее возможностей.

«Это иллюзия, Дайен, - попыталась Мейгри мысленно внушить юноше. - Все это иллюзия. В действительности никаких шипов нет…»

Но они были.

Шар упал; острые иглы со свистом прорезали воздух, и раздался глухой, хлюпающий звук, когда они проткнули кожу, мускулы, сухожилия и кости. Брызнула кровь. Дайен вскрикнул. Руки, пронзенные шипами, держали шар.

- Боже!

Мейгри могла только смотреть. Саган, крепко обняв ее, удерживал, чтобы она не бросилась к юноше. Но ее и не надо было удерживать: она не могла сдвинуться с места.

Шипы неожиданно исчезли; шар выпал из рук юноши, покатился по полу и пропал в темноте.

Дайен поднял голову и посмотрел на Мейгри. Медленно вытянул руки. С ладоней лилась кровь, поврежденные пальцы еле держались на кусочках кожи. Он не мог кричать, потому что был в шоке.

Саган убрал свои руки и подтолкнул ее вперед.

- Продолжайте! - сказал он грубым, изменившимся голосом.

- Не могу, Дерек! Я не понимаю, что происходит!

- Продолжайте, леди! Или мальчик действительно умрет.

- Вода.

Мейгри сомневалась, что у нее хватит сил поднять потир, и потому не удивилась, когда чуть не уронила его. Мальчик умрет. Она не соображала, что говорит, слова сами собой вырывались из уст. - Из воды родилось все живое.

Наклонив потир, Мейгри вылила воду на израненные руки Дайена. Холодная вода потекла по ладоням, успокаивая боль. Юноша закрыл глаза, слезы покатились, по щекам. Вода смывала кровь с рук.

- Огонь. Поддерживающий жизнь. Разрушающий все.

Масло в чаше вспыхнуло ярким пламенем. Мейгри подняла чашу, не зная, что делать дальше, потому что обряд предписывал посвящаемому держать ладони над огнем. Саган вырвал у нее чашу, взял руки Дайена и сунул их в пламя.

Мейгри схватила Командующего за руку, пытаясь остановить, но тот оттолкнул ее и вылил горящее масло прямо на ладони Дайена.

Отвратительный запах наполнил комнату. Дайен не произнес ни звука, только смотрел как зачарованный на пламя, охватившее руки. Язычки проплясали, и оно погасло. Огонь, казалось, излечил его руки, потому что теперь они были целы и невредимы.

Дайен посмотрел на руки, потом поочередно на Мейгри и Сагана, улыбнулся радостной, светлой улыбкой и упал без чувств на пол.

- Он… - У Мейгри перехватило дыхание, она не могла сказать ни слова.

Саган обошел стол, приблизился к юноше, минуту смотрел на него, затем наклонился и приложил пальцы к шее.

- Нет. Он потерял сознание. - Командующий выпрямился. - С ним будет все в порядке… со временем.

Мейгри медленно, едва передвигая ноги, вышла из-за стола. Черное покрывало на столе было мокрым. Потир лежал на том же месте, где она его уронила, когда Саган оттолкнул ее. Серебряный шар исчез; она была уверена, что его уже никогда не найдут. Тот, кто воспользовался им, улетел и, видимо, взял cвое орудие с собой. Следов крови на покрывале, залитом водой и маслом, видно не было.

Всего, что произошло с Дайеном, в сценарии обряда не было. Никто из них не предполагал, что подобное может случиться. Никто не требовал этих спецэффектов. Что же это значит? Боль, страдания. Да, этого ждали от тех, кто посвящается, кто вступает во власть Божью, это был урок, который обряд и должен был преподать. Но посвященным давалась реальная возможность превратить боль в иллюзию и доказать, что их разум способен одолевать потусторонние силы. Дайен обладал этой силой, но кто-то или что-то не разрешили ему воспользоваться ею во время обряда. А может, воспользуйся он ею, она бы обернулась против него? От Дайена будто ждали, что он пожертвует… всем. И взамен ничего?

Сагана одолевали мрачные, сумбурные, противоречивые мысли. Он стоял у иллюминатора и смотрел на звезды, в черное пространство космоса, в никуда. А Мейгри смотрела на юношу, лежавшего у ее ног.

- Разве это был тот обряд, милорд? Церемония коронации короля?

Саган вздрогнул, словно вернулся к действительности из далеких темных сфер, где мысленно витал.

- Короля? Да.

Он поджал губы. В глубине души его шла жестокая борьба.

- Больше того. Спасителя.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Я родился.

Чарлз Диккенс, «Дэвид Копперфилд»

Охранники знали, что сегодня она умрет. Мейгри заметила это по их глазам, в которых уважение смешивалось с печалью, когда они утром пришли, чтобы сопровождать ее во время ставшей уже привычной прогулки. Но их взгляд не выражал ни стыда, ни чувства вины. Они были безгранично преданы Командующему и полностью ему доверяли. Прикажи он им умереть, и они не задумываясь подчинились бы приказу. И уж, конечно, они с холодной невозмутимостью смотрели бы, как ее предают смерти.

- Пожалуйста, отведите меня в корабельный лазарет, - попросила она.

- Есть, миледи, - ответил центурион, и она услышала непривычную мягкость в его голосе. Да, они знали. Это произойдет сегодня.

Дайен все еще был без сознания. Доктор Гиск, крутившийся вокруг нее как летучая мышь, уверял, что мальчик может находиться в таком состоянии несколько дней. Хорошо. Что бы ни случилось, чем бы ни кончился этот поединок, Дайену будет тяжело узнать о нем. Прошлой ночью она видела, как тьма и свет вошли в его душу. Теперь всю его жизнь тьма и свет будут бороться в душе, будут стремиться властвовать над ним, давая силу или слабость. От этого конфликта он никогда не избавится. С этого момента никогда не будет по-настоящему счастлив.

Склонившись над кроватью, Мейгри убрала рыже-золотистые волосы с белого лба. Неожиданно в памяти возникла яркая картина: Семили лежит на ее руках, черные локоны растрепались, лицо мертвенно-бледное, слезы смешались с кровью. Сколько крови! А огонь все приближается…

Душа Мейгри сжалась от ужаса. Видение кончилось, и она не стремилась продлить его.

Юноша во сне вздрагивал, вскрикивал. Мейгри взяла его руку и нащупала пульс. Ее прикосновение, казалось, принесло ему облегчение, он вздохнул и успокоился. Наклонившись, она поцеловала его в щеку.

Неожиданно встав и резко обернувшись, она увидела, как один из центурионов быстро-быстро мигает глазами. Мейгри, стараясь не смотреть на него, положила книгу, которую принесла с собой, на тумбочку у кровати Дайена.

- Пожалуйста, проследите, чтобы книгу передали мальчику, - сказала она доктору Гиску.

Доктор внимательно рассматривал шрам на ее лице, но когда понял, что Мейгри обращается к нему, оторвал взгляд и виновато улыбнулся.

- О да, миледи. Конечно.

С трудом сдерживаясь, чтобы не схватить доктора за галстук и не намотать его вокруг тощей шеи, Мейгри прошла мимо Гиска. Она заметила, как его взгляд скользнул в сторону двустворчатых дверей в дальнем конце лазарета. Мейгри знала, что там находилось - блестящий хромированный стол с дренажным желобом под ним, на кафельном полу, всевозможные инструменты, чтобы резать и пилить, стальные тазики. Этой ночью ее тело может оказаться здесь, и человек в белом халате надругается над своей жертвой…

- Уйдем отсюда, миледи.

Один из центурионов взял ее за руку и упрямо потянул подальше от дверей прозекторской, подальше от ненавистного Гиска.

- От этого зловония у любого закружится голова, - добавил центурион.

«Так, так, - подумала Мейгри, с благодарностью принимая его помощь, - возможно, не так уж и безразлично будут они смотреть на то, как я умираю».

* * *

- Как вы себя чувствуете, молодой человек? Узкое, как у хорька, лицо доктора Гиска неясно вырисовывалось в тумане, застилавшем глаза юноши. Кончик галстука упал из-под серого халата на простыню. Гиск заправил галстук под халат и продолжал пристально вглядываться в лицо Дайена. Юноша невольно отвел взгляд.

- Хорошо.

Дайен хотел сесть в кровати, но обнаружил прикрепленные к запястью провода. Они тянулись к прибору, который стоял рядом с кроватью и помигивал индикаторами. Юноша оглядел комнату, увидел ряды стерильно чистых, аккуратно заправленных постелей, причем простыни на них были крахмальные, идеально выглаженные и не мялись, даже если под ними лежал пациент. Дайен завертелся, высвобождаясь из-под плотной материи, заправленной под матрас. Он понял, что находится в корабельном лазарете.

- Что со мной случилось?

- Вы перенесли нервный шок. Среди гостей Командующего это случается нередко. - Гиск хихикнул и посмотрел на прибор.

Дайен все вспомнил. Боязливо подняв руки, посмотрел на них, покрутил. Никаких следов. Но ведь боль ощущалась абсолютно реально, будто кожа и мышцы и вправду были порваны. И самый ужасный момент - когда кожа, съеживаясь, горела в пламени. Ужас воспоминаний охватил его, и он начал дрожать. Холодный пот выступил на лбу.

- М-да, - пробормотал, хмурясь, Гиск. - Думаю, вам лучше сегодня полежать в постели. Я дам вам успокоительное.

- Нет, подождите! - Дайен схватил доктора за халат. - Кто принес меня сюда? Они что-нибудь сказали вам?

- Сам Командующий вас принес, - сказал Гиск, бросив на Дайена хитрый, проницательный взгляд. - Принес на руках, а вы не пушинка. Он удивительно крепкий и здоровый мужчина для своих лет. Регулярные упражнения и диета. Я посоветовал ему ограничить потребление мяса. И еще он за всю жизнь в рот не брал ни капли алкоголя. Священники не должны, то есть я хочу сказать, не должны были… Но это между нами.

Половина лица Гиска исказилась в гримасе. Дайен насторожился, а потом понял, что Гиск таким образом подмигивает ему.

Продолжая дрожать, юноша натянул на себя простыню. Все предметы в комнате были либо белыми, либо с металлическим блеском, от этого в комнате казалось холоднее.

- Он что-нибудь говорил? А леди Мейгри? Она была с ним? Может быть, она что-нибудь вам сказала?

- Леди Мейгри? Восхитительная женщина. Вы заметили шрам на её лице? - Гиск присел на край кровати. - Замечательный. Просто превосходный. Она приходила навестить вас вскоре после того, как Командующий принес вас сюда. Леди ничего не сказала, но оставила вот это. - Гиск указал на книгу, лежавшую на тумбочке.

Дайен вытащил руку из-под простыни и взял книгу. Осторожно двигаясь, чтобы не запутаться в проводах, он лег на бок и перелистнул несколько страниц.

- Здесь что-то написано на полях от руки и несколько строчек подчеркнуто, - сказал Гиск. - Я не мог прочесть эту надпись. Она сделана на древнем языке. - Доктор повернулся и жестом подозвал робота-медбрата. - КВЭК, подойди сюда, пожалуйста.

Бросив на доктора сердитый взгляд, Дайен украдкой, за спиной доктора стер простыней следы пальцев Гиска с кожаной обложки книги. К кровати подкатился робот-медбрат. Гиск нажал несколько кнопок на его панели управления. Механическая рука выдвинула из корпуса поднос, перебрала лежавшие там предметы и прилепила к руке Дайена маленький белый влажный кружок. Юноша, занятый книгой, не обратил на это внимания.

Книга называлась «Дэвид Копперфилд». Быстро пролистывая страницы, он искал надпись, сделанную Мейгри, подозревая, что в ней содержится важное сообщение. Он надеялся узнать, справился ли с испытанием, не опозорил ли себя окончательно, упав в обморок. Он не мог представить, например, Сагана, падающего замертво на пол.

Замертво… Воспоминания о тяжелом испытании вдруг затуманились, осталось только ощущение испуга. Дайен почувствовал, как мышцы расслабляются, и перестал дрожать.

Предисловие. Введение. Длинное введение, написанное каким-то ученым. Содержание. Глава первая. «Я родился». И здесь же несколько подчеркнутых строчек. Дайен внимательно прочитал: «Стану ли я героем повествования о своей собственной жизни, или это место займет кто-нибудь другой - покажут последующие страницы».

На полях несколько слов, написанных женским почерком. «Моя любовь и молитвы всегда с тобой. Dominus tecum, Дайен Старфайер». И подпись - Мейгри.

Доктор Гиск, все еще сидевший на кровати, затараторил:

- Этот шрам. Думаю, он остался от лезвия гемомеча. Либо тот, кто нанес удар, был очень опытен, либо ей очень повезло, потому что таким ударом можно раскроить череп. У меня не было возможности обследовать его повнимательнее, пока не было.

Дайен в это время размышлял о смысле надписи. Казалось, таким образом она с ним прощается. Он потер глаза; хотелось спать. Соображал он с трудом. А Гиск продолжал говорить. Пациентов в лазарете больше не осталось, и доктор мог позволить себе поболтать с больным.

- Когда все кончится, тело отдадут мне. Я особо просил об этом. Тогда и смогу изучить шрам досконально, узнаю, как удалось зашить рану, как получилось, что кожа осталась такой гладкой. Возможно, использовали лазерный луч…

- Тело? - Дайен поднял голову, что далось ему нелегко. Казалось, к голове привесили тяжелый камень. - Что вы имеете в виду - тело?

- Сегодня ее должны казнить, - сказал Гиск. - Вы ничем не поможете, молодой человек, так что ложитесь. Скоро лекарство начнет действовать. Когда вы проснетесь, все уже будет кончено.

- Проснусь… - Камней становилось все больше, они ударялись друг о друга. - Так это… было… снотворное. - Дайен выбрался из-под простыни, сорвал прикрепленные к рукам провода. Медленно спустил ноги с кровати. Теперь камни наполнили все тело, ноги стали тяжелыми.

Доктор Гиск не пытался остановить его, просто наблюдал. Холодные глаза смотрели на юношу испытующе, с любопытством медика.

- Снотворное очень сильное. Вы не сможете дойти и до двери.

«Материя. Ты можешь управлять материей». Я удержал серебряный шар в воздухе. Я заставил его висеть в воздухе, пока… Пока…

Дайен стиснул зубы.

- Я сделаю это!

Почему пол опустился на десять метров ниже кровати? Придется прыгать. Но когда он прыгнул, пол поднялся, и он тяжело упал на колени и руки. Держась за спинку кровати, встал, сделал шаг и вдруг понял, что он голый, абсолютно голый.

«Не может быть герой… голым. Не может идти… спасать… без одежды. Все… будут смеяться. Саган будет… смеяться».

Пошарив глазами, Дайен увидел свои джинсы, аккуратно сложенные на нижней полке тумбочки. Он протянул к ним руку, но джинсы отодвинулись от него. Он попытался еще раз и все-таки поймал их. Но теперь, держа в руках, смотрел растерянно, не зная, как надеть.

Заметив, что пациенту нужна помощь, и не получив никаких указаний, робот-медбрат отложил в сторону поднос с лекарствами и подкатился к юноше. Дайен позволил одеть себя как ребенка. Доктор Гиск наблюдал за происходящим с интересом и не вмешивался. Когда с одеванием было покончено, Дайен, пошатываясь, направился к двери и по пути обогнул какой-то странный угол в конце длинного металлического туннеля.

- Следуй за ним, КВЭК, - приказал Гиск роботу-компьютеру, - не мешай ему. Какая замечательная возможность для исследований! Я хочу видеть, где и как он идет, что делает. Включи камеру и сканер, пиши показания мозговой активности, следи за ритмом сердца, а когда он потеряет сознание, возьми кровь на анализ.

Робот-медбрат покатился вслед за пациентом.

Гиск проводил их взглядом, поправил галстук. «Не могу поверить. Интересно, как далеко он уйдет? Не пойти ли мне самому за ним? Нет. - Он шлепнул себя по руке. - Озорник, шалун. У тебя есть работа. Надо приготовить все в прозекторской. Не каждый день представляется шанс исследовать тело человека королевского происхождения. Лучше я посмотрю видеозапись, сделанную КВЭКом, попозже. Что за парень! Напичкан лекарствами до подбородка, а все еще функционирует. Замечательно! Просто отлично!»

* * *

Мейгри сидела в пустом помещении для отдыха на одной из палуб корабля, наблюдая за звездами, сиявшими в холодной темноте вселенной. Ее охранники стояли у двери, стараясь не мешать ей, уважая ее желание побыть одной.

Однако в одиночестве она пробыла недолго. Сидя спиной к двери, Мейгри услышала позади приглушенные шаги нескольких человек, затем - лишь одного, приближавшегося к ней по мягкому ковру. Она узнала эту походку: размеренные шаги совпадали с биением ее сердца. Но не пошевелилась, не обернулась. Спокойная и невозмутимая, она ждала, не отрывая глаз от звезд.

Тяжелые руки с необычной нежностью опустились на ее плечи.

- Пора, миледи.

Пальцы Сагана ласково коснулись светлых волос. Мейгри закрыла глаза. Мужество почти покинуло ее. Зачем бороться? Не легче ли просто побыстрее со всем покончить?

Нет, тогда он будет презирать ее.

Командующий отступил на шаг. Мейгри встала, повернулась лицом. На ней было сине-фиолетовое платье; драгоценный камень светился ярче и теплее, чем звезды. На поясе висел гемомеч.

- Как мне предстоит умереть, милорд?

- От луча. Быстро и безболезненно. Окажу вам такую услугу. - Сказав это, он нахмурился, но затем встряхнул головой, словно прогоняя беспокоившую мысль.

Мейгри очень хотелось узнать, что это за мысль, но прочесть не удавалось.

Луч. Луч лазера, пущенный в лоб. Бывают способы и похуже. Она знала, собственными глазами видела большинство из них.

Мейгри мрачно кивнула.

- И за какое преступление меня казнят?

- Ну, если я буду перечислять все ваши преступления, миледи, то для этого потребуется целый год, - нетерпеливо сказал Саган. - Но раз вы настаиваете, могу назвать главное преступление, совершенное вами: государственная измена.

- Я не совершала его, милорд. Мой король жив, и я предана ему. Это вы, милорд, и вся ваша Республика - изменники.

Глаза Сагана сузились.

- Если вы пытаетесь тянуть время…

- В моем праве знать, в чем меня обвиняют, милорд.

Командующий сжал губы; на щеках заиграли желваки.

- Хорошо, леди Мейгри. Вы обвиняетесь в нарушении присяги на верность вашему командиру. Вы обвиняетесь в том, что отказались подчиниться его приказам. Вы обвиняетесь в предательстве тех, кто доверял вам.

На мгновение показалось, что лазерный луч уже поразил ее. Лицо Мейгри стало мертвенно-белым, глаза застыли, дыхание прервалось. Не без труда стряхнув оцепенение, она заговорила ясно и уверенно:

- По закону вашего государства я имею право предстать перед судом и быть судимой равными мне по положению.

- Приговор вынесли равные вам, миледи, - сказал Дерек Саган. - Это сделал я - единственный из равных вам по положению, оставшийся в живых.

- Тогда, милорд, вы не можете возражать против исполнения приговора в ходе поединка.

Вымуштрованные охранники Командующего насторожились и обменялись взглядами.

Саган спиной почувствовал их реакцию. Его губы скривились. Он наклонился к ней и прошептал:

- Приятно узнать, что ни время, ни тяготы жизни не лишили вас непредсказуемости. А я-то ломал голову, что у вас на уме. Примите мои поздравления.

Мейгри опустила глаза.

- Благодарю, милорд.

- Я судил вас, миледи, и признал виновной. Я приговорил вас к смерти и приведу приговор в исполнение, - громко сказал Саган.

- Я оспариваю ваш приговор, милорд. Я имею право, как особа королевского происхождения, представить мое дело на Высший суд, перед которым мы все однажды предстанем. Я бросаю вам вызов, мой обвинитель. Если вы еще не забыли о чести, докажите на поле боя, что ваш приговор справедлив. Своей доблестью и верной рукой я готова доказать свою невиновность. Бог будет мне судьей.

Охранники замерли. Затаив дыхание, они ждали, что ответит Командующий.

- Вы не посмеете отказать мне, Саган, - добавила Мейгри тихо. - Ваших людей всегда будет мучить вопрос, не испугались ли вы встретиться со мной на поединке. Это может оказаться первой трещиной в незыблемой скале их преданности вам. А их преданность будет ох как нужна вам, когда клеймо изменника ляжет на вас!

- Подумайте хорошенько, Мейгри. Вы не можете победить. Даже если вам удастся сразить меня, мои люди убьют вас на месте.

- Не все сразу. Не этому ли вы меня учили, командир? - Мейгри посмотрела ему в глаза, где отражался бело-голубой свет драгоценного камня.

Тонкие губы Сагана скривились в горькой усмешке.

- Вы всегда были умны. И надеюсь, не доживете до момента, когда придется сожалеть об этом. - Протянув руку, он коснулся шрама на ее лице, провел пальцами по гладкой коже. - На этот раз я не буду милосердным. Миледи. - Он поклонился, развернулся и ушел.

- Милорд. - Мейгри прижала руку к щеке. Кожа, которой касались его пальцы, горела.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

«Умри сейчас!»

В Древней Греции пожелание тому, кто достиг большой удачи

Дайен подумал со страхом, не идет ли атака на корабль. Палуба уходила из-под ног, стены коридоров качались, наклоняясь то вправо, то влево под невероятными углами, отчего идти было практически невозможно. Он непрестанно натыкался на перегородки или ударялся о решетчатые двери вентиляции. Но если корабль и атаковали, то это почему-то никого не волновало. Все продолжали заниматься своими делами. На Дайена тоже не обращали внимания, а если и замечали, то смотрели либо с удивлением, либо с отвращением.

- Пожалуйста… - Дайен шаткой походкой подошел к двум офицерам. - Скажите, леди Мейгри, она…

Но офицеры прошли мимо, недовольно посмотрев на него.

- Пьяный! Командующий этого не потерпит! - сказал один другому.

Дайен прислонился к стене, чтобы не потерять равновесия, и попытался крепче держаться на ногах. В блужданиях по коридорам корабля его преследовало жужжание идущего следом робота-медбрата, чьи металлические пальцы позвякивали, готовые при необходимости вцепиться. Вот и сейчас робот устремился к нему. Дайен уже видел свое отражение в круглых, выпуклых линзах робота. Охваченный ужасом, он оттолкнулся от стены и, спотыкаясь, побрел дальше.

- Дайен! - позвал его знакомый голос.

Юноша остановился, на миг прекратив безудержное стремление в никуда, и повернулся, но слишком резко. Тело потеряло равновесие, он упал. Двигатель робота-медбрата зажужжал громче. Дайен пытался подняться, чтобы убежать, но ему удалось встать только на колени.

- Дайен, что случилось? Посмотри на меня, я - Маркус.

Сильные руки подхватили его и подняли на ноги. Вглядевшись в лицо, Дайен узнал его. Маркус, один из его охранников.

- Напился он, вот что с ним случилось, - сказал кто-то.

- Нет! - запротестовал Дайен, еле ворочая онемевшим языком. - Это … лекарство! - Он махнул рукой в сторону робота-медбрата, остановившегося в ожидании рядом с юношей. В одной металлической руке у него наготове был шприц, в другой - кусочек ваты, в третьей - ампула.

- Гиск? - спросил Маркус, бросив на робота мрачный и неприязненный взгляд.

- Мне нельзя… спать! - Дайен вцепился в руку охранника. - Мейгри… казнят. Должен помешать.

- Так вот в чем дело, - пробормотал Маркус. - Пошел прочь! - крикнул он на робота. - Отстань, металлический упырь!

Робот откатился, выключил двигатель и неподвижно застыл, уставившись на них множеством линз. Маркус повернулся к своим приятелям.

- Помогите отнести парня в мою каюту. Затем ты… - добавил он что-то, понизив голос, и последние слова Дайен не расслышал, снова почувствовав, будто летит по спирали в глубокую пропасть.

Едва сохраняя проблески сознания, он собрался с силами и пришел в себя.

- Я сам могу идти, - пробормотал он, освобождаясь от державших его рук.

Маркус последовал за ним, крепкой рукой подхватывая его каждый раз, когда у юноши подкашивались ноги. Каюты центурионов находились неподалеку; Маркус со своими сослуживцами натолкнулся на Дайена, не успев отойти от жилого отсека. Двое помогли довести юношу до каюты, третий отправился выполнять данное Маркусом поручение. Маркус захлопнул дверь перед преследовавшим их роботом-медбратом.

Дайен с тоской посмотрел на прибранную постель, но лишь крепче прижался к стене.

- Леди Мейгри… она… мертва?

- Нет, - ответил Маркус.

Дайен прикрыл глаза и вздохнул с облегчением.

- Пока нет, - добавил охранник, понизив голос. Он стоял посреди небольшой каюты, всю обстановку которой составляли кровать, компьютер, письменный стол, стенной шкаф и стул. - Что вколол тебе Гиск? Ты знаешь?

Дайен в неуверенности покачал головой.

- Снотворное… Точно не знаю.

Стена, о которую он опирался, закачалась, словно собираясь обрушиться и увлечь его за собой. Маркус протянул руку и поддержал Дайена.

- Лучше сядь, а то упадешь и ушибешься.

- Нет, нельзя… должен… спасти ее.

- Ты ничего не можешь сделать, Дайен. Она выбрала испытание боем. Против лорда Сагана.

Дайен широко открыл глаза и уставился на Маркуса, облик которого почему-то начал двоиться, троиться…

- Не понимаю…

- Ты мало что поймешь, пока находишься под действием лекарства. Я…

- Отведите меня… к ней!

Маркус отрицательно покачал головой.

- Я нарушу правила, если отведу тебя к ней. Вообще-то по правилам мне следовало бы вернуть тебя в лазарет.

- Тогда я сам… пойду.

Найдя взглядом дверь, Дайен усилием воли попытался заставить себя идти. Но ноги плохо слушались, словно их кто-то связал. Наконец он понял, почему не может сдвинуться с места, - он вообще не чувствовал ног.

В этот момент дверь открылась. Блеск золота и огненно-красный цвет ослепили его.

- Милорд! Пожалуйста! Вы не можете…

Дайен наклонился вперед, хватаясь за металл, холодный и неподатливый. В глазах помутилось, и он начал медленно соскальзывать на пол.

Командующий подхватил его на руки.

- Можете положить его на кровать, милорд, - предложил Маркус.

- Что с ним такое? Он сказал?

- Да, милорд. Видимо, доктор Гиск дал ему какое-то снотворное. Один из роботов доктора все время следовал за ним.

Саган посмотрел неодобрительно на юношу и сказал в переговорное устройство в шлеме:

- Гиск!

- Да, милорд.

- Я рядом с Дайеном. Вы…

- Вы с ним, милорд? Отлично. Должен выразить недовольство вашими охранниками, милорд. Они помешали одному из моих…

- Гиск, помолчите.

- Слушаюсь, милорд.

- Вы дали мальчику лекарство?

- Да, милорд. Как вы приказали.

- Тогда какого черта он бродит по кораблю?

- Замечательно, не так ли, милорд? Его организм борется с лекарством и почти победил, если можно так выразиться, милорд. Говоря языком медицины, его хромосомы…

- К черту хромосомы! Каков ваш прогноз?

- Не могу сказать, милорд, - голос Гиска звучал обиженно. - Если бы роботу-медбрату позволили измерить его кровяное давление…

- Скажите хотя бы приблизительно.

- Видите ли, милорд, я полагаю, что его организм может успешно свести на нет действие лекарства. Как если бы с этим справился ваш организм, милорд, получи вы такую же дозу?

- Благодарю, доктор, но я не из тех, кому дают седативные препараты. Я спрашиваю…

- Да, милорд. Каково сейчас состояние молодого человека?

- Он спит.

- Вероятно, это продлится недолго. Я не могу дать ему еще одну дозу лекарства без риска серьезно навредить здоровью. Он проснется как с тяжелейшего похмелья, но в остальном с ним будет все в порядке.

Командующий молчал, печально глядя на юношу. Маркус отошел в дальний угол каюты, как бы показывая, что при необходимости готов оказать помощь, в противном случае ему лучше оставаться в стороне.

- Я пытался оградить тебя от этого, Дайен, но… Пусть будет так. Возможно, ты поймешь, что та блестящая игрушка, которую ты так хотел получить, в сущности, смертельно опасная вещь. Гиск!

- Что вы сказали, милорд? В сущности? Смертельной опасности нет…

- Не пытайтесь казаться глупее, чем вы есть, Гиск! Можете вы что-нибудь дать мальчику, чтобы он сейчас же пришел в себя?

- Да, милорд. Можно сделать стимулирующий укол. Чувствовать себя он будет неважно, но…

- Там, куда он отправится, его самочувствие будет плохим независимо от укола. Вы получили приказ, выполняйте.

- Слушаюсь, милорд. Я пошлю робота-медбрата… Командующий прервал связь, встал с постели, на которую уложил Дайена, и оглядел каюту.

- Центурион.

- Да, милорд.

- Когда мальчик придет в себя, отведите его на арену. Но проследите, чтобы он не помешал.

- Слушаюсь, милорд.

Саган направился к двери и, открыв ее, увидел стоявшего у порога робота. Помедлив, Командующий обернулся и пристально посмотрел на центуриона.

- Тебя зовут Маркус, правильно?

- Да, милорд.

В Почетной охране служило сто человек, но Саган всех знал по именам.

- Скажи мне, Маркус, почему ты не отвел мальчика в лазарет? Почему не дал роботу выполнить приказание доктора?

Маркус ответил не сразу. От волнения он сглотнул и облизал пересохшие губы. Ответ мог стоить ему в лучшем случае выговора или наказания, а если счастье изменит ему… Наказание означало, что его выгонят из Почетной охраны, возможно, уволят с позором со службы. Подобной участи многие предпочитали самоубийство.

Имея дело с Командующим, лучше всего говорить правду. Саган сразу чувствовал, когда человек лжет. Рассказывали, что он видит человека насквозь.

- Милорд, молодой человек спрашивал о леди Мейгри. Он не хотел поддаваться действию лекарства. Он боролся со сном, чтобы прийти ей на помощь. Такому мужеству не страшны никакие преграды.

Маркус не знал, какое впечатление произвел его ответ. Саган заговорил не сразу. Казалось, он вообще не обратил внимания на слова центуриона. Просто смотрел на лежавшего на кровати Дайена, чьи рыже-золотистые волосы разметались по подушке.

- Центурион, - неожиданно обратился Командующий к Маркусу, - если мне суждено сегодня проиграть, леди Мейгри будет в большой опасности. Готов ли ты защитить ее от своих же товарищей?

Маркус, застигнутый врасплох странным вопросом, пристально смотрел на Командующего, не зная, что ответить.

- Милорд…

- Говори правду, центурион.

- Да, милорд, я жизни не пожалею, чтобы защитить ее.

Этот ответ мог стоить Маркусу свободы. Да что там! За подобные слова Саган мог приговорить к смерти. Командующий требовал от солдат всегда говорить правду и среди подчиненных пользовался репутацией безжалостного, но справедливого командира.

Саган выглянул за дверь. Там стоял, жужжа двигателем, робот-медбрат, ожидая, когда ему разрешат выполнить данные доктором инструкции.

- Хорошо, центурион. Если я потерплю поражение, позаботься о том, чтобы леди Мейгри и мальчика переправили в безопасное место.

Маркус от этого приказа лишился дара речи. А Командующий лишь криво улыбнулся в ответ на его удивление.

- Не беспокойся, центурион. Не думаю, что этот приказ тебе придется выполнять. Однако ко всему надо быть готовым.

Он протянул руку и кончиками пальцев коснулся волос Дайена.

- Есть, милорд, - ответил Маркус и, салютуя Сагану, приложил руку к груди. Командующий кивнул, ответил на салют и вышел. Развевающийся за его плечами красный плащ одним краем скользнул по роботу, который, не теряя времени, вкатился в каюту и, приблизившись к юноше, начал манипулировать над ним своими металлическими руками: взял кровь на анализ, провел множество других тестов, необходимых доктору Гиску для исследований. Наконец, прикрепив к руке Дайена маленькую, влажную пластинку, выкатился из каюты.

Маркус облегченно вздохнул, провел рукой по совершенно мокрой от пота верхней губе и рухнул на стул.

* * *

- Адмирал Экс просит разрешения встретиться с вами, милорд.

- Пусть войдет.

Открылись двустворчатые, отделанные золотом двери и вошел Экс. Увидев Командующего, облаченного в плотно облегавший фигуру костюм, адмирал замер на пороге.

- Значит, нелепый слух, который дошел до меня, не шутка, милорд?

- Не знаю, о чем вы говорите, Экс.

Костюм, под тканью которого вырисовывались хорошо развитые мускулы, подчеркивал стройность и силу фигуры. Саган согнул руки, чтобы убедиться, не мешает ли костюм свободе движений. Удовлетворенный результатом, он откинул назад длинные, черные с проседью волосы и завязал их кожаным шнурком.

- Значит, вы действительно согласились на поединок с леди Мейгри? Милорд, я протестую! Это абсурд! - Лицо Экса от волнения покраснело. - Вы слишком дороги Республике, чтобы так рисковать своей жизнью!

Саган бросил на него быстрый взгляд.

- Ваш довод едва ли заставит меня изменить решение, адмирал. Вы лучше других знаете, что Республике я не дорог. В сущности, я представляю угрозу республике.

- К черту, Дерек, вы знаете, что я имею в виду! - Экс редко прибегал к крепким выражениям, а в присутствии своего начальника вообще никогда не ругался. И никогда не называл Сагана по имени. - Вы - наша надежда. Только вы можете уничтожить эту дурацкую демократию и вернуть власть в руки тех, кто ее заслуживает. У вас были планы. Вы потратили на них годы! И теперь, когда почти все готово…

- …я устраняю последнее препятствие, Экс.

- Но с каким риском для себя, милорд!

- Благодарю за заботу, адмирал. Вы что, полагаете,леди сможет победить меня?

Экс в замешательстве молчал. Страх подавил присущее ему чувство самосохранения, а может быть, именно это чувство руководило им. Адмирал прекрасно знал, что капитан Нада шпионит на корабле. Знал, что и его имя часто фигурирует в донесениях Нады о предательских действиях Сагана. За спиной Командующего адмирал чувствовал себя в безопасности, но ему было страшно даже подумать, что может случиться, если оплот его безопасности будет уничтожен.

- Милорд, она всегда владела мечом лучше вас. Саган посмотрел на себя в зеркало. Мускулы рук и ног - развитые, крепкие. На корабле не было человека сильнее его, не было никого, даже среди молодых, способных соперничать с ним в беге, плавании. Не было борца, хоть раз положившего его на обе лопатки, не было фехтовальщика, устоявшего перед его натиском. И все-таки с каждым днем требовалось все больше усилий, чтобы поддерживать форму. Во время очередного забега он уже думал: а вдруг споткнусь? Саган приложил руку к мышцам живота и почувствовал, что они не так тверды, как в молодости, стали мягче, слабее.

Вытянув правую руку, посмотрел на пять красных отметин на ладони. Мысленно представил, как толпа кричит: «Умри сейчас! Умри сейчас!» Так древние греки кричали тому, кто достиг наивысшего триумфа в жизни. «Умри сейчас, пока ты счастлив, ибо лучшего момента в твоей жизни не будет». Другими словами, уйди во славе, так как отныне все в твоей жизни пойдет на спад. В ярости Саган тряхнул головой, отбрасывая эти мысли. Что за дурацкая фантазия! Вершины славы он еще не достиг. «Хлынул кровавый поток». Именно сейчас в его власти завоевать всю галактику.

Командующий неторопливо сжал руку в кулак.

- Я ждал этого момента семнадцать лет, Экс. Не говорите, что он того не стоит. Она осталась последней. Последней из тех, кто был против меня. Моя победа над ней предрешена. Господь сам послал ее в мои руки. Я предвидел это.

Командующий резко отвернулся, взял перчатки и надел их. Адмирал, ошеломленный яростной тирадой Сагана, боялся допустить промах.

- Милорд, - сказал он, понизив голос, словно опасаясь, что их могут подслушать, - есть разные способы… Никто никогда не узнает, никогда не скажет, что вы вообще имели к этому какое-то отношение. Скажут, что человек, мол, сошел с ума, что он - фанатик, убивший ее, чтобы защитить вас. Вы могли бы прийти в негодование, возмутиться.

- …и спокойно прожить остаток жизни?

Ярость Сагана охладела, но в чертах лица появилась озабоченность. Он положил руку на плечо адмирала.

- Люди не перестанут задаваться вопросом, почему так произошло. Тень сомнения появится в глазах, которые сейчас смотрят на меня со страхом и уважением. Нет, в конце концов даже хорошо, что мы встретимся один на один, как встретились вчера. Думаю, Экс, если я и не знал, что она затевает, то уж, во всяком случае, предвидел. Для меня ее вызов не был неожиданным. С первых же слов я понял: это наша судьба. Когда же она заговорила, у меня перед глазами возникло видение ее смерти. И все же, все же…

- Милорд?

Саган взял в руки гемомеч, подержал в руке.

- И все же что-то здесь не так, Экс. Знаете, когда у меня бывают видения, я обычно вижу все ясно и четко вплоть до мельчайших подробностей. А в этом видении она была одета в доспехи, серебряные доспехи, точно такие же, как у меня.

Командующий взглянул на доспехи из золота, приготовленные его ординарцем.

Адмирал не мог понять, какое отношение имеют серебряные доспехи ко всему происходящему. Он, в сущности, никогда не придавал особого значения видениям своего начальника, считая их не более чем фантазиями. И теперь неодобрительно развел руками.

- Женская мода меняется с такой скоростью, милорд…

- Экс, вы - болван.

«Может быть я и болван, милорд, но не из тех, кто будет рисковать жизнью ради старомодных понятий о чести», - хотелось сказать Эксу, но он промолчал, а Командующий не обратил внимания на его реакцию.

- Таких серебряных доспехов не существует, адмирал, не может существовать, если, конечно, их не сделают по моему приказу. В моем ведении я держал кинжал, тоже серебряный, сделанный по старинному образцу…

Звон корабельных «склянок» прервал его. Саган весь напрягся и посмотрел вокруг.

- Оставьте меня, Экс.

- Вы твердо решили драться на поединке, милорд?

Тонкие губы Командующего слегка растянулись.

- Не беспокойтесь, Экс. Если я проиграю, вы сможете заявить, что постоянно находились при мне, дабы собирать свидетельства для суда надо мной по обвинению в измене. Вместо того, чтобы околачиваться здесь и выводить меня из терпения, вам следовало бы использовать это время для уничтожения кое-каких компрометирующих вас файлов.

- Вы совершенно неправильно поняли мои намерения, милорд. Могу заверить вас в своей безграничной преданности. Желаю успеха, милорд.

Обиженный и возмущенный Экс круто повернулся и решительным шагом вышел из апартаментов Сагана. Однако оказавшись в личном лифте Командующего, адмирал неожиданно вспомнил о существовании некоторых файлов с информацией об адонианце Снага Оме. Экс был преданным служакой, но считал бессмысленным доводить лояльность до крайности.

Выйдя из лифта в коридор, адмирал поспешил в свою каюту.

Дерек Саган, взяв гемомеч за рукоятку, вынул его из ножен, сделанных из сплава платины и палладия и служивших не только для защиты клинка, но и для его энергетической подзарядки. Командующий по привычке проверил меч, хотя знал, что он в полной готовности. Мечом он не пользовался с той ночи, когда покончил с Платусом Морианна. Помахав оружием и сделав несколько выпадов в качестве разминки, он замер на месте, тупо глядя на меч.

Серебряный кинжал… Сделанный по старинному образцу… Не меч.

Саган вложил меч в ножны, отстегнул их от перевязи, охватывавшей его талию, и осторожно положил на кровать. Вооруженному негоже представать перед Богом.

Войдя в часовню, Командующий посмотрел на покрытый черной тканью алтарь. На нем стояли потир, чаша и лежал кинжал. Да, это он, тот самый кинжал. Ритуальный кинжал, освященный главой Ордена Адаманта и предназначавшийся для богослужения, а не для того, чтобы убивать.

«Я буду проклят, - подумал он, - буду проклят и душа моя будет осуждена на вечные муки, если я воспользуюсь им как орудием убийства».

Саган коснулся рукой кинжала, провел по его поверхности. Пальцы нащупали выпуклый знак восьмиконечной звезды. Его мучил вопрос, почему он не узнал кинжал, когда тот впервые явился ему в видении. Ну да, видение было нечетким. Однако с тех пор оно возникало много раз и становилось все четче и четче, наполняясь все большим числом деталей. «Что Бог пытался сказать мне, на какой путь наставить? Хотел ли он сказать, что этот мальчик - наследник Старфайера - спаситель?» Саган взял кинжал в руку. Спаситель!

Командующий с проклятием швырнул кинжал обратно на алтарь. Услышав звон упавшего на пол металлического предмета, он даже не взглянул на него. Выйдя из часовни, плотно закрыл дверь, потом взял меч, позвал охрану и отправился на арену.

В голове его все еще звучали возгласы «Умри сейчас!».

* * *

- Как ты себя чувствуешь?

- В голове гуд, словно от взлетающих кораблей, а во рту горит, будто там стартовая площадка, - со стоном ответил Дайен и сел, приложив руки к вискам.

- Идти можешь?

Дайен открыл глаза. От света мозг пронзила такая боль, словно в него воткнулись копья, но стены перед глазами уже не качались. Потолок был наверху, пол - внизу. Когда он встал, Маркус оказался рядом и поддержал.

- Да, идти могу, - Дайен со страхом оглянулся, вспомнив, что случилось. - Где Командующий?

- Успокойся, он не прячется в моем шкафу. Да, он был здесь и приказал Гиску сделать тебе укол. От него ты и пришел в себя. - Маркус помолчал и серьезным тоном добавил: - Я проведу тебя на арену.

Дайен задрожал. В маленькой каюте было холодно, а грудь и ноги у него остались голыми. К тому же он стоял босиком на металлическом полу.

- Арена. Так это там… состоится поединок?

- Да, - Маркус что-то искал в шкафу. - Вот, обуйся. Нога у тебя больше моей, но я надеваю их для занятий спортом, а потому они разносились. И рубашка у меня тоже есть.

- Спасибо. - Дайен с трудом натянул спортивные туфли и осторожно, чтобы не задеть все еще сильно болевшую голову, надел рубашку. Заметив, что Маркус облачается в доспехи, спросил:

- Разве вы не пойдете со мной? Вы собираетесь на дежурство?

- Да, ты - мое дежурство. И конечно же, я пойду на арену. Все, кроме вахтенных да мертвых, будут там. Готов поклясться, что и мертвые воскресли бы, пригласи их только посмотреть на этот поединок.

Лицо Дайена стало мрачным. Он отвернулся и хотел было сбросить руку Маркуса с плеч, но тот держал его очень крепко.

- Знаешь, Дайен, есть старая солдатская поговорка: «Живем сегодняшним днем и умираем за это». Они оба - солдаты. - Маркус надел шлем, застегнул под подбородком ремешок. - Надо идти. Скоро начало.

Они вышли из каюты центуриона и влились в поток людей, заполнивший все коридоры корабля и устремленный в одну сторону.

- Смотрите, - сказал Дайен, - все торопятся на представление! Словно на бой гладиаторов! Только это представление много хуже, ведь за нашими плечами история цивилизации, на три тысячи лет старше, чем во времена гладиаторов.

- Таково было решение миледи. Этот выбор она сделала, подчиняясь закону. Значит, так и должно быть.

- Что?

Дайен остановился, не сознавая опасности быть задавленным. По коридору шли люди, которые с проклятиями отталкивали его, прокладывая себе дорогу. Маркус схватил юношу за рукав и оттащил к стене.

- Я не верю! - с возмущением воскликнул Дайен.

- А ты бы хотел, чтоб она умерла, как овца на бойне? Для нее это было слишком просто, Дайен, и можешь мне поверить, она знает об этом. Поединок дает ей шанс бороться за свою жизнь, но если она проиграет… - Маркус покачал головой.

- Проиграет? Да она же никак не сможет победить! - закричал Дайен. - Если она…

- Говори потише.

- Если она победит, если она убьет… - Дайен замолчал, не желая договаривать слова, полные мрачного смысла. Но тут же удивился, отчего же ему так трудно смириться с мыслью о смерти Сагана? Наконец пересилил себя и закончил холодным тоном: - Если она убьет Командующего, тогда вы, центурионы, убьете ее. Разве не так?

Маркус не ответил, лишь пристально посмотрел на него. В разрезах шлема его глаза были чуть видны, а лицо казалось суровым и бесстрастным. Но Дайен все понял по одному взгляду. Молчание центуриона означало больше, чем слова.

«Боже! Она знала и все-таки решилась на поединок!» Дайен будто вновь ощутил, как ее ногти впиваются в кожу подбородка. «То, что ты испытываешь, и есть сила королевской крови. Каким непонятливым, глупым ребенком я был!».

В молчании юноша и центурион продолжили путь. Сделав несколько шагов, Дайен спросил подавленным тоном:

- Вы сказали, что она воспользовалась своим правом по закону. О каком законе идет речь?

- Что-то вроде последней апелляции. Понимаешь, на кораблях вроде этого, где тысячи мужчин живут бок о бок, суд должен быть скорым и беспристрастным. Судьями выступают старшие офицеры, которые выносят приговор. Но иногда преступление совершено, а обвиняемый не признает своей вины. Когда такое случается, Командующий принимает решение дать обвиняемому право доказать свою невиновность в бою. В этом случае Бог выносит окончательный приговор, так как известно, что Он не допустит, чтобы невиновный заплатил жизнью за преступление, которого не совершал.

«Но ведь это предрассудок, который восходит еще к временам Средневековья!» - хотел сказать Дайен, но сдержался. Центурионы, как и их командиры, были людьми набожными. Юноша не хотел терять уважение в глазах Маркуса, а потому проглотил готовые сорваться с губ богохульные слова и лишь заметил:

- Мне кажется, что это несправедливо. Лорд Саган - сильный, здоровый и властный мужчина, а леди Мейгри… леди Мейгри всего лишь женщина.

- Физическая сила не имеет в данном случае значения. Здесь важны ловкость и выносливость. Остальное уравнивает гемомеч.

Многолюдная толпа, спешившая на арену, затрудняла им путь. Дайен в смятении остановился. Маркус схватил его и, прижимая к себе, начал пробираться вперед.

- Приказ Командующего! Дайте дорогу! - кричал он. Люди оборачивались и, увидев блестящий шлем и доспехи центуриона из Почетной охраны, торопливо расступались, освобождая проход.

Арена представляла собой огромный круглой формы зал, увенчанный куполом, с рядами сидений, окружавших просторное поле. На космических кораблях участие в спортивных соревнованиях не только поощрялось, но даже было обязательным. Занятия спортом давали выход сдерживаемой энергии, а кроме того, развивали живость ума и помогали поддерживать хорошую физическую форму. Помимо спортивных состязаний арена использовалась для строевой подготовки, для отработки воинского церемониала, для репетиций военного оркестра. В любое время дня на арене шли занятия. Но еще никогда, насколько помнили на «Фениксе», такого количества народа на арене не собиралось. Еще никогда и никто не бросал вызова Командующему.

Маркус был прав, сказав, что даже мертвые пожелали бы посмотреть на поединок.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

О, если б знать заране,

Чем кончится сегодня наша битва!

Но хорошо, что будет день окончен,

Тогда конец узнаем.

Уильям Шекспир, «Юлий Цезарь»

Мейгри в одиночестве стояла в дальнем конце арены. Напротив, метрах в десяти от нее, встал Командующий. Между ними на искусственном земляном покрытии поля был нарисован мелом круг. Мейгри оделась в плотно облегающий тело костюм - такой же, как у Сагана, только цвета различались: у нее - серебряного цвета, у него - золотистого. Многие обратили внимание, что Саган долго и пристально рассматривал ее костюм, затем покачал головой. А стоявшие рядом с Командующим отметили, что лицо его было суровее и мрачнее обычного.

Леди Мейгри выглядела очень бледной, но спокойной и собранной.

Маркус пробирался сквозь толпу, увлекая за собой Дайена. Большинство мужчин, заметив юношу и узнав его, расступались, давая им дорогу. Арена была переполнена, все скамейки заняты, оставались только стоячие места. Раньше Дайен представить себе не мог, что на борту «Феникса» так много людей, и невольно подумал: «Кто же остался управлять кораблем?» Шум голосов звучал приглушенно. В присутствии Командующего люди замолкали или переговаривались шепотом. Не было слышно ни приветственных криков, ни свиста. Собравшиеся хранили благоговейное молчание, ожидая увидеть триумф своего повелителя или… сокрушительное поражение.

К тому времени, когда Дайен и Маркус добрались до входа на арену, юноша обогнал центуриона. Он протиснулся в открытые двери и чуть было не упал, но его подхватил Маркус.

- Пустите! - крикнул Дайен, пытаясь вырваться из рук Маркуса. Сделанный ему укол, казалось, придавал необычайную силу, но на деле это ощущение было иллюзорным. Хватка у Маркуса оказалась железной. - Я должен остановить поединок!

- Каким образом? - холодно спросил центурион, понизив голос до шепота.

В растерянности Дайен замолчал, не зная, что ответить. Он силился отыскать ответ и не мог сосредоточиться. В голове гудело, огромная толпа смущала его, на арене было жарко, душно. Словно сквозь туман видел он сотни глаз, устремленных на него с выражением ожидания - ожидания еще одного развлечения перед главным событием. От подобного внимания он не испытывал больше восторга и догадывался, что выглядит глупо. Выражение лица Маркуса подтверждало эту догадку.

- Не знаю, - ответил наконец Дайен, и в его голосе прозвучали печаль и боль. Не дальше чем в пяти шагах от себя он вдруг увидел Сагана и Мейгри. Должно быть, оба заметили его, но не подали виду. Казалось, они видели все, что происходило вокруг. Рукой в перчатке Командующий крепко сжимал рукоятку гемомеча. Дайен сразу вспомнил этот жест Сагана, который впервые приметил в небольшом доме Платуса. Юноша видел тогда, как сверкнуло лезвие и кровь потекла по блестящим доспехам…

Маркус потянул его к скамье, стоявшей на краю поля.

- Позвольте мне хотя бы поговорить с ним, - пробормотал Дайен, почти теряя сознание. Плечи его внезапно поникли, голова опустилась на грудь.

- Они тебя за это не поблагодарят. Нельзя нарушать их спокойствие и сосредоточенность. С этим мечом надо быть очень осторожным. Он требует полного умственного контроля. - Неожиданно Маркус хлопнул Дайена по плечу. - Возьми себя в руки, мальчик. Разве у тебя меньше мужества, чем у лорда или леди, которые готовы бороться за свою жизнь?

Слово «мальчик» больно ударило по самолюбию Дайена, и он покраснел. Потом с мрачным видом сел прямо и откинул с лица рыже-золотистые волосы. Маркус встал на страже рядом с ним - руки заложены за спину, ноги расставлены на ширину плеч, голова гордо поднята. Обращаясь к Дайену, он говорил тихо, цедя слова сквозь уголки рта, и юноше приходилось напрягать слух, чтобы понять его.

- Если леди победит, ей понадобится твоя помощь. Ты ведь королевского происхождения, не так ли?

- Да, - Дайен медленно поднялся и встал рядом с Маркусом.

- Тогда ты сможешь воспользоваться гемомечом. - Сквозь прорези шлема центурион метнул на него быстрый взгляд. - Но было бы лучше, если бы ты наверняка знал, что в твоих жилах течет королевская кровь. Иначе прикосновение к гемомечу приведет к смерти.

- Я уверен, - сказал Дайен, чувствуя дрожь под ложечкой. Конечно, он королевского происхождения, ведь он - сын кронпринца. Дотронувшись до кольца, висевшего у него на шее, он без колебаний повторил: - Я уверен.

- Хорошо. Значит, если лорд проиграет, ты должен быть готов завладеть его мечом. Я буду рядом с тобой, но меч взять не смогу.

Дайен напрягся, пытаясь силой воли заставить организм прийти в норму или хотя бы избавиться от головной боли.

- Вы будете рядом? Вы поможете ей? Нам? Почему? - в голосе юноши послышалось сомнение.

- Потому что таков приказ милорда, - просто ответил Маркус.

Дайен силился унять головокружение и подступившую к горлу тошноту. Он весь покрылся потом, а тело пробирала дрожь.

- Я ничего… не знаю… о гемомече, - с трудом проговорил он. - Могу ли я взять его в руки?

Внезапно все поплыло перед его глазами. Он моргнул, стараясь сосредоточить взгляд на мече в руках Командующего. В это время соперники вошли в круг, очерченный мелом, и заняли позиции напротив друг друга.

- Она такая бледная, - пробормотал Дайен. - Что-то с ней неладно. Смотрите…

Мейгри хотела было вступить в круг, но остановилась, прижала руку ко лбу, потом покачнулась. Приглушенный шепот пронесся по рядам зрителей. Дайен сделал шаг вперед, но рука Маркуса удержала его. Центурион крепко схватил юношу за запястье, отчего кости хрустнули.

- Помогать участнику поединка не разрешается. Если она упадет, значит, проиграла.

Дайен до боли прикусил губу.

Затаив дыхание, все наблюдали, как Мейгри взглядом обвела арену, словно соображая, где находится. Потом, тряхнув головой, расправила решительно плечи и твёрдым шагом вступила в круг. В то же мгновение в круг вошел Саган. Они направились навстречу друг другу.

- По правилам они должны вести бой, не выходя из круга, - сказал Маркус, ослабив хватку на запястье юноши. - Им разрешается выходить за черту, только чтобы отдохнуть. Если один из соперников выходит, другой не может преследовать его. Правила разрешают лишь два перерыва для отдыха. Затем поединок должен идти до конца без остановок.

Мейгри и Саган сошлись лицом к лицу. Перед началом боя соперники обязаны были поприветствовать друг друга. Дайен, стоявший довольно близко от них, всеми фибрами души, каждым нервом стремился к ним, чувствуя неразрывную связь с обоими. Ему удалось услышать, как они тихо обменялись словами.

- Последняя из клятвопреступников. Спустя семнадцать лет я горю желанием отомстить за себя, Мейгри.

- Это не месть, Саган. - Дайен увидел, как Мейгри улыбнулась, но так печально, что у него сжалось сердце. - Давайте честно признаемся, почему мы здесь. Для нас обоих жизнь невыносима, пока мы вместе во вселенной.

Командующий посмотрел на нее долгим, пристальным взглядом. Дайен пытался представить, что между ними происходит в эту минуту.

Наконец Саган склонился в почтительном поклоне.

- Миледи.

Мейгри ответила на поклон.

- Милорд.

Дайену показалось, что их слова эхом прозвучали над полем. На арене царила полная тишина. Все собравшиеся не просто молчали - затаили дыхание. Разойдясь на пять шагов, соперники заняли позицию, показывая, что готовы к бою.

- Им надо было надеть хоть какие-то доспехи, - сказал Дайен, охваченный тревогой.

Маркус сделал знак говорить потише. Дайен увидел, что Мейгри нахмурилась и бросила взгляд в его сторону. Опасаясь вывести ее из состояния сосредоточенности, о котором говорил Маркус, юноша замолчал и замер. Центурион наклонился к нему.

- Доспехи здесь бесполезны. От этих мечей нет защиты. Они могут разрезать самый прочный металл с такой же легкостью, как кожу на руке. Обладатели этих мечей полагаются на быстроту и ловкость, а также на силу ума. В этом основной принцип защиты.

- Расскажите, как действует гемомеч, - шепнул Дайен, прижавшись к плечу Маркуса, но не спуская глаз с участников поединка.

Мейгри и Саган медленно ходили по кругу, каждый выжидал, когда другой сделает первый выпад. Мечи излучали яркий, почти ослепляющий голубой свет. Неожиданно Мейгри сделала ложный выпад, и в то же мгновение меч Командующего стал невидимым. Она отступила. Меч Сагана снова оказался в его руке. Взмах, другой - на этот раз исчез из виду меч Мейгри.

- Что происходит? - спросил Дайен, глядя в недоумении на соперников. - Почему исчезают мечи?

- Не исчезают, это только так кажется. В действие вступает оборонительный щит, надежно предохраняющий от удара, но пользоваться щитом непросто, он требует вдвое больше энергии, чем меч. Соперники разыгрывают поединок умов, стремясь обессилить друг друга.

- Не понимаю.

- Попытайся понять, ведь может случиться, что тебе придется воспользоваться мечом.

Соперники продолжали двигаться по кругу, делая выпад за выпадом. Мечи то светились голубым светом, то исчезали, опять появлялись, наносили и отбивали удары со скоростью мысли.

- Ты вообще-то видел когда-нибудь подобный меч?

- Видел. - Дайен промолчал о том, когда и при каких обстоятельствах это случилось. Тогда он хорошо рассмотрел меч в руках Платуса.

- Значит, ты обратил внимание на пять шипов на рукоятке. Когда берешь в руку эфес, эти шипы врезаются в кожу ладони и впрыскивают специальное вещество в кровь. У человека с особым составом крови и структурой ДНК это вещество открывает каналы, расположенные параллельно нервным путям и доходящие до мозга. Одновременно впрыскиваются микрогенераторы, проникающие через лимфатическую систему в каждую клетку организма, где и черпают энергию для меча от внутриклеточных аккумуляторов - молекул АТФ - аденозинтрифосфата. Меч, конечно, имеет собственный источник энергии, но если он истощается, вступает в действие другой, единственно доступный в данной ситуации - человеческий организм.

- А что произойдет, если у человека, взявшего в руки этот меч, состав крови неподходящий?

Саган сделал неожиданный выпад, и Мейгри не успела отразить его, воспользовавшись оборонительным щитом, но быстро и ловко увернулась, вывернулась и, взмахнув мечом в воздухе, с такой силой нанесла удар, что могла бы разрубить Сагана пополам, не предугадай он этот удар и не отреагируй вовремя скачком назад. Секунду помедлив, не отрывая глаз друг от друга, они встали на исходные позиции в центре круга.

Дайен наблюдал, затаив дыхание. Маркус шепотом продолжал объяснять:

- Это вещество, попав в организм человека с обычным составом крови, вызывает жесточайшую форму рака. Заболевание проходит скоротечно. Излечение невозможно. Если повезет, смерть наступит через три дня. Об одном можешь не беспокоиться: если Командующий погибнет, никто не захочет подбирать его гемомеч. Он будет в полном твоем распоряжении.

«Если повезет, смерть наступит через три дня». В правой ладони Дайен ощутил неприятный зуд и почесал ее.

- Но Саган в перчатках. Как он может…

- Это не имеет значения. Щипы протыкают даже самую толстую кожу. Эфес меча устроен так, что при необходимости ты можешь сжать его рукой, и шипы врежутся в кожу ладони. О, хороший удар! Отличный выпад!

Сидевшие вокруг поля зрители постепенно избавились от благоговейного страха и прониклись духом происходящей на их глазах борьбы. Быстрые серии атак наполнили воздух свистом клинков. Вспышки голубого света слепили глаза, отчего все вокруг погружалось в красное марево, и это затрудняло наблюдение.

Соперники выглядели невредимыми, хотя сильно вспотели и дышали учащенно. Вот они в очередной раз заняли исходную позицию. И вдруг Мейгри сделала жест, который несколько минут назад так озадачил Дайена. Она приложила руку ко лбу, быстро заморгала глазами и, видимо, решив, что разумнее взять тайм-аут, вышла из круга. Саган, стоявший в центре, ослабил руку, державшую меч, и наблюдал за ней пристально, настороженно, подозревая, вероятно, какой-то подвох.

Дайен, хорошо видевший лицо Сагана, заметил, как тот нахмурил свои густые брови. Он был явно слегка растерян, потому что не знал, что произойдет дальше.

- Это ей дорого обойдется, - сказал Маркус мрачно. - Следовало взять перерыв ближе к концу поединка, когда силы будут на исходе.

- С ней происходит что-то неладное! Это же видно. Почему они не прекратят поединок?

- Они не могут. Единственное, что можно сделать для прекращения поединка, так это одному из них сдаться. А это означает не только смерть, но и бесчестие.

- При чем тут честь? Сражаться с больным человеком?

- Не думаю, что леди больна. Она сражалась с большой энергией. Смотри, возвращается. Не знаю, в чем дело, но она хорошо контролирует ситуацию.

Дайену казалось, что все это длится уже несколько часов. Напряжение становилось невыносимым. Прав был Маркус, когда сказал, что этот поединок - соревнование скорее умов, чем физических сил. Глаза, неотрывно следящие за противником, ум, стремящийся проникнуть сквозь щит сознания, тело, пытающееся преодолеть физическую усталость. А видно было, что оба уже устали: делают ошибки и спасаются лишь благодаря вспышкам энергии, интуиции и большому бойцовскому навыку. Кровь сочилась из полученных ран.

Но вот Саган поскользнулся, и тут же Мейгри кинулась на него. Командующего спасло то, что он упал за меловую черту. Быстро поднявшись, он одним прыжком вернулся в круг. Те, кто хорошо знал его, поняли: Саган разъярен. Как и любой мужчина, он бурно не проявлял своего гнева, наоборот - старался скрыть его. Выглядел холодным и сдержанным, словно в любую минуту готов закончить поединок, который, по его мнению, слишком затянулся. Он с ожесточением бросился в атаку и наносил удар за ударом по мечу Мейгри. Казалось невероятным, что сила рук соперников не ослабевает, нанося и отбивая столь мощные удары. Мейгри вынуждена была постоянно прибегать к помощи оборонительного щита, и силы ее быстро таяли. Но она храбро защищалась. Крики зрителей стали оглушающими. Они были вызваны не переживаниями за того или другого из сражающихся, а безграничным восхищением мужеством обоих. Выражалось в этих криках и присущее человеку первобытное, низменное чувство - жажда крови.

Дайен от напряжения весь подался вперед; сердце бешено колотилось, в горле пересохло. Маркус, даже в эти минуты всеобщего возбуждения не забывавший о своих обязанностях, крепко держал юношу, не давая ему ринуться на поле и ввязаться в смертельную схватку в меловом круге. От оглушительного шума на арене, усиленного отражением от стен, кровь прилила к голове, в висках стучало. Маркус с испугом подумал, что от такого давления крови у него в голове что-нибудь лопнет.

И вдруг случилось неожиданное. Мейгри в изнеможении упала на колени, голова поникла на грудь, плечи опустились, рука, державшая меч, бессильно повисла, меч выпал.

- Выходи! - закричали зрители, вскакивая с мест. Они хотели, чтобы она вышла из круга и воспользовалась правом на последний тайм-аут.

Лорд Саган остановился, держа в руке светящийся меч, и ждал, будет ли Мейгри пытаться спасти свою жизнь. Но Мейгри не поднялась. С трудом двигаясь, она приняла позу, в которой осужденный на казнь ждет удара палача. Командующий, приняв это за знак поражения, поднял меч над ее головой.

Зрители взревели. Одни требовали, чтобы Саган скорее покончил с ней, другие подбадривали Мейгри, чтобы она нашла в себе мужество и встала.

Яростный крик вырвался из груди Дайена. Он метнулся вперед, но почувствовал, как руки Маркуса клещами схватили его за шею. Юноша отчаянно забился, стараясь освободиться, а Маркус все сильнее сжимал ему горло, пока чуть не задохнувшийся Дайен не успокоился.

- Смотри, мальчик, смотри! - услышал он у самого уха голос Маркуса.

- Она в трансе! - прохрипел Дайен.

Мейгри, казалось, совершенно не понимала, где находится, и не сознавала, что смерть нависла над ее головой. Напряженный взгляд был устремлен на что-то, видимое только ей одной. Командующий медлил с ударом; убить ее в таком состоянии было все равно, что нанести удар спящему человеку. Подозревая уловку с ее стороны, он отбросил ногой ее меч подальше. Мейгри не шевельнулась. Видно было, что она и не заметила, как отбросили ее оружие. Вдруг полная прострация на лице сменилась ужасом. Можно было только догадываться, что за видение предстало перед ее глазами.

Рев и крики на арене сменились зловещим и недоуменным шепотом.

Бросив меч на землю, Саган опустился перед Мейгри на колени и, приподняв ее за плечи, потряс. Голова откинулась, волосы упали на лицо, глаза помутнели. На щеке свинцовой полосой обозначился старый шрам. Приоткрытый рот с трудом ловил воздух. Говорить она не могла. Моргнув, посмотрела на противника, и дрожь пробежала по ее телу. Затем, подняв руки, она обхватила Сагана, как цепляется утопающий за спасателя.

Черные как смоль волосы Командующего растрепались, их длинные пряди свисали вдоль покрывшегося потом лица. Обняв за плечи, он поддерживал Мейгри.

- Что это, Мейгри? Что ты видишь? Скажи мне!

Глядя прямо ему в глаза, Мейгри обхватила лицо Сагана руками.

Зрители уже не шептались, они только обменивались испуганными или мрачными взглядами. Свет на арене словно померк, словно его поглотила тень скорби, исходящая от двух неподвижных фигур в центре поля. Так солнце в момент затмения несет не свет, а тьму.

Дайен, вырвавшись наконец из рук центуриона, бросился к кругу. Маркус, не понимая, что происходит и как вести себя в этой ситуации, не остановил юношу, а просто последовал за ним. Ясно было одно: его начальник - Командующий - сам не свой.

- Милорд!

На поле вышел капитан Нада. Он направился туда, где, покрытые грязью, потом и кровью, стояли в странных позах участники поединка. Войдя в круг, капитан помедлил, с презрительным видом отряхивая со штанин прилипшие комочки искусственной земли. Подобно шуту, появляющемуся перед последней сценой трагедии, он разрядил напряжение в публике. Нервный, сдавленный смех волной прокатился по рядам зрителей. Лицо капитана вспыхнуло. Со злобным выражением он оглянулся на зрителей, но было видно, что виновником нанесенной ему обиды капитан считает Командующего. С нескрываемым отвращением он посмотрел на мужчину и женщину, стоявших на коленях в центре круга.

- Милорд, мы получили сообщение с аванпоста Б-545 на планете Шелтон-1. Их атакуют. Нападающий неизвестен. Военный корабль «Диана» патрулирует поблизости. Я отдал приказ «Юпитеру» отправиться на подкрепление…

- Отмените приказ, - голос Сагана от напряжения и переутомления звучал отрывисто и резко. Освободившись из рук Мейгри, он устало поднялся во весь рост. Обведя взглядом окружающих, он заметил блестящие доспехи Маркуса.

- Центурион, отведите леди в лазарет.

Этих слов было достаточно, чтобы Мейгри пришла в себя.

- Нет, - едва слышно сказала она, ослабевшей рукой давая Маркусу знак не приближаться. - Мне уже лучше. Со мной все в порядке. Только… позвольте мне минуту отдохнуть.

Командующий уже торопливо покидал поле. Зрители, затаив дыхание и напрягая слух, наблюдали за происходящим.

Нада в раздражении последовал за Саганом.

- Милорд, я протестую…

- Повторяю, отмените приказ «Юпитеру», Нада. Их помощь бессмысленна.

- Не могу согласиться, что помощь аванпосту, против которого ведется атака, бессмысленна, милорд. Мы не получили пока дополнительных донесений с Шелтона-1…

Саган круто обернулся. Капитан Нада, чуть не налетев на него, боязливо попятился.

- И не получите, капитан. Никогда. Аванпост больше не существует. Я предвидел это. С ним все кончено… для людей.

- Что?..

- Коразианцы, Нада. Они проникли в галактику. - Саган продолжил свой путь. Его центурионы спешили к нему, проявляя готовность быть полезными. Он на ходу отдавал распоряжения. - Объявите боевую тревогу по всему флоту, предупредите президента. Я воспользуюсь прямой связью. Где Экс? Послать за адмиралом и передать ему, чтобы он ждал меня на командном пункте. Передайте приказ о боевой тревоге на Шелтон-2 и Шелтон-3, но не удивляйтесь, если они не ответят.

Мейгри, забытая в этой неожиданно драматичной ситуации, откинула светлые волосы с лица. Глаза ее были устремлены на Командующего. Она выглядела изможденной. И Дайен, стоявший перед ней на коленях, услышал, как Мейгри вздохнула и закрыла глаза, словно преодолевая усталость не столько тела, сколько души.

- Итак, мы продолжаем, - пробормотала она.

Часть вторая ГДЕ ВСЕ ЖИВОЕ УМИРАЕТ

А я пущусь в полет, за берега

Бесформенного мрака, чтобы всех

Освободить…

Джон Мильтон, «Потерянный рай»

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Я желаю иметь дело только с

быстроходным кораблем, так как намерен

плыть опасным путем…

Джон Пол Джоунс

Дерек Саган стоял в комнате штаба боевых действий на борту «Феникса». Перед ним на большом экране появился президент Роубс, сидевший за овальным столом совершенно один, в белом вязаном джемпере, манжеты и вырез которого были отделаны яркими красными и синими полосами. Белый цвет подчеркивал загар на его лице, который в свою очередь оттенял седину на висках. В таком виде президент очень эффектно смотрелся, появляясь на экране в программе новостей. Можно было легко догадаться, что именно этим приятным делом он и занимался, когда его прервал Саган, вышедший на срочную связь.

Президент подался вперед, отодвинув локтем в сторону серебряный кувшин с водой, стоявший перед ним на столе и создававший атмосферу домашнего уюта, в которой президенту нравилось появляться перед глазами миллиардов граждан Республики. Командующий, взглянув на кувшин, увидел в нем отражение человека, присутствовавшего в комнате, но не попадавшего в объектив камеры. Роубс не смотрел на этого человека и, положив руки на стол, сжал пальцы, что означало предельное внимание, с которым он готов выслушать Сагана. Лицо при этом выражало глубокую озабоченность.

Дерек Саган быстро надавил несколько кнопок на контрольной панели пульта видеосвязи. Лицо Роубса исчезло, и во весь экран появилось изображение кувшина.

- Вам, гражданин генерал, разумеется, известна новость об атаке?

- Да, господин президент.

На стенке кувшина различалось только бесформенное красное пятно, и он еще укрупнил изображение. Красное пятно. У Сагана кровь застыла в жилах.

- Это возмутительно, - говорил тем временем президент. - Я, конечно, сообщу Конгрессу, соберу срочное заседание. Не сомневаюсь, что мы объявим войну коразианцам.

- Да, господин президент.

Теперь отражение человека в кувшине сделалось почти четким. Саган не ошибся. Пурпурное одеяние, черная отделка, зигзаг черной молнии на груди. Это же он! Саган был ошарашен.

Его объявили погибшим! Что же он здесь делает? А, конечно! Роубс. Роубс, который, вероятно, держал этот секрет под своим контролем с самого начала. Такое предположение объясняет многое.

- Гражданин генерал Саган! Связь не прервалась?

- Извините, господин президент. - Мысли Сагана вернулись к разговору. Изображение серебряного кувшина исчезло, и на экране снова появился Питер Роубс. - Я… Мне принесли дополнительные сообщения о вражеских действиях.

- Понимаю ваш интерес, гражданин генерал, но, может быть, вы уделите мне побольше внимания?

- Да, господин президент, - сквозь зубы процедил Саган.

- Вероятнее всего, коразианцы придерживаются обычного плана действий и используют планеты Шелтон-1, 2 и 3 в качестве своих баз, откуда нанесут удар по галактике. Вы согласны, гражданин генерал?

Саган был согласен.

- Что ж, - продолжал президент, - наше счастье, что враг выбрал малозначительные и удаленные системы…

- На планетах Шелтона находятся семь миллионов людей, господин президент.

Выражение глубокой озабоченности на лице президента сменилось печалью.

- Вы неправильно поняли меня, гражданин генерал. Конечно, я не имел в виду малозначительные в смысле жизни людей. Это ужасная трагедия, но… Будем грубыми реалистами.

«Конечно, будем, коли нет рядом никого из прессы», - подумал Саган.

- Семь миллионов человек - капля в галактическом океане жизней. А в смысле ресурсов… Насколько я знаю, на планетах Шелтона занимаются в основном научными исследованиями. Но в галактике не счесть ученых. Я намерен, то есть Конгресс намерен объявить войну, а я отдам приказ генералам всех секторов подтянуть силы для защиты густонаселенной центральной части галактики. Я хочу, чтобы вы, гражданин генерал Саган, остановили проникновение коразианцев в глубь галактики.

- Да, господин президент. Но мне необходимо подкрепление…

- Боюсь, Дерек, это невозможно. - Роубс придвинул к камере лицо, выражавшее полное доверие Командующему. - Будем откровенны, Дерек, в конце концов мы старые друзья. Внутренний круг обороны потребует всех резервных сил в случае… Не хочется думать об этом, но приходится быть реалистом. Так вот, силы понадобятся, если вам не удастся остановить врага.

- Хочу заметить, господин президент, что сражаться с коразианцами теми силами, что есть в моем распоряжении - значит неизбежно потерпеть поражение.

На лице президента появилось выражение скорби и разочарования.

- Горько слышать это, Дерек. Ведь вы же самый талантливый из всех моих командующих. Я большего ожидал от вас. - Глаза Роубса непроизвольно метнулись в сторону невидимого человека, стоявшего за камерой, но тут же вновь обратились на Сагана. Командующий мог бы и не заметить этого взгляда, если бы не следил за Роубсом так пристально. - Выполняйте приказ, гражданин генерал Саган.

- Есть выполнять приказ, господин президент.

- Примите наилучшие пожелания от нас и всей галактики.

«Неужели, господин президент?» - мысленно прокомментировал Саган.

Экран потух. Командующий долго стоял в молчании и глядел на мертвое стекло.

* * *

В забытом всеми помещении для отдыха дипломатов Мейгри и Дайен были одни. Охрана отсутствовала - косвенный намек на доверие леди, что действовало на Мейгри угнетающе. Угроза галактике вновь сделала ее пленницей и держала еще крепче, чем Саган со всеми его охранниками. Обессиленная и равнодушная ко всему, она сидела в кресле, глядя невидящими глазами на звезды, уронив голову на руки. Дайен с грустью наблюдал за ней. Мейгри ничего не пила и не ела с тех пор, как закончился поединок. И все время молчала.

В помещение, неслышно ступая, чтобы не нарушить тишину, вошел ординарец. Он поставил поднос на столик рядом с креслом Мейгри. На подносе красовался фарфоровый чайник причудливой формы: носик в виде головы дракона, ручка - хвост, а четыре лапки служили ножками. Пар шел из открытой пасти чудовища. Две пиалы в виде половинки яйца дракона, ваза с фруктами и тарелка с крекерами стояли рядом.

- Милорд прислал, - пояснил ординарец и ушел. Дайен, наклонившись к чайнику, вдохнул аромат.

От терпкого запаха в носу защекотало. Он поднял глаза на Мейгри, которая смотрела на чайник, тихо улыбаясь.

- Не думаете ли вы, что он хочет отравить нас? - полусерьезно-полунасмешливо спросил юноша.

Улыбка Мейгри слегка дрогнула.

- Нет, Дайен, этот чай так и должен пахнуть. Этот сорт называется «лапсонг сучонг». - Она провела пальцами по голове дракона. - Чайник мне кажется знакомым, но не может быть, чтобы он был тот самый, который я когда-то знала. Не может быть. - Вздохнув, она закрыла глаза.

Дайен осторожно, но неуклюже поднял чайник.

- Хотите я налью вам чашку? Вам надо хоть чего-нибудь попить.

- Зачем? Чтобы поддержать силы? Чтобы продолжать жить?

Горечь и раздражение в ее голосе удивили юношу. Ставя чайник на поднос, он задел пиалу, и та зазвенела. Мейгри открыла глаза, взглянула на него и вздохнула.

- Извини, Дайен, это просто… - Она замолчала и задумалась. Затем сказала: - Когда-то я знала человека, известного поэта. Случилось так, что он упал в шахту лифта. Его спасли, и он остался жив, но врачи обнаружили у него повреждение мозга и сказали, что жить осталось несколько месяцев. Поэт закончил книгу, над которой работал, распрощался с друзьями, родными и приготовился к смерти. Но он не умер в тот срок, что предрекали врачи. Он продолжал жить.

Пять лет прошло с того дня, а он все еще был жив. Для него это было огромным разочарованием.

Дайен молчал. История потрясла его, хотя сути он и не понял. Взяв крекер, Дайен разломил его пополам и начал было есть, но бросил обратно на тарелку.

- Леди Мейгри, - внезапно сказал он. - Что показали испытания? Что сказал… э… Бог?

«Каким суеверным идиотом я выгляжу! - подумал он. - Спрашиваю, словно на спиритическом сеансе».

- Сказал. Но не совсем то, что мы ожидали услышать, - Мейгри резким движением взяла в руки чайник. - Хочешь попробовать чай? На вкус довольно приятный и полезен для слабого желудка. Как ты себя чувствуешь?

- Лекарство, кажется, перестало действовать. После этого, правда, меня мучил голод, но когда поел, все прошло. А как сейчас, не могу сказать точно. - Дайен посмотрел на горячую коричневую жидкость в пиале. - Если вы не возражаете, миледи, то я пойду поищу воды.

«Вот и все, что она мне ответила, - подумал Дайен. - Ба! Богсказал! За какого идиота они меня принимают? Что Бог мог сказать? Что я собираюсь стать великим королем, потому что свалился на пол у ног Сагана? Возможно, Командующий просто хотел помучить меня и посмотреть, как я на это отреагирую? Что ж, если б спросили, я бы сказал, что прошел испытания хорошо. Теперь бы только узнать, каким образом я сумел удержать в воздухе серебряный шар…»

Когда он вернулся, Мейгри стояла у иллюминатора, задумчиво глядя на какую-то далекую звезду.

- Понимаешь, я видела коразиатов до того, как они напали. - Мейгри говорила не оборачиваясь, не глядя на него. - Черные бесформенные тени, закрывавшие звезды. Их образы возникали в мозгу и раньше, много лет назад, но я не помнила, как они выглядят, не могла сконцентрироваться. Да я, собственно, и не стремилась к этому.

- Но вы видели их!

- Наша структура крови очень изменчива и создает иногда в мозгу причудливые образы, которым ученые не могут найти объяснений. Я могу видеть картины того, что происходит где-то очень далеко. Иногда удается контролировать их появление - видеть то, что хочу, но в другой раз картины возникают непроизвольно, как, например, сегодня. Именно эту способность хотел использовать Саган, чтобы с моей помощью найти тебя. Но все обернулось так, что я не понадобилась.

Дайену стало не по себе. Она говорила так, словно винила его за какой-то проступок. Откинув волосы с лица, он засунул руки в карманы джинсов и угрюмо уставился на звезды.

- Но ведь вы же передали Сагану свое видение? Я же заметил, как вы поглаживали его по щеке. - Дайен сам не понял, что в его словах сквозит ревность, пока не увидел, как она бросила на него удивленный взгляд.

- Да, как мысленно связанные, мы можем видеть одно и то же видение, но только касаясь друг друга. - Мейгри подняла руку, и Дайен увидел на ее ладони пять красных точек - отметины от шипов на рукоятке гемомеча. - Это впервые случилось, когда нам вручили гемомечи. Думаю, была здесь какая-то связь с вирусом. Люди королевского происхождения, даже не связанные мысленно, могут обрести способность к телепатии, когда пользуются гемомечом. Хорошо это для них или плохо, зависит от многого.

- От чего, например? Мне так кажется, что это хорошо.

Мейгри внимательно посмотрела на него.

- Зависит от умственных способностей человека. Понимаешь, человек с более развитым интеллектом может контролировать того, кто умственно слабее.

Он терпеть не мог, когда она смотрела на него, словно просвечивая насквозь. Дайен покраснел и почесал правую ладонь. С тех пор, как он увидел гемомеч, ему стало казаться, что и у него на ладони есть такие отметины. Кашлянув, он отвернулся от иллюминатора и подошел к столику с подносом. Съел крекер, другой и незаметно опустошил всю тарелку. За дверями послышался звук шагов, позвякивание доспехов. И Дайен облегченно вздохнул, увидев на пороге лорда Сагана.

Мейгри даже не обернулась.

Саган посмотрел на юношу.

- Как ты себя чувствуешь, Дайен?

- Прекрасно, милорд, - холодно ответил Дайен. Он был зол на Сагана, но его злость пересиливало восхищение. Два противоречивых чувства постоянно боролись в душе, и он не знал, что делать, как вести себя в присутствии Сагана. Смущенный, натянутый как струна, он стоял, заложив руки за спину.

Лицо Командующего было усталым, изможденным, кожа приобрела сероватый оттенок, черты обострились, морщины сделались глубже.

- Прекрасно или нет, но я хочу, чтобы ты сходил в лазарет.

- Зачем? - Сейчас чувство злобы оказалось сильнее. Саган явно хотел избавиться от него. - Я чувствую себя хорошо. Еще…

- Я сказал: сходи в лазарет. Гиск хочет сделать кое-какие анализы. Охрана! - Саган сделал ему знак не возражать. - Если он не пойдет, отведите.

Дайен посмотрел на леди Мейгри, но та не обернулась, а продолжала созерцать звезды. На языке вертелись резкие слова, он проглотил их и после минутной внутренней борьбы подчинился приказанию Командующего - опустив голову, вышел из помещения.

Командующий жестом приказал охранникам следовать за юношей.

- Милорд, - сказал один из центурионов, - надо ли прислать замену?

Саган отрицательно покачал головой.

Охранники отсалютовали и ушли. Мейгри слышала их тяжелые шаги, удалявшиеся по коридору, затем все стихло. Она и Командующий остались наедине.

- Вы слишком сурово обошлись с мальчиком, милорд.

Саган подошел к ней.

- Ему надо привыкать. Дальше будет хуже. Дела принимают невеселый оборот.

- Неужели все так плохо?

- А вы разве не знаете? Я не скрываю от вас своих мыслей. Просто я был очень занят.

- Я не интересовалась вашими мыслями. - Голос Мейгри звучал мягко.

- Коразианцы наступают крупными силами. У нас с ними подписан мирный договор. Только не надо винить в этом меня, я тут ни при чем, миледи. Договор подписал Роубс. Это был его первый красивый жест - жест только что выбранного президента, чтобы завоевать популярность среди народа. Последние пятнадцать лет наши разведчики - мои и других командующих - доносили, что коразианцы не соблюдают условия договора и наращивают военную мощь. Сам Роубс всегда отказывался комментировать эти донесения, но его люди в Конгрессе обвинили нас в подстрекательстве к войне, в использовании мнимой угрозы со стороны коразианцев, чтобы наращивать силы флота и армии.

- Значит, их нападение удивило вас?

- Честно сказать, да. Я ожидал нападения, но не так скоро. По сведениям, полученным от моего агента перед тем, как мы потеряли с ним связь, коразианцы будто бы не были готовы к широкомасштабному наступлению. Но мне кажется, - добавил Саган сухо, - я оказался единственным, кого это удивило.

Мейгри повернулась к нему и с недоверием посмотрела.

- Вы думаете, Роубс знал?

- Убежден.

- И он допустил гибель миллионов людей на этих планетах? Не могу поверить! Такого я не ожидала даже от него.

Саган пожал плечами.

- Что значат для него несколько миллионов людей, когда только в центральной части галактики ему отдают свои голоса триллионы? Планеты Шелтона никого не интересуют. Они заселены в основном военными, учеными да их семьями. Несколько военных баз, несколько научных станций, а вокруг - небольшие городки.

Саган помолчал и, наклонившись к ней, тихо добавил:

- Bы конечно, понимаете, леди, что мой агент в галактике коразианцев был хорошо подготовлен. Считался отличным агентом. Он пробыл там много лет. Работал невольником на одном из химических заводов. Никогда не был на подозрении, и раскрыть его они не могли. Затем он исчез. В последнем донесении намекал, что кто-то следит за ним.

- Агенты Роубса?

- Чьи-то агенты. Но не коразианцев.

Командующий прошелся по комнате и сел в кресло. Подавив стон, он потер в судороге сжавшуюся мышцу на бедре.

Мейгри отвернулась. Без боли в сердце она не могла смотреть на этого израненного, уставшего человека. Кроме того, она чувствовала, что он чего-то боится, и это беспокоило ее. Чего же он боится? Конечно, не коразианцев, не предстоящего сражения, несмотря на колоссальный перевес их сил. Чего-то другого, более глубоко скрытого в нем и только сейчас прорывавшегося наружу.

- Боюсь, что чай остыл, милорд, - сказала она, желая прервать тягостное молчание. - Впрочем, вы никогда не любили этот сорт. Я могу послать за «улонгом».

- Ничего, это не имеет значения. Посидите со мной, леди, как в старые времена. Нам многое надо обсудить. Налейте мне чашку. Сейчас не до вкуса чая.

Для Мейгри было легче умереть, чем услышать такие слова.

Она прошла к столику и села. Налив чай, протянула пиалу Сагану. Он жадно выпил. Все так же молча она налила ему еще. На этот раз он выпил половину, затем сел, держа пиалу в руке, и стал смотреть на нее. В его больших руках изящная фарфоровая пиала казалась скорлупкой.

- Роубс приказал мне остановить их. Здесь и сейчас. И никакого подкрепления не будет.

Мейгри сидела в кресле напротив Командующего.

- Он хочет одним выстрелом убить двух зайцев.

- Не совсем так. Он хочет, чтобы зайцы поубивали друг друга.

- Он знает, что вы готовите заговор против него?

- Да, знает! - Саган ударил кулаком по ручке кресла. - Будь он проклят! Он очень умен, Мейгри. Я как-то успел забыть, что он умен. Но есть другой, намного умнее… - он резко оборвал фразу.

Мейгри очень интересовало, что он хотел сказать, и она могла бы прочесть мысли, но в тот момент меньше всего хотела этого.

- Роубс приказал остановить их и дать сражение именно здесь - в малонаселенной системе. В случае успеха ему будут аплодировать Конгресс и вся пресса.

- А другие маршалы?

- Он отзывает их для создания второй линии обороны вокруг самых населенных зон галактики.

- Нам остается надеяться только на самих себя. Саган улыбнулся.

- Нам?

Мейгри вспыхнула и опустила глаза.

- Да, - спокойно сказал Саган, - нам остается надеяться на самих себя.

- Но враг может прорваться где угодно! Есть тысячи других мест! - Мейгри показала рукой на звезды. - Почему он уверен… - Не договорив, она уже знала ответ.

- Они идут прямо на нас, леди. Могу поклясться, что каким-то образом, скорее всего благодаря утечке информации из системы безопасности, коразианцы знают наши точные координаты, знают о всех наших передвижениях. Вот почему они напали, не будучи хорошо подготовленными. Да этого им и не надо. Несомненно, они обещали Роубсу, что уберутся, как только разгромят нас. Если он им поверил, значит, он еще больший болван, чем я о нем думал. Вы, конечно, понимаете, чего коразианцы в действительности добиваются?

- Им нужен «Феникс». - Мейгри вцепилась в ручки кресла и обвела взглядом помещение для дипломатов.

- И остальные корабли. В сообщениях, которые мы получили от тех, кому удалось бежать из системы Шелтона, говорится, что коразианцы действуют по своей обычной схеме: захватывают в плен людей и используют их либо для еды, либо в качестве рабской рабочей силы, уничтожают все, кроме механизмов. Наша технология - вот, что им нужно. Теперь они идут прямо на нас. У нас есть уникальная возможность стать одновременно и приманкой, и капканом.

- Вам, известна их численность?

- Приблизительно да, можно подсчитать по донесениям агентов.

- Сохранить флот возможно?

- Компьютеры дают отрицательный ответ, учитывая наши силы на сегодняшний день. Но мы можем нанести им значительный урон, прежде чем погибнем. Боже, да я собственными руками взорву корабль, чтобы он им не достался!

- Но вы ведь не из тех, кто слепо подчиняется приказу, Саган. Вы могли бы отступить.

- Тогда меня заклеймят трусом, навсегда опозорят. Я мог бы сделать другое: я умею ладить с прессой, и мне ничего не стоит натравить ее на Роубса. Он это знает. Но, видите ли, миледи, теоретически есть возможность выиграть сражение. И если я выиграю, то стану героем галактики. Что может быть лучше?

- Для вас, но не для галактики. - Резко поднявшись, Мейгри вернулась к созерцанию звезд. Она стояла к нему спиной, обхватив себя руками. - Роубс рискует.

- Он - игрок. Он знает все тузы, и перевес на его стороне.

- А ближайшие системы? Они не могут прислать подмогу?

- Их беспокоит лишь собственная безопасность. Пока новость о нападении держится в секрете, но как только об этом сообщат, на нас обрушится шквал просьб помочь им. Где уж от них ждать помощи!

Мейгри стояла у иллюминатора и задумчиво поглаживала себя по руке. Саган, внезапно поняв, о чем она думает, поднялся.

- Ошибаетесь, Мейгри. Дикстер и его люди не станут помогать мне.

- Но примете ли вы их помощь, если они ее предложат?

- Конечно, да. Усиление личного состава мне бы очень помогло.

- Насколько мне известно, его люди хорошо подготовлены.

- Да, это так. Большинство из них я сам обучал. Три четверти дезертиров служили когда-то у меня.

Мейгри улыбнулась, услышав горечь в его словах.

- Джон Дикстер вам поможет.

- Вы хотите сказать, что он поможет, если вы его об этом попросите, Мейгри?

- Нет. - Она покачала головой, и рассыпавшиеся волосы скрыли выражение ее лица. - Дайен.

Ее предложение застало Сагана врасплох. Он опять не сумел предвидеть хода ее мыслей. Подойдя к Мейгри, Саган положил руки ей на плечи.

- Ловкий трюк, миледи, но меня вы не проведете. Даже если Дайен улетит к нему, потом все равно вернется ко мне. Как вы это называете? «Позорить нашу кровь»? Амбиции, жажда власти бушуют в этом мальчике. А у меня есть все, чего он хочет.

Мейгри напряглась от его прикосновения. Несколько часов назад они были готовы убить друг друга. Но она все еще жива. И это самое большое разочарование. Сжав зубы, она повернулась, высвобождаясь, и холодно посмотрела на него.

- И что вы теперь с ним сделаете? Что вы сделаете с мальчиком, которого Бог назвал своим избранником? С мальчиком, которому, возможно, суждено стать королем и спасителем человечества?

Саган сжал руки за спиной.

- Глупый вопрос, миледи. Вы знаете, что я, подобно Люциферу, стану скорее властителем ада, чем слугой на небесах.

- Вы осмеливаетесь бросать вызов Богу?

- Скажем так, я пытаюсь убедить Его изменить свои помыслы.

- Я не дам вам этого сделать, Саган! - Мейгри шагнула вперед. - Однажды, много лет назад, я сражалась с вами за Дайена. И я буду сражаться за него снова.

- Предупреждаю, миледи, я могу избавиться от вас хоть сейчас…

- Нет, не можете. Это всего лишь пустая угроза, милорд. Вы могли убить меня сегодня, но не убили. Вы колебались и в итоге сдерживали себя. То же самое происходит сейчас. Вы терзаетесь, не можете решиться, словно стоите на перепутье. Бог даровал вам возможность заглянуть в будущее, и вы увидели меня, умирающую от вашей руки. Это - в будущем, но не сейчас. Сегодня что-то было не так, ведь это правда, милорд? Что-то вам подсказывало: убить меня сегодня - значит бросить вызов Богу. И вы не осмелились! Потому что Бог опять свел нас с целью, ведомой только ему, возможно, для того, чтобы вместе бороться с новой опасностью.

Они стояли, почти касаясь друг друга.

- В этой борьбе наши мотивы различны, милорд. Вы думаете о славе, жаждете власти. Я думаю о людях, о миллионах людей, которые могут погибнуть. Нравится вам это или нет, но мы оказались скованы одной цепью. И разрубить эту цепь невозможно. Мы пытались, но из этого ничего не вышло. Освободиться от цепи мы сумеем, только помогая друг другу. Я помогу вам, Саган, но при условии, что вы не опутаете этой цепью Дайена. Если нет, я затяну вас на дно с помощью той же цепи!

- И затянете вместе с нами мальчика. Слишком поздно, Мейгри. Дайен уже связан с нами и душой, и телом. Связан с момента рождения. - Саган отошел от нее. Из вазы с фруктами он взял яблоко и, поднеся к свету, осмотрел его. - Я принимаю ваше предложение, леди. Мне только кажутся сомнительными мотивы. Не верится, что они так чисты, как вы рассказываете. Уж коль мы заговорили о видениях, то я вижу вас, стоящую у трона Дайена, стоящую слишком близко. - Он подбросил яблоко. - Отнесу-ка я его мальчику. Возможно, он голоден.

- Да, - сказала Мейгри, делая ударение на следующем слове, - возможно.

Командующий направился к двери, но остановился и оглянулся.

- Мне нравится ваша идея насчет Дикстера. Я обдумаю ее. Благодарю, миледи.

Он ушел.

Все еще жива. Мейгри вздохнула. Все еще жива.

ГЛАВА ВТОРАЯ

…О, лучший из плодов,

Твои чудесны свойства.

Джон Мильтон, «Потерянный рай»

Неожиданно раздавшийся звук зуммера вывел Сагана из состояния глубокой медитации, к которой он прибегал в чрезвычайных обстоятельствах, заменяя таким образом сон. Выходя из этого состояния, он бывал бодрым и свежим, готовым к действию. Но сейчас особой решительности от него не требовалось. Надо было лишь ответить на сигнал компьютера.

Закодированное сообщение предназначалось лично ему.

Отвечавший только на его голос компьютер включился, и на экране появился текст. Доступ к информации посторонних был полностью исключен, а сам компьютер был запрограммирован так, что при любой попытке проникнуть в банк данных мгновенно включались многочисленные системы охраны. К тому же Саган с целью дополнительной осторожности вел обмен информацией со своими секретными абонентами на английском языке двадцатого века - сложном, малоизящном языке, почти полностью забытом.

«Господи, Саган, что за мерзкий язык. Ненавижу его. Можешь ты хотя бы представить, что за варвары на нем говорили? Меня тошнит от одной мысли о них. В ответ на твой запрос мой агент сообщил, что после моего отлета с Вэнджелиса была замечена некая молодая девица, которая вынюхивала сведения о моем офисе. Ее зовут Нола Райен и - ты не поверишь - она водитель «грузовика». Умора! В дальнейшем стало известно, что она связана с неким Джоном Дикстером, командиром наемников. Возможно, я проявил некоторую халатность и кое-какие сведения о наших делах просочились к рабочим завода. Но, Бог мой, Саган, я же гений. Чего ты от меня хочешь? Ты считаешь, что могут возникнуть проблемы? Если так, дорогуша, то уверяю тебя: все можно исправить».

«Это твои проблемы, а не мои. Твои, Снага Оме». Экран погас, и Командующий проговорил в темноту: «Я непременно решу проблему. А ты за это заплатишь».

Вернувшись в кровать, он лег, сложил руки на груди и глубоко вздохнул. «Да, леди, ваше предложение прекрасно. Помощь Джона Дикстера в нашем деле будет бесценна. Поистине бесценна».

* * *

- Дайен, можно тебя на пару слов?

- Конечно, милорд. Пожалуйста, входите. Голос юноши прозвучал холодно и сдержанно; в нем закипала злость. Командующий, словно ничего не заметив, вошел в небольшую каюту. Он был облачен в парадные золотые доспехи, на голове - золотой шлем с плюмажем из красных перьев, на плечах - пурпурный плащ с золотой отделкой и что-то держал за спиной, пряча под плащом.

Почетный караул встал на стражу у двери, дверь захлопнулась, и они остались наедине. Дайен поднялся с кресла и стоял в напряженном ожидании.

Саган, осматривая каюту, увидел, что юноша до его прихода читал старую книгу - «Дэвид Копперфилд». Командующий поджал губы, но ничего не сказал. Не время заводить об этом разговор.

- В 18.00 состоится совещание офицеров флота. Я хочу, чтобы и ты присутствовал.

Дайен смущенно приоткрыл рот, обезоруженный его предложением. Моргнув от удивления, он посмотрел на Командующего.

- Я?

- Мы с леди Мейгри обсуждали вчера вечером нынешний кризис и пришли к решению, что искать выход из него надо всем вместе. Я хочу поручить тебе выполнить важное задание. Отныне нас повсюду ждет опасность. Думаю, в данной ситуации тебе пригодится вот что.

Командующий извлек из-под плаща предмет, который скрывал, - гемомеч.

У Дайена перехватило дыхание. Он хотел было протянуть к мечу руки, но подсознание подсказывало ему: этого делать нельзя, и он замер, не решаясь пошевелиться.

Командующий подошел сам и, не обращая внимания на его реакцию, надел ремень, на котором висел меч.

- Когда носишь такое оружие, надо и одеваться соответственно. - Командующий скептически посмотрел на синие джинсы Дайена. - Переоденешься в форму после. А сейчас у меня есть час свободного времени. Если хочешь, можно пойти в гимнастический зал и я покажу тебе, как надо обращаться с мечом.

- Как вы хотите, милорд, - ответил неуверенно юноша. Взгляд его был прикован к мечу. Страх и желание боролись в его душе.

- Пользоваться мечом - значит идти на определенный риск. Ты понимаешь, о чем я говорю?

- О… вирусе? «Смерть наступит через три дня, если тебе повезет», - вспомнил Дайен слова Маркуса, но уверенно ответил: - Да, милорд, я понимаю.

- Можешь не брать меч, если не хочешь. Можешь не рисковать. Твое происхождение установлено точно, и ты прошел обряд посвящения, но остается еще пройти этот, последний тест. - Саган не стал упоминать об анализе крови, сделанном доктором Гиском. Кровь юноши оказалась чистой, никакой опасности меч для него не представлял. А может быть, и была, если вспомнить слова Мейгри о «позоре на королевскую кровь». Юноша не видел, не понимал, что в эту минуту он подвергается настоящей проверке.

- Я знаю о риске, милорд. Я приму меч.

- Хорошо. - Тень от шлема скрыла появившуюся на лице Сагана холодную улыбку. - Думаю, ты поступаешь правильно.

* * *

Мейгри сидела в баре, наблюдая, как свет играет на бутылках. Ей нравилось, что в баре держат именно стеклянные бутылки. Конечно, хватало здесь и современных емкостей для алкогольных напитков. К тому же любой компьютер мог приготовить смесь, точно повторявшую рецепт старинных вин. Но вид бутылок и бармена, готовившего восхитительные на вкус коктейли из содержимого стеклянных сосудов, радовали глаз и создавали особую атмосферу. Бармен вообще походил на колдуна из сказок, работающего в своей лаборатории, где под заклинания смешивает квинтэссенцию судьбы и чудес, готовя приворотное зелье.

- Повторить? - спросил бармен, смахивая со стойки мокрую салфетку из-под почти пустого стакана.

- Да. Но не убирайте этот. В нем еще осталось на глоток.

Мейгри допила коктейль, протянула бармену, пустой стакан исчез и его место занял полный. Колдовской напиток! Она поболтала в стакане кубики льда, с восхищением глядя на разнообразие цвета жидкостей: янтарный, ярко-зеленый, золотистый, белый; и форма бутылок отличалась разнообразием. Потом краешком глаза она увидела рыже-золотистые волосы и лицо - белое в голубовато-фиолетовом освещении бара. И заметила, что у него висит на боку. Дайен шел с самодовольным, но несколько смущенным видом, придерживая рукой меч, чтобы не задевать за столики. Мейгри посмотрела в свой стакан, продолжая побалтывать кубики льда.

- Я вас повсюду ищу, леди Мейгри, - сказал юноша недовольным тоном.

- Я знаю, где была.

Юноша помолчал минуту, словно пытаясь понять, что значат ее слова, а главное, что на это ответить.

- Охрана лорда Сагана подсказала мне, где вас можно найти.

- Вот видишь. Мы знали, где я была.

Выражение, появившееся на лице Дайена, вызвало у нее улыбку. Юноша ждал, что она скажет дальше.

- Что вы пьете? - спросил он наконец, не дождавшись.

- Водку с мартини. Очень крепкий напиток. Со льдом. С оливками. Про оливки надо напоминать особо, а то они добавляют ломтик лимона.

- Лорд Саган не пьет. - В его словах прозвучал упрек. Дайен лицемерил, как и все молодые люди, осуждавшие грехи старших.

- Знаю. Я пью за двоих. - Мейгри сделала глоток. Держа стакан в руке, она покачивала им, слушая, как кусочки льда бьются о стенки стакана. - Откуда у тебя гемомеч?

- Лорд Саган дал, - Дайен от гордости даже покраснел. Он потрогал рукоятку, словно подбадривая себя.

Мейгри посмотрела на меч, потом опять уткнулась взглядом в стакан.

- Знаешь, ведь это меч Платуса. Думаю, он хотел, чтобы меч принадлежал тебе.

Она услышала, как юноша порывисто глотнул воздух. Оторвав взгляд от стакана и посмотрев на Дайена, она увидела, что он стал белым как мел, а широко открытые голубые глаза наполнились ужасом.

- Извини, - сказала Мейгри, пожав плечом. Выловив из стакана оливку зубочисткой, она съела ее и осторожно положила крохотную палочку на стойку бара. - Я думала, ты знаешь.

- Черт возьми! Откуда мне было знать? Я никогда не видел его, до той… той ночи! - Руки Дайена нащупывали застежку на ремне. Пальцы не слушались, дрожали, и он никак не мог расстегнуть пряжку. Мейгри неожиданно положила руку на его пальцы. Дайен вздрогнул от этого прикосновения.

- Не снимай. Мне жаль, что я сказала об этом. - Она пристально посмотрела на него. - Он по праву принадлежит тебе, и ты должен научиться пользоваться им. Только помни, что я тебе говорила о контроле над разумом. Будь осторожен. - Взяв его правую руку, она посмотрела на ладонь. Пять точек уже краснели на коже. - Пойми, Дайен, он использует тебя в своих целях. С твоей помощью он хочет добиться того, о чем давно мечтает, а затем избавится от тебя, как от ненужной вещи.

Дайен отдернул руку.

- Это игра для двоих, миледи. А может быть, для троих, - сказал он твердо и решительно.

Он посмотрел на нее исподлобья. Она обидела его, жестоко обидела, и он не мог простить ей этого.

- Рука болит? - спросила Мейгри.

- Нет.

- Несколько дней ты будешь чувствовать, будто она онемела, но это скоро пройдет. В следующий раз будет уже легче.

- Я знаю. Лорд Саган все рассказал.

- Ах да. - Мейгри глотнула коктейля. - «Сатана был старшим братом Христа».

- Что? - Дайен, казалось, не слышал ее.

- «Сатана был старшим братом Христа». Робертсон Девис. «Пятая заповедь». Писатель двадцатого века.

Юноша не понял.

- Сколько же их всего у вас?

- «Сколько же их всего у вас, миледи?» - укоризненно поправила Мейгри, вздернув подбородок и надменно посмотрев на него.

Дайен заметил, что взгляд был ясным и сосредоточенным, но очень печальным. Ему стало стыдно.

- Извините, - пробормотал он, склонив голову и чувствуя отвращение к самому себе. - Миледи.

- Кажется, мы только и делаем, что извиняемся друг перед другом. Забудь, что я тебе сказала, Дайен. Я устала. Не могу спать. Все время перед глазами стоят этидсоразианцы. Но не могу понять, являются ли они мне из прошлого или из будущего. Все равно это ужасно. - Она передернула плечами и отодвинула пустой стакан от себя. - Сколько зубочисток лежит передо мной?

- Четыре, миледи.

- Значит, я выпила четыре стакана, если только эти зубочистки не размножаются почкованием. Известно ли тебе, что за тысячи лет прогресса зубочистки ничуть не изменились? Когда-то человек, пробираясь по болотам, добывал себе обед с помощью дубинки.

Съев его, он подобрал прутик и вычистил им остатки пищи из зубов. И вот сегодня мы путешествуем в космосе со скоростью выше световой, чем доказываем, что Эйнштейн ошибался, и разбрасываем зубочистки по всей вселенной. Какое замечательное создание - человек.

Дайен, оглядев бар, наклонился к ней.

- Леди Мейгри, - сказал он, понизив голос, - могу я задать вам один вопрос, касающийся посвящения?

- Ш-ш-ш, - предупредила она его, и он зашептал почти ей в ухо.

- Во время обряда я держал… шар… в воздухе. Я мысленно удержал его, и он завис над моими руками.

- Да? - спросила она, складывая из зубочисток квадрат.

- Я пытался проделать то же самое в каюте и не смог удержать в воздухе даже лист бумаги!

- Тебе удалось это от отчаяния, под влиянием страха, от избытка адреналина в крови. Нужны годы, чтобы научиться преступать законы.

- Преступать законы? Но я не хочу…

- Физические законы. Законы природы.

- А вы можете… нарушать законы? - спросил он едва слышно.

Мейгри улыбнулась и сложила из зубочисток букву «м».

- Что вы могли бы сделать, если бы захотели, миледи?

- Что могу? - Ее голос и улыбка стали нежными. - Открыть люки, снести перегородки, обесточить электросеть. Могу заставить любого в этом баре встать и убить себя.

Дайен посмотрел на нее недоверчиво.

- Если вы все это умеете, значит, в любое время могли бы бежать!

- Да, думаю, могла бы, - сказала Мейгри, и зубочистки сами собой сложились в букву «к».

- Тогда почему… - он замолчал, облизнул губы и добавил: - Я не могу?

Мейгри покачала головой, взяла стакан и чуточку отпила.

- Потому, что ты - Дайен Старфайер, а я все-таки Страж.

- Хочешь выпить чего-нибудь, парень? - спросил бармен, подходя к ним.

- Что? О нет, спасибо. - Дайен подождал, пока бармен отойдет. - Эта сила… Вы можете научить меня пользоваться ею?

- Нет.

- Нет? - Дайен был разочарован, даже рассержен. - Тогда меня научит лорд Саган.

- Не думаю. Понимаешь, таково было откровение, которое мы познали во время обряда, Дайен. Одно из откровений. У тебя есть сила, но тебе не суждено воспользоваться ею никогда.

- Почему? Откуда вы знаете?

Взгляд серых глаз, холодный и беспристрастный, остановился на нем.

- Потому, что она направлена против тебя. Потому, что она чуть не убила тебя!

- Это неправда, я не верю! Это… выдумки!

Взгляд Мейгри снова обратился на стакан в ее руке.

- Да, все это выдумки. - Поднявшись со стула, она вздохнула и произнесла: - Скоро начнется совещание.

- Подождите минуту. - Дайен встал, преграждая ей дорогу. - Если вы обладаете столь замечательной силой, почему не пользуетесь ею? Взяли бы, например, открыли дверь или подняли в воздух стакан…

- Мы не можем жить, не соблюдая порядок. Кое-кто из королевского рода пытался нарушать законы природы. Такие становились изгоями, изгнанниками, не человеческого общества, а изгнанниками природы. Это страшнее. Они погружались в хаос и не могли выбраться из него.

- Кто это был?

- Они называли себя «Орден Черной Молнии», пародия на Орден Адаманта. Они были «ловцами душ». Орден разогнали во время революции. В данном случае надо признать, что нет худа без добра. - Мейгри помахала рукой бармену, тот в ответ поклонился. - Спасибо, Мерлин.

- Его так зовут? - удивился Дайен.

- Боже, надеюсь, что нет.

Она направилась к выходу из бара, и Дайен с удивлением наблюдал, как люди вставали, когда она проходила мимо. Он представил, как она стоит посреди толпы - длинные светлые волосы развеваются по плечам, руки подняты к небесам - и призывает: «Умрите. Умрите за меня. Умрите за меня сейчас!»

Дайен буквально видел выражение на лицах мужчин, слышал слова преданности и восхищения, которые падали к ее ногам, как лепестки роз. И он поверил в нее. Эта вера проникла в душу, охватила все его существо.

* * *

- Вам приходилось воевать с коразианцами и прежде, да? - спросил Дайен, едва поспевая за женщиной, которая шла по коридорам корабля с невероятной быстротой. Мужчины уступали ей дорогу, но совсем не обращали внимания на Дайена, и он постоянно натыкался на людей, бормоча извинения.

- Да, - ответила Мейгри, оглянувшись через правое плечо. Не найдя юношу взглядом, она посмотрела через левое, увидела, как тот пытается обойти робота-уборщика, и замедлила шаг, поджидая, когда он нагонит ее. - Коразианцы регулярно вторгаются в нашу галактику, нападая в основном на планеты, расположенные на внешних границах. Они преследуют главную цель - овладеть нашей новейшей технологией. Коразианцы - разумные существа, но у них нет творческой жилки. Впрочем, у них вообще нет жилок, то есть сухожилий.

Мейгри остановилась на пересечении двух коридоров, не зная куда повернуть.

- Где находится конференц-зал?

- Сюда. - Дайен повернул в коридор налево. - Как же они выглядят?

- Трудно сказать. На мой взгляд, они похожи на вулканическую лаву. В некотором роде разумная форма энергии, заключенная в огненную амебу. В сущности, это мы сделали коразианцев такими, какие они есть сейчас.

- Мы? Каким образом? Вот и лифт. Нам нужно попасть на девятый уровень.

- Ба! Как эти двери быстро закрываются! На каком же уровне находится палуба управления кораблем?

- На шестнадцатом. А что?

- Да так. Полезно знать такие вещи. Так на чем я остановилась? Ах да. Коразианцы стремительно подняли уровень своего технического развития до нашего двадцать второго века. Началось все с того, что в середине прошлого столетия дальность космических полетов значительно возросла и человек начал бороздить вселенную, разбрасывая по пути зубочистки. Стада миссионеров… Забавно звучит, не правда ли? Стадо - паства, пастухи - священники…

Короче, миссионеров послали в соседнюю, совершенно неизученную галактику, чтобы они донесли до бедных заблудших душ не только зубочистки, но и Слово Божье. Обнаружив разумных существ на планете Коразиа, миссионеры совершили посадку и тут же поняли, что сделали величайшую в истории человечества ошибку.

Коразианцы обрадовались появлению миссионеров. Так обрадовались, что отказались отпускать домой.

Лифт остановился. Двери открылись.

- Коразианцы держали миссионеров в плену до самой их смерти и, насколько нам известно, добрых посланников церкви ежедневно заставляли молиться, словно настал их смертный час. В то время коразианцы представляли собой раскаленные сгустки вещества, перекатывающиеся по планете и впитывающие энергию, необходимую им для жизни. Они почти полностью истощили все собственные источники. Миссионеры поистине оказались для них Божьими посланниками.

- Миледи, это наш уровень. Здесь выходить, - сказал Дайен. Мейгри не пошевелилась. Он посмотрел на свои часы. - И надо поторопиться.

- Да, надо. - Она вышла из лифта и направилась не в ту сторону. Дайен потянул ее за собой. - Первым делом коразианцы захватили роботов-миссионеров. Они обнаружили, что могут поместиться внутри роботов и использовать их руки. Собственной энергией они заряжали роботов и заставляли их двигаться, иной разум руководил действиями наших электронных аппаратов. Освоив роботов и узнав их устройство, коразианцы начали создавать собственные конструкции.

«Допрашивая» миссионеров, коразианцы узнали о нашей галактике и о чудесах технологии, которые мы создали. Используя запись голосов миссионеров, коразианцы передали в нашу галактику сигналы о помощи, а затем захватили корабли, прилетевшие спасать миссионеров. Оборудование с кораблей употребили для создания еще большего числа роботов. Теперь они могли летать в космос, где захватывали новые корабли. Так постепенно они добрались до колоний, созданных вдоль внешних границ нашей галактики.

Захваченных в плен людей коразианцы обращали в рабов и заставляли строить заводы, создавать новые механизмы. Не прошло и столетия, как они стали вполне развитой цивилизацией, которая распространилась на сотни планет в их галактике.

- Вот и конференц-зал, - сказал Дайен, - за этими дверями.

- Но двери закрыты и охраняются, - Мейгри сложила руки на груди и прислонилась к стене коридора. - Мы пришли рано. Я всегда прихожу рано. А как известно, ничего нет хуже, чем ждать и догонять.

- Мы не единственные, кто пришел заранее, - шепнул Дайен, показывая взглядом на офицеров, с любопытством и интересом рассматривающих женщину и юношу, ставших предметом слухов, распространившихся по всему флоту. Дайен подошел поближе к Мейгри, которая в свою очередь смотрела на офицеров и явно забавлялась таким времяпрепровождением.

- Золотой легион чествовали за героизм, проявленный в битве с коразианцами в ночь революции, верно, миледи? Во всяком случае, так мне сказал Таск. Извините, может быть, не стоило упоминать об этом.

Мейгри побледнела. Сине-фиолетовое платье, в которое она была одета, еще больше подчеркивало эту бледность. Приподнятое настроение, вызванное алкоголем, сменилось депрессией и внезапной головной болью.

Заметив, что юноша огорчен, Мейгри вспыхнула от смущения.

- Опять ты извиняешься.

Около конференц-зала собралось уже много офицеров, которые прохаживались по коридору, тихо переговариваясь между собой. Все ждали Командующего. Офицеры смотрели на Мейгри и Дайена, и было ясно, что именно о них только что все и перешептывались, но никто не решался заговаривать.

- Я не хочу вспоминать об этом, - сказала Мейгри. - Лучше расскажу еще немного про наших врагов. Золотой легион, о котором складывались легенды, послали отдохнуть и набраться сил после нескольких одержанных им побед. Саган был разъярен. Он считал себя выше всех этих глупостей. Но то был приказ короля, и мы не могли не подчиниться…

Она на минуту замолчала, глядя прямо перед собой. Голоса вокруг смолкли, стены корабля исчезли. Мысленно она снова очутилась на прекрасной планете, где росли удивительные деревья, пели птицы, а волны моря нежно вздыхали, разбиваясь о берег. Белые песчаные пляжи, вода, в которой длинными теплыми ночами то и дело вспыхивали фосфоресцирующие огоньки. Как называлась эта планета? Она не могла вспомнить, хотя было время, когда она думала, что никогда не забудет этого названия.

И стали возникать видения, наполненные тенями.

- Там, на отдыхе, я мысленно видела врага, так же, как теперь. Только тогда я не знала, кто этот враг. Нам приходилось с ними сражаться, но в видениях они никогда мне не являлись. Я нервничала, чувствовала недомогание, всем это казалось странным, потому что они, даже Саган, отдыхали и развлекались…

Она закрыла глаза, покачала головой.

- Я знала, что должно случиться что-то ужасное, что планете грозит бедствие. Саган, прочитав мои мысли, начал разделять со мной опасения. Мы пошли к местным властям и пытались убедить их предпринять меры предосторожности, мобилизовать силы обороны. К этому времени я уже знала, как выглядит враг, потому что коразианцы в моих видениях обрели четкие очертания. Но жизнь на солнечной планете была беззаботной, и власти не прислушались к нашим предупреждениям. Да и кем были мы для них, как не компанией королевских отпрысков?

Мы вернулись на нашу базу. Саган решил, что, несмотря на приказ, мы должны во что бы то ни стало выбраться с планеты. Но было поздно. Коразианцы появились из гиперпространства и нанесли удар по планете до того, как все поняли, что произошло.

Для пилотов это было настоящим кошмаром, ведь нападение застигло их на земле. Коразианцы не пользовались ядерным оружием, которое уничтожает все. Их бог запрещал уничтожать технику и оборудование, а также источники продуктов питания. Поэтому они сбрасывали на планету бомбы с химическими зарядами, которые вызывали паралич у всех живых организмов. Затем коразианцы опустились на планету и оккупировали ее. Сильных и выносливых людей они лечили от паралича, а после превращали в рабов. Стариков, слабых и детей они загоняли, как овец на скотобойни, и там уничтожали.

- Боже мой! - прошептал Дайен. На лице его выступил пот.

- Флот коразианцев был на подходе, когда правительство планеты вместо того, чтобы готовиться к защите, только сеяло панику среди местного населения, ведя разговоры об угрозе террора. Первую битву мы провели не против врага, а против жителей планеты. Им нужны были наши корабли, чтобы убежать. Это было ужасно. Я помню, как Данха Туска рыдал, стреляя по ним. В тот день Саган спас наши жизни…

- Мейгри! - тихо сказал Дайен.

Но она не видела и не слышала его. Она не видела Командующего, который подошел и встал напротив нее. Глаза Мейгри были слепы к настоящему. Они видели только прошлое.

- Он был спокоен, пугающе спокоен. Он сказал, что схватка с вражеским флотом может нам стоить жизни, и приказал отложить взлет, пока большая часть сил коразианцев не совершит посадку и не оккупирует планету. Наши шлемы спасли нас от газа, вызывавшего паралич.

План Сагана сработал. Когда мы наконец взлетели, основная часть вражеского флота была рассеяна по всей солнечной системе. Мы легко пробили себе дорогу, состыковались с первым попавшимся крейсером королевского флота и предупредили короля о нападении коразиатов. Королевская армия атаковала врага и выбила его с планеты.

- Саган спас наши жизни, - повторила Мейгри. - Его воля сплотила и вдохновила нас, когда мы готовы были уже отступить. Он был нашим командиром, и мы уважали его. Мы без колебаний последовали бы за ним куда угодно.

Мейгри наконец вернулась к действительности и увидела своих слушателей, увидела человека, стоявшего перед ней, облаченного в золотые доспехи и золотой шлем, который наполовину скрывал лицо. Она замолчала, осознав, что говорила и кто ее слушал.

- Мы уважали его, - повторила она твердым голосом, - и мы последовали бы за ним куда угодно, только не туда, где нас ждало бесчестье и позор. В настоящий ад.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Лев одинок - я тоже одинок.

Джордж Гордон Байрон, «Манфред»

Конференц-зал на борту «Феникса» представлял собой большую овальной формы комнату, стены и потолок которой занимало огромных размеров изображение галактики. Гигантский рукав галактической спирали начинал раскручиваться аккурат с того места, где стоял Командующий, и мириады звезд, разбегаясь по поверхности эллипсоида, уменьшались в размерах, тускнели и полностью истаивали возле входной двери, находившейся как раз напротив Сагана. Мейгри казалось, что изобилие звезд давит ее, прижимает к полу, вызывает клаустрофобию. К тому же болела голова и в висках стучало.

- Таковы, господа, последние данные о силах противника. Говоря без преувеличений, они внушительны.

Говоря без преувеличений. Офицеры избегали смотреть друг на друга. Те, кто не мог скрыть выражения страха и замешательства, опустили глаза. Остальные, сохраняя бесстрастный вид, смотрели на Командующего.

- Я выходил на связь с президентом. Он приказал нам остановить противника. Если это не удастся, мы должны хотя бы нанести ему значительный ущерб, замедлить его продвижение.

- Милорд, - самый молодой из присутствующих офицеров поднял руку.

- Уильямс.

- Прошу прощения, милорд, но почему Республика не поддерживает нас? В какой-нибудь неделе лета от нас находятся пятьдесят республиканских крейсеров.

Сообразительный молодой человек. Мейгри заметила, что Командующий смотрит на него одобрительно. Конечно, Саган не мог рассказать правду, не мог сказать молодому человеку, что им и его соотечественниками пожертвуют ради неуемных амбиций их повелителя.

- Такой маневр оставит густонаселенные системы в сердце галактики практически незащищенными. Вторая линия обороны будет создана здесь, - Командующий прошел вдоль стены и остановился у одного из секторов карты галактики, - и здесь. - Среди офицеров послышалось перешептывание. Командующий дал им время обменяться мнениями, затем его низкий голос вновь перекрыл все разговоры: - У нас есть приказ, господа. Обжалованию он не подлежит.

Офицеры были явно растеряны, некоторые, среди них и молодой Уильямс, вспыхнули от ярости.

- Милорд, - попытался протестовать Уильямс.

- Я еще не закончил, капитан. Конечно, есть альтернативный вариант. Мы наносим ущерб силам врага, останавливаем его или полностью уничтожаем. Я бы предпочел последнее. Другими словами, господа, я намерен одержать победу.

Раздалось троекратное «ура!». Мейгри обхватила голову руками, потому что от шума боль сделалась сильнее. Мейгри чувствовала, как волна безумного энтузиазма прокатывается над залом, захлестывая офицеров и Командующего и унося их… Куда? К неминуемой гибели. Мы последуем за ним куда угодно…

- Миледи, вы хорошо себя чувствуете?

Возвращаясь на свое место во главе стола, Командующий остановился возле нее. Он злился на Мейгри, то ли за ее слова в коридоре, то ли за то, что она выпила. В нынешнем состоянии ей было все равно.

- Да, благодарю, милорд. Немного болит голова, но скоро пройдет. - Мейгри даже не взглянула на него.

Командующий продолжал идти, задержался около адмирала Экса и ответил на его вопрос. Что потянуло ее за язык рассказыватьту давнюю историю? Все из-за этого колдовского зелья. Она пила, чтобы забыть прошлое, а оно вдруг предстало перед ней в живых красках.

- …ждать - вот наша стратегия. Мы воспользуемся станциями в солнечной системе Вэнджелиса для защиты источников снабжения, особенно ураном. У нас есть еще время подготовиться. Коразианцы, следуя привычной тактике, создают базы в системе Шелтона. Им необходимо запастись топливом и отремонтировать оборудование, поврежденное при атаке на Шелтон.

Лица офицеров были мрачными. Многие из них уже участвовали в битвах с коразианцами и знали, как действуют захватчики, оккупировав планету. Уильямс опять поднял руку.

- Милорд, почему мы не атакуем их сейчас, пока они не собрались с силами после сражения в системе Шелтона?

Губы Сагана сложились в прямую темную линию.

- Мне, как и вам, капитан Уильямс, больно думать о том, что случилось с людьми на планетах Шелтона. Но бросаться сломя голову на их спасение безрассудно. Надо дать возможность коразианцам растянуть пути подвоза снабжения, подойти к нам поближе. За это время мы успеем подготовиться.

По лицу Уильямса было видно, что он готов оспорить решение Командующего. Возможно, он кого-то знал на планетах Шелтона, а может быть, просто был из тех молодых воинов, что рвались к славе, и у них не хватало терпения сидеть тихо и ждать наступления врага. Дайен, сидевший рядом с Мейгри, нетерпеливо заерзал на стуле. «Должно быть, он согласен с капитаном, - подумала Мейгри. - И почему это молодые, у которых вся жизнь впереди, с такой страстью рвутся в бой, на верную погибель?»

«Потому, что считают себя бессмертными, - мысленно ответила себе Мейгри. - Когда-то и я считала себя бессмертной…»

Уильямс все-таки сдержал себя, и совещание продолжилось.

- Не хочу скрывать от вас, господа, тот факт, что нам настоятельно необходимо увеличить численный состав. От ближайших систем ждать помощи не приходится. Их войска приведены в боевую готовность и будут защищать свои системы. Леди Мейгри внесла предложение, которое я рассмотрел и решил воспользоваться им. Вы, конечно, знаете о конфликте между Мареком и правительством Вэнджелиса. Марек призвал на помощь наемников. Леди Мейгри предложила обратиться с просьбой к наемникам - особенно пилотам - присоединяться к нам.

- Милорд! Я протестую! - Конечно же, это капитан Нада. - Даже если эти отбросы очистить от грязи и сформировать жизнеспособную боевую единицу, доверять им все равно нельзя!

- Кого вы называете отбросами? - Дайен вскочил, опрокинув стул.

- Спокойно, Дайен, - резко осадил его Саган.

- Жизнеспособную боевую единицу? - Дайен был в бешенстве и не слышал Сагана. - Да они воюют лучше вас, жирных…

- Дайен, сядь, - сказал Командующий, не повышая голоса. Тон Сагана и прикосновение холодных пальцев Мейгри к его руке немного охладили пыл юноши. С трудом скрывая гнев, Дайен подвинул стул и угрюмо сел.

- Если бы речь шла о других наемниках, я бы согласился с вами, капитан Нада. Но эти служат под командованием человека, известного мне, леди Мейгри и, думаю, адмиралу Эксу. Адмирал согласно кивнул.

- Зовут этого человека Джон Дикстер. Во время службы в королевской армии он имел чин генерала. Я служил с Дикстером. Он способный командир, прекрасно разбирается в людях. Могу заверить вас, что его люди дисциплинированны, опытны и - если Дикстер даст мне слово - им можно будет доверять.

Мейгри внимательно посмотрела на Сагана. Вот так рекомендация! Джон ее вполне заслуживал, но все-таки… Зная Сагана, она почувствовала в его словах скрытую угрозу, и ей стало не по себе. Если Саган давал высокую оценку человеку, значит, считал его опасным. Она попробовала прочесть мысли, но они были хорошо забаррикадированы. Однако Мейгри уловила в словах двойной смысл. Это не было невинной попыткой выяснить отношение присутствующих к неизбежному союзу. Чего же он добивался? Наверняка Саган, даже загнанный в угол и вынужденный бороться за жизнь, не стал бы тратить энергию, расстреливая в упор призрак из прошлого. Мейгри расстроилась и сожалела о своем предложении. Выходит, она сыграла на руку Сагану.

- Вы правы, милорд, я знаю Джона Дикстера, - сказал адмирал Экс. - Знаю его давно. Согласен с вами, он хороший офицер и ему можно доверять. Однако не думаю, что он присоединится к нам. Его ненависть к Республике и открытое неповиновение хорошо известны. Вопрос не в том, доверяем ли мы ему, вопрос в том, доверяет ли он нам. - Экс произнес свою речь без запинки, явно подготовил ее заранее.

- Логично, адмирал, а потому я предлагаю послать этого молодого человека, Дайена Старфайера, в качестве посредника. Дайен, как вы могли заметить по страстной, но невежливой и неуместной защите, знаком с Джоном Дикстером и его командой. Он проинформирует наемников о нашей общей опасности и предложит им временный союз.

У Дайена рот открылся от удивления. Он посмотрел на Мейгри, потом на Сагана. Мейгри молчала. Кроме дурного предчувствия, у нее не было никаких оснований просить его отказаться. «Нам нужны пилоты! - напомнила она себе. - Нам нужны их космолеты. Может быть, я просто параноик?»

- Конечно, - продолжал Командующий, - Старфайер - человек гражданский. Я не могу приказать ему взять на себя эту миссию, но если он согласится, я буду ему очень признателен.

Командующий едва заметно улыбнулся, просто темная линия губ чуть удлинилась.

«Твой коварно-тихий смех,

Как змея, пленявший всех.

Все отравы знаю я,

И сильнее всех - твоя».

Мейгри передернула плечами.

Вспыхнув от гордости, видя холодные оценивающие взгляды офицеров, Дайен вскочил и, заикаясь от смущения, произнес:

- Милорд. Я… Для меня это большая честь. А нельзя ли послать со мной леди Мейгри? Я, собственно, не так близко знаю генерала… - Капитан Нала фыркнул при упоминании этого чина, а Командующий бросил на него быстрый хмурый взгляд. - Я, правда, не знаю Дикстера хорошо, а вот леди Мейгри дружила с ним…

- Замечательное предложение, - сказал Саган мрачно, - но считаю присутствие ее светлости на корабле в настоящее время абсолютно необходимым. Она сражалась с коразианцами. Я очень ценю ее советы. И уверяю вас, она будет здесь в полной безопасности.

Дайен открыл рот, чтобы возразить, но почувствовал прикосновение руки Мейгри и, вздохнув, сказал:

- Хорошо, милорд.

- Вы полетите сразу, как окончится совещание. Нельзя терять ни минуты. Господа, я сказал все, что мог. Если есть вопросы - задавайте. До начала битвы корабли прекращают связь. Запрещается передача и получение любых сообщений. Только с помощью курьеров. Противник видит нас, но нельзя допускать, чтобы он нас слышал. Да, между прочим, капитан Нада, боюсь, что, приняв эти меры, мы лишим президента Роубса возможности получать ежедневные донесения. Понимаю, он будет недоволен, но война есть война и всем нам приходится чем-то жертвовать.

«Я в слезах твоих нашла

Яд холодной лжи и зла».

Мейгри вспоминались строчки из поэмы Байрона «Манфред».

Офицеры озадаченно переглянулись, не понимая, что означают его слова. Но капитан Нада все понял прекрасно. От возмущения он выкатил глаза и побагровел. Фыркнув, уставился злым взглядом на Командующего, пытаясь вывести его из себя и одновременно быстро соображая, какой выход можно найти в данной ситуации. Но Саган не дал ему такой возможности. Глаза, затемненные шлемом, холодно смотрели на жертву, пронзая ее взглядом насквозь. Нада тяжело отодвинулся на спинку стула. Краска сошла с его лица, и оно сделалось мертвенно-бледным.

В конференц-зале воцарилась напряженная тишина. Адмирал Экс разрядил обстановку, задав Командующему вопрос. Саган ответил, и разговор перешел на уточнение деталей и обсуждение стратегии и тактики. Дайен сидел, подавшись вперед, и, затаив дыхание, прислушивался к каждому слову. Сильная головная боль не давала Мейгри сосредоточиться на разговоре, и только когда речь зашла о космолетах, в частности о «Ятаганах», она тоже стала внимательно слушать. К тому же ей не хотелось, чтобы Саган заметил ее состояние.

«В сердце, полном мук притворных,

Кровь чернее ядов черных».

Совещание кончилось. Заскрипели стулья, офицеры вставали, кто-то подходил к Командующему, надеясь получить некоторые разъяснения, кто-то говорил в переговорное устройство, отдавая приказы подготовить к отлету челноки. Капитан Нада, не сказав никому ни слова, потихоньку вышел из зала. Никто, собственно, и не пытался с ним заговорить. Всем было ясно, что он впал в немилость. Отныне Нада стал никем, пустым местом.

Мейгри тоже встала. Но Командующий взглядом приказал ей остаться. Мейгри хотела напомнить, что она тоже гражданское лицо и не обязана подчиняться приказам, но затем решила, что это будет просто лукавство. Когда ее жизнь была по-настоящему мирной? Еще в пять лет, сидя на лошади позади отца, она видела первую битву. Она всегда была и остается воином.

Мейгри хотела снова сесть, но, увидев доктора Гиска, пробиравшегося сквозь толпу офицеров в ее направлении, торопливо подошла к Дайену, стоявшему рядом с Командующим. К счастью, Гиска остановил какой-то капитан, желавший обсудить с доктором мучившую его боль в левом боку.

Саган непринужденно разговаривал с теми, кого интересовали неотложные проблемы, и вежливо избавлялся от других - которые просто хотели обратить на себя его внимание. Мейгри не прислушивалась к тому, о чем они говорили. Почему-то было важнее, что там дальше в поэме «Манфред».

«Сорвала я с уст твоих

Талисман тлетворный их…»

Адмирал Экс, помня о своих обязанностях, призвал разойтись по местам наиболее настырных офицеров, не отступавших от Командующего, и лично проводил их к выходу из зала. Когда наконец трое остались наедине, Командующий повернулся к Дайену.

- «Ятаган» уже готовят к отлету. Ты можешь вылететь через час?

- Хоть сию минуту, милорд.

Дайен пылал готовностью выполнить поручение Командующего и не спускал с него глаз. В этом взгляде Мейгри заметила искренний восторг. Когда-то и в ее глазах светился такой же.

«Лицемерием твоим,

Сердцем жестким и сухим…»

Саган посмотрел на Мейгри. Просто посмотрел, ничего не сказав. Даже в мыслях. Но она поняла: его взгляд выражал призыв к победе.

Что он задумал? Боже, что еще он готовит?

- Я распорядился положить в космолет полный отчет о нашей ситуации. Хочу предоставить Джону Дикстеру всю информацию о состоянии моего флота, его мощности, численности, дислокации. Это должно убедить его, что доверять можно. Пусть моя встреча с Дикстером состоится на Вэнджелисе. Ни ему, ни его людям нет необходимости прилетать сюда, на «Феникс». Если он выразит готовность обсудить такое предложение, я уверен, что леди Мейгри с удовольствием примет участие в переговорах.

Саган посмотрел на нее, ожидая получить согласие. А что она могла сказать?

- Да, конечно, милорд.

«Лживой нежностью очей,

Злобой, скрытою под ней…»

- Вы хотите что-нибудь передать генералу Дикстеру, миледи? - спросил ее Дайен. Голубые глаза смотрели пристально, обжигали.

- Может быть, леди Мейгри предпочитает сказать об этом с глазу на глаз, - заметил Саган, и глаза его загорелись огнем.

«Равнодушным безучастьем

К братским горестям, несчастьям…»

- В этом нет необходимости, милорд. Дайен, спроси Джона… генерала Дикстера, помнит ли он того, кто перевоплощался в человека на Ласкаре.

Дайен выглядел разочарованным. По молодости он ожидал, что она передаст какую-нибудь строчку из стихотворений Элизабет Браунинг. Ничего, Джон поймет все, что надо из ее слов. А что касается лирики, то для нее время прошло. Слишком поздно. Давно уже поздно.

Неожиданно Мейгри почувствовала невероятную усталость.

- Если я вам больше не нужна, милорд…

- Да, миледи. Благодарю. Пойдем, Дайен. Я провожу тебя к космолету. Я сделал в нем кое-какие усовершенствования…

«И умением свой яд,

Свой змеино-жадный взгляд

Глубоко сокрыть в себя -

Проклинаю я тебя!»

Не вернуться ли ей лучше в бар?

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Вот принц идет

Уильям Шекспир, «Генрих IV»

У-у-у! У-у-у! У-у-у!

Услышав вой сирены, Таск соскочил с гамака. Боевая тревога! Бросив недочитанный журнал, кинулся вперед, споткнулся о пустую бутылку, упал, больно ударил ногу и, чертыхнувшись, доковылял до трапа. Спуск из жилого отсека в кабину был нелегким испытанием, но прошел благополучно. Тело относительно послушно двигалось, а вот сознание еле-еле продиралось сквозь туман, затопивший голову после хорошей выпивки. И он уже сел за пульт управления, машинально нажимая кнопки и бормоча команды, когда наконец понял: происходит что-то странное.

Если базу атакует неприятель, то почему ночь такая мирная и тихая?

- Эй! Что, черт возьми, происходит? Снова послышался вой сирены.

- Да выключи ты эту штуковину!

Сирена смолкла, издав напоследок звук, похожий на предсмертный хрип. Опять что-то с ней неладно. Сколько раз собирался отремонтировать, да все руки не доходят. Не так уж она ему и нужна. На свою голову придумал это приспособление, чтобы в случае необходимости быстро приходить в себя.

- Проклятие! - выругался Таск, глядя сквозь обзорный иллюминатор на соседние космолеты, в которых было темно и тихо: пилоты наверняка мирно спали. - Лучше бы тысячи снарядов обрушились на нас сейчас, Икс-Джей, помоги мне сбросить бомбу на самого себя!

- Атаки нет, - констатировал компьютер.

- Атаки нет! Тогда что это? Небольшая проверка для моей нервной системы? - С трудом поднявшись на ноги, Таск потряс кулаком перед глазами-линзами, мигающими на обезьяноподобном лице компьютера. - Я скажу тебе, что у меня за нервная система! Ни к черту! Пульс - сто девяносто! У меня сейчас инфаркт случится! - Наемник, прихрамывая, добрел до трапа. - Я иду спать.

- Дикстер хочет видеть тебя, - сказал Икс-Джей.

- Подождет до утра.

- Уже утро. 2.00. И он не будет ждать. Малыш вернулся.

Таск поставил ногу на ступеньку трапа. Голая ступня ощутила прикосновение холодного металла. Он на минуту замер. В тишине было слышно, как бьется сердце в груди.

- Малыш? - Он оглянулся и посмотрел на Икс-Джея. - Дайен?

- Здесь что, детский сад? Как ты думаешь, сколько детей мы бы тут приютили? Да, конечно, Дайен. Он…

Но Таск не дослушал. Забравшись кое-как по трапу, он почти бегом пересек палубу, нашел у гамака джинсы, натянул их, сунул ноги в сандалии, накинул мятую, изношенную рубашку, опустил голову в раковину, полную холодной воды, бросился к выходному люку и исчез еще до того, как Икс-Джей закончил разглагольствовать.

Оставшись один, компьютер с большим удовольствием просмотрел видеозапись того, как Таск соскакивает с гамака, услышав вой сирены.

* * *

Увидев свет в трейлере генерала, Таск ускорил шаг. Постучав в дверь, он не стал дожидаться ответа и ворвался в приемную. Беннетг с воспаленными глазами варил кофе.

- Генерал спрашивал меня?

- Входите. - Беннетт кивнул головой. - Генерал будет здесь через минуту. - Адъютант бросил строгий и презрительный взгляд на одежду Таска. - Он одевается.

Даже в два часа ночи Беннетт умудрялся выглядеть так, словно собирался идти на парад. Форма выглажена, ботинки начищены, волосы аккуратно зачесаны. Таск, однако, заметил, что Беннетт забыл застегнуть пуговицу на рубашке, третью сверху. Значит, и он не так уж непогрешим. Есть все-таки справедливость на свете. Таск открыл дверь в кабинет генерала.

- Парень! - вскричал он, ввалившись в кабинет и протянув руки, чтобы обнять юношу.

Перед ним стоял совсем не тот парень, которого он знал. Таск остановился, смущенный и неуверенный. Он скорее бы обнял пламя, чем этого юношу.

Дайен шагнул ему навстречу, пожал руку.

- Таск! Как поживаете? Как Икс-Джей? Наемник во все глаза смотрел на юношу - черная с красной отделкой форма, на боку меч. Рыже-золотистая грива аккуратно пострижена и приглажена.

- Прекрасно, - пробормотал Таск, пододвигая кресло.

Дайен тоже сел. На коленях он держал небольшой металлический чемоданчик - в таких носят важные документы. Таск узнал эмблему, которая рельефно выделялась на крышке, - Феникс, восстающий из пепла. Наемник скрестил ноги, склонил голову набок и с нетерпением ждал появления Дикстера.

- Ты уже видел генерала, па… Дайен? - спросил он.

- Нет. Я совершил посадку всего несколько минут назад. - Юноша был явно смущен неопрятным видом Таска и исходившим от него запахом перегара. - Вас вызвали с вечеринки? Я никак не ожидал, что прилечу среди ночи. Корабль-то покинул в полдень.

- По корабельному времени. - С каждой минутой у Таска росло чувство неловкости. - Интересно, готов ли кофе? - Он встал, направляясь к выходу, но тут дверь открылась и вошел генерал Дикстер.

Таск отдал честь, поднеся руку ко лбу. Дайен приветствовал генерала, приложив ладонь к груди. Дикстер посмотрел на юношу, тоже отметил произошедшие в нем перемены и улыбнулся, но глаза его оставались грустными.

- Я пока еще не Командующий, Дайен, - сказал он.

Юноша удивленно посмотрел на Дикстера, но поняв, в чем дело, торопливо оторвал руку от груди и протянул ее генералу. - Извините, сэр, вошло уже в привычку.

Генерал Дикстер взял руку юноши, но не пожал, а повернул ее ладонью вверх. На коже краснели пять припухших точек.

- Вольно, Таск. Садитесь.

На душе у наемника было тоскливо и пусто, словно он потерял что-то дорогое, а когда нашел, вдруг обнаружил, что это никогда ему не принадлежало. Он сел в кресло, но все время нетерпеливо в нем вертелся.

Большое самомнение, смешанное с застенчивостью, исходило от Дайена, что привлекало и одновременно отталкивало. Таску казалось, что парень поднял щиты, словно хотел защитить себя от нападения.

Дикстер сел за письменный стол. Дверь открылась, пахнуло ночной свежестью. Вошел Беннетт, неся поднос с чашками кофе. От чашек поднимался пар. Адъютант включил обогреватель и вышел.

Дикстер, прихлебывая кофе, внимательно смотрел на Дайена и молчал.

Под его взглядом юноша растерялся, не зная, с чего начать разговор.

- Ну и как же, парень, тебе удалось бежать? - спросил Таск.

- Я не бежал, - сказал Дайен. - Меня послал Командующий.

Дикстер держался спокойно. Он поставил чашку на стол и сказал:

- Таск, ты знаешь, что делать.

- Да, сэр. - Наемник встал. - Я подниму тревогу…

- Нет, подождите! Пожалуйста! - Дайен схватил Таска за руку. - Послушайте, все не так, как вы думаете! Я не предавал вас! И не предам. Леди Мейгри тоже не предаст. - Он протянул Дикстеру чемоданчик. - Посмотрите, пожалуйста, что в нем, тогда поймете.

- Леди Мейгри? - Выражение на лице Дикстера не изменилось, но складки обозначились резче. - Что ты знаешь о леди Мейгри? - Он даже не взглянул на чемоданчик, который ему протягивал юноша.

- Я видел ее, сэр. Я был с ней довольно долго. Вы правы, сэр. Вы все точно рассказали о ней. Комета. Лед и пламень. Только она очень грустная и очень несчастная. Я хотел бы… - Дайен замолчал и глубоко вздохнул.

Дикстер смотрел невидящими глазами на тонкую струйку пара, поднимавшуюся от чашки.

- Она жива?

- Да, сэр. Это она предложила, чтобы я полетел к вам. Пожалуйста, сэр, прочтите то, что я привез.

Дикстер взял чемоданчик и положил его на стол. Дайен наклонился и набрал комбинацию цифр на кодовом замке, чемоданчика. Раздался щелчок, и крышка чемоданчика открылась. Внутри лежали официальные бланки Республики с напечатанным текстом и дискета. Взяв бумаги, Дикстер принялся читать.

Таск, наблюдавший за генералом, заметил, что лицо у того сразу осунулось, побледнело, чего не мог скрыть даже загар. Снедаемый любопытством, едва сдерживаясь, чтобы не схватить бумаги, Таск решил подкрепиться глотком кофе. Он совершенно забыл, что кофе горячий, и тихо взвыл от боли, когда густая жидкость обожгла язык, нёбо и горло. Наемник прикрыл рот рукой, но генерал даже не обратил на это внимания. В его чашке нетронутый кофе успел остыть, пока он внимательно изучал документы. Их было всего три - Саган любил все излагать кратко. Дикстер осторожно, как бомбу, положил бумаги обратно в чемоданчик.

- Так вот что происходит. - Генерал взял дискету, но не вставил в компьютер, а в задумчивости постучал ею по столу.

- Пожалуйста, сэр, скажите, что происходит? - взмолился Таск.

- Два дня назад мы перехватили серию сигналов о помощи, посланных из отдаленной системы военным кораблям, находящимся поблизости. Сигналы были зашифрованы. Мы не могли определить, кем и откуда они посланы. Затем все прекратилось. А чуть позже целый поток донесений был отправлен с «Феникса» в главный штаб флота. Донесения тоже шифрованные, но один из наших связистов, ранее служивший на крейсере «Диана», высказал предположение, что «Феникс» напрямую связывался с президентом.

- Да, сэр, - сказал Дайен. - Об этом говорится в прочитанных вами бумагах. Что сказал президент…

- Что все это значит? Сэр, ради Бога…

- Коразианцы, Таск, - ответил Дикстер. - Они вторглись в нашу галактику. Атаковали систему Шелтона. Саган считает, что они готовятся к широкому наступлению на галактику. Предполагает, что следующий удар они нанесут в нашем направлении. Президент Роубс приказал Командующему остановить врага, если же это не удастся, то по крайней мере нанести как можно больший ущерб силам противника.

- Святый Боже, - сказал Таск с благоговейным страхом.

- Лорд Саган, - голос генерала звучал ровно и спокойно, - просит нас о помощи.

Таск нахмурился. Он протянул руку к чашке кофе, но тут же отдернул.

- Ага! Все понятно. Это капкан, сэр.

- Нет! - энергично запротестовал Дайен. - У леди Мейгри было видение про коразианцев! Лорд Саган мог убить ее, но из-за вторжения не стал этого делать! Вы должны поверить мне, сэр!

- Я верю тебе, сынок. Я сам слышал сигналы о помощи.

Дикстер погрузился в молчание, продолжая постукивать дискетой по столу. Тук-тук-тук. Это был единственный звук, слышимый в ночной тишине. Таск, стиснув зубы, подумал, что не выдержит и взорвется, если это постукивание не прекратится.

Дикстер медленно поднялся. От обогревателя шла струя горячего воздуха, в кабинете сделалось жарко, даже душно. Генерал машинально включил вентилятор, подошел к окну и стал задумчиво смотреть в темноту.

Дайен, осторожно подбирая слова, продолжал:

- Лорд Саган хочет встретиться с вами, сэр, чтобы обсудить возможность временного союза. Встреча должна состояться в ближайшее время. Он считает, что у нас мало времени. Все детали, статистика, остальные данные о силах противника есть на дискете. Встреча может состояться на этой планете или где вы пожелаете. Леди Мейгри тоже будет присутствовать на встрече.

- Она будет на встрече? - Дикстер через плечо посмотрел на юношу. Вентилятор тихо жужжал.

Таск вскочил, подошел к генералу и чуть слышно заговорил:

- Сэр, вы видели этот проклятый меч у него? Видели следы от него на ладони? Я кое-что знаю об этих мечах. У отца был такой же. Боже, что он творит с мозгами!..

Дайен поднялся. Лицо его было бледным и решительным.

- Генерал Дикстер, сэр, мне надо вам кое-что сказать. Вам и Таску.

Мужчины обернулись к нему. Вид у Дикстера был задумчивый, у Таска - мрачный и подавленный.

- Я знаю, кто я. Теперь у меня есть фамилия. Старфайер.

Дикстер кивнул. Таск кашлянул и хотел что-то сказать, но генерал жестом остановил его.

- Это значит, что я - король. Население галактики - мои подданные. На мне лежит обязанность, возложенная Богом, заботиться о жизни этих людей. Я не могу допустить, чтобы им причинили зло, и сделаю все возможное, чтобы защитить их!

Король? Но чего? Может быть, квадратного метра пола, на котором ты стоишь? Повзрослел! Стал важным! Таску захотелось громко рассмеяться и покончить с этими дурацкими разговорами. Но рассмеяться не получалось. Он видел лицо юноши, видел напряженный взгляд голубых глаз, слышал серьезность и убежденность в его по-мальчишески тонком голосе. Таск чувствовал, будто стоит рядом с огнем.

- Я ничему не верю! - Наемник сел в кресло Дикстера и в упор посмотрел на юношу и генерала. - Не верю ни одному слову! Но он верит, вот в чем проблема.

Генерал положил руку на плечо Таска, крепко сжал его, успокаивая. Затем обратился к Дайену:

- Одного не могу понять, ваше… - генерал помолчал; он чуть было не сказал «ваше величество», - э… молодой человек. Почему лорд Саган так уверен, что коразианцы нападут именно в этом направлении? - Он махнул рукой в сторону звезд, свет которых был виден в окно. - Есть миллионы других направлений…

- Думаю, все это вам лучше объяснит сам лорд Саган, - Дайен покраснел и смущенно добавил: - Я был на совещании, но ничего толком не понял. Вы согласны с ним встретиться, сэр?

Дикстер ничего не ответил. Вентилятор жужжал. Обогреватель нагнетал горячий воздух. Генерал с рассеянным видом открыл окно. В комнату подул холодный ветер.

Неожиданно Дикстер повернулся лицом к Дайену и посмотрел на него вопросительным взглядом.

- Леди Мейгри, должно быть, просила тебя передать мне несколько слов? Что она сказала?

Дайен прикусил губу.

- Слова звучат довольно странно, сэр. Нет, вы не подумайте…

- Дайен, что она сказала?

- Сэр, она сказала…- юноша пожал плечами, - чтобы вы вспомнили о том, кто перевоплощался в человека на Ласкаре.

Генерал выключил обогреватель. Таск, сидевший за столом в рубашке с короткими рукавами, съежился от холода, кожа его покрылась мурашками.

- Я согласен встретиться с лордом Саганом.

Дайен, до сих пор державшийся напряженно, почувствовал облегчение и радость.

- Вы согласны, сэр? Где? Когда?

- Завтра, в 12.00 часов. - Дикстер подошел к висевшей на стене карте и указал пальцем на маленькую точку. - Здесь. Запомни координаты. - Он назвал ему долготу и широту.

Дайен точно повторил.

- Я не забуду. А теперь мне надо возвращаться и рассказать ему… и леди Мейгри. До свидания, сэр! Спасибо! - Он пожал руку Дикстеру от всего сердца. - Таск? Вы тоже там будете завтра, не так ли?

Наемник, не поднимая глаз, ответил:

- Да, конечно, буду.

Дайен посмотрел на него с беспокойством, наморщил лоб. Он хотел подойти к Таску, пожать руку, но Дикстер взглядом показал, чтобы Дайен этого не делал.

- Он будет в порядке, сынок. Дай только время. Тебе пора возвращаться. Командующий ждет тебя.

- Да, сэр. Вы правы. Ну, я пошел. Еще раз спасибо, сэр.

Бросив в последний раз взгляд на Таска, Дайен отдал честь - так, как полагалось в армии Дикстера, - и вышел из кабинета.

- До свидания, Беннетт. Рад был снова увидеть вас

Они услышали вежливо-холодный ответ Беннетта, стук закрывавшейся двери. Адъютант заглянул в кабинет.

- Вам что-нибудь нужно, сэр?

- Вставь в компьютер, Беннетт, - сказал Дикстер, протягивая ему дискету. - Это не к спеху. И собери пилотов на совещание в 6.00.

- Слушаюсь, сэр. - Беннетт взглянул на Таска, сидевшего за столом Дикстера, и вопросительно поднял брови. Дикстер покачал головой, и Беннетт, взяв дискету, вышел из кабинета.

В открытое окно послышался рев двигателей космолета, готовящегося к старту. Таск взглянул на Дикстера.

- При чем тут этот… который перевоплощался в человека?

- Интересное послание. Хотел бы я знать… - Дикстер задумался.

- Что, сэр?

- Был на Ласкаре один инопланетянин, который перевоплощался в человека. И была у него навязчивая идея - стать человеком. Он ненавидел нас и в то же время страстно желал быть одним из нас. Идея-фикс переросла в сумасшествие. Он действительно мог легко изменять свою внешность. Примет человеческий облик и начинает соблазнять людей, уламывал как мужчин, так и женщин заниматься с ним сексом. Некоторые поддавались, а в самый интересный момент он возьми да и прими свой естественный облик. Инопланетянин был настолько отвратителен и ужасен, что его жертвы порой предпочитали покончить с собой, чем жить с мыслью о том, как занимались любовью с гнусным и уродливым монстром.

Таск покачал головой, совершенно сбитый с толку, не понимающий, при чем здесь Саган, но вместе с тем невольно задался вопросом, какой вывод можно сделать о сексуальных привычках генерала, исходя из рассказанного.

- Довольно странное послание, не так ли, сэр? - осторожно заметил Таск. Он оглянулся в надежде увидеть припрятанную где-нибудь в комнате бутылку бренди. - Да еще от женщины, которую вы так давно не видели.

Генерал улыбнулся.

- Нет, почему же. Ничего странного я не вижу. Она просто намекнула, с кем я могу оказаться в одной постели.

Обнаружить бутылку не удалось. Вдруг он понял смысл рассказанного Дикстером.

- Сэр, - сказал он, понизив голос, - мы всегда можем вырвать парня из его…

Оперевшись на подоконник, Дикстер смотрел в ночное небо, где, выбрасывая сноп пламени, набирал высоту космолет Дайена.

- Держись от него подальше, Таск, иначе сгоришь.

- Прошу прощения, сэр, но здесь действительно жарко, как в преисподней.

Генерал засмеялся. Отойдя от окна, он засунул руку в карман, вынул ключ и протянул наемнику.

- Третий ящик слева. Давай поднимем тост. - Он подождал, пока Таск достанет бутылку, протрет стаканы подолом рубашки и разольет бренди. Дикстер поднял стакан. - Я пью за его величество. Боже, спаси короля.

Таск сердито посмотрел на него.

- Это не смешно, сэр.

- А я и не смеюсь.

Таск взял стакан, посмотрел на него, затем опустил со стуком на стол. Бренди выплеснулось и залило карту, лежавшую на столе.

- Извините, сэр. У меня полно дел.

Он распахнул дверь и вылетел в приемную, чуть не сбив с ног Беннетта, брови которого тут же взлетели от удивления.

- Сэр, - обратился к генералу адъютант. - Я распечатал материал с дискеты. Вы найдете его по надписи «Саган».

- Спасибо, Беннетт. Пока все.

- Да, сэр.

Адъютант вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. Дикстер поднял стакан и молча осушил его.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Любовь приветствует меня, но душа влечет назад…

Джордж Герберт, «Любовь»

Для встречи наемников с Командующим Дикстер выбрал старую заброшенную крепость, построенную на вершине скалы в той части Вэнджелиса, которая считалась пустынной даже на этой малонаселенной планете.

- Останки времен раннего освоения космоса, - заметил лорд Саган, выходя из челнока и глядя сквозь облака пыли на крепость. - Это сооружение остается загадкой для археологов. На планете не было никакой жизни, когда люди обнаружили его.

Почему же первые поселенцы испытывали необходимость в строительстве гигантской крепости? От кого они хотели защитить себя? - Широким жестом он показал на местность. От горизонта до горизонта простиралась пустыня. - Здесь не было никого, кто угрожал бы им.

- Так в чем причина? - спросила Мейгри, принимая поданную им руку, чтобы помочь спуститься по шатким ступенькам трапа.

- Единственное объяснение ученые находят в том, что поселенцы были охвачены коллективным безумием - групповой паранойей. Эту теорию подтвердило одно довольно мрачное свидетельство. Оказалось, что поселенцы, укрывшись в своей безопасной крепости, уничтожили друг друга.

- Могу понять, почему, - пробормотала Мейгри, посмотрев вокруг.

Ветер с воем проносился над ее головой, норовя сорвать капюшон. Клубы пыли катились по голой каменистой почве. Оранжевые облака стремительно скользили по темно-синему небу. Неудивительно, что первопоселенцам, привыкшим жить в стерильной, безопасной и защищенной среде, представлялось, что орды демонов собираются напасть на них. После нескольких лет жизни в этом мрачном, продуваемом ветрами месте они обнаружили, что демоны поселились в их умах.

Саган кашлянул. Его не трогала мрачная красота крепости, не пугала зловещая опустошенность. Он с нетерпением ждал, когда можно будет заняться делом. Сдержав вздох, Мейгри завязала капюшон, подхватила подол длинной бархатной юбки, которая путалась в ногах, и пошла навстречу ветру.

Крутые узкие ступени, вырубленные по склону скалы, вели в крепость. На верхней ступени стоял Дайен, поджидая их. «Он, должно быть, очень устал», - подумала Мейгри.

Дайен вернулся на корабль после встречи с Дикстером, переговорил с Командующим, подготовил все необходимое для встречи и сразу после этого вылетел на Вэнджелис, чтобы уточнить последние детали с наемниками. За прошедшие двое суток у него едва ли была возможность хоть немного поспать. Но если он даже и устал, то это не было заметно, если не считать прозрачной бледности лица, сквозь которую все явственнее проступали синие ниточки вен, особенно под глазами. Ветер трепал рыже-золотистые волосы, и они казались еще ярче на фоне серых стен крепости. Он был похож на факел, освещавший им дорогу.

- Миледи. Милорд. Капитан Уильямс. Генерал Дикстер и его люди ждут вашего прибытия. Прошу следовать за мной. Миледи?

Дайен протянул ей руку. Мейгри оперлась на нее, и он повел их вдоль колоннады, которая сдерживала порывы ветра и спасала от лучей горячего солнца, но давала возможность осторожному наблюдателю видеть пустынное пространство, окружавшее крепость. Дайен и Мейгри шли впереди, за ними следовали Командующий и капитан Уильямс в сопровождении Почетной охраны, еще дальше - остальные участники встречи со стороны лорда Сагана.

- Где капитан Нада? - шепотом спросил Дайен.

- Заболел прошлой ночью, - ответила Мейгри, лицо которой скрывал надвинутый на глаза капюшон коричневого плаща. - Внезапная болезнь, но не из тех, которые можно считать совершенно неожиданными.

Потрясенный услышанным, Дайен посмотрел на нее, затем украдкой бросил взгляд на Командующего.

- Вы хотите сказать…

- Делая ставку, рискуешь. Нада поставил не на ту лошадь.

- Что?

- Ничего, Дайен. Не обращай внимания. Колоннада вела сквозь серию арок все глубже в крепость. Чем дальше от солнца и воя ветра, тем холоднее и тише было в крепости. Дайен подвел их к большим сводчатым дверям и постучал.

- Не подождете ли здесь, милорд, - сказал он, - я сообщу о вашем прибытии.

Саган махнул рукой; он был увлечен разговором с капитаном Уильямсом. Мейгри, оставшись одна, сняла капюшон с головы, встряхнула волосами и пожалела, что не взяла с собой зеркало и расческу. О таких вещах она всегда вспоминала, когда было уже поздно. Как могла, она пригладила роскошные светлые волосы, стряхнула пыль с плаща и в эту минуту поймала взгляд Сагана. Краска бросилась ей в лицо. Действительно, она прихорашивалась, как девушка перед первым свиданием.

Проведя рукой по шраму на щеке, она с огорчением обнаружила, что сердце бьется учащенно, пальцы - холодные как лед, а лицо горит.

Джон - старый друг. Просто друг. В конце концов прошло семнадцать лет. Она изменилась, да, изменилась… Снова потрогала шрам. Дикстер тоже, наверно, стал другим. Может быть, женился, завел детей…

Вернулся Дайен. Взял ее за руку и куда-то повел. Комната, в которую они пришли, поразила Мейгри размерами и оживленностью: множество людей и инопланетян толпились вокруг большого овального стола. Но все это отошло на второй план, когда она увидела прямо перед собой Джона, пристально смотревшего на нее. Он изменился, и в то же время остался прежним. Он взял ее руку, низко поклонился, и ей пришлось вспомнить, кто она и где находится. Мейгри лишь крепко сжала ему пальцы и взглядом сказала то, что хотела сказать вслух.

Саган и генерал сделали вид, что незнакомы: так было проще, чем разбирать запутанные отношения прошлых лет и пытаться объяснять их присутствующим. Любое проявление натянутости и холодности могло вызвать естественное недоверие и антипатию между теми, кто представлял якобы закон и порядок, и теми, кто не повиновался этому закону. Все это выглядело иронично, если учесть честолюбивые планы Сагана.

Среди присутствующих был человек, который отвлек Мейгри от мыслей о Джоне Дикстере. Молодой человек представился ей, назвавшись Таском. Он сразу привлекал внимание. Сложением не походил на отца: Данха Туска был грузным, широкоплечим. Мейгри припомнила его мать, которую встретила однажды, много лет назад, и поняла, что он весь в нее: стройный, гибкий, с хорошо развитой мускулатурой. В наружности Туски отсутствовали решительность и солидность, присущие отцу. Чувствовалось, что молодой человек чем-то обеспокоен, но, заметив восьмиконечную звезду на серьге в левом ухе и озабоченные, хмурые взгляды, которые он бросал на Дайена, Мейгри догадалась, что именно гнетет его.

Представление друг другу переговаривающихся сторон - скорее вежливо-холодное, чем приветливое - закончилось, и все заняли места за столом в соответствии с чином. Почетная охрана встала у дверей. Мейгри сидела далеко от генерала, что было кстати при их нынешнем душевном состоянии.

Встреча началась с выступления Командующего, изложившего ситуацию, рассказавшего об атаке коразианцев на систему Шелтона, упомянувшего при этом - на что Мейгри обратила внимание - об ужасах, обрушившихся на беззащитное население. Он поделился с наемниками тем, что знал о планах противника, и сообщил генералу о приказе президента, который ставил Командующего и его людей в «безвыходное положение».

Командующий говорил сжато, высокомерно; явившись сюда, он мог бы арестовать изменников, а не просить их о помощи. Мейгри видела реакцию наемников: поджатые губы, нахмуренные брови, щупальца инопланетян, извивавшиеся в ярости. Но сам Джон Дикстер был спокоен, слушал внимательно, даже с улыбкой. Мейгри вздохнула с облегчением. Он знал Сагана и понимал, чего все это стоит ему.

Когда Командующий закончил свою речь, послышалось недовольное перешептывание, но ни один из наемников ничего не сказал; все ждали, что ответит их командир. Несколько минут Дикстер молчал в раздумье, не спуская глаз с Сагана. Командующий тоже глядел прямо на него. Каждый пытался понять, насколько глубоко может проникнуть в мысли другого.

- Ваш доклад был очень точен и краток, лорд Саган, - неожиданно сказал Дикстер, не отрывая глаз от Командующего. - У меня только один вопрос. Почему вы уверены, что коразианцы выберут для нападения именно эту точку в галактике?

- Вы знаете, что коразианцы жаждут получить новейшую технологию, «генерал» Дикстер. - Саган особым тоном подчеркнул, что берет чин Дикстера в кавычки. При этом Таск сжал кулаки и заерзал на стуле. Дикстер положил ладонь на руку друга, успокаивая его. - Наш флот самый большой, точнее, единственный в этом квадрате. Конечно, я основываю свои расчеты на предыдущих действиях противника, но я не получил никакой информации, подтверждающей, что за семнадцать лет они изменились. Не остается сомнений и в том, что они нуждаются в последних технических достижениях, а также в запчастях для ремонта старых кораблей.

Дикстер медленно покачал головой, постукивая карандашом по столу. Доводы Командующего были логичны, но Мейгри знала, что Джон Дикстер не верит ему ни на йоту. Она чувствовала, что и Саган понял это.

Тук-тук-тук. Лишь стук карандаша нарушал полную тишину комнаты.

- Сэр? - Встал один из инопланетян, говоривший через электронного переводчика.

- Полковник Глика, - представил Дикстер, не спуская глаз с Командующего, но перестав стучать карандашом.

- Я не доверяю ему. Пусть справляется своими силами.

Так перевел его слова «переводчик». Мейгри, понимавшая язык инопланетянина, слышала более цветистые слова, более резкие выражения. Дайен тоже понял - он покраснел и с тревогой посмотрел на Сагана.

Но даже эта ярость не повлияла на холодность Командующего.

- Я тоже не доверяю вам, - ответил он на языке инопланетянина. - И можете делать все, что вам заблагорассудится. Я не нуждаюсь в вашей помощи. Мы все равно будем сражаться, с вами или без вас. Но запомните. Если мы потерпим поражение, вы тоже погибнете, не успев сделать ни одного выстрела. Если мы их не остановим, они придут на эту планету, придут за вами. Переведите, Старфайер, чтобы все поняли.

Дайен, застигнутый врасплох, начал переводить, но неуверенно, запинаясь. Наемники злобно смотрели на Командующего, щупальца инопланетян свертывались в кольца, но никто не проронил ни слова. Дикстер держался спокойно, сдерживая свои эмоции, только раз глянул в дальний конец стола, на леди Мейгри. Поднял брови, и Мейгри ответила ему, слегка пожав плечом. Слова Сагана их удивили: Командующий делал одолжение наемникам, позволяя им умирать за его дело.

- И что же вы предлагаете? - спросил Дикстер.

- Вы, «генерал», ваш штаб, ваши пилоты и космолеты перебазируетесь на борт «Непокорного», которым командует капитан Уильямс. Я полагаю, вы предпочтете сражаться в одном соединении, а не распределять своих людей по разным кораблям?

- Конечно. Кто будет командовать соединением?

- Вы, «генерал», будете под моей командой. Но ваши люди будут выполнять ваши приказы. Командиры вашей эскадрильи будут по-прежнему выполнять свои обязанности.

Дикстер нахмурился. Карандаш снова застучал по столу.

- Вы не пилот, «генерал» Дикстер, - сказал Саган холодным тоном. - Вы - пехотинец. Ваши знания о приемах ведения войны в космосе, о ее стратегии и тактике довольно ограничены. Я включаю вас в состав своего флота, потому что прекрасно знаю, что ваши люди не пойдут ни на какое соглашение без вас. Но я настаиваю, чтобы вы полностью подчинялись мне.

И на этот раз доводы Командующего были логичны, полны смысла. Мейгри, почувствовав боль в пальцах, посмотрела на них и увидела, что машинально сжимает одной рукой другую изо всех сил.

Генерал Дикстер, постукивая карандашом, ответил:

- Я соглашусь с вашими требованиями только при одном условии: те из моих подчиненных, кто якобы нарушил так называемые законы Республики, получат безоговорочное помилование.

- Хорошо, - сказал Саган. - Я согласен.

Слишком быстро, слишком легко он согласился с этим условием. Генерал отложил в сторону карандаш, помолчал, затем медленно встал.

- Благодарю, лорд Саган. Мои офицеры и я должны посовещаться…

- О чем? Мои требования ясны, «генерал». Принимайте или отвергайте их. Время не ждет, враг тоже.

- Понимаю. Это не займет много времени. Я распорядился приготовить легкие закуски в соседней комнате…

- Благодарю, «генерал», но я придерживаюсь строгой диеты. Я никогда не ем пищу,приготовленную незнакомыми людьми. Я возвращусь в свой челнок и буду ждать вашего решения.

Послышался звук отодвигаемых стульев, все встали из-за стола. Дикстер разочарованно развел руками.

- Ваше отсутствие будет воспринято с сожалением, лорд Саган. - Генерал перевел взгляд в конец стола. - Может быть, ее светлость окажет нам честь cвоим присутствием?

- Это вы окажете мне честь своим приглашением, генерал Дикстер, - сказала Мейгри, обходя Командующего и приближаясь к генералу.

- Прекрасная идея, «генерал». Леди Мейгри может ответить на все дополнительные вопросы, которые у вас возникнут. Думаю, вас устроит, если она передаст мне ваше решение? Я не вижу необходимости для нас встречаться еще раз.

- Вполне устроит, - сказал Джон Дикстер, беря Мейтри под руку и как бы невзначай прижимая ее руку к себе.

- Хочу еще раз напомнить, что у нас мало времени, «генерал».

- Вы получите ответ через два часа.

- «Генерал». - Командующий наклонил голову.

- Лорд Саган, - ответил Дикстер, не поклонившись. - Дайен, надеюсь, ты останешься с нами?

- Да, парень, оставайся. Мы ведь так и не поговорили, - сказал Таск, до сих пор не проговоривший ни слова.

- Старфайер, есть дела, которые я хотел бы обсудить, если вы свободны, - сказал Саган.

Дайен переводил взгляд с одного на другого. Машинально почесал ладонь правой руки.

- Как-нибудь в другой раз, Таск. Извините, генерал.

- Конечно, сынок, - сказал Дикстер мрачным тоном.

Командующий развернулся. Дайен последовал за ним в сопровождении капитана Уильямса. Почетная охрана следовала рядом. Звук размеренных шагов эхом разносился по колоннаде.

- Прошу сюда, миледи, - сказал Дикстер, приглашая Мейгри пройти в холл, примыкающий к колоннаде. Остальные наемники медленно потянулись за ними. Бросив взгляд через плечо, Мейгри увидела Таска, которого чуть не сбил с ног огромный и явно голодный инопланетянин.

- Строгая диета? - в раздумье пробормотал Дикстер.

- Не хочет, чтобы его отравили, - сказала Мейгри, улыбаясь.

Дикстер в ответ улыбнулся, и Мейгри увидела, что от улыбки его лицо странным образом разгладилось, но некоторые складки, которые она так хорошо знала, не исчезли. Они были слишком глубоки. Несколько минут оба шли молча.

- Где же столовая? - спросила Мейгри, подумав, что молчание несколько затянулось.

- Направо, - сказал он. - Вы голодны?

- Нет, ничуть.

- Я тоже.

Через арку в конце холла они вышли в жалкое подобие сада, разбитого на скале. Высокие каменные стены защищали от свирепого ветра. Солнечный свет заливал все вокруг, но казалось, лучи его слишком ярки и горячи. Почва по твердости не уступала камню. Палящее солнце, должно быть, уничтожало все, что первопоселенцы пытались выращивать здесь.

Но сейчас были уже сумерки, длинные, мягкие тени от стен легли на выжженную, голую почву, воздух стал холодным.

Дикстер провел Мейгри в дальний угол сада и, не отпуская руки, повернулся к ней лицом.

- Он оставил вас без охраны.

Мейгри опустила голову, волосы упали на лицо. Джон Дикстер знал эту уловку. Он отодвинул светлую прядь и посмотрел ей в глаза.

- Саган знает, что я не убегу. Он знает, что я не могу убежать.

- Дайен?

- Да, - ответила она, всем сердцем желая, чтобы ответ был правильно понят.

Но тут же ей стало ясно, что это не имеет значения. Никогда не имело значения. Джон знает, он все понимает лучше, чем она. Он обнял ее за плечи и притянул к себе. Мейгри положила голову на его грудь и впервые за все годы изгнания почувствовала себя легко и свободно.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Разлука - все, чем богато небо,

И все, что придумал ад.

Эмили Дикинсон, «Дважды жизнь моя кончилась - раньше конца…»

- Все эти годы, Мейгри, я думал, что ты умерла!

- Прости меня, прости, что я причинила тебе столько горя! Но я должна была скрыться, исчезнуть. Ты был моим самым близким другом, Джон. Саган наверняка следил за тобой!

Дикстер провел руками по ее плечам, нежно поглаживая синий бархат.

- Я помню это платье… или похожее на него. Измятое, почерневшее от следов огня и пятен крови. - Он замолчал и глубоко, судорожно вздохнул. - Ты должна была доверять мне, Мейгри.

- Доверять тебе! - Приложив руку к его лицу, Мейгри медленно провела пальцами по глубоким складкам. - Разве ты до сих пор не знаешь, от кого я пыталась убежать? Кому я меньше всего доверяла? Кому я и по сей день не смею доверять? - Оторвав руку от лица Джона, она поднесла ее к шраму на своем лице. - Я похоронила ее там, где, как я думала, никто и никогда не найдет ее!

- Мейгри, не надо!

- Но это не помогло, как ты видишь! Я позвала его, и он нашел меня, потому что я хотела, чтобы меня нашли. Я предала все, за что умерли Ставрус, Туска, Платус. Я отдала ему в руки мальчика, и вот я здесь, все еще с ним, все еще танцую, держась за его руку в ритме какой-то дьявольской музыки!

- Успокойся, дорогая, тише! Не будем больше говорить об этом. За все семнадцать лет, Мейгри, дня не прошло, чтобы я не любил тебя.

Она заморгала, шмыгнула носом и посмотрела вокруг, словно ища, не оставил ли кто в саду коробку с бумажными платками. Джон сунул руку в карман, достал носовой платок и протянул ей.

- На вот, возьми.

Мейгри улыбнулась, вытерла глаза и, взглянув на него из-под опущенных ресниц, сказала задиристо все еще глухим, сдавленным от слез голосом:

- Так, значит, нет никакой жены и десятерых детей?

- Жены? Разве подобная жизнь для женщины? - сказал Дикстер и показал рукой на крепость.

- Для женщины, которая любит тебя. Полно, Джон! Подобно миссис Бэгнет она надела бы серый плащ, взяла зонтик и последовала за тобой хоть на край света. Я так хотела, чтобы ты женился. - Мейгри отступила на шаг. - Ты заставляешь меня чувствовать себя виноватой. Ведь я превратила твою жизнь в… как это… в заглохший, пустой сад. Я никогда не хотела этого…

Дикстер притянул ее и прижал к себе.

- Я знал, что делаю. Я не был похож на мальчика, у которого украли сердце. Я был мужчиной и отдал тебе свою любовь добровольно и с радостью. Я прекрасно понимал, что получу взамен. Ты была всегда честной со мной, а твоя дружба - верной. Мне этого было больше чем достаточно. Я знал своих соперников…

- Соперников? Во множественном числе? Столько у меня никогда не было!

- Было. Два. Он и еще один.

Мейгри, прильнув к Джону, прижала голову к его щеке. Проследив за его взглядом, она поняла, что Дикстер смотрит на челнок Командующего, поверхность которого отсвечивала на солнце.

- А кто был вторым? - спросила она тихо.

- Его-то я и боялся больше всего. Даже не надеялся избавиться от него.

Мейгри озадаченно посмотрела на Джона.

- Он там. - Дикстер поднял глаза и посмотрел на небо.

День близился к вечеру, небо все еще было светлым, но уже виднелся мерцающий свет соседней планеты.

- О, я знаю тебя прекрасно, леди Мейгри! Ты сейчас не со мной. Ты - там, соображаешь, где и как достать космолет и улететь сражаться с кор…

- Джон! Замолчи! - Мейгри зажала рукой его рот, украдкой посмотрела на корабль Сагана.

Неожиданно Дикстер расхохотался, засмеялась и Мейгри, и звонкий смех, каким смеются только влюбленные, еще больше сблизил их. Но смех оборвался быстро, слишком быстро. Oни стояли, прижавшись друг к другу, как дети, которых страх заставил быть рядом.

- Почему ты задал ему этот вопрос, Джон?

Мейгри смотрела на корабль.

- Ты имеешь в виду вопрос, откуда он знает, что коразианцы нанесут удар именно по нашему сектору галактики?

- Да.

- Сначала ты ответь мне на один вопрос. Саган сказал мне правду?

- Насчет технологий? Да.

- Но не всю правду.

Мейгри положила руки на плечи Джона и крепко сжала их.

- Они бросили его в пасть голодного волка, который гонится за ними.

- Почему? Он же самый опытный в Республике Командующий, лидер, которого высоко ценят…

- И он же один из волков. По мнению Роубса, самый опасный из волков.

Джон потерся щекой о ее щеку. Светлые тонкие волосы цеплялись за отросшую к вечеру щетину.

- Я догадывался.

- Что ты имеешь в виду?

Дикстер немного смутился.

- Как всегда, я оказываюсь в нужном месте, но не вовремя. Ты когда-нибудь слышала об адонианце по имени Снага Оме?

- Нет, но не смотри на меня удивленно. В последнее время моя жизнь была в некотором роде ограничена. Я мало что видела.

- Как бы мне описать этого Снага Оме? Подобно большинству адонианцев, он очень красив. Три вещи любит сильнее всего на свете - себя самого, редкие драгоценности и оружие. Его коллекция черных бриллиантов, как говорят, лучшая в галактике.

- Коллекция королевской семьи была лучшей, - возразила Мейгри.

- Была. Он купил эту коллекцию.

- Купил? - удивленно спросила Мейгри. - Но… она же бесценна!

- Все имеет свою цену. Президент только что созданной Республики нуждался в военных кораблях, оружии, ракетах…

- Оме?

- Да, он - гений, когда дело касается изобретения оружия. Он требует и получает кучи золота. Один, заметь, один из его роскошных особняков, а также склады и полигоны находятся на планете Ласкар. Я видел их. Это впечатляет. Его поместье больше, чем несколько районов столицы. А теперь позволь мне, Мейгри, рассказать тебе о небольшой ссоре, в которую мы оказались вовлечены. Именно ссоре, потому что назвать ее войной нельзя. О ней в вечерних новостях говорят вскользь даже на этой планете. А в галактике о ней никто ничего не слышал. Шахтерам надоело, что ими понукают болваны. Марек хороший человек, не амбициозный. Он хочет, чтобы с его людьми обращались по-хорошему, хочет вернуть контроль над своими шахтами.

Эти болваны, бандиты, называй их как хочешь, позвали на помощь местную милицию, оснащение которой не отличается от того, что было в двадцатом веке: пистолеты, стреляющие пулями, несколько ракет с ядерными боеголовками, которых они боятся до чертиков, и слава Богу, ну, и еще бомбардировщики, что сбрасывают бомбы, от которых больше шума, чем толка.

Да, есть еще один ультрамодерновый, прекрасно оборудованный и очень-очень дорогой корабль-торпедоносец. И в качестве бесплатного дополнения - полностью укомплектованный экипаж - высококвалифицированный убийца-капитан и опытная, профессиональная команда - все из другой галактики.

- Бог мой!

Мейгри прислонилась к стене и обхватила себя руками. Вечерний ветер пронизывал насквозь, а она забыла надеть плащ. Дикстер, сунув руки в карманы, стоял и задумчиво смотрел на челнок Сагана.

- Да, мне показалось это странным. Если бы не сын Туски, этот торпедоносец покончил бы с Мареком и войной еще до того, как она началась. Мы не могли обеспечить регулярную доставку урановых грузов, а ты знаешь, что Саган в бешенство приходит, когда его корабли не обеспечивают топливом. Но это только начало. Я стал получать рапорты о том, что мои солдаты то и дело находят какое-то особенное оружие, складированное вокруг тех мест, где проходили сражения: оружие настолько современное, что местные вояки не знали, как им пользоваться, и просто бросали его.

- На этой планете кого-то очень боятся.

- Кого? Нас? Наемников, за головы которых назначена цена? Я решил, что надо заняться разведкой, выяснить, кто за этим стоит и что они готовят, прежде чем случится действительно ужасное. К тому времени стало ясно, что Марек вот-вот победит. Олигархия была при последнем издыхании - стычки на улицах, хаос, неразбериха. Но когда я сумел напасть на след, было уже поздно. Он сложил вещички и исчез.

- Снага Оме?

- Да. Адонианец - изобретатель оружия. Он был здесь, на этой куче камней. Он был здесь два года и работал над проектом, настолько секретным, что даже работавшие с ним не знали, что делают. В качестве прикрытия он использовал компанию по перевозке урана, через которую поддерживал контакт с «Фениксом».

Мейгри покачала головой.

- Это было бы естественно…

- Вот именно. Так мог бы подумать каждый. Но контакты были редкими, передачи зашифрованными, к тому же моим людям удалось установить, что эта компания ни одной унции урана не послала ни на «Феникс», ни на другой корабль, вообще никуда.

- Так ты обнаружил волчьи зубы, - пробормотала Мейгри, кинув взгляд на корабль Командующего.

- Давай поразмышляем: Саган уже имеет свою армию и флот. Он нанимает Снага Оме, чтобы тот обеспечил его оружием. Он заручается поддержкой нескольких маршалов, предлагая вернуть на трон настоящего наследника…

- Они могут поддержать его?

- Да, думаю, что да. Например, твой старый друг Олефский.

- Медведь Олефский! - Мейгри усмехнулась. - Я не знала, что он до сих пор служит. Но я не уверена, поддержит ли он Сагана или нанесет ему удар в спину.

- Сагана он, может быть, и не поддержит, но Дайена… - проговорил Дикстер.

Мейгри стала серьезной, задумалась.

- Да, Медведь жизнь отдаст за Дайена, если убедится, что мальчик - настоящий наследник. Итак, Командующий имеет оружие…

- Если б Оме не запаниковал, а сидел бы тихо и не высовывался, я никогда бы и не обнаружил, чем он занимается. Клянусь, Саган может свернуть шею адонианцу. Теперь я знаю секрет Командующего. Вопрос в том, догадывается ли он, что я знаю?

Мейгри кивнула.

- Он знает. Ты для него опасен, Джон, очень опасен. Он наверняка попробует избавиться от тебя. И это я вывела его!

- Ты? Не верю…

- Да, я! Это была моя идея явиться сюда и попросить тебя о помощи! Тебе надо бежать! Скрыться от него…

Джон взял ее за руки, крепко сжал их.

- Хорошо, - сказал он спокойно. - Я убегу. Но при одном условии - ты убежишь вместе со мной.

Мейгри во все глаза смотрела на него. Надежда, засветившаяся в ее глазах от его неожиданного предложения, постепенно угасла. Она натянуто улыбнулась, глядя на носовой платок, который теребила в руках.

- Ты всегда умел тонко намекнуть, что я веду себя как дурочка. Почему бы тебе просто не влепить мне пощечину?

- Потому что я предпочитаю делать вот что. - Дикстер обнял ее и поцеловал. - Я думал, тебе известно, что он что-то замышляет, - сказал Дикстер, оторвавшись от ее губ и целуя волосы. - Я подумал об этом, когда получил через Дайена твое послание. О том, который перевоплощается в человека.

- Я действительно знаю, - сказала Мейгри, опустив голову ему на грудь. - Только не знаю, что именно. Джон, ты попадешь в капкан.

- По крайней мере я попаду в него с открытыми глазами. У нас нет другого выбора, Мейгри. Мы погибнем либо все вместе, либо поодиночке. Война заставляет делить ложе со странными парнями…

- Что я слышу? Вы говорите о каких-то парнях в кровати? - У входа в сад появился Таск. Он ухмыльнулся, но лицо его было серьезным. - Извините, сэр, но вы просили дать вам знать, когда подойдет время.

- Да, спасибо, Туска.

- Пожалуйста, не уходите! - сказала Мейгри, протягивая руку Таску, который решил благоразумно удалиться.

- Я оставлю вас… э… попрощаться, миледи, - сказал наемник, чувствуя, что оказался в неловком положении.

- Мы не будем прощаться, - сказала Мейгри, беря под руку Джона. - Ведь мы расстаемся не навсегда. - Ей хотелось, чтобы ее слова звучали весело и беззаботно, но неожиданно она вспомнила обстоятельства, при которых они расстались много лет назад. Сразу сникла и замолчала.

Внизу, у подножия крепости, открылся люк челнока, и в нем появился Командующий, посмотрел в сторону сада, и в каждой линии его высокой, облаченной в доспехи фигуры Мейгри прочла нетерпение.

- Я провожу вас, миледи, - сказал генерал. Он тоже увидел Сагана. Неторопливо вышли из сада. - Какое решение приняли офицеры, Таск?

- Последнее слово за вами. Как вы решите, так и будет.

Дикстер кивнул. Лицо его было серьезным, и Мейгри, шедшая рядом, не могла удержаться от вздоха. В ответ генерал улыбнулся и пожал ей руку.

- Все будет как в старые времена.

- Да, - ответила Мейгри и оглянулась на сад. Втроем они дошли до колоннады.

- Кстати, о старых временах, - сказала Мейгри как можно веселее. - Должна сказать, что встреча с вами, Мендахарин Туска, доставила мне истинное удовольствие. Ваш отец был одним из самых близких моих друзей, хотя на несколько лет старше меня, почти ровесник моего брата. Я помню день, когда вы родились. Ваш отец уехал домой, чтобы побыть с вашей матерью. Мы смотрели видеотрансляцию, которую он передал из больницы. Он поднял вас на руки, чтобы показать нам: рот широко открыт, кожа цвета сливы и вся в морщинках, на голове черный пушок. Вы так кричали, что мы не слышали, о чем говорил Данха. Да в этом и нужды не было.

Таск шел рядом с ней, опустив голову и глядя вниз.

- Мы поняли, что он чувствовал по выражению лица. Он очень любил вас. Как бы я хотела, чтобы он мог посмотреть на вас сегодня. Он бы гордился вами!

Наемник поднял голову. Черная кожа блестела от пота. Черные глаза смотрели с тоской.

- Вы так думаете? - Он потрогал серьгу, как будто она раздражала его. - А я нет!

Мейгри сдержалась, чтобы сразу ему не ответить, и, подумав, сказала:

- Дайен рассказывал мне кое-что о вашей жизни, Туск…

- Tacк, миледи. Все зовут меня Таском.

- Таск. Ваш отец был храбрым, благородным человеком. Он был доблестным воином, отличным пилотом, гордым и независимым, возможно, слишком независимым. Я помню единственный недостаток - отсутствие такта. Он так и не усвоил, что если на пути к тому, чего хочешь, возникает препятствие, можно найти oбxодной путь, Ваш отец, - Мейгри горько улыбнулась, - не задумываясь шел напролом. Не раз случалось, что он возвращался с разбитой головой, во всяком случае, с рассеченной бровью.

Он спорил с Саганом о планах сражений и стратегии, с Платусом - о музыке, со мной - о книгах. - Она поджала губы. - Он считал, что Элдридж Кливер был величайшим писателем двадцатого века! Элдридж Кливер! Ваш отец спорил даже с самим королем, отстаивая свой брак с женщиной, не имевшей королевского происхождения. Думаю, что и там, - Мейгри посмотрела на затянутое оранжевыми облаками небо, - он спорит с Богом.

- Это дорого стоило отцу, - сказал Таск, пнув ногой камень.

Мейгри остановилась, положила руку ему на плечо.

- Таск, как вы не понимаете? Он любил нас, всех нас. - Она невольно перевела взгляд на челнок и фигуру в золотых доспехах, блестевших красным в лучах заходящего солнца. - Он отдал жизнь, но не выдал секрета, молчать о котором дал клятву. Он умер, передав самое ценное - этот секрет - человеку, которого любил больше всех на свете, которому доверял. Своему сыну.

Таск не смотрел на нее.

- Спасибо за всё, что вы сделали для Дайена, Таск. Но ваша служба королю не кончилась. Я назначаю вас Стражем, Мендахарин Туска. С удовольствием вручила бы вам драгоценную звезду, но пока могу сделать это только мысленно. - Мейгри протянула ему руку. - Добро пожаловать в наши ряды. Да хранит вас Бог.

Таск изумленно посмотрел на нее, позволил женщине крепко пожать его руку. Он еле выдержал это рукопожатие. Казалось, кости, сухожилия и мышцы спутались, как провода на контрольной панели космолета.

Дикстер и Мейгри продолжили путь, оставив Таска в полумраке колоннады. Он стоял, потирая руку.

- Что будет с Дайеном? - спросил Джон Дикстер.

Они подошли к ступеням, ведущим из крепости вниз. У подножия скалы стоял Командующий, все более нетерпеливо их поджидая.

Подобрав подол синего платья, Мейгри начала медленно спускаться по ступеням. Дикстер поддерживал ее, стараясь ступать в ногу с ней.

- Ты ведь знаешь, кем стал мальчик? - спросила Мейгри.

- Да, - ответил Дикстер спокойным голосом, глядя на женщину, а не на фигуру, стоявшую внизу. - Я видел его еще до того, как он улетел.

- Тогда ты знаешь, чего хочет Дайен. И догадываешься, каким способом он хочет этого добиться.

- Если раньше тем же способом не воспользуются против него.

Мейгри приложила руку к дрожащим от подступающего смеха губам, но это не помогло, и она рассмеялась. И эхо от столь необычного в этой суровой, зловещей местности звука прокатилось по горам. Наемники высыпали на колоннаду, с любопытством глядя за стены крепости. Саган поднял голову. Глаза сквозь прорези шлема смотрели с неодобрением. Даже Джон Дикстер был несколько удивлен и озадачен. Мейгри с трудом подавила смех.

- Я хочу, чтобы мы расстались со смехом, - сказала она, пытаясь освободиться из рук Джона, но тот держал ее крепко и смотрел на Командующего, который направлялся к подножию лестницы.

- Я только что получил донесение, - крикнул Саган. - Противник готовится к наступлению. Времени у нас почти не осталось. Вы приняли решение, «генерал»?

- Да, - сказал Дикстер холодным, невозмутимым голосом. - Мы присоединимся к вам. Союзники по принуждению.

- Отлично. Капитан Уильямс останется, чтобы уточнить детали. Я с вами свяжусь, когда вы будете на «Непокорном», «генерал» Дикстер. Да, между прочим, вам, должно быть, интересно узнать, что наш корабельный врач Гиск создал средство от космической болезни.

- Благодарю, лорд Саган, - сказал сухо Дикстер.

Командующий продолжал стоять на ступеньках и ждал. Порывы ветра развевали его красный плащ, солнце блестело на доспехах и золотой отделке.

От порыва ветра волосы облепили лицо Мейгри, пыль защипала глаза. Она стояла как слепая и молчала. Говорить уже было не о чем. Растягивать минуту расставания - значило продлевать боль. Она спустилась на ступеньку, но Дикстер удержал ее, повернул лицом к себе. Нежно провел пальцами по шраму на ее щеке.

- Ночами меня мучают кошмары, Мейгри. Мне все время представляется та ночь. Я вижу тебя, лежащую на полу, всю в крови… - Лицо Дикстера побледнело. - Я молился Богу, прося избавить меня от этих воспоминаний. И он ответил на мою мольбу, миледи. Отныне я всегда буду вспоминать вашу улыбку и слышать ваш смех.

Его носовой платок она все еще держала в руке - мятый, мокрый от слез. Мейгри осторожно засунула его в кармашек на груди Дикстера. В тот же момент она быстро поцеловала его в щеку, потом развернулась и пошла вниз по ступеням.

Саган, поклонившись, подал ей руку.

- Миледи?

Мейгри оперлась на его руку.

- Милорд.

Он повел ее к челноку. Наемники наблюдали из-за стен крепости. Такая крепость могла защитить от любого врага, кроме того, что поселяется в душе человека. Джон Дикстер стоял на ступеньках и тоже наблюдал за ними. Мейгри ни разу не оглянулась.

Солнце село. На корабле Командующего зажглись огни, при свете которых звезды померкли. У входного люка стоял Дайен. От его фигуры падала длинная тень.

«Бог ответил на мою мольбу».

- Бог всегда отвечает на чью-нибудь мольбу, - сказала Мейгри, с силой сжав руку Сагана; от сильного порыва ночного ветра она чуть не потеряла равновесие. - Хотела бы я знать, на чью?

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

…тихий сад

Твоей доверчивой любви

Сменил на гром и ад.

Ричард Лавлейс, «Лукасте, уходя на войну»

В огромном черном пространстве космоса завис без движения крошечный, неприметный флот Командующего - тоненькая паутина, которой предстояло поймать Джагернаута [Джагернаут - одно из воплощений бога Вишну. (Прим. пер.)] - безжалостную неумолимую силу. Никто не сомневался, что враг непременно двинется на них. Случайно услышанные слова лорда Сагана, сказанные адмиралу Эксу, о том, что президент Роубс, вероятно, сообщил коразианцам координаты флота, были восприняты как мрачная шутка, но она передавалась из уст в уста в кают-компании, спортивном зале, в барах и, наконец, стала известна всей команде. Она служила своеобразным комплиментом всем воинам флота, свидетельством их доблести, на что Саган и рассчитывал. К тому же теперь его команда знала, кто тот человек, который является вторым после коразианцев врагом.

Всё и все были в полной боевой готовности. Наемники - пятьсот пилотов со своими космолетами и персонал, обслуживавший средства связи, компьютеры, а также отряды пожарников и спасателей - прибыли на борт «Непокорного», где были радушно встречены энергичным и умным капитаном Уильямсом. Наемникам отвели каюты в отдельном отсеке корабля. Они держались особняком от команды корабля, но в целом отношения союзников складывались мирно. Генерал Дикстер, действительно страдавший космической болезнью, заперся в своей каюте.

Тонкие нити паутины были крепко натянуты. Оставалось одно - ждать.

На борту «Феникса» женщина, одетая в синее бархатное платье, подошла к двустворчатым отделанным золотом дверям, которые вели в личные апартаменты Командующего. Капитан центурионов встревожился; его заранее предупредили о появлении Звездной леди (как ее теперь называли), и он знал, что делать, вернее, чего не надо делать, но тем не менее нервничал. В ее присутствии все чувствовали себя примерно так же, как в присутствии Командующего.

В сопровождении двух охранников, которым поручили постоянно быть при ней после возвращения с Вэнджелиса, Мейгри остановилась перед дверью. Ее серые глаза смотрели в упор на капитана.

- Я хочу поговорить с лордом Саганом.

Капитан не пошевелился.

- Лорд Саган приказал не беспокоить его.

- Скажите ему, что леди Мейгри Морианна желает поговорить с ним о важном деле. Я желаю говорить с ним сейчас, - подчеркнула Мейгри последние слова. Она не повысила голос, привычно сохраняя спокойствие и достоинство, но ее тон не оставлял сомнений, что она будет говорить с Командующим.

Капитан признал свое поражение и сказал в переговорное устройство в шлеме:

- Милорд, леди Мейгри Морианна настаивает на разрешении предстать перед вами.

Нога Мейгри начала постукивать по полу; дыхание участилось. Сцена, разыгранная с капитаном, пошла на пользу. Ведь если бы Командующий действительно отдал приказ не беспокоить его, то капитан не нарушил бы его, даже если б сама смерть захотела войти.

- Мой приказ остается в силе, капитан, - послышался голос Командующего в переговорном устройстве. - У меня совещание. Никого не принимать.

Мейгри расслабилась, направила взгляд на дверь и сконцентрировалась. Ее лицо было спокойным - ни один мускул не дрогнул. Капитан же все больше нервничал. Охранники обменялись взглядами. Запах горящих проводов наполнил коридор. Из-под крышки электронного замка на стене пошел дым, и двустворчатые двери со скрежетом и треском распахнулись.

Мейгри, не сказав ни слова, небрежно шагнула внутрь и оказалась в комнате Командующего.

Капитан, придя в себя, бросился за ней.

- Милорд, простите, но она…

Лорд Саган и адмирал Экс сидели за столом и смотрели на экран компьютера. Командующий даже не повернул головы.

- Хорошо, капитан, вы свободны. Немедленно пришлите бригаду, чтобы отремонтировать дверь.

- Слушаюсь, милорд.

Капитан удалился, довольный тем, что более или менее благополучно прошел через это тяжелое испытание. Ведь его предупреждали, на что она способна, а потому просили по возможности не останавливать. Посмотрев на изуродованную дверь и покачав головой, капитан задумался над тем, как он объяснит случившееся ремонтной команде.

Командующий, продолжая читать текст на экране компьютера, услышал за спиной возню. Это охранники Мейгри заламывали ей руки; один уже держал за шею, готовый свернуть ее при малейшем сопротивлении.

- Успокойтесь, господа, - сказал Командующий, - если она захочет, то устроит в ваших мозгах такое же замыкание, как и в дверном замке. Леди мне ничем не угрожает. Если я не ошибаюсь, она пришла сюда извиниться.

Центурионы отпустили свою жертву и отступили на шаг назад, нисколько не сожалея о содеянном. Кожа женщины была мертвенно-бледная и холодная. Один из центурионов позже будет рассказывать, что, схватив ее, ощутил, будто держит в руках труп.

Адмирал Экс, сидевший рядом с Командующим, чувствовал себя очень неловко и невольно начал шарить взглядом по стенам в поисках какой-нибудь скрытой двери, чтобы убежать.

- Пожалуй, мне следует уйти, милорд…

- Нет, Экс, это займет немного времени.

Адмирал отодвинул свое кресло в тень. Мейгри шагнула вперед, оперлась руками о стол.

Драгоценная звезда сверкала на ее груди. Если бы Командующий поднял глаза, их просто ослепил бы этот яркий свет.

- Очень хорошо, Саган, я извиняюсь! - Мейгри сжала руки в кулаки. - Только дайте мне космолет. И разрешите летать.

Командующий даже не взглянул на нее.

- Нет, миледи.

Мейгри схватила его за руки и упала перед ним на колени. Адмирал Экс, испуганно наблюдавший за ней, видел, как блестели светлые волосы, серые глаза стали синими, румянец покрыл бледные щеки. Адмирал всем сердцем был благодарен, что на ее просьбу приходится отвечать не ему, потому что попроси она его, он отдал бы все, что имеет, включая жизнь и душу.

- Милорд, возьмите с меня любую клятву! Я принесу любую присягу! Я вам нужна, Саган! Я была лучшим пилотом!

Это возымело действие. Командующий удивленно поднял бровь.

- Одним из лучших, - поправилась Мейгри, все больше краснея.

Она с мольбой склонилась к рукам Сагана. У адмирала дух захватило. «Ей следовало бы молить о жизни, а не о том, чтобы лететь на смерть», - подумал он.

- Пожалуйста, милорд!

Саган посмотрел на нее, прищурив глаза. Взгляд был холодным, тяжелым и темным, как бездонный космос.

- Какую из клятв, данных вами, вы не нарушили? Какую можете дать сейчас, чтобы впредь не нарушить? Нет, миледи. Я не могу доверять вам.

Лучше бы он выстрелил ей прямо в сердце. Кровь отхлынула от лица, шрам серовато-синей линией выделялся на щеке. Глаза расширились, губы побелели. Пальцы, державшие руку Командующего, ослабли и соскользнули вниз. Тело откинулось назад. Экс приподнялся, готовый броситься на помощь, так как подумал, что она умирает.

Мейгри, склонив голову и безжизненно опустив руки, стояла на коленях.

- Охрана. - Командующий сделал знак, и центурионы мгновенно отреагировали, вышли вперед и отсалютовали, приложив руку к груди. - Отведите леди Мейгри в ее каюту. Отныне ей снова запрещается покидать каюту.

Центурионы наклонились, чтобы подхватить ее за руки и помочь встать. Мейгри подняла голову, бросив на них такой взгляд, что они не решились прикасаться к ней, затем медленно, с трудом поднялась на ноги. Командующего она удостоила мимолетным взором, колючим и холодным как лед, обещавшим отмщение. Затем повернулась и направилась к выходу.

- Вы поплатитесь жизнью, господа, если леди сбежит, - добавил Саган.

- Есть, милорд, - ответили центурионы, отдавая честь.

Мейгри при этих словах остановилась, и, казалось, последние жизненные силы покинули ее. Голова поникла, плечи опустились. Только гордость не давала ей упасть замертво на пол, к удовольствию противника. Откинув волосы с лица, она усилием воли заставила себя расправить плечи и уверенным шагом вышла из апартаментов Командующего сквозь сломанные двери.

Адмирал Экс, заметив обращенный к нему пристальный взгляд Командующего, виновато пододвинул свое кресло к столу и сел.

- Я подумал, что леди… внезапно стало плохо, милорд.

Саган хмыкнул, но промолчал и продолжал читать.

- Милорд, - сказал Экс, не сводя глаз с распахнутой двери, в проеме которой стоял капитан центурионов. Ремонтники суетились в коридоре, как муравьи. - Вы запретили ей покидать каюту. Разве это разумно? Запрет…

- …не удержит ее. Конечно, Экс. Но успокойтесь. Я сковал ее сейчас адамантовыми цепями, которых она никогда не порвет.

- Простите, милорд?

- Она не посмеет пожертвовать жизнью двух людей, которых убьют, если она сбежит.

- А, понимаю, милорд. Очень хорошо.

Экс пытался читать доклад вместе с Саганом - доклад, содержавший последние данные о состоянии сил противника, полученные через подпольную радиостанцию на одной из планет Шелтона. Но адмиралу не сиделось, он так и вертелся, пока Командующий не посмотрел на него раздраженным взглядом.

- В чем дело, Экс? Перестаньте дергаться и покончим поскорее с докладом. У меня много работы.

- Милорд, леди Мейгри… действительно была отличным пилотом?

- Одним из лучших, как она сказала. Так и должно быть, ведь это я ее готовил.

- Да, милорд. Вы сами говорили, что нам очень нужны опытные пилоты. Ведь разрешили же вы вступить в эскадрилью молодому человеку. Думаю, леди могла бы быть полезной…

- А мне следовало бы проглотить свою гордость и разрешить ей летать с нами? Категорически не согласен, Экс. У меня будет достаточно забот с наступающим врагом, и я не хочу беспокоиться о том, что делается у меня за спиной.

- Но уверяю вас, милорд, леди Мейгри понимает, как важна ваша роль в победе над коразианцами! Она не посмеет навредить вам!

- Да, Экс, вы правы. Она не будет мне вредить. Она, напротив, сделает все, чтобы защитить меня… во время битвы.

Командующий откинулся на спинку кресла и потер глаза, уставшие от чтения. Зрение у него всегда было отличным, но теперь он ловил себя порой на том, что отодвигает текст подальше от глаз. Давно пора провериться. Гиск просто извел его, напоминая об этом постоянно. Но придется пользоваться корректирующими зрение каплями. Каплями!

Командующий отключил компьютер.

- Мы были прекрасной командой, она и я. - Он замолчал, глядя куда-то вдаль.

Годы трудных решений, кровавой мести и жестокости оставили глубокие следы на его лице, но сейчас оно разгладилось, стало почти молодым.

Зазвенели корабельные «склянки», и реальная действительность изгнала мысли о прошлом. Лицо Сагана вновь стало суровым.

- После битвы, Экс, леди может нам чертовски досадить. После битвы.

Адмирал понял и согласно кивнул.

- Вы имеете в виду приказ относительно «Непокорного», милорд?

- Да, Экс. Приказ, касающийся «Непокорного».

* * *

В своей каюте, неожиданно ставшей маленькой и тесной, Мейгри не переставая шагала взад и вперед. Когда охранники привели ее сюда, она решила, что будет спокойной, сядет, съест завтрак, почитает Джейн Остин, послушает «Риголетто».

Завтрак размазался по стене, книга Джейн Остин валялась под кроватью, Верди настолько не радовал, что пришлось послать его к черту.

Как смел Саган говорить такое! «Нет клятвы, которую вы не нарушили!» Как он посмел! Ломая пальцы, она делала десять шагов от кровати к столу, десять шагов от стола к кровати. Он может доверять мне. Знает, что может. Он просто наказал меня. Убить не может, так будет наносить рану за раной…

Дверь в каюту открылась. Мейгри резко повернулась, подумав, что пришел Саган: он один осмеливался входить без предупреждения. Может быть, он изменил свое решение? Она еще в его апартаментах почувствовала какое-то колебание…

Но это был не Командующий. В дверях показался центурион, который нес на плечах тело одного из ее охранников.

- Не могли бы вы отключить систему контроля, миледи? - холодно сказал центурион, протискиваясь в двери со своей ношей. - Закройте дверь.

Мейгри, ничего не понимая, сделала все, что он просил.

- Он болен? Потерял сознание? Позвать доктора Гиска?

- Не надо никого звать, миледи. Если вы подержите ноги, мы сможем уложить его на кровать.

Мейгри подхватила ноги охранника и помогла. Осмотрев его, она увидела синяк на шее около ключицы и вопросительно взглянула на вошедшего центуриона.

- Что происходит?

- Спасибо за доверие, миледи.

- Какое доверие, черт возьми?! Как говорит Саган, я могу вызвать у вас апоплексический удар и вы вздохнуть не успеете. Мне ничего не грозит. А вот вам - да. Что происходит?

Центурион посмотрел на бездыханное тело своего товарища.

- Лорд Саган справедливый человек. Он не станет наказывать другого за преступление, которое совершил я.

- Какое преступление? - Мейгри начинала терять терпение.

- Загляните, пожалуйста, в шкаф, миледи.

Мейгри отступила в сторону и показала рукой на шкаф.

- Открывайте сами.

Центурион улыбнулся, хотя лицо его было мрачным и серьезным, подошел к стенному шкафу и распахнул дверцы. Сунув руку в глубь одной из полок, он достал летный костюм и шлем.

- Здесь же вы найдете ботинки, миледи. Боюсь, они будут вам велики, но я выбрал самые маленькие. У нас практически нет пилотов с вашими размерами.

Мейгри не могла удержаться на ногах и села на край кровати.

- Нам только что объявили, - продолжал центурион, - что враг двинулся сюда. Он еще не виден, но локаторы засекли его. У вас есть время, но надо поторопиться, миледи.

Заметив, что Мейгри сидит без движения, центурион повесил костюм на спинку кресла, сверху положил шлем. Затем достал из шкафа ботинки и остальные детали обмундирования.

- Я договорился, что вас примут в легион Дайена, миледи. Подумал, что и вы предпочли бы попасть к нему.

Губы Мейгри зашевелились, и наконец она смогла внятно сказать:

- Как вас зовут, центурион?

- Маркус, миледи.

- Маркус, вы слышали приказ лорда. Вы сами себе подписали смертный приговор. Почему вы делаете это для меня?

- Прошу прощения, ваша светлость, - Маркус посмотрел на нее многозначительно, - но я делаю это не для вас, а для своего повелителя. Так вы сможете помочь ему больше, чем сидя в каюте. Я прав, миледи?

- Да, - ответила Мейгри. - Несомненно.

- Сегодня многие из моих друзей отдадут за него жизнь, - сказал Маркус с печальной улыбкой. - Я делаю то же, но немного по-другому, вот и все.

Послышался бой барабанов, от которого охватывало возбуждение и замирало сердце. Саган не любил, чтобы сигнал к бою подавали с помощью сирен, и расставил барабанщиков на всех палубах. Звонкая, раскатистая дробь действовала на современного человека так же, как на предков, - кровь закипала в жилах, учащался пульс. Освещение померкло - вся энергия направлялась на самые важные объекты, второстепенные обесточивались, включая камбузы. Отныне лишь холодная еда сухим пайком ожидала тех, кому удастся выбрать время, чтобы перекусить.

- Сигнал боевой тревоги, миледи. Я выйду, чтобы вы переоделись.

Мейгри взяла шлем в руки, которые, казалось, потеряли способность ощущать. В этот момент раздался грохот закрываемых люков в стыковочных отсеках.

- Извините, я не смогу проводить вас до взлетной палубы, миледи. Мне нельзя покидать пост.

- Я знаю, где она находится, - пробормотала Мейгри. - На шестнадцатом уровне.

- Голубой легион. - Маркус остановился у двери.

«Он уже далеко не молодой человек, - отметила про себя Мейгри. - Давно и верно служит Сагану». Она увидела свое отражение в его ясных карих глазах.

- «Голубой» - очень подходящее название, не так ли, миледи? Как будто cам Бог выбрал это название.

Мейгри посмотрела на свое синее бархатное платье.

- Да, - ответила она. - Сам Бог.

- Счастливых полетов, миледи, - Маркус приложил руку к груди, салютуя.

- Храни вас Бог, - ответила она скорее по привычке, не вкладывая особого смысла. Но центурион принял ее слова как благословение и поклонился. Дверь открылась, и он ушел.

Мейгри осталась одна, если не считать центуриона, лежавшего без сознания на кровати. Барабаны били, призывая всех поторопиться. Дрожащими руками она сняла с себя синее бархатное платье. Посмотрев на него долгим взглядом, свернула и бросила в угол каюты.

Что бы ни случилось, она уже никогда не наденет этого платья.

«Голубой легион», - повторила она мысленно. Быстро облачившись в легкий летный костюм, критически посмотрела на себя в зеркало. К счастью, костюм был велик и скрывал ее фигуру. В шлеме, закрывавшем голову и лицо, в костюме, сидевшем, как балахон, никто не узнает ее. А шлемофон до неузнаваемости исказит голос.

«Голубой легион», - еще раз повторила она про себя, и волнение охватило ее. Торопливым движением Мейгри закрутила волосы в пучок. - Что ж, это не Золотой легион, но название вполне подходящее. Боже, помоги нам! Действительно подходящее!»

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

И мечтать, мечтать, что я снова дома!

Джеймс Элрой Флекер, «Брумана»

Оглушающий грохот наполнял ангар. Огромные лебедки, тянувшие космолеты к ремонтным ямам, гремели, скрипели, визжали. Удары молотков и шипение лазерных, сварочных агрегатов сопровождались крикливыми командами и руганью на всех известных языках. Роботы пищали, жужжали, вовремя оказывались под рукой или путались под ногами, и тогда их награждали пинками, отсылали, снова призывали, и роботы смотрели на суету и сутолоку людей самодовольно спокойно. Посреди этого хаоса небольшие группки пилотов стояли, болтая между собой, и ждали, когда будут готовы их космолеты. Некоторые имели рассеянный вид, очевидно, вспоминали о родных и близких, находящихся где-то далеко. Другие совещались с командирами подразделений или уже крутились возле своих космолетов, проверяя их готовность до мельчайших деталей, потому что в бою их жизнь порой могла зависеть от плохо завинченного болта, и тут уж не спасала никакая новейшая технология.

Все пилоты были возбуждены, с нетерпением ожидали момента, когда можно будет ринуться в бой. После многомесячного пребывания в космосе, скуку которого нарушали лишь случайные полицейские акции да бесконечные маневры, всё, даже перспектива попасть в космическую пылевую бурю, приветствовалось. Пилоты терпеливо переносили адский грохот, кричали, срывая голос, чтобы услышать друг друга, или надевали шлемы, чтобы переговариваться через шлемофоны, а то, раздраженно покачав головой, уходили. Один пилот, стоявший в стороне, едва сдерживался, чтобы не пуститься в пляс.

Одетая в болтавшийся на ней летный костюм, в шлеме, который она не решалась снять - вдруг кто-то узнает ее и отошлет к Сагану, - Мейгри стояла растерянная, смущенная и… счастливая. Как никогда. Ощущение было такое, будто она после многих лет изгнания услышала гимн любимой родины. Это так возбуждало, что она с трудом сдерживала себя и на несколько минут погрузилась в молчаливую молитву: Ей даже в голову не пришло контролировать свои мысли, чтобы Саган не узнал, где она находится. К счастью, он был слишком занят, чтобы в такое время обращать внимание на женщину, которая, как он был уверен, кипит от злости в своей каюте.

Но где Голубой легион?

Основным правилом для любого, кто находится не там, где ему положено, и при этом не хочет быть пойманным, является умение не подавать вида, что ты посторонний. Идти надо решительно, быстро и обязательно держать что-нибудь в руках. Подобрав планшет, оставленный командиром подразделения, Мейгри засунула его под мышку и начала пробираться сквозь толпу, бормоча извинения направо и налево и бросая быстрые взгляды в разные стороны в поисках эскадрильи. Однако все ее старания ни к чему не привели. Голубого легиона она так и не обнаружила, а время уходило.

- Эй, - сердито крикнула она, остановившись перед замотанным работой механиком. - Голубой легион перебазировали, что ли?

- Где ты, чертвозьми, был? - спросил механик, вытаращив глаза. - Конечно, перебазировали. В шестой отсек. - Он показал грязным пальцем в дальний конец ангара.

Кивнув головой в знак благодарности, Мейгри поздравила себя с удачей и поспешила в шестой отсек. Проскользнув под крылом «Ятагана», она вышла на открытую площадку и чуть не врезалась с размаху в широкую спину Сагана.

Мейгри отступила в тень от подъемника и прислонилась к какой-то балке. С трудом перевела дыхание.

«Вот к чему приводит самоуверенность, - сказала она себе. Выступивший на лице пот скатывался по шее, но она не решалась снять шлем, чтобы вытереть его. - Конечно, теперь понятно, почему легион перебазировали. В нем летает Дайен. Маркус говорил об этом, а ты не обратила внимания. Но тогда какого черта здесь Саган?»

Вокруг Командующего собралась целая толпа, и спрятаться от его взгляда было нетрудно. Выглянув из-за балки, Мейгри увидела в толпе рыже-золотистое пятно и узнала Дайена. Теперь было понятно, почему Саган здесь, тогда как должен быть в десяти других более важных местах, где готовятся к нападению врага. Змий соблазнял Еву еще одним яблоком.

Мейгри глубоко вдохнула, выдохнула, и стекло шлема затуманилось. В конце концов она не одна здесь. В шестом отсеке толпились пилоты, с завистью и восхищением рассматривая реконструированный и модифицированный «Ятаган». Мейгри вспомнила, что, изучая библиотечные файлы, натолкнулась на описание именно такого корабля, но она и представления не имела, что Командующий воплотил замысел в реальность.

- Я участвовал в проведении испытательных полетов на нем, - услышала Мейгри, как один пилот говорил другому. - Красота. Выделывает пируэты, как шестиногая танцовщица.

- Почему Командующий отдал его мальчишке?

- Не просто мальчишке, а истинному наследнику. Тому, кого мы собираемся снова посадить на престол. - Склонив голову к соседу, пилот что-то зашептал.

«Проклятие! - подумала Мейгри. - Здесь все говорят, как бунтовщики». Она подошла ближе к группе пилотов, чтобы еще послушать.

- Я рад, что не попал в Голубой легион. Их тут всех хотят превратить в нянек. Командующий решил дать возможность пареньку понюхать пороху, но при этом не обжечься.

Пилоты, чей разговор Мейгри подслушала, ушли. Толпа начала расходиться. Командующий тоже отошел, торопясь к своему космолету. Мейгри читала о «Гемокопье», как он называл его, и ей захотелось взглянуть на космолет. Управление космолетом осуществлялось так же, как гемомечом, с помощью умственных и физических импульсов. Фактически космолет становился придатком пилота, реагируя на мысленные приказы, чтобы не тратить время на перевод мысли в действие.

Значит, Саган будет летать, возглавит сражение, а я… «Я буду няней!» - вздохнула Мейгри. Что ж, в конце концов она Страж. Рука невольно нащупала драгоценную звезду, скрытую под костюмом. Она же поклялась отдать жизнь за короля и выполнит свой долг. Может быть, для этого Бог и привел ее сюда.

«Ну вот, испортила себе настроение», - пробормотала она и пошла искать космолет под номером шесть.

* * *

- Вас прислали на замену капитана Хефнера?

- Да, - Мейгри кивнула головой, осматривая космолет. Как оказалось, Голубому легиону предстояло вылететь последним. Исподтишка она наблюдала, как Дайен садился в новый «Ятаган». Его лицо сияло радостью. Ей так хотелось поговорить с ним, но она решила не рисковать. Ева и Змий не могут быть приятелями.

- Что случилось с капитаном? - спросил ее командир подразделения.

- Свинка.

- Свинка? В его-то возрасте? - командир покачал головой.

- Его шею так раздуло, что он не мог надеть шлем.

- Надо же! Эй, а вы-то хорошо себя чувствуете, капитан… Как вас зовут, капитан?

- Пенфесилея.

Мейгри очень надеялась, что командир не силен в мифологии и ничего не знает о Троянской войне. Саган бы сразу узнал имя, но он, слава Богу, далеко.

Командир пожал плечами.

- Такое имя я и произнести не смогу, капитан. Что у вас с голосом?

- Ларингит, - хриплым голосом ответила Мейгри. - В легкой форме. Скоро пройдет. Ну, кажется, с космолетом все в порядке. Пожалуй, пора в кабину.

- Счастливого полета, капитан. - Командир коснулся рукой фуражки в знак уважения. - Повторите-ка, как ваше имя?

- Пенфесилея.

- Странное какое.

Покачав головой, командир отошел к носу «Ятагана» и стал совещаться с механиками, обслуживавшими другие космолеты эскадрильи.

Пенфесилея. Царица амазонок, сражавшихся за Трою. В космолете Мейгри сразу села в кресло пилота и закрыла входной люк. Она начинала верить, что сможет взлететь, что ее уже не остановят. До сих пор ей ни разу не приходилось бывать внутри «Ятагана», но в течение месяцев, проведенных на «Фениксе», Мейгри готовилась к этому моменту. Она изучала всю информацию о космолете, отрабатывала управление на тренажерах. Ей не потребуется много времени, чтобы привыкнуть к кораблю, почувствовать его в полете. Напевая мелодию марша из «Аиды», она включила компьютер, представилась ему как капитан Пенфесилея и начала предстартовую проверку систем управления.

Пенфесилея. Она была довольна, что выбрала это имя - свое старое кодовое имя. Оно невольно сорвалось с языка, Мейгри не задумывалась заранее, кем назовется, пока командир не спросил ее. Проверка закончена. Теперь оставалось только сидеть и ждать команды.

Пенфесилея, царица амазонок, стоит на стене Трои и насмехается над греческим героем Ахиллом, сражающимся на поле битвы под стенами города. Амазонки кричат ей, чтобы она спустилась со стены, а она стоит и со всех сторон в нее летят стрелы. Но Пенфесилея пришла на помощь осажденной Трое ради почестей и славы, как и Ахилл, и она отвергает просьбы вернуться в безопасное место. Ахилл натянул лук и выстрелил в нее, но, выпуская стрелу, он знал, что убивает единственную любимую им женщину.

Странно, что через столько лет она вдруг снова вспомнила древнюю легенду об Ахилле и Пенфесилее. И это было так некстати! Именно сейчас.

Дайен поудобнее устроился в кабине нового «Ятагана» и с восхищением огляделся:

- Хотел бы я, чтобы Таск посмотрел на это, - сказал он, не подумав, и тут же ощутил угрызения совести, острые, как зубная боль. - Таск сам виноват, - пробормотал он.

- Повторите команду, сэр. Этого нет в моих файлах. Повторите команду, сэр.

- Извини, компьютер, не обращай внимания. Это не команда. Я разговариваю сам с собой.

- Да, сэр. Вы часто это делаете, сэр?

- Нет, компьютер. Это случайно получилось, сорвалось с языка. А теперь давай проведем предстартовую проверку.

- Все уже сделано, сэр.

- О! И все… в порядке?

- Конечно, сэр! Что не в порядке, я зафиксировал.

- Что это значит: не в порядке, зафиксировал?

- Уверяю вас, сэр, дело пустячное. Вам не о чем беспокоиться. В мои обязанности входит фиксировать и устранять текущие неполадки, ограждать вас от этих забот, сэр.

Дайен так и не понял, что такое «текущие неполадки», но решил не спрашивать. Холодный, повелительный тон компьютера вызывал в нем робость, и он подумал, что надо попросить Командующего перепрограммировать машину. Ему бы хотелось иметь на борту более одушевленного спутника вроде Икс-Джея-27. Он невольно опять вспомнил о Таске.

- Чего мы ждем? - спросил раздраженно Дайен.

- Сигнала к старту, сэр. Наш легион стартует одним из последних, сэр.

- Что ж… Как я могу узнать, что происходит? - У Дайена возникло предчувствие, что война может кончиться, а он не успеет попасть на нее.

- Визуально - на этом мониторе. На слух - по этому каналу.

Дайен посмотрел на монитор, но увидел лишь странные пятна вспышек, сходящихся, расходящихся, появлявшихся, исчезавших. По каналу связи слышны были громкие непонятные звуки, хотя для кого-то, подумал Дайен, они значат многое. Неожиданно возникла мысль: что он вообще здесь делает? Когда лорд Саган привел его к новенькому, блестящему космолету, он испытал восторг, как от новой игрушки. Дайен видел завистливые взгляды пилотов из других подразделений и намеренно безразличное выражение на лицах офицеров его легиона. Сам статус пилота вызывал у него ликование. Но сейчас, слушая напряженные, холодные голоса профессионалов, готовых сражаться за жизнь и не пропустить ненавистного врага, он чувствовал себя неопытным, напуганным, чужим. Ему было стыдно.

- Мне не место здесь! Это безумие. Конечно, я летал раньше, но не так много, а Саган мне поверил. Почему я не сказал ему правду? А может быть, он знает правду? Ведь он знает, кажется, все. Может быть, это проверка? Очередная проклятая проверка!

- Сэр, ваш пульс достиг неприемлемого уровня.

Кровяное давление и температура тела повышаются. Если вы посмотрите на данные ЭКГ…

- Незачем мне смотреть! Все равно я ничего в этом не понимаю! Черт, когда мы отсюда выберемся? Ты что, не можешь сделать, чтобы в кабине было не так холодно?

- Мои индикаторы показывают, что температура для такого организма, как ваш, нормальная. Я настоятельно прошу вас, сэр, немедленно принять меры, чтобы уменьшить частоту пульса. Иначе я буду вынужден доложить о вашей непригодности к полету дежурному диспетчеру.

- Хорошо, хорошо.

Дайен помнил, как Платус обучал его технике медитации. Откинуться на спинку кресла, глубоко вдохнуть и медленно выдохнуть воздух сквозь сложенные трубочкой губы, еще раз вдохнуть и на выдохе постараться изгнать из себя страх. Упражнение немного помогло, но больше помогла мысль о том, что бы сказал Икс-Джей этому компьютеру-садисту. Дайен улыбнулся, и ему стало легче.

«Таск все понимает. Просто его застигло врасплох известие о том, что меня признали наследником. Я догадывался, что он никогда в это не верил. Мне так хотелось остаться и поговорить с ним, когда я был в последний раз на Вэнджелисе. Мы бы все обсудили и поняли друг друга. Но у меня есть обязательства и по отношению к Командующему. Таск - солдат. Он понимает. Я уверен, что понимает».

«Но разве обязательства удерживают тебя от того, чтобы навестить Таска, Линка, генерала Дикстера и других на «Непокорном»?» - спросил он сам себя.

«Я хотел, действительно хотел».

Дайен сам не осознавал, насколько его желание увидеть друзей искренне. Дайен был одинок, отчаянно одинок на борту «Феникса». Увидев Таска, он еще глубже ощутил одиночество. Он с удовольствием вспоминал о веселом времени, проведенном с наемниками; о том, как они пили пиво в каком-то душном грязном кафе; о том, как Таск и Линк, рассказывая о своих подвигах, старались перещеголять друг друга; об их попытках, более или менее удачных, наклеивать местных женщин. Он помнил, как рука Таска ласково и по-дружески гладила его по огненно-рыжим волосам.

- Вы опять занялись тем же, сэр?

- Чем, компьютер?

- Разговором с самим собой.

- Да, и если тебе это не нравится, можешь отключиться!

- Моя система личной безопасности препятствует выполнению этого приказа, сэр.

Преступники. Дезертиры. Сломленный жизнью неудачник генерал. Неподходящая компания для наследника престола галактической империи. Вслух Саган об этом не говорил, но внушал Дайну, что принцу следует быть «лисой, чтобы находить ловушки, и львом, чтобы держать в страхе волков». Юноша понимал, что Саган хочет сделать из него льва, а лев всегда одинок.

Припомнились ему еще слова, которые процитировал Саган: «Людям свойственно быть неблагодарными, непостоянными, лживыми, алчными, трусливыми, но как только ты добился успеха, они всецело твои…» Так древний писатель Макиавелли говорил об искусстве управлять государством. Дайену тогда показалось странным, что Платус никогда не давал ему читать книги этого автора.

Конечно, он не называл Дикстера неудачником, сломленным жизнью, а Таска - трусом. Дайен даже не был уверен, что может разделить эту циничную точку зрения. Платус бы никогда не согласился. Платус верил в человека, а не в Бога. Саган верит в Бога. И в себя.

Дайен вздохнул. «А я не верю ни в Бога, ни в человека, ни в себя самого!»

- Мы получили сигнал к старту, сэр. Пожалуйста, откиньтесь на спинку кресла и расслабьтесь. Я запрограммирован управлять и контролировать все. Вы пристегнули ремни безопасности, сэр? Мы не можем взлететь, если ваши ремни…

- Пристегнуты, черт возьми! Ты управляешь всем? Так какого черта я здесь делаю? - закричал Дайен.

- Черт? Повторите команду, сэр. Этого нет в моих файлах. Повторите команду, сэр.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

…образовали фронт

Свирепый, устрашающей длины…

Джон Мильтон, «Потерянный рай»

- Генерал Дикстер! Прошу прощения, сэр, но выглядите вы ужасно. Могу я сделать что-нибудь для вас?

- Спасибо, Райен. Беннетт и здешний врач заботятся обо мне.

- Нола права, сэр, - сказал Таск. - Вам надо лечь в постель. Пока ничего особенного не происходит…

- Меня напичкали стимуляторами. Если я лягу в постель, то у меня опять все поплывет перед глазами. Я был на мостике, разговаривал с капитаном Уильямсом.

- Вы заметили, что он все время улыбается? - спросил Таск.

- У него красивые глаза и прекрасные зубы, - объяснила Нола.

- При чем тут его зубы? Да они, верно, и не настоящие.

- О, конечно, зубы ни при чем, - Нола пожала плечами и улыбнулась, отчего веснушки словно рассылались по ее лицу. - Но, может быть, именно поэтому он все время улыбается. Чтобы показать зубы.

- Я знаю, где бы я хотел видеть эти зубы, - Таск стиснул кулаки. - Торчащими из его затылка. Господи, Нола, почему ты всегда…

- Хватит, Туска, - оборвал его Дикстер, проводя рукой по потному лбу. Он закачался.

Торопливо подошел озабоченный Беннетт, но генерал раздраженно махнул рукой, останавливая адъютанта, и оперся рукой о контрольную панель. - Я решил провести совещание пилотов и механиков. Здесь и сейчас.

- Здесь, сэр?

- Да, здесь, - сказал Дикстер, слабо улыбнувшись. Костяшки пальцев его побелели. - Я очень сомневаюсь, что вы сможете вывести меня отсюда.

На «Непокорном» наемникам разрешили пользоваться двумя летными палубами - «Чарли» и «Дельта». Палубы были смежными, но когда корабль освободили для боевых действий и закрыли люки стыковочных отсеков, эти палубы оказались отрезанными друг от друга, и силы наемников тоже разделились пополам. Капитан Уильямс предложил людям Дикстера воспользоваться свободными жилыми помещениями на корабле, которых было предостаточно, так как прежний контингент пилотов перевели на другие корабли. Генерал вежливо, но категорически отказался. Ему не хотелось, чтобы его люди были разбросаны по всему кораблю. Это во-первых. Ему не понравилось, что двери жилых помещений могут запираться по команде капитана. Это во-вторых. Поэтому Дикстер и его войско расположились бивуаком прямо в ангаре, к большому неудовольствию механиков «Непокорного».

Дикстеру ничего другого не оставалось, как принять предложение Уильямса пользоваться устаревшим оборудованием и запчастями для космолетов. Наемники либо сами занимались ремонтом и модификацией, либо в тех случаях, когда оборудование им было незнакомо, прибегали к помощи корабельных механиков. Таск доводил Икс-Джея до состояния, когда его «чипы» начинали плавиться, - он рассказывал о чудесах новейшей компьютерной системы на корабле, которую спроектировал Командующий, и намекал, что не прочь установить такую же на «Ятагане». Икс-Джей три четверти времени проводил на отведенной для «Ятагана» ремонтной площадке, колеся по ней взад и вперед, не спуская подозрительных глаз-линз с механиков и отгоняя любого, кто случайно приближался к площадке.

Люди и инопланетяне из дикстеровских «отверженных», как они себя теперь называли, проводили время на «Непокорном», занимаясь починкой своих космолетов, приготовлением еды, играя на деньги, пререкаясь между собой и с корабельными механиками, а кое-кто даже переживал влюбленность.

Нолу Райен назначили стрелком на космолет Таска.

- Ты думаешь, я трусиха, да? - спросила Нола, тряхнув каштановыми кудряшками, когда они впервые заговорили на эту тему.

- Конечно, нет. Я видел тебя в деле, помнишь? Это просто…

- Тогда ты думаешь, что я не смогу научиться стрелять из пушки. Это новейшее оружие такое мудреное! Не для девушки с отсталой планеты. Да?

- Брось, Нола! Я научу тебя управляться с ней. Ничего особенного, тут бояться нечего. А вот время сейчас сложное. Нам приходится опасаться не только коразиатов, но и Командующего. Дикстер не доверяет ему. Я тоже. Звездная леди предупреждала нас…

- Звездная леди? Она прекрасна, не правда ли? Высокая, стройная, похожая на королеву, а волосы, как утренний туман. Если бы я была высокой и стройной, ты бы взял меня с собой?

- Черт возьми, Нола, какую чушь ты несешь. Не хочу я ни высоких, ни стройных. Мне нравятся низенькие и пухленькие. Ну, ты понимаешь, что я имею в виду. Что ты ко мне пристала? Я не хочу брать тебя, просто потому что боюсь за тебя, глупышка.

- Знаешь, я чувствую то же самое! Я не хочу, чтобы ты летел, думаю: а вдруг с тобой что-нибудь случится.

- Но это моя работа, Нола.

- А раз ты нанял меня, то это и моя работа. Мы будем вместе. Но если ты не хочешь этого, потому что я низенькая и толстая…

- Да я же никогда не говорил, что…

- Люди могут думать по-разному. Линк уже спрашивал, не хочу ли я пойти к нему вторым полотом.

- Вторым пилотом! У этого ублюдка в космолете и места-то нет для второго пилота. Его самолюбие такое огромное, что занимает всю кабину.

Последние слова Таска были убедительны, они-то все и решили. Оставалось только уговорить Икс-Джея, который был против женщины-стрелка. Но Таск заверил его, что Нола будет работать не за деньги, после чего компьютер выдал целый поток статистических данных, доказывающих, что женский организм лучше справляется со стрессами, чем мужской, а потому в стрессовых ситуациях женщина-стрелок надежнее.

Когда враг начал наступление и объявили боевую тревогу, «Непокорный» еще не был в полной готовности. Корабль перевели в тыл и создали вокруг него видимость деловой активности. День и ночь ремонтные бригады роились на его корпусе, проводя якобы срочный ремонт. На самом деле с «Непокорным» все было в порядке, но Саган надеялся, что коразианцы примут все за чистую монету. Он не думал, что коразианцы спишут корабль со счетов, - они были слишком умны, чтобы не разгадать эту уловку, но тем не менее Командующий предполагал, что они сделают поправку в своих расчетах и получат как раз нужный ему результат.

- Как вы знаете, следуя плану игры, первую половину матча мы отсиживаемся, - сказал Дикстер собравшимся у него «отверженным». - Когда же противнику хорошо поддадут и он, будем надеяться, исчерпает всех запасных игроков и тайм-ауты, тут и настанет наша очередь вступить в игру.

- Не нравится мне это, сэр! - заметил полковник Глика, инопланетянин с щупальцами, который присутствовал и на встрече с Командующим. - Думаю, это западня. Командующий держит нас здесь взаперти, чтобы нас перерезали, как свиней в бочке.

- Свиней в бочке? - переспросил Линк, подтолкнув локтем Нолу, которая захихикала.

- Что здесь смешного? «Переводчик» не знает, как иначе перевести эту метафору, - взорвался Таск.

- Метафору! - присвистнул Линк. - Этот парень ходил в колледж, не иначе.

- Линк, какого черта… Извините, сэр. Поймав строгий взгляд Дикстера, Таск замолчал и присел на корточки, злобно посматривая на красивого, улыбающегося Линка. Нола, тряхнув кудряшками, глянула на Таска и опять хихикнула.

- Это же классический план сражения. Его успешно применял еще Филипп Македонский против греков, а совсем недавно Захис Зелбен против инопланетян в системе Куисаб-046. Вы ударяете по врагу из центра. Они бросаются на вас, и неожиданно ваш центр начинает отходить, затягивая противника все глубже и глубже, вот когда ваши фланги, левый и правый, смыкаются и им на подмогу идут резервные части. Надеюсь, что это перевели правильно? Это все равно, что посадить кота в мешок. А мы послужим веревочкой.

Дикстер посмотрел на инопланетянина, который старательно шевелил щупальцами, но выглядел совсем несчастным. Наемники молчали, обмениваясь мрачными взглядами. Они знали, что кот на самом деле - тигр, а поймать его хотят в слишком маленький мешок.

- Понятно? Есть вопросы? Тогда все свободны. Идите к своим космолетам и ждите моего сигнала. Таск, на пару слов. - Генерал покачнулся. Таск бросился к нему.

- Я позабочусь о Ноле, - крикнул ему вслед Линк. - Можешь не торопиться с возвращением.

- Я подожду тебя, Таск. Прямо здесь, - сказала Нола.

Улыбнувшись Таску, она оттолкнула Линка, пытавшегося взять ее под руку.

«Ну, парень, - подумал Таск, - никогда не знаешь, как себя вести. Может быть, она просто кокетничает? В конце концов мне никогда не нравились толстые коротышки…»

- Да, сэр?

Генерал отошел от панели, за которую держался, посмотрел на механиков «Непокорного», занятых работой у космолетов, и повел Таска в сторону.

- Таск, я буду давать команды тебе и другим пилотам с капитанского мостика. Пароль: «Осторожно выходи и возвращайся». Понял?

- Да, сэр. Вы думаете, он действительно что-то затевает? Командующий ведь нас всех помиловал. Может, Дерек Саган и не тот, за кого себя выдает, но все знают, что он справедливый и честный. Он держит свое слово. Думаю, вы зря беспокоитесь.

Дикстер посмотрел через плечо Таска и увидел Нолу - веселую, улыбающуюся. Таск и Нола знали о Снага Оме. Другие наемники если и не знали адонианца, то слышали о торпедоносце. Они все понимали, что надвигается что-то грандиозное.

- Ты прав, Таск, - сказал генерал, делая попытку улыбнуться и похлопывая наемника по спине. - Это все из-за космической болезни. А может быть, от стимуляторов. Я бросаюсь на собственную тень. Будь осторожнее, хорошо? Не принимай приказов ни от кого, кроме меня.

- Есть, сэр. Какие еще приказания?

- Никаких. Иди. Там тебя ждут.

- Да, сэр. Благодарю, сэр. - Таск улыбнулся, отдал честь и побежал к Ноле.

Дикстер наблюдал, как молодые люди, обнявшись и наклонив друг к другу головы, шли по палубе. Ему послышалось, что Таск прошептал: «Старик точно нервный!»

«Таск не знает, никто не знает, что это моя вина, - подумал Дикстер. - Почему я не оставил все как было? Но нет, мне надо было шпионить, совать нос не в свои дела. А впрочем, от этого все равно ничего не изменилось бы. В глазах Сагана мы виноваты в том, что просто находились на этой планете».

- Сэр. - Подошел Беннетт.

- Да, Беннетт?

- Капитан Уильямс передает вам привет и спрашивает, не придете ли вы на мостик, сэр.

В тоне Беннетта звучало одобрение. В его глазах капитан Уильямс был в высшей степени благородным и воспитанным человеком. Пусть капитан - отпрыск коррумпированной и прогнившей системы, пусть он в тесной связи с Командующим, что для генерала, как было известно Беннетту, равносильно связи с самим дьяволом, но этот Уильямс по крайней мере знает, как надо разговаривать с генералом.

- Беннетт, вы замечали, что капитан Уильямс постоянно улыбается? - спросил генерал Дикстер, нетвердой походкой направляясь в свою каюту.

- У капитана Уильямса исключительно ровные и крепкие зубы.

«Как у акулы», - подумал Джон Дикстер.

* * *

Лорд Саган из своей белой с копьевидным носом космической шлюпки наблюдал, как другие космолеты легион за легионом стартовали с «Феникса» и еще двух кораблей. Они вылетали в строгом порядке за исключением одного - из последнего, Голубого легиона. Увидел он и космолет Дайена, тот двигался, как все. Иначе и быть не могло: компьютер отлично выполнял программу, которую заложил в нее Командующий, предусмотрев все вплоть до того, чтобы мальчику вытирали нос.

Привлекший внимание Командующего космолет из Голубого легиона под номером шесть, стартовав с взлетной палубы, сделал неожиданный разворот и чуть не врезался в корпус «Феникса». Чувствовалось, что пилот опытный, потому что сумел сделать маневр и спасти и космолет, и корабль. Но Саган сделал отметку на компьютере - включить пилота в рапорт. Он внимательно присмотрелся к космолету. Все-таки было в нем что-то странное! Что-то… знакомое.

- Милорд, - доложили ему по связи, - легионы завершили старт. Красный и Зеленый пошли на сближение с противником.

Командующий переключил внимание на развернувшуюся перед ним картину сражения. Другой бы на его месте остался на «Фениксе» и наблюдал сражение на огромном экране компьютера, где космолеты представлялись маленькими светящимися точками, и оттуда отдавал приказы. Однажды лорд Саган, прислушавшись к уверениям президента Роубса, что Командующий слишком ценен для Республики, чтобы рисковать своей жизнью, решил не покидать капитанского мостика, но кончилось все равно тем, что он ударил кулаком по экрану и приказал приготовить его космолет.

Если бы он был Филиппом Македонским, то сидел бы на коне и с высокой горы наблюдал за воинами, то бросавшимися в бой, то отступавшими. Космолет Сагана и находился как бы над сражением, и его окружал эскорт. Он наблюдал за яркими вспышками - Божьими искрами, как сказала бы Мейгри, - которые то разгорались, то затухали, то исчезали совсем. Сюда, в точку наблюдения, ни звука не доносилось от бешеной пляски чудищ, созданных разумом и волей человека.

Саган на минуту подумал, что было бы, если бы люди слышали стоны и крики умиравших. Покончили бы они с войнами? Нет, решил он. Филипп за свою жизнь наслушался достаточно этих криков, но оставался завоевателем, пока не услышал свой собственный предсмертный крик.

Саган покачал головой, отбрасывая философские рассуждения. Показался корабль-носитель коразианцев, который называл и «материнским».

Огромное черное устрашающее сооружение в форме ракеты грузно плыло навстречу темным пятном на фоне ярких звезд. Коразианцам не нужен был свет. У них не было глаз, не было зрительных рецепторов, поэтому не было нужды тратить энергию на освещение. Коразианцы действовали по сигналу компьютера, по его команде. Именно с помощью компьютера они завоевывали планеты.

Название «материнский» имело буквальный смысл. Из ужасных черных яиц вылуплялись сотни смертоносных чудищ. Коразианцы по своей природе не обладали творческими способностями. Творчество подразумевает различие мнений, взглядов. Коразианцы имели коллективный разум. Каждое существо думало как все. Они все были равны; у них отсутствовала власть, им не нужны были руководители. У всех была одна цель, отвечавшая общей необходимости. Если необходимо производить компьютеры - ставилась цель, и все занимались этим. Если требовалось захватить планету, они коллективно ее захватывали. Если была цель убивать, они убивали.

В силу этого коразианцы никогда не занимались военной стратегией. Зачем ордам стратегия? Они побеждали не умением, а числом, сметая на пути все препятствия, волна за волной накатывая на противника, пока силы его не истощались. Саган разработал свою стратегию отпора целенаправленному, но безрассудному нападению. Она должна была принести плоды. Саган видел, что внешний вид корабля коразиацев за семнадцать лет не изменился, а в отчетах, которые он получал от аналитиков на борту «Феникса», отмечались лишь незначительные модификации в конструкции корабля. И все-таки у Командующего возникло ощущение, подсказанное чутьем опытного воина, что за этим что-то кроется.

Враг семнадцать лет таился, чтобы напасть… Почему?

Визуальные наблюдения Сагана и показания приборов на «Фениксе» почти одновременно дали ответ на его вопрос. Он сразу понял, что случилось; доклады аналитиков только подтвердили его опасения.

Коразианцы уже не устремлялись с «материнского» корабля бесформенным потоком. Они появлялись в организованном порядке группами. В центре каждой группы, состоявшей из черных маленьких точек - кораблей-истребителей, двигалось большое черное пятно, которое, как показывали компьютеры на борту «Феникса», представляло собой гигантский компьютер-мозг. Общая масса распадалась на отдельные частицы, и каждая частица обладала своим мозгом. Значит, каждая частица была способна мыслить и соответственно действовать. Вместо привычной общей для всех команды «убей!» компьютер мог дать команду «убей так» или «убей этак», что военная наука определяет как стратегию и тактику.

Вот над чем они работали все эти годы. Но для этого нужен был творческий ум, которым коразианцы не обладали, ум, которым был наделен, например, такой человек, как бывший профессор университета Питер Роубс.

Командующий положил ладонь на контрольную панель, из которой кружочком торчали пять шипов. Шипы вонзились в мякоть ладони так же, как вонзались шипы от рукоятки гемомеча, действуя с тем же эффектом. Саган мог управлять космолетом при помощи мозговых импульсов.

«Богом клянусь остаться в живых! - прошептал Саган, наблюдая, как все большее число коразианских кораблей-истребителей стройными рядами надвигались на космолеты Командующего. - Только не дать Питеру Роубсу насладиться моей гибелью!»

Саган почувствовал, что космолет стал частью его тела, как рука или нога. Но в отличие от гемомеча, космолет имел свой источник энергии и не истощал его жизненные силы. Конечно, управление космолетом требовало напряжения, а любое напряжение истощает умственные и физические силы, поэтому надо уметь взвешивать свои возможности.

Дав клятву, Командующий помолился Богу, прося даровать ему силы и мудрость, чтобы выполнить клятву.

Молитва была услышана, и вера сына священника была вознаграждена: ему пришла в голову прекрасная идея.

- Компьютер, - сказал Командующий вслух, глядя на компьютер-мозг, двигавшийся впереди одной из групп кораблей-истребителей. - Проанализируй и сообщи результат следующего…

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Между тем война на

Небе вспыхнула…

Джон Мильтон, «Потерянный paй»

Один из самых опытных и искусных пилотов галактики, чьи подвиги были когда-то легендой, получил строгий выговор от командира легиона. Мейгри прикусила губу и что-то пробормотала в шлемофон насчет ошибки компьютера.

- Да замолчи, ты! - сказала она раздраженно компьютеру, который с возмущением отрицал такое обвинение.

Откуда ей было знать, что рычаги управления на «Ятагане» такие чувствительные? Она хотела подняться вверх, но, конечно же, не так стремительно, а в результате чуть не врезалась в корпус «Феникса». Опыт спас ее от столкновения, но что сделано, то сделано. Под шлемом лицо Мейгри покраснело, и она благодарила Бога, что поблизости не было Сагана и он не видел ее неудачного маневра. А горький опыт пойдет на пользу.

Совершив несколько маневров и привыкнув к чувствительным рычагам, она обнаружила, что управлять «Ятаганом» ближнего радиуса действия довольно просто, и мысленно похвалила Командующего, хотя не без капли горечи. Много лет назад они вместе провели немало приятных часов, работая над проектом космолета, который бы стал верхом совершенства. В модели «Ятагана», на которой она сейчас летела, были реализованы многие старые идеи Сагана, а также две-три ее собственных.

Мейгри вздохнула и быстро переключилась с воспоминаний на настоящее, посмотрев на космолет Дайена - «Голубой-4». Он летел очень ровно, но создавалось впечатление, что с пилотом не все в порядке. И ощущение родилось не в силу ее способностей, дарованных королевским происхождением, а просто сердце подсказывало. Неужели она действительно начинает испытывать материнские чувства?

- Голубой-4, - услышала она голос командира легиона, - вы нарушаете боевой строй. Что-нибудь не в порядке?

- Нет, командир. Извините, сэр. Просто с нетерпением жду атаки.

- Отойдите в тыл. Сомневаюсь, что нам придется в ней участвовать. Но сохраняйте готовность. «Шестой»!

Голос командира звучал безрадостно. Мейгри понимала его состояние и винить не могла. Сообщали, что враг находится уже в поле зрения. Но что она могла поделать? Ей отвели роль няньки. Посмотрев на космолет Дайена, Мейгри вздохнула. В конце концов она - Страж и дала клятву жизнью пожертвовать ради короля. Но как бы ей хотелось узнать, что происходит!

Не успела она дать компьютеру задание показать на экране надвигавшегося врага, как сама его увидела. Увидела неожиданно и четко - глазами Сагана.

И так же, как он, поняла изменения в тактике коразианцев. Возникшая догадка через мысленную связь передалась ей; то, что коразианцы считают своей силой, может оказаться единственной надеждой на спасение флота Командующего. Но это надо еще доказать, надо рискнуть. Конечно, Саган попытается сделать все в одиночку. Она вспомнила строчки из поэмы Джона Мильтона:

Приняв престол монарший и права,

Неужто я, от сопричастных им

Опасностей и славы откажусь?

Стихи были словно написаны о Сагане, гордом, как Сатана. Мейгри снова посмотрела на космолет Дайена, душу ее терзала нерешительность. Она знала, что с мальчиком происходит что-то скверное: он молчал, все переговоры вел компьютер. Мейгри уже готова 6ыла связаться с ним через гемомеч, чтобы разобраться с происходящим. Меч позволял им передавать друг другу мысли. Но она не решилась, ведь таким образом можно выдать себя, а если Саган узнает, что она в космолете, просто направит к ней буксировщика и заставит вернуться на корабль.

«Я - Страж. Я должна оставаться здесь и не спускать глад с Дайена, - подумала она. - Но чтобы защитить, короля, необязательно вертеться у его ног или прикрывать своим телом. Иногда это означает быть в авагарде его армии…

Командир легиона прав - Дайену здесь не грозит никакая опасность. И весь легион наблюдает за ним, нянчится.

- «Шестой»! Куда, черт возьми, вы направляетесь? Вернитесь в строй! Это приказ. «Шестой»! «Голубой-6»! Я отправлю вас под арест! «Шестой»! Вы - трус! Дезертирство на виду у противника.

- Вы сами хотите спасти свою шкуру, командир легиона, - пробормотала Мейгри. - Так оставайтесь в строю!

* * *

Только сейчас, сидя в своей блестящей игрушке, Дайен понял, что значит быть королем, вернее, «королем-марионеткой»: быть запертым в тюрьме, пусть даже в такой замечательной и полной чудес, как его космолет, и довольствоваться тем, что тебе дают. Ему, королю, дают! Выбор один: принять и быть благодарным. Или тюрьма превратится в могилу, а тюремщик - в палача.

«Мейгри пыталась меня предостеречь. Я не слушал, не верил. Не хотел верить! И напротив, верил Сагану, что он действительно сделает то обещанное. Верил, что он уважает меня. И вот… Вот что я получил!»

- Я не понимаю, о чем вы говорите с таким пренебрежением, сэр, - сказал компьютер. - Космолет оборудован новейшей аппаратурой, большую часть которой, как и меня, установили в последние дни. Предусмотрено все, чтобы вам было здесь удобно и безопасно, сэр. Могу заверить вас, сэр, что здесь вы защищены лучше, чем в утробе матери.

Дайен рассмеялся.

- Согласен, что для рожденного во дворце в разгар революции здесь действительно безопасно. Эй, что происходит? Куда понесло этого парня? Командир легиона, «шестой»…

- На меня возложена обязанность поддерживать связь между вами и командиром легиона, сэр, - сказал компьютер, обрывая Дайена на полуслове и отключая связь. - Что же касается «шестого», то не обращайте на него внимания. Пилот, как видно, решил проявить неуместную смелость.

Дайен попытался развернуть космолет. Напрасные старания.

- Боюсь, что не могу позволить вам совершить этот маневр, сэр. Космолет может выйти из боевого строя, а мы ведь этого не хотим, правда, сэр?

Платус прекрасно разбирался в компьютерах.

Свои знания он передал Дайену. Юноша откинулся на спинку кресла и задумался, пристально глядя на монитор.

Наконец решение было принято. Что ж, придется совершить своего рода убийство.

* * *

Саган летел в самый центр «темной разрушительной силы». Но не один, как думала Мейгри, а в сопровождении двух космолетов. Третий он послал на «Феникс», чтобы передать адмиралу Эксу срочное сообщение, передать лично, так как боялся перехвата. Командующий устремился к своей цели - компьютеру-мозгу, возглавлявшему одну из групп вражеских космолетов-истребителей. Анализ наблюдений подтвердил догадку Сагана - если уничтожить «мозг», группа рассыпется, потеряет целенаправленность. Конечно, им все равно придется сражаться с многочисленными врагами, но уж лучше безмозглая орда, чем организованная, дисциплинированная армия.

Подобраться к компьютеру-мозгу все равно что подобраться к пчелиной матке. Саган предвидел, что его ужалят, а если набросится весь рой, то закусают до смерти.

Он не был самоубийцей и решился на отчаянный поступок не из безрассудного героизма. Уникальный космолет, управляемый его разумом, давал шанс. И если он достигнет цели, то сможет изменить стратегию, пустить в ход все резервные силы и сосредоточить их на полном уничтожении вражеских «мозгов». Но сначала Саган должен сам доказать, что «игра стоит свеч», как он однажды сказал Мейгри.

Космолеты-истребители у коразианцев были очень компактны: в них не было кабины, так как не было и пилота, сам космолет был телом пилота. Коразианцы не обладали инстинктом самосохранения. Получив приказ убивать, они бросались на противника с яростью и атаковали до тех пор, пока кто-то не погибал. Даже направляемые компьютером-мозгом, коразианцы реагировали медленно и медленно совершали маневры. Неожиданный, непредвиденный ход противника сбивал их с толку. Пилот, атакующий коразианцев, имел преимущество в скорости реакции, а значит, и во времени, он мыслил сам, а не получал приказа от компьютера. Но в ходе продолжительной атаки преимущество постепенно сходило на нет, и тогда начинало казаться, что приходится биться с каждым отдельным листом в огромном, бесконечном лесу.

Саган редко позволял себе проявлять признаки усталости и никогда - отчаяния. Космолет безоговорочно подчинялся его мысли. Кроме того, его сопровождали два лучших пилота галактики. Да, шанс у них был. Как опытный игрок он понимал, что ставить все деньги на один кон нельзя, но шанс выиграть у него был.

Командующий ждал, когда какой-нибудь из тяжело двигавшихся, хорошо оснащенных оружием «мозгов» займёт место в центре зоны боевых действий.

- Идем на цель, - скомандовал он своим ведомым. - Заходим сверху.

Копьеподобный космолет Командующего ринулся вперед. Сопровождающие немного отстали, перестраиваясь для выполнения неожиданного маневра.

- Выровнять строй! - рявкнул Саган, и ведомые, прибавив скорость, подлетели к нему. Три космолета, как факелы, прорезали черное пространство.

Они пересекли линию фронта и оказались в водовороте схватки, под перекрестным огнем, среди взрывов ракет. Три вражеских истребителя, привлеченные необычной конструкцией космолета Сагана, попытались завлечь его в «паутину» - три скрещенных луча парализовывали космолет, затем его брали на буксир и доставляли на «материнский» корабль. Беспомощный в этой ситуации пилот, зная, что его ожидает, либо сам взрывал космолет, либо просил товарищей дать по нему залп.

Но «пауки» коразианцев слишком поздно заметили его космолет и не успели опутать «паутиной». Саган сумел ускользнуть. Двое ведомых резко набрали высоту и тоже избежали ловушки. Но не успели даже выстрелить по коразианцам.

Не обращая внимания на идущий бой, Командующий стремился только к своей цели, и вскоре схватка осталась позади. Проскочив линию фронта, он все глубже внедрялся в тыл противника. Как и предполагалось, «мозг» отреагировал на его появление и проанализировал ситуацию. Это доказывало, что он очень опасен. Окружавшие «мозг» космолеты-истребители кинулись в атаку на Командующего.

Саган бросил взгляд на компьютер. Тот бесконечным потоком выдавал информацию о вражеском «мозге», включая трехмерное изображение его внешнего вида и внутренней конструкции. Компьютер-мозг формой напоминал колокол и содержал в себе базы данных всех остальных машин, управляемых коразианцами, поместившими свои тела в оболочки роботов. Главный источник энергии «мозга» находился в самой середине. Уничтожить его пока не представлялось возможным, тем более что источник сверху и с боков был надежно защищен массивным корпусом.

- Слабое место «мозга» в основании колокола, - сообщил компьютер, уверенный, что Саган смотрит на экран. - Там находится большой люк, - изображение на экране трансформировалось по ходу объяснения, - который служит для входа и выхода. В этой части корпуса «мозга» нет защитных щитов. - На экране появилась увеличенная диаграмма дна колокола. - Если атаковать его снизу по люку, где защита минимальна, есть шанс на успех. Диаметр люка приблизительно один метр.

- Системы защиты?

- Орудия расположены вокруг люка…

- Вижу, - огрызнулся Командующий. - Какой вид оружия может пробить защитные щиты?

- Задание принято. Ждите ответа. - Компьютер несколько секунд помолчал, затем ответил: - Защитные щиты пробить чрезвычайно сложно. Может быть, только массированным огнем лазерных пушек с «Феникса», сэр…

- Который уничтожит все, включая наши силы.

Конечно, он мог бы вернуть все космолеты на корабль, чтобы освободить пространство для пушек. Он сделал расчеты на компьютере и в уме. Если вернуть космолеты, в игру уступит «материнский» корабль коразианцев и двинется на его флот. Он даст приказ контратаковать, но… Массивный и практически неуязвимый корабль коразианцев нанесет флоту невосполнимый ущерб. Саган подсчитал, что он немедленно потеряет два корабля, а враг фактически не понесет никаких потерь. После этого начнется массированный обстрел «Феникса», и корабль в лучшем случае сразу погибнет, а в худшем - истощит все запасы энергии на контратаку, отчего выйдет из строя система жизнеобеспечения, и те, кто выживет в бою, будут обречены на мучительную смерть от недостатка кислорода.

Поэтому ничего другого не остается, как только взорвать люк диаметром в один метр, окруженный орудиями.

- Компьютер, передай всю эту информацию моим личным кодом на «Феникс». Добавь следующее: космолеты-истребители по внешнему периметру обороны вокруг компьютера-мозга окружают нас, оставляя «мозг» неприкрытым. Их около двадцати. Считаю, что ложная атака одного легиона отвлечет внимание противника и позволит другому легиону внедриться в неохраняемую зону и атаковать. Этот план может сработать только с первой попытки, так как я уверен, что компьютеры коразианцев обладают способностью «учиться» на своих ошибках.

Командующий замолчал. Оставалось еще несколько секунд, прежде чем он пойдет на приступ.

- Компьютер, занеси вмой личный дневник и открытым текстом якобы «случайно» передай на все основные файлы: в случае моей смерти это сообщение должно быть передано маршалам, членам Конгресса и средствам массовой информации. «Я, Дерек Саган, обвиняю Питера Роубса, президента Республики, в предательстве своего народа. Я утверждаю, что он намеренно допустил «утечку» технологических секретов, фактически передал их коразианцам; что он знал о подготовке к войне и ничего не сделал, чтобы остановить ее; он сознательно подготовил нападение на нашу галактику.

О его мотивах я могу только догадываться, но с уверенностью говорю: развязывая войну, он рассчитывал, что народ в страхе объединится вокруг своего лидера и предоставит ему всю полноту власти. Я нисколько не сомневаюсь, что президент Роубс потребует предоставить ему фактически диктаторские полномочия якобы для борьбы с нависшей угрозой. Я утверждаю также, что наибольшая опасность галактике грозит не извне, а изнутри».

Через двадцать четыре часа это послание прочитают все находящиеся на «Фениксе». Однако у Сагана не было времени восторгаться своим поступком. Через двадцать четыре часа все на борту «Феникса» могут погибнуть, если он не остановит врага.

Коразианцы атаковали яростно, теперь они стремились не захватить, а уничтожить космолеты Сагана и его спутников. «Ятаганы» метались, увертываясь от обстрела и «паутин», отходили назад, строились клином - Командующий впереди - и снова бросались, настойчиво пробиваясь к цели. Вскоре один из ведомых погиб, его космолет взорвался, и огненный шар увлек за собой два истребителя коразианцев.

На экране Саган видел противника - небольшие темные пятна, набрасывавшиеся, как стая бешеных собак. Увертываясь от этой стаи, он вел непрерывный огонь; они бросались на него сомкнутыми рядами, и выстрелы постоянно достигали цели.

Но атака шла медленно; казалось, черпаешь воду из ведра чайной ложкой. Неожиданно возникшая тишина на линии связи подтверждала, что он потерял и второго ведомого. Все ближе и ближе цель, и число темных пятен, окружавших его, уменьшается. Осталось четыре слева, два впереди и еще два не переставая кружили сзади. Четыре истребителя не отставали от него, и Саган понял, что ничего не может с ними поделать.

Загоревшаяся на пульте красная лампочка сигнализировала, что он под прицелом врага. Попался. Мысль о том, что все его великие замыслы и планы ждет бесславный конец, сводила с ума, вызывала чувство безысходности. Он заставлял свой космолет взмывать вверх, падать, кружиться. Враг не отпускал, преследовал, словно рой надоедливых мух. Сагана успокаивало лишь то, что он сам выбрал свою судьбу. Офицеры Веллингтона во время битвы при Ватерлоо молили генерала изменить свое решение остаться в гуще боя.

- Сэр, что вы прикажете делать нам, если вас убьют?

- Следуйте моему примеру, - так отвечал Веллингтон.

Следуйте моему примеру.

Стиснув зубы, приготовившись принять на себя ударную волну, которая превратит его тело в месиво из запекшейся крови, сломанных костей и обожженного мяса, Саган выстрелил в упор по космолету коразианцев и мысленно вручил свою душу Богу.

Мощный взрыв потряс его «Ятаган». Вражеский истребитель исчез в яркой вспышке, но и космолет Сагана получил сильный удар, однако по показаниям приборов «Ятаган» серьезно не пострадал. Саган выстрелил по второму истребителю и приготовился расправиться еще с двумя, которые сзади, но тут взглянул на экран и понял, что их уже нет. Позади виднелось лишь одно пятно, и, судя по всему, это был друг.

Если его можно назвать другом.

«Милорд», - прозвучал голос в его мыслях.

Саган сморгнул капельку пота, упавшую на ресницы.

«Миледи».

* * *

Голубой легион был так далеко от места сражения, что его пилоты едва понимали, что там происходит. Они лишь слышали донесения, в которых говорилось про космолеты флота, выбывающие из строя из-за серьезных повреждений, про последнее отступление по непонятной причине: то ли это запланированный маневр, то ли полный разгром.

Командир легиона убивал время, составляя детальный рапорт о ненормальном поведении пилота «шестерки». Остальные хранили полное молчание, прекрасно понимая, почему они находятся в тылу, кто тому причиной, и мысленно поносили его.

Между тем Дайен пикировался с компьютером.

- Сэр, хочу вас предупредить, что я знаю о ваших намерениях, и считаю своим долгом сказать, что вы зря теряете свое и мое время. Вы не сможете избавиться от меня да и не захотите, потому что, выведя меня из строя, разладите все системы управления космолетом.

- Нет, ты ошибаешься, компьютер, - спокойно сказал Дайен, продолжая работать. - Сам же рассказывал мне, что ты новой модификации и установлен всего несколько дней назад. Я пришел к выводу, что тебя ввели в систему как вирус. Я смогу избавиться от тебя, и тогда включится изначально установленный компьютер, он и возьмет все функции на себя. Эй, что ты делаешь?

- Я послал сигнал бедствия, сэр. Командиру легиона. Простите, сэр, но вы явно не в себе.

- Голубой-4! - послышался сердитый голос командира легиона. - Ну, а теперь какая у вас проблема?

- Я вынужден доложить… - начал компьютер.

Дайен нажал на кнопку и ждал.

- Что… - Компьютер отчаянно замигал, пытаясь спасти себя. - Негодный… - прошептал он и смолк. Компьютер новейшей модификации перестал существовать.

На секунду кабина погрузилась в темноту. Дайена охватил страх: вдруг он допустил ошибку? Но уже через мгновение появился свет и все системы включились.

- Голубой-4! Какого черта…

- Все в норме, сэр, - доложил компьютер, но Дайен заметил разницу в тоне металлического голоса.

- Кто ты? - спросил он.

- Ваш компьютер, сэр.

В этом не было сомнений. Дайен слышал это собственными ушами. Уважение! Пусть запрограммированное, но уважение!

- Голубой-4! Отвечайте! Приказываю!

- Ты будешь выполнять мои приказы, компьютер? - спросил Дайен, желая удостовериться.

- Это моя основная функция, сэр, - сказал компьютер слегка озадаченным тоном. - Уверен, я не давал вам повода сомневаться…

- Нет! Никакого! - поторопился Дайен успокоить машину. - Ух! Докладывает Голубой-4, командир. Неполадки в электросистеме, но все уже исправлено.

- Что случилось с вашим компьютером? Он должен отвечать.

- Только что вышел из строя, сэр. Но, как я сказал, все исправлено…

- Голубой-4! Я приказываю вам доложить об этом на «Феникс»…

- Компьютер, выключи связь.

- Выключаю, сэр.

- А теперь… - Дайен посмотрел на панель управления и взялся за рычаги. - Давай поищем, чем можно заняться.

* * *

- Голубой-4! Ради всего святого! - взмолился командир легиона. - В этом легионе все с ума посходили, что ли?

- Голубой-2. Разрешите обратиться, командир. Что происходит, сэр? Я только что видел, как парнишка рванул вперед…

- Этот чертов пацан вывел из строя компьютер и понесся черт знает куда.

- Нам следовать за ним, сэр?

- Черт, конечно, следовать! Вы же знаете приказ Командующего. И будьте уверены, - командир легиона пробормотал себе под нос, направляя космолет вслед за Дайеном, - если с мальчиком что-то случится, нам головы не сносить.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Меня неверным не зови…

Ричард Лавлейс, «Лукасте, уходя на войну»

«Вы мой должник, милорд».

«У меня нет времени на эти игры, миледи».

«Я не играю, милорд, я говорю серьезно, и если вы немножко подумаете, то поймете, почему».

«Ятаган» и копьеподобный космолет Командующего поднялись по спирали вверх, заметив, что еще одну группу вражеских истребителей отозвали из основного сражения, чтобы заполнить пробелы в защите «мозга».

Мейгри затаила дыхание. Мысли Сагана были мрачны и обрывочны. Он близок к поражению. Задуманный им план - слишком рискованный, слишком отчаянный. Он может привести к гибели, обернуться пустым самопожертвованием. И тогда он потеряет все, даже славу. Дерек Саган, потерпевший поражение от коразианцев. Неудачник. История безжалостна к неудачникам.

- Ваши дальнейшие приказания… командир? - спросила Мейгри.

Его боль, его страх, его ярость… его сожаление тронули ее до глубины души. Давно, когда они были близки, очень близки, его боль была ее болью, ее радость - его радостью. Слеза упала на щеку и по шраму скатилась в уголок рта.

- Просто держитесь в стороне, леди. И перестаньте шмыгать носом! - прогремел его голос в ее наушниках.

Мейгри видела цель на экране компьютера, но еще яснее она видела ее в мыслях Командующего. Что, черт возьми, он говорит, как она может вытереть нос под шлемом?

- Не будьте глупцом, Саган. Вам не справиться с этим одному. Позвольте мне выйти вперед и уничтожить орудия вокруг люка.

Космолеты коразианцев резко набрали высоту; Саган развернулся, готовясь к последнему броску.

- Вперед… Золотой-2.

Еще одна слеза скатилась по щеке, глаза стали совсем мокрыми. Их бывший легион, из которого только они вдвоем остались в живых, пошел в последнюю атаку. Последний бой Стражей. И никто об этом никогда не узнает. Глупый, непродуманный бой. Сморгнув слезы, шмыгнув носом (она слышала, как он при этом заскрежетал зубами), Мейгри направила свой космолет на врага.

Истребитель коразианцев появился слева, она видела его на экране краем глаза, но не стала обращать внимания, доверяя партнеру. Яркая вспышка подтвердила ее уверенность.

- Мы квиты, леди.

Старая игра бойцов Золотого легиона. Они шутя ставили на кон свою жизнь ради спасения товарищей. Множество раз. Но однажды эта игра перестала быть шуточной.

Космолет Мейгри оказался под колоколом (или сверху, смотря что в космосе можно считать верхом, а что низом). Орудия врага взяли ее под прицел.

- Начинаю заход на цель.

- Я с вами, миледи.

Его мягкий, гипнотизирующий голос звучал в ушах, в мыслях; она слышала и не слышала его. Странное благоговейное чувство охватило ее. Она была одновременно собой и им. И он был собой и в то же время ею. Они стали одним целым: барьеры исчезли, души, мысли слились. Свет соединился с тьмой, образуя нечто чудовищное и прекрасное.

Ее ум и опыт управляли космолетом, его зоркие глаза смотрели на цель, его рука делала выстрел, в то время как ее рука направляла его. Снаряды рвались вокруг, но она была неуязвимой. Ничто не могло остановить ее. Она держала цель под прицелом, но ее потрясенный ум, казалось, не осознавал, каким образом орудия вокруг люка компьютера-мозга переставали стрелять и исчезали еще до того, как она нажимала на гашетку.

Наконец она медленно отступила. Саган был рядом, теперь она направляла его космолет, затаив дыхание и ожидая момента для решающего удара.

Два истребителя коразианцев налетели на Сагана. Мейгри не успела осознать, как она выстрелила, но оба вражеских космолета взорвались, словно по ее команде. Саган видел это, но не придал значения. Он тоже полностью доверял партнеру, вернее, той части единого целого, которое они оба теперь составляли. Он продолжал движение, все ближе и ближе к цели. От напряжения ей хотелось закричать, но она только прошептала «Сейчас!», и он выстрелил.

Космолет Сагана отбросило назад ударной волной, но взрыв пробил люк компьютера-мозга. Саган чуть не потерял сознание, однако Мейгри была с ним и это придавало силу его ослабевшим рукам и не давало погаснуть сознанию. Он быстро пришел в себя, и они поспешили отлететь от «мозга». Второй взрыв, сильнее первого, разрушил сердцевину компьютера-мозга.

Обезумевшие истребители роем кружились вокруг, утратив целенаправленность. Некоторые замирали на месте, привычно ожидая команды; другие продолжали атаковать с бессмысленным, тупым фанатизмом, что делало их легкой добычей для Сагана и Мейгри; третьи слепо дрейфовали, словно не понимая, где они и зачем. Огромный кулак разжался, и теперь у Сагана и его людей появился шанс отрубить скрюченные пальцы.

Пока Стражи расправились только с одной рукой многорукого чудовища. Сражение продолжалось. Запланированное отступление проходило успешно, даже слишком успешно.

Сагану надо было все обдумать и взвесить. Он отлетел подальше от места сражения. Мейгри последовала за ним. Космолеты коразйанцев перестали их преследовать и повернули назад, высматривая другую, более легкую добычу.

Мейгри молчала. Саган, погрузившись в обдумывание новых задач, казалось, забыл о ее существовании. Она была рада этому. Возбуждающее чувство опасности постепенно покидало ее, и душу заполняла пустота. Она вдруг почувствовала себя совершенно изможденной, холодная дрожь пробежала по телу. Ей словно не хватало воздуха, хоть срывай шлем с головы.

- Экс! Вы всё видели?

- Видел взрыв, милорд. Мы получили информацию, переданную вами. Примите мои поздравления…

- Оставьте эти глупости! Я уже обдумал план дальнейших действий. Прекратить отступление! Усилить линию фронта, бросить все силы на врага. Заставьте их как следует поработать, Экс!

- Есть, милорд.

- Поднимите по тревоге резервы, наемников. Пошлите всех на уничтожение «мозгов». Я лечу туда.

- Есть, милорд.

Командующий прервал связь. Через обзорный иллюминатор посмотрел на «Ятаган», зависший немного позади его космолета, и глаза его сузились.

- Милорд. - Голос Мейгри звучал спокойно, но как-то странно, неузнаваемо. - Окончательный счет: два - один в мою пользу. Вы мне обязаны дважды. Когда вернетесь на «Феникс», узнаете, что один из ваших почетных охранников по имени Маркус находится под арестом и ждет казни за нарушение вашего приказа. Он хороший солдат. Прошу вас, освободите его и помилуйте.

- Так вот как вам удалось сбежать. Я давно знаю Маркуса. Он действительно хороший солдат, и мне не хотелось бы лишиться его. Принято, миледи, я выполню вашу просьбу. А чьей жизнью я вам обязан еще?

- Моей. Отпустите меня, Саган. Вы получили мальчика. Теперь я не имею никакого значения для вас.

- И куда же вы направитесь, леди Мейгри?

- Туда. На битву. Им нужна моя помощь. Я хороший пилот. - Голос ее звучал безжизненно, мысли утратили живость. Казалось, силы покидают ее.

- Не валяйте дурака, миледи. Ваш космолет сильно поврежден. Вы не продержитесь и десяти минут. - Он замолчал, пробуя прочесть ее мысли. - Но именно этого вы и хотите, так что ли? Вы напуганы. Вы испугались, едва прикоснувшись к тому, что мы могли бы совершить вместе, вы и я! Вкусив власти, которую мы могли бы контролировать! Вы испугались того, что она вам понравилась? Я прав, миледи? Теперь вы хотите большего!

Она промолчала. Тишина стояла такая, что он мог слышать ее дыхание и стук ее сердца.

- Я, как джинн из волшебной лампы, могу выполнить вашу просьбу, леди Мейгри, но она будет последней. Вы не можете потратить ее на пустяки.

- Что вы имеете в виду, милорд?

- А то, миледи, что, прося за себя, вы должны подумать о жизни тех, кто связан с вами. Их жизни значат для вас больше, чем ваша собственная, ведь так? Подумайте, а у меня больше нет времени заниматься разговорами.

Белый копьеподобный космолет Командующего полетел в сторону «Феникса», оставив Мейгри наедине с собой. Выбор был за ней.

И несколько минут в душе ее шла жестокая борьба. Но затем, послав проклятие небесам, Мейгри последовала за Саганом.

* * *

Дайен нашел занятие, но не совсем такое, какое представлял себе.

Он попал в окружение. Со всех сторон на него бросилось столько вражеских космолетов, что он не мог их даже сосчитать. Он стрелял и стрелял, пока руки не заболели от напряженного управления пушкой. Он смотрел в прицел, выбирал мишень и бил по уязвимым местам космолетов, как его и учили, но вскоре глаза покраснели от усталости, прицел стал дрожать и расплываться перед затуманенным взором. Выстрелы противника следовали один за другим, он уже не мог тотчас реагировать на них. От непрерывных ударов по космолету все вокруг качалось и дрожало.

- Щит номер четыре поврежден, сэр, - доложил компьютер спокойно, - щит номер два поврежден. Произвожу ремонтные работы…

- Можешь не беспокоиться, - сказал Дайен сквозь зубы. Он едва шевелил губами и даже не мог двинуть рукой. Вот что значит «напуганный до смерти»!

Он готовился к страшной, ужасной смерти: еще удар, и его космолет вместе с телом взорвется в холодном пустом пространстве.

- Ну и влип же ты в передрягу, паренек!

Раздраженный голос командира легиона зазвенел в ушах Дайена, и он чуть не заплакал от радости.

На экране компьютера вспышки выстрелов врага перемежались ответными вспышками командира, и постепенно враги перестали стрелять. Теперь, когда Дайен был не один, мужество вернулось к нему. Он возобновил стрельбу.

- На связи Голубой-2. Враг наступает, командир.

- Вижу. Что-то их слишком много. Подтяни… Крик буквально ворвался в голову Дайена, отчего мозг, казалось, разрывается на куски. Пронзительный, захлебывающийся вопль человека, умирающего в страшной агонии. Вот он смолк, оборванный оглушающим взрывом, но продолжал звучать в ушах.

Крику умирающего вторил Дайен и не мог остановиться. «Голубой второй» сказал что-то бессмысленное и тоже пропал. Обломки его космолета ударились в «Ятаган» Дайена, и тот закружился, по спирали падая в темноту.

- Возьмите рулевое управление, сэр, - сказал компьютер.

Дайен перестал кричать - не хватало голоса. Горло пересохло и болело. На языке он почувствовал вкус крови. Но все внутри его продолжало кричать. Он посмотрел на панель, где горели красные сигнальные лампочки, затем на звезды в обзорный иллюминатор, успокоился и понял, что мир вокруг бесконтрольно вращается.

- Возьмите рулевое управление, сэр.

- Не могу, - прошептал Дайен. Руки, вялые, обессиленные, лежали на коленях. Он снова посмотрел в обзорный иллюминатор. Все потеряло смысл. Мириады звезд, кружившиеся хороводом, ничего ему не говорили. Яркий свет сигнальных ламп резал глаза. Он зажмурился. - Я не знаю как.

- Я могу взять управление на себя, сэр?

- Да, - еле слышно сказал Дайен.

Дрожа всем телом, он подтянул колени к подбородку и обхватил их руками. Подступившие к горлу рыдания не давали дышать.

Компьютер взял на себя управление и выровнял положение в пространстве. Но он не знал, куда надо лететь.

В этот момент четыре истребителя коразианцев, заметив космолет Дайена, устремились к нему.

* * *

- Так вот, - сказал генерал Дикстер, стоя на мостике «Непокорного» и разговаривая с наемниками, находившимися в ангаре, по видеосвязи. Его изображение занимало половину экрана, установленного в ангаре. - Мы получили новый приказ. Задача - уничтожить «мозги», как их называет Командующий. Вы видели диаграммы. Вы знаете, где они и как стрелять по «мозгам». Я не спрашиваю у вас, есть ли вопросы, потому что сам не могу на них ответить. Я знаю не больше вашего.

Наемники молчали. Линк, не выдержав, высказал общее мнение:

- Не нравится мне это, сэр. Это же самоубийство.

Одобрительный ропот пронесся по палубе.

- Вы все - вольные пилоты. - Изображение капитана Уильямса появилось на второй половине экрана. - Вас никто не принуждает. Можете не лететь.

Контраст между внешним видом генерала и капитана поражал. Форма Дикстера всегда была мятой. Таск понять не мог, как это генерал умудряется сотворить такое с одеждой. Беннетт разглаживал его форму с таким старанием, что, например, складки на брюках становились острыми как бритва, но лишь до того момента, пока Джон Дикстер не надевал их. Он никогда не застегивал пуговицу на воротнике, терпеть не мог звезд и медалей, на ношении которых настаивал Беннетт. Напротив, черная с красной отделкой форма капитана Уильямса была безукоризненно чистой и выглаженной. А сам он холоден, сдержан и подтянут, словно каждую минуту ожидал появления Командующего с инспекцией. На этот раз, как заметил Таск, капитан даже не улыбался.

- Никто из наемников не обязан сражаться, - повторил Уильямс. - Вы можете покинуть корабль хоть сейчас…

- …как трусливые мерзавцы. Правильно, капитан? - спросил Таск.

- Командующий оказал вам любезность. Он поручает вам это задание, потому что вы…

- …пилоты одноразового использования,- крикнул Линк.

Капитан Уильямс смотрел на них с холодным презрением.

- Пока только наши люди гибнут, а вы сидите тут в безопасности…

- Довольно, солдаты, - Дикстер появился на экране, его лицо побагровело, в голосе слышались нотки стыда и гнева. Его подчиненные потупили взгляды и выглядели, как дети, которых отчитывают за то, что нагрубили тете. Многим стало неловко, некоторые смотрели угрюмо.

- Что ж, капитан, - раздался голос Нолы, которая, встряхнув кудряшками, отважно улыбнулась Уильямсу. - Пожалуй, нам лучше прийти вам на помощь.

Раздался смех и одобрительные восклицания.

- Да, полетим туда и возьмем их на свое попечение! - кричали наемники. - Не беспокойся, капитан Уильямс! Мы вернем твоих деток в целости и сохранности!

Капитан отключил связь. Наемники стали расходиться, торопясь к своим космолетам. Таск обнял рукой Нолу и крепко прижал к себе.

- Спасибо, Райен.

- Ты выглядишь, как побитый щенок. Но я должна была что-то сказать. Мне кажется, что вы все побаиваетесь этого человека. Но ведь он такой же, как вы, не сует ноги в одну штанину.

- Слушай, то ты смотришь на его зубы, теперь - на штаны. Я вот думаю, уж не хочешь ли ты забраться к нему в штаны?

Замечание Таска не показалось Ноле обидным. Она услышала в нем любовь, ревность и одновременно злость, всегда возникающую перед боем. Нола лишь теснее прижалась к нему и сказала совсем о другом:

- Это будет не трудно, Таск. Ничего особенного. Ведь Командующий и Звездная леди уже уничтожили одну такую штуковину, а их было только двое. У нас же есть Линк и все остальные.

Таск ничего не стал ей говорить о королевской крови, о феноменальных способностях людей высшего происхождения. Не сказал он и о Золотом легионе, подвиги пилотов которого все еще оставались легендой.

- Да, - сказал он, наконец улыбнувшись. - Это будет совсем просто. Так просто, что я думаю, даже Икс-Джей справится с пушкой. Послушай, Нола, я беспокоюсь о генерале. Его нельзя оставлять здесь одного с этим зубастым ублюдком на капитанском мостике. Почему бы тебе не подняться к нему?

- Он не один. С ним Беннетт…

- Беннетт! - фыркнул Таск. - Какая от него помощь, если что-нибудь случится? Единственное, на что он способен, это перерезать кому-нибудь горло своими острыми складками на брюках…

- Таск, перестань. Я полечу с тобой. - Оперевшись на его руки, она встала на цыпочки и поцеловала в ухо. - Кроме того, Икс-Джей уже внес изменения в работу системы жизнеобеспечения, учитывая мое пребывание на борту. Ты же знаешь, как он расстроится, если придется все снова менять.

- Да, - сказал Таск безрадостно и направился к космолету.

Нола обогнала его и встала, загородив дорогу.

- Таск, - сказала она, глядя прямо в его темные глаза, - ты же не думаешь, что я буду обузой для тебя, не думаешь? Не поэтому же хочешь избавиться от меня?

Таск взял ее за руки.

- Нола, я не хочу лгать. Линк правильно сказал. Мы все идем на самоубийство…

- Я знаю. Но разве не лучше встретить смерть вместе, чем поодиночке?

Таск на минуту задумался, и наконец он сказал то, что очень давно хотел сказать ей:

- Ты даешь мне так много… чего-то важного, Нола. Сам не знаю, чего. Знаю только… когда ты со мной, я могу делать вещи, на которые вообще-то не способен. Если есть возможность уничтожить эту штуковину, мы сделаем это вместе. Так что… если полетим, то полетим вместе.

- Таск, какой ты красноречивый! Господи, неудивительно, что до сих пор не сумел найти ни одной женщины!

Линк, подойдя к ним сзади, обнял Нолу за талию.

- Прижмись ко мне, любимая. Я покажу тебе галактику.

Нола вежливо, но решительно убрала руку Линка и прильнула к Таску.

- Я люблю тебя! - прошептала она.

Таск потряс головой и с облегчением вздохнул.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Я изменил? Что ж - так и есть!

Но изменил любя.

Ведь если бы я предал честь,

Я предал бы тебя.

Ричард Лавлейс, «Лукасте, уходя на войну»

- Икс-Джей! Ты, дьявольское… - Таск, не обращая внимания на трап, прыгнул от входного люка к палубе. - Икс-Джей! - яростно крикнул он. - Что они сделали с моим космолетом?

Внутри было темно, невыносимо жарко и душно. Компьютер, экономя энергию, отключил все системы.

Громко стуча подошвами ботинок по палубе, Таск зашагал вперед и ударился о переборку.

Лампочки, мигнув, зажглись, прохладный воздух начал циркулировать по кабине. Нола, предвидя, что не миновать «семейной» сцены между Таском и Икс-Джеем, задержалась у входного люка, делая вид, что с интересом наблюдает за Линком, чей космолет находился по соседству.

- А, понимаю, - сказал Икс-Джей, - ты заметил, что космолет перекрасили. Мы же теперь входим в регулярные войска.

- Мы были бы регулярными, если бы входили в космические силы Галактической демократической республики! А мы не входим! - Такова была суть сказанного Таском, если отбросить все непристойные слова. У него даже пена выступила на губах. Нола начала громко что-то напевать.

- Ты даже позволил им нарисовать мой номер! Ты - отродье вакуумной трубы!

- Вакуумной трубы! - Компьютер был в шоке, если можно так назвать состояние, в которое пришел электронный аппарат, включивший до отметки «максимум» громкость звука. Пронзительный вой наполнил «Ятаган». Таск застонал и закрыл уши руками.

- Если бы не надо было готовить космолет к вылету, - крикнул Икс-Джей, перекрывая голосом резкий, доводящий до исступления звук, - я бы ударил тебя током и поджарил!

Ссору, затеянную на столь высоких тонах, услышали все, находившиеся в ангаре. Люди оборачивались, многие смеялись.

Покраснев так, что даже веснушки исчезли с лица, Нола спустилась по трапу в кабину.

- …и к тому же покраску сделали бесплатно! - сказал Икс-Джей, нанося последний, победный удар.

Таск шевелил губами, не в силах произнести ни слова. Глаза налились кровью, черная кожа покрылась потом. Нола быстро приложила руку к его губам.

- Таск! Над нами все смеются!

Ее увещевание было излишним. Наемник, казалось, уже утратил дар речи.

- Все в порядке, Икс-Джей, - крикнула Нола, - Таск слишком потрясен, но он подумал и решил, что… что ты поступил… просто великолепно. Вот сейчас он скажет тебе это сам. Таск, скажи что-нибудь. - Она осторожно отняла руку от его рта.

- За покраску ничего не взяли! - прошипел Таск сквозь стиснутые зубы, и Нола опять быстро закрыла ему рот.

- Что он сказал? - спросил Икс-Джей подозрительно.

- Он сказал: «За покраску ничего не взяли!» Он в восторге, честное слово… Просто потрясен. Словами не может выразить…

- Зато некоторые тут… - попытался рявкнуть Таск, но Нола еще крепче зажала ему рот.

- …свою глубокую признательность тебе, Икс-Джей. Он слов не находит. Правда, Таск? - Нола бросила на него предостерегающий взгляд.

- Ага! - Пробормотал Таск, тяжело дыша. - Слов не нахожу.

- Ну что ж, если ты так действительно думаешь… - Компьютер уменьшил громкость, резкий звук пропал.

Таск поплелся в кабину пилота, но заметил, что Нола не пошла за ним.

- Куда ты собралась?

- В стрелковый фонарь, там спокойнее, - сказала Нола, усмехнувшись.

- Подожди, Райен, - Таск взял ее за руку. - Побереги себя.

- Я позабочусь о нас обоих! Пока.

Она послала ему воздушный поцелуй. Таск наклонился, чтобы подарить ей настоящий поцелуй, но Нола увернулась. Засмеявшись, спустилась по трапу, и он не успел ее удержать. Он слышал, как она открыла крышку орудийной башни и села на место стрелка.

Вздохнув, Таск направился в кабину пилота.

- Я просмотрел свои файлы, - заметил Икс-Джей, - и не нашел, откуда родом твоя Нола Райен. Не мог бы ты спросить…

- Заткнись! - Грозно прикрикнул на него Таск, стукнув кулаком по компьютеру с такой силой, что ободрал кожу на суставах. - Можешь ты просто заткнуться? - Слизнув кровь с руки, он занялся предстартовой проверкой космолета.

- Извини, - сказал Икс-Джей.

Уже после того, как был дан сигнал к старту и наемники вылетели в открытый космос, Таск осознал, что впервые услышал извинение от компьютера.

Это показалось ему нехорошим знаком.

* * *

- Черт! Ты только посмотри на это! От этого блевать тянет!

Голос Линка зазвучал в наушниках Таска. Пилот посмотрел в обзорный иллюминатор и увидел картину, от которой действительно тошнота подступала к горлу: взрывающиеся космолеты и огромная черная масса «материнского» корабля коразианцев медленно приближались к ним. Но, в общем-то, обычная картина зоны сражения. Ничего особенного в ней Таск не заметил.

- Что? Где?

- В сорока пяти градусах направо. Космолет просто заглядение! И его окружили эти подонки!

Таск наконец увидел и присвистнул.

- Этот «Ятаган» просто красавец. Должно быть, новая модель. Я такого еще не видел.

- Давайте попытаемся отбить его, капитан Туска, - послышался синтезированный голос инопланетянина, третьего из группы.

- Отставить. Во-первых, нам дан приказ уничтожать «мозги», а во-вторых, как вы собираетесь его отбить? Попросить коразианцев выпустить его по-хорошему? Они выпустят… заряд промеж твоих глаз.

Коразианцы, заметив, что противник держит их в поле зрения, продолжали буксировать свою добычу к «материнскому» кораблю, но на всякий случай развернули орудия в сторону приближавшихся наемников.

- Их только четверо, - заметила Нола из оружейной башни, - а нас шестеро.

- Красный легион, назад! Держите строй! - приказал Таск. - Ты, Райен, хороший стрелок, да не настолько. Мы же и «Ятаган» угробим!

- Прекрасная идея, Таск! Нацелиться на «Ятаган» и взорвать его! Тогда они его не получат.

- Отставить, Линк. Пилот, возможно, еще жив.

- Если жив, то будет благодарен нам! - мрачно заметил Линк.

- У него должен быть шанс самому сделать выбор. Икс-Джей, попробуй связаться с этим «Ятаганом».

- Проще простого. Эй, пижон, в новомодном космолете…

- Заткнись! Ты не должен так разговаривать с пилотом Командующего. Дай-ка я! - Таск переключил связь на себя. - «Ятаган». На связи… - тяжело вздохнув, Таск назвал номер, который ярко-красными цифрами красовался на его космолете. - Вижу, что у вас неприятности. - Наемник помедлил, быстро соображая, что сказать дальше. Не спрашивать же пилота: «Не хотите ли вы, чтобы мы вас взорвали?» - Э… Можем ли мы вам чем-нибудь помочь?

- Таск? - послышался голос в наушниках Таска. - Это ты?

- Дайен? - задыхаясь от удивления, спросил Таск.

- Может быть, это ловушка, - предупредил Линк.

- Это малыш, - сказал компьютер. - Голосовой анализатор подтверждает.

- Дайен! Ты ранен? Тяжело? Легко?

- Они погибли. Все погибли. Я слышал…

- Что с ним? Говорит что-то непонятное. Икс-Джей, определи степень повреждения космолета. Парень, ты ранен?

- Несколько поверхностных повреждений, - доложил компьютер. - Одна защитная пластина вышла из строя, но внутренних повреждений нет. Малыш не может быть тяжело ранен. Возможно, стресс…

- Похоже, что он в шоке, - догадалась Нола.

- Саган был прав, Таск. - Голос юноши звучал безжизненно. - Королями становятся, а не рождаются. Я всех подвел - Платуса… твоего отца. Всех, кто погиб из-за меня. Я слышал, как они кричали. И в этом виноват я.

- Бог мой! - мрачно присвистнул Линк.

- Нет, это мы тебя подвели, парень. - Таск в отчаянии не знал, что говорить. - Я, Дикстер, Командующий, Звездная леди. Все мы. Слишком много всего случилось. И так быстро. Я настоящий ублюдок, парень. Извини, что вел себя так…

- Таск, на нас движется целая компания. Их пятеро. Что будем делать? - Голос Линка на этот раз звучал теплее. - Дай приказ. Я позабочусь о нем. Один выстрел. Он никогда не узнает.

- Нет! - яростно крикнул Таск.

- Мне это нравится не больше, чем тебе, приятель, но подумай, что его ждет, если он останется в живых и попадет в руки этих монстров.

Таск знал, что ждет Дайена. Знал лучше Линка, потому что Данха Туска воевал с коразианцами и рассказывал сыну о том, что происходит с пленными. Наемник глотнул воздуха, стер пот с лица.

- Икс-Джей, свяжи меня с Командующим.

- Ну конечно, - дерзко ответил компьютер. - Потом ты скажешь, что тебя надо связать с президентом. С кем еще ты хочешь поговорить? С госсекретарем? Министром финансов?..

Таск заскрипел зубами.

- Послушай, ты…

- Спокойно, - предупредила его Нола. Наемник поджал губы, глубоко вздохнул и медленно заговорил:

- Ты знаешь, Икс-Джей, я никогда бы нелегал просить об этом никакой другой компьютер. Но компьютер, который проник в личные файлы Командующего, который сумел бесплатно организовать покраску космолета, компьютер, который вычислил, что Дайен - наследник короля… Что ж, как я понимаю, такому компьютеру ничего не стоит связаться и с Господом Богом!

- О, брось давить на меня, - пробормотал Икс-Джей. - Подожди минуту, пока я разгадаю их новый код…

Таск облегченно вздохнул, но не чувствовал желания праздновать победу. Еще один нехороший знак.

- Красный легион. На связи командир легиона. Мы обнаружили новый объект для наступления. Я собираюсь связаться с Командующим. Будем следить за «Ятаганом», пока не получим ответа от Командующего. Парень, ты слышишь меня? Мы остаемся с тобой…

Взрыв не дал ему договорить. Коразианцы наступали прямо на них. Таск круто вывернул космолет и ушел от удара. Из оружейной башни было слышно, как Нола стреляет по врагу из лазерной пушки.

Ведя атаку, Таск не прерывал связи с космолетом Дайена, надеясь услышать от него ответ, но на связи была лишь тишина.

* * *

Перед посадкой на «Феникс» Командующий предупредил подчиненных, что два космолета - его и напарника - получили серьезные повреждения. Палубу расчистили и подготовили к возможной аварии при посадке, но Саган совершил посадку благополучно.

Чего нельзя сказать о его напарнике. «Ятаган», буквально рассыпавшийся на части, протащило по палубе и ударило о вертикальную балку. Засуетились роботы-спасатели, туша огонь, вскрывая входной люк, готовясь извлекать раненого пилота. Но, к удивлению всех, пилот появился из кабины невредимым, а когда, сняв шлем, встряхнул длинными светлыми волосами, которые волной упали на летный костюм, удивлению не было предела.

Ремонтная бригада немедленно приступила к работе. Видавших виды спасателей поразило и одновременно восхитило, что при таких многочисленных и серьезных повреждениях пилоты остались живы.

Оба встретились в коридоре, ведущем из ангара.

- Посадка третьей степени сложности, миледи, еще не означает, что надо сносить балки и корежить палубу. - Такова была первая оценка.

Влажные от пота волосы налипли на лицо Мейгри. Кровь из раны на лбу тонкой струйкой стекала на бровь. Глаза покраснели от слез. Она не удостоила его взглядом, а продолжала смотреть прямо в стену.

- Меня опять запрут в каюте, милорд?

- Нет, миледи. Я не могу себе позволить тратить личный состав на вашу охрану. Сейчас вы отправитесь со мной на капитанский мостик, где я могу… Ну, что такое, Экс? - Из-за угла показался адмирал. Он, должно быть, поджидал их. Командующий остановился, всем своим видом выражая нетерпение. - Наемники улетели? «Мозги» атакуют?

- Да, милорд, но…

- Что, Экс? Да успокойтесь, что вы так разволновались?

Адмирал смотрел на Мейгри широко открытыми глазами.

- Я… Я собирался доложить, милорд, что… э… леди бежала. - Голос его сорвался.

- Рапорт принят к сведению. - Командующий пошел по коридору, адмирал почти бежал за ним. Саган шагал широко, быстро. Заметив, что Мейгри отстает, он подхватил ее за локоть и буквально тянул за собой. Рассердившись, она стала вырывать руку, но вдруг остановилась и затаила дыхание.

- Ну что еще, миледи? - рявкнул Саган, резко дернув ее за руку. Казалось, она не слышала и как слепая натолкнулась на него.

- Очень плохие новости, милорд, - сказал запыхавшись адмирал, когда догнал их. Облизнул губы, словно этим хотел подсластить горькие слова. - Наемник Туска пытался связаться с вами. Кажется, молодой Старфайер оторвался от легиона и попал в неприятную историю…

Саган грубо выругался, что было необычно для человека с железной дисциплиной и показывало, что нервы его напряжены до предела.

- Коразианцы захватили его, - прошептала Мейгри. Перед ее глазами возникла картина, на которой четыре вражеских космолета накинули «паутину» из парализующих лучей на беззащитный «Ятаган». Моргнув глазами, чтобы избавиться от жуткого видения, она посмотрела на Сагана. - Это случилось из-за космолета, который вы дали ему! Технологическое чудо! Вы с таким же успехом могли отдать его прямо в руки коразианцев!

Командующий не сказал ни слова.

Мейгри освободила руку от крепкой хватки Сагана. Отступив на шаг, она пристально посмотрела на него. Саган снял шлем, но мог бы и не делать этого, потому что лицо его походило на стальную маску.

- А может быть, вы действительно хотели отдать его врагу? Я угадала, милорд? Дайен оказался не тем, кем вы думали, не марионеткой. У него свой ум, своя воля. Он хочет быть королем! - Мейгри резко повернулась и пошла по коридору обратно в ангар. - Я лечу за ним.

Саган сделал шаг в ее сторону, но Мейгри услышала, обернулась, и в руке ее голубым светом сверкнул гемомеч.

- Клянусь Богом, милорд, если вы попытаетесь остановить меня, я убью вас.

Вид у нее был спокойный и решительный. Сомневаться в ее словах не приходилось. Саган замер на месте, держа руки так, чтобы она видела их.

- Адмирал Экс, - слегка повернув голову, сказал Саган.

- Да, милорд.

- Второй космолет «Гемокопье» готов к вылету?

- Как только прикажете, милорд.

- Хорошо. Пусть срочно подготовят его… для миледи, - сказал Командующий, мрачно улыбнувшись.

- Слушаюсь, милорд, - пробормотал Экс.

- Я полечу на своем космолете. Экс, командование возлагаю на вас. Вы знаете мои приказы.

- Но, милорд! Я хотел сказать, что «материнский» корабль коразианцев движется…

- Разберитесь с этим сами, Экс. - Командующий пошел в сторону Мейгри, которая настороженно наблюдала за ним. Поравнявшись с ней, он остановился так близко, что исходивший от меча жар заставил темнеть и плавиться в нескольких местах ткань его летного костюма.

- Миледи, - сказал он холодно, - я встречу вас в аду!

И пошел дальше по коридору в направлении ангара.

Мейгри выпрямилась и вложила меч в ножны. Устало проведя рукой по лицу, она стерла кровь и пот, убрала прилипшие пряди и пошла вслед за Командующим.

Вдруг пол под ногами закачался, стены затряслись. Мейгри пошатнулась, а адмирал Экс упал на колени.

«Феникс» атаковали коразиаты.

Легион Таска упорно держался вблизи космолета Дайена, который коразианцы, окружив плотным кольцом, тянули все ближе и ближе к «материнскому» кораблю. Вражеские истребители волна за волной налетали на Красный легион, пытаясь выбить его с занимаемой позиции. Нола вела беспрерывный огонь; даже сквозь перчатки она чувствовала, как разогрелась лазерная пушка.

Сначала был страх: вражеских космолетов столько, что, казалось, справиться с ними невозможно. Но потом прошел. Она ничего больше не чувствовала, кроме усталости. Ситуация уже не казалась безнадежной, просто стала нереальной. Как будто все происходило не с ней, а с кем-то другим, чьи мышцы одеревенели от напряжения и болели, чьи глаза слезились от непрерывного ослепляющего огня взрывов. Нола как бы со стороны наблюдала за этим человеком и испытывала жалость к нему.

В кабине пилота Таск все крепче сжимал пальцы на рычагах управления, которые подпрыгивали и дергались, грозя вырваться из рук. Летный костюм был мокрым от пота; за глоток холодной воды он бы отдал все сокровища мира. Пушечная стрельба из орудийной башни была настолько интенсивной, что он давно перестал прислушиваться к ней. Кошмар сражения, казалось, никогда не закончится. Коразианцы материализовывались из черной пустоты и бесконечным потоком устремлялись прямо на них. Он больше не видел космолетов Красного легиона, если они вообще еще существовали. Он смутно различал предсмертные крики, каждый раз отмечая, что вот еще один из тех, кого он знал, погиб. Но он не думал об этом, не мог думать, не должен был переживать.

- Держись, Таск! - Голос Линка, охрипший от усталости, все еще звучал задиристо. - Остались лишь ты да я.

Раз за разом пилоты отбивали атаки, не расставаясь с надеждой остаться в живых. Непрерывный трассирующий огонь заливал ярким светом кабину «Ятагана», словно космолет летел возле самого солнца.

- Новая покраска! - горевал компьютер.

Неожиданно прямо перед Таоком возник истребитель коразианцев. Луч лазера скользнул по «Ятагану». Космолет сильно встряхнуло. Таск подпрыгнул в кресле, но его удержали ремни безопасности, впившиеся в плечи.

- Еще один такой удар, - крикнул Икс-Джей, - и ты можешь послать прощальный поцелуй левой защитной пластине!

- Помолчи минуту, - приказал Таск. Он облизнул пот, бежавший по губам, не понимая, почему сердце так ноет, а во рту гадкий привкус, словно он пожевал грязный носок. - Что происходит? Что-то не так. Икс-Джей! Я же слышу!

- Нет, ты не слышишь, - сказал тихо компьютер. - Ты не слышишь пушку. Она перестала стрелять. Щита больше нет…

- Нола! - Таск рванулся из ремней безопасности.

- Ты что, свихнулся? Сядь, маньяк сексуальный! Коразианец возвращается! Я возьму на себя контроль за пушкой. Райен не погибла. Крышу башни не повредило. Датчики показывают, что сердце у нее бьется и дыхание есть. Если ты хочешь, чтобы она осталась жива, то возьми себя в руки!

Таск скрепя сердце опустился в кресло. Посмотрел в обзорный иллюминатор, покрытый копотью, и почти ничего не увидел.

- Парень! Где парень?

- Потеряли его, - сказал спокойно Икс-Джей. - Пятнадцать минут назад, во время атаки. Ты ничего не смог бы поделать.

Пушка, управляемая компьютером, начала стрелять. Коразианец выпустил трассирующий снаряд и устремился на «Ятаган».

- Линк! - закричал в отчаянии Таск.

- На меня самого тут один навалился! - задыхаясь, ответил Линк. - Я…

Раздался взрыв. Космолет тряхнуло.

- В нас попал? - спросил Таск.

- Нет, - сказал Икс-Джей. - Взорвался коразианец. Они оба… взорвались.

- Туска. Мендахарин Туска, - послышался голос в наушниках Таска.

Таск так обрадовался, что чуть не закричал, но, узнав голос, сдержался.

- Туска на связи, сэр.

- Милорд, а не сэр! - прошипел возмущенно Икс-Джей.

В закопченный обзорный иллюминатор Таск увидел два космолета. Узкие, длинные, похожие на копье, они были, как два лучасвета в темноте, как две последние прямые линии посреди мешанины и хаоса. Таск спохватился: на связи был Дерек Саган.

- Мальчик, сэр, - расстроенным голосом произнес Таск. - Мы потеряли его. Извините.

- Я вижу его, Туска, - сказал холодный женский голос. - Мысленно вижу.

- С ним что-то случилось. Не думаю, что он ранен, во всяком случае, физически. Он говорил так странно…

- Мы летим за ним, - сказал Командующий. - Можете больше о нем не беспокоиться. Вы будете представлены к награде за храбрость, капитан Туска, вы и…

- Линк, сэр, - послышался задорный голос наемника.

- Я заметил, что оба космолета получили серьезные повреждения. Капитан Линк, несомненно, собирается вернуться на «Непокорный», но вы, Туска, вероятно, захотите лететь на «Феникс».

- Сэр? - Таск ничего не соображал, изнемогая от усталости, охватившей не только тело, но и разум.

- Наши силы уничтожили почти все «мозги» коразиатов или свели на нет их эффективность. - Голос Командующего звучал раздраженно. - Похоже, мы победили в этом сражении. Я предлагаю вам должность офицера моего флота, Мендахарин Туска. Под моим личным командованием.

Компьютер издал протяжный свистящий звук.

- Замолчи! - приказал ему Таск. - Нет, не вы, сэр. Я говорю со своим… своим партнером. Э… Благодарю, сэр, то есть милорд. Дело не в том, что я не ценю честь, которую вы оказываете мне, но я служу под командованием Дикстера и… и не могу сказать, что это плохо. Так что я все-таки вернусь на «Непокорный»…

- Обдумайте хорошенько свое решение, молодой человек, - голос Командующего звучал зловеще и мрачно. - Я не повторяю своих предложений дважды.

Таск почувствовал, как холодная дрожь пробежала по телу.

- Понимаю, милорд. Благодарю вас. Но я не изменю решения.

- Вы очень похожи на своего отца, Туска, - сказала леди Мейгри.

- Действительно похож, - добавил лорд Саган. - Данха Туска страдал от ложного чувства преданности и долга. Вероятно, это у вас в крови.

- Благодарите Создателя. Прощайте, Мендахарин Туска. Храни вас Бог.

- Да. И вас тоже, миледи, - сказал Таск.

Связь оборвалась. Два белых блестящих космолета почти мгновенно пропали из поля зрения. На секунду он увидел их еще раз, но они были уже очень далеко и казались яркими, холодными точками, как звезды.

- Линк, мы возвращаемся на «Непокорный», - сказал Таск, освобождаясь от ремней безопасности. - Возьми на себя управление, Икс-Джей. Я пойду проверю, что с Нолой. И никаких выкрутасов! Это касается и тебя, Линк! Мы просто возвращаемся, и нам надо вернуться целыми.

- Можешь не беспокоиться, приятель. Я уже отыгрался. Слушай, Таск, что я хочу тебе сказать. Ты здорово сделал, что дал отлуп Командующему…

- Здорово! - зажужжал яростно Икс-Джей. - На «здорово» не прокормишься! Одно могу сказать: ты - болван! Дубина! Мен-Да-Ха-Рин Туска! Мы могли бы сколотить себе состояние! Командующий дал бы тебе хороший чин, может быть, сделал полковником. Я получил бы новый космолет, вроде того что у малыша…

- Оставь меня в покое! - крикнул Таск, взбегая по трапу и прихватывая по пути аптечку. - Я беспокоюсь о Ноле.

- О, неужели? Если ты так беспокоишься о ней, то почему не принял предложение Сагана? - спросил компьютер. - Сейчас она бы получила первоклассное лечение!

- Да пошел ты! - Таск высунул голову из люка и показал кулак компьютеру. - Командующий, между прочим, ликвидировал все модели типа Икс-Джей-27!

Слово «ликвидировал» застряло в горле у Таска. Холодок пробежал по спине. Глупо. Ничего не сказал особенного. Просто дрожь от усталости. Таск отогнал неприятную мысль.

- Не верю! - завизжал Икс-Джей.

- Точно. Выбросили за отсутствием необходимости. Один механик с «Непокорного» рассказал мне, упомянув что-то о слишком независимом мышлении.

Таск забрался в орудийную башню. Нола лежала без сознания в кресле стрелка. Летный костюм был в крови. В башне повсюду виднелись осколки металла. При первом же взгляде Таску стало ясно, что снаряд пробил дыру в корпусе космолета, не задев башню, но осколки разлетались и вонзались в обшивку, как кинжалы.

Разрезав костюм на Ноле, Таск залепил раны пластырем и попытался остановить кровь. Больше всего пострадала голова, и с этими ранами он ничего не мог поделать. Сделал укол, чтобы облегчить боль и снять шок. Подняв из кресла, положил на пол, заваленный осколками, и посмотрел в «фонарь».

Ряды коразианцев значительно поредели, но сражение все еще продолжалось. «Материнский» корабль вел обстрел «Феникса» из лазерных пушек и выпустил несколько торпед по его корпусу. На помощь «Фениксу» подлетел крейсер. «Непокорный» держался в стороне. Таск видел, как наемники длинной вереницей возвращаются на корабль.

- Непостижимо! - голос Икс-Джея в громкоговорителе башни звучал тонко и резко. - Трагедия! Мои братья-компьютеры. Ликвидированы! Может быть, я последний.

- Боже, будем надеяться, что это так! - Таск убрал пропитанные кровью кудряшки с мертвенно-бледного лица Нолы. - Икс-Джей, свяжись с «Непокорным». Попробуй соединить меня с Дикстером.

Таск слышал, как компьютер связывается с кораблем. Но ответа не дождался: в башне что-то рухнуло и громко задребезжало.

- Дикстер для связи недоступен, - доложил Икс-Джей.

- Недоступен? - Таск снова почувствовал холодок. - Не нравится мне это. Наши все вернулись на корабль?

- Куда же им еще деваться? - спросил Икс-Джей. - Половина погибла. У другой половины недостаточно горючего, чтобы лететь еще куда-то. Кроме того, Дикстер на корабле… Где-то на корабле.

Таск слегка отодвинул Нолу, снял пушку с лафета, проверил, заряжена ли она, и положил к себе на колени.

- Будь осторожен при посадке, Икс-Джей. Очень осторожен.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

…Кого заманит эта темнота, разверстая пучина, бездна ада.

Джон Мильтон, «Потерянный рай»

Два белых копьеподобных космолета скользили между обломками уничтоженных «мозгов». Характер и масштаб сражения изменились. «Материнский» корабль коразианцев, видя, что победу вырывают из его мощных челюстей, двинулся на приступ «Феникса». Корабль Командующего подвергался интенсивному обстрелу и был вынужден терпеть его без единого ответного выстрела из опасения уничтожить свои космолеты, возвращавшиеся с битвы.

«Ятаганы» кружили над «материнским» кораблем под плотным огнем, не осмеливаясь нанести хорошо защищенному монстру даже тот минимальный урон, на который были способны. Каким образом компьютеры коразианцев анализировали и интерпретировали для себя эту странную стратегию, оставалось для всех загадкой. Никто даже не допускал мысли, что коразианцы способны уразуметь и оценить тот факт, что Командующий рискует победой ради спасения одного человека.

Мейгри в свою очередь пыталась разгадать мотивы Сагана. Хорошо зная его, она с трудом верила, что он готов отбросить все, над чем так долго и упорно работал для достижения своей цели, просто ради спасения мальчика. Вероятно, у него были какие-то скрытые соображения, возможно, военная хитрость. Мейгри не могла понять планов Сагана, если не считать его задумки использовать космолеты как прикрытия для их нападения на врага. Та опьяняющая и пугающая связь, которая объединила их во время атаки на «мозг», вновь порвалась, разделив надвое единое целое, которым они были в тот момент.

Скоро они опять будут совершенно одни. Саган злился на Мейгри. Она остерегалась и подозревала его. Их мысли были сейчас так же хорошо защищены, как и их космолеты. Ни один из них не мог проникнуть в мысли другого; они общались, используя только радиосвязь. Если ничего не изменится, они оба наверняка погибнут.

Мейгри это знала и с трудом могла разобраться в возникавших у нее чувствах. Она не доверяла самой себе. Как долго она искала путь к забвению! И сейчас готова была признать, что лучше умереть, чем снова пережить ту устрашающую «связь», которая возникла во время атаки. Но она должна была признать и то, что только смерть избавит ее от страстного желания вернуть эту «связь».

Власть, которой они, слившись воедино, могли бы обладать, давала возможность править вселенной, и уже никто бы не смог остановить их. Всякий раз, когда она вспоминала мгновения этой «связи», приятное чувство охватывало ее, будоражило кровь, заставляло сильнее биться сердце, не давало дышать. Руки начинали трястись, тело пронизывал трепет, и хотелось кричать: я с ним, мы - одно целое, каким были много лет назад. Тогда, в молодости, они испытывали ту же радость власти, что познали теперь, в момент битвы против врага.

Зрелость. За ней приходят мудрость и старость. Цели окончательно определяются. Реальность сменяет иллюзии, воздушные замки тают, из раскаленной лавы юношеских горячих страстей выплавляется холодная сталь.

- Что с мальчиком, миледи?

Саган не заговаривал с Мейгри со времени прощания с Туской, и его голос пронзил ее, как заряд электричества. Космолет, управляемый мыслями, сразу отреагировал и задрожал, словно лист на ветру. Рассердившись, она как утопающий, готовый схватиться за соломинку, прибегла к спасавшей ее всегда самодисциплине и заставила себя успокоиться:

- Дайен не отвечает на мои попытки связаться с ним.

- На мои тоже.

- Но я могу проникнуть в его мысли через кольцо. Он поймет меня, милорд.

- Каково его душевное состояние?

- Тяжелое. Напуган, страдает от сознания вины, удручен всем, что с ним случилось. Что можно ожидать от человека, захваченного в плен врагом? К тому же вокруг него коразианцы…

- Избавьте меня от ваших рассуждений, миледи.

- Я признаю свою вину, милорд. Я забыла, что значит быть молодым… если я вообще знала, что это такое.

- Вы упиваетесь этим? - спросил Саган. Мейгри не смогла удержаться от улыбки и почувствовала облегчение.

- Да, милорд.

- Хорошо. Войдите в контакт с мальчиком и дайте ему указание не расставаться с гемомечом. Ему не надо пользоваться им, не надо сражаться с врагами. Коразианцам он нужен живым, они хотят узнать все о космолете. Скажите ему, чтобы он подчинялся, но крепко держал руку на мече. Впрочем, они все равно не смогут отнять у него меч.

Да, гемомеч нельзя отнять у живого человека, только у трупа. Но Мейгри знала, как коразианцы допрашивают своих пленников.

- Скажите ему, - продолжал Саган, - что мы можем поддерживать с ним контакт через меч, если даже он потеряет сознание. Не думаю, что ваш брат обучил мальчика приемам, помогающим переносить пытки.

- Да, и я сомневаюсь.

- Тогда подскажите ему, чтобы он использовал медитацию, погружался в подсознание, забывался под влиянием боли. Гемомеч поможет ему, но не надо говорить об этом.

- Думаю, и такой вариант опасен, милорд. Что если мы не сможем вывести его из этого состояния? - заметила Мейгри.

- Это моя проблема.

- Но он может и не прислушаться к моим советам.

- А вот это уже ваша проблема, миледи.

* * *

Дайен сидел в кабине и смотрел, как корпус «материнского» корабля постепенно заслоняет обзорный иллюминатор, как космолеты с носами, похожими на клювы, тянут его все ближе к кораблю. Смотрел и не видел. Взор его был обращен вовнутрь, в собственную душу, полную страха и ужаса, и перед этим все реальное бледнело.

«Дайен…»

Голос исходил от кольца, которое он носил на шее, кольца его матери. Казалось, голос уже давно зовет его, пробиваясь сквозь охватившее отчаяние. Голос ему надоел, раздражал, пронизывал болью, нарушал успокаивающую нечувствительность. Вялыми холодными пальцами он ухватил кольцо, готовый дернуть за него, порвать цепочку и выбросить.

«Дайен, мы здесь. Мы с тобой. Стражи явились защищать своего короля».

- Короля! - засмеялся Дайен. - Короля трусов! Короля дураков! - Его пальцы крепче сжали кольцо. - Я провалил испытание. Теперь я это знаю. Вы просто не хотели говорить мне.

«Нет, не провалил. Еще нет».

- Еще нет? Вы хотите сказать, что сейчас я прохожу еще одно испытание? Чего на этот раз? Мужества? Я утратил его. Может быть, выносливости, силы духа? Хотите увидеть, какую боль я могу перенести? И в этом я потерплю неудачу. С меня хватит.

«Всю жизнь тебе предстоит проходить испытания, Дайен. Одни ты пройдешь, в других потерпишь неудачу. Но ты будешь учиться и на тех и на других. Если у тебя есть мужество продолжать борьбу, положи руку на рукоятку гемомеча. Не оказывай сопротивления врагу. Ты не сможешь победить их. Подчинись. Да, для тебя это будет ужасно, но сосредоточься на мысли о нас, и мы придем к тебе».

Дайен моргнул, реальность возвращалась. Корпус «материнского» корабля теперь полностью закрывал обзорный иллюминатор. Пауки притащили его своей королеве. Огромная, зияющая темнотой пасть широко раскрылась, поглощая, всасывая космолет. Его окружила жуткая, непроглядная тьма. Панический страх пронизал насквозь и холодил кровь.

«Боже, какой я трус!» - подумал Дайен.

«Держи руку на мече! - звучал в мыслях настойчивый голос. - Держи руку на мече!»

Теперь космолет двигался быстрее, а может быть, так казалось из-за близости стен «материнского» корабля. Дайен на минуту подумал, что не сможет выполнить требование голоса. Правая рука, державшая кольцо, оцепенела. Но страх может быть как врагом, так и другом человека. На этот раз страх оказал услугу юноше. Адреналин, проникнув в кровь, вернул ему жизненные силы. Пальцы разжались, и дрожащая рука ухватилась за кончик рукоятки. Он вытянул клинок из ножен. При свете в кабине космолета блеснули пять острых шипов на рукоятке меча. Чем больше сгущалась темнота за пределами космолета, тем ярче блестели шипы.

Слова леди звучали доброжелательно, но он не верил им. Все это только отговорки. Стоит ему выронить меч - и он умрет, умрет, как герой.

В гневе Дайен сжал рукоятку, и шипы вонзились в мякоть ладони. От резкой боли на глаза навернулись слезы. Но вирус проник в кровь, и он закричал, продолжая крепко держать меч.

Пасть «материнского» корабля поглотила его и с грохотом закрылась. Все огни вселенной померкли.

* * *

- Он сделал это, милорд, - сказала Мейгри устало. - Он взял гемомеч.

- Да, теперь я чувствую его. Душевное состояние у него не из лучших.

- Он слишком молод, чтобы понимать простую истину: иногда жить сложнее, чем умереть. Надеюсь, вы-то этот урок выучили наизусть, миледи.

- Я лечу туда ради него, милорд.

- Но вы летите со мной, миледи.

- Я буду рядом с вами, милорд, можете быть в этом уверены.

- Думаю, так будет лучше и для вас, миледи. Я не могу вам доверять, где бы вы ни были, но особенно - если вы за моей спиной. Начинайте заход на цель.

Космолет Мейгри, получив мозговой импульс, сделал резкий рывок и устремился вперед с такой бешеной скоростью, что она даже не поняла, куда летит. Два «Ятагана» отскочили в сторону, давая ей дорогу. Она атаковала «материнский» корабль коразианцев яростно, безрассудно, забыв о том, что атака ложная. Ей нужно было дать выход ярости, немедленно расправиться с кем-нибудь. И она сожалела, что не может сделать это голыми руками.

Шквал неприятельского огня, обрушившийся на космолет, отрезвил ее. Подброшенный вверх, он закачался, а затем начал описывать круги. Инстинкт подсказывал, что надо взять движение под контроль, но Мейгри убрала ладонь с шипов на панели, боясь, что у нее не хватит сил управлять космолетом. Компьютер автоматически взял контроль на себя, а Мейгри заставила себя отключить все системы, включая систему жизнеобеспечения, полагаясь теперь только на те, что были в ее шлеме и летном костюме. Несколько минут космолет качало и кружило. Другие пилоты были предупреждены об их маневре и освобождали пространство, но Мейгри казалось, что она непременно врежется в кого-нибудь из своих или врагов.

Обычная уловка - показать, что космолет гибнет. Когда-то они частенько использовали ее, но ни разу против коразианцев. Это было невыносимо. Ее руки невольно потянулись к контрольной панели, еще несколько сантиметров, и она вонзит шипы в ладонь. Пронизывающая до костей вибрация, затем удар. Вращение прекратилось.

Опасаясь делать лишние движения, она краешком глаза посмотрела налево и увидела космолет Сагана, бешено вращавшийся в пространстве, затем внезапно и резко прекративший вращение, когда вражеский парализующий луч прожектора упал на него. Медленно оба космолета подтянули к пасти «материнского» корабля, поглотившей их. Мейгри хотелось вздохнуть, но она сдержала себя, не осмеливаясь произвести даже такого ничтожного шума. Коразианцы открыли «ворота города», чтобы вкатить «Троянского коня». Внутри этого «коня» следовало сидеть тихо-тихо.

Закрыв глаза, Мейгри мысленно избавлялась от страха, ярости и любви. Глубоко сосредоточившись, она покинула свое тело, как ставшую не нужной оболочку, покинула, унося с собой все видимые внешние признаки жизни.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Характер - это то, чем мы являемся в темноте.

Эрл Мак Роч, «Банеру банзай»

Яркое пламя и страшная темнота. Твари хватали Дайена стальными клещами, щипали и терзали кожу, гнали его перед собой, как гонят овцу на скотобойню. Их отвратительные тела просвечивали сквозь пластиковую оболочку - единственный свет в жуткой темноте. Но он предпочел бы ослепнуть, чем смотреть на это. Покачиваясь и спотыкаясь, он шел по одному коридору; потом по другому, и его память автоматически фиксировала все повороты. Он заставлял память работать, как учил его Платус. Рука крепко сжимала гемомеч.

Синтезированные голоса спрашивали его: «Расскажи, как управлять космолетом. Расскажи нам, расскажи!»

Он не мог. Он не был героем. Он не знал. Его мозг отключился. Он не смог бы даже рассказать, как действует примитивный аккумулятор.

Клещи схватили его, приподняли и положили на металлический стол в небольшой комнате, освещаемой лишь светом их тел.

«Расскажешь или нет? Сейчас ты все расскажешь!»

Зажимы защелкнулись на запястьях и щиколотках. Глухой жужжащий звук раздался над ухом. Он повернул голову, чтобы посмотреть, и страх сковал его. На месте стальных клещей, заменявших его мучителю кисти рук, появилась круглая пластина, похожая на циркульную пилу. Спазм сдавил горло Дайену, он не мог даже крикнуть, только крепче сжал пальцами рукоятку гемомеча. Но это уже не имело значения.

Пила завизжала, опустилась и отрезала руку.

* * *

Тонкая нить сознания связывала Мейгри с действительностью. Она чувствовала, что космолет стоит неподвижно, слышала какой-то шум, ощущала, как щупальца сенсоров обследуют кoрпус, определяя наличие в нем человеческого трупа. Медленно, осторожно она возвращалась к жизни, постепенно увеличивая частоту биения сердца, вздрагивая от резкой боли, охватывающей тело, когда кровь возобновляла движение по сосудам. В эти трудные, напряженные минуты она была беспомощна. Если бы сенсоры продолжали ощупывать космолет, враг бы понял, что его провели, что тело, казавшееся мертвым, живо.

Мейгри открыла глаза, не поднимая головы и вообще не двинув ни одним мускулом. Посмотрела в обзорный иллюминатор. В глаза ударил красно-оранжевый свет, исходящий от роботов, сделанных из прозрачного металлопласта, внутри которых переливалась огненная расплавленная масса тел коразианцев. Вырабатываемая этой массой энергия и двигала «руками», создавшими цивилизацию коразианцев. Так текучая раскаленная масса проложила себе путь к звездам.

Вид роботов не пугал, пока их оболочка не раздвигалась и оттуда не вытекал раскаленный поток, устремлявшийся в поисках пищи. Мейгри когда-то видела, что представляет из себя «обед» коразианцев: деревья, животные, люди - все, что содержит жизненную энергию. Сейчас около ее космолета кружили шестеро, и она внутренне содрогнулась от отвращения.

Очень осторожно Мейгри протянула руку к панели управления и опустила ладонь на шипы. Теперь космолет стал неотъемлемой частью ее организма. Коразианцы ничего не заметили.

В последний раз уловку с «мертвым космолетом» она использовала… Восемнадцать лет назад? Да, во время так называемой «битвы за трон Небесной империи». Один ученый из самых добрых побуждений создал на своей частной планете несколько миллионов человекоподобных существ с одной целью - сделать их жизнь абсолютно счастливой. Люди-роботы жили счастливо, но в конце концов пришли к печальному выводу, что поистине счастливый человек - мертвый человек. Но разочарованные люди-роботы не были уверены в этом. Просто у мертвого человека отпадает возможность жаловаться на жизнь. Вот тогда люди-роботы решили сделать счастливыми всех жителей галактики.

Левой рукой Мейгри подхватила две гранаты и, нащупав чеку, засунула в кольцо большой палец, чтобы в нужный момент сразу сорвать его. Минуту помедлив - надо было сконцентрироваться, - она с надеждой подумала о том, что где-то в своем космолете Дерек Саган делает все то же самое. У Мейгри не было ни времени, ни должного настроя, чтобы попробовать «связаться» с ним.

Повинуясь ее мысли, входной люк открылся. Мейгри рванула за кольцо, высунулась наружу и, бросив гранаты, скрылась обратно, задраив люк за собой. Два взрыва прогремели одновременно, качнув космолет и засыпав его осколками металлопласта и кусками раскаленных тел коразианцев.

Мейгри открыла глаза и подняла голову. В руке у нее была еще одна граната, но она, видимо, уже не понадобится. Вокруг космолета было совершенно темно.

- На шесть меньше, - пробормотала Мейгри, пожав плечами.

В такую абсолютную темноту Мейгри никогда еще не попадала. Мрак поглотил все, включая ее саму. Мейгри невольно дотронулась до панели управления, хотелось убедиться, что та на месте.

Нащупав кнопку, включила освещение. Яркий свет заставил ее вздрогнуть, и, быстро просмотрев показания приборов, она выключила его. Воздух за пределами космолета был безопасен для дыхания. Коразианцы, находясь в оболочке роботов, могли существовать в любых'условиях. На борту корабля им не нужен был насыщенный кислородом воздух, но их компьютерам, приборам, а особенно пленникам - необходим.

Она сняла контрольные датчики с руки и почувствовала облегчение, освободившись от покровительственной защиты космолета. Темнота. Темнота преисподней. Это действовало на нервы, но она не могла больше задерживаться.

Взрывы наверняка вызвали тревогу на корабле. Она торопливо сняла шлем, летный костюм и осталась в черных легких доспехах, плотно облегавших фигуру. Доспехи не могли защитить от лазерного луча, впрочем, в этом не было необходимости. Для этого существовало защитное поле гемомеча. Доспехи же защищали от осколков и пуль, давая полную свободу движений, - именно это, как Мейгри предчувствовала, будет ей особенно необходимо.

На груди светилась Звезда Стражей.

В темноте она всегда светилась ярче, а во мраке корабля коразианцев беловато-голубое сияние стало ослепляющим. Мейгри потянулась к звезде рукой, Чтобы спрятать под доспехи, но передумала, решив, что на нее этот свет действует успокаивающе, а коразианцы все равно обнаружат человека, независимо от того, будет ли на его груди что-то светиться или нет.

Коснувшись пальцами драгоценного камня, она наконец услышала в мыслях голос Сагана.

«Миледи?»

Мейгри закрыла глаза: надежда на то, что она сумеет скрыть от него свои мысли, исчезла. Видимо, адреналин восстановил связь между ними.

«Милорд!»

«Где вы?»

«Одному только Богу известно. Нет, я неправильно выразилась. Бог, возможно, тоже не знает. Сейчас я абсолютно ничего не вижу, но до того, как погас свет, мне казалось, я нахожусь в ангаре, где они хранят свои трофеи».

«Место, где я нахожусь, тоже похоже на ангар. Я чувствую, что вы где-то поблизости, миледи. А Дайена вы чувствуете?»

«Да. Его и вас, милорд. Вы находитесь ближе ко мне, чем он. Мальчик где-то дальше и… он страдает от ужасной боли, Саган. Они пытают его».

«Чем быстрее мы примемся за дело, тем быстрее доберемся до него. Но прежде всего мы должны сосредоточиться друг на друге. Наши мысли связывают и направляют нас».

«Притягивают нас друг к другу как магнит», - подумала Мейгри, не передавая Сагану этой мысли.

«Запрограммируйте свой космолет на самоуничтожение через тридцать минут, если вы не успеете вернуться и дать отбой».

А, вот что он задумал. Планирует уничтожить «материнский» корабль, а с ним и нас, если мы потерпим неудачу.

Мейгри включила компьютер. Мысль Сагана подсказывала, что нужно делать. «Пять, четыре, три, два, один». Она повторяла за ним и по счету «один» перевела стрелку таймера на цифру 1800. Таймер затикал, начав отсчет времени в секундах. Одновременно в голове затикал ее внутренний таймер.

1799, 1798…

Покидая космолет, Мейгри правой рукой крепко сжала рукоятку гемомеча, и шипы вонзились в ладонь. В другой она могла держать либо лазерный пистолет, либо гранату. С левой руки она неважно стреляла, поэтому предпочла взять гранату. Открыв входной люк, вылезла в него, скользнула по корпусу космолета и опустилась на палубу.

Темнота была как гигантский организм, который живет и дышит. Она обволакивала, сдавливала, словно имела вес и форму. Мейгри невольно пригнула голову, хотя знала, что находится в высоком, просторном ангаре. Свет драгоценного камня был ярким, но недостаточным, чтобы освещать путь. Она вынула меч из ножен. Ярко-голубая полоса вспыхнула и запульсировала. Мейгри пошла по палубе.

Провода и кабели, как змеи, вились под ногами или свисали сверху. Острые металлические осколки, разлетевшиеся во все стороны от взрыва, покрывали палубу. Она продвигалась быстро, насколько могла при тусклом свете меча. Активировать его свет - означало расходовать свою собственную энергию. Спотыкаясь и падая, она шла вперед. Случайно нога ступила на что-то вязкое, тут же прилипшее к подошве.

«Мертвый коразианец!»- Мейгри почти подпрыгнула от отвращения и бросилась к выходу.

На пороге остановилась, чтобы перевести дыхание, и, откинув волосы с лица, огляделась.

Длинный широкий коридор с гладким полом, хорошо приспособленным для колесиков роботов, тянулся вправо и влево. Она почувствовала, что Саган находится по левую сторону, и направилась туда. Дайен тоже находился где-то слева и впереди, в глубине корабля.

Коридор оказался пуст, и это несколько озадачило Мейгри. Она ожидала, что коразианцы немедленно бросятся в ангар, чтобы узнать причину взрыва. Но затем поняла. Взрыв они приняли за неполадки в одном из захваченных ими космолетов. Что же касается погибших, то исчезновение нескольких клеток огромного тела ничего не значит. Враг сейчас озабочен другими, более важными проблемами: атакует космолеты Командующего, ведет обстрел «Феникса», пытает пленных пилотов.

Дайен по-прежнему держал руку на гемомече. Через него Мейгри чувствовала и разделяла его боль, страх и страдания. Это приводило в ужас, и ей понадобилось приложить все силы, чтобы абстрагироваться. Сделав свет меча чуть ярче, она быстро двинулась по коридору.

Ничто не препятствовало ей: палуба была ровной, изгибы коридора и повороты - плавными. Она оказывалась все ближе и ближе к Сагану; она чувствовала, с каким нетерпением он ждет ее. Коридор резко свернул направо, и, выйдя из-за угла, она почти столкнулась с двумя коразианцами. У Мейгри было преимущество. Она была готова к внезапному появлению врага, коразианцы же, напротив, оказались застигнуты врасплох.

Клинок гемомеча ярко вспыхнул, и голова робота отлетела, ударяясь о стену коридора и падая на пол. Второй удар меча разрубил тело другого робота, но тот успел поднять тревогу. Загудели клаксоны. Она почувствовала, что Саган разъярен.

«Вы теряете время, миледи!»

«Что, черт возьми, мне оставалось делать?»

Первый коразианец упал, но был еще жив и, потеряв контроль над телом, беспомощно вращался на полу, как заводная черепаха. Второй, освободившись из оболочки робота, вытек на пол, и его оранжевая, огненная масса быстро приближалась к ее ногам. Мейгри ударила мечом, но - вот удивительно! - коразианец продолжал двигаться. Что же, пламя меча слабее огненной массы?

- Саган! - крикнула она, отступая.

«Измените полярность! Отрицательная энергия! Включите щит!»

Конечно, как она не подумала об этом. Но ведь в последний раз она сражалась с коразианцами семнадцать лет назад и тогда ей не пришлось столкнуться с ними вплотную.

Мейгри активировала защитный луч меча и направила на коразианца. Тот потемнел, сжался и начал дымиться.

«Поверните налево, миледи! Я обнаружил коридор, который ведет к мальчику! Быстрее!»

Мейгри бросилась к Сагану и вдруг справа увидела другой коридор, залитый оранжевым светом, отражавшимся на металлических стенах. Оранжевый свет становился все ярче, и она услышала жужжание и позвякивание движущихся роботов. Чтобы добежать до Сагана, ей надо бы до пересечь этот коридор. Они ее сразу заметят, прятаться негде.

«Я вижу их, миледи. Идите ко мне».

Всегда рядом. Я буду с вами. Доверяйте мне.

Ни времени, ни выбора у Мейгри не оставалось. Она бросилась вперед, стремглав пересекла коридор на виду у приближавшегося врага и, сорвав чеку с гранаты, бросила ее в самую гущу коразианцев, как только оказалась на другой стороне коридора. Взрывной волной ее отбросило в сторону, и она ударилась о перегородку. К счастью, невредимая, она краем глаза увидела, что взрыв убил не всех врагов. Оранжевый свет все еще был ярким. Роботы начали стрелять. Дождь огненных стрел обрушился на нее. Сильная боль пронзила мышцу левой руки.

Как магнит притягивает к себе.

Сильная рука схватила ее, потянула и обняла, защищая. Саган поднял меч, защитный экран активировался, отражая снаряды. Мейгри прижалась к Сагану, освобождая ему пространство для взмахов меча. Рука его сжимала ее крепко, почти судорожно. Еще минута, и они вступят в бой. Он отпустит ее, она займет позицию рядом. Но на эту короткую минуту они снова вместе, снова чувствуют поддержку друг друга.

Мейгри слышала, как бьется сердце в его груди, ощущала прикосновение мускулистых бедер, крепкой, жилистой руки. И чувство величия вернулось, окутало, наполнило ее, окружило сиянием, ярким, как блеск звезд.

Что ж, значит, вовсе не адреналин вновь связал их.

- На ту сторону коридора! - приказал Саган и почти оттолкнул ее от себя.

Мейгри в долю секунды оказалась там и заняла позицию. Гемомеч светился в ее руке. Саган бросился на врага, и Мейгри оказалась рядом. Она могла поклясться, что не дотронулась ни до одного робота, но ударная волна, исходившая от меча, поражала их и содержавшуюся в них массу, и снова в коридоре стало тихо. И темно, как в аду.

Мейгри запыхалась. И еще она ждала, когда глаза привыкнут к темноте. Вдруг боль пронзила ее, но это была не ее боль.

- Дайен! - прошептала она. - Мы… теряем его!

Саган схватил ее за локоть.

- Сюда. Дальше по коридору. Я знаю где… - Он тоже запыхался и говорил, обрывая фразы. - Я узнал… до того, как вы… привели за собой целую армию.

Направо шел еще один коридор. Мейгри почувствовала, как оттуда на нее словно ветром подуло: это были эмоции Дайена.

Они шли вперед, а за их спинами темнота понемногу рассеивалась.

Они все шли и шли. Ноги Мейгри болели, дыхание обжигало горло. Только мистическая сила, которой она обладала, поддерживала работоспособность мозга. Но не тела. Именно мозг заставлял работать мускулы, которые выполняли свои обязанности вот уже более сорока лет.

Мысль о том, что они все ближе и ближе к Дайену, и нежелание показать Сагану, что силы ее слабеют, заставляли Мейгри идти в ногу с Командующим. Если она замечала, что он замедляет шаг или начинает дышать с трудом, старалась не обращать на это внимания.

- Стой! - он остановился так неожиданно, что Мейгри налетела на него. Он поддержал, обнял рукой за талию. - Я слышу мальчика.

Мейгри прижалась к Сагану, прислушалась. Это был не крик, скорее стон. Она вслушивалась в этот звук, не понимая, слышит ли уже ушами или все еще сердцем.

- Здесь! - Она показала на полуоткрытую дверь по правую сторону коридора. - В той комнате.

- Дa, но в ней виден яркий оранжевый свет, - сказал Саган.

За их спиной оранжевый свет тоже становился все ярче и уже слышалось жужжание колесиков.

- Вы видите его, миледи?

Мейгри смежила веки, стараясь сосредоточиться. Перед глазами сразу возникло видение.

- Он лежит на столе, похожем на операционный. С ним в комнате четыре… нет, семь коразианцев. Два - в ногах, два слева, один справа и два у изголовья. Дайен лежит ногами к двери.

- Значит, четверо стоят спиной к двери. - Саган снял с пояса лазерный пистолет и протянул Мейгри. - Цельтесь выше. Будем надеяться, что мальчик не сядет при нашем появлении.

- Не думаю, что он сможет сесть, - пробормотала Мейгри. Она посмотрела на пистолет и покачала головой. - Вы же знаете, я плохой стрелок.

Саган внимательно посмотрел на нее. Свет драгоценного камня отразился в его глазах. Боже, как они были темны!

- Сейчас ваше мастерство не имеет значения, - сказал он.

Мейгри взяла пистолет, при этом руки их соприкоснулись. И словно лазерный луч прошил ее от ладони до плеча. Она отдернула руку.

- И не забудьте сменить полярность, - напомнил Саган.

- Да уж не забуду! - огрызнулась Мейгри, злясь не на него, а на себя, потому что понимала: в таком напряженном и возбужденном состоянии вполне могла и забыть. Торопливо, трясущимися руками она подрегулировала пистолет.

Прижимаясь спиной к стене, чтобы ее не сразу обнаружили, если вдруг один из коразианцев решит проверить сенсором, что делается в коридоре, Мейгри двинулась к двери. Саган шел рядом, держа в левой руке гранату. Она увидела, что на поясе у него прикреплены еще несколько, и мысленно отругала себя за то, что не додумалась сделать то же самое.

В конце концов прошло семнадцать лет!

Подкравшись к двери, она остановилась, глубоко вздохнула и ворвалась в комнату. И при первом же взгляде увидела, что Дайен все еще лежит на столе. Подняла пистолет и четыре раза выстрелила, целясь в головы тех, кого она должна была уничтожить. Осколки металлопласта разлетелись по комнате. За спиной в коридоре раздался взрыв.

Четверых уже не было у стола: двое замертво упали к ногам, третий просто вышел из строя, а четвертый еще вытекал из стальной оболочки. Мейгри сделала два новых выстрела, продвигаясь в глубину комнаты.

Саган ворвался следом. Они вели бой молча, согласовывая действия мысленно и двигаясь слаженно, как два танцора под музыку, слышную только им.

Последние два выстрела предназначались коразианцам, стоявшим у головы Дайена. А Саган ударом меча разрубил того, что стоял по другую сторону стола. Еще один коразианец, которого Мейгри не видела, неожиданно выскочил из-за какой-то дьявольской машины в углу комнаты.

«Слева!» - крикнул Саган мысленно.

Она обернулась, оступилась и потеряла равновесие. Ее выстрел не попал в цель. Коразианец бросился вперед. Саган сделал выпад, схватил робота руками, приподнял и стукнул о машину. Из машины полетели искры, она задымилась.

Опасность миновала. Но ненадолго.

Таймер продолжал отсчет времени. 1040…

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Кость от костей моих, и плоть от плоти моей.

Книга Бытия 2:23

Менгри подбежала к Дайену. Саган встал на страже у двери.

Руки и ноги юноши были стянуты зажимами. Мейгри смотрела встревоженно, пока разрезала их мечом. Яркое пламя клинка бело-голубым отсветом ложилось на его бледное лицо и придавало пурпурный оттенок рыже-золотистым волосам. Темная струйка крови стекала изо рта Дайена, но Мейгри сразу определила, что внутренние органы не повреждены, а кровь течет из языка, который он прикусил от боли. Не нашла она и ран на теле.

Психическая пытка. Коразианцы довели ее до совершенства. Если разуму внушают, что конечности тела отрублены, то какая разница, отрублены ли они на самом деле? К тому же зачем портить лакомое блюдо для обеда? Коразианцы предпочитали свежатинку.

Мейгри положила руку на лоб Дайена. От ее прикосновения юноша вздрогнул, замотал головой и дико закричал.

- Дайен, - сказала она ласково, хотя видела, что оранжевый свет в коридоре становится все ярче. - Дайен, это я - леди Мейгри. Успокойся, все в порядке.

- Что вы с ним нянчитесь! Поставьте его на ноги! - крикнул Саган и бросил в коридор гранату. Яркая вспышка, взрыв, оранжевый свет исчез.

- Дайен! - умоляла Мейгри. Подхватив юношу за плечи, приподняла и посадила его. Он продолжал мотать головой и кричать от боли. - Дайен… - голос Мейгри зазвучал тверже. - С тобой все в порядке. Эта боль не настоящая, на самом деле с тобой все в порядке.

Дайен открыл глаза, дико посмотрел на правую руку. Увиденное озадачило его, и он перевел непонимающий взгляд на Мейгри. Она видела ужас в его глазах, и сердце у нее сжалось от боли. Он должен понять, что настоящий ужас предстоит пережить, если они не выберутся отсюда.

- Дайен… - начала она, но Саган, подойдя, грубо оттолкнул ее.

- Встаньте у двери, - приказал он, всовывая гранату ей в руку. - Это последняя.

Мейгри подбежала к двери и выглянула в коридор. В одном его конце было темно, но в другом брезжил свет, как от закатного солнца. Там затаились коразианцы. Они, конечно, могли броситься на штурм комнаты, но зачем беспокоиться? «Мясо» скоро само попадет им в руки. Мейгри подумала, что на борту корабля, возможно, не так уж много коразианцев. Находясь вдали от своих баз, они вынуждены экономить припасы и энергию, а потому, несомненно, состав команды на корабле минимальный. Однако какое это имеет значение? Хватит и такого количества, чтобы убить троих людей.

Повернув голову, она увидела, как Саган схватил Дайена за ворот летного костюма, стащил со стола и поставил. Однако ноги у юноши подкосились, и он упал.

- Встань, мальчик. Ты выглядишь, как тот Страж, Платус, что валялся у меня в ногах.

От этих слов Дайен пришел в себя, при свете меча его глаза заблестели, как Звезда Стражей. Схватившись за край стола, он медленно поднялся на ноги.

Не отрывая взгляда от Сагана, сплюнул накопившуюся во рту кровь и слабым голосом сказал:

- Платус не валялся в ногах! Я видел его. Он мужественно стоял перед вами…

- Ну, тогда ты похож на Старфайера. В тебе течет отцовская кровь - не кровь, а водица. - Саган положил руку на плечо юноши.

- Зачем же вы тогда пришли за мной? - вскричал Дайен.

- Затем, что мне нужно живое тело с рыжими волосами и голубыми глазами Старфайера, с его генами и хромосомами. А есть ли у этого тела хребет - дело второе.

Командующий подтолкнул Дайена с такой силой, что тот отлетел к двери. Мейгри поймала его и увидела слезы в глазах юноши.

- Не смей плакать! - сказала Мейгри, взяв его за плечи и встряхнув.

Таймер продолжал тикать. 900…

Мейгри подхватила Дайена за одну руку, Саган за другую. И они повели его по коридору, Дайен шел, как слепой, не обращая ни на что внимания, позволяя вести себя куда угодно.

- Не надо с ним так грубо, милорд.

- Думаю, от моего поцелуя ему стало бы еще хуже, миледи. Смотрите, вот они! Спрячься за нас, мальчик!

Дайен резко мотнул головой.

- Я могу сражаться! - сказал он вдруг и поднял гемомеч.

Голос его прозвучал вяло, что сразу заметил Командующий, и бросил на него острый, оценивающий взгляд.

- Хорошо.

Коразианцы бросились на них, засвистели пули. Мейгри метнула последнюю гранату. Спасаясь от ударной волны, все трое вжались в стену, а затем ринулись дальше по коридору.

Дайен не отставал, гемомеч мысленно связывал его с ними, заставлял действовать синхронно. Они втроем направляли удары своих мечей на все, что светилось или двигалось. Возбуждение, возникшее от чувства взаимного перетекания сил, поддерживало дух. Но не плоть.

Свет гемомеча Мейгри с каждой минутой становился все слабее. Она теряла энергию. Меч Сагана тоже светился тускло. Он тяжело дышал и вдруг, на минуту опустив клинок, поморщился и начал массировать плечо. Дайен действовал мечом неумело и глядел вперед, как лунатик.

«Мы выдохлись, - подумала Мейгри, - еще одного нападения мы не выдержим. Тьма поглотит нас навеки…»

Тьма. Мейгри посмотрела вокруг: ни одного оранжевого пятнышка. Они стояли в коридоре, ведущем к ангару, к их космолетам, а вокруг была темнота.

- Отключить мечи, - прозвучала команда Сагана, и Мейгри в ту же секунду опустила свой. - Берегите энергию.

Свет клинков потух, и драгоценный камень заблестел ярче. Заметив обращенный на звезду суровый взгляд Сагана, Мейгри спрятала ее под доспехи. Темнота стала почти абсолютной.

- В каком состоянии ваш космолет, миледи?

- Я запрограммировала его, как вы приказали. Он взорвется… - от усталости она не могла сразу подсчитать, сколько времени прошло. - В общем, осталось совсем немного…

- 779 секунд. А что с твоим космолетом, мальчик? Где новый «Ятаган»?

- Не знаю. Не помню, - сказал Дайен удрученно. Мейгри услышала звук удара, довольно бесцеремонного.

Дайен налетел на нее, она схватила его за плечи и поставила ровно. От усталости и нервного напряжения, от невозможности остановить время она сама готова была ударить его.

- Ты должен вспомнить! - сказал Саган, прерывисто дыша. - Ты говорил мне, что Платус учил тебя ориентироваться на месте и запоминать приметы окружающей обстановки. Думаю, это единственно стоящая вещь, которой он научил тебя. Так воспользуйся ею!

Дайен молчал. Мейгри, стоявшая рядом, почувствовала, как он весь дрожит.

- Дальше по коридору. Второй ангар справа.

Включив мечи для освещения и защиты, они быстро пошли по коридору: Мейгри впереди, за ней Дайен, позади Саган, чтобы охранять их от нападения сзади. Перед каждой дверью Мейгри замедляла шаги, готовясь к появлению коразианцев.

Но все было тихо. 598…

- Здесь, - сказал Дайен.

Они прижались к стене. Саган подал знак, Мейгри, держа меч на изготовку, подошла к двери и заглянула внутрь. Холодный воздух разметал ей волосы, осушил пот на лице.

- Космолет здесь. В ангаре пусто, никого… 500…

- Тогда давайте побыстрее выбираться отсюда, - сказал Дайен сердито и шагнул к двери.

Мейгри услышала щелчок, раздавшийся рядом с ее ступней. Так вот почему здесь нет коразианцев!

Она бросилась к Дайену и со всей силы оттолкнула его от двери, потом повалила на пол и прикрыла своим телом. В ту же секунду что-то тяжелое навалилось на нее. Сильная рука пригнула голову, другая - закрыла лицо и глаза.

Столб пламени вырвался в коридор. Нестерпимый жар обжег легкие, а ядовитый дым заполнил все вокруг.

- Бежим! - крикнул Саган.

Вскочив на ноги, он поднял Мейгри и толкнул вперед. Зажав рукой нос и рот,Мейгри бросилась в ангар. Воздух там был холодный, и она облегченно вздохнула. Мина разорвалась на пороге, не повредив ни ангара, ни космолета.

439…

Саган помог Дайену встать, и они вошли.

- Вперед. И приготовь космолет к старту, - приказал он юноше, потрясенному всем происшедшим.

Дайен молча кивнул и пошел к «Ятагану». Мейгри внимательно посмотрела на него, когда он проходил мимо. Цел и невредим, только рукой потирает затылок.

«Я слишком сильно его ударила», - решила Мейгри.

Она выглянула из ангара. На металлических стенах коридора появились отблески оранжевого света - коразианцы шли посмотреть на результат взрыва мины-ловушки. Саган в это время искал панель электронного замка, чтобы запереть дверь. Взяв меч на изготовку, Мейгри встала рядом.

350…

Саган нашел панель. Механизм замка коразианцы скопировали у людей, поэтому он был знаком Сагану. Двери с грохотом закрылись, и Командующий, отключив меч, убрал его в ножны.

Мейгри вздохнула и тоже отключила меч. Темнота окутала ее, обдав приятной прохладой, - так чувствует себя изнемогающий от жары, попав наконец в прохладную тень. Силы покинули ее, каждый мускул болел, и она с трудом представляла, как заберется в космолет. Ей бы радоваться, что испытания подходят к концу, но она была слишком измучена. Ничего не видя в темноте, Мейгри шагнула, споткнулась и потеряла равновесие. Снова Саган подхватил ее, поддержал.

Держал крепко, до боли сдавливая руки.

- Благодарю, милорд. Все в порядке, - сказала она как можно спокойнее. - Можете отпустить меня.

Но вместо этого он еще сильнее сжал ее руки, затем притянул и прижал их к горячему и сильному телу. Она почувствовала, как гулко бьется его сердце, как глубоко и часто его дыхание.

Мейгри растерялась. Ведь он соблазнял не тело ее, а душу. Она читала в мыслях, чего он хочет от нее и что может дать.

Галактику, миллиардное население которой будет смотреть на нее с восхищением, поклоняться ей и провозгласит своей королевой.

В душе Мейгри шла борьба. Она боролась с собою, а не с Саганом. Его губы коснулись шрама на ее щеке; небритый подбородок царапал кожу.

У нее нет на это права, она не рождена для этого. Нет.

Но разве она не заслужила этого, разве не достойна получить?

Мейгри обвила руками тело Командующего, прижалась плотнее, словно хотела раствориться в нем, стать его плотью и кровью.

Губы Сагана впились в ее рот, лишая дыхания, лишая жизни…

300…

Что-то острое впилось ей в грудь. Восьмиконечная звезда. Она отодвинулась от Сагана и глубоко вздохнула. Рука потянулась к цепочке, чтобы сорвать ее с шеи.

В ангаре вспыхнул яркий, почти ослепляющий свет.

- Я должен был догадаться, - раздался молодой и ехидный голос.

Огни космолета освещали ангар ярким, искусственным светом, придавая всему резкие очертания. Мейгри вырвалась из объятий Сагана и отвернулась. Командующий отпустил ее, но продолжал держать за плечи.

Дайен, скрестив на груди руки, стоял напротив. Голубые глаза его были широко открыты, на лице - ни кровинки.

- Стражи! Старые боевые товарищи! Ха-ха! - Юноша сплюнул кровь. - Вы были любовниками!

230 секунд.

Таймер отсчитывал последние секунды их жизни, а они стояли неподвижно. 225 секунд.

- Я просил тебя подготовить космолет к старту, мой мальчик, - сказал Дерек Саган.

- Не называйте меня мальчиком! - возмущенно откликнулся Дайен. - Меня зовут Старфайер. Дайен Старфайер! - Он гордо вскинул голову, и копна рыже-золотистых волос словно вспыхнула в ярком свете. - И я ваш король!

Его слова эхом пронеслись по ангару. Мейгри зажала звезду в руке, стойко перенося боль от впившихся в ладонь острых клиньев, и сделала шаг, отходя от Сагана, но тот удержал ее, сильно сдавив пальцами плечо. Телo ее напряглось, и он уступил. Мейгри увидела, как губы его скривились в усмешке, а взгляд устремился на Дайена.

- Король? Ты - щенок, молокосос. И сейчас сделаешь то, что я тебе приказал. - Командующий шагнул к нему. - У нас почти не осталось времени. Ты можешь стоить нам жизни, мальчик…

В тот же миг в руках Дайена вспыхнул гемомеч, преграждая дорогу Командующему.

189…

Саган тоже включил меч. Мейгри знала, что он не будет убивать. Только покалечит. Королевский наследник без руки или ноги, с глазами, не видящими света, все равно будет нужен ему.

Командующий поднял меч. Дайен неуклюже встал, готовясь отбить удар. Мейгри, стоявшая в стороне, бесшумно вложила меч в ножны. Сцепив пальцы рук, собрав все силы, она бросилась к Сагану сзади и нанесла точный удар в сонную артерию.

В последний момент он почувствовал это движение, хотел повернуться, чтобы встретить удар, но она опередила его. Он покачнулся и без сознания упал к ее ногам.

- Никогда не допускайте, чтобы я стояла у вас за спиной, милорд, - сказала Мейгри и посмотрела на Дайена, который от удивления буквально открыл рот.

- С ним будет все в порядке. У нас почти не осталось времени. Помоги мне перенести его в космолет.

- Мы могли бы… оставить его здесь, - сказал, побледнев, Дайен.

- Без него мы не сумеем вернуться на «Феникс».

100…

Они подхватили Командующего и втащили в космолет.

- Управление возьми на себя, - приказала Мейгри.

Дайен кивнул и быстро сел в кресло пилота. Кабина «Ятагана» была слишком мала для троих. Мейгри уложила Сагана на палубе, не в силах поднять его, чтобы усадить в кресло. Сама же торопливо села в кресло второго пилота.

75 секунд.

Двигатели космолета взревели.

- Мы не сможем вылететь! - крикнул Дайен, показывая на двери ангара. - Они заперты!

70 секунд.

- Они откроются. Автоматически, когда космолет стартует. Это сделано из предосторожности. Такая конструкция.

«Конструкция, изобретенная людьми, - подумала Мейгри. - Но это не значит, что у коразианцев точная копия. Они могли внести изменения. А может, убедившись, что мина-ловушка не сработала, они заперли нас здесь?..»

65 секунд…

Пламя вылетело из сопла космолета и толкнуло его вперед. Створы ангара дрогнули и начали расходиться, но замерли, открывшись не до конца. Коразианцы, поняв, что добыча ускользает, блокировали выход.

- Ты сможешь это сделать, - сказала Мейгри, положив ладонь на руку Дайена. - Они открылись довольно широко. Сквозь проем можно пролететь.

53 секунды.

Если «Ятаган» хоть чуть-чуть вильнет, если Дайен не сможет удержать его, они разобьются.

Держи его… Держи прямее…

Космолет проскочил сквозь стальные створы и с бешеной скоростью вырвался в открытое пространство космоса. Стартовать сразу после включения двигателей, да еще с такой скоростью было очень опасно - об этом громко и в непристойных выражениях напоминал компьютер. Но еще опаснее было не пойти на этот риск. Мейгри оглянулась на «материнский» корабль.

2, 1…

От взрыва корабль коразианцев разлетелся на куски. Неужели хватило одного космолета, чтобы уничтожить такую махину?! Мейгри ждала второго взрыва, но он не последовал. И она поняла. Ведь они с Саганом, запуская таймеры, синхронизировали их, и космолеты взорвались одновременно.

Мейгри начала дрожать. Казалось, что тело готово рассыпаться на части. Ей чудилось, что она снова ощущает крепкое объятие его рук, нежное прикосновение его губ к шраму. Слезы наполнили ее глаза и потекли по щекам.

Сзади послышался шорох. Мейгри испуганно обернулась, держа руку на гемомече.

Командующий сидел и потирал шею. Взглянув на нее, он раздраженно сказал:

- Ради Бога, миледи, перестаньте распускать нюни!

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Торжество целомудрия подавляет.

Уильям Батлер Йитс, «Второе пришествие»

- Я возьму управление на себя.

В небольшом по размеру космолете Командующего с его высоким ростом приходилось сгибаться чуть не пополам. Так, в полусогнутом состоянии, он добрался до кресла пилота.

Дайен взглянул на Мейгри.

- Я возьму управление на себя, - повторил Саган, - или мы останемся до конца дней своих в космосе.

Мейгри пожала плечами. Она очень измучилась, и ничто уже не волновало ее. Дайен встал. С трудом протискиваясь в тесном пространстве кабины, поменялся местами с Саганом, и Командующий сел на место пилота. Скривив гримасу от пронзившей тело боли, он поднял руку и стал массировать шею и плечо.

- Насколько я помню, вы таким образом однажды убили человека, миледи.

- Насколько я помню, милорд, я убила его потому, что он чуть не убил вас.

Командующий ничего не ответил; она пробудила в нем воспоминание, которое, словно призрак, восставший из могилы, было неприятным и пугающим. В памяти воскресло видение красной мантии и черной молнии.

Саган обернулся и посмотрел на Дайена, уснувшего в кресле. Лицо бледное, испачканное копотью во время стычек с коразианцами. Тело вздрагивает от пробегающих по мышцам конвульсий. Командующий был знатоком по части разного рода пыток. Он не раз наблюдал за людьми, подвергавшимися пыткам, да и сам не избежал этой участи, как, впрочем, и леди Мейгри. Это случилось однажды, уже давно, когда их схватили «охотники за умами». Тогда-то она и убила человека, который чуть было…

Саган тряхнул головой, отгоняя мысли о прошлом, и тут же пожалел об этом, так как жгучая боль пронзила шею. Он посмотрел на Мейгри, сидевшую с закрытыми глазами. Видимо, она спала. Руки и глаза Сагана были сосредоточены на управлении космолетом, но голову занимали мысли о другом.

Дайен вырос очень похожим на Старфайера. У него, как у отца, надутые губы; он так и не научился поджимать их. Любит предаваться размышлениям, живет своей внутренней жизнью. Отец Дайена, кронпринц, был, по мнению Сагана, фатом, этаким привлекательным с виду денди, псевдоинтеллектуалом. Женился на одной из самых красивых и умных женщин в галактике, но Саган не видел в том его заслуги - все было предопределено, как это и подобает в королевской семье. Правда, умер он, как слышал Саган, достойно, храбро вступил в бой против значительно превосходящих сил мятежников, чтобы спасти жизнь жены и новорожденного сына.

Командующий крепко сжал рычаги управления. Семнадцать лет прошло, но до сих пор их смерть вызывала в нем чувство досады. Он не желал этой трагедии, этого не должно было случиться. Роубс вскоре понял свою ошибку и очень сожалел о содеянном, особенно после того, как Стражи сумели скрыться вместе с мальчиком. Президенту следовало прислушаться к тому, что советовал Саган - оставить королевскую семью в живых, а затем использовать ее в пропагандистских целях, позволить им постепенно погрязнуть в трясине приемов и балов, которые устраивали бы дряхлые и безобидные герцогини.

Но Роубс не послушался. И теперь Саган хорошо знал, кто отдал приказ убить короля. Этот Некто - иначе Командующий и не называл его, не желая даже упоминать его имени, - контролировал умы черни. Это он толкнул мятежников на убийства и прочие зверства. После смерти король и кронпринц стали в глазах народа мучениками, исчезнувшего наследника превратили в героя романтических легенд и повод для разжигания монархических настроений.

Некто. Руки Командующего слегка дрожали. Боль в шее и плече не проходила, и он заставил себя прекратить блуждание по темным и нелегким дорогам прошлого.

Краем глаза Саган посмотрел на Мейгри. За его путаными мыслями было трудно уследить, но, возможно, она все-таки прочла что-то и узнала о его самом больном месте - о предмете его страха.

Потянувшись, Мейгри открыла глаза и посмотрела через обзорный иллюминатор в черное пространство космоса. На ее лице, покрытом сажей и пеплом, остались следы слез, напоминавшие тонкие шрамы. О ком она плакала? О себе или… о нем?

Светлые волосы, влажные от пота, растрепались и свисали на лоб и плечи слипшимися, словно безжизненными прядями. С глубокой, щемящей сердце болью он вспомнил прикосновения мягких, пышных волос, запутавшихся в его пальцах. Это воспоминание всколыхнуло в нем страсть, желание. Но не сиюминутного сексуального наслаждения жаждал он. Его подлинной страстью была безграничная власть. Власть ума - его собственного, вдохновленного и дополненного ее умом. Он должен найти способ реализовать эту страсть и… насладиться полностью.

Звезда Стражей, не запятнанная ни кровью, ни пеплом битвы, покоилась на ее груди. То поднимаясь, то опускаясь в такт дыханию, она переливалась ярким светом в тускло освещенной кабине космолета. Он чувствовал, что Мейгри поглощена мыслями о себе, о своих страхах, а, возможно, и желаниях.

Звезда Стражей.

Саган еще раз взглянул на спящего юношу. По крайней мере одной цели он добился. Он сломил дух Дайена. Теперь при желании он может играть с ним, как с игрушкой, как с бесхребетной марионеткой, танцующей на ниточках, концы которых находятся в его руках.

«Я должен быть рад, так нет… - Дерек Саган мысленно проклинал себя. - Почему каждый раз, когда я вкушаю плод очередной победы, душу мою терзает недовольство и отравляет наслаждение?»

* * *

В космолете было нестерпимо холодно. Мейгри, оставшись без летного костюма, дрожала и все больше съеживалась в своем кресле. Ей следовало бы наблюдать за Саганом, стараться прочесть его мысли, предугадать, что он еще замышляет. Но она почему-то не отваживалась на это. Она все еще чувствовала на щеке прикосновение его губ, и ощущение было болезненнее, чем нанесенная им семнадцать лет назад рана. Она хотела избавиться от этого чувства, от этой боли, забыть о власти и о том миге, когда они были непобедимы.

Мейгри перевела взгляд на Дайена. Его голова упала на грудь, дрожь сотрясала тело, казалось, оно может в любую минуту рассыпаться на куски. Всего лишь короткий миг он был королем. Теперь он… заурядный человек. Мейгри в отчаянии отвернулась. Все оказалось безнадежно. Зачем продолжать бороться?

Взгляд скользнул по обзорному иллюминатору, и она увидела отраженный в нем свет. На фоне темноты космоса свет казался ярче солнечного. Свет драгоценного камня. Белый, чистый, переливчатый.

«Только у мертвых нет желаний». «Может быть, - подумала она, - желаний у них нет, но есть другие преимущества».

Вздохнув, Мейгри скрестила на груди руки, засунув ладони под мышки, чтобы согреть.

- Коразианцы, - сказал Командующий. Мейгри вскочила, вглядываясь в иллюминатор.

Истребители коразианцев прекратили атаку и, потеряв управление, беспорядочно и бесцельно двигались в космическом пространстве - легкая добыча для людей Командующего. Уничтожение их было теперь вопросом времени.

- Кажется, вы победили, милорд, - сказала Мейгри.

- Не предавайтесь восторгам, миледи.

Командующий повернулся к ней, взгляды их встретились, и Мейгри вздрогнула, увидев пустоту и мрак в глубине его глаз. Эта бездна, как черная дыра, казалось, готова была поглотить ее.

«Вам следовало оставить меня умирать, миледи», - мысленно сказал он, а вслух произнес:

- Компьютер, передай послание на «Непокорный». Лорд Дерек Саган капитану Майклу Уильямсу. Битва выиграна. Можете приступать к уничтожению наемников, как планировалось. Пленных не брать.

- Что?

Возможно, уже ничто не вернуло бы Дайена к жизни, но при этих словах он вскочил и вцепился в спинку кресла Командующего с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

- Вы не можете этого сделать! Вы обещали! Вы дали им амнистию!

- Я сдержал обещание, мальчик. Они предстанут перед своим Богом - если он у них есть - свободными от грехов.

- Они доверяли вам! Я… - голос юноши сорвался на хрип. - Я тоже доверял вам!

- Это и есть ваша общая ошибка. Компьютер! Где подтверждение о получении приказа?

- Леди Мейгри! Сделайте же что-нибудь! - Дайен обернулся к ней, голубые глаза сверкали, взгляд был твердым и решительным. - Остановите его!

Мейгри не смотрела на юношу. Ее лицо было бесстрастным. Исчезли живость и теплота. Медленно и осторожно ее рука тянулась к гемомечу.

- С «Непокорным» нет связи, сэр, - ответил компьютер.

- Проверить и устранить неисправность!

- Проверка идет, сэр.

- Вызови на связь «Феникс»!

Саган в бешенстве нажимал кнопки пульта управления. Все внимание он сосредоточил на приборах, то приводя их в действие, то отключая и даже стукая по ним пальцами.

Рука Мейгри нащупала рукоятку меча и сжала ее так, что шипы впились в кожу. Она ждала, надеясь, что Дайен поймет намек.

- Неисправность не обнаружена, сэр.

- Тогда передавай! - прорычал Саган.

«Чего мальчик ждет?» - подумала Мейгри, теряя терпение. Ждет, что она встанет и нападет, начнет бой не на жизнь, а на смерть в этом тесном маленьком космолете? Тогда они все трое погибнут. Это решит ее проблемы, но ничего не даст,Дайену.

- Проверь получение приказа на «Непокорном»!

- Связь не сработала, сэр. Проверка на повреждение отрицательная…

Может быть, ей показалось, но компьютер начал паниковать. Она еще крепче сжала рукоятку меча, держа его за спиной, сосредоточила мысли на Дайене и наконец с облегчением вздохнула, услышав позади шорох и едва уловимый вздох от боли, когда юноша сжал рукоятку и шипы вонзились в ладонь.

Мейгри начала с ним молчаливый разговор, посылая мысли через меч, который тщательно прятала от Сагана.

«Дайен, ты понимаешь меня?»

«Да!»

Он нервничал, чувства его смешались. Раздражение, обида, неуверенность попеременно охватывали его, мешая ясности мыслей.

«Успокойся, Дайен. Саган не может передать свой приказ. Еще есть шанс предупредить Дикстера. Попробуй считать. Сделай что-нибудь, чтобы прояснить мысли. Глубоко не дыши. Саган может услышать».

«Десять… семь, шесть… шесть… четыре, три, два, один. Вот, теперь я в порядке».

«Хорошо, - подумала Мейгри, - дело пойдет».

«Когда мы будем на «Фениксе», незаметно проберись на космолет и лети к «Непокорному»…»

«Украсть космолет… Но как?»

«Ты вне подозрений. Ты можешь везде свободно ходить. Ты знаешь коды. Тебе позволят улететь и слова не скажут».

Страх. Ужасный, все подавляющий страх волной исходил от юноши. Все-таки на «материнском» корабле коразианцев Дайен пережил нечто ужасное.

«Леди Мейгри, летите вы. Я… Я не могу больше летать. Но я помогу вам…»

Мейгри поняла. Ей стало жаль Дайена, но она подавила свою жалость. Так надо. Ее план, может быть, и не спасет наемников, но спасет ее короля.

«Нет, Дайен, я должна остаться. Саган попытается остановить тебя, и только я смогу помешать ему».

- Компьютер! - резким голосом сказал Командующий. - Задействуй аварийный вариант вынужденной посадки, если ничего другого нельзя сделать.

В обзорном иллюминаторе показался контур приближавшегося «Феникса». Они совершат посадку через несколько минут. Мейгри сняла руку с меча. Ведь Саган может в любой момент обратить на них внимание. Но не эта опасность заставила ее прервать мысленную связь с Дайеном. Она не хотела ни упрашивать, ни убеждать, ни заставлять юношу осуществить ее план. Это не поможет. Он сам должен решиться пойти на риск. Ради своего спасения он никогда не пойдет на это. Сейчас он о себе не думает. Но угроза, нависшая над другими, над теми, кого он любит, подтолкнет его к действию. Потребность спасать и защищать. Это у него в крови - королевской крови.

- Аварийный сигнал послан, сэр.

Навстречу их космолету открылся люк причала на «Фениксе». Мейгри видела в иллюминаторы, как суетятся на палубе. Они не знали, чем вызван аварийный сигнал о вынужденной посадке, поэтому к причалу были стянуты службы спасения, команда скорой помощи и противопожарное оборудование. Хаос. Неразбериха. «Феникс» тоже подвергался сильному обстрелу и наверняка получил серьезные повреждения. Внимание Командующего будет полностью направлено на корабль, как только он ступит на его борт.

Нет, не будет.

Мейгри закрыла глаза.

На этот раз я убью его.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Конец - это то же начало.

Т.С. Элиот, «Легкое головокружение»

Спасатели в неуклюжих защитных костюмах столпились вокруг космолета, как только он благополучно совершил посадку. Саган открыл входной люк, и они заглянули в кабину. На лицах, едва различимых за стеклами шлемов, отразилось крайнее удивление при виде самого Командующего, сидевшего в кресле пилота «Ятагана».

- Уберите это от моего лица! - злобно крикнул Командующий, отталкивая спасателя, водившего перед ним детектором радиационного излучения.

Саган встал, наслаждаясь возможностью выпрямиться во весь рост.

- Адмирал Экс! - закричал лейтенант в переговорное устройство. - Лорд Саган прибыл невредимым, сэр! Да, сэр. Причал номер шестнадцать. Да, сэр. Я передам ваше послание, сэр.

Спасательная команда, быстро свернув оборудование, исчезла, отправленная выполнять другое задание. Мейгри увидела удалявшиеся красные «мигалки» и услышала вой сирены.

Голова лейтенанта замаячила перед обзорным иллюминатором.

- Милорд, адмирал Экс просит пройти вас на капитанский мостик. Как можно скорее, милорд.

Саган открыл боковой люк и собирался выйти из космолета.

- Иду. Но прежде передайте этот приказ на «Непокорный»…

Неожиданно раздавшееся громкое рыдание прервало его.

Мейгри обернулась, Командующий посмотрел через плечо в глубину кабины. Дайен сидел, согнувшись пополам, обхватив голову руками, и рыдал.

Тело его содрогалось, он буквально захлебывался от рыданий.

Лицо Сагана исказилось от отвращения. Губы скривились в гадкой усмешке.

- Видно, от вас, миледи, он унаследовал слабость к слезам. Лейтенант, пошлите за доктором Гиском.

- Я останусь с ним, пока не подоспеет помощь, - предложила Мейгри. Отчаяние словно желчью наполнило ей рот.

Командующий молчал, пристально глядя на Мейгри. И в это мгновение она готова была поклясться: он догадался обо всем. «Если это так, он торжествует», - подумала она и невольно отвела взгляд, прикусив губу, чтобы не закричать от безысходности.

Не сказав ни слова, Саган отвернулся. И когда она наконец решилась взглянуть, он уже шагал к выходу с палубы.

- Он ушел? - послышался спокойный, ровный голос.

Мейгри в удивлении обернулась. Дайен поднялся с кресла. На лице его не было и следа от недавних слез.

- С тобой все в порядке? - спросила Мейгри.

- Не совсем, но я заметил, что мои рыдания никого здесь не задержали. - Дайен глубоко вздохнул. - Я полечу к «Непокорному» на этом космолете.

- Бог мой, дитя, я рада, что ты… что ты оказался незаурядным человеком, - сказала она первое, что пришло ей на ум. - Ты должен отправиться туда немедленно, пока на палубе никого нет. Передай Джону мой… сердечный привет. - «Дикстер поймет, он всегда понимал». - Желаю тебе удачи, молодой человек! - И горячо добавила еще раз: - Удачи.

Дайен взял ее за руку.

- Полетим вместе! Тогда сами передадите Джону Дикстеру свой сердечный привет. Мы перехитрили Командующего. Нас здесь уже не будет, когда он узнает, что мы задумали.

Мейгри припомнила взгляд Сагана, которым он посмотрел на нее перед уходом, и сказала:

- Узнает.

- Леди, пожалуйста…

- У вас свои обязанности, ваше величество, у меня - свои. Ваши обязанности - перед подданными, мои - перед вами.

Голубые глаза Дайена горели, окруженные ореолом волос цвета пламени, рыжеватые брови вопросительно поднялись, нижняя губа оттопырилась. Он был истинный отпрыск Старфайеров, а они привыкли получать все, чего хотели. Но по его виду можно было сразу понять: юноша напуган. Страх затаился в глубине его души. Он просто не хотел лететь один.

- Наши обязанности не всегда легки, Дайен, но выполнять их нужно. Для этого мы и родились. - Мейгри взяла его руку и быстро пожала. - Ты не будешь одинок, Дайен.

В юной душе шла борьба. Жестокая, но непродолжительная. И когда он принял решение, губы его сжались в тонкую, упрямую линию.

- Я буду одинок. Я всегда буду одинок. Одиночество - вот мое предназначение в жизни с самого рождения. - Дайен отпустил ее руку. - По крайней мере Бог будет с вами, Страж. Если именно этого вы хотите.

Мейгри выбралась из космолета.

Дайен закрыл входной люк. На нее он больше не смотрел. А она видела его сквозь обзорный иллюминатор: лицо - застывшее и суровое, голубые глаза - холодны как лед, зубы стиснуты. Только рыже-золотистые волосы горели как пламя. Все-таки Дайен был последним из Старфайеров, а они настоящие короли.

Маргарет Уэйс Похититель разума

КНИГА ПЕРВАЯ АНГЕЛ МЕСТИ

А затем, сказал я, мы должны проверить их искушениями - это род испытания - и посмотреть, как они себя поведут; подобно тем, кто помещает жеребят среди шума и суматохи, чтобы посмотреть, не робкие ли они, так и мы должны поместить наших юношей среди каких-либо ужасов, а потом провести их через наслаждения и испытать их тщательнее, чем золото испытывается в тигле… И тот, кто в любом возрасте, будь он дитя, юноша или взрослый мужчина, с честью и победоносно выйдет из испытаний, должен быть назначен правителем и стражем государства…

Но того, кого постигнет неудача, мы должны отвергнуть.

Платон. Республика.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Снаружи, в проходе, параллельном ангарной палубе, безмолвно и терпеливо стоял Командующий. В коридоре было темно: он приказал погасить свет. Охрану Дерек Саган отослал, а адмиралу Эксу передал сообщение, что уже вернулся на борт «Феникса».

Командующий сейчас был нужен на мостике, крайне нужен. В бою с коразианским флотом флагман получил серьезные повреждения. Состояние корабельного реактора вызывало большие опасения. Экс постоянно получал противоречивые сообщения о еще одном коразианском судне, только что вынырнувшем из гиперпространства. Кроме того, его выбивали из колеи домогательства адонианского торговца оружием, который требовал дать ему возможность поговорить с Командующим лично и срочно.

Саган ждал, прислонившись к переборке и скрестив руки на груди, с видом полного спокойствия.

Бесшумно открылась дверь, выходившая на ангарную палубу; на фоне освещенного проема на короткое время обрисовалась гибкая фигура со светлыми волосами в ореоле света.

Тихо, словно окружавшие его тени, Командующий шагнул через коридор.

Мейгри заметила его. Ее рука метнулась к мечу, но Саган был быстрее. Его пальцы безжалостно сдавили ее предплечье.

- Итак, миледи, вы воодушевили юношу. Дайен ушел?

Саган толкнул ее к стальной переборке.

Единственным источником света в коридоре был звездный камень, висевший на шее у женщины. Голубовато-белое сияние освещало ее лицо. Кожа казалась прозрачной, мертвой, серые глаза - темными и пустыми.

Она прищурилась.

- Да, он ушел.

- На «Непокорный», предупредить Джона Дикстера о моем предательстве? - почти с улыбкой поинтересовался Саган.

- Точно не знаю. Думаю, что да. - Мейгри посмотрела на него, вдруг начиная что-то понимать. - Ведь со связью на космоплане ничего не случилось, милорд?

- Ничего, что я не мог бы исправить, миледи.

Под его хваткой расслабились мышцы ее руки, сжавшей меч.

- Естественно, раз вы ее и нарушили. Сообщение о наемниках, удерживаемых в плену на «Непокорном», было уловкой.

- Не совсем так.

Саган протянул руку, коснулся пальцами шрама у нее на щеке, почувствовал, как Мейгри вздрогнула от его прикосновения. Она попыталась отстраниться, но за спиной была переборка.

- Перед отлетом я отдал капитану Уильямсу следующие распоряжения: если коразианцы будут разбиты, Джона Дикстера берут в плен и немедленно казнят. Наемники, которые останутся в живых после битвы с коразианцами, должны быть убиты сразу же по возвращении… Так помогите же мне, миледи, попробуйте еще разок, и я сломаю вам руку!

Мейгри, сделав усилие, успокоилась. Командующий пристально и угрюмо взглянул на нее и, убедившись, что она взяла себя в руки, хоть и не подчинилась его воле, продолжал:

- Вам будет приятно узнать, Мейгри, что Уильямс выполнил указания из рук вон плохо. Дикстер бежал и присоединился к своим. Наемники забаррикадировались на двух ангарных палубах. В настоящее время они обложены со всех сторон.

Мейгри рывком высвободила руку.

- Вы послали Дайена прямо в пекло! Вы знали об этом, когда подначивали его!

- Драка на редкость жестокая, миледи. Наемники загнаны в угол и сражаются за свою жизнь.

- Что это, милорд, еще одно испытание? Он же может погибнуть в этом бою!

- Да, миледи, еще одно. Но не для Дайена.

Саган по-прежнему сумрачно смотрел на нее, излагая ей свои, мысли, почти раскрывая перед ней душу. Мейгри вдруг стало страшно, она озадаченно и недоверчиво посмотрела на Сагана.

- Вы испытываете самого Бога!

- Если этот мальчик действительно помазанник Божий, - скривив губы, произнес Саган, - то в этом случае Создатель не оставит его.

Поморщившись от боли, Командующий помассировал руками затылок.

- Что это вы, милорд! Не так уж сильно тогда я вас ударила.

Но она понимала, что он ощущает. У нее самой болели все кости, все мышцы. «Стареем», - подумала Мейгри. Она устало вложила меч в ножны, не спуская, однако, глаз с Сагана.

Так они и стояли молча, настороженно наблюдая друг за другом, не упуская ни малейшего движения, ни вздоха, ни взгляда.

- Так вы хотите последовать за ним? - поинтересовался Командующий. Он протянул руку и, взявшись за звездный камень, что она носила на шее, стал разглядывать его с выражением презрения на лице. - Вы собираетесь выступить в роли Стража…

Он был совсем рядом, близко, так близко, как тогда, на борту коразианского корабля. Случившееся там было ошибкой, но вполне естественной. И он, и она были тогда в опасности, они зависели друг от друга, они разбили врага и торжествовали, как торжествовали давным-давно. И сейчас он придвинулся к ней настолько, что она физически ощущала сильные, ровные удары его сердца.

Закрыв глаза, Мейгри вырвала из его руки светящийся камень, Звезду Стражей, и крепко зажала его в ладони.

Его теплое дыхание обдавало ее холодную кожу. Она плотнее прижалась к стене, отвернула лицо. Его пальцы вновь коснулись ее щеки, ужасного шрама, рассекавшего лицо от виска до уголка рта.

- И вы хотите сделать попытку уйти от меня, окружить материнской заботой этого сопляка, спасти бывшего возлюбленного, в то время как… вместе… мы смогли бы столько…

Коридор осветился красным светом сигнализации. Тишину разорвала барабанная дробь, призывавшая занять места на боевых постах.

Послышался грохот шагов: появился центурион из личной охраны Сагана. Застав своего господина и Мейгри в такой близости друг от друга, охранник резко остановился, кашлянул в замешательстве, а вид у него при этом был такой, словно единственным его желанием было, чтобы корпус корабля лопнул, а его выбросило бы в открытый космос.

- Что случилось? - резко спросил Командующий, отворачиваясь от Мейгри.

- Нас атакует коразианский корабль, милорд. Адмирал Экс почтительно просит вас прийти на мостик.

- Иду. А вы проводите миледи обратно в каюту.

Командующий зашагал по коридору, но остановился и оглянулся, поднеся руку к ушибленному месту на шее.

- Нет, миледи. Хорошенько поразмыслив, я пришел к выводу, что буду проклят, если выпущу вас из виду. Отныне и вовеки.

Он протянул ей руку.

- Прошу…

Мейгри отпустила камень. Она найдет возможность для побега. В сумятице предстоящего сражения, когда Сагану будет не до нее.

Труднее будет покинуть корабль.

Она подала ему руку, и они пошли по коридору, не обращая внимания на вспышки красного света, на барабанную дробь сигнализации, предупреждающую о грядущих опасностях, битве, смерти.

Вдруг, внезапно похолодев, она подумала: «Дайен послан Богом испытать нас!»

ГЛАВА ВТОРАЯ

Рабство - служить неразумному

Или тому, кто поднимал смуту…

Джон Мильтон. Потерянный рай.

Питер Роубс, законно избранный президент Галактической Демократической Республики, вошел в свой личный кабинет, расположенный за официальным. Здесь царил полумрак, шторы были задернуты, пахло кожей, полированным деревом и старыми книгами. За ним следовал робот-секретарь, напоминая тихим, не раздражающим бормотанием о предстоящих встречах. Роубс кивал, делая мысленные заметки.

- Первая встреча, начальники штабов, - сообщил робот.

Внеочередное совещание, чтобы обсудить коразианскую угрозу галактике. «Заседание будет нетрудным, - сказал себе Роубс, - одно лицемерие. Мне, конечно, следует выказать озабоченность, но не чрезмерную. Озабоченность, смягченную… уверенностью. Да, именно так. Озабоченность, чтобы не расслаблялись. Уверенность, чтобы показать: я доверяю им защиту граждан республики».

- Дальше! - бросил он.

- Высшие экономические советники, - откликнулся робот.

Роубс вздохнул, нахмурился. «Эта встреча посложнее. Экономика галактики дышит на ладан. Дефицит больше, чем число населенных планет, люди ропщут на головокружительные налоги. Но моей вины в этом нет, - успокоил он себя. - Что я могу с этим сделать? Конгресс ставит мне палки в колеса на каждом шагу. Кучка безмозглых идиотов! К счастью, военная угроза вполне их успокоит. Запрошу чрезвычайные полномочия для действий в нынешней тревожной ситуации. А что до тех болванов, которые угрожают отделением, если мы не снизим налоги, посмотрим еще, побегут ли овцы из загона, когда рядом рыщет волк!»

- На сколько ты назначил пресс-конференцию?

- На 12 часов, господин президент. Основные компании передают прямой репортаж…

Пресса заглотила эту наживку - картинки с ужасными чужаками, мелькающими на экранах миллиардов перепуганных зрителей галактики, избирателей, которые с радостью дадут своему президенту все, чего он только пожелает…

Остановившись перед большим зеркалом, висевшим рядом с дверью кабинета, президент щелкнул выключателем. Вспыхнули лампочки, окружавшие зеркало. Роубс рассмотрел свой галстук и одновременно выражение лица, прикинув, не стоит ли поменять и то и другое перед текущими дневными делами.

Он хотел изобразить беспокойство, но не тревогу. Легкие морщины на лбу и намек на припухлость под глазами - то, что надо. Он напряг уголки губ, чтобы обозначить серьезное внимание, уделяемое им данной проблеме, после чего слегка расслабил губы, дабы показать полную уверенность в тех, кого он назначил на руководящие должности. Тщательно причесанные волосы - признак самодисциплины и авторитета в глазах начальников штабов и экономических советников. Не забыть бы немного растрепать волосы перед пресс-конференцией, чтобы люди видели: он - один из них.

Президент выключил свет и повернулся к видеоэкрану посмотреть, как он будет смотреться. Лицо в порядке. Галстук не пойдет: слишком темный, для экрана мрачноват. Ослабив узел, он снял и швырнул галстук через плечо роботу.

- Принеси какой-нибудь неяркого пурпурного оттенка с очень тонкой золотой ниткой. А этот оставь на завтра; в нем я объявлю о гибели гражданина генерала Сагана.

- Желаемое выдается за действительное, - послышался тихий голос.

От этого голоса президент вздрогнул. Всполошился и робот. Его клешнеобразные конечности, вцепившиеся в лазерный пистолет, направили оружие в цель.

В голове у Роубса промелькнула мысль, что ему следовало бы лишь позволить роботу следовать заложенной программе, и тогда он навсегда избавится от этого тихого голоса. Отчаянным усилием он подавил искушение, со страхом взглянув на непрошеного гостя.

- Стоп! - крикнул он куда громче, чем намеревался. Голос у него сорвался.

Робот тут же подчинился и опустил оружие. Проплывая мимо Роубса, он назойливо пробормотал:

- Этой встречи нет в распорядке, господин президент.

- Знаю, - раздраженно, чтобы скрыть страх, бросил Роубс. - Я… я не задержусь.

- Следует оповестить охрану.

- Heт! Нет необходимости. Это… - Он хотел предупредить ответ робота. - Я сам позабочусь о своей безопасности.

- Очень хорошо, господин президент.

Робот продолжал исполнять свои обязанности. Он расправил отброшенный галстук и повесил его на вешалку в небольшой гардеробной рядом с кабинетом. Он с жужжанием приблизился к столу и нажал кнопку на скрытом пульте. Разошлись вертикальные шторы, и солнечный свет залил комнату.

Теперь Роубс разглядел посетителя, усевшегося рядом с окном. Сначала его внимание приковали лишь красные одежды, причудливо испещренные черными молниями. Фигура старичка хрупкого сложения, которому принадлежало это одеяние, была почти скрыта складками яркой переливающейся ткани. Глаза - слишком большие для бугристой головы старика - были открыты настолько широко, что казалось, век у них вообще не было.

Робот заменил вчерашние увядшие цветы на свежие, запустил кофеварку, включил спокойную музыку. Роубс остался стоять перед зеркалом, находя успокоение в надежной реальности собственного отражения. Он нервно подтягивал рукава рубахи.

- Отошли его, - произнес тихий голос.

- Пока все, - сказал президент.

Робот тут же повернулся и направился к двери.

- Я подожду снаружи, - сказал он.

Бросив взгляд на фигуру в красном, Роубс заметил легкое движение головы.

- Нет, я хочу дать тебе другое задание. Сходи в штаб и принеси последние сводки…

- Я могу запросить их для вас через компьютер…

- К черту! Я не люблю повторять по нескольку раз, я не люблю, когда мне возражают! Я приказал тебе сходить в штаб. Делай, что велено!

- Я не возражал, господин президент. Я лишь действовал в соответствии с программой и предлагал вам наиболее рациональный способ получения информации…

- Да, да. - Роубс заметил, что покрылся потом. Теперь придется менять рубашку! - Извини, что повысил голос. Военные фильтруют все, что ко мне идет. Я хочу, чтобы сводки отражали действительное состояние.

- Мне надо будет воспользоваться вашим кодом доступа, сэр.

- Так воспользуйся, черт бы… - Президент осекся. Он ругался с машиной. Очень плохо. А все это записывается для грядущих поколений.

Робот с жужжанием открыл дверь.

- Спасибо, - довольно неубедительно сказал Роубс.

- Не забудьте о пресс-конференции, господин президент. 12 часов. Извините за упущение, сэр: я не принес вам галстук.

Робот изменил курс. Развернувшись на колесиках, он направился в гардеробную.

- Я передумал, - торопливо сказал Роубс. - Мне нужен галстук… голубой по краям, а к середине переходящий в фиолетовый.

Робот развернулся

- Такого в вашем гардеробе нет, сэр.

- Неужели? Тогда тебе придется выйти и поискать такой. На углу Свободы и Пятой есть галантерея…

- Хорошо, господин президент.

Робот выскользнул из комнаты. Дверь за ним закрылась. Роубс коснулся пульта управления, и дверь заблокировалась. Сейчас ему требовалось полное уединение - насколько это возможно для высокопоставленного деятеля. Его телохранители, конечно, могут войти сюда в любой момент. Кстати, надо отдать распоряжение и им.

Он подошел к столу, бросив неуверенный взгляд в сторону неподвижной красной фигуры у окна, сел в кожаное кресло и вызвал охрану. На видеофоне появилось изображение женщины в форме, с безжалостным лицом.

- Слушаю, мистер президент.

- У меня в кабинете посетитель. Я включил блокировку. Не хочу, чтобы мне мешали.

Женщина отвела глаза в сторону и взглянула на экран справа от нее.

- К нам не поступало сигнала о том, что кто-то входил в ваш кабинет, господин президент. - Подбородок у нее дрогнул, она снова отвела взгляд и начала потихоньку передвигать руку по столу. - Надеюсь, все хорошо, сэр.

- Все замечательно! То есть… я хочу сказать, все хорошо, что хорошо кончается.

Он вовремя вспомнил, что надо произнести правильно условную ответную фразу. Иначе в считанные секунды он оказался бы в окружении команды охранников. Роубс достал из кармана платок и промокнул лоб. Придется подправлять грим.

- Все объясню потом. Благодарю вас.

- Да, господин президент.

Изображение на видеофоне растаяло вместе с голосом женщины. Роубс смотрел на пустой экран, стараясь как можно дольше не отрывать от него глаз.

- Вы нарочно это сделали! - произнес он глухим голосом. - И оделись так нарочно! Зачем вы со мной так поступаете?

Он сжал кулаки, не отрывая рук от поверхности стола.

- Это лишь маленькая забава старого человека, мой дорогой. У меня нынче так мало удовольствий. Ты ведь не станешь лишать меня права иногда безобидно шутить?

- Шутка, из-за которой вас чуть не пристрелили! Роубс вдруг ощутил гнев. Сегодня ему и так предстоят три нелегкие встречи, а тут еще приходится как-то изворачиваться, чтобы успокоить охрану.

- Едва ли.

Старик зашевелился и повернулся прямо к Роубсу.

Президент поднял голову, решив смутить старика взглядом, выказать властность. Но солнце было слишком ярким. Роубс не мог разглядеть лица старика, потому что свет окружал его. Глаза у него заслезились, и он снова опустил лицо на сжатые кулаки.

- Я понимаю тебя, Питер, понимаю, - участливо сказал старик. - Ты всегда склонен к преувеличениям, когда находишься под влиянием стресса. Я делаю на это скидку. Ведь у тебя промелькнула мысль - позволить роботу убить меня? Уверяю тебя, дорогой, я ничуть не обиделся.

Кулаки у Роубса вдруг разжались, в руках появилась слабость.

- Я… прошу прощения, Абдиэль. Это проклятое вторжение…

- … которое, как мы с тобой знаем, вовсе не вторжение. Скорее приглашение, согласен? Полагаю, наш разговор не записывается.

- Боже упаси! - содрогнулся Роубс.

- Бог думает о вещах поважнее. Если позволишь…

Абдиэль поднял правую руку. Лампочки в зеркале погасли, потухла настольная лампа. Кофеварка отключилась в разгар работы, музыка умолкла.

- Что вы сделали? - Роубс встревоженно огляделся вокруг.

- Прервал электроснабжение помещения.

- Но ведь это всполошит охрану! - Президент вскочил на ноги.

- Нет, мой дорогой, нет. Не будь таким нервным. Их не оставит впечатление того, что все хорошо. Что хорошо кончается. - Абдиэль усмехнулся своей незатейливой шутке. - Надеюсь, что это закончится хорошо. А ты, Питер? Сядь, пожалуйста.

Президент опустился в кресло, заметив, что от его ладоней на полированном дереве остались влажные следы.

- Что это за шутку вы отпустили, когда вошли?

- Не помню, - вкрадчивым голосом ответил Абдиэль. - Забывчивость свойственна старости. Напомни-ка.

Роубс метнул в его сторону злобный взгляд.

- Вы ни разу в жизни ничего не забывали. Чего вы от меня хотите? Зачем вы здесь?

- Не перескакивай с предмета на предмет, Питер. Это придает тебе неуверенный вид.

Роубс, который уже кипел, выдохнул, пытаясь сохранить спокойствие:

- Я говорил что-то роботу насчет того, чтобы объявить о гибели Сагана, а вы сказали…

- Ах да. Припоминаю. «Желаемое за действительное» или что-то вроде этого.

- Что вы имели в виду? - резко спросил Роубс.

- Что Саган не погиб, мой дорогой. На самом деле он очень даже жив.

Роубс машинально взял ручку и стал постукивать по блокноту.

- Тогда - это лишь вопрос времени. Я видел донесения о битве. Коразианцы превосходят его флот почти в двести раз. Никто - даже Дерек Саган - не сможет одержать победу при таком соотношении!

- Как обычно, у тебя неверные сведения. Или, скорее, ты еще не видел последней информации. В последнюю минуту Саган сумел вступить в союз с группой наемников под началом некоего Джона Дикстера.

- Дикстера? - Губы Роубса скривились в нервной ухмылке. Он бесцельно вертел в руках ручку. - Это у вас неверные сведения, Абдиэль. Дикстер и Саган - смертельные враги. Они стали врагами еще до революции. Дикстер - роялист. Саган был предателем, предводителем мятежа, ставшего причиной гибели обожаемого Дикстером короля. Потом была эта женщина, Страж. Морианна. Мейгри Морианна. Любовный треугольник…

- Треугольник, точно. Но не обязательно любовный. Ты забываешь, дорогой, что я хорошо знаю и Сагана, и леди Мейгри. Действительно очень хорошо.

Машинальным, привычным движением Абдиэль, улыбаясь, начал массировать кисть левой руки.

- Не так хорошо, как бы вам хотелось, - сказал Роубс, пробормотав эти слова про себя.

Абдиэль то ли слышал, то ли угадал его мысль.

- Ревнуешь, мой дорогой, потому что ты сломался, а они нет. Но тогда они были очень молодыми, им еще и двадцати не было. Это была моя ошибка. Юность всегда мятежна, независима. Юности нечего предложить, потому что у нее все есть. Или она думает, что у нее есть все. Надо было попробовать еще раз, когда они стали старше, но у меня уже был ты, и я решил, что этого достаточно.

Абдиэль вздохнул почти тоскливо.

- Что значит «сломался»? - почти закричал Роубс. - Возможно, я и соединялся с вами иногда, но лишь для того, чтобы поделиться мыслями, воодушевиться! Вы не управляете мной, как вы управляете своими чертовыми послушниками!

- Спокойно, Питер, спокойно.

Роубс сломал ручку пополам.

- А почему вы обвиняете меня за всю эту неразбериху?

- Потому что тебе давно уже пора было заняться Саганом, как я советовал. Он помог тебе стать президентом. Но я предвидел и не ошибся, что наступит время, и он разочаруется в «демократии». Королевская кровь взыграет в его жилах. Кроме того, как я и предсказывал, он стал опасным противником.

- Я нуждался в нем! Вы же знаете! Саган был единственным, кто имел возможность найти истинного наследника…

- Прекрати хныкать, Питер! Это тебе не пристало. А теперь, когда ты нашел истинного наследника престола, мой дорогой, скажи ради всего святого, что ты собираешься с ним делать? Случись что, он может быть куда опаснее Сагана! Нет, - продолжил Абдиэль, - ты испортил все дело. Если бы ты последовал моим советам, этот самозваный Командующий был бы уже мертв. Неизвестно откуда взявшийся принц Старфайер канул бы в неизвестность, жил самой обычной жизнью и даже думать не смел о том, чтобы претендовать на галактический престол.

Старик поднялся из кресла и двинулся вперед. Роубс наблюдал за ним, не в силах отвести взгляд. Ему всегда казалось, что старик не ходит, а ползает.

- Но нет. Ты ведь, мой дорогой, все знал лучше, не так ли? Ты отказался слушать Абдиэля. Питер Роубс, доктор философии, известный познаниями в области политических наук. Питер Роубс, вождь революции. Питер Роубс, президент Галактической Демократической Республики. Питер Роубс, глупец.

Абдиэль остановился у стола. Одно движение руки - и шторы сошлись, закрыв солнечный свет. В комнате стало темно. У Роубса появилось жуткое впечатление, что Абдиэль погасил само солнце.

Президент сгорбился над столом, сплетя руки; пальцы у него дергались, словно лапки издыхающего паука.

- Создатель против тебя, Питер, - тихо сказал Абдиэль. - Я чувствую Его гнев. Он поднимает свой жезл, чтобы покарать тебя. Дерек Саган вступил в контакт с неким Снагой Оме, гением в том, что касается разработки орудий разрушения. Но известно ли тебе, мой дорогой, что производство свертывающей пространство бомбы завершено? Она готова к применению. И когда Сагану удастся до нее добраться, тебе придет пора подумать о том, чтобы поискать работу преподавателя в каком-нибудь университете. Потому что тебе останется заняться только этим. Если доживешь.

Роубс поднял измученное лицо.

- Что значит, когда Сагану удастся? Разве у него еще нет бомбы?

- Нет, мой дорогой. Препятствие, воздвигнутое тобой у него на пути, хоть эту задачу выполнило. Впрочем, не сомневаюсь, что такой блестящий ход не был умышленным с твоей стороны.

- Тогда мы можем заполучить бомбу! Выкрасть ее!

- У Снаги Оме? - Абдиэль иронически рассмеялся. - Мой дорогой Питер, комар не проскочит незамеченным сквозь защитное поле адонианца!

- Комар-то, может, и не проскочит! - Включив настольную лампу, Роубс посмотрел старику прямо в лицо. Он снова обрел обычную уверенность в себе, деловитость. - Но ловец душ сможет проникнуть туда. И сумеет «убедить» Оме отдать бомбу!

- Никак ты добрался и до меня, дорогой Питер? Когда все вокруг тебя разваливается, ты ждешь, чтобы я собрал куски.

Роубс сглотнул, снова потер лоб. На белом полотне остались большие розовые пятна, словно вместо пота у него выступала кровь. Он вдруг пожалел, что включил свет.

- Хорошо. Чего вам надо?

Абдиэль придвинулся к Питеру, скользнув алыми одеждами по его руке. Президент дернулся, отпрянул. Он попытался подняться из кресла, но почувствовал на плече ладонь, прижимавшую его. Весь дрожа, Роубс остался сидеть.

- Чего вам надо? - хрипло повторил он.

- Тебя, мой дорогой.

Абдиэль начал сдирать плоть со своей левой руки, отделяя ее полосками.

Дрожь сотрясала Роубса; он прижался к спинке кресла.

Пять стальных игл, имплантированных в ладонь старика, замерцали в свете, исходившем, казалось, не от лампы, а от его блестящих глаз.

Роубс с ужасом, завороженно смотрел на иглы. Правая рука у него дрожала. Он шевельнул ею, украдкой сунул под стол, но Абдиэль перехватил ее. Старик мягко, ласково погладил руку, которую держал.

- Лишь я могу спасти тебя, мой дорогой Питер.

Роубс трепетал; зубы у него стучали. Пот каплями покатился по его лицу, все мышцы напряглись. Он судорожно сглотнул. Кисть, удерживаемая стариком, сжалась в тугой кулак.

Абдиэль терпеливо продолжал поглаживать его пальцы, и Роубс постепенно расслабился, разжал пальцы, открыл ладонь. Абдиэль мгновение рассматривал гладкую поверхность ладони, а затем стал осторожно отдирать пластиковую кожу, обнажая пять красных точечных меток. Метки были застарелыми, шрамы уже затянулись, словно их не использовали долгое время.

- Ты, Питер, предашься в мои руки, если простишь мою маленькую шутку. - Абдиэль издал сухой, кудахчущий смешок. - Ты полностью, без остатка отдашь себя мне. Ты станешь моим «послушником». За это, мой дорогой…

- Да! - вскрикнул Роубс ужасным голосом. - Что я за это получу?

- Все, что пожелаешь, мой дорогой. Можешь оставаться президентом галактики. Или, если тебе надоест возиться со всеми этими сенаторами и депутатами, можешь провозгласить себя диктатором, королем, императором. Под моим руководством, с помощью моей мудрости, моего могущества ты сможешь стать кем захочешь.

Абдиэль притянул к себе его руку, прижал ее к тонким алым одеждам.

- Или можешь оставаться тем, кто ты есть, без моей помощи. Можешь договариваться с Дереком Саганом. Можешь договариваться с начинающим принцем. Можешь предотвратить гражданскую войну, которая грозит развалом галактике, а тебе - крахом политической карьеры!

Абдиэль тихонько похлопал по его руке.

- Вот видишь, мой дорогой, сколько у тебя возможностей?

Роубс закрыл глаза. Он дрожал, словно в лихорадке. Его правая рука снова сомкнулась в кулак, закрыв метки на ладони, - метки, служившие признаком того, что он - один из Королевской крови. Гемомеч - оружие особ Королевской крови, вставлялся шипами в эти метки, впрыскивая в организм специальное вещество. У человека с особым составом крови и структурой ДНК это вещество открывало каналы, расположенные параллельно нервным путям и доходящие до мозга. Одновременно впрыскивались микрогенераторы, которые проникали в каждую клетку организма и начинали черпать энергию непосредственно из него. Меч становился продолжением, единым целым со своим владельцем. А кроме того, позволял устанавливать телепатическую связь с другими равными по крови.

«Эти шрамы у меня на ладони, когда-то служившие почетными знаками, стали знаками позора! - подумал Роубс. - Надо бы отцепить его руку от себя, выгнать старика из кабинета. Он предоставил мне выбор. Выбор!»

Но дух противоречия покинул президента; его плечи в отчаянии обмякли. Роубс вдруг сообразил: Абдиэль всегда оставляет выбор. Гораздо крепче его власть над тобой, если ты обращаешься к нему по своей воле.

Президент по-прежнему сжимал кулак. Слишком многое шло не так, слишком стремительно. И без того тяжелое положение становилось еще хуже. Целые системы - богатые, могучие планетные системы - угрожали отделением. Оппозиционная партия набирала силу и становилась все многочисленней. Его собственная популярность падала. Лишь на прошлой неделе его советники говорили, что, если ситуация не изменится, он не победит на очередных выборах. Потому-то он и развязал эту войну - чтобы уничтожить Сагана, чтобы все, охваченные страхом, вернулись к своему президенту.

Но пока страхом был охвачен лишь Питер Роубс.

Медленно, дрожа, президент склонил голову и разжал пальцы правой руки. Абдиэль приложил пять игл, находившихся в его левой руке, к пяти красным отметинам на правой руке Роубса.

Президент не поднимал головы, не смотрел вверх.

С улыбкой Абдиэль ввел иглы в плоть Роубса.

Роубс вскрикнул от боли; его тело судорожно дергалось по мере того, как вирус перетекал из тела старика, давая его разуму прямой доступ к разуму Роубса.

Абдиэль зондировал и проникал, погружаясь все глубже и глубже в рассудок президента, познавал его тайны, определял, что доставляет тому удовольствие… что причиняет ему боль. Хоть Роубс и сам пошел на это, его сознание инстинктивно сопротивлялось, защищаясь от вторжения, но стоило Абдиэлю встретить сопротивление, он нажимал еще сильнее. Теперь старик знал все. Наказание за непокорность было ужасным, поднимавшимся из глубин сущности Роубса.

В конце концов Питер Роубс сдался. Он подчинился безоговорочно.

Абдиэль до донышка вычерпал его рассудок. Отныне он сможет манипулировать Роубсом. Теперь тот находится в его полном, всеохватном подчинении. Абдиэль осторожно вынул иглы. При свете лампы поблескивали пять пятнышек крови на ладони президента.

Роубс уже давно находился без сознания. Абдиэль прислонил безвольно болтающуюся голову президента к спинке кресла.

- Теперь, дорогой, ты мой, - произнес Абдиэль, проводя пальцами по лбу, покрытому потом.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Мы считали его трусом…

Уильям Шекспир. Два веронца. Акт V, сцена 1

Битва с коразианцами подходила к бесславному концу. Вероятно, Абдиэль несколько поторопился приписать победу Командующему Сагану. Один вражеский корабль-носитель гигантских размеров был уничтожен, но другой выскочил из ниоткуда (или из гиперпространства, что было одно и то же) и начал атаку на «Феникс», флагман Сагана.

Дайен, занимавший в космосе выгодную позицию, видел, что «Фениксу» приходится туго. Другие корабли из боевого порядка сгрудились поблизости, но сигнала о помощи не получали. Поразмыслив над этим, Дайен решил, что Саган, несомненно, не хочет ни с кем делиться славой победителя.

Дайен знал, почему один корабль не участвует в сражении с коразианцами. «Непокорный» больше не был охотником. Он превратился в ловушку, готовую захлопнуться за друзьями Дайена по приказу лорда Дерека Сагана.

- Сэр, - мысли юноши прервал раздражающе спокойный голос корабельного компьютера, - показатели функций вашего организма указывают на уровень стресса, вызывающий упадок сил…

- Заткнись, - бросил Дайен.

Кто бы ни победил в этой битве, лично он уже проиграл. Саган презирал его. И дело не в том, что мнение Командующего имело такое уж значение. Неприязнь была обоюдной. Дайен испытывал к Сагану презрение и ненависть, усиливавшиеся еще больше из-за того, что эти чувства перемешивались с восхищением.

«Но уж на этот-то раз мне удалось перехитрить его, - думал юноша с угрюмым удовлетворением. - Он полностью поверил в мою трусость. Впрочем, моей заслуги здесь нет. Саган уже убедился в моей бесполезности. Я лишь подтвердил его мнение о себе. Да уж, здорово я его одурачил! Кого я обманываю? Сагана-то я не одурачил. Самого себя я одурачил. Трусость - это поступок или его отсутствие. И я никуда не делся. Саган отшвырнул меня в сторону. Он отпустил меня, потому что от меня больше нет никакого толку. Кому нужен король, который сначала ведет своих людей на битву, а потом пугается и сбегает?»

- Противник приближается, - объявил компьютер. - Захват цели…

- Нет! - Дернув ручки управления, Дайен перевел космоплан в крутой подъем. Он резко оглянулся, всматриваясь в экран. Он не видел вражеского корабля! Уж не приближается ли тот сзади?

- Где он? - бросил Дайен дрогнувшим от ужаса голосом.

- Сейчас он вне зоны поражения и не ведет преследование. Ваш сканер прицеливания неисправен, сэр? Вы должны были заметить засветку…

Дайен ощутил, как его щеки обдало горячим румянцем.

- Нет, с-сканер… работает… он исправен. «Это я неисправен!»

- Сэр, возможно, вы не в курсе полученных нами последних данных о противнике. Большинство коразианских центральных компьютерных систем выведено из строя, в результате чего небольшие одноместные корабли противника действуют сами по себе, без управления со стороны своих командиров. Поскольку коразианцы почти полностью зависят от управления при помощи компьютеров, эти небольшие корабли, наподобие того, от которого мы только что бежали… - то ли Дайену казалось, то ли компьютер и в самом деле насмешливо подчеркнул это слово, - практически беспомощны.

- Выполняй приказы. - Дайен облизал сухие, потрескавшиеся губы. - У меня нет времени гоняться за мухами.

Неплохо сказано; это должно произвести впечатление на любого, кто его слушает. Саган, конечно, его услышал. Возможно, Командующий рассмеялся и сейчас говорит адмиралу Эксу: «Мальчонка трусоват. А что еще можно ждать?»

- Держи курс на «Непокорный», - велел Дайен. «Мне нужно предупредить друзей, - добавил он про себя. - Предупредить, что человек, которому они доверяли, человек, которым они восхищались и в которого верили, оказался всего лишь предателем, презренным лжецом!»

- Сэр, ваш пульс достиг весьма опасного уровня…

- К дьяволу мой пульс!

Дайену не надо было смотреть на мигающие цифры, чтобы понять, что он разваливается, распадается изнутри на части. Он призвал себя к спокойствию, вспомнил совет Мейгри. Думай о своих друзьях. О нависших над ними опасностях. Это о них сейчас надо позаботиться. Нужно успеть до них добраться, предупредить о замысле Сагана захватить их, казнить Джона Дикстера.

- Компьютер, когда мы доберемся до «Непокорного», передай сигнал экстренной посадки…

- Прошу прощения, сэр, но в этом нет необходимости. Просто воспользуйтесь стандартной передачей.

- Что значит «нет необходимости»? Передатчик не работает! Саган пытался использовать его для контакта…

Дайен умолк. Компьютер не отвечал; его лампочки мигали.

- Передатчик работает, - изумленно проговорил, Дайен. - Он все время работал!

- Была неисправность, сэр. Но сейчас она устранена.

- Неисправность? А что за неисправность?

- Чисто техническая, сэр. Вы не поймете.

- Тут ты прав. Я не понимаю…

Он услышал голос: Лорд Дерек Саган капитану Майклу Уильямсу. Сражение выиграно. Можете продолжать истребление наемников, как планировалось. Пленных не брать…

И ответ компьютера: Передача не прошла, сэр.

Это подстроено! Саган знал, как отреагирует Дайен на любую опасность, грозившую его друзьям: Джону Дикстеру, Таску, Линку, Ноле… Командующий обманул его фальшивым сообщением! На самом деле такой приказ не передавался. Что же это было? Еще одно испытание со стороны Сагана?

Дайен обмяк над пультом управления, трясясь от гнева, разочарования.

«Наверное, я прилечу на «Непокорный», встречу там Дикстера и Таска, хлебающими пиво и посмеивающимися надо мной», - подумал он. «Отлично, малыш, отлично. Испытание ты прошел. Ты собирался нас спасти. Все-таки ты не трус. Точнее, не совсем трус. Бьюсь об заклад, что на душе у тебя стало получше, точно, сынок? - Сердечный шлепок по спине. - Мы гордимся тобой, мальчик. Ну, а теперь давай дуй домой…»

«Я должен узнать правду! Мне надо знать, что происходит!»

Дайен дотянулся до фляги, хлебнул воды и выплюнул ее на палубу. Вода имела привкус крови.

«Я же угнал личный космоплан Командующего!» - вдруг сообразил Дайен. Он выпрямился. Связь должна быть настроена на личный канал Сагана.

- Включи канал Командующего, - приказал он.

Вспыхнули лампочки компьютера.

- Сэр, я…

- Я не собираюсь это обсуждать, - успокаивающим тоном сказал Дайен. - Я просто хочу послушать. Ведь тебе приказано подчиняться мне, верно? Как раз на тот случай, если у меня хватит мозгов играть в его игру, не так ли?

- Канал включен, сэр.

- Тихо! - прошептал Дайен.

Он сжал губы, затаил дыхание, проклиная фоновые шумы космоплана, которые до этого момента не замечал. Ему вдруг пришло в голову, что на борту «Феникса» может загореться какой-нибудь индикатор, который насторожит Командующего и покажет ему, что его подслушивают. Дайен почти не сомневался, что в любое мгновение он может услышать баритон Сагана, который с раздражающими интонациями прикажет ему не лезть в дела взрослых.

Постепенно, некоторое время прислушиваясь к ужасающему шуму, Дайен понял, что на борту «Феникса» его вряд ли кто-нибудь слышит. Вряд ли его услышат, даже если он закричит. Канал молчал. Вдруг послышался какой-то голос:

- Говорит капитан Уильямс. Я хочу поговорить с лордом Саганом.

Голос звучал странно, высоко, напряженно, возбужденно. Дайен с трудом узнал молодого, симпатичного и в высшей степени честолюбивого капитана «Непокорного».

- Его светлости нет рядом, капитан Уильямс. Соединяю вас с адмиралом.

- Говорит Экс.

- Мне нужен лорд Саган!

- Капитан Уильямс, - голос адмирала Экса звучал немногим лучше, чем у его офицера, - «Феникс» находится под огнем коразианского истребителя. Есть прямое попадание. Мы находимся в критической ситуации. Что у вас, черт возьми?

Капитан Уильямс долго молчал. Когда он заговорил, его голос звучал гораздо спокойнее.

- Это мои сложности. Как вы знаете, Джону Дикстеру удалось избежать ареста. Он и его люди забаррикадировались на двух ангарных палубах. В настоящее время я веду полномасштабный бой с группой хорошо подготовленных наемников, готовых умереть и прихватить с собой мой корабль вместе с командой!

- Нам известно о данной ситуации, капитан. Лорду Сагану сообщили о вашем злополучном просчете перед тем, как он отправился спасать юного Старфайера. Он предполагал, капитан Уильямс, что вы в состоянии исправить собственную ошибку…

- Прошу прощения, адмирал, - перебил Уильямс, - но сейчас у меня нет времени выслушивать замечания по поводу моих действий. Я представлю вам и лорду Сагану подробный доклад, если только мы все это переживем. Я вынужден вести бой на борту звездолета, а для таких действий мы не готовы. Повторяю: мне нужны подкрепления, мне нужен паралитический газ…

- Ваши просьбы внесены в журнал, капитан.

Дайен услышал приглушенные голоса, в том числе и Уильямса, словно он отвернулся, чтобы посоветоваться с кем-то, находившимся рядом с ним. Юноша напряженно ждал, чтобы услышать ответ.

- Наемники забаррикадировались вместе со своими космопланами на ангарных палубах «Чарли» и «Дельта», - заговорил Уильяме. - Ворота ангаров задраены, но наемникам удалось захватить управление на палубе «Чарли». По мнению наших специалистов по компьютерам, для них лишь вопрос времени разобраться с системой, отключить управление от компьютеров и открыть ворота при помощи ручного аварийного управления. Мне сказали, что мы никак не можем им помешать… что-то насчет правил безопасности…

- Да-да, - нетерпеливо бросил Экс. - Продолжайте, капитан.

- Мы держим под контролем ворота ангаров на «Дельте». Наемники там заперты. У них нет выхода. Получив подкрепление, мы смогли бы вновь овладеть управлением на палубе «Чарли» и завершить бой массированным штурмом. Но у меня мало людей. Мои силы разделены, рассредоточены. Мы еле держимся.

- Спасибо, капитан. Я передам ваш доклад лорду Сагану.

Разговор закончился, связь прервалась. Дайен слышал, как Уильямс несколько раз пытался восстановить ее. В конце концов Уильямс оставил эти попытки, используя при этом слова, не сочетающиеся ни с его чином, ни с его обычным хладнокровием.

Дайен невидяще смотрел на звезды, крутившиеся под ним. Дикстер… его друзья… загнаны в угол! Они дерутся за свою жизнь. Умирают…

«Моя вина! - с горечью признался себе Дайен. - Это я их уговорил присоединиться к нам! Я завел их в эту западню! Что мне делать? Что я могу сделать?»

Сердце у него бешено стучало; ладони вспотели, и он вытер их о летный комбинезон. Зачем Сагану понадобилось устраивать такую головоломку и делать вид, что передатчик сломан, передавая ложное сообщение?

«Таск, Нола, Джон Дикстер… погибают. Может, уже погибли… И все из-за меня».

- Вы что-то сказали, сэр?

- Да. Я вижу отсюда «Непокорный»?

- Да, сэр. Это он.

Корабль сверкал ослепительной белизной среди вечной ночи дальнего космоса. Дайен видел, что вокруг него идет бой; наверное, кто-то из наемников, оставшихся на свободе, нападает на силы Сагана, пытаясь помочь товарищам, окруженным на корабле. Дайен смотрел на корабль и вполголоса ругался. Вряд ли это будет просто.

- Дай чертеж этого корабля, - приказал он компьютеру.

- Прошу прощения, сэр?

- Чертеж! Схему. Ну, понимаешь, вид корабля в разрезе.

- Да, сэр, - пробормотал компьютер. Через короткое время на экране появилось изображение. - Вам это нужно, сэр?

- Да. - Дайен изучил схему. - Следующий кадр. Быстро. Я хочу рассмотреть весь корабль.

- Да, сэр.

Схемы появлялись и исчезали. Он впитывал каждую, и картинки отпечатывались в его памяти.

Из переговорного устройства послышался голос.

- Космоплан, вы в зоне нашей видимости. Назовите себя и не приближайтесь.

- Я- «Орел-1», - заявил компьютер несколько неуверенно. - Личный космоплан лорда Сагана. Прошу разрешить…

- Нам сообщили, что «Орел-1» угнан. У вас тридцать секунд, чтобы представиться.

Голос компьютера звучал неуверенно. Казалось, он не в состоянии разобраться со сложившейся ситуацией.

- Угнан! Сообщение ложное и ошибочное. Я бы знал, что мой космоплан угнан. Повторяю, «Непокорный», я - «Орел-1», личный космоплан лорда…

- Пятнадцать секунд.

Дайен видел, или ему казалось, что он видит, как в его сторону разворачивается одна из огромных лазерных пушек. «Так вот он, план Сагана… избавиться от меня. Все шито-крыто. И ничего не останется, кроме нескольких пылинок».

Дайен глубоко вдохнул.

- Благодарение Создателю! - хрипло воскликнул он. К счастью, ему не надо было делать вид, что он перепугался. - Я не думал, что меня кто-нибудь заметит! Я… меня преследовал коразианец, и я потерялся. Я пытаюсь вернуться на «Феникс».

Тишина в переговорном устройстве, переговаривающиеся голоса на заднем плане.

- Что за чертовщина? Кто это?

- Не имею понятия. Голос похож на детский.

- Кто говорит, черт бы тебя побрал? - раздался голос из динамика.

- Дайен. Дайен Старфайер. - Юноша замолчал, переждал. Пот стекал по его шее за воротник комбинезона.

Голоса снова начали совещаться.

- Старфайер? А это не…

- Да. Тот самый. Мальчонка, который мог стать королем, если веришь…

- Королем? Черт! Какого дьявола он болтается тут, в самом пекле? И мы получили сообщение, что космоплан угнан!

- Да вспомни, как ты в шестнадцать лет взял без спросу отцовский челнок. Что тогда сделал твой старик?

- Сдал меня в полицию. Кажется, задал мне хорошую взбучку. Во всяком случае, в следующий раз я его угнал за пределы галактики. Эй, малыш! Старфайер!

- Я слушаю. Вы мне не скажете, что означает, когда над циферблатиком с надписью «Топливо» начинает мигать красная лампочка?

Молчание.

Вновь раздавшийся голос зазвучал очень тихо, умиротворяюще.

- Мне кажется, было бы неплохо, если бы ты не спешил возвращаться на «Феникс». Залетай к нам, малыш.

- Какие-то сложности?

- Нет! Нет. Мы проверим тебе этот прибор. Наверное, барахлит выключатель индикатора. Такое все время бывает на этих новых опытных космопланах. Мы подхватим тебя приемным лучом. Ага, есть контакт, малыш. Не напрягайся. Выруби движки. Расслабься.

И на заднем плане:

- Вызови «Феникс». Сообщи лорду Сагану, что мы ведем на «Непокорный» мальчонку в целости и сохранности. Может, повышение за это будет?

Дайен ухмыльнулся и расположился поудобнее в пилотском кресле.

- Держи карман шире! - тихо проговорил он.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Я - огонь и воздух…

Уильям Шекспир. Антоний и Клеопатра. Акт V, сцена 2

На борту «Феникса» хрупкие живые существа, заключенные в мегаграммы ноль-гравитационной стали, вымуштрованные своими командирами, выдержали обстрел противника со стоической выдержкой и железной дисциплиной. Каждый выполнял возложенные на него обязанности: или обеспечивал живучесть «Феникса», или атаковал противника. Каждый старался думать прежде всего о долге и гнать от себя мысли о том, что он заключен в эти металлические стены, откуда невозможно бежать, что миллионы опасностей подстерегают его и могут отнять жизнь стремительно, не дав даже вздохнуть, а могут обречь на медленное умирание в одиночестве, охваченного мучительным страхом.

- Милорд, - заговорил адмирал Экс, отворачиваясь от приборной панели компьютера, который он чуть ли не умолял изменить приговор. Лицо адмирала потемнело от усталости. Он выглядел лет на десять старше. - Реактор непоправимо поврежден. Взрыв неминуем. Мы должны эвакуироваться.

Глаз у Сагана дернулся.

- Сколько времени осталось?

- Около часа, милорд. Если мы больше не получим повреждений.

Раздался грохот, корабль содрогнулся. Мейгри потянулась вперед, оперлась о пульт управления. Щиты закрывали прямой обзор с «Феникса», но на видеоэкране был прекрасно виден коразианский корабль, зависший неподалеку, огненные трассы непрекращающихся залпов.

- Щиты по левому борту повреждены, но держатся. Это передние щиты не выдержали. Сейчас мы повернуты к нему левым бортом, милорд…

- Да, - сказал Саган, бросая взгляд на Мейгри. «Я ничего не могу вам дать, милорд, - безмолвно ответила она на его взгляд. - Ни ободрить вас, когда это потребуется… ни обрадоваться вашему поражению. Я слишком устала. Мне уже все равно».

«Интересно, - мелькнуло у Мейгри, - неужели я выгляжу не лучше его? Наверняка. Саган, кажется, решил, что будет спокойней не обращать на меня внимания».

- Соедините меня с реакторным отсеком.

Ожил видеоэкран, показавший картину смерти. На палубе валялись тела, на которые никто не обращал внимания; живые перешагивали через мертвых, у которых в конце концов больше не было никаких забот. В воздухе висел дым; на заднем плане виднелся скрученный, покореженный реактор. Мейгри увидела горящие аварийные лампочки, услышала вой сирен. Перед экраном стоял человек в изодранном защитном комбинезоне.

Какие б мысли ни промелькнули у Сагана, на лице его не отразилось ничего. Мейгри могла бы узнать, о чем он думает, - он настолько устал, что его можно было застать врасплох, - но она не хотела этого делать. Закусив губу, она отвернулась от него и стала смотреть на экран.

- Долoжите обстановку, - велел Саган спокойным голосом, словно все происходившее было обычным учением.

- Положение тяжелре, милорд. Аварийные двери выдержали, заражение, судя по докладам, локализовано в данном отсеке…

- Это подтверждается, милорд, - пробормотал Экс.

- … и нам удалось замедлить плавление, но остановить процесс мы бессильны.

- Сколько есть времени?

- В данной ситуации, милорд, мы сможем добавить еще один час к предварительной оценке. Возможно, дольше; но без гарантии.

Саган помолчал, непроизвольно переведя взгляд на коразианский корабль, гигантский корпус которого заполнил экран. Человек в реакторном отсеке видел его и, наверное, догадался, о чем он думал.

- Вы сможете воспользоваться дополнительным часом, милорд?

- Да, но я не стану приказывать вам остаться. Наоборот, приказываю уходить, прямо сейчас.

Человек окинул взглядом свой изодранный комбинезон, взглянул на индикатор уровня радиации и устало усмехнулся.

- Почтительно отказываемся подчиняться. Все равно мы покойники. Мы дадим вам необходимое время.

- Ваши имена будут занесены в список героев в моем личном журнале. Ваши семьи получат пособие. Я сам прослежу за этим.

- Благодарю, милорд.

Это была стандартная формула. Все об этом знали. Но в напряженном лице инженера появилось облегчение. Должно быть, он думал о жене, о детях. Это снимет с него бремя. Теперь он может пойти к своим людям и сказать им хоть что-то… кроме того, что их ждет гибель в огненном шаре.

По щеке Мейгри скользнула слеза. Глупо сейчас плакать. Она видела, как умирают. Сейчас люди гибнут на «Непокорном». Джон Дикстер. Возможно, Дайен… Ей надо было попытаться бежать, попытаться помочь им, но она так и стояла здесь, плача, как ребенок. Она смахнула слезинку, но туг же появилась еще одна, еще…

- Хватит хныкать! - бросил Саган, добавив вполголоса: - Ты же была Стражем когда-то! Старайся вести себя подобающе!

«Я была Стражем, - подумала Мейгри. - Двадцать раз была. Я собиралась жить вечно… во всяком случае, мне так казалось. А теперь мне сорок один год, и тело мое болит. Надоело смотреть, как погибают хорошие люди. Надоело воевать. Пусть взорвется этот проклятый корабль. Пусть все закончится прямо здесь, прямо сейчас. Бывает смерть и похуже, чем в огненном шаре. На одно мгновение мы вспыхнем так же ярко, как звезды».

- … эвакуировать весь личный состав за исключением тех, кто абсолютно необходим для поддержания живучести корабля. Вылетать на всех космопланах, в том числе и на поврежденных, если они вообще способны двигаться в космосе. Премия каждому пилоту, сумевшему вывести поврежденный космоплан. Кроме того, приказываю изменить курс. Прекратить огонь. Подвести «Феникс» поближе к коразианцу…

- Ближе, милорд? - переспросил Экс. - Прекратить огонь?

«Не задавай дурацких вопросов, адмирал! - мысленно посоветовала ему Мейгри. - Шестилетний ребенок поймет эту уловку». Она провела тыльной стороной ладони по глазам. Командующий удержался от раздраженного вздоха, терпеливо объяснил свой план адмиралу.

- Но, милорд, - запротестовал Экс, - это слишком опасно! Вы должны покинуть корабль. Я приготовлю ваш челнок…

- Скажите доктору Гиску, чтобы на моем челноке отослали раненых. Я полечу на своем космоплане. Миледи полетит со мной.

Мейгри дрожала. На мостике был жуткий холод. Все системы, не имевшие отношения к поддержанию живучести, были отключены или работали в экономичном режиме. По всей видимости, к их числу относилось и отопление.

«Мне надо убираться отсюда, прочь от него!» - подзуживала она себя.

«К чему волноваться? - угрюмо, безнадежно отвечала она себе. - Он все равно снова отыщет тебя. Слишком крепко связаны ваши разумы. Он стал похож на смерть. Бежать некуда, прятаться негде».

«Смерть, - со вздохом напомнила она себе, - для меня запретное место. Я - Страж. Моя жизнь принадлежит королю. Пока жив Дайен… Пока он жив. А какой ему от меня сейчас прок? Кому я вообще нужна?»

Она слышала, как Экс повторяет для Командующего доклад капитана Уильямса. Она услышала, что наемники окружены, что они сражаются за свою жизнь. Джон Дикстер, ввязавшийся в эту войну из любви к ней.

На этот раз слезы полились не на шутку; она не могла удержаться от плача. Саган придет в ярость. Пусть.

- …Снага Оме, - негромко сказал адмирал Экс Командующему. - Он настаивает на разговоре с вами.

Мейгри судорожно сглотнула, поймала на себе резкий, пронизывающий взгляд Сагана, и слезы у нее пересохли настолько неожиданно, что в глазах защипало и стало жечь. Снага Оме. Адонианский торговец оружием, гений, поддерживавший тайный контакт с Дереком Саганом. Джон Дикстер случайно об этом узнал и теперь, как предположила Мейгри, расплачивается жизнью за это знание.

Ее склонность к слезам сейчас сыграла свою роль: она получила оправдание, чтобы скрывать лицо. Связь между их разумами прервалась. Саган воздвиг мысленный барьер, как только прозвучало имя адонианца. И обозленный тем, что она дала волю чувствам, почти не обращал на нее внимания. Мейгри рухнула в ближайшее кресло, оперлась на консоль, закрыла лицо руками и прислушалась к почти неслышному разговору

- У меня нет времени на этого болвана…

- Милорд, он настаивает. - Экс еще больше понизил голос. - Он прослышал о нашей… м-м-м… нависшей над нами опасности, милорд. Он хочет… получить свои денъги.

- Деньги! - взорвался Саган. Он прерывисто вздохнул, овладел собой, но с трудом. - Хорошо, адмирал. Я поговорю с ним . В моих личных апартаментах.

Мейгри почувствовала, что внимание Командующего переключилось на нее. Он смотрел на нее, раздумывая, что с ней делать. На борту корабля он был единственным равным ей по силе, способным остановить ее, если она решит воспользоваться своими феноменальными врожденными способностями. Но именно ее он, вне сомнения, меньше всего хотел бы видеть поблизости во время разговора с этим самым Снагой Оме. Положение затруднительное.

- Предоставьте ее на мое попечение, милорд, - предложил Экс смягчившимся голосом. В адмирале чувствовалась старая закваска; хоть и туповат, но галантен. - Сами видите, она обессилена, безвредна…

- Миледи станет безвредной лишь в случае смерти. Да и то сомневаюсь, что даже тогда я смог бы ей доверять, - раздраженно вздохнул Саган. - Но, кажется, у меня не остается выбора.

Подняв заплаканное лицо, Мейгри осторожно взглянула на Командующего. Он говорил, что никогда не выпустит ее из виду…

Саган подал знак своим телохранителям, стоявшим на почтительном расстоянии во время его разговора с адмиралом. Они с готовностью повиновались. Протянув руку, Командующий вынул лазерный пистолет из кобуры одного из охранников.

Мейгри была слишком утомлена, чтобы думать о том, что он делает, и поняла его намерение лишь после того, как он повернулся, направил на нее лазерный пистолет и выстрелил.

* * *

- Надеюсь, твой пистолет был установлен на режим глушения? - Саган вернул оружие ошарашенному охраннику.

- Д-да, милорд, - заикаясь ответил тот. - Как вы и приказали делать на борту корабля.

- Очень хорошо. - Командующий бросил взгляд на неподвижное тело, лежавшее на палубе. - Останься с ней.

Он наклонился, приложил руку к шее Мейгри, нащупал пульс, потом осторожно убрал с ее лица прядь волос.

- В конце концов, миледи, вы жаловались на усталость. Отдых вам не помешает.

Он выпрямился, непроизвольно заложил руки за спину, но лицо его осталось бесстрастным; он удержался от гримасы боли.

- Экс, выполняйте приказ. Я буду у себя.

Дерек Саган отличался высоким ростом; шаг у него обычно был широким и энергичным. Сейчас он двигался по кораблю нарочно медленнее, чем обычно, хотя его внутренний секундомер отсчитывал мгновения, подобно ударам сердца. Люди, в суматохе метавшиеся по коридорам, натыкаясь на своего командира, шагавшего размеренно и спокойно, замедляли движение.

Почетная гвардия находилась на посту перед двойными дверями, украшенными пышным изображением золотого феникса, восстающего из пламени. Феникс вот-вот погибнет, и ему вновь придется возродиться. Сaган мимолетно подумал, хватит ли на это сил.

- Меня не беспокоить, - бросил он начальнику охраны, который не стал тратить слов, а лишь кивнул и расставил своих людей у двери с оружием на изготовку. Удовлетвoрившись увиденным, Саган вошел в свои апартаменты и плотно закрыл за собой дверь.

Приостановившись, он оглядел помещение. Он предпочитал спартанский образ жизни. Личных вещей у него были мало. Те, которыми он все-таки владел, были дорогими, бесценными, редкими. Его ладонь любовно задержалась на нагруднике, предположительно принадлежавшем Александру, шлеме Цезаря. Все погибнет. Нет времени, чтобы это спасать; нет места, чтобы уложить. Всем известно, что спасательные суда непригодны для полной эвакуации. Если взять что-то из вещей, может не хватаить места кому-нибудь из экипажа.

Но одну он возьмет при любых обстоятельствах:. Саган резко протянул руку к стеклянной шкатулке, в которой лежало несколько любопытных предметов, в том числе и тот, на который большинство людей не обратили бы внимания, или - если бы обратили - подивились бы, зачем он здесь вообще. В глаза он не слишком бросался. И вообще казалось, что его поместили сюда случайно.

Саган сжал кулак и ударил по стеклу. Осколки порезали руку; он даже не вздрогнул и не обратил на это внимания. Он нетерпеливо смахнул в сторону драгоценности, дары давно умершего короля. Пальцы Сагана сомкнулись на помятой, бесформенной, потертой кожаной котомке - простой, без каких-либо обозначений и явно древней. Он благоговейно достал котомку, разгладил ее рукой. Кровь из порезов обагрила эту вещь, словно освящая ее.

Сигнал вызова настойчиво зудел с видеоэкрана; в темноте помещения мигала подсвеченная кнопка. Снага Оме находился на связи и ждал.

«Пусть подождет, - подумал Командующий. - У него есть время. У меня нет».

С котомкой в руке Саган прошел по каюте, приблизился к шкафу, который, как предполагали все на борту, в том числе и адмирал Экс, был хранилищем богатств нескольких крупных систем. Доступ к нему преграждало запорное устройство, специально сконструированное Командующим. Пять острых игл выступали из щитка справа от двери. Пять игл были расположены в порядке, совпадающем с пятью ранками на правой ладони Командующего. Раны были свежими, со слегка воспаленными краями; он пользовался гемомечом во время битвы на борту коразианского корабля. Саган насадил Ладонь на эти иглы.

Вещество, такое же, как и в его мече, устремилось в вены. Оно стало бы смертельным для любого человека с иной, чем у Сагана, структурой ДНК. Дверь открылась. Саган оказался не в хранилище, а в часовне, само существование которой, если бы о ней стало известно, означало бы его смерть.

Темнота в помещении была полной; здесь не допускалось искусственное освещение. Но Сагану не нужен был свет. Он знал все на ощупь и инстинктивно чувствовал расположение каждого предмета. Опустившись на черную шелковую подушку перед черным обсидиановым алтарем, Командующий положил потертую котомку на холодный камень. Движения его были спорыми, точными. Но он не спешил, сохраняя благоговение и спокойствие. Он испытывал почти искушение остаться, задержаться в этой успокаивающей, насыщенной благовониями темноте до того, как смерть заберет его.

Через запертую дверь он слышал настойчивый сигнал компьютера. Снага Оме, бомба. Оружие Сагана, власть над галактикой. Искушение вечным покоем быстро прошло.

Командующий провел ладонями по алтарю, точно зная, чего он хочет и где это можно найти. Он взялся за серебряный кинжал, рукоять которого представляла собой восьмиконечную звезду, вложил его в простые кожаные ножны и убрал ножны в котомку. Завернув в черный бархат серебряный кубок, украшенный восьмиконечными звездами, он и его бросил в котомку. Он поднял небольшую серебряную чашу с редким, драгоценным маслом и пролил его на алтарь, чтобы масло стекало по бокам алтаря, после чего положил в котомку и чашу.

Наконец появилась небольшая шкатулка розового дерева, в которой хранился звездный камень, его звездный камень, остававшийся невостребованным многие годы. Но теперь его важность заключалась не в том, чем он был, а в том, чем он мог быть.

В самую последнюю очередь на алтарь легли одежды из тончайшего черного бархата. Саган поднял ткань, поднес к губам и поцеловал ее, как его учили. Засунув в кожаную котомку, принадлежавшую когда-то основателю Ордена тамплиеров Гуго де Пейну, облачение священника, объявленного вне закона Ордена Адаманта, он туго затянул завязки.

Командующий поднялся и отодвинул подушку башмаком. Дверь часовни открылась, и он вышел. «Вскоре, - сумрачно подумал он, - мне не придется заниматься этой тайной чепухой. Скоро я буду делать что пожелаю, черт бы побрал президента Питера Роубса и Галактический Конгресс». Саган подошел к видеоэкрану, сел перед ним. Цифровые часы на экране напомнили ему о тающих минутах.

- Слушаю, Оме, что случилось? Будь краток, у меня мало времени.

На экране появилось красивое лицо адонианца. Он был безукоризненно одет в моднейший и весьма дорогой вечерний туалет: черный камзол, белый галстук, жилет из переливающейся радужной ткани. Он сделал изящный жест, сопровождаемый сверканием драгоценностей.

- Боже, мой дорогой! Я только что узнал. Поэтому-то я, собственно, и позвонил. Сожалею о том, что вас вот-вот разнесет, но ведь война - противная штука, не так ли, милый?

- Что тебе надо, Оме? - Саган быстро терял терпение.

- Я понимаю всю неуместность столь низменных материй в такое время, но - раз уж ты спросил - я хотел бы получить свои деньги. Я уже выложил значительную сумму на эту твою безделушку…

- Тебе известны условия сделки. Деньги после доставки.

Адонианец приподнял выщипанную бровь. Улыбка тронула изогнутые губы. Он откинулся на спинку кресла, томно махнув рукой. Блеснули драгоценности.

- Мой дорогой, я скажу жестокую вещь, но ведь дело есть дело. Будь благоразумен, Дерек. Как я доставлю тебе бомбу, если ты вот-вот будешь уничтожен? Я хочуполучить деньги… сейчас. Переведи их на мой счет.

- Когда у меня будет бомба, ты получишь деньги.

- Нет-нет. Боюсь, так совсем не получится. - Снага Оме изящно вздохнул. - Я надеялся, что приближение смерти сделает тебя сговорчивее. Я действительно не могу больше ждать. Я честно тебя предупреждаю, мой дорогой. Если не получу денег, я выставлю бомбу на открытый рынок. Кто больше предложит. Так сказать, кто первый придет, того и обслужат.

- Ты выносишь себе смертный приговор, Снага Оме.

Очаровательно улыбнувшись, адонианец всплеснул руками. Драгоценности искрились и переливались.

- Спрос растет, мой дорогой! Смеясь, он отключил связь.

Дерек Саган встал. Он забросил котомку за плечо, накинул парадный красный с золотом плащ, широкие складки которого надежно укрыли ее от любопытных взглядов.

«Со Снагой Оме разберусь потом, - подумал он. - А сейчас мне надо сражаться и победить».

* * *

Мейгри угадала намерение Сагана лишь после того, как он направил на нее лазерный пистолет. У нее оставались считанные мгновения для изменения своей электромагнитной ауры, чтобы отразить мощь оглушающего луча. Торопливо воздвигнутая защита оказалась слабой, и, хоть удар был смягчен, он врезался в ее тело гигантским кулаком.

«Тоже неплохо, пожалуй, - подумала она, лежа на палубе, стараясь не потерять сознание. - Иначе получилось бы недостаточно убедительно, чтобы провести Сагана».

Она испытывала искушение оставить глаза закрытыми, погрузиться в темное забытье, позволить ему смягчить боль души и тела. Она не смела шелохнуться, иначе они догадались бы о ее притворстве, и ее усталость чуть все не испортила. Голоса погрузились в ровный поток тепла и спокойствия, медленно охватывавший, уносивший ее с собой. Кто-то, наверное, адмирал Экс, заботливо накрыл ее одеялом. От этого простого проявления доброты Мейгри чуть не заплакала снова; ей пришлось закусить губу, чтобы сдержать слезы.

В полусне она выпустила свой разум на свободу. Подобно железу, притягиваемому к магниту, он витал рядом с разумом Сагана. Его мысли были поглощены опасностью, заняты планами, интригами, затеями, страхами. Командующий не замечал, что Мейгри так близко от него. Она была легкой и воздушной, намеком на слабый аромат в его ноздрях, прикосновением крыла мотылька к его коже.

Часовня не стала для нее неожиданностью. Она знала о ее существовании. Кожаная котомка, принадлежавшая забытому рыцарю, была старым другом; Мейгри присутствовала на церемонии, когда Саган получил ее от братьев Ордена Адаманта. Другие предметы - кинжал, поднос, кубок - составляли такую же неотъемлемую часть его, как Звезда Стражей была ее частью. Лишь слегка удивило ее существование шкатулки розового дерева. Он отрекся от Звезды Стражей, предал, обесчестил ее, но не смог расстаться с ней.

Его голос доходил до нее приглушенно, словно пропущенный сквозь густой розоватый туман.

«Слушаю, Оме, что случилось? Будь краток, у меня мало времени».

Оме! Снага Оме! Это имя напоминало укол булавки, холодную воду, выплеснутую ей в лицо. К ней тут же вернулось сознание, слишком быстро, чтобы сохранить осторожность, и по звону брони она догадалась, что повернулся охранник и взглянул на нее. Мейгри замерла, даже задержала дыхание. Охранник отвернулся. Ей надо было следить, чтобы не выдать себя перед Саганом, не соприкоснуться с ним мыслями слишком сильно. Если он не станет обращать на нее внимания, принимать ее в расчет, он утратит осторожность.

«Я честно тебя предупреждаю, мой дорогой. Если не получу денег, выставлю бомбу на открытый рынок. Кто больше предложит. Так сказать, кто первый придет, того и обслужат».

«А почему бы мне ее не купить?»

Эта мысль током пронизала тело Мейгри. Помимо воли она начала дрожать и сильнее свернулась под одеялом. Возбуждение - волшебный эликсир, избавляющий от боли, усталости и отчаяния. Она заглотила его так быстро, что лочувствовала головокружение, опьянение. «Спокойно, - сказала она себе. - Спокойно».

Во-первых, Саган. Она проявила беспечность; он мог прочитать ее мысли и примчаться через весь корабль, чтобы ее остановить.

Нет, его взбесил инопланетянин: в душе у него все кипит. Он сам прилагает усилия, чтобы сохранить спокойствие. Он не может тратить на нее время. Кстати, а она сама кто? Беспомощное тело? Пленная?

Ненадолго. Ненадолго.

Можно ли это сделать? Сможет ли она выторговать бомбу? Будет нелегко, но первые шаги уже смутно вырисовываются. Да, это выполнимо. Ей надо лишь убраться отсюда. Это сравнительно просто на корабле, готовом погибнуть.

Самый опасный этап ее плана наступит в течение нескольких следующих секунд: ей надо ускользнуть от охранников, покинуть мостик. Она может сражаться; гемомеч при ней. Но это привлечет внимание, а, что еще важнее, у нее нет времени. Саган уже возвращается.

Мейгри сосредоточилась, приводя в порядок душевные силы, собирая мощь. Королевская кровь. Генетически выведенная в течение многих веков, предназначенная править, властвовать. Магия, способная к логической четкости, к научному мистицизму.

«Я что вы могли бы сделать, если бы захотели, миледи? - спросил как-то у нее Дайен».

«Что я могла бы сделать? Я могла бы снести переборки. Я могла бы замкнуть все электросистемы. Я могла бы заставить каждого в этом баре подняться и убить себя».

Так ответила она юноше и сказала правду. Но ничего такого сейчас не нужно, да и энергии у нее недостаточно, чтобы крушить переборки или устраивать массовое побоище. Гипноз не потребует такого напряжения сил и выполнит ту же задачу.

Мейгри зашевелилась под одеялом, вздохнула; казалось, она поудобнее устраивается. Она надеялась, что все, кто был рядом, повернутся взглянуть на нее. К счастью, никто не прикоснулся к ней. Один из офицеров двинулся в ее сторону, но гвардеец покачал головой и взмахом оружия приказал ему оставаться на месте. Взглянув в ее сторону, адмирал Экс сказал что-то неразличимое и малозначащее стоявшему рядом с ним лейтенанту, тоже смотревшему на нее.

Ни один не заметил и не понял, глядя на нее, что его подловили, что он оцепенел и стоит неподвижно, загипнотизированный. Такое воздействие продолжалось лишь долю секунды. Никто не помнил об этом потом. Каждый из присутствующих отвернулся, сохраняя в мозгу образ женщины, лежащей без сознания на палубе под oдеялом. И настолько сильным был этот образ, что, когда она поднялась на ноги, человеческий разум отказался поверить в то, что увидели глаза. Сопоставив два отчетливых взаимоисключающих образа, мозг каждого из находившихся на мостике выбрал более сильный, отвергнув казавшееся невероятным.

Тихо ступая, двигаясь подобно призраку, Мейгри выскользнула, и никто не осознал, что она ушла.

* * *

На мостике было почти темно и малолюдно. Все огни, кроме индикаторов компьютеров, приборов и оборудования видеосвязи, были отключены. Усиливавшийся обстрел корабля показал Командующему, что «Феникс» с каждой секундой приближается к коразианскому кораблю. Брошенный на приборы взгляд подтвердил его наблюдение.

Единственными звуками были приглушенные голоса членов команды, передаваших информацию, и грохот взрывов на корпусе корабля. Большей части команды было приказано покинуть флагман. На видеоэкране Саган наблюдал, как начинают отходить спасательные суда. Он знал, что их «видят» и коразианцы. Он позволил себе на мгновение отвлечься для похвалы.

- Кажется, все в порядке, адмирал. Вы отлично выполнили распоряжения. У нас осталось меньше часа безопасного времени. Возьмите оставшихся людей и следуйте на вашу шлюпку.

Экс был заметно подавлен.

- А вы разве не уходите, милорд?

- Нет, адмирал. Кто-то должен остаться на борту, чтобы подвести корабль как можно ближе к коразианцу. Я возьму это на себя.

- Почтительно прошу разрешения остаться с вашей светлостью.

- Не разрешаю. Выполняйте приказ, адмирал. Капитану Уильямсу на «Непокорном» может понадобиться помощь. Там и встретимся. Я прибуду на борт в течение сорока минут.

Экс хотел было возразить, но встретил усталый, сумрачный взгляд Сагана и тихо сказал:

- Да, милорд.

Он повернулся, чтобы уходить, остановился и показал на стальной поднос, накрытый белой тканью.

- Это оставил для вас доктор Гиск, милорд. Наверное, доза стимулятора.

Саган презрительно скривил губы. Королевская кровь не нуждается в этом. Он может уйти внутрь своего существа и найти там необходимые силы.

Безмолвно поклонившись, адмирал Экс приготовился покинуть мостик, уводя с собой остатки команды. Никто не хотел уходить. Многие умоляюще смотрели на своего Командующего, но их встречал холодный и твердый взгляд. Вскоре на мостике не осталось никого, кроме двух молчаливых охранников, стороживших леди Мейгри и Командующего.

Саган повернул наружные камеры и направил их на «Феникс» так, чтобы взглянуть на него «глазами противника». «Феникс» выглядел темным, безжизненным - мертвым телом, плывущим в пространстве. Большинство спасательных шлюпок уходили прочь. Он разглядел свой собственный челнок. Не забыть похвалить капитана, приказавшего зажечь на борту сигнал Командующего. У коразианцев нет «глаз», но их чувствительные приборы наблюдения наверняка засекут опознавательный знак Сагана. Они должны предположить, что на борту челнока находится Командующий, возглавляющий стратегическое отступление.

Саган слегка изменил курс, придав кораблю вид брошенной, неуправляемой груды металла. Коразианцы перестали обстреливать флагман, чтобы переключиться на эсминцы сопровождения, намереваясь вывести их из строя и подобрать, что останется. Саган мог представить, как ликуют коразианцы по поводу своей будущей добычи. Когда сражение закончится, они захватят «Феникс» приемным лучом и отбуксируют его в свою галактику; там они разберут его и используют технологические достижения людей для совершенствования своего устаревшего флота.

Добыча, однако, оказалась с сюрпризом.

Саган взглянул на часы, хотя необходимости в этом не было. Его внутренние часы отсчитывали время до миллисекунды. Ему потребуется пятнадцать минут, чтобы добраться до космоплана. Его телохранителям с леди Мейгри надо будет выйти раньше него. Он подошел к гвардейцам, отдавшим ему честь, прижав кулаки к сердцу. Лица у них были бесстрастными, спокойными. По их виду нельзя было сказать, что они остались одни на борту «бомбы», часовой механизм которой отсчитывает последние минуты.

- Проводите леди Мейгри к моему космоплану. Я… Саган посмотрел вниз. Палуба была пуста. Ошеломленный, он поднял голову, уставился на охранников.

- Где она?

- Здесь, милорд. Она не двигалась, не шевелилась. Мы беспокоились…

Гвардеец проследил за гневным взглядом Сагана, заморгал и охнул.

- Милорд! Клянусь…

- Ладно, хватит! Быстро на космоплан!

- Милорд, мы…

- Идите! - взревел Саган.

Гвардейцы побежали; их башмаки загрохотали по металлу, разносясь в тишине неестественно громким жутковатым эхом.

Мейгри сбежала. Наверное, на «Непокорный», чтобы выручить мальчонку, спасти Джона Дикстера. Или, может быть, она… Что-то волновало разум Сагана. Он не мог коснуться ее разума: барьеры были воздвигнуты, тени были густыми и плотными. Тем не менее он ощущал в этих тенях некие силуэты и увиденное им несколько его обеспокоило.

Он не стал рисковать и связываться с «Непокорным». Ему оставалось лишь верить, что Создатель не оставил его.

Саган рухнул в кресло. Он устал. Страшно устал. У него болела шея там, куда ударила его Мейгри на борту коразианского корабля. Мышцы начинали неметь. Командующий закрыл глаза, откинулся назад. Спокойствие. Умиротворение. Безмятежность. Загляни в себя и отыщи силы, в которых нуждаешься.

Сражение-то он выиграет, это сражение. Но потом будет другое. Он знал своего врага, истинного врага - старика в алых одеждах, старика, которого Саган случайно заметил во время связи с Питером Роубсом. Командующий понимал, что бой с этим противником будет не на жизнь, а на смерть. А Саган вовсе не был уверен в своих возможностях, в своих силах, в своей хитрости, необходимых для победы.

Скорчившись у прохода в главной части корабля, прислушиваясь к барабанам, бьющим отход, Мейгри смотрела, как по коридору в разные стороны носятся люди. Опасность для нее еще не миновала. В доспехах Стражей, повторяющих формы ее тела, с этими длинными светлыми волосами ее без труда узнают на корабле, в команде которого нет ни одной женщины. Не говоря уж о том, что все члены команды знали, что она пленница Сагана.

К счастью, было темно, работало лишь аварийное освещение. Резкие белые лучи вспыхивали через определенные промежутки и отбрасывали круги света в коридоре, оставляя все окружающее в тени.

Сейчас или никогда. Мейгри, прикрывая лицо рукой, отделилась от стены и, согнувшись, пошла вперед. Держась в тени, она проскочила по коридору, ведущему к полетной палубе. Что она будет делать, попав туда, она еще сама не знала.

Мейгри буквально споткнулась об ответ на этот вопрос, наступив на мертвое тело.

Труп лежал в самом темном месте, оставшись незамеченным теми, кто проходил мимо и мог оказать помощь. По объемистому летному комбинезону и шлему, лежащему рядом, Мейгри определила, что погибший был пилотом. От благодарности Создателю она воздержалась - грех было испытывать благодарность за смерть человека, - но благословила Его за то, что он привел ее именно сюда.

Она отволокла тело в темный коридор, держась в стороне от пятен света, и стала стаскивать с трупа летный комбинезон.

Барабанный бой не умолкал, пока барабанщики не покинули свои места. Мейгри слышала барабаны, чувствовала их: колебания проходили по всему ее телу. Она не сомневалась, что и во сне будет слышать этот бой. Сколько времени? Тридцать минут, как подсказали ей внутренние часы. Коридор трясся и качался. Флагман, уже неуправляемый, дрейфовал.

Барабанный бой смолк. Корабль почти опустел. Тишина заложила уши сильнее, чем грохот несколько минут назад. Мейгри попыталась скользкими от крови трясущимися пальцами расстегнуть застежки комбинезона. Любая секунда могла стать последней. Скрипнув зубами, она заставила себя не думать об этом.

Крупный металлический осколок, пробивший грудь пилота, стал причиной его смерти. Пилот получил эту рану не в полете. Должно быть, оказался не на том месте и не в то время. Она подумала, как же тогда выглядит ангарная палуба, какие она получила повреждения. Все равно, спасательные суда должны покинуть корабль…

Забравшись в летный комбинезон, Мейгри натянула его на панцирь, плотно застегнула. Он был слишком большим; она чувствовала себя громоздкой и неуклюжей. Подобрав шлем, она хотела было его надеть, но остановилась. Наклонившись, она закрыла пилоту глаза.

- Requiem aeternam dona eis, Domine; et lux per-petua luceat eis, - тихо прошептала она. - Даруй им вечный покой, о Господи; пусть свет вечный сияет над ними.

«Миледи» - послышался ей голос.

Он прозвучал так близко! Мейгри в испуге подскочила, резко повернулась назад. Сагана там не было. Голос звучал у нее в голове, внутри нее. Она прерывисто выдохнула, обругала себя. Командующий не мог быть поблизости. Он не мог оставить мостик. Ей следовало об этом помнить.

Не обращая на него внимания, закрыв свой разум от его зондирования, она обмакнула руку в сажу, кровь и разлитое масло, покрывавшие палубу, и измазала этой грязью себе лицо. Надев шлем, Мейгри поспешила обратно, в главный коридор.

Но она не смогла совсем избавиться от его голоса.

«Мы снова встретимся, миледи, вы и я!»

ГЛАВА ПЯТАЯ

Не думай, что я тот, кем был…

Уильям Шекспир. Генрих IV. Часть II, акт V, сцена 4

Дайен благополучно, с помощью диспетчеров корабля, посадил космоплан на «Непокорный».

Как только двери ангара закрылись за ним, он сказал компьютеру:

- Не забудь сделать так, чтобы лампочка указателя топлива барахлила.

- Я не запрограммирован…

- Подумай еще раз. Ты же устроил для Командующего так, чтобы передатчик сломался?

Компьютер не ответил, но Дайен заметил, что над указателем топлива появился красный огонек.

Юношу встретил встревоженный младший офицер. Он был заметно раздражен тем, что в сложной сйтуции вынужден заниматься детскими шалостями, но в то же время он весьма отчетливо сознавал, что юноша пользуется благосклонностью Командующего.

Дайен подумал, что, по всей видимости, этот человек не располагает последней информацией.

- Пойдемте, юноша, нечего волынку тянуть. Офицер вел себя бесцеремонно. Схватив Дайена за рукав летного комбинезона, он потащил его по коридору.

- Я доложил лорду Сагану о вашем прибытии. Я боялся, что он волнуется.

- Наверняка. - Дайен сделал простодушное лицо. -Вы говорили именно с ним?

- Нет, конечно, - отрезал офицер, пробиваясь сквозь толпу эвакуированных с «Феникса». - Я не уполномочен. Вам выделено временное жилье. Оно находится на гауптвахте, боюсь…

- Гауптвахта! - Дайен вырвал руку. - Лорд Саган не приказывал…

- Сожалею, - сказал офицер, взглянув искоса на юношу, - но другого места нет.

Он снова крепко взял Дайена за руку.

- Прежде всего я должен вас сопроводить в… А сейчас, черт возьми, в чем дело?

- Я… мне плохо…

У Дайена закатились глаза, колени подогнулись. Семнадцатилетний юноша, высокий и мускулистый, был крупнее офицера, у которого тоже стали подгибаться колени под его весом. Офицер угрюмо упирался, поддерживая Дайена на ногах, и одновременно звал подмогу. На помощь к нему пришли два десантника. Зажав Дайена с двух сторон, они заволокли спотыкающегося юношу в помещение, напоминающее большую кладовую, и бросили его на кучу ветоши. Закрыв глаза, Дайен прислонился головой к швабре.

- Врача! - крикнул офицер в переговорное устройство.

- Вы ни одного не найдете, сэр, - заметил десантник. - Они все задействованы.

- Мне не надо доктора, - с трудом простонал Дайен. - Я… у меня иногда бывают такие приступы. Мне нужно отдохнуть и больше ничего.

Офицер подозрительно посмотрел на него.

- Вы можете идти?

- Ладно. Мне от этого будет плохо. Я… боюсь, я… потеряю сознание. - Голова Дайена откинулась на ручку швабры. - Просто дайте мне немного полежать.

- Мы вам не нужны, сэр? - В голосе десантника звучало раздражение. - Нашему подразделению приказано прибыть на палубу «Д».

Офицер нахмурился, подергал жидкий ус.

- Ладно, идите, - сказал он в конце концов не слишком любезно.

Десантники ушли, грохоча башмаками по палубе, позвякивая снаряжением.

- У меня тоже есть обязанности. - Офицер бросил на Дайена осуждающий взгляд. - Я не могу тут рассиживаться и нянчиться с вами.

- Нет необходимости, сэр. Я отойду. Мне нужно отдохнуть… Мне бы только отдохнуть.

Офицер внимательно оглядел юношу. Дайену не пришлось особенно притворяться. Он чувствовал себя не очень хорошо и знал, что выглядел, должно быть, ужасно. Пытки коразианцев, потрясение, когда он узнал, что Саган предал его друзей, предал его, - все это не могло не оставить следов у него на лице. И в душе…

- Я пришлю кого-нибудь вас проводить, - сказал офицер смягчившимся голосом, разворачиваясь, чтобы уйти. - На корабле идет бой. Оставайтесь здесь, если не хотите попасть в эту заваруху.

- Да, сэр. Благодарю вас.

Офицер исчез. Дайен вскочил на ноги, тихонько подкрался к двери кладовой и выглянул. Он дождался, пока офицер пропал из виду, после чего двинулся по коридору в другую сторону. Завернув за угол, он заметил двух десантников, которые ему помогали. Смешавшись с толпой, он последовал за ними.

На «Непокорном» царил хаос. Из спасательных шлюпок, прибывающих с подбитого «Феникса», выгружались люди. Десантники с «Феникса» тут же направлялись на усиление потрепанных подразделений, ведущих бой с наемниками, но пилоты, чиновники, повара и все прочие не знали, куда податься и что делать. В сумятице на Дайена никто не обращал внимания.

Юноша двигался по течению вместе с толпой. Он потерял из виду тех двух десантников, но все прочие шли примерно в том же направлении, и он решил, что идет правильно. В конце концов он отыскал ориентир - кают-компанию - и мысленно поместил ее на схему «Непокорного», которую держал в памяти. Да, он близко… очень близко.

Толпа вдруг остановилась; все стали сбиваться в кучу, заглядывать через головы друг друга, перекрикиваться, пытаясь узнать, что происходит. Те, кто был поближе к Дайену, странно поглядывали на него, и он понял, что оказался инородным телом - пилот среди десантников.

- Ты, летун, там впереди идет настоящий бой, - сказал кто-то. - Взмахни-ка крыльями и лети лучше отсюда.

Остальные присоединились и стали наперебой давать советы, что ему делать и где это лучше делать. Сержант начал поворачивать голову в его сторону.

- А р-разве в с-сортир не сюда? - заикаясь спросил Дайен, пятясь и натыкаясь на солдат, добродушно пихавших его и советовавших поискать сортир в таких местах, которых на корабле скорее всего никогда и не было. Выбравшись из людской массы, Дайен пошел по коридору, соединявшемуся с тем, в котором он находился. Этот проход оказался пустынным, вероятно, потому, что никуда непосредственно не вел. В конце его находился лифт.

Дайен устремился туда, не зная, что еще делать; щеки и уши у него горели от разнообразных шуточек, выкрикиваемых ему вслед. Казалось, лифт никогда не приедет. Когда же кабина все-таки появилась, он торопливо нырнул внутрь и, как только двери за ним закрылись, облегченно вздохнул. Здесь по крайней мере спокойно. Есть возможность подумать.

- Какой уровень? - осведомился лифт.

Дайен не стал отвечать, пытаясь сообразить, что делать теперь. Он ведь все-таки не собирался влезать прямо в яростную схватку. Он мог бы и сообразить, если бы подумал, что зона боя оцеплена.

Лифт заговорил уже настойчивее:

- Какой уровень?

Дайен припомнил схему. Да, так можно попробовать.

- Первый, - сказал он, и лифт начал спуск с такой скоростью, что желудок Дайена остался на четырнадцатом.

Опустившись вниз, в самое чрево корабля, Дайен выбрался из лифта. Кругом клубился пар и пахло хлором. К своему удивлению, юноша обнаружил, что очутился в прачечной.

От едкого запаха химических растворителей у него защипало в носу; он начал отчаянно чихать. Вокруг царила рабочая суета: каждый занимался своим делом - стирал, сушил, складывал, гладил. Работа была не такой обыденной, как это показалось ошарашенному Дайену. Чистые, стерильные простыни были нужны для лазарета, а врачам и санитарам требовались чистые хирургические халаты.

У Дайена промелькнула мысль о том, что на верхних палубах люди видели, как их собственная кровь пропитывает одежду.

- Проступит ли «винное» пятно на парадной рубахе капитана? - пробормотал он про себя.

Он огляделся, чтобы сориентироваться. Ясно, перепутал коридор, попал не в тот лифт. Внеся необходимые поправки, он продолжил путь, не обращая внимания на изумленные взгляды окружающих. Богоподобные пилоты Космического Корпуса Галактической Демократа ческой Республики, похоже, ни разу не спускались в прачечную. Но никто с ним не заговорил, не стал задерживать. У этих людей свои проблемы, свои обязанности. Явно заблудившийся, возможно, свихнувшийся курсант не имел к ним отношения.

Дайен оказался в лабиринте коридоров - узких, тесных, темных, вонючих. Хрипели и дребезжали бесчисленные трубы; над головой змеились электропровода. Он продолжал идти, мысленно следуя схеме, пока не добрался до пункта назначения - грузового лифта.

Юноша боялся одного: что лифт заблокирован на чрезвычайный период. Он надеялся, что в суматохе забудут это сделать. Остальные грузовые лифты должны работать, поднимая наверх тяжелое вооружение, используемое в бою. Но только не этот. Этот выходит прямо на палубу «Дельта».

Он нажал кнопку лифта, которая загорелась, и он с облегчением услышал дребезжание и шипение гидравлики. Массивный лифт двигался медленно, тяжеловесно. Дайен посмотрел в оба конца коридора, он опасался, что его заметят. Еще понажимал на кнопку, понимая, что лифт от этого быстрее не пойдет, но это немного отвлекало его от страхов. Наконец кабина остановилась, и двери открылись со скрежетом, слышным, как показалось Дайену, даже капитану Уильямсу на его мостике. Он заскочил в лифт.

- Палуба «Дельта», первый уровень… нет, второй. Второй уровень, - поправился он.

Ничего не произошло.

- Палуба «Дельта», второй уровень! - громко повторил Дайен.

Кабина осталась неподвижной. Юноша выругался, решив, что лифт неисправен, но тут заметил возле двойной двери пульт управления. Лифт управлялся вручную. Бросившись к пульту, Дайен нажал ладонью на кнопку и чуть не упал, когда лифт пополз наверх. Сантиметр за сантиметром. Пульс у Дайена учащался с каждым преодоленным уровнем. Он почти не представлял, что увидит, когда лифт остановится и двери откроются, а потом, довольно поздно, вспомнил, что его единственное оружие - гемомеч. Не самое эффективное в перестрелке, даже если он обучен владеть им безукоризненно.

Лифт замедлил движение, хотя до нужного уровня оставалось еще далеко. Дайен всполошился.

«Они найдут меня, и на этот раз мне не удастся изобразить припадок. Тот офицер наверняка уже обнаружил мое отсутствие. Весь корабль поднимут на ноги и будут меня искать!»

Юноша прижался спиной к стенке, спрятанной в тени, держа гемомеч в руке. Но лифт продолжил движение. Когда он все-таки остановился, на указателе стояло «Д2». Дайен облегченно вздохнул.

Двери раздвинулись. Он остался на месте, прижавшись к стенке, наблюдая и выжидая. Из схемы он знал, где должен находиться. Эта зона - переплетение платформ, соединительных мостков, подъемников и лебедок - использовалась ремонтниками и механиками. Дайен сомневался в том, что одна из сторон решит выставить пост возле грузового лифта, но для верности решил не торопиться.

Он никого не увидел, но это еще ни о чем не говорило. От поднимавшегося снизу дыма заслезились глаза. Шум стоял ужасный: взрывы, хлопки ракет, вопли…

Дайен стрелой вылетел из лифта, услышав, как сзади со скрежетом закрылись двери. Он оказался на стальной платформе, уходившей вперед на несколько метров и заканчивающейся ограждением. От платформы отходили переплетающиеся мостки, теряясь в задымленной темноте, время от времени освещаемой вспышками разрывов. Он с трудом видел массивные силуэты громадных механизмов, служивших для подъема и опускания космопланов на стартовых площадках.

Еще на «Фениксе» Дайен наблюдал за тем, как механики ходили по узким мосткам, и восхищался их ловкостью, завидовал веселой уверенности, с какой они выделывали акробатические трюки в тридцати метрах у него над головой. От одного их вида у него все опускалось внутри. Он и представить не мог, что будет делать то же самое.

Юноша вынул гемомеч, слегка поморщился, вытаскивая из ладони иглы, от которых остались пятна крови. Он вытер ладонь о комбинезон и двинулся вперед, опасливо выглядывая из-за перил. Он мог не опасаться, что у него из-за высоты закружится голова или кто-нибудь снизу заметит его. Он не видел ничего, кроме дыма и огня.

Боль пронзила ему руку. Дайен с удивлением посмотрел на свои пальцы, вцепившиеся в железный поручень, побелевшие от напряжения. Интересно, сможет ли он отпустить поручень. Он подумал о Таске, который находился где-то внизу.

«Лучше что угодно, только не торчать здесь в одиночестве!» - сказал себе Дайен и пополз вперед на четвереньках.

До этого он нахваливал себя за изобретательность, с какой нашел способ проникновения в зону боевых действий. Но теперь, когда его душил смрад и он полз на ощупь по мостку шириной не больше метра, а под ним не было ничего, кроме возможности грохнуться на очень твердую палубу, он начал сомневаться в своих умственных способностях. Из глаз у него лились слезы, легкие обжигал дым. Он откашлялся, проморгался и чуть не свалился со своего насеста. «Так дело не пойдет. Еще немного, и у меня голова закружится. Надо отсюда слезать».

Не видя ничего впереди, он уткнулся головой в опорную балку и с радостью в нее вцепился. Он нащупал что-то напоминающее лестницу, уходившую вверх и вниз. Он нашел ногой ступеньку и стал медленно спускаться.

Примерно на полпути до него дошло, что он представляет собой идеальную мишень. Стоит только какому-нибудь десантнику взглянуть в его сторону…

- Нет, - вдруг сказал он, посмотрев на свой наряд. - Кому-нибудь из наемников! Черт возьми! На мне же форменный летный комбинезон Космического Корпуса, да еще и со знаками различия. Скорее всего меня подстрелит кто-нибудь из моих же друзей! Надо его снять, - добавил он с надеждой, тут же угасшей. Под комбинезоном у него форменный панцирь.

Проклиная себя за то, что не сделал этого раньше, Дайен оступился и остаток пути проделал, скользя по лестнице. Он тяжело упал на палубу и, оглушенный ударом, скрючился возле опорной балки, пытаясь сообразить, где он и куда идти. Ни одно направление не показалось ему ни приятным, ни безопасным. Вокруг с шипением перекрещивались лучи лазерных пистолетов. Но определить, кто в кого стреляет, было невозможно.

«Не хватало еще после всего этого наткнуться на солдат Сагана!»

Но и рассиживаться здесь ни к чему. Неподалеку темнел громоздкий силуэт. Выскочив из-за укрытия, Дайен бросился к нему, обнаружив в последний момент, что это боевой космоплан. Выстрелило лучевое ружье. Вокруг Дайена рассыпались искры, отрикошетив от крыльев. Он скользнул под брюхо космоплана, плюхнулся на палубу. Он узнал космоплан, принадлежавший одному из наемников. Это была старая, восстановленная машина. Он вспомнил доклад Уильямса. «Наемники забаррикадировались вместе со своими космопланами…»

«Это должно означать, что я нахожусь на позициях Таска».

Дайен пополз по кругу в надежде увидеть сквозь дым и огонь хоть кого-нибудь. Сзади него начала стрелять лазерная пушка. Извиваясь, прикрывая голову, он оглянулся. Ему показалось, что он различает чешуйчатую зеленовато-серую шкуру.

- Джаран! - завопил он и тут же закашлялся от наполнившего легкие дыма.

Стрельба прекратилась.

- Ты что-нибудь слышал? - раздался голос, показавшийся каким-то искусственным, и Дайен не сразу сообразил, что голос исходит из прибора-переводчика.

- Да, вроде слышал. - Второй голос был человеческим. - Что за черт, кто это там?

- Джаран! - отчаянно заорал Дайен.

- Мы тебя слышим! У тебя три секунды убедить нас не поджаривать твою шкуру!

- Это Дайен! Я ищу Таска!

Откуда-то выползло длинное зелено-серое щупальце, обернулось вокруг ноги Дайена и поволокло юношу по палубе. Человеческая рука ухватила его за шиворот и втащила за баррикаду, наспех сооруженную из больших металлических бочек.

Лежа на спине, тяжело дыша, Дайен смотрел в четыре глаза Джарана, в два глаза человека и в отверстие ствола лучевой винтовки.

- Это малыш, - сказал Джаран через переводчика. Его настоящий голос напоминал визг кучи кошек, дерущихся внутри колодца.

- Что за малыш? - резко спросил человек, держа оружие нацеленным в голову Дайена.

- Друг Таска. Он свой.

- Да? А какого черта он вырядился, как эти любимые обезьяны Командующего?

- Долго рассказывать, Рифер. Опусти ствол. Привет, малыш. В следующий раз не прячься под брюхом космоплана. Стоит разок пальнуть из лазера по баку, и… - Инопланетянин издал звук, перевести который прибор оказался бессилен.

Дайен оглянулся, судорожно сглотнул, кивнул.

- Где Таск?

- Черт возьми, малыш… - Рифер прицелился в ту сторону, где, как предполагал Дайен, должен был находиться противник. - Да я не знаю даже, где я сам. А ты знаешь?

- Нет.

Джаран выпустил раскаленный луч в дымную темноту.

- А генерал Дикстер?

- Погиб, - коротко ответил Рифер.

- Погиб! - ахнул Дайен, чувствуя себя так, словно получил удар под дых.

- Разрублен пополам выстрелом лучевого ружья.

- Да нет, то был полковник Мудаби, - возразил Джаран.

- Я слышал, что Дикстер, - не согласился Рифер. В бочку над ними ударил лазерный луч, осыпав все вокруг искрами. Дайен вжался в палубу, проклиная даже карманы своего комбинезона, из-за которых он не мог распластаться сильнее.

- Дикстера разнесло гранатой. Джаран выстрелил. Выстрелил и Рифер.

Дайен перевел дух. Эти двое не представляют, что происходит! Он снова припомнил, что услышал об этом бое из разговора капитана Уильямса и адмирала Экса. Если Дикстер где-нибудь и есть, то скорее всего он на палубе «Чарли».

- Знаете, как добраться до остальных? - заорал Дайен, перекрикивая стрельбу.

- Каких остальных?

- Наши дерутся на палубе «Чарли»!

- А мы на какой?

- На «Дельте», - ответил Дайен и тут же сообразил, что его вопросы бесполезны. Закрыв глаза, он попытался представить общую картину. Инопланетянин скорее всего посадил свой космоплан носом к передней части ангара. Таков был стандартный порядок. Это означало, что палуба «Чарли» должна находиться где-то слева.

- Спасибо, - сказал он и стал отползать под прикрытием огня Джарана.

Двигаясь влево, он увидел, что сообразил правильно. Над ним возвышались громадные ворота ангара, закрытые наглухо, запиравшие тех, кто был внутри. Дым здесь был гуще, а огонь - не такой плотный, и Дайен осмелился подняться на ноги. Потирая разбитые колени, он сориентировался и двинулся вперед.

Заслышав свист, он нырнул под какие-то обломки - и тут же чья-то рука обхватила его за шею и швырнула на спину.

- Дьявол! Галактический пилот! Молись, прихлебатель!

Над Дайеном сверкнуло лезвие боевого ножа. Он заорал, отбиваясь изо всех сил. Откуда-то вынырнула черная рука и перехватила опускающийся нож.

- Линк, сукин сын кровожадный! Это же Дайен!

- Таск! - Дайен чуть не разрыдался. Он с благодарностью ухватился за руку наемника.

- Будь я проклят! - Линк подбросил нож в воздух, ловко поймал и засунул обратно в башмак. - Извини, малыш. Я думал, настоящего пилота поймал.

- Не скажу, малыш, что рад тебя здесь видеть, - угрюмо улыбнулся Таск, крепко хватая Дайена за руку. - Но я рад, что ты жив.

Дайен не мог отвечать; от дыма, страха и возбуждения у него перехватило горло. Он смотрел на друзей, потрясенный их видом. У Таска лицо было измученным и изможденным; казалось, он постарел лет на десять. Черная кожа лоснилась от пота, глаза покраснели. Кровь струилась по щеке, а потрескавшиеся губы были покрыты волдырями. Линк, присевший на корточки неподалеку, изобразил улыбку, которая, однако, выглядела жутко на лице, представлявшем собой маску из крови и копоти. У Дайена защемило сердце.

- Где Нола? - с трудом спросил юноша, откашлявшись. - Ведь она улетела с вами?

- Лучшего стрелка у меня не было, - проронил Таск, ткнув большим пальцем за спину. Посмотрев через его плечо, Дайен увидел женщину, лежавшую на груде летных курток; голова у нее была замотана окровавленными бинтами.

- Она поправится, - сказал Линк, заметив, как вдруг побледнел Дайен.

- Ага, - пробурчал Таск. - В уютной тюремной камере. Там для нее создадут условия.

Наемники переглянулись. Юноша не обманывался на этот счет. Он знал, что никаких камер не будет. Он слышал распоряжения Сагана. Наемников ждет казнь. Теперь он понял, что об этом знали и Таск с Линком.

- Где Дикстер? - крикнул Дайен. Темноту рассек луч лазерного пистолета.

Приподнявшись, Линк и Таск выстрелили в направлении балки. Непродолжительная, но ожесточенная перестрелка вскоре прекратилась. Линк перекатился на спину и устроился поудобнее.

- Дикстер, малыш, по… Дьявол! Таск, ты чего лягаешься?

- Дикстер на палубе «Чарли», - сообщил Таск, не глядя на Дайена.

Дайен понял, что Таск слышал о смерти генерала. Линк усердно рассматривал свой пистолет. Над головами клубился дым. Смертоносные лучи рассекали темноту. Послышался взрыв, потом кто-то пронзительно закричал; крик резко оборвался. Позади Дайен услышал стоны Нолы. Она судорожно подергивалась. Таск отполз к ней и заботливо накинул на нее свою летную куртку. Дайен последовал за ним.

- Кто здесь командует? - требовательно спросил он.

- Никто, малыш. Каждый из нас дерется сам по себе за свою жизнь. Я даже не знаю, сколько нас осталось.

- Послушай, Таск, я слышал разговор капитана Уи-льямса с адмиралом Эксом. Этот бой складывается не лучшим образом для сил Сагана. Я все время думаю. Они не посмеют использовать тяжелую артиллерию - минометы и ракеты - внутри корабля. Они не могут впихнуть слишком много людей в такое ограниченное пространство, иначе начнут стрелять друг в друга. Так что они не смогут подавить вас огнем и числом. Если бы вы прямо сейчас сосредоточили усилия и попытались прорваться к рубке управления воротами ангара… Таск презрительно фыркнул.

- Спасибо, что зашел, малыш. А сейчас тебе лучше вернуться к своим друзьям. Передай-ка Сагану, что я ему советую улететь к…

Дайен не расслышал, куда Таск рекомендовал отправиться Сагану, из-за выстрела лазерного пистолета Линка.

- Таск, я… - заговорил Дайен.

- Слушай, малыш! - Таск сгреб его за воротник летного комбинезона. - Все это безнадежно. Дикстер погиб. Мы все погибнем. Не знаю, что ты тут делаешь, но на тебе галактическая форма. Ты сможешь выбраться. Тебе лучше так и сделать!

Дайен вырвался из рук Таска.

- Я хочу найти Дикстера. Ничего, если я возьму эту штуку?

Подобрав лазерный пистолет Нолы, он пошел сквозь облако дыма прочь.

- Что за черт, малыш…

Дайен слышал окрик Таска, но не обернулся. Он заметил что-то похожее на выход.

* * *

Открыв дверь, Дайен выглянул в узкий коридор. Судя по плану, этот коридор должен соединять палубы «Дельта» и «Чарли». Юноша осторожно двинулся вперед с оружием на изготовку, ожидая увидеть ожесточенный бой.

В коридоре было странно, неправдоподобно тихо. Дверь в конце коридора была помечена большой буквой «Ч». Дайен метнулся к ней. Сердце выскакивало у него из груди. Он так сильно ударил по рычагам, что ушиб ладонь.

Дверь открылась. Он кинулся внутрь, готовый тут же стрелять, и наткнулся на стол. Помещение было ярко освещено; после темноты коридора он ничего не видел. Отодвинув стол с дороги, он тут же наскочил на другой. Проморгавшись, увидел, что в комнате их полно! Развернутые звездные карты и жужжащая в углу кофеварка подсказали ему, где он очутился, - в комнате предполетной подготовки пилотов.

Раздвигая столы, он направился к иллюминатору из стального стекла, откуда должна быть видна палуба «Чарли». Прижавшись носом к стеклу, Дайен ожидал увидеть здесь такой же хаос, как на палубе «Дельта»: дым, лазерные вспышки, трассирующий огонь. Он узнал космопланы наемников, но единственными приметами боя были вьющиеся струйки дыма, затягиваемые в вентиляционную систему «Непокорного».

- Палуба «Чарли»! - пробормотал он. - Это должна быть она! Но что же случилось?

Бой закончился! Что означает…

У Дайена подогнулись колени. Он резко опустился на стол, не отрывая взгляда от палубы, пытаясь разыскать людей; но никого не видел. Вот так. Все погибли.

- Что же мне делать? - тоскливо спросил он у самого себя, чувствуя опустошенность, измотанность. - Вернуться к Таску. По крайней мере я смогу помочь бежать ему, Ноле и Линку, взять их в мой космоплан. Черт. Не получится. Они никогда не уйдут. Но я мог бы. Я мог бы бежать. Смотаться, как сказал Таск. Никто никогда не узнает… Нет… он узнает, - тихо сказал Дайен. - Саган узнает. Он всегда знает! И он опять узнает, что я сбежал. Он решит, что я испугался.

Дайен поднялся.

- Пусть он найдет мое тело вместе с телами моих друзей. Я…

Краем глаза он увидел какого-то человека, увидел оружие…

Боль… и больше ничего.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Построил ли ты свой корабль смерти? Неужели?

Д. X. Л о у р е н с. Корабль смерти.

Переодетая пилотом - раненым пилотом в комбинезоне, покрытом кровью, - Мейгри надеялась во всеобщей суматохе пробраться на какую-нибудь спасательную шлюпку. Добравшись до одной из полетных палуб «Феникса», она держалась поодаль, в тени, наблюдая, оценивая ситуацию. Время уходило, в запасе оставалось, может, еще минут пятнадцать. Нo, как она поняла, принятое решение оказалось не самым удачным.

Во-первых, суматохи не было. За каждым, похоже, было закреплено определенное место в определенной шлюпке. Те, кто остался - а таких было немного, - поднимались на борт вполне организованно, чего и следовало ожидать от людей Сагана. Во-вторых, одетая пилотом, она не имела представления, какое место для нее может быть определено. Кусая губы, неслышно ругаясь, она наблюдала несколько минут, в надежде уловить хоть какие-то отклонения от заведенного порядка, и подумывала, не прорваться ли на борт обманным путем, заявив, что ее оглушило и из-за этого она не успела на свою шлюпку.

Нет, это привлечет к ней внимание. Саган наверняка уже дал знать об ее исчезновении. За ней будут наблюдать.

- Лазарет, - пробормотала Мейгри. Она вспомнила, как Саган что-то говорил насчет того, чтобы его челнок использовать для эвакуации раненых. Раненые не могут занять закрепленные за ними места! Она бросила взгляд на свой комбинезон, на окровавленную дыру спереди, и тут же бегом рванула к ангару, где стоял челнок Сагана.

Добравшись туда, она вовремя вспомнила, что должна изображать раненого, и остановилась перед входом в ангар, чтобы войти в роль. Не надо забывать, что на челноке возникнет новая трудность: медики пожелают ее осмотреть.

«Не все сразу», - сказала себе Мейгри и уже собралась прижать руку к окровавленному разрыву и пойти, шатаясь, вперед, как вдруг дверь открылась.

Перед ней стоял белый, щеголеватый личный космоплан Сагана. Тот, на котором он собирался покинуть корабль.

Мейгри отпрянула в тень. «Меньше всего мне надо сюда! - ошарашенно подумала она. - Командующий появится с минуты на минуту. Но как еще, черт возьми, можно смыться?»

Тяжелая рука схватила ее за плечо.

У Мейгри перехватило дыхание. «Это не Саган!» - промелькнуло у нее. Она бы ощутила его присутствие. Но до сердца логика ее рассуждения дошла не сразу. Она смотрела из-под шлема на руку, пальцы которой грубо прижались к ее шее.

Рука была большая, чистая, слишком чистая для члена экипажа боевого корабля.

- Роджерс! - раздался голос в непосредственной от руки близости.

Мейгри повернулась лицом к схватившему ее человеку, одновременно освободившись от его руки. Обладатель руки напоминал свою конечность - такой же большой и слишком аккуратный. Его мундир был безукоризненно выглаженным и чистым, за исключением маленького пятнышка копоти нарукаве. Где бы он ни отсиживался, убежище было надежным.

- Слушаю, майор, - ответила она, отдавая честь, вовремя вспомнив, что знаки различия у нее на комбинезоне капитанские. Щиток шлема, хоть он и прозрачный, искажает ее черты; грязь и кровь, которыми она испачкала лицо, затрудняют узнавание, особенно в полумраке.

Он придвинулся, пристально рассматривая ее.

- Вы - не Роджерс!

- И что из этого? - парировала она. - Вам так важно, кто я?

Майор ухмыльнулся, многозначительно посмотрел на кровь на ее комбинезоне.

- Может, и нет. Вы хоть пилот?

Она могла убить его или продолжать с ним болтать. Одного прямого удара в горло будет достаточно, а Мейгри почему-то была уверена, что этого ублюдка никто не хватится. Пока она соображала, чего ему надо, из тени появился еще один. Молодой человек в летном комбинезоне. Мейгри вдруг поняла, что происходит.

- Да, я пилот. - Голос у нее, по счастью, был низковат для женского, а микрофон шлема искажал его еще больше. - И мне надо смыться с этого корабля.

Улыбка майора была малоприятной.

- Ну да, я так и думал. Это вам недешево обойдется.

- Я забыл бумажник в других штанах.

- Тогда можете оставаться вместе со своими другими штанами и зажариваться здесь. Благотворительностью не занимаюсь. Эге, а это что?

Он засунул руку в ее комбинезон и ухватил звездный камень, ярко мерцающий на цепочке. Глаза у майора широко раскрылись.

- Что за черт! Бриллиант? Ни разу такого большого не видел!

Он с ухмылкой взялся за серебряную цепочку и крутанул. Застежка не выдержала, цепочка соскользнула с шеи. Звездный камень засверкал у него в ладони.

- Вы оплатили свой проезд с этой бомбы.

Мейгри промолчала, не стала спорить. Она и не могла - у нее перехватило дыхание. Не из-за потери камня. Насчет него она не волновалась. Звездный камень, взятый силой, способен вернуться к владельцу. Дыхание у нее перехватило из-за вдруг появившегося плана, безупречного, совершенного и блестящего, как сам камень.

«Вы оплатили свой проезд… с этой бомбы». Майор подбросил камень, поймал и запихал в карман рубашки.

- Ну, пошли. За мной.

На корабле было тихо, не считая звука случайного взрыва. Время уходило. Офицер поспешил на ангарную палубу, а Мейгри и молодой пилот побежали за ним. Они направлялись к личному космоплану Сагана, и Мейгри испугалась, не допустила ли она ошибки. Офицер даже не взглянул на машину, а проскочил мимо. Он быстро зашагал в дальний конец ангарного отсека. Там стояли несколько «Ятаганов», несколько разбитых «Ятаганов».

- Я была права, - пробормотала она. - Ты, ублюдок!

Майор сделал размашистый жест.

- Вот ваш билет на свободу.

- Думаете, мы полетим на этих развалюхах? - резко спросила Мейгри.

- Я ничего не думаю. Ведь комбинезон убитого не на мне. Вы кто? Сбежавший пленный, решивший смыться в суматохе? Или, может, дезертир? Вам следует беспокоиться лишь насчет этого малыша. - Майор ткнул большим пальцем в сторону юного пилота. - Но он вряд ли доставит вам хлопоты. Он сам слишком хочет убраться отсюда.

Мейгри взглянула на молодого пилота, увидела, как лицо у того сначала вспыхнуло, потом окаменело. Он всего лишь стажер: застежка-ятаган на его форме не золотая, а серебряная. Интересно, за что его разжаловали; должно быть, что-то серьезное - уж больно вид у него отчаявшийся.

Майор придвинулся поближе, взяв Мейгри за плечо. Наверное, он так и не узнает, насколько был близок к тому, чтобы лишиться руки.

- Вы полетите на этом. - Он показал на одну из развалюх. - Малыш возьмет другой.

- С ума сошли! Да на этом и опытный пилот не сможет лететь! Думаете, что этот… этот курсант… - Мейгри обратилась к молодому пилоту: - Какой у вас налет?

- Достаточный, - срывающимся голосом ответил тот. Бесстрастный голос из динамиков объявил, что вылетают последние спасательные шлюпки.

- Вам лучше поторопиться, - сказала Мейгри майору, - не то пропустите свой рейс. И парня с собой возьмите.

Майор пожал плечами.

- Шлюпка-карцер уже улетела. Если малыш хочет покинуть эту бомбу, он может улететь на «Ятагане» или пойти пешком. И вы тоже.

Он бегом сорвался с места. Мейгри так и подмывало его остановить. Она не знала точно, что бы с ним сделала, но уж удовольствие получила бы.

- Обойдется, миледи! - произнес молодой пилот. - Правда. Я полечу на этом.

Мейгри постаралась ничем не выдать изумления от того, что он ее узнал. Она взглянула на него, покачала головой.

- Вы это мне? Боюсь, у вас сложилось неверное…

- Да знаю я, кто вы, - сумрачно усмехнулся пилот. - Я видел, как вы сражались с лордом Саганом. Майор тоже в конце концов догадается, кто вы. И тогда будет локти себе кусать. Он бы куда больше заработал, чем один этот камень.

- Да. - Мейгри слушала вполуха, рассматривая оба космоплана. - Послушай, малыш, у нас мало времени. Вот этот, первый, не в лучшем виде. Уж до «Непокорного», думаю, я его доведу. Полетели со мной…

Она положила ладонь ему на руку. Он отстранился, покачал головой.

- Нет! Мне нужен этот полет. Я докажу, что сам могу управиться! И это, может, заменит…

Пилот не стал договаривать. Он повернулся и направился к «Ятагану».

Мейгри подумала, что могла бы оглушить его и затащить на свой космоплан. Скольким еще молодым горячим головам «помог» этот ублюдок майор бежать или дезертировать? Сколько из них погибли? Она слышала в отдалении, как спасательное судно прогревает двигатели, готовясь к взлету. Возможно, она и этот юноша - среди последних, еще не покинувших «Феникс». Она перевела взгляд на космоплан Сагана, готовый к вылету.

«В конце концов, у меня свои проблемы, - напомнила она себе. - У меня свои обязанности и…»

- О, черт!

Мейгри побежала за пилотом и перехватила его, когда он забирался по стремянке в закопченный и помятый космоплан.

- Не делай этого! - заорала она, пытаясь перекричать рев двигателей, сирену, призывавшую очистить зону, дребезжание дверей ангарного отсека, готовых открыться. - Полетели со мной!

Юноша то ли не услышал, то ли сделал вид, что не слышит. Он беспечно помахал ей и забрался в кабину.

«Что ж, я сделала что могла, - угрюмо подумала Мейгри. - Может, у него получится».

Усевшись в кабину своего космоплана, Мейгри стала громко ругаться. Снаружи машина выглядела неплохо. Внутри же творилось что-то страшное. Кресло пилота было пропитано кровью. Вид обгоревшего, почерневшего пульта управления объяснил Мейгри, откуда здесь кровь. Она прикинула, какие приборы уничтожил взрыв, происшедший на борту, надеясь, что самые необходимые уцелели. Во всяком случае, то, что пилот привел сюда подбитую машину, было хорошим знаком.

Двигатели запустились. Хоть у Мейгри не было приборов, по которым она могла бы определить, нормально ли они работают, звучали они нормально. Ворота ангарного отсека стали открываться. Они открывались автоматически при запуске двигателей. Компьютер барах лил, как она заметила, а щиты на правом борту были повреждены.

- Драндулет-один, вызывает Драндулет-два. Ты меня слышишь? Прием.

- Нечего зубоскалить! - отрезала Мейгри. Глупышка. Пора бы ему воспринимать это всерьез.

- Виноват, сэр. - Он хихикнул. - То есть миледи.

- Лети первым, впереди меня. - Мейгри постаралась говорить помягче. Он должен услышать в ее голосе уверенность, а не отзвуки ее беспокойства и страхов. - И не отходи далеко на тот случай, если ты… если с кем-нибудь из нас что-то случится.

- Можете положиться на меня, миледи.

Космоплан юноши вылетел из ангара. Мейгри смотрела, как он набирает высоту, начинает делать неторопливый разворот назад…

Господи, только не это!

- Выравнивай! - Она изо всех сил старалась говорить спокойно, не кричать.

Космоплан продолжал переворачиваться, делая медленную изящную петлю.

- Не могу! - голос юного пилота прерывался от ужаса. - Она не слушается управления!

- Переходи на ручное…

- Я сейчас…

«Ятаган» врезался в корпус «Феникса» и взорвался.

Погибнуть в огненном шаре.

Мейгри плотно сжала губы. Надо сосредоточиться на своем полете. От нее потребуются все ее мастерство и выдержка, чтобы добраться до «Непокорного». Покидая «Феникс», она не оглядывалась, намеренно не смотрела на пятно копоти и дыма на его корпусе.

Отворачивая подальше от коразианского корабля, она попыталась отыскать «Непокорный». Его не было видно; должно быть, Саган приказал отойти. Но Мейгри смогла вывести его на экран локатора и после некоторых затруднений сумела взять на него курс.

Теперь ей остается лишь удерживать направление и лететь.

- Создатель, - прошептала она, дрожа от холода, проникающего под разорванный комбинезон, - отдай мне того майора, который послал мальчика на смерть. Больше ни о чем не прошу. Отдай мне его.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Мы считали его трусом, но он - сам дьявол во плоти.

Уильям Шекспир. Два веронца. Акт V, сцена I

- Он приходит в себя, сэр.

- Как он? - спросил Джон Дикстер, присаживаясь на корточки и взъерошив золотисто-рыжие волосы

Дайена. Генерал отодвинулся, уступая место своему адъютанту Беннетгу с аптечкой. Беннетт умело осмотрел юношу, нащупал у него опухоль за левым ухом.

Дайен застонал, заморгал и попытался сесть. Дикстер осторожно, но твердо удержал его.

- Итак, молодой человек, вы чуть не отдали жизнь за Галактическую Демократическую Республику. Не узнай тебя Беннетт, Гобар сломал бы тебе шею.

- Генерал Дикстер! - Дайен смотрел на него во все глаза. - Мне сказали, что вы погибли!

- Пока нет, - сухо ответил Дикстер. - Как ты себя чувствуешь?

- Голова раскалывается.

- Тебе повезло, сынок. Ты был отличной мишенью, когда разгуливал по той хорошо освещенной каюте у всех на виду.

- Просто шишка, - заключил Беннетт.

- Сотрясения нет? - спросил Дикстер, понизив голос.

- Не думаю, сэр. Кожа не повреждена. - Беннетт сунул две таблетки в руку Дайену. - Выпей.

- Это что?

- Аспирин.

- Извини, сынок, - сказал Дикстер, заметив разочарование юноши. - Но другого болеутоляющего у нас нет. Средства посильнее закончились.

Он бросил взгляд на несколько лежавших на палубе неподалеку тел, завернутых в одеяла.

Юноша посмотрел в направлении его взгляда, покраснел, принял таблетки. Он сел, стараясь делать вид, что с ним все в порядке.

- Вы победили, сэр? - спросил Дайен, оглядывая ангарный отсек. Вокруг было спокойно, наемники небольшими группками стояли или сидели, переговариваясь приглушенными голосами.

- Нет. До этого далеко. Боюсь, что это, как говорится, затишье перед бурей. - Дикстер устало улыбнулся, потер заросший щетиной подбородок. - Нам удалось оттеснить десантников и перекрыть все входы, нарушив управление. Но они скоро вернутся с чем-нибудь посущественнее, с паралитическим газом, к примеру.

- И вы просто сидите и ждете? - Дайен с трудом поднялся на ноги.

- Вряд ли мы можем еще что-то, - холодно ответил генерал. - Однако наши специалисты пытаются справиться с блокировкой ворот отсека. Пилоты к вылету готовы. Нам остается лишь выиграть для них немного времени. А скажи-ка теперь во имя Создателя, как ты сюда попал?

- Я… с палубы «Дельта». Оттуда, - неопределенно махнул рукой Дайен.

- Я имею в виду, как ты ушел от коразианцев? Таск говорил, что тебя взяли в плен. Больше я ничего не слышал.

Дикстер пристально посмотрел на него и заметил, как юноша бледнеет. Дайен явно мучился сомнениями, рассказывать или нет, наконец решил, должно быть, что какие-то объяснения все же необходимы.

- Меня взяли в плен. Это… это было довольно неприятно. За мной отправились Саган и леди Мейгри и спасли меня. Потом я узнал, что Саган вас обманул, отказался от своего слова и приказал взять в плен вас, Таска и всех остальных. Мейгри отправила меня предупредить вас. Я угнал космоплан и… вот и оказался здесь. Пожалуй, поздновато?

Он украдкой взглянул на Дикстера явно в надежде, что генерал больше не будет ничего спрашивать. К счастью, Дикстер думал о чем-то еще.

- Тебя послала Мейгри? Где она?

Дайен осторожно дотронулся до шишки за ухом, поморщился от боли.

- Она осталась на «Фениксе», сэр. Я предлагал ей уйти со мной. - Юноша нахмурился. - Но она сказала, что вынуждена остаться… с ним.

Генерал услышал горечь в словах Дайена, понял подтекст.

- Она осталась, чтобы защитить тебя? Не дать… м-м-м… ему преследовать тебя?

- Так она и сказала. Просто дело в том… я видел их обоих вместе и… ладно, неважно.

Дикстер разглядывал его выразительное лицо и понимал, из собственного опыта, что должен ощущать юноша. Генералу очень хотелось помочь Дайену, но ему надо было самостоятельно справиться со своей болью.

«Забавно, - подумал Дикстер, - я считал, что уже много лет назад расстался с ней. Хотелось бы снова ее увидеть, в последний раз. Мне многое хотелось бы ей сказать… Но, может, так оно и лучше. Она всегда была суеверна насчет прощаний».

Дикстер взял Дайена за руку, пожал ее.

- Рад тебя снова видеть, сынок, знать, что ты жив. Если бы ты смог доставить ей от меня послание…

- Что значит «доставить послание», сэр? - Дайен, сообразив, что не он один испытывает душевные муки, встревоженно поднял взгляд. - Вы сами сможете его отослать. Вы же сказали, что космопланы готовы к вылету…

- Не совсем, сынок, - возразил Дикстер, отпуская руку юноши. - Все не смогут улететь. Нам удалось сбить приемные лучи, так что мои люди смогут уйти. Но кто-то должен остаться для прикрытия и удерживать ворота отсека открытыми.

От страшного взрыва содрогнулась ангарная палуба. Мужчины и женщины повскакивали на ноги, хватая оружие, и заняли свои места. Дикстер посмотрел перед собой, в переднюю часть ангарного отсека. Дайен тоже пристально всмотрелся, но ничего нельзя было разглядеть вокруг многочисленных космопланов, некоторые из которых были повреждены, а другие - явно готовы к вылету.

- Беннетт, связь.

Адъютант протянул Дикстеру портативную рацию.

- Мур, что происходит? - спросил Дикстер по рации.

- Они взорвали главный люк, сэр. Мы тут все собрались, чтобы их удержать. Лилли просит еще минут пятнадцать, чтобы открыть ворота отсека.

- Хорошо. Удачи. Конец связи.

Сохраняя хладнокровие и не обращая внимания на несколько взрывов послабее и ответный огонь из лазерной пушки, генерал обратился к Дайену:

- Что делается на «Дельте»? Мы уже давно потеряли с ними связь.

- Хаос, сэр. Никто не командует. Небольшие разбросанные группы. Они думают, что вы погибли. Они потеряли последнюю надежду…

- Надежду… - Дикстер покачал головой. Его карие глаза, окруженные сеточкой морщин, вдруг показались потухшими, усталыми.

- Лишь покойникам не на что надеяться, сэр, - сказал Дайен.

Дикстер улыбнулся, вспомнив, где раньше слышал эту поговорку.

- Да, но Мейгри добавила бы, что у них есть другие преимущества. Итак, молодой человек, что вы предлагаете? Вижу, вы что-то надумали.

Дайен вспыхнул.

- Я бы хотел вернуться туда, сэр. Принять командование.

- Принять командование…

Дикстер смотрел на Дайена, но перед его глазами стоял дядя юноши, король, который никогда, ни единого дня в своей жизни не принимал на себя командование. Кровь та же, но в жилах старого короля она текла вяло. А в этом мальчике кровь кипит.

- У меня появилась одна задумка, сэр. Думаю, есть шансы на успех, а времени объяснять нет. Мне нужна рация.

Дайен нагнулся и взял один аппарат.

- Подождите, молодой человек! - воскликнул ошарашенный Беннетт, протянув руку, чтобы забрать аппарат.

- Оставь, - тихо сказал генерал. Адъютант смотрел на него, не веря своим ушам.

- Вы шутите, сэр! Он же… еще ребенок!

- Александру Великому было пятнадцать, когда он вел свою первую войну. Посмотрите на него хорошенько, Беннетт.

Адъютант нехотя оглянулся. В голубых глазах юноши светилась ледяная твердость. Бледное лицо было собранным и неподвижным. Блестящие рыжие волосы Старфайеров, взлохмаченные и непокорные, напоминали сноп огня.

- В конце концов, - пробормотал Дикстер, разговаривая скорее с самим собой, чем с Беннеттом, - Дайен - принц. И если Бог пребывает с этим молодым человеком, то, возможно, Он не оставит и моих людей. Если же Он не с ним, - генерал пожал плечами, - что нам терять?

- Рацию, - резко заметил Беннетт. - А это очень дорогая…

Дикстер ухмыльнулся, хлопнул адъютанта по спине.

- Запиши на мой счет. Очень хорошо, молодой человек. Можете забрать свое радио. Договорились. Что-нибудь еще нужно?

В его голосе сквозила нескрываемая ирония. Дайен, к счастью, был слишком напряжен и возбужден, чтобы это заметить.

- Нет, сэр. Благодарю.

Очередной взрыв, раздавшийся уже гораздо ближе, заставил .их всех пригнуться, осыпав генерала облаком искр. Беннетт торопливо смахнул их с формы, причитая по поводу многочисленных прожженных дырок. С учетом того, что форма и так была измята и покрыта пятнами копоти, пота и крови, Дикстер не мог сказать, что несколько дырок имеют такое уж значение.

- Тебе лучше уходить, сынок. Нет… не надо прощаться. Это к неудаче.

- Да, сэр. Благодарю, сэр. Я… - Дайен протянул руку, которую генерал пожал с угрюмым видом. - Скоро увидимся, сэр.

Засунув рацию в карман комбинезона, Дайен пробрался сквозь дебри обломков и тел и вернулся в комнату пилотов и в коридор, связывающий палубы «Чарли» и «Дельта».

- Интересный юноша, - заметил Дикстер, глядя ему вслед. - Жаль, что я не увижу, что с ним будет.

* * *

- «Ятаган», ваш компьютер не дал правильный кодовый позывной. Остановитесь и назовите себя.

Правильный кодовый позывной. Мейгри выругалась про себя, отметив при этом, что в последнее время слишком часто этим занимается. Что, черт возьми, творится? Почему они заменили эти проклятые позывные? Потом она вспомнила. Кое-кто из наемников, в том числе и друг Дайена Таск, улетели на угнанных «Ятаганах». Им дали позывные, когда они были на стороне ангелов, когда они сражались за Сагана в его битве против коразианцев. И теперь вполне логично с их стороны заменить позывные, когда наемники против Сагана. Нельзя пускать волка в овчарню «Непокорного».

- Что ж, стало быть, я волк, - мрачно сказала себе Мейгри. - И я все равно сяду, с позывным или без него.

Она задумалась о том, что делать. Замаскироваться, прорваться обманом… К черту. Слишком уж она устала. Устала, да и проголодалась вдобавок.

- Послушайте меня, кто бы вы ни были и какое бы звание ни носили, - сказала она напряженно, холодным тоном, - вам лучше хорошенько посмотреть на свои знаки различия, потому что не быть вам больше ни лейтенантом, ни капралом, ни сержантом, если вы не подчинитесь моему приказу. Я - леди Мейгри Морианна, и лечу я на космоплане, дырявом, как решето. Даже если я не знаю вашего долбаного позывного, - а я его не знаю, поскольку сражалась с коразианцами, - я сяду. А если вы решите помешать мне, Командующий лично отдаст приказ о вашем расстреле.

Глубоко вдохнув, она почти промурлыкала:

- Ну а теперь вы дадите мне разрешение на посадку? - Мейгри откинулась на спинку.

После некоторой паузы послышался голос:

- Вам разрешена посадка, ваша милость. Аварийная техника в готовности.

- Благодарю. И я хотела бы, чтобы меня встретил наряд военной полиции.

- Повторите последние…

- Вы меня поняли.

Мейгри отключила связь. Лучше держать его в подвешенном состоянии, не дать ему время обратиться к старшему офицеру, который мог бы вспомнить, что она хоть и привилегированная пленница, но все-таки пленница, и выделять вооруженное подразделение под ее командование не следует. Остается надеяться, что на «Непокорном» такая неразбериха, что они бездумно выполнят ее приказ. Если нет или если Саган уже успел с ними связаться, вполне вероятно, что вооруженный наряд будет ее поджидать, чтобы доставить в карцер.

Мейгри коснулась покраснения на коже, оставшегося от цепочки звездного камня. Она вызвала в памяти образ камня. Он светил ясным, лучистым, исходящим изнутри его самого бело-голубым светом. Этот успокаивающий свет напомнил ей о Воле, куда более великой, могущественной, чем ее собственная.

Мейгри прижала грани воображаемого камня к щеке, закрыла глаза. Она почти чувствовала слабенькое покалывание, проходившее по ее нервам. Она последовала за ними, погрузившись в недра своей души и обнаружив там темное и пустое место, место, где не было пристанища чувствам, приют забытья.

Когда через несколько мгновений она вышла из этого состояния, она почувствовала себя отдохнувшей, спокойной.

Она сожалела только об одном: она забыла приказать, чтобы наряд полиции принес с собой сандвич и цыпленка.

* * *

Дайен бросился обратно, через комнату дежурных экипажей. На этот раз он погасил свет и пригнулся. В коридор он вышел не сразу. Немного приоткрыв дверь, он прислушался, всмотрелся.

Ничего. По-прежнему тихо и пустынно. Набрав воздуху в грудь, он двинулся по проходу. У входа на палубу «Дельта» он нажалтшопки и нырнул головой вперед, как только дверь открылась. Упав на живот, он крепко врезался в кучу камней. Никогда больше не пропустит он удара сзади.

Судя по доносящимся звукам, бой там шел тяжелый, но беспорядочный. Вспышки лазеров мелькали со всех сторон. Из-за густого дыма ничего не было видно, да и дышать было тяжело. Дайен оторвал кусок ткани от рубахи лежавшего рядом с ним убитого наемника и замотал рот и нос. Не слишком надежно, но хоть отчасти защитит от чада.

Его комбинезон со знаками Галактических ВВС представляет опасность. Но, хотелось бы надеяться, он обеспечит и спасение. Дайен не мог его сбросить, хотя его уже дважды чуть не убили из-за этого. Покойник сделал ему еще один подарок. Дайен стащил с него куртку и натянул поверх летного комбинезона. Хоть в ней тяжело и жарко, но, во всяком случае, свои не подстрелят.

Оставаясь лежать, он обдумал ситуацию. Поскольку наемники были пилотами, они в основном были легко вооружены - лазерными пистолетами и, возможно, лучевыми ружьями. Десантники же располагали лазерными пушками, гранатами. Наемники сражались разрозненными группами, каждая из которых была озабочена лишь собственным выживанием. Если б удалось их объединить, если б у них было тяжелое оружие…

Дайен перевернулся, всмотрелся в темноту, не обращая внимания на едкий дым, попавший в глаза. Нашел ли он то, что искал? Собравшись с духом, юноша оставил укрытие и прополз вперед на метр-другой, чтобы убедиться. Да! От волнения он сжал кулаки и скользнул обратно к куче.

Дайен переждал, пока точно не определил ближайшее место, откуда стреляли; он надеялся, что там, перед ангарным отсеком, оборону держат наемники. Если нет - что ж, под курткой на нем летный костюм. Он рассчитывал, что всегда успеет сказать, что натянул куртку для тепла.

В стрельбе наступило затишье. Дайен вскочил, побежал, пригнувшись, вперед, пока не добрался до трех людей и инопланетянина, скрючившихся за прессом для мусора. Они мгновенно повернули оружие в сторону силуэта, появившегося из дыма. Дайен держал ладони раскрытыми, лазерный пистолет был на виду. Разглядев его куртку, они расслабились.

Присоединившись к своим, Дайен ощутил некоторую растерянность. Сказать, что он собирается командовать, было просто. Но как это сделать, он даже не подумал. Он решил, что прямота - лучше всего, и сорвал со рта тряпку.

- Я - Дайен Старфайер, принимаю командование на себя.

Над головами разорвались энергетические стрелы, осыпав их дождем искр. Все сначала залегли, а потом вскочили и стали яростно отстреливаться. Когда перестрелка улеглась, люди снова легли. На Дайена они взглянули лишь мельком.

Уязвленная гордость заглушила в нем страх, а гнев придал твердость голосу.

- Повторяю, я принимаю командование!

- Только этого нам и не хватало, - буркнул один наемник другому.

Его приятель посмотрел на Дайена.

- Малыш, взрослые делом заняты. Иди поиграй в солдатиков где-нибудь в другом месте.

Кровь ударила в голову юноши - он понял бы, что это Королевская кровь, если бы подумал. Возможно, здесь ему предстоит выиграть самую важную в жизни битву - суметь взять себя в руки.

- Нам не хватает, - как можно спокойней сказал Дайен, - тяжелого оружия: лазерных пушек, гранат.

- Так точно, сэр, - заговорил через переводчика инопланетянин, ерническим жестом отдавая честь желеобразной рукой. - Я уже бегу на склад.

Люди ухмыльнулись друг другу. Над головами что-то полыхнуло. Дайен не знал, что это всего лишь вспышка. Он инстинктивно пригнулся, съежился, ожидая взрыва. Наемники, заметив это, презрительно покачали головами и продолжали всматриваться в дым.

- Дьявол! - с внезапным раздражением ругнулся один из них. - Какого черта они телятся, вместо того чтобы покончить со всеми разом?

Дайен выпрямился.

- Послушайте меня! То, что нам нужно, находится там. - Он показал рукой вперед. - Противник оставил позицию недалеко отсюда…

- Ага, конечно, и если ты их хорошо попросишь, малыш, - откликнулся один из людей, - они, может, перестанут стрелять, пока мы туда не доберемся и все не соберем!

Дайен растерянно оглянулся, заметил трассирующий огонь справа.

- Кто там? Кто-то из наших?

Один из наемников пожал плечами, равнодушно кивнул. Очередная короткая, ожесточенная вспышка неприцельной стрельбы заглушила все разговоры. Когда все стихло, люди присели на корточки. Лица у них были пустыми.

- Я вернусь, - в конце концов сказал им Дайен, чувствуя себя расстроенным. - Ждите меня здесь.

- Слушаюсь, генерал, - откликнулся инопланетянин. Остальные ничего не ответили.

Дайен вскочил, сделал короткую перебежку от одной группы к другой. Позади него ударил лазер, что заставило его бесцеремонно врезаться в трех женщин, укрывавшихся за балкой и чем-то похожим на сломанное крыло космоплана.

Когда он свалился им на головы, они изумленно на него уставились.

Урок он усвоил. Пригнувшись перед ними, он проговорил, переводя дыхание:

- Меня прислали оттуда… Мы сделаем вылазку… туда… лазерная пушка, гранаты. Нужно… прикрыть.

- Прикроем, - бросила одна из женщин.

- Вы разглядите… сигнал… оттуда? Она усмехнулась в ответ.

- Твою рыжую шевелюру, малыш, я увижу за километр. Давай возвращайся. Скажи своим ребятам, мы не дадим десантникам головы поднять.

Дайен кивнул, не в силах вымолвить ни слова, после чего развернулся и рванул в сторону пресса. Его удивило, что он не ощущает страха, того панического, лишающего сил ужаса, испытанного им в космоплане. Наверное, сказал он себе, потому что сейчас ему уже все равно.

Его команда имела весьма изумленный вид и в то же время не слишком обрадовалась его появлению.

- Жаль, что это не генерал, - пророкотал инопланетянин.

Дайен не стал обращать на него внимания.

- Наши люди оттуда прикроют нас огнем. То есть они меня прикроют огнем. Я пойду один, если надо, но на себе я много оружия не утащу. Вы пойдете со мной?

Мимо него прошелестела струя лазерного огня. Он не стал падать и закрываться. Он ощущал себя бесшабашным, веселым, бессмертным. Он отвечал за свои слова. Если придется, он пойдет один.

- Будь я проклят, - сказал один из людей своим товарищам. - Все равно помирать. Идем с ним.

- Пошли! - заорал Дайен и рванул изо всех сил по палубе, перепрыгивая через обломки и трупы.

Откуда-то справа он услышал выстрелы и увидел пламя; женщины заметили его и прикрыли огнем, как и обещали. Уже на полпути он сообразил, что не имеет представления, бежит ли кто-нибудь за ним. Внезапно ему показалось, что сам воздух взрывается вокруг него. Он врезался головой в наспех сооруженную баррикаду.

И тут же, сразу за ним, оказалась его разношерстная команда, первая в его жизни, причем инопланетянин свалился прямо ему на голову.

Спихнув с себя тяжелого, что-то ворчащего инопланетянина, Дайен выглянул над краем баррикады. Он увидел две лазерные пушки, возле которых лежали трое убитых десантников. У двоих из них к поясам были пристегнуты гранаты.

- Ничего себе! Неплохо, малыш, - заметил один из наемников.

Отдышавшись, Дайен начал подниматься. Человек схватил его за руку и дернул вниз.

- Прошу прощения у генерала, но эти пушки надо утащить прямо сейчас, а не то они будут палить по нас. Мы их заберем. Вы с Недом нас прикроете.

- Ишь ты, Нед! - Инопланетянин издал сопение, которое Дайен принял за смех. - Так вот они меня и зовут. Представляешь? Нед!

Он покачал костлявой, без кожи, головой.

- Держи оборону, генерал, - посоветовал человек, и не успел Дайен сообразить, как команда сорвалась с места.

Старфайер высунулся из-за баррикады и начал палить из лазерного пистолета. Открыл огонь и инопланетянин. Его странное оружие, сконструированное для его трехпалой руки, извергло очередь энергетических стрел, чуть не ослепивших юношу. Что-то разорвалось неподалеку; левую руку пронзила острая боль, про которую Дайен тут же забыл.

Его люди утащили пушку и столько гранат, сколько смогли унести за пазухой. Они бежали обратно, сгибаясь под тяжестью трофеев. Дайен и инопланетянин начали медленно отходить. Женщины прикрывали их почти непрерывным огнем.

- Беги! - кричали они.

Дайен побежал, рядом с ним затопал инопланетянин. Кто-то схватил Дайена, дернул его вниз. Он осмотрелся, с удивлением обнаружив, что оказался уже в укрытии. Легкие у него пылали, он хватал ртом воздух.

Одному из бойцов удалось утащить и флягу. Немного отпив, он протянул ее Дайену.

- Что дальше, генерал?

Взяв флягу, Дайен хотел было глотнуть, но испугался, что его стошнит, и вернул флягу.

- Собрать как можно больше людей. Двигаться туда… в том направлении. - Он слегка махнул левой рукой, заметил зияющую дыру в куртке, кровь, стекающую по пальцам. Он не понял, чья. - Рубка управления… ангарного отсека. Нам надо… ее захватить. Открыть…

Ему никак не удавалось отдышаться.

- Бежать…

- Врубился. А откуда нам знать, где она?

Дайен сделал над собой мысленное усилие, чтобы не спешить, не упустить детали. - Осветительные ракеты, - сказал он, вспомнив разрыв над головой, который вначале испугал его.

- Осветительные ракеты, - повторил он. Шатаясь, он поднялся.

- Эй, генерал. Тебя подранили. Отдохнул бы минутку…

Дайен покачал головой. У него мало времени.

- Благодарю всех, - учтиво сказал он своему первому в жизни подразделению и отправился на поиски Таска.

* * *

Они наблюдали за рыжей шевелюрой, растворившейся среди дыма. Затем собрали оружие, приготовившись выполнять приказы.

- Чертовски неприятные минуты пришлось пережить! Как думаете, сколько лет этому малышу? - спросил один.

- Не знаю. Шестнадцать-семнадцать, наверное, - откликнулся другой.

- Вы хоть сообразили, почему мы все это делали? Все, в том числе и Нед, отрицательно замотали головами.

- И я тоже. Хотя… - Он замолчал, подумал. - Думаю, дело во взгляде. Глаза у него прямо прожигают насквозь. Вы когда-нибудь видели такие глаза?

Никто из них, в том числе и Нед, у которого у самого глаз было шесть, таких не видели. Команда Дайена двинулась в путь.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

…никто не получает больше наслаждения от мести, чем женщина.

Ювенал. Сатиры.

- Никакой помощи мне не нужно, спасибо. Нет, я не ранена.

Военный полицейский не мог слышать, но он понял жест. На экране в коридоре возле ангарного отсека он видел, как миледи отказывается от помощи и выбирается из разбитого «Ятагана». Вокруг собрались аварийные команды, проверяя, нет ли возгорания, утечки радиации.

- Зачем вам такие хлопоты? - крикнул один из ремонтников. Это был неуклюжий киборг в защитном костюме. Он показал своей механической рукой на то, что осталось от космоплана.

Сняв шлем, она ответила что-то. Судя по движению губ, это были слова:

- Зато не пешком.

Такой ответ доставил киборгу большое удовольствие.

Она вышла из ангарного отсека в коридор. Военная полиция выстроилась парадной шеренгой, ожидая ее прибытия. Они отдали ей честь. Женщина ответила на приветствие, прижав кулак к груди. Ее лицо было перепачкано маслом и сажей, косы растрепались, а комбинезон был изодран и измазан кровью. Несмотря на совершенно измотанный вид, она стояла прямо, расправив плечи.

- Я - леди Мейгри Морианна. Где капитан Уильямс? Я хочу с ним поговорить.

Эта просьба застигла полицейских врасплох и привела их в некоторое замешательство. Беглые пленные, к числу которых, как предполагалось, относится эта женщина, чаще всего не появляются на борту корабля с требованием увидеть капитана.

- Капитан Уильямс… м-м-м… в настоящее время… не имеет возможности прибыть, ваша… светлость. Положение в настоящий момент таково, что… Если я могу чем-то помочь…

Мейгри остановила на полицейском изучающий взгляд. Он вполне осознал, что подвергается своего рода оценке. По-видимому, испытание он прошел, поскольку Мейгри сумрачно кивнула.

- Да, благодарю вас. Последний челнок с «Феникса» прибыл?

- Не знаю, миледи. - Он на мгновение замялся. - Я могу проверить…

- Узнайте, пожалуйста. На борту находится преступник, убийца. Милорд поручил мне его захватить.

Полицейский заговорил через переговорное устройство в шлеме. Мейгри стояла рядом, нетерпеливо притопывая, сердясь из-за задержки.

- Капитан Уильямс, - тихо окликнул полицейский.

- Слушаю, Уильямс.

- Рядом со мной леди Морианна, сэр. Она желает поговорить с вами.

- Со мной? Какого черта?

- Она говорит, что сюда ее прислал лорд Саган, чтобы захватить какого-то преступника… убийцу, сэр.

- Но она сама сбежавшая пленная! - загрохотал Уильямс. Судя по докладам, бой с наемниками складывался не лучшим образом.

- Да, сэр. Вы связывались с лордом Саганом?

- Нет, - бросил Уильямс.

Значит, слухи верные, подумал полицейский, и Командующий, должно быть, оказался в тяжелом положении.

Мейгри стала еще громче постукивать ногой. Засунув шлем под мышку, она коснулась руки полицейского.

- Надо поторопиться, пока мой пленник не затерялся в толпе.

- Да, миледи. Я как раз пытаюсь получить сведения на этот счет. Прошу прощения, капитан… - Полицейский снова вполголоса заговорил с Уильямсом. - Но если лорд Саган все-таки послал сюда эту женщину, то не следует ли тогда оказать ей помощь… …

- А если нет? - спросил сбитый с толку Уильямс. - Может получиться так, что мы поможем ей смыться отсюда.

- Да, сэр, - слегка сочувственно согласился полицейский. Уильямсу может достаться, если он поможет этой женщине, но и не помочь - значит поставить себя под возможный удар.

Где-то рядом с капитаном звучали голоса людей, требовавших его внимания. :.

- Ладно, сержант, - сказал он наконец измученным голосом. - Арестуйте пленного, затем доставьте обоих, его и леди, в карцер. Если она станет возражать, объясните, что это для ее же безопасности.

- Да, сэр. - Полицейский снова обратился к Мейгри: - Последний челнок сел на палубу «А», миледи. По этому коридору и налево.

Мейгри улыбнулась ему странноватой, кривой улыбкой. У него появилось отчетливое ощущение того, что она слышала весь разговор. Он замялся, почувствовав себя вдруг не в своей тарелке, и подумал, не связаться ли с капитаном еще раз. Но что он ему скажет? Нет, он выполнит то, что приказано. Это безопаснее всего.

Сержант дал знак своим людям следовать за ним. А сам с Мейгри пошел по коридору. Завернув за угол, они наткнулись на группу людей в белом, медроботов, перетаскивающих носилки, и прочий персонал из госпитального челнока. С другой стороны в коридоре появилась еще одна группа с «феникса», тут же создав сутолоку, где перемешались люди и роботы.

- Вот он! - показала Мейгри.

- Взять его!

Полицейские протолкнулись сквозь толпу, помогая себе руками и локтями. Схватив майора, они надели ему наручники. Стоявшие рядом со злополучным майором тут же исчезли, не имея желания попасть под арест за соучастие. Майор протестовал громко и многословно, слишком громко. Сержант все время находился рядом.

Он видел выражение лица майора, когда на его запястьях замкнулись наручники. Он не был удивлен или испуган, чего следовало бы ожидать от невиновного. Майор помрачнел, насупился; на его лице отразилась угрюмая злоба. Полицейские подвели его к Мейгри и своему командиру. Увидев их, майор сменил выражение лица: теперь всем своим видом и речами он изображал оскорбленную невинность.

- Черт возьми, сержант, да вы нашивок лишитесь! Что это значит?

Его лицо покрылось пятнами; его глаза из-под массивного лба сверлили сержанта.

- Он действует по-моему приказу, майор, - негромко сказала Мейгри. Она стояла в тени. Майор ее не сразу увидел.

Когда же он он перевел взгляд на разорванный окровавленный комбинезон Мейгри, на ее лицо, сержант заметил, как угас его пыл, как майор побледнел, как заиграли желваки на его скулах.

- Я… я не понимаю, что происходит…

- Не ожидали увидеть меня живой? Или думаете, что я призрак? Должно быть, майор, вас преследуют многочисленные призраки.

Взяв себя в руки, майор сказал то, что ему следовало сказать с самого начала, но теперь это лишь ухудшило его положение.

- Вы не того арестовали, сержант. Эта женщина была в плену на борту нашего корабля. Я пытался задержать ее, но она от меня сбежала и улетела на разбитом «Ятагане», прежде чем я успел ее остановить!

Полицейский получил толчок локтем в спину. Резко развернувшись, он посмотрел назад.

- Прошу прощения, сэр, - пробормотал красноро-жий десантник, врезавшийся в полицейского. В узкий проход непрерывным потоком вливались люди и техника. Полицейский и его люди мешали продвижению.

- Пойдемте, - сказал полицейский. - Мы можем поговорить об этом в…

- Обвинение в убийстве, - перебила его Мейгри. - Одно известно, остальные, возможно, всплывут в ходе расследования. Сообщите милорду, что я свяжусь с ним по этому делу.

Полицейский задумался. Что бы ни происходило, подумал он, этот человек явно в чем-то виновен. Будет надежнее его задержать и засадить в карцер на некоторое время.

- Да, миледи. Берите его, - приказал он своим людям.

- Сука! Встретимся в аду! - заорал майор и бросился на Мейгри, чуть не вырвавшись из рук полицейских.

Она быстро сунула руку в нагрудный карман его рубахи. Сержант увидел, как что-то ярко сверкнуло, после чего она сжала кулак. Полицейские удержали майора.

- А теперь, миледи… - Сержант протянул руку в ее сторону. - Если не возражаете, пройдемте с нами…

- Сержант! - Между ними оказался какой-то медик. - Сержант, какого черта вы тут делаете? Освободите проход! Мои санитары с носилками пройти не могут! Эти люди серьезно ранены!

Майор, ругавшийся во всю глотку, продолжал сопротивляться .

- Не имеете права! Я вас всех упеку! Всех до единого! Вас уничтожат!

Он был здоровяком; полицейские с трудом удерживали его. Его крики стали собирать толпу зевак.

- Я настаиваю, чтобы вы очистили проход! Освободите коридор! - продолжал бушевать медик, прыгая вокруг и размахивая руками.

Поток в коридоре остановился. Кто-то пытался протолкнуться; другие же останавливались и вытягивали шеи, чтобы рассмотреть, что происходит. В конце коридора появились несколько десантников; они катили бочонок с нервным газом.

- Эй! - заорал сержант десантников. - Освободите проход! С дороги!

- Сэр… - заговорил один из полицейских.

- Чтоб вам всем… - ревел майор.

- Я настаиваю… - визжал медик.

- Врежьте ему как следует, если не заткнется! - взревел полицейский сержант и с некоторым удовлетворением заметил, как все стоявшие в непосредственной близости от него сразу погрузились в молчание.

Сочтя за лучшее увести отсюда своих арестантов, сержант обратился к Мейгри:

- Миледи, если не возражаете, пойдемте… Он умолк и остался стоять с раскрытым ртом. Женщина исчезла.

* * *

Наемники генерала Дикстера, блокированные на палубе «Чарли», окружили рубку управления и удерживали от десантников все входы в ангарный отсек. Больше всего Дикстер опасался, что Уильямс применит нервно-паралитический газ, отравляющее вещество, способное лишить противника сознания или даже убить его. У десантников были противогазы, которых не имели наемники. Стоило десантникам открыть пробку, бой быстро бы закончился.

Уильямс действительно получил с «Феникса» затребованный газ, но остерегался им воспользоваться. Газ в основном применялся на открытом воздухе. Компьютерный расчет показал, что использование нервного газа в ограниченном пространстве ангарных палуб может привести к тому, что ядовитые пары попадут в вентиляционную систему «Непокорного» и отравят всех, кто находится на борту. Так что пока десантники вынуждены были ограничиваться лишь стрелковым оружием и гранатами. Ракеты и минометы тоже нельзя было использовать, они могли повредить корпус корабля. Поэтому у наемников оставался шанс на спасение. В небольшой рубке управления их специалист по компьютерам - массивная женщина по имени Лилли - старалась изо всех сил, не обращая внимания на кипевший вокруг бой. Ее целью было вывести систему управления воротами ангарного отсека из-под контроля корабельного компьютера.

Наемники собрались в комнате пилотов.

- Мне нужны добровольцы, - сказал Дикстер, - чтобы остаться и удерживать рубку управления.

Люди и инопланетяне переглянулись. Все понимали, что остающиеся обречены: если повезет, их ждет легкая смерть, если нет - плен у Сагана. Знали они и то, что сам генерал остается, он не бросит своих людей. И все вдруг шагнули вперед, галдя и требуя, чтобы их оставили добровольцами. Генерала Дикстера чуть не сбили с ног.

- Спасибо вам, - сказал он дрогнувшим голосом, когда смог говорить. - Но многие ваши товарищи уже погибли, чтобы дать вам возможность уйти. Отныне гибель или плен любого из нас станет частью победы Сагана. Я хочу, чтобы как можно больше из вас осталось в живых.

Дикстер жестом отклонил все возражения.

- Послушайте меня! - Ему пришлось перекрикивать толпу. - Мне только что сообщили… - он показал всем рацию, - что наши люди на палубе «Дельта» начали вытеснять десантников. Как только вы благополучно улетите, те из нас, кто останется, помогут нашим товарищам на «Дельте». Там, возможно, достаточно космо-планов, чтобы забрать всех нас. Встретимся в назначенном месте.

- Генерал! - окликнул Гобар. - Командующий обещал нам заплатить! Когда мы получим наши денежки?

Наемники и Дикстер вместе с ними рассмеялись.

- Я пошлю ему счет, - сказал он.

- Мы выжмем из него наши деньги. По капле. Не сомневайтесь, сэр, - тихо сказала какая-то женщина. Смех утих. Наступила гнетущая тишина.

Обведя всех взглядом, Дикстерхотел еще что-то добавить, но лишь покачал головой. Беннетт, державший связь по рации, поспешно подошел к нему. Те, кто давно служил с генералом, получили мрачное удовольствие, заметив, что обычно безукоризненный мундир адъютанта несколько измят, а на колене расплылось жирное пятно.

- Знаешь, - угрюмо сказал один из наемников своему товарищу, не отрывая взгляда от Беннетта, - ради такого зрелища и то стоило бы…

Дикстер повернулся от адъютанта к своим людям.

- У Лилли получилось! Управление в наших руках! Вылетайте. Торопитесь, времени мало.

Никто не шелохнулся.

Лицо Дикстера посуровело, он сдвинул седеющие брови.

- Это - приказ.

Наемники облегченно зашевелились и стали выходить в задымленный ангарный отсек. Каждый из них постарался протиснуться и пожать руку генералу или по крайней мере прикоснуться к нему - на счастье. Дикстер нашел для каждого доброе слово, пожелал им Божьей помощи и пообещал обязательно встретиться в назначенном месте - с заработанными ими деньгами.

- Если вас не будет, мы вернемся за вами, сэр, - пообещали наемники.

Дикстер лишь улыбался. В самом конце очереди стояла окровавленная оборванная и очень усталая на вид женщина в форме галактического пилота. Она схватила его за руку.

- Джон, - страстно заговорила она. - Умираю с голоду. У тебя случаем не найдется сандвича с цыпленком?

Дикстер бросил на нее взгляд, затем всмотрелся, еще не веря своим глазам.

- Господи! - только и пробормотал он, обнимая ее и крепко прижимая к себе.

Мейгри отстранилась от него, сделав шаг назад.

- Делай свое дело. Я подожду тебя здесь.

Когда ушли последние пилоты и все улетающие заняли места в космопланах, Беннетт удостоверился, что вход закрыт и загерметизирован. Ворота ангарного отсека дрогнули и стали раздвигаться. Палубу сотрясал вибрирующий рокот. Включились двигатели космопланов. Машины поменьше начали вылетать, как только створки раздвинулись до половины.

Оставшиеся с Дикстером в помещении для пилотов называли взлетающие космопланы.

- Вон пошел «Ратазар». -А за ним кто?

- «Пит». А с ним «Кум» с братом-близнецом.

- Они вышли довольно неудачно. Надеюсь, справятся.

- Справятся. Хотя бы для того, чтобы меня уесть. Я поспорил с ним на сорок монет, что мы еще увидимся!

- Сэр, - обратился Беннетт, голос которого звучал ровно и тихо на фоне рева двигателей вылетающих космопланов, - потеряна связь с рубкой управления.

Дикстер посмотрел сквозь окно на ворота ангарного отсека. Еще немало космопланов ждали своей очереди на вылет.

Беннетт понял, что его волнует.

- Лилли сказала - пока не оборвалась связь, - что ей удалось заблокировать управление, чтобы ворота оставались открытыми. Насколько понимаю, сэр, противнику придется повозиться, прежде чем они смогут их закрыть.

- Ясно. Спасибо, Беннетт.

Дикстер обхватил голову ладонями, потер лоб.

- Больше от вас ничего не зависит, сэр. Может, посидите, а я принесу вам чашечку кофе? Автомат в том углу еще работает.

- Он прав, Джон, - сказала Мейгри, выходя из-за его спины. Она прислонилась щекой к плечу Дикстера. - Пойдем, присядем.

Большинство наемников толпились у окна. Некоторые присели отдохнуть, радуясь передышке и зная, что продлится она недолго.

Мейгри принесла два металлических столика и поставила их рядом. Выбравшись из громоздкого комбинезона, она бросила его на палубу и села на сиденье, прикрепленное к столу. Дикстер последовал ее примеру.

- Выглядишь ужасно, - жизнерадостно сказала она.

- А ты - еще хуже, - откликнулся Дикстер, убирая с ее лица прядь светлых волос. - Ты вся в крови. Ранена?

- Кровь не моя. - Мейгри потерла лицо рукой и безмятежно поглядела на пальцы.

- Кого-то, кого я знаю?

Она улыбнулась, покачала головой.

- Не выдавай желаемое за действительное. Командующий жив и сейчас раздумывает о судьбе своего корабля.

Вид у Дикстера был мрачный.

- Значит, мы пережили все это, чтобы нас уничтожили коразианцы?

- Нет. Саган может проиграть сражение, но войну он собирается выиграть. Он хочет использовать старинный прием: подогнать «Феникс» вплотную к коразианскому кораблю и взорвать вместе с ним.

Беннетт принес кофе.

- Все космопланы благополучно вышли, сэр. Дикстер улыбнулся; в его потухших темных глазах мелькнул огонек. Наемники вокруг оживились.

- Я слышал, миледи, что вы проголодались, - добавил адьютант, выкладывая перед Мейгри несколько пакетиков, завернутых в фольгу. - Боюсь, это все, что удалось найти.

- Благодарю вас! - пылко сказала Мейгри, разрывая фольгу и открывая застывшую массу чего-то, казавшегося совершенно несъедобным. Она фыркнула, поморщилась. - Овощные палочки. Ну, ладно. Хочешь?

- Нет, - торопливо ответил Дикстер. - Я как-то-целый год ими питался. Когда был в бегах.

Мейгри откусила, пожевала, проглотила, ее взгляд скользнул по собравшимся в помещении. Она со вздохом покачала головой.

- Я… я чувствую свою вину.

Дикстер взял ее руки в свои.

- Ты не виновата, Мейгри. Мои люди решили все сами. Мы сделали то, для чего пришли: разбили коразианцев. Ты нас предупредила о предательстве Сагана, и мы были к этому готовы. Поэтому-то мы так долго и продержались. Не думаю, - добавил он с улыбкой, потягивая кофе, - что ты заскочила к нам только перекусить. Что тебе нужно? Космоплан? Опять ты меня покидаешь?

Алый румянец покрыл бледные щеки Мейгри; шрам побелел, а руки задрожали.

- Я хотела бы остаться! Если бы это зависело от меня, я осталась бы с тобой и сражалась бы с ним, пока… пока… - Она стиснула пальцы, впившись ногтями ему в руку. - Но я не могу! Я кое-что узнала насчет… - Она украдкой оглянулась по сторонам. - Насчет… того, о чем мыс тобой говорили на Вэнджелисе.

Дикстер встревожился. Резче выделились складки на его обветренном лице. Придвинувшись поближе, он спросил вполголоса:

- Оме?

- Да, - кивнула она. - Думаю, есть возможность… управиться с этим делом. Но я должна сделать это сама. И как можно скорее! Поэтому я не могу… не могу…

Мейгри опустила голову и приложила щеку со шрамом к его руке. Он ощутил, как по его пальцам стекают слезы. Он погладил ее волосы, убрал в сторону выбившуюся из косы прядь. Палуба дрогнула от взрыва. Все подняли головы, привстали.

- Боюсь, перерыв закончился, - заметил Дикстер, доставая из кармана платок и протягивая его Мейгри.

Она вытерла с лица слезы и кровь и сказала сухим, отрывистым голосом.

- Мне нужен космоплан. Целый. На котором я смогу… улететь туда, куда мне нужно.

- Такие есть только на «Дельте». А там, как я слышал, идет ожесточенный бой.

Мейгри не обратила внимания на его слова.

- А Дайен? Ты его видел? Я надеялась, что застану его у тебя.

- Да, я его видел. Он возглавляет штурм на «Дельте».

- Что? Джон Дикстер, ты с ума сошел?

Генерал поднял руки, загораживаясь от гневного взгляда ее серых глаз.

- Это была его затея, не моя. - Он медленно, устало поднялся. - Хотя признаю, что пошел у него на поводу.

- Но ведь он ребенок! - Мейгри вскочила и встала напротив него.

- Если ты и Саган не заблуждаетесь насчет него, это ребенок Королевской крови, - тихо проговорил генерал.

Мейгри открыла рот, желая сказать что-то сердитое, сдержалась и безнадежно покачала головой.

- Ты прав, Джон. И Саган прав, будь он проклят! Божье испытание! - Она посмотрела в его глаза, усталые, но проницательные, окруженные паутиной морщин. - Ты бы мог отправиться со мной.

- Мог бы, - согласился он.

- Но не сделаешь этого? - тихо спросила она. Он с улыбкой покачал головой.

Мейгри бережно положила платок в его нагрудный карман и поцеловала обветренную щеку. От очередного взрыва, раздавшегося гораздо ближе, закачались столики, расплескался кофе. Приподняв ей подбородок, Дикстер приложил палец к ее губам.

- Не надо прощаться. Это принесет нам удачу, - сказал он. - Пойдем. Пора выдвигаться.

Вынув из ножен гемомеч, Мейгри осторожно ввела его пять металлических игл в пять красных меток на своей правой ладони.

- Да, это принесет нам удачу, - сказала она.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

В каждом расставании есть образ смерти.

Джордж Элиот. Сцены патриархальной жизни.

- Ты понимаешь, что твой план сумасшедший? - спросил Таск.

- А что мы теряем? - откликнулся Дайен, пробираясь вдоль борта «Ятагана» Таска. Наемник с лазерным пистолетом в руке прикрывал его снизу.

- Ничего. Это единственное, с чем я могу согласиться. А что сказал Икс-Джей? - Таск кивнул на «Ятаган», имея в виду свой вспыльчивый компьютер, стоявший на страже внутри.

- Что сигнальные ракеты стоят по полторы кроны за штуку и я не должен их транжирить, - ответил Дайен.

Вокруг них мелькали лазерные лучи. Они прижались к космоплану. Потом, пригнувшись, перебежали назад, к Линку и другим наемникам, отобранным Дайеном. Близкий разрыв заставил их залечь.

- Черт, - ругнулся Рифер, всматриваясь сквозь дым, - эти ублюдки взорвали мою машину.

- Можешь лететь со мной, - предложил Линк. Он приподнялся, дал очередь и снова залег, когда противник ответил огнем.

- Я добыл сигнальные ракеты, сэр, - заговорил Дайен по рации. - Я переговорил со всеми, кого смог отыскать, а прочих разослал с сообщением. Мы будем готовы одновременно с вами.

- Как Нола? - спросил Таск. Линк пожал плечами.

- Не лучше и не хуже. Сейчас с ней какая-то женщина.

Таск оглянулся на кучу обломков, служивших укрытием для раненых, и увидел фигуру, показавшуюся ему знакомой.

- Кто это?

- Не знаю. Она появилась здесь, когда вы с малышом ходили попрошайничать. Что удалось раздобыть?

- Лучевое ружье. - Таск бросил Линку тяжелое оружие. - Несколько гранат. Малыш раздобыл ракеты. Пойду проведаю Нолу.

- Правильно. Та женщина спрашивала насчет тебя и малыша.

Таск, прищурившись, всматривался в дым.

- Сукин сын! - прошептал он. - Малыш!

Он потянулся к Дайену, все еще разговаривавшему с генералом, и дернул его за руку. Юноша вздрогнул и охнул.

- Таск, это же раненая рука. Тихо! Что вы сказали, сэр? - Дайен вслушивался, нахмурившись. - Нет, сэр. Мы уже говорили об этом. Только я могу осуществить этот план. Да, сэр. Сделаю все, что смогу. Ждем вашего сигнала. Конец связи.

- Дайен! - еще раз настойчиво позвал Таск и потянул юношу за рукав, показывая на женщину, склонившуюся над лежавшей без сознания Нолой. - Смотри, кто это! Это…

- Я знаю, кто это, - жестко ответил Дайен, взглянув на женщину и отвернувшись. - Подразделения генерала Дикстера занимают исходные позиции. Он сообщит нам, когда они будут готовы. Мне понадобится десять минут, чтобы преодолеть боевые порядки противника и добраться до входа в рубку управления «Дельты». А потом ты…

- Дайен, - перебил Таск, - она нам машет. Она хочет с нами поговорить.

Юноша помолчал, сжав полные губы.

- Я знаю, что ей нужно. Генерал Дикстер мне только что сказал. - Он немного подумал; вид у него был несколько раздраженный из-за того, что его перебили. - Ладно. Пошли.

Пригнувшись, они перебрались через какие-то механизмы и обогнули большие металлические ящики. Раненые лежали на сваленных кучами куртках, подстилках из полистиреновых упаковок или прямо на палубе. Кто-то метался в жару, кто-то стонал, извивался от боли. Женщина ходила между ними, прикладывала ладонь к их головам, шептала слова утешения. Таск заметил, что некоторые из раненых успокаивались от ее прикосновения.

- Леди Мейгри, - окликнул Таск.

Она поднялась от раненого, повернулась и улыбнулась, протянув руку.

- Таск!

Ее пальцы обдали холодом его потную ладонь, пожатие было твердым. Она перевела взгляд на Дайена, стоявшего чуть позади от своего товарища. Улыбка на ее лице потухла; ее серые глаза потемнели, став такими же тусклыми, как стальные переборки вокруг.

- Дайен, - произнесла она, протягивая юноше руку. Он не обратил внимания на ее протянутую руку. Его бледное лицо осталось бесстрастным.

- Миледи, - официальным тоном заговорил он. - Мои поздравления по поводу вашего… побега.

Его губы скривились в легкой усмешке.

- Дайен! Что за чертовщина с тобой… - сердито вмешался Таск.

Мейгри взглядом призвала его к молчанию.

- Дайен, надеюсь, ты поймешь…

- Я понимаю! - Всклокоченные золотисто-рыжие волосы Стафайера напоминали львиную гриву, ярким пятном выделяясь среди дымной темноты. - Он послал вас, чтобы вернуть меня? Ведь так?

- Глупый мальчишка, - сказала Мегри с ледяным спокойствием, заставившим Дайена и Таска забыть о том, что вокруг кипит сражение. - Он мог бы вернуть тебя, лишь шевельнув рукой.

Дайен заморгал, приоткрыв рот. Лицо его стало медленно покрываться румянцем.

- Почему… почему…

- Сам подумай, - бросила Мейгри. - У нас мало времени. Я здесь для того, чтобы отыскать тебя и забрать с собой.

- Куда? - с внезапной подозрительностью спросил Дайен.

- Не могу сказать, не здесь, во всяком случае. - Мейгри покосилась на Таска. - Не потому, что я не доверяю тебе!

Она еще раз взяла наемника за руку, и он вздрогнул, ощутив холод ее прикосновения.

- Боже упаси! Просто… чем меньше ты знаешь, тем лучше.

- В этом вы правы, миледи, - сказал Таск как бы про себя. - Не считая того, что немного опоздали. Я уже знаю слишком много.

Взяв себя в руки, Дайен снова заговорил с ней официальным тоном, как с чужим человеком.

- Я знаю, куда вы направляетесь, миледи. Генерал Дикстер мне сказал. К сожалению, я не могу вас сопровождать. Понимаете, все дело в разработанном мною плане. Я один могу его выполнить. Генерал сказал мне, что вам нужен космоплан, - быстро добавил он, чтобы не дать ей возразить. - Я подумал, если Таск не будет возражать, можете взять его машину.

У Таска отвисла челюсть.

- Малыш…

- Ты и Нола можете полететь со мной, - торопливо продолжал Дайен. - В любом случае так будет безопасней. У меня есть коды и пароль. Мы воспользуемся приемом «захваченный в плен». Тем, о котором ты мне рассказывал: ты воспользовался им, когда тебя поймали пираты на внешней окраине…

- Да-да, помню, - откликнулся Таск, глядя на Мейгри, ожидая, что она возьмет на себя инициативу, закончит спор, положит конец диким планам Дайена, твердо поставит юношу на место и заберет его с собой.

Она не сводила с Дайена глаз. Они подернулись тенью, в них появилась озабоченность, словно она прислушивалась к внутреннему голосу. Через некоторое время она перевела взгляд на Таска. Ему стало не по себе - такая в ее глазах была боль.

- Я понимаю, Мендахарин Туска, что отдать свой космоплан - большая жертва с твоей стороны. Но я была бы очень признательна. Мое дело… в высшей степени неотложное.

Он заметил в ее глазах еще что-то, то, что она хотела сказать лишь ему одному. Она поднесла руку к шее, взялась за висевшую на ней цепь. Таск знал, что на этой цепочке - Звезда Стражей. Его отец носил почти такую же. Таск поднес руку к камню на левой мочке, небольшой копии. Теперь он понял, о чем просила его эта женщина.

То самое, чего он избегал всю свою жизнь, сделав полный круг, вернулось к нему.

Дайен толкнул его, напоминая, что время уходит.

- Да, конечно, миледи, можете взять мой… мой космоплан. - Таск прокашлялся. - Рад от него избавиться. Однако должен предупредить вас насчет компьютера…

- Спасибо, Таск! - Мейгрикрепко пожала ему руку.

«Черт возьми, а на вторую просьбу я не соглашался!» - хотел было возразить Таск, но не смог ничего произнести. Он поперхнулся и закашлялся.

Дайен уже готовился уходить: он сбросил кожаную куртку, надетую поверх галактического комбинезона, и взял лучевое ружье.

- Десять минут, Таск, - напомнил он.

- Угу, - буркнул тот.

- Встретимся в рубке управления. Ты сможешь притащить туда Нолу?

- Смогу, - коротко ответил Таск.

Дайен посмотрел на Мейгри, спокойно разглядывавшую его. Казалось, юноша не знает, что сказать; она же ничем ему не помогала. Наконец, совершенно покраснев, Дайен почти неслышно выдавил из себя: «Спасибо». Резко развернувшись, он ушел.

Таск установил время на таймере своих часов.

- Нам лучше идти, миледи. Я провожу вас до моей машины…

- Не стоит, - возразила Мейгри. - Оставайтесь с вашим другом, сколько сможете.

- Как Нола? - спросил Таск, переводя взгляд на молодую женщину, лежавшую под окровавленной курткой. - Она выглядит получше. Вы смогли что-то для нее сделать?

- Боюсь, не слишком много, - ответила Мейгри неожиданно усталым голосом. - Я погрузила ее в легкий гипнотранс. Это облегчит боль и снизит напряжение, но ей нужна медицинская помощь.

- Скоро она ее получит, - мрачно сказал Таск. Мейгри положила ладонь на его руку.

- Верь в Дайена. Бог не оставит его.

- Ты в это веришь? - вскинулся Таск, глядя ей прямо в глаза.

Она ответила не сразу; ее серые глаза потемнели, в них что-то дрогнуло. Потом, слегка улыбнувшись, она взглянула на него.

- Приходится верить, - просто сказала она. - Теперь ты его Страж, Туска…

- Не…

- Ты не можешь от этого отказаться, как не можешь отказаться от своей черной кожи, от своих темных глаз, доставшихся тебе по наследству, как и это бремя. С самого твоего рождения. Ты подумал, что я его оставляю…

Таск почувствовал, как жар бросился в его темное лицо.

- Нет, конечно, нет. Я…

- То, что я делаю, - это для него. Если Сагану удастся…

Мейгри умолкла. Казалось, она испытывает замешательство.

- Прошу прощения, Таск! - сказала она, встряхнув головой. - Прошу прощения. Да хранит тебя Бог.

Он смотрел ей вслед, когда она уходила через заграждения под огнем противника. Однако его рука еще хранила ощущение от ее ледяного прикосновения.

- Прошу прощения! Ишь ты! - горько сказал он ей. - Прощения за что? За боль? За ответственность? За то, что я родился с этим, не имея выбора? Ладно, это не совсем так. Был у меня выбор. Я мог бы забыть о просьбе умирающего отца, мог бы послать Стража малыша куда подальше, мог бы сто раз бросить Дайена в любом месте. Как говорит Икс-Джей, галактика чертовски большая. Но я этого не сделал.

- Я не могу быть Стражем! - вдруг закричал Таск ей вслед. - Это все равно что опекать… комету!

Бесполезно. Она уже ушла. Но ему хоть стало легче от того, что он это высказал. Он услышал, что его кто-то зовет, увидел отчаянно размахивающего рукой Линка. Таск взглянул на часы. Пора. Он со вздохом опустился на колени рядом с Нолой, устроил ее поудобней, позавидовав ее спокойному, безмятежному сну.

* * *

Дерек Саган шел по коридорам своего погибающего корабля. Время уже вышло. У него остались считанные минуты, чтобы добраться до своего космоплана и отойти на необходимое расстояние от огненного шара, в который вскоре превратится «Феникс». Но он шел, не бежал. Последнее, что он сделал, покидая мостик, было прощание с остающимися на корабле техниками.

Для прессы это станет большим подарком. Для некоторых он будет героем, для многих других - трусом. Он выиграет сражение, вытеснит коразианцев из системы, пожертвует своим кораблем, проводя в жизнь стратегическую задачу по уничтожению противника. Но если при этом он не погибнет сам, не сгорит в облаке огня, враги будут поносить его. Забавно, что общественное мнение не станет считать человека героем, если он не отдал жизнь за какое-то дело. Но во многих случаях жизнь требует вдвое больше смелости, чем смерть.

Он останется жить. И постарается сделать так, чтобы очень многие пожалели об этом.

Принятый стимулянт давал Сагану ощущение полноценного сна и сытости. Он избавился от одолевшей его накануне депрессии и свел ее к легкой усталости. И теперь, когда он шел по коридорам пустого корабля, зная, что проходит по ним в последний раз, он думал о будущем, а не о прошлом.

Планы его еще не оформились: пока он не мог и не хотел обозначить их четко. Он играл партию живыми шахматами, и слишком многие фигуры в беспорядке разбегались по доске. Его пешка, мальчишка, направлен в бой, в передовые порядки. От Сагана будет зависеть, сохранить ли и использовать эту пешку или пожертвовать ей к концу партии. Его слон, Снага Оме, лелеет мысль о том, чтобы сыграть на обеих сторонах против каждой из них. Адонианец получит хороший урок. Неясно, что затевает противник, но теперь, во всяком случае, Саган видит лицо врага.

Командующий добрался до своего космоплана. Его телохранители ждали его здесь. Он мельком оглядел ангарный отсек, испытывая странное ощущение. Да, Мейгри здесь побывала. Будто в воздухе остался ее аромат, эхо ее голоса. Куда она направилась? Что она задумала? Запутает ли она его игру или облегчит его победу? По крайней мере он знал, что она ненавидит и боится их общего врага не меньше, чем он. Однако, к сожалению, она пока еще не знает, кто этот враг.

Саган забрался в космоплан. Телохранители влезли вслед за ним. Им пришлось потесниться: все трое были крупными, мускулистыми, а кабина была рассчитана лишь на двух пилотов. Включив все системы, он проверил их исправность. Это заняло некоторое время. Центурионы хранили молчание. Дисциплина требовала от них говорить лишь в случае, если к ним обращаются. Лица их были бесстрастными, но Саган, оглянувшись, заметил выступивший на лбах пот, увидел, как они нервно облизывают пересохшие губы.

Криво усмехнувшись, Саган запустил двигатели. Он вылетел, бросив на «Феникс» лишь прощальный взгляд. Его рука лежала на кожаной котомке, которую он положил рядом с собой.

С коразианского корабля, зависшего неподалеку, даже не стали по нему стрелять. Что для противника небольшой космоплан, выглядевший пылинкой по сравнению с той крупной добычей, которую им предстояло захватить!

Саган ввел координаты «Непокорного», откинулся на спинку кресла и расслабился, сосредоточившись на полете. Игра на некоторое время вышла из-под его контроля. Ему предстояло сделать один ход, ход конем, который вынудит королеву хорошо себя вести.

- «Непокорный», говорит Командующий. Передайте капитану Уильямсу, что я вылетел. Не предпринимать никаких действий против наемников до моего прибытия.

* * *

«Все слишком просто», - сказала себе Мейгри. До «Ятагана» Таска она добралась без осложнений. Атаки десантников продолжались, но Мейгри заметила, что стрельба ведется лишь для острастки. Все ждали. Чего?

Нового командира? Сагана? Подобно терпеливому рыболову, ощущающему малейшее подрагивание лески, Мейгри чувствовала, как Командующий входит в ее сознание. Ниточка, соединявшая их, натянулась, задрожала.

Мне надо предупредить Джона. Да. Предупредить Джона!

Она начала было разыскивать кого-нибудь, кто передаст сообщение, но остановилась.

Это не имеет никакого значения.

Она устала, страшно устала. Ей надо идти. Если сейчас остановиться, тогда - все бессмысленно.

Мейгри забралась в кабину космоплана и опустила люк.

- Кто идет? Кто это? - послышался механический голос. - Стой, стрелять буду!

Зажегся ослепительный свет. Зажужжали камеры; стеклянные глаза, установленные наверху, уставились на нее.

- Женщина! - В голосе компьютера звучало отвращение. - Еще одна! Вот и верь Таску! Когда-нибудь я перестану пускать кого попало! Послушай, крошка, здесь не женская уборная. Поверни направо в конце зала и…

- Модель Икс-Джей-27? - спросила Мейгри, поднимая голову, прислушиваясь.

- А если да, то что? - подозрительно откликнулся компьютер.

- Самая совершенная на сегодняшний день модель? Модель, известная независимостью мышления, логичностью, непогрешимостью суждений, обширными техническими знаниями в соединении с весьма чувствительной натурой и покладистым характером?

- Возможно, - уже более миролюбиво откликнулся компьютер. - А кто спрашивает?

- Если так, мне крупно повезло. Меня зовут Мейгри Морианна. Я нахожусь в отчаянном положении, и то, что я встретила Икс-Джей-27 в минуту нависшей надо мной…

- Мейгри Морианна! - благоговейно воскликнул компьютер. Его лампочки замигали. - Та самая Мейгри Морианна? Из славного Золотого Легиона?

- Да, когда-то я в нем служила.

- О, миледи! Входите! Располагайтесь как дома. Прошу прощения за беспорядок. Таск настаивает на том, чтобы его белье валялось где попало! Не наступите на эти приборы. Смотрите под ноги. Не ударьтесь головой об эти трубы. Эти башмаки просто запихните под шкафчик. Прошу прощения за кровь, не было времени прибраться…

Мейгри прошла по жилым помещениям «Ятагана» дальнего радиуса действия, сноровисто взобралась по трапу, вошла в небольшую двухместную кабину.

- Простите мою недавнюю грубость, мадам, - официальным тоном сказал Икс-Джей. - В последнее время я был вынужден довольствоваться не лучшим обществом, что, боюсь, оставило свой отпечаток. Полет с таким опытным и знающим пилотом, как вы, без сомнения, позволит мне вспомнить, что я предназначен для более высокой цели, чем постоянно оберегать Таска - этого третьеразрядного пилотишку, служившего когда-то в Космическом Корпусе Галактической Республики, - от его собственных ошибок.

Мейгри старательно сохраняла на лице угрюмое выражение. Стоит ей рассмеяться, она сломается и расплачется. Она забралась в кресло пилота.

- Ни разу не летала на «Ятаганах» этого типа, Икс-Джей. Надеюсь, вы мне поможете.

- Почту за честь, мадам… то есть ваша светлость. Будет ли еще кто-нибудь сопровождать нас? Например, вышеупомянутый пилотишка?

Мейгри пробормотала что-то, закусив губу.

- Простите, ваша светлость, не расслышал?

- Я сказала «нет», Икс-Джей. Больше никто.

- Никто…

Лампочки компьютера потускнели. Он зажужжал про себя, начал говорить, издал хлюпающий звук и сразу же умолк. На экране появились слова: «ПРОСТИТЕ МЕНЯ. НЕБОЛЬШАЯ НЕПОЛАДКА».

- Что такое, Икс-Джей? - с беспокойством спросила Мейгри.

- Ничего особенного. Я в порядке. - Голос компьютера из динамиков звучал в высшей степени безразлично и небрежно. - Не то чтобы меня это волновало, ваша светлость, но если что-то случилось с этим бездельником, моим бывшим партнером - конечно, я имею в виду Мендахарина Туску, - я должен это зафиксировать.

- С Таском ничего не случилось, Икс-Джей, - мягко сказала Мейгри. - Он вылетает с Дайеном и любезно согласился предоставить вас в мое распоряжение на некоторое время. Вскоре вы снова будете вместе…

- Не делайте мне послаблений, ваша светлость! - Лампочки Икс-Джея снова жизнерадостно замигали. - Скоро вылетаем?

- Как можно скорее.

- Тогда я воспользуюсь возможностью привести жизнеобеспечение в соответствие с вашими индивидуальными потребностями. Какова частота вашего дыхания?

- Четырнадцать в минуту в стрессовой ситуации, - ответила Мейгри, изучая управление космоплана.

- Ага, - промурлыкал Икс-Джей, - настоящий профессионал. Наконец-то!

* * *

Мейгри вымоталась. Она была усталой и голодной. Бог знает, когда она спала и еда последний раз, если не считать той жуткой овощной палочки, вкусом напоминавшей скальную породу, усваиваемость которой тоже оставляла желать лучшего. Слезы стали естественной нервной реакцией, спровоцированной отсутствием сна и низким содержанием сахара в крови. Она безуспешно пыталась удержаться от плача.

Сквозь слезы Мейгри видела огни, смазанные красные вспышки в задымленном мраке ангарного отсека. Из-за слез она с трудом находила нужные рычаги и кнопки.

К счастью, компьютер был в состоянии справиться со взлетом почти самостоятельно. Мейгри откинулась, продолжая безмолвно плакать, предоставив Икс-Джею действовать.

«Ятаган» выскользнул из ангара и взмыл в звездную темноту. Рядом с ней летели другие наемники; по переговорному устройству сквозь треск доносились голоса, окликавшие ее.

- Отключи, - велела она Икс-Джею.

- Но, ваша светлость, а космопланы противника…

- Они нас не тронут.

Так и случилось. Пилоты Сагана барражировали на безопасном расстоянии и наблюдали за вылетом наемников, не предпринимая ничего, чтобы им помешать.

Ниточка между ними разматывалась, но как бы она ни удалилась от Дерека, связь не порвется. Снаружи, в космическом пространстве, она увидела сквозь слезы краешком глаза нечто, на таком расстоянии похожее на искорку. Искорка вспыхнула, увеличилась, превратилась в гигантский огненный шар.

Маленькое солнце. Звезда. Еще одна среди мириад звезд.

А когда она пропала, тьма на ее месте показалась еще кромешней, чем раньше.

«Не надо прощаться. Это принесет нам удачу…»

- Не будет нам удачи, Джон. И никогда не было, - сказала она, ощутив на губах солоноватый привкус слез. - Прощай.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

В небесах или глубинах

Тлел огонь очей звериных?

Где таился он века?

Чья нашла его рука?

Уильям Блейк.Тир.

Вентиляционная система «Непокорного» быстро очищала ангарный отсек от дыма. Ремонтные бригады разбирали и утаскивали разбитые космопланы, смывали кровь. Раненых уже убрали. Похоронная команда привязывала к трупам бирки, собирала личные вещи, переписывала имена и номера. Тела десантников лежали аккуратными рядами, ожидая, когда их положат в мешки и предадут пространству. Трупы наемников были свалены в одну кучу до того момента, пока кто-нибудь не отдаст приказ что-то с ними сделать.

Командующий, перевернув ногой мертвого наемника, разглядывал его лицо. Это был чернокожий мужчина, но, очевидно, Саган его не знал, потому что тут же равнодушно отвернулся от тела.

- Так они все перебиты?

- Да, милорд, за малым исключением. Мы предоставили им возможность сдаться, но они отказались.

- Им не было нужды сдаваться, капитан, - холодно заметил Командующий. - Они брали верх.

- Да, милорд.

Капитан Уильямс, не смотревший под ноги, поскользнулся в луже крови и чуть не упал. Невозмутимо шагавший рядом с ним лейтенант десантников подхватил его под руку и спас начальника от позорного падения. Уильямс побагровел и засунул палец под воротник мундира, пытаясь его ослабить. Он чувствовал, что задыхается.

- Но хоть кто-нибудь остался в живых? - спросил Саган.

- Да, милорд. Мы получили распоряжения относительно интересующих вас лиц. Я передал их десантникам.

Командующий, взглянув на лейтенанта, разрешил ему говорить. Офицер был молодым, но с характером. Он принял командование от своего умирающего капитана. Его люди выполнили свой долг, сражались хорошо, а ответственным за провал операции по ликвидации наемников он считал злосчастного капитана «Непокорного».

- Выполняя указания, сэр, я раздал своим людям описания тех, кого надо допросить. И я считаю чертовской удачей, что хоть один из них уцелел.

- Вы будете отмечены, лейтенант, - сказал Саган.

- Благодарю, сэр, но это не моя заслуга, - спокойно возразил десантник. - Его спас один из его же людей. Он там, сэр, если желаете с ним поговорить. Ждем ваших распоряжений насчет него.

Командующий изъявил желание поговорить. Оглянувшись, он раздраженно спросил:

- Где Гиск? Доктор, вы идете?

Доктор, задержавшийся из профессионального интереса у какого-то трупа, поднял голову, рассеянно оглянулся.

- Меня кто-то звал? Ах да, милорд! Уже иду!

Лейтенант повел их в помещение, служившее когда-то комнатой предполетной подготовки пилотов. В стене зияла огромная дыра, окно было разбито. Несколько расплавленных металлических столов спеклись в однородную массу. Остальные были перевернуты или разнесены на куски. Из комнаты выносили многочисленные трупы, большей частью наемников.

- Они закрепились здесь, сэр, - сказал лейтенант. - К тому времени их было немного…

- Да, поскольку большинство из них благополучно скрылись, - перебил Саган.

Злополучный Уильямс ничего не мог возразить. Лейтенант остался спокойным. В конце концов, его вины здесь нет.

- Да, сэр. Сюда. Смотрите под ноги, сэр. Эти провода еще не остыли.

Два десантника охраняли человека, лежавшего без сознания на палубе. Они устроили его поудобней и даже накрыли одеялом, но он не шевелился. Отдав честь, десантники отошли в сторону.

- Гиск, - подозвал Саган.

Врач торопливо подошел к раненому, склонился над ним, обстукал, ощупал, осмотрел. Раскрыв чемоданчик, он извлек оттуда диагностический прибор, подключил к голове лежавшего несколько проводов и некоторое время изучал полученные данные.

- Ну что, доктор? - с несвойственным ему нетерпением спросил Саган. Стимулянт переставал действовать. Можно принять еще одну дозу, но больше, черт возьми, он просить не будет.

- Будет жить, милорд. Легкая контузия, но больше никаких повреждений. - Врач оглянулся на обгоревшие и изувеченные трупы. - Ему очень повезло, я бы сказал.

- Он с этим не согласится, - пробормотал Саган, наклонившись и разглядывая лежавшего. - Что это?

Приподняв безжизненную руку, он попытался что-то вытащить из пальцев. Даже в бессознательном состоянии человек продолжал крепко сжимать этот предмет, и Сагану пришлось приложить некоторые усилия, чтобы извлечь его. Он поднял эту вещь. Все прочие с любопытством взглянули на нее, но, увидев, что это, испытали разочарование.

- Носовой платок, милорд, - сказал лейтенант, решивший, похоже, что обязан определить, что это такое.

Командующий, казалось, был весьма удовлетворен своей находкой. Он разгладил платок на колене, отметив, что платок сырой и испачкан кровью.

- Чьи слезы ты им вытирал, Джон Дикстер? - вполголоса спросил Саган. Его расслышал лишь Гиск, не обративший на слова Командующего ни малейшего внимания.

Убрав прибор, врач стал суетиться вокруг своего пациента, прикрыв ему плечи одеялом, и предупредил стоявших рядом санитаров, чтобы они двигались помедленнее и не трясли носилки.

Тщательно сложив платок, Командующий засунул его к себе в левую перчатку. При этом он обращался с этим куском испачканной кровью ткани как с драгоценностью.

Лейтенант искоса бросил на капитана вопросительный взгляд, но тот сам ничего не понял. Он благодарил судьбу за одно то, что настроение его светлости заметно улучшилось.

- Когда он придет в сознание, Гиск? - спросил Саган, вставая.

- Не сразу, милорд, насколько я понимаю. Мне надо будет снизить у него внутричерепное давление, а потом…

- Сообщите мне, как только он сможет говорить. Держите его отдельно, со связанными руками и ногами.-А вы… - Саган подал знак двум своим телохранителям, не отходившим от него ни на шаг, - будете сопровождать Гиска. Приказываю охранять этого пленного круглосуточно. Проследите лично.

- Да, милорд.

Санитары бережно уложили раненого на носилки и включили их. Носилки на воздушной подушке с тихим урчанием двинулись вперед.

- Не так быстро, не так быстро, - велел Гиск, глядя на них критическим взглядом.

Санитары, впрочем, свое дело знали, и носилки заскользили ровно, без толчков. Прикосновения было достаточно, чтобы пустить их в нужном направлении, и они поплыли над обломками и трупами с гораздо большей легкостью, чем требовалось тем, кто шел за ними на своих двоих.

- На этом участке, милорд, взят живым еще один наемник. Он в сознании, и вы можете, если желаете, с ним побеседовать.

Лейтенант сделал повелительный жест, и два десантника шагнули вперед.

Между ними шел человек среднего возраста. Его выправка и осанка были не хуже, чем у центурионов, а одет он был в грязноватый, но выглаженный мундир старомодного покроя, каких не носили со времен революции. Он встал смирно, глядя куда-то в сторону от левого плеча Сагана.

- Ваше имя? - спросил Командующий с тенью улыбки на губах.

- Беннетт, сэр, адъютант генерала Дикстера.

- Звание?

- Старший сержант, сэр.

- При каких обстоятельствах ваш так называемый генерал получил контузию, сержант? Довольно странно, учитывая ожесточенный характер боя, что он отделался всего лишь ударом по голове.

- Мое имя - Беннетт, сэр. Звание - старший сержант.

Улыбка на губах Сагана сделалась еще заметнее, но голос его оставался угрюмым.

- Полагаю, вы в состоянии ответить на этот вопрос, старшина, не оказывая содействия противнику.

Беннетт обдумывал ситуацию, выпятив подбородок. Он впервые посмотрел в лицо Сагану.

- Я ударил его, сэр.

- Вы? - с заметным удивлением переспросил Командующий.

- Да, сэр. Я увидел, что он исполнен решимости умереть, а этого нельзя было допустить.

Командующий заговорил еще серьезнее.

- Боюсь, он не проявит особой благодарности за спасение его жизни. Его обязательно допросят.

- Да, милорд.

У Беннетта дернулась щека, по лбу поползла струйка пота.

- Впрочем, сержант, вы можете избавить его от весьма неприятных часов. Вы ведь помните леди Мейгри Морианну, Беннетт?

Адъютант перевел взгляд с лица Командующего на точку где-то за его плечом.

- Вы встречали ее на Вэнджелисе, - продолжал Саган. - Вы непременно узнали бы ее, если бы вновь увидели. А ведь вы видели ее, сержант?

Командующий надвинулся на Беннетта; тот стиснул зубы, но продолжал стоять смирно, не шелохнувшись.

- Ведь она появлялась здесь, не правда ли? Она говорила с Джоном Дикстером. О чем, Беннет? Куда она направилась? С какими намерениями? А этот мальчик, Дайен, был с ней?

- Мое имя - Беннетт. Звание - старший сержант… Лейтенант-десантник ударил адъютанта по лицу.

- Командующий задал тебе вопрос, скотина.

Беннетт покачнулся от удара, оступился, но охранники подхватили его сзади, не дали упасть. Помотав головой, слизнув'кровь из разбитой губы, Беннетт медленно выпрямился, устремив взгляд в пустоту.

- Мое имя - Беннетт. Звание - старший…

- Достаточно, лейтенант, - остановил Саган десантника, приготовившегося снова ударить. - У нас есть методы получше. Уведите его.

- В камеру для допросов, милорд?

- Конечно. Однако спешить некуда. - Командующий потрогал шов на платке, торчавшем из-за перчатки. - Полагаю, большая часть ответов мне известна.

- Разрешите обратиться, капитан.

К Уильямсу протиснулся седой сержант, судя по красному поясу, - начальник похоронной команды.

- Да, Маккена, в чем дело?

- Мы думаем, что делать с этими покойниками. С трупами противника, сэр.

- Выбросьте их из люка, - ответил Уильямс, недовольный напоминанием.

Саган попытался вспомнить, кто советовал командирам оказывать павшим солдатам противника такое же уважение, как своим. Роммель?

- Отставить, - приказал он. - Они сражались храбро и честно. К тому же в конечном счете они одержали победу. Их следует опустить в пространство так же, как и наших.

- Есть, милорд. - Сержант отдал честь, кривоватой ухмылкой выразив свое одобрение.

Отойдя, он заорал:

- С ними поступим по-людски! Говорил же я вам, бездельники!

Саган некоторое время хранил задумчивое молчание, после чего повернулся к Уильямсу. Сообразив, что наступила тяжелая минута, капитан вздрогнул, но постарался сохранить самообладание.

- А теперь, капитан, думаю, нам следует обсудить, каким образом большинству наемников, блокированных вами на палубе «Дельта», удалось ускользнуть.

* * *

Шум в ангарном отсеке почти не давал говорить. Подъемные краны переносили металлические останки космопланов в моторизованные тележки. Затем их доставят на нижние палубы для разборки или переплавки.

Капитану Уильямсу приходилось кричать, чтобы быть услышанным, и после двадцати минут разговора он охрип и почти потерял голос.

- Рубка управления палубы «Дельта» имеет два входа, милорд. Левый выходит в ангарный отсек, правый обращен в сторону главной части корабля. Выход на ангарную палубу заблокировали и выставили у него усиленную охрану.

Они подходили к рубке; капитан показывал то, о чем говорил. Сейчас, приблизившись к кризисной отметке, Уильямс обрел спокойствие. Уже ничего не изменить. Он готов к любому исходу - трибуналу, разжалованию, возможно, смерти. Он даже поймал себя на том, что с нетерпением ждет, какой будет реакция Командующего на ту невероятную историю, которую собирался поведать капитан.

- Наемникам, милорд, удалось застигнуть нас врасплох на палубе «Чарли». Как только они освободили Дикстера из карцера, они взяли штурмом рубку управления и удерживали, несмотря на тяжелые потери. Те, что были на «Чарли», сумели организоваться под командованием Дикстера. Оставшиеся на «Дельте» организоваться не смогли и поначалу не предпринимали согласованных попыток взять рубку управления. Они просто сражались, чтобы выжить. Потом, по словам офицеров, которых я допрашивал, произошло нечто переломившее ситуацию. Кто-то сумел взять командование на себя и собрать их.

- Леди Мейгри Морианна, которую вам удалось взять в плен, а потом упустить, - заметил Командующий ледяным тоном.

Уильямс побледнел, но сохранил самообладание.

- Сначала и я так думал, милорд, но теперь я уверен, что это не она.

Саган фыркнул. Слова капитана его не убедили. Добравшись до рубки, они подошли к ней со стороны ангарного отсека. На палубе лежало множество трупов наемников и десантников.

- На этом участке находились наши подразделения.

Наемники атаковали нас так, словно это был их последний бой, словно они хотели умереть. Мы без труда отразили эту атаку, сэр.

- Отразили. - воскликнул Саган, недоверчиво глядя на капитана прищуренными глазами.

- Да, сэр.

Уильямс подал знак двум часовым, стоявшим по обе стороны от заблокированной двери. Один из них включил механизм, и дверь скользнула в сторону.

- Прошу войти в рубку, милорд, - предложил капитан, почтительно пропуская Командующего.

Саган вошел, остановился, оглядываясь по сторонам.

- О, Господи!

Дверь за ними снова закрылась, отсекая шум ангарной палубы, оставляя их в мертвой тишине. Рубка была небольшой; почти все ее пространство занимали приборы и оборудование, предназначенные для управления различными механизмами ангарной палубы. А сейчас почти все поверхности в рубке - потолок, палуба, столы, экраны компьютеров, пульты управления - были залиты кровью. На палубе валялись перевернутые стулья с огромными прожженными дырами. На пультах, возле переборок лежали убитые - некоторых из них застрелили в спину.

- Я подумал, что это надо оставить в том виде, в каком мы все застали, сэр, - тихо сказал Уильямс. - Я решил, что вам следует это увидеть. Эти люди были техниками. Ни один из них не имел оружия.

- Да, - произнес Саган, сдвинув брови. Его лицо не выразило никаких чувств, но помрачневший взгляд показывал, что даже на него, закаленного в битвах, зрелище этой бойни произвело впечатление.

- Я, конечно, выставлял здесь часовых, милорд. Один из них еще жив, хотя не знаю, надолго ли. Я слышал его доклад, милорд. Почтительно прошу вас выслушать его.

В одном углу кровь собралась в лужу, тихо колыхавшуюся от каждого движения «Непокорного». Саган перевел взгляд на Уильямса,который, не дрогнув, посмотрел ему-прямо в глаза.

- Хорошо, - сказал Саган. - Я хотел бы его послушать.

* * *

Раненый солдат попытался подняться, когда увидел подходивших к нему капитана и Командующего. Саган положил руку на забинтованное плечо и мягко удержал его на месте. Несмотря на все старания врача, матрас, на котором лежал раненый, пропитался кровью. На свежей повязке, стягивавшей грудь, стали проступать алые пятна.

- Лежите спокойно, рядовой… - Саган бросил взгляд на надпись над кроватью, - Амахал. Я знаю, что вы уже докладывали капитану Уильямсу. Я хотел бы сам от вас это услышать, если вы в состоянии.

- Да, милорд, - откликнулся солдат слабым голосом. В его глазах был блеск, вызванный применением успокаивающего средства, но взгляд оставался ясным и осмысленным. Говорил он медленно, но связно. Препарат был сильным: он снимал боль, но оставлял рассудок здравым и снимал напряжение. Такие препараты не применялись широко - к ним легко привыкали. Но молодому солдату это не грозило. - Меня поставили часовым в рубку управления, милорд. Нас было трое. Мы смотрели на бой на палубе. Хорошо было видно… в окно…

Солдат закашлялся, поперхнулся. Тут же к нему подскочил санитар и, повернув голову раненого набок, приставил миску ко рту, чтобы в нее стекала кровь. Уильямс отвернулся и отошел, чтобы ответить на вызов с мостика. Командующий терпеливо ждал.

- Так лучше? - тихо спросил санитар.

- Да, - прошептал в ответ солдат.

Санитар убрал миску и стал вытирать лицо раненому куском ткани, смоченной охлаждающей жидкостью. Саган забрал у санитара тряпку.

- Продолжай, солдат, - сказал он, сноровисто вытирая покрытые кровавой пеной губы. Раненый слабо замотал головой, смущенный тем, что такую грязную работу выполняет сам Командующий.

Отжав тряпку, Саган протер пылающие лоб и виски раненого. Солдат встрепенулся, слегка порозовел от оказанного ему внимания, и в его лице промелькнула тень покидающей его жизни.

- Мы услышали… стук в дверь сзади. Мы подумали… это подкрепление. Бейкер открыл дверь, и… а там был… там был мальчик, милорд.

Руки у Сагана дрогнули. Он резко сунул тряпку стоявшему рядом санитару.

- Мальчик?

- Юноша, милорд. Ему было не больше… шестнадцати или семнадцати лет. У него были рыжие волосы… и на нем был летный комбинезон. Словно оделся для маскарада. .. Он держал лучевое ружье…

Голос солдата угас. По его лицу пробежала гримаса боли. Подошел санитар со шприцем. Саган остановил его, взяв за руку.

- Продолжай, солдат.

- Бейкер сказал ему… пойти… поиграть… в другом месте. Мальчик ничего не ответил. Он вошёл, поднял ружье и… начал стрелять.

Саган убрал руку с руки санитара.

- Глаза… - прошептал раненый, во взгляде которого появились благоговение и страх. - Я видел его глаза…

Санитар начал вводить прецарат и увидел, что этого уже не требуется. Пена на мертвенно-бледных губах осталась неподвижной. Саган забормотал вполголоса:

- Requiem aetemam dona eis, Domine…

- …et lux perpetua luceat eis, - послышался сзади голос санитара.

Командующий изумленно посмотрел на санитара. Они остались вдвоем. Ширма укрывала умирающего от его сотоварищей.

- Я принадлежу к Ордену, милорд, - сказал санитар мягким низким голосом. - Многие из нас служат в этом качестве.

- Орден не существует, он официально запрещен, - холодно заметил Саган.

- Да, милорд, - откликнулся санитар. Его тонкие прохладные пальцы на долю секунды задержались на левой руке Сагана, где под панцирем скрывались глубокие шрамы, когда-то нанесенные Саганом самому себе. - Возможно, мы когда-нибудь понадобимся вам, милорд.

Накрыв тело простыней, санитар отошел к другому раненому.

Его слова, произнесенные шепотом, только задели сознание Командующего. Через мгновение Саган стал сомневаться, уж не почудились ли они ему из-за переутомления.

Вернулся Уильямс, вопросительно взглянул на Командующего. Саган понимал, что должен что-то ему сказать, но его охватило оцепенение, вызванное и тем, что он узнал, и усталостью, и последствиями приема стимулятора, от которого он чувствовал себя еще хуже, чем раньше. Возраст начинает сказываться. Сколько ему… сорок восемь? Совсем мало для отпрысков Королевской крови, живших в большинстве своем не одну сотню лет.

- Я сгорю раньше, - сказал он самому себе. Время утекает сквозь его пальцы, подобно жидкости из той тряпки с розовыми пятнами. Юность…

Он представил Дайена у входа в рубку управления, юношу с голубыми холодными глазами.

* * *

- Теперь вы понимаете, милорд? - тихо спросил Уильямс, когда они вернулись на мостик.

- Да, - ответил Саган. - Понимаю. Что случилось с… тем молодым человеком?

- По всей видимости, ему удалось скрыться в суматохе, милорд.

Уильямс скривил губы, понимая, что еще больше усугубляет свое положение.

- Вместе с леди Мейгри?

- Нет, милорд. Не думаю. Его видели, когда он шел по коридору, направив ружье на темнокожего мужчину. Никто не остановил его. Ведь на нем, милорд, была наша форма. Мы знаем, что он вернулся к своему космоплану. Один офицер доложил, что видел, как этот молодой человек и его пленник помогали забраться в космоплан третьему человеку, который предположительно был ранен. Все трое были в форме. Молодой человек знал коды и правильный пароль.

Уильямс сделал неодобрительный жест.

- К тому времени, когда мы получили ваше указание взять его в плен, милорд, было уже поздно. Его космоплану уже разрешили взлететь.

- Можете расслабиться, капитан, - сказал Саган, потягиваясь, чтобы размять поясницу. - Поощрения за свои действия вы не получите, но и наказаны не будете. Вы столкнулись с силами, которые вам не дано постичь.

Такое заявление успокоило, но не обрадовало капитана. Лицо Уильямса выражало крах надежд на быстрый взлет карьеры. Однако он не стал возражать, опасаясь, вероятно, умереть от внезапной «болезни», что случилось с его предшественником, капитаном Надой.

Вместо этого Уильямс сказал:

- Не понимаю, милорд, зачем он это сделал.

- Что сделал, капитан? - поинтересовался Саган, мысли которого были далеко.

- Да устроил эту бессмысленную бойню, милорд! В этом не было необходимости. Он был вооружен. Он застал их врасплох.

- Возможно, он пытался сохранить им жизнь. Что бы ответили ваши люди, капитан, если бы он попросил их открыть ворота ангарного отсека и дать наемникам бежать?

Уильямс ответил не задумываясь:

- Они отказались бы, милорд.

- Вот и ответ, капитан. Сначала его оскорбили, а потом не восприняли всерьез.

Уильямса такой ответ не убедил.

- Он мог бы настоять, заставить. Скорее всего они сделали бы то, что он хотел. Человеку не остается выбора, когда к голове приставлено лучевое ружье. Это был поступок сумасшедшего, милорд.

«Нет, - подумал Саган, - это был поступок человека чертовски рассвирепевшего, загнанного в угол и перепуганного. И он победил! Он справился, черт возьми! Пожалуй, в этом парне есть что-то, о чем я не подозревал».

- Естественно, вы включили прибор слежения на борту космоплана.

- Да, милорд. Он вошел в гиперпространство, но мы проследим за ним, как только он оттуда выйдет и сядет.

- Отлично. А что насчет леди Мейгри?

- Мы считаем, что она скрылась вместе с остальными наемниками, милорд. То сообщение, которое я получил в лазарете, касалось Беннетта, того адъютанта. Сержант оказался чертовски упрямым, но мои люди смогли в конце концов вытянуть из него, что леди была здесь и имела приватную беседу с Джоном Дикстером. Беннетт кое-что слышал. Леди упоминала какой-то разговор с генералом на Вэнджелисе. Она сказала буквально следующее, милорд: «Думаю, есть возможность управиться с этим делом».

- Что-нибудь еще?

- Дикстер ответил одним словом.

- Каким?

Уильямс повернулся спиной к людям, находившимся на мостике. Саган сделал то же самое, и они оба посмотрели на экран. Впереди справа горели обломки «Феникса» и коразианского корабля.

- Словом, которое он не понял. Довольно необычное слово. Звучало вроде «оме», милорд.

Саган пристально посмотрел на капитана, пытаясь сообразить, действительно ли тот не понял, о чем шла речь. Адонианский торговец оружием пользовался дурной славой, его имя часто появлялось в видеожурналах и было известно тем, кто стремился разнести своих соседей на мелкие кусочки. Но предполагалось, никто не знает, что Командующий имеет с ним какие-то дела. Капитан Нада расстался из-за этого с жизнью.

Лицо Уильямса, однако, не изменило своего выражения. Если он и знал что-то, то никак не показал этого… не то, что Нада.

«Этот капитан - неплохой офицер, - решил про себя Саган. - Возможно, я забуду его ошибку… со временем».

- Прошу прощения, милорд, - обратился подошедший телохранитель. - Для вас срочное сообщение.

Наверное, от этого безмозглого Верховного Главнокомандующего, президента Питера Роубса.

- Потом! - бросил Саган.

- Прошу прощения, милорд, - нервно вмешался офицер-связист, - но она говорит, что это важ…

- Она! - Саган быстро подошел к пульту.

- Изображения нет, милорд. Только звук.

- Слушаю вас, миледи… Запеленгуйте ее, - добавил Саган вполголоса.

- Не получится, милорд, - откликнулась Мейгри. - Ровно через минуту я совершу скачок. Я связалась с вами, чтобы сообщить: я оставила для вас одного арестанта.

- Арестанта?

Саган уже давно считал, что его невозможно удивить. Очевидно, он заблуждался.

- Да, милорд. Этот человек был надзирателем в карцере. Он за взятки помогал заключенным бежать, а потом отправлял их на негодных космопланах. Предоставляю следующую запись в качестве доказательства для трибунала.

Саган в конце концов понял, что предоставлена запись переговоров между Мейгри и пилотом другого космоплана. Запись была короткой, как и жизнь юного пилота.

- Надеюсь, вы проследите, чтобы правосудие свершилось, милорд.

- Непременно, миледи, - угрюмо пообещал он.

Судя по голосу, она пребывала в таком же настроении, как и он.

- До новой встречи… Dominus tecum - да не оставит вас Господь, милорд.

- Связь прервалась, сэр, - доложил связист. Постояв с отсутствующим видом перед пультом, Саган резко развернулся.

- Я буду у себя, капитан.

- Ясно, милорд.

- Мне, в общем-то, не обязательно знать, что она сказала Дикстеру, - задумчиво сказал себе Саган. - Нет нужды вытягивать из несчастного Беннетта ее планы. Я знаю, что она намерена сделать. Королевская кровь течет в твоих жилах, Мейгри, отравляя твою душу. Ты предоставила Дайена его судьбе. Ты оставила Джона Дикстера умирать. Почему? Потому что чуешь, каким будет выигрыш! Власть! Ты не меньше, чем я, хочешь заполучить ее. Но что ты продашь, чтобы ее иметь? Душу, миледи? Не поможет. Бесполезны все твои ухищрения. Потому что в конце концов ты положишь ее к моим ногам. Et cumspiritu tuo - и да пребудет дух Его с тобой, миледи, - добавил он про себя с тенью улыбки на губах.

КНИГА ВТОРАЯ ДРАГОЦЕННАЯ ЖЕМЧУЖИНА

Еще подобно Царство Небесное купцу, ищущему хороших жемчужин, который, нашел одну драгоценную жемчужину, пошел, и продал все, что имел, и купил ее.

Евангелие от Матфея. 13; 45-46

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Затем научу я грешников путям Твоим.

Грегорио Аллегри, Miserere

Командующий сидел в кресле в своих временных апартаментах на борту «Непокорного». Он сидел расслабленно, с закрытыми глазами и слушал старинную музыку. Поющие мужские голоса заполняли воздух вокруг него; казалось, он вдыхает их. Части канонического текста, каждая из которых имела свою мелодию, были согласованы и уравновешены с остальными. Глубокие мужские басы контрастировали с нежными, проникновенными юношескими тенорами. «Miserere», Аллегри. Конец шестнадцатого века. Девять голосов.

Miserere mei, Deus, secundum magnam misericordiam tuam. Помилуй меня, Господи, в своем неизбывном милосердии.

Эти голоса, подобно голосам сирен, полностью захватили Сагана, вернули его в то время, когда он был совершенно счастлив и совершенно ничтожен, - первые двенадцать лет его жизни. Он вырос в монастыре, был взращен монахами во искупление грехов одного из братьев, взращен в молчании отцом-настоятелем, который с самого рождения сына не сказал ни слова ни ему, ни кому-нибудь еще.

Ессе enim in iniquitatibus conceptus sum; et in peccatis concepit me mater mea. …во грехе мать зачала меня.

Эта часть была довольно правдивой. Верховный Служитель Ордена Адаманта, плененный дочерью аристократа, одержимый страстью, забыв про обет целомудрия, тайно покинул монастырские стены, встретился с предметом своих вожделений, и они соединились. Одной ночи хватило, чтобы погасить его пыл. Исполненный раскаяния, он проклял девушку и возвратился под сень монастырских стен. Но семя его пролилось. Девять месяцев спустя он обнаружил горький плод, завернутый в полотно и подброшенный к монастырским воротам.

Сознавшись во всем, он оставил высокую должность и дал обет молчания и одиночества. С той ночи братья видели его лишь молящимся или безмолвно выполняющим самую грязную, самую тяжелую работу в маленькой общине. Скандал утих, дочь аристократа была отправлена на отдаленную планету. Ребенка приняли, скрыли от мира за каменными стенами и вырастили среди тишины и истовой молитвы.

Ne projicias me a facie tua; et spiritum sanctum tuum ne auferas a me. He оставь меня и не отврати от меня Твой Дух Святой.

Саган шевелил губами, повторяя слова, и мелодия отдавалась в его сердце. Что заставило его вспомнить все это? Возможно, встреча с молодым монахом, служившим санитаром на «Непокорном». Должно быть, в нем осталась вера: он должен был знать, что Орден не мог исчезнуть, хотя его братьев убивали во время революции. Орден ушел в подполье, канул в тьму, к которой ему не пришлось привыкать, и возрос там, словно ребенок во чреве, с нетерпением ожидающий появления на свет.

Когда Сагану исполнилось двенадцать лет, король, старый Старфайер, узнал (прошел слух, что правду открыла мать Сагана), что ребенок Королевской крови вырос вдали от света, в монастыре, и не получил должного образования. Но даже король не мог проникнуть за монастырские стены, поскольку церковь обладала большим могуществом. Но отец разглядел в своем сыне необычайные способности. Священник дал знать, что хотел бы, чтобы сын получил образование, научился пользоваться своими способностями, «магией» Королевской крови. Сагана увезли из монастыря.

В ту ночь, в ту последнюю ночь, он плакал единственный раз в своей жизни, во мраке монашеской кельи при свете свечи. Много дней спустя он краснел от стыда, вспоминая это.

SacrificiumDeo spirituscontribulatis… Жертва Бога суть надломленный дух.

В Королевской мужской академии, созданной специально для отпрысков Королевской крови, Дерек Саган был самым блестящим и самым нелюбимым среди учеников. С самых первых дней он понял, насколько выше других стоит, и не только по интеллекту, но и по душевной и телесной дисциплине. Рослый, сильный, энергичный, он превосходил остальных во всех испытаниях. Надменный, замкнутый, гордый, обладавший обаянием, он мог бы заставить их полюбить его.

Он предпочел, чтобы его ненавидели.

…corcontritum et humiliation Dem поп despicies. Да не возненавидишь ты, Господи, разбитое и истерзанное сердце.

А потом появилось светловолосое дитя - девочка, дикая, словно рысенок, дочь воина-варвара, подлетавшего к своим врагам на космоплане, садившегося и атаковавшего их верхом на лошади. Ее определили в женскую Королевскую академию, откуда выгнали в шесть лет за попытку зарезать директрису.

Оставалась единственная возможность, и ее направили в мужское отделение академии к ее старшему брату, мягкому молодому человеку, получившему наследство после смерти матери. Отец от него отказался. Конечно, во всех этих событиях угадывался промысел Создателя. Именно здесь, в Королевской академии, преподаватели обнаружили, что эта девочка со светлыми волосами и мальчик с темной душой соединены связью разумов. Этот редкий феномен иногда встречался среди отпрысков Королевской крови.

- Милорд.

Резкий голос диссонансом ворвался в музыку и нарушил течение его мыслей. Саган поднял глаза. Это был капитан его охраны. Должно быть, дело неотложное, иначе он не стал бы его беспокоить.

- В чем дело?

- С вами желает поговорить президент, милорд. Саган напрягся, как перед битвой. Он ожидал этого разговора. Он, несомненно, мог и должен был сделать доклад президенту еще раньше. Но решил выждать, пока Роубс сам выйдет на связь. Но участившийся пульс, усилившийся ток крови заставили его признаться себе, что этот разговор он откладывал, вероятно, по другим причинам.

Эта встреча подтвердит его страхи. И если они окажутся действительными, это приведет в движение камешек, который может в конечном счете вызвать камнепад. При этом он или останется на вершине, или будет похоронен под обломками внизу.

Псалом закончился, когда он вышел из своих апартаментов.

Tunc imponent super altare tuum vitulos. Затем принесут они волов на Твой алтарь.

* * *

- Гражданин генерал Саган.

- Слушаю вас, господин президент.

- Надеюсь, с поздравлениями все в порядке. Пресса прославляет ваш героизм.

Саган равнодушно пожал плечами, хотя, по правде говоря, именно его собственные пресс-агенты распространяли сообщения, в которых подчеркивался тот факт, что его отвага позволила преодолеть численное превосходство противника и подвести погибающий корабль к вражескому крейсеру. Шли переговоры о съемках фильма; кто-то начал писать книгу.

Саган был достаточно проницателен, чтобы понимать: народу нужен герой. Революция была весьма популярна, но с тех пор прошло семнадцать лет. Народ галактики лишился короля, а взамен приобрел Конгресс, бесчисленные депутаты которого погрязли в спорах, сварах и предвыборных баталиях.

Их президент, которого поначалу считали политиком-реформатором и интеллектуалом, стал слишком на них похож. Народу он надоел. Люди устали от мифа демократии, перестали верить в то, что могут что-то изменить, и раздражались от постоянных напоминаний о том, что они же и виноваты во всех проблемах жизни галактики.

Саган был идеалом для галактики, которая отчаянно нуждалась в героях, отчаянно желала заполучить строгого отца, который бы гладил всех по головке и заверил бы, что больше не о чем беспокоиться. Тогда все могли бы закрыть глаза и впасть в спячку: он бы их защитил. А стоит им заснуть…

- Естественно, - сказал президент Роубс с легким упреком, - именно мне придется выступить перед Конгрессом и средствами массовой информации и объяснить потерю крейсера.

Командующего это мало волновало. Стоимость звездного крейсера была настолько астрономической, что …

- Возможно, господин президент, - сказал Саган, пристально глядя в лицо Роубсу, - вам следовало бы выступить перед народом и объяснить, каким образом коразианцам удалось сделать за несколько лет такой технологический скачок, для которого явно требовалась поддержка. И как случилось, что наша шпионская сеть просмотрела - если не сказать хуже - рост военной мощи коразианцев.

Питер Роубс выглядел особенно щеголевато в коричневом кашемировом костюме с намеком на голубую полоску, с синим галстуком и платком в тон. Волосы у него были тщательно причесаны, грим наложен безупречно. Он изобразил печальную улыбку папаши, терпеливо сносившего выходки своего способного, но заблудшего дитяти.

- Я читал сообщения о ваших необоснованных утверждениях в наиболее желтых видеоновостях, Дерек. Конечно, я знаю, чего они стоят. Я не стану своими опровержениями придавать им правдоподобность. И все же должен признать, что вы меня сильно обидели. Мы долго были друзьями, Дерек. Очень долго.

Саган вспомнил о тех днях, когда он был юным революционером и искренне восхищался профессором-идеалистом, возглавившим мятеж против стареющего, никчемного короля. Но никаких угрызений совести Саган не испытывал. Роубс, которого он видел сейчас, был оболочкой того Роубса, пустой ореховой скорлупой. Обезьяной, танцующей под дудку своего хозяина.

И Саган увидел, поскольку смотрел очень внимательно, как обезьяньи глазки бросили взгляд в сторону, в угол комнаты, оставшийся за пределами экрана. Затем этот взгляд снова остановился на Сагане. Если бы Командующий не всматривался так, не ждал бы этого, он бы ничего не заметил. Этот взгляд подтвердил его подозрения. Хозяин обезьяны на месте.

Что делает Роубс? Просит Абдиэля о помощи или просто ждет одобрения? Что бы он ни искал, он получил, что хотел, поскольку начал играть другую роль, сменив маску отвергнутого друга на твердое, суровое, волевое лицо Верховного Главнокомандующего.

- Гражданин генерал, незамедлительно передайте командование адмиралу Иксу и приготовьтесь вернуться в столицу. Конгресс требует, чтобы вы лично сделали доклад. С вами должны прибыть гражданка Мейгри Морианна и молодой человек, именующий себя Дайеном Старфайером, являющийся предположительно сыном покойного врага народа. Упомянутая гражданка предстанет перед судом по обвинению в промонархической деятельности. Молодой человек, как мы надеемся, примет наши демократические принципы и сделает заявление, в котором отречется от родителей и всего того, за что они выступали. Когда нам следует ожидать вас вместе с упомянутыми гражданкой и молодым человеком?

«Когда рак на горе свистнет».

- К моему глубокому сожалению, - вслух сказал Саган, - обстоятельства таковы, что не позволяют выполнить вашу просьбу, господин президент.

Губы Роубса, имеющие коралловый оттенок, поджались; глаза довольно убедительно сверкнули ледяным блеском.

- Это не просьба, гражданин генерал. Это приказ.

- Тем больше причин сожалеть о том, что я не в состоянии его выполнить.

Саган с интересом заметил, что, несмотря на безукоризненно разыгранное Роубсом яростное негодование, его отказ не был неожиданным для президента.

- Какие объяснения…

- Позвольте сказать, господин президент. Обстановка в данной части галактики слишком взрывоопасна, чтобы я мог сложить с себя обязанности. Коразианцы потерпели серьезное поражение, но их атака могла быть и ложной. И во-вторых, я не имею возможности доставить леди Мейгри в столицу. Она и молодой человек, Дайен Старфайер, скрылись во время битвы.

Вот это сообщение стало неожиданностью. Саган увидел, как взгляд Роубса снова скользнул в угол. Видно, он получил какую-то помощь, поскольку тут же снова переключил внимание на Сагана.

- Да, гражданин генерал. Это сообщение в прессу не попало. Предвижу падение вашей популярности, как только обо всем станет известно.

- Я намеренно придержал эту новость, господин президент, но не для того, чтобы возвеличить себя, а для того, чтобы…

Саган колебался. Слишком многое зависит от этого момента. Единственный ход определит: победа или поражение.

- Для чего же, гражданин генерал?

Командующий забросил наживку.

- Я знаю, куда скрылась леди Мейгри, господин президент. Мы снова сможем захватить ее лишь в том случае, если она будет считать себя в полной безопасности.

И снова взгляд метнулся в угол и обратно.

- Куда она направилась, гражданин генерал?

Рыба клюнула.

- На планету Ласкар, господин президент.

Роубс великолепно изобразил изумление.

- Зачем ей понадобилась эта дыра? Разве она наркоманка, Дерек?

- Вряд ли, господин президент. Понятия не имею, что ей там понадобилось, - солгал Саган.

Роубс понял, что это ложь.

- А мальчик с ней?

- Не думаю, господин президент. Не имею представления, где он, - снова соврал Саган.

И снова ему не поверили, но он этого и не ждал. Пусть разыскивают Мейгри. Саган же будет следить за Дайеном, охранять мальчика. У Командующего имеются собственные шпионы: он знал, где находится Старфайер, кто с ним. Ему останется лишь протянуть руку в нужный момент, взять мальчишку за шиворот и вернуть к себе. Но сейчас у него есть более неотложные дела.

- Мы весьма разочарованы вами, гражданин генерал, - произнес президент Роубс с тщательно вымеренным вздохом. - Сожалею, что приходится это делать, но вы не оставляете мне выбора. Будет созван военный трибунал. Вы предстанете перед ним добровольно или я буду вынужден заключить вас под стражу.

Командующий чуть не улыбнулся такой самонадеянности, настолько смехотворно это звучало, но вспомнил, что в углу сидит Абдиэль… наблюдает… слушает… и холодный страх обдал его, отбив охоту смеяться. Он безмолвно поклонился.

- Вы уволены, гражданин генерал.

В голосе и в выражении лица Роубса сквозило оскорбленное достоинство. Его изображение медленно растаяло на темнеющем экране.

Оставшийся стоять перед экраном Командующий отдал бы пять лет жизни, чтобы услышать разговор, который наверняка последует. Потом, слегка поразмыслив, он решил, что не стал бы этого делать. Он знал, что теперь предпримет Абдиэль. Или думал, что знает.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Вот место, где льются слезы.

Джакомо Пуччини. Тоска.

Джон Дикстер с трудом открыл веки; казалось, на них навалена куча песка. Он лежал на госпитальной койке в небольшом, ярко освещенном помещении со стальными стенами, леденившими душу и тело. В голове пульсировала тупая боль. Он лежал обнаженным, одежды нигде не было видно. Запястья у него болели. Двинув руками, он обнаружил, что они крепко прикручены к краям койки, как и лодыжки. Содрогнувшись, он обмяк под белыми стерильными покрывалами, закрыл глаза и выругался про себя.

Сколько он уже здесь находится? Он не имел представления. Как только он приходил в себя, ему делали какой-то укол. Он то выходил из наркотического полузабытья, то снова впадал в это состояние, каждый раз в минуты бодрствования пытаясь удержать реальность, но эти попытки кончались тем, что она яркой бабочкой уносилась в подернутое дымкой небо.

Он смутно вспоминал, что кто-то непрерывно задавал ему вопросы. Должно быть, вопросы были весьма забавными. Или, возможно, забавной казалась мысль о том, что он станет на них отвечать. Он мог вспомнить лишь то, что дико, до слез смеялся.

Звуки излишне громкого голоса отдались резкой болью в его поврежденной голове. Он поморщился, подавил стон и стал напряженно ожидать, когда санитар сделает ему укол. Он видел, как санитар направился к его койке, но на этот раз его остановил врач.

- Нет-нет, не сегодня. Мы ждем гостей. Сообщите его светлости, что пленный Джон Дикстер находится в полном сознании и способен с ним разговаривать.

- Есть, доктор, - откликнулся другой голос. Башмаки загрохотали по стали; лязгнула броня. Кто-то говорил по переговорному устройству.

Дикстер развернулся, насколько смог, приоткрыл немного глаза и рассмотрел охранника и лазерный пистолет у него на боку. Он подумал, что рано или поздно его освободят от пут и поведут в туалет, например. Бросок… охранник застигнут врасплох… он стреляет в упор…

Все закончится в долю секунды.

Ловкие руки взялись за него и сноровисто повернули его на спину. Дикстер инстинктивно попытался освободить руки, но металл врезался в запястья еще сильнее.

- Ну-ну, - произнес доктор, - так можно пораниться. Отдыхайте. Расслабьтесь.

Дикстер взглянул на лицо с острым носом, высокий лоб, увенчанный редеющими зачесанными назад волосами, и улыбку, напоминающую картинку из медицинских учебников: то ли из раздела «Как вести себя с больным», то ли из главы «Внешние признаки трупного окоченения».

- Я - доктор Гиск, - сказал врач. - Вы перенесли довольно неприятный удар по голове с последующим сотрясением, но вы поправитесь… м-м-м… - доктор бросил взгляд на табличку, - Джон. А теперь давайте вас осмотрим.

«Для этого вы накачивали меня наркотиками?» - хотел спросить Дикстер, но язык его не слушался, и вместо этого он издал нечленораздельное мычание.

- Воды? Вы хотите пить, Джон? От лекарств во рту остается довольно неприятный привкус, не так ли? Но обождите немного, пока я вас не посмотрю.

Дикстеру, связанному по рукам и ногам, пришлось терпеть прощупывание и простукивание, больно бьющий в глаза свет и слушать, как этот дятел называет его по имени.

- Ну вот, а теперь посмотрим, можно ли вам немного воды…

Дикстер отвернул лицо.

- Гиск, - произнес он, еле ворочая языком, с трудом выговаривая звуки. - Я помню это имя. Это не вас приговорили к казни на Мескополисе?

Доктор неодобрительно поднял бровь.

- Тот процесс был пародией на правосудие. А теперь откройте пошире…

Дикстер поперхнулся, закашлялся, но продолжал говорить. Произносить слова становилось все легче.

- Эксперименты с телами больных, которые, оказывается, были еще не совсем мертвыми. Кажется, в этом вас обвиняли?

Гиск фыркнул.

- Лишь невежды так примитивно рассматривают эксперименты. Открытия в области медицинских технологий, сделанные мною, до сих пор остаются непревзойденными…

Стальная панель отошла в сторону. Телохранитель в помещении вытянулся и отдал честь, прижав кулак к груди.

- Здравствуйте, Гиск, - сказал Командующий, вошедший в сопровождении охраны. - Как больной?

- В соответствии с ожиданиями, милорд. У него небольшая трещина в затылочной…

- Спасибо, Гиск, - прервал его Саган, сделав нетерпеливый жест. - Можете выйти на некоторое время.

- Да, милорд, конечно.

- Капитан, заберите своих людей и подождите в коридоре. Меня не беспокоить.

- Да, милорд.

Развернувшись, телохранитель вывел своих людей.

Стальная панель задвинулась за ними. Командующий подошел к пульту и заблокировал вход.

Дикстер напрягся; непроизвольно задрожала мышца на ноге. Он заставил себя лежать спокойно, чувствуя, как на теле выступил холодный пот.

Саган медленно, не спеша вернулся к кровати. Чтобы отвлечься от неприятных мыслей о предстоящем разговоре, Дикстер стал с интересом рассматривать Командующего. Лицо у него было суровым и непреклонным, как всегда, но генерал заметил, что складки стали более резкими, а глаза потемнели. Тугая кожа у подбородка обмякла, выдавая усталость, а высокие скулы словно провалились. На нем был не привычный панцирь, а мягкие красные одежды, ниспадавшие длинными складками, застегнутые на плече золотой булавкой в виде феникса.

- Воды? - Саган поднял пластиковую бутылку с трубочкой для питья.

- Нет. - Дикстер тяжело сглотнул, покачав головой.

- Беседа может оказаться долгой, - едко заметил Саган.

Подумав, генерал кивнул. Командующий поднес бутылку к его губам. Дикстер сделал большой глоток, отпил еще, чтобы смочить рот и губы.

- Спасибо, - хрипло поблагодарил он.

Командующий поставил бутылку на тумбочку и застыл, задумчиво глядя на генерала. Правая рука Сагана, согнутая в локте, была прижата к животу. Левая висела свободно.

- Говорят, Джон Дикстер, у тебя высокая сопротивляемость к препарату для допросов.

- Это он и был? - учтиво осведомился Дикстер. - А я думал, ты прислал шутов меня развлекать.

- Да, я понимаю, что тебе все это показалось довольно забавным. «Questo e luogo di lacrime!» Узнаешь цитату?

Дикстер отрицательно покачал головой.

- Мог бы и вспомнить. Это из любимой оперы леди Мейгри, «Тоски» Пуччини. «Вот место, где льются слезы!» Каварадосси, герой оперы, схвачен могущественным бароном и доставлен в камеру пыток. Он, как и ты, считает все это забавным. Барон такими словами предупреждает его о том, что ему предстоит. Восхитительная опера, эта «Тоска». Современники Пуччини не могли ее понять. Здесь нет страдающих королей и королев, к которым они привыкли. Нет. Лишь певица, ее любовник и распутный барон, который подвергает ее любовника пыткам, а Тоска вынуждена на это смотреть.

Дикстеру показалось, что Саган сказал что-то важное, что-то опасное, но мысли генерала все еще гонялись за бабочками, и он не смог сосредоточиться. Он беспокойно зашевелился под одеялами.

Заметив его движение, Саган внимательно на него посмотрел.

- Мы солдаты, Дикстер. Мы давно знаем друг друга. Возможно, мы враждебно относимся друг к другу, но, если не ошибаюсь, с уважением?

- Это твоя старая поговорка, Саган. Относись с уважением к противнику, - тяжело произнес Дикстер, сделав слабое движение скованной рукой. - Это… ловушка. Все это было сделано для меня?

- Да, все это было сделано для тебя, но не обольщайся, генерал. Ты не сделал ни одного разумного шага. Просто задавал слишком много вопросов. Какое, в конце концов, тебе было дело до того, кто снабдил правительство Вэнджелиса той торпедной лодкой?

Дикстер вздохнул.

- Ты мог бы расправиться со мной в любое время. Захватить меня…

- Когда? Перед битвой? Нет, мне были нужны твои люди, чтобы помочь одержать победу. Потом, если помнишь, я тебя арестовал. Твои люди тебя освободили. Можно сказать, они сами решили свою судьбу.

- Ты бы их все равно не выпустил.

Саган пожал плечами.

- Возможно. Как бы там ни было, я достиг своих целей. Всех.

Дикстера подмывало задать несколько вопросов, но он сдержался. Он беспокойно задвигался под одеялом, пытаясь размять сведенную судорогой ногу. И, подняв глаза, увидел, как внимательно, с легкой улыбкой на губах наблюдает за ним Командующий. У генерала появилось неприятное ощущение того, что ни одна его мысль не ускользает от этих темных глаз.

- Ты узнал на Вэнджелисе кое-что насчет того инопланетянина, Снаги Оме. И этими сведениями ты поделился с леди Мейгри, не так ли?

Дикстер моргнул, постаравшись сохранить учтивое выражение на лице.

- Не припоминаю, чтобы мы когда-нибудь говорили на эту тему.

- Говори же, Джон Дикстер. Не хочешь же ты заставить меня поверить в то, что вы на Вэнджелисе наедине все время предавались воспоминаниям.

Командующий опустил руку на кровать и стал бесцельно водить пальцами по простыне рядом с привязанной рукой генерала.

- Боюсь, все так и было, Дерек, - любезно улыбнулся Дикстер. - У нас было о чем поговорить. Ведь мы так долго не виделись…

Он умолк, погрузившись в воспоминания.

- Мы допросили твоего адьютанта, - продолжал Командующий, словно не слыша. - Как зовут этого сержанта? Беннетт?

Голова у Дикстера дернулась.

- Беннетт ничего не знает! Отпусти его. Тебе нужен я!

- И до тебя дойдет очередь, Джон Дикстер. - Саган передвинул руку с простыни к привязанной руке генерала. Его горячие пальцы скользнули по холодной коже.

Непроизвольно содрогнувшись, Дикстер скрипнул зубами.

- Но не сейчас. Еще не время. Командующий раскрыл правую ладонь. Смятый, с пятнами крови платок медленно разворачивался при ослепительном свете, словно лепестки цветка. Дикстер, застигнутый врасплох, смотрел на него, слишком поздно сообразив, что по его лицу видно, что он узнает эту вещь.

- Кажется, Мейгри забыла его, - сказал Саган. - Я верну ей этот платок… при первой возможности.

- Нет необходимости, - ровно произнес Дикстер. - Это не ее платок. Он мой.

- Тем больше у нее причин бережно хранить его. Командующий сжал пальцы, смяв платок.

«Вот место, где льются слезы… Распутный барон, который подвергает ее любовника пыткам, а Тоска вынуждена на это смотреть». Дикстер вдруг понял, какая его ждет судьба, какая роль отведена для него. Он медленно покачал головой.

- Мейгри - солдат. Она и раньше видела, как умирают.

- Но не те, кого она любит. - Командующий наклонился пониже. - А тебе, Джон Дикстер, предстоит долго умирать. Очень долго.

Сейчас Дикстер полностью владел собой. Он спокойно поднял взгляд.

- Возможно, ей будет легче смотреть, как человек, которого она любит, умирает с честью, нежели наблюдать за тем, как тот, кого она любит, живет в бесчестии.

Удар достиг цели, хотя Дикстер понял это лишь по сверкнувшему взгляду Сагана, выражение лица которого не изменилось.

- Так ты отказываешься сотрудничать, Джон Дикстер?

- А ты ждал чего-то другого, Дерек?

Дикстер устал; у него болела голова, ему хотелось поскорее закончить этот разговор.

- Я хочу сказать тебе кое-что напоследок. Я знаю, куда направилась леди Мейгри, каковы ее намерения. Но на Ласкаре ее ждет враг, о котором она ничего не знает. Противник, с которым она столкнется на этой планете, ей не по силам. Интересно, понимает ли она…

Командующий умолк, обратившись мыслями внутрь себя, словно прислушиваясь к какому-то далекому голосу. Очевидно, он его не услышал, поскольку тут же вернулся к Дикстеру.

- Все, что ты сообщишь мне о том, что ей известно, о ее намерениях, может помочь мне спасти ее…

- Спасти ее! Ты почти такой же смешной, как твои клоуны, Саган. Благодарю за дополнительные музыкальные сведения. - Откинув голову на подушку, Дикстер закрыл глаза. - Надеюсь, ты закроешь за собой дверь.

Командующий остался стоять возле него. Дикстер почти физически ощущал на себе взгляд темных глаз, как Саган пытается заглянуть в его душу. Мысленное сдирание кожи причиняет почти такую же боль, как и физическое. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не закричать.

Потом Саган отошел. Дикстер услышал шуршание одежд, удар ладони по кнопкам, звук открывающейся двери.

Шелк снова зашелестел: Саган повернулся.

- Я назову тебе одно имя. Уверен, ты его вспомнишь: Абдиэль.

Он вышел. Загрохотали башмаки охранника, вернувшегося к своим обязанностям. Дверь закрылась.

Открыв глаза, Джон Дикстер уставился в потолок.

«Он лжет! - в отчаянии говорил он себе. - Это лишь уловка, чтобы заставить меня говорить. Абдиэль мертв…»

Дикстер напряг руки. Металлические оковы врезались в его запястья, и на стерильных простынях заалели капли крови.

* * *

Доктор Гиск и Командующий наблюдали за его мучениями через стекло, прозрачное с одной стороны.

- Сделать еще один укол, милорд? На этот раз, пожалуй, мы добьемся большего.

- Нет, не надо, - сказал Саган, отвернувшись и вспоминая еще один отрывок из партии барона Скарпия. - «Morde il veleno».

- Что это значит, милорд?

- Мой яд действует.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

«…есть путь в преисподнюю, даже из ворот рая».

Джон Баньян. Путь пилигрима.

- Повторяю, Таск, Дикстер жив! Командующий держит его заложником на «Непокорном».

- Зачем ему заложник? - раздраженно спросил Таск, которому не понравился высокомерный тон Линка.

Откинувшись на стуле, Линк положил ноги на стол и развел руками.

- Ты меня понял! - сказал он, глядя на Дайена и подмигивая.

Дайен с трудом поднялся на ноги.

- Что, если…

- Забудь об этом, малыш. Напрочь! - воскликнул Таск, резко подавшись в сторону Линка. - Какого черта ты говоришь об этом при нем?

- Он имеет право знать, - ответил Линк, складывая ладони на груди и сплетая пальцы.

- Вот это да! Смотрите, кто пришел! - с ухмылкой добавил он. В проеме стояла Нола. - Мы сегодня неплохо выглядим.

- Заткнись, Линк, - откликнулась она.

- Как плечо? - спросил Таск.

- Побаливает. Дайен, там, внизу, какой-то тип говорит, что у него для тебя сообщение.

- Для меня? - Дайен сдвинул брови.

- Для Командующего, - сказал Таск, поднимаясь. - Пошли, Линк. Займемся…

- Пусть его приведут сюда, - приказал Дайен. - Малыш, я…

- Прошу привести его сюда.

Пожав плечами, Нола исчезла. Таск нахмурился, но промолчал. Он подошел к щели в стене, заменявшей окно.

Наемники вернулись в каменную крепость на Вэнджелисе. Кое-кто был против того, чтобы сюда возвращаться. Когда-то здесь бывал и Саган. Он прекрасно знал, где находится эта крепость, знал, как она укреплена. Но именно ее положение и стало решающим аргументом. Построенная на утесе, торчавшем посреди ровной пустынной местности, крепость позволяла беспрепятственно обозревать окрестности на много километров вокруг. Мышь не проскочила бы незамеченной по бесплодной каменистой равнине, раскинувшейся под кобальтово-синим небом.

Прошло трое суток после того, как наемникам удалось вырваться из ловушки Командующего. Космопланы усеяли пространство вокруг крепости. Сами же наемники заняли места внутри, угрюмо поджидая, когда здесь появится Саган, чтобы их прикончить.

Но он не появился, и Таск потратил немало времени, пытаясь понять почему. Теперь, когда Линк сказал, ему стало ясно. Сагану не о чем беспокоиться. Он взял в плен их генерала и знал: наемники не допустят, чтобы Дикстер оставался в плену.

Возможно, прибытие этого самого «типа» означает начало переговоров.

Таск отошел от окна и начал расхаживать по каменному полу. Большая комната, расположенная в верхней части крепости, крыши не имела, поскольку дожди на Вэнджелисе случались настолько редко, что их можно было не принимать во внимание. Посредине стоял обшарпанный деревянный стол в окружении стульев разной степени ветхости. Линк вынул из кобуры лазерный пистолет и небрежно положил его на стол перед собой.

- Эй, Таск, - окликнула Нола.

- Мы готовы. Заводи.

Дверь открылась. Вошли Нола и двое наемников, конвоировавших закутанного с ног до головы человека.

- Мы засекли его, когда он подлетал на вертолете. Мы бы его подбили, но он сообщил, что он гонец. Мы осмотрели и его, и вертолет, прежде чем разрешили сесть. Чисто, взрывчатки нет. Как только он приземлился, он сказал, что у него сообщение для малыша.

Наемники придерживали «гостя» за руки, не слишком церемонясь. Человек стоял спокойно, неподвижно. Его лицо, за исключением глаз, скрывали складки бурнуса, довольно распространенного головного убора в пустынях Вэнджелиса. Таску показались странными его глаза. Он ни разу не видел настолько бесстрастного взгляда.

Он наклонился к Дайену.

- Да этот парень слепой!

Дайен пристально посмотрел на гонца.

- Я - Дайен Старфайер. Что вы хотите мне сообщить?

Реакция этого человека на голос напоминала поведение слепого. Но, повернувшись к Дайену, он сосредоточил взгляд на юноше, и стало ясно, что он зрячий. Однако на его лице ничего не отразилось.

«Уж не андроид ли? - подумал Таск. - Да нет. Андроиды не бывают такими безжизненными».

- Мое сообщение предназначено для Дайена Старфайера, - сказал человек ровно и спокойно. - Лично.

- Мы - его друзья, - буркнул Таск, присаживаясь и всем своим видом показывая, что останется сидеть.

Дайен еще больше нахмурился. При ослепительном солнечном свете, падающем в комнату, глаза его сверкали, а рыжая шевелюра казалась объятой пламенем.

- Нола чувствует себя не очень хорошо. Линк и все остальные, вы не проводите ее вниз?

- Дайен, - зашептал Таск, - вид у этого чудака не слишком внушительный, но вам может понадобиться помощь.

Громко он добавил:

- Линк, ты останешься…

- Линк, отведи,пожалуйста, Нолу обратно в лазарет.

Нола явно собиралась спорить. Линк поднялся, решив, видно, высмеять Дайена, но посмотрел на Таска, ожидая команды. Таск заметил, что Дайен стиснул зубы, увидел, как на юном лице появляется надменное, почти раздраженное выражение.

- Малыш - начальник, - сказал Таск, чувствуя себя не в своей тарелке, не зная, как общаться с юношей в таком непривычном состоянии. - Все-таки это сообщение предназначено ему.

Безразлично пожав плечами, Линк взял со стола свой пистолет, засунул его в кобуру и обошел вокруг гонца, который при этом не шелохнулся. Его можно было принять за один из деревянных столбов в комнате.

- Пошли, дорогая. Я уложу тебя в кроватку, - ухмыльнулся Линк, обняв Нолу за талию.

Нола бросила тревожный взгляд назад, на Таска, но позволила себя увести. За ними вышли остальные наемники.

- Таск, проверь дверь.

- Но зачем… Малыш, они же твои друзья!

- Проверь, пожалуйста, дверь.

Таск, что-то ворча, поднялся. К своему удивлению, он обнаружил за дверью Линка.

- Я думал, ты пошел с Нолой, - заметил Таск.

- Она меня отшила. После ранения у нее испортился характер. Я решил поболтаться здесь на тот случай, если у вас возникнут какие-нибудь сложности.

- М-м-м, спасибо, но я… м-м-м… Я был бы тебе очень признателен, если бы ты присмотрел за Нолой.

- Конечно. Нет вопросов.

Линк вразвалочку пошел прочь. Таск, нахмуренный и озадаченный, вернулся в комнату.

- Для чего все это?

- Очень просто, - ответил Дайен, не сводя глаз с гонца. - Как ты думаешь, откуда он узнал, что Командующий держит Дикстера?

Таск вытаращил на него глаза.

- Линк? Шпион? Нет! Продолжай, малыш!

Дайен не ответил. Он знаком призвал Таска к молчанию и обратился к гонцу.

- Мы одни. Что вы хотели мне сказать?

- Мне приказано передать сообщение вам лично…

- Или Таск остается, или вы уходите. Так что? Голос юноши звучал вежливо, но сомнения в его решимости не возникало.

Посланец подчинился, слегка склонив голову.

- Сообщение от леди Мейгри Морианны. Передано устно и только мне. Она попросила меня сказать следующее: «Дайен Старфайер, я в опасности и нуждаюсь в вашей помощи. Вы меня найдете на планете Ласкар. Этот человек знает, где меня искать». Это все.

- Это ловушка! - фыркнул Таск.

Но Дайен слегка прикоснулся к его руке, призывая к молчанию.

- Полагаю, «этот человек» вы? Посланец снова склонил голову.

Его движения, его голос - все внушало Таску подозрения. Таск пристально смотрел на него, пытаясь разобраться в своих ощущениях, пока до него не дошло, в чем дело. Глаза этого человека не были незрячими глазами слепого, они смотрели невидящим взглядом покойника! В них не было жизни. Ни мысли, ни чувства.

Мурашки поползли по спине Таска. Его матушка сказала бы, что кто-то стоит на его могиле. Он вдруг почувствовал благодарность за теплое, живое прикосновение Дайена, обратив внимание, что юноша не убирает ладонь с его руки, словно сам испытывает то же жутковатое ощущение.

- Где вы видели леди Морианну? - резко спросил Таск.

Человек медленно повернул голову, обратил на Таска безжизненный взгляд, и тот тут же пожалел, что привлек к себе его внимание.

- Я не могу сказать ничего больше того, что мне поручили передать.

- Мы должны вылететь с вами?

- Я отправлюсь перед вами, Дайен Старфайер. Я должен вернуться незамедлительно. Вы можете отправиться, когда желаете, но это должно произойти скоро. Никому не говорите о ваших планах и месте назначения.

- Благодарю вас, - сказал Дайен, убирая ладонь с руки Таска и жестом отпуская посланца.

Тот не шелохнулся.

- Могу ли я сообщить леди Мейгри Морианне о вашем решении?

- Конечно, я прилечу.

- Дайен! - возразил ошарашенный Таск. - Это фальшивка! И этот парень фальшивый!

- Мейгри, возможно, в беде…

- Как же! Опытная воительница, видавшая побольше битв, чем у тебя прыщей, взывает о помощи к семнадцатилетнему юнцу! Так я и поверил!

Дайен вспыхнул.

- Передайте леди Мейгри, что я прибуду.

Посланец ничем не выразил одобрения или неодобрения его решения. Казалось, что этому человеку в балахоне совершенно безразлично, что сделает юноша: останется, полетит или пристрелит его на месте. Выждав еще немного и убедившись, что больше никакой информации не последует, он безмолвно вышел из комнаты.

- Дьявол! - выругался Таск, ударив кулаком по столу.

- Тебе не обязательно лететь.

- Я полечу!

- Только не надо нести эту чепуху насчет того, что ты мой опекун! - бросил Дайен, внезапно рассвирепев.

- Мне это нравится не больше, чем тебе, но у меня не было выбора, черт возьми! Даже если я и не твой Страж, я твой друг. И разве ты не видишь, малыш, что это ловушка?

- Тогда кто ее расставил? - заорал в ответ Дайен. Он оглянулся, заговорил вполголоса.

- Командующий?

Таск открыл было рот, потом закрыл его.

- Не похоже, - пробормотал он после некоторых раздумий. - Саган знает, что ты не настолько глуп, чтобы на такое клюнуть.

Дайен побледнел от гнева и заговорил, с трудом сдерживаясь.

- Нет, это не может быть Саган. Появление посланца явно было неожиданным для Линка…

- Ты не можешь точно знать, что Линк шпионит для Командующего. Парень, конечно, любит прихвастнуть, но он не предатель…

- Он что угодно сделает за деньги. И, вероятно, он не видит никакого вреда, если будет получать деньги просто за то, чтобы присматривать за мной или передавать «слухи». Тем больше у нас причин… - Дайен придвинулся к Таску, - убраться отсюда.

Таск что-то пробормотал, насупился.

- Кроме того, - продолжал юноша, - не надо исключать, что послание может оказаться правдивым. Возможно, я ей нужен.

В его голосе появилась жесткость.

- Ведь она видела меня в бою.

«Она и половины того не видела», - подумал Таск, испытав сейчас такое же потрясение от одного лишь воспоминания, как и тогда, на борту «Непокорного», когда увидел идущего к нему Дайена в забрызганном кровью комбинезоне, с необычным, диким блеском в голубых глазах.

Юноша ждал, но не решения Таска: лететь или не лететь. Он ждал от него согласия. Если Таск откажется, он полетит один, и тогда его уже никак не остановить, разве что оглушить и привязать к дереву.

Или дать знать Командующему.

«Черт! Да я свихнулся! - подумал Таск. - Как только такое в голову пришло? Это все из-за этого бродячего мертвеца…»

- И что же? - спросил Дайен. - Ты со мной или остаешься здесь… с Линком?

Таск заметил небольшую заминку. «Да малыш знает, о чем я думаю! Господи, что же дальше будет?»

- Я должен остаться? - бросил Таск. - Хуже ты ничего не мог придумать? Хуже некуда. Ты прав! Скорее я отправлю тебя к Сагану!

- Не сделаешь ты этого, - сказал Дайен, тряхнув рыжей гривой.

- Ты прекрасно знаешь, что не сделаю! Я еще ни разу не делал того, что должен был сделать. Полагаю, нет причин отчаливать прямо сейчас.

- Не в этом дело.

- Нет? Тогда хотелось бы услышать, в чем же? Юноша медленно улыбнулся.

- Нравится тебе или нет, но ты - мой Страж.

- Следовательно, ты - мой обожаемый король? Да пошел ты! Причина в том, что я Командующему гроша ломаного бы не отдал! Я не отдал бы ему… - Таск отчаянно жестикулировал, - даже Линка! Особенно сейчас, когда у него Дикстер. Кстати, что будем делать с генералом?

- То, что Дикстер в заложниках, не в нашу пользу, - тихо сказал Дайен. Взгляд у него был отсутствующий. - Сейчас мы ничего не можем сделать, Таск. Тем более нам надо добраться до леди Мейгри на Ласкаре.

- Ага, ладно, посмотрим. Если она хотя бы где-нибудь в радиусе десяти тысяч световых лет от Ласкара, я съем свои носки.

Дайен не обратил внимания на его слова.

- Хорошо, тогда летим. Выходим с наступлением темноты, когда Линк уже напьется. Как думаешь, Нола с нами полетит? Стрелок нам бы не помешал.

- Наверняка полетит.

Дайен направился к двери, но заметил, что Таск не идет за ним. Он развернулся.

- Ну что еще? - нетерпеливо спросил юноша.

- Да ничего особенного, - беззаботно ответил Таск. - Такая мелочь, как деньги. Как ты думаешь оплачивать эту экспедицию, малыш? Да один этот твой нелепый экспериментальный космоплан жрет горючку быстрее, чем Линк заглатывает свое пойло. Нам понадобятся продукты, снаряжение, наличные за стоянку на Ласкаре. А город этот известен далеко не низкими ценами!

Дайен открыл было рот, но снова его закрыл. Румянец покрыл его щеки.

- Об этом я не подумал.

- Отлично. Герои в большинстве своем об этом никогда не думают. Икс-Джей держит мою кредитную линию на кодовом замке. Мне туда никак не добраться, даже если там что-то и осталось. Но там ничего не осталось. А у тебя как?

Дайен явно растерялся.

- Боюсь, ничем не могу помочь…

Таск постоял, почесывая затылок, что-то прикидывая.

- Кое-что можешь, малыш. На этом твоем забавном космоплане куча всяких излишеств. Мы обдерем его как липку и сгоняем в ближайший ломбард.

- Ободрать мой космоплан! - воскликнул Дайен, но, заметив злой взгляд Таска, сник. - Это… это неплохая мысль. А этих денег хватит?

- Нет. Но я знаю, как добыть еще.

Таск шагнул вперед, взял юношу под руку и заговорил доверительным тоном по пути к двери.

- А эта твоя система подсчета вероятности при сдаче карт… она всегда срабатывает?

- Математически она верна, однако…

- Верна математически. Хорошо, малыш, - сказал Таск, похлопав Дайена по руке. - Мне нравится, как это звучит. Верна математически. Найдем Линка. Будем надеяться, что Саган выдал ему аванс. Хоть Командующий и не знает, но, похоже, он будет финансировать путешествие на Ласкар.

* * *

- Ваша светлость…

- Что, Икс-Джей?

- Мы выходим из прыжка, приближаемся к планете Ласкар.

- Восемнадцать. Девятнадцать. Двадцать! Благодарю вас, Икс-Джей.

Закончив упражнения, Мейгри со стоном откинулась на палубу и полежала без движения, глубоко дыша. Приложив некоторые усилия, она сняла грузы с запястий и лодыжек, сделала несколько упражнений на растяжку, чтобы расслабить мышцы. Наконец, промокнув лицо полотенцем, спустилась по трапу на мостик, пристегнулась ремнями в кресле пилота, приготовившись к маневру.

- Пульс - сто восемьдесят, - заметил компьютер. - Многовато для… м-м-м… женщины.

Казалось, Икс-Джей несколько смущен.

- Для женщины моего возраста? - усмехнулась Мейгри, бросив полотенце на палубу. - Не волнуйтесь, - добавила она, заметив неодобрительный взгляд стеклянных глаз компьютера, брошенный на полотенце. - После «скачка» я приберусь.

- Вы подвергли себя лишней нагрузке, ваша светлость…

- Не стоит об этом думать.

И она не будет думать ни о чем, кроме того, что происходит в настоящий момент.

- Простите…

- Ничего, Икс-Джей. Я с собой разговариваю. Мейгри сидела тихо, постукивая пальцами по подлокотнику.

- Ваша светлость…

- Да, Икс-Джей.

- Пока мы ждем, я хотел бы сказать. История мятежа для меня - что-то вроде хобби. Я никогда не встречал живого свидетеля, человека, который при этом присутствовал. Я бы с благодарностью послушал ваш рассказа…

- Боюсь, мой рассказ будет довольно скучным, - сказала Мейгри со слабой улыбкой, рассеянно поглаживая шрам на щеке.

- О, я уверен, что не будет…

- Нет, это так. Видите ли, Икс-Джей, я ничего не помню.

Компьютер заметно в этом сомневался, но спорить не стал.

- Я понимаю, насколько вам больно это вспоминать, - деликатно предположил он.

- Вовсе не больно, - пожала плечами Мейгри. - Просто не помню. Я была тяжело ранена. Врачи считают, что потеря памяти у меня связана с этим ранением.

- Да, ваша светлость, но Джон Дикстер сказал…

- Сколько времени прошло с тех пор, как мы улетели с «Непокорного»? Пожалуйста, точно.

- Семьдесят шесть часов, тридцать семь минут и…

- Благодарю.

- … сорок две секунды. Я знаком с несколькими методами излечения потери памяти, ваша светлость. Вам следует лишь вспомнить, что вы делали за день до…

- Когда мы сможем связаться с планетой Ласкар? Примерно.

- Через пять часов, ваша светлость. На чем я остановился? Ах да, за день до революции вы были…

- Думаю, вам лучше сосредоточиться на «скачке».

- Но, ваша светлость…

- Это все.

Компьютер погрузился в жужжащее молчание.

Мейгри потерла лоб, вздохнула.

«За день до переворота я была во дворце. Думала, куда подевался Саган, волновалась насчет Семелы. Ребенок мог появиться в любой момент. А Джон Дикстер…»

Нет! Она резко прекратила думать в этом направлении

Большая церемония, банкет в честь ее легиона были запланированы на следующий день. Там должен был присутствовать и Саган, но за месяц до этого он неожиданно взял отпуск. «Непредвиденные обстоятельства, сказал он тогда. Его разум был полностью закрыт от меня. Я не представляла, что он замышляет. Разве нет? Как же я могла не догадаться, не понять? А если бы знала и предала…»

Сердито тряхнув головой, Мейгри избавилась и от этой мысли. Как только она начинала вспоминать о том времени, ее охватывал ужас. Ей хотелось убежать, спрятаться. Хорошо, что она пристегнута ремнями в кресле, иначе бы точно выскочила.

До Ласкара пять часов, напомнила она себе. Только настоящее имеет смысл. Прошлое умерло и похоронено. Во всяком случае, умерло. Дайен. Дайен, вот о ком надо помнить.

Избавившись от призраков, Мейгри откинулась в кресле и сосредоточилась на настоящем.

«Что сейчас делает Саган? Надо быть поосторожней; ниточка между нами натянута так туго, что она задрожит, как живая, от малейшего прикосновения. Он знает, куда я направляюсь, возможно даже, что я задумала. И он понимает, что я все про него знаю.

И все же у меня есть преимущество: время, расстояние и свобода в использовании того и другого. Я, в конце концов, всего лишь сбежавшая военнопленная. Он же - Командующий звездным флотом, гражданин генерал. Командующий, только что потерявший флагманский корабль, политическая сила, которая в очень сложных отношениях с политическим противником. У Сагана много дел. Он не может все бросить и отправиться в погоню через всю галактику, какой бы приз его ни ждал. Конечно, он попробует меня остановить. Я должна вычислить, каким образом, а затем предупредить его ход». Мейгри улыбнулась. На шахматной доске у королевы полная свобода передвижения. Король же может ходить лишь на одну клетку.

- Теперь, - продолжала она размышлять уже вслух, - я могу сесть на Ласкар и самостоятельно добраться до Снаги Оме, представившись в качестве… В качестве кого? Частного лица, случайно узнавшего об этой бомбе? Явно не пойдет. Кроме того, понадобятся дни, если не месяцы, чтобы добиться беседы с адонианцем. Нет у меня столько времени. Нужна официальная поддержка. Нужен кто-то, кому адонианец доверяет. Подумаем над этим. Нужен кто-то, кого инопланетянин знает, кого он может ждать. Мне нужно стать той, кого он может ждать.

- Начинается «скачок», ваша светлость.

- Спасибо, - рассеянно пробормотала Мейгри. - Да, это единственный способ, который может сработать. Риск есть, но будем надеяться, что в суматохе…

Она резко выпрямилась в кресле, откинула с лица волосы.

- Икс-Джей, как только мы войдем в зону связи с Ласкаром, я хочу, чтобы вы передали сообщение начальнику галактической военной базы, расположенной на этой планете.

- Действительно хотите? - изумленно замигал лампочками Икс-Джей.

- Да. И я хочу, чтобы вы передали следующее. Коменданту форта Ласкар…

Мейгри сцепила пальцы и начала диктовать. Компьютер зафиксировал ее слова; его цепи были близки к перегрузке от такого безрассудного замысла.

- Во всяком случае… - размышляла Мейгри, подобрав по окончании «скачка» полотенце и засунув его в шкаф, чтобы не увидел Икс-Джей. - Во всяком случае, Дайен из всего этого выберется живым и здоровым.

Это не слишком ее успокоило, но помогло.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Жители же Содомские были злы и весьма грешны пред Господом.

Бытие. 13; 13

На планете Ласкар был только один континент. На том континенте было только одно государство, а в том государстве - только один город. Об этой планете почти нечего было сказать кроме того, что находилась она на окраине галактики. В зависимости от места, куда вы могли попасть, здесь было или жарко и слишком влажно, или жарко и слишком сухо. Самое примечательное здесь состояло в том, что некое химическое вещество, входящее в атмосферу, придавало солнцу зеленый цвет, причем не яркого изумрудного оттенка, а скорее болотного. Зеленое солнце заливало планету бледно-зеленым светом, из-за которого любой предмет выглядел медленно разлагающимся. Людям, например, от такого вида становилось тошно.

У Ласкара было одно достоинство: отдаленность от всех и вся в галактике. Поначалу здесь находилась военная база; вокруг той базы вырос город… Город был отдален от цивилизации и от законов цивилизации, но совсем рядом были солдаты, которые имели кучу денег, не имея возможности их потратить. На Ласкар хлынули предприимчивые дельцы из тех, кто не желал бы слишком пристального знакомства других с их делами; они ставили дома, открывали лавки и начинали вести дела.

Основным источником доходов на планете стала торговля удовольствиями. Здесь можно было получить кого угодно и что угодно по любой цене. Проституция, игры, наркотики - никто на Ласкаре не занимался «законными» промыслами. В бакалейных лавках продавали одежду и профилактические средства, а то, что вы могли купить в отделе мороженого мяса, служило доказательством изощренного ума людей и инопланетян. Наемные убийцы открыто рекламировали свои услуги. Воровская гильдия была процветающим концерном. Нет необходимости говорить о том, что заседания коммерческой палаты на Ласкаре проходили весьма оживленно.

Эта планета была местом паломничества для тех, кому нечего было терять, для тех, кто имел все, но умирал со скуки, а также для таких, как Снага Оме, желавших просто в уединении обделывать свои делишки. Однажды, вскоре после революции, некоторые наиболее рьяные депутаты Конгресса затеяли кампанию по очистке Ласкара от скверны. Последовало резкое снижение доходов правительства. Вопрос тут же был передан на рассмотрение комитета, чем дело и закончилось. Ласкар хорошо платил за то, чтобы его оставили в покое.

Бригадный генерал Вильгельм Гаупт, Командующий вооруженными силами Галактической Демократической Республики в Форт-Ласкаре, мрачно разглядывал из окна своего кабинета зеленый закат. Он терпеть не мог эту планету. Будучи суровым, высокоморальным человеком, Гаупт с отвращением относился к своему назначению сюда, хотя прекрасно понимал (и гордился этим), что занял эту должность лишь благодаря собственным достоинствам.

Военачальник такого ранга должен быть неподкупным, не иметь пороков, не поддаваться никаким искушениям. Послужной список Гаупта был безупречным, и, с точки зрения морали, он являлся самым скучным человеком во всей вселенной. Когда предшественница бригадного генерала на Ласкаре самовольно оставила базу, чтобы открыть бордель, выбор начальства единодушно пал на Гаупта.

Солнце осветило все небо своим тошнотворным сиянием: зеленовато-желтый потемнел до коричневатого оттенка, придав облакам живописность гангренозной раны. Гаупт скорчил гримасу, сомневаясь, что человек может хоть когда-нибудь привыкнуть к этому виду. Раздраженно задернув шторы, он вернулся к столу. К счастью, скоро наступит ночь. Хотя ночью возникают другие проблемы.

Он сел, чтобы составить доклад. Еще один солдат пропал, не вернулся на базу.

Уровень дезертирства в Форт-Ласкаре был одним из самых высоких в армии. Большинство мест в городе были закрыты для военнослужащих, но это лишь придавало им дополнительную притягательную силу. Бары, которые не были запрещены, не преуспевали.

Генерал скомпоновал на компьютере факты о пропавшем солдате в весьма презрительном тоне. Нет сомнения, что полиция найдет труп ограбленного солдата с перерезанным горлом в каком-нибудь темном переулке. А зачем? Гаупт фыркнул и мысленно отметил, что надо будет передать полиции Ласкара описание пропавшего, а также неизбежную взятку, чтобы поощрить ее на поиски.

Вошел адъютант.

- Бригадир…

- А, рад вас видеть, капрал. Пометьте: еще раз показать всему личному составу тот видеофильм об опасностях посещения запретных зон.

Капрал скорчил лицо.

- Слушаюсь, сэр. Бригадир, получено сообщение, что во время захода на нашу орбиту замечен «Ятаган» дальнего радиуса действия. Он просит разрешения на посадку.

Гаупт так высоко вздернул брови, что казалось, они вот-вот уедут на самую макушку его лысого черепа.

- Одиночный «Ятаган» дальнего радиуса? Один?

- Похоже, что так, сэр.

- Не в составе флота?

- Флот на данном направлении не обнаружен, сэр.

- Очень странно.

Брови Гаупта хмуро опустились к приплюснутому носу. Бригадир не любил ничего необычного. Он поднял глаза, блеснувшие надеждой. - Может быть, он терпит аварию?

- Не думаю, сэр. Сигнала бедствия не подавал.

- Кто на борту?

- Майор Пенфесилея, сэр.

- Пенфесилея. Никогда о таком не слышал. Капрал говорил неохотно, он больше не мог скрывать плохую новость.

- Она говорит, что является специальным курьером от гражданина генерала Сагана, сэр.

- Господи! - ошарашенно воскликнул Гаупт.

- Да, сэр, - согласился адъютант.

- Полагаю, мне следует встретить ее, - сказал Гаупт, поднимаясь и бросая нервный взгляд в зеркало. Убедившись в безупречной чистоте мундира, он одернул китель, поправил жесткий стоячий воротник.

- Да, сэр. Вызвать оркестр, сэр? Гаупт подумал.

- Нет. Встречать без помпы.

Гражданина генерала пресса любит, но по слухам из верхов Гаупт знал, что Саган впал в немилость. Гаупт не посмел бы хоть чем-то обидеть могущественного Командующего, но в то же время он не собирался встречать посланца Сагана под фанфары.

Выходя из кабинета, бригадир остановился.

- Надеюсь, капрал, вы получили подтверждение от гражданина генерала Сагана?

- Пытаемся, сэр, но никак не найдем хоть кого-нибудь, кто был бы в курсе обстановки. Мы все время разыскиваем кого-нибудь повыше…

Гаупт фыркнул. Он не любил оправданий. Зная об этом, капрал умолк.

- Продолжайте, - приказал бригадир и вышел.

По пути к посадочной площадке Гаупт пытался понять, почему он удостоен такого визита, и решил, что ничего хорошего это не сулит. Он отлично знал, как и каждый в галактике, что гражданин генерал Саган никогда не использует женщин для дела, никогда не допускает их служить на его корабле. Если он изменил своим правилам, присвоил женщине звание майора, назначил ее специальным курьером… Да уж! Должно быть, еще та штучка, угрюмо подумал бригадир. Интересно, на чем она специализируется: нож, яд, взрывчатка?

Добравшись до площадки, Гаупт увидел, что «Ятаган» уже приземлился, а вокруг собралась добрая половина личного состава базы, чтобы поглазеть на женщину, представляющую самого Командующего. Гаупт с горечью понял, что большинство его подчиненных наверняка услышали о ней гораздо раньше своего начальника. Слухи мгновенно распространялись по базе. Вокруг болтались все кому не лень, от поваров до капитанов; они разглядывали космоплан и судачили насчет его потрепанного вида, явно носившего следы недавнего боя: изуродованная орудийная башня, поврежденные щиты, обгоревший корпус.

Для встречи без помпы это слишком.

- Внимание! - крикнул кто-то, заметив бригадира. Все встрепенулись, пытаясь сделать вид, будто находятся на своем месте.

- Всем разойтись по местам! Сержант, разгоните толпу!

Из потрепанного «Ятагана» выбиралась женщина. Гаупт поспешил подойти и встал внизу, возле трапа. Он уже пытался представить тип женщины, которой бы Дерек Саган мог дать такое поручение, и приготовился увидеть нечто напоминающее самку гориллы или амазонку с одной грудью. Вид же худощавой особы в аккуратном комбинезоне Галактических ВВС стал для него неожиданностью и принес облегчение. Наверное, какая-то ошибка, что-нибудь напутал оператор на радиостанции. Наблюдая, как сноровисто и привычно она спускается по трапу, он подумал, что она производит самое обычное впечатление. Добравшись до земли, она повернулась к нему.

Посмотрев ей в глаза, бригадир Гаупт словно получил удар под ложечку. Когда-то он служил на одной арктической планете, бескрайней ледяной пустыне. Эти глаза сильно напомнили ему ту безжизненную планету: такие же пустые и холодные. Ее глаза обдали его таким холодом, что он не сразу заметил страшный шрам, пересекавший правую половину ее лица.

У него душа ушла в пятки. По-видимому, никакой ошибки.

- Бригадный генерал… Как ваше имя? - спросила женщина.

- Гаупт, - ответил он и помимо своей воли начал было отдавать честь, только потом сообразив, что генералы первыми майоров не приветствуют. Эта майор честь ему не отдала и явно не собиралась этого делать.

Гаупт очень рассердился. Кто бы ее ни прислал, Командующий или кто другой, она, как офицер, должна подчиняться тем же правилам воинского этикета, что и все остальные. Эти правила шлифовались веками, они требовали уважения к старшим. Бригадир хотел бы отругать эту женщину, объявить ей замечание, но от этого мрачного, пристального взгляда серых глаз он почти лишился дара речи.

- Я - майор Пенфесилея, - внезапно сказала она, протягивая правую руку. - Здравствуйте.

Гаупт оказался в полном замешательстве. Он уставился на изящную руку с тонкими пальцами, ногти на которых были обрезаны коротко, по-мужски.

У него вдруг появилось очень странное ощущение, будто от него ожидают, что он поцелует эту гладкую белую кожу, как когда-то в стародавние, дореволюционные времена. А потом женщина повернула руку ладонью вверх. Гаупт увидел пять меток на этой ладони и оцепенел.

Всего три года до отставки, до пенсии! Боже милосердный, разве я хочу слишком многого? Гаупт отвел вытаращенные глаза от ладони и с тоской посмотрел на женщину.

- Ми… миледи… - начал было он, но она слегка покачала головой. Очевидно, это должно остаться их маленькой тайной. Гаупту стало плохо. - М-майор, - громко произнес он и на этот раз получил в награду улыбку, бледную, как зимнее солнце. - Д-д-добро… добро пожаловать на Ласкар.

Он не понимал, что говорит.

- Благодарю вас, сэр, - ответила она, крепко пожав его вялую руку.

Гаупту приходилось дотрагиваться до трупов, которые были теплее. Он как можно скорее высвободил руку.

- Я… я приготовил для вас апартаменты. Прошу пройти…

- Еще раз благодарю вас, сэр, но во время пребывания здесь я останусь на борту космоплана. По соображениям безопасности. Не сомневаюсь, что вы понимаете.

Он ничего не понимал, но это не имело значения. Кем бы ни был этот призрак, восставший из прошлого, когда считалось, что все отпрыски Королевской крови (кроме Дерека Сагана) умерли и похоронены, лучше бы она оставалась в гробу. По крайней мере, пока Гаупт не сообразит, что происходит.

- Да, ми… майор.

- Мы где-нибудь можем поговорить наедине?

- В моем кабинете, - слабым голосом ответил Гаупт.

Она кивнула, и они двинулись по территории в сторону базы. Гаупт с удовлетворением заметил, что его подчиненные занимаются своими делами, хотя количество занятых в работах вокруг посадочной площадки этим вечером явно превышало обычное число. Он заметил, что эта майор ответила на приветствие двух офицеров, но честь отдала на манер, принятый у Командующего, прижав руку к груди, а не так, как предписано, - к козырьку.

Гаупт подумал, что вечер для Ласкара выдался необычно жарким; он почувствовал, как по его спине стекает струйка пота. Он представил, какое большое, неприглядное пятно на мундире оставит пот. Бросив взгляд на женщину, он обратил внимание, что ей не жарко в громоздком летном комбинезоне.

- Не желаете ли сначала выпить, майор? Офицерский клуб…

Она отрицательно покачала головой.

- Дело не терпит отлагательства, сэр.

- Я в вашем распоря… - Гаупт запнулся. Бригадный генерал не может поступить в распоряжение майора. Он заметил на ее губах легкую улыбку, от которой дрогнул шрам на правой щеке.

Кто же она такая?

Она больше ничего ему не сказала. Гаупт заметил, пока они шли, что она разглядывает все детали базы. Ему пришло в голову, что ее взгляд напоминает взгляд разведчика на вражеской территории. Бригадир хранил молчание, пытаясь сообразить, кто эта женщина.

Пенфесилея… кличка, конечно. Бригадир обладал некоторыми знаниями в области литературы. Он любил читать. Если не считать бокала черри перед сном, для него это был единственный способ расслабиться. До него дошло, почему имя Пенфесилея вызвало у него ассоциации с амазонками. Пенфесилея была царицей амазонок, сражавшейся у стен Трои. По преданию, ее возлюбленным был Ахилл.

Эта сказочка не слишком-то успокаивала Гаупта: он мучился в догадках, случайно ли она выбрала такое имя или это имело какой-то подспудный смысл. Бригадир жалел, что в старые времена без должного внимания относился к сплетням. Он ничего не знал о прошлом Дерека Сагана, не считая того, что тот ради революции предал короля и своих товарищей.

Гаупт провел ее в приемную. Капрал вскочил и отдал честь. Она ответила ему с угрюмым достоинством.

- Сэр, - доложил капрал, - мы так и не смогли связаться с гражданином генералом Саганом.

- С Саганом? Это как-то связано с моим прибытием? - спросила майор, взглянув на Гаупта.

Кровь прилила к щекам бригадного генерала. Он сердито подумал, что почему-то чувствует себя чуть ли не предателем из-за совершенно обычной процедуры.

- Майор, я… то есть, надеюсь, что это не станет…

- Вздор, сэр, - сухо сказала она. - Вполне естественно, что столь знающий офицер, каковым вы являетесь, решил получить подтверждение моих полномочий. Вы связались с милордом?

- Нет, майор, - ответил капрал. - Получаю в ответ одни отговорки…

Женщина подошла к Гаупту. Положив на его руку тонкие прохладные пальцы - даже сквозь ткань мундира он ощущал исходивший от них холод, - она склонилась к нему.

- У меня опасное и в высшей степени секретное задание. Есть силы, которые хотят помешать мне выполнить его и не остановятся ни перед чем, чтобы добиться своих целей. Я не могу приказать вам прекратить попытки связаться с лордом Саганом, сэр. Я бы лишь посоветовала, генерал, не разносить по всей вселенной весть о моем присутствии на базе.

Серые глаза напоминали дуло лучевого ружья.

- Милорду это не понравилось бы.

Гаупт содрогнулся.

- Черт возьми, капрал, сколько можно говорить, что здесь холодно! Когда вы научитесь регулировать кондиционер? Включите обогреватель! У нас с майором совещание. Отвечайте на звонки.

- Есть, сэр.

- Кроме того, не вижу причин беспокоить гражданина генерала по этому вопросу.

Гаупт протянул руку в сторону кабинета. Заложив другую за спину, он сделал своему адъютанту неуловимый жест пальцами.

Капрал заметил этот знак, понял и, как только дверь кабинета закрылась, он вышел из приемной и направился в центр связи.

* * *

- Итак, майор, - заговорил Гаупт, усаживаясь за свой стол, - чем могу быть полезен вам… и гражданину генералу?

Женщина села напротив него.

- Я здесь для того, чтобы связаться с инопланетянином по имени Снага Оме. Вы его знаете?

- Оме? - У Гаупта отвисла челюсть.

- Да. Снага Оме. Адонианец, торговец оружием.

- Я его знаю. Его по всей галактике знают. А можно ли узнать…

- Нет, нельзя. - Она улыбнулась. Голос ее смягчился. - Чем меньше вы об этом узнаете, тем лучше, сэр.

Гаупт беспокойно поднялся, подошел к окну и стал рассматривать ослепительно яркое небо. Зеленое солнце опустилось, и Ласкар ожил; загорелись неоновые огни, превращающие ночь на улицах города в многоцветный день. Бригадир сложил руки за спиной, крепко сцепил пальцы. Он решил, что теперь все ясно. Это, конечно, самозванка. Шпионка. Ее уловка с попыткой уговорить его не разыскивать Сагана шита белыми нитками. Наверное, она из тех проклятых роялистов, о которых Гаупт слышал. Ему следует задержать ее и уведомить об этом гражданина генерала.

Чего же она хочет? Наверное, военные секреты, компьютерные коды. Да мало ли чего… только не Снага Оме. Бессмыслица какая-то…

- Бригадир, - заговорила она. - Время идет. Гаупт оглянулся.

- Что же я должен сделать, майор?

- Все очень просто. Связаться с Оме. Сообщить ему, что я здесь и по чьему поручению. Договориться с ним о встрече со мной. Этот инопланетянин вас знает. Думаю, он заинтересован в хороших отношениях с армией. Он выполнит вашу просьбу.

Гаупт вернулся к столу, сел, взял в руки компьютерный карандаш и стал машинально, нервно водить по нему пальцами.

- Почему гражданин генерал, - тихо спросил он, - сам не договорится о вашей встрече с инопланетянином?

Зрачки серых глаз расширились, напоминая черные дыры, окруженные серыми облаками. Гаупт почувствовал, что его неудержимо затягивает в их бездонный водоворот.

- Вы и в самом деле хотите узнать секреты милорда? - вкрадчиво поинтересовалась она.

Гаупт содрогнулся. Он кое-что слышал о Дереке Сагане. Мятежный ангел, когда-то яркой звездой блиставший на небосклоне, замышлял подняться и бросить вызов богам. Так, во всяком случае, говорили в штабе.

До отставки три года. Гаупт провел ладонью по лысому черепу. Он уже выбрал домик на одной далекой отсюда планете, в самом центре галактики. Он собирался купить собаку какой-нибудь искусственной породы, запрограммированной на идеальное поведение…

Голос адьютанта из настольного переговорного устройства прервал его мысли.

- Сэр…

- Я же приказал отвечать на все звонки! - рявкнул генерал.

- Прошу прощения, сэр, но я подумал, что вам надо знать. Мы получили сообщение от гражданина генерала Сагана.

Бросив беглый взгляд на женщину, Гаупт заметил, как серые глаза раздраженно сузились.

Бригадир посмотрел на злосчастного капрала на экране.

- Вам было приказано не беспокоить гражданина генерала…

- Я не беспокоил, - правдивым голосом ответил капрал. - Сообщение пришло только что.

Гаупт взглянул на женщину. Она сидела непринужденно, собранная и спокойная, словно изваяние из льда.

- Ладно. Что там, капрал?

Если там приказ о ее аресте, он надеялся, что адъютанту хватило ума вызвать вооруженную охрану.

- Гражданин генерал Саган бригадному генералу Гаупту: «В соответствии с моим приказом вам предписано оказывать всяческое содействие майору Пенфесилее по ее требованию». Конец сообщения, сэр.

- Заверено? - резко спросил Гаупт.

- Да, сэр. Личный код гражданина генерала. Гаупт вздохнул, повернулся к женщине.

- Что ж, майор, я, конечно… Он умолк, растеряв все слова.

Лицо у нее посерело. На пепельной коже лишь в шраме пульсировала кровь. Гаупт быстро встал.

- Майор, вам плохо! Дать вам…

- Ничего не надо, спасибо, - произнесла она сквозь неподвижные губы. - Сделайте, пожалуйста, то, о чем я просила. Свяжитесь с Оме. Времени мало. Очень мало.

Последние слова она прошептала, не глядя на него. Ее невидящий взгляд был устремлен вперед.

Озадаченный Гаупт теперь не сомневался, что действует по приказу и не подотчетен никому, даже самому себе. Он сделал знак адъютанту.

- Капрал, свяжитесь с этим адонианцем, со Снагой Оме.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Спарафучиле зовут меня.

Джузеппе Верди. Риголетто.

- Милорд, - донесся из переговорного устройства голос капитана челнока.

- Слушаю, капитан.

- Небольшой космоплан запросил разрешения на посадку.

- Он дал правильный отзыв?

- Да, милорд.

- Разрешайте посадку. Пусть в ангаре пилота встретит вооруженный охранник. Пилота немедленно проводить ко мне.

- Есть, милорд.

- Да, капитан, оставьте пилоту оружие. Без сопротивления он его не отдаст, а я не собираюсь тратить время на уговоры.

- Да, милорд, - не слишком радостно откликнулся капитан.

- Мне он ничего плохого не сделает, капитан. Со своей стороны проследите: никто не должен причинить ему вреда под угрозой смерти. Ясно?

- Ясно, милорд, - ответил капитан и отключил связь.

Командующий расхаживал по своим небольшим апартаментам на челноке. Команда челнока всю ночь слышала, как он ходит, и его шаги звучали ровно и размеренно, пока не стали напоминать удары сердца, после чего они их больше не слышали.

Эта игра началась восемьдесят четыре часа назад. Саган еще раз представил фигуры на шахматной доске, прикинул каждый ход, который мог бы сделать противник, и, по прошествии долгого времени, остался доволен тем, что предусмотрел каждый шаг, что выработал собственную стратегию. Расположившись в кресле, он выпил холодной воды и приготовился встретить посетителя.

Саган ощутил толчок, когда космоплан причалил к челноку. Шум воздуха в шлюзах, грохот открывающихся и закрывающихся люков.

- Милорд, - послышался голос.

Саган нажал кнопку на подлокотнике кресла. Дверь отошла в сторону. В проеме стояли двое охранников. Между ними находилось нечто напоминающее большую кучу тряпок. После жеста Командующего куча ожила и вкатилась в каюту. Телохранители развернулись и, отдав честь, застыли у дверей снаружи. Саган снова прикоснулся к кнопке, и дверь закрылась. Еще одно движение - сработала блокировка.

Куча встряхнулась, словно собака, и из середины, возле верхушки, высунулась голова. Комнату осмотрели два черных блестящих глаза, один из которых был значительно выше другого. Будто когти из птичьих перьев, из кучи высунулись сильные руки с подвижными пальцами. Вошедший двигался шаркающей походкой, подчеркивавшей его согнутую, горбатую спину. Осмотрев помещение и убедившись, что они остались наедине с Командующим, человек выпрямился, вследствие чего его рост увеличился дюймов на пять, и прошаркал вперед.

- Саган-лорд, - сказал он.

- Спарафучиле, - отозвался Командующий, сделав повелительный жест; - Садись. Нам нужно многое обсудить.

В далеком прошлом, известном под названием вторые Темные Века, ученые в подпольных лабораториях тайно проводили генетические эксперименты по выведению человеческих и инопланетных особей, умственно и физически превосходивших себе подобных. Некоторые из этих экспериментов, как в случае с Королевской кровью, увенчались успехом. Другие закончились неудачей. Результаты большинства неудачных опытов были милосердно уничтожены. Немногим подопытным удалось скрыться, а некоторых оставили жить ради научных целей. Предками этого существа явно были подобные злосчастные экземпляры.

Во всяком случае, так предполагал Саган. Точно же этого не знал никто. Уродливое лицо, необычайная сила, исключительный ум, беспринципность были унаследованы от предков, появившихся из лабораторных пробирок. Внимание Командующего к «ублюдку», как его называли, привлек доктор Гиск, и Саган быстро разглядел его способности. Командующий, прекрасно понимавший, что за деньги такое существо можно купить, но нельзя приобрести его преданность в придачу, не стал его покупать, а в некотором роде усыновил. Саган кормил это существо, одевал, защищал от бесчисленных врагов, выслушивал исповеди о его прегрешениях. Он даже дал ублюдку имя, чего не стала делать даже несчастная мамаша этого существа.

Спарафучиле принадлежал своему господину телом и душой… насколько ублюдки могли ею обладать.

- Здесь очень темно, Саган-лорд, - заметил ублюдок, оставаясь стоять. Говорил он хриплым шипящим шепотом, обладавшим странным свойством быть слышным не хуже нормального голоса, разве что не так разборчиво.

- Не могу поверить, что темнота тебе неприятна, - ответил Командующий.

- Нет-нет, - улыбнулся Спарафучиле с жутким выражением лица. От улыбки его лицо приобретало чудовищный вид: одна скула становилась выше и выступала куда больше, чем другая. От поворота толстых губ левый глаз, который был ниже другого, полностью закрывался, отчего улыбка становилась похожей на гримасу. - Я люблю темноту. Она мне помогает. Но мне не нравится эта темнота. По-моему, она отвечает твоему настроению, Саган-лорд.

- Возможно.

Командующий относился к своему фавориту терпимо. Он еще раз сделал приглашающий жест.

- Не желаешь присесть?

- Благодарю, Саган-лорд.

Это было произнесено без подобострастия, с достоинством. Медленно повернувшись, ублюдок неторопливо проследовал к креслу напротив Командующего. Усевшись, он вытянул длинные ноги в башмаках из мягкой кожи и удобно сложил руки с совершенно сонным видом, который многих вводил в заблуждение. Для большинства эта ошибка была последней. Бросок кобры не мог сравниться со стремительной и смертоносной атакой этого существа.

- Выпьешь?

Ублюдок покачал головой.

- Тогда докладывай.

- В какой последовательности, Саган-лорд?

- В хронологической.

Пожав плечами, ублюдок немного подумал.

- Двадцать четыре часа назад Абдиэль приземлился на Ласкаре.

Выражение лица Командующего не изменилось, но пальцы правой руки сдавили подлокотник кресла. Спарафучиле это заметил, не подав, однако, виду. Лишь глаза среди его тряпья.

- Он поставил сборный дом в небольшом ущелье в пустые в двадцати километрах от дома адонианца Сна ги Оме.

- А как далеко Абдиэль от Форт-Ласкара?

- В двадцати километрах. Он посередине.

- С ним есть зомби?

- Тридцать, Саган-лорд.

Лицо Командующего стало мрачнее тучи. Ублюдок сполз еще на несколько сантиметров с кресла, почти исчезнув среди тряпок.

- Что он делал после прибытия на место?

- Установил контакт с адонианцем. Командующий негромко выругался.

- Абдиэль сам посетил Снагу Оме, лично?

- Нет, Саган-лорд. Он послал мертвого человека.

- Ты знаешь, о чем они говорили?

- Нет такого человека, который мог бы пройти незамеченным в дом адонианца, Саган-лорд. И там не действуют мои приборы для подслушивания. Адонианец очень умело глушит сигналы.

Спарафучиле не оправдывался, а лишь констатировал, и Командующий, хорошо знавший способности этого существа, не стал задавать никаких вопросов.

- Но мы можем предположить, что Абдиэль только начинает переговоры, - негромко, словно про себя, заметил Саган.

Спарафучиле, не знавший, обращены ли эти слова к нему, хранил молчание.

Командующий тут же вернулся к делу.

- Есть что-нибудь еще о похитителе разума?

- Нет, Саган-лорд.

- Тогда перейдем к даме.

- Через двенадцать часов после прибытия Абдиэля на Ласкар появилась дама.

- Да, я получил твой отчет по ней. Спарафучиле, похоже, решил, что в словах Сагана прозвучал упрек.

- Саган-лорд, может, ты думаешь, что мне лучше было послатьэтот отчет Абдиэлю…

- Нет! - Саган энергично тряхнул головой. - Он ничего не должен узнать от тебя! Все сведения доставлять прямо мне в соответствии с изначальными распоряжениями.

Ублюдок успокоился.

- Начальник базы связался с адонианцем.

- Ты смог прослушать их разговор? Спарафучиле ухмыльнулся.

- Ухо, что я установил у него в кабинете, Саган-лорд, может слышать шорох пыли на полу. Хочешь, я скажу тебе, какой пульс у дамы?

- Меня ее пульс не интересует… и тебя тоже, - со значением добавил Командующий, зная за этим существом одну слабость.

Спарафучиле издал короткий квакающий смешок, оборвавшийся бульканьем, словно он придушил сам себя.

- Я слышал все разговоры, Саган-лорд. Гаупт и Оме не говорили долго. Комендант сказал адонианцу, что прилетела дама, что ее прислал ты. Адонианцу приятно. Дама встречается с Оме завтра. В полдень по ласкарскому времени.

- Ты сможешь вернуться к тому времени?

- Ты знаешь мою сноровку. Ты знаешь мою машину. - Над кучей тряпок блестели умные черные глаза. - Какие будут приказы, Саган-лорд?

- Проследить за женщиной до усадьбы Оме. Когда она выйдет… - Саган умолк, а затем быстро спросил: - Абдиэль знает, что леди Мейгри на Ласкаре?

Тщательно обдумав вопрос, Спарафучиле уверенно ответил:

- Нет, Саган-лорд.

- Но это ненадолго. Он учует ее, как я бы ее учуял. Как я ее чую, - тихо поправился он. - И, зная Оме, не сомневаюсь, что он сообщит обоим друг о друге, чтобы их столкнуть и увеличить цену. Боюсь, миледи будет шокирована таким известием, но, полагаю, выстоит.

Командующий умолк, задумался. Спарафучиле почтительно молчал. Саган сделал вдох; он принял решение.

- Когда она выйдет из дома Снаги Оме, ты, дружище, скрытно последуешь за ней. Не упускай ее из виду, но сам не попадайся ей на глаза.

- Вопрос, Саган-лорд. Визит дамы к адонианцу будет успешным?

- Да, успешным. Когда она выйдет из его дома, у нее будет одна вещь…

- Что за вещь?

- Секрет, дружище. И ты получишь щедрую плату за то, чтобы секрет остался секретом.

- Очень хорошо, Саган-лорд. Тогда все очень просто. Мне нужно забрать секрет у дамы.

- А ты бы смог забрать его у меня, если бы я этого не хотел? - мрачно поинтересовался Саган.

- Нет, Саган-лорд, - уважительно ответил Спарафучиле.

- Тогда ты не сможешь забрать это и у нее.

Ублюдок задумчиво прищурился. Командующий раскрыл правую ладонь, показывая пять меток, едва заметных в неярком свете. Он ничего не сказал, но Спарафучиле понял, что он имеет в виду.

- Следи за этой женщиной, Спарафучиле. Как только она получит этот предмет, она подвергнется большой опасности. Проследи за тем, чтобы и она, и этот предмет благополучно вернулись на базу.

- Ясно, Саган-лорд. А потом?

- А потом дамой займусь я. Ты же вернешься и установишь наблюдение за Абдиэлем.

- Да, Саган-лорд.

- Докладывать будешь по-прежнему мне лично. Я прилечу в форт-Ласкар.

Тряпки шевельнулись, что выражало согласие Спарафучиле.

- Тебе что-нибудь требуется? Оружие? Деньги?

Понимая, что это означает окончание разговора, Спарафучиле поднялся и встал. Вместо ответа на вопрос Командующего он вытянул вперед длинные руки и пошевелил ими, показывая, что это его лучшее оружие. Затем он показал ладонь, давая понять, что ему нужны деньги.

Саган бросил ублюдку кожаный кошель, и тот ловко его поймал. В кошелек он заглядывать не стал. Чутким ухом он и так уловил позвякивание платины, лучшей валюты на Ласкаре. Кошелек исчез среди тряпок. Он снова сгорбился и стал напоминать скрюченного нищего, убирающегося с глаз Командующего.

Дверь сдвинулась. В проеме появились охранники, проводившие ублюдка к его космоплану.

- Милорд, - послышался из переговорного устройства голос капитана.

- Слушаю.

- Здесь вас вызывают, хотят с вами поговорить. Саган раздраженно нахмурился. Ему нужно было время, чтобы подумать.

- Кто там?

- Он просил назвать вам, сэр, имя капитана Линка, - с некоторой брезгливостью сообщил офицер.

Ужас когтями охватил душу Командующего.

- Соедините его со мной.

- Есть, милорд.

- Саган? Это вы?

- Да, капитан.

- Боюсь, ваша светлость, у меня не слишком хорошие новости.

- Какие, капитан?

- Сначала надо решить один вопрос. Я получу оставшиеся деньги? Видите ли, я играл, и мне не повезло…

- Вы будете получать свое жалованье. В зависимости от полученных от вас сведений вам, возможно, позволят прожить достаточно долго, чтобы успеть потратить эти деньги.

Наступила пауза.

- Н-да… Ладно. Дело в том, что… м-м-м… малыш сбежал.

- Сбежал? Куда? На «Непокорный»? - спросил Саган, подозревавший, что Дайен придумает какой-нибудь сумасшедший план по освобождению Джона Дикстера.

- Не думаю. Видите ли, ваша светлость, я точно не знаю, куда они подались. Кажется, малыш меня раскусил.

- Отлично, Дайен, - пробормотал про себя Саган. - Это впечатляет.

- Он получил послание…

- От кого?

- Насколько я смог понять из его слов, когда он думал, что я… э-э-э… его не слышу, сообщение пришло от женщины по имени Мейгрейв или что-то вроде того.

- А теперь юноша скрылся. На планете его нет?

- Космоплан нигде не могут найти. Диспетчер сообщил, что пилот запросил вылет за пределы системы.

- Он один?

- С ним Нола и Таск, ваша светлость.

Конечно. Страж. Логично. Мейгри связалась с юношей, посоветовала убраться с Вэнджелиса и направила в укромное место. Логично, но почему это кажется неправильным?

- Вы дурак, капитан Линк. К вашему счастью, вы полезный дурак. Если юноша вернется или вы что-нибудь узнаете о нем или Мендахарине Туске, сразу же сообщите мне.

- Да, милорд.

- Вот и все. Да, кстати, как было передано послание? Через субкосмос?

- Скорее через субчеловека, милорд. Его доставил какой-то тип очень странного вида. Я не видел его поближе. Лицо у него было скрыто пустынной одеждой, какую носят на Вэнджелисе, но того, что я видел, с меня было достаточно.

Страх еще сильнее охватил Сагана. Отключив связь, он сел, погрузившись в раздумья.

Что-то не так. Что-то идет очень неправильно. Ему хотелось протянуть руку, схватить, что бы это ни было, встряхнуть, подчинить своей воле. Он протянул руку… но почувствовал лишь, как тьма стекает по пальцам.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Дело есть дело. Удовольствие есть удовольствие.

Джордж Алек Эффинджер. Когда кончается гравитация.

- Повторяю. Вашего хозяина самым злостным образом дезинформировали.

Снага Оме вытянул унизанную драгоценностями руку, повернул небольшое зеркало, стоявшее на столе, задержался, чтобы разглядеть, какое воздействие оказывает солнце на его светлую кожу. Он смотрел в зеркало, предпочитая видеть свое недурное отражение, чем глядеть в пустые глаза зомби, сидевшего у стола напротив него.

- Это не моя ошибка, так что нечего поднимать шум.

Это было преувеличением. Пустые глаза лишь моргнули. Ровным голосом зомби заявил, что Снага Оме лжет.

Адонианец аккуратно поправил несколько прядей черных волос, вьющихся вокруг изящного уха, ущипнул мочку, чтобы она порозовела, помассажировал кисти, чтобы они были белыми.

- Хорошо, пусть я лгу, - безразлично пожал плечами Оме. - Представительница Командующего не собирается встретиться со мной в полдень. Я вожу за нос вашего хозяина просто для того, чтобы подразнить, раздосадовать.

Каждую фразу он сопровождал изящным жестом.

- Если же ваш хозяин слишком рассердится, пусть занимается своими делами в другом месте.

Пустые глаза на мгновение закрылись, словно прислушиваясь к внутреннему голосу. Снага Оме воспользовался случаем, чтобы обменяться довольными взглядами с красивым мужчиной, стоявшим в углу кабинета адонианца. Этот человек служил у Оме в качестве личного секретаря, повара, камердинера, телохранителя, даже любовника, как гласила молва, но поскольку он вдобавок обладал многочисленными учеными степенями в области физики и математики, то являлся еще и научным советником.

Пустые глаза раскрылись. Их невидящий взгляд был направлен куда-то рядом с адонианцем.

- Кто же тогда эта посланница? - спросил мертвый разумом. - Вы сказали, женщина? И снова лжете. Лорд Саган никому, кроме себя, не доверил бы выполнение столь деликатной миссии.

- Тогда это сам Командующий, наряженный в женские тряпки, - оживленно воскликнул Снага Оме. - Только представь, Боск, Саган в женском наряде! Замечательная картина! Я просто благодарен этому ходячему трупу за такую идею!

Адонианцу ненадолго хватило оживления. Он снова перевел взгляд на человека, сидевшего перед ним. В голосе Оме появились нетерпеливые нотки. Его начинал утомлять этот разговор и безжизненный посетитель.

- Я знаю об этой посланнице лишь то, что, по словам бригадного генерала Гаупта, это она, а не он. Допускаю, что Гаупт не самый умный из людей, но, смею предположить, он вполне способен отличить женщину от мужчины.

Выставив перед собой руки, адонианец критическим взглядом рассмотрел ногти.

- Впрочем, Дерек Саган в шелковой комбинации и боа с перьями мог бы, конечно, одурачить его. Если еще и губной помадой воспользовался.

Мускулистый Боск шагнул вперед и встал за спиной посетителя. Когда адонианец начинал разглядывать маникюр, это означало, что аудиенция близка к завершению.

- Нам бы хотелось познакомиться с этой посланницей, - сказал мертвый разумом, не шелохнувшись, не отводя немигающего, безжизненного взгляда.

- Я не понимаю, какое отношение мои деловые связи могут иметь к вам или вашему хозяину.

Снага Оме уперся локтем в подлокотник, поднял левую руку, чтобы не вздувались вены, и бросил безразличный взгляд на Боска. Тот положил руку на плечо посетителя, рядом с его тонкой шеей.

Посетитель поднялся и нагнулся над столом.

- Не забывайте, Снага Оме, кто мой хозяин, - сказал он ровным, бесстрастным голосом.

Адонианец сунул правую руку под стол, и тут же сверкнула вспышка. Кресло, на котором сидел посетитель, с шипением исчезло в облаке дыма, оставив после себя лишь едкий запах горелого пластика.

- Никогда не забуду, - ответил Снага Оме с очаровательной улыбкой.

Однако эта эффектная сцена не произвела на зомби ни малейшего впечатления; он лишь моргнул, но только из-за неожиданной лазерной вспышки. Смертоносный луч прошел в считанных сантиметрах от его руки, но он не шелохнулся. Он развернулся и направился к двери. Боск поспешил ее открыть. Другой красивый, великолепно сложенный прислужник проводил посетителя до выхода из роскошных апартаментов адонианца.

- Надо было его спалить, - сказал Боск, вкатывая в богато обставленный кабинет еще одно кресло, аналогичное уничтоженному.

Снага Оме зевнул и понюхал цветок в петлице своей домашней куртки.

- Тогда Абдиэль пришлет другого или сам заявится. А этого я никак не могу позволить! Он просто урод! Все эти ужасные шишки, шелушащаяся кожа! Бр-р-р! - Его передернуло.

Боск установил кресло на место, отмеченное металлической пластинкой, закрепленной на ковре. Подняв глаза, он убедился, что стул находится под прицелом лазера, замаскированного в картине, висевшей над столом Оме. Это был портрет самого адонианца, написанный в классической манере; Оме был наряжен в бархатный камзол, роскошную шляпу с перьями и золотым позументом. Смертоносный луч при нажатии кнопки вырывался из левого глаза на портрете. Кабинет, дом и окружавший его сад были напичканы подобными устройствами, и Снага Оме мог одним движением пальца стереть с лица земля наступающую армию.

Адонианец поднялся, разгладил отвороты, с восхищением взглянул на ровную линию жилета на своем поджаром животе и тщательно поправил браслеты на руках.

- Абдиэль кое в чем прав, - признал он. - На Сагана непохоже посылать кого-то по его делам, да еще и женщину. У него в жилах вместо крови жидкий кислород. Что нам известно об этой женщине?

- Она называет себя Пенфесилеей и утверждает, что имеет звание майора. Однако она не упоминается ни в одном из наших списков по офицерам, шпионам и наемным убийцам Сагана. Наш источник на базе сообщает, что она прибыла на космоплане со следами недавнего боя. Гаупт сам насчет нее сомневался, но Командующий отдал приказ, скрепленный его личным кодом, оказывать этой женщине всяческую поддержку.

- Странно. Очень странно. Красивая?

- Я, естественно, тоже подумал об этом в первую очередь, хотя Саган вряд ли стал бы пытаться подкупить или соблазнить вас. У него другой образ мыслей. Мой информатор сообщил, что ей за сорок в человеческом летосчислении. В то время как фигура у нее вполне приличная и волосы красивые, лицо обезображено ужасным шрамом.

Снага Оме скорчил лицо.

- Надеюсь, ей хватит деликатности скрыть его. Но вы меня успокоили, Боск. Похоже, она как раз то, что Сагану подходит. Ладно. Посмотрим, что она предложит. Когда она появится?

- Примерно через час. Вы и в самом деле собираетесь продать ей бомбу?

- Дорогой Боск… - заговорил Снага Оме, наливая себе шампанского из бутылки, охлаждавшейся в серебряном ведерке; подняв бокал, он полюбовался поднимающимися на поверхность пузырьками, потом аккуратно отпил. - Если я не допущу ошибки, то продам ее всем желающим.

* * *

«Леди Мейгри, несомненно, является представительницей Сагана».

- Неужели, - пробормотал Абдиэль. - А Снага Оме знает?

«Нет, господин».

Зомби не произносил слова вслух; в этом не было необходимости. Абдиэль и так все слышал. Он мог мысленно разговаривать со своими послушниками даже на большом расстоянии, что частенько делал, когда они выполняли его задания. Но, оставаясь с ними наедине, он говорил вслух, причем без каких-то особых причин; просто ему иногда доставлял удовольствие звук голоса.

Мертвые разумом, зомби. Слуги ловцов душ известны под этим названием тем немногим, кто еще помнит об Ордене Черной Молнии. Но это неверное название. Те люди, которые служили Абдиэлю, не были мертвыми разумом. Просто они так выглядели. Точнее было бы сказать, управляемые разумом.

Вирус, введенный ловцом душ в тело кого-нибудь, имеющего примесь Королевской крови, позволял захватчику устанавливать мысленную связь с данным лицом, а если захватчик обладал сильной волей, а его жертва была слаба, эта связь давала ему возможность влиять на своего «послушника». Для большинства членов Ордена Черной Молнии было достаточно мысленной связи друг с другом. Но некоторым другим, в том числе и их умному и изобретательному вождю, назвавшемуся Абдиэлем, этого было мало. Он хотел власти, хотел, чтобы низшие существа выполняли все его приказы, не задавая вопросов.

Абдиэлю нужны были андроиды, живые андроиды. У настоящих андроидов было слишком много ограничений, наиболее серьезным из которых было отсутствие воображения, неспособность приспосабливаться к обстановке. Люди Королевской крови не подходили для его целей: даже самые слабые из них оказывали ему некоторое сопротивление. Но простые смертные вполне отвечали его требованиям. К несчастью, введение вируса в тело простого смертного имело довольно серьезный побочный эффект: смерть.

Ловец душ трудился не покладая рук, чтобы преодолеть этот недостаток; он менял структуру вируса, чтобы успешно воздействовать на обычную нервную систему, не вызывая при этом болезни, способной убить человека в считанные дни. Его эксперименты увенчались успехом, но никто так и не узнал, скольких жизней это стоило.

К чести Абдиэля, он никогда не выбирал жертвы против их воли. В этом не было нужды. Жизнь для одних людей означала все муки ада. Для других она состояла из страха, неуверенности, печали, тоски, разочарования. И для таких Абдиэль мог превратить ее в рай.

Человек, связанный с Абдиэлем, переставал ощущать страх, поскольку страх - это инстинкт самосохранения, а мертвые разумом таких инстинктов не имели. Абдиэль управлял всеми сторонами их жизни - и во сне, и в состоянии бодрствования. Он даже контролировал их сновидения.

Он мог доставить изысканное удовольствие. Он мог, конечно, и причинить мучительнейшую боль, но остерегался упоминать об этом тем несчастным, что приходили к нему. Его послушники не знали страха, голода, никогда не испытывали боли (если только не умудрялись прогневить его), разочарования. Он давал им все, в том числе и веру в то, что они свободны.

- Когда леди Мейгри встречается с адонианцем?

«В полдень, господин».

- А что лорд Саган?

«Сообщается, что его челнок вылетел с «Непокорного». Пункт назначения и местоположение неизвестны».

- Но это очевидно. Куда еще он может направиться? Но почему… м-м-м. Разве это возможно? Неужели у нас с ним один и тот же план? Конечно. В этом есть смысл. Так ты говоришь, что в дом адонианца никак не проникнуть?

«Я тщательно рассмотрел этот вопрос, господин. По моему мнению, основанному на наблюдениях и внимательном изучении, куда легче было штурмовать Блистательный Дворец во время революции, чем крепость Снаги Оме. С этим не справилась бы целая армиям.»

- Например, лорду Сагану это не удалось бы?

«Если бы он мог, господин, разве он уже не сделал бы этого?»

- Отличный довод, Микаэль. Да, и он, и я разработали одинаковую стратегию. Мы тянем руки к одной и той же пешке. - Абдиэль потер руки, отделил кусок пораженной плоти, машинально почесал это место, стряхнул кусок на пол. - Я окажусь первым. А что юноша?

«Ом в пути».

- Один?

«С друзьями: мужчина и женщина из людей».

- Отлично! Замечательно! Таким образом, ты выполнил приказ.

Абдиэль взял за руку мертвого разумом, имеющего имя Микаэль, - все, кто занимал такое положение, назывались Микаэлями. Всего за несколько лет Микаэлей было двенадцать. Остальные уже умерли. Сейчас болезнь убивала людей не за три дня, но все равно убивала.

Похититель разума приложил ладонь к ладони послушника и ввел иглы в его плоть. Микаэль не дрогнул; он никогда не испытывал боли, если только этого не хотел его господин.

Абдиэль передал мертвому разумом свои распоряжения

В непосредственном контакте необходимости не было. Абдиэль мог бы отдавать приказы вслух или мысленно передавать их послушникам. Но ловец душ выяснил, что его подручные действуют куда эффективней, если время от времени возобновлять с ними физический контакт.

Не говоря уж о том, что подобная связь была единственным, что доставляло ему плотское удовольствие.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Ферзь берет королевского коня.

Шахматный ход

Когда Мейгри вышла из кабинета Гаупта, где она услышала неожиданное послание Сагана, она провела около часа в малоприятных раздумьях, пытаясь сообразить, что замышляет Командующий. Ее усилиям мешало его присутствие где-то рядом - не физическое, а мысленное. Не покидало неприятное ощущение того, что если бы она думала о нем слишком много, то услышала бы его голос и получила ответы на все свои вопросы. Через некоторое время она оставила эти раздражающие попытки.

Чтобы отвлечься, она порылась в музыкальных архивах Икс-Джея, в результате чего обнаружила множество подборок с визгливыми мелодиями, служившими современной молодежи выражением протеста против старшего поколения. Она нашла в памяти компьютера несколько давно забытых записей.

- Что это? Палестрина? Икс-Джей, откуда у вас Палестрина?

- Что это такое? - нервно спросил компьютер. - Вирус?

- Нет-нет, не вирус. Палестрина - композитор. Он писал музыку для древней церкви. Он был… одним из любимых композиторов Сагана.

- Вы уверены, что это не вирус? Уж больно похоже на название вируса, - не успокаивался Икс-Джей.

- Да, уверена, - улыбнулась Мейгри. - Где вы его записали? Не думаю, чтобы Мендахарину Туске нравилась такая музыка.

- Таску? Да он пытался как-то послушать здесь свою любимую музыку. У меня чуть все цепи не сгорели. А этот Палли, должно быть, переписан из подборок Командующего. Я… м-м-м… как-то общался некоторое время с его компьютером. В личном плане он ничего, но я никак не мог привыкнуть к его военному образу мысли…

- Включите музыку, - негромко приказала Мейгри. Икс-Джей выполнил команду. Голоса хора монахов наполнили замкнутое пространство космоплана.

- Мне нравится, - через мгновение сказал Икс-Джей. - О чем они поют?

«Ettibi dabo cloves regni caelorum».

- Я дам тебе ключи от царства небесного, - перевела Мейгри.

* * *

На Ласкаре наступало утро. Хмурое небо было затянуто облаками, и его зеленый цвет имел зловещий, гнетущий оттенок.

- К вечеру будет буря, - предсказал Икс-Джей. Мейгри про себя согласилась, что очень на то похоже.

- Бригадный генерал Гаупт сообщил, ваша светлость, что затребованный вами летающий вездеход ждет вас, - продолжал компьютер. - Въезд в усадьбу находится примерно в сорока километрах отсюда.

- Ясно, благодарю вас, Икс-Джей, - ответила Мейгри.

Она думала о том, что надеть. Накануне она привела в замешательство генерала Гаупта, затребовав на космоплан разные принадлежности женских нарядов.

На базе проживало множество женщин различных рас и цветов кожи. Капрал, которому это поручили, сумел разыскать все, о чем просила Мейгри. К неудовольствию Икс-Джея, она разложила всевозможные наряды по всем ровным поверхностям, обнаруженным в небольшом космоплане.

- Так и знал, что задание будет опасным, ваша светлость, - пожаловался компьютер, негодовавший по поводу пары туфель на шпильках, поставленных на его корпус.

- Именно, - сказала Мейгри, подняв парчовое платье за пышные, унизанные бисером рукава. - Как вам это нравится?

- Блондинкам не идет такой оттенок фиолетового цвета. Он придает серость вашей коже. И вы не сможете быстро передвигаться в такой узкой юбке. Почему бы вам не надеть свой мундир… как сделал бы любой разумный человек?

- Но можно распороть боковые швы. Я так делала раньше. Впрочем, вы правы. Это не пойдет. Как и мундир. У адонианцев очень строгие правила приличия. В мужской одежде меня, скорее всего, и близко не подпустят к Оме. А если и пустят, то я теряю возможность вести переговоры. Меня сочтут уродиной, посмешищем, не будут воспринимать серьезно. А самое главное, - чтобы он воспринял меня всерьез.

Отложив платье, она взяла продолговатый бесформенный черный сверток и рассмотрела его.

- Да, это пойдет.

- Купальный халат? - возмутился компьютер.

- Чадра.

Расправив бесформенное одеяние, Мейгри набросила длинный балахон поверх своей легкой брони и завозилась под ним, пытаясь найти отверстия для головы и рук. Наконец ее раскрасневшееся лицо и растрепанные волосы показались из выреза, и она одернула одежду. Черная ткань почти полностью скрыла ее стройную фигуру. Высокий воротник окружал шею. Длинные свободные рукава с тугими манжетами опускались почти до пальцев.

- Очаровательно, - насмешливо заметил компьютер.

Мейгри рассмотрела себя в зеркале для бритья, оставшемся от Таска, и коснулась пальцами шрама на щеке.

Адонианцы любят все прекрасное и ненавидят все уродливое, порченое. Ясно, что можно бы скрыть этот шрам. Пластокожа сделала бы щеку ровной, молочно-белой.

Она подняла черную вуаль чадры и медленно обернула ею лицо, голову, шею и плечи.

Бесполезно и пытаться скрыть шрам. Она никогда не пробовала, но знала, что это не поможет. Даже если бы никто его не видел, она бы все равно его видела. А это означало бы, что разглядеть его смог бы и слепой. Но не стоило оскорблять чувства столь восприимчивого адонианца. Мейгри закрыла вуалью рот и нос, оставив лишь серые глаза.

- Должен признать, что… э-э-э… что этот саван - неплохая идея, ваша светлость, - сдержанно заметил Икс-Джей. - Да в этом мешке гранатомет можно спрятать! Между прочим, гранатомет вы можете найти в ящике под мусоросборником. Там же неплохая подборка клинков, гранат и игольчатый пистолет, который помещается в наплечной кобуре…

Мейгри подошла к ящику, опустилась на колени и открыла его. Но она не притронулась к оружию, собранному Таском за много лет, а взяла маленькую шкатулку из розового дерева, которую наемник не признал бы своей. Она погладила полированное дерево. Когда у нее задрожали пальцы, она торопливо сунула шкатулку в складки чадры и спрятала в застегивающийся карман брони.

Она поднялась и пошла к трапу, ведущему наверх, к выходу из космоплана. Слегка нахмурившись, она вспомнила, что ей придется подниматься по трапу в юбках, стесняющих движения.

- Держите люк заблокированным, - приказала она Икс-Джею. - В мое отсутствие на борт никого не пускать.

- Само собой. Обождите, ваша светлость! Вы же забыли взять хоть какое-нибудь оружие! Ох уж эти женщины, - пробормотал компьютер, не повышая, однако, на нее голоса.

- Спасибо, Икс-Джей, - откликнулась Мейгри, с трудом взбираясь по трапу, подобрав юбки. - Но, насколько мне известно о системе охраны адонианца, я в его дом и столового ножа не пронесу.

- Вы же сами сказали, что этому типу нельзя доверять. Послушайте, ваша светлость, - с горячностью заговорил Икс-Джей, - у меня есть пластиковая взрывчатка, которая по виду и по вкусу - прямо как жевательная резинка! Возьмите одну пластиночку в рот, и никто ничего не заподозрит. Не забудьте только одно: не выдувайте пузыри…

- Нет, Икс-Джей, спасибо. Не понадобится. Остановившись на верхней ступеньке трапа, Мейгри распахнула люк и посмотрела на обширную территорию Форт-Ласкара, обнесенного стенами. На плацу отделение занималось строевой подготовкой; под палящим солнцем мужчины и женщины стучали каблуками под руководством сержанта, напоминающего бульдога. В другом месте репетировал гарнизонный оркестр, издавая бодрые звуки духовой музыки и барабанов. По небу темными пятнами на фоне тошнотворно зеленого солнца проплывала пятерка суборбитальных истребителей. Над базой загрохотали звуковые бьющие по нервам волны, от которых задребезжали стекла.

Стоя на трапе, Мейгри, перед тем как спуститься, постояла, опершись локтями о края люка и оглядывая людей, здания, стены, пустынный, унылый горизонт.

Саган был далеко, но в то же время близко, настолько близко, что, казалось, протяни она руку - и дотронется до него. Он ходил возле нее, парил над ней черным ангелом. Стоило ей только заговорить, он ответит.

Мысленная связь между ними была прочной, как никогда, даже в юности, в пору их куда большей близости, чем сейчас.

- Может, и нет, - сказала она себе. - Тогда нас связывали свет, разум, победа, красота. Мы были сильными, бессмертными, непобедимыми. Мы были молоды. Но теперь мы с тобой связаны куда более крепкими узами: тьмой, возрастом и опытом, печалью и болью, страхом… и смертью.

- Ваша светлость, еще раз подумайте! - заголосил Икс-Джей, высунувший из люка выносной блок, заполошно мигая лампочками, елозя ручками. - Адонианец опасен! Не ходите к нему одна и без оружия!

Мейгри легонько коснулась черной ткани чадры, под которой у нее на груди была спрятана шкатулка из розового дерева.

- Я не собираюсь идти без оружия, - сказала она, напряженно и угрюмо всматриваясь в небеса, в грозовые тучи, собирающиеся на горизонте. - И буду я не одна.

* * *

Мейгри посадила вездеход на пыльной дороге. Преодолев обширную открытую пустыню, она нырнула в узкое отвесное ущелье, после которого оказалась перед поместьем Снаги Оме. Вход в напоминающее крепость жилище преграждали высокие бронзовые ворота, вделанные в стену из ослепительно пестрого прозрачного кирпича, столь популярного на Адонии (и явно оттуда же доставленного), родной планеты хозяина.

Запрокинув голову, Мейгри с трудом разглядела над стеной зеленые верхушки гигантских деревьев. Абстрактные узоры из бесчисленных кирпичей рябили в глазах. Отполированная бронза ворот почти ослепляла, даже при неярком солнце. Но все это было одной видимостью. Мейгри расслышала слабое гудение силового поля, истинного стража богатств адонианца.

Расположившись на сиденье вездехода, она смотрела и ждала, когда ее присутствие соблаговолят заметить.

Вдруг несколько кирпичей сдвинулись в сторону. Из стены выплыли многочисленные компьютеры с вооружением и расположились вокруг вездехода. Один из них, предводитель, навис над Мейгри на уровне ее головы.

- Сойдите, пожалуйста, с машины, - велел робот, говоривший военным языком.

Мейгри подчинилась. Несколько роботов окружили вездеход, осматривая его при помощи сканеров.

- Лучевое ружье, - доложил один из них.

- Обезвредить, - приказал начальник.

- Опасные места, - возразила Мейгри, показывая вокруг. - Мне еще возвращаться…

Она говорила на мусламике, языке женщин, носивших чадру.

Робот пришел в замешательство. Он ответил ей на том же языке, бегло и грамотно.

- По возвращении мы приведем оружие в боевое состояние, - сообщил робот. - Ваше имя?

- Майор Пенфесилея. Меня ждут.

- Снага Оме ждет всех и никого, - со значением ответил робот. - Вам разрешено пройти. Ваша машина останется под нашим присмотром. Когда я открою ворота, проходите без задержки, не останавливайтесь. Следуйте прямо к вагончику. Не сходите с дорожки. Повторяю. Не сходите с дорожки. Войдя в вагончик, не пытайтесь выйти из него во время движения. Это для вашей собственной безопасности. Все поняли?

- Да.

- Прошу пройти со мной.

Робот повел ее к воротам, а остальные отстали, но держали ее под плотным наблюдением.

Бронзовые ворота распахнулись перед Мейгри; она услышала, что жужжание силового поля изменило тональность. Проходя через ворота в сопровождении робота, она увидела, что стены украшены тем, что она ожидала от адонианца, - портретом Снаги Оме.

- Я говорю на всех основных языках галактики, - неожиданно сказал робот, ведя Мейгри по узкой дорожке из мраморной крошки.

По обе стороны дорожки росли прекрасные растения - прекрасные и смертоносные. Мины - слишком грубо для Снаги Оме. Мейгри с первого взгляда узнала примерно двадцать видов растений, смертельных только для людей, да еще разновидностей шесть растений, способных убить любое живое существо, до которого они дотянутся своими усиками. Шорох и вой, доносившиеся из рукотворных джунглей, показали ей, что, кроме растений, в обширном поместье есть и другие убийцы.

- Говорю я и по-коразиански, - сказал робот, словно в продолжение разговора.

- Снага Оме ничего не упустил, - заметила Мейгри, задрав голову вверх. Солнце и небо в облаках еще проглядывались, но были подернуты мерцающим маревом. У солнца появился ореол. - Силовое поле закрывает поместье и сверху?

- Конечно. Оно защищает нас от обычной бомбардировки, от ядерных ударов, лазерных обстрелов из космоса и саранчи, - объяснил робот.

К ним подплыл монорельсовый вагончик; двери раздвинулись.

- От саранчи? - несколько удивленно переспросила Мейгри.

- Чертовски досадно - но и от саранчи. Прошу оставаться в вагончике до его полной остановки. Средняя продолжительность жизни в джунглях - сорок секунд. Желаю приятно провести время.

Двери вагончика закрылись и заблокировались, и он с Мейгри внутри отправился в путь, поначалу двигаясь медленно.

- Прошу садиться, - сказал вагончик по-мусламски. - Снага Оме просит пожаловать к нему в дом и выражает надежду, что вам здесь понравится. Не пытайтесь открыть дверь. Она установлена на взрыв. Журнальчик желаете?

Вагончик набрал скорость и полетел стрелой по монорельсу. Деревья, растения, цветы слились в головокружительное мелькание. Мейгри полистала номер «Досуга в Ласкаре» годовой давности, нашла в списке название бара, где впервые встретила Джона Дикстера.

Закрыв журнал, она отшвырнула его и откинулась на кожаном кресле, устремив невидящий взгляд на смертоносные джунгли.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

…одну драгоценную жемчужину…

Евангелие от Матфея. 13-45

- Ты ее узнаешь? - спросил Снага Оме.

- Нет. А ведь у нас в досье перечислены почти все известные агенты Сагана. Мы ввели ее описание в компьютер. Ничего похожего.

- А ублюдок? Он-то в твоих досье есть? - вяло поинтересовался Снага Оме.

Боска задел этот вопрос.

- Если только этот ублюдок существует! Никто его не видел. Вам известно мое мнение. Думаю, что это слух, запущенный самим Саганом, чтобы припугнуть наиболее доверчивых из его недругов. Но уж она-то не полукровка, не андроид. Она - настоящая.

Снага Оме и его приспешник расположились в контрольном помещении системы безопасности. Они рассматривали посетительницу на многочисленных экранах. Камеры скрытого и не очень скрытого наблюдения позволяли адонианцу видеть все, что находилось на его территории или входило в его поместье. Наблюдение было настолько детальным, что на одном экране он мог видеть крупным планом руки женщины, одновременно рассматривая на другом строение ее черепа, а еще на одном - работу ее внутренних органов.

- Что она из себя представляет? Я имею в виду группу крови, ДНК и тому подобное.

Боск выглядел немного озадаченно.

- Не можем определить. Диагностическая аппаратура не работает.

- Не работает? - изумленно воззрился на него Снага Оме. - С какого времени?

- После… Не знаю! - Вид у Боска был встревоженный. - Думаю, после того, как она вошла в дом. Еще вчера все работало нормально. Я выделил ремонтную бригаду.

- Странно, - размышлял Снага Оме, прихлебывая шампанское. - Все-таки, мне кажется, не в ней дело. Она не вооружена.

- В вездеходе осталось лучевое ружье, но это для военной машины обязательно. Она могла о нем и не знать. На ней обычный военный панцирь. Кроме этого, при ней лишь небольшая шкатулка из розового дерева.

- Что в шкатулке?

- Энергия.

- Энергия? Что за энергия? Аккумулятор? Что?

- Просто… энергия, - пожал плечами Боск, отводя взгляд.

- Ты что, с ума сошел? Может, это бомба.

- Нет, не бомба. Это безвредно. И это то, что я сказал: энергия. Вроде маленького солнца.

- Забери эту вещь у нее. Принеси мне.

- Пытались, - покраснел Боск. - Она сказала, что, если мы прикоснемся к этой вещи, сделки не будет. По данным речевого анализатора она не блефует.

- И ты уверен, что это не взрывчатка?

- Пропустили через нейтрализатор. Никакого результата.

- Она не возражала?

- Нет. Шеф, вы же сами говорили, что Саган не станет убивать вас за такую мелочь, как попытка обвести его вокруг пальца.

- Командующий крайне нуждается во мне, - заметил Оме. - И, несмотря на все его недостатки, Дерек не из тех, кто станет отрубать себе нос, потому что за него шлем цепляется. Но эта его дама очень загадочна. Тайна какая-то.

Адонианец нахмурился.

- Не делай такое лицо, дорогой! - с упреком сказал ему Боск, протягивая ладонь, чтобы разгладить безупречное мраморное чело своего босса. - Ты не представляешь, какие от этого могут появиться морщины.

- К черту. Если у меня появятся морщины, то не по моей вине! Это из-за нее! Ненавижу загадки! Приведи эту женщину ко мне в кабинет.

Боск вышел. Снага Оме поднялся и повернулся к одному из многочисленных зеркал. Складка на лбу раз гладилась, не оставив видимых следов. Он по-прежнему хорош собой.

* * *

Территория поместья адонианца превышала площадь некоторых стран Галактической Демократической Республики. Дом и прилегающие к нему строения были выше, чем во многих городах, и превосходили числом их застройку. На Ласкаре оружие практически не производилось. На других планетах было проще с сырьем и дешевой рабочей силой. Кроме того, из лабораторий и заводов выходили уродливые вещи, а адонианец не терпел рядом с собой никакого уродства. Его единственной уступкой деловым интересам были лабиринты стрельбищ в катакомбах под поместьем и гигантский зал, предназначенные специально для показа его новейших разработок.

Ежегодно адонианец устраивал в этом зале прием, известный во всей галактике. Приглашения рассылались только толстосумам и власть имущим и в некоторых случаях тем, кто, по мнению аналитиков Снаги Оме, имел возможность добиться богатства и власти. Поэтому приглашения на эти приемы высоко ценились. Несколько ранее неизвестных лиц получили известность лишь благодаря этому приглашению. Ходили слухи, что кто-то даже покончил жизнь самоубийством, не получив ожидаемого приглашения, обычно доставляемого адонианцами необычайной красоты.

Особняк Снаги Оме был прекрасен. Мейгри показалось, что даже слишком. Комнаты и залы, по которым она проходила, стиль и обстановка которых были скопированы с прекраснейших комнат и залов всей вселенной, производили впечатление, подобное тому, которое испытал бы человек, решивший пообедать и не увидевший на столе ничего, кроме шоколадных пирожных, безе и взбитых сливок.

Одной из главных достопримечательностей, увиденных Мейгри во время прогулки по величественному дворцу - прогулки, предназначенной для показа богатства Оме, - были помещения, остроумно названные адонианцем «Шкатулкой». Целое крыло особняка Снага Оме, известный всей галактике своей коллекцией редких и драгоценных камней, отвел для показа сокровищ. Драгоценности сверкали, переливались и мерцали в витринах из бронированного стекла. Последние достижения светотехники были использованы, чтобы продемонстрировать их во всей красе. Мейгри признала, что именно здесь истинная красота, истинное великолепие.

- Один из самых ценных разделов, - сказал Боск. - Драгоценности короны, проданные правительством после революции, чтобы улучшить положение ограбленных разлагающимся королевским режимом.

Разлагающимся режимом. Мейгри тихонько вздохнула. Бедный король. Несчастный, заблудший король… - Вас заинтересовала корона? Да, это ценнейший экспонат собрания. Как мне сказали, она стоит богатств нескольких планет. И с ней связана одна интересная история. Видите то темное пятно под огненным бриллиантом? Это кровь. Корона была на голове покойного короля в ночь революции, в ночь, когда он…

Рев у нее в ушах заглушил голос Боска. Мейгри вдохнула дым, ее кожу обожгло пламя. Она бежала, бежала изо всех сил…

В мозгу у нее опустилась завеса, отсекая все воспоминания, погружая ее во тьму. На какое-то ужасное мгновение она ослепла, потеряла ориентацию, забыла, где находится. А потом сплошная стена, лишавшая ее зрения, растаяла. Она снова увидела Боска и драгоценности; ее провожатый говорил не переставая, не заметив невнимательности гостьи. Мейгри порадовалась своей предусмотрительности, благодаря которой закрыла лицо вуалью.

Она пошла прочь. Боск умолк на полуслове.

Все комнаты в этом доме были одинаково роскошными. Красивыми были слуги, красивы были домашние животные, красивы были изображенные на портретах люди. К тому времени, когда они подошли к кабинету Снаги Оме, Мейгри уже была сыта по горло этой красотой. Кабинет, расположенный в отдельном крыле, соединялся с домом переходом, мигавшим под музыку разноцветными огнями неописуемой красоты.

- Майор Пенфесилея? Надеюсь, я не ошибся в произношении?

Снага Оме поднялся для приветствия и вышел на встречу через огромную комнату, чтобы обменяться с ней задушевным рукопожатием.

Судя по приветствию, можно было решить, что она появилась, чтобы осуществить его самую заветную мечту. Так оно и было, но он не мог об этом знать: Адонианцы неизменно отличались обаянием; это было их врожденным свойством, и они ничего не могли с собой поделать. В такой же манере Оме встретил бы своего злейшего врага.

Оглядевшись, Мейгри почувствовала облегчение, заметив, что, несмотря на красоту убранства и обстановки в кабинете, Снаге Оме пришлось допустить и некоторое количество безобразного. Многочисленное оружие, хитроумно замаскированное в картинах, статуях и прочих предметах искусства, было, однако, заметно опытному глазу. Мейгри почувствовала себя уютно впервые после того, как вошла в этот дом.

- Меня зовут Снага Оме, - представился адонианец с очаровательной скромностью, словно его лицо не было самым известным лицом галактики.

Оме провел гостью к креслу перед столом, подвинул его для нее, обращаясь с ней так, как если бы она была хрупкой и дорогой фарфоровой вазой, способной разбиться от неловкого прикосновения. Он не переставал проявлять заботливость. Удобно ли ей в этом кресле? Не слишком ли жарко в комнате? Не холодно ли? Не желает ли она бокал шампанского? Тарелочку привозной клубники? Подушечку под голову? Подушечку под ноги?

Мейгри, имевшая опыт общения с адонианцами, несколько раз заверила Снагу Оме, что никогда в жизни не испытывала большего счастья и радости, чем в данный момент. При этом ей было забавно видеть нацеленный на нее стеклянный глазок лазера, способного уничтожить ее в считанные секунды.

Наконец, убедившись, что ее радость достигла предела, Снага Оме сел сам за массивный стол из черного дерева. Так же, как в его саду, в его доме, за его красивой наружностью скрывалась смертоносная сущность.

Мягкие пышные волнистые волосы обрамляли сильное и мужественное лицо. Безупречные белые зубы, чувственные губы. Влажные золотистые глаза, цветом напоминающие оливковое масло. Говорил он насыщенным баритоном. Усевшись в кресло, Снага Оме остановил взгляд на гостье. Его рука ненавязчиво скользнула под стол. Резкий свет почти ослепил Мейгри, оставив в тени адонианца.

За спиной Мейгри стоял Боск, почтительно сложив руки. По его манере держаться казалось, что он появился на свет только для того, чтобы служить почетным гостям Оме. Мейгри на его счет не заблуждалась: профессионального убийцу она распознавала с первого взгляда.

Она поднялась и пересела в другое кресло, стоявшее в тени. Адонианец тут же проявил озабоченность. Неужели она сидела на сквозняке?

- Это из-за света, - ответила она, - глазам больно. Надеюсь, вы не возражаете.

Она заметила лазерный луч, следующий за ней.

- Э-э-э… Возражаю… майор. Включилась еще одна лампа, залив ее светом. Посмотревшись в зеркало на столе, Снага Оме снизошел и до нее.

- У вас такой низкий, музыкальный голос, вы так изящно двигаетесь, и глаза у вас такие красивые. Но почему вы укрываетесь от взглядов тех, кто должен восхищаться вами, если только они достойны видеть ваше непременно очаровательное лицо? Снимите вуаль.

- Я дала обет не показывать мужчинам своего лица, - ответила Мейгри.

- А на Дерека Сагана этот «обет» тоже распространяется… майор?

Снага Оме откинулся на спинку, изящно сложив вместе кончики пальцев. Золотые глаза сузились до масленых щелочек. На свету искрились камни многочисленных колец.

Мейгри решила, что с нее хватит. Подняв правую руку, она сделала неуловимый жест. Свет над ней мигнул и погас. Выключились и все остальные светильники вкабинете, оставив их в темноте. Еле слышный гул затих совсем. Она услышала, как Снага Оме резко подался вперед.

- Боск!

- Я ее держу!

Мейгри почувствовала, как ей в голову, под правое ухо, уперся ствол оружия. Она расслабилась и откинулась в скрипучую кожу кресла.

- Комната управления! - крикнул адонианец, судя по звукам, нажимавший на кнопки и щелкавший выключателями.

- Проверяем! - послышался голос от потолка. - Неисправностей нет. Все просто полыхнуло! Какая-то жуткая перегрузка. Большинство цепей… сгорели!

- До чего ненадежна проводка в этих старых домах, - заметила Мейгри.

- К черту проводку!

Снага Оме поднялся и закопошился в нескольких слоях тяжелых бархатных и шелковых штор, пока не добрался до больших окон с бронированными стеклами. Он отдернул шторы. Комната наполнилась зеленым солнечным светом, имевшим необычный оттенок, указывавший на приближение грозы. Мейгри показалось, что его глаза цвета оливкового масла внезапно потускнели.

- Кто вы? - резко спросил он.

- Вам известно мое имя. Ваш помощник, пожалуй, может убрать оружие - оно, кстати, больше не работает, - а мы продолжим разговор о деле. Я не убийца. Заверяю вас, Снага Оме, если бы меня послали убить вас, то вы бы уже были покойником.

Боск уставился на красную лампочку, индикатор готовности к бою лазерного пистолета. Не увидев огонька, он швырнул оружие на пол и грубо схватил Мейгри за плечо.

- Я ее в подвал отволоку…

- Нет-нет, - возразил Снага Оме, задумчиво рассматривая Мейгри. В его голосе снова появились нотки изысканной вежливости. - Не следует проявлять неучтивость в отношении нашей гостьи, Боск. Простите его, майор, он волнуется за меня больше моей собственной матери. Как вы сказали, давайте вернемся к делам.

Адонианец расправил складки на костюме, поправил галстук и снова сел. Легким движением руки он велел что-то бурчавшему под нос Боску занять место сбоку от стола.

- У меня есть кой-какой товар, майор. Вы хотите его купить. Товар очень дорогой. - Оме со вздохом развел руками. - Древний как мир закон спроса и предложения. Спрос огромен, а предложение ограничено. Собственно говоря, вещь только одна, желающих ее приобрести несколько. Вы, если я правильно понимаю, представляете лорда Сагана…

- …который, - перебила Мейгри, - если я правильно понимаю, предоставил деньги на исследования и разработку… данной вещи.

- Да, это правда. Поэтому я и хочу запросить с его светлости поменьше, с добавлением самой малости за беспокойство и неудобства, связанные с несвоевременной уплатой. К сожалению, майор, - со вздохом добавил Оме, - у меня такое впечатление, что на этом наша сделка начинается и… здесь же заканчивается. Даже вагона золотых монет едва ли хватило бы, а вы с собой ничего не принесли. Кредит я не приму.

Снага Оме поднялся и, глядя в зеркало, расправил на камзоле несуществующие складки.

- Весьма любопытно было с вами познакомиться, майор. Мои наилучшие пожелания лорду Сагану.

Мейгри сунула руку в складки черного одеяния, забралась в карман на панцире и вынула шкатулку из розового дерева. Краешком глаза она заметила, как Боск напрягся и шагнул к ней. Заметила она и резкий жест Оме, велевший Боску вернуться на место. Они явно знали о существовании шкатулки, но о ее содержимом не догадывались. Свойства самого камня укрывали его от любой аппаратуры обнаружения.

Мейгри не обращала внимания ни на Оме, ни на Боска. Она сосредоточилась на шкатулке, на том, чтобы рука у нее не дрожала, хотя ее всю трясло. Никогда за всю долгую и славную историю Стражей никто не делал того, что она собиралась сделать сейчас. Она и не подозревала, насколько это будет нелегко, и на мгновение засомневалась, сможет ли.

Если она этого не сделает, Саган победит.

Мейгри опустила ладонь на шкатулку, открыла крышку.

Боск благоговейно ахнул. Снага Оме не издал ни звука: он перестал дышать.

Мейгри словно держала в руке лучи солнца, светившего в окно. Но свет был еще ослепительней. Словно она сняла луну с ночного неба. Но свет был еще более лучистым. Словно она держала в руке звезду…

Встав перед выбором - дышать или почить в бозе, Снага Оме снова стал дышать.

- Звездный камень, - сказал он на своем языке.

- Достаточно ли этого камня в качестве платы за бомбу? - холодно осведомилась Мейгри.

- Мадам, кто бы вы ни были, я должен быть честен! - воскликнул Оме охрипшим от страсти голосом. Он протянул трясущуюся руку. - То, что вы предлагаете, стоит гораздо больше… гораздо! Я никогда не видел… я не знал, что еще остался хоть один… Все были уничтожены…

Мейгри захлопнула крышку, чуть не прищемив адонианцу пальцы, и откинулась назад, спокойная и собранная, накрыв шкатулку ладонью.

- А теперь я хочу видеть, что покупаю.

Снага Оме не сводил со шкатулки глаз. Пальцы у него шевелились. Красивое лицо приобрело багровый оттенок; если бы он взглянул на себя в зеркало, его взору представилась бы довольно неприглядное зрелище. Наверное, он впервые в жизни забыл о своей внешности. Он показал на шкатулку.

- Боск… - позвал Оме.

Мейгри подняла правую руку ладонью к адонианцу.

- Не стоит, - мягко сказала она.

Зеленоватый свет, окрашенный теперь мрачными серо-коричневыми тонами от грозовых облаков, отсвечивал на пяти шрамах, пяти небольших метках на ладони. Адонианец откинулся назад и обмяк.

- Принеси бомбу, - приказал он Боску.

Тот бросил на адонианца внимательный вопросительный взгляд. Не дождавшись никаких тайных сигналов, Боск выполнил указание. Он прошел через комнату и остановился перед казавшейся глухой стеной из черного мрамора, приложил ладонь к невидимой панели и произнес несколько слов. Панель сдвинулась в сторону. Мейгри не все видела со своего места, но за первой панелью, очевидно, находилась вторая, потому что Боску пришлось выполнить ту же процедуру. Послышался скрежет металла о камень. Просунув руку в отверстие в стене, он снова что-то произнес, потом медленно ее вынул. В руках он осторожно и торжественно держал - так рыцари древности держали бы Священный Грааль - хрустальный куб. Он принес и положил его на стол перед Снагой Оме.

Разглядывая его, Мейгри испытывала облегчение вперемешку с разочарованием. Хорошо, что ей не придется перетаскивать нечто размером с нейтронную бомбу, но что это за бомба?

Хрустальный куб был сплошным, с длиной грани около десяти сантиметров. Внутри куба в хрусталь была помещена пирамидка из чистого золота. На верхней грани куба располагалась небольшая плоская клавиатура типа компьютерной, к которой снизу примыкала вершина пирамидки. Мейгри рассмотрела клавиши с непонятными символами. Всего она навскидку насчитала двадцать шесть клавиш.

Она засунула шкатулку розового дерева обратно в складки чадры.

- Хорошенькое дельце. За какое-то пресс-папье! «Миледи! Возьмите это в руки», - предложил ей чей-то голос.

Это говорил не адонианец. Это был голос Сагана.

Мейгри содрогнулась. Его слова стрелой пронзили ее тело. Она со страхом оглянулась, ожидая увидеть, как он выходит из стены.

Она медленно протянула руки, прикоснулась к хрустальному кубу и подняла его.

Впрочем, она была не совсем одна. Очевидно, здесь еще оставались Боск и Снага Оме, хотя они казались ей такими же далекими, как солнце Ласкара. Она едва заметила, что они оба вскочили, как только она подняла бомбу. Боск на что-то жаловался, кому-то угрожал. Снага Оме, похоже, его увещевал. Мейгри почти не разбирала его слов. Ей было все равно, что он говорит. Она слышала лишь голос у себя в голове, внутри всего ее существа.

«Знаете ли вы, что держите в руках, миледи?»

- Нет.

«Подумай, Мейгри, вспомни стародавние времена. Цвет, кварк, красота… смерть».

Пвет, кварк, красота, смерть - странное молитвословие.

И тут она поняла. Ее пальцы потеряли чувствительность. Оцепеневшая, похолодевшая, она продолжала удерживать куб лишь от отчаяния.

Цветовая бомба. Свертывающая пространство бомба.

Уже давно существовала теория о том, что, если кварки в атоме раздвинуть, а цветовую связь, удерживавшую их между собой, растянуть до предела, пространство между ними может быть свернуто таким образом, что, если кварки вновь отпустить, они устремятся назад и столкнутся, полностью уничтожая материю и выделяя чистую энергию.

Это напоминало тот принцип, по которому тела могли двигаться быстрее скорости света. Но была у этой теории и темная, зловещая сторона. Начало взрыва приведет в действие цепную реакцию. Аннигиляция распространится мгновенно. Теоретически взрыв должен остановиться… рано или поздно… далеко в космосе, где вся материя состоит из единственного атома в безграничном вакууме. Но до этого в огне погибнут целые солнечные системы. А кое-кто из ученых - в основном из жалостливых либералов - предполагал, что высвобождаемые страшные силы могут прорвать дыру во вселенной, в одно мгновение полностью уничтожив всю галактику. Получится прореха в непрочной ткани творения.

До сих пор ни на кого не снизошла благодать - или проклятие - в виде безрассудства, дерзости, средств и способностей, необходимых, чтобы разработать такую бомбу. Король Старфайер не разрешал этим заниматься, даже слушать не хотел. Президент Роубс предположительно зондировал Конгресс, пытаясь выбить средства для исследований и разработок, но вышеупомянутые либералы подняли такую бучу в прессе, что Конгресс неизменно голосовал против.

Роубс мог бы протолкнуть проект под предлогом галактической безопасности, но научное сообщество и пресса не упустили бы такой возможности наброситься на него.

Саган - другое дело. Командующий приобрел такую власть, обладал таким богатством и военной мощью, что мог послать Конгресс к черту.

А теперь у него есть для этого средство.

«Скорее, - подумала Мейгри, - оно есть у меня».

Безраздельная власть. Бразды правления галактической империей. Жизнь… и смерть… триллионов и триллионов. Et tibi dabo cloves regni caelorum. Она держала в руках ключи от царства небесного.

«Да, миледи, у вас в руках безраздельная власть. И как вы жаждете ее! Может, шрам у тебя на лице, но он куда глубже. Он проникает в душу!»

Шрам. Изъян. Пагубный изъян. Пятно на Королевской крови. В ней, рожденной и взращенной, чтобы править, способность воспользоваться властью стала потребностью, потребность переросла в желание, а желание опустилось до вожделения.

- А почему я не должна править? - спросила Мейгри, сжимая хрустальный куб, поглаживая пальцами гладкие прохладные грани, острые, колючие вершины. - Я бы восстановила монархию. Мое правление стало бы честным, справедливым, мудрым. Я наставляла бы Дайена, вырастила бы из него короля!

У нее перед глазами мелькнула яркая, чистая, холодная искра, остудив жар ее крови. Звездный камень, Звезда Стражей, символ клятвы служить королю, а не становиться им.

- Наверное, мне следует уподобиться Галадриэлю из старинной книги, - горько сказала она. - «Уменьшиться и отправиться на запад». Нет, милорд! Хоббит дал мне кольцо, и, Богом клянусь, я им воспользуюсь!

«Вы забываете, миледи, что лишь я обладаю источником энергии, способным привести в действие это оружие, и лишь мне известен код, который начнет реакцию».

Логично. Саган снабдил Оме теорией, замыслом, позволил адонианцу сделать бомбу, но было бы глупо со стороны Командующего дать Оме в руки возможность ее взорвать. Источник энергии, которым может воспользоваться один Саган, к которому лишь он имеет доступ. Нетрудно было об этом догадаться, как только она смогла рассмотреть это оружие.

Что же касается кода, то он практически недоступен никому, кроме нее. Символы на клавиатуре заменяют, возможно, другие символы. Какие? Какие угодно: цифры, буквы, ноты. Можно запрограммировать компьютер на случайный поиск всех возможных вариантов и найти искомый, но это займет не одну жизнь, поскольку использовать придется все известные в галактике языки, все системы счисления.

И тут Мейгри поняла. Во всяком случае, она постигла ключ к коду, а поскольку ей это известно…

- В уме вам не откажешь, милорд. Забытый поэт, писавший на забытом языке. Но есть человек, который помнит. Я помню, милорд. Я помню и знаю этого поэта, поскольку в последнее время вы о нем вспоминали. И, зная поэта, нетрудно будет найти стихотворение…

Саган не ответил, но, ощутив его сомнение и замешательство, она поняла, что не ошиблась.

А потом он исчез. Он не потерпел поражения. Она не сомневалась, что у него есть ход в запасе. Но сейчас она владела инициативой, она выигрывала. Это было бодрящее и в высшей степени необычное ощущение.

Боск продолжал что-то говорить. Мейгри постепенно начала осознавать его присутствие и возвращаться к окружающей ее реальности. У него покраснело лицо, он кричал, но не смел к ней притронуться.

Над ней витали могущество и величие Королевской крови, охраняя ее наподобие силового поля, потрескивающего и искрящегося. Если бы она захотела, то могла бы прибегнуть к этой энергии, обрушить здание на голову Оме. Расплавить проводку! Она могла расплавить камень, испепелить плоть!

Снага Оме, напротив, был хладнокровен и держал себя в руках, хотя пристально за ней наблюдал.

И только теперь до Мейгри дошло, что она обладает и звездным камнем, и бомбой.

- Я могла бы уйти и с тем и с другим, - сказала она адонианцу. - Оставить вас ни с чем. В конце концов, вы этого заслужили, пытаясь обмануть милорда.

- Да, миледи, кто бы вы ни были. Могли бы, - улыбнулся Снага Оме. - Вы можете убить меня на месте, одним прикосновением, одним взглядом. Но вы этого не сделаете. Вы принадлежите к Стражам. А ваша великая сила сочетается с одной великой слабостью. Это - честь. Даже Саган, сердце которого, как говорят, сделано из алмаза, не избежал этого проклятия. Честь - это трещина в броне. Много лет назад она погубила большинство из вас. Погубит она и вас, оставшихся.

Мейгри почти не слушала. Ей вдруг стало тревожно, она услышала тиканье часов. Саган уже в пути, он идет, чтобы заявить права на свою «драгоценную жемчужину», свои ключи от царства небесного.

Необходимо готовиться, поняла Мейгри. Нельзя тратить время на обсуждение вопросов чести с человеком, который, возможно, даже не знает, как пишется это слово.

Неуклюже засунув бомбу под мышку - эта штука оказалась тяжелой и неудобной, но будь она проклята, если поставит ее обратно, - Мейгри закопошилась в складках чадры. Достав шкатулку розового дерева, она подала ее адонианцу.

Снага Оме тут же в нее вцепился. Мейгри вдруг обнаружила, что не может ее выпустить.

Перед глазами у нее снова оказался камень, переливающийся голубовато-белым огнем, каким она видела его незадолго до этого. Шрам на ее лице стал болезненно пульсировать. Ее сила начинала покидать ее. Она заметила, как Снага Оме бросил быстрый, многозначительный взгляд на своего приспешника, который ответил понимающей улыбкой.

Мейгри резко выпустила шкатулку из рук, почти швырнула ее адонианцу. Тот быстро прижал шкатулку к груди.

- Вас проводит слуга, майор.

Склонив голову, Мейгри услышала шорох своей темной вуали. Она не могла говорить, ей хотелось лишь оказаться подальше отсюда. Спрятав бомбу в складках чадры, она вышла, не оглядываясь.

* * *

- Она идет, - доложил Боск.

Снага Оме его не слышал. Адонианец стоял у окна, восторженно глядя на мерцающий блеск звездного камня, поглаживая его пальцами, лаская каждую грань редкой драгоценности.

Боск, сообразивший, что Оме теперь будет алчно любоваться своей добычей в течение ближайших часов, если не дней, направился к двери. Но не успел он избавить хозяина от своего нежелательного присутствия, как его остановил сдавленный хриплый вопль.

- Что такое, хозяин?

Боск всполошенно развернулся, схватившись за лазерный пистолет; у него промелькнула бредовая догадка, что эта удивительная женщина вернулась и пытается залезть в окно.

Снага Оме так и стоял в одиночестве, не подвергаясь никакой опасности, но восторженность в его взгляде сменилась выражением коварства и злорадного понимания.

- Вот оно! - выдохнул Оме, протягивая камень, чтобы Боск его увидел.

Боск, однако, ничего не заметил, продолжая озадаченно смотреть на хозяина. Оме поднял голову.

- Женщина! Она мне нужна!

- Но она уже вышла из ворот, хозяин. Робот только что сообщил…

- Дьявол! - Адонианец нахмурился, забыв про то, что из-за этого может появиться множество морщин. - Пойди за ней, Боск! Верни ее!

- А если она не пойдет?

- Тогда пристрели!

- Но вы только что сказали, что она вам…

- Болван! Идиот!

Адонианец еще раз жадно посмотрел на звездный камень и сунул его в карман. Внезапно он бросился к Боску, схватил его за щеки и звучно поцеловал в лоб. - Мой возлюбленный Боск! Не она мне нужна, а бомба! Понимаешь? Бомба!

- Но вы заключили сделку…

- Разве ты не знаешь мой девиз, Боск? Caveat emptor! Да, возлюбленный Боск, именно caveat emptor!

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Пусть покупатель остерегается.

Древнеримская поговорка

Мейгри вошла в вагончик и села в кресло. Она не выпускала бомбу из рук; ее горячие ладони прикасались к холодной и гладкой хрустальной поверхности, словно она держала кусок льда. Мысли у нее беспорядочно метались, ускользая прежде, чем она успевала уловить их, уносились под порывами восторга, замешательства и смутной боязни самой себя. Вагончик, решивший, что она провела с его хозяином приятную и удачную встречу, предложил ей что-нибудь почитать.

Поездка до ворот была ничем не примечательна. Робот-привратник заметил бомбу своими стеклянными глазами, и Мейгри напряглась, но, по-видимому, он получил приказ беспрепятственно ее пропустить. Ворота открылись, жужжание силового поля изменило тональность, и она благополучно покинула территорию поместья Оме. Мейгри облегченно вздохнула и, заметив это, сообразила, что где-то в закоулках ее смятенного сознания сидит мысль о том, что Оме попытается вернуть свое добро.

Пословица «честный, как адонианец» носила далеко не хвалебный смысл.

Роботы подогнали вездеход. Мейгри прежде всего тщательно его осмотрела. Лучевое ружье вновь было приведено в рабочее состояние, как и договаривались. Вреда вездеходу не причинили, хотя она обнаружила в нем искусно замаскированный маячок для слежения.

Она хотела было избавиться от него, но передумала. Осложнения ни к чему. Забравшись в вездеход, Мейгри осторожно положила бомбу на сиденье рядом, передвинула лучевое ружье на расстояние вытянутой руки. Включив двигатель, она помчалась по обрывистой каменистой тропе, уходившей от поместья адрнианца. Мейгри обратила внимание, что, пока она была у Оме, прошел сильный дождь. Очевидно, силовое поле над поместьем защищало от дождя не хуже, чем от саранчи.

Сосредоточившись на управлении машиной, следя за дорогой, она смогла собраться с мыслями и несколько упорядочить их. Мейгри думала об опасности, о которой ее предупреждал внутренний голос. Да, нет сомнения, что Оме постарается вернуть себе бомбу. Это логично, в этом есть деловой смысл. У него есть и другие покупатели, у него есть звездный камень. Что может его остановить?

Мейгри очень живо представила, что он скажет Командующему.

«Жалко бедную женщину, но, мой дорогой лорд Саган, меня не в чем обвинить! Ласкар кишит бродячими бандами наркоманов. Эти негодяи украдут что угодно для удовлетворения своей гнусной привычки. Я говорил Гаупту, что ее нельзя отпускать одну. Правда, говорил. Грабители украли все, насколько я помню из сообщения полиции. Вездеход, лучевое ружье, бомбу… Не представляю, где бомба может быть сейчас, милорд. Вы могли бы поискать в местных ломбардах…»

Конечно, Саган не поверит. Он непременно поймет, в чьих руках находится бомба или кто уже продал ее кому-то. Но преступление адонианца будет трудно доказать. Любая попытка нанести Оме удар возмездия дорого обойдется и будет тщетной. Другие командующие и могущественные люди галактики, зависящие от способностей адонианца, будут очень недовольны Саганом, причинившим вред их любимому торговцу оружием. И, нравится Сагану это или нет, когда ему надо будет что-то предпринять, ему придется привлечь этих людей в качестве союзников. И Снага Оме ему понадобится, как бы ни была противна ему мысль об этом.

- Мне надо приготовиться к встрече с ними.

За долгие годы изгнания Мейгри приобрела привычку разговаривать с собой.

- Вряд ли будут сложности. Может, Оме и гений в изготовлении оружия, но стратегические маневры адонианцы отрабатывают лишь в постели!

Мейгри решила, что ее будет поджидать засада. На нее нападут до возвращения на базу.

Приняв решение, она переключилась на другие дела и пришла к заключению, что основную опасность для нее представляет не Оме, а время. Командующий с каждой секундой приближается к Ласкару, а она не готова с ним встретиться. А эта дурацкая засада отнимет у нее еще больше времени. Как все это раздражает!

Миновав дорогу, Мейгри свернула на шоссе, известное под названием Дорога Снаги. Великолепное бетонное шоссе на восемь полос предназначалось для всех видов транспортных средств, от старомодных колесных автомобилей до современных аппаратов на воздушной подушке и экранопланов.

Шоссе вело от поместья адонианца в город Ласкар. Карманам галактических налогоплательщиков оно обошлось недешево, а использовалось раз в год, во время знаменитых приемов Оме. В такие вечера шоссе бывало полностью забито машинами, двигающимися в одном направлении.

На выезде на шоссе Мейгри остановилась и подумала. Можно ехать по шоссе, как она добиралась сюда, а можно рвануть и напрямик, по бездорожью.

- От погони мне не оторваться, - вслух рассуждала она, барабаня пальцами по рулевому механизму, - да и не обязательно. Ни к чему заставлять Оме слишком напрягаться. Этот ублюдок может случайно придумать что-нибудь умное. Кроме того, отсюда до форта много гор. Не слишком высоких, но время на них уйдет. Местность мне незнакома; я не могу позволить себе блуждать наугад! Черт с ним, с этим адонианцем!

Мейгри опустила вуаль, прикрывавшую нос и рот; она задыхалась.

- Поеду по шоссе… и буду надеяться, проскочу быстро!

Вездеход рванулся вперед и с ревом помчался по пустынному шоссе. Мейгри перебирала кнопки управления переговорного устройства.

- Можно позвонить Гаупту, сказать, что я в опасности… Нет. Он, бедолага, слишком нервный и воображает, что отвечает за меня перед Командующим. Чего доброго, пришлет на помощь целую танковую дивизию!

Мейгри передвинула руку на холодный хрусталь.

- Чем меньше об этом знают, тем лучше.

Вездеход несся по пустынному шоссе. Мейгри держалась напряженно и настороженно, не забывая и о приближении Командующего. Она все время смотрела в зеркало заднего вида или оглядывалась. Она высматривала не адрнианца. Хотя в глубине души и понимала, чтсГих разделяют световые годы, она не могла отделаться от необъяснимого ощущения, что Саган преследует ее по пятам.

Мейгри сердито тряхнула головой. Не все сразу. Нельзя отвлекаться. А это не так просто.

Километрах в пяти от дома адонианца шоссе проходило по узкому извилистому перевалу. На подъеме Мейгри увидела вдалеке направлявшийся в ее сторону древний автозаправщик, тяжело катившийся по шоссе.

- Ну и ну! Какое совпадение, - заметила Мейгри, снижая скорость. Она бросила быстрый взгляд на утесы по обе стороны. За этими валунами, соснами и кустами может укрыться целая армия.

Неожиданно по перевалу прокатился грохот. От заправщика покатился обод и полетели куски резины: лопнуло колесо. Грузовик сложился, развернулся поперек шоссе, заняв полосу Мейгри, перевернулся и загорелся. Огонь ревел и трещал. В небо поднимались клубы жирного дыма. Из кабины никто не вылез.

- Неужели, Оме, ты считаешь меня такой тупой? - проворчала Мейгри, направив вездеход с дороги в кювет.

Они будут следить за ней, возможно, уже держат ее под прицелом. Укрывшись за несколькими крупными валунами и указателем с надписью «ЛАСКАР 20 КИЛОМЕТРОВ. ПЕРЕКУСИТЕ У ТРЕЙСИ», Мейгри работала быстро, понимая, что не может здесь долго оставаться, иначе ее начнут искать. Сорвав черную вуаль, она закрепила ее за два угла перед водительским местом. Потом очередь дошла до черного одеяния. Она свернула ткань в бесформенный тюк и поместила его на водительское сиденье. Забрав бомбу, она аккуратно положила ее на землю, возле металлических стоек указателя, и прикрыла куб кучей сладковато пахнущего шалфея.

Подхватив лучевое ружье, Мейгри опустила верхний фонарь вездехода, включила автопилот и направила машину обратно на шоссе. К счастью, в пустыне было безветренно; дым от обломков поднимался прямо в небо, что позволяло наблюдателям все отчетливо видеть.

Авария произошла метрах в ста впереди. Спрятавшись за камнем, Мейгри смотрела, как вездеход с развевающейся вуалью приближается к горящим обломкам. Датчики должны автоматически остановить машину, как только она приблизится к препятствию, что и случилось. Вездеход остановился, зависнув на воздушной подушке на безопасном расстоянии от перегородившего дорогу заправщика.

С шипением полыхнули ослепительные лазерные лучи. Черная вуаль вспыхнула и мгновенно исчезла. Черные одежды горели на несколько секунд дольше; от обугленного свертка поднялась тонкая струйка дыма.

От обочин высунулись шесть голов, по три с каждой стороны. Из камней выбрались шесть человек и опасливо подошли к вездеходу. Один из них осмотрел «тело», потыкав его прикладом винтовки.

- Немного осталось, - с сомнением произнес он. Голос отчетливо разносился в разреженном воздухе.

- Да она тощая была. Забудь. Где бомба?

Все шестеро, двоих из которых Мейгри видела в поместье, стали смотреть в вездеходе.

- Здесь нет. Должно быть, в багажнике. Четверо пошли к задней части вездехода. Один остался впереди, по-прежнему тыкая «тело».

- Не нравится мне это! Ни разу не видел, чтобы лазер до такой степени…

Мейгри встала, подняла лучевое ружье, открыла огонь. Двое погибли, не успев ничего понять. У третьего хватило времени выругаться и потянуться за оружием, но после попадания его отбросило на багажник вездехода. В четвертого Мейгри попала, когда он безуспешно пытался спрятаться за телом третьего.

Пятый и шестой к этому времени уже сообразили, что их провели, и открыли ответный огонь. Мейгри пригнулась. Они могли стрелять только наугад. Она надеялась, что они не успели засечь ее.

Но она их недооценила. Рядом с ней разлетелся валун, усеяв воздух острыми осколками камня. Большая часть отскочила от панциря, но один попал в тыльную часть левой руки, а еще один больно кольнул шею прямо под подбородком.

- Мои поздравления. Кровь вам удалось пролить, - сказала она оставшимся двоим, после чего тщательно прицелилась и прикончила обоих.

Несколько мгновений она не выходила из укрытия, наблюдая за трупами и окружающей местностью. Она не думала, что у адонианцев хватило ума выслать вперед одну группу, а другую держать в засаде, но этого нельзя исключать.

- Не торчать же здесь целый день, - пробормотала она, ничего и никого не увидев. - Саган все ближе, а Оме и так у меня время отнял.

Она осторожно поднялась, держа винтовку на изготовку.

Все тихо. Лишь завывает ветер в скалах да потрескивает горящий грузовик. Мейгри достала бомбу и рванулась к вездеходу.

Откуда они появились, она так и не поняла. Она могла поклясться, что тщательно осмотрела все вокруг, но была вынуждена допустить, что из-за спешки и опасений насчет Командующего что-то и пропустила. Ее потрясенному рассудку показалось, что они выросли из земли… или восстали из собственных могил.

Она уже добралась до вездехода и бережно уложила бомбу на сиденье рядом, когда вдруг заметила движение. Она в страхе развернулась, подняла винтовку…

К ней направлялись четверо людей, трое мужчин и женщина с небольшими парализаторами в руках. Отличаясь внешностью, они имели совершенно одинаковые выражения на лицах - бессмысленные и совершенно безжизненные.

- Бросьте оружие, леди Мейгри Морианна, - сказала женщина, по-видимому, предводительница четверки.

Мейгри не подчинилась, но не из храбрости, а просто потому, что оцепенела, потеряла способность думать. Она держала оружие в руках, но руки не знали, что с ним делать, и бездействовали. Она не могла шевельнуться, не могла вымолвить ни слова, не могла думать. Приближающиеся к ней фигуры вышли не из-за скал и кустов на обочине шоссе. Они вышли из ее прошлого.

«Я в банкетном зале, вокруг царит суматоха. Я слышу эхо взрывов из другой части дворца. Я чую запах дыма, огня, смерти. Платус слева от меня. Он сжимает мою руку, произносит слова, которых я не слышу. Справа от меня Данха Туска. Его черная кожа лоснится от пота. Саган предал нас, предал меня. Он держит пылающий меч, а из огня и дыма выходит…»

- Мой господин приветствует вас, леди Мейгри. Женщина взяла из безвольных рук Мейгри лучевое ружье.

- Вы пойдете с нами к вертолету. Помещение для вас приготовлено. У нас лишь один сборный домик, довольно грубый. Но мой господин надеется, что ваше пребывание у нас будет вполне комфортным…

Один из мужчин, стоявших позади от женщины, беззвучно рухнул на землю. Мейгри ничего не увидела и не услышала. Она взглянула на труп: из его головы торчала стальная стрела. Второй и третий упали у ног Мейгри. Они умерли без звука, как и их товарищ.

Но предводительница, очевидно, услышала звуки падающих тел. Она схватила Мейгри, использовав ее в качестве щита.

К ним приближался мужчина в лохмотьях, со всклокоченными волосами и лицом, напоминающим образ из наркотических галлюцинаций. Движениями он напоминал пантеру.

Мейгри увидела блеск ножа у него в руке. Инстинкт, многолетние упражнения побудили ее к действию, и она метнулась в сторону. Нож промелькнул мимо нее и легко вошел в тело. Смерть была быстрой: рука, державшая Мейгри, судорожно дернулась и ослабла.

Мейгри потеряла равновесие и упала вместе с мертвым телом на землю, оказавшись под трупом. Человек освободил ее и оттащил покойницу к обочине, где лежали ее мертвые спутники. Ошеломленная, Мейгри скорчилась, ожидая, что сейчас он возьмется за нее, нащупывая на земле острый камень, палку - все, что может служить оружием. Она наткнулась на лучевое ружье.

Человек подошел к ней. Мейгри подобрала ружье и с опаской наблюдала за ним. Он остановился, держа руки на виду, показал на нее пальцем.

- Вы ранены.

Голос был грубым и густым. Грязные пальцы были покрыты кровью.

- Ничего серьезного. Царапина.

Мейгри с трудом поднялась на ноги, не сводя глаз с оборванца и стоявшего между ними вездехода. Он двинулся одновременно с ней, и его проворные и грациозные движения снова напомнили кошку. Мейгри держала его под прицелом.

- Не совсем учтиво целиться в того, кто только что спас тебе жизнь, - сказала она ему, - но сегодня я уже допустила ошибку и черта с два сделаю еще одну. Вам придется меня простить.

Он явно не обиделся; скорее его позабавили ее слова. Наклонив голову набок, он уставился на нее глазами, расположенными на разном уровне. Немытые, спутанные волосы закрыли половину его зверского лица.

- Вы управитесь одна?

- Да, - ответила Мейгри. - Я в порядке.

Он коротко кивнул, подошел к трупу и вынул свой нож. Вытерев кровь о кожаные штаны, едва просматривающиеся под тряпками, когда-то служившими одеялом или пончо, он засунул нож обратно к себе в башмак. Больше ничего не сказав, он двинулся прочь.

- Постойте! Кто вы? - крикнула ему вслед Мейгри. - Откуда вы… Почему…

Но он исчез, растворившись среди камней так резко и внезапно, словно превратился в невидимку.

- Благодарю вас, - довольно запоздало прошептала Мейгри.

Ее затрясло. Лучевое ружье, казалось, потяжелело в десятки раз; она чуть не уронила его.

- Прекрати, дура! Не время раскисать.

Но оказалось, что ей трудно сдвинуться с места, трудно оторвать завороженный взгляд от четырех трупов. Женщина лежала на спине, устремив незрячие глаза на поднимающийся к небу дым; особой разницы в выражении мертвых глаз и тех же глаз, когда женщина еще была жива, Мейгри не заметила. Что-то шевельнулось в памяти Мейгри; чья-то рука пыталась отдернуть плотный, тяжелый занавес, закрывавший воспоминания.

- Где-то я видела похожие глаза…

Но воспоминания так и остались в тени, оставив лишь дымный смрад, огонь и смутное чувство страха, из-за которого она никогда не пыталась проникнуть глубже.

А Саган приближался.

Мейгри обошла вокруг вездехода с ружьем на изготовку, осмотрев все вокруг. Никого и ничего. Смахнув пепел от черного одеяния, она забралась в вездеход и проверила бомбу, лежавшую на сиденье. Хрусталь безмятежно искрился в лучах тошнотворно зеленых ласкарских сумерек.

Мейгри осторожно извлекла маячок и бросила его на труп одного из адонианцев. Оме поначалу решит, что его план удался: вездеход выведен из строя. Потом он начнет беспокоиться, почему не возвращаются его люди. А кто будет волноваться насчет этих четверых… или того, другого…

Мейгри тряхнула головой.

Саган приближается.

Она наладила управление вездехода, объехала догорающий заправщик и помчалась по шоссе. Вдали показался Форт-Ласкар.

- Господи, дай еще немного времени. Самую малость…

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

О Боже, я бы мог замкнуться в ореховой скорлупе и считать себя царем бесконечного пространства, если бы мне не снились дурные сны.

Уильям Шекспир. Гамлет. Акт II, сцена 2

- Господи! Таск! Что это? - Нола перекатилась в спальном мешке и вцепилась в наемника, свернувшегося рядом с ней.

Таск со стоном натянул край мешка себе на голову.

- Это малыш. Кошмары у него. У него это уже было на Вэнджелисе после боя.

По космоплану прокатился очередной вопль. Дайен выкрикивал бессвязные слова, тяжело дышал, словно бежал на длинную дистанцию.

- Сходи к нему, - приказала Нола, тряся Таска за обнаженное плечо.

- Ты к нему сходи, - промычал наемник в подушку. - Женщины… лучше… успокаивают, нянчат.

- Не могу, Таск, - шепнула Нола, отодвигаясь и глядя в темноту. - Я… я его боюсь.

Снова крик.

- Закрой глаза! Почему они на меня так смотрят? Закрой глаза! - Дайен судорожно глотнул воздух.

- А я не боюсь? Ладно, иду. Пожалуй, придется, если я собираюсь хоть немного поспать. Какого черта ты вылезла из этой штуки?

В попытках выбраться из мешка Таск слишком резко встал и ударился головой о консоль, под которой они с Нолой спали. Ругаясь на чем свет стоит, он выполз и нащупал лампу. Когда он ее включил, он снова начал ругаться, поскольку резкий свет больно ударил по глазам.

- Эй, малыш! Не волнуйся! - крикнул Таск и босиком побрел в тесную каютку для пилота. Покрутив лампой, он обнаружил койку, оказавшуюся просто полкой, убирающейся перед боем.

Дайен, весь в поту, сидел в постели с открытыми глазами, глядя прямо в темноту, безумно размахивая руками.

- Закрой глаза! - кричал он как в бреду, хватая воздух. - Закрой их, закрой, закрой, закрой их…

Таск присел на край койки.

- Малыш…

Издав вопль, от которого у Таска волосы дыбом встали, он с необычайной силой схватил наемника за плечи.

- Дайен! Черт возьми! Отпусти. Да проснись же! Крепко зажав подбородок юноши, Таск стал трясти ему голову вперед-назад.

Дайен стал вырываться. С широко раскрытыми в ужасе глазами он потянулся к горлу Таска. Наемник уронил лампу на палубу, и она покатилась по неровной поверхности, отбрасывая тени, напоминающие пляску ведьм. Дайен вдруг заморгал, посмотрел на Таска в неровном свете, всхлипнул и обмяк на руках у наемника.

Вздохнув, Таск прижал юношу к себе, взъерошив его взмокшие от пота волосы.

- Все хорошо, - сказал он, неуклюже поглаживая трясущиеся плечи. - Это сон.

- Прости.

Дайен выпрямился. Лицо его было белым от яркого света, а волосы приобрели бронзовый оттенок. Голубые глаза были окружены фиолетовыми тенями, а прокушенные губы кровоточили.

- Прости. Иди спать. Такого больше не будет.

Он лег на пустую койку; подушка валялась на полу. Подняв лампу, Таск взглянул на цифровые часы, показывавшие разное время: космическое время, время на конкретной планете…

- Черт, поздновато снова ложиться. Уже вечер по ласкарскому времени.

- Ласкар? - Дайен приподнялся на локтях. - Хочешь сказать, что мы уже сели?

- Да, я посадил машину ночью, пока ты спал.

- Почему не разбудил?

- Зачем? Разбудить и сказать, что пора спать? Несерьезно, малыш.

- Но… - Дайен покраснел, садясь на койке и ставя ноги на пол. - Мы уже могли выйти, начать поиски…

- Нет, - твердо ответил Таск. - Никто не бродит по Ласкару перед рассветом, если только не свихнулся и не устал от жизни.

- Тогда пойдем сейчас…

- Сбрось обороты, малыш. У нас куча времени. До темноты все закрыто.

Таск, нервно крутивший лампу, освещая ею все, кроме юноши, сел рядом с ним на койку.

- У нас есть время. Почему бы тебе… не рассказать, что с тобой случилось в той рубке на «Непокорном»? Да, знаю. Ничего. Черт возьми, малыш, я же видел твое лицо, когда ты оттуда вышел! Ты был весь в крови от макушки до пяток! За тобой оставались кровавые следы!

Таск ощутил, как мальчишка задрожал, положил ладонь на его руку.

- Знаешь, говорят, помогает, если об этом поговорить…

Дайена трясло. Он помолчал, а потом покачал головой, глубоко вздохнул и посмотрел на Таска спокойными голубыми глазами.

- Нет. Не буду. Я знаю, в чем дело. Я слабак. Трус. Это в крови. Саган мне говорил.

- Этот предатель! Подонок! Это… Это… - Таск кипел, не успевая выплевывать слова, переполнявшие его.

Дайен поднялся.

- Схожу приму душ. Когда выйду, приготовлю завтрак. Моя очередь.

- Завтрак? Я… ты… Я скажу, где…

Не дослушав друга, юноша втиснулся в тесную душевую кабинку и закрылся. Последние слова Таска заглушил шум воды. Наемник повернулся, злобно пнул босой ногой шкафчик, взвыл от боли.

- Отличный удар, - заметила Нола, входя в каюту.

Ее коренастое тело облегал купальный халат. Она прищурилась от яркого света, сделавшего заметными веснушки, рассыпанные по ее щекам.

- Да я забыл, что не надел эти долбаные башмаки! - ответил Таск, хромая по палубе. - Трус! Представляешь, Саган назвал малыша трусом. Этот сукин сын… Попадись он мне на глаза… я бы… я бы…

- Врезал бы как следует, - тихо сказала Нола, обняв Таска.

Он тряхнул головой с раздраженным видом, а потом со вздохом крепко прижал Нолу к себе. Прикоснувшись подбородком к ее голове, он вдохнул аромат спутанных со сна кудряшек.

- Зачем мы здесь, Нола? Зачем мы прилетели? Честно говоря, я боюсь. Ни разу в жизни так не боялся, даже на «Непокорном», когда думал, что нам всем крышка.

Нола откинула голову, взглянула в темно-карие глаза.

- Тогда почему бы не улететь, Таск? Ты же знаешь, что Звездная Леди не посылала нам этого сообщения! Дайен разозлится, но, во всяком случае, останется жи…

Снаружи послышались тяжелые удары. Нола умолкла. Таск медленно отпустил ее.

- Слишком поздно. - Подойдя к пульту, он включил внешнее переговорное устройство. - Слушаю. Кто там?

- Ансельмо, - послышался в ответ хриплый гул. - Здесь вас кто-то спрашивает.

- Что ты ему сказал?

- Что велено. Но он, кажется, не поверил.

- Нет, не поверил, - вмешался еще один голос.

- По-моему, Таск, тебе лучше выйти, - прогудел Ансельмо. - Скорее! Он наставил на меня пистолет.

* * *

- Прошу прощения за использование силы, Дайен Старфайер, - сказал посланец бесцветным голосом, глядя на них пустыми глазами. Лазерный пистолет он спрятал в кобуру на спине. - Но хозяин упорно мне лгал.

- Как вы нас нашли? - спросил Таск.

Дайен, осмотревшись вокруг, подивился, как их вообще могли здесь отыскать. Над головами, на фоне противно зеленого неба мигала огромная неоновая надпись: «КОМПАНИЯ АНСЕЛЬМО ОБЛОМКИ И ДИКАРЬ». Под неоновыми буквами висел щит: «10 КВАДРАТНЫХ ГЕКТОМЕТРОВ ТЩАТЕЛЬНО ПРОВЕРЕННЫХ БЫВШИХ В УПОТРЕБЕЛНИИ ЗАПЧАСТЕЙ. НАИБОЛЬШУЮ ЦЕНУ ДАЕМ ЗА РАЗБИТЫЕ КОСМОПЛАНЫ, ЧЕЛНОКИ, АНДРОИДОВ И РОБОТОВ. МЫ ИХ БЬЕМ, МЫ ИХ ПРОДАЕМ».

- Зачем мы сели на этой свалке? - тихо спросил Дайен у Таска.

- Это ж отличная «крыша», малыш. Была, - добавил Таск, подозрительно глядя на посланца. - Я спросил, как вы нас нашли.

- Неважно. Я должен незамедлительно доставить вас к леди Мейгри. Вы идете?

- Еще как важно! В чем дело, Ансельмо?

Таск придвинулся бочком к хозяину свалки, высокому и необхватному человеку неопределенной расы.

- Леди Мейгри! С ней ничего не случилось? Ей что-то угрожает? - воскликнул Дайен, подойдя к посланцу.

- В настоящее время она жива и здорова,- ответил гонец, не сводя с Дайена взгляда, то ли видя его, то ли нет. - Пока мы говорим, обстановка меняется. Вам не следует тратить время.

Ансельмо вполголоса сказал Таску:

- Сегодня утром я заметил, как эта тварь бродит по территории. Ума не приложу, как он перемахнул через забор. Все под током. В общем, сказал я ему, что мы еще не работаем, и предложил подойти к вечеру. Он спросил, не видел я космоплан, соответствующий этому описанию. - Ансельмо мотнул здоровенной головой в сторону космоплана Дайена. - Я ему сказал, что такой битой машины у нас нет, а он тогда, не сказав ни слова, достает этот хренов бластер и начинает угрожать сделать мне дырку в животе.

- Тебе ничего не угрожало, - заметил Таск. - Нет такого лазера, чтобы продырявил твое брюхо. Так ты и привел его к нам?

- Он забыл сказать вам, Мендахарин Туска, что может поискать похожий космоплан, если я заплачу ему вперед.

- Ладно, какая разница, как он нас нашел, - нетерпеливо бросил Дайен. - Надо идти…

Таск одарил Ансельмо свирепым взглядом. Что-то проворчав, тот пожал жирными плечами.

- Дело прежде всего, Таск. Кстати, о деле. С тебя десять кильнеров.

- Десять? - изумился Таск.

- За ночь.

- Ах ты, ворюга! Да провалиться мне, если я стану платить…

- Таск! - сердито оборвал его Дайен. - Пошли…

- Заплатишь, - хладнокровно ответил Ансельмо. - У меня самая дешевая площадка в округе. Пожалуй, единственная в округе. Больше вам некуда податься. Все переполнено. Нынче большой прием. У Снаги Оме. Народ слетается со всей галактики.

Нола ахнула.

- Снага Оме!

Посланец обратил на нее отсутствующий взгляд.

- Вам известен Снага Оме?

- Ага, конечно, - нервно хихикнула Нола. - Любая девушка знает про Снагу Оме. Он во всех журналах. Я и забыла, что он живет на этой планете. Мечтаю увидеть его дом!

Она подошла к Таску, взяла его за руку, крепко сжала.

- А кто эта голозвезда, скоторой он крутился недавно? Ты знаешь, я ее еще показывала генералу Дикстеру.

- Дикстеру? - озадаченно уставился на нее Таск. - Дикстер никогда в жизни не ходил в голо…

- Да, дорогой, - промурлыкала Нола, всаживая ногти ему в руку, - ты знаешь ту, про которую я говорю. Та, по которой он сох когда-то… с длинными светлыми волосами…

Дайен с нетерпеливым вздохом обратился к посланцу.

- Пойдемте.

Тот медленно кивнул.

- Ваши друзья пойдут?

- Они, похоже, остаются поболтать про голозвезд…

- Идем, малыш, - откликнулся Таск, посмотрев на посланца. - Надеюсь, вы не станете возражать, если мы возьмем оружие. Вы же сами сказали, что возможна опасность.

Наемник показал на свой бластер. У Нолы был игольчатый пистолет. Дайен неуклюже носил гемомеч, еще не привыкнув к нему. Свисавшая с пояса рукоять билась о бедро, и ему приходилось постоянно ее придерживать. Посланец мельком взглянул на обычное оружие, задержавшись подольше на гемомече, но в его глазах не появилось и проблеска интереса. Он снова медленно кивнул.

- Оружие не помешает.

- Рад, что вы так думаете. С твоего разрешения, Ансельмо…

- Деньги, - молвил Ансельмо, внушительной преградой становясь на пути Таска. - За неделю вперед. И кое-что за причиненные неудобства.

- Какие неудобства?

- За ствол, нацеленный мне в брюхо!

Таск с недовольным видом извлек кошелек из кармана своей пустынной робы и бросил несколько купюр на грязную ладонь торговца хламом. Таск сделал шаг, но его схватила за плечо крепкая, как клещи, рука.

- Не подумай, что я тебе не доверяю, - заметил торговец и начал неторопливо пересчитывать деньги.

Дайен и гонец пошли вперед, к небольшому вертолету, стоявшему на ровной, залитой зеленым светом площадке.

- Отлично, - сказал Ансельмо, засовывая деньги в засаленный бумажник, который бросил в бездонный карман. - Будь спокоен и не устраивай беспорядка, ладно?

- Ладно, свое место на твоей мусорке я оставлю чистым. Скажи, Ансельмо, - небрежно поинтересовался Таск, не сводя глаз с гонца, - ты знаешь всех и каждого на этой планете и в окрестностях. Ты когда-нибудь видел этого парня?

Ансельмо хрюкнул, покачал головой.

- И больше не увижу. Когда вернешься, Таск, - если вернешься, - не приводи с собой этого мертвяка.

Ансельмо вперевалочку вернулся к воротам и закрыл их за собой.

Таск хотел пойти за Дайеном, но Нола его удержала.

- Ну что еще? - раздраженно спросил он. - Идем или не идем?

Он попытался потащить ее за собой, но крепко сбитую Нолу было не так-то просто сдвинуть с места.

- Послушай, солнышко, - умоляющим тоном заговорил Таск, - не можем же мы отпустить Дайена с этим покойником…

- Можешь меня послушать хоть минуту? - прошипела Нола. - Пойдем, раз уж тебе так надо, но медленно. Он ведь говорил про Снагу Оме! Я насчет него узнавала для генерала Дикстера!

- Да? - Таск все еще думал про голозвезду.

- Тот гений оружия на Вэнджелисе! Тот, что общался с лордом Саганом! Я узнала, что этот самый Оме работал на Вэнджелисе над каким-то сверхсекретным проектом. Я рассказала Дикстеру, что узнала. Он больше ни разу не говорил со мной про Оме, а когда я спросила генерала, он сделал такое смешное лицо, поджал губы и сказал, чтобы я забыла это имя. Было это как раз перед боем с коразианцами.

- Вот оно что, - с горечью сказал Таск. - Дело начинает проясняться. Поэтому-то Саган на нас и наехал. Мы ему были не нужны, ему нужен был Дикстер, и ему пришлось обставить это так, чтоб никто ничего не заподозрил. А Дикстер это знал. Поэтому и предупредил, чтобы мы были готовы. А теперь он у Сагана! Дьявол! Я знал, что нам нельзя улетать!

Таск остановился с нерешительным видом, словно решая, не вернуться ли назад.

- Таск, - прошептала Нола, - возможно, Дайен попал по случайности на эту планету, где живет Снага Оме. Возможно, по случайности этот гонец проявил какие-то признаки жизни, когда прозвучало имя Оме…

- Да, - перебил Таск, - а я, возможно, - председатель комитета по сбору денег на установление диктатуры Дерека Сагана! Но при чем здесь малыш?

- Не знаю. Но если Дикстер еще жив, как сказал Линк, мы, возможно, принесем ему здесь больше пользы, чем в любом другом месте. Не говоря уж о том, что надо присматривать за Дайеном. Но думаю, нам надо быть осторожней.

Они подходили к вертолету. Дайен ждал их, всем своим видом изображая нетерпение.

- Да, пожалуй, ты права, - сказал Таск, положив руку на свой лазерный пистолет. - Постой-постой, - добавил он, присвистнув. - А откуда этот мертвяк узнал мое настоящее имя?

* * *

Вертолет, управляемый гонцом, тарахтел в горячем и сухом воздухе Ласкара. Дайен, сидевший впереди, заметил в отдалении справа крупную космическую базу. Примостившийся у него за спиной Таск пояснил, что это Форт-Ласкар. Сверкающие слева высокие здания относились к городу Ласкару. Они пролетали над окраинами. Пустынные улицы казались такими же мертвыми, как глаза гонца.

- Вид заброшенный, - заметил Дайен.

- Что? - сквозь шум винта отозвался Таск.

- Вид заброшенный!

- Э, малыш, еще не вечер! - крикнул в ответ Таск. Дайен сделал вид, что понял. Вертолет отвернул от города и полетел над пустынной местностью. Единственным признаком цивилизации была лента шоссе, проложенного через пески. Шоссе имело такой же заброшенный вид, как и погруженный в дремоту город, не считая черного густого дыма, поднимавшегося в безоблачное небо.

- Что-то горит! - показал Дайен.

- Заправщик, - заметил Таск, изогнувшись, чтобы посмотреть.

Пилот вел вертолет над шоссе, обойдя дым. Он показал на обширное пространство, поросшее буйной растительностью, вдруг появившееся среди песков.

- Поместье Снаги Оме.

Дайен мельком взглянул в ту сторону, в то время как Таск и Нола, казалось, очень сильно заинтересовались этим местом, и юноша вяло подумал, каково быть знаменитостью, когда твоя физиономия постоянно мелькает в журналах и на видео, а людям не терпится узнать, что ты ел на завтрак, с кем ты спал после обеда.

«Будь я королем… - Дайен остановился, чуть не расхохотавшись. - Королем! Да какое я право имею даже думать о том, чтобы вернуть трон, который мой дядя потерял из-за слабости и нерешительности, трон, которого так и не увидел отец.

«Королями становятся, королями не рождаются» - так сказал мне Саган. А пока я терплю неудачу во всем, за что бы ни брался. Я не подчинился приказам, завел отряд храбрецов в ловушку, а потом никак не мог собраться с духом, чтобы их вывести. Они погибли из-за меня. Меня взяли в плен коразианцы, из-за чего Сагану и Мейгри пришлось идти мне на помощь, причем мы все трое чуть не погибли.

Нет, конечно, это я сумел собрать загнанных в угол наемников на «Непокорном», я придумал, как помочь им бежать. Пожалуй, можно сказать, что я рисковал жизнью, когда в одиночку штурмовал рубку.

Штурмовал. Большинство из них даже не были вооружены. А те, что имели оружие, даже целиться в меня не стали. «Малыш. Иди поиграй, малыш». Они не воспринимали меня всерьез. Потом, конечно, они меня приняли всерьез. Все. Ни один не выжил».

- Малыш! - Таск тряс его за плечо и орал ему в ухо. - Ты как? Что-то ты позеленел. Ни разу не летал на вертолете? Если тошнит, перегнись за борт…

Дайен сделал, как было сказано, и метнул на ласкарский пейзаж большую часть завтрака. Таск держал его за шиворот, чтобы не выпал.

Его королевское величество.

* * *

Вертолет сел в каменистый каньон, расположенный в совершенно безлюдном месте. Гонец, судя по всему, сделал несколько кругов, чтобы показать пассажирам окрестности, или, вероятно, чтобы запутать их. Дайен быстро потерял ориентацию, а по обрывку негромкого разговора Таска и Нолы после посадки он понял, что Таску удалось не больше.

Строение, сооруженное на выжженном солнцем камне, выглядело нелепо и весьма неуместно. Оно состояло из странного сочетания совершенно одинаковых по размеру прямоугольных панелей.

- Словно карточный домик! - прыснула Нола.

- Сборный, - буркнул Таск.

- Это как? - поинтересовался Дайен.

- Дом вдали от дома. Для тех, кто не любит расставаться с удобствами. Эти панели можно погрузить на любой транспорт средних размеров - типа челнока. Панели сделаны из прочнейшего картона. Они легкие, тверже дерева, почти как сталь. Их соединяют, и потом они могут стоять годами. Однако довольно странное место для леди Мейгри. Тебе не кажется, малыш?

Дайен разглядывал дом, воздвигнутый в пустыне. У него не было ни окон, ни дверей. От него не доносилось ни звука. На посадочной площадке, неподалеку от них, стояли еще несколько вертолетов. Поблизости стоял еще и космический челнок. Зеленое солнце, проплывавшее к горизонту, отбрасывало длинные тени, перемещавшиеся по картонному домику, меняя его обличье: он то удлинялся, то становился короче, то ниже. Дом казался более живым, чем все, что его окружало.

- Прошу, - вежливо показал гонец в сторону дома.

- Леди Мейгри там? - остановил его Дайен. Лицо посланца выражало не больше, чем камень, на котором он стоял.

- Не совсем, - ответил он.

- Что вы имеете в виду? - Дайен ощутил приступ страха и тут же обозлился на себя. Краем глаза он заметил бластер в руках Таска, увидел, как Нола хладнокровно наводит игольчатый пистолет. - Мы не сделаем ни шагу, пока вы не скажете, что происходит!

- Я расскажу вам все, что вы хотите знать, Дайен Старфайер, - послышался голос.

У входа в картонный домик стоял человек. На нем были алые одежды. По его сгорбленной осанке можно было решить, что это глубокий старик. Однако движения у него были резкими, голос - сильным. Он пошел им навстречу, удивительно быстро преодолевая разделявшее их расстояние. Он приблизился к Дайену и сбросил с головы алый капюшон.

Дайен повидал немало необычных форм галактической жизни, в том числе и инопланетян, считавшихся уродливыми, с точки зрения людей: создания с глазами на месте ступней, создания с головами в районе живота, существа, напоминающие цветную капусту, только еще кудрявей. Но ничего отвратительнее на вид, чем этот человек, Дайен еще не видел.

Лысая голова поддерживалась тонкой шеей, способной, как могло показаться, сломаться под ее весом. Лоскуты шелушащейся кожи, сухой и потрескавшейся, покрывали выпуклый лоб. На затылке сзади виднелись два крупных нароста, а по шее, лицу и черепу проходили рубцы. Хотя температура в этом месте явно превышала сто градусов по Фаренгейту, Дайен заметил, что старик, одетый в тяжелые шерстяные одежды, трясется, словно от холода.

Старик сделал гостеприимный жест костлявой рукой. Рубцы на руке извивались, как змеи. При этом на землю посыпались куски мертвой кожи.

Старик заговорил смиренно и почтительно:

- Добро пожаловать в мой дом… Ваше величество.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Станствия закончились встречей влюбленных.

Уильям Шекспир. Двенадцатая ночь. Акт II, сцена 3

- Схема готова, ваша светлость.

- Уже? Давай!

Мейгри расхаживала по тесной кабине космоплана, четыре шага в одну сторону, четыре в другую. Она чуть не подпрыгнула, когда заговорил Икс-Джей, потом вцепилась в спинку кресла пилота и склонилась над экраном.

Появилось трехмерное изображение хрустальной бомбы, скручивающей пространство. На схеме были подробно показаны сложные электрические цепи и элементы конструкции.

- Поверни на сто восемьдесят, - велела Мейгри. Компьютер повиновался.

- Назад на девяносто.

Бомба на экране послушно повернулась. Мейгри рассмотрела ее со всех сторон, сверху и снизу. Вдруг она ахнула и села в кресло.

- Господи! - прошептала она. - Что я наделала?

- Что вы наделали! - нервно поинтересовался Икс-Джей, которому не понравился ее голос. Ему вообще не нравилось, что на борту его космоплана находится мощная бомба.

- Вот почему Снага Оме хотел ее вернуть. Не продать кому-нибудь другому, а самому использовать! А я сама натолкнула его на эту мысль! Господи. Господи…

- Вы дали ему средство снарядить бомбу? - ошарашенно спросил Икс-Джей, дополнив несколько обрывочные восклицания Мейгри. - Вы уверены, ваша светлость? Прошу прощения, мадам, но я проанализировал устройство бомбы и пересмотрел всевозможные виды оружия, известные людям и инопланетянам, да еще несколько, известных только мне. Ничего. Совершенно ничего. Поэтому я не представляю, каким образом…

- Попробуй это, Икс-Джей.

Взяв стилос, Мейгри сделала набросок на экране и ввела эскиз в схему. Рисунки полностью совместились.

- И вот такой химический состав. Она прочитала формулу.

- Ничего себе! - произнес ошеломленный Икс-Джей. - Это оно! Взять одну такую восьмиконечную штуку, вставить ее в бомбу и… ба-бах! Но что это такое? Момент, проверю. Это… это… О Господи.

Компьютер погрузился в неприятное молчание.

- Да, - устало сказала Мейгри. - Звездный камень. Звезда Стражей. Он совершенен. Саган мог не сомневаться, что это единственное вещество, которое есть только у него. И у меня, конечно. А где была я, когда он разрабатывал бомбу? Далеко, и никакой опасности с моей стороны не грозило. А потом я возвращаюсь и начинаю представлять собой угрозу, как только узнаю о бомбе, а затем Джон Дикстер, мой бедный Джон, натыкается на эти сведения, а потом… потом… и что я делаю потом? Отдаю свой звездный камень адонианцу! Снага Оме, естественно, не мог не разглядеть в камне запала для бомбы. Ведь он делал эту проклятую бомбу!

- Прошу прощения, ваша светлость, - неловко заговорил Икс-Джей, растроганный ее явным отчаянием. - Уверен, все не так плохо, как кажется.

- Нет. Не надо. Подожди, - остановила его Мейгри. Она уронила голову на сложенные руки. Господи, как же она устала! Ей хотелось лечь, заснуть и никогда не проснуться…

Она подняла голову. Что с ней творится? Ужасная встреча на шоссе. Вид этих существ потряс ее, лишил ее сил, воли к борьбе. В конце концов, бомба у нее. Она сохранит ее, найдет способ вернуть камень. Звезда Стражей, взятая силой, имеет свойство возвращаться к владельцу. Но если ее отдали добровольно?

Убрав с лица волосы, она заставила себя сосредоточиться. Время уходит. Челнок Сагана уже приземлился в Форт-Ласкаре. Сразу он не послал своих людей захватить ее. Она предположила, что протокол, к счастью, должен соблюдаться любой ценой. Он должен нанести визит вежливости бригадному генералу.

«Вдобавок, - горько призналась себе Мейгри, - торопиться некуда. Саган знает, что мне некуда деваться!»

- Ты закончил анализ? - спросила она у компьютера.

- Да, ваша светлость. Превосходная работа. Мои поздравления изготовителю.

- Он наверняка будет польщен, - сухо заметила Мейгри.

- Как вы и предполагали, ваша светлость, это свертывающая пространство бомба, известная также под названием «цветовая» бомба…

- Я знаю, что это такое! Она в рабочем состоянии?

- Абсолютно, ваша светлость, - зловеще ответил Икс-Джей.

- Можно ли ее как-нибудь уничтожить?

- В снаряженном виде? Только привести ее в действие.

- Понятно. Отработай следующую ситуацию: можно ли ее взорвать, если вставить звездный камень и знать правильный код?

- Отрабатываю.

Через некоторое время компьютер заговорил, но уже без лишних слов, негромко.

- Да, мадам.

- А если бомба не снаряжена, может ли какая-то внешняя сила ее взорвать?

- Нет, мадам.

- Я должна быть совершенно уверена. Если, предположим, космоплан взорвется сию минуту, что произойдет с бомбой?

- Ничего, не считая того, что к ней пристанут куски расплавленного рваного металла. И наши останки в придачу, - добавил Икс-Джей, приглушив громкость.

- Хорошо. Я… Тихо!

Уж не шаги ли это на бетоне снаружи? Мейгри удержалась от искушения открыть панель, закрывающую обзорный экран.

- А сейчас, компьютер, ввожу следующие команды. Свои слова она сопровождала действиями, лишавшими мозг компьютера любых возможностей выбора.

- Будешь все выполнять без вопросов.

- Да, ваша светлость.

В голосе компьютера Мейгри послышалась легкая дрожь.

- Если кто-нибудь, кроме меня, совершит попытку забрать бомбу из космоплана, ты самоуничтожишься, взорвешь космоплан и любого, кто в него заберется.

- Да, мадам.

- Ты отдашь бомбу только мне, после сличения голоса, а также… - Мейгри почти не колебалась, - при виде звездного камня, известного под названием Звезда Стражей. У тебя есть изображение камня, его химическая формула и результаты анализа. Я записала все это утром. Это должен быть мой камень, и ничей другой.

У Сагана свой, но каждый звездный камень, вырезанный из отдельного куска, имел небольшие особенности. Различия были почти неуловимые, эфемерные, почти не поддающиеся описанию. Существовала легенда, по которой звездный камень поглощает часть души своего владельца, а отсюда бытовало поверье (ни разу не подтвержденное), что со смертью владельца внутренний свет камня меркнет и он темнеет.

- Да, миледи, - ответил Икс-Джей и после паузы добавил: - Возле космоплана снаружи стоят двое, миледи.

- Они пытаются забраться?

- Нет, миледи. Просто стоят и ждут.

- Кто?

- Почетная гвардия, миледи. Герб лорда Сагана.

- Благодарю, Икс-Джей.

Все должно быть пристойно: ни вооруженных солдат, бьющих по люку прикладами, ни угроз взорвать космоплан. Просто стоят двое и ждут.

Мейгри поднялась. Она ответит любезностью на любезность. Она может позволить себе быть великодушной. Ведь она победительница.

* * *

Спустившись по трапу, Мейгри оказалась лицом к лицу с центурионами, стоявшими по стойке «смирно». Вокруг космоплана собрались многочисленные зеваки, чтобы поглазеть на происходящее и обменяться последними слухами. Космическая база, которую почтил своим визитом сам Командующий, была освещена ярко, как днем. Резкий белый свет отражался от парадных шлемов Почетной гвардии, сверкал на нагрудниках, украшенных изображением феникса, поднимающегося из пламени.

Полные римские доспехи - древние, архаичные, непрактичные в мире, обитатели которого могли перемещаться в пространстве быстрее скорости света, но они придавали ощущение какого-то постоянства, уверенности. В таких легионы Цезаря шагали туда, где, как они считали, заканчивается их небольшой мир. Войска Сагана передвигались в таких по вселенной, считавшейся теперь небольшой. Человечество пережило тысячи веков, пережило свои безрассудства, глупости, жадность и предрассудки. И выжило, благодаря тому, что среди зла попадалось благородство и достоинство.

А может, благородные и достойные выжили вопреки самим себе.

Мейгри прищурилась от яркого света и вгляделась в застывшее лицо одного из охранников.

- Вы Маркус? Верно?

Суровое лицо чуть-чуть смягчилось. Охраннику было приятно, что его узнали, вспомнили.

- Да, миледи.

- Как поживаете, Маркус?

- Хорошо, спасибо, миледи. Маркус покраснел, отвел глаза.

- Командующий передает вам, миледи, наилучшие пожелания и почтительно просит вас прибыть в кабинет бригадного генерала Гаупта.

- Иначе говоря, немедленно явиться к нему, не то меня пристрелят. Так? - поинтересовалась Мейгри.

Маркус покраснел еще больше.

- Да, миледи, - тихо сказал он, бросив на нее быстрый взгляд. На лице у него появилась озабоченность. - Вы ранены, миледи?

Мейгри прикоснулась к рваной ссадине на шее. Она совсем про нее забыла в спешке и волнении. Кровь свернулась, закрыв рану, но вид должен быть ужасным.

«Я вся, должно быть, ужасно выгляжу», - поняла она, опустив глаза на свой панцирь, заляпанный грязью и забрызганный кровью - в том числе и ее собственной. Она не причесывалась и не умывалась. Но гемомеч у нее на поясе. А на шее должен висеть звездный камень…

Мейгри схватилась за пустое место на груди, выпрямилась, отбросила назад светлые волосы.

- Нельзя заставлять милорда ждать, - сказала она и неожиданно пошла вперед.

Она двигалась так стремительно, что охранникам, к радости толпы, пришлось почти бежать за ней.

* * *

В штабе было тихо, не то что на улице, где собрались толпы желающих взглянуть хоть одним глазком на легендарного лорда Сагана. Военные полицейские пропускали только тех, у кого были дела. Мейгри они разглядывали очень пристально, словно не могли понять, какие дела связывают эту окровавленную и грязную особу и его светлость. Впрочем, ее охранники гарантировали проход. Никто их не остановил.

Внутри штаба вместо полицейских стояла личная охрана Сагана. Сюда не пускали никого. Маркуса остановили, заставили сказать пароль, хотя Мейгри понимала, что они должны знать друг друга лучше, чем родных братьев, поскольку годами находились рядом. Саган принял чрезвычайные меры безопасности. Не из-за нее же! Что случилось?

Мейгри кожей чувствовала опасность.

Центурионы стояли и в приемной Гаупта; даже его адъютанта сменили угрюмые, неразговорчивые охранники. У каждой двери был другой пароль; Маркус помнил все и ни разу не запнулся. Каждый охранник отдавал им честь, прижимая руку к груди, и пропускал дальше.

Перед кабинетом Гаупта стоял капитан Почетной гвардии. Обратившись к Мейгри, он вежливо извинился за неудобство и попросил подождать минуту, пока он не объявит о ее прибытии. Он открыл дверь и вошел.

- Леди Мейгри Морианна.

- Пригласите ее светлость, - послышался холодный, повелительный голос Сагана.

Мейгри уже несколько часов слышала этот голос. Почему же так взволновалась кровь в жилах, когда она услышала его наяву?

Капитан вернулся, придержал для нее дверь, поклонился, когда она прошла мимо него. Мейгри, осознававшая, как она выглядит со стороны - неестественный румянец на бледных щеках, засохшая кровь на шее и панцире, нечесаные, неприбранные волосы, - не взглянув на капитана, вошла в кабинет бригадного генерала Гаупта.

Бригадир, великолепный в своем парадном мундире, вскочил на ноги, словно его дернули за веревочку. Мейгри едва удостоила его взгляда. Саган тоже поднялся, чтобы ее приветствовать. При своем росте он выглядел изящно; его фигуру облегали складки красного плаща с золотой каймой.

На нем был парадный панцирь римского типа, похожий на панцири его людей. Держа шлем на сгибе левой руки, он сделал несколько шагов вперед, протянул правую руку и поднес к губам правую руку Мейгри.

Ладонь к ладони. Пять шрамов, сделанных гемомечом на ее руке, прижались к пяти шрамам, сделанным мечом крови на его руке. Тайный сигнал, придуманный ими давным-давно, предупреждавший о прямой, отчаянной, неминуемой опасности.

Мейгри, испытавшая изумление, недоумение, подозрение, вздрогнула от прикосновения его губ, руки, показавшейся ей очень горячей.

- Миледи, прошу прощения за то, что без вашего позволения открыл ваше истинное имя, но я почувствовал, что нам больше нет нужды прибегать к псевдониму «майор Пенфесилея».

- Как изволите, милорд, - ответила она вслух, после чего так же быстро, как их взгляды, между ними замелькали мысли. «В чем дело? Что происходит? Какая-то уловка? Если так, не выйдет!»

Она напряженно искала в нем проблеск торжества, насмешливую улыбку.

Вместо этого она увидела страх.

«Никаких уловок, миледи».

Выпустив ее руку, он церемонно поклонился, повернулся вполоборота и вернулся к столу Гаупта. Взяв со стола какой-то предмет, он показал его Мейгри.

- Примечательная вещь, не правда ли, миледи? Когда вы это получили, Гаупт? По-моему, совсем новое.

У бригадира вид был очень испуганным.

- Д-да, гражданин генерал, - запинаясь, заговорил он. - Это подарено мне… самим президентом. В честь м-моей отставки.

- Я не знал, что вы выходите в отставку, бригадир, - любезно заметил Саган.

- Я… я т-тоже, - пролепетал Гаупт. Всю его лысую голову покрывали капельки пота. Он начал опускаться в кресло, остановил себя и, покраснев, снова вскочил на ноги.

- Вы знаете, что это такое? - осведомился Саган, держа предмет в руке.

- Пресс-папье? - догадался злосчастный бригадир.

- Из гелиотропа. - Саган держал предмет прямо под светом люминесцентных ламп. - Гелиотроп, вырезанный в форме шара, установленный на обсидиановое основание. Гелиотроп, миледи.

Мейгри не могла вымолвить ни слова. Горло у нее болезненно сжалось, оно болело и горело, язык распух, во pтy пересохло. Саган бросил на нее пристальный предостерегающий взгляд, и она поняла, что он хочет что-то сказать. Если его намеки правдивы, то тогда за ними наблюдают и прослушивают каждое их слово. Но ей потребовалось сделать усилие, чтобы выговорить слова непослушными губами.

- Как… как интересно, милорд, - произнесла она еле слышно. «Не может быть, что он жив! Он умер после революции. Ты убил его! Его смерть на твоем счету!»

«Твоя смерть тоже числилась на мне».

Саган повернулся к ней лицом, держа в руке между ними гелиотроп, и безмолвно потребовал: «Посмотри на меня и скажи, что это уловка».

Мейгри не нужно было на него смотреть. Она уже посмотрела. Слишком многое объясняется. Память отодвигает черный занавес, из могилы поднимается рука, пытаясь затащить ее назад, в то ужасное время.

- Миледи плохо.

Сильная рука обхватила ее, поддержала. Пол необъяснимым образом стал уходить из-под ног.

- Капитан, стакан воды! - крикнул Саган, усаживая ее в кресло.

- Бренди, - поправила его Мейгри. - Чистого. Без льда.

Командующий пристально посмотрел на нее, скупо улыбнулся.

- Тогда бренди, - бросил он.

Вошел капитан с небольшим, как отметила Мейгри, стаканом зеленой жидкости, поставил на стол справа от нее и вышел, закрыв за собой дверь.

Саган нагнулся, подобрал пресс-папье, которое обронил, чтобы поддержать Мейгри, неторопливо поставил его на бригадирский стол. Гаупт, понимавший, что что-то происходит, но не знавший, что именно, имел вид человека, страстно желавшего плюхнуться в кресло, но вынужденного стоять, пока не сел начальник. Но Саган облегчил его участь.

- Прошу садиться, бригадир.

Гаупт с благодарностью опустился на свое место, безвольно положил руки на стол и стал смотреть на пресс-папье.

Мейгри медленно, маленькими глотками выпила бренди; благодатное тепло огненной жидкости вернуло ее к жизни. Никто из присутствующих не произносил ни слова, даже те, кто мог общаться мысленно. Мейгри знала, что их слушатель может слышать слова, но никак не могла вспомнить - это было семнадцать лет тому назад, - способен ли он подслушивать их мысли.

- Вам лучше, миледи? - серьезно спросил Саган.

- Да, милорд, благодарю. Прошу прощения за слабость. Рана незначительная, но… иногда болит.

Рука у нее задрожала; она быстро поставила стакан.

- Ваша встреча со Снагой Оме прошла успешно? Она бросила на него быстрый взгляд.

- Как правило, мне сопутствует успех во всех моих начинаниях, милорд, - холодно ответила она.

- Надеюсь, кровь на вашем панцире не принадлежит моему любезному другу адонианцу?

- Нет, - ответила Мейгри, глотнув еще бренди, чтобы говорить дальше. - На меня напали на обратном пути к базе. Скорее всего, наркоманы. Без особой цели…

Гаупт покрылся смертельной бледностью.

- М-миледи! Я не знал! Я предлагал ей сопровождение, милорд!

- Вы не виноваты, бригадир, - сказала Мейгри, тускло улыбаясь. - Я знала, каким опасностям подвергаюсь. Ничего страшного не произошло. Я вернулась.

- С тем, что вам было поручено приобрести? - спросил Саган.

- Если вам угодно так выразиться, милорд. Командующий скользнул взглядом по ее груди, по тому месту, где должен быть звездный камень. Мейгри поднесла руку к горлу; ее душила почти физическая боль. Она отвела от него глаза, остановила невидящий взгляд на пресс-папье из гелиотропа.

Саган медленно выдохнул, резко повернулся, зашуршав плащом, скрипнув башмаками.

- Несмотря на все возражения миледи, бригадир, не думаю, что она чувствует себя хорошо.

- Я пошлю за врачом…

- Благодарю, сэр, но в этом нет необходимости. Миледи нуждается в отдыхе где-нибудь в спокойном месте. Я доставлю ее на свой челнок. Прошу, леди Мейгри.

Саган подал ей руку. Никто не может сравниться с ним в лицедействе. Мейгри встала, легко опустила пальцы на руку Командующего. Гаупт снова поднялся с таким видом, словно у него едва хватило на это сил. Вежливые поклоны, церемонные пожелания спокойной ночи. Мейгри с Саганом подошли к двери.

Командующий оглянулся.

- Бригадир, вы отлично справились с поручением помочь леди Мейгри. Терпеть не могу терять хороших офицеров. Возможно, я смогу сделать что-то для вас по поводу вашей отставки.

Мейгри оглянулась на генерала. Лысая голова Гаупта лоснилась, струйки пота стекали по шее на тугой воротник с позументами. Ему предложили выбрать, на чью сторону встать, и он понимал это. Он обрел твердость духа, выпрямился.

- Да, милорд. Благодарю вас, милорд.

Милорд. Не гражданин генерал. Саган улыбнулся и многозначительно посмотрел на пресс-папье, стоявшее на столе.

- На вашем месте, сэр, я бы избавился от этой вещи, - сказал он и вышел вместе с Мейгри.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Вы не видали у нее платка…

Уильям Шекспир. Отелло. Акт III, сцена 3

Путь к челноку Командующего пролегал по коридорам и туннелю под землей, под стартовыми и посадочными площадками, взлетными полосами и вертолетными стоянками. Мейгри и Саган шли по застеленным коврами коридорам в одиночестве; Почетная гвардия очистила маршрут от местного военного персонала и тех, кто был не отсюда, - например, журналистов, налетевших на Форт-Ласкар подобно саранче, так досаждавшей Снаге Оме.

Примерно через каждые двадцать шагов стояли неподвижные охранники. Капитан и еще четверо следовали за Саганом и Мейгри на почтительном расстоянии. В коридорах было тихо, пустынно. Каждый слабый звук - звяканье панциря, приглушенные шаги, шорох плаща Командующего; вздох, - казалось, усиливается в этой тишине.

Мейгри убрала ладонь с руки Сагана.

- Полагаю, милорд, теперь мы можем закончить наш небольшой спектакль?

- «Весь мир - театр», миледи; впрочем, догадываюсь, вы имеете в виду что-то более конкретное.

- Признаться, ваш фарс неглупо задуман и хорошо поставлен. Реквизит в виде пресс-папье - великолепен. Гаупт сыграл свою роль восхитительно. Вам обоим нужно выступать в балагане!

Мейгри замолчала; ее душил гнев. Саган ее одурачил. Ещё несколько минут назад она была очень напугана. Она ускорила шаги, чтобы немного опередить его.

Ничего не сказав, Саган продолжал ровно и размеренно шагать по коридору. Его мысли были наглухо закрыты для Мейгри. У нее же в голове царил хаос, ее мысли метались, сталкивались, как испуганные мыши; странные мертвые глаза нападавших, гелиотроп, страх Сагана. В глубине души Мейгри понимала, что, если сумеет все это последовательно выстроить и хладнокровно обдумать, ей откроется истина. Но это значит - открыть черный занавес.

- Где мальчик, леди Мейгри? - спросил Саган.

- Не имею понятия. А что? Ты опять его упустил? Мейгри шла вперед не оглядываясь, прямо держа голову.

- Просто подумал, может, ты знаешь. Ведь ты же его Страж.

Выстрел попал в цель. Мейгри непроизвольно поднесла руку к груди, схватилась за звездный камень, которого там не было. Она ощутила жгучую боль, слезы слепили ей глаза. Резко развернувшись и изменив направление, она направилась обратно, к своему космоплану. Саган не пытался остановить ее. У него не было в этом нужды. Охранники сомкнули ряды, окружили ее, преграждая путь. Мейгри остановилась. Волосы упали ей на лицо. Она проклинала его, проклинала себя. Его ладонь легла на ее плечо.

- Пойдемте, миледи, - тихо сказал он. - Вы плохо себя чувствуете.

* * *

Челнок Командующего стоял на окраине базы, вдали от всех строений, на обширной бетонной площадке. Проход в зону был запрещен. Вокруг стояли кордоны из военной полиции форта, часовыми были охранники, а вокруг машины было установлено стальное кольцо. Внутри корабля было темно; горели только лампочки, относящиеся к системам, работающим на земле. Экипаж челнока сноровисто и безмолвно занимался обычной работой.

Саган и Мейгри прошли в личные апартаменты Командующего. Он учтиво посторонился, пропуская Мейгри, ответившую ему легким поклоном. Миновав его, она оказалась в помещении, освещенном одной потолочной лампой направленного света.

- Меня не беспокоить, капитан, - распорядился Командующий, освещенный ярким светом, увеличивавшим на переборках его тень, заполнявшую все пространство. - Пускать только ублюдка.

- Есть, милорд.

Дверь закрылась. Саган запер ее.

Мейгри отошла от него к середине небольшой каюты, совмещавшей функции кабинета, рубки связи и гостиной. Через другую дверь она увидела спальню со спартанской обстановкой. Точнее, с обстановкой монашеской кельи.

Дверь в спальню задвинулась. Выхода не осталось. Они вдвоем, наедине, отрезанные от мира, от всей вселенной.

Ничего нового. Точно так же, как в самом начале, когда между ними впервые установилась мысленная связь, когда ему было тринадцать, а ей шесть, и они пытались спасти Ставроса из той нелепой статуи…

- Итак, миледи, - мягко произнес Саган, вплотную подойдя к ней, - поговорим о бомбе.

- Я ее тебе не отдам. И ты это знаешь.

Мейгри устало опустилась в кресло прямо под лампой и прикрыла глаза от резкого света.

- Почему ты не пытался помешать мне ее заполучить?

- Помешать тебе?

Сняв шлем, Саган провел рукой по густым черным волосам, редеющим надо лбом, подернутым сединой на висках. Мокрый от пота лоб приобрел на свету красноватый отблеск. Положив шлем на тумбочку, он расстегнул плащ и уложил его поверх шлема. Сев в кресло напротив Мейгри, он вытянулся, удобно расположился.

- Да я за деньги не нашел бы никого, кто послужил бы мне лучше!

Свет падал между ними, оставляя их за границей ярко освещенного круга. Их лица напоминали маски: черные тени вместо рта, носа и глаз, белые скулы, белые губы, белый шрам.

- Абдиэль… - заговорил Саган. Мейгри беспокойно зашевелилась.

- Неужели мы так и будем продолжать этот вздор?

- Абдиэль не позволил бы мне заполучить бомбу, миледи, - как ни в чем не бывало продолжал Саган. - Он не мог этого позволить. Он сделал бы все, что в его силах, чтобы меня уничтожить.

- Если мы предположим, что он существует, хотя я… Незачем?

- Потому что он знал, что я ей воспользуюсь.

- Значит, Абдиэль позволил мне взять ее…

- …потому что предполагает, что ты не сможешь.

Мейгри молчала. Ее пальцы перебирали на шее несуществующую цепочку. Она взглянула на Сагана, опасаясь, что он заметил это движение, и передвинула пальцы на снова открывшуюся рану.

- Возможно, он меня недооценивает.

- Я тоже думаю, что недооценивает, - согласился Саган, поднявшись и подойдя к ней. - Дай взглянуть на рану.

Мейгри зашевелилась, отодвинулась от него, от света.

- Говорю же, ничего страшного…

- Давай посмотрю. Откинь голову. Передвинься к свету.

Мейгри вздохнула, закусила губу и подчинилась, подавшись вперед и слегка откинув голову. Саган склонился над ней, отвел в сторону волосы, умело и бесстрастно ощупал пальцами рану на шее. Она дернулась, скрипнула зубами.

- Больно? - невозмутимо спросил он.

- Нет, - соврала она, хотя ей и было больно, но не из-за раны.

Саган улыбнулся. Вокруг рта у него резче обозначились тени.

- Порез поверхностный. По-моему, не останется даже шрама.

Последнее слово он выделил, скользнув взглядом по ее правой щеке.

Мейгри почувствовала, что предстоит схватка, напряглась.

- Но все равно надо почистить, продезинфицировать, чтобы не было заражения.

Он выпрямился, отошел и исчез в тени. Сдвинулась панель шкафа. Саган достал оттуда и открыл металлический ящичек с красным крестом.

- Что такое? Ни одного бинта! Кажется, доктор Гиск не справляется со своими обязанностями. Придется воспользоваться…

Саган сунул руку в широкий пояс своего римского панциря и извлек клочок ткани, который, как показалось Мейгри, вспыхнул белым пламенем, попав на свет.

- …этим платком.

Командующий налил на платок едко пахнущей жидкости из пластиковой бутылки, отражавшей свет. Он повернулся, направился к ней, держа платок в вытянутой руке. Опустившись на колени, он загородил от нее свет и стал поднимать платок к ране.

Мейгри перехватила его запястье, впившись ногтями ему в руку.

- Где ты его взял? - сдавленно спросила она.

- Что? Этот платок?

Разжав пальцы, он показал ей платок. Улыбка у него стала шире, глаза потемнели.

- Я забрал его у одного пленного на «Непокорном». Мейгри еще сильнее сжала его руку, не потому, что хотела причинить ему боль - это было невозможно, - просто ей вдруг понадобилось на что-то опереться. Он осторожно отцепил ее пальцы.

- Сидите, миледи. Будет больно.

Она яростно вырвала у него платок, попыталась подняться. Он не позволил этого сделать, сдавил ее запястья и прижал к подлокотникам.

- Джон Дикстер жив… в настоящее время. Мейгри застыла от его прикосновения. Она больше не двигалась, только еще крепче сжала платок, молча глядя на него потемневшими, непроницаемыми глазами.

- Я знал, что тебе будет приятно услышать о нем, - неумолимо продолжал Саган. Его внутренняя сила удерживала ее; он ослабил хватку, теперь лишь прикасаясь к ее рукам. - Я смог рассказать ему о тебе… когда действие наркотика ослабло и он мог отделять реальность от галлюцинаций.

Она не могла дышать. Его присутствие обволакивало ее, разрежало воздух вокруг нее.

- Я с уважением отношусь к Джону Дикстеру, миледи. Это человек сильной воли, чести и принципов, имеющий несчастье любить вас…

Мейгри пыталась отдышаться; легкие у нее горели. Единственная слезинка скользнула по щеке со шрамом, но остановилась посредине и застыла, сверкая на свету.

- Думаю, миледи, вам будет интересно узнать, как Джон Дикстер проводит время на «Непокорном». В данный момент он, по всей видимости, лежит обнаженный на стальном столе. Доктор Гиск присоединяет электроды к чувствительным местам на его теле: к голове, груди, паху, кончикам пальцев, подошвам…

Сейчас Мейгри смотрела невидящим взглядом не на него, а сквозь него, в темноту, видимую только ей.

- Значит, так суждено, - пробормотала она, сминая платок.

- Да, миледи, - тихо ответил он. - Если только вы не вернете мою вещь.

Мгновение подумав, Мейгри покачала головой.

- Да, милорд. Не отдам. Пока он не окажется на свободе.

- А я не освобожу его, пока не получу бомбу. Саган поднялся и отошел от нее; казалось, после него остался вакуум, в который тут же хлынул воздух. Мейгри глубоко вдохнула. От наплыва кислорода у нее закружилась голова.

Саган прошелся по небольшой каюте, остановился и посмотрел на нее через плечо.

- Не думаю, что можно просто убить тебя и забрать бомбу.

Мейгри слабо улыбнулась, покачала головой.

- Да, милорд.

- Естественно. Идентификация по образу, по голосу и тому подобные предосторожности.

- В том числе и эти, милорд.

Мейгри стала подниматься из кресла. Саган учтиво подал руку. Она приняла от него помощь, вложив холодные пальцы в его ладонь. Он увидел у нее на запястьях синяки, оставленные его пальцами.

- Похоже, миледи, мы оказались в тупике, - сказал он, притягивая к себе ее руку. - У меня есть время. У вас есть время. К несчастью, есть оно и у Джона Дикстера. Ставрос протянул всего три дня, но тогда я спешил. Я могу заставить Дикстера страдать столько, сколько потребуется. Может быть… - Командующий отпустил ее руку и повернулся к аппаратуре связи, - желаете с ним поговорить…

- Нет! - воскликнула она, сильно побледнев.

- Игра окончена, миледи. Шах и мат. Вы хорошо провели партию.

Командующий подошел к ней. Протянув руку, он легонько, почти ласково погладил ее по щеке со шрамом.

- Но я играл лучше. Может, прогуляемся до вашего космоплана? Как только я получу бомбу, я отдам приказ…

- Это тебе не поможет, - перебила Мейгри. Саган помрачнел.

- Предупреждаю, миледи, Джон Дикстер будет страдать…

- Значит, он должен страдать, - тихо ответила она. По щеке скатилась еще одна слезинка. Она сердито смахнула ее тыльной стороной ладони.

- На что надеяться народу галактики, на что надеяться Дайену, когда ты будешь держать в руке этот пылающий меч?

- Я сделаю мальчика королем…

- Соломенным королем! А железный принц будет править у него за спиной!

Саган надвинулся на нее так стремительно, что она оказалась зажата в угол, не успев отойти.

- Ты сделала это не для мальчика! Ты рисковала жизнью не для того, чтобы добыть этот «пылающий меч» для Дайена!

Командующий схватил ее за плечи, навалился, прижав к стальной переборке.

- Ты забываешь, что я вижу тебя насквозь! Для себя ты хотела получить это оружие. Для этого ты продала все, что имела, в том числе и честь. И ты же хочешь страшной смерти человеку, который тебя любит и верит тебе, лишь бы сохранить бомбу у себя…

Металл холодил спину. Ее трясло. Она обмякла, опустив голову, закрыв лицо волосами.

- Нет, - прошептала он, отодвигаясь от него, насколько возможно. - Нет.

Если бы она снова и снова повторяла - «нет», твердила бы его, как молитву, слово бы это обрело силу, воплотилось бы в действительность.

Его хватка вдруг ослабла, и он мягко, настойчиво привлек ее к себе. От него исходили тепло и сила. Она могла бы раствориться в нем, как в темном убежище, чтобы про нее забыли и она про все забыла…

- Лорд Саган, - раздался голос в переговорном устройстве.

Саган провел ладонью по светлым волосам, скользнул пальцами по шраму, ощутил мокрую и холодную дорожку от слезы…

- Я распорядился, чтобы меня не беспокоили.

- Да, милорд. Но при этом вы велели сообщить о появлении ублюдка…

- Ублюдка?

Саган посмотрел на переговорное устройство таким взглядом, словно голос оттуда вдруг обрел плоть и стал видимым.

- Он здесь, милорд, и требует немедленно пропустить его к вам.

Командующий молчал, невидяще глядя на Мейгри. Отпустив ее, он отошел, но перед этим она почувствовала, как напряглось его тело.

- Впустите, - приказал Саган.

- Итак, - заговорила Мейгри, следя за ним взглядом, - игра еще не окончена, милорд, не правда ли?

- Для вас, миледи, окончена, - холодно ответил он, искоса посмотрев на нее.

«Можешь объявлять шах моему королю, - безмолвно сказала ему Мейгри, - но не мат. У королевы остался еще один ход».

Саган включил еще несколько светильников. Комнату залил яркий свет, и Мейгри заморгала. Дверь сдвинулась в сторону, и из темноты появилась фигура. Шаркая и понурив плечи, словно питая отвращение к свету, в каюту ввалилась куча неряшливых тряпок.

Мейгри успела увидеть Маркуса, стоявшего снаружи; его лицо брезгливоскривилось, у него явно чесались руки, сжимавшие оружие, избавить Командующего от этой заразы.

Дверь закрылась, Саган запер ее. Фигура выпрямилась грациозным, неуловимым движением, опасно напоминающим расправляющую кольца змею.

- Миледи, - заговорил Саган, - позвольте представить вам Спарафучиле.

Над сгорбленными плечами поднялась уродливая голова; к Мейгри повернулось бесформенное лицо с хитро сверкающими разновысокими глазами.

Затаив дыхание, она невольно шагнула назад.

- Это вы!

- Ах да, - заметил Командующий. - Совсем забыл, что вы уже знакомы.

- Неофициально, Саган-лорд, - ухмыльнулся полукровка, положив сильные руки на пояс с оружием.

Его вид вернул Мейгри в состояние ужаса, который она испытала, когда на нее напали те твари, она снова лишилась способности думать, действовать. Темный занавес у нее в голове задрожал под дуновением ветерка. Протянув руку, она схватилась за что-то твердое, успокаивающее и прислонилась к подлокотнику дивана. Саган и Спарафучиле разговаривали, но она долго ничего не слышала.

- Посетители? От Снаги Оме? - говорил Саган, когда Мейгри смогла вникнуть в разговор. - Теперь адонианец будет знать: не рой другому яму.

- Нет, Саган-лорд, это люди не от Снаги Оме. Его людей я всех знаю в лицо, а это не они, хотя один вполне может быть.

Тень набежала на лицо Сагана. Такая же тень легла на сердце Мейгри, хотя она не могла понять причины своего страха.

- Опиши его, - бросил Командующий.

- Человеческий мальчик, Саган-лорд, хорошо сбит, со светлой кожей и волосами цвета крови и огня. Абдиэль сам вышел его встречать. Он взял его за руку, назвал мальчика Дайеном.

- Рука, - пробормотал Командующий, раскрыв собственную ладонь и угрюмо посмотрев на пять шрамов.

Незабытая боль пронзила руку Мейгри. Она прижала ладонь к ладони.

- Прекрати, Саган! Меня на это не купишь. Абдиэль мертв! Все ловцы душ мертвы. Я читала в твоих архивах…

- Это не шутки, миледи, - закричал Командующий, теряя терпение. - Загляни в меня! Посмотри правде в глаза! Абдиэль жив. Он здесь, на Ласкаре, и ему как-то удалось заполучить Дайена… так же, как нас много лет назад!

Мейгри не требовалось заглядывать ему в душу. Ей нужно было заглянуть в себя, чтобы узнать правду… или признать ее. Страшные воспоминания об их неволе нахлынули на нее, воспоминания о мучениях, тем более ужасных, что затрагивали не только тело, но и душу.

«Мы были сильными, мы были подготовленными. Мы знали, чего ждать. Но Дайен не такой. Он не знает… Он не знает».

Шахматная доска упала, фигуры разлетелись во все стороны. Мейгри потерла шрамы на руке, но боль не утихала.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Так говорил серафим Абдиэль,

верный найден,

Среди неверных,

верный он один…

Джон Мильтон. Потерянный рай.

Старик взял правую руку Дайена в свою правую руку. На ощупь она была прохладной и липкой, а кожа пальцев и ладони - удивительно гладкой, словно отшлифованной. Дайен ответил на сильное пожатие, хотя, глядя на лоскуты гниющей кожи на тыльной поверхности, трудно было не содрогнуться от отвращения. Левая рука старика пряталась в длинных развевающихся одеждах.

Дайену стало не по себе от его прикосновения, и он попытался вынуть руку, хотя из вежливости заставил себя не делать это слишком поспешно. Однако Абдиэль не отпускал его и повернул правую руку Дайена ладонью вверх. Зоркие глаза заметили пять шрамов, скользнули по гемомечу на боку юноши.

- Я вижу, вам уже пустили кровь. Очень хорошо. Достойно, мой король. Хотя временами это опасно. Меня зовут Абдиэль. Разве я еще не назвался? Старость. Старики так легко все забывают. Не говорила ли вам обо мне леди Мейгри? Или ваш наставник Платус? - Голос у него был такой же гладкий, как и рука, теплый и сухой, как и пустыня вокруг. - Я слышал о его гибели. Очень жаль, очень.

Дайену наконец удалось освободить руку.

- Где леди Мейгри? - холодно спросил он и услышал за спиной одобрительное ворчание Таска.

Абдиэль тоже услышал. Он перевел взгляд с юноши на наемника и на молодую женщину, стоявших чуть сзади по бокам от Дайена.

- Мендахарин Туска, - произнес Абдиэль, слегка качнув телом.

- Сожалею, - покачал головой Таск. - Наверное, вы меня с кем-то спутали.

- О, мой дорогой Туска, я сохраню вашу тайну. Можете не беспокоиться. Я знал вашего отца. Прискорбно. Я сделал все, чтобы его спасти, но было слишком поздно. Похоже, я всегда опаздываю.

Абдиэль снова перевел взгляд на Дайена, заметившего, что у старика нет ресниц. Казалось, что и веки у него отсутствуют. Его глаза словно никогда не закрывались. Если старик и мигал, то это было неуловимым движением. Когда он смотрел на человека, казалось, что он смотрит безотрывно.

Старик вздохнул. Задрожав, он убрал руку в складки одежды, съежился внутри тяжелой ткани.

По лбу Дайена струился пот. Он сохранял суровое выражение на лице.

- Я получил послание от леди Мейгри. Если мы не увидим ее сейчас же, мы удаляемся.

- Вы ее увидите, мой король, - сказал Абдиэль, снова протягивая руку и беря Дайена за рукав рубахи, купленной на выигранные в карты на Вэнджелисе деньги. - Может, не так, как вы ожидаете, но вы ее увидите.

Старик снова качнулся.

- Не почтите ли своим присутствием мою убогую хижину, Ваше величество?

Дайен колебался. Но Таск уже принял решение.

- Малыш! Ты думаешь, что делаешь? - Он схватил Дайена за плечо и отодвинул его в сторону. - Прошу прощения, старик. Нам с приятелем надо перекинуться парой слов. Наедине.

- Понимаю. - Абдиэль махнул рукой, от которой отделился и улетел по ветру лоскут кожи. - С вашего позволения, я вернусь в свою обитель. Меня морозит, и я не могу долго оставаться на улице. Когда бы вы ни пожелали войти в мой дом, Ваше величество, почту за честь принять вас. Я и мои послушники с радостью ожидаем вашего посещения.

Запахнув одежду, старик низко поклонился, скользнул по бесплодной каменистой почве и исчез в доме. Несколько послушников с неживыми глазами, стоявших вокруг дома, вошли вслед за ним. Остальные остались снаружи, и внимательно наблюдавшему за ними Таску показалось, что они окружают их, отрезая от вертолета. Повернувшись к Дайену, он увидел решительное лицо юноши, его жесткий взгляд.

- Слушай, малыш, не глупи! Нам надо садиться в тот вертолет и рвать отсюда когти.

- Не думаю, Таск, что они нас отпустят, - тихо сказала Нола.

Двое пустоглазых подошли поближе к вертолету.

- Тем более надо попробовать. Нас трое, у нас лазерные пистолеты. Мы завалим их, не успеют они ничего сообразить… Какого черта я тут вообще распинаюсь? - Таск воздел руки к небу. - Ты хочешь туда войти, малыш? «Мой король». Похоже, ты на это клюнул.

Вспыхнув от гнева, Дайен хотел что-то сказать, но промолчал. Резко повернувшись, он направился к дому.

Глядя ему вслед, Таск почувствовал тычок в спину. На него смотрела Нола.

- Ладно, ладно! Эй, малыш! - крикнул наемник вслед удаляющемуся Дайену и припустил за ним в сопровождении Нолы. - Мы с тобой.

- Не обязательно, - холодно сказал Дайен. - Я скажу Абдиэлю, чтобы его люди доставили вас обратно на вашу… на вашу свалку.

- Ага, держу пари, что они так и сделают, - пробормотал Таск, но вполголоса. - Наверное, сбросят нас тысяч с пяти без парашютов.

Вслух же он сказал:

- Я делаю это не для тебя, малыш. Мне… мне чертовски интересно, откуда он узнал, кто я такой. Я никому не говорил своего имени.

- Верно, он знал! - сказал Дайен. От нетерпения и волнения его глаза пламенели, словно сапфиры. - Он знал Платуса, он знал твоего отца. Возможно, много лет назад, до революции, он знал всех Стражей. Удивительно, почему Мейгри ни разу о нем не говорила. Должно быть, они были друзьями.

- Не обязательно, малыш. Не обязательно, - заметил Таск, но эти слова услышали лишь Нола, крепко сжавшая его руку, да ветер, раздувающий песок вокруг них.

Двое зомби, заметивших направление их движения, подошли и проводили их в карточный домик.

* * *

Внутри было страшно жарко.

- Чертова баня! - выдохнул Таск, смахивая пот с лица.

Дом состоял из многочисленных квадратных комнатушек, соединяющихся лестницами. Стены и полы были сделаны из кедра. При входе их всех попросили разуться.

Один из зомби, как совсем не в шутку обозвал их Таск, провел посетителей по нескольким лестницам, через лабиринт комнат-ящиков к Абдиэлю. Он сидел у небольшой солнечной печки, от раскаленных камней которой исходило тепло. Время от времени один из зомби подходил и выплескивал на камни чашку воды. Клубы с шипением поднимающегося пара добирались до старика.

Горячий влажный воздух обжигал Дайену легкие. Черная кожа Таска лоснилась, как полированное черное дерево. Обрамлявшие лицо Нолы кудряшки покрылись капельками влаги.

Абдиэль, облаченный в тяжелые одежды, поднялся и поклонился.

- Добро пожаловать, мой король. Понимаю, температура для вас слишком высока. Кости у стариков тонкие и хрупкие, кожа увядшая. Холод проникает в сердце. Через много лет, - глаза у старика сверкнули, - вы тоже будете страдать от старческой немощи.

В голосе старика прозвучало что-то такое, от чего кровь застыла в жилах Таска, пот на его коже похолодел.

Они вошли в комнату без окон и сели на указанные Абдиэлем места, продолговатые, покрытые подушками кедровые лавки, показавшиеся Таску больше похожими на гробы. К его удивлению, на лицо повеяло приятной прохладой. Посмотрев наверх, он заметил, что воздух выходит из отверстий на потолке и направлен только на него, Дайена и Нолу. Зомби, неподвижно стоявшие в разных углах комнаты, обильно покрылись потом, но больше никаких видимых неудобств от жары не испытывали.

Абдиэль снова занял место поближе к печке. Рядом с ним стоял кальян. Бульканье воды в фарфоровой вазе действовало успокаивающе на фоне шипения пара на камнях. Старик поднес мундштук к губам, затянулся и учтиво предложил Таску. Тонкая струйка дыма поднималась из чашки.

- Нет, спасибо, - ответил наемник. - Не люблю туманить мозги.

- Я считаю, что зелье успокаивает боль. Своими физическими недостатками я обязан только себе самому, и я извлек из них большую пользу.

Абдиэль достал левую руку из складок ткани и протянул ее ладонью вверх. Красный отсвет от камней упал на пять игл, вставленных в ладонь.

Дайен подавил изумленное восклицание. Таск помимо своей воли встал. Нола сильно потянула его за штанину, и наемник медленно опустился на место. Ему послышался отцовский голос, доносившийся откуда-то из прошлого. Он страшно жалел, что не слушал отца, но разве станет подросток, весь устремленный в будущее, слушать о днях минувших, о делах прошедших дней?

- Я принадлежу к Ордену Черной Молнии, - сказал Абдиэль. - Ага, вижу, вы что-то припоминаете, мой король.

- Леди Мейгри… говорила что-то. Вас всех убили во время революции. «Добро выросло из зла», - сказала она.

- Так она сказала? - Абдиэль казался опечаленным. - Ах, бедняжка. Она почти права. Саган пытался нас уничтожить. Он боялся нас и не мог не бояться. Но я выжил. Меня он не смог уничтожить! Впрочем, опасаюсь, что я прибыл слишком поздно. Слишком поздно, чтобы помочь леди Мейгри.

- Почему вы так говорите? - нетерпеливо спросил Дайен. - Где она? Я хочу ее видеть. Она прислала мне сообщение…

- Сообщение? - повторил старик, кожа которого приобрела алый оттенок, а недреманные глаза сверкнули. - Должен признаться, мой король, я отправил это сообщение.

- Я знал это! - Таск снова поднялся. - Пойдем, малыш…

- Как желаете. Больно уж вы торопливы, Мендахарин Туска. Это недоработка вашего отца. Но, поскольку я с удовольствием вспоминаю о нем, я не стану обращать внимания на ваше поведение. Но умоляю, не перебивайте нас больше. Я разговариваю с вашим королем.

- Сядь, Таск! - бросил Дайен.

- Слушаюсь, Ваше величество! - церемонно поклонился Таск. - Как изволите, Ваше величество!

- Прекрати! - шепнула Нола. - Вы оба ведете себя как дети!

Дайен услышал ее, покраснел, на лице его появилось пристыженное выражение. Он бросил на Таска извиняющийся взгляд. Таск снова уселся, что-то бормоча про себя. Нола крепко пихнула его под ребро, и он умолк. Дайен обратился к старику.

- Леди Мейгри в опасности?

- Увы, в опасности, - вздохнул Абдиэль. - И подвергалась опасности. Но, как я уже говорил, я прибыл слишком поздно. Лорд Саган приземлился на эту планету… Вы об этом не знали?

- Нет, не знал, - медленно ответил Дайен. - Таск…

- Я с тобой, малыш. Абдиэль поднял руку.

- Нет причин для беспокойства. Не бойтесь, мой король. Сейчас вы под моей защитой. Я пытался спасти и миледи, но не смог. Сейчас она с ним. Она принадлежит ему, телом и душой.

- Я вам не верю! Она сражалась с ним…

- Да, она сражается с ним. Несчастная, отважная женщина. Она сражалась с ним многие годы, с тех пор, когда они были еще детьми. Создатель немилосердно соединил ее с этим злодеем с его черной душой. Саган обладает сильной волей, и, заметьте, я не знаю, но боюсь, произошло нечто сокрушившее ее, тесно соединившее их…

Абдиэль поднес мундштук к губам. Дым струился вокруг лысой потной головы. Его глаза острыми иглами пронзали Дайена.

Таск чуть не расхохотался. Нола пихнула его и кивнула на Дайена. Выразительное лицо юноши помрачнело.

- Дайен, не верь всей этой чепухе! - заговорил Таск. - Ты же знаешь леди…

- Ты не видел их вместе, Таск, - тихо сказал Дайен. - Я видел. Они вдвоем… на том коразианском корабле. Они были…

Он умолк, щеки у него пылали.

- Были что? Ой! - вскрикнул Таск, отдергивая руку, на которой остались следы от ногтей Нолы.

- Когда-то они были любовниками, - сказал Абдиэль, потягивая дым через булькающую в сосуде воду. - В молодости. Они должны были пожениться. Революция разделила их. Она сохранила верность королю…

- Она спасла меня, - тихо сказал Дайен.

- Да, а Саган растоптал ее. Злобно, беспощадно. И оставил ее умирать. У него даже не хватило духу прикончить ее. Он всегда был трусом, этот самый Дерек Саган.

Дайен ничего не сказал. Его лицо выражало беспокойство, замешательство. Таск понимал, что мальчик должен чувствовать. Наемник не испытывал к Командующему ни малейшей симпатии. Он их использовал, а потом предал. Он держал Дикстера в плену, подвергал Бог весть каким мучениям. Но Таск никогда не назвал бы Сагана трусом.

- Вам, конечно, известно, зачем леди Мейгри прибыла на Ласкар? - поинтересовался Абдиэль.

- Нет, - покачал головой Дайен.

В лице старика появилась озабоченность. - Неужели она вам не сказала? Дайен покраснел еще сильнее.

- У нас не было времени! Нас обстреливали со всех сторон…

- Да, возможно, именно поэтому, - легонько вздохнул Абдиэль.

Таск, видевший, что Дайену становится все тяжелее, с трудом подавил в себе желание свернуть старику шею.

- Или, быть может… Но кто способен разобраться в сердце женщины? Я расскажу вам то немногое, что знаю. Она прилетела на Ласкар по его распоряжению. Она прилетела, чтобы выполнить его задание. Вы слышали когда-нибудь о человеке по имени Снага Оме? Взгляд Абдиэля вдруг переместился на Нолу.

- По-моему, дорогая моя, вы сказали, что слышали о нем?

- Конечно, слышала! - Нола пожала плечами. - Кто о нем не слышал?

- Совершенно верно. Хотя, думаю, кое-кто слышал о нем больше других. Этот адонианец… - колючий взгляд снова уперся в Дайена, - гений в том, что касается изготовления оружия. Последние годы своей жизни Дерек Саган посвятил разработке самого страшного из известных доселе орудий убийства. Он послал свои чертежи Снаге Оме, и адонианец, который душу продаст тому, кто предложит большую цену, создал это оружие, известное как свертывающая пространство бомба, способная уничтожить солнечную систему, если не всю вселенную. Обладая таким оружием устрашения, Командующий может подчинить себе всю галактику. Снага Оме закончил работу. Бомба готова. Дерек Саган уже собирался получить ее и распространить свою темную власть, когда его атаковали коразианцы и ему пришлось сражаться за свою презренную жизнь.

- Он храбро сражался! - воскликнул побелевший Дайен.

- Как крыса, которую загнали в угол. По своему собственному небрежению он потерял корабль. Естественно, он успел спастись бегством, но обязанности не позволили ему самому забрать бомбу. Вместо себя он и отправил леди Мейгри.

- Пойдем, малыш. Давай выбираться отсюда, - сказал Таск без особой надежды, не удивившись тому, что Дайен не шевельнулся.

- Я вам не верю, - сказал Дайен старику.

- Я горжусь вами, Ваше величество, - сказал Абдиэль, одарив юношу печально-восхищенным взглядом. - Вы сохраняете ей верность. Мне это приятно.

Он поднес мундштук к губам, затянулся, нахмурился, словно переживая внутреннюю борьбу. Через некоторое время он отложил мундштук, аккуратно свернул трубку и знаком показал одному из зомби убрать кальян.

- Мне неприятно становиться на пути такой преданности, мой король, но вам обязательно нужно узнать правду. Как еще можно помочь этой несчастной женщине, если, конечно, ей еще можно помочь? Микаэль… - окликнул он одного из зомби, - приготовь обзорную камеру.

Микаэль склонился к нему, что-то прошептал на ухо, показывая на гостей. Абдиэль кивнул, улыбнулся и с помощью Микаэля поднялся на ноги.

- Мой помощник сообщил, что солнце уже заходит. Ваше путешествие было долгим и утомительным. Вы наверняка проголодались. Буду польщен, если вы примете от меня приглашение на ужин.

- Спасибо, но нам действительно пора… - заговорил Таск.

- И слышать не хочу, - оборвал его взмахом дряхлой руки Абдиэль. - Обзорная камера будет готова через некоторое время. Мы так редко устанавливаем это оборудование. Микаэль покажет вам ваши комнаты, где вы сможете освежиться. Приляжете, если захотите, вздремнете. Ужин будет готов примерно через час. А потом снова увидимся.

- Вы не будете ужинать с нами? - спросил Дайен.

- Нет, мой король. Вряд ли вы сочтете мою «трапезу» аппетитной. Я не смог бы существовать на одной лишь пище.

Абдиэль вытянул левую руку ладонью к свету и слегка ее повернул. Иглы отбрасывали длинные тонкие тени на его кожу.

- В вашем гемомече, мой король, содержатся вирус и микрогенераторы, вводимые в ваше тело, когда вы осуществляете контакт с этим оружием. Я ввел вирус и микрогенератор в свой организм, и теперь должен придерживаться соответствующей диеты. Двадцать одна капсула три раза в день составляет мой рацион. Нет, я не буду ужинать с вами.

Это было первым хорошим известием, что удалось услышать Таску за неделю, и он огорчился, заметив, что у Дайена разочарованный вид. Юноша смотрел на ладонь Абдиэля изумленно и зачарованно.

- Ах да, мой король, - кротко улыбнулся Абдиэль, положив правую руку - без игл - на руку юноши и ласково ее пожав. - Вижу в ваших глазах вопрос. Удивляетесь, зачем я по своей воле разрушил свое здоровье, свою жизнь? Не стоит смущаться. Я знаю, многие считают мой вид отталкивающим. Все мы, принадлежавшие к Ордену, претерпели изменения в облике. Микрогенераторы стремятся собраться у нервных окончаний, отчего и образуются те выросты и узлы, которые вы заметили у меня на затылке. Вирус пожирает значительную часть моей энергии, понижает температуру тела, заставляя жить в жаре, непереносимой для прочих людей. Иногда я мучаюсь ужасными болями. Но не напрасно, Дайен! Приобретения перевешивают физические недостатки… сводят мои страдания лишь к мелким неудобствам.

Лицо Дайена выражало недоверие. Улыбка Абдиэля стала еще шире.

- Приведу один пример, мой король, который, возможно, поможет понять. Полагаю, вы обучены пользоваться гемомечом? Тогда вы знаете, что меч способен установить связь между вами и другим отпрыском Королевской крови, который также держит в руках меч. Однако мысленная связь непрочна, легко нарушается и полностью зависит от использования меча. Мы же, члены Ордена, обнаружили, что способны при помощи прямой связи друг с другом, а не через посредство меча достичь симбиоза весьма примечательного свойства. Мы сумели объединиться воедино, иметь общие сны, знания, соединять наши усилия и становиться гораздо могущественнее, чем это можно себе представить. И эта связь не ослабевала, мой король! Стоило нам подключиться к кому-то с Королевской кровью, стоило ввести наше… как бы выразиться… нашу сущность в данное лицо, как образовывалась связь, которая никогда не может быть полностью нарушена. Братство души и тела на протяжении всей жизни!

Дайен раскрыл правую ладонь, восторженно взглянул на свои пять шрамов. От этой картины - рука юноши рядом с рукой старика, из слишком гладкой кожи которой торчат пять игл, - у Таска защемило сердце.

- Дайен, пойдем, - сказал Таск. Он шагнул вперед, собираясь разделить их и утащить Дайена.

Абдиэль взглянул на него; легкая тень набежала на его лоб. Старик метнул взгляд на своего послушника. К ним приблизился зомби по имени Микаэль.

- Неучтиво перебивать хозяина, - сказал Микаэль. Выхватив пистолет, Таск упер ствол в живот зомби.

- Неужели? Неучтиво делать дырку в твоем брюхе, но я ее сделаю, если ты не уберешься!

Абдиэль почесал свою гниющую кожу. Вид у него был слегка огорченный из-за недостойного поведения гостя.

- Таск! - ошеломленно воскликнул Дайен. - Ты с ума сошел? Убери оружие!

- Я не шучу, малыш! Мы убираемся отсюда. Нола… - Таск оглянулся. - Где Нола?

- Женщина устала, - ответил Микаэль, глядя сквозь него безжизненным взглядом. - Я приказал отвести ее в комнату. Не желаете к ней присоединиться?

Таск медленно опустил оружие.

- Ты прав. Я желаю к ней присоединиться.

Он с явной неохотой убрал пистолет в кобуру в надежде, что Дайен заметит и поймет.

Юноша смотрел на него холодным взглядом, раздраженно поджав губы.

- Увидимся позже, Таск.

- Конечно, малыш.

Уже выходя в сопровождении Микаэля, Таск увидел, как Абдиэль обнимает юношу худой рукой, привлекает его поближе. Наемник навострил уши, прислушался.

- Много лет назад, когда они были молоды - примерно вашего возраста, - говорил Абдиэль, - леди Мейгри и Дерек Саган - тогда он еще не окончательно встал на сторону зла - были посвящены мною в тайны Ордена. Чудесное было время. Наши души общались, и я мог оказывать им помощь, особенно Дереку. Но он проявлял все большее нетерпение, потому что я не учил его всему, что ему хотелось. Он настроил Мейгри против меня, и мне пришлось отослать их обоих прочь…

Старик вышел вместе с Дайеном.

Микаэль провел Таска по лабиринту помещений, лестниц, острых углов. Наружу не выходило ни одно окно, но по соотношению числа лестниц, по которым они поднимались, к числу тех, по которым спускались, наемнику показалось, что его ведут в верхнюю часть этого многоуровневого дома.

Подойдя к двери, похожей на множество тех, мимо которых они проходили, в коридоре, похожем на остальные, Микаэль достал старомодный металлический ключ и вставил его в древний металлический замок с задвижкой. Ключ щелкнул, зомби повернул ручку на задвижке и отодвинул ее в сторону. Таск озадаченно наблюдал за ним, но после щелчка все понял.

- Да у вас тут с электричеством небогато? Солнечное тепло, и никаких силовых полей, лазерных пушек или фазерного оружия…

Микаэль толкнул дверь в квадратную комнатенку без окон, отделанную кедром, похожую на любую другую в этом доме.

Зомби вежливым жестом пригласил Таска войти.

- Небольшой опыт, если не возражаешь, - сказал Таск, вынимая лазерный пистолет.

Он прицелился в замок и нажал спуск. Оружие молчало.

- Организм хозяина имеет свойство нарушать электрические поля, - пояснил послушник. - Конечно, он может этим управлять, но такой расход энергии его утомляет. Поэтому, когда мы дома, нам проще обходиться без электричества. Прошу входить.

- Где Нола? - спросил, оглянувшись, Таск.

- Отдыхает в своей комнате. Прошу входить.

Таск зло на него посмотрел.

- А если мы с Нолой захотим уйти?

- Боюсь, женщина слишком устала для поездки.

Прошу входить.

«Пистолет не работает, - подумал Таск, - но я мог бы вырубить этого ублюдка. Однако, черт возьми, хрена с два я найду Нолу в этой крысиной норе. Да еще малыш…»

Таск с угрюмым видом вошел. Уже в комнате он обнаружил, что кедр - лишь облицовка. Дверь была целиком из стали.

- Ужин принесут к вам в комнату, - сказал Микаэль, закрывая дверь. Громыхнула задвижка.

Негромко ругаясь, Таск отшвырнул бесполезный пистолет, который отскочил, скользнул по полу и ударился в противоположную стену.

- Ты хотел сказать, ко мне в камеру, - заметил Таск.

* * *

- Я прошу прощения за Таска, - сказал Дайен потом. Он уже поужинал у себя в комнате один, и Микаэль снова привел его к Абдиэлю. - Не знаю, что на него временами находит.

- Нет нужды извиняться, мой король, - заметил старик, протянув руку и ласково проводя пальцами по руке юноши. - Ведь он не чистой Королевской крови? Мать его, насколько я знаю, была простая женщина.

- Да.

Первым желанием Дайена было убрать руку, но поглаживания Абдиэля имели какую-то притягательную силу. Эти прикосновения сулили что-то, но что именно, он не мог определить. Что-то, чего он хотел, жаждал получить.

Он не сопротивлялся ласке Абдиэля и позволил увести себя, как ребенка, в другую комнату из кедра, похожую на все остальные, но отличавшуюся почти полным отсутствием обстановки. Посреди комнаты стоял низенький столик, а вокруг него на полу лежали подушки.

- Прошу садиться, мой король, - пригласил Абдиэль и сам сел, скрестив ноги, на подушки, оперевшись локтями о столик.

В комнате стояла духота. Дайен, неловко усевшийся напротив Абдиэля, заметил, что старик дрожит.

- Не следует ожидать того, что те, кто не принадлежит Королевской крови, поймут нас, - заговорил Абдиэль. - С таким же успехом можно предложить червю поставить себя на место орла. Поэтому я и не предложил ему присоединиться к нам. Вам удобно? Когда мы начнем просмотр, мы можем здесь надолго задержаться.

- Просмотр? - Дайен удивленно оглянулся, ожидая увидеть нечто вроде видеоэкрана, но ничего такого не заметил.

Абдиэль улыбнулся и указал на три предмета возле стола: толстую круглую белую свечу, горевшую ясным, ярким пламенем, и два камня, обтесанных в форме шаров.

- Нет, вы не увидите здесь видеоэкранов, мой король. Они мне не нужны. И вам тоже.

Он поставил зажженную свечу в центр столика, на одинаковом удалении от себя и от Дайена. Потом он взял камень и подал его Дайену, оставив другой себе.

Дайен повернул камень, разглядывая его при свете свечи. Полированный темно-зеленый камень был испещрен красными прожилками теплого оттенка. Он покрутил его в руке. Гладкая полированная поверхность камня на ощупь была приятной, успокаивающей.

- Гелиотроп, - сказал он, узнав камень.

- Известный также под названием кровавик. Прекрасно, Ваше величество. О вашем образовании позаботились. Ваш наставник Платус был мудрым человеком. Только, боюсь, слишком мягким, на его же беду.

Дайен не ответил; воспоминание о мертвом Страже, отдавшем за него жизнь, больно кольнуло его. Поставив камень на столик, он придержал его, чтобы тот не скатился.

- Вы сказали, что мы будем просматривать что-то, имеющее отношение к леди Мейгри.

В его голосе появилась жесткость. Он напомнил себе, что он здесь по серьезному делу.

- Я забыл о нетерпении юности. Хорошо, начинаем. Крепко сожмите камень - левой рукой, мой король. Дайте мне правую.

Свой камень Абдиэль взял в правую руку. Левой он дотянулся до Дайена. Свет свечи плясал и искрился на блестящих иглах.

Дайен не шевелился. Дрожь сотрясла его тело. Он смотрел на иглы, и его правая рука то сжималась, то разжималась.

- Поначалу вы почувствуете острую боль, мой король, как от гемомеча. Но боль скоро пройдет. - Голос Абдиэля был мягким, успокаивающим, приятным, как гладкая поверхность камня в руке юноши. - Точнее, вы перестанете ее замечать. Ощущение наших разумов, наших душ, стремящихся друг к другу, полностью устранит все физические неудобства.

- Зачем я должен… это делать? - с трудом спросил Дайен почти онемевшими губами. - Что произойдет?

- Увидите, молодой человек. Ваши глаза раскроются. Не только ваши телесные глаза, но и глаза вашей души. Когда-то давно со мной были связаны Мейгри и Дерек Саган. Мы сохраняем эту связь. В моих силах видеть их, знать, что они делают, говорят, иногда даже - о чем думают! Я могу разделить эту силу с вами, Дайен, если вы разделите со мной свою душу.

На Дайена нахлынули путаные мысли, слова Мейгри насчет сильного существа, способного приобрести господство над разумом более слабого. Но какое отношение это имеет к нему? Его предупреждали насчет Сагана, и он выстоял.

В конце концов, мне суждено быть королем.

- Сила, - произнес Дайен, не сводя глаз со сверкающих игл. - Мейгри говорила, что я обладаю этой силой, но я никогда не мог ею воспользоваться.

- Ложь! - выдохнул Абдиэль. - Она боится. Она боится этой силы в вас. Конечно, вы можете использовать силу гемомеча. Лишь протяните руку, мой король, и возьмите его!

Дайен крепко сжал губы, протянул руку. Без дрожи, без колебаний его ладонь с пятью свежими шрамами прижалась к ладони старика.

Абдиэль слегка сжал ладонь. Иглы вошли в плоть юноши.

Дайен ахнул от боли, содрогнулся, ощутив, как вирус устремился в его тело, вызывая жжение и пульсирование гораздо более сильные, чем от гемомеча. Рука у него дернулась. Абдиэль крепко держал ее, поглаживал, все сильнее вдавливая иглы.

- Посмотри в пламя свечи! - приказал он. Дайен содрогался, стонал, пытался освободиться.

- Посмотри в пламя свечи и узри!

Голос исходил изнутри, из сердца, из мозга; он принадлежал Дайену, он принадлежал Абдиэлю. Неслыханные чудеса, неведомые знания роились в голове Дайена. Он еще не мог этим воспользоваться, не мог за них ухватиться, но он сможет. Он научится. Боль проникновения утихла. Безмерное удовольствие охватило его. Он будет старым и мудрым, одновременно оставаясь молодым и сильным. С этой силой он станет истинным королем!

Дайен поднял голову, всмотрелся в пламя и увидел.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

У меня хорошая память на забывание.

Роберт Льюис Стивенсон. Похищенный.

Мейгри чувствовала себя усталой и разбитой. Она опустила голову, плечи у нее обмякли. Она приложила руку к ране на шее. Она должна болеть, но Командующий догадывался, что эта боль незначительна по сравнению с болью от старых ран, и она лишает Мейгри радости победы. Она думала, что выиграла войну. А теперь вдруг обнаружила, что сражалась не в той битве. Он понимал, что она испытывает. Он сам участвовал в той битве, но ошибся в направлении.

- Когда ты узнал? - голос Мейгри нарушил тишину, но не слишком. Саган сомневался, слышал ли он ее. Но из ее мыслей он знал вопрос и ответил.

- Недавно, миледи. Абдиэль хорошо прятался. Я узнал о нем недавно, на «Фениксе». Но и тогда я не был уверен до конца. Я навел справки, изучил документы о его предполагаемой смерти. Никто, конечно, много лет не видел и не слышал его. Неудивительно. Он мог стоять перед тобой, и, если бы не захотел, чтобы его видели, ты бы его не увидел. Я отправил Спарафучиле на разведку, предупредил его, как действует ловец душ. - Саган положил руку на плечо ублюдку. - Мой друг не был ослеплен, подобно остальным. Он видел его. Абдиэль частый, хоть и неизвестный гость в президентском особняке.

Спарафучиле ухмыльнулся, довольный похвалой. Мейгри искоса с отвращением взглянула на него.

- Но почему ты не приказал убить Абдиэля? Твой «друг», похоже, вполне привычен к такой работе.

- А почему мы не убили его однажды, давным-давно? У нас была возможность, но мы предпочли сбежать, сохранив себе жизнь. Ты знаешь, как он защищен, Мейгри! Ты не думаешь…

- К черту, я и так знаю, что не думаю! - Она повернулась к нему, гневно сжав кулаки. - Я не хочу думать! Я устала, я ранена и… Господи, Саган, ведь он заполучил Дайена! Сделай что-нибудь! Мы должны что-то сделать!

Он изумленно смотрел на нее, заметив, что она на грани истерики. Он схватил ее за руки и резко встряхнул.

- Что с тобой, черт возьми?

Мейгри судорожно сглотнула, отдышалась. Она слепо, не узнавая, смотрела на него, приоткрыв бескровные губы. Дрожь сотрясала ее тело; она отпрянула от него.

Он ее отпустил. Вся дрожа, она отвернулась от него, потирая запястья.

«Ваша леди не дерется с покойниками, Саган-лорд, - доложил Спарафучиле, вернувшись к Командующему. - Она дерется с другими, и дерется хорошо. Бах! Бах! Бах! Все готовы. Но с покойниками… леди застыла. Если бы не Спарафучиле, леди, думаю, сейчас сама бы была покойницей».

Саган тогда не обратил внимания на эти слова. Среди недостатков Спарафучиле было и то, что он неизменно выставлял себя героем в любой ситуации. Командующий сражался с Мейгри в многочисленных битвах и ни разу не видел, чтобы она застывала при виде опасности. Но и в истеричном состоянии он ее ни разу не видел.

- Весть об Абдиэле, конечно, не стала для вас неожиданностью, миледи. - Саган бросил пробный камень откровенно и без обиняков. На деликатность у него не было времени. - Сегодня на вас напали зомби. Конечно, вы их узнали. В ночь революции…

У Мейгри непроизвольно дернулась голова. Она смотрела на него взглядом, преисполненным такого страха, что Командующему стало не по себе. Она тут же отвернулась, отгородилась от него стеной. Но она не успела сделать это достаточно быстро. Саган запомнил ее взгляд. Ему казалось, что он не забудет этого взгляда до конца дней своих.

Ее так трясло, что она едва держалась на ногах. Взяв со столика свой плащ, он осторожно набросил его на нее.

- Ты вымоталась. Сегодня мы уже ничего не сделаем. Поспи немного…

- Не надо снисходительности! - бросила Мейгри, отпрянув от него, оставив, однако, на себе его теплый плащ. - Прошу прощения за слабость, милорд. Больше не повторится.

«Сомнительно, - сказал себе Саган, глядя на бледную женщину, дрожавшую под его плащом. - Повторится, и в следующий раз это кончится полным крахом - для тебя, для меня, для моих замыслов, для мальчика. Ты нужна мне сильной, Мейгри. Ты нужна мне здоровой».

- Тяжелый день выдался не вам одной, миледи. Я тоже нуждаюсь в отдыхе. Разговор продолжим утром. Надеюсь, вы окажете мне честь и останетесь у меня в гостях. Я приказал приготовить вам каюту в моем корабле, недалеко отсюда по коридору.

- Благодарю, милорд, за оказанное гостеприимство, - с поклоном ответила Мейгри и направилась мимо него. - Но я вернусь к себе на космоплан.

Он преградил ей дорогу.

- Я не могу этого позволить, миледи…

- Отчего? Чего вы боитесь? Что я «сбегу» из моей тюрьмы? Не вы мой тюремщик, милорд. Я сама заперла себя туда!

- Я беспокоюсь о вашей безопасности, миледи, - холодно заметил Командующий. - Снага Оме знает, что бомба у вас, а его шпионы в окружении Гаупта наверняка знают где ее искать. А еще Абдиэль, хотя он, наверное, еще не знает.

- Он знает, Саган-лорд, - вмешался Спарафучиле.

Порывшись в своих тряпках, ублюдок извлек какой-то предмет и протянул его. Это был зеленый камень в красных прожилках, когда-то вырезанный в форме идеального шара, а теперь разбитый на бесчисленное множество кусков.

- Где ты это нашел?

Саган опасливо взял куски кровавика, швырнул их на палубу и растер в пыль подошвой башмака.

- Возле космоплана леди. Я искал, как вы мне сказали, и нашел…

Мейгри закрыла глаза и опустилась в кресло, лишившись сил.

- Если не ошибаюсь, бомба у вас в космоплане? - спросил Саган. - Если кто-нибудь попытается забрать ее силой, компьютер взорвет космоплан со всем, что в нем находится.

- Обычная процедура, милорд, насколько я знаю, - еле слышно ответила Мейгри.

- Но вы отдали компьютеру еще и устные распоряжения? Распоряжения, которые можно… которые наверняка были подслушаны…

Мейгри не шелохнулась. Она напоминала мраморную статую на надгробии.

- Беспечно, миледи. Крайне беспечно. А потом вы столкнулись с мертвыми разумом, как уже случилось сегодня…

Серые глаза, пылавшие горячечным блеском, открылись, посмотрели на него. Бескровные губы раздвинулись, безмолвно говоря: «Ты мог сообщить! Ты мог предупредить меня!»

- А вы бы мне поверили, миледи? - поинтересовался Саган.

Мейгри отвела взгляд, поднялась.

- С вашего разрешения, милорд…

- Минутку, Мейгри… - Саган положил ладонь ей на руку. - Есть одно очень простое решение. Отдай бомбу мне. Тогда я смогу сосредоточить усилия на освобождении Дайена.

- Может быть, милорд. А может, и нет. Как только оружие окажется у вас в руках, вы можете передумать спасать мальчика. Нет, я сохраню, что имею. Я дорого за это заплатила.

- Вы можете дорого заплатить за то, что храните.

- Это угроза, милорд?

- Констатация фактов, миледи. Двое из самых могущественных и неразборчивых в средствах людей галактики не остановятся ни перед чем, чтобы завладеть бомбой.

- Только двое? Вы забыли про себя… смею предположить, из скромности.

- Нет, я пропустил себя намеренно. Нравится вам это или нет, миледи, в этом я ваш союзник.

Мейгри неожиданно печально улыбнулась.

- Да, союзник, хотя не совсем так, как можешь себе представить. Видишь ли, Дерек, чтобы пропустить к бомбе, Икс-Джей-27 должен увидеть, услышать и узнать меня.

- Ты сама сказала, что это обычная процедура, - пожал плечами Саган. - Продолжай. Думаю, это еще не все.

- Компьютер должен еще и узнать предмет, который я ему покажу, и определить его подлинность по физическим свойствам и…

- Да, ясно, - нетерпеливо перебил Саган. - Что это за предмет?

От улыбки Мейгри шевельнулся шрам на щеке.

- Звезда Стражей, милорд. Моя Звезда Стражей.

Командующий долго молча ее разглядывал. Потом он церемонно поклонился в пояс.

- Я потрясен, миледи.

Мейгри склонила голову.

- Я так и думала, милорд.

- Ты заключила честную сделку…

- Я выполнила бы свои обязательства, если бы адонианец не нарушил свои.

- И теперь, если я захочу получить обратно мою собственность…

- … ты должен помочь мне вернуть мою.

- Но без всяких гарантий.

- Никаких гарантий. Рада, что мы понимаем друг друга.

Саган кивнул.

- Думаю, что, несмотря ни на что, имевшее место между нами, мы всегда понимали друг друга.

- Неужели? - неожиданно резко спросила она. И снова он заметил у нее в глазах тень безотчетного страха. - Неужели? - повторила она крайне серьезно.

Вопрос оказался неожиданным. Он попытался разобраться в своих мыслях, но разум его пребывал в темноте: он на ощупь пробирался через незнакомую, неосвещенную комнату. Дерек предпочел не отвечать.

Он проводил ее до выхода из каюты. Она шла рядом с ним и молчала, зябко кутаясь в красный плащ.

- Капитан, отведите леди Мейгри в ее апартаменты и поставьте часового у двери.

- Да, милорд. Она вышла. Саган проводил взглядом небольшую группу, удаляющуюся по коридору. За спиной шевельнулся ублюдок, давая понять, что готов уйти, если больше не нужен. Но Саган остановил его жестом, и Спарафучиле терпеливо дождался, пока Командующий не переключит внимание на него.

Командующий смотрел, как свет в коридоре падает на светлые волосы Мейгри.

- Интересный расклад. Четверо из нас желают получить эту «драгоценную жемчужину». Мейгри владеет ею, но вынуждена ее удерживать. Камень у Снаги Оме, а не у нее. У меня она, но нет камня. У Абдиэля нет ни чего, но он хочет и то и другое. Но зато у него Дайен. Интересно, как он собирается использовать Дайена…

Мейгри вошла в каюту, расположенную неподалеку от его собственной. Он услышал, как задвигается дверь, как заскрипели башмаки охранника, занявшего пост у двери снаружи. Саган покачал головой.

- Ты нужна мне сильной, - повторил он. - Ты нужна мне здоровой.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Ночь вздохов и воспоминаний…

Уолтер Сэвидж Лэндор.

Полночь. Сгустилась темнота. Ласкар напоминал корабль, плывущий по неспокойному ночному морю. Его яркие огни, шум, веселье поднимались и опускались на волнах денег и алкоголя, наркотиков и разврата. Иногда он выбрасывал за борт беспечного пассажира, и тот тонул в мрачных глубинах.

Дайен, пошатываясь, вышел из дома Абдиэля, надеясь, что свежий воздух приведет его в чувство. Но хоть воздух и быстро остывал после захода зеленого ласкарского солнца, песок еще хранил дневной жар. Тепло поднималось вверх, как от солнечной печки, стоявшей в доме.

Юноша смахнул пот с лица, с удовольствием подставил лицо под ветерок, растрепавший его густые рыжие волосы, остудивший голову, но не избавивший его от внутреннего жара. Правая рука горела и болела; боль, казалось, добралась до мозга. Он безуспешно попытался упорядочить свои мысли, но они ускользали и мерцали, словно миражи в пустыне. Он посмотрел вверх, в черное небо, усеянное переливающимися звездами.

Глубокий космос: бесстрастный, отчужденный, спокойный, обширный. Он мог бы потеряться там, кануть в неизвестность, стать обыкновенным. На мгновение он возжелал этого, как жаждущий желает глотка холодной воды, а в голове у него все кипело, как в ведьмином котле.

«Король! Ты будешь королем…»

Обхватив пульсирующую голову, ощущая чуть ли не тошноту от жары, Дайен побрел обратно в дом и натолкнулся на одного из зомби.

- Таск. Я хочу видеть Таска, - потребовал Дайен, цепляясь за образ наемника, как за спасительную соломинку.- Он не… ушел?

- Нет, - ответил Микаэль. - Он ждет вас.

- Хорошо. Веди меня к нему.

Дайен плелся вверх и вниз, перебирая руками по стенам, вслед за Микаэлем. Юноша совершенно заблудился. Этот дом со всеми его углами и закоулками, похожими друг на друга, казался совершенно бессмысленным.

Перед одной из дверей Микаэль остановился. Дайен наткнулся на него. Зомби поддержал его сильной рукой, не проявив никаких эмоций. Отперев замок ключом, он открыл дверь.

Таск тут же вскочил. Лицо его выражало ярость и решимость. Микаэль нечаянно или намеренно выставил Дайена перед собой. Юноша преградил выход Таску.

- Таск? - Юноша вдруг вышел из своего смятенного состояния при виде угрожающей и пугающей наружности Таска. - Что случилось? Разве…

Дайен пошатнулся. Таск, чертыхаясь, поддержал его и затащил в комнату. Микаэль захлопнул дверь. Щелкнул замок.

Таск усадил Дайена на кровать.

- Я дам тебе воды, малыш…

- Нет… - Дайен покачал головой и сделал слабый жест. - Я… не думаю, что это поможет.

- Во имя Создателя, малыш, скажи, что с тобой сделал этот ублюдок?

Подняв на него глаза, Дайен нахмурился.

- Не говори так. Если ты имеешь в виду Абдиэля, он ничего мне не сделал. Он показал мнеправду, вот и все.

- Опусти голову к коленям. Глубоко вдохни. Вот так. Легче?

Дайен подчинился и через мгновение, когда комната перестала крутиться вокруг него, поднял голову. Таск уже не болтался где-то на потолке, как воздушный шарик, а твердо стоял перед ним.

- Что у тебя с плечом? - спросил Дайен, заметив, что Таск потирает левую руку.

- Расшиб, пока колотился в дверь.

- Зачем? - удивился Дайен.

- Чтобы выбраться к черту отсюда! Для тебя это, может, неожиданно, но мне не очень-то по душе сидеть взаперти в тюремной камере!

- Это не тюрьма. Мы можем уйти отсюда, когда захотим.

- Да? А зачем тогда этот ходячий труп запер замок и унес ключ?

- Ты так себя вел, что я бы тебя тоже запер.

- Ладно, малыш, - махнул Таск в сторону двери. - Тогда пошли. По пути найдем Нолу…

- Иди. Я остаюсь.

Дайен растирал правую руку. Боль, похоже, усиливалась.

Схватив Дайена за запястье, Таск повернул его ладонь к свету. Из пяти отверстий сочилась кровь.

- Что… - Таск понял, судорожно сглотнул. Отпустив руку, он с отвращением посмотрел на Дайена, попятился от него. - Господи!

Дайен резко сжал пальцы.

- Господи, малыш! - хрипло повторил Таск. - И ты позволил ему?

- Тебе не понять! Ты не Королевской крови, - холодно сказал юноша, стараясь забыть про боль.

- Верно, черт возьми! А прежде, чем я бы позволил этому старику сделать с собой что-нибудь такое… - Таск умолк.

Дайен не слушал его. Он съежился, дрожал, опустил плечи.

- Я видел ее, Таск! - прошептал он. - Я видел ее! Он ее целовал, Таск!

- Кого видел? - Таск с недоумением уставился на него. - Нолу? Кто целовал Нолу?

- Да я не о Ноле говорю! - Дайен поднялся и заходил по комнате. - Мейгри! Леди Мейгри!

Он резко повернулся к Таску. Голубые глаза горели, словно язычки пламени плясали в голубой воде.

- Я видел ее, Таск! При помощи вот этого! - Дайен поднял кровоточащую правую руку. - Я видел ее. Она вошла в дом этого Снаги Оме. Она сказала ему, что ее прислал Саган. Она отдала ему звездный камень, Таск! Звезду Стражей! За что? За бомбу, которая может взорвать… взорвать… все. Всех нас. И знаешь, что она с ней сделала?

Наемник попытался остановить бессвязный поток слов.

- Малыш…

Дайен схватил Таска за плечи.

- Она встретилась с Саганом. В кабинете начальника Форт-Ласкара. Командующий поцеловал ей руку, Таск! Я видел его. И ее я видел. Я видел ее лицо. Они вышли вместе, под руку. Как друзья. Хорошие друзья.

Дайен снова заходил по комнате. Таск пошел за ним.

- Как ты это увидел, малыш? Видео? У него есть скрытая камера…

- В огне свечи, - пробормотал Дайен. - Я видел ее в огне свечи…

- Свечи? Малыш, это фокус! Он ввел тебе какой-то наркотик! У тебя были галлюцинации!

- Нет, Таск.

Дайен остановился и посмотрел в лицо другу. Он вдруг успокоился, полностью успокоился.

- Это не было галлюцинацией. Я знаю. Все, что я видел, каждое слово, что я слышал, - все это было на самом деле. Она с ним, Таск. Она предала меня.

- Хорошо, малыш. Предположим… тебе как-то удалось увидеть и его, и ее. Здесь должно быть какое-то объяснение. Ты же знаешь леди! Она ничего не сделает тебе во вред. Она рисковала жизнью за тебя!

Дайен вздохнул, смягчился.

- Это говорил и Абдиэль.

- Что? - скривился Таск, которому не очень понравилось, что у него появился такой союзник. - Что сказал старик?

- Он сказал, что здесь должны быть… смягчающие обстоятельства. Он защищал ее, Таск. Я хочу ему верить. Я хочу в нее верить. Но я видел…

- Дикстер! - сказал Таск, щелкнув пальцами. - Вот в чем дело! Саган взял Дикстера. Он хочет использовать генерала, чтобы привлечь ее на свою сторону.

- Конечно!

Огонь надежды осветил голубые глаза, в которых появилась решительность.

- И теперь я понял, что надо делать.

- Ну да, выбираться отсюда! Так или иначе, мы доберемся до леди…

- Нет, - твердо возразил Дайен. - Командующий нам не позволит. Он использует меня так же, как использовал ее. Или вообще меня уничтожит. Теперь я ему не нужен. Ему не нужен настоящий наследник престола. У него есть бомба. Он может шантажировать всю галактику. Я представляю для него угрозу, мешаю ему. Я вижу свой путь, Таск. Я знаю, что должен делать. Абдиэль мне поможет.

- Замечательно, малыш, но он может помочь и издалека…

В голове у Дайена прояснилось, мысли и планы приобрели кристальную четкость.

- Ты можешь уходить, Таск. Забирай Нолу и возвращайся на Вэнджелис. И спасибо за все. Я очень ценю все, что ты сделал.

- И бросить тебя? Не могу. Я… - У Таска словно язык отнялся.

- Мой Страж? Уже нет. Больше я в тебе не нуждаюсь, Таск. Со мной Абдиэль. Он поможет мне. Он даст мне необходимую силу, мощь. Смотри.

Дайен подошел к двери, повернул ручку. Щелчок - дверь открылась.

- Вот видишь. Ты свободен. Можешь идти.

- Но без Нолы…

- Я здесь, Таск! Я так испугалась! - В коридоре стояла ошеломленная Нола, рядом с ней - Микаэль. - Что происходит?

- Мы можем идти, - ровно, бесстрастно сказал ей Таск. - Малыш в нас не нуждается. Абдиэль хочет нас отпустить. Верно, жмурик?

Лицо Микаэля сохраняло невозмутимое, непроницаемое выражение, глаза смотрели в пустоту.

- Я действую в соответствии с пожеланиями хозяина. Ваше величество… - он перевел взгляд в сторону юноши, - хозяин желал бы поговорить с вами, если вы не заняты.

- Да. Мне нужно с ним поговорить. Нам нужно кое-что обдумать, а времени немного.

Микаэль скользнул в комнату, встал рядом с Таском. Наемник жестом подозвал Нолу к себе.

- Прощай, Таск. Прощай, Нола, - сказал Дайен от двери. - Передайте от меня привет всем на Вэнджелисе. Если все получится, мы с леди скоро к вам присоединимся.

- Да, конечно. Пока, малыш, - ответил Таск, стиснув зубы.

К его холодной под пропотевшей рубахой коже прижалось острое лезвие ножа.

* * *

Ласкарская ночь, такая яркая в городе, окутала темнотой челнок Командующего. Около полуночи из него выскользнула обтрепанная фигура, промелькнув тенью, замеченной одним из охранников. Резко произнесенная команда удержала его от каких-либо действий.

Отдав Спарафучиле все необходимые распоряжения, Саган задумчиво стоял посреди своей каюты. Он подумал, взвесил все «за» и «против» и принял решение. Выйдя в темный тихий коридор, он подошел к двери в каюту Мейгри.

Охранник вытянулся.

- Часовой!

- Да, милорд.

Охранник смотрел прямо перед собой.

- Передайте капитану мои наилучшие пожелания и попросите удвоить на ночь охрану.

Солдат нервно заморгал.

- Мне нельзя покидать пост, милорд.

- Я постою за вас, часовой.

Охранник сдвинул брови. Он посмотрел в глаза Командующему.

- Миледи спит, милорд.

Саган чуть не улыбнулся. У Мейгри появился еще один защитник. Всмотревшись, он узнал центуриона.

- Маркус, верно?

- Да, милорд.

- Это приказ, Маркус.

Охранник сжал губы, поднес кулак к груди и отправился выполнять приказ. Дождавшись, когда он уйдет, Командующий открыл дверь и тихонько скользнул внутрь.

Дежурное освещение отбрасывало тусклый, неровный свет на спящую женщину. Она лежала на боку поверх постели, полностью одетая, словно сразу бросилась на койку, а потом уже не смогла подняться. Лежавший на полу плащ Командующего напоминал лужу крови. Подняв его, он осторожно накрыл ее плащом вместо одеяла.

Левой щекой она уткнулась в подушку. Медленно протянув руку, Саган приподнял прядь светлых волос и отвел в сторону.

Она не шелохнулась; дыхание оставалось глубоким и спокойным. Шрам лиловой полосой перечеркивал ее гладкую кожу. Саган хотел прикоснуться к нему, провести пальцами, но передумал, остановив занесенную руку.

- Надо вскрыть рану… выпустить яд. Операция болезненная, но неизбежная, миледи.

Прикоснувшись пальцами к ее виску, Саган заговорил:

- Мои воспоминания, твои воспоминания нераздельны.

КНИГА ТРЕТЬЯ ИЗМЕНА

…навеял мне сны о грозах и богах.

Чарльз Диккенс, Дэвид Копперфильд.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Изменник ты бесчестный и злодей;

Для низости рожден высоко слишком,

Ты слишком низок, чтоб существовать.

Уильям Шекспир. Ричард П. Акт I, сцена I

Лорд Дерек Саган, командир прославленного Золотого легиона, сидел на заднем сиденье штабной машины, не находя себе места от нетерпения. Спокойствие, говорил он себе, только спокойствие. Он с трудом сдерживался, чтобы не схватить молодого водителя за шиворот, выбросить его из машины и самому сесть за руль.

Саган подался вперед.

- Ты не можешь вести эту штуковину немного быстрее?

- Здесь скорость ограничена, командир, - нервно оправдывался капрал. - Едем как положено. Но если такая срочность…

- Нет! Отставить!

Саган откинулся в роскошное кожаное сиденье, глядя на великолепный пейзаж взглядом, от которого могли бы завять изящные тополя.

Похоже, от этого взгляда завял и капрал, который сидел, глядя прямо перед собой с риском для машины. Но он скорее позволил бы другой машине висеть у него на хвосте, чем осмелился бы посмотреть в камеры заднего вида, рискуя встретиться взглядом с этими темными горящими глазами.

Вид широкого бульвара, пересекавшего парк Блистательного Дворца, не помог Сагану отвлечься от мыслей. Он посмотрел вперед, в сотый раз надеясь увидеть башни замка и в сотый раз повторяя, что они еще недостаточно близко от них. Взглянув на водителя, он заметил, насколько тот неуютно себя чувствует: шея неподвижна, зубы стиснуты чуть ли не до боли, а костяшки пальцев, сжимающих руль, побелели от напряжения.

Саган заставил себя расслабиться, мысленно выругавшись. С его стороны беспечно выказывать напряжение. Он представил, что капрал скажет своему начальнику по возвращении в казарму: «Лорд Саган дергался как ненормальный. Должно быть, слухи верные. Что-то происходит».

Чтобы исправить положение, Саган снова подался вперед, дружелюбно положил руку на плечо водителю.

- Расслабься, капрал. Я не хотел тебя обидеть. Космическому пилоту любая наземная машина покажется черепахой.

И тут же Саган понял, что сделал только хуже. Капрал смотрел на него через камеры заднего вида с неподдельным изумлением. До Сагана дошло, что он - всемогущий лорд, командир Золотого легиона, один из особ Королевской крови, кузен Его величества - раньше никогда не признавал капрала себе подобным.

Саган оставил свое неумелое лицедейство. Откинувшись на сиденье, он позволил себе вернуться в напряженное состояние и барабанил пальцами по подлокотнику. Пусть капрал разносит свои подозрения по базе. Все равно уже нет времени что-то делать со слухами. Слишком поздно. Уже слишком поздно.

На смену тополям и дубам пришли пихты, потом осины и липы и многие другие деревья, спасенные с погибшей в экологической катастрофе Земли, колыбели цивилизации. Штабная машина мчалась по воздуху почти вровень с верхними ветками, шевеля листья. Внизу расстилались лужайки с красивыми, ухоженными садами, отсвечивающими на солнце разными цветами. По зеркальной поверхности прудов плавали величественные лебеди, грациозная газель скакала по зеленым газонам. День близился к вечеру. Все вокруг казалось мирным и безмятежным.

- Дворец, милорд, - объявил капрал с заметным облегчением.

Пальцы Сагана перестали выбивать бесконечную дробь.

Перед ним расстилалось обширное озеро с темной и спокойной водой; сегодня на Минас-Таресе не было ни ветерка. В центре озера виднелись башни Блистательного Дворца, отдаленного, но заметного по отражению солнечных лучей от стекла. Через озеро тянулся мост из ноль-гравитационного сплава серебра со сталью, взмывающий над водой блестящей дугой и опускающийся перед дворцом. Этот мост, чудо инженерной мысли, похожий на три других, протяженностью пятьдесят километров, не имел опор.

Мосты были единственной возможностью добраться до острова. Но реактивные автомобили, подобные тому, на котором сейчас ехал Саган, в них не нуждались.

Дерек был не одинок в попытках убедить Его величество в необходимости усилить меры безопасности: защитить дворец силовыми полями от нападений с воздуха и с земли, ввести патрулирование периметра вооруженными охранниками, установить мины в садах. Король Старфайер отказался даже думать об этом. На минах могут подорваться газели, вооруженные охранники распугают лебедей. Бог охраняет Его величество. Бог возвел его на трон. Рука Божья обеспечит его безопасность.

«Этой ночью, - сказал себе Дерек Саган, - рука Божья сожмется в кулак».

У ворот из серебристой стали стояли вооруженные стражники, носившие королевский герб. Они охраняли мост. Капрал опустил штабную машину на уровень земли. Заглянув внутрь, стражники отдали честь, узнав командира по панцирю и восьмиконечной Звезде Стражей, блестевшей у него на груди. Саган ответил на их приветствие не столь небрежно, как обычно. Через несколько часов эти люди погибнут.

Штабная машина тронулась по серебристому пролету. Она летела низко, в соответствии с королевским указом, на предписанной скорости. Машина двигалась медленно, но Саган вдруг перестал торопиться. Он в последний раз видел королевскую резиденцию в таком виде…

Полностью дворец открылся взгляду лишь с верхней точки арки моста. Блистательный Дворец, расположенный в центре темного, идеально круглого озера, светился, словно бесчисленные бриллианты в короне из синего бархата. Четыре серебристых моста образовывали крест, в центре которого на острове находился дворец и бриллианты поменьше - здания королевского города.

Дворец весь был построен из стального стекла; бесчисленные панели, из которых он состоял, были установлены под небольшими углами относительно друг друга. Днем солнечный свет играл на них, будто на гранях драгоценного камня; солнечные лучи преломлялись, отражались, создавая переливающееся сияние всех цветов радуги. Это зрелище ослепляло глаза и разум. Ночью стеклянные стены уподоблялись ночи, отражая холодную белизну звезд, удерживая на своей поверхности бледный свет луны. Ни один огонек не вырывался из дворца. Стальное стекло было прозрачно лишь с одной стороны. Тем, кто внутри, позволено смотреть наружу; те, кто снаружи, не могут заглянуть внутрь.

- Вы смотрите из окон, Ваше величество, но не видите. Вы слушаете, но не слышите. Сегодня ночью вы услышите, Амодиус Старфайер. Сегодня ночью услышите.

- Прошу прощения, милорд, вы что-то сказали? - Капрал в страхе смотрел на него, явно испугавшись, что его командир снова решил завязать с ним непринужденный разговор.

Саган раздраженно помахал рукой, словно разгоняя вылетевшие слова; до него только сейчас дошло, что он говорил вслух. Капрал облегченно вздохнул и погнал машину чуть быстрее, чем предписывалось правилами приличия.

На улицах королевского города было пусто, безлюдно. Художественные галереи и модные лавки, рестораны и кафе были закрыты; разъехались последние автобусы с туристами и служащими. Представители высшего света, которые могли позволить себе жить на королевском острове, вернулись в свои виллы и поместья, расположенные по окружности острова, чтобы приготовиться к сегодняшнему ночному празднику. Здесь будет сильное движение ко времени начала церемонии, когда начнут прибывать Стражи, гости и пресса. А сейчас штабная машина мчалась над мостовой почти в одиночестве.

Извилистые городские улицы сходились в большой парк, незаметно переходивший в королевский главный штаб. Король скрепя сердце признал необходимость наличия военной базы на его острове, но не допустил ничего, напоминающего о войне, среди мирной, безмятежной красоты Минас-Тареса. Поэтому база больше напоминала охотничий клуб, чем военный штаб. Причудливо наряженные стражники, главной задачей которых было позировать для туристов, стояли на посту на безукоризненных лужайках, окружавших несколько зданий с переливающимися фасадами.

Большая группа людей и других существ собралась вокруг праздничных шатров, установленных на крикетной площадке. Церемония присвоения званий подходила к концу. Скоро опустится ночь. Пятьсот старших офицеров - в одном месте. Саган улыбнулся - зловеще, вовсе не весело. Военные отчаянно протестовали против такого безумства, но Его величество остался непреклонным. На видео будет хорошо смотреться, как эти высокопоставленные офицеры клянутся в верности, обещают отдать жизнь за короля и галактику.

Многим сегодня ночью придется доказывать свою верность на деле… или преступить клятву.

Водитель притормозил, чтобы пропустить грузовик с провизией. Саган, бездумно смотревший на толпу, толкавшуюся возле крикетной площадки, заметил фигуру в мятом мундире. Это был Джон Дикстер, только что произведенный в генералы.

Дикстер. Простой человек, хороший солдат, без сомнений преданный королю, друг Мейгри. Саган задумчиво потер подбородок. Друг Мейгри. Это все осложняет. Если она узнает раньше времени о намеченном нападении, она предупредит Джона Дикстера. И, хоть один человек не в состоянии остановить революцию, один человек - особенно солдат уровня Дикстера - способен организовать упорное сопротивление. А падение военной базы, символа монархии на Минас-Таресе, крайне важно.

«Я собирался сказать ей, - думал Дерек Саган. - Она согласна со мной в том, что Старфайер - слепой, бездеятельный старый дурак. Она знает и то, что наследный принц немногим лучше, хоть и не говорит об этом, потому что он муж Семели. Как только я объясню ей, какие места мы займем в новом революционном правительстве, какую силу мы можем приобрести при будущей демократии, она согласится, что эти перемены к лучшему Мейгри не предаст меня: этого я не боюсь. Но если она решит, что ее друг в опасности, она найдет способ предупредить его».

Саган помрачнел. Он раздраженно похлопывал по подлокотнику.

«Неподходящая связь, которая постоянно не дает ей достичь той высоты, на которую она достойна вознестись. Раньше Дикстер был для меня досадной помехой, но теперь, по здравом размышлении, я вижу, что он представляет опасность. Впрочем… впрочем, сегодня ночью этому придет конец. Но это означает, что я не могу ей ничего сказать. Нет, ничего не стану ей рассказывать».

Солнце садилось, когда Дерек Саган прибыл во дворец. На небе чередовались огненные и золотые полосы, переходившие в пурпур, а в самой середине багровело алое пятно. На противоположной стороне горизонта сгущалась ночь, окутывавшая темнотой весь дворец, кроме башен с западной стороны. Штабная машина приземлилась, поплыла на воздушной подушке. К машине поспешил дворцовый лакей, чтобы открыть дверцу.

Дерек в спешке чуть не сбил его этой дверцей. Выбравшись из машины, он посмотрел вверх, на массивные стены дворца. Внутри кипели жизнь и веселье, горел свет, но снаружи они оставались такими же темными и пустыми, как сама ночь. Лишь на одну башню, чуть возвышавшуюся над остальными, упали последние лучи заходящего солнца.

Саган умерил торопливую походку, чтобы посмотреть. Солнце опустилось ниже; темнота неудержимым приливом ползла по башне вверх. Но свет еще оставался - красно-золотой огонь горел тем ярче, чем темнее становилась ночь. Он и раньше видел закаты, наблюдал сказочные стеклянные стены дворца чуть ли не в любое время суток, днем и ночью, но ничего подобного еще не видел. Он вырос с верой в предзнаменования, в знаки небес. И сейчас, в этот решающий момент, когда на чашу весов брошены победа и бесславное поражение, он был в высшей степени восприимчив ко всему, что Бог попытался бы до него донести.

Солнце опускалось все ниже, пока на уже ночном горизонте не осталась лишь узенькая полоска огня. Отражавшееся на башне пламя тускнело, как догорающая свеча. Солнце пропало. Ночь затопила дворец; неровный огонек на башне вспыхнул и погас. Тьма.

Удовлетворившись увиденным, Саган зашагал вверх, по бесчисленным хрустальным ступеням, ведущим к огромным серебряным дверям дворца. Впереди шел лакей, освещавший путь фонарем, яркий, но узкий луч которого лишь ненадолго отвлекал внимание от сумрачного великолепия ночи, отражавшегося в стенах дворца.

Добравшись наверх, Саган отпустил лакея. Двери распахнулись ему навстречу. Из дворца вырвались тепло, свет, шум, водопадом покатившиеся по ступеням. Дерек помедлил, в последний раз взглянув на башню.

По-прежнему темная. Но над парапетом сияла одинокая звезда.

* * *

Леди Мейгри Морианна нетерпеливо возилась с застежкой, пытаясь закрепить цепочку на шее. Решив, что дело сделано, она отвернулась от зеркала и почувствовала, как звездный камень соскальзывает по ее темно-синему бархатному наряду. Поймав камень на лету, она выругалась вполголоса и снова принялась сражаться с застежкой, которая на этот раз запуталась в волосах.

Услышав стук в дверь, она остановилась. Открыла ее фрейлина - эту почетную должность обычно занимали представительницы мелкой знати. По оскорбленному лицу пожилой женщины, по румянцу на ее щеках Мейгри сообразила, что ее ругательства стали слишком громкими и изощренными. Она со вздохом прикусила губу и умолкла. В комнату вошел ее брат.

- Неужели это ты? Я думал, что по ошибке забрел в солдатские казармы, - с мягкой укоризной заметил Платус.

- Да все эта чертова цепь. Никак не хочет висеть! Наверное, застежка сломалась…

Он забрал у нее звездный камень и без особого труда застегнул цепочку.

- Остынь, - шепнул он, похлопав ее по плечу.

- Позвольте, миледи, уложить вам волосы, - сказала, приближаясь, фрейлина.

- Да что там укладывать? Разок щеткой махнуть? Да я…

Заметив взгляд брата, Мейгри с вызывающим видом плюхнулась в кресло перед зеркалом.

- Ты уже не на военном корабле. Ты - дочь правительницы планеты и находишься во дворце ее короля, - пробормотала про себя Мейгри, передразнивая интонации Платуса.

Вооружившись щеткой, фрейлина пыталась распутать светлые тонкие волосы. Под этой пыткой Мейгри скрипела зубами и сидела неподвижно и напряженно.

- Почему ты так рано одеваешься? - спросил Платус. - До банкета еще несколько часов.

- Хочу повидаться с Семели до приема. Потом уже не будет времени переодеться.

- Не думаю, что к ней можно посетителям.

- Для меня сделают исключение.

В зеркале отражались серые и холодные решительные глаза.

- Да, наверное, сделают, - сухо согласился брат. - Как она себя чувствует?

- Не встает. Похоже, никак не остановят кровотечение. Месяца два назад у нее уже были преждевременные схватки. Тогда она чуть не потеряла ребенка. - Мейгри сжала кулак. - А мне, конечно, ничего не сообщили!

Фрейлина издавала кудахчущие звуки, пытаясь, очевидно, удержаться от колкости.

- А что ты могла сделать? - спросил Платус. - Ведь ты находилась в зоне боевых действий.

- Я могла… Ой! К чертям собачьим! Отдайте! Вскочив, Мейгри выхватила из рук перепуганной женщины щетку и швырнула ее в угол.

- Убирайтесь! - в ярости закричала она.

- Никогда! - фыркнула фрейлина, уперев руки в широкие бока.

- Думаю, вам лучше уйти, - примирительным тоном сказал Платус. - Моя сестра несколько перевозбуждена.

- Ваша сестра, милорд, испорченная особа! - с чувством выпалила фрейлина, вылетая из комнаты.

Захлопнув за ней дверь, Платус повернулся и увидел сестру, стоявшую в своем лучшем парадном наряде на коленях, заглядывающей под кровать.

- Мейгри! Да ты вся в пыли! Что…

- Я потеряла туфли!

- Да вставай же. Иди посиди. Я посмотрю.

Порывшись под кроватью, Платус извлек три башмака, два из которых были парными, что он счел великой удачей.

- Эти? Они черные. А куда подевались туфли, сшитые под это платье?

- Я их выкинула. Эти сойдут. Все равно на мои ноги никто не будет смотреть. Это чертово платье такое длинное. Я полночи об него спотыкаться буду. Она вырвала у него туфли и попыталась надеть.

- Не на ту ногу, милая, - мягко заметил Платус. Мейгри забросила туфель под кресло. Она уперлась локтями о туалетный столик, уронив голову в ладони.

- Пожалуй, Платус, тебе лучше уйти.

Но он подошел к ней и положил руки ей на плечи.

- Он еще не вернулся.

Подняв голову, Мейгри посмотрела на отражение брата в зеркале. Они не были похожи. Платус, которому было тридцать с небольшим, пошел в мать, мягкую, чувствительную женщину, любившую музыку и поэзию. По приказу короля ее выдали за правителя планеты, не только отдаленной от ее родной планеты на многие световые годы, но и не похожей на нее во всех отношениях.

Подобные браки не были редкостью среди особ Королевской крови, ветви которой всегда старались укрепить «свежей струей». В этих целях бедняжка имела несчастье быть признанной идеальной парой для варвара-короля воинственного народа. Еще большим несчастьем для нее стало то, что она родила ему сына такого же мягкого и миролюбивого, как и она сама. Мальчик был отрадой для нее и жестоким разочарованием для отца. Платуса отослали в Королевскую академию, как только король счел приличным избавиться от хрупкого, умного ребенка. Оставшись без опоры, бедная женщина без сожалений рассталась с жизнью, родив дочь Мейгри.

Воинственный король не видел в девочке никакой пользы и не обращал внимания на дочь до тех пор, пока однажды не увидел, проходя мимо детской, как четырехгодовалая Мейгри протыкает одну из своих кукол небольшим, изготовленным вручную копьецом. С того самого дня его дочь всегда находилась при нем, пока король Старфайер, прослышавший о том, что девочка Королевской крови растет в военных лагерях, не велел ее оттуда забрать.

Хотя Платус был куда больше похож на мать, они оба унаследовали светлые волосы, стройные фигуры и любовь к музыке и поэзии. Платус был высоким и худощавым, с тонкими, редеющими на макушке волосами. Его руки с тонкими пальцами напоминали руки музыканта. Голубые глаза имели мягкое и задумчивое выражение. Характер у него был ровный, он редко выходил из себя и собирался уйти из Стражей из-за своих пацифистских взглядов.

У Мейгри было лицо матери с серыми отцовскими глазами. Воинственный отец гордился своей девочкой, ставшей искусным бойцом, опытным пилотом. Она любила брата, но не понимала его. Они никогда не были особенно близки, а его решение об отставке стало причиной не одной жестокой ссоры между ними.

Но теперь Мейгри разглядела фамильное сходство между ними, каким бы отдаленным оно ни было. Наивысшей степени это сходство достигало, когда Мейгри была усталой, печальной… или испуганной.

- Нет, еще не вернулся, - сказала она.

- Может, и вернулся, просто ты его еще не видела. Его комнаты в другом крыле…

- Я бы знала, - перебила Мейгри. - Я бы узнала, если бы он появился. А его еще нет.

Они не стали развивать эту тему. Платус недолюбливал Дерека Сагана, и Мейгри знала, что это чувство обоюдное. Знала она и то, что его брата пугает их мысленная связь. Брат и сестра никогда не обсуждали то, что Платус считал противоестественными узами, если только к ним не принуждали обстоятельства.

- Месячный отпуск - не так уж и много. Где он был, кстати? Ты не узнавала? - спросил он.

Мейгри, смотревшаяся в зеркало, сохраняла бесстрастное, неподвижное выражение.

- Нет, - ответила она, отбрасывая волосы на плечи и освобождаясь от заботливого и раздражающего прикосновения брата. Она встала, нервно поигрывая висевшим на шее звездным камнем. - Мне пора…

- Мейгри, - заговорил Платус жестко, непривычно сурово, - с каждым часом слухи о революции все громче. Ты что-нибудь об этом знаешь? Саган подружился с этим профессором-смутьяном, Питером Роубсом. Дерек прилюдно им восхищался, открыто критиковал монархию…

- И я, братец, открыто критиковала монархию. Разве я стала из-за этого изменницей? - резко спросила Мейгри, поворачиваясь к нему лицом. - Дерек Саган - наш начальник. Мы не только ему подчиняемся, но и вверяем ему наши жизни. И не наше дело обсуждать его… его… - Она запнулась. - Обсуждать его, - заключила она.

Она поднялась и направилась мимо брата.

- Прости, я уже опаздываю.

Платус взял ее за руки.

- Мейгри…

- Оставь меня!

- Мейгри! - заговорил он серьезно, настойчиво. - Мейгри, если тебе хоть что-то известно, ты должна рассказать! Расскажи королю! Расскажи капитану охраны! Расскажи мне, Данхе! Хоть кому-нибудь!

Она не смотрела на него; она не пыталась вырваться. Она стояла неподвижно, глядя на камень у себя на шее.

Платус встряхнул ее - не резко, он никогда не бывал резким, даже когда был напуган. Подняв голову, она увидела свое отражение в его глазах, поразившись своей бледности.

- Я верю Дереку, - наконец сказала она. - Что бы он ни делал, он делает это из лучших побуждений.

- Неужели ты настолько слепа? - потерял терпение Платус.

Мейгри вырвала руки.

- Я принесла клятву верности командиру…

- Ты присягала на верность и королю!

- Тебе не понять, Платус. Ты не солдат!

Она окинула его ледяным, презрительным взглядом.

- Иногда я думаю: неужели ты сын моего отца? Я знаю, что отец не раз думал об этом!

Платус побледнел.

- Иногда, - произнес он, - я жалею, что я его сын. Мейгри тут же почувствовала раскаяние, попыталась загладить свою резкость, но слишком глубокую рану она ему нанесла. Впрочем, брат ее тут же простил, успокоился и почти сразу же ушел. Когда он уходил, в его взгляде читались серьезность и сожаление. Почти жалость.

«До чего высокомерный, - подумала Мейгри, когда он ушел. - Он всегда таким был! Еще в академии, когда мы были детьми, он пытался руководить моей жизнью». Ее так и подмывало хлопнуть дверью ему вслед, но она сдержалась. Сейчас она выше этого.

Мейгри опоясалась гемомечом. Она будет ходить с ним до банкета, когда ее попросят снять меч. Она не считала необходимым расхаживать по Блистательному Дворцу вооруженной, но без меча ей было так же неуютно, как и необутой…

Кстати, где эти чертовы туфли?

Она их отыскала, раздраженно нацепила, путаясь в юбках, и поспешила к выходу. Она решила, что ничуть не сожалеет о том, что сказала брату. В конце концов, это правда. И она надеялась, что он уйдет из Стражей.

Дерек был прав. Платус - чужак.

ГЛАВА ВТОРАЯ

… А вы,

Бунтовщика поддерживая, сами

Не менее виновны в мятеже

Уильям Шекспир. Ричард II. Акт II, сцена 3

- Я действительно не могу разрешить, - сказал врач. - У Ее королевского высочества это может начаться в любой момент. Мне бы не хотелось нарушать ее покой.

Мейгри всерьез подумывала: не схватить ли его за отвороты стерильного халата и не выкинуть ли из окна. Она сдержалась.

- Мне должны были сообщить.

- Семели не позволила, Мейгри, - вмешался Август Старфайер, наследный принц. - Да и что бы ты сделала? Ведь ты же воевала с коразианцами.

- Ее состояние не настолько серьезно, - бросил врач. - Подобные кровотечения - не такая уж редкость. Ее королевскому высочеству предписан постельный режим, дабы избежать любых осложнений, которых в настоящее время не наблюдается. Она отходила полный срок. Ребенок здоров. Ее королевское высочество чувствует себя хорошо… будет чувствовать себя хорошо, если ей дадут отдохнуть.

- Я ненадолго. Только повидаться. Ведь она - моя лучшая подруга. Мы несколько месяцев не виделись. Я уже завтра снова вылетаю на службу.

- Я разговаривал с женой, - снова заговорил Август Старфайер, смотревший на врача, как на Бога. - Сегодня ей гораздо лучше, и она думает, что визит леди Мейгри благотворно на нее подействует. Она постарается не утомляться. Роды ожидаются сегодня ночью.

Последнюю фразу он вполголоса произнес для Мейгри.

- Я бы не говорил так уверенно, - скрипуче заметил услышавший его слова доктор.

- Неужели со всем этим современным оборудованием, - Мейгри обвела рукой многочисленные экраны, отражавшие показатели состояния больного, - вы не можете определить…

- Леди Мейгри, - перебил доктор, - мы способны перемещаться быстрее скорости света. Мы в состоянии уничтожать себе подобных искусно и эффективно. Но дети появляются на свет, когда они к этому готовы. Мать-Природа занимается своим делом уже много тысячелетий, и я убежден: чем меньше мы вмешиваемся в ее дела, тем лучше будет для всех.

- Семели должна находиться в больнице, - отрезала Мейгри.

- Миледи, когда вы восемь лет отучитесь в медицинской школе, закончите интернатуру и пройдете практику, тогда я стану прислушиваться к вашему мнению. Можете ее навестить, - великодушно добавил доктор, чтобы, очевидно, продемонстрировать таким образом свою власть, - но не больше пятнадцати минут.

- Так рек Господь, - шепнула Мейгри наследному принцу, ответившему нервным хихиканьем.

Мейгри забыла о неприятной привычке Августа хихикать, когда он возбужден или взволнован. Раньше она считала это забавным; они с Семели немилосердно высмеивали его по этому поводу, когда еще учились в академии. Сегодня же этот визгливый смешок ее раздражал. Она оставила его с доктором обсуждать дыхательные упражнения и тихо вошла в палату к Семели.

В голове у нее сразу же мелькнуло, что нет нужды переводить Семели в больницу, потому что больницу доставили сюда. У пилота на звездном корабле меньше приборов! Все настолько изменилось, что она не сразу сообразила, куда попала, и почувствовала себя не в своей тарелке. В комнате сильно пахло дезинфицирующими веществами, и от этого запаха веяло таким холодом, что его не могли согреть даже ароматы от многочисленных цветов из оранжереи. На мгновение Мейгри пожалела, что пришла.

Темноволосая взлохмаченная голова Семели, смотревшей из окна с красивыми занавесками, повернулась к двери.

- Мейгри! - воскликнул такой знакомый голос.

И тут же спальня подруги вернулась для Мейгри в прежнее состояние. Она больше не замечала приборов, она видела обтянутые узорчатой тканью кресла и диваны, столики с фарфоровыми статуэтками в кружевных юбочках, застывшими во времени, безмолвно танцующими менуэт. Гобелены с вышитыми вручную романтическими картинами переливались разноцветьем на стенах, а полированные деревянные полы покрывали ковры ручной работы.

Почувствовав себя как дома, чего ей уже очень давно не приходилось испытывать, Мейгри прошла через просторную комнату к больничной кровати, на которой лежала ее подруга в окружении машин и под присмотром сиделки.

- Можете идти, - произнесла Ее королевское высочество, отсылая сиделку, как фрейлину.

Сиделка колебалась. Но Ее королевское высочество была настроена решительно, и сиделка пошла на компромисс: она переместилась на диван в противоположном конце комнаты и отвернулась к экрану.

- Она не так уж плоха, - с улыбкой сказала Семели. - Она приносит мне все слухи из больницы. Ты не поверить, когда узнаешь, что мужчина и женщина способны вытворять и в платяном шкафу!

Мейгри не отвечала. В глубине души ее настолько поразил вид подруги, что ей было трудно говорить. Трепетная красота Семели делала ее одной из самых желанных женщин галактики. А сейчас она лежала в кровати, напоминающей проглотившее ее механическое чудовище, такая маленькая и хрупкая. Безупречно белая кожа Семели, прославленная поэтами, была теперь серой и прозрачной. Ее роскошные черные волосы свалялись и спутались, утратили блеск.

- Ага, по твоему лицу вижу, что ты собираешься меня ругать. - Семели ухватила подругу за руку нарочито умоляющие жестом. - Не сердись, что я не велела тебе сообщать. От тебя, дорогая, зависела судьба галактики. Что я по сравнению с этим?

Карие глаза Семели были такими же теплыми и живыми, как обычно, в их глубине светилось веселье.

Немного успокоившись, Мейгри устроилась поудобней на краю кровати.

- Кто ты? Всего лишь Ваше королевское высочество, принцесса вышеупомянутой галактики, которая вот-вот произведет на свет наследника престола. И я никогда не прощу, что ты не сообщила мне о своем нездоровье, - сказала Мейгри, шутливо шлепнув по руке, искрившейся изысканными драгоценными камнями.

- Не будь ко мне жестокой, Мейгри, - со смехом сказала Семели. - Ты вот такая высокая, стройная, разодетая пойдешь сейчас на банкет с роскошным столом, будешь пить шампанское и танцевать, в то время как я, такая толстая и раздувшаяся, буду валяться на этой чертовой кровати и ничего не делать…

- … разве что рожать ребенка, - закончила за нее Мейгри, стараясь не замечать, какие у подруги бледные и тонкие руки.

- Только между нами, милочка: я бы лучше потанцевала.

- Врешь! - улыбнулась Мейгри.

- Может быть, - улыбнулась в ответ Семели. Счастливое выражение лица делало ее на вид более здоровой. - Ты сегодня прекрасно выглядишь, Мейгри. Синий - твой цвет. Он оттеняет твои волосы, отражается в глазах. Тебе надо все время носить синий цвет.

- Я лично распоряжусь, чтобы командир Саган снабдил меня для боя синим панцирем под цвет глаз, - пошутила Мейгри.

- Смейся, испорченная девчонка. Ты такая хорошенькая сегодня. Какие-то особые причины? Уж не собирается какой-нибудь свежеиспечённый генерал почтить банкет своим присутствием?

- Джон… то есть генерал Дикстер не приглашен. Банкет только для Стражей, чего ты не можешь не знать.

- Но это не значит, что он не может прийти потом, - нанесла укол Семели.

- Если хочешь знать, потом мы с ним встретимся. Хотим отметить его повышение.

- Ты так потрясающе выглядишь, что твой вид будет для бедолаги ударом. Наверное, он ни разу не видел тебя без мундира. То есть, может, и видел, - в глазах у нее мелькнул озорной огонек, - но в платье не видел, я хотела сказать.

- Семели! Как тебе не стыдно такое говорить! - вспыхнула Мейгри.

- Странно такое слышать от женщины, которая довела своими ругательствами до сердечных колик леди Раунсвэлл. Я уже слышала об этом. Она зажала бедного Августа в угол и повторила для него каждое слово чуть ли не по два раза. Почему ты не скажешь ему «да», Мейгри?

- Августу? Я бы ему сказала, но, по слухам, у него жена, злая как черт.

- Я имею в виду Джона Дикстера, а что до меня, то более примерную даму еще поискать. Он жаждет жениться на тебе.

- Он жаждет «лелеять и оберегать», - вздохнула Мейгри.

- Иногда это приятно, подружка. - Семели бросила насмешливый взгляд на портрет супруга, стоящий на столике, рядом с кроватью.

- Тебе, Семели, не мне. Он ненавидит космические полеты. Я без них жить не могу. Кто-то из нас должен пожертвовать своим счастьем ради другого, а в итоге мы останемся несчастными. Кроме того, я не могу ответить «да» на вопрос, который не был задан.

- Не верю! Он ни разу не делал тебе предложения?

- Нет. Кажется, в древности говорили: какой мужчина захочет поставить башмаки под кровать жены-воительницы?

- Насколько я слышала, Дерек Саган иногда снимает башмаки, - лукаво заметила Семели.

Мейгри вспыхнула и поднялась.

- Думаю, мне лучше уйти…

- Мейгри, ну не дури! Я четыре месяца валяюсь на этой кровати! Сплетни - мое единственное развлечение. Естественно, я слышала, как вы вдвоем оказались на планете, не нанесенной на карты…

- На моем космоплане барахлил компьютер. Мы целую ночь с ним возились, - промямлила Мейгри, покраснев еще больше.

- Пожалуй, это более правдоподобно, чем нехватка горючего…

Лицо Семели вдруг стало серьезным. Она сжала руку Мейгри.

- Но ведь ты его не любишь?

- Ну почему всех так интересуют мои отношения с Саганом? - вспылила Мейгри, тут же вспомнив обо всех своих сомнениях и тревогах, но снова присела на кровать. - А если и люблю, так что? Он один из самых знаменитых, самых уважаемых людей в галактике…

- Но и один из тех, кого больше всех не любят, боятся, - жестко сказала Семели, подтягиваясь, чтобы сесть в кровати. - Подложи мне под спину ту подушку. Спасибо… Черт! Она смотрит на меня, вот-вот подойдет! Я в порядке! Правда! Не надо подходить!

Привставшая было сиделка бросила на нее суровый взгляд, но вернулась к видеоэкрану.

Положив руки на большой живот, Семели умоляюще посмотрела на Мейгри.

- Я понимаю, Мейгри, ты уважаешь его, восхищаешься им, но не вздумай принимать это за любовь. Вы и так достаточно близки из-за этой ужасной мысленной связи. Не подходи к нему ближе.

Румянец отхлынул от лица Мейгри, она похолодела. Отвернувшись от подруги, она смотрела в окно на заходящее солнце.

- Мейгри, он принесет тебе одно горе! Он не способен любить. Он холодный, бесчувственный…

- Бесчувственный? - пробормотала Мейгри почти про себя.

- Может, и не бесчувственный, - поправилась Семели, - но наверняка сдерживает свои чувства так, как ни один из мужчин, которых я знала. Я помню его по учебе, когда пришла в Королевскую мужскую академию изучать высшую математику. Мне было шестнадцать…

- И ты была невероятно красивой, - сказала Мейгри, обращая на подругу любящий взгляд, пытаясь заставить ее сменить тему. - Все влюблялись в тебя с первого взгляда.

- Не все, - возразила Семели, отказавшись сойти с курса. - Когда на меня смотрел Дерек Саган, меня не покидало чувство, что он рассматривает меня с точки зрения химических процессов, происходящих в организме. А мы, насколько тебе известно, на девяносто процентов состоим из воды.

Окунувшись в воспоминания давно прошедших дней, Мейгри не могла удержаться от смеха.

- Но не забывай, он воспитывался в монастыре, - тихо сказала она, снова покрывшись румянцем.

- Это ничего не значит! Ведь он был рожден? Каким бы религиозным ни был его отец, его мать, насколько я слышала, зачала не от ангела небесного…

- Семели! - возмутилась Мейгри. - Так ты меня хочешь довести сердечных колик?

- Ну уж про то, как он… чинил твой компьютер, ты мне наверняка расскажешь, - скромно заметила Семели.

Мейгри поднялась.

- Я ухожу.

- Хорошо, хорошо. Я бы разволновалась, услышав повествование о столь бурном приключении, а это мне ни к чему. Не уходи, пожалуйста! Больше не буду. На сегодня ты уже получила свою порцию нравоучений. А что еще можно ждать от немолодой замужней женщины?

- Но мне и правда уже пора. Доктор Господь Всемогущий дал мне пятнадцать минут, а если я еще задержусь, боюсь, он начнет метать в меня пылающие молнии.

- Но ты мне еще не рассказала ни одного неприличного анекдота, а кроме тебя некому, ты же знаешь…

У Семели перехватило дыхание; пальцы, державшие руку Мейгри, сжались еще сильнее. Семели принялась разминать спину.

- Схватки? - спросила Мейгри.

- Да. Несильные пока. Еще рано.

- Тогда я останусь с тобой. Банкет и без меня хорошо пройдет.

- И это говоришь ты, почетная гостья? Оставишь пустое место у головного стола? Джефри будет гоняться за тобой и проткнет салатной вилкой. Беги. Это только начало. Первый ребенок. Наверное, еще несколько часовосталось.

- Тебе дадут какое-нибудь обезболивающее?

- И это я слышу из уст женщины, которая три часа сражалась со сломанной рукой и сказала об этом только по окончании боя! - фыркнула Семели. - Ох-хо-хо. Эти чертовы машины на меня настучали. Вот и сиделка, и доктор, и Август. Надеюсь, мой бедный муж это переживет. Он терял сознание на уроках по акушерству. Мейгри наклонилась к подруге и поцеловала ее в лоб.

- Боишься? - шепотом спросила она. Семели подняла сияющие глаза.

- Нет, Мейгри. Я счастлива. Очень. - Она положила руку на живот. - Мой сын родится сегодня ночью! Мой сын!

* * *

Мейгри шагала по дворцовым коридорам, обеспокоенная и озабоченная, едва соображая, куда идет, движимая скорее инстинктом, чем намерениями. Семели… Саган. Стоило ей только перестать думать о Семели, как тут же всплывали мысли о Сагане, или наоборот.

Когда она пришла в себя, то обнаружила, что забрела не туда и оказалась возле капеллы. Банкетный зал располагался в другом крыле гигантского здания. В пустых коридорах не было ни души. Почему же тогда она сюда пришла? Не в ее характере бродить бесцельно, даже в рассеянном состоянии. Она уже собиралась уходить, опасаясь, что опоздает на банкет, когда кто-то возник из пропахшей ладаном темноты.

- Саган!

- Мейгри.

Для него ее появление явно не было неожиданным, и он, казалось, слегка удивился ее изумлению.

- Когда ты вернулся?

- Только что. Я тебя позвал. Разве ты не слышала? Мейгри смущенно приложила ладонь к виску.

- Да… наверное. - Она огляделась. - Кажется, поэтому я и пришла. Но… у меня в голове столько всего. Столько всяких мыслей…

- Неужели? И каких же именно? - поинтересовался он ровным, сдержанным голосом.

Мейгри пристально на него посмотрела. Саган терпеть не мог больших приемов. Он присутствовал на них лишь по обязанности, но выполнял все предписанные ритуалы неохотно и в течение всего вечера пребывал в раздражительном, нетерпимом настроении. Но не сегодня. Сегодня он был напряжен, собран, энергичен и, как всегда перед боем, холоден и сдержан. Его мысли были полностью закрыты от нее. С таким же успехом она могла попытаться проникнуть сквозь ноль-гравитационную сталь. Кроме того, на нем был боевой панцирь, а не парадные одежды.

- Я… точно не знаю, - запинаясь, ответила она. - Дерек, что происходит?

Он шагнул к ней, взял ее за руки.

- Что ты видела, Мейгри? Что тебе показало внутреннее зрение?

Она перевела глаза с него на точку далеко за ним, отчаянно пытаясь рассеять туман.

- Опасность, но я ее не вижу. Помнишь, как мы вы садились на корабль коразианцев? Я знала, что они поджидают нас… но вокруг был густой туман. Я не вижу! Ничего не вижу!

- У тебя руки холодные, - сказал Саган, возвращая ее к реальности, и ласково растер ей руки. - Ты мне веришь?

- Да, - ответила она без колебаний. - Ты мой командир.

- Хорошо, - сумрачно улыбнулся он, поцеловал ей руки и отпустил. - Тогда отдай мне свой меч.

Мейгри расстегнула пояс и подала ему меч. Ловко обернут пояс вокруг рукояти, он засунул меч к себе за пояс, скрыв его под складками развевающегося плаща.

- Заряжен?

- Конечно. Зачем…

Саган приложил ладонь к ее губам.

- Как вы думаете, миледи, если бы Создатель захотел, чтобы вы увидели, Он разогнал бы туман?

Мейгри отодвинулась от него, опустила глаза, потерла окоченевшие руки.

- Боюсь. Я вдруг почему-то очень испугалась… Саган взял ее за руки, привлек к себе, погладил ее тонкие светлые волосы, рассыпавшиеся по синему бархату. Она расслабилась в его объятиях, прислушалась к учащающимся ударам его сердца.

- Я думаю о той ночи, - сказала она. - Я вспоминаю ту ночь…

Она покрепче прижалась к нему и почувствовала, как его губы прикасаются к ее голове.

- У нас будет еще немало ночей, - тихо сказал он. - Что есть космический полет, если не одна долгая, нескончаемая ночь?

«Что есть смерть?» Эта непрошеная мысль испугала ее.

Он убрал руки и снова предстал в обличье требовательного, сурового командира.

- Как здоровье Ее королевского высочества? - отрывисто спросил он, надевая мягкие кожаные перчатки.

- Ты имеешь в виду Семели? - удивленно спросила Мейгри, ни разу не слышавшая, чтобы он называл титулом принцессу, с которой все-таки учился в одной школе.- Я за нее волнуюсь. У нее начались схватки.

- Значит, ребенок родится сегодня, - произнес Саган, слегка нахмурившись, перестав натягивать перчатку.

- Врач не уверен. Ничего нельзя предугадать… когда речь идет о детях. - Мейгри пожала плечами и покраснела, вдруг почувствовав смущение из-за того, что говорит с мужчиной на такую тему.

Саган, казалось, что-то хотел ей сказать, развеять туман. Он посмотрел на нее серьезно, пристально, словно примериваясь.

По выражению его лица она каким-то образом поняла, что не удостоится его откровенности.

- Следи за моим сигналом на банкете, - сказал он. - Когда увидишь, иди ко мне со всеми остальными. Будь быстрой и решительной. От этого будет зависеть жизнь тех, кого ты любишь, кого ты обязалась защищать.

Мейгри была разочарована.

- Хорошо, мы будем готовы. Но почему ты мне не расскажешь…

- Есть причины, - ответил Саган, наклонившись и прикоснувшись губами к ее щеке. - Я на тебя рассчитываю, Мейгри.

И он ушел широкими шагами в сгущающуюся тьму.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Я гляжу с тяжелым сердцем,

Как на землю с небес звездой падучей

Твое величье катится стремглав.

Уильям Шекспир. Ричард II. Акт II, сцена 4

В дальнем конце зала на возвышении сидел оркестр из андроидов, запрограммированных на исполнение классики. Они играли королевские марши и гимны, собранные со всех концов галактики. Стражи в синих бархатных одеяниях, из украшений имевшие только звездные камни, проходили в обширный зал в порядке, предписанном обычаем и протоколом. Каждого представляли собравшимся, и их имена парили над музыкой и эхом отдавались в высоких сводах.

Точно так же они отдавались бы в высоких небесных сводах, подумала Мейгри, нервно потирая руки.

- Когда-нибудь, - заметил Ставрос, - ты оторвешь себе пальцы.

Мейгри не слышала его, хотя стояла рядом.

- «А поскольку нам нужны лучшие Стражи для нашего города, должны ли это быть те, кто в наивысшей степени обладает их качествами?»

- Никакого Платона, пока не выпью, - запротестовал Ставрос. - Бар забит. Я не смог и близко подойти. Но мы с тобой зашли последними. Так что можно попробовать…

- Никакой выпивки.

Мейгри потянула его за рукав, оттащила назад.

- Ты понимаешь, - продолжала она, понизив голос, - что, если сегодня ночью что-нибудь случится, правительство каждой планеты во всей галактике потеряет одного, а то и больше представителей?

- Ну хоть какой-нибудь паршивый вискарик с водой! - взмолился Ставрос. - Продолжай, Мейгри! Только не говори, что воспринимаешь все эти слухи всерьез! Что может случиться? Мы же говорим о Королевской крови! Ведь в этом зале достаточно особей, соединивших в себе достижения космического века и генной инженерии и способных снести с дворца башни и отправить их на орбиту!

- Мне и это не нравится, - заметил Данха Туска.

- Тебе всегда все не нравится, так что твое мнение никого не интересует! - сварливо бросил Ставрос. Его мучила жажда.

- До нас с Платусом от военных донеслись странные слухи…

- Военные, как твое брюхо, - всегда ворчат. Подумай, Данха, что ты говоришь! Пригони сюда хоть целую армию: не пройдет и пяти секунд, как Королевская кровь одним движением руки заставит солдат обратить свое же оружие против себя!

- Если только речь идет об обычной армии, - заметила Мейгри.

- А какая здесь еще есть?

- Думаю, кто-то все-таки должен поговорить с королем, - настаивала она.

- Мы пытались сказать Его величеству, - пророкотал бас Данхи Туски. - Он не стал слушать.

- Не совсем верно, - вмешался Платус, не обращая внимания на Данху, не любившего, чтобы ему противоречили. - Его величество очень учтиво нас выслушал, учтиво поблагодарил нас за заботу и отпустил.

- Наверняка очень учтиво, - пробормотала Мейгри.

- Он не стал слушать! - упрямо повторил Данха. - Старфайер - старый дурак, и пусть меня слышат! Я повторю это ему в лицо, если он захочет!

Огромный, устрашающего вида чернокожий Страж так свирепо посмотрел на проходившего лакея, что бедолага пробормотал извинения за что-то, чего не делал, и поспешно скрылся.

- Теперь пойдем! - сказал беспечный, добродушный Ставрос, который терпеть не мог споров, от которых Данха получал удовольствие. - Не сердитесь на старого короля. Посмотрите на все реально. Каким образом Его величество может отменить банкет? Это же самый крупный прием за последние десять лет! Если отменит, на него насядет пресса и будет допытываться, почему отменили. А если он скажет почему, то придаст вес ропоту кучки недовольных.

- Господь с ним. Господь его защитит, - буркнул Данха.

- Господь помогает тем, кто помогает себе сам, - вздохнула Мейгри.

Она не отрывала глаза от зала. Она уже много раз видела этот зал, сверкающий огнями хрустальных люстр. Сегодня ей казалось, что к их блеску примешиваются отсветы огня.

- Как крысы в ловушке. Безоружные. Без телохранителей…

- И вправду безоружные! - мрачно согласился Данха. - Ты отдал свой меч Сагану?

- Да, и обещал ждать его сигнала, но он не сказал, в чем дело, - пожал плечами Ставрос.

Вид у Платуса был угрюмый.

- А ты спрашивал?

- Дорогуша, я боролся с этим чертовым нарядом! Только я его надел и посмотрел в зеркало, как обнаружил, что надел эту чертову штуку задом наперед. Вместо того чтобы снять, я решил частично из него вылезти и повернуться внутри, не снимая. И вот торчу я в этом проклятом балахоне, угодив головой в рукав, как вдруг в мою комнату врывается Саган и требует у меня меч. У меня не было настроения для беседы.

- Я его спросил, - сказал Данха, - и он мне не ответил. Он сказал, что у него нет времени, что он встречается с Его величеством.

- И он встретился? - изумилась Мейгри.

- Нет, - ответил Платус, по лицу которого пробежала тень. - Его величество отказался его принять.

- Что это? - спросил Данха, оглядываясь. - Вы слышали? Похоже на взрыв…

Ставрос раздраженно покачал головой.

- Это гром. Гроза начинается. Слушай, Мейгри, если Данха собирается всю ночь так дергаться, я просто требую стаканчик, раз уж больше нечем успокоить мои расшатанные нервы.

- Небо было чистым, когда я пришел. Это был взрыв со стороны базы. Не нравится мне это, - повторил Данха. - Может, кому-нибудь из нас посмотреть…

- Никакой возможности. - Мейгри остановила Данху, вцепившись в рукав. - Джефри на нас смотрит. Ты и до двери не дойдешь. Кроме того…

- И не пытайся, Данха, - посоветовал Ставрос. - Я как-то пытался удрать со званого вечера у Его величества. Так визг Джефри у меня до сих пор в ушах стоит. Иногда я просыпаюсь ночами и слышу его вопли, вижу, как он носится за мной и размахивает этим шелковым платком. Клянусь, после этого несколько часов не мог глаз сомкнуть.

- Кроме того, - продолжала Мейгри, раздраженная тем, что ее перебили, - мы должны дождаться здесь Сагана… если ему понадобимся.

- Кстати, где наш командир?

Все трое - Ставрос, Платус, Данха - посмотрели на Мейгри.

- Он появится здесь. И тогда все будет нормально. Что бы ни происходило, Сагану об этом известно, все под его контролем.

- Сагану об этом известно? - переспросил Платус, еще больше помрачнев. - Что ты имеешь в виду, Мейгри?

Она не собиралась ничего говорить, а лишь затрясла головой.

- Она имеет в виду, что знает, где он провел последний месяц, - догадался Данха, у которого была развита интуиция, как и у всех, кто пользовался гемомечом. - Теперь я понял. Он был у своего друга революционера!

- Это правда, Мейгри? Саган был у Питера Роубса?

- Да, был! И не смотри на меня так, Платус! - бросила Мейгри, постепенно накаляясь. - А Данха… где бы ты был, если бы Саган не убрал того тройлианца, который пришпилил тебя к переборке? А ты, Ставрос, так бы и болтался на той дурацкой статуе, если б не он! А ты, Платус, вспомни ту мину-ловушку, на которую ты чуть не наступил… Да нас всех уже давно бы на свете не было или висели бы тушами в холодильниках коразианцев, если бы не Дерек! Вы все обязаны ему жизнью, каждый из вас! Не хочу я больше тут стоять и слушать ваши наветы…

- Сестра, остынь! - Платус погладил волосы Мейгри, как бы гладил кошку. - Никто ни на кого не клевещет.

Данха фыркнул, словно рассерженный бык.

Двери зала медленно закрылись. Собравшиеся занимали места за длинными столами с белыми скатертями, уставленными хрусталем, золотом, серебром. Двери должны открыться еще раз для почетных гостей… и Его величества короля.

- Почти пора, - сказал Ставрос, гораздо тише, чем обычно. - А вот и Его величество со свитой.

- А вон Джефри нас разыскивает, - сообщил Данха, который благодаря своему росту возвышался над толпой и видел все происходящее.

- Сагана не видно? - спросил Платус.

- Нет, - ответил Данха.

Министр протокола Джефри, в бархатном костюме, весь в ленточках, заметил их, сурово нахмурился и засуетился, размахивая надушенным платком, словно это было кадило, а он - священник, отпускающий грехи. Он быстро их пересчитал, сбился, начал снова считать, все это время пристойно улыбаясь публике, и прошипел уголком рта:

- Куда запропастился Дерек Саган?

- Сейчас придет, - бросила Мейгри.

Ей вдруг стало тяжело дышать. Легкие у нее горели; невидимый огонь препятствовал дыханию.

- Черт бы его побрал! Оркестр вот-вот начнет церемонию. Как я буду оправдываться перед Его величеством? Занимайте свои места. Момент, дайте на вас взглянуть. Боже мой! Леди Морианна! У вас юбка сзади подтянута чуть ли не до колен! А где вы взяли эти невообразимые туфли? Прячьте ноги под столом.

Джефри умелой рукой поправил одежду Мейгри, мельком взглянул на мужчин.

- Будет ли позволительно попросить вас, Данха Туска, раздобыть наряд, нижняя кромка которого не будет на три дюйма подниматься над лодыжкой?

Данха только что-то пробурчал. Он не стал затевать полноценный спор - плохой признак для тех, кто его знал. Мейгри чувствовала себя все хуже; ужас наполнял ее. Вдруг по необъяснимым причинам она почувствовала, что не может войти в зал.

- Пожалуй, - слабо заговорила она, - мне не стоит присоединяться к процессии. Наверное… мне следует дождаться лорда Сагана…

Судя по лицу Джефри, он был близок к апоплексическому удару.

- Плохо уже то, что одного из вас не хватает, - истерично завизжал он, - и я и так, без сомнения, проведу завтра несколько неприятных минут, пытаясь объяснить это Его величеству! Если двоих не будет, жизнь моя кончена! Кончена! - Он промокнул рот надушенным платком. - Я тогда брошусь с балкона вниз головой!

- Ну и пусть, - вполголоса заметил Данха.

- Это не понадобится, Джефри, - вздохнула Мейгри. - Я просто предложила.

Она заняла свое место в выстраивающейся процессии, а Джефри все время крутился рядом на тот случай, если она вдруг решит улизнуть. Вся группа двинулась вперед, к огромным дверям с королевским гербом: сверкающая звезда, лежащий лев (символизирующий мирное правление Его величества) и девиз «Tolle me» - «Воспринимай меня таким, какой я есть».

Все двигались медленно, а Джефри задавал ритм взмахами платка. Раз-два, раз-два. Мейгри чувствовала себя, как каторжник на одной цепи с товарищами, которых ведут на смерть. Она не испытывала такого страха, высаживаясь на вражеский корабль. Мальчик с флагом Стражей, возглавлявший процессию, подошел ко входу в зал. Два лакея в напудренных париках и бархатных ливреях с поклоном широко распахнули двери.

Оттуда вырвались свет, тепло, смех. Барабанная дробь, которой начинался марш Золотого легиона, взволновала кровь Мейгри и повлекла ее вперед. Смех и разговоры смолкли, уступив место шорохам, шепоту, скрипу кресел и шелесту, с которым несколько сотен людей поднялись с мест. Исключение составляли существа, не имевшие ног; в этом случае они выказывали свое уважение другими приличествующими поводу способами.

Мейгри вошла в зал под мерные звуки марша, в то время как сердце у нее стучало неровно, сбивчиво. Ей показалось, будто она вошла в горящий дом. В зале стояли огненные завесы, а раскаленный воздух был наполнен ядовитым дымом. С трудом дыша, она продолжала шагать впереди эскадрильи мимо рядов сервированных хрустальной посудой столов, мимо улыбающихся, перешептывающихся и аплодирующих Стражей, многие из которых беззаботно поднимали бокалы с шампанским.

Дерек должен был шагать впереди нее. Как командир он имел на это право. Никто не выразил недоумения или разочарования из-за его отсутствия. Его недолюбливали: его угрюмая суровость отбрасывала тень на любое празднество. Мейгри подумала, что Джефри пока нет надобности бросаться с балкона.

Будучи второй по старшинству, она вела свою небольшую эскадрилью по центральному проходу, мимо рядов ликующих людей, к головному столу, столу Его величества. Хорошо, что Мейгри делала это уже не в первый раз. Приблизившись к головному столу, она повернулась лицом к толпе, ожидая прибытия короля, сама не понимая, как ей удалось дойти.

Брат оказался рядом с ней; его тонкие пальцы скользнули по ее руке.

- Мейгри, у тебя ужасный вид! Ты нормально себя чувствуешь?

Она взяла Платуса за руку. Ей вдруг вспомнились слова хоббита Фродо, сказанные верному Сэмуайзу на горе Дум: «Я рад, что ты здесь со мной, здесь, в конце всего сущего…»

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Свою страну ты, …

дерзновенный,

Забрызгал кровью короля

священной.

Уильям Шекспир. Ричард П. Акт V, сцена 5

Последним под звуки фанфар вошел Его величество со свитой. Король милостиво кивал налево и направо в ответ на приветствия.

Амодиус Старфайер, которому было под семьдесят, за последние лет тридцать не слишком изменился. Его фамильные рыжие волосы поседели довольно рано; он их подкрашивал, чтобы избежать желто-оранжевого оттенка. Черты его лица были мягкими, слегка оплывшими, что постоянно придавало ему утомленный вид. Голубые глаза уже давно лишились огня, если он в них когда-то и был.

Ходили слухи, что со здоровьем у Его величества нелады. Лицо его имело сероватый оттенок, он часто страдал одышкой. Врачи предлагали ему поставить искусственное сердце, но Его величество отказался, безоговорочно вверив Богу свою судьбу.

Амодиус Старфайер ни разу не был женат и не обзавелся наследником престола. Романтики говорили, что он потерял свою единственную любимую еще в юности, когда ее планета подверглась налету коразианцев. Недоброжелатели утверждали, что он просто жутко боялся честолюбивых помыслов со стороны своих детей.

Как бы там ни было, ближайшим претендентом на трон являлся Август Старфайер, младший брат короля. Их отец был уже старым, когда Август появился на свет; он был почти на сорок лет моложе старшего брата. Судя по всему, ждать ему оставалось недолго.

Его величество подошел к головному столу, прошел мимо Золотого легиона, сказав каждому из офицеров что-нибудь приятное, обратившись к каждому по имени. В таких делах он понимал толк. Мейгри, мысли которой были заняты Саганом, место которого слева от нее пустовало, поняла, что король говорит с ней. Но с таким же успехом он мог говорить на инопланетном языке, когда у нее отключен переводчик. Не поняв ни слова, она сказала в ответ что-то малозначащее.

Король двинулся дальше, а за ним - придворные, которые хихикали и болтали, как обезьяны. У Мейгри похолодело в животе; ее тошнило, кружилась голова. Покачнувшись, она ухватилась за край стола, испугавшись на мгновение, что ей придется уйти из зала.

К счастью, король сел, что означало разрешение садиться всем остальным. Платус торопливо подставил кресло сестре, иначе она могла упасть.

- Выпей.

Он сунул ей в руку бокал. Вино, вода… какая разница. Мейгри выпила, так и не успев понять, что это, почувствовала себя немного лучше. Тошнота прошла, осталась лишь дрожь по всему телу.

Поднялся королевский капеллан и призвал всех склонить головы и восхвалить Создателя. Собравшиеся подчинились, причем большинство предусмотрительно приняли наиболее удобные позы, зная, что процедура будет долгой. Благочестивый король не притронулся бы к еде, над которой не помолились бы меньше пятнадцати минут.

В тишине, приглушавшей звучный голос капеллана, Мейгри показалось, что она снова услышала слабо доносившийся звук взрыва. Гром. Гроза надвигается. Вся дрожа, она наблюдала, как запотевает хрустальный кубок с охлажденным фруктовым коктейлем, как по нему стекают капельки, образуя лужицу на подставленной под кубок изящной фарфоровой тарелке.

Капеллан замолк. В этой паузе слышалось неодобрение. Мейгри подняла голову, почувствовав, что у нее учащается пульс, и посмотрела в сторону двери, как и все остальные, кроме Стражей, задремавших во время молитвы. Двойные двери, закрытые и запертые после появления Его величества, открывались - против всяких правил.

На фоне золотых дверей стоял Дерек Саган в боевом панцире. Он вошел в зал, сопровождаемый не музыкой, а изумленным шепотом и дурными предчувствиями.

Дерек ни на кого не обратил внимания. Больше похожий на короля, чем сам король, он двинулся по проходу к головному столу. Мейгри невольно поднялась. Ее примеру последовал весь легион. Саган скользнул по ним взглядом. Казалось, он доволен. Но тут же его взор обратился на короля.

Саган остановился перед Его величеством, высокий, прямой, несгибаемый.

- Вы не преклонили колени перед нами, лорд Саган, - сурово заметил король Старфайер. Все Старфайеры отличались вспыльчивостью, но загорались не сразу.

- У меня нет времени на бессмысленные церемонии, Ваше величество, - ответил Саган, после чего в зале наступила полная тишина. И снова взрыв, на этот раз громче, ближе. Сомнений не осталось. - Народ галактики поднял восстание. Сейчас, пока мы говорим, военную базу на Минас-Таресе осаждают революционные силы. Нет сомнений, Ваше величество, что она падет.

Зал наполнился испуганными, недоверчивыми, изумленными голосами. Саган перевел взгляд на Мейгри. «Ваше оружие под скатертью» - это и был сигнал, которого она ждала.

- Внизу! - сказала она остальным.

Ее гемомеч лежал на полу у ее ног. Остальные подняли с пола свои мечи. Мейгри с внезапным раздражением заметила, что Платус рассматривает свое оружие с таким видом, словно никак не поймет, что это такое.

Возможность действовать была для нее лучше любого вина. Дрожь прекратилась, туман рассеялся, все окружающее приобрело резкие очертания. Саган подал знак, призывая их окружить короля.

Мейгри подчинилась, зная, что Данха и Ставрос идут за ней. Оглянувшись, она увидела, что Платус остался стоять, держа меч в безвольной руке.

«Обойдемся без этого труса!» - сердито подумала Мейгри. Она приблизилась к королю сбоку, оттолкнув с дороги придворных. Данха умело разбирался с теми, кто не спешил тронуться с места.

Положив руку на плечо королю, Мейгри шепнула:

- Не волнуйтесь, Ваше величество. Мы проводим вас в безопасное место, а потом сметем бунтовщиков!

- Благодарю вас, дорогая, - ответил Амодиус Старфайер мягким, печальным голосом. Он покачал головой. Мейгри почувствовала, как по ее руке скользнули его длинные мягкие седые волосы.

Мейгри посмотрела на Сагана, ожидая дальнейших распоряжений, и увидела, что он стоит неподвижно, не сводя глаз с короля.

- Ваше величество, - медленно сказал он, - народ провозгласил свою волю. Они исполнены решимости отдать жизнь за дело, в которое верят, за справедливое дело. От имени народа, являясь его представителем, я призываю вас, Амодиуса Старфайера, отречься от престола.

- Нет…

Мейгри сдавила пальцы на плече короля, ощутив сквозь толстую ткань парадного одеяния хрупкие кости и вялую кожу.

Он обратил свой взгляд на нее; казалось, печаль в его глазах в большей степени относится к ней, чем к нему самому.

- Я убью этого ублюдка! - прохрипел Данха, который от ярости, казалось, раздулся, увеличился в размерах. Пена выступила на его губах, черная кожа лоснилась, в глазах клокотало бешенство. Весь напружинившись, он был готов прыгнуть через стол и задушить Сагана голыми руками.

Внутри Мейгри что-то умерло, что-то жизненно важное, оставив в ней пустоту и холод. Теперь она действовала, как машина. В ушах у нее еще звучал голос командира.

«… будьте отважной, миледи. Жизни тех, кого вы любите и кого поклялись защигцатъ, зависят от вас».

Командир для нее умер, но она выполнит его последний приказ.

- Данха, остынь, - бросила она, отпуская плечо короля и взяв Данху за руку. - Сделай вид, что ты с ним.

Именно ее голос, а не прикосновение сдержал Данху. При такой силе женщина не остановила бы его, даже повиснув на нем. Но сквозь его бешенство прорвался ее голос, отдававший смертным холодом, звучавший тверже стали, и остановил его.

В открытые двери доносились звуки боя: завывание лазерного оружия, крики умирающих, громкие команды, беспорядочный топот. В боковую дверь влетел капитан охраны.

- Ваше величество… - закричал он. Сзади полыхнул лазер. Грудь его взорвалась; он рухнул лицом вперед в лужу крови.

Снаружи царил хаос, в зале же сохранялся порядок. Казалось, что собранные Стражи учтиво дожидаются, когда король их отпустит. Некоторые поднялись на ноги, но большинство оставались сидеть, оцепенело, не в силах поверить в происходящее. Они смотрели на Его величество. Король сидел и молчал.

Саган показал на погибшего офицера.

- Очень многие могут погибнуть, как он, Ваше величество. Вы можете остановить эту бойню. Отрекитесь. Вас доставят в безопасное место и гарантируют вам справедливый суд за преступления, совершенные против народа.

Амодиус Старфайер зашевелился, выпрямился, поднял голову. Впервые в жизни он действительно выглядит по-королевски, подумала Мейгри, глядя на него сухими глазами.

- Наша власть вручена нам Богом, лорд Саган. Мы не можем отдавать то, что нам не принадлежит.

Никто не аплодировал, не разговаривал. Те, кто его слышал, не могли говорить. Но один за другим они отодвигали кресла и поднимались, молча выказывая уважение и поддержку, что было куда внушительнее, чем шумные возгласы.

Поддержку. Все они безоружные. В ловушке… как крысы.

Медленно, украдкой, скрывая движения за спиной короля, Мейгри вонзила иглы гемомеча в ладонь. Данха и Ставрос сделали то же самое. То же сделал, как она заметила, и ее миролюбивый братец, поморщившись от непривычной боли.

- Я же говорил, командор Саган, что он будет упрямиться.

Голос раздался от дверей в конце прохода. В зал вошел человек в простом деловом костюме, окруженный многочисленной вооруженной охраной.

- Я - Питер Роубс, Ваше величество, президент вновь образованной Галактической Демократической Республики. Временный президент, естественно, до свободных выборов.

- Мы захватили видеостанцию, - сообщил какой-то человек.

Очевидно, он вошел за Питером Роубсом. Из-за невысокого роста, сгорбленной фигуры его не было видно за телохранителями, окружавшими президента. Охранники, холодные и безжизненные глаза которых привлекли внимание Мейгри, расступились, дав человеку пройти. На нем были алые одежды. На затылке у него выступали большие наросты. Голова казалась слишком большой для его туловища.

- Абдиэль! - прошептала Мейгри, почувствовав почти удар при виде священника.

- На все планеты галактики разослано сообщение о крушении монархии, - объявил Абдиэль. - На обломках старого возникает новый порядок. Если вы, Амодиус Старфайер, не желаете, чтобы это сообщение приобрело буквальный смысл, советую вам выполнить требование народа.

- Абдиэль! - снова прошептала Мейгри.

Несколько лет назад Орден Черной Молнии похитил ее и Сагана, чтобы разобраться с их мысленной связью. В конце концов они бежали от священников, но их вождь Абдиэль сумел кое-чего добиться, насильно привязав каждого из них к себе при помощи игл, вживленных им в собственное тело. Хотели они того или нет, но с тех пор частица каждого из них принадлежала Абдиэлю, частица его была в них.

Мейгри невольно бросила взгляд на Сагана. Их глаза встретились. Она сразу поняла, что для него появление Абдиэля не менее неожиданно… и вызвало куда больший гнев.

Питер Роубс и ловец душ в сопровождении нескольких странно безжизненных охранников прошли по проходу к головному столу. Платус поспешил занять место рядом с сестрой. Он беспокойно смотрел на солдат. На его лице читался страх.

- Мейгри…

- Тс-с-с!

Саган оглянулся на приближающуюся компанию. Лицо его потемнело, он торопливо шагнул к королю и сказал, понизив голос:

- Ваше величество, выполните их требование. Если вы проявите благоразумие, вам и вашей семье не причинят вреда. Жизнью клянусь!

- У нас такое ощущение, лорд Саган, что вы рискуете жизнью, делая нам такое предложение, - заметил король, мягко и печально улыбаясь. - И мы рады, что в вас сохранилось некоторое уважение к той клятве верности, которую вы когда-то давали, и что вы еще не полностью предались злу. Но мы должны отказаться. Мы не желаем подвергаться издевательскому суду. Как у короля по священному праву, у нас один Судья, и лишь перед Ним, и никем больше нам предстоит ответить.

Сагану почти удалось скрыть то, что происходило у него в душе. Мейгри, имевшая возможность заглянуть в его мысли, была свидетельницей битвы куда более ожесточенной и отчаянной, чем любое сражение, в которых она была. Она сражалась рядом с ним во многих смертельных схватках; сейчас он решил сражаться один. Эта битва быстро закончилась.

- Тогда я не смогу вас спасти, Ваше величество, - с горечью тихо сказал Саган.

Король хладнокровно кивнул.

- Лишь Он один может меня спасти, лорд Саган, и в Его руки предаю я свою душу.

- Да сжалится Он над вашей душой, Ваше величество, - холодно сказал Саган.

Солдаты со странными мертвыми глазами занимали места в зале. Это были люди, мужчины и женщины. Они отличались друг от друга ростом, весом, цветом волос, кожи, глаз. Но все они каким-то образом умудрились походить друг на друга больше, чем если бы были детьми одних родителей. Внимательно их рассматривая, как учил командир, Мейгри наконец поняла, что все дело в выражении их лиц.

«Знай своего врага».

- Мейгри! - настойчиво обратился к ней Платус. - Ты знаешь, что это за люди?

- Андроиды, - ответила она, но тут же нахмурилась, покачав головой. - Нет, в андроидах больше жизни.

- Они живые, - продолжал брат глухим голосом. - Были живыми, во всяком случае. Их разумы больше им не принадлежат. Они принадлежат ему!

Она осознала весь ужас сложившегося положения. Что она там говорила насчет обычного войска?

Все остальные в зале тоже, должно быть, начали все понимать. Абдиэль резко повернулся к даме Королевской крови, сидевшей у прохода.

- Не получилось, герцогиня? - поинтересовался он приятнейшим голосом. - Ваши детские уловки с мысленным воздействием на моих людей не проходят. Вам их не соблазнить. Вам не пронять их вашей ослепительной красотой. Вы не сможете их загипнотизировать. Вам не удастся передать им подсознательное внушение. Вам не проникнуть в их подсознание. Почему? Потому что у них нет подсознания. Их разум составляет единое целое, которое принадлежит мне.

Абдиэль ласково положил левую руку на плечо герцогини. Рука дернулась и надавила на плечо. Женщина взвизгнула от боли, руки и ноги у нее задергались. Абдиэль убрал руку; яркий свет на мгновение сверкнул на пяти иглах, торчавших из его ладони. Женщина, потерявшая сознание, рухнула лицом на стол.

- Кто-нибудь еще желает произвести опыты с моими людьми? - оглянулся по сторонам Абдиэль. - С радостью приму любой вызов.

Саган шагнул к Питеру Роубсу. Мейгри слышала их разговор. Сейчас Дерек не скрывал от нее своих мыслей.

- Почему ты позволил ему прийти? - резко спросил Саган. - Это не входило в план!

- Но улучшило его, не находишь, Дерек? - поинтересовался Роубс, холодно улыбаясь. - Ты же сам выражал опасения насчет возможного сопротивления Стражей…

- Ну и пусть! - Саган побледнел от ярости. - Дворец окружен моими войсками и частями революционной армии. Стражи могут сопротивляться, сколько им угодно, но им некуда податься! Минас-Тарес полностью отрезан…

«Значит, у него есть войска, - подумала Мейгри, чувствуя, как тупая пульсирующая боль от сердца распространяется по всему телу. - Дворец окружен, осажден. Он станет нашей тюрьмой… И ли нашей могилой».

- Ваше величество, - обратился Дерек Саган, пристально глядя на короля, - не желаете ли сойти вниз?

Мейгри стояла за спиной короля, зная, каким должен быть ответ; часть ее приветствовала его решение, часть желала, чтобы он поступил иначе.

Все происходящее казалось ей нереальным и напомнило, как она однажды ходила на спектакль «Юлий Цезарь». Она знала сюжет еще до спектакля, знала трагический финал. И все равно ей хотелось, вопреки здравому смыслу, чтобы концовка была счастливой.

«Послушай предсказателя! - мысленно кричала она. - Не ходи в Сенат».

Но Цезарь пошел, потому что он был Цезарем.

- Мы не будем вести никаких разговоров с узурпаторами, - сказал Амодиус Старфайер, и в голосе его звучало достоинство, какого не было, наверное, ни разу в жизни, - и приказываем вам покинуть наш дворец под страхом смерти.

Стражи вызывающе зашумели. Зомби, стоявшие у столов и вдоль стен, подняли оружие и навели на толпу. Внезапно наступила зловещая тишина.

Абдиэль скользнул к президенту.

- Полагаю, господин президент, самое время обратиться к гражданам галактики. Вас ждет эскорт, чтобы сопроводить на видеостанцию.

Питер Роубс медленно повернул голову, оглядел зал. Стражи, среди которых были мужчины и женщины, люди и инопланетяне, молодые и старые, мудрые и глупые, честные и продажные, уже поняли, что произойдет, и ждали своей участи со спокойным мужеством. Роубса же мужество в этот момент покинуло. Мейгри видела, как задрожало его лицо, как обмяк волевой подбородок.

- Король… то есть гражданин Старфайер и… и Стражи должны быть заключены в тюрьму, - сказал Роубс, откашлявшись. - Это мое особое распоряжение, Абдиэль. Особое. Я соберу трибунал…

- Конечно, господин президент, - низко поклонился Абдиэль, почесывая руку с лоскутами гниющей кожи.

- Останьтесь, господин президент, чтобы проследить за исполнением вашего приказа, - предложил ему Саган. - Граждане галактики долго ждали. Могут подождать еще немного, чтобы твердо знать, что бывший король и его двор заключены в тюрьму.

Роубс нерешительно постоял, переводя взгляд с одного на другого. Подбородок у него шевелился, но он не произносил ни слова. Пот выступил у него на лбу, потек по щеке.

Внимание троих изменников сосредоточилось друг на друге. Мейгри воспользовалась этой возможностью, чтобы перекинуться взглядом со своим легионом. Она и Данха придвинулись поближе к королю. Если бы они сумели вывести его из зала, доставить в его покои, они бы смогли там забаррикадироваться и выдерживать осаду…

Могучий Данха Туска освободил руку от меча, чтобы вести и поддерживать своего немощного короля.

«Ты назвал его старым дураком, - сказала ему Мейгри при помощи связи через меч. - И ты же, наверное, отдашь жизнь, пытаясь его спасти».

«Он мой король!» - со свирепой гордостью ответил Данха.

В воздухе потрескивало. Объединенными мысленными усилиями Стражи пытались отключить электричество. Мейгри показалось, что ее, как и других придворных, окружает голубая аура. Свет в люстрах мигнул и погас. Зал погрузился в темноту.

И тут начался кромешный ад.

Заполыхали лазерные вспышки; мертвое воинство Абдиэля без разбору стреляло по толпе. Стражи повскакивали на ноги, опрокидывая столы, сооружая баррикады. Кто-то из них пытался добежать до выхода, другие пытались по переговорному устройству вызвать телохранителей, которые уже никогда не откликнутся на зов своих хозяев или кого-то другого, за исключением самого Создателя.

Мейгри не слишком отчетливо представляла, что происходит в зале. Она и Данха стремительно бросились к королю. Сзади их прикрывали Ставрос и Платус. Зомби включили атомные фонари. В темноте метались ослепительно белые лучи, выискивая жертвы.

- Ваше величество, - настойчиво заговорила Мейгри. - Поторопитесь! Нам надо вывести вас отсюда!

Старфайер не шелохнулся. Он смотрел на побоище застывшими, остекленевшими глазами. Тело его стало странно твердым, негнущимся; из уголка пепельно-серых губ стекала слюна.

Мейгри и Данха беспомощно переглянулись. Они не смели бесцеремонно касаться тела монарха, но обстановка была чрезвычайной, а король явно был болен. Мейгри услышала голос Сагана, выкрикивающего команды. По всему залу вспыхивали языки пламени. В воздухе висел дым.

- Ваше величество! - окликнула она еще раз. Данха приготовился, подставляя могучие руки.

На них упал луч фонаря. Мимо нее полыхнул лазерный луч, опаливший ее руку, лежавшую на плече короля.

Луч прожег дыру в золотой короне и вышел со стороны затылка. Король не издал ни звука; выражение его лица так и не изменилось.

При свете фонарей Мейгри увидела Абдиэля, с удовлетворением наблюдавшего за происходящим. Он думал, что его зомби убили короля. Но Мейгри, убрав дрожащую руку с окоченевшего плеча, знала, что это не так. Она видела его лицо. Амодиус Старфайер умер раньше, чем в него угодил лазерный луч.

- Король умер. Да здравствует король! - взревел над ухом голос Данхи.

Король. Август. Семели…

- Семели!

Мейгри включила свой меч, соскочила с помоста и бросилась к боковой двери. Левая рука была сильно обожжена, но она не ощущала никакой боли. Так же как в сердце у нее не было боли. Она потеряла всякую способность чувствовать и сосредоточила усилия, чтобы сохранить это состояние. Еще будет время дать волю эмоциям…

Возможно, не будет. Если бы ей повезло, она бы уже погибла.

Огонь вышел из-под контроля. Из-за дыма и темноты было трудно дышать и что-нибудь разглядеть. Мейгри неслась так стремительно, что оставила позади бойцов своего легиона. Она остановилась, чтобы их дождаться, понимая, что одной ей не управиться. Гемомеч крови защищал ее от лазерных выстрелов. Когда подоспели остальные, она устремилась к двери и почти добралась до выхода, когда услышала в голове чей-то шепот:

«Останови ее! Останови ее, Дерек Саган. Она предала тебя!»

Она повернулась помимо своей воли, остановленная силой, которую не могла преодолеть. Оглянувшись, Мейгри увидела Абдиэля, указывающего на нее.

- Мейгри! - перекрыл шум яростный голос Сагана.

В ней не осталось ни чувств, ни эмоций, ни страха. Подобно королю, она была мертва еще до того, как умерла.

Резко развернувшись, она побежала, оставив Сагана в зале.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Прости, мой конь, за что тебя бранить?

Уильям Шекспир. Ричард II. Акт V, сцена 5

Революционная армия превратилась в наводнившую дворец шайку, в банду поджигателей, грабителей, убийц. Большинство мятежников опьянели то ли от вина, то ли от ощущения власти и полностью вышли из подчинения своих командиров. Через таких Стражи пробивались без труда; мятежники не имели желания задерживать тех, кто держал в руках оружие и умел сражаться. Гораздо легче и веселее отловить какого-нибудь лорда в его собственных покоях, разделать, как тушу, и позабавиться с его супругой.

Мейгри отчетливо представляла свою цель, освещавшую ей путь в темноте, сияющую, как звездный камень у нее на груди. Она надеялась, что мятежники еще не добрались до верхних этажей дворца. Она вместе со своим подразделением должна спасти наследного принца - теперь короля - и Семели.

Дворец представлял собой лабиринт из потайных ходов, устроенных в основном для развлечения королевской фамилии и гостей. Но некоторые ходы имели практическое значение, как те, что вели с верхних этажей дворца в подземный космопорт. Они использовались, чтобы скрывать королевское семейство от назойливых репортеров. Естественно, эти потайные ходы не были во дворце ни для кого тайной. В том числе и для Сагана. Мейгри надеялась, что он слишком занят происходящей бойней, чтобы вспомнить о них.

Иногда Стражи натыкались на солдат Сагана, воинов его новой армии. Стражи старались избегать столкновений. Солдаты Сагана были трезвыми, дисциплинированными, опасными. Они уже взяли под свой контроль дворцовый компьютерный центр и быстро рассредоточивались для захвата других стратегически важных пунктов.

«Слишком поздно, поздно, поздно», - нашептывал Мейгри внутренний голос. Но она решительно от него отмахнулась.

Добравшись до лифтов на верхние этажи, Стражи замедлили движение, пробираясь вперед с большей осторожностью. В этой части дворца было тихо, а они уже поняли, что тишина и порядок чаще всего означали, что данный участок под контролем войск Сагана. Коридор был ярко освещен. То ли здесь уже никого не осталось, то ли еще никто не пришел. Прижавшись к стене, Ставрос выглянул в коридор, в конце которого находились лифты, и тут же отпрянул. Лицо его помрачнело.

- Солдаты Сагана уже здесь. По двое у каждого лифта. Всего человек двадцать.

- А лестница? - предложил Данха.

- Тридцать этажей! - Мейгри покачала головой. - У нас нет времени.

- Мейгри, - с усилием заговорил Платус, - если уж они захватили лифты, то наверняка добрались до верхних…

- Заткнись! - бросила она. - Не мешай думать!

Трое мужчин обменялись взглядами, ничего не сказав. Данха с головы до ног был покрыт кровью, пропитавшей его синие одежды. Он обзавелся лазерным пистолетом, держа его в левой руке. Посеревший Платус имел болезненный вид. Он был вооружен только мечом и несколько раз был вынужден им воспользоваться, причем не столько для спасения собственной жизни, сколько для защиты друзей. В основном он старался удержать разъяренного Данху, чтобы его гнев не перешел в бессмысленную бойню. Ставрос умело и эффективно орудовал мечом и еще одним захваченным лазерным пистолетом.

- Мы можем драться с двадцатью, - произнес Данха, кровожадно сверкнув глазами.

- Драться-то можем, но победить - нет, - заметила Мейгри. - Мечи забирают у нас энергию, а она нам может понадобиться, когда мы доберемся до Его величества. Есть идея. Пошли.

Она выключила меч, хотя продолжала держать его в руке, и хладнокровно вышла в коридор, прямо к солдатам Сагана. Данха, Ставрос и брат, ухватившие суть ее плана, стремительно последовали за ней.

У воинов былнесколько удивленный вид, когда к ним спокойно вышли четверо Стражей с оружием в руках, в забрызганных кровью одеждах. Капитан вышел вперед, подозрительно прищурившись.

- Гражданка Мейгри Морианна, - сухо представилась Мейгри, благодаря Создателя за то, что в последний момент вспомнила о необходимости изменить титул, - Золотой легион. Надеюсь, вы меня узнаете?

Риск был велик, поскольку сейчас она совсем не напоминала ту Мейгри, что регулярно появлялась на видеоэкранах. Но каким-то чудом капитану удалось разглядеть под маской из крови, копоти и пепла женщину, известную в качестве заместителя командира прославленного подразделения. Он отдал честь, прижав кулак к груди. Мейгри довольно неуклюже ответила, горько подумав при этом: до чего ж похоже на Сагана - присвоить жест Цезаря.

- Командор С-саган, - с трудом выговорила она его имя, и тут же, сердито одернув себя, повторила четко. - Командор Саган приказал нам арестовать Августа Старфайера, ранее известного в качестве наследного принца. Эти лифты, полагаю, исправны?

- Да, гражданка, - почтительно ответил капитан, но не сдвинулся с места. Он смотрел на их забрызганную кровью одежду.

- Стражи в зале оказали сопротивление при попытке их задержать, - прорычал Данха, сверля капитана взглядом. - Вы разве не слышали?

- Да, были какие-то слухи, - ответил капитан, расставшийся с последними сомнениями. Снова отдав честь, он показал на один из лифтов. - Воспользуйтесь этим, граждане.

Мейгри, заставлявшая себя двигаться медленно и спокойно, вошла в украшенную позолотой и зеркалами кабину. Вслед за ней втиснулись Данха, Ставрос и Платус. Капитан на мгновение придержал дверь.

- Мы слышали, кто-то убил короля. Это правда? Старик мертв?

Мейгри почувствовала, как напрягся стоявший рядом с ней Данха. Она вонзила ногти ему в руку.

- Да, король погиб. А жаль. Мы надеялись, что он предстанет перед народным судом. Поэтому-то нас и послали обеспечить безопасность наследного принца.

- Удачи, - пожелал капитан, отпуская дверь. - Впрочем, думаю, туда уже добрались и без вас.

Двери сдвинулись. Мейгри нажала номер - на этаж ниже покоев королевской семьи. Кабина взмыла вверх на воздушных подушках. Все четверо, находившиеся в состоянии напряженного ожидания, хранили угрюмое молчание.

- Что он имел в виду? - спросил Ставрос.

- Неважно, - откликнулся Данха. - Наверху мы проделаем то же, что и внизу. Блестящая мысль, Мейгри, и она сработает еще раз. Мы просто войдем и от имени Дерека Сагана уведем нашего короля в безопасное место!

Мейгри откинулась на холодную стеклянную стенку. Она чувствовала себя далеко не блестяще. Она ощущала холод и пустоту. И не ум или смелость толкнули ее пойти по коридору под прицелом двух десятков врагов.

Паника и отчаяние. Август с его глупым хихиканьем, Семели, ее ребенок… если он уже родился. Они вдруг стали для Мейгри всем, что у нее было, ради чего она жила.

Лифт замедлил движение. Двери открылись. Все четверо прижались к стенкам, держа оружие наготове. В коридоре было темно и безлюдно. Переведя дух, они выскользнули из кабины.

На этом этаже находились гостевые комнаты для важных сановников, послов, особ Королевской крови, большая часть которых сейчас были арестованы внизу. Солдаты Сагана не подпускали грабителей к лифтам, если только те не нашли лестницу и не решили, что богатства наверху стоят того, чтобы преодолеть пешком тридцать этажей.

- С этого этажа есть ходы наверх? - тихо спросила Мейгри у брата.

- Да. Почти в каждую комнату.

Платус, который был почти ровесником Августу, во время школьных каникул оставался с ним во дворце, поскольку дома его не особо желали видеть. Мальчики, к своему удовольствию, разыскали потайные ходы и играли в них, пока не желавшие разделить их восторг многочисленные гости, которых они пугали, не нажаловались, после чего игры прекратились. Поэтому Платус знал все ходы лучше любого из них.

- Куда ты хочешь выйти? Мейгри подумала.

- Куда-нибудь поближе к королевским покоям. Нам придется управиться с любой охраной, что там выставлена, так что лучше застать их врасплох.

- Я знаю один ход. Он в Красной палате и выходит в нишу, где стоит мраморное изваяние короля. Ты его знаешь, в охотничьем костюме.

Мейгри вспомнила это место. То, что надо. Статуя в натуральную величину, да еще на широком постаменте обеспечит укрытие. Хоть раз в жизни эта дурацкая штуковина принесет пользу.

Они передвигались быстро, но осторожно: двое шли, двое прикрывали. Одним ударом Данха выбил дверь в Красную палату. Стражи торопливо пошли за Платусом по роскошно обставленным комнатам, пока не добрались до огромного стенного шкафа. Мейгри сдвинула в сторону шелковые наряды, теперь они вряд ли кому-нибудь понадобятся, разве что подружке какого-нибудь мародера. Ей открылась гладкая стена, покрытая кедровыми панелями.

Платус не больше секунды рассматривал панель, после чего уверенно приложил большой палец и мизинец правой руки к двум сучкам на дереве. Стена отошла в сторону, открыв узкую винтовую лестницу, освещенную электрическими лампами, стилизованными под старинные подсвечники.

Мейгри начала было подбирать юбки своего синего балахона, чтобы подняться по ступеням, но передумала и решительно отсекла подол гемомечом. Она заметила, что ткань пропиталась кровью, но не стала обращать на это внимания и поспешила вслед за братом. Данха, который шел сзади, разбивал пластиковые светильники, чтобы свет не был виден, когда они будут выходить.

Через несколько минут они уже стояли перед дверью с королевским гербом. Платус оглянулся, ожидая распоряжений.

- Готовы? - одними губами спросил он.

Она кивнула, крепко сжимая меч. Брат приложил указательный палец к голове льва. Данха сломал последний светильник, и они оказались в полной темноте. Дверь открылась бесшумно, за что Мейгри возблагодарила Бога и ремонтников, обслуживавших здание. Из коридора напротив падал свет. Брат выскользнул наружу.

Мейгри прислонилась к стене, зная, что за спиной у нее Ставрос, а еще ниже - Данха. Она вспоминала, когда бывала в подобных переделках. Частое сердцебиение, пульсирующая кровь, возбуждение действовали на нее, как крепкое вино. Но сейчас к вину был подмешан яд. Страх угнездился у нее в душе, кровь текла медленно, озноб тряс ее.

Платус отсутствовал недолго. Вскоре он появился, опустился к ним по ступеням и обратился к друзьям через телепатическую связь гемомеча. Его лицо, на которое падал неяркий свет из коридора, было угрюмым. Они слышали отдаленный плач ребенка.

«Что там такое? - Мейгри схватила его за руку, впившись в нее ногтями. - Что-то случилось?»

«Здесь мертвые разумом. Они перебили королевскую охрану; по всему коридору валяются тела. Они захватили Августа - я его видел - и кого-то, похожего на доктора…»

«Того, который ухаживал за Семели», - вставила Мейгри.

«Похоже, они послали людей за ней и ребенком. Они говорили о том, чтобы перевести их из дворца в безопасное место…»

- В тюрьму, - вслух прорычал Данха.

Мейгри взглядом остановила его, призвала к тишине.

«Сколько их?» - спросила она у брата.

«Я насчитал около двадцати. Пятнадцать только что ушли по коридору. Их старший сказал Августу, что они отправились охранять участок. В коридоре осталось пятеро, но я не знаю, сколько их в королевских покоях».

«Они стоят спиной к нам?»

- Да, но у них, Мейгри, королевская семья! - тихо ответил Платус, которого тревога заставила говорить вслух. - Мы не можем воспользоваться лазерами без риска угодить в короля и королеву!

- Поставить на оглушение, - предложил Ставрос.

- Установка на оглушение остановит взрослого, но убьет ребенка. Воспользуемся мечами, - решила Мейгри. - Они точнее. Бейте охранников со спины. Они ничего сообразить не успеют. Мы сразу снимем четверых. Платус и Ставрос забирают короля с королевой и бегут с ними к потайному ходу. Мы с Данхой разделаемся с тем, кто останется, а потом догоним…

Мейгри умолкла, схватившись за горло, словно что-то душило ее.

- Что случилось? - Ставрос поддержал ее. Она смертельно побледнела.

- Саган! Он о нас знает, он знает, что мы хотим сделать, и уже идет сюда, чтобы нас остановить. Мечи! Он услышал наши мысли, когда мы переговаривались. Не догадались…

- Поздно, - перебил Данха. - Пошли! Если повезет, мы намного его опередим.

Они выскользнули из прохода. Под прикрытием статуи Мейгри выглянула в коридор. Зомби стояли кучкой у входа в королевские покои. Судя по их виду, они чувствовали себя спокойно, поскольку королевская охрана больше им не угрожала. Никто не держал под прицелом Августа или доктора, стоявших посреди усеянного трупами коридора; оба были безоружными, так что опасности не представляли.

Детский плач стал громче. Из королевских покоев появилась Семели в сопровождении громко протестующей сиделки.

- У Ее величества были очень трудные роды! Ей нельзя вставать! Вы подвергаете опасности ее жизнь…

- Жизнь Ее величества подвергнется большей опасности, если она не покинет дворец, - ответил один из мертвых разумом.

Мейгри выделила его в качестве командира и своей первой цели.

- Прошу поторопиться, мадам, - обратился мертвый разумом к Семели. - Дерек Саган убил короля. Вы и ваши близкие будут следующими жертвами, если не пойдете с нами в безопасное место.

- Саган! - услышала Мейгри слабый голос Семели. - Саган убийца и предатель?

Она посмотрела на мужа, взяла ребенка на руки и заговорила уже более твердо.

- Я не верю, Август. Не верю!

Стиснув меч, Мейгри подняла руку, чтобы подать сигнал.

Август подошел к жене, обнял ее.

- Ступайте по коридору, - приказал мертвый разумом. - Мы пойдем сзади и присмотрим, чтобы вам ничего не угрожало. И вы, доктор.

Облегченно вздохнув, Мейгри взглянула на товарищей с угрюмой радостью. Зомби разошлись цепью, стоя к ней спиной, глядя вслед уходящим по коридору королю и королеве. Вдруг они одновременно, словно единое многорукое тело, подняли лучевые ружья.

Никакой тюрьмы! Никакого «безопасного места»!

Слишком поздно, поняла Мейгри. Это казнь.

Она издала вопль, яростный крик, который мог принадлежать свирепой амазонке, тысячи лет тому назад бросившей вызов Ахиллу на стенах Трои. Рванувшись вперед, она снова закричала, отчаянно пытаясь заставить мертвых разумом обратить смертоносное оружие в ее сторону. Данха рядом с ней громыхал, подобно Зевсу; Ставрос стрелял из лазерного пистолета в потолок, наполнив коридор вспышками. Он не решился стрелять по мертвым разумом из страха промахнуться и убить короля.

Мертвые разумом, действовавшие как единый организм, не обратили внимания на свирепых противников, набегавших на них сзади. Тщательно прицелившись, они выстрелили.

Вопль Мейгри возымел какое-то действие: его услышал Август. Оглянувшись и увидев поднятые винтовки, он бросился, безуспешно пытаясь закрыть жену и ребенка своим телом. Выстрелы из нескольких винтовок в упор разнесли его на куски.

Стражи добрались до зомби. Мейгри взмахнула мечом, снеся голову у одного из них. Обезглавленное тело осело и рухнуло на пол. Обратный ход меча угодил другому в спину, развалив его почти надвое. Убрав врагов с пути, Мейгри не стала останавливаться. Она знала, что ее друзья разделаются с остальными; она всегда им доверяла. У нее щемило в груди, когда она подбегала к кровавому месиву посреди коридора.

Доктор был мертв; у него в спине зияла прожженная дыра. В сиделке трудно было признать человеческие останки. От Августа тоже почти ничего не осталось. Не позволяя себе думать о том, что делает, она отчаянно разгребала обугленные, кровоточащие куски плоти того, кто был ее королем, пытаясь добраться до его жены.

Семели лежала лицом вниз, прикрыв телом ребенка. Мейгри молила Бога, чтобы кровь на ее платье была не ее, а мужа. Она осторожно просунула руку под голову подруги и повернула ее.

Заглянув в глаза Семели, она поняла, что ее молитва не услышана. Жизнь еще еле-еле теплилась в этих глазах, но они уже смотрели куда-то далеко и не видели Мейгри, не узнавали ее. И лишь одно удерживало в ней жизнь, быстро ее покидавшую.

- Мой ребенок… - прошептала она, и голова ее обмякла на плече Мейгри.

- Мейгри! - Это был Платус, тряхнувший ее за плечо. Мейгри провела ладонью по блестящим черным волосам Семели, прижала ее голову к груди.

- Нет, Семели, нет! Пожалуйста… не надо!

- Ребенок, Мейгри! Ребенок жив!

Платус осторожно вынул ребенка из безжизненных рук матери.

Мейгри отрешенно посмотрела на ребенка, который, казалось, покрыт кровью вместо одеяльца, и увидела, что он отчаянно кричит. Она перестала его замечать. Она держала Семели на руках, крепко прижав ее к себе, покачивая мертвую, как мать качает своего ребенка.

Отвернув окровавленную пеленку, Платус быстро осмотрел голенькое тельце.

- Цел и невредим! Ни одного ожога.

Немного выждав, он взглянул на подошедших Данху и Ставроса.

- Ребенка мы еще можем спасти.

Мейгри не шелохнулась. Она приникла к Семели, зарывшись лицом в ее волосы, и плакала.

- Мейгри, - мягко, но настойчиво окликнул ее Платус, сознававший, что время уходит, словно капли, падающие с одеяльца ребенка. - Мейгри, мы можем спасти ребенка! Но нам надо спешить.

Она не тронулась с места. Положить тело Семели на залитый кровью пол, рядом с оскверненными останками ее мужа, означало бы победу смерти. Если бы они оставили ее одну, позволили остаться с подругой…

Данха опустился рядом с ней на колени, обнял ее сильной рукой.

- Король умер, Мейгри, - произнес он, благоговейно, жестом благословляющего священника коснувшись огромной рукой хрупкой головенки хнычущего ребенка. - Да здравствует король.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Смыть кровь отправлюсь я…

Уильям Шекспир. Ричард II. Акт V, сцепа 6

Чувство долга вернуло Мейгри к жизни. Казалось, она с закрытыми глазами видит свет от Звезды Стражей, не замутненной ужасом, не потускневшей от пролитой на нее крови. Поцеловав Семели в холодный лоб, она бережно опустила ее на пол. Взяв быстро коченеющую руку Семели, Мейгри сняла с окровавленного пальца кольцо с огненными опалами. На мгновение поднеся кольцо к навеки умолкшим губам, она надежно запрятала его в складки окровавленного одеяльца, в которое Платус туго запеленал ребенка.

- Как быстрее всего добраться к проходу, что ведет к королевскому кораблю? - спросила она.

В ее голосе и движениях появилась жизнь.

- Через спальню Его величества, - не задумываясь, ответил Платус. - Там в камине дверь, через которую можно пройти прямо к стартовой площадке.

- Корабль наверняка охраняется, - мрачно предостерег Данха.

- Управимся, - бросила Мейгри.

Ее звучавший безжизненно и тускло голос напоминал механический голос андроида. Шагнув по коридору, она остановилась, почувствовав на плече руку Данхи. Она взглянула на него, словно не узнавая.

- Твой меч, Мейгри, - сказал он, держа в руке гемомеч.

Она посмотрела на меч, словно никогда не видела его раньше, не представляла, что с ним делать. Она не помнила, что носила его, не помнила, что снимала. Кивнув, она приняла оружие, стала вставлять иголки в ладонь.

- Подожди, Мейгри, - остановил ее Платус. - Ты не возьмешь ребенка?

Он протянул ей ребенка. Мейгри посмотрела на младенца, который вдруг перестал плакать и смотрел по сторонам необычайно серьезным и умным взглядом.

- Мои руки предназначены, чтобы лелеять мертвых, но не живых, - сказала она.

Она включила гемомеч, и четверо Стражей пошли по коридору. Платус нес ребенка. Пол был скользким от крови; они старались идти как можно быстрее. Добравшись до двери королевских покоев, они остановились посреди вестибюля, обнаружив, что Мейгри с ними нет.

- Останься, - велел Ставрос Платусу, а сам вместе с Данхой поспешил назад.

Мейгри стояла в дверях, высокая и прямая, вглядываясь в тени пропитавшегося смертью коридора глазами, в которых было не больше жизни, чем в глазах лежавших вокруг трупов.

- Идите, - сказала она им, не дав им вымолвить ни слова. - Спрячьте ребенка где-нибудь в укромном месте. Смотрите за ним. Когда-нибудь люди горько раскаются в содеянном. Они будут рады упасть на колени перед королем.

- Мейгри, не можешь же ты…

- Могу. И должна.

Теперь она, казалось, узнала их впервые с того момента, как рассталась с телом Семели.

- Саган уже идет сюда. Только я могу его остановить. Вы сами знаете. Идите. У вас мало времени.

- Я останусь, - пророкотал Данха.

- Нет, - покачала головой Мейгри. - Ты сам сказал, что корабль охраняется. Вы оба будете там нужны. Платус не сможет драться: у него ребенок. Да от него все равно мало толку. Она слабо улыбнулась.

- Не говорите ему, что я осталась. Скажете, что я вас скоро догоню. Понял, Ставрос?

- Да, - с горечью отозвался Ставрос. - И Платус все поймет. Он тебя не бросит.

- У него нет выбора. Он - Страж. Напомните ему, что у него появилась новая обязанность. Он должен вырастить короля.

Она с любовью и печалью посмотрела на обоих друзей.

- Dominus vobiscum. Храни вас Бог.

Ставрос хотел было возразить, но Данха остановил его, сдавив ему руку.

- Et cum spiritu tuo, Мейгри. И Дух святой пребудет с тобой.

Мейгри смотрела им вслед, слышала приглушенные расстоянием голоса. Брат повысил голос, возражая, но Данха прикрикнул на него. Похоже, он смог убедить Платуса. Как Мейгри ни вслушивалась, больше до ее слуха не доносилось ни звука. Брат все-таки не стал спорить слишком долго.

Платус сможет заменить мальчику и отца, и мать. Он был по-матерински ласков с девочкой, никогда не знавшей матери. Он утешал ее в самые первые дни в академии, когда она тосковала по дому, была потерянной и испуганной. Он проявлял терпение и доброту, когда она давала волю своему буйному нраву. Он проявлял понимание, даже если чего-то не понимал. И за все это он хотел лишь ее любви. Неужели ей было трудно любить его?

Мейгри стояла перед дверью, окруженная мертвыми телами. В коридоре было тихо; души уже давно покинули бренные, смертные тела, чтобы предстать перед Богом на суд Его, получить от Него утешение, принять Его гнев. Мейгри услышала шаги, но пока только мысленно. Сагана еще не было, но он приближался с каждым ее вздохом, с каждым ударом сердца; если бы она могла успокоить дыхание или сердце, она бы это сделала. Жизнь для нее теперь не представляла никакой ценности, но для других она чего-то стоила, и Мейгри была готова потратить ее, чтобы купить единственную оставшуюся ценность: время.

* * *

Все шло не так, как задумывалось. Бескровный переворот превратился в кровавую бойню. Саган, который не мог вспомнить, чтобы хоть раз в жизни не управлял ситуацией, полностью потерял контроль над происходящим.

- Король мертв, Стражей истребляют, - разговаривал Саган сам с собой, кипя от злости. - Абдиэль и Роубс сговорились между собой устроить резню, массовое убийство особ Королевской крови.

Саган в ярости покинул братскую могилу, в которую превратился банкетный зал. Если его и потрясло поголовное избиение беззащитных, то это человеческое чувство легло на алтарь клокочущей ярости, и он смотрел, как они обугливаются и умирают, оставляя после себя лишь остывший пепел. Ему вдруг показалось, что он сам подвергается опасности, но после осмотра вестибюля и нижних коридоров дворца он успокоился. Его солдаты, за подготовкой которых он лично наблюдал в течение последнего месяца, сохраняли организованность и дисциплину.

«Нет, Роубс не причинит мне вреда. Не посмеет. Я ему нужен. И он меня боится», - с искренним сожалением подумал Саган. До сего дня он действительно восхищался Питером Роубсом и уважал его; он верил в него и его дело. Теперь восхищение и уважение сгорели дотла, оставив лишь холодные угли на алтаре.

Что касается дела, оно тоже умерло. Дерек Саган вглядывался в лица людей и не находил ничего, достойного восхищения. Он совершил ошибку: надо в этом себе признаться. Но теперь, когда он видел, что может приобрести, ошибку признать легче. Феникс действительно восстанет из пепла, и крылья у него будут золотые.

Саган не злился на себя, не был зол он и на Роубса, который в конце концов показал себя слабым и неуверенным, что позволит легко им манипулировать. Сейчас гнев Сагана был направлен в одну точку - на тех, кто его предал.

- Доложите, капитан, - приказал Саган приблизившемуся к нему офицеру.

- Компьютерные центры, архивы и весь персонал в безопасности, сэр, как и лифты на верхние этажи. Нам пришлось пристрелить кое-кого из толпы…

Саган отмахнулся от малозначащих подробностей.

- Кто-нибудь пытался проникнуть на верхние этажи?

- Никто, сэр. Естественно, кроме майора Морианны…

- Что-о-о?

Саган уставился на капитана испепеляющим взглядом; тому показалось, что под этим взглядом у него дымится кожа.

- М-м-майора Морианны, сэр. Наши люди ее узнали. Она сказала, что действует по вашему приказу…

И тогда Саган увидел все, увидел ее глазами. Он увидел мертвых разумом в коридоре, увидел, как они поднимают оружие, увидел огонь, кровь, стычку, смерть. А еще он увидел новую жизнь, увидел ребенка и понял вдруг, как это все может сыграть ему на руку…

Или нет. Королевский корабль! Это для них единственная возможность бежать! Он обругал себя. Как он этого не предусмотрел?

Потому что не ожидал, что все пойдет наперекосяк. Потому что не ожидал хаоса. Потому что не ожидал предательства!

Саган взглянул в сторону компьютерного центра. Он мог бы преодолеть кодовые запоры, добраться до стартовой площадки, но на это уйдет время. Благодаря мысленной связи с Мейгри он знал, что Стражи пытаются добраться до корабля потайными ходами. С тридцатого этажа спускаться долго. Они устали, им приходится двигаться медленно и осторожно, чтобы не навредить ребенку…

На его пути лишь одно препятствие.

Оставив заикающегося капитана, Саган побежал по задымленным коридорам, заваленным трупами и обломками. Он кипел от нетерпения, поднимаясь в лифте: если бы кабина взмывала вверх со скоростью света, ему и это показалось бы слишком медленным.

Она предала его. Все они предали его, но ее измена болью пронзала его. Он вырвал стрелу из душевной раны, которую прижег пламенем гнева, но боль осталась, и она будет мучить его, пока он не отомстит.

Лифт остановился на этаже, где располагались королевские покои. Двери раздвинулись, и он вошел в обитель смерти. На трупы он едва посмотрел, хотя взгляд его на мгновение задержался на теле Семели, лежавшей в крови мужа.

Саган пошел дальше.

Единственным живым существом в этом зале была Мейгри, ожидавшая его. Снедаемый злобой, он бросился к ней, но, рассмотрев ее, он почувствовал, как гнев его ослабевает.

Она выглядела более мертвой, чем трупы вокруг.

Лишь свет меча в ее руке и блеск камня на ее груди выделялись на фоне окружающей ее темноты, черной, как кровь на ее одежде и в ее светлых волосах.

Саган включил меч и поднял его.

- Отойди, Мейгри. Дай пройти.

Она не ответила, не тронулась с места. Даже ее дыхание не шевелило складок одежды: ангел из холодного мрамора с огненным мечом. Саган двинулся вперед, напряг мышцы, чтобы броском обойти ее.

И тут же она преградила ему путь мечом. Движение ее было стремительным и умелым. И хоть ее серые глаза потемнели, казались безжизненными и не смотрели на него, он увидел, что в ее жилах течет теплая кровь, проступая красными пятнами на прозрачной коже, ощутил, что разум ее настороже.

Она не напала на него, а лишь преградила дорогу. Он понял ее. Слишком быстрая смерть помешает ее замыслу. Она выигрывала время.

Он не решался сразиться с ней. Мейгри была опытным противником, быстрым, умным, изобретательным. Они частенько сражались ради забавы и для практики. Нередко она одерживала победу. А то, что сейчас она не дорожит жизнью, ставило его в невыгодное положение, потому что он вдруг понял, что очень дорожит своей. Путь славы и могущества открывался перед ним. И ему стало ясно, что без нее он вряд ли пройдет по этому пути.

- Мейгри, - заговорил он, опустив оружие, - не делай этого. Пойдем со мной.

Она промолчала, не меняя боевой стойки. Голос Сагана смягчился, он говорил искренне.

- Роубс - глупец, Мейгри. Он быстро надоест толпе, что привела его к власти. Нам придется лишь выждать, а потом мы выйдем на сцену и возьмем власть. А тем временем вместе сможем вырастить ребенка Семели, вырастить короля.

Мейгри по-прежнему не двигалась. Но он понял, что она слушает. Это стало ясно по трепету длинных ресниц, по легкому румянцу на щеках.

- Пойдем со мной, Мейгри, и я прощу тебя. Ресницы снова вздрогнули, в них блеснула слеза.

Она посмотрела ему прямо в глаза.

- Но я тебя никогда не прощу, Дерек, - произнесла она отстраненным, глухим голосом. - И себя тоже.

Снова в нем вспыхнул огонь гнева, целиком поглотив его, ослепив темным, удушающим дымом. Он ударил ее со всей силой своей безоглядной ярости, ударил стремительно и свирепо. Он не видел, куда пришелся удар; он вообще ее не видел. Глаза его горели злобой.

Он пришел в себя; спала кровавая пелена. Она лежала у его ног, рухнув без звука. Взглянув на дверь, он хотел войти, но тут же остановил себя. Он понимал, что опоздал. Ребенка уже нет.

Мейгри лежала ничком. Под головой у нее растекалась лужица крови, перемешиваясь с кровью ее врагов. Саган опустился на колено рядом с ней. Она была еще жива. Он не стал ее трогать, не стал нащупывать пульс на упавшей руке, на шее. Не было нужды. Он знал, что она жива, понимая одновременно, что для него она умерла. Мысленная связь прервалась, не считая небольшой пульсирующей искорки.

Дерек Саган взял в руку прядь светлых мягких волос. Он не испытывал ни угрызнений совести, ни сожаления. Она изменила клятве верности, она предала их дружбу, их любовь. Она заслужила смерть. И чего ради? Ради престарелого, безвольного короля, от которого даже Бог отвернулся.

Саган ничего не чувствовал. На душе у него было темно и тихо, как в зале мертвых, где он стоял. Отныне он будет слышать лишь эхо собственных шагов в пустых коридорах - коридорах власти, коридорах славы. Но коридоры эти будут безлюдными, темными и холодными.

Надо бы добить ее, подумал он, перебирая между пальцев пряди волос цвета морской пены. Удар милосердия, который из жалости наносят смертельно раненным. Но он не мог заставить себя сделать это. Добить беззащитную, потерявшую сознание - равносильно убийству. Справедливость восстановлена. Он вверяет ее Господу.

Саган поднес пряди светлых волос к губам.

- Миледи, - пробормотал он, поцеловал их и выпустил из пальцев.

Поднявшись, он пошел прочь, оставив пустой зал мертвым и умирающим.

* * *

Спустившись на тридцать этажей, Дерек Саган попал из сумрака теней на свет пламени и боя. Горели целые кварталы. Коридор освещался заревом пожаров. Подняв голову, он увидел в небе вспышки трассирующего огня; вероятно, кто-то из Стражей пытался бежать или шел бой между теми, кто сохранил верность королю, и изменившими ему.

Хаос, неразбериха. А где-то вверху - королевский корабль, уносящий маленького короля. Саган прикинул, как его остановить. Авиация под контролем революционной армии. Даже если ему удастся найти кого-нибудь, способного распорядиться, в чем он сомневался, вряд ли удастся направить погоню по следу. Корабль пилотирует Данха, а он - один из лучших, что слишком хорошо известно его командиру.

- Ничего. Я их найду, - вслух поклялся Саган перед собой и перед Богом. - Даже если уйдут годы, я отыщу предавших меня и восстановлю справедливость. А через них найду и мальчишку.

Сагана увидел капитан, разыскивавший свое начальство, и поспешил к нему. Но при виде лица командира он замялся, явно не испытывая желания подходить ближе.

Саган властным жестом подозвал его.

- Прошу прощения, сэр, - произнес капитан, с беспокойством глядя на него. - Вы не ранены…

- Доложите обстановку, - холодно приказал Саган.

- Все в порядке, сэр. Бой в банкетном зале закончился. Как вы велели, мы опознаем погибших и заносим имена в компьютер. Точно известно, что нескольким удалось бежать.

- Мы узнаем, кто это был. Что делает ловец душ и его… войска?

- Они оставили дворец, сэр. Нам сообщили, что они напали на собор. Священники, насколько известно, держат оборону.

Капитан говорил вполголоса. Возможно, он знал кое-что о прошлом своего командира.

Саган стиснул зубы. Он представил, что творилось в пределах, которые защищали священники, не имевшие иного оружия, кроме Священной Власти. А им запрещено пользоваться ею, чтобы лишать кого-то жизни.

Еще одна бойня во имя народа. Саган рассеянно потер шрамы на левой руке, нанесенные им самим во имя Бога; шрамы, какие были лишь у служителей Ордена Адаманта. Абдиэль не надеялся на удачу и подавлял любое противодействие. Сейчас Саган ничего не мог сделать, но наступит день, когда мертвые священники будут отомщены.

- Что в городе? - спросил он, не забывая о деле.

- Революционная армия его захватила. Нам сообщают о беспорядках, грабежах, поджогах…

Да, это даже отсюда видно.

- Что с прессой?

- Вместе с президентом удалились с планеты, сэр. Это хорошо. Бойню затушуют, правду приукрасят.

Во имя народа.

Все идет хорошо. При таком хаосе большего и желать нельзя.

- Что-нибудь еще? - устало спросил Саган. Долгая выдалась ночь.

- Нет, сэр.

- Тогда возвращайтесь к своим обязанностям, капитан.

- Есть, сэр.

Он отдал честь древнеримским жестом, введенным Саганом среди своих войск.

Свои войска. Наконец-то. Флот космических кораблей. Галактика, которой надо управлять. Во имя народа, конечно.

Конечно.

Он подошел к окну и посмотрел на город, охваченный революционными беспорядками и разрушением. В воздухе висел едкий дым со слабым привкусом железа и запахом крови.

Он смотрел на вздымающиеся языки пламени и представил себя восстающим из огня с золотыми крыльями…

В одиночестве.

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ ПЛАТА ЗА ВХОД - СМЕРТЬ

О, фортуна! Как луна, переменчива она, поднимает лик свой ввысь, а потом уходит вниз…

Карл Орф. Кармина Бурана.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Ни небо, ни земля не знали мира этой ночью…

Уильям Шекспир. Юлий Цезарь. Акт II, сцена 2

На следующее утро горизонт на Ласкаре затянуло густыми темными тучами со сверкающими молниями. Зеленое солнце не показывалось, словно плохо спало ночью и не желало вставать. Слышался отдаленный грохот грозы, сотрясавшей землю, приближавшейся подобно мстительным титанам.

Этот грохот сотряс сборный домик Абдиэля, заглушил успокоительное бульканье кальяна, помешал его утренней медитации. Решив, что все равно пора приступать к делам, старик вынул мундштук из потрескавшихся губ.

Дверь бесшумно открылась. По мысленному приказу хозяина вошел Микаэль. Почувствовал Абдиэль и то, как неспокоен Дайен. Гром разбудил юношу, очнувшегося от кошмаров, в которых ему привиделся объятый пламенем замок. Абдиэль послал ему мысленный импульс, и подсознание Дайена снова погрузилось в темноту. Абдиэлю предстояли некоторые дела, присутствие юноши при которых было бы нежелательным.

- Молодым нужно побольше спать, - сказал старик Микаэлю, который согласно кивнул.

Придвинув к кушетке, на которой расположился Абдиэль, низкий столик, Микаэль выложил пригоршню разноцветных капсул, составлявших завтрак хозяина.

- Присядь, дорогой, - велел Абдиэль, похлопав рукой с иглами по подушкам рядом.

Микаэль подчинился и сел очень прямо, уставившись пустыми глазами на человека, дававшего ему внутреннюю жизнь.

Абдиэль, как обычно, взял первую капсулу, понюхал, рассмотрел ее пурпурный оттенок, а затем раскусил и попробовал на вкус гранулы внутри, прежде чем их проглотить. Такая же участь ожидала все остальные капсулы, с каждой из которых он обращался, как если бы это было редчайшее вино или изысканная пища. Его завтрак, проходивший таким образом, часто продолжался более получаса. На ужин уходило и того больше.

Ловец душ с удовольствием разговаривал во время еды, для чего часто приглашал одного или нескольких зомби. Особой разговорчивостью мертвые разумом не отличались. Беседа с ними являлась, в сущности, разговором с самим собой, поскольку все мысли были вложены в них Абдиэлем. Но для него иногда было полезно услышать свои слова со стороны; так печатный текст гораздо лучше запоминается, если его прочитать вслух, а не просто пробежать глазами.

- Как наши пленники? - спросил Абдиэль, взяв красную капсулу, обнюхав ее и отложив в сторону, чтобы заменить на черную.

- Они не спали. В их комнате выставлен охранник, и они старались не заснуть в надежде, что охранник заснет и они смогут выкрасть у него ключ.

Абдиэль хихикнул, положил черную капсулу на язык и раскусил ее. Мертвым разумом не нужен сон, и они могут бодрствовать и действовать, пока живо тело.

- Круглосуточная охрана - ненужное распыление сил, хозяин. Гораздо разумнее незамедлительно убить их, - произнес Микаэль, но мысль принадлежала Абдиэлю, который немного подумал и отрицательно покачал головой.

- Нет. Юноша принадлежит к Королевской крови и обладает чрезвычайно высокой восприимчивостью даже по сравнению с нами. Туска тоже Королевской крови, хоть и разбавленной. Между ними существует связь, хоть им об этом пока неизвестно. Если наемник умрет, мальчик сразу же это поймет. Наемника и женщину мы убьем скоро, но всему свое время, дорогой Микаэль. Всему свое время.

Абдиэль слегка поморщился. Черная капсула горчила, она ему не нравилась. Он запил ее водой и торопливо схватил оранжевую, вкус которой доставлял ему удовольствие.

- Я составил план, Микаэль, - продолжал Абдиэль, вдыхая слабый аромат капсулы. - Теперь я готов приступить к его выполнению. Я избавлюсь от честолюбивого Командующего, от беспокойного короля и извращенного адонианского гения. Затем я останусь с бомбой, леди Мейгри и звездным камнем. А это значит, мой дорогой Микаэль, что в моих руках будет вся вселенная.

- Леди Мейгри не отдаст бомбу, - заметил Микаэль.

Абдиэль разгрыз оранжевую капсулу и начал высасывать ее содержимое. Взяв Микаэля за руку, он ласково погладил ее.

- У нее не останется выбора. Она с радостью отдаст мне бомбу, чтобы потом с радостью умереть.

Немного подумав, старик не стал устанавливать связь с послушником. Еще надо закончить завтрак, а потом заняться юношей. Отпустив руку Микаэля, он снова принялся за капсулы. Заметив, что осталась еще одна черная, он вздохнул.

- Вы действительно верите, что мальчику суждено быть королем? - спросил Микаэль.

- Суждено! - усмехнулся Абдиэль. - Ты говоришь, как Дерек Саган, или, что еще хуже, как его отец-священник, утверждавший, что всеми нами управляет некая всемогущая, всеведущая Сущность, которая считает каждый волосок у нас на голове и скорбит над погибшим воробьем. Вот твоя сущность. - Ловец душ протянул руку, сверкнувшую на свету иглами, и похлопал себя по голове. - Вот сила, которая всем управляет, все определяет и решает. Вера в Бога всегда была слабым местом Сагана и она же приведет его к крушению. Видишь ли, дорогой, что бы ни говорил по этому поводу сам Саган, в глубине души он верит, что этот мальчик и есть его помазанный король. Саган всегда вынужденно был мятежником. Одной рукой он пытался спасти то, что разрушал другой. Если бы он посвятил себя завоеванию галактики, - продолжал Абдиэль, оттягивая, насколько возможно, принятие черной капсулы, - он смог бы этого добиться. С одной стороны, его пожирает честолюбие, он обладает опытом и разумом, богатством и силой, чтобы править. Он придумал эту бомбу, и ее изготовили именно для этого. И что же он делает дальше? Забывает про нее и занимается бессмысленными поисками потерянного короля! Да, конечно, причины веские, он хочет оправдаться перед самим собой. Но, Микаэль, когда он подвергнется испытанию, когда перед ним встанет выбор, он выберет своего Бога. А мне предстоит приблизить этот выбор.

- Понимаю, хозяин, - сказал Микаэль, поднимаясь. Налив в стакан воды, он вернулся на место.

- А инициация прошла превосходно, - заметил Абдиэль, отправив в рот капсулу и яростно ее разжевывая. - Я заглянул в разум юноши, все рассмотрел. Получилось не хуже, чем у древних медиумов, устраивавших представление для легковерных клиентов. Настоящие, а не надуманные, как это можно было предполагать, шипы пронзают плоть мальчика. Очистительный огонь - небесный, конечно, - исцелит ужасные раны.

Абдиэль глотнул воды. Поставив на столик пустой стакан, он с облегчением заметил, что остались лишь оранжевые, зеленые и пурпурные капсулы. Он утерся тыльной стороной ладони и выбрал зеленую.

- Какое упущение. Саган не представляет свои собственные душевные возможности. Он убеждает не только леди Мейгри и почти убеждает мальчика в том, что эти «чудеса» происходили. Он умудрился убедить себя! Иллюзионист, который свято верит в свои фокусы.

- Вы сказали «почти убеждает», хозяин. Значит, мальчик не верит?

- Дайен верит, потому что хочет верить, но не потому, что действительно верит. Ведь его воспитывал неверующий, и душа мальчика наполнена сомнениями и смятением. Но вместо того, чтобы принять как данность свои внутренние противоречия, Дайен боится их. Он изо всех сил хочет проявить себя.

- Вы контролируете его разум, хозяин?

- Нет, - признался Абдиэль. - Он Королевской крови и хорошей породы. Люди очернили Старфайеров, но никто из нашего Ордена не смог повелевать ни одним из них. Они были заносчивы, слишком высоко себя ставили; настолько, что не могли позволить кому-то встать над ними. Дайен достаточно любит себя, чтобы избежать моей власти, но в нем много сомнений, что делает его уязвимым - не для моих приказов, но для моих советов. Иначе говоря, Микаэль, мне не придется принуждать его что-либо делать. Он с радостью сделает это сам.

Микаэль склонил голову в знак признания гениальности хозяина. Абдиэль принял последнюю капсулу. Покончив с трапезой, он удобно откинулся на подушки кушетки и расслабился, нежась в тепле солнечной печки.

- Приведи мальчишку ко мне, - приказал Абдиэль.

- Он проснулся?

- Проснется, когда ты к нему придешь.

* * *

Разразилась буря, которой предшествовало появление огненного сгустка молний, рассыпавшихся над Ласкаром с неотвратимостью рока. Непрерывно гремел гром, с небес изливался дождь, крупный град молотил по обшивке челнока Командующего. Этот шум не разбудил Сагана; он не спал. Всю ночь он вспоминал революцию, всю ночь он видел то же, что видела Мейгри во сне.

Утром он чувствовал себя так же, как и в то утро много лет тому назад - измотанным, опустошенным. Ему легко было представить, каково Мейгри, и он не стал прикасаться к ее разуму, как не притронулся бы к свежей, кровоточащей ране. Пусть она зарастет, покроется коркой…

- Милорд. Прибыл по вашему приказанию.

- А, Маркус. Входите.

Дверь сдвинулась. В проходе появился центурион.

Командующий, стоявший у окна, не оглянулся; его внимание было поглощено грандиозностью гнева Божьего.

Маркус застыл на месте, ожидая распоряжений.

- Миледи проснулась? - наконец спросил Саган.

- Да, милорд.

- Я хочу услышать от вас, что случилось утром.

- Да, милорд. Я несколько раз постучал в дверь ее светлости и, не получив ответа, в соответствии с вашим приказанием вошел в каюту Звездной Дамы…

- В каюту кого? - Саган оглянулся, пропустив особо зрелищный удар молнии. - Как вы ее назвали?

Маркус сильно покраснел. Челнок содрогнулся от раската грома.

- Звездной Дамы. Прошу прощения, милорд. Просто… мы ее так называли на «Фениксе». Мы не хотели проявить неуважение.

«Это верно, - подумал Саган. - А совсем наоборот. Ты бы умер за нее, не задумываясь. Не исключено, что тебе представится такая возможность».

- Продолжайте, - вслух сказал Командующий. Маркус прокашлялся.

- Я вошел в каюту леди Мейгри и обнаружил ее без сознания, лежащей на полу. Я доложил капитану…

- … а он доложил мне. Дальше.

- При осмотре выяснилось, - еще больше покраснел Маркус, - что она не ранена, просто потеряла сознание. Капитан вызвал врача базы. Когда он прибыл, леди Мейгри уже пришла в себя и отказалась от его услуг. Она выгнала нас всех из каюты и закрылась. Камеры наблюдения включены…

- Она их отключила, - сказал Командующий, показав на пустые экраны мониторов.

- Вижу, милорд.

Маркус имел несколько растерянный вид, не вполне понимая, чего от него хотят. Саган ничем не помог ему; он стоял у окна и смотрел на грозу.

- По-моему, она в порядке, милорд, - продолжал Маркус, чувствуя необходимость что-то говорить. - Мы слышим ее шаги…

- Спасибо. Больше ничего. Ваша смена почти закончилась?

- Да, милорд.

- Освобождаю вас пораньше. Можете идти спать.

- Да, милорд. Благодарю, милорд. Прислать замену?

- Нет, я сам обо всем позабочусь. Идите.

Особой радости на лице Маркуса не было, но ему оставалось лишь отдать честь и выйти. Наблюдая за ним краем глаза, Саган заметил, что он бросил взгляд на каюту Мейгри, прежде чем отправиться на корму, где располагались спальные места гвардейцев.

Сообщив капитану охраны, где его искать, Командующий дошел до каюты Мейгри, открыл дверь и вошел. Для него на челноке не было запертых дверей.

Перестав расхаживать по каюте, Мейгри посмотрела на него через плечо. На ней была длинная простая рубашка из белого полотна. Нечесаные волосы рассыпались по плечам. Сквозь них блестели глаза, потемневшие от мрачных воспоминаний.

- Черт бы тебя побрал, Дерек Саган, - сказала она спокойным, бесстрастным голосом, каким мог бы говорить сам Бог на судном дне.

- Пришлось, Мейгри. - Саган не оправдывался, а объяснял. - Спарафучиле рассказал мне, как ты застыла, когда на тебя напали зомби. Раньше с тобой такого не случалось ни в одном бою. Я думал, отчего это, а потом понял. Ведь ты ничего не могла вспомнить про ту ночь, верно? Ты вычеркнула все, что случилось, подавила воспоминания. А это может привести к тому, что ты снова потеряешь способность действовать, если столкнешься с мертвыми разумом или их хозяином. А встретиться придется. И скоро. Хотя бы ради Дайена ты должна быть готова сразиться с ними.

Он нашел верные слова, затронул нужные струны; мелодия их была печальной, меланхоличной, но гармоничной. То, что разделило их, теперь, когда они вместе это вспомнили, их объединило. Прислонившись щекой к стеклу, Мейгри смотрела на дождь, смотрела на небо, проливающееслезы, которых лишена она. Душа разрывалась от скорби, но лучше так, чем смутное ощущение ужаса, когда не знаешь, не помнишь.

- Вы правы, милорд, - тихо сказала она, глядя на молнию, - и умом я понимаю, что она умерла семнадцать лет тому назад, но в душе мне все кажется, что она умерла… у меня на руках… только что…

Мейгри подняла руки, посмотрела на них. Саган почти видел кровь на этих руках, кровь на синих одеждах, лужицу крови, увеличивающуюся под неподвижной головой.

Он подошел к иллюминатору. Встав у нее за спиной, он мягко положил руки ей на плечи. Его безмолвное сочувствие оказалось неожиданностью даже для него самого. Этой ночью каждый из них впервые пережил то, что пережил другой. Соединенные мысленной связью, когда-то они были настолько близки, насколько это возможно. Гордость и недоверие воздвигли между ними стену. Возможно, если убрать ее, все изменится. Если бы ее убрать прямо сейчас…

Саган встряхнул головой, отгоняя несвоевременные, отнимающие силы мысли. Мейгри стояла неподвижно, наблюдая за отступающей грозой, расслабившись под его прикосновением, прислонившись к нему. Она поднесла руку к застарелому шраму на щеке, который для ее смятенного рассудка все еще оставался открытой раной. Ее мысли текли почти в том же направлении, что и у него; возможно, это и были его мысли. Теперь уже он не мог этого сказать. Чем дольше они оставались рядом, тем тоньше и прозрачнее становились стены. Мысль о разрушенных стенах одновременно казалась привлекательной и отталкивающей.

- Двое вместе должны пройти тропами тьмы… Казалось, эти слова произнес сейчас его отец, как произнес их давным-давно, единственные слова с тех пор, как он принял обет молчания. Дрожь охватила Сагана, холод объял его, и не сразу он понял, что эти слова произнесла Мейгри.

- Я считала, милорд, - продолжала она, - что мы уже исполнили пророчество, что мы уже прошли «тропами тьмы». Но теперь я начинаю думать, что ошиблась. Я проходила тропами тьмы, и вы проходили тропами тьмы, но все эти годы мы шли по ним порознь. А в пророчестве сказано «двое вместе».

Саган понял ее и прижал крепче к себе. Они неотрывно смотрели на грозу, на молнии, мечущиеся между тучами и землей, на градины, молотящие в стекло, на дождь, льющийся сверкающими струями, сливающимися воедино, словно ручьи сливались в реку.

- Я смотрю перед собой, - тихо сказала она, протягивая руку к стеклу и касаясь протянувшегося ей навстречу призрачного отражения, - и вижу только тьму…

- Двое должны пройти тропами тьмы, чтобы достичь света, - произнес Саган, закончив фразу.

Мейгри покачала головой.

- Я не вижу света.

Саган видел. Саган видел свет, лунный свет, яркий и сияющий на чужой планете; он видел лунный свет, сверкающий на серебряной броне, на лезвии ножа у него в руках; видел лунный свет, отражающийся от крови из смертельной раны, от крови на его ноже и на его руках; видел лунный свет, холодно отражающийся в серых глазах, которые больше не видели луны, ничего не видели…

Картина смерти Мейгри от его руки часто посещала его, но никогда она не была столь отчетливой. Это испугало его, рассердило. Он ощущал себя скованным, ограниченным, пленником судьбы, не имеющим выбора. Он решил, что разберется с этим, резко убирая руки с плеч Мейгри.

- Нам многое надо обсудить, миледи, - холодно сказал он. - Зайдите ко мне в восемнадцать ноль-ноль.

Повернувшись, он так резко подошел к двери, что та едва успела открыться.

Мейгри удивленно обернулась и подумала, что если бы дверь не сработала, Саган в таком настроении вышиб бы ее.

Вздохнув, она снова повернулась к окну. Гроза утихала, выплеснув свою ярость, и теперь шел мрачный и унылый дождь.

- И снова вы решили поспорить с Богом, милорд, - сказала она уже ушедшему Сагану, глядя на свое отражение в стекле, отражение из слез. - Почему вы никак не остановитесь? Неужели не понимаете? Бог уже давно оставил нас, милорд. Давным-давно…

ГЛАВА ВТОРАЯ

Вскоре мы узнаем, что в данном деле нет ничего таинственного или сверхъестественного, но все происходит из-за свойственной человеку веры в чудесное.

Дэвид Хъюм. Скептик.

Дождь продолжался все утро, большую часть которого Дайен провел с Абдиэлем, отлучившись лишь на завтрак. Юноша ел в одиночестве, не испытывая особого желания разделить общество зомби.

Пищу прислужники Абдиэля готовили здоровую; больше о ней, пожалуй, ничего хорошего нельзя было сказать. Месиво по виду напоминало нечто среднее между овсяной кашей и тушеным мясом, пропущенными через мясорубку. Глотать это блюдо было легко; почти полное отсутствие запаха и вкуса не отвлекало от мыслей.

Проголодавшийся Дайен рассеянно отправлял в рот это варево. Оставшись в комнате один, без Абдиэля, юноша, к своему замешательству, обнаружил, что ему неприятно вспоминать старика, теперь казавшегося ему отталкивающим, а связь между ними - пугающей. Глядя на правую ладонь со свежими воспаленными ранками, он вспомнил, как гниющая плоть прижималась к его руке, и его чуть не вырвало. Лишь ненасытный юношеский голод заставил его продолжать трапезу.

Какой бы болезненной и отталкивающей ни казалась эта связь, было в ней и что-то волнующее. Дайен начинал представлять свой разум в виде странного дома Абдиэля, с зигзагами коридоров и сотнями запертых дверей. Получив доступ к разуму старика, он открыл многие из этих дверей, обзавелся новыми мыслями и идеями, новым опытом, новыми устремлениями.

Они обсуждали сегодня утром многие из этих мыслей и идей. Как ни странно, но когда он был рядом с Абдиэлем, он не ощущал того отвращения, которое испытывал, как только не видел ловца душ. С некоторым беспокойством Дайен вспоминал предупреждение Мейгри насчет того, что сильный разум способен подчинить себе более слабый.

«Не это ли Абдиэль делает со мной? - думал Дайен. - Не попал ли я под влияние, как его прислужники?»

«Нет, - решил он после долгих размышлений, выскребая пищу со дна чашки. - Нет, Абдиэль не подчинил меня». Дайен очень хорошо осознавал наличие у себя воли, знал, что не лишился ее. Он смутно помнил, как Абдиэль в первый раз проник в его разум, как между ними завязалась борьба, отозвавшаяся сильнейшей болью. И если Дайен эту схватку не выиграл, то, во всяком случае, и не проиграл.

Он снова представил образ дома. «Абдиэль пытался захватить весь дом, но я ему воспрепятствовал, хотя и пригласил войти. Он вошел и стал открывать двери. В мой разум, где раньше были лишь тьма и сумятица, хлынули свет и воздух… Я спросил у Абдиэля, что привлекло его внимание в обряде инициации. Он что-то увидел у меня в памяти и рассмеялся».

«Простите, мой король, - сказал тогда Абдиэль. - Но это был гипноз, иллюзия. О, не смущайтесь. Вы не первый, кто поверил. Не сомневаюсь, что Саган и миледи все сделали отлично».

«Но это выглядело… так реально! - возразил я. - Я еще помню, как шипы вонзались в мои руки, как огонь обжигал меня».

«Конечно же! Так же и пытки коразианцев, когда они взяли вас в плен. Ведь они не отрезали вам руку, как и эти шипы на металлическом шаре не пронзили вам кожу. Все это происходило в вашем мозгу».

«Но почему? - спрашивал я. - Почему они со мной так поступили? Почему они лгали мне? И все эти разговоры насчет Бога, не желающего, чтобы я воспользовался своей силой…»

«Зачем спрашивать, Ваше величество? Ответ вам известен. Вы все время знали ответ».

Да, пожалуй, знал. Просто не хотел допустить и мысли об этом.

«Именно так, - продолжал Абдиэль. - Тогда бы они не смогли управлять вами».

«Вы хотите сказать, - спросил я, - что я могу воспользоваться своей силой?»

«Вам придется научиться, но я могу помочь в этом, - скромно сказал Абдиэль. - Лорд Саган и леди Мейгри могли бы обучить вас, но они решили этого не делать».

«Каким же глупцом я был! Но я верил, доверял… особенно ей».

«Увы, мой король, - вздохнул Абдиэль, сильно помрачнев. - Не сомневаюсь в том, что, когда вы впервые встретили миледи после ее возвращения из добровольной ссылки, она искренне желала вам добра. Но не забывайте, Дайен, что она все больше поддавалась чарам лорда Сагана. Вы сами знаете, насколько легко он может подчинять своему влиянию».

«Да, я знаю».

«Не исключено, - размышлял вслух Абдиэль, - Мейгри еще не совсем потеряна, ее еще можно спасти. Если бы каким-то образом удалось вывести ее из-под влияния Сагана…»

«Этого не будет, пока он жив!» - сказал я Абдиэлю.

Абдиэль не ответил. Послышалось какое-то жужжание.

Дайен обхватил голову руками, зажал уши. Но оно становилось все громче, все настойчивее, пока не стало напоминать жужжание тысяч насекомых, заполнивших голову мальчика.

* * *

Дайен заснул. Его разбудил Микаэль, который пришел, чтобы проводить его к Абдиэлю. Хоть Дайен и находился в этом доме уже двое суток, он все еще нуждался в сопровождении, иначе заблудился бы среди этих похожих коридоров и лестниц. Попытавшись несколько раз запомнить путь, подсчитывая шаги, Дайен заметил, что Микаэль ни разу не вел его одним и тем же маршрутом и ни разу не оставлял его дважды в одной и той же комнате.

- Надеюсь, моих друзей целыми и невредимыми доставили до космоплана? - спросил он у Микаэля.

- Я сам их проводил, - ответил Микаэль. - Так приказал хозяин, поскольку Командующий прилетел на планету. Я дождался, пока космоплан не взлетел, после чего господин по имени Ансельмо, следивший за ними по приборам, сообщил, что они благополучно покинули орбиту.

- Странно, - сказал Дайен, немного подумав, - но я не думал, что Таск улетит… просто вот так.

- Почему же, Ваше величество?

Судя по вопросу, Микаэль выразил бы удивление, если бы в его безжизненном голосе были возможны хоть какие-то эмоции.

- Ведь вы сами приказали ему улетать. Дайен грустно рассмеялся.

- Я рад, что он сейчас вас не слышит, - сказал он и перестал смеяться. - Он не злился на меня?

- Нет, совсем не сердился. Но мне показалось, что он беспокоится о каком-то друге по имени Дихтер…

- Дикстер, - поправил Дайен, приободрившись. - Джон Дикстер. Да, все верно. Я лишь надеюсь, что они не станут прибегать к каким-нибудь безумным планам спасения… во всяком случае, пока я не вернусь. Думаю, мне пора возвращаться.

Он вдруг ощутил нетерпеливое желание что-то делать, ему вдруг очень захотелось покинуть Абдиэля.

Микаэль ничего не сказал, поскольку ему на это нечего было ответить. Он проводил юношу до комнаты хозяина. Печка работала на полную мощность. Когда Дайен открыл дверь, ему в лицо ударила волна горячего воздуха. Он чуть помедлил, не испытывая, как обычно, особого желания входить. И остался неуверенно стоять в дверях.

Абдиэль взглянул на Микаэля.

«Он спрашивал о своих друзьях», - ответил мертвый разумом на невысказанный вопрос.

«Я ты ему сказал?»

«Я упомянул Джона Дикстера, как вы велели, хозяин».

Абдиэль снова бросил косой взгляд на Микаэля. Тот понял, поклонился и вышел. Сведения о Джоне Дикстере были одним из многих небольших фрагментов информации, добытых Абдиэлем во время его проникновения в мысли Дайена.

- Послушайте, - резко начал Дайен, - я благодарен за все, что вы для меня сделали, особенно за… - тут его голос помрачнел, - за то что, вы показали мне истину… истинное положение дел. Но я думаю, что мне пора вас покинуть. Давайте смотреть правде в глаза. Я ничего не смогу сделать с Саганом. Его круглые сутки окружают люди, которые сочтут за великую честь умереть за него. Не говоря уж о том, что он сам может искрошить меня на кусочки, даже не вспотев при этом. Таск прав, - горько закончил Дайен. - Я - всего лишь малыш…

- Дорогой мальчик, - сочувственным голосом перебил его Абдиэль, - Александру Великому было примерно столько же лет, когда он побеждал в первых битвах и начинал покорять мир. Сагану было не больше, чем вам, когда он сражался с киборгами в битве у Звездного Края. Я держу вас здесь, мой король, не только ради вашего общества, хотя ваше пребывание доставляет мне огромное удовольствие. У меня есть один план.

- План? План чего?

- Как ввести в заблуждение вашего врага и вырвать из его лап тех, кого вы любите.

- Что? Каким образом?

- Терпение, Ваше величество. Терпение. Всему свое время. Прибыли двое, которые начнут давать ответы на вопросы.

В дверях появился Микаэль.

- Два господина желают вас видеть, хозяин.

- Впусти их.

Мертвый разумом поклонился, вышел, вернулся, снова поклонился и встал в сторону, чтобы пропустить в комнату двух посетителей.

- Да прольет благодать на вас этот дождь, как он изливает ее на землю. Меня зовут Рауль, - сказал один из посетителей красивым густым голосом и показал на своего спутника. - А это Крошка.

Дайен смотрел на них во все глаза, от изумления мгновенно забыв про все свои трудности. Рауль определенно был самым красивым из людей, которых только приходилось видеть Дайену. Он был высоким и стройным, а изящные черты его лица с гладкой матовой кожей были словно вырезаны искусным резчиком. Разделенные прямым пробором черные блестящие волосы ниспадали до бедер. Грациозные движения гибкого мускулистого тела напоминали движения танцора.

«Крошка» было подходящим прозвищем для другого, поскольку он (она или оно?) доставал Раулю лишь до пояса. Дайен не мог сообразить, кто это - ребенок или взрослый, мужчина или женщина, человек или инопланетянин, - поскольку существо было завернуто в плащ явно не по росту и увенчано широкополой шляпой. Виднелись лишь два глаза, пристально и проницательно смотревшие из-за поднятого воротника плаща.

- Нас прислал Снага Оме, - сказал Рауль, небрежно махнув рукой. - Для меня высокая честь повидать Абдиэля, бывшего приора Ордена Черной Молнии.

- Польщен, - откликнулся Абдиэль. - Прошу садиться.

- Благодарю вас, вынужден отказаться, - ответил Рауль с очаровательной улыбкой сожаления. - Нам не велено отнимать у вас драгоценное время.

Красавец посыльный говорил только с Абдиэлем и смотрел только на него. Крошка же не сводил глаз с Дайена.

- Мы с нетерпением ждем вашего сообщения, - сказал Абдиэль, придвигая к себе кальян.

- Мой господин Снага Оме глубоко сожалеет о том, что сделка, сторонами которой вы являлись, не была заключена к его или вашему удовлетворению. Вследствие неожиданно возникших обстоятельств, не зависящих ни от вас, ни от него, сделка не состоялась.

- Что же из этого следует? - спросил Абдиэль, потягивая дым из мундштука; вода в кальяне успокаивающе булькала.

Рауль откинул от лица волосы грациозным движением рук, словно раздвинул занавес на сцене.

- Мой хозяин Снага Оме желает знать, понимаете ли вы, что он действует в ваших интересах, так же, как он понимает, что вы учитываете его интересы.

- Можете заверить Снагу Оме, что я его понимаю и уверен, что он понимает меня.

Рауль был в восторге от такого количества взаимопонимания. Крошка же ни на мгновение не сводил сверлящего взгляда с Дайена, который тоже не мог смотреть ни на что, кроме странной фигурки в слишком большом плаще.

- Мой хозяин Снага Оме придерживается того мнения, что сделка должна завершиться к удовлетворению обеих сторон. Для обеспечения возможности проведения переговоров Снага Оме желал бы передать вам приглашение в свой дом на прием. Вот это… - Рауль достал из кармана голубого бархатного с атласной окантовкой костюма небольшой серебряный шарик, - подскажет вам время и послужит пропуском. Одежда официальная. Оружие в зал проносить нельзя; на входе будет проверка. Вам, однако, разрешается взять с собой двух телохранителей. Гостям, представляющим народы, корпорации и миры, находящиеся в состоянии войны с другими народами, корпорациями и мирами, будет предложено подписать перемирие на время приема.

Рауль умолк, чтобы отдышаться. Абдиэль воспользовался этой паузой, чтобы ответить.

- Хоть мне еще ни разу не выпадала честь присутствовать на приемах у Снаги Оме, я знаком с порядком их проведения.

Он подал знак Микаэлю, который вышел вперед, взял серебряный шарик и передал его хозяину. Старик поместил шарик в воздухе перед собой, где тот и остался висеть. Вынув изо рта мундштук, он показал им на Дайена.

- У меня нет телохранителей, только слуга. Я не ссорюсь ни с кем в галактике, - скромно сказал он, - но мне хотелось бы взять с собой этого молодого человека. Можете заверить Снагу Оме, что юноша достоин присутствовать на приеме. Он Королевской крови.

Рауль повернулся к Дайену, сверкнув фиолетовыми глазами. Выставив ногу, посланец приложил руку к сердцу и отвесил глубокий поклон.

- До сих пор я считал, что большинство особ Королевской крови прекратили существование. Мне приятно узнать, что я находился во власти заблуждения, милорд.

- Благодарю вас, - ответил Дайен, покраснев до корней волос, чувствуя себя совершенно не в своей тарелке. Еще большее замешательство он ощутил, когда Рауль, вместо того чтобы ответить на просьбу Абдиэля, выпрямился, повернулся и выжидательно посмотрел на своего низкорослого спутника.

Крошка не сказал ничего; он так и не сводил с Дайена пристального взгляда. Но Рауль кивнул и откинул за плечи длинные черные волосы.

- Крошка говорит, что юноша испытывает враждебные намерения, но, поскольку они не направлены на Снагу Оме, юный лорд может присутствовать на приеме.

Изумленный Дайен хотел было что-то сказать, но Абдиэль призвал его к молчанию, сделав знак мундштуком.

Рауль и Крошка явно собирались откланяться.

- Мой господин Снага Оме просил меня выяснить, заинтересованы ли вы в вышеупомянутом имуществе, если он вдруг получит возможность вновь приобрести его.

- Возможно, - ответил Абдиэль, зажав мундштук зубами. - Возможно.

- Мы сообщим ваш ответ Снаге Оме. А теперь, с вашего позволения, мы хотели бы удалиться, поскольку нам еще надо передать несколько приглашений и получить подтверждения от еще нескольких приглашенных. Беседа с вами, приор Ордена Черной Молнии, доставила нам истинное удовольствие.

Рауль обратился к Дайену:

- Юный лорд, мне в высшей степени приятно познакомиться с вами. Сожалею я единственно о том, что наше знакомство в силу обстоятельств оказалось столь непродолжительным. Да осветит солнце ваши дни.

Рауль грациозно направился к выходу. Крошка безмолвно зашаркал вслед, чуть не наступая на полы своего плаща. Широкополая шляпа закрывала тенью его внимательные глаза.

- Что это было? - выдохнул Дайен, как только они с Абдиэлем остались вдвоем.

- Что именно? - спросил Абдиэль, задумчиво потягивавший кальян и слегка раздраженный тем, что его отвлекли от дум. - А, вы о Рауле…

- Да, но меня больше интересует тот, другой.

- Крошка? Он сопереживатель. Рауль - адонианец и лоти. Сопереживатели часто составляют пару с лоти. Вам, конечно, известно, кто такие лоти?

Дайен знал, кто это такие; во время прогулок по барам Линк и Таск познакомили его с несколькими.

Словом «лоти» обычно называли тех, кто сильно зависел от меняющих разум наркотиков. Под их воздействием лоти никогда не страдали от отрицательных эмоций. Поэтому вполне логично дать сопереживателя в напарники лоти, который обычно остается спокойным и безмятежным и поэтому никогда не выведет сопереживателя из себя и не помешает ему оценивать эмоциональное состояние других.

«Испытывает враждебные намерения….» Чем больше Дайен об этом думал, тем больше его возмущало, что, похоже, каждый кому не лень копается у него в мозгу.

- Когда этот прием? - раздраженно спросил он.

- Кажется, через три дня. Давайте посмотрим, - сказал Абдиэль и постучал по серебряному шарику.

Мелодичный голос повторил приглашение, назвал дату, место и время. Далее он напомнил, что одежда должна быть официальной, проносить оружие не разрешается, иметь телохранителей можно, что будут подписаны соглашения о перемирии и переданы Снаге Оме, что они вступают в действие за сутки до приема и истекают через сутки после. Шампанское в восемнадцать часов, ужин в девятнадцать, показ в двадцать четыре.

- Показ? - переспросил Дайен, подойдя поближе, чтобы посмотреть на шарик, который после сообщения плавно опустился на стол.

- Снага Оме показывает свой товар. Для этого-то на прием и приглашены богатые и власть имущие. На выставке будут представлены все новинки орудий убийства с возможностью испытать их на месте, кроме, разумеется, крупной техники - боевых кораблей, например. И бомб, конечно.

- Бомб, - глухо повторил Дайен, вспомнив хрустальную бомбу, находившуюся в распоряжении Мейгри. Он искоса взглянул на Абдиэля. - Так об этой сделке говорил Рауль? Вы пытались завладеть этой бомбой?

- Естественно, мой король! - Абдиэля, казалось, удивило, что Дайен задал столь наивный вопрос. - Зная, что Саган разработал такое ужасное оружие, и опасаясь его намерений, я пытался заполучить эту бомбу. К сожалению, с леди Мейгри я тягаться не мог. У меня нет драгоценного звездного камня.

- Не могу поверить, что она пошла на это! - сказал Дайен, покачивая головой.

- Какие еще нужны доказательства зловредного влияния на нее лорда Сагана?

Дайен снова стал расхаживать по комнате. Он остановился, повернувшись к похитителю разума, смотревшему на него почти так же пристально и пронзительно, как Крошка.

- Итак, Снага Оме утверждает, что еще осталась возможность получить бомбу. Каким образом?

- Ах, мой король, Снага Оме не из тех, кому можно доверять. Знаете, что Рауль, с которым вы только что познакомились, один из искуснейших отравителей в галактике. Никогда не ешьте и не пейте то, что предложит вам этот человек. Я боюсь за леди Мейгри. Действительно боюсь.

Дайен ошеломленно смотрел на старика, почувствовав внезапную слабость, похолодев от дурных предчувствий.

- Но Командующий должен защитить ее…

- Неужели? - сурово поинтересовался Абдиэль. - Он уже пытался убить ее, причем по не столь серьезному поводу. Она еще жива лишь потому, что оказалась достаточно умна, установив, что бомбу может забрать лишь она. Но она оказалась одна между двух служителей зла, Дайен Старфайер. Одна, без помощи, без защиты. Рано или поздно она погибнет.

- Но что я могу сделать? - в отчаянии спросил Дайен, чувствуя себя совсем молодым и неопытным. - Я не могу даже увидеть ее, потому что Саган тут же велит меня арестовать, а то и убить…

- Есть одно место, где вы сможете увидеть ее, мой король, и поговорить в относительной безопасности.

- На приеме! - пробормотал Дайен. - А она там будет?

- Можете на это рассчитывать. Снага Оме не упустит такой возможности. Как поется в детской песенке: «Не желаете в ловушку?» - паучок спросил у мушки».

- Но она может и не пойти. Зачем?

- Она пойдет, поскольку там будет ее король. Нет, Дайен, не делайте такое удивленное лицо. Шпионы Сагана наблюдают за нами. Он знает, что вы здесь, со мной. Не сомневаюсь, что он в ярости из-за того, что вы не только скрылись от него, но и узнали о нем правду.

- Вы говорите, что мне надо отправиться на прием и поговорить с леди Мейгри. Может, мне удастся убедить ее оставить его… В чем дело? Почему вы смеетесь?

- О, наивность молодости! Вам достаточно лет, чтобы понимать повадки мужчин и женщин. Вы видели их вместе. Неужели вы думаете, что именно вы способны разорвать нить, связывающую их?

Дайен вспыхнул от гнева и стыда. Скрестив руки на груди, он посмотрел прямо на Абдиэля.

- Чего вы хотите от меня?

- Я ничего не хочу от вас, мой король. Вы сами хотите что-то сделать.

Дайен сглотнул и сказал охрипшим голосом:

- Убить Дерека Сагана.

- Он убил вашего дядю, он убил ваших отца и мать, он убил человека, воспитавшего вас и любившего вас, как сына. Сколько еще жертв будет на его счету? Леди Мейгри? Джон Дикстер? Вы сами, мой король?

Дайен сжал кулаки, чтобы сдержать дрожь в руках. Озноб сотрясал его. Он снова увидел, как люди падают в контрольной рубке, как кровь брызгает на стены, на него самого… По окончании бойни он был напуган, его мутило от того, что он сотворил.

«Все это для него, - уныло сказал он себе. - Я хотел доказать ему, что не трус.

Но как ему еще доказать? Я не стану убивать его исподтишка, как наемный убийца. Я встану лицом к лицу. Я скажу ему. И в последние мгновения своей жизни он будет уважать меня. Будет!»

* * *

Абдиэль наблюдал за Дайеном; от него не ускользнула ни одна из мыслей юноши. Возможно, он видел их, даже не прибегая к проникновению в разум, поскольку от юноши исходил яркий свет, пропущенный через прозрачный и чистый хрусталь его души.

Ловец душ потягивал кальян. Зелье не заглушало боль, как он говорил Дайену. Скорее увеличивало ее. Он наслаждался этой болью, так как она была его выбором, постоянным напоминанием о его могуществе.

И тут сквозь боль ему привиделась приятная картина: мальчик-король вытаскивает меч из камня… и тут же сам бросается на клинок.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Страшный рок и пустая судьба, постоянно вращающееся колесо…

Карл Орф. Кармина Бурана.

- Милорд, охранники сообщают, что двое… два субъекта задержаны у ворот базы. Они утверждают, что посланы Снагой Оме.

- Так и есть. Их имена?

- Они назвались… - капитан слегка поморщился, - Рауль и Крошка.

Командующий кивнул.

- Ясно. Я их знаю.

- Я могу показать их на видеоэкране, милорд…

- Нет нужды. Я жду сообщение от адонианца, - сказал Саган, бросив взгляд на Мейгри. - Это оно и есть, миледи.

- Да, - тихо согласилась она.

- Проводите их сюда, - приказал Саган капитану.

- Есть, милорд. Мы их просветили. Они без оружия.

- Да нет, с оружием. Но вы его у них ни за что не найдете. Не волнуйтесь, капитан. Они пришли не за тем, чтобы меня убить.

Отдав честь, капитан отправился выполнять приказ.

Саган не сводил глаз с Мейгри, сидевшей в кресле напротив него. Они уже более получаса находились в его апартаментах на борту челнока, и это были первые слова, которыми они обменялись вслух или мысленно.

Беседа Командующего с Богом проходила не слишком гладко, но он не счел нужным делиться с Мейгри. Мейгри же была преисполнена собственных дурных предчувствий и сомнений, с которыми тоже хотела разобраться одна. И он, и она были чрезвычайно чувствительны к прикосновению друг друга, и сейчас, словно раненые животные, они скрывались во мраке своих убежищ.

Тишина становилась оглушительной.

- Мне сказали, ты ничего не ела целый день, - внезапно прервал молчание Саган.

- А мне сказали, что и вы ничего не ели, милорд. Саган чуть не спросил, кто сказал, но передумал.

Ответ известен. Его собственные охранники.

- Я постился.

- Я не была голодна.

- Не могу позволить, чтобы вы занемогли, миледи.

- Если я вам понадоблюсь, я буду здесь. Я не оставлю вас, вы это знаете…

Мейгри вдруг вспомнила, как когда-то оставила его. Или наоборот. Она замолчала, и вновь наступившая тишина обрушилась, казалось, с грохотом, отдававшимся эхом вокруг них.

Саган поднялся. Сцепив руки за спиной, он прошел к обзорному экрану и посмотрел на улицу. Была ночь, и все еще шел дождь, мелкий и неровный. Огни Ласкара светили ярко, как всегда, может быть, даже еще ярче, отражаясь от облаков.

- Мы не могли спасти короля… Его величество сам приговорил себя. Но мы могли бы спасти Семели и наследного принца, если бы мы, Мейгри, действовали сообща.

Она вскинулась, тут же вскочив на ноги, и подошла к нему сзади.

- Ты не можешь этого знать!

- Но я знаю, - ответил он, поворачиваясь и безжалостно глядя на нее. - И ты знаешь.

Мейгри оборвала разговор, резко махнув, словно отрубив, рукой.

- Спорить бессмысленно. Что прошло, то прошло и быльем поросло. Значение имеет только настоящее. Думаешь, Абдиэль собирается убить Дайена, как убил остальных?

- Да. Королевская кровь всегда останется угрозой для него. Много лет назад он сделал все, чтобы уничтожить тех, до кого смог добраться.

- Во всяком случае, Дайен еще жив…

- Конечно. Абдиэль предпочитает живую приманку. Мейгри покачала головой

- Я чувствую Дайена. Я знаю, что он жив, но вижу его расплывчато. Он очень далеко от меня. От нас, - добавила она.

- Влияние Абдиэля. Можешь представить, что с ним делает ловец душ.

- Тем больше причин спасти его.

- Первым делом, миледи, надо самим спастись. Дайен не единственный представитель Королевской крови, которого собирается уничтожить похититель разума. Я всегда был ему не по зубам, и он не осмеливался меня трогать. И он думал, что тебя нет в живых. А теперь мы снова вдвоем, вместе. Что может быть опасней для него? Когда ему представится лучшая возможность?

Саган помолчал.

- Мы снова вместе, миледи? Мейгри поежилась.

- Похоже, у нас нет другого выбора…

- Тогда поклянись.

- Что? - изумилась Мейгри, решив, что ослышалась.

- Поклянись, Мейгри. Снова прими присягу.

Она колебалась, раздумывала, подозрительно смотрела на него.

- А что будет с Джоном Дикстером? Что будет с Дайеном? Нет, слишком многое нас разделяет…

- К черту Дайена! К черту Джона Дикстера! Саган протянул руки, крепко схватил ее.

- Все это сейчас неважно, Мейгри. Это между нами - тобой и мной. Я понял кое-что вчера вечером. Семнадцать лет назад мы предали друг друга, и не потому, что не верили друг другу. Мы слишком верили… в нечто, чего не существовало! Хоть мы и были связаны мысленно, крепче, чем кто бы то ни было, мы не знали друг друга. Наши наставники учили нас держать при себе часть себя из гордости. Из гордости мы скрывали наши истинные чувства - сомнения, страхи. И это было ошибкой. Это делало нас похожими на любую другую пару людей, не такими, какими нас хотел видеть Бог!

Мейгри не сводила с него глаз, удерживаемая на месте больше его словами, чем руками.

Саган глубоко, прерывисто вздохнул.

- Когда-то, давным-давно, каждый из нас принес клятву - тогда это были лишь слова. Неудивительно, что мы нарушили то, что казалось нам таким малозначащим. Но пойми, Мейгри, как понял я, что на этот раз клятва свяжет нас прочно. На этот раз она будет выкована из стали, закаленной не небесным - как в юности, - но адским пламенем.

Она содрогнулась. Он ощутил эту дрожь, словно ее разрывало на части. Она попыталась отстраниться от него.

- Не могу! После того… после… после всего…

- Милорд, - раздался из переговорного устройства голос капитана. - Двое, желавшие вас видеть, прибыли.

Пристально посмотрев на Мейгри, Саган отпустил ее.

- Проведите их сюда, - холодно сказал он, отворачиваясь от нее.

Собравшись с духом, приведя в порядок смятенные чувства, Мейгри присоединилась к нему - во всяком случае, в данный момент - для встречи гостей.

Дверь открылась, и в проеме появился черноволосый красавец в небесно-голубом одеянии вместе со своим завернутым в плащ спутником. Рауль, сопровождаемый охранником, грациозно проплыл в каюту, за ним вкатился Крошка.

- Миледи, милорд, да принесут вам ночные тени успокоение, - поклонился Рауль каждому из них, прижав ладонь к сердцу.

- Да осветит луна ваш путь, - ответила Мейгри, как это было принято у лоти. - Не желаете присесть?

Но сама она осталась стоять, как и Командующий. Рауль настолько был тронут ее учтивостью, что несколько минут рассыпался в цветистых благодарностях. Мейгри и Саган терпеливо ожидали, пока он не спустится с небес на землю и не заговорит о деле. Наконец он именно это и сделал, отклонив предложение присесть.

Крошка, вошедший в каюту, очень напоминал своим видом человека, неожиданно налетевшего на стеклянную стену. Его большие яркие глаза перебежали с Сагана на Мейгри, а потом раздраженно сузились.

Рауль, небрежным жестом показав на своего спутника, заметил:

- На Крошку произвело огромное впечатление ваше умение препятствовать его эмпатическим возможностям. Но ведь вы все-таки Стражи. Последние из Стражей.

Стеклянная стена слегка дрогнула, но не упала, хотя мышцы правой руки Сагана непроизвольно дернулись, а Мейгри сцепила пальцы.

- Полагаю, что вы посетили нас не для того, чтобы сообщить об этом, - сказал Командующий.

- Нет-нет. Прошу меня простить. Просто я почувствовал огромное удовольствие при виде вас двоих. Теперь я поспешу перейти к цели моего визита. Милорд Дерек Саган, - Рауль поклонился, - получил приглашение на прием к Снаге Оме и любезно согласился его принять. Мой хозяин Снага Оме сочтет за честь, милорд, еще раз надеяться, что ваше присутствие украсит его скромное жилище.

- Сочту за честь принять его приглашение, - ответил Саган, но холодность тона затушевала учтивость его слов.

Рауль снова поклонился и повернулся к Мейгри. Глаза Крошки наконец остановились на ней, заметив, возможно, небольшую трещинку в стекле.

- Мой хозяин Снага Оме весьма сожалеет, что ему было неизвестно подлинное имя миледи, когда она почтила его обитель. Он опасается, что его гостеприимство в тот раз оказалось не слишком…

- Он пытался меня убить, - с приятной улыбкой заметила Мейгри.

Рауль выразил всем своим видом такое изумление, что казалось, он никогда уже не оправится от потрясения.

- Мой хозяин Снага Оме прослышал, что вы поверили отвратительным наветам, посыпавшимся на его беззащитную голову. Снага Оме почтительно напоминает вашей светлости, что Ласкар известен своими бандитами, и желает к этому добавить лишь то, что безмерно счастлив, что миледи живой и невредимой выбралась из этого ужасного столкновения. Миледи пользуется покровительством Божьим.

- И носит с собой лучевое ружье, - холодно заметил Саган. - Но прошу вас продолжать.

Сверкающие фиолетовые глаза Рауля выразили удовольствие.

- Да. Совершенно верно. Однако, дабы возместить недостаток гостеприимства, мой хозяин, Снага Оме, посылает приглашение леди Морианне Мейгри и просит ее почтить своим присутствием его прием.

Изысканным жестом лоти протянул маленький серебряный шарик.

- Сочту за честь, - сказала Мейгри, принимая шарик. Она положила его на стол, прижав, когда он начал подниматься.

- Это мой хозяин Снага Оме сочтет за честь, миледи. А теперь, как ни прискорбно мешать деловым разговором предвкушению удовольствия, мой хозяин Снага Оме просит сообщить миледи, что он будет весьма признателен, если ему незамедлительно вернут принадлежащую ему вещь. Он уверен, что миледи с радостью выполнит его просьбу, поскольку эта вещь - несомненно, без всякого умысла со стороны миледи - была получена обманным путем.

- Обманным? - повторила Мейгри. - Что значит обманным! Он получил звездный камень…

- О, миледи… - Рауль, казалось, отступает под напором ее гнева, а Крошка совсем съежился. - Не давайте волю враждебным чувствам. Снага Оме не сомневается, что ваша светлость действовали с лучшими намерениями. Но, видите ли, звездный камень оказался никчемной безделушкой.

- Не думаете ли вы, что я поверю…

- Миледи, - мягко перебил Рауль, - звездный камень стал черным, словно уголь.

Крошка, не спускавший глаз с Мейгри, заметно поморщился и негромко ахнул от боли. Мейгри ничего не сказала, не шелохнулась.

- Миледи не может нести за это ответственность, - вмешался Саган. Он с некоторым испугом почувствовал, как ему в руку, словно копи, впились ее ледяные пальцы. - Ценность камня нисколько не снизилась…

- У каждого свое мнение, - деликатно предположил Рауль. - Этот камень сейчас приобрел весьма неприятный вид. Мой хозяин Снага Оме просто не может рядом с ним находиться. Он спешит как можно быстрее пройти ту комнату, где хранится камень, чтобы только его не видеть. Обман глубоко уязвил Снагу Оме, но он просил меня передать, что он простил ее светлость и будет счастлив вернуть ей этот камень, если она вернет ему его вещь.

- Можете передать своему хозяину Снаге Оме, что ее светлость сначала увидит его в аду.

Саган нажал кнопку, открыл дверь и жестом подозвал охранника.

- А теперь, мне кажется, вам пора идти. У вашего спутника очень нездоровый вид.

Крошка скрючился от боли, но его большие глаза неотрывно смотрели на Мейгри, и сквозь выражение боли проглядывался и торжествующий блеск.

- Я лишь считаю необходимым сообщить вам, что мой хозяин Снага Оме неодобрительно относится к угрозам, - сказал Рауль, хватая своего спутника за шиворот и собираясь, судя по всему, выволочь его из каюты.

- Я никогда не угрожаю, - отпарировал Саган, - а лишь обещаю. Мои наилучшие пожелания вашему хозяину. Сообщите ему, что ее светлость и я с радостью появимся на его приеме.

- Да пребудет мир с вами, - приятным голосом сказал лоти, которого, похоже, ничто не могло вывести из состояния наркотической безмятежности.

- Да будет вечный мир над вами. - пробормотал Саган, раздраженно хлопнув ладонью по кнопкам, запирающим дверь.

Мейгри осталась рядом с ним, крепко сжимая его руку. Она не смотрела на него. Она ничего не говорила. В этом не было нужды. Он понимал. Ее душа была обнажена, открыта нараспашку.

Она медленно разжала пальцы, отпустила его руку. Саган взглянул на руку и увидел на своей коже, носившей отметины былых битв, четыре свежих отпечатка - следы ее боли. Она отошла от него твердой походкой, но двигалась слепо, словно в густой тени.

- Миледи, - заговорил Командующий, - в ночь революции я снял звездный камень с шеи и положил его в шкатулку из розового дерева. Она все еще у меня.

Она остановилась, но не обернулась к нему, продолжая смотреть прямо перед собой, в ночь.

- Мейгри, - тихо продолжал Командующий, - мой звездный камень черный. Он потемнел в тот же вечер.

- Это должно меня утешить, милорд?

- Наша связь закалилась в адском огне. Произнеси клятву.

Она оглянулась на него, тускло улыбнулась.

- Fortune rota volviture; descendo minoaratus… «Колесо фортуны поворачивается; обесчещенным лишаюсь я милосердия».

Она посмотрела ему в глаза пристально, безжизненно.

- Я произнесу клятву, милорд.

Она вышла.

Саган даже не посмотрел ей вслед. Он должен бы испытывать торжество по поводу своей победы. Клятва крепко соединит их. Она будет желать того же, что пожелает он. Они будут думать и действовать как одно целое. Да, он одержал победу, но Мейгри ухитрилась лишить его радости.

Она произнесла фразу из «Кармины Бураны», сборника песен средневековых вагантов. Он долго не вспоминал об этих песнях, а теперь они вдруг нахлынули на него голосом прорицателя, произносящего недоброе пророчество. Он повторил про себя заключительную строку:

«Quod per sortem sternit fortem, mecum omnes plangite! И поскольку судьба низвергла сильных, восплачьте все со мной!»

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Эта ночь никому не позволила спать.

Джакомо Пуччини. Тоска.

Как только прошли грозовые тучи, на небе Ласкара зажглись бесчисленные сверкающие новые звезды. На прием слетались гости Снаги Оме, и их челноки, орбитальные корабли и космопланы прочерчивали огненные следы по небосклону. В воздухе и эфире царило столпотворение, но местные наземные службы, привыкшие к ежегодному наплыву гостей, управлялись с прибывающими, и число мелких летных происшествий не превышало обычного уровня.

Места во всех лучших гостиницах для людей и инопланетян разных видов были заказаны за год; встречались и такие гости, что предпочитали сомнительный уют тесных гостиничных комнатушек более комфортабельным, хоть и менее экзотическим каютам своих челноков. Сборные домики росли как грибы после дождя. Стоянки для летательных аппаратов были переполнены. В этот теплый ласкарский вечер все местные жители высыпали на улицы, чтобы побродить и поглазеть на сказочные, сверкающие космические корабли, на затейливые мундиры охранников, на невероятно красивых жен и любовниц самых богатых и могущественных людей галактики.

Президент Галактической Демократической Республики Питер Роубс не прибыл, хотя его приглашали каждый год. Прием у Снаги Оме не был официальным мероприятием, и Роубс предпочитал держаться в стороне, что всегда производило благоприятное впечатление на прессу. Во время этого приема президент никогда не упускал возможности побывать в детской больнице на какой-нибудь планете победнее и сфотографироваться с каким-нибудь юным созданием, желательно небольшим, смышленым и покрытым шерстью. Однако здесь присутствовали его генералы, а также многочисленные конгрессмены.

А еще сюда слетались монархи, военачальники, главы корпораций из всех секторов. В ночь, предшествовавшую приему, улицы Ласкара заполнили самые богатые, красивые, могущественные - иллюстрация из справочника «Кто есть кто». Снага Оме и власти Ласкара приняли всевозможные меры безопасности. На это время туристам закрыли въезд на Ласкар. Из прессы были допущены лишь самые известные комментаторы вместе с репортерами-андроидами и съемочными бригадами.

Монархи и генералы, находившиеся в состоянии войны с другими монархами и генералами (а таковых было немало в связи с политической неразберихой в галактике), часто были вынуждены находиться рядом, что случалось на улицах Ласкара, по которым было принято прогуливаться и дышать воздухом, или на многочисленных частных приемах и балах, проводившихся в преддверии большого приема. Они проходили мимо своих недругов, всем своим видом выражая ледяное презрение и стараясь не замечать друг друга. Если вдруг какие-нибудь горячие головы затеяли бы свару, как иногда случалось, их тут же утихомирили бы зоркие охранники Снаги Оме и развели бы задир в разные стороны, чтобы те поостыли.

В основном эти стычки ограничивались перебранкой на повышенных тонах да швырянием перчаток в лица, но иногда случались инциденты посерьезней, как за семь лет до этого, когда во время супа на обеде у знаменитой актрисы Наташи Голосковой председатель совета директоров компании «Объединенное галактическое стальное стекло» застрелил главу корпорации «Объединенное галактическое пластиковое стекло». С тех пор распорядители помногу часов корпели над списками гостей, просматривая последние компьютерные сводки, чтобы определить, кто с кем в настоящее время воюет, и сделать так, чтобы враги, приглашенные на одно и то же мероприятие, были по крайней мере рассажены подальше.

Военные, размещенные на Ласкаре, во всем этом участия не принимали, предоставляя заботиться о вопросах безопасности, организации движения и контроля за людскими потоками компетентным властям Ласкара, усиленным людьми Снаги Оме. Впрочем, вполне естественно, что база должна была находиться в повышенной готовности с учетом присутствия на планете такого количества больших шишек и повышения вероятности различных происшествий.

Командующий не посетил перед приемом ни одного блистательного мероприятия, хотя, как только стало известно опребывании на Ласкаре героя войны с коразианцами, он был нарасхват. Охрана у ворот на ласкарскую военную базу заворачивала поток рассыльных с приглашениями.

Саган оставался на базе. К нему не допускали никого, кроме бригадного генерала, с которым Саган проводил очень много времени. Боеготовность базы была переведена с обычной на повышенную, и посторонних на нее не пускали. Все увольнения были отменены. Мало кто в Форт-Ласкаре точно знал, что происходит. Но догадаться было нетрудно. Судя по количеству развернутых подразделений и розданному им снаряжению, солдаты Форт-Ласкара готовились к чему-то вроде штурма в джунглях. Об объекте нападения особых разнотолков не было, что вызывало угрюмый ропот насчет его неприступности.

Другим визитером Сагана и единственным посетителем базы извне был убийца с оперным именем.

Мейгри и Саган не виделись и никак не общались с того момента, когда получили приглашение. Командующий был слишком занят. Мейгри недомогала. Одолжив несколько книг у бригадного генерала Гаупта, она заперлась в своей каюте.

Когда его светлость поинтересовался, что читает ее светлость, ответ вызвал у него определенное беспокойство: Мейгри читала сборник стихов Уильяма Батлера Йитса.

Саган долго не ложился спать в ту ночь, когда появился Спарафучиле с докладом. Задолго до этого Саган изучал аэрофотоснимки поместья Снаги Оме, а сейчас сидел и размышлял о выборе Мейгри. Йитс. Ему это не понравилось. Наверное, она забралась в его разум поглубже, чем он предполагал или собирался позволить. Он подумывал, не поговорить ли с ней, когда офицер ночной смены доложил о появлении ублюдка.

- Впустите его.

Спарафучиле кошачьей походкой вошел в каюту, стараясь держаться в тени, пока дверь за ним не закрылась.

- Ну что? - резко спросил Командующий. - Давно тебя не было.

Он устал, и это его раздражало.

- Нечего было сообщать, Саган-лорд, - пожал плечами Спарафучиле, выходя на свет.

- У Абдиэля посетителей не было?

- Только те, про которых я уже тебе говорил, Саган-лорд. От Снаги Оме.

- А мальчик?

- Он у него, Саган-лорд.

- А наемник и женщина?

- Тоже, Саган-лорд. Но думаю, что они пленники, не гости.

Командующий вопросительно взглянул на него.

- По моим приборам два живых существа постоянно находятся в одном месте, в одной и той же части дома.

- Интересно. Не сомневаюсь, что ты прав. Они живы?

- Инструменты указывают на два теплых тела. Иногда эти тела становятся очень теплыми, - заметил Спарафучиле с хитроватой ухмылкой. - Они хорошо проводят время, да?

Саган не стал реагировать на сальный намек. Постукивая по столу согнутым пальцем, он обдумывал более существенные сведения, полученные от Спарафучиле.

- Абдиэль, конечно, не убьет Туску, поскольку мальчик поймет, что его друга нет в живых. Но если Дайена там не будет… или его еще как-нибудь отвлечь… скажем, во время приема…

Командующий вытянул палец и изобразил знак минуса на металлической поверхности.

- Жаль, - холодно сказал он. - Туска был хорошим бойцом. Из него могло что-то получиться. Но ему остается благодарить лишь своего отца и миледи.

Командующий отвлекся от мыслей и обратил взгляд на Спарафучиле.

- Что-нибудь еще?

Тот колебался.

- Может, это и мелочь, Саган-лорд, но кто-то в доме занимается стрельбой, - сказал Спарафучиле, проиллюстрировав сказанное жестом.

- Стрельбой? - нахмурился Саган. - С чего ты взял?

- Точно не могу сказать, Саган-лорд. Приборы засекли выбросы энергии через промежутки времени в нижней части дома. Всегда в одном месте, но в разное время дня и ночи.

- Может, какая-нибудь машина? Спарафучиле развел руками; это означало, что предположение Сагана имеет полное право на существование.

- Значит, стрельба, - вслух размышлял Саган. - Интересная мысль. Продолжай наблюдение, дружище, и дай мне знать по рации, если что-нибудь изменится. Больше приходить не надо, Спарафучиле. Обстановка становится критической. Я не хочу, чтобы ты упустил Абдиэля из виду.

- Ясно, Саган-лорд. Сдается мне, солдаты с базы готовы выступить в поход?

- У тебя очень зоркие глаза. Иногда их лучше закрывать, да и рот тоже.

Спарафучиле подмигнул, ухмыльнулся и кивнул бесформенной головой.

- Прием состоится завтра вечером, - сказал Саган, соединив кончики пальцев обеих рук, как бы подводя черту под своими замыслами - Полагаю, челнок Абдиэля стоит рядом с домом? А его корабль на околопланетной орбите?

- Да, Саган-лорд.

- Челнок охраняют мертвые разумом?

- Да, Саган-лорд.

- Ты ведь сможешь управиться с зомби, дружище?

Спарафучиле оскалил острые, похожие на кошачьи зубы.

- Очень хорошо. Твоя задача - не дать Абдиэлю бежать с этой планеты. А он попытается в ночь приема. Как именно это сделать - на твое усмотрение, Спарафучиле…

- Тогда я его взорву, Саган-лорд.

- Ты что, дурак! - От усталости и напряжения Командующий потерял терпение, но почти тут же взял себя в руки. - Он может взять с собой мальчика. А тебе нужно лишь не дать ему взлететь, пока я не подоспею и не займусь им сам. Понял?

- Не совсем, Саган-лорд.

- Ты понял, что от тебя требуется?

- О да, Саган-лорд.

- Возвращайся на пост.

Командующий поднялся, размял заболевшее плечо, почесал спину.

Спарафучиле скользнул к двери. Ожидая, пока она откроется, он обернулся, чтобы спросить:

- Как поживает миледи?

- Не думаю, что тебя должно волновать ее здоровье.

- Передай миледи наилучшие пожелания от Спарафучиле, - с лукавым видом сказал убийца.

- Непременно, - сухо ответил Саган, - когда у нее будет перерыв в чтении поэзии.

Он помолчал.

- Да, дружище. Еще вот что. Если представится возможность сделать это без ущерба для основной задачи, помоги наемнику Туске бежать. Потом доставишь его ко мне.

- А если он не захочет идти?

- Я сказал: доставишь ко мне.

- Да, Саган-лорд.

Закрыв дверь, Командующий услышал мерную поступь охранников, прибывших, чтобы проводить убийцу с базы. Саган уже собирался ложиться, но еще долго стоял в темноте, освещенный лишь тусклым ночным светом приборов и экранов компьютеров.

«Стрельба», - повторил он про себя, нахмурившись, так как не любил необъяснимого. Немного поразмыслив и не найдя ответа, он перестал об этом думать, оставил мысли об отдыхе и продолжил работать.

* * *

- Ну как, нравится? - спросил ловец душ.

- Я… не могу сказать точно, - признался Дайен. Он держал в руках предмет, состоявший из четырех небольших металлических дисков, внутри каждого из которых находился кристалл, одного большого металлического диска тоже с кристаллом и маленькой трубки, умещавшейся в ладони.

- А что это?

- Оружие. Пистолет, которым вы убьете Командующего.

- Пистолет? - недоверчиво переспросил Дайен.

- Именно. Эти металлические диски - накопители, - пояснил Абдиэль. - Вы помещаете накопители в разных местах на теле: два - на груди, два - на поясе, а большой - на солнечном сплетении. При включении по сигналу от пистолета каждый накопитель направляет лазерный луч в трубку у вас в руке. Трубка собирает пять лучей в один чрезвычайно мощный луч, способный уничтожить все, во что вы целитесь.

- Это… этим я должен убить… - Дайен не закончил фразу и стал рассматривать оружие, стараясь выглядеть достаточно знающим. - Но как мы пройдем в дом адонианца? Разве контрольная аппаратура не засечет эту штуку?

- Лишь во включенном состоянии. Но когда вы войдете в дом, Ваше величество, накопители будут совершенно пустыми. Оме не найдет ничего, кроме металла и кристаллов - ваших украшений, мой король. Трубка, которую вы держите, будет выглядеть иначе; она будет замаскирована под пряжку пояса.

- Но потом… как я заряжу накопители?

- Так же, как гемомеч, Дайен. Силами вашего тела и духа.

- Да? Я смогу? Невероятно!

- Вероятно, - холодно заметил Абдиэль. Когда подойдет время, вам надо будет просто мысленно сосредоточиться на накопителях, которые приспособлены для работы с Королевской кровью. Расположите их над основными нервными узлами, и, когда вы направите на них вашу душевную энергию, они поглотят ее и включатся. Тогда вам останется лишь прицелиться и выстрелить.

- Прицелиться и выстрелить! - повторил Дайен, с восторгом рассматривая оружие.

- Когда будете тренироваться в стрельбе, вы заметите, что ощущаете тепло на коже прямо против другого конца трубки. С этой стороны оружие имеет защитное покрытие, что убережет вас. Однако луч настолько мощный, что тепло от него проникает даже сквозь защиту. Не беспокойтесь на этот счет.

- Нет-нет, не буду, - ответил Дайен, едва расслышав сказанное Абдиэлем. Он был занят размещением накопителей на теле.

- Войти в дом адонианца не составит проблем, - продолжал Абдиэль, - но должен предупредить, что по всему дому Оме расположены датчики. Как только вы зарядите накопители, надо будет действовать стремительно, иначе его люди засекут вас. Если вы будете придерживаться нашего плана, то без труда привлечете к себе Командующего.

- Без труда! - восторженно воскликнул Дайен, но уже через мгновение посерьезнел. - Ну а леди Мейгри? Ее не должно быть рядом…

- За леди Мейгри отвечаю я, - мягко заметил Абдиэль. - Об этом можете не беспокоиться, мой король.

В нижней части сборного домика был оборудован тир; зомби сняли стены нескольких комнат, в результате чего получилось большое прямоугольное помещение. Дайен тренировался несколько раз в течение дня. В своей мрачной решимости он работал все дольше и упорнее. Но Абдиэль предостерег юношу от переутомления, которое может притупить его чувства в нужный момент.

Дайен размещал пять накопителей на теле миллионы раз, то так то эдак, учился направлять на них энергию мысли. Он мог делать это даже во сне. Он знал, потому что он и делал это во сне - по крайней мере в сновидениях - каждую ночь, после того как Абдиэль вручил ему оружие и объяснил его устройство и способ применения. Каждую ночь во сне он пользовался этим оружием, чтобы убить Командующего.

Вечером, накануне приема, Дайен продемонстрировал в тире Абдиэлю и Микаэлю свои достижения.

- Я могу зарядить накопители за несколько секунд, - сообщил он одновременно с показом. - Вот так. А затем…

Стремительно подняв пистолет, он прицелился в мишень и выстрелил. Мишень представляла собой голограмму человека - высокого широкоплечего мужчины, облаченного в панцирь и шлем, украшенный изображением феникса, возрождающегося из пепла.

Выстрел попал в рот, единственное незащищенное шлемом место.

- Посмотрите-ка, - сказал Дайен. - Микаэль, сделай, чтобы мишень двигалась.

Микаэль выполнил приказ. Голограмма стала метаться из стороны в сторону. Дайен повернулся спиной к мишени, резко развернулся и выстрелил, вновь точно попав в цель. Мишень задергалась и стала уворачиваться. Юноша присел, вскочил, обстреливая мишень со всех сторон. В конце концов Микаэль выключил голограмму. Тяжело дыша, Дайен обернулся к Абдиэлю. Ловец душ удовлетворенно кивнул.

- Отлично, мой король. Просто замечательно. Вы овладели силой Королевской крови, силой, которой, как вам говорили, вы никогда не сможете управлять. Ирония судьбы. Вы используете мощь, в которой вам отказал Командующий, чтобы убить его. Микаэль, возьми пистолет.

- Но я хочу оставить его у себя, - возразил Дайен. - Мне надо потренироваться. Думаю, что смогу действовать еще быстрее…

- У вас уже получается достаточно быстро, Дайен. Быстрее, чем у Микаэля. Вам надо отдохнуть, мой король. Завтрашний вечер станет решающим в вашей жизни. Вы должны быть готовы.

Дайен чуть не начал спорить, упрямо сложив чувственные губы, что сделало его похожим на покойного дядю.

- Спокойной ночи, - сказал Абдиэль.

Юноша неохотно отдал пистолет послушнику и ушел в сопровождении другого зомби, появившегося, чтобы проводить его до комнаты.

Микаэль и Абдиэль остались в тире, терпеливо выждав, пока шаги юноши не затихли вдали.

Абдиэль сунул руку в складки одежды и извлек оттуда другой пистолет.

- Такой же, - заметил Микаэль, держа оба пистолета в руках и сравнивая их.

- Почти, - поправил Абдиэль. Он забрал пистолет, которым пользовался Дайен, и надежно спрятал его в складках одежды. - Отдашь ему этот непосредственно перед нашим выходом. Не дай ему времени рассмотреть пистолет повнимательней. Разницу трудно заметить, но если постараться, то можно.

- Насколько вы уверены, хозяин, что он это сделает? Стрелять по голограмме - одно, а убить человека - совсем другое.

- Сделает. Его обуревают ревность, страх, жажда мести. Он и раньше убивал. Как бы ни пугало его убийство, в глубине души он испытывает радостное возбуждение при мысли о том, что властен над жизнью и смертью. Кроме того, какой юноша не мечтает убить своего отца и жениться на своей матери?

- Своей матери, хозяин? Я думал, его матери нет в живых…

- Объясню в другой раз, дорогой. У меня нет настроения обсуждать теорию Фрейда.

- Да, хозяин. А что делать с пленными?

- Убить, - небрежно бросил Абдиэль, - но не раньше, чем мы отправимся на прием. К тому времени, даже если мальчик почувствует смерть Таска, он будет слишком взволнован и взвинчен, чтобы полностью это осознать.

- Я понял, хозяин.

- Разбери дом и приготовь челнок к отлету. Планета погрузится в хаос, и когда я вернусь с бомбой, я буду готов немедленно отбыть.

Поклонившись в знак согласия, Микаэль ушел, чтобы дать необходимые распоряжения.

Абдиэль направился в свою парилку. Подходило время приема пищи - четырех таблеток и одного укола - на сон грядущий. И надо пораньше лечь. Завтра вечером предстоит напряженная работа, выматывающая душевно и физически. После этого он несколько дней будет как выжатый лимон.

Абдиэль улегся на диван и поднес к губам мундштук кальяна. Он вызвал перед мысленным взором образ юноши, лежащего на кровати, подложив руки под голову, прилагающего огромные усилия, чтобы расслабиться.

- Решающий момент, мой король, - повторил Абдиэль, посасывая мундштук. - Самый главный в вашей жизни.

Набрав дыма в легкие, он добавил, глядя на струйки, выходящие изо рта:

- Вашей смерти.

* * *

Дайен лежал на кровати неспокойно. Он понимал, что должен отдохнуть, но никак не мог устроиться поудобнее. Его ужин стоял нетронутым на столе. Он пытался поесть, но не смог заставить себя проглотить ни капли.

Абдиэль отчетливо разглядел, что творилось в душе юноши. В этот момент Дайен мог убить Дерека Сагана с хладнокровием и бесстрастностью профессионального убийцы. Мысленно Дайен уже перешагнул через убийство. И теперь он оказался на краю бездны.

Что он должен сделать? Избавиться от злейшего врага? Конечно. Освободить леди Мейгри, получить возможность спасти Джона Дикстера? Но приблизит ли это его хоть на шаг к заветной, единственной цели? Приблизит ли это его к трону? Нет, если все пройдет так, как задумал Абдиэль.

«А кто он такой, чтобы указывать мне? - спросил у себя Дайен, сев на край кровати. - Конечно, я благодарен ему. Без него я бы никогда не узнал правду. Но король я, а не Абдиэль. И хотя советники есть у всех королей, я сам должен принять окончательное решение».

- И я его принял, - тихо произнес он. - Я обдумал все, как меня учил Платус. Я все взвесил. Я знаю, что в задуманном мною есть риск, но выигрыш перевешивает. Чаша весов склоняется в мою пользу. Завтра вечером в одном месте соберутся самые могущественные люди галактики. Вряд ли мне еще раз представится такая возможность.

Он посмотрел на пять отметин на своей ладони. Абдиэль намекал, что хотел бы восстановить связь с юношей, но Дайен, помня исполненный страха и отвращения взгляд Таска, притворился, что не понял намека. Один раз стоило испытать боль, чтобы узнать правду. Но больше он никогда этого не сделает. И он будет по-прежнему, как в последние несколько дней, соблюдать осторожность, держать на запоре ворота своего разума.

«Абдиэль, возможно, одобрил бы то, что я собираюсь сделать, но, может, и нет». Не стоит тратить время, сказал себе Дайен, на бесполезные споры.

Правда была ему нужна, чтобы всех застичь врасплох.

* * *

Шире и шире кружась в воронке,

Сокол сокольничего не слышит;

Связи распались, основа не держит…

Мейгри остановилась и вздохнула. Она нашла, что искала. Она знала это: эти слова, казалось, горели на странице, словно были напечатаны красным, словно были обагрены кровью.

Она подумала, что ей надо бы пробраться к космоплану и запустить имитацию. Но это отнимет энергию, которой у нее не было. Отключить электросеть, принудительно открыть дверь, управиться с охранниками здесь и у космоплана. А зачем? Доказать себе то, что она уже знает.

Закрыв тонкую книжечку, Мейгри поставила ее на полку, после чего улеглась, тщетно пытаясь заснуть.

ГЛАВА ПЯТАЯ

На нем будут прекрасные доспехи, и каждый,

кто взглянет на него, будет зачарован. Жаль,

что они не укроют его от смерти так же легко…

Гомер. Илиада

Мейгри сидела перед зеркалом в своей каюте на борту челнока Командующего. Причесывая волосы, она смотрела на свое отражение, и ей казалось, что она сама стала своим отражением - твердым, гладким, холодным.

Звездный камень пропал навсегда. Она могла бы вернуть его… она вернет его (она напомнила себе, что мысли должны быть положительными) сегодня вечером. Ей придется это сделать. Это единственная возможность спасти Джона Дикстера. Но его огонь погас. Один раз она представила, как ее звезда взрывается ослепительно огненным шаром, и смерть ее видна бесчисленным поколениям в течение многих световых лет. Но нет. Ее звезда превратилась в черную дыру, ушла в себя, стала маленьким темным пятнышком, потерявшимся в безграничном мраке.

Похоже, она приносила несчастье всем, кто был ей дорог: Семели, Джону Дикстеру, Дайену. А теперь к этому списку можно добавить еще двоих: ее саму и Бога. Она действовала из лучших намерений… как об этом сказано? Дорога в ад вымощена благими намерениями. Может, у нее осталось хоть такое, слабое оправдание?

Нет, пришлось признаться Мейгри самой себе. По этому пути ее вело собственное честолюбие. Нечего проклинать темноту, если она сама, своей рукой выключила свет.

А что в будущем? Она не видела никакого будущего. Она вообще ничего не видела. Хотя она может нащупать путь вперед, это похоже на блуждание в лабиринте. Протягивая руку наугад во всех направлениях, она постоянно натыкалась на глухую стену.

Равнодушно отшвырнув гребень, она отвернулась от зеркала. Пожалуй, пора одеваться. На кровати лежало вечернее платье, взятое у кого-то на базе. Оно не очень подходило, да и пошито кое-как, но сойдет…

Ее мысли прервал стук в дверь.

Странно. Саган обычно не снисходит до стука. Она открыла дверь и увидела центуриона Маркуса, стоявшего с почтительным видом.

- Миледи, не заглянете ли на минуту в апартаменты лорда Сагана?

Мейгри озадаченно смотрела на него. Как-то необычно это прозвучало. Ни официальной фразы «Его светлость приветствует вас и просит пожаловать в его апартаменты», ни даже более безапелляционной и нетерпеливой «Приходи сейчас же», что бывает в неотложных случаях.

- Его светлость прислал за мной? - спросила она.

- Прошу пройти, миледи.

Пожав плечами, Мейгри последовала за ним. Войдя в каюту Командующего, она увидела Сагана, стоявшего у дальнего иллюминатора и смотревшего на базу. При ее появлении он оглянулся, но всем своим видом и непроницаемым выражением лица показал, что не принимает участия в происходящем.

Отведя от него взгляд, она увидела охранников из Почетной гвардии, выстроившихся перед ней. Маркус, похоже, выступал от них всех, поскольку именно он отдал ей честь и торжественно сказал:

- Миледи, нам хотелось бы преподнести вам подарок. Мейгри от неожиданности заморгала, но, несмотря на изумление, инстинкт подсказал ей учтивый ответ.

- Почту за честь, - пробормотала она, бросив взгляд на Сагана, стоявшего спиной к ней, сцепив руки.

Охранники раздвинули строй, двигаясь с привычной четкостью. Мейгри взяла себя в руки, оправилась от неожиданности. Она приготовилась к изъявлению благодарности, ожидая увидеть букет роз или, может быть, знак с номером полка и девизом, выгравированным на обратной стороне.

Но к потрясению она не была готова.

- Это вам, миледи.

На подставке в конце строя были вывешены доспехи, представлявшие собой почти точную копию золоченых парадных доспехов Командующего. Наголенники, наручи, зерцало, шлем с белыми перьями, кожаные перчатки - все это было такое же, как у него, но имело налет женского изящества и было отделано не золотом, а серебром. Длинный, до пола, плащ голубого королевского цвета, отделанный лебяжьим пухом, свисал с плеч панциря, закрепленный застежками с драгоценными камнями. Зерцало Командующего украшало изображение феникса; здесь же, на нагруднике, была восьмиконечная звезда.

Мейгри успела все это разглядеть, прежде чем к глазам подступили слезы, размывшие очертания доспехов в одно сверкающее серебристое пятно. Она не могла говорить, поскольку у нее перехватило горло, и была благодарна Маркусу, заговорившему, чтобы прикрыть ее слабость. А еще она успела отметить, что Саган ошеломлен видом подарка не меньше, чем она.

- Просим принять наш дар, миледи, который преподносим вам мы, солдаты, с разрешения и одобрения его светлости в знак признания вашей доблести во время сражения с коразианцами.

С одобрения его светлости. Так какого же черта Саган смотрит на доспехи, словно они надеты на призрак. Справившись со слезами, Мейгри теперь видела его краем глаза. Он почти непроизвольно подался вперед, и лицо его при этом было мрачным и угрюмым.

- Я не ожидала… слишком высокая честь… не могу выразить всю признательность…

Слова путались, но по лицам гвардейцев она поняла, что ей вообще не обязательно что-то говорить.

- Благодарю вас, господа, - резко сказал Саган. - Вы доставили ее светлости огромную радость. А теперь прошу вас вернуться к своим обязанностям.

Гвардейцы начали выходить, и Мейгри постаралась поблагодарить каждого лично хотя бы признательным взглядом и улыбкой. Они и представить не могли, как много это для нее значило. Блуждая в потемках своей души, она вдруг вышла в круг серебристого света. Когда они ушли, она поспешила к доспехам, желая прикоснуться к металлу, разглядеть поближе искусную работу. Командующий преградил ей путь.

- Не носите их, миледи. Не надевайте.

- Ты шутишь! - воскликнула Мейгри, сердито посмотрев на него. - Конечно же, я буду их носить! Не могу же я отказаться. Ведь это подарок. Кроме того, я хочу их носить…

- Это не подарок, миледи. Эта вещь имеет цену.

- Я должна бы догадаться. - Мейгри выпрямилась, окинув его холодным, надменным взглядом. - Так назови же цену.

- Твоя жизнь, - мрачно сказал он.

В его облике не было самоуверенности; он не угрожал и не пугал. Он был серьезен. Что еще сильнее выбивало из колеи.

- Не понимаю.

Темнота снова смыкалась вокруг нее.

- Я предвидел, миледи, что вы умрете у меня на руках. Я говорил вам об этом еще на «Фениксе».

Она кивнула, смутно припоминая что-то такое.

- И в том видении, миледи, на вас были серебряные доспехи. Эти, - показал он.

- Но ведь ты сам приказал…

- Нет! - горячо воскликнул он. - Мои люди доложили мне о своих намерениях. Это было вполне логичное, практичное предложение, от которого их моральное состояние не претерпело бы ущерба. Я разрешил им, отдал распоряжения, чтобы в мастерских сделали эту работу. Если честно, миледи, - добавил он нетерпеливо, - их затея меня не слишком интересовала, поскольку голова у меня была занята более важными делами.

Мейгри оттолкнула его и обошла, чтобы посмотреть на доспехи. Металл сверкал серебристым блеском. Она подошла поближе, взяла в руки шлем, погладив плюмаж из перьев. Прочный, но легкий, он был изготовлен по образцу шлема Сагана и прикрывал верхнюю часть лица. Но небольшую разницу она заметила. Ее шлем был заботливо изготовлен таким образом, чтобы закрыть шрам у нее на щеке.

На блестящую поверхность упала слеза. Она быстро смахнула ее, чтобы на металле не осталось пятна.

- О чем вы, милорд?

- Приняв эти доспехи, вы принимаете свою судьбу. Мейгри быстро подняла на него взгляд.

- И вашу!

- Да, - сказал он после некоторой паузы. - И мою.

- Выбора у нас нет?

- Выбор есть, миледи. - Уберите доспехи. Выбросьте их.

- И вы советуете мне выбросить из страха подарок, преподнесенный мне за храбрость?

- Это было бы самым мудрым решением, миледи.

- Но не лучшим с точки зрения чести. - Мейгри обдумывала не решение - она уже знала, каким оно будет, - но причины, по которым она приняла его. - Я уже слишком многое отбросила, милорд. Я даже думала, что уже ничего не осталось. Но оказалось, что одна вещь у меня еще осталась.

Она подняла взгляд, улыбнулась.

- «На нем будут прекрасные доспехи, и каждый, кто взглянет на него, будет зачарован».

- Эти доспехи изготовлены не в кузнице богов, миледи, как доспехи Ахилла, - сухо заметил Саган.

Мейгри легонько подула на перья плюмажа и посмотрела, как они колышутся.

- Может, и там, милорд, - пробормотала она. - Вы не можете этого знать.

Положив шлем на место, она повернулась к Сагану.

- А теперь, милорд, поговорим о планах на сегодняшний вечер…

- … которые вас совершенно не касаются. Вы не пойдете.

- Не пойду? - проговорила она спокойным и ровным голосом, напоминающим затишье перед бурей.

- Нет, не пойдете.

- И где же в таком случае тюрьма, которая удержит меня, милорд? Где те стены, сквозь которые я не смогу пройти? Где те охранники, разум которых я не смогу обратить в воск…

- К черту! Это для твоего же блага, Мейгри! Это слишком опасно для тебя. Не забывай, что Абдиэль хочет моей и Дайеновой смерти. Но ты… ты ему нужна живой.

- Так же, как и вы, милорд. И по тем же соображениям, - сказала она, подходя к нему ближе, глядя ему в глаза. - Я иду. И ты меня не остановишь. Я потеряла звездный камень. Я верну его. Я оставила Дайена. Я сделаю все, что в моих силах, для его спасения. Это моя обязанность. Это риск, с которым вам придется мириться, милорд.

- Меня волнует не ваша смерть, миледи. Абдиэлю мало пользы от мертвых.

Мейгри побледнела, но сохранила твердость и решимость.

Гневно посмотрев на нее, Саган отвернулся к иллюминатору. На базе кипела жизнь. Собирались войска, в воздух поднимались летающие транспортеры, космопланы издавали низкий гул над взлетными площадками, прежде чем взмыть в зеленое сумеречное небо Ласкара.

- Ваша обязанность, миледи, - вернуть звездный камень, - сказал он наконец.

- Да, милорд, - холодно ответила она.

- И поговорите с юношей, сделайте все, чтобы он понял, какая опасность над ним нависла.

- Это будет трудно, милорд.

- Это может оказаться невозможным, - бросил Саган, наблюдавший за суетой своих подчиненных, но видевший очень немного. - Сегодня мы примем участие в опасной игре, миледи. Если вы настаиваете на том, чтобы…

Не обратив внимания на его последние слова, она подошла к нему, положила ладонь ему на руку.

- Мы сможем уничтожить Абдиэля незамедлительно, если прибудем первыми. Вместе мы сможем это сделать.

- Я думал об этом, - ответил Командующий, отстраняясь от ее прикосновения. - Но мы не можем убить Абдиэля, пока он удерживает Дайена. Не исключено, что он сможет управлять мальчишкой и оттуда.

- После смерти? Да это просто сме… - начала было Мейгри, но тут же прикусила язык, вспомнив, как ей являлся призрак ее брата. Но она не могла поверить, что Саган настолько боится призраков. Нет, игра сложнее, чем ей кажется. База находится в полной боевой готовности, солдаты и вооружение явно подготавливаются для штурма. Но ведь он должен знать, что не сможет взять крепость адонианца! Что он задумал? Попытавшись проникнуть в его мысли, она обнаружила, что его разум закрыт для нее.

Да, она будет настаивать на участии в этой игре. Она задумала несколько неожиданных ходов со своей стороны.

- Что мы сделаем с Абдиэлем? - спросила она.

- Что сможем.

- А если он сбежит и прихватит с собой Дайена…

- Он не сбежит, миледи, - ровно ответил Саган. - Меры приняты.

- Конечно, это вездесущий Спарафучиле. Он силен, но Абдиэль сильнее.

- Спарафучиле знает пределы своих возможностей. И я их знаю.

- Короче говоря, милорд, на сегодняшний вечер у нас нет определенного плана.

- Напротив, миледи, мой план тщательно разработан и закончен.

- И вы мне о нем не скажете?

- С каких это пор командир должен объяснять подчиненным замысел боя? - с горькой иронией откликнулся Саган. - Вам отданы распоряжения, майор.

- Да, я получила распоряжения, - согласилась Мейгри. - Но прошу простить, если я не слишком стану вам доверять, командор.

- Простить, миледи? Нет, не прощу! Однажды вы уже предали меня…

Резко развернувшись, Мейгри направилась к двери.

- Стоит вам выйти, миледи, и вы потеряете все! В том числе и вашего бесценного короля!

У нее напряглась спина, она остановилась, но не повернулась к нему, не стала на него смотреть.

- Что я должна делать, милорд?

- Если вы настаиваете на том, чтобы пойти сегодня со мной, принесите клятву.

- Что будет на руку вам.

- Возможно. А может, и нет. Естественно, миледи, вы рискуете, но должны принять риск.

Переборов гнев, Мейгри спокойно обдумала, что ей делать. Она вспомнила слова клятвы. Да, это ей поможет, особенно если она окажется в опасности. Если же нет, если все пройдет гладко и она вернет себе камень и Дайена, клятва оставит ей пространство для маневра.

- Хорошо, милорд.

Она намеревалась говорить спокойно, но вдруг у нее появилось пугающее ощущение того, что массивная переборка челнока падает от нее, что весь мир удаляется от нее, что она съеживается и уменьшается в размерах, становится какой-то маленькой и незаметной, и, несмотря на это, она чувствует, что становится даже еще меньше от присутствия Существа, устрашающего сверхъестественным величием.

Она упала на колени, не зная, из-за чего именно: то ли из благоговения, то ли потому, что силы оставили ее. Командующий преклонил колени рядом. Он сделал это более естественно, привычно. Но ей показалось, что он тоже действовал по принуждению. Посмотрев в его лицо, Мейгри увидела Присутствие, увидела его гнев, его борьбу с этим гневом.

Она подумала, испытывая благоговейный страх, что Бог все-таки не оставил их. «Если мы сейчас произнесем эти слова, Он примет нашу клятву и свяжет нас адамантовыми узами, закаленными огнем небес и преисподней.

Выбор. Да, выбор у нас есть. Мы можем подняться с колен и уйти, и молния не убьет нас, и небеса не разверзнутся. А огонь наших душ - этот чахлый, маленький огонек, который, однако, в глазах Создателя светит так же ярко, как звезда, - замигает и погаснет.

Двое должны пройти тропами тьмы, чтобы достичь света. Так гласило пророчество, произнесенное в годы нашей юности.

Насколько же глупа я была, думая, что мы уже прошли этими тропами! Насколько глупа я была, когда роптала на Бога за такие ужасные, трагические ошибки. Может, это и не было ошибкой. Не Бог оставил нас. Мы отвернулись от Бога. А теперь он дает нам еще один шанс».

- Поднимите правую руку, миледи, - раздался непокорный и гневный голос Сагана,

Мейгри его понимала и могла ему посочувствовать. Ей был предложен выбор. Он же, сделавший свой выбор много лет назад, был наказан за это и получил напоминание о своем долге. Мейгри подняла правую руку ладонью вперед.

Саган тоже поднял руку вперед ладонью, на которой отчетливо виднелись пять отметок меча крови.

- Мейгри Морианна, жизнь твоя дороже для меня моей собственной жизни. Честь твоя дороже для меня моей собственной чести. В этом клянусь я перед лицом Господа Всемогущего.

Он придвинул ладонь поближе к ее руке. Мейгри произнесла клятву, и каждое слово оставляло огненный след на ее сердце.

- Дерек Саган, жизнь твоя дороже для меня моей собственной жизни. Честь твоя дороже для меня моей собственной чести. В этом клянусь я перед лицом Господа Всемогущего.

Она придвинула к нему свою руку, и их ладони соприкоснулись, шрамы прижались. Его пальцы сжали ее пальцы с такой силой, словно он отчаянно истосковался по теплоте и человеческому прикосновению. Она тоже жадно стиснула его руку, и они оставались на коленях, крепко держась за руки, пока Присутствие не покинуло их и они сами не поняли вновь, что остались одни.

Они смотрели друг другу в глаза, чувствуя, как похолодели у них пальцы. Отпустив руки друг друга, они знали, что на самом деле не отпускают их, знали, что теперь не смогут не держаться друг за друга.

- Ну и куда это ушло от нас, милорд? - спросила она, стараясь, чтобы голос не дрожал.

- Не имею понятия, миледи, - мрачно ответил он. Встав с колен, он подошел к двери в свою спальню и ударил по кнопкам.

- Встретимся здесь через час! - бросил он, приостановившись, перед тем как войти, и обернувшись к Мейгри. - Так ты наденешь эти чертовы доспехи?

- Конечно, милорд.

- Почему?

- Вы презирали бы меня, если бы я этого не сделала, милорд, - с легкой улыбкой ответила Мейгри.

Саган окинул ее злым взглядом.

- А мне остается лишь презирать себя за то, что мне предначертано свершить! Я распоряжусь, чтобы это все отнесли в ваши апартаменты.

Дверь за ним закрылась. Мейгри со вздохом поднялась, чувствуя слабость и дрожь в коленях. Проходя мимо доспехов, она взяла шлем и, погладив плюмаж из перьев, забрала шлем с собой.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

…две разных судьбы влекут меня по дороге смерти

Если я останусь здесь и буду сражаться…

мне не вернуться домой, но слава моя никогда не умрет..

Гомер. Илиада.

Лорд Саган предпочел бы провести этот последний до отъезда час наедине с Богом и попытаться у него узнать, что, черт возьми, происходит. Но у Командующего не было времени на разговоры. Ему надо было еще раз просмотреть план вместе с Гауптом, заверить бригадного генерала в успехе и вернуть старику покидающее его мужество. Гаупт был хорошим солдатом, но хороший изменник из него получался с трудом.

Все это почти полностью заняло остававшийся у Сагана час, а когда они закончили, к его удовлетворению, он начал надевать парадные доспехи, изготовленные из золота и адаманта. Парадные, но вполне пригодные для практических целей, они способны были отразить удар ножа, лазерный луч, пулю, осколки гранаты. Но от гемомеча или от нападения более коварного - атаки на его разум - они не защитят.

Саган натянул перчатки, расправил их раструбы. Он не питал иллюзий насчет своих возможностей победить Абдиэля в физическом столкновении один на один. Командующий обладал силой и отвагой. Но все это ничего не значило, если ловец душ найдет путь в сознание Сагана.

«Возможно, мы с Мейгри, объединившись, направив все силы против нашего врага, сможем одолеть его. Возможно».

Что же касается адонианца, Снага Оме, вероятно, сегодня выпадет из игры. Саган предусмотрел такую возможность.

И остается один лишь Дайен. Командующий решил выждать и посмотреть. Вполне вероятно, что в юноше осталось так немного своей воли, что его не стоит и спасать.

Саган взял золотой шлем, надел его на голову. Он почувствовал себя лучше, спокойней. Он уверовал в то, что теперь понял Бога и, что еще важнее, Бог понял его. Взяв гемомеч, Командующий остановился, задумался. С оружием нельзя появляться.

Пусть попробуют забрать, решил он, и пристегнул его к поясу.

* * *

Мейгри с той же мыслью взяла свой гемомеч. Пусть адонианец попробует его забрать. Облаченная в серебристые доспехи, она вошла в каюту Командующего, когда он как раз оттуда выходил. Он скользнул по ней взглядом, и ей показалось, что глаза у него потемнели, но из-за шлема она не разглядела выражения лица. Его взгляд остановился на ее мече.

- Ты знаешь, что с оружием там запрещено появляться?

Посмотрев на его меч, Мейгри улыбнулась.

Саган кивнул, его губы раздвинулись в ответной улыбке, столь редкой для него. Он резко повернулся к Почетной гвардии, застывшей навытяжку, чтобы проводить миледи и милорда с должным почтением.

- Капитан, выделите двух людей, чтобы сопровождать миледи…

Мейгри застыла, содрогнувшись от сдерживаемой ярости.

- Так вот оно что, милорд! - заговорила она вполголоса - Такова благодарность за мою клятву! Мне суждено быть пленницей…

- Помолчи, женщина! - взорвался Саган, нервы которого были на пределе. - Каждому из нас разрешено взять по два телохранителя!

Отодвинув капитана в сторону, Командующий повернулся к шеренге.

- Маркус! Кай! Выйти из строя!

Два центуриона шагнули вперед и, глядя перед собой, застыли на месте.

- С этого момента вы двое больше у меня на службе не находитесь.

- Да, милорд, - откликнулись они, напрягшись и побледнев.

- Леди Мейгри ищет двух хороших солдат в свою личную охрану.

- Да, милорд, - ответил Маркус, слегка расслабившись и мельком посмотрев на Мейгри. - Для меня это большая честь, милорд.

- Кай?

- Да, милорд. Конечно, милорд.

- Миледи, - обратился к ней Саган с холодным и церемонным поклоном. - Эти бойцы желают поступить к вам на службу. Примете ли вы их?

- Да, милорд, с огромной признательностью, - ответила она, подходя к нему поближе и спросив вполголоса: - Они будут выполнять любой мой приказ?

- Да, любой, миледи.

- А если я прикажу им убить вас, милорд? Темные глаза под шлемом сверкнули на мгновение, после чего в них появился веселый огонек.

- Я сам готовил их, миледи. Они - дисциплинированные солдаты. Полагаю, что, если бы вы отдали им такой приказ, они бы подчинились безоговорочно.

- Благодарю, милорд. Просто проверила.

Из переговорного устройства послышался сигнал.

- Штабная машина прибыла, милорд, - сообщил капитан.

«Вернись, Мейгри. Найди повод. Сними серебряный панцирь».

Это голос Сагана? Или ее собственный? В нем не звучало ни настойчивости, ни искушения, ни угрозы. Просто ей снова предлагался выбор.

«Выбор… Выбор Ахилла: слава или долгая жизнь».

Мейгри заглянула в сумрачные глаза под золотым шлемом.

«Тогда вы принимаете свою судьбу, миледи?»

Мейгри вдруг усмехнулась; она испытывала душевный подъем, кровь у нее играла от возбуждения. «Я уже давно избрала славу, милорд. А вы?»

Командующий поклонился, подал Мейгри руку. Она с поклоном взяла его под руку. Серебряная перчатка ярко сверкала на фоне золотого панциря.

Саган привлек ее поближе и тихо прошептал:

- Давно, миледи. Давным-давно.

* * *

- Дайен, мальчик мой дорогой, вы выглядите великолепно! - заметил Абдиэль, окинув юношу критическим взглядом. - У Микаэля умелые руки. Повернитесь, дайте мне посмотреть на вас сзади. Отлично, отлично. Никто ничего не заподозрит.

Дайен подчинялся, стараясь делать это с благожелательным видом, в то время как в душе у него бушевало пламя, как в неисправном лазерном пистолете, который вот-вот взорвется. Одежда была изготовлена таким образом, чтобы скрыть накопители, и юноша, привычный к простым джинсам и свободным рубахам, сшитым Платусом, подумал, что вид у него, должно быть, идиотский.

«Камни» - источники энергии для оружия - должны были размещаться на теле, над нервными узлами, способными привести их в действие. Микаэль скроил и сшил камзол, усеянный поддельными камнями и блестками, украшенный яркой вышивкой. Дайену лишь удалось отстоять рисунок, который он хотел видеть на камзоле.

«Какой герб был у моего рода?» - спросил он у Абдиэля и нахмурился, узнав, что это было изображение солнца, освещавшего лежавшего льва.

«Но ведь прошлое быльем поросло?»

«Смыто кровью, мой король, - ответил Абдиэль. - Что дает вам право выбирать свой личный герб».

Дайен скрылся в своей комнате. Выйдя оттуда через несколько часов, он отдал Микаэлю рисунок. Микаэль принес его Абдиэлю.

Солнце с львиной мордой; лучи образуют гриву льва.

Абдиэль фыркнул, пожал плечами.

«Бахвальство, свойственное Старфайерам, - сказал он. - Древние греки называли это hubris - ложная гордыня, обидная богам. Сделай это на камзоле».

Они готовились отправиться на прием. Пока вертолет прогревал двигатели, Дайен и Абдиэль стояли перед домом.

На расшитого хрустальными бусинами льва упали последние лучи заходящего ласкарского солнца. Две восьмиконечные звезды на груди скрывали накопители. С шеи свисал медальон в виде улыбающегося толстощекого солнца, в котором был замаскирован самый большой из «камней». В украшенном самоцветами поясе с восьмиконечными звездами находились еще два накопителя. Сам пистолет, замаскированный под пряжку, имел вид восьмиконечной звезды.

Дайен согнул руки, неловко зашевелился. Камзол был тяжелым и жарким, медальон бился о грудь при каждом шаге, а туго затянутый пояс, казалось, разрезает его пополам. Он сильно вспотел и засунул руку под камзол, чтобы почесаться.

- Но, Ваше величество! Нельзя этого делать! - пожурил его Абдиэль, удержав Дайена за руку.

- Жарко! - сказал Дайен, которого переполняла нервная энергия. - Не могу я здесь столько торчать! Да полетит ли когда-нибудь эта штука?

- Терпение, Дайен, терпение. Кстати, Ваше величество, надеюсь, вы простите мою фамильярность, если я буду называть вас по имени, когда мы будем у адонианца. Кое-кто из присутствующих не поймет, если я буду обращаться к вам иначе.

- Не возражаю, - беспечно ответил Дайен, голубые глаза которого сверкнули ярче солнца. Абдиэль заблуждается. Если все пойдет, как задумано, каждый поймет. Но сейчас об этом не стоит говорить.

Чтобы отвлечься от мыслей, Дайен отстегнул пистолет от пояса и стал его разглядывать.

- Играть с оружием - плохая привычка, - заметил Микаэль, внезапно появившийся сзади. - Это вызовет подозрения.

Вздрогнув, Дайен поднял на него глаза.

- Я просто хотел…

- Микаэль прав, Дайен, - перебил его Абдиэль. - Уберите пистолет на место, дорогой мальчик, и помните: больше не берите его, пока не будете готовы им воспользоваться.

Дайен промолчал из опасения сказать что-нибудь такое, о чем потом будет жалеть. Сделав вид, что не слышит, он подошел к вертолету и забрался внутрь. «За кого старик меня принимает? - подумал он. - За ребенка? Я - мужчина и занимаюсь мужским делом. Рыцарь, отправляющийся на битву, чтобы защитить слабых и невинных. Король, решивший заявить права на королевство».

Абдиэль тоже попытался забраться в вертолет, но его красные одежды с черноймолнией трепыхались на ветру, затрудняя его движения.

Дайен подал ему руку, втащил в вертолет и помог разместиться на сиденье. Микаэль сел за рычаги, и вертолет взлетел.

Глядя, как от них удаляются дом и земля, Дайен вдруг вспомнил о том, как впервые летал на космоплане. Он был с Таском… в ту ночь, когда Платус умер на руках Командующего. Тогда Дайену казалось, что жизнь покидает его.

Он оторвал взгляд от земли и посмотрел вверх, на небо с мерцающими звездами. Теперь все изменилось. Он поднимается навстречу судьбе.

Вертолет набирал высоту. Они уже видели вдали яркие огни поместья адонианца.

Заметив, что Дайен поглощен своими мыслями, Абдиэль подался вперед и слегка тронул Микаэля за плечо.

- Как насчет другого дела, о котором мы говорили? Все готово?

- Все готово, хозяин, - откликнулся Микаэль.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Живым я не покину этот мир.

Хэнк Уильямс. Из песни с тем же названием

- Это вертолет! - воскликнул Таск, вскакивая.

- Ну и что? - безразлично откликнулась Нола, расположившаяся на матрасе, составлявшем единственный предмет обстановки в комнате. - Эти зомби все время летают туда-сюда.

- Несколько дней не летали, - заметил Таск. Подкравшись к двери, он прижался к ней ухом. Звук вертолета быстро стих, а теперь он слышал грохот, словно на землю роняли что-то большое. Время от времени он чувствовал, как от ударов содрогается пол под ногами.

Таск выругался, крутанул дверную ручку, сердито стукнул по двери ногой.

- Хотел бы я знать, что происходит!

- И ты бы этому помешал? - поинтересовалась Нола, зачесывая назад взмокшие от пота волосы. - Ничего хорошего не выйдет, просто придет какой-нибудь зомби и попросит нас хорошо себя вести. Не забывай, что они с тобой сделали в последний раз.

Таск поморщился и потер солнечное сплетение. Боль еще чувствовалась, и дышать было трудно. Похоже, сломано два ребра и ушиблена почка. Таск был вынужден признать, что отметелили его основательно.

Двое зомби заволокли его тогда в другую комнатенку, связали руки, заткнули рот, чтобы не орал, и стали избивать, спокойно и умело. В мертвых глазах не было ни проблеска эмоций, когда они объясняли ему, что, стоит только ему еще раз попробовать сбежать, они сделают с Нолой то же самое, если не хуже.

Пожалуй, Таска могла остановить только эта угроза. Когда-то ему пришлось посидеть в карцере за неподчинение (после чего он дезертировал из Галактических ВВС). С тех пор наемник терпеть не мог камер и сейчас охотно рискнул бы еще раз, если бы не Нола. Волновался он и за Дайена, хотя собирался первым делом, как только выберется отсюда, задать малышу хорошую тряску, чтобы у того зубы стучали.

- Глупенький малыш, - пробормотал Таск, опускаясь на матрас рядом с Нолой. - Помнишь, о чем он говорил, - он решил убить Командующего.

- Не можешь ты этого знать, - устало сказала Нола, слышавшая это уже в тысячный раз.

- Знаю! Я его знаю. Он считает себя эдаким юным героем.

- А ты кем себя считал в его возрасте? - кольнула Нола, придвигаясь к нему поближе, пытаясь сменить тему.

- Ну, это другое дело, - скромно ответил Таск. - Я был юным героем. Я…

- Тс-с-с…- Нола приложила палец к губам. - Кто-то идет!

Таск с трудом поднялся, жестом призвав Нолу последовать его примеру. Они настороженно прислушивались к приближающимся звукам шагов. Судя по звукам, людей было несколько. Шаги остановились перед дверью. Загремели засовы, дверь открылась.

Вошли четверо зомби. Двое остались у двери, двое вошли в комнату. Те, что стояли у двери, направили на Таска и Нолу игольчатые пистолеты. Грохот стал слышнее, на его фоне слышались голоса, выкрикивавшие команды.

- И что дальше? - буркнул Таск, разглядывая оружие и тех, кто его держал, прикидывая свои шансы. Его так и подмывало прыгнуть на одного из них и запихнуть пистолет ему в глотку.

- Пошли, - махнул стволом зомби.

Таск нехотя признал, что рисковать не стоит. Пока он будет атаковать первого, другой пристрелит Нолу.

- Пошли? Куда пошли?

- На улицу, - сказал зомби, снова махнув оружием. - На прогулку.

Вот и все, сказал Таску внутренний голос. Дайена нет. Они сделали с ним то, что хотели, а теперь собираются избавиться от нас. Конечно, на прогулку… на последнюю прогулку. Похоже, здесь убивать не собираются. Наверное, стены кровью пачкать не хотят.

«Драться! - пронеслось в мозгу у Таска, и мышцы у него послушно напряглись. - Что мне терять?» Взглянув на Нолу, он увидел, что она понимает, о чем он думает, что она с ним.

«Ей-Богу, я ей горжусь. Ни слез, ни криков. Спокойна, хладнокровна. До чего ж я ее люблю! Мы погибнем в любом случае, но погибнем сражаясь. Нет места для маневра, нечего использовать в качестве оружия. Может, когда выйдем…»

Таск поднял руки и быстро подмигнул Ноле, как бы говоря: не сейчас.

Мертвые разумом вывели их из комнаты и повели по лабиринту коридоров и лестниц. Один шел позади Таска, уткнув ствол ему в спину, а другой таким же образом вел Нолу.

- Так вот почему вы нас выселяете, - небрежно заметил Таск, оглядываясь. - Ребята пакуются и готовятся смыться.

Зомби, словно муравьи, сновали по каркасу, разбирая дом. Щиты они снимали и аккуратно укладывали в пронумерованные стопки. На пустынной почве стояла мебель, ожидавшая своей очереди на погрузку в челнок. Огни на нем были зажжены; его явно готовили к вылету.

Таск приостановился, будто для того, чтобы посмотреть, как идут работы. На самом деле он быстро осмотрел местность, отчаянно пытаясь найти хоть малейшую возможность для побега.

Ночь, но территория освещена прожекторами куда ярче, чем зеленоватым ласкарским солнцем днем. При этом свете Таск смог разглядеть, насколько призрачными были их шансы.

Их окружало столько зомби, что и сосчитать было невозможно, и большинство из них были вооружены. Местность была открытой; единственным убежищем могли послужить валуны слева от него, на краю расщелины. А оружие… что ж, можно бросать камни…

В его избитую спину больно ткнулся ствол.

- Вперед.

- Ладно, ладно, иду, - буркнул Таск.

Он шел, наклонив голову, глядя в землю. Взгляда Нолы он старательно избегал. «Стоит ей увидеть мою физиономию, она поймет, что дело дрянь. Наверное, уже понимает».

Теплые пальцы коснулись его ладони. Он крепко сжал их.

Да, Нола все понимала.

Они шли в сторону валунов. Таск видел широкую расщелину, трещину на поверхности пустыни. Отличная могила. Трупы никто не найдет. Да никто и искать не станет. Теперь Таск окончательно поверил, что Абдиэль собирался убить Дайена, после того как тот сделает грязную работу и прикончит для него Сагана. Возможно, малыш уже погиб…

«Не получилось из меня Стража, - подумал Таск, представивший печальное, изможденное лицо наставника мальчика, спокойное, гордое лицо его сестры. - Прости, Платус. Простите, Звездная Леди. - Он крепко сжал руку Нолы. - Прости, Нола… По крайней мере я буду драться. И никто не найдет меня - если найдет - с дыркой в спине».

Они обходили челнок, направляясь к валунам у расщелины. «Дождусь, пока не скроемся из виду остальных, пока не дойдем до камней. Если каким-то чудом удастся сбежать, валуны и овраг послужат укрытием».

Таск ковылял по твердой почве. Они дошли до первых камней, огромных красных камней, рассыпанных по пустыне, словно игрушки какого-то исполинского ребенка. Челнок загородил часть света от дома и отбрасывал длинную темную тень. Вблизи расщелина оказалась широкой и глубокой, и Таск услышал слабое журчание воды на дне. Похоже, здесь проходит сухое русло речушки, наполняющееся только во время дождей.

Нола попыталась освободить руку. Понимая, что она хочет помочь ему в случае драки, Таск продолжал держать ее. «Доберемся до края оврага. Там я спихну Нолу вниз, а сам повернусь и буду драться. Надеюсь, у нее хватит ума смыться. Надеюсь, она умеет плавать».

Они подошли к краю.

- Стоп, - приказал зомби.

«Я не ошибся. Здесь и будет наша могила».

Он напрягся, сделал вздох, который, наверное, будет последним, и бросил на Нолу быстрый взгляд, сказавший ей все…

Сверкнувший рядом с ними луч ослепил его. Руку ожгло болью. На мгновение ему показалось, что зомби выстрелил и промахнулся, но потом стоявшие сзади послушники рухнули на землю.

Таск, ошеломленный и парализованный, моргал, отчаянно стараясь разглядеть, что происходит. Он засомневался, видел ли он вообще этот луч, похожий на молнию среди белого дня. Он сомневался в своих ощущениях. Но не успел он шевельнуться или что-нибудь сделать, как мимо Нолы полоснул еще один смертоносный луч, еще один… и мертвый разумом - теперь по-настоящему мертвый - свалился на землю сзади них.

- Прыгайте, дурачье! - прошипел чей-то голос из-за валунов на другой стороне расщелины.

Таск с радостью подчинился. Они с Нолой скользнули вниз по склону. Здесь, куда не доставал свет прожекторов, было темно, хоть глаз выколи, а Таск еще оставался полу ослепшим. Журчание потока воды стало слышнее. Таск остановился.

- Пошли, - потянула его Нола. - Чего ждешь? Кто-нибудь обязательно поинтересуется, почему эти зомби еще не вернулись.

- Иди сама, - ответил Таск. Вода грохотала у него в ушах. Ребра чертовски болели: с каждым вздохом он словно огонь вдыхал.

- Не дури! Какого…

- Заткнись, Нола! Я не умею плавать!

К нему возвращалось зрение, и теперь он разглядел, как широко она раскрыла глаза. Она было хихикнула, но тут же спохватилась.

- Наверное, здесь не так глубоко…

- Неважно, - сказал Таск, тяжело дыша. - Я всегда боялся воды. Да я даже в ванне сидеть не могу. Если бы не душ, я бы вообще…

- Чего вы ждете? - спросил кто-то, чей темный силуэт появился на краю расщелины. - Может, я ошибся. Может, вы хотели помереть.

- Иди, Нола. Я пойду за тобой. Дай мне минутку…

- Нет, я останусь рядом. Таск зыркнул на нее.

- Иногда ты бываешь такой стервозиной!

- Знаю, - ласково сказала она. - Ну что, остаемся тут или идем через ручей? Пошли. Я даже за руку тебя подержу.

- Нет уж, спасибо!

И, не оставляя себе времени на раздумья, Таск шагнул в бегущую воду, приготовившись тонуть, беспомощно барахтаться в воде…

Вода дошла до ступней, лодыжек и остановилась. Рядом с ним плюхала Нола.

- Спасательный плотик не нужен?

- Заткнись, - буркнул он, пытаясь преодолеть необъяснимый ужас, заставлявший его представлять, как у него над головой смыкаются черные воды.

Он угрюмо шлепал вперед, пока не добрался до противоположного берега и не вылез на твердую землю, испытывая радость.

Они начали взбираться по крутому склону, что оказалось не слишком легкой задачей, поскольку песок осыпался под ногами, а избитое тело давало о себе знать при каждом шаге. Пыхтя и задыхаясь, Таск сумел преодолеть с помощью Нолы большую часть пути. Потом сверху протянулась сильная рука и вытянула его через край. Нола управилась сама.

Спаситель с ухмылкой смотрел на них.

Разглядев его уродливое лицо, хитрые, расположенные на разном уровне глаза, сверкавшие при свете огней челнока, Таск подумал, что, пожалуй, на дне расщелины оставаться было безопасней. Нола отпрянула, схватила его за руку.

- Ты кто? - прохрипел Таск.

- Сюда! Пошли! - махнул рукой человек, приглашая их в тень огромного валуна.

Таск оглянулся на челнок. Пока за ними никто не гнался, но это вопрос времени. Они с Нолой неохотно последовали за этим человеком, двигавшимся по-змеиному ловко.

- Меня зовут Спарафучиле, - ухмыльнулся ублюдок, белые зубы которого сверкнули в свете прожекторов челнока. - Неплохо пострелял, да?

- Удачно, - пробормотал Таск, глядя на прожженную в рукаве дырку, остро ощущая ожог от выстрела. - Если предположить, что ты хотел в нас не попасть…

- Никакой удачи. Никогда. Спарафучиле делает удачу своими руками. Конечно, я не хотел в вас попасть, - сообщил Спарафучиле, глядя на Нолу, которая непроизвольно дернулась и спряталась за Таска.

- Почему ты нас спас? - не успокаивался Таск, подозрительно посмотрев на ублюдка. Если он говорит правду, если он такой хороший стрелок, то, наверное, привык получать деньги - хорошие деньги - за свое умение. - Назови цену.

Спарафучиле улыбнулся еще шире.

- Мы понимаем друг друга. Но не волнуйся. Моя цена… небольшая. Часть платишь ты. Часть уже заплатили. Саган-лорд говорит…

- Саган! - выдохнул Таск, чуть не задохнувшись от боли. - На чьей он стороне? - резко спросил он, как только снова смог говорить.

- Саган-лорд?

Спарафучиле издал бульканье, вероятно, обозначавшее смех.

- На своей собственной. Он всегда на своей стороне, - ответил он, ткнув Таска пальцем в грудь. - Но в этот раз его сторона - это твоя сторона. А твоя сторона - моя сторона. Я помогаю тебе. Ты помогаешь мне. Понял?

- Нет, - буркнул Таск. - Но это, пожалуй, неважно. Верно, Спара… как тебя там?

Убийца покачал головой, неуловимо подмигнув Ноле. Она попыталась ответить улыбкой, которая вышла натужной, и тревожно взглянула на Таска, когда решила, что Спарафучиле на нее не смотрит.

Наемник, нахмурившись, потер больной бок и ответил Ноле сердитым взглядом, говорившим: «Мне этот тип нравится не больше твоего, но он спас нам жизнь».

А для себя Таск решил, что, поскольку не слишком радостно считать Командующего своим ангелом-хранителем, он может променять Сагана на Абдиэля в любое время.

- Я за ним буду присматривать, - сказал он Ноле, глядя искоса на ублюдка.

Презрительно наклонив голову, Нола без обиняков спросила:

- Ты упомянул о цене за спасение. Чем мы можем отработать?

Спарафучиле хитро на нее посмотрел.

- Ты стреляешь? Такая же воительница, как Саганова дама?

- Может, я стреляю похуже, чем она, но вообще стрелять умею, - ответила Нола.

Значит, Мейгри с Саганом, как и говорил Абдиэль мальчику. Таск нахмурился и вздохнул.

Спарафучиле полез куда-то в тень и извлек что-то завернутое в одеяло, развернул. Там оказался целый арсенал. Игольчатые пистолеты, лазерные пистолеты, гранатометы, а внизу аккуратным рядком лежали разнообразные ножи. Убийца окинул свой инструментарий гордым взглядом и обвел оружие руками, словно купец, демонстрирующий товар.

- Здесь есть что-нибудь подходящее для тебя, воительница?

Нола слегка опешила, но, еще раз бросив взгляд на Таска, стала изучать оружие с сумрачным вниманием. Таск придвинулся к ней. Он почувствовал в темноте ее дрожь и неуклюже погладил по руке, чтобы успокоить. Она нашла его руку и крепко сжала.

- Дама возьмет вот это, - сказал Таск, отпихивая Нолу от игольчатого пистолета, требовавшего безукоризненной меткости, и показал на разобранную лучевую винтовку.

Спарафучиле, похоже, одобрил его выбор. Он стал собирать винтовку со сноровкой и быстротой, поразившими Таска. Себе Таск выбрал лазерный пистолет и гранатомет.

- И что нам надо делать?

- Саган-лорд сказал мне вывести челнок из строя. Вокруг него я вижу много мертвяков и говорю себе: чтобы подойти к челноку, мне надо убить одного, может, двух или трех. Старик возвращается. Он видит трупы. У него появляются подозрения. Он говорит себе: кто-то повредил мой корабль. Но потом я говорю себе: я помогу пленным сбежать. Тогда старик говорит себе: это бежавшие пленные убивали моих людей. Тогда он не будет волноваться насчет корабля. Тогда я говорю себе: мне неплохо бы подобраться к челноку поближе, если вы отвлечете внимание мертвяков. Понятно?

- Вполне, - ответил Таск, протягивая винтовку сбитой с толку Ноле. - Он хочет, чтобы предприняли отвлекающие действия, а он тем временем проберется на челнок и выведет его из строя.

Спарафучиле, смотревший на них, кивнул.

- Саган-лорд сказал, ты хороший вояка.

- Неужели? - пробормотал Таск, которому не слишком понравилось быть предметом похвалы Сагана или вообще обсуждения с его стороны. Что бы это значило?

- А что с Дайеном? - тихо спросила у него Нола.

Таск отвел взгляд, прокашлялся. Он не хотел спрашивать, не хотел знать. Он боялся услышать, что мальчик уже там, внизу, в этой черной воде…

- Дайен? Красивый мальчик? - вмешался Спарафучиле, пристально наблюдавший за ними и не упустивший ни слова. - Красивый мальчик улетел со стариком. Полетели к дому Снаги Оме. Большая вечеринка. Все там: Саган-лорд, леди-воительница, красивый мальчик, старик. Все, кроме вас двоих и Спарафучиле. Мы остаемся здесь, у нас своя вечеринка.

Таску и это совсем не понравилось. Малыш идет прямиком в змеиное логово. Он входит в дом, битком набитый его врагами. Вероятно, там будет и леди Мейгри, но сейчас Таск уже сомневался, можно ли ей доверять. Он подумал, что надо как-то добраться до малыша…

- Я знаю, что ты думаешь, - сказал Спарафучиле, поднимаясь и нависая над Таском. - Но это невозможно. Вы помогаете мальчику здесь. Убиваете его врагов здесь.

Или умираете здесь сами. Таск услышал невысказанную угрозу. Он угрюмо взял свое оружие и встал лицом к убийце.

- А что «Саган-лорд» приказал насчет нас, когда наша маленькая вечеринка закончится?

Глаза у ублюдка сузились; в них искрился смех.

- Он сказал привести вас к нему.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

…если меня ожидает судьба, подобная его

судьбе, я упокоюсь, когда погибну!

Но теперь я добуду себе славу…

Гомер. Илиада.

Реактивные лимузины на воздушных подушках мчались по шоссе, а их пассажиры упивались шампанским, ласкарским коньяком или другими излюбленными напитками своего племени. Самые богатые, самые прекрасные, самые могущественные спешили к Снаге Оме, словно поток стрел с золотыми наконечниками. Богатства, представленного одними только драгоценностями, хватило бы на покупку нескольких солнечных систем.

Толпы ласкарцев выстроились вдоль дороги, пытаясь хоть одним глазком увидеть кого-нибудь из знаменитостей, ожидая неизбежных пробок, когда подходило время начала приема и лимузины вынуждены были опускаться на грунт и ждать своей очереди на въезд в поместье.

Многие почетные гости прибывали вертолетами, избегая дорожной сумятицы, но при этом они жертвовали достоинством и затейливыми прическами, раздуваемыми вращающимися лопастями. Некоторые знаменитости избрали необычные способы появления. Одна модная в галактике видеозвезда, к восторгу своих поклонников, спустилась с небес на воздушном шаре. И среди собравшейся у ворот Снаги Оме толпы ходил слух, что один монарх-варвар по имени Медведь Олефски прибыл в поместье пешком. Медведь в полном боевом доспехе совершил легкую пробежку в сорок километров от стоянки своего челнока и добрался до места назначения свежим и взбодренным физической нагрузкой.

Собравшаяся у поместья толпа насчитывала несколько тысяч человек, многие из которых раскинули палатки за несколько дней до мероприятия. Невидимые силовые поля защищали знаменитостей от восторженной публики, но не мешали толпе и ее героям наслаждаться зрелищем друг друга.

Информационные агентства, из которых сюда были допущены только самые крупные, соревновались между собой по части интервью. Андроиды-репортеры вертелись у въезда, появляясь в самых неожиданных местах и вцепляясь в свои жертвы до тех пор, пока не получали «несколько тщательно обдуманных слов» или от ворот поворот. Один андроид совершил роковую ошибку, попытавшись взять интервью у Медведя Олефски. Людям Оме пришлось задержать церемонию минут на десять, пока собирали куски.

Лорд Дерек Саган вышел из лимузина навстречу ослепительному свету и реву толпы. Поскольку в настоящее время пресса его превозносила, он считался героем, и толпа при его появлении пришла в неистовство.

Мейгри подала руку Сагану, и тот учтиво помог выйти ей из машины, после чего они пошли по дорожке к воротам. Никто не знал, кто она такая, и эта загадка тут же породила сенсацию. Андроиды-репортеры побросали свои жертвы, оборвав их на полуслове, и поспешили на свежатинку. Но Почетная гвардия, имевшая опыт обращения с прессой, сдержала их натиск.

Поклонение толпы опьянило Мейгри, заставило кровь быстрее течь у нее в жилах. Для этого она была рождена. Она «пила» эту атмосферу большими глотками, наслаждаясь каждой каплей. Истеричные подростки, навязчивые андроиды, пластиковые фениксы над толпой, голоса комментаторов, говоривших в свои камкордеры.

- Граждане галактики! Воистину история делается у вас на глазах. Все вы слышали о том, что одна из бывших Стражей, Мейгри Морианна, обнаружена живой и должна была предстать перед судом. Вы слышали, как она стала одним из героев недавней битвы с коразианцами. Мы не можем с полной уверенностью сказать, что эта женщина рядом с Командующим Саганом и есть Мейгри Морианна, но сведения из кругов, близких к гражданину генералу, указывают на большую вероятность этого. Обозреватели постарше еще помнят, какой романтический ореол в свое время окружал имена Дерека Сагана и Мейгри Морианны…

Почетная гвардия прокладывала путь. Толпа визжала, требуя хоть взгляда, хоть приветственного взмаха. Саган гордо и величественно шел мимо зевак, не глядя по сторонам, воспринимая всеобщий восторг как должное. Мейгри, державшая его под руку, шла рядом, не обращая внимания на видеооператоров, пытавшихся взять ее крупным планом.

Ворота охраняли роботы Снаги Оме. Саган и Мейгри вошли в сопровождении Почетной гвардии. Толпа успокоилась в ожидании очередных кумиров.

Смертоносный сад за воротами освещался искусственной луной, подвешенной в защитном силовом поле. Мейгри остановилась, испытывая душевный подъем; у нее почти кружилась голова от волнения и радостного возбуждения. Она раскинула руки, подставив лицо искусственной луне, и готова была обнять и эту луну, и смертоносный сад, и ликующие толпы, которые точно так же ликовали в тот день, когда узнали о смерти ее и ей подобных.

Мейгри откинула голову назад и рассмеялась.

Командующий повернулся и изумленно посмотрел на нее. Мейгри обняла его, схватила за руки.

- Как давно это было, Дерек! - воскликнула она, глядя ему в глаза. - И как мне всего этого не хватало!

Она видела свое отражение в его золотом шлеме, закрывавшем его лицо, отражение поменьше - в его глазах. Она выглядела великолепно в своем серебряном панцире при лунном свете. И он был красив в панцире, сверкающем, словно солнце. Он крепче сжал ее, привлек к себе…

И вдруг глаза его потемнели, ее отражение еще раз сверкнуло в них и пропало. Он отвернулся от нее и почти грубо оттолкнул от себя.

Их разумы соприкоснулись на мгновение, и Мейгри успела разглядеть вместе с ним картину собственной смерти.

Пьянящая радость тут же пропала, уступив место холодному спокойствию.

- Итак, - со вздохом тихо сказала она про себя, - отныне между нами пролегло не только прошлое, но и будущее.

Перед ними стоял вагончик, чтобы отвезти их через сад к дому адонианца.

«Наверное, для нас времени уже не осталось», - уныло подумала она, входя в вагончик, оборудованный в роскошный салон.

Навязчивый и услужливый робот предложил им шампанского, чтобы скрасить скучную поездку. Мейгри взяла бокал, поднесла к губам и заметила суровый, неодобрительный взгляд Сагана. Радость в душе исчезла, как исчезали пузырьки шампанского в бокале.

«У нас есть только «сейчас». Так было всегда и так, наверное, будет всегда».

* * *

Толпа у ворот продолжала приветствовать прибывающие лимузины, из которых выбирались принцы и председатели, короли и губернаторы, генералы и прочие гости, в титулах которых отражались богатство и успех. Позже, когда вереница лимузинов уже заканчивалась и последние вертолеты получили разрешение на посадку, мимо толпы, ликование которой тоже подходило к концу, прошел юноша с пламенеющими золотисто-рыжими волосами.

Кто-то бросил на него любопытный взгляд, но никто его не знал. Толпа заскучала и стала расходиться.

* * *

Величественный дворец адонианца был освещен снаружи и изнутри. Каждое из бесчисленных окон ярко горело, а лучи прожекторов метались по белым стенам с мраморными колоннами и фресками. Зрелище было ослепительное, и Мейгри подавила желание прикрыть глаза, когда они поднимались по лестнице в огромный зал. На ступенях выстроились сто лакеев, каждый из которых кланялся в пояс проходившим гостям.

- Они ищут у нас оружие, - заметил Саган.

- Приятно думать, что мы предоставим им некоторую компенсацию за их хлопоты, - откликнулась Мейгри.

Они рука об руку поднимались по ступеням, сопровождаемые Почетной гвардией. Саган взглянул на нее; его темные глаза улыбались.

- Мне приятно, что вам все это доставляет удовольствие, миледи.

- Вынуждена признаться, что доставляет, милорд, - улыбнулась в ответ Мейгри.

Командующий сжал ее руку. Лицо его стало серьезным.

- Мейгри, я… - Он запнулся.

- Что, милорд?

Саган собирался предупредить ее, напомнить об ожидающих их опасностях, но, взглянув на нее - спокойную, холодную, как луна на Оха-Ло, - он понял, что она и так все осознает. Она не шла слепо навстречу судьбе. Она шла дорогой отваги, и глаза ее были открыты не только для света, но и для тьмы.

- Ничего. Ничего особенного.

Лакеи наверху поклонились, и они вошли в круглый вестибюль. Серебро и золото доспехов сверкало при свете огромной люстры, увешанной не хрустальными, но бриллиантовыми подвесками. Остальные гости шли к двойной спиральной резной лестнице, изготовленной из редкого полированного ониксового дерева, по которой поднимались на второй этаж, где становились в шеренгу и ожидали, когда их официально представят тем, кто уже находился в зале.

- Простите, лорд Саган, не изволите ли пройти сюда?

Дорогу Сагану преградили Рауль, разодетый в бархат и кружева, и Крошка, сменивший свой дождевик на подобие купального халата, служившего, похоже, тем же целям. Остальные гости обходили их, бросая любопытные взгляды; некоторые понимали, что происходит, и ухмылялись друг другу.

- Миледи, - обратился Командующий к Мейгри, - прошу подождать меня.

- Нет-нет, - с поклоном возразил Рауль, - ее светлость не должна испытывать неудобств, связанных с вашим отсутствием, милорд. Следовательно, если она также желает пройти…

Крошка молчал, но наблюдал за ними блестящими бегающими глазами, видневшимися над складками его халата.

- Я с удовольствием буду сопровождать вас, - спокойно сказала Мейгри.

Рауль вывел их из вестибюля через какую-то дверь, а Крошка тем временем шаркал сзади, не спуская с них глаз. Мейгри, установившая мысленные барьеры, забавлялась, наблюдая, как он все больше нервничает.

Их провели в небольшую комнату с удобной обстановкой, со вкусом украшенную и оборудованную, как они заметили, новейшими образцами спрятанного оружия.

Лакей закрыл за ними дверь.

Рауль повернулся к ним; на щеках у него выступил румянец.

- Я в ужасном положении. Это ужасная ошибка, вина за которую лежит на мне. Но прошу меня простить за небрежное исполнение обязанностей. Не желаете ли шампанского? Ваша светлость…

- Я не стал бы пить ничего из того, что он вам предлагает, миледи, - сухо заметил Саган.

Пожав изящными плечами, Рауль махнул надушенной ручкой.

- Как я уже сказал, я нахожусь в ужасном положении. От меня требовалось сообщить вам, что вход с оружием не разрешается. По всей видимости, я небрежно отнесся к своим обязанностям. Мой хозяин Снага Оме весьма мной недоволен и надеется, что вы примете его нижайшие извинения за нерадивость его слуги. Заверяю вас, милорд, миледи, что буду примерно наказан за такое упущение.

- Полагаю, ваш хозяин не будет с вами излишне суров, - ответил Саган. - Передавая нам приглашение, вы не допустили ошибки. Вы действительно сказали нам, что вход с оружием не разрешается. Поэтому мы и не взяли оружия. Гвардейцы, извольте подвергнуться обыску.

Охранники с готовностью вышли вперед. Рауль, покрасневший еще больше, даже не взглянул в их сторону.

- Милорд, позволю себе не согласиться с вами. У вас… и у дамы… гемомечи.

- Меч - принадлежность парадной одежды, как всем известно.

- Милорд, в присутствии короля его не носили…

- Когда прибудет король, я сниму меч, - холодно ответил Саган.

Рауль вопросительно посмотрел на Крошку, который скорчил свирепую рожу и замотал головой.

- Милорд, - заговорил Рауль, - надеюсь, у нас не будет причин для недоразумений…

- Ни малейших, - заверил его Саган. - Вы хотите забрать меч, так берите его.

Командующий откинул красный плащ, закрывавший меч в ножнах.

Рауль двинулся вперед, протянув руку.

- Но постарайтесь не уколоться иглами, - продолжал Саган заботливым голосом. - Вирус, введенный в кровь, относится к очень нехорошей разновидности. Если повезет, то смерть от него наступит через несколько дней.

Рука Рауля с кружевными манжетами остановилась; пальцы задрожали. Он метнул быстрый взгляд на зеркало на стене. Проследив за направлением его взгляда, Мейгри мысленно сосредоточилась. Свет в комнате на мгновение потускнел.

Лоти снова посмотрел в зеркало, уже настойчивее. Ничего не произошло, и по безукоризненному челу пробежала тень. Похоже, иногда отрицательные эмоции прорываются даже сквозь наркотический дурман.

- Очевидно, в доме неисправна электропроводка, милорд, - сказала Мейгри. Свет замигал и снова потускнел. - Я заметила это еще во время предыдущего визита.

Рауль изящным жестом опустил руку.

- Прошу прощения за задержку. Извольте пройти в зал.

- Мы можем оставить мечи при себе? - осведомился Саган.

- Черт бы вас побрал вместе с вашими мечами! - ответил лоти, учтиво при этом улыбаясь.

Открыв дверь, он с поклоном выпроводил их. Мейгри, мельком оглянувшись, увидела, что Крошка в ярости извивается на полу.

Саган и Мейгри подошли к большой лестнице. Пары, разделявшиеся внизу, поднимались по двум винтовым пролетам, ведущим наверх, к украшенным драгоценными камнями дверям. Оркестр в зале заиграл, как только Мейгри поставила ногу на ступеньку. Она узнала мелодию.

Звук, пульсирующий в такт с ударами сердца. Она стала подниматься, глядя на Командующего, поднимающегося напротив. Он тоже узнал эту музыку. Это их музыка, марш их легиона. Почему, по какому совпадению эта музыка зазвучала именно сейчас, для них? Мелодия призывала ее к поиску истины и удерживала лить печаль да осознание того, что ответа никогда не найти. И обжигающие душу удары барабана вторили ударам ее сердца. Голос трубы все сильнее, громче, торжественней. Когда она поднялась наверх, поиск был закончен, скорбь уступила место надежде.

Возможно, кто-то из Бессмертных дирижировал этой музыкой.

Мейгри остановилась перед усыпанными самоцветами дверями одновременно с Саганом. Они поднимались совершенно согласованно, шаг в шаг.

Двери распахнулись, их осветил яркий свет, музыка стала громче, стал слышен гул голосов, смеющихся и разговаривающих, пахнуло теплом свечей и ароматом духов.

Появился герольд.

- Представляю вам Стражей…

Стражи. Последние из Стражей.

Рука Бессмертного поманила их.

Они стояли перед входом и смотрели вниз, на широкую мраморную лестницу, по которой им предстояло спуститься в зал, на море лиц, повернувшихся к ним. Тишина волной прокатилась по залу, накрыв даже музыкантов. Благоговение, уважение, ненависть, зависть, злоба, любовь, восхищение - все это вынесла на поверхность докатившаяся до них волна молчания.

Командующий вытянул руку; золотая броня ослепительно сверкнула. Мейгри подала ему свою руку, приготовившись сойти по лестнице, приготовившись, как ей показалось, пойти навстречу судьбе.

Саган вдруг повернулся к ней, глядя на нее ищущими темными глазами. Он поднес ее руку у губам.

«Ты есть и всегда будешь моей госпожой».

«А ты есть и всегда будешь моим господином!»

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Поднявшись к головокружительным высотам власти,король

пребывает в гордом величии - но пусть он остерегается падения!

Карл Орф. Кармина Бурана.

Король-варвар Медведь Олефски, голова, плечи и волосатый торс которого возвышались над толпой, оторвался от стола с закусками, чтобы лицезреть появление Мейгри и Сагана. Глаза Медведя сверкнули; из широкой груди вырвался раскатистый смешок. Повернувшись к двум своим сыновьям, каждый из которых был еще выше и шире, чем отец, Медведь ткнул одного из них пальцем в ребра.

- Старик Саган появился, ребята, - произнес он шепотом, слышным, наверное, доброй половине собравшихся. - И леди Мейгри! Клянусь своими потрохами, не чаял увидеть ее живой! Я рад, что мы сюда пришли, - добавил он, вообще-то не жаловавший подобные сборища, где ему не разрешалось тискать дам и приходилось пить слабенькое вино из хрупких хрустальных бокалов, которые, как ему всегда казалось, в любой момент могут лопнуть в его огромной руке. - Пожалуй, здесь будет повеселее, чем я ожидал!

* * *

В отличие от гостя-варвара, Снага Оме являл собой утонченное зрелище: на нем было парадное одеяние из ослепительно белого атласа с белыми бархатными отворотами, отороченный горностаем плащ и белые башмаки из змеиной кожи. Он стоял один, приветствуя прибывающих гостей. Это было его торжество, и он не собирался ни с кем делиться своей радостью.

Командующий, спускаясь по лестнице, осматривал собравшихся, постоянно натыкаясь взглядом на неподвижно стоявшего адонианца. Попытавшись мысленно сосредоточиться на Снаге Оме, Саган обнаружил, что это не так уж легко, поскольку нахлынувшие ощущения и эмоции мешали этому. Саган знал: он под неослабным вниманием Бога. В этом для него не было ничего нового; Саган испытал на себе внимание Бога еще с того времени, когда смог постичь существование Силы и Воли, превосходящих его собственные. Но до сих пор он еще не испытывал ощущения того, что Бог смотрит на него так пристально и строго, что это выбивало из колеи, лишало уверенности, словно Бог ожидал, что он должен что-то сделать, но Саган никак не мог понять, что именно.

Мейгри вдруг крепко сжала его руку, неожиданно вернув к происходящему вокруг. Саган заметил, что Снага Оме - единственный из присутствующих - не стал из-за появления Командующего прерывать разговор с самым могущественным в данный момент в галактике человеком. Снага Оме болтал и смеялся, поглядывая на лестницу и благоговейно застывшую толпу, но намеренно показывал свое безразличие.

Наконец адонианец повернулся, чтобы приветствовать появившегося Командующего и его даму, и теперь Саган понял, на что Мейгри так отреагировала. На груди Снаги Оме на серебряной цепи висела Звезда Стражей.

Саган быстро перехватил ее руку, метнувшуюся к мечу.

- Нет, миледи, - поизнес он, стальной хваткой сжав ее запястье.

- Я убью его! - выдохнула она, не оставляя сомнений в истинности своих намерений. - Отпусти…

- Мейгри! Остановись! Подумай! Не здесь и не сейчас! Он с трудом отвел ее руку от рукояти меча. Мейгри рывком освободилась, и он напрягся, но она внешне успокоилась, и лишь участившееся дыхание да потемневшие глаза, смотревшие на адонианца, выдавали ее состояние.

Снага Оме наблюдал за ними, заметил их борьбу и понимающе улыбнулся. Стоявший рядом Боск подался вперед, сунув руку под складки парадной одежды. Гостям не было позволено появляться с оружием, но на хозяев это ограничение явно не распространялось.

- Приветствую, дорогой Саган, - с томным поклоном произнес Снага Оме. - Рад видеть.

- Приветствую, Оме, - ответил Саган без поклона. - Скажи своему подручному, пусть вынет руку, не то он ее сейчас лишится.

- Боск, милый, не будь неучтивым, - сказал Снага Оме, сверкнув безукоризненными зубами.

Боск вынул руку из складок одежды и повернул ее ладонью вверх, показывая, что в ней ничего нет.

- Миледи, рад вас видеть, - снова поклонился Оме. - Во время нашей предыдущей встречи вы сыграли со мной отличную игру. Я получил большое удовольствие, хотя никогда не прощу себе, что не смог узнать ваше подлинное имя. А, вы заметили камень.

Адонианец небрежно взялся за цепь, поигрывая звездным камнем.

Но Саган отметил, что адонианец не смотрит прямо на камень. Командующий поймал себя на том, что и он не может на него смотреть, не испытывая тягостного, липучего страха.

- Примечательное видоизменение, - продолжал Оме. - Мой ювелир изучил камень и не смог объяснить, как это произошло. Как ни печально, процесс, похоже, необратим. Теперь он не имеет никакой ценности, разве что в качестве курьеза.

- Тогда отдай его мне, - холодно сказала Мейгри, побледнев.

Разговор велся вполголоса, чтобы никто не слышал. Большинство из присутствующих, кое-кто из которых с жадным любопытством наблюдал за небольшой перепалкой у подножия лестницы, не дождавшись ничего интересного, разочарованно вернулись к еде, танцам и разговорам. Некоторые, впрочем, продолжали следить за беседой Командующего, а кто-то даже подошел поближе в надежде привлечь его внимание.

Саган видел их, как и все происходящее вокруг. Он знал, кто это, чего они хотят. И он был готов встретиться с ними. Но не сейчас.

- Отдать звездный камень?

Снагу Оме, казалось, поначалу это немало забавляло, но потом он принял оскорбленный вид и сказал, нахмурившись:

- А у меня, надо полагать, не останется ничего.

- Морщины, дорогой, следи за морщинами, - вмешался Боск, успокаивающе положив ладонь на руку Оме.

- Я дам тебе ранее оговоренную цену, - заявил Командующий, - хоть и не обязан этого делать. Ты первым нарушил договоренность с миледи, когда организовал нападение и попытался вернуть себе… вышеупомянутое имущество. И не надо рассказывать мне байки насчет бродячих наркоманов. Там был мой человек. Он все видел и узнал твоих людей. Отдай даме звездный камень, Оме, и я сегодня же переведу условленную сумму на твой счет.

- С тех пор, Саган, цена выросла, - возразил Оме, снова придав лицу безмятежное выражение и взглянув в одно из тысяч зеркал, украшавших стены зала, чтобы убедиться, не нанесен ли его коже непоправимый ущерб. - Вдвое, не меньше. Твоя дама причинила мне значительные душевные муки…

- … и нашелся еще один покупатель, не правда ли? - перебил его Саган, говоривший с ледяным, пугающим спокойствием. - Ты посмел предложить то, что я задумал и разработал, кому-то другому…

- Лишь потому, что решил, что вряд ли получу свои деньги, - отпарировал Оме. - Но не будем о делах. Здесь все должны веселиться!

Изобразив очаровательную улыбку, адонианец собрался уходить.

- С вашего разрешения уделю внимание и другим гостям.

- Он проклят, Оме, - бросил Саган.

Хоть он и говорил тихо, гости, находившиеся поблизости, расслышали его слова и умолкли, чтобы ничего не пропустить.

Адонианец остановился, бросил взгляд назад.

- Что ты сказал, Саган?

- Звездный камень проклят, Снага Оме. Как если бы ты взял его с мертвого тела, - объяснил Командующий. - Он несет смерть тому, кто его украл, ужасную смерть.

Окружающие не совсем поняли, о чем речь, но суровый вид Сагана и его мрачный тон не могли на них не подействовать. Веселье утихло; казалось, сумрак опустился на толпу.

Снага Оме ослепительно улыбнулся.

- Детская дальше по коридору. Третья дверь налево. Иди, Саган, пугай детей.

Адонианец, смеясь, пошел прочь. Толпа, решив, что это была изощренная шутка, тоже рассмеялась. Забегали официанты, разнося шампанское.

- Ты прав, - сказала Мейгри. - Он проклят, как и я. Что я наделала!

Она покачала головой и вздохнула. Серебристый блеск ее доспехов словно потускнел, как будто туча набежала на луну.

- Что сделано, то сделано, миледи. А если бы не сделала? Тогда, возможно, «имущество» уже было бы у Абдиэля.

- «Если бы да кабы» мало успокаивает. Нет мне оправдания. Я допустила ошибку, но, - добавила она, положив ладонь на рукоять меча, - я верну звездный камень. Причем честно, без убийства. Я найду возможность поговорить с ним. Он согласится на ваше предложение, милорд.

Саган не сводил глаз с адонианца.

- Он носит свою судьбу на шее, миледи. Судьба скажет свое слово.

Командующий уловил взгляды тех, кто находился рядом, ожидавших, когда можно будет с ним поговорить. Он сделал легкий жест, заметный только тем, кто следил за ним. Они поняли, кивнули и снова растворились в толпе.

- Это Рикилт? - поинтересовалась Мейгри. Саган удивленно посмотрел на нее, не выказывая особой радости.

- У вас зоркие глаза, миледи.

- Особенно при виде старого врага, - сухо ответила она. - Не могу сказать точно, он это или не он. Трудно различить этих дышащих паром, окутанных ядовитым туманом, когда на голове у них эти пузыри. Похоже, ему не терпится поговорить с вами.

- Так и есть… а я хочу поговорить с ним. Сейчас Рикилт уже и сам Командующий. Один из самых сильных.

- Я помню, когда вы с ним… О Боже, Дерек! - Мейгри смотрела на усыпанную самоцветами дверь на верху лестницы. - Смотри!

- Абдиэль…

Кроме них двоих, никто не заметил появления нового гостя. А те, кто удостоил его беглого взгляда, увидели лишь старика в ярких одеждах и, не сочтя его заслуживающим внимания, снова принялись пить шампанское. Почти все находившиеся в комнате пропустили первую сцену действа, к концу которого дом в буквальном смысле должен был рухнуть.

Объявили имя Абдиэля и его титул лорда приора Ордена Черной Молнии. Мало кто в зале помнил, что означает это наводящее ужас название. На него не обратили внимания. Но двое знали и помнили. Абдиэль тут же почуял их присутствие. Они видели, как его взгляд скользнул по тысячам тех, кто его не интересовал, и остановился на них двоих.

Мейгри содрогнулась и потерла правую ладонь.

- А где Дайен?

- Вон там, за спиной, - угрюмо сказал Саган.

- Почему он не входит? - нетерпеливо спросила Мейгри, немного выждав. - Я его не вижу! Что происходит?

- Кажется, мальчик спорит с глашатаем. Что бы ни происходило, - несколько озабоченно добавил Саган, - Абдиэлю это не нравится.

Мейгри перевела взгляд на похитителя разума, вынужденного беспокойно стоять на лестнице в ожидании своего спутника.

- Господи! - ахнула Мейгри, прижав ладонь к груди, словно от удушья. - Дерек! Я знаю, что Дайен хочет сделать!

- Да, - откликнулся Командующий. - Сейчас вопрос лишь в том, что делать нам?

Связанный с Дайеном посредством меча крови, Саган тоже знал о намерениях юноши. Командующий знал и о намерениях Бога. Саган стоял неподвижно. Ему казалось, что его окатывают волны возмездия, наказания.

Глашатай выступил вперед, не обращая внимания на юношу. Подняв жезл и приготовившись стукнуть им об пол, чтобы привлечь внимание, он вдруг получил жестокий удар в бок. Жезл упал и покатился по ступеням. Грохот и суматоха привлекли всеобщеевнимание.

Дайен выступил вперед. Его лицо обрамляли огненные волосы, а камни и бисер на его одежде сверкали в ярком свете. С мраморно-белым лицом, сжав кулаки, он заговорил громким и ясным голосом, поначалу прерывавшимся от волнения; но потом, когда он услышал свои же слова, эхом возвращавшиеся к нему, его голос обрел уверенность и решимость.

- Я смотрю на это собрание, - сказал он, - и вижу королей и королев, принцев и президентов, губернаторов и императоров, всевозможных правителей. Позвольте мне представиться самому, поскольку, похоже, - он бросил взгляд на негодующего глашатая, поднимающегося с пола, - никто не сделает этого за меня. Я - Дайен Старфайер. Моими родителями были Август и Семели Старфайер, ваши убитые король и королева. Я - их сын. Я - ваш правитель. Я - король королей, и в этот вечер я заявляю о своих правах на трон.

В первые мгновения после речи юноши никто не шелохнулся и не произнес ни звука, кроме нескольких, барабанивших по переводчикам и пытавшихся сообразить, правильно ли они поняли.

Затем, решив, что поняли правильно, все начали переглядываться, прикидывать, раздумывать. Законный наследник. Все-таки нашелся. Говорит о своих правах. Насчет его личности нет сомнений. Его присутствие, его наружность, обаяние Королевской крови. И что дальше?

Слабый и малодейственный Конгресс. Президент, которого распирает от амбиций. Политическая система разваливается. Словно кто-то рассыпал по полу драгоценные жемчужины. Нашлись такие, кто уже мысленно приготовился ухватить, что можно… Они стали проталкиваться вперед.

А другие увидели в нем угрозу, опасность. Несколько человек обменялись взглядами, говорящими, что этот король должен умереть так же, как его дядя и отец. Умереть раньше, чем весть об этом дойдет до населения, прежде чем монархисты примут его в свои объятия и сделают своим знаменем. И это надо сделать быстро, пока журналисты не пробились в первые ряды… И эти сумрачные люди начали протискиваться вперед…

Звук аплодисментов заставил всех застыть. Абдиэль захлопал в ладоши. И этот звук ударами кнута облетел притихшую, перешептывающуюся толпу.

- Браво! - воскликнул он, все сильнее аплодируя. - Великолепное представление, мой мальчик. Вы согласны, уважаемые гости?

«Уважаемые гости» не разделяли его уверенность. Они с сомнением переглядывались. Многие повернулись к хозяину.

Снага Оме не представлял, что происходит, но с радостью за это ухватился. Ему всегда нравилось, если на его приемах рождались сенсации, а эта явно должна была превзойти все остальные. Он представил заголовки в видеоновостях: «САМОЗВАНЫЙ КОРОЛЬ ОБЪЯВЛЯЕТСЯ НА ПРИЕМЕ…»

Оме рассмеялся и захлопал в ладоши, оглядывая толпу, чтобы убедиться, все ли отдают ему должное за такое изысканное развлечение. Все вздохнули с облегчением, кто-то тоже засмеялся, а у некоторых был несколько глупый вид, из-за того, наверное, что они устыдились своего легковерия.

Медведь Олефски разразился хохотом, но, увидев Сагана и Мейгри, осекся. Задумчиво хмыкнув, он почесал волосатую грудь и стал ждать развития событий.

Зал ходил ходуном от хохота и аплодисментов. Послышался пронзительный свист. Многие вызывали Дайена на бис. Известная актриса Голоскова заметила невзначай, что знает агента юноши. Боск рассказывал журналистам, что Снага Оме приметил молодого человека во время представления «Генриха V» на межзвездном лайнере.

Дайен неподвижно стоял на верху лестницы. Лицо его побелело, приобрело безжизненный вид. Его остекленевшие глаза напоминали глаза покойника. Каждый смешок, каждый поощрительный возглас казались ему гвоздями, забиваемыми в его тело.

Его мечта умирала не под раскатами грома, а под хохот толпы. От такого Дайену не подняться. Он в ловушке, замурован в гробнице и не выйдет оттуда, если не явится какой-нибудь ангел и не откатит камень от входа.

- Саган! - Мейгри повернулась к Командующему и, схватив его за правую руку, поразилась и испугалась - его рука была горячей и дрожала. - Абдиэль ничего об этом не знал. Я ощутила на мгновение его страх, а потом он придумал способ высмеять Дайена. Тебя высмеять! Мальчик обладает силой, Саган. Он провел Абдиэля. Но сейчас он умирает. Мы должны ему помочь!

Она сомневалась, что он ее слышит. Он не смотрел на нее: его сумрачный взгляд был устремлен на Дайена, сквозь него, за него. Она сумела заглянуть в его душу и увидела там ожесточенную борьбу, самую жестокую битву в его жизни; она хотела бы ему помочь, но знала, что в схватке с таким Противником она бессильна.

Отпустив его руку, Мейгри шагнула назад, словно давая ему пространство для битвы. Она могла лишь стоять и смотреть и быть готовой вступить в бой, если Сагану суждено пасть.

Битва, к счастью, оказалась недолгой. Кулак медленно разжался.

- Да будет так! - Он с натугой выговорил эти слова, выплюнул их, словно желчь.

Саган выпрямился, став еще выше и сильнее. Вынув меч, он вложил иглы в ладонь, в первый раз посмотрев на нее.

«Вынимай оружие, Страж, - безмолвно сказал он. - Мы должны защитить нашего короля».

Саган включил меч; Мейгри сделала то же самое. Мечи загудели и сверкнули огнем. Стоявшие рядом отпрянули, встревоженно закричали. Командующий зашагал вперед, а Мейгри шла рядом. Толпа, издававшая ропот восторга и страха, расступалась перед ними. Они дошли до лестницы.

«Прикрой меня»,- молча приказал Саган и стал подниматься по ступеням.

Дайен так и стоял неподвижно, но в его остекленевшие глаза стала возвращаться жизнь. Он наблюдал за приближением Командующего настороженно, но без страха. А потом его рука шевельнулась, потянулась к пряжке на поясе.

Мейгри развернулась и стала подниматься по лестнице лицом к залу, прикрывая со спины своего командира. Гвардейцы, хоть и без оружия, развернулись вокруг нее и Командующего. Но Мейгри и не ожидала нападения из толпы. Она, как и Саган, знала, что их истинный враг стоял почти на самом верху лестницы. Она слегка скосила взгляд, стараясь держать в поле зрения и толпу внизу, и ловца душ наверху. Абдиэль наблюдал за ними с приятной улыбкой, с понимающей улыбкой на тонких потрескавшихся губах.

Саган добрался до широкой площадки ниже того места, где стоял Дайен. Юноша сжимал пряжку пояса. Голубые глаза разглядывали Командующего; в них не было узнавания, чувства, эмоций. Золотые доспехи Командующего отражались в них, как солнце на твердом голубом льду.

Медленно и грациозно Саган преклонил колено. Огонь гемомеча сверкнул и погас. Саган наклонился и положил рукоять к ногам Дайена.

- Мой сеньор, - сказал он и склонил голову.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Ад, наконец…

Джон Мильтон. Потерянный рай.

Рука Дайена задрожала на пряжке и опустилась. Он смотрел на Сагана затуманенным взором, ничего не понимая. Но до юноши медленно дошло, что над ним уже никто не смеется. Толпа ошеломленно смолкла, пытаясь разобраться в происходящем.

- Подними! - раздался голос Мейгри, вырвавший Дайена из оцепенения.

- Что? - спросил он, глядя на лежавший у его ног меч. Мейгри поднялась по ступеням и встала чуть пониже.

- Самый могущественный полководец галактики только что сделал тебя королем! Подними этот чертов меч!

Она по-прежнему переводила взгляд то на толпу, то на Абдиэля.

- Мой сеньор, - добавила она. Дайен потянулся к мечу.

- Остерегитесь, молодой человек! - воскликнул Абдиэль, торопливо выйдя вперед и остановившись, когда ощутил жар от клинка Мейгри, вставшей между ним и юношей. - Подумайте, что вы делаете! Вы не знаете, что побудило Сагана на это!

- Я знаю, что он не смеялся надо мной, - ответил Дайен.

Абдиэль протестующе всплеснул скрюченными руками. Глаза без век сузились.

- Я пытался спасти вашу жизнь, Ваше величество! Вы неразумно подвергали себя страшной опасности. И вам снова грозит опасность, если вы пойдете с ним. Вы нужны ему лишь для достижения своих целей. Да, он сделает вас королем! Королем-марионеткой!

Дайен осторожно поднял гемомеч дрожащей рукой.

«Именно этим оружием был убит Платус. Насколько я знаю, этим же оружием убиты мои родители. Возможно, Абдиэль прав. Почему Саган это делает? Могу ли я ему доверять?»

«Нет, ему нельзя верить, - решил Дайен. - Но сейчас я могу его использовать. Наверное, это и значит - быть королем».

- Милорд, я… мы… - поправился он, произнеся королевское «мы», - мы принимаем ваши услуги. Возьмите свой меч и воспользуйтесь им для защиты нашего дела.

- В чем бы оно ни состояло, - пробормотал Саган, принимая меч и тяжело поднимаясь на ноги.

Дайен покраснел. Он сказал нелепость. Нет у него никакого «дела» и вообще нет ничего за душой. Его так и подмывало спросить: «Что дальше?» - но он прикусил язык, почувствовав во рту вкус крови.

- А теперь, мой сеньор, - заговорил Командующий, и Дайену почудились нотки сарказма в его голосе, - я сделал для вас то, что мог сделать в настоящий момент. Каждый из присутствующих, независимо от того, считает ли он вас королем или умалишенным, знает, что вы находитесь под моей защитой. Но не стоит питать иллюзий. Абдиэль прав. У вас много врагов. Не так ли, ловец душ?

Саган бросил на Абдиэля сумрачный взгляд. Тот лишь презрительно поклонился, ничего не ответив. Дайен, услышавший предостережение в голосе Командующего, посмотрел на старика и увидел, что Абдиэль пристально смотрит на него, как бы говоря: «Прислушивайся к моим предостережениям!»

Сбитый с толку, Дайен растерянно посмотрел на Мейгри и увидел в ее глазах, почти закрытых шлемом, сочувствие, жалость, восхищение. Но смотрела она не на него. Ее взгляд был устремлен на Сагана.

Дайен вдруг разозлился и обрадовался появившейся в нем злости, оттеснившей на задний план страх и замешательство.

К нему приблизился Абдиэль.

- Мой король, прошу пойти со мной…

- Я никуда не пойду ни с вами, ни с кем-то еще, - оборвал Дайен старика, чувствуя удушье, словно окружающие поглощали весь воздух. - Оставьте меня, все оставьте! Мне надо… побыть одному. Мне нужно подумать.

Командующий ничего не сказал, но остался на месте. Абдиэль тоже остался на месте, решив, очевидно, что слова Дайена относятся ко всем, кроме него. Мейгри теперь смотрела на юношу, и в ее глазах были озабоченность и, как ни странно, печаль.

Было ясно, что никто из троих не двинется с места, пока не убедится, что остальные двое ушли первыми.

Дайен, возбужденный и растерянный, сердито зашагал вниз по лестнице.

- Держись рядом с ним, - приказала Мейгри Маркусу.

Охранник поклонился и тут же последовал за Дайеном.

- Что вам нужно? - резко спросил юноша, когда возле него вдруг появился охранник. - Я не вернусь, если Саган послал вас за этим.

- Меня прислала леди Мейгри, мой сеньор, - почтительно ответил Маркус. - Я буду вашим телохранителем.

Дайен оглянулся и посмотрел на Мейгри, серебряные доспехи которой отсвечивали холодным звездным светом. Он хотел поговорить с ней, ему нужно было поговорить с ней, но не при этом человеке. Не при Сагане. И не при Абдиэле. Кажется, она поняла его, потому что улыбнулась и кивнула.

Глубоко вздохнув, попытавшись ослабить давящее ощущение в груди, Дайен повернулся лицом к толпе, разглядывавшей его и перешептывающейся. Ему вдруг захотелось оказаться за миллиарды световых лет от этого проклятого места, от этих людей-вампиров, которые, казалось, жаждут выпить из него жизненные соки, сожрать его тело Он вспомнил свой старенький ветхий домишко на задворках Сирака-7. Он представил себя за столом занимающимся вместе с Платусом или играющим на синхоарфе, копающимся в саду. Он испытал пронзительное желание вернуться к прежней жизни, вернуться и стать… обычным человеком.

Это чувство было всепоглощающим, ошеломляющим. Эти люди сожрут его, заберут у него все, что он может дать, и будут презирать его за это. «Я всегда буду один». Он и раньше произносил эти слова, но лишь теперь он осознал их истинность, и это испугало его. Он всегда, во веки веков будет один.

Он уже повернулся вполоборота, чтобы убежать отсюда и спастись, но тут встретился взглядом с Саганом. Золотой панцирь горел огнем; красный плащ имел кровавый оттенок. Он вспомнил, как Командующий стоял у порога того домика, вспомнил, как скривил тогда Саган губы, вспомнил презрение в его голосе.

«Он сделал тебя королем!» - услышал он слова Мейгри.

Он сделал? Или Бог? Или еще кто-нибудь? Или ты сам принял на себя это бремя? И если ты сам взял это на себя, хватит ли у тебя ума пройти через все?

- Он боится, - сказала Мейгри.

- Так лучше, - откликнулся Саган. Дайен услышал их, но не ушами - сердцем.

- Возвращайтесь к ее светлости, Маркус, - приказал Дайен. - Поблагодарите ее от моего имени, но мне никто не нужен.

Распрямив плечи, он откинул назад золотисто-рыжую гриву и пошел, медленно и гордо, вниз по лестнице, пошел один в толпу.

* * *

- Ты потерял его, Абдиэль, - сказал Саган.

- Наоборот, - любезным голосом отозвался ловец душ. - Я ничего не потерял… в отличие от ее светлости.

Он обратился к Мейгри:

- Не ваш ли это звездный камень на груди у адонианца?

- Чей бы он ни был, не ваше дело.

- Но меня это волнует, леди Мейгри. Я всегда очень близко к сердцу принимал ваши интересы, моя дорогая. Не правда ли, милорд? Мы с Саганом часто говорили о вас, миледи, в дни, предшествовавшие революции. Когда мы с ним были такими хорошими друзьями…

У Мейгри потемнело в глазах; тень легла на все вокруг. Саган лгал ей во сне! Он знал о намерениях Абдиэля. Они задумывали это вместе! Она почти представила, как они сидят вдвоем и рука ловца душ сжимает руку Сагана. Возможно, даже сейчас они вместе и вступили в сговор против нее…

Она заставила себя улыбнуться и сказала, чувствуя, как тень набегает на сердце.

- Давным-давно ты уже пытался разделить нас, ловец душ. Тогда тебе это не удалось. Не получится и сейчас.

Абдиэль горестно разглядывал ее.

- Вы намеренно отказываетесь меня понимать, дорогая. Моей единственной целью в то злосчастное время, упомянутое вами, было служение вам. Я хотел открыть перед вами двери к власти, как я это сделал для Дайена. Да, я соединен с мальчиком. Разве вы не знали? Неужели не догадывались?

Мейгри, не удержавшись, бросила испуганный взгляд на Сагана. Тот холодно и спокойно смотрел на Абдиэля.

- И посмотрите же, миледи, к чему вас привела безрассудная независимость, - продолжал Абдиэль. - К краю бездны. Вы опускаетесь все ниже. Вы не просто потеряли звездный камень; он проклят и осквернен. Но я вижу в вашем сердце - я еще могу там что-то разглядеть, миледи, - желание его вернуть. Я обладаю некоторым влиянием на адонианца. Позвольте выступить от вашего имени. Я позабочусь о том, чтобы он вернул вам звездный камень.

- И что вы просите в награду за свое великодушие?

- Лишь вашей дружбы, миледи, - учтиво ответил Абдиэль. - Я всегда старался быть вашим другом, хоть вы мне этого и не позволяли.

- Если это возможно, я предпочла бы вообще не вспоминать о тебе, ловец душ, - с поклоном сказала Мейгри. - Спасибо за предложение, но я буду действовать сама.

Пустые, безжизненные глаза старика напоминали глаза рептилии. Абдиэль молча поклонился ей и перевел взгляд на Сагана. Поклонившись и ему, он спустился по ступеням в изумленную и любопытствующую толпу, окружавшую Дайена.

- Ты хорошо с ним поговорила, - заметил Саган.

Мейгри содрогнулась, словно наткнулась на ядовитую змею. Она не могла смотреть на Сагана, пытаясь подавить в себе ощущение растерянности и предательства, поднятые ловцом душ из глубин ее сердца.

- Не стоит меня перехваливать, милорд. Я позволила ему войти в свой разум! Я забыла о его могуществе. Я утратила бдительность…- Она тряхнула головой, чтобы избавиться от воспоминаний. - Но хватит об этом. А сейчас я, с вашего позволения, попытаюсь поговорить с Дайеном.

Она подняла на него глаза, улыбнулась.

- То, что ты сделал для мальчика, Дерек, очень благородно, очень великодушно. Я понимаю, чего это тебе стоило!

Саган холодно пожал плечами.

- Я сделал это для себя, миледи. Если бы его подвергли всеобщему осмеянию, разве смог бы я когда-нибудь возвести его на трон? И мне не нравится, что ты собираешься одна подойти к нему. Нам не следует разделяться.

- Не будь смешным. Мы же согласны в том, что мне надо поговорить с Дайеном, предупредить его об опасности. Кроме того, - добавила Мейгри, лукаво улыбаясь, - я умираю от жажды, а выпить мне не удастся, пока я с тобой.

- Как бы тебе не пришлось умирать от чего-нибудь еще, - угрюмо сказал Саган, удерживая ее за руку. - Абдиэль только начинает тебе угрожать. Ему нужна бомба. Ему нужны звездный камень и ты, чтобы завладеть им. Повторяю: для нас опасно разделяться.

- О чем вы беспокоитесь, милорд? - неожиданно рассмеявшись, спросила Мейгри. - Если ваше видение правдиво, мне угрожает опасность лишь от одного человека - от вас!

Саган отпустил ее, и Мейгри, торжественно отсалютовав ему, легко побежала вниз по ступеням. Он провожал взглядом развевающийся за ней голубой плащ. Серебряные доспехи, ослепительно сверкнув на свету, пропали из виду, смешавшись с многолюдной толпой. Но время от времени в толпе мелькал серебристый блеск, подобный отражению луны на поверхности ночного озера.

- Если кто и способен обмануть судьбу, то это будете вы, миледи. Я почти надеюсь…

Саган помолчал, обдумывая вопрос, который он так и не задал, и покачал головой

- Нет, поскольку это означало бы, что мы ввергнуты в хаос.

Командующий поднял глаза на сводчатый потолок, украшенный картинами на сюжет об Адонисе. О ком же еще? Красивый юноша был изображен рядом с кабаном, от клыков которого ему суждено погибнуть. Но Саган не замечал фреску. Он стремился заглянуть выше, за пределы, доступные смертным

- Я испытывал Тебя. Ты ответил мне - пощечиной от десницы Твоей!

Саган потер челюсть, словно действительно ощутил удар. - Но сейчас может получиться… к нашей взаимной выгоде! Теперь надо кое-что сделать. Для… - он умолк, смиренно покачав головой, - для моего короля.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Однажды сидел я в величии на троне и был сброшен

Карл Орф. Кармина Бурана

Освободившись от сурового и неодобрительного взгляда командира, Мейгри наконец-то получила возможность с удовольствием выпить шампанского и наполнила себе бокал из фонтана, украшавшего стол. Раньше она заметила Рауля и его малорослого спутника, крутившихся среди гостей, и, вспомнив предостережение Сагана, не собиралась брать бокал из чужих рук. Потягивая вино, сразу же ударившее ей в голову, она принялась разглядывать зал и собравшихся в нем людей.

Никто не нарушал ее одиночества. Двое охранников внушительного вида репортеров и близко не подпускали, а те немногие, кто подходил к ней поближе, глазели на нее с нездоровым любопытством. Мейгри их понимала. Вероятно, Лазаря, восставшего со смертного одра, ожидал такой же прием. И дело не только в том, что она казалась призраком; она была, как это сказал Абдиэль - проклята? осквернена? Снага Оме, должно быть, рассказывает всем и вся историю про звездный камень. Осушив бокал одним махом, Мейгри налила себе еще. Алкоголь не дает забвения, но позволяет смотреть на все гораздо проще.

Она увидела, как Саган спустился по лестнице и почти сразу же вступил в разговор с этим пародышащим, Рикилтом. Они отошли и в конце концов потерялись из виду. О чем они говорили? Об измене и мятеже? Скорее всего. Рикилт в роли союзника. Приподняв бровь, Мейгри улыбнулась, наблюдая за поднимающимися пузырьками шампанского. Она вспомнила то время, когда Рикилт был врагом; вспомнила, как они высадились на его корабль и слепо шарахались в разные стороны, ничего не видя в густой ядовитой атмосфере, опасаясь стрелять, чтобы не попасть друг в друга, и представляли собой отличные мишени для пародышащих. Отчаявшись, Мейгри тогда открыла шлюз…

- Миледи, - обратился к ней Маркус, - у молодого человека неприятности.

Мейгри перевела взгляд на скопление людей у подножия лестницы, напоминавшее клубок змей, извивающихся вокруг какого-то центра. Она еле разглядела рыжую шевелюру.

- Сходите за ним, Маркус. Приведите его ко мне. Одного.

- Есть, миледи.

Телохранитель рассек толпу, как нож масло. Мейгри всмотрелась повнимательней, почти не сомневаясь, что увидит где-то рядом с юношей развевающиеся зловещим облаком алые одежды с черной молнией. Однако Маркусу удалось выполнить приказ и извлечь Дайена из людской гущи. По выражению лица юноши Мейгри не могла определить, благодарен ли он за спасение или разозлен тем, что ему сорвали первую в жизни пресс-конференцию. Но сейчас ее это не волновало. Несмотря на выпитое шампанское, настроение у нее было совсем не безоблачным. Она только что заметила, как Абдиэль о чем-то переговаривается со Снагой Оме. При этом адонианец поигрывал звездным камнем…

- Вы желали поговорить со мной, миледи? - холодно и отчужденно, будто их только что представили друг другу, поинтересовался Дайен.

Мейгри смотрела на Абдиэля достаточно долго, чтобы Дайен мог проследить направление ее взгляда.

- Мне не очень нравится ваше окружение, молодой человек.

Дайен вспыхнул, побагровел.

- То же самое я могу сказать в отношении вас, миледи, - бросил он, глядя на телохранителей, на фениксов, украшавших их панцири.

Мейгри поняла его намек, решив пропустить его мимо ушей.

- Я предупреждала вас о ловцах душ, Дайен. Я говорила вам, как они извратили могущество Королевской крови.

Она заметила холод в его глазах, почувствовала, как ледяная стена вырастает между ними. Отказавшись от прямой атаки, она отступила, попыталась убедить его выйти из укрытия.

- Я не виню вас. Я виню себя. Я мало рассказывала о них, но лишь потому, что считала их всех покойниками. Я думала, что Абдиэля нет в живых! Если б я знала…

В ее голосе появилась жесткость. Она вздохнула, пытаясь рассеять мрак прошлого.

- Но я не знала.

Дайен бесстрастно разглядывал ее из-за своих ледяных укреплений.

- Возможно, оно к лучшему, что вы встретили его, - продолжала Мейгри, стараясь, чтобы ее голос звучал бодро. - Он явно не успел причинить вам непоправимого вреда. Я видела его лицо, когда вы назвали себя. Он был удивлен, недоволен. Вы смогли ему сопротивляться и теперь понимаете, какой вред он может принести…

- Например? Открыть мне глаза? Позволить мне узнать правду?

- Какую правду? - холодея, спросила Мейгри.

- Правду о могуществе, которого вы меня лишили бы, если б могли! Правду о вас и Сагане. Правду о том балагане, что вы разыграли для меня…

- Что?

Она смотрела на него, ничего не понимая.

- Тот фальшивый обряд посвящения или как вы его там называли! Иллюзии, сплошные иллюзии. Все, кроме могущества. А он хочет меня научить им пользоваться. - Дайен гордо вздернул подбородок, трогая пряжку на поясе. - Он уже кое-чему меня научил.

Мейгри обратила внимание на пряжку, заметила, как он нервно ею поигрывает, словно для успокоения. Предупредительный звонок прозвучал у нее в мозгу, но он затерялся среди многоголосия других мыслей и забот. Вред уже причинен. Возможно, непоправимый. Абдиэль нащупал в душе мальчика слабую струнку и исхитрился впрыснуть яд так, что жертва даже не почувствовала укола.

Логика. Конкретность. Верить только тому, что видишь, слышишь, можешь попробовать на вкус, понюхать. Платус, ее родной брат, в своем неверии подготовил мальчика к восприятию смертельной дозы. Как ей противодействовать? Как ей одолеть логику при помощи мистики?

- Кроме того, если вам интересно, миледи, - смутно донесся до нее голос Дайена, который она еле слышала из-за звона в ушах, - Таск вернулся на Вэнджелис и готовит спасение Джона Дикстера. Завтра я собираюсь присоединиться к нему. Мы обязательно передадим генералу привет от вас…

Мейгри услышала имя Таска и ухватилась за него. Если это и не противоядие, то по крайней мере можно ослабить действие яда.

- Где, вы сказали, Таск?

Дайен бросил на нее холодный взгляд, решив, очевидно, что она пьяна.

- Я сказал, что он вернулся на Вэнджелис…

- Нет, не вернулся! Он все еще у Абдиэля!

Дайен с омерзением покачал головой, поклонился и собрался уходить. Мейгри схватила его и развернула к себе лицом.

- Болван! Таск насквозь видел ловца душ! Он предупреждал тебя, что из себя представляет Абдиэль, разве не помнишь? Повторяю, Дайен, Таск и Нола не выходили из дома Абдиэля!

- Пустите меня…

- За Абдиэлем наблюдает шпион Командующего! Мне сказал об этом Саган. Таск и Нола еще там. Или были там. Теперь от них можно избавиться… Дайен, посмотри на меня. Послушай меня! Наши разумы соединены посредством гемомеча. Ты знаешь, что я говорю правду.

Дайен не хотел ни смотреть, ни слушать. Но сомнение острым лезвием проникло в его душу, причинило мучительную боль. Юноша отпрянул.

- Так это Саган вам сказал? - глумливо поинтересовался он. - Когда же? Когда вы в постели…

Мейгри ударила его. От точного удара в челюсть, нанесенного умелой рукой в серебряной перчатке, Дайен упал назад, прямо в руки огромного волосатого воина.

- Ничего, парень, - спокойно сказал он, удерживая Дайена железной хваткой, - сам напросился.

Дайен получил значительные повреждения. Он вытер разбитую и распухшую губу и сплюнул кровь. Посмотрев на Мейгри, он увидел ее горевшие гневом глаза. Она расправила перчатку на правой руке.

- Вставай, парень, и извинись как мужчина.

Медведь поставил Старфайера на ноги с такой силой, что тот чуть не налетел на Мейгри.

Дайен пошатнулся, но выпрямился. Прикоснувшись к челюсти, он обнаружил, что она начинает распухать. Он услышал смех в толпе, увидел, что вокруг собираются люди, почувствовал, как краснеет от стыда. Он хотел извиниться, но ему было слишком больно. И не удар был тому причиной, а рана в душе. Он испытывал замешательство, ярость, испуг. Если она сказала правду, то это значит, что он оставил Таска и Нолу в заточении, может быть, обрек на смерть. Но Абдиэль заверил его, что они улетели. Кто из них лжет? Кто говорит правду?

В это мгновение Дайен ненавидел их всех и прежде всего себя.

- Прошу, миледи, - произнес он, с трудом выговаривая слова разбитыми губами, - передать лорду Сагану, что я хотел бы поговорить с ним. Наедине.

Резко повернувшись, он пошел прочь, не отнимая руки от распухшего лица.

- Мейги, Мейги, - пророкотал Медведь, восхищенно глядя на нее, - удар у тебя все тот же!

- Но не надо было терять голову. Не стоило его бить, - вздохнула Мейгри, потирая руку. - Он никогда меня за это не простит, и я его за это винить не буду.

- Чепуха, Мейги, - ухмыльнулся бородатый верзила. - Все правильно. Он заслужил.

Король-воин, нависший над ней, был втрое крупнее ее. Его кожаные доспехи ручной работы украшали хвосты животных, высушенные конечности каких-то инопланетных существ и длинные пряди человеческих волос. Его собственные черные волосы ниспадали вьющимися волнами по спине и плечам до пояса, а впереди перемешивались с длинной черной бородой, доходившей до широкого живота.

- Небольшое кровопускание полезно молодым. Выводит дурные соки. Уж мне-то не знать, - подмигнул великан. - Я помню, как ты их из меня выпускала!

Он стукнул себя по круглому животу.

- Твой меч, девчонка, на шесть фаз уложил меня в постель! Но, клянусь своей печенкой, оно того стоило! Твои белые волосы стали бы украшением моей коллекции трофеев!

Он уставился на ее голову в шлеме с таким неподдельным восторгом, что телохранители Мейгри на всякий случай выступили вперед

- Не стоит тревожиться, гвардейцы, - поспешила успокоить их Мейгри. - Этот воин - мой очень старый друг. Ах, Медведь, как я рада тебя видеть!

Она протянула к нему руки, и он сгреб ее огромными волосатыми ручищами.

- Старый враг, которого колотушками заставили подружиться. Я слышал, девочка, что ты погибла, - сказал он уже серьезней, отпуская ее. - Я укоротил бороду. Жена обрезала свои волосы. Мы сплели поминальную косу, которая висит сейчас в комнате твоей крестницы.

- Спасибо, Медведь, - печально и тихо ответила Мейгри. - Страшное было время…

- Но оно уже прошло! - расхохотался Медведь, и от его раскатистого смеха задрожала посуда на ближайшем столе. - Вернусь домой, возьму венок и брошу его в очаг! Будет лучше, если ты полетишь со мной, Мейги.

Разглядывая ее, он покачал головой.

- Уж больно ты тощая. Мужчине нужна женщина, которую легко отыскать в темноте. Полетим со мной на Сольгарт. Жена откормит тебя. Ты увидишь свою крестницу! Ты же не видела ее с младенческих лет. Но она, - с тяжелым вздохом сказал он, - очень на тебя похожа. Тоненькая, как молодая газель. Я ей все время говорю, что на нее ни один мужчина не польстится.

- А она что говорит?

- Ничего. Смеется надо мной. - Медведь дернул себя за бороду. - Представляешь? Над отцом смеется! Если бы это делали мои сыновья…

Медведь сжал огромный кулак, но вздохнул и беззлобно усмехнулся.

- Моя дочь меня в грош не ставит.

- Она знает, что ты только ворчишь. А как жена? Соня с тобой?

- Похорошела еще больше! - с гордостью заявил Медведь. - Но она не смогла прилететь. Сейчас она лежит из-за шестнадцатого.

Взъерошив черные кудри, Медведь горестно покачал головой.

- Опять мальчик. Пятнадцать сыновей и только одна дочь. А родилась она, когда ты была у нас на планете для мирных переговоров. Возвращайся, Мейги. Ты приносишь нам удачу! И старика Сагана с собой прихвати, если только он не слишком занят всякими там заговорами и изменами.

Медведь снова расхохотался. От раскатов его смеха разбежались те, кто собрался вокруг, чтобы подслушать их разговор.

- Мне очень хотелось бы улететь, Медведь. Я очень хочу увидеть Соню и крестницу. Но у меня дела.

Мейгри поискала взглядом в толпе Дайена, но не смогла найти. Волнение за него отодвинуло на задний план даже желание вернуть звездный камень.

Медведь кивнул, сразу же посерьезнев.

- Ты насчет этого королишки? Это правда, малышка? Саган поддержит мальчонку в борьбе за трон?

- Поддержит.

- А ты ему веришь?

Медведь смотрел на нее серьезно. Его прищуренные черные глаза сверкали из-под густых бровей. Казалось, он смотрит на шрам на ее щеке, хотя Мейгри и знала, что шрама под шлемом не видно.

- Да, - выдохнула она. - Верю.

Медведь фыркнул, подумал, почесал волосатую грудь под кожаным панцирем.

- Если парнишка и впрямь Старфайер…

- Да, Медведь. Это тот самый младенец, которого я вынесла из огня, которого я взяла из рук умирающей матери.

Голос Мейгри осекся; воспоминания были слишком отчетливыми.

- И мы с Саганом исполнили обряд. «Представление», о котором, как ты слышал, говорил Дайен.

Медведь задумался еще больше.

- Ничего себе. Надо бы поговорить об этом со стариком Саганом. - Он скосил черный глаз на Мейгри. - Как тебе известно, моя империя на прошлой неделе отделилась от Галактической Республики.

Мейгри изумленно посмотрела на него.

- Нет, я об этом не знала! Что случилось?

- Мы получили депешу от Сагана о нападении коразианцев на планеты Шелтона. Про то, как Роубс нас подставил. Убедительно. Более убедительно, чем все опровержения Роубса.

- Вы в состоянии войны?

Медведь хранил благодушное настроение.

- Полагаю, вступим, если Конгресс соберется ее нам объявить Его созвали на внеочередную сессию. Но, я думаю, когда дело дойдет до регистрации, они многих недосчитаются.

- Но какую позицию занимает Командующий в вашем секторе?

Медведь снова ей подмигнул.

- Он мой. Куплен и оплачен богатствами двадцати систем. Думаешь, ваш королек может воспользоваться такой поддержкой?

- Конечно, - ошеломленно пробормотала Мейгри. Все развивается слишком быстро, слишком.

- Я поговорю со стариком Саганом. И с пареньком поговорю, - пророкотал Медведь и нахмурился. - Но, прежде чем я посажу его на трон, мое мнение о нем должно измениться к лучшему. А это еще что?

Он уставился в дальний конец стола. Его сыновья, похоже, нечаянно наткнулись на какую-то мебель и что-то сломали, а теперь громко ругались со слугами Снаги Оме.

- Да мои ребята здесь все переломают! - горестно вздохнул Олефски. - Я пытаюсь ввести их в общество, научить их манерам, а они что вытворяют!

- Прощай, Медведь. - Мейгри встала на цыпочки и поцеловала его в щеку, которую с трудом отыскала под бородой - Это моей крестнице.

- Обязательно передам, малышка, - подобревшим голосом сказал Олефский. - Но будет лучше, если ты это сделаешь сама.

- Когда-нибудь, Медведь, - ответила Мейгри, но ее печальная улыбка противоречила обещанию. - Когда-нибудь.

Медведь провожал ее взглядом, пока серебряные доспехи не исчезли в толпе.

- Я не буду сжигать поминальную розу, Мейги, - сказал он про себя ей вслед, - поскольку чует мое сердце, как бы не пришлось делать новую. И один-то раз умирать нелегко, а дважды - совсем нечестно. Хотелось бы верить, что Господь обойдется с тобой получше. Буду молиться, девочка, чтобы во второй раз тебе было бы легче, чем в первый!

Грустно покачивая лохматой головой, он направился через толпу, сметая со своего пути официантов и стулья, чтобы стукнуть своих сыновей лбами и поучить их хорошим манерам, таким необходимым в высшем свете.

* * *

- Неужели, миледи, нельзя было обойтись без мордобоя? - резко спросил Саган.

- Я вышла из. себя. Разговора у нас не получилось. По моей вине. Я налетела на него, чуть не придушила. Он, естественно, отбивался. Но Дайену не следовало…

Мейгри запнулась, не зная, что сказать дальше.

- Говорить то, что он сказал, - неловко закончила она, покраснев. - Так или иначе, он хочет поговорить с тобой. Наедине.

Они стояли в дальнем углу зала, рядом с оркестром. Пародышащий Рикилт и Саган закончили разговор; судя по сгустившемуся пару внутри пузыреобразного шлема Рикилта, беседа завершилась к обоюдному удовлетворению.

- Очень хорошо. А где Дайен сейчас?

Мейгри покраснела еще сильнее.

- Не знаю.

- Черт возьми! Он же в опасности! После заявления мальчика Абдиэлю нужно его убрать. Ты говорила с Олефски. Я побеседовал с Рикилтом. Отделение его систем - вопрос времени. Политическая обстановка быстро осложняется. Дайен не мог выбрать лучшего - или худшего - момента для своего заявления.

- Прошу прощения, милорд, но он ушел, а мне, по правде говоря, не очень-то хотелось его догонять. Боюсь, я бы снова его ударила.

Он приводит меня в бешенство! Он бросил Таска. И не пытайтесь меня убедить, что он не знал о намерениях Абдиэля!

Мейгри сердито вздохнула и виновато добавила:

- Но вы правы. Мне нельзя было терять терпение. Я пойду с вами его искать…

Немного подумав, Саган покачал головой.

- Нет. Для одного вечера ты уже достаточно напортила. Я сам найду Дайена и постараюсь его убедить. Если не получится, я его просто отсюда уберу. А ты тем временем поговори с адонианцем. Снага Оме тебя искал. Он утверждает, что хочет продолжить переговоры.

- Я встречусь с ним…

- Одной с ним разговаривать я тебе не позволю, - ровным голосом сказал Саган. - Не забывай о своей клятве.

Мейгри бросила на него возмущенный взгляд, но потом до нее дошло, что она ведет себя неразумно. Адонианец уже пытался ее убить.

- Ты прав, - ответила она, смирив гордыню. - Я договорюсь о встрече, а потом позову тебя.

- Лучше всего поискать его сейчас. Он где-то внизу, открывает стрельбища

- Но ведь мы не будем его убивать. Звезда и так проклята. Мы поговорим с ним, и я уверена, он с радостью отдаст мою вещь в обмен на обещанные тобой деньги.

- Вашу доверчивость превосходит только ваша наивность, миледи. Договорись о встрече не раньше, чем через час. Мне кое-что надо сделать. Для моего короля.

- И это я слышу от человека, когда-то говорившего, что он лучше будет править в аду, чем служить в раю! Слишком уж спокойно вы, милорд, воспринимаете такой поворот в судьбе.

- Кто бы ни правил в раю, кому-то надо править и в аду, миледи, - отпарировал он и, насмешливо поклонившись, собрался уходить.

- Саган, - окликнула она.

- Ну что еще? - нетерпеливо спросил он, оглянувшись.

Но она не могла объяснить свои страхи.

- Будь осторожен, - сказала она после некоторой заминки. - Дайен… с ним что-то не так.

Задумчиво посмотрев на нее, он кивнул.

- После общения с Абдиэлем трудно ожидать чего-то иного. Не забывай об этом, Мейгри. Ловец душ рядом. Он выжидает. И ты будь осторожна.

Командующий ушел. Мейгри нервно потерла правую руку в перчатке. Дурные предчувствия все больше мучили ее. Она попыталась разобраться в собственных страхах, но не нашла никаких конкретных оснований для них. Они с Саганом вернут звездный камень, заберут Дайена и все вместе вернутся домой. А потом что?

- Наверное, - раздраженно сказала она себе, - мы будем заниматься дележкой акций огненных владений. Править в аду! Что же Саган задумал?

Но размышлять об этом не было проку. Ей надо было сосредоточиться на адонианце. Мейгри огляделась в поисках Снаги Оме и заметила, что толпа заметно уменьшилась. Вот-вот начнется то, ради чего, собственно, все и собрались. В зале три раза мигнул свет - не слишком деликатный намек на то, что развлекательная часть вечера закончилась. Теперь все должны спуститься в галереи-стрельбища, чтобы посмотреть на товар и потратить деньги.

На нижние этажи спуститься можно было на лифте. Мейгри направилась туда в сопровождении телохранителей по почти пустому залу. Лампы гасли одна за другой.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Не говори, что любишь меня

Просто скажи, что хочешь меня

Флитвуд Мак Таск

От света ласкарской луны пустыня приобрела слабый зеленый оттенок, что казалось Таску особенно отвратительным. Опустившись за валун, он проморгался; глаза у него заболели от напряжения.

- Тебе не кажется, что кто-нибудь пойдет искать подстреленных зомби? - шепотом спросил он у Нолы.

- Не думаю. Они не слишком-то привязаны друг к другу. Держу пари, что никто не заметит пропажи, пока их не пересчитают по головам. А что они вообще делают?

- Разбирают и укладывают дом, - ответил Таск, оглянувшись на оборванного спасителя. - Тебе еще не пора? Еще немного - и челнок с этими тварями улетит.

- Нет-нет, - ухмыльнулся в ответ Спарафучиле. - Ты ими займешься. Держи их подальше от челнока.

Последние несколько минут ублюдок занимался подбором инструментов из тех, что носил в замшевой котомке. Таск разглядел, что это инструменты для работы с чрезвычайно чувствительными и сложными микросистемами бортового компьютера. Отобрав нужные, Спарафучиле засунул их за пазуху, а остальные уложил обратно в замшевую котомку.

- Хочешь их компьютер попортить? - спросил Таск. - А как ты вообще туда залезешь и хватит ли тебе времени? Все они в нас стрелять не будут. Или хочешь им представиться ремонтником?

Спарафучиле опять побулькал, потом вдруг подался к Таску и положил ему руку на плечо.

- Спарафучиле идет туда, куда идет ночь. Там, где темно, там Спарафучиле.

Его шепот напоминал шорох ветра в камнях. По спине Таска пробежали мурашки. Он стряхнул с плеча цепкую руку ублюдка.

- У тебя есть определитель времени? - спросил убийца.

- Нет, они забрали у меня часы вместе с пистолетом.

- Тогда будешь считать. Считаешь до ста, а потом стреляешь. Как тебя звать?

- Таск. А ее - Нола.

- Таск, - задумчиво повторил Спарафучиле.

Он поднялся, выглянул из-за валуна и некоторое время наблюдал за местностью и перемещениями зомби.

- Но-ла, - повторил он имя по слогам и повернул уродливую голову, сверкнув жестокими глазками. - Мне нравится это имя. Но-ла.

- Спасибо. Я им тоже довольна, - ответила Нола, беспомощно посмотрев на Таска, подняв брови и пожав плечами.

Спарафучиле скользнул в темноту. Таск попытался проследить за ним, но потерял из виду почти сразу же, как только тот попал в тень от валунов. Он не только не видел убийцу, но и не слышал его. Ветер и то шумел сильнее; казалось, сама темнота издает больше шума.

- Господи! Кто он такой? Вернее, что он такое? - спросила Нола, придвигаясь к Таску поближе и дрожа.

- Профессиональный убийца, - ответил Таск, уже в четвертый раз проверяя, заряжено ли оружие. - Саган всегда мог позволить себе выбрать самое лучшее.

- А ты слышал об этом… Спара… как его там?

- Нет. И могу поспорить, что те, кто слышал, вряд ли уже могут о нем кому-нибудь рассказать.

- Но это же и к нам относится! - встревоженно сказала Нола.

- Не волнуйся, родная, - успокаивающе похлопал ее по руке Таск.

- Но он сказал, что должен доставить нас к Сагану!

- Но не сказал, в каком виде. Раз, два, три…

- Ой, Таск! Давай лучше сбежим! Прямо сейчас. Никто не узнает.

- Я думал об этом, - ответил Таск, перестав считать и оглядываясь по сторонам. - Но мы далеко от любого места. Ни транспорта, ни воды, ни укрытия. А у этого ублюдка наверняка припрятана какая-нибудь машина. Он запросто нас найдет. Нет, лучше мы…

- Будем рисковать жизнью, дожидаясь Дайена. Поэтому ты и остаешься, - отрезала Нола.

- Двадцать восемь, двадцать девять… Может быть. И что из этого? - откликнулся Таск, не глядя на нее, сосредоточив внимание на целях.

- Он оставил нас, вот что! Бросил на съедение волкам!

Таск нахмурился.

- Он не знал, что мы в плену.

- Черта с два не знал!

- Но, Нола…

- Так ты считаешь или нет?

«Ох уж эти женщины, - чертыхнулся про себя Таск. - Тридцать один, тридцать два… Временами она меня из себя выводит! Все равно… будто видит меня насквозь! А ей нечего копаться в моей душе! Пятьдесят шесть, пятьдесят семь…»

- Они идут! - сообщила Нола, выглядывая из-за валуна.

Один из зомби, похоже, обнаружил убитых товарищей и поднял тревогу. Стали сбегаться остальные. Они стояли вокруг трупов, светя лампами во все стороны, обсуждая холодными бесстрастными голосами, как действовать дальше.

- Остаешься здесь, - бросил Таск Ноле.

Он прицепил лазерный пистолет к поясу, порылся в мешке Спарафучиле и, достав оттуда несколько гранат, рассовал их по карманам.

- Я попробую подобраться поближе.

Нола крепко сжала ему руку.

- Прости, Таск. Не надо было мне такое говорить про Дайена. Я просто испугалась…

Таск посмотрел на нее. Потом со вздохом он обнял Нолу и потерся подбородком о ее курчавые волосы.

- И ты меня прости. Должен признаться, что выхода я не вижу. С одной стороны - дьявол, с другой - зомби. Но если мы отсюда выберемся, Нола Райан, - добавил Таск, целуя ее в нос, - я, возможно, на тебе женюсь.

- Да? Ну что ж, тогда я, возможно, выйду за тебя замуж! Вот так. Сколько еще считать?

- Э, какаяразница! Девяносто девять, сто. Довольна? Ладно, я ушел. Береги себя, Райан.

- Ты тоже, Туска.

Наемник крепко поцеловал ее в щеку, похлопал по заду и скрылся среди камней. Нола подняла лучевое ружье, пристроила его на камне и стала прицеливаться. Зомби, похоже, приняли решение. Выделенные для поисков стали спускаться в расщелину, остальные вернулись к работе, оставив мертвых на земле.

Заметив краем глаза какое-то движение, Нола решила, что увидела, как мешковатая тень скользнула под брюхо челнока. Но она не могла отвлекаться от передвижений мертвых разумом и, когда через некоторое время еще раз бросила взгляд в ту сторону, тени уже не увидела.

Она тщательно прицелилась. Не она придумала столь романтическую обстановку для сделанного Таском предложения. Нелегко будет выбраться отсюда, чтобы устроить свадьбу.

Но, пожалуй, из всего этого получится отличная история, которую можно будет рассказать детишкам…

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Хорошо, решаюсь.

Готовностью все мышцы налились.

Уильям Шекспир. Макбет. Акт I, сцена 7

Подземные уровни поместья Снаги Оме представляли собой галерею комнат для детей, которые любят поиграть со смертоносными игрушками. Многочисленные стрельбища давали возможность потенциальным покупателям Оме увидеть собственными глазами новейшие образцы оружия и усовершенствованные старые. Стрельбища были самых разных размеров и форм: от небольших помещений для испытаний стрелкового оружия до огромных пещер для имитации стрельбы из лазерных пушек.

Любой покупатель мог проверить не только оружие, но и свое мастерство. Стрельбища Оме удовлетворяли запросы и мягкосердечных клиентов, радостно расстреливавших голографических уток, и более кровожадных и дерзких, которые могли повоевать с роботами, имевшими обличье пародышащих коразианцев, воинов-варваров из системы Олефски, шевелящих щупальцами обитателей Андареса-17, наркоманов из шскарских уличных банд или представителей вооруженных сил Галактической Демократической Республики, в данное время представлявших собой одну из самых популярных мишеней.

Окна из стального стекла позволяли зрителям наблюдать за «убийствами». Звукоизоляция на стрельбищах не пропускала никакого шума. Мейгри, проходившая по коридорам в окружении взрывов и вспышек со всех сторон, но не слышавшая ни звука, кроме хохота и аплодисментов зрителей, нашла это зрелище жутковатым.

Она остановилась, чтобы посмотреть на пародышащего Рикилта, бившегося на борту макета коразианского корабля. Мейгри, не так давно побывавшая на коразианском корабле, заметила, что работа Оме была вполне точной. Ее передернуло от воспоминаний, а когда появилась ярко-оранжевая фигура коразианца в скафандре из сталепласта, напавшая на Рикилта сзади, Мейгри непроизвольно схватилась за меч.

Партнерша Рикилта, воительница, недавно представленная Мейгри как баронесса Ди-Луна, заметила опасность, угрожавшую пародышащему, и предостерегающе закричала. Рикилт развернулся и выстрелил из лазерного пистолета новой модели. Но коразианец продолжал наступать. Мейгри улыбнулась, одновременно содрогнувшись. Она сама допустила такую же ошибку. Рикилт забыл переключить полярность оружия: коразианец поглотил выброс энергии, став еще сильнее. В следующее мгновение Рикилт «погиб», о чем сообщил механический голос. Зрители шумно выражали одобрение.

- Довольно правдоподобная имитация, не правда ли, леди Мейгри? - раздался голос Снаги Оме, появившегося рядом.

- В высшей степени. Кажется, вам знаком наш противник. Возможно, даже слишком хорошо.

Мейгри взглянула на него и заметила черный и неприглядный звездный камень у него на груди. Она перевела взгляд на полигон. Баронесса Ди-Луна, весьма опытный стрелок, только что подстрелила коразианца.

- У меня есть контакты, свои источники информации. Очень надежные, как вы видите. Такие и должны быть. Я хорошо им плачу. Вас может удивить, леди Мейгри, что наше правительство обращается ко мне за информацией.

- Меня не удивляет ничто, имеющее к вам отношение, - ответила Мейгри.

Рикилт, все еще остававшийся «покойником», обнаружил, что его оружие бесполезно и останется в нерабочем состоянии еще тридцать секунд. Пародышащий стал искать укрытие, как только заметил оранжевое свечение, предшествовавшее нападению коразианцев.

- Даже то, что я хочу обсудить с вами возврат звездного камня? - без обиняков поинтересовался Снага Оме.

Мейгри скрестила руки, не отрывая взгляда от разыгрывающегося представления.

- Неужели?

- Он мне надоел, честно говоря.

Оме небрежно поигрывал камнем. Мейгри с трудом сдерживалась, чтобы не придушить его.

- Он стал небольшой сенсацией вечера, но ажиотаж быстро угас. На него неприятно смотреть, и на многих он произвел отталкивающее впечатление. - Снага Оме придвинулся поближе, понизил голос. - Надеюсь, предложение Сагана остается в силе?

Мейгри не успела ответить; адонианец толкнул ее локтем.

- Вокруг слишком много народу, чтобы обсуждать это здесь. Сегодня ваш приятель возбудил неприязнь к себе со стороны очень многих высших правительственных чиновников, и ко мне выстроилась целая очередь на заключение оборонных контрактов. Мы поговорим наедине. Приходите через час на Зеленый уровень. Один из тиров будет закрыт, на нем будет надпись «Закрыт по техническим причинам». Но если вы сделаете четыре длинных и два коротких звонка, то сможете туда пройти, - сказал адонианец, поклонившись с чарующей улыбкой. - Надеюсь, мы уладим наши разногласия, леди Мейгри.

Он отошел от нее и присоединился к толпе, окружившей баронессу-победительницу. Раздосадованный Рикилт был вынужден сносить насмешки толпы, болезненно им воспринимаемые. Туман в его шлеме приобрел нездоровый желтый оттенок. Пародышащие никогда не отличались чувством юмора.

- О чем думаете, центурион? - спросила Мейгри у Маркуса, когда они медленно пошли по коридору от стрельбища с макетом коразианского корабля.

- Я думаю, миледи, о том, что через час буду на Зеленом уровне, в тире с табличкой «Закрыт по техническим причинам».

- Согласна, - сказала Мейгри. После задумчивой паузы она тряхнула головой и вздохнула. - Но где бы мы ни находились через час, я верну звездный камень.

- Вам не следует идти одной…

- Я и не пойду. Я скажу милорду, чтобы он пришел туда. Итак, господа, - добавила Мейгри с натужной бодростью, - нам надо убить целый час.

* * *

Дайен лелеял боль, выращивал семена гнева, пустившие глубокие корни в потемках его души, подавив ревность и уязвленную гордость, утихомирив амбиции. Росток гнева рос стремительно, и его толстый стебель извивался, а плоды были сладкими на вкус и питательными для его чувств.

Но возникавшие при этом видения пугали и ослабляли какую-то часть его сущности. И он безжалостно подавил эту часть, забросал ее грязью. Поглощенный своей яростью, он стремился освободиться от окружавших его людей, бормотавших что-то неразборчивое. Он не слышал, не понимал, что они говорили.

Отталкивая цепляющиеся алчные руки, Дайен бежал в поисках такого места, где он мог бы остаться один, где было спокойно, где он мог дышать. Он заскочил в лифт и велел ему подниматься… над толпой, на свежий воздух. Он не знал, куда двигается, где находится. Когда лифт остановился, он вышел в пустой холл. От облегчения Дайен чуть не расплакался.

Опустившись на скамью, он упивался тишиной. Ночной воздух из открытого окна трепал волосы, холодил горячую кожу, наполнял легкие. Закрыв глаза, он откинулся к стене.

Его ярость расцвела пышным цветом, и, хоть цветок этот имел неприглядный вид и неприятный запах, Дайен потянулся, чтобы сорвать его. Но что-то внутри него воспротивилось. Это не его желание стать королем - со всеми убийствами, ложью, обманом. Но потом будет лучше, напомнил он себе. «Я смогу». Зло придется творить только для начала. «Когда-нибудь я смогу позволить себе быть добрым».

Из сумрачных мыслей его вырвал чей-то голос. Взглянув в коридор, он увидел сверкающие панцири телохранителей Командующего.

«Итак, - сказал себе Дайен, - не по своей воле пришел я сюда. Это ты привел меня сюда, заманил, как заманил на «Феникс». Но, хоть я пришел сюда не сам, уйду я по своей воле».

Нащупав для уверенности пряжку пояса, Дайен поднялся и пошел по коридору. Он волновался, но страха не испытывал. Вместо этого чувствовал возбуждение. Он докажет им всем, он достаточно силен, чтобы быть королем.

Длинный коридор, в отличие от остальных роскошных помещений в доме, не имел никаких украшений. Двери с обеих сторон были заперты. Иногда, если в дверях было стекло, он заглядывал и видел рабочие столы и компьютеры, корявые растения, автоматы для разлива напитков и варки кофе. Конторские помещения с табличками типа «Бухгалтерия», «Расчетный отдел», «Секретариат». Все закрыто на ночь. Именно здесь велись дела адонианца.

Телохранители тронулись с места, как только юноша стал к ним подходить, и двинулись дальше по коридору.

Они не смотрели в его сторону и, казалось, не замечали его присутствия, но Дайен понимал, что они внимательно наблюдают за ним, и предположил, что его куда-то ведут. Он до боли в пальцах стиснул пряжку. Хорошо, сыграем в эту игру! До конца…

Коридор завернул под прямым углом. Эта часть была освещена лишь синевато-пурпурным светом, падавшим с улицы через ряд окон. Посреди коридора стоял Командующий, доспехи которого отражали этот свет. Дайен не мог не вспомнить ту ночь, когда Саган пришел в его дом, ту ночь, когда Платус погиб от руки этого человека.

Нервное возбуждение покинуло юношу. Он стал спокойным и хладнокровным. Он сможет.

Дайен поравнялся с окнами, но Саган так и не повернулся, чтобы взглянуть на него, хотя юноша не сомневался, что он знает о его присутствии. Проследив направление взгляда Командующего, Дайен посмотрел в окна. За ними находились большие экраны, многочисленные компьютеры и другие сложные приборы. В отличие от пустых контор, здесь было много мужчин и женщин, занимавшихся работой.

Командующий внимательно посмотрел на него.

- Здесь, - заговорил он таким тоном, словно они уже целый час беседовали, - сердце поместья адрнианца. Отсюда управляют силовыми полями, роботами на воротах, приборами электронного наблюдения, оружием против непрошеных гостей. Интересное помещение, не правда ли, мой сеньор?

Дайен услышал насмешку в его голосе. Эти саркастические нотки помешали ему понять смысл слов Командующего. «Какое отношение ко мне имеет это помещение? Какое отношение имеет ко мне адонианец?»

- Тот, кто контролирует это помещение, - продолжал Саган, - контролирует все.

- Милорд, - сказал Дайен, - я должен поговорить с вами.

- Вы пришли слишком поздно, - заметил Саган, отвернувшись от помещения и посмотрев на Дайена. - У меня назначена другая встреча. Но если вы меня подождете , я вернусь…

Дайен услышал - или ему показалось, что он услышал, - издевку в голосе Сагана. Он начал сосредоточиваться на оружии, как его учил Абдиэль. Накопители отреагировали на его мысленные усилия, получив энергию от нервных узлов, и стали заряжаться. Отстегнув оружие от пояса, Дайен зажал его в руке и навел в упор на Сагана.

- Ваша следующая встреча, - сказал юноша, - состоится в аду.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

… одна участь постигает их всех.

Экклезиаст 2; 14

На Зеленом уровне, как с удовольствием заметила Мейгри, было полно людей. Она почти не сомневалась, что здесь будет темно и пустынно, а вместо этого, выйдя с телохранителями из лифта, оказалась среди смеющихся и пьющих шампанское гостей.

Чувствуя себя немного глупо, Мейгри сняла руку с рукояти меча и пошла через толпу. Вокруг крутились коммивояжеры Оме: они выписывали заказы, сверяли цены и наличие акций и вносили все даты и номера контрактов в маленькие ручные компьютеры.

Мейгри поняла, что на этом уровне находится музей Оме. Несколько полигонов давали возможность позабавиться со старинным оружием, что всегда доставляло удовольствие. Медведь Олефски с двумя здоровенными сыновьями недурно проводили время, с радостью круша палицами и двуручными мечами целую армию рыцарей-роботов.

Мейгри прошла мимо разнообразных стрельбищ и полигонов в поисках помещения, названного Снагой Оме, чтобы успеть рассмотреть его, прежде чем входить. Многие полигоны в конце уровня были затемнены, но ни на одном не было упомянутой таблички.

Мейгри с гвардейцами прошли, наверное, несколько километров, оставив все шумы позади. Никого и близко не было, даже коммивояжеров; ни один полигон в этом конце не работал. Здесь было настолько тихо, что они слышали даже собственное дыхание. Под ногами время от времени содрогался пол: по-видимому, еще продолжались испытания лазерных пушек.

Она была напряжена, испытывала все возрастающее ощущение опасности.

Она попыталась добраться до Сагана, коснуться разумом, но его разум был закрыт, занят чем-то другим. Он чувствовал ее, но не мог ответить, не мог отвлечься от того, чем занимался в данный момент. Ощущение опасности стало еще сильнее, причем опасность грозила не только ей, но и ему.

- Это уже третий коридор. Может, пропустили какой-нибудь? - спросила она, стараясь ничем не выдать своего беспокойства.

- Нет, миледи, судя по схеме…

- Миледи, - сказал Кай, коснувшись ее руки. - Вон там.

С первого взгляда казалось, что коридор заканчивается глухой стеной. Но Кай, внимательно присмотревшись, понял, что это иллюзия, голографическое изображение, за которым коридор еще продолжался на некоторое расстояние. Всмотревшись сквозь голограмму, все трое увидели небольшую белую табличку, отражавшую свет: «ЗАКРЫТО ПО ТЕХНИЧЕСКИМ ПРИЧИНАМ».

- Это здесь, - сказала Мейгри, судорожно сглотнув. - Который час?

- До назначенного времени, миледи, осталось несколько минут.

Маркус с беспокойством взглянул на нее.

- Подождем милорда, - сказала она, зная, о чем он подумал, - но только несколько минут.

* * *

Потная рука Дайена чуть не выпустила оружие. Во рту у него было сухо, а сердце колотилось так, что голова почти кружилась. В животе он ощущал пустоту.

- Вы знаете, что это? - резко спросил он, показывая оружие. Его голос звучал необычно для него самого, словно говорил кто-то чужой.

Командующий бросил из-под шлема взгляд на пистолет в руке юноши.

- Я-то знаю. А вы?

- Еще как знаю! - Дайен тщетно попытался набрать воздуху в легкие. - И знаю, что с ним делать. А теперь идите.

Они с Саганом пошли по коридору. За ними последовали охранники, похоже, не понимавшие, что происходит.

- Нет, милорд, не надо! Уберите руку с меча! Вы не посмеете причинить мне вред. Вы принесли клятву верности. Ведь этому вашему Богу не понравится, если вы ее нарушите?

- Дайен, - сказал Саган, медленно убирая руку, - леди Мейгри нуждается в моей помощи. И в вашей. Она в опасности.

- Вы совершили ошибку, Командующий. Я уже не тот ребенок, что когда-то бегал за вами, как щенок с высунутым языком. Опасность угрожает ей только с вашей стороны, а я сейчас эту опасность устраню. Ну все, достаточно, заходите.

Дайен махнул пистолетом в сторону затемненной комнаты с приоткрытой дверью.

- Это не уловка, Дайен. Если вы доберетесь до нее с помощью меча, вы поймете, что я говорю правду.

- Ну да, стоит мне только моргнуть, как вы броситесь на меня! Нет, милорд.

Юноша исполнился ощущением собственной силы. Командующий опустился до просьбы, пытается провести его. Наконец-то он, Дайен, полностью владеет обстановкой!

- Отошлите охранников.

Саган задумчиво, сумрачно посмотрел на юношу, после чего сделал жест телохранителям.

- Гвардейцы, возвращайтесь к центральному пункту управления. Подождите меня там.

Телохранители ушли. Командующий вошел в комнату. Дайен скользнул вслед за ним, захлопнув дверь и быстро осмотревшись по сторонам. В небольшой комнате без окон стояли два длинных стола и много стульев. Вдоль стены стояли разные машины для раздачи еды и напитков, видеотехника, игровые автоматы. Очевидно, комната предполагалась для отдыха.

Саган невозмутимо подошел к одному из игровых автоматов, повернувшись спиной к Дайену, прикоснулся к кнопкам. Экран осветился желтым и красным светом, ударив юношу по глазам.

Старфайер заморгал, пытаясь восстановить зрение. Его била непроизвольная дрожь, и он старался взять себя в руки.

- Итак, Дайен, - произнес Саган, - вы намереваетесь меня убить.

Голос его звучал самоуверенно, почти беспечно Дайен успокоился, словно его окатили холодной водой. Зрение его прояснилось, дрожь утихла.

- Да, - ровным голосом сказал он, поднимая оружие, сделанное в форме восьмиконечной звезды.

* * *

Что-то было не так. Мейгри знала это, знала, что к этому имеет отношение Дайен, но то, что она могла увидеть через Сагана, было смутным и непонятным. Она колебалась, подумывая, не стоит ли найти их обоих, прийти к ним на помощь. Но если она сейчас уйдет отсюда, она может навсегда расстаться с мыслью вернуть звездный камень.

Но она решилась. Раз она здесь, она должна поговорить с адонианцем. Какую бы подлость ни замышлял Снага Оме, Мейгри надеялась, что способна справиться. Если он хочет честного торга, тем лучше. Она пойдет ему навстречу. Если нет… она и к этому готова.

Что же до Сагана и Дайена, им просто придется позаботиться о себе самим.

- Больше мы не будем ждать милорда, - объявила Мейгри о своем решении. Вынув из ножен гемомеч, она вставила иглы в ладонь. - Уже десять минут прошло. Не хочется, чтобы адонианец решил, что я не приду.

- Не нравится мне это, миледи, - нахмурился Маркус. - Странно, что мы не видели, как адонианец сюда заходит.

- Не надо меня останавливать, - улыбнулась Мейгри. - Наверное, здесь есть еще один вход с другой стороны. Мне это все тоже не нравится. Поэтому нам и надо быть осторожными. Очень осторожными.

- Как жаль, что у меня нет оружия! - пробормотал телохранитель, бессильно сжимая кулаки.

- Мне тоже жаль, но ничего не поделаешь Мы сделали все что могли: на этих полигонах одни игрушки. У меня хоть гемомеч есть.

Включив меч, Мейгри жестом показала телохранителям находиться по бокам от нее. При свете меча они миновали голограмму и ступили в пустой коридор. Добравшись до тира, они попытались что-то увидеть сквозь стальное стекло. Это было все равно что заглядывать в черную дыру. Темнота была непроницаемой, но у Мейгри появилось странное ощущение того, что она манит внутрь. Она протянула левую руку к пульту и нажала кнопку. Четыре длинных звонка. Два коротких. Как говорил Оме.

Дверь открылась. Их обдало прохладным воздухом. Мейгри фыркнула, уловив знакомый запах духов адонианца. Значит, он там, в темноте, ждет. Мейгри вдруг стала разбирать злость. Она шагнула вперед, но наткнулась на Маркуса.

- Позвольте войти первым, миледи.

- Не дурите! - Мейгри оттолкнула его. - Вы не вооружены, в отличие от меня. Смотрите назад и следите, чтобы эта чертова дверь не закрылась.

Кай встал у двери, заблокировав ее корпусом, одновременно глядя, что происходит в коридоре. Мейгри осторожно вошла в тир; меч освещал стены помещения. Маркус держался левее, чтобы не мешать действовать мечом.

Она вошла в джунгли. Тропинка, рассекавшая заросли искусственных растений, вела в густую тень.

- Я знаю это место, - пробормотала она.

- Да, миледи, - неожиданно для нее отозвался Маркус. - Это та планета, где лорд Саган вас нашел.

- Планета, где я была в добровольной ссылке.

Маркус придвинулся ближе.

- Это ловушка, миледи, - тихо, но настойчиво предостерег он.

- Да, знаю.

Мейгри продолжала идти по тропе, раздвигая пластиковые листья растений, которые она узнавала, растений, которые можно встретить лишь на одной планете. Планета, которую посещал мало кто из людей, населяющих цивилизованную галактику. Но образ этой планеты навсегда запечатлен у нее в памяти. Аромат духов адонианца чувствовался сильнее. Он должен быть здесь.

- Ладно, Снага Оме, - произнесла Мейгри в темноту, осторожно двигаясь вперед, - мы уже устали играть в твои игры. Цена за камень снижается. Я…

Что-то качнулось над ее головой, надвигаясь на нее из теней. Мейгри инстинктивно присела, подняв меч для защиты, и увидела при свете меча подошвы двух дорогих туфель в воздухе у нее над головой.

Что-то теплое упало ей на руку.

Кровь.

Белые брюки, ослепительно белый плащ, еле различимый из-за густой листвы. Мейгри неохотно подняла меч повыше и увидела два глаза, смотревших на нее сверху.

- Господи! - ахнула она, отпрянув в тень, подальше от их взгляда.

Но глаза не видели ее. Они вообще ничего больше не видели. Вытаращенные так, что виднелись одни белки, остекленевшие и пустые, они находились на лице, красивые черты которого набрякли и потемнели от скопившейся крови, а из распухших и почерневших губ торчал высунутый язык.

Снага Оме висел на ветке искусственного дерева, медленно покачиваясь на серебряной цепи. Цепи со Звездой Стражей.

* * *

- Да, Дерек Саган, я собираюсь убить вас, - сказал Дайен, чувствуя, как в нем накапливается энергия и бурлит в крови, причиняя почти физическую боль. - Здесь и сейчас.

- Хладнокровное убийство? Король становится убийцей! - насмехался Саган.

- Не убийство. Казнь, - поправил Дайен. - Я - ваш король. С этим вы согласились. А жизнь подданного безраздельно принадлежит мне. Снимите гемомеч и положите его на пол.

После некоторой заминки Саган медленно отстегнул пояс и, преклонив колено, положил его к ногам Дайена, как он уже сделал накануне вечером перед всеми собравшимися в зале.

Дайен подошел поближе, держа Командующего под прицелом, и отбросил меч ногой. Саган остался коленопреклоненным, склонив перед ним голову в шлеме.

- Вы совершили следующие преступления. Вы явились в мой дом и силой забрали меня. Вы убили человека, меня воспитавшего. Можете ли вы что-нибудь сказать в свое оправдание, Дерек Саган?

Командующий поднял голову.

- У меня нет оправданий. Вы говорите правду. Но подумайте вот о чем, Ваше величество. Может быть, я прибыл на Сирак-7 не для того, чтобы захватить вас, - сказал Саган, сверкнув взглядом из-под шлема - Возможно, я прибыл, чтобы спасти вас…

Рука у юноши задрожала. Дайен крепче сжал пистолет, желая, чтобы дрожь прекратилась. Он попытался воскресить в памяти образ Платуса, умирающего от предательской руки этого человека. Но вспомнил лишь домик, спрятанный от остального мира, от жизни. Его наставник, советовавший быть… обыкновенным.

- Ну давайте же, Ваше величество, - почти раздраженно проговорил Саган. - Если вы хотите меня убить, делайте это сразу. Или вы хотите заговорить меня до смерти?

- Поднимитесь…- Дайен облизал пересохшие губы.

- О нет, - покачал головой Саган. - Перед моим королем я останусь коленопреклоненным. Вы должны убить меня, Ваше величество, именно в этом состоянии. Коленопреклоненным, невооруженным, у ваших ног.

Дайен скрипнул зубами.

- Вы думаете, что я не способен! Я могу убивать1 Я уже убивал!

- Знаю. Я видел вашу кровавую работу на «Непокорном». Но одно дело убить в бою, когда вы сражаетесь за свою жизнь, когда вам страшно. А меня вы должны убить с холодным сердцем. Вы должны увидеть, как я умираю.

- Еще одно испытание? - закричал Дайен, теряя контроль над собой. Слезы гнева застилали ему глаза. - Еще одно из ваших проклятых испытаний! И что мне сделать, чтобы его пройти? Убить вас? Не так ли? Я вынужден убить вас, потому что иначе вы решите, что я слабый, бесхребетный, не способный даже муравейником управлять!

Он поднял оружие, прицелившись в горло, единственное место, не защищенное панцирем и шлемом. Он почти не видел из-за слез. Саган превратился для него в пятно золотого и кроваво-красного цвета.

- Да упокоит вас ваш Бог, Дерек Саган! Потому что это испытание я пройду!

Дайен вызвал в себе силу Королевской крови. Электричество вырывалось из его тела, металось по его нервам. Энергия переполняла его, наполняла оружие.

Голова его была ясной. Он тщательно прицелился и выстрелил.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

…поскольку сильных судьба свергает,

восплачьте все со мной!

Карл Орф. Кармина Бурана

- Это моя ошибка, - сказала Мейгри, глядя на тело адонианца, медленно раскачивающееся на серебряной цепи. - Целиком моя…

- Миледи! Нам надо выбираться отсюда! - зашептал Маркус.

- Слишком поздно. Мы в ловушке.

Она тряхнула головой, пытаясь отогнать оцепенение.

- И я не собираюсь выбираться отсюда без того, за чем пришла.

Вынув меч из руки, она схватилась за нижнюю ветку дерева, на котором висел Снага Оме, и стала подтягиваться. Маркус, угадавший ее намерение, удержал ее.

- Прошу прощения, ваша светлость, но позвольте мне.

Мейгри посмотрела на труп, на звездный камень, болтающийся возле левого уха. В животе у нее все перевернулось, руки ослабли. Она была благодарна за предложение Маркуса и испытала искушение принять его. Но тут же взяла себя в руки, кляня за слабость.

- Это мое дело, центурион. Кроме того, вы не сможете пользоваться гемомечом

Мейгри поднялась на дерево и поравнялась с тем, что когда-то было адонианцем.

- Моя ошибка, - повторила она сквозь зубы. Руки Оме были крепко связаны за спиной. Это не было самоубийством. Она и мысли об этом не допускала Адонианцы слишком высоко себя ценят, чтобы лишить несчастный мир своего присутствия.

Серебряная цепь была туго затянута на шее и закреплена на крюке, приделанном к выступающей ветке. Запястья адонианца были мокрыми от крови. Он пытался противостоять судьбе, и веревки врезались в его руки, а цепь - в шею. Смерть наступила не сразу, его собственная тяжесть тянула его все ниже, медленно душила его, душила…

Мейгри взмахнула мечом, перерубив цепь. Тело рухнуло к ногам Маркуса. Телохранитель склонился над ним, собираясь, очевидно, снять звездный камень. Мейгри легко спрыгнула с дерева и отодвинула его в сторону.

Проклят, осквернен.

Она присела на колени рядом с трупом, поежившись от прикосновения к быстро остывающей плоти. Камень был темным и скользким от крови адонианца. Цепь настолько глубоко врезалась в шею, что была почти не видна. Она с усилием засунула под нее пальцы и сумела ее все-таки снять. Зажав звездный камень в руке, она поднялась на ноги и чуть не потеряла сознание. Маркус поддержал ее, не дав упасть.

- Все в порядке, - с трудом сказала она, хватая ртом воздух. Свет от меча тускнел; ее слабость уменьшала энергию, необходимую для зарядки. Сердитым жестом она засунула камень с обрывком цепи под панцирь. Острые концы кристалла укололи ее Эта боль помогла ей взять себя в руки. Свет от меча стал ярче.

- А теперь уходим… - начала она.

- Миледи! - закричал Кай. - Смотрите… Лазерная вспышка, взрыв где-то рядом с дверью.

- Убит, - раздался механический голос, отдавшийся эхом в темноте.

Маркус стрелой помчался по тропе. Мейгри не отставала. Спрятавшись под растениями, они держали под наблюдением дверь.

- Ложись! - выдохнул телохранитель, прижав Мейгри к земле. Появился коразианец, крутившийся во все стороны, отыскивая цель. Он выстрелил на звук: над головой у них сверкнул лазерный луч.

- Промах, - сообщил тот же механический голос, казавшийся Мейгри смутно знакомым, хотя не было времени вспомнить откуда.

- Это всего лишь один из роботов-мишеней, - прошептала Мейгри, чуть не рассмеявшись облегченно.

- Нет, миледи, - угрюмо ответил телохранитель. - Смотрите!

Мейгри осторожно выглянула. Неподвижное тело Кая лежало в коридоре.

- Ваш товарищ не склонен к шуткам? - шепотом спросила Мейгри.

Робот-коразианец завертел головой, пытаясь определить направление шума. Маркус покачал головой.

- Тогда можно предположить, что он мертв… Дверь стала закрываться, отрезая единственный путь к отступлению. Робот стоял между ними и дверью.

- Я отвлеку его! - крикнула Мейгри. - А вы откроете дверь!

Она вскочила на ноги с мечом в руке; устройство активной защиты на мече была включено. Робот-коразианец повернулся к ней. Маркус отчаянным броском попытался проскочить мимо него. Робот не стал обращать внимания на Мейгри. Его встроенное оружие выстрелило в Маркуса. Смертоносный луч прорезал искусственные джунгли, осыпав Маркуса кусками пластика, проволоки и полистирена, но телохранителю чудом удалось увернуться. Он рухнул на листву, не получив повреждений, но так и не подобравшись к закрывающейся двери.

- Промах, - объявил механический голос, в котором Мейгри послышались чуть ли не веселые нотки.

Мейгри рванулась вперед, переключив меч в атакующий режим, и достала коразианца клинком, прежде чем он успел выстрелить. Робот развалился, задымился, у него погасли огни.

- Убит, - заключил механический голос. Маркус снова вскочил на ноги и отчаянно бросился к двери, навалившись на нее всем телом, когда она уже закрылась.

Прямо перед Мейгри из кустарника поднялся тройлианский воин. Она отреагировала, но слишком поздно. Тройлианец выстрелил в нее в упор. Лазерный луч попал ей в голову.

Она чуть не ослепла от яркого света, но кроме этого ничего не случилось. Робот-тройлианец сразу же потемнел и снова опустился в искусственные заросли.

- Почти убита, - заметил механический голос. - Но мне не нужна ваша смерть, красавица.

Мейгри судорожно глотнула воздух, закрыла глаза, заболевшие от света. Ее обдало холодом. Свечение меча крови почти угасло.

- Абдиэль…

- Я с вами, миледи!

Мейгри открыла глаза, пытаясь проморгаться, чтобы вернуть способность видеть.

- Маркус! Лежать! Не шевелитесь! Телохранитель не обратил внимания на ее команду; он бросился через джунгли, чтобы добраться до нее.

Из-за дерева выскочил робот-коразианец и выстрелил, попав телохранителю в спину. Маркус тяжело рухнул на землю и остался неподвижно лежать.

- Убит.

Темнота вокруг нее была такой же безжизненной, как и искусственные джунгли. Стрельбища были звуконепроницаемыми. Мейгри поняла, что ее никто не услышит. Никто не слышал, как кричал Снага Оме, прежде чем цепь заглушила его крик. Дверь заблокирована. Отсюда не выйти.

Мейгри ощутила прикосновение Абдиэля, почувствовала, что ловец душ пытается проникнуть в ее мозг.

Гемомеч! Те, кто пользуется мечом, связаны разумом.

Она торопливо выдернула иглы из ладони и отшвырнула меч подальше от себя. Она могла бы воспользоваться им для самозащиты, но логика подсказывала ей, что сейчас меч представляет собой скорее опасность, чем помощь. Лишь одно оружие годится против Абдиэля - разум Мейгри. Но сейчас она была слишком обессилена, чтобы воспользоваться этим оружием в одиночку.

Она попыталась установить связь с Саганом.

Вмешался Абдиэль.

- Зовем на помощь, дорогая? Боюсь, дозвониться не удастся. На том конце никого нет. Командующий погиб. И Дайен тоже. Остаемся только мы с вами, красавица. Вы и я.

Погиб! Оба погибли!

Она увидела, как Дайен целится, как Командующий на коленях стоит перед ним, как с обоих концов подлого оружия вырываются смертоносные лучи, как убийца, убив, умирает сам. Видение было реальным, слишком реальным. Мейгри ожгло разделенной болью, но она не ощутила пустоты смерти.

Абдиэль почему-то заблуждается, но Мейгри не решилась сосредоточиться на Сагане надолго, чтобы узнать правду. Ловец душ думает, что они оба погибли. Пусть думает.

Мейгри сопротивлялась попыткам проникнуть в ее сознание.

- Звездный камень у вас, красавица? - продолжал Абдиэль. - Я видел, как вы снимали его с трупа.

Она снова вспомнила ужасное мгновение: смотревшие на нее мертвые глаза, страшно искаженное лицо, кровь на руках адонианца.

Мейгри оттолкнула воспоминания, намеренно стремясь держать разум темным и пустым, пыталась отключиться, стереть из сознания все, что могло быть использовано для ее уничтожения.

- Не стоит расточать жалость из-за адонианца, леди Мейгри. Он не собирался возвращать вам камень. Это была засада. Как вы и подозревали, Снага Оме понял, что звездный камень и есть недостающий элемент бомбы. Он заманил вас в этот тир, чтобы убить вас, предполагая, что после вашей гибели сможет завладеть бомбой. К несчастью для адонианца, первыми сюда явились мои послушники. Не желаете ли лицезреть казнь адонианца? Весьма забавное зрелище.

Мейгри увидела отчетливую мысленную картинку, поняла, что наблюдает за последними мучительными мгновениями жизни Оме. Тело качалось и дергалось, а цепь все туже затягивалась на шее. Он задыхался, отбивался, сопротивлялся… и тут вдруг Мейгри превратилась в Оме! Она висела на дереве. Цепь врезалась ей в шею, перекрывая доступ воздуха. Боль была невыносимой. Она не могла дышать. Она в ужасе задыхалась, отбивалась, сопротивлялась…

Нет! Это было не с ней! Она осталась собой, а не стала адонианцем.

Мейгри удалось вернуться в реальность, но при этом небольшом достижении она испытала отчаяние от осознания того, что на самом деле это ее поражение. Абдиэль одержал победу. Он сумел проникнуть в ее разум. А поскольку он бывал здесь и раньше, он знал, каким образом открыть ящик Пандоры, который Мейгри держала на задворках своего подсознания.

- Хозяин дома мертв. «Вечеринка закончилась», как поется в одной старинной песне.

Абдиэль появился перед ней, выйдя из темноты. В руке он держал фонарь, осветивший ярким светом его лицо, глаза без век, разлагающуюся плоть на голове и руках.

- Я провожу вас до вашего космоплана, леди Мейгри. Вы пригласите меня в него и отдадите мне бомбу и звездный камень А потом, если вы будете вести себя хорошо, моя дорогая, я позволю присоединиться вам к Дереку Сагану на том свете.

Какая-то часть Мейгри хотела драться голыми руками, броситься на старика и вцепиться ногтями в его лицо. Но другая часть так и осталась лежать скорченной в том чуланчике, в который превратился ее разум, и хныкала, боясь пошевелиться, страшась очень многих опасностей, которые, как она знала, так и ждут, чтобы кинуться на нее и разорвать на части.

Приятно улыбаясь, Абдиэль подошел поближе и протянул левую руку. Сверкнули иглы. Мейгри отпрянула, но он удержал ее правую руку и повернул ладонью вверх.

* * *

Центурион Маркус неподвижно лежал в темноте и наблюдал. Выстрел, сбивший его с ног, не прожег броню. Он так и остался лежать, притворившись мертвым, выжидая и молясь лишь о том, чтобы Бог каким-то образом вложил оружие в его руки.

Он не знал, что творится со Звездной Дамой, но очевидно, что этот старик имеет над ней какую-то мысленную власть. Маркус безмолвно желал ей сопротивляться, но с испугом увидел, как она отбросила гемомеч, свое единственное средство защиты. Оружие упало на землю, рядом с его рукой.

Маркус смотрел на меч. Оружие. Господь услышал его, но требовал жертвы взамен. Без опасности для себя гемомеч могли использовать лишь те, кто принадлежал Королевской крови. Любой человек простого происхождения и с обычной генетической структурой, воткнувший эти иглы себе в руку, вводит в свое тело смерть. И, кроме того, не исключено было, что при этом он не сможет привести оружие в действие. Командующий обучал телохранителей способам мысленной концентрации, но Маркус сомневался, обладает ли достаточными знаниями и способностями, чтобы верно направить нервные импульсы, сможет ли преодолеть неизбежную при использовании меча боль.

Он слышал, как кто-то передвигается по джунглям, и узнал по голосу человека, которого Звездная Дама называла Абдиэлем. Голос звучал неровно, и Маркус предположил, что этот человек - старик. «Возможно, оружие и не понадобится, - подумал он. - Я его голыми руками…»

Но потом Маркус услышал другие шаги, доносившиеся, судя по звуку, из-за спины старика. Наверное, послушник, о котором упомянул старик, тот, который убил адонианца.

Вспыхнул свет, резкий и ослепительный. Маркус застыл, затаил дыхание. Луч прошел над ним, скользнул мимо, оставив его в тени. Снова послышались шаги. Телохранитель осторожно открыл глаза и увидел старика в алых одеждах. Его послушник, вооруженный лазерным пистолетом, шел сзади, прикрывая старика со спины.

Послушник услышит движение Маркуса. С такого расстояния лазерный пистолет снесет ему голову. Он понял, что ничем не поможет Мейгри, если сразу погибнет Надо жить… по крайней мере немного подольше.

Абдиэль поднял лампу, осветив Мейгри. Она напоминала животное, загипнотизированное светом, не способное двинуться с места даже при виде приближающейся смерти. Ловец душ потянулся к ней.

Маркус украдкой протянул руку, коснувшись кончиками пальцев рукояти меча, и быстро подтянул его к себе. После недолгой паузы, в течение которой он произнес молитву Богу своего Командующего, Маркус всадил иглы в ладонь.

Ослепительная боль пронзила его нервы, языки пламени всполыхнули у него под черепом, сердце рванулось из груди. Маркус чуть не умер в ту же секунду. Ему пришлось напрячь все силы и мужество, чтобы не закричать от боли.

Но он не умер. Сквозь ужасную боль он ощутил трепет энергии, увидел, как меч начинает слабо светиться. Боль, как он понял, была вызвана вирусами, соединявшими его тело с мечом, превращавшими их в одно целое. Получилось! Меч в его распоряжении!

Призвав себе в помощь навыки, полученные от Командующего, Маркус использовал боль, чтобы управлять мечом в руке. Клинок засветился ярче. Времени у него немного; свет меча могут заметить.

Поднявшись и одновременно бросившись вперед, Маркус широко взмахнул мечом и отсек руку послушника, державшую пистолет. Микаэль не вскрикнул, но лишь повернулся к нападающему и посмотрел на него. Глаза послушника не выражали ни боли, ни страха. Обратный удар Маркуса отделил голову Микаэля от шеи. Голова упала; ее глаза сохранили такое же выражение, какое было в них при жизни.

Телохранитель резко повернулся лицом к старику и замахнулся мечом, чтобы развалить пополам хрупкое скрюченное, уродливое тело.

Маркус замешкался, сдержав удар. Его сбило с толку, что Абдиэль разглядывает его с неподдельным любопытством, приятно улыбаясь потрескавшимися губами. Ловец душ поднял руку, и центурион вдруг обнаружил, что его собственная рука ему не подчиняется. Но она двигалась, казалось, к Абдиэлю.

Маркус ошарашенно наблюдал за тем, как его рука двигается по чьему-то приказу и отдает меч Абдиэлю.

- Как смело. И как глупо, - заметил Абдиэль, вынимая иглы меча из кровоточащей ладони Маркуса с небрежностью, словно телохранитель подарил ему цветок, и засунул меч к себе за пояс. - Применение вами меча, гвардеец, связало ваш разум с моим, как и разум миледи.

Абдиэль широко раскрыл левую ладонь. Маркус увидел иглы, торчавшие из плоти. Звездная Дама смотрела на старика, словно погруженная в транс. Тело ее содрогалось. Старик взял ее за руку. Его прикосновение побудило ее к действию. Она рванулась от него, попыталась вырваться. Он крепко схватил ее и погрузил иглы ей глубоко в ладонь.

Мейгри застонала, упала на колени. Рука ее оставалась у Абдиэля. Старик погладил ей голову, прислонившуюся к нему.

- Ну-ну, милая, успокойся.

Потом, тихо шепча ей что-то, он поднял ее на ноги. Она с хныканьем прижалась к нему. Старик, как отец, поддерживающий больное дитя, обнял ее за талию и повел женщину, еле переставляющую ноги, к двери.

Маркус не мог ничего сделать, не мог даже шевельнуться.

Дверь открылась. Абдиэль повернулся и осветил лампой лицо телохранителя.

- Ты покойник, - сказал он и отпустил Маркуса из плена своего разума. Придерживая Мейгри, Абдиэль вышел в темный пустынный коридор.

Маркус рухнул на пол, будто марионетка, у которой обрезали нити. Озноб сотряс его тело, пульсирующая боль раскалывала голову. Это были первые признаки болезни, которая скоро и неотвратимо убьет его.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Связи распались..

Уильям Батлер Йитс. Второе Пришествие

Дайен, не веря собственным глазам, смотрел на дымящуюся дыру, прожженную на левом боку его камзола. Накопитель разлетелся. Лазерный луч попал в него. Дайен ошеломленно перевел взгляд от разбитого накопителя к пистолету в руке и на дыру, прожженную в стене слева от Командующего. Черная полоска копоти на боку шлема Сагана показывала, насколько близко от него прошел смертоносный тонкий луч… и как далеко.

- Что случилось? - ошеломленно спросил Дайен. Потом его затрясло.

Саган понял, что парень сам должен найти ответ на свой вопрос.

- Абдиэль, - сказал Командующий, поднимаясь с колен.

Протянув руку, он забрал пистолет из безжизненной руки юноши и с интересом его осмотрел.

- Оружие Иуды. Давненько я такого не видел. Он стреляет в двух направлениях, вперед и назад, предавая своего хозяина.

- Вы… Вы знали! - выпалил Дайен, стуча зубами. Теперь он ощутил боль в обожженном боку. От вони собственного паленого мяса его затошнило.

- Не знал, но подозревал. Особы Королевской крови иногда пользовались такими, чтобы убивать друг друга.

- Почему вы мне не сказали?

Дайен приложил руку к ране, тщетно пытаясь остановить кровь. Металл накопителя вошел в его тело, а разлетевшийся кристалл утыкал кожу мелкими острыми осколками.

- А разве вы мне поверили бы? Вам надо было самому в этом убедиться.

- Вы рисковали своей жизнью - и моей, - чтобы я мог сам увидеть, каким глупцом был! - с горечью сказал Дайен.

- Особого риска не было, - сухо заметил Саган.

- Почему? - вспыхнул Дайен. - Потому что считали, что у меня духу не хватит?

- Проще будет предположить, мой сеньор, что Бог отвел вашу руку, не то мы оба уже были бы покойниками.

- Это не Бог отвел мою руку! - сквозь зубы проговорил Дайен, борясь с накатывающей тошнотой. Тело у него дрожало, но не от боли, а от переполнявших его эмоций. - Это я отвел свою руку! Я нарочно промахнулся! Я оставил вам жизнь!

- Неужели, мой сеньор? А зачем?

Дайен выпрямился, поднял голову, заставив себя держаться прямо.

- Потому что я могу вас использовать. Потому что я собираюсь вас использовать. Потому что мертвым вы мне не нужны!

Саган молча разглядывал юношу. Потом его губы раздвинулись в редкой сумрачной улыбке.

- Мне начинает казаться, что я недооценил вас, Ваше величество. Вы еще можете стать королем!

Он протянул пистолет Дайену.

- Но до трона вам еще далеко. Когда вы в следующий раз будете использовать что-нибудь подобное, не забудьте проверить покрытие казенной части. Здесь долженбыть толстый защитный слой металла. Если покрытие отслаивается при нажатии пальцем… вот так, - он показал, и на пол посыпались куски белой краски, - тогда вы почувствуете при стрельбе немножко больше тепла, чем надо.

Дайен молча взял пистолет, швырнул на пол и раздавил башмаком.

- Какой дурак! - сказал он себе со слезами на глазах. - Какой дурак!

- Сильно болит? - спросил Саган.

- Нет, - соврал Дайен, быстро и стыдливо смахнув слезы. Лицо его побелело, кожа была холодной и липкой. Дыхание стало неровным, прерывистым.

- Хорошо. А если бы болело, - продолжал Командующий с легкой полуулыбкой, - я бы посоветовал использовать душевные силы, чему вас научил Абдиэль, чтобы остановить боль. Мне нужна ваша помощь…

- Мейгри! - вспомнил Дайен. - Вы сказали, что она в опасности! Что…

- Не знаю, - сказал Саган, направляясь к выходу. - Вы вынудили меня сосредоточиться на вас. А теперь я ее не чувствую, не могу вступить с ней в контакт. Я…

Распахнув дверь, он чуть не сбил человека, пытавшегося войти.

- Маркус!

Телохранитель покачнулся, начал падать. Саган подхватил его.

- Что случилось, Маркус? В чем дело?

Центурион крепко вцепился в Командующего, чтобы не упасть. Саган, поддерживая слабеющего солдата, ощутил что-то влажное на руке и увидел, как из правой ладони солдата стекает красная струйка. Он повернул ладонь Маркуса к свету. Из пяти свежих ранок сочилась кровь.

Командующий все понял.

«Помоги нам, Господи, - молча помолился он. - Помоги ей, Господи!»

* * *

Лорд приор Ордена Черной Молнии легко и быстро вел свою пленницу по многолюдному дому адонианца. Никто их не видел, хотя они проходили так близко от многих людей, что алые одежды старика касались их. Абдиэля могли увидеть лишь тогда, когда он хотел этого.

Именно поэтому ловцы душ назвали свой орден Орденом Черной Молнии. Молния, невидимая, неслышная, всесокрушающая, проносящаяся от разума к разуму. Черная молния ударила Мейгри, поразила ее, оставив, по-видимому, в ее разуме один лишь пепел. Она безропотно шла с Абдиэлем туда, куда он ее вел.

Ловца душ удивила ее покорность, хотя время от времени он напускал на нее страхи, изъятые из глубин ее же сознания. Она реагировала именно так, как, на его взгляд, и должна была реагировать. И это возбудило в нем подозрения. Абдиэль ей не верил. Он знал, что в ней осталась частица, неподвластная ему. Ее тупому повиновению он предпочел бы борьбу, хоть слабое сопротивление, которое подавил бы болью, которую умел причинять.

Усевшись в вагончик, направившийся к воротам поместья, Абдиэль разглядел свою жертву. Они больше не были связаны: он вынул иглы. Он находился глубоко в ее душе, его яд работал. Ее лицо, ярко освещенное светом салона, оставалось неподвижным, бесстрастным. Серые глаза выражением напоминали глаза его мертвых разумом послушников.

Но она не такая, сказал себе Абдиэль, недоверчиво глядя на нее. Она отступила. Где-то спряталась. Или, может быть… Он откинулся на сиденье, подумал. Наверное, нет. Наверное, свет Стражей угас. Наверное, в душе она так же потемнела, как ее звездный камень. Посмотрим.

- Дорогая, - вслух сказал Абдиэль. - Мне нужна Звезда Стражей. Подай мне ее.

На ее лице не отразились никакие чувства, но правая рука задрожала.

Похититель разума знал, как и где причинить ей боль. Подавшись вперед, он всадил мысленный нож в ее подсознание, увидел, как расширяются ее глаза, как учащается дыхание в ответ на страх, который видела только она. Она поднесла правую руку к груди, куда, как видел Абдиэль, она спрятала звездный камень, сняв его с тела адонианца. Рука задрожала, застыла и вдруг упала к ней на колени. Глаза у нее закрылись; пот струился по лицу.

Нет, она еще не умерла, понял похититель разума, испытывая почти облегчение. Но близка к этому. Еще несколько уколов и ударов, и она отдаст камень, без колебаний отдаст свою жизнь.

Вагончик привез их к воротам. Абдиэль столкнулся с неожиданной сложностью. Микаэль погиб. Некому было управлять вертолетом, а сам он этого не умел. Но у проблемы нашлось неожиданное решение. Абдиэль заметил, как вокруг поместья адонианца сосредоточивается целая армия солдат из Форт-Ласкара.

- Как предусмотрительно, Саган, - пробормотал Абдиэль, без промедления отыскав пилота.

На базу они прилетели без происшествий. Ловец душ отпустил пилота, который, придя в себя, не мог понять, где он и как сюда попал. Вместе с пленницей Абдиэль проскользнул через цепь гвардейцев, окруживших космоплан. Охранники не заметили ничего, как не замечали ветер или темноту долгой ночью.

Абдиэль дрожал и от холода, хоть ласкарские ночи отличались теплом, и от волнения. Он направил Мейгри вверх по трапу к люку, а сам, путаясь в одеждах, последовал за ней довольно медленно, поскольку его слабое тело не привыкло к нагрузкам, которые он испытал за сегодняшний вечер. Он приказал ей остановиться и помочь ему.

Она подождала и помогла ему забраться в космоплан с осторожностью и уважительностью дочери, помогающей любимому отцу.

- Спасибо, дорогая, - сказал Абдиэль, всаживая иглы в протянутую ладонь, просто для верности, чтобы все прошло, как он задумал.

- Кто там? - послышался резкий голос. - Немедленно ответьте, не то распылю…

- Это я, Икс-Джей, леди Мейгри, - безжизненным голосом ответила она.

- Ах, ваша светлость! Вы вернулись! Значит ли это, что мы можем избавиться от этой адской бомбы?

Посмотрев на Мейгри, Абдиэль уловил колебания. Похититель разума поглубже ввел иглы. Она ахнула, тихо вскрикнула и сказала, дрожа:

- Да, Икс-Джей, мы от нее избавимся.

Абдиэль провел Мейгри в носовую часть космоплана. Бомба, отсвечивая золотом и хрусталем, стояла на шкафчике.

Абдиэль вынул иглы, чтобы Мейгри могла двигать руками

- А теперь, дорогая, выведите бомбу из-под контроля компьютера. Сначала дайте себя опознать.

- Вы узнаете меня, Икс-Джей, - произнесла Мейгри.

- Кажется, - не слишком убедительно ответил компьютер.

- Вы узнаете меня, Икс-Джей! - повысила она голос.

- Так точно, - послушно ответил компьютер.

- А теперь камень, - выдохнул Абдиэль, почесывая руку от нетерпения. - Покажите компьютеру звездный камень, леди Мейгри!

Ее рука двинулась к груди. На этот раз без колебаний, без дрожи. Она достала из-под панциря темный и неприглядный камень, испачканный засохшей кровью адонианца.

- Икс-Джей, - тихо сказала она, протягивая руку с камнем к бомбе, - выполняйте мои указания.

* * *

Командующий пристально посмотрел на Маркуса и заметил, что его кожа приобрела пепельный оттенок и на ней выступил пот. Пальцами Маркус зажал раны на ладони и осторожно, почтительно вынул руку из руки Сагана.

- Где леди Мейгри?

Гвардеец выпрямился и встал сам, без поддержки.

- На нас напал человек по имени Абдиэль…

- Абдиэль! - воскликнул Дайен и подался вперед, наткнувшись на руку Сагана

Бледное лицо телохранителя было угрюмым.

- Виноват, милорд. Не оправдал доверия… Взгляд Сагана снова скользнул на правую руку Маркуса.

Маркус вспыхнул; его бледное лицо на мгновение оживилось.

- Это единственное оружие, оказавшееся в моем распоряжении, милорд.

Дайен смотрел во все глаза.

- Не понимаю…

- Он воспользовался гемомечом, - резко бросил Саган.

- Но это значит…

Дайен прикусил губу и отчаянно, вопрошающе посмотрел на Командующего.

- Неужели ничем нельзя…

Саган покачал головой. Судорога боли прошла по телу Маркуса, по его лицу, но усилием воли он заставил себя стоять смирно.

- Это была ловушка, милорд. Адонианец приготовился к встрече миледи под предлогом переговоров о камне…

- К черту! - взорвался Дайен. - Нечего терять время на выслушивание всего этого! Нам надо спасать ее! Если вы не хотите, я…

- Вы? - Саган резко повернулся к юноше. - Не забывайте, мой сеньор, что если бы не вы, я бы мог это предотвратить.

Удар достиг цели. Дайен побелел и умолк. Командующий снова повернулся к Маркусу.

- Продолжайте, центурион.

- Да, милорд. Как Абдиэль сказал миледи, Снага Оме собирался ее убить, используя роботов стрельбища с реальным оружием. Но погиб адонианец. Он был удавлен цепью звездного камня. Миледи срезала цепь и сняла звездный камень с трупа…

Маркус закашлялся, стал задыхаться.

Командующий распознал симптомы: легкие начинают наполняться жидкостью, начинается горячка, пневмония.

- Принесите воды! - приказал Саган Дайену.

- Нет… Я в порядке…

Гвардеец говорил нормально; дыхание у него пришло в норму.

- Как вы себя чувствуете? - спросил Командующий.

- Пока не слишком плохо, милорд, - спокойно ответил Маркус, как только снова смог говорить.

- Боюсь, будет хуже. Особенно ближе к концу.

- Да, милорд. Я знаю.

Дайен издал судорожный звук, развернулся и стрелой помчался по коридору. Саган наблюдал за ним, собравшись позвать своего телохранителя, чтобы догнать юношу, но Дайен добежал до стены в дальнем конце коридора, прислонился к ней и замер.

Маркус проводил юношу озабоченным взглядом и снова посмотрел на Командующего, но ничего не сказал. Он смотрел под ноги, а на пол капала кровь из руки.

- Думаете, я слишком с ним суров? - неожиданно спросил Саган.

- Это нелегко ему дается, милорд.

- Ему следует научиться принимать последствия своих действий, - заметил Саган, - кем бы он ни стал: королем или мусорщиком. И если он может потерять друга, я уже теряю верного, хорошего солдата.

Маркус поднял голову. Подобие жизни мелькнуло в его болезненном лице.

- Спасибо за похвалу, милорд. Но я ее не заслуживаю. Я не смог ее спасти…

- Вы сделали все что смогли. Больше, чем смогли бы другие, - сказал Саган, не сводя задумчивого взгляда с кровоточащей руки Маркуса. - Продолжайте доклад. Это даже к лучшему, что мальчик не слышит.

- Да, милорд. Роботы открыли огонь. Кай охранял дверь. Он погиб мгновенно. Дверь закрылась и заблокировалась. Потом в меня попали, и я притворился мертвым. Я слышал голос, говоривший со Звездной Дамой. Голос сказал ей, что вы убиты, милорд. Вы и мальчик вместе с вами.

- Она должна была понять, что это неправда! - возразил Саган.

- Может, и поняла, милорд. Может, нет. Она сама выглядела умирающей, когда к ней вышел этот старик. Кроме того момента, когда он… вонзил иглы в ее ладонь. Тогда она сопротивлялась. Я не мог понять, что с ней, милорд, пока старик не посмотрел на меня. - Маркус побледнел, мышцы на шее напряглись. - Казалось, он проникает в меня, милорд, и он показал мне… он показал мне мою смерть…

Солдат судорожно сглотнул; в горле у него послышался отрывистый, резкий звук. Пот стекал по лицу.

- Куда он повел миледи, Маркус?

Солдат говорил с трудом. Слова прерывались удушающим кашлем.

- К ее космоплану, милорд.

Саган вполголоса выругался.

- Но ведь это на военной базе, милорд. Охрана… наверняка их остановят..

- Абдиэль пройдет мимо стражников ворот в преисподнюю, если захочет. Сколько времени прошло после их ухода?

- Точно не знаю, милорд. Я… потерял сознание на какое-то время. Когда пришел в себя, долго вас искал…

- Значит, это было довольно давно. Я…

Саган умолк. Его перебил голос, голос, слышный только ему.

«Милорд, я не могу больше сопротивляться Абдиэлю. Но я нашла способ окончательно и бесповоротно уничтожить его. Сохраняя верность клятве, я предупреждаю вас о том, что собираюсь сделать. У вас будет время забрать Дайена и бежать. Да не оставит Господь вас и короля!»

Саган стоял неподвижно, напряженно вслушиваясь, стараясь не упустить ни слова, каждое из которых звучало слабее предыдущего. Он непроизвольно поднял руку, словно пытаясь удержать ее. Его пальцы сомкнулись в воздухе, в пустоте и сжались в кулак.

- Милорд! - встревоженно окликнул Маркус. Командующий вернулся к действительности. Его глаза сверкнули угрюмым удовлетворением.

- Как вы думаете, Маркус, сколько вам осталось жить?

Солдата этот вопрос застал врасплох. Он посмотрел на ладонь, на которой кровоточили пять вспухших, воспаленных ран.

- Не знаю точно, милорд. Наверное, несколько дней…

- Ошибаетесь, солдат, - сумрачно улыбнулся Саган. - С этого мгновения жизнь каждого на этой планете отсчитывается в секундах. Миледи знает код. У нее есть звездный камень. Она зарядила бомбу и поставила ее в боевое положение.

- Господи, помилуй! - воскликнул Маркус.

- И то верно, - пробормотал Саган. Он чувствовал, как секунды песком сыплются между пальцев, слышал тиканье часов в каждом ударе сердца. Он мог поступить так, как она советовала ему: забрать Дайена и бежать с этой планеты. Это будет толковым решением, мудрым.

Но все оставить! Когда все уже было у него в руках! Потерять бомбу! И не только. Потерять арсенал Снаги Оме, компьютерные архивы адонианца. Хотя сам Оме уже мертв, его разработки живы. Гаупт уже вывел на исходные позиции войска, готовые приступить к штурму по сигналу Сагана.

Здесь должна находиться его опорная база! Здесь он найдет средства управлять галактикой… с Дайеном, конечно.

- Миледи обставила Абдиэля, обставила и меня. И при этом не нарушила клятвы.

Командующий крепко выругался вполголоса, даже не заметив этого, - инстинктивная реакция. Он принял решение, а потом осознал, что никакого решения и не было.

- Мальчику об этом ни слова! - приказал он Маркусу. - Пойдемте со мной.

Проходя по коридору, Командующий заговорил по рации, вмонтированной в шлем. Люди Оме перехватят сообщение, но слишком поздно.

- Гаупт! Ответьте!

- Слушаю, милорд, - немедленно отозвался Гаупт, очевидно, с нетерпением ожидавший сообщения от Командующего.

- Объявите тревогу на базе. Подготовьте один из космопланов к немедленному взлету. Юноше, о котором я говорил, на этой планете угрожает опасность Я хочу, чтобы он улетел с Ласкара, вообще из этой системы. Сейчас я отключу силовое поле. Пришлите к дому два летающих вездехода, чтобы нас забрать. Оставайтесь на связи.

Саган закончил разговор, продолжая идти. Маркус мужественно старался не отставать, но Саган видел краем глаза, что это дается умирающему солдату с огромным трудом. С этим надо что-то сделать.

Командующий дошел до конца коридора и, бросив взгляд на Дайена, посмотрел в примыкающий коридор, на своих телохранителей, стоявших возле пункта управления адонианца.

Саган вдруг снова посмотрел на Дайена. Юноша, погруженный в себя, глядел в пустоту застывшим взглядом; полные губы были полураскрыты, искаженное болью до этого лицо разгладилось. До Командующего дошло, что Мейгри могла сообщить ему о своем намерении, но для чего - разве что для того, чтобы напугать мальчика до смерти, - Саган не представлял.

- Дайен! - резко окликнул он, и юноша тут же вернулся в реальность.

- Слушаю, милорд.

Саган внимательно рассмотрел его. В голубых глазах Дайена он увидел настороженность.

- Адонианец погиб. Я беру все его дела на себя. Тот, кто контролирует этот арсенал, имеет хорошую возможность контролировать по крайней мере мир в галактике. Люди Оме могут оказать сопротивление. Для вашей безопасности, мой сеньор, я отправляю вас с планеты.

Голубые глаза смотрели на него немигающим, неподвижным взглядом.

- А что будет с леди Мейгри, милорд?

- В данный момент вы ей ничем не поможете. Но я бы не стал за нее волноваться, - сухо добавил Командующий. - Миледи сама может о себе позаботиться.

- Мы согласны с любыми вашими предложениями, касающимися безопасности нашей персоны, - холодно ответил Дайен.

«Черт! - подумал Саган. - Да он начинает говорить, как его дядя!» В душе Сагана шевельнулась мысль о том, что юноша слишком уж спокойно все воспринимает, но сейчас не осталось времени об этом думать. Он развернулся и зашагал по коридору к пункту управления. Грохот за спиной заставил его остановиться. Он оглянулся.

Маркус, судорожно дыша, упал на колени.

Командующий направился к нему. Увидев его приближение, солдат попытался подняться на ноги, цепляясь за стену руками, оставляя правой ладонью кровавый след.

- Давайте помогу, - сказал Саган, поддерживая его сильной рукой. - Вы улетите с Дайеном. Мы доставим вас на «Непокорный», к доктору Гиску ..

- А что он сможет сделать, милорд?

Маркус, пошатываясь, поднялся на ноги, бессильно откинувшись на стену. Он горел от лихорадки, пытался преодолеть боль, но его панцирь дрожал вместе с телом.

- Не так! - выдохнул Маркус. - Я знаю! Абдиэль… он показал мне мою смерть! Милорд!

Он протянул руку, ухватившись за плечо Сагана.

- Милорд, прошу…

Голос прервался раздирающим кашлем. Но Командующий понял по глазам умирающего, о чем он просит.

- Не могу, солдат! - резко ответил Саган, отодвигаясь. - Бог не позволяет этого..

- Пусть тогда грех будет на мне!

Появившаяся откуда-то рука отодвинула его в сторону. Перед Саганом стоял Дайен, держа в руке гемомеч Командующего.

Маркус, увидев, что меч начинает ярко светиться, все понял.

- Благодарю, мой сеньор.

Слова его можно было угадать лишь по движению губ; голос не был слышен.

- Вы готовы? - спросил Дайен. Исполненные боли глаза встретились с взглядом Командующего.

- Милорд?

Саган медленно кивнул.

- Да упокоит Господь..

Дайен ударил, когда Маркус отвлекся; он вонзил пламенеющий клинок через панцирь, глубоко в грудь солдата. Маркус судорожно всхлипнул и осел на пол. Отшвырнув меч, Дайен подхватил умирающего на руки.

Глаза солдата на мгновение задержались на юноше; губы шевельнулись, так и не успев ничего произнести. Правая рука судорожна сжалась в кулак, но тело недолго мучилось в предсмертной агонии. Рука обмякла и безжизненно упала на пол. Голова уткнулась в плечо Старфайера.

- Прости, - прошептал Дайен, крепко сжимая обмякшее тело. - Прости…

Почувствовав прикосновение к плечу, Дайен поднял глаза на Командующего и осторожно опустил тело на пол.

- Lux aeterna luceat eis, Domine, cum sanctis tuis in aeternam; quia pius es. - Саган опустился на колени рядом с мертвым солдатом, положил руку ему на лоб. - Да пребудет с ними свет вечный, Господи, со святыми Твоими во веки, по неизбывному милосердию Твоему.

Поднявшись на ноги, он повернулся к Дайену.

Саган не сказал того, что собирался сказать. Юноша напоминал прозрачный хрустальный светильник, внутри которого горит священный огонь. Внешне он был похож на гладкое холодное стекло; внутри же горело всепожирающее пламя. Его яркий камзол с львиноликим солнцем промок от крови.

Командующий был потрясен до глубины души. Благоговение, испытанное им однажды, во время посвящения мальчика, сейчас снова ошеломило его. Он столкнулся с Присутствием, и как бы ни был грешен и слаб он в отношении Господа, он не мог этого отрицать.

Огонь голубых глаз обдал Сагана.

- Это останется на моей совести, - сказал Дайен, поднимаясь на ноги.

«Моей», а не королевское «нашей».

Командующий не ответил. Мальчик сказал правду, и здесь не нужны утешения.

Дайен наклонился, подобрал меч и подал его Командующему. Их руки соприкоснулись. Саган мог поклясться, что почувствовал кожей обжигающее пламя.

Юноша развернулся и пошел по коридору, не оглядываясь на тело, лежавшее на полу.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Анархия выплеснулась на землю

Уильям Батлер Йитс. Второе пришествие

- Уважаемые гости и домочадцы Снаги Оме, прошу вашего внимания.

Холодный голос Сагана, зазвучавший из динамиков подобно похоронному звону, сразу же положил конец оживлению, остановил все сделки, заставил всех внимательно прислушаться.

- Я, Командующий Дерек Саган, говорю с вами из пункта управления поместья адонианца. Хозяин дома Снага Оме погиб.

Командующий сделал паузу лишь на короткое время, чтобы улеглись изумленные возгласы и его могли слышать.

- Кроме того, произошел непредвиденный случай. Заряжена и приведена в боевое положение одна из ядерных бомб. Мы предпринимаем усилия, чтобы ее разрядить, но я посоветовал бы незамедлительно эвакуироваться с планеты. Прошу сохранять спокойствие. Оснований для паники нет… Что означает, - добавил Саган, отключив громкоговорители, - что все понесутся к ближайшим выходам сломя голову.

Командующий находился в центральном пункте управления. На полу лежали разрезанные гемомечом тела нескольких охранников Оме. Штурм прошел быстро, сопротивление было незначительным. Персонал пункта находился в замешательстве. Сюда уже поступили доклады о войсках, занимающих позиции вокруг поместья, но никаких приказов от хозяина не поступало. Большинство, увидев гибель охранников, сдались Командующему.

Теперь, услышав сообщение о бомбе, они стояли, широко раскрыв глаза от ужаса.

- Уходите! - приказал Саган, и все подчинились без колебаний.

Осмотрев приборы, он быстро нашел те, которые управляли силовыми полями и защитой периметра поместья, и отключил их.

- Гаупт, - обратился Саган по рации, - силовое поле отключено. Я предупредил всех, кто здесь находится. В любую секунду здесь начнется ад кромешный. Выводите людей на позицию. Вы не должны встретить организованного сопротивления.

- Милорд, - с беспокойством в голосе спросил Гаупт, - мы слышали объявление. Насчет бомбы…

- Дезинформация, бригадир, - нетерпеливо оборвал его Саган, - чтобы выставить людей из поместья. Пришлите два реактивных вездехода, один для меня, один для юноши. Срочно!

Он отключил связь, не дожидаясь от Гаупта очередных вопросов.

- Вы остаетесь здесь, - приказал он своим телохранителям, подобравшим оружие убитых охранников. - Команда с базы скоро вас сменит. Ко мне присоединитесь в форте. Доставьте на базу тело вашего товарища для похорон и кремации.

Гвардейцы отдали честь, прижав ладони к сердцу, и заняли позиции.

«Мы все будем кремированы, - мрачно подумал Саган, - если не удастся остановить Мейгри». Схватив за руку юношу, наблюдавшего за взятием пункта управления с отстраненным выражением на бледном лице, Командующий бесцеремонно потащил его к лифтам.

- Зачем мне отдельный вездеход? - спросил Дайен, стараясь не отставать от Сагана, искоса взглянув на него - Мы разве летим в разные места?

«Я предпочел бы править в преисподней. .»

- Скорее всего, - ответил Командующий.

* * *

Командующий и Дайен вошли в зал. Саган с удовлетворением осмотрелся. Назвать это «адом кромешным» значило бы недооценить происходящее. Люди набивались в лифты; кто-то пытался забраться в кабину, а кто-то - выбраться оттуда. Лестницы и поспешно открытые запасные выходы были заполнены людьми, отталкивающими друг друга, чтобы поскорее покинуть обреченную планету. Все кричали, передавали при помощи самых разнообразных средств связи приказы на свои корабли о подготовке к немедленному взлету. Среди бегущих Саган заметил и многих людей Снаги Оме. Тело их хозяина уже было обнаружено, и, независимо от того, поверили ли они в сообщение о бомбе, они не хотели оставаться здесь и дожидаться, пока прибудут представители власти и начнут задавать вопросы.

Все, кроме одного. Перед Командующим вдруг появилось заплаканное лицо Боска.

- Саган! - прошипел адонианец, прыгнув на него и потянувшись к его горлу. - Это ты виноват! Ты его убил! Я тебя…

Одним ударом ладони по шее Саган уложил Боска, грохнувшегося на пол. Командующий, не выпуская Дайена, перешагнул через извивающееся тело и направился дальше. Заметив Командующего и мальчика-короля, представители прессы начали пробиваться к ним. Какими бомбами их ни пугай, они все равно должны сделать свое дело.

Саган отпихнул и буквально смел нескольких репортеров с пути, но продвижение замедлилось. Толпа вокруг него мешала двигаться. Командующий выругался. Ему начинало казаться, что он сдуру перестарался, как вдруг перед ним появилась несгибаемая, неподвижная, словно дуб, бородатая фигура.

Саган остановился, глядя снизу вверх на ухмыляющуюся физиономию.

- Милорд! - загрохотал Медведь Олефски, стрельнув смеющимися глазами в сторону Дайена. - И королек здесь! Удачная встреча. Кажется, вам требуется помощь.

- Вытащи нас отсюда! - коротко бросил Саган

- С удовольствием, милорд!

Весело и спокойно, словно преодолевая реку, а не поток людей и инопланетных существ, Медведь со своими двумя сыновьями стал расчищать дорогу Командующему. Людские волны накатывали на них, но с таким же успехом они могли биться о скалистые утесы. Медведь неуклонно продвигался вперед, Саган и Дайен следовали за ним.

Они добрались до главной лестницы. Медведь хватал и сбрасывал тех, кто не освобождал ему дорогу. Выбравшись из поместья адонианца, они увидели столб оранжевого пламени: подразделения Гаупта взорвали электростанцию. Земля содрогнулась у них под ногами. Освещение погасло. Дом погрузился в темноту, что лишь усилило царившую внутри панику, если это еще было возможно.

Саган посмотрел в небо, усеянное звездами, с похожим на срезанный ноготь полумесяцем. Силовое поле было отключено. Он услышал вой двигателей приближающихся вездеходов. Вынув меч, Командующий вставил иглы в ладонь и включил его. Клинок начал светиться. Саган поднял его, подавая сигнал машинам.

- Так адонианец и впрямь откинулся? - пророкотал Медведь, подходя к нему. - Интересно, кому поместье достанется в наследство?

Олефски покосился на Командующего Саган выключил меч.

- Надеюсь, Снага Оме оставил завещание.

Медведь Олефски разразился хохотом, напоминающим очередной взрыв.

- И назначил тебя судебным исполнителем! Или исполнителем приговора?

- Спасибо за помощь, Олефски. Тебе лучше улететь с этой планеты.

- Как же, слыхали про бомбу, - подмигнул Медведь, хлопнув Сагана по спине так, что у него чуть не перехватило дыхание. - Прощай, Командующий! Когда я понадоблюсь вам с Мейгри, чтобы сражаться за вашего рыжего короля, - Медведь мотнул головой в сторону Дайена, - дай мне знать. Буду ждать! Ну, пошли, увальни! Постарайтесь никого не растоптать!

Медведь со своими неповоротливыми сыновьями исчез в темноте. Но еще некоторое время они слышали, как он повторял «Ишь ты, бомба!» - и восхищенно похохатывал.

Проводив его взглядом, Саган задумчиво посмотрел на юношу. «Все-таки я могу потерпеть неудачу, - подумал он. - И тогда у Дайена никого не останется».

- Медведь Олефски - хороший человек, мой сеньор, - сказал он мальчику. - Можете ему доверять.

- Для разнообразия, милорд? - с нескрываемой горечью отозвался юноша, взгляд которого при лунном свете казался холодным и отчужденным.

Командующий почти незаметно улыбнулся. Снова включив меч, он направил реактивные машины на посадку.

Дайен крикнул сквозь рев двигателей:

- Куда вы меня отправляете?

Командующий нахмурился. Теперь, когда он об этом подумал, такая покорность показалась ему настораживающей. Саган чувствовал, что за этим что-то кроется, но времени на догадки не было.

Возможно, мальчик просто усвоил урок.

- На «Непокорный», - сказал Саган. - Там вы встретитесь с вашим старым другом Джоном Дикстером. Он будет рад компании.

- Так я пленник? - вскричал Дайен.

- Будь тем, кем можешь, черт возьми! - раздраженно рявкнул Саган. Убедившись, что юноша забрался в машину, Саган бегом рванулся к другой.

Но Командующему показалось, что он услышал тихий внушающий беспокойство ответ юноши:

- Спасибо, милорд. Буду.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

… спасай душу свою; не оглядывайся назад и нигде не останавливайся

в окрестности сей, спасайся на гору, чтобы тебе не погибнуть

Бытие 19; 17

В Форт-Ласкаре было тихо, почти безлюдно, поскольку большая часть личного состава участвовала в захвате поместья. В штабе и в центре связи горел свет. Пространство вокруг космоплана и челнока Командующего было окутано тьмой.

Саган стоял на взлетной площадке, рассматривая космоплан Мейгри. Ни одного огонька. Он казался пустым. Охрана, состоявшая из его гвардии, стояла на посту, переговариваясь и пересмеиваясь вполголоса, словно их смена оказалась небогатой событиями.

Командующий помрачнел. Он еще раз попытался связаться со своим агентом, чем уже безуспешно занимался на протяжении нескольких минут.

- Спарафучиле, - нетерпеливо вызывал Саган по рации. - Спара .

- Саган-лорд! - послышался слабый голос, прерываемый звуками, похожими на взрывы. - Я слушаю!

- Короче. Абдиэль там? Он вернулся к челноку? Послышался оглушительный грохот, после чего донесся голос ублюдка:

- … у него такой вид, словно за ним гонятся все силы ада. Он…

Снова взрыв, ругань Спарафучиле, отданный кому-то приказ, ответ, произнесенный очень знакомым голосом, хотя сейчас Саган не мог определить, кому он принадлежал. Шорох и пыхтение, словно ублюдок спускался в яму, и тишина. Связь прервалась.

Саган раздраженно постучал по шлему.

Ничего. Но, во всяком случае, ясно, что Абдиэль еще на Ласкаре, поскольку, несомненно, именно ловец душ атаковал Спарафучиле. Кроме того, подумал Саган, задумчиво глядя на космоплан, теперь он хоть точно знает, что Абдиэля больше нет на борту. Должно быть, бежал, как только понял, что бомба приведена в боевое положение и он ничего не может с этим сделать. Для этого потребовалось еще одно кодовое слово, которое могла знать только Мейгри. Саган попытался представить, какими способами Абдиэль мог вытягивать из нее это слово, в каком состоянии он ее застанет.

Он знал, что она жива; он чувствовал в ней биение жизни, как чувствовал его в себе. Но когда он протянул сознание, чтобы прикоснуться к ней, он словно схватил ночь.

- Начальник караула! - окликнул Командующий, выходя вперед.

Часовые вытянулись.

- Слушаю, милорд.

- Как проходила смена?

- Спокойно, милорд.

- Никто не заходил на космоплан, не проходил мимо?

Уловив что-то в голосе Командующего, охранник напрягся, почувствовав что-то неладное.

- Нет, милорд.

Саган снова взглянул на космоплан. Ни огонька, ни звука. Выглядит безжизненным. Но там, внутри, живое сердце отстукивает секунды.

- Хорошо, капитан, я присмотрю здесь сам. А вы с караулом возвращайтесь на челнок и готовьте его к срочному взлету.

- Слушаюсь, милорд.

Саган поспешно забрался по трапу, приставленному к округлому борту «Ятагана». Нет смысла устраивать разнос караулу, говорить им, что враг беспрепятственно пробрался в космоплан у них под носом, проскользнул через их сознание, не оставив ни следа.

Внутри горело только аварийное освещение, отбрасывавшее на переборки теплый и жутковатый красный отсвет. Жизнеобеспечение отключено. Мейгри, должно быть, подключила к бомбе большую часть компьютерных систем. Вставив в ладонь иглы меча, Саган стал пробираться дальше. Воздух был горячим и влажным. Дышать было тяжело. Пахло потом и страхом с примесью слабого запаха крови, слегка отдающего железом.

Он нашел ее на палубе жилого отсека. По всем внешним признакам она была мертва. Кожа холодная, пульс не прощупывается, дыхания нет.

Саган вынул меч из руки, убрал его в ножны и опустился рядом с ней на колени. Все это притворство, обман. Она замедлила почти до нулевого уровня все функции организма, отступила в самые потаенные глубины своей души.

Командующий отчетливо представил страшное разочарование Абдиэля. Ловец душ понимал, что делает Мейгри, знал, как вывести ее из этого состояния. Но требовалось время, чтобы вернуть ей сознание, а его у Абдиэля не было.

- Компьютер, - окликнул Саган. - Сколько времени до взрыва?

Включился динамик компьютера. Послышался монотонный голос, лишенный признаков даже механической жизни.

- Я запрограммирован не реагировать ни на вопросы, ни на команды.

- Компьютер, отставить.

- Я запрограммирован не реагировать…

- Тогда заткнись! - раздраженно бросил Саган.

- Я запрограммирован не реагировать…

Командующий не слушал. Присев на корточки, он рассмотрел Мейгри.

- Ничего, миледи, вы в порядке. Правда, - сказал он ей.

Взяв ее за голову двумя руками, он соединил свой разум с ее.

Поначалу было темно, куда темнее, чем в космоплане, но Саган мысленно двигался вперед, к цели, на ощупь. Он знал, куда она спряталась, знал, что она могла скрыться там, куда лишь он один мог без труда найти дорогу. И если ему не суждено отыскать ее, то это место станет приютом, где она найдет вечный покой.

* * *

Он вошел в часовню, древнее сооружение, одно из первых на территории академии. Была ночь, глубокая ночь. Он нашел Мейгри, сидевшую у дальней стены, окутанную пропитанными благовониями тенями, колышущимися при неверном свете свечей. Саган сел рядом, ничего не говоря.

В передней части часовни стоял мальчик лет пятнадцати, хорошо сложенный, сильный и мускулистый. Взлохмаченные черные волосы обрамляли задумчивое лицо. Темные умные глаза рассматривали пламя свечи, которую он зажег. Казалось, ему только что пришлось напрячь умственные и физические силы: на руках его горели свежие следы от веревки, а волосы намокли от пота. Он горячо с кем-то спорил.

- С кем ты разговариваешь?

Это спросила шестилетняя девочка. Она шла по проходу часовни, серьезно, если без благоговения, оглядываясь вокруг. Ее тонкие светлые волосы развевались подобно пушистому облаку. На ней была разорванная и грязная белая ночная рубашка. Ее гибкое тело состояло, казалось, в основном из рук и ног, коленок и локтей. Ее казавшиеся огромными особенно сейчас глаза светились отраженным светом свечей.

- Они забрали Ставроса в лазарет, - сказала она, запнувшись на длинном слове. Она появилась здесь недавно и только начинала осваивать язык академии.

Задумчивый мальчик не ответил ей, даже не удостоил взгляда. Девочка подошла к нему и встала рядом, оглядывая часовню с простодушным видом.

- Наверное, ты разговаривал с Богом, да, Дерек? - спросила она. - Ты спрашивал у Него, что случилось с нами сегодня вечером?

- Я не спрашивал у Него, «что». Я знаю, «что»! - с горечью ответил мальчик. - Я спрашивал у Него, почему!

Многие в академии пасовали перед его взглядом. Но девочка осталась спокойной.

- Так ты спрашивал у Бога, почему Он позволил нам разговаривать, не произнося ни слова? Разве не все так могут?

- Это называется «связь разумов», и не все так могут, - отрезал мальчик. - Разве ты можешь так разговаривать со своим хилым братцем?

- Наверное, нет, - согласилась девочка. - Но ведь я и не хочу.

Она смотрела на трепетные язычки пламени.

- Но иногда я догадывалась, чего хочет мой отец, раньше, чем он это говорил. Я скучаю по отцу.

Она посмотрела на мальчика с сочувствием, словно что-то только что поняла.

- Твой отец… - заговорила она, запнулась. - Прости…

- Заткнись! - яростно крикнул ей мальчик. - Убирайся! Оставь меня!

Казалось, он ударит ее.

Девочка осталась на месте. Ее большие глаза, в которых не было страха, блестели от слез.

- Я знаю, почему Бог это сделал, - сказала она, протянув руку и робко положив ладонь на руку мальчика. - Потому что мы оба одиноки.

От ее прикосновения мальчик напрягся, посмотрел на ее загорелую ручонку на своей сильной руке. Потом расслабился, словно внутри у него что-то сломалось, что-то отпустило. Он наклонил голову, пытаясь совладать с собой. Девочка убрала руку и стояла перед ним, храня почтительное молчание.

- Ты босая, - вдруг хрипло сказал он.

Девочка пожала плечами.

- Дома я никогда не носила башмаков.

- Но здесь холодно. Простудишься. Вон, дрожишь вся. Вдобавок кто-то же должен за тобой присматривать.

- Кто-то должен, - сказала девочка, осторожно беря мальчика за руку.

- Мейгри, - тихо произнес Саган, - пора.

* * *

Она сделала вдох, еще один, еще. Веки задрожали, тонкие тени от ресниц упали на щеку со шрамом. Откинувшись, Саган наблюдал за ней, собрав все терпение: он знал, что ее тело и душа воссоединятся не сразу.

- Мейгри, - окликнул он через некоторое время, встряхнув ее.

Глаза у нее открылись. Она огляделась вокруг затуманенным взглядом, увидела, где находится, удивившись, наверное, что не в часовне. Сознание вернулось к ней, и она слабо улыбнулась.

- Ты решил прийти. Я думала, что ты появишься. Вы же не могли все это бросить, не так ли, милорд?

Он поддержал ее за плечи. Она села, но слишком резко: перед глазами у нее заплясали багровые тени. Зажмурившись, она устало прислонилась к его груди.

- Вы отослали Дайена, милорд?

- Далеко отсюда. Ты можешь идти?

- Минуту…

- У нас нет ни минуты! - отрывисто напомнил Саган.

Мейгри снова улыбнулась. Командующий помог ей встать на ноги. Она постояла, дождалась, пока корпус космоплана перестанет раскачиваться. Потом они с Саганом спустились в тесное пространство небольшой кабины. Хрустальная бомба стояла на шкафчике. Тонкие лучи тянулись от компьютера к бомбе, издававшей слабое жужжание.

Командующий заглянул в бомбу и увидел звездный камень, вернее, то, что когда-то им было. Камень превратился в бесформенный комок; его восемь концов покрывали сгустки спекшейся крови. Его вид внушал отвращение, вызывал страх и напоминал о мучительной смерти. Саган тут же отвернулся.

- Сколько еще осталось? - резко спросил он.

Уголок губ Мейгри дернулся от легкой улыбки; шевельнулся и шрам, в котором уже угадывался слабый пульс жизни. Она расслабленно села в кресло пилота. Протянув руку, она взяла разорванную потускневшую серебряную цепь, лежавшую рядом с бомбой, и стала рассеянно наматывать ее на пальцы.

- Пожалуй, пусть это будет сюрпризом.

- Это будет сюрпризом, - сказал Командующий, опускаясь рядом с ней на колени, чтобы смотреть ей прямо в глаза, - для миллионов невинных душ, которые погибнут. Мгновение изумления, мгновение ужаса…

- Не надо мне это говорить, милорд, - перебила Мейгри, поджав губы; ее серые глаза сверкнули. - Это ты придумал эту бомбу. Ты сделал все, чтобы она появилась. Как ты говоришь своим солдатам? «Когда вы берете оружие и направляете его на кого-то, от всей души верьте, что сможете его использовать». Вы бы не стали с ней возиться, милорд, если бы и впрямь волновались за невинных!

Она нервничала. Она крутила цепочку на пальцах, почерневших от засохшей крови. Саган проник в ее разум, но с таким же успехом он мог войти в темную гулкую пещеру. Ничего. Ни страха, ни сожаления, ни гнева, ни ненависти. Пустота.

Он взял ее за руку. Ее холодная кожа напоминала мрамор гробницы.

- Ты изменила кодовое слово, необходимое для отключения бомбы? - спросил Саган, отнимая руку и поднося ее к бомбе, к клавишам со странными знаками, ярко горевшими сверху.

- Неужели, милорд?

- Должна. Иначе я бы мог ее остановить.

Мейгри пожала плечами.

- Да, мог бы… если бы я изменила это слово. Если бы я прикоснулась к первой же кнопке, тебя ожидал бы сюрприз. Ага, вижу, ты прикидываешь шансы. Понимаю, тебе стоит сделать попытку в оставшиеся несколько секунд. Но ты не знаешь, сколько секунд осталось. Может, пять. Может, пять миллионов. И кто знает, возможно, тебе удастся убедить меня изменить решение.

Саган убрал руку от бомбы. В космоплане было жарко и душно. Он снял шлем, провел рукой по волосам, еще густым и черным, но начинающим отступать со лба и седеющим на висках.

- Бог не простит вас, миледи. Душа ваша будет навеки проклята за это.

- Взгляните на мой звездный камень, милорд, и скажите, разве моя душа еще не проклята? - Она перевела на бомбу печальный, затуманенный взгляд. - Я хотела заполучить ее. Для себя одной. Когда там, на «Фениксе», я поняла, что могу получить ее, я отбросила ради этого все. Я оставила Дайена, моего короля. Я оставила Джона Дикстера умирать в одиночестве.

- Властолюбие! - Мейгри сжала кулак. - Ложка дегтя в Королевской крови. Властолюбие привело нас к падению, жажда власти ослепляла нас. Падение Стражей. Последних из Стражей.

Она вздохнула. Ее испачканные кровью пальцы запутались в цепочке.

Саган смотрел на нее, испытывая отчаяние. Он не мог найти ни единой точки соприкосновения. Ему хотелось ее задушить. Если он не сможет выдавить из нее нужные сведения, то хоть отомстит за свою неминуемую смерть. Руки у него тряслись от бессильного желания.

Но трудно убить того, кто уже умер. Теперь Саган понял, что должен был испытать Абдиэль.

Командующий опустился в кресло второго пилота. Господи, как же он устал! Слишком устал. Откинувшись на спинку, он размял плечи, попытался расслабить мышцы. Если он не придумает, как остановить взрыв, то очень скоро он отдохнет. Очень долгий будет отдых. Requiem aeternam.

- А вы знали, милорд, - продолжала Мейгри тихим, рассеянным голосом, - когда я узнала, что вы собираетесь прилететь за мной на Оха-Ло, когда я узнала, что наша связь разумов восстановилась, я хотела убить себя. Вы знали об этом?

- Да, - ответил он.

- Дух моего брата явился ко мне и уговорил меня остаться. Жить ради Дайена. И я осталась жить. Но не Дайен был тому причиной. Я видела посредством вашего разума, связанного с моим, флот кораблей, богатство планет, власть. Поэтому я осталась жить! - Мейгри взглянула на окровавленную цепочку. - А вы угрожаете мне вечным проклятием!

Она умолкла. Командующий ничего не сказал. Что можно сказать? Разве что согласиться с тем, что это правда. В тишине проходили минуты. Время отсчитывалось каждым вдохом, каждым ударом сердца, который мог стать последним. Он смог представить картину взрыва - белое пламя, вырывающееся из кристалла. У него останется лишь доля секунды, чтобы отреагировать, одно ужасное мгновение неподконтрольного страха. Потом тело его исчезнет, не оставив ни следа…

- На мгновение, - сказала Мейгри, - мы загоримся ярко, как звезды.

Она резко подняла голову, огляделась, словно услышала какой-то шум. Сагану почему-то показалось, что она чего-то… или кого-то ждет. Потом ему показалось, что и он тоже услышал какой-то шум. Он повернулся, посмотрел в жилой отсек, напряг слух.

Ничего. Лишь биение его собственной жизни в его теле. А кроме того - слабое жужжание.

- Возможно, я не отсылал мальчика, миледи, - рискнул Саган, поскольку время уходило.

- Отослали, милорд, я знаю. Не надо лгать. Я вижу ваши мысли.

- Но теперь он останется один, Мейгри. И некому будет давать ему советы.

- Тем лучше для него. Тем лучше. Без нашего влияния капля дегтя в его крови потеряет силу, растворится. Возможно, он сможет перебороть это…

- Каким образом? - раздался холодный юный голос, горький и гневный. Звук шагов раздался над ними. - Как теперь я это смогу? После того, что вы со мной сделали?

Сверху на трапе, спускающемся в кабину, появился Дайен. Огненное облако обрамляло бледное решительное лицо с темным кровоподтеком на щеке и распухшей губой.

Саган повернулся к Мейгри и увидел, что онарасслабилась, пальцы у нее перестали шевелиться. Серебряная цепочка скользнула на пол.

- Вам надо бы улететь, Дайен, - тихо посоветовала Мейгри, не глядя на него. - Вы могли бы скрыться.

- Я улечу, - откликнулся Дайен, - когда сделаю то, для чего появился. Милорд, я знаю, как остановить бомбу.

- Неужели? И как же?

Командующий не сводил взгляда с Мейгри. Он вдруг все понял.

- Да, - ответил Дайен на его невысказанный вопрос. - Она мне сказала. Она сказала мне, что она сделала, как сказала и вам. Только мне она сказала, как остановить бомбу.

На бледном лице Мейгри появилась печальная улыбка. Она покачала головой, ни на кого не глядя.

- Скажите мне код, - потребовал Командующий. Он поднялся с места и поднес руку к клавишам на хрустальной бомбе.

- Скажу, милорд. Но сначала я хочу получить кое-что взамен.

- Глупец! - взорвался Саган. - Я не знаю, сколько времени осталось…

- Немного, мы все уже опоздали, - пробормотала Мейгри, показав на цифровое табло на консоли. - «Т» минус одна минута. Отсчет идет.

- Я скажу вам, как остановить бомбу, - продолжал Дайен, не обращая внимания на ее слова, - в обмен на… на бомбу.

Саган уставился на него.

- Чего… чего вы хотите?

Он старался удержаться от нелепого желания дико расхохотаться.

- Вы слышали меня, милорд. Мне нужна бомба. Дайте мне честное слово. Поклянитесь именем вашего Бога, что отдадите мне бомбу, а я скажу вам кодовые слова, необходимые для ее отключения. Если нет… - Дайен пожал плечами.

- «Т» минус сорок секунд, - сказала Мейгри. - Отсчет идет.

- Думаете, я поверю, что у вас действительно хватит духу стоять здесь и ждать смерти? - усмехнулся Саган.

- Испытайте меня, - твердо ответил Дайен, оставаясь неподвижно стоять.

Глаза у Сагана сузились, темные брови сдвинулись. Он пытался отыскать в юноше слабину, трещину. Командующий испытывал напряжение: холодный пот стекал по шее под панцирь. Дайен же был холоден и безупречен, как хрусталь, из которого была сделана бомба.

- Что ж, - сказала Мейгри почти про себя, - похоже, наш малыш подрос. «Т» минус…

- Вы получите эту проклятую бомбу! Клянусь Богом всемогущим! - сквозь зубы процедил Саган. - А теперь скажите код!

Его рука нависла над клавишами.

- «Т» минус пятнадцать секунд…

- Название стихотворения. «Второе пришествие».

- Так ты не изменила код! - пробормотал Саган, не глядя на Мейгри.

Он набирал слова как можно быстрее, не теряя осторожности.

- Нет, не изменила, - ответила она, подняв голову и посмотрев на Дайена. - Эти слова показались мне… подходящими.

Лучи, протянувшиеся от компьютера к бомбе, мигали и гасли один за другим. Жужжание прекратилось.

- Отсчет закончен, - сказала Мейгри, тихонько вздохнув.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

И тот, кто в любом возрасте, будь то дитя, юноша или взрослый мужчина, с честью и победоносно выйдет из испытаний, должен быть назначен правителем и стражем государства.

Платон. Республика.

Дайен сделал глубокий вдох. Колени у него вдруг ослабли. Чуть не упав, он ухватился за поручень трапа, чтобы удержаться. Но он постарался не показать свою слабость или свой истинный страх. Лишь несколько мгновений прошло, прежде чем он решил, что может говорить своим обычным голосом.

Командующий устало откинулся на консоль. Нахмурившись, он вопросительно смотрел на Мейгри. Она одна казалась неподвижной.

- Вот мы где! - вдруг раздался бодрый голос Икс-Джея. - Снова вместе. Одна большая дружная семья. Все собрались на праздник. Теперь я кое-что скажу. Хочу, чтобы вы знали…

Командующий вдруг прислушался к голосу по рации.

- Спарафучиле? Я тебя не слышу! Связь прерывается. Минуту. Компьютер, удержи сигнал. Усиль его.

- Слушаюсь, милорд, - ответил Икс-Джей, слегка раздраженный тем, что его перебили.

Из динамика компьютера послышался голос ублюдка.

- Он ушел, Саган-лорд!

Мейгри быстро взглянула на Сагана; их глаза ветретились. Дайен остался стоять над ними, в жилом отсеке «Ятагана». Он видел их разговор, как обмениваются они мыслями Он понимал, что остался один, в стороне от мира, которым они владели вдвоем. На мгновение он снова испытал ревность и злость, но потом перевел взгляд на хрустальную бомбу. Перестав крепко цепляться за поручень, он выпрямился во весь рост, решив, что к одиночеству ему следует привыкать.

Лицо Командующего помрачнело. Он вдруг постарел и осунулся.

- Рассказывай.

- Мы поубивали мертвяков, Саган-лорд, и взяли челнок. Но… - в голосе Спарафучиле появился благоговейный страх, - когда мы подошли к челноку, его не было!

- Не было? Чего не было?

- Просто не было, Саган-лорд.

- Ничего подобного я еще не видел! - послышался другой голос, в котором звучало потрясение.

Дайен узнал этот голос.

- Таск! - восторженно закричал он, перестав чувствовать себя одиноким. - Таск, ты в порядке? А Нола, она как…

- Да-да, у нас все отлично, малыш. Ты что, при Командующем?

В голосе Таска особой радости не было.

- Мендахарин Туска, что происходит? - резко спросил Саган, остановив взглядом Дайена, собиравшегося сказагь Таску еще что-то.

- Ни черта не понимаю, ваша светлость, - ответил Таск. - Этот здоровенный челнок только что был здесь, и как только я к нему прикасаюсь - бац! Он исчез!

- Взрывчатка, - мрачно вставил Икс-Джей.

- Икс-Джей? Это ты? - заорал Таск. - Черт возьми. Послушайте, милорд, я не пил! Клянусь… клянусь могилой отца, что этот чертов челнок только что был здесь, а потом вдруг исчез…

- Успокойся, Туска. Я тебе верю.

- Неужто? - недоверчиво поинтересовался Таск. - Это хорошо, милорд, а то я сам себе не верю..

- Ты видел то, что он хотел, Туска. Он создал иллюзию у тебя в мозгу, - объяснил Командующий.

- Он… ах да, вы про Абдиэля. Ну да. Пожалуй, в это я могу поверить.

- Больше вы там уже ничего не сделаете. Туска, вам есть на чем добраться до базы?

- М-м-м, если вам все равно, милорд, я бы не…

- Возвращайся, Таск, - твердо вмешался Дайен, глядя на Сагана. - С этого момента ты подчиняешься мне. Я - твой король.

- Дьявол, опять за свое! - послышалось на заднем плане бормотание Таска.

Дайен заметил сумрачную улыбку Сагана, почувствовал, как краснеет.

- Какие будут распоряжения, Саган-лорд? - подключился Спарафучиле.

- Я дам тебе знать, - коротко ответил Командующий.

- Понял, Саган-лорд.

Связь отключилась.

- Абдиэль сбежал, - сказала Мейгри.

- Да, - подтвердил Саган, и они замолчали. Но Дайен почти слышал беззвучный разговор, заполнивший пустоту.

Командующий поднял шлем.

- Никому из нас не пришлось скучать этой ночью. Я возвращаюсь на свой челнок. С вашего разрешения, естественно, Ваше величество.

Если бы сарказм мог ранить, Дайен истекал бы кровью до конца дней своих. Он сообразил, что хоть Саган и заявил о лояльности, но сделал это по принуждению. «Чтоб ему пусто было, что ж мне еще такое сделать, чтобы он меня зауважал?»

- Ночь еще не закончилась, Командующий, - сказал он.

- Не закончилась, сир.

- Еще многое надо сделать.

- Тогда я начну это делать, с позволения Вашего величества.

«Ты начнешь делать. А я… я…»

- Вы ранены, мой сеньор, - тихо сказала Мейгри, посмотрев на него. - Вам надо полежать, отдохнуть. Я вызову врача…

- Нет, я сам о себе позабочусь. Рана не… очень глубокая.

Дайен так и остался стоять, стиснув зубы. Он не смотрел ни на Сагана, ни на Мейгри. Он не сводил глаз с хрустальной бомбы.

- Можете идти, Командующий. Продолжайте исполнять свои обязанности.

«В чем бы они ни состояли, - мысленно добавил он. - Вы их знаете, а я - нет. Разве я не король?» Хрусталь расплывался перед его глазами. Пальцы вцепились в холодный металл.

- Благодарю, сир. Миледи, мне надо с вами поговорить.

Разговор был более содержательным, чем это выглядело внешне. Дайен подозрительно посмотрел вниз и увидел, как темные глаза Сагана отражаются в серых глазах Мейгри, как от тени в его глазах темнеют ее.

Саган кивнул, повернулся и стал выбираться по трапу из кабины. Наверху он столкнулся с Дайеном. Рослый, мускулистый Командующий навис над юношей. Золотая броня пламенела при свете аварийных ламп.

- Поспите, Ваше величество, - сказал Саган. - И пусть осмотрят вашу рану. Вам многое надо будет сделать… утром.

Дайен не ответил. Саган помрачнел.

- Вам следует быть поосторожнее с вашим приобретением, Ваше величество. Теперь эта вещь у вас. А мы посмотрим, что вы с ней будете делать.

Он низко поклонился. Дайен не разглядел, насмешливым или почтительным был этот поклон. Он и не смотрел. Дождавшись, когда Саган спустится из космоплана и стихнут его тяжелые шаги, юноша скользнул вниз и встал рядом с Мейгри.

Она сидела спиной к нему, обводя пальцами запятнанную кровью звезду, взрыватель бомбы, свертывающей пространство.

- Не уходите с ним, миледи, - сказал Дайен, положив руку на спинку ее кресла.

Мейгри покачала головой, ничего не ответив.

- Останьтесь здесь, со мной, - настаивал Дайен. - Мы улетим на «Непокорный». Теперь Сагану придется отпустить Джона Дикстера…

Мейгри содрогнулась. Прядь светлых волос из косы упала на щеку со шрамом.

- Командующий прав, Мейгри, - произнес Дайен, обходя вокруг, чтобы увидеть ее лицо, но волосы закрывали его. - Мне нужен советчик. Я не знаю, что надо делать королям.

- А кто из людей знает? - спросила она.

Звездный камень утратил свет: он был черным и пустым, как пространство между галактиками. Она со вздохом поднялась. Красный аварийный свет отражался в ее серебристой броне, словно она шла по крови.

- Вот она, Ваше величество, - сказала она, указывая на бомбу. - Ваша власть.

Дайен смотрел на бомбу, недоверчиво нахмурившись.

- Саган и правду ушел и оставил ее мне. Я ему не верю. Он попытается ее вернуть! Мейгри, вы должны со мной остаться…

- Вы можете ему верить, мой сеньор, - перебила она. - Он поклялся Богом.

- Фокусник, который верит в свои фокусы! - усмехнулся Дайен.

Мейгри печально улыбнулась.

- Все мы должны во что-то верить.

- Неужели? Тогда скажите мне, миледи. Помните тот обряд, которому вы с Саганом меня подвергли? Он был настоящий? Или просто фокус?

- Если вы можете задать такой вопрос, мой сеньор, вы не готовы понять ответ.

Она взяла свой серебряный шлем с плюмажем из белых перьев.

- С вашего позволения, Ваше величество…

- Загадки! Игры! Испытания! - воскликнул Дайен, преградив ей дорогу. - Вот что это такое, верно? Еще одно испытание! Вы хотели увидеть, стану ли я рисковать жизнью, чтобы добиться своей цели, исполнения желаний, власти… той самой, любовь к которой вы назвали ложкой дегтя у нас в крови. Да! Я смог бы отдать жизнь за все это! Значит ли это, что я выдержал испытание?

Мейгри смотрела на свою испачканную кровью руку. Она не смотрела на Дайена, а ее слова не были ответом.

- Я отдаю Вашему величеству мой звездный камень. Вам надо будет заряжать бомбу. А я скажу вам код для того, чтобы привести ее в боевое положение…

- Нет! - закричал Дайен, останавливая ее. Мейгри подняла на него глаза.

- Вы не понимаете, мой сеньор. Без кода…

- Понимаю, - перебил он. - Я буду хранить бомбу такой… какая она есть. А теперь, - отрывисто добавил он, поворачиваясь к ней спиной, - вам лучше уйти. Командующий вас ждет.

Она ничего не сказала, а потом обняла его и прижала к себе. Он закрыл глаза; на мгновение ему захотелось положить голову к ней на грудь и захныкать, как дитя.

«Я хочу рассказать тебе о Маркусе, - безмолвно кричал Дайен. - Он отдал жизнь за тебя. Он умер у меня на руках! Я хочу рассказать тебе о других, которых я убил. Как они мне снятся по ночам. Я хочу рассказать тебе, Мейгри, как мне страшно! Я не хочу быть тем, кто я есть! Я знаю, что не выдержал испытания.

Я подвел тебя, подвел Сагана. Я себя подвел! Я обыкновенный…»

- Как Маркус? - вслух спросила она. Он открыл глаза, посмотрел на нее.

- Мне надо идти, мой сеньор. У ваших Стражей остался последний долг, который они обязаны выполнить.

Мейгри прикоснулась к цепочке у него на шее - цепочке с небольшим кольцом из огненных опалов. Он посмотрел на ее ладонь и увидел, как опалы рассыпаются мириадами искр - противоположность потемневшему камню в бомбе.

Мейгри поцеловала его в разбитую щеку.

- Поздравляю, мой сеньор. Вы выдержали испытание.

* * *

Когда она ушла, он ощутил на своей коже влагу ее слез. Дайен тяжело опустился в кресло пилота. Его рана болела и ныла.

- Как вам известно, она не зарядила бомбу, - заметил Икс-Джей.

- Что? - вышел Дайен из болезненного полузабытья. - Не зарядила что?

- Что? Бомбу, малыш, бомбу! Господи, где ты был всю ночь? Это был фокус, чтобы одурачить этого типа… Ловца душ…

- И меня, - тихо, с горечью сказал Дайен - Значит, и это была одна лишь иллюзия.

- Неслабое представление мы устроили, - гордо сказал компьютер. - Я сыграл свою роль потрясающе. «Я запрограммирован не реагировать ни на вопросы, ни на команды», - безжизненным механическим голосом повторил Икс-Джей. - Командующего мы одурачили вчистую. А видел бы ты физиономию Абдиэля, когда он услышал, как она задает код и дает команду. Я еще от себя добавил кое-какие эффекты. Эти лучи - моя идея. Он был в ярости. Если бы взглядом можно было убить… Но потом он решил, что миледи уже умерла…

Теперь вы с Таском со мной поаккуратней, - самодовольно продолжал Икс-Джей. - Я чувствую свое истинное призвание. Запах грима, рев толпы. Кибернетический театр…

- Иллюзия, - пробормотал Дайен.

Протянув руки к бомбе, он положил ладони на холодную поверхность абсолютного оружия. Кого-то он может ею крепко повредить… если бросить посильнее.

«Поздравляю, мой сеньор. Вы выдержали испытание».

Он улыбнулся. Не совсем иллюзия.

«Я действительно король».

Маргарет Уэйс Галактический враг (Звёздные стражи – 3) Margaret Weis. King's Sacrifice (1991)

...если вы, как и я, верите в бессмертие души и ее способность претерпеть все добро и зло, то мы с вами сможем двигаться вперед, руководствуясь во всем справедливостью, призвав на помощь мудрость. Тогда мы будем в мире с Небесами и с собою во время пребывания нашего здесь, тогда нам, подобно победителям на Играх, получающим призы от своих друзей, воздастся по заслугам нашим; и не только здесь, но и в нашем путешествии длиною в тысячу лет, о котором говорил я вам, нам будет сопутствовать удача.

Платон. Государство

Книга первая

Тогда Дион был еще совсем молодым человеком, но даровитейшим из всех учеников Платона, отличавшимся сильным стремлением к добру: об этом свидетельствует сам Платон, и свидетельство его вполне подтверждается всеми поступками Диона.

Плутарх. Дион. Сравнительные жизнеописания выдающихся греков и римлян. Том III

Глава первая

...отпрыск

Победной ветви; будем же страшиться

Его природной мощи и судьбы.

Уильям Шекспир. Генрих V, акт II, сцена 4

– Мы рады пригласить вас на нашу программу «В глубинах Галактики». Я ведущий Джеймс Уорден. С огромным удовольствием хочу представить вам молодого человека, вне всякого сомнения, не нуждающегося в рекомендации, юношу, появление которого стало межгалактической сенсацией, – Его королевское величество Дайена Старфайера.

Камера-робот переместилась с резких черт лица популярного комментатора новостей Галактического вещания умницы и эрудита Джеймса Уордена в сторону юноши, одетого в короткий черный камзол с красной окантовкой на обшлагах и высоком воротнике. На нем не было ни медалей, ни эполет, ни каких-либо других знаков отличия, ничего, кроме крошечной булавки в форме ятагана на левом лацкане и броши с изображением львиной головы. Ярко-рыжие, цвета солнечного протуберанца волосы обрамляли бледное серьезное лицо юноши, ниспадая на плечи. На экране были отчетливо видны выразительные ярко-синие глаза. Камера то и дело давала их крупным планом – к неописуемому восторгу миллионов обожателей юного короля.

Он сидел в непринужденной позе, спокойный, уверенный в себе – не в пример многим, кому приходилось давать интервью остроумному и въедливому репортеру.

– Для меня большая честь присутствовать здесь, мистер Уорден, – ответил юноша сочным мелодичным голосом, прозвучавшим с экранов сотен миллионов зрителей, включая президента Демократической галактической республики Питера Роубса. – Благодарю за приглашение.

– «Благодарю за приглашение», – с усмешкой передразнил его президент Питер Роубс. – Интересно, он в курсе того, что Саган из кожи лез вон, чтобы не пустить это чучело на экран?

Президент прохаживался по роскошно обставленной комнате, у себя в резиденции, названной Простым домом, потому что президент всегда держался как простой человек, человек из народа. Но когда народ этот начинал слишком докучать ему, он сматывал удочки и прятался в своем Простом доме, расположившемся в укромном, тщательно охраняемом местечке, вдали от всякой цивилизации – никто из народа туда и носа не смел сунуть.

– Дайен не чучело, – заметил старик, одетый в свободную ярко-красную тогу; он развалился в кресле бесформенной массой и дрожал от холода. – Потому-то он так и опасен. А если ты начнешь принимать его за марионетку, можешь здорово погореть. Да сядь ты, Питер, не раздражай меня.

В комнате было душно: отопление работало на пределе, чтобы дать согреться старику. Президент Питер Роубс вытер лоб платком, осторожно, чтобы на его гладкой, словно пластиковой, коже не проступило ни пятнышка, сбросил пиджак, сел рядом со своим гостем и вновь уставился на экран.

– Совсем недавно никто и слыхом не слыхивал о Дайене Старфайере. – Джеймс Уорден крутанулся в кресле: теперь он устремил взгляд на свою межгалактическую аудиторию. – И вот однажды вечером этот юноша пришел в дом к адонианцу Снаге Оме и заявил самым могущественным лицам галактики, что он их король.

И с тех пор, пользуясь поддержкой Дерека Сагана, одного из самых богатых и влиятельных людей Галактики, Дайен Старфайер путешествует от одной звездной системы к другой, и повсюду ему сопутствуют беспорядки и мятежи. – Уорден повернулся к гостю. – Ваши оппоненты обвиняют вас в том, что вы провоцируете людей на бунт и анархию, призываете их свергнуть свое правительство. Что вы скажете по поводу этих обвинений, Ваше величество?

– К анархии и мятежу я стремлюсь меньше всего, – спокойно ответил Дайен. – Когда я выхожу к людям, я очень мало говорю. Я предпочитаю слушать. Люди давным-давно разучились слушать. И негодующие голоса, доходящие до моего слуха, это голоса людей, требующих перемен. – Он наклонился вперед, с изяществом жестикулируя, голос его звучал искренне и выразительно. – Правительство Питера Роубса полностью коррумпировано. Эта зараза проникла всюду – от президента и Конгресса до теперь уже практически каждого государственного учреждения. Найдется ли сегодня хоть один федеральный служащий, которого нельзя подкупить? Остался ли хоть один конгрессмен, который все свои силы не тратит на то, чтобы богатый стал еще богаче, тогда как бедный народ обречен на нищету и страдания? Люди жаждут перемен, но они беспомощны что-либо изменить в насквозь прогнившей системе, заражающей своей болезнью каждого, кто соприкоснется с ней.

– А вы сказочный принц, прискакавший на своем удалом коне, чтобы спасти их? – с легкой усмешкой спросил Уорден.

– Я их государь, – с мрачным достоинством ответил Дайен.

Уоррен вскинул брови.

– Но, Ваше величество, Питер Роубс недавно снова избран на пост президента, путем демократических выборов, его электорат – тот же самый народ.

На этот раз улыбнулся Дайен.

– Мне вспоминается один журналист, комментировавший происходившие события в ночь выборов; он сказал тогда, что Питер Роубс снова «заставил свои деньги работать на него». Думаю, именно так проходили эти выборы, вы ведь это и имели в виду, мистер Уорден?

Уорден смущенно хихикнул.

– Отлично, Ваше величество. – Он снова повернулся к аудитории. – Мы сделаем перерыв и предоставим слово нашим спонсорам.

– Крутой парень, – без всякой охоты констатировал президент Роубс.

– А ты как думал? – Старик пожал плечами. – Он – Королевской крови, и к тому же получил прекрасное воспитание.

– Вы ошибаетесь, Абдиэль, не разрешая мне встретиться с ним в открытой дискуссии.

– И тем самым подтвердить справедливость его обвинений? Ты начнешь разоблачать его и таким образом признаешь сам факт его существования как претендента на трон и своего соперника в борьбе за власть. А он как раз и норовит втянуть тебя в спор. Нет, дорогой мой, гораздо лучше держаться подальше от чудаков и клоунов, вызывающих любопытство публики.

– Но он не чудак. Вы же сами сказали, что он опасен. Мы могли бы его обвинить в соучастии в убийстве. Вы же были в доме Оме той ночью. Вы могли бы свидетельствовать, что...

– Думаешь, дорогой мой, это будет благоразумно? – мягко перебил его Абдиэль. Он потянулся и взял руку президента, повернув ее ладонью к свету. Пять вздутых ярко-красных отметин на его ладони были как бы увеличенным отражением пяти небольших острых иголок, выступавших из ладони старика.

Пальцы Роубса дрогнули, рука окаменела.

– Ты хочешь, дорогой мой, чтобы все узнали о заключенном между нами, как бы это выразиться, союзе? – Абдиэль поглаживал руку Питера Роубса. – Хочешь, чтобы узнали, что Орден Черной Молнии не был уничтожен во время Революции? Что один из его адептов остался жив? Люди начнут задавать вопросы. Боюсь, тебе трудно будет на них ответить, особенно на один – тот, что у всех на языке, – как и почему погиб Снага Оме?

Президент пожал плечами, сглотнул слюну и быстро вырвал руку из цепких пальцев Абдиэля.

– Народ знает, как умер Снага Оме. Его убил Саган, чтобы завладеть сверхмощной, свертывающей пространство бомбой. Конгресс вынес приговор. Командующий – преступник, находящийся в розыске, не говоря уже о том, что он отчаянный мятежник.

Абдиэль промолчал, покачал головой, улыбнулся про себя и поплотнее закутался в тогу.

Роубс искоса поглядывал на него. Президент нервничал. Он расслабил воротник рубахи, потом галстук. Его спина стала влажной от пота.

– Если уж на то пошло, – произнес он тоном обвинителя, – вы тоже в ту ночь позволили себе глупость и отправились в дом Оме, появились на людях. Скорее всего ваше пребывание там записали на пленку.

– Чушь, – резко ответил Абдиэль, не отрывая взгляда от видеоэкрана. – Я не оставляю следов, если не хочу этого. Спецохрана Оме меня не засекла. Только три человека знают, что я там находился, но они, как и ты, не посмеют это подтвердить.

После рекламы телепрограмма возобновилась. Уорден не знал удержу.

– Вы утверждаете, что вы – сын умершего принца Августа и его жены, принцессы Семели Старфайер. Результаты генетических проб подтверждают это. Для тех, кто забыл уроки истории, объясните, будьте любезны, Ваше величество, в каком родстве вы состоите с умершим королем Амодиусом Старфайером.

– Он мой дядя. У него не было детей. Поэтому после кончины дяди его младший брат, мой отец, должен был наследовать корону. Но так как мой отец тоже умер, престолонаследник – я.

– Будем честны друг с другом, Ваше величество. Вы наследник несуществующего трона.

– Результаты опроса показали, – холодно возразил Дайен, – что очень многие ждут возвращения короля.

Джеймс Уорден откинулся на спинку кресла.

– Вас поддерживает самый богатый, самый могущественный человек Галактики. Вы говорили уже десятки раз, что у вас мандат, полученный с небес. В таком случае почему бы вам не доказать свое право на престол оружием?

– Я не стану ввергать мой народ в пучину войны.

– И тем не менее, Ваше величество, из источников, заслуживающих доверия, нам стало известно, что вы располагаете одним из самых разрушительных видов оружия, которое, по мнению экспертов, способно уничтожить галактику свертывающей пространство бомбой.

– Вы наверняка понимаете, что в целях безопасности я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть данную информацию.

Джеймс Уорден покачал головой.

– Вы король без короны. Вы отказываетесь воевать, чтобы вернуть ее. Кое-кто считает все это блефом.

– Наступит день, когда я стану королем, – сказал Дайен так тихо и убежденно, что это подействовало даже на циничного комментатора.

– Каким же образом, Ваше величество?

– Мой народ поднимется, как девятый вал на море, и сметет это коррумпированное незаконное правительство.

– Мирным путем? – недоверчиво спросил Уорден.

– Мирным.

– С таким советчиком, как Дерек Саган, чья слава поджигателя войны всем известна... Да кто поверит вам, Ваше величество?

– Дерек Саган – особа Королевской крови, мой дальний родственник. Он признал себя вассалом и поклялся мне в верности.

– Дерек Саган участвовал в заговоре против короля и в свержении монархии. Многие убеждены, что на его совести – гибель короля, вашего дяди. Вот уже восемнадцать лет как Дерек Саган то тут, то там устраивает беспорядки в галактике, убивает людей, известных под именем Звездных Стражей. Он был замешан в убийстве адонианца Снаги Оме. Как же мы можем доверять этому человеку?! Как можете доверять ему вы? – Для вящей убедительности Уорден сделал паузу. – Вы доверяете Дереку Сагану, Ваше величество?

Камера показала Дайена крупным планом. Его синие глаза еще больше потемнели, но выражение лица не изменилось, голос по-прежнему был ровным и спокойным.

– Лорд Саган совершил в прошлом много проступков, которых я ему не прощаю, хотя со временем они стали мне понятны. Однако убежден, он не причастен к убийству короля, на верность которому присягал. Он и мне дал такую же присягу. Да, мистер Уорден, я доверяю ему.

Уорден усомнился в последних словах короля:

– Очевидцы говорят, что это не так, Ваше величество.

– Победителей не судят, мистер Уорден.

Комментатор снова повернулся к зрителям.

– Леди и джентльмены, вам есть над чем поразмыслить. А сейчас мы сделаем небольшой перерыв и предоставим эфир местной станции. При новой встрече с вами мы обсудим с Его величеством феномен, известный под названием «Чудо Махаба-73».

– Да лжет он. – Роубс снова расслабил галстук, затем снял его совсем.

– Насчет чего? Насчет того, что доверяет Сагану? Нет, Питер. Дайен доверяет Сагану больше, чем самому себе. Вот тут-то, – раздумчиво заметил Абдиэль, – и надо искать его слабое место, в этом корни его беззащитности. Тебе пора начинать действовать. Электорат против тебя, Питер. Три системы – те, что подчинены Ди-Луне, Рикилту и Олефскому, – на грани мятежа...

Роубс вскочил и снова начал метаться по комнате.

– А что тут удивительного? Экономика разваливается. Галактика на пороге гражданской войны. Половина членов Конгресса разъехалась по местам, чтобы предотвратить мятежи. Шестерых членов моего кабинета отдают под суд по обвинению в коррупции, мне чертовски повезет, если я не окажусь замешанным в этом. Вся работа в комитете приостановлена. Я ничего не могу добиться...

– Перестань ты с ними дурака валять, Питер.

Роубс остановился. Повернулся к Абдиэлю.

– Что вы хотите сказать, не понимаю.

– Хочу сказать: перестань валять дурака с ними. Они тебе, Питер, больше не нужны.

– Кто это они? – Роубс отказывался понимать старика.

Абдиэль пожал плечами.

– Конгресс, кабинет... Народ. Они уже сделали свое дело. Ты пробыл на посту президента восемнадцать лет.

Роубс побледнел как полотно.

– Вы... хотите сказать, что я должен отойти от дел... распустить правительство ради этого, – он кивнул на экран.

Интервью возобновилось.

– Расскажите нам, Ваше величество, о том, как исцелили младенца на Махабе-73.

– Ничего не могу сказать по этому поводу, кроме того, что вокруг этого события пресса устроила шумиху.

– Но, Ваше величество...

Абдиэль сделал движение рукой, и экран погас.

– Наоборот, Питер. Я хочу, чтобы ты все взял в свои руки. Воспользуйся чрезвычайным положением. Народ бунтует. Над нами нависла угроза войны. Конституция дает тебе полномочия все законно прибрать к рукам.

– Но как быть со средствами массовой информации? Они же не оставят меня в покое, сжуют и выплюнут.

Абдиэль вздохнул.

– Я же не советую тебе сегодня вечером приступать к делу и провозглашать диктатуру. Надо все хорошенько обдумать, осуществлять свой план поэтапно. А когда ты сделаешь это, все – и народ, и журналисты – будут у твоих ног. Да ты сам можешь стать королем, если захочешь.

– А у вас есть такой план?

– Конечно. Потому я и прилетел к тебе.

Роубс, успокоившись, улыбнулся.

– И каков он?

Абдиэль показал ему на кресло рядом с собой:

– Сядь, Питер. Сядь поближе. – Он протянул руку, иголки, вживленные в ладонь, вспыхнули ярким светом.

Питер не мог оторвать глаз от этих иголок. Он облизнул пересохшие губы, прислонился к письменному столу и начал тереть свою ладонь о бедро.

– Итак...

– Ты должен очистить галактику от Королевской крови раз и навсегда! И прежде всего избавиться во что бы то ни стало от этого юноши-короля.

– Снова убийство. – Роубс покачал головой, тяжело вздыхая. – Нет, подозрение падет на меня. Вы же знаете. И тогда мне крышка.

Абдиэль пошевелился. Блеснули иголки.

– Да сядь же рядом, Питер. Давай потолкуем, устраивайся поудобнее.

Роубс откинулся было назад, но массивный стол мешал ему. Он не отрываясь смотрел на старика.

Губы у него дрожали, по телу пробежал озноб.

– Нет, не сяду.

Глазами без век Абдиэль в упор смотрел на Питера. Он угрожающе наклонил безобразную, всю в узлах и шишках, голову, блеснув лысиной, покрытой морщинистой кожей.

– Ты отказываешь мне, Питер?

– Да! – рявкнул Роубс.

– Почему же?

– Вы знаете почему, – Роубс говорил лихорадочно, словно во хмелю или как человек, которого истязали пытками, и терпение его иссякло. – В самом начале я был чист. У меня не было никаких дурных мыслей. Мои намерения... да вы, Абдиэль, знали, какие у меня были намерения... Я верил в свой народ, в демократию. Я верил в собственные силы! – Он остановился, переводя дыхание. – А теперь посмотрите на меня. Благодаря вам я погряз в дерьме. В крови и преступлениях. Это вы, – Роубс ткнул в старика трясущимся пальцем, – вы, Абдиэль, толкнули меня в бездну греха и затягиваете все глубже и глубже. Все началось со лжи. Просто небольшой лжи. Потом наступил черед взятке, которая помогла сокрыть ложь. Затем снова ложь, чтобы утаить эту взятку, а потом – еще одна взятка. Вы оплели меня сетью, как паук, и тащите вниз.

А потом эта ночь Революции. Убийство короля, уничтожение Стражей, разрушение храмов! Это все вы совершили. Я и не подозревал об этом!

– Нет, подозревал, – едва слышно произнес Абдиэль.

– Нет! – закричал Питер Роубс и сжал кулаки. – Клянусь Господу – Он слышит меня! – Роубс запрокинул вверх лицо, искаженное отчаянием. – Клянусь Господу, в Коего не верю! А может, и верю! Может, ощущаю Его взгляд на себе. И вижу в Его глазах осуждение и гнев, какие замечаю в своих глазах, когда смотрю в зеркало. Вы использовали меня, Абдиэль, вы с самого начала использовали меня и сейчас продолжаете это делать. – Он разомкнул пальцы и с ужасом посмотрел на пять вспухших отметин. – Вы забрали мою душу, всю, целиком.

Абдиэль молчал, терпеливо пережидая истерику президента.

Роубс вытер лицо, загнанно посмотрел на старика.

– Я покончу с собой, – тихо сказал он.

– Следовало бы, но ты не сделаешь этого.

– Вы не позволите мне.

– Возможно, когда-нибудь и позволю. Но не теперь. Ты мне все еще нужен.

На губах Роубса выступила пена.

– Я не стану этого делать! Я не буду вас слушать! В этот раз – все, не буду.

– Будешь, будешь. – Абдиэль поднялся, собрал складки своей алой одежды и скользящей походкой приблизился к сникшему Питеру. Старик обнял президента своей костлявой шершавой рукой.

Роубс весь съежился от этого прикосновения, как будто стал меньше ростом. В свои сорок лет президент сохранил отличную спортивную форму. Старик же выглядел хилым и болезненным, казалось, стоит ему кашлянуть – и он сломается пополам. Достаточно было Питеру Роубсу произнести одно лишь слово – и в комнату ворвались бы охранники. Его мускулы свело судорогой, он хотел убежать отсюда. Он уже открыл рот...

Абдиэль положил вторую руку на руку Питера, слегка сжав ее.

– Успокойся, успокойся, дорогой. Ты просто переутомлен. И поэтому не отдаешь себе отчета в том, что говоришь.

Роубс пробормотал что-то нечленораздельное и плотно сжал в кулак пальцы той руки, где были видны пять шрамов. Абдиэль не сделал ни малейшей попытки, чтобы заставить его разжать кулак, он просто постучал по нему кончиками своих длинных тонких пальцев.

– Питер, дорогой мой, это будет просто. Очень просто и легко. Всем твоим неприятностям придет конец. Ты получишь полную власть. Я буду рядом, буду направлять тебя. Ну-ну, дорогой мой. Успокойся. Успокойся.

Питер недоверчиво покачал головой.

– Да вам не удастся взять верх над Старфайером. У него же бомба! У него Саган и флот. У него молодость, красота...

– В свое время он отдал мне часть своей души. А это, – добавил Абдиэль, видя, что Роубс по-прежнему не понимает его, – дает мне такую же возможность влиять на него, как и на тебя, друг мой.

Питер Роубс медленно опустил голову, рука безвольно упала вниз, пальцы разжались, обнажив на ладони пять вспухших шрамов.

Абдиэль схватил руку Роубса, вонзил иголки в его ладонь.

Президент застонал и скорчился от боли. Абдиэль все глубже и глубже вводил иголки.

Роубс вздохнул. Ловец душ контролировал его состояние – боль отступила, на смену пришло наслаждение: награда за послушание. Он прислонился к старику, Абдиэль притянул его еще ближе и положил голову Роубса на свое плечо.

– Итак, дорогой мой, слушай, что тебе необходимо предпринять.

Глава вторая

Благословен поверивший тебе!

Тот, кто увидел в тяжкой темноте,

среди слепцов немых,

Твои столь жданные целебные крыла...

Генри Вогэн. Ночь

Таск ждал, беспокойно бегая по студии из угла в угол. Программа «В глубинах галактики» еще продолжалась, но дело близилось к концу. На указателе появились три антенны из пяти: наверное, решил Таск, это знак Уордену, что у того на интервью осталось три минуты.

Стало быть, через три минуты Таску надо приступать к своим обязанностям.

Прямо на него катила камера-робот. Таск отпрянул, споткнулся о кабель и чуть было не врезался в софит. Центурион протянул руку, подхватил Таска и помог ему устоять на ногах.

– Благодарю, Агис, – пробормотал Таск.

Центурион ничего не ответил, ведь он просто-напросто исполнил свой долг. Люди из Почетной гвардии лорда Сагана, отличавшиеся железной дисциплиной, вообще редко говорили. Они действовали. Таск подумал, что ему пора бы привыкнуть к этому.

Указатель вспыхнул, подавая сигнал. Девушка с чем-то вроде тарелки-спутника с вращающимся радаром, вмонтированным в ее шлем, накинулась на Таска.

– Что вы тут делаете? Кто вас сюда пустил?

– А никто и не обязан пускать нас сюда, – начал было Таск.

Вторая камера-робот прокатила мимо, едва не отдавив ему ноги.

На указателе теперь было две антенны.

Девушка посмотрела на темную застекленную кабинку, расположенную наверху. Таск услышал слабые звуки, доносившиеся из аппаратуры, вмонтированной в шлем девушки. Она повернулась к Таску.

– Мистер Уорден будет недоволен. Уходите отсюда. Идите через ту дверь и ждите в холле, пока красный свет...

Таск усмехнулся и покачал головой.

– Не пойду.

Лицо девушки стало суровым. Джеймс Уорден спрашивал Дайена, что тот думает о роли образования, предупредив, что у него в запасе тридцать секунд.

– Пожалуйста, выйдите через эту дверь! – прошипела девушка.

– Я никуда не выйду, и они тоже. – Таск ткнул большим пальцем в сторону центурионов, стоявших навытяжку вот уже целый час.

Девушка сверкнула на него глазами, топнула ногой об пол.

– Вас насильно выведут...

Командир охранников впервые за то время, что они провели в студии, оторвал взгляд от Дайена и посмотрел на девушку. Он не проронил ни слова, не шелохнулся. Он только взглянул на нее.

Девушка судорожно сглотнула слюну, беспомощно бросая взгляды на кабинку. Джеймс Уорден поблагодарил Дайена и сообщил зрителям, кто будет гостем на следующей неделе. Пурпурный экран указателя стал серым. Антенны над ним неистово вибрировали.

Камеры-роботы показывали комментатора и Дайена крупным планом.

– Конец, – констатировал указатель через ретранслятор.

Уорден встал, произнес слова благодарности Дайену. Дайен тоже встал.

– Мы появимся с минуты на минуту, – сообщил Таск по радио центурионам, стоявшим на посту у здания телестудии. – Машина ждет?

– Да, сэр, – последовал ответ.

Джеймс Уорден и Дайен направились к выходу. Комментатор остановился, протянул руку.

– Я непременно буду следить за вашей карьерой, Ваше величество. Надеюсь, мы еще встретимся с вами. Желаю удачи.

– Благодарю, сэр. – Дайен пожал ему руку.

Уорден вышел, бросив быстрый взгляд на Таска и на ожидающих короля телохранителей. Девушка торопливо последовала за ним, рассыпаясь в извинениях по поводу того, что им удалось проникнуть в студию.

Дайен подошел к Таску.

– Ну как? – спросил он.

– Отлично, малыш. Ты был в ударе, – рассеянно ответил Таск. Он думал о том, как вывести Старфайера из здания. – Готов?

Дайен кивнул. Он был возбужден и взволнован, чувствовал, что выступил блестяще.

Центурионы окружили его и сомкнули ряды. Дверь студии открылась настежь, они вышли в холл. Таск трусил впереди, ритмичное постукивание каблуков у него за спиной действовало успокаивающе.

– Мы приближаемся, – сообщил он по радиотелефону.

Холл был пуст. Персоналу велели очистить помещение.

– Продолжайте двигаться, – зачем-то сказал Таск.

Центурионы могли бы пройти и через стальную стену, прегради она им путь. Но расстояние до лифтов, находившихся в противоположном конце коридора, выложенного черным мрамором, казалось бесконечным.

Нола выскочила из боковой двери, на которой висела табличка «Вход воспрещен. Только по спецпропускам». Таск схватил ее за руку, когда они проходили мимо.

– Как он выглядел?

– Фантастика! Как всегда.

– А что слышно нового?

Нола покачала головой.

– Собралась толпа. Поступили донесения о том, что начались беспорядки.

Они дошли до лифта. Здесь дежурили два центуриона, не пропускавшие посторонних. Дверцы лифта открылись. Агис приказал своим людям войти первыми в кабинку. Следом за ними в кольце вооруженных охранников вошел Дайен. Таск и Нола вошли тоже. Дверцы плавно закрылись, отрезав тех, кто находился в кабинке, от шумного коридора. Внутри звучала чертовски веселая музыка.

– Наверное, по дороге на космодром на улицах города миллионные толпы людей, – негромко произнесла Нола.

Лифт заскользил вниз. Центурионы стояли, как колонны, вокруг своего короля с устремленными вперед глазами и бесстрастными лицами.

– Я понимаю, как важно для Его величества показываться на людях, – произнес убитым тоном Таск. – Понимаю, что надо поместить фотографии об этом в вечерних выпусках новостей. Но от всего этого...

– Опять ты за свое, – сказала Нола.

– За что за свое?

– Говоришь сам с собой.

– А меня никто не слышит.

– Не волнуйся за меня, Таск, – Дайен ободряюще улыбнулся своему другу из-за живой ограды затянутых в доспехи центурионов.

Таск увидел эту улыбку, но еще он увидел, какое бледное у Дайена лицо под румянцем, наложенным гримером, складки по углам рта, опущенные плечи. Возбуждение покинуло юношу. Он выглядел усталым, почти обессиленным.

Черт побери, еще бы ему не быть усталым! Последнее время он жил буквально на поле боя, подумал с горечью Таск.

Уорден верно заметил: каких-то несколько месяцев назад Дайен был обыкновенным парнем, не знал, что он король, жил себе на далекой провинциальной планете с воспитателем Платусом Морианной, пацифистом и атеистом. Таск иногда гадал, кем бы стал парень, если бы в ту роковую ночь не появился лорд Саган? Торговал бы какой-нибудь мелочью? Был бы добропорядочным семьянином с кучей детишек?

Нет. Таск украдкой снова посмотрел на Дайена. Ведь в его жилах кипит Королевская кровь, он одержим жаждой власти, желанием повелевать, управлять, контролировать, защищать – все это он унаследовал от своих предков. И они все равно дали бы о себе знать – так или иначе. Это судьба. Удел. «Мандат, полученный с небес».

За одну ночь Дайен стал «сенсацией галактики». Романтичный, молодой, красивый. Он был окутан тайной, что делало его еще более привлекательным. Убийство Снаги Оме, слухи о страшном смертоносном оружии, перемена, происшедшая с лордом Саганом, благодаря которой он из жестокого преследователя превратился в заботливого отца-наставника, внезапное появление и столь же внезапное исчезновение леди Мейгри... Пресса буквально сходила с ума от всего этого.

Лифт плавно остановился. Через какое-то время дверцы откроются. Все застыли в напряжениии. Дайен распрямил плечи, убрал с лица свои рыжие волосы, как будто согревшись внутренним огнем. Челюсти сжались, усталые складки в уголках рта исчезли. На губах вновь заиграла очаровательная улыбка, синие глаза вспыхнули ярким светом.

Таск, наблюдавший, как Дайен через силу пытается вернуть себя к жизни, готов был расплакаться.

Дверцы лифта раскрылись, Дайен вышел из кабинки, Таск – следом за ним по одну сторону, Нола – по другую. Центурионы обступили их. Журналисты рванулись навстречу. Замигали фотовспышки, зазвенели голоса людей, что-то выкрикивавших в адрес короля. Центурионы с привычной легкостью прокладывали путь в толпе, их действиями руководил Агис. Они делали это не одну сотню раз. Его величество должен продвигаться вперед, должен находиться в безопасности.

Таска совсем затолкали, егопинали со всех сторон, наступали ему на ноги, он с тоской вспоминал те дни, когда служил наемником, и в его обязанности входило лишь одно: обеспечивать противоракетную оборону..

Дайен махал рукой, улыбался, делая вид, что не слышит сотни вопросов, которые задавали ему. Таск шел наперерез толпе, то и дело повторяя «Никаких комментариев не будет», пока ему не отказал язык. Он остановился лишь один-единственный раз, чтобы освободить Нолу из объятий какого-то репортера, предлагавшего ей стать совладелицей небольшой планеты, на которой отдыхали обитатели галактики, в обмен на ее услуги: она поделится с ним информацией из «личной жизни» Дайена.

Центурионы проследовали через вестибюль, выложенный мрамором и стальными пластинами, на удвоенной скорости, стараясь не затоптать репортеров, и открыли двери из стали и стекла, сквозь которые лился яркий солнечный свет.

Король со своей свитой вышел на подиум с мраморной колоннадой. Толпа приветствовала Дайена громкими криками. Таск на какое-то мгновение остановился, чтобы привыкнуть к ослепительному солнечному свету, обвел взглядом центурионов, убедился, что они заняли свои места. Моргая, он посмотрел вниз, на длинный марш мраморных ступеней, по которым им предстояло спуститься, прежде чем сесть в лимузин, ожидавший их у подножия лестницы.

– Дерьмо, – сказал Таск и добавил еще несколько нелестных эпитетов для вящей убедительности.

Рядом с ним шел Дайен, который тут же насторожился.

Тысячи людей толпились на ступенях, их оттесняли полицейские, охранники телевидения и прочие блюстители порядка, которых удалось поставить под ружье на этой планете. Еще тысячи людей гроздьями висели на окнах, стояли на крышах соседних домов.

Таск привык к таким скопищам, люди были для него муравьями, на которых и внимания не стоило обращать. Рассердило его происходившее на ступенях, и он принялся костерить всех и вся, пуская в ход такие проклятия, что мог привести в ужас многолюдную толпу.

– Какого дьявола они это допустили? – неистовствовал Таск. – Ведь их, скотов, предупреждали! Твердишь остолопам, твердишь...

– Таск, – перебил его Дайен, – прекрати. Это люди Роубса нарочно подстроили. Ясно как Божий день. Они хотят поглазеть, как я выйду из этого положения.

– Из какого еще положения?

– Сойду вниз по лестнице через толпу, – ответил Дайен.

На ступенях, прямо на пути следования короля, лежали, сидели и стояли нищие. Слепые, заслышав крики приветствия, протягивали руки, клянча милостыню, ощупью хватались за руки центурионов. Глухие, моля о спасении, вопили, не слыша собственного голоса. Хромые и скрюченные пытались подняться с тряпья, на котором они лежали. Умирающие дети, которых держали на руках их обезумевшие родители, протягивали букетики цветов, стиснув их в своих хилых ручонках. Все убогие и калеки, пред которыми оказалась бессильна современная медицина, стояли в ожидании чего-то более надежного, в ожидании чуда.

Таск собрался с силами:

– Агис, ни секунды ни мешкайте, поставьте своих людей по обе стороны от короля. Если кто-нибудь попытается перегородить проход, убирайте его. Но будьте как можно более вежливыми – эти чертовы роботы-камеры фиксируют каждое ваше движение. И тем не менее убирайте всякого, кто встанет на вашем пути.

Дайен подал знак.

– Пошли!

И начал спускаться. Толпа, сдерживаемая полицией, вздымалась, как морской прибой, колыхалась и ревела. Но этот шум не мог заглушить мольбы и стенаний, страстных молитв тех немощных и умирающих, которым разрешили пройти вперед. Король улыбался и махал рукой, но Таск заметил, что улыбка у него вымученная, синие глаза потемнели, как мрачное небо Вселенной. Он со своими центурионами напоминал похоронную процессию, двигавшуюся вниз. Спуск в преисподнюю, и тот показался бы приятней.

Центурионы отлично справлялись со своим делом. Памятуя о тысяче электронных глаз, предназначенных транслировать эту сцену для миллионов зрителей, они с чрезвычайной осторожностью отстраняли с пути слепых, отодвигали тряпье калек, поднимали с земли детишек и отдавали матерям.

Дайен спустился до середины лестницы. Просьбы сменились воплями горького разочарования, молитвы – проклятиями. У Дайена участилось дыхание, он облизывал пересохшие губы. Таск неотступно шел рядом с ним. И вот они почти у подножия лестницы. Охранники стояли у машины, распахнув дверцу. Водитель – за рулем, готовый включить двигатель.

И тут от толпы отделилась девушка. Обойдя центурионов, она было бросилась к Дайену, но дорогу ей преградил могучий Агис, закованный в сталь. Он схватил ее, но, увидев, как она осела в тисках его рук, он ослабил железную хватку. Она тут же как ртуть выскользнула из его объятий и рухнула на холодный камень в ноги Дайену.

– Не стрелять! – скомандовал Старфайер, увидев, что центурионы нацелили свое оружие на девушку.

Мудрое решение, подумал Таск, представив, как эту сцену обыграли бы телевизионщики. Центурионы превращают в пепел беззащитную девушку-подростка. Его била дрожь, и он не мог вставить свое ружье в чехол.

Девушка стояла перед Дайеном на коленях, в мольбе воздев руки в небу.

Таск посмотрел на нее, внутри у него все перевернулось, и он поспешно отвел глаза.

У нее была миниатюрная фигурка, красивые светло-каштановые волосы, а лицо страшно изуродовано. Подбежал Агис, взял ее за руку, стал оттаскивать.

– Стоп! – приказал Дайен таким голосом, какой Таску вообще не приходилось слышать у короля.

Командир в изумлении взглянул на Дайена.

– Отпусти ее, Агис, – приказал король.

Командир нехотя подчинился. Откуда-то вынырнул проворный репортер. Один из центурионов вырвал из его рук камеру, бросил на мраморные ступени, и та со стуком покатилась вниз. Толпа подхватила камеру и тут же разнесла ее на части.

Девушка ни на кого не обращала внимания – ни на репортера, ни на охранника. Своим подбитым уцелевшим глазом она смотрела на короля. Таск старался удержать охрану, рвавшуюся к ней. Он когда-то все это видел... или ему казалось, что он уже видел.

– Что с тобой случилось? – мягко спросил ее Дайен.

– На моей планете война. Нас бомбят. Сбрасывают химические бомбы, кругом пожары... – Она рукой коснулась изуродованного лица. – Я не виновата в том, что со мной случилось. Даже моя мама не может смотреть на меня! Я пыталась наложить на себя руки, но меня спасли. Теперь я поняла, зачем они это сделали. Вы поможете мне. Я вижу это в ваших глазах. Я не вызываю у вас отвращения. Вам жалко меня. Когда-то я была красивой, такой же, как вы. Исцелите меня, мой повелитель! Исцелите!

«Что натворил с нами сатана? – спросил самого себя Таск. – Неужели все мы превратились в камень? Стали истуканами?» Он взглянул на Агиса, отлично понимавшего, что обязан ослушаться Дайена и отвести девушку в сторону. Он взглянул на Нолу, увидел, что по ее щекам текут слезы. Посмотрел на себя со стороны – словно язык проглотил, руки-ноги перестали слушаться. «Почему мы не продвигаемся? Чего ждем?»

Чуда.

Кожа у Дайена была такой бледной, что она, казалось, просвечивала насквозь, а пламя, горящее в нем, было ярким, чистым и святым. Оно было способно поглотить его целиком. Он поднял руку и готов был положить ее на изуродованное лицо девушки.

– Ваше величество! – тихо произнес Агис. – С меня снимут лычки и пошлют к черту на рога, если я вам не напомню совета лорда Сагана...

– Благодарю, Агис, – перебил его Дайен. – Ты выполнил свой долг.

Но пальцы, которыми он почти коснулся девушки, начали дрожать, потом сжались в кулак, рука судорожно упала.

– Не могу.

Капельки пота проступили на его лбу, поползли по вискам под его рыжими волосами.

– Прости, – прошептал он. – Я не могу. Прости меня.

– Нет! Прошу вас! – закричала девушка, вцепившись в Дайена.

Агис сделал то, что должен был сделать двумя минутами раньше: решительно поднял ее и отвел в сторону.

Таск вздохнул почти с облегчением и еще с каким-то иным чувством, в котором отказывался себе признаться. Ведь так легко было поверить в Дайена. Или, быть может, захотеть поверить в него.

А теперь не время предаваться метафизическим размышлениям. Он должен вывести отсюда короля. Главной целью Таска было добраться до автомобиля, и ему было не важно, как они это сделают и как будут выглядеть в вечерних новостях. Огонь в Дайене погас, пламя исчезло, сейчас он был холодным, жестким и твердым, как лед.

Король сел на заднее сиденье, застегнув ремни, ни на кого не глядя, не произнеся ни слова. Он погрузился в свои мысли, Таску было знакомо это состояние готовности к самообороне, так солдат после вражеской атаки прячется в глубине своего бетонного бункера.

– Давай отсюда поскорее... и как можно подальше, – приказал Таск водителю.

Глава третья

Великолепен хвост кометы...

Кристофер Смарт. Песнь во славу Давида

С легким вздохом открылись шлюзы. Прохладный чистый воздух космического корабля щекотал ноздри. По влажной от пота коже пробегала дрожь. В тишине полупустых коридоров, где мерно и спокойно раздавались звуки работающей военной машины, боль, сдавившая виски Таска, отступила. Дайен расслабился, морщины усталости на лице разгладились. Глаза посветлели, он слегка улыбался. Капитан Агис собрался предложить ему пойти в каюту вздремнуть, но в эту минуту из-за угла появился адъютант Беннетт и стал приближаться к ним.

Таск мгновенно сообразил, что значит его появление, и решил изменить маршрут. Он переглянулся с Нолой, и та поняла его безмолвный приказ.

– Беннетт, – сказала женщина, кладя руку на плечо старшего лейтенанта, – как поживаете? Как генерал? Вы следили за Дайеном по видео?

Под прикрытием дружеского огня Таск свернул с королем в другой коридор. С таким же успехом Нола могла бы броситься под танк. Беннетт пронесся мимо нее.

– Ваше величество, генерал Дикстер шлет вам свои поздравления. Он хотел бы, сир, пригласить вас и майора Таска к себе.

Маневр Таска не удался. Враг прорвал линию фронта и, оставив Нолу одну, приближался к ним, в то время как Нола растерянно трясла кудряшками. Таск решил перейти в контрнаступление.

– Слушайте, Беннетт, нам здорово пришлось попотеть. Парнишка совсем измочален, да и я не в лучшей форме. Передайте Дикстеру, что мы ему обо всем расскажем завтра.

На лице старшего лейтенанта проступили такие же четкие и резкие складки, какие были видны на его отутюженной униформе. Беннетт отлично помнил время, когда Таск был просто вольнонаемным пилотом в команде Дикстера, а Дайен – всего лишь пассажиром. Волна перемещений вынесла юного Старфайера на самую вершину, Таску же дала статус старшего в службе Командующего, а генерала Джона Дикстера обрекла на сложные отношения со своим бывшим смертельным врагом и соперником. Беннетт приноровился к новой обстановке так же легко, как и раньше справлялся с любыми передрягами, выпадавшими на его долю, пока он служил помощником генерала Дикстера: старший лейтенант предпочитал переменчивые исключения уставным правилам и действовал, сообразуясь с обстоятельствами. Но он не умел скрывать своих чувств – ни в интонации, ни в манерах, когда был явно недоволен или когда ликовал по поводу случайной победы.

Он фыркнул. Уголки губ под усами слегка дернулись.

– Лорд Саган, – сказал он, стараясь приглушить голос. Он ни на кого не смотрел, уставясь куда-то в пространство.

– Черт побери, – выругался себе под нос Таск, втайне надеясь, что Дайен не услышит Беннетта и отправится к себе отдыхать.

К сожалению, старший лейтенант, привыкший командовать на парадах, не смог говорить тихо, – и его услышали все.

Дайен стал белым как мел.

– Послушайте... – начал было Таск, но король повернулся и зашагал по коридору, ведущему в центр связи.

Беннетт, капитан Агис и центурионы двинулись следом за ним.

Таск остался в коридоре, мрачно глядя им в спину. Он сообразил, что если пойти по этому коридору налево, а не направо, то он попадет к лифту, который может поднять его к стартовой площадке. Там Таска ждут его космический корабль и надоедливый, бесцеремонный, но такой необходимый ему компьютер Икс-Джей-27.

– Таск, в чем дело? – Нола просунула пальцы в его ладонь и слегка пожала.

– Видимо, я снова стану дезертиром, – ответил он. – Да, я, черт бы меня побрал, большую часть жизни в бегах. Я мог бы найти работу. Ведь всегда где-нибудь идет война, особенно сейчас, после того как Республика стала распадаться на куски. А что, если заняться контрабандой? Пират, с которым мы столкнулись...

– Ты не расстанешься с ним, Таск, – мягко произнесла Нола.

– Да я с кем угодно расстанусь! – ответил Таск. – У него Саган, Дикстер, целая свора лизоблюдов...

– У него нет друга, Таск. Только ты. Лишь ты заботишься о нем. Не как о короле, не как о фигуре в гигантской галактической игре, что даст людям шанс отомстить, шанс вернуть давным-давно утерянные идеалы, ты заботишься просто о нем, о Дайене. – Нола еще ближе придвинулась к нему, обняла. – Ведь ты помнишь, каким был Дайен? Семнадцатилетним парнишкой, которого ты спас на Сираке-7, помнишь? А как он до смерти перепугался, когда в первый раз полетел на твоем корабле? – Ее голос внезапно дрогнул. – А как он спас нас на «Непокорном»?

– Я помню, помню. Отстань, Нола...

– Вот поэтому миледи сделала тебя его Стражем, Таск..

– Ага, а что потом она сделала? Пойди прочь, говорила. С глаз долой. Оставь нас в покое...

– Ты несправедлив. Ты ей не судья, Таск. Ты ничего не понимаешь.

– Вот-вот, я не понимаю! Я ничего не понимаю, просто постоянно нахожусь рядом. Я видел, как они водружали корону на голову этому парню, а потом принялись распинать его.

– Он сам водрузил корону себе на голову. Это был его выбор.

– После того как они дали ему корону, показали, какая она красивая, сказали, как она ему идет и как сочетается с его походкой и манерами. Кто знает, что внушил ему этот старик, ловец душ, вонзив в него свои иголки?!

– Перестань, Таск, – Нола побледнела и задохнулась. – Не говори сейчас об этом.

– Прости, дорогая. – Таск вздохнул, обнял ее и привлек к себе. – Прости. Я не хотел возвращать тебя к дурным воспоминаниям. – Он помолчал. – Я боюсь за него, Нола.

– Знаю, милый.

– Поэтому иногда мне хочется убежать. Ничего хорошего из этого не выйдет. Я знаю. Для меня это все равно что спектакль, который смотришь, заранее зная финал.

– Ты не знаешь, чем это все кончится.

– Зато у меня здравая логика, – мрачным тоном произнес Таск. – К тому же я знаком с режиссером, а Саган не верит в счастливые концы. Думаю, мне надо пойти и отвести последний удар топора. Ты сейчас куда?

– Приму душ и подожду тебя в баре.

– Идет. Закажи мне двойную порцию и смотри не выпей, пока я не появлюсь. Мне она пригодится, – с сумрачной интонацией предрек Таск и направился по коридору в противоположную сторону от лифта, взлетной площадки, от его космического корабля. И от свободы.

Нола посмотрела ему вслед и вздохнула.

– Ах, Таск, ну как ты не понимаешь?! Эти гвозди проходят сквозь Дайена, не причиняя ему боли. Они ранят тебя.

* * *

Таск боялся опоздать и поэтому что было духу помчался в центр связи, а когда весь взмыленный влетел туда, обнаружил, что там находится только Джон Дикстер с охранниками.

Таск нервно огляделся, увидел сотни мигавших стеклянных глаз, устремленных в пространство и отражавших увиденное, – они бдительно следили за людьми и происходившими в Галактике событиями. Операторы, сидевшие за мониторами, передавали полученную информацию дальше, они говорили на миллиарде языков и слушали еще больше на целый миллиард. На экранах мелькали быстро сменявшиеся изображения, Таск не успевал следить за ними, начинала кружиться голова, он подумал о том, как время и события неудержимо мчатся вперед, выйдя из-под контроля, словно космический корабль с негодным скоростным автопилотом.

– Все уже кончилось? – спросил он. Несмотря на свои бунтарские монологи, он был невольно раздосадован от одной только мысли, что пропустил заседание Командующего.

– Нет-нет, – ответил Дикстер успокаивающе. И сочувственно улыбнулся. – Еще и не начиналось.

– Но Беннетт...

– Я послал его за Дайеном пораньше. Чтобы у Его величества была возможность переодеться и освежиться...

– Вооружиться.

– И это тоже, – спокойно ответил Дикстер.

Таск вздохнул, вытер лоб рукавом, совершенно забыв, что по уставу ему надлежит пользоваться белоснежным, выглаженным платком, спрятанным за манжетом. Он заметил, как Дикстер удивленно поднял брови, всматриваясь в пятно на рукаве Таска; до бывшего наемника только теперь дошло, что в скором времени ему тоже предстоит аудиенция у Командующего.

Таск застонал, принялся поправлять воротник, отряхивать брюки. Быстро протер штанинами черные ботинки – чтобы блестели. С тыла он теперь выглядел еще неряшливее, но надеялся, что демонстрировать свой зад Командующему вряд ли придется. При этой мысли он невольно ухмыльнулся. Потом поднял глаза и увидел, что Дикстер с любопытством наблюдает за ним.

Таска бросило в жар.

– Икс-Джей гордился бы тобой, – угрюмо произнес Дикстер.

– Естественно, необходимо следить за своим внешним видом, – пробормотал Таск. Сверкающая стальная перегородка отражала его фигуру, он бросил на нее оценивающий взгляд и сначала даже удивился: что там за чудик?

Строгие прямые линии его черной формы, жесткий высокий воротник, мягкая облегающая ткань мундира, обшитого красным кантом и украшенного знаками отличия, форма, в которую он был одет сейчас, разительно отличалась от потрепанной, сотни раз стиранной спецодежды, которую обычно носил Таск. Глядя на свое отражение, он с горечью почувствовал, что ему очень не хватает потрепанного комбинезона, в котором он ощущал себя свободным человеком.

Черная форма почти сливалась с его кожей цвета эбенового дерева; не поймешь – где Таск, где мундир. Иногда ему казалось, что он – сплошная форма, от него самого уже ничего не осталось. Даже размер ее постоянно напоминал ему, что он – на службе у Командующего, форма слишком узкая, ему было жутко неудобно в ней, того и гляди задохнешься от обхватившего шею воротника.

Он смотрел на себя со смесью презрения и бесконечной жалости. Потом повернулся и увидел, что Дикстер улыбается во весь рот.

– До чего же хорош! – заверил он Таска.

– Да будет вам шутить... сэр, – пробормотал Таск, с горечью и завистью оглядывая генерала.

Он только диву давался: как это Дикстеру удается? Вроде бы в такой же форме, что и Таск, а чувствует себя в ней, как в халате; она вся в складках, морщит, воротник расстегнут (где-то потерял верхнюю пуговицу), генеральские звезды отлетели.

Дикстер сидел развалясь, прислонившись к одному из контрольных пультов, по которому он переговаривался с оператором, ожидавшим сигнала с корабля Командующего «Феникс-II». Генерал словно вернулся в свой старый штаб на Вэнджелисе, но в нем произошли перемены, которые никто не заметил бы, кроме знавших его долгое время, как, например, Таск.

Сейчас Таск видел Дикстера с близкого расстояния, пока тот говорил с оператором; генерал поседел, глубокие морщины избороздили его лицо, в карих глазах сквозила усталость, он здорово постарел. Стойкий загар, приобретенный за долгие годы жизни и сражений на земле, теперь уже никогда не сойдет с его кожи, но пребывание на борту космического корабля в течение нескольких месяцев придало его коже желтоватый оттенок. Из-под загара проступала нездоровая бледность, под глазами набрякли мешки – ему нелегко давалось это бесконечное путешествие в ледяном черном пространстве космоса.

Зависть, переполнявшая Таска, сменилась озабоченностью и все возраставшим гневом. Ему ничего не стоило схватить этого генерала, пустить ко всем чертям корабль и свалить подальше, куда глаза глядят. Таск кипел от злобы и уже готов был, как ракета, взорваться сам, как вдруг Дикстер повернулся к нему. Он лишь взглянул на Таска кроткими карими глазами, и злоба покинула бывшего наемника.

Дикстер ни за что не убежит отсюда, да и Таск теперь не станет рыпаться. Только удерживали их от бегства разные причины.

Таск приблизился к Дикстеру и спросил, понизив голос:

– Что слышно от леди Мейгри, сэр?

Дикстер покачал головой.

– Ничего.

В этом одном-единственном слове заключена была вся тайная боль генерала, с которой он обречен был жить.

– Прошу простить меня, генерал, но до чего же мне все это осточертело! – Гнев Таска вырвался наружу, найдя повод. – На минуту заглянет и опять ее нет, как в песенке: «Прощай, нам было весело вдвоем, я загляну еще когда-нибудь». Нет, сэр! Я не могу больше терпеть, я должен выговориться. Не то поколочу кого-нибудь!

Взглянув на свирепое выражение лица наемника, Дикстер не стал спорить с ним. Он предостерегающе подал знак Таску, чтобы тот попридержал язык, поднялся и прошел в центр зала – там было пусто и тихо, как бывало весьма редко в центрах коммуникации.

Таск разразился мрачным монологом, в глубине зала гудели чьи-то приглушенные голоса и позывные компьютеров. Дикстер терпеливо выслушал его, неотрывно глядя на молодого солдата, к которому привязался как к родному сыну, лишь иногда посматривая на дверь или на оператора, ждавшего позывных Сагана.

– Если бы леди была с нами, три четверти того, что здесь происходит, удалось бы избежать. Она приструнила бы парнишку, втолковала бы ему, что к чему, не стала бы мучить его приказами – «делай это», «не делай то», «не задавай лишних вопросов», «делай как тебе велят». Так нет же! Все из рук вон плохо, а она сбежала.

Темная черта, проступившая между бровями Дикстера, блеск его обычно безмятежных глаз заставили Таска остановиться. Но он слишком далеко зашел, пути назад не было.

– Не похоже, чтобы она попала в плен, или на то, что ее насильно увезли, или что ее похитил лорд Саган. Она просто сбежала. Я знаю, сэр. Я был тогда на базе, утром, после того как армия захватила резиденцию Снаги Оме. Я был с лордом Саганом, когда он вернулся и ему сообщили, что леди улетела на космическом корабле. Я видел его, видел его лицо, – Таск остановился нахмурившись. – Он обезумел. Нет, «обезумел» не то слово. – Он покачал головой. – Даже не могу подобрать подходящего слова. Клянусь, я видел, как стальные стены начали плавиться и рушиться. А что он сделал? Уволил охранников? Разослал во все стороны патрули?

– Таск, – попытался вмешаться Дикстер.

– Ничего подобного! – Таск не слышал его. – Ничего! Он похолодел как лед и говорит: «Отлично, миледи, быть может, оно и к лучшему», или что-то в этом роде.

– Таск, если я...

– Уже шесть месяцев прошло. Все бесы – на свободе. Два актера сражаются за одну роль. Ее получает наш парнишка, он – в центре сцены, показывает зрителям представление, а те ждут, когда же начнется трагедия, чтобы поплакать и разойтись по домам. А тем временем Саган трудится в поте лица своего, торопится опустить занавес после первого акта. Когда он вновь поднимется, угадайте, кто попытается выйти на сцену и стать главным актером?! А леди где-то черти носят. Не говоря уже о том, как она поступила с вами, сэр...

– Таск, прекратите! – Голос Дикстера стал резким, как в былые времена его штабной службы. Как ударом хлыста, он прервал Таска, вернул его к действительности, потом опустил голову и стал смотреть себе под ноги.

– Простите, сэр. Я знаю, как она вам дорога, я не имел права вторгаться в это. Не моего ума дело...

– Не твоего, черт бы тебя побрал! – холодно подтвердил Дикстер.

Таск поднял голову и заговорил, оправдываясь:

– Но я же вижу, что они натворили с вами. Не надо ругать меня за то, что я в отчаянии.

Молчание Дикстера было мрачным, даже угрожающим, хотя стало заметно, что ему трудно сердиться на того, у кого болела душа за него, Дикстера.

Таск понял, о многом из того, что ему пришлось сказать, Дикстер и сам постоянно думал, ведь он же живой человек. Кое-как ему удавалось мириться с происшедшим, потому что он любил леди Мейгри.

– Не стесняйтесь, сэр, – сказал Таск. – Ударьте меня. Да покрепче. А если вы простите меня, я сам себя изобью...

– Это лишнее, – произнес Дикстер, и уголок его рта дрогнул. Он остановился, угрюмый, нерешительный, затем, вздохнув, продолжил: – Сын мой, – он положил руку Таску на плечо, – я...

Оператор посмотрел в их сторону.

– Лорд Саган будет на связи через пять минут.

Дикстер даже не обернулся.

– Предупреди Его величество.

– Слушаюсь, сэр.

– Таск, – Дикстер посмотрел на него очень серьезно, – у меня нет времени объяснять тебе все, да я и не уверен, что смог бы это сделать. Я знаю Мейгри больше двадцати лет. А люблю ее, как мне теперь кажется, еще дольше. Я не переставал ее любить и тогда, когда решил, что она умерла и я навеки потерял ее.

Я знаю ее, Таск. Она не просто покинула нас. Она сбежала. Она была одержима мечтой о бегстве.

– О бегстве? – Таск задумался. – Кажется, понимаю. Этот Абдиэль... Я слышал, он издевался над ней. Она перехитрила его, обманула. Он вряд ли был ловок в этом отношении. Да, этим все объясняется...

– Таск! – Дикстер вздохнул; он был зол. – Мейгри убежала не от Абдиэля. Она никогда в жизни не убегала от врагов. И при этом всю свою жизнь она спасалась от врага, который постоянно настигал и побеждал ее.

– Кто? Саган?

– Нет, сын мой. Это она сама.

Таск увидел, как исказилось лицо генерала от страдания и боли, причиной которых была его любовь. Наемник прокашлялся; в горле внезапно что-то сдавило, какая-то непрошеная жалость.

– Кажется, я вас понимаю, сэр. Я сам недавно бегал тоже по этому замкнутому кругу. – Он дотронулся до серьги в форме восьмиконечной звезды в левом ухе. – Странно. Мне помогла вырваться из него леди.

– Всегда легче помочь другому, чем самому себе.

– Да, вы правы. Чужую беду руками разведу, а к своей ума не приложу. Простите меня, сэр, я вам такого наговорил. Я не думал...

– А что ты такого наговорил? – Дикстер улыбнулся. Он протянул руку и с нежностью пожал руку Таска. – Я ничего не помню. Вероятно, нагородил какой-нибудь чепухи.

– Лорд Саган на третьем экране, сэр, – доложил оператор.

Дверь в центр плавно открылась. Вошел Дайен в сопровождении возбужденного Беннетта, тот держал в руках платяную щетку; следом – вездесущая команда охранников.

Дайен тоже надел строгую черную форму, какую носили офицеры, находившиеся на борту кораблей Командующего. На нем не было никаких знаков отличия или орденов. Только лента из пурпурного атласа, перехватившая талию и завязанная на левом плече, определяла его статус. И еще золотая брошь в форме гривастой львиной головы. Глаза льва были из синего сапфира. Эту брошь ему подарил лорд Саган.

Охрана выстроилась в шеренгу и встала по стойке «смирно».

Генерал Дикстер с достоинством склонился в торжественном поклоне:

– Ваше величество!

Таск тоже поклонился, но сделал это весьма неуклюже. Он упражнялся тысячу раз, Нола следила за ним, но он так и не сумел научиться делать это легко и изящно. Атмосфера в центре изменилась, воздух словно наполнился энергией и напряжением. Дайен был генератором, заряжавшим всех присутствующих. Он питал их. Все испытывали рядом с ним подъем чувств и прилив энергии.

И поглощали его жизненные соки. Опустошали его.

Те, кто мог оторваться от своих пультов, поднимались и почтительно кланялись. Кто не успевал, тот лишь поглядывал на него в надежде поймать взгляд или улыбку, чтобы снова приняться за работу.

Дайен оправдал их ожидания. Он улыбался – добродушно, но сохраняя дистанцию, у него это выходило виртуозно. Откуда он знает, как держать себя? Таск удивлялся и восхищался. Откуда он знает, как сказать, как поступить, как управлять этими людьми, вызывая в них восхищение, ведь среди них есть те, кто раза в два старше? Как получилось, что Таск не замечал этого раньше?

Разве не замечал? Просто он сам был как бы частью этого. И потому не обращал внимания на подобные вещи. Раньше был. Он вспомнил о том, что говорил ему генерал.

«Мы пролетели слишком близко от кометы, – сказал он сам себе. – А теперь мы попали в ловушку, просто стали еще одной вспышкой в волшебном хвосте несущейся по небу звезды, теперь мы летим позади яркого, красивого, пылающего, ледяного шара. Он ворвался в наши жизни, мы и спохватиться не успели, как зажглись его огнем, согрелись у его пламени, оказались участниками бешеной гонки сквозь пространство. Но когда же она прекратится?»

На экране появился Командующий. В ту же секунду все, кто находился в зале, напряглись. Гул голосов затих, кто мог – перестал передавать сообщения, кто вынужден был говорить – перешел на шепот. У Таска возникло странное ощущение, что даже свет стал слабее, а температура воздуха резко понизилась. Словом, все изменилось, люди смолкли и насторожились – на арене появились два соперника.

Дайен сгруппировался, осторожно прошел вперед, зная, что стоит ему ошибиться, проявить слабость, как он окажется лежащим на полу, и сапог противника придавит его шею. Таск почувствовал, что в воздухе запахло схваткой, увидел, как Старфайер сжал челюсти, подбородок его стал твердым, как он инстинктивно сжал пальцы в кулак.

Таск тоже стиснул кулаки. Черт бы их всех побрал, он сейчас врежет кому-нибудь! И рванет отсюда. Жаль только, что Линка нет рядом.

Чей-то локоть ткнул Таска в ребра.

– За тобой следят, – шепнул Дикстер сквозь стиснутые зубы, оглядывая камеры, установленные в зале. Таск закряхтел, но взял себя в руки. Присутствие Дикстера успокаивало его, да и сам его внешний вид придавал Таску уверенность. Он стоял все в той же позе, прислонясь к столу, скрестив руки на груди, с расстегнутым воротником. (Его адъютант Беннетт вращал глазами, как семафорами, посылал ему сигналы, чтобы генерал привел в порядок воротник.) Дикстер смотрел на Дайена, на губах его играла улыбка.

Он выбрал победителя? Почему он так уверен?

Кометы, в конце концов, перемещаются по своим орбитам, которые диктуют им куда более могущественные светила.

Глава четвертая

И Аду тяжко дикую гоньбу снести.

Джон Мильтон. Потерянный рай

Главнокомандующий Дерек Саган стоял один на капитанском мостике «Феникса-II»; адмирал Экс расположился поодаль, насколько позволяла тесная рубка. Саган был зол, выходил из себя. Стоять рядом с Командующим, когда он в таком настроении, было просто опасно для жизни. Адмирал отсиделся бы в дальнем отсеке корабля, если бы Саган не потребовал, чтобы он находился рядом.

Казалось, даже от его доспехов, надевавшихся по торжественным случаям, исходило бешенство – они были сделаны из золота, в римском стиле, с изображением феникса, возрождавшегося из пепла. Несчастный прапорщик, в функции которого входила трансляция для другой части галактики изображения и голоса, а теперь и бешенства его начальника, был весь в поту, как будто он сидел перед огнедышащей печью.

– Мы установили контакт, милорд, – доложил прапорщик.

Бесчисленное множество экранов ожило, с разных точек каюты показывая одно и то же – Коммуникационный центр космического корабля, находившегося от них на расстоянии нескольких световых лет. Одна из камер дала общую панораму всех присутствовавших в центре. Другие показывали крупным планом лица отдельных людей.

На одном экране появилось изображение юноши с огненными волосами, который, казалось, с кем-то сражается, так он воинственно держался. Другой экран выхватил чернокожего человека, насупившегося и рассерженного, а рядом с ним генерала пятидесяти с небольшим лет, которого, вероятно, развлекало все происходящее. Саган мельком взглянул на них.

– Ваше величество. – Саган слегка склонил голову в подобии поклона, устремив на Дайена глаза, под которыми темнели глубокие тени. – Надеюсь, после напряженного дня вы чувствуете себя нормально?

Король внешне выглядел собранным и спокойным. Но Экс видел, как у него под пурпурной лентой поникли плечи, как сузились глаза. Он не отрываясь следил за своим оппонентом, готовый заметить первые сигналы направленного на него удара. Адмирал покачал головой, поймав себя на мысли, что был бы счастлив, если бы сейчас где-то на корабле что-нибудь приключилось и его позвали бы на помощь.

«Я слишком стар для таких игр, – подумал он про себя. – Мне уже неинтересно».

Дайен заговорил холодно и сдержанно.

– Да, лорд Саган, благодарю за заботу о моем здоровье. Немного устал, но чувствую себя хорошо.

– Счастлив это слышать, сэр. У меня накопилось множество разных проблем, которые я хочу с вами обсудить, но сначала хочу просить вас о терпении и снисходительности. Я должен наказать одного из ваших охранников. Мне жаль, что Вашему величеству придется быть свидетелем столь неприятного зрелища, но медлить нельзя. Необходимо строго следить за дисциплиной. Агис, шаг вперед!

Капитан Почетной гвардии, глядя прямо перед собой, подошел к экрану скрепя сердце и отдал честь.

– Капитан, скажите мне, какое у вас предписание относительно тех, кто посмеет приблизиться к Его величеству?

Казалось, Командующий не сводит глаз со своего провинившегося подчиненного, но на самом деле – Экс это заметил – он следил за экраном, на котором было видно, что король стал мертвенно-бледным и суровым.

– Милорд, – ответил капитан, стоя навытяжку, – они сводятся к тому, чтобы не допустить ни единой души к Его величеству.

– И тем не менее именно сегодня какая-то девушка не просто смогла подойти к нему, но даже втянула в разговор. Это правда, капитан?

– Да, сэр. – На шее Агиса, точно толстые стальные канаты, вздулись жилы.

– Вы не справились с вашими обязанностями, капитан.

– Да, сэр.

– Что вы можете сказать в свое оправдание, капитан?

– Мне нечего сказать, милорд.

– Капитан Агис выполнял свои обязанности. Он пытался помешать этой девушке говорить со мной, – прозвучал, как серебряный колокольчик, чистый голос Дайена. – Это я приказал ему пропустить ее ко мне.

Саган поклонился.

– С вашей стороны весьма великодушно, Ваше величество, что вы пытаетесь защитить его. Тем не менее Агис обязан неукоснительно выполнять полученные распоряжения.

– Конечно, лорд Саган, особенно когда их ему отдает король.

Экс мог поклясться, что он услышал, как зазвенела сталь. Он видел, как они сцепились, словно борзые, и ни один не собирался уступать. И вдруг Командующий пошел на попятную.

– Капитан, ваше счастье, что его величество в порыве великодушия заступился за вас. На этот раз вас не станут наказывать. Советую, капитан, не подводить Его величество в будущем.

– Благодарю вас, милорд.

– Не меня благодарите, капитан, а короля.

Никакой клинок самой острой стали не способен был сравниться с резким и холодным тоном Сагана. Правда, этот клинок был направлен не против Агиса, а против Дайена. Саган высоко ценил своего офицера, он был прекрасно осведомлен о том, как действовал Агис, поскольку следил за всем происходившим на своем мониторе, куда поступало изображение с нескольких скрытых камер, в том числе и вмонтированной в щит капитана, и с другой камеры, вмонтированной в брошку в форме львиной головы, которую король носил на своей груди.

Дайену удалось отбить первую атаку. Но он по-прежнему был начеку. Кажется, его противник ослабил натиск, хотя вынудил его совершить грубый шаг.

– Ваше величество, есть кое-какие проблемы, которые невозможно быстро решить без вашего участия. Позвольте мне отдать распоряжения командирам вашего корабля, чтобы вас доставили на «Феникс». Беру на себя смелость настаивать, чтобы вы вылетели в течение часа.

Дайен нахмурился.

– Милорд, мне предстоят встречи и переговоры.

– Приношу свои извинения, Ваше величество, но я к тому же взял на себя смелость отменить ваши встречи и переговоры. Дело чрезвычайной важности.

Дайен покраснел, его глаза вспыхнули. Однако он не терял самообладания.

– Я поговорю с вами с глазу на глаз, милорд.

Его изображение моментально исчезло с экрана. Экс сделал незаметный жест рукой, и все, за исключением тех, без кого он не мог обойтись, торопливо покинули мостик, тайком благодаря его за это. Дайен снова появился на экране, теперь уже один. Пламенно-рыжие волосы, ярко-синие глаза, свет, исходивший от всего его существа, слепил Экса, вынуждая его отводить глаза, точно он смотрел на солнце. Но это сияние было бессильно перед Командующим, оно не могло проникнуть во тьму, окружавшую его.

– Вы должны наказать меня. Не так ли, милорд? – спросил Дайен.

Командующий не ответил.

– Я мог бы исцелить эту девушку – упорно отстаивал свою точку зрения Дайен, негодуя на молчание Сагана. – Я убежден в этом! Я чувствую свою силу, энергию. Вы должны были разрешить мне! Должны были разрешить мне!

Саган с издевкой улыбнулся.

– Я вам не мешал, Ваше величество.

– Нет, мешали! – ответил Дайен. – Не физически. Мысленно. Сомневались. Вы заставили меня усомниться в моих силах.

– Какого черта, – продолжал издеваться Саган, – вы не посоветовали ей отправиться к хирургу и сделать пластическую операцию?

Дайен, сощурившись, посмотрел на него.

– Так нет же, – продолжал Саган, все более распаляясь. – Вы не подумали о таком простом способе, не правда ли, Ваше величество? Попали в ловушку сентиментальности, которую сами же себе и поставили. К счастью, вам удалось ускользнуть раньше, чем она успела захлопнуться. А что бы произошло, если бы вы решились вылечить девушку, а вам бы это не удалось? Вы опростоволосились бы на глазах у миллиардов зрителей галактики. И тогда все было бы потеряно! Все, к чему мы так стремились, чего мы достигли; все рухнуло бы в тартарары.

Щеки Дайена пылали. Он начал было отвечать, но Саган сделал вид, что не слышит его.

– Вы думаете, зачем Роубс послал туда эту девушку? – настырно и безжалостно продолжал Командующий. – Почему ее, а не убийцу? Потому что выстрел убийцы превратил бы вас в жертву. Народ стал бы безумствовать. Роубс был бы свергнут завтра же, правительство пало бы в ту же минуту. Эта девчонка сделала бы гораздо худшее, чем просто убила бы вас. Ей почти удалось выставить вас глупцом. А Роубс легко справляется с глупцами.

Румянец на щеках короля поблек, Дайен смертельно побледнел.

– Вы правы, – тихо произнес он. – Я как-то... не подумал.

– На этот раз вам удалось спастись. В следующий раз вам может не повезти. Советую, Ваше величество, незамедлительно возвращаться на «Феникс».

Дайен сжал губы.

– Хорошо, милорд.

Саган поклонился.

– С вашего позволения, Ваше величество, трансляцию заканчивают, – распорядился он.

Командующий повернулся на каблуках, сошел с мостика, его тяжелые шаги прогремели по коридору. Прапорщик торопливо исполнил приказ своего шефа и, когда экран потемнел, с облегчением завалился на диванчик. Экс посочувствовал ему. Адмирал сам уже был готов расслабиться – кажется, пронесло, слава Тебе, Господи, – но тут Саган остановился и оглянулся.

– Адмирал Экс!

– Милорд?

– Все встречи Его величества, все без исключения следует отменить.

– Слушаюсь, милорд.

Роль секретаря по связям с общественностью вряд ли подходила адмиралу, но Экс, разумеется, не собирался спорить. Он готов был исполнять любое поручение.

Командующий пошел по коридорам своего корабля дальше, его разрывало бешенство. Адмирал понял, в каком настроении шеф, и молча последовал за ним, зная, что он может понадобиться, но стараясь держаться вдалеке, чтобы его невзначай не захлестнула волна гнева, бушующего в Сагане. Они поднялись на личном лифте Сагана в его отсек. Войдя к себе в кабинет и оставив на страже у закрытых дверей охрану, Командующий дал волю чувствам.

– Черт бы его побрал! Он чуть было не вовлек нас в катастрофу, и после этого у него хватает наглости возражать мне, спрашивать у меня отчета за мои поступки!

Саган снял шлем. Эксу показалось, что тот готов запустить им в компьютер. Адмиралу жутко хотелось, чтобы милорд сделал это, тогда огонь злобы, раздиравший его, вырвался бы наружу. Но Саган никогда не терял самообладания. Он с такой силой сжал шлем в руке, что, когда наконец нарочито спокойно положил его на подставку, орнамент, вырезанный на металле, оставил у него на пальцах глубокие следы.

Экс знал – под ногами у него зыбкая почва. Давление двух противоборствующих сил – Сагана и Дайена, двух мощных глыб, пытавшихся сдвинуть друг друга с места, должно закончиться катастрофой. Когда начнется землетрясение, оно будет разрушительным и гибельным. Не исключено, что оно погубит их всех. Но, без всякого сомнения, оно погубит одного... или другого... или обоих.

Адмирал решил рискнуть – вызвать небольшой толчок.

– Милорд, может быть, леди Мейгри сумела бы быть полезной...

Пол под ним словно раскололся. Саган метнул в Экса такой взгляд, что тот прервался на полуслове.

– Леди Мейгри бросила Дайена, – холодно произнес командующий. – Вы же знаете, что случилось той ночью на Ласкаре.

– Не совсем точно.

До Экса доходили кое-какие слухи, однако он уже успел заметить, что стоило ему заговорить об исчезновении леди, как у его сиятельства портилось настроение, а посему он старался обходить эту тему во время случайных бесед.

Саган помедлил с ответом, одарив адмирала долгим, задумчивым взглядом. «Решает, до какой степени стоит быть откровенным со мной», – подумал Экс, зная шефа как свои пять пальцев.

– В ту ночь в силу определенных обстоятельств, о которых я не могу распространяться, миледи оказалась единственной владелицей бомбы. Она обманула и меня, и Его величество, заставила нас поверить в то, что готова взорвать ее. Мейгри дала Дайену код, с помощью которого можно было обезвредить бомбу, но отказалась сообщить нам, сколько осталось времени до того момента, когда бомба взорвется. Она хотела узнать, способен ли король пожертвовать жизнью, чтобы овладеть этим оружием. Дайен, конечно же, был готов на все. Он же потомок королей. Он готов был умереть, хотел, чтобы мы погибли вместе с ним, пока я не пообещал ему завладеть этой бомбой и отдать ее ему. Я так и сделал. Он дал мне код, а я обезвредил бомбу, хотя она оказалась не столь смертоносной, как мы предполагали. – Саган печально покачал головой. – Ноя тогда этого не знал. Я покинул космический корабль, Экс, оставив Дайена и вместе с ним Мейгри. Мне надо было делать свои дела. Снага Оме скончался, и все его владения, огромные запасы оружия и богатства могли быть разграблены. Я предпринял меры предосторожности. Послал отряды генерала Гаупта охранять поместье Оме, задача в принципе несложная, но солдаты генерала наткнулись на сопротивление людей адонианца. Мне надлежало там быть самому. Его величество ранили, он был очень слаб. Я понадеялся, что Мейгри останется с ним, залечит его раны, уложит в постель. А заодно приглядит за бомбой. – Саган заговорил желчным тоном. – А вместо этого, Экс, она обвела его вокруг пальца.

«Обвела вокруг пальца тебя», – подумал Экс. Но ему стало не по себе при одной только мысли – а вдруг Саган поймет, о чем он подумал?

К счастью, Саган был увлечен воспоминаниями и не обращал на адмирала внимания.

– В то утро, когда я вернулся от Оме, то обнаружил, что миледи исчезла. Я послал охрану на поиски. Ей удалось подделать мою подпись, и в распоряжении, которое якобы исходило от меня, было указано, чтобы охрана, оставшаяся на базе, дала ей космический корабль, поскольку она должна принять участие в битве у резиденции Оме. Естественно, она там не появилась.

– Но вы могли отправиться за ней, – рискнул вставить Экс, немного оправившись от испуга. – Вы же знали, где она находится.

– Да, знал, – отрезал Сатан. – И где она сейчас, знаю тоже. Она может и дальше там оставаться. Мейгри пренебрегла своим долгом перед королем, она потеряла к нему и его будущему интерес. Предпочитает прятаться, зализывать свои раны. Бог с ней. Пропади она пропадом.

Командующий налил себе стакан воды и выпил его. Прикрыв глаза, он глубоко вздохнул, стараясь восстановить ритм дыхания и дав себе команду освободиться от обессиливавшего его гнева.

По крайней мере он поступал так, как считал нужным. Экс озабоченно наблюдал за своим шефом. Пламя продолжало бушевать в нем, ему никогда не удастся укротить его, оно никогда не погаснет. Его гнев был направлен не на Мейгри, а на свою собственную судьбу. И этот гнев испепелял его.

За последние месяцы Саган заметно состарился. Ему было всего сорок восемь (почти сорок девять, скоро будет день рождения, Экс с ужасом ждал этого дня), Командующий находился в расцвете лет, ибо особы Королевской крови жили дольше простых смертных. Но огонь, пылавший в Сагане, сжигал эти дополнительные, отведенные ему природой годы. Седина с висков поползла наверх, пробралась в его густые черные волосы. Лицо и лоб избороздили морщины, ставшие более резкими и глубокими.

Он немного прихрамывал, хотя никакого серьезного изъяна в ногах не было. Переусердствовал, занимаясь гимнастикой. Однако хромота была тревожным сигналом. Раньше зарядка являлась для него привычным занятием, помогавшим расслабиться, а теперь он приступал к ней с мрачным рвением, будто хотел перехитрить время... и судьбу.

– Милорд, – робко начал Экс, – а почему бы не позволить молодому Старфайеру испытать свои целительские способности? Мы могли бы провести эксперимент. Доктор Гиск объяснял, как его следует проводить.

– Ба! – К Командующему вернулось спокойствие, во всяком случае, внешне. – Пути Господни неисповедимы, но бесчувственные пальцы роботов Гиска – не Его оружие.

– Но если бы мы сумели как-то доказать Его величеству, что...

Саган раздраженно перебил его:

– Тот факт, что ему нужны доказательства, что он способен, адмирал, творить чудеса, сам по себе является доказательством его бессилия. Согласно ритуалу инициации, Господь даровал ему мощь и способности Королевской крови, но не даровал способности проявлять их. Он обрек его на вечную жертву. Хотя, – голос Командующего снова стал желчным, – я могу ошибаться насчет намерений Господа Бога. Я и раньше, случалось, не понимал Его.

Экс поторопился сменить тему разговора. Он был весьма предан Сагану, но совсем не был готов нырять за ним в трясину религиозных дискуссий.

– Что прикажете, милорд?

– Будьте начеку, адмирал. Приготовьтесь встретить гостей. Откройте комнаты для дипломатов.

– Хорошо-хорошо, милорд. Можно узнать имена посетителей? – Экс старался выглядеть безразличным, но у него было такое чувство, что он знает, какое грядет мероприятие.

Командующий взглянул на адмирала, улыбнулся своей скупой мрачной улыбкой, которую мало кому доводилось видеть.

– Вы знаете их, Экс: Медведь Олефский, Рикилт, баронесса Ди-Луна...

– Значит, быть войне. – Экс радостно потер руки. Если что и могло развеять тучи над головой хозяина, так это военные ветры.

– У нас нет выбора. Президент Роубс – или тот, кто за ним стоит, – в отличной форме, – Саган нахмурился. – В отличной. Нас могут разгромить, не дав возможности сделать один-единственный выстрел. Медлить больше нельзя.

Мрачность Командующего передалась Эксу. Адмирал рвался в бой. И без того, считал он, затянули с началом войны. Он чувствовал тлетворный запах страха и отчаяния. И это лишало его присутствия духа. Интересно, что шеф имел в виду, говоря «Роубс или тот, кто за ним»?

Дерек Саган боится. Эта догадка ужаснула Экса, напугала так, что он лишился дара речи. Никогда Саган ничего не боялся. Командующий сталкивался со смертью столько раз, что они должны были надоесть друг другу. Что же на самом деле произошло в ту ночь в доме Снаги Оме? Что это за обстоятельства, о которых он упомянул?

– Экс?! – нетерпеливо рявкнул Саган.

Адмирал виновато спросил:

– Да, милорд?

– Вы слышали, что я сказал?

– Боюсь, что нет, милорд. Я думал о том, что надо приготовить...

– Понимаю, вам стоит неимоверных усилий мыслительный процесс, Экс. Может быть, сейчас вы все-таки выслушаете меня, а думать станете потом?

– Да, милорд, – мрачно ответил адмирал.

– Я сказал, что нам пора готовиться к войне, хотя об этом пока не стоит говорить Его величеству. Пусть король считает, что он – Командующий.

– А Его величество даст свое согласие?

– Даст, куда он денется, – с угрозой в голосе ответил Саган. – Я ему на пальцах растолкую. Вот так, адмирал. А теперь ступайте, займитесь своими непосредственными обязанностями.

Экс молча поклонился, пересек кабинет, но около дверей остановился, повернулся и бесшумно зашагал по толстому ворсистому ковру. В отсеке Командующего почти не было мебели, все было обставлено по-спартански.

Решив, что остался один, Саган расслабился, провел рукой по мокрым от пота волосам.

Адмирал был не очень умным человеком. Экс и сам это понимал, однако подобный факт никогда не тревожил его. Он также понимал, что Саган весьма его ценит, доверяет, считает союзником хотя бы в силу того, что у него плохо варил котелок, а потому его невозможно напугать. Он был старше Сагана, знал его больше двадцати лет. Они встретились, когда Саган закончил Академию и начал свою карьеру в Королевском галактическом флоте, который позже расформировали. Экс боготворил своего шефа, благоговел перед ним и смертельно боялся. Но Экс никогда и не подозревал до этой минуты, что любит его; теперь он понял это, и сердце его переполнилось жалостью и страхом за него.

– Дерек, – отважился он произнести, положив руку на плечо Командующего. – Кто же этот настоящий враг? Мне кажется, я имею право знать.

Под рукой Экса мускулы Сагана напряглись, сжались от того, что ему задают ненужные вопросы и вторгаются в его тайные замыслы, куда он никого не пускал, гнев Сагана готов был вырваться наружу и обрушиться на адмирала. Экс понимал, как рискует, и приготовился к атаке. Он по-прежнему крепко держал руку на изуродованном шрамами плече Сагана.

– Всем ясно, что он есть?

– Мне ясно, – тихо успокоил его Экс. – Только мне. Я знаю вас, Дерек, давным-давно, – «и заслуживаю лучшего отношения», – добавил он про себя.

Саган тем не менее догадался, о чем подумал адмирал.

Он долгое время сидел неподвижно. Наконец дернулся под рукой адмирала.

Экс, поняв, в чем дело, убрал руку.

– Абдиэль. Вам что-нибудь говорит это имя?

– Господи!

Губы Командующего превратились в темную прорезь, пересекшую лицо.

– Вижу, что говорит.

– Он же... он же мертв! Вы же сами его убили.

– Это одно из моих заблуждений, Экс, за которое я дорого заплатил. Я не до конца вонзил клинок, направленный в его сердце, скажем так. И теперь он вернулся и преследует меня. Он за спиной Роубса, друг мой. Нет, не за спиной, а внутри него!

Командующий поднял руку, посмотрел на пять меток, изуродовавших его ладонь, и продолжил свой рассказ тихим голосом, больше обращаясь к самому себе, чем к Эксу.

– Абдиэль в прошлом лорд приор Ордена Черной Молнии. В ту ночь он был в доме Снага Оме. Это он убил адонианца. Абдиэль почти убедил Дайена, что надо убить и меня. Он взял в плен леди Мейгри. Но она оказалась сильнее его, сохранив тем самым себе жизнь, и похитила бомбу, которой он хотел овладеть. И все-таки она не смогла справиться с ним. Он сбежал от нее, от меня, с Ласкара и исчез.

А теперь, я абсолютно в этом уверен, он снова с Роубсом. Девушка с изуродованным лицом, подошедшая к Дайену, – дело его рук. Он знает Дайена, умеет воздействовать на него, манипулировать им даже издалека. Но что еще хуже, у него меч Дайена. Неразумный юнец, он поверил Абдиэлю и отдал ему свой гемомеч.

– Но что Абдиэль может сделать...

– С помощью этого меча, адмирал, те, у кого в жилах течет Королевская кровь, могут выходить на связь друг с другом. Мало того, человек с более сильным интеллектом способен воздействовать на более слабого. Хотя я не верю, что с Дайеном это произошло, пока что не произошло, во всяком случае. Дайен сильный, сильнее, чем порою кажется. Он одержал верх над Абдиэлем той ночью в доме Снаги Оме. Теперь старик знает, какой Дайен, знает настолько, чтобы опасаться его. И все же...

– Его величество в серьезной опасности...

– Мы все в опасности, адмирал, – рявкнул Саган, выпрямился и застыл. Он снова вернулся в свою каменную крепость, и железные ворота захлопнулись. – У вас, полагаю, есть дела?

Экс, потрясенный услышанным, только кивнул. И торопливо покинул каюту.

Центурион, стоявший снаружи возле двойных золотых дверей с изображением феникса, взглянул на Экса с молчаливым участием.

Адмирал увидел свое лицо, отражавшееся в сверкающем шлеме охранника, и опешил. Кожа под искусственным загаром стала серой. Глаза покраснели, веки вспухли и нависли над глазами. На шее бился нерв.

Абдиэль все еще жив.

Адмирал бросил рассерженный взгляд на центуриона, выругался и направился к лифту, чтобы подняться на мостик. Однако в последнюю минуту передумал.

– В кают-компанию, – приказал он лифту.

На дне бутылки с шотландским виски мало кто находил утерянное присутствие духа, но заглянуть туда никому не возбранялось.

* * *

Таск тоже был занят исследованием содержимого бутылок. Сидел он не в кают-компании, и корабль его явно не был военным. Когда он в первый раз увидел яхту, все в нем запротестовало: как можно отправлять Дайена в путешествие, полное опасностей, по галактике в колымаге, похожей скорее на киоск с прохладительными напитками, чем на космический корабль. Но когда он попал на борт яхты и обнаружил ее секреты и тайные механизмы, он изменил свое мнение.

А надо было бы сразу догадаться, сказал он сам себе. Ведь как-никак прежним хозяином яхты был Снага Оме, гений в создании и производстве оружия. Скользкая, почти лоснящаяся поверхность корабля скрывала ее подлинную сущность. Корпус был украшен неоновыми лампочками, из огоньков которых складывались остроумные эпиграммы на забаву пролетавшим мимо кораблям, но это был камуфляж, который в секунду можно было убрать, и тогда настоящий корпус начинал щериться пушечными стволами, рядами фазотронов, мощными лазерами – словом, сверхсовременным оружием.

Роскошная обстановка внутри яхты моментально исчезала, стоило только прогреметь выстрелу или протянуть руку к клавиатуре компьютера. Произведения искусства автоматически задвигались в свои футляры или опускались в трюм. Полотна гениальных художников уступали место пультам управления и консолям... Мягкие плюшевые кресла поднимались, задвигались, и в одну линию с ними выстраивались орудия, выныривавшие из панелей кедрового дерева. Яхта была стремительной, Таску никогда не приходилось так быстро летать.

Она, точно крыса, была неуловима – не сбавляла скорости полета, когда на борту было слишком много пассажиров, не сдавалась, даже когда ее «загоняли в угол».

Оме, кстати, так и назвал ее – «Крыса». Саган отдал приказ изменить название на другое, более приемлемое – ведь ее хозяином стал король. Но команда по-прежнему называла ее «Крысой». Это была своего рода дань памяти ее прежнему владельцу. Таск настолько часто слышал это собственными ушами, что порою не мог вспомнить ее новое название. Он мало-помалу стал дорожить этим кораблем, полюбил его, правда, так и не смог привыкнуть к сверхмощным противоударным дверям, украшенным картинами художников-модернистов.

Больше всего ему нравилось бывать в кают-компании, свет здесь был неяркий, столики из черного мрамора, диваны – из белой кожи. По видео крутили развлекательные программы для тех, кто не нашел себе другого места отдохновения от трудов праведных. Недавно повторяли интервью Дайена с Джеймсом Уорденом.

В кают-компании уже никого не было, члены экипажа разошлись, чтобы дать королю возможность побыть одному. Если не считать помощников и охрану.

Таск сидел спиной к экрану, не хотел смотреть. Дайен уселся перед ним, время от времени поглядывая на свое изображение, но чаще всего смотрел на стоящий перед ним стакан пива, который он ни разу не пригубил, оно, вероятно, стало уже теплым и выдохлось. Нола переводила взгляд с одного на другого и вздыхала.

– Ребята, вы похожи сейчас на «кукурузник», запущенный в космос, такие же жалкие. А я, дура, голову помыла! Господи, хоть бы Линк пришел, – задиристо добавила она.

– И мне хочется, чтобы он пришёл, – сказал Таск, сжимая кулаки и сверкая глазами.

– Интересно, что он задумал, – пробормотал Дайен; он в первый раз заговорил, после того как час назад они вышли из центра связи.

Таск понимал, что эти слова относятся не к Линку.

– Чтобы он ни задумал, очень скоро ты об этом узнаешь. Не волнуйся. Лучше попробуй свежего пива. Выпей и ступай спать...

– Да, я устал, – признался Дайен, отодвигая стакан.

Он снова посмотрел на экран. Интервью близилось к концу. Он хотел было что-то сказать, но внезапно изображение исчезло с экрана. Голос диктора сообщил:

– Мы прерываем нашу трансляцию в дальние галактики для специального сообщения Галактического радиовещания.

Какое-то недоброе предчувствие охватило Таска.

– Выключите эту дьявольскую штуковину! – крикнул он изумленному бармену, тупо уставившемуся на него.

Пульт выключения находился за стойкой бара. Таск вскочил и рванулся по натертому полу. Он разбил несколько стаканов, уронил тарелку с сухим печеньем, но не успел сделать того, что хотел. Голос диктора продолжал:

– В одном из искусственных прудов, находящихся на территории Галактического радиовещания, найден труп женщины. По всем признакам, она стала жертвой насилия. Тело пока не опознано, но из источников, заслуживающих доверия, нам стало известно, что это та самая девушка, которая участвовала в драматической сцене, разыгравшейся сегодня возле Старфайера, самозванца-короля галактики...

Таск вытащил свой лазерный пистолет, прицелился и выстрелил. Видеоэкран взорвался, куски плексигласа дождем обрушились на негодующего бармена. Конечно, он опоздал, но, разрядив пистолет, устроил и себе небольшую разрядку.

Дайен вскочил, стал белым как бумага, похолодел от ужаса и не в силах был сдвинуться с места. Глаза его точно остекленели.

– Дайен! – закричала испуганная Нола.

Он не ответил.

– Таск, он не дышит!

– Парень! – Таск схватил Дайена за плечо, что было сил потряс его, затем стал теребить. – Парень, ну-ка очнись! Нола, дай мне стакан с пивом, – он хотел выплеснуть его Дайену в лицо.

Но взляд синих глаз снова стал осмысленным, правда, окружающих Дайен еще не узнавал.

– Все в порядке? – взволнованно спросил Таск.

– Да.

Таск вздрогнул, услышав его голос.

– Пойдем. Я отведу тебя в твою комнату...

– Нет, все в порядке. Мне надо все обдумать.

Дайен сбросил руку друга со своего плеча и направился к дверям. Вытянувшись по стойке «смирно», центурионы отсалютовали ему.

Таск поплелся следом за королем с большой неохотой. Что он ему скажет?

В дверях Дайен повернулся к нему.

– Таск, передай на капитанский мостик. Пусть выходят на трассу. Я хочу немедленно нагнать «Феникс».

– Будет сделано, – ответил Таск и переглянулся с Нолой. Она от испуга выкатила глаза, на побелевшей коже проступили веснушки, как чернильные пятна.

– Благодарю, – сказал Дайен все тем же ровным безжизненным голосом.

Центурионы готовы были последовать за своим королем. Но капитан Агис приказал им остановиться. И тут командир королевской охраны совершил неслыханный поступок. Нарушив правило, он заговорил первым.

Агис вышел вперед и, преисполненный почтения, мягко произнес:

– Ваше величество, мне очень жаль.

Дайен, ничего не видевший, кроме, может быть, трупа девушки, ее каштановых волос, плывших по воде, поднял взгляд на центуриона.

– И мне, Агис, – тихо ответил он, – и мне.

Глава пятая

Сестра моя уже утонула в соленой

воде, а я все еще, как видите, топлю

память о ней в соленых слезах.

Уильям Шекспир. Двенадцатая ночь, акт II, сцена 1

Его величество король Дайен Старфайер прибыл на борт корабля «Феникс-II», где его встретили с должными почестями. Центурионы стояли навытяжку стройными рядами. Позади Почетной гвардии толпились члены экипажа «Феникса», чье присутствие на церемонии было не обязательным. Они были одеты в парадную форму, готовясь торжественно встретить своего короля.

Лорд Саган, облаченный в золотые доспехи, золотой шлем с гребнем из кроваво-алых перьев, в красной мантии, расшитой и отороченной золотым кантом, на спине которой красовался золотой феникс, мрачно и торжественно приветствовал короля, затем представил его высоким гостям.

Дайен понимал, чего ждут от него собравшиеся, понимал, что будет невежливым дать понять – эмоциями или жестом, что между ним и его Командующим пролегла трещина. Он с достоинством приветствовал в свою очередь всех, ответил на поклон адмирала Экса, пошел навстречу высоким гостям.

– Лорд Рикилт, Ваше величество, – сказал Саган. – Главнокомандующий Двадцать четвертого сектора галактики.

Весьма влиятельный главнокомандующий из расы «пародышащих» когда-то, во времена правления старого короля, был смертельным врагом Сагана. А теперь они стали союзниками. Система Рикилта отделилась, но он принес присягу на верность новому королю.

Дайен произнес слова официального приветствия на языке Рикилта: при виде клубов желтого тумана в пузыреобразном шлеме пародышащего Дайен понял, что это его способ отвечать ему, осталось только обменяться ни к чему не обязывающими любезностями.

Ему было не до вежливых слов, да еще на диком чужом языке, звучавших подобно гидравлической струе. Он целиком был занят Саганом. Что милорд замышляет? Почему Рикилт на борту «Феникса», а не в своем Двадцать четвертом секторе галактики?

– Баронесса Ди-Луна, Ваше величество, правительница Шестнадцатого сектора, – Саган, торжественно шествуя рядом с королем, продолжал представлять собравшихся Дайену.

Тоже весьма влиятельная персона, чей сектор также вышел из состава Галактической демократической республики. Ди-Луна командовала космическим кораблем, экипаж которого целиком состоял из женщин, в том числе и ее дочерей. При Ди-Луне было много баронов, они появлялись и исчезали. Непременно молодые, непременно красивые, их главной функцией было ублажить правительницу. Каждому из них был отведен один год удовольствий – когда все на корабле Ди-Луны было к его услугам. По прошествии года барон «уходил в отставку». Никто никогда не знал, что с ними сталось, церемония ухода в отставку держалась в строжайшем секрете, так же как и свадебная церемония. Эта тайна была священной для баронессы и ее помощниц. Как бы то ни было, постель Ди-Луны никогда не пустовала.

Дайен, памятуя теперь обо всем этом, прекрасно понял смысл желчной улыбки баронессы и не стал обижаться на то, что она приветствовала его с холодком. Возможно, он и король, однако в конечном счете он всего лишь мужчина, неполноценное существо, способное служить только одной цели. При этой мысли кровь бросилась ему в лицо.

Ди-Луна улыбнулась приветливее, прочитав, вероятно, его мысли. И тут же Дайен заметил, как она обменялась взглядами с Саганом, очевидно, он был единственным представителем противоположного пола, к которому она испытывала уважение. Дайен закипел от гнева, но это пошло ему на пользу – его скованность как рукой сняло.

– Медведь Олефский, правитель планетарной системы Сольгарт.

– А, браток, вот и снова свиделись!

Олефский и не думал отвешивать поклон или одаривать короля какими-то другими формальностями. Лапищи, точно ветки могучего дуба, схватили Дайена и прижали к груди, твердой, как скала, и огромной, как гора. Старфайер чуть не задохнулся от запаха пота и воловьей кожи; волосы, торчавшие из кожаного панциря, щекотали ему ноздри, череп какого-то маленького зверька (он надеялся, что зверька) врезался в щеку.

Дайен вырвался из тисков Медведя, постарался по возможности восстановить свой прежний степенный вид и дыхание, которое у него перехватило от столь знойных объятий. Гнев его стал стихать, он начал понимать происходящее. Эти люди были самыми могущественными во Вселенной, такими же, как Саган. Он их привел сюда, чтобы они публично заверили короля в своей верности – они делали это впервые.

Краем глаза Дайен видел, что они находятся под неусыпным оком видеокамер; лица, отвечавшие за связь с общественностью, трудились не за страх, а за совесть, запечатлевая историческое событие для процветания галактики и своих вещательных компаний.

Дайен пытался поймать взгляд Командующего, но на лицо Сагана падала тень от шлема.

– Очень впечатляет, милорд, – почти неслышно произнес король, продолжая улыбаться. – Но нам необходимо переговорить. Наедине. И не откладывая.

– Ваше желание для меня закон, сир.

Ответ был корректным и правильным, а сарказм, прозвучавший в нем, ожег, будто на кожу Дайена плеснули соляной кислотой. Ни он, ни Саган больше не проронили ни слова. Торжественная церемония закончилась, легионеров поблагодарили и отпустили. Адмирал Экс со своим помощником спешно проводили гостей в отсек корабля, отведенный для дипломатов.

Король в сопровождении своего наставника, бывшего воплощением учтивости, направился к лифту, поднявшему их в каюты Командующего.

* * *

– Интересный молодой человек, – сказала Ди-Луна. Она презирала мужчин, но имела привычку оценивать их с точки зрения продолжения рода. – Я бы взяла его себе в койку. – Это был величайший комплимент в устах баронессы. – А что вы о нем думаете, Рикилт?

– Он продержался в этом поединке дольше, чем я предполагал, – заметил пародышащий, прибегнув к помощи портативного переводчика.

– Его боевые шрамы говорят сами за себя, – согласился Олефский. Воин-великан оглянулся на две фигуры – одну высокую, сиящую золотом, другую пониже, в нимбе рыжих волос. – Кто будет победителем?

– А как вы считаете? – сухо спросил Риклифт.

– Пари? – Олефский поднял свою гигантскую лапищу.

– Ставки? – спросила Ди-Луна.

– Сто золотых орлов.

– Условия?

– До того как мы покинем корабль, судьба короны будет решена. Она останется на голове моего парня.

– Ха! – хмыкнул Рикилт, и струя пара чуть было не снесла его шлем. – Можете выкладывать свои денежки сейчас же, Олефский. Когда наступит время покидать корабль, твой «парень» вряд ли сохранит свою голову, не то что корону.

– Спорим? – ледяным тоном спросил Олефский, протягивая свою лапищу.

– Спорим. – Затянутая в перчатку маленькая рука Рикилта с тремя пальцами легла на лапищу Медведя и почти утонула в ней.

Ди-Луна усмехнулась.

– Из нас троих ни один не смог одолеть Сагана. И вы утверждаете, что этот парень сделает то, что не удалось нам?

– Да, – невозмутимо ответил Медведь. – Но ведь ни у кого из нас нет Королевской крови.

– Спасибо за это Богине! Мы с удовольствием заберем у вас ваши деньги, друг мой. – Ди-Луна цепко схватила лапищу Олефского.

Смеясь, собеседники перевели разговор на более важные темы.

* * *

Двойные двери с изображением феникса захлопнулись и заблокировались. Саган снял шлем и аккуратно поставил его на подставку. Сцепив руки за спиной под свободно ниспадающей красной мантией, он прошелся по своим просторным комнатам, проверил по монитору корабли флота, глянул на монитор другого компьютера – нет ли каких-нибудь сообщений – и повернулся к королю.

– Что вы мне хотели сказать, Ваше величество? – холодно спросил он.

Дайен пылал праведным гневом.

– Погибла девушка, та, которую я мог бы излечить, погибла! Никогда больше, никогда больше я не стану слушать ваших советов. Вы не разрешили мне проявить мои истинные возможности, потому что вы боитесь. А я король и останусь им!

Главнокомандующий ничего не ответил, даже не шевельнулся.

– Вот это я и хотел вам сказать. Если вы решите дать мне ответ, я в своем отсеке. – Дайен повернулся, чтобы уйти.

– У меня есть кассета, которую Вашему величеству стоит посмотреть, – раздался за его спиной голос Сагана.

Дайен остановился, оглянулся, глаза у него сузились, голос стал подозрительным.

– Я очень устал, милорд. Подождет до понедельника.

Командующий нажал кнопку пульта.

– Нет, Ваше величество, откладывать нельзя. Компьютер найдет сейчас нам кассету номер В-221.

На экране появилось изображение. Сначала нечетко, потом компьютер навел фокус, и стало видно тело девушки-подростка с изуродованным лицом, она лежала на стальном столе. Девушка была совсем обнажена, волосы – мокрые, испачканные, ноги и руки посинели, к большому пальцу на ноге была привязана бирка с номером.

Дайен закашлялся словно от удушья, шок и бешенство лишили его голоса. Он двинулся к дверям.

– Взгляните же на нее, Ваше величество, – резко прозвучал голос Сагана. – Если у вас хватит выдержки. Она умерла, как вы сами сказали, по вашей вине. Вы за нее несете ответственность, на самом деле все было не так, как вы предполагаете.

Медленно, сжав кулаки, Дайен повернулся к чудовищному кадру на экране, к бесстрастному, мрачному лицу Командующего.

– Вы правы, милорд. – У Дайена сдавило горло, кадык резко дернулся вверх. – Я должен целиком взять на себя вину за смерть девушки. Должен узнать многое. Благодарю, милорд, за то, что вы продолжаете наставлять меня.

– Даейн, вам предстоит очень многое узнать! – рявкнул Саган.

Камера нависла над телом, давая его все более крупным планом, под разными углами приближаясь к нему. Дайен вздохнул и застыл на месте, затаив дыхание.

– Тело Джейн Доу, – послышался женский голос, спокойный и скучающий. – Съемки проводились до вскрытия, с целью опознания трупа. – Следователь, ведущий дело о насильственной смерти, сообщила о планетном дне и числе, когда наступила смерть, по стандартному военному времени, сообщила ее имя и официальный титул, прибавив: – Тех, кто располагает допольнительной информацией относительно личности Джейн Доу, просим сообщить... – и назвала имя шефа местной полиции.

Камера крупным планом дала изуродованное лицо, потом – верхнюю часть тела, затем остановилась на правой руке жертвы.

– Никакой татуировки. Никаких родинок или родимых пятен, – продолжала следователь. – Единственная рана на ладони правой руки.

Белая плоть – во весь экран – белая плоть, пересеченная линиями, по которым предсказывают судьбу гадалки, белая плоть, помеченная пятью небольшими уколами, образовавшими замысловатый орнамент.

Дайен прекратил сдерживать дыхание. Перед глазами запрыгали желтые точки, ему стало дурно. Ошеломленный, он поднял свою правую руку и посмотрел на ладонь. Пять шрамов, пять следов от игл, образовавших тот же самый рисунок. Стоит соединить их линией, и получится пятиконечная звезда.

Саган нажал на кнопку. На экране замерло изображение с рукой мертвой девушки.

– Следователю пришлось здорово поработать, чтобы определить происхождение этих шрамов, – сообщил Командующий, хладнокровно и мрачно глядя на экран. – Она пришла к выводу, что это следы пяти стальных иголок, введенных под кожу. Но зачем и почему это было сделано, она так и не смогла выяснить. Предполагает, что это делалось для вспрыскивания наркотиков, хотя в организме их следов не обнаружено. Судя по всему, у следователя было мало времени, чтобы провести доследование. Можно предположить, что девушка утопилась – она несколько раз пыталась это сделать, пока наконец не добилась своего. Но мы знаем о ней кое-что другое, не правда ли, мой повелитель? Мы знаем, что это не самоубийство. А убийство, хладнокровное, рассчитанное до мелочей.

Дайен сел, чувствуя, что готов упасть.

– Абдиэль, – тихо произнес он. Это имя воскресило в нем страшные воспоминания. Он взглянул на свою руку, согнул пальцы, чтобы спрятать шрамы на ладони.

– Абдиэль, – повторил за ним Саган.

– Вы знали... все, что было.

– Нет, не знал. Но подозревал. Когда я получил сообщение о самоубийстве девушки, я послал доктора Гиска обследовать тело, получить доклад следователя. Он тут же понял, почему наступила смерть.

– Но она утонула! Это было самоубийство; так ведь сказала следователь, – ухватился за соломинку Дайен.

– Да, смерть наступила оттого, что девушка утонула. Никто не видел, как она прыгала, но вы же слышали, никаких следов насилия на ее теле не обнаружено. Никаких следов борьбы. Я не сомневаюсь – она сама покончила с собой. Но по собственной ли воле? – Саган покачал головой. – Вы ведь знаете, как ловец душ умеет манипулировать людьми, особенно теми, с кем он мысленно связан.

Дайен вздрогнул, схватил свою правую руку в запястье, словно она у него сильно болела.

– Но она не была зомби. Я бы узнал сразу, будь она его послушницей.

– Безусловно. Абдиэль тоже знал бы об этом. Девушка, возможно, была новичком, он заполучил ее недавно. Результаты пребывания в зависимости от ловца душ – безжизненный взгляд и так далее – сказываются лишь со временем.

Внезапно Дайен горько рассмеялся:

– И что бы он делал, интересно, если бы я ее исцелил?

– А он не волновался на этот счет. С помощью вашего меча он видит вас насквозь.

Юноша покраснел, нахмурился, но ничего не ответил. Саган продолжал:

– Он знает, когда вас терзают сомнения, когда вам не хватает веры. И он использует это против вас. И против меня.

Дайен открыл было рот, чтобы ответить ему, потом сжал губы. Рука мертвой девушки, казалось, поднялась, обвивая его, словно девушку переполняли гнев и жажда мщения.

– Охрана молниеносно отреагировала и прекратила этот репортаж с места, тем самым уменьшив опасные последствия этого инцидента. Если бы мольбу девушки об исцелении сделали достоянием гласности, вам бы пришел конец. А при таком раскладе мы можем заявить, что она напала на вас, пытаясь убить. После чего, доведенная до отчаяния угрызениями совести, покончила с собой.

– Но это же ложь!

– Вы хотели бы, чтобы мы сообщили правду, Ваше величество?

Дайен молчал, погруженный в свои скорбные мысли. Он отвел взгляд от экрана, от руки девушки, но ему чудилось, что он чувствует ее прикосновение, от которого мороз пробегал по коже.

– Не ждал я такого, – пробормотал он. – Быть королем... Ложь, обман. А когда я намерен сказать правду, мне не разрешают. Во мне теперь нет уверенности, знаю ли я, что такое вообще правда.

Саган взглянул на него.

– Что вы сказали, Ваше величество?

Дайен посмотрел на него, в синих глазах отразилось золото доспехов.

– Ничего особенного. Вы все равно не поняли бы меня. Что же вы мне посоветуете, милорд?

– На этот раз нам удалось уцелеть, – мрачно ответил Саган, – но чисто случайно. В следующий нам так не повезет. Об этом Абдиэль и предупреждает.

– Но... почему?

Повернувшись, Саган снова стиснул руки за спиной под алой мантией, обшитой золотом. Он подошел к экрану, взглянул на свои многочисленные корабли. Смертоносные гиганты, ракето– и торпедоносцы, корабли поддержки – огромная армада, окружившая Командующего и его короля непроницаемым кольцом огня и стали.

Дайен следил за его взглядом, за его мыслями.

– И против всего этого – один хилый старик. – Он встряхнул рыжей копной волос. – Я не боюсь его!

– А я боюсь, – чуть слышно произнес Саган.

Он отошел от экрана, шагая по ковру, приблизился к компьютеру. Дайен впервые заметил, что Командующий слегка прихрамывает, осторожно ступая на правую ногу.

Саган перехватил взгляд юноши.

– Лодыжку растянул.

Он дал команду компьютеру. Рука мертвой девушки исчезла с экрана.

– И что вы предлагаете делать, милорд?

Дайен задал этот вопрос, заранее зная ответ, зная причину, по которой его просили вернуться, по которой Рикилт, Ди-Луна и Олефский оказались на борту «Феникса-II».

– Мы начинаем войну, – ответил Саган.

Глава шестая

Размыслите в сердцах ваших... и утишитесь.

Псалтырь, 4;5

Военный совет союзников, собравшихся на борту «Феникса-II», длился по стандартному военному времени три дня. Совет был собран затем, чтобы разработать план военных действий, но союзники потратили десятки часов, пытаясь убедить Его величество узурпировать власть, самолично вернув себе корону, а не «топтаться на месте с постной миной и ждать, когда ее принесут на блюдечке с голубой каемочкой». Это были слова Рикилта.

Они должны были убедить Дайена, потому что единственное оружие, дьявольски им необходимое, находилось в руках у короля, – свертывающая пространство бомба. Пусть и в силу безвыходной ситуации, но лорд Саган отдал ее в его распоряжение.

Король участвовал во всех заседаниях, внимательно выслушивал каждый аргумент, задавал вопросы, когда ему что-то было непонятно, но не произнес ни слова в ответ. О чем он думал, что решал – никто не знал. Не знал, без сомнения, и Саган, у которого отчаяние и гнев с каждым днем становились безысходнее.

– Полагаю, что вы задолжали мне, Рикилт, – выдохнул Олефский, и шлем пародышащего заволокло клубами пара. – Король-то оказался крепким орешком.

Трое главнокомандующих других секторов галактики остались в зале заседания одни. Саган перед этим снова попытался заставить короля принять решение. Дайен же в очередной раз отказался. Командующий в ярости вылетел из зала. Его величество тоже вскоре удалился. Медведь Олефский велел принести ланч.

– Не могу в толк взять, почему Саган так долго возится с ним, – прокомментировал Рикилт.

Его слова вылетали колечками пара из шлема. Они поднимались вверх, то сгущаясь, то рассеиваясь, в зависимости от ситуации, но при этом лицо пародышащего было закрыто белой пеленой, поэтому простые смертные испытывали трудности, общаясь с ним. Неожиданно появлялся один глаз, зорко следивший за происходящим сквозь эту пелену, потом снова исчезал, после чего был виден только беззубый рот.

Механический голос транслятора не передавал никаких эмоций Рикилта. Те, кто давно был знаком с пародышащим, знали, что индикатором его состояния служит цвет пара. Реагирующий на самые незначительные перемены температуры тела, пар мог меняться от чисто-белого (знак спокойствия) до густо-желтого, местами коричневого. Сейчас пар, выпущенный Рикилтом, был цвета охры.

– Лорд Саган просто должен сказать юноше: «Ваше величество, мы начинаем войну, а если вам такое не по душе, можете выйти на ближайшей остановке», – пар Рикилта слегка потемнел.

– У Его величества есть бомба, а у Сагана нет, – помаргивая глазами, напомнил Олефский.

Ди-Луна обвела зал многозначительным взглядом.

– Осторожно, друзья, у стен есть уши.

Медведь пожал плечами. Его рот скривился в усмешке, разделив надвое бородатое лицо.

– Да черт бы вас всех побрал, что может сделать Саган? Застрелить меня за то, что я говорю правду?

Их беседу нарушили официанты, принесшие ланч: огромное деревянное блюдо с мясом и хлебом для Олефского, блюдо с фруктами и рисом для Ди-Луны и пластиковый конверт с замороженной красной жидкостью для Рикилта.

– Великодушная Богиня-Мать, прими наши благодарения за щедроты твои, – помолилась Ди-Луна.

Рикилт вытащил из конверта тюбик, пристроил его к клапану в своем шлеме и откачал питание. Мало-помалу цвет охры побледнел. Медведь Олефский засунул мясо себе в пасть, вытерев кровь на подбородке куском хлеба.

Баронессе официант налил вино, Олефскому поставил какую-то жидкость, напоминавшую пиво, спросил, нет ли у гостей других пожеланий, и исчез, оставив троицу наслаждаться трапезой и беседой.

– Скажите все-таки правду о бомбе.

– Правда заключается в том, что она принадлежит Дайену Старфайеру. Он запер ее на ключ. С ее помощью он может уничтожить нас, Сагана, галактику, по всей вероятности, даже всю Вселенную, если захочет. – Олефский выкатил глаза, засунул кусок хлеба в рот, запил его пивом.

– У сосунка молоко еще на губах не обсохло. Почему бы Командующему не забрать ее у него? – Ди-Луна пренебрежительно махнула рукой.

– Саган может завладеть бомбой, когда ему заблагорассудится, – пророкотал Рикилт. Красная жидкость из его тюбика почти кончилась, ее действие начало сказываться на пародышащем, он захмелел, расслабился, а вокруг него заклубил пар чисто-белого цвета. Туман почти рассеялся, и теперь оба глаза были видны собеседникам. – Разве что-нибудь и когда-нибудь было недоступно Сагану?

– Одна вещь, – с неожиданной мрачностью произнес Медведь. – Одна вещь, которой ему больше всего хочется завладеть, это – корона. Но он принес присягу на верность Дайену. Перед Господом Богом.

– Да, тогда все ясно, – сказал Ди-Луна, кивая в знак согласия. Она-то поклонялась другому божеству, или же, скажем, так: другому аспекту того же божества – воинственная женщина была предана и исполнена благоговения перед Богиней-Матерью. Она понимала Сагана.

Рикилт, не веривший ни в Бога, ни в черта, а только в воздушные пары, которыми он дышал, издал булькающий звук: это была усмешка во время паузы между его выдохами. Туман сгустился, вверх поднялось светло-коричневое облако:

– Саган себе на уме.

На лбу Ди-Луны проступила морщина. Она бросила быстрый злой взгляд на своих собеседников.

– Когда-то все мы были врагами Сагана. А что мы знаем на самом деле об этом Старфайере?

Туман вокруг Рикилта приобрел грязновато-желтый оттенок. Медведь Олефский поставил на место кружку с пивом и поморщился, как будто оно было горьким и невкусным.

Ди-Луна поднялась. Ей было шестьдесят лет – согласно летосчислению на ее планете, – она была высокой и широкоплечей.

– Я собираюсь выйти на связь со своим кораблем и сегодня же улечу. Если до конца дня не будет принято никакого решения, я все возьму в свои руки. – Она повернулась, посмотрела прямо в скрытую камеру, тряхнула своими длинными цвета стали волосами. Звякнули металлические серьги. – Я не собираюсь возвращаться к Питеру Роубсу.

– Мне пора менять мои батареи с питанием, – сообщил Рикилт. – Пожалуй, я тоже завтра улечу. Я могу дышать только кислородом. А вы, Олефский, что намерены делать?

Медведь продолжал смотреть на свою кружку, потом поднял взгляд, глаза его сверкали.

– Черт бы вас побрал, сдается мне, что вы оба совершаете глупость. Но не забудьте, до того как вы улетите, вы вернете мне свой должок.

* * *

– Вот вам и наши верные союзники, – сухо произнес Командующий. Он кивнул в сторону экрана. – И тем не менее я не могу их обвинять. Все это, Ваше величество, результат вашей нерешительности.

Дайен смотрел на экран, нахмурясь и с обидой поджав свои пухлые губы.

– Вы сердитесь на них?

– Сержусь? За что?

– За их неверность.

– Верность! – Саган фыркнул. – Аппаратик, служащий Рикилту переводчиком, не смог бы растолковать это слово. Ваша Королевская кровь для него не больше чем водица. Заведите вы с ним разговор о вашем божественном праве на власть, и он завалится спать на таком плотном облаке из паров, выпущенных им, что вы его и не отыщите. А заговорите с ним о деньгах, пар в ту же секунду улетучится. Его звездные миры прозябают в нищете, у него лишь одно богатство – люди. Вернее, мешанина из человеческих существ и инопланетян, в ком жизнь обрела самые разнообразные формы, их объединяет одно – жажда получить то, что есть у других, а у них нет, они готовы умереть, лишь бы получить это. И они поддержат вас, потому что выбирают того, у кого есть шансы на успех.

Дайен включил другой экран, увидел свое изображение. И ужаснулся: бледный, пурпурные тени на веках. Он не мог вспомнить, когда ему последний раз удалось поспать нормально.

– Вы хотите сказать, – холодно произнес он, – что они точно так же станут поддерживать другого, если у того будут лучшие шансы?

– Лучшие... или наметится тенденция к улучшению.

Дайен услышал скрытую угрозу в голосе собеседника, но решил не обращать на это внимания.

– Что касается Ди-Луны, – продолжал Саган, – она хранит верность только Богине-Матери. Она всегда презирала особ Королевской крови, поскольку мы преклонялись перед Создателем, к тому же она завидовала могуществу Ордена Адаманта. А теперь, когда Королевская кровь иссякает, а Орден прекратил свое существование, Ди-Луна хочет воспользоваться этим и обратить галактику в свою веру, чтобы отныне все поклонялись Богине-Матери и ей самой. Вот вам и повод для священной войны.

– Но с чего она взяла, что я стану помогать ей в этом?

– У Ди-Луны есть дочь, кажется, ваша ровесница, поклоняющаяся Богине-Матери. Будьте уверены, юноша, если вам удастся сбросить Роубса исесть на трон, Ди-Луна все сделает для того, чтобы ее дочь стала королевой. Не так уж это и плохо, между прочим. У ее дочек репутация таких же лихих жриц любви, как и у их мамаши.

На щеках Дайена вспыхнул румянец. Он отвернулся от Командующего, но успел заметить его издевательскую усмешку. Щеки Дайена пылали, как у школьника, которого застукали за порнофильмом.

«Каким образом Саган догадался? – подумал Дайен. – Может быть, бросилась в глаза робость в присутствии баронессы?»

Нельзя сказать, что Дайен был совсем неискушен в любви, кое-какой опыт у него уже имелся. Короли испокон века были влюбчивы, и миловидный, трепетный, действующий на фантазию женщин Старфайер не был исключением. Но этот опыт был весьма убогим.

Женщин, к которым он проявлял интерес, тут же обыскивали, допрашивали, снимали на пленку. Вечер с женщиной был расписан по минутам, «отрежиссирован». Центурионы неотлучно стояли по другую сторону дверей во время его свиданий. И хотя наутро его уверяли, что он был восхитителен, как ангел, сам-то он понимал, что был неуклюжим и закомплексованным. Весьма трудно наслаждаться шелковыми простынями, когда тебя окружает стальное кольцо. Но он всегда считал, что ему удается прятать от посторонних глаз свои чувства, зализывать в темноте свои раны.

Внезапно он проникся к Сагану ненавистью за то, что тот все знает о нем, ненавистью за то, что тот демонстрирует это знание, используя его в качестве оружия.

– И к тому же, конечно, остается Абдиэль. Возможно, для вас это и не проблема, Ваше величество. Вы когда-нибудь выходили с ним на связь? – бесстрастно спросил Командующий.

Дайен снова вспыхнул и повернулся к нему.

– Вы хотите спросить, не является ли он моим советчиком? Не пытается ли он использовать меня в своих корыстных целях?

– Так как, Ваше величество?

– Не больше чем вас, милорд, – ответил Дайен. – И с тем же успехом.

Они скрестили взгляды, точно шпаги, посыпались искры. На этот раз Дайен опустил глаза первым.

– А куда это вы направляетесь, Ваше величество?

– Я устал. Иду спать.

– У вас еще очень много дел, сир.

– Дел! Я только и делал эти последние три дня, что работал! А когда пытался уснуть, то не овечек считал, а батальоны. А во сне меня преследовали орудийные батареи. Меня будили вспышки лазера и взрывы бомб... Крики погибающих, глаза мертвецов, уставившихся на меня, кровь на руках и на форме. – Усилием воли он заставил себя остановиться и избавиться от воспоминаний. – Остается еще одна проблема, милорд, которую вы предпочитаете обходить молчанием. Я публично заявил и продолжаю на этом настаивать, что ни при каких обстоятельствах не стану втягивать мой народ в войну. А вы требуете от меня, чтобы я как ни в чем не бывало заявил, что все это время я врал.

Саган махнул рукой, точно отгонял мошек:

– Прерогатива королей менять свои решения. Скажите, что вы сдаетесь, уступаете давлению общественности. Скажите, что народ требует, чтобы вы освободили его от коррумпированного, погрязшего в махинациях института президентства. Скажите, что вам был знак свыше...

Дайен бросил быстрый взгляд на Командующего, надеясь, что Саган произнес последние слова, вкладывая в них какой-то подспудный, глубинный смысл. Он надеялся увидеть, что темные глаза Сагана устремлены на него и пристально смотрят, чтобы проникнуть к нему в душу.

Но Командующий вообще не смотрел на Дайена. Он перелистывал какие-то донесения, недавно ему принесенные. Он говорил, не вкладывая души в свои слова, и говорил с раздражением.

– От Республики отделились еще две системы, – с удовлетворением сообщил он. – Они пока что не заявили о своей готовности вступать с нами в союз, но, как только мы четко скажем о своих намерениях, они это сделают. Так что же? Вы приняли решение, Ваше величество?

Его тон ударил по Дайену, как хлыст по кровоточащему телу. Король вздрогнул, но промолчал.

– Может быть, и не придется начинать войну, – настаивал Саган. – Страх перед бомбой многих заставит стать вашими союзниками.

– Я не хочу, чтобы их ко мне гнал страх!

– Но не менее вероятно, сир, что они вообще не встанут на вашу сторону!

– Какая огромная ответственность, – тихо произнес Дайен, – знать, что от тебя зависят миллиарды жизней! Знать, что достаточно лишь одного слова, одной команды, – и ты погубишь их.

– Но ведь вы упиваетесь этим! – Каждое слово Саган произносил отчетливо и выразительно и с каждым словом на шаг приближался к юноше, пока наконец не навис над ним, взяв его в тесное кольцо из металла и огня. – Как вы любите власть, подобострастие и поклонение! Точно это блестящий серебряный шар, упавший с небес прямо вам в руки. Вспомните церемонию инициации. Вы помните тот серебряный шар, Ваше величество? – Голос его был низким, точно глас фатума. – Вы помните, как он падал, помните иглы, помните, как поранили о них руки?

Дайен все помнил. Он смотрел на свои руки и видел, как иглы рвут ему кожу, плоть, сухожилия, разрубают кость, чувствовал боль, пронзившую руки и оглушившую его...

– Власть подобна блестящему серебряному шару, Ваше величество. Вы добиваетесь ее и легко владеете ею. Видите свое отражение на серебряной поверхности, видите молодость, красоту, толпы почитателей. И вот – внезапно! – иглы. Эти иглы, появившиеся на серебряной поверхности, прокололи ваши руки. Теперь очень трудно удержать этот шар, не так ли, сир? И не так легко смотреть на свое отражение, потому что вам видно, как вы истекаете кровью! Но вы должны удержать этот шар в руках, преодолевая боль и страдание. – Командующий разжал пальцы – ладонь была пуста. – Или выпустить его из рук.

Морок. Серебряный шар, иглы, кровь – все морок. Специальные эффекты, придуманные Саганом и Мейгри, чтобы подействовать на его воображение. Всевидящее, Всезнающее существо контролирует Вселенную, рисуется своими Сверхвозможностями, а для этого ранит руки юноши серебряным шаром. Так и должно быть? Скажи, Платус, так быть должно?

У Дайена дрожали руки. Он сжал кулаки.

– А если я откажусь? – Синие глаза, чистые и яркие, смотрели в глаза Командующего. – Если я откажусь начать войну?

Дерек Саган стоял молча. Взгляд синих глаз не дрогнул.

Темные глаза сузились, стали еще мрачнее.

– Я не допущу, чтобы это произошло.

– А как же я, милорд?

Одна бровь у Сагана взметнулась вверх, губы слегка дернулись.

– Королей, особенно глупых королей, отправляют в темницу до того как... или того хуже. Вы принесли мне кое-какую пользу. Заставили крутиться шарик. Теперь он сам набирает скорость.

– Понятно. А вы принесли мне присягу на верность перед Господом, так же как вы присягали моему дяде. Вы нарушили данную ему присягу. Теперь вы нарушаете присягу, данную мне.

– Ваше величество, душа моя в вечных терзаниях из-за того, что я нарушил присягу в первый раз, но что будет, если я преступлю клятву во второй раз, меня не волнует. Надеюсь, вы сообщите о своем решении сегодня же вечером, после чего состоится торжественный прием в честь наших гостей. Хорошенько обдумайте свое решение. Имею честь откланяться, сир.

Главнокомандующий повернулся, алая мантия кровавой волной колыхнулась на его плечах. Он вышел из комнаты, оставив Дайена в полном одиночестве.

Откуда-то, изнутри или издалека, всплыл голос.

Это не был голос Абдиэля. Дайен помнил голос ловца душ, его завораживающий шепот, который ему часто приходилось слышать в последнее время. Он знал этого человека, или ему так казалось. Вечные посулы – власть, слава, деньги. Но все это теперь не имело смысла. Абдиэль ничего не мог предложить Дайену, чего у того еще не было.

А этот новый голос ничего ему не обещал. Он пугал его, вселял в него ужас, потому что он не знал, как спрашивать его обладателя и как давать ответы.

Он был негромким, спокойным, но слышал Дайен его отчетливо.

«Жди, – советовал ему голос. – Жди».

Глава седьмая

Его могучий гром

Доселе был неведом никому.

Жестокое оружие! Но пусть

Всесильный Победитель на меня

Любое подымает! – не согнусь

И не раскаюсь, пусть мой блеск померк...

Джон Мильтон. Потерянный рай

Таск потянул воротник своей формы, в сотый раз пытаясь хоть чуть-чуть ослабить его.

– Перестань! – прошипела Нола, не разжимая губ. С бокалом шампанского в руке она улыбалась входившим гостям.

– Тебя не волнует, что меня медленно душит эта удавка? – ответил Таск.

– Взгляни на офицеров Сагана, на капитана Уильямса, например. Он не вертит головой, словно застрял в винограднике.

– Вижу. Просто его форма подходит ему по размеру. А на мне этот чертов ошейник с трудом застегнулся. – И он в последний раз отчаянным движением дернул воротник.

– Этого не может быть. – Нола бросила на Таска холодный, оценивающий взгляд. – Ты просто растолстел от хорошей жизни.

Таск раскрыл рот, чтобы дать достойный ответ. Нола ведь не была стройной, тонкой, как тростинка, девицей. Ее невысокая, сбитая, мускулистая фигура постоянно сражалась с угрожавшей ей пышностью. Нола исполняла обязанности секретаря Дайена по связям с общественностью, умудряясь выкраивать время на зарядку. А Таск, неофициальный телохранитель, отвечавший за передвижения Дайена, почему-то всегда норовил отправиться к стойке бара. Таск посмотрел на свое округлившееся брюшко, бывшее когда-то крепким и плоским, как лист металла, и мрачно сжал губы.

– Шампанское? – предложил официант.

Таск что-то рявкнул в ответ. И наградил официанта таким взглядом, что того как ветром сдуло вместе с подносом, уставленным хрустальными бокалами.

Банкетный зал, расположенный в отсеке для дипломатов, постепенно заполнялся офицерами и гостями Командующего.

Прибыла баронесса Ди-Луна в сопровождении своих четырех телохранительниц, облаченных в доспехи. Стальная одежда, сделанная специально для них, облегала сильные, гибкие тела, блестела, словно рыбья чешуя, одна грудь, как это и было положено по протоколу, оставалась обнаженной. Они стояли отдельной группой, бесстрашно и презрительно поглядывая на мужчин. Единственная персона, вызвавшая у них интерес, была Нола, которую этот интерес чрезвычайно смущал.

Ввалился Медведь Олефский, тут же заполнив огромный зал своим волосатым телом и грохочущим раскатистым смехом. За ним шли два его сынка, выше и толще своего папочки на метр, исподтишка склабясь на присутствующих дам. Случайно они отдавили ноги гардемарину.

Рикилт и его свита, состоявшая из пародышащих, вползла в зал следом. От тонких ядовитых струек, вырывавшихся из-под шлемов, стоявшие поблизости начали задыхаться и кашлять. Капитан Уильямс дал команду увеличить мощность кондиционеров, чтобы очистить воздух в банкетном зале.

Лорд Саган прохаживался по залу, весь в золотом и алом, точно в языках пламени, бросая время от времени взгляды на двери.

Его величество король еще не появлялся.

Таск поднял голову, подтянув подбородок, пытаясь высводобить шею из тугого воротника. Наклонясь к Ноле, он прошептал ей на ухо:

– Давай поженимся!

– Обязательно, – ответила она, улыбаясь капитану Уильямсу, который растерянно поклонился ей и ответил благодарной улыбкой.

– Я говорю, давай сегодня же ночью поженимся, – быстро прошептал Таск. – И свалим отсюда.

Повернувшись, Нола уставилась на него.

– Ты это серьезно?

– Абсолютно. – Таск приблизился к ней и взял ее за руку. – Тут начнется война...

– Откуда ты знаешь? – испугалась Нола.

– Еще бы мне не знать! Уже целых три дня они только и твердят об этом, подбивают парнишку на межгалактическую драку; буквально силком заставляют объявить войну. Он сдается, у него нет выхода. А я... А я не хочу тут торчать, когда начнется заваруха.

– Я не подозревал, что ты способен стать дезертиром, Таск.

Это сказал генерал Дикстер, стоя от них неподалеку.

Таск был настолько увлечен разговором, что не заметил, как к нему приблизился генерал. Он представил себе, как могут быть истолкованы его слова, нахмурился и покачал головой. Потом решил взять шампанского. Он протянул руку за бокалом на подносе, который как раз проносил мимо официант, и выпил залпом искрящийся напиток.

– Я не трус, но не вижу смысла участвовать в войне, которую нельзя выиграть, сэр.

– Наоборот, у Дайена отличный шанс выиграть, – заметил Дикстер.

– Да, я это и имел в виду, – пробурчал наемник, не отрываясь от бокала. Потом, посмотрев на Дикстера, встретился с его проницательным усталым взглядом. – Если он победит, то проиграет. Должен признать, что я не особенно сведущ в том, что значит быть королем, но сдается мне, что трудно удержать свой зад на троне, скользком от крови миллиарда твоих убитых подданных.

Дикстер понимающе кивнул.

– Но у него нет другого выхода, Таск. Он сам себя приковал к скале.

– Может и приковал, а может быть, и нет. Я знаю одно – не хочу здесь оставаться и смотреть, как орлы выклевывают ему печенку. Ну же, Нола, скажи, что ты думаешь! Уильямс поженит нас. Это ему особого труда не составит, должен же он хоть как-то компенсировать свою попытку убить нас. Дикстер согласится быть нашим свидетелем, пригласим Дайена. Пусть, хоть и ненадолго, обо всем забудет. Все совершится, как в старые добрые времена. Потом возьмем космический корабль и махнем на Занзи. Хочу повидаться с матушкой, а то она скоро забудет, как я выгляжу.

– Таск! – Нола схватила его за руку и больно стиснула. – Я выйду за тебя замуж, когда только захочешь, где захочешь, поеду за тобой на край Вселенной. Хорошо?

– Хорошо! – Таск вздохнул, расслабился, подергал серьгу в левом ухе. – Хорошо. А вы что скажете, сэр?

– Почту за честь, – мрачно произнес Дикстер. – Но сначала переговорите с Дайеном. Только не налетайте на него. Я с этим советом, кстати, и направлялся к вам. Вы видели малыша? Он должен бы уже прийти сюда.

– Нет, – пробурчал Таск. – Последний раз я видел его днем. Выглядел он ужасно, будто не спал несколько ночей. Я посоветовал ему пойти поспать. Возможно, он так и сделал. Пойду проверю.

– Нет необходимости. За ним приглядывает кто-нибудь другой.

Лорд Саган, закончив разговор с Рикилтом, повернулся к Агису и сказал ему несколько слов. Центурион вышел из зала. Все смолкли, кроме адмирала Экса, начавшего бессмысленный, пустой разговор, грозивший закончиться, как обычно, ссорой. Ди-Луна в окружении своих телохранительниц, скрестив руки под обнаженной грудью, даже не пыталась скрыть свои подозрения и нетерпение. Олефский поглаживал живот, похоже, он проголодался – это было дурным знаком для тех, кто помнил, как разбушевался однажды великан, когда его вовремя не накормили. Туман вокруг Рикилта принял отвратительный оранжевый оттенок.

Командующий как ни в чем не бывало снова продолжал беседу с Рикилтом. Его голос звучал в тишине спокойно и ровно. Те, кто раньше слышал его баритон, угадывали его гнев лишь в неподвижных складках красной мантии, в застывших мышцах рук, покрытых шрамами, в едва колыхавшемся гребне из красных перьев на золотом шлеме.

Вернулся Агис. В зале все смолкли, навострив глаза и уши в жадном нервном напряжении, как в зрительном зале, все чувствовали, что один из актеров отступил от текста и играет роль, придуманную им самим.

– Не нравится мне все это, – пробурчал Таск. – Что-то стряслось с ним...

– Тише! – Ногти Нолы вонзились в его руку.

Судя по всему, центурион предпочел бы играть свою роль где-нибудь за кулисами; он что-то сказал вполголоса своему шефу, едва заметно кивнув головой в сторону двери.

Командующий, как опытный игрок, понимал, что подобное безвкусное представление лишь подогреет любопытство зрителя, но предпочел покончить со всем этим и дать звонок, чтобы поскорее опустили занавес.

– Капитан, – произнес Саган своим сочным баритоном – один Господь знал, чего ему это стоило, – вы сообщили Его величеству, что мы ждем его?

Агис понял маневр Командующего и бодрым четким голосом выдал реплику:

– Его величество сожалеет, но король так утомлен, что не в силах покинуть покои сегодня вечером. Он надеется, что его гости хорошо проведут время...

Не исключено, что он что-то еще собирался сообщить, но, взглянув на своего шефа, осекся.

Все точно замерли – ни слова, ни жеста, ни даже вздоха. Командующий стоял по-прежнему спокойно, однако складки мантии пришли в движение, точно ее стал раздувать раскаленный ветер. Правая рука Сагана начала сжиматься и разжиматься. Он быстро вышел из комнаты, мантия кипела и билась за его спиной, точно кровавая пена.

– Рухнули все планы, – угрюмо произнес Джон Дикстер.

– Стало быть, нас не станут потчевать? – прогремел Медведь Олефский.

* * *

После взрыва адмирал Экс и офицеры поспешили тушить пожар и ликвидировать последствия катастрофы. Было объявлено, что ужин подан, официанты с подносами хлынули в банкетный зал. Офицеры подвели гостей к столикам, торопясь вином и жареным цыпленком заглушить в них раздражение.

– Баронесса, – сказал адмирал, предлагая ей с нервной элегантностью руку, – позвольте мне...

– Благодарю, не надо, – холодно отпарировала Ди-Луна. – Я поужинаю со своими подчиненными у себя. Пришлите нам ужин туда и распорядитесь подать мне мой корабль ровно в шесть утра.

– Уверен, что лорд Саган побеседует с вами до того как...

– Уверена, что ему следовало бы это сделать, – с лукавой улыбкой ответила Ди-Луна. Она поближе придвинулась к смущенному адмиралу. – Если после сегодняшнего приема Сагану больше не будет нужен этот юноша, скажите ему, пусть пришлет его ко мне на год. У него будут отличные дочери. Ах, да, и предупредите Сагана – пусть будет осторожен, чтобы не повредил жизненно важные органы юноши.

Баронесса позвала своих девушек и покинула зал, а адмирал угрюмо смотрел им вслед, вытирая пот со лба.

Медведь Олефский, успокоившись при виде еды и от ее запаха, перехватил проходящего мимо официанта, отобрал у него поднос с тарелками, предназначенными для многочисленных гостей, и со вздохом облегчения уселся на один из огромных стульев, специально сделанных для его массивного тела.

– Пива! – прорычал он, сметая на пол бокалы с вином.

Медведь приказал своим сыновьям сесть рядом с ним, и они принялись за цыплят.

Рикилт, в сопровождении капитана Уильямса, с виноватым видом ждавшего приказаний, остановился у столика и поднял руку с тремя пальцами.

– Олефский, вы мне задолжали!

Олефский ухмыльнулся, покачал головой. Он с наслаждением размалывал зубами косточки цыпленка.

– Еще не вечер, друг мой. Сдается мне, что игра не кончена.

Генерал Дикстер, воспользовавшись общей суматохой, вывел из зала Таска и Нолу, и они незамеченными проскользнули в коридор.

– Что происходит, черт побери? – спросил озабоченный и взволнованный Таск.

– Не уверен на все сто процентов, но мне кажется, что Дайену велено было объявить на приеме о начале войны. А Его величество не только ослушался и не сделал этого, но выставил Командующего круглым идиотом перед могущественными союзниками.

– Вы видели взгляд Сагана, когда он выходил? – Нола дрожала от испуга.

– Сегодня ночью может произойти убийство, – мрачно произнес Дикстер. Он быстро шагал по коридору. – Не бегите, Таск! Не привлекайте к себе внимания. Держитесь спокойно. Где лифт в отсек Дайена? Там? Вечно я сбиваюсь с пути на кораблях!

– Слушаюсь, сэр. – Таск замедлил шаг, заставив себя двигаться и действовать, словно ничего не произошло. Мужчины шли размашистым шагом. Ноле приходилось бежать: ведь у нее были короткие ноги.

– Мы опоздаем, сэр, вот увидите, – зловеще предсказал наемник.

– Не уверен. Саган застигнут врасплох. Он не ожидал, что Дайен станет сопротивляться, явно не был к этому готов. Дайте по компьютеру команду подготовить к отлету яхту. Экипаж «Крысы» предан Дайену. Они поддержат его и его дело. Нам удастся нейтрализовать Сагана..

– Икс-Джей! – закричал Таск в передатчик, прикрепленный к кисти руки. – Это я, Таск. Подготовьте корабль к отлету...

– Таск? – послышался механический голос. – Какой Таск?

– Какой Таск? Я тебе покажу «какой Таск»! Некогда мне твои...

– Я знал одного Таска, – продолжал бубнить компьютер. – Плохим пилотом был. Не мог летать по заданному курсу. Я занялся парнем, сделал из него человека, он теперь на отличном месте, но какую я за это получил благодарность? Да никакой. Ничего. Не больше чем...

– Икс-Джей! – взревел Таск, потрясая своим передатчиком.

На шум стали останавливаться проходившие мимо, с любопытством поглядывая на Таска.

Дикстер взял наемника за руку и повел к лифту.

– Икс-Джей-27! Это говорит генерал Джон Дикстер. У нас тут произошло чэпэ. Командуй тревогу, цвет – красный. Все ясно?

– Да, сэр. – Икс-Джей мгновенно подчинился. – Простите, сэр. Не знал, что вы тоже там.

– Вы можете быть готовы к отлету через десять минут?

– Да, сэр. Но ничего хорошего из этого не выйдет, сэр.

Дикстер и Таск переглянулись. Нола вздохнула, покачала головой и прислонилась к стенке лифта.

– Что вы имеете в виду, Икс-Джей?

– Поступил приказ. Мы все на приколе. Ни одному кораблю вылет не разрешается.

– Но почему?

– Опасный солярный ветер, сэр, вызванный нестабильным положением солнца в системе Ринго.

Дикстер не был пилотом, поэтому покосился на Таска.

– Брехня, – сказал Таск.

– Мы опоздали, – прошептала Нола.

– Может быть, на всякий случай подготовиться к отлету? – намекнул Икс-Джей. – Вдруг удастся прорваться.

– Нет, не надо. Как-нибудь в другой раз. – Дикстер кивнул Таску, и тот выключил связь.

Лифт поднялся к отсеку Дайена. Дверцы скользнули в разные стороны. У лифта их ждали шестеро вооруженных центурионов. Таск потянулся за своим лазерным пистолетом. Нола закричала и схватила его за руку.

– Не стоит, сынок, – спокойно произнес Дикстер и положил руку на пальцы Таска, обхватившие рукоятку пистолета. – Это не поможет.

– Генерал Дикстер, – вежливо сказал центурион. – Приказ лорда Сагана. Следуйте со своими друзьями за мной.

* * *

– Приготовьте мой космический корабль. Объявите тревогу на сторожевых кораблях, – скомандовал Саган Агису, ждавшему его у приемного зала. – Найдем Его величество и...

– Мы уже нашли его, ваше сиятельство. Он у себя.

– У себя?

Командующий с удивлением уставился на капитана, остановился, чтобы обдумать услышанное. Безусловно, Дайен знает, что его ждет. И после того как он совершил такой вызывающе дикий проступок, проявил такое непослушание, он преспокойно сидит у себя?!

– Может быть, ему привычно считать, что раз он король, – губы Сагана скривились, голос дрожал от едва сдерживаемой ярости, – он мне неподвластен?! Забыл, кто сделал его королем. Но скоро вспомнит. Да, непременно вспомнит!

Командующий собрался было отдать приказание, но понял, что не имеет представления, где он находится. Он шел по кораблю, будто ослепленный кровавой завесой. Оглядевшись, он обнаружил, что стоит перед своим персональным лифтом, который вел в его отсек, однако он не мог вспомнить, как сюда попал.

Он почувствовал боль в руках, опустил взгляд и увидел, что его кулаки крепко сжаты, плечи словно одеревенели, мышцы напряглись. Больная нога занемела. Гнев мгновенно затих, его погасило холодное, трезвое самообладание, присущее Сагану.

– Капитан.

– Милорд?

– Генерал Дикстер, майор Таск и эта женщина... Ее фамилия?..

– Райен, милорд.

– Да, Райен. Арестуйте их, отберите оружие. Дайен, возможно, полагает, что я в гневе бессилен перед ним, но поступки генерала Дикстера не могли быть продиктованы аналогичным заблуждением. Удивляюсь, если эта милая троица именно сейчас не пытается спасти короля. Пусть ваши люди поджидают их возле комнат Его величества.

– Слушай, милорд. – Агис передал команду.

– Приведите их всех вместе с королем ко мне. И принесите мне бомбу. Надеюсь, она по-прежнему в тайнике. Ведь мы не дали Его величеству ни малейшего повода к подозрениям относительно того, что мы знаем, где она хранится? Так что не думаю, чтобы он ее перепрятал.

Саган повернулся к лифту. Центурионы встали по обе стороны от него, дверцы разомкнулись.

– Что это?

Зоркий взгляд Командующего обнаружил клочок бумаги, валявшийся на полу возле входа в лифт, почти под сапогом одного центуриона. Тот с изумлением взглянул на пол. Агис наклонился, чтобы поднять клочок бумаги, сведший на нет стерильную чистоту корабля.

Но рука Сагана оказалась проворнее, он схватил бумагу, взглянул на нее и положил на ладонь.

– Я не потерплю разгильдяйства в команде, капитан. Проследите, чтобы это не повторилось.

– Слушаю, милорд.

Командующий хотел войти в лифт, но остановился в дверях.

– Кто-нибудь пытался воспользоваться этим лифтом во время моего отсутствия?

– Никто, милорд. Никто, заслуживающий вашего внимания. – Центурион посмотрел на своего шефа, усмешка скривила ему рот. – Снова приходил санитар...

– Санитар? – переспросил Командующий с легким любопытством. – Какой еще санитар?

– Из персонала доктора Гиска, милорд. Юноша, на вид ему года двадцать четыре.

– В самом деле? А этот юноша приходил и раньше, чтобы повидать меня? Он сказал, что ему надо?

– Говоря по правде, милорд, он всем тут надоел, – вмешался Агис, немного удивленный, что в такие тревожные минуты Сагана интересуют подобные пустяки. – Он раз девять приходил за последние три дня. Я спросил, что ему нужно, а он ответил, что у него к вам личное дело. Я объяснил ему, что ваше сиятельство не имеет привычки выслушивать жалобы подчиненных. Посоветовал обратиться к своему непосредственному начальнику, заполнить анкеты, подать прошение – словом, действовать обычным путем.

– Правильно, капитан. Тем не менее я приму этого... санитара. Надеюсь, вы сможете найти его?

– Думаю, да, милорд, – ответил обескураженный Агис.

– Отлично. Приведите его ко мне немедленно.

– Немедленно, милорд?

– Мой приказ, капитан, вы решили обсуждать со мной?

– Нет, конечно, нет, милорд. Но ваши приказы в отношении Его величества...

Губы Сагана растянулись в зловещей улыбке.

– Его Величество пусть подождет в своем отсеке. Дайте ему время обдумать, что он натворил и... что его ждет.

– Слушаю, милорд. А генерала Дикстера и двух других?

– Заприте их с Его величеством.

– Слушаю, милорд.

– Тотчас же отправьте ко мне санитара.

– Слушаю, милорд. Будет сделано, милорд.

Агис быстро удалился. Он попытался скрыть выражение своего лица, чтобы никто не заметил, как удивило его, что Командующий столь неожиданно изменил свои распоряжения, вот он и поторопился уйти из поля зрения лорда Сагана.

Командующий вошел в лифт. Дверцы закрылись. Кабина плавно и быстро полетела к верхним отсекам корабля, к его кабинету. Оставшись один, он разжал ладонь, бережно разгладил клочок бумаги и снова прочитал слова, написанные на древнем языке:

«Benedictus, qui venit in nomine Dimini».

«Блажен пришедший во имя Господа».

Глава восьмая

Dies irae...

День гнева

Requiem Маss

На больничной койке умирал солдат. Лицо его исказили страдания и боль. Санитар подошел к нему, держа в руках шприц. Командующий положил руку на плечо санитара, остановил его и велел солдату продолжать свой рассказ о Дайене.

– Глаза... – прошептал рядовой, и его глаза расширились от ужаса. – Я видел его глаза...

Санитар начал делать укол, но понял, что он уже здесь не нужен. Серые губы солдата стали неподвижны. Главнокомандующий пробормотал себе под нос:

– Requiem aeternam dina eis, Domnie... Упокой, Господи, душу раба Твоего...

– et lux perpetua luceat eis,... в месте светлом, в месте злачне, в месте покойне (лат.), – прозвучал следом голос санитара.

Главнокомандующий с удивлением посмотрел на него. Они были одни. Ширма загораживала умиравшего от его товарищей.

– Я тоже член Ордена, милорд, – пояснил санитар мягким тихим голосом. – Нас много, и мы все – члены Ордена – преданно служим вам.

* * *

Золотые двойные двери открылись, и в проеме появилась небольшая фигурка в белом, в сопровождении Агиса.

– Войдите, – приказал Командующий.

Он сидел за письменным столом на стуле с высокой спинкой и разбирал документы. Шлем и красную мантию Саган снял, но оставался в парадных доспехах. Глаза его были прикованы к бумагам.

Санитар поспешил выполнить приказ, скользнув в комнату бесшумным шагом, ведь он привык двигаться очень тихо, чтобы не тревожить больных, раненых и умирающих. Остановился у дверей, спрятав руки, подперев ладонями локти, и, опустив голову, уставился в пол.

Командующий отметил про себя смиренную позу санитара, мельком взглянув на него, и почувствовал непривычную боль в сердце. Но тут же взял себя в руки, более внимательно осмотрел юношу. Тот был высоким и стройным, с развитой мускулатурой.

– Благодарю, капитан. Можете вернуться к своим обязанностям.

– Слушаю, милорд. – Агис козырнул и вышел из комнаты.

Золотые двери закрылись за ним.

Саган перестал читать, стукнул руками по столу.

– Смотрите на меня, – скомандовал он.

Юноша поднял голову. Лицо его было мужественным, хотя и утонченным. В присутствии грозного Командующего он сохранял спокойствие. Взгляд его встретился со взглядом Сагана. Глаза были выразительными и проницательными. Глаза, которые все видели, – внутри и снаружи. Его ослепительно белая одежда сияла в лучах света. Казалось, его окружает нимб.

– Я вас видел раньше, не так ли? – спросил Саган.

– Да, милорд. Раньше я работал на «Фениксе». Когда корабль разрушили, меня направили на «Непокорный», и я присутствовал на допросе умирающего.

Саган прервал его:

– Как же вы оказались на «Фениксе-II», если вы приписаны к «Непокорному»?

– Я попросил, чтобы меня перевели.

– Значит, вы следуете повсюду за мной.

Санитар вспыхнул, яркий румянец проступил на его щеках.

– Милорд, я понимаю, что вам так может показаться...

Саган махнул рукой, чтобы юноша замолчал и приблизился к нему. Санитар со скрещенными руками, словно он привык прятать их в широких рукавах, подошел ближе. Саган протянул ему через стол листок бумаги.

– Эту записку вы бросили для меня возле моего персонального лифта? Обдумайте как следует свой ответ, молодой человек.

Командующий протянул руку к мечу, вынул его из ножен, положил на стол и заговорил, не отрывая пальцев от рукоятки.

– Вы дали мне понять еще на «Непокорном», что каким-то образом узнали мою тайну. Знать мои секреты весьма опасно. Я давно наблюдаю за вами. Но пока вы выполняли свою работу и держали язык за зубами, я не трогал вас. А сейчас вы вторглись в мою жизнь. Тот, кто подбросил мне эту записку, обречен на смерть. Если вы не убедите меня в своей невиновности, вы не выйдете отсюда живым.

Юноша слегка улыбнулся.

– Это я сделал, мой повелитель, – произнес он без тени замешательства. Потом протянул руки, чтобы взять записку, они были спокойны, без всякого намека на дрожь. – Я много раз пытался увидеть вас, но мне отказывали в аудиенции. Я был в отчаянии. Я не знал, что делать. У меня для вас есть чрезвычайно важное сообщение.

– Как вас зовут? – Лицо Командующего помрачнело.

– Имя, под которым я значусь в файлах, или настоящее, мой повелитель.

– Какое считаете нужным, такое и говорите.

– Имя на файле вы, конечно, знаете. А мое настоящее имя – брат Фидель, мой повелитель.

Главнокомандующий сидел спокойно, с бесстрастным выражением лица. Наконец он поднялся, взял меч со стола, вонзил пять стальных иголок, находившихся на рукоятке, в пять шрамов на ладони. Меч ожил, впитывая энергию из тела Сагана. Он держал меч правой рукой, а левой показал санитару на ширму.

– Видите ширму? Зайдите за нее.

Санитар повиновался, спокойно зашел за ширму, сделанную из простой черной материи. Главнокомандующий пошел следом за ним, лезвие громко и алчно позвякивало.

Перед ними стоял низенький столик, покрытый черным бархатом.

– Подымите салфетку, – скомандовал Саган.

Юноша повиновался. На столике стояло три предмета: маленькая фарфоровая лампада, в которую было налито редкое дорогое масло, серебряный кинжал с рукояткой в форме воьмиконечной звезды, серебряная чаша, на которой были выгравированы восьмиконечные звезды.

Юноша поднял глаза и посмотрел на Командующего. Саган кивнул и жестом приказал ему подойти к столику. Юноша покорно опустил взгляд. Он встал на колени перед столиком, поднял руки, произнес молитву тихим, почти неслышным голосом. Саган следил за губами юноши и повторял слова молитвы про себя.

Молитва подошла к концу. Горящей спичкой юноша зажег масло. Горько-сладкий запах ладана и святости заполнил холодный стерильный воздух комнат Сагана. Юноша закатал рукав на левой руке, обнажив исполосованную шрамами кожу, – эти шрамы нанесли ему не враги, а он сам, истязая себя. Юноша решительно поднял серебряный кинжал и, бормоча другую молитву, поднес к руке острие.

Командующий наклонился, положил свою ладонь на руку юноши, державшую кинжал.

– Остановитесь. Этого делать не надо.

Юноша опустил голову, положил кинжал на бархат и поднялся. Саган опустил меч и вложил его в ножны.

Они стояли за черным экраном, частично загораживавшим резкий свет ламп в комнатах Главнокомандующего и бросавшим на них густую тень. От пламени горящей лампады отскакивали желто-голубые искры, отражавшиеся в ясных глазах юноши.

Саган внимательно изучал его.

– Фидель. Преданный. Брат Преданный. Славное имя.

– Я стараюсь быть достойным его, мой повелитель, – тихо произнес юноша, снова опустив глаза.

– Вы знаете молитвы, знаете канон. На вашей руке знаки, подтверждающие вашу веру. Я понял бы все это, если бы вы были стариком. Но вы молоды. Орден уничтожили во время Революции, восемнадцать лет назад, когда вы были совсем ребенком. Кто вы, брат Фидель? И что вы хотите от меня?

– Я священник Ордена Адаманта, мой повелитель. Орден послал меня сюда, повелев быть подле вас, понимая, что наступит час, когда вам понадобится моя помощь. И это время наступило, мой повелитель, – брат Фидель посмотрел на Сагана. – Но прежде всего я должен объяснить...

– Не мешало бы, – сухо произнес Командующий.

– Я был ребенком, как вы сказали, когда произошла Революция, ребенком, членом Ордена, мой повелитель. Я вступил в него шести лет от роду. И всегда знал о своем предназначении свыше, мой повелитель. Когда я вспоминаю свое детство, я не слышу голоса матери или отца, я слышу голос Всевышнего.

Священники не хотели принимать меня, потому что я не был королевского происхождения. Они хотели отказать мне, когда вперед вышел старый монах, суровый и мрачный, смуглый и молчаливый. Он не произнес ни слова, но положил руку мне на голову.

Юноша замолчал, словно ждал, что сейчас заговорит Командующий. Но тот словно воды в рот набрал и даже не пошевелился. Подождав немного, брат Фидель продолжал:

– С тех пор никто обо мне дурного слова не сказал. Меня взяли в монастырь, дали образование, пообещав, что со временем, когда я подрасту и смогу сам принимать решения, при условии, что я не изменю своего желания, меня примут в братство. Моя вера и мои помыслы никогда не менялись.

Мне было почти восемь в ту ночь, когда свершилась Революция. Толпы народа, впереди которых шли солдаты восставшей армии, начали штурм монастыря. Правда, нас предупредили о надвигавшейся беде. Мы так никогда и не узнали, кто это сделал, кое-кто поговаривал, что это предостерег Сам Господь.

Глаза священника снова смотрели долу, он теперь не видел Сагана.

– Мы были готовы к штурму. Нам запретили лишать людей жизни, конечно. Среди нас не было воинов-священников. Но под прикрытием ночи и с благословения нашего молчаливого пастыря мы построили ловушки, попав в которую, человек становился беспомощным, хотя и оставался живым и невредимым. Мы защищали наше аббатство огнем и водой, камнями и воздушными шарами.

– Многие наши братья погибли той ночью, – продолжал брат Фидель негромким спокойным голосом. – Но с Божьей помощью мы победили врагов. Почти все обратились в бегство, объятые ужасом и страхом. Они чувствовали на себе гнев Божий. И по сей день никто из них не осмелился подойти к нашим стенам. А мы – те, кто уцелел, – живем в мире и согласии. Думаю, вам известно аббатство, о котором я говорю, мой повелитель. Это аббатство святого Франциска.

– Я знаю его, – Саган тоже говорил едва слышно. – Его стены стоят по-прежнему?

– Да, мой повелитель.

– Я давно там не был. И не думал... – Командующий осекся, жестом приказав юноше продолжать.

– Я сказал почти все, мой повелитель. Орден был объявлен вне закона, его запретили, но он не погиб. Он ушел в подполье. Мы создали систему тайной связи, нашли оставшихся в живых и связались с ними. Мы делали свое дело тихо и осторожно на благо Создателя. Иногда кто-нибудь из наших священников или монахов попадает в плен, но каждый идет на смерть со словами, что он один проповедует свою веру, никогда не выдавая истины. С тех пор наши ряды увеличились. Нас немного, потому что мы с осторожностью принимаем новичков к себе, но нас больше, чем вы можете представить.

– И среди вас нет никого Королевской крови?

– Нет, мой повелитель. Все – простолюдины, как я. И работа, которую мы выполняем, – простая. Мы теперь не можем творить чудеса. Но то, что мы делаем, я верю в это, тоже с благословения Всевышнего.

– С еще большего, брат Фидель, – сказал Саган, но сказал так тихо и с такой болью, что юноша притворился, что не слышит, и ничего не ответил.

– Вы принесли мне сообщение, – резким тоном сказал Саган. – Рисковали жизнью. От кого оно? И о чем?

– От главы нашего Ордена, мой повелитель. Должен сказать вам, что один священник, которого вы считаете погибшим восемнадцать лет назад, – жив.

– Deus! Господи!

Это было молитвой, мольбой. Мороз пробежал по коже Сагана. Глаза, словно незрячие, вперились в одну точку, он перестал дышать.

Санитар разволновался, подошел к нему, положил два пальца на пульс.

– Мой повелитель, вам плохо...

– Говорите, черт бы вас побрал! Говорите! – прорычал Саган, крик сорвался с губ, точно прорвав ему грудь.

Брат Фидель заметил капельки крови на его посеревших губах.

– Говорите, зачем пришли!

– Мой повелитель, этот священник лежит на смертном одре. Его последняя воля – увидеть вас еще раз, просить у вас прощения и дать вам, его сыну, свое предсмертное благословение.

Глава девятая

Мойра... последний лик нашей судьбы.

Мари Рено.

«Король должен умереть»

– Почему он не приходит, чтобы скорее покончить со всем этим? – спросил Таcк, шагая из угла в угол, лишь иногда делая дугу, чтобы не сшибить стул, – десять шагов вперед, десять назад.

– Саган большой мастер доставлять радость ожидания и предвкушения, – ответил Дикстер. Он оторвал взгляд от книги, которую читал, и пристально посмотрел на Дайена.

«Почему? – спросил он про себя. – Почему вы сделали это?»

Дайен молчал, он не произнес ни слова с той минуты, как их привели к нему. Он стоял возле экрана и смотрел на всполохи огней космических кораблей, на немеркнущий свет когда-то зажженных звезд.

– Вы правы, сэр. – Таcк замер, занеся ногу в очередном шаге, повернулся на другой пятке и сел на край стула. – Видит Бог, я не доставлю Сагану такого удовольствия – он зря думает, что я волнуюсь.

Он закинул руки на металлическую спинку стула, положил ногу на ногу и с мрачной решимостью позволил себе расслабиться. Пряча улыбку, Дикстер вернулся к чтению.

– Только бы знать, поженит нас Саган или нет перед тем, как казнить. Помните, как нацистский офицер поженил Хемфри Богарта и Кэтрин Хепберн в фильме о лодке? – мечтательно произнесла Нола.

Она села, положила руки на стол, а голову – на руки. Прошло уже восемь часов, как они были заперты в этой комнате.

– Черт побери, Нола. Прекрати болтать о казни! – взорвался Таcк, вскочил и снова принялся метаться по комнате. – Никого не казнят. – Он повернулся к генералу и спросил в десятый раз: – Ведь можно что-то предпринять?..

Дикстер оторвал взгляд от книги. Уголки его губ дернулись.

– Дверь заперта и опечатана. Предположим, нам удастся прорваться сквозь эту стальную дверь. После чего мы вчетвером, вооруженные исключительно ножницами с этого письменного стола, столкнемся с десятью центурионами...

– Простите меня, что я втянул вас в такую передрягу. – вдруг абсолютно спокойно произнес Дайен. – Я благодарен вам за то, что вы пытались мне помочь, но вам не следовало этого делать. Я знаю, как мне поступить.

В короле произошла какая-то перемена, подумал Дикстер. Что-то странное появилось в его облике. Он казался отрешенным от всего, словно уже отсутствовал в этой жизни или был в иной, как будто он уже витал там, среди мерцающих звезд, и не был узником, заточенным в собственной спальне.

Таcк покачал головой, подошел к Дикстеру.

– Прошу извинить меня, генерал, но полагаю, нам следует попытаться сбежать отсюда. Среди тех, кто стоит в дозоре, есть центурионы, долгое время служившие нашему королю. Если дело дойдет до драки...

Дайен обернулся, оторвавшись от экрана.

– Нет, Таcк, – сказал он, – Я отказался начинать гражданскую войну в галактике. Не стану развязывать ее и на борту корабля.

– Ты уверен, что принял верное решение?

– Да, уверен. Я потому еще уверен, – добавил Дайен, скептически поглядывая на Таска, – что поначалу принял неверное решение.

– Чушь какую-то несешь, парнишка. Впрочем, не в первый раз, – добавил Таcк, вытирая с шеи пот. Он взял ножницы, о которых только что говорилось, и надпорол воротничок, чтобы освободить шею.

– Можете вообще его отпороть, Таcк, – сухо посоветовал Дикстер. – Учитывая, что нас ожидает, я не очень бы беспокоился, что схлопочу замечание за то, что одет не по форме.

– Я собирался идти на прием. Собирался сказать им, что мы объявляем войну.

Таcк перестал метаться по комнате.

Дикстер уже не притворялся, что читает.

– В чем дело, сынок?

Нола подняла голову, откинула локоны со лба.

– Я убедил сам себяв том, что Саган прав: война – единственная альтернатива, я собирался отдать им бомбу.

– Господи Иисусе, парнишка, я... – Таcк нахмурился и замолчал.

Дайен медленно кивнул.

– Я знаю, о чем ты думаешь. Что я трус и лжец. Наболтал с три короба, что, мол, ни за что не стану обрекать свой народ на войну. Но теперь у меня появился выход. Я собираюсь сдать поле боя Сагану, пусть берет верх. Тогда я смогу всю вину за случившееся переложить на него. Мне не придется брать на себя ответственность, винить себя во всем. Я всегда смогу утешиться тем, что у меня не было выбора.

Вот такое я принял решение. Или решил, что принял. Но когда я собрался выйти из комнаты и отправиться на прием, когда попытался выйти за дверь... – Дайен остановился, раздумывая, как бы лучше выразить то, что мучило его. – Словно вокруг меня создалось силовое поле. Я не мог переступить порог. Как только я пытался это сделать, все внутри меня начинало бунтовать. Пот катил с меня градом. Я задыхался.

Нола понимающе кивала ему.

Таcк, выкатив от изумления глаза, взглянул на генерала. Дикстер продолжал пристально смотреть на Дайена.

– И что же вы тогда предприняли? – Генерал закрыл книгу, заложив пальцем страницу, где остановился. Он отметил что-то в тексте, который еще не прочитал, отложив его на потом.

– Я подумал, что со мной что-то случилось. Возможно, заболел гриппом. Или это был результат стресса. Я лег в кровать, решил отдохнуть немного, отдохнуть, а затем идти на прием. У меня было немало времени. Я сказал самому себе, что у меня есть выбор. Могу не уступать угрозам Сагана. Могу поступить так, как считаю правильным. В конечном счете я король. Я взял на себя ответственность за судьбу и благоденствие своего народа. Я не допущу, чтобы он бедствовал.

И как только я принял это решение, мне полегчало, я успокоился и расслабился. И послал Сагану записку, – закончил Дайен.

– Ну прямо как на курсах психологии, которые я посещаю! – взволнованно воскликнула Нола. – Вы подсознательно ощущали, что поступаете неверно, и ваше подсознание лишило вас сил.

– Ничего себе подсознание! Да просто съел какую-то дрянь за завтраком. Так что ты надумал делать? Сражаться не хочешь. Собираешься сидеть и ждать, пока, он тебя пристрелит?

– Он не пристрелит, – мягко ответил Дайен. – У него не больше шансов, чем у меня в ту ночь в доме Снаги Оме.

– Боже Всемогущий...

– Можете не оставаться со мной, – с легкой улыбкой произнес Дайен.

– Коней на переправе не меняют, – пробормотал Таск, бросившись с угрюмым молчанием в кресло.

Дайен улыбнулся своему товарищу и снова повернулся к экрану. Дикстер взялся за книгу, на этот раз он действительно стал ее читать. Обратил внимание на заглавие, оно было зловещим: «Король должен умереть». Автор – писатель XX века Рено. Книга из седой древности. Как только Дикстер взял ее в руки, она сразу открылась на той странице, как будто именно ее читали сотни раз. Один абзац, в середине, был подчеркнут красными чернилами.

«... Когда Короля возвели на трон, он уже знал свою Судьбу. Через три года или через семь, или через девять лет, как это диктовала традиция, его царствование прекратится, и Господь призовет его к Себе. И он принимал свою Судьбу, иначе бы не был королем, облаченным властью повести свой народ за собой. Когда решили короновать престолонаследника из Королевского рода, это стало знамением – он выбирал не бесконечное прозябание в безвестности, подобное жизни быка в загоне, а короткую, но славную жизнь, вверяя ее Всевышнему».

Дикстер поскреб свой небритый подбородок, шершавый от выросшей за ночь щетины. Он услышал звук, практически неразличимый за стальными дверями, но тому, кто привык его слышать, он был понятен – попарное шарканье маршировавших сапог.

Слабый звук становился отчетливее, а затем превратился в гром, заполнивший темноту комнат Его величества. Таск поднял голову. Нола выпрямилась и протянула ему руку. Дайен обернулся и стал спокойно и бесстрастно смотреть на закрытую дверь. Но Дикстер заметил, как его плотно сплетенные за спиной пальцы впились друг в друга. Генерал не спеша закрыл книгу и отложил ее в сторону.

В самом ли деле они услышали за металлической дверью громыхавшие удары кулаков по доспехам, в которые были облачены центурионы? И взаправду ли различали чьи-то шаги?

Покраснев от волнения, Таск – он сидел сжавшись, точно пантера, загнанная в угол, – вскочил с места. Дайен облизал пересохшие губы.

Запертая дверь открылась, и вошел Командующий. Он положил руку на пульт управления, и дверь захлопнулась за ним. Его телохранители остались в коридоре. Саган был облачен в военные доспехи, голову венчал шлем, но это были не парадные доспехи, а те, в которых он выходил на поле брани. С плеч спадала длинная накидка, подколотая золотыми булавками в виде феникса. Железная маска уставилась на Дайена, потом Саган молча снял шлем и положил его на согнутую левую руку.

Его длинные черные волосы, тронутые на висках инеем седины, были гладко зачесаны назад и перехвачены на шее кожаным шнурком. Лицо его было холодным и непроницаемым, как металл, казалось, что он и не снимал шлема.

Непокорность и нежелание сдаваться по-прежнему не покидали юношу. Он был настроен решительно.

Наконец Командующий заговорил, обращаясь к Дайену, словно, кроме них двоих, в комнате никого не было, а возможно, не было и во всей Вселенной:

– Я пришел сообщить вам, Ваше величество, что покидаю борт корабля.

Дайен был готов ко всему, но не к такому повороту событий. Он молча с изумлением уставился на лорда Сагана, считая, что всего-навсего ослышался.

– Командовать флотом будет адмирал Экс, – продолжал Саган. – Адмирал умом не блещет, но ему хватает сообразительности, чтобы трезво оценивать свои возможности. Он опытный, знающий командир, на него вполне можно положиться. Предлагаю, Ваше величество, назначить в мое отсутствие командующим операциями на суше и в воздухе генерала Дикстера.

Саган мельком бросил взгляд в сторону, давая понять, что осведомлен о присутствии генерала. Никаких проявлений эмоций и заинтересованности, ничего, кроме почтительности.

«Что бы это значило?» – спросил про себя Дикстер.

Безусловно, не он один желал разобраться, что происходит. Командующий остановился, ожидая ответа Дайена. Однако тот просто не знал, с чего начать.

Каменная стена неприязни рухнула. Дайен, как и все остальные, понял, что Саган не шутит.

– Я уже сделал необходимые распоряжения. Дело за вами, сир, ваше слово – закон. Я назначил капитана Почетной гвардии Агиса ответственным за вашу личную безопасность.

Будучи вправе лишь советовать, я предложил бы вам на это время опереться на мудрость, – уголки рта Сагана слегка дрогнули, – если не на житейскую смекалку Медведя Олефского. Он, разумеется, неотесан и грубоват, но в его котелке – потрясающее знание людей и их взглядов. Что же касается Ди-Луны и Рикилта, располагайте ими целиком и полностью, но не доверяйте им. Никогда не проявляйте ни малейшего намека на слабость. Едва они почуют, что пахнет кровью, они растерзают вас на части. Никогда не допускайте того, чтобы они забывали, что вы их король. Прощайте, сир.

Командующий отдал поклон, повернулся и направился к дверям.

– Остановитесь! – произнес наконец Дайен. – Просто так вы не уйдете. Куда вы собрались? И когда вернетесь?

– Не могу сказать.

– И вы оставите меня одного?

Даже не обернувшись, Командующий ответил тихим, исполненным горечи голосом:

– Вы не один. С вами Господь наш, Ваше величество.

Двери разомкнулись. Саган вышел. Двери закрылись.

Никто не шелохнулся, не вымолвил ни слова.

В космосе каждые две секунды вспыхивал пульсар, напоминавший Дайену подмигивающий глаз какого-то гиганта.

* * *

На следующий день ранним утром союзников провожали на их корабли. Адмирал Экс и капитан Уильямс присутствовали на церемонии проводов с целью проследить за союзниками, чтобы они не вели никаких приватных переговоров. Всем уже было известно о внезапном отъезде Командующего. Но куда и почему он улетел, никто не знал.

– Следите, чтобы эта троица не секретничала друг с другом, записывайте каждое их слово и как можно быстрее отправьте их отсюда прочь, – таково было последнее распоряжение Сагана.

В окружении собственной свиты и почетной стражи, присланной Его величеством, в сопровождении корабельного экипажа трое союзников, ненадолго встретившись в ангаре, обменялись официальными словами прощания. Ди-Луна с насупленными бровями выглядела мрачной. Рикилт был весь «затянут туманом», как обычно говорили о таком его состоянии другие пародышащие, лицо его пряталось за плотной клубящейся завесой. Между тем Олефский самодовольно улыбался.

– О чем это они? – еле слышно спросил Экс своего шефа.

Адмирал, по всей вероятности, находился в полусонном состоянии. Он старался подслушать их разговор, но шум в ангаре и постоянная пульсирующая боль в висках мешали ему.

– О конных скачках, – прошептал Уильямс.

Адмирал пребывал в черной меланхолии. Конечно, ночью он глаз не сомкнул.

– О конных скачках? – изумился Экс. – И это все? Вы уверены?

Они подошли еще поближе.

– А вы слышали, кто выиграл на последних скачках? – задал вопрос Медведь.

– Спутниковая связь была неисправной, – зазвенел голос Ди-Луны. – Не уверена, что я правильно разобрала кличку победителя.

– Правильно, правильно, – подтвердил Олефский. – Вдвоем вы должны мне сто золотых монет.

Туман вокруг Рикилта приобрел омерзительный желто-зеленый оттенок.

– Ваша лошадка еще не разорвала финишную ленту.

Экс удивленно заморгал глазами.

– Странно, – пробормотал он. – А может быть, это какая-то механическая лошадка?

– Плевал я на это с седьмого неба! – зарычал Олефский. – Как только одна из двух лошадей сходит с круга, скачки закончены, таковы были условия. – Медведь протянул свою лапищу. – Деньги на бочку.

Ди-Луна вытащила из-за пояса кошелек, сделанный из крошечных стальных колец, положила его на ладонь, чтобы определить вес, бросила задумчивый взгляд на Медведя. И внезапно с ослепительной улыбкой протянула золото Олефскому.

– В сущности, мизерная сумма, если учеть величину поставленного на кон. Сдается мне, что я могу включить в эти бега свою лошадь.

– Я бы мог сделать то же самое, – Рикилт разразился отвратительным смехом, прозвучавшим по транслятору с металлическим скрежетом. – Я невысокого мнения о вашем жеребце, Олефский. Сомневаюсь, протянет ли он до следующего раза. Мне кажется, что он охромел, и нам придется от него отказаться.

– У него отличные жокеи. И он великолепно проявил себя в первом забеге, – благодушно произнес Медведь. – Платите. И не в кредит, а наличными.

Вдруг сквозь туман прорезался один глаз пародышащего, сверкнувший в сторону Олефского.

В динамике раздались непонятные звуки, словно Рикилт полоскал рот. Он незаметно стал щупать бесчисленные маленькие карманчики на «молниях» и отделения своего летнего костюма.

– Такой же куркуль, как любой пародышащий, – вполголоса прокомментировал Экс и покачал головой.

Наконец Рикилт извлек десять помятых купюр с изображением золотого орла и дважды пересчитал их. Ленивым жестом он нехотя протянул их Медведю, пока туман клубами валил из его шлема, затем повернулся и вне себя от ярости забрался в шаттл.

Посмеиваясь, Ди-Луна пожелала Олефскому благополучного полета, бросила презрительный взгляд на Уильямса и Экса и направилась к своему космолету. Олефский сунул деньги в подбитый мехом сапог, а кошелек – за кожаную робу. Он повернулся к Эксу и Уильямсу, старавшимся делать вид, что не слышали ни слова.

– Пародышащий, наверное, прав. А все же за того жеребца денежки я получил. Мне по душе его безжалостность. – Медведь подмигнул. – Адмирал! Вы согласны?

– Не имею ни малейшего понятия, о чем идет речь, – жестко ответил Экс.

Олефского это рассмешило. И в окружении своих неуклюжих сыновей он двинулся к шаттлу. Его рокотавший смех слился с ревом двигателя корабля, готовившегося к старту.

– Галактика летит в тартарары, а они о скачках треплются! – Экс с возмущением посмотрел вслед этой троице.

– И тем не менее, сэр, – с усталой улыбкой произнес Уильямс, – скачки считаются королевским спортом.

Глава десятая

...потом королева незаметно сбежала... она наложила на себя жесточайшую епитимью, какую ни одна грешница на себя никогда не налагала, и ничто больше ее не могло развеселить.

Сэр Томас Мэлори. Смерть короля Артура

Это место назвали Академией, потому что так назывался сад под Афинами, где некогда преподавал Платон. Восемнадцать лет назад сюда отдавали учиться отпрысков Королевской крови, где они постигали искусство управления государством и народом.

Академия расположилась далеко от Афин, от Старой Земли, на расстоянии в несколько световых лет от цивилизованных планет галактики. Такое изолированное место было подобрано специально. Планета должна была быть ограждена от превратностей войны – локальной или галактической. По той же самой причине здесь отсутствовали крупные поселения с большим числом жителей, к тому же устроители не хотели, чтобы студенты отвлекались от занятий и дневали и ночевали в увеселительных заведениях. Рядом с Академией находилась небольшая деревенька, она-то и стала основным поставщиком провианта для будущих правителей государства.

Те, кто выбирал место для школы для детей Королевской крови, решили, что планета должна быть похожа на Старую Землю. Поскольку многие элементы человеческой культуры проникли сюда с Земли, было дано указание создать для студентов окружающую среду, подобную той, что существовала на Земле. Трудно понять строки Шекспира – «Во мне ты видишь тот вечерний час, когда поблек на западе закат», если вы прибыли с планеты с тремя солнцами, белыми ночами, или же планеты, столь удаленной от солнца, что о его существовании там вообще не подозревают до сих пор.

Академия располагалась в двух отдельных корпусах: один – для девочек, другой – для мальчиков. В каждом читались самостоятельные курсы. Педагоги решили ввести раздельное обучение, поскольку девочки гораздо быстрее осваивали материал, чем мальчики. Когда дети подрастали, они после десяти лет начинали посещать занятия вместе, в основном, чтобы приобрести специальные навыки. Эти мальчики и девочки, став мужчинами и женщинами, должны были быть правителями планет, а возможно, и всей солнечной системы. Союзы, заключенные в этом возрасте, обещали в дальнейшем гарантии мирного сосуществования.

Академию посещали несколько инопланетян. На других планетах тоже существовали школы, где заканчивали обучение дети инопланетян благородного происхождения. Тем не менее для людей Академия была самым крупным и престижным учебным заведением. Именно люди, с их склонностью и умением культивировать в себе всепоглощающие амбиции и с их ненасытным любопытством, превратились в главную силу галактики.

Президент Питер Роубс не желал, чтобы его имя сохранилось в истории как символ злодейских преступлений, и издал указ, который повелевал переправить детей Королевской крови в другое место, где предстояло «трансформировать» их интеллект, дабы они смогли «ассимилироваться» и жить среди простого народа. По видео показывали ребятишек с узелками, где хранились их немудреные пожитки, на борту огромных воздушных кораблей. Дети казались сонными, точно их разбудили среди ночи, но кое-кто улыбался и махал рукой перед камерой. Процесс ассимиляции прошел безупречно, ибо с тех пор никто и никогда ничего не слышал ни об одном из этих ребятишек.

Академия владела обширными земельными угодьями, множеством учебных зданий, построенных в классическом стиле. Пологие, поросшие густым лесом холмы, на которых в прохладное утро покоились туманы, были отличным прибежищем для учебных залов. Они соединялись тропинками. Студенты ходили в классы пешком, физические упражнения считались необходимым дополнением к занятиям научными дисциплинами. Кругом цвели сады. Все – от первоклашки до школьного учителя – работали там, выращивали на огородах овощи себе к столу, приобретали трудовые навыки и учились бережному отношению к живому. Что же касалось библиотек, то со времен легендарной Александрийской библиотеки мир не знал такой огромной коллекции книг.

После Революции Конгресс постановил превратить Академию в народную школу. Пригласили педагогов, сюда потоком грянули студенты. Появилось множество купцов, решивших построить по соседству город, который удовлетворял бы запросы студентов и преподавателей. Президент Роубс собственноручно разрезал ленту, открывшую двери всем желающим (кто мог за это платить немалые деньги).

Однако вскоре все до единого покинули Академию – ни один студент не проучился больше одного семестра. Поползли странные слухи. Происходили загадочные события. В саду исчезли все растения. Начали разрушаться здания: по необъяснимым причинам в окнах лопались стекла, крыши начали протекать в самых неожиданных местах. Из библиотеки стали исчезать книги – как только кто-нибудь просил какую-нибудь книгу, она бесследно пропадала. Шли бесконечные дожди, грохотал гром, бушевали грозы, каких никто и припомнить не мог.

Тщетно президент Роубс умолял студентов и профессоров не покидать стен Академии. Никто не остался. Одна преподавательница математики в звании профессора, известная своим неверием в «физические феномены», изучила атмосферу и заявила, что, по ее мнению, здесь весьма вредный для здоровья воздух: слишком много кислорода.

Разумеется, академические владения имели чрезвычайно высокую стоимость, чтобы бросить их. И потому после этого Академия в разные периоды была то доходным домом, приносившим ничтожный доход, то общиной для пенсионеров, то курортом и зоной здоровья. Однако и эти все начинания тоже кончались крахом. Бедняки бросили Академию и скрылись в лесах, исчезли под покровом ночи и пенсионеры, курорт так и не открыли. В конце концов Конгресс, уставший от пустой траты денег на обреченные проекты, признал свое поражения. Академия была предана забвению, сады одичали и потонули в зарослях, здания опустели, не было видно ни одной живой души... кроме мертвецов, которые, поговаривали, бродили здесь по ночам.

А теперь тут жил один человек и бродил по академическим зданиям в дневное время.

Корабль Командующего совершил посадку на месте бывшего космодрома. Территория его занимала небольшой участок, он был предназначен для того, чтобы принимать один-два корабля одновременно. Гостей здесь особенно не жаловали: дети очень редко летали домой на каникулы или просто так. Считалось, что родители плохо влияли на них.

Почетная гвардия его сиятельства спустилась по трапу корабля на посадочную площадку, пришедшую в полную негодность. В щели между бетонными плитами пробились трава и сорняки. Коммуникационная башня космодрома давно опустела. Фасад дал трещину, стекла в большинстве окон были выбиты. Аппаратура не следила за звездами, вероятно, давным-давно и не реагировала на вызовы.

На краю посадочной площадки стоял еще один «Ятаган». Он был накрыт холщовым чехлом, защищавшим от непогоды и диких животных. Судя по всему, он простоял здесь много месяцев. Колеса утопали в траве. Вокруг него кружили осенние листья. Внимательно осмотрев корабль, командующий обнаружил рядом с кабиной птичьи гнезда.

Саган подозвал Агиса, который тут же сделал несколько шагов вперед.

– Рад служить вам, мой повелитель!

– Передайте мои наилучшие пожелания леди Мейгри. Сообщите ей, что я прибыл на планету и предвкушаю радость от встречи с ней, – Саган остановился, что-то обдумывая, – в розарии ректора.

– Слушаю, мой повелитель. А где я найду миледи?

Командующий посмотрел в небо, чтобы по положению солнца – а оно находилось у линии горизонта – определить планетное время.

– В спортивном зале, – ответил он. – Его отсюда видно. Куполообразное здание слева от вас. После того как сообщите ей об этом, возвращайтесь к кораблю.

– Слушаюсь, сэр.

Агис намеревался взять с собой лишь часть людей, а остальных оставить для охраны Сагана, но тот распорядился по-своему:

– Берите с собой всех.

Агис замялся:

– Мой повелитель...

– Это приказ, капитан.

– Слушаюсь, милорд.

Агис не мог удержаться, чтобы с подозрением не посмотреть на человека, стоявшего за спиной Командующего. Темнокожий, молчаливый, неподвижный, он напоминал тень Сагана. Юноша был облачен в долгополую коричневую рясу, руки, скрещенные на груди, утопали в длинных рукавах, ладони были положены под локти. Ни один центурион не знал, кто он такой и откуда появился. Каким-то таинственным образом он внезапно возник на борту «Феникса-II». В то же самое время доктор Гиск по чистой случайности сообщил, что кто-то из санитаров покинул госпиталь. Агис мог сопоставить эти два события, но подобное сопоставление все равно ничего не проясняло. Поэтому он старался держать язык за зубами.

Однако человек в рясе с капюшоном не вызывал в нем симпатии, он не доверял ему. Этот субъект что-то сделал с его господином – тот состарился буквально на глазах, физические и душевные силы покинули его. Агис не поддавался бесконечным росказням о потусторонних силах, скорее в нем говорила его родовая память; она извлекла со дна кипящего котла выдуманные человечеством сказки о злодеях и черных колдунах, протыкавших длинными булавками сердце восковой куклы.

– Приказ ясен, капитан? – нетерпеливо спросил Саган.

У Агиса возникло слишком много вопросов, но он не решился задать ни одного. Капитан собрал своих охранников, и строевым шагом они двинулись по асфальту, направившись к аллее, над которой дугой сомкнули свои густые покачивавшиеся ветки тополя.

Командующий следил за удалявшимся отрядом, затем повернулся и пошел в противоположную сторону. Он ничего не сказал юноше в рясе, который замешкался, не зная, следовать ли ему за Саганом.

А тот, не услышав за своей спиной легких шагов, обернулся и бросил через плечо:

– Брат, ступайте за мной. Миледи захочет с вами познакомиться.

Брат Фидель склонил голову и поторопился нагнать своего господина, что было нелегкой задачей. Даже персональным охранникам Командующего было трудно поспевать за его быстрым размашистым шагом. Брат Фидель задыхался и пыхтел, все время одергивая длинные складки рясы, мешавшие ему бежать. Саган, краем глаза заметив, как тяжело приходится брату Фиделю, ничего не сказал, но шаг замедлил. Наконец брат Фидель нагнал его, и они пошли рядом. Брат по-прежнему держал руки сплетенными, их не было видно из-под рукавов, он слегка наклонил голову вниз. Все как положено. Саган тоже шел с опущенной головой, то ли погрузившись в свои мысли, то ли сгибаясь под ношей обрушившихся на него воспоминаний. Заложив руки за спину, он сцепил пальцы под своей алой разлетавшейся мантией.

Они прошли по асфальтовой доржке, вошли в безлюдное здание космодрома, пройдя его холл, и вышли на подъездную дорогу. Когда они находились на ступеньках у входа, юный священник бросил мимолетный взгляд на Академию, ее строения и угодья, раскинувшиеся среди подернутых туманом долин и низких, залитых солнцем холмов. Саган повернул налево, зашагал по тропинке, сбегавшей с возвышенности, на которой был построен космодром.

Путь был долгим. Красота здешних мест покорила юного священника. Полуденное солнце разлило золотое сияние по безоблачному небу. Воздух был прохладный, чуть тронутый морозцем – наступила осень. Золотые и красные, кое-где с прозеленью, листья, кружась под легким ветерком, падали к их ногам.

Тут Человек поработал над Природой, завладев ее землями и оставив на них свой след; казалось, что теперь, когда он покинул здешние места, она преисполнилась к нему благодарности. Сады по-прежнему сверкали красотой, став дикими и заросшими. Деревья своими длинными ветвями не теснили строения, а защищали их, как бы протягивая к ним сильные руки. Опустевшие залы и библиотеки, лаборатории и классные комнаты были спокойны и светлы, все в мраморе, они сияли на ярком солнце.

– Какое печальное и мрачное место! Как леди Мейгри может здесь жить? Да еще в полном одиночестве! – произнес брат Фидель, и только после того как были сказаны эти слова, он осознал, что выразил свои мысли вслух, вторгаясь в задумчивость своего повелителя.

Саган остановился, долго всматривался в то, что его окружало, – как же все здесь изменилось, но не до конца потеряло свое прежнее обличье.

– В одиночестве, брат мой? – спросил он задумчиво. – Нет, здесь она никогда не бывает одна, к ее собственному сожалению.

* * *

Мейгри услыхала, как открыли двери в спортивный зал, услыхала стук сапог по деревянному полу. Она не повернулась. Держа руку на станке, она продолжала свои упражнения, не отрываясь смотря в зеркало напротив нее, на отражение человека, мрачно глядевшего ей в спину.

«Всегда смотрите в зеркало, – всплыл в памяти голос ее учителя гимнастики. – Познайте свое тело. Только после этого вы сможете понять, как оно движется и как вам научиться контролировать его».

С тех пор как ее, совсем малышкой, привезли в Академию, она занималась гимнастикой практически ежедневно. Когда была крошкой, она выполняла упражнения суетливо и весело; когда стала подростком, овладела ими и своим телом. Она вместе со своим Золотым королевским легионом делала их, прежде чем приступить к бою. Множество раз она тренировалась вместе с Саганом.

И до наступления ночи, когда произошла Революция, она тоже занималась гимнастикой, правда, совсем одна.

Но в первые дни после Революции она забросила тренировки, то был один из немногочисленных периодов, когда она не занималась гимнастикой. А потом она попала в госпиталь, была при смерти и с горечью думала, когда выкарабкалась, что лучше бы умерла.

Она продолжала упражнения после побега на тропическую планету, где скрывалась семнадцать лет, и выполняла их каждый день перед заходом солнца, хотя не могла сказать, зачем она это делала. Зачем ей сохранять форму? Зачем тренировать свой мозг? Ни разу за все годы изгнания она не брала в руки свой гемомеч. И не собиралась брать. Но тем не менее она тренировалась.

«Находясь в классе, вы должны смотреть только на себя и на меня. Не выглядывайте в окно, Мейгри. Не смотрите друг на друга. Ставрос, – удар деревянной линейкой, – не смотрите на часы».

Она не смотрела на часы. Ни разу за все семнадцать лет. И все-таки она ощущала на себе каждую секунду перемены, которые происходили с ней.

«Что с вашей кистью руки, Мейгри? Она что, умерла у вас, почему она так беспомощно и некрасиво повисла?» – Удар деревянной линейкой по запястью.

Учитель держал всегда при себе деревянную линейку, длиною в метр, которая иногда служила ему партнером в танце, помогала отбивать ритм, была инструментом поддержания дисциплины. Он учил их обращаться с мечом. Удар. Мейгри почувствовала ожог на коже.

«А теперь рука ожила, верно? Вам больно, Мейгри? К вам вернулась жизнь?»

Она выполняла упражнения на борту «Феникса», когда была пленницей Командующего. Они выполняли их с Дайеном, мальчика обучал всему Платус. Ее брат. Один из последних Стражей.

Тебе больно, Мейгри?

Размеренные шаги замерли почти рядом с ней. Центурион, в чине капитана, шагнул вперед, прямой, как струна, рука – на сердце, в знак приветствия.

– Леди Мейгри Морианна, примите наилучшие пожелания от лорда Сагана. Он просит вас почтить его своим присутствием в розарии ректора.

Тебе больно, Мейгри? К тебе вернулась жизнь?

Она, не отрываясь, смотрела в зеркало.

– Мои наилучшие пожелания лорду Сагану, я сейчас пройду к нему.

– Спасибо, миледи.

Капитан отдал честь, развернулся и вышел со своими людьми из зала. Мейгри следила за ними краем глаза. Центурионы двигались без привычной безупречной четкости, которой отличалась охрана Командующего. Они казались нервными, напряженными. Словно они попали в окружение к врагу, а не в заброшенные сады опустевшей школы, окруженной призраками разбитых иллюзий и надежд.

Тебе больно?

Шаги замерли вдали. В спортивном зале стало тихо, слышны были лишь голоса и музыка воспоминаний. Мейгри продолжила занятия, пока не выполнила весь комплекс.

* * *

Розарий ректора Ариста был для Мейгри излюбленным местом прогулок. Саган это, конечно, знал. Так же как он знал, что она его там ждет. То, что он послал за ней, было исключительно данью формальностям. Между ними существовала незримая связь, они могли свободно общаться друг с другом даже на расстоянии в десятки световых лет. Только она знала, что он прилетел. Только он знал, где ее найти.

Мейгри вернулась в домик, где жила; он находился на территории Академии, раньше тут жил привратник. Она могла поселиться в любом из пустовавших домов, включая красивое здание на поросшем лесом холме, которое раньше принадлежало ректору. Но в ней с детства жил страх перед этим хилым человеком, казавшимся древним старцем, самым мудрым из всех мудрецов. Она не чувствовала бы себя спокойно в его доме. Вечно бы вспоминала, что надо неслышно ступать, сдерживая дыхание, руки – по швам, стараться не задеть какой-нибудь редкий, бесценный предмет.

Она приняла душ, высушила светлые волосы, расчесала так, что они стали словно неподвижная поверхность озера. Надела длинное цвета серого голубя платье из тонкой шерсти, накинула на плечи небесно-голубого цвета мантию, подбитую гагажьим пухом. Осенними вечерами становилось холодно. И пошла в розарий: лучи уходящего солнца золотили зелено-оранжевые листья дубов.

Тебе больно?

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

И горько сознание: кем он был

на небесах и кем он стал теперь.

Каким, гораздо худшим, станет впредь.

Джон Мильтон. Потерянный рай

Розарий был окружен низкой, неровной каменной стеной. Туда вела из небольшого, затененного ветвями деревьев дворика ректора чугунная калитка. Сад был большим. Дорожки, выложенные каменными плитами, петляли вокруг кленов, лип, дубов, сосен и елей. Статуи – копии знаменитых скульптур – нашли себе пристанище в укромных уголках сада и в нишах стены. Тысячи разных сортов розовых кустов наполняли воздух благоуханием, душа ликовала при виде этой красоты.

Мейгри открыла калитку, та даже не скрипнула. Шесть месяцев назад, когда она впервые пришла сюда, она смазала петли маслом. Тут царила благоговейная тишина. И Мейгри казалось, что нарушить ее вправе лишь глас самой Природы, как в храме – голос священника.

Мейгри, погруженная в благостные размышления о священниках и храмах, была тем не менее неприятно удивлена, заметив под дубом фигуру в коричневой рясе с капюшоном. Миледи не произнесла ни слова, не сделала ни единого жеста, которые свидетельствовали бы о том, что она заметила священника. Юноша же застыл с опущенной головой, словно статуя. Давшим обет безбрачия не дозволяется смотреть на женщин.

Мейгри глубоко вздохнула, закрывая за собой калитку.

Она не видела Сагана, но знала, где он. Словно слышала стук его сердца. Она шла по каменной дорожке. Плиты, которыми она была выложена, несмотря на долгие годы, сохранились. Мейгри была приятно удивлена, когда обнаружила, что в саду мало что изменилось. Она ожидала найти здесь заброшенный пустырь. Но тут бушевала жизнь, хотя некоторые кусты привитых роз одичали, и кое-где вьющиеся сорта непомерно разрослись.

Тропинки исчезли, погребенные под опавшей листвой. Она шла, задевая ее подолом платья, и легкий шелест сливался с шорохом кружащих на ветерке листьев.

Завернув за угол, Мейгри увидела Сагана, тот сидел на скамье подле копии роденовской скульптуры «Граждане Кале». Командующий снял шлем, положил его рядом с собой на скамейку. Он склонил голову, руки скрестил на груди. Черные волосы с сединой – как же он поседел! – свободно падали на плечи.

Он сидел молча, смотрел в пустоту, неподвижный, как статуи храбрых, обреченных людей, возвышающиеся над ним. Он давно уже так сидит, отметила про себя Мейгри. На плечи, на накидку, которая лежала на каменной тропинке, упали коричневые, пожухлые листья.

Мейгри застыла на повороте тропинки. Мужество и гордость, давшие ей силу прийти сюда, вдруг изменили ей! Она не могла сделать ни шагу.

Саган то ли услышал ее шаги, то ли почувствовал, что она здесь. Он поднял голову, увидел ее под дубом: она держалась рукой за ствол, как дитя – за руку матери, вскочил с почтительностью мужа-воина.

Мейгри перевела дыхание, легонько оттолкнулась от дерева и пошла к нему навстречу.

– Миледи, – сказал он, склонив слегка голову.

– Милорд.

Она протянула руку, стараясь усилием воли унять в ней дрожь, вернуть онемевшим, холодным пальцам жизнь. Он взял ее руку, но к губам не поднес; он обнял Мейгри.

Тебе больно? Да, больно, она поделилась этой болью с ним. Волны чувств, обрушившиеся на него, сокрушили стены его крепости, прорвали его оборону, сделав его, хоть и ненадолго, беззащитным и уязвимым.

В ту ночь, когда произошла трагедия, сердце Мейгри облилось кровью при мысли о нем. Ее слезы обычно раздражали его, на этот раз она понимала – он благодарен ей, ибо почувствовал, хотя и был далеко, как она сострадает ему, и это придало ему силы.

Но это было давно. Он постарался залатать пробоины в стенах, возвести их вокруг себя еще выше и еще толще. Ни одной трещины не осталось в каменной кладке. Ни лучика света теперь не пробивалось из его цитадели.

– Вы покинете меня? – спросила она, заранее зная ответ, но надеясь, что он изменит свое решение.

– Да, миледи. Покину.

Мейгри высвободила руку, сплела пальцы, она всегда начинала сплетать и расплетать их, когда нервничала, отвела глаза от его упорного, проницательного взгляда, глядя с сумрачным видом на статую, не видя ее.

Внезапный порыв ветра закружил в вихре мертвые листья вдоль дорожки. Она следила за ним, полностью поглощенная шумом и движением этого вихря. Он так же внезапно улегся, листья стали оседать на колючки и ветки кустов, обсыпанных кроваво-красными розами. Мейгри протянула руку, дотронулась до одного цветка.

– Вы замечали, что осенью розы особенно красивы? Такие сочные, переливающиеся тона, словно они предчувствуют, что ждет их, и наслаждаются жизнью.

Он ничего не ответил, даже не пошевельнулся. Терпеливо выжидая, он стоял подле нее, не сводя с нее глаз; она знала это, хотя не смотрела на него.

– Милорд, – сказала она мягко, – слова, которые я собираюсь сейчас вам сказать, обычно хранят в самых далеких тайниках души. Я хочу освободиться от них, произнести их вслух, хотя, видит Бог, – добавила она, и дрожь пробежала по ее телу, – лучше бы у меня нашлось достаточно сил, чтобы удержать их при себе.

Мейгри серьезно и внимательно посмотрела на него своими серыми глазами.

– Кое-кто знает о том, где именно уязвимое место в ваших доспехах. Знает слабое звено в цепи, которое можно пронзить копьем и попасть им в цель. Вы подумали об Абдиэле, мой повелитель? Да, он владеет вами, так же как он владеет частью... частью...

Голос Мейгри прервался. Она задрожала и никак не могла унять эту дрожь. Закутавшись плотнее в свою небесно-голубую мантию, она опустила голову, пытаясь утаить этот приступ душевной слабости, закрыв лицо волосами.

Саган обнял ее, крепко прижал к себе. Она на какое-то мгновение будто окаменела, потом расслабилась, уткнувшись головой в его грудь. Прикрыв глаза, она слушала, как бьется его сердце – медленно, громко, равномерно. Тепло его тела, проникая сквозь доспехи, прогнало холод, что сковал ее, хоть и не добрался до сердца.

– Дерек, я обратилась за помощью к своему дару... – Она говорила робко, не зная, как подействуют на него ее слова. Он напрягся, мышцы окаменели. Он затаил дыхание.

Мейгри глубоко вздохнула – словно хотела запастись воздухом для них двоих.

– Я посмотрела поверх барьеров времени, пространства... и стен аббатства.

Он больно сжал ее руки у предплечья. С жадным нетерпением и интересом посмотрел на нее.

– Это правда. Ваш отец жив...

Саган отпустил ее руки. Закрыв глаза, судорожно вздохнул. Теперь уже Мейгри судорожно схватила его, впиваясь пальцами в кожу.

– Дерек, выслушайте меня. На нем и на аббатстве лежит тень. Я не могу с помощью моего дара проникнуть сквозь нее...

– Это можно объяснить многими причинами, миледи. – Саган отстранил от себя Мейгри. Теперь он был другим – четким, деловитым, явно жалел, что позволил себе расслабиться и дать волю чувствам. – Во-первых, священники не допустят, чтобы вы увидели, что там происходит. Или же, – добавил он, и голос его стал еще более невозмутимым, – тень приближающейся смерти мешает...

– Да, может быть, но чья? – спросила она, теряя самообладание и выдержку из-за страха.

Он нахмурился, скрестив руки на груди.

– Я прилетел обсудить с вами не эту проблему, миледи...

– О, Дерек! – Мейгри схватила его руки; ее холодные пальцы чувствовали тугие мышцы, кожу, испещренную шрамами, которые он получил в боях и в ритуалах во имя веры. – В ту ночь во дворце Снаги Оме вы сказали мне, что в одиночку Абдиэля нельзя одолеть. Что победить его можно, только если сражаться вдвоем. Разве вы не видите, милорд? Это – единственно доступный для него способ разлучить нас! Я знаю, вы должны возвращаться назад. Так возьмите меня с собой!

Он рассердился, очень рассердился, и в какое-то мгновение ей показалось, что она – причина его гнева. Но она ошибалась; он злился сам на себя. Она ощущала, как под ее рукой дрожит его рука. Она понимала всю глубину его страха, понимала, что он злится, потому что его пытались искусить и он чуть было не поддался искушению, чуть было не вывел врага на свой след.

– Пожалуйста, Дерек! – настаивала она.

Он вздохнул. Поднес руку к ее лицу, дотронулся до шрама на щеке. Ее светлые волосы, развевающиеся на вечернем ветерке, опутали его руку. Он отвел их назад.

– Это невозможно, миледи. Женщин не пускают в монастырь...

– Но ведь однажды я была!

– И больше не будете.

– Я надену рясу с капюшоном, такую, в какой ходит тот юный монах, спрячу лицо, тело...

Командующий чуть было не улыбнулся.

– Братия все равно поймет, кто вы, Мейгри.

«Да, – подумала она в отчаянии. – Они поймут. Но что самое плохое – он поймет. Воин-священник никогда не допустит такого святотатства в стенах его обители».

– К тому же, миледи, – продолжал он хладнокровно, – у вас другие обязательства. Это я как раз и прилетел обсудить с вами. Вы должны вернуться к Дайену.

Мейгри смотрела на него в изумлении. Его слова застали ее врасплох, она не ожидала этого удара и не была готова к защите. Она онемела, побелела, словно он ударил ее в прямом смысле. Она повернулась и, ничего не видя перед собой, пошла спотыкаясь прочь, пока не схватилась за ствол дуба, чтобы не упасть.

– Я не полечу туда.

– Нет? А куда же вы убежите на этот раз, миледи? – спросил он. – Не так-то много осталось укромных местечек.

– Как я посмотрю ему в глаза? После того, что я совершила? Он знает? Он знает правду?

– Дайен знал ее до наступления той ночи, миледи. Абдиэль постарался.

Мейгри подняла голову, посмотрела в гущу кустов, медленно отступающих в темноту под расплывающимися вечерними тенями.

– Значит, он знает, что я предала его? Знает, что собиралась предать его. Я хотела завладеть бомбой, стать королевой!

– Но ведь вы не стали.

– Но я не виновата в этом! Это из-за вас, из-за Абдиэля. В наших жилах течет кровь, отравленная одним и тем же ядом.

– Да, – сказал он, и что-то мрачное, зловещее и страдальческое прозвучало в его голосе, отчего она тут же забыла о собственном горе. Она с испугом повернулась к нему.

– Я нарушил клятву, которую дал ему, – сказал Саган. – Вернее, я нарушил бы ее, если бы брат Фидель не остановил меня... – Саган запнулся, – вручив мне письмо от моего отца.

– О Боже! – Мейгри не могла больше ничего сказать и ошеломленно смотрела на него. Увидела, как залегли на лице глубокие морщины, увидела бледную кожу под загаром, темные круги под глазами, плотно сжатые губы. Когда в первую минуту он предстал перед ней, она решила, что он так ужасно выглядит от шока, в который повергла его встреча с ней.

Теперь-то она все поняла. Ветер – порывистый, зимний – пронесся по саду, разметал мертвые листья. Они вихрем неслись по тропинкам, точно демоны, пляшущие от радости, что удалось совратить еще одну душу.

– Вы дрожите, – сказал Саган. – Пойдемте в дом... – Он накинул капюшон ей на голову.

– Нет, я хочу здесь остаться... Мне нечем дышать... там... в доме. – Она оглянулась вся дрожа. – Иногда мне кажется, что наша жизнь – как жизнь этого сада. Тропинки окружены каменной стеной, которая держит нас в заточении, диктует, куда нам идти, так что мы неотвратимо приходим, куда бы мы ни шли, в одно и то же место. Если Господь существует, Дерек, может, это Он? Каменная стена?

Саган пожал плечами.

– Я где-то читал, может в Каббале, сейчас не помню, что чем ближе человек к Господу, тем меньше он волен в своих поступках. Воистину верующий человек слышит Господа, а чтобы выполнять волю Всевышнего, надо отказаться от своей. Ангелы, – добавил он мрачно, – ближе всех к Господу, они рабы добродетели.

«Вот почему восстал Люцифер, – подумала она. – «Лучше править в аду, чем служить в раю».

– Мейгри, – сказал тихо Саган. – Вот калитка. Вы вольны в любую минуту уйти отсюда.

– Вы хотите сказать – убежать, – сказала она с горечью.

Убежать от ответственности. От попытки исправить свои ошибки. Те, кто слышит Господа... А если не Его?

Мейгри устало вздохнула, опустила голову в знак того, что она готова подчиниться.

– Что я должна делать?

– «Ятаган» доставит вас на «Феникс». В вашем распоряжении Почетная гвардия. Я с братом Фиделем полечу на своем персональном корабле.

– Один?.. Возьмите хотя бы одного центуриона...

Он насупил от раздражения брови.

Мейгри поняла, что от ее слов никакого проку, и замолчала.

– На «Фениксе», – продолжал он, – отправляйтесь в мой отсек. Я дам команду, чтобы вас, только вас, впустили. С помощью нашего кода – вы ведь его знаете, вы сможете прочитать все мои секретные файлы идонесения, узнать о состоянии моего капитала. Распоряжайтесь моей информацией и моими деньгами по своему усмотрению. Распоряжайтесь всем.

Мейгри отпрянула от него, в ужасе затрясла головой.

– Нет! Я не хочу...

– Тогда дайте код Дайену, если вы считаете, что это лучшее решение, – сказал он с нетерпением. – Я хочу сказать, – исправился он, – Его величеству.

Затем он отстегнул свой пояс, на котором висел меч. Аккуратно обмотав меч поясом, протянул ей.

– Сберегите его для меня. Перед ликом Всевышнего не предстают с оружием в руках.

Мейгри взяла меч, ощутив мягкую и теплую – от его тела – кожу. Бессмысленно говорить ему, что он может предстать беззащитным перед врагом Вселенной, обладающим силой разрушить его, разрушить всех. Он и сам это понимает.

– Я сохраню его до вашего возвращения, – сказала она ровным голосом.

Он начал было что-то говорить, но передумал. Потом молча вытащил из старой, поношенной кожаной сумки, которая висела у него через плечо, маленькую коробочку розового дерева и протянул ее Мейгри.

Какую-то секунду ей казалось, что у нее нет сил взять ее. Но она не уступала ему в мужестве. Взяла, открыла, к своему удивлению, обнаружила, что она пустая. Она посмотрела на него с немым вопросом.

В ответ он распахнул мантию. На шее у него висела Звезда Стражей на серебряной цепочке. В ней сверкал темный драгоценный камень. Он был отталкивающе-некрасивым, на него нельзя было смотреть без страха.

– Моя епитимья, – сказал он с мрачной улыбкой.

Мейгри почувствовала, как по щекам ее потекли слезы. Зная, что он не любит, когда она плачет, торопливо смахнула их, пытаясь скрыть лицо за завесой волос. Но тем не менее он заметил.

– Давайте пройдемся, – предложил он. – Разогреем кровь. Времени остается мало, а я еще не все обсудил с вами.

Они пошли по садовым дорожкам, инстинктивно ступая в унисон, и звук их шагов казался звуком шагов одного человека. Голубая накидка и пурпурная мантия развевались позади них, с тихим шуршанием увлекая за собой мертвые листья. Они шли рядом, бок о бок, но не прикасаясь друг к другу. Он шел, сцепив руки за спиной под мантией. Она держала рукоятку меча.

Каждый знал, что еще осталось обсудить. Но никто не хотел начинать эту тему, стараясь как можно дольше избегать ее. Мейгри всем сердцем желала, чтобы он вообще не говорил ей об этом.

– Как вы жили здесь, миледи? – спросил Саган, стараясь говорить как можно небрежнее, взгляд его скользил по низкой каменной стене, по заброшенным домам.

– Я ведь не привередлива, – ответила она. – Живу в домике привратника. Вы помните его? Маленький, с камином. Поблизости есть деревушка. Собирались построить город, но тут Академию захватил Роубс, и стройка замерла. Теперь там живут фермеры, живут уединенно, изолированно, вдали от мира. Молодая женщина раз в неделю приходит оттуда и приносит мне в дар хлеб, фрукты и мясо.

– В дар? – Он посмотрел на нее с любопытством.

Мейгри вспыхнула в замешательстве.

– Я пыталась платить ей за это, но она отказывается. Не уверена, но думаю, что люди принимают меня за привидение. Или же за безумную. Они надеются, что приношения спасут их – я не стану убивать их ночью, прямо в постелях. Видели бы вы эту беднягу, когда ее в первый раз сюда прислали! Она полуживая-полумертвая была от страха. Потеряла сознание, когда увидела меня. Даже теперь она оставляет еду на траве, ждет, пока я ее заберу, и убегает.

Командующий ничего не ответил. Мейгри не винила его. Она просто болтала, чтобы заполнить неловкое молчание.

Она украдкой глянула на него, чтобы убедиться – слушает он ее или нет. Морщины на лице стали еще глубже и резче. Он был измученным, утомленным, теперь даже сон не мог вернуть ему душевный покой. Она приблизилась к нему, дотронулась до его руки. Он прикрыл ее руку своей ладонью, остановился посредине тропинки, возле «Пиеты», выполненной забытым скульптором давнего прошлого.

– Мейгри, вы никогда не думали, что лучше бы я вовсе не возвращался?

– Нет, не думала, – ответила она спокойно, глядя ему прямо в глаза.

– Знаете, судьбой вам начертано погибнуть от моей руки...

– Снова судьба! – перебила его Мейгри. – Каменная стена, петляющие тропы. Нет, я не верю в это! Вам просто приснился сон. И все! Вы были разгневаны на меня за то, что в ту ночь я предала вас. Вы возненавидели меня, жаждали отмщения. Просто это ваши тайные мысли, не более того...

– Миледи. – Он все-таки заставил ее замолчать, приложив пальцы к ее губам. – Вы правы, в ту ночь я был в бешенстве, в ночь, когда мы предали друг друга. И вскоре я увидел сон. Потом я часто его видел. Я просто наслаждался им, жаждал мести.

– Вот видите! – быстро сказала она, когда он сделал паузу. – Нам пора возвращаться. Бедняга священник, которого вы оставили у калитки, небось в ледышку превратился...

– Мейгри. Я по-прежнему вижу этот сон. Теперь я ненавижу его, он преследует меня. И с каждым разом он все четче и четче.

– Что это значит? – спросила она с неохотой, понимая, что он не замолчит, пока не выскажется до конца.

– Что это должно скоро свершиться. У вас сохранились ваши серебряные доспехи?

– Я не отдам их. Мне подарил их Маркус. Теперь, когда его нет в живых, его подарок вдвойне ценен.

– Или вдвойне проклят. Слушайте меня внимательно, Мейгри. Вам придется сделать выбор...

– Коли так суждено, я его сделаю, Дерек. Я сама приму решение. Сама распоряжусь своей судьбой. Ни вы, ни Бог, никто другой не решит ее за меня.

Командующий долго и мрачно смотрел на нее, потом склонил голову.

– Так тому и быть, миледи, – сказал он холодно.

– Так тому и быть, милорд.

Это были слова прощания.

Последние лучи золотили верхушки деревьев, от которых исходило золотое, окрашенное алыми пятнами сияние, но его поглощала тьма, прокравшаяся в сад, – ночь непреклонно вступала в свои права и готова была погасить день. Они ничего больше не сказали друг другу. Саган надел шлем, который лежал на скамье возле скульптурной группы граждан Кале, обреченных на вечное проклятие. Лорд и миледи молча подошли к калитке, возле которой терпеливо ждал брат Фидель.

Им предстоит вместе пройти тропою тьмы, прежде чем они выйдут к свету. Мейгри вспомнила это древнее пророчество и покачала головой. Судьба, пророчество. Может, оно означает всего лишь то, что они вдвоем будут гулять по умирающему розарию в сумерках? Она в испуге быстро взглянула на Сагана: вдруг он услышал слова, не произнесенные вслух? Он счел бы их святотатством.

Но он не подал виду. Цитадель его снова была крепкой, неприступной, неуязвимой.

«Лучше бы править в аду, чем служить в раю».

«А задумывался ли когда-нибудь Люцифер о раскаянии, о возвращении? – подумала Мейгри. – И что бы сделал с ним Господь, если бы так случилось?»

Книга вторая

Скажи Богу, заступнику моему:

для чего Ты забыл меня?

Для чего я сетуя хожу

от оскорблений врага?

Как бы поражая кости мои,

Ругаются надо мною враги мои,

когда говорят мне всякий день:

«где Бог твой?»

Псалтырь. Утешение и упование благочестивого 42; 10, 11

Глава первая

Лев боится капканов, а лиса – волков.

Никколо Макиавелли

– А сейчас мы делаем перерыв и предоставляем эфир для сообщения Галактического вещания. Как и следовало ожидать, бывший гражданин республики, генерал Дерек Саган, герой Революции, герой недавнего сражения с жителями Коразии, обвинен военным трибуналом в преднамеренном варварском убийстве печально известного адонианца Снаги Оме.

Если обвинение будет доказано, согласно военным законам Сагану автоматически будет вынесен смертный приговор. Как нам стало известно, президент Демократической галактической республики лично обратился к Дереку Сагану с просьбой явиться с повинной.

Улики против генерала не были и не будут преданы гласности вплоть до начала судебного процесса, как сообщили нам в Генеральной прокуратуре. Тем не менее, согласно неофициальным источникам, улики чрезвычайно красноречивы.

А теперь мы переключаем эфир на палату Общин.

Голос диктора: «Президент Демократической галактической республики».

Президент смотрит в объектив. Пелена слез затуманила его глаза, голос его прерывается:

– Дерек, мы знаем друг друга очень давно. Ты всегда был человеком чести. Поступи и сейчас благородно, Дерек, сдайся властям. Явись в суд. Ответь на эти чудовищные обвинения публично. Это нужно тебе самому, Дерек, и твоим единомышленникам.

А теперь я хочу сказать несколько слов моему народу, тем, кто находится в системах, вышедших из состава Республики. Граждане, ибо я по-прежнему считаю вас нашими гражданами, вы слепо идете по пути самоуничтожения вслед за вашими руководителями, которым безразличны ваши судьба и благополучие.

Один из них, называющий себя Командующим, обвиняется в совершении преступления. Жестокость этого убийства потрясла нашу галактику. Возвысьте свои голоса, пусть ваши лидеры услышат их. Пусть они знают, что вы не допустите втянуть вас в кровавую бойню. Ибо жертвами ее станете вы, а не они.

Мы хотели бы к этому добавить, – голос президента смягчился, его подвижное лицо приобрело теперь выражение терпения и понимания, – несколько слов, адресованных Дайену Старфайеру. Мы все любим вас, молодой человек. Мы убеждены, что в глубине души вы искренне считаете, что поступаете правильно. Дерек Саган публично провозгласил вас своим королем, своим властелином. Поэтому мы верим, что в интересах торжества справедливости, за которую вы постоянно ратуете, вы заставите его сдаться властям. В любом случае, убежден, что вы не захотите оказаться втянутым в скандал и покрыть свое имя позором, что неминуемо случится, если вы дадите этому преступнику пристанище.

И последнее, Дерек Саган, хочу предупредить вас. Вы – могущественны, но подлинная сила – в руках населения галактики. Народ скажет свое слово. Вам не избежать правосудия. Пусть народ убедится, что оно торжествует в нашем государстве. Если вы не явитесь с повинной, вас арестуют как обычного преступника. Даю вам сорок восемь часов, по стандартному военному времени.

– А каково вам одному, мой король? – послышался вкрадчивый голос, исходящий из меча.

Дайен знал, голос принадлежит Абдиэлю, хотя он говорил его словами. Он знал голос Абдиэля, знал куда лучше, чем тот, другой, звучащий в нем самом. Он знал, Абдиэль лжет, обманывает, но в его словах всегда проскальзывало некое подобие правды. Подобие правды, повергавшее его в сомнения...

Сагана нет. Мейгри нет. Они поняли, что больше не могут использовать вас, и бросили вас. Замыслили коварный заговор против вас, мой король, в этом можете быть уверены!

– Выключите! – приказал Дайен.

Таск тут же выполнил приказ, едва прикоснувшись к ручке кресла, на котором сидел. Видеоэкран погас, но никто в комнате не пошевелился. Они сидели на вращающихся стульях в зале заседаний Военного совета, глядя в нависшей тишине на огромное белое пространство, иногда обмениваясь взглядами.

– Ясно, – сказал генерал Дикстер.

– Какое-то безумие! – Дайен замотал головой. – Саган не убивал Снагу Оме! Это... это... – Он остановился, не желая произносить имя. Ему показалось, что он слышит где-то внутри себя беззвучный смех.

– Никто даже не знает, был ли он там, – сказал мрачно Дикстер. – Его лицо даже не показывают на экране. Единственные свидетели, кто знает, убийца он или нет, это леди Мейгри, вы и сам Дерек Саган. Если дать показания против ловца душ приора Ордена Черной Молнии, сказать, что он жив и что это он совершил убийство, вас подымут на смех и выгонят из зала суда.

– Мы можем дать такие показания, сэр, – сказала Нола. – Таск и я. Абдиэль пытался убить нас!

– А кто подтвердит ваши показания? Тот парень, что спас вас? Один из наемных убийц Командующего? Тогда президент постарается, наверно, раздобыть доказательства, что Снага Оме хотел обмануть Сагана и продать бомбу. Половина присутствовавших на приеме слышали, как Саган грозился убить адонианца. К тому же офицеры, бывшие его приятели, те, что будут присяжными заседателями, – его враги. Сон их станет гораздо крепче и слаще, если они будут знать, что Сагана отправили на эшафот.

– А это лицемерное личное обращение! Чего Роубс добивается? – спросил Дайен, проведя пятерней по своей огненно-рыжей шевелюре. Чужой голос оставил его, теперь он, как обычно, чувствовал после него неуверенность и пустоту. Он ненавидел этот голос, но, когда избавлялся от него, ему его словно не хватало.

– А какое удобное время они выбрали! Обвинения были обнародованы именно тогда, когда Саган исчез. Вот так совпадение, – добавил Таск.

– Это не совпадение. Роубс знает, что Сагана нет на корабле, что он не может опровергнуть обвинение или явиться с повинной. Флот кишит шпионами. И как бы мы ни старались замалчивать отсутствие Командующего, информация все равно просочилась.

Генерал Дикстер сидел, держа руки на коленях, сейчас он оттолкнулся ими и вскочил.

– Хотелось бы мне знать... – Он замолчал и нахмурился, словно ему в голову внезапно пришла какая-то мысль, которая особенно поразила его. – Мы понимаем, что это не случайное совпадение. А что, если и того хуже?

– Хуже, чем что, сэр? – уставился на него Таск. – О чем вы? Не понимаю.

– Да я и сам себя не понимаю. У Роубса есть план, это точно. Для начала он хочет загнать Дайена в ловушку.

– Каким же способом? Мы обнародуем коммюнике, в котором сообщим, что Командующий исчез и мы не знаем, где он. По крайней мере, – добавил угрюмо Дайен, – скажем правду.

– Конечно, но, к сожалению, правда навлечет на вашу голову еще большие неприятности. Вам поверят считанные единицы. Остальные же сочтут – а Роубс наверняка растолкует это тем, кто сам не додумается, – что вы просто-напросто прячете беглеца.

– Выход один. Мы будем сражаться! – сказал Таск и грохнул кулаком по столу. – Республиканцам запрещено ступать на борт нашего корабля. Если они попытаются прорваться силой, мы сможем постоять за себя. В таком случае не мы развяжем войну, а они.

– Не думаю, что Роубс хочет развязать войну, – сказал задумчиво Дайен. – У меня пока высокий авторитет среди большинства населения, а значит, к президенту люди относятся очень плохо, так что его попытки укрепить Республику тщетны. Он мог бы объявить войну тем, кто вышел из состава Республики, однако этого не сделал. А если не война, то что?

– Ваше величество. – На экране появилось лицо адмирала Экса.

– Слушаю вас, адмирал.

– Огромная эскадра кораблей вырвалась из гиперпространства.

– Чья? Рикилта? Ди-Луны? Олефского? Они обещали нам поддержку перед отлетом.

– Нет, Ваше величество. Эти корабли принадлежат четырнадцатому сектору. Ими командует генерал Пэнг, женщина, отличающаяся особой преданностью президенту.

Таск посмотрел на Дайена.

– Вы сказали, что он не станет воевать?

– Они угрожают нам, адмирал? – спросил Дайен, нахмурившись.

– Нет, Ваше величество. Но они начинают разбрасывать лазерные сети.

– Разбрасывать сети? – Дайен вопросительно посмотрел на Дикстера, тот – с недоумением на Таска, а Таск помрачнел.

– Обычное дело. Они блокируют все воздушные трассы, так что мы не сможем улететь из галактики. Когда они закончат эту операцию, мы окажемся в оцеплении, вам ничего другого не останется, как сдаться.

– Или же открыть огонь, – добавил Дайен.

– Вот именно.

– Генерал Пэнг пыталась выйти на связь, адмирал?

– Да, Ваше величество. Она попросила, чтобы ей разрешили посадку на борт вашего корабля, хочет переговорить с лордом Саганом.

– И что вы ей сказали?

– Сказал, что лорд Саган не принимает посетителей.

– А что она ответила?

– Засмеялась, Ваше величество.

– Ясно, – пробормотал Дайен. – А потом, адмирал?

– Генерал Пэнг предложила лорду Сагану сдаться ей. Если он не подчинится, она вышлет вооруженный отряд на борт корабля и арестует его. Если мы не пустим их на корабль, это будет расценено как акт сопротивления, и у них не будет иного выбора, как открыть огонь. Нам дали сорок восемь часов на размышление.

– А сколько им понадобится времени, чтобы раскинуть эти... сети?

– Всего несколько часов, Ваше величество. Если мы хотим спастись, не надо мешкать.

– И тем самым подыграть Роубсу, – вставила Нола. – Это будет истолковано совсем не в вашу пользу. Президент заявит, что Саган бежал, чтобы не быть взятым под арест, тем самым доказав, что он виноват. И вас втянут в скандал. Конечно, Роубс прекратит в конце концов свои попытки обвинять вас с соучастии... Но пока вы беззащитны.

– Ни Рикилт, ни Ди-Луна не обрадуются известию, что их король удрал, поджав хвост. Думаю, даже Олефскому это будет не по душе.

– Наши головы достанутся Роубсу, а хвосты свои мы и сами потеряем, – пробормотал Таск.

Дайен встал и начал ходить по комнате.

– Как мог Саган так поступить? Ведь он наверняка предвидел ход событий. – Он повернулся к генералу Дикстеру. – Вы тоже об этом сейчас думаете, сэр? А что вы скажете по поводу операции Роубса...

– Ваше величество, – перебил его адмирал Экс, – только что поступило сообщение: в космосе появился шаттл лорда Сагана!

Собравшиеся переглянулись, не веря своим ушам, не понимая – хорошо это или плохо. Дайен подавил вздох облегчения.

– Без сомнения, республиканцы узнали корабль Сагана, адмирал. Его пытаются атаковать?

– Не думаю, сир. Прошу прощения... – Адмирал стал слушать очередное сообщение. – Похоже, Ваше величество, лорд Саган узнал о присутствии неприятеля до того, как совершил прыжок. Он ждал до самой последней минуты, а потом сошел с трассы, так что корабли генерала Пэнг не смогут настигнуть его. Несколько кораблей ближнего действия пытались перехватить его, но он обошел их и теперь находится в безопасной зоне внутри нашего периметра. Сейчас шаттл идет на посадку.

– Вы уже переговорили с лордом Саганом?

– Конечно нет, Ваше величество, – сказал адмирал с легкой укоризной. – Мы же под прицелом врага.

– Ах да, конечно. Забыл. – Дайен замолчал, что-то обдумывая. – Я встречу лорда Сагана на посадочной палубе. Присоединяйтесь к нам, адмирал. Нельзя терять ни минуты, надо принимать решение, как действовать дальше.

– Слушаю, Ваше величество. Согласен с вами, Ваше величество!

Изображение адмирала исчезло с экрана.

Дайен поспешно вышел из комнаты. Таск, Нола и Дикстер медленно последовали за ним.

– Господи! Вот уж никогда не думал, что обрадуюсь встрече с Дереком Саганом. – Таск в задумчивости теребил маленькую серебряную звезду в левом ухе.

– А мы пока его не встретили, – сказал Джон Дикстер. – Пока не встретили.

* * *

Дайен с плохо скрываемым нетерпением ждал, когда закроются наконец ворота, ведущие на палубу, вакуум заполнится кислородом. Рядом стоял адмирал Экс, вытиравший платком лоб. Остальные тоже были здесь, отчего в небольшом помещении яблоку негде было упасть. Дикстер, сощурив зоркие глаза, следил за кораблем Командующего с таким видом, словно что-то подсчитывал в уме и у него не сходились результаты.

Зажегся красный предупредительный сигнал, Дайен хлопнул рукой по пульту управления и помчался вперед. Адмирал Экс не отставал от него.

Юноша шел стремительно, сохраняя при этом гордую осанку, держа голову высоко поднятой, сжав плотно губы. Он был в бешенстве, причина бешенства, говорил он сам себе, – Саган. Командующий поступил безрассудно – забыл о своем долге, сбежав, куда глаза глядят. На самом деле, в чем Дайен отказывался признаться, он злился на себя, ибо испытывал облегчение от того, что Командующий вернулся.

Крышка люка корабля открылась. Почетная гвардия под предводительством Агиса спустилась по трапу и выстроилась в две шеренги на посадочной площадке, встала по стойке «смирно», в знак приветствия приложив руку к сердцу. Дайен остановился перед легионерами, чуть поодаль от корабля. Он стоял спокойно, преисполненный достоинства.

В фюзеляже корабля в проеме появился человек, облаченный в серебряные, а не золотые доспехи. Он был высоким и стройным, но не таким высоким, как Командующий. Голубая, а не алая накидка спадала со сверкающих доспехами плеч.

Гнев, точно воздух из шлюза, в котором открыли двери, стал покидать Дайена. Образовавшийся вакуум стало заполнять изумление. Он узнал гостя или ему показалось, что узнал.

– Леди Мейгри!

Он услышал, как позади него тяжело задышал адмирал Экс.

Она сняла шлем, положила на полусогнутую руку, как полагается по уставу, и двинулась между центурионами. Она смотрела на Дайена, их взгляды встретились. И тем не менее он не был уверен, что узнал ее.

Лицо вроде бы не изменилось: светлые волосы, заплетенные в косы, уложены аккуратно вокруг головы под серебряным шлемом, на правой щеке – шрам, от которого слегка кривится уголок рта. Но у Дайена возникло странное чувство, будто он смотрит на каменное изваяние, на двойника. В ней не было жизни, не было тепла. От нее веяло холодом, словно от черной пустоты, из которой она прилетела.

Миледи остановилась перед ним, склонилась в глубоком поклоне, встав на одно колено и опустив голову. Вокруг нее струились складки голубой накидки.

– Леди Мейгри, – сказал наконец Дайен. – Я... где...

Мейгри подняла голову, и при виде выражения ее серых глаз вопрос Дайена застыл на губах. Она продолжала стоять на коленях, взгляд снова был устремлен вниз. Лишь плащ колыхался на ветру. Дайен перевел взгляд.

В левой руке, спрятанной от посторонних глаз под накидкой, она держала меч. Ее собственный был прикреплен к поясу. Старфайер понял, чей гемомеч в руках у миледи. Король затаил дыхание.

Мейгри поднялась.

– Ваше величество, – сказала она тихо, – мы должны переговорить.

* * *

Небольшая группа людей в сопровождении адмирала и капитана Уильямса вернулась в зал заседаний Военного совета. Пока они шли по кораблю, мимо членов экипажа, Дайен старался следить за выражением лица, чтобы разочарование, все растущее волнение и его отношение к происходящему не отразились на нем. Но оказавшись в зале заседаний, он дал волю чувствам.

– Вы знаете, где Саган, миледи?

– Да, сир.

– Но вы отказываетесь сказать мне?

Мейгри вздохнула. Он уже в пятый раз спрашивал ее об этом.

– Я не могу, Ваше величество. Это не моя тайна.

– Леди Мейгри – не враг нам, Ваше величество, – сказал мягко генерал Дикстер.

Дайен почувствовал, что покраснел.

– Простите, миледи. – Он отвернулся к экрану.

Мейгри слегка наклонила голову. Она была бледна, холодна, неуязвима, держала дистанцию. Шрам, в котором под кожей слегка пульсировала кровь, казался единственным живым местом.

Она не смотрела ни на кого из собравшихся за столом заседаний, только на Дайена, иногда переводя взгляд в пустоту. В эти минуты она теряла нить разговора, моргала, когда кто-нибудь заговаривал с ней, казалось, возвращалась к ним из долгого и бессмысленного, судя по потухшему взору, путешествия.

Капитан Уильямс поднялся и наклонился к ней через стол.

– Но, леди Мейгри, для нас жизненно важно выйти на контакт с лордом Саганом!

– Я полностью согласен с капитаном, – вмешался адмирал Экс, снова вытаскивая носовой платок. – У нас сложилась чрезвычайная ситуация, леди Мейгри. Милорд не мог предугадать подобного хода событий, когда улетал. Мы должны получить его распоряжения.

– Его приказ таков, – холодно перебила его Мейгри, – командую всем отныне я.

Наступила на мгновение тишина. Дайен посмотрел на нее. Таск – с изумлением на Дикстера, который стал мрачнее тучи. Нарушил молчание адмирал Экс.

– Прошу прощения, леди Морианна. Не смею подозревать вас во лжи, но мне хотелось бы увидеть подтверждения того, что мой повелитель передал вам свои полномочия.

Мейгри без лишних слов просунула руку под накидку, вытащила меч и положила его на стол.

Экс уставился на меч, округлив от изумления глаза.

– Милорд умер? – глухим голосом воскликнул он, вскочив из-за стола.

– Нет, он не умер! – ответила Мейгри резким тоном, слишком резко, слишком быстро. Глубоко вздохнула, выдохнула, потом снова заговорила: – Поймите же меня. Дерек Саган уехал. Он оставил меня вместо себя. Он разрешил мне входить в его комнаты и его кабинет, дал код, который открывает файлы его компьютера, в том числе и те, что засекречены.

Я не просила его об этом, мне не нужна подобная ответственность, Ваше величество. – Мейгри перевела взгляд на Дайена. – Но у меня нет выбора. Нет выбора, – повторила она тихо, голосом, полным горечи.

Ее серые глаза потемнели, потеряли цвет.

– Боюсь, что разочарую Вас, Ваше величество, но даже если бы вы узнали, где Командующий, вы не смогли бы выйти с ним на связь.

Ее пальцы теребили ремень меча, то поглаживая его, то впиваясь в него ногтями.

Амирал Экс медленно сел на свое место.

– А теперь, Ваше величество, – продолжала четким голосом Мейгри, оставив ремень и сложив руки на столешнице, – буду благодарна, если вы сделаете исчерпывающее сообщение о происходящем.

– Таск, начинайте, – приказал Дайен.

Повернувшись к собравшимся спиной, он стал мрачно изучать экран. Корабли Демократической республики ползали среди звезд, точно маленькие противные пауки. До него доносился голос Таска, докладывавшего обстановку, но он не слушал его.

«Подожди...» – посоветовал ему внутренний голос. И Дайен наконец начал понимать смысл этого совета.

– Вот и все, ваше сиятельство, – закончил Таск. – Генерал Дикстер полагает, что Роубс не случайно устроил этот номер как раз тогда, когда Саган... отсутствует, скажем так.

Дайен оглянулся, увидел, что наемник наклонился и хмуро поглядывает вниз.

– Полагаю, генерал Дикстер прав, – сказала Мейгри. Она сидела, отвернувшись от генерала, хотя он несколько раз пытался поймать ее взгляд. – Уверена, что Роубс воспользовался ситуацией. А может, и того хуже.

«Значит, я прав», – подумал Дайен. Он с удивлением для себя отметил, что сохраняет спокойствие. Завидное спокойствие, почти беспечность. Его заставили вспомнить, как он убил людей на «Непокорном», а теперь жизнь Сагана была в его руках.

Снова воцарилось молчание. Неловкое, зловещее, угрожающее: Мейгри откинула прядь волос, выбившуюся из прически, потом положила руки на столешницу ладонями вниз. Она впервые посмотрела на собравшихся, словно призывая к вниманию.

– Вы считаете, что я лучше вас разбираюсь в происходящем. Нет, вовсе нет. Мы понимаем, зачем Роубс сделал это: он решил дискредитировать Дайена и Командующего. Мы понимаем также, что президент выбрал именно этот момент, потому что его шпионы донесли ему, что Сагана здесь нет и он не сможет снять с себя эти обвинения. Во всяком случае, предотвратить эту клевету. Нам не понятно, мне непонятно, какую выгоду Роубс намерен извлечь из всего этого.

– Очень просто, – пожал плечами Таск. – Он пытается втянуть нас в войну. И, по-моему, мы дадим ему такую возможность!

– Согласен с Таском, – сказал адмирал Экс. – Генерал Пэнг грозит через сорок восемь часов высадиться на борт нашего корабля. Сейчас уже через сорок четыре часа. Это станет позором, оскорблением для лорда Сагана... и Его величества, – поспешно добавил адмирал, словно ему пришла в голову запоздалая мысль. – Да я лучше взорву этот корабль!

– Я сама нажму на кнопку, адмирал, – сказала Мейгри. – Но, к счастью, есть другие выходы из положения.

Дайен почувствовал, что она смотрит на него. Он стоял, сцепив руки за спиной, и невидящим взглядом смотрел на экран.

– Есть другие решения, миледи, – Экс живо подхватил слова Мейгри. – Мы пошлем за Рикилтом и Ди-Луной. Они присоединят свои флотилии к нашим, мы возьмем в окружение силы Пэнг и...

– Начнем гражданскую войну. Мы этого хотим? – спросил генерал Дикстер. – Послушайте, адмирал, я участвовал в несметном количестве войн, но мне никогда не довелось увидеть победителя. Выигравшего войну – удавалось. А победителя – нет.

«Мой трон залит кровью моих подданных, – думал Дайен, наблюдая за крошечными мигающими белыми точками космических кораблей, приближающимися друг к другу ровно на столько, на сколько хватало им храбрости, они изматывали противника, стараясь заставить его ошибиться. – Я буду править расколотым королевством, лишь клинок и страх будут гарантом его единства».

– Так что же вы предлагаете нам делать, генерал Дикстер? – желчно спросил капитал Уильямс.

– Можете устроить мне темную, – ответил Дикстер.

– Ба! – взорвался Экс. – Что от вас ждать, вы ведь обычный загребущий наемник. Не пойму, как вам удалось заполучить чин генерала, к тому же Королевской армии. Хотя всем известно, что у вас полно влиятельных друзей... – Он выразительно посмотрел на Мейгри.

– Сдается мне, – сказал Дайен, резко поворачиваясь к ним лицом, голос его, по-прежнему спокойный, стал ледяным и резким, – что существует один момент, который вы все не учли. Адмирал, генерал, майор Туска... пожалуйста, займите свои места.

Снова воцарилась гробовая тишина. Дайен встретился вглядом с непокорными, пылающими гневом глазами. Никто не выдержал взгляда короля, все потупились. Заскрипели стулья, зашаркали подошвы, все расселись по своим местам, недовольно бурча, покашливая, бросая хмурые взгляды на своего оппонента, давая ему понять, что перемирие не достигнуто, вражда осталась и заявит о себе в другой раз.

Мейгри сидела молча. Дайен не знал, поняла ли она, о чем шла речь. Она смотрела неотрывно на меч, и вдруг он сообразил, что она где-то далеко отсюда.

– Сорок восемь часов, – сказал Дайен. – Почему сорок восемь? Лорда Сагана обвинили в убийстве. Разве другому убийце дают хотя бы сорок восемь секунд, чтобы явиться с повинной? Почему Роубс не приказал арестовать Сагана тотчас же? Почему Пэнг не нападает на наш корабль и не высаживается на него прямо сейчас?

Снова наступило молчание, на этот раз все обдумывали услышанное. По их выражению лиц он убедился, что они наконец поняли. И от этой догадки во рту у него стало горько.

– Ловушка! – Таск тихонько присвистнул. – Он расставил Сагану ловушку!

– Вы должны сказать, где мой повелитель, леди Мейгри! – Экс снова вскочил и стукнул кулаком по столу. – Его надо предупредить!

– Он знает, – сказала тихо Мейгри. – Он все знал, когда улетал отсюда.

Адмирал хотел было что-то сказать, но смолчал.

– Мы ничем все равно не можем ему помочь. – Шрам, словно свинцовая полоска, пересекал кожу миледи. Она инстинктивно прикрыла руками кожаный пояс, на котором висел меч. – Его не найти, не найти.

«И не увидеть, – добавил про себя Дайен. – Даже вы, обладая силой и особым даром видения, свойственным особам Королевской крови, не можете?»

– Так что же нам делать? – спросил Таск.

– Ждать, – ответил Дайен.

Глава вторая

Испытай меня, Боже, и узнай сердце мое. Испытай меня, и узнай помышления мои.

Псалтырь. Молитва верующей души. 139:23

Лорд Саган вел свой космический корабль к посадочной площадке на голой, продуваемой со всех сторон ветрами пустыне. Ни одно правительство других планет не подавало ему сигналов, ни одна дозорная башня не диктовала координаты, направления, не посылала предупредительные позывные относительно других кораблей. Тут не было ни других кораблей, ни дозорных башен, ни правительств (планетарного или какого-нибудь другого). На этой планете, казалось, вообще не было жизни. Если когда-нибудь у нее было название, оно давно исчезло из судовых журналов.

Все системы корабля, кроме самых необходимых, были отключены. Атмосфера здесь была разреженной, придется надеть кислородные маски, когда они сойдут с трапа и пойдут по пустыне.

– Мы приземлились недалеко от аббатства, милорд, – робко сказал Фидель.

Они потратили день и ночь, добираясь до заброшенной планеты, где находилось главное аббатство Ордена. Несмотря на то, что они провели очень много времени вместе в тесной кабине корабля, Фидель до сих пор испытывал такой страх по отношению к Командующему, что осмелиться произнести эту фразу стоило ему больших усилий.

Саган не ответил. Он был поглощен работой – что-то делал с автопилотом и компьютером. Фидель понятия не имел, что именно делал Саган, ибо совершенно не разбирался в сложном и загадочном механизме корабля.

Командующий посадил корабль у гряды скал с торчащими, как зубья пилы, вершинами, за грядой виднелись стены аббатства, выделявшиеся сейчас черной линией на зловещем красном небе. Юный священник понял, что командующий специально приземлился здесь, подальше от посторонних глаз. Старый волк, подумал Фидель, всегда начеку.

Командующий снял руку с ручки кресла пилота, в которой сверкали пять иголок. Эти иглы, соединяясь с его телом, заменяли ему меч, связывали его мысленно и физически с космолетом. Фидель теперь знал, как Саган совершает полет и управляет кораблем.

Но это был не единственный способ.

Командующий задумчиво смотрел на священника, сидевшего в кресле второго пилота.

– Вы умеете управлять челноком, брат Фидель?

Фидель от удивления открыл рот и выкатил глаза. Он бросил взгляд на циферблат, переключатели и огоньки на контрольном пульте, покачал головой и улыбнулся, подумав, что Командующий дразнит его.

– Нет.

Саган что-то стал обдумывать, потом снова сел за пульт, выкрикивая команды в компьютер, быстро и уверенно совершая какие-то операции на своих сложных приборах. Брат Фидель с тревогой и трепетом наблюдал за ним, опасаясь, что эти манипуляции имеют к нему отношение.

Командующий снова повернулся к нему.

– Брат Фидель, теперь вы можете сами лететь на этом корабле.

Юный священник покачал головой.

– Это военная машина. Я не могу ею управлять, иначе я нарушу принесенные мною обеты. Я...

Саган поднял руку.

– Правильнее будет сказать, что корабль сам полетит с вами на борту. Брат, я так настроил управление, что единственное, что вам придется сделать, так это дать словесную команду компьютеру. А все остальное он проделает сам.

Командующий пристально посмотрел на устремленные на него глаза, полные смятения, потом продолжил ровным, спокойным голосом, словно он говорил с учеником пилота:

– Я задал кораблю курс на «Феникс». Челнок доставит вас туда. Он вступит в бой, к примеру, если на вас нападут. Леди Мейгри постарается как можно дольше держать «Феникс» в этих координатах. Если же по прибытии вы обнаружите, что флотилия отбыла, тогда, брат Фидель, вам останется только уповать на Создателя.

Юноша искоса глянул на компьютер, непонятное сооружение из различных механических приспособлений и нагоняющих страх зловещих огоньков. И покачал головой.

– Мой повелитель, я понял вас. Вы намереваетесь остаться в аббатстве после смерти отца, может, занять его место. И запрограммировали так компьютер, чтобы я вернулся к исполнению моих обязанностей. Но в этом нет необходимости. Ибо если вы не вернетесь, и я не вернусь. Я останусь с вами и буду вам служить – в том качестве, в каком я вам буду нужен.

Саган не ответил. Он поднялся с кресла пилота, зашел за него и начал снимать с себя доспехи. Брат Фидель продолжал сидеть, потупив глаза. Конечно, он видел голых людей, но только когда дежурил в больнице, обихаживал больных, покалеченных, раненых, умирающих. А сейчас – один на один в обстановке небольшой кабинки – совсем другое дело. Давшие обет безбрачия и целомудрия должны быть чисты телом и духом и избегать искушения.

Он руководствовался силой привычки, делал то, чему его учили, не испытывая вожделения. Красота и привлекательность мужского тела не волновали Фиделя. Правда, ночью его терзали сновидения, в которых являлись к нему женщины, терзания эти были не столь уж сильными, потому что Фидель был воистину верующим и никогда никто не вынуждал его усомниться во Всевышнем.

Юный священник слышал звон доспехов, которые Саган аккуратно складывал в ящики, находившиеся в носовой части корабля. Саган продолжал хранить молчание. Фидель не видел его лица и решил, что он рассердился.

– Милорд, если вас беспокоит, что я дезертировал, и, разрешая мне остаться, вы тем самым укрываете преступника, то это ненужные волнения. Строго говоря, я не являюсь членом экипажа.

И он услышал ответ. Саган перестал раздеваться и повернулся вполоборота.

– Нет? А как же тогда вам удалось попасть ко мне на корабль, брат Фидель?

– С Божьей помощью, милорд, – торжественно ответил молодой священник.

– Поскольку Его нельзя отдать под суд и вынести Ему смертный приговор, расскажите, как же это произошло, – сухо предложил Саган.

– История длинная, милорд, я не стану вдаваться в подробности, потому что не хочу навлечь ваш гнев на других людей. Ограничусь тем, что скажу, что я познакомился с юношей, который поступил в медицинский корпус, подчиненный вам. Он сознался мне, что он в ужасе, потому что ходит поверье, будто принявшие присягу на преданную службу вам дают присягу Смерти.

Фидель услышал, как на мускулистом теле Сагана зашуршала мягкая ткань платья. Он увидел край длинной черной бархатной рясы, рясы воина-священника, волочившейся по полу. Он не мог заставить себя отвести взгляд, он любовался Саганом. Фиделю никогда раньше не доводилось видеть черные рясы тех, кому разрешено было сражаться за свою веру, участвовать в боях и битвах, убивать во имя Создателя. Раньше, давным-давно, такие священники – мужчины и женщины – защищали Орден Адаманта от врагов. Но король Старфайер, которого сама мысль о людях, проливающих кровь во имя Бога, повергла в ужас, потребовал, чтобы приор аббатства изгнал из Ордена воинов. Святой отец подчинился, правда, были разногласия с верховным клиром, нужно ли сохранять при монастыре охрану. Таким образом, в ночь Революции у Ордена не было защитников, которые спасли бы его от разъяренной толпы.

– Так что же, брат?

Фидель моргнул.

– Простите меня, милорд, я задумался.

Он не мог понять, как же Сагану удалось стать воином-священником, коли это запрещено законом? Очевидно, он стал им до Революции. Тайно, конечно. Но почему? Может, Орден предвидел, что возникнет такая потребность...

– Как вы попали ко мне на корабль? – терпеливо повторил Командующий. Наверное, он угадал, о чем думает юный священник.

Фидель вспыхнул.

– Юноша, о котором мы говорим, из богатой семьи. Он, полагаю, пошел в армию в знак протеста против родительской тирании и пожалел об этом. Он предложил мне огромные деньги, если я соглашусь занять его место. Я взял деньги и...

– Вы их взяли? Член Ордена берет деньги за преступление, которое согласен совершить?

Юный священник пришел в замешательство.

– Я по-другому смотрю на это. Мы в Ордене принимаем обеты бедности, но церкви нужны деньги на свои нужды. Словом, Господь услышал молитвы этого юноши, а я просто понял, что он хочет отблагодарить меня. Я отдал все деньги Ордену от имени юноши и сказал ему об этом, но не уверен, что он поверил мне. Но этот грех на его душе, а не на моей, – добавил он мрачно.

Командующий сжал губы, может, хотел скрыть улыбку.

– Продолжайте, брат. Сознайтесь мне в вашем преступлении до конца.

Фидель посмотрел на него, напуганный сердитым тоном Сагана. Юный священник увидел, что тот поджал губы, в темных глазах сверкало скорее любопытство, чем гнев.

Брат Фидель расслабился.

– Проникнуть на борт «Феникса» оказалось несложно – в общей толпе, перед началом ланча. Друзья юноши, конечно, знали, что мы с ним поменялись, но, думаю, он приплатил им хорошо, чтобы они держали язык за зубами. Теперь вы убедились, мой повелитель, что человек, сбежавший с вашего корабля на днях, на самом деле дезертировал давным-давно. Сменил свои данные и исчез.

– Вы поступили на службу под мое командование и, судя по словам Гиска, отлично зарекомендовали себя как мужественный, хладнокровный воин, вы не боитесь вражеского огня. Гиск сказал, что во время битвы с коразианцами вы оставались на борту «Феникса», ухаживали за ранеными, пока не получили предписания покинуть его на последнем корабле, который эвакуировал людей с «Феникса».

– Находясь на службе у людей, я служил Создателю. Он вселяет в меня мужество.

– Неужели? – пробормотал Саган почти неслышно. – Надеюсь, у Него в запасе достаточно этого товара для вас, брат Фидель. Сдается мне, вам он понадобится.

Юный священник посмотрел на него недоверчиво.

– Что вы имеете в виду, милорд?

Командующий помедлил с ответом: казалось, он сомневается – объяснять или нет юноше, что он имеет в виду. Он застегнул на талии плетеный кожаный пояс. Из старой котомки – единственной вещи, которую он прихватил сюда с собой, помимо черной сутаны, – он достал маленький серебряный кинжал с рукояткой в форме звезды и заткнул его за пояс. Саган натянул на голову черный капюшон. Фидель встал, решив, что пора готовиться на выход.

Командующий заговорил, положив руку на плечо юноши, останавливая его:

– Брат Фидель, за надежными, мирными стенами аббатства нас ждет куда большая опасность, чем та, что нависла бы над нами, окажись мы в окружении всех коразианцев. На самом деле, – добавил он мрачно, – я с гораздо большей радостью готов отразить на своем маленьком корабле атаку боевой коразианской флотилии, чем столкнуться с тем, что нас ожидает в аббатстве.

Фидель решил было, что Командующий опять дразнит его, может, разыгрывает какую-то шутку, которая кое-чему его научит. Но взглянув на плотно сжатый рот Сагана, он понял, что тому не до шуток.

– Милорд, я не понимаю вас. Какой вред могут причинить вам в нашем светлом аббатстве?

– Сядьте на минуту, брат, и выслушайте меня.

Фидель послушно сел в кресло второго пилота. Командующий продолжал стоять, возвышаясь над ним.

– Что вам известно об Ордене Черной Молнии?

Вопрос озадачил Фиделя. Он никогда даже не задумывался над тем, что именно ему было известно.

– В него входили... те, кто имел Королевскую кровь, они учредили свой Орден в противовес нашему. Они хирургическим путем имплантировали иглы, такие, как на вашем кресле и на вашемродовом мече, себе в руки...

– И вобрали в свой организм вирус и нейрогенераторы, те, что через меч передаются нам, после чего смогли передавать этот вирус другим, – Саган говорил спокойно, точно читал лекцию. – Вы понимаете меня?

– Не совсем, – ответил робко Фидель. – Я слышал о вирусе, как он использует энергию человека, чтобы тот мог орудовать мечом или управлять кораблем, придавая его действиям скорость мысли. Слышал, что его используют также, чтобы выкачать из человека энергию. Но я никогда не мог понять, как и зачем люди так рискуют – заражаются этим вирусом и живут с ним. Ведь он, наверно, оказывает разрушительное действие!

– Да, именно так. Люди погибают в страшных муках, потому что их организм отторгал этот вирус. А те, кто выжил, вынуждены были поглощать огромное количество таблеток, чтобы кое-как поддерживать в себе силы. Но по сей день они испытывают страшную боль. У них гниет кожа, отпадая лоскутами. Нейрогенераторы скапливаются возле нервных узлов, образуя наросты на черепе. Вылезают волосы. Но выжившие с радостью переносят эти испытания.

Втыкая иголки в тело другого человека, они получают возможность руководить им напрямую, получают доступ к его сознанию, узнают его секреты, даже его подсознательные страхи и стремления. Со временем они научились манипулировать своими жертвами и на расстоянии, по их команде те испытывают или наслаждение, или мучительные боли. Они имеют над ними безграничную власть.

– Вы говорите о них в настоящем времени, мой повелитель, – сказал Фидель. – Они же все погибли, верно? Их чудовищный Орден был уничтожен во время Революции.

– Да, так же как наш Орден, Орден Адаманта, – ответил Саган, глядя на юного священника.

– Господи, прости нас грешных! Что вы такое говорите?!

– Я хочу рассказать вам кое-что, брат Фидель. Несколько человек знают об этом, те, кто остался в живых. Один из них – адмирал Экс, он был непосредственным участником этой трагедии. Другой – Джон Дикстер, Мейгри поведала ему все свои тайны. И Дайен. Я говорил ему, предупреждал его. Слишком поздно, как выяснилось. Но как бы то ни было, он все знает, и вы должны знать.

Это произошло двадцать лет назад, до Революции. Не имеет значения, как именно. Это отдельный рассказ. Достаточно сказать, что леди Мейгри и я попали в ловушку, расставленную одним из самых хитрых и могущественных адептов Ордена Черной Молнии. Я со стыдом вспоминаю эту историю. Подвохом, обманом, игрой на нашем тщеславии нас завлекли в сети этого человека. Он называл себя Абдиэлем... Абдиэль... Так звали ангела Божьего.

Мы были ему нужны по двум причинам: он хотел получить контроль над нами и использовать нас в своих целях, пытался добраться до секрета мысленной связи между миледи и мной. Когда его ученики пришли за нами, мы сопротивлялись, но нас было только двое, а их – много.

Командующий посмотрел на ладонь своей правой руки, на пять шрамов, свежих, с сукровицей от недавних уколов игл пульта управления корабля. Саган потер ладонь, словно она болела.

– Он называет это «соединением», – сказал он тихо. – Он испытывает физическое удовольствие от этого. Сексуальное. Для жертвы это – изнасилование. Изнасилование ума, души.

Командующий замолчал, потер пальцы над ранками на руке. На лице отразилась горечь воспоминаний о борьбе, о поражении.

– Он вторгся в нас, но миледи и я оказались слишком сильными для него, – сказал наконец Саган. – Мы устояли, нам удалось убежать от него. Но до этого он завладел нами. Узнал наши тайные помыслы, страхи и желания.

– Этот человек, этот Абдиэль, жив? – спросил ошеломленный Фидель. – И вы говорите, что он... что он... – Священник не мог закончить фразу, ее невозможно было произнести.

– Я не знаю наверняка, – сказал Саган. – Но думаю, да. Абдиэль заглянул в мой мозг, в мою душу. Он один знает, кого я ищу в этой Вселенной, кого я ни за что не обойду вниманием.

Юного священника точно громом поразило:

– Милорд! Вы не думаете, что я... что я предал вас?

– Нет, не думаю, брат Фидель. – Командующий улыбнулся и положил ему руку на плечо. – Я верю, что вы оправдываете свое имя. Но, – добавил он мрачно, – Абдиэль и невинных использует.

Священник выглянул из иллюминатора корабля и посмотрел в сторону аббатства Святого Франциска. Его темные, без бойниц стены и башенки, резко выделяющиеся на фоне алого горизонта, всегда были для брата Фиделя цитаделью, защищавшей его от внешнего мира. За этими стенами – мир, безопасность, братская любовь, забота, знание, праведный труд. Воздух, которым дышали священники и монахи, был здоровым: толстые, специально для них спроектированные стены охраняли эту созданную ими искусственную атмосферу.

Никто здесь не повышал голоса в гневе или тревоге. Не били призывно в барабаны, от грома которых бежит дрожь по телу. Резкий свет не освещал изувеченные, истекающие кровью тела. Фидель представил себе прохладную, мягкую тень, в которой передвигаются люди в рясах, спеша по своим делам, кивая друг другу в немом приветствии головами в капюшонах. Сейчас они собираются в храме к вечерне.

– Alleluja, alleluja, alleluja

Venite, exultemus, Domino...

Придите, возрадуйтесь Господу Нашему...

Его голос сливался в голосами его братьев, когда он пел слова, которые мыслию и духом возносили его к Господу на крыльях музыки, возносили высоко над бренным телом, над суетными искушениями, грехами, огорчениями и проступками. Голоса эти освобождали от всякой скверны, очищали душу, чтобы она заново начала свою жизнь.

Фидель смотрел на темные стены, пытаясь представить их запятнанными, оскверненными, опасными. И не мог. Это было невозможно. Господь не допустил бы этого.

– Сказано, что мы должны уповать на Господа, – сказал тихо юный священник.

– Я уповаю, – ответил мрачно Саган. – Но также сказано, что Господь помогает тому, кто сам себе помогает. И потому, надеясь на лучшее, я готов к худшему. – Он кивнул на компьютер и пульт управления. – Я не стал программировать корабль на обратный путь, чтобы он доставил вас к доктору Гиску, хотя вы чрезвычайно ему нужны. Если что-нибудь случится со мной, Фидель, это ваш долг и ваша забота, ниспосланные вам свыше, сообщить о случившемся леди Мейгри и Его величеству королю. Если я погибну, их жизни, особенно жизнь короля, окажутся в чрезвычайной опасности. Вы поняли меня, брат?

Фидель в ужасе смотрел на него.

– Мой повелитель! Не говорите так. Мой обет... Я не могу... Не могу...

– Нам не дано знать, что мы можем, а что – нет, брат, пока нас не призовут. А что касается ваших обетов, я ведь не прошу вас нарушать их. Вас не посылают на поле битвы. Вы только доставите послание, и все.

Саган посмотрел на экран, мысленно прикинул, сколько им надо пройти.

– Идемте, брат. Если мы сейчас тронемся в путь, то как раз к концу вечерни придем.

Он повесил на спину блок питания, надел маску и помог юноше сделать то же самое. Выходя из корабля, Командующий показал Фиделю, как открыть люк, который тут же закрылся за ними.

– Ладонью нажмите на эту панель, потом скажите что-нибудь, что хотите. Слова не имеют значения. Подействует звук вашего голоса...

«Подействует... Да, я знаю теперь, как открывается люк. Но какое отношение это имеет ко мне? – думал Фидель. – Командующий заблуждается. Он слишком долго был окружен смертью и насилием. Ему мерещится теперь это повсюду, даже в светлой обители Господа».

– Я могу положиться на вас, брат Фидель? – спросил Саган.

Юный священник был в смятении, не зная, что ответить.

– Надеюсь, вы всегда сможете положиться на меня, милорд, – сказал он наконец. – Но я искренне верю, что ваши страх и тревоги беспочвенны. Господь никогда не допустит, чтобы этот злой человек проник за наши стены.

– А как же ночь Революции, брат? – Голос Сагана звучал из-под маски словно издалека. – Господь допустил, чтобы туда ворвались разъяренные толпы?

Тень сомнения омрачила душу священника, будто его задело крыло пролетавшей птицы.

– Человеку не дано постичь промысел Божий, но мы должны верить. Я буду молиться, чтобы Бог не оставил нас.

Саган больше ничего не сказал, в маске не поговоришь, надо следить за дыханием. Они двинулись по пустыне по направлению к аббатству.

Идти было не трудно, поверхность планеты была сложена красным камнем, покрытым тонким слоем пыли и желтого песка. Но в лицо им дул сильный ветер, ударяя по незащищенной коже мириадами песчинок и мелких камешков. По красному небу ползли черные облака, они сливались с газами, вырывавшимися бесконечными вихрями из красного гиганта, служившего на этой планете солнцем. Путники надвинули низко на глаза капюшоны, наклонились вперед и пошли, сражаясь с ветром, подол рясы бил по ногам.

Они добрались наконец до стен аббатства. Фидель с любовью посмотрел на них, надеясь увидеть картину, всегда радующую его сердце. К его ужасу и смятению, аббатство больше не казалось ему спокойным убежищем, обителью. Оно напоминало тюрьму... или мавзолей. Он остановился, весь дрожа, и почувствовал на своей руке сильную руку Сагана.

– Молитесь, брат Фидель, – сказал Командующий. – Быстрее!

Глава третья

Говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся...

I-е Послание к Коринфянам, 15; 51

Мейгри сидела в каюте Командующего, в кресле Сагана, за его письменным столом, перед его компьютером. Экран ярко светился, это было единственное светлое пятно в темноте кабинета. На нем, правда, не было никакого изображения, абсолютно никакого. Мейгри смотрела на него и думала, что этот искусственный интеллект был зеркальным отображением ее состояния – пустой, пребывающий в ожидании, когда кто-нибудь вдохнет в него жизнь.

Она не собиралась оставаться здесь. Хотела найти себе пристанище где-нибудь в другом месте «Феникса». Но очень скоро убедилась, что единственные комнаты, где ей никто не посмеет мешать, куда никто не посмеет войти, где она сможет уединяться, – каюта Сагана.

– Миледи, – послышался голос Агиса, капитана Почетной гвардии.

Мейгри замерла, испуганно взглянула на дверь, боясь, что она сейчас откроется, хотя знала, что никто не сможет это сделать. Джон Дикстер. Снова Джон Дикстер. Она не станет отвечать. Пусть решит, что она ушла. И тем не менее охранник знал, что она там.

– Я приказала не беспокоить меня, – сказала холодно и резко Мейгри.

– Его величество хочет видеть вас, миледи.

Мейгри закрыла глаза, вздохнула.

– Чего же вы в таком случае ждете?

Двойные двери беззвучно открылись. В проеме стоял Дайен. Свет, лившийся из коридора, освещал его так, словно от него исходило сияние, рыжие волосы горели ярким пламенем. Он вошел, двигаясь легко и изящно, в его осанке сквозила гордость, но не было и намека на высокомерие, он шел уверенно, спокойно.

Он изменился, подумала Мейгри, вспомнив ту ночь, когда она покинула его. Тогда в нем было ощущение собственного величия, харизмы, могущества Королевской крови, позволявшие ему надеяться, что он добьется власти над другими. Но не было уверенности в собственных силах, мудрости, опыте. Лезвие меча, побывавшего в огне, закалилось, ему не хватало лишь остроты. Саган отточил его.

Теперь стоило Дайену появиться, как все взгляды оказывались прикованными к нему. И это происходит, подумала Мейгри, независимо от его одеяния – облачен ли он в пурпурную королевскую мантию или рваное рубище нищего. Саган придал ему внешность короля, но что, думала Мейгри, глядя на юношу, составляет его нутро?

– Ваше величество, – сказала она, встав со стула и склонившись перед ним в глубоком поклоне. – Вы могли бы послать за мной...

– Нет, – перебил ее Дайен. – Я хотел поговорить с вами с глазу на глаз. И... – он оглядел комнату, – я решил, что это самое подходящее место. Тут нет шпионских глаз и ушей.

Мейгри кивнула в знак согласия.

– Пожалуйста, садитесь, – добавил Дайен, видя, что она продолжает стоять. Он слегка покраснел в замешательстве. – Я хочу поговорить с вами как... друг. Я пришел сюда не в качестве короля, – продолжал он, чувствуя, что его слова требуют уточнения. – Мне хотелось бы, чтобы между нами восстановились прежние отношения.

Мейгри решила, что сейчас не следует говорить, что это невозможно. Очень скоро он сам поймет. Она подошла к кушетке, которая, казалось, как и вся мебель в комнатах Сагана, была готова, словно верный солдат, в любую минуту оказать помощь тому, кто нуждается в ней. При этом мебель была малоудобной, спартанской, о комфорте здесь не думали. Саган не жаловал посетителей, а когда ему приходилось принимать их, старался не задерживать у себя.

Мейгри села, улыбаясь Дайену, похлопала по кожаному сиденью, приглашая его тоже сесть.

– Спасибо, миледи, но я предпочитаю постоять, если не возражаете.

– Как вам будет угодно, Ваше величество, – сказала Мейгри, тщетно пытаясь сесть поудобнее, чтобы не немели ноги.

Дайен не слышал ее. Он начал ходить по комнате, сцепив руки за спиной, наклонив в задумчивости голову. Мейгри наблюдала десятки раз, как Саган точно так же вышагивает. Удушье внезапно навалилось на нее. Ей пришлось отвернуться, опустить глаза. Руки ее лежали на тонкой жесткой подушке. Она перевела дыхание.

– Простите за беспокойство, миледи. – Дайен остановился, повернулся к ней. – У вас столько работы. А я помешал вам. Но я не займу у вас много времени.

– Мое время полностью в вашем распоряжении, Ваше величество.

– Не надо... – сказал он отрывисто, в глазах его полыхало пламя. – Не надо говорить со мной так. Говорите, как раньше, когда мы оба были пленниками на борту нашего «Феникса».

– Хорошо, Дайен, – ответила Мейгри ласково. – Я не хотела...

– Миледи, – слова вырывались из него, словно он знал: он произнесет их сейчас или никогда, – я видел его!

– Видел его? Видел кого? – Мейгри показалось, что он имеет в виду Сагана. Она приподнялась с кушетки.

– Платуса. – Он пристально смотрел на нее, ждал, как она прореагирует.

Мейгри тяжело осела назад.

– Что он сказал вам? – спросила она слабым голосом.

– Вы верите мне?

– А почему нет?

– Но это могло быть всего лишь сном.

– Так, значит, сном?

– Перестаньте! – воскликнул Дайен. – Перестаньте играть со мной в эти глупые игры!

– А что вы хотите от меня, Дайен? – резко ответила ему Мейгри. – Хотите, чтобы я сказала: «Да, вы видели моего брата, пришедшего с того света» или чтобы я подняла вас на смех и сказала: «Вы небось что-то не то на ужин съели, дорогой». Так? В глубине сердца вы сами знаете правду, Ваше величество. И мне совсем не надо соглашаться с вами или спорить.

Дайен нахмурился, но слушая ее, он постепенно успокоился.

– Он ничего не сказал мне. Он не подошел ко мне. Он остановился на пороге моей комнаты и посмотрел на меня. Просто посмотрел и кивнул, – голос Дайена смягчился, в нем проступили грустные нотки. – Он напомнил мне время, когда мы были вместе дома, я решал алгебрическое уравнение... – Вдруг он снова вспылил. – Это такое правило у призраков? Они всегда молчат? Я сам не верю в то, что говорю. Но я не шучу! Простите меня за то, что я побеспокоил вас. Наверно, мне просто приснился сон. Я...

– Он заговорил бы, если бы счел нужным, – сказала тихо Мейгри. – Со мной он говорил.

Она встала, зашла за кушетку, пробежала рукой по холодной металлической раме спинки.

– Говорят, что умершие особы Королевской крови остаются в той плоскости существования – становятся призраками, особенно если усопший был связан сильными духовными нитями с кем-то живым. И это поверье имеет столь широкое хождение, так много историй о том, как люди видели или разговаривали с «привидениями», что наши ученые провели эксперименты, чтобы доказать правомерность – или ложность – этого поверья.

– И что же они обнаружили? – живо спросил Дайен.

– То, что я уже сказала: или веришь своим глазам, или нет.

Мейгри улыбнулась, увидев разочарование на лице короля.

– С точки зрения здравого смысла это чушь, выдумка. Почему одни привидения приходят, а другие нет? Есть теория, согласно которой те, кто оставил на земле какие-то очень важные дела незавершенными, непременно возвращаются назад. Помню, была одна инопланетянка-ученая, которая работала над лекарством от чумы и не успела закончить свою работу. Если кто и должен был вернуться с того света, так это она. Ученые собрались у нее в лаборатории, приготовили для нее аппаратуру и ее записи, но она так и не пришла. И лекарство так и не было открыто. Чума в результате скосила все население той планеты. Целая цивилизация прекратила свое существование.

И при этом мы слышим рассказы о том, как приходит привидение матери, чтобы найти своему ребенку потерянную игрушку. А отец приходит к своей дочери в день ее свадьбы. Убитый солдат предупреждает своих товарищей о засаде. Почему, к примеру, ваша матушка никогда не приходила к вам? Ее последние слова, то, о чем она думала перед смертью...

Мейгри вздохнула. Ее взгляд был прикован к руке, скользящей по металлической ручке кушетки.

– Вы сказали, что тоже видели Платуса. – Дайен подошел к миледи. – Он говорил с вами. Что он сказал вам? Если, конечно, это не сугубо личное.

– Могу сказать. Он пришел, чтобы предостеречь меня от самоубийства. Это было сразу после его смерти, я поняла тогда, что Саган прознал, где я прячусь от него, и собирается взять меня в плен. Я понимала также, что Командующий заставит меня помочь ему найти вас, я думала, что, покончив с собой, спасу вас. Но призрак моего брата убедил меня в том, что я еще нужна другим.

Мейгри посмотрела на юношу.

– Саган сказал бы вам, что Создатель решает, кому возвращаться, а кому нет. Почему вы не рассказали ему, Дайен? Боялись, что он не поверит?

– Да, – сказал Дайен и в задумчивости замолчал. Потом продолжал: – Я так и вижу, как он усмехается. Слышу, как он говорит: «Ах, вот почему вы отказываетесь начинать войну. Ваш наставник-пацифист запрещает вам! Вы такой же слабак, как и он».

– И именно поэтому вы отказались подчиниться Сагану?

– Нет, к этому времени я уже принял решение. – Дайен взъерошил волосы. – А до этого я ждал. То было самое трудное время. Я был один... И всего боялся. – Он посмотрел на нее с вызовом, словно ждал, что она начнет над ним насмехаться.

Она понимающе кивнула.

– Я не виню вас.

– А потом я увидел во сне Платуса. Выражение его лица. Оно было странным, но я понял, чего я боялся. Я стал понимать свой страх.

Мейгри молчала. Дайен теперь говорил не с ней, а сам себе все объяснял.

– Я боялся не столько Сагана, сколько того, что я проиграю. Все потеряю. Если бы я отправился на войну, я утвердился бы в своей силе, в своей власти. Смог бы заставлять людей делать, что мне заблагорассудится, они в страхе слепо следовали бы за мной. Но стоило мне об этом задуматься, я понял, что не хочу быть таким королем. Лучше проиграть, вернуться к простой жизни, даже лучше умереть, чем сделать такое, о чем я буду жалеть всю жизнь. Как только я это понял, Платус улыбнулся мне и кивнул головой.

– Видите, – сказала мягко Мейгри, – ему и не надо было говорить с вами.

– Думаю, нет. Но я не понимал этого до конца. Я не понимал себя. – Дайен нахмурился, покачал головой. – Платус был атеистом. Он не верил в Бога.

– Он раньше верил, Дайен. Не думаю, чтобы он окончательно утратил свою веру. Он как малое дитя, которое, рассердившись на родителей, убегает из дома. Мой брат не мог понять, как Господь допустил зверства, которые произошли в ночь Революции.

– Вы слышали о случае с исцелением ребенка... и о девушке?

– Я читала донесение Сагана, – начала Мейгри с осторожностью и недовольством.

– Понятно, значит, знаете. Я исцелил ребенка, леди Мейгри! Я чувствовал, как от меня шла энергия к этому младенцу! И понял, что могу помочь девушке, хотя она находилась под контролем Абдиэля.

Саган не верит, что я на это способен. Не верит, что у меня есть дар целителя. Он говорит, что я не способен на это, потому что дар – от Господа, а Он никогда не дарует его неверующему...

– Если Он не дарует его тому, кому хочет ниспослать веру в Него, – тихо добавила Мейгри.

Дайен кивнул.

– Я тоже об этом думал. Предположим, это правда. Но почему тогда у меня есть этот дар, а нет у других? Я не способен на то, на что способны остальные особы Королевской крови! Я не могу отключить электричество усилием воли. Не могу взглядом открывать дверь. Только однажды во время инициации ко мне сошла особая сила, и я заставил шар парить в воздухе.

– Потому что в то мгновение вы отдали себя целиком этому, Дайен. Вы не сомневались, не задавали вопросы, не анализировали...

– Да, я просто не знал, что со мной происходит, черт побери. Простите, миледи, – сказал Дайен, глубоко вздохнув. – Я не хотел ругаться.

– Дайен, что вы от меня хотите? – еще раз спросила Мейгри устало. – Я с радостью объяснила бы вам, что Бог – есть, что Он или Она или Оно располагают неким космическим планом, но не могу. Хотела бы поверить, что существует некая причина, из-за которой убили вашего отца, а ваша мать умерла у меня на руках, причина гибели Платуса, причина, по которой моя жизнь оказалась загубленной. Я хотела бы объяснить вам все это. Сказать самой себе...

– Разве приход Платуса не служит этому доказательством?

– Ничего это не доказывает. Я была на грани самоубийства. Может, это было мое подсознательное стремление вырваться из порочного круга, в который я попала. Вы были сильно взволнованы. Может, призрак, явившийся вам, – результат нервного срыва...

– Вы не верите. И я не верю.

– Я уже и не знаю, во что я верю. Единственное, что я знаю, – так это то, что вера рождается в человеке, в его душе, и все начинается с веры в самого себя, со знания, что ты обладаешь способностью отличить свет от тьмы и соответственно поступать.

– Свет от тьмы? Саган убивал и мучил людей, заявляя при этом, что действует, выполняя волю Господа Бога.

– Саган услышал внутри себя тихий, слабый голос. Он мог отказаться слушать его, восстать против него или же заставить его говорить то, что он хотел услышать. Но не думаю, что он теперь способен на такое.

Дайен ждал, что она еще скажет.

Мейгри молчала. Потом вздохнула, протянула руку и дотронулась до кольца из огненного опала, которое висело, как кулон, на шее у юноши.

– Ваш жребий будет не легче нашего, Дайен. Даже, может быть, гораздо тяжелей...

– Миледи, – послышался извиняющийся голос капитана Почетной гвардии.

– У меня совещание...

– Простите, что помешал вам, но вас хочет видеть Мендахарин Туска. Говорит, что у него безотлагательное дело.

– Может быть, у него информация о Сагане? – предположил Дайен.

Мейгри побледнела еще сильнее.

– Да, может быть. Пошлите его сюда, Агис.

Двойные двери открылись. Таск и Нола вошли в комнату.

– Потрясающе! Нам так и сказали, что мы застанем вас обоих здесь. А мы повсюду тебя искали, малыш...

– Туска! Что случилось? – Мейгри быстро двинулась навстречу ему.

– Случилось? Пока ничего. Об этом-то мы и хотели бы переговорить. – Туска в замешательстве смотрел на нее.

Нола схватила его за руку и стиснула что было сил.

Он посмотрел на нее, улыбнулся.

– Нола и я приняли решение. Мы хотим пожениться прямо сейчас. Вы не возражаете? Мы сейчас ведь ничем не занимаемся.

Дайен и Мейгри смотрели на него, ничего не понимая.

– Мы решили, что нам никто не нужен для брачной церемонии. Может, с юридической точки зрения, это нарушение закона, но кто знает, что сейчас законно, а что – нет? Важно то, что мы говорим друг другу и что имеем в виду, а мы хотим, чтобы с нами были только самые дорогие нам люди и... чтобы они благословили нас. Так что мы решили пригласить вас, генерала Дикстера и Дайена...

Таск замолчал. Нола испугалась.

– Так можно... или нет?

– Таск, – сказала Нола, приблизившись к нему вплотную, – мы помешали серьезной беседе. Лучше нам уйти...

Мейгри пришла в себя.

– Вы спрашиваете, можно ли? Да это замечательно! Великолепная идея! Все члены экипажа на корабле должны отметить такое событие. Свадьба – это же прекрасно!

– Простите, ваше сиятельство, но мы хотели пригласить только близких друзей, – сказала Нола и зарделась.

– Конечно. А потом мы устроим прием, – сказал с воодушевлением Дайен. – Мы закатим грандиозный прием, такого не было на нашем корабле никогда! Мы оповестим весь флот и прессу. Пусть узнает Питер Роубс, как мы реагируем на его угрозы! Давайте прикинем, сколько нам понадобится времени на подготовку...

– Свадьбу лучше устроить сегодня вечером, – сказала Мейгри.

Она против воли произнесла это мрачно. Нола посмотрела на нее и совсем приуныла.

Таск нахмурился.

– Может, тогда не надо...

– Нет, надо, – сказала Мейгри как можно жизнерадостнее. – Я переговорю с адмиралом Эксом и капитаном Уильямсом и сделаю необходимые распоряжения. Мы можем устроить... – она хотела было сказать «здесь», но, оглядевшись, поняла, что присутствие Сагана в этой комнате ощущается даже сейчас, настолько сильно его влияние. А для свадьбы это малоприятное обстоятельство.

– Может, в оранжерее, где выращивают овощи? – спросила робко Нола. – Конечно, там нет роз и апельсинов, зато много зелени, света и воздуха...

– Нет, – покачал головой Таск. – Не хочу жениться среди моркови и брюссельской капусты.

Дайен засмеялся.

– Да там будет великолепно, когда мы все устроим. И для видеосъемок замечательный интерьер. Прессу, безусловно, на бракосочетание не пустим, – добавил он, заметив, что Таск снова нахмурился, – но зато потом! Сколько бутылок шампанского есть на корабле? Вы позволите мне пойти узнать, миледи?

– Конечно, Ваше величество, – ответила Мейгри, стараясь скрыть радость, что он уходит.

Они ушли. Таск, казалось, поглупел от счастья. Нолу точно золотистый нимб окружил. Дайен был так возбужден, что ему самому было впору жениться. Двойные двери закрылись за ними, заглушив их голоса, Мейгри осталась одна.

Комнаты Сагана погрузились в молчание, здесь, казалось, никого не осталось, кроме него самого. Мейгри подошла к пульту связи, села за компьютер и приготовилась засыпать капитана Уильямса распоряжениями по поводу свадьбы. Она была уверена, что это удивит, даже смутит и, без сомнения, разозлит его. Она помедлила, глядя на свое отражение в стальной панели. Провела рукой по лицу, едва касаясь шрама на щеке.

«А как же я? – думала она. – Я убежала из дома? Или же я вернулась домой, а он – пустой и брошеный всеми?..»

Глава четвертая

...уста их легче масла, а в сердце их вражда, слова их нежнее елея, но они суть обнаженные мечи.

Псалтырь. Молитва в страхе и трепете, 55,22

Саган и брат Фидель, согнувшись под сильным ветром, разгулявшимся на этой планете, пробирались к цели. Песок забивался в поры. Внезапно поднялись вихри пыли, почти ослепив их. Они натянули низко на лицо капюшоны, спрятали поглубже руки в длинные рукава.

Иногда им приходилось останавливаться: ветер налетал с такой силой, что казалось, вот-вот собьет с ног. Добравшись наконец до темных стен аббатства с многочисленными башенками, они продрогли до мозга костей и задохнулись от усталости.

Аббатство Святого Франциска было старым: этот монастырь Орден построил одним из первых, приор специально выбрал такое жуткое, гиблое место. Сюда, в эти суровые, голые края привозили восемнадцатилетних юношеи, решивших принять сан, здесь они учились, медитировали, проходили суровые испытания. Здесь их наставляли тому, как преодолеть плотские искушения, включая и те, что большинство людей полагали не за удовольствие, а за жизненную потребность: тепло, удобную постель, хорошую еду, дружеское общение.

Молодой послушник спал в рясе на деревянной койке в холодной келье, укрываясь тонким шерстяным одеялом, которое сам и должен был соткать. Его еда в дни, когда он не постился, состояла из хлеба, выпеченного в аббатстве, фруктов, овощей, выращенных здесь же, и воды. По утрам он учился, днем занимался физическим трудом, вечером – снова учился. Трижды на дню его призывали вместе с братией в церковь – молиться, в четвертый раз – перед тем как он отходил ко сну, но и среди ночи его будили, чтобы он читал молитвы в своей келье.

Праздные беседы в течение дня тут были запрещены, за исключением нескольких минут отдыха после вечерней трапезы. В другое время разрешено было говорить, только чтобы сообщить важную информацию или же ответить на вопрос кого-нибудь из старших монахов. В основном послушники общались друг с другом жестами.

Как только юноша попадал в эти стены, он навсегда порывал с семьей и друзьями, словно он – или они – умерли. Единственные лица, с кем им дозволено было общаться за стенами монастыря, были аббат и приор, эти встречи проходили в других аббатствах или в резиденции Ордена, которая находилась до Революции в королевской резиденции Минас Таресе. Влияние Ордена на происходящее в галактике было в прошлом огромно.

Закончив курс подготовки, юноша или становился новообращенным, его принимали в Орден, и он приносил обеты, или же ему отказывали в этом и отсылали домой. Получив однажды отказ, юноша или девушка никогда больше не могли испытать судьбу. Став же членом Ордена, будучи посвященным в его тайны, новообращенный никогда уже не мог покинуть его.

Надо отдать должное, лишь считанные единицы хотели покинуть Орден. Тех, кого гложет сомнение, увещевали. Те, кто предавался унынию, кому не помогали советы, утешения и молитвы, незаметно исчезали. Поговаривали, что их отвозили в какое-то изумительное место, где они доживали свою жизнь в покое и благодати.

Новообращенный давал обет бедности, целомудрия и послушания. Ему запрещено было приносить вред всему живому, тем паче лишать кого бы то ни было жизни, даже в целях самозащиты (исключение составляли воины-священники, им позволялось убивать, чтобы защитить Орден и невинных людей). Спустя еще два года новообращенный проходил обряд рукоположения, после чего он мог идти в мир и служить Господу и людям, если ему выпадет такой жребий, или остаться в монастыре, стать монахом, отказаться от суетного, бренного мира.

Саган и брат Фидель стояли под монастырскими стенами, защищавшими от ветра, разбушевавшегося среди остроконечных вершин гор, его шум был единственным звуком в этой пустыне. Над ними возвышались толстые, массивные стены. Не в пример обычным постройкам, которые возводят в суровых краях этой планеты, у монастыря была кровля из стали и пластика.

Стены и башни аббатства были сделаны из камня, они были солидными, воздухонепроницаемыми. Каждый камень подвергался ручной обработке, подгонялся к соседнему вплотную, так чтобы между ними не оставалось зазоров. Поверхность покрывали обшивкой, защищавшей стены от ветра и непогоды. Внутри аббатства была установлена специальная система, аналогичная той, что стояла на космическом корабле, поддерживающая в воздухе содержание кислорода. Эта система была единственным техническим аппаратом, который разрешалось держать в аббатстве. Освещали кельи свечами, печи для готовки и обогрева лазарета топили дровами и углем.

– Я никогда не ушел бы отсюда, – сказал тихо Саган. Он положил руку на холодную, неприступную стену.

Над небольшой чугунной дверью висел мощный, отлитый из чугуна колокол. Из его чрева свисала веревка. Брат Фидель дернул за веревку три раза. Подождал, словно посчитал до десяти, потом снова позвонил. Спрятал руки в рукава и стал ждать.

– Я – дитя греха, за что на моего отца наложили епитимью, – продолжал Саган, неотрывно глядя на темные, без окон стены, – теперь возвращаюсь в церковь, точно блудный сын.

– На все воля Божья, – сказал брат Фидель.

Изнутри послышались звуки открывающейся и закрывающейся двери. Глазок, сделанный из пуленепробиваемого стекла, врезанный в чугунную дверь, открылся. Саган и священник встали так, чтобы невидимый им наблюдатель мог рассмотреть их. Глазок закрылся. Они снова услышали, как открывается и закрывается дверь. Потом послышалось легкое шипение, точно изнутри стали выпускать воздух, давление внутри понизилось, стало таким же, как и снаружи.

– Не знаю, была ли на то воля Всевышнего, – спросил Саган, глядя на дверь, – или я неправильно понял? Я сопротивлялся, не хотел выполнять приказ, когда они решили отослать меня из монастыря, в котором я вырос. Но король решил, что отпрыск Королевской крови не должен расти в невежестве и изоляции от внешнего мира. Он приказал отправить меня в Академию, и, хотя она была таким же независимым и сильным институтом, как Орден, ректор не посмел ослушаться и не выполнить королевский указ. Когда мне стукнуло восемнадцать, мне разрешили выбрать: вернуться в Орден или остаться в миру. Я был полон амбиций, рвался к власти, славе, богатству. И выбрал светскую жизнь.

Они услышали какой-то зловещий звук, потом скрежет. Кто-то медленно открывал чугунную дверь.

– Но тем не менее, – сказал брат Фидель, – вы носите рясу, отправляете все обряды священника-воина, тогда как эту секту давным-давно запретили.

Тяжелая дверь поддалась не сразу. Ее, видно, редко открывали, и грубый механизм, состоящий из каких-то цепей и колес, срабатывающий с трудом, наконец, заскрипев, пришел в движение. Двое мужчин терпеливо ждали, представляя, как по ту сторону дверей монах-привратник потеет, пытаясь повернуть огромную ручку.

– Так что, можете себе представить, в какой тайне мы все держали, – сказал Саган, глядя на священника.

Бледное лицо брата Фиделя вспыхнуло, он опустил глаза.

– Простите, милорд. Я не хотел...

Саган не стал слушать извинений.

– Теперь можно сказать правду. Вам так и так надо ее знать, – добавил он, понизив голос, мрачно. – Это может спасти вам жизнь... Или жизнь тех, кого я перепоручу вам.

Лицо брата Фиделя теперь стало мертвенно-белым, кровь отхлынула от щек. Он кусал губы, но молчал. Дверь закачалась, пришла в движение, но вместо того, чтобы распахнуться, она стала закрываться еще плотнее, потом замерла и, наконец, поползла в верном направлении.

– Каждый ребенок Королевской крови должен пройти обряд инициации. У нас с леди Мейгри был один наставник, и мы должны были пройти этот обряд вместе. Мне тогда было двадцать три года, а ей шестнадцать. Я был старше, чем положено для этого ритуала: я поздно начал учиться, к тому же надо было подождать, пока Мейгри достигнет совершеннолетия. Нам сказали, что мы должны совершить этот обряд здесь, на планете, где я родился. Мы решили совершить его в храме.

Когда мы прибыли сюда, нас встретили члены Ордена, они отвезли нас тайно, под покровом ночи, в аббатство, впустили внутрь. Леди Мейгри была единственной женщиной, которой позволили войти в аббатство. В полном молчании нас подвели к алтарю. Мой отец сам совершал обряд. Он заговорил с нами, нарушив в первый раз обет молчания, который взял на себя после того, как сознался в совершенном грехе. Тогда я единственный раз слышал его голос. Голос моего родного отца!

Дверь открылась не до конца, но войти они смогли. Они очутились в узком шлюзе, в котором широкоплечий Командующий с трудом поместился. То ли от этой теснотищи, то ли почуяв, как страдает Саган, хотя голос его звучал твердо, юный священник положил руку ему на плечо, словно хотел приободрить его без лишних слов.

Саган не отозвался на это прикосновение, верно, был где-то далеко, вспоминая былое.

– Мой отец сказал, что получил знамение от Господа, согласно которому вопреки королевскому указу, традициям и правилам меня примут в Орден без установленного там предварительного курса обучения и сделают воином-священником. Я должен буду дать один обет – обет верности Господу. Мой отец сказал еще, что ждет леди Мейгри и меня, а потом отступил в тень к алтарю и исчез. Тогда я видел его в последний раз.

Дверь захлопнулась, щелкнул запор. Послышался звук включенного насоса, затем – слабое шипение: в шлюз накачивали воздух. Они терпеливо ждали, когда можно будет снять кислородные маски.

– Вас что-то тревожит, брат мой? – спросил Саган.

– Если мой повелитель простит мне...

– Да, да, – сказал с внезапной досадой Командующий, видно, ему было не по себе, хотя он старался не показать виду.

– Не понимаю, милорд, как вы могли поддержать Революцию, которая провозгласила атеизм и объявила запрет на Орден, в верности которому вы поклялись?

– Вы ошибаетесь, брат мой, я поклялся в верности Господу, а не Ордену. Я видел, что монархия – немощна и погрязла в коррупции. Видел, как цивилизованные, некогда процветающие области королевства гибнут от царящей там разрухи, от войн и хаоса, потому что наш король – бессилен, а его законы – глупы и недейственны. Даже Орден оказался жертвой коррупции, его члены в открытую нарушали обеты, стали стяжателями, поддались плотским желаниям. Я поверил, что Революция свершилась по воле Божьей.

– Вы и сейчас этому верите? – спросил мягко брат Фидель.

Саган посмотрел на него пристально своими темными глазами из-под капюшона.

– Да, брат мой. Орден прошел очищение огнем и кровью. Он снова возродился, чистый, освященный Господом. Поэтому у нас новый король, тоже рожденный в огне и крови. Вы понимаете, брат мой?

Поначалу Фидель не мог ответить, его сковал благоговейный страх, его пронзило внезапное прозрение, во всяком случае, ему показалось, что он постиг промысел Самого Господа.

– Я понимаю, милорд! Впервые я воистину все понял.

– Поздравляю вас, брат, – сказал с иронией Саган. – А мне пришлось потратить на это восемнадцать лет.

Замок на внутренних дверях в шлюз отомкнулся, и они открылись. Командующий и брат Фидель сняли свои кислородные маски и ступили в аббатство Святого Франциска.

* * *

Внутри было темно. Светила лишь одна, почти догоревшая свеча в маленьком фонаре, стоявшем на полу, отчего их тени нависли над ними. Скорее всего этот фонарик на пол поставил монах-привратник, пока открывал дверь, им он, наверно, освещал себе путь. Теперь он поднял его повыше, направив свет в лица незнакомцев.

– Я брат Фидель, – сказал юный священник, щурясь под ярким светом, – а это лорд Дерек Саган. Нас ждут в аббатстве.

Монах утвердительно кивнул, по крайней мере так можно было истолковать легкое движение его капюшона. Он еще подержал фонарь в поднятой руке, направляя на них луч, очевидно, внимательно рассматривая их, в первую очередь Сагана. Командующий стоял неподвижно, с невозмутимым безразличием. Оставшись доволен своим осмотром, привратник опустил фонарь, поклонился в молчаливом приветствии и, махнув белой рукой, казавшейся рукой призрака в тусклом свете, предложил им последовать за ним.

Все шло хорошо. Их приветствовали, как уже раз двадцать приветствовали брата Фиделя, когда он возвращался в аббатство. Но священнику было не по себе. Он старался освободиться от этой тревоги, убеждая сам себя, что это всего-навсего результат мрачных рассказов Сагана и дурных предчувствий.

Фидель смотрел на Сагана, пока они неслышно ступали по каменным плитам узких коридоров. Священник не видел в полумраке его лица. Но зато видел глаза, в которых отражался свет фонаря, видел, как они шныряют по сторонам, стремясь проникнуть в плотную завесу темноты, отступавшей под отблеском пламени свечи, но тут же еще плотнее окружавшей их, как только фонарь проплывал дальше.

Раньше, когда брат Фидель возвращался домой – а это аббатство стало его домом, – тени влекли его в пахнущее ладаном надежное тепло, и в миру он торопился закрыть глаза, чтобы не видеть его резких, ярких огней, торопился вернуться в эту обитель и найти здесь умиротворение. Сейчас они казались ему зловещими, угрожающими, словно в них притаились чудовища.

Он попытался отогнать от себя эти неприятные ощущения. Скользнув вперед, он поравнялся с привратником.

– Давненько вы не были у нас, брат, – заметил монах, судя по голосу, незнакомый Фиделю. – Почти два года, по местному летосчислению.

Это было верно.

– Простите меня, но вынужден сказать, что я не помню вас, брат. К стыду своему, вынужден просить вас об одолжении, скажите, кто вы и как вас зовут.

– Совсем не нужно просить у меня прощения, брат. Вы не помните меня, потому что меня не было здесь, когда вы отсюда уезжали. Я появился вскоре после этого. Зовут меня Микаэль.

Фидель почтительно поклонился, а заодно попытался заглянуть в лицо монаха, скрытое под капюшоном. Но попытка оказалась тщетной. То ли случайно, то ли намеренно, брат Микаэль повернулся и взглянул в боковой коридор, отходивший в сторону от главного, по которому они шли. Он немного замешкался, словно решал, куда идти, потом продолжил свой путь.

Брат Микаэль совсем недолго думал. Фидель и не заметил бы этого, если бы не следил за ним во все глаза. Фидель тут же решил, что монах заблудился или ему указали неверную дорогу. Впрочем, для новичка это было вполне допустимо. Здесь под землей построили целый лабиринт из келий и подземных ходов. А совсем глубоко в холодных погребах хранился провиант. Сердце системы, поддерживающей жизнь в монастыре, находилось внизу: там пролегали трубы, стояли насосы, тянулись электрические провода. Еще в катакомбах были склепы и гробницы. Заблудиться в этом лабиринте ничего не стоило. Но ведь брат Микаэль прожил в аббатстве уже два года...

– Долгое время привратником был брат Чэнг, – сказал Фидель, стараясь изо всех сил говорить непринужденно, словно хотел скоротать долгий путь за вежливым разговором. – Надеюсь, ему не пришлось оставить свой пост из-за болезни?

– Брата Чэнга перевели в другое место, – лаконично ответил брат Микаэль.

Правдоподобно, конечно, но маловероятно. Брат Чэнг был веселым, жизнелюбивым человеком, но очень дорожил своей работой. Он был очень предан Ордену, но тем не менее ужасно тосковал по внешнему миру и потому радовался даже самой крохотной возможности взглянуть на него. Его смеющееся лицо действовало ободряюще на новообращенных, редкие гости словно согревались теплом его доброжелательности. Брат Чэнг не променял бы свою любимую работу даже на место самого аббата. Фидель хотел было расспросить о добром Чэнге, но подобное любопытство повлекло бы справедливые упреки в пустословии.

Тем не менее о здоровье своих собратьев он мог справиться – за это его никто укорять не посмеет.

– А как поживает брат Ник? – спросил он с чистосердечным интересом. – Он очень серьезно заболел перед моим отъездом.Говорят, что-то съел. Надеюсь, он поправился?

– Ошибаетесь, брат Фидель, – сказал тихо брат Микаэль. – Среди нас нет монаха с таким именем, никогда не было, – добавил он, повернув лицо, скрытое под капюшоном, к Фиделю.

Фидель пробормотал что-то насчет того, что, наверно, ему оно померещилось. Брат Микаэль согласился с ним. Вообще он не был словоохотлив, а брат Фидель бы в таком смятении, что, хотя его распирала тысяча вопросов, он не мог задать ни один, боясь выдать себя: его раздирали мрачные подозрения.

Он замедлил шаг, сравнялся в Командующим и, выразительно взглянув на него, попытался дать понять ему, что не все ладно. Но Саган даже не смотрел в его сторону, а когда Фидель заговорил, остановил его, сделав легкий, едва уловимый в полумраке жест рукой, выпростав ее из длинного рукава, а потом снова спрятав. Командующий был погружен в собственные мысли, что было вполне естественным, учитывая печальную и важную причину, приведшую его сюда.

Фидель начал горестно вздыхать, хотя старался делать это как можно более неслышно, чтобы его не заподозрили в унынии и – да простят ему подобное признание и не сочтут это за отступление от веры – в страхе.

Брат Фидель и Саган следом за монахом перешли из нижней части аббатства в главную часть. Прошли мимо пустых классных комнат с высокими столами и стульями с высокими спинками: свет фонаря лишь на какое-то мгновение выхватывал из темноты эти столы и стулья, сделанные из отличного дерева. Прошли через оранжереи аббатства, единственное место, куда попадали солнечные лучи. Солнцем тут было огненное чудовище, повисшее над планетой. Проникая через стеклянную крышу, оно, далекое и страшное, казалось, сначала подвергалось безжалостным испытаниям и, обессиленное, укрощенное, получало допуск в монастырь. Ровные, аккуратные ряды зеленых растений в ярких цветных пятнах плодов были готовы подарить свой урожай. Фидель бросил мимолетный взгляд на сад и прикусил губу.

Из церкви возвращались священники, монахи, послушники. Они шли в благоговейном молчании, спрятав руки в рукава рясы, с покрытыми головами, с глазами, опущенными долу. Несколько монахов поклонилось, приветствуя брата Фиделя и Командующего. Никто не говорил между собой. Монах вел свою паству вперед.

Они пришли в жилые помещения. Бесчисленное множество келий выходило в неосвещенный холл. Стены, потолок и пол здесь были каменными, холодными и влажными. Монах остановился перед деревянной дверью, засунул руку в карман рясы и извлек оттуда чугунный ключ, вставил его в замок и отпер дверь.

– Комната для вас, лорд Саган, – сказал он. – А брата Фиделя я поселю рядом.

– Я хочу увидеть отца, – произнес Саган свои первые слова с той минуты, как они вошли в аббатство.

– Вас скоро к нему отведут, – ответил брат Микаэль тихим голосом. – Аббат счел, что после того, как вы столь долгое время жили в миру среди нечестивых и дьяволов, вам следует очистить свою душу молитвой.

Лицо Сагана потемнело. Казалось, он сейчас оттолкнет монаха и сам отправится к отцу. Брат Фидель, стоявший чуть поодаль от монаха, взглянул на дверь и слегка покачал головой.

– Отличная мысль, брат Микаэль, – ответил Командующий.

Келья была маленькой, они с трудом помещались в ней, брат Микаэль стоял на пороге, преграждая выход. Койка – тонкий бугристый, но чистый матрац, лежавший на досках, прибитых к каркасу на четырех ножках, – занимала третью часть комнаты. В углу стоял стол со стулом. Напротив кровати – сделанный из камня алтарь.

Саган опустился на колени перед алтарем, достал из-за пояса свою торбу и вытащил из нее небольшую серебряную чашу. Он налил в нее освященное масло, стоявшее на алтаре, и зажег его. Сладкий запах ладана заполнил комнату. Командующий облокотился об алтарь, сложил руки и склонил голову.

Брат Микаэль отнесся с явным одобрением к действиям Сагана. И почтительно попятился, чтобы уйти.

– Соблаговолите следовать за мной, брат Фидель, я покажу вам вашу келью, – прошептал Микаэль.

– Спасибо, брат мой, – ответил Фидель. – В этом нет нужды. Просто оставьте мне ключ, я попозже сам пойду.

Брату Микаэлю, видно, это не понравилось. Он продолжал стоять в проходе, поворачивая свою голову в капюшоне от лорда Сагана к брату Фиделю, словно внимательно изучая обоих. Пальцы, державшие ключ, сжались намертво.

– Я присоединюсь к молитве моего повелителя, – смиренно добавил Фидель. Подойдя к алтарю, он опустился на колени рядом с Саганом.

– Misere mei, Deus, secundum magnam misericordiam tuam.

Помилуй мя, Боже, по великой милости твоей...

Высокий тенор Фиделя присоединился к низкому баритону милорда, произнося слова молитвы. Брат Микаэль продолжал стоять в дверях. Мешать ближнему своему молиться было непозволительным святотатством. Когда душа общается с Господом, отвлекать молящегося разрешено только в самых крайних случаях, если речь идет о жизни или смерти. Брат Микаэль вышел, прикрыв за собой дверь. Фидель услышал, как в замке повернулся ключ.

Юный священник забыл следующую строку молитвы, которую он знал наизусть и произносил с первых дней своего пребывания в Ордене.

– Et secundum multitudinem miserationum tuarum, dele iniquitatem mean, – сказал Саган. – И по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое. Господи, помилуй, – говорил он тихо, потом наклонился к Фиделю и, перейдя на шепот, спросил его, а тот почувствовал на щеке его горячее дыхание: – С каких пор они стали запирать двери кельи?

– Они не запирали, – ответил взволнованно и огорченно Фидель, он говорил быстро, его лихорадило. – У нас раньше не было замков в дверях. Нам они не нужны были. А вы заметили, что замки врезаны только в вашу дверь и в мою? Меня удивило и другое, мой повелитель...

Он повысил голос. Сильная рука Сагана легла на руку Фиделя, утешая и согревая. Священник справился со своим волнением, перестал дрожать. Командующий произнес громко третью строку молитвы:

–Amplius lava me ah iniquitate mea, et a peccato meo tnunda те.

Омой мя от беззакония моего, и от греха моего очисти мя.

– Господи, помилуй, – произнес Фидель.

Главнокомандующий сделал жест рукой. Фидель поднялся, подошел, неслышно ступая, к дверям и заглянул в крошечную дверную скважину. Он долго и напряженно смотрел в неё, потом, удостоверившись, что никого нет, поднялся и покачал головой.

Саган кивнул, взмахом руки велел Фиделю вернуться к алтарю. Фидель продолжил молитву, вспомнив ее слова под успокаивающим воздействием Сагана. А может, самого Господа? Потом Саган отошел от алтаря, приблизился к столу и вернулся к монаху с листом пергамента, пером и каменной чернильницей, полной старых чернил, от которых в голове Фиделя поднялся шквал воспоминаний.

Окунув перо в чернила, Саган написал два слова:

Скажи мне.

Фидель от удивления открыл рот. Командующий покачал головой, приложив палец к губам. Выразительно обвел взглядом комнату.

– Думаете, нас подслушивают? – спросил Фидель одними губами, чувствуя себя бесконечно несчастным.

Саган утвердительно кивнул. Фидель закрыл глаза, призывая на помощь все силы. Овладев собой, он открыл глаза, взял твердой рукой перо и начал писать, но не переставал молиться.

Сад полон сорняка. Парты в классных комнатах покрыты пылью.

Саган пожал плечами, полагая, что такие элементарные вещи легко объяснимы. Они продолжали вслух молиться, не прерываясь, заглушая шелест бумаги и скрип пера.

Фидель написал быстро одну фразу и подчеркнул ее прямой жирной чертой.

Мой повелитель, здесь должен быть брат Ник.

Саган вопросительно посмотрел на юного священника. Брат Фидель начал писать следующую фразу, нетерпеливо покачивая головой. Они заканчивали читать Покаянную молитву.

– Давайте молча поблагодарим Господа за то, что мы благополучно добрались, брат, – предложил Командующий.

Фидель совсем близко наклонился к Сагану и выдохнул ему в ухо:

– Брат Ник – козел.

Командующий выглядел крайне озадаченным, он нахмурился, напомнив юноше строгим взглядом, что сейчас не время для словоблудия.

– Братья разводят здесь длинношерстных коз, мой повелитель, для молока и шерсти. Мы этим занимались со времен революции, чтобы заработать деньги. И с тех пор у вожака стада была кличка «брат Ник».

Конечно, мы между собой его так звали, – добавил торопливо Фидель. – «Ник», по-моему, кличка дьявола, а значит, козел... ну... я хочу сказать, нам нужны были козлята, значит... Вы понимаете, мой повелитель? – Фидель смолк, густо покраснев.

Саган поднял бровь, уголок его рта дернулся. Фидель продолжал свой рассказ, словно в прорубь кинулся.

– Так уж у нас повелось. Однажды сам аббат зарапортовался и упомянул в молитве «брата Ника», отчего брат Чэнг принялся громко смеяться. В церкви! Сообразив, как он оплошал, аббат не удержался и тоже стал смеяться, правда, потом он наложил на себя и на брата Чэнга епитимью на всю седмицу.

Фидель остановился, чтобы перевести дыхание. Шепотом говорить было трудно. В груди давило, он никак не мог вдохнуть глубоко.

– Вы понимате? – сказал он, когда смог снова шептать. – Даже новички знают о «брате Нике». А брат Микаэль утверждает, что провел здесь два года, но никогда не слышал о нем.

Фидель взволнованно смотрел на Командующего. Он надеялся, ждал, что Саган только посмеется в ответ и отмахнется от его подозрений, как он и раньше отмахивался от разных диких вещей, происходивших в монастыре. Но Командующий помрачнел, лицо его стало серьезным и жестким.

– Да поможет нам Бог! – сказал громко Фидель, оперевшись локтями на алтарь и положив голову на руки.

– На Господа надейся, а сам не плошай! – напомнил ему Саган и опустил свою крепкую, уверенную длань на плечо юноши. Голос его опять сошел на шепот. – Вы проявляли чудеса смелости на поле брани.

– То совсем другое, – с горечью ответил юный священник. – Там опасность была реальной и очевидной. А тут – смутные страхи, чудовищные тайны, и все это происходит в моем тихом и надежном доме... – слезы клокотали в его горле.

– Самое трудное – преодолеть страх неизвестности, – сказал Командующий. – Но вы справитесь с этим, брат. Вы мне нужны. И Господу.

– Да, мой повелитель, – сказал еле слышно Фидель и глубоко вздохнул. Потом быстро вытер глаза. – Что я должен сделать?

Командующий взял ручку и написал.

Когда за мной придут, чтобы отвести меня к отцу, не идите со мной, найдите какой-нибудь предлог. Постарайтесь узнать, что здесь происходит.

Саган посмотрел внимательно на юношу, чтобы убедиться, что тот понял его, а может, чтобы оценить его мужество. Фидель кивнул головой, губы его были плотно сжаты, зубы стиснуты.

Командующий явно остался доволен. Он поднес пергамент к огню, положил загоревшуюся бумагу на алтарь и стал наблюдать, как она превратилась в пепел. Он растер его пальцами, потом сдул. Тщательно вытер перо подолом своей черной рясы, положил чернильницу и перо на место.

* * *

В замке заскрежетал ключ, в келью вошел брат Микаэль и увидел, что Командующий и юный священник усердно молятся. Они даже не заметили монаха.

– Лорд Саган, – сказал брат Микаэль, – ваш отец ждет вас.

Командующий продолжал стоять на коленях. Фидель взглянул на него и увидел, как он внезапно побледнел и изменился в лице. На верхней губе проступил пот, кожа под загаром стала мертвенно-белой, глаза запали, вокруг легли черные тени. Вдруг он быстро задышал, кожа вспыхнула пламенем. Он попытался подняться на ноги, но ноги не слушались его. Фидель уже стоял и успел подхватить его.

– Милорд, – сказал он тихо. – Вам нехорошо. Может я...

Саган ничего не ответил, бросил на него суровый взгляд и выдернул руку.

Фидель все понял и молча двинулся следом за Командующим. Брат Микаэль, стоявший все это время в стороне, почтительно пропустил Сагана, вышел за ним и повернулся к дверям, чтобы запереть их. В это время Фидель подошел к дверям.

– Я полагаю, брат мой, что вы намерены ждать возвращения лорда Сагана в его келье, – сказал монах.

– Благодарю за заботу, брат мой, – ответил Фидель, – но я дал обет молиться коленопреклоненно всю ночь в храме перед алтарем Господа Нашего, прося Его о спасении души отца моего повелителя.

– Да будут ваши молитвы услышаны, – сказал с благоговением брат Микаэль, склонив голову и отступая в сторону, чтобы пропустить Фиделя.

– Вы помните дорогу в храм, брат?

– Конечно! – выпалил Фидель. Внезапная покорность и уступчивость брата Микаэля озадачили его. – Спасибо, брат мой, за заботу, – добавил тихо священник, – я ведь провел здесь несколько лет. Вряд ли я забуду когда-нибудь дорогу в храм.

Голова в капюшоне склонилась.

– В таком случае я провожу лорда Сагана.

Они удалились, путь им освещал фонарь брата Микаэля. Фидель остался один. Он подождал, пока Саган и монах скроются из вида, потом взял свечу со стола, зажег ее от дрожащего, пахнущего ладаном пламени лампадки на алтаре.

– Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной, Твой жезл и твой посох – Они успокаивают меня, – произнес тихо слова молитвы Фидель и вышел в темный пустой холл.

Глава пятая

В средине жизни, мы предстаем пред ликом смерти.

Псалтырь, Погребение мертвого

Монах, брат Микаэль, шел темными коридорами аббатства, освещая дорогу фонарем. За ним шел Саган, опустив голову, натянув низко на лоб капюшон. Никто не проронил ни слова. Командующий не пытался вовлечь монаха в разговор, расставляя ему хитроумные ловушки, не пытался заглянуть ему в лицо.

Если этот брат Микаэль и в самом деле один из помощников Абдиэля, один из людей, выполнявших его злую волю, его ничего не стоит узнать по невыразительному лицу, пустому, бессмысленному взгляду. Саган мог бы быстрым движением сорвать с него капюшон и узнать правду. Но руки Сагана были спрятаны в рукава, пальцы сплетены в немой молитве. Он знал правду. Он знал, что ступает не за каким-то монахом. Дерека Сагана вел Господь.

Узкие коридоры были пустыми. Когда они шли мимо просторных помещений, к примеру, мимо часовни, ярко освещенной свечами, теплой, пахнущей ладаном, они видели там членов Ордена, погруженных в молитву. И всякий раз головы в капюшонах поворачивались в их сторону, провожали их взглядом, наблюдая, как медленно и торжественно они движутся своей дорогой.

Монах провел его через оранжерею, где выращивали лечебные травы. Командующий безошибочно определил, где они находятся, по влажной почве и растениям. Он заметил в свете фонаря пучки засохших стеблей и листьев, свисающих аккуратными прядями со стропил, фляги с наклейками, ступку и пестик на рабочем столе.

«Мы недалеко от лазарета», – подумал он, припоминая расположение помещений в монастыре, в котором он провел первые двенадцать лет своей жизни. Его отец лежит в лазарете, там, где больные и увечные восстанавливают свое здоровье, где умирающим облегчают последние часы жизни.

Командующего охватили страх и волнение, его обожгла лихорадка, внутри все напряглось. Боль пронзила руки, скрутила их, он еще сильнее сцепил пальцы. В ушах звенело от бешено пульсирующей крови, глаза застилало.

Но монах прошел мимо лазарета.

Командующий похолодел, внезапно, как на поле брани, когда в вены попадает адреналин, и тебе уже ничего не остается делать, как просто выполнять свою «работу». Он понял, куда они попали, увидел, что это – тупик, коридор кончался, выхода не было. В конце коридора была дверь с надписью – «Requiem aeternam» – «Вечный покой».

Саган оглянулся на помещение, где находился лазарет. Там топили углем, чтобы больные грелись. Но ни одного пациента он не увидел на койках, ни одного инвалида – в креслах на колесах, ни один гомеопат не сидел возле пациента. Монах дошел до дверей. Протянул руку, толкнул створки и отступил почтительно в сторону, давая понять, что Командующему следует войти внутрь.

Саган оглянулся. Ему не надо было спрашивать, где он. Надпись на дверях, запах сырого камня, ледяной воздух, которым повеяло оттуда ему в лицо, говорили лучше всяких слов.

– Почему вы привели меня сюда? – спросил он сурово. – Мой отец мертв? Почему вы не сказали мне?

Брат Микаэль не намерен был отвечать. Он взял фонарь, осветил вход в комнату, почти незаметно кивнул, приглашая Сагана войти. Когда убедился, что Саган не собирается делать ни шагу, ответил ему:

– Ваш отец жив.

– Так отведите меня к нему! – потребовал Саган.

– Я привел вас, – ответил брат Микаэль тихо.

– Это же морг! – изумился Командующий, пытаясь унять свой гнев.

– Такова его воля, – ответил брат Микаэль.

Саган воззрился на монаха, стоявшего неподвижно в дверях, прислонившись к косяку, чтобы дать возможность Командующему пройти. Саган порывисто вошел.

Морг находился в большой холодной каменной комнате без окон. В полу была выдолблена сточная канавка, по ней сливали воду, которой обмывали покойников, готовя их в последний путь. В центре комнаты стоял каменный гроб, по четырем углам которого возвышались чугунные подсвечники в человеческий рост высотой, а в них стояли большие, толстые, круглые свечи. При слабом свете Саган увидел, что в гробу лежит не покойник, а живой человек.

Дереку Сагану приходилось ступать на борт вражеского корабля, зная, что ему одному предстоит столкнуться с десятью солдатами, понимая, что, если смекалка и сноровка подведут его, он погибнет. Он шел в бой решительно, без страха. Но сейчас он не мог заставить себя сделать шаг. Он вдруг почувствовал себя слабым, немощным младенцем, заблудившимся в темноте. Он смотрел на фигуру в рясе, лежащую в гробу под тонким старым одеялом, пламя свечи разгоралось в его затуманившемся взоре, грозило поглотить этого человека. Сагану стало дурно, он чуть не рухнул на колени.

– Deus miserere! – Господи, помилуй! – взмолился он, и от этой мольбы голова в гробе повернулась, глаза устремились к нему.

Отец всегда казался старым Сагану, хотя священник был сравнительно молод, когда, нарушив обет, он должен был пожинать горькие плоды своего греха. Самые ранние воспоминания Дерека – суровое, непроницаемое лицо, к которому приросла маска стыда, вины, страдания и лишений. Еще до того, как мальчик узнал, что этот Монах Темный (так звали его в обители) – его отец, Дерек чувствовал: что-то их связывает. Это было ужасно, он никогда не говорил никому об этом, но он видел, как загораются глаза Темного Монаха, когда он останавливает свой страдальческий взор на нем.

Когда Дереку исполнилось десять, решено было, что смышленый мальчик все поймет, и тогда аббат позвал его к себе в кабинет и объяснил Дереку, как согрешил его отец, какую епитимью он наложил на себя навечно – дал обет молчания, сказал о том, что его отец пожелал, чтобы Дерек вырос в монастыре, за его темными, мощными, непроницаемыми стенами. Потом король распорядился иначе, но он не смог ничего поделать с тем фактом, что Дерек знал – жизнь ему дарована ценой позора и вечного страдания его отца.

Двенадцать лет Дерек провел неотлучно с отцом, но Темный Монах не сказал ему ни единого слова. По истечении этих двенадцати лет, когда Дерек уходил в мир за стенами аббатства, отец не пришел попрощаться с ним.

А сейчас сын пришел попрощаться со своим отцом.

Господь услышал молитву Сагана, дал ему силы сделать шаг вперед. Он встал возле гроба, возле своего отца. Немощь и старость разгладили и смягчили черты его лица. Следы страданий, некогда глубоко врезавшиеся в его щеки, теперь исчезли – вместе с истлевшей плотью. Его губы, некогда суровые стражи его обета; сжатые в плотную линию, теперь разомкнулись и пересохли. Тело его, в былые времена сильное, мускулистое и стройное, не сгибающееся под добровольным гнетом, теперь было худым, высохшим, он дрожал под одеялом, хотя был одет в плотную коричневую рясу. Дерек ни за что бы не узнал отца, если бы не его глаза. Он знал этот взгляд. Он запомнил этот взгляд навсегда.

Саган медленным жестом стянул с головы капюшон.

Умирающий, следивший за каждым его движением, стал жадно всматриваться в его лицо, потом голова старика откинулась на жесткую, холодную подушку. Глаза закрылись, но не в упокоении, а в горьком отчаянии.

– Он отходит, – послышался голос из темноты.

Саган не удивился, услышав голос. Он понял, что ждал его.

Пламя свечи высветило голову в шишках, болтающуюся на тощей и хилой шее, казалось, голова эта неожиданно вынырнула из темноты, словно черт из табакерки. Лысая голова была чудовищно непропорциональна, покрыта морщинистой кожей и буграми. Два огромных желвака торчали в основании шеи.

Человек этот был очень старым, таким же, как умирающий в гробу, и таким же немощным, хотя был укутан в толстую, тяжелую рясу. Он все время трясся и дрожал. Но голос у него был крепкий, хотя и тонкий, изобличал в нем несокрушимую силу воли.

– Абдиэль! – сказал Саган, скорее в знак того, что узнал его, а не в знак приветствия.

– Рад снова видеть вас, милорд, спустя столько лет. Но я, однако, чрезвычайно разочарован. Вы не удивились при виде меня. Получается, вы были готовы к встрече со мной здесь. Надеюсь, Микаэль и другие хорошо сыграли свои роли? Ах, нет. Понимаю, в чем причина. Проницательного брата Фиделя не удалось обвести вокруг пальца. Где же наш «преданный» юноша? Отправился все разнюхать, да? Не хотите отвечать мне? Неважно. Он так и так придет ко мне... Или мне следовало сказать «к вам, милорд».

– Вам ведь нужен я. Отпустите священника с миром.

– Я так и намерен поступить, дорогой мой. Он покинет стены этого аббатства целым и невредимым. Я хочу, чтобы мое донесение попало к адресату. А вы проинструктировали его, как ему улетать отсюда, Саган, с обычной для вас четкостью. Мне не о чем беспокоиться, разве что побеседовать с ним накоротке.

Командующий, казалось, не слышал Абдиэля, не обращал внимания на зловещий смысл слов ловца душ. Бросив на него быстрый, безразличный взгляд, он стал снова смотреть на отца.

– Вы заполучили меня, а теперь велите перевести отца в лазарет, чтобы он провел свои последние часы в мире и покое.

Абдиэль был уязвлен.

– Да что вы, Дерек, я не такой монстр, как вы предполагаете. Даже если я и воспользовался вашим отцом в качестве приманки – согласитесь, весьма неглупый ход, я никогда бы не стал мучить умирающего человека.

Поверьте, мне гораздо приятнее было бы ждать вас в теплой комнате, а не в сыром склепе. Микаэль сказал вам правду, но могу добавить кое-какие подробности.

Когда мы прибыли сюда, мы нашли Темного Монаха в морге. Очевидно, поняв, что наступает смертный час, он просил его, еще живого, перевести сюда и положить на одр, где обычно лежат покойники. Я побоялся его тревожить, он мог не перенести этого. Я понимал, что вы не приедете, если не поверите, что он жив. Так что самой главной для меня задачей оказалось поддерживать в нем жизнь. Уверяю вас, Дерек, его собственный сын не смог бы обеспечить ему такой хороший уход.

Абдиэль хихикнул, довольный шуткой.

Саган, не обращая на него внимания, встал на колени рядом с гробом, взял отца за руку.

– Отец мой, неужели ты умрешь, не благословив меня? Неужели ты так ненавидишь меня?

Голова повернулась, глаза открылись. Рот зашевелился, губы стали складываться в звуки и слова, которые его голос давным-давно разучился произносить.

– Ненавижу... тебя? Сын мой. Сын мой...

Глаза закрылись от жестокой муки. Рука, лежавшая в руке Сагана, последним усилием сжала ее. По худым щекам скатились скупые слезы, появившиеся из-под восковых век. Губы зашевелились, может, в последнем выдохе. Может, в последнем слове.

– Прости...

Медленно-медленно рука разжалась. Складки одеяла больше не подымались и не опадали. Саган продолжал стоять в почтительном молчании, прижав худую руку отца к груди. Потом, с трудом поднявшись, Командующий поцеловал руку отца, положил на опавшую грудь.

– Sanetus, sanetus, Sanetus Dominus, Deus Sabaoth. Pleni sunt caeli et terra gloria tua, – Свят, свят, свят, Господь Саваоф!

Вся земля полна славы Его! – запел Саган и медленно пошел вдоль изголовья гроба, склонив голову.

Посмотрел украдкой из-под опущеных ресниц на Абдиэля, укутанного в толстую рясу, дрожащего, забившегося в тень и наблюдавшего за ним со зловещим интересом. Микаэль, стоя в дверях, не успеет подбежать и помешать Сагану убить его хозяина. Тощую шейку старика сожмут его железные пальцы, кость хрустнет, он дернется, еще раз хрустнет...

Командующий был возле ловца душ. Их разделяло всего несколько шагов. Саган поднял другую руку отца, лежавшую вдоль тела, положил на грудь. Навечно. Он запел еще громче: «... Полна славы Его!»

Командующий повернулся быстро, внезапно, сделал прыжок к Абдиэлю. Тот был от него на расстоянии руки, Саган готов был схватить его и задушить, вдруг перед Саганом возник блестящий предмет.

Он моментально отреагировал, оценил опасность и остановился. Дернулся назад, потерял равновесие, упал на одно колено, успев лишь нанести удар. Тяжело дыша, он скрючился на каменном полу у ног старика, словно жертва предстоящих пыток, которые он в страшном сне боялся представить, с ужасом глядя на предмет, который ловец душ держал в руке.

– Я знал, что больше ничего не остановит вас, Дерек. – Абдиэль мерзко улыбался. Он крутил в руке какой-то предмет, сиявший в свете свечи золотом и кристаллами. – Конечно, не страх смерти. Что значила бы для вас смерть, если бы речь шла о жизни вашего драгоценного короля? Ибо вы знаете, не правда ли, милорд, что моя главная цель – Дайен. А это... Змеиный зуб... Испугались, Дерек? Не стану допытываться, вижу, испугались. – Абдиэль держал в руках предмет, на вид безобидный, напоминающий искусно сделанное ритуальное оружие, в форме полумесяца, из золота в форме головы и верхней части туловища змеи, с которой содрали кожу. Изо рта змеи торчало лезвие – сверкающий хрусталь.

Называлось это оружие Змеиный зуб. Лезвие было точь-в-точь как ядовитый зуб змеи, прозрачный кристалл был внутри полым, напоминал крошечный сосуд с отточенным, как игла, горлышком. Такое хрупкое оружие было бессильно перед металлическими доспехами воина. Казалось, оно и в кожу человека не способно вонзиться. Но Дерек Саган при виде этого предмета, зажатого в дрожащей руке старика, застыл на месте.

Лезвие не надо было вонзать в жертву. Достаточно нанести небольшую царапину. Яд из зуба-сосуда молниеносно проникал в тело, и тогда – спасения не жди.

– У каждого человека есть ахиллесова пята, Дерек Саган, – пробормотал Абдиэль, выходя из комнаты и держа перед собой натогове Змеиный зуб.

Но предупреждение это было излишне. Саган продолжал стоять на коленях, с опущенной головой, с поникшими плечами. Абдиэль не сводил глаз с Командующего. Подойдя к дверям, отдавая приказ Микаэлю, он по-прежнему следил за своей жертвой.

– Дай сигнал, – приказал Абдиэль.

Микаэль кивнул, открыл дверь. В коридоре стояла толпа зомби. Они были одеты, как монахи, в коричневые рясы, в руках у каждого была плеть. Они по одному зашли в морг и выстроились вдоль стен.

– Избейте его, переломайте ему кости, искалечьте, но оставьте в живых. Он располагает информацией, которая мне нужна.

Микаэль посмотрел на согбенную фигуру Командующего.

– Вы победили его, хозяин! Величайшая победа!

– Полагаешь, друг мой? Нет. Саган просто в шоке. Скоро он придет в себя, призовет на помощь свои мозги, начнет искать выход, как победить меня. Смотри, Микаэль, смотри, вот он уже начал приходить в себя.

Смотри – он поднимает голову, в глазах снова появился блеск. Если бы я сейчас подошел к нему даже под угрозой этой штуковины, – Абдиэль махнул Змеиным зубом, – он начал бы мне оказывать сопротивление, во всяком случае, мысленно. Просто он обмяк от боли и страдания, от того, что попал в ловушку.

Микаэль подал знак рукой. Зомби начали двигаться вперёд, держа наготове плети. Это были маленькие плети, каждая сплетена из тринадцати полосок кожи, вымоченных в рассоле. От ее ударов на коже оставался глубокий след, соль, проникавшая в рану, жгла и разъедала плоть. На конце каждой из тринадцати полосок был прикреплен наточенный кусок металла, он, словно коготь, рвал кожу, царапал ее и резал.

Увидев, что они приближаются, Саган встал и сжал кулаки – свое единственное оружие.

– Я буду у себя в келье, там тепло, – сказал Абдиэль. – Доложите, когда все кончится.

Микаэль молча кивнул.

– А где этот священник? – спросил Абдиэль, словно спохватившись.

– Он исчез, хозяин. Я отправил людей на его поиски. Его убить или привести к вам?

– Ни то ни другое. Следите за ним в оба глаза. Смотрите, не спугните. Он сам придет сюда в поисках своего господина. Иначе он не будет достоин своего имени – «Преданный».

Абдиэль ушел. Дверь в морг захлопнулась за ним.

Ключ повернулся в дверях.

Глава шестая

Объяли меня болезни смертные и муки адские постигли меня...

Псалтырь, 116:3

Брат Фидель смотрел вслед лорду Сагану и монаху, пока тень не поглотила их.

Сначала брат решил пойти за ними, выяснить, куда они идут. И он торопливо пошел следом, пока не нагнал их и не увидел высокую фигуру Сагана, возвышающуюся над низеньким монахом. Фидель замедлил шаг, оставаясь в тени, он ступал неслышно, словно мягкий ветерок, бежавший по каменным плитам. Повернул за угол. Из проема дверей внезапно появились три фигуры монахов. Они окружили его.

– Простите, братья, – сказал он, пытаясь выбраться из болтающихся длинных рукавов и развевающихся фалд их ряс.

Братья пробормотали в свою очередь извинения, отступили вроде бы в сторону, чтобы дать ему пройти, но, когда он повернул налево, они тоже повернули налево. А когда Фидель повернул направо – сделали то же самое.

Он попытался вырваться от них, чуть было не подрался с одним монахом, нечаянно толкнул его, сорвал с него капюшон. Пламя свечи, которую он держал в руках, осветило лицо монаха. Фидель посмотрел в это лицо и ужаснулся.

Глаза монаха были пустыми, ничего не выражающими глазами мертвеца.

Услышав учащенное дыхание изумленного Фиделя, монах быстро натянул капюшон. Фидель попытался еще раз заглянуть ему в глаза, но тот убыстрил шаг.

«Неужели у него такие глаза? Или это из-за освещения? У живого человека не бывает таких глаз!»

Фидель не мог найти утешительного ответа, но еще больше огорчился, когда обнаружил, что потерял из виду Сагана и странного брата Микаэля.

Фидель тщетно пытался нагнать их. Потом, вспомнив об идее пойти в храм, решил, что лучше именно туда и пойти. Если за ним следят, то все подозрения улетучатся, как только он появится в храме. К тому же юному священнику сейчас, как никогда, хотелось убедиться в том, что Всевышний не оставил его.

И он пошел быстрым шагом по монастырским проходам, зорко высматривая своего повелителя и странного монаха. Но никого не увидел, ни одного монаха. Это удивило его: в такое время дня это было подозрительным. Его повелитель приказал ему разузнать, что тут и как, он не знал, с чего же ему начать свои поиски. Подумал было пойти к аббату, изложить ему свои сомнения и вопросы, но решил отправиться к нему после того, как облегчит душу молитвой. Наконец юный священник оказался у дверей храма, возрадовался и вошел в него.

Главный неф был построен в классическом стиле, как строили раньше, на старой Земле, он был пуст, после всенощной все разошлись. Фидель перекрестился, прошел между деревянными скамьями, опустился на колени и стал молиться. Вокруг стояла тишина, сладко пахло ладаном и свечами. Но слова молитвы застыли на губах Фиделя.

Ему было не по себе, он дрожал, непонятный страх объял его. Храм больше не был его родным домом, святость исчезла, мир и покой были кем-то нарушены. Он поднял голову, огляделся, чтобы найти источник опасности, подтверждение его страхам, но все тут было, как обычно. И тем не менее, точно дитя, интуитивно чувствующее еще за порогом дома, что родители сердятся, Фидель ощущал повсюду в храме гнев Господень.

Он услышал шум, оглянулся. Трое монахов, может те, что перегородили ему проход, вошли в храм. Внезапно Фидель понял, что не хочет, чтобы монах с мертвыми глазами заметил его. Он задул свечу, которую держал в руке, поставил ее на пол.

«Что мне делать?» – подумал он.

Он увидел краем глаза, как вспыхнуло пламя. Это разгорелась одна из свечей, стоящих у алтаря, перед тем как окончательно погаснуть, оплыть горячим воском. Но Фидель нашел решение. Он оглянулся, чтобы понять, следят за ним монахи или нет.

В храме было сумеречно, так что даже если они и заметили его, то смогли только увидеть неясные очертания силуэта. Не исключено, что они пришли сюда, ведомые самыми чистыми помыслами, но Фидель испытывал тревогу. Надо спешить. Он следил за ними: они отодвинули занавеску исповедальни, заглянули внутрь.

Фидель поднялся, неслышно проскользнул по главному пределу, повернул налево и подошел к трансепту. Он заметил боковым зрением, что монахи увидели его. Они перестали обыскивать исповедальни, ринулись в его сторону.

Юный священник поспешил в глубину трансепта, подошел в большому в орнаменте мраморному барельефу, изображающему сцену Судного Дня. Барельеф полностью закрывал тут стену – от пола до потолка. Проходя меж рядов подсвечников, стоящих возле этого барельефа, Фидель взял одну свечу. Он протянул руку со свечой к стене, увидел то, что искал, и дотронулся указательным и средним пальцами до Глазниц демона с высунутым языком, изготовившегося утащить грешника в мраморный ад.

Дверь, искусно замаскированная согбенными фигурами проклятых, неслышно приоткрылась – петли были надежно смазаны маслом. Фидель ринулся в темноту, нажал на дверь всем телом, быстро закрыл ее и встал за ней, затаив дыхание и пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце.

Он слышал, как скребутся с другой стороны двери монахи, стараясь найти потайной ход. Он представил себе, как они злятся. Им показалось – как казалось всем, кто ежегодно смотрел здесь миракль, что Фидель прошел сквозь стену. Во время представления монах, который играл Дьявола, появлялся из-за этой потайной двери, а братья, изображавшие Добродетели, своими молитвами потом изгоняли его.

– Кто ты? Откуда путь держишь? Ты принял меня безропотно, но я упустил тебя. А теперь ты возвращаешься, бросая мне вызов, но я одолею тебя и подчиню тебя себе! – кричал дьявол, преследуя свою жертву.

Фидель представил себе, как те, кто стоял по ту сторону стены, бормотали те же проклятия. Приступ безумного смеха навалился на него. В ужасе, что сейчас у него начнется истерика, Фидель с трудом поборол его. Он был по-прежнему в опасности. Монахи могли случайно нажать на рычаг и открыть потайную дверь. Тот факт, что они не знали о секрете глазниц Дьявола, о котором все в аббатстве знали, подтвердил худшие подозрения Фиделя. Эти люди – вовсе не монахи.

Держа перед собой свечу, священник спустился по спиральной лестнице, выдолбленной в стене. Ступеней было немного, очень скоро он очутился в комнатушке под нефом, в которой переодевались участники миракля и ждали своего выхода. Но рядом с комнатушкой был проход, в нем – другая дверь и еще ступени, которые приведут его с подземелье, вырытое под стенами аббатства.

Фидель бежал, не давая себе отчета, куда он бежит, единственным его желанием было спастись от монахов, вселявших в него ужас. Он спускался все ниже и ниже. Ступеньки закончились. Ступив на гладкий, сухой, каменный пол, он поднял свечу. Мягкое пламя отсвечивало от серо-белого мрамора. На него смотрели глаза каменных ангелов, словно предлагая ему проникнуться умиротворением тех, чей покой они охраняли. Он попал в усыпальницу.

Боль в боку мешала дышать. Фидель был здесь в безопасности. Он поставил свечу на саркофаг, присел на нижнюю ступеньку и внезапно услышал какой-то шум.

Усыпальница находилась в длинном, узком склепе, выдолбленном в скале. В центре возвышались мраморные гробы усопших аббатов и приоров, их лики были высечены на крышках гробов. Дальше тянулись ряды простых Деревянных гробов монахов и священников. Шум доносился из глубины склепа.

Фидель, затаив дыхание, стал прислушиваться, стараясь не обращать внимания на громкий стук сердца.

Он ничего не услышал, никого не увидел.

«Это крысы», – подумал он, поднял свечу и пошел вперед, вглядываясь в темноту.

Потом он даже объяснить не мог, что именно влекло его вперед, разве что мысль: там кто-то притаился, может, человек, может, зверь. Вряд ли там напугавший его монах.

Фидель тем не менее не думал, что найдет кого-нибудь, и, когда пламя осветило бледное лицо, смотрящие на него из темноты глаза, юноша чуть не выронил свечу. Он попятился, потом наклонился вперед, зорко всматриваясь в незнакомца. С огромным облегчением он обнаружил, что темные, подернутые поволокой глаза незнакомца были полны ужаса, в них била ключом жизнь. Фиделю показалось, что он узнал их.

– Брат Мигель? – Фидель ближе поднес свечу. – Это ты? Не верится, что мне удалось наконец встретить знакомого!

Страх постепенно погас в глазах монаха, на смену ему пришли удивление и недоверие.

– Фидель? – прошептал он. – Неужели это ты? А не один из... них? Да, это ты! Это ты! Слава Богу!

Монах выполз из своего убежища, схватил Фиделя за руку, приник к ней с рыданиями. Священник поставил на землю свечу, обнял монаха за плечи, привлек к себе, сам чуть не плача от радости и облегчения.

– Объясни мне, брат, – попросил Фидель, когда Мигель немного пришел в себя и смог заговорить. – Что происходит? Здесь произошло какое-то несчастье?

– Скажи, нам не грозит опасность? Ты здесь. Значит ли это, что они покинули монастырь? – Мигель дрожал, но не столько от холода, сколько от страха.

– Не понимаю, кого ты имеешь в виду и о чем говоришь. Если ты имеешь в виду монахов с очень странными глазами...

– Глазами мертвецов? – прошептал брат Мигель.

Фидель утвердительно кивнул.

– Они по-прежнему здесь.

Надежда угасла в лице Мигеля. Он снова опустился на пол, прислонясь к гробу.

– По крайней мере я умру на священной земле, – сказал он и бросил почти любящий взгляд на ряды гробов, стоящих в темноте. – Я умру в мире и покое, не то что другие... – Он закрыл лицо руками и начал всхлипывать, точно испуганный ребенок.

Фидель смотрел на несчастного, его раздирали жалость к нему и яростное желание понять, что же происходит, и предупредить, если удастся, милорда.

– Мигель, – сказал Фидель как можно более сурово, – я не один. Со мной еще человек, не исключено, что ему грозит смертельная опасность. Помни, что все в руках Божьих, брат. Ты разуверился в Боге? Это большой грех.

– Разуверился в Боге! – Мигель поднял измученное, залитое слезами лицо. – Нет! Мою веру убили, изуродовали, уничтожили! Их всех...

– Что? – Фидель опустился возле монаха на колени, взял его за плечи, заставил его смотреть на него. – Что ты говоришь, брат? Всех?... Их не... – Он не мог произнести это слово.

– Убили? Да, всех. Он пришел за мной. С кровавым ножом, пальцы – в крови, с руками, красными до... локтей.

– Кто пришел за тобой? – Фидель поднялся. Как зовут человека, о котором говорил ему Саган? Он не мог вспомнить. У него имя, как у одного из ангелов Божьих...

– Приор Густав! – с трудом вымолвил Мигель, ибо от одного звука произносимого им имени его охватывала дрожь.

Ошеломленный Фидель снова сел, украдкой глядя на монаха. Он безумен. Лунатик, несет какой-то бред.

– Брат, – сказал Фидель. – Ты ошибаешься. Приор Густав – самый безобидный человек, каких только знал свет. – Он протянул руку и поправил всклокоченные темные волосы Мигеля, убрав их с его возбужденного лица. – Ты сам не ведаешь, что говоришь...

– Ты считаешь меня безумцем. Безумие. Именно оно заставило их стать такими. Безумие. Безумие, которое охватило их, – от Змеиного зуба.

«Оставаться здесь или уходить? – думал Фидель; тревога за его повелителя и его жизнь становилась все сильнее и сильнее. – А может, надо вернуться и рассказать ему обо всем, что я обнаружил? Но как я брошу своего брата в этом каменном подземелье, в таком состоянии?»

– Абдиэль, – сказал Мигель.

– Что? – Фидель подскочил. – Что ты сказал?

– Он зовет себя Абдиэлем. Он прилетел сюда однажды ночью, старый, согбенный, немощный человек. О Господи! – застонал Мигель. – Он притворился, что он – член нашего Ордена. Сказал, что ему посчастливилось уцелеть в Революцию, что его подвергли гонениям и изгнали из отчего края. Он прилетел издалека, ибо повсюду искал своих братьев, потому что твердо знал – мы тоже уцелели. И вот он нашел нас. Он хотел одного – дожить свои последние дни среди нас. Мы взяли его к себе. Да помилуй нас Бог! Мы взяли его к себе.

Нет, это не бред сумасшедшего. Фидель пристально смотрел на Мигеля. Он был изможденным, измученным от холода и голода, испуганным до полусмерти. Но он не был сумасшедшим.

– Рассказывай, брат, я слушаю тебя. – Фидель положил руку на дрожащую руку монаха.

– Сейчас я работаю в лазарете, брат. В ту ночь приор пришел в аптеку, где я готовил травяную настойку для одного из наших больных. На руке у него была царапина, и он попросил бинт, чтобы остановить кровь. Царапина была неглубокой, не нарывала. Ему не было больно. Он даже посмеялся по поводу своей «раны». Сказал, что Абдиэль показал ему очень странное на вид оружие, которое он нашел во время своих скитаний. Змеиный зуб, так оно называется. Абдиэль нечаянно поцарапал приора, ведь у него рука парализована. – Мигель замолчал, облизнул губы. Голос его стал сиплым. – Воды.

Фидель оглянулся.

Монах улыбнулся и кивнул в сторону дальнего, скрытого во мраке угла.

– Вон там струйка воды течет, благодаря ей я и держусь.

Вогнутый кусок мрамора – часть крыла ангела – послужил сосудом. Фидель набрал воды из тонкой струйки, бежавшей по каменной стене, вернулся, протянул сосуд Мигелю. Брат выпил и продолжил рассказ.

– В ту ночь приор Густав вернулся в лазарет и... убил брата, который дежурил там. Потом он принялся за больных. Он зарезал ножом тех, кто спал. Но тут один из больных проснулся, увидел, что происходит, и начал кричать. Я спал на кушетке в аптеке. Я должен был взбалтывать через короткие промежутки времени настойки, которые готовил. Вопль ужаса разбудил меня. Я побежал на крик, узнать, что случилось. То было... как кошмарный сон. С тех пор я не сплю, боюсь, что сон повторится.

Фидель обнял брата, стараясь унять его дрожь.

– А что потом произошло? – спросил священник. –Прости мне мою настойчивость, но теперь я понимаю, что лорд Саган в опасности и я должен предупредить его...

– В опасности? Саган? – Мигель посмотрел на Фиделя. – Да это ловушка. Вот что это. Ловушка.

– Ловушка для моего повелителя? – Фидель посмотрел на юношу. – Говори, брат. И поживей!

– Нам удалось... схватить приора Густава. Лицо его... не поддавалось описанию, оно было страшнее, чем преступления, совершенные им. Он понимал, какие чудовищные преступления он совершил. Представляешь? Он умолял нас убить его, чтобы наступил конец его мукам. А потом начал проклинать нас, выкрикивал грязные слова, ругательства, пытался вырваться, освободиться от веревок, которыми мы его связали...

– Брат, прошу тебя! – взмолился Фидель. – Скажи, какое все это имеет отношение к моему повелителю?

– Абдиэль сказал нам в ту ужасную ночь, что он член Ордена Черной Молнии. Показал нам оружие – Змеиный зуб. Небольшой хрустальный полумесяц, в котором спрятан яд, чудовищный яд, не убивающий человека, но отбирающий у него разум, толкающий жертву на самые низкие, ужасные преступления – на убийства, истязания, четвертования, каннибализм... И что самое страшное – разум жертвы иногда просветляется. Человек начинает понимать, какие зверства он совершил, но бессилен что-либо сделать с собой.

Абдиэль привел к нам нашего аббата, показал нам Змеиный зуб и сказал, что, если мы не станем беспрекословно подчиняться ему, наш аббат обречен вслед за приором Густавом на вечный ад на этой планете. Что мы могли сделать, Фидель?

– Молиться Господу Богу.

– Мы молились, – сказал с горечью Мигель. – Сам видишь, услышаны наши молитвы или нет. Почему Он не услышал их, брат? – Монах схватил Фиделя за руку. – Почему Он погубил нас, ведь мы Его верные слуги?!

– Не знаю. Знаю только, что мы должны быть тверды в нашей вере. Ты исполнял приказы этого Абдиэля?

– Вслед за ним в аббатстве появились его ученики, которых он звал мертвыми разумом. Мы дали им свои одежды, обучили нашему распорядку дня и всему прочему. Да простит нам Господь, мы научили их нашим молитвам. Мы не переставали надеяться, что Господь простит нас. И вот однажды наступил вечер, время ужина... – Мигель сглотнул слюну. Пот проступил у него на лице. – Я не ел с другими. Я держал пост... молился за души тех, кто погиб от руки насильника. А остальных, всех остальных...

– Отравили, – догадался Фидель.

– Они умерли через несколько часов, – сказал монах, охваченный горем и отчаянием. – Я пытался спасти их, но ничто не помогало. А потом эти мертвые разумом пришли за мной. Их глаза... – Он задрожал. – Не помню, как я очутился здесь. С тех пор я здесь прячусь, боюсь, что они найдут меня. Когда я увидел тебя, я был уверен, что это они за мной пришли. Я... я был почти рад. Один человек во мне заставляет меня прятаться, другой гонит к ним...

– Мне надо идти. – Фидель поднялся. – Может, я уже опоздал, но я должен попытаться спасти моего повелителя.

– Не смей уходить, – воскликнул Мигель, повиснув на Фиделе, пытаясь усадить его. – Ты погибнешь вместе с ним.

– Если это единственный выход, пусть будет так. Не отступай от Господа, брат. Он не покинул нас, просто мы не понимаем Его помыслов. Он неспроста пощадил тебя, не сомневайся в этом. Возвращайся в свое укрытие и молись, молись за моего повелителя, молись за меня.

– Я буду молиться, – сказал брат Мигель, и его голос зазвучал увереннее. Он протянул вперед руку. – Domini-cus tecum. Господь с тобой.

Фидель взял его руку.

– Et cum spiritu tuo. Да не оставит тебя Святой Дух.

Подняв свечу, брат Фидель подождал, пока Мигель снова спрячется в своем убежище, во мраке, под защитой усопших братьев. Фидель поторопился прочь из усыпальницы с холодными, молчаливыми мраморными статуями. Но поставив ногу на первую же ступень, глядя в темноту, нависшую над ним, Фидель вспомнил монаха с пустыми глазами, об ужасах, о которых он только что услышал, о Змеином зубе. И мужество покинуло его. Он не мог заставить себя сделать второй шаг.

«Господь оставил жизнь Мигелю неспроста. Да, наверно для того, чтобы предупредить меня. Я должен спасти жизнь моему повелителю! А я стою здесь и боюсь темноты. Господь не оставит меня. Да будет на то его воля».

Быстрым, твердым шагом брат Фидель начал подниматься по лестнице.

* * *

Выбравшись из подвала, священник очутился в большой кухне аббатства, где братья готовили себе еду.

Он остановился в темноте на пороге, выглянул, чтобы, как говорят солдаты, «оценить обстановку». Внутри никого не было. Кухней явно уже давно не пользовались. Наверно, зомби не надо есть. А может, они привезли еду с собой.

Фидель надвинул капюшон низко на лоб, просунул руки в рукава рясы – крест-накрест – и вошел в кухню. Он быстро пересек ее, тут не прибирались с того самого, последнего, фатального ужина. Чаши и кастрюли валялись на полу, рядом – мешок с просыпавшейся мукой. Он представил себе, как стряпали здесь монахи, пока яд не начал оказывать свое смертоносное действие. С его появлением на кухне крысы бросились в разные стороны. «А где же тела мертвых?» – подумал он. Стараясь не смотреть вокруг, не думать обо всем этом, он торопливо пересек помещение.

Он приостановился у выхода, выглянул в коридор, приготовившись увидеть монахов, которые были вовсе не монахами, а мертвыми разумом, как называл их Мигель.

Коридор был пуст.

«А вдруг они ушли, забрав с собой Сагана?» – подумал Фидель, и ужас охватил его. Этот ужас погнал его дальше, он решил обыскать, если потребуется, весь монастырь.

Внезапно из мрака вынырнули две фигуры в рясах с надвинутыми на глаза капюшонами и перегородили Фиделю дорогу.

Сердце юного священника замерло.

– Мы ждали вас, брат Фидель, – сказал один из них.

– Ступайте за нами, – сказал другой.

Их голоса, как и глаза, сверкающие в темноте, которые он теперь увидел, были безжизненными, ничего не выражавшими. Его сердце вновь стало мерно стучать – брат Фидель спокойно и уравновешенно ждал дальнейшего развития событий: такая же выдержка помогала ему всякий раз, когда космический корабль, на борту которого он был, оказывался под вражеским огнем.

– Мне нужно увидеть лорда Сагана, – сказал он твердо. – Отведите меня к нему.

– И нам велели это сделать, – сказал один из зомби невозмутимо. – Следуйте за нами.

Фидель не ждал, что с ним согласятся с подобной готовностью, это вызвало в нем смутную тревогу. Монахи провели его мимо лазарета, мимо аптеки. Фидель представил себе кровавую трагедию, разыгравшуюся здесь, содрогнулся и начал молиться об убиенных. Монахи продолжали свой путь, Фидель, подняв взгляд, увидел дверь в комнату в конце коридора, последнее пристанице всех монахов.

– Мой повелитель... умер? – Фидель остановился.

Один из его сопровождающих тоже остановился.

– Идите, – сказал он.

Фидель услышал из-за дверей морга стоны, плач человека, испытывающего чудовищные муки. Ему почудился голос Сагана, и он поспешил войти. Оттолкнув стражу, не думая больше о мерах предосторожности, Фидель открыл дверь морга и очутился внутри.

– Милорд! – воскликнул он, объятый нестерпимым горем и жалостью.

Саган лежал в каменном гробу, там, где всегда лежат усопшие. Труп – Фидель понял, что это отец Сагана, – перенесли из гроба в сторону, чтобы освободить место живому. Отца Сагана бросили на каменный пол, рядом с ним лежали неподвижные тела мертвых разумом. Командующий был прикован кандалами, правда, это было совершенно лишнее, ибо после страшных пыток, которым он подвергся, он был беспомощен.

Фидель рванулся к нему, с ужасом глядя на истерзанное тело. Саган был наполовину раздет, черная ряса изорвана в клочья. Его истязали столь жестоко, что местами кожа и мясо свисали лохмотьями, обнажая кость. От когтей на плетках из иссиня-пурпурных ран сочилась густая кровь. Лицо было изуродовано до неузнаваемости.

Фидель бросил взгляд на тела, валявшиеся на полу, на желоба, по которым стекала кровь, и понял, что Саган бился до последнего.

– Мой повелитель! – повторил Фидель сдавленным голосом и взял Сагана за правую руку. Он ощутил на своих пальцах теплую, липкую кровь. Повернув руку ладонью вверх, он увидел пять свежих шрамов.

Голос священника вернул Сагана из полузабытья. С трудом повернув голову, он посмотрел на Фиделя. Он узнал его, и в глазах вспыхнул свет.

– Мне тоже предстоит пройти через пламя, – прошептал он распухшими, запекшимися от крови губами.

– Мой повелитель, скажите, что мне делать?! Как помочь вам? – спросил взволнованно Фидель.

– Выполнять приказания, брат Фидель, – послышался чей-то голос.

Старик с уродливой головой, усеянной шишками, выполз из мрака. На нем была красная ряса, по которой змеилась кривая черная молния.

– Абдиэль, – прошептал Фидель.

– Ты слышал обо мне! Без сомнения, его сиятельство рассказывал тебе обо мне. Очень удачно. Не придется тратить время на объяснения. И у тебя совсем немного времени. Тебе надо немедленно вернуться к леди Мейгри и к Его величеству! Я должен предупредить их, сказать, что я, Абдиэль, держу Сагана в заложниках. Впрочем, полагаю, что твое сообщение не будет для них новостью. Уверен, леди Мейгри уже обо всем знает.

Глаза Сагана сузились, распухшие губы раскрылись. Пальцы руки, которую держал Фидель, сжались в гневе и боли.

– Не понимаю, мой повелитель, – сказал Фидель, продолжая крепко держать руку Сагана и не обращая внимания на Абдиэля. – Что вы хотите, чтобы я сделал? Я готов оставаться с вами, принять вместе с вами страдания и смерть, уповая на Господа.

– Но ведь не такие распоряжения, брат мой, ты получил от своего повелителя, не правда ли? – произнес коварный Абдиэль. – Поторопись! Корабль готов к старту, он доставит тебя на «Феникс», где тебя ждет леди Мейгри.

Тело Командующего дернулось, мышцы напряглись. Он поднял руку, словно хотел разорвать кандалы. Раны открылись, из них хлынула кровь, грудь вздымалась.

– Мой повелитель, остановитесь! Иначе вы погибнете! – закричал Фидель.

– Чудеса, да и только! – глядя на Сагана, сказал Абдиэль с завистью и восхищением. – Он все еще не сломлен, у него остались силы противостоять мне. Но ты прав, брат мой, это погубит его.

Абдиэль держал в руках полумесяц в форме головы змеи.

– Перед тем, как я дам вам умереть, Дерек, я прибегну к помощи этого оружия. Мне не хотелось бы делать это, постарайтесь не вынуждать меня.

Командующий закрыл глаза, кровавая пена выступила на губах. Голова откинулась назад, тело обмякло.

Фидель, решив, что он умер, положил его руку на обнаженную грудь, приготовился прочитать отходную молитву, как вдруг он почувствовал слабое и медленное, но ровное сердцебиение.

– Он не умер, – сказал Абдиэль. – Он избавился от моей власти над ним единственно доступным ему способом. Его сознание нырнуло в неведомые глубины. Мне предстоит потрудиться, задача не из легких, изнурительная, но у меня есть время. Я выслежу его и настигну.

Ловец душ поднял левую руку. Пять острых иголок, торчащих из ладони, сверкнули в пламени свечи.

– А теперь, брат Фидель, выполняй последние распоряжения твоего повелителя.

Фидель вспомнил космический корабль, бесконечное число циферблатов и кнопок, назначение которых и как ими пользоваться он так и не понял. Представил полет в холодном, враждебном космосе, представил свою беспомощность, одиночество, как он, не исключено, будет плутать, потеряв курс, окажется на необитаемой планете. Он смотрел на ссохшегося старика, который злобно уставился на гроб, и вдруг понял, что он, непонятно почему, станет выполнять приказание этого злодея. Видно, Саган предугадал эти события. У него должны были быть на это свои причины.

– Да, – сказал брат Фидель, – с Божьей помощью я выполню распоряжения моего повелителя.

– Хорошо. И вручи от меня, Абдиэля, послание леди Мейгри. Сообщи ей, что я забрал лорда Сагана на планету Коразиа. В этой голове, – Абдиэль кивнул на окровавленную голову Командующего, – планы и чертежи свертывающей пространство бомбы. Я доберусь до них с помощью вот этого, – Абдиэль сверкнул своими иголками, – и передам добытые сведения коразианцам, которые сконструируют бомбу.

Фидель уставился на него.

– Вы безумны! Неужели вы отдадите бомбу в руки наших врагов?

– Нет, я возьму ее себе. – Абдиэль моргнул и улыбнулся. – Я объединюсь с коразианцами, когда надо будет. А пока что они будут на службе у меня. Сообщи это леди Мейгри. Она знает, где найти нас.

– Ловушка, – сказал Фидель, – Еще одна. Я предупрежу ее. Она не попадется в эту ловушку.

– Не просто попадется, а сама пойдет, побежит! Она, и никто другой, в состоянии остановить меня. Она, и никто другой, может помешать мне прибрать к рукам власть над этой галактикой... и ее королем. Она должна уничтожить меня. А я – ее. Интересный поединок, не находишь?

Брат Фидель бросил последний взгляд на своего повелителя, надеясь получить хоть какой-нибудь знак, подтверждающий, что он поступает верно.

Саган лежал недвижно.

Фидель вздохнул. Подняв мягкую, безвольную руку, поднес ее к губам.

– Да поможет вам Бог, мой повелитель, – прошептал он. Положил руку на каменную плиту и резко отвернулся, смахивая набежавшую слезу.

Собравшись с духом, он пошел прочь – от гроба и от старика. Тонкий, надтреснутый голос остановил его.

– Будешь говорить с леди Мейгри, напомни ей о том, о чем она, судя по всему, забыла. О том, что делает наш поединок еще более увлекательным.

Фидель остановился. Он не мог оглянуться, отвращение и ужас захлестнули его.

– Слушаю, – сказал он, стараясь, чтобы голос его звучал твердо, не срывался.

– Напомни миледи, – сказал Абдиэль, – что, если она спасет жизнь Дерека Сагана, она спасет жизнь тому, кому на роду написано убить ее.

Книга третья

Строй свой корабль смерти. Тебе предстоит томительное путешествие в забвение. Ты пройдешь сквозь смерть, долгую и мучительную смерть, лежащую между старым и новым «я».

Д. Л. Лоуренс. Корабль смерти

Глава первая

Если Бог соединит, то человек да не разлучает.

Молитвослов

Генерал Джон Дикстер стоял, скрестив на груди руки, прислонясь к стене возле двойных золотых дверей, украшенных изображением феникса, возрождающегося из пепла.

– Ее сиятельство очень занята, сэр, – начал было Агис извиняющимся тоном, смущенный тем, что ему приходится держать в коридоре офицера столь высокого ранга.

– Я знаю, – сказал коротко Дикстер. – Я подожду.

– Миледи... – Капитан заговорил по пульту связи.

– Впустите его, – последовал лаконичный приказ.

Двери открылись. Дикстер выпрямился, с благодарностью кивнул капитану, а тот отсалютовал генералу, входившему в отсек Командующего. Двери с легким вздохом, заглушившим вздох Дикстера, закрылись за ним.

Мейгри сидела за пультом связи в дальнем углу. Дикстер увидел на экране капитана Уильямса, лицо его было просто безумным. Мейгри ни слова не сказала вошедшему, лишь знаком приказала сесть рядом.

Дикстер, не очень любивший мебель Сагана, предпочел остаться стоять. Он направился к миледи, стараясь держаться на расстоянии от пульта связи, и принялся рассматривать безделушки, которые Саган собрал взамен тех, что погибли вместе с первым «Фениксом».

Генерал смотрел, но ничего не видел. Попав сюда, к миледи, он тщетно пытался понять, правильно ли он сделал, что заставил себя прийти к ней. Он слушал ее голос, ответы почти не были слышны – звук был подкручен; в голосе Мейгри сквозила усталость, бесконечная усталость, и не физическая, а психологическая.

– Свадьба назначена на восемнадцать часов, капитан. Значит, у портного и его помощников есть еще шесть часов. Я убеждена, что за это время...

Уильямс перебил ее, Дикстер не мог разобрать его тираду, хотя он догадывался, о чем тот ведет речь.

Мейгри покусывала губу, терпеливо слушала капитана, пальцы нервно отбивали дробь по столу. В конце концов она перебила его.

– Да, капитан Уильямс, я прекрасно знаю, что Нола Райен – офицер Королевской армии. Знаю, что на ее счету – двенадцать уничтоженных истребителей коразианцев и четыре – подбитых и выведенных из строя. Я знаю, что она была награждена за доблесть, проявленную в битве с коразианцами, помню о ее воинственном характере. Но, черт побери, она ведь женщина, это ее свадьба, и если она решила выходить замуж в белом платье, приказываю разрешить ей. К тому же она будет эффектно выглядеть в нем на экране во время передачи вечерних новостей по ГРВ. Вы же знаете, лорд Саган никогда не пользовался этими кружевными белыми скатертями.

Уильямс, судя по всему, не собирался уступать. Мейгри подождала еще несколько мгновений, пока он возражал ей, потом перебила:

– Сдается мне, капитан, что пошить юбку гораздо легче, чем брюки. Всего несколько швов... Нет, я никогда сама не шила, но скажите портному, что я пришлю ему свое платье, он сделает по нему выкройку. Еще скажите ему, что, если он не сошьет платье вовремя, я ему прошью его башку! Понятно, капитан? Отлично. А теперь насчет свадебного торта, капитан, – сказала Мейгри и устало улыбнулась. – Имейте в виду, на прием будет допущена пресса, он будет транслироваться по интервидению. Все свободные от дежурства в этот день должны явиться на прием в честь свадьбы в полной парадной форме. И, конечно же, вы и адмирал Экс.

Уильямс что-то ответил.

Мейгри вздохнула, положила руку на пульт.

– Поверьте, капитан, я, как никто другой, хотела бы, чтобы милорд был с нами. Выполняйте распоряжения.

Она нажала на кнопку выключателя. Экран погас. Она сидела, продолжая смотреть на него.

– Если бы я приказала им прорвать вражескую блокаду, никто бы и не пикнул. А тут... – Плечи ее поникли, она опустила голову на руки. – Легче было объявить войну...

– Миледи, – послышался голос Агиса. – Адмирал Экс просит...

– Скажите адмиралу, что у меня совещание.

– Он говорит, что дело не терпит отлагательств, миледи. Что-то насчет цветов...

– Я приду позже, – предложил Дикстер.

– Нет, останься, Джон. Я... нам надо поговорить. Скажите адмиралу, капитан, пусть он сам позаботится о цветах. Я полностью доверяю его вкусу... Итак... – Мейгри поднялась, обошла стул, но голову по-прежнему держала опущенной, лицо заслоняли волосы. – Один Господь знает, какие цветы он закажет. Не уверена, что Экс может отличить розу от цветной капусты. Впрочем, в данном случае, думаю, это не будет иметь принципиального значения... – Голос ее замер.

Наступила неловкая тишина. Мейгри смотрела на руки, лежавшие на спинке стула. Дикстер осторожно поставил статуэтку на место.

– Ты избегаешь меня, Мейгри.

– Да, – ответила она холодно. – И я бы продолжала это делать, но ты сам настоял на этой встрече, столь болезненной для нас обоих.

– Мейгри, я...

– Не надо, Джон! – воскликнула она, подымая руку, стараясь остановить его. – Не говори этого! Я не стану слушать.

– Не говорить чего? – переспросил Дикстер, глядя в недоумении на нее.

– Не говори, что прощаешь меня. Я не достойна прощения. Мне не нужно оно.

– Простить тебя? – Дикстер недоумевал. – За что простить тебя? Мейгри, я не понимаю...

– Ты никогда ничего не понимал!

Она подняла голову, глаза ее стали темнее, в них зияла такая пустота, от них несло таким холодом, что даже в далеком космосе он не испытывал ничего подобного.

– Ты никогда не понимал, Джон. Ты слишком хороший. Слишком благородный. Я бежала с «Непокорного» чтобы найти свою смерть, Джон Дикстер. Я бросила тебя, бросила Дайена, прекрасно зная, что, останься я с вами, я спасла бы вас! Я пренебрегла вами, предала вашу дружбу. Я предала Дайена, верившего мне и боготворившего меня. Я предала все и всех. Как потом мне стало известно, Дайен сам спасся, а вас спас Саган.

– Но, Мейгри, ты должна была исполнить свой долг...

– Долг! – Она отбросила со лба волосы и рассмеялась с горечью. – Долг! Ты хочешь сказать, что я должна была бежать с этой бомбой? Выкрасть ее по секрету от Сагана? Хочешь знать истинную причину, почему я бежала, Джон? Хочешь?

Мейгри сделала шаг навстречу ему. Ее серые глаза горели, пламя, освещающее их изнутри, делало их страшными. Она сжала кулак, пальцы скрючились, застыли.

– Мне она самой была нужна! Мне самой нужна была власть! Господи, я продала свою звезду Страпса, драгоценный камень, чтобы заполучить ее.

Джон знал, где этот камень. Он видел его... один только раз. Больше он никогда не осмелился взглянуть на него. Некогда чистейший кристалл потемнел. Он внушал ужас, на него невозможно было смотреть. Серебряная цепь, на которой он висел, почернела от запекшейся крови адонианца Снаги Оме. Драгоценный камень был теперь у Дайена, его вставили в чрево бомбы. Из него сделали «спусковой крючок» этого оружия.

– Саган был прав, Джон. Шрам на моем лице оставил след не только на коже. Оставил след в моей душе. – Она выпрямилась, снова стала высокой и величественной. – Полагаю, тебе лучше уйти.

– Ты пришлешь за мной в случае необходимости, обещаешь, Мейгри? – спросил спокойным голосом Дикстер. – Что бы я ни говорил, что бы ни делал, я вызываю у тебя лишь презрение. Скажи я, что не стоит говорить о прощении, ты станешь презирать меня за то, что я «славный малый». А скажи я, что ты действительно причинила мне страдания, но я прощаю тебя, ты станешь презирать меня за то, что я – малодушный. А если я скажу, что презираю тебя, и выйду из этой комнаты, тогда ты будешь удовлетворена, верно? Для тебя это лучший вариант. Все предано забвению.

– Да, – сказала она, стараясь не смотреть на него, – все предано забвению.

Она положила руки на спинку стула.

– А теперь я скажу то, ради чего пришел сюда. Я люблю тебя, Мейгри. Может, это и глупо, – добавил Дикстер с печальной улыбкой. – Может, ты презирала меня все эти годы именно за то, что я любил тебя, любил, прекрасно понимая, что ты никогда не станешь моей.

Мейгри подняла на него взгляд, слеза скатилась по щеке, изуродованной шрамом.

– Надеюсь, я все-таки лучше, чем ты говоришь, – сказала она мягко. – Может, не намного лучше... на капельку лучше.

Дикстер шагнул к ней, взял за руку. Мейгри крепко сжала его руку, слишком крепко.

– Ты всегда шутил, мол, никогда не надо говорить друг другу «До свидания», потому что если расставаться без слов, будет казаться, что мы и не разлучались... Я с тобой прощалась, когда покидала борт «Непокорного», Джон. И ты, я думаю, – Мейгри устало улыбнулась, – и ты прощался со мной, когда я бежала.

Дикстер проглотил слюну, но это не помогло. Нестерпимая боль в груди мешала ему говорить.

– Я знаю. Я понимаю. – Мейгри накрыла его руку своей рукой. – Я решила, что так будет лучше. Но я рада, что ты пришел.

– А мы и не прощались друг с другом. Пока еще... – Добавил Дикстер весело и привлек ее к себе. – И чары любви не угасли. Мы не расстались.

– Нет, – сказала она тихо и прижалась к нему, словно к большому дубу, чтобы спрятаться от дождя. – Мы не расстались...

– Миледи, – прозвучал немного уставший голос Агиса. – Мендахарин...

– Это Таск! – закричал Таск. – Мне надо поговорить с вами!

– Пришлите его ко мне!

Не успели двери приоткрыться, как Таск влетел в кабинет Командующего.

– Свадьбе каюк! Баста! Никаких свадеб!

Мейгри покачала головой.

– Нет. Не выйдет. После всех моих треволнений?! Ты женишься, Таск, под дулом моего лазерного пистолета!

– Да ты просто трусишь, – начал успокаивать его Дикстер. – Каждый жених трусит...

– Да какое это имеет отношение к тому, что случилось? – спросил Таск вне себя от гнева. – Со мной все в порядке! Это Икс-Джей!

– Икс-Джей? – Мейгри смотрела на него, ничего не понимая. – Компьютер?

Таск застонал.

– Этот дьявол вмешался. Верите?! Он подключился к центральному компьютеру нашего корабля. Надеюсь, они четвертуют его! Саган вырвет из него его электронные кишки! Этот, этот... – Он не мог говорить, погрозил кулаком куда-то, должно быть, в сторону своего космического корабля.

– Таск, ничего не могу понять! Что натворил Икс-Джей?

– Натворил? Он пронюхал насчет свадьбы, вот что он натворил! И рассвирепел, ясное дело, потому что его не пригласили. А поскольку его не пригласили, он грозился заморозить все сбережения и разослать всем компьютерным службам галактики, выдающим кредит, что я обанкротился, – и, поверьте мне, у него все компьютеры в корешах, – словом, грозится оставить меня без гроша. Так что теперь вам ясно, – Таск грохнул кулаком по столу, – свадьбе каюк.

Мейгри посмотрела на Дикстера. Они старались справиться с собой, но безуспешно: оба разразились смехом.

Таск выпрямился с видом оскорбленной добродетели, наградил каждого обиженным, укоряющим взглядом, отчего они еще больше развеселились. Мейгри рухнула в кресло, приложив руку к боку, стараясь перевести дыхание. Джон Дикстер откинулся на спинку дивана, утирая слезы.

– Благословит тебя Господь, Таск, – сказал он тихо.

– Ох, Таск, прости меня, – сказала Мейгри и вскочила, чтобы удержать Таска, который мчался к дверям. – Я понимаю, что для тебя в этом нет ничего смешного. Просто... просто... – Она хихикнула, спохватилась и постаралась переключиться на рассудительный тон. – Свадьба состоится в намеченное время. Я сама обо всем позабочусь, в том числе об Икс-Джее.

– Вы позаботитесь? – спросил Таск с сильным сомнением. – Конечно, я понимаю, у вас Королевская кровь, вы обладаете могущественными способами, но этот компьютер принадлежит мне! И потом, как вы собираетесь приглашать на свадьбу Икс-Джея? Разве что доставите мой корабль прямо к брачной церемонии...

– Неужели не ясно, Таск? Вот как это будет. Мы не собираемся доставлять твой корабль сюда. Мы устроим свадьбу на твоем корабле. Нола ведь не станет возражать против этого. Зато Икс-Джей сможет присутствовать на свадьбе. По-моему, очень трогательно с его стороны, что он хочет разделить с вами радость.

– По-моему, он жаждет превратить мою жизнь в ад кромешный. Но раз уж вы речь завели об этом, думаю, Нола будет очень даже рада, если мы сыграем свадьбу на моем корабле. Ведь мы на нем познакомились и сражались с коразианцами, я помню ту ночь, когда ее ранило, и я испугался, что она умрет, и тогда понял, что влюбился в нее без памяти... Да. – Таск прокашлялся, потому что голос его охрип. – Факт, это классное местечко для свадьбы. Миледи, генерал, благодарю вас! Пойду сообщу новость Ноле.

Таск убежал. Мейгри покачала головой, вздохнула, посмотрела смиренно на погашенный экран пульта связи.

– Подождем, пока капитан Уильямс узнает эту новость...

* * *

Это была одна из самых странных свадеб Вселенной. Устроили ее на борту космического военного корабля, окруженного вражеским флотом, известили о ней сигналом которым обычно объявляют тревогу. Пилоты и члены экипажа, находившиеся на вахте, приветствовали свадебную церемонию, проследовавшую по лестнице, которая вела на нос «Ятагана», спустились через люк в отсек, где находились каюты, которые Таск битый час надраивал.

Платье невесты напоминало о банкетном столике, с которого удалось сорвать скатерть и из нее пошить его, зато была длинная кружевная фата, предмет особой гордости портного, а сама Нола была вне себя от счастья, сияла, как солнышко; капитан Уильямс заметил не без ехидства адмиралу Эксу, что она могла бы напялить на себя тельняшку юнги, никто бы и не заметил.

Не обошлось без приключения: фата невесты зацепилась, когда они спускались через люк, и Нола застряла. И как ни пытались отцепить фату, ничего не получалось, в конце концов один центурион с мрачным видом подошел к невесте, держа в руках нож. Но тут подскочил обезумевший от ужаса портной и спас свое детище, освободив невесту из ловушки, и свадебная церемония двинулась дальше. Портного единодушно признали героем дня.

Невеста, жених, король и компьютер – все присутствовали на «Ятагане» и готовы были начать церемонию бракосочетания. Но посаженая мать, леди Мейгри, отсутствовала.

Никто не знал, где она и почему не явилась туда, где ей надлежало быть.

– Подождите! – сказал Дайен и отправился искать ее.

Генерал Дикстер оттягивал, сколько мог, начало церемонии, но он не мог оттягивать до бесконечности; репортеры горели нетерпением, мороженое в форме башни начало таять; в любую минуту кораблю могли дать команду вступить в бой с врагом.

– Я только что говорил с Агисом. Он доложил мне, что миледи не покидала своего отсека, – тихо сказал Дайен, вернувшись. – Он попытался выйти с ней на связь, но безуспешно.

Дикстер стал мрачнее тучи.

– Это не похоже на Мейгри. Она прекрасно знает, какой важный для Таска и Нолы сегодня день.

– Да, сэр. Полагаю, что следует начинать.

Генерал посмотрел на капитана Уильямса, вышагивающего взад и вперед по палубе с трубкой в зубах, на адмирала Экса, багрового от нетерпения, бросающего на него тревожные взгляды.

– Эй, что происходит? – спросил Таск, подходя к ним. – Нола говорит, что она совсем спеклась под своей фатой и цветы вянут. А от моего чертова воротничка у меня уже рубец на шее. Где леди Мейгри?

– Скоро присоединится к нам, – сказал Дикстер, поглядывая на Дайена.

– Давайте начинать, – добавил Дайен.

– Конечно! – Таск поначалу огорчился, но волнение, вызванное торжественным моментом, все вытеснило из его головы, и он думать забыл о том, что Мейгри нет.

Приглашенных, к счастью, было мало, и так корабль еле вместил всех. Брачная церемония – короткая и простая – состоялась в отсеке, где размещались члены экипажа.

Джон Дикстер встал рядом с улыбающимся во весь рот Таском. Форму ему отутюжил его адъютант Беннетт, но она все равно имела помятый вид, словно он в ней успел поспать.

Дайен стоял чуть поодаль, преисполненный величия, серьезности и торжественности, в парадной форме с пурпурной королевской лентой.

Наступила короткая пауза, все ждали, когда из кубрика вылезет робот дистанционного управления, присланный Икс-Джеем. Дикстер, глядя на Дайена, вспомнил, как юноша пришел к нему в кабинет с Таском, чтобы узнать свое подлинное имя. Он повзрослел, понял Дикстер, а не просто подрос. Он стал воплощением достоинства, уверенности, неустрашимости.

Строгая парадная форма шла ему. Он был чертовски красив. Протуберанец рыжих густых волос, ниспадающих на лоб, на плечи, четкие, точно вырезанные из перламутра черты лица. Глаза у него, как говорил Дикстер, «очи Старфайеров», были иссиня-голубые, они, словно пламя, могли испепелить, осветить, согреть. Он унаследовал от своего отца чувственный рот, его пухлые губы могли становиться жесткими, непреклонными, когда он сердился, могли дрожать и обмякнуть, когда он испытывал душевную слабость, могли что-то бормотать, когда он был в нерешительности.

«Он выше нас намного, он буквально парит над нами, – подумал Дикстер, – он способен зажечь небеса ослепительным пламенем и может, как и его дядя, пожертвовать собой, и тогда комета отделится от звезды и, превратясь в льдинки и пыль, упадет в темноту.

Интересно, что думает о нем Мейгри, – рассуждал про себя Дикстер, в двадцатый раз бросая взгляд в сторону люка, все больше и больше волнуясь. – Где же она?»

* * *

Наконец появился робот Икс-Джей, маленькие металлические ручки замелькали в воздухе, лампочки заморгали, как глаза проказливой обезьяны. Он запрыгал вокруг гостей, пока не доскакал до Таска и Нолы и не устроился между ними.

Потом Икс-Джей издал предупредительный сигнал, призвав всех к вниманию.

– Генерал Дикстер предложил, чтобы вместо формальных слов «мы собрались сегодня, чтобы...» каждый из нас что-нибудь сказал, может, даже и умное, правда, придется попотеть, особенно Таску, но постарайтесь. Я начну. Во-первых, хотел бы сказать, что я чрезвычайно благодарен Ее сиятельству за то, что она предложила устроить свадьбу на этом корабле. В первый раз за семь лет Таск прибрался здесь. А если нам повезет, мы не заметим трусов, висящих в душевой на кране. Еще я хочу поблагодарить Нолу Райен за то, что она согласилась выйти замуж за этого разгильдяя. Она наверняка перекроет кислород всем девицам, которые сюда нескончаемым потоком лились...

– Икс-Джей! – зарычал Таск и смерил грозным взглядом робота.

Нола захихикала.

– И наконец, э... – Икс-Джей споткнулся и замолчал. Лампочки погасли, произошел какой-то сбой. – Простите. Технические неполадки. – Робот вспыхнул на секунду, потом произошел слабый толчок в его аудиосистеме. – Я хочу сказать это сегодня, пусть это будет свадебный подарок, больше я никогда не скажу. Мендахарин Туска... – Робот остановился, потом выпалил, захлебываясь словами, вырвавшимися из его электронного чрева: – Ты – самый – хороший – пилот – сволочь – ты – такая – никогда – раньше – меня – жизнь – не сводила – и – мне – плевать – знают – другие – это – или – нет – я – хочу – пожелать – тебе – и – Ноле – самого – самого... Но если, – добавил Икс-Джей, и его лампочки снова вспыхнули, – кто-нибудь припомнит мне мои слова, я откажусь от них, зарубите себе на носу. Поскорее закругляйтесь, потому что я кучу денег трачу на кондиционер.

– Икс-Джей, как мило с вашей стороны, – сказала Нола.

– Черт бы тебя побрал, Икс-Джей. – Таск прокашлялся. – Не знаю, что сказать. Мне кажется... Ох-ох-ох – мне кажется, я хочу тебя поцеловать.

Робот грохнулся на пол, ручки повисли, лампочки погасли.

– Держите его от меня подальше! – предупредил механический голос Икс-Джея, поступивший из центра управления, находящегося в кубрике. – Не то, клянусь, разгоню всю вашу компанию.

– Хорошо, – ответил, улыбаясь, генерал Дикстер. – Я держу Таска.

– Просто следите за ним, и все. Поцелует он меня... – пробормотал он с возмущением и погрузился, преисполненный оскорбленного достоинства, в молчание.

Таск усмехнулся и подмигнул Ноле. Генерал Дикстер сделал шаг вперед, положив руки им на плечи.

– Таск и Нола, я хочу только одно сказать. Вы прошли вместе огонь, воду и медные трубы, вместе смотрели в лицо смерти. А сейчас у вас задачка посложнее: вам предстоит вместе смотреть в лицо жизни. Любить друг друга, доверять друг другу, уважать друг друга, дружить друг с другом, уверен, у вас все это отлично получится. У меня нет ни сына, ни дочери, но, если бы они у меня были, я пожелал бы им то же самое, что и вам. Да будет благословенна ваша совместная жизнь!

Нола обняла его, прижалась к нему.

– Никогда больше не говорите, что у вас нет дочери, сэр, – сказал она тихо, – отныне она у вас есть.

– Что ты сказала? – попытался понять Таск, но у него перехватило горло и голос пропал.

Он обнял Дикстера и Нолу, положив им на плечи руки, и они втроем словно застыли; их молчание встревожило Икс-Джея, который, не слыша никаких звуков, замигал лампочками.

Дайен инстинктивно отступил, прижавшись к стене. Он смотрел на эту троицу с таким же изумлением, с каким он смотрел на инопланетянина, когда увидел его в первый раз. Любовь, уважение, доверие, забота. Связь между двумя людьми, благодаря которой один признается другому: «Ты самый дорогой для меня человек во Вселенной». Дайен свободно говорил на многих инопланетных языках, но этого языка, языка любви, он не знал. Он не владел им, не понимал его. Внутри он был мрачен, холоден, внутри у него было пусто. Ему хотелось света и тепла. Он хотел, чтобы сердце его переполнилось любовью! Он хотел, чтобы кто-нибудь смотрел на него так же, как Нола смотрела на Таска. Чтобы рядом была девушка, он мог бы протянуть ей руку, она смеялась бы вместе с ним над глупыми шутками, которые для других ничего не значат. Чтобы он мог кричать на нее, ссориться с ней, а потом просить у нее прощения, а потом все снова начинать сначала. Как же он хотел кого-нибудь любить!

«Но разве можно полностью довериться девушке? – спросил он сам себя с горечью. – Я ведь уже убедился, что, глядя на меня, они видят не меня, а корону. Роскошную жизнь и придворные приемы. Своих детей – на троне. Теперь мне стало ясно, почему мой дядя так никогда и не женился. Я...»

Ладонь правой руки ожгли пять уколов. Кровь захлестнул жар, желчь опалила рот, перед глазами заплясали мушки. Дайену показалось, что он умирает. Он схватился за крюк, к которому Таск прикреплял подвесную койку.

«Абдиэль! – пронеслось эхом в его мозгу. Он стал задыхаться от жара, потом его тут же бросило в холод, и он задрожал, как осиновый лист. – Абдиэль...»

Присутствие ловца душ было столь явственным, что Дайен почувствовал, как тело его содрогается от оглушительных раскатов смеха, гремевших в его мозгу. Старфайер огляделся, ничего не понимая. Он не удивился бы, если бы увидел сейчас старика в проеме люка.

Нет. Никого нет.

Свадебная церемония продолжалась. Таск и Нола давали друг другу брачные обеты так тихо, что их почти не было слышно.

Дайен задыхался. Надо выбраться отсюда. Внезапно он осознал, что он должен найти Мейгри. Он не понимал, что с ним происходит, а она поймет. Нечеловеческим усилием воли он заставил себя дождаться конца церемонии.

– Отныне вы муж и жена.

Нола отбросила с лица фату, обняла Таска. Он тоже крепко обнял ее и поцеловал. Она ответила на его поцелуй. Икс-Джей протрубил в рожок: засвистел, зазвенел колокольчиками, включил другие шумовые эффекты (причем некоторые весьма грубые), словом, все, что было у него в памяти. Дайен заставил себя подойти к ним, пробормотал поздравления и торопливо удалился.

* * *

– Мне надо увидеть леди Мейгри! – потребовал Дайен, выбегая из персонального лифта Сагана.

Агис, стоявший у золотых двойных дверей, торопливо ответил:

– Есть, Ваше величество.

Из отсека Сагана доносился плач отчаяния и гнева, горький протест против удара судьбы.

– Простите, Ваше величество.

Капитан мгновенно призвал своих подчиненных. Твердо, хотя вежливо, он отстранил Дайена и дотронулся до пульта.

Двойные двери открылись. С пистолетом наготове Агис и его люди вбежали в комнату. Дайен – следом за ними, оттолкнув одного из центурионов, который держал в руках кинжал, готовый расправиться с врагом.

В комнате было темно. Свет шел только от освещенных циферблатов и кнопок на пульте управления, от включенного монитора и от звезд в иллюминаторе – холодный, безликий свет.

– Миледи! – крикнул Агис, роняя в спешке попадавшиеся на пути стулья.

– Сюда! – позвал Дайен; боль, горе и страх, которые они испытывали оба, помогли ему найти миледи.

В дальнем углу комнаты стояла темная ширма, скрывавшая от постороннего глаза маленький алтарь. Мейгри, в парадном голубом платье, которое она надела на свадьбу, поверх него – серебряный стихарь, лежала на полу перед алтарем без сознания.

Дайен опустился возле нее на колени, осторожно поднял. Веки ее задрожали, она взглянула на него.

– Мейгри, – спросил он тихо, – что-то случилось с Саганом? Что? Мейгри, скажите нам...

Она смотрела на него и не узнавала.

– Мне тоже предстоит пройти через пламя, – простонала она. Боль исказила ее лицо. Она вновь потеряла сознание.

Глава вторая

Позор и славу, – праздных дум тщета

И мудрость ложная! – но так могли

Тоску и страх заклясть на краткий час.

Джон Мильтон. Потерянный рай

Дайен пришел к Мейгри рано утром.

– Входите, Ваше величество, – сказал центурион, стоявший в дозоре.

Дайен вопросительно посмотрел на него, тот лишь покачал головой.

Войдя в комнату, Дайен бросил взгляд на кровать. Она была несмятой. Мейгри стояла на коленях перед алтарем за ширмой, опустив голову на руки. Он молчал, думал, что, может, она спит, и собрался было уйти. Мейгри подняла голову, посмотрела на него через плечо сквозь пелену светлых волос.

– Не уходите. Нам надо поговорить. Я... приказала прислать сюда и других.

Она попыталась подняться, упала. Дайен поспешил ей на помощь. Она, опершись о его руку, встала на нетвердые ноги. Холод, исходивший от нее, мертвенная бледность напугали Дайена.

– Вы всю ночь провели здесь? – спросил он и помог подойти к стулу.

Темные синяки залегли под глазами, веки покраснели и распухли. На губах запеклась кровь – она кусала их. Лицо – измученное, волосы – спутавшиеся, непричесанные, голубое бархатное платье – измято и в пятнах от слез.

– Да. Я ждала... – Голос ее осип. Она покачала головой. – Нет, я не сяду. Мне надо походить, чтобы наладилось кровообращение. Ноги и руки онемели. Спасибо, я сама.

Мейгри оттолкнула Дайена и медленно пошла по комнате, растирая себе руки.

– Вы что-нибудь узнали? – спросил Дайен.

Она не повернулась, не взглянула на него. Лишь еще ниже опустила голову.

– Нет.

– Он не...

– Он живой. – Она положила руку на грудь. – Я чувствую... здесь. Но не могу выйти на связь с ним.

– Миледи! – В дверях появился адмирал Экс. – Ваше величество, я рад, что вы вместе. Мы смотрели последние новости галактики. Вы должны тоже посмотреть видеоролик.

Экс подошел к компьютеру, включил экран, на нем появилось изображение, раздался звук.

– Дерек Саган, провозгласивший себя Командующим, которому предъявлено обвинение в убийстве адонианца Снаги Оме, производителя оружия, по сообщениям наших источников, избежал заключения под стражу, улетев на планету Коразиа. По слухам, у него с собой свертывающая пространство бомба, ужасное оружие, изобретенное Снагой Оме.

– Ах вот какую легенду они придумали! – пробормотала Мейгри.

– Да, такую, – сказал мрачно Экс.

Комментатор продолжал:

– Именно из-за этого оружия и произошел конфликт, приведший к убийству Снаги Оме. Как сообщают источники, Дерек Саган, чьи жестокость, человеконенавистничество и жажда власти всем хорошо известны, захватил бомбу и бежал с ней к нашему заклятому врагу. Сейчас мы переключаемся на палату общин, где президент Питер Роубс проводит пресс-конференцию.

Президент Роубс в темном костюме с подобающим случаю выражением лица стоял на лужайке, покрытой искусственной, коротко стриженной травой.

– Эта новость повергла меня в шок, – говорил президент, – но я не очень удивился происшедшему. Дерек Саган, или, как он требовал, чтобы его называли, лорд Саган, всегда наплевательски относился к законам, по которым мы, простые люди, привыкли жить. Он счел,что может безнаказанно совершить убийство, и пришел в бешенство, когда узнал, что его решили призвать к ответу.

Репортеры громко зашумели. Президент кивнул одному из них. Это был инопланетянин, который с помощью переводчика задал вопрос:

– Вы сказали, господин президент, что корабль Сагана был блокирован вашими военными кораблями. Как же ему удалось бежать?

– Очевидно, его заранее предупредили о нашем решении отдать в руки правосудия. Нам известно, что у Сагана много наемных шпионов, которые доносят ему о каждом шаге официальных представителей нашего всенародно избранного правительства. Его уже не было на борту, когда мы окружили его корабль. Наши источники сообщали нам, что он улетел на своем шаттле на какую-то отдаленную планету, чтобы повидаться там со своей сообщницей леди Мейгри Морианной. Она – его бывшая любовница и, без сомнения, была осведомлена о его полете. Мы подписали ордер на ее арест.

– Господин президент! Но ведь лорд Саган героически сражался с коразианцами. Почему же теперь он переметнулся на сторону врага?

– Это типично для Сагана: он проявил себя героем, поскольку тогда, для достижения его собственных корыстных целей, это было ему на руку. У нас имеется несколько донесений, согласно которым Саган все это время был в тайном сговоре с врагом, а битва, о которой идет речь, – не больше чем инсценировка, имевшая целью одурачить нас и скрыть тот факт, что Саган придумал чудовищную бомбу, которую и сделал Снага Оме.

– Но, господин президент, Саган, в свою очередь, неоднократно распространял информацию, согласно которой именно вы сыграли неблаговидную роль в той битве.

Президент рассвирепел.

– Заявляю вам, как заявлял много раз и раньше, что считаю ниже своего достоинства отвечать на подобные обвинения.

– Господин президент, какие, по-вашему, цели преследует Саган? Решил ли он передать бомбу коразианцам?

– А вы как думаете? – спросил резко президент. – Саган – жестокий, амбициозный тип. Свободный народ республики уже выразил свою волю: он не захотел передавать власть в его руки; теперь Саган намерен узурпировать ее.

– Вы хотите сказать, что нас ждет широкомасштабная война с коразианцами? – спросил трагическим тоном репортер.

– Не буду сеять панику, но я всегда говорил народу, который избрал меня и вверил мне свою судьбу, только правду. Да, именно это Саган и задумал. – Президент был спокоен, но явно огорчен. – Мы созываем внеочередное заседание Конгресса, чтобы принять решение, как действовать дальше.

– Вы смотрите? – спросил Таск, входя в комнату в сопровождении Нолы и генерала Дикстера. – Что происходит?

– Сейчас объясню, – сказал ему Дайен.

– А теперь, прежде чем я отвечу на другие вопросы, – сказал президент Роубс, – я хотел бы сказать от себя несколько слов юноше, которого здесь нет.

Президент посмотрел с выражением абсолютной искренности прямо в объектив бесчисленных камер, нацеленных на него.

– Дайен Старфайер, надеюсь, вы меня слушаете. Вы – достойный молодой человек, которого сбили с толку дурными советами. Я убежден, что вы уверены, что ваши поступки направлены на благо народа галактики. Надеюсь, это так. Дерек Саган неоднократно заявлял, что он поддерживает ваши притязания на трон. Также неоднократно заявлял о своей верности вам, его повелителю. Если вы действительно в состоянии повлиять на него, молодой человек, у вас есть шанс спасти народ галактики.

Дайен Старфайер, если вы знаете, где прячется Саган, и можете поговорить с ним, убедить его, надеюсь, вы сделаете это незамедлительно, чтобы избежать чудовищной опасности, нависшей над нами. Любой простой гражданин так поступил бы на вашем месте. А король способен на большее...

Дайен молча смотрел на экран. Потом перевел взгляд на леди Мейгри, которая по-прежнему оставалась неподвижной, безразличной; только когда президент сообщил о том, что им подписан ордер на ее арест, по лицу пробежала тень слабой улыбки.

– Адмирал! – Кто-то взволновано заговорил по пульту связи. – Корабль лорда Сагана вышел из гиперпространства.

– Что? – спросил в недоумении Экс, потом добавил с надеждой: – Может, Командующему удалось бежать?

– Корабль не отвечает на наши позывные. Он словно завис в мертвой точке, не двигается, хотя наша аппаратура показывает, что на борту есть человек. Корабли галактического флота вылетели ему навстречу.

– Значит, он ранен, блокируйте лазер, которым могут его уничтожить, во что бы то ни стало доставьте сюда.

– Лорда Сагана нет на борту корабля, – сказала Мейгри и вздохнула. – Там находится священник. Чем меньше людей будет об этом знать, тем лучше. Капитан, – она посмотрела на Агиса, – возьмите своих людей и встретьте священника, как только корабль сядет. Немедленно приведите его ко мне, постарайтесь сделать это незаметно. Главное, чтобы он ни с кем не успел переговорить.

– Так точно, миледи.

– Таск, ступайте с ним. – Мейгри заговорила мягче – Молодому человеку пришлось перенести тяжкие испытания. Он обрадуется, если увидит доброжелательное лицо, когда попадет на борт нашего военного корабля. Постарайтесь, чтобы он побыстрее адаптировался.

– Конечно, – сказал Таск в нерешительности. – Священник? А как... его... зовут?

– Фидель. Брат Фидель.

– Фидл, – повторил Таск, нарочито исказив имя, и вышел.

– Адмирал Экс, – послышался снова голос. – Представители прессы просят допустить их к Его величеству. Что нам...

Дайен встретился взглядом с Мейгри.

– Я скоро проведу пресс-конференцию, – сказал он.

Мейгри кивнула в знак одобрения.

– Корабль лорда Сагана сделал посадку?

– Еще нет, миледи. Но прожектора включены, самолеты-перехватчики вернулись на базу.

– Улетели без боя? – не поверил Экс.

– Они уже знают, что Сагана нет на борту, – сказала Мейгри.

Адмирал фыркнул и покачал головой. Мейгри словно не замечала его. Она была уже не с ним, замкнулась, отгородилась от всех ледяной стеной. Смельчак, который рискнул бы вторгнуться сейчас в ее внутренний мир, был обречен на гибель от обжигающего холода.

Все молчали, хотя у всех на языке вертелись сотни вопросов. Впрочем, они чувствовали, что скоро получат ответы на эти вопросы – очень неутешительные ответы, вот и сидели в тягостном молчании в кабинете Командующего, ждали какого-то священника, прилетевшего в персональном корабле лорда Сагана.

Золотые двойные двери открылись. Вошел Таск, впереди него шел юноша в коричневой рясе, на голове капюшон.

– Это он, – сказал мрачно Таск. – Брат Фидл. Мой кузен, которого я давным-давно не видел, прилетел поздравить меня с женитьбой. Он у нас в семье – белая овечка, – добавил он, тыча пальцем в сторону белолицего юноши, который поразительно отличался от своего черного «братца» светлым цветом кожи.

– Спасибо, Таск, – сказала Мейгри и слегка улыбнулась. – Все прошло гладко?

– Думаю, да. Я назвал его кузеном, мы обнялись, по-хлюпали друг у друга на плече. Может быть, кое-кто на это и купился, – сказал Таск неуверенно.

– Во всяком случае, слухи чуть-чуть поутихли. А большего пока нам и не приходится ждать. Добро пожаловать, брат Фидель.

Юный священник остановился у порога. Руки спрятаны в рукава, голова опущена. Повиновавшись просьбе леди Мейгри, он вошел в комнату, встал на свету. Коричневая раса была в темных уродливых пятнах запекшейся крови.

Дайен поднялся. Сцепив руки за спиной, отошел к монитору. Лицо адмирала Экса посерело. Он рухнул в кресло. Джон Дикстер бросил тревожный взгляд на Мейгри. Нола встала рядом с Таском.

Брат Фидель подошел к леди Мейгри, опустился перед ней на одно колено.

– Миледи, – сказал он благоговейно.

Мейгри, собранная, бледная, протянула ему руку. Он поцеловал кончики ее пальцев, холодные, как у мертвеца.

– Подымитесь, брат, и сядьте. Я знаю, вы измучены долгим путешествием и испытаниями, выпавшими на вашу долю, у вас еще будет время отдохнуть. Но сейчас вам надлежит рассказать о случившемся.

– Миледи... – Фидель колебался. – Мне говорить в присутствии всех? Может, вы одна...

– Нет, эти люди... в курсе событий... они будут в курсе событий. Тут Его величество. – Она указала ему на Дайена. – Время секретов истекло.

– Да, миледи.

Фидель поднялся, поклонился Дайену, потом сел в кресло. Нола принесла ему стакан воды. Он взял его, но капюшон не снял, глаз не поднял – так надлежало ему вести себя в присутствии женщин. Все подошли к нему ближе. Только Дайен оставался у монитора. Он видел в стекле экрана отражение священника, словно призрак, явившийся к королю откуда-то с далеких звезд.

Фидель поведал, что случилось с ним и с его повелителем в аббатстве Святого Франциска. Он говорил четко, связно, крепким, ровным голосом. Он не спотыкался, не останавливался в нерешительности, явно продумав рассказ заранее. Он поделился своими страхами и подозрениями. Его рассказ был простым, точным, выразительным, он произвел глубочайшее впечатление на слушателей.

Нолу и Таска бросило в дрожь, они теснее прижались друг к другу. Экс, услышав о том, как пытали Сагана, опустил голову, закрыв лицо руками. При упоминании Абдиэля Дайен сжал левой рукой правую еще сильнее и стал растирать ладонь, изуродованную шрамами, которая ныла и горела.

Мейгри сидела не шелохнувшись, бесстрастно слушала священника, не отводя от него взгляда. Дайен внезапно понял, что она, наверно, с помощью своей внутренней связи с Саганом уже обо всем знала, может, вместе с Саганом перенесла все его страдания.

– Когда человек, который назвался Абдиэлем, сказал мне, что я должен доставить вам эту информацию, я не знал, как мне поступить. – Спокойствие Фиделя изменило ему. – Может, я неправильно поступил, повиновавшись этому злодею. Но таков же был приказ моего повелителя, и мне кажется, что он и под конец хотел, чтобы я так поступил, хотя не мог говорить.

– Вы все правильно сделали, брат, – мрачно заверила его Мейгри. – Если бы вы отказались повиноваться, Абдиэль превратил бы вас в своего послушника, тогда у вас не было бы никакого выбора.

– Откуда мы знаем, может, он уже сделал его своим послушником? – спросил Таск хрипло. – Надо присмотреться к этому священнику.

– Верно. Снимите капюшон, – потребовал Экс.

Фидель повиновался. Лицо его было бледным и истощенным, но глаза излучали свет, были живыми и умными. Таск, заглянув к нему в глаза, хмыкнул, отступил назад – он остался доволен проверкой. Экс, узнав в священнике санитара, сбежавшего в самоволку, с удивлением уставился на него.

– Не похоже, чтобы Абдиэль прислал кого-нибудь из своих зомби, адмирал, – сказала Мейгри. – У ловца душ было мало времени. Ему надо как можно скорее сообщить нам свою информацию, а Саган предусмотрительно предложил ему выход. У Абдиэля в руках козырь, с которым он хочет улететь. Сейчас он наверняка на полпути к коразианцам.

– А Саган с ним, – сказал резко Дайен.

– Да, – сказала Мейгри. – Саган... и все знания, что у него в голове.

– Миледи... – Брат Фидель поднял глаза, грустно посмотрев на нее. – У меня еще одно сообщение от Абдиэля – для вас. Лучше я скажу вам его наедине...

– Нет, брат. Я уже сказала, время секретов истекло. Так что за сообщение?

Брат Фидель нерешительно повторил последние слова Абдиэля: «Напомните миледи, что, спасая жизнь Дереку Сагану, она спасает жизнь тому, кому на роду написано убить ее».

Дайен повернулся. Дикстер поднялся, встал рядом с ней, Мейгри вспыхнула, прикусив губу, видно, она сожалела, что велела священнику сказать это.

– Что это значит, миледи? – спросил Дайен.

– Ничего заслуживающего нашего обсуждения. У нас есть другая безотлагательная тема, – добавила она холодно. Поднявшись, отстранив руку Дикстера, она быстро пересекла комнату и встала возле пульта управления. – Мы должны решить, как нам действовать, и выбрать самый разумный план.

– Вы же сказали, что время секретов истекло, – сказал Дайен.

Мейгри подняла голову, ее серые глаза потемнели и метали молнии.

– Это мое личное дело, оно касается только меня и Дерека Сагана. Оно не имеет ни к кому больше отношения. Если, конечно, Ваше величество прикажет мне объясниться...

– Да, – сказал спокойно Дайен.

Мейгри взглянула на него. Ее лицо стало мертвенно-бледным от гнева, губы плотно сжались, в них не было ни кровинки, уродливый шрам побагровел, еще заметнее проступил на щеке.

Дайен не страшился бури, он оставался непреклонным.

– Так что же значат слова Абдиэля?

Мейгри отвернулась. Пальцы, впившиеся в спинку стула, напряглись.

– Лорду Сагану приснился сон. Больше ничего. Он воспринял его как вещий.

– Лорд Саган очень верит в свои сны, – подтвердил адмирал Экс, возмущенный пренебрежением, проявленным по отношению к его командиру. – Может, это совпадение, что он часто видел их, а они часто сбывались. Я ему так и говорил, но должен признать...

– Замолчите, Экс! – крикнула Мейгри. – Вы-то что знаете?

– Только то, что милорд часто обсуждал со мной именно этот сон. Он его несколько раз видел. Он сказал, что...

– Ваше величество! – нетерпеливо перебила его Мейгри. – Нам надо решить, что делать, и незамедлительно приступить к осуществлению плана. Вы ведь слышали, как я сказала, что Абдиэль уже на полпути к коразианцам? Президент требует, чтобы вы выполнили свои обещания, данные народу галактики. Если вы откажетесь лететь за Саганом – вы больше не король.

– Черт возьми, миледи, это же ловушка! Абдиэль все продумал! – Таск грохнул кулаком о стол. – Вы не пошлете туда нашего парнишку!

– Без сомнения, ловушка. Таким путем Роубс решает свою проблему, не дающую ему покоя. Он боится убить Дайена и тем самым сделать из него мученика. Народ незамедлительно заподозрит президента, что означает крах его политической карьеры. А если Дайен погибнет на далекой Коразии на поле боя, Роубс развяжет себе руки, и никто ни в чем его не сможет обвинить. Он будет оплакивать Дайена, как героя, воздвигнет ему памятник, и всякий раз, когда станет во время своей предвыборной кампании вспоминать об этом трагическом эпизоде, люди будут проливать слезы.

– В таком случае ответ ясен, – резюмировал Таск. – Малыш скажет, что он с великим огорчением узнал о произошедшем с Саганом и что он сделает все, что в его силах но за успех он не ручается. Раздаст карты, а потом – соберет.

– Нет, – возразила Мейгри. – У Абдиэля очень высокие ставки: на кон поставлена корона. Если Дайен отправится в коразианскую галактику, уцелеет и вернется с победой, Роубсу – крышка. Народ республики провозгласит Дайена своим королем. Они на руках внесут его на трон.

– Что же нам делать? – спросил Дайен, который, как и все присутствовавшие, находился теперь под властью гипноза Мейгри, заразившись ее возбуждением.

– У меня есть план, Ваше величество. Надо проработать его в деталях, но в основных чертах он сводится к следующему. Вы делаете заявление о том, что отправляетесь на Коразию. Роубс предложит свою «помощь», станет настаивать, чтобы флот республики сопровождал вас к врагу.

– А когда я попаду на территорию врага, я стану жертвой бомбардировки, что окажется весьма кстати, или чего-нибудь еще. – Дайен невесело усмехнулся. – Я начинаю понимать.

– Примите вызов Роубса, но откажитесь от его помощи. Сделайте публичное заявление, что вы доверяете только тем, кто всегда предан вам, тем, кто вызывает ваше доверие. Что-нибудь в этом роде.

– А флот?! – запротестовал Таск. – Они поймают нас в ловушку.

– Думаю, с флотом мы справимся, – ответил Дайен. – Адмирал Экс, созовите офицеров высших чинов на совещание. Но как быть с лордом Саганом? И... с Абдиэлем?

– Эти двое, – сказал Мейгри, – моя забота.

Дайен собрался было возразить, отдать распоряжение, но понял, что это равносильно попытке прервать вечный цикл приливов и отливов в океане. Он не хотел, чтобы их пререкания стали достоянием посторонних ушей.

– Мы позднее это обсудим. А сейчас надо проработать план, и как можно скорее. Предлагаю собраться в зале заседаний Военного совета. – Он повернулся и вышел.

– Вот тебе и медовый месяц, точно? – сказал Таск и обнял Нолу.

– Да уж, – согласилась она. – Хорошо, что мы его до свадьбы успели устроить.

Генерал Дикстер вышел последним. В дверях он посмотрел на Мейгри. Она повернулась к компьютеру и ровным, спокойным голосом отдавала распоряжения.

Покачав головой, Джон Дикстер вышел. Двери за ним захлопнулись.

Мейгри, вся дрожа, рухнула в кресло. Какой-то шорох заставил ее вскочить и в тревоге оглянуться. Перед ней стоял юный священник.

– Брат Фидель, я полагала, что вы ушли со всеми. – Ее голос свидетельствовал о том, что ему надлежит тотчас повиноваться ей.

Священник не двигался – голова опущена, руки в рукавах. Вдруг он поднял голову и смело посмотрел ей в глаза.

– Я полечу с вами, – сказала он.

Она онемела от удивления.

– Мне был знак свыше. Я полечу с вами, – повторил Фидель.

Мейгри пришла в себя.

– Вы не отдаете себе отчета, что говорите, брат. Вы не можете себе представить степень риска, которому я подвергну себя. Мне предстоит полет в Коразианскую галактику. Вы когда-нибудь видели коразианцев, брат Фидель?

– Нет, – сказал невозмутимый Фидель, – но я видел Абдиэля. Видел, что он сделал... с моими братьями, с милордом. Я полечу с вами. Вам нужна помощь.

– Да, мне нужна помощь, – ответила Мейгри, не понимая, как сломить эту спокойную, непоколебимую решимость. – Но мне нужен боец, воин, человек, который не давал обета, что он никогда не будет убивать.

– Вам нужна помощь Господа Нашего, миледи, – сказал Фидель. – Benedictus, qui venit in nomine Domini. Блажен пришедший во имя Господне.

Мейгри поднесла руку к груди, туда, где когда-то висела звезда, а теперь ее не было. Она представила себе ее в чреве бомбы, почерневшую, проклятую, вызывающую в каждом ужас.

«Господь покинул нас», – сказала она однажды Сагану. Может, так легче было думать?

– Я против этого... но я подумаю, – проворчала она, зная, что иначе последуют бесконечные препирательства. – Мне надо идти на совещание. По-моему, вам лучше остаться здесь, в этом отсеке, пока я не вернусь.

Брат Фидель поклонился в знак молчаливого согласия.

– Я прикажу принести вам хлеб и воду...

– Спасибо, но мне нужно сейчас только одно – выспаться.

– В таком случае ложитесь. Кровать – за этими дверями.

– Я посплю на диване, миледи...

– Я не собираюсь ложиться. У меня бездна дел... Впрочем, спите, где хотите.

Фидель кивнул. Встав на колени, он помолился, лег, завернувшись в рясу. И тотчас заснул.

Мейгри вернулась к компьютеру, наблюдая краем глаза за монахом. Ей надо было отдать еще одно распоряжение до того, как она отправится на заседание. Она должна была торопиться, она опаздывала, но руки безвольно лежали на пульте. Она должна принять судьбоносное решение. Пока не поздно, она может от него отказаться. Она придумала этот план прошлой ночью, когда ее тело страдало от ран, терзавших Сагана; план этот был ужасно отчаянным.

Но только он сможет сработать.

Мейгри нажала на клавиши. Она не могла отдавать это распоряжение вслух, оно было сверхсекретным, даже в комнате, при закрытых дверях, куда никто не имел доступа. Она напечатала одно слово, лишь одно слово, после которого можно было приступить к шифровке: СПАРАФУЧИЛЕ.

Глава третья

Так строй же твой корабль смерти,

Твой крошечный ковчег,

Наполни его пищей, хлебами и вином,

для темного ускользания в забвенье.

Д. Г. Лоуренс. Корабль смерти

Склянки пробили восемь раз – наступила полуночная смена караула, когда Мейгри в сопровождении Дайена вернулась в отсек. Капитан о чем-то тихо переговаривался с центурионом, стоявшим на часах у дверей в кабинет Сагана. Агис предчувствовал, что он понадобится, поэтому не ложился спать.

– Прошу не беспокоить Его величество и меня, – приказала Мейгри.

Агис кивнул.

– Слушаю, миледи.

Двери открылись, потом закрылись за ними.

– Говорите, пожалуйста, тихо, – сказала Мейгри, бросив взгляд на спящего монаха, свернувшегося калачиком на диване. – Хотя его сейчас и бомбой не разбудишь.

Они замолчали. Присутствие Командующего ощущалось особенно явственно и наполняло его кабинет энергией и силой. Но это не давало утешения Мейгри: пустота, зияющая в ее сердце, стала еще темнее и холоднее, словно ледяной ветер продувал ее насквозь.

– Вы не намерены посвящать меня в подробности ваших планов, не так ли, миледи? – первым нарушил тишину Дайен.

– Я не могу, Ваше величество.

– Почему? Может, – в голосе звучала горечь, – вы не доверяете мне? Из-за Абдиэля и меча?

– Не в этом дело, Дайен. Просто, если бы вы узнали, что я задумала, вы ни за что на свете не разрешили бы мне осуществить это. Более того, – продолжала она, не дав ему перебить себя, – когда вы тем не менее узнаете, что я совершила, вы обязаны публично заклеймить меня, отречься от моих поступков. Сказать, что я лишилась рассудка. Должны будете обещать вознаграждение тому, кто поймает меня... или убьет.

– Я не смогу! – запротестовал он.

– Вам придется. У вас не будет выбора.

– У меня есть выбор. Я могу просто запретить вам лететь.

Она устало улыбнулась.

– Не делайте этого, Ваше величество. Это приведет к конфликту между нами. Вам придется запереть меня в этом отсеке или бросить в карцер. Пойдут разговоры, слухи. А я так и так сбегу, но между нами произойдет ссора, мы станем врагами. Я предлагаю самый разумный выход. Не беспокойтесь, – добавила она со вздохом, – когда вы услышите, что я натворила, вам не придется делать вид, что вы – в ужасе и шоке.

Дайен нахмурился, размышляя, как же ему поступить, чтобы не отпускать ее.

– Не понимаю, какой от вас одной может быть толк.

– Я буду не одна. Это все, что я могу сказать. – Мейгри протянула к нему руку. – Если мы будем действовать сообща, у нас появится шанс победить Абдиэля, но только если я смогу застать его врасплох. Обдумайте мои слова хорошенько, Дайен. Вы полетите к коразианцам с флотом военных кораблей. Они увидят вас, предупредят Абдиэля. Как бы быстро вы ни приближались к цели, у него будет предостаточно времени уничтожить Сагана и сбежать, захватив чертежи бомбы. Если повезет, я к тому времени буду уже там. Я смогу остановить его. Верну вам меч. А вы с флотом доставите меня домой.

– Что-то слишком легко все получается по вашим рассказам.

– Конечно, будет трудно и опасно. Особенно для вас.

– Для меня? – Он с горечью взглянул на нее. – А что мне предстоит делать, не считая того, что провести долгие недели полета в гиперпространстве? Единственная опасность, которая грозит мне, что там будет смертельно скучно.

– Опасность не физического свойства. Вы разработали прекрасный план, Дайен. Но перед тем, как вы примете окончательное решение, прошу вас взвесить цену.

– Цену? В моем распоряжении – состояние Сагана, захваченный арсенал оружия во дворце Снаги Оме. Я могу позволить себе...

– От вас не денег ждут, Дайен. Ди-Луна – матриарх огромной системы миров, одна из самых могущественных правительниц галактики. Рикилт не признается в этом, но пародышащий отсиживается в тумане, накопив на черный день деньжат, которые позволят ему спокойно дождаться следующих поколений. Нет, Дайен, им нужны вы. И Абдиэлю тоже нужны вы.

Он попытался уклониться от серьезного взгляда ее серых глаз.

– Не могу определенно сказать, что именно потребуют от вас ваши союзники. – Мейгри покачала головой. – Но будьте уверены, цена их верности – очень высокая. Может оказаться выше, чем вы захотите заплатить. Выше, чем стоит платить. Что же касается Абдиэля, вы сами знаете, что ему нужно.

– Миледи, – сказал Дайен, подумав, – когда во время инициации ко мне в руки упал серебряный шар с острыми иглами, разве вы или Саган попытались поймать его?

– Нет... – заколебалась Мейгри, готовая уступить.

– Нет, миледи, не пытались. Я сам поймал его. Подставил руки. Иглы пронзили и порезали мне пальцы, раскрошили кисть. Я видел, как кровь хлынула по рукам. Разве вы не понимали, что это значит, миледи?

– А вы, мой повелитель? – спросила мягко Мейгри.

– Кажется, начинаю понимать. – Он запрокинул голову, отбросил назад копну золотистых волос, вспыхнувших в резком свете комнаты. – Раз я хочу получить светящийся серебряный шар, я должен заплатить за это, даже если мое тело будет изуродовано, а кровь будет хлестать из меня ручьями. Сегодня ночью я понял, что готов отдать жизнь, миледи. Я хочу принести жертву, завладеть шаром и никогда никому не отдавать его.

«Может, он прав? – подумала Мейгри, пытливо глядя на него. – Мы стоим перед ним, словно щит, пытаемся оградить его от ударов. А если мы просто-напросто стоим на его пути?»

– Я полечу сам, миледи. Думаю, у меня не остается никакого выбора, я должен отпустить вас.

Он поднес ее руку к губам и поцеловал.

Мейгри схватила его пальцы и крепко стиснула.

– Дайен, если вам придется вступить в поединок с Абдиэлем, отберите у него свой меч. Или же, – серые глаза стали темными, непроницаемыми, – или оставьте его у ловца душ навсегда. Вам решать. Выбор – за вами.

– Что значит «оставьте его навсегда»? – спросил он сердито и подозрительно.

– Ведь в ту ночь, Ваше величество, вы сами отдали ему меч, верно? – спросила Мейгри.

Дайен смотрел на нее, отрицания и оправдания готовы были сорваться с его уст. «Это по недосмотру вышло. Снага Оме сказал, чтобы я не брал с собой никакого оружия. Я нервничал, искал выхода. Я просто забыл его...»

Он отпустил ее руку, отвернулся, ему стыдно было, что она знает правду. Ему самому нелегко было смириться с этой правдой.

Мейгри положила руку на его руку.

– Как только я узнаю, где Абдиэль, я сообщу вам, Ваше величество. Вам решать – лететь с нами под прикрытием флота... или лететь одному.

– Спасибо и на этом, миледи. – Дайен направился к дверям, преисполненный обиды, даже не взглянув на нее.

Мейгри смотрела ему вслед, вспоминая, удивляясь... сожалея. Наконец она спохватилась, что ступила на губительный путь, заставила себя остановиться и вернуться на свою главную дорогу.

– Капитан Агис, зайдите, пожалуйста.

Агис вошел. Мейгри помолчала недолго, глядя на темную скрюченную фигурку брата Фиделя, спавшего на диванчике. Разбудить его? Отослать прочь?

Или пусть остается?

– Заприте дверь, капитан, – приказала она.

– Слушаю, миледи.

– Вы, должно быть, ждали меня, – сказала Мейгри, улыбаясь ему, но при этом пристально изучая его.

– Да, миледи. Я подумал, что могу вам понадобиться.

– Вы знаете, что случилось с милордом, капитан?

Вопрос застал Агиса врасплох. Он попал в затруднительное положение.

– Миледи, слухи быстро распространяются...

– Лорд Саган не перешел на сторону врага.

– А я никогда и не думал, что он перешел, миледи. – Капитан Почетной гвардии выдержал ее цепкий взгляд.

Она осталась довольна ответом.

– То, что я скажу вам сейчас, капитан, не должно выйти за пределы этой комнаты. Лорда Сагана захватил в плен ловец душ Абдиэль, приор Ордена Черной Молнии.

– Человек, с которым сражался Маркус? – спросил Агис. – Тот, кто повинен в гибели моего друга?

– Да, тот самый.

– Я слышал о нем, миледи. – Голос капитана зазвенел как металл.

– Абдиэль похитил лорда Сагана, увез к коразианцам и держит его там в плену. Я попытаюсь освободить милорда и убить этого человека.

– Да, миледи. – Агис, казалось, не удивился, он не протестовал, не задавал вопросов, не высказывал сомнений.

Мейгри улыбнулась, шрам на щеке искривился.

– Капитан, мне нужен один центурион, чтобы он сопровождал меня. Только один, нас не должно быть много, иначе мы вызовем подозрение врага. Он должен выразить добрую волю и готовность совершить путешествие в галактику неприятеля. Он должен быть готов забыть о своих достоинствах, чести, его методами борьбы будут воровство, убийство, удары ножом в спину, ему придется перерезать в темноте глотки.

– Да, миледи.

– Он должен будет подчиняться моим приказам и приказам человека, который будет моим заместителем, подчиняться беспрекословно, хотя мой помощник может быть невыносимым в общении.

– Да, миледи.

– Надо будет объявить, что этот центурион в самоволке. Вы издадите приказ о том, что его надлежит немедленно поймать или уничтожить.

– Да, миледи.

– Отправляясь со мной, он должен понимать, что идет на верную смерть. Должен оставить всякую надежду на возвращение. Так что он должен добровольно согласиться выполнить это задание. Я никому не стану приказывать, даже вам, капитан, идти на гибель не по доброй воле.

– Да, миледи.

– Можно найти такого человека?

– Миледи, на корабле не хватило бы места для добровольцев, готовых выполнить это задание для вас, – сказал Агис, и его мрачное лицо озарила улыбка.

Мейгри была растрогана.

– Спасибо, капитан, – сказал она, когда справилась с собой. – Пусть этот центурион явится ко мне в шесть часов утра. И захватит оружие, с которым умеет обращаться.

– Да, миледи.

– Вы свободны, капитан.

Агис отдал честь и вышел. На обратном пути он остановился проследить смену караула.

– Пришлите ко мне лейтенанта Като, – сказал он центуриону, отстоявшему вахту.

* * *

Агис работал с компьютером, когда вошел лейтенант, отдал честь и стал молча ждать распоряжений.

– Лейтенант, – сказал капитан, закрывая дверь, – когда Его величество проснется, скажите ему, что я сбежал в самоволку. А вы примете команду над гвардией. Я уже отправил рапорт и издал приказ. Вот копия.

Лейтенант был отлично вымуштрован, поэтому не позволил себе никаких вопросов. Молча, не проронив ни единого слова, он взял документ. Глянув в него, он увидел, что это приказ о поимке и (или) ликвидации беглеца, и губы его сжались. Он поднял глаза, увидел, как капитан снимает с плеча аксельбанты, которые так же, как шлем с перьями, говорили о его чине. Он вручил аксельбанты Като, который с непроницаемым лицом взял их.

Когда эта процедура закончилась, обоим полегчало.

– А что я могу сделать для вас, Агис?

– Спасибо, ничего, Като. У меня все в порядке. Служите Его величеству верой и правдой.

– Конечно. – Като замялся. – Все поймут...

– Надеюсь, что будут держать рты на замке, – сказал с усмешкой Агис. И протянул руку.

– Будут. – Като взял руку своего товарища, с жаром пожал ее. – Желаю удачи, сэр. Мои наилучшие пожелания его сиятельству.

– Желаю вам удачи... капитан.

– Спасибо, сэр, – сказал тихо Като.

Отдав честь, он вышел.

Двери закрылись, и Агис стал готовиться к путешествию.

* * *

– Брат просыпайтесь! – Мейгри слегка потрепала юношу по плечу.

Фидель заморгал, сел, огляделся в замешательстве. Увидев возле себя Мейгри, он вспыхнул и торопливо вскочил с диванчика.

– Вам нельзя в рясе лететь с нами. Вы когда-нибудь носили доспехи?

Мейгри показала ему на одежду, висевшую на стуле.

Лицо Фиделя на этот раз вспыхнуло от удовольствия.

– Нет, миледи, – ответил он.

– Они плотно облегают тело. Без привычки их трудно надевать. Если хотите, я помогу...

– Спасибо, миледи. – Фидель стал пунцовым, уставился в пол. – Мне не потребуется ваша помощь, я сам справлюсь.

– Отлично. Можете принять душ. Тщательно потом оботритесь и посыпьте тело тальком. Легче доспехи будет натягивать. Можете переодеться за ширмой.

Юноша еще сильнее покраснел.

– Спасибо, миледи, – поблагодарил он. Прихватив одежду и доспехи, он скрылся за ширмой.

Мейгри улыбнулась, когда он скрылся, потом вздохнула. Наконец юноша вынырнул из-за ширмы.

Ему удалось надеть доспехи – он ступал с осторожностью, ему явно было неудобно в них. Но это не тревожило Мейгри. Священник скоро привыкнет к тесному одеянию. Но...

– Одна надежда на Господа, – сердито глядя на юношу, сказала Мейгри.

– Простите, миледи, – ответил Фидель, осматривая себя.

Таск предложил переодеть Фиделя в тряпье бродяги нашел где-то старые темные джинсы, рваный свитер, кожаную летную куртку, солдатские бутсы. Но брат Фидель со стройной фигурой, искренним, открытым лицом, длинными светлыми волосами, мягкими волнами рассыпающимися по плечам, и привычкой краснеть и опускать глаза все равно оставался священником, хоть и вырядившимся в бандита.

– Завяжите сзади волосы. Может, так будет лучше. И Бога ради, не смущайтесь всякий раз, когда с вами заговаривает женщина!

– Простите, миледи. – Фидель покраснел пуще прежнего. – Мне... мне не доводилось встречаться с женщинами.

– Подозреваю, что не доводилось, – ответила Мейгри и прикусила губу, не зная, то ли ей плакать, то ли смеяться. – Постарайтесь. Может, в конце концов вы привыкнете к нам, как к доспехам.

– А нам предстоит часто встречаться с женщинами? Я думал...

– Вы думали, что наш полет к коразианцам будет безмятежным и безопасным, коли нас защищает Господь?

– Нет, не совсем так...

– И к тому же нам предстоит найти общий язык с людьми, попавшими туда.

– А разве там есть люди? – спросил Фидель, с удивлением вскинув на нее взгляд и тут же потупившись.

– Конечно. Коразианцы очень любят людей, особенно человеческое мясо.

Мейгри больше ничего не добавила. Пусть переварит эту новость. Она отошла от него, стала складывать сумку. Переоделась во все черное: черные кожаные брюки заправила в черные высокие сапоги, накинула черную тунику с высоким воротником и длинными рукавами, подпоясанную на талии. Когда она резко повернулась, из-под черной туники сверкнуло серебро: она прикрепила к правому бедру свой меч.

– Брат Фидель, – сказала Мейгри, выпрямившись и глядя на священника. – Вы знаете, кто попадает на Коразию? Всякий сброд. Те, кто оказывается на самом дне, отбросы общества. Знаете, почему они туда бегут? По двум причинам. Первая – им больше некуда податься, ибо они совершили преступления, нарушив людские и божеские законы. Вторая причина – им очень нужны деньги, поэтому они на все готовы. А есть другой сорт людей, брат Фидель, мы относимся к ним.

– Понятно, – сказал Фидель, опустив глаза. – Да поможет нам Бог!

– Нет, он не поможет!

Мейгри пересекла комнату и схватила юношу за ворот рубахи, дернула его, заставила тем самым поднять лицо и посмотреть ей прямо в глаза.

– Места, куда мы летим, давным-давно забыты Богом, сомневаюсь, что Он вообще когда-либо посещал их. Вы не верите мне, брат, но сами убедитесь. Убедитесь.

Если бы Фидель побледнел, задрожал, если бы начал моргать, Мейгри оставила бы его, приняв это за знак Божий или не Божий. Она препроводила бы его к охранникам, приказала бы запереть в карцере, чтобы там он молитвами облегчил свою душу. Но он спокойно встретил ее взгляд, выслушал ее, лицо его оставалось серьезным, твердым и решительным.

– Я – священник, миледи, но это не означает, что я слабый или трусливый. Мне довелось видеть боль и страдания, участвовать в сражениях, попадать под вражеский огонь. Я доказал свое мужество милорду. Можете положиться на меня, миледи. А если попрошу Господа помочь нам, – добавил он с улыбкой, – он не станет мешать вам.

– Отлично, Фидель. – Мейгри отпустила его, расправила складки на рубахе. – Вы даже смотрели на меня, когда говорили со мной. Не все так безнадежно. И попытайтесь не дрожать всякий раз, когда я дотрагиваюсь до вас, тогда будет совсем хорошо.

– Да, миледи. – Фидель сглотнул. На лбу проступил пот.

Мейгри снова принялась собирать вещи.

– Что ж, Фидель, вам предстоит попасть в логово львов... Слушаю, капитан, – ответила она по пульту связи. – Войдите.

Двери открылись, вошел Агис. Двери закрылись. Мейгри застегнула походную сумку, спросила, не подымая головы:

– Человек, который мне нужен, здесь, капитан?

– Здесь, миледи.

Мейгри увидела, что Агис один. Он отдал честь, приложив руку к груди.

– Надеюсь, он вас устроит, миледи.

– Он и раньше меня устраивал, – сказала она мрачно. Она заметила, что он был в доспехах, аксельбантов и шлема с перьями на нем не было. – Агис, познакомьтесь с Фиделем. Он летит с нами.

Мужчины обменялись испытывающими взглядами, потом кивнули друг другу. Может, центурион был удивлен или раздосадован выбором Мейгри, но, к ее радости, он не подал виду.

– Итак, господа, сейчас я посвящу вас в мой план. Я – леди Мейгри, объявленная вне закона, преступница, за поимку которой обещано вознаграждение, я готова на все, лишь бы избежать правосудия и соединиться с лордом Саганом. Вы – Агис, бывший центурион, пренебрегший своим долгом, чтобы сопровождать меня, наверно, потому что вы безнадежно влюблены в меня.

– Да, миледи, – усмехнулся Агис.

– А вы, Фидель? – задумалась Мейгри. – Какая у вас легенда?

– Я священник-расстрига из Ордена Адаманта, я нарушил обеты и покинул монастырь, чтобы избежать наказания. Поскольку я был посвящен в тайны Ордена, – сказал весело Фидель, – меня полагается убить.

– Я в этом не сомневаюсь, – сказала сухо Мейгри и взяла сумку.

– Давайте я понесу, миледи. – Агис взял сумку, повесил через плечо. – Куда прикажете?

– На корабль Дерека Сагана, – ответила Мейгри и глубоко вздохнула. – Мы действительно станем преступниками. Нам предстоит прорвать блокаду.

* * *

04.00. Смена караула. Небритый, с затуманенным взором адмирал Экс – весьма непривычный вид для человека на капитанском мостике – вышагивал взад и вперед, перед ним поблескивал гигантского размера иллюминатор, открывающий панораму звезд, сверкающих в глубинах Вселенной.

В конце мостика застыл капитан Уильямс. Капитан часто приходил на мостик, чтобы проследить за сменой караула, особенно после того, как на корабле было объявлено состояние боевой готовности. Но сейчас стало спокойнее, поскольку власти убедились, что лорда Сагана нет на «Фениксе». Его величество король начал мирные переговоры с командованием галактических сил.

Лейтенант, получивший донесение, весьма озадачившее его, доложил капитану:

– Капитан, группа вооруженных людей захватила корабль лорда Сагана. Они грозят убить любого, кто станет мешать им!

Адмирал остановился, обменялся взглядом с Уильямсом.

– Попытайтесь выйти с ними на связь, – приказал капитан.

– Они не отвечают, сэр. С их компьютера поступило сообщение, что, если им не дадут разрешения на вылет, они взорвут корабль. Сэр, – лейтенант был очень озадачен, – согласно сообщению из ангара, корабль захватила леди Морианна и капитан Почетной гвардии Агис.

– В самом деле? – Уильямс поднял бровь. – Мы не можем допустить, чтобы они взорвали корабль. Дайте им разрешение на старт.

– Слушаюсь, сэр. – После недолгой паузы он сообщил: – Корабль взлетел.

– Отлично. А теперь выходите на связь с Ее сиятельством и скажите ей, что если она немедленно не вернется на «Феникс», по ней откроют огонь.

– Слушаю, сэр... Никакого ответа, сэр.

– Ясно... – Уильямс прокашлялся, он стоял на мостике, постукивая ступней об пол.

– Приказать открыть огонь, сэр?

Уильямс задумался.

– Где находится корабль?

Офицер уточнил по карте.

– Корабль приближается к трассе, капитан.

– Все ясно.

Капитан и адмирал подошли к иллюминатору...

– Корабль приближается к космолетам Демократической галактической республики, – заметил Уильямс.

– Если, стреляя по похищенному кораблю, мы попадем в крейсер демократов, будет скандал, ведь сейчас идут мирные переговоры, – констатировал адмирал Экс.

– Абсолютно верное замечание, сэр.

– Не стрелять! – приказал Уильямс.

– Слушаю, сэр, – сказал сбитый с толку лейтенант. – Корабли флота республики двинулись навстречу, чтобы перехватить беглецов. Ее сиятельство открывает огонь.

Адмирал, капитан и все, кто мог оторваться от своих дел, принялись смотреть в иллюминатор, наблюдая за сражением, – на таком расстоянии оно казалось игрой, которую затеяли детишки. Но то была смертельная игра. Трассирующий огонь корабля Сагана сбил один галактический корабль, повредил другой. В бой ринулись новые корабли, но космолет Мейгри уже нырнул в гиперпространство. Трасса была свободной. Корабль исчез из поля зрения.

– Они прорвались, сэр.

Нестройные крики «ура!» прокатились по мостику.

Уильямс нахмурился.

– Прекратить! Лейтенант! Доложите, кто нес вахту на похищенном корабле.

– Двое потеряли сознание, сэр. Их оглушили напавшие, сэр, они – в лазарете. Сэр, – продолжал обескураженный лейтенант, – один из сопровождающих миледи – тот самый санитар, который сбежал в самоволку...

– Позор! – рявкнул Уильямс. – Все причастные к этому будут наказаны. Оставьте запись в судовом журнале, что был похищен космический корабль, мы сделали все, что было в наших силах, чтобы поймать преступников, не подвергая риску тех, кто мог оказаться на линии нашего огня. Я должен пойти и доложить обо всем генералу Пэнг.

Уильямс одернул форму, поправил воротничок и обшлага.

– А я, – сказал мрачно адмирал, – должен сообщить о происшедшем Его величеству.

Двое офицеров покинули мостик. Члены экипажа переглянулись, усмехнулись и разошлись по своим рабочим местам.

Лейтенант, покидая мостик, чтобы сделать запись в судовом журнале, глянул в иллюминатор:

– Желаю удачи, миледи! – сказал он шепотом.

* * *

Генерал Дикстер с рюмкой зеленого ласкарианского бренди стоял возле своего иллюминатора и ждал. Его внимание привлек какой-то корабль, неожиданно поднявшийся в космос. Он навел на него телескоп и стал с волнением следить за тем, как его пытались перехватить, как полетели снаряды, увидел белые клубы дыма от взрыва.

Потом корабль исчез из виду, словно кто-то выключил свет.

Джон Дикстер остался один в темноте.

– Прощай, Мейгри! – сказал он тихо, обращаясь к звездам.

Глава четвертая

Полночь миновала,

Я лежу один.

А. Е. Гаусман. Parta Quies

– Ты готов, малыш? – спросил Таск, входя в отсек к Дайену.

– Да, я сложился. Надо только переодеться.

Юноша отколол булавку в форме львиной головы, начал снимать ссебя парадную форму, которую надевал на пресс-конференцию. Он аккуратно сложил ее в рюкзак. Это был не тот рюкзак, что дал ему Платус, когда провожал его на «Сирак-7», но похожий. Наверно, оттого что рядом стоял Таск, Дайен вспомнил ту ночь.

– Какова официальная реакция правительства на пресс-конференцию? – спросил он.

– Приблизительно такая, какую ты и ожидал. Роубс сказал, что твое утверждение относительно того, что Саган-де стал жертвой злого гения, можно назвать... постой, сейчас вспомню его слова: «Что ждать от восемнадцатилетнего юноши, который воображает, что живет в сказочной стране?» Должен признать, я тоже так полагаю. – Таск усмехнулся, потом нахмурился. – Скверно, что они назначали вознаграждение за миледи. «Вооружена и опасна». А это означает, что каждый проходимец – отсюда до системы Коперника – будет охотиться за ней.

– Она этого и добивалась, – сказал Дайен, а про себя подумал: «По крайней мере мне не придется охотиться за ней». Он, не рассчитав силы, дернул за шнурок рюкзака и оторвал его.

– Эй, малыш, не вымещай на рюкзаке свою злость, – заметил негромко Таск. – Не исключено, что он тебе еще послужит. Я слышал, что на этой Богом забытой планете, где правит Олефский, пока что двенадцатый век. Там даже водопровода и канализации нет. Медведь говорит, что канализация только хлюпикам нужна. Сдается мне, что бегать на двор при температуре ниже тридцати градусов – удовольствие маленькое, зато волей-неволей закалишься.

Дайен не мог удержаться от улыбки. Он расслабился, на душе полегчало.

– Придется потерпеть. Или же поменьше пива после обеда пить. А может, его теория оправдывается? Ты же знаком с Олефским.

– Человек-гора? Да уж, он словно из скалы высечен. Знаешь, что мне его сынок насплетничал? У них там такой обряд посвящения в мужчины: парень должен убить одним ударом кулака быка, освежевать его и на плечах принести тушу домой. И женщины там совершают похожий ритуал. Правда, с ними они вроде не так сурово обращаются. Я слышал, у него есть дочь, – мрачно добавил Таск.

Дайен засмеялся, застегнул молнию на летном костюме.

– Она небось убивает быка двумя ударами кулака, а потом сама притаскивает домой.

– Да ее, верно, не отличишь от быка. – Таск покачал головой.

– О чем вы тут болтаете? Какая еще девушка убила быка? Господи, Дайен, неужели ты еще не собрался? Ох уж эти мужчины! Я уже давным-давно готова. – Нола вошла в отсек. – Меня послал Икс-Джей присмотреть за вами. Компьютер скоро забарахлит. Говорит, что у него осталось питания на час, а вы тут прохлаждаетесь.

– Это он там прохлаждается, – пробормотал Таск. – Малыш готов. Надень шлем, чтобы тебя никто не узнал. Ребята получили команду?

– Конечно. Центурионы будут стоять в карауле, словно я нахожусь в отсеке. Мне будут приносить сюда еду, а они ее будут съедать. Скажут, что я не выступаю публично, потому что потрясен случившимся.

– Отлично. – Таск потер руки. – Значит, мы уберемся отсюда, как стадо обезумевших черепах, так мой папашка любил говорить.

– Ты еще шутишь! – упрекнула его Нола.

– Еще бы, дорогая! Теперь мне не придется носить чертовы воротнички и составлять занудные рапорты. И не буду зависеть от этого белозубого капитана Уильямса в отутюженных брюках. Снова займусь тем, что у меня отлично получается. – Он обнял ее. – Буду заниматься любовью и сражаться.

Дайен взял шлем.

– Пошли, – сказал он холодно. Его раздражало, что эта парочка счастлива, что они обмениваются взглядами, перешептываются, словно в постели.

– Где генерал Дикстер? – спросил он спокойнее, стараясь усмирить гнев и зависть, спазмой сжавшие ему грудь. – Уже на борту?

Нола помрачнела.

– Он не летит с нами, Дайен.

– Не летит? Но...

– Послушай, малыш, – вмешался Таск. – Ты же знаешь, генерал терпеть не может космические полеты. Да он и дня не протянет в нашей крошечной душегубке, мы втроем в нее с трудом вмещаемся.

– Он всегда был с нами, я обращался к нему за советом...

– Дикстер говорит, ты сам прекрасно справишься, Дайен, – перебила его Нола. – Он верит в тебя. Он сказал, что у тебя отличная подготовка.

– Он считает, что ему лучше остаться на борту «Феникса» на тот случай, если Ди-Луну оса ужалит и она решит высадиться на борт «Феникса».

– Наверное, правильное решение, – вздохнул Дайен. Еще на одного меньше. – Я пойду попрощаюсь...

– Полагаю, что он избегает сцен прощаний. Слишком много для него одного. Ты ведь понимаешь, что я имею в виду.

Дайен кивнул, подхватил рюкзак.

– Шлем, – напомнил Таск.

– Я помню. – Он надел шлем. – Так тебя устраивает?

Таск осмотрел его. Нола заправила его рыжие пряди.

– Жду тебя на стартовой палубе. Нас не должны видеть вместе.

Дайен с рюкзаком на плече вышел из своего отсека. Охранники, делая вид, что перед ними – пилот, не отдали ему честь. Но один сказал тихо, так тихо, что даже чувствительные наушники, вмонтированные в шлем, с трудом различили слова:

– Удачи вам, Ваше величество!

Дайен остановился, оглянулся.

– Като? Вы получили повышение?

– Да. Да, сэр, – ответил тот, памятуя, что беседует с простым пилотом.

– А где же Агис? Надеюсь, с ним ничего не произошло?

Като сохранял бесстрастное выражение лица.

– Он в самоволке, сэр. Случившееся с его Командующим было для него ударом. Очень сильным ударом.

– Ясно. Вы знаете, что вам делать, капитан? – спросил он вполголоса.

– Назубок, Ваше величество.

– Действуйте! Запомните – вы не видели меня.

И Дайен продолжил свой путь один.

* * *

– Наконец явились, – угрюмо сообщил Икс-Джей. – Сейчас сделаю запись о том, что я не одобряю ваши поступки.

– Своевременное замечание, – ответил Дайен.

Сидя в небольшом космическом корабле, слушая брюзжание компьютера, Дайен почувствовал, как его охватило волнение, вытеснившее печаль. Он был несказанно рад, что летит, что перестанет бездействовать, даже опасность превратиться в космическую пыль не страшила его.

Глухой удар сотряс корабль. Послышался звук нетвердых шагов по трапу, грохот люка, чей-то хриплый голос прокричал:

– Открывайте! Сукины дети!

Лампочки Икс-Джея беспорядочно замигали. Компьютер разозлился.

– Опять надрался? Я тебе покажу, чертов...

Компьютер дал команду, люк молниеносно открылся. Таск стоял, прислонясь к нему, потом поскользнулся и грохнулся на спину, пролив остатки шампанского.

Икс-Джей громко хмыкнул.

Таск со стоном поднялся, потрясая кулаком в сторону компьютера.

– Совсем сбрендил?!

– Я как настоящий трагический актер, – огрызнулся компьютер, – роли своей не забываю.

– Ой, Таск, дорогой! – послышался голос Нолы. – Иди сюда... помоги мне! – Она хихикала. – У меня что-то ноги заплетаются...

– Подожди там, дорогуша! – крикнул Таск. Повернувшись, он сказал неожиданно трезвым голосом, обращаясь к Дайену: – Отлично, малыш, теперь твой ход. За нами во все глаза следят, не подымай головы.

Дайен кивнул.

Таск, распевая во все горло, потащился снова по трапу с бутылкой в руках. Старфайер подставил лестницу, которая вела к орудийной башне, находившейся над кубриком «Ятагана». Под колпаком из пуленепробиваемого стекла башня эта была видна с любой точки ангара. Дайен, не поднимая головы, втиснулся в небольшое пространство между сиденьем и орудием и подумал: «Как, интересно, я выберусь отсюда?»

Извиваясь, он поднялся на руках и выглянул в иллюминатор, чтобы увидеть, что творится за бортом их машины. Как и сказал Таск, все в ангаре наблюдали за надравшимися новобрачными и потешались над ними.

Нола, с бокалом шампанского в руках, пыталась забраться по трапу на корабль. Но она не могла найти даже первой ступеньки. Уставясь на нее с серьезным видом сконцентрировав, казалось, все усилие на том, чтобы найти нужную ступеньку, хотя она превратилась в ее глазах в десять, она подняла ногу, твердо ступила мимо и клюнула носом.

Она сделала паузу, чтобы обдумать ситуацию, отпила полстакана и сделала новую попытку. На этот раз она попала просто пальцем в небо и растянулась на палубе. Несколько членов экипажа схватили ее и помогли забраться.

– Эй! Поосторожнее с моей женой! – рявкнул Таск, выглядывая из люка к размахивая бутылкой из-под шампанского. – Отвалите от нее! Эй, дорогуша! Я тебе сейчас протяну руку.

Один из членов экипажа, смеясь до упаду, посадил Нолу на плечи и поднес к трапу. Таск схватил ее за самую выпуклую часть брюк и затащил на борт. Они тут же исчезли в люке, послышался звон разбитого стекла и дикий смех.

Люк захлопнулся.

Дайен услышал, как Таск пробрался в кубрик. Через минуту показалась голова наемника.

– Малыш, там все о'кей?

– Только передвигаться почти не могу, – ответил Дайен. – Меня тут так прижало со всех сторон, что тебе придется меня ломом отсюда выковыривать.

– Начнут стрелять, зашевелишься как миленький, – предрек Таск. – Нола, занимай место второго пилота. А ты, Икс-Джей, сам знаешь, что делать.

– Нас, наверное, заметили, – сердито сообщил компьютер. – Мы пробиваемся к цели не с помощью оружия, а с помощью бутылок...

– Заткнись и делай, что тебе положено, – огрызнулся Таск. – Это, кстати, Дикстер придумал, чтобы мы пьяными прикинулись.

– Ничего себе! – сказал Икс-Джей. – Он, видимо, не предполагал, на что вы вообще способны.

– Да прекратите же наконец, давайте выбираться отсюда! – потребовал Дайен. – У меня ноги онемели.

– Будет сделано, босс. Включай мотор, Икс-Джей. Малыш, скажи, что там происходит.

Мотор взревел, пол под Дайеном завибрировал так сильно, что у него зуб на зуб не попадал. Юноша смотрел в иллюминатор.

– Пилоты мчатся к нам, размахивая руками. Бьют тревогу, – зачем-то добавил он.

Рев сигнала тревоги чуть не оглушил их. Стоявшие на полу ангара бешено жестикулировали, требуя, чтобы Таск выключил мотор.

Поздно! Загорелись красные лампочки! Они взлетали!

В целях технической безопасности ворота ангара открывались автоматически, как только включался мотор какого-нибудь корабля. Сигнал тревоги и загоревшиеся лампочки предупреждали находящихся на палубе, что давление падает и всем следует покинуть ангар.

– «Ятаган», на связи служба контроля. Вы какого дьявола там развлекаетесь? – раздался суровый голос на линии связи.

– П-р-ростите, – пробормотал Таск. – Не то включил... Нола, слезай с меня. Ох, конечно, мне хорошо дорогая, дорогая... ох... Как хоро-о-о-шо!

Послышался смех и поцелуи.

– Ворота открываются, Таск, – сообщил Дайен.

Он видел только ноги Таска и то – до колен. Наемник лежал на пульте, Нола – на нем, запечатлевая долгий поцелуй в шею. Но каждый держал руки не на своем партнере, а на пульте управления.

– Служба контроля! – шумел Икс-Джей. – Кто-нибудь снимет этих пьяных идиотов с клавиатуры?

– С радостью сделаем это, как только он выключит мотор! – ответил диспетчер.

– Ворота ангара открыты! – сообщил Дайен. – Путь свободен!

– Есть, сэр, – сказал Таск. – Спускайтесь, сэр! Я... ох, черт побери!

Корабль рванул с такой скоростью, что от толчка Дайена буквально расплющило по задней стенке, а Таска и Нолу куда-то отбросило. «Ятаган» вырвался в космос.

Дайен ухватился за сиденье, которое оказалось на уровне его носа, и умудрился принять прежнюю позу. Посмотрев вниз, он увидел, как черная рука тянется к пульту управления. Таск возник словно из преисподней, мрачный, с глазами, налитыми кровью от ярости.

– В чем дело, Таск? – спросил Икс-Джей, невинно мерцая огоньками. – Ты разве не велел взять максимальную скорость?

– Ты, сукин...

– Прекрати ругаться! Я ведь помог вам выбраться, разве нет?

– Да. Если не считать моих кишок. Они остались на полу. Нола, как ты там?

– Прекрасно! Немного тряхнуло. – Она приложила руку к голове. – Ну и скачки!

– Малыш! – Таск заглянул в башню. – Все о'кей?

– Позвоночник у меня вылетел из тела, а так все расчудесно. Теперь что делать?

– Приготовь орудие. Мы ведь еще не прыгнули в гиперпространство. Нам предстоит прорвать блокаду. Икс-Джей, найди нам подходящую трассу. А вон уже кто-то летит навстречу.

– Акт первый. Сцена вторая, – сообщил компьютер. – Прошу всех...

Дайен, набрав побольше воздуха в легкие, держал руку на спусковых крючках лазерного оружия. В поле зрения появился корабль. Дайен прицелился.

– Он у меня на мушке.

– Отлично. Не вздумай нажать на спусковой крючок. Нам ни в коем случае нельзя устраивать шум. Икс-Джей, опусти заслонки. Нам ни к чему плавиться, как масло на последней ступени ракетоносителя. К счастью, мы вот-вот вырвемся отсюда.

Пилот дал предупредительный сигнал.

Таск завис в одной точке, спустив заслонки, – словом, совсем беззащитный. Он включил в кубрике все лампы, чтобы пилот смог разглядеть его. Свет в орудийной башне погасил. Неприятельский пилот никого там не увидит. Дайен сидел в темноте, держа руки на орудии, ладони его вспотели, дыхание стало коротким и частым.

– «Ятаган», куда это вы так заторопились? – По голосу пилота было ясно, что это женщина, он звучал приветливо и очень устало. – Черт побери, вы вылетели оттуда на такой бешеной скорости, словно у вас в заднице – гиперракета.

– Да это мой компьютер охренел. Он из поколения старых моделей, Икс-Джей-27, совсем из ума выжил. Не подозревает, что диски с программами из дырки внизу у него сыплются.

– Ты у меня за это поплатишься, – пригрозил тихонько Икс-Джей.

– Плохие дела, – посочувствовала женщина-пилот. – Когда станете его менять, берите М-13, быстрый, эффективный, никогда не барахлит...

– М-13! – ахнул Икс-Джей. – Груда ненужных микросхем. Ну, я...

– Тс-с-с! – прошипел Таск. – Спасибо, я запомню ваш совет. Спасибо за подсказку.

– К вашим услугам. Я всегда здесь дежурю.

– Дежурство в блокадной зоне – нелегкая работенка, – посочувствовал Таск.

– Точно. Мечешься туда и обратно. Вверх и вниз. Потом по кругу. Проклятие! На этой неделе, правда, у нас произошло ЧП: леди ударилась в бега. Говорят, ей удалось сбежать.

– Да. Отличный побег, скажу я вам, устроила чертова бунтарка. Но теперь, раз она и этот тупорылый Саган свалили, может, малыш угомонится и образумится.

– Какой малыш? Вы имеете в виду юношу, который станет королем? Вы его знаете?

– В некотором роде. Я – Таск, – сказал скромно Таск. Может, вы видели меня по видео.

– Таск! Конечно, я видела. Его величество тоже видела... Какая милашка! Мы с девочками поспорили: это у него свои волосы или он их трансплантировал?

Плечи Нолы затряслись от беззвучного смеха. Таск усмехнулся, взглянул на изумленного Дайена и подмигнул ему.

– Нет, настоящие. Если бы они сняли блокаду, я бы устроил вам встречу.

– Правда? Колоссально! Может, и снимут. Все, кого мы пытались отловить, уже сбежали. Кроме короля. Не думаю, что он куда-нибудь собрался.

– Ни за что, – сказал Таск. – Он ведь хороший малыш, только вот характера у него нет, бесхребетный какой-то.

– Уже не бесхребетный! – Дайен постарался сесть поудобнее, чтобы не так болел позвоночник.

– Он закрылся у себя. Дуется и отказывается выйти из свой берлоги. Вот я и смылся. Не выношу соплей и слез. Мы с женой здесь... Это Нола. Нола, поздоровайся.

– Привет! – прощебетала Нола и помахала рукой.

– А вы?.. – спросил Таск.

– Я – Джуди Эпштейн. Лейтенант. Подождите-подождите, кажется, я смотрела по видео вашу свадьбу. Жаль. Вы парень что надо.

– У меня сейчас лопнет терпение, – пробормотал Икс-Джей.

– Ну-ка, выходи на трассу, слышишь? – шепотом приказал Таск.

– Да я уже вышел. Заметь, что компьютер М-13 так быстро с этим не справился бы. На экране...

– Вот я и говорю, – продолжал Таск, – мы решили с женой смыться, прихватили с собой парочку ракет. В последнее время у нас там очень неспокойно стало. Я знаю маленькую планетку, она в двух световых годах отсюда – белый песочек, голубая водичка, зеленые деревья... оранжевое небо, чего только там нет. Вот мы и решили слетать туда. Маленько на солнышке погреться.

– Но ведь это по ту сторону периметра.

– Конечно, но какое это имеет значение? Вы же сами сказали, что блокаду вот-вот снимут. А мы всего-то на часок раньше проскочим, и все дела.

– Не знаю...

– Заткни ее, малыш! – сказал мрачно Таск.

– Ой, Таск! – Нола схватила Таска за руку. – Не стреляй в нее! Мы же с ней познакомились!

– Мне это тоже не по душе, дорогая, но если мы сейчас упустим шанс, другого не будет. Малыш?

– Не волнуйся, – сказал Дайен холодно, – я навел прицел.

– Ну так как, Эпштейн? – спросил Таск, стараясь говорить весело и беспечно. – Никто не спохватится. Я вернусь, глядишь, Его величество перестанет хандрить, и я уговорю его устроить прием.

– И меня пригласят?

– Как пить дать, – ответил Таск и сжал руку Нолы.

– Хорошо. Никто не обращает сейчас на вас внимания. Летите, а если вы поймете когда-нибудь, что вам надоела семейная жизнь, Таск, дайте мне знать.

– Договорились! – сказал Таск.

Нола ударила его по руке.

– Попридержи свой энтузиазм!

Вражеский корабль сменил направление. Дайен расслабился, ткнулся носом в орудие. Он почувствовал, как весь дрожит.

Таск приблизился к трассе.

– Готов к прыжку, Икс-Джей? Малыш, крепко держишься? Стартуем...

Когда Дайен первый раз совершал прыжок в гиперпространство, он потерял сознание. Теперь он уже к этому привык. Больше он не падал в обмороки. Под конец только чувствовал тошноту и болела голова.

– Все! – сообщил Таск. – Можете дышать полной грудью.

Дайен выполз из орудийной башни, спрыгнул на пол кубрика. Втроем им было тесновато. Он протиснулся мимо Таска и Нолы, стал медленно подниматься по лестнице, которая вела в каюту, и забрался на подвесную койку.

– Все в порядке, малыш? – спросил озабоченно Таск.

– Да.

– Знаешь, Нола... Я что-то начал скучать по планете с белым песком, голубыми деревьями и зеленым небом.

– Оранжевым небом, – прошептала Нола.

Дайен услышал шуршание – это два летных костюма терлись друг о друга. Он лежал в койке, смотрел в темноту над головой, думал о том, каково убивать знакомого человека, о том, похожи его волосы на искусственные или нет о том, почему он не запретил Мейгри лететь к Сагану, и о том, как трудно быть одному.

Всегда одному.

Глава пятая

...Мы не в силах остановить наше солнце.

Эндрю Марвелл.

Его застенчивой возлюбленной

– Gloria in excelsis Deo. Et in terra pax hominibus bonea voluntatis. Laudamus te. Benedicimus te. Adoramus te.

Мейгри сидела в глубине собора, в темноте, слушая, как Дерек молится. В соборе было холодно, здесь не топили; кроме них двоих, здесь никого не было. Дерек не ходил на субботние литургии, которые проводил священник Ордена Адаманта и на которых присутствовали почти все студенты и преподаватели Академии. Саган предпочитал молиться один, хотя священник, добрый, мягкий человек, часто пытался изменить настроение мальчика и втянуть его в жизнь общины. Саган вежливо, холодно отказывался. Мейгри понимала его, только она одна понимала его. Дерек ощущал свою близость к Всевышнему. Ему неприятно было находиться в толпе с теми, кто произносил автоматически Символ веры, забывал ответы и просыпался, когда заканчивалась служба.

Поэтому он молился в полном одиночестве, правда, не возражал, чтобы Мейгри была с ним, когда она решилась на это. Она сидела на самой последней скамье, далеко от него, а он стоял на коленях перед алтарем. Она никогда не говорила, никогда не прерывала его. Она слушала, и ей казалось, что его молитвы приближаются к ее Богу, которого она знала лишь понаслышке, еще слышала, как солдаты ее отца всуе поминают Его.

– Слава в вышних Богу,

и на земле мир, в человеках благоволение.

Слава Тебе! Слава Тебе! Слава!

Он не замечал ее, как не замечают легкого дуновения ветерка, коснувшегося щеки, воздуха, которым дышишь. А его присутствие для нее означало...

– Миледи. – Чья-то рука дотронулась до ее плеча. – Мы скоро прилетим.

Мейгри проснулась, слегка смутилась. Она была не в храме, а в космическом корабле, но все еще слышала звуки гимна на давно умершем языке.

– Спасибо, Агис, – сказала она и села.

– Кофе?

– Да, пожалуй.

Агис принес ей дымящуюся чашку с горячей жидкостью, которая, хотя и называлась кофе, напоминала совсем другое.

– Glorificamus te. Gratias agimus tibi propter magnam qioriaum tuam.

Агис взглянул на брата Фиделя и покачал головой, пожимая плечами.

– И как вам удалось спать в такой обстановке?

Мейгри отхлебнула кофе.

– Я устала... я молилась во сне...

Она замолчала, вспомнив что-то очень тяжелое, и поторопилась отбросить эти воспоминания. Сейчас важен только сегодняшний день. Не прошлый. Не завтрашний.

– Появился какой-нибудь корабль на горизонте? – спросила она Агиса.

– Нет, миледи. Еще рано. У вас есть время, чтобы принять душ и позавтракать.

Да, горячий душ, это замечательно. Завтрак не так прельщал ее, но есть надо. В висках стучало, голова слегка кружилась, она плохо ориентировалась – результат ее двадцатичетырехчасового голодания.

– Domine Deus, Rex caelistis, Deus Fater omnipotens. Господь наш, Царь небесный, Утешитель, Бог Отец Вседержитель...

– Простите, миледи, – сказал вполголоса Агис, бросив взгляд на священника, – он не станет молиться, когда мы высадимся там?

Мейгри сдержалась, чтобы не улыбнуться.

– Нет, Агис. Он ведь служил, как вы понимаете, на военном корабле. Его представили к награде за проявленное в бою мужество, когда «Феникс» атаковали коразианцы.

Агис скептически поднял бровь и вернулся в кубрик. Корабль летел на автопилоте по курсу, на который он лег еще до того, как Мейгри заснула. А это было, прикинула она, скидывая одежду, восемнадцать часов тому назад.

Мейгри приходилось жить и сражаться в боях бок о бок с мужчинами, она привыкла не стесняться их. Тем не менее Фидель, находясь с ней в одном отсеке, увидел, как она начала снимать платье, и поторопился закончить молиться.

Поднявшись, слегка покраснев, он быстро вышел и отправился в кубрик к Агису. Мейгри улыбнулась, покачала головой и, завернувшись в платье, прошла в маленькую душевую комнату.

Плотные струи горячей воды хлынули ей на лицо, волосы и тело, успокоили ее. Закрыв глаза, она мысленно попыталась дотянуться до Сагана. Но не смогла сделать этого. Осталась лишь его жизненная энергия. Она представила себя в темной-темной комнате. Она нащупала рукой пол, твердый и надежный, на котором она стояла, но комната была пустой. Она водила в воздухе руками, надеясь дотронуться до чего-нибудь, хотя бы до чего-то...

Внезапно ее пронзила боль, словно она наколола в темноте палец об иглу. Мейгри мысленно отпрянула – испуганная и застигнутая врасплох.

Абдиэль пытается добраться до нее с помощью Сагана.

А это означает, что Саган – в его власти, он «слился» с ним. Мейгри содрогнулась, почти потеряла от отчаяния сознание. Она тут же пришла в себя, сообразив, что Абдиэль бродит впотьмах в той же комнате, что и она. Сагана там нет. Он замкнулся, ушел ото всех. Она попыталась понять, что это значит, попыталась проникнуть в темноту, вернуть его. И потом решительно отогнала от себя это желание.

«Сегодня, – сказала она сама себе. – Мы далеки еще от конечной цели».

Он жив. Это самое главное. Она никогда не могла точно определить, как ей удавалось узнать, что он жив, как в течение семнадцати лет ее добровольной ссылки она знала, что он жив. Стук сердца в унисон со своим, явственный голос, когда молчала.

Мыло выскользнуло из рук. Мейгри чертыхнулась. В этой крохотной кабинке надо быть акробатом, чтобы поднять хоть что-то с пола.

А что с ней будет, думала она, подымая мыло, если она внезапно лишится силы, которая поддерживает ее? Что бы с ней, живой, стало, если бы он умер?

Вода вдруг стала холодной. Мейгри быстро закрутила кран. Мыло разъедало глаза, она не стала мыть лицо холодной водой. Хорошо, что полотенце под рукой. Она с ожесточением растирала тело, словно вгоняла снова в себя жизнь.

Она не выдержит одиночества. Разлука была не такой тяжелой до того, как Саган нашел ее на Оха-Ло и они восстановили мысленную связь. А теперь они близки, как никогда, их связывали узы темноты, узы непреклонности и непокорности. Если же эти узы разрушатся и кто-то останется один, тот, кому суждено жить, должен нести эту ношу сам.

– Миледи! – Агис постучал в дверь. – В поле зрения появился корабль.

– Сейчас буду готова.

Сегодняшний день. Сегодняшний день.

Мейгри обмотала волосы полотенцем, торопливо надела платье – после недолгой борьбы с рукавом, в который она полезла не той рукой, – и поспешила в кубрик. Ноги ошпарил ледяной холод металла, которым был обшит пол, а сапоги, как всегда, куда-то пропали.

Может, под койку закатились.

Стоя на одной ноге, она смотрела, как в иллюминаторе появился корабль, вынырнувший из черной, подсвеченной сияющими звездами дали космоса.

Мейгри внимательно присмотрелась к кораблю, потом взглянула на Агиса. Мускулы на его лице застыли, он старался сохранять бесстрастное выражение. Отлично, подумала она. Он узнал корабль. Да, это наверняка он. Но лучше уж окончательно удостовериться.

Она не стала посылать туда никаких сообщений, лишь обычный сигнал приветствия и несколько цифр. Но если эти цифры компьютер верно прочитает, они выстроятся в музыкальную фразу из оперы «Риголетто».

– Demonio' E come puoi tanto securo oprar? «Дьявол! Как удалось тебе бежать?» – поет баритон.

Мейгри, в ожидании ответа, пропела его себе под нос.

– Отвечает, миледи, – доложил Агис.

С экрана зазвучали музыка и бас после того, как компьютер расшифровал ответ.

– Luomo di sera aspetto... una stossata, e muor. «Я ждал человека в ночи... удар, и он мертв».

– Это он, – сказал мрачно центурион.

– Вы не одобряете меня, Агис? – спросила Мейгри.

Агис смотрел на корабль, приблизившийся к ним.

– Почему же, миледи, – сказал он наконец. – Полагаю, вы приняли мудрое решение. Он безгранично предан моему повелителю. Моему повелителю, – подчеркнул центурион, обернувшись к Мейгри.

Она кивнула.

– Понимаю. И я так полагаю. Он – профессионал. Я видела его в деле.

– Милорд другого не держал бы, – лаконично ответил Агис.

– Похож на мелкий торговый корабль. – Фидель задумчиво смотрел в иллюминатор.

Корабль остановился, ожидая дальнейших распоряжений. Маленькое судно трудно поддавалось описанию, такие миллионами производили во время космического бума в конце второго периода Темных веков. Легкое и надежное, по форме напоминающее блюдце, это судно использовали для перевозки небольших групп пассажиров с обреченной на смерть планеты.

Конструкторы корабля, понимая, что чем дальше их владельцы начнут летать, тем труднее им будет найти во время полета ремонтные мастерские, позаботились о его «сверхвыносливости» и о том, чтобы неполадки легко устраняли сами пилоты. Все части быстро менялись, каждой машине полагался набор запасных деталей, и в результате эти космолеты стали осуществлять межпланетную связь и перевозить население других галактик. Они были дешевые, потребляли мало топлива, поэтому их часто использовали коммивояжеры, путешественники и сезонные рабочие.

– Торговый корабль, – повторила Мейгри, изучая старенькое, с потрескавшейся краской судно, на котором не было, судя по всему, орудий. – Да, можно и так сказать. Торговец смертью.

Фидель бросил на нее быстрый взгляд, улыбнулся, приняв ее слова за шутку. Но, увидев ее бледное, серьезное лицо, мрачное выражение лица Агиса, перестал улыбаться.

– Не понимаю.

– Скоро, брат Фидель, вас представят самому опасному человеку галактики. Спарафучиле, убийце. Он убивает в мгновение ока.

Фидель посерьезнел.

– Как же вы познакомились с таким человеком, миледи?

– Я встретилась с ним на Ласкаре. Он спас мне жизнь. Лорд Саган познакомил нас. Он работает на лорда Сагана.

Мейгри и Агис следили за реакцией юноши. Удар оказался сильным, рана – глубокой, кровавой. Монах понял, что за ним наблюдают, посмотрел на одного, потом на другого и опустил глаза, не выдержав их спокойного, пронзительного взгляда.

– Вы хотите сказать, что милорд говорит ему, кого ему следует убить? Я не верю.

Мейгри вздохнула.

– Брат Фидель, посмотрите на меня. Видите шрам у меня на лице?

Юный священник посмотрел на нее в замешательстве и отчаянии, остановил взгляд на уродливом шраме, перерезавшем щеку Мейгри, и быстро отвел глаза.

– Смотрите, брат! – приказала Мейгри. – Внимательно смотрите. Этот шрам – символ трагического надлома, который случился со мной и с Саганом. Этот надлом привел к тому, что он предал короля, совершил убийство и более тяжкие преступления. А меня заставил нарушить клятву, предать самого близкого человека. Мы – падшие ангелы, нам нет места на Небесах. Наше спасение – если нам оно будет даровано – Дайен. Нас поглотила тьма, она же поглотила Питера Роубса. Если она поглотит Дайена, мы погибли.

Священник сидел, опустив голову.

– Брат Фидель, – сказала ласково Мейгри, шепотом, проникающим в душу. – Я нахожусь в беспросветной тьме, столь плотной, что я не вижу пути, по которому могла бы выбраться. Мне не надо было брать вас с собой. Я хотела оставить вас. Недалеко отсюда маленькая планета, на ней вы можете сесть на корабль, который доставит вас назад в аббатство. Вас там ждут.

Брат Фидель не ответил ей. Мейгри помолчала, понимая, что он слушает голос, который она уже была не в состоянии слышать. Наконец он вздохнул, поднял голову, посмотрел на ее шрам.

– Господь распорядился по-иному. Я остаюсь с вами.

Мейгри, потерявшая терпение, не понимала, что делать.

– Послушайте, брат. Идущие в темноте пользуются темными, грязными методами для достижения своих целей. Вы отдаете себе отчет, в какую пучину вы себя ввергаете?

– Да, – сказал Фидель. Он встретился с ее взглядом, преисполненный твердости и решительности, не отвел глаз.

Мейгри резко поднялась, повернулась и пошла к себе.

– Он просто ни черта не понимает, – пробурчала она, бросая сырое полотенце на пол и запихивая его ногой под койку. – Он представления не имеет, на что он себя обрекает. Он не привык к этой работе, не годится для нее. Не станет носить оружие, не станет защищаться. Кончится все тем, что его убьют... если нам повезет. А если не повезет, он нас всех обречет на смерть! За что? За что мне свалилось все это на голову?

– А тебя, – последовал ответ, – никто и не спрашивал. Фидель действует помимо твоей воли, по воле Всевышнего. Он руководствуется приказом Другого.

– Ладно, если он попадет в беду, Тебе его вызволять!

Мейгри надела кольчугу, затем серебряные доспехи, черную тунику, брюки, причесала еще не высохшие, рассыпавшиеся в беспорядке волосы.

– Агис, мне надо поговорить со Спарафучиле.

– Да, миледи. – Агис связался с кораблем.

На связь вышел свистящий, как у змеи, голос.

– Звездная дама! Добро пожаловать!

Голос этот пробудил в ней неприятные воспоминания. Мейгри задрожала, но переключилась на происходящее. Настоящее. Только это сейчас важно. Настоящее.

– Вы получили мое сообщение? Вы знаете, почему я послала за вами?

– Я слежу за новостями по видео. Лорд Саган действительно на Коразии?

– У меня все основания верить этому.

– Он отправился туда не по собственной воле, как они сообщили нам?

– Нет.

– Мы вызволим его.

Мейгри улыбнулась, услышав заговорщицкий тон убийцы.

– Да. Мы вызволим его. У меня есть план. Но мне нужны люди, для кого деньги важнее предрассудков и у кого есть небольшой боевой корабль-торпедоносец или что-то в этом роде.

– У вас есть деньги? Наличные, а не чеки?

– Да.

– В таком случае я знаю, где найти то, что вам надо. Следуйте за мной. У вас, между прочим, мотор очень разогрелся, миледи.

– Знаю. Я еще и поэтому хотела бы, чтобы мы летели вместе. Сдается мне, что ваша машина быстрее и лучше оборудована, чем кажется на первый взгляд.

– Да, она очень шустрая. С виду не скажешь.

– Это уж точно, – пробурчал Агис.

Мейгри положила ему на плечо руку, призывая к молчанию.

На экране вспыхнули координаты. Центурион посмотрел на нее вопросительно – менять ему курс или нет.

– Поднимайтесь, – сказала она. – Я сама сяду за пульт.

Агис встал, с почтением уступив ей место, сел в кресло второго пилота, которое, в свою очередь, брат Фидель поспешно освободил.

Мейгри медленно села в кресло пилота, положила ладони на ручку кресла, из которой торчали иголки, тотчас вонзившиеся в мякоть: они выведут ее на прямую связь с кораблем.

– Куда мы летим? – спросила она убийцу.

– В Преддверие Ада. Это местечко называется таверна «Изгнанник». Вы знаете ее?

– Знаю. По крайней мере слышала. Удивительно, что она уцелела после Революции.

– Короли приходят и уходят, а бизнес – всегда бизнес, миледи.

– Удобная философия, Спарафучиле. Я позднее переговорю с вами. – Она отключила связь. – Это нам подходит, Агис. Именно это нам и надо. Меняйте курс.

Мейгри держала руку на иглах, немного дрожа.

– Привяжитесь, брат. Сейчас мы совершим прыжок. Самое время помолиться, – сказала она, с улыбкой глядя на священника.

Она шутила. Но он ее понял по-другому.

– Да, миледи, – мягко ответил брат Фидель.

Глава шестая

Возможно ль обособленно вкушать

Отраду, наслаждаться одному

Дарами всеми и счастливым быть?

Джон Мильтон. Потерянный рай

– Мне там приземлиться?

– Да, там, такие координаты дал нам Олефский, – ответил Таск.

– На склоне горы?! – возмутился Икс-Джей. – Я свалюсь оттуда!

– Сканеры показывают замечательный широкий выступ.

– Выступ! Выступ! – заверещал компьютер. – Мне нужна посадочная полоса, ровное место, длинная ровная дорожка. Мне нужны сигналы на посадку. Мне нужен авиадиспетчер!

– Ничего этого тебе не дождаться. Согласно инструкции тут только два направления – вниз и вверх. Выступ, похоже, самый широкий и гладкий на тысячи километров в округе.

– Я отказываюсь идти на посадку. Ни зачто. Не стану садиться.

– Прекрати ты, – сказал Таск. – Ну что ты упрямишься, подсчитай, сколько мы истратили топлива, облетая эту планету.

Икс-Джей замолчал, чтобы не накликать беды себе на голову.

– Ладно. Я приземлюсь. Но имей в виду, я запишу...

Посадка была чудовищной, чуть зубы себе не выбили, кости не переломали. Икс-Джей на славу постарался – они грохнулись между двумя покрытыми снегом вершинами и поцарапались о гору. От рева мотора получился снежный обвал, под которым оказался погребенным и корабль.

– Итак, – процедил Икс-Джей, когда дрожа и рыча корабль остановился, – вы счастливы?

– О да, – сказала Нола, впиваясь ногтями в руку Таска. – Мы никогда не были так счастливы!

Дайен отстегнул ремни, мрачно посмотрел на синяки на руках, пощупал ребра – не сломаны ли они. Таск, вытирая кровь с губ, потому что он прикусил язык, проклиная своенравный компьютер, тщетно пытался увидеть хоть что-нибудь в запорошенный снегом иллюминатор.

– Надо включить обогревательную аппаратуру. Икс – Джей, подбавь тепла.

– Не стану. Может, нам и удастся найти топливо на этой горе, в чем я сильно сомневаюсь, но хозяева, эти неандертальцы, заломят такую цену, что глаза на лоб полезут. Так что ни грамма лишнего топлива, теплые штаны побыстрее натягивайте, вот и согреетесь. И вообще, чем скорее вы отсюда свалите, тем лучше. Мне надо сделать кое-какой ремонт.

– Ремонт! – Таск крутанулся. – Какой ремонт? Что ты сделал с моим кораблем...

– Твоим кораблем! Твоим кораблем! – Икс-Джей потерял в мгновение ока способность общаться, тупо повторяя два слова, пока совсем не замолк.

– Выберемся наружу, увидим, – торопливо сказала Нола, застегивая на себе костюм на меховой подкладке. – Пошли. Посмотрим. Может, ничего страшного...

– Какое там, – проговорил Таск, натягивая через голову меховую куртку. – Я слышал, как что-то сломалось. По-моему, левый щит. Икс-Джей, левый щит вышел из строя?

– Больше ничего не скажу, – сказал угрожающе Икс-Джей. – Ведь это же твой корабль.

Таск пошел в кубрик.

– Пойду возьму кое-какую аппаратуру.

– Если тебе интересно, – продолжал хмуро Икс-Джей, – несколько волосатых громил собрались вокруг твоего корабля и бьют его палками.

Действительно, снаружи доносились звуки ударов по фюзеляжу.

Таск, чертыхаясь, надел перчатки и быстро двинулся к лестнице.

– Открой люк.

Икс-Джей повиновался с завидной готовностью. Люк открылся, и на голову Таска рухнула лавина снега и льда. Нола, увидя выражение лица Таска, прыснула, закрывшись руками. Дайен наклонился, копаясь в рюкзаке, а заодно пряча улыбку.

Таск, смахнув с лица снег, посмотрел вверх.

– Господи, куда мы залезли. Не представляю, как нам удастся...

Из снежной пелены возникла чья-то гигантская рука, теперь лавина снега прорвалась внутрь корабля. В люке появилось бородатое смеющееся лицо.

– Добро пожаловать на Сольгарт! – прогремел Олефский так мощно, что корабль затрясло. – Как я рад видеть вас у себя дома! Подымайтесь! Подымайтесь! Сейчас руку дам!

Медведь ухватил Таска за капюшон и тащил наемника, как ребенка.

– Это мои сыновья вас откопали, – с гордостью сказал Олефский и кивнул в сторону огромных парней, которые – кто лопатой, а кто руками – разгребали снег.

Почти ослепнув от белизны снежного шторма, который устроили темпераментные детки Олефского, Таск напряженно всматривался в свой корабль, встревоженный грохотом ударов по фюзеляжу.

– Прекратите! Хватит, спасибо!

Парни посмотрели на него из-под своих длинных волос, усмехнулись и помахали рукой. Судя по всему, они не понимали стандартный военный язык, на котором изъяснялся Таск.

– Не надо! Перестаньте! Медведь! – Таск нажал на свой механический переводчик, но пальцы в перчатках отказывались подчиняться. – Пожалуйста, скажите им, чтобы они прекратили, поблагодарите их, мы сейчас включим мотор и снег растопится. – Он вздрогнул от жуткого грохота. – Мне страшно неприятно, что им приходится беспокоиться.

– Беспокоиться? Какое там! – Медведь засмеялся, хлопнул Таска по спине, да так, что у того перехватило дыхание. – Вы наш гость. Но вы правы. Эти болваны, чего доброго, вашу посудину поломают. Кончай! Кончай! – Олефский махнул огромной лапищей в перчатке.

Юные Олефские, похоже, могли запросто поднять корабль и отряхнуть с него снег; они отступили, улыбаясь во весь рот. Таск прислонился к фюзеляжу, ловя воздух: здесь, высоко в горах, он был разреженным, а клапан кислородного баллона, висевшего у него за плечами, судя по всему, сломался. Медведь вытащил из люка Нолу.

– Спасибо, Медведь. Я бы и сама справилась. Я...

– Я уже знаю – вы вышли замуж. Сейчас поцелую новобрачную!

Нола исчезла в объятиях Медведя, обхватившего ее своими огромными волосатыми лапищами. Наконец она вынырнула – раскрасневшаяся и смеющаяся. Посмотрев на корабль, она увидела, что трап засыпан снегом, а прыгать вниз ей было страшно.

– Эй! Осторожнее! Я помогу вам!

Взяв Нолу на руки, он окликнул сыновей, девушка охнуть не успела, как очутилась в объятиях одного из юных Олефских. Он бережно и с величайшим почтением поставил ее на землю, кивая своей лохматой головой в знак приветствия.

Нола задохнулась, начала хватать воздух открытым ртом, заморгала и изумленно посмотрела на Таска.

– Спасибо, не надо! – сказал Таск, увидя, что Медведь протянул к нему руки. – Я сам! Малыш! – Он наклонился к люку. – Идешь?

– Сейчас, – ответил Дайен. – Я должен с Икс-Джеем обсудить меры безопасности.

– Верно. Я в этой кутерьме совсем забыл. Пойду осмотрю корабль.

Таск пополз вдоль корпуса корабля, подбадриваемый криками братьев Олефских, добрался до противоположной стороны, чтобы осмотреть поврежденные участки и оценить степень серьезности поломок.

Дайен и Икс-Джей проверили, надежно ли спрятана бомба.

– Поставьте ее на программу безопасности, которой леди Мейгри пользовалась, – приказал Дайен. – Сначала вы должны услышать мой голос, только мой, узнать мой почерк... и какую-нибудь вещь, принадлежащую мне, вот это кольцо. – Он показал кольцо из опала огненно-рыжего цвета, которое носил на цепочке на шее. – Не думаю, что бомбе на этой планете что-нибудь грозит, но береженого Бог бережет.

– Понял. А если кто-нибудь проникнет сюда и найдет ее?

– Тогда используйте новый нервно-паралитический газ. Как только они потеряют сознание, бейте тревогу. – Дайен проверил небольшой аппарат, прикрепленный к талии. – Я буду здесь в тот же миг.

– Мы же не знаем, эффективен этот газ или нет. У меня идея. Давайте попробуем его на Таске.

Дайен спрятал улыбку.

– Эффективен. Его изобрел Саган. Это тот самый газ, который капитан Уильямс собирался использовать против нас на «Непокорном».

– А как насчет...

– Он действует почти на всех инопланетян. Во всяком случае, так доктор Гиск утверждает.

– Почти на всех? – повторил мрачно Икс-Джей.

– На тех, у кого аналогичная нашей центральная нервная система или приблизительно такая же. Перестаньте волноваться. – Дайен надел куртку на зеленый шерстяной свитер. – Закрывайтесь, как только я выйду.

– На Таска он так и так не подействует, – пробурчал Икс-Джей. – Ведь у Таска нет ни нервов, ни мозгов.

Дайен усмехнулся, поскорее взобрался по лестнице, чтобы отделаться от брюзжания компьютера, и чуть не задохнулся, попав в жаркие объятия Медведя.

* * *

Спустившись по крутому склону горы с того выступа, на который Икс-Джей посадил корабль, на другой, они оказались на залитой солнцем площадке, защищенной от снега и ветра гигантскими валунами. При виде Олефского (и, несомненно, почуяв его запах) ожидавшие его странного вида животные подняли головы и залаяли, закричали на разные лады, отчего начались вокруг снежные обвалы. Они были выше обоих братьев Олефских, даже если бы они встали друг другу на плечи, шире в груди, чем сам Медведь. Длинная черная шерсть, жесткая на вид, но очень мягкая на ощупь, спадала блестящими волнами до самойземли. У них были рога и очень умные глаза. Они напоминали Дайену гигантских козлов.

Олефские забрались верхом на эти существа – Медведь называл их «гронами», – ухватившись за длинную шерсть и буквально карабкаясь по спине этих терпеливых и, похоже, толстокожих животных. Таск и Нола залезли на них следом, каждый сел позади одного из братьев Олефских. Медведь настоял, чтобы Дайен ехал с ним.

– Вы объясните мне в пути, – сказал Медведь, – что происходит.

Гроны начали спуск с ловкостью, которую трудно было угадать в неуклюжих на вид животных. Нола, уткнув нос и рот в кашне, чтобы спастись от холодного ветра, но главное – от запаха животных, прижалась к юному Олефскому, сидевшему впереди нее, и закрыла глаза, боясь увидеть отвесные обрывы меж остроконечных скал каньонов.

Таск, подпрыгивая на спине грона, мрачно думал о том, во что превратится его зад после нескольких километров такой дороги, и жалел, что забыл захватить с собой бутылку спиртного.

– Нам далеко? – спросил он Олефского.

Юноша повернулся, улыбнулся и кивнул головой.

Таск снова вздохнул, снял перчатки, включил переводчик.

– Сколько?

Юный Олефский бесстрашно перегнулся через шею грона и показал вниз. Таск осторожно посмотрел туда, где обрывался выступ, – внизу виднелись верхушки елей У подножия гор раскинулась долина с голубым, сияющим на солнце озером. У подножия одной горы стоял замок, смахивающий с этой высоты на игрушечный.

– Так далеко? – простонал Таск и поудобнее уселся на широкую, но неровную спину грона и поплотнее застегнул куртку. – Мы когда туда доберемся – в следующем месяце?

Олефскому это показалось очень смешным, и он разразился хохотом, отчего со склонов покатились валуны.

Парень залез внутрь куртки – может, это вовсе и не куртка была, а его густая борода? – Таск не разобрал, и выудил оттуда бутылку, которую предложил наемнику.

– Попробуйте!

Таск просиял, схватил бутылку, отвинтил крышку и понюхал.

– Что это?

Ответ, последовавший в изложении переводчика, звучал приблизительно так: «Чтобы ноги не отмерзли».

– Что ж, была не была. – Таск сделал глоток и тут же понял, что ему предложили. Обжигающая жидкость пробежала по телу, ударила в голову, пронзила пальцы ног.

Таск устроился поудобнее в обнимку с бутылкой: в такой компании дорога веселей.

* * *

Медведь и Дайен ехали на небольшом расстоянии от них. Медведь попросил юношу рассказать о последних событиях, но тот поначалу молчал. Он никогда не был в таких краях, никогда не дышал таким чистым воздухом, сладким от запаха хвои. Величие дикой красоты возвышающихся гор ошеломило его. Он смотрел вверх на вершины, взметнувшиеся высоко в небо, белые на фоне ослепительно голубого, и вдруг понял, что, верно, такие же чувства испытываешь, находясь у трона Господня.

– А теперь, – усевшись поудобнее на гроне, произнес Медведь, – выкладывайте, что там происходит.

Дайен оторвал свой восхищенный взор от неба и приступил к рассказу.

Медведь слушал внимательно, не перебивая, не задавая вопросов. Но, когда временами он глядел через плечо на Дайена, его скуластое, веселое лицо выражало мрачную торжественность. Дайен закончил. Медведь вздохнул, вздох его походил на порыв ветра, потом он подергал в задумчивости бороду.

– Я должен был остановить Мейгри. Отговорить ее, – сказал Дайен.

– Эх, парень, ты скорее бы уговорил эту речку поменять русло или солнце сегодня погаснуть. Может, ты и король и владеешь магией Королевской крови, но ты – смертен, и есть силы, перед которыми ты беспомощен.

Медведь снова глянул через плечо: цепкий взгляд его сверкнул сквозь заросли волос.

Дайен вспомнил обряд инициации и почти те самые слова Мейгри, которые она тогда сказала ему. Он ничего не ответил, он ехал молча, думая о своем и наблюдая, как на вершины гор набегают снежные облака. Несколько снежинок, искрящихся, ослепительно белых в лучах прячущегося солнца, пролетели мимо него и сели на доху Медведя.

– Она бы все равно полетела к нему, что бы ты ни делал и ни говорил, парень. В глубине души ты и сам это понимаешь, так что не терзай себя.

– Может быть, – сказал с сомнением Дайен. – Но почему? Не понимаю.

– Не понимаешь, парнишка? – Медведь приподнялся, повернулся и внимательно посмотрел на Дайена. Наконец он покачал головой, снова повернулся к грону. – Зеленый еще.

Слова с трудом пробились к Дайену сквозь снежную пелену.

Дайен прикусил губу, схватился за шерсть грона, впился в кожу ногтями. Грон фыркнул, покосился, чтобы понять, что произошло.

Может, Медведь и заметил, что Дайену не по себе, но виду не подал.

– Мне жаль Сагана, – сказал он тихо. – Страшная судьба у него: стать убийцей человека, которого он любит.

– Любит? – спросил пораженный Дайен. – Кто говорит о любви? Между ними ее не может быть.

– Говорит! – взревел Олефский, отчего грон испуганно засеменил по тропе. – Говорит!

Медведь остановил грона, повернулся.

– Вот что я скажу тебе, парень. Кто, просыпаясь утром и вдыхая полной грудью, говорит: «Воздух, я люблю тебя». А ведь без воздуха мы погибнем. Кто говорит воде: «Я люблю тебя!» – а без воды мы погибнем. Кто говорит костру зимой: «Я люблю тебя!» – а без огня мы замерзнем. Так что уж тут «говорить»!

– Но как могут двое любящих людей делать по отношению друг к другу такие чудовищные вещи?

– Любовь и ненависть – близнецы, рожденные одной матерью, но сразу не разлученные. Гордость, непонимание, ревность порождают ненависть, толкают человека на разрушение своего брата или сестры. Но любовь, если она защищена почтением и уважением, всегда оказывается сильнее.

Солнце скрылось за тучами, все вокруг стало серым. Пошел сильный снег, было совсем безветренно, и он падал прямо, не кружа и не петляя, садился на ресницы Дайена. Юноша принялся быстро моргать, чтобы избавиться от него. Он чувствовал ледяной вкус, когда снег попадал на губы и в рот.

Медведь отряхнулся, как зверь, чье имя он носил, повернулся лицом к дороге, ударил ногами грона в бока, заставляя его тронуться с места. Двое других ушли далеко вперед, скрывшись из виду. Лес, запорошенный снегом, стал вдруг неправдоподобно тихим. Дайен не мог понять, рассердился Олефский или нет, но голос Медведя, когда он снова заговорил, был полон мягкой, как падающие снежинки, грусти.

– Почему Саган семнадцать лет искал Стражей, как ты думаешь? Чтобы тебя найти, парень. Он дорожит тобой. Но не так, как своей половинкой, которая надолго исчезла. А почему она ждала семнадцать лет, когда он найдет ее? Потому что она не могла больше быть в разлуке со своей половинкой, как тело не может без сердца.

– Но он же собирался ее казнить...

– И казнил? – Сверкающий глаз вперился в Дайена сквозь снежную пелену, побелившую спутанную гриву Медведя.

– Нет. Потому что Мейгри заставила его драться на дуэли.

– Заставила? Командующего на борту собственного космического корабля с тысячью человек под его командой сумела одна женщина заставить сражаться с ней в честном поединке? – Олефский усмехнулся. – А когда эта дуэль началась, почему же один не убил другого?

– Потому что коразианцы пошли в атаку...

– К счастью для них, добрый Боженька вмешался, а то бы пришлось искать другой предлог.

– Саган поклялся убить ее, – сказал Дайен чуть погодя. – Он попросил Бога сохранить ей жизнь, чтобы он сам расквитался с ней.

Медведь снова вздохнул, отчего слетел снег с его плеча.

– Да, парень. Недаром говорят: «Семь раз примерь, один раз отрежь».

– Но если он на самом деле любит ее, он не может причинить ей вреда. А если он сделает то, что говорит ему вещий сон, значит, он сам этого хочет. Ничто и никто, даже сам Господь, не в состоянии заставить Дерека Сагана что-нибудь сделать, если он сам этого не захочет.

– А между тем он сбежал, так? Не похоже, что по доброй воле, больно неподходящее время. Да поможет ему добрый Боженька. И его миледи. Я им этого желаю. Чудно, ты веришь в сны, судьбу и доброго Боженьку. Раньше ты смеялся над этим.

Дайен отбросил мокрые от снега волосы, печально улыбнулся:

– Я много думал над этим. Не могу сказать, что раньше я заблуждался. Просто хочу сказать, что теперь я не знаю наверняка, что правильно, а что – нет.

Олефский снова взглянул через плечо на Дайена.

– Ты не такой зеленый, как я считал.

* * *

Замок Медведя или Берлога, как он шутливо называл его, был массивным, внушительным зданием, построенным целиком из камня в строгом, средневековом стиле, с четкой планировкой. У Дайена сложилось такое странное впечатление, что они, покинув свой корабль, не с гор спустились в долину, а перебрались в далекое прошлое.

Ему показалось, как только он очутился в замке, что все это – и ров, заполненный водой, и разводной мостик, и мощенный плитами двор со следами, оставленными на них разной живностью, – не настоящие, а декорации для представления, которое разыгрывает не успевший повзрослеть человек. Но увидев в огромном каменном зале Медведя, гревшегося возле рокочущего камина, ласкавшего огромную собаку какой-то неведомой породы, а другой рукой стряхивающего с бороды растаявшие снежинки, Дайен вынужден был признать, что Олефский именно так и живет, по-другому он и не смог бы.

И через несколько мгновений Дайен понял, что ощущает в этом доме Медведь. Промерзнув до мозга костей, с посиневшим от холода лицом, со снежной коростой на бровях и ресницах, король приблизился к потрескивающим поленьям. От его сырой одежды валил пар. И он подумал, до чего же хорошо следить за язычками пламени, какой приятный запах у горящего дерева и как здорово – вот так стоять у камина и наслаждаться теплом!

Стены зала были увешаны гобеленами и щитами, потолки были очень высокие. Сверху свешивались разноцветные флаги и флажки, слегка закопченные от дыма камина. Мебель была безыскусной, то, что составляло предметы первой необходимости, – деревянный стол длиною почти на весь зал и много тяжелых с высокими спинками стульев. Медведь с сыновьями придвинул стулья к огню. И Олефский с неуклюжей любезностью пригласил гостей рассаживаться.

Но гостям оказалось сложно совершить этот нехитрый поступок из-за непомерных размеров стульев. Низенькой Ноле пришлось буквально карабкаться, а когда ей удалось залезть и она попыталась откинуться на спину, то просто исчезла из виду. Таск пристроился на самом краю стула, стараясь сохранять невозмутимую мину, хотя его злило, что он не достает ногами до пола. Дайену, который был повыше своего приятеля, повезло больше. Он доставал до пола, но он не мог облокотиться обеими руками на подлокотники – слишком далеки они были друг от друга.

Не успели они усесться, а Таск заверить всех, что он ни за что не позволит ампутировать его отмороженные пальцы, как в зал вошла женщина, неся огромный деревянный поднос, на котором стояли высокие кубки. Медведь пошел к ней навстречу и поцеловал в щеку.

– Женщина-щит, – отрекомендовал он присутствовавшим незнакомку с такой гордостью, будто он знакомит их с солнцем, полоненным и прирученным им. – Соня, моя жена.

Может, от солнца в зале стало бы светлее и теплее, но Соня не уступала ему: ее светлые волосы сияли почти так же ослепительно, как солнечные лучи. Она была высокой, почти одного роста с мужем, ширококостной, полной, с большими руками. Но самой заметной чертой ее облика была улыбка.

– Его величество король, – сказал Медведь, указав на Дайена.

Юноша соскочил со стула и почтительно поклонился. Соня засмеялась, покраснела и сделала реверанс, при этом умудрилась не пролить ни одной капли из кубков, стоявших на подносе.

Медведь представил ей Таска и Нолу.

– Не вставайте, – посоветовал он им. – Мы не встаем, когда знакомимся.

– Добро пожаловать, – прогудела Соня голосом чуть-чуть более высоким, чем бас ее мужа.

– Это единственное слово на стандартном военном языке, которое она знает, – прокомментировал Медведь. – Она отличный воин, и у нее удивительные способности рожать отменных сыновей, но к языкам она неспособна.

Соня, словно зная, о чем толкует ее муж, снова засмеялась, еще пуще раскраснелась и затрясла головой. Она стала раздавать кубки. Они были металлические, наполнены какой-то дымящейся, согревающей, вкусной жидкостью, но такие огромные, что удержать их могла лишь рука великана. Дайен чуть было не уронил свой и проникся еще большей почтительностью к Соне, оценив ее силу. Она-то с легкостью держала пять кубков на подносе!

– Добро пожаловать, – повторила она снова, наблюдая с волнением за тем, как он взял кубок двумя руками и стал пить.

– Очень вкусно, спасибо, – сказал он ей на ее родном языке. – Для меня большая честь побывать в вашем доме. Пусть эти стены не впускают сюда невзгоды, пусть они хранят счастье, – добавил он, извлекая из тайников своей памяти фразу, которая, по его разумению, была своего рода благословением, которое говорит попадающий в гости к жителям Сольгарта.

– Вы оказали нам великую честь, король, – ответила она; ее до глубины души тронуло, что Дайен говорит на ее языке. – Стены моего дома станут надежной защитой для вас, их придется разобрать по камню, прежде чем они впустят сюда злые силы.

– Ведь хотел захватить портативный переводчик, – пробормотал Таск, пытаясь, как многие люди, когда слышат непонятную речь, делать вид, что понимают, о чем говорят. – Я оставил его наверху. Разрешите мне...

– Не надо! – замотал головой Медведь, почесывая бороду. – Мы не пользуемся этой штукой. Вы сможете запросто изъясняться с нами. Я забыл, что у него, – он кивнул в сторону Дайена, – не голова, а компьютер.

Напиток, который Медведь назвал медовухой, начали передавать по кругу. Соня принесла огромный кувшин, поставила возле огня, чтобы он не охладился, и всякий раз, как кубок у кого-то опустошался наполовину, доливала его. Они с удовольствием пили эту смесь вина с медом, согревавшую тело и душу, и очень скоро Дайен обнаружил, как от стола, стульев, всего и всех в этом зале исходит золотое сияние.

Постепенно в зале собрались все сыновья Медведя: кто принес дровишек для камина, кто – мечи и лук и сложил их в углу, а те, что помладше, – корзины с фруктами и орехами, которые они робко предложили гостям.

Всего оказалось четырнадцать парней, как две капли воды похожих друг на друга, копия – Медведь. Дайену удалось отличить четырнадцатого от старшего только благодаря тому, что тот был еще совсем ребенком: он явился сюда в сопровождении огромной собаки, чтобы разузнать, что происходит.

– У меня есть дочь, – с гордостью заявил Медведь. – Я очень хотел, чтобы она вас встретила. Но мы не знали точно, когда вы прилетите, и она отправилась на охоту, так что к ужину ее не будет. – Его этот факт огорчал, но он повеселел, когда добавил: – Скорее всего она вернется завтра, вот вы и познакомитесь.

Дайен ответил вежливой улыбкой и взглянул на Таска.

Наемник ухмыльнулся и прошептал:

– Принесет быка!

Соня встала и отправилась заниматься ужином. Дайен, зная, что сольгартиане никогда не говорят на серьезные темы в минуты, предваряющие трапезу, потому что этот ритуал был для них сам по себе чрезвычайно важен, погрузился в золотистый туман и слушал байки Медведя о сражениях, в которых он защищал свою честь и достоинство, а также завоевывал чужие планеты.

Дайен знал из уроков, которые ему давал Платус, что политическая система Сольгарта такова, что войны у них были делом повседневным – воевали между собой семьи, города, страны, а порой и планеты. Но войны эти не были разрушительными, и стоило Олефскому, предводителю сольгартиан, который пекся о них, как волчица о своих детенышах, наблюдая, как они копошатся в грязи, приказать, как война тотчас прекращалась.

– Однажды мы попробовали жить в мире, – сообщил Олефский, – но нам не понравилось. Парни стали беспокойными, им нечем было себя занять, стали злыми. Добрая ссора лучше худого мира, от нее куда меньше вреда.

– Эти женщины-щиты... – сказал подвыпивший Таск и махнул рукой. – Я слышал... от кого-то... что у вас во время помолвки совершают ритуал воина. Проверяют, как будущие супруги сражаются на поле брани. – Он усмехнулся, глядя на Нолу, которая слезла со стула и играла на полу с малышом.

– Эта традиция уходит корнями в древность, когда войны велись честно, клинком и силой, а не так, как в наше трусливое время.

Медведь тяжело вздохнул, на глазах у него проступили слезы. Он разгладил длинную бороду. Дайен видел сквозь золотистую дымку, как на доспехах и на клинках играют солнечные лучи.

– Супружеские пары часто сражаются вместе. Муж – сильнее, он держит меч и копье. Жена стоит слева от него, ведь сердце – слева. – Медведь приложил руку к груди. – Она несет щит, охраняет их обоих. Если муж падет, она накрывает его тело щитом, берет его оружие и сражается, пока не погибнет тоже. И хоронят их в одной могиле. А если убивают женщину-щит... – Лицо Медведя стало суровым. – Горе тому, кто убьет женщину-щит. Ее муж не успокоится, даже если кончится война, пока не отомстит за нее или сам не погибнет. Сейчас совсем по-другому воюют. – Медведь сокрушенно покачал головой по поводу падения нравов его современников. – Кое-кто из юношей готов использовать бомбу. Мы отказались применять это оружие трусливых. С его помощью ничего не стоит убить врага. А надо, чтобы ты сначала взглянул врагу в глаза, понял, что он такой же, как и ты! Поэтому мы разрешаем пользоваться только некоторыми видами ручного оружия. Мы сохраняем обычай воевать вместе с женой-щитом, хотя сейчас мы идем с ней на поле брани только во время соревнований. Все помолвленные пары должны доказать себя на поле чести, должны показать, что они в состоянии защитить друг друга щитом и мечом, прежде чем им разрешат пожениться.

Нола, держа малыша на руках, посмотрела на Таска, который улыбнулся ей. Золотистая дымка, окружавшая Дайена, вдруг исчезла под порывом ледяного ветра, разогнавшего тотчас и его мечты. Он встал, не давая себе отчета, куда он пойдет, что он будет делать. Он просто порывался уйти. В это мгновение Соня пригласила всех к столу.

* * *

Трапеза длилась несколько часов. Медведь не пожелал комкать самое важное событие дня. После еды они, к величайшему облегчению Дайена, сели поговорить о деле.

Он объяснил свой план касательно флота. Медведь внимательно слушал, и хотя временами вздыхал и хмурое выражение не сходило с его лица, он признал, что план отличный.

– Нам надо связаться с Ди-Луной и Рикилтом. Ты еще не беседовал с ними?

– Нет. Мы подумали, что галактический флот может перехватить наши переговоры. Я решил, что лучше отсюда выйти на связь, но... – Дайен посмотрел на каменные стены, яркие гобелены, огонь в камине, собак на полу, – думаю, это не получится.

Медведь, ворча, поднялся.

– Следуй за мной.

Они поднялись по узкой специальной лестнице, Олефский с трудом втиснулся в пространство между стенами башни, на самом верху которой была комната. Медведь открыл дверь и стал так свирепо разглядывать вещи, находящиеся там, словно вот-вот вышвырнет все в окно.

– Иисус Христос! – пробормотал, задыхаясь, Таск. – И откуда это все у вас? Вы можете за пояс заткнуть президента Роубса и все телекомпании галактики вместе взятые!

Комната, от пола до потолка, была забита пультами управления, коммуникационными установками. Один из сыновей Олефского улыбнулся им сквозь густую бороду. Странное это было зрелище – парень, одетый в кожу, мех, домотканую одежду, на фоне аппаратуры, которая в мгновение ока способна была соединить его с половиной галактики.

– А вы что думали? – спросил печально Медведь в ответ на их немые вопросы. – Я ведь правитель нескольких звездных систем. А выходить с ними на связь, как раньше бывало с помощью дыма и барабанов, теперь трудно. Завтра свяжемся с Ди-Луной и Рикилтом. А теперь пора спать.

Дайен не чувствовал усталости, пока Медведь не заговорил о сне. Внезапно на него навалилась тяжесть. Ему пришлось приложить немало усилий, чтобы выдержать, пока они пожелают друг другу спокойной ночи. Медведь с женой препроводили юношу в отведенную ему комнату. Соня согрела простыни, прогладив их чугунным утюгом с горячим углем. Потом, обнявшись, чета Олефских снова пожелала спокойной ночи Дайену.

В комнате не топили. Дрожа, Дайен быстро разделся, нырнул в постель. Спрятавшись под теплое, на гусином пуху, стеганое одеяло, он скоро согрелся и заснул. Во сне он видел поле брани, сияющие на солнце доспехи и клинки, высокую женщину-воина с золотистыми глазами. Она держала перед ним свой щит, сражаясь бок о бок с ним.

Глава седьмая

Тебя я знал и обожал

Еще до первого свиданья;

Так ангелов туманных очертанья

Сквозят порою в глубине зеркал.

Я чувствовал очарованье.

Джон Донн. Облако и ангел

Дайен проснулся утром после удивительно крепкого сна, так спокойно он не спал с тех пор, как ему пришлось распрощаться со своей прежней жизнью, когда погиб Платус. Лежа в теплой постели, натянув одеяло до самого подбородка, он наблюдал, как его дыхание превращается в морозный пар в этой ледяной комнате, и оттягивал тот момент, когда ему придется наступить голой ногой на холодный каменный пол, распрощавшись с блаженным теплом полузабытых снов.

Но голод и другие потребности в конце концов согнали его с постели. Он оделся в рекордное время и, поплутав по коридорам замка, все-таки нашел то, что Таск называл «удобствами», – места общего пользования находились под навесом во дворе. Присоединясь к молодым лохматым Олефским, которые принялись улыбаться ему и кивать, Дайен совершил необходимые утренние процедуры, помыл руки и лицо в бочке с холодной водой, сперва сбив с поверхности ледяную корку, не расставаясь при этом с мечтой о горячем душе.

После завтрака они все утро пытались выйти на связь с Ди-Луной и Рикилтом. Но ни один не отозвался, их помощники предложили провести совещание на следующее утро: вместе и порознь.

У Дайена отлегло от сердца. Он не выносил эти совещания. Ненавидел дипломатические «прощупывания», мелкие уколы и удары, ненавидел обещания, которые оказываются на поверку пустыми, ненавидел лживые утверждения, которые то ли окажутся правдивыми, то ли нет, ненавидел правдивые заявления, оборачивающиеся частенько ложью. Он был благодарен судьбе уже за то, что совещание отложили на следующий день.

Покончив с делами, Таск и Нола отправились с Медведем учиться игре под названием «метание копья».

Дайен сказал, что не пойдет с ними, сославшись на головную боль, что было правдой. Все время, пока он маялся в комнате с коммуникационной аппаратурой, он думал о том, какой чудный день на дворе – чистое, голубое небо, легкий ветерок, теплое солнце, от которого таял снег. Ему страшно хотелось сбежать, и он воспользовался первой же подвернувшейся возможностью.

День был теплый, почти жаркий. Солнце на безоблачном небе сияло так, что светом было залито все вокруг и невозможно было поверить, что накануне был такой холод. Из-под таявшего снега и льда прорывался ручеек и стекал с пологого склона горы, на которой стоял замок. Дайен пошел вдоль ручья, послушно следуя за его течением, радуясь теплу солнца, греющего его ноющие плечи и шею, красоте дикого ландшафта.

Ручеек привел его к озеру, в голубой воде которого отражалось небо; от такой ослепительной голубизны у Дайена закружилась голова, ему показалось, что упади он в озеро, он не утонет, а полетит высоко в небе.

Поверхность озера была абсолютно неподвижной – не было ни малейшего ветерка: в полдень все замерло. Дайен присел на большой плоский валун и стал глядеть на зеркальную поверхность. Ему очень захотелось поплавать. Он осторожно потрогал воду. Она была холодной, но не ледяной. Ему показалось, что по нему бегают блохи. Он видел утром в доме, как собака и два брата Олефских чесали себе бока.

Дайен огляделся. Он был один, все сыновья Медведя отправились продемонстрировать свою сноровку в метании копья. Сорвав с себя одежду, он прыгнул в сверкающую воду.

От холода у него перехватило дыхание. Он открыл рот, стараясь поглубже вздохнуть, и быстро поплыл к противоположному берегу, понимая, что надо двигаться, чтобы согреться. Он был хорошим пловцом, но не слишком хорошим – ведь он вырос на планете, где самым большим водоемом, который ему довелось увидеть, была ванна. Научился он плавать на борту «Феникса». Держался на воде уверенно, хотя не владел никаким определенном стилем, мог плыть долго и далеко, что, по словам инструктора, было самым главным.

Добравшись до противоположного берега, Дайен нашел огромный валун, гладкий от ветра и дождя, и подумал, что молодые Олефские, наверно, прыгают с него, как с трамплина, в воду. Взбодрившись от холодной воды и движения, уверенный, что он один и никто на него не смотрит, он расслабился, с мальчишеским озорством забрался на камень и нырнул с него; он брызгался, кричал, смеялся, плюхался голым животом на воду. Наконец, замерзнув и устав, он забрался на валун, чтобы согреться на солнышке.

Вытянулся во всю длину, положил руки под голову и затих.

Вдруг он почувствовал на себе чей-то взгляд – за ним кто-то наблюдал с берега, стоя у воды. Дайен вскочил как ужаленный.

Поначалу он подумал, что это парень – угловатая фигура, короткие волосы, меховые штаны и куртка. В приливе энтузиазма Дайен собрался было махнуть ему рукой, но заметил, что у юноши тонкая, нежная шея, и понял, что ошибся. Это была девушка.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она холодным и чистым, как вода в озере, голосом. – Рыбу мне распугал.

Дайен помчался быстрее молнии. Кубарем скатился с валуна, прыгнул в воду. Заплыл за валун, спрятавшись от девушки.

– Вы здесь давно? – спросил он на родном языке девушки.

Вместо ответа она наклонилась к воде и достала невод с рыбой – их там было более двадцати.

– Вон сколько наловила до того, как ты заявился сюда, начал шуметь и плескаться, – сказала она с упреком.

Дайен вспылил.

– Вы все это время шпионили за мной! Почему вы ничего не сказали?

– Шпионила?! – рассвирепела девушка. – Это озеро моего отца. Я-то имею полное право ловить здесь рыбу. Но не ты, это уж точно. Лучше выбирайся из воды и одевайся. Посинел уже весь.

– Раз вы столько времени торчите здесь, вы должны знать, что я оставил одежду на противоположном берегу. Я...

– Ну и что? – Девушка продемонстрировала штаны Дайена. – Я принесла их тебе. Знала, что промерзнешь до костей. Выходи-ка поскорее, – повторила она, глядя в небо: солнце быстро садилось за вершины. На озеро легли длинные тени. – Как только солнце сядет, станет очень холодно.

Дайен уставился на свои штаны и на остальную одежду, сложенную аккуратной стопкой возле девушки. Он понимал, что она права. От вечернего ледяного ветра по коже побежали мурашки. Сейчас главное не приличие соблюсти, эта девица уже имела шанс лицезреть его, и, надо признать, особого впечатления, похоже, он на нее не произвел. Но он не мог заставить себя выйти из воды под этим спокойным, ясным взглядом.

– Я выйду, – сказал он и медленно пошел к ней, находясь по пояс в воде. – Но... отвернитесь.

– Почему? Зачем? – Девушка искренне недоумевала. Брови у нее сошлись на переносице. – Ты не станешь красть мою рыбу?

– Не стану! – закричал Дайен, теряя терпение: мороз пробрался до мозга костей, кожа горела, как будто его лихорадило. – Потому что... Черт побери, я ведь голый!

– Я вижу! Ты дрожишь. Заболеешь и умрешь. Берегись! Тут очень скользкое дно. Дай-ка. – Она нагнулась и протянула ему руку. – Я помогу тебе...

– Нет! – воскликнул Дайен, торопливо пятясь назад. – Я и сам справлюсь, спасибо. На нашей планете считается, – он тщетно пытался подобрать эквивалент слова «неприличный» на языке девушки, кажется, он начал понимать, почему у них нет такого слова, – хм... неправильным, если женщина видит мужчину голым. Или же мужчина – женщину, – добавил он и сильно покраснел.

Девушка мрачно на него смотрела.

– У нас это касается только помолвленных пар и тех, кому есть чего стыдиться. Ты отлично сложен, у тебя хорошие мускулы. Жаль, что тебя не научили хорошо плавать.

Дайен открыл рот, потом закрыл. Она не заигрывала с ним, не кокетничала, не флиртовала. Она говорила простодушно и искренне.

– Послушайте, – попросил он робко, – если бы вы отвернулись от меня...

Девушка, пожав плечами, положила его одежду возле воды, потом, уступив просьбе Дайена, отошла к елям. Ее гибкое тело двигалось пластично, хотя немного угловато, словно она еще не привыкла к недавно оформившимся округлостям. Она села на землю и стала смотреть прямо перед собой.

Дайен вылез из воды, потянулся за нижним бельем.

– Ты бы сначала вытерся, – посоветовала девушка. – Белье промокнет, а до дома далеко. Возьми, если хочешь, мою куртку. Шкуру с внутренней стороны пропитали маслом, так что вода в нее не проникает.

Дайен взял меховую куртку, бесформенной массой валявшуюся рядом с его одеждой, быстро обтерся и натянул штаны.

– Спасибо за приглашение прийти к вам в гости, – сказал он, выжимая длинные волосы и безуспешно пытаясь унять дрожь. – Как-нибудь я воспользуюсь им...

Он замолчал, осознав истинность своего намерения только после того, как сказал эту фразу.

– Но, – добавил он с искренней печалью, лаская взором блестящие волосы, красивую головку, длинную, тонкую шейку, – я всего лишь гость в замке...

– А замок этот и есть мой дом, – ответила девушка и повернулась к нему.

– Да нет, нет, – сказал Дайен, смутившись, вдруг он заметил, что у нее золотистые волосы и глаза, которые отсвечивают серебром в лучах уходящего солнца. – Я говорю о замке Олефского. Медведя Олефского.

– А я его дочь, – ответила девушка. Улыбаясь, она поднялась, подошла поближе, протянула руку. – Меня зовут Мейгри.

– Мейгри?! – Дайен остолбенел от изумления.

– А что в этом странного? – Девушка вспыхнула и убрала руку. Она смотрела на него с вызовом. – Меня назвали в честь доблестной женщины-воина, она дружна с моим отцом, когда я родилась, она гостила у нас.

– Ничего, ничего, – пробормотал, запинаясь, Дайен. – Я знаком с леди Мейгри, и меня... ошеломило, что у вас...

– Ты знаком с ней?

Девушка, широко раскрыв глаза, пристально смотрела на Дайена.

– Да, – ответил он, у него закружилась голова, кровь стучала в висках. – Я Дайен. Дайен Старфайер. Может, – добавил он скромно, – ваш отец упоминал вам обо мне...

– Юноша-король, – сказала девушка. Она снова протянула к нему руку. – Отец сказал, что ты – странный, но у тебя есть хорошие качества.

– И на том спасибо, – сказал смущенно Дайен и ответил на сильное дружеское рукопожатие.

Пальцы у нее были изящные и пухлые, ногти – коротко острижены, как у мужчины. Она была одного с ним роста, хорошо сложена, с мускулистыми руками и плечами, тонкой талией, узкими бедрами и длинными ногами. Она была смуглой, потому что, видно, много времени проводила на воздухе; он на ее фоне казался бледным и слабым. Золотистые глаза (где он видел такие?) были большими и серьезными. Нос – крупный, слишком крупный для классических форм, улыбка – открытой, искренней и... доброжелательной.

Доброжелательной! Господи! У Дайена заныло сердце. Он всегда посмеивался, когда говорили, что Эрос, мол, пронзает мужчину стрелами любви, но теперь он понял, что это значит. Он ничуть не удивился бы, если бы увидел сейчас торчащую из его груди стрелу.

– Я оскорбила тебя? – спросила девушка, неверно истолковав его молчание.

– Нет, нет, – ответил Дайен, потом покачал головой и посмотрел на нее сквозь гущу рыжих волос, упавших со лба на глаза. – Юноша-король звучит не очень лестно, верно?

– Я не уверена, что мой отец прав, – констатировала девушка, оценивающе глядя на него. – Мне ты кажешься мужчиной.

Дайену хотелось завыть, начать скакать по лесу, разжечь костер, потерев друг о друга сухие палки, поймать какого-нибудь огромного зверя и бросить к ее ногам. Но, глядя на нее, он понял, что она-то куда ловчее отловит зверя и разведет костер...

Он ничего не ответил ей, потому что не мог найти слова, этот пристальный взгляд золотистых глаз пронзил его насквозь. Он подобрал куртку, пропахшую рыбой, и отдал ее девушке.

– Возьмите, – сказал он, глядя на ее смуглые голые руки, – лучше вы ее наденьте.

Солнце село за вершины гор. Его отблеск окрашивал небо мягким, мерцающим пурпурным заревом с красно-оранжевыми пятнами.

– Я обидела тебя, – сказала девушка. – Прости меня. Мама говорит, что я, как грон, неуклюжая.

Взяв куртку, она приблизилась к нему вплотную, набросила ее ему на плечи, запахнула на груди, разгладила своими мягкими пальцами.

– Вот так. Сейчас ты согреешься.

Дайен схватил ее руки, сжал их, привлек ее к себе. Он смотрел ей в глаза, говоря без слов то, что нельзя сказать вслух, а только – от сердца к сердцу.

Она поняла. Опустила глаза, ресницы легли тенью на горящие щеки. Голову тоже опустила. И он увидел, что волосы у нее вовсе не светлые, как ему показалось сначала, а переливающиеся радужным блеском пепельные, светлые и каштановые. Они были короткими, наверно, она подстригла их, чтобы они не мешали ей на охоте. Он представил себе, как ее голова покоится у него на груди, как он гладит ее волосы, перебирая пальцами. Жгучая боль в горле чуть не задушила его.

Вдруг она отпрянула, отбежала от него.

– Мне же надо рыбу взять!

Дайен отпустил ее. Ему надо было перехватить дыхание, снова почувствовать почву под ногами.

Она сняла с крючка рыбу, барахтающуюся в мокрой сети.

– Подержи, – сказала она, передавая садок Дайену.

Она сбегала к опушке леса и принесла кожаный мешок и несколько удочек с металлическими крючками. Она повесила мешок на плечо, подняла удочки и протянула руку за рыбой.

– Нет, нет, – запротестовал Дайен. – Я сам понесу.

– Уверен?

Но очень скоро он сморщился от резкого запаха, исходившего от корчащихся, разевающих пасть противных существ.

– Уверен. Должен же я свою лепту внести в рыбную ловлю. По-моему, мне следует вернуть вам вашу куртку, – сказал он, глядя на ее голые руки, на просторную рубашку. Она стояла к нему боком, и через вырез он видел ее округлые, маленькие, твердые груди.

– Чепуха! – сказала она решительно. – Это тебе холодно. А мне нет. У тебя мурашки небось по коже бегут.

Дайен мог бы сказать, что он дрожит вовсе не от холода, но понял, что лучше промолчать. Они пересекли прибрежную полосу, пошли лесной дорожкой, которая огибала озеро, она была вытоптана и утрамбована бесчисленными Олефскими. У девушки был размашистый шаг и совершенно мужская походка. Она шла пружинисто, не покачивая бедрами.

Дайен боялся от нее отстать – рыба стесняла его движения, да и дороги он не знал. Споткнулся и попал ногой в ямку. Она схватила его, помогла удержать равновесие, и он вдруг заметил, что она идет по левую сторону от него, с той стороны, где всегда держат щит, и внезапно он вспомнил, где он видел эти золотистые глаза.

– Все в порядке? – озабоченно спросила она, остановившись. – Не вывихнул коленку? Мне самой надо было нести рыбу...

– Все отлично! – ответил он, стараясь успокоиться, чтобы кровь перестала пульсировать в висках. Он отбросил ее руку в безотчетном порыве гнева, вызванного тем, что она обращается с ним, как с ребенком. – Да понесу я эту чертову рыбу!

Между ними возникло молчание, как уродливый, весь в колючках, куст куманики. Они бросали друг на друга украдкой сердитые, косые взгляды. Когда же их взгляды случайно встречались, они торопливо и пристыженно отводили их в сторону. Почти полпути вокруг озера они прошли молча. Зарево на небе сменилось мягким, приглушенным закатом. В лесу залегла темнота.

– Мы не доберемся домой засветло, – сказала девушка, оглянувшись вокруг, – а я не захватила фонарь. Но мы увидим свет в окнах нашего замка. На них и пойдем.

– Я, кажется, нашел свет, который выведет меня, – сказал тихо Дайен, останавливаясь подле нее и с горечью думая, до чего же трудно быть романтиком, когда держишь судок с двадцатью дохлыми рыбами.

Девушка сперва не поняла, о чем это он, насторожилась, словно думала, что он сейчас вытащит горящую головешку из кармана. А он смотрел на нее не отрываясь, и взгляд его говорил больше всяких слов.

Она вспыхнула. Опустила голову, но не отодвинулась от него. Потом они молча медленно двинулись дальше, но теперь молчание это было пронизано теплом и взаимопониманием.

– Тебя зовут Дайен, – сказала она робко. – Тебя все так всегда называют?

– Да, – сказал он, пожимая плечами. – А вас зовут – М-Мейгри? – ему трудно было произнести имя, обращаясь к этой девушке. Оно не подходило ей, в нем было заключено для него слишком много боли.

– Нет. Только в день ангела, а потом моим родителям стало трудно называть меня так. Меня теперь все зовут моим вторым именем, Камилой. И ты можешь называть меня так, если хочешь.

– Очень красивое имя, Камила. А вы зовите меня Дайеном.

– Хорошо... Дайен. Ты ведь не знаешь дороги, держись ближе ко мне.

– Можно я возьму вас за руку? – спросил Дайен и вдруг понял, до чего же хорошо, когда с тобой обращаются как с ребенком! – Тогда я точно не заблужусь.

Они приблизились в темноте друг к другу, их руки встретились, пальцы сплелись – плотно-плотно.

Ночные тени облепили стволы деревьев, дороги почти не было видно, они шли медленно, не торопясь. Торопиться было опасно. Скоро деревья расступились, и они увидели высоко в горах замок. Из окон лился приветливый свет, отчего трава сияла и блестела.

Глава восьмая

Глубокая, невыразимая печаль,

Знакомая изгнанникам одним...

У. Е. Эйтун. Остров шотландцев

Вопреки самым сенсационным репортажам, Преддверие Ада получило свое название по той причине, что это – последняя обитаемая планета перед выходом на трассу, ведущую в Коразианскую галактику, а не потому, что эта планета была гиблым местом, грешной землей и еще чем-нибудь таким, что принято связывать с крепостью Люцифера. Те, у кого была охота, время и деньги, чтобы истратить их на греховные цели, путешествовали в Ласкар и в тысячи других злачных местечек, где они могли вкусить запретного плода. Но те, кто отправлялся в Преддверие Ада, попадал сюда не по доброй воле или от нечего делать – времени у них было в обрез, и отправлялись они туда за деньгами, а не для того, чтобы истратить их.

Преддверие Ада было тихим местом, деловитым, замкнутым, здесь было царство тайн, а не мертвых. На самом деле планета была вовсе не планетой, а луной, спутником, который вращался вокруг неизвестной и не имевшей названия планеты. Поверхность у него была серой, открытой всем ветрам, голой, половина ее жарилась на солнце, на второй была вечная мерзлота и ночь. Ее единственный город, находящийся на солнечной стороне, состоял из множества геодезических куполов разных размеров, в зависимости от их назначения, все они были построены под одним общим гигантским куполом с искусственной атмосферой.

Мейгри нашла на карте этот город и облетела луну, Агис изучил сверху летательные аппараты, находящиеся на этой планете, прежде чем выбрал место для посадки. Их появление никого не напугало – ни государственных чиновников, ни диспетчеров, которые обычно дают подлетающему кораблю указания, как произвести безопасную посадку. Готовясь здесь к посадке, вы должны рассчитывать только на себя, как, впрочем, и во всем другом.

У них ушло какое-то время на то, чтобы переодеться в скафандры. Вернее, у Агиса и Мейгри ушло изрядное количество времени, пока они надели на Фиделя скафандр. До этого священнику всего несколько раз приходилось надевать его: во время учебной тревоги на «Фениксе» надо было производить эвакуацию больных и раненых. Ему всегда казалось, что он неправильно надевал его, но никто никогда не показал ему, как именно надо это делать.

– Может, брат... я хочу сказать, Фидель... останется на корабле? – предложил Агис Мейгри тихим голосом, когда они на пару старались натянуть на него антигравитационные ботинки.

– Я тоже подумала об этом, – прошептала в ответ Мейгри, затягивая шнурки. – Но он должен пойти и сам убедиться, в какую авантюру добровольно залез.

– А если он захочет из нее выбраться? Мы же не сможем его запереть на корабле.

– Не захочет, Агис. Поймите это наконец, – сказала Мейгри. – Я хочу, чтобы он пошел на все с открытыми глазами, был ко всему готов. Нравится вам это или нет, мой друг, он – один из нас.

– А он–то что думает? – Агис дернул головой в сторону корабля Спарафучиле, севшего рядом с ними.

Рассмотрев летательные аппараты, стоявшие вокруг, Мейгри с удовлетворением и не без улыбки подумала: «К каким только уловкам не прибегают аборигены, чтобы придать своим орудиям смерти невинный вид!»

– Кто знает, что он вообще думает, – пробормотала Мейгри, вставая. – Вот, брат... Ох! Черт бы его побрал! – сказала она Агису. – Давайте представлять его как брата Фиделя. Мы же его так зовем. Кто-нибудь из нас двоих непременно ошибется, а памятуя о его легенде, мы можем спокойно его так называть.

Агис кивнул.

Брат Фидель, не привыкший к тяжелым ботинкам, принялся неуклюже прохаживаться по палубе, ему казалось, будто ноги у него приклеены к полу. Мейгри понаблюдала за ним и начала помогать советами, потом решила не сбивать его с толку и занялась своими делами. Проверила меч, который висел на поясе, экипировку, которая понадобится ей на планете Преддверие Ада.

– Лазерный пистолет возьмете? – спросил Агис, протягивая ей оружие.

Мейгри подумала. Ее меч был надежнее. Он способен разрубить сталь с такой же легкостью, с какой вонзается в плоть человека. С его помощью те, в чьих жилах текла Королевская кровь, могут оказывать психическое воздействие на любого смертного, за исключением тех, у кого сверхсильная воля. Правда, в битве, в которой участвует лазерное оружие, меч мало пригоден.

«Но ведь я тоже не гожусь для этого», – подумала Мейгри. Особы Королевской крови никогда не попадали в унизительные ситуации, когда надо было защищать свою жизнь с помощью иного оружия, они даже мысли не допускали, что подобное может с ними случиться. Мейгри вообще не стала бы учитьсястрелять, если бы Саган не настоял, а потом заметил с пренебрежением, что она скорее способна напугать врага, чем попасть в цель.

Она покачала отрицательно головой, решив не брать пистолет. Надо учесть и психологический фактор. Она не собиралась отправляться в таверну «Изгнанник», вооружившись до зубов, точно хотела обезопасить себя оружием. А с мечом она будет чувствовать себя абсолютно уверенно, будет спокойна, что в состоянии справиться с любой ситуацией.

Мейгри занялась кораблем, надо было его надежно запереть до их возвращения. Агис, держа в руках лазерный пистолет, повернулся к священнику.

– Брат Фидель?

Мейгри, искоса наблюдавшая за монахом, увидела, что он покачал головой.

– У меня свое оружие, – ответил он и сложил вместе ладони, что было ему сложновато сделать, поскольку на нем были герметические перчатки, защищавшие его от холода и от разреженной атмосферы.

Агис посмотрел на Мейгри, она пожала плечами. Центурион подошел к ней помочь.

– Вы верите, миледи, что он может прибегнуть к Божьей помощи?

– Лорд Саган верит этому, – ответила лаконично Мейгри.

– А вы, миледи? – настаивал Агис.

Мейгри положила руку на грудь, туда, где когда-то висела звезда, а теперь ее не было.

– Именно поэтому я разрешила ему лететь с нами, Агис.

– Понятно, миледи.

«Неужели? – подумала Мейгри. – Может, и мне объяснил бы...»

* * *

Спарафучиле терпеливо ждал возле их корабля. Мейгри не без удовольствия заметила на нем шлем, закрывающий уродливые черты лица. Уродство Спарафучиле объяснялось тем, что он по своему происхождению был побочным, неудачным результатом генетических экспериментов, которые одно время были весьма популярны в республике, но потом под давлением прессы их запретили, а «результаты» – уничтожили. Кое-кому из подопытных удалось спастись. В окружении лорда Сагана Спарафучиле называли ублюдком, намекая на незаконность его появления на свет. Урод не обижался. По скорости реакций, остроте слуха и зрения, способности ориентироваться в необычных ситуациях и добиваться своего он намного превосходил даже самых тренированных и обученных солдат.

– Звездная дама!

– Спарафучиле!

На ублюдке был старый скафандр, в таком ходили, когда Мейгри была еще девчонкой. Тяжелый и неуклюжий, с бесчисленными клапанами и запорами, сложной системой пряжек и шнуров; все это скрипело и бренчало, прямо как на ряженом в цирке, стоило Спарафучиле пошевелиться. Мейгри улыбнулась невесело, подумав, сколько же разного оружия запихал он себе под костюм, какие позывные сигналы зашифрованы в этих безобидных звуках.

– Вы помните Агиса, капитана Почетной гвардии лорда Сагана? Бывшего капитана? – поправилась она.

Агис и убийца-наемник обменялись взглядами, ничего не сказав; Агис кивнул головой, Спарафучиле сделал какое-то странное движение. Они были знакомы: Агис частенько препровождал убийцу к его сиятельству.

«Я ведь предупредила Агиса, – подумала Мейгри. – Он готов ко всему. К тому же им и не надо симпатизировать друг другу, достаточно уважения профессионалов».

И тут она вспомнила о священнике. Судя по тому, куда был повернут шлем ублюдка, он с любопытством разглядывал юношу.

– Это брат Фидель. Брат Фидель, это Спарафучиле, – сказала она монаху. – Он – профессиональный убийца.

Фидель, будучи подготовленным к подобным сообщениям, поклонился.

– Брат Фидель, – сообщила Мейгри убийце, – священник.

– Саган-лорд тоже священник.

Мейгри не была удивлена, что убийца посвящен в самую сокровенную тайну Командующего. Хотя ей редко доводилось встречаться с ним, благодаря досье, собранным Саганом, она знала, что Спарафучиле – умный, проницательный, с обостренной интуицией человек. Потому-то она и решила сказать ему правду. Он бы так и так сам это обнаружил, а она хотела, чтобы он ей доверял, – насколько это возможно.

– Именно поэтому мы взяли брата Фиделя с собой. У него нет оружия, он не способен никого убить. Его сила – Божья помощь.

Романтическая чушь, но впечатляет. На убийцу это явно подействовало, потому что он не стал выражать никакого недовольства в адрес монаха, а когда они отправились в таверну «Изгнанник», он пошел рядом со священником.

– Не убивал никогда? – спросил он.

Брат Фидель сражался со своими тяжеленными ботинками, он молча кивнул. Он никак не мог овладеть техникой – катиться вперед, как на коньках, а норовил на каждом шагу поднять ногу и смахивал на птицу, совершавшую некий брачный ритуальный танец.

– Но если я попытаюсь убить тебя, ты попытаешься убить меня. Верно? – настаивал Спарафучиле.

– Нет, – ответил брат Фидель. Он посмотрел, как вышагивает ублюдок, и попробовал двигаться так же.

Спарафучиле задумался над словами монаха, потом сказал:

– Понятно. Твой Бог убивает вместо тебя.

Мейгри, которая прислушивалась к их разговору, подумала: как же юноша выберется из этой теологической трясины? Она понадеялась, монах сообразит, что сейчас не место и не время для этих дебатов, смолчит, не сделает ничего такого, что заставит убийцу засомневаться в серьезности его убеждений, а соответственно в серьезности их намерений.

– ... цепи ада облегли меня,

и сети смерти опутали меня,

процитировал брат Фидель.

Спарафучиле крякнул: видно, его пробрало, хотя он вряд ли уразумел подлинный смысл этих слов. А что до брата Фиделя, тот довольно бойко говорил о «смерти» и «аде», отметила про себя Мейгри, поскольку он просто не знает, что это такое, пока не знает.

«Он уже в воротах Преддверия Ада, – подумала она мрачно, – ему скоро предстоит все это узнать. Скоро».

* * *

Таверна «Изгнанник» была самым большим строением на Преддверии Ада. Она находилась в центре города, над которым возвышался купол диаметром в несколько километров. Все окружавшие строения как бы дополняли ее. Прохожие, люди и инопланетяне, встретившиеся им в пути, шли или туда, или оттуда.

Никто не подал им руки (или то, что заменяло им руку) в знак приветствия, никто никому не говорил ни слова, даже если (особенно если) встречались знакомые. В Преддверии Ада был свой этикет, сложившийся за долгие годы, смысл которого сводился к тому, что во главу угла ставилась защита тех, кто прибыл сюда заниматься своим бизнесом. Нарушали этот этикет в самых крайних случаях.

В таверну «Изгнанник» вела одна-единственная дверь. Другая, с тыла, – служила выходом. Внутри все здесь было оборудовано для людей и их гостей, но специальные помещения были отведены для других – для пародышащих или еще каких-либо существ, если они выражали желание очутиться в привычной «домашней» обстановке.

Оружие у входа не проверяли, споры и диспуты тут были запрещены согласно этикету. Таверна «Изгнанник» была нейтральной полосой. Смертельные враги, которые поклялись убить друг друга, если их дороги пересекутся, встретившись в таверне, угощали друг друга выпивкой. Оружие здесь держали при себе для развлечения. За долгие годы существования таверны не было случая, чтобы кто-нибудь, вспылив, выхватил пистолет.

Мейгри не довелось бывать раньше в таверне «Изгнанник», да и на Преддверии Ада тоже, но Саган здесь был и, как обычно, сделал обширное досье на него и на его посетителей. Поэтому она знала, как себя вести и чего ждать.

Она вошла в вестибюль. Все помещения таверны «Изгнанник» были круглыми, с куполообразными потолками, напоминая разрезанное напополам яйцо. Самым большим «яйцом» была сам таверна, занимавшая центральное место под городским куполом. На четырех уровнях вокруг нее были отдельные номера, они выходили окнами к таверне, так что клиенты этих номеров видели всех посетителей.

Для того чтобы попасть в зал, следовало пересечь вестибюль. А для того чтобы попасть в отдельный номер, следовало пересечь зал.

Мейгри шла на шаг впереди своих спутников, тем самым давая понять, что она – вожак. Только она будет вступать в разговоры. Остальные тянулись за ней гуськом: Агис, Спарафучиле и замыкающий шествие брат Фидель; центурион готов был прийти на выручку монаху, если тот оплошает и нарушит здешние неписаные законы. К счастью, Фидель, воспитанный в строжайшей дисциплине монастыря, привык к молчанию и безропотному подчинению.

Вестибюль был небольшим, ярко освещенным, стены обшиты красным бархатом. Андроид, сидевший за конторкой из светлого резного дерева, смахивал на обычного клерка. Над его головой красовались десятки мониторов, на которых мелькали лица клиентов, их успели заснять на пленку, когда они входили в таверну. Мейгри понимала, направляясь к конторке, что ее снимок и снимок ее спутников уже транслируется на сотнях видеоэкранов таверны «Изгнанник».

Взглянув на монитор, Мейгри поняла также, что их появление вызвало уйму толков. Ее меч, к примеру, блестел в лучах света и не мог скрыться от «глаз» камеры. Так что посетители наверняка его увидели и сделали соответствующие выводы.

Агис шел теперь слева от Мейгри – высокий, прямой, с квадратными плечами, с бесстрастным лицом, холодным взором, невозмутимый, собранный. Соответственно наблюдавшие сделали вывод: отличная подготовка, вояка-ветеран.

За спиной Мейгри – Фидель. Молчаливый, со светлым и торжественным лицом; весь его облик олицетворял удивительную безмятежность, а в подобном месте это было чрезвычайно опасно, вызывало страх. Те, кто следил за ними, наверняка насторожились при виде монаха.

По правую руку от Мейгри, чуть позади, – убийца, смахивающий скорее на кучу тряпья, выброшенного кем-то на дороге, чем на живое существо. Он шел шаркающей походкой, с опущенными плечами, голова неправильной формы постоянно дергалась, когда он пытался сфокусировать свои раскосые глаза на чем-то одном.

Все это могло обмануть только легкомысленных, неосторожных. Те, кто знал его, сразу сказали бы: перед вами один из самых опасных людей галактики.

Такая странная компания, решила она, заставит всех держать ухо востро.

Дверь за ними захлопнулась. В вестибюль разрешалось входить или поодиночке, или небольшими группами.

– Добро пожаловать в таверну «Изгнанник», – сказал андроид запрограммированным, механическим голосом, лишенным всякого выражения. – Я объясню вам наши правила.

Он в одинаковой манере приветствовал всех посетителей, независимо от того – завсегдатаи они или нет. И это тоже было частью этикета. Как только ты уходишь из таверны, считай, что ты никогда в жизни там не был.

Правила были просты: оружие можно держать при себе, но пользоваться им запрещено. Никаких драк, ссор, скандалов – ни в помещениях, ни на сотни метров вокруг. Мейгри выслушала, подтвердила, что все поняла и будет подчиняться правилам, а также, что готова понести наказание, если нарушит их. Наказанию, правда, – мгновенной аннигиляции – никто никогда не подвергался.

– Мне нужен отдельный номер, – ответила Мейгри.

Андроид заверил ее, что ее просьба будет удовлетворена.

– Мне нужен номер наверху. На шесть часов, – добавила она.

– Сто тысяч золотых орлов, – сказал андроид.

Мейгри согласилась, не обращая внимания на легкий вздох позади нее: без сомнения, брат Фидель вздохнул.

Андроид подошел к банкомату. Мейгри дала номер банковского счета Сагана. Клерк проверил его.

– Посмотрите сюда, – приказал он, показывая на сканер.

Мейгри повиновалась. Крошечныйлуч резкого света вырвался из аппарата, ударил ей в правый глаз, ослепил ее. Затем сканер захлопнулся. Она отступила, моргая, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь сквозь черную пелену, застлавшую глаза.

– Через несколько минут пройдет, – сказал андроид. В красной бархатной стене появился проход в узкий коридор, залитый бледно-голубым светом. – Сюда. Две рюмки за счет заведения.

Они пошли по коридору.

Дверь захлопнулась за ними. Больше она уже не откроется. Отсюда можно идти лишь вперед. Выход – с противоположной стороны, только для тех, кто пройдет через всю таверну.

Коридор представлял собой стальную трубу шести метров длиной. В противоположном конце брезжил свет вокруг темного круглого пятна – голубая неоновая гирлянда.

– Если цены на выпивку здесь такие же безумные, как на номера, сомневаюсь, чтобы нам хватило денег Командующего, – пробурчал Агис, вышагивая рядом с Мейгри.

– Да за такие деньги аббатство можно купить, – неодобрительно подхватил брат Фидель. – А нам дают всего одну комнату?

– И только на шесть часов, – ответила Мейгри. – По правде говоря, я сняла самый дорогой номер. Тут есть подешевле, но я плачу за то, что нам будут обеспечены тишина, безопасность, изолированность, это – номер-люкс. Нам ни к чему торговаться. Я заказываю самый хороший номер и хочу, чтобы все знали, что я в состоянии платить.

Они дошли до зала. Вместо дверей – подобие лестницы, ведущей в какую-то черную дыру. Их обступила кромешная тьма, в которой ни зги не было видно. Они не чувствовали пол под ногами, не видели стен вокруг себя. Мейгри поняла, что они попали в зал депривации ощущений, и поборола мгновенно охватившую ее панику. Прошло несколько секунд, и она увидела свет, ощутила почву под ногами. Она была в другом зале.

Круглая, куполообразная комната, высотою – на все четыре уровня этого строения, представляла собой буйство света и вакханалию тьмы. Гигантский круглый бар возвышался по центру зала, вокруг него могло сесть несколько сотен посетителей. Бар был сделан из акрила, освещен неоновыми лампами, тремя лентами опоясывающими его понизу. Белый свет придавал лицам сидящих мертвенный оттенок.

Повсюду в зале стояли круглые столики разных размеров. В центре каждого возвышался стеклянный шар-лампа. Они были разного цвета – белого, голубого, красного, зеленого. Лишь вблизи этих шаров можно было различить сидящих, остальное тонуло в темноте, в которой мелькали фигуры официантов – полураздетых мужчин и женщин, причем степень стриптиза была у каждого индивидуальной, голые и полуголые тела были разрисованы фосфоресцентной, светящейся в темноте, краской.

На каждом столике, помимо лампы, был видеоэкран, на котором мелькали лица входящих, клиенты могли также следить на своих экранах за теми, кто находился в отдельных номерах.

Мейгри оглянулась, чтобы убедиться, идут ли ее спутники следом, потому что она беспокоилась, удалось ли брату Фиделю справиться с испытанием, которому он подвергся в комнате депривации ощущений. Он появился в дверях живой и невредимый, правда, ошарашенный, его вел за руку Спарафучиле.

– Забавно, скажи? – ухмыльнулся убийца.

– Довольно... интересно, – ответил вяло брат Фидель.

Мейгри ободряюще улыбнулась ему, увидела, как он поднял взгляд на какой-то предмет позади нее и тут же опустил, вспыхнув.

Мейгри повернулась и увидела еще одного андроида, на этот раз напоминающего девушку со всеми ее красотами, выставленными на всеобщее обозрение.

– Столик на четверых? – спросила хозяйка зала механическим голосом с заученными нотками Евы-искусительницы.

– Нет, спасибо, у нас отдельный номер. Мы пройдем сразу туда.

– Как хотите. За мной, пожалуйста.

И она пошла между столиками, показывая им дорогу, от нее исходил слабый зеленоватый свет, словно от неторопливо и размеренно скользящей лампы. По пути она высвечивала лица сидящих за столиками, казалось, что это – отрубленные головы, плавающие по морю тьмы. Их провожали взглядами.

Мейгри старалась ни на что не реагировать, не встречаться ни с кем взглядом.

Девушка-андроид позвала их к цилиндрической трубе-проходу в глубине зала, как раз напротив входа. Здесь они увидели еще одно темное отверстие, войдя в которое, поднялись на лифте на верхний этаж.

– Это – антигравитатор, – сказала девушка-андроид. – Возьмитесь за бронзовое кольцо, когда подниметесь на нужный вам этаж, дерните его и остановитесь, потом выходите.

Мейгри кивнула. Девушка разжала ладонь. На ней лежал небольшой калькулятор. Мейгри набрала номер счета и сумму, которая полагалась их проводнице за услуги. Девушка одарила брата Фиделя призывным взглядом сквозь полуопущенные отсвечивающие золотом ресницы и заскользила прочь.

Брат Фидель смотрел в пол, так что ничего не заметил.

У лифта не было дверей. Мейгри ступила внутрь и тут же поплыла вверх. Остальные последовали за ней: Спарафучиле не отставал от монаха.

«Чудная парочка», – подумала Мейгри, глядя сверху на них. Поскольку они вошли в подъемник после нее, были на одну платформу ниже. Она с тревогой подумала, что убийца следует за священником по пятам, испытывая к нему явное недоверие, рано или поздно это кончится плохо. Зря она взяла его, это слабость и суеверие взяли над ней верх. Агис тоже считает, что она сглупила. Господь знает, что задумал хладнокровный убийца.

– Брату Фиделю самому придется о себе печься, – пробормотала она, берясь за кольцо, когда они поднялись на четвертый этаж, и дергая за него. – Или же Ты позаботься о нем, – добавила она, воздев очи к небу. – Я-то точно не буду им заниматься.

На четвертом, последнем, этаже был всего лишь один номер. Мейгри вышла из подъемника и оказалась в узком коридоре, освещенном слабым, рассеянным светом, льющимся с потолка. В конце коридора была стена, на которой не было никаких украшений, кроме изображения глаза, нарисованного в виде иероглифа.

Мейгри подождала остальных и двинулась по тихому, пустому коридору. Подошла к глазу на стене и пристально посмотрела на него. Из него вырвался луч света, который сканировал ее глаз, потом исчез, глаз на стене закрылся. Стена пропала, вместо нее возникла кромешная тьма. Мейгри окунулась в нее. Вспыхнул свет, освещая маленькую круглую комнату с куполообразным потолком. В центре комнаты стоял круглый стол, вокруг него – удобная софа. На столике – видеоэкран и светильник, такой же, какой они видели в зале на нижнем этаже.

Четверо втиснулись в комнатку. Дверь за ними захлопнулась, щелкнули затворы.

– О, как уютно! – сказала Мейгри, прислонясь вплотную к стене. Она приказала всем тоже подойти к стене. – Не садитесь. Агис, проверьте, нет ли здесь подслушивающих аппаратов.

Центурион извлек из кармана сканер. Включил его, прислушался к его слабому постукиванию.

– Все чисто, миледи, – доложил он.

Мейгри кивнула.

– Всюду проверьте.

Изумленный брат Фидель наблюдал, как Спарафучиле достал лазерный фонарь, встал на четвереньки и полез под стол. Агис забрался на софу и стал простукивать панели на потолке.

– Что они делают? Ищут пыль? – спросил удивленный священник со смехом.

Мейгри не ответила. Агис простучал каждую стальную панель стен, проверил, крепко ли она прибита, просунул руку между софой и стеной, пошарил там. Покачал головой, слез с софы на пол.

Монах не понимал, что происходит.

– Но, миледи, вы же говорили, что этот номер – отдельный, безопасный...

Грохот, донесшийся из-под стола, заглушил слова священника; судя по всему, убийца пытался разломать стол. Потом раздалось кряхтенье и все смолкло.

Мейгри встревожилась. Показалась лохматая голова убийцы. Спарафучиле положил на стол маленький, круглый, гладкий камешек – зеленый с красными прожилками.

Мейгри почувствовала неимоверную слабость. Она рухнула на софу и не отрываясь уставилась на него.

Брат Фидель хотел было что-то сказать. Агис посмотрел на него выразительно, покачал головой. Спарафучиле взял камешек, прижал его ладонью другой руки. Послышался хруст, точно орех раскололся. Убийца разжал руку. Зеленая пыль вместе с крошкой посыпалась на стол, словно песок в песочных часах, и легла бугорком на столешницу.

– Это он, Звездная дама, – сказал убийца. – Тот же самый, что я нашел тогда на Ласкаре. Мебель здесь прикреплена к полу. Камень был подложен под основание стола. – Спарафучиле отряхнул пыль с рук.

– Неплохая работа, – пробормотала Мейгри. – У него времени было кот наплакал, начиная с той минуты, когда мы заказали этот номер, и до того времени, как мы пришли сюда. Проклятие! – Она вздохнула, глядя на бугорок пыли.

– Но ведь вы были готовы к этому, миледи, – сказал тихо Агис.

– Да. Потому и искала. Но от этого не легче. Вот вам и безопасность. Потребую наши деньги назад.

– Мертвые разумом не знают препятствий. Мало кто может остановить их, – сказал Спарафучиле.

– И никто мне все равно не поверит. – Мейгри пожала плечами, печально улыбаясь. – В конечном счете это всего лишь камень. Ничего больше.

Брат Фидель встрепенулся.

– Мертвые разумом... Миледи, вы говорили мне, что те монахи... с глазами, ужасными глазами... Мертвые разумом. Вы сказали, что они здесь?

– Да. Их послал человек по имени Абдиэль, – ответил ублюдок. – Священник слышал о нем?

– Да, – ответил брат Фидель тихо, лицо его стало бледным. – Я слышал о нем...

Убийца снова зарычал, отряхнулся, как дворняга. Мейгри осторожно прикоснулась краем пальца к вершине бугорка.

– А что это за штуковина? – спросил Агис. – Скорее всего она естественного происхождения, потому что сканер ее не обнаружил.

– Именно. Эта штуковина – то, за что мы ее принимаем: камень, называемый гематит или кровавик. Давным-давно особы Королевской крови с его помощью выходили на связь друг с другом. Камень помогал им проявить свои психические силы. На самом деле к нему относились как к игрушке. Легче было использовать нормальные, обычные способы связи, для этого требовалось гораздо меньше усилий. Возлюбленные обменивались гематитами, ну и прочее. А ловцы душ обнаружили, что в нем скрыты огромные возможности.

Члены Ордена Черной Молнии сделали для себя открытие: с помощью этого камня, используя особую умственную энергию монахов этого Ордена, они смогли шпионить, подслушивать чужие разговоры. Они умеют, я слышала, видеть с помощью этого камня происходящее далеко-далеко от них. С помощью этого камня Абдиэль услышал бы и увидел меня и, не исключено, прочитал бы мои мысли...

– В таком случае он знает, что мы здесь. Он попытается нас остановить? – спросил брат Фидель, со страхом оглядывая комнату, словно ждал, что старик вот-вот появится, пройдя сквозь стены.

– Нет. Это не входит в его планы. Он знает, что я сама лечу к нему. Он ждет меня. Но он не хочет, чтобы я застала его врасплох. Он стремится узнать, как и когда я появлюсь. Думаете, теперь эта комната безопасна? – спросила она Спарафучиле.

Раскосые глаза убийцы сузились.

– Нигде от него не спастись, миледи.

– Согласна. А теперь, господа, – предложила она, – прошу садиться, и приступим к делу.

Глава девятая

И давно ты в этой консервной банке сидишь?

Ф. Баум. Волшебник страны Оз

Мейгри заказала выпивку: неразбавленное мартини с оливками – для себя, воду – для Агиса (люди Сагана, как и сам Саган, алкоголь не употребляли), стакан горячего чая брату Фиделю и какое-то зверское пойло для ублюдка.

– Официант принесет, – сказала девушка-робот. – Чем еще могу быть полезной?

Мейгри поблагодарила, села поудобнее на софу, облокотясь о подушки, решив, что мартини ей будет на пользу, лишь бы оно вкусным оказалось. Она рассеянно следила за тем, как убийца просматривает на экране клиентов таверны, переключая видео с одного столика на другой, причем с такой скоростью, что у нее закружилась голова.

Наконец он, зарычав – что было первым сигналом его участия в диалоге, повернул экран к ней.

– Посмотрите на этого парня, леди, – сказал он. – Он работал на лорда Сагана.

Мейгри увидела в белом свете лампы, стоявшей у него на столе, человека неопределенного возраста – то ли далеко за тридцать, то ли недавно за пятьдесят перевалило. Он был абсолютно лысым, лицо и череп изуродованы пятнами: следы ожога кислотой, поняла Мейгри. Темные задумчивые глаза сидели очень глубоко, под выпуклым лбом их почти не было видно. Перед ним стояла рюмка. Руки лежали на столе. Одна рука была как у всех смертных, другая – металлической.

– Киборг, – сказал Спарафучиле.

– Какой процент?

– За семьдесят. Левая сторона. Рука, нога, ступни, лицо, череп, ухо, глаз.

– Классная работа. Я бы не догадалась. А почему он не раздобыл вторую нормальную руку?

– Эта рука – спецзаказ. Леди, у него много спецчастей. Он и не думает маскироваться, скрывать, кто он такой.

– Верно, – сказала себе под нос Мейгри, – он этим бравирует. Выглядит внушительно, но воспользоваться его услугами не удастся. У него не горит зеленый свет на столике. Судя по всему, он не ищет работу.

– Он никогда ее не ищет, – усмехнулся Спарафучиле. – К нему, Крису, сами приходят. Он ни к кому не ходит. Киборг всегда готов вас выслушать.

– Говорите, его зовут Крисом?

– Крисом.

Мейгри нажала на кнопку видео, увидела, что киборг поднял глаза, стал смотреть на экран, стоявший на его столике. Но даже не пошевелился.

– Мне хочется заказать вам выпивку, – сказала она.

Киборг протянул руку, ту, что была здоровой, к рюмке.

– Спасибо, сестричка, – сказал он, и в голосе его прозвучали слабые механические нотки, – но я еще эту не прикончил.

– Жаль. Если надумаете, я в номере на верхнем этаже, – ответила с улыбкой Мейгри.

Вспыхнувшие было глаза тотчас погасли. Киборг поднял рюмку, осушил ее одним глотком и встал.

Мейгри достала портативный компьютер, вышла на связь с компьютером на их корабле.

– Файлы Сагана. Наемники, – дала она команду.

Компьютер выполнил команду.

– Крис. Киборг.

Компьютер молниеносно выбросил файл. Мейгри стала изучать справку, потом прочитала приписку, сделанную Саганом, – одно предложение. Улыбнулась и вздохнула.

Стук в дверь, раздался голос:

– Официант.

Агис приготовил лазерный пистолет. Спарафучиле запустил руку в свои лохмотья. Мейгри, сбросив файл, нажала на кнопку под столом. Дверь плавно открылась. Человек с артистической внешностью и в фантастическом одеянии возник на пороге комнаты с подносом, на котором стояли рюмки, чашка и чайник. Мейгри пригляделась.

– Рауль, это ты? – спросила она.

Красавец-адонианец грациозно поклонился, одарив Мейгри очаровательной улыбкой. Он ловко поставил рюмки на стол, не ошибившись, кто какой напиток заказал. Закончив, он поставил поднос у дверей и снова склонился в низком, изящном поклоне. Выпрямившись, он отбросил свои длинные черные блестящие волосы на плечи, укутанные в бархатную ткань, переливающуюся всеми цветами радуги, и вновь одарил Мейгри очаровательной улыбкой.

– Ты теперь здесь работаешь, Рауль? – спросила она.

– Увы, моя драгоценнейшая повелительница, – отвечал адонианец, продолжая улыбаться, пребывая в эйфории, как все лоти, существа, пристрастные к наркотикам, – безвременная, ужасная гибель моего хозяина Снаги Оме вынудила меня искать другие средства к существованию для нас с другом. Вы помните моего друга?

– Крошку? Да, а где он?

– Он живет со мною в нашей лачуге. Вы сами убедитесь, миледи, что здесь окопалась банда воров и убийц, – присутствующих я, естественно, не имею в виду, – добавил он льстиво, вновь поклонившись, – это не компания для чуткой, ранимой натуры.

– Да, могу себе представить, – ответила Мейгри, изо всех сил стараясь не улыбаться. – Значит, тебе здесь плохо?

Впрочем, такой вопрос дико было задавать лоти, они всегда были в хорошем настроении, и казалось, что вообще незнакомы с отрицательными эмоциями.

Рауль покачал головой, сохраняя при этом блаженное выражение лица.

– Да не то чтобы плохо, миледи. А что такое в принципе счастье? Порхающая бабочка, которую ты не в силах долго удержать.

Белой тонкой рукой он сделал взмах, повторяющий взмах крыла бабочки. Потом, пригладив волосы, вернулся из своих фантазий на грешную землю.

– Я увидел вас и испытал мгновение счастья, истинного счастья, которое я давным-давно не испытывал. Я работаю здесь, в сущности, не за деньги. У меня много других способов заработать на жизнь, не опускаясь до общения со всякой сволочью. Не хочу никого обидеть, миледи. Я, как никто другой, понимаю те обстоятельства, которые вынудили вас очутиться в этом гиблом месте.

– Верно, – мрачно ответила Мейгри, владевшая языком адонианцев. – Мы с вами друзья по несчастью. Продолжайте ваш рассказ, прошу вас.

– Спасибо, драгоценнейшая, – сказал Рауль с обезоруживающей улыбкой и вновь поклонился. – Мы с Крошкой находимся здесь по одной причине. У нас вендетта.

– Боюсь, что я не понимаю вас, – сказала осторожно Мейгри, а про себя подумала, понимает ли он, что такое «вендетта», может, он путает ее с какой-нибудь сушилкой или еще чем-нибудь?

– Мой бывший хозяин Снага Оме был очень хорошим человеком, – сказал Рауль. Затуманенные глаза вдруг стали ясными и проницательными, он посмотрел очень внимательно на Мейгри, повергнув ее в замешательство. – Очень хороший человек, – повторил Рауль, – добрый адонианец. Мы с Крошкой знаем имя убийцы моего хозяина, Снаги Оме.

– Это не лорд Саган, – сказала Мейгри.

– Конечно, нет. Мы ни на секунду не думали на него. Мы узнали правду, миледи. Крошка ее первым раскопал. Мы видели той ночью убийцу. Мы были тогда неподалеку от человека по имени Абдиэль... и от вас, миледи, хотя вы, без сомнения, не заметили нас. Вы были чем-то очень озабочены.

Адонианец чрезвычайно осторожно сформулировал эту фразу.

– Я была у него в плену, – сказала глухо Мейгри.

– Да, миледи, мы знали. Вернее, Крошка знал. Во дворце была паника, боялись, что взорвут бомбу, поэтому мы не могли остановить ловца душ и отдать его в руки правосудия. Но с тех пор мы неотступно следим за ним и... – Рауль остановился в нерешительности...

– ... выжидаете удобного случая, чтобы «отдать его в руки правосудия», – закончила за него Мейгри.

– Да, – согласился Рауль. – Но никак не подворачивается этот самый случай. Он прилетел сюда, но в сопровождении сильной охраны. – И добавил не без остроумия: – Пьет только воду, которую сам очищает, ест только таблетки, которые сам же делает в своей лаборатории.

– Мания преследования, – сказала сочувственно Мейгри, памятуя о таланте Рауля, известного в галактике отравителя.

– Это повергло меня в уныние. – Рауль сник – насколько это возможно для лоти.

– А после того, как Абдиэль покинул нашу галактику, вы окончательно потеряли его след.

– Крошка терпеть не может коразианцев, – сказал Рауль. – С ними трудно иметь какие-либо отношения. Мы с Крошкой погибнем, если вдвоем отправимся на поиски. Но дело усугубляется еще и тем прискорбным фактом, что у нас нет корабля, который мог бы сделать прыжок за пределы галактики.

– Миледи, – прервал его Агис, следя за экраном компьютера, – человек, которого вы просили прийти, за дверями.

Мейгри нажала на кнопку, дверь открылась.

Она повидала много киборгов на своем веку, но такого видела впервые. Большинство тех, кому под давлением обстоятельств пришлось заменить свои органы на искусственные, стараются, чтобы они выглядели как настоящие. Пластик, пенопласт, искусственная кровь помогают конечностям производить впечатление живых, дотронешься до них, не поверишь, что они не натуральные, а поранишь – идет кровь. Вмонтированные компьютерные системы, посылающие в мозг импульсы, помогают человеку двигать этими конечностями в полной гармонии с остальным телом. Только очень внимательный наблюдатель был способен заметить, что слишком совершенная часть тела – искусственная.

Но с этим киборгом, как уже сказала Мейгри, ошибиться было нельзя – он выставил напоказ свою искусственную руку, не считая нужным прятать ее. Из-под короткого рукава торчала металлическая кисть. Огоньки механизма управления зажигались и гасли, вероятно, это означало, что все части киборга функционируют нормально. Пальцы были зажаты, в руке он что-то держал. Мейгри догадалась, что это было оружие, поскольку перед ней стоял профессиональный вояка. Левая нога у него тоже была искусственной; левая брючина его форменных брюк была отрезана прямо у бедра.

Мейгри с удивлением отметила, что та половина киборга, что была из плоти и крови, великолепно сложена, даже слишком. Мускулы бугрились на руке и ноге, контрастируя с гладкой поверхностью искусственных частей тела. Такое впечатление, словно естественная плоть состязалась со своим механическим аналогом.

Вошедший огляделся, быстро оценив обстановку, – привычка военного. Посмотрел на каждого сидящего за столом: на Агиса, Спарафучиле (ничем не выдав себя, что узнал его), брата Фиделя, на последнего взглянул с холодным любопытством. Потом остановил свой взгляд на Мейгри, которая легким жестом руки предложила ему сесть. Она слышала в наступившей тишине слабое тиканье и постукивание механизма киборга.

– Прошу прощения, – сказала она. – Встретила старого друга.

– Конечно, сестра. О чем речь!

Крис сел на край дивана, откинулся на спинку и стал с таким напряжением смотреть в потолок, словно видел сквозь него; учитывая, что у него был искусственный глаз, не исключено, что он обладал такой способностью. Никогда не знаешь, чего ждать от этих киборгов.

– Ловец душ был здесь, на этой луне, – сказала Мейгри, снова поворачиваясь к Раулю. – Ты видел его?

– Да, миледи.

– А... – Мейгри сделала паузу. – Саган был с ним?

– Можно и так сказать, миледи.

– Что ты имеешь в виду?

– Крошка решил, что Саган мертв, миледи. Но я сказал ему, что он ошибся. Зачем Абдиэлю возить с собой труп?

– Действительно, зачем? – спросила Мейгри. Она поднесла к губам рюмку с мартини. – А что ты от меня хочешь, Рауль?

– Прошу вас, миледи, – сказал Рауль, тряхнув шевелюрой, улыбаясь и отвешивая поклон, – хоть я и лоти, не считайте меня дураком. Наркотик, который я принимаю, помогает мне видеть все в розовом свете, как говорилось в одной старой поговорке. Но он не притупляет мой взор. Тот факт, что вы прилетели в Преддверие Ада, а ловец душ был здесь, – не простое совпадение.

Мейгри поставила рюмку с мартини.

– Кто-нибудь из его послушников сейчас здесь?

– Да, миледи.

– А может, знаешь, кто именно? И где они остановились?

– Да, миледи.

Мейгри посмотрела на Спарафучиле, тот кивнул и, выпрямившись, медленно поднялся.

– Сколько? – спросил убийца.

– Трое, – ответил Рауль.

– В таверне?

– Да.

– Я подожду, пока они уйдут отсюда, Звездная дама, – сказал Спарафучиле.

– Понимаю. Мы ждем вас на корабле.

– Я пойду с ним, миледи, – предложил Агис и собрался встать.

Спарафучиле прорычал:

– Я один работаю. Пошли, лоти.

– Миледи... – Рауль, увлекшись, налег на стол. Длинные волосы упали вниз, коснувшись пальцев. Аромат экзотических духов наполнил маленькую комнатку. – Эта информация должна быть вознаграждена. Вы не согласны?

– Согласна, – ответила Мейгри. – Получишь отменные чаевые.

– Деньги мне не нужны. Возьмите нас с собой.

– Тебя и Крошку?

– Конечно, миледи. Наша помощь бесценна.

Мейгри задумчиво разглядывала его.

– Может быть. Я все обдумаю и дам тебе знать.

– Спасибо, миледи.

– А поскольку ты будешь занят, пришли еще кого-нибудь, чтобы выполнили заказ этого джентльмена.

Она посмотрела на Криса.

– С радостью, миледи. – Адонианец встал, пригладил волосы, поклонился и повернулся к киборгу. – Что предпочитаете?

– Мне ничего не надо. Просто от выпивки чуть-чуть легче становится, не более того. Но я уже исчерпал свой лимит.

– Отлично, сэр. – Рауль одарил всех лучезарной улыбкой, выплыл из дверей в облаке эйфории, оставив после себя аромат роз и жасмина.

Спарафучиле проследовал за ним, ступая по-кошачьи осторожно и мягко.

Брат Фидель чихнул. Киборг посмотрел на Мейгри.

– Меня зовут Крис. Так о чем речь, сестренка?

Агис напрягся.

– Перед вами – леди Мейгри Морианна, сэр. Извольте быть почтительнее.

Киборг чуть подвинулся, садясь поудобнее, не отрывая взгляда от Мейгри.

– Я так и думал. На спор – вам нужны люди. У меня есть пять человек. «Крис Коммандос». Может, слышали? Нас было семеро, двоих потеряли.

– Каким образом?

– Выполняли одно задание на планете Схило-I, месяцев восемь-девять назад.

– Когда коразианцы начали наступление?

– Да. Отличные были парни. С самого начала с нами.

– Вы могли бы их заменить...

– Вот это, – Крис поднес свою руку из плоти и крови к свету, – можно заменить, сестра. Но не человека. Хорошего человека.

Киборг вынул пластиковый портсигар, открыл его и достал оттуда иссиня-черную, с несколькими кольцами, туго набитую отвратительным табаком сигару и сунул в угол рта.

– Я была бы вам признательна, если бы вы не курили, – сказал Мейгри.

Крис поднес свою металлическую руку к кончику сигары. Крошечное пламя вырвалось из большого пальца. Облачко ядовитого серо-зеленого дыма медленно поднялось к потолку. Киборг глубоко вдохнул, выпустил колечко из угла рта.

Агис вскочил.

– Миледи попросила вас не курить...

Мейгри положила руку на руку центуриона, сдерживая его гнев.

Агис сел с неохотой, сжав зубы, с мрачным выражением лица. Крис не обращал на него никакого внимания.

– А вы даже не стараетесь понравиться вашим потенциальным работодателям? – спросила сердито Мейгри.

– Я ведь не волшебника ищу, которому надо свое сердце открыть. Так что за работа, сестренка?

– Не стану посвящать вас в подробности, пока вы не согласитесь. Во всяком случае, здесь не стану. Кто-то пытался нас... подслушать. – Она тронула кучку пыли.

Киборг, наверно, поднял бы бровь, если бы она у него была.

– Кто же такие умельцы, перехитрившие местную службу безопасности?

– Большие умельцы. Мы нашли одно подслушивающее устройство, но ведь могут быть и другие.

– Ах так вот куда отправился этот полукровка! Он с вами?

– Да.

Крис достал изо рта самокрутку, сбросил пепел под стол.

– Каков шанс вернуться оттуда живым?

– Практически никакого.

– Безнадежное дело? А какая плата?

– Называйте свою сумму.

Крис назвал.

Мейгри улыбнулась, покачала головой.

– За такие деньги я могу нанять двадцать человек.

– Мы стоим их.

– Настолько ваша команда хороша?

Крис затянулся. Дым медленно подымался из угла его рта.

– Настолько. Я потерял двоих на Схило, но остальных мне удалось спасти! Мы впятером уцелели.

– Условия таковы: командую операцией я. Вы докладываете обо всем мне. Ваши люди слушаются ваших распоряжений.

Пепел от сигары ярко светился.

– Вы были в Золотом легионе?

– Да.

– У Сагана? Во втором эскадроне?

– Да.

Крис кивнул. Вытащил сигару изо рта, бросил на пол, растоптал каблуком.

– А вот мои условия: я готовлю контракт. Вы подписываете его. Мы не будем ничего делать из того, что не оговорено в контракте, в противном случае будете платить сверх. Берем только наличными. Никаких кредитов. И все – вперед.

– Половину – сейчас. Половину – по возвращении.

– Никаких половин. Вы же сами сказали: речь идет о билете в одну сторону.

– А вы сами сказали, что вы – надежные парни, значит, гарантируете мне беспечное путешествие туда и обратно. Половину сейчас, половину по возвращении.

Киборг достал другую самокрутку, сунул в рот, посмотрел на Мейгри. Усмехнулся.

– Кажется, я сам себе яму вырыл.

Мейгри холодно улыбнулась. Она смотрела не отрываясь ему в глаза.

Наконец Крис поднял свою металлическую руку, согнул пальцы.

– На рынке появились новые искусственные части тела. Мне нужно кое-что поменять, для этого нужны деньги. И вам будет лучше, если я подновлюсь, сестренка. Шестьдесят процентов сейчас, сорок по возвращении.

– Отлично, – согласилась Мейгри, не обращая внимания на протесты Агиса.

Крис заметил пульт связи.

– Вы проверяли мое досье?

– А вы – мое.

– И что же вы обнаружили?

– Ничего такого, что вы сами о себе не знаете.

Киборг крякнул, поднялся. Вытянул правую, нормальную руку.

– Заметано?

Мейгри поднялась, положила свою руку ему на ладонь.

– Заметано.

Крис перевернул ее руку ладонью вверх. Пять шрамов, свидетельство ее принадлежности к Королевской крови, сверкнули в неярком свете комнаты. Он перевел взгляд с ладони на гемомеч.

– Вы знаете корабль Спарафучиле?

– Эту развалину? Да, знаю.

– Ждите меня там в 24.00. Мы обсудим подробности, и я дам вам деньги.

Крис ничего не ответил, кивнул и собрался уходить. Он двигался неуклюже, прихрамывая, словно пытался заставить свою «человеческую» половину идти быстрее, ровнее и лучше, чем искусственную. У дверей он остановился, посмотрел через плечо.

– Кстати, сестричка. Советую те сорок процентов, что вы нам должны, припрятать понадежнее. Мы вернемся за ними.

Мейгри открыла дверь. Киборг вышел. Она закрыла ее за ним. И села в задумчивости.

– Какое у вас впечатление? – спросила она.

– Мятущаяся душа, – сказал неожиданно брат Фидель.

Мейгри озадачено взглянула на него.

– Да, думаю, вы правы.

– Мне он не приглянулся – сказал хмурый Агис. – Сомневаюсь насчет его способностей. Что милорд говорит о нем?

Мейгри улыбнулась, включила модем, повернула к Агису экран компьютера.

В конце длинного файла, под словами «Крис, киборг», было одно сухое, лаконичное замечание.

«Он на самом деле такой великолепный, каким себя считает».

Глава десятая

Следуйте, следуйте, следуйте...

Ф. Баум. Волшебник страны Оз

– Где Агис? – спросил монах, появляясь в дверях, ведущих из другой комнаты депривации ощущений; побывав там, священник потерял ориентировку, и у него немного кружилась голова.

Мейгри пожала плечами.

– Я видела его в последний раз, когда он направлялся в служебную комнату в компании флюоресцирующей зеленой девушки-робота.

– Как же он бросил вас? – в ужасе спросил брат Фидель.

– Успокойтесь, – резко оборвала его Мейгри. – Мы ведь не все девственники.

Брат Фидель посмотрел на нее с недоверием, щеки его пылали. Потом с оскорбленным видом отвернулся.

Она пожалела о сказанном, хотела было, видимо, извиниться, но передумала.

– Пойдемте, брат, – сказала она лаконично. – Нам пора возвращаться на корабль.

Они для того и покинули свой номер наверху, как полагал брат Фидель, чтобы вернуться на корабль. Когда они спускались в лифте, Агис предложил заглянуть в бар и«пропустить по одной на посошок». Мейгри согласилась. Брат Фидель отлучился в туалет.

Когда он вернулся, Агиса в баре не было. Священник решил, что центурион отправился по тому же делу, что и он, и они встретятся у выхода. Но центурион, судя по всему, занялся более интересными делами. Брату Фиделю это было непонятно. Агис казался человеком, который не станет потакать капризам, коли они осуществляют такую опасную операцию. Священник не мог также понять Мейгри, отпустившую Агиса. Видно, он их не за тех принимал.

– Сюда, – сказала Мейгри. Она была спокойна, холодна и бледна, как луна, на которую они высадились.

Брат Фидель не стал спорить. Купола из пластика и стали казались ему совершенно одинаковыми. Он представления не имел, где они находятся.

Они торопливо шли по серой поверхности планеты, под ногами скрипел гравий. Монах нервничал и был начеку. Они припозднились, даже чересчур припозднились. Хотя в Преддверии Ада никогда никто не спал, сейчас жители, наверно, занимались своими делами или развлекались (а может, и то и другое одновременно) за закрытыми дверями. Улицы, вернее, извилистые тропки, которые петляли вокруг возвышающихся повсюду куполов, были почти безлюдными, кое-где им попадались темные фигуры, прятавшиеся в тени.

Фиделю показалось, что одна из этих фигур отделилась от стены и пошла следом за ними. Случайное совпадение, сказал он сам себе. Просто кто-то идет в том же направлении, что и они.

Святому отцу пришлось ускорить шаг, чтобы нагнать Мейгри, которая мчалась на всех парах, не глядя по сторонам, погруженная в мысли.

– Миледи, мне кажется, мы заблудились, – сказал брат Фидель.

– Следуйте за мной, – сказала мягко, чуть слышно Мейгри.

Вокруг возвышались купола, почти все – пустые, темные. Украдкой оглянувшись, священник увидел, как чья-то тень слилась с тенью здания.

– Нет, мы идем в правильном направлении. Я уверена в этом, – вдруг громко сказала Мейгри.

Фидель не понимал, что происходит. Внутри все сдавил страх, Мейгри посмотрела на него и беззвучно прошептала:

– Скажите хоть что-нибудь. Не молчите.

Как же он хотел понять, что же все-таки происходит!

– Я... я не узнаю эти дома, – сказал он, сглотнув слюну. – Смотрите, отсюда видна стена. Это не тот шлюз, через который нас впускали. И не видно припаркованных кораблей. Мы... заблудились, – повторил он беспомощно.

Мейгри резко остановилась. Фидель вырвался вперед, потом, спохватившись, остановился.

– Действительно, – сказала она, развернулась и пошла в другом направлении. – Вот сюда. Теперь я вспомнила.

Идя рядом с ней, святой отец оглянулся назад. Тень тоже изменила направление, двинулась следом за ними.

– Миледи, – сказал он тихо. – Мне кажется, за нами...

Послышались звуки – кто-то дрался, затем чье-то прерывистое дыхание, наконец, предсмертный вопль.

– Черт подери! – Мейгри повернулась и побежала назад.

Фидель, ничего не понимая, поспешил следом.

Возле тела какой-то женщины, распростертого на серой гальке, стоял на коленях Агис. Мейгри подбежала к нему.

– Мертва? – спросила она.

Центурион перевернул тело. Брат Фидель посмотрел вниз и тут же отвел взгляд. Ему приходилось видеть смерть, насильственную смерть, но никогда он не видел такую чудовищную картину. Глаза женщины были широко раскрыты и с ужасом смотрели на них. Рот – открыт, лицо исказила маска страдания от невыносимой боли.

Агис поднялся.

– Простите, миледи. Я пытался задержать ее, как вы приказали, но когда я положил руку ей на плечо, она... она закричала, дернула головой и... рухнула.

– Она одна их тех? – спросила Мейгри, бесстрастно взирая на труп.

– Думаю, да, миледи. Не уверен. Она ждала вас возле таверны. Она села вам и брату Фиделю на хвост.

– Да, – сказала Мейгри. – Я и не думала, что наш святой отец столь наблюдателен. Он почти сразу ее заметил, спас нас.

Фидель смотрел на труп.

– Что же убило ее, коли Агис не убивал ее?

– Абдиэль убил ее. Поразил сначала ее мозг. Один Господь знает, какие чудовищные видения явились бедняге, на какие муки он обрек ее.

Фиделю стало плохо, подступила тошнота. Его закачало.

– Не убивайтесь так, брат. Садитесь. Опустите голову между колен, – посоветовал Агис, подхватывая священника, который начал заваливаться.

– Простите. Не понимаю... что со мной, – простонал монах. – Я увидел людей... их рвало на части...

– Такое случается, – сказала Мейгри. – Это все от напряжения, у вас стресс. Вдохните несколько раз поглубже.

Она вместе с Агисом снова наклонилась над трупом.

– Есть один способ установить истинную причину смерти..

Мейгри опустилась на колени, взяла руку мертвой женщины, повернула ладонь к свету. Фидель опустил голову, стал вбирать в легкие воздух.

– Так и есть, – услышал он тихий, мрачный голос Мейгри. – Она одна из зомби.

– Непрофессионально как-то она вас выслеживала, – заметил Агис.

– А может, это они нарочно так сделали. – Мейгри поднялась, огляделась. – Может, она для отвода глаз за нами шла. Не исключено, что они решили какую-то игру разыграть, отвлечь нас, пока двое других выполняли поставленную перед ними задачу. Брат Фидель, вы в состоянии передвигаться? Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь на этой планете стал сокрушаться при виде трупа, но я предпочла бы не отвечать на вопросы полицейских.

– Все в порядке, – сказал Фидель, покраснев, но от помощи Агиса он отказался. – Просто я чувствую себя... полным кретином, миледи.

– Простите, что мы не смогли посвятить вас в свои планы. Не потому что не доверяем вам, просто и у стен есть уши. И простите мне, что я вам тогда такое сказала, – добавила она ласково, кладя руку на его руку. – Я боялась, что она что-нибудь заподозрит.

– Это я должен извиниться, миледи. Мне следовало поверить вам. Следовало понять...

– Смотрите, не захвалите меня, брат Фидель, – пресекла его Мейгри. – Нам пора идти.

– Одну минуту, миледи. – Брат Фидель склонился над трупом. Он поднял руку женщины, положил ее ей на грудь, другую сверху. Закрыл ей глаза и прочел молитву, заканчивающуюся словами: «Exaudi orationem meam; ad te omnis caro keniet. Помяни, Господи Боже наш, в вере и надежде живота нашего...»^[145]. – Она ведь тоже дитя Божье, – сказал он, поднимаясь, бледный, но спокойный.

– Когда-то была, – сказала Мейгри. – А теперь – нет. Абдиэль расправился с ней. Хорошо, что она умерла. Пошли. Нас ждет долгая ночь. Нам, думаю, сюда, – добавила она, печально улыбнувшись монаху.

* * *

Агис шел чуть поодаль, зорко оглядываясь по сторонам; они добрались до шлюза без приключений и без лишних провожатых. Надев скафандры, пройдя шлюз, молча направились к своему кораблю. Мейгри и центурион сжимали в руках оружие, зорко вглядываясь в тени, резко проступавшие в залитом солнечным светом пространстве. Но хотя они были предельно внимательны, они не заметили ублюдка, который возник у них прямо под носом, словно выскочил из-под земли.

– Опустите оружие! Это я, леди, – сказал убийца в микрофон, вмонтированный в шлем.

– Не смейте никогда больше повторять этот трюк! – крикнула она, пряча за раздражением чувство облегчения.

Она сжимала свой меч – выхватила его из ножен в ту же секунду, когда заметила какое-то движение под кораблем, хотя прекрасно понимала, что, если бы убийца был ее врагом, она была бы сейчас мертва.

– В следующий раз свистните или еще какой-нибудь знак подайте. Я чуть было не рассекла вас на две части.

– Хорошо, моя леди.

Мейгри догадалась, что он смеется над ней, но она слишком устала, чтобы обращать на это внимание. А еще предстояла встреча с киборгом.

– Ну как, – спросила она, – нашли зомби? Куда они отправились?

– Они сюда пришли, моя леди, – ответил убийца.

Мейгри взглянула на корабль, кивнула. Ее это сообщение не застало врасплох.

– А где они сейчас?

Спарафучиле ткнул большим пальцем в сторону. Мейгри увидела темную расщелину в серой почве неподалеку от корабля. Она подошла к ней, заглянула вниз. От исковерканных шлемов отсвечивали солнечные лучи, под дико неестественным углом торчала чья-то нога. Тела этих существ не были видны из-за темноты.

Убийца подошел к ней.

– Они сидели в таверне, пока не убедились, что вы в отдельном номере. Тогда эти двое ушли. Женщина осталась.

– Да, – сказала Мейгри. – Мы встретились с ней.

Спарафучиле проворчал.

– Я шел следом. Они попытались пробраться на корабль, но у них ничего не вышло. Один встал на часы, другой полез на корабль. Я расправился сначала с одним, потом занялся другим. Вон что у него в руке.

Убийца ткнул носком ботинка кучку каменной пыли, лежавшей на краю расщелины. Мейгри увидела, что пыль была зеленоватой, резко выделялась на сером камне.

– У него только один был камень?

– Думаю, да. Я искал, больше не нашел.

– Отлично. Но рисковать не будем. Побеседуем с Крисом на вашем корабле. Вряд ли они знают ваш корабль, хотя вас-то они отлично знают.

– Вы правы, моя леди.

Она резко отвернулась от расщелины. «Иногда вот так тебя это и настигает, – что-то в этом роде сказала она брату Фиделю. – Дитя Божье. Хорошо, что она умерла». Хорошо, что они умерли и лежат там, в ущелье.

«Мы видели вас, – сказал Рауль. – Вы были чем-то очень озабочены». Она все время помнила об Абдиэле, помнила ужас, чувство одиночества, страха. Она помнила тот чердак, тот сундук со всякими страшными вещами. И он был в нем, в этом сундуке, он искушал ее, дразнил ее, ждал, когда она отвернется, сникнет, расслабится. А когда сундук медленно откроется, он вытянет руку и затащит ее к себе...

– Миледи! – Агис подошел к ней и попытался вернуть ее к реальности. Убийца стоял слева. Брат Фидель – перед ней, точно ангел-хранитель.

– Ступайте! – приказала Мейгри, взмахнув рукой. – Вперед... на корабль Спарафучиле. Мы там встретимся. Ступайте! – повторила она со злостью, видя, что они продолжают стоять как вкопанные, уставясь на нее.

Они повиновались нехотя.

Мейгри подождала, пока они обогнут корабль с хвоста и исчезнут из виду. Ей хотелось упасть на землю, свернуться калачиком, обхватить голову руками. Но это было невозможно – в скафандре, шлеме, перчатках.

«Это просто сахар в крови дает о себе знать, – сказала она сама себе, пережидая, пока пройдет головокружение. – Я ничего не ела целый день. Может, даже дольше. Не могу вспомнить. А потом выпила две рюмки на голодный желудок. Я держусь на ногах только потому, что мне эти чертовы сапоги не дают упасть. Сейчас все пройдет. Кислорода, – сказала она сама себе, поправляя клапан на костюме, – мне кислорода не хватает».

Она глубоко вздохнула, взяла себя в руки и двинулась по направлению к кораблю убийцы.

Глава одиннадцатая

И все, что попадается ко мне в сети, – рыба.

Чарльз Диккенс. Холодный дом

На корабле ублюдка Мейгри сняла шлем, отключила аппарат с кислородом и тотчас же пожалела об этом. Тут был чудовищный запах, у нее дыхание перехватило. Она с трудом удержалась, чтобы не зажать рот и нос рукой.

– Сюда, пожалуйста, моя леди, – сказал Спарафучиле, протягивая ей руку.

Он это сделал не ради вежливости или желания соблюсти какие-то правила этикета. Без посторонней помощи она не смогла бы и шага ступить, чтобы пробраться во внутренности корабля (именно «внутренности», подумала Мейгри, подходящее название этому смраду).

Салон корабля был освещен мерцающим красным светом – светились многочисленные циферблаты и индикаторы. Приглушенный свет исходил от их металлической поверхности, отчего почти все предметы казались причудливыми тенями. Но Мейгри поняла, оглядевшись внимательно вокруг: ей надо благодарить небо, что она не видит все отчетливо.

Корабль напоминал мусорный бак. Спарафучиле нельзя было назвать нерадивым или неорганизованным хозяином. Хлам, которым был забит корабль, представлял собой предметы, когда-то сослужившие ему службу, а теперь он не мог или не хотел расстаться с ними.

Она пробиралась вперед. «Вот тебе и ужин», – подумала она: при одной мысли о еде ее желудок начал бунтовать. Ее спутники, включая киборга, были уже в сборе, сгрудившись на свободном пятачке. Такое было впечатление, что Спарафучиле пришлось поработать бульдозером, чтобы расчистить его. Их окружала стена из хлама. Стоило кому-то пошевелиться, как на пол обрушивались с грохотом куски «коллекции».

Мейгри села возле горы человеческих черепов, нанизанных на что-то мягкое и скользкое. Она отодвинула ее ботинком, не опуская взгляда, страшась увидеть, что там такое. Или представить, что это было раньше.

Спарафучиле грохнулся прямо на пол, усевшись по-турецки. Киборг прислонился к кабинке, в которой были инструменты, красный свет поблескивал на его металлических ноге и руке. Агис стоял подтянутый и собранный. Брат Фидель пристроился на каком-то металлическом ящике, ему было страшно неудобно, он был в ужасе от всей этой картины. Мейгри посмотрела на ящик, на нем красовалась наклейка с надписью на стандартном военном языке. Интересно, подозревает ли священник, что он сидит на гранатах?

– Уже поздно. Я лично устала, – начала Мейгри, оглядев присутствующих, – поэтому опущу все предварительные замечания и перейду прямо к делу, постараюсь быть как можно более краткой. Если возникнут вопросы, пожалуйста, задавайте их по ходу дела. Вы все слышали о таинственном исчезновении Дерека Сагана. Для успеха нашего дела необходимо поддерживать самые нелепые слухи, потому-то Его величество, хотя и знает истинное положение вещей, все отрицает не давая конкретных ответов. А теперь факты. Лорд Саган в плену у ловца душ, известного под именем Абдиэль, приора ныне распущенного Ордена Черной Молнии.

Заметив, что киборг нахмурился и приготовился что-то сказать, Мейгри подняла руку и опередила его.

– Как милорд оказался в плену, как Абдиэль остался жив, хотя официально он объявлен мертвым, – вопросы, которые мы сейчас не станем обсуждать. Если у вас есть конкретные вопросы, прошу вас, обратитесь с ними к брату Фиделю, который видел, как брали милорда в плен, или ко мне – но в другой раз. Я говорю правду. Абдиэль жив, живы и его приспешники. Мы встретились с тремя на той планете.

– А где они сейчас? – спросил Крис, достав свою вонючую сигару и закурив.

Мейгри прониклась к нему благодарностью: запах крепкого табака, пусть и низшего сорта, был куда приятнее зловония, нависшего в корабле Спарафучиле.

– Мертвы, – ответила лаконично Мейгри.

Киборг кивнул, ничего больше не сказав. Брат Фидель ерзал на своем ящике.

– Абдиэль улетел со своим пленником в Коразианскую галактику. Мы полетим за ними.

– А куда именно? – Глаза Спарафучиле были почти закрыты, казалось, он спит, и Мейгри даже удивилась, когда он заговорил.

– Не знаю.

– Так как же вы его найдете, моя леди?

Мейгри ожидала этого вопроса и постаралась объяснить все спокойно, логично, без лишних эмоций.

– Лорд Саган и я связаны духовной связью, эта связь существует между некоторыми особами Королевской крови.

– Вы говорили с милордом?

– Нет, не смогла. Он замкнулся, ушел в себя, стараясь уберечь свой мозг от Абдиэля. Но я обязательно доберусь до него. Я попробую вам объяснить на таком примере – мы словно два магнита, наши полюса притягивают нас друг к другу.

– Абдиэль знает эту вашу тайну?

– К сожалению, знает. Не просто знает, но и делает на нее ставку. Лорд Саган и я – последние из Королевской крови, последние из Стражей. В руках ловца душ – Саган. Ему еще нужна я. Абдиэль успокоится, только когда уберет нас со своего пути.

– Значит, мы летим в ловушку, – сказал Крис.

– Да, но мы по крайней мере знаем, что это ловушка.

Крис выпустил дым из ноздрей.

– Мы летим на Коразию спасать Сагана...

– Не это главное, – поправила его Мейгри.

Она знала, что ей придется выдержать все эти вопросы. И что это будет нелегко. Агис и брат Фидель были озадачены. Спарафучиле приоткрыл свои косые глаза, в них тоже играли красные огоньки.

Мейгри, глубоко вздохнув, продолжила:

– Вы слышали о сворачивающей пространство бомбе. Чертежи, формулы, все данные о том, как действует эта бомба, – у лорда Сагана в памяти. Абдиэль решил заставить Сагана раскрыть эти секреты, чтобы коразианцы сделали бомбу. Можете себе представить, какими будут планы Абдиэля, как только он завладеет оружием, равного которому нет во Вселенной. Не говоря уж о том, что коразианцы смогут сделать и другие такие же бомбы для себя. Следовательно, и наша главная цель – предотвратить угрозу, нависшую над Галактикой.

– Другими словами, – сказал Агис, – если мы не сможем спасти милорда, мы должны уничтожить его.

– Да, – сказала Мейгри.

Брат Фидель содрогнулся.

– Господи, спаси и помилуй! – прошептал он.

– А почему вы думаете, что мы не опоздали? – спросил Крис, достав изо рта сигару и размахивая ею. – Каждый человек в какую-то минуту ломается, даже Саган. Мне кое-что известно об Ордене Черной Молнии, не буду уточнять, откуда я почерпнул эту информацию. Но если половина из того, что я услышал сейчас о ловце душ, – правда, то Абдиэль способен заставить любого рассказать то, что он знает, и даже то, чего не знает. А как только коразианцы доберутся своими щупальцами до информации, касающейся этой бомбы, они тут же заложат ее в память своего центрального компьютера. И тогда – баста, сестричка.

– Милорд способен противостоять Абдиэлю, но, как вы сказали, каждый в какую-то минуту ломается. И в конце концов Абдиэль победит. Саган сдастся и умрет. Но пока этого не произошло. Милорд продолжает сопротивляться и еще немного продержится. Нам надо поторапливаться.

– В ловушку.

– В ловушку. Наша цель – попасть туда и выбраться оттуда, пока она не захлопнется. Чтобы добиться успеха, нам надо застигнуть ловца душ врасплох. Наша задача – войти в Коразианскую галактику, прорваться сквозь их внешнюю оборону, при этом, естественно, уцелеть и постараться достичь цели, пока Абдиэль не забил тревогу.

Крис оттолкнулся от кабинки, на которую опирался.

– Эй, сестричка! Вы поначалу мне говорили, что это безнадежная затея. А получается, она просто невыполнимая. Сбрасывайте меня со счетов.

– Вы не уйдете, – сказала Мейгри. – Вы слишком много знаете.

– А кто меня остановит? – металлическая рука киборга вспыхнула красным заревом.

– Я, – ответила хладнокровно Мейгри. – Но это означает, что нам предстоит сражаться, следовательно – тратить время, энергию, мы лишимся славного парня, потому что я, безусловно, убью вас. У меня есть план. Почему бы вам не остаться и не выслушать его?

Крис посмотрел на нее недоверчиво, потом медленно улыбнулся. Снова прислонился к кабинке.

– Выкладывайте.

– У коразианцев такое правило: они норовят взять в плен любой корабль, прилетающий в их галактику из нашей, за одним исключением. Есть корабли, которым не только не возбраняется летать по их просторам, их встречают там с распростертыми объятиями.

Мейгри оглядела слушателей, увидела по лицу киборга, что он уже почти все понял, увидела, что Агис – судя по его мрачному виду – не поддерживает ее план, хотя догадался, о чем она ведет речь. Она не могла сказать, о чем думал Спарафучиле: он снова закрыл глаза; видно, все знает и одобряет ее. Брат Фидель, само собой, вообще не ведает, что к чему.

– Грузовой корабль с мясом, – сказал Крис с восхищением. – Неплохо, сестренка. Неплохо.

– Я просмотрела расписание полетов в этой зоне, выяснила, что приблизительно через два дня по стандартному военному времени лайнер класса «люкс», «Галактическая Красавица», будет в зоне прыжка. Вам хватит двух дней долететь туда?

Она посмотрела на Криса, тот кивнул головой. Сигара догорела почти до конца.

– «Галактическая Красавица» – корабль-казино, для него не существует никаких запретов, ограничений, правил, пошлин. Это корабль для развлечений, один из курсирующих на этой трассе, команда его состоит из двадцати человек, отвечающих за полет. Все прочие работы и операции на борту осуществляют роботы. На нем помещается до тысячи человек. Полет разрешен только взрослым. Детей на борт не пускают, – прибавила Мейгри более мягким голосом. – Я проверяла.

Брат Фидель встал. Лицо его стало мертвенно-бледным, глаза округлились от ужаса.

– Нет, вы не сделаете это! Вы шутите, миледи?!

Мейгри оставила без внимания его реплику.

– Мы высадимся на борт этого корабля и захватим его. Дадим команде и пассажирам наркоз, просто чтобы они были в коматозном состоянии, не станем перебарщивать, чтобы не причинить им вреда. Подобрать наркотики поручается Раулю. Мы прилетим на Коразию, сообщим, что у нас на борту ценный груз, спокойно минуем патруль. А затем возьмем курс на планету, где находится Абдиэль. Его величество планирует прилететь с флотилией военных кораблей на Коразию, чтобы прийти нам на помощь. Как только мы достигнем планеты Абдиэля, мы отпустим «Галактическую Красавицу» на все четыре стороны с ее пассажирами, которые, надеюсь, будут целыми и невредимыми. Если все у нас получится и флотилия прилетит, она проводит «Красавицу» на ее обычную безопасную трассу.

– Если все получится, – воскликнул брат Фидель. – Если все получится! А если нет? Вы обрекаете невинных людей на... на... как вы сказали? Корабль с мясом? Господь не допустит этого!

Мейгри взглянула на него холодно, ее серые глаза потемнели.

– Спросите у Господа, что произойдет, если коразианцы и Абдиэль захватят эту бомбу, брат Фидель. Спросите Его, сколько миллиардов невинных людей пострадает? У меня у самой тяжело на душе из-за того, что я должна сделать, – продолжала она решительно, – но я сделаю это. Другого варианта нет. Это наш единственный шанс. Благополучие нескольких придется принести в жертву ради спасения многих.

Крис вытащил окурок изо рта, бросил его на пол, растоптал каблуком искусственной ноги.

– Вы. религиозный фанатик или еще кто?

– Я... я был священником, – сказал брат Фидель, вспомнив свою легенду. – Я был членом Ордена Адаманта.

– Никогда о таком не слышал. Но если вас утешит, скажу, что на этих прогулочных кораблях-казино летают одни преступники. Люди, которые зарабатывают деньги всякими махинациями и тратят их, как им заблагорассудится. Если с ними что-нибудь случится, их никто оплакивать не станет.

Брат Фидель покачал головой.

– Они же дети Божьи.

Агис тоже вступил в разговор:

– Миледи, а нельзя заменить гражданских на военных, после того как мы захватим корабль? По крайней мере у солдат появится шанс проявить себя в бою.

– Я думала об этом, – ответила медленно Мейгри. – Но на такую операцию потребуется несколько недель. Непременно произойдет утечка информации. У коразианцев здесь повсюду шпионы...

– И среди военных, – прокомментировал Крис. Киборг достал еще одну сигару, зажег ее пальцем металлической руки. – Вы когда-нибудь сражались с коразианцами, отец? Когда-нибудь попадали в их компанию?

– Нет, – признался брат Фидель. – Но...

– Они смышленые парни. Куда смышленее прочих. У них нет глаз, правда, но они без них куда лучше зрячих видят. Их солнечные, радарные и местные сканеры ничего не пропускают. На спор – они перехватят нас, как только мы долетим до Коразии. Они захотят проверить «мясо», прежде чем станут платить за него и...

– Не называйте людей мясом! – воскликнул брат Фидель, вспыхнув от гнева. – Мы же говорим о живых людях...

– Привыкайте, привыкайте, отец, – обрезал его Крис. – Если они обнаружат что-нибудь мало-мальски подозрительное... Считайте, что лично вы будете их первым блюдом на завтрак.

– Мы тратим время на споры с ним, – сурово сказал Агис. – Вы ведь предупредили его, миледи. Вы же говорили ему, что не стоит ему лететь.

Брат Фидель замолк надолго. В конце концов он нарушил молчание.

– Я снова свалял дурака. Простите меня, миледи. На все воля Всевышнего. Он наставляет нас. – Он с просящим видом взглянул на Мейгри. – Не оставляйте меня здесь! Можете положиться на меня. Я не подведу вас, миледи, и моего повелителя.

Мейгри оглядела своих помощников. Агис был мрачен, на лице было написано сомнение. Крис? Излишне спрашивать, что он думал. Спарафучиле, казалось, не слышал ни слова из сказанного. Он сидел на полу, глядя на Мейгри прищуренными неподвижными глазами.

И она сама приняла решение. Самым логичным, а вероятно, и самым великодушным поступком по отношению к юному священнику было бы убить его. Ситуация становилась все тяжелее и суровее. Если он снова раскиснет, когда они попадут к коразианцам, он всех загонит в ловушку. Ну как теперь верить его словам? Может, он все-таки будет решать все сам за себя, не уповая на Господа?

«Будь честной сама с собой, Мейгри. Ты не решишься убить его. У тебя нет на то сил. И оставить здесь не сможешь, потому что его схватят мертвые разумом и будут допрашивать. Следовательно, у тебя нет выбора».

Деловито, нарочито грубо и резко она, отвернувшись от Фиделя, приказала Спарафучиле найти диаграмму движения прогулочного корабля и вывести на экран.

– Итак, мой план таков.

* * *

Остаток ночи они обсуждали детали и прорабатывали стратегию. Они обсуждали тактику в соответствии с суровой реальностью, в которой они будут осуществлять свой план. Наконец Мейгри расслабилась, на душе стало спокойнее. Самая тяжелая часть позади. Она целиком была поглощена операцией, отступать некуда. На карту поставлена жизнь. Игра началась. У нее нет выбора.

Отличная подобралась команда. Крис внес несколько прекрасных, ценных предложений. Агис, конечно, оставался прочной, надежной, как сталь, опорой. Проблему монаха она решила. Что же до Рауля и Крошки, никто никогда, коли он в здравом уме, не доверял лоти. Но этот лоти был адонианцем, он не захочет обречь на смерть другого адонианца. Адонианцы отличались одной замечательной чертой: были потрясающе преданы друг другу. Спарафучиле вызвался приглядывать за Раулем и его миниатюрным дружком. А следовательно, у нее одна забота – сам Спарафучиле.

Они закончили совещание только рано утром.

Агис разбудил брата Фиделя, свалившегося от усталости и уснувшего в куче тряпья. Крис взял причитающиеся ему деньги, пересчитал их, остался доволен результатом и спрятал в отделеньице, вмонтированное в его кибернетическую ногу. Спарафучиле проводил их до шлюза, открыл его, потом исчез в тени корабля.

У Криса было еще несколько вопросов, касающихся мелочей. Получив на все ответ, он вынул изо рта сигару, включил кислородный аппарат и ушел. Агис помог полусонному, с затуманенным взором священнику, который еле стоял на ногах, надеть скафандр, потом надел свой.

– В путь! – сказала им Мейгри. – Я сейчас вас догоню.

Она так устала, что не сознавала, что делает. Она ощупывала застежку на шлеме. Вдруг из темноты вынырнул Спарафучиле, столь стремительно, что напугал ее. Он ловко застегнул ей шлем. Молча помог одеться. Молча открыл дверь в шлюз.

Она хотела было поблагодарить его. Взгляд его раскосых глаз обдал ее холодом, слова благодарности застыли на губах.

– Вы не станете убивать моего повелителя, – сказал тихо Спарафучиле.

Ах вот в чем дело! Мейгри попыталась вспомнить, что сказал в связи с этим Агис. «Если мы не сможем спасти милорда, мы должны будем уничтожить его». И она тогда согласилась с ним.

– Я верю, что нам не придется так поступить, – начала она, – но обстоятельства могут вынудить...

Спарафучиле задержал дыхание, потом со свистом выдохнул.

– Ты прежде умрешь сама.

Никакими доводами его не убедишь. Он никогда ее не поймет. Мейгри отвернулась, вошла в шлюз. Он был заперт. Затем давление упало, стабилизировалось, и дверь открылась. Она ступила на поверхность луны. Агис ждал ее. Он послал брата Фиделя вперед, а сам задержался, чтобы сопровождать Мейгри.

– Что-нибудь произошло между вами и Спарафучиле?

– Я беспокоилась, что он может оказаться не слишком преданным. – Мейгри покачала головой. – Мне не приходило в голову, что он – чересчур преданный.

– Мы не откажемся от его помощи?

– Нет, – ответила она, добавив слова, ставшие их ненавистным, проклятым кредо: – У нас нет выбора.

Глава двенадцатая

За это поцелую твою руку и назову тебя своей королевой.

Уильям Шекспир. Генрих V. Акт V, сцепа 2

Как заметил один выдающийся мыслитель двадцатого века, время – это субстанция, не подлежащая определению. Измерение времени, по крайней мере с помощью часов, может быть точным. Измерение времени с помощью сердца и головы дает совсем иной результат. Оно проходит, или оно летит. Оно ползет или крадется. Оно движется быстрее света. Для Мейгри время текло незаметно, как песок сквозь пальцы. Песок в песочных часах так быстро сыплется! А для Дайена время остановилось. Звезды замерли. Все солнца галактики сияли над ним.

– Она такая красивая! Правда, Таск? – спросил Дайен.

– Конечно, малыш, – согласился Таск, безуспешно пытаясь подавить зевоту. – Она красавица. Даже не верится. Наверно, она в материнскую родню. Совершенно ясно, – сказал он убежденно, – что она не в отца.

– А ты что о ней думаешь, Нола? – повернулся Дайен к женщине, которая свернулась калачиком на постели позади Таска.

– Мне она нравится. В ней какая-то удивительная свежесть. Она честная, открытая, без претензий...

– Варварка, – прошептал ей на ухо Таск.

– Потише, а то он услышит! – Нола стиснула руку Таска.

– Да что ты! Посмотри на него. – Таск снова зевнул.

Дайен не слышал их. Он стоял у окна, глядя на озеро, блестевшее вдали, на звезды и луну, отражавшиеся в его темной поверхности. Вокруг его головы сиял золотой нимб, возвышая его над простыми смертными, наполняя его зачаровывающей музыкой, в которой звучали лишь те ноты, которые он хотел слышать.

Таск и Нола собирались ложиться спать, когда Дайен появился в дверях. Он не мог спать, не хотел, чтобы самый чудесный вечер в его жизни кончался. Хотя он ничего толком не помнил. Помнил только ее.

– Я собираюсь сделать ей предложение, – сказал он.

Таск и Нола с тревогой переглянулись, сон как рукой сняло.

– Как-то неожиданно все это, малыш. Поговори с ним! – попросил тихо Таск жену.

– А почему я? Ты же его друг.

– Потому что у женщин лучше такие вещи получаются.

– Ого! – фыркнула Нола. – А я-то думала, что единственная разница между нами в хромосомах X и Y. Я и не подозревала, что мы, женщины, знаем секрет, как сражаться с несчастной любовью.

– Давай, давай. И для тебя будет полезной практикой, надо же знать, как с собственными ребятишками себя вести.

– Он не ребенок, – возразила Нола. – Разве ты не заметил?

– В чем дело? – Дайен повернулся к ним. – Вы о чем? Вы согласны со мной? Она чудная.

Таск принялся гримасничать: подымал брови, мотал головой – хотел заставить Нолу вступить в разговор; казалось, у него нервный тик.

– Что случилось? – спросил Дайен, золотая дымка рассеялась, он увидел своих друзей, они не прыгали от радости по комнате.

– Ничего, малыш, – сказал Таск, вставая. – Пойду в туалет. Я... вернусь. – Он вытащил из-под кровати ботинки, надел их и пошлепал к дверям. – А вы с Нолой... пока поболтайте.

– Ты у меня за это получишь! – шепнула ему вдогонку Нола.

Таск, схватив фонарь, вышел, грохнув дверью. В холле он прислонился к стене, с облегчением вздохнул, вытер пот со лба.

– Господи! С трудом вырвался!

Терзаясь угрызениями совести от того, что он бросил жену, правда, не настолько сильными, чтобы вернуться, он заспешил к выходу, решив как можно дольше побыть на дворе, по крайней мере сколько мороз и запах позволят.

* * *

– Конечно, я совсем недавно познакомился с Камилой, – сказал Дайен, отойдя от окна и приблизившись к Ноле, приступая к важному разговору, – но вспомни девушек, с которыми я встречался в последнее время! Я назначал свидания девушкам с самых разных точек галактики! Самого разного возраста и типа. Ни одна не может сравниться с ней. Разве не так?

– Так, Дайен, – медленно ответила Нола. – Камила другая, совсем другая.

– Я не влюблялся ни в одну из них. Так? – спросил Дайен. – Я ведь не Линк, который раз в неделю в кого-то влюбляется. Я понимал, что еще не встретил себе пару. Но когда я увидел ее на скале, когда посмотрел ей в глаза, то понял, что нашел свою девушку, Нола. Единственную девушку, которую я смогу полюбить.

– Я понимаю, что ты сейчас испытываешь, Дайен, – сказала нерешительно Нола, – ты был одинок, очень одинок. Я видела это, и Таск тоже видел. Мы поженились, леди Мейгри улетела, все эти катаклизмы и неприятности... Что же, в порядке вещей, что ты искал девушку, которую бы мог полюбить...

– И потому я набросился на первую встречную? – спросил тихо Дайен. – Я думал об этом, Нола. Правда, думал, когда возвращался домой. Я должен был обдумать все, коли я решил сделать ей предложение. Я спрашивал свое сердце и получил ответ. Она – единственная, Нола, та, которую я ждал.

Он не стал говорить о сне, о женщине с золотистыми глазами, которая, сражаясь на поле боя рядом с ним, заслонила его своим щитом. Несмотря на то, что он часто слышал тихий голос, звучавший внутри него, несмотря на то, что к нему приходил дух Платуса, Дайен не мог окончательно поверить в Создателя, в Силу и Славу Его, в то, что кто-то другой наставляет его, ведет его по жизни. Но последнее чудо почти убедило его. Благодаря этому сну ему теперь казалось, что его любовь к Камиле была предопределена, а следовательно, получила благословление свыше.

– Я знаю, она тоже ждала меня, – добавил он.

– Ты должен серьезно обдумать все, Дайен, – сказала Нола. – Ты со многими девушками встречался, с очень многими. А Камила никогда не знала мужчин. Конечно, у нее целая гвардия братьев, может, есть друзья среди мужчин. Но, Дайен, несмотря на то, что она твоя ровесница, у нее нет такого опыта, она не искушена в жизни, как ты. Она только что перестала быть ребенком. Уверена, ей никогда в жизни не доводилось думать о мужчине, мечтать о нем – так, как ты мечтаешь о ней.

Дайен вспомнил, как она сидела на камне, невозмутимо наблюдая за ним, пока он, голый, плавал, с такой же бесстрастностью она, наверно, наблюдала за братьями, которых знала с пеленок. Ему пришлось признать, пусть и с большой неохотой, что Нола права. Он сам был свидетелем, как в ней пробуждалось осознание, что он другого пола, что она женщина. Он вспомнил легкий румянец, проступавший на загорелой коже, вспомнил, как она вдруг стала прятать свои смеющиеся, бесстрашные глаза.

– Ты думаешь, она ко мне равнодушна? – спросил Дайен, решив опустить неприятную часть разговора и перейти к самому важному для него.

Он вспомнил вечер, который они провели вместе, когда сидели шумной, буйной компанией вокруг обеденного стола, вспомнил девушку, уже почти женщину, которая говорила только с ним, смотрела только на него. Ему казалось, что их было всего двое в комнате, а теперь он смутно припоминал шпильки и шуточки ее братьев, то, как ее отец поглаживал себе бороду всякий раз, когда бросал взгляд на молодую пару.

– Ах, Дайен, – сказала Нола, улыбнувшись, – вечером все в зале видели, что с ней творилось. Вот что я думаю. Ее воспитали честной, искренней, открытой. Ей неведом флирт, пусть даже безобидный. Ей неведомы обман, лесть, хитроумные игры, вероломство. Сможешь ли ты, Дайен, соединившись с Камилой, остаться прежним?

– Смогу ли я оставаться королем, соединившись с Камилой – ты это хочешь спросить меня?

Нола мрачно кивнула.

– Конечно, – ответил порывисто он. – А почему бы нет?

– Потому что ты должен будешь выставить ее на всеобщее обозрение в стеклянной клетке, а зрители станут глазеть на нее, дразнить ее. К ней приставят видеокамеры, те будут жадно и неотступно следить за тем, как она ест, одевается, моется, любит, рожает. Они возненавидят ее, влюбятся в нее, будут заняты только ею... Ты же сам знаешь, Дайен! Знаешь, как это будет. Но разница в том, что ты родился и воспитывался в такой обстановке. Слава, обожание – для тебя это естественно, как для прочих особ Королевской крови, как для леди Мейгри и Сагана. Для Камилы это может оказаться смертельным ядом.

– Хватит тебе, Нола! Такое впечатление, что ты ее старшая сестра, а ведь знакома ты с ней несколько... – Он остановился, вид у него был довольно глупый.

– Дайен, – сказала мягко Нола, стараясь не пользоваться своим преимуществом перед Дайеном, неосмотрительно попавшим в тупик, и не давить на него. – Камила подобна драгоценному камню, который был у Мейгри, – чиста, невинна и безупречна. Не сомневаюсь, ты можешь внушить ей любовь к себе, я ведь тоже наблюдала за вами сегодня вечером. Но коли она отдаст тебе свое сердце, Дайен, она и себя целиком отдаст. Ее любовь заполнит всю ее жизнь, полностью, и она вправе ждать и от тебя того же. А если ты не сможешь ответить ей тем же... – Нола вздохнула, покачала головой.

– Я смогу, Нола. Почему бы и нет?

– У тебя нет выбора. Ты же не обычный парень. Твоя жизнь не принадлежит тебе. Ты связан обязательствами. Ты говоришь о браке, а ведь через несколько дней ты собираешься лететь в Коразианскую галактику...

– Ладно. Я понял тебя. Давай оставим этот разговор. – Дайен, понурившись отвернулся от Нолы и стал смотреть в окно на поблескивающее в лунном свете озеро.

Цена... будет высокой. Может, выше, чем ты захочешь заплатить. Выше, чем тебе стоит платить.

Мейгри предупреждала его. Помнится, он ответил пространным монологом. Но то малое, чем он тогда располагал, не казалось ему слишком большой жертвой. Его жизнь. Да, он был тогда готов отдать свою жизнь. Он понимал, какая опасность подстерегает его в Коразианской галактике. Он станет сражаться с коразианцами, попадет к ним в плен, его будут истязать. Он-то думал, что Мейгри это имеет в виду. Жизнь. Как легко расстаться с жизнью, особенно когда она никчемная, праздная... одинокая.

А потом ему приснился сон. Сон этот был пророческим, сомнений у Дайена не было. И выход можно найти: заплатить сполна, но что-то, совсем немного, оставить себе...

Резко повернувшись, чтобы уйти и остаться наедине со своими мыслями, Дайен чуть было не налетел на Нолу, которая неслышно подошла к нему. Он споткнулся, она зашаталась, они схватились друг за друга, чтобы не упасть.

– Ты не сердишься на меня, Дайен? – спросила она печально.

Дайен сердился на нее, на судьбу, на себя за то, что он подставился и получил от судьбы увесистые удары. Он хотел было сорвать зло на ком-нибудь, накричать, дать волю чувствам, как дозволено лишь королям, – так однажды сказал ему Таск. Но он взял себя в руки, хотя почувствовал на щеках холодные, колючие слезы.

Будучи не в силах говорить, он замотал головой, схватил Нолу за плечи – и выскочил из комнаты. Он даже не заметил Таска, который проходил мимо по коридору.

* * *

– Любимая, Бога ради, скажи, что ты наговорила малышу? – спросил Таск, войдя в спальню, запирая за собой дверь на тот случай, если Дайену снова вздумается прийти ночью поговорить. – Тебя же просили успокоить его, а не вонзать ему нож в сердце!

– Ох, Таск, – заплакала Нола, падая к нему в объятия и пряча голову у него на груди. – Зачем только люди влюбляются? Почему любовь причиняет им столько страданий?

– Что? – спросил Таск, ничего не понимая.

– Оставь меня в покое! – Нола оттолкнула его.

Пристроившись на краю постели, подальше от Таска, она свернулась калачиком, натянув одеяло на голову и повернувшись к нему спиной.

Предчувствуя, что его ждет длинная, холодная ночь, может, даже много длинных, холодных ночей, Таск задумчиво почесал голову.

– Вот тебе и на, – пробормотал он. – Одно совершенно ясно: надо, чтобы уборные были в доме, а не на дворе.

* * *

Дайен так торопился, что забыл фонарь. Коридоры были темными и холодными, только в окна лился свет от луны и звезд, таинственными большими пятнами ложась на пол и стены. Дайена это не огорчало. Ему легче было в темноте, она была под стать его мрачному настроению.

Он прошел через холодный холл, почувствовав, что слезы застывают на лице.

«Нола не права, – говорил он сам себе. – Камила – не кукла. Она сильная, настоящий воин. И умная. Надо только, чтобы кто-нибудь ей подсказал, что надевать, как себя вести перед видеокамерами, что говорить, а что не говорить».

Он попытался представить себе ее в блестящем наряде, в котором была одна из его знакомых девушек, – короткая узкая юбка, блузка с глубоким вырезом и узкими рукавами, шляпка, надвинутая на лоб. Вспомнил о широком шаге Камилы-охотницы, ее размашистых жестах, ее светлых, мальчишечьих кудрях...

«К тому же, став королевой, она будет сама законодательницей моды». И тут же представил себе первых леди галактики в кожаных брюках, куртках на оленьем меху и чуть не рассмеялся. Но почему-то вздохнул. Дрожа от холода и боли, пронзившей сердце, он прислонился к каменной стене, прижав к груди руки, несчастный и отчаявшийся, и закрыл глаза.

– Ах вот ты где!

Сквозь сомкнутые веки он уловил мягкий свет горящей свечи.

Дайен открыл глаза.

– Камила...

Она была в длинном белом халате, шкура какого-то зверя прикрывала плечи. В отблесках пламени ее волосы сияли серебром. Глаза – темные, с поволокой – горели внутренним огнем. Она держала на своей сильной руке младшего братика. Он склонил головку к ней на плечо, согревшись и успокоившись возле сестры.

– Пошел за малой нуждой и заблудился? – спросила она сурово Дайена. – Не удивительно. Нельзя здесь бродить без фонаря. И без пальто. Твоя комната внизу, как раз под этим холлом. Подожди, я положу Галена и провожу тебя.

Дайен смотрел на нее в изумлении, внезапно он представил себе, как его королева говорит комментатору Джеймсу Уордену: «Пошел за малой нуждой...» И помимо воли рассмеялся.

– Тише! – сказала Камила, взглянув на малыша, который захныкал. – Я только что укачала его!

– Прости! – Дайен справился со смехом.

Она принялась качать малыша, тот наконец перестал хныкать, вздохнул, сунул в рот большой палец и снова прислонился к ней.

– Я сейчас положу Галена в колыбель...

– Я... я сам найду дорогу, – выдавил из себя Дайен, чувствуя, как у него подкосились колени; к счастью, он стоял, прислонясь к стене. – Не беспокойся.

– А я не беспокоюсь, – сказала Камила, пожимаяплечами. – Меня малыш разбудил. Ему что-то приснилось, он стал так рыдать, точно волки его рвали на части. Я не могла спать, сказала маме, что похожу с ним.

И она пошла по коридору, в ту сторону, откуда пришел Дайен. Он, постояв в нерешительности, повернулся и двинулся следом за ней. Она со свечой, а в замке страшно темно, он только сейчас понял это.

Он открыл дверь в детскую, пропустил ее вперед, взял свечу, пока она укладывала братика в колыбель и укрывала его. Дайен разгреб в очаге сгоревшие поленья, чтобы угасший огонь снова ожил. Они хотели было подбросить дров, но передумали. В комнате и так тепло, сказала она. Проверив еще раз малыша, Камила взяла у Дайена свечу, повела его по коридору.

– Я тоже не мог спать, – сказал Дайен.

Камила с серьезным и торжественным видом кивнула.

– У тебя завтра очень важное дело. Я слышала, как мать с отцом говорили, перед тем как идти спать. Мой отец сказал, что Ди-Луна и Рикилт не хотят рисковать своими кораблями и людьми и лететь в Коразианскую галактику. Тебе предстоит нелегкая задача уговорить их.

– Твой отец прав, – сказал Дайен, – но я не потому не мог заснуть. Не об этом я думал.

Любая другая на ее месте поняла бы, что ей делают комплимент, улыбнулась бы в ответ или же стала бы его дразнить, пока он не сказал бы все как есть. Камила смотрела на него широко раскрытыми, любопытными, без всякой лукавинки глазами.

– О чем же ты думал?

«Ты можешь внушить ей любовь к себе, Дайен».

Они стояли у дверей его комнаты. Она повернулась к нему, крепко держа свечу. Надо вежливо поблагодарить за то, что она помогла ему. Надо открыть дверь, одному остаться в пустой, холодной комнате, пожелать ей спокойной ночи, отослать ее со свечой, захлопнуть дверь и никогда больше ее не открывать.

Сильный человек так бы и поступил. Лорд Саган. Поступил бы так лорд Саган? Что он семнадцать лет искал по всей Галактике? Короля, которого потеряли? Или любовь, погибшую от руки того, кто захотел завладеть короной? Нет, со мной подобное не случится, я не совершу эту ошибку.

– О тебе, – сказал он и нежно взял ее за руку, – я думал о тебе.

Она улыбнулась ему, улыбка эта была светлее и теплее, чем пламя свечи, которое вдруг задрожало в ее руке.

– Я тоже думала о тебе, – сказала она.

Он привлек ее к себе. Они были одного роста, их губы встретились, обожгли поцелуем, разомкнулись.

– Я хочу жениться на тебе, Камила, – сказал он, крепко обнимая ее; его руки гладили мех, укутывающий ее плечи и хранивший тепло ее тела. – Я хочу сражаться за тебя, когда объявят о нашей помолвке.

– Тебе не придется сражаться за меня. Ты станешь сражаться рядом со мной. Я буду подле тебя со щитом моей матери, с тем, которым она защищала отца.

– Значит, ты выйдешь за меня замуж? Станешь королевой? – Дайен не верил собственным ушам, боялся, что она не поняла его.

– Королевой! – Камила засмеялась, ее позабавила такая перспектива. – Я буду твоей женой. Конечно, я выйду за тебя замуж. Я приняла сегодня ночью это решение. Если бы ты меня не спросил об этом, я бы сама тебя спросила.

Пламя свечи задрожало на ветру, чуть было не погасло. Дайен почувствовал, как холодной волной смывает его восторг и счастье. Он не понял ее или отказывался понять.

Ветерок стих, пламя снова выровнялось, разгорелось.

– Я попрошу завтра согласия у твоего отца, – начал Дайен.

Камиле это не понравилось, она рассердилась:

– И вовсе мне не нужно разрешение отца на замужество.

– Я хочу сказать... – Дайен запнулся. – Так принято...

– Мы вместе пойдем к моим родителям и попросим их благословения. Таков обычай у нас. Мы бы и у твоих родителей попросили благословения, но отец сказал, что они умерли, – сказала она тише и сдержаннее.

Глаза ее были полны сочувствия и сострадания к нему. Первый раз в жизни кто-то испытывал к нему сочувствие, первый раз в жизни кто-то заботился о нем, разделял его боль! И внезапно какая-то мистическая сила, та, которой обладают некоторые особы Королевской крови и которую кто-то считает проклятием рода, подняла завесу будущего перед ним.

И он увидел, что ждет его на долгом, извилистом пути его жизни, увидел тех, кого ему суждено повстречать на этом пути – к добру или к горю, увидел, что только эта девушка из сонма тех, с кем ему суждено повстречаться, будет любить его, заботиться о нем, думать о нем. Для всех прочих он будет королем, которому они станут подчиняться, льстить, действовать подкупами, которого будут боготворить и презирать. Для нее же он навсегда останется просто человеком. Человеком, которого она будет любить. Только она будет преданно любить его. И это станет ее благословением и ее проклятием.

Завеса с такой быстротой опустилась, что он содрогнулся. Он даже не мог с уверенностью сказать, что он все это увидел своим мысленным взором, и какое-то мгновение пребывал в недоумении. Но он твердо знал: он не должен отказываться от Камилы. Она нужна ему.

– Здесь холодно, – сказала вдруг Камила. – Ты дрожишь, руки снова покрылись гусиной кожей. А завтра у тебя столько дел. Ступай спать.

Она робко обошла его, открыла дверь в его комнату и заглянула внутрь.

– У тебя камин не растоплен. Мы на ночь только в детской огонь разжигаем. Я сейчас затоплю, – сказала она и хотела юркнуть в комнату.

Дайен схватил ее, потянул назад.

– Не надо оставаться тебе со мной в моей комнате.

Он испугался, что она начнет спорить, смеяться над ним. Как заставить ее понять, о чем он говорит, коли сам толком не понимает? Но ему ничего не пришлось ей объяснять. Она остановилась, оглянулась, щеки у нее слегка раскраснелись.

– Возьми свечу, – сказала она.

– Она тебе нужна...

– Нет. – Она покачала головой. – Я знаю дорогу.

Он взял у нее свечу. Наклонившись, поцеловал ее в лоб. Их первый поцелуй был таким необычным, таким сладким, так скоро за ним последовал второй! Он ощущал его вкус на своих губах, словно мед. Он хотел сохранить этот медовый след на всю ночь, снова и снова ощущая его на своих губах.

– Спокойной ночи, – сказал он ей.

– Благослови Бог твои сны. – Она робко поцеловала его в щеку, потом торопливым шагом, почти бегом стала удаляться от него.

Дайен смотрел ей вслед, пока ее белый халат и серебряная копна коротких волос не исчезли из виду. Он вошел к себе в комнату, закрыл дверь, забыв запереть ее. Лег в постель, укутался в одеяло, горящую свечу поставил на тумбочку. Его мысли словно окунулись в золотистый свет – то ли от пламени свечи, то ли от сияния ее глаз. Он заснул.

И снова ему приснилась женщина-воин, она стояла плечом к плечу рядом с ним, держа щит так, чтобы заслонить его от врага. Но, защищая его, она оказалась сама беззащитной. А у него не было щита, чтобы укрыть ее от врага. Он был беспомощен, он видел во сне, как на нее сыплются удары, предназначенные для него, вот она упала к его ногам, истекая кровью.

Дайен в ужасе проснулся, он весь покрылся холодным потом.

Свеча догорела, комната погрузилась во тьму.

Глава тринадцатая

Венец земных начал, она

Для дома Богом создана.

Уильям Вордсворт. Созданьем зыбкой красоты...

Роскошный лайнер «Галактическая Красавица» появился, словно яркая, сияющая игрушка на фоне темного, бездонного неба, испещренного холодными звездами. Мейгри неотрывно следила за кораблем, не изменит ли он курс, не остановится ли, не предпримет ли еще чего-нибудь, заподозрив, что маленький белый кораблик летит по направлению к нему.

«Красавица» продолжала свой неторопливый, ленивый полет в космосе, не причиняя никаких неудобств своим гостям, попивавшим дорогие вина.

– Приветствую «Галактическую Красавицу». Федеральный агент галактики Гиббонз просит разрешения высадиться на борт вашего корабля. Все, – сказал Крис строгим, официальным тоном.

– Они не отвечают, – сказала Мейгри.

Крис улыбнулся, достал из кармана сигару, обследовал ее, потом сунул в рот.

– Могу сказать с точностью до ста процентов, что там происходит, сестренка. Капитан корабля связалась со своим боссом, чтобы узнать, какого черта тот не заплатил пошлину федеральному агенту, отвечающему за этот сектор. Босс заверил капитана, что он, как обычно, все заплатил. Сейчас капитан захочет узнать, кто мы такие. Босс решит, что мы, наверно, здесь новички, прохвосты, хотим получить свою долю. Капитан, если не дурак, скажет боссу, что тут что-то не так, и предложит убраться отсюда подобру-поздорову, сделать прыжок и искать другой сектор.

Увидев, что Мейгри начинает беспокоиться, Крис закурил, сделал глубокую затяжку и улыбнулся.

– Не стоит дрейфить, сестренка. Вы разве не знаете, что значит для прогулочного корабля делать прыжок? Во-первых, капитан должен попросить всех гостей покинуть игорные столы и игровые автоматы – а всегда найдется тип, которому только что начало везти, и он откажется выходить из игры – и разойтись по каютам. Но это только начало. А когда ты заканчиваешь прыжок, три четвертых этой богатой публики выворачивает наизнанку, и они грозят подать на капитана и босса в суд. Нет, куда легче и дешевле пригласить нас на борт, дать нам оттянуться, отвалить нам несколько тысяч. Да мы расстанемся лучшими друзьями!

– Но... – начала было Мейгри.

– Агент Гиббонз, разрешение на посадку получено, сэр. Девятая платформа. А как вы насчет бифштекса, сэр?

Крис посмотрел на Мейгри.

– Так же, как насчет баб, – ответил он. – Мясо должно быть постное, сверху как следует поджарено, а внутри – розовое. Девятая платформа. Понял. Нам потребуется тридцать минут на посадку, так что пока не ставьте сковородку на огонь. Все. Выключаю связь.

Он отключил связь, лег курсом на лайнер, откинулся в кресле и принялся пускать кольца дыма.

– Отлично, – сказала Мейгри, тоже сев поудобнее в кресле второго пилота. – Похоже, вам приходилось бывать в таких переделках.

– Ага, – ответил Крис, не глядя на нее, продолжая следить за «Красавицей». – Я ведь говорил вам на посудине Спарафучиле, что раньше работал федеральным агентом. Но это было до... – И он поднял кибернетическую руку, губы его растянулись в горькой улыбке.

– А как вам удалось раздобыть этот государственный корабль?

– Очень просто. Их продавали с аукциона. Конечно, агентство, продававшее их, его слегка подновило, сняло с него оружие, перекрасило. Но ничего не стоит все восстановить, как было... Когда знаешь свое дело. Я ведь десять лет был агентом. Так что я знал, что мне нужно.

Он замолчал, продолжая курить, глядя в иллюминатор, в котором виден был увеличивающийся по мере приближения ярко освещенный корабль; впрочем, Крис сейчас ничего не видел.

– Я был классным агентом, – добавил он. – Жутко честным. И вот что я получил в награду. – Он пошевелил пальцами своей металлической руки. На ней засветились огоньки, послышались сигналы, означающие, что рука функционирует исправно. – Лучше бы я умер.

Вынув изо рта сигару, он бросил ее на пол и растоптал ногой.

– Я и жене своей пытался растолковать это, – сказал он, взглянув на Мейгри, а потом перевел взгляд на иллюминатор.

Они летели вдвоем в этом маленьком кораблике. Федеральные агенты обычно летают парами. Крис сказал, что третий пассажир на борту вызовет подозрение, если прогулочный корабль решит сканировать их. Брат Фидель остался с Агисом на борту корабля Мейгри. Спарафучиле посадил к себе Рауля и Крошку. Главное, чтобы эти два корабля и корабль с людьми Криса не заметили на «Красавице». Мейгри надеялась, что они летят следом за ними.

– И что случилось? – спросила она.

Лучше болтать, не думать, что их двоих ожидает. Ведь какое-то время они будут на прогулочном корабле одни, без помощников.

– Мы накрыли подпольную фабрику по производству наркотиков на Тисаре-13. Нам предстояла нелегкая работенка – кое-что сделать официально, кое-что провернуть незаметно, но наркодельцы пронюхали, может, подкупили кого-то в нашем агентстве. Они подождали, пока мы проникнем на фабрику, а потом взорвали ее. Мне еще повезло. А партнера моего по кускам три дня собирали. Я-то жив остался, меня положили в госпиталь, подключили к машине... а потом превратили в машину.

– А чего же вы их не остановили, если вы совсем другого хотели? – спросила Мейгри, пораженная горячностью, с которой киборг произносил свой монолог.

– Я пытался. Но мало чего соображал из-за боли и таблеток. Доктора сказали, я не в себе был. – Снова горькая улыбка. – Да и жена не могла отпустить меня с Богом. Сказала докторам, пусть делают, что хотят, только бы я живой остался. Целый год я проторчал в этом проклятом госпитале. Учился ходить, говорить, видеть, слышать, думать. Единственное, что удерживало меня на поверхности – моя жена. Я ведь на все ради нее пошел. А потом меня отпустили домой. Я подошел к дверям, протянул руку, чтобы обнять жену, протянул свою искусственную руку...

Крис вдруг схватил Мейгри за руку, металлические пальцы впились в нее.

– Вот так, – сказал он.

Она сидела неподвижно, спокойно глядя на него.

– А что случилось потом?

– Она не произнесла ни слова, но я почувствовал, как она задрожала. – Он медленно отпустил Мейгри. – А в глазах у нее зажегся огонек. Думаете, любви? Держите карман шире! Жалости. Она жалела меня. Я представил себе, что меня ждет ночью. Она будет лежать, как бревно, в глазах – эта чертова жалость, ведь она с кибернетической машиной должна будет заниматься любовью...

– И вы так и не дали ей шанс?

– Шанс? Для чего? Чтобы она причинила мне в десять раз больше боли, чем мне пришлось пережить? От такой боли таблеток нет, сестренка. Нет, я повернулся, открыл дверь своей фальшивой ногой и пошел, не оглядываясь. Я-то думал, что она разведется со мной, а она не разводится. Вот уже пять лет прошло. Она, видать, прослышала, сколько я денег загребаю, и решила их заполучить, когда мои батарейки перестанут работать.

Он посмотрел на руку Мейгри, увидел следы от своих металлических пальцев.

– Я не хотел надоедать вам. Просто вы умеете держать язык за зубами. И потом, – добавил он, глядя на шрам на ее лице, – вам тоже досталось.

– Кожа на том месте, где шрам, жестче обычной, но на вид куда уродливей.

– Ну да. Его можно замазать или запудрить...

– И вы могли бы что-нибудь предпринять. Но какое это имеет значение, верно?

– Верно, – сказал он, помолчав, внимательно изучая ее. – Думаю, не имеет.

Мейгри отвернулась от него, стала смотреть в небо.

– А вам не приходило в голову, что жена не разводится с вами потому, что любит вас? Потому что поклялась быть верной...

– Да забудьте вы эту ерунду. Это не оговаривалось в нашем брачном контракте.

– Может, – сказала Мейгри, – вы невнимательно его прочитали.

Крис презрительно фыркнул. Откинувшись в кресле, он вынул очередную сигару из кармана, сунул ее в рот. Посмотрел на электронные часы.

– Десять минут тридцать пять секунд. Вы знаете, что вам делать?

– У меня свой план, – ответила Мейгри.

– О'кей, сестренка. Не сердитесь. Просто запомните, когда газ начнет выходить, на десять секунд задержите дыхание.

– Постараюсь не забыть. Надеюсь, ваши люди знают, что им делать. И когда им приступать к действию. Время решает все... – Она нервно посмотрела в иллюминатор. – Если кто-нибудь прилетит слишком рано и их увидят или запеленгуют...

– Расслабьтесь, сестричка. Не берите в голову моих парней, – сказал весело Крис. – О своих думайте, особенно о монахе.

– Он расстрига.

Крис вытащил самокрутку изо рта, посмотрел на Мейгри с веселым блеском в своем уцелевшем глазу.

– Да по этому предателю ад плачет! А ведь его можно было поместить в словарь в том месте, где речь идет о Преданности, Долге и Чести. Кстати, о монахе мы не договаривались. И в контракте не учли его, а якшаться с таким чудиком – лишние хлопоты. Придется доплачивать, сестренка.

– Брат Фидель – моя забота.

– И моя, если сломается. – Киборг щелкнул металлическими пальцами. – Он на нас на всех беду накличет.

– Брат Фидель сильнее, чем вам кажется. Или же чем ему самому кажется.

– Вы меня хотите убедить, сестренка? Или себя? Да это и неважно. Как только он оплошает, ему баста. Вот так. Я не останусь без ответа: или одним махом уложу его, или он разлетится на куски, как я. К тому же я не успел истратить ту половину денег, что вы мне дали, не хочу, чтобы моя женушка на них развлекалась.

Платформа ангара открылась. Они увидели огни, горевшие внутри корабля, команду роботов, выстроившихся на платформе, чтобы встретить их.

– Вы могли бы сами развестись с ней, – сказала деловито Мейгри, доставая свой меч. – Или завещать свои деньги другому лицу.

– Мог бы, – сказал мрачно Крис, не вынимая сигары изо рта. – Весь секрет в том, что я только потому и не умираю, чтобы ей ничего не досталось.

Глава четырнадцатая

... в море смерти, где мы плывем наудачу, не смея рулить, ведь гавани нет в этих водах.

Д. Г. Лоуренс. Корабль смерти

Капитан Томи Корбет находилась в своей каюте на корабле «Галактическая Красавица», пытаясь поскорее снять с себя вечернее платье. Она развлекалась за капитанским столиком, когда ей сообщили – шифровкой, чтобы зазря не будоражить гостей, – что произошло нечто из ряда вон выходящее и что ее ждут на капитанском мостике.

– В чем дело, Чарльз? – спросила она своего помощника. На борту корабля были весьма демократичные нравы.

– Федеральный агент. Как снег на голову свалился. Просит разрешения на посадку.

– Мне это не нравится, – пробормотала Томи, глядя на маленький корабль, мерцающий белой краской и опознавательными знаками среди звезд. – Найдите босса.

Томи Корбет была опытным офицером и пилотом. Получила спецподготовку в Галактическом воздушном училище, но оставила блестящую военную карьеру, когда поняла, что ее собираются засадить за письменный стол и компьютер, а значит, ей грозит разлука с космосом ради скучной канцелярской работы.

Ей было под сорок, не замужем, привлекательна, достаточно состоятельна и независима, чтобы позволить себе в течение года нигде не работать, рассматривая предложения, которые градом на нее посыпались. Она согласилась стать капитаном «Галактической Красавицы» по одной причине – ей платили зарплату в два раза больше, чем она получала бы на более солидном месте. А Томи к этому времени привыкла к роскоши.

Здесь были и другие преимущества. Она была, по сути, полновластной хозяйкой на корабле. Босс, хозяин «Галактической Красавицы», занимался только игорным бизнесом. Он ровным счетом ничего не понимал в космических материях, полетах, кораблях и так далее, не мог отличить нос от кормы, полагал, что порт и борт – спиртные напитки, которые подают к десерту, был твердо убежден, что у парсека – шесть ног и крылья.

Посему Томи за все была в ответе, но до определенного предела.

– Не нравится мне это, – сказала она сердито боссу. – Раньше у нас таких инцидентов с агентами федералов не случалось.

– А раньше не было такой политической обстановки, когда все гайки надо было бы закручивать, – вспылил босс. – Эти рвачи небось решили, что надо сейчас хватать сколько удастся, пока не полетело правительство и они не остались без работы.

– А вдруг это пираты...

– Когда пираты нападали на корабль-казино? – удивился босс. – Они же знают, что мы не держим налички. Исключительно кредитными операциями обходимся.

– А что, если, – она понизила голос, – это нападение? Ходят слухи о синдикате...

– Один корабль-развалюха с двумя пилотами на борту? Даже Мэлон такую глупость не сморозил бы. Сегодня в покер делают большие ставки. Не хочу, чтобы тревожили моих гостей. Вы сами с этим разбирайтесь, причем тихо, капитан.

– Слушаю, сэр.

Когда босс называл ее капитаном вместо Томи, как обычно он к ней обращался, она знала, что спорить бессмысленно. Ей не нравилась вся эта история. Хотя никакой веской причины у нее на то не было, просто какое-то странное предчувствие. А Томи вынесла из своих занятий в Галактическом военном училище одно незыблемое правило: то, что выбивается из рутины, грозит неприятностью.

– А что вы обо всем этом думаете? – посмотрела она на своего помощника.

Джеф Черч давно тут работал. Он годился Томи в отцы, но он не обижался на судьбу за то, что ему приходится служить в подчинении у женщины, которая младше его в два раза. Он был умным, добрым человеком, слишком даже добрым. Он не разбирался в людях, но его звезда спасала его всегда. Он рано ушел в отставку, получил весьма скромную пенсию и потому вынужден был искать работу. Сюда он поступил с радостью: Томи оказалась первой, кто согласился взять себе в помощники человека в годах.

Томи знала: она может ему доверять, может доверять его суждениям.

– И мне это не нравится, Томи. Но босс приказал, значит, надо подчиниться. Надо бы отправить отряд охранников их встретить.

– Да, пожалуй, вы правы.

Она разрешила агентам идти на посадку, сама организовала все остальное, включая обед стоимостью в несколько сотен долларов и приятную компанию.

– Смотрите, чтобы охранники сошли за встречающих дорогих гостей. Но пусть прихватят оружие и будут готовы «встретить» этих парней, если надо будет.

Черч кивнул и отправился выполнять распоряжения.

Сделав все, что она наметила, но памятуя о том, что она не должна нарушать интересы своего босса, Томи быстро пошла к себе в каюту переодеться в военную форму. Не к лицу капитану встречать федеральных агентов или кого бы то ни было в серебристом платье без бретелек, хотя оно очень эффектно оттеняло смуглую кожу. А если это не федеральные агенты, ей надо быть ко всему готовой.

Томи застегивала пуговицы на кителе, когда раздался стук в дверь.

– Капитан! Это охрана. У нас ЧП. Я... Я...

Она услышала, как кто-то сдавленно простонал, потом что-то тяжелое, похоже человек, грохнулось на пол.

– Охрана! Охрана! – Томи принялась лихорадочно вызывать по пульту охранников.

Никакого ответа.

– Черт побери! – Томи нажала на другую клавишу. – Черт! На девятой платформе что-то стряслось. Что именно? Камеры что-нибудь показывают?

– Камеры вышли из строя, Томи, – сообщил ее помощник. – А ворота на платформу открыты.

– Черт подери, так закрой их!

– Мы не можем, – доложил он. – Кто-то отключил управление.

– Нам надо отсюда мотать! Пошлите всех охранников на девятую платформу...

– Я так и сделал...

– На экранах появилось семь кораблей, сэр! – раздался пронзительный, взволнованный голос диспетчера. – Они окружили нас!.. Они открывают по нам огонь!

«Поднимите заслонки», хотела дать команду Томи, но слова застыли на ее губах. У «Галактической Красавицы» не было щитов. У корабля не было даже оружия. Сколько раз говорила она своему боссу, что надо купить, но он боялся, что это отпугнет его богатых клиентов.

– Деловые ребята, Томи, – сказал тихо Черч. – Они знают свое дело.

– Я иду на капитанский мостик. Закройте эти чертовы ворота!

– Бесполезно, Томи. Они уже высадились на наш корабль.

Ну что тут скажешь?! Разве что выругаться – но ведь не станешь в микрофон ругаться! Так и не застегнув наполовину пуговицы на кителе, с разлетающимися полами, успев только застегнуть ремень, на котором висел лазерный пистолет, Томи вылетела из каюты и помчалась к капитанскому мостику. Подвыпившие гости шарахались от нее в стороны, уставясь на нее в изумлении или с любопытством, а те, кому не удавалось вовремя уступить ей дорогу, – в бешенстве.

Она подбежала к капитанскому мостику запыхавшись, с трудом переводя дыхание.

– Заприте эту дверь! – приказала она, кивая на дверь, в которую вошла. – Они хотя бы сюда не попадут. Есть какие-нибудь сообщения от охраны?

– Даже если они и пытались что-нибудь сообщить, они не смогли выйти на связь! – Черч с отвращением взглянул на пульт связи. – Линия забита бесконечными звонками: пассажиры переполошились и хотят знать, что происходит.

– И я хотела бы знать! – Томи перевела наконец дыхание. – Всех пошлите к чертовой бабушке! Освободите линию.

– Объявить тревогу?

Томи задумалась, потом покачала головой.

– Нет, начнется паника. Вы предупредили босса?

– Он играет в покер. На наши вызовы не отвечает. Я соединился с его телохранителем...

Томи снова выругалась, тщетно пытаясь обдумать происходящее. Должно быть, какая-то банда устроила нападение. Что-то не сработало...

– Охрана! – крикнула она вне себя.

В дверь постучали.

– Открывайте!

Юный лейтенант, побледнев, начал:

– Что...

Томи взмахнула в бешенстве рукой, чтобы все замолчали.

– Мы на борту вашего корабля, – раздался чей-то голос. – Корабль находится под нашим контролем. Откройте дверь, или мы ее вышибем.

– Желаю удачи! – сказала им Томи, отворачиваясь от дверей. – Пусть повозятся. Где же эта чертова...

– Я связался с охраной, – доложил Черч.

Томи подошла к микрофону.

Охранник говорил тихо, наверно, отсиживался в засаде.

– Сели семь кораблей. Оставили двоих на часах. Остальные разбежались по всем кораблю. Они знают свое дело. Вооружены до зубов. Каким-то газом сбили наповал первую группу охраны.

– Есть убитые?

– Нет, только раненые, но эти парни, не знаю, кто они такие, решили, видно, никого на тот свет не отправлять.

– Значит, это не нападение с целью грабежа, – сказала Томи Черчу. В отчаянии она стукнула кулаком о панель. – Что происходит? Что им нужно? Если бы знать, может, мы бы смогли...

– Томи, – сказал лейтенант, – дверь!

Томи оглянулась, к ужасу своему, она увидела, что дверь начала открываться. В бешенстве она набросилась на лейтенанта.

– Я же приказала запереть...

– Я запер, Томи! Клянусь! – Его голос дрожал от панического страха.

А дверь между тем открылась – плавно, медленно, но неотвратимо. Она увидела маленькое колечко голубого дыма, вырвавшегося из контрольного пульта, того, что был рядом с люком, но, может, это ей просто показалось. У нее не было времени на раздумья. Она держала в руках лазерный пистолет, направив его на дверь.

Вдруг вспыхнул резкий, слепящий голубой свет. Томи выстрелила в него, он на мгновение погас, но лазерный луч отскочил назад, словно ударился о невидимую преграду. В полуоткрытую дверь вошла женщина, облаченная во все черное. Она держала в руках какой-то необычный меч, горевший ярко-голубым светом. Томи снова выстрелила. Голубой свет исчез. Но снова ее выстрел не возымел никакого действия.

Какой-то странный, необычный щит заслонял эту женщину.

Женщина шла к ней. Опять вспыхнул свет. Томи хотела было выстрелить, но адская боль пронзила ей руку, в которой она держала пистолет. Она почуяла запах горелого мяса, увидела, как пошла пузырями ее кожа. А ведь меч не коснулся ее, просто он был очень близко от нее.

Двигаясь стремительно, как молния, женщина чуть приподняла меч. Его голубое пламя обожгло грудь Томи. Оно излучало адский жар.

– Бросьте оружие, – приказала женщина.

Томи, несмотря на чудовищную боль в руке, еще крепче сжала пистолет. С такого расстояния она не промахнется. Эта женщина с мечом, или щитом, или что там у нее было, не сможет увернуться от лазерного луча.

Томи посмотрела ей в глаза, стремясь отвлечь ее внимание от пистолета. В ее серых глазах отсвечивал голубой свет меча, но они были холодны и бесстрастны, как замерзшее море. Голубой свет словно окутал Томи со всех сторон ослепительной пеленой. Она ничего не видела сквозь нее, кроме женщины, стоявшей перед ней. И внезапно ее потрясла догадка, повергшая ее в страх: все, что по ту сторону пелены, – исчезло, оставив ее одну, отторгнутую от прочего мира, одну во времени и пространстве. Лишь женщина с серыми глазами осталась.

– Бросьте оружие! – послышался голос, он звучал в самой Томи, а не где-то в пространстве. – Мне не хотелось бы убивать вас.

Томи готова была выстрелить, но пальцы не слушались. Они теперь подчинялись женщине с серыми глазами, от меча которой исходил голубой свет. Лазерный пистолет с грохотом упал на пол.

Голубой свет исчез, Томи погрузилась, как ей на какое-то мгновение показалось, в темноту, от которой нестерпимо заболели глаза. Женщина переключила свое внимание на других, у Томи возникло ощущение, будто она грохнулась на пол вместе с пистолетом. Она снова стала сама собой, к ней вернулись ее обычные реакция и самообладание. Капитанский мостик, палуба снова стали реальностью.

– Все в порядке, Крис? – спросила женщина киборга, вошедшего следом за ней.

– Все в порядке, сестренка.

Томи оглянулась, увидела, что Черч ранен – он зажал кровоточащую руку, пронзенную дротиком. Его пистолет валялся на полу. Это киборг постарался. Она заметила у киборга какое-то незнакомое ей оружие. Ее диспетчер-связист забился в угол, возле пульта связи, подняв руки, он с таким усердием тянул их вверх, словно хотел дотянуться до потолка.

У киборга, должно быть, был дьявольских слух.

– Кто-то идет, – доложил он женщине, подошел к открытой двери и встал сбоку.

– Сколько?

– Один.

Томи напрягла слух, но ничего не услышала; наверно, кто-нибудь из охраны идет. Услышал шум или что-то увидел подозрительное. Она представила себе, как он тихо крадется по коридору, пистолет – наготове; приближается к западне...

Томи хотела было закричать, чтобы предупредить его.

Крис взглянул на нее, улыбнулся, покачал головой. Приложив палец той руки, что была из плоти и крови, к губам, он провел металлическим пальцем по горлу, потом стал выразительно смотреть в открытую дверь. «Закричи. Ты не умрешь – он умрет», – говорил он всем своим видом.

Томи не стала кричать.

В дверях появился охранник с лазерным пистолетом наготове, нацелился им в женщину, наблюдавшую за ним с холодным интересом. У нее в руках был меч, от которого исходило голубое сияние. Человек замер, моргая от резкого света.

Крис не отошел от стены. Он лишь поднял руку, протянул ее в сторону мужчины. Кисть руки киборга отлетела и сильно ударила охранника в затылок. Тот с тихим стоном рухнул на пол. Рука с металлическим звоном упала рядом.

– Еще? – спросила женщина.

Киборг прислушался, остался доволен результатом. Подошел к своей руке, подобрал ее и снова приладил.

– Нет. Агис идет... и брат Фидель.

Томи обратила внимание на паузу между этими двумя именами, увидела, как скривился рот киборга, когда он произносил второе имя, поняла, что это – знак того, что в команде неприятеля раскол, этим можно будет воспользоваться. Рука болела. Стараясь не обращать внимания на боль, Томи стала помогать Черчу.

– Садитесь вот сюда, – сказала она и подвела его к стулу. – Как вы?

Лицо Черча было серым, он выдавил из себя подобие улыбки. Кровь текла меж пальцев. Из кисти руки торчала рукоятка дротика.

– Ему нужен врач, – сердито сказала Томи, поворачиваясь к женщине. – Разрешите мне за ним послать.

Босс наверняка уже знает, что происходит на корабле. Его телохранители – отлично подготовленные парни, давно работают в синдикате. Она свяжется с ним, притворившись, что вызывает доктора, и тогда...

– В этом нет необходимости, – ответила женщина любезным, но при этом абсолютно равнодушным тоном. – Нас тут к тому же и так много.

– Он ранен!

– Это меня не касается, – сказала женщина.

В комнату вошел какой-то человек, быстро оглянулся, холодно и спокойно оценивая ситуацию. Профессиональный солдат, правда, Томи не доводилось таких раньше встречать. Сердце ее упало в пятки. Кто бы ни были эти люди, что бы им ни было нужно, они отлично справляются со своей операцией.

– Все в порядке, миледи. Люди Криса занялись пассажирами. Разводят их по каютам. Спарафучиле стережет водосборник. Рауль готовит настойку.

– Что? – спросила Томи. – Что вы делаете с водой?

«Миледи». Он говорит женщине «миледи». Странно. И все прочее похоже на абсурд. Что нужно этим людям?

– Какие-нибудь инциденты были, Агис? – спросила Мейгри, не обращая внимания на вопрос Томи.

Солдат стрельнул взглядом на Черча, зажавшего кровоточащую руку.

– Совсем немного, миледи, да и те пустяковые. Кое-кто из пассажиров заартачился, но мы им пригрозили, а рукоятки наших пистолетов окончательно их урезонили. С хозяином корабля пришлось попотеть. Он забаррикадировался со своими телохранителями в каюте. Мы выбили дверь, применили газовое оружие. Они на какое-то время отключились, но с ними тоже все будет в порядке.

Томи закусила губу, надеясь, что никто не услышал, как она вздохнула: рухнула ее последняя надежда.

– Неплохо, – сказала миледи. Она кивнула в сторону пульта связи. – Отключите коммуникацию. Начинайте менять курс. Крис, постарайтесь закрыть дверь. О, брат Фидель, – женщина взглянула на вошедшего, – тут три пациента, они будут вам благодарны, если вы им поможете.

Юноша, в отличие от киборга и солдата, явно испытывал душевный дискомфорт, он был смущен и чувствовал себя потерянным. Он вслед за женщиной посмотрел на Томи и Черча. Томи увидела, как у него от ужаса округлились глаза при виде раны Черча.

Женщина называла его братом Фиделем. Томи запомнила насмешку в голосе киборга, когда он назвал его имя. Она торопливо опустила веки, боясь, что кто-нибудь заметит, как у нее вспыхнули глаза от волнения. Она нащупала слабое звено в цепи!

Черч тяжело дышал, лицо покрылось потом. Юноша подошел к нему, стал осматривать раненую руку; в глазах его сквозили тревога и забота. Руки его были сильными, опытными, нежными.

Томи бережно обняла Черча за плечи.

– Ты, мясник! Не смей к нему прикасаться!

Брат Фидель в ужасе уставился на нее, не произнося ни слова. Томи понимала, что миледи наблюдает за ними. Юноша быстро оправился от шока.

– Уверяю вас, мэм...

– Капитан! – рявкнула Томи.

– Уверяю вас, капитан, – сказал юноша, покраснев, не глядя на нее, – я опытный фельдшер. Рану надо обработать... – Тут он заметил ее рану. – И ваш ожог надо обработать, – подняв наконец взгляд и посмотрев ей в глаза, сказал он.

Потом тут же снова опустил взгляд.

– Обо мне не волнуйтесь. А насчет Черча вы правы. Он нуждается в лечении, но ни одному из вас, мясников, не разрешу прикоснуться к нему. Лазарет внизу...

– Никто отсюда не выйдет, – сказала миледи тоном, не терпящим возражения. – И никто больше не войдет. Помощником капитана займется брат Фидель здесь и сейчас, иначе тот истечет кровью.

Черч был на грани потери сознания. Томи, словно бы против своей воли, отошла в сторону.

– Все будет в порядке, – сказала она Черчу.

Брат Фидель рванулся к раненому. Томи, отступая, задела его и с недоумением почувствовала, как напряглось от ее прикосновения его тело. Он шарахнулся от нее, вспыхнул. Быстро-быстро подошел к раненому.

– Вам надо лечь.

Черч, опираясь здоровой рукой о брата Фиделя, поковылял с его помощью к низкой, длинной кушетке, стоявшей у дальней стены каюты; здесь обычно отдыхали пассажиры, попавшие в первый раз на борт роскошного лайнера.

Томи оглядела каюту, которая до недавнего времени была ее капитанским мостиком. Агис менял курс. Осторожно придерживая свою обожженную руку, Томи наклонилась, чтобы увидеть, какие цифры он набирает на компьютере.

Она глазам своим не поверила.

– Постойте! Вы ошиблись!

– Вы ошиблись, Агис? – спросила миледи.

– Нет, миледи. Координаты верны.

Томи обернулась к женщине.

– Но ведь этим курсом мы попадем в Коразианскую галактику!

– Да, капитан.

– Кто вы? – спросила Томи, в первый раз чувствуя, как липкий страх пронизывает ее. – Что вам надо?

– Меня зовут Мейгри Морианна. Может, вы слышали обо мне?

– Да, слышала, – ответила Томи мрачно. – Вы – Страж, особа Королевской крови, одна из последних. Вы – в розыске, вас приказано найти, живой или мертвой!

Она посмотрела на странное оружие женщины, вспомнила, какое чудовищное чувство ей пришлось испытать, когда она против своей воли повиновалась этой женщине. По крайней мере многое стало ясно. Остальные детали постепенно встанут на свои места.

– Ваш любовник – как его зовут? Саган! – улетел в Коразию, чтобы избежать казни, которая его ждет за убийство. А вы сорвались с места, чтобы присоединиться к нему. Поэтому вам нужен этот корабль, верно?

Вояка зашевелился на своем стуле, хмуро посмотрел на Томи.

– Заканчивайте свою работу, Агис.

– Слушаю, миледи.

Мейгри пожала плечами, отвернулась.

– А еще вам нужно, чтобы мы обеспечили вам безопасную дорогу в галактику! – закричала Томи. Страх и гнев кипели в ней, она потеряла самообладание. – Ты собираешься продать нас коразианцам! Сука!

Томи рванулась вперед, готовая убить женщину, не думая о том, что ждет ее. Где-то в тайниках сознания вертелась мысль: лучше погибнуть здесь, чем попасть на Коразию.

Стальная рука преградила ей путь, удар стального кулака в челюсть сразил ее. Томи рухнула на пол. От удара кружилась голова, она едва не потеряла сознание. Преодолевая боль и рвоту, которая распирала ее, она с трудом села, прислонилась к опрокинутому стулу.

Крис стоял над ней, явно желая убедиться, остались ли в ней еще силы к сопротивлению. Остались, но Томи поняла, что здесь не место их проявлять, ее час наступит. Она в изнеможении покачала головой, вытерла кровь тыльной стороной ладони, выплюнула выбитый зуб.

Киборг, довольный, повернулся к Мейгри.

– Вы дотла сожгли запоры на дверях и петли. Они теперь не закроются.

– Может, новые вмонтируете?

– О чем речь! За пару часов управлюсь.

– Действуйте!

– А капитана здесь оставить?

– Я за ней присмотрю. Когда Спарафучиле освободится, он отведет ее с ее помощником к ним в каюты. Желаю удачи, Крис, – добавила Мейгри с улыбкой. – Вам и вашим людям.

– Все будет точь-в-точь, как оговорено в контракте.

Открепив свою руку-оружие, киборг открыл карман в кибернетической ноге, положил туда эту руку, достав взамен другую с маленькими, тонкими пальцами-щупальцами, предназначенными для сложных работ, которые надо выполнять с предельной точностью и сноровкой. Он прикрепил руку к запястью, вернулся к люку.

Мейгри предложила Томи свою помощь.

Капитан угрюмо отказалась, поднялась, цепляясь за опрокинутый стул. А сама следила краем глаза за братом Фиделем; он смотрел в ужасе на нее, бледный как полотно.

Хорошо. Очень хорошо.

– Все в порядке, капитан? – спросила Мейгри.

– Да, ваша добыча не испортилась! – сказала горько Томи, потирая челюсть, которая зверски ныла. – А что вы сделали с водой? Подмешали туда наркотиков?

Мейгри кивнула.

– Мы не можем допустить, чтобы пассажиры и команда устроили бунт. Вы будете спать; мы хотим доставить наш товар целым и невредимым. Коразианцы не станут покупать лежалое мясо.

– Я не дам вам это сделать, – сказала Томи тихо, посмотрев своими карими глазами в серые глаза Мейгри. – Уж это мне под силу.

– Не думаю, – сказала Мейгри. Достав из-за пояса бутылочку, она поднесла ее к губам, сделала большой глоток, отерла рот тыльной стороной ладони. – Рано или поздно, капитан, вас начнет мучить жажда.

Глава пятнадцатая

Когда убийство я свершил,

был взор друзей суров...

С. Т. Кольридж. Сказание о старом мореходе

Мейгри сидела на капитанском мостике «Галактической Красавицы», пристально глядя в черное пространство перед собой, в пустоту, которая отделяла их галактику от галактики коразианцев. Звезд не было. Ничего, кроме случайного атома, затерявшегося в огромных просторах.

И в душе ее была пустота. Черная, зловещая, пугающая. Она везла тысячу невинных людей на чудовищную смерть, ибо понимала, что шансы на удачное воплощение в жизнь их плана были ничтожно малы, их ждет в Коразианской галактике в буквальном смысле слова рефрижератор для хранения мяса, но она при этом ничего не чувствовала.

– Миледи, – послышался тихий, почтительный голос брата Фиделя.

Мейгри поняла, что монах стоит позади, держа поднос с едой, которую он принес для нее. Она покачала головой.

– Миледи, – сказал он ворчливо, – вам надо есть.

– Есть. – По телу Мейгри пробежала дрожь. – Вы когда-нибудь видели, как едят коразианцы, брат Фидель? Я видела. Коразианцы – воплощение энергии – едят все, что богато энергетикой: людей, инопланетян, деревья, любое живое существо.

Фидель, побледнев, сел рядом с ней, положил руку на ее руку.

– Миледи, не поступайте так...

Мейгри повернулась, посмотрела на него, серые глаза, казалось, отражали пустоту.

«А может, будет и того хуже. – Она перевела взгляд с монаха на черную бездну. – Коразианцам нужны рабы работать на фабриках, на судоверфях, строить корабли и летательные аппараты, на которых они смогут, пересекая пустоту, прилетать в нашу галактику. Рабы гнут спину на коразианцев, понимая в глубине души, что они создают орудия порабощения других. Но не работать нельзя, за это жестоко наказывают».

– Вы просто устали, миледи. Вы не спали...

– Он умирает, Фидель.

Монах затаил дыхание. Невольно еще крепче стиснул руку Мейгри.

– Кто, миледи? – спросил он тихо, хотя прекрасно знал, о ком идет речь.

– Не могу выразить словами, или найти этому определение, или хотя бы логическое объяснение. Человек может часами сидеть на берегу океана, следить за отливом, но вода убывает так медленно и незаметно, что он вряд ли сознает, что это происходит. Только взглянув на мокрый песок у своих ног, сообразит, что несколько часов тому назад вода тут плескалась, кое-где образуя глубокие озерца, а кое-где омывая камни и убегая назад, в океан, и он поймет, что происходит. Во мне ничего, брат, не осталось – только бесконечная полоса сухого песка.

– Это ловец душ... – начал брат Фидель.

– Нет, я чувствую, что Абдиэль в бешенстве от своей беспомощности и слабости. Он отлично знает Сагана, но такой поворот он не предусмотрел. Он считал, что Дерек по-прежнему честолюбивый человек, которым можно управлять, каким он был в юности. Абдиэль подозревал о переменах, произошедших с ним. Саган отступает, – добавила она. – Он выбирает смерть, чтобы убежать от врага.

– Милорд никогда не поступит так! – сказал Фидель. – Самоубийство – величайший грех.

Мейгри грустноулыбнулась.

– Если бы милорду надо было противостоять одному Абдиэлю, то тогда вы были бы правы. Он мог бы выстоять, перетерпеть пытки, которым его подверг ловец душ. Но самая трудная битва, в которой приходится Сагану сражаться, – битва с самим собой. И единственный способ победить в ней – проиграть. Он предпочитает ретироваться с поля брани подобру-поздорову... А мне что делать, брат Фидель? – Голос Мейгри исказило страдание. – Я должна помешать ему, остановить его, вернуть на поле боя, заставить сражаться в битве, которую он не в силах выиграть, в битве, в которой он получит смертельные раны, раны, которые ему никогда не исцелить. Я сделаю это, а потом брошу его, ему одному придется сражаться за себя.

Она снова посмотрела в бесконечную тьму. Глаза ее сияли огнем. И не было слез утешения.

– Человек никогда не остается один, с ним Господь...

– Вы верите в сон Сагана, брат Фидель? Верите в судьбу, которую нам не дано изменить? А если так, то и Создатель ничем не лучше любого кукловода, а мы, простые смертные, – игрушки в Его руках.

– Я слышал, как вы сказали, миледи: «У меня нет выбора». Но ведь это не совсем так, верно? У вас были разные варианты. А вы выбрали ту дорогу, по которой сейчас идете, не знаю, верная она или нет. И вот еще что. Если Господь освещает какую-то дорогу, погруженную до того во тьму, не значит ли это, что Он указывает вам путь?

«Или пытается остановить меня», – хотела добавить Мейгри, но ее перебили Крис и Агис, вернувшиеся из машинного отделения.

– Все в порядке, миледи, – доложил Агис. – Корабль способен сделать прыжок в другую галактику. Топлива предостаточно...

– А на обратный путь? – спросила Мейгри, быстро переключившись на текущие проблемы.

– Маловато, но надеюсь, что армада Его величества прилетит с запасом топлива. И когда мы с ней встретимся, то подзаправимся.

Насмешливая улыбка Мейгри искривила шрам на ее лице.

– Конечно. А как насчет управления кораблем? Вы можете со своими людьми взять все в свои руки?

– Нет проблем, – ответил Крис. – Машины в отличном состоянии. Лучше, чем обычно на таких посудинах. Капитан следит за своим кораблем.

Мейгри кивнула.

– Вполне. Вы предупредили своих людей, чтобы они не пили воду?

– Да, миледи. У нас для этого другая вода. – Агис подошел к ней и сел рядом. – Готовиться к прыжку, миледи?

– Да, и пошлите сигнал Его величеству. Я набила на компьютере код и координаты полета. Вам надо только передать ему все это. А потом дайте знать Спарафучиле и Раулю.

– Слушаю, миледи.

Агис отправился выполнять задание. Крис, прихватив нужные ему детали в мастерской, продолжил починку дверей. Мейгри смотрела в пустое пространство за бортом корабля.

* * *

Брат Фидель сложил руки, приготовившись молиться за Сагана. И тут же вспомнил о своих неразрешенных проблемах – пусть и не духовных, а плотских. Он пришел к Мейгри, чтобы обсудить их, но понял, что не может решиться. Они ему казались такими ничтожными. Да она и не поймет его!

Ему было стыдно. Он мог легко и свободно беседовать о Боге, когда речь заходила о том, что мучает другого, но его собственные проблемы... Он пытался молиться, но не смог. Он не мог в мыслях воспарить к небесам, а плутал в теплой тьме, где-то низко-низко.

Прежде всего Фиделя волновало состояние здоровья помощника капитана. Он с Агисом отнес его в лазарет, там судовой врач быстро и ловко извлек из его руки дротик.

Брат Фидель зорко следил за тем, чтобы врач во время операции не пил воду. Когда же он кончил оперировать, а пациента переложили на койку, доктор налил себе из крана стакан воды и выпил. Фидель молча наблюдал за ним. Через какие-то секунды врач сам уже лежал на койке и спал мертвецким сном.

Священник взял из шкафчика с лекарствами все, что нужно, чтобы обработать обожженную руку капитана, и удалился, повторяя про себя, что гораздо безопасней держать свои жертвы в наркотическом дурмане, чем в неизбывном страдании, наркотики лучше угроз, побоев, попыток к бегству, убийства, словом, всего того, чего не избежать, коли заложников приходится долго держать.

Вернувшись на капитанский мостик, он застал Мейгри и Агиса, которые горячо обсуждали, какой дорогой лучше лететь на Коразию, Крис переговаривался со своими людьми, проверяя, кто что делает, причем, судя по всему, аппарат связи у него был вмонтирован в мозг. Фидель оглядел каюту. Капитана не было.

– Простите, миледи, но где... капитан? – Почему-то всякий раз, как монах заговаривал о какой-нибудь женщине, он заливался краской, а внутри все напрягалось.

Мейгри оторвалась от работы, посмотрела на него.

Фидель почувствовал себя виноватым, правда, – в чем, он и сам не знал. Он протянул мазь и бинты.

– Это для ее руки, – сказал он, запинаясь.

Казалось, миледи видит его насквозь, но она сказала сухо:

– Спарафучиле отвел капитана к ней в каюту. Она расположена на той же палубе, что и машинное отделение. Мне некого отправить с вами, чтобы показать дорогу...

– Я... сам найду, – выдавил из себя брат Фидель, готовый провалиться сквозь землю от внимательного, изучающего взгляда миледи. Мысль о том, что капитан оказалась во власти убийцы, ужаснула его. Он поторопился уйти; на прогулочном корабле повсюду были развешаны карты с надписями: «Вы находитесь вот здесь» с указательными стрелками; спустившись с мостика, с их помощью он легко нашел машинное отделение.

Когда он шел по коридору в поисках каюты капитана, он буквально налетел на Спарафучиле, вынырнувшего из одной из кают. Священник услышал из полуоткрытой двери стон, это стонала от боли женщина.

– Что вы с ней сделали? – спросил Фидель у ублюдка.

Раскосые глаза на злом, грубом лице еще больше стали косить, сузились, Спарафучиле корчился, давясь от смеха. Едва видный сквозь заросли щетины рот скривила злая ухмылка.

– Бабенка решила подшутить над Спарафучиле, – сказал убийца. – Она приняла Спарафучиле за идиота. Или решила, что он не дорожит своей работой. Теперь она поняла, что к чему. Больше не станет шутить со Спарафучиле.

Голос был тихим, шипящим. Фидель почувствовал, как все внутри у него съежилось, обдало холодом. Его захлестнуло волной отвращения к этому человеку, но видя, что тот зорко следит за ним, он попытался скрыть свои чувства. Шагнул вперед.

Ублюдок загородил ему проход в дверь.

– Пропустите меня, – сказал Фидель, начиная злиться.

– А что вам нужно от нее? – спросил убийца с ухмылкой, словно зная ответ.

– Меня послала к ней леди Мейгри, – ответил брат Фидель. – У меня для нее лекарства и бинты. – Он сделал еще один шаг вперед, почти вплотную приблизившись к Спарафучиле. – Пропустите меня.

– Леди послала вас? – Спарафучиле призадумался. Он медленно отступил, словно отползающая в сторону змея. – Я пойду с вами.

– Нет, – сказал брат Фидель. – Не надо. К тому же миледи ждет вас на капитанском мостике.

Это было ложью, но священник надеялся, что Господь простит ему ее, ведь он солгал ради благого дела. Убийца отошел от дверей.

– Берегитесь! – предупредил он. – Бабенка себе на уме! Как бы с вами какую шутку не отколола. Если что, зовите меня на помощь.

И он подмигнул ему одним глазом, тем, что был расположен повыше другого на его чудовищно изуродованном лице. А затем молча двинулся быстрым шагом по коридору.

Фидель заглянул в каюту, увидел лежащую на постели Томи. Потом оглянулся – убийца исчез из виду, словно растворился. Весь дрожа, монах вошел в каюту и закрыл за собой дверь.

Томи стонала. Фиделя охватили жалость и сочувствие к больной, которые вытеснили гнев и отвращение. Он торопливо подошел к ней, осмотрел ее – но ни крови, ни ран не обнаружил. Ее миндалевидные глаза были полны боли, она с тревогой и страхом следила за ним. Увидев, что он к ней приближается, она перестала стонать. Дыхание у нее было учащенным, хотя и глубоким. На смуглой коже блестели капли пота. Ее густые иссиня-черные волосы, стриженные на висках, были зачесаны наверх. Они сияли над ее изящной головкой, словно корона из черного дерева.

Обессиленная от боли, прикованная к постели, она тем не менее, словно дикий зверек, попавший в западню, была готова в любую секунду защитить себя – комок мышц, сгусток решимости и энергии. Когда они первый раз увидели Томи на капитанском мостике, китель на ней был расстегнут. Сейчас он был распахнут, казалось, чья-то рука пыталась разорвать его; большие твердые груди были наполовину обнажены.

Фидель смотрел на нее, потом, спохватившись, отвел глаза в сторону.

Почти не давая себе отчета в своих действиях, передвигаясь вслепую, движимый профессиональным опытом санитара, он положил лекарство и бинты на ночную тумбочку и поспешил в ванную. Набрал стакан воды из-под крана, вернулся к девушке.

Она чуть-чуть расслабилась, хотя в глазах по-прежнему притаилась подозрительность, но не сводила с него взгляда.

Фидель попытался представить, что перед ним пациент с «Феникса»; он подошел к постели, наклонился, чтобы приподнять Томи, протянул ей стакан воды.

Она выбила стакан из его руки мощным ударом. Стакан упал и разбился.

– Отойдите от меня! – сказала Томи сквозь стиснутые зубы. – Убирайтесь отсюда! Ступайте к своей суке-убийце, скажите, что я не сломалась.

Брат Фидель глянул на разбитый стакан, на воду, растекшуюся по ковру, который покрывал металлический пол.

– Простите меня, я не хотел... Поверьте мне, прошу вас. Я... увидел, как вы страдаете. Хотел вам помочь...

Он не осмеливался смотреть на нее.

– Я соберу... а то порежетесь. А потому уйду...

Женщина больше ничего не сказала. Брат Фидель стал собирать осколки, но он ни на секунду не забывал о Томи, о ее темных глазах, неотступно следящих за ним, слышал, что дыхание у нее выровнялось, ощутил запах каких-то экзотических духов. Рука у него дрожала, он чуть было не поранился. Большие куски стекла он выбросил в корзину. Пошел в ванную, намочил полотенце и стал им собирать мелкие осколки. Потом постоял в нерешительности, не зная, куда бросить мокрое полотенце, и тоже сунул его в мусорную корзину. Он ни разу не взглянул на женщину, но все это время он знал, что она следит за ним.

Покончив с разбитым стаканом, он подошел к ее постели, сложив руки, глядя на ярко-желтую простыню, покрывающую матрац.

– Я оставлю вам мазь, смажьте свой ожог. Не жалейте, положите побольше, потом забинтуйте. Боль пройдет, рана будет стерильной. Руку можно будет мыть, но не забывайте каждый раз мазать. Без воды вы продержитесь всего несколько дней. – Он повернулся и хотел уйти.

Томи протянула свою смуглую с тонкими пальцами руку, коснувшись монаха.

– Намазать я смогу, – сказала она хрипло, – но забинтовать – нет. Никогда... не бинтовала. Лучше уж вы мне забинтуйте.

Брат Фидель закрыл глаза, призвав на помощь все свои силы. От прикосновения ее пальцев по телу побежали языки пламени. Он заставил себя вспомнить людей с мертвыми глазами, переодетых в монахов; брата Мигеля, затаившегося среди надгробий; истекающего кровью, может быть, умирающего лорда Сагана. Он открыл глаза и, успокоившись, стал обрабатывать рану.

Девушка смотрела на него в замешательстве, наморщив лоб.

– Я слышала, что вас называли «братом». Вы чей-то родственник, может, этой суки?

– Я... вернее, я был... священником, – сказал Фидель. – В Ордене Адаманта.

– Священником! – усмехнулась девушка, посмотрела на него, потом с отвращение покачала головой. Откинулась на подушку. – Думаете, я поверю вам?

– Не имеет никакого значения, поверите вы мне или нет, – ответил Фидель тихо, но твердо, намазывая мазь на ее удивительно длинные пальцы с покрытыми ярким лаком ногтями. – Простите меня, – сказал он, помолчав. – Я вам не делаю больно, капитан?

– Томи, – поправила она его. – Зовите меня Томи. – Она внезапно сжала его руку, боль исказила ее лицо. Она сглотнула слезу, перевела дыхание, потом расслабилась. – Нет, не вы. Этот урод...

– Что вам сделал Спарафучиле? – спросил озабоченно Фидель, туго перебинтовывая руку в волдырях. Потом оглядел Томи. – Я не вижу ран...

– Да, он работает, не оставляя следов, – согласилась Томи, выдавив из себя подобие мрачной улыбки. – Я ошиблась в нем, решила по его виду, что он идиот. Хотела отобрать у него пистолет. Но он таким шустрым оказался! – Она грустно потерла правую руку. – Я небось не первая не за того его приняла. Он – первоклассный, хладнокровный убийца. У этой суки, наверно, много денег, раз она такого профессионала сумела нанять...

– Пожалуйста, не называйте ее так, – попросил Фидель, не отрывая взгляда от желтой простыни. – Она настоящая леди. Вы даже не понимаете...

– Нет, это вы не понимаете. – Томи поднялась на локте, взяла его за руку. Впилась своими длинными ногтями в его кожу. – Посмотрите на меня, черт бы вас побрал! Священник! Что вы делаете, брат?! Отпеваете тех, кого эта банда убийц на тот свет отправляет? И нам такую же службу сослужите, когда коразианцы расправятся с нами? Только вряд ли от нас что останется... А что вы собираетесь делать с деньгами, заработанными на крови, священник? Сделаете пожертвование?

Сильная рука дрожала от гнева, охватившего ее. Он ощущал тепло ее тела, мускусный запах ее духов, а может, кожи, видел ее великолепные, ясные глаза, ослепительную белизну ее зубов, сияющих на фоне смуглой кожи, ощущал боль от ее ногтей. И боль от ее слов. Она заставила его взглянуть на себя со стороны, убедиться в том, что он не такой, как другие, между ним и прочими, даже между ним и леди Мейгри – пропасть. Пропасть, которая куда больше, чем та, что разделяет галактики...

Она придвинулась к нему, прикрыв миндалевидные глаза, ее пухлые, влажные, коралловые губы приближались к его губам. Она притянула его к себе. Китель снова распахнулся, обнажив грудь. Он представил себе, как его рука ласкает ее.

Языки пламени, охватившие его, вырывались откуда-то снизу, из поясницы. Все тело ныло, боль была сладкой и внушающей страх, она была запретной – ведь он принес обет воздержания, была желанной, сладкой в силу своей запретности. Он не пошевелился, не сделал ни одного движения навстречу ей, но и не остановил ее. Он закрыл глаза, вдыхая ее аромат, прикосновение разжигало огонь.

Ее рука скользнула к нему под рубашку, коснулась кожи, он задрожал от этого прикосновения, которое было прохладным... прохладным и ищущим.

Брат Фидель выпрямился, отпрянув от женщины, от ее трепетных пальцев.

– У меня нет оружия, – сказал он холодно.

Миндалевидные глаза смотрели на него. Какое-то мгновение она казалась сбитой с толку, потом в глазах вспыхнул вызов.

– Попытка не пытка! – Она снова откинулась на подушку, запахнула китель, укрылась. – Убирайтесь!

Брат Фидель, дрожа от страха, из последних сил стараясь сохранить невозмутимость, пошел к выходу. Открыл дверь.

– Скажите вашей «леди», что я лучше умру от жажды, – прошипела ему Томи вслед. – А вы, глядишь, помолитесь за меня, брат!

Фидель остановился, но не повернулся, не ответил. Выйдя за дверь, он закрыл ее, запер, не отдавая себе отчета, что он делает. Он не прошел и несколько шагов, как вынужден был остановиться. На него накатила тошнота. Он прислонился к стене, обессилев, стараясь унять подступившую рвоту.

– Господи, прости меня! – кричал он, дрожа всем телом. – Господи, прости меня!

* * *

– Брат Фидель! – Это был голос леди Мейгри, прорвавшейся сквозь темные, мутные облака, зависшие над ним.

Монах посмотрел наверх, подняв голову, понял, что она давно уже зовет его. Он вспыхнул.

– Да-а, миледи?

– Брат Фидель, у вас все в порядке?

Нет, у него все было не в порядке. Она говорила нежно, в голосе звучало сочувствие. Он готов был во всем сознаться ей, излить свою грешную душу. Слова жгли ему губы. Он поднял взгляд, полный мольбы, и увидел Агиса, стоявшего рядом с ней с мрачным, суровым лицом. Увидев ухмыляющегося Спарафучиле, отлично знавшего, что пришлось выдержать Фиделю, увидел обычно равнодушного Криса, с любопытством поглядывавшего на него, Рауля, блаженно улыбавшегося ему. Они знали. Они все знали.

Фидель проглотил слюну, сжал губы.

– Не тревожьтесь обо мне. У меня все отлично.

Мейгри перехватила взгляд монаха, которым он обвел стоявших вокруг мужчин.

– Агис, вы получили ответ от Дайена?

– Нет, миледи.

– А должны бы получить. Пошлите еще один сигнал.

– Слушаюсь, миледи. – Уловив в ее голосе легкий упрек, он поспешил выполнить задание.

– Я починил дверь, – сказал Крис, когда миледи взглянула на него.

– Проверьте судно. Проверьте пассажиров.

– Будет сделано, сестренка. – Крис глянул на священника, покачал головой и вышел.

Спарафучиле, сообразив в чем дело, отошел в дальний угол.

Мейгри повернулась к Фиделю.

– Я решила, что вы пришли ко мне пораньше, чтобы сообщить мне какую-то информацию. Простите. – Она грустно улыбнулась. – Я не дала вам возможности сделать это. Слушаю вас.

Они были одни. Все, что он скажет ей, умрет в ней, она никогда не проговорится. Ему казалось, что она и так все знает.

Но можно ли перекладывать на нее этот груз? Поймет ли она его? У нее у самой поединок с Господом. Фидель вздохнул и принял решение сражаться в одиночку.

– Капитан отказывается, миледи, – сказал он ровным, спокойным голосом, – пить воду с наркотиками. Она говорит, что скорее умрет, чем уступит.

Может, Мейгри и ждала услышать от него что-то другое, может, была раздосадована, что не услышала, но скрыла свое разочарование, ограничившись долгим, пытливым взглядом.

А в том, что священник опустил глаза под этим пытливым взглядом, не было ничего удивительного, он так всегда делал.

– Да, охотно верю, – сказала Мейгри. – У этой женщины сильный характер, она не привыкла, чтобы ей перечили. Если она что-то намечает, сдается мне, она всегда этого добивается.

Она предупреждает его? Брат Фидель хранил молчание.

– Рауль! – позвала Мейгри адонианца, смотревшего на экран, как обычно, затуманенным взором.

Лоти подошел к ней; длинные волосы развевались во все стороны, весь в кружевах, оборках и драгоценных камнях. Следом за Раулем шел странный человечек, которого Фидель видел впервые. Он был низкорослым. Непонятной национальности, непонятного пола – он был облачен в плащ, который был ему очень велик, на голове – мягкая шляпа. Фидель мог разглядеть лишь его озорные глаза, взгляд которых смущал его.

– Можем ли мы с Крошкой удостоиться высокой чести выполнить вашу просьбу, миледи? – спросил Рауль в обычной своей пышной манере и поклонился.

– Приготовь раствор из своего наркотика, чтобы мы сделали инъекцию капитану этого судна и всем тем, кто отказывается пить воду. Можешь?

– Нет ничего легче, миледи. На самом деле я предугадал это ваше пожелание. Раствор для инъекции готов. – Рауль сделал изящный жест рукой в сторону стерилизатора, который он принес с собой. – Приступить к выполнению задания?

Мейгри какое-то время раздумывала.

– Нет, Рауль. Капитан – чрезвычайно активная личность с сильной волей. Полагаю, Спарафучиле скорее с ней справится.

Брат Фидель поднялся, сцепив руки.

– Я сделаю капитану укол.

Мейгри это очень удивило, она колебалась.

– Вы уверены, что у вас получится, брат? – спросила она, испытующе глядя на него.

На этот раз брат Фидель посмотрел ей прямо в глаза.

– Да, миледи.

– Отлично. Рауль, дай брату Фиделю все, что нужно.

Лоти повиновался. Священник взял стерилизатор, внимательно выслушал инструкцию, какую дозу вводить, и ушел, сохраняя внешнее спокойствие.

* * *

Мейгри смотрела ему вслед. Со вздохом повернувшись, она увидела, что все смотрят на нее.

Рауль, нахохлившись, слушал своего приятеля, хотя тот не произнес ни слова.

– Крошка говорит, миледи, что священник в смятении. У него коварные намерения, которые разожгла эта похотливая женщина-капитан.

– Не надо быть пророком, чтобы понять это, – сухо сказала Мейгри и приложила руки к вискам: очень болела голова.

«Господи! Ну неужели ты не можешь выбрать другое место и другое время?! У меня ведь и так проблем по горло. Как мне еще и с этим справиться? Брату Фиделю предстоит поединок с самим дьяволом. Никто не в состоянии выйти на поле битвы вместо него. Да и дело слишком важное, нельзя рисковать, выжидая, проиграет священник... или победит».

– Спарафучиле! Ступайте за ним. Не вмешивайтесь, просто последите. И, – добавила она помолчав, – смотрите, чтобы он не обнаружил, что за ним следят.

Ублюдок, кивнув, вышел из каюты.

– Не нравится мне это, – сказала она, подходя к Агису. – Не нравится мне, что я за ним шпионю.

– У вас нет выбора, миледи, – ответил центурион.

Мейгри вздохнула.

– Какие-нибудь вести от Его величества?

– Никаких, миледи.

Глава шестнадцатая

Как тяжко, коли страсть и долг столкнулись!

А. Теннисон. Принцесса

У Дайена раскалывалась голова после ночи, в которой сладкие мечты смешались с чудовищными кошмарами. А сегодня, как никогда, он должен быть собранным, призвать на помощь все свои силы, ибо сегодня ему предстояло торговаться с Ди-Луной и Рикилтом о том, сколько людей, кораблей и денег они выделят на предстоящее сражение, в котором с Божьей помощью Дайен выиграет корону.

Мечты, которые одолевали его, пока он бодрствовал, и сны так переплелись ночью, что он теперь и не знал, что было явью, а что плодом его воображения. Когда вспоминал вчерашний день, ему становилось тепло на душе, хотя в комнате был лютый холод. И он знал твердо: Камила любит его, она обещала стать его женой!

Но надо было проснуться, стряхнуть с себя все эти благостные иллюзии и мечты. Он вспомнил, что вчера утром он увидел, как Медведь и его неуклюжие сыновья стоят под струей воды, заменившей им душ. Они разделись донага в дальнем углу двора, на крышу пристроили бочку. Потом по их сигналу слуги открыли бочку, и на них рухнул водопад воды с кусочками льда. Дайен, со страхом и любопытством наблюдавший за ними, почувствовал, как по его телу пробежала дрожь.

И вот, стиснув зубы, чтобы они не стучали, он вышел во двор – холодный ветер пробирал до самых костей, а когда водопад ледяной воды обрушился на него, дыхание перехватило. Мотая головой, моргая, пыхтя и пританцовывая, чтобы согреться, он протянул вслепую руку за полотенцем; вдруг кто-то бросил ему полотенце, чуть не сбив с ног.

– Спасибо! – выдавил Дайен и стал вытирать лицо мягкой шерстяной тканью.

– Мне рассказывали, что после любовных свиданий парни принимают холодный душ. Не боишься, что так ты слишком далеко зайдешь?

Таск, закутанный в меховую куртку, с ужасом взирал на Дайена.

Дайен засмеялся. Холодная вода взбодрила его. Разогнала мрачные мысли, роившиеся у него в голове, ночные кошмары. Он – молод, он – король. Камила любит его. Только это важно. Он тер с остервенением полотенцем кожу, отчего та покраснела. Когда тело стало сухим, он принялся за свои рыжие волосы, они стали разлетаться во все стороны, словно солнечные лучи.

Усмехнувшись, он бросил полотенце в Таска.

– Давай! Теперь сам вставай!

Таск, дрожа под тяжелой шкурой, обхватил себя руками и замотал головой.

– Я женатый человек, малыш. Мне нельзя рисковать, отморожу яйца, что тогда? Правда, после сегодняшней ночи, кажется, уже не имеет значения, где я их отморожу – в доме или здесь. – Он мрачно кивнул в сторону спальни.

– Вы поссорились с Нолой?

– Вроде того, – ответил Таск, качая в растерянности головой. – Не знаю. Если поссорились – не моя вина.

– Не горюй, – утешил его Дайен, внезапно ощутив себя старым, мудрым и опытным в науке любви. – Что бы там ни было, она простит. Женщины умеют прощать. – Вернув полотенце Таску, он начал одеваться.

Таск наблюдал за ним с подозрением.

– Что с тобой, малыш? Вчера вечером ты на себя не был похож.

Дайен ни с кем не собирался делиться, но сейчас он понял, что не может хранить свою тайну. Казалось, он хочет написать о своей любви на небе огромными буквами – пусть сияют днем всеми цветами радуги, а ночью – звездными огнями. Дайен замер с рубашкой в руках, не обращая никакого внимания на ледяной ветер, морозивший его голое тело.

– Таск, – сказал он, подойдя поближе к другу, говоря взволнованным, негромким голосом, хотя никого поблизости не было и никто бы их не услышал, разве что слуги, но те суетились с бочкой, наполняя ее водой. – Я попросил вчера Камилу стать моей женой.

Он отступил, следя с волнением за реакцией Таска.

– Попросил, малыш. – Таск задумчиво смотрел на него. – И что она тебе ответила?

– Да! – Дайен готов был пропеть это слово, считая, что его обязательно надо петь. Не скажешь ведь обычным голосом. – Она сказала «да»!

– Ага! Я мог бы и сам догадаться, – ответил Таск.

Дайен удивился, что его приятель отреагировал без должного восторга.

– Таск! Кончай! Ну что ты уставился на меня с таким видом, словно я собрался с поля боя дезертировать?! Вспомни, что с тобой и с Нолой было, когда вы познакомились!

– Ха, да мы возненавидели друг друга!

– Да, было дело, – сказал Дайен чуть поспокойнее. – Но потом...

– Малыш, Нола сказала мне утром, что она с тобой говорила. Ты хоть что-нибудь услышал?

Дайен замолчал, оделся, натянул куртку через голову. Присев на перевернутую бочку, надел носки и ботинки.

– Услышал, – сказал он угрюмо. – Я обдумал ее слова, правда.

– И долго думал? Две секунды?

– Просто... когда я увидел Камилу... Я... мы встретились вчера ночью в коридоре, абсолютно случайно...

– И твои гормоны все решили за тебя.

– Вовсе нет! – сердито воскликнул Дайен. – Это... Ладно, забудь все! Забудь! Не надо было мне ничего говорить. И ты никому не говори, ладно? – Он посмотрел на своего друга. – Обещаешь?

– Никому, малыш, не скажу! – сказал, вздохнув, Таск и положил руку на его плечо. – Я счастлив за тебя, малыш. Честно, я надеюсь, что все будет хорошо. Тебе и так досталось. Ты заслужил это. Правда, заслужил.

– Спасибо, Таск, – сказал Дайен, сжимая руку друга. – Жаль, что я раскололся. Но я рад, что ты теперь все знаешь. Я бы не стал говорить тебе... мне показалось, что ты уже догадался. После всего, что было между нами, ты единственный человек, кому я могу довериться. И еще Ноле. Леди Мейгри, Саган, даже генерал Дикстер – они все чего-то от меня хотят. А ты ничего никогда не хотел. Просто был всегда рядом... ради меня. Вот я и пытаюсь тебе сказать, что я ценю это...

– Хорошо, малыш, хорошо, – перебил его Таск, вытер нос, прокашлялся. – Теперь ты, чего доброго, попросишь меня жениться на тебе.

– Нет, не попрошу! Ни за что! – засмеялся Дайен, потом успокоился. – Расскажи Ноле. Поблагодари ее за совет, но слишком поздно она его мне дала.

– Думаю, она и сама это поняла, малыш, – сказал Таск, вспомнив, как ночью плакала Нола. – Думаю, она с самого начала поняла.

* * *

Завтракали шумно и весело. Соня с помощницами бегали из кухни в столовую и обратно, там кипели чайники с водой для стирки. Медведь с сыновьями и двоюродными братьями, прилетевшими рано утром, обсуждали планы на день, говорили, вернее, кричали во все горло. Готовились к охоте, стучали мечами и кинжалами по столу, возбужденные собаки покусывали сами себя за лапы, лаяли друг на друга, пытались выманить хозяев на улицу.

Камила собиралась на охоту. Дайену тоже очень хотелось пойти, хотя он сомневался, сможет ли поймать дикого кабана сетью и мечом. Но он должен был выполнить свой долг – договориться с Ди-Луной и Рикилтом.

– Мы скоро пойдем на свою охоту, – напомнил ему Медведь, подмигнув. Он тоже решил не идти, ограничился тем, что давал всем советы и наставления.

Дайен и Камила почти не говорили друг с другом за завтраком, боялись, что слова повлекут за собой слишком неосторожные поступки. Они утешились взглядами и улыбками, они были уверены, что об их тайне никто не прознал, не ведая того, что они лучатся, как солнышко, проглянувшее сквозь облака.

Соня с мужем тоже переглядывались. Соня кивала головой, пожимала плечами, улыбалась, казалось, она говорила: «А ты чего ждал?» Медведь то хмурился, то ухмылялся, все время теребил свою бороду, казалось, что он вот-вот вырвет ее.

Звон мечей, лай собак, взрывы хохота, грохот опрокидываемых стульев и шум, с которым нечаянно упал один из кузенов. Наконец охотники ушли... Первый раз в жизни Дайен ощутил, что такое семья, дом, любовь, радость, разделенные боль и печаль, а не страдание в одиночку. Он взял на руки малыша, который расхныкался, потому что его оставили дома, и стал смотреть вслед Камиле. Дайен с нетерпением ждал вечера, когда она вернется и они сядут вместе за стол, близко, но не касаясь друг друга, взявшись под столом за руки, чтобы никто не заметил.

И он испытывал в ту минуту счастье – не блаженство, не восторг, не радость, а счастье, простое и естественное. Он был доволен. Ему ничего не надо было, лишь бы это мгновение длилось вечно.

«Умри сейчас!»

Дайен услышал голос Сагана, он поразил юношу, на сердце стало тяжело. В Древней Греции этот призыв был советом тому, кому улыбнулась Судьба.

Умри сейчас! Потому что ты не сможешь никогда быть таким же счастливым, какой ты сейчас, лучше умереть с этим ощущением счастья, чем познать горечь утраты.

Подошел Таск.

– Мы получили сообщение, малыш, от леди Мейгри. Она на корабле, готовится к прыжку. Хочет знать, все ли у нас в порядке, когда ты собираешься встретиться с ней... – Таск замолчал, добавил с намеком: – Если ты собираешься встретиться.

Дайен поставил малыша на пол, подтолкнул его матери, пошел следом за Медведем по винтовой лестнице в комнату, что была в башне. А там он тоже услышал в шуме ветра, гулявшего меж трещин и щелей старых стен, голос Судьбы.

«Умри сейчас!»

* * *

Дайен помолчал какое-то время, чтобы настроиться на прошлую жизнь, которая казалась теперь выхолощенной, холодной и в которой он был ужасающе одинок. Он сказал себе, что теперь все будет по-другому, – ведь у него есть Камила. Все изменится к лучшему. И поймал себя на том, что с ужасом смотрит на экран.

– Баронесса Ди-Луна на связи, Ваше величество, – сказал один из сыновей Медведя через ретранслятор.

Медведь, Таск и Нола выжидали, следя за ним. Дайен сел, сложил перед собой руки.

– Хорошо. Подключайтесь. Баронесса, – сказал он, обращаясь с холодной улыбкой к изображению, появившемуся на экране, – истинное удовольствие иметь возможность снова беседовать с вами.

– Нам еще предстоит выяснить, какое удовольствие получит каждый из нас от этого разговора... Ваше величество, – сказала Ди-Луна, чуть-чуть склонив голову в шлеме; в ее глазах он прочитал иронию и насмешку.

Дайен, совсем потерявший голову от своих мечтаний о счастье, так и остался в голубых джинсах, в домотканой тунике, которую дала ему Соня, сказав с многозначительной улыбкой, что это работа рук Камилы. Дайен в мгновение ока понял свой промах. Ему следовало надеть парадную форму, алую мантию и прочие символы королевской власти. Он допустил серьезную тактическую ошибку, потерял почву под ногами еще до начала битвы.

Саган ни за что бы не сделал такой ошибки, сказал сам себе с горечью Дайен, и ему бы не дал совершить. «О чем я думал?»

Он слишком хорошо знал, о чем он думал. Ничего страшного, он не уступит. Он расслабился, уверовав, что непременно добьется того, к чему стремится. В конце концов, эта встреча – простая формальность.

– Вы получили мое донесение, баронесса. Вы теперь знаете ситуацию, знаете, какая нам грозит опасность. Я сообщил вам об Абдиэле, приоре Ордена Черной Молнии, о его плане захвата чертежей бомбы и передачи их врагу. Надеюсь, вы согласны с моими предложениями о том, как обезвредить его, баронесса. Я, безусловно, могу рассчитывать на вашу помощь в тяжелые дни кризиса. Когда мне ждать ваши корабли?

– Когда я соберусь послать их вам, – ответила Ди-Луна.

Дайен нахмурился.

– Вы хотите сказать, баронесса, что отказываетесь мне помочь? Что обещания, которые вы мне дали, ничего для вас не значат? Или же ваши обещания имеют силу, когда спокойно и нет опасности, и не имеют – когда опасность? Такова особенность народа Цереса?

Баронесса была опытным воином, ее не так-то просто было вывести из себя, сделать беззащитной перед словесной атакой сильного оппонента.

– Я обещала, Ваше величество, поддержать вас в борьбе против продажного правительства нашей галактики. В такой войне мы бы многого добились – реставрации звездных систем, несправедливо отнятых у нас, открытия торговых путей, усиления нашего могущества в галактике. Мой народ и я готовы пожертвовать нашими жизнями и деньгами ради этих целей. Но война, которую вы предлагаете мне сейчас развязать! Вы предлагаете нам умереть ради того, чтобы вы заполучили корону.

– Я думал, что дал исчерпывающее объяснение, баронесса, – сказал Дайен, стараясь контролировать себя. – Над нашей галактикой нависла весьма реальная угроза. Вы знаете, какой властью обладали в прошлом члены Ордена Черной Молнии. Только особы Королевской крови оказывали им сопротивление, но династия свергнута. Неужели, прочитав мое донесение, вы сомневаетесь в том, что не кто иной, как Абдиэль правит нашей галактикой? Питер Роубс – марионетка в руках ловца душ, он танцует под его дудку. Абдиэлю нужна бомба, чтобы подчинить себе непокоренные планеты. И если мы не остановим его, он завладеет ею. Или же, что более вероятно, коразианцы получат шанс расстроить этот план!

Дайен сжал руку в кулак.

– У нас есть шанс доказать, что Питер Роубс – пешка в руках ловца душ. Да, в случае успеха корона будет моей, баронесса, но и вы получите все, что хотите, причем мирным путем, не ввергая народ галактики в кровавую, жестокую гражданскую войну.

Ди-Луна хладнокровно и задумчиво смотрела на него, потом вдруг улыбнулась.

Дайену не понравилась эта коварная улыбка, он насторожился.

– Лорд Саган отлично вас натаскал, Ваше величество, – признала Ди-Луна. – Я под большим впечатлением. У вас прекрасный план. У меня нет никаких возражений против того, что нам надо вступить в поединок с коразианцами, после нашей победы мой народ осыплет меня почестями и привилегиями, которые в противном случае мне пришлось бы вырывать силой. И против того, чтобы к вам перешла корона, я не возражаю. У вас задатки сильного короля. Но, согласитесь, ваши требования намного превышают мои обещания. Я в состоянии выиграть войну, сражаясь со слабой республиканской армией. Но я не уверена, что смогу победить коразианцев на их территории. Битва, в которой вы уговариваете меня принять участие, потребует гораздо больше денег и солдат.

Баронесса подняла руку, не дав Дайену перебить ее.

– Я не сказала, что не готова к таким тратам. Но вы просите у меня больше, чем я вам обещала. И я хочу от вас дополнительного взноса.

– Какого, баронесса? – спросил Дайен.

– Прежде всего я хочу, чтобы в галактике снова все начали поклоняться Богине-матери.

Дайен пренебрежительно махнул рукой.

– Когда я стану королем, каждый будет волен выбирать, кому ему поклоняться. Орден Адаманта, запрещенный нынешним правительством, будет восстановлен в своих правах, как и...

– Вы не поняли меня, Ваше величество, – перебила его Ди-Луна. – Я хочу, чтобы культ поклонения Богине-матери стал официальной религией в галактике, и его приравняли к религии Ордена Адаманта; ранее особы Королевской крови на это никогда не соглашались, – добавила она с усмешкой.

– Хорошо, баронесса, – великодушно согласился Дайен, подумав, что подобный уговор не причинит ему особого вреда. Он легко отделался. – Реставрация этой древней религии станет одним из первых декретов.

– Благодарю Вас, Ваше величество, значит, наши молитвы будут услышаны, но, боюсь, это еще не все. Народ галактики должен убедиться, что лично вы серьезно и искренне относитесь к культу Богини-матери, что вы почитаете ее и поклоняетесь ей. Тогда они сами обратятся в нашу веру.

– Заверяю вас, баронесса, – сказал Дайен, – что я смогу убедить всех, что...

– Конечно, Ваше величество. Ваша жена, Ваша королева будет Верховной жрицей.

Дайен смутился, не мог какое-то время даже говорить, не понимая, о ком идет речь. Он представил Камилу, стоящую перед алтарем, совершающую священные обряды, и чуть было не рассмеялся вслух.

– Вы же знаете, баронесса, королевы у меня, к сожалению, нет...

– Она будет, Ваше величество. Вы дадите согласие жениться на одной из моих дочерей.

«Умри сейчас!» – прошелестел ветер, но то было печальное эхо навсегда утраченного мгновения.

– Я должен это обдумать, – сказал Дайен. Он стиснул зубы, чтобы унять адскую боль, пронзившую сердце.

Таск, стоявший позади, напомнил ему:

– Малыш! Леди Мейгри ждет. У тебя осталось мало времени.

«Не могу сказать, чего потребуют от вас ваши союзники, – сказала однажды Мейгри. – Но будьте уверены, цена их верности – очень высокая. Может оказаться выше, чем вы можете заплатить. Выше, чем стоит платить».

– Час, баронесса, – сказал Дайен. – Мне нужен час, чтобы обдумать ваше предложение.

– Значит, поговорим через час, – сказала Ди-Луна, торжествующе улыбаясь, потому что знала, победа на ее стороне.

Изображение на экране погасло.

В комнате воцарилось молчание. Казалось, даже слабое тиканье и постукивание аппаратуры прекратилось. Дайен продолжал смотреть на экран, будто он все еще видел изображение женщины, запечатленное на нем так же, как в его воображении. Он почти не замечал Таска, который хотел ему что-то сказать, Нолы, положившей ему руку на плечо в знак утешения, Олефского, мрачна смотревшего на него. Дайен понял в это мгновение, что Олефский знает, чует любящим сердцем отца все, что произошло между его дочерью и ним.

– Клянусь своими потрохами, эта женщина ухватила вас за самое больное место, – сказал Медведь, шумно вздыхая. – Она нам чертовски нужна. И она это знает.

– Наши силы и силы Рикилта... – начал Дайен, стараясь перевести дыхание, потому что стал задыхаться.

– Этого недостаточно, парень, – сказал Медведь. – Сдается мне, что Рикилт с ней снюхался. Даю бороду на отсечение, что он не станет посылать свои корабли, если Ди-Луна не пошлет свои.

«Я могу от всего отказаться, – сказал себе Дайен. – И жить как простой смертный. Остаться здесь, в этом замке, с ней. Пусть вся галактика летит к чертовой матери. Разве они думают обо мне? Нет. Они спрятались за моей спиной, толкают меня вперед, чтобы я сражался за них, защищал их, отдал за них свою жизнь, свое счастье. А в ответ они будут поносить меня, издеваться надо мной, плести против меня заговоры.

Здесь я буду счастлив, стану отцом семейства, у меня будут детишки, состарюсь, мирно умру во сне. Еще столько воды утечет, прежде чем коразианцы построят бомбу! Пусть следующее поколение и думает об этом. Другой король...»

Ладонь правой руки стала ныть, жечь. Он медленно разжал пальцы, посмотрел на кожу, на линию судьбы, на пять шрамов, на которые он добровольно согласился. Он вспомнил обряд инициации, или перехода в другую жизнь, или что там это было. Он вспомнил иглы серебряного шара, врезавшегося ему в плоть, он снова испытывал чудовищную, смертельную боль, снова видел, как из ран струится кровь...

Это было реальностью. Не иллюзией. Он знал это, потому что сейчас он испытывал ту же самую боль.

Он мог от всего отказаться. Выбор был за ним.

Но мог ли он? Он представил Мейгри на борту «Феникса», от нее исходило бледное, холодное, как от луны, мерцание.

«Слишком поздно, Дайен. Не корите себя. Думаю, было слишком поздно даже в ту минуту, когда вы появились на свет».

– Малыш, – сказал Таск, кладя в бесчувственную, онемевшую руку Дайена какие-то бумажки, – донесения, малыш. Одно от Рикилта. Медведь был прав. Пародышащий взял сторону Ди-Луны. Он не полетит, пока она не полетит. А другое донесение от леди Мейгри. Оно срочное, малыш. Ей нужно знать, какие у тебя планы... Послушай, Дайен. – Таск наклонился, обнял друга за плечи. – Надо смириться. Соглашайся на эту женитьбу. Что тут такого? Да и мало ли что случается. Мы воспользуемся твоим согласием, потом придумаем, как дать задний ход. Давай держать язык за зубами. Никто, кроме нас, ничего не узнает. Не говори ничего Камиле.

«Вот я и начал скрывать от Камилы, держать от нее секреты. Вот уже и началось...»

Умри сейчас...

Слишком поздно.

Глава семнадцатая

И если вы будете долго заглядывать в пропасть, пропасть начнет заглядывать в вас.

Фридрих Ницше. По ту сторону добра и зла

– Мне жаль, Дайен, – сказала Мейгри. – Очень жаль.

– Миледи? – Агис посмотрел на нее. – Вы что-то сказали?

Она была далеко отсюда, взор устремлен на дальнюю планету, к замку, к комнате в башне. Голос Агиса вернул ее. Она вздохнула, разжала руку, лежавшую на рукоятке меча.

– Вы были с Его величеством? – продолжал допытываться Агис.

– Да. У этой системы связи есть недостаток, Агис. – Мейгри печально взглянула на пять алых шрамов на ее руке. – В отличие от обычной, она передает боль другого.

– У него что-то стряслось?

– Мы скоро узнаем об этом. Он знает, что ему предстоит совершить, что написано ему на роду. Он может сделать вид, что он... простой смертный.

Агис выслушал ее молча, задумался над тем, что они станут делать, если Дайен откажется помочь им. Мейгри хотелось быть такой же уверенной в Дайене, какой она пыталась казаться. Ему всего восемнадцать лет. Ноша короля оказалась для него слишком тяжелой. Но он был достаточно взрослым и мудрым, чтобы ясно видеть свое будущее и, подобно Атланту, понимать, что он обречен нести эту ношу всю жизнь. Но могла ли она винить его в том, что он решит отказаться от тяжелой короны и устремится навстречу счастливой неизвестности?!

А что в таком случае она предпримет?

Мейгри откинулась в кресле, закрыла глаза и с тоской подумала о горячем душе, постели, сне, забытьи. И внезапно она прониклась острой завистью к тем беднягам, которые погружены в наркотический сон, чьи функции организма доведены до абсолютного минимума, мозг заторможен. Им даже ничего не снится...

– Миледи, – сказал с тревогой Агис, – неприятность.

Мейгри мгновенно встряхнула с себя эти мысли, проклиная себя за то, что ненадолго забылась. В дверях стоял Спарафучиле.

– В чем дело? – спросила она. – Что случилось?

– Идемте, – сказалубийца.

Мейгри быстро поднялась, пошла с ним по коридору, где ее ждали Рауль и Крошка.

– Брат Фидель? – спросила она и поняла, что при мысли о нем ее пронзило горькое разочарование. Еще она поняла, что монах был для нее своего рода порукой, Божьим знаком, что Он не оставляет ее. Если она потеряет брата Фиделя, если он предаст ее...

– Монах в полном порядке, – сказал Спарафучиле и усмехнулся. – Он не подведет милорда.

Мейгри заметила, что он сказал «милорда». А не сказал «Он не подведет вас, моя леди».

– Коварная бабенка ничего ему не сказала. И он ничего не сказал ей. Я знаю. Я слушал.

– Как...

– Я подумал, что-нибудь подобное может приключиться, когда капитан попыталась сыграть со мной дурную шутку, и поставил жучок в комнате. Теперь все слышу, даже ее дыхание. – Ублюдок усмехнулся.

Мейгри постаралась скрыть свои чувства.

– Продолжайте, – сказала она холодно.

– Монах сделал ей укол...

– Тогда в чем же проблема? – спросила она раздраженно.

– Он не подействовал.

– Что?

– Коварная бабенка не отреагировала на лекарство. Она, правда, передвигается с трудом, дремлет подолгу, язык у нее заплетается, но она не заснула.

Мейгри посмотрела на Рауля и Крошку. Крошка казался еще меньше, он чуть не тонул в своей шляпе.

– Как это могло произойти? На борту есть еще такие пассажиры? Мне казалось, вы заверили меня, что знаете свое дело...

– Миледи, – перебил ее Рауль, грациозно складывая ручки в умоляющем жесте, – я понимаю ваш гнев, но он несправедлив. Нельзя уступать гордыне, нельзя верить ложным слухам. Но тем не менее, когда кто-то гордится отлично сделанной работой – это прекрасно, вот и я с гордостью заявляю вам, что я – специалист в своей области, о чем мой бывший хозяин Снага Оме неоднократно говорил. В самом деле, мой бывший хозяин, покойный Снага Оме...

– Прекратите! – рявкнула Мейгри, устав от болтовни лоти.

Крошка, не сводя взгляда с Мейгри, подошел поближе к дружку. Вытащив крошечную ручку из кармана плаща, он схватился за подол бархатного платья Рауля. Рауль посмотрел на него, они без слов поняли друг друга.

– Миледи, – сказал он, поворачиваясь к ней и выговаривая слова на удивление четко и ясно, – все пассажиры спят глубоким сном. Мы периодически, через короткие интервалы времени, повторяем им инъекции, чем поддерживаем это состояние. Понятия не имею, почему капитан не отреагировала на наркотик.

Крошка что-то проворчал. Рауль посмотрел на него, опустил глаза в знак молчаливого согласия:

– Мой друг полагает, что священник ввел неполную дозу. Выяснить теперь это не представляется возможным. Он ведь опытный санитар и, без сомнения, знает, как незаметно уменьшить дозу...

– Конечно, – сказала холодно Мейгри.

Крошка отступил. Рауль замолчал, провел рукой по волосам, приводя их, а может, и свои мысли в порядок.

– Есть вероятность, правда, чрезвычайно малая, я лично никогда не сталкивался с подобными случаями, но, повторяю, есть вероятность, что у девушки сильная воля, что она в состоянии преодолеть воздействие, скажем так.

Мейгри потребовалось какое-то время, чтобы вычленить смысл сказанного из потока слов.

– Что можно сделать в таком случае? Увеличить дозу?

– Это будет неверным решением, если вы не хотите, чтобы она погрузилась в глубокий сон надолго, очень надолго. Но увеличить ничего не стоит, – добавил Рауль, помолчав и поправив кружево, закрывающее его тонкие кисти.

– Я сам займусь ею, – сказал убийца. – Результат будет надежнее, чем от любого наркотика.

– Позволю себе не согласиться, – сказал вежливо Рауль, склоняясь в поклоне. – У меня лично есть яд, который может вызвать...

Мейгри сердито оттолкнула лоти и пошла по коридору. Спустя мгновение она услышала позади стук высоких каблуков Рауля, шелест подола плаща Крошки, волочащегося по полу. Она не слышала шагов Спарафучиле, но знала – он тоже идет следом. Он никому не позволит вмешиваться в операцию по спасению своего хозяина.

Подойдя к каюте капитана, Мейгри открыла дверь, приготовившись к любой неожиданности. Она увидела капитана – как ее фамилия? Корбет? – на постели, та сидела, облокотясь о тумбочку, точно пьяная. Подле нее стоял брат Фидель и что-то тихо и серьезно говорил ей. Заслышав стук дверей, он поднял взгляд на входящих и отскочил от девушки. Краска залила его щеки.

– Что здесь происходит, брат Фидель? – спросила Мейгри.

– Не знаю, миледи. Я сделал ей укол, как вы приказали. Но он лишь частично на нее подействовал, вы и сами видите.

– Вы ввели полную дозу?

– Да, миледи, – ответил он, посмотрев ей в глаза.

Мейгри поверила ему, вздохнула с облегчением и тут же рассердилась на себя за это.

Капитан, казалось, поняла, что в комнате еще кто-то. Подняла голову, посмотрела на Мейгри затуманенными глазами.

– Здорово, сука, – сказала она, и хотя ее речь была замедленной, а слова она произносила с трудом, Мейгри уловила бешенство и ненависть в голосе девушки, увидела, как вспыхнули ненавистью ее подернутые наркотическим туманом глаза.

Ах вот что держит ее!

Капитана качало из стороны в сторону, она чуть было не упала. Она ухватилась за тумбочку с такой силой, что та закачалась. Дыхание ее стало учащенным, неглубоким, на смуглой коже заблестели капельки пота.

– Я пытался уложить ее. Боюсь, что она разобьется, миледи, – сказал брат Фидель.

– Как будет, так будет, – сказала Мейгри. – Идемте, брат Фидель. – Она вышла из каюты.

Монах со вздохом сложил руки и последовал за ней.

Капитан крикнула вдогонку:

– Не боишься, что мясо твое подпортится? – И уткнулась лицом в кровать.

Брат Фидель побледнел как полотно, Мейгри закрыла дверь.

В коридоре их ждали трое. Рауль был удрученным и мрачным – в состоянии весьма необычном для лоти; он явно воспринял случившееся как личное оскорбление и вызов его профессионализму. Крошка не сводил глаз с Фиделя, Спарафучиле, должно быть, тоже пытался смотреть своими раскосыми глазами на монаха. Впрочем, никогда нельзя было сказать точно, куда именно он смотрит.

– Брат Фидель говорит, – начала Мейгри, – что он ввел полную дозу...

– Он правду говорит, – вмешался Рауль с улыбкой, отвешивая поклон монаху. – И Крошка такого же мнения.

– Благодарю, – сказала Мейгри. – Когда я захочу узнать мнение Крошки, я спрошу его. Вопрос в том, что нам теперь делать? Ваше «решение» вопроса неприемлемо. Когда мы долетим до Коразии, надеюсь, благополучно долетим, и нам не нужен будет этот корабль, мы вернем его капитану, а тот в сопровождении армады Его величества доставит своих пассажиров назад в нашу галактику. Поэтому нам нужно, чтобы капитан к тому времени была в полном здравии. Вы видели ее, – Мейгри сделала жест в сторону дверей. – В таком состоянии она не опасна, но с таким упрямым характером она что угодно может вытворить. Итак?

Рауль захлопал ресницами.

– Миледи, ей нельзя вводить, дополнительную дозу, пока эта доза не выйдет из организма; учитывая, что она будет оказывать сопротивление наркотику, окончательно организм очистится от него через семьдесят два часа.

– Значит, надо давать седативные препараты.

– Конечно, можно, но при таком сочетании произойдет токсикация организма. Если необходимо сохранить женщине жизнь, я не советую рисковать.

Мейгри услышала, как брат Фидель, стоявший рядом с ней, тихонько вздохнул, увидела, что лицо его успокоилось, кровь снова прилила к щекам. Он даже и не задумывался над тем, что его реакция усложняет ей жизнь, увеличивает опасность, которая нависла над ней, ставит под угрозу их операцию.

«Вас не обрадует вариант, который я собираюсь предложить, – пообещала она монаху мысленно. – Посмотрим, что произойдет, когда дьяволы утащат вас на вершину горы».

– Ясно, – сказала Мейгри. – В таком случае пусть сама о себе заботится. Установим возле нее круглосуточное дежурство и охранника, и санитара.

Брат Фидель понял, что Мейгри требует, чтобы возле капитана кто-то оставался день и ночь. Он еще гуще покраснел, потом кровь снова отхлынула от лица. Он с ужасом воззрился на Мейгри, губы у него дрожали...

– Миледи...

– Брат Фидель, я могу только вам поручить это задание. Мне нужны Крис и его люди, чтобы обеспечить полет корабля и порядок на борту. Агис, Спарафучиле и я будем следить за порядком на капитанском мостике, установив круглосуточное дежурство и по очереди выполняя функции командира и второго пилота. Рауль со своим дружком время от времени будут отпускать вас передохнуть. Но Рауль обязан следить за другими пассажирами, готовить и делать инъекции по мере надобности, чтобы они не выходили из забытья. Если же вы откажетесь, – безжалостно подытожила Мейгри, – я вынуждена буду дать капитану сильную дозу седативного препарата, рискуя вызвать летальный исход. Она слишком опасна, чтобы оставить ее одну.

К брату Фиделю вернулось присутствие духа.

– Я сделаю все, что от меня потребуется, миледи.

– Хорошо, – сказала она, и голос ее помягчел. – Я полностью доверяю вам, брат.

– Спасибо, миледи, – ответил он тихо, опустив глаза и крепко сцепив руки.

Мейгри – единственное существо на всем белом свете, которое верит в него. Сам он в себя не верит. Видно, и Господь в него не верит.

«Мы с вами теперь заодно», – сказала она ему мысленно. Она понимала, что ей следует мучиться раскаянием от того, что она испытывает злорадное удовольствие, заставляя его страдать, ей следует испытывать сочувствие и жалость к нему, хотя бы простое любопытство – нарушит он обет целомудрия или нет. Но она ничего не испытывала. Ничего, кроме раздражения по поводу того, что эта глупейшая проблема тоже свалилась на ее голову.

Она и к Дайену ничего не питала. Будь осмотрителен в своих желаниях... Его желание исполнилось, он сам сделал его явью. Правда, он не таким представлял все, когда мечтал об исполнении своего желания. У сияющего серебряного шара оказались иглы.

Ее помощники стояли вокруг, выжидающе глядя на нее. Мейгри спохватилась, что унеслась мыслями далеко-далеко. Она вернулась, заставила свой усталый мозг снова брести, спотыкаясь, вперед.

– Спарафучиле, приготовьте веревки для девушки или еще что-нибудь. Постарайтесь, чтобы они ей не причиняли боли и неудобства, но были бы надежными.

– Я уже подумал об этом, моя леди, – сказал убийца и протянул руку к куче разорванных простыней. Он открыл металлический ящик, достал оттуда содержимое. – Мне приходилось иметь дело с жертвами, которые я должен был не убивать, а следить за тем, чтобы они были в полном здравии. Меня именно для того и нанимали, чтобы я с ними вел приятные беседы. Но, случалось, мои клиенты отказывались вести со Спарафучиле приятные беседы.

– Парализаторы? – догадалась Мейгри. – Годится.

– Это не причинит ей вреда? – спросил священник, глядя на четыре предмета, лежавшие в металлическом ящике.

– Нет. Смотрите. – Мейгри взяла толстый металлический браслет. – Протяните руку.

Брат Фидель повиновался, недоверчиво поглядывая на браслет. Он вздрогнул, когда Мейгри защелкнула браслет на его левой руке, с недоумением посмотрел на него. Он был легким, неплотно облегал запястье, почти болтался на его тонкой руке. Но больше ничего и не требовалось. Мейгри, улыбнувшись, повернула выключатель.

Браслет тихо загудел, засверкал вспышками света. Фидель смотрел на него во все глаза, широко раскрыв рот.

– Я... я не могу пошевелить пальцами, – сказал он изменившимся голосом. – У меня онемела рука!

Мейгри отключила браслет. Гул утих, огоньки погасли. Фидель согнул руку, сжал пальцы, потом разжал. Он, как завороженный, смотрел на них, потом поднял взгляд.

– Что это?

– Это у вас в голове происходит, – пояснила Мейгри. – Парализаторы блокируют нерв, от которого идет импульс к руке, а если надеть его на лодыжку, то парализует ногу. Они не перекрывают кровеносные сосуды, кровь свободно циркулирует, не наносят вреда органам. Но это весьма эффективное сдерживающее устройство. Спарафучиле, наденьте их на женщину...

– Нет, – сказал решительно брат Фидель, забрал ящик и бросил мрачный взгляд на ублюдка. – Покажите, как с ними управляться, я сам их надену на нее.

Спарафучиле усмехнулся, правда, усмешка эта была похожа на победный рык хищного зверя, настигшего жертву.

Мейгри заколебалась, но потом решила, что можно уступить юноше: Спарафучиле оставил в каюте прослушивающий аппарат, он успеет предупредить ее, если... Но кто будет шпионить за ублюдком?

Мейгри вдруг почувствовала страшную усталость – от них и от себя.

– Я буду на капитанском мостике, – сказала она. – Приходите со своими донесениями туда.

* * *

Брат Фидель чрезвычайно внимательно выслушал инструктаж, хотя ему пришлось сделать над собой неимоверное усилие, чтобы встать на близком расстоянии от убийцы, от которого, как казалось монаху, исходил запах крови и смерти.

– Понимаю, – сказал он спокойным, ровным голосом. – Вот так включается. Вот так выключается.

– Эти два браслета – на лодыжки, эти – на запястья. Можете увеличить их в окружности. Но думаю, это не придется делать. У девушки очень длинные ноги с тонкими лодыжками. Мужчина может их пальцами обхватить...

– Уверен, что подойдут, – перебил его брат Фидель. Взяв ящик, он подошел к дверям и открыл их.

Томи лежала на кровати – она даже не пошевелилась, когда он вошел. Может, спала. Ему легче будет выполнить свою мерзкую задачу. Он сделал еще один шаг и понял, что убийца молча следует за ним.

Фидель повернулся, встал в дверях.

– Что вам нужно?

Он старался сохранять спокойствие. Если ублюдок почует, что он боится, он набросится на него, растерзает на куски.

– Хочу проследить, чтобы вы их правильно надели. – Убийца подошел к нему ближе.

– Я правильно надену.

Фидель не шелохнулся. Он мельком посмотрел в коридор – там стояли Рауль и Крошка. От них помощи не жди. Один наблюдал за ними с веселым любопытством. А что на уме у того, кто утонул в своей шляпе и плаще с поднятым воротником, одному Господу ведомо.

Спарафучиле приблизился вплотную. Изуродованное, с непропорциональными чертами лицо внушало ужас, оно словно крупным планом нависало над ним. Он ухмыльнулся, отчего тот глаз, что был пониже, совсем закрылся. Фидель невольно отвернулся. Дыхание убийцы обожгло щеку.

– Спрашиваешь, что мне нужно? Скажу. Хочу поразвлечься. Миледи наплевать на все. Я не сделаю бабенке больно. Может, ей даже понравится. А? Может, и тебе понравится, святой отец? Мы мало чем отличаемся друг от друга. Нам с тобой одного и того же хочется. Скажи?

Брат Фидель посмотрел на него в ужасе, заглянул в его раскосые глаза и содрогнулся. Он увидел в них похоть, вожделение, словно увидел зеркало своей души. Он увидел в них то, что мог увидеть убийца в глазах самого Фиделя. И это ужаснуло монаха. Они с убийцей были одинаковыми. Слишком одинаковыми.

– Отойдите от дверей! – сказал брат Фидель.

Ублюдок моргнул, глаза его сузились. Теперь он не усмехался, а отвратительно хохотал, обнажив белые острые зубы.

– А как же ты остановишь меня, святой отец? – Он оттолкнул Фиделя своим мускулистым, сильным телом.

Юноша покачнулся, но устоял.

– Отойдите от дверей!

Спарафучиле напрягся. Фидель готов был броситься на него с ножом, с голыми руками, с чем угодно... Он начал молиться. Слова застряли у него в горле. Они не помогали.

Руки убийцы двигались со скорость света, но он не собирался наносить удар. Он хлопнул Фиделя по плечу, глядя на юношу с явным одобрением.

– Молодец, храбрый парень! Не сплоховал перед Спарафучиле. Бог, которому ты поклоняешься и которому поклоняется мой повелитель, это Он дает тебе столько мужества?

– Да, – сказал тихо брат Фидель, не понимая, что опасность позади.

Убийца тряхнул головой, его грязные патлы упали ему на лицо.

– Моя леди правильно поступила, что тебя сюда взяла. Я раньше в толк взять не мог, зачем ты здесь. Теперь просек. Мы станем корешами с тобой – ты и Спарафучиле. – Он снял руку с плеча, усмехнулся. – Как братья.

«Как братья, – подумал в отчаянии брат Фидель. – В другое время я бы не стал прикасаться к этой руке. Отказался бы пачкать себя. А теперь у меня нет на это никакого права». Он взял руку убийцы и крепко пожал.

– Расскажи мне как-нибудь на досуге о Боге, которому поклоняется мой повелитель.

Фидель утвердительно кивнул. Он потерял дар речи. Спарафучиле снова усмехнулся, посмотрел на девушку, лежавшую на кровати. Пожав плечами, заковылял прочь, с притворным унынием опустив голову.

Рауль, сияя своими блестками, поклонился убийце.

– Потрясающее зрелище! – сказал он, вскидывая голову, словно только что посмотрел великолепное театральное представление.

И они засеменили с Крошкой, который сверкал из-под шляпы своими хитрыми глазенками, следом за убийцей.

Брат Фидель закрыл дверь, запер ее, хотел сделать несколько шагов, но не смог. Прислонился к стене, весь дрожа, обливаясь холодным потом.

– Вы не такой... как остальные, – раздался сдавленный голос позади него. – Зачем вы участвуете в этом?

Фидель резко обернулся.

– Я думал, вы спите, – сказал он, глядя на лежащую в постели. – Мне стыдно, что вы все слышали.

Подойдя твердым шагом к тумбочке, он поставил на нее металлический ящик, открыл его.

– Вы... не уступили ему. Без оружия. Вы знали, что он хотел сделать со мной...

– Он просто решил испытать меня, – сказал Фидель, доставая из ящика браслет. Он посмотрел на гладкую смуглую руку женщины. – Он не хотел этого делать.

– Как дьявол, – сказала Томи.

Она зевнула, сон одолевал ее. Глаза были влажными, темными, точно ночь, горячими, точно сны, которые иногда мучили его. Она приподнялась на локте, с вялым любопытством наблюдая, как он надевает браслет, словно рука была не ее, а кого-то другого, на соседней кровати.

– Я никогда не встречала... такого, как вы. – Она провела пальцами по руке, которая закрепляла браслет у нее на запястье. – Нежные руки. Прикосновение... словно женщины. Без оружия. Он сказал: «Без оружия». И вы устояли. Он же убийца. Никогда не встречала... такого смелого. – Она закрыла глаза, голова упала на подушку.

Наркотик все-таки оказался очень сильным. Она заснула.

Фидель подождал, прежде чем включить парализатор, внимательно наблюдая за ней. Может, не надо? Может, она наконец погрузилась в спячку? Он приблизился к ней, протянул руку, чтобы пощупать пульс.

Черные ресницы затрепетали, она открыла глаза.

– Освободите меня, – прошептала она. Она обвила рукой его руку, притянула к себе, такой мягкой, такой теплой. – Вы и я... мы вместе... захватим власть...

Фидель поднялся, высвобождаясь из ее объятий, оказавшихся совсем не крепкими, вялыми. Томи сонно улыбалась ему.

Он решительно закрепил браслет на запястье, включил его и взял еще один.

* * *

– Миледи, – сказал Агис, когда Мейгри вернулась на капитанский мостик. – Я получил сигнал от Его величества. Все готово. Флотилии баронессы Ди-Луны и Рикилта вылетели. Если все пойдет по намеченному плану, Его величество ждет нас в условленное время там, где мы договорились.

Бедняга Дайен. Он поймал серебряный шар с иголками и всем прочим.

– Отлично. – Мейгри потерла вспыхнувшие глаза. – Курс определен?

– Да, миледи. Крис доложил, что в машинном отделении все готово. Совершать прыжок?

Мейгри посмотрела в пустоту, в холодную пустую тьму.

– Совершайте! – скомандовала она.

Глава восемнадцатая

Ну я, чтоб его утешить, сказала, что ему, мол, незачем думать о Боге...

Уильям Шекспир. Генрих V. Акт II, сцена 3

«Ятаган» короля возвращался на «Феникс».

Он летел не спеша, прокладывая себе путь между кораблями, вытянувшимися в ряд, теми, что патрулировали подлеты к «Фениксу», а сейчас готовились отсалютовать Его величеству. И вот лазерные орудия выпустили залп, взрывов не было слышно, лишь вспыхнули крошечные желто-красные звездочки в кромешной тьме.

Дайен в парадной форме с пурпурной мантией стоял по стойке «смирно» на носу своего корабля, торжественно и хмуро наблюдая за всем происходящим. Почетная гвардия в великолепных доспехах выстроилась позади него. Эту сцену транслировали по видеосвязи на все корабли флота и на экраны миллиардов зрителей, смотревших последние новости галактики. Взоры всех людей были прикованы к королю-юноше, романтическому герою легенды, выдуманной человеком и дошедшей до них через века, герою, вступившему в поединок с дьяволом. Его сравнивали с Ахиллом у стен Трои, с Давидом, не испугавшимся Голиафа, с Александром, покорившим мир, с Джоном Ф. Кеннеди, остановившим кубинский кризис, вспыхнувший из-за находившейся там ракетной базы. Президент Роубс приветствовал короля посланием, в котором восхвалял его мужество.

Дайен, стоя на борту корабля, – воплощение величия и одиночества, думал о бесчисленных зрителях, о том, в каком немом восторге они пребывают, ибо испокон века человеку свойственно было восторгаться и преклоняться перед торжественными событиями с их пышной показухой, перед обстоятельствами. Он вспомнил слова Бертольда Брехта, которые однажды сказал ему Саган: «Несчастлива земля, у которой нет героя».

И следующую фразу:

«Нет, несчастлива земля, которая нуждается в героях».

Этой планете, этой Вселенной страстно нужен герой-спаситель, который сражался бы за них, нес бы все бремя на своих плечах, умер бы за них, а им помог бы сохранить жизнь.

Дайен был избранником, то ли Господь остановил свой выбор на нем, то ли обстоятельства так сложились. То ли он сам сделал этот шаг.

«Я должен оставаться самим собой».

Должен находиться на борту «Ятагана», держащего курс на «Феникс», чтобы найти там свою судьбу, свое великое предназначение. Он вспомнил с грустью, как вспоминают об утраченной наивности, чувство страха, которым он проникся, увидев в первый раз этот великолепный корабль, ослепительно ярко сиявший в окружении своих спутников, как солнце – меж своими сателлитами. Каким ничтожным он тогда показался себе! Точно песчинка в море.

Еще он вспомнил, каким одиноким он тогда себя ощутил, впрочем, таким же, как и теперь. Как все изменилось с тех пор... и ничего не изменилось.

«Ятаган» сделал посадку на «Феникс», Его величество покинул борт корабля. Его встретили помощники, тоже в парадной форме: озабоченный и суровый адмирал Экс, которого явно что-то мучило; капитал Уильямс, импозантный, самодовольный, готовый лично принять все лавры и почести; баронесса Ди-Луна, слегка смущенная, но по-прежнему высокомерная и самоуверенная; Рикилт, тоже очень довольный собой, если судить по цвету пара, который кружил вокруг него; Медведь Олефский, огромный, сильный, возвышающийся, как утес; генерал Джон Дикстер, флегматичный, внушающий доверие, правда, как всегда слегка помятый.

Дайен ступил на красный ковер, который распростерся перед ним, напоминая кровавую реку, и, памятуя о миллиардах зрителей, со спокойным достоинством принял приветствие свиты.

Когда церемония будет окончена, видеокамеры выключат, репортеры-андроиды покинут корабль, зрители тоже выключат свои видео и вернутся к обычной жизни.

А Дайен спустится в ад.

Раз он вернулся с победой, они радостно встретят его, окружат любовью, провозгласят королем. А если бы проиграл сражение и не вернулся, они забыли бы его и стали ждать другого.

Был ли у него когда-нибудь выбор? Мейгри сказала правду? То, что он сейчас здесь, на борту корабля, – Божественный Промысел?! Или же он сам принял верные решения, которые привели его сюда? Или же какое-то всемогущее существо задурило ему голову?

Он вспомнил, что Платус мечтал, чтобы он рос простым, обыкновенным ребенком, но ведь именно он назвал его в честь мудрого, доброго правителя, о котором писал Платон.

Он вспомнил, как Саган убил Платуса. Снова услышал голос Командующего: «Может, я спасу тебя».

И голос Абдиэля: «Ты можешь воспользоваться силой, которую дает Королевская кровь. Протяни руку, мой король, возьми ее!»

Он вспомнил золотистые глаза, щит, который защитил его. Он так и не сказал, что собирался сказать. У него не хватило мужества. Да, он должен был сказать ей о Ди-Луне, о его обещании жениться на другой. Камила имеет право это знать. Они не будут врать друг другу. Но об этом он не мог сказать. О своем решении совершить то,.. что надо совершить. Таск прав, еще много воды утечет. Судьба... Бог... шанс... что-нибудь помешает.

Что-нибудь спасет его от него самого? Он этого хочет?

– Ваше величество! – Адмирал Экс сделал шаг вперед, – Мы получили донесение от леди Мейгри. Она делает прыжок через гиперпространство.

– Мы полетим следом, – сказал Дайен, потирая правую ладонь, словно она болела.

Книга четвертая

Где живо мертвое, мертво живое...

Д. Мильтон. Потерянный рай

Глава первая

И не плеснет равнина вод,

Небес не дрогнет лик.

Иль нарисован океан

Иль нарисован бриг?

Сэмюэль Тэйлор Кольридж. Сказание о старом мореходе

Ночная вахта.

Она ничем не отличается от дневной – только время другое. Подгоняемая ветром, рожденным от летящих в разные стороны кварков^[146], обгоняя свет звезд, остающихся далеко позади, «Красавица» мчалась сквозь пустоту на скорости, которую мог вычислить лишь не ведающий страха интеллект компьютера.

А тем, кто был на борту, корабль казался недвижным, словно он попал в штиль.

* * *

Агис пришел на капитанский мостик, встал позади кресла пилота и, заглянув через плечо Спарафучиле, стал смотреть на показания приборов.

– Все в порядке?

– Он летит отлично, – ответил с удовлетворением наемный убийца, откинувшись лениво в кресле.

Он наконец выбрался из кресла, потянулся, разминая тело, которое, казалось, было без костей. Агис недоумевал, как ему удалось просидеть столько часов, не шелохнувшись! Глаз почти не было видно за спутанными волосами, свисавшими со лба. То ли Спарафучиле скрючился в кресле, то ли сгорбился, то ли ссутулился, то ли принял какую-то еще немыслимую позу, во всяком случае, втянув свое тело в кресло, он не изменил позы за все время вахты, длившейся четыре часа. Со стороны могло показаться, что он спит. Но рискнувший пройти мимо него понял бы, что он ошибается.

Агис стоял какое-то время и после того, как убийца встал. Центуриону не хотелось садиться сразу же в кресло пилота, которое освободил Спарафучиле. Оно сохраняло не очень-то приятное тепло его тела, не говоря уже о диком зловонии. Агис предпочитал первые полчаса вахты проводить на ногах.

Спарафучиле усмехнулся, словно прочитал мысли центуриона, и покинул мостик, чтобы заняться своими темными делишками.

Агис с отвращением посмотрел на кресло, налил себе чашку горячего кофе, прислонился к консоли и стал изучать показания приборов.

Вахта была изнурительной, чрезвычайно ответственной, потому леди Мейгри и расписала все время на них троих; несли вахту она сама, Агис и ублюдок: четыре часа дежурства, восемь – отдыха. Агис не сводил взглядах приборов, готовый в случае тревоги немедленно взять управление на себя. Он потягивал кофе, а сам какой-то частью своего сознания, той, что не была связана с их путешествием сквозь время и пространство, позволил себе вернуться туда, где он привык находиться во время подобных перелетов: на борт «Феникса».

Сколько центурион себя помнил, он всегда был солдатом. Хотя понимал, когда-то он им не был. Понимал, что был ребенком, у него были родители, отчий дом, может, собака. Но никаких воспоминаний о тех днях у него не сохранилось. Не потому, что они были горестными и он постарался от них отделаться. Просто они не имели для него никакого значения. Он и имени-то своего настоящего не помнил, ему для этого надо было бы посмотреть свой файл.

Жизнь началась для Агиса, только когда он стал военным. Он был пилотом-асом, благодаря его высокому профессионализму и мужеству его заметил Командующий. Самый торжественный момент в его жизни наступил, когда его принимали в ряды Почетной гвардии. Во второй раз ему суждено было пережить торжественный момент, когда его назначили капитаном этого элитного корпуса.

И он был сейчас, пусть мысленно, а не физически, с центурионами.

«Като отличный командир, – сказал он, обращаясь к светящимся цифрам на экране. – Он будет преданно служить юному королю. Он сможет стать капитаном Дворцовой гвардии короля, перейдя из гвардии Командующего. Я-то вряд ли смог бы на такое решиться. Но сейчас ему предстоит пройти через ад».

Агис представил себе мириады обязанностей, которые должен выполнять капитан, чей король не просто готовится к войне, но к войне в союзе с ненадежными партнерами, против враждебного соседа, воевать ему предстоит на вражеской территории.

Но если все будет хорошо, если они победят противника, закончат войну, Като станет капитаном Дворцовой гвардии; в ночь Революции прежняя была уничтожена. Его ждут почет, слава, богатство, даже перспектива, выйдя в отставку, получить пенсию, подобной милости ему никогда не дождаться в Почетной гвардии Командующего. У Сагана центурион очень редко дослуживался до преклонного возраста.

«Я не дослужу», – подумал Агис с улыбкой.

Кофе остыл, он поставил чашку.

Агис ни о чем не жалел. Напротив, он не представлял себе другой судьбы.

«Что бы ни случилось, победим мы или проиграем, у меня предчувствие, что я буду последним легионером моего повелителя. Что ни делается, все к лучшему. Из Като получится отличный капитан. Да, так лучше».

Успокоившись, Агис сел на остывшее кожаное кресло и целиком погрузился в свои обязанности.

* * *

Ночная вахта. Следующая ночь.

Крис отправился в машинное отделение, чтобы сменить одного из своих подчиненных.

Как и Агис, Крис следил за показаниями приборов, за их исправностью. Только показания, за которые он отвечал, касались работы двигателей и компьютеров, обеспечивающих их работу, и в отличие от Агиса Крис со своими помощниками тратил пропасть времени на постоянный ремонт, перестройку и наладку сложных систем.

Киборг прочитал запись последнего вахтенного в судовом журнале, проверил приборы, приказал своим помощникам ложиться спать. Гарри подчинился, Бритт вынырнул откуда-то из глубины отделения, а его сменщик Бернард возник в дверях. Крис держал двоих киборгов на восьмичасовой вахте: они производили инженерные работы.

– Вот уж никогда не думал, – сказал мрачно Бритт, снимая с себя измеритель радиоактивности, которым он проверял, сколько набрал рентген, пока дежурил, – что ты из меня инженера решишь сделать, Крис. Чертовски скучное занятие.

Киборг улыбнулся, покачал головой. Откинувшись в кресле, вытащил из кармана сигару, закурил ее.

– Скоро станет веселей.

– Правда? Знаешь, я от радости лопну, когда доберусь до Коразии, схвачу там какого-нибудь людоеда и задушу в объятиях. Может, даже землю поцелую, по которой он покатится. Покурить не дашь?

Крис выпустил дым.

– А я думал, ты бросил.

– Да, бросил. Спасибо.

– Что касается объятий, то мы именно этим и займемся с коразианцами, когда они к нам заявятся на корабль.

– Ага, Ли мне говорил. Но ведь надо будет сориентироваться вовремя, вдруг они решат нас включить в свое меню?

– Зачем? Леди собирается сказать им, что мы хотим наладить постоянные поставки. «Свежее мясо – прямо на стол».

– Думаешь, они поверят?

– Вполне возможно. Черный рынок человеческого мяса и технологий существует там уже несколько лет. Когда я работал в агентстве, до нас доходили слухи, что им заправляют крупные магнаты. Коразианцы не дураки, хотя думают сообща, одним интеллектом. Сообразят, что от нас будет больше проку, если они договорятся торговать с нами, а не сожрут на обед.

Киборг своим обостренным слухом услышал стук каблуков адонианца и шуршание плаща его дружка.

– Компашка идет, – предупредил он Бритта.

– Кто?

– Смазливый парнишка.

– Иисус Христос! – Бритт переполошился. – Я сматываю удочки. У меня от этого парня мороз по коже бежит.

– Я не ослышался, здесь говорят об обеде? – спросил Рауль, входя в машинное отделение. – Я приготовил сэндвичи.

Он держал в руках, украшенных кольцами и браслетами, коробку с едой и чашки с дымящимся кофе.

Бритт с ужасом посмотрел на сэндвичи, покачал головой.

– Спасибо. Мы с ребятами уже приготовили себе пожрать. – И вылетел из помещения.

Рауль посмотрел ему вслед. Крошка зашуршал плащом, покачал головой в огромной шляпе.

– Крошка говорит, что ваш помощник испытывает к нам антипатию.

Крис кивнул, сделал затяжку.

– Боится, что вы его на иглу посадите или отравите. Смешной парень. – Он взял сэндвич, вытащил самокрутку изо рта, откусил и стал вяло жевать.

– А вы не боитесь? – спросил Рауль, ставя коробку на консоль, доставая оттуда яйца, сваренные вкрутую, тонко порезанные маринованные овощи, ножи, вилки, шелковые салфетки с монограммой лайнера.

– Я? – спросил Крис, глядя на сэндвичи. – Да это лучший способ свалить из этой жизни. Верно говорю, адонианец?

Рауль вежливо улыбнулся в знак согласия, изящным жестом откинул длинные волосы на плечи, затем занялся маринованными овощами. Крис прикончил один сэндвич, взялся за другой, потом, взглянув на мигающий свет индикатора, нахмурился.

Киборг нажал на лампочку пальцем здоровой руки, она перестала мигать. Откинулся в кресле, жуя сэндвич и поглядывая на лоти.

Рауль сегодня был неподражаем – надел шелковую блузку с длинными рукавами, заправил ее в облегающие черные панталоны, как у тореадора, надел кружевные чулки и туфли на высоченных каблуках.

– Я слышал, вы с вашим дружком собираетесь идти вместе с нами, когда мы долетим до Стигианских пещер. Кажется, миледи сказала, что мы туда летим.

– Собираемся. – Рауль открыл еще одну коробку с сэндвичами, переставил чашки. – У вас верная информация.

– Вы туда в вашем наряде и на высоких каблуках отправитесь?

– Наверно, – ответил лоти добродушно, – надену туфли без каблуков, когда начнется сражение.

Крис вынул окурок изо рта и хмыкнул.

– А вы стрелять-то умеете?

– Конечно, нет, дорогой, – сказал лоти, его безмятежное состояние омрачил испуг. – Может, смог бы, – добавил он, подумав, – но не представляю себе, что причиню кому-то вред.

Крис снова сунул окурок в рот.

– Будете своими способами воевать, ядом коразианцев потчевать, да?

– Да какое мне дело до коразианцев! – сказал Рауль и взял коробку, собираясь уходить. – Кто умеет стрелять, пусть их и пристрелит. Мы с Крошкой, – он кивнул на дружка, – поклялись отомстить Абдиэлю и его зомби.

– А как вам это удастся осуществить под перекрестным огнем? Надеетесь проскочить под лазерными выстрелами и предложить им отведать вашей травки? – Крис загасил окурок о фарфоровое блюдечко из-под кофейной чашки.

– Забавно! – Рауль тоненько засмеялся. – Вы за нас не волнуйтесь. У нас свои маленькие хитрости есть. – Он замолчал и посмотрел из-под своих сине-зеленых век на сэндвич. – Приятного аппетита! – И вместе с приятелем засеменил к выходу.

Крис взглянул на сэндвич, покачал головой, пожал плечами и принялся жевать. Потом снова закурил и занялся приборами.

* * *

Ночная вахта. В другой каюте.

Брат Фидель поднялся с колен, чуть-чуть поморщился: кровь притекла к онемевшим ногам. Бережно сложил кожаную плеть, мягкую, мокрую от крови. Спрятал ее в бесформенную, старую сумку, в которой хранил серебряный потир, маленький клинок и молитвенник.

– Что вы делаете? – спросила Томи, совершенно чистым, чуть-чуть нетвердым голосом.

Брат Фидель от удивления чуть не выронил сумку. Неужели он ошибся? Не могла она выйти из наркоза так быстро. Сколько часов, сколько дней прошло? Неужели так много?.. Посмотрел на часы и пришел в замешательство. Он не мог вспомнить, когда он делал Томи последний раз укол, – непростительный грех для фельдшера.

Посмотрел на дневник записей, лежавший на тумбочке, заполненный его четким, аккуратным почерком; он его вел, потому что свой персональный компьютер оставил на борту «Феникса». Да, он обсчитался, допустил ошибку.

Он упрекнул себя. Никогда ничего подобного с ним не случалось. Он всегда был образцом, к нему обращались за помощью и советом в трудные минуты. Он сохранял присутствие духа во время бомбардировок «Феникса», постоянно вел записи в те страшные дни.

А теперь он расслабился, подвел больного, подвел себя, подвел Господа.

Или же Господь подвел его? Почему Он не услышал его молитвы, его страстные молитвы?

Кусая от боли губы, монах с трудом натянул рубашку на свежие кровоточащие раны, покрывшие его спину. Рубаха была просторной, свободно обвисала на его тщедушном теле, куда свободнее, чем когда он отправлялся в это жуткое путешествие.

Фидель услышал шорох простыней. В зеркале напротив него он увидел Томи, пытающуюся подняться на локте.

– Много чудес мне довелось видеть на своем веку, – сказала она. – Видела парней, которые платили женщинам за то, что те их хлестали плетьми, и женщин, плативших парням, чтобы те их истязали, но никогда не видела человека, истязающего самого себя. Вы получаете от этого удовольствие?

Фидель не ответил. Осторожно застегнул рубаху. Осторожно приготовил шприц для укола. Повернувшись и не отрывая взгляда от простыни, которую он сменит, как только его пациентка снова будет в коматозном состоянии, шагнул вперед.

– Не надо, пожалуйста! – попросила Томи. Она говорила теперь не с вызывом, а тихо, испуганно. – По крайней мере не сразу! Через час. Дайте мне час. Чтобы просто... поговорить. Обещаю, я не скажу ничего такого, что вам будет неприятно услышать. Мы поговорим просто... о нас с вами. Я хочу понять вас.

Фидель заколебался. Рука со шприцем задрожала. Он не отрывал взгляда от смятой простыни, но видел ее голую, округлую руку с крепкими мускулами, темную и гладкую, резко выделявшуюся на простыне лимонного цвета.

– Вы не представляете, как это ужасно, – продолжала она тихо. Рука, скованная парализатором, непроизвольно дрожала. – Мне кажется, что после укола я засну и не проснусь. Или проснусь у какого-то коразианца. Нет! Простите, не стану об этом. Обещаю. Скажите, почему вы... делаете... такое... с собой? Правда, я хочу понять вас.

Фидель поднял взгляд, перевел с ее руки на лицо. В ее темных глазах, подернутых легким туманом наркоза, были те же страх, отчаяние, любопытство, что и в голосе. Любопытство по отношению к нему.

Один час наверняка никакого вреда не причинит. Он положил шприц на тумбочку, придвинул стул, тот самый, на котором он провел столько долгих, мучительных часов дежурства.

Томи пошевелила рукой. Если бы она могла, она бы дотянулась до него. Он видел, как она пытается это сделать, видел, как она напрягла всю свою волю, но парализаторы блокировали ее. Сердце у него защемило от боли – не столько причиненной им самому себе, сколько от несокрушимой тяги к Томи.

– Вам не понять, – сказал он ей, садясь рядом и стараясь не прислоняться спиной к подушкам.

– Может, пойму. Однажды я подралась со своим приятелем. Вернулась домой и стукнула кулаком о стену. Размозжила себе косточки и пробила дырку в штукатурке. Но мне полегчало. Правда, в ту минуту мне хотелось, чтобы вместо стены оказалась под моим кулаком его башка. – Она откинулась на подушку. – Господи! Я хотела бы выразить понятнее свои мысли. Я ведь знаю, что хочу сказать. Пусть это звучит дико, но вы поэтому истязаете себя? Чтобы вам стало легче на душе?

– Да, – солгал брат Фидель.

– Из-за меня, да? Вы хотите меня. Но вы не воспользовались моей беспомощностью. Прекрасно. – Томи закрыла глаза, мечтательно улыбнулась. – Никогда раньше не встречала такого прекрасного человека. И нежного. Уверена – вы очень нежный любовник. И чувственный. Ваше прикосновение... – Томи вздохнула, потянулась, руки, ноги, все тело пришло под простыней в движение. – Вы знаете, как прикоснуться к женщине, чтобы она... – Томи открыла глаза. Голос звучал хрипло, глухо. – Полюбите меня. Мы станем любовниками. Вы понимаете? Да? Вы никогда не любили женщину? Но ведь вы знаете, что такое любовь, да? Вы мечтаете о ней по ночам. Вы мечтаете обо мне! – догадалась она; между захватчиком и его жертвой порой возникает внутренняя связь, вот и ей вдруг открылось, что с ним происходит.

Фидель поднялся. Он даже не осознавал, что стоит, понял это только, когда ноги у него подкосились. Он схватился за комод, наклонился над ним, дрожа.

– Реальность лучше. Лучше, чем ваши мечты. Снимите с меня эти проклятые парализаторы...

Фидель понял голову, увидел в зеркале ее лицо, на какую-то долю секунды увидел холодный расчет в ее темных глазах. В ту же секунду это выражение исчезло – она заметила, что он следит за ней. Но поздно... слишком поздно.

Охваченный смятением, он рванулся к тумбочке, схватил шприц и вонзил иглу в руку женщины.

Томи молча смотрела на него. Он мрачно следил за ней, выжидая, когда подействует наркотик. Наконец глаза затуманились, веки отяжелели.

– Что же, – пробормотала она. – Я сделала попытку... Не вините меня.

Глаза закрылись, потом широко раскрылись. Они были затуманены, взгляд мягкий. Она посмотрела на него, вздохнула.

– Такой нежный... любовник.

Она спала.

Брат Фидель отшвырнул шприц. Упав на колени, он закрыл лицо руками и зарыдал.

* * *

Ночная вахта, еще одна.

Мейгри не спала. Корабль приближался к цели своего путешествия. Она была в своей каюте на палубе «С», рядом с антигравитационным лифтом, который вел на верхнюю палубу. Чтобы освободить каюту для Мейгри, из нее перевели пожилую пару: толстяка мужчину и рослую женщину. Спарафучиле с Агисом перенесли их – не без труда – в другой отсек.

– Много мяса на этих костях, – сообщил по возвращении Спарафучиле, и его уродливое лицо дернулось в усмешке. – В спячке они не отощают. Мы покажем коразианцам сначала их, да?

Мейгри оставила его слова без внимания: ублюдок признавал только черный юмор. Но она вспоминала его шуточку всякий раз, когда входила к себе в каюту, видела одежду прежнегообитателя в шкафу, драгоценности женщины, аккуратно сложенные в коробочке на туалетном столике, чьи-то фотографии, судя по всему, их внуков, на тумбочке. Если что-нибудь не получится...

Все должно получиться. Мейгри решительно отогнала от себя сомнения, занялась подсчетом запасов топлива. Пока что все шло гладко, слишком гладко. Они преодолели почти три четверти пути через пустоту. Завтра или послезавтра они покинут гиперпространство и подготовятся к преодолению блокады коразианцев на внешнем периметре планеты. Мейгри почти хотелось, чтобы что-нибудь приключилось до того. Ничего значительного, но такое, чтобы задобрить богов, которые, по слухам, не любят, когда человек становится слишком доволен жизнью.

Она включила небольшой компьютер, стоявший на столе.

– Пива? – весело замигало на нем.

– Нет, дайте мне...

– Кости? Бридж? Колоду карт для пасьянса?

– Да нет же. Последние данные о запасах топлива.

Компьютер огорченно подчинился.

Ее отвлек стук в дверь.

– Войдите, – сказала она. – Поставьте сюда, – не подымая головы, приказала она, решив, что это Рауль принес обед.

– Миледи!..

Но это был не Рауль. Обернувшись, Мейгри увидела в дверях брата Фиделя.

– Мне надо поговорить с вами, миледи. – Он стоял, сложив руки и опустив взгляд. Но когда он заговорил, то посмотрел на нее, и она увидела застывшую боль в его глазах.

Мейгри вздохнула, подумав, что все-таки она должна благодарить Бога. Он услышал ее молитвы. Без сомнения, что-то стряслось.

– Как ваша пленница? Вы не оставили ее без присмотра?

– С ней Рауль, – ответил брат Фидель. – К тому же она сейчас спит.

– Отлично. Сейчас я займусь вами. Я должна сначала закончить. Закройте дверь и садитесь.

Монах повиновался.

Мейгри вернулась к своим сложным математическим подсчетам, но все время ощущала присутствие молодого священника, хотя он сидел, не говоря ни слова, не шелохнувшись.

– На сегодня достаточно, – сказала она наконец компьютеру. Цифры плыли у нее перед глазами.

– Вы бы лучше выяснили, хватит ли нам топлива, чтобы вернуться в нашу галактику! – сказал весело компьютер.

Мейгри выключила его и повернулась к священнику.

– Хватит, – заверила она его. – Если не будем петлять.

Он, казалось, обрадовался, кивнул головой. У него начался нервный тик в углу глаза. Руки, лежавшие на коленях, дрожали, обычно бледное лицо стало серым. Он очень похудел за это время.

– Брат Фидель, когда вы спали в последний раз? – строго спросила Мейгри. – А ели? Господи, если вы заболеете...

– Не заболею, – сказал Фидель, слабо улыбнувшись. – Нас приучили держать пост. Я держал пост, молился. – Он вспыхнул, на щеках появился след румянца. – И прочее. – Он сомкнул губы и проглотил слюну.

Мейгри, сообразив, что он имеет в виду, посмотрела на его спину в зеркале, висевшем за ним. На рубахе проступили пятна крови, следы плети, следы самоистязания. Ничего не сказав, она ждала продолжения монолога.

Он увидел, что она поняла, в чем дело.

– Не помогло.

Он глубоко вздохнул, вскочил со стула и рухнул перед ней на колени.

– Миледи, разрешите мне исповедаться.

Мейгри с изумлением смотрела на него.

– Брат Фидель, вряд ли я... вправе. Я ведь не священник, как лорд Саган. Никогда не принимала святые дары. Я не смогу отпустить вам ваши грехи.

– Я знаю, – сказал брат Фидель окрепшим голосом. Он долго смотрел на нее. – Но вы близки к Господу, миледи. Я чувствую! Знаю! Спарафучиле сказал мне, что скоро, может, даже завтра, мы будем в Коразианской галактике. Там нас ждет смертельная опасность. Да, миледи?

– Да, – сказала Мейгри.

– Я не смогу умереть с таким грузом на душе. Выслушайте мою исповедь, миледи. Она и вас касается. Мои грехи может простить мне простой смертный. И я уповаю на Господа, что Он будет милостив ко мне.

– Хорошо, – сказала холодно Мейгри, терзаемая сомнениями.

А вдруг священник и его подопечная замыслили заговор? Брат Фидель ведь с самого начала не одобрял план Мейгри. Может, он таким образом хочет выйти из игры? Может, капитан уже прокралась на мостик? Спарафучиле шпионил за ними, но, может, он прозевал?

Мейгри готова была отказать Фиделю под любым предлогом, предупредить Агиса...

«Не глупи, – сказала она сама себе. – Ты просто поддалась панике». Она заставила себя обдумать все спокойно и рассудительно. Она видела капитана Корбет вчера. Девушка была под наркозом, в полубессознательном состоянии почти все время. Рауль сказал, что после того, как ей перестанут делать уколы, потребуется еще несколько дней, прежде чем организм очистится. Агис, безусловно, способен с ней справиться, если понадобится, да и Спарафучиле под рукой, впрочем, он всегда рядом, даже когда не нужен.

– Миледи, – сказал священник. – Я влюбился.

И замолк, склонив голову.

Не «влюбился», а «пал жертвой любви». Пал. Да, вот что с ним произошло.

– И все? – спросила Мейгри, не подумав.

Он посмотрел в изумлении на нее; его тело было само страдание; оно сквозило в его мускулах, в натянутых, как струна, сухожилиях, в беззащитных лопатках с запекшейся кровью.

– Простите меня, брат Фидель, – сказала она со вздохом, – боюсь, что это мне надо просить прощения и отпущения грехов.

– Нет, вам не надо, миледи. – В голосе звучала ярость. – Я знаю, о чем вы подумали. Вы не так уж ошиблись. И это тоже мой грех. Я готов был предать вас, предать своего повелителя. Я замышлял заговор. Обдумывал снова и снова, как его осуществить. Мы говорили с ней. Иногда сознание у нее проясняется, она становится рассудительна, особенно когда организм начинает освобождаться от наркотиков. Мне с каждым разом все труднее делать ей укол. Я... – Он задохнулся, вынужден был замолчать, опустил голову.

– Брат Фидель, – сказала мягко Мейгри, понимая, что сейчас причинит ему боль, но надеясь помочь ему, – вам никогда не приходило в голову, что она использует вас? Что ей наплевать на вас?

– Я знаю, – тихо сказал священник. – Я не настолько глуп. С первого дня понял, что у нее на уме. – Он вспыхнул и продолжил еще тише. – И какими путями она добивается своего. Но иногда, особенно в последнее время, мне начинает казаться... что... я ей небезразличен.

– Эта женщина – хороший капитан, – сказала Мейгри, решив немедленно положить конец этим любовным мукам юноши, – так прижигают рану, чтобы инфекция не перебросилась дальше. – Ее только одно волнует – ее корабль, она несет ответственность за свой экипаж и за пассажиров. Она использует единственное оружие, которым сейчас располагает, почуяв, что противник дал слабину. Печально, что вам причинили боль, но война – это ад.

Он посмотрел на нее, чтобы понять, смеется она над ним или нет, но она говорила искренне и серьезно. Он побелел.

– Да, – сказал он твердо. – Вы правы. Я для нее ничего не значу.

– Вы нарушили обет целомудрия? – спросила Мейгри. Раз уж он собрался исповедоваться, должен быть честным до конца.

– Много раз. Правда, мысленно. Но Господь одинаково карает и за такой грех, – добавил он быстро.

– Я больше верю в Его милость, – сказала сухо Мейгри. – Ведь это Он объяснил нам, что есть грех. А мне кажется, брат, что ваш грех – гордыня, потому вы молите Господа о прощении.

– Гордыня? – Брат Фидель смотрел на нее в смущении.

– Вы такой же, как мы, мой друг, – сказала Мейгри и ласково улыбнулась. – Вы не воплощение совершенства, не обитаете с ангелами на небесах. Да, вы пали, пали до нашего уровня. Вы – простой смертный.

Брат Фидель нахмурился, не понимая, что она имеет в виду, опасаясь, что она дразнит его. Он взглянул ей в глаза, увидел там сочувствие, жалость, но еще упрек и предупреждение.

– Я досаждал вам? – спросил он печально.

– Случалось.

– Да, наверно, – согласился он пристыженно. Потом поднялся. – Спасибо, миледи. Я вернусь к своим обязанностям.

– Я могу забрать вас от нее, брат, если хотите, – предложила Мейгри. – Рауль справится.

– Нет, миледи. Это мой долг. К тому же Томи, я хочу сказать капитан Корбет, абсолютно уверена, что я не поддамся на ее заигрывания. Думаю, она не станет больше пытаться соблазнить меня.

Мейгри чувствовала, что женщина поняла: ее карта бита. Священник был бледен, но собран, грустен, но спокоен. Капитан поймет, посмотрев на него, что она проиграла. Но увидела ли она раны, которые нанесла ему? Представляет ли себе, какие муки терзали его в ночи? Какие лихорадочные, заставляющие страдать сны и мечты пытался он отогнать от себя, для чего истязал собственную плоть?

Мейгри проводила брата Фиделя. Она смотрела ему вслед, пока он не скрылся за поворотом коридора.

Война – ад. Мейгри дала себе слово, что поговорит с Томи Корбет как женщина с женщиной, и продолжила свои занятия.

* * *

Наконец-то ночные дежурства закончились.

Мейгри стояла на капитанском мостике, держась за спинку кресла. Она следила через плечо Агиса за цифрами, мелькавшими на экране, пока не заболели глаза.

– И... финиш, миледи! – доложил он.

– Приготовьтесь к выходу из гиперпространства.

– Да, миледи.

Он и Спарафучиле выполнили команду. Мейгри включила пульт связи, чтобы ее слова зазвучали на весь погрузившийся в спячку корабль.

– Мы заканчиваем прыжок, – сообщила она. – Мы – в Коразианской галактике.

Вспыхнул красный свет, зловеще замигал. Мейгри увидела его, увидела, что Агис посмотрел на нее, убедился, что она заметила этот свет.

– Они подняли боевую тревогу, – добавила она мрачно. – В любую минуту надо ждать гостей. Вы знаете, что делать? Сохраняйте спокойствие, все будет отлично. Следите за готовностью корабля войти в плотные слои атмосферы.

Сев в кресло, она пристегнулась ремнями и попыталась вспомнить, сколько платили перевозчики за переправу через реку Стикс^[147]

Глава вторая

Виясь, крутясь, кругом зажглась

Огнем смерти мгла.

Самюэль Тейлор Кольридж. Сказание о старом мореходе

Казалось, только что никаких коразианцев не было, и вдруг они, словно туча, окружили «Галактическую Красавицу» на своих маленьких аппаратах, вылетевших с космической станции, опутали паутиной из лазерных лучей роскошный лайнер. К счастью, коразианцы не имели привычки сначала стрелять, а потом выяснять, в чем дело, даже когда чей-то корабль попадал в их воздушные пространства. Коразианцы слишком дорожили техникой, изобретенной людьми, чтобы разрушать ее. Они предпочитали забрать ее, демонтировать, изучить, а потом выбросить ненужные части на помойку.

К тому же они мыслили, так сказать, коллективно, их интеллект был достаточно высокоразвитым, хотя не творческим, но отличался крайней любознательностью. Почему этот прогулочный лайнер очутился здесь? Не мог же он сбиться с пути. «Красавица» неспроста залетела к ним в галактику, коразианцам было интересно узнать, в чем же причина ее визита.

– Сообщите Крису, – приказала Мейгри.

Агис подчинился, послал сообщение в машинное отделение.

В тишине капитанского мостика раздался тонкий механический голос, переводивший электронные импульсы, поступавшие с коразианской космической станции.

– Корабль инопланетян! Вы нарушили наши границы. Это – акт агрессии. Мы берем вас в плен. Приготовьтесь принять на борт наших солдат. Повторяю. Приготовьтесь принять на борт наших солдат.

– Передайте меморандум, – приказала Мейгри, – «Галактической Красавицы», адресованный народу Коразии. У нас нет никаких агрессивных намерений. Мы не вооружены. У нас деловое предложение.

– Говорите, какое.

– Миледи, – сказал вполголоса Агис, – они окружают нас сетью лазерных лучей.

– Понятно, – пробормотала Мейгри. – Наше деловое предложение заключается в следующем. На борту нашего корабля девятьсот семьдесят пять первосортных людей; все – взрослые, в полном здравии, годны для работы или живодерни. Ищем покупателя.

– Мы не заключаем сделки с инопланетянами, нарушающими условия договора между нашими галактиками и наши границы. Ваш корабль и груз на его борту – контрабандные, соответственно они подлежат конфискации. Приготовьтесь к тому, что мы высадимся на ваш корабль.

Дверь открылась. Вошел киборг.

Мейгри вопросительно взглянула на него. Крис кивнул, указав на кнопку в ручке кресла, на котором она сидела.

– Нажмите, сестренка. Они решат, что вспыхнула новая звезда. Но это не звезда вспыхнет. А мы.

– Понятно, – сказала Мейгри Крису. – «Галактическая Красавица» обращается к коразианцам. Мы готовы взорвать корабль. При первой же попытке высадиться на борт нашего корабля без разрешения вы потеряете и корабль, и груз. Ваши сканеры вам это подтвердят.

Коразианцы не ответили.

– Они нас сканируют, моя леди, – доложил Спарафучиле.

Мейгри ничего не сказала, села и стала ждать, держа руку на кнопке.

Тонкий механический голос снова заговорил:

– Разрешите высадиться к вам на борт и осмотреть судно.

– Разрешаю, – сказала Мейгри с улыбкой, поднялась и быстро пересекла палубу. – Агис, садитесь за пульт управления. Крис, Спарафучиле, идемте со мной. – Она остановилась в дверях и вернулась. – Агис, если я отдам приказ, вы знаете что делать?

– Да, миледи, – ответил он спокойно. Он посмотрел на кнопку, потом на нее.

Мейгри, удовлетворенная ответом, вышла, киборг и ублюдок следом. Спарафучиле, правда, шел в нескольких шагах позади; Мейгри не поняла, то ли охранял их с тыла, то ли приглядывал за ней.

Она с любопытством смотрела на Криса, который надевал свою руку-оружие. Разжав металлические пальцы, он извлек из кисти газовые балончики и дротики, которыми он пользовался, когда сражался с человеческими существами. Из кибернетической ноги он извлек десять металлических предметов в форме миниатюрных торпед.

– Это мое изобретение. Для стрельбы по коразианцам. Я сам их сконструировал после битвы на Схило. Они действуют, как ракеты, – объяснил он, быстро и умело вставляя их в свою руку-оружие, – летят по направлению источника высокой температуры, которыми являются коразианцы, а попав в цель – взрываются.

– Они могут разрушить тело робота, – сказала Мейгри, с любопытством разглядывая ракеты, – но убить самого коразианца не смогут. Думаю, он лишь воспользуется случаем и поглотит энергию от взрыва.

– Я тоже думал об этом. Но у моих ракет есть для этого специальное приспособление, с его помощью коразианец отключается от своего энергетического поля на одну минуту, но этого достаточно, чтобы прикончить его.

– Вы на это рассчитываете? – Мейгри подняла брови.

Крис усмехнулся, защелкнул пальцы. Вдоль его руки горели огоньки, раздавались сигналы. Киборг внимательно прислушивался к ним, следил за огоньками, которые были сначала зелеными, потом желтыми, остался доволен результатом. Он успокоился, достал из куртки сигару, воткнул ее в рот.

– По правде сказать, у меня еще не было возможности проверить их, сестренка.

– У вас еще будет такая возможность до того, как мы закончим нашу операцию, но не сейчас и не здесь. Мы меньше всего хотим ввязываться в сражение.

Она услышала шаги Спарафучиле позади себя. Он подбежал поближе, заглянул Крису через плечо, чтобы посмотреть его изобретение, потом снова отстал. Интересно получается, подумала Мейгри, когда он хочет, чтобы слышали его шаги, то их непременно услышат, а не захочет – крадется, словно тень.

– Судя по всему, они тоже не хотят вступать с нами в бой. Так что нажать на кнопку у нас мало шансов, – сказал Крис, зажигая сигару своей искусственной рукой. – Они у нас на крючке.

– Никто в этом и не сомневается. Они не рискнут потерять такой улов. Считают, что это мы у них на крючке. Ну и пусть считают.

– И все-таки, – сказал Крис, поглядывая на нее здоровым глазом и пуская колечки дыма, – вы бы хотели нажать на кнопку?

– А вы что думаете? – холодно парировала Мейгри.

Крис затянулся и сквозь дым посмотрел на нее.

– Думаю, вас маленько огорчает, что вы не сможете это сделать.

Позади раздался булькающий звук, это Спарафучиле засмеялся, Мейгри не обращала внимания ни на убийцу, ни на киборга, стараясь не возвращаться к тому, о чем она думала на мостике. Она там внезапно осознала, что все ее несчастья могут закончиться в один миг вспышкой взрыва. Очень яркой вспышкой.

* * *

Делегация коразианцев прилетела со своей космической станции на шаттле. Мейгри вместе с Крисом и Спарафучиле ждала, когда закроются ворота посадочной палубы, а давление и содержание кислорода снова придут в норму. Она нервничала, была напряжена, ей было не по себе. Ей никогда раньше не приходилось беседовать с коразианцами, ее контакт с ними ограничивался тем, что она убивала их, ей это удавалось сделать раньше, чем им убить ее. Она кое-что знала о том, как устроены их мозги. Это было твердым правилом Сагана: знать своего врага. К примеру, она знала, что те, кто высадится на ее корабль, – только солдаты, и ничего больше.

Коразианский коллективный интеллект, «улей», как называли его люди, разделял своих «людей» на разные категории: на солдат, моряков, ремесленников, шпионов; так объяснил ей один из ее педагогов-социологов. Каждый коразианец действует в границах, обозначенных ему коллективным интеллектом, не мечтая, ибо у него не было такой способности, стать кем-то другим. В результате у них было строго структурированное, эффективное общество, но в новых непредвиденных ситуациях они попадали в тупик.

«Сохраняй спокойствие, – повторяла она себе. – Сохраняй спокойствие». Но пальцы нервно сжимали рукоятку меча.

Крис резким движением вытащил изо рта окурок, испугав Мейгри и всполошив Спарафучиле, и дернул рукой-оружием.

– Не смейте! – рявкнула вполголоса Мейгри, впрочем, все равно никто не услышал бы ее.

Шаттл сел на палубу, ворота палубы задрожали и начали закрываться.

Крис бросил окурок на палубу, растоптал каблуком.

– Вы когда-нибудь видели, как эти уроды убивают людей, сестренка?

– Да. Но сейчас не время обсуждать...

Но Крис не слышал ее.

– Я видел, как они убили Чико. А я, как болван, стоял и смотрел. Наше оружие оказалось бессильным. Черт побери, сколько же времени прошло с тех пор, как мы увидели этих уродов впервые? Мы открыли по ним огонь, но это их не остановило. В конце концов у нас кончилось топливо. Лазерные винтовки тоже не стреляли. Мы надеялись на одно: добраться до наших кораблей и открыть по ним огонь из лазерных орудий. Мы почти добрались. Но Чико ранили. Он упал. Я побежал к нему. И знаете, что случилось?

Крис посмотрел на нее. Мейгри молча покачала головой.

– Аккумуляторы вышли из строя. Половина тела перестала работать. Я не мог двигаться. Только стоять мог. Рука и нога будто свинцовыми стали. Коразианцы были рядом с Чико. Когда он увидел, что я окаменел, лампочки погасли, он понял, что приключилось. Он улыбнулся мне, приподнялся на одной руке и сказал: «В следующий раз перед вылетом меняй батарейки». И тут они его схватили.

Мейгри дала ему выговориться. Люк шаттла открылся, ярко-красные тела в панцирях роботов посыпались вниз по трапу.

– Они выскочили из своих панцирей и подобно вулканической лаве потекли на почву, только быстрее, чем она. Очень быстро. Они навалились на его ноги. Я почувствовал запах горящей кожи его ботинок и его собственной... Он закричал. Они не мешкали, когда накатывали на него, но теперь они не торопились...

Крис достал из кармана новую сигару, сунул было в рот, потом передумал и спрятал в карман.

– Я застрелил его. Я ничем больше не мог ему помочь. Заряд в винтовке кончился, я бросил ее в них. Никчемный кусок металла. Вроде меня. Тут подоспели Гарри и Бритт, забрали меня на корабль, зарядили меня. – В голосе звучала горечь.

Мейгри нахмурилась, посмотрела озабоченно на него.

– Сейчас с вами ничего не случится?

– Боитесь, я какую-нибудь глупость сделаю? – Крис покачал головой, чуть-чуть улыбнулся, не разжимая губ, мрачно. – Я не сорвусь. Хотел бы, сестренка, сказать вам сейчас, вдруг потом не смогу, – спасибо, что взяли меня.

Мейгри это не утешило, но что-либо менять было поздно. Крис не станет делать глупости, не поддастся жажде мести. Мейгри уже было не до этого и не до собственных переживаний, отвращения, ужаса, страха: перед ней появились коразианцы, ослепительно красные тела в панцирях роботов из стали и стекла; она заставила себя подавить инстинктивное желание броситься на них прежде, чем они уничтожат ее. Судя по суровому, напряженному выражению Криса, он преодолевал в себе те же чувства.

Она взглянула на Спарафучиле, он не отрываясь следил за коразианцами, кривое лицо было задумчивым.

– И эти уроды держат в плену моего повелителя? – спросил басом Спарафучиле. Ослепительно красные тела мельтешили перед его полным презрения взором.

– Вместе с Абдиэлем, – ответила Мейгри, удивившись этому вопросу, думая с тревогой о том, что под ним кроется.

Но ублюдок ограничился кивком головы, продолжая хранить молчание и бесстрастность.

Что бы там ни крылось, сейчас ей было не до того. Она шла навстречу врагу.

* * *

Коразианцы шныряли по кораблю, инспектируя «груз», на живой товар обращали ровно столько же внимания, сколько на аппаратуру. На роскошном лайнере было немного приборов последних поколений, и Мейгри поняла по молчанию солдат, что особого впечатления аппаратура на них не произвела.

Человеческий груз подвергся тщательной инспекции – Спарафучиле открывал по очереди все каюты, а коразианцы заглядывали внутрь. Глаз у них не было, и Мейгри не поняла, что они увидели, но, очевидно, они чуяли присутствие живности, которая мирно посапывала на койках, не подозревая об опасности. Каково этим бедолагам будет проснуться в холодильнике коразианцев?!

Мейгри отогнала от себя эту мысль. У нее свои заботы. Коразианцы вполне способны расплатиться с ней сполна, а ей предложить убираться из их галактики подобру-поздорову. Таким образом они соблюдут условия их договора. Они способны взять ее с ее людьми в плен. Агис, правда, может быстро положить конец их неволе.

Мейгри надеялась, что коразианцы захотят завладеть ее кораблем, разобрать его на части. Она лихорадочно придумывала какую-нибудь легенду об атомных реакторах, что-нибудь такое, благодаря чему они разрешат ей лететь внутрь галактики; но тут они с коразианцами вошли в казино.

– Что за машина? – спросил коразианец скрипучим голосом.

Занятая своими мыслями, Мейгри едва взглянула в его сторону.

– Колесо рулетки.

– А зачем оно?

Мейгри, чьи познания в азартных играх начинались шахматами, а заканчивались бриджем, посмотрела на Криса. Киборг хладнокровно объяснил, как играют в рулетку, как компьютер контролирует колесо, и продемонстрировал все это.

Их коллективный интеллект, видно, никогда не задумывался над концепцией игр. Крис битый час объяснял им, как работает каждый автомат в казино, отчего они пришли в восторг.

У Мейгри полегчало на душе: может они на казино клюнут?

– Так как насчет сделки? – спросила она, когда инспекция закончила свою работу.

Они стояли на палубе машинного отделения и собирались идти к посадочной палубе, где стоял шаттл коразианцев.

– Мы доставим вам груз и лайнер в саму галактику...

– Вовсе это не нужно, – сказал солдат своим плоским, механическим голосом. – Передайте корабль и груз нам. У вас есть свои корабли. На них и летите. Мы проводим вас до внешних границ.

Мейгри переглянулась с Крисом. Вот этого-то они как раз и не хотели.

– Отлично, – сказала Мейгри медленно, что-то обдумывая. – Платите нам деньги.

Коразианцы, должно быть, вышли на связь со своим коллективным интеллектом, они долго молчали, огоньки на панцире роботов замигали, потом погасли: они пытались передать свои вопросы. Наконец огоньки снова засияли.

– Это невозможно, – ответил один коразианец. – У нас на нашей космической станции нет того, что вы называете деньгами. Мы переведем вам деньги на ваш счет в той валюте, которая имеет наибольшее хождение в вашей галактике, когда вернемся.

Интересно, подумала Мейгри, как они осуществляют переводы?

– А что прикажете делать, если вы вообще не заплатите? Возвращаться и подавать на вас в суд?

– Мы не понимаем...

– Это же и дураку ясно! – Мейгри скрестила руки на груди. – Послушайте, мы потратили уйму наличных денег на эту операцию. Нам нужно получить их назад, причем до отлета отсюда. Не можете заплатить наличными, разрешите нам лететь внутрь галактики, мы сами доставим груз и найдем там платежеспособных клиентов.

Коразианец вновь проконсультировался с коллективным интеллектом. Мейгри затаила дыхание.

– Что такое? – сказал вдруг солдат, крутанув своей механической головой. – Тут есть еще какие-то живые существа.

– Ну и что с того...

Солдат кивнул в сторону капитанского мостика.

– А вы нам их не показали.

– Да это капитан корабля и ее экипаж. Нам пришлось, естественно, взять ее в плен. Она под действием наркотиков. Так как насчет наших денег? Мы заключаем сделку или...

– Мы хотели бы взглянуть на эти живые существа.

Мейгри изучающе смотрела на коразианцев, пытаясь понять: они хитрят, чтобы потянуть время, или что-то иное задумали? Или же они просто свою власть демонстрируют? Впрочем, почему бы не показать им капитана и брата Фиделя. А с другой стороны, ради чего это делать? Мейгри не нравилась вся эта ситуация.

– Крис, дверь! – скомандовала она.

Киборг выполнил приказ, открыл дверь здоровой рукой. Тихие сигналы и свет лампочек говорили о том, что Крис решил проверить свою искусственную руку.

Мейгри вошла, посмотрела на брата Фиделя, молча предупреждая его об опасности. Священник поднялся, невольно сделал шаг к постели. Капитан Корбет встрепенулась, страх и ярость оказались сильнее наркотика.

– Здорово, – процедила Томи. – Что случилось?

Мейгри встала в изножье кровати, повернулась к коразианцам, которые проворно вкатились в каюту. Она услышала, как у девушки от страха перехватило дыхание, как брат Фидель сказал ей что-то, чтобы успокоить.

«Хоть бы кто-нибудь сказал мне пару слов, чтобы успокоить меня», – почему-то подумала с горечью Мейгри. Она очень нервничала. У солдата что-то на уме, а что – она не могла понять.

Спарафучиле молча вошел в каюту следом за Мейгри, встал рядом с входом в ванную комнату, напротив кровати. Крис занял позицию у дверей, прислонившись к ней, на самом деле заблокировал ее, не давая прохода еще семи коразианцам, оставшимся в коридоре. Зеленые и желтые огоньки на его руке стали красными.

Коразианец подкатил поближе к кровати.

– Мы ее возьмем, – сказал он.

Огоньки на голове робота погасли, руки застыли. Панцирь из стекла и стали треснул спереди и открылся. Огненное, алое тело вывалилось на пол. Медленно, но упрямо это существо поползло к кровати.

Томи отпрянула, подтянувшись на локтях и отталкиваясь ногами от постели.

– Заберите его от меня, Фидель! – закричала она. – Я не хочу умереть такой смертью! Помогите мне! Пожалуйста!

Священник в шоке смотрел на коразианца, который приближался к ним. Тело его напоминало пузырь с огнем, который пульсировал и дышал какой-то чудовищной, непонятной, но осмысленной жизненной силой.

– Фидель! Прогоните его...

Священник повернулся к ней.

Мейгри быстро махнула рукой. Спарафучиле покинул свое место, обошел кровать и встал возле. Он зажал Томи рот, другую руку поднес к горлу, в ней блеснул нож.

Капитан перестала сражаться. Ее тело застыло, глаза, наполненные ужасом, следили за коразианцем, который был уже совсем близко.

Брат Фидель рванулся было к Томи, но взгляд убийцы остановил его.

– Назад! Не подходите! – прорычал ублюдок.

Томи стонала, она переводила свои темные глаза с коразианца на брата Фиделя. Взгляд был полон отчаяния и мольбы.

Спарафучиле еще крепче зажал ей рот, блестящий клинок сверкал возле смуглой шеи.

– Назад! – приказал он. – Леди знает, что делать.

Бледный, дрожащий брат Фидель смотрел то на Тони, то на Мейгри. Потом опустил голову и, подчинившись приказу, застыл, прислонившись к стене.

Коразианец был уже в полуметре от кровати. Мейгри сделала шаг, встав между солдатом и беспомощной девушкой.

– Ничего бесплатно не дадим, – сказала она. – Нам нужны деньги.

Яростный клубок подполз к ногам Мейгри.

За себя она не боялась. У нее был меч, иглы которого находились в ее ладони. Крис поднял руку-оружие, нацелив пальцы на стоявших в коридоре коразианцев. Его люди, ждавшие сигнала по обе стороны дверей, готовы были прикончить тех, в кого не попадет Крис. Но если их придется убить, план Мейгри полетит к чертям.

– Назад! – приказала она. – Или мы откажемся от сделки.

Тело коразианца задрожало, потом поползло назад. Добравшись до своего панциря, оно юркнуло в него.

– А теперь вернемся к вопросу о деньгах, – сказала она холодно.

Голова робота ожила, панцирь защелкнулся.

– Мы не понимаем, о чем вы говорите. Вы рискуете своей жизнью ради денег, но после вашей смерти они потеряют для вас всякий смысл. Вы отдаете нам секреты ваших технологий взамен на деньги, секреты, которые в конечном счете помогут нам уничтожить вашу галактику. Вы даже друг друга продаете.

– Да, деньги сделали нас такими. И что дальше?

– Мы примем ваши условия. Мы сообщим вам координаты полета, но будем сопровождать вас.

– Отлично. – Мейгри ограничилась лаконичным ответом, потому что боялась, что выдаст себя: он услышит в ее голосе радость и облегчение. Конечно, эскорт будет им помехой, но они от него постараются отделаться.

Солдат покатил на колесиках к дверям мимо Криса, который медленно опустил руку-оружие. Коразианец вернулся к своим товарищам, ждавшим его в коридоре. За ним пошла Мейгри.

Томи вздохнула, набрала в легкие воздух, она вся дрожала.

– Подождите! – выдавила она из себя.

Мейгри остановилась, оглянулась.

– Ступайте! – приказала она Спарафучиле и Крису. – Я вас догоню. – Потом повернулась к капитану, держа руку на мече. – Что вам нужно?

– Ты спасла мне жизнь, – сказала Томи, в голосе ее звучало недоумение. – Рисковала собственной жизнью. Почему? Почему ты не позволила этому существу забрать меня?

Мейгри изучала девушку холодным, спокойным взглядом.

– Я могла бы. Я думала об этом. Если вас это утешит, капитан, объясню. То, что я спасла вас, не было с моей стороны благородным жестом. Мною руководила необходимость. Они испытывали меня, хотели понять, насколько я тверда в своих намерениях. Я тверда, капитан. Уверяю вас. Тверда.

– Рада услышать это, сука. – Томи упала головой на подушку. Она закрыла глаза, обессилев после тяжкого испытания. – Я боялась, что мне придется... изменить свое мнение о тебе.

Мейгри улыбнулась, шрам на щеке искривился.

– Брат Фидель, я хочу вам кое-что сказать.

Священник пересек каюту, подошел к ней.

– Больше не делайте уколы, – сказала ему тихо Мейгри. – Дня через два мы прилетим. Рауль говорит, что как раз столько времени понадобится, чтобы организм очистился от наркотиков. И она будет в состоянии вернуться к своим обязанностям, принять на себя командование кораблем.

– Слушаю, миледи.

– Парализаторы не снимайте. Господь ее знает, что она выкинет, если ее не фиксировать.

– Слушаю, миледи. А если она попросит объяснить ей, почему я ей не делаю уколы? Что мне сказать?

– Не знаю, – отрезала Мейгри. Она почувствовала вдруг, как на нее навалилась усталость, из нее словно выкачали все силы, опустошили. Ей захотелось остаться одной, запереться у себя в каюте. – Пусть думает, что она сломила вас.

– Да, миледи. И... благодарю вас. То, что вы сделали... – Его голос прервался.

– Я сделала это исключительно в силу тех причин, о которых уже сказала, – пояснила она устало. – Не будьте сентиментальны, брат. Возвращайтесь к своим обязанностям.

Священник повиновался. Но взгляд его был полон страха и обожания.

Мейгри с трудом удержалась, чтобы не стукнуть его.

Она вышла, закрыв за собой дверь. Если бы он только знал, что она почти уступила коразианцам девушку! Если бы кто-нибудь знал, как мучительно трудно ей далось это решение...

Мейгри прошла мимо своей каюты, бросив на дверь тоскующий взгляд. На капитанском мостике она сообщила Агису, как обстоят дела, прослушала рапорт Криса о коразианцах, покинувших без всяких эксцессов их корабль.

В иллюминаторе ослепительно сверкали звезды чужой галактики. Космическая станция коразианцев стала удаляться, маленькие корабли свернули свою сеть лазерных лучей, которой они оплели весь их корабль, и отправились домой, кроме тех, что должны были сопровождать «Галактическую Красавицу».

Мейгри смотрела в иллюминатор, но ничего, кроме пустоты, не видела.

Глава третья

А клятва? Клятва? Небу дал я клятву!

Так неужель мне душу погубить?

Уильям Шекспир. Венецианский купец. Акт IV, сцена I

– Выходим на трассу, миледи. Во всяком случае, мне представляется, что это она. Показания соответствуют...

– Коразианцы украли всю нашу аппаратуру, наверно, это та самая трасса. Координаты есть в компьютере. – Мейгри стояла позади Агиса и наблюдала за монитором. – Я вычислила координаты полета с максимальной точностью. Что там наш эскорт делает?

– Они летят по обе стороны от нас. Шесть машин по левому борту, шесть – по правому.

– Наверно, мы для них не такая уж ценная добыча, – прокомментировал Крис. Он пришел из машинного отделения, чтобы проследить за тем, как они делают прыжок.

– Наверно, – ответила Мейгри. – В противном случае они бы шестьсот кораблей выслали и окружили бы нас лучевой паутиной. А с чего им бить тревогу? Они и в голову не берут, что мы попытаемся улететь от них. Мы же прилетели сюда ради денег, вы это помните? Вот они и уверены, что мы послушно будем следовать за ними. Да они остолбенеют от удивления, когда поймут, что мы отрываемся и летим в другом направлении.

– Не исключено, что по ту сторону пустоты нас ждет шестьсот кораблей неприятеля.

– Сомневаюсь, чтобы они угадали, куда мы полетим. Мы окончательно собьем с толку их коллективный интеллект. Ведь наше решение не поддается никакой логике. А к тому времени флот Его величества подоспеет. Они им и займутся.

– Начинаем прыжок, миледи. – Агис дал сигнал тревоги, такой длинный и пронзительный, что все, кто бодрствовал, чуть не оглохли.

Мейгри села, пристегнула ремни и стала выжидать, наблюдая за эскортом коразианцев, летящих беззаботно рядом с ними. Пройдет мгновение – и этот беспечный эскорт будет сопровождать... пустоту.

– Я решила, куда мы полетим, – сказала она. – То ли это крупные астероиды, попавшие в орбиту какого-то малого солнца, то ли заброшенная планета, распавшаяся на куски. Там мы найдем Абдиэля. Система находится на краю пустоты, для него это очень удобно. В случае опасности ловец душ тотчас же может перебраться на дружественную территорию. Планеты нет на карте, она находится вдали от основных центров коразианцев, так что ему никто там не мешает. В тех местах только на этой планете необходимые для выживания условия.

– Как это вам удалось вычислить координаты, сестричка? – спросил Крис, выпуская дым.

– Как я могла не вычислить их? – сказала себе под нос Мейгри, но он и не услышал ответа.

– С помощью вашей мысленной связи?

Звезды исчезли, эскорт коразианцев как сквозь землю провалился. Мейгри пристально вглядывалась в бесконечную пустоту.

– Да, – сказала она громко. – Это мой дар.

– Прыжок завершен, миледи, – сказал Агис.

– Спасибо. Сколько времени нам предстоит еще быть в пути?

– Меньше двадцати четырех часов.

– Отлично. – Мейгри отстегнула ремни, встала. – Я пошлю Спарафучиле, чтобы он сменил вас. Отдохните, Агис. Крис, бортмеханики пришли в сознание?

– Да. Но чувствуют себя неважно. У них такой вид, словно они после чудовищного приступа морской болезни. Но когда надо будет заступать, они будут в форме.

– Хорошо. Пойду вниз, поговорю с капитаном.

Мейгри ушла. Крис посмотрел ей вслед, потом сел, вынул изо рта сигару, глянул на нее.

– Вы женаты? – спросил он Агиса.

Центурион покачал головой.

– Милорд не разрешает тем, кто служит в Почетной гвардии, вступать в брак. Когда человек раздваивается в своих привязанностях, он становится ненадежным, говорит милорд.

– Вы подписали контракт?

Агис посмотрел на него, криво ухмыльнулся.

– Что такое контракт? Росчерк на бумажке, не более того. С точки зрения правосудия это налагает на вас кое-какие обязательства, но не факт. Доказательство тому – туча адвокатов, расплодившихся в галактике. Мы, центурионы, приносим клятву.

– Но и клятву можно нарушить.

– Да, – ответил тихо Агис. – Но если нарушишь клятву, ответственность за это не на кого свалить. Клятву даешь Господу.

Крис откинулся назад, положил здоровую руку на консоль.

– Я больше привык к адвокатам.

* * *

Мейгри вошла в каюту к капитану без стука и, видно, помешала беседе, которая весьма занимала ее участников, во всяком случае, Томи. Капитан наклонилась к брату Фиделю и что-то ему доказывала. Как только Мейгри вошла, она сразу замолчала, бросила быстрый взгляд на священника и откинулась на подушку. Прикрыв глаза, погрузилась в свой наркотический ступор.

Брат Фидель побагровел. Он сидел, сложа руки и не глядя на капитана, потому и не замечал заговорщицкого взгляда, которым та на него смотрела.

Мейгри поняла, чего добивалась Томи.

– Брат Фидель, – сказала она. – Ступайте на капитанский мостик и доложите обстановку Крису. Предварительно осмотрите бортмехаников, наркотики действуют на них или уже нет.

Она внимательно следила за Томи, заметила, как та от удивления невольно открыла глаза. Впрочем, тут же закрыла.

Священник поднялся.

– Слушаю, миледи.

– А потом идите к себе в каюту, ложитесь и поспите. Ваше дежурство закончилось, – добавила Мейгри, увидев, что он собрался возражать. – Капитан скоро вернется на капитанский мостик. Вы отлично справились с поручением, брат Фидель, вас представят к награде.

Подняв глаза, монах посмотрел на лежащую женщину. Та снова открыла глаза. Она в растерянности, с мольбой смотрела на него. Может, она просила его остаться? Может, надеялась, что он окажет сопротивление своему командиру?

Брат Фидель выдержал взгляд Томи. Повернувшись к Мейгри, сказал:

– Спасибо, миледи. – И без лишних слов, не оглядываясь, вышел из каюты. Дверь за ним захлопнулась.

Томи с ненавистью уставилась на Мейгри.

– Ну что, избавилась от него? А зачем? Решила убить меня? – Голос ее звучал глухо, взгляд был затуманенным.

Мейгри подошла вплотную к кровати.

– Кончайте представление, капитан. Нет нужды. Я приказала брату Фиделю не делать больше вам уколов. На что вы рассчитывали? На то, что в конце концов соблазните его?

Томи моргнула, ее глаза сузились.

– Если это какой-то трюк...

Мейгри наклонилась, сняла с рук девушки парализаторы.

– Никакой не трюк.

Томи, продолжая настороженно следить за ней, села.

– Вы будете какое-то время чувствовать онемение в руках и ногах, – продолжала Мейгри. – Центральная нервная система не сразу восстановит свои функции. Часа два не надо много ходить. А потом, полагаю, вы захотите принять душ и надеть форму. Когда придете на капитанский мостик, я скажу вам наши координаты после окончания прыжка и сообщу данные о запасах топлива. Надо, чтобы его хватило вам на обратное путешествие через пустоту. А мы скоро высадимся с вашего корабля. Какое-то время вам придется в одиночку командовать. Ваш помощник поправляется после своего ранения, оно оказалось не очень серьезным, но он еще не способен приступить к исполнению своих обязанностей. А что касается пассажиров, то я бы на вашем месте оставила их в состоянии спячки до возвращения в нашу галактику. Но это вам, естественно, решать. Есть вопросы?

Томи с недоверием смотрела на нее. Зажала обмякшие руки меж колен.

– А где коразианцы?

– Улетели. Мы сбежали от них, когда делали прыжок. Не исключено, что снова на них наткнемся. Ведь это их галактика. Но к тому времени, будем надеяться, вы встретитесь с флотом Его величества.

– Его величества... – Томи еще плохо соображала. – Кто это?

– Простите, капитан. У меня в самом деле нет времени объяснять вам все.

– Ты не сдашь нас коразианцам?

– Нет, капитан.

– Вы возвращаете мне корабль, прогулочный лайнер, мы не вооружены и находимся во вражеской галактике...

– На краю ее, капитан. Не так уж это безнадежно, как вам кажется.

– И мне предстоит найти общий язык с каким-то королем. Чего он король? Исправительной колонии?

– Можете поступать, как вам заблагорассудится, капитан. Это снова ваш корабль, через шесть часов он поступит в ваше полное распоряжение. Я предлагаю вам наилучший вариант спасения.

– Ай, можешь не делать мне никаких одолжений, сука.

Томи сняла парализаторы со щиколоток. Опершись о ночную тумбочку, попыталась встать. Но ноги не держали ее. Она зашаталась, начала падать, рухнула на постель. Ругаясь себе под нос, она вытянулась, стала растирать ступни и щиколотки, пытаясь вернуть в них жизнь. Опершись снова о ночную тумбочку, снова попыталась встать, постояла, покачиваясь, потом добрела до письменного стола и схватилась за него, чтобы не упасть.

Томи подняла блестящее от пота лицо и посмотрела на Мейгри, наблюдавшую за ней.

– Удовольствие получаешь, глядя на меня, да?

– Я просто ждала, вдруг вам понадобится помощь, – спокойно ответила Мейгри.

– Не понадобится. По крайней мере от тебя. Или от этого хиляка, убогого девственника, который следил за мной...

Мейгри схватила Томи за руку. Та попыталась высвободиться, но Мейгри держала ее мертвой хваткой.

– Выслушайте меня, капитан. Это между нами, женщинами. Этот «убогий девственник», как вы называете его, силен в своей вере и в том, что он считает своим долгом – перед Господом и человеком, его другом и повелителем, эта сила помогает ему преодолеть не просто желание, которое он испытывает к вам, но любовь.

Да, он любит вас, капитан. Любитвас, несмотря на то, что знает о ваших намерениях просто использовать его. А может, он любит вас именно поэтому. Понял, что у вас только одно на уме – попытаться спасти людей, которые вверили вам свои жизни. Можете не верить мне, но мы с самого начала не собирались сдавать вас коразианцам. Если бы Фидель понял, что вы в опасности, он немедленно бросился бы вам на помощь, он так и намеревался поступить, когда коразианец угрожал вам...

– Ты права, черт побери. Но я все равно не верю тебе.

– Это не имеет значения. Я хочу, чтобы вы поняли и поверили одной-единственной вещи. Брат Фидель настоящий священник. Он стал им с отроческих лет. Он посвятил себя служению Господу. Он принял обеты послушания, бедности... и целомудрия. Если это вам послужит утешением, скажу, капитан, что за свои страдания вы отомстили, причинив ему жестокие страдания.

Я не виню вас за это, капитан. И брат Фидель не винит. Запомните. Вы оправитесь после всего случившегося с вами. Наркотик выйдет из организма. Воспоминания о перенесенных часах выветрятся. Вы станете героем, знаменитостью, когда вернетесь в галактику. Я не провидец, капитан Корбет, но предвижу, что это происшествие станет для вас рубиконом. Вы прославитесь благодаря ему, разбогатеете, приобретете совершенно новый статус.

Но не он. Не брат Фидель. Ему предстоит до конца своих дней страдать от ран, которые вы ему нанесли. По ночам его будут терзать сны, в которых он будет видеть вас. Воспоминания о вас будут мешать ему молиться, хотя он не забудет, что вы просто использовали его, презирали его. Он попросит Господа помочь ему, и эта помощь будет ему дарована. Но всякий раз, капитан, когда вы снова решите назвать его «хилым», вспомните об этих страданиях...

Мейгри отпустила девушку, повернулась и вышла.

Томи стояла, вцепившись в письменный стол, чтобы не упасть. На нем лежала мягкая кожаная сумка брата Фиделя. Неловкими, непослушными руками она взяла ее и открыла.

Там лежала аккуратно свернутая плетка, темная от крови юноши.

– Просто использую его. – Глаза Томи наполнились слезами. – Много ты знаешь... сука.

Глава четвертая

Он, под конец, достиг

Предела свода страшного; пред ним

Граница Ада...

Джон Мильтон. Потерянный рай

Мейгри со своими помощниками находилась на капитанском мостике, когда там появилась Томи. Мейгри смотрела на монитор, на котором была звездная карта, на ней была видна малая звезда, а вокруг нее – пояс астероидов. У штурвала стоял солдат, киборг работал дистанционным сканером. Спарафучиле прислонился к консоли, сунув руки в свои рваные штаны, скрестив ноги. Брат Фидель, наклонясь над креслом Мейгри, что-то с ней спокойно обсуждал, наверно, изображение на мониторе.

Томи глянула на экран. Они уже вышли из прыжка. Какая-то звезда, вероятно, та, что была на карте, ярко сияла вдали. Но астероиды или заброшенную планету, превратившуюся в разрозненные островки, она не могла разглядеть. «Красавица» была с другой стороны звезды. Коразианцев в поле зрения не было видно.

Мейгри оглянулась на стук двери, холодно приветствовала Томи кивком головы, потом снова повернулась к монитору. Мужчины оторвались от работы, стали с любопытством разглядывать Томи. Солдат, правда, без всякого интереса на нее взглянул; киборг смерил ее циничным, любопытным взглядом; убийца – тяжелым, внушающим смертельный ужас. Она заметила у него в руке нож.

Томи не обратила внимания ни на него, ни на других, она смотрела на юного священника, он один не поднял на нее глаз. Брат Фидель стоял к ней спиной, но по реакции других он, должно быть, догадался, кто вошел. Но не повернулся.

– Капитан вооружена, – доложил Спарафучиле, заметив на талии Томи лазерный пистолет. – Применить оружие?

– Если она станет нам досаждать, – ответила Мейгри.

Томи отчетливо осознавала свою беспомощность, хотя она и была вооружена. Ее кожа горела, пальцы сжимали рукоятку пистолета, торчащего из кобуры. И ее отчаянный, иллюзорный план, который она выдумала, пока принимала душ, заключавшийся в том, что она, вернув себе корабль, возьмет этих людей в плен и отдаст в руки правосудия, рухнул. Она взяла пистолет, бравируя своей непокорностью и одновременно опасаясь, что Мейгри ее разыграла, что ее снова схватят и бросят в каюту. Она выстрелит сама в себя, прежде чем это произойдет, решила она.

Никто, тем не менее, не сделал и шага в ее сторону. Никто, кроме ублюдка, не переключил свое внимание на нее.

Голова у нее болела после длительного приема наркотиков, ноги были ватными, она боялась потерять сознание. Но черт побери! Она не доставит им этого удовольствия. К тому же ей страшно захотелось узнать, что же происходит.

– Хорошо бы просканировать сначала трассу, – сказал Крис. – Нельзя же лететь вслепую.

– Нельзя. Они смогут тогда нас запеленговать. А мы и не полетим вслепую, – ответила Мейгри. – У меня есть диаграмма.

– Вот дьявол! Да откуда вы знаете, она это или нет? Вы разве были на той планете, сестренка?

– Нет, но я увидела ее. Благодаря моим скромным дарованиям, – сказала она с улыбкой, от которой шрам сделался кривым.

– Миледи, мы получили сигнал от Его величества. Флот преодолел пустоту. Сейчас они выйдут из гиперпространства.

– Точно в условленное время.

– Согласно шифровке, они займут позицию на краю пустоты, миледи, и станут ждать, когда мы сообщим им наши координаты.

– Пошлите их лично Дайену. Зашифруйте его персональным шифром. Чтобы никто не прочитал.

– Слушаю, миледи. – Пауза. – Координаты получены. Передача окончена.

– Наши приборы приняли какие-нибудь позывные флота?

Преисполненная решимости, Томи, тряся своей больной головой, подковыляла к ним и, с вызовом глядя на Мейгри, встала рядом. Она знала, что Спарафучиле не сводит с нее подозрительного, настороженного взгляда.

– Нет, миледи, – ответил Агис. – Мы слишком далеко от них.

– Абдиэль вряд ли сможет их запеленговать.

– А если сможет, что с того, миледи? – спросил брат Фидель.

Томи поймала себя на том, что смотрит не отрываясь на руки монаха, которые он сложил на груди. Она вспомнила их сильное и нежное прикосновение...

– Коразианцы могут сбросить все файлы в компьютере, и мы не узнаем, есть у них чертежи бомбы или нет. А если они их заполучили, но не успели передать в свой космический центр, они поторопятся это сделать.

– Но ведь они узнают, что мы прилетели, только когда мы пойдем на посадку.

– Будем надеяться, – сказала Мейгри, взглянув на киборга, – им будет не до нас.

– А как же мой повелитель? – спросил тихо брат Фидель. – Как только ловец душ узнает, что мы там, он, не исключено...

– Убьет Сагана? – закончила резко Мейгри. – Нет. Видите ли, брат Фидель, Абдиэль предпочитает живую приманку. Если бы Саган умер, я бы не прилетела. Сколько времени потребуется «Фениксу», чтобы долететь до указанных координат?

Агис подсчитал на компьютере.

– Четыре часа.

– А что «Феникс» станет делать? Погребением займется? – спросил Крис.

– Если Его величество не получит от меня сигнала или если я передам, что наша операция провалилась, его военный корабль уничтожит эту планету.

Крис выпустил колечки дыма.

– Утешает, что нам не придется долго мучиться в плену.

– Я так и думала, что вы сумеете оценить это преимущество. Как я уже вам сказала, у нас светокопия чертежа места нашего назначения. Правда, диаграмму делали несколько лет назад. Вот в этих помещениях очень много различного машинного оборудования. Не уверена, но, может, раньше планету использовали как космическую станцию для кораблей, летающих на внешних границах Коразианской галактики.

– Смахивает на муравейник, – сказал Крис, изучая схему, появившуюся на экране.

Типично коразианский стиль, все построено под поверхностью планеты, можно не думать о перепадах температуры и атмосферного давления. Там легко поддерживать необходимое количество кислорода, чтобы рабам... ловцу душ и его послушникам было чем дышать.

– Мы куда пойдем?.. Туда, в пещеры?

– Да. Вы со своими людьми пойдете этой дорогой до главного компьютера. Постараетесь проникнуть в их файлы, чтобы определить, далеко ли они продвинулись в конструировании бомбы. Выясните, сколько информации попало в память главного компьютера.

– Как, по-вашему, сколько коразианцев мы встретим по дороге туда?

– На форпосте, подобном этому, обычно дежурит несколько сотен. Но я не уверена. Кажется, они перестали выполнять функции заправочной станции. Наверно, целиком заняты конструированием бомбы.

– Несколько сотен! А пока мы будем прорываться туда, вы чем займетесь, сестричка?

– Чем надо. Вас это не касается.

– Если только вы не примете решение, что Его величество должен взорвать нас и отправить ко всем чертям в ад.

Она холодно улыбнулась, и сама она была бледна и холодна, как лунный свет.

– А мы и летим в ад. Смерть – спасение от этого ада. Если больше нет вопросов...

Агис повернулся к Томи.

– Капитан, примите штурвал. Флот будет здесь через четыре часа. Никакие сигналы от коразианцев не поступают. Вы – в безопасности, а потом прибудет помощь, но смотрите, не спугните врага.

Томи фыркнула.

– Если ждете, что я рассыплюсь в благодарностях, то напрасно. – Она подняла взгляд на священника. – И вы с ними высадитесь? На планету, которая кишит коразианцами?

– Да, – твердо ответил брат Фидель.

– Не будьте глупцом! Не делайте этого. Это самоубийство. Она безумна. У этой женщины Королевская кровь. Они все безумны. Оставайтесь здесь...

Голос Томи дрогнул. Она заметила, что Мейгри смотрит на нее, но продолжала с вызовом:

– Оставайтесь на борту корабля со мной. – И добавила мягче. – Прошу вас, без всяких подвохов. Я правда хочу, чтобы вы остались.

Фидель покачал головой.

– Ладно. Ступайте с ними! – сказала Томи. – Но добра от этого не ждите. Они все равно будут презирать вас, как я!

Монах вздрогнул, презрение в ее голосе будто хлыстом ожгло его.

– Простите, – сказал он, глядя на нее. – Я делал, что считал нужным. Я и не надеялся, что вы поймете меня. Но, верно, когда-нибудь вы простите меня.

Томи чуть не разрыдалась. Вне себя от бессильного гнева она смотрела на полыхающее солнце.

– Эй, сука, – сказала она резко. – Выпроводи их. Мне надо сказать тебе с глазу на глаз. Это займет минуту.

– Ступайте. Мы встретимся на посадочной палубе. Не тревожьтесь за меня, – добавила Мейгри, обращаясь к Агису и Спарафучиле, которые не хотели оставлять ее наедине с капитаном. – Это приказ.

Все вышли. Дверь за ними захлопнулась. Мейгри повернулась к Томи.

– В чем дело, капитан? Говорите быстрей.

– У коразианцев есть бомба? Ответь мне честно. Поэтому ты все это... проделала?

– Я могла бы сказать вам, почему мы так поступили. Но не уверена, что вы поверите мне.

– И я не уверена. – Томи впилась в кожаное сиденье пилота. – Вообще не понимаю, почему меня тревожит, что ты подумаешь обо мне, но хочу сказать, что ты не права. Я о том, что ты сказала мне... у меня в каюте... о священнике. – Томи вздохнула, взялась руками за голову, которая буквально раскалывалась от боли. – Я не презираю его. Не пойму, зачем я это говорю тебе. Мне действительно небезразлична его судьба. Поначалу я, конечно, пыталась соблазнить его и с его помощью устроить побег. Да и по сей час я не рассталась с этим желанием. Может, скажешь ему сама?

Мейгри посмотрела на женщину молча, лицо сохраняло бесстрастность.

– Прощайте, капитан Корбет. Желаю вам удачи.

– Я в ней не нуждаюсь. – Томи бросила на нее мрачный взгляд. – Ты-то сама не веришь в силу молитвы.

– Вовсе нет, – ответила Мейгри сурово. – Только молитва спасет нас.

Глава пятая

И он уступил; ведь он больше не был королем и не располагал властью над людьми, чтобы вести их за собой.

Мери Рено. Король должен умереть

Дайен был в отсеке Сагана на «Фениксе», который отныне был его. Правда, на самом деле он не был его. Слишком много здесь напоминало о Сагане, о Мейгри. Он слышал их голоса...

Укоряющие, запрещающие, высмеивающие его...

Голос Таска, Дикстера, Нолы...

Спорящие, просящие, советующие...

Голос Ди-Луны, Рикилта...

Льстящие, обманывающие, лгущие...

И Абдиэля. Его голос вернулся, его шепот становился все громче по мере того, как Дайен приближался.

Обещающий, соблазняющий...

Какофония звуков оглушила его.

Но тишина в противовес этому шуму была ужасающей, тишина одиночества. А в тишине он слышал спокойный, слабый голос, который и раньше говорил с ним. Если бы он прислушался, он бы понял – это его собственный голос.

И Дайен осознал, что он пытается ему сказать.

Но понял только после того, как прислушался к тишине.

– Ваше величество, – вернул его к действительности голос кого-то другого.

– Слушаю, адмирал. – Дайен включил пульт связи, увидел на экране озабоченное лицо Экса.

– Ваше величество, вы получили координаты от леди Мейгри?

– Да, адмирал.

– Важно не упустить время.

– Я знаю. Я приведу сам людей на капитанский мостик.

Он выключил связь и посмотрел невидящим взглядом на экран.

Его выбор. Его решение.

Дайен повернулся, пошел к двойным дверям, украшенным изображением феникса, возрождающегося из пепла. Центурион, стоявший на карауле, вытянулся по стойке «смирно».

– Като, – сказал Дайен капитану. – Вы – командир Почетной гвардии лорда Сагана. Вы преданы ему?

– Я готов отдать за него жизнь, Ваше величество, и почту это за честь.

– А готовы ли вы на подобную жертву ради меня?

Центурион посмотрел в глаза Дайену.

– Да, Ваше величество.

– Отлично, капитан. Поднимайте людей и следуйте за мной.

* * *

Генерал Джон Дикстер стоял на мостике «Феникса», стоически готовясь к прыжку. Он знал, ему будет плохо, так всегда было. А бесконечное путешествие по ту сторону пустоты – подобно спуску в ад. Доктор Гиск все лекарства перепробовал, но Дикстеру ничего не помогало. В конце концов Гиск расписался в своей беспомощности. Доктор решил, что причина, по которой Дикстер страдает от «космической» болезни, кроется в его психике, ему следует сделать над собой волевое усилие.

Дикстер тогда посоветовал доктору идти куда подальше со своими рецептами. Дикстеру и раньше доводилось обращаться к доктору, но при более суровых обстоятельствах, а потому теперь он получил удовольствие от их «милой» беседы и вспоминал ее, ковыляя в каюту и падая в койку. Джон Дикстер, без сомнения, был единственным человеком во флоте, который с облегчением вздохнул, когда они достигли Коразианской галактики.

Но выйдя из прыжка, «Феникс» должен был совершить следующий. Надо бы вернуться, думал генерал, обсудить кое-какие детали высадки войск и дислокации их на местности. Он сам себе так говорил. Но рвался назад совсем по другой причине.

У него было ощущение, что Его величество что-то замышляет. Союзники узнали, что Мейгри сообщила координаты их полета королю, лично королю. Союзники считали, что он и им должен их сообщить.

Все так считали, кроме Джона Дикстера.

– Простите, сэр.

Генерал резко обернулся, пытаясь припомнить, что же они обсуждали.

– Простите, Таск. Что вы сказали?

– Если наша главная забота вернуть леди Мейгри и ее команду с той планеты на «Феникс», почему бы не послать моряков, под прикрытием отряда снайперов и...

Таск замолчал. Дикстер обернулся. Адмирал Экс пришел из переговорной.

– Его величество лично принесет координаты, – сообщил адмирал капитану Уильямсу.

– Но время не ждет! Чего он тянет?

Экс и Уильямс подошли к огромному экрану и стали смотреть на флот, корабли которого приготовились отразить нападение неприятеля, как только тот прознает, что они прибыли в галактику.

Дикстер и Таск сидели у пульта управления, их не было видно за приборами, и они слышали разговор двух офицеров.

– Что он так медлит, сэр? – повторил Уильямс.

– Кто знает? Пытается решить, что ему делать, наверное.

– Скорее бы уж Саган вернулся, кончилась бы эта неразбериха, – сказал Уильямс.

– И я жду не дождусь, – вздохнул Экс.

– Надеюсь, когда он вернется, уже не будет сомнений насчет того, кто главный в нашей галактике.

Они обменялись многозначительными взглядами.

– Без сомнения. Если бы лорду Сагану не пришлось иметь дело с Абдиэлем, и сейчас бы не было никаких проблем.

– Должен заметить, что Его величество отлично справился с диспозицией флота.

– Юноша был прилежным учеником у милорда. Но боюсь...

Ритмичный, размеренный стук ботинок прервал их. Почетная гвардия в полном составе сопровождала своего короля, который появился на мостике.

Одернув форму, изменив выражение лица, адмирал пошел навстречу Дайену, капитан Уильямс – следом.

Его величество улыбался.

Дикстер и Таск обменялись взглядами, они знали, что означает эта улыбка.

– Адмирал, все в порядке?

– Как и должно быть, Ваше величество. – Экс суетливо засеменил к нему.

Красавчик Уильямс стоял по стойке «смирно».

– Ваше величество! Мы слишком много времени потеряли. Мы объявили боевую тревогу, неприятель приближается к нам. Сообщите координаты...

– Я в курсе дела, капитан, – перебил его Дайен. – Я пришел сказать вам, что планы изменились. Я не стану сообщать координаты. Я один полечу на планету коразианцев.

Все разом заговорили.

– Это невозможно, ваше величество! Лорд Саган ни за что бы вам не разрешил...

– Что за чушь! Вы не даете себе отчета, что вы говорите! Капитан, проводите Его величество к нему в каюту...

– Капитан! – перебил их Дайен. – Арестуйте капитана Уильямса и адмирала Экса и всех, кто посмеет открыть рот.

Центурионы достали лазерные винтовки и прицелились. Лицо Экса покраснело, покрылось белыми пятнами, он в изумлении смотрел на дуло винтовки. Он шевелил губами, но не мог вымолвить ни слова. Уильямс взорвался.

– Капитан Като, постройте людей. – Дайен взмахнул рукой. Он оглядел команду, находившуюся на мостике. – Я освобождаю всех вас от ваших обязанностей. Вставайте и подчиняйтесь приказу; никому не причинят никакого вреда.

Центурионы продолжали держать всех под прицелом. Сидевшие у приборов члены экипажа с изумлением смотрели на них, потом на офицеров, но, не найдя у начальства поддержки, подняли руки, встали и вышли из-за своих рабочих мест. Центурионы приказали им выстроиться у стены, потом сесть на пол и поднять руки вверх.

– И ты тоже, Таск, – сказал Дайен. – Я возьму твой «Ятаган», мне придется повозиться с твоим Икс-Джеем. Не вздумай вмешиваться...

Таск стоял не шевелясь, руки по швам, не обращая внимания на винтовку, которую центурион направил на него.

– Черт побери! Конечно, я вмешиваюсь. Еще как! Я просто полечу с тобой.

– Таск... – Дайен злился, но старался быть терпеливым. – Ты не понял меня...

– И Нола тоже полетит. Тебе пригодится отличный снайпер.

Дайен покачал головой.

– Прости, Таск, но я не могу разрешить тебе.

Таск, отстранив от себя ствол винтовки, направился к Дайену.

– Я же сказал: я тоже полечу.

– Таск, они откроют огонь...

– Давай! – Таск не остановился.

Центурион снова направил винтовку на наемника.

– Отставить! – скомандовал Дайен в бешенстве. – Таск! Ты не понимаешь меня? Ты ведь не знаешь, что я задумал.

– Догадываюсь.

– Мейгри и Саган пытались помешать мне, Таск, но на этот раз им не удастся. Я должен принести жертву.

– Понимаю, малыш.

– Может, мне это написано на роду. Все ошибки, все пороки Королевской крови – во мне. Я последний король этой династии, мне на смену придут простые смертные. Таск, я беру с собой бомбу! И если надо будет, взорву ее!

– Я и это предчувствовал. Но не забудь, малыш, в моих жилах течет тоже Королевская кровь. По крайней мере наполовину. И на мне лежит ответственность за все. Может, потому мой отец дал мне это. – И он показал на звездочку, которая висела в мочке левого уха. – Он надеялся, что я обрету себя, а я всю жизнь бегаю сам от себя! Да, бегаю, малыш.

Дайен заколебался.

Таск усмехнулся.

– Тебе решать, малыш. Или ты возьмешь меня, или убьешь.

– Следовало бы убить. Ну да ладно. Найди Нолу и приготовь корабль. Я сейчас приду. Генерал Дикстер, я оставлю на вас флот на период моего отсутствия. Мне очень жаль, – Дайен печально улыбнулся, – но, боюсь, вам придется довести все до конца. Объяснить Рикилту и Ди-Луне, что наши планы изменились, и если интуиция меня не подводит, они отнесутся к этому без особого энтузиазма. Ждите моего сообщения. Вы или прилетите на «Фениксе» забрать нас с планеты коразианцев, или приготовитесь совершить прыжок через пустоту в нашу галактику. А если потребуется, будете удирать на всех парусах.

– Понял, сир.

– Я постараюсь дать вам побольше времени. Я сделал подсчеты на основании данных Сагана о бомбе. И обнаружил, что пустота поглотит расширяющуюся взрывную волну. Разрушится только галактика коразианцев.

– Вы сошли с ума! – Капитан Уильямс сделал шаг вперед, но в грудь уперся ствол винтовки.

– Я могу положиться на вас, сэр? – спросил тихо Дайен, не обращая внимания на капитана.

Джон Дикстер посмотрел на огненно-рыжую копну волос, в спокойные глаза юноши и вспомнил тот жаркий денек на Вэножелисе, когда он впервые встретил его. Как поразили его тогда эти синие глаза! Он увидел в них будущее и прошлое одновременно.

– Можете положиться на меня, сир.

– Сделайте еще одно одолжение. Я оставил письма у себя в компьютере... Если я не вернусь, проследите, чтобы они были отправлены. Хорошо?

– Конечно, сынок, – сказал Джон Дикстер.

– Спасибо, сэр. – Дайен собрался уходить.

«Я пытался возражать ему, – сказал Дикстер сам себе. – Но держал рот на замке, ждал, когда он уйдет. А при этом думал о том, что давно уже ждал конца этой истории. Семнадцать лет ждал.

Неужели конец близок? Неужели он появился на свет только для того, чтобы умереть ради нас?»

Дайен ушел с мостика.

– Да не стойте же так, генерал! – закричал капитан Уильямс. – Парень обезумел! Бегите за ним! Образумьте его!

– Это невозможно, капитан. Его величество не подчинится. Он не подчиняется... нам.

* * *

– Если бы ты меня спросил...

– Да никто тебя не спрашивает, – огрызнулся Таск.

– Если бы ты меня спросил, – повторил Икс-Джей громко, готовясь к взлету, – то я бы сказал: есть способы полегче, чтобы открутиться от женитьбы.

Глава шестая

...где, как в печи, пылал огонь,

Но не светил, и видимою тьмой

Вернее, был, мерцавший лишь затем,

Дабы явить глазам кромешный мрак...

Джон Мильтон. Потерянный рай

Корабли прорезали тьму, оставляя за собой огненный хвост. Так было, когда Создатель низвергал с небес своих восставших ангелов. Подходящая аналогия, думала Мейгри, особенно если вспомнить, где очутились падшие ангелы. Ее корабль коснулся бесплодной поверхности планеты.

Правда, коразианцы выращивали какие-то странные искусственные растения, насыщенные углеродом, поскольку после природных катаклизмов произошли такие изменения, что, кроме них, здесь больше ничего не росло. Своими скрюченными ветвями, кривыми, узловатыми стеблями они напоминали уродливые деревца.

– Воздух разреженный, но для легких кислорода достаточно, – доложил Агис, посмотрев на показания прибора. – Очевидно, кислород выделяют эти растения.

– Их здесь выращивают, чтобы рабам было чем дышать. Еще и по этой причине Абдиэль выбрал планету своим убежищем.

Мейгри вспомнила описание жилища Абдиэля на Ласкаре, вспомнила свои встречи с ним двадцать лет назад, когда он был моложе и сильнее. Но даже тогда Абдиэль должен был нежить свое хилое тело, как оранжерейную фиалку. Он не мог жить в суровой или враждебной обстановке.

– Мы найдем здесь кого-нибудь, как, по-вашему? – спросил Агис.

– Кого? Людей-рабов? – Мейгри посмотрела на обугленные пни, служившие пищей для коразианцев, когда ничего другого у них не было. – Сомневаюсь, – ответила она лаконично.

И начала выключать системы корабля. Агис, мужественный, надежный спутник, пристегивал оружие – лазерный пистолет, лучевую винтовку, связку гранат. Брат Фидель, со слабым румянцем на щеках, старался не попадаться на глаза центуриону. Мейгри слышала, хотя сделала вид, что не слышит, как Агис уговаривал монаха взять с собой какое-нибудь оружие.

Но тот спокойно и твердо отказался. С ним Господь, сказал он, и никакие доводы Агиса не переубедят его. Мейгри и не пыталась вмешиваться. Она понимала, как много значит для юноши его вера. Надеялась, что Создатель воздаст ему за эту непоколебимость.

Она выглянула в иллюминатор и увидела, что Крис со своими парнями мчится через поляну, на которой не росли карликовые деревца, ко входу в туннель, вырытый в холме и напоминавший нору гигантских грызунов. Киборг с парнями врассыпную подбежали к курганам, но их там никто не ждал, красных отблесков пламени – знака присутствия коразианцев – нигде не было видно.

За киборгом медленной, беззаботной походкой шли два человека, они пересекли поляну и тоже приблизились ко входу. Рауль надел на себя скафандр красного, как коразианцы, цвета, такие же красные перчатки и красные бальные туфли без каблуков. Лоти решил, что это – идеальный камуфляж. Рядом с ним шлепал Крошка; дождевик, а сверху фетровая шляпа словно сами двигались по поляне.

Крис махнул Мейгри рукой, мол, неприятеля нет.

– Пора! – сказала она.

Она поднялась с кресла пилота, пошла в грузовое отделение и, встав на колени, взяла завернутый в черный бархат предмет. Бархат соскользнул на пол. Мейгри поднялась, подошла к Агису и протянула ему меч.

– Это меч милорда. Возьмите и отдайте, когда мы его найдем.

– Слушаю, миледи. – Агис бережно взял меч и пристегнул его к поясу. – Спасибо, миледи.

А Мейгри пристегнула свой меч к поясу поверх черной туники, которую она надела для камуфляжа. Кое-где из-под складок сияли ярким светом серебряные доспехи. Агис надел кольчугу центуриона. Брат Фидель – свою монашескую коричневую рясу, никакие силы галактики не могли убедить его надеть защитную одежду.

Мейгри открыла люк.

Агис выскочил первым, держа наготове винтовку, у трапа его ждал Спарафучиле. За Агисом последовал брат Фидель, двигаясь в длинной рясе гораздо увереннее, чем в обычной одежде. Затем из люка показалась Мейгри, она окинула взглядом пустынный ландшафт: черные кривые растения резко контрастировали с пятнами голой земли.

Было темно, наверно, была ночь, хотя на этом осколке планеты вряд ли наступал когда-нибудь день – ведь он находился слишком далеко от слабого солнца. Она посмотрела вверх и увидела холодные, ясные звезды чужой галактики.

Под этими звездами, миледи, ты умрешь.

Это Саган предупреждал ее? Она приближалась к нему и своим присутствием возвращала его из того темного далека, куда он скрылся. Или же это голос Абдиэля? Он издевался над ней, надеясь испепелить ее дух; так лазерный луч сжигает плоть. И она увидела в мгновенном озарении, будто молния рассекла тьму, – серебряные доспехи, маленький серебряный нож и серебряные звезды. Потом видение исчезло.

Ее осенило: ей предоставлен выбор. Можно вернуться.

И нарушить обет, вернее, несколько обетов. Снова?

Вернись! Под этими звездами ты умрешь.

– Идемте, моя леди! – Убийца протянул ей руку.

Господь, если Он незримо присутствует на этой планете, – безусловно, отличается извращенным чувством юмора.

Вернись...

Мейгри протянула Спарафучиле руку. Он помог ей сойти вниз. Она вонзила иглы меча в свою ладонь.

* * *

Все расстояние от кораблей до входа в подземелье они бежали, голова кружилась от разреженного воздуха, дыхание перехватывало. Киборг прислонился к кургану из шлака и камня, слабый огонек сигары мерцал в темноте. Он ждал их один.

– Ребята уже там, решили оценить обстановку, – объяснил он Мейгри, когда та вопросительно на него взглянула. – Что-то не вижу делегацию встречающих нас хозяев. Я оскорблен. Может, нас не ждали?

Мейгри приготовила меч. Его бело-голубой клинок осветил склеп, но на небольшом радиусе, выхватил из темноты вход, который вел прямо в скалу.

– А я понять раньше не мог, какой от него толк, – заметил Крис при виде меча.

– У него есть кое-какие достоинства. Например, я могу войти в контакт с Абдиэлем, – сказала спокойно Мейгри. – Он знает, что я здесь. Знает или считает, что знает, чего я добиваюсь.

– Полезная штука, согласен, – ответил Крис сухо.

– Конечно. Абдиэль отныне будет занят только мной. И не узнает ничего о вас, о том, чем вы заняты.

Страж. Последний из Стражей вступает в бой. Ты не прислушалась к моему предупреждению. Вернись, леди Мейгри, здесь тебя ждет поражение.

Мейгри слышала его, но решила не отвечать, не поддаваться, не опускаться до насмешек над своим оппонентом, хотя ее меч и разум были наготове. Выиграть поединок с ловцом душ ей никогда не удастся. Она может, сохраняя сосредоточенность и выдержку, попытаться не уступить ему.

Да, она оказалась втянутой в бесконечное сражение с ним. Мейгри чувствовала, что он проверяет ее, делает выпады, ищет лазейку в невидимой броне; она заслонила от него свой разум; он наносит удары, пытаясь найти уязвимое место в защите, надеется, что под его грубым натиском ее оборона будет сломлена.

Он в более выгодном положении, чем она. Может позволить себе заниматься только ею. А ей надо распределить свои силы, искать Сагана, запастись энергией, суметь постоять за себя и своих товарищей, когда они столкнутся с реальным, физическим врагом. И это ослабляло ее, давало Абдиэлю возможность захватить ее разум, ее душу.

Мейгри осторожно вошла в туннель. Крис шел с ней рядом. Меч освещал им путь, но он не для этого ей был нужен. Она нацелила его на разум Абдиэля, заставляя его думать только о ней.

Ее отвлек шум шагов. Из темноты вынырнул один из парней Криса.

– Через три метра туннель раздваивается. Один рукав ведет направо и сворачивает, другой ведет налево, он – прямой. Кто-то идет сюда! Справа – красное зарево.

– Мне туда и надо, – сказала Мейгри.

Крис включил крошечный видеоэкран, прикрепленный к его кибернетической руке, изучил появившуюся на нем схему форпоста коразианцев.

– А нам надо идти налево. Помещение с главным компьютером – внизу, прямо под нами. Надеюсь, тут все верно, сестренка.

Бритт довел их до развилки, там их ждали остальные люди Криса, они стояли, нацелив свои винтовки вправо. Мейгри увидела, что зловещее красное зарево разгорается все сильнее и сильнее. Она оглянулась: киборг стоял на прежнем месте.

– Чего вы ждете? – крикнула Мейгри. – Мы сами ими займемся. Торопитесь, а то они вас заметят.

Крис колебался.

– Вы уверены, что я вам не нужен, сестренка?

– Нужен, – ответила мрачно Мейгри. – Делайте то, за что вы получаете деньги. Все оговорено в контракте, – добавила она, улыбнувшись.

Крис пожал плечами.

– Вы слышали команду, ребята? Пошли.

И его отряд, включая Рауля и Крошку, двинулся по темному левому туннелю.

Киборг вытащил сигару.

– Вы с ума сошли? – зло прошипела Мейгри. – Да они за километр учуят запах табака!

Крис хмыкнул.

– Не волнуйтесь, сестренка. Когда я работаю, я не курю. – Он сунул сигару в рот, зажал ее зубами. – Я жую табак.

Он посмотрел в туннель. Зарево становилось все ярче.

– Берегите себя! – бросил он и двинулся за своей братвой.

Мейгри вздохнула и покачала головой.

– Не беспокойтесь за человека-робота, – сказал Спарафучиле, усмехаясь. – У него больше шансов... чем у нас.

– Да, вы правы, – согласилась Мейгри.

Она пристально вглядывалась в туннель, но в темноте не могла разглядеть Криса и его парней.

– Пошли.

* * *

Крис надел на искусственный глаз линзу так, чтобы спокойно видеть в темноте. Он различил впереди себя свет, чуть окрашенный в красный цвет.

– Коразианец, – пробормотал он и прислушался, но не услышал тарахтенья механизма, слабого постукивания мотора, скрипа колес по гравию туннеля.

Зато он услышал звуки взрывов и выстрелов из лучевой винтовки, доносившиеся издалека позади него, откуда-то справа.

– Удачи, сестренка! – сказал он тихо.

Он миновал несколько ответвлений от туннеля. И вспомнил, что назвал этот лабиринт муравейником. Попытался на ходу сканировать, но сканер не работал – то ли кто-то специально это сделал, то ли на него действовала какая-то таинственная энергетическая волна. Но в боковых туннелях было темно и пусто.

Он сплюнул остаток сигары, достал другую и ускорил шаг, нагоняя своих парней. Ему перегородили путь две фигуры – высокая и низкая.

Киборг нацелился рукой-пистолетом, но вовремя остановился. Он узнал фетровую шляпу.

– Какого черта вы вернулись? – прошипел он. – Все ушли вперед. А вы почему не с ними?

– Я дико извиняюсь, друг мой. – Рауль задышал ему в ухо. – Но Крошка не может мчаться на всех порах, как ваши коллеги, а они не хотят нас ждать. Вот мы и отстали. У нас фонарика нет...

– Дьявол, – прошипел Крис.

Он различал странные звуки: смех и ржание одновременно. Посмотрел на Крошку: он поблескивал своими глазками из-под поднятого ворота дождевика.

– А вы можете продолжать свой путь, – сказал Рауль. – Крошка говорит, что они вас ждут. Не хотят идти без дальнейших указаний. Мы найдем теперь сами дорогу. Станем – как это говорится в армии? – обеспечивать тылы.

Крис подумал, что такие типы вряд ли обеспечат ему тылы, но спорить было некогда, пришлось смириться с тем, что лоти и его приятель будут ковылять следом за ним.

Пожав плечом здоровой руки, он двинул дальше. Позади раздавалось шлепанье Рауля (он ведь был теперь без каблуков) и шуршание плаща, который волочился по полу.

Криса ждали на повороте. Вдали зарево разгоралось так ярко, что ему уже не нужны были линзы, он слышал слабое постукивание, словно работала какая-то мощная машина, может, генератор. И шум от двигающихся вдали существ.

– Где же отравитель? – спросил с тревогой Бритт.

– За мной идет, – ответил Крис. – А что там?

– Туннель заканчивается огромным помещением вроде склепа, наполненным водой. Может, это подземное озеро. Через него переброшен мост.

– Свет оттуда идет? Что это?

– Не поверите, – сказал Ли. – Сами взгляните. Озеро с огненной водой.

Крис пошел вперед, стараясь увидеть издалека склеп. У Ли вообще привычка все преувеличивать, но на этот раз он не ошибся. Над черной водой горели языки пламени, от которых исходил зловещий свет, он прыгал и плясал на стенах склепа. Пламя, как живое, шевелилось и подымалось, оно не угасало, а билось о стены. Крис выждал, пламя продолжало неистовствовать. Он потянул носом, учуял запах бензина.

– Вот что это такое, – доложил Ли, держа в руках прибор, которым он определял состав воздуха, воды и всего, что им казалось подозрительным. – H2O с каким-то горючим, плавающим на воде. Не знаю, каким именно, потом выясню, но не исключено, что оно вытекает из скалы.

Бернард дотронулся до стены.

– Ничего тут нет.

– Нет, есть, – возразил Ли, посмотрев на свой прибор. – Стены в этой части туннеля покрыты налетом, наверно, это следы продуктов сгорания. Безусловно, коразианцы жгут здесь костер в целях безопасности. На других участках они не могут это делать. От него слишком много искр.

– Токсичных? – спросил Крис, с тревогой поглядывая на языки пламени, танцующие на воде.

– Дышать этим можно. Огонь очищает воздух. Здесь ниже содержание кислорода, чем на поверхности. Не знаю, кто это придумал, но изобретение отличное. Дешевое освещение и дешевое тепло. Но, – добавил Ли, – купаться там не советую.

Крис смотрел на покрытое огнем озеро, на мостик, переброшенный через него.

– А я и не собирался.

– И еще, босс... я сразу не подумал, но стрелять из лазерных пистолетов здесь опасно, очень даже опасно.

– Один выстрел в этом склепе, – добавил Бернард, – и мы окажемся в самом большом в галактике тостере.

Крис смотрел на языки пламени, лизавшие воду, стены, покрытые блестящим маслом. Он спрятал свой лазерный пистолет в кобуру.

– Будем стрелять из дротиковых винтовок и арбалетов. Бритт, похоже, тебе придется достать свой лук. Спрячьте куда-нибудь лучевые винтовки. Они нам тут не пригодятся. На обратном пути подберем.

Бритт положил свою лучевую винтовку на пол, потом со страхом оглянулся.

– Ты вроде бы сказал, что отравитель идет следом. Он должен бы уже появиться.

Туннель был пуст, ни Рауля, ни Крошки не было видно. Крис снова попытался включить сканер, но безуспешно.

– Не доверяю я этому лоти. Спрячьте оружие под скалой или еще куда. Пойду посмотрю.

Киборг пошел назад, удаляясь от огня. Он напряженно прислушивался, но ничего не слышал: ни шлепанья туфель Рауля, ни шелеста плаща Крошки. Какого дьявола он оставил их! Какого дьявола Мейгри потащила их с собой! Может, они в сговоре с этим Абдиэлем...

И вдруг он увидел Рауля, спрятавшегося в нише склепа, тот махал ему.

Крис приготовил свою руку-пистолет: он больше не доверял лоти; подошел к нему.

– Что случилось?

Лоти приложил палец в перчатке к губам. Махнул другой, чтобы Крис приблизился. Киборг забрался в нишу, с ужасом почувствовал, как лоти прильнул к нему своим тщедушным тельцем, как губы в помаде прилипли к его уху.

– Крошка говорит, что за нами идут двое зомби, – прошептал Рауль, голоса его почти не было слышно. – Вот оттуда.

Он махнул в сторону туннеля, откуда появился Крис.

Киборг прислушался. Услышал слабый звук шагов.

– Они, наверно, не знают, что мы здесь. Не шумите. Если они обнаружат что-нибудь подозрительное, они немедленно сообщат хозяину.

Влажное дыхание отравителя, слабый запах духов раздражали Криса, щека его стала мокрой. В туннеле все стихло. Бой прекратился. Мейгри или победила, или проиграла. Шаги приближались.

Его ребята в другом конце туннеля тихо и незаметно делали свое дело. Они привыкли к такой работе. Они запросто справятся с двумя зомби, но он знал, что стоит нормальному человеку попасть на мертвого разумом, как тот забьет тревогу.

Шаги стали еще ближе, он уже слышал их голоса.

– Женщина вошла.

– Нам не надо ее останавливать?

– Нет. Хозяин сам с ней разберется. Мы должны здесь ждать юного короля, который...

Сигналы прорезали тишину, загорелись огоньки. Крис взглянул на свою кибернетическую руку: это его компьютер дает обычные сигналы, подтверждает, что его система работает без сбоев.

– Выключите! – прошипел Рауль.

Крис метнул на него взгляд.

– Надо выключить! – настаивал лоти.

Крис знал, что надо. Зомби, обсуждая свои дела, пока ничего не услышали. Но это – вопрос времени. Они были уже у входа. Резкие лучи их фонарей то тут, то там прорезали тьму.

Чертыхаясь, киборг отключил руку, она повисла вдоль тела, стала безжизненной, тянула вниз, напоминая ему, что он – жалкий инвалид. Беспомощный, никчемный калека...

– Сначала мы проверим этот участок, – сказал один, выходя. Он повернулся туда, где стояли парни Криса. – А потом встанем у внешнего входа.

– А что нам делать, когда появится король? Задержать его? – задал вопрос другой зомби. Это оказалась женщина.

Они медленным шагом двинулись вперед, мимо Криса, по направлению к его ребятам.

– Мы отведем его к Абдиэлю...

Крис начал снова подключать руку. А вдруг они услышали его? А что, если они предупредили хозяина? А что, если все уже знают, что он со своими ребятами в этой чертовой дыре? Впрочем, он и не надеялся выбраться отсюда без борьбы...

Рауль тряс рукой в перчатке перед его носом.

Крис готов был отпихнуть Рауля, но тут из ниши вынырнул Крошка. Он сунул в рот крошечную трубочку, направил ее на зомби и дунул. Поднял руку и снова дунул.

Один зомби хлопнул себя по щеке, словно отгонял комара. Женщина повернулась к нему, поднесла руку к щеке. Мужчина грохнулся на землю. Через секунду женщина упала рядом. Их тела застыли на полу склепа.

– А теперь, дружище киборг, – сказал тихо Рауль. – Можете идти своей дорогой. Они мертвы – не только душой, но и телом.

Крис подключил руку. Он тяжело дышал, покрылся потом, он всегда впадал в панику, когда выходила из строя его искусственная половина, та, что он проклинал, та, благодаря которой он жил, а смерти он дьявольски боялся.

Он прошел по туннелю, не глядя на тела, лежавшие подле него. Только перевернул ногой женщину и убедился, что она мертва.

– Что убило их?

Рауль встал на колени, показал на маленький черный предмет, торчащий из шеи женщины – металлический дротик.

– Позвольте мне, – сказал Рауль.

Он вытащил дротик и передал, осторожно держа кончиками пальцев в перчатке, Крошке. Тот расстегнул один из бесчисленных карманов огромного плаща. Рауль положил дротик туда, вытащил другой такой же и показал киборгу.

– Не прикасайтесь. Яд действует мгновенно, как вы сами убедились. Смерть от него абсолютно безболезненна. Жертва чувствует укус, а потом... конец.

Крис взглянул на Крошку. Его маленькие игрушечные ручки вместе с оружием исчезли в плаще. А киборг все это время считал, что Крошка мухи не обидит!

– У него еще есть?

– Конечно, – ответил Рауль. – Это его любимое оружие. Он же такой чувствительный. Он не в состоянии убить кого-либо, если будет знать, что причиняет страдания. А убивать этим оружием гораздо легче.

– Рад, что на этот раз его чувства не задеты, – сказал сухо Крис. Он продолжал жевать табак, поглядывая в разные стороны. – Больше нет этих зомби?

Рауль посмотрел на Крошку. Шляпа отрицательно качнулась.

– Нет, можно идти, только надо спешить. Ваши помощники увидели коразианцев, которые входят в Огненную комнату.

– Кранты. – Крис вытащил изо рта сигару.

– Жаль, – согласился Рауль, поеживаясь. – Но что поделаешь. Все равно нельзя медлить. Ведь Абдиэль пока не знает, что мы здесь. И эти зомби не смогут уже задержать короля.

Бритт замахал им из другого конца туннеля.

– Босс! – позвал он тревожным голосом. – У нас туткое-кто появился!

– Иду. – Крис взглянул на лоти, который все еще стоял на коленях у трупов. – А вы?

– Сейчас, друг киборг. Нам надо сначала кое-что сделать. – Рауль переглянулся с Крошкой.

Крис снова зажал в зубах сигару, покачал головой и пошел.

– Абдиэль пока не знает, что вы и я здесь. Но скоро узнает. – Рауль сказал это шепотом, но киборг услышал.

– И что? – Крис остановился и повернулся к нему.

Крошка достал из кармана маленькую коробочку и торжественно вручил ее Раулю. Лоти с таким же благоговением открыл ее, вытащил оттуда какой-то предмет и сунул его в руку трупа.

Крис сфокусировал свой искусственный глаз на этом предмете.

На визитной карточке золотыми буквами было выведено:

«С наилучшими пожеланиями. Снага Оме».

Глава седьмая

... ибо к свету верный путь

По вашей мрачной области пролег.

Джон Мильтон. Потерянный рай

Мейгри, Агис и Спарафучиле притаились, прижавшись к стене туннеля, держа оружие наготове. Брат Фидель остановился поодаль, на пересечении боковых проходов. Ему приказали, если он увидит что-нибудь подозрительное, сломя голову бежать назад. Впереди у выхода из туннеля горел яркий красный свет, но коразианцев там не было.

– Какого черта они возятся? – раздраженно спросила Мейгри. – Почему не начинают атаку?

Она отключила меч, он больше не светился своим сказочным светом. К сожалению, голос, исходивший от него, она не могла отключить.

Они ждут тебя, миледи. Иди по этой дороге, ты же знаешь, ты должна идти. Должна, чтобы найти Сагана.

– Может, ждут нас, – предположил Агис, откликнувшись на вопрос Мейгри. – Хотят заманить нас на открытое пространство.

– Пойду взгляну, – вызвался Спарафучиле, и прежде чем Мейгри успела остановить его, он скользнул беззвучно, как смерть, в темноту.

Она следила за его силуэтом, расплывающимся на фоне красного света, пока он не слился с тьмой и не исчез из виду.

Он очень быстро снова появился, вынырнул прямо под носом у нее, как из-под земли.

– Не огненные уроды. Одни мертвяки. – Спарафучиле называл зомби мертвяками. – Очень много, все с красными фонарями. Хотят, чтобы мы решили, что это огненные уроды.

– Почему? – спросил подозрительно Агис. – Какой смысл?

– Игра такая, – ответила Мейгри. – Чтобы держать нас в напряжении.

«Да, миледи. Головоломка. Ты ведь тоже большая мастерица на головоломки. Но начала уставать от них, верно? Потому что они отвлекают тебя от более серьезных вещей. Дайен летит сюда. Ты знаешь?»

– Леди, мы пойдем. Мы не остановимся здесь. Это опасно!

Спарафучиле тряс ее за плечо.

«А ведь он говорил, не умолкая. Я слышала его голос, – сообразила Мейгри. – О чем он говорил? О чем-то, наверно, очень важном...»

– Мертвяки заблокировали проход. Но у стены есть выступ. Мы спрячемся и откроем огонь. – Убийца показал жестом, как он будет стрелять по баррикаде. – Заколдованное место. Огненная вода.

– Огненная вода, – повторила рассеянно Мейгри.

«Конечно, Дайен прилетает, ловец душ. Таков наш план. Он прилетает, чтобы уничтожить тебя».

«Уничтожить меня? Или воссоединиться со мной? Тебя это не касается, миледи. Дайен летит ко мне. Один. Только ко мне. А ты не смей встревать, пытаться помочь ему».

– Вы убедитесь в том, что он не нуждается в моей помощи, – сказала вслух Мейгри. Один. Конечно, не один! Он не такой глупец. Она отчетливо видела Дайена в рубке «Ятагана», видела...

Мейгри с облегчением вздохнула. Он не один. Но он обманул Абдиэля, а тот поверил. И она поверила бы. Она усилием воли отвлеклась в своих мыслях от Дайена, боясь, что ловец разума с ее помощью войдет с ним в контакт и узнает правду.

– Миледи! – Рядом стоял Агис, преисполненный спокойствия и почтения. Брат Фидель был рядом с ним, оба встревоженно смотрели на нее. – Все в порядке?

Господи, ну что за глупый вопрос! Конечно, все не в порядке. Она готова была кричать, сотрясая воздух, отвечать на вопросы, которые ей никто не задавал. Она смотрела на Агиса, но видела Абдиэля. И не решалась отогнать этот образ. Пусть будет все время перед глазами, пусть смотрит на нее, следит за ней, а не за Дайеном.

«Я мыслями не здесь, – хотела она сказать Агису. – Веду бой, который вы не в состоянии увидеть или понять. И если я его проиграю, вам не спасти меня».

Она хотела все это сказать... Но зачем? Ведь на нее с издевкой и насмешкой смотрел Абдиэль.

– Идемте, – сказала она лаконично.

Они пошли дальше, больше не стараясь сохранять тишину. Спарафучиле, правда, шел тихо, словно тень. Зато Агис гремел своими ботинками по каменному полу. Тяжелая лазерная винтовка громыхала и бренчала, болтаясь у него за спиной. Доспехи Мейгри звенели, как миллион крошечных серебряных колокольчиков. Ряса брата Фиделя шуршала, подол бился о ноги.

Теперь можно не красться, Абдиэль ведь знал, что они тут, знал, что они приближаются. Важнее идти быстрее. Мейгри должна найти Сагана. Найти, чтобы обрести свою вторую половину.

Выступ, о котором говорил Спарафучиле, оказался большой скалой, которая, словно баррикада, перегораживала часть прохода. За ней Мейгри отчетливо видела красные фонари на фоне желтого света, колеблющегося, будто языки пламени.

Огненная вода. Она вспомнила слова ублюдка и пожалела, что не спросила тогда, что он имел в виду. А теперь поздно. Темные фигуры сновали взад и вперед в этом желтом пламени.

Что-то просвистело мимо нее с каким-то странным звуком, который в первое мгновение она не смогла узнать.

– Арбалеты, – сказал Агис. – Они стреляют в нас из арбалетов.

Как странно, подумала Мейгри. Почему не из лазерных пистолетов? Или винтовок? Куда надежнее, и целиться особенно не надо.

– Не стрелять! – приказала она, хотя в этом не было нужды.

Агис и Спарафучиле были опытными воинами и поняли, что зомби стреляют вслепую. Если по ним открыть огонь, все равно не попадешь, но враг обнаружит тебя.

Стрелы летели мимо, ударялись в стены, потолок, с грохотом падали на каменный пол.

Мейгри переключила меч: теперь он будет выполнять защитные функции, приглушила его яркий свет; он защитит ее и брата Фиделя, который стоял рядом. Но она понимала: нельзя попусту тратить силы.

То ли зомби были никудышными стрелками, то ли они специально стреляли так, чтобы не попасть в цель.

«Ты не должна умереть, дорогая. Это не входит в мои планы».

«Лучше убей меня, Абдиэль. Потом у тебя не будет такой возможности».

Мейгри притаилась за баррикадой. Стрелы вонзались в нее, пролетали над ней. Брат Фидель пригнулся позади Мейгри. Спарафучиле положил руку на плечо монаху, притянул к полу.

– Ложитесь, святой отец! – прорычал убийца.

Брат Фидель тут же подчинился. Мейгри достала из-за пояса гранату, собираясь бросить ее через баррикаду. Ублюдок остановил ее.

– Бесполезно. Упадет в воду. Только брызги во все стороны поднимутся.

Снова вода.

– Я должна посмотреть, что там такое, – сказала раздраженно Мейгри. – Агис, прикройте меня. Чтобы они головы свои пригнули, пока я выясню, что там такое.

Центурион поднял лазерную винтовку, положил ее на край баррикады и выстрелил.

Результат был абсолютно неожиданным.

Грохочущий звук, потом взрыв. Клубы огня вырвались из склепа, волной их отбросило к баррикадам.

Агис опустил винтовку, нырнул за баррикаду, пригнул к полу Мейгри. Спарафучиле вроде бы тоже бросился на пол.

Мейгри закрыла лицо, глаза, но, к ужасу своему, она не успела заткнуть уши. Крики, крики человеческих существ, которых сжигают заживо, заглушали шипение и треск огня. Где-то возле нее послышался голос брата Фиделя, который молился за души погибших.

Через секунду все было кончено.

Крики смолкли. Языки пламени утихли, огонь снова горел желтым ровным светом.

– Миледи! – Агис наклонился к ней, лицо его было все в копоти.

Она закашлялась, оттолкнула его прочь. Потом села, оглянулась с изумлением вокруг.

– Что... случилось? – выдавила она из себя.

Спарафучиле осторожно выглянул из-за баррикады. Его изуродованное лицо исказилось от страха.

– Посмотрите, моя леди!

Желтое пламя дрожало на поверхности небольшого озера, которое находилось в дальнем углу сводчатого склепа. У воды валялись обугленные останки зомби. Тела обгорели до неузнаваемости. Их было около двадцати. По их судорожным позам было ясно, что они умерли в диких мучениях.

– Господи, смилуйся над ними! – шептал брат Фидель.

– Я выстрелил и... произошел взрыв, – сказал Агис, потерявший свое обычное спокойствие. Он задумчиво посмотрел на винтовку. – Никогда ничего подобного не видел.

– Нефть, – сказала Мейгри, втянув ноздрями воздух. Провела пальцами по баррикаде, поднесла их к свету. – Она на поверхности воды и на стенах. Поэтому они стреляли из арбалетов.

– Но они же знали, – запротестовал Агис. – Они должны были знать, что мы стреляем из лазеров...

– Нет, не знали, – сказала тихо Мейгри, снова опускаясь вниз. – Но он знал. Это он послал их на такую смерть.

– Какой в этом смысл? – удивился Спарафучиле, почесывая обросший подбородок. – Их же много, они могли бы убить кого-то одного или двоих из нас.

– Он не хочет, чтобы мы умирали, – сказала Мейгри бесцветным голосом. – Пока что не хочет. Не сейчас. – Она пыталась убедить себя, что не надо думать о том, в каких муках погибали эти несчастные, чьи души давно попали к нему в плен. Ведь так и так ей придется тоже убить кого-то из них. Но они Божьи дети. Абдиэль освободил их от жалкого жребия, послав на верную смерть.

«Нет, это имеет значение. Верно? Их крики звучат в твоей голове. Твой дух сломлен. Силы покидают тебя. Ты в одном права, леди Мейгри. Я не хочу, чтобы ты умерла. Тебе не интересно знать, почему? А зря. Поверь мне, зря».

Мейгри поднялась. Она представить себе не могла, что можно внезапно почувствовать такую бесконечную усталость, какую она испытывала сейчас.

– Пойдемте. Брат Фидель, – добавила она, – оставьте ваши молитвы. Нет времени. К тому же их души сейчас обрели куда большее успокоение, чем когда эти бедняги были живы.

Агис взял винтовку.

– Зачем она теперь вам? – спросил Спарафучиле и усмехнулся.

– Пожалуй, вы правы, – печально согласился Агис и бросил ее.

– Древнее оружие – самое хорошее. Никогда не подведет. И заряжать его не надо. Только следить, чтобы острым было.

Убийца махнул рукой. Из ладони торчал, словно шестой палец, кинжал, поблескивая клинком. Он подбросил кинжал, ловко поймал его, заткнул снова за пояс, из-под которого виднелись рукоятки еще нескольких «древних» орудий.

– Но от них мало толку в борьбе с коразианцами, – заметил центурион.

– Лучше, чем ничего, – сказала Мейгри. – Не поможет, если... – И остановилась, прикусив губу.

«Не имеет значения, какое у тебя оружие, ты это хотела сказать, дорогая? Абсолютно верно. Я хочу, чтобы ты осталась в живых, а не они. Ты увидишь, как они умрут, один за одним, они примут свою смерть, понимая, что это ты их обрекла на нее! И с каждой утратой у тебя будет оставаться все меньше и меньше сил».

– Идемте, – сказала Мейгри, обошла баррикаду и двинулась к склепу с горящей водой, к склепу, пропахшему нефтью и обугленным человеческим мясом.

Она шла меж трупов, стараясь не смотреть на них, не слышать эхо их воплей. Как бы она хотела отказаться играть с Абдиэлем в его игру! Он был слишком хорошим игроком. Он подбирался к ней. Почему бы ему не убить ее? Конечно, он знает, что, когда она встретится с Саганом, они вдвоем уничтожат его. Но Абдиэль не боялся! Что же у него припасено для нее, чего она испугается больше смерти?..

Она пересекла склеп, остальные – следом за ней, подошла ко входу в другой туннель, который уходил под наклоном в другую сторону. Вдали она увидела еще одну комнату-склеп, большую, чем та, в которой они стояли. С потолка свисали лампы. В комнате стояли какие-то машины, судя по вибрации, они были включены. За ней она найдет Сагана...

«Иди! Разбуди Сагана. Верни его к жизни. Но он не скажет тебе за это спасибо, дорогая. Вас ждет чудовищная жизнь.

Обрати внимание, я сказал «жизнь», леди Мейгри. Не смерть. Я не собираюсь убивать вас, хотя вы должны убить меня.

Но это не так-то просто. Попытайся, дорогая. Только у мертвых нет надежды.

У мертвых и тех, кто пожелал им смерти».

– Змеиный зуб, – сказала Мейгри.

Она остановилась как вкопанная, вперясь в темноту. Наконец она поняла.

Ее спутники смотрели на нее, с беспокойством переглядываясь. Она задрожала, прижалась к стене, мокрой от нефти. Агис хотел было помочь ей, но монах остановил его.

– Нет, эту битву она должна выиграть одна. Мы не можем помочь ей.

«Змеиный зуб. Теперь ты поняла. Вас двоих, тебя и Сагана, отравит яд Змеиного зуба.

Что вас ждет? Вы вернетесь на свою галактику. Будете путешествовать с планеты на планету, а после вашего пребывания поползут слухи о чудовищных преступлениях, которые вы совершили. Пытки, насилие, массовое убийство, каннибализм, ваши преступления будут все более и более зверскими. Но никто не остановит вас. Ведь вы же Королевская кровь. Вы сверхлюди, дьяволы, демоны.

Люди станут проклинать вас, проклинать Стражей и особ Королевской крови.

Но такой же ужас, который вы будете вселять в других, вы испытаете сами. Даже больший. Вы сохраните рассудок, который обречен будет свидетельствовать, что ваша вторая, безумная часть сознания примет маниакальную форму человеконенавистничества. Вы будете молить о смерти; но инстинкт выживания, к сожалению, силен. Когда же наконец вас заманят в ловушку и поведут на казнь, вы будете отбиваться и вопить от страха: ведь вы же трусливы как зайцы.

А народ галактики, друзья и близкие тех, кого вы убили, станут смотреть, как вы умираете, радуясь гибели последних Стражей».

Мейгри глубоко, судорожно вздохнула – потом оттолкнулась от стены.

– Мы еще не проиграли! – сказала она в пустоту. – Дерек и я! Вместе мы выполним свой долг, уничтожим тебя!

«Может, и так. Я рискую, но зато какое меня ждет вознаграждение! Ты не рискуешь, леди Мейгри. Тебя ждет ужасный жребий! Если ты спасешь Командующего, вам двоим повезет и вы убьете меня, то Дерек Саган выполнит написанное ему на роду: он уничтожит тебя».

* * *

Крис со своим отрядом устроил засаду коразианцам в самом большом туннеле, который тянулся с противоположной стороны Огненной комнаты. Прикрытия никакого не было, Крис не решился стрелять из своей искусственной руки рядом с озером, покрытым пленкой нефти. Они втиснулись в трещины между камнями и стали ждать.

«Если и это не поможет, – подумал Крис, прикрепляя к руке пальцы-ракеты, – можем сказать друг другу прощай».

Судя по звуку колес, коразианцев было десять. А у него всего десять ракет.

Коразианцы вкатились в туннель. В тот самый момент, когда их вожак с помощью какого-то сверхчувствительного аппарата учуял опасность, Крис поднял руку и выстрелил. Ракета попала прямой наводкой в «голову» робота.

Коразианец взорвался. Его панцирь треснул и развалился, вокруг него пробежала электронная дуга. Но существо внутри панциря уцелело. Тельце ярко-красного цвета выпало на пол. Парни Криса принялись стрелять по нему стрелами. Они бы еще камнями начали бросаться!

Другие коразианцы открыли огонь. Темноту прорезали лазерные лучи. Удар луча пришелся Бритту по ноге, повалил его. Красный шар, в котором пульсировала жизнь, покатился навстречу наемнику.

Изрыгая проклятия, Крис приготовился к следующему выстрелу.

Значит, не хватит снарядов. Значит, нам конец. Значит...

Лазерный луч пронесся мимо него, ударился в стенку. Крис даже не пригнулся. Может, ему показалось? Обман зрения, ведь взрыв ослепил его. Или же все-таки коразианец отдает концы.

– Крис! Ты убил его! – закричал Ли. – Вдарь по ним еще разок! Еще разок!

* * *

Киборг отпихнул ногой куски панциря робота и медленно угасающий шар, который был раньше внутри панциря.

– Это последний, – сказал Ли, подходя сзади. – По крайней мере теперь мы знаем, что твои ракеты годятся.

– Ага, – пробурчал Крис, сплевывая табак, – все теперь в этом аду убедились, что они годятся.

– Ты хоть знаешь, где мы? Нам далеко идти?

Крис включил небольшой экран на своей кибернетической руке, посмотрел на схему.

– Недалеко. Но если на каждом шагу нам будет перебегать дорогу коразианец, то придется долго тащиться.

Он повернулся и пошел к Огненной комнате. Бритт сидел, прислонясь к стене. На лице проступили капли пота, оно блестело в бликах огня. Он закрыл глаза. Рауль застегнул свой медицинский ранец.

– Как нога? – спросил Крис, встав на колени рядом с Бриттом.

Бритт открыл глаза, попытался улыбнуться. Проглотив слюну, заскрежетал зубами.

– Отлично. Я решил... маленько передохнуть. Но как только скажешь, что надо идти, я встану и пойду. Парень, эти твои ракеты – суперкласс!

– Мало прихватил с собой.

– Эй, дай покурить.

– Ты же бросаешь. Помнишь?

Бритт с трудом улыбнулся.

– Это последняя.

Крис дал ему сигару, зажег ее.

– Небось теперь Мейгри не будет ругаться, что мы курим.

Он выпрямился, Рауль попытался отвести его в сторону.

– Крошка говорит, что парень привирает. Ничего отличного, – сказал Рауль, качая головой.

– Да знаю я! И он знает. Больше ничего не хочешь мне сказать? Времени в обрез...

– Я сделаю заморозку вокруг раны на ноге, но это ненадолго. Ему нельзя двигаться...

– Мы не оставим его здесь. Ты же знаешь, что эти уроды могут сделать с ним... Они съедят его живьем! А сначала заставят все им рассказать.

Рауль понизил голос.

– Я знаю. У меня с собой есть таблеточка...

Крис схватил его за шиворот красного костюма, тряхнул так, что тот чуть не задохнулся.

– Забудь об этом! – сказал он со смертельной угрозой в голосе. Потом отпустил. – Что-нибудь придумаем.

– Я хотел сказать, но вы так разнервничались! – Рауль с видом оскорбленной невинности одергивал на себе костюм. – У меня есть таблеточка, которая снимает боль. И вашему другу будет казаться, что нога зажила. Конечно, он причинит себе большой вред, если будет на нее наступать...

– ... Да все равно это лучше, чем если мы его здесь бросим. Давай. Гони свою таблетку. Спасибо, – добавил ворчливо Крис. – Прости, что чуток грубоват был. Я решил...

– У меня и такая таблетка есть, – ответил безмятежно Рауль, доставая из – за пояса пузырек, – но я подумал, что вы не одобрите мое предложение. А таблетка от боли очень быстро подействует. Через несколько минут он сможет идти.

– Отлично. – Крис стал медленно и осторожно двигаться по скользкому от нефти и мертвых коразианцев полу, обходя обломки их панцирей. – Что-нибудь увидел?

Гарри стоял в дозоре у выхода. Он покачал головой.

– Нет. Но от этого воя у меня голова раскалывается. Что это может быть?

– Сигнал тревоги. Пора двигаться. Пройдем по туннелю, потом через склеп. Там должен быть проход в компьютерный центр.

– Как Бритт?

– Ему выстрелом кусок ноги отхватило. Сейчас у него шок, он потерял много крови. Но лоти дал ему какую-то дрянь. По крайней мере от боли не будет страдать.

– Пойдет с нами, пока замертво не рухнет. Так что ли, босс?

– У тебя есть другие варианты?

Гарри взглянул на убитых коразианцев, покачал головой.

– Нет, босс. Простите.

Бритт заковылял к ним.

– Этот парень просто гений. – Он крепко обнял Рауля. – Нога как новенькая! Потрясающе! Мне никогда так классно не было.

Лоти покраснел от смущения, покачал головой, скромно потупился.

– Кто знает, – продолжал Бритт в эйфории. – Может, придется ампутировать эту чертову ногу, подаришь мне такую же, как у тебя, Крис?

– Надеюсь, тебе повезет, – сказал киборг, улыбаясь.

Бритт рассмеялся, захромал по туннелю.

– Иди рядом с ним, возьми еще Бернара, – приказал Крис Гарри.

Киборг посмотрел на кровавые следы, которые оставил на полу его приятель.

Выудил из кармана сигару, сунул ее в рот.

– Да, тебе повезет!

Глава восьмая

Я прочь бежала, восклицая: Смерть!

При этом слове страшном вздрогнул ад,

И тяжким вздохом отозвался гул

По всем пещерам и ущельям: Смерть!

Джон Мильтон. Потерянный рай

Туннель был темным и безмолвным, тусклый мигающий свет пробивался из склепа впереди. Мейгри и ее маленькая армия осторожно продвигалась вперед, Агис шел первым, ублюдок – замыкающим. Когда они подошли ко входу в комнату с приборами, зомби открыли огонь.

Вспышки лазера взрывались вокруг них. Очевидно, как мрачно сказал Агис, здесь можно «спокойно» стрелять из лазера: ведь вокруг были машины. Лампы висели в разных частях этого «механического» зала, освещая комнату. Они раскачивались в такт вибрации машин, их свет то здесь, то там резко бил по глазам, заставляя тени то сжиматься, то расширяться, как бы делая безжизненный металл живым.

Они притаились за одной из странных машин, выглядевших так, будто она была сконструирована сумасшедшим наркоманом лоти, когда тот находился в эйфории, и попытались определить, где находятся враги. Очень скоро стало ясно, что зомби превосходят их численностью и оружием и знают, где они. Они сражались, пока не кончилась энергия в лучевых винтовках и заряды лазерных пистолетов. Тогда бросили бесполезное оружие на пол, достали арбалеты и продолжили битву.

В любую минуту зомби могли захватить их. В любую минуту казалось, что их вот-вот выбьют с позиции. Но враг отступил.

А потом внезапно огонь прекратился.

– Что это значит? – прошептал брат Фидель. Подполз к Агису и протянул центуриону упавшие стрелы и дротики. – К сожалению, это все, что мне удалось найти. Может, они ушли?

– Не похоже, – угрюмо сказал Агис.

Его лицо было белым от боли, он переложил арбалет в левую руку и продолжил стрелять.

– Перегруппируемся для окончательной атаки!

Спарафучиле забрался на выступ машины. Его лохмотья болтались. Он пристально вглядывался в темноту, и его глаза горели от возбуждения. В обеих руках он держал по длинному ножу, напоминая Мейгри неуклюжую птицу с острыми когтями, готовую рухнуть камнем вниз, неся с собой смерть.

– Никого не вижу, – разочарованно сказал ублюдок.

– Странно, – усомнился Агис, его нестерпимо мучила боль от раны.

– Они пытаются обмануть нас, заставить расслабиться.

– Нет, – сказала Мейгри. – Спарафучиле прав. Они ушли. Им приказали.

Она встала, заглянув за машины в противоположный угол комнаты, где был вход в склеп, в котором, казалось, она жила последние недели.

– Путь свободен. Можно идти.

Но она не пошевелилась, только опустила меч и закрыла глаза.

Она была истощена. Но это не было физическое истощение. Ее душа хотела заползти в темноту, найти там убежище, как душа Сагана. Мейгри боялась, боялась за своих людей, за Дайена, за Сагана, за себя.

Страх был оружием Абдиэля. Миледи это знала. Она продолжала сражаться, но это была проигранная битва. Она была одна, серебряные доспехи, защищавшие ее тело, не могли спасти ее душу от продолжавшейся атаки, в ее воображении всплыли образы тех, кого укусил Зуб змеи, ее душа в ужасе смотрела на все это из-за тюремных стен, сооруженных ее рассудком.

– Миледи! Вы ранены? – нерешительно спросил брат Фидель.

Мейгри встряхнула головой и вымученно улыбнулась.

– Это было бы трудно. Ни один выстрел не пролетел даже рядом. Посмотри рану Агиса.

Саган. Ей нужен Саган. Она не выдержит одиночества. Агис прислонился к машине, безуспешно пытаясь крутить повязку вокруг руки.

– Разрешите мне, – предложил Фидель, – повернитесь к свету.

– Ничего страшного, – сказал центурион, резко дернувшись от прикосновения священника.

– Это приказ, Агис, – сказала Мейгри.

Она оглянулась. Спарафучиле, спрыгнув со своего насеста, исчез в темноте, видно, по каким-то своим делам. Мейгри, вздохнув, повернулась к центуриону.

– Очень плохо?

– Могдо быть хуже, – сказал монах.

Он осторожно ощупал рану. Агис стоял спокойно, пока Фидель проверял рану, крепко стиснув зубы. Дротик пробил доспехи, но глубоко не прошел и кость не задел.

– Попытайся его вытащить, – попросил Агис. Пот блестел на его лице.

– Сейчас. Но он с шипами.

– Я знаю. Все равно вытащи. Давай. Если сил хватит. – Агис посмотрел на бледного брата Фиделя.

– Хватит, – тихо сказал священник. – У меня есть болеутоляющее, но, полагаю, вы не станете пить его.

Агис встряхнул головой, подбадривая себя.

Мейгри встала на колени рядом с ним.

– Обопрись на меня, – сказала она.

Сначала она думала, что он откажется, но потом его рука накрыла ее руку. Она взяла ее и крепко сжала.

– Лорд Саган в следующей комнате. – Она сказала это, чтобы отвлечь его.

– Я не буду делать ничего неожиданного, – сказал брат Фидель. – Приготовьтесь. Когда я досчитаю до трех. Раз...

– Комната большая и наполнена пылающей водой. Четыре моста образуют крест, встречаясь в центре.

– Два...

Мейгри чувствовала, как Агис все сильнее и сильнее сжимает ее руку. Он смотрел на нее.

– Да, миледи, – твердо сказал он, – продолжайте.

– Там четыре входа под углом девяносто градусов друг к другу. Ты и Спарафучиле будете в дозоре, пока мы с братом Фиделем...

– Три...

Монах сделал внезапный рывок. Агис, оборвав дыхание, подавил стон. Его глаза закрылись, пальцы больно стиснули руку Мейгри. Она крепко держала его. Он ослабил свою хватку, глубоко и прерывисто дыша.

Фидель вынул покрытый кровью наконечник и дал Агису посмотреть, потом продезинфицировал рану и перевязал ее.

– От этого рука онемеет. Я ничего больше не могу поделать, – сказал он, глядя на насупившегося Агиса.

– Или потерпите, или истечете кровью.

Мейгри протянула Агису бутылочку.

– Тут вода. Жаль, что нет ничего покрепче.

Центурион взял пузырек, улыбнувшись ей.

– Спасибо, миледи.

– Не благодари меня. Брата Фиделя благодари.

– Вся благодарность должна быть обращена к Богу, – сказал священник.

Собрав сумку, он встал, протянув руку Агису. Центурион заколебался, но потом принял помощь. Фидель помог Агису встать.

– Со мной все будет в порядке. Где ублюдок?

– Спарафучиле здесь, – сказал тот, материализовавшись из темноты, как если бы он был сам ею и только в последнюю минуту решил обрести форму. – Я принес оружие от зомби. – Он махнул рукой. – Можно идти. Я проверил. Мертвяки ушли.

«Конечно, дорога свободна. Я очистил путь. Я бы хотел остаться подольше, развлекая тебя и себя, но приближается корабль Дайена, и я должен сконцентрировать свои силы. Король привез с собой бомбу. Как хорошо! Мне не нужно никуда лететь за ней. Да, моя дорогая. Я заполучу ее».

«Я должна предупредить Дайена», – подумала Мейгри, ей было так же трудно думать, как и дышать. Нет, решила она. Он уже знает об опасности.

Спарафучиле дернул ее за рукав.

– Мы что-то здесь застряли, как бы зомби не вернулись. Нам опять придется их убивать. Не исключено, правда, что они убьют нас.

– Он прав, миледи, – сказал Агис, – надо уходить.

– Это все серебряные доспехи, – сказала она ему, – они такие тяжелые. Мне было бы легче идти, если бы не они.

Они недоуменно и озабоченно посмотрели на нее. Мейгри встряхнула головой.

– Не обращайте внимания. – Она вздохнула и пошла.

* * *

– Крис! – взволнованно позвал Ли.

Киборг, повернувшись, остановился.

Бритт упал. Он лежал на полу, его голова покоилась на руке Ли.

– Прости, Крис. Чертова таблетка, которую мне дал отравитель, усыпляет меня. Я немного вздремну. – Его глаза закрылись.

– Конечно, – сказал Крис, вставая на колени. – Отдохни. Мы подберем тебя на обратной дороге...

– Он не слышит тебя, Крис. – Ли положил обмякшее тело на каменный пол. – Он умер.

Крис вынул наполовину выкуренную сигару из пепельных губ Бритта и со злостью швырнул ее в сторону.

– Пошли!

– Мы оставим его здесь? – требовательно спросил Гарри.

– Ему уже все равно. Вперед. Пошли!

Все ушли. Крис задержался рядом с телом, задумчиво глядя на него.

– А из тебя бы получился отличный киборг!

Они продолжали идти по туннелю, осторожно двигаясь с оружием в руках. Красное зарево нигде не показывалось. Коридор был темным и тихим. Повернув, они оказались в секторе, где сходилось несколько туннелей.

Крис подал знак остановиться. Осторожно, вплотную прислонившись к стене, он посмотрел в один из туннелей. В десяти метрах от него, в конце длинного коридора была тускло освещенная комната. Он сфокусировал зрение, приблизил изображение. Теперь он мог четко видеть компьютеры.

– Это их главная система? – пробормотал он. – Черт, да такие компьютеры теперь только в музее и встретишь.

– Что-то тут тихо, – беспокойно проговорил Ли.

– Да. Мне это не нравится. – Крис подошел вплотную к стене.

На самом деле тихо не было. Старинные машины стучали, гремели и колотили, дополняя к поскуливающим и жужжащим звукам из допотопного компьютера клацающие вопли сирены. Но Крис знал, что Ли имел в виду. Было слишком тихо.

Киборг рискнул бросить взгляд в ту комнату, где находилась центральная компьютерная система коразианцев. Комната была большой, освещенной, хотя коразианцы не нуждались в свете. Но эти лампы нужны были зомби, чьи глаза не видели в темноте.

Два мертвых разумом стояли снаружи у входа в комнату. Скорее всего охрана. По их позам можно было подумать, что они спят или мертвы, но у Криса было отчетливое чувство, что на самом деле они живы и бодрствуют.

Он вернулся назад.

– Два солдата-зомби сторожат вход. Никаких коразианцев. Интересно, куда все эти ублюдки внезапно делись.

– Они готовятся к атаке на юного короля, хотят украсть бомбу, – заявил Рауль.

Крис пристально посмотрел на него.

– Да? Какого черта ты все это знаешь?

– Я не знаю. Это Крошка знает.

– Он и мысли коразианцев читает? – Крис подозрительно посмотрел на фигуру в дождевике.

– Он читает мысли коллективного интеллекта. Ему не нравятся они. Коразианцы ни о чем больше не думают, кроме как о том, чтобы кого-нибудь сожрать.

– Итак, где они сейчас? – спросил Крис.

– Их армия сосредоточена на поверхности. Когда межпланетный корабль приземлится, они бросятся в атаку. Зомби сражаются вместе с ними. Что нам делать?

– За что нам платили, то и делать. Сотри эти файлы. – Крис вынул сигару, ткнув ею в Крошку. – Он не знает, есть ли еще зомби поблизости?

– Нет, только два в конце коридора, не подозревающие о нашем присутствии.

– Они узнают о нас, милый, если у твоего друга слабые легкие.

– Его легкие в превосходном состоянии, любой в его возрасте позавидует, но я не понял...

– Я о его трубочке, – коротко пояснил Крис.

– Вы шутите? – Рауль выдавил вежливую улыбку. – Дайте взгляну. – Он обогнул киборга, посмотрел в туннель и вернулся. – Очень далеко. Не доплюнет он туда.

– Черт! До чего же мне эти советчики надоели! – Крис снова сунул самокрутку в рот, раздраженно жуя ее. – Ты куда собрался?

– Я сам разберусь с зомби. – Рауль откинул свои длинные волосы назад, пытаясь завязать их в хвост. – Пожалуйста, разрешите мне, – добавил он, даря Крису обворожительную улыбку. – Сейчас моя очередь.

– Как...

– Подождите, пожалуйста.

Лоти закрыл глаза, сконцентрировался, затем открыл их. Зрачки были застывшими. Глаза ничего не выражали, лицо было бесстрастным.

– Туда можно пройти? – тупо спросил он безжизненным голосом зомби.

– Ты сумасшедший! – сказал Крис. – Ну, положим, ты сойдешь за зомби, но эти ребята знают друг друга в лицо. Они застрелят тебя прежде, чем ты сможешь подобраться к ним близко...

Рауль встряхнул головой и начал осторожно снимать перчатки с рук.

– Зомби имеют один изъян. Каждый связан только с одним человеком, это Абдиэль. Их никто больше не волнует, включая самих себя. Следовательно, они не знают друг друга. Не трогайте, пожалуйста.

Рауль раскинул руки.

– Тебе понадобится вот это. – Крис протянул ему дротиковый пистолет. – Смотри, не сломай свои ногти.

– У меня очень крепкие ногти. Я пью кутикулу... Или вы опять шутите? – Улыбнувшись, Рауль поклонился. – Спасибо, мне не нужно ваше оружие.

Потирая руки, он повернулся и, прежде чем Крис смог его остановить, медленно вышел в проход. Пока он шел, походка его изменилась. Его плечи выпрямились, а шея и спина стали жесткими. Он пристально смотрел прямо перед собой, вышагивая к четко намеченной цели, как зомби, чьи умственные способности всегда были направлены на что-то одно.

– Отравитель похож на привидение, – сказал Ли.

Крис бросил полный значения взгляд на Крошку, чьи глаза сверкали из-под большой шляпы.

А кого это Рауль имел в виду, когда сказал о том, что любой позавидует легким Крошки?

– Крошка все равно читает мои мысли, – начал оправдываться Ли. – Так что могу сказать их вслух.

Крис должен был признать, что Ли имеет право на свое мнение. Киборг обернулся посмотреть, что происходит в туннеле.

Рауль шел размеренными шагами по направлению к компьютерной комнате. Солдаты не видели его, но услышали. Виду не подали.

Крис сфокусировал свой глаз, держа лоти в поле зрения.

Рауль остановился в пятне света. Зомби тронулся с места. Крис тихо чертыхнулся.

– Что происходит? – спросил Гарри громким шепотом. – Черт побери! Я ничего не вижу!

– Они держат его под прицелом, – сказал киборг.

– Пойдем? – Ли зарядил оружие.

– Нет, дай ему шанс. Пока они его не застрелили.

– Стой, кто идет! – Зомби поднял винтовку. – Вход запрещен.

– Абдиэль прислал меня, – ответил Рауль. Он стоял между двумя зомби с раскрытыми руками, ладонями наружу, показывая, что он безоружен. – У меня для вас сообщение.

– Какое?

Зомби опустили оружие, имя Абдиэля рассеяло все их подозрения.

– Идет леди Мейгри. Вон оттуда!

Рауль повернулся, как будто бы указывая. Зомби повернулись, чтобы посмотреть. Лоти, крадучись, сделал шаг вперед. Одной рукой он схватил зомби, стоящего слева, другой обхватил запястье второго, стоящего справа с оружием в руках.

Шок, боль исказили лица зомби. Их колени подогнулись. Рауль отпустил их, и они сползли на пол.

Крошка выскочил из своего убежища и побежал, наступая на полы дождевика. Он мчался как молния.

– Вперед! – приказал Крис.

Дойдя до комнаты, его люди заняли позицию в проходе. Киборг осмотрел тела. Луч фонаря осветил искаженные маской боли лица, рты, открытые в молчаливом крике.

Крошка наклонился над ними, ухмыляясь. Рауль посмотрел на трупы.

– Наилучшие пожелания от моего бывшего хозяина Снаги Оме, – вяло сказал он. Вынув из-за пояса пару перчаток, он снова надел их. – Яд. – Он расправил перчатки. – Именно поэтому я предупредил, чтобы вы не прикасались, – добавил он, пристально смотря на Криса. – Искусственная кожа на ладонях предохраняет меня от яда. У нее поразительно красивый цвет. Я ее часто использую вместо губной помады.

– Губной помады? – Крис вытащил сигару изо рта, посмотрел на нее, потом на лоти, сунул ее обратно и, опять передумав, сунул окурок в карман. – Они не успели отправить сообщение хозяину?

– Боль, которую они испытали, была мгновенной, но очень сильной. Они не успели ни о чем подумать, кроме как о приближающейся кончине.

– Ты знаешь, что делаешь. Пойду поработаю. Если твой друг что-нибудь услышит, дай мне знать.

– Конечно. – Рауль сиял. Крошка вынул золотую коробку с карточками из кармана.

Крис не стал ждать, что произойдет дальше.

Ему потребовалось время, чтобы привыкнуть к старым компьютерам; поначалу он неумело обращался с коразианской технологией, и хотя коразианцы точно копировали модели у людей, они понятия не имели, что они копируют и как это работает.

Он яростно стучал по клавишам. Единственное достоинство коллективного ума в том, что коразианцы доверяли друг другу. Поэтому не требовались пароли, шифры и всякая другая чепуха.

«Чудеса, да и только!» – сказал он себе.

Он чувствовал, как бежит время, понимал, что надо торопиться, чувствовал опасность нависшую над ними. Но все словно отодвинулось куда-то, стало нереальным. В комнате стояла тишина, за исключением шума работающих машин. С таким же успехом он мог находиться в музее. Мельком посмотрев на дверь, он увидел Рауля, снова распускавшего свои волосы.

Крис искал файлы. Но он поймал себя на том, что ему интересно, что делает ее сиятельство, жива ли она? А Агис и священник? Конечно, уже нет. Конечно, все мертвы, как Бритт.

– И мы скоро тоже умрем. Вот ты где! – сказал он, найдя наконец нужный файл. Раскрыв, он просмотрел его, перепрыгивая через технические термины, остановившись только тогда, когда наткнулся на бесконечные ряды трехразмерных схем. Крис не знал, как выглядит бомба, но чувствовал, что здесь нет ее чертежей.

– Похоже, они раздобыли детали бомбы. Но не знали, что с ними делать. Пусть эксперты решают, что это такое.

Включив свой собственный внутренний компьютер, он подключился к машинам коразианцев и загрузил все файлы, которые, как ему казалось, имели отношение к бомбам, людям, галактике, Млечному пути и т. д.

Одновременно он следил одним глазом за дверью, готовый в любой момент увидеть, как его ребята сделали стойку.

Он собирался выключить компьютер, когда ему в голову пришла идея. У коразианцев были схемы основных деталей разных бомб, но они не могли сообразить, как их соединить. И если он сотрет файлы, делу это не поможет. И миледи понимала, что, попав в центральный компьютер, эти файлы обойдут всю галактику коразианцев.

«Может, добавить еще кое-что?» – подумал он.

Что он и сделал. На мониторе появилось трехразмерное изображение его кибернетической ноги. Внизу, на стандартном военном языке, он добавил: «Это оружие».

Закончив, он отключился и ушел, а невежественный интеллект компьютера продолжал стучать и поскрипывать.

– Враг не дает о себе знать? Хорошо. Пора сматываться. Наша работа закончена. А то я переполнен секретной информацией. Если со мной что-то случится, обязательно передайте мои файлы кому-нибудь. Пошли. И вы двое идете с нами. Или вы вздумали остаться здесь навсегда?

– Крошка сказал, что Звездная дама в беде.

– Да? Это ее проблемы, а не мои. Если наверху армия коразианцев отрежет нас от наших кораблей, нам капут.

– Крошка сказал, вы могли бы ее защитить.

Крис вынул сигару из кармана и сунул в рот. Его люди стояли, молча следя за ним.

– Это не оговорено в контракте, – сказал он наконец и, повернувшись, пошел назад, к выходу на поверхность.

Глава девятая

Все, что я сделал, – принадлежит тебе; все, что мне предстоит сделать, – принадлежит тебе; все, что у меня есть, – посвящено тебе.

Уильям Шекспир. Посвящение

Мейгри вошла в комнату, в которой Абдиэль держал Сагана в плену, заставив себя успокоиться. Четыре прохода вели туда с четырех сторон света. Четыре моста, идущие из каждого входа, встречались в центре, образуя крест над огромным бассейном с горящей черной водой под сводчатым потолком.

В центре комнаты находился гроб, сложенный из камней. Дерек Саган лежал в гробу с закрытыми глазами, с оружием по бокам. На нем были красная мантия и золотые парадные доспехи. Доспехи были копией настоящих, тех, что находились на борту «Феникса». Это зомби постарались.

«Как это похоже на Абдиэля! – подумала горько Мейгри. – Насмехаться над победами Сагана в его окончательном поражении».

Огни освещали комнату, отблеск их падал на доспехи, на лицо, сосредоточенное, умиротворенное, холодное, как камень, на котором покоилась его голова. Руки, вытянутые по бокам, не двигались, грудь не поднималась.

Мейгри остановилась на пороге, не в состоянии идти дальше. Она вытянула дрожащую руку, чтобы опереться о стену, сильная рука Агиса поддержала ее.

– Слишком поздно, – сказал Агис. – Милорд умер.

Спарафучиле издал яростный резкий крик, как раненый зверь.

– Нет! – глубоко вздохнула Мейгри, пытаясь оправиться от шока. – Нас хотят заставить поверить, что он умер.

Душа не покинула его тела, но была погружена в летаргический сон. Окна и входы были наглухо закрыты. Свет не пробивался через них. Но Мейгри должна была найти дверь.

Спарафучиле кинул на нее мрачный подозрительный взгляд. Тихо скользнув вперед, ублюдок взобрался на мост.

Агис собрался догнать его, но Мейгри остановила его, схватив за руку.

– Отпусти его, – сказала она.

Центурион посмотрел на нее мрачно, раздумывая, подчиняться или нет.

Мейгри поняла. Преданность Агиса, как и Спарафучиле, была изначальной и постоянной по отношению к милорду. В то время как преданность ей была ненадежной.

– Он не сделает ничего плохого, – сказала она.

Спарафучиле встал рядом с гробом, в котором лежало неподвижное тело. Убийца наклонился над ним, посмотрел на холодное лицо с резкими, упрямыми линиями, выдающими решительный и целеустремленный нрав. Протянув дрожащую руку, ублюдок нежно дотронулся до руки Сагана, он никогда бы не осмелился сделать это, будь Саган жив.

– Она права! – прошипел он. – Коварная женщина права. Кожа теплая. Ты жив. Ты одурачил их, да? Саган-лорд! Ты одурачил их всех, включая Спарафучиле. Это очень умно. Я смеюсь, Саган-лорд!

Убийца выдавил улыбку, больше похожую на гримасу. Подойдя ближе, он робко дернул Сагана за мантию.

– Ты сейчас пробудишься, Саган-лорд. Спарафучиле здесь. Спарафучиле обо всем тебе доложит, да? Как всегда! – Голос его надломился. Он хрипло закричал: – Саган-лорд!

– Господь смилостивится, – прошептал брат Фидель.

Мейгри начала понимать. Это была не просто преданность, но странная, по-своему истинная любовь.

– Агис, оставайся здесь и охраняй вход. Брат Фидель, идемте со мной.

Мейгри перешла мост. Убийца, услышав ее шаги, резко повернувшись, свирепо посмотрел на нее, стоя между ней и своим господином. Его рука скользнула под складки лохмотьев.

– Я могу помочь ему, Спарафучиле, – сказала Мейгри, продолжая приближаться, пристальноглядя ему в глаза. – А вы ступайте охранять другой вход. – Она показала на юг. Агис стоял в западном проходе. Ублюдок осторожно посмотрел на нее, обернувшись, кинул взгляд на неподвижного Сагана.

– Я могу помочь ему, – повторила она. – Только я. Вы знаете это, Спарафучиле. У нас Королевская кровь.

Убийца медленно отошел в сторону.

– Коварная женщина, – зарычал он; его черные глаза горели ревностью, как огонь на поверхности маслянистой воды. – Ты вернешь милорда. Я посторожу дверь. Я хорошо буду сторожить. Но. – Он поднял скрюченный палец, с длинным грязным ногтем, похожим на острие кинжала. – Я буду следить одним глазом за тобой!

Завернувшись в лохмотья, он пересек мост и встал рядом с открытой дверью. Мейгри поняла, что он не шутит. Один раскосый глаз был направлен на дверь, другой – точно на нее.

Она повернулась. Она не должна беспокоиться об убийце, о зомби, о коразианцах. Она должна сконцентрироваться на поиске Сагана; она понимала, что это самая сложная задача, когда-либо ей попадавшаяся. Может быть, невыполнимая.

Его лицо стало суровым. Наклонясь над ним, она взяла его руки в свои. Кожа была теплой, она чувствовала, как слабо пульсирует кровь. Она поднесла его руку к своей щеке, изуродованной шрамом от хлыста, ее кожа была влажной от слез. Закрыв глаза, крепко держа его за руку, она попыталась войти с ним в контакт.

* * *

Это была полная и абсолютная темнота, холодная и пустая, которая была всегда и вечно, огромная и нескончаемая, как вакуум между галактиками. Но он имел неизбежный конец. Мейгри могла вновь и вновь пересекать ту темноту, не увидев света одинокой звезды. Смерть, забвение, ее собственная смерть. Нет Бога, нет Создателя, нет жизни после смерти, нет сострадания, жалости, сочувствия, нет утешения. Ничего. Все было наполнено ни с чем не сравнимым страхом. Ее первым импульсом было убежать, спастись.

– Нет. Я не верю этому. Это ложь.

Из темноты появился свет. Вздохнув с облегчением, Мейгри заторопилась вперед и оказалась на борту «Феникса». И там был Саган, стоящий на мосту.

Она изумилась, увидев его, удивилась, что так легко его нашла, почти не затратив сил. Она подошла ближе. Он повернулся к ней. Она остановилась, ужаснувшись. Он жутко изменился. Его черты не были больше благородными и гордыми, их исказили все мыслимые и немыслимые пороки. Его красная мантия стала отвратительного цвета, как будто была испачкана в крови. Золотые доспехи изорвались в клочья.

Она все поняла по его глазам. Он стал деспотом, тираном, убийцей, Калигулой, Гитлером. Его люди боялись его, чувствовали к нему отвращение, презирали его. Его имя было проклято всей Галактикой.

Увидев ее, он отвратительно рассмеялся и, подняв гемомеч, подошел к ней.

Он выполнит написанное ему на роду и уничтожит тебя.

В отчаянии она обнажила свой меч. Пусть лучше она умрет и он умрет. Они оба жаждали смерти...

Что-то ударило ее сзади, толкнуло, выбив меч из рук. Ее концентрация нарушилась. Удар был настоящим, он пришел извне в тот мир, в котором она находилась. Опасность, страшная, надвигающаяся угроза. Она смешалась, смутилась, зная, что должна возвращаться, но боялась уходить, боялась, что больше никогда не сможет найти сюда дорогу.

Крики, отдаленные крики. Она должна вернуться. Встала на колени, ища свой меч. Монах в рясе с капюшоном преградил ей дорогу.

– Двое должны пройти дорогой тьмы, дочь моя, чтобы найти свет.

Мейгри вспомнила этот сухой, ржавый, как если бы долго молчавший голос. Она скрючилась в ногах монаха и подняла глаза, чтобы увидеть его лицо. Оно было прикрыто капюшоном, но она знала, кто это был, знала, почему он пришел.

Ей предстоит борьба между жизнью и смертью.

– Святой отец, подожди меня! – закричала она. – Я вернусь.

Он, ничего не сказав, покачал головой. И она услышала в своем сердце: «Если вернуться сейчас назад, ничего хорошего не будет. Ты сама сделала выбор, который определит результат. Давай уйдем из этого мира и войдем в мир Сагана!»

Мейгри встала, оставив меч на полу, и последовала за монахом. Поднялся порывистый ветер, резкий, жгучий. Он рвал на ней черную тунику. Будто луна, вынырнувшая из-под бегущих облаков, из-под туники показались сияющие доспехи, холодные, светлые, серебристые.

Монах повернулся спиной к ветру, который развевал его рясу. Мейгри подняла голову посмотреть, где они находятся.

Над ней возвышались суровые и неприступные стены аббатства. Она узнала их, хотя была здесь раньше только раз, очень давно; она побежала вперед, торопясь скорее войти.

Двери были заперты для нее. Она стучала в них и кричала, чтобы услышали ее. Но ее крики уносил ветер. Отчаявшись, она повернулась к священнику. Он молча поднял руку.

Двери задрожали и открылись. Она отошла униженно в сторону, с благодарностью уступая ему дорогу. Склонив голову, он прошел мимо нее, свет от ее серебряных доспехов осветил его лицо.

Гордые, суровые черты напомнили ей его сына. Но лицо отца было смягчено страданием, самоистязанием, удары хлыста оставили след в его душе. Он посмотрел на нее, и она увидела слезы, блестевшие на впалых щеках.

Он не произнес ни единого слова, проходя мимо нее. Темнота сомкнулась вокруг него, и она больше не увидела его лица.

Мейгри молча проследовала за ним в стены аббатства.

* * *

– Брат Фидель, идемте со мной, – сказала ему леди Мейгри, и священник подчинился, хотя зачем ему идти и чем он поможет, было совершенно непонятно.

Он ожидал, что она даст ему какое-нибудь поручение, но она больше ничего не сказала. Подошла к неподвижной фигуре лорда Сагана, и молодой священник догадался, что она забыла о его присутствии.

Брат Фидель встал рядом, готовый предложить молчаливое утешение и участие, если ничем другим не сможет ей помочь. Смотря ей в лицо, он видел любовь к этому мужчине, сожаление о потерянном навсегда прошлом, знание того, что для них нет будущего, разве что очень далекое, находящееся за границей этого темного мира.

Он видел ее слезы, они, будто святая вода, текли по лицу и падали на руку Сагана, которую она держала.

Брат Фидель отвернулся, не желая мешать миледи. Когда он посмотрел опять, он понял, что она по-прежнему не помнит о нем. Мейгри стояла здесь, но ее дух бродил далеко.

А он внезапно осознал, что предстал перед Господом. Он был измучен, унижен. Господь и раньше приходил к нему: в соборе, когда вместе с братьями он воздавал Ему хвалу, или когда в темноте тихой ночи он преклонял колени перед маленьким алтарем у себя в келье и его голос разрезал благоговейную тишину. Но он никогда раньше не чувствовал Бога так близко.

Он не знал, что делать. Это ощущение возвышало его и ужасало. Надо молиться, надо молиться. Ведь он ждал этого момента. Но слова вылетели из головы, когда он пытался вспомнить их. Он стал заикаться, дрожать, язык его заплетался, его разрывали радость и страх – такие же ощущения он испытывал, когда ребенком подошел к алтарю к первому причастию.

Фидель не понимал, что происходит. Лицо леди Мейгри было пустым, лишенным выражения. Она молча занесла меч над телом Сагана.

Брат Фидель со страхом наблюдал за ней. Все в руках Божьих. Он не решался вмешиваться, хотя понимал, что она готова погубить Сагана, погубить себя, а значит – обречь всех остальных на смерть.

Все в руках Божьих.

Брат Фидель так и не понял, что заставило его повернуться. Не шум, потому что убийца наносил всегда удар бесшумно. Закричал Агис, но мгновением позже. Если бы Фидель не повернулся в ту самую секунду и не увидел, что происходит, было бы поздно что-либо исправить.

Спарафучиле проскользнул мимо него с поднятым кинжалом, на клинке которого играло пламя.

– Ты не убьешь моего хозяина! – Спарафучиле занес руку, готовый вонзить кинжал в Мейгри.

Монах навалился всем телом на убийцу. Схватил кинжал. Спарафучиле не ожидал этого. Он потерял равновесие. И они оба рухнули, задев Мейгри. От удара у нее вылетел меч и упал на пол. Она наклонилась за ним.

А потом бросила меч и повернулась спиной к спасителю и убийце.

* * *

Агис, стоя на страже у входа, увидел, как убийца сорвался с места, как сверкнул кинжал.

Центурион закричал, предупреждая Мейгри об опасности. Прыгнул вперед, но между ними было слишком большое расстояние. Он ослаб от раны и потому не смог бы оказаться рядом с ней в ту же минуту.

Он побежал через мостик, потом остановился, пораженный происходящим: безоружный брат Фидель схватил кинжал Спарафучиле, навалившись на обидчика всем телом.

Они оба упали на Мейгри, выбили у нее из руки меч. Она нагнулась за мечом, Агис решил, что она начнет сражаться. Но она застыла, выронив меч. Она была далеко, наверно, выдерживала сама с собой отчаянный поединок.

Убийца и монах завертелись, сцепившись друг с другом. Спарафучиле изрыгал проклятия, пытался высвободиться из рук Фиделя. А тот вцепился в него мертвой хваткой. Они оказались за надгробием. Брат Фидель, казалось, пытался утихомирить убийцу, словно обезумевшего пациента.

На какое-то мгновение монах прижал его к полу, но Спарафучиле был сильным и гибким, как пантера, и живо вывернулся. Агис остановился возле них в растерянности, приготовив дротиковую винтовку, чтобы в случае чего выстрелить, но боялся нажимать на курок, потому что в полумраке мог случайно задеть Фиделя.

Спарафучиле вспрыгнул на юношу, оседлал его, зажал жертву сильными ногами. Огонь играл на клинке убийцы. Теперь Агис мог выстрелить, не боясь промахнуться, но в то же мгновение убийца нанес удар.

Крик боли разорвал тишину. Тела соперников замерли. Агис опустил оружие, схватил Спарафучиле, согнувшегося над юношей, отшвырнул убийцу, приготовился пристрелить его. Но, взглянув в лицо ублюдка, увидел маску смерти.

Центурион в изумлении разжал руку. Спарафучиле рухнул, держа руки на животе. Из ребер торчала рукоятка кинжала, вокруг медленно расплывалось пятно крови. Губы его разомкнулись, он остановил полный боли взгляд на священнике.

Брат Фидель сел, оглядываясь вокруг.

– Как ты? – спросил его Агис.

– Спасибо, с Божьей помощью. Что... что случилось? – Фидель посмотрел затуманенным взором на ублюдка.

Спарафучиле зловеще усмехнулся.

– Кажется, ты убил меня, святой отец.

Фидель увидел рукоятку кинжала, кровь.

– Нет! – Он подполз к умирающему, взял его за окровавленную руку. – Нет, клянусь Господом, я не...

– Берегись! – предупредил Агис, испугавшись, что Спарафучиле попытается взять врага с собой на тот свет.

Но спазм боли исказил уродливые черты убийцы, дыхание застряло в горле.

– Господь! – Спарафучиле ухватился за единственное услышанное им слово. – Твой Господь... Это он убил меня!

Голова ублюдка упала набок, из открытого рта потекла кровь. Гладкие, прямые волосы растрепались, прикрыв раскосые застывшие глаза, вперившиеся в темноту.

Брат Фидель сидел на полу. Лицо его стало серым, дыхание частым и неглубоким.

– Я не притрагивался к кинжалу! Клянусь! Перед Господом клянусь! Ведь вы видели, да? – Он посмотрел на Агиса.

– Да, видел, – солгал центурион. И положил руку на плечо юноши. – У Спарафучиле подвернулась нога, он упал, и кинжал вонзился в него.

Фидель перевел взгляд на труп.

– Нет, – сказал он. – Произошло что-то другое.

– Что бы ни произошло, ты спас жизнь миледи, – сказал Агис.

Фидель, опомнившись, наконец сообразил, где он, увидел Мейгри, державшую Сагана за руку. Она стояла, уткнувшись в плечо милорда головой, ее светлые волосы рассыпались, прикрывая их обоих точно шелковой завесой.

Брат Фидель тихо вздохнул.

– Кто знает?!

Он закрыл невидящие раскосые глаза Спарафучиле и стал читать отходную молитву.

* * *

В аббатстве темнота была не угрожающей или пугающей, а успокаивающей, теплой, дающей утешение после дневных трудов, облегчение от мук и боли. Мейгри шла по проходу вслед за монахом. Никого из братии не было, им было запрещено видеть женщину. Лишь краем глаза она замечала темные фигуры, тут же исчезавшие, когда она поворачивала голову посмотреть на них.

А вдалеке раздавались голоса, преисполненные мольбой:

– Kyrie eleison... Смилуйся, Господи...

Темнота, тепло, музыка были словно упрек Мейгри, чьи доспехи пронизывали мягкие тени острым, агрессивным, металлическим светом. Она чувствовала негодование священников, их неодобрение.

– Я выполняю свой долг, – сказала она им; голос ее дрожал, эхом раскатываясь по залам, чьи камни слышали только звуки молитвы и мягкие, приглушенные тона беседы о самом насущном, мирском.

Пристыженная, она взглянула искоса на высокого священника, пытаясь понять, сердится он на нее или нет, но он натянул низко на лоб капюшон, лица не было видно. Ничего не ответив, он продолжал свой путь.

Они спустились этажом ниже, туда, где были кельи монахов, и повернули в узкий длинный коридор. Мейгри могла дотронуться до стен с обеих сторон, лишь протянув руку. А если бы подняла руку, дотронулась до потолка. Высокий монах ссутулился, чтобы не удариться головой.

Было плохо видно. Монах нес тонкую белую свечу, ее слабое пламя колыхалось в такт его движениям. Фигура монаха, полы его рясы, напоминающие покрывало, поглощали и этот скудный свет. Он знал дорогу, мог бы идти вслепую. Мейгри все время спотыкалась, потому что, хотя плиты были стерты ногами бесконечно снующих здесь монахов, пол был неровным, он шел под наклоном – то вниз, то неожиданно вверх. Доспехи стучали и бренчали.

Они прошли мимо бесчисленного множества деревянных дверей, все они были закрыты. Из-под них не просачивался свет, ни звука не доходило из этих келий. Они дошли почти до конца коридора, и священник остановился.

Мейгри не надо было спрашивать, какую дверь открыть, она знала. Она взглянула на священника, ожидая получить от него какой-то знак, подтверждающий ее уверенность. Но он стоял неподвижно, лица не было видно, он не утешал ее и не торопил. Ей предстояло самой сделать выбор.

Тихо вздохнув, Мейгри мягко толкнула деревянную дверь. Та распахнулась.

Мужчина в рясе стоял на коленях перед алтарем. Спиной к ней, хотя наверняка услышал, что она вошла, потому что ее доспехи зазвенели, как серебряные колокольчики. Она узнала его по длинным волосам, спадавшим на плечи, узнала, потому что сердце стиснула боль.

Высокая и прямая, в сиянии доспехов, которые освещали келью ярче, чем лунный свет, Мейгри обратилась к нему:

– Лорд Дерек Саган, я призываю вас исполнить свою клятву. Я призываю вас к вашему королю!

Он долго еще стоял на коленях, потом поднялся и повернулся к ней. Лицо его было мрачным, строгим и темным, в глазах – горечь упрека, она почувствовала это его состояние в ту секунду, когда вошла в его обитель. Ей показалось, что он сейчас откажет ей, она испугалась, не зная, какими же словами ей убеждать его, ибо ей нечего было предложить ему взамен мира и покоя, охранявших аббатство, разве что отчаяние, ужас, смерть...

– Отец... – сказал он, огонек его слов упрека погас, так же как пламя свечи в руках монаха.

Только серебряные доспехи Мейгри излучали свет.

Саган посмотрел на нее, глубоко вздохнул.

– Не надо было вам приходить, – сказал он.

* * *

Агис и брат Фидель стояли возле гроба. Агис все сильнее тревожился, нервничал. Держа руку на дротиковой винтовке, то и дело оглядывался по сторонам.

– Враг близко, – пробормотал он. – Я чувствую...

– Не вокруг нас, – сказал брат Фидель. Священник не сводил взгляда с неподвижной фигуры в гробу. – А внутри.

Агис вопросительно посмотрел на него, не понимая его слов.

– Мой повелитель умирает, – ответил священник. – Миледи старается удержать его, но сердцем она не с ним. Как это могло случиться? Страх за себя, страх за него...

– Она должна спасти его!

– Да, – сказал грустно Фидель. – Должна. Она знает это, надеюсь, спасет. Но ей предстоит сделать горький выбор. Kyrie eleison... Смилуйся, Господи. Господь смилостивится над ними.

Однажды Агис был у океана, и вдруг он вспомнил, как стоял у берега и наблюдал за волной, разбивающейся о берег. А потом она убегала от него, забирая с собой, как ему казалось, целый мир. Песок, галька, ракушки, водоросли утягивало из-под ног, и ему казалось почему-то, что следом за ними утянет и его, что волна схватит его и поглотит, и он исчезнет в зеленой пучине.

Но подкатывала другая волна, принося с собой ракушки, и песок, и водоросли, бросая ему их под ноги, точно даря жизнь. И так это будет продолжаться бесконечно.

– Все, – сказал тихо брат Фидель.

Мейгри положила руку на грудь Сагана.

Центурион понял, что его повелитель мертв. Он отстегнул меч, висевший на талии, хотел положить его в гроб, как просил его повелитель. Он шагнул вперед, остановился.

Саган глубоко вздохнул, потом выдохнул. Обнял Мейгри, привлек к себе.

– Не надо было вам приходить, – сказал он.

Глава десятая

Сиянье изливавшего на рой обычный звезд...

Джон Мильтон. Потерянный рай

– Корабль леди Мейгри, – доложил Таск; его «Ятаган» низко летел над бесплодной, заброшенной планетой. – А, узнаю эту посудину. Она принадлежит убийце Спара... – как там его дальше.

– Он спас нам жизнь, – напомнила Нола.

– Только потому, что от нас живых ему было больше пользы, чем от мертвых, – пробурчал Таск.

– Не знаю, кому принадлежат другие корабли, вероятно, коммандос, которых наняла миледи.

– Это, должно быть, то место, – сказал Дайен, – сделай еще один круг. Что показывают сканеры, Икс-Джей?

– Все энергетические уровни скачут, а вы хотите, чтобы я нашел здесь каких-то жалких людей, – усмехнулся компьютер. – В следующий раз попросите меня найти зажженную спичку в горящем лесу.

– «Ятаган», – вышел чей-то голос на связь, – это «Галактическая Красавица», вы слышите меня?

– Слышу, – подтвердил Икс-Джей, – сообщение поступает с пассажирского корабля.

– Да, слышим, – сказал Таск. – Мы пытались связаться с вами...

– Сначала я должна была вас проверить. Говорит капитан Томи Корбет. Я хочу поговорить со старшим.

– Капитан Корбет, – начал Дайен, – я...

– Меня не волнует, кто вы такой. Мне сказали, что какой-то флот подберет нас. Это вы и есть?

– Нет, капитан, план изменился. Я – Дайен Старфайер, командир флота. Он сейчас находится на периметре Коразианской галактики.

– А мне-то что до того?

– Я могу передать вам его координаты. Капитан, предлагаю сделать прыжок, и как можно скорее, – продолжил Дайен. – У меня с собой свертывающая пространство бомба, не исключено, что мне придется взорвать ее. В этом случае флот заранее предупредят, что он должен сделать прыжок в пустоту. И вы улетите с ними. Икс-Джей передаст координаты.

На другом конце наступила тишина, после чего послышался изменившийся голос капитана.

– Я не понимаю. Вы хотите сказать... с ними что-то случилось?

– Вы получили координаты? – спросил Дайен, не обращая внимания на вопрос.

– Да, получила. – Снова молчание, затем Томи продолжила: – Чем я могу вам помочь?

– Спасибо, капитан, на вас забота о ваших пассажирах.

– Об этих богатых уродах? От них впервые в жизни какой-то толк был, правда, для этого их пришлось погрузить в спячку.

Голос капитана звучал грубо и искаженно. Таск, округлив глаза и подняв бровь, посмотрел на Дайена и сказал:

– Не в себе, боится прыжка.

– Капитан, – повторил Дайен, – вы получили координаты?

– Да, получила. Я слышала вас. Я не боюсь. Из-за этого чертова наркотика, который мне дали ваши друзья, я сама не своя. Полностью отключилась. Не беспокойтесь, я совершу прыжок. Я готовлюсь к нему. Хорошо, чтобы флот оказался на месте.

– Он будет, – пообещал Дайен.

– Еще один вопрос. Вы... вы получали какие-нибудь известия от тех, кто уже совершил прыжок? Там все в порядке? В особенности...

Дайен ждал, что капитан закончит, но ее голос пропал.

– Нет, – наконец сказал Дайен, – очень жаль, но никаких известий нет.

– Ладно. В конечном счете это ничего не решает, – сказала капитан после небольшой паузы.

Внезапно связь оборвалась.

– Как странно, – нахмурился Старфайер, – надеюсь, она справится с управлением...

– Хотел бы напомнить всем, что на самом деле компьютер управляет кораблем, – высокомерно заявил Икс-Джей. – И он же будет управлять им во время прыжка. Любое вмешательство человека излишне, Таск только потому так долго живет, что ни во что не сует свой нос.

Икс-Джей самодовольно ждал, что ответит Таск. Таск ничего не сказал. Он задумчиво молчал, пристально глядя на контрольную панель. Нола взяла его руку, их пальцы переплелись.

– Эй, Таск, это же была шутка, – сказал компьютер.

Таск не ответил.

– Слушай, мне очень жаль...

– Господи, – вскочил наемник. – Не делай этого!

– Не делать чего? – Лампочки Икс-Джея замигали в изумлении.

– Не извиняйся передо мной! Заткнись! Я знаю, сейчас пришло мое время извиняться. Чертов компьютер, еще и извиняется!

– Я же ничего такого не сделал!

– Но собирался. Я слышал, ты начал говорить «Мне очень жаль».

– Все равно извини. – Икс-Джей закричал так, увеличив звук, что чуть не оглушил всех. – Прости, что я за тобой шпионил, ведь ты – пилот, командир корабля.

– Так-то лучше, – сказал Таск, садясь на место и осматриваясь с облегчением.

– Икс-Джей, начинай посадку! – приказал Дайен.

– Еще один круг, малыш. Мне не нравится эта посадочная полоса. Я улавливаю странные энергетические сигналы.

– Икс-Джей, садись вон на тот выступ скалы. Ты уже сказал, что из-за энергетических уровней невозможно что-либо понять.

– Малыш, прислушайся к голосу разума, сделай, как я говорю. Вызови генерала Дикстера. Пошли за флотом и за людьми. Отправь тысяч десять солдат в ту дыру. Пусть они займутся ловцом душ.

– Дохлый номер, Икс-Джей. Абдиэль может показаться десяти тысячам людей в десяти тысячах разных обличьях. Он может сбежать, может ускользнуть или сделать так, что эти десять тысяч набросятся друг на друга. Нет. Рано или поздно я должен буду сам с ним встретиться. Леди Мейгри знала это. Дикстер знал это. Таск тоже знает, поэтому он здесь, со мной.

– Он с тобой потому, что большой болван. Так я ему и сказал, когда он к нам присоединился. Мешок золотых монет. Вот что мы получили за нашу помощь тебе, малыш. Не в деньгах счастье, да и мешок оказался дырявым. Как вспомню, сколько нам пришлось перетерпеть.

– Приземляй свой чертов корабль! – заорал Таск.

Раздраженно мигая лампочками, компьютер начал цикл приземления.

* * *

Пока корабль не приземлился, они не произнесли ни слова. Выполняли маневр в полной тишине. Когда закончили, нашли себе другие дела, которые вовсе не обязательно было делать. Им нужно было так много сказать друг другу! Но никто не знал, с чего начать.

Нола отправилась в башню проверять орудие, которое не требовало проверки. Она устроилась там, смотря на звезды.

– Я хочу детей, Таск! – сказала она, обращаясь к своему отражению на металлической поверхности. – Я хочу целый выводок крысенышей, чтобы они бегали вокруг, доводили нас до сумасшествия, не давали нам спать ночи напролет. Только Бог знает, на кого они будут похожи. С твоим-то носом, Таск, и моими веснушками! Они станут играть в видеоигры с дедушкой Икс-Джеем. У нас будет семья. Семья...

Таск долбил по кнопкам на приборной панели, бесцельно перескакивая с одной программы на другую, отчего компьютер бесился.

«Как только мы свалим отсюда, – пообещал он сам себе, – я познакомлю Нолу с мамой. Они наверняка понравятся друг другу. Нола все время жалуется, что у нее нет подруги, с которой она могла бы болтать. Они болтали бы о... разных женских вещах. О каких? Да мало ли, а то сидит бедняжка в оружейной башне, убивает людей, видит раненых, окровавленные мундиры, садится на посадку далеко от нейтральной полосы, в тылу врага. – Таск вздохнул и протер глаза. – Разве это женское занятие?»

Дайен достал из внутреннего кармана Звездный камень леди Мейгри, намереваясь вложить его в бомбу. Он делал это быстро, стараясь не смотреть на это чудовищное оружие. Но вдруг остановился и сосредоточил взгляд на прозрачном кубе, способном уничтожить галактику.

«Я помню, как увидел Мейгри и Звездный камень в первый раз. Он мерцал и сиял, и это сияние исходило, казалось, из самой его сердцевины или из сердца леди Мейгри. Но сейчас сердце застыло. Камень почернел. Стал не сияющим черным, как агат или обсидиан, не теплым и черным, как эбонит, не пустым и холодным, как космос или ночная тьма. Стал цвета гнили, цвета разложения.

«В нашей крови гнездится зараза», – обычно говорила Мейгри.

Но если бомбу взорвать, Звездный камень на одно короткое мгновение засияет ярче, чем любое солнце».

– У него судьба падшего ангела, – сказал Дайен и вложил звездный камень в бомбу, набрал код-строчку какого-то поэта, мрачный образ второго пришествия. Он набрал все буквы, кроме последней: И основа не держи...^[148]

Они продолжали трудиться. Занимаясь пустой работой, они вдруг поняли, если заговорят, то скажут друг другу лишь «Прощай»...

Глава одиннадцатая

Архивраг

Обводит взглядом стройные ряды

Вооруженных Духов...

Джон Мильтон. Потерянный рай

Саган встал слишком резко. Волна головокружения захлестнула его. Он закрыл глаза и схватился за голову.

– Я могу сделать вам укрепляющую инъекцию, милорд, – сказал участливый голос.

Командующий открыл глаза и увидел молодого священника, стоявшего почтительно рядом с медицинской сумкой в руках.

– Брат Фидель? – удивился Саган, не понимая, в монастыре он или нет.

– Хвала Господу, что вы в безопасности, милорд.

– Я не стал бы так торопиться с благодарностью, брат, – горько сказал Командующий. – И я не нуждаюсь в инъекции. Я не истощен, если ты этого боялся. – Все это, – он показал на гроб, – исключительно ради вас, миледи. Ловец душ был вынужден сохранить мое тело живым, хотя меня в нем не было. Мне давали пищу, заставляли делать упражнения. Вы помните, как он держал нас в плену в последний раз, миледи? Как крыс в лаборатории.

Она кивнула, вздрогнула и невольно оглянулась вокруг, хотя то, что она искала, нельзя было увидеть обычным взором, только мысленным.

– Абдиэль идет. У нас совсем мало времени. Я принесла ваш меч.

Центурион вышел вперед. Вставая на колени, он поднял меч и протянул его Сагану.

– Вы тоже здесь, капитан?

– Да, милорд. Ваше оружие.

Командующий не сразу взял меч, повернувшись, он пристально посмотрел на Мейгри.

– Вы думали, я забуду? – спросила она.

– Не думал, – сказал он после минутного колебания. – Но не знали, приносить его мне или нет.

Мейгри улыбнулась и встряхнула головой.

– Я не боюсь ни вас, милорд, ни моей судьбы. Вы видите, я надела серебряные доспехи.

Перед ним снова возникла картина ее гибели – яркая, более реальная, чем окружающая его действительность. Кровь струилась по серебряным доспехам. Только не меч он держал в руках, а маленький кинжал. Маленький кинжал с рукояткой в виде восьмиконечной звезды, ими обычно священники приносили себя в жертву Создателю.

Саган глубоко вздохнул, закрыв глаза. Его кинжал был не здесь. Он остался далеко, в монастыре, когда Абдиэль взял его в плен. Видение было ложью. Оно не станет правдой. Может, кто-то из них, он, или Мейгри, или еще кто, к примеру Дайен, предложил другую жертву, способную изменить будущее. Он быстро протянул руку за мечом.

– Принимаешь желаемое за действительное, Саган, – послышался сухой трескучий голос.

Командующий схватил меч и повернулся. Мейгри взяла свой и встала рядом с Саганом. Милорд и миледи снова приготовились пройти вместе тропой тьмы. На пороге двери, ведущей на север, возникло хрупкое и сморщенное тело Абдиэля, он выполз через мост на свет. На темной воде мигали огоньки, отсвечивая на тяжелой, кровавого цвета мантии, украшенной зигзагами темной молнии.

– Как трогательно, – продолжил он, – наблюдать воссоединение любовников, бывших в долгой разлуке. Я так разволновался, что меня чуть не вырвало. Хотите заставить меня поверить, что теперь вы вместе? Любовники, предавшие свою любовь? Стражи, предавшие своего короля? Дайен не доверяет вам. Вы не доверяете друг другу. Вы не доверяете даже самим себе.

Он остановился, глаза без век перебегали с Мейгри на Сагана, украдкой проверяя дверную ручку, замки, вглядываясь в трещины. Глаза без век ярко блестели в свете огня. Сморщенный старик, ссутулясь, закутался в свою мантию.

Саган покачал головой.

– Время работало на тебя, Абдиэль. Ты давно нашел доступ к каждому из нас, ведь ты очень старался. Использовал гордость, страх, злость, недоверие. Миледи и я сумели победить тебя, одержав победу над собой. На этот раз ты не уйдешь. Мы преградим тебе путь. Вдвоем.

– Вдвоем вы обречены на укус змеи. – Рука Абдиэля скользнула под мантию.

Агис, скрывавшийся за катафалком, воспользовался тем, что ловец душ был занят Мейгри и Саганом, и выхватил дротик. Он был первоклассным стрелком. Старик был легкой мишенью – стоял один в свете огня. Агис прицелился.

– Это ты, центурион? – Глаза без век вспыхнули красным огнем. – Кого из нас ты пронзишь?

Голос исходил справа. Краем глаза Агис увидел, как красная мантия метнулась в сторону. Он посмотрел в том направлении. Ловец душ стоял в дверном проеме, ведущем на восток. Вздрогнув, Агис оглянулся на север. И там стоял Абдиэль.

– Ты никогда не сможешь настичь меня, центурион. – На этот раз голос был сзади.

Луч лазера прошел через доспехи, прожигая плоть и расплавляя кости. Агис, качнувшись вперед, упал лицом вниз на выступ скалы.

В дверном проеме, позади него, стоял послушник с лазерным пистолетом в руках.

Брат Фидель посмотрел с вызовом на зомби, теперь пистолет был нацелен на него, и бросился к центуриону.

– Подожди, Микаэль, – приказал Абдиэль. – Сейчас мы развлечемся.

Послушник подчинился.

– Зачем ты стрелял в него? – гневно спросила Мейгри. – Он стал жертвой твоих трюков! Он не причинил бы тебе зла!

– Напротив, моя дорогая. – Абдиэль неприятно улыбнулся. – У меня была очень веская причина.

– Агис! – мягко сказал Фидель, опускаясь на колени, чтобы осмотреть рану центуриона. – Лежите. Не двигайтесь.

Центурион, подняв голову, посмотрел на Фиделя.

– Старик следит за нами?

Монах незаметно посмотрел вверх.

– Нет...

– Возьми мой пистолет! – Агис толкнул пистолет священнику по полу. – Быстро!

Фидель колебался. Он мог схватить его, спрятать в рясе.

– Возьми, – подгонял его Агис, – спаси моего господина!

Священник протянул руку и увидел, как она сжимает рукоятку пистолета. Его пальцы были красными, слипшимися от крови: крови Агиса, пальцы убийцы.

Фидель бросил пистолет, отпрянув от него.

– Нет... Не могу.

– Трус! – зарычал центурион и схватил пистолет. – Уйди с дороги!

Монах попытался остановить его.

– Не смей. Ты погибнешь!

Агис яростно оттолкнул священника, пытаясь подняться. Не выдержав напряжения, застонав, он рухнул, задрожал и обмяк. Пистолет глухо стукнулся о каменный пол. Фидель сгорбился под грузом обрушившихся на него страданий, спрятал руки в складках рясы.

– Демонстрация силы, – прокомментировал Абдиэль. – Может, хвастовство, но необходимое. Может быть, вы спасли самих себя. Но вы не спасете тех, кого вы привели с собой. Кто-то другой сможет спасти Дайена. И вам не нужно будет больше искать вашего Спарафучиле, леди Мейгри. Он тоже мертв. Найдете его труп там, на полу, позади вас. Священник убил его.

– Бог мне свидетель! – с мукой в голосе закричал Фидель. – Если я и убил его, то нечаянно. Он обезумел, напал на миледи. Я пытался остановить его.

Он поднял руки, пристально смотря на них с ужасом.

– И я понял, что... он мертв.

Мейгри вспомнила удар, поразивший ее сзади. Вспомнила, как меч выпал из ее рук. Она смутно вспомнила блеск клинка. Слова монаха: «Вы сами сделали выбор, который определит результат».

– Неважно, как он умер, брат Фидель, – тихо сказала Мейгри. – Вы сделали то, что необходимо было сделать.

– Ты нарушил обет, брат! – Абдиэль улыбнулся, казалось, у него нет губ, как нет век. – Бог отвернулся от тебя, вероломный, лживый священник! Отвернулся в гневе! Ты умрешь, а твоя душа будет проклята навечно.

Фидель попытался сложить руки, запачканные кровью, в молитве, но не смог заставить себя сделать это. Он стал неистово вытирать их о подол рясы.

– Не слушай его, брат, – предостерег Саган. – Он пытается уничтожить тебя так же, как уничтожил Агиса. Сохраняй свою веру в Бога.

– Я? – изумленно посмотрел ловец душ. – Я ничего не делал. Он сам себя уничтожил, как и все те, кто имеет несчастье сопровождать вас двоих.

Абдиэль насторожился, прислушиваясь.

– Так вот, к вопросу о Боге. Его помазанник спустился на землю. Нет, нет, милорд, не двигайтесь. – Это было обращено к Сагану, который сделал шаг вперед с сияющим мечом. – Невежливо закончить собрание раньше, чем Его величество присоединится к старым друзьям. Микаэль, иди предложи свои услуги и сопроводи короля. Милорд, миледи и я скоротаем время в ожидании его прихода. Леди Мейгри, если вы будете так суетиться, Микаэль получит приказание вернуться не с Королевским величеством, а с королевским трупом. Как только Его величество придет, мы с ним позволим себе, не обращая внимания на вас, побеседовать вдвоем – только вдвоем. Не вздумайте отвлечь нас или попытаться вмешаться. Запомните, милорд и миледи, что у меня есть Зуб змеи. Он очень острый, а королевская плоть мягкая.

Глава двенадцатая

Жертва Богу дух сокрушенный;

сердца сокрушенного и смиренного

Ты не презришь, Боже.

Псалтырь. 51:19

– Проверь связь, – сказал Таск.

– Проверяю, ты меня слышишь? – спросил Дайен.

– Отчетливо и хорошо, отчетливо и хорошо, малыш.

Дайен кивнул. Таск протянул ему пояс с мечом.

– Абдиэль не допустит, чтобы что-нибудь случилось со мной, – сказал Дайен.

– Может, не допустит, но насколько сильно его влияние на коразианцев?

Дайен перепоясался.

– Нейтрализующие гранаты. Лазер, – сказал Таск и уточнил: – Гранаты применять против людей и коразианцев. Лазер только против людей. Понял?

– Да. – Дайен мельком посмотрел на них.

Таск изучал его, закусив губу.

– Не знаю, малыш. Боюсь, Икс-Джей прав. Мне не нравится, что ты пойдешь туда один.

– Один, – тихо повторил Дайен самому себе; улыбаясь так, будто это была шутка.

– Послушай, может, мне лучше...

– Нет, Таск, тебе не надо идти. Ты не можешь. – Дайен поднял голову и серьезно посмотрел на друга. – Сделай это ради меня, Таск, ты единственный, кто понимает, единственный, кому я доверяю.

Он положил руки на руки Таска.

– Ты сделаешь это ради меня? Если я попрошу?

– Да, конечно, малыш, – пробормотал Таск, глядя на белые руки Дайена, резко выделявшиеся на фоне его собственных, черных.

– Бомба готова. Тебе надо будет только набрать букву «Т». Потом улетай отсюда. У тебя будет шесть часов времени, чтобы вернуться, предупредить флот и совершить прыжок в пустоту. Ты улетишь отсюда. Не пытайся найти меня или спасти. Потому что, если я попрошу тебя взорвать бомбу, будет слишком поздно спасать меня. Ты знаешь это, не правда ли?

Наемник молчал.

– Таск?

– Да, я все сделаю.

– Я хочу, чтобы все было, как я сказал. Только так мы спасем мой народ. А теперь...

– К черту это, малыш, прекрати!

– Нет, мне нужно сказать еще кое-что. Я думаю, Икс-Джей был прав, когда сказал, что ты сделал для меня столько, что я никогда не смогу тебе отплатить...

– Я не имел это в виду! – внезапно замигал компьютер. Спустя несколько минут из него послышалось странное хныканье.

Таск с жаром замотал головой.

– Малыш, послушай...

– Нет, это ты послушай. Ты был настоящим другом, Таск. Ты всегда был рядом, не обращал внимания на мои глупости и выходки. А сейчас ты рискуешь своей жизнью, своим счастьем, своим и Нолы, ради меня.

Из оружейной башни донеслось приглушенное рыдание.

– Как бы мне хотелось сказать, что я готов ответить тебе тем же! Но пока я не могу. Хочу, чтобы ты знал: я ценю это, твоя дружба значила... мои последние мысли будут...

– Я не могу этого вынести! – завопил Икс-Джей и выключился.

Таск был благодарен Икс-Джею. Он крепко обнял Дайена и внезапно вспомнил тот миг, когда Платус обнимал юношу, и он увидел печать смерти на лице Стража. Таск знал, что если бы включились лампочки, то же самое выражение Дайен увидел бы на его лице.

Нервно посмеиваясь, неуклюже утирая нос, он начал включать Икс-Джея.

Дайен заковылял в темноте в поисках лестницы, ведущей наружу. Кислородное питание отключилось так же, как и огоньки. На корабле было тихо, лишь изредка тишина нарушалась механической икотой компьютера.

Поставив ногу на первую ступеньку, Дайен помедлил.

– Прощай, Нола! Прощай, Икс-Джей!

Несвязное рыдание да судорожное мигание огоньков были единственными ответами.

– Прощай, Таск!

– Прощай, малыш, – ответил ему Таск из темноты.

* * *

Дайен поднялся и выбрался из люка. Он остановился, изучая поверхность. Ночное небо, освещенное звездами, было гораздо ярче, чем темнота внутри корабля, который он только что покинул. Сначала он ничего не видел и не слышал. Перед ним расстилалась равнина. Спрятаться было негде. Вынув лазер, он побежал вперед.

Несомненно, Мейгри прошла этим же путем, решил он, пробегая мимо ее корабля, мерцающего белым цветом.

Он мог дотянуться до нее, узнать, где она и что делает. Он мог дотянуться и до Сагана, если Командующий был еще жив. Но Дайен знал, что, если он откроется, Абдиэль сможет проникнуть в его разум, а пока он не был готов к этому.

Он сосредоточился на своем решении, на Судьбе. Жертва должна быть добровольной, иначе все напрасно.

Он не заметил, что вдали, спрятавшись в темноте между обугленных пней деревьев, его ждала армия зомби. Он не заметил, войдя в туннель, что мрачное красное зарево за его спиной залило все небо.

* * *

Медленно и осторожно Дайен крался по дороге. Темнота была кромешной. Он должен был захватить прибор ночного видения Таска. Дайен обдумывал, включить ли ему маленький фонарик, находящийся на поясе, или нет. Он подвергнет себя риску, включив его, но зато с ним не споткнешься в темноте. Вдруг раздался голос.

– Дайен Старфайер! Мы ждали вас. Этой дорогой, пожалуйста.

Дайен быстро повернулся с пистолетом в руках. Он не сразу понял смысл слов, едва слышимых из-за внезапно заколотившегося сердца. Он включил свет, направив луч в глаза врагу, надеясь осветить говорившего, постараться рассмотреть чужака.

Луч света высветил фигуру мужчины, стоявшего рядом со скалой. Свет ослепил его, но было непонятно, видит он Дайена или нет. Он невольно сощурился, но ни выражение боли и раздражения, ни чего-либо еще не потревожило его бесстрастного лица. Как только глаза чужака привыкли к свету, они стали отражать его, глаза эти были черные, плоские, как зеркало, без своего внутреннего света.

«Зомби», – сказал самому себе Дайен, держа мужчину на прицеле.

– Кто ты? – громко спросил он.

– Меня зовут Микаэль, – сказал мужчина, отделяясь от стены.

Дайен смешался. Он встречал Микаэля раньше, тогда, когда первый раз встретил Абдиэля на Ласкаре, но то был совсем другой человек. Тот Микаэль умер, сраженный центурионом Маркусом. Дайен смутно помнил, как кто-то, то ли Саган, то ли Мейгри, говорил ему, что Абдиэль называет этим именем каждого из своих любимых слуг, назначая нового Микаэля на должность прежнего всякий раз, как тот Микаэль умирал.

– Я хочу видеть твоего хозяина, – сказал Дайен.

Зомби поклонился.

– И мне было приказано отвести вас к нему, Ваше величество. Пожалуйста, следуйте за мной. Вам не понадобится ваш свет.

Мужчина включил фонарь. Дайен, не обращая внимания на его слова, не погасил свой, освещая каждый сантиметр земли, стен и потолка.

Дорога была пустынной.

– Иди, – приказал Дайен, – ты иди впереди.

Этот Микаэль был выше, шире в плечах, мускулистее того, но они производили настолько одинаковое впечатление, что казалось, были выношены в утробе одной матери. В какой-то степени это так и было, подумал Дайен.

Его чувства обострились: он внезапно почувствовал присутствие Мейгри. Она не была здесь в данный момент, но была раньше, тоже шла по этой дороге. Ему казалось, что он чувствовал тонкий аромат, видел слабое мерцание серебряного света, фосфоресцирующего на темной скале. Он так хотел до нее дотянуться! Но дотронуться до нее – все равно что дотронуться до Абдиэля. Они все были так близко, что мысленно наталкивались друг на друга.

Лучше, решил Дайен, остаться одному.

Они продолжали идти. Ему показалось, что он увидел впереди костер, его отражение, мерцающее желтым, то вспыхивало, то гасло. Что же это? Но Микаэль в последнюю секунду повернул в сторону и вышел в маленький узкий проход, ответвлявшийся вправо.

Дайен остановился. Он потерял след Мейгри. Она прошла по другой тропе.

– Это правильный путь? – спросил он.

– Вам – сюда, Ваше величество, – ответил Микаэль, как будто знал, о чем тот думал.

Они шли по круто спускавшемуся вниз туннелю. Другие проходы тоже уходили вниз и немного в сторону. Дайен видел их темные входы, иногда ему казалось, что слышит звук глухо работающих машин. Однажды на повороте он увидел красное зарево, которое говорило о присутствии коразианцев. Ужасные воспоминания о том, как он попал в плен на борт корабля – космической станции коразианцев, всплыли в памяти. Он схватился за гранату.

– Не бойтесь, Дайен Старфайер, – успокоил его Микаэль своим безжизненным голосом. – Они не причинят вам вреда.

Ученик Абдиэля продолжал идти прямо по направлению к коразианцам.

Не желая показывать слабость или страх, Дайен проследовал за ним. Коразианцы появились в поле зрения, они катились вниз по тому же самому коридору так близко, что Дайен почувствовал адский жар из стальных тел, увидел работу механизмов,которыми они управляли.

Он остановился, приготовившись к бою, но коразианцы промчались мимо, не показывая виду, что они узнали его или его спутника, только издав шипящий звук, будто пар из закипевшего чайника.

Туннель сузился, Дайен выпустил гранату, постепенно он рассмотрел сияющий свет где-то внизу, отражающийся от стен. Свет становился все ярче. И тут же почувствовал присутствие Абдиэля, он все сильнее и сильнее начинал зависеть от его воли.

Проход выровнялся, Дайен, привыкший к наклону, оступился и чуть не упал. Он оперся о стену, чтобы сохранить равновесие. Микаэль повернулся к нему.

– Почему вы остановились? Мой хозяин ждет вас.

– Пойду, когда захочу, – огрызнулся Дайен.

Коридор выходил в большую круглую комнату-склеп с высоким сводчатым потолком. Было жарко, и Дайен вспомнил дом Абдиэля на Ласкаре, похожий на сауну. Юноша шагнул и, встав в дверном проеме, увидел источник жара. Сначала он решил, что комната в огне. Пламя горело в углах склепа, но дыма не было, и воздух был чище, чем в туннеле.

– Входите, мой король! – сказал хорошо знакомый голос, от которого по телу Дайена пробежала дрожь.

– Входите, здесь тепло, и мы сможем поговорить. Ваши старые друзья тоже здесь и с нетерпением ждут вас.

– Оставайтесь на мосту, – предупредил Микаэль, – огонь там вас не достанет.

Дайен увидел Сагана и Мейгри, и на секунду ему показалось, что он снова на «Фениксе», что он входит в другую сводчатую комнату, видит их в первый раз.

Солнце и Луна. Он был вместе с ними, чувствовал их притяжение, чувствовал прилив крови, чувствовал, как все в нем отозвалось. Как было бы легко занять свое место на орбите этих двух сильных людей!

Но он не стал этого делать. Он не станет. Он сам себе станет солнцем.

Мейгри выразительно смотрела на него своими серыми, холодными, как зола, глазами.

И снова он очутился на «Фениксе», теперь – в комнате Командующего. Он был там, чтобы совершить обряд, чтобы пройти проверку. Он смотрел в ее глаза и видел в них отражение собственного страха.

– Я скоро умру, – сказал он ей тогда.

И когда он сказал о том, что его мучит, вслух, умиротворение затопило его, он стал удивительно спокойным. Таким же спокойным, как сейчас.

Дайен решительно вошел в комнату, наполненную огнем.

Мост поднял его наверх над пламенем, горящим на поверхности громадного бассейна с черной водой.

Он внимательно оглядел склеп, запомнив все до мельчайших деталей. В комнату вели четыре туннеля, четыре моста от каждого туннеля образовывали крест над огненной водой. В центре стоял большой гроб. Леди Мейгри и лорд Саган стояли по одну сторону гроба, Абдиэль по другую. Наверху лежал его гемомеч.

– Длинная дорога вам выпала, мой король, – заботливо сказал Абдиэль. – Долгая и опасная. И вы так рисковали, чтобы прийти поговорить со мной. Я польщен.

Дайен заколебался. Всего лишь один момент, полсекунды. Он не хотел этого, он попытался скрыть это, но понял, по внезапно сузившимся глазам Сагана, по опущенным глазам леди Мейгри, что его нерешительность замечена.

Дайен стиснул зубы.

– Я пришел не для того, чтобы говорить с тобой или с ними. – Он метнул взгляд на Сагана и Мейгри. – Я пришел, – он решительно продолжил, – забрать свой меч.

Он подошел к гробу. Никто не пошевелился, казалось, все затаили дыхание.

– Не пытайтесь меня остановить, – сказал он, обращаясь к каждому присутствующему в комнате. – Бомба со мной. По моему приказанию Таск взорвет ее. Сейчас, – добавил он, бросив выразительный взгляд на Мейгри, – сейчас это не испытание.

– Сейчас, – передразнил его Абдиэль, – бомба моя. Таск, – доверительно добавил он, – мертв.

Дайен приблизился к гробу и протянул руку за мечом. Услышав слова ловца душ, он остановился, его рука дрогнула.

– Я не верю тебе!

– Нет, веришь. Я не могу солгать тебе. Ты узнал бы об этом. Так же как и ты не можешь мне солгать, – улыбнулся Абдиэль. Его глаза сверлили Дайена.

– Попробуй связаться со своим дружком. Ну, давай!

Дайен сглотнул, но горло сдавило. Ему не надо было пользоваться телесвязью. Он и так знал, внезапно почувствовав иссушающую боль в груди, что ловец душ не лжет. Что-то случилось с Таском. Что-то ужасное...

«Итак, я проиграл, – осознал Дайен. – Моя жертва бессмысленна. Реальной жертвой оказались мой народ, мои друзья».

Дайен сделал выпад вперед, схватив меч.

Абдиэль, выжидая, следил. Украдкой он положил руку на левое плечо Дайена, и тут же острые иголки вонзились в тело юноши. Дайен закричал, но больше от злости и неожиданности, нежели от боли.

– Не двигайтесь, милорд и миледи, – предостерег Абдиэль. – Вы знаете, что произойдет, если я введу вирус в эту часть тела, близко к сердцу. Вирус и микрогенераторы начнут свою смертоносную работу, вливаясь в кровь, как жидкий огонь.

Оба замерли, не в силах пошевелиться. Мечи вспыхнули в их руках. Они стояли близко от Абдиэля, хотя и по другую сторону от гроба.

Он прочел их мысли, кивнув.

– Да, это опасно, но не надолго. Бросьте свои мечи в воду.

Саган шумно вздохнул, его лицо стало мертвенно-бледным от ярости.

– Если вы этого не сделаете, – продолжил Абдиэль, – я убью вашего короля. А ведь вы давали клятву защищать...

– Я умру! – закричал Дайен изменившимся голосом. – Я для того сюда и пришел. Вы поймете меня, Мейгри. Я пришел, чтобы принести жертву. Убейте его! Ступайте к Таску. Обезвредьте бомбу!

Абдиэль еще глубже вонзил свои иглы. Дайен задохнулся от боли, упав на колени перед гробом. Кровь стекала по его руке.

– Убейте его! – прохрипел он.

– Вы выносливы, мой король, – сказал с восхищением Абдиэль. – Не такой, как тот дурак, ваш дядя. С моей помощью вы станете замечательным правителем. И ты, Саган, если бы принял мое предложение, мог бы стать королем. И вы, леди Мейгри. Бросьте мечи в воду, Стражи!

Саган, мрачный, встряхнул головой:

– Лучше я сам брошусь туда, ловец душ!

– Вперед!

Командующий в ярости подошел к катафалку, взял меч. Абдиэль еще глубже вонзился в плоть Дайена.

– Не мешкайте, милорд, – закричал, уклоняясь Дайен. Он схватился за руку Абдиэля, пытаясь ее отодрать от себя. – Я приказываю вам! Убейте его!

– Нет! – Мейгри поймала руку Командующего. – У нас нет выбора, – тихо сказала она с горечью.

Повернувшись, она отбросила свой гемомеч. Он упал в пламя, рассекая черную воду с брызгами огня, и канул в темноту.

Саган свирепо смотрел на Абдиэля в бессильной ярости. Затем с проклятием далеко отбросил свой меч. Он разбился о скалу на множество осколков, превратившись в бело-голубой огненный шар, вспыхнув ярче, чем звезда.

Абдиэль вытащил иглы из тела Дайена. Король тяжело опустился, дрожа, его рука зажала кровоточащее плечо.

– Микаэль, – приказал ловец душ. – Проследи за милордом и леди. Ты, священник, отвлечешь их. Я уверен, они оценят твои молитвы.

Брат Фидель опустил глаза, спрятав руки в складках рукавов, поднялся с колен и встал рядом с лордом Саганом. Ловец душ нацелил на него лучевую винтовку.

– А сейчас у нас с Его величеством состоится небольшая беседа. Вы ведь пришли сюда для этого, мой король? – продолжил Абдиэль.

– Я не стану говорить с тобой, – сказал Дайен, глядя на иглы, торчащие из ладони Абдиэля. – Так не буду. Больше никогда не буду. Лучше я умру.

– Нет, вы умрете последним. Леди, – Абдиэль пристально посмотрел на Мейгри, – умрет первой. Потом священник, потом Командующий. Вы говорили о жертве, мой король. Вы пожертвуете ими, как пожертвовали своим другом Таском. А для чего? Боитесь говорить со мной? Услышать правду?

– Может быть, – тихо ответил Дайен, – может, потому я и пришел. Умереть гораздо легче. – Он встряхнул головой и посмотрел на ловца душ. – Но нет, я не буду жертвовать ими или кем-то еще. Мы поговорим, если ты настаиваешь.

Абдиэль улыбнулся ему. Протянув руку, он взял юношу за руку, лаская, а затем с силой вонзил иглы в пять шрамов на его ладони.

Мускулы Дайена подергивались. Вирус проник в тело, согревая и сжигая. Дайен вздохнул и расслабился.

Ловец душ обнял юношу и привлек к себе.

Глава тринадцатая

И молвил Морж: «Пришла пора

Подумать о делах:

О башмаках и сургуче,

Капусте, королях,

И почему, как суп в котле,

Кипит вода в морях».

Льюис Кэрролл. Алиса в Зазеркалье

Вирус и микрогенераторы перетекли от Абдиэля к Дайену. Их мысли соединились, и Дайен вновь оказался в жилище ловца душ, там, где он однажды был, – на Ласкаре.

Дайен огляделся, заметил с интересом перемены, но особо не удивился. Дом был огромным, с множеством комнат, и в каждой хранились бесценные сокровища, которые, казалось, ждали, когда их обнаружат и станут изучать. Памятники древней мудрости, знания находились тут в соседстве с поделками и фальшивками.

«Я могу беспрепятственно бродить здесь, брать их, выбирать...»

Абдиэль сидел на диване в душной, жаркой комнате. Он держал в сморщенной руке трубку с кальяном, то и дело выпуская колечки дыма. Кальян издавал журчащие звуки.

– Садитесь, король, – сказал Абдиэль.

Дайен сел, устроился поудобнее. На столе перед хозяином лежали кучка таблеток – обед Абдиэля, меч Дайена и оружие, похожее на серп. Дайен никогда такого прежде не видел. Оно было сделано из хрусталя, выглядело хрупким, совсем неопасным; казалось, оно разобьется, стоит кому-нибудь сжать его в руках посильнее. Совсем как сам Абдиэль.

– Как приятно видеть вас снова, мой король, – продолжал Абдиэль, будто они только что нечаянно встретились. – Вы хорошо выглядите. Королевские знаки отличия вам идут. Извините, что жарко. – Абдиэль взмахнул рукой.

Дайену показалось, что где-то под ним горит огонь.

– Вы помните, как я слаб. Я здесь живу, здесь сплю, здесь ем. Практически заключенный. Повсюду в этом огромном доме холодно. Что поделаешь, мы все приносим жертвы...

Глаза без век пристально смотрели на Дайена, пролагая путь к его разуму.

– Откройтесь мне, король. Не сопротивляйтесь. Нам многое надо обсудить, а времени мало. Например, этот неразумный брак, на который вы согласились. Гибельный. – Захватчик разума покачал головой и вдохнул дым. – Запомните мои слова, – сказал он, зажав черенок трубки зубами, – Ди-Луна хочет править, конечно, с помощью своей дочери. Она собирается возродить культ Богини-матери. Эти женщины умеют, вы знаете, заставить мужчин выполнять их желания, порабощать их. А может, вы этого и не знаете, – добавил старик, проницательно вглядываясь в Дайена. – Вы ведь еще не спали с этой девушкой. Но контракт не был заключен, а следовательно, не может быть нарушен, мой король. Следуя моим советам, с моей помощью, вы сможете...

– С вашей помощью! – Дайен чуть не рассмеялся. – А почему это я должен принимать вашу помощь? В последний раз, когда вы ее предлагали, вы предали меня, пытались меня убить.

– Да, – сказал Абдиэль, кивая.

– И вы имеете наглость признавать это? – удивился Дайен.

– Конечно, – сухо сказал ловец душ. – Я не мог поступить иначе. Я боялся вас, король! Страх! Разве это такое страшное преступление для министра? Сам великий Макиавелли говорил, что «лучше, чтобы тебя боялись, чем любили». А со страхом приходят восхищение, уважение. Вы смирили меня, мой король. Поставили меня на место. Позвольте мне служить вам – так, как я могу. Вы видели, какие двери я могу открыть вашему сознанию. А это еще немного, очень немного. В конце концов, вы для этого и пришли ко мне, правда?

– А что я должен буду отдать вам взамен?

– Отдать! – Абдиэль захихикал, но было видно, что он раздражен. – Что за разговоры об отдаче, о жертве? Вы – король, Дайен Старфайер! Короли берут, что хотят. Если вы хотите дочь Олефского, возьмите ее. Если хотите власть и мощь Сагана, возьмите и это. Если вам не нужна Ди-Луна, используйте ее и отбросьте. Я научу вас.

– А какая разница между вами и Ди-Луной? Между вами и Саганом? Вы хотите использовать меня – так же, как и они. Вы уже однажды пытались. Припоминаете?

– Полностью с вами согласен. Я сделал ошибку. Я вас недооценил. Я решил, что вы – как все отпрыски Королевской крови. Ваш отец, этот хихикающий льстец. Питер Роубс, Дерек Саган, Платус Морианна, его сестра Мейгри. Слабы, все они слабы. И порочны. Как мог я предположить, что вы не такой? Я понял, в чем моя ошибка. Вы намного сильнее любого из них, Дайен. Даже сильнее, чем вы думаете. Вам нет нужды меня бояться. Я никогда не смогу взять власть над вами, так же, как и они. Я вам не льщу. Я говорю правду, и вы знаете это, мой король. Вы только начинаете осознавать, начинаете чувствовать свою мощь. Я могу ее преумножить, научить, как использовать ее с наибольшими преимуществами: я так наставлял Питера Роубса.

– И в конце концов вы готовы покинуть его ради меня? – Дайен посмотрел на меч, лежащий около прозрачного серпа.

Абдиэль фыркнул, вынул изо рта трубку, подкрутил мундштук.

– Питер Роубс! Слаб, как и все остальные. Слаб и немощен. Я ему внушил все, что мог. Мог бы и больше, намного больше, но он просто не в состоянии это воспринять. Вы, Дайен! – Абдиэль вздохнул, закрыл глаза, словно пребывал в экстазе. – Я отдам вам всего себя. Вместе мы сотворим юного, полного жизни короля, обладающего знанием и мудростью человека моих лет.

Дайен задрожал, но не от страха, а от искушения. Он знал, что Абдиэль говорил правду. На этот раз он не собирался убивать короля. Теперь ловец душ думал именно о том, что говорил. И он выполнит свои обещания.

«Жертва? Я сам. Но ведь я готов к жертве».

– А что будет со мной, когда вас не станет? – спросил Дайен. – Ведь вы смертны. Ни одно открытие в биохимии не даст вам больший срок.

– Увы, это правда. Но узы между нами не сможет разорвать даже смерть. Вы продолжаете мне сопротивляться, мой король. Откройтесь мне полностью. Тогда поймете, что я имею в виду. Нам еще надо о многом поговорить.

«Поговорить. Всегда этот голос во мне. Я слышу только его, никаких других. Даже своего».

А свой голос он лишь недавно научился слышать, он еще не научился ему доверять. Несомненно, этот его голос может давать неверные советы. И делать ошибки. Он молод и неопытен.

Дайен грустно улыбнулся. Сейчас как раз такой случай. А если так, то это последний раз. Но, умирая, слышать он будет свой голос, а не чей-то.

– Благодарю, Абдиэль, – четко сказал Дайен. Он встал и стоял теперь над Абдиэлем, высокий, прямой. – Я понимаю, что вы мне хотите предложить, но я отвергаю это. Я прибыл за своим мечом.

Он высвободил руки из рук ловца душ.

Абдиэль не останавливал его.

Глаза без век уставились на короля.

– Это ваше окончательное решение, Дайен Старфайер?

В мыслях Дайена снова возникла картина дома Абдиэля. Глубокое сожаление, неожиданное чувство утраты переполнили его. Сколько знаний хранилось в этих комнатах!

– Да, – сказал Дайен.

Видение стало блекнуть.

– Бедняга.

Абдиэль сунул руки в складки одежды. Клочки отмершей кожи посыпались на стол, рядом с прозрачным хрупким серпом.

Дайен снова вернулся в Огненную комнату. Его меч лежал перед ним на надгробии. Прозрачного серпа нигде не было видно. Решив, что серп – не самый важный сейчас предмет, Дайен забыл о нем.

Краем глаза он заметил, как Микаэль повернулся в его сторону и прицелился в него. Ученик Абдиэля двигался как бы замедленно. Дайену казалось, что у него полно времени, он отмечал про себя всякие мелочи, например, пять блестящих кровавых пятен на руке, потянувшейся к мечу. Полно времени для того, чтобы заглянуть пристально в самого себя и понять: он правильно поступает, и он не боится.

«Последняя битва последних Стражей, последняя битва последнего короля. Мы падем, но мы победим. И люди услышат о нашей жертве, это всколыхнет их души, и из пепла возродится новый порядок... Как феникс...»

Рука Дайена сжала рукоять меча.

Рука Абдиэля, скрытая под ярко-красным одеянием, сжала рукоять Змеиного зуба.

Глава четырнадцатая

Путь домой у нас был долог.

Супер Трамп

Таск ощупью пробирался по темному помещению космического корабля, думая о том, как бы не удариться головой о металлическую перекладину – ту, о которую он ударялся головой всегда, и стукнулся коленом об угол грузового отсека. Он коротко выругался. На этот раз Икс-Джей ничего не сказал в упрек. Огоньки и питающая система снова включились.

– Ты в порядке? – с волнением спросила Нола.

– Да, все нормально. Ты, малыш, видишь что-нибудь?

– Он только что вошел в склеп, или что это там такое.

– Никто не пытался его остановить?

– Нет, никого поблизости нет.

– Не нравится мне это. Слишком уж спокойно. Ты уверена, что ничего не видно? Давай я сам посмотрю.

– Конечно, Таск. Если ничего другого придумать не можешь. – Ее голос был таким мягким, таким понимающим.

Таск знал, что ведет себя как идиот, а вот Нола – молоток, на нее можно положиться. Он доверял ей больше, чем самому себе.

– Я... буду через минуту, – пробормотал он. Соскользнув по лестнице в кабину, опустился в кресло пилота, стукнувшись больным коленом.

– Так что же это за взрыв эмоций, который ты нам устроил? – обратился он к компьютеру. – Господи Иисусе, неужели ты и впрямь посочувствовал малышу?

– Взрыв эмоций! – Икс-Джей возмущенно блеснул огоньками. – Что ты несешь! Просто электрический сбой был из-за...

– Да, да. – Таск мрачно взглянул на бомбу. – Интересно, насколько эта штука надежна?

– Больше я твоих оскорблений не потерплю! – возмущался Икс-Джей, игнорируя вопрос. – Чего я только не терпел от тебя, Мендахарин Туска. Ругаешься, не поднимаешь с пола мокрые полотенца, знаешь ведь, как это меня раздражает, не говоря о том, что меня притащили в чужую галактику, вложили деньги в смертельно опасное дело без всякой надежды компенсировать расходы. Я... Я...

Икс-Джею пришлось замолчать, выжидая, пока остынут перегруженные системы.

– Конец нашей дружбе! Я говорил с капитаном Линком. Он ищет нового партнера. Я думаю...

– Да, конечно, прекрасно.

Таск не слушал. Он вскочил, потом опять сел. Что-то было не так. Каждый нерв в нем был натянут и дрожал. Он чувствовал себя так, будто был в напряжении целую неделю, а теперь приходил в себя.

– Что на сканерах?

– Ничего, – объявил Икс-Джей. – Я их выключил. Энергетические уровни начали...

– Выключил!!!

– Таск! – предостерегающе воскликнула Нола.

Он вскочил на ноги, пошел к лестнице, ведущей к оружейной башне.

Пол качнулся под ним. Таск ухватился за край кресла пилота. Корабль затрясся и с трудом выровнялся.

– Что...

– Таск! Да там целая армия!

– Черт! – выругался Таск. – Я знал. Икс-Джей, выручай нас! Ну же!

Он вернулся к креслу пилота и начал переключать рычаги. Вспыхнули лампочки, но ничего не произошло. Космический корабль плотно сидел в земле. В него был пущен еще один выстрел.

– Таск! – взвизгнула Нола.

– Икс-Джей! – сквозь зубы произнес Таск. – Сейчас нет времени на подобные разговоры! Черт, да выведи же нас отсюда!

– Извини, – сказал компьютер.

– Что – «извини»?

– Мы не можем тронуться с места! – Аудиоустройство Икс-Джея затрещало. – Это антиграв. Первый выстрел...

– Повредил корабль? Это невозможно! Где же защитные щиты?

– Он его не повредил! – крикнул компьютер поверх шума. – Его заклинило, заело! Помнишь? У нас то же самое случилось на Альфа-Фи-Дельта-27.

Грязно выругавшись, Таск стукнул кулаком по корпусу.

– Таск! – позвала Нола.

Он соскочил с кресла, забрался по лестнице, ударившись головой.

– Что?

– Около семидесяти зомби и Бог знает сколько коразианцев! Нападают зомби. У них есть что-то вроде лазеров. Они из них стреляют.

Зомби, вооруженные лазерными пистолетами, вынырнув из леса, наступали на его корабль, не обращая внимания на другие космические корабли, припаркованные поблизости, принадлежащие миледи и ее коммандос.

– Они за бомбой, – догадался Таск. – А нас пригвоздили, подняться не можем.

Нола выстрелила, отогнала зомби. Только на мгновение. И тогда Таск решился.

– Я вылезу наружу. Может, смогу выбить выход антиграва. Когда у нас такое случалось в последний раз, мне удалось.

– Что? Таск! – Она бежала по лестнице. – Это безумие! Тебя убьют!

– А что мы выиграем, если я этого не сделаю, любимая? Прикрой меня. Под нашим орудийным огнем они ближе не подойдут.

Взяв винтовку и гранаты, Таск поцеловал ее в щеку и вышел, она и глазом не успела моргнуть.

Еще один выстрел ударил прямо над Нолой. Она быстро наклонила голову. Куски пластика, стали и перекореженного металла посыпались на нее. Когда дым рассеялся, она поглядела на башню. Ее больше не было.

– Наше... наше орудие, Таск! – крикнула она.

– Радуйся, что тебя там не было, детка, – сказал Таск, забираясь по лестнице.

– Но... Но... – Она хотела была что-то сказать, но, задохнувшись, смолкла, стараясь подавить страх.

– Я иду с тобой. Дай мне винтовку.

Таск покачал головой. Он был у люка.

– Открой, Икс-Джей! Нет, Нола. Кто-то должен остаться внутри, повести корабль, если я найду, что там заклинило. – Остановившись, держа руку на крышке люка, он посмотрел на нее, лицо было суровым и решительным. – Ты понимаешь, Нола? Ты должна будешь быстро увести отсюда корабль.

– Ты сам поведешь его, Таск. Когда вернешься на борт.

– Тогда, может, будет поздно, любимая.

Она пристально посмотрела на него, покачала головой.

– Нет.

– Ты должна. Это просто. Я постараюсь вернуться, но если не получится, мы не должны позволить им добраться до бомбы. Когда я скажу, трогайтесь. Ты слышишь, Икс-Джей?

Огоньки компьютера мигнули.

– Да, Таск, – сказал он.

Таск взобрался по лестнице, распахнул люк и вылез.

* * *

Крис и его бойцы достигли поверхности планеты; их возвращение не сопровождалось никакими событиями.

– Чертовская скука, – заметил Ли.

Отряд киборга, пройдя несколько метров, сделал привал.

– Что это? – спросил Гарри, вслушиваясь. – Вроде взрыв.

– Огонь из лазерных орудий, – сказал Крис. Вынув изо рта сигару, он мрачно взглянул на нее и положил в карман. – А я-то думал, почему все так спокойно. Похоже, они решили обойтись без нас. Пошли.

Звук огня лазерных орудий поглощал все остальные звуки, но в перерывах между выстрелами слышались взрывы ответного огня.

– Это орудие «Ятагана». Я его звук, словно стон, за тысячу миль узнаю, – озадаченно сказал Бернард. – А что здесь «Ятаган» делает?

– Вот я и говорю, – заявил Рауль, – юный король прибыл. На него и на его друзей напали. – Он замолчал, слушая Крошку. – Пардон, мой друг говорит, что юного короля здесь нет. Зомби напали только на его друзей.

– Что-то мне не верится. Пойду-ка сам посмотрю.

Крис подбежал к входу. Вытянув голову, выглянул. Через секунду он подозвал жестом к себе всех остальных. Те торопливо затрусили к нему.

– Ах вон что там делается, ничего страшного. Там небольшое войско. – Крис вынул из кармана сигару, положил ее в рот и зажал зубами. – Хоть к нашим кораблям не лезут, и на том спасибо.

– Почему «Ятаган» не подымается? Почему этот парень не трогается с места? – спросил Гарри.

– Крошка говорит, что-то не в порядке с машиной.

Бернард сощурился.

– Да, должно быть, так. Смотри, пилот выходит. Готов спорить, решил зафиксировать антиграв.

Они наблюдали из темного туннеля, как открывается люк «Ятагана». Потом кто-то вылез наружу. Соскользнув по лестнице, он остановился внизу и выстрелил несколько раз из винтовки.

Зомби бежали по открытому пространству от леса к «Ятагану», одни стали стрелять, другие выбирать позицию.

– Эти скоты пользуются нашими кораблями, как прикрытием, – прокомментировал Гарри. – Мне это совсем не нравится. Так, чего доброго, наши корабли могут на воздух взлететь.

Пилот прекратил огонь, бросился к космическому кораблю, подлез под корпус. Они увидели, что он напряженно вглядывается во что-то.

– Точно, – сказал Крис, – коли не работает, надо дать хорошего пинка.

– Антиграв заело, – сказал Ли. – Со старыми «Ятаганами» это то и дело случается. В новых, я слышал, его прочно фиксируют.

Зомби бросились вперед, целясь в пилота. Вокруг него загорались лазерные вспышки, искры сыпались дождем. Пилот крепко прижимался к земле, закрыв голову руками.

– Попали!

– Нет. Нет, не попали! Он дал задний ход. Вроде к нему помощь подоспела.

В люке появился еще кто-то. Лазерная вспышка заставила зомби укрыться. Пилот с силой колотил по заклинившему устройству; он начал бить по нему рукояткой пистолета.

Зомби разом упали: решили перегруппироваться и целиться в другое место.

Гарри, Ли и Бернард переглянулись.

– Не получится у него.

– Мы могли бы помочь. Они же не обращают на нас никакого внимания.

Они посмотрели на Криса, который мрачно и пристально выглядывал из туннеля.

– Его баба прикрывает, – сказал Ли.

– Наверное, подружка, – прокомментировал Бернард.

– Или жена, – неожиданно тихо сказал Крис. Он проверил свое снаряжение. – Дайте пять, потом трогайтесь, бегите к машинам. Они – наш пропуск назад с этой чертовой скалы. Понятно? Вы, двое, – он взглянул на Рауля и его приятеля, – остаетесь тут, пока дорогу не расчистим, а потом – бегите, будто за вами черти гонятся.

Рауль согласно кивнул.

– Да, думаю, для нас умнее всего остаться здесь. – Он взглянул на приятеля, юркнувшего в шляпу. – Крошке все это крайне не нравится.

– Что ты собираешься делать, босс? – спросил Ли.

– Поднять этот проклятый «Ятаган» с земли, если понадобится. Готовы? Хорошо. Я ухожу. Пока не увидите, что меня обнаружили, не стреляйте.

– Босс, – усмехнулся Ли, – этого нет в контракте.

– Да, – сказал Крис, выплевывая изо рта окурок. – Как говорит леди, надо читать внимательнее.

Опустив голову, Крис дунул к «Ятагану». Кибернетическая часть его тела бежала точно, ровно, человеческая же – неуклюже, но держалась хорошо, иногда даже, казалось, перегоняя искусственную.

Зомби заметили его, повернули головы.

Парни Криса выстрелили из туннеля, крича и отвлекая внимание врага. Прорвав ряды мертвых разумов, они подстрелили нескольких – те и ахнуть не успели.

Но атака не смогла отклонить зомби от их цели, заданной им их хозяином. Они продолжали наступать на «Ятаган». Остановить их могла только смерть.

Ли вглядывался через вспышки огня, дым и искры; он увидел, как Крис нырнул в укрытие под трюм корабля. Затем зомби плотно окружили «Ятаган», и он потерял из виду и Криса, и пилота.

– Давай! – схватил его Бернард. – К кораблям! Это наш единственный шанс. Смотри, кто приближается!

Ли посмотрел, ему показалось на мгновение, что лес объят огнем. Нет, он ошибся: то были коразианцы.

* * *

Крис нырнул под крыло «Ятагана». Два снаряда, выпущенные его искусственной рукой, взорвались среди зомби, сминая их ряды; они перестали стрелять. Киборг торопливо полз под кораблем. И наткнулся на пилота: черного мужчину, лежащего на земле лицом вниз. Под ним была лужа крови.

Мрачно покачав головой, решив, что мужчина мертв, Крис переключил внимание на антигравитационное устройство, размышляя, что за чертовщина перед ним. В «Ятаганах» он не разбирался.

– Заело, – раздался слабый голос.

Крис посмотрел вниз. Пилот заворочался. Его руки были сцеплены на груди, между пальцев стекала кровь. Лицо исказилось от боли, черная кожа блестела.

– Пни его... там, – сказал он, указывая дрожащим пальцем.

Крис кивнул, не тратя времени на слова. Обернувшись, он прицелился и кибернетической ногой стукнул по заклинившей части. Она не двинулась, даже не шевельнулась. Над ним загорелась лазерная вспышка. Две гранаты, пущенные девушкой, сидевшей у люка, отогнали зомби назад.

Крис снова стукнул по прибору. Пустое. Повернувшись, он протянул руку к раненому пилоту.

– Ты что? – спросил тот. – Давай, жми!

– Прочно заело, брат. Разве что мне ногой проломить выход. В корабле поспокойнее, чем здесь. Давай помогу.

– Тебе, может, и спокойнее будет. Но не мне. Вали отсюда! Иди... И присмотри за Нолой.

– Как тебя зовут?

– Таск.

– Ты доктор Таск? – проворчал Крис.

Таск запротестовал. Киборг завернул пилота в остатки его одежды и поднял на руки. Таск застонал от нестерпимой боли и потерял сознание.

– Поездка будет тяжелой, – сказал сам себе Крис.

Он положил безжизненное тело пилота на левое плечо, охватив своей сильной автоматической рукой его ноги, и выбрался из-под корабля. Добравшись до трапа, он стал взбираться по нему. Женщина, увидев его, выползла на корпус корабля, упала на живот и дала длинную очередь по наступавшим.

Киборгу некогда было миндальничать с Таском. Он немного сполз, свисая с плеча Криса, бессильные руки покачивались сзади. Одежда Криса промокла от крови.

– Если тебе повезет – подохнешь прежде, чем мы попадем внутрь, – мрачно сказал ему Крис.

Выстрел ударил киборгу в ногу, чуть не сбив его с трапа. Но он удержался и полез дальше. Задело его механическую ногу. К счастью, не сильно.

Крис влез в люк. Женщина перестала стрелять, отложила винтовку и потянулась помочь. Ее лицо побледнело, когда она увидела раненого, но она держала себя в руках.

– Спускайся, – приказал Крис. – Я передам его тебе.

Женщина подчинилась. Ее умелые, мягкие руки приняли Таска, опустили его на пол.

– Кинь мне винтовку, – распорядился Крис.

Она так и сделала. Киборг выстрелил несколько раз; он не отходил от люка, пока не убедился, что его люди благополучно добрались до своих машин. Он увидел коразианцев, но, по иронии судьбы, их продвижению вперед мешали убитые зомби. Коразианцы вынуждены были остановиться и убрать трупы со своего пути.

Удовлетворенный, Крис соскользнул вниз и плотно закрыл люк.

– Кто там? Что происходит? – раздался голос из передней части корабля.

Крис посмотрел в рубку; он не увидел и не услышал никого живого.

– Что за черт там сидит?

– Компьютер корабля, – вполголоса сказала женщина. – Все в порядке, Икс-Джей, – крикнула она. – Просто... Таск возвратился. Привел помощь.

– Таск! Чего вдруг этот пилот здесь? Он же не выбил антиграв! Пошли его наверх. Я ему хочу кое-что сказать.

– Он... Он не может прийти прямо сейчас, Икс-Джей, – сказала Нола. – Дай ему время отдышаться.

– Хорошо, я дам ему отдышаться, – злобно лязгнул компьютер. – Пять минут, Таск!

– Зомби, возможно, будут штурмовать корабль, – сказала Крису Нола, не глядя на него и укладывая поудобнее раненого. – На борту у нас бомба, она им нужна.

– Да, я слышал, – сказал Крис. – Вряд ли они отойдут слишком далеко. Слышишь там снаружи гам? Это мои люди начинают взлет. Как только взлетят, сбросят несколько бомб, так что долго никто не продержится.

Женщина взглянула на него, на мгновение улыбнулась, а потом опять повернулась к пришедшему в сознание раненому.

Она положила ему под голову подушку и мягко попыталась отвести от его груди и живота сцепленные руки.

– Не надо, Нола, – тихо сказал Таск. – Все плохо. Правда плохо. Конец... Оставь меня.

– О, Таск! – прошептала она и уткнулась ему в плечо.

Он попытался улыбнуться, попытался что-то сказать. Его голос затих в удушье, лицо исказилось агонией. Он сжал губы, чтобы не закричать.

Нола услышала, почувствовала eгo боль, прижалась к нему ближе, будто могла удержать его.

Крис увидел около него отсек, помеченный красным крестом. Он порылся там и нашел, что хотел. Но помедлил мгновение, прежде чем выйти.

Нола сидела прямо.

– Нужно болеутоляющее, – отрывисто сказала она, – и одеяла.

Крис показал шприц.

– Я о нем позабочусь, – сказал он. – Ты добудь одеяла.

Глаза женщины наполнились слезами. Она поспешно открыла шкаф и достала одеяло. Крис сделал укол Таску и увидел, что плечи девушки дернулись, голова опустилась. Его обостренный слух различил звуки рыданий, которые она пыталась скрыть под толстой тканью.

Крис вынул из кармана сигару, зажал ее губами. Киборг слышал шаги снаружи космического корабля, слабые звуки, то и дело отдающиеся внутри. Может, подбросили взрывчатку?

Космический корабль тряхнуло. Внутри «Ятагана» все озарилось яркой световой вспышкой. И вдруг удары прекратились.

– Что там такое? Таск! Я сказал – пять минут, – раздался механический голос. Робот с дистанционным управлением, помахивая маленькими руками, вышел из рубки. – Где этот никчемник? Ах, ха! – набросился на пилота Икс-Джей. – Опять валяешься? Опять набрался?

Боль исказила лицо Таска. Он открыл один глаз, как в тумане посмотрел на робота и выдавил улыбку.

– Иди к черту, – прошептал он.

Огоньки гневно блеснули. Робот накинулся на наемника.

– Ты как посмел? Да я сейчас все аппараты отключу. У вас неделю воды не будет! Я... Что.. Что с ним? – Тон компьютера изменился. – Он отходит! Да не стойте же, как болваны! Сделайте что-нибудь! Помогите ему. Ты там, дурья башка! – Икс-Джей в ярости повернулся к Крису. – Делай что-нибудь! Вскипяти воду. Точно! Вскипяти воду. Скрути бинты. Раскрути бинты...

– Этого не потребуется, Икс-Джей, – сказала Нола; вернувшись с одеялом. – Мы все делаем, как надо.

По крайней мере, она. Она уже вытерла слезы, стерла с лица их следы. Укрыла Таска, обернув ему одеяло вокруг плеч, стараясь не смотреть на огромное темно-красное пятно, сразу проступившее сквозь одежду.

– Думаю, что это конец, любимая, – тихо сказал Таск, глядя на нее, наполняя свое сознание ее светом, чтобы вернуться в царство темных теней. – Странная это была жизнь, но, как в песне, путь домой у нас был долог. Думаю, я приду туда раньше тебя, но...

– Глупости, Таск, не говори так. – Нола быстро вытерла две слезы. – Мы отправим тебя в больницу, и ты оклемаешься, правда ведь? – Она положила руку на вьющиеся волосы Таска и поправила под его головой подушку.

– Нола, до флота отсюда четыре часа, и то – если все будет хорошо. – Он кашлянул, оглянулся на Криса. – Скажи ей.

Крис понял.

– Извини, сестренка, но я должен быть честен. Он долго не протянет. Его только чудо спасет. Боль станет сильнее, намного сильнее, лекарство уже не сможет блокировать ее. – Киборг поднес шприц к свету. – Единственное, чем мы можем ему помочь.

Нола не слушала.

– Чудо! – повторила она про себя. Она пристально смотрела в сторону холмов. Она быстро наклонилась, поцеловала Таска, сдернула с него одеяло. – Не давай ему больше этой чепухи!

– Нола! – простонал Таск.

– Разве что если как успокоительное, – добавила она строго.

Нола вышла, взяла ружье и, прежде чем Крис понял ее намерение, полезла по лестнице, ведущей к люку.

– Ты останешься здесь, будешь охранять бомбу, – сказала она ему.

– Не спеши, сестренка! – Киборг поймал ее за запястье. – Куда это ты собралась?

– Туда. – Нола кивком головы показала на холмы. – Я должна там кое-кого найти.

Крис уставился на нее.

– Послушай! Мои парни ведь не грейпфруты оттуда швыряют.

Космический корабль затрясся, задрожал. Над ним подыхнула лазерная вспышка. Нола повернула голову и неохотно посмотрела на экран. Космические корабли пикировали, яркие лучи наклонялись к земле и убивали все, чего касались. Лес горел. Несколько коразианцев подпитываясь энергией от огня, становились на глазах сильнее и больше, но вокруг них падали бомбы, разрушавшие все. Поле перед холмами было покрыто черными шарами.

– А если тебе бы удалось пробраться к туннелю живой, там ты увидела бы побольше этих штуковин, не говоря о зомби. У тебя нет шансов, сестренка! – Крис еще сильнее сжал ее своей кибернетической рукой.

– И у него тоже нет, – сказала Нола, жестко глядя на него. В глазах ее блеснули слезы. – А ты думаешь, если с ним что-нибудь случится, я захочу остаться жить?

Крис посмотрел на нее в раздумье. Медленно разжал руку.

– Хорошо. Я свяжусь со своими, скажу, чтобы тебя прикрыли, если смогут, а если не смогут, пусть последят за тобой. Как попадешь туда, там сидит лоти, он сможет тебе помочь найти, кого тебе надо, и позаботится, чтобы ты ни на кого не наскочила. Его зовут Рауль. У него есть приятель. – Он был вознагражден улыбкой, которая зажгла зеленые глаза женщины и осветила ее веснушки.

– Оставайся с Таском, Икс-Джей, – сказала Нола компьютеру. – Смотри, чтобы он не умер. Помни, он должен тебе деньги.

– Умер! – Огоньки вспыхнули. Робот опустился на пол. Потом с трудом поднялся. – Должен мне деньги. Что правда, то правда. Но ведь ты, Таск, на все пойдешь, лишь бы выманить у меня деньги! Даже умрешь... – Аудиоустройство Икс-Джея задрожало, но он справился с этим и продолжал: – Но я буду тебя преследовать, осел ты черномазый! А теперь я должен... должен пойти... сосчитать, сколько... ты мне должен!

Покачиваясь, робот засеменил обратно в рубку.

– Извините, – сказал он. – Системы подвели.

Огоньки погасли.

Таск закричал:

– Нола! Ради Бога...

– До свидания, Таск. Никуда без меня не уходи.

Шаги Нолы стучали на лестнице, люк с шумом открылся и снова захлопнулся.

– Почему ты отпустил ее? – спросил Таск.

Киборг зажег сигару и выпустил дым.

– У меня была жена... когда-то, – сказал он.

Глава пятнадцатая

Судьба и время замедляют бег

Сердец героев, их единый ритм,

Но волю к бою, к поиску, к любви им не сломить.

Альфред Теннисон. Улисс

Сагану казалось, что огонь, горящий на воде, горел внутри него. Пламя гнева ревело у него в ушах, дым застилал зрение, жар высасывал из легких воздух. Для того чтобы дышать, надо было бороться. Боль пронзила грудь, тело прошиб пот. Он дрожал, кипя от неистовой ярости.

Такое он до этого испытывал лишь однажды в жизни: в ту ночь, когда Мейгри предала его. В такой же ярости, как сейчас, он сбил ее с ног. А теперь она снова останавливала его, мешала ему...

Саган боролся с собой, но его душу лизали языки пламени, иссушая сознание. Боль в груди усилилась, кровь кипела в голове. Казалось, что-то вот-вот взорвется, и, понял внезапно – если он не возьмет себя в руки, он погибнет, поглощенный огнем.

– Вы советовали мне быть твердым в своей вере, мой повелитель, – раздался мягкий, тихий, успокаивающий, как бальзам, голос. – Пути Господни неисповедимы, но я храню веру Ему.

Рука коснулась Сагана. Он почувствовал что-то тяжелое у себя на ладони – кинжал, еще теплый от соприкосновения с телом; с маленьким, но необыкновенно острым лезвием, с рукояткой в форме восьмиконечной звезды.

– Benedictus, qui venit in nomine Domini. Блажен пришедший во имя Господне, – прошептал брат Фидель.

Мейгри увидела, как брат Фидель подошел ближе к Сагану, слышала мягкий голос священника и на секунду испугалась, как бы темная ярость Сагана не оттолкнула молодого человека.

– Benedictus, qui venit in nomine Domini. Блажен пришедший во имя Господне, – тихо сказал брат Фидель.

Выражение лица Сагана не изменилось, ярость затаилась внутри, но огонь больше не полыхал так дико. Он снова был хладнокровен и рассудителен. Либо молитвы брата Фиделя оказались так сильны, либо еще что-то подействовало на него.

Мейгри не решилась прибегнуть к помощи их мысленной связи. Абдиэль был занят Дайеном, его сознание устремлялось, вонзалось в сознание молодого человека, но он зорко следил за ними.

Саган смотрел на нее пристально, вероятно, у него созрел какой-то ужасный план, и он просил у нее помощи.

Она улыбнулась ему, молча напоминая: неважно, что сгустилась вокруг них тьма, – они снова вместе. Ничто и никто не в силах нанести им поражение, когда они действуют сообща.

Саган резко отвел глаза. Он вздрогнул и глубоко вздохнул. Его сознание коснулось ее, пришло к ней издалека. Но потом он снова замкнулся.

«Будь готова».

У него возник план, но он на него и не намекнул. Разумеется, он не мог. Абдиэль подслушал бы.

Мейгри оценила глазами расстояние от нее до него, при этом стараясь угадать мысли Сагана. Микаэль, охранявший их, был ближе всех к Командующему, значит, ему было приказано следить за ним.

Она была ближе всех к Абдиэлю и Дайену, хоть их и разделял гроб. Но что станет делать ловец душ, раз Дайен отверг его, было неясно.

Если Дайен действительно отверг.

Конечно, да. В конце концов, он же сын Семели. С той минуты, когда он пришел, Мейгри поняла, что Дайен – хозяин своей судьбы; он сам выбирал, сам распоряжался собственной жизнью. И потому в них, в Стражах, больше нуждался. И это правильно, именно так и должно быть. А раз он сделал выбор и принял решение, он получит свой меч. И именно этого он сейчас и добивается. Его правая рука оторвалась от Абдиэля, а левая потянулась...

– Я знаю, что вы хотите мне дать, но я отказываюсь от этого, ибо я прибыл лишь за своим мечом, – громко сказал Дайен.

Мейгри увидела, как напряглись мускулы на руках Сагана, его взгляд пронзил ее; Командующий кивнул зомби.

– Это ваше окончательное решение, мой государь? – спросил Абдиэль.

Услышав это, Микаэль взглянул своими мертвыми глазами на Абдиэля, того, кто дал ему жизнь. Мейгри слегка нахмурила брови – этим незаметным знаком она дала понять Командующему, что прочитала его мысли. Саган резко разжал пальцы левой руки, Мейгри увидела, как на его ладони блеснуло серебро; он снова сжал кулак.

Она поняла: это был кинжал священника.

– Да, окончательное, – сказал Дайен.

– Бедняга. – Рука Абдиэля скользнула в складки его ярко-красного одеяния.

Микаэль поднял лазерное ружье и посмотрел на хозяина, ожидая приказаний. Но мысли ловца душ были далеко от его послушника.

В свете огня блеснул прозрачный серп.

– Дайен, назад! – крикнула Мейгри.

Дайен увидел, как блеснуло лезвие. Отскочив в сторону, он бросился вперед в отчаянной попытке схватить свой меч.

Абдиэль взмахнул клинком, но лишь рассек воздух, он отбросил меч за катафалк.

Дайен повернулся и тяжело упал на пол. Он пополз к мечу и попытался взять его, но руки тряслись от напряжения и волнения.

– Убей Стражей! – крикнул ученику Абдиэль. – С королем я сам разберусь!

Микаэль повернулся к Мейгри и прицелился. Командующий прыгнул и точным, уверенным движением нанес удар, вонзив кинжал прямо в шеюМикаэля. Тот рухнул, даже не вскрикнув.

– Твоя песня спета, ловец душ! – закричал Саган. – Сдавайся!

Абдиэль приблизился к Дайену, размахивая серпом.

Дайен посмотрел на хрупкий, прозрачный серп. Он не верил, что перед ним настоящее оружие.

– Смотри, чтобы он не коснулся тебя! – крикнула Мейгри, пытаясь прорваться к Дайену.

Король уклонился от удара. Змеиный зуб просвистел рядом с его грудью.

Дайену удалось схватить меч, его иглы вонзились ему в ладонь. Он замахнулся на ловца душ.

Но меч не повиновался ему.

Дайен беспомощно взглянул на него, снова взмахнул им.

Абдиэль нанес было удар, но Дайен отразил его рукояткой меча.

– В чем дело? – воскликнул он.

– Абдиэль лишил его силы! – Мейгри в ужасе затаила дыхание. Рукояткой юноша защитился от смертельного укуса змеи.

Дайен отступил перед стариком.

В надежде схватить руку Абдиэля, державшую серп, Мейгри прыгнула, но ловец душ понял ее намерение. Обернувшись, он замахнулся на нее Змеиным зубом.

– Держись подальше! – предупредил он.

Мейгри остановилась.

– Ловец душ! – Командующий спрыгнул к Абдиэлю с кинжалом в руке. – С нами тремя тебе не справиться!

Абдиэль повернулся; серп подрагивал в его руке. Он начал медленно отступать по узкому пространству, ведущему к северному проходу.

– Я и не собираюсь сражаться с тобой, Дерек. Мне это не нужно. Я заполучил бомбу благодаря Его величеству. Вторая мне не нужна. Я просто уйду отсюда и оставлю вас коразианцам. Жаль, не так я хотел тебя уничтожить, но постараюсь смириться с этим разочарованием. Мне пора отправляться к этому дурню Питеру Роубсу. – Абдиэль ухмыльнулся и перевел взгляд на Дайена. – Одно последнее предложение, король! Последний шанс стать реальным правителем. Не надо, Дерек. – Абдиэль обернулся к Сагану, держа Змеиный зуб. – Разве что ты предпочтешь эту «жизнь» гибели в холодильнике коразианцев.

Командующий сжимал и разжимал пальцы, держащие небольшой ритуальный кинжал. Саган ничего не сказал Мейгри, но она поняла его план, они всегда понимали друг друга. Он собирался совершить отчаянный поступок.

Мейгри быстро огляделась и оценила ситуацию. Дайен – в трех шагах от нее, справа. Абдиэль прямо перед ней, на мостике. Саган – слева, в шести шагах. Она ближе всех к Дайену. Она должна его защитить.

Она посмотрела на Дерека и увидела: он готов к нападению. Не думая о том, что ждет его, что ждет их обоих, она рванулась вперед.

– Нельзя его так отпускать! – воскликнул Дайен. Он все еще сжимал в руке бесполезный меч. – У него бомба...

– Нет... малыш, бомбы у него нет...

Дайен выпустил меч и нажал на приемник, расположенный за левым ухом.

– Таск?

Голос был слабым, едва слышным.

– Я все слышал, малыш. Бомба у меня. В сохранности. Скажи этому выродку, пусть убирается... убирается...

– Таск! – закричал Дайен, но ответа не последовало.

Юноша поднял глаза на Абдиэля.

– Бомба цела. Твои усилия оказались напрасными..

– Думаете, я поверю?

– Зачем мне лгать? Ты мне и сам об этом говорил. Свяжись со своими послушниками, ловец душ. – Дайен выпрямился, голубые глаза сверкали льдом и пламенем. – Отвечает кто-нибудь? Хоть кто-то?

– Они не ответят, – вмешалась Мейгри. Ее доспехи сияли. – Хочешь, Абдиэль, я скажу, что произошло? Киборг и его люди уничтожили твоих зомби. Коразианцы атакованы, им вот-вот придет конец.

– Твоя песня спета, Абдиэль. – Командующий выпрямился. – Брось клинок в воду.

Выражение лица Абдиэля не изменилось; он посмотрел сначала на Сагана, потом на Мейгри.

– Моя песня спета? – Ловец душ рассмеялся. – Да кто здесь проиграл? Старик, разгромивший королевскую семью? Правивший галактикой в течение 18 лет? Старик, заставивший преклониться перед свой волей троих сильнейших во Вселенной? Или вы трое? Настал конец Королевской крови, и вы это знаете. Выиграв эту битву, вы все равно проиграете. Ведь этот «король» – последний...

Абдиэль повернулся и метнул серп в Дайена.

Мейгри почувствовала, как мысленно устремился Абдиэль к Дайену, увидела, как взгляд последовал за мыслью, а рука – за взглядом. Саган бросился остановить ловца душ, но опоздал: Мейгри оттолкнула Дайена, закрыв его своим телом.

Серп сверкнул в воздухе маленькой огненной кометой. Он рассек серебряные блестящие доспехи и разбился. Осколки стекла – мириады маленьких ярчайших солнц – упали, вспыхнули и с легким щелчком погасли.

Дайен лежал на полу – он упал с Мейгри. Потом поднялся.

– Не трогай осколков! – предупредила Мейгри. – Даже самые маленькие несут смерть!

Осторожно, не касаясь голыми руками стекла, он встал и поспешил к ней на помощь.

– Все в порядке, миледи?

– Да, сир. – Мейгри улыбнулась и быстрым движением закрыла левой рукой правую. – А вы, Ваше величество?

– В полном. – Дайен взглянул на Абдиэля.

Одной рукой Саган обхватил торс ловца душ, другой – его руку с ладонью в иголках, которую прижал к его боку.

Абдиэль беспомощно обвис в железных объятиях Сагана. Глаза без век злобно сверкали.

Дайен рванулся вперед.

– Ловец душ, вы – наш пленник. Вас доставят в нашу галактику и предадут суду за ваши преступления...

Саган еще сильнее сжал старика.

– Он должен умереть, Ваше величество, пока он жив, он представляет для вас угрозу.

Брат Фидель – он стоял, всеми забытый, за гробом – торопливо вышел вперед.

– Вы не посмеете совершить это убийство, мой господин.

– Это не будет убийством. Это наказание. Он давно его заслужил.

Дайен нахмурился.

– Теперь он ничего не сможет мне сделать. Я его хорошо знаю. Он стар, хил и немощен. Убить его – бесчестно, я не решусь на это.

Старик рассмеялся.

– Думаешь, Дерек послушается? Он давно хочет моей смерти. Ты его не остановишь. И каждую ночь тебе будет сниться это место, король, этот час. И во сне я буду приходить к тебе... – Он снова засмеялся, и его смех был похож на сухое карканье. – Давай. Убей меня, лорд Дерек Саган. Я же сделал тебе столько зла!

Мейгри стояла спокойно, ее левая рука закрывала правую. В серых глаза ничего не отражалось. Саган заметил на ее пальцах тонкую струйку крови.

Старик считал ниже своего достоинства сопротивляться. Казалось, Саган обнимает его.

– Убей меня, Дерек! – выдохнул он. – Убей, пока мальчишка глядит. Убей меня, как ты убил Стражей... Как убьешь ту, кого любил.

– Саган, не смейте! – воскликнул Дайен. – Я приказываю.

– Мой господин, остановитесь! Ради спасения вашей души! – Брат Фидель попытался обвить Сагана руками.

Командующий ничего не слышал от ярости, кипевшей в нем. Он отшвырнул от себя Фиделя и Дайена. Сильные руки Сагана крепко держали старика за дрожащую шею.

Хрустнули кости. Абдиэль в ужасе завопил. Его голова свалилась, словно голова сломанной игрушки, дряблое тело совсем обмякло. Но глаза без век пристально смотрели на Сагана, и, казалось, смеялись над ним. Мертвые губы кривились в улыбке. Командующий бросил труп на землю, ногой пнул его на край моста.

Брат Фидель кинулся вперед.

– Мой господин, не надо! – взмолился он.

Саган сбросил тело с моста. Оно упало в огненную воду и стало плавать на поверхности среди вспышек пламени. Ярко-красное одеяние тлело, распространяя запах дыма. Лицо Абдиэля смотрело на них и усмехалось.

Фидель заметил искры безумия во взгляде Командующего. Священник повернулся к Мейгри, надеясь на помощь.

– Госпожа! – начал он, но слова замерли на губах. Она быстро повернулась и стерла с доспехов кровь. Но недостаточно быстро.

– Deus! – прошептал брат Фидель.

Мейгри поняла, что он знает правду.

«Ничего не говори ему». Она не произнесла этих слов, лишь взглядом показала на Дайена.

С грустью и ужасом Фидель повернулся. Труп Абдиэля, плавающий в воде, уже успел загореться и горел теперь, ярко вспыхивая. Дым и запах горящей плоти относило ветром. И молитва о спасении души погибшего отдавала горечью на губах священника. Он положил руку на руку Сагана.

– Мой господин, я все знаю, – тихо сказал Фидель. – Вы нужны миледи сейчас. И Его величеству вы нужны. Не покидайте их.

Командующий тяжело вздохнул. Огонь угас в его глазах, угас в его сердце.

– Дайен! – Чистый женский голос пронесся по залу. – Дайен! Где ты? Ты здесь?

– Нола? – Дайен повернулся в сторону восточного прохода. – Нола! Я здесь!

Саган воспользовался моментом и взял за руку брата Фиделя.

– Ты понял? – спросил Саган. – Ты знаешь, что ее ждет?

– Да, мой господин.

– Уведи отсюда короля. Выведи его наружу. Останься с ним.

– Господи, помоги мне! Что я скажу ему?

– Что угодно! Придумай что-нибудь! Хотя бы...

В зал вбежала женщина. Не обращая ни на кого внимания, она бросилась прямо к Дайену.

– Дайен, Таск ранен. Тяжело, очень тяжело. Он... – Она замолчала, не в силах сдержать рыдание. – Он умирает. Ты ему нужен.

– Таск... умирает? – Дайен пристально посмотрел на нее.

– Ты должен пойти к нему, Дайен, – сказала Мейгри. Она покачнулась, но ее голос был тверд. – Он твой друг. Ты ему нужен. Ты ведь ему стольким обязан.

Командующий обнял ее. Она склонилась ему на грудь.

– Я ему стольким обязан, что никогда не смогу его отблагодарить, – тихо сказал Дайен.

– Дайен, пойдем, пожалуйста! – Нола обняла его.

– Конечно, я пойду. Не плачь, Нола. Он поправится. Возможно, небольшая рана. Ты же знаешь, как он всегда преувеличивает.

– Я – фельдшер, Ваше величество, – сказал брат Фидель, благодаря Бога за то, что его молитвы услышаны. Одна, по крайней мере. – Может, я смогу помочь. Если... Если я не нужен моему господину?..

– Иди с Его величеством, брат. Я сделаю все, что нужно.

Священник услышал горечь и горе в его тоне, увидел их на мрачном, измученном лице. Мейгри была мертвенно-бледна, шрама не было видно. И хотя Командующий ее поддерживал, казалось, что это она давала ему силы, а не нуждалась в них. Она улыбнулась священнику.

Брат Фидель подошел к ней, обнял ее.

– Да поможет вам Бог, – тихо сказал он.

– Это не имеет значения, – жестко сказала она. – Я сама сделала выбор.

Лицо Командующего потемнело.

– Он правда с нами, брат? Где же Он?

Священник начал отвечать, давая тот ответ, который он знал и которому верил всю свою жизнь. Его рука, лежащая на руке Мейгри, почувствовала жар, горевший в ней.

– Я полечу на «Феникс», милорд, – сказал Дайен. Вложив меч в ножны, он пристегнул его к поясу. – Военный корабль навсегда уничтожит эту планету и ее машины. Таска мы доставим в лазарет. Если понадоблюсь – я буду на «Ятагане».

Дайен, нахмурившись, посмотрел на Мейгри.

– Вы должны вернуться с нами. Рана на руке вряд ли серьезна, но надо о ней позаботиться.

Мейгри попыталась ответить, но голос изменил ей. Саган нежно обнял ее, делясь с ней своей силой. Она глубоко вздохнула.

– Идите к Таску, Дайен. Он принес эту жертву ради вас. Только вы можете ему помочь.

Дайен не знал, как ответить. Он чувствовал, что что-то приключилось, словно темная пелена упала ему на глаза. Он попытался освободиться от нее. Но нечто превосходящее его по силе не давало ему сделать это.

Нола дернула его за рукав.

– Да поможет вам Бог, Ваше величество! – сказала Мейгри.

Покров тьмы начал спадать.

Повернувшись, высоко держа голову, король вышел, оставив Стражей одних.

Глава шестнадцатая

И здесь мы вышли вновь узреть светила...

Данте Алигьери, Божественная комедия. Ад

Мейгри и Саган остались одни в Огненной комнате, если не считать мертвеца.

– Дайен сердится, – сказала Мейгри, глядя вслед королю сквозь слезы. – Он не понимает, что происходит.

– Очень скоро поймет, – ответил Саган.

Мейгри чувствовала, что сходит с ума. Все силы уходили на то, чтобы держаться на ногах и скрывать от Сагана правду. Тьма окутала ее. Она смутно видела толпы вертящихся, сумасшедших созданий, поднимающихся на битву. Они пришли не убить ее, она это знала, а захватить в плен, в воинственном безумии сделать своим вождем, вручив какое-то чудовищное оружие.

– Миледи... – позвал мягкий голос Сагана.

Она стала падать, но он удержал ее, сжал в объятиях, и на мгновение войска повернули назад, устрашенные блеском сверкающих лат. Звеня оружием, они вопили и нетерпеливо тараторили. Но держались поодаль. Они ждали, потому что знали, победа останется за ними.

– Вы... будете с Дайеном? – спросила Мейгри.

– Он во мне сейчас не нуждается, миледи. Он сам справится. Абдиэль был прав. Хоть мы и победили в битве, мы проиграем войну. Это конец. Он последний король. После него корона перейдет к простым смертным.

– Люди сотворены Богом, а не людьми. Победа принадлежит Ему. – Мейгри закрыла глаза и склонила голову ему на грудь. Его кольчуга была теплой от соприкосновения с телом. Она слышала, как бьется его сердце, сильное, выносливое; она слышала, как он дышит.

Он не мог удержать ее в объятиях. Она чувствовала, что выскальзывает из его рук. На солнце набежало облачко, и серебро доспехов поблекло. Войска с радостными криками бросились вперед. Испуганная, дрожащая, она спрятала лицо на плече Сагана.

– Дерек, остановите их! Не отдавайте им меня! – закричала она, прижимаясь к нему.

– Я здесь, миледи, – ответил он, и его сила успокоила ее. – Верьте мне, Мейгри. Я вас не брошу.

И опять войска отступили. Но с каждым разом они подходили все ближе.

Мейгри огляделась, продолжая дрожать.

– Не поможет, – прошептала она. – Они нас заманили в ловушку. Надо выбраться наружу, туда, к звездам.

* * *

Он нес ее сквозь темный туннель, не отдавая себе отчета в том, что делает, не думая об этом. По тому, что воздух становился все прохладнее, он понял, что двигается к выходу.

Она была с ним. А иногда ее не было. Он чувствовал, как она уходила, – и следовал за нею, и благодаря их мысленной связи находил ее. Он очутился на пустом поле битвы под ослепительно ярким солнцем. Она одна боролась против легионов призраков, появляющихся из страшных глубин порочной породы людей. Призраков, намеревающихся не поработить ее, но сделать своей королевой.

Он был бессилен защитить ее, ведь у него не было никакого оружия, кроме маленького обрядового кинжала с рукояткой в форме восьмиконечной звезды.

Один раз ему показалось, что она перешла на сторону врага. Свирепая, грубая женщина, серебро доспехов превратилось в сталь, жестокость скрыла красоту.

Он позвал ее громко, настойчиво, и она сумела высвободиться из сжимающей хватки десятков рук и вернуться к нему, но она была слаба, измучена болью и страхом, ибо она видела, что ее ждет, знала, что бессильна помешать этому.

Сияющее солнце спустилось на них ярким слепящим огнем. Ее тело горело. Она умоляла дать ей воду, чтобы утолить неутолимую жажду, она терзалась нескончаемой мукой. Без сна, без отдыха, без облегчения; не было разницы между сном и бодрствованием – разве что она днем жила кошмарами, пришедшими ночью.

Он обнял ее сильнее, прижал к себе и на какое-то время укрыл от сжигающего солнца; голос Сагана заглушил резкие звуки железных труб, безжалостные удары барабанов, хохот ее мучителей. И в это мгновение наступившей мирной тишины они сказали друг другу то, что никогда не говорили в суматохе обычной жизни.

И тогда войска стремительно бросились вперед, забили барабаны, завыли трубы, зазвенело оружие. Костлявые руки, бесформенные змеи обвились вокруг нее. Она боролась, сражалась с ними. Наконец, поднявшись, она приложила обе руки к его щекам, посмотрела на него долгим, серьезным взглядом; он заслонил ее собой от этих чудовищ.

И он понял: это конец.

– Миледи! – крикнул он и вырвал ее из кошмара; он увидел, как солнце идет к закату.

* * *

Саган пришел в себя в холоде и темноте. Он стоял на коленях на ледяной каменистой почве. Он держал Мейгри на руках. Его правая рука была мокрой от крови, которая стекала, оставляя след на серебряных доспехах. В правой руке он держал кинжал, острое лезвие которого поблескивало в темноте.

– Миледи, – прошептал Саган; посмотрев на нее, он увидел, что ее боль прошла, а она спокойно лежит на пустом поле битвы.

– Прошу прощения, милорд, – мягко сказала она со вздохом. – Мне легче всех.

– Миледи! – воскликнул он.

Но она смотрела уже не на него. Она глядела вверх, в ночное небо, и улыбалась.

И он увидел, как в ее глазах отражаются ярко сияющие звезды.

Глава семнадцатая

Но и тьма не затмит от Тебя...

Псалтырь. 139;12

Все было спокойно, когда Дайен вышел из подземелья. Человек, вооруженный лучевой винтовкой, стоял в карауле у входа. По-видимому, он слышал, как они подходили, задолго до того, как они его заметили, – винтовка была нацелена на них. Дайен остановился и пожалел, что не попросил у Нолы ее лазерный пистолет. Однако человек не обратил на него никакого внимания.

– Ты Нола? – спросил он, опуская ружье.

– Да.

– Я – Ли. Меня послал Крис. Все в порядке. Брат Фидель, рад, что вы уцелели. – Судя по голосу, он был удивлен. – Это ваш Бог спас вас, а?

– Я спасен, хоть и не знаю точно почему, – тихо сказал брат Фидель. – Другим повезло меньше.

Лицо Ли потемнело.

– Да. Я слышал, вам нужен «Ятаган». Идите. Я тут на карауле. Не обращайте внимания, – добавил он, услышав несколько взрывов, прогрохотавших в ночном небе. – Это Гарри и Бернард закругляются.

– Мы тут останемся, – заявил лоти, при виде которого у Дайена возникло чувство, что он встречал его когда-то, но не мог припомнить где. – Крошка очень устал.

– Спасибо за помощь, – сказал Дайен.

– Мы рады служить Вашему величеству. – Лоти поклонился и вручил Дайену карточку с золотыми буквами: «С наилучшими пожеланиями. Снага Оме».

Дайен опустил ее в карман.

Нола не слышала лоти, она уже спешила дальше. Дайен подумал, что она побежала бы, даже если бы вокруг было полно коразианцев.

Он пошел за ней, заметил странный взгляд Ли. «Король?» – кажется, пробормотал Ли, когда Дайен прошел мимо него. Ли явно был поражен.

А Дайен и сам был поражен. Его победа все еще казалась нереальной, золотой луч погасила тень неизбежной утраты, скорби, горького сожаления.

Он не мог понять, почему, отдаляясь от Огненной комнаты, он испытывал все большую тяжесть на сердце, почему все труднее становилось идти сквозь тьму. Он остановился, решив повернуть назад, но брат Фидель мягко напомнил ему, что ему нужно помочь раненому другу.

Показался «Ятаган». Нола бросила винтовку и побежала. Дайен едва поспевал за ней. Почва была неровная, вся в выступах, покрытая трупами зомби. Брат Фидель тоже бежал, бормоча слова молитвы; Дайену казалось, что в этих словах – скорее вызов Творцу, чем смирение.

Дайен достиг «Ятагана» и принялся взбираться вверх, к люку. На него вдруг нахлынули воспоминания, и на мгновение он перестал понимать, где он – на этой несчастной безымянной планете или же снова на Сираке-7.

Тогда тоже была ночь. Он вспомнил, как полз в темноте к «Ятагану», вспомнил, как Таск ругался на него, а потом пожалел, стал подталкивать, помогая идти. Если бы Дайену позволено было решать, он бы сел и стал ждать, что случится.

Дайен забрался в люк, соскользнул по лестнице, вспомнил, как залезал по ней впервые: осторожно, боясь упасть, поскользнуться и выглядеть дураком.

Спустившись, он увидел высокого, мускулистого человека около Таска. Нет, не человека, поправил он себя, еще раз поглядев на него, а получеловека-полумашину. Киборг с длинной сигарой во рту не больше минуты смотрел на Дайена, словно его искусственный глаз умел еще и проникать сквозь тело, анализировать каждую его часть, а потом, запечатлев образ, запомнить навсегда.

– Как он, Крис? – спросила Нола испуганно.

– Жив. – Киборг встал, переложил сигару из одного угла рта в другой.

Нола опустилась на колени. Таск лежал под одеялом, его темная кожа блестела от пота, тело подрагивало от жара и боли. Одеяло было все в крови. Кровь растеклась и по полу – у них под ногами образовалась лужа.

У Дайена ком подкатил к горлу.

Сзади подошел брат Фидель.

– С вами все в порядке, Ваше величество?

– Я... Я не ожидал, что все так плохо. – Дайена пронзила боль страха и горечи.

– Мужайтесь, ради него.

Нола обняла Таска, положила руку на вьющиеся волосы.

Таск посмотрел на нее.

– Дай мне уйти, любимая! – Он едва дышал. – Дай мне умереть.

– Таск, я привела Дайена, – сказала она, пытаясь улыбнуться.

– Малыша? – Таск, похоже, обрадовался. – С ним все хорошо. – Он кашлянул. Изо рта потекла струйкой кровь.

Брат Фидель мягкими, умелыми руками, как мог, помогал раненому. Он вытер кровь, протер потное лицо полотенцем, которое протянул ему киборг.

Нола побледнела; улыбка не сходила с ее губ, она продолжала успокаивать Таска. Но когда она обернулась к Дайену, ее глаза выражали мучение и мольбу.

Дайен опустился на колени рядом с Таском, лампочки на доске внезапно засветились, чуть не ослепив его. Через мгновение все внутри корабля погрузилось во тьму.

– Включите огни! – жестко приказал брат Фидель.

Из переднего помещения корабля донесся странный звук. Температура, заметил Дайен, начала колебаться. В шею ему подул холодный ветер, в то же время горячий поток воздуха задул по ногам.

– Икс-Джей, – позвал Дайен, боясь пошевелиться и упасть на Таска. – Черт побери, включи лампы!

– Ругаешься? Не ругайся. Ты знаешь... как я... как я... Белье... на полу. У конденсатора. Не могу... двинуться... Шорты... и полотенца... мокрые полотенца...

Лампочки вспыхнули, тускло загорелись.

– Я не хотел! – Икс-Джей икнул. – Я пошутил насчет Линка! Этот пилот куда хуже Таска! Никто не умеет вести машину лучше, чем он! И мне наплевать на деньги, которые он мне должен. Чепуха какая-то – 179 килноров и 49...49...

Дайен опустился на землю около Таска. Наемник посмотрел на него и выдавил слабую улыбку.

– Господи, да что же это такое, – вздохнул он, – надоело слушать, как ворчит старина Икс-Джей.

Он закрыл глаза, тяжело вздохнул, и что-то щелкнуло у него в горле.

– Все безнадежно? – тихо спросил священника Дайен.

Брат Фидель приподнял одеяло, посмотрел под него. Его лицо потемнело, он положил одеяло, посмотрел на Дайена и жестом попросил встать. Они прошли к аптечке в грузовом отсеке.

– Извините меня, Ваше величество. Если бы он был в больнице, у него, может, и был бы шанс. Но сейчас... – Священник покачал головой. Подняв шприц, он стал наполнять его остатком болеутоляющего. – Это поможет ему заснуть. Если вы что-нибудь хотите ему сказать, скажите сейчас. Он уже не проснется.

Дайен вздохнул и опустил голову.

– Дайте мне с ним попрощаться...

– Нет!

Мужчины обернулись и увидели, что позади них стоит Нола. Ее лицо было бледным, но жестким и решительным. Зеленые глаза смотрели на Дайена.

– Ты можешь его спасти!

Дайен провел языком по губам.

– Нола, я не врач...

– Его можно вылечить! Ты же делал это прежде! Ведь тогда ты его не знал! Таск рисковал жизнью ради тебя, Дайен. Ты не можешь дать ему умереть.

– Нола, я не знаю... Тот, другой... Это, может, случайное стечение обстоятельств. Сам Саган сказал...

– Леди Мейгри сказала, что ты можешь помочь своему другу, – напомнил ему брат Фидель.

«Что Мейгри имела в виду? – изумленно подумал Дайен. – Может, давала свое добро? Свое благословение? Свое утешение? А Саган? После всех споров. Все, что он говорил. Горький сарказм... Что он имел в виду? Или же он хотел заставить меня самого решиться?»

Лицо Нолы затуманилось. Лицо брата Фиделя было слишком жестко, слишком ясно. Искусственный глаз Криса уставился на него – спокойный, немигающий. Дайен испугался, испугался больше, чем если бы прямо смотрел в глаза смерти. Он боялся самого себя, боялся поражения. Ибо если он проиграет, – значит, он всегда будет проигрывать.

– Господь с вами, Ваше величество, – раздался голос. Голос Мейгри... А может, священника.

И Дайен понял, что не проиграет. У него хватит сил, но просто так это ему не будет даровано. И в конце концов он понял, какой ценой это получит. Он готов к жертве. Он ее принесет, только не так, как сначала думал.

Он откажется от всего, понемногу, не сразу, каждый чего-то ждет от него, берет себе его часть, ест его еду, чтобы выжить, пьет его воду, чтобы утолить свою жажду, согревается его огнем.

Вот к чему готовил его ритуал посвящения. Вот что значит быть королем.

– Я не могу сделать это один, – сказал он, не понимая, что говорит вслух, пока брат Фидель не ответил ему.

– Один вы не будете, Ваше величество. Я с вами и... – Священник на мгновение заколебался, потом твердо сказал: – И Он тоже.

– Хотелось бы верить, но я не вижу Его и не знаю, где искать.

– В себе, Ваше величество. – Брат Фидель положил руку себе на грудь. – Смотрите внутрь.

Дайен закрыл глаза. Мысленно он снова был на Сираке-7, в доме посреди степи, в саду, где играла музыка, и окно снова было открыто, и ветер проносился по волосам и страницам книги.

Дайен возвратился к Платусу, который любил его таким, каким он был.

Дайен возвратился.

И Таска он взял с собой.

Глава восемнадцатая

...и потеряв тебя, я сам себя бы потерял.

Джон Мильтон. Потерянный рай

«Феникс» прибыл на сторожевую заставу коразианцев. Военный корабль занял позицию между планетой и солнцем. «Ятаганы», летающие на короткую дистанцию, патрулировали пространство, не прекращая следить за коразианцами, готовящимися к атаке.

Прогулочный лайнер «Галактическая Красавица» присоединился к нему. Его капитан отказалась улететь, несмотря на то, что ей дали все необходимые координаты для совершения прыжка. Ей дали помощников. «Ятаганы» окружили лайнер для защиты в случае атаки.

«Феникс» должен был оставаться на месте, пока все не вернутся с планеты, потом он разрушит сторожевую заставу. Группа, вооруженная протонными бомбами, была уже послана вниз.

Криса и его команду взяли на борт «Феникса» вместе с Раулем и Крошкой. Пассажиры и офицеры разглядывали лоти и его приятеля с подозрением, особенно когда стало известно, что они были обнаружены среди тел зомби: они оставляли на трупах визитные карточки. Поползли слухи. Но киборг и его парни взяли эту парочку под свою опеку. Крис сделал их членами своего отряда.

Адмирал Экс вернулся на корабль Его величества и принес ему свои извинения. Капитан Уильямс утверждал, что некоторые вещи сложно забыть, но его оскорбленное достоинство и уязвленная гордость были в конце концов смягчены.

* * *

Усталый и измотанный Дайен прибыл на борт корабля, где его встретили как героя, но он немедленно направился в лазарет, куда отнесли его раненого друга. Вокруг Таска скоро начали циркулировать слухи, пущенные медицинским персоналом. Люди слушали и в неверии качали головами.

– Ничего подобного ни разу в жизни не видел! – сказал доктор Гиск генералу Дикстеру, который стоял около палаты Таска и ждал Дайена. – Столько внутренних повреждений, не говоря уж о потере крови. Он не должен был выжить. Не должен.

Казалось, тот факт, что Таск остался в живых, доктор воспринимал как личное оскорбление.

– Все говорят о чуде. – Гиск фыркнул. – Но этому должно быть нормальное объяснение. Пока что я провожу обследование. Но скоро узнаю секрет. У Таска есть примесь Королевской крови, вы знаете? Это тоже могло повлиять.

Из палаты Таска вышел Дайен. Молодой король был бледен, явно устал и волновался. Но от него исходило сияние, оно шло изнутри, глаза лучились внутренним светом, как солнце, встающее на безоблачном голубом небе.

– Вы хотели меня видеть, генерал?

Дикстер покачал головой, призывая к молчанию, пока доктор Гиск не займется пациентом.

– Бедный Таск, – с сочувствием сказал Дикстер.

– С ним брат Фидель, – сказал Дайен. – Он позаботится, чтобы доктор не очень его утомлял.

– Как он?

– Нормально. Он поправится. – Дайен улыбнулся, улыбка была одновременно и ободряющая, и грустная. Он увидел, что люди на него смотрят с благоговейным страхом. – Как дела, сэр?

– Как раз об этом я пришел вам сказать, Ваше величество. Группа разрушения докладывает, что бомбы сброшены. Они собираются назад. Коразианцы приближаются. Это армада и Бог знает сколько бойцов. Мы должны поскорее смываться отсюда.

– Все готово. Когда группа разрушения вернется, отдайте приказ на взлет. Почему нет?

– Дайен, – сказал тихо Дикстер, отводя молодого человека от дверей. – Лорд Саган не вернулся. Вестей от него пока нет. Вы видели его или леди Мейгри?

– Нет. Я думал, она может быть в лазарете. У нее рана на руке. Но доктор Гиск не видел ее, и... генерал Дикстер, сэр, что с вами?

Генерал потемнел.

– Что значит – рана? – Он не мог говорить. – Хрустальный серп коснулся ее доспехов. Вы мне не говорили, что ее ранили.

Дайен ошеломленно уставился на него.

– Она сказала, что ушиблась о камень. – Он остановился. Тень на сердце сгустилась. – Тогда я вернусь.

– Нам надо спешить, – угрюмо сказал Дикстер. – Времени у нас немного.

* * *

Дайен прибыл на планету, когда шаттл с группой разрушения готовился к вылету. Он прилетел на «Ятагане» Таска. Как только армада коразианцев появится, Эксу дадут приказ сделать прыжок. Дайен и Дикстер последуют за ним и сами пересекут пустоту. Бомба все еще была на борту. Дайен не успел ее обезвредить.

Дайен бессчетное количество раз сказал Икс-Джею, что Таск спасен, пока он наконец ему поверил. А потом на протяжении всего путешествия ворчал, что пол в крови.

– Вот машина Мейгри, – сказал Дайен, показывая на экран. Неяркие лучи солнца начинали опускаться на темную поверхность планеты, освещая белый космический корабль, стоявший на посадочной площадке. – Но мои приборы не показывают никого в окрестности. Подождите. Вот. Что-то живое – там вдали, с другой стороны от деревьев. Я посажу туда корабль.

Джон Дикстер ничего не сказал. Он молчал с тех пор, как они покинули «Феникс».

Дайен приземлился, выключил пульт управления и приготовился покинуть рубку.

– Это Звездный камень? Драгоценность Мейгри? – внезапно спросил Дикстер. Он пристально смотрел на бомбу.

– Да, – ответил Дайен испуганно.

– Я думаю, вы должны взять ее с собой.

– Но я тем самым обезврежу бомбу.

– Вы же не собирались взрывать ее, сынок?

– Нет. – Дайен задумался на мгновение. – Не собирался. Никогда.

– Да и спокойнее не оставлять этот Звездный камень здесь...

Осторожно Дайен вытащил Звездный камень, остановился на секунду, посмотрел на него, как будто ждал от него знака. Камень лежал у него в руке, темный, ужасный. Дайен сжал руку и полез из люка.

* * *

Они увидели Дерека Сагана на вершине одной из трех пирамид, на которой лежали три тела. Его руки были сжаты, накидка с капюшоном развевалась по ветру. Его золотые доспехи сияли, отражая лучи огненного солнца, восходящего над вершинами деревьев.

Дайен сильнее сжал звездный камень в руке, и острые концы впились ему в ладонь, оставив восемь отметин, которые он обнаружил на следующий день. Он никого больше не увидел, но на центральной пирамиде в солнечном свете сияли доспехи.

В левой руке у Дайена был Звездный камень, в правой – меч. Время от времени меч должен был «заряжаться», чтобы к нему вернулась его чудодейственная сила. И сейчас он «ожил», его бело-голубое лезвие засияло. И пламя, и развевающееся красное одеяние, и золото доспехов, и нестерпимая боль в горле и в сердце – все вместе живо напоминало ему ту ночь, когда умер Платус. Этот меч был тогда в его руке. Дайен с криком кинулся вперед.

Дерек Саган не пошевелился.

Сильные руки обвились вокруг Дайена. Голос, низкий, искаженный страданием, но по-прежнему повелительный, каким он всегда был у генерала, привыкшего отдавать команды, этот голос заглушил шум в ушах Дайена, у которого кровь бросилась в голову, когда он рванулся к Сагану.

– Дайен, стойте! – закричал Дикстер. – Что вы делаете!

– Мейгри мертва! Вы видите? – закричал Дайен. – Посмотрите на него! На его руках ее кровь! Абдиэль предупреждал...

– Дайен! Хрустальный серп! Это был Зуб змеи! Рана на ее руке...

Тень спала с сердца Дайена, и завеса с разума. Забрезжил свет; он все понял. Пламя меча угасло. Его рука стала слабой и безжизненной. Он положил меч в ножны, потом бросил.

– О, Боже! – в муке прошептал он. – Она знала. Они оба знали и скрывали от меня. Они... Они меня отослали прочь. Если бы я остался... Я бы мог ей помочь...

– А Таск умер бы. – Джон Дикстер обнял юношу. – Я не уверен, что вы что-то могли бы для нее сделать, сынок.

Генерал посмотрел на Сагана, на его обветренных щеках блеснули слезы.

– Свершилось то, что ей... и ему... было предначертано.

* * *

Три пирамиды из лежащих друг на друге камней стояли в ряд. Центральная возвышалась над остальными двумя. На ней лежало тело леди Мейгри Морианны, Королевского Стража. Она была облачена в серебряные доспехи, с которых смыли кровь. Руки сложены на груди. Пустые ножны не на талии, а в ногах, что означало ее победу над врагом. Прекрасные светлые волосы распущены по плечам.

Дайен наклонился, чтобы застегнуть драгоценное украшение на ее шее, задел рукой ее волосы. Они казались живыми; он коснулся ее щеки, посмотрел в лицо – оно было белым, холодным и прекрасным. Он узнал ее и не узнал. Он понял, что она потому показалась ему чужой, что исчез шрам. Шрам поглотила смертельная бледность, он слился с мраморным цветом лица.

Дайен закрепил Звездный камень на ее груди. Отводя руку, он замер, надеясь увидеть, что его чернота исчезнет, он побледнеет, как побледнел шрам. Он ждал, что в нем заиграют лучи яркого солнца.

Солнце коснулось его, и камень изменился. Но он не загорелся в светящемся пламени, не засиял, как раньше. То был свет далеких звезд, чье тепло ослаблялось временем и пространством. Камень, так же как и доспехи Мейгри, сиял холодным, бледным светом.

Справа от Мейгри лежал Агис, центурион, капитан Почетной гвардии. Слева – Спарафучиле, ублюдок убийца. Такие непохожие попутчики в ее долгом путешествии. И все же, подумалось Дайену, они были надежными товарищами.

Джон Дикстер посмотрел на спокойное лицо миледи. Он потянулся рукой к прекрасным светлым волосам и погладил их.

– Больше мы не скажем друг другу «До свидания», – тихо сказал он ей. – Никогда.

Солнце продолжало подыматься.

Дайен повернулся к Сагану.

– Милорд, коразианцы вот-вот начнут атаку. Протонные бомбы сброшены в туннель. Прежде чем уйти, мы собираемся уничтожить сторожевой пост врага.

Дерек Саган ничего не сказал и не двинулся.

Его лицо было бесстрастно – ни тоски, ни гнева, ни грусти, ни сожаления. Ничего.

– Надо идти, милорд, – мягко напомнил Дайен.

Саган не ответил.

Дайен беспомощно взглянул на Дикстера, который только покачал головой.

Внезапно Командующий обернулся и посмотрел в глаза Дайену. Поднеся руку к шее, он, казалось, собирается снять собственное украшение в форме звезды.

– Не надо, – сказал Дайен, не сразу поняв его намерение. – Мне это украшение не нужно. Я не стану заряжать бомбу... никогда. Я оставлю ее у себя, но лишь для того, чтобы знать, что она не попадет к другому. Я буду... – он замолчал и поправился: – Я надеюсь править, не прибегая к страху и насилию.

Запачканная кровью рука Сагана повисла как плеть.

Джон Дикстер пожал его руку, шепча что-то, что только они двое слышали. Лицо Сагана было по-прежнему отрешенным. На миг его рука сжала руку Дикстера, затем он выпустил ее. Он еще сильнее замкнулся в себе. Камни пирамиды – и те казались более живыми, чем он.

– Ваше величество, – сказал Джон Дикстер, – нам пора уходить.

Дайен дотронулся до мертвых пальцев Мейгри.

– Господь с вами, миледи, – сказал он, потом посмотрел в темные, пустые глаза Сагана. – Милорд...

Повернувшись, король покинул мертвую и ушел навстречу рассвету.

* * *

«Феникс» был готов к старту. Группа разрушения вернулась на борт. «Ятаганы» улетели. Но надо было еще кое-что сделать.

Капитан Уильямс подошел к адмиралу.

– Отдать приказ взорвать протонные бомбы, сэр?

Экс в замешательстве взглянул на Дайена. Король только что прибыл на мостик. Он стоял, пристально глядя через экран на планету, она казалась неразличимой пылинкой с такого расстояния.

– Ваше величество, у нас нет сообщений от лорда Сагана. Может, он все еще...

– Вы видите какие-нибудь живые существа на планете, адмирал? – тихо спросил Дайен.

– Нет, Ваше величество, но...

– Ваши сканеры показывают, что корабль еще на планете?

– Нет, Ваше величество. Только что взлетел, но, если бы лорд Саган был на борту, он бы связался...

– Приступайте к взрыву.

– Но, Ваше величество!

– Приступайте, адмирал.

Ворча и краснея, адмирал подчинился.

Дайен повернулся к экрану. Генерал Дикстер отошел.

Вспышка света, белого, жаркого, слепящего, появилась на экране.

Планета превратилась в огненный шар, который вспыхнул на миг, словно звезда.

Потом – тьма.

Глава девятнадцатая

Боже, храни короля!

Мужчина и женщина шли по анфиладе комнат Блистательного дворца, в сопровождении привратника в бархатной ливрее, который после бесконечного, показавшегося им многокилометровым путешествия, перепоручил их камердинеру, тоже в бархатной ливрее; тот, бросив полный удивления и возмущения взгляд на защитного цвета куртку и солдатскую спецодежду мужчины, не хотел их пускать.

– Нам назначена аудиенция, – рявкнул мужчина, роясь в карманах куртки. Наконец ему удалось найти, что он искал. Камердинер все это время стоял с непроницаемым выражением лица. Мужчина достал приглашение с печатью Его величества: золотом нарисованное солнце в форме львиной головы.

– Мендахарин Туска и Нола Райен, – сказал мужчина, показывая на выведенные золотом имена на приглашении.

– Это мы.

– Я вижу, – ответил камердинер, с недоумением глядя на пятно от кетчупа и на круг, след от бутылки; судя по всему, гости использовали приглашение вместо подставки.

– Охрана их проверила и пропустила, – доложил привратник.

Камердинер счел это величайшей ошибкой, во всяком случае, такое у него стало выражение лица. Но ограничился словами:

– Сюда, пожалуйста.

Повернулся и направился к массивным дверям, сделанным из стали, на которых была такая же эмблема, как на королевской печати.

Два легионера Дворцового легиона, в тех же римских доспехах, что носили и при лорде Сагане, загородили им путь. Как только к ним приблизился камердинер, они сделали шаг в сторону.

Таск узнал легионеров, он служил с ними на борту «Феникса», поприветствовал их. Они едва взглянули на него, но по их взгляду он понял, что они его не узнали, просто решили удостовериться, не представляет ли он опасности.

Камердинер широким жестом распахнул двери, Таску было явно не по себе, он уже пожалел, что притащился сюда, но тем не менее вошел, надеясь, что попал наконец в личные апартаменты короля.

Блистательный дворец пустовал в течение девятнадцати лет, сейчас здесь проводились дорогостоящие реставрационные работы. Огромный зал, когда-то чрезвычайно элегантный и красивый, больше всего пострадал во время революции. Теперь ему возвращали былое великолепие, но работы еще не закончили.

Ко дню церемонии следы работ постарались убрать, но стены с картинами были занавешены. Хрустальные люстры в полотняных чехлах смахивали на мумий. Леса не стояли, их прикрыли разноцветными флагами.

Таск с любопытством оглядывался. «Отец, наверно, бывал тут, стоял на том самом месте, где я стою».

Он почти видел своего отца, облаченного в синюю парадную одежду Стража; Данхе Туске она была мала – ведь он такой высоченный; Таск видел, как отец ходит по этому залу, спорит своим гулким голосом, смеется.

Раньше, когда призрак отца посещал Таска, он приходил от этого в бешенство, чувствовал вину перед ним. Но сейчас он смотрел на него с грустью и печалью; наконец он нашел в себе силы попрощаться с отцом, пожелать упокоения его душе.

– Они уже шесть месяцев, как реставрируют здесь все, – сказала Нола, стараясь подавить в себе страх. – А ты думал, что больше успели сделать?

Прошло шесть месяцев с того момента, как их флот целым и невредимым вернулся с победой из Коразианской галактики, после исторического сражения. Прошло шесть месяцев с тех пор, как президента Роубса обнаружили мертвым в его кабинете. Череп его был размозжен выстрелом из лазерного пистолета; его самоубийство запечатлели видеокамеры охраны, пленку с этой ужасной сценой решено было сохранить в назидание потомству.

Пленка зафиксировала, как сначала он метался, выкрикивая, что «он потерял рассудок и голос». А потом выстрелил в себя. Средства массовой информации взяли интервью у всевозможных специалистов касательно произошедшего, но никто не смог растолковать, что означает столь странная фраза самоубийцы. Все сошлись на том, что президент получил информацию от своих шпионов, из которой следовало, что Дайен Старфайер обнаружил неопровержимые доказательства сотрудничества Роубса с коразианцами. Поняв, что его ждет величайший позор и ему объявят импичмент, он помутился рассудком и покончил с собой.

В конституции оговаривалась процедура передачи власти другому лицу, но понадобилась пропасть времени, чтобы выяснить подлинное лицо вице-президента и его настоящую фамилию, когда же наконец это было установлено, никто не мог вспомнить, где и когда его видели в последний раз. Тем временем кабинету министров были предъявлены обвинения в коррупции. Несколько видных конгрессменов, как выяснилось, были подкуплены Роубсом. Правительство пало, в галактике наступил хаос. И наконец народ Галактической Демократической Республики обратился с просьбой к Дайену Старфайеру, законному наследнику, взойти на престол и восстановить в стране порядок.

Король дал согласие. На сегодня были назначены его – коронация и его свадьба.

– Как я выгляжу? – спросила Нола, пытаясь мельком взглянуть на свое отражение в стальных стенах.

– Нормально. Перестань волноваться. Это же наш малыш, забыла, что ли?

– Нет, –сказала Нола мрачно. Она взяла руку Таска. – Теперь уже не наш.

Таск понял, что она имеет в виду, промолчал, ему тоже было не по себе.

– Его величество сейчас примет вас.

Открылись еще одни двойные двери, у которых на страже тоже стояли два легионера. Таск и Нола, взявшись за руки, вошли.

Зал, где находился кабинет короля, в отличие от холодной, пустой приемной, был натоплен, его утонченное, изящное убранство напоминало входящему, что он в покоях Его королевского величества.

Таск оробел при виде стеллажей книг из темного полированного дерева, роскошной кожаной мебели, зеленого с коричневым ковра, мягкого света.

За массивным, резного дерева столом сидел человек. Он был занят изучением документов, судя по качеству бумаги, на которой они были написаны, – деловых документов.

Таск и Нола совсем растерялись. Секретарь, сопровождавший их, изящным жестом предложил подойти поближе. Обойдя стол, секретарь склонился и что-то тихо сказал сидящему за столом мужчине. Тот кивнул.

– Оставьте нас, – приказал он.

Секретарь, поклонившись, удалился в боковую дверь.

Мужчина поднял голову, увидел Таска и Нолу и улыбнулся.

Таск сразу же его узнал по его золотисто-рыжим волосам, пышными волнами ниспадавшим на плечи; он был в военном мундире. Сверкнули ярко-голубые глаза, которые всегда поражали Таска, когда он встречался с Дайеном после долгой разлуки. Наверно, человек не способен запомнить цвет. Наверно, просто невозможно поверить, что глаза могут быть такими ясными, сияющими, такими... голубыми.

Но если бы не волосы и глаза, Таск ни за что бы не узнал его. Нет, это не малыш перед ними сидел.

Дайен поднялся, обошел стол, протянул руку. Лицо его осунулось, стало более серьезным, торжественным; он казался старше и, подумал Таск, – выше. Голос его, когда он заговорил, звучал по-другому, стал более глубоким.

– Нола, Таск, – сказал Дайен, беря их за руки. – Как я рад, что вы пришли! Надеюсь, вы изменили свое решение и останетесь на церемонию?

– Нет, спасибо, ма... – Слово застряло в горле Таска. Он покраснел и быстро исправил свою ошибку: – Ваше величество. Нам надо лететь. Видите ли...

– Завтра у мамы Таска день рождения, – вставила Нола, тоже нервничая. – Таск столько раз не поздравлял ее, что мы решили, ему надо быть там...

Они оба замолкли, понимая, что этот предлог прозвучал весьма неуклюже, но не знали, как исправить положение.

Таск вдруг спохватился, что он по-прежнему держит теплую, сухую, сильную руку Дайена в своей вспотевшей, липкой ладони. Наемник разжал пальцы, хотел было сунуть руку в карман, потом спохватился, что нарушает этикет, и опустил ее.

– Я понимаю, – сказал Дайен; по его тону Таску стало ясно, что он не лукавит.

«Может, даже лучше, чем я», – подумал Таск.

Ему трудно было прямо смотреть в эти ярко-синие глаза, словно он смотрел на солнце. Он обвел взглядом комнату.

– У вас здесь хорошо, Ваше величество. – Уж лучше отделываться формальными фразами.

– Да, – ответил с улыбкой Дайен. – Но слишком много времени приходится здесь проводить. Мне так хочется полетать. Боюсь, теперь не придется много летать. Я храню свою булавку с изображением «Ятагана». – И он показал на маленькую серебряную булавку, которая очень странно выглядела на изящном, обшитом золотым шнуром воротнике.

Таск вспомнил, как Дайен получил эту булавку-награду, и тут же заморгал; у него все поплыло перед глазами.

Нола толкнула Таска в бок, кивнула в сторону Дайена.

– Мы зачем пришли? – напомнила она.

– Ах да... – Таск прокашлялся. – У меня не было возможности поблагодарить вас... за то, что вы спасли мне...

Боковая дверь открылась, в кабинет вошел секретарь, чтобы положить на стол Его величеству еще один документ. Но взгляд его из-под полуопущенных век напоминал Его величеству, что другие посетители ждут его аудиенции.

Дайен холодным взглядом встретил секретаря, повернулся снова к Таску и остановил его.

– Это я тебе многим обязан, Таск. А ты – ничем.

Они смотрели друг на друга, наступила неловкая пауза. Секретарь вежливо кашлянул.

– В общем... нам надо идти, – сказал Таск.

Дайен проводил их до дверей. В последнее мгновение он, казалось, решил их задержать.

– Какие у вас планы на будущее? Никогда не прощу вам, что вы отказались от службы в королевском флоте.

– Спасибо, но дело в том, что мы с Нолой решили остепениться. Детишек завести. Полетим на Вэнджелис. Нолу ждет ее прежняя работа, сядет за свой компьютер. А мы с Икс-Джеем займемся перевозкой пассажиров в шаттлах с планеты на планету. Линк собирается стать нашим партнером.

– Линк? – с удивлением переспросил Дайен.

– Да. Он, конечно, забияка и болван, но, в общем-то, надежный парень. Я знаю, что ему можно доверить, а что нет, так что лучше с ним дело иметь, чем с первым встречным. А с Икс-Джеем они ладят.

– Как там Икс-Джей?

Они стояли в дверях.

– Он снова стал со мной разговаривать, – сказал Таск, покачав головой. – Но что он со мной вытворяет! Убежден, что я прикинулся раненым, спектакль разыграл, чтобы не возвращать ему долг. Вы не представляете, какой он мне ад устроил! – добавил он мрачно.

Дайен засмеялся.

Секретарь встал между ними, открыл дверь. Легионеры вытянулись по стойке «смирно». Камердинер приготовился выпроводить их.

Таск принялся копаться в кармане куртки.

– Я понимаю, целая армия теперь охраняет вас, так что я вряд ли вам понадоблюсь. Но если понадоблюсь...

Он достал какой-то крошечный, почти невидимый невооруженным глазом предмет, протянул его Дайену, положил на ладонь правой руки, той, что была в шрамах от игл меча.

– Пошлите мне ее. Я все пойму.

Дайену не надо было смотреть на этот предмет. Он понял на ощупь, что это серьга в форме восьмиконечной звезды, которую Таск всегда, сколько помнил Дайен, носил в ухе.

Таск взглянул в его голубые глаза, и солнечный свет согрел его. Он улыбнулся, больше ничего и не надо было говорить.

Нола тихонько плакала.

– До свидания, Таск, – сказал Дайен. – Счастья вам обоим.

Двойные двери закрылись.

– До свидания, малыш, – тихо ответил Таск.

* * *

– Его величество ждет вас, сэр Джон.

– Это вас, милорд, – сказал вполголоса Беннетт, тщетно пытаясь разгладить залегшие в самых неподходящих местах складки на форме Дикстера.

– Кого? Ах да. – Джон Дикстер отвел заботливую руку адъютанта. – Я же просил вас не обращаться ко мне так, – сказал и пошел к двойным дверям.

Беннетт семенил рядом, смахивая невидимые пылинки, пока его не остановили.

– Это теперь ваш титул, милорд. – Адъютант подхватил развевающийся конец шелковой ленты и перебросил ее через плечо.

– Но об этом меня еще официально не уведомили.

– Завтра уведомят, милорд, – сказал Беннетт приглушенным голосом, – а нам надо привыкать к вашему новому титулу.

– Командующий космофлотом, – объявил секретарь, – сэр Джон Дикстер.

Легионеры встали по стойке «смирно», отдали честь Дикстеру, тот ответил им на приветствие и направился на аудиенцию к королю. За ним захлопнулись двери.

Беннетт с обожанием смотрел ему вслед, потом стал вышагивать, как на плацу, по комнате, насвистывая военный марш.

– Но ведь мне не вручили еще официально титул, – запротестовал Дикстер.

– Скоро вручат, – ответил Дайен, вставая из-за стола. – Вас отделяет от него лишь два удара меча по плечам.^[149]

– Надеюсь, не гемомеча, – сказал Дикстер, состроив недовольную гримасу при мысли о предстоящих формальностях.

– Нет, это меч моего отца. Его нашли где-то в музее.

– Я не ошибся, я Таска встретил в коридоре? – спросил через минуту Дикстер. – Он не в военной форме.

– Да, Таска.

– Он меня не заметил, куда-то торопился, я не стал его останавливать. Он не будет на церемонии?

– Нет, – лаконично ответил Дайен.

– Простите, – сказал Дикстер.

– Ничего. – Дайен улыбнулся. – Все прекрасно. У него с Нолой будет дюжина кудрявых, веснушчатых детей. Линк потерял половину того, что они заработали до переворота, а Икс-Джей зажал вторую, так что Таску гроша ломаного не досталось. Но он будет счастлив. Абсолютно счастлив.

– Да, – согласился Дикстер. Взглянул на Дайена, хотел что-то добавить, но на ум пришло только «Простите», слово это явно прозвучало бы сейчас не к месту.

– Моя невеста прилетела? – спросил Дайен, видно, по ассоциации.

– Да, Ваше величество, – мрачно ответил Дикстер, – несколько минут назад ее шаттл приземлился. Дворцовая охрана сопровождает ее... и ее мать... во дворец.

Дикстер не собирался делать паузу в этой фразе, но он не жаловал баронессу Ди-Луну и знал, что чувство это взаимное. Он старался скрыть свою враждебность от короля, у которого и так было много проблем.

– Благодарю. Рад, что они благополучно прилетели.

Дикстер не мог разделить эту радость и, побоявшись, что ляпнет какую-нибудь глупость, предпочел ретироваться.

– Если я не могу быть вам ничем полезен, Ваше величество, я откланяюсь, уже много времени, а Беннетту предстоит напялить на меня парадную форму для сегодняшнего торжества...

– Конечно, ступайте. Благодарю за хлопоты, связанные со встречей моей невесты. Благодарю за согласие стать командующим. Я понимаю, эта работа вам не по душе, вы согласились на это только ради меня. Но я лишь вам полностью доверяю. Наш флот – это жизненный нерв галактики.

– Рад служить Вашему величеству, – сказал тихо Дикстер. – Благодарю за предоставленный шанс.

– Я узнал, что вы хотите сделать Уильямса командиром флагманского корабля. Должен сказать, я несколько удивлен. Я не подозревал, что вы ладите.

– Он отличный офицер, Ваше величество. Я ведь понимаю. Он чуть было не отправил меня на тот свет. Он молодой, амбициозный, но после отставки Экса он сможет сделать блистательную карьеру. Я с радостью прислушиваюсь к его советам. Мы уважаем мнения друг друга. Со временем я, может, даже полюблю его.

– Отлично. Я отдам распоряжение насчет его назначения.

Секретарь открыл двери. Легионеры встали по стойке «смирно». Беннетт при виде короля склонился в поклоне, причем делал он это так усердно, что казалось, сейчас переломится в талии на две части.

– Беннетт, – сказал Дайен, стараясь сохранить серьезное выражение, – рад вас видеть.

– Спасибо, Ваше величество. Благодарствую, Ваше величество. – Беннетт выпрямился, как шомпол, подбородок скрылся в воротничке мундира. – Разрешите поздравить вас по случаю вашего бракосочетания.

– Спасибо, Беннетт, – ответил Дайен.

– Вам спасибо, Ваше величество, – сказал Беннетт, щелкая каблуками.

– Нам надо идти, Беннетт, – сказал Дикстер, завидя следующего визитера.

– Слушаю, милорд, – сказал Беннетт.

– Да не обращайтесь ко мне так... – начал было Джон Дикстер, потом вздохнул. Придется привыкать.

* * *

– Ваше величество, Медведь Олефский.

– Друг мой! – сказал Дайен, тепло улыбаясь великану.

Пожимая лапищу, в которой утонула его рука, Дайен постарался не обращать внимания на то, что тот перевернул три стула и стол.

Медведь взволнованно смотрел на него.

– Парень, в чем дело? Тебя, что ли, не кормят в этом дворце?

– Но не так, как у вас дома, Медведь.

Дайен старался говорить весело, но слишком сильными были воспоминания, тут же нахлынувшие на него, слишком много боли они причиняли. И голос его в конце фразы совсем пропал. Он отвернулся, чтобы свет не падал ему на лицо.

Любой вежливый придворный немедленно заметил бы смущение и грусть короля, отошел бы от него или хотя бы перевел взгляд с притворным интересом на книги. Олефский, грубовато-добродушный, неотесанный, как горы, которые он так любил, наклонился, положив руки на колени, и стал смотреть в опечаленное лицо короля.

– Эй, парень! Что стряслось? Если тебе хочется полакомиться блюдами, которые готовит моя жена, и ты даже прослезился от этого, я пришлю тебе корабль с гостинцами. Хотя после моих сынков с гулькин нос остается, пожалуй, голодным будешь на остатках с их стола.

Дайен улыбнулся, но не ответил.

– К слову, о моих сынках, – продолжал весело Медведь, – я с ними прикатил. И с Соней. Я хотел, чтобы она засвидетельствовала свое почтение тебе пораньше, но она сказала, что ей надо успеть надеть к церемонии бальное платье. Клянусь, я этого не понимаю, – угрюмо добавил Медведь и начал, как водится, теребить бороду. – А ведь я сколько раз видел, как она выпрыгивала из постели, хватала щит и меч раньше, чем я успевал штаны натянуть. А ради того, чтобы увидеть обычную процедуру, как человеку на голову корону водружают, ей надо несколько часов со своими нарядами возиться – тут подшить, там прогладить, подкраситься, нарумяниться. Чего ради? А в результате я ее не узнаю даже, мягкого места не найдешь у нее, чтобы ущипнуть.

Медведь вздохнул, его вздох пронесся по кабинету, как порыв ветра.

Пока он неторопливо говорил, Дайен успокоился, взял себя в руки.

– Вы всей семьей приехали?

– Ага, – сказал Медведь, пристально наблюдая за Дайеном. – Даже младшенького взяли, он наверняка все горло прокричит на церемонии, позор на нашу голову навлечет. Все... кроме дочки.

Дайен закрыл глаза, горечь пронзила сердце, но он с облегчением услышал эту весть.

Сильная лапа схватила его за плечо, отчего то онемело.

– Эй, парень, – сказал Медведь таким дружелюбным тоном, что просто обезоружил короля. – Я ведь не слепой. Но даже если бы был слепым и глухим, и то бы понял, что происходит.

Дайен молчал, он не мог найти слова, просто с благодарностью положил руку на лапу великана.

– Я обещал вашей дочери жениться на ней. Но не смог сдержать слова. Вы знаете это? – собравшись с духом, сказал он.

Великан грустно покачал головой.

– Да, парень. Я все знаю. Она мне сказала. Камила не умеет хранить секреты, как орел не способен сидеть сложа крылья. Она в тот же вечер нам с матерью сказала.

– Вы знали? – Дайен поднял голову. – Знали в тот день, когда я связал себя обязательствами с Ди-Луной? Вы презираете меня?

– Презираю? – загудел Медведь, отчего на камине задрожали безделушки. – Нет, парень, не презираю. Я сказал тогда сам себе: «Леди Мейгри была права. Дерек Саган был прав. Наконец у нас настоящий король».

– Спасибо, Медведь, – сказал тихо Дайен. – Ваши слова очень много для меня значат, больше, чем вы предполагаете.

– Хватит об этом. – Медведь дергал бороду. – Жена и я решили, что вам обоим будет легче, если Камила не приедет на твою свадьбу. Я решил отослать ее учиться в Академию, которую ты снова открыл. Сыновья у меня славные ребята, но головы у них соломой набиты. А моя дочка – умница. Ей надо дать образование, чтобы она знала, что за нашими горами – целая Вселенная.

– Отличное решение, – сказал торопливо Дайен.

Освободившись от рукопожатия Медведя, он поднял стул, подошел к своему столу, взял документ, притворяясь, что читает его.

– Познакомится со своими сверстниками. Встретит кого-нибудь... – Он хмуро смотрел на документ.

Медведь продолжал теребить бороду, казалось, он ее вот-вот вырвет.

– Ты по-прежнему ее любишь, парень?

Дайен посмотрел на него. Он был хладнокровен и собран.

– Я женюсь сегодня на другой девушке, друг мой.

– Ты по-прежнему любишь Камилу? – повторил мягко Медведь.

Дайен собрался сказать «нет», хотя это было бы ложью. Но ложь – удел королей.

Взгляд великана пробрался к нему в душу и увидел там притаившуюся правду.

Дайен переложил документ, продолжая смотреть на него невидящим взглядом.

– Помните день, когда мы ехали к вам под снегом? Мы говорили с вами о Сагане и Мейгри. Вы тогда сказали... Помните? «Черт подери, парень, кто, просыпаясь утром и вдыхая полной грудью, говорит воздуху: „Воздух, я люблю тебя!“ А ведь без воздуха мы погибнем. Кто говорит воде: „Я люблю тебя!“, а без воды мы погибнем. Кто говорит костру зимой: „Я люблю тебя!“, а без огня мы замерзнем и погибнем». Вот что вы тогда сказали, друг мой. Вот так, – Дайен набрал воздуха, поднял голубые глаза, – вот так я люблю Камилу.

Медведь снова вздохнул – словно ураган пронесся, утер глаза бородой.

– Этого-то я и боялся. Сердце мое оплакивает тебя, парень. Но ты верно поступаешь. Достойно. Выбираешь то, что поможет твоему народу. Надежный союз, который ты заключаешь с Ди-Луной, поможет собрать воедино распавшуюся на части галактику. Да ты и сам это понимаешь не хуже, чем Медведь. Я ведь воин, а не болтун-дипломат.

Зазвенел серебряный колокольчик.

– Ваше величество, – на экране появился секретарь. – Простите, что прерываю вас, но прибыл Его святейшество...

– Да, да! – Медведь махнул рукой. – Я знаю.

Секретарь исчез. Олефский пошел к дверям, круша по дороге мебель, с которой не успел расправиться, когда входил. Остановился.

– Не знаю, надо ли говорить тебе это, парень. Язык мой – враг мой. Моя жена говорит, что мне можно открывать рот, только чтобы проглотить кусок мяса, а все время лучше держать его на замке. Но, сдается мне, человеку надо знать правду. Камила так же сильно любит тебя, как ты ее. Не думаю, что еще кого полюбит.

* * *

– Ваше величество, Его святейшество приор аббатства Ордена Адаманта.

Приор в омофоре, переливающемся алыми, золотыми и белыми красками, вошел в кабинет короля. Это был молодой человек, слишком молодой для приора вновь учрежденного галактического религиозного ордена. Так кое-кто считал. Но в нем было столько света и спокойствия, лицо и манеры были преисполнены такой твердой верой во Всевышнего, что все скептики скоро замолкли.

Аббат, заметив разгром, сказал:

– Судя по всему, здесь был Олефский.

Дайен поправил стол.

– Да. Отныне буду давать ему аудиенцию на пустом пространстве под открытым небом. Благодарю, что прилетели. Я знаю, как вы заняты восстановительными работами в аббатстве и в церкви; я до глубины души тронут, что именно вы возложите на меня корону и провозгласите королем.

– Почту за честь, Ваше величество.

– Надеюсь, вы не станете возражать, если я буду звать вас просто братом Фиделем. Аббат Фидель звучит для меня непривычно.

– Должен сознаться, что и для меня тоже. – Аббат покраснел. – Приор Джон обратился ко мне на днях, а я решил, что это он к другому обращается, и прошел мимо.

Они рассмеялись, правда, под конец Дайен вздохнул.

Священник задумчиво посмотрел на него, положил ему на плечи руки.

– Душа ваша в мире с собой, Ваше величество? И с Господом?

– Да, – ответил Дайен твердо. – По крайней мере с собой. С Господом ей еще предстоит найти мир и согласие. На это требуется время. Но я делаю все, что могу.

– Рад слышать, Ваше величество, – сказал священник.

– Все готово к церемонии? – спросил Дайен.

– Да, сир. В соборе полно народа. Толпы – на улицах. Мне сказали, – брат Фидель был в растерянности, – что я должен наложить на лицо грим, потому что будут съемки.

– Боюсь, что да, – подтвердил Дайен, пряча улыбку.

Священник вздохнул.

– Не представляю, как братия к этому отнесется. Я разрешил в аббатстве установить экран. Надеюсь, им пойдет на пользу, что они смогут наблюдать за историческим событием, которое знаменует не только ваше восхождение на трон, но и восстановление былых прав Церкви. Представляю, что скажет приор Джон. Будет очень недоволен. Придется нам всем делать жертвоприношения. Я, пожалуй, пойду. Я оставил хор на брата Мигеля, не удивлюсь, если певчие привязали его к скамье.

– Брат, подождите минуту, – сказал Дайен удаляющемуся монаху. – От Сагана ничего не слышно?

Брат Фидель остановился, не поворачиваясь к королю и обдумывая ответ. Потом повернулся и мягко сказал:

– Он с Господом, Ваше величество.

– Он... умер? – вскричал Дайен.

– Я сказал то, что мог сказать, Ваше величество.

Дайен, думая, что правильно понял слова брата Фиделя, кивнул.

* * *

Они ушли. Все. Секретаря он отослал под каким-то предлогом. Дайен остался один.

Скоро придут с королевским одеянием, которое извлекли из музея. С короной и скипетром, которые нашли в доме Снаги Оме, а теперь вернули во Дворец. С той самой короной, которую пробил лазерный луч в ночь Революции. Теперь в отверстии красовался искусно вставленный кроваво-красный рубин.

Дайен сунул руку под воротник своего мундира, достал восьмиконечную звезду-серьгу, которую дал ему Таск. Он крепко сжал ее в руке. Оглянулся.

Все сейчас были здесь: его дядя, человек верующий; его мать, красивая, смеющаяся; его отец, гордившийся сыном; Платус, нежный, любящий; Мейгри, в серебряных доспехах, сияющих лунным светом. Они были с ним. Он не был одинок.

– Помогите мне быть достойным королем, – попросил он их.

Кто-то постучал в дверь. Призраки исчезли. Но они, как Таск, придут к нему, когда будут ему нужны.

– Войдите!

Капитан Дворцового легиона стоял на пороге.

– Пора, Като? – спросил Дайен.

– Пора, Ваше величество.

Охрана, в сияющих на солнце доспехах, выстроилась по обе стороны дверей.

Дайен положил серьгу в карман. Глубоко вздохнув, он вышел, сделав первый шаг на пути к трону.

Дворцовый легион стоял по стойке «смирно», отдавал ему честь, прижав руку к груди.

– Боже, храни короля! – дружно кричали легионеры.

И Дайен мысленно повторил эти слова.

Боже, храни короля!

Послесловие

Братия аббатства святого Франциска собралась во внутреннем дворике, вокруг огромного экрана, который установили монахи, разбиравшиеся в механике и электричестве, потратив на его установку два дня. Нарушив обычное молчание, они оживленно беседовали друг с другом: их взволновали не столько предстоящая коронация и свадебная церемония нового короля, сколько странные события, происходившие в миру, которые вторглись в их тихую монастырскую жизнь.

Приор Джон, на время отсутствия аббата Фиделя взявший на себя все его обязанности, суетился и хлопотал вокруг экрана, в устройстве которого ровным счетом ничего не смыслил, мешал своим собратьям – специалистам по электронике (призвавшим на помощь все свое терпение), и чуть было не сломал это сооружение, нажав не на ту кнопку, отчего раздался взрыв и дождем посыпались искры.

Наконец аппарат, рыча и распространяя сильный запах бензина, заработал. Появилось изображение. Началась церемония коронации. Грянул, прославляя короля, хор. Священник в соборе перед алтарем молил Бога благословить Его величество на царство. Юный монарх, облаченный в подобающие своему сану одеяния, со скипетром и короной, пошел по проходу. Он был бледен и торжествен; от него исходило сияние, по сравнению с которым мощные светильники казались тусклыми.

Взоры всех монахов были обращены на экран, их молитвы возносились к Творцу; и потому почти никто не заметил человека в надвинутом на лицо капюшоне, подошедшего к братьям в самом конце передачи. А кто заметил его, не обратил внимания, не кивнул в знак приветствия: они знали, что он не ответит.

Это был послушник – он принес все обеты Ордена Непокорных, но то ли по собственной воле, то ли так решили его наставники – настоящим монахом ему не суждено было стать.

Послушники выполняли в аббатстве всю самую тяжелую физическую работу, по его одежде это было заметно: она была грязна, рукава и штаны на коленях испачканы глиной – скорее всего он работал в саду, отчего и опоздал к началу передачи.

Никто не удивился тому, что этот человек трудился в праздничный день. Он постоянно чем-нибудь был занят. Если кому-то из братьев становилось нехорошо ночью, послушник выносил его на своих сильных руках на воздух. Если ветер повреждал крышу, именно он залезал наверх, что было довольно опасно, и латал ее.

Он был самым высоким среди монахов, худым и изможденным от постоянной работы. Он редко говорил с кем-нибудь, и почти никто не обращался к нему, его не очень жаловали. Он был темной личностью – и в прямом, и в переносном смысле: он никогда не снимал капюшона, никогда не показывал лица. А те, кто видел его случайно или из любопытства (самого распространенного греха даже среди праведников), потом старались навсегда забыть его: по сравнению с тьмой, застилавшей его взгляд, даже темный капюшон казался светлым.

Он держался в стороне от остальных. И во время молитвы он не был с братьями, а молился в одиночестве у себя в келье, будто считал, что недостоин находиться со всеми. Никто не знал его настоящего имени, его прошлого. Ничего сверхъестественного в этом не было. Посвящая себя служению Всевышнему, все мирские привязанности и дела оставляют за дверью монастыря. Монашеское имя этого брата было – Кающийся. Но от того, что он так и не стал монахом, его прозвали Непрощенный.

Только аббат Фидель замечал Непрощенного и разговаривал с ним, потому что когда-то поручился за него, чтобы его взяли в этот монастырь, и наставляли его. На приветствия аббата Непрощенный никогда не отвечал, только кивал головой.

Непрощенный стоял у экрана, не шевелясь, смотрел окончание торжественной церемонии, но никто не видел его глаз. Молодой король благоговейно опустился на колени перед аббатом Фиделем. Держа корону над головой короля, тот молил Бога смыть кровь, что запятнала ее, простить тем, кто осквернил ее грехами, и принять жертвы тех, кто боролся за то, чтобы вернуть ее былую славу.

Все успокоилось. Святой Дух снизошел в монастырь, наполнив Собою всех и вся. Монахи упали на колени, склонили головы и зашептали слова горячей молитвы за юного короля и его подданных.

Кое-кто из монахов бросал удивленный взгляд на Непрощенного. Тот стоял позади толпы, омрачая их общую радость своим присутствием. Он был лишним тут.

Аббат Фидель возложил корону на голову молодого монарха. Тот поднялся, повернулся лицом к своим подданным. В городе гремели колокола, они звонили сейчас во всей галактике. Зазвонили колокола собора. Монахи улыбались, радостно кивали головами и тихо разговаривали между собой о своей радости – все, кроме одного юного послушника, который в приливе чувств принялся восторженно кричать. Нарушитель приличия был тут же схвачен за воротник приором Джоном, который приказал юноше двадцать раз повторить свои молитвы, пока он не утихомирит разбушевавшиеся в нем восторги.

Экран тут же выключили. С пением братья пошли к храму:

« Те Deum laudamus; te Domunum confitemur».

«Тебя, Бога, мы славим; Тебе открываемся, Господи».

Непрощенный, забытый в эйфории счастья и радости, пошел в противоположную сторону, к своей келье. Вдруг его нагнал юный послушник (как раз тот, который только что опозорился) и дерзким движением попытался сорвать капюшон и посмотреть послушнику в лицо.

На следующий день монахи шептали друг другу, что на губах у Непрощенного юноша заметил мрачную, печальную улыбку.

Маргарет Уэйс Легион призраков

Предостережение Сагана

Улыбка сошла с лица Дайена. Он взглянул на свою ладонь: пять шрамов вздулись и покраснели. Дайен быстро сжал пальцы в кулак, закрыв ими воспаленные отметины.

– Вы видели его, – резко повторил Саган.

– Кто он? – спросил Дайен, понизив голос.

– Ваш кузен, сир, – сказал Саган. – Единственный сын вашего покойного дядюшки, короля.

– Сын? – удивился Дайен, не веря своим ушам. – Мой дядюшка никогда не был женат. Он умер бездетным.

– Женат не был. Но не был и бездетным. Оставил после себя сына.

– Вы говорите… Так что же, мой кузен – законный наследник престола?

– Нет, Ваше величество, – сказал Саган, – у него нет законных прав на престол. Но боюсь, сир, что это его не остановит…

Всем, кто любит. И был любим.

Король и его народ – что голова и тело. Там, где немощна голова, немощно и тело. Где правление короля не добродетельно, народ утрачивает добрые нравы и мораль.

Джон Гувер, « Большой Латинский словарь Джона Гувера»

Книга первая

Все, все – за короля! За жизнь, за душу,

За жен, и за детей, и за долги,

И за грехи – за все король в ответе!

Я должен все снести. О тяжкий долг,

Близнец величия, предмет злословья

Глупца любого, что способен видеть

Лишь горести свои! О, скольких благ,

Доступных каждому, лишен король!

А много ль радостей ему доступно -

Таких, каких бы каждый не имел,

Коль царственную пышность исключить?

Уильям Шекспир «Генрих V», акт IV, сцена I

Глава первая

Каменные стены, пол и потолок тесной и темной монашеской кельи дышали холодом. Все убранство ее состояло из грубо сколоченной кровати, стола, стула и маленького алтаря, чтобы молиться, когда звон колоколов пробуждал братьев, призывая их к заутрене.

Служба давно закончилась. Наступил предрассветный час, время, когда сон уже не приносит покоя и сновидения становятся тревожными и похожими на явь.

В сумрачном, пугающем мире таких видений пребывал сейчас обитатель этой кельи. Его голова беспокойно ворочалась из стороны в сторону, как у слепца, бредущего на ощупь в окружающем его бескрайнем мраке. Внезапно спящий выбросил вперед правую руку и крепко сжал пальцы, как будто взявшись за рукоять меча. С исказившимся, словно от боли, лицом он застонал, прижав к груди левую руку.

Призрачная хранительница его сна вздохнула и, приподнявшись со стула, на котором сидела, протянула руку, собираясь разбудить монаха, но так и не прикоснулась к нему. Жалость и сострадание переполняли ее, но она не плакала. Ее слезы – она знала – вызовут его гнев, но не принесут ему утешения, как не принесет ему утешения и ее прикосновение.

Ей ничего не оставалось, как, еще раз вздохнув, снова сесть на стул – скорее инстинктивно, чем от усталости. У нее давно уже не было тела, которое тяготило бы ее своими страданиями и болью. Ее дух мог бы парить в воздухе, еще более невесомый, чем дым от мерцающего пламени лампады. Но она сидела на стуле, потому что так поступают живые, и, казалось, это снова соединяет ее с миром живых.

Из ночи в ночь сидя на этом стуле, охраняла она сон монаха, хоть эта охрана была бессильна прогнать мучившие его ночные кошмары и избавить от страданий дневных. Но нынешней ночью, видя его мучения, хранительница чувствовала, как закипает в ней ярость. Кусая губы, помрачнев, она, казалось, на что-то решилась и, встав, шагнула к двери кельи, но тут внезапно спящий сел на своем грубом ложе, широко открыв изумленные глаза и издав хриплый возглас.

Мейгри испугалась, что он увидит ее, и, задев по дороге стул и стол, поспешила в угол кельи. Потом она догадалась, что он не проснулся, и заметила, что его неподвижный взгляд устремлен не на нее, а куда-то в пространство, где он видит нечто, открывшееся ему одному.

Монах спал не раздеваясь. В сутане, под старым грубошерстным одеялом – единственной защитой от холода в промозглой келье. Несколько секунд просидел он на краю своего ложа. Потом сбросил одеяло и поднялся.

Мейгри осторожно и неслышно вышла из своего темного угла и приблизилась к монаху, остановившись рядом с ним, как в тех многочисленных сражениях, что довелось им вести при жизни. Сострадание охватило ее, сострадание, гнев и отчаяние. Она испытывала искушение нарушить тяготевший над ней запрет и заговорить с ним.

Мейгри была близка, так близка ему, что чувствовала всю тяжесть его страданий. Она вздрогнула, ощутив, как невидимая искра промелькнула между ними, и вдруг ей открылось то, что грезилось ему… Она сразу же поняла, что видит и слышит, а он… Нет, смысл видения не доходил до него. И значит, напрасны были бы любые предостережения.

Монах снова заговорил, вытянул вперед левую руку и проснулся. Не сразу придя в себя, он инстинктивно приготовился снова от кого-то защищаться и поднял руку, которую видел во сне держащей меч. Но вот – при слабом свете лампады – к нему вернулось ощущение реальности. Он узнал свою келью и увидел, что никакого меча в его правой руке нет.

Дерек Саган выпрямился, нахмурился и огляделся вокруг. Его суровое недовольное лицо стало еще мрачнее. Он смахнул холодный пот, собственная ладонь мелькнула у него перед глазами в полумраке кельи. Взгляд Сагана от изумления сделался неподвижным. Упав перед алтарем на колени, Саган приблизил руку к свету лампады.

Мейгри с мягкой укоризной покачала головой.

– Нет, – прошептала она. – Не надо.

На правой ладони Саган виделось пять шрамов от игл гемомеча – оружия тех, в чьих жилах текла королевская кровь.

Три года прошло с тех пор, как ловец душ Абдиэль принудил Дерека Сагана бросить гемомеч в горящее озеро на далекой планете в галактике каразианцев. Три года прошло с тех пор, как рука Сагана последний раз касалась этого оружия. Ладони его успели покрыться мозолями, огрубели от тяжелого физического труда в монастыре и стали гладкими за те долгие часы, когда он сжимал их в страстных и безнадежных молитвах. Пусть не в душе, но на руке шрамы исчезли.

Но этой ночью при свете огонька лампады они казались свежими, как будто Саган только что выпустил из руки меч. Темные струйки крови сочились из ран.

Не веря своим глазам, смотрел изумленный Саган на ладонь. Потом он сжал пальцы в кулак, и, вернувшись на свое ложе, лег, отвернувшись к стене.

Теперь он остался в келье один, хотя и не заметил этого. Безмолвная хранительница его сна исчезла.

***

Светлый Вестник шагал по просторным и гулким коридорам из белого мрамора и золота. Сосредоточенный, важный, погруженный в мысли о своем поручении, он не сразу заметил тень, пересекающую его путь. Светлый Вестник отвел взгляд в сторону, вместо того чтобы направить его на тень, а та приняла определенную форму и материализовалась, став похожей на живое существо, каковым когда-то была, – на худощавого мужчину в синем одеянии Звездных Стражей. Мужчина был рослый и сутулый, приятное лицо его казалось грустным и озабоченным.

– Дитя Бога, – представился Светлый Вестник.

– Платус, – произнес свое имя призрак, покорно и одновременно со спокойным достоинством склоняя голову.

– Чем я могу быть вам полезен, Платус? – спросил Вестник.

– Если бы… если бы я мог поговорить с ней… – робко высказал свою просьбу Платус.

– Думаете, из этого вышло бы что-нибудь путное? – подумав, спросил Вестник.

– Я хорошо знаю и понимаю ее, – сказал Платус, – и, думаю, она прислушается к тому, что я ей скажу.

– Не знаю, сын мой, – усомнился Вестник. – Здесь очень многое поставлено на карту.

– Да… да, конечно. Но если бы мне только попытаться…

Вестник, поразмыслив, выразил одобрение.

– Возможно, так будет лучше всего. Что ж, идите, и да пребудет с вами Его благословение.

Платус продолжил путь. Вестник же направился в другую сторону, влекомый делами и обязанностями.

Воинственный топот чьих-то сапог и приглушенное бряцание оружия нарушили мирную тишину, царившую под этими сводами. Платус пошел туда, откуда доносились эти звуки. Теперь он двигался медленно. Он мог бы достигнуть своей цели с быстротой мысли – ни время, ни место, ни расстояние не были помехой призраку. Но когда замедлялся ход его мыслей, то замедлялась и скорость движения. Платус был далеко не столь решительным существом, каким хотел казаться Вестнику.

Когда ему стало более или менее ясно, о чем предстоит говорить, Платус сразу же оказался возле места, откуда исходил гулкий звук шагов, и увидел Мейгри, шагающую взад и вперед в пустом и ненавистном для нее зале. Фигура Мейгри, ее походка и черты лица выражали гнев и неукрощенный дух.

Правой рукой Мейгри придерживала рукоять серебряного меча, который она носила и при жизни. Длинные, светлые волосы падали ей на плечи.

При появлении Платуса Мейгри резко повернулась на каблуках и приблизилась к нему. Ее лицо дышало суровой решимостью. Казалось, она ждала, что вслед за Платусом появится еще кто-то.

Но перед ней стоял только Платус, ее брат, и Мейгри остановилась в некоторой растерянности, но, быстро овладев собой, снова зашагала взад и вперед. Воинственный стук ее каблуков раздражал Платуса, казался ему слишком демонстративным.

– Итак, они прислали ко мне тебя, – сказала Мейгри.

– Я сам предложил им это, – мягко возразил Платус.

Такого ответа она, кажется, не ожидала и не сразу заговорила снова:

– Я хочу знать, зачем они так жестоко мучают его?

– Мейгри, не наше дело задавать вопросы…

– Наше! – вспыхнула она. – Он не хочет, чтобы его втягивали во все эти дела. Он хотел мира…

– Мира? Он? Мейгри! – возразил Платус.

Мейгри пришла в ярость.

– Я знаю, что они задумали. Им мало, что они покорили и унизили его. Теперь они хотят его уничтожить!

– Это неправда…

– Похоже, ты с ними заодно! – бросила она в лицо Платусу горький упрек. – Ты одобряешь их замыслы.

– Не мое это дело – одобрять или не одобрять. И они вовсе не намерены вредить ему. Он сам вредит себе… – запинаясь, сказал Платус и, помолчав, добавил: – Мейгри, что сделано – то сделано, и виноваты в этом недостатки смертных.

– Ты с ними заодно?

– Я боюсь, – не сразу ответил Платус. – Боюсь за Дайена. Если Саган…

Платус умолк.

– Если Саган погибнет, хотел ты сказать? Ты не веришь в него?

– Трудно верить в убийцу и убийце, сестра, – грустно улыбнулся Платус.

Мейгри гневно смотрела на брата, как на врага, пытающегося извлечь выгоду из собственного заблуждения и обратившего меч против своих. С отвращением отвернувшись от него, она снова заходила по залу.

– Пусть вместо тебя придет кто-нибудь другой.

Платус подавил вздох:

– Они раздражены…

– Мне они тоже не верят, я полагаю…

– Ты очень близка к тому, чтобы нарушить твой договор с Богом, Мейгри, – стараясь не задеть сестру, сказал Платус.

Она остановилась, в задумчивости опустив голову. Потом подняла на брата печальный взгляд.

– Если бы ты только видел Сагана, Платус! Видел бы, как он страдает! Почему они не слышат его молитв? Почему не оставляют его в покое и не дают ему мира, который он давно уже заслужил?…

– Они услышали его молитвы, Мейгри. Слова раскаяния произносят его уста, но сердце Сагана молчит. Он преисполнен злобы и упивается своими обидами. Сомнения и противоречия бурлят в нем и гложут его. Не смиренным грешником входит он в церковь, чтобы раскрыть свою кровоточащую душу навстречу целебному свету и утешению. Он уподобляется затравленному зверю, ищущему там убежища, чтобы спрятаться и зализывать свои раны. И оттого раны его не исцеляются, а лишь гноятся и до сих пор причиняют ему страдания.

– А кто в этом виноват? – воскликнула Мейгри. – Когда он просил о прощении, что было ему ответом? Ничего, одно молчание. – Она снова в смятении принялась шагать взад и вперед по залу. – А что касается моего договора… Да, я хочу нарушить его. Я должна это сделать. Именно затем я и пришла, чтобы сказать им это. – Мейгри приостановилась. – Хоть я и не считаю, что это будет нарушение договора, потому что я не признаю его честным. Это был обман, да, обман, чтобы я не могла помогать Сагану. Они хотят лишь одного – мстить ему, видеть его страдания…

– Ты не права, Мейгри, – твердо сказал Платус. – Ты знаешь, что это неправда. Он сам виноват во всем. Им горько видеть его страдания, как горько видеть и твои, сестра. И мне горько видеть, как ты привязана к нему. Иногда мне кажется, что было бы лучше, если бы ты могла освободиться от этой зависимости…

– Я не могу, – резко повернулась к нему Мейгри, крепче стискивая пальцы на рукояти меча. – И не хочу.

– Я знаю, что не можешь и не сделаешь этого, – вздохнул Платус. – Дерек Саган всегда стоял над пропастью. Все, что удерживало его от падения, – это твоя рука. Ты его единственная путеводная звезда, светящая ему во мраке. Но теперь, Мейгри, ты должна подумать о том, что будет с ним, если ты погибнешь.

Она была разгневана и собиралась дать брату достойную отповедь.

У нее были причины для гнева. Когда-то Платус тоже не сумел освободиться от зависимости.

Мейгри колебалась, медлила и так ничего и не сказала.

Тогда снова заговорил Платус:

– Договор не был обманом, сестра. Заключая его, ты знала, что истинное раскаяние было его единственной надеждой. Вы вместе брели во мраке, как гласило пророчество. Теперь он должен продолжить свой путь в одиночестве, без тебя. Ты вольна освещать ему дорогу, но не можешь вести за руку. Путь к спасению он должен найти сам.

– Или окончательно заблудиться, – сказала Мейгри, и голос ее дрогнул. – Это несправедливо! – Она сжала кулаки. – Они предлагают ему слишком трудный путь. Это подъем в гору, и они сделали все для того, чтобы он упал, не добравшись до вершины. Они расставили перед ним ловушки и заготовили соблазны. И скрыли это от меня, когда убеждали, чтобы я заключила договор. Ну а что Дайен? – спросила она вдруг, прежде чем Платус успел что-либо ответить ей. – Что ты скажешь о грозящей ему опасности? Ты не боишься за него?

– Я верю в Дайена, Мейгри, верю, что он все преодолеет…

– Подразумевается, что я не верю в Сагана, – насмешливо перебила она Платуса.

– А ты веришь? – спросил он.

– Да, – ответила Мейгри, и глаза ее были при этом мрачны, как штормовое море. – Я верю в него, а в них не верю. Так и скажи им, – продолжала она, протягивая руку в латной рукавице в сторону своего брата. – И еще скажи им, что, если он погибнет, я уйду вместе с ним.

– Мейгри, – попытался Платус возразить ей, но она не стала его слушать.

– Не беспокойся. Я не нарушу договора, пока он существует. Я не заговорю с Саганом и ничем не выдам ему своего присутствия. И напомни им о том, что в отношении Дайена я таких обещаний не давала. И если я сумею помочь ему…

Резко и холодно кивнув, она отвернулась, и белые волосы ее взметнулись, словно от порыва ветра.

… Рука – на рукояти меча, гордая поступь… Мейгри удалялась, и гулкий звук ее шагов был подобен эху ударов стального молота о наковальню, разносящемуся под бездонным небосводом.

– Ты сумеешь помочь Дайену, – тихо проговорил, глядя ей вслед, Платус, – но кто поможет тебе?

Глава вторая

Крис настроил свое зрение на ночное видение. В бараке стоял непроглядный мрак. Коразианцы с их искусственнымиприспособлениями не нуждались в освещении. Кое-где они, правда, устанавливали его для своих рабов-людей, например, на заводах, производящих вооружение, но здесь, в бараке, свет был не нужен. «Мясу» видеть незачем, а благодарности от него вряд ли дождешься.

Усиленный слух Криса не воспринимал никаких звуков, кроме интенсивных сигналов человеческого страдания и страха, да еще тех сигналов, которые киборг сознательно и холодно игнорировал. Он знал, что вызвал боевую тревогу, если можно так ее назвать. Каждый коразианец в отдельности был всего лишь обособленной частицей коллективного целого, подобно тому как отдельные клетки образуют единое тело. Гибель двоих коразианцев-охранников, которых Крис застрелил у входа в туннели, вызвала тревогу, породившую вибрацию, дрожь, шум – или как там еще вздумается реагировать этим бестиям – у каждого коразианца в округе.

Крис принимал в расчет тот факт, что коразианцы постараются во что бы то ни стало организовать его розыск всеми возможными путями и средствами, и как только нападут на его след, показания приборов его тела собьют их с толку – хотелось бы надеяться – на какое-то пусть совсем недолгое, но драгоценное для него время. Рассчитывая поймать человека, они вряд ли среагируют на киборга.

Не упуская из поля своего зрения красное зарево, предвещавшее появление коразианцев, Крис остановился перед терминалом компьютера, расположенным на узловом пересечении туннелей, и привел систему в действие. Он умел обращаться с этой аппаратурой. Не способные к самостоятельному творчеству коразианцы вынуждены были красть технологии в соседней галактике. Крис уже соприкасался с коразианской компьютерной системой, выполняя поручения покойной леди Мейгри, и знал, чего можно ожидать от этой примитивной, медленно соображающей аппаратуры. Он воспользовался ею.

Коразианцы строго придерживались предписаний. «Мясо» было для них ценным товаром, распределяемым по необходимости на разные планеты. Людей или пускали на пропитание, или заставляли работать. Каждую «тушу» нумеровали в момент ее доставки, и этот номер сохранялся до окончательного ее использования.

Крис ввел в компьютер номер женщины. Включив свой собственный внутренний компьютер, киборг извлек из его памяти диаграмму туннелей, изучил изображение на экране и определил, в каком отделении она находится. На один уровень выше и затем три отсека вниз и вправо. Он двинулся в этом направлении как раз в тот миг, когда красное зарево появилось в дальнем конце туннеля, позади него.

Он нашел ее – это было легко. Трудно было то, что предстояло делать дальше. Она была не одна. Кроме нее, в камере находилось еще пятеро: мужчина, две женщины и двое детей.

Крис замкнул силовое поле и вошел в камеру.

Все шестеро уставились на него, тараща отупелые от ужаса глаза. Они заранее ждали от него беды! Потом она узнала его. Ее глаза расширились, и краска залила бледные щеки. Она встала на ноги.

Остальные не знали его, но, кажется, поняли, что бояться им нечего. В глазах у них засветилась надежда. Лучшее, что он мог для них сделать, – это как можно быстрее покончить со всем этим…

– Мне очень жаль, – сказал Крис, – но я могу взять с собой лишь одного из вас.

И он привлек ее к себе.

– Если бы моя команда была со мною, я мог бы… Он умолк на полуслове. Всякие объяснения были бы тратой времени впустую.

– Мои дети, – взмолился мужчина, подталкивая двух оборванных, сонных и пугливых детей в сторону Криса. – Мне все равно, что будет со мной, но их – их возьмите с собой. Прошу вас, сжальтесь над ними, ради Бога…

Она присоединилась к мольбам мужчины, убеждая его забрать их всех, невзирая на опасность, которая при этом возникнет. Спорить с ней, что-то доказывать? Нет, это было бесполезно.

Из ладони его механической руки появилась игла, пронзившая ее кожу. От внезапной острой боли она застыла, но, не теряя времени, он впрыснул ей полную дозу снотворного. Она обмякла и с закрытыми глазами повисла у него на руках.

Он поднял ее своей механической рукой, успев подумать, что, когда в прошлый раз прикоснулся к ней этой рукой, она вздрогнула.

– Тогда убейте нас, – сказала одна из женщин, теснее прижимая к себе детей. – По крайней мере, хоть это вы можете сделать.

Увы, так оно и было. Это отнимет время, которого у него и так не было. Крис прицелился и застрелил их. Всех до единого.

Потом, неся ее на руках, он двинулся в сторону выхода.

Красное зарево заполнило туннель, блокируя дорогу. Коразианцы открыли огонь. Лазерные лучи так и сновали вокруг Криса.

– Предумышленное убийство, – произнес синтезатор. – Двое убитых.

– Проклятье, – пробормотал Крис.

Он спрятал в кобуру свое лазерное оружие, проверил часы и покачал головой. Надо было быстрее выбираться отсюда, выкроить время, хотя бы сорок секунд.

Отбросив манекен, он подошел к контрольной панели, установленной на отдаленной стене. Нажал на выключатель. Красное зарево потухло. Голографические изображения взрослых людей и детей исчезли. Сорок секунд. Где, к дьяволу, их взять?

Над дверью замигал синий огонек.

– Посетители, – сообщил компьютер.

Крис глянул в смотровое окно и увидел двоих. Это пришли Рауль и Крошка. Киборг еле слышно выругался. Он не ожидал, что они так быстро вернутся, надеялся улизнуть до их возвращения.

Крис собирался отправить их с сообщением к Гарри. Но тут киборгу пришло на ум, что, вероятно, Гарри-то и послал их сюда с сообщением к нему. Если отказать им, они что-то заподозрят, а уж чего-чего, а этого Крису хотелось меньше всего. Особенно чтобы его подозревал в чем бы то ни было Крошка. Лучше впустить их сюда и выслушать, делая вид, что ничего особенного не случилось, дать им задания и отправить выполнять их.

Они вошли, и Крис закрыл за ними дверь.

– Будем говорить здесь, – сказал он. – Все заблокировано.

Рауль благодушно кивнул. Он так же благодушно кивал бы, даже если бы Крис пообещал оторвать ему голову. Рауль был адонианец – представитель человеческой породы, отличавшейся потрясающей красотой и не менее потрясающей деликатностью. Но не это главное. Он был лоти, наркоман, живущий под действием препаратов, вызывающих стойкие психологические изменения. Рауль постоянно пребывал в состоянии эйфории, никогда ничего не боялся, не знал огорчений и не впадал в уныние. Так, по крайней мере, утверждал он сам. Многое в нем удивляло Криса.

Последние три года Рауль входил в команду киборга. Эта команда выполняла некоторые особо опасные задания, и Крис имел возможность видеть Рауля в деле, наблюдать, как зорок этот лоти и какая быстрая у него реакция – даже слишком быстрая для вечно одурманенного наркомана. И при этом глаза Рауля оставались затуманенными, а с его лица не сходила самая обворожительная улыбка, какую только можно себе представить. Даже тогда, когда казалось, что их жизни висят на волоске.

Рауль бросил вокруг зоркий взгляд и слегка поежился:

– Коразианский «мясной» барак. В самом деле, место не из приятных.

Темные, почти фиолетовые веки Рауля подрагивали. Он пригладил длинные черные волосы, чуть взъерошенные легким ветерком, поднятым дверью, которую сперва открыл, а потом закрыл Крис.

– Вы находите самые что ни на есть безобразные места для своих игр, Крис.

Киборг пожал плечами, вернее одним, человеческим. Достав сигарету, отличавшуюся особой крепостью, он небрежным жестом вставил ее в рот, зажег и закурил, выдыхая отвратительно пахнущий дым.

– Немного тренировки на мишенях, только и всего.

От него не укрылась внезапная перемена в настроении партнера Рауля, Крошки, о котором было известно, что он «сопереживатель» – телепат и непременный спутник эмоционального неполноценного лоти. Внимательный взгляд его шустрых, смышленых глаз сначала прошелся по ряду мишеней, а потом задержался на лице Криса.

Если Рауля можно было назвать таинственным, то его спутника – загадочным.

Мало кто видел Крошку, никто никогда не слышал его голоса, не знал, откуда он взялся, какой он веры и кому служит. Весь он был укутан в непромокаемый плащ, из рукавов которого выглядывали две маленькие гуманоидные ручки, а почти все личико этого крошечного существа тонуло в высоком воротнике непомерно просторного дождевика. Видны были только пронзительные глазки. Все это убожество прикрывала сверху поношенная мягкая шляпа с продольной вмятиной.

Крис не мог бы даже с полной уверенностью сказать, он это или она, хотя Рауль говорил о нем «он». Но, учитывая собственный гермафродитизм лоти, Крис вообще не был уверен, что Рауль знал, чем отличается «он» от «нее».

Надо сказать, Крошку тоже чертовски интересовало, что там внутри у Криса.

Киборг делал все возможное, чтобы упорядочить свой мыслительный процесс, но это было куда труднее, чем отрегулировать как следует кибернетическую ногу или руку. Дело дрянь: его мозг может превратиться в такую же машину, как и все его тело.

Стереть. Отключиться. Вырубиться.

Никаких эмоций. Никакой боли. Диск вращается вхолостую.

– Очень жаль, что ваш покойный босс не установил ряда мишеней для отравителей, – заметил Крис, затягиваясь дымом сигары.

– Чрезвычайно интересная идея, – сказал, удивившись, Рауль. – До сих пор я даже и не представлял себе, что такое возможно, учитывая мирный характер моей профессии, – создавать эту атмосферу насилия и тревоги, которую все вы, кажется, находите столь привлекательной…

Тут Рауль умолк и сверху вниз взглянул на Крошку, а затем снова перевел взгляд на Криса, и мерцающие от действия наркотика глаза лоти показались киборгу не такими уж пустыми, какими он привык их видеть.

– Крошка говорит, что сегодня вы не ищете острых ощущений, Крис-киборг, – сказал Рауль, приглаживая свои черные волосы холеными руками.

Он оглядел ряд мишеней, сложных устройств, предназначенных для точного воспроизведения «мясного» отсека, счетное табло, зарегистрировавшее два убийства коразианцев, манекен в одежде человеческого существа женского пола, как попало брошенный на пол.

– Вы тренируетесь здесь с серьезными намерениями, – заметил Рауль.

– Работа такая, – как бы между прочим отозвался Крис, стараясь замять этот разговор. Вынув изо рта окурок, он швырнул его на бетонный пол и затоптал ногой.

Рауль метнул на Криса осуждающий взгляд. Очень осторожно нагнувшись, он поднял окурок, держа его между большим и указательным пальцами, и с гримасой брезгливого отвращения швырнул в пресс для мусора.

– Как ваше задание? – спросил Крис, меняя тему разговора. – Раз вы так быстро вернулись, то выполнили его, я думаю, как надо?

– Больше, чем как надо, – обворожительно улыбнулся Рауль. – Крошка говорит, что вы хотите уйти один.

Крис смерил Крошку таким взглядом, от которого впору было провалиться сквозь землю. Непромокаемый плащ как будто съежился, а глазки Кроши притаились под полями шляпы.

– Я думал, он ни черта не чувствует. С каких это пор, черт бы его побрал, он научился читать чужие мысли?

– Это приходит с годами. У его сородичей.

– Что? – хмыкнул Крис, не сводя глаз со шляпы. – Вы это серьезно?

– Серьезней некуда в этом абсурдном мире. Но вы, мне кажется, хотите сменить тему нашего разговора, Крис-киборг. Вы один идете на дело, чреватое смертельной опасностью. Это нехорошо, – тихо вздохнув,

упрекнул Криса Рауль. – Вы не цените себя. Это не мудро с вашей стороны. Другие тоже согласятся, стоит только сказать им…

– Вы никому ничего не скажете, – фыркнул Крис, доставая новую сигару. – Лучше привыкайте к этому месту, потому что я запру вас тут. Не беспокойтесь. Утром за вами придет Гарри и заберет вас отсюда как раз вовремя, чтобы вы успели вымыть голову и сделать макияж. Я к тому времени буду уже далеко.

– На пути в Коразию. В одиночестве. Самоубийственная миссия. И чтобы только спасти одну особу…

Рауль опять взглянул сверху вниз на Крошку, который, наверное, что-то мысленно «сказал» своему партнеру, так что, кроме Рауля, никто больше ничего слышать не мог.

– … Вашу жену, – тихо проговорил Рауль.

– Скажите ему, пусть радуется, что я до сих пор не швырнул его туда, – прорычал Крис, показывая на груду всякого хлама и мусора.

– Разве мы заслужили такое, Крис-киборг? – спросил Рауль. Глаза лоти наполнились слезами. – Разве мы хоть раз не оправдали ваше доверие?

– Ну, хватит! – Крис вынул изо рта сигару. – Не причитайте тут. Во-первых, это мои личные, а не ваши, будь они неладны, дела. А во-вторых, вы мне больше не нужны. Никто из вас! Тем более – никчемный отравитель, везде сующий свой нос. Я сам справлюсь с этим пустяшным делом и вернусь раньше, чем вы узнаете, что меня больше нет. Можете сказать это другим. Говорите им, что я на время удалился от дел. На заслуженный отдых.

Крашенные под цвет персика губы Рауля приоткрылись.

– Ни слова больше! – предостерег его Крис. – Или я запихну вас обоих под мусорный пресс. – Он прислонился спиной к консоли. – А теперь докладывайте.

Рауль обменялся взглядом с верхом шляпы, оставшейся теперь единственным местом от Крошки, которое еще можно было видеть. Не сомневаясь, видимо, в том, что у Криса слова не разойдутся с делом, лоти достал кружевной платочек из своей расшитой голубым бисером вечерней сумочки, слегка прикоснулся им к глазам, стараясь не нарушить своего макияжа, а затем тщательно расправил платочек на контрольной панели, чтобы тот высох.

– Мы, как и договаривались, встретились у таверны «Изгнанник». Они прибыли раньше меня – на два дня. Заняли дорогие апартаменты на верхнем этаже. У меня сложилось впечатление, что раньше им здесь не приходилось бывать, но спрашивать их об этом я, разумеется, не стал.

– Кто они такие?

– Один из них Джон Доус. И еще несколько каких-то типов, – Рауль состроил пренебрежительную гримасу, приподняв одну бровь. – Опытные звездные пилоты. Крошка говорит, у них военная выправка, они чьи-то наемники. Так, ничего интересного. Они назвали себя, конечно, но Крошка говорит, что это вымышленные имена.

– Что дальше?

– Они утверждали, что являются членами какой-то продемократической организации, попавшей в трудное положение после восстановления монархии. Крошка говорит, что это тоже ложь. У них нет прочных политических убеждений, чтобы выдавать себя за облеченных доверием представителей подобной организации. На самом деле они играют какую-то другую роль, лишь повторяя то, что им велено сказать.

Крис достал еще одну сигару, рассеянно взглянул на нее и – уже пристально – на Крошку.

– Он узнал их настоящие имена? Хотя бы кого-то из них? И прочее: знания, откуда они и так далее?

– Сама себя эта группа называет «Легион Призраков». Вам это название говорит о чем-нибудь, Крис-киборг?

Крис пожал плечами:

– Это может быть все, что угодно, – от тайной военной организации до танцевального ансамбля. Я допускаю любые возможности. Такие типы встречаются чаще всего как раз среди лакеев. Удалось вам выйти на их шефов?

– Что-то довольно странное. Я вел переговоры с командирами, лидерами. – Рауль слегка зарумянился. – Боюсь, я был вынужден очернить вас и дурно отозваться о ваших организаторских способностях, Крис-киборг. Если что-нибудь из сказанного мною дойдет до вас…

Крис махнул своей человеческой рукой:

– Выбросьте это из головы. Что вы сумели разведать?

– Крошка узнал имя.

– Вот как? Ну и что же это за имя?

Рауль приподнялся на носках своих фирменных бальных туфель, качнулся вперед и с театрально-таинственным видом шепнул:

– Старфайер.

Крис зажег сигару и затянулся ее мерзким дымом.

Рауль не сводил с киборга почтительно-выжидательного взгляда.

– Ну? Что дальше? – спросил Крис, вынув самокрутку изо рта.

Подведенные глаза Рауля широко раскрылись от удивления:

– Вы не находите это странным, Крис-киборг?

– То, что вы говорите о командирах и этих бывших военных пилотах? Что они думают о своем короле? Это высокопоставленные командиры?

– Но они плетут заговор, чтобы свергнуть его, Крис-киборг. Зачем бы еще они стали думать о нем?

– Вы когда-нибудь слышали о нечистой совести?

Рауль казался озадаченным.

– Оставим это, – покачал головой киборг. – То, что вы предложили им, устроило их?

– Полагаю, что да. Они проверили схемы и планы, чтобы внести определенность во все, что мы обговорили. Но Крошка говорит, что им необходима техническая экспертиза, чтобы как следует разобраться в том, что им показали.

– Это как раз то, на что мы рассчитывали. Эти парни всего лишь посредники. Их дело – передать все экспертам. Надеюсь, вы продали свою душу недешево?

– Они были весьма щедры, – быстро проговорил в ответ Рауль, улыбаясь и легким движением рук указывая на свою расшитую бисером сумку. Я, разумеется, положу это на общий счет, а потом мы вычтем наши расходы.

– Да, конечно, – сухо сказал Крис. – Я полагаю, ваша новая экипировка войдет в список расходов? Вы как будто чем-то огорчены, или нет?

Рауль торжественно-скромно потупился, глядя вниз – на свои мятые бархатные штаны фиолетового цвета, такие, какие бывают у тореадоров, на розовато-лиловые чулки и того же цвета жакет.

– Я полагал, что мне необходимо производить солидное впечатление. Я хотел бы серьезного отношения к моему желанию…

– … предавать короля и страну, – ухмыльнулся Крис, вставляя сигару в рот. – Так вот, значит, что носят нарядные предатели в этом году. Есть данные, когда они планируют начать?

– Крошка говорит, что они намеревались передать информацию, которую мы предусматривали для иного размещения, чтобы проверить ее.

– Это займет у них некоторое время. Куда они планируют посылать ее?

– Крошка не сумел этого установить. Шифровки… Сомневаюсь, чтобы эти люди сами знали, куда они передают информацию.

– Скорей всего нет. Однако рыбка у нас на крючке. Надеюсь, это сделает Дикстера счастливым, – сказал Крис и умолк, с интересом глядя, как Рауль затряс головой, невзирая на ущерб прическе. – В чем дело? – спросил Крис.

– Мне кажется, трудно поверить, что какая-то жалкая группка отважится в этом случае на нападение. Мой прежний хозяин, покойный Снага Оме, не раз говаривал, что даже Дереку Сагану надежда на успех осады такого места показалась бы дерзостью.

– Ваш прежний хозяин прав, – Крис с удовлетворением огляделся вокруг. – Может быть, вломиться во дворец Его величества и труднее, но я сомневаюсь в этом. Щиты и силовое поле защитят нас от нападения с воздуха. Вероятность жизни снаружи – тридцать секунд, а внутри мы можем ловить насекомых, кишащих на полу. Да, ничего не скажешь, знал ваш прежний босс, как самому себе отменный дом построить. Однако даже все эти замысловатые устройства не спасли его. Наверное, он однажды не поладил с охраной, а она ему потом отомстила.

– Да, это правда, – вздохнул Рауль, ослепительно улыбнувшись. – Вот так и мы, похоже, не ладим со своей охраной и ждем, кто нападет на нас.

Готовясь в путь, Крис начал укладывать свое оснащение – специального назначения ракеты, пригодные для борьбы с коразианцами и приводимые в действие кибернетической рукой киборга. Он изобрел их три года назад, когда был наемником у леди Мейгри. Тогда эти устройства сделали свое дело, спасли им жизнь… Крис модифицировал их, усовершенствовал и продал их конструкцию королевским войскам, разбогатев на этом, получив возможность использовать часть своего богатства как в галактике, так и за ее пределами.

– Когда вы уходите? – спросил Рауль, глядя на приготовления киборга.

– Сегодня ночью.

– Ваше исчезновение заметят.

– Пока они спохватятся, пройдет время, и это уже не будет иметь значения. Я принял меры предосторожности. Вы некоторое время должны будете оставаться здесь.

– Этого нет в контракте, Крис-киборг, – сказал Рауль, садясь на краешек контрольной панели. Вынув маленькое зеркальце из расшитой бисером сумки, лоти посмотрелся в него и слегка нахмурился. Потом он достал из той же сумки серебряный тюбик, открыл его и принялся подводить свои губы помадой персикового цвета. – Вы всегда очень настаивали на соблюдении контракта.

– В контракте есть статья о действиях Бога, – сказал Крис Раулю. – Найдите ее. Кроме того, вы не нужны мне для предстоящего дела. Скажите, пусть Ли присматривает за порядком. Ничего неожиданного случиться не должно. Кто бы ни были ваши новые знакомые, к активным действиям они еще долго не будут готовы. Месяц уйдет у них на то, чтобы разобраться в дутых схемах. А к тому времени я вернусь.

– Не вернетесь, – благодушно возразил Рауль. Он смотрел на киборга томным взглядом, полуприкрыв фиолетовые веки. – Если идете один, то не вернетесь. У вас нет шансов. Вы погибнете, и она – тоже.

На это Крис ничего не сказал.

Рауль сидел на контрольной панели, болтая стройными ногами. Неподалеку бесформенной массой валялось наполненное фибергласовой галькой чучело. Рауль казался унылым, чуть ли не впавшим в отчаяние.

– Если у него такой же уровень умственного развития, что и у меня, в этом не будет ничего удивительного, – пробормотал Крис, вдруг разозлившись.

Неуклюжей походкой он направился к двери, пытаясь заставить естественную, человеческую часть своего тела действовать быстрее, быть лучше мощной, нерушимой механической части. Он почти уже достиг двери, когда Рауль соскользнул с контрольной панели и подлетел к нему:

– Позвольте поцеловать вас на счастье, мой друг.

– Нет уж, никаких поцелуев, – остановил Рауля киборг, крепко схватив его рукой и прижав к стене, так что голова лоти стукнулась о нее. – Знаю я твои фокусы. Что у тебя во рту?

– Доза снотворного, – тяжело дыша от боли, ответил Рауль, хотя улыбка так и не сошла с его лица. Наоборот, казалась еще обворожительнее, чем обычно. – Вы бы недолго спали. Пожалуйста, не порвите бархат, я…

– Крис! – гулко прогремел вдруг в ряду мишеней голос Гарри. – Какого черта вы там торчите? Наши мониторы безопасности буквально обезумели! А этот манекен там, внизу, с вами? Несите его сюда.

Крис взглянул на Рауля. Лоти отозвался на этот взгляд чарующей улыбкой:

– Я ни в чем не виноват. Понятия не имею, что они там узнали, я за это не в ответе. Это, может быть, как вы сказали, дело Бога.

Киборг тихо выругался, отпуская лоти:

– Никакие мои действия и слова не удержат вас от того, чтобы вы обо всем не разболтали. Так?

– Ничто, кроме убийства, Крис-киборг.

– Проделайте снова ваш трюк с моим усыплением и…

– Крис! – снова прозвучал голос Гарри.

– Да-да, уже иду. И манекен беру с собой.

Киборг отправился к Гарри. Рауль, потирая ушибленную челюсть и поглядывая, не поврежден ли его бархат, поспешил вслед за Крисом. Крошка трусил рысцой рядом с ними, передвигаясь так быстро, как только позволяли ему его коротенькие ножки и длинные фалды непромокаемого плаща.

– Зачем вам понадобился этот манекен? – спросил Крис у Гарри, не замедляя хода. – Что случилось, какие там у вас новости?

– Раз уж вы спросили, скажу вам, – мрачно ответил Гарри. – Я думаю, это призраки.

Глава третья

Сэр Джон Дикстер, Лорд-адмирал Королевского космического флота, сидел в своем шикарном кабинете, расположенном на верхнем этаже недавно построенного здания штаб-квартиры Королевских вооруженных сил, устремив взор в одно из окон, тянувшихся от пола до потолка. Панорама захватывала дух. Великолепная, пышная, – впрочем, любые эпитеты подобного рода сгодились бы здесь в превосходной степени. Прямо напротив высился Блистательный Дворец, резиденция Его величества. Арочные стены дворца сверкали на солнце, как грани алмазов. Отражение дворца мерцало и слегка колыхалось в зыбких серебристо-синих водах озера, омывающего его подножие.

С высоты своего положения Дикстер видел весь город Минас Тарес. Был час ланча, время, когда служащие правительственных учреждений покидают свои рабочие места, ненадолго заполняя близлежащие рестораны и бары, заходя в магазины или заглядывая в центры присмотра за детьми, чтобы отдохнуть за игрой со своими отпрысками.

Искусно спланированные улицы кишели толпами, но не хаотическими, а соблюдающими определенный порядок, которого не нарушили ни дела, ни развлечения людей. Прямо под окнами кабинета Дикстера стояла группа туристов, изо всех сил глазеющих на королевский дворец. Туристов пускали в Минас Тарес под строгим надзором, небольшими группами и только в определенные места.

Королевский город, суматошную столицу, и Королевский остров, отделенные друг от друга озером, соединял монорельсовый путь длиной около десяти километров. Большинство служащих Минас Тареса жили в Королевском городе, который и для туристов являлся отправной точкой.

Дикстер внимательно присматривался к туристам – насколько это позволяла высота двадцати этажей. Дикстеру показалось, что какой-то подозрительный субъект намеревается, похоже, незаметно отделиться от группы и улизнуть в боковую улочку…

Чуть ли не прижавшись носом к оконному стеклу, адмирал осмысливал, что ему делать, волновался и быстро озирался кругом, надеясь, что Беннетт не видит его.

Джоном Дикстером постепенно завладевала навязчивая идея, и он сам сознавал это.

– Однако к тому есть все основания, – пробормотал он, как бы оправдывая самого себя.

Мог ли он, Джон Дикстер, забыть революцию – время, когда он не придавал большого значения таким неважным на первый взгляд деталям, и его мир рухнул в пламени, бушевавшем вокруг. Чуть больше двадцати лет прошло с тех пор. Но ничего не стерлось из памяти Джона Дикстера.

Когда три года назад королем стал Дайен Старфайер Первый, ему посоветовали превратить Королевский остров в зону безопасности, доступ куда имели бы лишь самые необходимые здесь работники. Джон Дикстер, видевший двадцать лет назад Блистательный Дворец в огне и крови, был склонен поддержать эту идею. Но Дайен категорически отказался от такой меры предосторожности. Он не хотел быть в изоляции от своего народа, не желал становиться богоподобной фигурой, вознесенной на недосягаемую высоту и обращающейся к своим подданным с телеэкранов.

Его величество любил путешествовать и постоянно находился в разъездах. Повсюду, где бы он ни появлялся, сразу же собирались огромные толпы желающих увидеть его, и король был доступен людям, как только может быть доступен монарх в окружении вооруженной стражи и обремененный необходимостью придерживаться строгого регламента, расписанного с точностью чуть ли не до секунды. На частых публичных выступлениях, устраиваемых там, куда выезжал король, он лично принимал от приглашенных жалобы и петиции.

Эти встречи были адским испытанием для Королевской гвардии, ответственной за жизнь Его величества, несмотря на то что всех получивших доступ к королю подвергали самой тщательной проверке. Обычно это делала сама администрация тех мест, куда король намеревался отправиться с визитом, – их обыскивали, чуть ли не выворачивая наизнанку.

– Я уповаю на милосердие Господа, – сказал Дайен Дикстеру, когда адмирал осмелился выразить Его величеству формальный протест.

При этих словах король улыбнулся, и Дикстер не мог бы с полной уверенностью сказать, что Его величество не иронизирует. Адмирал же оставался серьезен.

– Прошу прощения, сир, – возразил он, понизив голос, – но я знал другого короля, не раз повторявшего то же самое.

Дайен положил свою руку на руку своего старого Друга.

– Господь Бог хранит меня, сэр.

Позднее, в разговоре о безопасности короля с Като, капитаном Королевской гвардии, Дикстер заметил, что так-то оно так, но хотелось бы знать, кто хранит Господа Бога.

– Дерек Саган, – пожал плечами Като.

Обо всем этом вскоре узнали в казармах, и ответ Като Дикстеру заслужил высокую оценку у Королевских стражников, особенно у тех из них, кому в свое время довелось служить под началом покойного Командующего. Сам Дикстер улыбался, вспоминая остроту капитана, однако не сомневался, что капитан вовсе не шутил.

– Я не хочу, чтобы меня видели живущим в страхе, – заявил Его величество при своем вступлении на престол. – В мои намерения входит внушить всем ощущение спокойствия и надежности. Если люди увидят, что я и моя семья чувствуем себя уверенно и ничего не боимся, то и сами они будут чувствовать себя в безопасности и ничего не будут бояться. Надо, чтобы все видели меня контролирующим настоящее и уверенным в будущем.

И такая позиция оправдала себя. Дайен взял бразды правления в свои руки и держал их надежно. Он установил конституционную монархию, учредил парламент. И все же борьба не прекращалась ни на один день. Каждый день приносил с собой какой-нибудь новый кризис. Казалось, король вот-вот утратит свою власть и будет выбит из седла, а уж позади него найдется немало всадников, готовых растоптать упавшего наземь предводителя.

– И такая жизнь нравится ему, – повторял самому себе Дикстер.

Но шло время, и адмирал проникался все возрастающим уважением к юному королю, изумленный той зрелой мудростью, которая отличала дела и мысли Его величества. Дайен знал, когда лучше столкнуть между собой ссорящиеся группировки, а когда – держать их в изоляции друг от друга. Он безошибочно определял, когда и с кем лучше заговорить, а когда – хранить молчание, когда и кому угрожать, а когда – кого-то ублажать и задабривать. Его политическое чутье никогда не обманывало его, а политические расчеты – никогда не тяготили. На него проблемы действовали, как биостимуляторы. После изнурительных заседаний он казался свежим и бодрым, в то время как другие участники выглядели измученными и обессиленными.

Тем временем гид там, внизу, рассказывал туристам о расположении королевских покоев, монотонной скороговоркой перечисляя роскошные предметы из королевской коллекции фарфора, королевского серебра, посуды и постельного белья, королевские драгоценности, предметы одежды, обуви и так далее и тому подобное. Туристы, ошарашенные этим потоком статистических данных, задирали головы, разглядывая с благоговейным трепетом окна дворца, сверкавшие на солнце где-то в казавшейся недосягаемой вышине.

Дикстер в печальной задумчивости смотрел туда же, куда и туристы. Там, за теми окнами, Дайен был так далек от телекамер и микрофонов. Там заканчивалось действие этого «лекарства» и наступала реакция. Да, в своем доме, где он один на один противостоял судьбе, бросившей ему вызов, совсем еще молодой человек, сумевший примирить враждующие между собой галактики, не мог провести и пятнадцати минут в мире и согласии с собственной женой.

Дверь бесшумно открылась, и в кабинете Дикстера возник адъютант адмирала Беннетт, принявшийся ненавязчиво наводить порядок.

– Прекрасный вид, милорд, – заметил Беннетт, проследив за взглядом Дикстера.

– Да? – прищурился Дикстер, не отрывая глаз от объекта своего наблюдения. – Да, конечно. – Он грустно улыбнулся. – Ни за что не угадаете, Беннетт, куда я смотрю.

– Разумеется, нет, милорд, – согласился Беннетт, давая понять своему шефу, что и не станет пытаться угадывать, потому как готов к любой неожиданности и ничему не удивится.

– На окна короля. А помните нашу с ним первую встречу? Я был в том трейлере на планете Энджелис. Помните?

– Помню, что было жарко, милорд.

– Жарко? Да, пожалуй. Я не обратил тогда на это внимания. Мы бывали в местах и пожарче.

– Так точно, милорд, – Беннетт продолжал наводить порядок, возвращая на свои места стулья, сдвинутые как попало после совещания, выливая из чашек остатки кофе, убирая со стола бумажные салфетки.

– Тогда Таск привел его ко мне. Я помню первое впечатление от этих огненно-рыжих волос и таких синих глаз. Знаете, Беннетт, когда я возвращаюсь в мыслях к тому моменту, мне кажется, что вся моя жизнь была до этого серой. Не могу вспомнить ничего яркого в ней. И так длилось годами. – Он вздохнул и потер глаза, болевшие от бившего в них солнечного света.

Беннетт украдкой покосился на своего шефа. Другие, обращаясь к Дикстеру, называли его сэр Джон или «лорд Дикстер», но для Беннетта он всегда был «генералом», с тех самых пор, как пятнадцать лет назад началась служба старшего сержанта Беннетта у генерала Дикстера.

У Беннетта были свои собственные воспоминания. Он смотрел на Джона Дикстера, блестящего или по крайней мере выглядевшего безупречно в своей форме, которую украшали награды, присвоенные ему многочисленными галактиками. И первой среди этих наград была медаль с изображением львиной головы в виде солнца. Ее повесил на грудь Дикстеру собственноручно король Дайен. То был первый официальный акт короля.

Беннетт огляделся вокруг. Один из письменных столов в огромном кабинете не уступал своими размерами тому трейлеру, на планете Энджелис, где сидел когда-то генерал. Старшему сержанту вспомнилось, как он впервые встретился с Джоном Дикстером в баре на Ласкаре. Это произошло вскоре после революции. Дикстера преследовали по подозрению в роялистских симпатиях, и он вынужден был спасаться бегством от своих преследователей. Была даже назначена награда за его поимку, и Дикстер стал наемником, обосновавшись на более-менее свободной планете. Бар, в котором они повстречались впервые, был единственным баром на Ласкаре, который постоянно посещал Дикстер. Единственным баром, где он мог позволить себе по-настоящему напиться. В ту ночь Дикстер признался Беннетту, абсолютно постороннему человеку, почему.

В этом баре за несколько лет до революции Джон Дикстер увидел женщину, ставшую раз и навсегда его любовью. Это была леди Мейгри. Он никогда не мог бы назвать ее своей, потому что в ее жилах текла Королевская кровь, а он, Джон Дикстер, не мог похвалиться знатностью своего происхождения. Он рассказал Беннетту, как любил и как потерял ее в ночь, когда совершилась революция. Чего генерал не мог предвидеть, так это того, что годы спустя он вновь найдет Мейгри.

Но лишь затем, чтобы снова потерять.

Может, это было как раз к лучшему, что Дикстер не предвидел будущего. В ту ночь он был пьянее, чем обычно.

Старший сержант доставил Дикстера домой и с тех пор постоянно оставался при нем. Вспоминая тогдашнего Дикстера – в поношенной, выцветшей униформе, близкого к отчаянию – и видя его теперешнего – Командующего флотом галактики, Беннетт чувствовал, как пощипывает его глаза влага, но сдерживал непрошенные слезы, не подобающие солдату. Старший сержант четким шагом приблизился к генералу и строго уставился на своего шефа.

– Что за пятно у вас на мундире, милорд?

Дикстер нехотя взглянул туда, куда с укоризной глядел его адъютант.

– Где? Ах, это. Кофе, мне кажется.

– Вы, милорд, похоже, угодили в него локтем.

– А все из-за этих малюсеньких чашечек. Пьешь, как из яичной скорлупы. Что за крохотные позолоченные ручки – взяться не за что! Поэтому я и проливаю кофе в блюдце. Вот и попал в него рукавом… Черт побери, что вы делаете, Беннетт?

– Вам необходимо сменить френч, милорд.

– Из-за этого пятнышка кофе?

– И из-за пятна от сырного пирога, милорд.

– Не стоит, Беннетт. По расписанию я сегодня ни с кем не встречаюсь…

Резко заверещал телефонный звонок. Беннетту пришлось поневоле прервать препирательства с генералом, приказавшим своему адъютанту ответить тому, кто звонит. Пока Беннетт говорил по телефону, Дикстер вернулся к своему письменному столу и безуспешно попытался стереть пятно смоченной в воде салфеткой.

Беннетт осуждающе сдвинул брови, но до завершения телефонного разговора был лишен возможности высказать Дикстеру свое неудовольствие.

– Срочное сообщение для вас, милорд. По вашему персональному коду.

Дикстер нахмурился, засунул салфетку в стакан с водой и направился в комнату с аппаратурой связи. Тех, кто на всем Млечном Пути знал его персональный код и имел к нему доступ, было совсем немного. Этот код обеспечивал самый высокий уровень безопасности и секретности. Срочное сообщение от кого-либо из таких персон не предвещало ничего хорошего.

Войдя в аппаратную, примыкавшую к его кабинету, Дикстер отпустил работавших там сотрудников, закрыл и опечатал дверь. Беннетт, протяжно вздохнув вслед уходящему Дикстеру, остался в кабинете своего шефа и принялся вытирать на письменном столе пролитую воду.

Дикстер дал свои опознавательные признаки – голос, отпечаток пальца и структуру ДНК, – обеспечивающие доступ к особо важным сообщениям. Идентификация длилась несколько секунд, которые Дикстер провел, терпеливо ожидая, когда они истекут, и хмурясь. Он догадывался, кто звонит ему, и далее старался не забыть о том, что надо будет потом принять таблетку антацида.

На экране возникло мужское лицо – лишенная волос голова, обтянутая пятнистой, как будто бы изъеденной кислотой кожей, нависающей над глубоко сидящими глазами. Наполовину робот, наполовину человек. Ощущение жжения в желудке у генерала сделалось еще сильнее.

Крис коротко кивнул, когда собственный экран киборга зарегистрировал изображение Дикстера. Не тратя времени на предварительные формальности, Крис сразу же приступил к делу.

– Кое-кто клюнул на приманку, босс.

– Они предприняли попытку? Вы схватили их?

Крис скорчил гримасу:

– С таким же успехом вы могли бы сказать, что это они прекратили ловить нас, босс. Заглотнули крючок, леску, удилище и лодку. Хорошая новость та, что вы были правы в двух отношениях: вы организовали утечку информации, и кое-кто начал охотиться за бомбой. Плохая новость та, что они нашли ее. Кто-то проник в подвал. Бомбу похитили.

Дикстер застыл, пораженный.

– Боже Милостивый! Этого не может быть! И вы позволили им уйти…

Крис хмыкнул.

– Погодите, босс. Сначала выслушайте меня. Вы получите от меня полный отчет в письменном виде, но сначала я счел за лучшее сообщить вам обо всем лично. Я, чтобы вы знали, спокоен.

Дикстер старался скрыть свое нетерпение.

– Что случилось?

Запустив руку в карман, киборг достал оттуда сигару, вставил ее в рот и прикурил.

– Мы переместили свертывающую пространство бомбу из дворца в дом Снаги Оме. Как мы с вами договорились, Рауль довел до сведения определенных кругов здесь, на Ласкаре, что готов продать наши секреты. Кое-кто выразил желание купить их, однако они повернули дело таким образом, что им нужна только информация о новых производственных линиях.

Здесь мы промахнулись. Этих парней не интересуют новейшие плазменные гранатометы. Они хотели заполучить планы здания и подробности о системах безопасности. Рауль предоставил им материалы, достаточно подлинные с точки зрения эксперта, но не для использования. Не знаю, зачем это понадобилось им. И что именно. – Крис глубоко затянулся табачным дымом. – Они впустую тратят деньги, а мы время.

– Отнюдь нет, – сухо сказал Дикстер. – Они извлекут из этого выгоду. Вы скорее всего совершили ошибку, Крис, передав им так много подлинной информации.

Киборг фыркнул, выдохнув через ноздри большое облако дыма.

– Не за то мне платят, чтобы я делал ошибки, босс. Черт побери, я мог бы передать им схему содержимого головы Рауля, и это было бы одно и то же. Взгляните-ка на данные монитора. Они как раз сейчас должны появиться.

Дикстер перешел к другому аппарату и внимательно вчитывался в данные, передаваемые в это время через Млечный Путь. Нахмурясь еще больше, чем прежде, он дал компьютеру команду распечатать эту информацию. Дикстер отказывался верить тому, что видел на экране.

Однако ничего иного распечатка в себе не содержала. Дикстер изучал ее, не произнося ни слова, а потом снова взглянул на киборга.

– Будь на вашем месте кто-то другой, я бы сказал, наверное, что вы видели призраков…

– Призраков? – Крис загасил окурок сигареты о консоль. – Странно, что вы упомянули о призраках. Имейте в виду, если это хоть немного улучшит ваше настроение, что никто из нас не верит в них. Мы, как, вероятно, и вы, рассчитывали, что оборудование вышло из строя. Мы проверили его, причем неоднократно. Но все было в полном порядке.

Киборг прервался, чтобы достать новую сигарету, но, не прикуривая, задумчиво уставился на нее, а затем перевел взгляд на Дикстера.

– И тогда мы нашли доказательство. Хотите узнать все с самого начала?

Дикстер вздохнул, потер себе лоб и кивнул.

– В главные ворота никто не входил, – продолжал Крис, – не зарегистрировано ничего. То же самое на всех других входах. Первое, о чем мы узнали, это то, что произошло вторжение; детекторы внутри здания начали регистрировать движение, как вы сами можете видеть это там у себя.

– Но на чем основана эта ваша уверенность? Другие мониторы не дают подтверждения, ведь так?

– Ни визуального, ни аудио.

– Что же, в таком случае, считать подтверждением?

– Падение барометрического давления – только в определенных местах – и сопряженное с этим движение воздуха там, где этого быть не должно.

– Падение давления сопутствует нарушениям, – заметил Дикстер, изучая отчет. – Итак, воздушные потоки.

– Именно это обстоятельство убеждает нас в том, что мы не сошли с ума. Мы ввели весь этот материал в компьютер и получили диаграмму результатов. Взгляните на нее, посмотрите, какой путь показывают линии.

Дикстер всмотрелся в другой документ, передаваемый киборгом, – в план когда-то принадлежащего Снаге Оме обширного поместья. На диаграмме красная линия сопровождала передвижение, регистрируемое различными воспринимающими элементами. Взгляд Дикстера сделался неподвижным, у генерала буквально отвисла челюсть.

– Призраки, как вы изволили выразиться, босс, – прокомментировал Крис.

Регистрируемое движение началось от наружной стены, затем линия проникала через мраморную стену с невесомым стальным каркасом в здание и, минуя одно помещение за другим, прямиком пронизывала стены, потолки и полы, нигде не разу не отклоняясь от раз избранного направления, ничто не препятствовало ей. Она стремилась к точно установленной цели – подвалу здания.

– Как видите, эта штука, чтобы достигнуть самого здания, должна была пройти сквозь силовое поле, окружающее поместье, через сад, где все живое погибает за тридцать секунд – это если вам еще повезет. Детекторы регистрировали движение в саду, но другие детекторы не дали этому никаких подтверждений.

Вот почему этот объект не попался ни в одну из тысячи или сколько их там этих дурацких ловушек, а совсем не потому, что были какие-то неисправности. Эта штукадвигалась дьявольски быстро. Она прошла прямо сквозь укрепленную наружную стену, способную выдержать прямой удар лазерной пушки и не дрогнуть. Ничто ее не остановило. Ничто даже не создало для нее помех, по всей вероятности.

– Был ли подвал показан на схеме Рауля?

– Конечно. Не имело смысла не сделать этого. Масса людей уже знают о нем. Снага Оме гордился хитроумным проектом здания. Он часто показывал его особым заказчикам. Лоти рассказывал, Оме как-то раз заявил, что мог бы взорвать атомную бомбу вблизи своего дома и вреда от этого взрыва было бы не больше, чем вмятины на стенах. Это, конечно, преувеличение, но не столь уж большое. Чего мы в схеме не показали, так это окружающего здание силового поля безопасности и не упомянули о системах безопасности внутри подвала.

– Но это не помешало. Что делал объект, когда проник в подвал? Забрал бомбу?

– Может быть, да. А может, испарил ее или съел. Мы показали эту штуку на экране. Мне известно лишь, что минуту назад эта бомба, черт бы ее побрал, была в подвале, а теперь ее там нет.

– Это дело… весьма серьезное. Черт, как бы нам все узнать наверняка?

– Может, никак. Мы получили два надежных показания, босс: первое – мы зарегистрировали повышение уровня радиации вокруг подвала. Это не так уж много, но достаточно, чтобы заставить нас подозревать преднамеренное оставление следа на пути объекта. Мы проверили суперструктуру подвала и обнаружили изменения в самом металле, химические изменения, достаточные для того, чтобы генерировать радиоактивность. И только в одном месте, непосредственно на линии передвижения объекта.

– Это первое. А что второе?

Крис нахмурился:

– Бомбу передвигали.

– Передвигали?

– Толкали, вручную. Понемногу, сантиметр за сантиметром, пока она не исчезла совсем. Но этого было достаточно, чтобы сработала сигнализация. Кстати, это была единственная тревога, которую вызвал объект. И произошло это лишь потому, что мы окружили бомбу всеми мыслимыми и немыслимыми типами самых чувствительных приборов, таких чувствительных, что они способны зарегистрировать упавший на нее волосок. Охрана прореагировала немедленно и бросилась в подвал, но ничего там не обнаружила. Ничего, кроме того, что бомба похищена.

– Охрана ничего не увидела и не услышала?

– То-то и оно, и это тоже странно, босс. Охрана не видела и не слышала ровным счетом ничего, но одна из охранниц доложила, что что-то чувствовала. Как будто ветка треснула за секунду до тревоги. Еще она сказала, будто почувствовала, что ее втолкнули в герметически закупоренную комнату. Но это ощущение почти сразу же исчезло. У нее нет признаков психического расстройства и не обнаружено никаких химических или иных воздействий. Но заметьте, то место, в котором она в тот момент находилась, босс…

Дикстер взглянул и тихо присвистнул. Положение этой охранницы было отмечено на диаграмме. Она находилась непосредственно на пути красной линии.

– Уж не хотите ли вы сказать, что это нечто прошло прямо сквозь нее? – спросил пораженный Дикстер.

– Сквозь нее. Проникло в подвал и снова вышло оттуда. Смотрите, детекторы движения зафиксировали это нечто здесь, на противоположной стороне. Оно, это нечто, продолжало передвигаться в остальной части здания, вот здесь оно вышло – сквозь другую укрепленную стену. Вернулось в сад, прошло силовое поле и, видимо, убралось туда, откуда пришло.

Дикстер провел рукой по лицу и почесал подбородок.

– Понимаете ли вы, Крис, что говорите? Это нечто проходит сквозь мощные стальные стены с такой легкостью, как будто движется по обычной дороге, потом ухитряется как ни в чем не бывало соприкоснуться с объектом и переместить его? Проклятье! Это невозможно!

Киборг, задумавшись, уставился на свою сигару.

– Что я могу сказать, босс? Полностью с вами согласен. Это невозможно. Однако произошло.

– Похищена бомба. Несмотря на такие серьезные меры.

– Увы, да. И… не удивлюсь, если вы добавите к сказанному кое-что еще.

Крис прикурил и рассеянно выпустил изо рта облако дыма. Задумчивый взгляд киборга был направлен на Дикстера.

– Что? – хмуро спросил адмирал.

– Теперь тот, у кого эта бомба, знает, что она поддельная, – сказал Крис.

Дикстер скорчился от острой боли в желудке и прижал руку к своему животу.

– Проклятье, – выругался он и склонился над выданными компьютером данными, пытаясь уловить в них какой-то смысл, который расставил бы все по своим местам.

Увы, из этого ничего не выходило.

– Что вы там такого говорили о призраках? – спросил вдруг Дикстер, вспомнив о том, что услышал от киборга в начале их разговора. – Вы сказали – странно, что я упомянул о призраках.

– Ах, да. Когда Рауль встречался с теми шутниками, что купили информацию, Крошка… Помните такого?

– Чучело в дождевике…

– Он самый. Так вот Крошка разузнал название какой-то организации, заученное всеми этими парнями наизусть. «Легион Призраков». Вы когда-нибудь слышали о такой?

– Нет, но это не имеет большого значения. Вы полагаете, тут есть какая-то связь?

– Иначе пришлось бы допустить целое море совпадений. Эти парни покупают схему здания и прилегающей территории – и три дня спустя кто-то проходит прямо сквозь стены и нас самих. По-моему, связь здесь существует.

– Но как вы сами же только что сказали, – Дикстер сделал жест рукой, выражающий недоумение, – если они обладают способностями подобного рода, зачем понадобилась им наша схема? К чему такие хлопоты?

– Возможно, они пытаются что-то сказать нам таким образом, босс. Хотят передать нам какое-то сообщение. И не исключено, что мы попались в нашу же собственную ловушку.

Дикстер затряс головой:

– Это лишено смысла.

Крис вынул изо рта сигару и бросил ее на пол.

– Дайте мне знать, когда что-либо из всего этого дела приобретет смысл, хорошо, босс?

– Я полагаю, следующим шагом будет поиск сведений об этом «Легионе Призраков», – подумав, ответил Дикстер. – Вам надо будет…

– Прошу прощения, босс. На меня не рассчитывайте. У меня… другие дела.

– Крис, это весьма важно, – тихо сказал Дикстер.

– И мои дела тоже весьма важны. Я отправлюсь по своим делам сегодня ночью – поверьте, я вас не обманываю.

– Я мог бы приказать вам остаться для составления исчерпывающего доклада. Или задержать вас.

– Это было бы неприятно для каждого из нас, босс. Кроме того, – Крис вяло улыбнулся, – вы уже выжали из меня почти все, что я знаю. И из остальных тоже. Я отправил вам свой полный отчет, плюс отчет Рауля и Крошки, а также отчеты кое-кого еще. Эти дьявольские машины видели больше, чем любой из нас. Потратьте свое время на выслушивание этих отчетов, и не пытайтесь меня задержать.

– Не ожидал, что вы столь ревностно печетесь…

По экрану пробежала волна помех. Крис произвел несколько незначительных операций по регулировке и снова взглянул на Дикстера.

– Ну вот, все в порядке, босс. В самом деле, я воспользуюсь вашей помощью. Мой план – сделать небольшую вылазку за пределы галактики. Если ваши патрули заметят меня и не застрелят – неважно, на пути туда или обратно, – я буду весьма признателен вам за это.

– Вы намерены отправиться на Коразию?

Крис вынул из кармана еще одну сигарету и с интересом начал рассматривать ее. Дикстер сделал еще одну попытку добиться ответа.

– Надеюсь, эта ваша вылазка не будет иметь ничего общего с теми людьми, что были схвачены в плен во время рейда на аванпост Наргози?

Крис молчал.

– Я не могу разрешить вам этого, Крис, – сурово проговорил Дикстер.

– Ну и ладно. Оставим это. Забудьте о том, что я сказал.

– Вам, конечно, плевать на мои запреты. Вы отправитесь в путь один? Хоть это, по крайней мере, вы можете сказать мне?

Крис подумал и, по-видимому, согласился в этом с Дикстером.

– Собирался один, но все изменилось, – благодаря Раулю и его длинному языку. Отправимся всей командой, хотя на кой черт сдался мне отравитель и его дружок, сам не знаю.

Какое-то время Дикстер размышлял над тем, что услышал от киборга:

– Если бы кто-то мог спасти тех людей… – Дикстер кивнул. – Я отдам распоряжение. Разумеется, неофициально. Иначе я не могу.

Крис пристально взглянул на Дикстера, пряча при этом улыбку:

– Спасибо, босс.

Дикстер затряс головой.

– Вы знаете свои шансы. Если вы попадетесь, я буду вынужден отрицать, что когда-либо слышал о вас. Договор и все такое… ну, вы сами в курсе дела…

Киборг усмехнулся.

– Если мы попадемся, вам не о чем будет беспокоиться. Никто больше никогда о нас не услышит. Хотя я хотел бы все-таки помочь вам в том, другом деле. Самая скверная штука, какую я когда-либо видел или, точнее, не видел. Могу назвать вам имена некоторых отличных парней…

– Благодарю вас, но я держу кое-кого в уме. Вы знаете его. Это Туска. Бывший пилот «Ятагана». Вы спасли его от коразианцев…

– Когда выполняли задание Звездной дамы? Да, помню. Знаете, босс, я ведь, по существу, из-за леди Мейгри иду на это, другое дело. Она кое-что сказала мне. У нее есть способ удерживаться в памяти.

– Это так, – сказал Джон Дикстер. – Помоги вам Бог, Крис.

– И вам того же, босс.

Изображение киборга исчезло. Экран опустел, и Дикстер долго стоял, уставясь на него и не двигаясь. Потом он снова провел рукой по лицу, исказившемуся от боли в желудке. Все распечатки он сложил вместе, чтобы изучить их в свободное время, закодировал информацию, содержащуюся в компьютере, сделав ее в высшей степени секретной, и потом вызвал оператора.

– Пусть эксперты изучают вот этот новый материал, – распорядился он.

– Да, сэр. Какие именно эксперты, сэр?

Дикстер задумался, нахмурясь.

– Не знаю, черт бы его побрал. – Он вдруг вспылил, готовый вот-вот сорваться на крик. – Эксперты из экспертов. Их тут, вокруг нас, целое море. Может, они смогут сделать что-нибудь полезное для разнообразия!

Офицер испуганно уставился на Дикстера. Адмирал считался человеком добродушным и уравновешенным.

Дикстер вздохнул и поднял успокаивающе руку вверх.

– Я… я… извините, капитан. Я вовсе не собираюсь вас отчитывать. Просто мое чутье подсказывает мне, что мы имеем дело с какой-то разновидностью новомодного эксперимента. Начните с этого и пригласите парапсихолога.

У капитана от удивления приподнялись брови:

– Парапсихолога, сэр?

– Да, – улыбнулся Дикстер, – парапсихолога. Специалиста, исследующего сверхъестественные явления.

– Я знаю, что это такое, сэр, – обиженно сказал офицер.

– В таком случае, вы, несомненно, сумеете найти его, капитан.

– Так точно, сэр.

Дикстер вернулся из аппаратной в свой кабинет, где оставшийся в одиночестве Беннетт будто бы только и делал, что ждал возвращения шефа.

– Вы хорошо себя чувствуете, милорд?

– Не совсем, – буркнул Дикстер, садясь к своему письменному столу и принимаясь просматривать бумаги.

– Таблетки антацида в правом верхнем ящике вашего стола, милорд.

Дикстер, бурча что-то себе под нос, нашел таблетки, проглотил две из них с самым горестным видом.

– Свяжитесь с Таском.

– Прошу прощения, милорд, с кем?

Боль в желудке у адмирала моментально исчезла. Дикстер заставил себя улыбнуться.

– Вы знаете, кто это, Беннетт. Не смотрите на меня так. Я не замышляю побега и не собираюсь снова становиться наемником. Ни о чем подобном я не думаю, – сказал он с грустью в голосе.

Беннетт засопел. Его безупречно ухоженные усы осуждающе топорщились.

Дикстер тряхнул головой, освобождаясь от воспоминаний:

– Таск необходим мне для выполнения определенного задания, и только. – Беннетта это, кажется, успокоило.

– Вы имеете представление о том, где может находиться Мандахарин Туска, милорд?

– Недавно я слышал, что он на Вэнджелисе, делает челночные рейсы с этим хвастуном… как его… Линком.

– Вэнджелис, милорд, – приподнял одну бровь Беннетт. – Не странно ли, что утром вы говорили как раз об этой планете в довольно ностальгических выражениях, милорд?

– Вы только найдите мне Таска.

– Хорошо, милорд. А вы не забыли, что вам необходимо сменить френч, милорд?

Дикстер побагровел. Беннетт неловко отступил назад, утратив выражение молчаливого осуждения на лице. Командующий остался за своим письменным столом. Во рту у него стойко держался вкус таблеток. Дикстер поднял со стола чашку, взболтнул оставшийся в ней холодный кофе и глотнул его.

Беннетт снова возник перед ним.

– Прошу прощения, милорд, но связи с резиденцией Мандахарина Туски нет.

– Скажите телефонной компании, что звонит Лорд-адмирал флота, путь живо восстановят связь, – недовольно прорычал Дикстер.

– Я информировал их об этом, милорд. Они ответили, что обслуживание прекращено ввиду неуплаты значительной суммы, причитающейся им. Оборудование демонтировано.

Лицо Дикстера исказила гримаса. Наверное, антацид контратаковал холодный кофе, и, судя по всему, лекарство проигрывало эту битву.

– В таком случае попробуйте соединиться с Икс-Джеем.

– Милорд?

– Икс-Джей-27. Бортовой компьютер Туски. Найдите его координаты, воспользуйтесь лицензиями компаний Межпланетных транспортных средств. Туска сейчас легальный бизнесмен. У него должна быть лицензия.

Зная Таска почти так же давно, как знал его и генерал, Беннетт, казалось, в чем-то засомневался, но ушел выполнять полученное задание. Дикстер тоже как-то не очень уверенно чувствовал себя. Он уже начал подумывать – не без некоторого удовольствия – о полете на Вэнджелис (хотя, надо признать, космическое путешествие Дикстеру не улыбалось, он просто терпеть не мог этого), чтобы лично рассказать Таску обо всем, но тут вернулся Беннетт.

– Мне удалось связаться с компьютером, милорд. В данный момент Таск отсутствует. По всей вероятности, он… это, ну… вроде няньки при ребенке. Компьютер обещал соединить его с вами, как только он появится. Этого можно ожидать в любой момент, милорд.

– Отлично. Благодарю вас, Беннетт. Дайте мне знать, как только последует этот звонок.

– Непременно, милорд. У вас есть еще какие-нибудь поручения для меня, милорд?

Дикстер вздохнул. Было еще что-то, но он не знал, заняться этими делами сейчас или дождаться новой необходимой информации. Подумав, Дикстер решил, что лучше все же не откладывать дел в долгий ящик.

– Договоритесь о времени, когда бы Его величество мог принять меня.

– Будет исполнено, милорд. Зная плотное расписание Его величества, я, видимо, не сумею договориться о том, чтобы король принял вас раньше, чем завтра. Это устроит вас, или необходима неотложная встреча?

– Нет, устроит и завтра, – Дикстер почувствовал, что к нему возвращается спокойствие.

В самом деле, необходимости в немедленной встрече с королем не было. Была предпринята весьма необычная, странная попытка кражи. Из подвала дома покойного Снаги Оме похищена спрятанная там бомба. Теперь загадочные похитители, конечно, уже знают, что бомба, которую они украли, не более чем занятная подделка. Тщательно продуманная Дикстером схема-ловушка отчасти потерпела неудачу, но отчасти оказалась успешной. Теперь он наверняка знал, что кто-то охотится за этой бомбой. Знал он также и о том, что в системе безопасности флота имеется брешь.

Проводя операцию в условиях такой секретности, какая только была бы возможна, если бы речь шла о настоящей бомбе, Дикстер использовал коммандос Криса для переброски поддельной свертывающей пространство бомбы в новое, предположительно более надежное и безопасное место. Как он и предполагал, произошла утечка информации о перемещении бомбы. Кто-то узнал, где бомба находится и как до нее добраться. Однако его планы захватить информанта и его или ее отряд не удались. А так ли это?

– Легион Призраков, – пробормотал он.

Вернулся Беннетт и снова был весь к его услугам.

– Его величество назначил вам встречу на завтра, в восемь ноль-ноль. А теперь, милорд, надо сменить этот мундир…

– Да отвяжитесь вы от меня с дурацким мундиром – прорычал Дикстер, принимаясь за распечатки и попутно опрокинув чашку кофе, которая пролилась ему на брюки.

Глава четвертая

Таск медленно взбирался по приставной лестнице, ведущей в люк «Ятагана». Один раз он приостановился на полпути, чтобы поправить детский рюкзак, укрепленный у него на спине ремнями, и предостерег сидевшего в нем маленького мальчика:

– Помни: надо хорошо себя вести и ничего не трогать. Дедушка Икс-Джей не любит этого.

Ребенок серьезно и даже важно кивнул в ответ. Он был весь поглощен перспективой путешествия на таинственный и запретный корабль. Взрослые нечасто брали его с собой в «Ятаган». Яркие огни и множество всевозможных кнопок и циферблатов – до некоторых из них он мог дотянуться самостоятельно – были большим соблазном для ребенка двух с половиной лет. А еще там «жил» сам по себе непонятно чей голос, загадочный и внушающий боязливое почтение к себе. Этот дедушка Икс-Джей был богом «Ятагана», владыкой света и воздуха и запретного отсека под диваном из пластмассы и кожи.

Таск достиг люка, расположенного наверху космоплана, и постучался:

– Открывай Икс-Джей, это мы.

Быстрота, с которой открылся люк, удивила Таска, ожидавшего, что компьютер затеет с ним спор, требуя очевидных доказательств, или, по крайней мере, обдаст его шквалом саркастических замечаний. Бросив последний предостерегающе-строгий взгляд на ребенка, Таск забрался в люк и спустился внутрь космоплана.

Те, кто летал в этом аппарате три года тому назад – и среди них Его величество, о чем сообщала надпись, выгравированная на металлической пластинке, привинченной болтами к переборке (идея Линка), – не узнали бы его теперь. Некогда боевая машина подверглась существенной и дорогостоящей трансформации и превратилась (как с юмором назвала его Нола) в «какаду».

Прозрачный фонарь, раньше бывший орудийной башней, стал «наблюдательным куполом». Здесь помещался и мог вести отсюда наблюдение только один пассажир. Это был до некоторой степени камуфляж, потому что орудие до сих пор оставалось на своем месте, хотя Таск и соорудил вокруг него нечто вроде стойки бара. Однако наблюдательный купол был популярен у путешествующих и служил одной из наиболее посещаемых точек космоплана.

Спальный отсек, раньше служивший хранилищем инструментов, всевозможной оснастки, телеэкранов, мотков проволоки, пустых бутылок из-под горячительных напитков и оснащенный несколькими подвесными койками, свисавшими сверху, теперь был по-домашнему уютным, хотя Таску он казался скорее похожим на приемную дантиста.

Отсеки оружейных арсеналов были заставлены диванами из пластмассы, обитыми кожей, а пол здесь покрывали ковры. Телевизор с большим экраном предназначался для развлечения утомленных путешествием коммивояжеров. Линк хотел добавить ко всему этому еще и искусственный камин для «интерьера», но Таск пригрозил ему, что если он сделает это, то вылетит из дела, как пробка из бутылки. Единственным усовершенствованием, которое Таск вполне одобрил, оказался новый бар для спиртных напитков, и Таск лично заботился о том, чтобы этот бар никогда не пустовал – главным образом чтобы позлить Икс-Джея. Компьютер, однако, перестал ворчать, как только выяснилось, какой хороший доход приносит продажа спиртного.

К сожалению, это было единственное дело, дававшее им прибыль. Их быстрый космоплан пользовался большой популярностью у тех, кому необходимо было либо спешно куда-то отправиться, либо прибыть на новое место без уплаты пошлины и оформления каких бы то ни было формальностей, связанных с иммиграцией. Такие особы стремились к осуществлению первого или второго, а то и сразу обоих этих условий. Разумное распоряжение деньгами и дальновидные инвестиции могли бы сделать обоих владельцев космоплана благополучными, если не богатыми, людьми.

Однако попытки Линка вкладывать деньги были чем-то вроде ставок на старую клячу, а умение Таска распоряжаться деньгами ограничивалось тем, что он тратил их, когда имел, и копил, когда не имел. Нола могла бы вести дела, но у нее массу времени отнимало воспитание ребенка. А кроме того, она снова была беременна. Икс-Джей-27 сокрушался, бушевал и возмущался их трудной финансовой ситуацией, но если бы они не доверяли своим клиентам, компьютеру нечасто доставались бы его чипы в качестве вознаграждения. Большинство их клиентов платили наличными, не оставляя никаких записей и документов о сделках.

Некоторые дети боятся домовых, привидений или чудовища, живущего где-то в чулане. Маленький Джон боялся темноты и пугала, известного в семье Таска как налоговый инспектор.

Достигнув уровня «приемной дантиста» в «Ятагане», Таск освободился от лямок, которыми у него на спине был прикреплен рюкзак, и осторожно опустил сына на пол, приложив палец к губам.

– Икс-Джей, – обратился Таск к компьютеру, стараясь говорить как можно более беспечным тоном, – мне кто-нибудь звонил?

– Был один звонок. Это было – так…

– Да, что это было? – беззаботно спросил Таск. Подмигнув сыну, пилот прошел через бар к стойке и начал составлять бутылки, громко стуча ими. – Шотландского виски маловато, – заметил он.

– Здесь еще кто-то дышит, – не без раздражения констатировал Икс-Джей. – И я отчетливо ощущаю запах мокрых подгузников. Это ты притащил сюда это отродье?

Маленький Джон сидел на полу, засунув в рот большой палец, и терпеливо ждал, когда ему разрешат двигаться. Сын звездного пилота превратился в партизана, Джон Туска знал цену диверсии и ждал, пока не начнется стрельба.

Таск собрался было отрицать обвинение, но потом изменил свое намерение:

– Он здесь всего на час или немного больше. Нола на приеме у врача, а нанять няньку мы не можем. И он не мокрый, он уже немного обучен, по крайней мере в последнее время. Кто звонил?

– Я ничего не скажу, – фыркнул компьютер. – Это не школа Динг-Донг. Убери этого маленького грубияна, и тогда мы поговорим о деле.

– Послушай, Икс-Джей, мой ребенок – это не «грубиян» и не «отродье». Это мой сын, личность, абсолютно такая же, как и я сам…

– Наконец-то я слышу рекомендацию, – прозвучало в ответ механическое сопение Икс-Джея.

– И изволь относиться к нему с уважением, – повысил голос Таск. – Если такое говорить о нем, у него разовьется комплекс неполноценности. Дети понимают гораздо больше, чем мы привыкли думать. И скажешь ли ты, наконец, кто мне звонил? Это был важный звонок?

– Чрезвычайно. Безотлагательный! И я признаю, что это отродье разумнее, чем ты, особенно в последнее время. Но оно ниже моего уровня, оно трогает мои кнопки, – сварливо пожаловался Икс-Джей.

– К черту твои кнопки! – Таск подошел к перилам, отделявшим мостик от обставленного пластмассово-кожаными диванами и устланного старыми коврами салона, и посмотрел вниз в кабину экипажа.

– Что ты имел в виду, говоря о своем уровне? Ведь мы партнеры: ты, я и Линк. Черт бы его побрал. Икс-Джей! Если клиент позвонил, а мы теряем время и не трогаемся с места, потому что ты…

– Не трогаемся с места? – взвился Икс-Джей. – Как же мы собираемся стартовать с этим мальцом на борту? Прошу прощения, мои дорогие, но мы не можем сделать прыжок, развивая скорость света. У ребенка, чего доброго, начнется икота. Меня еще никогда так не унижали! Сам удивляюсь, как я до сих пор терплю такое!

– Забудешь ты когда-нибудь об этом? Он был тогда совсем маленький. Нола вернется с минуты на минуту. И скажи мне, в конце концов, кто звонил, Лоусон? И сказал, наверное, что у него какое-то важное дело, с которым он управится не позднее, чем через неделю?

– Нет, это был не Лоусон. И на кой вам эта новая беременность? Черт побери, вы оба ничего не делаете, кроме…

Эта диверсия оказалась лучше, чем можно было ожидать. Маленький Джон пришел в движение. Прижимаясь к полу, так чтобы не вызвать огонь на себя, он проделал весь свой путь к дивану, ползя на животе, локтях и коленях. Потом настало затишье. Джон приподнялся, сел спиной к дивану и снова взял большой палец в рот, пока его отец озирался вокруг.

– Джон, где ты? Ах, вот ты где! Не наделай тут беспорядка.

Джон смотрел на отца глазами, не выражавшими ничего, кроме самого наивного удивления услышанным замечанием, – у маленьких детей это первая линия обороны.

– О'кэй! Славный мальчуган! Ничем его не испугаешь. А что касается новой беременности Нолы, то это не твое дело.

В нижней части дивана открылась панель, маленький Джон протянул туда ручонку, и его пухлые пальчики нащупали и схватили печенье, которое и препроводили в рот. Мальчуган начал усердно жевать под прикрытием дружественного огня.

– Можешь не говорить мне об этом, – заговорил Икс-Джей. – По-моему, для вас обоих главное – трахаться, а все остальное – трын-трава. И как только вы собираетесь кормить еще один рот, когда кредиторов можно выстроить отсюда в линию аж до Преддверия Ада. Это не говоря уже о том, что твоя медицинская страховка аннулирована…

– Аннулирована? – От удивления Таск разинул рот. – Когда? Как?

– Да не тараторь ты! Страховые компании любят, когда им платят, как это ни странно.

Таск застонал.

– Когда это случилось? В этом месяце? Я думал…

– Нет, ты не думал. Это твоя проблема. Кроме того, это случилось два месяца тому назад. Если ты думаешь, что я… – Икс-Джей запнулся на полуслове. Тон компьютера изменился. – Да, милорд. Да, весьма рад слышать вас снова, милорд. Он уже здесь, милорд, только что появился. Сию секунду, соединяю вас с ним, милорд.

– Кто это? – спросил Таск, быстро спустившись по приставной лестнице в кабину. – Какой милорд?

Он метнул через плечо беспокойный взгляд на ребенка. Маленький Джон безмятежно жевал, уставясь в никуда. От его матери не укрылось бы, что мальчик слишком уж спокоен и тих и слишком хорошо ведет себя. Наивный отец же мысленно поздравил себя с тем, что так искусен в воспитании ребенка. Он не мог понять, отчего Нола вечно жалуется, что Джон лезет, куда не надо. У Таска таких проблем пока не возникало.

Таск уселся в кресло пилота, собираясь ответить на звонок.

Маленький Джон тем временем опять влез в секретное отделение и взял два новых печенья.

– Генерал Дикстер, – сказал Икс-Джей, приглушая голос. – Прошу прощения, сэр Джон Дикстер. На экране.

– Генерал Дикс… – от волнения у Таска перехватило горло. – Так это был он… И ты не сказал мне… Сэр!

На экране возник Лорд-адмирал, великолепный в своем белом мундире, украшенном звездами, рядами блестящих медалей, золотым аксельбантом. В таком облачении Дикстер казался весьма внушительным, суровым и отчужденным. Это не был тот генерал, под началом которого Таск служил в те годы, когда они были наемниками, и в теперешнем Дикстере нельзя было узнать человека, который сидел в раскаленном трейлере посреди пустыни, потягивая ласкарианское бренди и говоря о сыне короля, родившемся в ночь огня и крови.

– Генерал! Сэр! – Таск вскочил на ноги и отдал Дикстеру честь, остро ощущая, как взмок от волнения.

– К нему полагается обращаться «милорд», слышишь, болван, – Икс-Джей произнес эти слова на низких тонах, но тем не менее вполне отчетливо.

– Я имел в виду «милорд», – пролепетал Таск.

Дикстер улыбнулся. Таск хорошо помнил эту теплую, сердечную улыбку, в которой всегда было что-то немного грустное.

– Оставь это, Таск. Мы слишком давно знаем друг друга.

Таск вдруг заметил пятно от сырного пирога на лацкане френча Командующего и кофейное пятнышко на правом локте. Волнение улеглось, он усмехнулся и снова сел в кресло.

– Рад видеть вас, сэр, – сказал он.

– А я рад видеть тебя, Таск, чертовски рад, – Дикстер тоже, кажется, был взволнован и теперь успокаивался. Карие глаза, окруженные сетью морщинок, лучились теплом и радостью. – Как поживает Нола?

– Отлично, сэр. Она будет здесь с минуты на минуту. Вы сможете поговорить с ней. Впрочем, нет. Я совсем забыл. Она не сумеет протиснуться в люк. Мы… мы снова ждем прибавления.

– Да? Поздравляю! А как там мой крестник?

– Растет, как сорняк, сэр. Если хотите, я могу показать его вам…

– Нет, не делай этого! – сварливо вмешался Икс-Джей. – Нечего тащить в мою кабину этого ползучего грязнулю.

– Заткнись! – Таск снова привстал, собираясь за мальчиком, чтобы с гордостью показать его Дикстеру.

– Постой, – сказал Дикстер, подняв вверх руку. Он все еще улыбался, но теперь его улыбка казалась натянутой. – Я звоню не только затем, чтобы повидаться с тобой, хотя Бог знает, сколько времени прошло после нашей последней встречи. Слишком много. Я очень занят…

Он провел рукой по седеющим волосам, потом сразу же перешел к делу:

– Мне необходима информация, Таск. Я хотел бы, чтобы ты кое-что разузнал для меня о группе, которая сама себя называет «Легион Призраков». Возможно, это группа террористов или военизированная организация, или что-то еще в этом роде. Ты что-нибудь знаешь о них?

– Конечно, сэр. Удивлен, что вам про них ничего не известно. Я получил кое-какую электронную – почту от них. Они ищут звездных пилотов.

– Так-так, – пробурчал Дикстер и слегка нахмурился, отчего его лоб покрыли морщины.

– Я полагаю, вы в последнее время не уделяли особого внимания нуждающимся в помощи, сэр, – сказал Таск.

Погруженный в свои мысли, Дикстер, казалось, не слышал последних слов Таска. Как только их смысл дошел до сознания Дикстера, он как-то сник и погрустнел, но заставил себя снова улыбнуться:

– Нет-нет, не уделял. Ты думаешь, они именно там отыскали твое имя?

Таск выглядел испуганным:

– Я только предполагаю, я никогда особенно не задумывался над этим. Ко мне поступает масса всякой почты.

– Главным образом угрожающей отключить нам воду, – прокомментировал Икс-Джей.

Таск метнул в сторону компьютера испепеляющий взгляд.

– Каковы их интересы? – спросил Дикстер. – Кто они и откуда? Ты скорее всего не записал их послания?

– Говоря по правде, сэр, я это сделал. Видите ли, это выглядело чем-то похожим на хорошую сделку. Дела у меня, надо признаться, складываются далеко не блестяще, особенно в связи с новой беременностью Нолы, ну и… в общем, – Таск, казалось, смущен, – я решил, что стоило бы поразмыслить над этим.

Он принялся сортировать свою видеокартотеку, не прерывая разговора с Дикстером.

– Судя по их уровню, сэр, они живут на технологически слабо развитой планете, где внезапно открылось чрезвычайное богатство – какой-то ценный тип ресурсов, – и теперь они опасаются, что более многочисленные и сильные соседи попытаются вторгнуться к ним. «Легион Призраков» – так они сами себя называют – ищут наемных пилотов, которые помогли бы им защитить эту планету от неприятельского вторжения.

– Но Королевский флот обеспечит им поддержку, если их жалобы будут обоснованны.

Таск покачал головой.

– Прошу прощения, сэр, но вы знаете, как это обстоит на самом деле. Королевский флот не может вмешаться до тех пор, пока планета не подвергнется нападению. Вмешательство флота, таким образом, обычно бывает запоздалым. Кроме того, вы не можете оставаться там навсегда. Ведь вам приходится наблюдать за всей галактикой. Значит, они снова останутся без защиты, как только вы оттуда уйдете. Каждая планета имеет право думать о своей безопасности, сэр.

– Да, конечно, – сказал Джон Дикстер, весь поглощенный своими мыслями. – Как называется эта планета?

– Не помню, сэр. Какое-то необычное, странное название. Я могу прислать вам соответствующие записи.

– Хорошо. Буду рад ознакомиться с ними. – Дикстер нахмурился. – Ты и Линк…

– У вас какие-то затруднения, связанные с этим, сэр?

– Не знаю. Все это кажется очень странным. Каждый из вас получает свою почту отдельно? И не на те имена, под которыми вы совершаете челночные рейсы?

– Да, это верно. Моя почта поступает сюда через Икс-Джея. Моя домашняя система… неисправна.

Компьютер неожиданно зашумел.

– А к Линку почта идет через его собственный космоплан… – Таск тихо присвистнул. – Знаете, сэр, что-то тут настораживает. Раньше я над этим не задумывался. Они прислали свое сообщение через космоплан Линка, а он уже два года как не летает на нем. Не имеет возможности. Один кредитор-мошенник добился ареста имущества Линка. Однако Линк оснастил свой компьютер системой заключения пари. Допустим, вы поставили на какую-то лошадь, а эта система определяет ваши шансы. Она работает приблизительно двадцать процентов времени. Но чего еще ждать от Линка? В любом случае он сделал глупость, когда связался с этим «Легионом Призраков».

– Да, все это весьма странно, – невесело произнес Дикстер. – Откуда они узнали ваши имена и номера? Я никогда и никому не называл их. Ты должен выяснить это, Таск.

– Да уж… Покойный и незабвенный Дерек Саган отдал бы космоплан, только бы заполучить в свои руки эти файлы. Может, речь идет о них…

– Нет, – сказал Дикстер, – все его старые файлы с данными о наемниках были ликвидированы после его смерти. Ни один…

– Простите, сэр, – вмешался в разговор Икс-Джей, – но тут возможно вполне логичное и простое объяснение. Оба – и Таск и Линк – имеют лицензии пилотов на этой планете. Вполне можно поэтому допустить, что «Легион Призраков» просто направил свое приглашение по почтовому списку.

Таск с сомнением покачал головой:

– Мы оба зарегистрированы как бизнесмены. Это приглашение могло быть адресовано нашей фирме, но оно пришло непосредственно ко мне и так же непосредственно-к Линку. Все это чрезвычайно любопытно, сэр. Постараюсь кое-что уточнить.

– Хорошо, – кивнул Дикстер. – Надеюсь на тебя, Таск. Будь осторожен. Ты ищешь работу – и больше ничего. Ты поддерживаешь дружбу с кем-нибудь из старого отряда?

– С Джераном Рифером. Думаю, они мне помогут. Вы хотите узнать, не получали ли и они такого же приглашения, сэр?

– Да. И еще, Таск, дважды подумай, прежде чем подпишешь с ними договор.

– Вряд ли вы объясните мне, почему…

– Видит Бог, я и сам бы хотел это знать, – сказал Дикстер.

Таск помолчал, ожидая, что еще скажет Дикстер, но адмирал не говорил ничего.

– Хорошо, сэр, я, может быть, смогу вам помочь и выйду на связь, как только удастся что-нибудь узнать.

– Спасибо. Я сообщу личный номер, по которому меня всегда можно разыскать. Связь шифрованная, так что не беспокойся насчет подслушивания. Правительство заплатит тебе за все и возместит твои расходы. Передай Ноле и сыну привет от меня.

– Спасибо, сэр.

– И прошу тебя, Таск, будь предельно осмотрителен.

– Разумеется, сэр, – сказал бывший наемник.

Изображение Дикстера исчезло. Таск в раздумье уставился на экран:

– Что там за чертовщина, как ты думаешь?

– Понятия не имею. Однако не похоже, чтобы у нас от этого прибавилось денег, – как-то понуро отозвался компьютер. – Как подумаешь, чего это будет стоить нам, так лучше держаться подальше.

– Хватит брюзжать. Дикстер сказал, что возместит наши убытки.

– Это верно. Он так сказал. – Огоньки компьютера засветились. – Если мы справимся с этим делом как следует, то сумеем заполучить из королевской казны кучу денег.

– И тогда я тоже окажусь в тюрьме.

– По крайней мере, это остановит бесконечный цикл производства младенцев. – Икс-Джей замолк, прежде чем Таск успел возмутиться. – Там, снаружи, Нола. Она уже пять минут не может докричаться до тебя.

Теперь и Таск услышал Нолу. Встав с кресла пилота, он поднялся по приставной лестнице в жилой отсек и направился ко второй лестнице, ведущей к люку.

– И забери с собой ваше отродье! – крикнул Икс-Джей.

Таск в ответ пробормотал что-то, чего компьютеру лучше было не слышать. Взяв маленького Джона подмышку, Таск резво взобрался вверх по лестнице.

– До свидания, дедуся, – помахал мальчонка рукой, прощаясь с Икс-Джеем.

– Нашел «дедусю»! – рассердился компьютер. – По-моему, пора дать этому сорванцу хорошую трепку. – Оставшись один, Икс-Джей произвел предварительную инвентаризацию и подвел итоги: – Прощай, печенье… и здравствуй, лужа на диване.

Глава пятая

Таск выбрался из космоплана, сощурился и приостановился, пока его глаза после прохладного и затененного интерьера космоплана снова привыкали к яркому солнечному свету Вэнджелиса. Потом он спустился вниз по приставной лестнице, так и держа под мышкой маленького Джона, которого очень забавлял спуск и обрадовал вид матери, ожидающей их внизу на бетонированной взлетной площадке.

– Он не куль с картошкой, – сказала Нола, вызволяя своего сына из того рискованного положения, в котором он находился. – Вдруг ты поскользнулся бы, что тогда? – Она обняла ребенка и подставила мужу щечку для поцелуя.

– Я никогда не оступлюсь и не поскользнусь, я вообще очень твердо стою на ногах, как пантера, – улыбнулся Таск, целуя жену и погладив ее большой живот. – Что сказал доктор?

Нола насмешливо взглянула на него и сморщила нос, отчего Таску показалось, что на лице у нее так и пляшут веснушки.

– Может, подождешь, пока мы придем домой, а то еще не устоишь на ногах, услышав.

– Невозможно. У меня есть кое-какие дела. Звонил Дикстер. Так что сказал доктор?

– Дикстер? Генерал Дикстер? – изумилась Нола. – И чего он хотел от тебя?

– Потом скажу. А пока что…

– Хорошо. Забери ребенка в тень. Кроме того, мне необходима ванна.

– Мы можем вернуться в космоплан… Ах, виноват, совсем забыл! – Таск снова покосился на большой живот своей жены. – Ты большая, как рейсовый лайнер. Не помню, чтобы ты была такая же большая, когда носила Джона. Давай пойдем в клуб, возьмем пиво.

– Пиво возьмешь себе, – вздохнула Нола. – А мне – воду.

Они прошли через пышущее жаром бетонированное взлетное поле в сторону небольшого сборного домика, который все скорее в шутку, чем всерьез называли клубом. Таск и Линк держали космоплан на частном космодроме, расположенном на отдаленной окраине Марексвиля, одного из довольно больших и преуспевающих городов планеты. Этот космодром пришел в упадок, его поле потрескалось и нуждалось в ремонте. Здесь не было ангаров – правда, Таск и Линк все равно не могли позволить себе роскошь иметь ангар – и освещения. Но, поскольку большинство тех, кто пользовался космодромом, вовсе не стремились быть на виду, отсутствие освещения не очень обременяло их.

Власти не претендовали на землю, занятую космодромом, и оттого он не подпадал под правительственные предписания. Время от времени тому или иному из только что избранных чиновников приходило в голову, что было бы неплохо закрыть этот космодром, но народ Вэнджелиса, лишь недавно свергший тираническую олигархию, был твердо убежден в том, что хорошо то правительство – как и те дети, – которое все видит, но ничего не делает.

В это время дня клуб, состоявший из автомата безалкогольных напитков, пивного автомата, туалета для людей и туалета для неземных существ, множества деревянных столиков и стульев с расшатанными ножками, а также из нескольких устаревших бильярдных автоматов, пустовал. Пиво было холодное, помещение – довольно чистое, работали кондиционеры. Во всяком случае, внутри клуба было прохладнее, чем снаружи. Однако в такую жару, сказал Таск, и в печке было бы прохладнее, чем снаружи.

Нола ушла в душ. Таск взял себе пива, жене – бутылку воды, а сыну – фруктовый сок, большая часть которого мигом оказалась на рубашонке мальчика. Ребенок в свое удовольствие ковылял между стульев, бывших для него чем-то наподобие джунглей, задвигал их под столы и вытаскивал обратно, возвращаясь к родителям, когда ему хотелось выпить еще немного сока.

– Так что же сказал доктор? – Таск начал уже волноваться.

Нола села, положив свою загорелую, в коричневых веснушках руку на гладкую черную руку мужа и заглянула ему в глаза.

– Двойня.

У Таска отвисла челюсть.

– Не волнуйся, дорогой, – живо продолжала Нола. – Их заберет твоя семья. Так мне сказала твоя мама, когда в последний раз навещала нас. Это все твоя вина.

– Двойня, – повторил ошеломленный Таск.

Лицо Нолы смягчилось. Она погладила руку Таска.

– Прости, дорогой.

Таск заставил себя улыбнуться.

– Черт побери, ты правильно сказала. Это моя вина…

– Нет, я имела в виду совсем не то. Я просила прощения за то, что у нас уже есть этот ребенок. Ах, эти дети!

– Мы оба во всем были заодно, помнишь? – Taск поцеловал Нолу, задержал ее руку в своей и крепко сжал ее. – Я счастлив, милая. Честное слово, счастлив.

– Тогда все, казалось, будет хорошо…

– Не беспокойся, любовь моя. Все будет хорошо. – Таск вспомнил о медицинской страховке или, вернее, о ее отсутствии. – Все будет хорошо, – повторил он. – Бывало и хуже.

– Да, главное сейчас – в нас не стреляют, – сказала Нола, поддразнивая мужа.

Однако Таск не засмеялся. Он задумчиво смотрел на полупустую бутылку пива, непрестанно двигая ее взад и вперед по поверхности стола. Нола знала, что это значит.

– Таск, – начала она, но в этот момент к ним вернулся их сынишка Джон, которому страсть как захотелось апельсинового сока.

Нола напоила его и задержала, не отпуская снова ковылять между стульев.

– Таск, – сказала она, внимательно присматриваясь к мальчику, – ты кормил его печеньем! Ты же знаешь, какой вред это может причинить его зубам!

– Нет, я не кормил его печеньем, – запротестовал Таск.

– Ладно, значит кто-то другой это делал, – строго сказала Нола.

Она поворачивала мальчика во все стороны, показывая его отцу.

– Вот, взгляни сюда. Видишь? Рубашка спереди в крошках от печенья. И штанишки тоже.

– Это не я, – сказал Таск, обозревая предъявленные ему улики.

– Кто дал тебе печенье, Джонни? – спросила Нола, поднимая ребенка к себе на колени.

Захваченный неприятелем, маленький Джон принял отважное решение не выдавать правду.

– Автомат с бильярдом, – заявил он, произнеся вновь усвоенное им слово, и с надеждой взглянул на своего отца, пытаясь в то же время освободиться из рук ведущей допрос матери. – Давай поиграем, папа.

– Не сейчас. – Таск протянул руку и взъерошил густые черные волосы сына. – Потом, может быть.

– Джон, кто дал тебе печенье? Нет, не получишь больше апельсинового сока. Отвечай маме.

Это уже становилось пыткой. Джон не сводил глаз с бутылки сока, которую от него отодвинули на другой конец стола, где она оказалась вне досягаемости. И тогда Джон бросил своего товарища на произволсудьбы.

– Дедуся, – сказал ребенок, протягивая ручонку за бутылкой.

– Дедуся? – Нола удивленно взглянула на Таска. – Это о ком он говорит? – спросила она, позволив Джону отпить глоток сока.

– Понятия не имею, – сказал Таск, слегка смутившись, и добавил: – Что за дедуся? Икс-Джей?

– Ты говоришь неправду!

– Ну, старый лицемерный ящик! Без конца бурчал, что терпеть не может ребенка, а сам тайком подсовывал ему печенье, – Таск потер руки. – Прекрасно! Превосходно! Теперь он от меня так просто не отделается. Может, втяну его в дело. Он у меня в долгу.

– Хотела бы я знать, когда это будет. Мне надо кое о чем поговорить с Икс-Джеем. Теперь иди, Джонни, поиграй. – Нола отпустила сына, с рассеянным видом доедая найденное у мальчика печенье. – У тебя неприятности, Таск?

Он поднял на нее свои глаза:

– Сказать маме? – и улыбнулся.

– А то больше не получишь пива. – Она отняла у Таска бутылочку и улыбнулась ему в ответ.

– Я раздумывал над тем, чтобы снова заняться серьезными делами, – сказал Таск, отводя от Нолы взгляд.

Лицо Нолы слегка побледнело под веснушками.

– Ты имеешь в виду службу в наемниках?

Таск кивнул. Поднял кружку, хлебнул пива и поморщился:

– Черт, уже нагрелось!

– Это связано со звонком Дикстера?

– Да. Нет. В известной мере. Он хочет, чтобы я разузнал об организации, о которой он кое-что слышал. Она называется «Легион Призраков». Я говорил тебе о них, показывал, что они мне прислали.

– Да, но ты не намерен ведь принимать это всерьез? – с тревогой спросила Нола.

Таск снова взял ее руку в свою.

– Мы с тобой оба не хотим этого. Сегодня я узнал, что у нас больше нет медицинской страховки…

– Ах, Таск, – вздохнула Нола.

– Всего раз сделаю одно дело, пока мы снова не встанем на ноги.

– Но как быть с Линком? Ведь он совладелец космоплана?

– Они заинтересованы главным образом в пилотах. Космоплан я оставлю Линку – пусть продолжает наш бизнес. Во мне он не нуждается. Клиенты относятся к нему очень хорошо. Ты и Икс-Джей будете держать его в поле зрения и контролировать, чтобы он не растранжирил весь доход.

– Но если Дикстер хочет, чтобы ты разузнал про этих призраков – или как их там, – он должен подумать о том, что с тобой может случиться всякое…

– Нет, это вполне обычное дело.

Не в первый раз Таск благословлял свой черный цвет лица. Будь его кожа белой, он покраснел бы сейчас до корней волос, и Нола сразу бы заметила, что он лжет ей.

И без того она смотрела на него сурово.

– Вполне обычное дело, да? У Дикстера персонал в несколько тысяч служащих, не говоря уже о шпионах всех мыслимых видов, рас и национальностей, и вдруг он обращается к тебе ради какого-то «вполне обычного дела»? – Ее глаза сузились. – Нет, здесь что-то серьезное, и ты избегаешь говорить об этом со мной.

– Клянусь тебе, ничего особенного. Возможно, он слышал о наших финансовых затруднениях и хочет дать мне возможность подзаработать… Этот «Легион Призраков» предлагает большие деньги, Нола. Очень большие. Больше, чем я могу заработать за год. И все это будет наше. С Линком делиться не надо. Потом мы куда-нибудь вложим эти деньги и переживем трудные времена, пока наш бизнес снова не наладится.

– Если ты вернешься назад живым, – печально сказала Нола.

«Если я не вернусь, то в случае моей гибели они обещали выплатить пособие оставшимся в живых членам моей семьи», – чуть было не сказал Таск, но вовремя прикусил себе язык. Не на шутку испуганная Нола могла бы прочитать в его глазах все, о чем он думал (такое удавалось ей уже не раз). Таск воспользовался удобным случаем, чтобы оправдать самого себя.

– Я возглавлю операцию.

В душе он уже чувствовал себя прежним бесшабашным удальцом, Мандахарином Туской, наемником, громившим когда-то могущественного Командующего Дерека Сагана и злобных инопланетян из отдаленной галактики, тем, кто помог возвести на трон нынешнего короля. Да, славные это были денечки! Пока хватало денег на покупку запасных частей к его космоплану, Таск ни о чем не сожалел и не на что не жаловался. Теперь у него была жена, ребенок, и еще двое готовы были вскоре появиться на свет… Нет, совсем не плохо было бы вернуться в прошлое, хотя бы ненадолго.

Выйдя оттуда, он нашел Нолу сидящей на стуле, держащей сына на коленях и что-то спокойно напевающей ему. Таск на секунду приостановился, засмотревшись на них. Джон зевал, недовольно тер кулачонками глаза. В это время его обычно укладывали спать. Нола положила его голову к себе на грудь и начала укачивать малыша. Он еще пытался бороться со сном, но скоро сдался, веки его сомкнулись, он уснул. Нола прислонилась щекой к кудрявой голове мальчика и нежно прижала его к своей груди.

Глаза Таска щипало от слез. Кажется, только сейчас он понял, как любит Нолу, как дорога она ему и как дорог ему сын. Да, он успешно сражался против воинов самого Дерека Сагана, да, он, Таск, был «делателем королей». Пусть так. Но кто поддерживал его, был его союзником в повседневной жизни? Она, Нола. Оставить ее, оставить сына, покинуть надолго, может быть, навсегда… Возможно ли это?

Быстро подойдя к автомату, он бросил в него монетку и взял еще одну бутылку пива. Крепко держа ее в руке, он сделал несколько больших глотков, чтобы не чувствовать комка в горле, душившего его.

Итак, он возвращается к прежней жизни, одинокой, пустой.

Подойдя к Ноле, он обнял ее за плечи.

– О чем ты думаешь? – спросил Таск, погладив ее по волосам.

Из-за сильной жары Нола коротко подстригла свои волосы. Таск вспомнил тот день, когда впервые увидел ее, сидя в раскаленном от зноя кабинете Дикстера. Маленькая, плотная, лицо в веснушках, резкие движения… Нет, она тогда совсем не понравилась Таску. Он и думать забыл о ней…

– Знаешь, о чем я сейчас вспомнила? – улыбаясь, спросила Нола. – Как мы с тобой летели на корабле Сагана воевать с коразианцами. Помнишь, что ты тогда сказал мне? Нет? Ты сказал: «Когда я с тобой, то способен сделать такое, о чем раньше и подумать не мог». Если теперь нам предстоит такое дело, то мы пойдем на него вместе.

Слезы душили ее. Она умолкла.

– Не плачь, – шептал Таск, – не надо плакать, милая.

– Проклятые гормоны, – всхлипнула Нола.

– Я не хочу уходить, не хочу расставаться с вами, – сказал Таск. – Не хочу оставаться без вас. Сам не знаю, как теперь быть.

Глава шестая

Дайен Старфайер критически оглядел свое отражение в огромном зеркале и тщательно поправил рукава своего черного форменного френча, чтобы белоснежные манжеты не слишком выглядывали из-под них. Безупречные складки его черных брюк прямой линией спускались вниз до самых ботинок, черных и сверкающих лаком. Приталенный френч подчеркивал изящество фигуры короля.

Он тряхнул своими золотисто-рыжими густыми волосами, богатыми, пышными, как грива льва. Рыжие волосы стали символом Дайена, как и солнце в виде львиной головы, придуманная им эмблема. Оба эти символа часто обыгрывали карикатуристы. Рыжий цвет волос вошел в те дни в моду. По всей галактике молодые люди отращивали длинные волосы и красили их «под короля».

Дайен увидел в зеркале отражение приближающегося слуги, несшего пурпурную ленту.

– Нет, – сказал слуге Дайен, не отрывая глаз от своего отражения. – Сегодня не надо ничего, кроме наград.

– Очень хорошо, сир. Могу я спросить, не собирается ли Ваше величество присутствовать на официальном обеде при всех регалиях?

Этот слуга-андроид был оптимально запрограммирован и вышколен для самой безупречной службы джентльмену джентльменов галактики. Он был знаком со всеми формами принятого этикета и мог рекомендовать приличествующий каждому конкретному случаю галстук, воротничок, шарф и т.п., знал, какие вина следует подавать к тому или иному блюду, и хранил в своем компьютерном мозгу социальный календарь дел Его величества на ближайшие пять лет. А еще этот слуга мог, получив приказ, кого угодно убить.

– Да. Там будут представители средств массовой информации.

Из зеркала на Дайена, не мигая, пристально смотрели холодные голубые глаза, глаза Старфайеров. Дайену показалось, что они смотрят на него, как на кого-то чужого, незнакомого. Да и ему самому, настоящему, живому Дайену они знакомы не больше, чем он им.

О, это его отражение! Куда бы он ни пошел, оно всюду сопровождало его. В зеркалах, в глазах подданных, в линзах камер, на экранах, на мониторах, в журналах. Плоское, лишенное глубины, отчужденное, холодное, неосязаемое. Нереальное. Тень… цветная тень.

Дверь за спиной у короля открылась, и он увидел в зеркале отражение своей жены. Она была безупречно одета и безупречно причесана. Король и королева в ином виде почти не представали друг перед другом.

Дайен не обернулся к жене и продолжал смотреть в глаза своему отражению.

– Доброе утро, мадам, – сказал он, любезно улыбнувшись.

– Доброе утро, сир, – суховато ответила Астарта, чуть потупившись и наклонив свою красиво посаженную голову.

В присутствии посторонних приличия следовало соблюдать, даже если этот посторонний был всего лишь роботом. Репортеры раньше уже пытались тайно припрятывать технические устройства в такого рода случаях, хотя шансы на успех были ничтожны. Их величества не оставляли репортерам никаких надежд.

Астарта вошла в комнату и остановилась, пристально и молча глядя на Дайена. Ее деланная улыбка, выражение ее глаз были хорошо знакомы и неприятны королю.

– Это все, Симмонс. Я отбываю в течение часа.

– Очень хорошо, сир, Ваши величества. – Мигание огоньков выразило почтение слуги к королю и королеве. Симмонс выкатился из комнаты, очень вежливо и тихо закрыв за собой дверь.

– Вы отбываете сегодня утром? – спросила Астарта, когда они остались вдвоем. – И куда же?

– Прошу прощения, мадам, – не переставая поправлять манжеты, ответил Дайен, отражению Астарты. – Я приказал, чтобы Д'Аргент представил вам копию моего маршрута. Если он не сделал этого, я…

– Он сделал это, – со вздохом сказала Астарта, скрестив на груди тонкие руки.

Дайен пожал плечами в знак того, что не понимает причины беспокойства Астарты.

– В таком случае вы знаете, что я отправляюсь в Академию на официальную церемонию освящения. Это мой долг как учредителя.

– Я знаю, куда вы отбываете…

– Тогда зачем вы спрашиваете меня об этом, мадам?

– Мы могли бы отправиться туда вместе, – тихо сказала Астарта.

На бледных щеках Дайена выступил легкий румянец. Он отвел взгляд от своего отражения, делая вид, что застегивает одну из золотых пуговиц на манжете рубашки.

– Да, дорогая, я думал об этом и послал моего секретаря обсудить регламент с вашим секретарем. Д'Аргент доложил мне, что здесь могут возникнуть недоразумения…

– Мой секретарь! Ваш секретарь! – Астарта подошла к Дайену и остановилась у него за спиной, глядя на него, а не в зеркало. – Почему мы никогда не говорим друг с другом откровенно? Я могла бы все уладить, может быть, изменить регламент… Это не так уж важно. Мы могли бы всюду появляться вместе. – Она положила свою руку на руку Дайена.

Дайен уклонился от ее прикосновения, чуть подавшись назад. Он осознал неловкость своего поступка, только когда увидел, что ее рука неподвижно повисла в пустом пространстве между ними обоими. Дайен взглянул на ее лицо… в зеркале.

Астарта была красива. Он не мог не любоваться ею. Длинные черные волосы, уложенные в соответствии с требованиями какой-то не известной Дайену религиозной символики, о значении которой он никогда не спрашивал Астарту, великолепно обрамляли ее тонкое овальное лицо. Большие глаза цвета темного вина казались еще темней, оттененные длинными черными ресницами. Прекрасно очерченные чувственные губы дополняли прелесть лица Астарты. Полногрудая, тонкая в талии, она не отличалась высоким ростом, скорее наоборот, но благодаря очень пропорциональному сложению и тщательно продуманному покрою одежды казалась выше, чем была на самом деле.

Дочь воинственной матери, баронессы Ди-Луны, правительницы богатой и могущественной звездной системы Церес, Астарта разочаровала Дайена после женитьбы, состоявшейся почти три года тому назад (до этого он ни разу не видел Астарту). Мать Астарты была рослой женщиной, обладавшей мужской силой. Жестокая, гордая, волевая и корыстная Ди-Луна наделила этими свойствами большинство своих многочисленных дочерей (Ди-Луна презирала детей мужского пола).

Астарта отличалась от них. Может быть, это отличие проистекало из того, что она была Верховной жрицей своего народа, а может быть, наоборот, – из-за этого отличия ее и признали Верховный жрицей. Этого Дайен не знал и к тому же никогда ни о чем Астарту не спрашивал. Астарта была воплощением женственности, возросшей для того, чтобы выполнить миссию матери.

Но матерью она еще не стала.

Дайен сразу же догадался, откуда проистекает ее нынешнее недовольство. Основная причина оставалась все та же – их физическая отчужденность, отсутствие супружеских отношений между ними.

– Прошу прощения, мадам, но на этот раз ничего не выйдет. Я исходил лишь из того, что сказал мне Д'Аргент. И что ваш секретарь сказал ему. Возможно, в следующий раз. А теперь, с вашего позволения, мадам, я займусь делами, оставшимися до моего отъезда.

Дайен направился к двери, но не сделал и двух шагов, как Астарта загородила ему дорогу и схватила его за руку. На сей раз Дайен заставил себя остановиться и посмотрел жене в глаза.

– Да, мадам? – сказал он, прислушиваясь к собственному голосу, чтобы в нем не прозвучало ни единой нотки раздражения. – Что вам угодно. Боюсь, что скоро вы…

– Уже месяц, целый месяц вы пренебрегаете мной как женщиной. Почему? Дайен? – спросила она. Глаза Астарты расширились, она, казалось, пытается заглянуть в глубину души короля. – Почему? – повторила она, сильнее сжав его руку.

– Вы знаете, как я был занят, мадам, – ответил Дайен, фальшиво улыбнувшись. – У меня нет ни минуты свободного времени. Вы тоже, я знаю, очень заняты, и мне не хотелось мешать вам…

– Мешать мне! Я говорю вам о нашей близости, а вы о том, что не хотели мне мешать! У нас никогда не будет наследника, раз вы не муж мне.

– Я был вашим мужем, мадам, – сказал Дайен, высвобождая свою руку из руки Астарты, чтобы взять белые перчатки, которые он чуть не забыл, и тут же принялся надевать их. – Полтора или два года я выполнял свои обязанности добросовестно.

– Обязанности! – повторила Астарта, следя за направлением его взгляда. – Так вот что это для вас – долг!

– А для вас? – спокойно спросил Дайен.

– Для меня? – начала было Астарта, но сразу же запнулась и стояла, молча глядя на Дайена снизу вверх.

Дайен кивнул и взял, покончив с одной перчаткой, вторую.

– Мы уже обсудили это с вами в нашу свадебную ночь. Вы не любите меня, мадам, я не люблю вас. И мы никогда не скрывали этого друг от друга. Мы вступили в политический брак для того, чтобы объединить галактику. Ваша мать получила то, что хотела, я тоже получил то, что хотел.

– А я? – тихо спросила Астарта.

Дайен расправил перчатки на своих руках и поднял голову, бросив на Астарту лишь мимолетный взгляд.

– Вы, моя дорогая, стали королевой галактики, – сказал он, собираясь уходить. – Если позволите, я…

Астарта снова схватила его за руку и, не дав уйти, повернула к себе лицом.

– О нас уже ходят нежелательные слухи. Когда у короля родится наследник? Прошло уже почти три года, а королева так и не забеременела. Кто виноват в этом? Король? Или королева? Король подвергся медицинскому освидетельствованию. Королева подверглась медицинскому освидетельствованию. С ними обоими все в порядке. Все – кроме того, что спят они в разных спальнях!

– Дело поправимо, мадам. – Дайен по-прежнему оставался невозмутим. – Раньше мы уже говорили об этом. Искусственное оплодотворение…

– Но этого не допускает моя вера! – воскликнула Астарта. – И вы знаете это!

– А моя допускает, – возразил Дайен. – И, пожалуйста, не повышайте голоса.

– Пусть все слышат, – Астарта взмахнула рукой в направлении двери. – Пусть весь дворец это слышит! Ребенок должен быть рожден от близости между мужем и женой, а не между женой и лабораторной пипеткой! И еще одно хочу я вам сказать. Вы обещали, что будете поддерживать тех, кто поклоняется Богине, обещали, что поможете распространить поклонение ей по всей галактике. Вы нарушили это обещание, как и обещание быть верным и преданным мужем своей жене.

Лицо Дайена побледнело от гнева, его глаза сверкнули и стали холодны, как лед. Он сделал глубокий вдох, задержал дыхание и медленно выдохнул.

– Я верен вам, мадам, – сказал он голосом, дрожащим от скрытой ярости. – И вы это знаете.

– Телом, может быть, сир. – Астарта отпустила его руку и внезапно оттолкнула его, готовая, кажется, бежать от него прочь. – Но не душой.

Они в упор смотрели друг на друга – Дайен, плотно сжав губы, словно опасаясь, что с языка у него сорвутся какие-то обидные для Астарты слова, а Астарта – выпрямившись и застыв в неподвижности, запрокинув голову, чуть выпятив вперед подбородок и скрестив на груди руки. Первым отвел взгляд Дайен, холодно кивнул Астарте, отвернулся и, открыв дверь, вышел в коридор.

Стоявшие за дверью охранники встрепенулись и отдали королю честь. Здесь было два отряда стражи. Один состоял из гвардейцев короля, обязанных сопровождать его повсюду, а второй – из охранников королевы, точно так же сопровождавших Ее величество.

Ответив на приветствие охранников, Дайен занял место в центре их шеренги, и они сомкнулись вокруг него, после чего вся процессия двинулась по коридору в направлении личных покоев короля.

Астарта пока еще оставалась на прежнем месте. Женщины-воины планеты Церес, из которых состояла ее охрана, с застывшими лицами неподвижно стояли на посту и делали вид (как и мужчины, из которых состояла охрана короля), что ничего не слышат.

Но вот ритмичный звук шагов охраны, сопровождавшей короля, замер. Король уже поднимался в своем персональном лифте в публичную часть Блистательного Дворца. Только тогда Астарта, наконец, вышла из комнаты. Охрана королевы сомкнулась вокруг Ее величества. Рослые женщины-воительницы возвышались над своей миниатюрной повелительницей.

Идя почти вплотную к королеве и зорко глядя вперед, никто из охранниц не заметил одинокой слезы, скатившейся по щеке Астарты. А сама королева не соблаговолила поднять руки, чтобы смахнуть эту слезу.

***

Дайен вошел в свой кабинет через вход, доступный только со стороны его личных покоев. Апартаменты короля были окружены системами охраны, не столько для защиты, сколько для спокойствия и уединения Его величества. Только друзьям королевской семьи, таким, как Джон Дикстер, и родственникам, например, матери королевы, был открыт доступ в эти покои.

Личные кабинеты Их величеств находились в том крыле, которое было известно как публичная часть Блистательного Дворца. Здесь Их величества занимались своими повседневными делами и принимали посетителей и гостей. Некоторых даже селили в этом крыле дворца в просторных и роскошных апартаментах. Один из таких апартаментов был специально отведен Дикстеру, а другой – баронессе Ди-Луне, навещавшей время от времени свею дочь. Публику допускали лишь к осмотру дворца снаружи, и еще она могла увидеть в конце экскурсии на телеэкране фрагменты его интерьера.

Войдя в свой кабинет и оставив охрану на посту за его дверями, Дайен, наконец-то получил возможность передохнуть. Он снял влажные от пота перчатки, бросил их на стол и пригладил рукой волосы, с удивлением замечая, что его знобит и руки у него дрожат. С каким удовольствием упал бы он сейчас в кресло и надолго остался бы один – наедине со своим горем, раздражением и гневом.

Но то, что было доступно простым смертным, для короля было невозможно. Он вспомнил о том, что сказал Астарте. Королева галактики. Она может иметь все, что ни пожелает. И он тоже. Все – кроме того, чего ему хотелось больше всего на свете.

Дайен нажал кнопку. Ожил, осветившись, телеэкран.

– Доброе утро, Ваше величество, – прозвучал с экрана ровный голос личного секретаря короля.

– Доброе утро, Д'Аргент, – Дайен чуть заметно улыбнулся.

Спокойный, ровный голос Д'Аргента действовал на короля, как успокоительный бальзам на свежие раны. Ничто никогда не выводило Д'Аргента из равновесия, ничто не пугало его и не могло ввергнуть в панику. Личный секретарь короля при любых обстоятельствах оставался невозмутимым, собранным и деловитым.

Во дворце до сих пор вспоминали о событии, случившемся вскоре после коронации, когда еще существовала необходимость в строго секретных мерах по охране короля. Именно тогда под столом у Д'Аргента была обнаружена пластиковая бомба. Если бы эта бомба взорвалась, то разнесла бы полдворца. Его величество и королевскую семью и весь персонал эвакуировали в безопасное место. Всех – кроме Д'Аргента. Секретарь отказался покинуть дворец. У Его величества были очень важные массивы данных, которые необходимо было сохранить, если бы оказалась уничтожена компьютерная система.

Пока специальное воинское подразделение демонтировало бомбу, Д'Аргент оставался в опасной зоне, перенося информацию в компьютерную систему, находившуюся на большом удалении от дворца. Ему пришлось работать вручную. Материал был секретным, и Д'Аргент не мог передавать информацию голосом в присутствии солдат спецподразделения. При этом секретарь короля не сделал ни единой ошибки.

Дверь кабинета Дайена (со стороны, противоположной королевским апартаментам) открылась, и вошел Д'Аргент. Он был среднего роста, стройный, белокурый, всегда одетый в белый льняной костюм, белую рубашку и белые ботинки. Только его галстук чуть ли не каждый день был другого цвета. Цвета галстуков чередовались по какой-то схеме, известной лишь ему одному. Дайену казалось, что в этом чередовании скрыт какой-то важный смысл в жизни Д'Аргента. Король догадывался, что существует определенный порядок смены цветов, однако никогда не спрашивал об этом секретаря, которого, казалось, окружает невидимая, но непроницаемая стена, воздвигаемая его манерой поведения и чрезвычайной независимостью.

Личная жизнь Д'Аргента была открыта для исчерпывающей проверки, как жизнь всех, кто непосредственно служил королю. Д'Аргент с еще одним компаньоном жил в специально для него отведенном помещении во дворце. Вне кабинета короля или за пределами его жилья Д'Аргента видели в основном только во время выполнения ежедневных гимнастических упражнений. Он отличался прекрасной физической формой, был превосходным стрелком, а также авторитетным экспертом в области военного искусства.

Сегодня – уже третий день подряд – у него был зеленый галстук. А перед этим галстук был желтый, а на следующий день – красный. И такое чередование длилось целую неделю.

Д'Аргент исполнял утренний ритуал. Он принес Дайену чашку черного китайского чая, поставил свежие цветы в вазу на столе Его величества. Сегодня это были тропические фиалки, а вчера – лаванда. Цветы тоже чередовались по какой-то определенной схеме, которая была еще сложнее, чем схема чередования галстуков. Обычно Д'Аргент включал компьютер на письменном столе Дайена, приносил важную почту, которую король просматривал лично. Сегодня же, зная, что король собирается в путь, Д'Аргент не включил компьютер. И почту не принес: ею можно будет заняться на борту корабля.

– Сэр Джон Дикстер ожидает приема, сир. Пригласить его?

– Я договорился с ним о встрече?

– Нет, сир. Он вчера просил, чтобы вы приняли его. Это было, когда вы уже ушли. Я взял на себя смелость сказать лорду Дикстеру, что вы примете его первого сегодня утром.

Вот так – никаких оправданий. Д Аргент не стал бы отнимать у короля время, если бы дело не представляло особой важности. А уж как личный секретарь короля определял, какое дело важное, а какое – нет, было его секретом. Однако впросак Д'Аргент никогда не попадал.

Тем временем он налил в чашку короля ароматного чая.

– Просите Дикстера. Я думаю, он не сказал вам, о чем пойдет речь.

– Нет, сир.

Д'Аргент неслышно вышел из кабинета короля и тут же вернулся обратно, сопровождая Джона Дикстера к массивному, украшенному искусной резьбой письменному столу короля.

– Сэр Джон Дикстер, – церемонно объявил секретарь.

Дайен встал, встречая Командующего, который приветствовал короля неуклюжим поклоном.

Король с искренней сердечностью протянул Дикстеру руку. Они обменялись рукопожатием. Дайен ощущал на себе пристальный взгляд Дикстера – отцовский взгляд, преданный и ласковый. На душе у Дайена потеплело, он почувствовал себя не таким одиноким, как раньше. Такое бывало не часто.

Д'Аргент немного задержался в кабинете, дождавшись, пока Дикстер сядет, и удостоверившись, что Командующий не испытывает никаких неудобств, вышел, чтобы вскоре вернуться и принести кофе для адмирала, налить его в чашку и размешать со сливками и сахаром. Бросив взгляд на Его величество и убедившись, что больше не нужен, Д'Аргент как-то незаметно исчез из кабинета, неслышно прикрыв за собой дверь.

Дикстер осторожно отпил глоток горячего кофе и улыбнулся.

– Как раз то, что я люблю. Как он только помнит об этом?

Дайен покачал головой. Настроение короля заметно улучшилось.

– Понятия не имею. Однако он никогда не упускает ни одной мелочи. Как ваше самочувствие, милорд?

– Превосходное, Ваше величество, благодарю вас. – Дикстер откашлялся и, слегка покраснев, неловко заерзал в кресле.

Непринужденность прежних дней в отношениях между ними исчезла, хотя Дайен держался со своим старым другом далеко не столь официально, как со всеми остальными подданными. В приватных беседах с Дикстером он говорил о себе «я» вместо королевского «мы», но между ними теперь существовали преграды. Оба они сознавали неизбежность этого. Одна из таких преград была вполне очевидна: ее породил блеск золотой короны. Еще одна преграда, может быть, и не столько очевидная и не осязаемая, но оттого не менее, а, пожалуй, еще более непроницаемая состояла в том, что мальчик, которого Дикстер когда-то назвал своим сыном, теперь стал мужчиной. Стал его, Дикстера, королем.

– А как здоровье Вашего величества? – Дикстер спросил об этом не из простой вежливости.

Он отпил еще глоток кофе, глядя на короля поверх края чашки, и заметил, как серьезен и чем-то озабочен Дайен.

– Мне доставляет удовольствие сообщить вам, что я вполне здоров, – ответил Дайен, сердясь на самого себя, что не мог скрыть своего огорчения. – Я отправляюсь сегодня в Академию. Ночью состоится церемония открытия и освящения. Мы полностью восстановили ее и расширили библиотеку, она носит имя Платуса Морианны. Мне предстоит открыть памятник лорду Сагану и леди Мейгри. Думаю, они были бы довольны.

– Да, сир, – сдержанно сказал Дикстер, ставя чашку кофе возле своего локтя. – Уверен, что это так.

– Хотелось бы мне, чтобы они увидели Академию. Но они мертвы – как и все, в чьих жилах текла Королевская кровь. Мертвы или скрываются…

– Они мертвы, Ваше величество, – сказал Джон Дикстер, уставясь на чашку кофе. – Те, кому удалось остаться в живых после революции, пали затем от руки Сагана. Он мстил тем, кто предал его. Бог да простит его душу.

Дайен внимательно присматривался к своему старому другу. Королю казалось, что он улавливает какие-то странные нотки в голосе Дикстера. Но лицо адмирала оставалось спокойным. Он снова взял в руку чашку кофе и, смакуя, выпил его небольшими глотками.

Дайен насторожился. «Что это? – подумал он. – Я начинаю подозревать всех и каждого в каких-то хитрых играх и скрытых мотивах. Дикстер, конечно же, сказал именно то, что думал, не более того».

– Ее величество отправляется с вами, сир? – спросил Дикстер.

Дайен не обратил внимания на слова адмирала, и тот рискнул повторить свой вопрос.

– Нет, – на сей раз кратко ответил Дайен.

Он встал из-за стола и подошел к окну. Шторы были задернуты. Король не любил яркого света в своем рабочем кабинете. Ему нравилось работать, когда кругом было тихо, спокойно и царила легкая прохлада. Дайен слегка раздвинул шторы, и луч солнечного света заполыхал на его рыжих волосах, так, что, казалось, их охватило пламя.

– Какое у вас дело ко мне, милорд? – спросил Дайен, оглянувшись. – Прошу вас сесть.

Никто не имел права сидеть, когда король стоял. Дайен вернулся к своему письменному столу и сел. Следом за ним опустился в кресло и Дикстер.

– Вы помните, конечно, полученные нами доклады разведки. Доклады, в которых отмечено, что некая группа серьезно заинтересована в том, чтобы заполучить свертывающую пространство бомбу?

– Да, помню, – нахмурился Дайен, сложив соединенные вместе кисти рук на поверхности письменного стола. При этом большой палец правой руки поглаживал сустав указательного пальца левой, – уловка, с помощью которой Дайен старался скрыть, что нервничает. – Вы следовали нашему плану заманить их в ловушку?

– Да, Ваше величество. Я поручил Крису и его группе коммандос переместить поддельную бомбу в подвал дома Снаги Оме и организовать утечку информации. Лоти по имени Рауль встретился с тремя бывшими звездными пилотами, и они заплатили большую сумму за план поместья Снаги Оме и схему обеспечения безопасности – как того и следовало ожидать. Рауль предусмотрел это – опять-таки достаточно, чтобы сделать все как следует. Его сопереживатель Крошка просканировал мозги этих пилотов. Стоящая за ними группа, Ваше величество, известна под названием…

– «Легион Призраков», – сказал Дайен.

У Дикстера слегка отвисла челюсть.

– Вам известно об этом?

Дайен покачал головой:

– Нет, не знаю. Я никогда ничего о них не слышал. И тем не менее – слышал. Или – точнее было бы сказать – я слышал это.

Разъединив кисти рук, король смотрел на шрамы – пять шрамов – на своей правой ладони.

Дикстер заметил, куда направлен взгляд, и догадался, что это значит:

– Когда держали в руке гемомеч?

– Да. Странные мысли проносились тогда в моей голове, какие-то невиданные образы и диковинные, невероятные события… – Дайен нахмурился при воспоминании, до сих пор терзавшем его. – Мне показалось, будто чье-то чужое сознание коснулось меня и стало моим, будто предо мной промелькнули тени чьих-то мыслей. Это название пришло мне на память на секунду раньше, чем вы произнесли его. Но клянусь, я никогда не слышал его прежде и не знаю, что оно значит.

Он умолк и глубоко задумался. Потом передернул плечами, словно освобождаясь от чьего-то холодного, призрачного прикосновения к своему затылку.

– Прошу прощения, милорд, все это не имеет никакого значения.

– Как знать, – может, и не имеет, – суховато ответил Дикстер. – Видите ли, Ваше величество, им сопутствовала удача.

Дайен удивился.

– Они сумели пробраться в дом Снаги Оме? Не может быть. Чтобы овладеть этим домом, нужна целая армия, но и тогда…

– Там действовала не армия, Ваше величество. Мы не знаем, что это было, если уж быть до конца откровенными. Никто ничего не видел и не слышал. Замечено только, что бомбу передвигали, но никто при этом не пострадал. Отчеты были проанализированы, но все, что мне удалось извлечь из анализа так называемых экспертов, – это теории, одна запутаннее другой. Что-то вроде новой попытки рассмотреть под микроскопом космическую хитрость призраков. Я передал вам файлы. Вы можете ознакомиться с ними.

– Они украли бомбу?

– Боюсь, что да, Ваше величество.

Дайен некоторое время сидел молча, погруженный в размышления.

– Теперь они знают, что их обманули и завлекли в ловушку. Они знают также, что бомба не настоящая, и, поскольку там не было настоящей бомбы, они продолжат ее поиски.

– Кроме того, сир, они показали нам, что нет такого места, куда бы они не могли проникнуть.

– Но, милорд, как говаривал Икс-Джей, это ад большой галактики. Они могут искать веками и ничего не найти. Чего они достигли? Кроме того, что теперь мы знаем, за чем они охотятся?

– Может быть, это именно то, чего они и хотели достигнуть, сир.

– Но ради чего? Какую выгоду им это принесло?

Дикстер потер лоб:

– Предположим, вы совершили убийство, но никто не сумел пока что напасть на ваш след. Но вот детектив узнает о вас все больше и больше, он уже преследует вас по пятам, и тогда вы чувствуете беспокойство, начинаете отыскивать допущенные вами ошибки, возвращаетесь мысленно вспять и пытаетесь эти ошибки устранить. Этим вы себя и губите.

– Спасибо за аналогию, – сухо сказал Дайен.

Дикстер покраснел:

– Прошу прощения, Ваше величество. Просто я прошлой ночью читал о Ниро Вульфе, и эта идея пришла мне на ум.

– Так вы полагаете, они надеются спровоцировать нас на принятие каких-то мер, заставить нас делать ошибки?

Дикстер вздохнул.

– Если быть до конца откровенным, Ваше величество, я не имею ни малейшего понятия о том, что они намерены делать. Но то, что вы сказали, кажется наиболее логичным и убедительным.

– Что вы предприняли?

– Мы до сих пор изучаем дело, но я пошел неофициальным путем. Я просил Таска разузнать, что к чему.

– Таска? – улыбнулся Дайен под влиянием нахлынувших на него воспоминаний. – Как он там? А Нола? А их сынишка – ваш крестник, насколько я помню?

– Да, Ваше величество, – Дикстер казался польщенным, что в памяти короля сохранились такие подробности. – Со здоровьем у них все в порядке, чего не скажешь об их финансовых делах.

– Я всегда опасался, что так и будет, еще когда он связался с Линком. Так, значит, Таск попытается напасть на след «Легиона Призраков»?

– В этом нет никакой необходимости. Это они напали на его след. Они открыто объявили, что ищут космических пилотов. Все это есть в отчете.

– Теплее! Разве не так, сэр? Хотя я уже несколько лет не встречался с Таском. Но если они знают, что когда-то мы были вместе…

– Может быть, знают, сир. А может, и нет. Не исключено, что это просто совпадение. Приглашение получил не только Таск. Линку они его тоже послали. – Дикстер пренебрежительно скривил губы.

– Но как они узнали эти имена. Ведь соответствующие данные засекречены?

– Да. Это еще одна неожиданность.

– Утечка секретной информации?

– Надо полагать.

– Они открыто, нагло используют ее. – Дайен покачал головой. – Это не имеет смысла. Что делает сейчас Таск?

– Он должен выказать интерес к их предложению.

Прозвучал сигнал связи.

– Слушаю вас, Д'Аргент, – отозвался Дайен.

– Прошу прощения, сир, за то, что вмешиваюсь, но вам пора в путь.

– Да, конечно. Благодарю вас, Д'Аргент.

Джон Дикстер встал с кресла.

– Простите, Ваше величество, что я пришел к вам со всем этим перед самой дорогой, но мне показалось, что лучше сразу поставить вас в известность…

– Я изучу эти отчеты в пути. Сразу докладывайте мне обо всем, что выяснит Таск.

– Непременно, Ваше величество.

Король проводил адмирала до дверей кабинета. В дверях Дикстер приостановился, собираясь что-то сказать, но медлил.

– Что еще, сэр? – спросил Дайен. – Вы ведь собирались сказать мне что-то еще, когда только входили сюда, не так ли?

– Это всего лишь незначительное предложение, Ваше величество. Я думаю, было бы лучше, если бы вы обсудили все это с архиепископом.

Дайен взглянул на Дикстера скептически и засмеялся.

– С архиепископом? Вы подпали под влияние теории призраков, милорд? Уж не думаете ли вы, что мы должны обратиться к заклинателю, изгоняющему нечистую силу?

– Нет, Ваше величество, – серьезно сказал Дикстер. – Но мне кажется, архиепископ Фидель знает, к кому надо было бы обратиться.

Дайен больше не смеялся. Он постарался придать своему лицу безразличное выражение:

– Не понимаю, к чему вы клоните, но подумаю над вашим предложением. Спасибо, что вы пришли, сэр.

Дикстер хотел сказать что-то еще, но ставший твердым взгляд голубых глаз короля означал, что дальнейшая дискуссия нежелательна. Двери открылись, и появился Д'Аргент. Король и лорд-адмирал простились. Д'Аргент проводил Дикстера до выхода из приемной.

Дайен вернулся в свой кабинет, закрыл за собой дверь и, прислонясь к ней спиной, потер шрамы на ладони правой руки.

В последнее время они напомнили о себе, причиняя королю боль.

Глава седьмая

Таск отвез жену и спящего сына обратно в их маленький домик. Денежное вознаграждение от Его величества – за героические заслуги Нолы Райен и Мандахарина Туски – позволило им приобрести этот дом, который теперь уже был вторично заложен. Залог дома дал им возможность внести плату за новый антигравитатор «Ятагана».

По крайней мере, думал Таск, ведя свой потрепанный джип на воздушной подушке над потрескавшейся бетонированной площадкой космодрома, деньги, которые он сделает на предложении Дикстера, можно будет в следующем месяце внести за дом, а потом… Ну да ладно, там видно будет…

Парковка джипа всякий раз означала известный риск. Система, обеспечивающая создание воздушной подушки, время от времени выходила из строя, выключаясь самым неожиданным образом. Когда такое случалось, как, например, сейчас, машина плюхалась на землю с глухим стуком. Таску, когда он, морщась от боли, выполз из джипа и карабкался к люку «Ятагана», казалось, что собственный позвоночник проткнул ему череп.

– Это маленькое отродье с тобой? – подозрительно спросил Икс-Джей, когда Таск одолел приставную лестницу и забрался в люк.

– Нет, он спит, – ответил Таск.

Таска так и подмывало спросить компьютер про печенье, но он не стал этого делать. Такая информация стоила целого состояния. Вот когда ему что-нибудь понадобится, он застанет ничего не подозревающего «дедусю» врасплох.

Таск принялся за поиски диска, полученного от «Легиона Призраков». Он рассчитывал отыскать его где-то позади развлекательных дисков, которые держал для пассажиров.

– От Линка есть известия? – спросил Таск у компьютера.

– Он проверил, нет ли каких-нибудь новых рейсов. Я сказал, что у нас здесь целая вереница клиентов отсюда и до Акары. Он ответил – «отлично» – и отправился спать. Поздно ночью, – тон Икс-Джея звучал зловеще.

Таск довольно хмыкнул. Он нашел диск, вставил его в машину.

– Ты ничего не сказал ему про Дикстера, а?

– Хочешь увидеть дурака? Посмотри в зеркало, – огрызнулся компьютер и погрузился в угрюмое молчание.

Таск пропустил совет компьютера мимо ушей, он смотрел на экран телевизора, на сей раз внимательно изучая информацию. Ничего особенного. Вполне профессиональный, весьма деликатный офицер, капитан Даллен Мастерс, обращаясь к Таску по имени, заверял его, что он, капитан Мастерс, немало слышал об удивительном мастерстве Таска-пилота. Вот почему он и прислал это приглашение, разосланное лишь немногим избранным во всей галактике. Капитан Мастерс был бы рад и горд, если бы Таск согласился вступить в их ряды. Более того, он, капитан Мастерс, только и мечтает о том, чтобы летать вместе с Таском.

– Интересно, – проворчал Таск. – Он называет меня только моим вымышленным, а не полным именем.

– Да? – Икс-Джей включил свой блок дистанционного управления. Он держался вблизи телеэкрана, крошечные ручонки потешно шевелились, и мерцали огоньки. – И что это доказывает?

– Не знаю, – пожал плечами Таск. – Что Дикстер был прав. Они взяли имена из его старых файлов о наемных пилотах. Если бы они нашли меня, скажем, с помощью официальной информации Сагана, то называли бы меня полным именем: Мандахарин Туска, капитан…

– … Дезертир, – хихикнул Икс-Джей. – Разыскивается для допроса в связи с кражей «Ятагана». Награда за информацию, которая поможет задержать и разоблачить его. Они ищут честных людей, которых очень немного, а вовсе не каторжников.

– На кой черт ты вспоминаешь эту старую историю. Саган мертв – и прошлое умерло вместе с ним. И вообще, – Таск выпятил грудь, – те из нас, кто рисковал своей жизнью в борьбе с проклятой диктатурой, теперь признаны героями. Я получил Королевскую звезду!

– Ты – королевское несчастье. Ты влип в эту заваруху, как осел, пятясь задом. Для тебя это был единственный способ выжить. Это, да еще то, что возле тебя был я, только и выручило тебя.

– Заткнись. Они намереваются сообщить через минуту свой информационный номер. Обеспечь его прием.

На экране замелькали цифры. Капитан Даллен Мастерс давал понять, что и в самом деле не представляет себе, как ему жить дальше, если в ближайшем будущем или даже еще раньше он не получит от Таска ответа. Капитан Даллен Мастерс закончил сообщение, отдав, как и подобает офицеру, честь.

– Ты принял этот номер?

– Да. Лучше бы это был звонок, не облагаемый пошлиной.

– Так оно и есть. Дикстер сказал, что возместит наши расходы, – сказал Таск, направляясь в кабину пилотов.

– Верно, – заметил Икс-Джей.

Таск обернулся, взглянул на блок дистанционного управления.

– Ты не собираешься записать на счет Дикстера этот звонок, нет? Потому что если ты…

– Эта мысль никогда не проникала сквозь мои округлые борта, – запротестовал Икс-Джей, негодующе сверкая огнями. – Я вижу, однако, она пришла в голову тебе.

– Неправда. Я знаю, что ты думаешь. – Таск занял место в кресле пилота. – Ты уже наладил связь?

– Налаживаю. Можешь говорить, сколько хочешь, – добавил Икс-Джей с непривычным великодушием. – В конце концов, не нам платить за это.

– Да, но держу пари, Дикстер это сделает, – сказал Таск себе под нос, так чтобы Икс-Джей этих слов не слышал.

– Хотят знать, на каком языке ты будешь говорить, – сообщил Икс-Джей.

– На стандартном военном, – сказал Таск.

Капитан Мастерс собственной персоной появился на экране.

– Благодарим вас за звонок «Легиону Призраков», – произнес сдавленный голос. – Мы сейчас вербуем новобранцев. Если вы звездный пилот, имеющий соответствующую лицензию, и ищете приключений, а также возможности заработать больше денег, чем вам когда-либо удавалось, переведите тысячу золотых «орлов» на счет, номер которого сейчас будет введен в ваш компьютер, и мы сообщим вам координаты, по которым вы будете отчитываться. Сумма выплачивается за обработку ваших документов и возврату не подлежит. Деньги переводите немедленно.

Изображение исчезло. Экран опустел. Таск присвистнул:

– Тысячу десятидолларовых монет! Ничего себе. Наверное,они хотят таким образом удостовериться в серьезности моих намерений. Ну что ж, отлично. Чего ждешь? Посылай.

– Ты в своем уме? – Икс-Джей чуть не стал жертвой короткого замыкания. – О какой тысяче ты говоришь, когда у нас на счету нет и одного золотого? Впрочем, я ошибся.

– Что? – подался вперед встревоженный Таск.

– На счету сто тысяч долларов. Клянусь, что…

– Дикстер, – сказал Таск, откинувшись на спинку кресла и скрестив на груди руки.

– О, да. Что бы такое придумать? – Икс-Джей весь лучился радостными огоньками. – Готово, придумал. За такие деньги можно было бы купить новое программное обеспечение для меня.

– Посылай эти чертовы деньги, слышишь! – распорядился Таск.

– Примите мою благодарностью… Таск, – вернулся на экран капитан Мастерс. – Мы получили от вас тысячу золотых. Подтвердите получение координат, которые сейчас будут введены в ваш компьютер. Один из наших представителей встретит вас в момент прибытия. В соответствии с нашими расчетами, основанными на ваших перемещениях в галактике, мы предполагаем, что ваш полет (небольшая пауза) займет неделю военного времени. Если вы не прибудете в полночь (снова пауза, а потом – указание даты прибытия ровно через неделю с момента вызова), мы сочтем вас незаинтересованным в договоре и ликвидируем договор. Заключение нового договора после этой даты потребует дополнительного взноса в сумме тысячи золотых. Надеемся на встречу с вами, Таск.

Изображение исчезло.

– Он прислал координаты? – спросил Таск.

– Погоди, дай мне минуту времени. – Икс-Джей умолк, а потом его вдруг прорвало механическим брюзжанием: – Ого! Вот это трюк! Мне бы такое и в голову не пришло!

– Что за координаты? Где они встретят нас?

– Преддверие Ада.

– Не валяй дурака, – нахмурился Таск, задумчиво глядя на пустой экран. – Ты уверен?

– Вполне. Я дважды перепроверил. Это на самой окраине галактики. Представляешь? – Компьютер проделал какие-то быстрые вычисления. – Если мы хотим быть там в назначенное время, нам надо отправляться в путь без промедления. Думаю, не позднее чем через час. Но даже и тогда мы прибудем туда впритык. Ну и мошенники! Хорошенький способ заработать тысячу золотых. Интересно, что происходит с бедными простаками, которые попадаются на эту удочку?

– Может быть, мы это узнаем, – сказал Таск. – Соедини меня с Дикстером.

– Ты это серьезно?

– Давай соединяй, – сказал Таск, представив себе, что скажет Нола, если он позвонит и сообщит ей: «Привет, дорогая, я улетаю на Преддверие Ада. Пришлю тебе открытку. Люблю тебя и сына. Прощай». Таску стало не по себе.

– Есть связь, – доложил Икс-Джей.

Таск выпрямился в кресле пилота.

– Что-то очень быстро.

– Он же дал нам прямой номер.

На экране возникло лицо Дикстера:

– Да, Таск, слушаю тебя.

Таск изложил Дикстеру первое сообщение и то, что последовало за ним.

– Что я должен делать, сэр? – закончил он. – Я могу полететь туда, но отправиться надо в течение часа. Вы знаете, что пилот должен быть отчаянным, чтобы решиться на нечто подобное. Немного найдется таких, кто бросил бы все и стартовал через час после получения таких координат.

– Да, здесь есть над чем задуматься, – сказал Дикстер.

– Над рвачеством, – вставил Икс-Джей. – Они хотят заполучить тысячу золотых, не пошевелив и пальцем. А нам скорее всего скажут лишь спасибо, да еще назовут чудаками.

– Я думаю: что произойдет, если я появлюсь там, – вслух размышлял Таск.

– Они приколят у тебя на спине табличку с надписью: «Дайте мне пинка».

– Было бы интересно разузнать как можно больше, но это, надо полагать, небезопасно, – сказал Дикстер. – Оставайся на месте, пока мы не узнаем хотя бы на крупицу больше о том, что может случиться в дальнейшем, – добавил он после некоторого раздумья. – Мы можем в любой момент снова вступить в контакт с ними.

– Конечно, сэр, – пожал плечами Таск, словно речь шла о сущем пустяке.

– Прежде всего узнай, существуют ли контакты между ними и Линком. Узнай, не совпадают ли полученные им приглашение, координаты и указание времени прибытия с твоими. Далее – свяжись с кем-нибудь еще из нашего старого отряда. Выясни, не принял ли кто-то из них подобного предложения и не вступил ли в «Легион Призраков». Я тоже кое-что проверю. Обо всем, что узнаешь, сообщай мне. Имей в виду: ни мне, ни Его величеству ничего об этом деле не известно. Ты действуешь якобы только на свой страх и риск.

– Да, сэр. Какие еще будут указания?

– Пожалуй, никаких. Кажется, мы обговаривали все необходимое.

– Извините, сэр, что отнимаю у вас время, я знаю, вы очень заняты, еще раз извините, но как там Дайен? Его величество, конечно…

– Превосходно, Таск. Сегодня утром я был у него, доложил ему о тебе и твоих делах, а он передал привет тебе и Ноле с малышом.

– В самом деле? – просиял Таск. – Спасибо. Когда сможете, передайте ему от нас самые лучшие пожелания.

Дикстер изо всех сил старался не улыбнуться.

– Передам, Таск, обязательно. Сообщай мне обо всем, что узнаешь. Конец связи.

Изображение исчезло.

– Он выглядит усталым, – сказал Таск.

– Сколько мы его знаем, он всегда выглядел усталым, – отозвался Икс-Джей.

– Интересно, какие у него намерения? Чего он не договаривает? Опасно, он говорит, но в чем опасность – не сказал. И самого короля втянул в это дело. Да, теперь не то, что раньше. Тогда Дикстер сказал бы нам обо всем, ничего бы от нас не утаил.

– Наверное, это был какой-то другой Дикстер, которого я не знал, – возразил Икс-Джей. – Я помню того Дикстера, который то и дело командовал «Огонь!» – и мы стреляли. Или в нас стреляли. И мы никогда не спрашивали «зачем» или «до каких пор». Ты стареешь и становишься сентиментальным.

Старый и сентиментальный. Крошки печенья. Маленький мальчик, шоколадно-смуглое личико на груди у Нолы. Ее большой живот. Двойня.

Огонь. Стреляем мы. Стреляют в нас. Боль. Взрыв. Ослепительная вспышка. И снова боль…

– Я говорю, не разбудить ли Линка? – громко – уже во второй раз – спросил компьютер.

Таск слегка всполошился:

– Да, конечно, и немедленно. Узнай, сколько денег потерял он прошлой ночью. И не надейся, что он сам скажет тебе правду.

Икс-Джей энергично взялся за дело. За спиной у себя Таск услышал жужжанье переговорного устройства, а потом невнятный – спросонья – голос Линка:

– А? Что? Который час?

И в ответ – сердитое фырканье компьютера.

Таск сидел, скрестив на груди руки и уставясь на пустой телеэкран. Разговор, который вели между собой на повышенных тонах Линк и компьютер, проникал в его сознание не больше, чем монотонный шум, похожий на привычное гудение мотора во время долгого полета. Да Таск и не прислушивался к этой перепалке. Икс-Джею пришлось обратиться к Таску дважды или даже трижды, прежде чем тот уразумел, что компьютер, так сказать, вернулся.

Таск перевел взгляд на ящик с обезьяньей мордой, бывший не чем иным, как компьютером Икс-Джей.

– Ты что-то сказал?

– Сказал, что ты рад тому, что Дикстер снял тебя с крючка.

– Рад? – повторил Таск, не вполне понимая, о чем речь.

– Ты рад, что Дикстер не послал тебя на это дело. Я слышал, как ты вздохнул. И не говори, что это был вздох сожаления. Мне лучше знать.

Таск почувствовал боль в нижней части позвоночника. Боль поползла вверх по спине. Забилось сердце, участилось дыхание. Таск весь покрылся испариной. Он приложил руку к груди. Рука дрожала, ощущая плотное углубление там, где был шрам. Для него это всегда оказывалось неожиданностью – ощутить прочную кость вместо мякоти, взглянуть на собственную руку и не увидеть крови на ней.

Он немного помнил о том, как послушники Абдиэля, ловца душ, ранили его, о том, как Крис принес его обратно на борт космоплана и как Дайен исцелил его в какой-то церкви, которая теперь зовется Церковью истинного чуда. Таск немного помнил обо всем этом, но что-то с тех пор навсегда запало ему в душу и ночами, во сне, напоминало о себе.

Он резко встал и схватил свой летный комбинезон, надел его, хотя на послеполуденном солнце было все еще изнурительно жарко. Стоял такой зной, что можно было бы изжарить яичницу на металлическом капоте джипа. И в то же время Таска трясло, как в холодном ознобе.

– Куда ты? – спросил Икс-Джей. – У нас есть дела.

– Я и собираюсь ими заняться. Пойду к Линку.

Икс-Джей сердито зажужжал:

– Ты с таким же успехом можешь заложить за воротник здесь, никуда не отлучаясь.

Таск остановился, скрежеща зубами и пытаясь унять дрожь. Он не был уверен, что сумеет одолеть приставную лестницу.

– Слушай, я хочу разузнать, что они передали Линку. А ты попытайся связаться с Джараном, Рифером или с кем-нибудь еще из старой команды – на твое усмотрение. Скажи им как бы между прочим, что мы интересуемся, все ли так на самом деле, как сулит нам этот «Легион Призраков».

– Ты стареешь, – повторил Икс-Джей. – Стареешь и становишься сентиментальным. Ты обрадовался…

Таск полез вверх по приставной лестнице, задерживаясь на каждой ступеньке и чувствуя, как вибрирует металл под его пальцами. Икс-Джей открыл люк в тот самый момент, когда Таск добрался до него.

– Позвони Ноле, слышишь? Скажи ей, что сегодня я не смогу прийти домой обедать.

– Стареешь, – пробурчал Икс-Джей, – и становишься сентиментальным.

Компьютер подождал, пока окончательно не стих монотонный рев двигателя удаляющегося джипа на воздушной подушке, а потом позвонил Ноле.

– Это я, Нола, Таска сегодня к обеду не жди. Да, у него снова озноб. Он пошел к Линку… Пошел в прошлое. Это по тому делу, которое предложил Дикстер. Нет, Таск не собирается заниматься этим, но временами кажется, что мог бы… Что? О, конечно! Понятное дело, Дикстер, Дайен… Дайен… Ничего удивительного – все как будто возвращается в прошлое. Я? Разумеется. Я был полон сочувствия и такта. Я сказал ему, что он стареет и становится сентиментальным… Нет, он ничего не сказал. Что? Двойня? О, великолепно, чудесно! Это именно то, что надо. Смотри, если вы сами не справитесь, с превеликим удовольствием куплю тебе учебник.

Икс-Джей закончил разговор и оборвал связь, сердито щелкнув.

– Двойня! – сердито повторил он. Тут же позвонил в Компьютеризованный центр по торговле продовольствием и заказал два ящика печенья.

Глава восьмая

Три года тому назад и почти за восемнадцать лет до описываемых событий Академия пустовала. Ее построили Для детей Королевской крови, детей, – которые благодаря особым генетическим свойствам обладали талантами правителей, лидеров (или, по крайней мере, так считалось в соответствии с замыслом создания особой генетической линии). Здесь эти дети воспитывались в атмосфере, способствующей оптимальному усвоению знаний.

Местоположение для Академии выбирали очень продуманно. Ее построили на планете, где условия жизни были почти такие же, как и на Земле еще до ее гибели в экологической катастрофе. Лучшего места авторы проекта, наверное, и не нашли бы. Академия была удалена от крупных городов, торговых путей и свободна от всех других помех и нежелательных влияний.

Построенные среди невысоких, густо поросших лесом холмов, залы и библиотеки Академии, ее аудитории, торжественные и чинные, соединялись между собой извилистыми дорожками, проложенными в рощах высоких дубов, тополей и осин, в садах, полных цветов и плодов (которые студенты и преподаватели выращивали сами), мимо веселых ручейков и красивых озер.

Потом, после революции, Академия пришла в упадок. Попытки в разное время использовать здания и земли для других целей – под жилье или как дом престарелых – потерпели неудачу. Ходили слухи, что эти места часто посещают призраки, не настоящие, гремящие цепями привидения, а какие-то невидимые. Слышны были чьи-то детские голоса, читавшие Шекспира, или юношеские, жарко спорившие о квантовой механике или – особенно весной – об Уолтере Уитмене или Д. Х. Лоуренсе. Может быть, это шумели на ветру деревья, но каждый, кто селился здесь, слышал странные голоса. Многие сразу же покидали эти места.

Но теперь все изменилось.

Одним из первых официальных актов Дайена после коронации стало восстановление Академии, открытие ее как высшего учебного заведения для творчески одаренных молодых людей, превращение ее в университет для талантливой молодежи. Старые здания были тщательно отремонтированы, построены новые, и при этом архитекторы позаботились о том, чтобы не нарушилось единство архитектурного ансамбля. Студентам платили стипендии. Лучшие из них удостаивались стипендий, носивших имена тех, кто геройски сражался и погиб в борьбе против коррумпированной республики.

Мемориальная часовня в новом крыле здания библиотеки имени Платуса Морианны находилась несколько в стороне и была построена по приказу короля в честь павших в боях. Сегодня предстояло освящение этой часовни и всего крыла здания.

Церемония была назначена на вечер, но прежде Дайен лично осмотрел территорию Академии. В новых зданиях уже несколько месяцев шли занятия студентов, но плотное расписание короля не позволяло ему прибыть сюда раньше. Однако накануне приезда Его величества все здания закрыли для уборки и украшения силами самих студентов.

Декан чрезвычайно гордился ролью гида. Он неутомимо водил короля по новым постройкам и сооружениям, отмечая особо достоинства библиотеки и выказывая желание непременно показать Его величеству чуть ли не каждый новый том (если, конечно, у Его величества найдется для этого время). Король был внимателен, но стоило ему хотя бы мимоходом скользнуть взглядом по окнам, за которыми толпились студенты в надежде увидеть своего короля (а он был именно их король, их ровесник), это тотчас замечал Д'Аргент (потому что он вообще замечал все вокруг), и еще капитан Королевской гвардии (потому что был обязан следить за каждым движением короля) и, может быть, ректор, спокойный и скромный человек, напоминавший Дайену его наставника Платуса.

– Вы прекрасно справились со своей работой, господа, – сказал Дайен, когда их экскурсия уже подходила к концу. – Здесь все так, как мы себе и представляли.

– Спасибо, Ваше величество, – со спокойной гордостью улыбнулся ректор. – Работа над этим проектом была настоящим наслаждением для меня и для всего нашего персонала. Мы весьма высоко ценим поддержку, оказанную нам Вашим величеством.

Они вышли из новой консерватории и остановились в конце коридора на первом этаже.

– А где мемориальная часовня? – спросил Дайен.

– О, самое лучшее мы приберегли напоследок, Ваше величество.

Ректор и декан, оба в длинных академических мантиях с просторными рукавами и капюшонами на шелковой подкладке (дань многовековой традиции среди ученых), и король, сопровождаемый вездесущей и бдительной охраной, а также сдержанным и ненавязчивым Д'Аргентом направились к часовне.

В той части здания, где они сейчас находились, не было окон, стены здесь отличались мягкими, приглушенными тонами, а освещение постепенно тускнело, чем дальше они шли по коридору. Он кончался большими двойными дверями из резного дуба. На этих дверях красовалась эмблема с изображением солнца в виде львиной головы – как на королевском знамени. У этих дверей не было ни ручек, ни замков.

– По просьбе Вашего величества эти двери остаются открытыми для всех и днем и ночью, – сказал ректор.

И Дайен легким усилием открыл их.

Круглая часовня рождала ощущение монастырской уединенности, но не уныния, а отрадное спокойствие нисходило на душу входящего сюда. Здесь было светло и дышалось как-то особенно легко. Мраморные стены не казались массивными. Ощущение легкости создавали ряды тонких колонн, на которые по всему внешнему периметру часовни опирались изящные арки, а на самих стенах лежали воздушно-легкие тени колонн, отбрасываемые рассеянным светом, проникавшим в часовню сквозь стеклянный купол. Такое сочетание света и тени ласкало глаз.

Прямо под куполом находился простой и непритязательный памятник-фонтан из белого известняка. На камне было выгравировано имя «Платус Морианна».

Дайен подошел к фонтану и, склонив голову, молча, стоял, предаваясь воспоминаниям об этом замечательном человеке, который воспитал его и отдал за него свою жизнь.

Ректор, понимая состояние Дайена, сначала остался на месте, а потом тихо подошел к королю и встал рядом с ним.

– Студенты очень полюбили эту часовню, Ваше величество. Уже сложились некоторые традиции, связанные с ней. Говорят, что звучание падающей воды дает успокоение мятущимся душам. Сюда часто приходят те, кто чем-то угнетен или несчастлив. Они садятся здесь, у фонтана, и многие верят, что в шуме воды им слышится чей-то нежный голос, приносящий утешение.

Дайен стоял молча, прислушиваясь к тихому шелесту падающих струй. Ему казалось, что он ощущает прохладу и на его смятенную душу изливается благодать, что он давно уже вот так стоит здесь и смутно слышится ему голос мудрого Платуса, отечески ласковый и проникновенный.

– Я испытал это на себе, – сказал ректор, заметив, как смягчилось выражение лица Дайена.

– Как жаль, что Платуса нет в живых, – тихо сказал король.

Как хорошо было бы остаться здесь одному. Он мог бы велеть остальным уйти. Они повиновались бы своему повелителю, а ректор, наверное, понял бы и не осудил его за это. Дайен едва не поддался искушению, но… Нет, он отверг такую возможность…

Он еще не видел Камилу и не имел никакой весточки от нее. Тем не менее они должны были встретиться. Он не мог вернуться, не увидев ее. Но как бы ни ждала его Камила, он не мог отступить от своего всем хорошо известного расписания, даже если из-за этого упустил бы удобный случай отыскать ее.

Дайен поднял голову, выпрямился и вернулся к беседе с ректором.

Прямо напротив дверей, через которые они вошли в часовню, колонны образовали альков, позади которого виднелась мраморная стена, и на этой стене Дайен заметил два портрета.

Это были портреты Дерека Сагана, Командующего павшей Республики, особы Королевской крови, кузена короля и леди Мейгри Морианны, объявленной вне закона роялистки, кузины короля. Сходство портретов с оригиналом пугало. Сердце Дайена болезненно сжалось. Он слышал за спиной у себя благоговейный шепот капитана своей личной охраны Като, этого сурового, дисциплинированного и казавшегося бесчувственным солдата, много лет прослужившего под началом Сагана.

– Замечательные портреты, не правда ли? Вашему величеству не приходилось видеть их раньше? – спросил декан.

– Я видел только наброски и акварельные эскизы. Кстати, напомните мне имя художника.

– Джоуль, Ваше величество. Стефан Джоуль.

– Джоуль, конечно. Он предлагал мне взглянуть на законченные портреты, но сказал, что предпочел бы, если бы увидел их в том месте, где их подобающим образом выставят. Это… Это невероятно, – последние слова Дайен сказал как-то уже совсем не по-королевски, словно обращаясь к самому себе.

– Необыкновенный человек этот Джоуль, – сказал ректор, глядя на портреты с такой гордостью, будто он сам написал их. – Я имел возможность встретиться с ним, когда он наблюдал за тем, как эти портреты вывешивали здесь. Он рассказывал мне тогда, что был звездным пилотом и сражался с лордом Саганом в битве против коразианцев за Вэнджелис.

– Именно поэтому я и предложил ему написать эти портреты, – сказал Дайен. – Он служил под началом Дерека Сагана на борту старого «Феникса» и знал обоих-и Сагана, и леди Мейгри. Для всех других художников они лишь… имена. А этот человек знал их, как я сам. Это именно то, чего я хотел.

– Выбор Вашего величества весьма удачен, – сказал ректор.

Саган был изображен в золотых римских доспехах, огненно-красной накидке с эмблемой феникса – спорный вариант облачения. Но тогда и место, избранное для портрета Командующего, пришлось бы признать весьма спорным, потому что Дерек Саган убил многих ни в чем не повинных людей и среди них – наставника короля Платуса.

Нельзя отрицать, что Саган искупил свою вину, героически сражаясь в последней битве против коразианцев, где, будучи отрезан от своих, в одиночестве дрался с превосходящими силами врага. Его космоплан был поврежден, а самого Сагана считали без вести пропавшим и скорее всего – погибшим, но осталось еще немало таких людей, у кого не было никаких оснований ни любить Дерека Сагана, ни чтить его память.

– Господин декан, не возникло ли среди студентов возмущения в связи с этими портретами? – спросил Дайен, вспомнив о тех спорах, что разгорелись в его окружении, когда он объявил, что построил мемориал в память Дерека Сагана.

– Некоторые студенты спорили, Ваше величество, был ли он павшим ангелом, искупившим свои грехи, или же мрачным демоном? Эту личность оценивали всесторонне и обстоятельно, – ответил декан. – Ведь с Саганом все гораздо сложнее, чем, например, с покойным президентом Питером Роубсом, чья связь с ловцом душ Абдиэлем стала всем известна.

– В одном все были согласны, – вставил ректор. – Такие почести, воздаваемые покойному, принесшему вам немало вреда, делают честь Вашему величеству.

Дайен слегка поклонился ректору в ответ. Потупленный взор и слегка склоненная голова означали признательность за комплимент и молчаливое предложение не придавать всему этому особого значения. После этого Дайен сконцентрировал свое внимание на портрете Дерека Сагана. Да, именно таким запомнилось Дайену это лицо: мрачное, суровое, бесстрастное. Незадолго до своей гибели от рук Сагана Платус сказал Дайену: «Его лицо покрыли глубокие шрамы – словно следы ударов молнии». Падший ангел, искупивший свои трехи… мрачный демон из «Потерянного рая» Мильтона. Не так-то просто было ответить на эти вопросы. Темные глаза с портрета Сагана смотрели в упор на Дайена, и король снова почувствовал себя смущенным, неловким юнцом семнадцати лет, стоящим перед Саганом и леди Мейгри. Саган как бы оценивал Дайена. Взгляд Командующего был недоверчив и выражал презрение…

Потом Дайен взглянул на другой портрет. Художник изобразил леди Мейгри в ее серебряных доспехах, гармонирующих с доспехами Сагана. Голубую мантию украшала восьмиконечная звезда – символ Стражей. Серебристыми огнями мерцало у нее на шее украшение. В последний раз Дайен видел его, когда драгоценный камень, звезду Стражей, с благоговейным трепетом возлагали на ее тело, лежавшее в гробу. Блеск его был тусклым и золотистым, как свет далеких звезд. Дайен смотрел в ее глаза и видел их теперь такими же, какими они были, когда он впервые встретился с ней: проницательными, грустными и полными жалости.

– Это почти сверхъестественно, как эти двое смотрят на нас со своих портретов, не правда ли, Ваше величество? – спросил ректор.

– Да, это так, – согласился Дайен, подумав, что, может быть, заблуждается.

Но нет, он не заблуждался. Саган и леди Мейгри в упор смотрели на него – и ни на кого больше.

– История их злополучной любви хорошо известна, и действительно, Ваше величество, этот альков уже приобрел свою собственную романтическую привлекательность.

– В самом деле? – Дайен украдкой взглянул на часы, хотя хорошо знал, что молчаливый и наблюдательный Д'Аргент следит за временем и вежливо и даже любезно вмешается, когда возникнет необходимость напомнить королю о соблюдении регламента.

– Часовня стала местом, где встречаются влюбленные, – продолжал ректор, – особенно те, кто в ссоре или разлуке. Они встречаются здесь и оставляют маленькие букетики цветов под этими портретами… О, Боже мой, да вот один такой уже здесь. Прошу прощения, Ваше величество, необходимо убрать его…

Смущенный ректор в развевающейся, как парус, мантии наклонился над маленьким цветком, лежащим под портретом леди Мейгри.

Стремительный и грациозный Д'Аргент опередил ректора и завладел цветком:

– Позвольте, я, сэр.

Ректор пролепетал в ответ нечто вроде слов признательности и покачал головой, несколько возмущенный этим инцидентом.

– Забудьте об этом, – великодушно сказал Дайен.

Д'Аргент шагнул к королю и протянул ему цветок:

– Не будет ли угодно Вашему величеству принять этот цветок в качестве сувенира? – предложил секретарь.

Приняв из рук Д'Аргента белую, как воск, камелию, Дайен воткнул ее в петлицу на лацкане своего форменного френча. От пьянящего, пряного аромата у короля на миг захватило дух.

– Это действительно очень красивое место, – сказал он, еще раз оглядываясь кругом. – Действительно, очень красивое.

Внезапно Дайену захотелось – так нестерпимо, что стало тоскливо на душе, – чтобы настала ночь. Ему стоило больших усилий вернуться к исполнению своих обязанностей.

Ректор и декан были чрезвычайно польщены похвалами из уст Его величества. Они бы еще долго могли рассказывать о часовне и показывать королю все местные достопримечательности, если бы не Д'Аргент, от острого взгляда которого не укрылась внезапная перемена в настроении короля.

– Распорядок дня Его величества, к сожалению, не позволяет… Его величеетву необходимо отдохнуть… учитывая, что у господина ректора еще немало других дел в связи с вечерней церемонией…

Дайен почти не слышал того, что говорилось вокруг него. Он машинально, хотя и удачно отзывался на обращенные к нему слова. Могло показаться, что он пребывает в состоянии эйфории. К счастью, он давно уже научился сдерживать свои эмоции и тщательно скрывать раздражение или скуку. Он мог контролировать и сдерживать биение своего сердца, умел не краснеть и не бледнеть.

Обходя вокруг фонтана, он взглянул на свое отражение в голубоватой воде. Это отражение, хотя и немного искаженное оттого, что падающие струи оставляли легкую рябь на поверхности воды, было таким же, как в том зеркале, где он видел себя сегодня утром: холодное, отчужденное, бесчувственное. Он удивился, что не слышит больше звучания фонтана, которое казалось ему так недавно, всего несколько минут назад, гимном в честь любви.

Дайен окончательно вернулся к действительности, только когда остался совсем один в доме, отведенном королю и его свите на время их пребывания в Академии. Сославшись на усталость и необходимость восстановить силы, а также еще раз просмотреть речь, с которой ему предстояло выступить на предстоящей церемонии, король ушел в свою спальню. Едва лишь за ним закрылась дверь, как Дайен вынул камелию из петлицы и прижал цветок к губам.

Он прикоснулся к переговорному устройству, которое носил на своем запястье. Это переговорное устройство позволяло ему сразу же соединяться с личным секретарем или капитаном личной гвардии.

– Д'Аргент.

Секретарь отозвался немедленно, вошел и закрыл за собою дверь.

– Да, сэр?

– Вы все уладили? Она будет сегодня вечером на банкете?

– Да, сэр. Церемония освящения закончится в полночь. Принцесса Камила Олефская и ее свита прибудут в час ночи на банкет. Я сообщил соответствующую информацию «Королевскому корреспонденту», согласно вашему указанию.

– И как они ее приняли?

– Поскольку хорошо известно, что принцесса – давний друг Вашего величества, а ее отец – один из наиболее верных и надежных ваших союзников, никто не высказал никаких возражений. Они, как обычно, расспрашивали об именах тех, кто прибудет вместе с принцессой, о том, как они будут одеты, о блюдах, винах и так далее. «Королевский корреспондент» сообщил им все подробности.

– И вы позаботились о том, чтобы принцесса и ее друзья провели ночь здесь?

– Да, сир. В этом доме для них приготовлено уже все необходимое.

– Отлично, Д'Аргент, – сказал Дайен, прислушиваясь к тому, достаточно ли беспечно звучит его голос, и чувствуя в то же время, как ускоряется его сердцебиение.

– Чем еще могу я быть вам полезен, сир?

– Спасибо, Д'Аргент. Вы можете быть свободны. Я собираюсь еще раз просмотреть предстоящую речь.

Личный секретарь короля снова поклонился и вышел.

Дайен взял со стола текст своего выступления, сел в удобное кресло и принялся за чтение. Однако его руки почти сразу же опустились на подлокотники кресла, а мысли о вечерней церемонии куда-то улетучились.

Дайен представил себе, что уже настала ночь. Наконец-то он остался наедине с женщиной, которую втайне от всех любил уже почти три года. И все это время он оставался верен своей жене, как сам сказал об этом Астарте. Верен телом, а не душой.

От таких мыслей тускнел блеск короны, а скипетр становился слишком тяжел, чтобы нести его одному.

Глава девятая

Дайен сидел на сцене до отказа заполненной людьми аудитории и внешне казался уверенным в себе и полным достоинства. Сейчас он еще больше напоминал свое отражение в зеркале. В то же время предчувствие томило его сладкой болью и подмывало сделать что-нибудь опрометчивое, совсем неожиданное, озорное. Что, если вскочить на ноги и сбежать со сцены, распевая ту неприличную песенку, которой когда-то научил его Таск и которую он вспомнил только сейчас? Дайен чуть не расхохотался от этой мысли, но вовремя поймал себя на том, что ухмыляется, насторожился и взял себя в руки, опять став похожим на свое отражение в зеркале.

Ораторы между тем один за другим произносили монотонные речи. Дайена слепил яркий свет огней, и оттого он никак не мог отыскать среди присутствующих Камилу, хотя искал ее, с тех пор как вошел сюда под бурные овации. А это было почти час тому назад. Наверное, не стоило надеяться отыскать ее среди присутствующих, думал Дайен, ведь в аудитории примерно тысяча человек. Как тут увидишь в темноте ее короткие серебристые волосы и глаза с золотистым блеском? Однако он продолжал высматривать ее в публике. Это хоть как-то занимало его и отвлекало от грустных мыслей о наступающей ночи.

И вот настало время его выступления. Ректор предоставил ему слово, и аудитория стоя приветствовала его громкими радостными возгласами. Оркестр заиграл Королевский гимн – переработку мотива Судьбы из Пятой Симфонии Чайковского, когда Дайен шел к трибуне. Потом оркестр умолк – и Дайен заговорил. Первые фразы он произнес наизусть, не вдумываясь в их содержание. Но вот он упомянул имя леди Мейгри.

И в тот же миг увидел Камилу. Луч прожектора ярко освещал группу людей там, где происходила видеозапись этого исторического события. Она была в этой группе, это ее короткие серебристые волосы, ее платье… Эффект был потрясающий, магический. Дайен почувствовал себя очарованным странником из сказки, неожиданно повстречавшим прекрасную фею.

Камила поняла, что он видит ее, поймала его взгляд и улыбнулась так, что он один знал, кому предназначена эта улыбка. И вдруг словно синее пламя промелькнуло между ними. Пораженный и очарованный, Дайен вздрогнул всем телом. Кто-то позади него кашлянул. Дайен спохватился, осознав, что стоит, умолкнув на полуслове и уставясь в одну точку перед собой.

Дайен перевел взгляд на те строчки, которые ему предстояло прочесть, и вдруг они потеряли для него всякий смысл. Он больше не мог читать их, у него пересохло во рту и перехватило горло. Метнулся свет прожектора, Камилу поглотила темнота, и внезапно Дайен с необыкновенной остротой почувствовал, что из зала на него устремлены тысячи глаз, недоброжелательных, злых, ждущих его провала. Возникла боль в животе, подкашивались колени. Дайен оперся руками о трибуну, чтобы не упасть. Как долго стоит он здесь? Он потерял ощущение времени… Лицо короля горело от стыда. Ему казалось, что треснуло отражение в зеркале и вниз со звоном посыпались осколки… И тут он увидел ее. Дайен не верил своим глазам. Леди Мейгри! Это была она! Да, это ее серебряные доспехи, ее тускло поблескивающие волосы. Она стояла в центре прохода между рядами, прямо напротив Дайена, и улыбалась ему. И тогда он заговорил. Он обращался к ней, к ней одной.

Он говорил ей о том, как высоко ценит ее советы, ее мудрость. И о ее брате, о Платусе, о том, какое влияние оказал на него Платус, этот удивительный, добрый человек. Он говорил ей о Дереке Сагане, о полученных от Сагана уроках, о неудачах, раскаянии и искуплении вины. Дайен забыл об аудитории. Он остался наедине с леди Мейгри, словно, кроме них двоих, здесь больше никого не было. И когда он умолк, его душа и сердце, казалось ему, были опустошены, и он ждал, что ответит она ему. И был изумлен и огорчен ее молчанием.

Она удалилась.

Над собравшимися в зале людьми пронесся луч прожектора. Проход между рядами был пуст. Дайен смотрел в безмолвную темноту и был похож на человека, неожиданно очнувшегося от сна в незнакомом ему месте. Потерянный и смущенный, он озирался вокруг.

Сходя с трибуны, Дайен покачнулся. Весь в испарине, он дрожал, как в ознобе, ослабевший и мучимый болью. Ректор поспешил к нему и, протянув руку, помог сойти с трибуны.

– Спасибо, сир. Какая речь! – сказал ректор прерывающимся от волнения голосом. – Я рыдал, как дитя.

– Благодарю вас, – с трудом ответил Дайен, все еще не вполне осознавая, что происходит с ним.

Он слышал странный шелестящий звук, и не сразу понял, откуда он исходит. В торжественном, благоговейном молчании, которое бывает порой красноречивее самых бурных аплодисментов, аудитория встала как один человек, чтя память погибших и… безмолвно выражая восхищение своим королем.

***

Дайен вернулся с трибуны на сцену, сам не зная, как попал сюда, и надеясь, что достойно вышел из положения.

Капитан Като поспешил ему навстречу. Король оперся с благодарностью о его теплую, крепкую руку.

– Спасибо, Ваше величество, – тихо сказал ему Като. На лице капитана, на этом суровом солдатском лице блестели непривычные слезы. – Спасибо за то, что вы сказали о милорде.

Дайен пытался понять, что же произошло с ним, но так и не мог вспомнить ни слова из того, что он говорил леди Мейгри.

– Вы стояли за кулисами, Като. Вы видели ее? – спросил он капитана, понизив голос.

– Кого, Ваше величество?

– Леди Мейгри.

Капитан недоуменно взглянул на Дайена.

– Нет, Ваше величество.

Дайен нахмурился: к чему эта ложь? Като должен был видеть ее…

К королю, неслышно ступая, приблизился Д'Аргент:

– Вы хорошо себя чувствуете, Ваше величество?

Дайен прикоснулся дрожащей рукой ко лбу. Странное впечатление, наверное, производил он, когда стоял на трибуне. Скорее всего появление леди Мейгри было оптическим обманом. Эффект игры света прожекторов, не иначе… Или это была игра его собственного воображения? Неужели он так сильно волновался, когда вышел на трибуну? Но как бы там ни было, он видел ее. Он видел ее снова в своей памяти, и этого видения не изгнать ни логическими доводами, ни одним лишь отказом поверить в реальность случившегося.

Дайен с трудом держался на ногах. Из-за кулис он еще раз взглянул вниз на центральный проход между рядами и попытался отыскать эфемерное видение в серебряных доспехах.

– Ваше величество, – деликатно, но настойчиво напомнил королю о себе Д'Аргент.

– Нет, Д'Аргент, не могу сказать, что со мной все в порядке, – слабо улыбнулся Дайен и покачал головой. – Я и представить себе не мог, что это будет так трудно – говорить о них… об их памяти…

Он повернулся к Д'Аргенту, который держал наготове пальто, шляпу и белый шелковый шарф.

– Я не смогу присутствовать на приеме, Д'Аргент. Принесите от моего имени извинения.

Дайен пытался надеть пальто. Его руки не попадали в рукава. Озноб не прекращался.

– Уверен, сир, они все поймут.

Конечно, поймут. А что им еще остается? В конце концов он был их королем.

Д'Аргент помог Дайену надеть пальто, терпеливо дожидаясь, пока Его величество наконец совладает с рукавами. Это пальто, сшитое из тончайшего кашемира, плотное и теплое, ничуть не помогло, однако, Дайену избавиться от ощущения зябкости оцепенения во всем теле. Надевая правую перчатку, Дайен вздрогнул от боли.

– Вы будете сегодня ночью на банкете, сир? – спросил Д'Аргент.

– Да! – Мысль о предстоящей встрече с Камилой обрадовала и обнадежила Дайена, как утопающего – спасательный круг. Но, почувствовав, что голос выдает его, он добавил уже тише: – Мне только надо немного отдохнуть, скрыться от толпы.

– Конечно, сир.

Королевская гвардия проводила Дайена до ожидавшего его реактивного лимузина. Като и его люди успешно сдерживали напор толпы и репортеров. Руководство Академии ограничило доступ посетителей извне, представителей прессы в публике было немного. Доступ репортеров зависел от того, какую информацию Его величество разрешил сообщать другим мирам. Те же репортеры, что получили доступ сюда, делали свою работу спустя рукава, главным образом в надежде выудить какие-то пикантные подробности, которые потом можно будет выдать за самые свежие новости.

Смерть Дерека Сагана три года тому назад вызвала в прессе непродолжительные оживленные отголоски. Кончина леди Мейгри Морианны прессу вообще почти не затронула. Теперь об этом уже почти забыли. Здесь сыграли свою роль главным образом усилия Дайена, который понимал, что ни Саган, ни леди Мейгри не хотели при жизни быть объектом досужих вымыслов и всевозможных пересудов и кривотолков. Не хотели, чтобы их ошибки и достоинства преувеличила праздная болтовня поверхностных людей. Истинная память о них сохранилась в сердцах тех, кто знал их и помнил.

Да, в сердцах тех, кто помнил их…

Дайен постарался поудобнее устроиться на кожаном сиденье реактивного лимузина и успокоиться, но по-прежнему дрожал как в лихорадке, несмотря на то, что машину в ожидании короля хорошо прогрели. Король был один. Д'Аргент остался, чтобы уладить возможные волнения из-за отсутствия Его величества на официальном приеме. Като и четверо королевских охранников заняли места за спиной водителя. Остальные сопровождали короля в своих специально для этого сконструированных вооруженных транспортных средствах.

Дайен смотрел из окна на освещенный боковыми огнями реактивного лимузина на воздушной подушке снег, несущийся откуда-то сверху, из темноты. Парящие в воздухе белые хлопья завораживали, вызывали легкое головокружение. Обессиленный Дайен откинулся на спинку сиденья.

Внезапно он снова увидел леди Мейгри, ее серебряные доспехи остались в его памяти темным полыхающим силуэтом. Так бывает, если взглянуть на солнце.

Впервые она явилась, чтобы утешить и поддержать его. Она оставалась с ним до самого конца этого трудного испытания и покинула его, когда он окреп духом. Но перед своим уходом она уже не была утешительницей. В последний момент она казалась торжественной и суровой. Он помнил, как она подняла свою правую руку в знак… В знак чего? Предостережения?

Дайен с трудом отвел зачарованный взгляд от снежной круговерти и снял перчатку с правой руки. Пять шрамов распухли и ныли от боли. Вот так же болели они, когда впервые он взял в руку гемомеч, повинуясь указаниям Сагана, и иглы рукояти вонзились в его ладонь.

Дайен потер правую руку. Уже месяц не прикасался он к гемомечу – с тех самых пор, как слова «Легион Призраков» сами собой пришли ему на ум.

Дайен крепко сжал правую руку в кулак, прикрыв шрамы пальцами, и заставил себя думать только о предстоящей ночи и о золотистых глазах…

Глава десятая

Те немногие избранные счастливцы, что были удостоены чести ужинать с Его величеством Дайеном Старфайером, сообщили на следующий день представителям прессы, что король казался спокойным и погруженным в свои мысли. Он был само очарование – только таким и может быть правитель галактики, по мнению присутствовавших там молодых женщин. За столом царила непринужденная обстановка. Король легко и свободно говорил с сотрапезниками об интересующих его людях и удивил гостей тем, что знал об их родных планетах не меньше – если не больше, – чем сами жители этих планет. Да и вообще король покорил сердца пяти приглашенных молодых женщин. Но каждая из них заметила, что время от времени король погружался в молчание и возобновлял беседу лишь тогда, когда замечал, что тишина за столом становится тягостной для присутствующих. А будь эти молодые женщины еще немного наблюдательнее, они бы заметили, что принцесса Камила Олефская умело оживляла беседу, а ее голос выводил короля из задумчивости. Но друзья принцессы были слишком поглощены тем, чтобы не ошибиться в выборе всевозможных ложек и ложечек.

Вечер завершился шампанским и шоколадом, а потом явился личный секретарь Его величества и предложил гостям взглянуть на отведенные для них покои. Женщины расположились в двух больших комнатах, а принцессе предоставили отдельную спальню в другом крыле здания. Принцесса удалилась к себе, а остальные гостьи тем временем принялись избавляться от макияжа, расчесывали волосы и обсуждали самые важные события вечера.

Д'Аргент случайно услышал, как одна гостья сказала другой:

– Говорят, что Камила и король Дайен старые друзья, но, по-моему, он сегодня не уделял ей особого внимания, даже, кажется, не смотрел на нее.

– Это все политика, – тоном знатока ответила ее подруга. – Король вынужден поддерживать хорошие отношения с ее отцом, своим союзником. Его величество, видимо, хорошо понимает, что ему надо делать.

– Не верится мне, что они близкие друзья, – сказала та, что начала этот разговор. – Он встречался с ней как-то раз, когда гостил на их планете, но непохоже что-то, чтобы их объединяло нечто большее.

– У него такая красивая жена! Чего ради стал бы он заглядываться на других женщин?

За этими словами последовал вздох.

Д'Аргент улыбнулся. Потом он сообщил молодым женщинам, что им лучше было бы – для большей безопасности – никуда не отлучаться из своих покоев, пока не настанет утро, и ушел проверить, у себя ли принцесса. Его не удивило ее отсутствие. Лукаво улыбнувшись, он покачал головой и с чистой совестью пошел к себе с твердым намерением как следует выспаться. По пути он не заглянул, против обыкновения, к Его величеству, чтобы спросить, не будет ли каких-либо новых распоряжений.

***

Они встретились в розарии. Это случилось само собой. За столом они не обменялись ни единым тайным взглядом, ни единым, произнесенным шепотом словом, ни тайной улыбкой… И вот каждый из них остался один в своей спальне. Двери обеих спален вели в розарий. И оба они – и Камила, и Дайен – вдруг ощутили, как тесно им в четырех стенах, как хочется им всей грудью вдыхать свежий воздух. И не беда, что за окнами холодно и валит снег.

Дайен не признавался самому себе, что вышел в тайнойнадежде встретить Камилу. Шестое чувство подсказывало ему, что она, уроженка холодной планеты, после утомительного дня выйдет в полночь на прогулку в тихий заснеженный сад. Он не ошибся. И не удивился, увидев ее сидящей на скамейке, и она, услышав шаги, нисколько не удивилась его появлению здесь в этот поздний час.

Сначала оба молчали. Что бы ни привело их сюда, они были вместе. Он протянул к ней руки, и она встала и подошла к нему. В лунном свете блестели на ее волосах растаявшие снежинки.

– Я знал, что встречу тебя здесь.

– И я знала, что встречу здесь тебя.

Их объятия и поцелуи были сладки и отчего-то тревожны и пугающи. Голова Камилы опустилась на плечо Дайена.

– Мне страшно, – прошептала Камила. – Это грех.

– Нет! – Дайен провел рукой по ее коротким серебристым волосам и еще теснее прижал Камилу к себе. – Нет. Мы любим друг друга. Любовь не может быть грехом.

Она собиралась возразить ему, но не решилась. Камила верила Дайену. Что же грешного в том, что двоим молодым людям так хорошо, когда они вместе? Камила подняла голову и, вскинув вверх руки, обхватила Дайена за шею и ответила ему страстным, долгим поцелуем.

Теперь, зная, что их ждет, зная, что это неотвратимо, они медлили, наслаждаясь предчувствием неизбежного и изумительной, сладкой болью желания близости и сознанием, что скоро это желание будет утолено.

Камила снова положила голову ему на грудь, прислушиваясь к учащенному биению его сердца. Ее взгляд скользил по укрытым снежным ковром дорожкам сада, по мраморным статуям, которые, казалось, мгновение назад были живы и вот теперь навсегда застыли и вся их жизнь стала одним этим застывшим мгновением. А вокруг статуй и вокруг Камилы и Дайена стояли розовые кусты. Их великолепные летние побеги были безжалостно срезаны, но придет весна – и как же пышно расцветут тогда эти кусты! И надо всем этим возвышались деревья, погруженные, казалось, в непробудный сон. Сквозь черные кружева, в которые сплелись их ветви, проникали серебристые отблески туч.

– Я люблю этот сад, – сказала Камила Дайену. – Я здесь работала, ты знаешь. Мы все работаем для Академии. Я полюбила этот сад сразу, как в первый раз пришла сюда. Ректор открыл его для всех студентов, но сюда приходят немногие. Это далеко от студенческого городка. А теперь, – добавила она, вздохнув и теснее прижимаясь к Дайену, – этот сад будет мне еще дороже.

У Дайена сладко и мучительно сжалось сердце. Сладко, – потому, что у них еще было время, чтобы быть вместе. Мучительно, – оттого, что это время продлится так недолго. А она останется здесь и будет приходить сюда, в этот сад, одна. И он будет здесь и будет приходить в этот сад, но только в мечтах.

– Знаешь, – тихо продолжала Камила, – я часто думаю о том, как встречались в этом саду леди Мейгри с Дереком Саганом. Наверное, встречались, когда учились в Академии. Не знаю – почему, но я не могу представить их вместе где-то в другом месте. Может быть, потому, что я видела ее здесь, всего несколько месяцев тому назад.

Камила сказала об этом так запросто, что на секунду Дайен усомнился в том, что правильно понял ее. Наверное, она говорила не о Сагане и леди Мейгри, а ком-то другом, подумал он, слегка отстраняясь от Камилы и глядя в ее золотистые глаза, лучившиеся солнечным светом даже в этой темноте с растворенной в ней призрачной белизной снега.

– О ком ты? – спросил Дайен.

– О леди Мейгри, – сказала Камила. – И не смотри на меня так! – принужденно засмеялась она. – Я в своем уме. Это было летом. Я работала в саду. Кругом ни души, полная тишина, жарко… Вдруг вижу – на дорожке стоит какая-то женщина в синем платье. Я еще подумала, кто она такая и зачем она здесь в это время, под вечер. Кладу на землю лопату, выпрямляюсь, собираясь подойти к ней, а ее уже нет.

– Странный визит, – сказал Дайен.

– Ты весь дрожишь, – сказала Камила. – Пойдем обратно…

– … Туда, где тепло, – отозвался Дайен, целуя Камилу.

Но они не спешили уйти, медлили, наслаждаясь предвкушением восторга любви, готовые сжечь себя в огне страсти.

– Я думала, это была обычная гостья, – тихо сказала Камила, – но когда увидела ее портрет, то сразу узнала в ней ту женщину. А ведь я никогда не видела ее раньше.

– Ты должна была видеть ее, – сказал Дайен, стараясь скрыть свое беспокойство за беззаботным смехом. – На телеэкране, в доме своего отца.

– Мой отец терпеть не может всяких «технических чудовищ», – рассмеялась Камила, смахивая со своих волос снег. – Нет, честное слово, я никогда раньше ее не видела.

Дайен улыбнулся.

Камила игриво схватила его за лацканы пальто:

– Не смотри на меня так сердито. Скажи мне: «Ты никогда не видела ее духа. Она не являлась тебе. Она пожертвовала своей жизнью во имя короля!»

Вдруг Камила притихла и задумалась, снова глядя в сторону сада:

– Странно, почему его не было с ней? Они так любили друг друга, но жизнь разлучила их. Неужели и после смерти они остались в разлуке?…

Дайен прикрыл глаза, чтобы скрыть непрошенные слезы.

– Не надо об этом, – сказал он.

Камила подняла на него глаза и увидела, как он бледен.

– Прости меня, – прошептала она. – Я не хотела… Прости меня. Я так тебя люблю. Я хочу, чтобы ты был счастлив.

– Так сделай же меня счастливым! – сказал он, не в силах больше противиться жаркой страсти, захлестнувшей его.

Луна скрылась за тучами, стало совсем темно, обильный снег падал им на ресницы и таял у них на щеках. Смеясь, они повернули обратно и шли, держась за руки и крепко прижимаясь друг к другу. Они скользили и оступались на гладких камнях дорожки, возвращаясь в тепло, спеша навстречу счастью.

… И вот тихая, холодная ночь осталась за окнами.

***

… Они лежали в темноте, счастливые и утомленные. Голова Камилы покоилась на груди Дайена.

– Астарта хочет ребенка, – сказал Дайен. – Это все, чего она хочет от меня. И тогда она будет счастлива. И ее мать тоже. И вся галактика. Это для них что-то вроде бизнеса.

– Не порицай их за это, Дайен, – сказала Камила. – Вспомни о бедствиях и смутах, о тех ужасах, которые они пережили. Люди благодарны тебе за то, что все это позади, за то, что теперь им живется спокойно. И они хотят, чтобы и впредь все было так же. Ваш ребенок означает для них будущее, и они с надеждой смотрят в это будущее. Они хотят верить, что их мирная жизнь будет продолжительной.

– Знаю, – сказал Дайен. – Я понимаю их. Поверь мне, для меня нет ничего важнее, чем дать им то, чего они хотят. Мы пытались – Бог свидетель… Но я не хочу думать об этом. И ты не думай. Не здесь и не сейчас.

Однако он по-прежнему думал и говорил об этом, он искал утешения в том, что Камила понимает его. А она слушала, хотя для нее это было совсем неутешительно. Слушала, потому что знала, что так надо. Ему, Дайену, надо, чтобы она слушала его.

– Врачи в один голос говорят, что мы оба здоровы. Ничто не мешает нам иметь хоть сотню наследников престола. Они говорят, что это стресс, а может, последствия космического путешествия. А может, наоборот, космическое путешествие полезно для нас. Она отказывается от искусственного оплодотворения, ее вера не допускает такого. Божье благословение, говорит она, распространяется только на истинный союз души и тела.

Дайен сел спиной к Камиле и провел рукой по своим влажным от пота волосам, казавшимся в лунном свете темными, кроваво-красными.

– О разводе не может быть и речи, – продолжал он. – Это означало бы войну, и тогда миллионам людей пришлось бы заплатить своими жизнями за мое счастье.

– Знаю, Дайен. И все понимаю. Я сама не хочу и не жду этого. – Камила тоже села, обняв Дайена и прижавшись щекой к его голой спине. – Мы уже говорили с тобой об этом, помнишь?

Он грустно улыбнулся:

– Да. Той ночью я сказал, что не могу сдержать своего обещания жениться на тебе. Я думал и, может быть, надеялся даже, что ты будешь презирать меня. Так мне было бы легче.

– Презирать? Тебя? За то, что ты выполняешь свой долг? Я дочь короля и знаю, что долг короля перед народом – превыше всего. Это был первый урок, который преподали мне мои родители. Что значит наша любовь и наши обязательства друг перед другом по сравнению с твоими обязательствами перед своим народом?

– Я мог бы избавиться от всего этого, Камила, такая возможность у меня была.

– Вот тогда я стала бы презирать тебя!

Он обнял Камилу и поцеловал ее в серебристые волосы.

– Это все, чего я хочу, – сказала она.

Дайен вздохнул и снова лег, увлекая за собой Камилу. Луна спряталась за тучами, и тень от них скрыла Дайена. Камила прислушивалась к его ровному дыханию, к биению его сердца.

А когда тень исчезла, из темноты проступило лицо Дайена, строгое, словно высеченное из мрамора. Камила похолодела от страха. Ей вспомнился сон, который приснился в первую ночь после встречи с Дайеном.

Ей снилась битва, каких немало было в старину в ее стране. Она сражалась бок о бок с возлюбленным. Он был рыцарем, а она – оруженосцем, прикрывавшим его с левой стороны. Так, вместе, они сражались, сокрушая одного за другим вражеских воинов. Дайен был военачальником, он вел за собой своих воинов. Его яркое знамя влекло их вперед.

А потом они повстречались с небывалым врагом. Волной бедствия и мрака он обрушился на их ряды и нанес удар по щиту Дайена. Король держался стойко. Его доспехи и меч были в крови – его и его врагов. Но раны и усталость сказались, он споткнулся и упал. Угроза гибели нависла над Дайеном. Камила стояла над ним и закрывала его щитом. Что еще могла она сделать для него? Удары следовали один за другим. И вот уже ее щит разбит, а сама она опустилась на колени.

Позади них дрогнуло войско Дайена. Камила упала, и разбитый щит лежал поверх их тел. Они смотрели друг на друга, а враги промчались мимо, готовые уничтожить тех, кто шел за ними.

И тогда Дайен поднялся с земли и, отбросив в сторону щит, напал на неприятеля. Его воины сомкнули ряды и, ведомые своим предводителем, нанесли врагу сокрушительное поражение. И Камила осталась в темноте одна.

Неожиданно для самой себя Камила вскрикнула. Ее душили слезы.

– Не плачь, – сказал Дайен. – Это я во всем виноват. Я не хотел огорчать тебя. Скажи мне – я первый, кого ты любишь?

Она прижалась лицом к его руке и молчала, не зная, как объяснить ему, отчего она плачет.

Дайен молча гладил ее волосы, а потом заговорил, чувствуя, как горит его лицо:

– Однако я не ожидал… Я думал… Здесь, в вашем городке…

– Дайен! – Камила заглянула ему в глаза и попыталась улыбнуться дрожащими губами. – Как мог ты об этом подумать? Я люблю тебя, одного тебя.

Он крепко прижал ее к своей груди, а она горячо прильнула к нему. Еще немного, казалось им, и их души, преодолев сопротивление живой плоти, сольются. Но плоть устояла, даря им взамен наслаждение.

Упоительная страсть кружила им головы, гоня прочь все печали и заботы. Усталые, лежали они в благодатной истоме и долго молчали. Первым нарушил тишину Дайен.

– Мы слишком много говорили обо мне, – сказал он. – Расскажи мне о себе. Чем ты занята, что изучаешь, с кем встречаешься, о чем говоришь, где бываешь…

– Я нигде не бываю, кроме учебных аудиторий, – тихо засмеявшись, ответила Камила, довольная тем, что Дайен спрашивает ее об этом, и еще теснее прижалась к нему. – Сначала мне здесь было очень трудно. Я очень отстала от других. Ты ведь знаешь, как относятся в нашей стране к университетскому образованию. Мне пришлось очень много работать, чтобы наверстать упущенное и догнать остальных. А теперь я довольна…

– Теперь? – с любопытством взглянул он на нее.

– Сначала я очень скучала по дому. Это было трудное время. Ты как раз женился тогда… Я чувствовала себя беспомощной и ревновала. Не к ней. Я не боялась, что полюбишь ее так же сильно, как меня. – Она прижала ладонь к его губам, не давая перебить себя. – Я никогда не сомневалась в тебе. Меня мучили воспоминания о тех днях, когда мы были вместе с тобой, мучило сознание, что теперь ты не со мной, а с другой…

– С другой? Да… Но мы не любим друг друга, – нахмурясь произнес Дайен.

Луна снова зашла за тучи. Разыгрался ветер, начиналась метель. В окно стучались крохотные льдинки.

– Почему ты молчишь? Рассказывай, – вдруг произнес Дайен. – Я хочу знать о тебе все, чтобы быть с тобой в своем воображении. Что ты ешь на завтрак? Ты завтракаешь дома или ходишь в кафе?

– О, Дайен, – засмеялась она.

– Я серьезно. Рассказывай мне все.

Она послушалась его и стала рассказывать обо всех подробностях своей повседневной жизни, о занятиях, о профессорах, о друзьях и подругах, о книгах, которые читает, а еще о том, что ей нравится философия, но любимый ее предмет – математика. Ну и о том, что она ест на завтрак.

Он лежал очень спокойно и тихо. Она бы подумала, что он спит, если бы не видела его широко открытых глаз, неподвижно смотревших в темноту.

Она мысленно сравнила его дни со своими. Сколько на нем ответственности, сколько приходится ему принимать решений, от которых зависят судьбы множества людей. Как велика разница между королем и человеком, который держит ее сейчас в своих объятиях! Сочувствие к нему и раскаяние наполнили ее душу. Она не привыкла жалеть себя. Лишь изредка, вечером, когда кругом царил аромат роз и на глаза ей попадались влюбленные парочки, ей становилось грустно и было жаль, что она одна, вдали от любимого.

Но лучше не думать об этом. Никаких сожалений. Никакой жалости к себе. И поскорее прогнать прочь страх и грусть, испытанные ею при воспоминании о приснившейся битве.

– Ну, хорошо, – сказал вдруг Дайен после затянувшегося молчания. – Ты изучаешь астрофизику и квантовую механику. А что потом? Какие у тебя планы?

– А ты не догадываешься? – спросила Камила, чувствуя, что краснеет.

Он приподнялся, опершись на локоть. Ее тон заинтриговал его.

– Уж не собираешься ли ты посвятить свою жизнь Богу, уйти в монастырь?

– Вот именно, ты угадал! – И она игриво запустила пальцы в его шевелюру и слегка дернула его за волосы.

Началась веселая возня, кончившаяся тем, что выбившаяся из сил и хохочущая Камила оказалась прижатой к изголовью кровати.

– Скажите мне всю правду, леди, – притворяясь сердитым и строгим, сказал Дайен. – Приказываю вам.

– Ты будешь смеяться надо мной, – запротестовала Камила.

– Ты же не смеялась надо мной, когда я сказал тебе, что стану королем.

– Нет, – согласилась Камила, – не смеялась.

Он поцеловал ее так пылко, что их беседа возобновилась не сразу. Мучительно сладки были его объятия. Камилу клонило ко сну.

– Не уклоняйся больше от ответов на мои вопросы, – сказал Дайен слегка охрипшим от усталости голосом. – Расскажи мне о своих планах. И не спи, ночь и так скоро кончится. Не будем терять время впустую.

– Да, скоро рассветет. Еще немного – и я уйду, чтобы никто не увидел меня.

Но она медлила. Ей не хотелось покидать этот уют и тепло и, дрожа от холода, спеша и озираясь в пустых и гулких коридорах, украдкой бежать в свою пустую спальню. На душе у нее становилось тоскливо.

– Я приняла решение, – сказала Камила. – Когда я последний раз была в праздники на нашей планете, у нас гостила Томи Корбетт. Ты помнишь ее?

– Капитан «Галактической Красавицы», на которую напала леди Мейгри, когда летала в Коразию. А к вам Томи зачем прилетала?

– Мой отец встретил ее во время битвы, когда флоту пришлось сражаться, чтобы вырваться из Коразианской галактики.

– Да, вспоминаю, она приняла часть войска твоего отца на свой корабль. Странно, но я давно уже и думать о ней забыл.

– Они с моим отцом очень подружились. Он зовет ее в гости каждый год, чтобы она проводила у нас свой отпуск. Она теперь полковник Королевского космического корпуса и говорит, что ты и генерал Дикстер в свое время очень помогли ей.

– Она заслужила это, – подтвердил Дайен. – Итак, ты встретила ее…

– Да. – Камила нервно смяла пальцами простыню. – Она рассказала мне об Академии Королевского корпуса. Это как раз то, чего я хочу – выучиться на космического пилота. Как Томи и леди Мейгри.

Дайен молчал.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – продолжала Камила, уверенная, что угадала его мысли. – Ты думаешь, что у меня ничего не получится. Я знаю, как это трудно, и какая это честь, чтобы тебя приняли в космические пилоты. Этой чести добиваются очень многие, а принимают в Академию лишь лучших. Преподаватели говорят, что у меня достаточно хорошие знания. Мой средний бал 4,0, и я практически уже сдала вступительные экзамены и набрала чуть ли не больше всех баллов. Тому, кто хочет стать космическим пилотом, необходимо заручиться поддержкой влиятельного лица, чтобы договориться с комиссией, но… – она принужденно засмеялась, – ведь мы друзья с Его величеством королем. Я думаю, он мог бы…

– Да, мог бы, но не хочет, – сказал Дайен.

Он высвободил свою руку из-под ее руки и сел. Отбросив назад простыню, он встал спиною к ней и потянулся за своей одеждой.

– Я мог бы, но это значило бы подписать твой смертный приговор.

Камила изумленно смотрела на него, не находя слов. Она чувствовала себя оскорбленной.

Накинув халат, он повернулся к ней лицом.

– Представляю, как привлекательна в твоих глазах полковник Корбетт. Обаятельная героиня. Я видел, как люди гибли там, слышал их отчаянные вопли… Как будто все это было только вчера. Я не хочу терять тебя, Камила, не хочу!

«Терять? Меня? Но меня нет у тебя, Дайен!» – могла бы она сказать ему, но никакая сила не заставила бы ее произнести эти слова вслух. Долг оруженосца – защищать своего рыцаря от ударов, а не наносить их ему. Однако ей было слишком трудно отказаться от своих планов и надежд. Они спасли ее от пустоты ночей.

Камила встала с постели и подошла к нему. Ее била дрожь. Он прижал ее к себе и запахнул на ее спине свой просторный халат.

– Оставайся там, где ты в безопасности. Я сумею навещать тебя здесь.

– Сумеешь? – Она взглянула на него благодарным взглядом. – Правда, сумеешь?

– Да. Я много думал об этом. Я сделал пожертвования в пользу Академии и получил почетную ученую степень. Теперь я могу читать здесь лекции о…

– … любви, – подсказала она, дразнясь.

– Нет, – улыбнулся он. – Это лекция – только для тебя одной.

– Я люблю тебя! – вырвалось у нее, и Камила прильнула к нему.

– А я тебя!

Уже забрезжил угрюмый холодный рассвет.

– Пора уходить, – сказала Камила и скрылась в ванной, чтобы одеться.

Дайен подошел к окну и прижал к холодному стеклу правую ладонь. Прохлада смягчила ноющую боль. Так стоял он, глядя в заснеженный сад. Он не удивился бы, появись сейчас леди Мейгри в этом саду. Дайен даже надеялся, что снова увидит ее.

«Поймешь ли ты меня? – спросил он ее. – Наверное, нет. Ты и Саган любили друг друга, но вам мало было одной любви. Ваши амбиции, ваша гордость слишком много значили для вас. Ради короны вы были готовы попрать и попрали любовь. У меня есть корона. У меня есть то, чего вы хотели. А теперь я хочу, чтобы у меня была любовь. И я ни у кого ничего не прошу. Я знаю, в чем состоит мой долг, и исполняю его. – Дайен сжал правую руку в кулак. – Но я заслужил свое счастье, заслужил!»

Рука Камилы коснулась руки Дайена, а ее щека прислонилась к его плечу.

– Там она? – тихо спросила Камила.

Дайен, смутившись, покачал головой.

– Нет, там никого нет, – еле слышно ответил он.

– Но скоро они будут там, – сказала Камила, уже одетая, чтобы уйти. И подняла капюшон своего пальто.

– Не стоит тебе выходить в сад. Там полно снега, – сказал Дайен.

– Полно снега? – протестующе взмахнула рукой Камила. – Да по сравнению с тем, что бывает на нашей планете, это сущие пустяки.

– Знаю, я бывал там, – почти недовольно сказал Дайен. – Но нельзя, чтобы в саду остались твои следы. Мы должны вести себя осторожно и благоразумно.

Камила залилась румянцем и потупилась.

– Прошу вас, принцесса Олефская. – Дайен взял ее за руку и церемонно проводил до дверей спальни.

Потом они прошли через залу с массивными книжными шкафами и диковинной старинной мебелью.

– Мой охранник проводит тебя в твои апартаменты, – сказал Дайен, открывая перед Камилой массивные двери, ведущие в коридор.

Камила остановилась в нерешительности.

– Удобно ли это, Дайен?

– Я доверяю этим людям свою жизнь, Камила. И готов поручиться за каждого из них своей честью.

Камила покачала головой.

– Так надо. Нельзя, чтобы о нас с тобой сплетничали. В конце концов, я король, – сказал Дайен.

Он поцеловал Камилу в губы и в лоб, а потом, взяв ее руку в свои, поцеловал в ладонь и, сложив ее пальцы в маленький кулачок, открыл двери. Стоявшие за дверью охранники застыли, всем своим видом выражая самоотверженную готовность служить королю и сохранять непроницаемое выражение на своих лицах.

– Центурион, – обратился Дайен к одному из несущих службу охранников. – Проводите принцессу в ее апартаменты.

– Слушаюсь, Ваше величество.

Камила зарделась, как маков цвет. Она опустила голову и капюшон соскользнул вниз, закрыв ее лицо. Бросив из-под капюшона быстрый и нежный взгляд на Дайена, она быстро пошла к себе, а в двух шагах позади нее шел охранник.

Дайен смотрел ей вслед. Походка Камилы выдавала ее волнение. Вот она наступила на подол своего длинного платья и чуть не упала, но охранник вовремя поспешил ей на помощь. Дайен вспоминал, какой увидел Камилу у нее на родине, как шла она по траве широким, почти как у мужчины, шагом, непринужденно размахивая руками и высоко держа голову. Ни неловкости, ни волнения не испытывала она тогда…

Ярость бунтаря вспыхнула в его груди. Почему она не может принадлежать ему? Почему не может он крикнуть во всеуслышание: «Она моя! Я люблю ее!»

Он осторожно прикрыл двери, стараясь, чтобы они не хлопнули, а потом прислонился к ним спиной и, скрежеща зубами, стоял, пока не успокоился.

Долг. Ответственность. Да, конечно, в конце концов, он – король. Сегодня он вернется домой, в свой дворец.

Вернется домой, к своей жене.

– Так тому и быть, – сказал он себе самому, подавляя долгий вздох. – Ну и пусть…

Глава одиннадцатая

Астарта Старфайер, супруга короля, королева галактики, Верховная жрица обоих подвластных ей народов и приверженцев ее веры в других мирах, лежала в постели одна, уставясь в темноту. Смятая простыня рядом с ней еще хранила тепло ее тела, тела ее супруга. Ей достаточно было протянуть руку, чтобы почувствовать, как быстро исчезает это тепло.

Сохранился до сих пор и его запах. Это удивляло ее. Удивило еще при первой встрече с ним. Он не пользовался никакими благовониями, но от него всегда так приятно пахло… Сам воздух, казалось, становился мягче от его присутствия. Так бывает весенним утром. Наверное, только она одна замечала это. Однажды она спросила своих фрейлин, чем объяснить благоухание ее супруга, но те лишь недоуменно посмотрели на нее и так ничего и не поняли.

Была полночь. Сейчас Астарта осталась одна, потому что Дайен ушел. В ее глазах его оправдывало то, что ему приснился дурной сон и он не хотел мешать Астарте. Это была правда. После их женитьбы она нередко замечала, как он мечется во сне и, тяжело дыша, вздрагивает и произносит какие-то невнятные слова. Она пыталась успокоить его, но он не принимал никаких успокоений, иногда холодно, иногда не очень, но всякий раз давал ей понять, что ее вмешательство нежелательно. Астарта не была навязчива. Она почувствовала облегчение, когда он ушел к себе, хотя его отсутствие в ее постели бесило ее мать, из-за чего между обеими женщинами случались иногда бурные ссоры.

Убрав руку с измятой и давно уже остывшей простыни, Астарта положила ее на свой живот. В эту ночь они с Дайеном были близки. Близки? Горький смех Астарты сразу же сменился рыданием.

Она лежала, держа руку на своем плоском животе и прижимая пальцы к мягкой податливой плоти. Нет, это его тело было здесь, а его душа не с ней. С другой.

Дайен обладал своей женой, выполняя свой долг в течение целой недели после возвращения из Академии. В первую ночь Астарта трепетала от наслаждения. Им владело желание, он был пылок и полон страсти, но как только он ушел, холодно и бегло поцеловав ее, в свою спальню, она поняла, что у него есть другая женщина.

Его пыл быстро угас. Теперь их близость бывала поспешной. Он стал тороплив и неласков. Астарте это не доставляло удовольствия. Она догадывалась, что Дайен испытывает наслаждение, представляя себе на ее месте ту, другую женщину. Во время их близости глаза Дайена оставались закрытыми. В своем воображении Астарта готова была выцарапать ему глаза, чтобы увидеть, что за женщина скрывается там, за закрытыми веками. Воображение Астарты разыгрывалось с такой силой, что в душу ее закрадывался страх. Что, если высказать ему в лицо все, о чем она думает? Но Астарта хранила молчание, потому что знала, что он старается сделать: дать ей ребенка, которого она так хочет.

Может быть, на этот раз… Астарта закрыла глаза и впала в полусонное состояние.

Он снова был с ней. Он вернулся несколько минут назад и «исполнял свой долг». Она лежала, терпеливо снося все это, ненавидя то, что он делает, и ожидая, чтобы все кончилось как можно скорее. Дождалась, открыла глаза и взглянула ему в лицо…

Это было чье-то чужое лицо.

Задыхаясь от ужаса, она отчаянно боролась, пытаясь сбросить с себя грузное тело насильника, а он смеялся ей в лицо:

– Мой ребенок, мой!

И вдруг она увидела себя сидящей в постели и обеими руками отбивающейся от пустоты!

Астарта вздрогнула, съежилась и схватилась рукой за плоский живот. Не беременна ли она, подумалось ей. Но что же означает это «видение»? И что за лицо привиделось ей? Его лицо. И все-таки не его. «Благословенная Богиня, что хотела сказать ты мне?» – мучительно пыталась понять случившееся Астарта.

Астарта снова легла навзничь. Слезы высохли на ее щеках. Она была набожна. Это видение ниспослала ей Богиня – и уже не впервые. Такое случалось нечасто, но всякий раз неожиданно, а не по ее желанию. Но уж когда видения посещали Астарту, то их предсказания неминуемо сбывались. И все же – что означало нынешнее видение?

Дрожащими руками, торопливо она зажгла лампу, нашла свою одежду и закуталась в нее, а потом подошла к двери, задрапированной роскошным гобеленом. Эта дверь вела в небольшую комнатку – часовню Астарты. Здесь все до последней мелочи она расставила собственными руками.

Астарта зажгла свечу из белого пчелиного воска, вставленную в простой деревянный подсвечник. Богиня привержена к простым вещам; и эта ее приверженность вошла в пословицу. Свет от свечи упал на центральную часть алтаря – статую самой Богини. Эта статуя досталась Астарте в наследство еще от матери ее матери, тоже Верховной жрицы, как и сама Астарта.

Статуя изображала двух женщин. Одна из них была в длинном белом покрывале. В правой руке она держала сноп колосьев, а ее левая рука покоилась на плече ребенка, стоявшего впереди нее. Позади этой женщины, спиной к ней, стояла другая женщина – в доспехах и шлеме, с мечом в правой руке и щитом – в левой. Этот двойной образ Богини символизировал с одной стороны Мать, воспитывающую свое дитя, а с другой – Воительницу, защищающую своих чад.

Такая статуя стояла на каждом алтаре в каждом доме на родине Астарты. Богиню чтили там на протяжении веков, с тех самых пор, когда жестокий мор унес жизни почти всех мужчин, а тех, что остались в живых, слабых и ставших драгоценными, воспитывали и растили, как тепличные растения, ради сохранения популяции. В большинстве домов у статуи Богини было только одно лицо – то, которое живущая в доме женщина выбирала сама. Мать Астарты избрала лицо Воительницы, а для самой Астарты Богиня была нежной, любящей матерью. Но сейчас Астарта медленно поворачивала статую, пока Воительница не заняла место матери.

Настало время бороться за спасение святыни, которая была всего дороже не только самой Астарте, но и тем, кто верил в нее.

Алебастровая статуя смотрела на мир ничего не выражающими, пустыми глазами. Изображение Богини-Воительницы никогда не привлекало к себе Астарту. Она знала каждую черточку, каждую складку облачения Богини-Матери, а Богиня-Воительница казалась ей слишком холодной и суровой и очень напоминала Астарте ее мать. Теперь же Астарта видела и понимала, что Воительница холодна и сурова, потому что быть иной ей нельзя, в этом ее спасение, ее броня, защищавшая от ран – от тех, что наносили ей враги, и от тех, что наносила она сама врагам.

Астарта долго и пристально всматривалась в Воительницу, а потом повернула статую лицом Богини-Матери к себе. Созерцание этого лица давало Астарте утешение. Подняв сухую веточку шалфея, она размяла в своей ладони его листья и высыпала их в маленькое медное блюдо, которое поставила на огонь. Вдыхая сладостный аромат фимиама, она принялась отгонять рукой струйку дыма в сторону Богини.

– Благословенная Богиня-Мать, благодарю тебя за видение, ниспосланное мне тобою. Я не понимаю, что оно означает, но не забуду предостережения. Хвала твоему неизреченному имени. Да святится имя твое.

Потом Астарта положила маленькую медную крышку на блюдо с дымящимся шалфеем, чтобы дым больше не шел от него. Медленно протянув перед собой руку, она еще раз повернула статую так, что теперь Воительница смотрела на нее. Смотрела пустыми глазами существа, призванного и зовущего убивать.

Астарта села на корточки. Она никогда не совершала жертвоприношений Воительнице, хотя знала, что должна сделать. Принести в жертву Богине кровь было выше сил Астарты.

– Я знаю, чего ты ждешь от меня, – сказала Астарта Воительнице. – Ты хочешь, чтобы я следила за ним, чтобы преследовала его, ты хочешь превратить преданных ему людей в предателей, а если это невозможно – и я молю тебя, чтобы так оно и было, – тогда тебе угодно будет, чтобы я наняла тайных соглядатаев и они шпионили бы за каждым его шагом. А что потом? Ты требуешь свидетельств, доказательств их близости, ты требуешь от меня противиться ему. Гнев, позор, ненависть… Он возненавидит меня и себя… Я не могу решиться на это, – Астарта искала в пустых глазах Воительницы понимания – и не находила его.

«Ты не любишь его», – сказали ей эти глаза.

«Нет, не люблю, но уважаю и чту».

Она могла бы любить его и даже, кажется, любила, но теперь все это ушло в прошлое.

Когда же зародилась в ней эта любовь? Может быть, в первые месяцы их супружества, которые казались ей теперь сном? Два чужих человека, которых обстоятельства вынуждали быть вместе, пытались играть нескончаемую роль на глазах у множества снедаемых любопытством людей, даже при опущенном занавесе, на пустой сцене, где, кроме них, никого не было.

Все это время Астарте казалось, что где-то рядом мелькает и снова скрывается с глаз какой-то мужчина в короне и в пурпурной мантии. Сильный, решительный – и в то же время надломленный, ранимый, терзаемый сомнениями. Ликующий, когда судьба посылала ему удачу, и казнящий себя, если ошибался. Учась на своих ошибках и снова и снова повторяя их, он боялся смотреть в будущее и все же постоянно отваживался бросать вызов судьбе.

Астарте казалось, что она полюбила его. Она хотела, чтобы он принадлежал ей, но вскоре поняла, что ей не завладеть его сердцем, потому что оно принадлежало другой женщине. Он долго любил ту, другую, платонической любовью, но теперь их любовь стала плотской. Астарта не сомневалась в этом.

Опасность была велика. Он удалялся от нее, едва лишь она пыталась приблизиться к нему. Еще немного – и она потеряет его навсегда. Это будет потеря не только для нее, но и для его народа. Ребенок, зачатый им этой ночью, тогда не принадлежал бы ей. Что если этот мужчина, который привиделся ей…

– Что же мне делать? Я должна спасти его! – Астарта снова прикоснулась рукой к животу. Ее рука скользнула под одежду и прижалась к телу.

Будущий ребенок больше не был единственным существом, которого она должна была охранять и спасать.

В пустых глазах Воительницы она не находила ответов на свои вопросы. Холодным и безжалостным было лицо Богини. Астарта снова протянула руку, чтобы повернуть статую кругом и увидеть другое лицо – лицо Матери, но так и не сделала этого. Астарта никогда еще не видела статую такой, как сейчас. Воительница и Мать, опека и воспитание – и готовность обороняться, чуткость и заботливость – и грозная решимость сражаться. Не к этому ли призывала ее Богиня?

Уроки Ди-Луны не прошли даром для ее дочери. Астарта вспомнила рассказы женщин-воинов. Они учили ее, что порой бывает лучше не стремиться с поднятым забралом навстречу неприятелю, а отступить, притвориться испуганным и побежденным, позволить врагу приблизиться и перехитрить его.

Астарта задумалась. Ее замысел был еще не ясен ей самой, но она уже знала, что он должен быть осуществлен. И вдруг поняла, как это сделать.

«Я знаю Дайена. В глубине души он презирает ложь и обман. Он боролся со своей тайной любовью. Оттого он так долго был верен мне. Но ничто человеческое ему не чуждо. Его любовь к той, другой, в конце концов стала слишком сильна. И так случилось, что, чувствуя себя одиноким, ища забвения и утешения, он повстречался с той, которую любил. И больше не противился своему чувству».

Ревность мучила Астарту. Как живо и ярко представляла она Дайена в постели с его любовницей! Поцелуи и ласки, каких никогда не довелось узнать ей, его жене. Той, другой, он дарил их с открытыми глазами! В Астарте крепло решение стать воительницей. Пусть же ее враг ужаснется пустоте алебастровых глаз статуи, пусть его окровавленное тело соскользнет с ее меча!

– Нет! – вздрогнув, сказала она себе самой, – лучше не думать об этом. Никогда. Эта отрава в душе убьет меня. – Она снова прижала руку к животу. – Убьет нас обоих.

Она еще раз возблагодарила свою Богиню, погасила свечу, встала в полный рост. Ей стало легче от того, что она приняла решение. Это будет трудно, мучительно. Но она найдет в себе силы быть милосердной, выдержит все удары судьбы, не запятнав своей совести.

Глава двенадцатая

Таск медленно выбрался из своего джипа на воздушной подушке. У него сильно болела голова, и поэтому двигался он очень осторожно, чтобы «не спугнуть» боль. Темные очки пропускали слишком много света, и Таск, почти не открывая воспаленных глаз, нащупал приставную лестницу, ведущую в кабину «Ятагана». Ухватившись руками за ее перекладины, чертыхаясь, поднялся к люку.

– Икс-Джей, открывай, это я!

Раскаты оглушительного хохота, как эхо выстрелов из лазерной винтовки в замкнутом четырьмя стенами пространстве, отдавались в черепе Таска. Он застонал и, обессиленный, плюхнулся возле люка. Было раннее утро, но блестевшая под палящими лучами знойного солнца металлическая обшивка космоплана успела сильно накалиться. Таск весь взмок от пота. Ему казалось, что лежа вот так, он очень скоро превратится в жареный кусок мяса.

– Икс-Джей, не валяй дурака, ты же знаешь, что это я, – взмолился Таск. – И мне плохо. Меня вот-вот вывернет наизнанку…

– Только не на мою краску! – крикнул компьютер.

Люк, зажужжав, открылся.

Таск спустился в прохладный полумрак и постарался мягко коснуться пола ногами. Однако вибрация волной боли отозвалась в его голове.

– Набрался, – сердито проворчал Икс-Джей.

– Заткнись, – простонал Таск.

Поддерживая одной рукой очки, чтобы они не соскользнули, Таск вытянул вторую руку вперед и на ощупь направился в сторону кушетки. Наткнулся и со стоном повалился на нее.

– Ты этой ночью не дома был, – констатировал Икс-Джей.

Таск быстро пробежал события этой ночи в своей памяти.

– Вот черт! – сказал он удивленно и, придя в сильное замешательство, сел. – В самом деле, где я был?

– Да не мельтешись ты. Я позвонил Ноле и сказал ей, где ты.

– Правда? – обрадовался Таск и снова улегся.

Давно уже Икс-Джей не доставлял ему такой радости. Это было явно неспроста. Он заставил себя снова вернуться в сидячее положение.

– Чего ты хочешь от меня? – сквозь зубы процедил Таск, чуть не свалившись с дивана.

– О Боже, какой ты подозрительный! Может, сделать тебе холодный компресс?

– Ну хватит, – рявкнул Таск, вставая на ноги и хватаясь рукой за голову, готовую расколоться от боли. – У меня вчера был дьявольски трудный день. Важное дело. Свяжи меня с Дикстером.

– Я изо всех сил стараюсь быть любезным – и вот награда за это, – надулся Икс-Джей. – В следующий раз ни за что не стану звонить Ноле. Шел бы ты домой. Надеюсь, она спустит с тебя шкуру заживо…

– Только не это! Как это получается, что твое сочувствие из приятного становится таким ужасным? Прямо как будто ты меня поучаешь – любишь, мол, кататься, люби и саночки возить.

– Философия, да еще из нетрезвых уст. Вот до чего я дожил…

– Заткнись. И пока будешь молчать, свяжись с Дикстером.

– Дикстер! Ха! Думаешь, я поверю, что вы с Линком действительно раздобыли прошлой ночью хоть один бит полезной информации? Интересно, что вы делали? Содрали наклейку с бутылки виски и увидели на ее обороте цену?

– Ты позвонишь, наконец, Дикстеру, черт бы тебя побрал? – чуть не взвыл Таск. – И пока будешь звонить, выключи свет.

Цепляясь за поручни, Таск спустился в кабину экипажа, кое-как добрался до своего кресла и устроился в нем, опершись локтями на подлокотники и опустив голову на руки. На экране возникло лицо Дикстера.

– Хелло, Таск.

Таск с трудом поднял голову.

– А-а, это вы, сэр. Здравствуйте.

– Привет, сынок. – Дикстер слегка подался назад при виде Таска, сидящего в полутемном космоплане, да еще в защитных темных очках. – Что, трудная ночь была? – сочувственно спросил Дикстер.

– Да, вы, наверное, подумали, мне намяли бока. – Таск вспомнил про свои очки и снял их, потер глаза и откашлялся. – Одну минутку, сэр. Ну вот, теперь все видно. Да, так на чем я остановился? Я говорил вам, что Линк получил точно такое же приглашение, что и я?

Дикстер утвердительно кивнул.

– Да, верно. Я был у Линка нынче ночью. Он подтвердил получение приглашения, такого же точно, какое было сделано мне. И получил такие же точно инструкции, с той лишь разницей, что его имя указано как следует. Если он захочет присоединиться к «Легиону Призраков», то должен лететь на Преддверие Ада.

– Понятно.

– Линк настроен так же, как я. Он считает, что все это попахивает, как стерлядь недельной давности. Еще мы пробуем установить связь с Джараном. Недавно мы узнали, что он живет на своей родной планете. Однако он оттуда выбыл, но мы говорили с его женой. Она подтвердила, что ему пришло точно такое же приглашение, что и нам. Вы сами знаете Джарана, сэр. Его ничем не испугать. Вот он и летал на Преддверие, посмотреть, что да как.

– Когда это было? – спросил Дикстер.

– Месяца три тому назад. Он возвратился домой дьявольски злой. Сказал, что все это «липа». – Таск покачал головой. – Похоже, что он не предвидел этого, но, впрочем, старина Джаран никогда не отличался особой сообразительностью. Он говорит, что встретил этих пилотов, и они убедили его, и дали ему какие-то дополнительные координаты, и сказали ему быть там в точно назначенный срок. Ну, в общем, полетел он на своем космоплане по этим координатам и обнаружил – вот так сюрприз! – что планета в какой-то захолустной части галактики. По звездной карте эта планета не что иное, как каменная глыба, без единого живого существа. Одним словом, кастрюля с органическим супом.

В желудке у Таска начались спазмы. Пришлось сделать паузу, чтобы совладать с ними. Таск вытер пот со лба. Дикстер терпеливо ждал.

– На чем я остановился? – спросил Таск.

– На супе, – поспешил на помощью Икс-Джей. – Ешь его, пока он горячий.

Таск метнул на компьютер свирепый взгляд.

– Да, так вот. Джаран вернулся потом в таверну «Изгнанник», наверное, затем, чтобы сообщить этим пилотам, что не считает такую шутку очень уж забавной, и, может быть, отвести душу, а их, конечно, давно и след простыл. Вот так он и остался без горючего и тысячи золотых, да еще чувствовал себя круглым дураком.

– И это все? – спросил Дикстер.

– Да, сэр.

– Итак, что же здесь главное? Они заполучили его за тысячу золотых, но все это хорошо задуманная ловушка для простаков. Они лишили его возможности самостоятельно выбраться из этой ловушки в космос. Им, конечно, известно, что он проверил координаты, которые они ему дали.

– Голова трещит, сэр, – сказал Таск, потирая виски.

– Я бы хотел переговорить с Джараном. У тебя есть его номер?

– Конечно, сэр. Но Джарана нет на месте.

– Нет на месте?

– Вот именно, сэр. Сразу же после этого ему звонили с планеты, находящейся на границе с Коразианской галактикой. Они там такие нервные, как кошка, которой прищемили хвост. А все после того, как Коразия напала на них. Ищут наемников где только можно, чтобы те помогли им обороняться.

– Ясно. Его жена имеет какие-нибудь сведения о нем или от него?

– Нет. Но он прислал домой свой платежный чек, и она надеется, что с ним все в порядке.

– Но он не сообщил ей, где находится?

– Нет, сэр. Да и зачем бы он стал это делать? Она знает, куда он отправился. Почему она должна думать, что его там нет? И если коразианцы шныряют и шпионят повсюду, ваши парни из Адмиралтейства должны следить за связью.

– Да, надеюсь, ты прав. Однако… – голос Дикстера утратил уверенность.

Таск с любопытством присматривался к адмиралу:

– Вы хотите, чтобы мы сделали что-то еще, сэр? Линк предложил отправиться на разведку, но сразу, прямо сейчас, нам было бы трудно сделать это, потому что у нас появилась кое-какая работенка, но…

– Нет. – сказал Дикстер, с сомнением покачивая головой. – Думаю, ничего нового вам больше не удастся разузнать. И это может служить подтверждением… – Дикстер нахмурился. – Не предпринимайте больше ничего и нигде ни слова обо всем этом. Хорошо?

– Разумеется, сэр, – пожал плечами Таск.

– Ты, случайно, не знаком с координатами, которые они дали Джарану?

– Да, сэр, в полном смысле слова случайно знаком, – самодовольно ответил Таск. – Джаран зафиксировал их в своем бортовом журнале. Его жена нашла их и показала нам, а я передал их Икс-Джею.

– Спасибо, сынок, спасибо за все тебе и Линку, вам обоим.

– Рад быть вам полезным, знаете, сэр, – добавил Таск, как раз когда Дикстер уже собирался прервать связь, – кое-что кажется мне очень странным во всем этом деле.

– Да? Что же? – Дикстер, чуть откинулсяназад, собираясь выслушать новости.

– Может быть, это не так уж и важно…

– Ничего, говори.

– Эта планета, сэр… Мы нашли в файлах ее название. Не номер, как можно было бы предположить, зная, что это безжизненная каменная глыба, а именно название. Кто-то же побеспокоился об этом – дать имя этой глыбе.

– И как же ее назвали?

– Вал… Валун… Что за чертовщина? – Таск полез в карман своего комбинезона, порылся в нем, но ничего не извлек оттуда и полез в другой карман. – Я записал, потому что знал, что все равно не запомню. А, вот оно. Читаю по буквам: В а л л о м б р о з а. Вам видно?

– Да. – Дикстер повторил букву за буквой и скопировал слово.

– Все правильно, – кивнул Таск. – Вам это ни о чем не говорит?

– Нет. Но у кого узнать, на каком это языке? Я постараюсь выяснить и дам вам знать, что это значит. И еще, Таск… – тон Дикстера стал очень серьезным, и лицо нахмурилось. – Дай мне, в свою очередь, знать, если ты снова окажешься с ними в контакте.

– Вы думаете, они захотят повторить свою попытку, сэр? – Таск казался удивленным. – Зачем им это? Им же ясно уже, что я не попался в их маленькую ловушку.

– Знаю. Но меня это не удивило бы. Не волнуйся, сынок, передай Ноле и малышу, что я люблю их.

Изображение Дикстера исчезло с экрана.

– Интересно, что он думает обо всем этом, – проговорил Таск, уставясь на опустевший экран. – Он был сейчас больше похож на служащего бюро по улучшению бизнеса, чем на Командующего Королевского флота.

– Как знать? – отозвался Икс-Джей. – Может, ему не хватает боевого опыта, чтобы справиться с нынешней задачей? А что ты там за чепуху молол насчет работы?

Таску стало лучше, он, пожалуй, мог уже обойтись без защитных очков.

– Это вовсе не чепуха. Похоже, у нас будет настоящая работа, постоянная.

– Да ну! Постоянная работа! Ой, как бы мне не отключиться от шока!

– Вчера какая-то женщина обратилась к Линку. Надо, чтобы мы доставляли ее и ее партнера несколько раз в неделю на Акару.

– Гнусное местечко! И что они возят с собой?

– Кожаные чемоданы и портфели! – развеселился вдруг Таск. – Много будешь знать – рано состаришься. И зарегистрируй это в бортовом журнале.

– Ясное дело. Ты меня знаешь: такт и осмотрительность – символы моего серийного номера.

Таск фыркнул:

– Такт и осмотрительность, болван ты мой! Единственное место, где ты найдешь эти два слова, – твой график времени. Послушай, – добавил Таск уже просительным тоном, – я с удовольствием выпил бы кофейку. Как бы это приготовить его, а?

– Лучше подставь голову под струю! – хмыкнул Икс-Джей.

***

– Сэр Джон Дикстер просит аудиенции у Вашего величества, – сказал Д'Аргент, войдя в кабинет короля с чашкой утреннего чая. – Он говорит, что у него весьма срочное дело.

– Мы сумеем выкроить для него время? – спросил Дайен, отрываясь от чтения краткого отчета о резком ухудшении ситуации в Звездной системе Мурува, где шесть планет только что сокрушили диктат седьмой. К сожалению, каждая из этих планет решила, что теперь, будучи свободной, она может, как ей вздумается, расправляться с любыми из пяти соседей, и повела себя соответствующим образом.

Д'Аргент просмотрел регламент короля:

– У вас сегодня утром запланированы две встречи. Одна с муруванскими послами, а другая – с представителями Лиги слаборазвитых планет.

Дайен быстро сориентировался:

– Я приму муруванских послов. Перенесите встречу с представителями Лиги на вечер и передвиньте все остальные дела второй половины дня на час.

– А пресс-конференция для Мурувы, сир? Можно ее передвинуть?

– Нет. Здесь нельзя медлить, пока эти болваны окончательно не передрались друг с другом. – Дайен взглянул на часы. – Пришлите от моего имени советников на Муруву, а потом – послов. Если они начнут в приемной потасовку, как это было прошлой ночью в космическом аэропорту, вызовите Като, а уж он знает, что с ними делать. Подобные бесчинства недопустимы.

– Да, сир, – ответил Д'Аргент и, чуть заметно улыбнувшись, бесшумно выскользнул из кабинета.

В то же утро – немного позднее – семеро сердитых и пререкающихся друг с другом муруванских послов вошли в кабинет Его величества и – после конференции – вышли оттуда задумчивыми и, казалось, пристыженными.

Джон Дикстер пристально взглянул на них. Послы были взволнованы и даже чем-то встревожены. Король же оставался холоден и мрачно улыбался.

– Понадобятся войска, Ваше величество? – спросил Дикстер, усаживаясь и отказавшись от прохладительных напитков.

– Я дам им тридцать дней, чтобы они уладили все свои разногласия. А если они в этот срок не уложатся, тогда мы сами установим мир у них в системе.

– Блокада? – спросил Дикстер.

– Муруванцы могут столкнуться с серьезными экономическими трудностями, если не пожмут друг другу руки и не помирятся. Мои советники сказали мне, что муруванская ненависть не простирается дальше их кошельков. Я думал, что дело серьезнее, но посмотрим, что из этого получится. Вы, вероятно, пришли ко мне потому, что у вас есть новая информация по делу, о котором мы с вами говорили в прошлый раз?

– Да, Ваше величество. – Дикстер выждал несколько секунд, «переваривая» мысли, касающиеся Мурувы. – Я кое-что услышал от Таска.

Адмирал повторил свою беседу с Таском, а Дайен слушал Дикстера молча, рассеянно потирая шрамы на своей правой ладони. Когда Дикстер заметил это, Дайен тут же оставил свою правую ладонь в покое.

– А почему бы Таску и Линку не продолжить разведку, милорд? – спросил он.

– Потому, что они слишком близки вам, Ваше величество.

Дайен с сомнением покачал головой:

– Вы искренне верите, что кто-то затеял все эти хлопоты только ради того, чтобы заполучить Таска? Зачем?

– Я думаю, что это, возможно, лишь небольшая часть их намерений, сир. Какова же их общая, стратегическая задача, – этого я вам сказать не могу, не могу даже отважиться на какие-либо предположения. Одно я знаю точно: Джаран не работает сейчас ни на кого из внешних систем. Я проверил.

– Так вы думаете, что…

– Я думаю, что это какой-то ловкий трюк. Представители «Легиона Призраков» вступают в контакты с пилотами и предлагают им сделку, если те согласятся полететь на Преддверие Ада. Они исходят из того, что только те, кто серьезно заинтересуется их предложением, достаточно бесшабашен или оказался в отчаянном положении, клюнут на их приманку и отправятся на эту планету. Как видите, они уже составили соответствующий список и пытаются их нанять.

Как только пилоты оказываются на месте, представители «Легиона Призраков» проверяют их. Видимо, собирают информацию, изучают их космические корабли или что-то в этом роде. Потом они «скармливают» пилотам какие-то странные координаты. Если пилот «проглатывает» приманку, они заполучают его или ее. Если же пилот не попадается на эту удочку, как, например, Джаран, они предусмотрели на этот случай предложение другого дела. Если второе предложение пилот принимает, они перехватывают его и ставят в такие условия, что он соглашается вступить в их войско.

– И все-таки я еще раз спрашиваю вас, милорд, – настаивал Дайен, – зачем?

– Не знаю, сир, но они, конечно, – что-то задумали. Идя по пути, проделанному Таском вслед за Джараном, я кое-что проверил на других людях, которые служили под моим началом. Все они получили такое же приглашение. Около ста человек летали на Преддверие Ада. С тех пор те из них, кто принял предложение «Легиона Призраков», однажды ночью улетели и больше не возвращались, исчезая из поля зрения. Однако они посылали домой деньги – большие суммы.

– Кто-то создает его или ее собственный космический корпус.

– Похоже. И это большой и отборный корпус. Им нужны только лучшие. Некоторые отправились на Преддверие Ада и теперь странствуют кругом в поисках работы. Никто из них не выходил со мной на связь. Этот «Легион Призраков» использует не только список моих людей. Они, по всей вероятности, ведут поиски пилотов по всей галактике.

– А вы могли бы незаметно спрятать, утаить такую большую силу?

– Без труда, Ваше величество. Особенно в таком месте, как та планета, которую «откопал» Таск. Вне космических трасс, на самом краю галактики, кусок холодного камня. Даже коразианцы не заинтересовались бы ею. И, кажется, именно оттуда ведется разведка. Я изучил отчеты, но, как говорит Таск, с этим делом связаны кое-какие странные вещи. – Дикстер углубился в свои заметки. – Эта планета была открыта тридцать лет назад знаменитым исследователем космоса Гартом Пантой. Вы не можете помнить его. Вы тогда были еще слишком молоды, но почти все люди моего возраста, особенно те, кто смотрит телепередачи, помнят, что Панта был не только дьявольски искусным космическим пилотом, но и блестящим физиком и биологом, а кроме того, – Дикстер улыбнулся, – чертовски обаятельным человеком. Он был знаменитостью, имел свое видео-шоу, вращался в высоких сферах. Очень высоких. И считался фаворитом вашего дядюшки. Король Амодиус сделал его рыцарем королевства.

– Значит, Панта был особой Королевской крови.

– Да. Но подлинный интерес представляет не сам образ жизни Панты, а то, как он ушел из жизни. Он погиб в результате какой-то загадочной космической аварии, примерно за восемь лет до революции. Вся галактика была поражена сообщением об этом. Этому событию еще много дней спустя посвящала свои заголовки пресса. В распоряжении у средств массовой информации был даже последний разговор с ним. Они показали, как он спокойно сообщает, что его двигатель вышел из строя и необходима помощь. Но с того момента, как он оказался в весьма отдаленной части космоса, Панта знал, что никто уже не успеет помочь ему, и он простился со своей семьей. Я и сейчас помню, как трудно было видеть и слышать его. Сердце в груди готово было разорваться.

Королевский космический корпус послал спасательный корабль, но когда они достигли его последних известных координат, то ничего не нашли там. Некоторое время спустя они обнаружили обломки его космоплана. Никто, разумеется, не знал, что же случилось на самом деле, но Панта не раз говорил, что, если в космосе он окажется один на один с неминуемой смертью, он не станет ее ждать и сам разом со всем покончит. Видимо, так он и сделал.

– Я знаю, – в задумчивости сказал Дайен. – Скажите, место его гибели далеко от координат «Легиона Призраков»?

– Нет, Ваше величество, – сказал Джон Дикстер. – Он был вообще за пределами нашей галактики.

Дайен нахмурился:

– Значит, я многого не знаю…

– Да, да, – сказал Дикстер, проведя рукой по своему лицу. – Это, кажется, ничего не дает нам, и, может быть, Гарт Панта не имел никакого отношения к нашему делу, но, как сказал Таск, здесь есть нечто очень странное. Панта открыл много новых планет и новых систем и многим из них дал названия. Существует хорошая копия, сделанная для его видео-шоу. Одну из планет он назвал Валломброза – на каком-то старинном языке, наверное на итальянском. И значит это…

– Долина теней, – сказал Дайен.

Дикстер казался изумленным.

– Я поражен, Ваше величество! Вы перевели это название быстрее, чем компьютер.

– Компьютер не был учеником Платуса, – сказал Дайен, улыбаясь своим воспоминаниям. – Мильтон, «Потерянный рай». Сатану

…терзали духота и смрад.

Но, боль превозмогая, он достиг

Пучины серной, с края возопив

К бойцам, валяющимся, как листва

Осенняя, устлавшая пластами

Лесные Валломброзские ручьи…

Валломброза – Долина Теней.

– Или, как сказали бы мы сегодня, Долина Призраков, – тихо уточнил Дикстер.

Дайен взглянул на него:

– Снова призраки?

– Да, Ваше величество, – нахмурился Дикстер. – Снова призраки.

– И вы считаете это серьезным и важным?

– Я считаю, что это чертовски важно. Знать бы, что они затевают. «Легион Призраков» ищет информацию о доме Снаги Оме. Нечто призрачное проникает сквозь защиту, сооруженную в соответствии с совершенно секретными планами и проектами, и оказывается внутри дома. «Легион Призраков», насколько нам известно, вербует лучших космических пилотов, давая им координаты безжизненной планеты, которую погибший исследователь назвал «Долина Теней». – Адмирал подался вперед, иллюстрируя свои слова движением указательного пальца по столу. – И что действительно настораживает меня, так это то, что круг, откуда бы он ни начинался, замыкается на вас, Дайен. Бомба, Таск и Линк, даже тот факт, что Панта был когда-то другом вашей семьи. Я никак не могу понять их целей и признаюсь в этом. Но мне все это не нравится. А где-то ведь должен быть ключ к разгадке тайны. Мы не можем пока найти его. Я думаю, нам необходимо найти этот ключ – и как можно скорее.

– И вы предлагаете?…

– Поговори с архиепископом Фиделем, мой мальчик. Пусть он передаст эту информацию… он знает кому. Тому, кто может быть в ней заинтересован. – Дикстер, казалось, вернулся в прошлое, забыв, что они не в том трейлере на Вэнджелисе. – Я имею в виду… – адмирал густо покраснел, – я хотел сказать, Ваше величество…

Дайен улыбнулся:

– Приятно снова услышать от вас «мой мальчик». Как давно это было.

Дайен умолк, и улыбка сошла с его лица. В кабинете стало темнее: на солнце набежала туча.

Наконец Дайен, вздохнув, поднял голову и взглянул на Дикстера:

– Как вы узнали?

– Что узнал?

– Что он еще жив.

Им не надо было уточнять, о ком идет речь.

Дикстер потер свою тяжелую челюсть:

– А я вовсе не знаю, Дайен. Называй это предчувствием или умозаключением. Дерек Саган считал самоубийство смертным грехом. Он был не из тех, у кого в подсознании засела неотступная мысль о самоубийстве. Он был очень хороший воин. Если уж ничто другое, так хотя бы его инстинкты должны были сохранить ему жизнь. Нет, я никогда не верил, что Дерек погиб во время нашего бегства из Коразии. Он считал, наверное, что это мы погибли, и если он жив, то существует лишь одно место, где он мог укрыться. В конце концов, там, откуда начинал.

Дайен кивнул:

– Да, я так и предполагал. Я даже спросил Фиделя однажды о Сагане – в день коронации. Я сказал тогда: «У вас есть вести от лорда Сагана?»

– И что ответил архиепископ?

– «Он с Богом», – сказал мне Фидель. Тогда я опять спросил: «Он умер?» Но Фидель больше ничего не ответил мне.

Дикстер пожал плечами:

– Могу сказать, что это лишь подтверждает наши предположения.

– Но что это дает нам? – возразил Дайен. – Если Саган отказался от мирской жизни, то для нас он все равно что мертвый.

– Однако в действительности он от мирской жизни не отказался, Ваше величество, и он в заговоре.

Дайен молчал. Его левая рука то и дело потирала шрамы на правой ладони. Он смотрел на Дикстера невидящим взглядом. Скорбная картина пронеслась в эту минуту перед его мысленным взором: Дерек Саган у похоронных дрог леди Мейгри. Тогда он видел Дерека Сагана в последний раз.

– Нет, – сказал Дайен. – Не могу поверить в это. Вы были там, вы видели, как он страдал. Что была жизнь для него после ее смерти? С ней умерла и часть его самого.

– Может быть, снова отросла, – сухо заметил Дикстер.

Дайена эти слова покоробили, тень набежала на его лицо.

Адмирал покачал головой и вздохнул. Память о тех днях и для него была мучительна.

– Я видел тогда Сагана, Дайен. Но я видел его и двадцать с лишним лет назад, когда он возглавлял Революцию, которая сокрушила монархию. И если он и не нес прямой ответственности за смерть короля и ваших родителей, то был все же движущей силой тех, кто в этом повинен. Дерек Саган замучил и убил отца Таска. На совести Дерека Сагана смерть многих Стражей, и мы с вами хорошо это знаем. И смерть… – Дикстер запнулся.

– Платуса, – глухо сказал Дайен. – Я знаю. Я был там и видел… – память снова вернула короля в прошлое. – Странно, именно в ту ночь Платус цитировал Мильтона.

– Круг замкнулся, – еле слышно проговорил Дикстер.

Дайен покачал головой:

– Нет, я не хочу верить этому. Но, – добавил он, опережая Дикстера, – я переговорю об этом с архиепископом. Не думаю, правда, что он будет здесь чем-то полезен. Он духовная особа, а не воин.

– Еще не так давно, – сказал Дикстер, уже вставший со своего кресла и готовый уйти, – не так давно он был просто братом Фиделем и служил санитаром на «Фениксе». Он служил на военном корабле и, хотя сам и не носил оружия, знал и понимал тех, кому приходилось пускать оружие в ход. Некоторые думают, что Фиделю чужды мирские дела, но это вовсе не так. Скажите ему, Ваше величество, что вам угрожает опасность. Вам и… галактике. Я думаю, он поможет вам.

– Вы не преувеличиваете? – улыбнувшись, спросил Дайен.

– Нет, сынок, – ответил Дикстер, и голос его зазвучал торжественно, – я не преувеличиваю.

Адмирал поклонился и вышел. Дайен, задумавшись, не сразу нажал на кнопку вызова секретаря.

– Д'Аргент, соедините меня с архиепископом, он в аббатстве святого Франциска.

Но Д'Аргент был вынужден сообщить Его величеству, что архиепископа в монастыре нет и никто не знает, где он сейчас.

Глава тринадцатая

На самом деле архиепископ Фидель еще не покинул монастыря, когда его разыскивал Д'Аргент, а только собирался в путь. Его личный космический транспорт уже был готов к старту, когда появление неожиданного посетителя задержало архиепископа.

Фидель послал монаха, бывшего у него в услужении, чтобы тот принес ему забытый требник, и остался один в своем кабинете.

Архиепископ уже взялся за ручку двери и собирался выйти, как вдруг кто-то тихо постучался в дверь. Думая, что это его слуга, который не понял, что требник надо принести не сюда, а на стартовую площадку космического корабля (этот слуга был очень набожным монахом, вечно погруженным в возвышенные размышления, что нередко мешало ему должным образом выполнять свои земные обязанности), Фидель открыл дверь, готовясь слегка пожурить нерадивого посланца, но уже готовый сорваться с уст архиепископа легкий упрек так и остался невысказанным. Фидель ожидал встретить смущенный взгляд брата Петра, но увидел перед собой одного из послушников, живших в монастыре, но по разным причинам не допускавшихся к принятию обета или выполнению обязанностей священника.

Послушник стоял в почтительном молчании, склонив голову и спрятав сложенные вместе руки в рукавах своей потрепанной сутаны, которую он смиренно донашивал после прежнего хозяина. Никто не требовал от него такого унижения, никто не требовал, чтобы он так низко опускал капюшон на свое лицо или избегал вступать в разговоры с другими братьями. Он сам обрек себя на такую жизнь. И сам же, по своей воле выполнял самую тяжелую, изнурительную работу в монастыре.

От удивления Фидель заговорил не сразу. Низко надвинутый на лицо послушника капюшон не помешал архиепископу сразу же узнать этого человека по его высокому росту и очень широкой груди и плечам, хотя его тело под ветхой сутаной из-за постоянных постов стало худощавым. В обители его звали Непрощенным. Настоящее же имя этого человека знали только двое: он сам и архиепископ.

– Брат Непрощенный! – все еще не совладав со своим удивлением, произнес Фидель. – Я… чрезвычайно рад видеть вас!

«Чрезвычайно удивлен» было бы ближе к истине, но Фидель надеялся, что Бог простит ему эту маленькую ложь. Никогда раньше этот послушник не подходил к архиепископу и не заговаривал с ним. Обычно он даже избегал встречи с архиепископом. Фидель не мог вспомнить, чтобы они когда-то о чем-то говорили бы друг с другом, хотя часто ему на глаза попадался этот молчаливый, необщительный человек, в одиночестве работающий в монастыре.

– Я рад, очень рад видеть вас, брат, – повторил архиепископ, немного волнуясь. – Я давно хотел поговорить с вами, но, боюсь, сейчас нам это не удастся. Видите ли, я собираюсь лететь на другую планету и мне пора уже… Дело весьма срочное, и… мне действительно некогда.

– Я знаю, Ваше преосвященство, – сказал послушник. Чтобы произнести эти слова, ему пришлось, кажется, преодолеть самого себя, как будто за долгие годы добровольного молчания он успел разучиться говорить. – Я потому и пришел, пока вы не улетели.

Архиепископ уже опаздывал, но он считал, что не может отказать в просьбе этому темному, угнетенному и подавленному сознанием своих грехов существу, как не мог бы отказать Смерти, явись она сейчас в проеме двери его кабинета.

– Слушаю вас, брат, – сказал Фидель.

Опустив на пол свою небольшую ручную кладь, архиепископ посторонился, пропуская послушника в свой кабинет. Фидель собирался уже закрыть дверь, когда вдруг из рукава потертой сутаны высунулась рука, упредившая его.

– Мы здесь одни? – зорко оглядываясь вокруг, спросил Непрощенный.

– Да. Я забыл мой требник, и брат Петр пошел за ним. Он будет ждать меня возле космического корабля…

Послушник кивнул, вошел в кабинет и остановился в молчаливом ожидании, снова спрятав руки в рукавах своей сутаны. Фидель закрыл дверь и вернулся к своему столу.

– Прошу вас, садитесь, брат, – сказал архиепископ.

– У нас нет времени, Ваше преосвященство, – сказал послушник.

Фидель встревожился, словно ожидал вестей о какой-то ужасной катастрофе.

– В чем дело, брат, что случилось?

Послушник не ответил на этот вопрос. Он, казалось, задался целью не тратить попусту ни единого слова. Он сказал только:

– Вы должны взять меня с собой, Ваше преосвященство.

Аббат Фидель пришел в замешательство.

– Брат, – сказал он, стараясь смягчить свой отказ. – Как-нибудь в другой раз… Я, конечно, был бы рад лететь вместе с вами, но я должен осуществить эту миссию в условиях полной секретности… и я…

– Я знаю этот секрет, Ваше преосвященство, – сказал послушник, понизив голос, и плечи его опустились, как будто на них легла тяжелая ноша. – Я знаю, куда и зачем вы летите.

– Этого не может быть! – возразил архиепископ.

– Вас просили как можно скорее прибыть в госпиталь Святой Магдалены на планете в Центральной Системе. Их настоятельница лично вышли с вами на связь и убедила вас, что дело это крайне срочное и секретное. И что никто не должен знать о нем и о том, куда и зачем вы летите.

– Но как же вы узнали об этом? – спросил Фидель, чрезвычайно удивленный как осведомленностью послушника, так и той невозмутимостью, с которой тот признавался в знании тайны.

И снова слова с трудом срывались с уст Непрощенного.

– Ну, скажем, Бог открыл мне тайну…

– Бог? – спросил Фидель, с недоумением замечая, что человек, которому неведомы были нерешительность и колебания, теперь испытывает их, возможно, впервые в своей жизни.

Послушник выпростал из рукава сутаны руку и медленно поднял капюшон, не сводя глаз с архиепископа. Глубокие морщины на его лице казались похожими на рубцы и шрамы. Черные волосы с проседью, прямые и длинные, спутанными прядями опускались до самых плеч. Горестная складка тонких губ и глаза, прежде всего – глаза этого человека приковали к себе внимание Фиделя и заставили его сердце сжаться от боли. Эти глаза казались пустыми и непроглядно темными. Архиепископ помнил их полными огня и жизни.

– Пусть будет так: Господь Бог открыл мне эту тайну, – просто сказал послушник.

Весьма озадаченный, архиепископ Фидель пристально смотрел на стоящего перед ним человека. Его преосвященству вдруг стало страшно. Он сам не знал, кого или чего он боится, но от этого было еще хуже. Фидель был не робкого десятка. Еще когда он служил санитаром на военном корабле, то снискал всеобщее уважение за смелость и находчивость, проявленные под огнем неприятеля. Сейчас обстоятельства принуждали его, как никогда еще прежде, принимать трудные решения, решения, от которых зависели жизнь или смерть.

Взволнованный и огорченный архиепископ молил Бога о помощи. Его собеседник в своей жизни сделал немало зла. На его совести были тяжкие преступления, но он раскаялся и с тех пор посвятил свою жизнь тому, чтобы заслужить у Бога прощение. Он никогда ни о чем не просил архиепископа. И вообще никого ни о чем не просил. Ему были известны подробности миссии Фиделя, которых не мог знать никто, не будь на то воли Всевышнего. Кое-кто – и среди них настоятель Джон – сказал бы, что здесь не обошлось без вмешательства нечистой силы, но как только эта мысль пришла на ум Фиделю, он уже знал, какое решение должен принять. Его вера в Бога не поколебалась.

– Да, конечно, брат, вы полетите со мной, – решительно сказал Фидель. – Вы готовы? Вам ничего не нужно взять с собой?

Послушник, не говоря ни слова, надел на голову капюшон и низко опустил его на лицо – таков был его молчаливый ответ архиепископу.

Фидель покидал монастырь, довольный тем, что поступает по воле Создателя. Оба они, архиепископ и Непрощенный, уже собирались подняться на космический корабль, когда прибежал запыхавшийся и смущенный брат Петр. В руке он держал требник, но чуть не забыл передать его Фиделю из-за того, что остолбенел от удивления при виде странного спутника архиепископа.

– Скажи настоятелю Джону, что Непрощенный брат улетел со мной, – только и сказал архиепископ, а больше ничего и не надо говорить, подумал он, так как эта новость сразу станет известна всей общине, едва лишь брат Петр обретет дыхание.

Фидель еще раз напомнил себе, что действует по воле Божьей.

Глава четырнадцатая

Таск, подтянутый и деловой, в отлично сшитой военной форме, которую он носил, когда транспортировал своих пассажиров, стоял возле приставной лестницы «Ятагана», приветствуя своих новых клиентов.

– Таск, – представился он им, протягивая руку.

– Дон Перрин, – сказал в ответ мужчина, белокурый, широкоплечий и обаятельный.

– Цинтия Цорн, – назвала себя женщина, светловолосая, длинноногая и симпатичная.

Засим последовали рукопожатия.

– Командир Линк уже на борту, – сказал Таск. – Все готово к старту. Мы отправимся в точно назначенное время. Могу я взять ваши вещи?

Клиенты прибыли на космодром на блестящем новом реактивном лимузине. Водитель лимузина выгрузил дорожные сумки и чемоданы из багажника.

– Спасибо, – сказал Дон. – Осторожно, осторожно, Чарльз! Дайте-ка, я сам…

Водитель лимузина, держась, за ручку какого-то неуклюжего и тяжелого металлического аппарата, пытался вытащить его с заднего сиденья лимузина, но не очень преуспел в этом и с заметным облегчением отошел в сторону, предоставив Дону самому справиться с этой задачей. Таск тем временем взял и легко поднял два небольших дорожных чемодана и ждал, что еще появится из багажника лимузина.

– Вы оба продавцы пылесосов? – спросил Таск, когда Дон вытащил, наконец, металлический аппарат из машины и остановился передохнуть.

– Можно и так сказать, – засмеялась женщина.

Раскрасневшийся от усилия Дон улыбнулся:

– Эта штука, конечно, не очень смотрится, но зато хороша в деле.

– А что эта штука делает? – спросил Таск, уставясь на металлический аппарат, похожий на большую канистру метра полтора высотой, укомплектованную свернутым в кольцо шлангом, соплом и разными принадлежностями.

– Ее зовут миссис Мопап. Годится? Мечта домохозяйки. Или домохозяина, – добавил Дон, бросив виноватый взгляд на свою партнершу.

Цинтия улыбнулась:

– А вы разве не видели нашей телерекламы? Или, может, слышали нашу рекламную песенку? Она очень легко запоминается.

– Нет, извините, – сказал Таск, пытаясь сохранить серьезное выражение лица. В конце концов, это были его клиенты. – Но видите ли, – поспешно добавил он, – у нас дома нет своего телевизора. Жена не верит рекламе и вообще боится, что наш сын подрастет и вместо учебы будет торчать у экрана.

Вообще-то телевизор раньше был, но в настоящее время находится в ломбарде.

– Не могу поверить, что вы не видели нашей рекламы. – Цинтия казалась искренне огорченной.

Таск постарался утешить ее:

– Но я готов биться об заклад, что от такой вещи моя жена не откажется.

– Конечно, не откажется, – обрадовалась Цинтия. – Мы предлагаем вам хорошую сделку. Двадцать пять процентов!

– Да, конечно, – сказал Таск.

Нола наверняка посмеялась бы над этим хитроумным изобретением.

– Спасибо, Чарльз, – сказал Дон водителю лимузина.

Водитель, прощаясь, приподнял шляпу, захлопнул багажник и укатил восвояси. Дон Перрин и Цинтия Цорн направились к «Ятагану».

– За мной, миссис Мопап, – приказала Цинтия, и робот последовал за ней на своих колесиках.

Таск поплелся следом, неся чемоданы и размышляя о том, не взгреть ли как следует Линка. «Постоянная работа! Толпы бизнесменов!» Черт бы его побрал! Они еще, чего доброго, вздумают расплачиваться с нами этими «Миссис Мопап». Однако, думал он, глядя вслед этим двоим коммерсантам, что-то здесь не так. Они платят нам за путь в оба конца – и никакого вмешательства местных властей. Если они не собираются на планету, где пылесосы запрещены, то зачем им тратить деньги на нас? Отчего бы им не нанять коммерческий лайнер? Готов держать пари, Цинтия купила этот отличный летний костюм не затем, чтобы торговать, ходя из дома в дом и предлагая эту дурацкую «Миссис Мопап». Не говоря уже о шикарном лимузине.

Тем временем клиенты подошли к «Ятагану» и без особого энтузиазма обозревали приставную лестницу, которая вела к люку. Миссис Мопап подкатила к ним вплотную и остановилась. Таск думал, что понял причину их озабоченности, поспешил их успокоить.

– Не волнуйтесь. Вашего робота можно поместить в багажное отделение под днищем, – и показал, где это.

– Миссис Мопап оставить одну? – воскликнула Цинтия, расширив глаза, как от испуга.

– Зачем же? – улыбнулся Таск. – Там есть кое-какие запасные части и всякая мелочь. Может быть, ей там понравится.

– Нет, спасибо, ни в коем случае, – сказала Цинтия, отрицательно покачивая головой. – Миссис Мопап должна быть с нами, правда, Дон? – обернулась она к своему компаньону.

– Разумеется, с нами, – участливо откликнулся Дон, хотя перспектива тащить миссис Мопап вверх по приставной лестнице, казалось, не очень-то вдохновляла его.

Дон даже начал уже поднимать робота вверх, но Таск остановил его:

– Погодите, я установлю подъемный механизм. Мы ее живо подымем. – Он с сомнением взглянул на Цинтию. – Если она не подумает…

– О Боже мой, ну конечно же, нет, – засмеялась Цинтия. – Она всего лишь робот.

– Ах, да, – пролепетал Таск. – Хорошо. Я быстро все устрою, хотя, конечно, на это уйдет некоторое время. А вы не поднимитесь на борт? В нашем баре хороший выбор.

– Нет, спасибо, – сказала Цинтия. – Мы останемся с миссис Мопап, правда, Дон?

– Разумеется, – согласился Дон. – А то ей будет очень одиноко. Но вы можете принести мне шотландского виски, Таск, когда спуститесь вниз.

Таск, недоумевая, кивнул:

– Ясное дело. А вы, мэм, не выпьете чего-нибудь?

– Нет, благодарю вас, – улыбаясь, сказала Цинтия.

Таска так и подмывало спросить, предпочитает ли миссис Мопап опрокинуть стаканчик в награду за проделанную работу или пьет регулярно. Но он не поддался этому соблазну: вряд ли его клиенты оценили бы такую шутку.

– Подождите здесь. Я вернусь через минуту.

Таск поднялся по приставной лестнице, прихватив с собой легкие чемоданы клиентов.

– Эй, Линк, выйди-ка и помоги мне! – крикнул он в открытый люк.

Внизу показался Линк, Таск передал ему чемоданы, а потом спустился вниз и сам.

– Слушай, черт бы тебя побрал! Где ты откопал эту парочку? – спросил Таск, понизив голос, и пошел за Линком, который спрятал чемоданы в отделение под кушеткой. – Я установлю полиспаст, – продолжал Таск, – чтобы поднять этот чертов пылесос на борт, «потому что ей не нравится пребывание наедине с собой в одиночестве в багажном отделении».

Линк выпрямился, удивленно глядя на Таска:

– Ты, часом, не хлебнул лишнего?

– Нет, – мрачно ответил Таск, – но, проведя день с Цинтией и миссис Мопап, наверное, напьюсь.

– Миссис – как ты сказал?

– Мопап. Эй, Икс-Джей, – крикнул Таск, направляясь к бару, – я нашел для тебя подружку. Приготовься к встрече. Это как раз то, что тебе надо. Увидишь, какой у нее шланг и всякие прочие штучки.

Только когда миссис Мопап была благополучно поднята на «Ятаган», Дон и Цинтия сами согласились подняться на борт. Цинтия проделала это с таким проворством, словно для нее это было привычным делом. Дон не проявил такой же ловкости, может быть, оттого, что успел уже выпить четыре рюмки шотландского виски, пока длился подъем миссис Мопап.

Цинтии очень нравился интерьер корабля, и еще она была очень рада новой встрече с Линком. Красивый и, как всегда, склонный порисоваться пилот был прирожденным дамским угодником и мастером флирта. Таск, краем глаза наблюдая за всем происходящим, заметил, что Дон успел уже выпить пятую рюмку виски. Понятно, подумал Таск, почему Цинтия настаивала на том, чтобы их пылесос находился в одном отсеке с ними.

Таск посматривал на Дона, надеясь, что никаких проблем не возникнет. Либо Дон и Цинтия были только деловыми партнерами в строгом смысле слова, либо Дон не был ревнив, потому что он сразу же уселся, развалясь, на кушетку и, держа в руке рюмку виски, улыбался во весь рот, ни на что, кажется, не обращая внимания.

Линк показал пассажирам, как пользоваться ремнями, и галантно помог Цинтии застегнуть пряжку. Таск ввел координаты места назначения в память Икс-Джея, который при этом насупился.

– Мы знавали трудные времена, – сказал компьютер, – но так низко еще никогда не опускались.

– Заткнись, – прорычал Таск. – Такт и осмотрительность – забыл, что ли?

– Я рад, – замогильным голосом продолжал Икс-Джей, – что никто из моих старых боевых друзей не видит меня сейчас. Меня, служившего когда-то под командованием лорда Дерека Сагана…

– Тебя, тебя, паршивого дезертира, – проворчал Таск.

– … падшего теперь так низко, что продаю виски, правда, очень высококачественное, каким-то странствующим торговцам.

– Послушай, Икс-Джей, – сказал Линк, спустившись в кабину и плюхаясь в кресло второго пилота, – по-моему, ты понравился миссис Мопап, а? И если ты меня хорошенько попросишь, я, так и быть, присмотрю за вашими малышами.

– Комедиант, – фыркнул компьютер. – Вот моя участь – терпеть двоих странствующих торгашей и жалкого комедианта! Лучше бы нам не связываться со всем этим. – Зловеще мигая огоньками, Икс-Джей сконцентрировал свое внимание на взлете.

Таск воспользовался случаем и под рев двигателя подтолкнул Линка локтем.

– Где ты повстречался с ней?

– В гостинице «Селдом», – ответил Линк. – Это не то, что ты думаешь. Она классная дама. Проект миссис Мопап – это ее идея. Она сконструировала прототип и основала целую компанию, которую теперь и возглавляет. Они мультимиллионеры. Слыхал рекламную песенку, которую она сочинила? Очень даже ничего. Вот – послушай…

– Спасибо, не надо. Тогда почему она использует нас, а не свой собственный космический корабль?

– Дело в том, что это, ну, как бы пробный рейс. Она намеревается расширить дело по всему миру, но не уверена, стоит рисковать или нет. Она встречалась с людьми из крупной корпорации на Акаре, которые, кажется заинтересовались предложениями насчет миссис Мопап, чтобы продавать ее миллионам счастливых домохозяек в масштабе галактики.

– Не забывай еще и о домохозяевах, – улыбнулся Таск.

– Конечно, – отозвался Линк и, нагнувшись к Таску, подмигнул. – Говоря по правде, я не имел бы ничего против стать ее домохозяином. Она будет содержать меня в стиле, к которому я привык, да еще поможет моему разбитому сердцу найти утешение. Никогда не прощу тебе, что ты увел Нолу у меня из-под носа.

– Разбитое сердце! О чем ты? Нола слишком благоразумна, чтобы выйти замуж за такого шалопая, как ты. Хотя я помню, она всегда тебе нравилась…

– Однако предпочла она тебя, приятель. И как это она смогла сказать мне «нет»? Как ты думаешь, я сумею научить миссис Мопап играть в кости?

Таск витиевато изложил, чему стоит научить миссис Мопап. Тем временем «Ятаган» вышел в открытый космос. Планета Вэнджелис казалась отсюда желто-оранжевым шаром, подвешенным в усыпанном звездами мраке. Таск передал пилотирование Линку, а сам вернулся в жилой отсек взглянуть, как перенесли пассажиры подъем. Для тех, кто никогда раньше не летал в космических кораблях, взлет бывал довольно трудным испытанием.

Дона он застал сосущим лед, а Цинтия преспокойно читала какой-то журнал. Миссис Мопап, привязанная к перекладине, чтобы не каталась туда-сюда и обо что-нибудь не ударилась, поблескивала огоньками и была, кажется, готова в любой момент приступить к уборке помещения, едва лишь в этом возникнет необходимость.

– Все о'кей? – спросил Таск, немного удивленный невозмутимым видом своих пассажиров. – Взлет вообще-то дело нелегкое…

– Да нет, все в порядке, – сказала Цинтия, оторвавшись от чтения и кладя журнал на место. – Можно я расстегну ремень? – Она ловко сделала это, не дожидаясь ответа Таска. – И миссис Мопап пора освободить. Вы не возражаете, если она слегка разомнется? А то у нее разрядится батарея.

– Конечно, – сказал Таск, подмигнув. – Я имею в виду, нет, я вовсе не думаю…

– Не пора ли и мне привести себя в норму? – спросил Дон, уже освободившийся от ремня безопасности, и направился к бару. – Не обижайся друг, но виски вы, по-моему, малость разбавили.

– Обслужите себя сами, – сказал Таск, игнорируя гневное восклицание, прозвучавшее, как ему показалось, где-то поблизости от компьютера.

Цинтия, стоя на коленях, отвязывала миссис Мопап и что-то говорила ей, чего Таск не расслышал еще и потому, что не прислушивался. Миссис Мопап принялась знакомиться с жилым отсеком.

– Наверное, ищет пыль? – пробурчал Таск себе под нос.

Цинтия поднялась с колен. Вместе с Доном они приглядывались к роботу. В эту минуту они были похожи на молодых родителей, с умилением взирающих на свое дитя, делающее первые шаги в своей жизни.

– Наш рейс продлится приблизительно шесть часов, – сказал Таск. – Отдыхайте, располагайтесь, как вам удобнее. Если понадоблюсь, я поднимусь сюда по вашему вызову…

Повернувшись, чтобы вернуться в кабину, он чуть не налетел на миссис Мопап, державшуюся позади него. Один из ее шлангов был нацелен прямо на него. Таск умело сохранил равновесие, остановился, удивленно глядя на миссис Мопап, и расхохотался.

– Смотрите-ка! Оба! Ничего не видите? Фланец-то, а? Как похож на лазерный пистолет!

– А на что же ему быть похожим, когда он и есть лазерный пистолет, – весело согласился Дон, стоявший, прислонясь к бару и помешивая в своем стакане лед.

Как бы в подтверждение этих слов миссис Мопап направила лазерный пистолет прямо Таску в лоб.

– Она превосходно стреляет, – сказала Цинтия, с материнской гордостью глядя на робота. – Ни за что не промахнется, честное слово.

Таск, отказываясь верить, что все это не шутка, попытался снова засмеяться, но смех его напоминал кашель. Так бывает, если чем-то подавишься.

– Идеальная няня для младенца. Хорошая штука для любителей шуток. А пока что…

Он стал обходить миссис Мопап сбоку, но робот зажужжал и замигал огоньками, неотступно преследуя Таска и по-прежнему целясь ему в лоб.

Таск перевел взгляд с робота на Дона.

– Это совсем не смешно. Мне даже страшно, – сказал Дон, от души хлебнув очередную дозу виски.

Таск обернулся в сторону Цинтии.

– В самом деле, не смешно, – холодно подтвердила она. – Вы же видите, я нацелила миссис Мопап на вас. Если вы сделаете что-нибудь такое, что ей не понравится, она выстрелит в вас без малейших колебаний. Позовите сюда вашего второго пилота.

– Линк, передай управление Икс-Джею и поднимись сюда, слышишь! – позвал Таск, медленно подняв руки над головой.

Он изо всех сил всматривался в робота, стараясь понять, разыгрывают ли его как величайшего идиота во всей галактике или он действительно взят в заложники вооруженным пылесосом. Нет, кажется, это был не розыгрыш, а он не был идиотом, но этот вывод не принес Таску особого облегчения.

– Ну, в чем дело? – спросил Линк, взобравшись в жилой отсек из пилотской кабины, взглянув на Таска и робота, и захихикал.

Таск успел лишь заметить, что рука Линка шмыгнула в карман.

– Таск, – веселился Линк, – ты что – играешь с роботом в ковбоев и…

– Заткнись, ты, простофиля, – прошипел Таск. – Пистолет настоящий. Смотри: она целится в меня и чуть что – застрелит! – Таск взглянул на Дона. – Что не нравится вашей миссис Мопап? Что мы оставили мокрые полотенца на палубе?

– Она обижается на всякие пустяки, – дружелюбно улыбнулся Дон. – Ну, например, если вы вздумаете пустить в ход свой лазерный пистолет или нападете на нас, когда мы будем спать. Или вообще, пока мы летим с вами.

– Спать… летим… – У Линка, казалось, не хватало ни сил, ни желания договаривать все остальное.

– Что за чертовщина происходит здесь? – спросил Икс-Джей. – Эти люди из налоговой инспекции? Я так и думал, что ты снова забудешь оплатить счет за электричество. Я угадал, Таск?

В космоплане внезапно стало темно. Таск метнулся в хвостовой отсек, но тут его сразу же ослепила вспышка света и боль обожгла плечо. Еще одна вспышка – и вопль с той стороны, где стоял Линк. Упал на пол какой-то металлический предмет. Таск понял: оружие Линка – их последний шанс. Проклятый робот выпалил в них обоих чуть ли не одновременно.

– Ой, я, кажется, забыла упомянуть, что миссис Мопап нацелена на вас обоих! И что стреляет она откуда угодно. Да, и способна вести огонь в любом направлении по кругу, – всполошилась Цинтия.

– И в темноте она находит вас не хуже, чем на свету. Движения, температура тела, биотоки мозга, пульс и так далее и тому подобное, – а это уже невозмутимо добавил Дон.

– Да, но она чуть не промахнулась, – сказал Таск, садясь. Его бил озноб, а рука горела так, будто ее жарили на адской скороводке.

– Нет-нет, – поспешно возразила Цинтия, не то вступаясь за миссис Мопап, не то успокаивая Таска, – я настроила ее только на выведение из строя. Можно было, конечно, запрограммировать ее на убийство, но я предпочла не делать этого.

– Можно включить свет? – спросил Дон. – А то еще пролью мимо.

– Включи свет, Икс-Джей, – сердито распорядился Таск.

– Еще чего! – огрызнулся компьютер. – И пусть твои пассажиры не думают, чтозахватили наш корабль. Я им в этом деле не помощник. В конце концов, что они мне сделают? Убьют?

– Нет, они могут убить нас! – крикнул Линк.

– Ах, невосполнимая была бы утрата! – усмехнулся компьютер.

– Уверяю вас, нам вовсе нет нужды кого-то убивать, – сказала Цинтия. – Миссис Мопап умеет вторгаться в чужие компьютерные системы, стирать их память и брать под контроль. Для этого надо только нажать…

Свет вспыхнул так внезапно, что Цинтия умолкла. Наверное, от неожиданности.

Таск прислонился спиной к перегородке. Скрежеща зубами от нестерпимой боли, он взглянул на кровоточащее плечо. Рана была не опасная. Лазерный луч обжег мышцы, но не затронул кость. Потом Таск взглянул на Линка. Тот оставался на ногах, но одна его рука была повреждена. Пистолет, который он всегда носил при себе, лежал на полу у его ног.

– Видите, я безоружен, – сказал Таск, медленно встав с пола и подняв руки так, чтобы пассажиры могли убедиться в правдивости его слов.

Миссис Мопап по-прежнему блокировала пути к отступлению.

– Зачем вы захватили нас? – спросил Таск. – На кой черт сдались вам Линк и я? Наше дело – доставить вас, куда вам надо, и не задавать лишних вопросов.

– Не совсем так, – сказал Дон, наливая себе ликер. – Преддверие Ада, таверна «Изгнанник»?

У Таска вытянулось лицо и отвисла челюсть.

– Считайте нас вашими дружественными соседями, рекрутирующими офицеров, – добавила Цинтия, направляясь в кабину экипажа «Ятагана». – Разрешите продолжать выполнение задания, командир Перрин?

– Разумеется, капитан Цорн. – Дон не спеша передал свой пустой стакан Таску. – Кажется, виски у вас кончилось.

Глава пятнадцатая

Настоятельница, подвижная деловая женщина, встретила архиепископа у самого входа в госпиталь энергичным рукопожатием – как одного из братьев ордена, а не его номинального главу.

Визит Фиделя необходимо было сохранить в строжайшей тайне, поэтому по просьбе настоятельницы он прибыл сюда в простом и скромном плаще, прикрывая лицо низко надвинутым капюшоном. Братья ордена Адаманта часто посещали госпиталь, и визит еще одного из них не должен был вызвать особого любопытства у персонала, которому и без того хватало своих забот и дел.

Настоятельница не сумела скрыть своего неприятного удивления при виде молчаливого брата в грубой, потертой сутане, явившегося сюда с архиепископом.

– Может быть, святой отец, ваш спутник отдохнет и выпьет чашку кофе, пока мы займемся своими делами, – предложила она.

– Благодарю вас, преподобная мать, но я хотел бы, чтобы брат был свидетелем нашей встречи, – сказал архиепископ.

Настоятельница нахмурилась, но не решилась возражать архиепископу в присутствии персонала и пациентов и повела своих гостей в свой кабинет, поспешно и как бы между прочим знакомя их по пути с госпиталем. Кабинет настоятельницы находился на верхнем этаже. Как и во всем большом и внушительном здании госпиталя, там было светло и просторно.

– Весьма впечатляюще, – сказал архиепископ при входе в кабинет. – У вас здесь превосходные условия и оборудование, преподобная мать.

– Благодарю вас, Ваше преосвященство. Прошу садиться. Чай, кофе, стакан воды? – спросила настоятельница. – Хотя на вашем месте от воды я отказалась бы: у нее привкус йода. – Голос настоятельницы звучал немного резко и выдавал ее раздражение. Она казалась несколько растерянной и оттого, наверное, предложив гостям кофе, как будто напрочь забыла, что его надо приготовить для них.

Не замечая удивленного взгляда и того, что архиепископ слегка улыбнулся, она покачала головой.

– Прошу прощения, я собиралась заварить чай с утра, да так и не удосужилась… Я быстро…

– Спасибо, не беспокойтесь, – сказал Фидель.

Настоятельница взглянула на спутника архиепископа, который лишь молча отрицательно покачал головой.

– В таком случае прошу извинить меня. Секундочку, – сказала настоятельница и подошла к двери своего кабинета. – Сестра Ирэн, вы можете идти завтракать. И не забудьте прикрыть наружные двери, хорошо? Чтобы никто нас не потревожил.

Настоятельница вернулась на прежнее место, сев напротив архиепископа. Ее лицо казалось напряженным.

Фидель бросил быстрый взгляд на брата Непрощенного, стараясь понять, что тот думает о столь странном поведении настоятельницы, но брат сидел спиной к свету, и капюшон спускался ему на лицо до самых глаз. Казалось, он вообще не замечает того, что происходит вокруг.

Настоятельница тоже взглянула на брата и снова нахмурилась.

– Простите, Ваше преосвященство, – обратилась она к архиепископу, – но я хочу напомнить еще раз, что дело, из-за которого я просила вас прибыть к нам, чрезвычайно деликатное.

Фидель почувствовал неловкость.

Настоятельница, судя по всему, не очень-то легко поддавалась на уговоры. Получив от нее такое необычное приглашение, архиепископ проверил все, что было о ней известно. До объединения церкви, которое последовало за восстановлением Ордена Адаманта, она была администратором госпиталя; став духовной особой, она возглавила госпиталь, остро нуждавшийся тогда в средствах и умелом руководстве.

За два года, прошедшие с тех пор, настоятельница сформировала хороший персонал и навела порядок в делах, показав себя деловым и практичным руководителем.

Прежде чем заговорить, Фидель откашлялся:

– Я понимаю ваше беспокойство, преподобная мать, но у меня есть особые основания просить вас согласиться на присутствие этого брата при нашей беседе. Не стану вдаваться в подробности, но готов поручиться за его благоразумие и надежность.

– Но вы пока еще ничего не знаете о деле, Ваше преосвященство…

Фидель поднял руку, мягко, но достаточно убедительно, чтобы напомнить настоятельнице, с кем она вступает в спор.

– Ладно, пусть будет так, – не очень любезно согласилась она. – Прежде чем я скажу, зачем вызвала сюда Ваше преосвященство, я должна рассказать вам кое-что об истории госпиталя. Это может показаться несущественным, но имеет прямое отношение к тому, о чем в дальнейшем пойдет речь.

Нашему госпиталю примерно семьдесят лет. Здание и прилегающие земли сейчас в хорошем состоянии, но раньше, мне говорили, здесь было еще лучше. Госпиталь предназначался для особ Королевской крови, которым, вследствие их особой генетической природы, не очень помогали обычные медицинские средства. В ночь революции здесь находилось около ста таких пациентов и представителей персонала. Госпиталь окружила революционная армия. Тем представителям персонала, которые не были лицами Королевской крови, приказали разойтись по домам. Когда они вернулись на следующий день к работе, то оказалось, что пациенты и часть персонала исчезли. Их «переместили».

После революции, – продолжала настоятельница, – госпиталь передали в распоряжение правительства. Началась обычная в таких случаях бюрократическая волокита, от последствий которой мы сейчас постепенно избавляемся.

– Вы проделали большую и успешную работу, – дипломатично вставил Фидель.

Настоятельница в ответ коротко кивнула, слишком, видимо, занятая своей историей, чтобы оценить комплимент.

– На прошлой неделе к нам поступил новый пациент. Это женщина, которой уже далеко за шестьдесят. Она умирает и знает об этом, будучи сама врачом. У нее нет сомнений в диагнозе болезни. Ее болезнь неизлечима. Ей осталось жить несколько недель, и она прибыла к нам, чтобы провести их в покое, который могут дать ей обезболивающие средства.

Эта история покажется вам вполне обычной, но есть некоторые обстоятельства, которые делают ее очень важной. Больная проделала огромный путь, чтобы оказаться у нас. Она жила в мире, от которого до нас несколько световых лет. Там есть превосходные медицинские средства, а их врачи гораздо лучше знают, как лечить таких больных, потому что это их местная болезнь. Но ведь зачем-то эта женщина прибыла к нам? Видите ли, когда-то она работала в этом госпитале, еще до революции.

– Эта женщина – Королевской крови? – спросил Фидель.

– Нет, – ответила настоятельница, которую вопрос Фиделя как будто бы взволновал. – Нет, конечно. Все представители Королевской крови умерли, кроме Его величества, храни его Господь.

– Храни его Господь, – как эхо, отозвался Фидель.

Казалось, настоятельница никак не может справиться с замешательством, в которое привел ее неожиданный вопрос, заданный Фиделем. Чтобы продолжить свой рассказ, ей пришлось сделать небольшую передышку.

– Мы, конечно, задумывались над тем, зачем эта женщина вернулась сюда. Ведь при ее теперешнем состоянии такое путешествие было просто мучением. На наши расспросы она ответила, что всегда с любовью вспоминала о тех днях, что прожила здесь, и хочет быть здесь похороненной. Но раньше вернуться сюда ей мешало то, что у нас борются с ее болезнью хуже, чем у них. Она отказалась говорить с психиатром, но, когда узнала, что я духовное лицо, просила, чтобы я исповедала ее. Я согласилась и выслушала ее исповедь. – Настоятельница вздохнула и крепко стиснула кисти рук. – А потом я вызвала вас сюда, Ваше преосвященство.

– Но, преподобная мать, если эту тайну вам доверили на исповеди, вы не можете открыть ее никому – даже мне, – сурово произнес Фидель.

– Я знаю это, Ваше преосвященство, – спокойно сказала настоятельница. – Потому-то я и убедила эту женщину рассказать свою историю вам. Ее болезнь и тяжелое состояние не мешают ей. Она сама не знает, важно или нет то, что ей известно. Я сказала ей, что, по-моему, это очень важно. Поэтому она согласилась говорить с вами. Я провожу вас к ней, Ваше преосвященство.

Эти слова относились к одному Фиделю, а в сторону послушника настоятельница бросила лишь мимолетный суровый взгляд, давая понять ему, что проводит к больной одного только архиепископа. Взглянул на своего спутника и Фидель, одними глазами спрашивая, пойдет ли тот к больной.

В ответ на этот испытующий взгляд брат поднял голову. Его лицо поразило Фиделя своей бледностью и мрачной решительностью. Послушник кивнул и встал со стула.

Поднялся на ноги и архиепископ, готовый последовать за настоятельницей, чтобы выслушать обреченную больную.

– Сюда, пожалуйста, – сказала настоятельница. У двери она приостановилась и прошептала – скорее самой себе, чем своим спутникам: – Молю Бога, чтобы он не дал мне сойти с пути истинного.

***

Чистый, острый запах антисептиков и спирта, белизна накрахмаленных простыней с неодолимой силой напомнили Фиделю о днях его службы санитаром на борту боевого корабля «Феникс» под началом Дерека Сагана. Пациентка находилась в специально отведенной для нее палате, двери которой выходили в пустой коридор. Она сидела в кресле на колесиках, установленном так, чтобы ей открывался вид из окна. За ним на просторной лужайке группа выздоравливающих детей наслаждалась покоем теплого дня. Палату щедро освещало солнце. Рядом с больной сидела медицинская сестра и читала книгу. Женщина казалась спокойной и непринужденной. Когда настоятельница, Фидель и послушник вошли в палату к больной, она обернулась к ним и приветливо улыбнулась. Архиепископ подошел к ней и осенил крестным знамением, а она приняла благословение, кивнув архиепископу и тихо произнеся несколько слов благодарности.

Настоятельница отпустила сиделку и закрыла дверь. В палате было очень тихо, лишь отдаленный смех детей с лужайки долетал сюда.

– Может быть, вам удобнее будет вернуться в постель? – спросила настоятельница больную.

– Нет, спасибо, преподобная мать, – ответила та. – Я лучше останусь здесь, пока солнышко не зашло.

Пришедшие сели. Больная не выказывала удивления присутствием угрюмого послушника, и ее, казалось, нисколько не пугало, что рассказывать свою историю она будет столь высокой особе, как Его преосвященство. Она не роптала на Бога, у нее был отрешенный, потусторонний взгляд человека, покидающего этот мир и медленно, как бы засыпая, переходящего в другой.

– Обо мне здесь очень хорошо заботятся, – сказала она, улыбнувшись настоятельнице, которая хлопотала, взбивая подушки и наливая воду в стакан. – Я рада, что вернулась сюда, где делают так много добра. Я помню… помню ту ночь… Пустота. Молчание. Бездна молчания.

Никто из посетителей не произнес ни слова. Настоятельница закончила свои хлопоты и села. Больная огляделась вокруг.

– Мне было страшно, когда я вернулась и впервые оказалась в этой палате. Но теперь я ничего не боюсь.

– Это свойственно каждому из нас – бояться смерти… – заговорил Фидель.

Но больная отрицательно покачала головой:

– Нет, смерть не страшит. Я давно уже знаю, что умираю. Так давно, что успела смириться со своей болезнью. Это был он, я боялась его, но теперь я для него недосягаема, нас разделяет слишком большая пропасть.

Послушник, не произнеся ни слова, внезапно взял в свою руку кисть правой руки женщины и повернул к себе ладонью. Настоятельница слегка отпрянула назад, испуганно глядя на эти странные действия, но умирающая женщина-врач нисколько не смутилась и не сделала попытки высвободить руку.

– Нет, брат, – сказала она, – я не Королевской крови. Но эта кровь текла в жилах моей матери.

Послушник отпустил руку больной и снова сел на свое место. Фидель, о чем-то догадываясь и не веря своим догадкам, вздрогнул.

– Я была здесь врачом. Незадолго до революции. Лечила особ Королевской крови, страдающих психическими расстройствами. Да, бывали в их роду такие расстройства, хотя об этом и не говорили вслух. Пожалуй, так оно было лучше, с тех пор как они стали правителями большинства миров галактики. Особам Королевской крови не полагалось обнаруживать ни малейшей слабости. Свои недостатки они должны были скрывать. Вот почему мы изо всех сил старались сохранить в тайне имена наших пациентов, чтобы избежать смуты и волнений на их родных планетах.

Однажды к нам поступила такая пациентка, что от нас потребовали соблюдать даже более строгую секретность, чем обычно. Ее привезли в госпиталь глубокой ночью. Она была закутана в тяжелый плащ, а ее лицо скрывала маска. Пациентку сразу же поместили в специально отведенные для нее палаты. Только четыре человека знали ее имя. Администратор госпиталя, я и две специально подготовленные сиделки, прибывшие вместе с ней. Больная редко выходила из своей палаты, и никто больше во всем госпитале никогда не видел ее. Ей было тогда двадцать лет. В ее жилах текла Королевская кровь. Природа одарила ее удивительной красотой, а судьба наделила тяжким недугом. Нарушение химического баланса мозга вызывало у нее частые вспышки неукротимого гнева. Она совершила убийство. Об этом знали лишь очень немногие, потому что ее семья всеми силами старалась сохранить это в тайне. Однако заботиться о ней родные больше не могли и прислали ее сюда. Ее болезнь почти не поддавалась лечению.

Когда ее состояние улучшалось, женщина эта становилась очаровательной, восхитительной. Когда же действие лекарств ослабевало, больная превращалась в исчадие ада. Надежды на ее полное излечение не было. Семье не оставалось ничего другого, как только держать эту женщину взаперти.

Родным, однако, разрешили навещать ее. А приезжал сюда к ней лишь один человек – ее брат. Он был старше ее больше чем на двадцать лет и бесконечно предан сестре. Их родители были уже не молоды, когда родилась их дочь, и она осиротела в ранней юности. Они с братом души не чаяли друг в друге. Он навещал ее раз в месяц, и, хотя был очень занятым человеком, никакие дела не могли помешать ему увидеться с сестрой. Его визиты полагалось держать в строжайшей тайне. Все это очень затрудняло жизнь персонала. Но он любил свою сестру, а она его. И вот так из месяца в месяц она жила в ожидании того дня, который они проведут вместе. Их отношения казались нам трогательными и прекрасными. Мы слишком поздно узнали правду. – Больная умолкла и выпила воды. Солнце между тем спряталось за старой елью, и длинная тень пролегла через зеленую лужайку. Затихли детские голоса и смех, лужайка опустела. – Когда больной становилось лучше, мы разрешали ей прогулки в сопровождении ее брата. Такие прогулки длились недолго, обычно не больше нескольких часов. Брат и сестра проводили эти часы на его яхте. Сначала, должна признаться, мы неохотно отпускали ее, но вскоре убедились, что это не вредит ей. Нам даже казалось, наоборот, – приносит пользу.

И вот однажды – это было лет за пять до революции – ее брат, как обычно, навестил больную и провел с нею целый день. Она вернулась в очень хорошем настроении. Я ничего не подозревала до тех пор, пока – в результате обычного обследования больной – не заметила характерных изменений в химическом составе крови этой женщины. Она была беременна.

Фидель вздрогнул и побледнел. Чего угодно ожидал он, только не этого.

– Не может быть… – Казалось, ему недостает сил, высказать вслух ужасное подозрение.

– Мне страшно сказать вам правду, Ваше преосвященство, – тихо произнесла больная. – Эта женщина без всякого принуждения, абсолютно добровольно призналась нам, что ее брат – отец ребенка. Уже несколько лет они предавались кровосмесительному греху. Ей было восемнадцать, когда она соблазнила его. Раньше она всегда принимала меры предосторожности, чтобы избежать последствий их связи, однако ей пришло в голову, что брат не женится потому, что любит ее. Ему был необходим наследник, и она решила стать матерью его сына, думая – в состоянии умопомрачения, – что ей удастся узаконить происхождение ребенка.

Мы пришли в ужас, и брат этой женщины – тоже. Разумеется, мы сразу же послали за ним и все ему рассказали. У него было больное сердце, ему было в то время уже пятьдесят лет. Он впал в отчаяние и непременно хотел повидаться с сестрой. Мы не могли допустить их встречи, мы изолировали больную. Но тем сильнее было его желание встретиться с ней еще раз.

Мы настаивали на искусственном прерывании беременности – ради самой несчастной женщины, – потому что не могли больше лечить ее, не причиняя вреда еще не родившемуся ребенку. Брат не соглашался на это. Он был убежден, что эта беременность – Божья кара за его грехи. Он обещал нам, что будет заботиться о будущем сыне или дочери. Больше он никогда не навещал свою сестру, которая очень тосковала и ждала встречи с ним. Трудное это было время для нас. Будущая мать нуждалась в постоянном наблюдении. Часто приходилось с помощью физической силы укрощать ее, иначе она могла бы причинить вред себе или другим людям. Сначала все ее помыслы сосредоточились на брате, а потом, к счастью, – так нам тогда казалось – она перенесла все свое внимание на ребенка, которого ей предстояло родить. Стоило лишь напомнить ей о нем – и она успокаивалась даже тогда, когда все другие средства оказывались бессильны.

Роды прошли трудно, но ребенок – мальчик – родился здоровым и крепким. Мы немедленно сообщили об этом ее брату – как и обещали, – и на следующий день к нам прибыл один из ближайших друзей ее брата, чтобы забрать с собой ее новорожденного сына. Наверное, так было лучше, – вздохнула больная. – Я знала, конечно, что младенца нельзя оставлять под присмотром матери, хотя ее психическое состояние в последнее время, казалось, улучшилось, но я надеялась, что несколько месяцев, проведенных в заботах о новорожденном, приведут к стойкому улучшению ее здоровья. Я и до сих пор думаю, что такое могло случиться, но узнать об этом мне так и не пришлось.

Я сразу же возобновила лечение этой женщины с помощью медикаментов, но трудные роды и страдания из-за разлуки с горячо любимым братом и сыном погубили ее. Мы сделали все возможное, чтобы спасти ее, она угасала у нас на глазах и вскоре умерла.

Женщина-врач обвела взглядом своих посетителей. Никто из них не двигался и не проронил слова после испуганного возгласа Фиделя.

– Я считала, что сама во всем виновата, – тихо продолжала она. – Меня мучила память об этой несчастной молодой женщине. Тогда я решила уйти из госпиталя, но меня уговорили остаться. Потом случилась революция. В ту ночь, когда солдаты ворвались в госпиталь, я не дежурила. Они арестовали всех пациентов и часть персонала и увезли их – одному Богу известно куда. Потом нам сказали, что всех их убили. Ни о ком из них я больше ничего не слышала и никого из них больше никогда не видела.

Я была предупреждена, что меня разыскивают из-за Королевской крови моей матери. В отчаянии я решила сама сдаться им, но один очень дорогой мне человек убедил меня, что я не имею права лишать себя жизни, а должна посвятить ее тому, чтобы делать добро другим людям. Но чтобы оставаться в живых, мне необходимо было изгнать из своей памяти прошлое. Я так и сделала. Я и мой друг улетели на другую планету. Мы стали мужем и женой, я сменила свое имя и запретила себе думать о прошлом, но мне пришлось вспомнить о нем, когда к власти пришел молодой король. – Умирающая перевела свой взгляд на послушника, как будто он один мог понять ее. – Несколько месяцев назад я поняла, что умираю, и тогда меня стали неотступно преследовать сны, в которых мне являлись несчастная женщина и ее сын. Я видела ее сына в своих снах не тогдашним младенцем на чужих руках, а взрослым мужчиной. Где-то позади него сиял свет, и тень от этого человека отягощала мне душу. А сам он молча стоял передо мной и, казалось мне, своими вытянутыми вперед руками преграждал мне путь в иную жизнь. Я не могла бы спокойно умереть, не примирившись с ним. Другого пути помочь ему нет. Ведь из всех, кто знал тайну его рождения, я единственная осталась в живых.

– Но должны существовать госпитальные записи, – сказал Фидель.

– Мы фальсифицировали их, – ответила умирающая. – Так велел ее брат, а он обладал достаточным влиянием и властью, чтобы проверить, выполнят ли его волю. Это прегрешение было невелико, – она слабо улыбнулась. – Мы просто написали в графе «Имя настоящего отца» – неизвестно. Мы сделали так ради нашей пациентки, а не ради ее брата. Если бы кто-то узнал правду, ей грозила бы страшная опасность. Записи были уничтожены, а все, кто знал правду, исчезли в ту ночь, когда произошла революция. – Женщина тихо вздохнула и обернулась к архиепископу. – Ваше преосвященство, я хочу… я должна… сказать вам правду. Я должна назвать вам имя… Никому еще я никогда не говорила этого, только настоятельнице на исповеди. Она убедила меня открыть вам эту тайну.

Теперь умирающая смотрела на настоятельницу, которая кивнула ей в знак согласия. Фиделю пришла в голову мысль, в реальность которой он отказывался верить, надеясь, что окажется не прав.

– Конечно, я выслушаю вас, если признание облегчит вашу душу…

– Сначала я должна сказать вам, Ваше преосвященство, что молчала все эти годы, потому что заговорить означало бы для меня нарушить клятву хранить тайны моих больных. Я давала эту клятву, когда стала врачом. Я хранила тайну, пока оба они были живы. Но теперь их нет в живых, и если я по-прежнему буду хранить эту тайну, для них это не будет иметь никакого значения, но может принести немалые беды живым людям.

– Я понимаю вас, доктор, – сказал Фидель, и сердце его сжалось.

Он взглянул на послушника. Тот не шелохнулся. Его лицо по-прежнему оставалось в тени от низко надвинутого капюшона.

– Ту молодую женщину звали Джезриль, а ее брата Амодиус, – тихо сказала больная. – Амодиус Старфайер, ныне покойный король, бывший правитель галактики.

Настоятельница, архиепископ и послушник замерли. Они, казалось, были подавлены этим рассказом о преступной любви, трагической смерти и связанной с ней тайне. Архиепископ мысленно молил Бога простить грешникам их вину. Внезапно больная закашлялась и едва не лишилась чувств. Настоятельница тотчас вскочила на ноги и поспешила к ней на помощь, уложив больную в постель.

– Нам лучше уйти, – сказал архиепископ, вставая.

Кто-то коснулся руки Фиделя. Вздрогнув, тот удивленно уставился на послушника.

– Один вопрос, – приглушенным голосом сказал Непрощенный.

– Неужели вы не видите, – возразила настоятельница, – больная не в состоянии…

– Нет, я отвечу, – сказала больная: – О чем вы хотите спросить меня, брат?

– Как звали человека, который забрал с собой сына Амодиуса и Джезриль? Ведь вы знали его? Вы не отдали бы мальчика незнакомому человеку?

– Вы правы, – ответила больная, хотя этот вопрос смутил ее. – Мы знали этого человека и по имени, и в лицо. И мы проделали различные тесты, дважды проверив, он ли это. Мы изучили его глаза и исследовали ДНК. Это был он. Мы проверяли его не потому, что сомневались. Этот человек был очень хорошо всем известен. Его звали Панта. Да, это был прославленный ученый Гарт Панта.

Послушник больше ни о чем не спрашивал. Больная откинулась на подушки обессиленная, но спокойная и умиротворенная.

Фидель подошел к ней и прикоснулся к ее бледной, высохшей руке:

– Вам не о чем сожалеть. «О, ниспошли мне твой свет и твою истину, и да наставят они меня на праведный путь…» Господь да пребудет с вами, дочь моя.

– Он со мной, Ваше преосвященство, – сказала больная, внимательно глядя на Фиделя. – Я хочу, чтобы вы рассказали обо всем королю, если сочтете это необходимым.

– А теперь отдыхайте, – тихо сказала больной настоятельница.

Фидель вслед за преподобной матерью вышел из палаты. Послушник молча шел следом за ними, спрятав руки в рукава сутаны. Настоятельница вернула сиделку к больной.

Теперь в коридоре преподобная мать, Его преосвященство и мирской брат остались одни.

– Что скажете вы, Ваше преосвященство? – спросила она.

Фидель вздохнул и покачал головой:

– Я верю ей. Глядя на нее и слушая ее, нетрудно поверить в ее правдивость. Хотя и не все в ее рассказе правдоподобно. Этот младенец, ставший мужчиной в ее снах…

– Галлюцинация, – сказала настоятельница. – Такое бывает, если учесть ее состояние и характер болезни. Прибавьте к этому сознание вины, и вы согласитесь, что эта ужасная тайна не могла не сказаться на ее психике.

Послушник немного оживился, и Фидель с надеждой взглянул на него, ожидая услышать что-нибудь новое об этой истории, но Непрощенный по-прежнему хранил молчание.

– Можно ли как-то проверить правдивость ее слов? – спросил Фидель, снова взглянув на послушника.

Тот не отвечал.

Настоятельница с сомнением покачала головой.

– Не знаю, как это сделать. Как сказала эта женщина, все записи были уничтожены, а еще раньше – фальсифицированы. Я понимаю, что с моей стороны это непозволительная дерзость, но позвольте спросить, Ваше преосвященство: вы расскажете об этом королю?

– Не знаю, преподобная мать, – сказал Фидель. – Если эта история разойдется среди многих людей, может случиться много зла. Мне остается молить Бога о помощи и надеяться, что Он не оставит меня.

– Позвольте и мне, Ваше преосвященство, смиренно присоединить мои молитвы к вашим. А теперь я покажу вам, как отсюда выйти.

Преподобная мать простилась с архиепископом и молчаливым послушником уже у самого выхода из здания госпиталя.

– Господь да пребудет с нами, – сказала она.

– Может быть, он действительно с нами, – неожиданно произнес Непрощенный.

Глава шестнадцатая

Полет на Преддверие Ада был не очень богат событиями, не потому, что так хотелось Таску, а потому, что у него не было выбора. Он провел большую часть путешествия на кушетке. Он отдавал должное искусству Цинтии в качестве пилота и умению Дона пить шотландское виски. Все это время Таск пытался забыть, что пылесосу выстрелить в него – все одно, что очистить от пыли коврик.

Еще Таск старался понять, как работает миссис Мопап, надеясь, что это поможет ему составить план устранения этого паршивого, смертельно опасного робота. Но от этой идеи Таску пришлось вскоре отказаться. Если бы он имел доступ к Икс-Джею, то, может быть, и решил эту задачу, но приближаться к кабине ему не позволяли. Это раздражало миссис Мопап.

Таск догадывался, что робот, по-видимому, нацелен на него и на Линка, как ракета с термолокатором. Но каким образом миссис Мопап воспринимает разницу между ним с Линком и своими хозяевами? Неужели действительно она улавливает различия между их температурой, пульсом, биотоками мозга и сочетанием этих трех признаков?… И только?

У Таска не было ключа к разгадке этой тайны.

И с Линком он не мог обсудить эту проблему. Им разрешили общаться друг с другом не более нескольких минут в день. И спать им разрешили посменно. Пока один бодрствовал, другой спал. Видимо, так было надо, чтобы не испытывать терпение миссис Мопап. Хотя Таск с огорчением заметил, что робот вполне способен управиться с ними обоими разом.

– О, да, вполне способен, – сказал Дон, опрокидывая очередную порцию виски. – Но это утомило бы миссис Мопап.

Дон и Цинтия продолжали оставаться дружелюбными, охотно болтали о чем угодно, избегая лишь одной темы: кто они на самом деле и какую цель преследуют. И что вообще все это значит?

Эти двое знали о Таске многое, что выяснилось почти сразу, как только они покинули Вэнджелис.

Не сводя глаз с вечно настороженной миссис Мопап, Таск старался держаться как можно ближе к кабине экипажа и сверху задумчиво поглядывал вниз.

Цинтия только что приказала покорному Икс-Джею найти трассу на Преддверие Ада.

Таск, нечаянно услышав это, внятно и громко сказал:

– Моя жена будет волноваться, если я сегодня ночью не вернусь домой, вопреки ее ожиданиям. Почему вы не разрешаете, чтобы я позвонил ей и сказал, что задержусь? Вы оба можете слышать весь наш разговор. Она на шестом месяце…

– Да, мы знаем, – сказала Цинтия, глядя на цифры, которые вспыхивали на панели управления. Это Иск-Джей послушно выдавал требуемую информацию. – Стыд и позор! Нет, не то, что она на шестом месяце. Передайте ей наши поздравления и все такое прочее… Но время вы выбрали очень неудачно. Видите ли, мы весьма ценим и уважаем вашу супругу, и она включена в наши списки, но из-за нынешнего положения пришлось вычеркнуть ее оттуда.

– Однако для нее всегда найдется место, если потом она захочет вернуться к работе, – сказал Дон, сидевший, развалясь, в кресле второго пилота.

– Большое спасибо, но, я думаю, она достаточно повидала «работы» во время революции, так что с нее хватит на всю оставшуюся жизнь. И с меня тоже, если хотите знать, – добавил Таск, но ни Дон, ни Цинтия не услышали его или же умышленно не обратили на его слова ни малейшего внимания. Хотя какая разница, притворялись они, что не слышат, или в самом деле не слышали его?

Цинтия велела Икс-Джею приготовиться к передаче управления. Дон откинулся на спинку кресла и поставил ноги на консоль, поправ один из самых незыблемых законов компьютера. Хуже этого могло быть только одно: оставить мокрое полотенце в неположенном месте.

Таск увидел, как вспыхнули огоньки Икс-Джея. Компьютер издал какой-то сдавленный, приглушенный возглас, но в тот же миг миссис Мопап ответила на это коротким, резким гудком. Огоньки Икс-Джея почти сразу угасли.

– Как со звонком? – настаивал Таск. – Успеем, пока не вошли в недосягаемую зону? Честное слово, моя жена будет ужасно волноваться…

– Нет, не будет, – успокоила Таска Цинтия. – Мы уже приготовили сообщение, которое пошлем Ноле. Вашим голосом мы скажем ей, что «Ятаган» неисправен и вам пришлось совершить вынужденную посадку на Акаре, где вы и задержитесь, пока не разживетесь запасными частями.

– Так вы записали мой голос? – удивился Таск. – Когда это вы успели?

– Когда получили от вас всю недостающую информацию, которую ввели в память миссис Мопап, – сказал Дон. – Может быть, вы желаете сообщить мне что-нибудь еще? – Он протянул Таску свой пустой стакан. – Если можно, бурбон, а то виски больше нет.

Итак, мимолетная надежда Таска передать необходимые сведения адмиралу Дикстеру улетучилась. Услышав его голос – его настоящий голос, Нола сразу бы поняла, что с ним что-то неладное. Хватило бы нескольких удачно подобранных слов, чтобы подсказать Ноле, что делать. Она, конечно, позвонила бы Дикстеру. Что предпримет Дикстер, трудно сказать, но, во всяком случае, он хотя бы узнает, где находится «Ятаган», и что-то придумает. А теперь?… Теперь ему предстоит торчать якобы на какой-то планете и делать ремонт. Ноле и в голову не придет усомниться в этом. Она скорее всего и не позвонит ему. Межпланетная связь стоит больших денег, а Нола не из тех жен, кто не может уснуть, пока не услышит голос мужа. И ревность Ноле абсолютно чужда. Все, что надо для прекрасного брака, подумал Таск, но ни к черту не годится, когда тебя вот так вот похищают.

– Ты когда-нибудь бывал на Преддверии Ада? – спросил Таск Линка, когда Цинтия и Дон разрешили им пообщаться друг с другом. (Цинтия называла эти минуты «счастливым часом».)

– Нет, – сказал Линк. – Я глупостей не делаю.

Таск мог бы поспорить с этим, но принимая во внимание, что – насколько ему было известно – там не было казино с азартными играми, Таск решил, что Линк, вероятно, сказал правду.

– А ты? – спросил Линк.

Таск покачал головой:

– Никогда. Незачем было. – Он бросил выразительный взгляд в сторону Дона. – Я никогда не был отчаянным человеком, а теперь и подавно не собираюсь им становиться.

– У вас, парни, неправильное представление, – сказал Дон. Он всегда присоединялся к ним во время «счастливого часа» вместе с миссис Мопап, которая располагалась посредине и держала их стаканы на подносе. – Конечно, репутация у этой планеты не из лучших, но в действительности это спокойное, безопасное место для занятий бизнесом. Там существует только два предварительных условия: если ты пришел в надежде, что тебя наймут, – старайся быть лучшим, а если пришел в надежде нанять лучших, – то заработай на этом.

– А нанимают зачем, для какой работы?

– Для любой, какая должна быть сделана, – сказал Дон, пожав плечами. – И ничего в этом нет плохого. Цинтия и я – мы что, похожи на каких-нибудь темных личностей?

Цинтия в эту минуту, сидя в кресле пилота, читала какой-то модный журнал. Услышав свое имя, она подняла голову, увидела Таска и улыбнулась теплой, дружеской улыбкой.

– Нет, не похожи, – махнул Таск рукой. – Только вы чуть не убили нас. Не говоря уже о похищении и Бог знает еще о чем, что у вас на уме.

– Еще бурбону?

Таск передал Дону стакан, и тот сам наполнил его, после чего поставил обратно на поднос миссис Мопап.

– Ей-Богу, вы слишком плохо о нас думаете. Что вы потеряли? Неделю времени? Зато у вас отличный, хотя и маленький, оплаченный отпуск. Вы тут отдохнули…

– Минутку. Как вы сказали? Оплаченный? – встрепенулся Линк.

– Да, конечно. Мы с самого начала имели в виду, что ваше время будет оплачено.

– Если мы будем играть в ваши игры…

– Таск, дружище, – подался вперед Дон, серьезный, искренний, честный, как настоящий продавец пылесосов. – Тебе не придется даже бросать игральные кости. Все, что нам надо, – чтобы ты выслушал нас. Мы можем предложить тебе и Линку хорошее дело.

Предложить хорошее дело.

Через двадцать четыре часа Таск еще раз услышал эти слова, но уже на Преддверии Ада, в таверне «Изгнанник».

***

Таск вовсе не рассчитывал на то, что Преддверие Ада понравится ему, но по прибытии туда был просто разочарован. Он представлял себе, что попадет в город порока, похожий на Ласкар, где все и вся продается за деньги и каждое утро, проснувшись, не можешь быть уверен, что кто-то не всадит тебе нож между ребер до наступления ночи.

Планета Преддверие Ада, расположенная на самом краю галактики, оказалась (как и утверждал Дон) спокойным, безопасным и удобным местом для занятий бизнесом. И люди стремились сюда делать дела – серьезные дела. Здесь не было времени для всякой чепухи.

Главной достопримечательностью на этой холодной, серой, лишенной атмосферы планете было здание, известное как таверна «Изгнанник». Внешне оно напоминало гигантское полуяйцо, опирающееся верхним концом на поверхность грунта, и состояло из множества помещений, тоже имеющих форму половинок яйца и расположенных вокруг центрального помещения – бара. Эти комнаты были засекречены, строго засекречены. Люди платили большие деньги, чтобы встречаться там ради своих тайных дел.

В баре сидели люди, которых приводили туда их личные, им одним известные интересы. Одни из них искали работу, другие искали возможности расширить свое дело. Но были там и такие, кто просто отдыхал. Люди, находившиеся в номерах, могли наблюдать за людьми из бара с помощью телеэкранов. Разноцветные огни на столиках сигнализировали, зачем пришел сюда тот или иной посетитель: за тем ли, чтобы его наняли на работу, или просто скоротать время между делами.

В таверну разрешали входить с оружием. Человек имел право рекламировать свое умение и мастерство, но запрещалось пускать оружие в ход. Это был закон. Его нарушение повлекло бы за собой немедленную смертную казнь, но никто ни разу этого закона не нарушил.

Будучи осведомлен об этом, Таск тешил себя надеждой, что сумеет ускользнуть от Дона и Цинтии, когда они войдут в таверну. Как они тогда остановят его? Но от этой мысли пришлось отказаться. Во-первых, закон действовал только внутри таверны. Ну ускользнет он от них, и что дальше? Долгий путь обратно к «Ятагану»?

– Мало ли что может случиться с человеком на этом пути, – сказала Цинтия.

А во-вторых, Дон и миссис Мопап остались на борту «Ятагана».

– Мы присмотрим за ним вместо вас. На вашем месте я бы не знаю как разозлился, если бы вернулся и увидел, что с моим космопланом случилась беда, – сказал Дон, усаживаясь в кресло пилота, поставив ноги на консоль и держа в руке стакан шотландского виски (его уже успели заказать и получить из таверны «Изгнанник»). – Миссис Мопап и я позаботимся обо всем как следует. Ни о чем не беспокойтесь и постарайтесь хорошенько развлечься.

– Спасибо, – буркнул Таск и обменялся взглядом с Линком, который пожал плечами и покачал головой.

Большего идея Таска не стоила.

Когда они вошли в таверну и избавились от своих герметических костюмов, сложив их в ящики, Таск вынужден был признаться самому себе, что не очень-то уверен, сумеет ли он каким-либо образом вырваться на свободу. К тому же ему очень хотелось узнать, что же происходит на самом деле, и он уже почувствовал, что не только стоит пройти через все это, но можно даже извлечь отсюда что-то полезное.

Все, кто посещал таверну «Изгнанник», входили через вестибюль – небольшое обитое красным бархатом помещение, где находился длинный стол из светлого дерева и сидел клерк-андроид, скопированный, вероятно, с какого-то очень рослого человека. Здесь же размещались ряды телекамер и телеэкранов. Телеэкраны показывали тех, кто находился внутри бара, тем, кто находился снаружи, а камеры передавали изображение тех, кто был снаружи, тем, кто был внутри. Те же, кто сидел в засекреченных помещениях, оставались не видимыми никому.

Цинтия и клерк обменялись приветствиями, ее проинформировали о принятых в таверне правилах, которые она, надо думать, хорошо знала. Потом Цинтия прошла сканирование глаз, и андроид куда-то позвонил, после чего им предложили войти в таверну. Таск внимательно прислушивался ко всему, но не уловил ничего подозрительного.

Он и Линк, сопровождаемые Цинтией, вошли в зал депривации ощущений. Обработка в этой камере была столь эффективна, что Таск потерял всякое представление о том, как найти обратный путь отсюда. Он думал над тем, что случилось бы, если бы он попытался выйти через вход, и решил, что эта камера может избавить его от большего, чем его чувства.

Какой-то официант-андроид приблизился к Цинтии и приветствовал ее, назвав по имени.

– Хорошо запрограммирован, – сказал Линк Таску.

– Так-то оно так, но ради чего? – спросил Таск.

– Ну что, убедились? – сказала Цинтия, улыбаясь. – Вот так-то, джентльмены.

Официант проводил их через бар, освещенный яркими, разноцветными шарами. В их свете ничего нельзя было как следует рассмотреть. Лица искажала причудливая игра света и тени. Таск, наверное, не узнал бы Нолу, даже если бы она сидела за столиком наискосок от него. Расстановка столиков создавала некое подобие лабиринта. Из-за мерцания огней у Таска голова шла кругом, игра теней и света дезориентировала его. Пространственное воображение отказало ему, он не мог бы сказать, что впереди, а что сзади, что вверху, а что внизу.

– Нечего и думать о побеге из этого кабака, – сказал Линк на ухо Таску.

Таск тихо чертыхнулся.

Андроид – тело которого было с большим вкусом расписано светящейся краской, иначе они потеряли бы его из виду, – повел их к антигравитационному лифту. Цинтия вошла внутрь и сразу же как бы воспарила вверх. Таск последовал за ней, Линк «возносился» рядом с Таском. Официант остался чуть пониже и переводил взгляд с них на Цинтию и обратно.

Цинтия ухватилась за кольцо, которое, по подсчетам Таска, соответствовало восьмому этажу, подтянулась к двери и жестом позвала спутников следовать за нею. Выйдя из лифта, они оказались в длинном узком коридоре с множеством закрытых дверей по обеим сторонам. Цинтия пошла по коридору и, остановившись возле одной из них, прислушалась.

Тонкий лазерный луч коснулся глаза Цинтии. Дверь плавно открылась, и взорам посетителей предстало нечто вроде номера в дорогом отеле, с той разницей, что вместо постелей здесь находился стол с компьютером и несколькими стульями вокруг него, диван и маленький столик. Еще одна, закрытая дверь вела, по всей вероятности, в ванную. Высокий, красивый брюнет в униформе стоял возле большого окна, глядя вниз в направлении бара с высоты восьмого этажа. При появлении посетителей он обернулся и улыбнулся.

– Мандахарин Туска, капитан Ричард Дхуре, – сказала Цинтия, представляя их друг другу. – Будьте знакомы. Я вернусь за вами, Таск, сразу после вашей беседы с капитаном.

– А это капитан Линк, – сказал Таск, крепко взяв Линка за руку. – Знакомьтесь с капитаном… простите, как ваше имя?

– Дхуре, – сказал высокий брюнет, изобразив на своем лице теплую и дружелюбную улыбку. – Рад встрече с вами, капитан Линк. Не угодно ли вам войти, капитан Туска? Цинтия проводит капитана Линка…

– Извините, – вмешался Линк, кладя руку на плечо Таска, – но мы не можем расстаться. Мы близнецы. Для нас это нежелательно: отрицательно влияет на психику.

– Близнецы? – спросил капитан Дхуре, пристально глядя на них.

– Мама была белая, а папа –черный, – объяснил Таск. – Каждый из них не хотел ни в чем уступать другому.

– Вижу, – в тон им улыбнулся Дхуре. – Не беспокойтесь, джентльмены, вам не придется долго быть в разлуке. Цинтия, капитан Линк опаздывает на встречу. – Улыбка еще не сошла с лица капитана Дхуре, но игра уже закончилась – тон капитана изменился.

Линк пожал плечами и снял руку с плеча Таска:

– До встречи, брат.

– Да, – сказал Таск, мрачно взглянув на Дхуре. – Если задержишься, я приду искать тебя.

– Встретимся на этом же месте. Я догадывался, что ты останешься со мной, дорогая, – сказал Линк Цинтии. – Тебе не терпится остаться со мной наедине?

Таск пока еще стоял в проеме двери. Он решил быть как можно более несговорчивым, и в то же время ему было очень любопытно узнать, что собирается делать этот черноволосый капитан. Таск ожидал, что сейчас тот направит на него лазерный пистолет и пригрозит, что убьет его, но Дхуре преспокойно подошел к Таску и протянул ему руку:

– Искренне рад, что наконец-то встретился с вами, – сказал Дхуре. – Входите.

Ненавязчиво, едва ощутимо потянув Таска вслед за собой, он ввел пилота в комнату, проводил его до самого стола и предложил садиться. Дверь автоматически закрылась, щелкнул замок.

– Не хотите ли чего-нибудь выпить? И учтите, любое угощение, разумеется, за наш счет.

– Что за чертовщина здесь происходит? – спросил Таск, оставаясь на ногах.

– Тридцать минут, – сказал Дхуре извиняющимся тоном. – Это все, о чем я прошу. Конечно, так как вы проделали такой долгий путь…

– И не по своей воле, – мрачно отозвался Таск, все еще не садясь.

– Вы хотите объяснений? Я все вам объясню. Вам ничто не угрожает. Через тридцать минут, если захотите, вы будете свободны и можете улететь отсюда, получив денежную компенсацию за причиненные вам беспокойства. Цинтия приведет вас и капитана Линка обратно на ваш космический корабль. Вы, все четверо, включая Дона, пожмете друг другу руки на прощание – и все вернется на круги своя. Только выслушайте меня – это все, о чем я прошу. Надеюсь, вы не пожалеете об этом.

Таск стоял в нерешительности. Он мог бы продолжать валять дурака и ничего не добился бы. Он показал им всем, что с ним так просто не договориться. Но теперь, быть может, пришло время пойти на попятный и постараться выяснить хоть что-нибудь, из чего Дикстер мог бы извлечь пользу. По крайней мере, так он внушал себе, не желая признаваться в душе, что иного выбора у него попросту нет.

– Ладно, – сказал Таск, садясь и вытягивая ноги. – Я слушаю вас. Тридцать минут. Говорите.

В действительности капитану Дхуре хватило и десяти. Дело, которое предложили Таску, казалось выгодным, даже слишком выгодным. За большие деньги пришлось бы расплачиваться большим риском и результат был бы нулевым, когда бы деньги иссякли, покрыв расходы на похороны.

– Нам необходимы опытные пилоты, – сказал Дхуре. – Пилоты, принимавшие участие в боевых действиях. У нас вызывают беспокойство наши опасные и сильные соседи. У нас есть космические корабли и есть люди, способные летать на них, но все они – новобранцы, начиная от командиров и кончая рядовыми. Никому из них никогда не приходилось быть под огнем неприятеля. Вот почему нам нужны ветераны, которые научили бы наших людей действиям в боевой обстановке.

– Итак, у вас есть космическое корабли и есть пилоты, – сказал Таск. – Но у ваших пилотов нет боевого опыта. Я правильно вас понял?

– Правильно, – кивнул Дхуре. – Я понимаю, во всем этом не слишком-то много здравого смысла. Но, несмотря на это, можно привести множество правдоподобных объяснений. Давайте предположим, что когда-то давно, в давней истории Земли, ну, скажем, году в 1960-м, нарушение функционирования компьютера повлекло за собой ядерную катастрофу огромного масштаба. Миллионы людей погибли сразу же, а очень многие люди медленно умирали от радиационного поражения, на протяжении десятков лет. Человечество охватил ужас. Оно отказалось от строительства атомных реакторов и атомных электростанций и сожалело о ликвидации NASA. Полностью прекратились запуски ракет, не стало больше компьютеров. Ну и что бы тогда произошло?

– Какая-нибудь из планет могла бы опустеть к настоящему моменту?

– И миллионы нас сгрудились бы на нашем крохотном пространстве, – сказал Дхуре.

Таск заерзал на стуле:

– Так вы говорите, что нечто подобное случилось на вашей родной планете – ах, пардон, но я не знаю, как она называется.

– Валломброза. Не думаю, чтобы вы когда-нибудь слышали о ней.

– Нет, наверное, не слышал, – ответил Таск, не найдя в себе сил сказать: «Да. Я слышал о ней, и вы лжете, что не хотели бы моей смерти». – Так вы говорите, что это случилось на вашей планете?

– Что-то в этом роде, – уклонился Дхуре от прямого ответа. – Наша история очень запутанная. Если вам это в самом деле интересно, я мог бы как-нибудь дать вам книгу об этом.

– Спасибо, – Таск взмахнул рукой в том направлении, где, как он предполагал, находится центр галактики. – Вы, конечно, знаете, что Королевский флот придет вам на помощь.

– Мы предпочитаем сами решать свои проблемы. Каждая система имеет право сама защищать себя.

«Тоже верно, – отметил про себя Таск, – но не объявлять войну своим соседям, что, капитан Дхуре, вы, вероятно, и планируете. Но это не мои проблемы», – подумал Таск.

– И все-таки я не понимаю, зачем все эти хлопоты? Зачем было захватывать меня и Линка, я имею в виду.

– Потому, что вы – лучшие, Таск, – сказал Дхуре. – Мы видели информацию, касающуюся вас. Вы нужны нам.

– Да, конечно, я знаю, что я замечательный пилот, – скромно сказал Таск, – но есть еще по меньшей мере миллионы, ну, может быть, точнее, – тысяч пятьдесят других пилотов, которые ни в чем мне не уступают. И вам не надо было бы стрелять в них, чтобы заполучить их к себе. – Он прикоснулся ладонью к поврежденной руке.

– Искренне сожалею об этом, поверьте, – сказал капитан Дхуре. – Это была проверка.

– Проверка?!

– Да. Мы слышали, что у вас нервы не в порядке. Нам рассказывали, что события, в которых вы участвовали несколько лет тому назад, выбили вас из колеи. Мы слышали, что у вас финансовые затруднения и вы за пустячную плату вынуждены перевозить торговцев, за неимением ничего лучшего. Я счастлив узнать, что наши данные не соответствуют действительности. Под обстрелом вы держались молодцом.

Таск сидел, не сводя глаз с Дхуре.

– Хотите танцевать? – неожиданно спросил он.

– Прошу прощения, не понял, – сказал Дхуре.

– Я спросил, не хотите ли вы танцевать?

Легкая тень легла на помрачневшее лицо Дхуре:

– Может быть, я делаю что-то не так, но…

Таск пожал плечами и откинулся на спинку стула:

– Вы тут столько наговорили, наплели и накрутили, что впору было бы ко всему да к этому – еще немножко музыки.

Дхуре расхохотался, откинув назад голову:

– О, дьявол, я действую так же, как и вы, – сказал он, отдышавшись после приступа смеха. – Это мне следовало бы спросить вас об этом. Хорошо, карты на стол. Один ноль в вашу пользу. Мы очень огорчились, не получив от вас ответа на наше предложение. И, признаюсь, в наши расчеты такой поворот дела не входил. Вы обладаете особой квалификацией, которая делает вас исключительно ценным для нас пилотом.

– Моя красота или достоинства моей личности? – попробовал угадать Таск.

Дхуре принялся чертить на поверхности стола круг указательным пальцем правой руки, неотрывно глядя на Таска.

– Как там дела у вашего приятеля – короля?

Так вот оно что! Дикстер был прав.

– Идут, я думаю, – сказал Таск, пожимая плечами. – Если верить телеэкранам.

– Я, с вашего позволения, не верю. – До сих пор Дхуре казался дружелюбным, но сейчас голос его прозвучал резко. Улыбка еще оставалась у него на губах, но из глаз уже исчезла. Круг, который он чертил на столе, замкнулся. – Меня интересует, что известно лично вам. Без записи, конечно.

– О, разумеется. Позвольте подумать. Последний раз я и моя жена были во дворце… э-э-э… за неделю до четверга. Мы вышли на яхте на небольшую прогулку и думали остановиться у дворца и выпить по стаканчику с нашим добрым приятелем Его величеством…

– Прекратите болтать, Туска.

– Это вы прекратите. – Таск выпрямился на стуле, упершись ногами в пол. – Да, я действительно лично знал короля. Когда еще он не был королем. А теперь он король, а это совсем не то, что было раньше. Или, может быть, вы думаете, за то, что я помог ему завладеть троном, он позволил мне сидеть в королевском присутствии? Такое бывает только в книжках. Мы сказали друг другу «прощай» три года назад и пожелали друг другу успехов.

– Даже после так называемого «чудесного исцеления»? Многие из ваших друзей упоминали об этом в связи с вами…

– «Исцеление»! – фыркнул Таск. – Хорошие врачи – вот в чем дело!

– Так, значит, говорите вы, этого не было?

– Черт побери, откуда мне знать? Я был при смерти! Когда я очнулся, то плохо соображал от страшной боли, в меня понавтыкали каких-то трубок, в ноги, в руки и куда только можно, и какая-то машина дышала вместо меня. Это, по вашему, что ли, чудо?

– То, что слышали мы, несколько отличается от того, что сейчас говорите вы…

– Ладно, пусть я не знаю, что там было. Трубки над вашей головой не для того, чтобы сообщать вам по ним ночные новости, а для того, чтобы совершилось «чудесное исцеление».

– Есть кое-что, что размежевало вас с королем, это верно. – Дхуре взглянул на Таска, изображая на своем лице глубокую симпатию и сочувствие. – Он пытался удержать вас, не дать вам выйти из игры. Но вы до сих пор определенно поддерживаете с ним контакты. Король прислал подарок вашему ребенку…

– Его секретарь написал адрес и переврал мое имя. – Таск аж подскочил на стуле от злости и хлопнул ладонью по столу. – И когда вы, черт побери, перестанете шпионить за мной и моей семьей?

– Спокойно, Таск, спокойно, – примирительно сказал Дхуре.

Тяжело дыша от возмущения, Таск плотно сжал губы, удерживаясь от несколько более отборных выражений. Засунув руки в карманы, он нервно прошелся по комнате. Глядя на прочные стальные стены, Таск вспомнил, что его космический корабль – во власти пылесоса-убийцы и что где-то в другом месте Линк во власти Цинтии. И что Нола беззащитна…

Пользуясь случаем, он обошел всю комнату по кругу и вернулся к столу. Его дыхание стало спокойным, но волнение не вполне улеглось. «В конце концов, – напомнил он себе, – от тебя ожидали подобной реакции при упоминании имени Дайена. Это был лишь вопрос времени. Ты знаешь, что делать».

– Извините, я тут накричал на вас, – сказал Таск Дхуре уже тихо, но сжимая в карманах кулаки. – Но если вы надеялись на что-то в связи с тем, что когда-то я близко знал Его величество, то можете забыть об этом. Я слишком мелкая сошка, чтобы король стал меня слушать. Честно говоря, я могу больше повредить вашему делу, чем помочь.

Дхуре ничего не говорил, но было очевидно, что слов Таска за чистую монету он не принимает.

Таск глубоко вздохнул.

– Вы видели когда-нибудь пьесы такого писателя – Шекспира? Нет? Понятно. А вот мы с женой видели както одну по образовательно-воспитательному каналу. Она говорит, нам надо повышать свой культурный уровень, мол, ради сына и все такое, ну, вы понимаете… В общем, посмотрели… Не то «Генрих Четвертый», не то «Пятый» или какой-то там еще. Это про того принца, который был дерзким парнем и каждую ночь кутил и веселился со своими друзьями – пока в один прекрасный день не стал королем. В тот день все его друзья пришли к нему со своими поздравлениями, готовые от радости обниматься с ним и чуть ли не хлопать по плечу, но тут он обратился к одному из них, тому, кто был его лучшим другом, и сказал: «Я не знаю тебя, старик». Это было на самом деле, говорят, только очень давно.

Дхуре ничего на это не сказал. Он больше не чертил круг на столе. Его рука была неподвижна. И в комнате стало тихо.

– Я не знаю тебя, старик, – тихо повторил Таск. – Вот что сказал король своему другу. Понимаете, ему было стыдно. Они напомнили ему о том, кем он был, и он не мог стерпеть этого.

– Несмотря на то что вы спасли ему жизнь?

– А знаете, что было потом, или нет?

– Не очень.

– Да, конечно, это до вас еще не дошло. Благодаря «исцелению» мы с ним стали квиты. Его величество ничего не должен мне, а я – ему.

– Понимаю. – Дхуре снова принялся чертить на столе круг.

Таск сел на прежнее место и напряженный, осторожный, не спускал с капитана глаз.

– Черт побери, это плохо, – сказал Дхуре, еще раз сочувственно улыбнувшись Таску. – У молодого человека голова пошла кругом, едва лишь на нее надели корону, да?

– Наверное. Скорей всего, что-то в этом духе, – не очень уверенно произнес Таск.

– Не осуждайте нас за предпринятую нами попытку. Никогда не помешает иметь связи. Мы могли бы использовать высоко вознесшегося друга. Однако, как бы там ни было, мы хотели бы сотрудничать с таким пилотом, как вы. Что скажете, Таск? Могли бы мы с вами иметь дело?

– А что будет, если я скажу нет?

– Нам будет, конечно, жаль. Вы вернетесь к жене и сыну. А мы продолжим поиски хороших пилотов.

– И это все?

– Да.

– Ну, что ж, в таком случае – нет. Спасибо, конечно, за ваше предложение, но – нет.

Дхуре казался немного разочарованным:

– Мы готовы были бы подождать до тех пор, пока не родится ребенок…

– Не в этом дело. Вы сами сказали, что у меня нервы не в порядке. Я так не думаю, но… знаете, это трудно объяснить… Когда в тебя только что стреляли, это совсем не весело. – Знаете, когда бывает весело? Когда купаешь своего ребенка или когда ведешь его в зоопарк. Или укачиваешь его на руках, и он засыпает.

– Я понимаю вас, – сказал Дхуре и встал…

Следом за ним быстро встал и Таск.

Капитан Дхуре протянул Таску руку.

– Жаль расставаться с вами, Таск. Вы найдете в своем космоплане кое-что в виде компенсации за потерянное вами время и причиненное вам беспокойство. Если когда-нибудь вы перемените свое решение, вы знаете, как найти нас.

– Спасибо, – сказал немного удивленный Таск, пожимая руку Дхуре.

– Вы свободны и можете идти. Цинтия будет ждать вас в коридоре, чтобы проводить обратно.

Дхуре кивнул и сел за стол. Включив компьютер, он ввел команду стереть файл на Мандахарина Туску.

Таск вышел за дверь. Цинтия уже ждала его вместе с Линком.

– Вы не уходите? – спросила она Таска.

– Увы, ухожу.

– Жаль, – вздохнула она и улыбнулась. – Я провожу вас до выхода. Вы найдете обратный путь к космоплану?

Таск ответил, что найдет, и взглянул на Линка. Тот покачал головой. Оба они, Таск и Линк, не сказали ничего, лишь простились с Цинтией, которая все еще улыбалась и всем своим видом выражала дружелюбие. Так, молча, они проделали весь путь до космоплана.

Дон исчез. Как и шотландское виски. И миссис Мопап тоже.

Таск и Линк сели и уставились друг на друга.

– Что за чертовщина произошла с нами? – спросил Линк.

– Аккредитив на десять тысяч, – самодовольно произнес Икс-Джей!

– Он хотел, чтобы было пять, но я настоял на десяти. В счет причиненного вам ущерба. И в порядке компенсации за психологический стресс.

– Какой еще психологический стресс? – раздраженно спросил Таск.

– Мой психологический стресс! Из нас троих мозги есть у меня одного. Аккредитив на десять тысяч. В порядке компенсации. Я проверил. Все, как полагается. Тут они молодцы. Самый большой барыш за неделю для таких неудачников, как вы оба и каждый из вас. Чего они хотели?

– Двоих отменных пилотов, – сказал Таск.

– Нет, серьезно. Чего они хотели? – не отставал Икс-Джей.

Таск усмехнулся и взглянул на Линка:

– Прямой связи с королем.

– Вот оно что! – Линк казался разочарованным. – Ты уверен?

– Да, черт побери, уверен. Разве тебя они не расспрашивали о нем?

– Нет. Какой позор! Ведь я и он – настоящие близкие друзья.

– О чем ты, Линк? Это я его друг, забыл, что ли?

– Да! – строптиво воскликнул Линк. – Только потому вы оба стараетесь не думать, что он забыл своего старого товарища Линка.

– Интересно, часто тебя в последнее время приглашали во дворец?

– Ну и что? У короля масса дел. Да еще вокруг него вечно толпятся все эти герцоги, графы и всякие прочие приспешники. Он-то знает, что все это не по мне. Вы собираетесь смываться отсюда?

– Конечно, – сказал Таск. – Если у тебя нет здесь других дел…

– Нету. Мне предложили одно хорошее дельце, и даже не скупились на посулы, чтобы уговорить меня согласиться, но я сказал им спасибо, не надо. Я подумал, что ты ни за что не согласился бы, из-за Нолы и всего остального, и я не смог принять их условия и покинуть тебя в беде.

Таск хмыкнул:

– Ты не мог оставить меня с кучей долгов и без денег, которые были бы нужны мне, чтобы отыскать тебя, – это ты имел в виду?

– Ладно, и из-за этого тоже, – улыбнулся Линк. Развалясь в кресле второго пилота, он поставил ноги на консоль.

Замигали огоньки. Металл загудел, вибрируя. Таск убрал руки с контрольной панели как раз вовремя.

Линк был не столь удачлив. Вскрикнув, он резко отдернул ноги от консоли, вскочил с кресла и запрыгал, неистово хлопая себя по ногам.

– Скотина! – ругался он, испепеляя компьютер взглядом. – Зачем ты это сделал? Ты чуть не зажарил меня!

– На консоль башмаки не ставить, – пробурчал Икс-Джей.

– Проклятье! Как это я забыл! – тихо сказал Таск, тщательно избегая прикосновения к металлу. – Я же собирался спросить Цинтию, сколько она хочет за миссис Мопап.

***

– Вот так это было, сэр, – сказал Таск неделю спустя, вернувшись на Вэнджелис целым и невредимым и отчитываясь перед Дикстером. – Они думали, я поддерживаю тесные связи с Его величеством. А когда узнали, что нет, сразу же потеряли интерес ко мне.

– Думаешь, они поверили тебе? – с сомнением в голосе спросил Джон Дикстер.

– У них не было оснований не верить мне, – спокойно ответил Таск.

Дикстер внимательно присмотрелся к Таску и только потом сказал:

– Жаль, сынок. Я-то предполагал, что ты все понял. Дайен думал, что для вашей собственной пользы…

Таск почувствовал, как кровь прилила к его лицу.

– Забудьте об этом, сэр. Вы уж меня извините. Все в полном порядке. Честное слово. И, во всяком случае, все похоже на то, что он был прав.

– Да, похоже, – не очень убежденно сказал Дикстер, но он не мог спорить с фактами и продолжал задавать другие вопросы «на ощупь». – А этот «Легион Призраков», они что-нибудь говорили о нем? Откуда такое название, например?

– Цинтия говорила. Дело в том, что их космопланы называются «Серые Призраки». Я бы поставил им ноль за оригинальность. Ничего хуже не придумаешь.

– Звучит правдоподобно, – признал Дикстер. – А этот человек, капитан Дхуре, он говорил тебе, что планета называется Валломброза?

– Да. Сам я ни словом не обмолвился ему о том, что слышал это название. Нельзя было дать ему понять, что я проверял его, это было бы ему на руку, они поняли бы, что их проверки удались. Я догадываюсь, что вы ищете планету на противоположной стороне галактики от этой Валлоб… как ее там… и хотите найти кого-то, кто готов воевать против кого-то еще.

– Ты, по-видимому, прав, – задумчиво произнес Дикстер. – Однако…

– Да, сэр?

Адмирал покачал головой:

– Нет, ничего. Спасибо за информацию, Таск. Сразу же сообщи мне, если снова услышишь что-нибудь от них.

– Не думаю, что это случится, сэр. Если, конечно, они не захотят снова продать мне пылесос, – улыбнулся Таск.

– Я бы воздержался от категорических утверждений, – сказал Дикстер и выключил связь.

Глава семнадцатая

Настало утро, колокола в аббатстве Святого Франциска зазвонили, созывая братьев на молитву. Священники и монахи, новообращенные и послушники в длинных сутанах и надвинутых на лица капюшонах оставили свои дела там, где застигнул их колокольный звон, и медленно, торжественно двинулись к церкви, чтобы воздать хвалу Создателю и испросить Его благословения на день грядущий. По окончании службы настоятель Джон сообщил некоторые новости религиозной общины, потом были обсуждены повседневные и прочие дела, и братьям разрешили идти завтракать.

Но один из них в тот день отсутствовал.

– А где брат Непрощенный? – спросил настоятель Джон.

Этого никто не знал. Никто не видел его. На завтрак он не пришел. Остались нетронутыми его чашка молока, краюха свежеиспеченного хлеба и апельсин в том углу, где он обычно сидел отдельно от всех остальных. В его отсутствие в трапезной не было, однако, ничего необыкновенного. Он часто постился, умервщляя свою плоть в угоду Всевышнему. Но еще ни разу, даже ослабевший от голода, он не провел и дня в праздности.

Чаще всего брата Непрощенного видели в трудах: ухаживающим за больными и немощными братьями или работающим в саду, ведущим нескончаемую войну с сорняками, которые, как настоящее бедствие, исчезли, будучи вырваны с корнем, в одном месте только затем, казалось, чтобы буйно расцвести в другом.

Он мог также находиться в подвале и ремонтировать гигантские машины – тайну для большинства братьев, – эти системы обеспечения жизни в аббатстве, невозможной на планете с атмосферой, бедной кислородом, с колючими пыльными ветрами и с солнцем, которое не грело кричаще-красную скалистую поверхность.

Сегодня брат Непрощенный не вышел на работу и не обратился к настоятелю Джону с просьбой дать ему какое-нибудь поручение.

Это событие вызвало среди братьев такое волнение, как будто треснул купол, и в аббатство с шипением устремился леденящий и ядовитый воздух. Братья рассредоточились по всем направлениям, обыскивая здания, постройки и прилегающие к ним участки, и никто так и не сумел найти пропавшего брата. В конце концов одному из молодых новообращенных пришла в голову мысль заглянуть в келью брата Непрощенного сквозь маленькую железную решетку на ее двери. Новообращенный с широко раскрытыми от удивления глазами вернулся к настоятелю Джону и сообщил о том, что увидел в келье.

А увидел он послушника, сидящего на своем ложе в тесной и узкой келье. Брат Непрощенный смотрел на ладонь правой руки. Слышен был его раздраженный голос:

– Чего вы хотите от меня? Чего? У меня ничего не осталось! – повторял брат, обращаясь к пустому пространству.

***

Архиепископ Фидель сидел за письменным столом в своем кабинете, уставясь не на собственную руку, а на письмо, которое он держал в руке. Это письмо доставил архиепископу специальный курьер, королевский курьер, Дождавшийся возвращения архиепископа из его путешествия в госпиталь.

Огорченный тем, что он услышал от умирающей женщины, Фидель с опаской отнесся к посланию с королевской печатью. Его величество придавал большое значение мнению архиепископа по многим вопросам, и то, что именно теперь он обращается к архиепископу, Фиделю показалось тревожным совпадением.

Если только это было совпадение.

Фидель прочитал письмо, на котором имелась отметка, что оно совершенно секретное. Это была компиляция отчетов, связанных с событиями, весьма далекими от дел церкви: с загадочным проникновением в дом покойного торговца оружием Снаги Оме, попыткой украсть свертывающую пространство бомбу какой-то группой, именующей себя «Легион Призраков»; отчет Мандахарина Туски о том, как он контактировал с представителями этого «Легиона»; о похищении и возвращении того же Мандахарина Туски; о загадочной планете Валломброза; о прославленном исследователе…

– Великий Боже! – вздохнул архиепископ Фидель, отложив письмо и огорченно глядя на него.

– Ваше преосвященство?

Еле слышный стук в дверь и робкий голос не сразу проникли в сознание Фиделя.

В аббатстве Святого Франциска не было современных технических изобретений типа коммутаторов, внутренней телефонной связи и тому подобного. Даже обыкновенного телефона, за исключением средств межпланетой связи. В стенах аббатства сообщения и распоряжения передавали в основном так же, как и в старину, – устно.

– Я приказал, чтобы меня не беспокоили, – резким тоном произнес Фидель.

– Я… я знаю, Ваше преосвященство. Простите меня, – пролепетал брат Петр, которого испугал этот резкий тон (Фидель никогда и ни на кого не повышал голоса). – Но… случилось нечто такое… Настоятель Джон…

– Дело касается брата Непрощенного, Ваше преосвященство, – прозвучал строгий голос настоятеля Джона, появившегося в этот момент в дверях кабинета.

Весьма самоуверенный человек, настоятель Джон твердой рукой и очень успешно управлял делами аббатства. Свои собственные дела он считал более важными, чем всякие другие. Сомнений на этот счет у него, кажется, не возникало.

– Наш брат ведет себя очень странно. Такого с ним никогда не бывало, – счел необходимым добавить настоятель Джон.

– Час от часу не легче, – вздохнул Фидель, устремляя укоризненный взгляд в направлении небес и тут же мысленно прося за это прощения.

Лежавшее перед ним послание архиепископ поспешно спрятал в выдвижной ящик своего письменного стола. Было бы непростительно забыть об этом документе хотя бы на одну секунду.

– Войдите, – пригласил он настоятеля Джона. – Да благословит вас Господь.

Настоятель Джон переступил порог кабинета.

– Слушаю вас. В чем дело? – спросил Фидель, теперь уже всерьез заинтересовавшийся тем, отчего у настоятеля Джона такое суровое и нахмуренное лицо. – Наш брат заболел?

– По-моему, он лишился рассудка, Ваше преосвященство, – торжественно констатировал настоятель этот прискорбный факт. – Если помните, я возражал против его принятия в монастырь. Мы ничего не знали о нем, о его прошлом.

– В свою очередь, напомню вам, что это было мое решение. Как глава Ордена, я имею право принимать такое решение, – нетерпеливо и резко проговорил Фидель. – Скажите мне лучше, что случилось?

Получив отповедь, настоятель Джон придал своему лицу кроткое выражение.

– Сегодня утром брат отсутствовал в часы работы. Я послал других братьев найти его и выяснить, в чем дело. Один из наших новообращенных нашел Непрощенного. Тот все еще оставался в своей келье. На стук в дверь кельи он не отозвался.

Когда я пришел, то застал брата сидящим на своем ложе и что-то говорящим самому себе и явно мое присутствие за дверью не замечающим. Думая, что он нездоров, я, естественно, не остановился перед тем, чтобы войти в его келью.

Настоятель Джон сделал паузу, ожидая, видимо, одобрения.

– Да, конечно, – сухо сказал Фидель. – И что же делал брат?

– Он вскочил на ноги, как одержимый, Ваше преосвященство. – У настоятеля Джона был ни дать ни взять вид человека, который никогда уже не оправится от пережитого испуга. – И закричал на меня громовым голосом, а глаза у него были такие свирепые, что я думал, сейчас он набросится на меня.

– И что же он? Бросился на вас? – спросил Фидель, не на шутку встревоженный.

– Нет, – ответил настоятель Джон. Голос его звучал так уныло, как будто отец настоятель был обманут в своих ожиданиях. – Но он заговорил на каком-то дьявольском языке. Он богохульствовал, я в этом убежден. Мое счастье, что я не понял его.

«Да сохранит меня Бог от гнева этого человека», – подумал Фидель, не сводя с настоятеля угрюмого взгляда.

– Сомневаюсь, чтобы брат всуе упоминал имя Господне, – сказал он. – Может быть, вы вспомните, какие именно слова произносил он? Я хотел бы извлечь из всего этого какой-то смысл…

– К счастью, Ваше преосвященство, у меня хороший слух, – сказал настоятель Джон и повторил слова с таким выражением, которое не оставляло сомнений в том, что он сознает, какому риску подвергается его душа от одного лишь произнесения этой крамолы.

Слова послушника в передаче настоятеля Джона звучали искаженно, но Фидель понимал их без труда благодаря тому, что провел год жизни на службе у лорда Сагана на борту военного корабля. Это был стандартный военный язык, солдатский жаргон всех рас и национальностей – как человеческих, так и инопланетных.

– Что значит это вторжение, капитан? – такова была фраза, которую брат Непрощенный прокричал изумленному настоятелю Джону. – Я не посылал за вами. Возвращайтесь к исполнению своих обязанностей!

Что же случилось? Неужели настоятель Джон был прав, и послушник сошел с ума?

– Где сейчас находится наш брат? – спросил Фидель, не скрывая беспокойства и готовый идти туда.

Однако настоятель Джон не спешил со своим рассказом, в котором он – как всегда – был героем.

– Я сумел успокоить его. В противном случае я просто не знаю, какое насилие мог бы он учинить над собой или над другими. Я говорил с ним весьма решительно. Я не из тех, кто нянчится с такими, как он. Я напомнил ему о его обязанностях по отношению ко мне – настоятелю монастыря. После этого он разозлился и отказался отвечать на мои вопросы. Тогда я велел ему идти к вам. Он ждет в вашей приемной. Но я счел необходимым подготовить вас…

– Ради Бога, милейший! – крикнул Фидель, вскочив на ноги и грохнув кулаком об стол. – Кончайте болтать и пришлите его сюда! – Архиепископ поспешно подтолкнул испуганного и недовольного настоятеля к двери и сам открыл ее.

Брат Непрощенный, молчаливый и неподвижный, стоял в приемной, низко опустив на лицо капюшон и спрятав сложенные вместе руки в рукавах. Брат Петр, жалкий и несчастный, забился в угол, стараясь держаться как можно дальше от предполагаемого сумасшедшего.

– Теперь я займусь этим делом, отец настоятель, – сказал Фидель, к которому вернулось спокойствие. – Спасибо за то, что вы обо всем рассказали мне. Прошу извинить меня за то, что был с вами резок, но, надеюсь, вы понимаете мою озабоченность благополучием наших братьев.

Обиженный настоятель чопорно поклонился архиепископу, круто повернулся и гордой поступью удалился из приемной.

Непрощенный вошел в кабинет архиепископа. Фидель тихо сказал несколько слов брату Петру, который немедленно и – судя по выражению его лица – с большой радостью исчез. Заперев наружную дверь приемной, Фидель вернулся в свой кабинет.

Архиепископ молча смотрел в лицо послушника, который стоял, опустив голову и не произнося ни слова. Фидель не знал, с чего начать их разговор. Наконец он решился заговорить, уповая на то, что Господь Бог подскажет ему необходимые слова.

– Чем вы так встревожены, брат мой? Надеюсь, вы не сомневаетесь в том, что можете доверять мне?

Непрощенный не отвечал архиепископу.

– Садитесь, прошу вас, – сказал Фидель.

Послушник не сдвинулся с места.

– Я рад, что вы пришли ко мне, – продолжал архиепископ. – Я собирался послать за вами. Пришло послание от Его величества.

Непрощенный поднял голову. Его глаза оставались мрачны, но теперь в них зажегся интерес. Эти глаза спрашивали Фиделя так выразительно, что, казалось ему, он слышит произнесенные вслух слова: «Но какое отношение имеет это ко мне?»

– Послание хотя и адресовано мне, – продолжал архиепископ, – но не думаю, что мне оно и предназначено. – Он глубоко вздохнул, внимательно глядя на послушника. – Его величество предназначил это послание лорду Дереку Сагану.

– Дерек Саган умер, – тихо и равнодушно произнес брат Непрощенный.

Архиепископ протянул руку и коснулся ею предплечья мирского брата. Он ощутил крепкие, стальные от тяжелого самоотверженного труда мышцы. Они были напряжены, еле заметный трепет передался от них руке Фиделя.

– Я не верю этому, – пряча улыбку, сказал архиепископ, – потому что совсем недавно он говорил с капитаном своей охраны.

Худое, изможденное лицо брата побледнело, и от этого еще сильнее выделялись на нем глубоко запавшие, покрасневшие от бессонных ночей глаза. Фидель опасался, что брат Непрощенный останется стоек в своем обмане, но тот покорно склонил голову и закрыл глаза, отказываясь от бесполезной попытки скрыть правду.

Внезапно, помрачнев, он поднял голову.

– Как король узнал? – твердым голосом спросил он Фиделя.

– Я не предавал вас, милорд, – сказал Фидель.

Губы Сагана тронула ироническая усмешка. Фидель вдруг осознал, что обратился к нему, как когда-то раньше. Он назвал его милордом. Это получилось как-то само собой. Фидель вспомнил, как часто он обращался так к Сагану в прежние времена, и прикусил язык. Атмосфера власти, главенства явственно угадывалась, несмотря на привычку подчиняться и кроткую покорность послушника. Саган по своей воле, без всякого принуждения носил сутану, в этом у архиепископа сомнений не было. Но не сомневался он и в том, что Саган никогда не забывал, кем он был раньше и кем, в сущности, оставался всегда.

– В жилах Дайена течет Королевская кровь, брат, – продолжал Фидель, чувствуя, что краснеет. – Вы знаете лучше, чем я, о том, какие необычайные качества придает это ему, но я слышал, что представители Королевской крови родственны и близки один другому. И двое из вас были близки…

Саган по-прежнему стоял, снова склонив голову, но вот он поднял взгляд на Фиделя. Из-за покрасневших век его глаза казались еще темнее. Они больше не были непроницаемо черны, в глубине их загорелся огонь.

– Вы хотите вернуть Командующего к жизни? – спросил он и поднял руку, останавливая этим жестом Фиделя, собравшегося ответить ему. – Подумайте, Ваше преосвященство, – продолжал Саган. – Ведь если вы воскресите Командующего, то вернете его назад со всеми его пороками и со всей его виной…

– И со всеми его достоинствами, – возразил архиепископ. – Не моя рука вернет вас к жизни, брат, но Божья.

Саган горько засмеялся:

– Сомневаюсь.

– Вы сказали, Он говорил с вами, сказал вам о…

– Я лгал, – мрачно улыбнулся Саган, повернув свою правую ладонь к свету.

Пять шрамов, похожих на колотые раны, виднелись на его затвердевшей, мозолистой руке. Это были старые шрамы, но распухли и покраснели они недавно и сочились свежей кровью.

Фидель знал, как возникли эти шрамы. Это были следы от ран, нанесенных гемомечом, пятью острыми шипами его рукояти, которые прокалывали кожу, вводя в тело вирус и микрогенераторы, подключающие мозг и нервы к мечу, создавая оружие, действующее со скоростью мысли.

– Я не понимаю, милорд! – Фидель в изумлении уставился на Сагана. – Вы уничтожили свой гемомеч. С тех пор прошли годы. Я видел, как вы своей рукой бросили его в огненную воду. И когда вы вступили в стены аббатства, то дали обет Господу нашему никогда больше не прикасаться к орудию насилия…

– Взгляните на это, Ваше преосвященство, – резко возразил Фиделю Саган. – Взгляните на эти отметины моего прошлого. И я еще раз спрашиваю вас, хотите ли вы вернуть лорда Сагана к жизни?

Фидель не вполне понимал, что происходит в данную минуту, но он был достаточно мудр, чтобы осознать, что речь идет о том, что выше его понимания. Он вступил в Орден Адаманта еще мальчиком и не помнил голоса своей матери и своего отца. Он внимал лишь голосу Бога. Его вера выдержала немало испытаний, и хотя он не раз сбивался с пути и знавал падения, однако всегда находил в себе силы снова подняться и продолжить свой путь, обретя в страданиях новую силу, столь необходимую в борьбе. Именно поэтому, несмотря на молодость Фиделя (ему было чуть больше тридцати), король доверил ему восстановление церкви и возвращение веры в Бога тем, кому до этого «просвещенное» правительство внушило, что Бога нет.

Фидель взял в свои руки правую руку Сагана, холодную, будто неживую, руку с пятью шрамами, и посмотрел на эти шрамы – символы войны и насилия и на мозоли, от изнурительных трудов покрывшие ладонь Сагана.

– Это раны на поверхности, брат, но вижу я и раны в вашей душе, и они до сих пор кровоточат. Вы тщились исцелить их молитвами, непосильным трудом, смирением и самоуничижением…

Рука Сагана сжалась в кулак.

– Но исцеление не наступало? – продолжал Фидель, по-прежнему держа руку Сагана в своей. – Вы не умерли, милорд, вы лишь укрылись в могиле. И пока вы не вернетесь к жизни и свет ее не коснется ваших ран, не исцелится душа ваша. Бог сдвинул камень с могилы. Это не мой выбор и не Его, но ваш.

Архиепископ отпустил руку Сагана и вернулся к своему столу. Из ящика стола он вынул послание Дайена.

– Хотите ли вы вернуться к жизни и помочь тем, кто нуждается в вашей помощи? – спросил он Сагана, протягивая ему бумаги.

Саган взял их из рук Фиделя неохотно и даже не заглянул в них.

– Хотите узнать, почему я лгал, Ваше преосвященство?

– Если хотите, то скажите мне об этом, – сказал архиепископ. – Но сначала вы должны прочитать то, что я вам дал. Это может изменить ваше решение. – Фидель внимательно всматривался в лицо Сагана, заметив, что у того потрескались и пересохли губы. – Брат, вы голодны, позвольте мне предложить вам что-нибудь… Вам необходимо подкрепиться и утолить жажду.

– Спасибо, это не имеет значения, – нетерпеливо ответил Саган и взглянул на бумаги, которые держал в руках. Губы его плотно сомкнулись в тонкую, темную линию. – Так вы хотели бы, чтобы я прочитал это послание, Ваше преосвященство?

– Да, – твердо сказал Фидель.

– Тогда помоги вам Бог, – поспешно проговорил Саган, сел к столу напротив архиепископа и молча приступил к чтению.

Фидель вздрогнул. Он шепотом произносил молитву, благодарственную и вместе с тем исполненную опасений и дурных предчувствий. Тихо поднявшись из-за стола, боясь потревожить Командующего, архиепископ на цыпочках подошел к буфету, где стоял кувшин воды со льдом, наполнил ею стакан и тихо поставил его на стол так, чтобы Сагану было удобно взять его.

Саган сделал несколько нетерпеливых глотков и тут же, погруженный в чтение, напрочь забыл о воде.

Сначала он быстро пробежал все, что содержалось в послании. Казалось, он не может ни на чем сосредоточиться. Потом его внимание привлекли отдельные места в тексте. Черты изможденного лица, слишком состарившегося за три года, застыли.

Фидель, вздохнув, взял в руки требник, чтобы прочесть дневную молитву, но был так взволнован, что не понимал смысла читаемых слов и вернул требник на прежнее место. Он присматривался к Сагану, стараясь угадать, какую часть послания тот в данный момент читает. Сам архиепископ запомнил это послание наизусть.

«Мы все еще не установили природу захватчика, проникшего в дом Снаги Оме, несмотря на сложные системы обнаружения. Но независимо от того, было ли это зондирование, микроволны или „призраки“, похищена поддельная свертывающая пространство бомба, находившаяся там. Теперь захватчику, конечно, известно, что бомба поддельная, и уже в настоящее время он, возможно, ищет настоящую. И как можем мы помешать ему, если не знаем, что он собой представляет? Не можем его увидеть, услышать, наконец, потрогать?…

Капитан Дхуре расспрашивал Таска о его взаимоотношениях с королем, но ничего конкретного в вопросах капитана Дхуре не было. Может быть, Дхуре поверил объяснениям Таска о разрыве всяких взаимоотношений. С тех пор ни Таск, ни Линк не контактировали с «Легионом Призраков»…

Валломброза. Долина Теней. Беспилотные зондирования подтвердили то, что уже было отмечено на картах: это безжизненная планета, находящаяся в отдаленном районе галактики. Ее координаты в качестве места встречи были даны Таску и другим пилотам, включая и тех, кого мы используем как контрразведчиков. Мы можем лишь предполагать, что кто-то из этих пилотов достиг места назначения. Координаты, полученные разными пилотами, расходятся между собой. Однако мы не можем быть в чем-либо уверенными, так как наши контрразведчики не вернулись. Мы потеряли какие бы то ни было контакты с ними…

Специально для вас, Ваше преосвященство, я включил сюда сведения из истории планеты Валломброза. Ее открыл исследователь галактики…»

– Панта! – выдохнул Саган. Это было первое слово, произнесенное им, пока он был занят чтением.

– Гарт Панта, – тихо сказал Фидель, сложив руки на своем требнике. – И меня поразило упоминание имени Гарта Панта. Конечно, мы не можем равнодушно отнестись к этому, после того, как услышали его имя из уст умирающей женщины. Вероятно, совпадение…

– Я не верю в совпадения, – сказал Саган. Он положил на стол послание от Дайена и потер свою правую ладонь.

– Так что же это означает, в таком случае? – в замешательстве спросил Фидель.

По-прежнему потирая правую ладонь, Саган смотрел куда-то вдаль, где, казалось, видел нечто такое, чего архиепископ видеть не мог.

– Это означает, что внебрачный сын Амодиуса жив, – сказал он. – И он готовится к тому, чтобы захватить трон.

– Но… как вы узнали об этом? – спросил встревоженный Фидель. – Вы не можете знать этого наверняка!

– Могу. – Саган больше не смотрел вдаль. Теперь он перевел взгляд на свою ладонь. – Я видел его. Говорил с ним. Это он послал меня в тот госпиталь. Он открыл мне эту тайну… а не Бог.

– Боже милостивый! – вздрогнул Фидель. Он долго сидел молча, о чем-то думая и поглаживая пальцами кожаный переплет требника, пока не успокоился. – Я не хотел делать этого, – сказал он, вновь обретя уверенность в себе, – но, кажется, у нас нет выбора. Необходимо сообщить Его величеству… обо всем.

Дерек Саган ничего не сказал. Он ушел в себя, опустил голову, спрятал сложенные вместе руки в рукава сутаны и низко надвинул на лицо капюшон. Командующий исчез – если только он действительно был здесь. Вместо него сейчас перед Фиделем сидел брат Непрощенный.

– Я хочу, чтобы с известием к королю отправились вы, брат, – сказал Фидель.

– Нет.

Это слово прозвучало негромко, но заставило Фиделя встрепенуться, как от удара электрического тока. Он отложил в сторону свой требник и подался в сторону Сагана, наклонившись над столом.

– Я понимаю ваше нежелание, милорд, но именно вы должны известить обо всем короля. Мне непонятно, что происходит. Я не из числа особ Королевской крови. Вы единственный, кому Его величество поверит, единственный, кто мог бы ответить на вопросы короля.

Саган поднял голову, но все, что видел в тени капюшона Фидель, – были горящие глаза Командующего.

– Дайен поверил бы лорду Сагану. Но лорд Саган мертв. – Голос брата Непрощенного звучал, как будто его приглушала тень от капюшона… – Дайте ему умереть! Заклинаю вас, дайте ему умереть!

– Я не могу этого сделать, милорд, – сказал Фидель. – Его величеству грозит серьезная опасность…

– Ему грозит опасность! Но я желаю ему этой опасности!

Правая рука Сагана сжалась в кулак и грохнула постолу так, что подпрыгнул стакан и вода выплеснулась из него на стол, заливая все, что лежало на столе. Послание от Дайена и требник Фиделя.

Ни Фидель, ни Саган не двигались с места.

Вода подкралась к самому краю стола. По-прежнему ни архиепископ, ни Саган как будто не замечали этого.

На пол упала капля, за ней другая, третья, и еще, и еще… Стук капель отмерял продолжительность молчания. Саган медленно разжал кулак. Ладонь сочилась кровью, которая смешивалась с водой.

– Простите меня, Ваше преосвященство.

– Не у меня должны вы просить прощения, – строго сказал Фидель. – Неужели эти три года ничего не значили для вас? И Ваши молитвы произносили лишь губы, а ваша душа оставалась немой?

– Молитвы! – Саган не удержался от горького смеха. – Нет, мои молитвы были искренними. Но Господь не внял им, Он бросал мне их обратно в лицо! Чего Он хотел от меня?

– Вы спрашивали Его об этом?

Саган наклонился вперед и схватил Фиделя за руку. Ногти Сагана впились в руку Фиделя, крепко стиснутую сильными пальцами Командующего.

– Бог без остатка взял всю мою душу и оставил меня, опустошенного. Чего еще хочет Он от меня? – приходя в ярость, воскликнул Саган.

Фидель оставался невозмутим. Он сжал в своей руке запястье Сагана.

– Не знаю, брат мой, – сказал он. – Может быть, Он хочет, чтобы вы вновь обрели душу, которую потеряли.

Хватка Сагана ослабла, как будто его пальцы вдруг утратили свою силу. Он медленно выпрямился, тяжело дыша. Рукава его сутаны намокли от пролитой им воды и сочившейся из шрамов крови.

Фидель больше не чувствовал боли. Лишь потом он увидел на своей руке синяки, оставленные пальцами Сагана и долго еще не сходившие.

– Я дал обет послушания, Ваше преосвященство, – каким-то безжизненным голосом произнес Саган, отвернувшись от Фиделя. – Если вы прикажете мне, я пойду.

– И таким образом вынудите меня взять на себя ответственность вместо вас? – усмехнулся Фидель.

Губы Сагана дрогнули, но он промолчал.

– Хорошо, – сказал Фидель, вставая. – Да исполнится Божья воля. Я хочу, нет, я приказываю вам отправиться к Его величеству и сообщить ему обо всем, что стало нам известно, и еще передать ему те сведения, которые вы сами считаете важными. Далее, вы останетесь в распоряжении у Его величества и выполните то, что он потребует от вас, – если, конечно, выполнение возложенной на вас задачи не будет противоречить вашему обету послушания.

Дерек Саган долго и пристально смотрел на архиепископа Фиделя.

– Я обдумаю то, о чем вы просите. Я даю вам возможность переменить свое решение.

Этот взгляд Сагана оставил след в сердце архиепископа. Фидель чувствовал, как стынет в его жилах кровь. Подняв со стола намокший требник, он крепко сжал его в руках, изо всех сил стараясь сдержать их дрожь.

– Vade Cun Deo, – сказал он. – Ступай с Богом.

– Благодарю вас, Ваше преосвященство, – холодно и безучастно ответил Саган, – но я отправляюсь в путь один. – Поклонившись архиепископу, Саган покинул его кабинет.

Фидель снова опустился на стул. Не замечая растекшейся по столу воды и опрокинутого стакана, капель крови, упавших на столешницу с ладони Сагана, Фидель положил руки на мокрый стол и стиснул их.

– Благословенный Боже, неужели мы потеряли его? Или он никогда не был с нами? Но что еще мог я сделать? Да поможет ему Бог. Да поможет Бог нам всем!

Глава восемнадцатая

– Транспорт готов? – спросил Дайен своего секретаря, вошедшего к нему с обычным выражением непоколебимого спокойствия на лице.

– Да, сир, – ответил Д'Аргент. Он прошел через весь просторный кабинет, ступая по толстому ковру, положил принесенные с собой документы на стол прямо перед Дайеном и взял со стола другие, заранее приготовленные для этого бумаги. – Это вам на подпись, сир. Вот эти несколько документов должны быть подписаны собственноручно, без электроники. На связи лорд-адмирал флота. Он хотел бы переговорить с вами до того, как вы отправитесь в путь. Ее величество также просит принять ее.

Дикстер. Ее величество. Дайен нахмурился. До сих пор он был – или лучше сказать, пребывал – в отличном настроении. Наконец-то настал тот день, которого он так долго ждал. Еще когда всходило солнце, Дайену казалось, что оно восходит в его душе и солнечный свет проникает в его сердце. Настанет ночь – и он будет с Камилой. Ничто не должно омрачать этого дня, ничто не должно ложиться тенью на солнечный свет. Увы! Опять заботы. Адмирал. Ее величество… Дайен поднял со стола старомодную чернильную ручку и принялся подписывать бумаги, главным образом касающиеся церемониалов: официальные провозглашения планетарных праздников, презентаций, награждений, пожертвований и так далее.

– Сначала я буду говорить с Дикстером. Передайте Ее величеству, что после этого я буду к ее услугам. Сколько еще времени в нашем распоряжении?

– Один час, если мы намерены прибыть на место строго по расписанию, сир.

Дайен вернул секретарю папку с документами, и Д'Аргент бесшумно выскользнул из кабинета. Король включил переговорное устройство.

– Доброе утро, адмирал. Нет, я ничего не слышал об архиепископе. Курьер отправился в путь всего несколько дней назад. Да, конечно, как только что-нибудь услышу, сразу же поставлю вас в известность. Я буду в Академии, чтобы вы знали, если у вас возникнет необходимость связаться со мной.

Дайен переключился на другую линию.

– Я освободился, Д'Аргент, и могу увидеться с Ее величеством.

Встав из-за стола, Дайен застегнул свой черный френч, откинул со лба гриву золотисто-рыжих волос и изобразил на своем лице улыбку, готовясь встретить жену, когда она войдет в его кабинет.

– Доброе утро, мадам. Вы великолепно выглядите сегодня. Синее платье очень идет вам, оно так удачно гармонирует с вашими глазами! Мне кажется, вы одеты так, как будто собирались в путешествие. Каковы ваши планы?

Астарта подошла к Дайену и, взяв его за руку, подставила ему свое лицо для поцелуя, а он, наклонившись, поцеловал Астарту в щечку «по долгу службы». Кожа Астарты была прохладна, как и пальцы ее руки, державшей руку Дайена. Платье из льдисто-синей шерсти благодаря своему покрою делало Астарту немного выше ростом и подчеркивало ее прелестную фигуру. Особой изысканностью отличалась прическа Астарты. Королева почти не употребляла косметики, цвет ее лица был безупречен. Весь макияж ограничивался легким подкрашиванием век и губ, чтобы придать векам пурпурный оттенок, а губам – коралловый.

Дайен не переставал восхищаться красотой Астарты, как не переставал восхищаться красотой холодных, сверкающих драгоценностей на дисплее для туристов в Зале Сокровищ, который находился в открытой для широкой публики части дворца. Он отстранился от Астарты, высвободив свою руку из ее, хотя и продолжал улыбаться, глядя на Астарту сверху вниз.

– Чем могу быть вам полезен, мадам, прежде чем отправлюсь в путь?

– Вы снова в Академию? – вдруг спросила Астарта.

Дайен напрягся, хотя и сохранил на лице бесстрастную, вежливую улыбку. Он чувствовал, что его слова, обращенные к Астарте, звучали напыщенно и оттого ненатурально, но он не вел со своей женой обычных бесед, даже на самые невинные темы, таких бесед, когда бы речь его была не напыщенна.

– Да, мадам. Ваш супруг отправляется читать студентам лекцию о долге короля перед народом. – Улыбка Дайена стала шире, хотя ему казалось, что его лицо как будто разрывается на части. Он сделал попытку дошутить: – Надеюсь, те, кто со скуки заснет, будут достаточно вежливы, чтобы храпеть как можно тише.

Астарта в ответ не улыбнулась, она, кажется, и не слышала того, что он сказал ей. Подняв на него непривычно мрачные и оттого потемневшие глаза, она сказала ему:

– Останьтесь.

Дайен пришел в замешательство. За все годы их супружества Астарта никогда еще не требовала от него ничего подобного. Почему же теперь она решилась на такое? Что-то заподозрила? И пока Дайен молчал, от удивления не зная, что сказать ей, он понял, что должен сказать ей нечто такое, что помогло бы Астарте избавиться от этих подозрений.

– Мадам, это…

– Нет, я еще не все сказала, – перебила его Астарта. Она как-то робко и поспешно схватила его за руку, словно боясь, что он не станет ее слушать. Голос Астарты дрожал. – Я отменю все мои назначенные встречи и дела, а вы – свои. Мы удалимся отсюда, оба, вместе, – Астарта говорила очень быстро, она захлебывалась словами. – Эта телезвезда, как его имя? Кажется, Русти Лове, упрашивал нас погостить на его вилле, это на Адонисе. Там очень красивые окрестности. А сама вилла стоит на утесе, прямо над морем. И на отшибе, там не будет ни прессы, ни чужих людей. Мы будем купаться в море и подолгу гулять, и вы научите меня играть на синхоарфе, как когда-то обещали. Мы не будем говорить, нет, мы не будем даже упоминать ни о политике, ни о войнах, ни о религии. На два-три дня стать такими же людьми, как все остальные! Прошу вас, соглашайтесь. Нам необходимо сменить обстановку, побыть наедине друг с другом.

Дайен пристально смотрел на Астарту, чуть отстранившись от нее. Он еще никогда не видел ее такой взволнованно-серьезной, столь сильно захваченной чем бы то ни было. Просьба научить ее играть на арфе тронула Дайена. В самые первые дни супружества, когда они были еще почти совсем чужими друг другу и не столько были, сколько учились быть мужем и женой, он играл для нее на арфе, и эти минуты принесли им обоим подлинное наслаждение, когда-либо испытанное в совместной жизни. Но все это ушло в прошлое и не повторилось.

Дайена уже ждал космоплан. Оставалось лишь дать Д'Аргенту новые инструкции, внести поправки в курс, закончить последние приготовления. В Академии его поймут. Больше того, там даже будут рады. Король и королева берут тайм-аут, чтобы побыть вместе. Роман расцветет на Адонисе.

Он должен это сделать. Это его долг: долг по отношению к жене, к своему народу. Ему показалось, что рука Астарты в его руке стала теплее. Порозовели ее бледные щеки, заблестели глаза. И она увидела, как исчезает отраженный в зеркале образ. Она поняла, что затронула самые чуткие струны в его душе, нашла в нем «ахиллесову пяту».

«Она знает про Камилу, – понял Дайен. – Невероятно, но это так: знает. И предлагает мне такой вот путь решения проблемы. Никаких обвинений. Никаких упреков. И никогда об этом между нами не будет сказано ни слова. Но если я отправлюсь теперь с ней на Адонис, то нарушу обещание, данное Камиле. И Камила узнает об этом. Узнает, когда увидит сегодня ночью телепередачу. Никто из нас троих не скажет об этом ни слова. Надо положить этому конец, разрубить гордиев узел».

Он представил себя в своей постели, одинокого, не знающего любви, наедине со своими воспоминаниями.

Камила! Желание вспыхнуло в Дайене, мучительное, острое. Он так долго мечтал о встрече с ней, терзаясь сладкой, восхитительной мукой предвкушения! Ему так хотелось найти утешение, хотелось душевного покоя, исходящего от нее, от общения, разговора с нею, от ее милых шалостей и смеха. Не слишком ли многим придется ему пожертвовать?

Нет, он должен сохранить, сберечь свою любовь. И надо, чтобы Астарта успокоилась. Черт побери, только бы она забеременела! Это было все, чего она хотела от него.

– Ваше предложение весьма соблазнительно, дорогая, – сказал он, высвобождая свою руку из ее руки. – Просто чудесно. Мы непременно предпримем такое путешествие. Месяцев через шесть, возможно. Когда оба освободимся от срочных дел. А сейчас мне необходимо передать кое-какие распоряжения Д'Аргенту…

– Не надо, Дайен! – взмолилась Астарта, и лицо ее стало мертвенно бледным. – Прошу вас!

– Я не могу вот так, в последний момент изменить мои планы, уверяю вас, мадам, это невозможно. – Дайен вернулся к своему столу и положил руку на одну из папок с документами. – Мои обязанности не позволяют мне этого… как и ваши вам, я полагаю.

Он настороженно ждал ее слез и упреков.

Астарта ничего не сказала. Стояла неподвижно и смотрела на него, и у Дайена сжалось сердце, когда он увидел в ее глазах такую грусть, какую не выскажешь словами. Так, не сказав больше ни слова, Астарта и вышла из его кабинета.

Дайен неотрывно смотрел ей вслед. Он ощущал смутное беспокойство. Внутренний голос напомнил ему о чести и ответственности, но Дайен быстро заставил его умолкнуть. Он прислушивался лишь к голосу любви, к его сладкому пению в своей душе. Любовь всему находит оправдание.

Он попытался вернуться к своим делам, но не мог собраться с мыслями. Он видел перед собой грустное лицо Астарты. А ему хотелось видеть лицо Камилы.

Дайен отодвинул бумаги в сторону:

– Д'Аргент, в путь – немедленно!

Ему вдруг нестерпимо захотелось покинуть кабинет, полной грудью вдохнуть свежего воздуха и насладиться солнечным светом.

***

Космоплан Его величества благополучно приземлился в дальнем конце небольшого космопорта Академии. Дайен решил на сей раз использовать в качестве своей резиденции этот корабль, хотя ректор любезно предложил королю снова расположиться в его доме. И от прогулок в розарии – на планете, где построили Академию, была весна – Дайен тоже вежливо отказался. К сожалению, так было надо.

Он мог задержаться в Академии по меньшей мере на неделю, потому что ему предстояло выступить здесь с несколькими лекциями. И в течение всего этого срока он еще должен был контролировать ход событий в галактике. У него были распланированы на эту неделю встречи с эмиссарами многочисленных соседних звездных систем, а также с главами нескольких крупных корпораций. Академия нуждалась в деньгах, и король обещал, что попытается убедить этих богатых магнатов вложить средства в дело с гарантированной отдачей: получением в свой штат специалистов высокого класса.

Таким образом, Дайен был занят с утра до ночи. Красиво обставленную приемную космоплана заполняли посетители, ожидавшие приема у Его величества. Лекции короля имели большой успех у слушателей, так что хотя бы это обстоятельство могло служить оправданием его встречи с Камилой. Дайен отнесся к рассматриваемым в лекциях проблемам весьма серьезно, он провел большую исследовательскую работу, и его глубоко обоснованные рассуждения и выводы произвели впечатление на аудиторию и не оставили равнодушными даже тех скептиков, которые предполагали, что лекции короля окажутся не более чем рекламным шоу.

Ночью же, когда короля покидал последний успокоенный дипломат, по окончании обзора последних новостей и удаления с предангарной площадки последних студентов, собиравшихся там, чтобы выразить свою преданность королю и восхищение им, Дайен приказывал запереть двери своего космоплана и запломбировать их. Днем он принадлежал своим подданным. Ночью он принадлежал себе… и Камиле.

Никто не заметил ее в потоке посетителей, снующих вверх и вниз по ступенькам лестницы королевского космоплана. Однажды проникнув на борт, она оставалась там, в спокойной обстановке помещения, занимаемого королем. Дни казались ей долгими и проходили в одиночестве и в предвкушении ночей.

За время разлуки их любовь друг к другу стала глубже и сильней. И вот теперь они впервые проводили вместе столько времени, а не какие-то несколько украденных у судьбы часов.

– Я до сих пор не решила головоломку с частями от целого, – сказала Камила, обнимая Дайена. – Не могу сложить вместе части себя самой. В моей душе полно было пустот и каких-то зазубрин. Ты явился – и все стало на свои места, нет больше ни пустот, ни зазубрин.

– Ты единственная, кто проявляет заботу обо мне, – сказал в ответ Дайен, поглаживая рукой ее короткие серебристые волосы, такие шелковистые и теплые на ощупь. – Для всех остальных я нечто важное – король, правитель, идол, отец народа (он не произнес слова «супруг»). А для тебя я всего лишь человек и мужчина.

– Может быть, это потому, что, когда я впервые увидела тебя, ты был голый, как новорожденный младенец, – поддразнивая Дайена, сказала Камила. – Незабываемый момент! Я сидела в тени деревьев на самом берегу, и вдруг слышу плеск воды и вижу, как ты вылезаешь на камни, и тело у тебя белое, как мрамор, а твои волосы заполыхали, как огонь, когда ты отряхивался от воды. Ты громко и так весело рассмеялся, думая, что никого кругом нет и ты здесь совсем один, что и мое сердце в груди запрыгало от радости. У меня захватило дух, потому что я никогда не видела такого мужчину, как ты, – молодого, сильного и красивого. Я не знала, кто ты, и думала, что это, наверное, мне явился сам Господь Бог, но ты вдруг начал плескаться водой, и тут я поняла, что никакой ты не Бог, а человек, такой, какого я могла бы полюбить, просто полюбить, а не поклоняться ему с почтительным обожанием. Я должна была повстречать тебя, я не могла позволить тебе уйти просто так. Я увидела твою одежду, лежавшую на противоположном берегу, поспешила туда, взяла ее и вернулась с ней обратно. А потом ты увидел меня и покраснел, как огнем заполыхал, – от души смеялась Камила.

– На тебя, казалось, все это не произвело особого впечатления, – сказал ей Дайен, чувствуя, как краснеет при одном воспоминании об их тогдашней встрече. – Ты обвинила меня в том, что я собираюсь украсть твою рыбу.

– А ты вместо рыбы украл мое сердце, – прошептала Камила.

Но к ее блаженству примешивалась боль: боль от сознания, что вместе они будут недолго.

– Мне ничего не остается, как только злиться, – сказал однажды ночью Дайен, когда они сидели за поздним ужином. – Зачем мы сейчас вместе, если не можем быть вместе всегда? Ты нужна мне, Камила, нужна. Ты единственная, с кем я могу говорить обо всем, что меня волнует, и кто поймет меня во всем. В моих мечтах ты моя жена-оруженосец, единственная, кто мог бы прикрывать меня с незащищенной стороны. Видит Бог, как я хочу, чтобы ты была моей женой! Зачем, зачем я позволил втянуть себя в эту пародию на брак?

– Ты сделал то, что должен был сделать, что необходимо было сделать в то время, – спокойно сказала Камила. Обойдя вокруг стола, она встала позади его стула и прикоснулась руками к его плечам. – Ты слишком устал. Тебе надо отдохнуть.

Он обернулся и поднял голову, чтобы поцеловать ее, а она поцеловала его сзади в шею.

– И ты знаешь, что если бы тебе пришлось начинать заново, – продолжала Камила, – ты поступил бы точно так же. Без флота Ди-Луны ты проиграл бы сражение с коразианцами. И жертва леди Мейгри была бы напрасна. И смерть Сагана оказалась бы бессмысленной. Они отдали свои жизни за то, чтобы сделать тебя королем. Что значат твои жертвы в сравнении с их жертвами?

Он повернулся к ней лицом:

– Ты возвращаешь меня в то время, когда голый юнец стоял на берегу озера. Ты права. – Взяв ее руку в свою, Дайен поднес ладонь Камилы к своим губам и поцеловал, а потом прижал к своей щеке. – Знаешь, почему ты нужна мне? Настанет день…

– Нет, не говори так. И даже не думай, – поспешила возразить Камила, прижав руку к его губами. – Такое желание принесет вред кому-то другому. Это плохо. Сказанное вслух, твое желание может обернуться против тебя же.

Дайен заверил Камилу, что не хотел бы никому причинять вреда. Д'Аргент как раз в это самое время подал на стол блюда, потому что в такие путешествия король не брал с собой слуг. Секретарь немного задержался, чтобы удостовериться, что его услуги больше не потребуются, и, когда уже он уходил, оставляя Дайена и Камилу вдвоем, его вызвал на командный мостик капитан Като.

Глава девятнадцатая

Закутанная в сутану фигура приблизилась к космоплану, когда уже было совсем темно. Монах пришел сюда пешком и, вынырнув из тени, окружавшей ярко освещенный космопорт, остановился, пристально всматриваясь в охранников. Он старался, как могло показаться, избегать света ярких огней, заливавшего стартовую площадку и превращавшего ночь в безжизненно-белый день. Пришелец избегал также и слишком бдительных глаз действующих на расстоянии камер, которые неотступно наблюдали за всеми посетителями Его величества.

Человек в сутане, тщательно прячась в тени и приглушая голос, обратился к охранникам Его величества. Длинная черная сутана выдавала в пришельце брата Ордена Адаманта. Из-за низко опущенного капюшона лицо этого человека оставалось в темноте. Несмотря на то что стоял он сгорбившись, у охранников сложилось впечатление, что это рослый человек крепкого сложения.

Он произнес всего лишь два слова: «От архиепископа Фиделя», – и вручил страже короля свою верительную грамоту.

Взяв ее из рук пришельца, охранник поспешил к космоплану и считал с диска личную просьбу архиепископа к королю немедленно принять этого посланца.

Като удостоверился, что верительные грамоты были подлинными, но не торопился тревожить Его величество. Като вместо короля потревожил Д'Аргента. Капитан королевской гвардии и личный секретарь короля встретились с глазу на глаз – по настоянию Като – в небольшой, но элегантно обставленной комнате Д'Аргента на борту космоплана короля.

– Что-то подозрителен мне этот монах или кто он там, сэр, – сказал Като. – Все проверено, но… не знаю… Думаю, надо будет утром отправить его обратно.

Д'Аргент с интересом смотрел на Като:

– Я никогда не слышал, чтобы вы говорили так, как сейчас, капитан. Вы полагаете, этот человек опасен?

– Да, он опасен, – без колебаний ответил Като. – Может быть, не для Его величества. Ну, что ли, прямой опасности я в этом человеке не вижу, но… – капитан уныло улыбнулся и покачал головой. – Я знаю, в том, что я говорю, не так уж много смысла, Д'Аргент. Но я хотел бы увидеть этого монаха при ясном дневном свете. Хотелось бы увидеть его лицо. Мы сказали ему, чтобы он снял свой капюшон, но он отказался. Сказал, что принял обет… Странно это, – нахмурился Като.

– Что именно странно?

– Готов поклясться, что этот монах показался мне… Ну, что я, кажется, знаю его, знал раньше. У меня руки чесались сорвать с него этот капюшон, – сказал Като. – Я еле сдержал себя, – поспешно добавил он, заметив испуганно-удивленный взгляд Д'Аргента. – Но не стану врать, такая мысль приходила мне в голову.

– Рад, что вы не сделали этого, капитан, – строго сказал секретарь. – Архиепископ счел бы ваши действия актом насилия, оскорблением одного из его доверенных лиц.

– Знаю. – У капитана было серьезное выражение лица. – Но я не потому не стал его трогать.

– А почему же, капитан?

– Не решился, – тихо сказал Като. – Знаете, сэр, это похоже вот на что. Вы когда-нибудь стояли возле высоковольтных проводов? Тогда вы, наверное, слышали гудение несущейся по ним энергии и чувствовали ауру этой энергии. От этого волосы на руках топорщатся!

Д'Аргент кивнул в знак того, что понимает капитана.

– Ну так вот, сэр: мне казалось, что притронуться к этому странному монаху – все равно что коснуться высоковольтного провода.

Д'Аргент внимательно присматривался к капитану. Като служил королю со дня прихода Дайена к власти, был центурионом в Почетной Гвардии у Дерека Сагана за пятнадцать лет до этого. Капитан отличался хладнокровием, прагматизмом, бесспорно не давал разыгрываться своему воображению и не верил в дурные приметы. Като приходилось иметь дело с тысячами, если не миллионами, землян и инопланетян – по долгу службы королю. Некоторые из них были агрессивны и сильны, некоторые представляли реальную и неоспоримую угрозу. Като с честью выходил из любых критических положений без всяких там разговоров о высоковольтных проводах.

Д'Аргент был встревожен:

– Я полагаю, вы проверили, есть ли у него оружие?

– Разумеется, сэр. Никакого оружия при нем нет. Ровным счетом ничего.

– Может быть, капитан, вы назовете мне все же какую-то реальную причину ваших подозрений?

– Какую-то логическую причину, вы имеете в виду? – Като плотно сомкнул губы. – Нет, сэр, – сказал он, подумав. – Не знаю. Это всего лишь… когда он заговорил со мной… когда я услышал его голос… что-то меня насторожило. Меня как-будто встряхнуло, какой-то озноб, что ли… Никогда еще со мной такого не было.

Д'Аргент вздохнул:

– Весьма сожалею, капитан, но если вы не можете назвать никакой серьезной причины, чтобы отправить этого монаха восвояси, не допустив его к королю, то я должен буду принять его, коль скоро такова будет воля Его величества. Его величество ожидает посланца от архиепископа. И посланец архиепископа просит приватной аудиенции у короля.

– Этого мы ни в коем случае не можем допустить, – мрачнея, сказал Като.

Д'Аргент, подумав, отрицательно покачал головой:

– У нас нет выбора. Решение примет Его величество. – Подойдя к пульту, Д'Аргент нажал на кнопку связи с королем.

– Слушаю вас, Д'Аргент. В чем дело?

– Простите меня за беспокойство, сир, но посланец от архиепископа Фиделя находится здесь и просит у вас аудиенции сегодня вечером.

– Он уже здесь? Кто это?

– Брат Непрощенный, сир. Его верительные грамоты не вызывают сомнений. Архиепископ направил к вам свое личное послание и просит переговорить с его представителем сразу же после его прибытия. Дело, по мнению архиепископа, крайне срочное.

Последовало непродолжительное молчание. Слышен был приглушенный голос Камилы. Кажется, она успокаивала Дайена. Д'Аргент не мог разобрать слов, но по тону догадывался, что она убеждает короля принять этого посетителя. Ни малейших жалоб, что она провела весь этот день в одиночестве, в ожидании того времени, когда они, наконец, будут вместе в эти немногие драгоценные часы. Д'Аргент грустно улыбнулся и украдкой вздохнул.

Вновь заговорил Дайен, теперь его голос казался озабоченным:

– Очень хорошо. Проводите этого монаха в комнату для встреч. Накормите и напоите его, и если ему понадобится какая-нибудь помощь, то окажите ее. Я вскоре приду туда.

– Я понял вас, сир. И простите меня, но капитан Като рекомендует, чтобы во время беседы при вас была охрана. Капитан Като не вполне доверяет посланцу.

– Архиепископ просил о беседе с глазу на глаз с его представителем?

– Да, сир.

– Значит, беседа будет с глазу на глаз, Д'Аргент. Так и передайте капитану.

– Непременно, Ваше величество. – Д'Аргент взглянул на Като, пожав плечами.

Центурион неодобрительно покачал головой.

Д'Аргент собственной персоной проводил Като обратно из космоплана. Секретарю было интересно не только увидеть этого страшного монаха, повергшего бывалого служаку капитана личной гвардии короля в дрожь, но и самому удостовериться в том, что следящие камеры не заметили этого полуночного посетителя.

Д'Аргент сначала не увидел ничего из ряда вон выходящего. Охранники несли патрульную службу, человеческие глаза осуществляли дублирующий контроль, поддерживая электронный надзор. Командиры сотен отвели посетителя в мобильное воинское подразделение и надежно охраняли его.

Не без оснований довольный тем, что никто вокруг не заметил монаха, и думая, что это как раз очень хорошо можно обыграть для завтрашнего официального сообщения прессы, если таковое появится, Д'Аргент вошел в расположение мобильного подразделения взглянуть на посланца архиепископа.

Посланец стоял в одиночестве, терпеливо ожидая дальнейшего хода событий. Его лицо пряталось в тени от капюшона, а руки – в рукавах сутаны. Д'Аргент заметил, что сутана на пришельце поношенная, местами протертая чуть ли не до дыр. Этот человек не был, строго говоря, ни монахом, ни священником. Он не принадлежал к Ордену Адаманта. Это был послушник, один из тех, кто жил и работал при аббатстве. В самом деле, странный эмиссар от главы церкви к королю галактики.

Да, Като был прав, этот человек не внушал доверия.

– Если вам угодно, брат, прошу вас следовать за мной, – почтительно сказал Д'Аргент. – Его величество готов принять вас.

Послушник ответил Д'Аргенту лишь наклоном головы, но не произнес ни слова. В сопровождении капитана Като и двух охранников он вышел из расположения воинского мобильного подразделения и пересек предангарную площадку в направлении космоплана короля. Ночь была тиха, чистый воздух наполняли ароматы жизни, вернувшейся с весной на эту планету, мириады звезд усыпали черный небосвод.

Под их ногами хрустел гравий, которым были усыпаны бетонные дорожки. Шаги Д'Аргента звучали тихо, походка его была легкой. Центурионы вышагивали мерно и ритмично, как на параде. К своему удивлению, Д'Аргент отметил, что мерным шагом шел и послушник.

Да, посетитель в потрепанной сутане и кожаных сандалиях машинально вышагивал с воинской четкостью, печатая шаг.

Д'Аргент удивился тому, что капитан Като не заметил этого странного нюанса, и никак не мог придумать, как бы это незаметно привлечь внимание капитана к поступи ночного гостя. Впрочем, секретарь не был вполне уверен, что это так уж необходимо. Можно было найти немало правдоподобных объяснений тому факту, что монах марширует, как солдат.

Тем временем они достигли космоплана короля. Большинство внутренних и наружных огней на ночь было погашено. Бесшумно открылись люки, Д'Аргент и странный ночной гость скрылись в темноте их проемов. Люки так же бесшумно закрылись за ними.

Д'Аргент повел послушника по узкому коридору в кабинет для приема посетителей. Брат молча, не поднимая головы и не проявляя интереса к тому, что его окружало, уверенно следовал за Д'Аргентом.

Д'Аргенту, который то и дело оглядывался на гостя, вдруг пришла в голову пугающая мысль, что посетителю здесь все хорошо знакомо, что он мог бы достигнуть цели даже с закрытыми глазами.

– Сюда, – сказал Д'Аргент.

Перед ним тихо открылась дверь. Секретарь посторонился:

– Его величество сейчас придет. Может быть, вы пока что соблаговолите отужинать и выпить стаканчик вина, брат?

Посетитель отрицательно покачал головой, но не произнес при этом ни единого слова.

Д'Аргент намекающе взглянул на Като, пришедшего следом за ними. Капитан кивнул в ответ и вышел. Дверь закрылась, и странный монах остался в одиночестве. Капитан и его люди могли держать его под постоянным наблюдением благодаря установленным в помещении скрытым камерам.

Дайен вышел из своих личных покоев и направился в сторону кабинета для приемов. Несмотря на поздний час, он был одет самым тщательным образом: в черный форменный китель с пурпурной лентой через плечо. Выглядел король озабоченным. Фидель не стал бы посылать к нему личного гонца, не стал бы настаивать на немедленной встрече со своим посланцем, не будь дело чрезвычайно важным.

Короля поджидал Д'Аргент. Обычно невозмутимый секретарь казался на сей раз взволнованным.

– В чем дело, Д'Аргент? – спросил Дайен, остановившись перед дверью, за которой оставался послушник. – Пресса знает о появлении посланца?

– Нет, Ваше величество, полагаю, что нет. Могу я просить вас, сир, взглянуть на гостя, прежде чем вы…

– Стойте, Ваше величество! – гулко прозвучал голос капитана Като из-за металлической переборки. Капитан и его люди стремительно приближались по коридору к королю с лазерными пистолетами в руках. – Не входите туда, сир!

Держа оружие на изготовку, Королевская Гвардия окружила Дайена.

– Зачем? Что случилось? – спросил король.

– Вышла из строя контрольная аппаратура, или тот человек за дверью сумел отключить ее.

Затаив дыхание, Дайен пристально смотрел на закрытую дверь. Какое-то мгновение он не мог ни шелохнуться, ни думать. У него потемнело в глазах, зашумело в голове. Ему казалось, что все вокруг него уносится куда-то прочь, все дальше и дальше…

– Сир! – Д'Аргент подхватил короля, боясь, что тот сейчас упадет.

Крепкие руки секретаря привели Дайена в чувство. К королю вернулось самообладание.

Като держал руку на ручке аварийной двери:

– Проводите Его величество в его покои, – сказал он своим людям.

– Отставить, капитан, – резко прозвучал приказ Дайена. Королю стало холодно, его охватило оцепенение. – Контрольные аппараты, видимо, неисправны. Пусть специалисты утром проверят их. Освободите мне дорогу.

– Но, Ваше величество…

Дайен остановил возражения Като ледяным взглядом.

– Есть, Ваше величество. – Като с большой неохотой отодвинулся от двери, но своего оружия так и не опустил. – Если Ваше величество позволит мне войти первому…

– В этом нет необходимости, капитан. Я войду туда один, как просил архиепископ. Поставьте, как обычно, караул, а потом возвращайтесь к исполнению прочих обязанностей.

– Есть, Ваше величество.

Дайен перевел взгляд на своего секретаря, который все еще поддерживал его под руку.

Д'Аргент смутился и отпустил руку короля:

– Сир, если позволите, я мог бы сопровождать вас…

– Благодарю вас, Д'Аргент, но сегодня вечером вы мне больше не понадобитесь. Можете вернуться к себе.

Дайен остался один. Не чувствуя ни ног, ни рук, он взялся за ручку двери, и она тут же открылась.

Все электронные системы в кабинете для приемов полностью вышли из строя. Погасли даже аварийные лампы.

У окна спиной к королю стоял, сгорбившись, человек в сутане, не оглянувшийся, когда дверь открылась. Высокая фигура казалась черным призраком на фоне звездного сияния.

Дайен закрыл глаза, призывая на помощь всю свою смелость и собираясь с силами. Глубоко дыша, пытаясь унять мучительное сердцебиение, он вошел в кабинет.

Дверь за спиной у него замкнулась.

Над головой у Дайена зажегся один-единственный огонек. Луч белого, резкого и яркого света падал на короля. Ослепленный этим светом Дайен не видел больше человека, стоявшего у окна, но слышал шелест его сутаны и думал, что этот человек повернулся к нему лицом и рассматривает его.

Дайен стоял, не мигая и не двигаясь под лучом яркого света. Наконец, посетитель покинул свое место у окна и направился к королю. Вот он заслонил собою свет, и его тень простерлась над Дайеном, как крылья черного ангела.

Потом монах опустился на одно колено:

– Да хранит вас Бог, Ваше величество, – сказал он. Голос его прозвучал холодно и бесстрастно.

– Благодарю вас… лорд Саган, – ответил Дайен. – Встаньте, милорд.

– Я не лорд Саган, я брат Непрощенный, – возразил Саган, послушно встав с колена. Потом он поднял руку и снял с головы свой капюшон. – Дерек Саган мертв.

Дайен изумленно смотрел на него, пораженный тем, как изменился Саган за эти несколько лет. Густые черные волосы на висках стали совсем серебряными, лицо избороздили, придавая ему еще большую суровость, глубокие морщины, полны горечи были запавшие глаза.

– Мой вид шокирует вас, – сухо сказал Саган. – Я думал, что выгляжу еще хорошо… для покойника.

Дайен слишком поздно понял, что выдал свои чувства. Он совладал со своим лицом, стараясь тщательно скрыть жалость и сочувствие, но Саган ответил на старания Дайена презрительной усмешкой. Тогда Дайен сменил тему: прерогатива короля.

– И тем не менее я знаю, что лорд Саган жив и он находится здесь, передо мной, ибо только он так хорошо знаком со своим собственным космопланом, что сумел отключить мониторы и электронные системы.

Саган стоял не на свету, а достаточно далеко от единственного луча света и был скрыт темнотой, но Дайен все же сумел заметить, как мимолетная улыбка мелькнула на тонких губах монаха.

– Като превосходный офицер, – заметил Саган. – умный, проницательный, хитрый. Он узнал меня, хоть и сам не понял этого. Его разум восстает против того, что говорит ему сердце. Если бы я дольше оставался под его наблюдением, он не стал бы противиться правде.

– Он предпочел бы умереть, чем выдать вашу тайну.

– Я не сомневаюсь в этом, Ваше величество, – спокойно сказал Саган.

Дайен подавил вздох. Страдания оставили неизгладимый след на лице Дерека Сагана. Дайен не надеялся проникнуть в глубину его души, он лишь молил Бога облегчить его страдания. Но не тщетна ли была надежда, что эта мятежная душа обретет мир и покой? Какие жестокие противоречия до сих пор терзают эту душу?

– Если не возражаете, милорд, я хотел бы обращаться к вам именно так, пока вы здесь. Так… так для меня привычнее.

Саган пожал плечами, но ничего не ответил. Он отвернулся и некоторое время смотрел в окно.

«Сколько раз видел я его вот таким? – мысленно спрашивал себя Дайен, и сердце его сжималось от горьких воспоминаний. – Но это было давно, когда он и я метались между планетами. И вот теперь звезды сияют над нами, и мы оба стоим в темноте».

– Мне приятно снова видеть вас, милорд, – сказал Дайен, преодолевая неловкость и не очень ясно представляя себе, как ему продолжить этот разговор. – Что вы…

– Прошу прощения, Ваше величество, – сказал Саган, вновь повернувшись лицом к Дайену, – но Его преосвященство прислал меня сюда не затем, чтобы вести беседы вокруг да около.

– Прекрасно, милорд, – невозмутимо ответил Дайен, – какие новости вы принесли? Должно быть, очень важные, раз вы лично согласились доставить их.

– Самые важные. Вам угрожает опасность, Ваше величество. В опасности сама корона.

Дайен пожал плечами и улыбнулся:

– Опасность – часть жизни монарха, милорд, как вам хорошо известно. Я привык к тому, что каждый день моя жизнь под угрозой. Меня уже четыре раза пытались убить. Тем не менее я весьма признателен архиепископу за проявленное им внимание и заботу. И оттуда же исходит эта нынешняя опасность, милорд?

– Вы знаете откуда, – такой ответ Сагана явился для Дайена неожиданностью. Саган взял короля за правую руку и повернул ее ладонью вверх – под луч света. – Вы видели его.

Улыбка сошла с лица Дайена. Он взглянул на пять шрамов на своей правой ладони. Они вздулись и покраснели. Дайен быстро высвободил свою руку из руки Сагана и сжал пальцы в кулак, закрыв ими шрамы.

– Вы видели его, – резко повторил Саган.

– Кто он? – спросил Дайен, понизив голос.

– Ваш кузен, сир, – сказал Саган. – Единственный сын вашего покойного дядюшки, короля.

– Сын? – удивился Дайен, не веря своим ушам. – Мой дядюшка никогда не был женат. Он умер бездетным.

– Женат не был. Но не был бездетным. Оставил после себя сына.

– Вы говорите… Так что же, мой кузен – законный наследник престола?

– Нет, Ваше величество, – сказал Саган, – у него нет законных прав на престол. Но боюсь, что это его не остановит…

Глава двадцатая

– … Такова эта история, сир, – закончил свой рассказ Дерек Саган.

– Боже мой! – воскликнул Дайен и поднял голову. Лицо его побледнело. – Возможно ли такое? Можно ли верить этой безнадежно больной женщине?

– Исповеди на смертном ложе, сир? – переспросил Саган. – Перед архиепископом? Да, я поверил ей. И что еще важнее, – Саган поднял правую руку, показывая Дайену ладонь, – я поверил в это.

Дайен, чувствуя отвращение и горечь в душе, пытался разобраться в сумятице мыслей, бурливших в его мозгу, как масло на поверхности вскипающей воды.

– Как удалось до сих пор сохранить это в тайне? – спросил он. – Вы, милорд, вы ничего не подозревали?

Саган в изумлении взглянул на короля:

– Сир, меня еще даже не было на свете, когда принцесса Джезриль покинула дворец. Скорее всего, какие-то упоминания о ней случайно доходили до меня, но подробностей я не помню. Простите меня, Ваше величество, за то, что я скажу вам, – но я презираю дом Старфайеров. Меня мало заботило, что там происходило в их приватной жизни.

Дайен вспыхнул от негодования и обиды:

– Мой отец… – начал он.

– Ваш отец был лучшим, наиболее достойным из всех Старфайеров, – нетерпеливо перебил короля Саган, – и у него было достаточно здравого смысла, чтобы сделать правильный выбор в своей жизни. Он женился на вашей матери.

Дайен счел целесообразным вернуться к прежней теме, сколь бы ни была она неприятна.

– Но как удалось скрыть такое преступление? Если, как сказала эта женщина-врач, мой… моя, – Дайен облизал пересохшие губы, – тетушка совершила убийство…

– Скрыть это было совсем не трудно, – сказал Саган. – Видите ли, Ваше величество, ничто не должно было ложиться пятном на репутацию представителей Королевской крови. Это было просто недопустимо. Тогда ученым-генетикам пришлось бы признать, что они допустили ошибку. Какой скандал, какую панику вызвало бы это среди населения? Каково было бы людям узнать, что такие могущественные существа, как мы, носители Королевской крови, тоже подвержены слабостям и недостаткам простых смертных? Разумеется, ужасное преступление, совершенное особой Королевской крови, необходимо было сохранить в строжайшей тайне. Я убежден, что с этим справились быстро и решительно. Вашу тетушку упрятали в надежное место, придумав какие-то достоверные объяснения ее исчезновения. Что-то вроде публичного объявления о решении уйти в женский монастырь. Королевским советникам не составило труда сочинить такую версию. А уж потом они позаботились о том, чтобы о принцессе вспоминали как можно реже. Не то чтобы ее имени избегали, но просто забыли о нем, никогда не произносили вслух. Она исчезла из поля зрения, исчезла из памяти людей. Всех, кроме одного человека.

Дайен вздрогнул. У него подкашивались ноги, и он вынужден был сесть. Расстегнул воротник френча. По лицу Дайена струился пот.

Саган смотрел в окно, на звезды.

– Одного не могу я понять в этой истории, – сказал он. – Какую роль играет в ней Панта.

– Кто такой этот Панта? – спросил Дайен. – Я знаю, кто он или кем он был, но почему его значение столь велико? Он давно уже умер.

– Потом что, умер он или нет, Панта – соединительное звено между двумя внешне не связанными между собой событиями: рождением незаконного сына короля двадцать восемь лет тому назад и возникновением силы, называющей себя «Легионом Призраков», двадцать восемь лет спустя. Какую планету избрал этот «Легион» в качестве своей опорной базы? Валломброзу – Долину Теней. А кто открыл эту планету? Гарт Панта.

– И он же забрал с собой новорожденного ребенка, – сказал Дайен, оживившись.

– Вот это и непонятно мне. Какой здесь смысл? Судите сами, Ваше величество. – Саган отошел от окна и приблизился к королю. – Панта был герой, известный во многих галактиках. Из того, что я читал о нем, следует, что он заслужил такую репутацию. Он принадлежал к лицам Королевской крови, был богат, прославлен. Искусный пилот, блестящий ученый. И еще он был человеком с ненасытной любознательностью, посвятившим свою жизнь научным исследованиям, открытиям. У него не было семьи, постоянного дома, он постоянно пребывал в движении, в поисках приключений.

– Кажется, я понимаю, вчем суть, – не очень уверенно сказал Дайен. – Зачем такой человек взвалил на себя такое бремя – ребенка?

– И вскоре после этого исчез.

– Если верить Дикстеру, Панта высадился на необитаемой планете где-то далеко за пределами нашей галактики. Есть некоторые основания полагать, что он взорвал свой космоплан, чтобы избежать медленной и мучительной смерти от удушья.

– Нет, – с сомнением покачал головой Саган. – Я и тогда отнесся к этому скептически. Только не Панта. Он был из тех, кто борется за выживание до последнего вздоха. Такую «смерть» было бы слишком легко «подделать», сфальсифицировать. Тела пилота нет. Лишь обломки корабля парят где-то в космосе.

– Кто-нибудь расследовал причину и обстоятельства его гибели?

– Конечно, сир. Его смерть явилась необыкновенной сенсацией, загадкой века. Весьма обстоятельно обсуждались свидетельства того, что он сам взорвал себя. Один простой факт окончательно убедил всех, что Панта действительно погиб.

– Какой же?

– Никто и никогда больше не видел его и ничего о нем не слышал, – пожал плечами Саган. – Если бы он был затворником, если бы избегал славы, – продолжал Саган, – люди поверили бы, что он инсценировал собственную смерть, исчезнув из поля зрения. Но Панта был знаменитостью. Он привлекал к себе всеобщее внимание, и это нравилось ему. Телезвезда! Его имя было на устах у сотен миллионов людей по всей галактике! Исчезновению такого человека из поля зрения общественности было только одно объяснение – его нет в живых.

– Вполне возможно, – не сразу сказал Дайен, – или он открыл нечто столь ценное, что возместило бы его потери, нечто такое, чего он не хотел делить ни с кем другим.

– Сына короля, – тихо произнес Саган.

– Незаконнорожденного сына короля, – возразил Дайен. – Плод преступной любви, результат кровосмешения. Его никогда не признает ни одно общество во всей галактике!

– Однако это мальчик королевского происхождения. Верно, ваш кузен может оказаться слабоумным, генетическим несчастьем, выродком, но может оказаться и генетическим чудом.

Дайен взглянул на свою правую ладонь, на вспухшие шрамы и потер их левой рукой.

– Болят, сир? – спросил Саган.

– Да, – с огорчением ответил Дайен. – Болят. Каждый раз, как я прикасаюсь к гемомечу, боль становится все сильней и сильней. И сны вижу чаще. Но как вы узнали?

Саган вытянул вперед свою правую руку, поднял длинный рукав своей сутаны и показал Дайену ладонь.

– Значит, и у вас… – сказал Дайен. – Но как, как он делает это?

– Не забывайте про гемомеч. Я уже когда-то говорил вам: те, кто имеет доступ к нему – если они сильны, – приобретают могущественное влияние на умы других людей.

– Меч? Но как же мог он получить доступ к нему?… – Помолчав, Дайен сам же и ответил на свой вопрос: – Панта!

– Именно. Может быть, в этом – наиболее веское доказательство, что Гарт Панта не погиб двадцать восемь лет назад где-то в космосе.

– Но вы же не прикасались к гемомечу! Ваш меч был уничтожен. Если бы… – Дайен запнулся, не решаясь продолжать.

– Если бы я не вернулся на прежнюю стезю? Нет, сир. – Саган снова опустил вниз длинный, просторный рукав своей сутаны, разгладил грубую ткань и спрятал в рукаве руку. – Я принял обет послушания, когда получил свое новое имя. Тогда же я поклялся, что никогда в этой жизни моя рука не прикоснется к смертельному оружию. Этой клятвы я никогда не нарушал и не нарушу. Много лет я не брал в руки кровавого меча. Наш кузен – он и со мной в родстве, хотя и дальнем, – смог установить связь со мной. Это была некая грубая разновидность ментального общения.

– Но зачем он делает это, милорд? Чего он хочет?

– Вспомните прошлое, Дайен, – подумав, ответил Саган. – Вспомните семнадцатилетнего юношу, который похитил космоплан и улетел на нем, чтобы встретить Командующего, виновного в смерти сотен людей, а также в смерти человека, которого этот юноша безмерно любил. Вы помните этого юношу, Дайен? Когда он явился ко мне, то рисковал не только своей собственной жизнью, но и жизнью своих друзей. Зачем тот юноша шел на такой риск? Зачем явился он ко мне? Зачем нашел меня?

– Я хотел знать правду, – сказал Дайен, как будто оправдываясь и чувствуя себя обвиненным в совершении преступления. – Кто и что я был тогда?

– И только, сир? Других объяснений у вас нет?

Дайен не ответил на этот вопрос.

Саган взял руку короля в свою, дотронулся до правой ладони Дайена, до шрамов. Прикосновение милорда было мягким, даже нежным, но Дайен вздрогнул от боли.

– Вас влекло ко мне, как комету влечет к солнцу. Вы не знали, зачем пришли, но вы искали… до тех пор пока ваша нога не ступила на мой корабль. И тогда вы узнали, поняли. Вы хотели того же, чего и я, Дайен. Вот зачем вы и пришли ко мне. По той же причине пришел и ваш кузен.

– Проклятье нашей крови, как сказала мне однажды леди Мейгри. – При этом воспоминании по лицу Дайена скользнула мимолетная грустная улыбка. Он покачал головой, возвращаясь из прошлого в настоящее. – Но если это правда, милорд, то почему этот кузен – если он действительно тот, за кого выдает себя, – ждал? Мне кажется, он мог бы уже сделать выбор. Что скажете, милорд?

Саган не отвечал. Он вдруг отошел от короля. Теперь он стоял спиной к Дайену и смотрел в окно. В мерцающем свете звезд Дайен видел, как Командующий сжал правую руку в кулак с такой силой, что рука задрожала. Суставы пальцев побелели, как будто обнажились кости. Отраженное в окне лицо Сагана было суровым и холодным.

Холодным, как планета, на которой умерла леди Мейгри, как те похоронные дроги, которые он сделал для нее.

У Дайена до боли сжалось сердце. Назвав ее имя, он не подумал о том, что это может причинить боль человеку, любившему ее, человеку, на руках у которого она умерла.

«Что я могу сказать? – подумал Дайен. – Как смогу я его утешить? И есть ли такие слова, которые могли бы смягчить его горе? Лучше мне ничего не замечать, – понял Дайен. – Сагану было бы неприятно мое участие. Ему не нужны ни мое сочувствие, ни – тем более – жалость».

Дайен отошел к противоположной от Сагана стене и налил себе стакан воды. Медленно выпил воду. Наверное, вот так же тяжело было бы и ему самому потерять Камилу. Но еще страшнее знать, что ты виновен в смерти той, которую любил. Дайену вспомнился страшный сон: упавшая рядом с ним девушка-оруженосец, удары врагов, обрушившиеся на нее, и он – бессильный помочь ей.

– Вопрос в том, сир, что вы теперь предпримете, – неожиданно близко прозвучал резкий голос Сагана.

Дайен вздрогнул и чуть не расплескал из стакана остатки воды. Быстро поставив стакан на место, он прогнал от себя припомнившийся ему сон и повернулся лицом к Командующему, который молча и незаметно подошел и остановился позади короля.

– Что вы имеете в виду, спрашивая меня об этом? – спросил Дайен, раздраженный тем, что вопрос Сагана застал его врасплох. – И что я могу сделать? Даже если этот кузен существует, – а у нас нет доказательств, что это так, одни лишь предположения, – мы не знаем, где он…

– Он существует, Ваше величество. В этом нет сомнений. И нам известно, где он: на планете Валломброза.

– Нонсенс. Это мертвая планета. Там ничего нет…

– Ничего подобного, сир. Это нам внушили мысль, что там ничего нет.

– Хорошо, милорд. Что бы стали делать в такой ситуации вы? – спросил Дайен, теряя терпение. – Что бы вы мне посоветовали?

Саган молча смотрел на Дайена, как будто бы оценивая его силы.

– Вы действительно хотите этого? – спросил он наконец.

– Да, милорд, – вздохнул Дайен. – Позволю себе предположить, что именно потому вы и решили явиться ко мне.

– Это не я решил явиться к вам. Мне приказали, – с горечью возразил Саган. – Но теперь, раз уж я здесь, я дам вам совет, хотя и сомневаюсь, что вы его примете.

Саган достал спрятанный под сутаной темный драгоценный камень. Резким движением своих сильных рук он разорвал цепочку и протянул камень Дайену.

– Вот вам мой совет, сир. Возьмите этот Звездный камень и поместите его в сворачивающую пространство бомбу. Как вам известно, это спусковой механизм. Он приведет ее в действие. Отправляйтесь на Валломброзу и сбросьте эту бомбу на планету. Взорвите ее и уничтожьте все вокруг в радиусе миллион миль. И когда вы сделаете это, Ваше величество, пошлите туда свою армию и свой флот и прикажите им разрушить все еще на миллионы миль вокруг.

Дайен в изумлении уставился на Сагана, не веря своим ушам:

– Вы это серьезно? Если Валломброза обитаема, это будет означать геноцид, уничтожение несметного числа ни в чем не повинных людей. Вы знаете, что для меня это невозможно – совершить такое. И никто не решится на подобное, милорд.

Саган держал Звездный камень в своей руке. Когда-то давно этот прекрасный редкий камень, ограненный в форме восьмиконечной звезды, сиял, как настоящая звезда в ночном небе. Теперь он был чернее самой ночи.

– Не осуждайте меня так поспешно, Дайен, – сказал Саган, не отрывая глаз от камня. Неожиданно он стиснул пальцы в кулак. – Опасность реальна. Если бы она грозила мне, я не удержался бы от соблазна покончить с ней…

Дайен отрицательно покачал головой:

– Мы не знаем ничего определенного. Мы не знаем даже, жив ли этот кузен и намерен ли он вообще вредить мне…

– Если бы не хотел, стал бы он делать это, сир? – Саган поднял кверху свою ладонь с пятью шрамами.

– Он хочет привлечь к себе наше внимание, – предположил Дайен. – Это кажется вполне вероятным. Если бы только мой дядюшка… Черт побери, как он мог такое сделать? Он был глубоко религиозным человеком…

– О, да, он был верующим. Он опирался на свою религию, использовал ее, как опору для поддержки своей собственной слабости. Не сомневаюсь, что каждое утро после ночи, проведенной со своей сестрой, Амодиус молил Бога о прощении. И корил Бога, когда ему недоставало силы одолеть свою страсть. Есть свидетельство того, как повел он себя, узнав о результате преступной связи. Вместо того чтобы взять ответственность на себя, он переложил ее на Бога. «Кара за его грехи». Кара! Превосходно! Но падет она не на его голову, а на вашу.

Саган спрятал Звездный камень в карман сутаны.

– По крайней мере, мой отец свой грех взял на себя и пострадал за него.

Дайен вспомнил, что сам Дерек Саган был внебрачным сыном своего отца, плодом преступной любви, даже не любви, а жестокого преступления, совершенного его отцом, не сумевшим обуздать своих страстей…

– Амодиус, однако, был хитрее, чем мы думали, – тихо добавил Саган, говоря как будто с самим собой, а не с Дайеном.

– Что вы имеете в виду, милорд? – спросил Дайен, выйдя из состояния тревожной задумчивости.

– Он мог бы анонимно подбросить ребенка кому-то, оставив его у чьих-то дверей. Бросить ребенка на произвол судьбы, как говорится. Какие были шансы, что кто-то, нашедший подкидыша, раскроет его истинное происхождение?

– В свое время вы нашли меня, – напомнил Сагану Дайен.

– Да, но вас нашли, потому что хотели и заранее замышляли найти, – сухо сказал Саган. – А когда этого мальчика отдавали Гарту Панте, кто знал о его происхождении? Амодиус тоже заранее замышлял, что его сын будет «найден». Подумайте об этом. Теперь вы понимаете, что я имел в виду, говоря о грозящей вам опасности?

– Да, – сказал Дайен. – И если наш кузен и есть эта грозящая мне опасность, то, по-моему, наиболее правильно было бы для нас надежно спрятать бомбу от него.

– Судя по отчетам Дикстера, надолго упрятать ее не удастся, – заметил Саган.

– Так называемые «призраки»? Вы знаете, кто это?

– У меня есть одна идея, но я предпочел бы не пускаться в спекуляции. Однако крайне необходимо, чтобы мы узнали правду.

– Вы должны идти к нему, – сказал Дайен.

– Да, сир, я должен идти к нему.

– Вы уверены? Если вы правы, то вы можете оказаться в опасности…

– Нет, сир, – решительно возразил Саган. – Я именно тот, кого он хотел бы видеть.

– Да, я понимаю. Конечно, вы правы. Все это: ваше присутствие на исповеди умирающей женщины, этот «Легион Призраков», проникновение в дом Снаги Оме – предпринято…

– … с целью втянуть меня в это дело.

– Но ведь ему известно, что вас нет в живых…

– Я повторяю: вы знали, что я жив. Он тоже знает об этом.

– Но зачем? Чего он хочет? – спросил Дайен.

– Он ищет меня так же, как искали вы. И у него те же мотивы, что и у вас.

– Вы думаете, он поверит вам?

– Я сумею убедить его верить мне, сир.

«Ты и меня можешь убедить верить тебе, – подумал Дайен. – Но поверю ли я? Отказался ли ты в действительности от своих притязаний? Или просто упрятал их под своей потертой сутаной? Кто ты? Лорд Саган или Непрощенный брат? Сам-то ты твердо это знаешь? Чего ты хочешь?»

– Чего я хочу? – спросил Саган, вслух высказав мысль короля.

Вопрос Командующего остался без ответа, а сам Саган повернулся к Дайену спиной и, подойдя к окну, взглянул на звезды. Молчание затянулось.

– Я избрал раскаяние своим именем, когда покинул мир, – заговорил наконец Саган. – Я хотел заслужить у Бога прощение, искупить свои грехи. – Он оглянулся на Даиена. – Знаете, как называют меня братья в аббатстве? Непрощенным. Как видите, они знают правду. Моим молитвам Бог не внял и не дал мне на них ответа. Он молчал. Это было жуткое, мертвое молчание. К вам приходила леди Мейгри, сир?

Застигнутый этим странным и неожиданным вопросом врасплох, Дайен не сразу нашелся с ответом:

– Да, я думаю… думаю, что я видел ее… ее дух. Это было… в ночь освящения. – Он сам удивился, как ярки и живы воспоминания о том дне. – Она ничего не сказала мне, но я чувствовал ее поддержку. Она оставалась передо мной до самого конца речи, которую я произнес тогда. Прежде чем уйти, она подняла руку, как будто хотела предостеречь меня. Конечно, – добавил он, вдруг почувствовав, как глупо то, что он говорит, – я был под сильным влиянием стресса. И я думал о ней. Ничего удивительного, что мне показалось, будто я вижу ее…

– Ко мне она не приходила, – спокойным и бесстрастным тоном произнес Дерек Саган.

Дайен молчал, не зная, что сказать на это Сагану.

Командующий снова отвернулся и посмотрел в окно:

– Я хотел услышать хотя бы одно слово от Создателя в ответ на мои молитвы. – Рука его сжалась в кулак. – Пусть даже он сказал бы мне, что надеяться не на что. Что я проклят!

Перед Дайеном открылась огромная черная пропасть гнева и безнадежности в душе этого человека, горького раскаяния и отчаяния. Этот человек был обречен в одиночестве идти своим многотрудным путем, лишенный путеводной звезды, какой могла бы служить ему религия. За эти последние три года он прошел бесплодный путь в жалком смирении и покаянии, жертвуя своей гордостью и притязаниями у каждого придорожного креста. И не нашел он на этом пути ни успокоения, ни утешения и забвения, ни родника святой воды. Ничего, кроме нового искушения, – вдруг с силою прозрения понял Дайен. Соблазн и искушение увели Сагана с этого пути в ночь, из которой ему никогда не суждено было вернуться.

Дайена воспитывали в духе атеизма, но ему пришлось отказаться от самодовольного атеистического воззрения на мир. Атеист заранее уверен, что на все есть ответ. В семнадцать лет Дайен считал, что у него на все есть ответы. Многочисленные неразрешимые проблемы и необъяснимые явления научили его, однако, думать иначе. И теперь он остался лишь с одними вопросами.

«Вправду ли я излечил Таска? Или, может быть, это его собственная воля к жизни сотворила нечто, похожее на чудо? Вправду ли я видел дух леди Мейгри? Или это видение было всего лишь чем-то вроде короткого замыкания электроцепи в моем мозгу? Внезапное появление моего загадочного кузена – не разновидность ли это какого-то космического испытания? Или это случайное событие, совершившееся из-за неспособности слабого человека контролировать низменные страсти? Кара ли это? Или всего лишь глупая, хотя и потенциально опасная, случайность?

Но как бы там ни было, Саган прав. Мне необходимо получить ответ на этот вопрос, я должен узнать правду», – думал Дайен.

Так он и решил действовать.

– Хорошо, милорд, – сказал он. – Вы отправитесь туда и узнаете, правда ли, что мой кузен жив. Если да, узнайте, чего он намерен добиться, осуществляя свои, по-видимому, опасные акции. Чего он хочет от нас? Возможно, мы недооцениваем его. Хотелось бы думать, что мы заблуждаемся на его счет. Держите связь с Джоном Дикстером на случай, если в этом возникнет необходимость…

– Это необходимо – информировать Дикстера, Ваше величество? – спросил Саган, слегка нахмурясь.

– Да, необходимо, – решительно ответил Дайен.

Саган задержал на короле пристальный взгляд.

– Хорошо, сир. Думаю, так будет лучше. Но никто больше ничего не должен знать. Никто! Ни ваш лучший друг, ни ваш секретарь, ни капитан вашей личной охраны, ни ваша жена… ни любовница.

«Интересно, – с тревогой и смущением подумал Дайен, – знает ли Саган про него и Камилу или просто так решительно расставляет точки над „и“? Впрочем, какая разница, – решил король, чувствуя, как вспыхнуло его лицо. – Если раньше Саган ничего не знал, то узнает сейчас».

– Если хотя бы слово просочится наружу… – зловеще продолжал Саган.

– Я все понял, милорд, – отрезал Дайен.

Саган не стал настаивать на продолжении этой темы.

– Во всяком случае, – сказал он, – сомневаюсь, надо ли, чтобы Дикстер прикладывал руку к тому, с чем я легко справлюсь сам. Я имею в виду космоплан, не имеющий никаких опознавательных знаков и невооруженный, желательно – устарелая модель, из тех, которые межпланетные коммивояжеры использовали еще до революции.

Дайен чуть заметно улыбнулся:

– Сомневаюсь, есть ли такие в настоящее время в распоряжении у флота. Но, может быть, какое-нибудь замаскированное вооружение…

– Ваше величество, вы забыли, какой я принял обет, – перебил Дайена Саган. – Или, может быть, вы вообразили себе, что я сам забыл об этом?

Дайен на это ничего не ответил. Он молча стоял, настороженный и сосредоточенный.

Саган холодно и мрачно улыбнулся:

– Есть, однако, такая информация, которую Дикстер должен будет получать для меня. Скажите ему, что я буду держать с ним связь. – Саган устремил на короля пристальный, испытующий взгляд. – Он будет просить вашей санкции, сир. Дайте ему «добро». Вы можете безоговорочно доверять мне. Вы готовы к этому, сир? Если нет, то я ничем не могу быть вам полезен. Непрощенный брат удалится и никогда не вернется.

Дайен колебался. Он вспомнил вспышки отвергнутой Богом души этого человека. «Он снова испытывает меня, – думал Дайен, чувствуя, как обида закрадывается в его сердце. И невольно перед ним встал вопрос: – Да, он, может быть, испытывает меня, но кто испытывает его?»

– Я дам Дикстеру указание обеспечивать вас всем необходимым, милорд, – сказал Дайен.

Опустив капюшон на лицо, Командующий, теперь снова больше похожий на смиренного монаха, склонил голову в знак покорности воле короля. Дайен взялся за ручку блокировки двери и застыл от удивления, когда сильная, худая рука Сагана сжала его запястье.

– Позвольте предостеречь вас, Дайен. Отныне не прикасайтесь к гемомечу.

Дайен окинул Сагана холодным взглядом:

– Вам не стоит беспокоиться, милорд. Я сумею защититься.

– Ваш кузен вторгся в ваше сознание, Ваше величество, – сказал Саган. – А вы в его?

– Благодарю вас, милорд, за то, что вы пришли ко мне. Теперь вам пора в путь.

Монах еще ниже опустил свой капюшон:

– Да благословит и хранит Господь Ваше величество, – с низким поклоном проговорил он приглушенным голосом.

Дайен не мог бы с уверенностью сказать, было ли это благословение искренним или же оно прозвучало как горькая насмешка.

– Постойте, милорд, – остановил он Сагана, уже готового открыть дверь и выйти. – Что мне сказать архиепископу? Он будет ждать вашего возвращения. Что сказать ему?

Саган поднял голову, и его горящие черные глаза встретились с глазами короля.

– Просите его молиться за меня, Ваше величество.

Монах поклонился и вышел.

Глава двадцать первая

Дайен прошел несколько шагов по коридору и на повороте скрылся с глаз своей охраны. Еще несколько шагов – и Дайен остановился. Перед ним была дверь в его комнату, закрытая и опечатанная. За этой дверью его терпеливо ждала Камила. Ужин, конечно, уже остыл, но это не имело значения. Дайен все равно потерял аппетит.

Он не двигался, испытывая потребность побыть наедине с самим собой, собраться с мыслями и освободиться от волнения, вызванного полученными новостями. Он вспомнил себя, каким был в то время, когда его ранили в пылу битвы на борту «Непокорного». Сам он тогда даже не заметил, что ранен, пока кто-то не обратил внимание, что его рукав окрашен кровью.

Все время, пока он говорил с Саганом, напряжение постоянной психологической борьбы между двумя сильными, противостоящими друг другу характерами заставляло Дайена концентрироваться. Саган мог бы быстро извлечь для себя выгоду, выставив напоказ слабости позиции Дайена, без промедления одержать верх, победить и принудить младшего выполнять волю старшего.

Дайен был утомлен этой напряженной встречей, эмоционально и психологически измотан. Но в конце концов он отстоял свои позиции, прочно удержался на них и отказался отступиться от того, в чем был убежден.

«Не думаю, чтобы он уважал меня за это, – размышлял сам с собою усталый Дайен. – Не думаю, чтобы он вообще когда-нибудь уважал меня. Но почему меня так заботит, что он думает обо мне? Почему я постоянно ищу его одобрения? У меня силы не меньше, чем у него, и даже больше. Я тот, кем он хотел стать. И я достиг своего успеха мирными средствами, а не путем кровопролитной войны, на которую он толкал меня. Я надеюсь быть лучшим правителем, чем был он. Надеюсь, что и как человек превзойду его. И все же не так давно, совсем недавно мне было приятно слышать, когда он говорил мне: „Молодец, браво!“

Дайен вздохнул: «Надо будет рассказать об этом Камиле. Пожалуй, расскажу. Она никому не проговорится. Она скорей умрет, чем предаст меня. Но в таком случае я должен буду сказать ей и о моем дядюшке… – Дайен поморщился от отвращения. – Она не станет хуже думать обо мне. Это не мой грех. Мой отец скорее всего ничего не знал о том, что происходило между дядюшкой и теткой. Однако все это постыдно и низко, отвратительная штука узнать нечто подобное о своей семье. Но Саган прав».

«Никто ничего не должен знать! Ни ваша жена… ни любовница».

Одно лишь воспоминание об этом предостережении Сагана заставило Дайена вновь густо покраснеть.

Он только предполагал, что Дайен решил. Он не мог достоверно знать правду.

Дайен выпрямился, критически разглядывая свое отражение в стальной перегородке.

«Есть ли разница между твоим преступлением и преступлением твоего дядюшки»?

Дайен резко отдернул руку. Кто произнес эти слова? Саган? Или они прозвучали из глубины его души, из глубины, которую моралисты, несомненно, назвали бы его совестью.

«Конечно, есть, – успокоил он себя. – Наша любовь с Камилой не имеет ничего общего с кровосмешением и с болезненным наваждением. Это любовь. Я люблю Камилу, а она любит меня. Мы хотели бы всегда быть вместе. И лишь коварство судьбы разделяет нас. Наша любовь никому не причиняет вреда. И можно ли считать, что я нарушил клятвы и обещания, которые с самого начала не имели для меня значения? Наша любовь безгрешна, она не заслуживает осуждения. В мире много зла, но наша любовь не зло, от нее никому не будет плохо…»

Он решительно опустил руку на контрольную сканирующую прокладку. Дверь открылась перед ним.

При его появлении Камила закрыла книжку, которую читала. Она подошла к нему, улыбаясь, но ее улыбка сразу же угасла. Он, видимо, не сумел придать своему лицу того выражения, которое хотел.

– Что случилось, Дайен? Ты не можешь сказать мне об этом? – быстро проговорила она, избавив его от необходимости отвечать. – Прости, я не должна была спрашивать тебя ни о чем. Ты хочешь, чтобы я ушла? Я…

– Дорогая! – Дайен прижал ее к себе, прижал крепко, чувствуя исходящую от нее силу и успокоение. – Нет, не уходи. Ни сейчас. Никогда. Я не могу сказать тебе, что случилось, но это не имеет значения. Только будь со мной, слышишь?

Они молча обняли друг друга. Дайен представил себе Камилу держащей над ним щит, защищающий его от ударов, направленных на него, пока к нему не вернутся силы и он не поднимет оружие и не ринется снова в бой.

«Я должен выиграть время, – решил он. – Я вернусь во дворец и проинформирую Дикстера обо всем, что сам сегодня узнал. Надо, чтобы между адмиралом и Саганом установилась надежная связь.

Но с этим можно подождать до завтра. До утра. Жаль, что придется раньше времени расстаться с Камилой. Но эту ночь я проведу с ней. Эту ночь…»

– Ваше величество, – прозвучал голос из переговорного устройства.

Дайен поцеловал волосы Камилы и, прижимая ее к себе, ответил:

– Да, Д'Аргент?

– С вами хотел бы переговорить адмирал Дикстер, Ваше величество. Он на экране. Он просит о… конфиденциальной беседе.

Дайен вздохнул. Камила выскользнула из его объятий.

– Нет, не уходи, – прошептал он. – Нельзя ли подождать до утра, Д'Аргент?

– Адмирал говорит, что у него дело чрезвычайной важности, не терпящее отлагательства, Ваше величество.

– Придется переговорить с ним, – сказал Дайен Камиле. – Надеюсь, это будет недолго.

– Я буду здесь, – ответила Камила.

– Как бы я хотел… – начал Дайен и запнулся. – Иногда мне хочется, – продолжал он после паузы, – чтобы я… чтобы мы были самыми обыкновенными людьми. Как Таск и Нола. Всегда вместе. Самое большое их беспокойство – вернет ли им налоговая инспекция их телевизор.

Камила потупилась и не ответила.

Дайен снова вздохнул:

– Это свойственно людям: никогда не довольствоваться тем, что у них уже есть. Они всегда хотят чего-то еще. Когда я был никем, мне не хотелось им быть. Теперь, когда я король, мне снова хочется быть никем.

– Вам надо справиться с вашим последним кризисом, Ваше величество, – тихо сказала Дайену Камила. Поцеловав его в щеку, она взяла свою книгу и скрылась в спальне.

Снова придав своему лицу подобающее выражение, Дайен вышел в коридор. Д'Аргент уже ждал его, как и капитан личной гвардии.

– Слушаю вас, капитан, – сказал Дайен, направляясь в помещение с аппаратурой связи.

– Был устранен обрыв в электрической цепи систем кабинета для аудиенций.

– Очень хорошо, капитан.

– Этот обрыв устранили не мы, Ваше величество, – хмуро сказал Като, – неисправность устранилась, кажется, сама собой, так сказать.

– Главное, что теперь все в порядке, капитан. Я не хотел бы слишком вдаваться в подробности. Дайте указание специалистам проверить исправность систем, когда мы вернемся к себе.

– Непременно, Ваше величество, – сказал Като.

– Адмирал просил, чтобы ваша беседа с ним была сугубо конфиденциальной, сир, – напомнил Д'Аргент. – Вам необходимо будет самому установить связь на высшем уровне секретности. Я буду в комнате, если вам что-нибудь понадобится.

– Благодарю вас, Д'Аргент, – сказал Дайен.

Войдя в комнату связи и заперев за собой дверь, Дайен приступил к сложному процессу настройки секретного канала. На это ушло некоторое время. Он терпеливо ждал, пока все системы будут проверены и перепроверены с целью установления надежности канала. Кроме того, приходилось ждать, пока закончится кодирование у Дикстера и раскодирование – у него. Дайен надеялся, что сообщение будет недолгим, оно оказалось даже слишком коротким.

– Ваше величество, – на экране возникло лицо Дикстера. Адмирал казался очень утомленным. – Боюсь, что у меня плохие новости.

– Еще бы, – пробормотал Дайен себе под нос. – Когда это срочные да секретные новости бывали хорошими? Не припомню что-то. – И уже громко – Дикстеру: – Да, сэр, слушаю вас.

– Королева покинула дворец, Ваше величество.

Дайен не понял и удивился. Ну и что с того, что королева покинула дворец? Она все время куда-то выезжает. Расписание ее встреч с общественностью почти такое же плотное, как и у него.

Дайен нахмурился.

– Мне кажется, адмирал, я вас не понял…

Дикстер, волнуясь, покачал головой и вздохнул:

– Я хотел сказать, сынок, она оставила тебя.

Глава двадцать вторая

Низко надвинув на лицо капюшон и, как и подобает послушнику Ордена Адаманта, спрятав сложенные вместе руки в длинных и просторных рукавах сутаны, Саган быстро пересек стартовую площадку, стараясь держаться в тени.

Шел он, однако, не туда, где остался его космоплан, принадлежащий церкви и пилотируемый наемным экипажем, доставлявшим духовных лиц аббатства Святого Франциска на любую из планет галактики. Саган хотел кое над чем поразмыслить, но только не под любопытными взглядами ночной стражи.

Была глубокая ночь. Старинные часы на одной из башен пробили два. Эхо звона колоколов сразу же замерло в темноте. Космопорт, хотя и ярко освещенный, был тих и спокоен. Здесь не ожидали ничьего прибытия и ничьего отлета до наступления утра. Саган обходил освещенные места с краю, чтобы не попадаться на глаза ночному охраннику, который заболтался с одним из рабочих, наводивших на космодроме чистоту и порядок.

Многочисленные дорожки и аллеи вели от космодрома к зданиям Академии. Часть этих дорожек и аллей была проложена давно, а часть – совсем недавно, во время строительства и реконструкции, начатых под покровительством нового короля. Саган остановил свой выбор на одной из старых дорожек, по которой он мог брести, не думая о том, что здесь ему помешают, брести по следам хрупкой и заносчивой юности, проведенной в этих местах каких-нибудь тридцать лет назад.

Студенческий городок казался безлюдным. Опустели учебные аудитории и залы, за их окнами царила темнота. Саган хорошо видел перед собой дорожку, по которой шел. Стоящие вдоль дорожки на равных расстояниях друг от друга фонари бросали на нее круги света. В ясной ночи мерцали звезды. Прогулка Сагана не была бесцельной. Он знал, куда идет, хотя цель его пути и находилась в одном из новых зданий. Саган заранее, со свойственной ему прозорливостью и умением планировать свои действия, изучил схему размещения построек на землях, отведенных под Академию, и определил маршрут, следуя которому он должен был достигнуть своей цели. Он шел сейчас мерным, спокойным шагом, и мысли его тоже текли спокойно и неторопливо.

Саган был зол, и направлена была его злость на Дайена. «Почему Дайен недооценивает опасность, серьезнейшую опасность, которая ему грозит? Которая грозит нам всем?» – думал Командующий.

– Конечно, я вовсе не рассчитывал на то, что ты без предупреждения нападешь на Валломброзу и разгромишь ее, – сам с собой размышлял Саган. – Я знал, когда предлагал тебе свой план, что ты отвергнешь его… как ты и должен был бы сделать, – немного неохотно признал Саган. – Хотя это было бы так просто. Взорвать бомбу там, где, по всем расчетам, находится необитаемая часть галактики. А людям внушили бы, что ты действуешь так, чтобы избавить галактику от ужасного оружия. Внешне ты явился бы для всех спасителем мира.

Нет, Дайен, я не предполагал, что ты выберешь легкий путь. Я был бы разочарован в тебе, если бы ты сделал это.

Тень мрачной улыбки промелькнула на губах Сагана.

– Но ты должен был взять у меня Звездный камень. Ты должен был взять его три года назад, когда я впервые предложил тебе это. Ты должен был взять его сейчас. Твой отказ глуп, мой король. Нелогичен. Непрактичен. Все это очень хорошо для короля, который должен держать в одной руке оливковую ветвь, но в другой руке он должен держать стальной клинок.

Три года прошло с тех пор. Тогда над могилой Мейгри он предложил Дайену Звездный камень.

Саган пытался вспомнить те слова, которые сказал ему тогда король, и не мог. Время остановилось для Дерека Сагана в тот миг, когда он смотрел в глаза Мейгри и видел в них только холодное отражение звезд. То, что происходило с ним после этого, осталось в его памяти короткими, яркими вспышками боли и страдания. Все остальное терялось во мраке, хаотической буре агонии, горя и в безмолвной, звенящей тишине. Он вспомнил, как предложил Дайену Звездный камень и как Дайен отказался принять его. Но что сказал тогда Дайен, как объяснил он свой отказ – все это стерлось из памяти Сагана.

Король оставил Сагана наедине с умершей. Опустошенная душа Дерека покорилась его телу и рассудку. Он сражался против коразианских полчищ, пытаясь вернуться в свою галактику, сражался блестяще – или только предполагал, что так оно и было, – просто потому, что иначе не выжил бы. Был ранен – тяжело, как потом говорили ему. Сам он не знал, не помнил этого.

Тот, кто нашел его тогда, был брат Мигель, и они оказались спасителями друг для друга. Единственный оставшийся в живых после заговора Абдиэля, направленного на то, чтобы поймать Сагана в западню, брат Мигель видел своих братьев, убитых руками послушников ловца душ. Брат Мигель избежал гибели только благодаря счастливой случайности и, пораженный ужасом, укрылся среди могил, где его и обнаружил брат Фидель.

Фидель вернул брата Мигеля к жизни, когда брат Мигель находился на грани потери рассудка. Фидель напомнил брату Мигелю, что его вера должна искать опору в Боге. Окрепнув немного, брат Мигель нашел в себе силы покинуть наконец то место, где он скрывался. Он обнаружил опустевший монастырь, его окружали лишь призраки погибших товарищей.

Потрясенный и неприкаянный, Мигель бродил по пустым залам, завидуя мертвым и казнясь тем, что остался жив. Он не мог никуда уйти, потому что от монастыря до ближайшего города было очень далеко, а атмосфера планеты была губительна для тех людей, которые рискнули бы пуститься в путь без кислородных аппаратов. Такие аппараты в монастыре имелись, но брат Мигель, никогда прежде не пользовавшийся ими, очень смутно представлял себе, как с ними обращаться.

Этот юный брат мог бы легко впасть в безумие, из которого он совсем недавно был спасен, если бы за стенами монастыря не потерпел аварию космоплан.

Шум и отблески огня заставили Мигеля броситься к одному из окон. Он увидел горящий «Ятаган», увидел чей-то силуэт, черный на фоне пламени. Человек прошел, шатаясь, несколько шагов и упал.

Все мысли Мигеля о себе самом отступили в тень и исчезли при виде раненого. Их вытеснила необходимость оказать раненому помощь, спасти его. Мигель с трудом надел дыхательную маску, моля Бога, чтобы он научил его, как пользоваться ею. Благодаря ли вмешательству Бога или инструкции, отпечатанной сбоку на кислородном резервуаре, Мигель сумел действовать в непригодной для дыхания атмосфере. Он даже не забыл при этом захватить еще одну кислородную маску для пострадавшего пилота.

Сначала он нес раненого на руках, а когда сил уже не хватало, волочил по земле, но добрался с ним до самого аббатства. Оба они были в безопасности, когда космоплан взорвался, превратившись в огненный шар.

Мигель не знал, кто был этот пилот, и так никогда и не узнал правды. Он думал, что раненый обречен на смерть. Брат Мигель не был врачом, но работал в лазарете, и за раненым он ухаживал, используя все свои познания в медицине и молясь, чтобы Бог ниспослал больному исцеление.

Усилия Мигеля увенчались успехом, и в тот день, когда болезнь его пациента отступила, он открыл глаза и удивленно оглянулся вокруг, брат Мигель понял, что спасен не один, спасены два человека. Он опустился на колени, рыдая и шепча: «Слава Богу».

Впоследствии брат Мигель говорил брату Фиделю – после возвращения того из загадочного путешествия, – что первые слова, которые произнес, очнувшись, пилот, были эхом слов самого Мигеля: «Слава Богу».

Это было, наверное, к лучшему, что брат Мигель от радости не заметил, каким тоном произнес эти слова очнувшийся пилот, и не обратил внимания на сарказм в голосе своего пациента и на то, что не благодарил он Бога, а укорял.

Всего несколько недель спустя Дерек Саган, стоя на коленях у могилы своего отца, принял решение служить Богу. Тогда же он решил, что должен искупить свои грехи, грехи гордыни и самонадеянности, принести покаяние за то, что он, простой смертный, осмелился счесть себя посвященным в предначертания Бога, осмелился действовать именем Бога, решая, кому жить, а кому – умереть.

И так все три долгих года нес он покаяние. Он пресмыкался во прахе, постился, истязал свою плоть, трудился до изнеможения и неустанно молился.

Но Бог не внял его молитвам и оставил их без ответа. Молитвы не принесли Сагану избавления или облегчения мук, которые причиняло ему сознание пустоты в собственной душе, пустоты, в которой не слышно было голоса Мейгри. Даже в те долгие годы, когда она была в изгнании, когда прервалась духовная связь между ними, он все-таки слышал в своей душе ее голос, как отзвуки полузабытой прекрасной музыки.

Для Сагана не было большой неожиданностью, что Бог отвергает его. Его угнетало и мучило то, что леди Мейгри смогла оставить его, чтобы одной сражаться в этой битве.

Вера незаметно исчезла из его души. Пустоту ее заполнили мало-помалу гнев и отчаяние. И вот теперь это… это искушение. Саган не обманывал себя. Он один, по-видимому, понял, что это значит. Дайен не понял, хотя Командующий и пытался внушить ему, сколь велика опасность. И архиепископ тоже не распознал ее до конца. Ну что ж, он предостерег их. Он дал им шанс. Они не смогут упрекнуть потом никого, кроме самих себя.

Саган остановился и поднял голову. Он был у цели.

Белый мемориальный камень тускло мерцал под звездами на фоне черных в ночи деревьев. Саган медленно прошел несколько шагов по дорожке, приложил руку к деревянной двери и, слегка толкнув, проверил, не заперта ли она.

Дверь подалась под его рукой, и Саган увидел надпись, что она – и днем и ночью – всегда открыта для тех, кто ищет утешения. Саган вошел в часовню.

Музыка, сочетавшаяся с мягким, успокоительным журчанием фонтана, бальзамом пролилась на открытые раны его души, на кровоточащие раны, которых ничем не исцелишь. Он узнал эту музыку: «Санктус» из великой Мессы Моцарта до-минор. Она отозвалась в неведомых ему самому глубинах его существа.

В тех же глубинах запечатлелись простота и изящество часовни, воздвигнутой в память всех тех, кто погиб в попытке вырваться за пределы коразианской галактики. Его пристальный взгляд скользнул по небольшой мемориальной доске на фонтане, освещенной мерцающим светом вечного огня. Мельком взглянул Саган и на свой собственный портрет на стене, и тень иронической улыбки мелькнула на его лице.

Наверное, ни один живой человек не останется равнодушен при виде собственной могилы, но Сагана не взволновала мемориальная доска с датой его несчастливого, нежелательного рождения и предполагаемой героической смерти. В известном смысле он действительно умер в году, указанном на мемориальной доске.

Он остановился перед ее портретом.

Портрет был хорош и очень похож, отметил он во все тех же неведомых ему глубинах своей души, которые привели его сюда, в которых запечатлелась архитектура и услышанная в часовне музыка. Художник предал ее сущность – художника вдохновили его собственные чувства к той, чей портрет он создал. Такое неподвластно холодному, равнодушному зрачку самой совершенной фото– или телекамеры, сухо фиксирующей лишь долю секунды из жизни человека.

Художник, кажется Джоуль (Саган припомнил, что этот самый Джоуль был когда-то космическим пилотом), даже старательно изобразил шрам на лице леди Мейгри, понимая, что это неотъемлемая часть ее существа, а не изъян, который следовало бы замаскировать.

Саган, не отрываясь, смотрел на портрет и пытался, подобно Пигмалиону, вдохнуть жизнь в серые, отчужденные глаза изображения, чтобы они встретились с его глазами. Но глаза леди Мейгри не видели его. Они смотрели куда-то в одну точку позади него, и в них не было больше интереса к ничтожному миру простых смертных.

Руки Сагана, скрытые рукавами сутаны, сжались в кулаки:

– Ты являлась Дайену! – произнес он сдавленным голосом. – А мне – никогда! Боже милостивый! Почему же мне – никогда?

Тщетно ждать ответа! Ее глаза неподвижно, со сводящим с ума спокойствием устремлены в прошлое, будущее, настоящее – теперь уже навсегда безразличное для них. В Сагане вспыхнула ярость. Вдруг с удивительной отчетливостью возникла в его памяти ночь революции, ночь, когда она противостояла ему, противилась его честолюбивым планам и решениям, его приказу выдать новорожденного короля. И тогда его охватила ярость, такая же, как и сейчас.

Гнев ослепил его, затуманил его сознание. Не сразу остыл он и привел в порядок свои мысли. Это всего лишь ее портрет, сказал он себе. Краска, нанесенная на холст, – и ничего больше.

Еще один, последний взгляд, мрачный и осуждающий, – и Саган отвернулся от портрета, готовый уйти из часовни. Что-то белое, ярко-белое виднелось на темном и глянцевом полу у его ног.

Это была роза – белая роза.

Он удивился. Пытался вспомнить, лежал ли цветок на полу, когда он вошел сюда. Нет, тогда он никакого цветка не заметил, но вынужден был признать, что его собственная тень могла упасть на розу и помешать ему увидеть цветок. Он наклонился и поднял розу.

Наверное, ее срезали совсем недавно, потому что края ее лепестков только-только начали вянуть. Стебель розы был обернут маленьким листком бумаги, наколотым на шипы. Смутно сознавая, что он делает, действуя скорее для того, чтобы отвлечься от мучительной боли в душе, Саган отколол листок бумаги от стебля и, развернув его, увидел написанные на нем строчки: «Мне запретили видеться и общаться с тобой. Мне оставалось лишь повиноваться. Поступить иначе означало бы подвергнуть опасности нас обоих и тех, кто нам дорог. Но знай, что я всегда с тобой. Верь, как верю я, что настанет день, когда мы снова будем вместе, чтобы уже никогда не разлучаться».

Саган долго не мог оторвать глаз от узкой полоски бумаги, в которой шипы оставили несколько крохотных отверстий. Он был изумлен, полон сомнений, отказывался верить своим глазам. Он собирался еще раз прочесть эти строчки от начала и до конца, хотя они остались с ним навсегда, и даже смерть, казалось, бессильна стереть их из его памяти.

И тут его поразил голос, живой, явственный голос, прозвучавший совсем близко от него.

Этот голос был робок и нерешителен. В нем слышалось отчаяние. Саган поднялголову. Рядом с ним стоял какой-то молодой человек, наверное, студент. Высокий, худой, даже очень худой, он не сводил лихорадочно блестевших глаз с цветка, который Саган держал в руке.

Ни слова не говоря, Саган протянул молодому человеку розу и листок бумаги. Молодой человек дрожащими руками схватил цветок и записку, которую тут же принялся читать при свете горевшего в часовне огня. Дочитав ее до конца, он прижал листок к груди и залился слезами.

Саган молча и безучастно смотрел на молодого человека, снова спрятав сложенные вместе руки в рукавах своей сутаны.

Подняв на Сагана глаза, молодой человек вспыхнул от стыда. Поспешно утерев слезы, он стал объяснять Сагану причину своего волнения.

– Я был груб с вами, святой отец, – сказал он. – Я не хотел… Я просто сам не свой, не знаю, что со мной творится… Со мной такого еще не бывало. Но… я так долго ждал. Я не мог ни есть, ни спать…

У него перехватило горло. Саган стоял молча и неподвижно, готовый, казалось, как исповедник, выслушать молодого человека до конца.

– Мы были обручены, – студент благоговейно держал розу перед собой, как некий символ своей возлюбленной, – но наши планеты объявили друг другу войну. Мы надеемся, что король сумеет остановить ее, но… кто знает? Все это так сложно. Ее отец потребовал, чтобы она вернулась домой. Он там какой-то важный чин, и она согласилась… она думала, что сумеет сделать много хорошего, если будет с ним. Прошло несколько недель уже, как она улетела. С тех пор от нее ни слова, а она обещала, что напишет мне. Ее соседка по комнате должна была оставить здесь эту записку для меня. Каждую ночь я приходил сюда – и ничего… Я думал… я стал бояться, что она… Но теперь… – Он прижал к груди драгоценную записку и цветок, совсем забыв, что шипы могут уколоть его. – Теперь я знаю, что она по-прежнему любит меня. Она права, я должен верить ей. Все пройдет, и мы снова будем вместе.

Молодой человек почти успокоился. Ему стало казаться странным в такое время и в таком месте встретить священника. Теперь он смотрела на Сагана с живым интересом и немного подозрительно.

Саган, вспомнив о том, что стоит возле своего же портрета, отступил в тень и сильнее надвинул на голову капюшон.

– Я, наверное, наговорил слишком много, святой отец, – сказал молодой человек. – Простите, я не хотел мешать вам, но я не ожидал, что в это время здесь кто-то будет. Ночью здесь вообще…

Он не договорил, думая, что теперь настало время услышать, что в ответ скажет священник. Саган молчал.

– Да, конечно, все будет хорошо… Я думаю… Доброй ночи, святой отец, – сказал молодой человек, смущенный неприветливым и даже суровым видом Сагана. – Простите, если я… был груб. Это потому что… Теперь вы сами знаете.

Потом, догадавшись, что, может быть, священник, принявший обет безбрачия, может не знать (или, во всяком случае, не должен знать), молодой человек снова смутился. Он лепетал что-то еще, еще больше смущаясь, а там и вовсе умолк и тут же поспешно удалился, все еще прижимая к груди цветок и записку.

Саган остался один в темноте. Стоял, ни о чем не думая и не зная, что делать. Наконец снова обернулся к ее портрету.

Если раньше у него и была надежда на какой-то ключ к разгадке тайны, на какой-то ответ, то теперь он больше ни на что не надеялся. Серые глаза, смотревшие в никуда, видели все… кроме него.

Саган круто повернулся и направился к выходу из часовни мимо фонтана, журчание которого теперь казалось ему надоедливым. У самых дверей Саган приостановился.

На полу лежал всего один лепесток белой розы.

Саган наклонился и поднял его.

– Тебе… тебе тоже запретили встречаться со мной, – тихо сказал он, разглаживая лепесток между пальцев. – Если это правда, это значит, что Бог отверг меня, что я проклят и надежды нет. И значит, – добавил он мрачно, – все, что я делаю, отныне не имеет никакого значения.

Книга вторая

…Известно мне,

Что ни елей, ни скипетр, ни держава,

Ни меч, ни жезл, ни царственный венец,

Ни вышитая жемчугом порфира,

Ни титул короля высокопарный,

Ни трон его, ни роскоши прибой,

Что бьется о высокий берег жизни,

Ни эта ослепительная пышность -

Ничто не обеспечит государю

Здоровый сон, доступный бедняку…

Когда б не пышность, этакий бедняк,

Работой дни заполнив, ночи – сном,

Во всем счастливей был бы короля.

Уильям Шекспир, «Генрих V», акт IV, сцена I

Глава первая

Непокорная, решительная, уверенная в своей правоте, леди Мейгри стояла одна перед лицом Светлого Вестника.

– Поскольку смертным не дозволено знать Промысл Божий, а тебе дано знание прошлого, настоящего и будущего, ты, известная при жизни как леди Мейгри Морианна, заключила соглашение с нашим Владыкой, что не вступишь в контакт с телами из еще живущих, кто мог бы воспользоваться твоим знанием во вред себе самим и всему миру.

– Да, да, – нетерпеливо ответила Мейгри Морианна. – Я знаю, что и почему я сделала. Это нечто такое, чего Вы, может быть, не делаете. Я могу знать замыслы Бога – хотя теперь и сомневаюсь в этом, – добавила она резким тоном, – но я сомневаюсь и в том, знает ли Он мои!

– Сомневаешься, – мягким, но пугающим своей силой голосом сказал Светлый Вестник. – Да, ты сомневаешься. Это сомнение препятствует твоему знанию. Сомнение бросает тень на тебя, тень, которую не может преодолеть наш свет. Сомнение и гордыня могут низвергнуть тебя в вечность, как низвергли тебя при жизни. Ты думаешь в своей гордыне, что лучше Творца знаешь, как совладать со сложностью Вселенной?

Леди Мейгри почувствовала неуверенность, ее праведный гнев пошел на убыль под влиянием аргументов Светлого Вестника.

– Нет, я так не думаю, – сказал она, как будто признала свою вину. – Это лишь… да, я не верю, что вы правы. И я не нарушила соглашения. Саган думает, что я покинула его…

– Как сделала ты это при жизни?

У нее не было ни плоти, ни крови, и все же она чувствовала себя так, словно кровь бросилась ей в лицо. Она приложила руку к шраму, который сохранился только в ее памяти.

– Я не могла бы позволить ему снова поверить, что сделала это по своей воле, – сказала она приглушенным голосом. – Но я держу свое слово. Я не являюсь ему. Та записка, которую он нашел, вы знаете, написана не мной. И я не виновата, если он думает иначе…

– Это техническая сторона дела, – сухо произнес Светлый Вестник. – Ты умна, леди Мейгри. Я назвал тебя этим именем, потому что ты ближе к тому, чем ты была, чем к тому, чем должна быть. Но на сей раз твой ум доказывает нарушение тобою соглашения. Как ты предположила, он думал, что записка эта от тебя. Но это не принесло ему ни надежды, ни утешения. Он неправильно истолковал это и теперь ни на что больше не надеется. Теперь он безрассуден и обречен. И тебе некого упрекнуть в этом, кроме себя самой.

– Признаю, что допустила ошибку, – сказала леди Мейгри, – но если вы только позволите мне пойти к нему, я могу исправить ее…

– Нет. Ты уже достаточно сделала, – сурово промолвил Светлый Вестник. – Даже слишком много. Этого нельзя допустить.

– Вы разрешили моему брату прийти ко мне! – вспыхнула леди Мейгри. – Вы прислали Платуса остановить меня, когда я хотела убить себя.

– Мы прислали Платуса? Ты уверена в этом? Ты никогда не задумывалась, зачем твой брат избрал свой путь, вместо того чтобы искать мира, который мы ему предложили?

Взгляд леди Мейгри выразил изумление. Ее брат восстал против Божественного Эдикта? Она не могла поверить этому и, однако, верила. Спасая ее, Платус, в действительности спасал Дайена. И Дайен для Платуса значил больше, чем собственная душа.

– Что я должна делать? – спросила она, уже спокойная и сосредоточенная.

– Ты не должна возвращаться к физическому существованию. Ты должна оставаться здесь, в нашем духовном пространстве. Ты не станешь вмешиваться в жизнь никого из тех, кого оставила там. Только одно исключение сделано для тебя из-за той ответственности, которую ты взяла на себя при жизни.

– Моя крестница Камила. Теперь я почти ничего не могу для нее сделать. Но остальные, Дайен, Саган… как можете вы просить меня отказаться от них? Особенно теперь…

– Ты можешь видеть их – глазами Бога. Покорись Его воле, Мейгри. Следуй Его мудрости, а не своим пагубным страстям.

Леди Мейгри медленно покачала головой.

– Ты хочешь лишить их свободы выбора? – сурово спросил Светлый Вестник.

– А почему нельзя этого делать? Они же это делают, – возразила она.

– Итак, ты отказываешься повиноваться нам, – без гнева, а скорее с грустью сказал Светлый Вестник.

– Я хочу делать то, что считаю лучшим, – сказала леди Мейгри, немного смущенная и испуганная силой принуждения, направленной против ее утверждения «Это мой свободный выбор!».

– Это верно. Мы не можем удерживать тебя. Но знай, леди Мейгри, когда ты покинешь нас, Царство Божие будет отныне закрыто для тебя. Ты станешь, как все простые смертные. И если ты вернешься к физическому существованию, если попытаешься изменить то, чем ты должна быть, тебя ждет проклятие. Тебе не будет дано позволение вернуться в это благословенное Царство, или же твой путь к нам будет долог, труден и полон страданий. Многие погибли на этом пути, пережив страшные мучения, без надежды на утешение, покой, спасение. Таков будет и твой удел. И на этом пути ты останешься в одиночестве.

Теперь дорога перед ней была открыта. Леди Мейгри бросила взгляд на то, что ждало ее впереди, и ее душа в ужасе отшатнулась от увиденного. Но она умела скрывать свой страх. Плотно сомкнулись ее губы, а рука крепче сжала рукоять гемомеча.

– Ты сделала свой выбор, – предостерег ее Светлый Вестник. – Но остерегайся вмешиваться в то, чего не понимаешь. Последствия могут оказаться непоправимыми. Тогда ты будешь наказана.

Леди Мейгри задумалась.

– Да будет так, – сказала она и удалилась.

Глава вторая

– Пошлите за Джоном Дикстером, – приказал Дайен.

– Слушаюсь, сир. – Уже готовый выйти из кабинета короля, Д'Аргент задержался. – Это срочно, сир? Вы только что вернулись. Вашему величеству необходимо отдохнуть…

– Найдите его! – сквозь стиснутые зубы сказал Дайен.

Д'Аргент молча поклонился и вышел.

Опершись локтями на стол, Дайен опустил голову и потер лоб, горящие глаза, пульсирующие виски. Обычно у него не бывало никаких проблем с космическими путешествиями, но на этот раз он чувствовал себя больным. У него пропал аппетит. Любая пища вызывала тошноту. И заснуть он не мог, часами лежал, бодрствуя и уставясь в темноту. Стресс, нервы, сказал ему врач и предписал отдых. Легко сказать, но как отдохнешь от самого себя? Куда денешься от отчаяния, от тоски и беспокойства?

Король покинул Академию почти сразу же после разговора с Дикстером. Только сначала, перед отбытием, он все объяснил Камиле.

Он не сразу сумел заговорить с ней. Новости не шли у него с языка. Возможно, он сдержал бы взрыв, мог бы свести к минимуму возможный вред. Он знал Камилу и был почти уверен, что она станет во всем упрекать себя.

И все же он решился сказать ей правду. Только потому, что не мог лгать ей. От нее он не мог и не должен был ничего скрывать. Если он был ранен, его оруженосец должен был знать об этом, для того чтобы суметь защитить их обоих. Кроме того, Дайен опасался, что не сумеет скрыть эти новости от прессы, и тогда Камила из вечерних газет и телепередач сама все узнает или услышит, об этом будут болтать ее друзья. Тогда она не только станет корить во всем себя, но и решит, что он тоже считает ее виноватой…

Нет, гораздо лучше все ей рассказать. Он вспомнил каждое слово, сказанное ими, когда они встретились в прошлый раз. Теперь он повторял все, о чем они тогда говорили, как повторял снова и снова в долгие и одинокие ночные часы.

И вот, наконец, он опять держит ее в своих объятиях.

– Астарта оставила меня. Я должен возвращаться.

– О, Дайен, это моя вина! – воскликнула Камила, как он и ожидал.

– Не спеши с выводами, дорогая, – сказал он ей. – Не усложняй дела.

– Конечно, ты должен улететь, – кротко сказала Камила. – Я понимаю. И… и если ты не сумеешь вернуться обратно… Я и это пойму. Можешь больше ничего не говорить мне…

– О Боже! – подавляя готовый вырваться из его груди стон, Дайен крепко сжал Камилу в своих объятиях. «Я никому тебя не отдам!» – хотел сказать он ей, но вслух он произнес лишь: – Как я могу отказаться от тебя?

Она ничего на это не ответила. Только крепче обняла его.

Потом прошло еще несколько бессонных часов. Однако впереди его ждал дальний путь. Теперь, когда он так хотел, чтобы Камила всегда была рядом с ним, чтобы всегда рядом была ее любовь, поддержка и понимание, ему предстояло снова расстаться с ней…

– Дайен…

Он поднял голову:

– Здравствуйте, сэр, – сказал он. – Я не слышал, как вы вошли.

Дикстер опустился в кресло возле королевского стола и внимательно посмотрел на Дайена:

– Я слышал сообщение о вашей болезни. Почему вы не в постели? Не лежится? – с характерной для него прямотой спросил адмирал.

– Всего лишь намек на космическую болезнь, – бледно улыбнулся Дайен. – Еще немного – и все будет в порядке. А пока что у меня хороший предлог для отмены всех встреч. – Он сделал глубокий вдох и выпрямился, став похожим на свое отражение в зеркале. – Расскажите мне обо всем. Как это случилось?

– Случилось, Ваше величество, – сказал Дикстер, от смущения потирая свой тяжелый подбородок.

– Знаете что, сэр, – сказал Дайен, – давайте оставим всякие формальности. Нам это не трудно. Жаль, что вам пришлось связаться со всем этим…

– Лучше уж мне, чем кому-нибудь еще, Дайен, – сказал Дикстер. – Астарта пришла ко мне, потому что знала, что я и вы – давние друзья. Она не хотела скандала, как не хотите его и вы, и все мы. Она умная женщина и знает, в каком вы сейчас трудном положении. Знает, что волки не дремлют и только и ждут, чтобы вы споткнулись, а уж тогда они с удовольствием перегрызут вам горло.

– Тогда зачем она сделала это? – раздраженно спросил Дайен.

– Прочти-ка лучше вот это, сынок, – протянул Дикстер Дайену письмо. – Она оставила его мне для тебя.

Дайен взял письмо из рук адмирала. Наверное, в этом письме масса упреков и обвинений, горечи и озлобления. Ну что ж, тем лучше. Тогда и он сумеет ответить на него, не скрывая своего оправданного гнева. Ему сейчас самое время дать выход своему гневу. Гораздо лучше, чем признавать себя виновным.

Он раскрыл конверт и, встав из-за стола (показав Дикстеру жестом, чтобы тот оставался сидеть), подошел к окну.

Письмо было написано чернилами от руки – почерком Астарты, изящным, мелким, разборчивым и красивым, как она сама.

«Супруг мой!

Нам причинили зло. Политика свела вместе двоих людей, которые не были рождены для того, чтобы жить вместе. Мы оба были тогда очень молоды. И у нас не было выбора. И помощи мы ни от кого не получили. Дочитав сказку до конца, закрывают книжку и верят, что принц и принцесса будут жить счастливо. Но мы не сказочные персонажи, а живые люди. И с нами поступили несправедливо и жестоко.

А я была несправедлива к вам. Еще в нашу свадебную ночь я поняла, что вы любите другую. Меня это не смутило. Я тоже любила раньше другого – или, по крайней мере, мне так казалось. Богиня в ее высшей мудрости открыла мне, что я была не права. Мне следовало сказать вам об этом. Но я думала, что из-за этого между нами возникнет пропасть. И мне гордость мешала признать, что у меня есть соперница. Как большинство женщин, я думала, что смогу победить ее. Да, я была несправедлива по отношению к вам.

А вы были несправедливы по отношению ко мне. Вы нарушили те обещания, которые дали мне: обещание уважать меня и почитать как свою супругу. Вы не настолько уважали меня, чтобы сделать меня вашим другом, раз уж вы не могли сделать меня своей возлюбленной. И вы не настолько уважали меня, чтобы доверять мне. Вы должны были сказать мне правду – что вы любите другую. Да, мне было бы трудно и больно, но куда больше вреда вы причинили мне – нам обоим – вашим безразличием и холодным молчанием! Хуже всего то, что вы так и не сделали попытки отказаться от этой любви. Вы отстаивали ее любым оружием, какое только находилось у вас под рукой, и использовали все для того, чтобы удалить меня от себя. Чего вы боялись? Что, не ровен час, влюбитесь в меня… хотя бы чуть-чуть? Что будете неверны ей? Да, вы принесли мне много вреда.

Я не хочу устраивать вам сцен и скандалов. Я удалюсь, чтобы дать нам обоим время спокойно обдумать ту правду, что, наконец-то, высказана теперь. Я поступаю так потому, что знаю: наш брак достиг критической точки. Я велела довести до сведения общественности, что возвращаюсь домой на празднование Фестиваля Цветущей Весны, очень важного события в жизни моего народа, связанного с прославлением Богини, спасшей его. Наш народ был бы рад, если бы его король прибыл для участия в этом фестивале.

Вы прибудете туда, мой супруг? Воспользуетесь ли вы удобным случаем, чтобы снова произнести клятвы, лежащие ныне мертвыми под зимними снегами? Протянете ли вы руку той, которая чувствует к вам нежность и любовь? Она готова простить вас за те страдания, что вы принесли ей, если ваше сердце сумеет смягчиться и вы простите ее за те страдания, которые она причинила вам».

Дайен прочел подпись: «С почтением и уважением, ваша жена».

И ниже – постскриптум, написанный почерком, выдающим волнение: «Все это должно оставаться между нами».

Дайен медленно сложил письмо, медленно вложил его в конверт, медленно спрятал конверт в нагрудном кармане своего форменного френча. Еще через некоторое время он повернулся в сторону Дикстера. Нет, он медлил не затем, чтобы скрыть свои эмоции. Это было невозможно, они были спрятаны слишком глубоко. Он медлил потому, что впервые увидел, каково оно, его изображение, отраженное в зеркале.

– Ваше величество… – сказал, кажется, взволнованный, Дикстер.

– Со мной все в порядке, – успокоил его Дайен. Он вернулся к своему столу и снова сел. – Вы знаете, что она написала, сэр? Она показывала вам это письмо?

– Нет, сынок, конечно, нет. Но у меня возникла одна неплохая мысль. Она мне кое-что рассказала. По-моему, ей просто было необходимо кому-то рассказать об этом. Она очень одинока, Дайен.

– Знаю, знаю, черт побери! Все, что она сказала, правда. И даже больше. Гораздо больше. И она настолько добра, что избавляет меня от худшего. – Чуть поколебавшись, он добавил: – У меня давний роман.

– С дочерью Олефского, – спокойно отозвался Дикстер.

Дайен привстал со своего кресла, встревоженный и удивленный:

– Как вы узнали? Она знала? Что-нибудь сказала вам?…

Дикстер покраснел.

– Прошу прощения, я не должен был этого говорить. С моей стороны это всего лишь предположение, Дайен. Мне о ваших отношениях говорила Нола, уже давно, когда услышала, что вы должны жениться на ком-то другом. Она очень переживала за вас и хотела, чтобы я не оставлял вас без внимания. Все ваши секреты при мне, я нем, как могила.

– При вас, при Д'Аргенте, при Като, при его людях, при Олефском и его жене…

– Никто из этих людей не предаст тебя, сынок.

– Нет, – сказал Дайен, – но что должны они думать обо мне? Я король, я призван быть для них образцом…

– Но ты еще и человек, Дайен, – улыбнулся Дикстер, с нежностью глядя на Дайена.

– Но как может один сочетать в себе обоих? – Дайен снова вышел из-за стола и вернулся к окну. – Странно, что одному приходится ходить на котурнах другого. Наглядный урок от Бога, как сказал бы Саган.

– Саган, – услышав это имя, Дикстер подался вперед. – У вас есть какие-нибудь известия от архиепископа?

– У меня есть известия от Сагана. Я говорил с ним.

– Так он жив? – еле слышно сказал Дикстер.

– Еще как, – сухо проговорил Дайен. – Гораздо больше, чем сам того хотел бы, я думаю. Он поведал мне весьма интересную историю. Как будто у меня и без того мало проблем. По-видимому, я не единственный недостойный представитель нашего семейства.

Дайен пересказал Дикстеру исповедь умирающей женщины-врача. Джон Дикстер молча и очень внимательно выслушал короля и, если он и был шокирован или испытывал отвращение, то ничем не выдал своих чувств. В заключение он лишь недоверчиво покачал головой.

– В это трудно поверить. И все же такое не исключено. Многие из тех, в чьих жилах текла Королевская кровь, склонны были считать, что стоят над законами, которым подчиняются обычные люди. Ваш дядюшка, король, один из них. Еще один – Саган.

– А третий – я? – спросил Дайен, в упор глядя на Дикстера. – И все же – будь я обыкновенным человеком, то не оказался бы в такой ситуации. Я женился бы тогда на Камиле…

– Вы сделали выбор, Ваше величество.

– Да, я сделал выбор. Но теперь у нас из-за этого лишние хлопоты и тревоги, – живо парировал Дайен замечание Дикстера.

Он пересказал Дикстеру размышления и выводы Сагана, касающиеся Гарта Панты, сына короля Амодиуса, Валломброзы.

Дикстер нахмурился и снова покачал головой, когда Дайен дошел до предложения Командующего полностью уничтожить эту планету. Адмирал кивнул, одобрив отказ Дайена принять Звездный камень. Однако когда Дайен закончил свой рассказ, Дикстер снова потер свой подбородок и вздохнул:

– И все же нам остается только ждать.

– И доверять Сагану, – сказал Дайен.

Джон Дикстер услышал в голосе короля иронию и покачал головой:

– Это как раз то, что мне не нравится. Что вы думаете о нем?

– Опасен. Может быть, в настоящее время еще опаснее, чем когда-либо раньше. Тогда у него была цель, миссия, призвание. Теперь у него нет ничего, и, следовательно, ему нечего терять. Он убежден, что даже Бог отверг его.

– И все-таки вы верите ему. – Слова Дикстера прозвучали, как холодная констатация факта.

– Да, – подумав, сказал Дайен. – Я верю ему. Не могу сказать почему. Может быть, потому… что у меня нет выбора?

– Есть. И не один, – пожал плечами Дикстер. – И не последний из них – выбрать того, кто сделал вас тем, кто вы есть. О, может быть, вовсе не надо взрывать никакую бомбу, а только послать туда военные корабли, продемонстрировать силу…

– Против необитаемой планеты? Послать флот в мертвую часть галактики? Мы выставим себя на посмешище.

– Назовите это учениями, маневрами…

– Общественное мнение набросится на это, как свора изголодавшихся собак. Они будут обязаны обнаружить нечто – пресловутый «Легион Призраков», если не что-нибудь еще. Саган должен противостоять моему кузену, выяснить, что он замышляет и существует ли он вообще. Потом, когда мы узнаем факты, можно будет действовать более осмысленно и определенно.

– И тогда Саган сможет сделать свой выбор, – тихо сказал Дикстер.

– Что вы сказали? – спросил Дайен. – Извините, сэр. Боюсь, я имел в виду нечто другое.

– Ничего, – махнул рукой Дикстер, возражая Дайену. – Я всего лишь рассуждал вслух с самим собой. Дурная привычка. Старею. С позволения Вашего величества…

– Конечно, милорд, – Дайен встал. Беседа закончилась.

Дикстер тоже поднялся на ноги.

– Я удвою охрану свертывающей пространство бомбы и направлю несколько кораблей патрулировать регион по соседству с планетой Валломброза. Ухудшение ситуации на Муруве можно использовать в качестве предлога. Это недалеко от Валломброзы.

Но Джон Дикстер не спешил уйти. Он стоял, задумчиво глядя на короля. Он определенно хотел сказать что-то еще.

«Если бы я был обыкновенным человеком, – подумал Дайен, – таким, как Таск, например, Дикстер положил бы мне руку на плечо и дал бы пару добрых советов. Ему не так уж важно было бы, приму ли я их. Он высказал бы их просто так, от чистого сердца, чтобы я знал, что он желает мне добра.

Но он этого не сделает. Он даже затрудняется сейчас что-то сказать мне, осмелиться выразить сочувствие своему королю».

А король примет это сочувствие?

– До свидания, сэр, – сказал Дайен. – Спасибо вам за то, что вы пришли. И повторю еще раз: мне жаль, что вы оказались втянутым в это дело.

Когда Дикстер ушел, Дайен вызвал своего секретаря.

– Соедините меня с планетой Церес, – сказал он Д'Аргенту. – Я собираюсь переговорить со… своей женой.

Глава третья

Дайен сидел за своим письменным столом, изучая – или пытаясь изучать – свежие предложения по мирному урегулированию ситуации на Муруве. На самом же деле он удивлялся, почему Д'Аргенту так долго не удается установить связь с Астартой. Дайен уже дважды подносил руку к переговорному устройству, чтобы вызвать Д'Аргента, и дважды так и не стал этого делать. Личный секретарь короля сам превосходно знал, что делает и как следует ему поступать, чтобы соблюсти необходимый такт. В этом вопросе Д'Аргент мог дать фору королю, который весьма смутно представлял себе, где теперь Астарта и как выйти с ней на связь.

Прошел почти час.

Что-то не так, решил Дайен, прекращая неудачные попытки заниматься делами. Он как раз собрался выяснить у Д'Аргента, в чем дело, когда дверь кабинета открылась и появился его секретарь.

Щеки Д'Аргента раскраснелись, а его манера держаться – холодно и с достоинством – слегка изменила ему.

– Простите мне промедление, Ваше величество, но мне так и не удалось связаться с Ее величеством.

– Так, и что дальше…

Дайен нахмурился. Впервые, насколько король мог вспомнить, он видел своего секретаря рассерженным.

– Баронесса Ди-Луна желает говорить с вами, сир, – сказал Д'Аргент.

– Ясно, Ее величество пообщалась со своей матушкой!

– Не совсем так, сир, – дипломатично заметил Д'Аргент, которому королева была симпатична. – Согласно моим данным с планеты Церес, Ее величество сразу отправилась в храм Богини, находящийся высоко в горах. Это уединенное место на некотором удалении от дворца. Она Верховная жрица. Ее место скорее в этом храме, чем во дворце своей матери. Обе они – королева и ее мать – никогда не были особенно близки друг к другу. Как Ваше величество догадывается, Ее величество не относится к тем дочерям баронессы, которые гордятся «королевским саном», так сказать.

Дайен знал о том, что отношения между матерью и дочерью весьма натянутые. Баронесса редко навещала их, и, когда такое случалось, Астарта становилась замкнутой и как бы уходила в себя. Дайен, который всегда поддерживал дружеские отношения с баронессой, коль скоро ему не приходилось большую часть времени проводить в ее обществе, вспомнил, что во время одного из визитов матери Астарта казалась огорченной и несчастной, но он никогда не докучал Астарте расспросами об этом, никогда не выяснял причину угнетенного состояния жены.

– Я полагаю, вы пытались разыскать Ее величество в храме? Если это возможно… С храмом можно связаться или нет?

– О, нет, сэр. Он по размерам не уступает городу, и там очень сложная система связи. Это их религиозный Центр, а у их религии очень много приверженцев не только на самой планете Церес, но и во всей системе, и к тому же у них несколько систем по соседству. Главным образом благодаря усилиям Ее величества эта религия распространяется все шире. Ее величество пользуется большой популярностью в народе, сир.

Уж не вздумал ли Д'Аргент корить его? Дайен бросил на секретаря быстрый взгляд, в котором промелькнуло недовольство. «Ну что ж, наверное, я заслужил, чтобы меня корили», – подумал король.

– Итак, насколько я понимаю, вам не удалось установить связь с Ее величеством? – спросил он Д'Аргента.

– Нет, сир. Все линии связи с храмом и его окрестностями недоступны. Из-за каких-то солнечных возмущений. Но я убежден, что здесь скорее имеют место преднамеренные помехи.

– Баронесса.

– Несомненно, сир. Ее величество, надо думать, понятия не имеет об этом.

– А как же в таком случае удалось связаться с Ди-Луной?

– Личная охрана Ее величества, сир, предана баронессе гораздо больше, чем Ее величеству.

– Знаю, – сказал Дайен, больше себе самому, чем Д'Аргенту.

Однако он знал далеко не все, Дайен всегда предполагал, что его жена и ее воинственная мать, следившая за каждым шагом дочери, были в одной и той же сестринской общине, играя там главную роль. Теперь он вынужден был по-другому взглянуть на дело.

Астарта одинока, сказал Дикстер. Дайен задумался над тем, так ли это. Теперь он, казалось ему, кое-что понял.

– Я буду говорить с баронессой, – сказал он, направляясь в помещение, смежное с его кабинетом и служившее персональным центром связи Его величества.

– Это будет не очень приятная беседа, сир, – предупредил короля Д'Аргент, уже уходя, чтобы сделать необходимые приготовления.

«Конечно, – подумал Дайен, – но ведь я сам искал этого разговора». Однако предстоящая беседа не очень его тревожила. Он заслужил уважение воинственной женщины, пилотируя космоплан во время сражения. Как командир, он мог бы оставаться в относительной безопасности на мостике «Феникса», но он предпочел руководить своими войсками сам. Ди-Луна гордилась этим сражением и считала, что и он чувствует то же, раз принял решение идти в бой.

Дайен никогда не разочаровывал ее, никогда не говорил ей – и вообще никому, – что испытывал самого себя. Впервые, сражаясь против коразианцев, он был близок к панике, боялся, что будет взят в плен. Сагану и леди Мейгри пришлось, рискуя жизнью, спасать его.

При воспоминании об этом событии Дайен всякий раз сгорал со стыда. Он был уверен, что это его первая возможность доказать остальным, чего он стоит.

Но леди Мейгри тогда погибла, ради спасения его жизни она пожертвовала своей. Саган же исчез. Дайену оставалось лишь утверждать себя в собственных глазах. Он сделал это. Он преодолел свой страх и храбро сражался, – как учили его Саган и Мейгри.

Иначе он не стал бы королем. Он свыкся с этой мыслью. Это был самое меньшее, чем он был обязан им.

С тех пор Ди-Луна неизменно высоко ценила своего зятя, гораздо выше, чем свою дочь.

– Баронесса Ди-Луна, – сказал он и добавил официальное приветствие на ее языке, когда изображение Ди-Луны появилось на экране. – Мне очень приятно снова видеть вас.

Теща Дайена была внушительной женщиной. Ей уже перевалило за шестьдесят. Она родила дочерей, у которых тоже родились дочери, уже приблизившиеся к тому возрасту, когда могли бы родить своих дочерей. Ее когда-то черные как смоль волосы теперь стали совсем белыми, но черные глаза остались такими же, какими были в годы ее молодости, – огненными и гордыми. Высокая, сильная, прекрасно развитая физически, Ди-Луна до сих пор сама обучала своих воинов, как мужчин, так и женщин – рукопашному бою, щедро награждая лучших из них золотыми монетами. Немногим удавалось превзойти Ди-Луну в поединке, и этих немногих она сразу же определяла в свою личную гвардию (женщин) или делала своими любовниками (если это были мужчины).

– Мой августейший зять, – обратилась она к Дайену, сопроводив эти слова коротким кивком головы, отчего послышалось нестройное бряцание ее стальных серег.

Никаких поклонов, никаких официальных приветствий в ответ. Выражение ее жесткого, неприветливого лица, на котором остались шрамы от полученных в сражениях ран, было непроницаемым. Дайен не мог прочесть на этом лице ничего, кроме, быть может, еле уловимого намека на ликование, триумф.

Это не предвещало ничего хорошего. «Надо быть осторожным», – подумал Дайен.

– Для меня всегда большое удовольствие говорить с вами, баронесса, – сказал он, называя ее официальный титул на ее родном языке, – но я хотел бы поговорить с Ее величеством. Она находится, я полагаю, в храме Богини. Не знаете, долго еще будут влиять на связь с вашей планетой эти солнечные помехи?

– Долго, – сказала Ди-Луна, сверкнув черными глазами. – Трудно сказать что-нибудь определенное. Наше солнце вообще нестабильное. Такие явления часто случаются, когда Богиня чем-то разгневана.

Дайен едва сдержал свою ярость. Солнце планеты Церес было спокойным светилом, насколько может быть спокойна масса раскаленного газа. Но лучше не высказывать Ди-Луне своих чувств, а то она нарочно будет поддразнивать и злить его, решил Дайен. За Ди-Луной такое водилось – это был ее излюбленный прием выводить из равновесия неосторожных оппонентов.

– Очень жаль. Большое неудобство. Как вы сами понимаете, меня весьма беспокоит безопасность и благополучие Ее величества…

– С каких это пор? – презрительно кривя губы, спросила Ди-Луна.

Дайен был задет за живое. Итак, Ди-Луна не хочет примирения. Так вот как Астарта держит свое обещание сохранять размолвку между ними в тайне. Дайену ничего не оставалось, как не подавать вида, что почувствовал яд в словах своей тещи.

– В самом деле, как эти помехи досадны, – сказал он. – Я не расслышал ваших последних слов, баронесса. Мне доставляет большое удовольствие говорить с вами, но я надеюсь, что дозвонюсь до Ее величества. Может быть, она сумеет прибыть во дворец, так как ваши каналы связи, кажется, не нарушены…

– Это невозможно, мой августейший зять. Моя дочь молится о спасении вашего брака и гибели ее соперницы.

У Дайена перехватило дыхание от боли и страха, внезапно охватившего его. «Гибель ее соперницы!» Единственной мыслью, за которую он ухватился в этот миг и которая оказалась для него точкой опоры, было – не дать этой женщине увидеть и понять, что эти жестокие слова ранили его в самое сердце.

– Я хотел бы переговорить с Астартой, – холодно и настойчиво произнес он охрипшим голосом. – С моей женой.

– Это невозможно. У вас нет жены. Вы нарушили священные обеты брака и оскорбили этим не только мою дочь, но и ее народ, ее нацию, ее Богиню. Мы считаем, что вы нарушили мир между нашими планетами и потому объявляем себя независимыми от вас и объявляем о своем намерении установить нашу собственную монархию.

– Нарушил мир? – машинально повторил Дайен, не веря собственным ушам. – И вы пошлете свой народ воевать?

– В любой момент, Ваше величество, – самодовольно улыбнулась Ди-Луна, не скрывая своего триумфа. – Но я сомневаюсь, что это необходимо. Один уже этот скандал опрокинет вас, Дайен Старфайер. Однако дело можно уладить. Надеюсь, мне удастся уговорить мою дочь все забыть и простить, если вы согласитесь на наши условия. Первое: вы объявите мою дочь королевой, да, королевой, а не супругой короля. Она на равных с вами будет править галактикой и после вашей смерти займет престол. Второе: вы объявите поклонение Богине официальной религией галактики и потребуете от всех своих подданных стать приверженцами этой религии. Третье: вы должны будете выплатить нам крупную денежную сумму – мы согласуем ее позднее – как репарацию за причиненный нам ущерб. Есть и другие требования с нашей стороны, но их мы обсудим после того, как будут выполнены главные условия.

У Дайена отлегло на душе. Он даже сумел улыбнуться – той улыбкой, которой улыбалось его отражение в зеркале.

– Эти требования невыполнимы, баронесса. Стоит вам опубликовать их, и вся остальная галактика усомнится, в своем ли вы уме. Ваш собственный народ отнесется к ним предосудительно. Вы нанесете своему народу ущерб, непредсказуемый ущерб.

Дайен успокоился, к нему вернулась способность рационально мыслить и трезво оценивать происходящее.

– Баронесса, – продолжал он, – не стану отрицать, что у меня и Ее величества есть свои проблемы. Какое супружество обходится без них? Но это наши проблемы, и нам самим их решать. Я хочу сказать…

– Ах, эти несчастные вспышки. Ваша связь не действует независимо от нашей, – почти прокричала Ди-Луна. – Вас почти не слышно, сир. Повторите, пожалуйста.

– Я хочу, – начал Дайен, но изображение баронессы потускнело и исчезло. – Черт побери! – Он стукнул о пульт кулаком и, резко встав, вернулся к себе в кабинет, где первым делом нажал кнопки переговорного устройства. – Откройте вновь этот канал связи, – приказал он Д'Аргенту и тут же отменил свое решение: – Отставить!

Потянувшись, он провел рукой по волосам, с раздражением глядя на телеэкран. Что за глупая, безобразная и ничтожная свара! И все это по вине Астарты! Что за черт дернул ее умчаться отсюда? Почему она действует через кого-то, а не прямо?

Ее письмо тронуло его, заставило признать свою ошибку. Он был готов признать свою вину, очень возможно, сделал бы попытку наладить отношения. Но теперь… Она солгала ему, она обещала хранить их размолвку в тайне, но обо всем рассказала своей матери. Астарта заранее знала, как отреагирует на ее рассказ Ди-Луна…

Разумеется, она знала! Это было частью ее замысла! Астарта действовала в союзе с Ди-Луной, и цель их состоит в том, чтобы приобрести как можно больше власти для себя, не говоря уже о захвате чужого богатства для ее планеты. Дайен никогда не предполагал, что его жена станет рваться к власти. Ему всегда казалось, что она вполне довольна своим положением и значительными властными функциями.

– Значит, по-настоящему я так и не узнал ее, – сказал он себе самому. Каких-нибудь полчаса назад он произнес бы эти слова с угрызениями совести. Теперь же они прозвучали гневно.

Надо было решить, что предпринять. Дайен не сомневался, что Ди-Луна заранее обдумала то, что сказала ему. Она предаст всему огласку, она…

Как будто искра упала на увядшие надежды и грезы в его сердце, и вспыхнувшее пламя разлилось с кровью по всему телу.

Развод. Именно в этом его шанс. Он расторгнет брак с Астартой и женится на Камиле.

Сейчас важно было не дать вспыхнувшему в нем пламени угаснуть. Но нельзя было позволить дыму ослепить его.

«Необходимо заявить, что я отказываюсь выполнить требования моей жены, – подумал Дайен. – Если она и вправду рассчитывает, что я уступлю, то у нее нет другой возможности, кроме публичного выступления. Парламент будет шокирован. Астарта не может претендовать на трон, она не Королевской крови. Наш народ не примет их религию и вообще никакую религию, навязанную ему силой. И уж конечно, не захочет платить репарацию другому агрессивному и воинственному народу. Что касается обвинений против меня, то у Астарты нет доказательств. – Дайен сознательно укрощал и смирял вспыхнувшее в нем пламя, чтобы не терять ясности мысли. – Нет, – продолжал он развивать свою мысль, – доказательств у нее нет. Она ничего не могла узнать. Как сказал Дикстер, ни один из тех, кто что-нибудь знает, не предаст меня. Я могу просто отрицать голословные утверждения. Астарта пользуется большой популярностью, но лишится благосклонности людей, если обнаружит стремление пожертвовать нашим браком ради усиления своего влияния и власти. – Дайен вынул из кармана письмо Астарты. – Неужели вы думаете сокрушить меня этим, мадам?»

Он разорвал письмо надвое, потом еще раз надвое и бросил обрывки в пепельницу.

Глава четвертая

– Зачем вы это сделали? – в упор глядя на Ди-Луну, Астарта встала с трона и, возмущенная до глубины души, медленно спустилась по каменным ступенькам, приближаясь к матери. – Как вы могли? Вы все разрушили! – В такт шагам звучали слова, произносимые Астартой.

Мощная, шестифутовая Ди-Луна невольно попятилась от субтильной, маленькой Астарты, которую мать еще никогда не видела такой до неузнаваемости разъяренной. Но нет, Ди-Луна узнала ее. Может быть, впервые с тех пор, как родила это хрупкое дитя. Впервые Ди-Луна увидела в своей дочери Астарте что-то родственное, близкое ей самой.

– Как вы посмели? – снова спросила Ди-Луну Астарта, воспользовавшись тем, что мать растерянно молчит. – Вы знали, чего я хочу. Как посмели вы помешать этому?

Ди-Луна пришла в себя и снисходительно улыбнулась:

– Маленький, глупый ты цыпленок! Я сделала это для твоей же пользы. – Голос Ди-Луны окреп и стал резким. – Если у тебя нет гордости, так она есть у меня. Ты думаешь, я позволю этому человеку позорить тебя? Позорить меня? Наше семейство? Или наш народ? Нет, клянусь Богиней! Он заплатит за свою измену!

– Какую измену? – спросила Астарта, внезапно успокаиваясь и став осторожной. – О чем вы говорите, матушка?

Отвернувшись и стиснув руки, Астарта пошла по серому мраморному полу храма к выходу, возле которого остановилась, делая вид, что захвачена открывшейся отсюда великолепной панорамой простершейся внизу долины, деревьями, цветами и высящимися над долиной величественными горами. На самом же деле глаза Астарты, прикрытые длинными ресницами, с беспокойством поглядывали в сторону Ди-Луны.

– Я ничего не говорила ни о какой измене, – продолжила Астарта спустя некоторое время. – Просто мы слишком удалились с королем друг от друга и много времени проводим порознь. И ничего больше. И у него, и у меня слишком много дел. Такая раздельная жизнь нужна нам обоим, чтобы у нас было время все обдумать. А теперь благодаря вам, матушка, – с горечью добавила она, – все разрушено. Его величество, наверное, очень зол на меня сейчас. И мне не в чем упрекнуть его.

– Еще чего! – фыркнула Ди-Луна. – Ты прекрасно знаешь, что он спал с другой женщиной.

– Я ничего подобного не знаю, – возразила Астарта.

– В таком случае ты слепа, как крот. Женщины из твоей свиты знают об этом.

«Так вот откуда она узнала об этом, – подумала Астарта. – Мне следовало бы самой догадаться. Проклятье, черт побери!»

Она прижала руку к животу. Астарта прилагала немало усилий к тому, чтобы скрывать от всех свое горе и беспокойство.

«Я должна быть сильной, – напомнила она себе самой. – Я должна быть сильной, иначе все потеряю… если я уже не потеряла его…»

– Однако не волнуйтесь, дочь моя, – сказала Ди-Луна. – Ваша соперница – это проблема, которую нетрудно решить.

Астарта замерла. Мышцы ее живота судорожно сокращались. Она ощутила на языке терпкий вкус, как будто только что жевала горькие листья руты. Астарта облизала пересохшие губы и выждала, пока к ней не пришла уверенность, что голос не выдаст ее состояния.

– О чем вы только что говорили, матушка? – спросила она с деланным раздражением.

– О том, чтобы избавить тебя от соперницы, о чем же еще?

Астарта сделала глубокий вдох.

– У меня нет соперницы. Все это существует только в вашем воображении.

– Есть, и я назову тебе ее имя. Мейгри Камила Олефская. Она и король встречались в Академии. Он был с ней в ту ночь, когда ты оставила его.

Астарта могла считать удачей,что стоит возле колонны. Опершись на эту колонну, она удержалась на ногах.

– Вам не о чем беспокоиться, дочь моя, я сама все сделаю. По закону, – сказала Ди-Луна.

– По закону, который не применяется уже веками, по закону варварских времен, – тихо произнесла Астарта.

– Однако он существует, – пожала плечами Ди-Луна. – Его величество сам установил, что местный обычай может главенствовать над законом галактики.

– Но не тогда, когда речь идет об убийстве. – Крепко стиснув руки, чтобы унять их дрожь, Астарта с высоко поднятой головой повернулась к матери и в упор посмотрела ей в лицо. – Во всяком случае, дело касается меня одной, и только я одна имею право требовать, чтобы мне заплатили за нанесенное оскорбление кровью.

– Это правда, – вынуждена была согласиться с дочерью Ди-Луна.

Она с некоторым удивлением взглянула на Астарту, а потом вдруг улыбнулась и как могла ласково потрепала дочь по гладкой бледной щеке. Но прикосновение шершавой ладони Ди-Луны было грубым. Длинные острые ногти баронессы были холодны, как железные гвозди. Астарта осталась безразличной к этому проявлению материнского одобрения. Кажется, ни разу в жизни мать не прикоснулась к ней ласково и нежно.

– Маленькая ты моя голубка, – мягко сказала Ди-Луна, – что ты знаешь о таких вещах? Не мешай матери все уладить ради тебя.

Астарта задумалась. Как Верховная жрица она могла использовать свое влияние и приказать матери ни во что не вмешиваться и не предпринимать никаких действий.

Ди-Луна, конечно, возразит, что это не религиозное, а политическое дело, и будет права. Их общество всегда отделяло религию от политики. Астарта могла бы ответить матери, что брак, рождение детей и продолжение рода – дело Богини. Но в ее случае, когда брак был заключен по чисто политическим соображениям, вопрос представлялся спорным. А Ди-Луна была не из тех, кто любит спорить.

– Отпусти меня, матушка, мы встретимся завтра в это же время, – кротко взмолилась вдруг Астарта. – Я хочу помолиться, чтобы Богиня вразумила меня и наставила на путь истинный. Это… так неожиданно. – Как она ни старалась, а голос ее дрогнул. – Не настаивайте, чтобы я приняла решение прямо сейчас.

– Бедная моя голубка, – железные ногти Ди-Луны почти впились в тело Астарты. – Молись нашей Богине. Она утешит и успокоит тебя. То, что я делаю, справедливо. Богиня будет согласна со мной в том, что этот человек, который обманул тебя, который оставляет твое лоно бесплодным и отдает свое семя другой, должен быть унижен, наказан, низвергнут. Кто знает, может быть, он уже зачал ребенка с этой тварью? Нет, такая угроза должна быть предотвращена.

– Матушка, прошу вас, оставьте меня теперь одну. – Астарте, казалось, не хватает воздуха, и она с трудом заставляет себя говорить. Прикосновение матери, ее слова, образы, которые эти слова вызывали в воображении Астарты, яд ревности слишком сильно действовали на королеву.

Что, если он… Что, если… эта женщина беременна? У Астарты голова шла кругом, ее мысли путались и метались, не находя выхода из какой-то мрачной бездны. Может быть, мать права. Лучше, чтобы эта женщина умерла…

Астарте казалось, что она слышит голос Богини. Богиня была сурова, печальна и разочарована.

«Ты забыла видение? Забыла предостережение?»

Осознав смысл этих слов, Астарта ужаснулась той бездне, на краю которой она оказалась.

Ди-Луна удалилась. Она успела заметить, что ревность пробудила в ее дочери ярость, и решила, что настал благоприятный момент, чтобы оставить Астарту одну.

Астарта, к которой вернулись силы, ушла из внешней части храма во внутреннее святилище, доступное только для священников, жриц и их слуг. Больше никого внутрь этой святой обители не допускали – ни Ди-Луну, ни телохранителей Астарты, которые на самом деле были шпионками, приставленными к Астарте ее матерью. Здесь королева могла быть уверена, что никто не нарушит ее уединения, никто не помешает ей думать. Когда Верховная жрица находилась в этом святилище, входить туда никому больше не позволяли.

Храм Богини был огромным сооружением, куда сходились миллионы верующих. Его построили у подножия священной горы. Богиня спускалась к этому подножию – так гласило предание, в правдивости которого никто не сомневался, – с небес, чтобы в этом благословенном краю благополучно разрешиться от бремени.

Астарта, как и весь ее народ, знала правду. У этого подножия когда-то высадились первые космические пришельцы. Но народ Астарты всегда отличало умение приукрашивать факты мягким флером мифологии.

Никто не мог сказать точно, когда именно началось поклонение Богине. Многие исследователи написали трактаты на эту тему, но среди подобных сочинений трудно было отыскать хотя бы два, авторы которых высказали бы сходную точку зрения. Во всяком случае, немногие из выдвинутых учеными гипотез заслуживали внимания. Своими корнями эта религия уходила, вероятно, в историю Земли и была родственной древним религиям, приверженцы которых чтили Единую Богиню-Мать. Но эта вера не укоренилась и не получила широкого распространения, пока какая-то неведомая болезнь не подкосила мужчин их народа, после чего женщинам пришлось вести суровую борьбу за выживание в новом мире. Стоит ли удивляться, что в таких условиях, когда мужчины вырождались и вымирали, возникло представление о Божестве в облике женщины?

Но даже и сейчас, многие годы спустя после победы над болезнью и успешного восстановления мужской популяции народ планеты Церес и окружающих планет сохранил свою матриархальную культуру и поклонение Богине. Мужчины точно так же, как и женщины, чтили Богиню и служили Ей, у священников-мужчин были свои собственные обряды и ритуалы. Юноши и девушки были обязаны посвятить год своей жизни Богине, учась уважать жизнь и страну, которую Богиня дала им. Эта жизнь и эта страна были особыми благодеяниями Богини. Женщин в их обществе почитали как высшие существа, такого преступления, как изнасилование, на планете Церес практически не знали.

Однако в прошлом здесь царил мрак, проистекавший из прежних тяжких времен, когда общество пребывало в хаосе и женщины соперничали друг с другом в борьбе за сохранение и размножение своего народа. Немногочисленные мужчины, способные дать потомство, превратились в ценный товар – источник богатства и власти для женщин, которые владели этими мужчинами. Жена могла делить своего мужа и его семя с другими женщинами – за плату.

Но если муж решал предаться развлечению на стороне – так сказать, бесплатно, – его жена могла претендовать на вознаграждение. И платой в подобных случаях нередко становилась кровь. Обманутая жена имела законное право убить свою соперницу.

Теперь этот обычай стал достоянием книг по истории. Большинство людей на планете Церес были бы шокированы, услышав о совершении такого варварского деяния. Но это была часть их наследия, и, зная и чтя свое прошлое, как знали и чтили его они, жители планеты Церес, весьма вероятно (хотя и неохотно) одобрили бы подобный поступок.

Ди-Луна понимала это. Но понимала это и Астарта. Сознание легкости устранения соперницы пугало королеву. Но еще страшнее было не устоять перед искушением.

Она вошла в часовню. Несколько молодых девушек-послушниц развешивали гирлянды цветов и плодов у ног статуи Богини. Все они в благоговейном почтении поклонились Верховной жрице. Подгоняемые сердитыми приказаниями, которые вслед им шептала их жрица-настоятельница, девушки-послушницы поспешно вышли из часовни.

После их ухода Астарта, сделав привычные жертвоприношения, опустилась у ног статуи на колени. Это была древняя статуя Богини, самая древняя из всего, что было на планете Церес. Она существовала с тех пор, как возникла сама религия планеты, и представляла Богиню Матерью, воспитывающей своих чад. Изображение Богини-Воительницы возникло позднее. Аромат недавно срезанных цветов и плодов смешивался со сладким запахом ладана.

Астарта поправила одну из гирлянд, которую обронили в спешке руки какой-то юной послушницы. Астарта вздохнула, вспомнив то время, когда она сама была одной из таких же вот юных девушек, вспомнив, как любила и украшала эту статую, которая для Астарты была единственной истинной ипостасью Богини. Многому научилась она с тех пор.

– Что мне делать, Благословенная Владычица? – вслух молилась Астарта. Она не боялась, что кто-то здесь может подслушать ее. На такое святотатство не осмелятся даже соглядатаи ее матери. – Я хочу вернуться к своему мужу. Но тогда моя мать будет очень недовольна. Она не может помешать мне вернуться, но обязательно станет чинить мне всякие препятствия, чтобы задержать здесь как можно дольше.

Но возвращение к Дайену теперь мало поможет мне. Зло уже совершилось. Он никогда не поверит, что я не была в сговоре с моей матерью. Он навсегда утратит доверие ко мне, перестанет уважать меня, и мне не в чем будет упрекнуть его. И если что-нибудь случится с той женщиной, которую он любит, то обвинит он в этом меня. И возненавидит меня за это – навсегда. – Вздрогнув, Астарта подняла с пола цветок и разгладила его лепестки. – Я вижу в этом твой указующий перст, Благословенная Владычица. Я знаю свою мать. Она замышляла убийство этой женщины втайне от меня. И я никогда не узнала бы о ее замысле, если бы Ты не привела меня сюда. Я не хочу обманывать Тебя, Святая Матерь, не хочу обманывать своего мужа… или себя. – Поднявшись с колен, Астарта благоговейно склонила голову перед статуей, глаза которой светились теплом и одобрением в мерцающем свете алтаря. – Мои помыслы чисты, Святая Матерь. Даруй мне силу.

Она ушла в свои апартаменты, отведенные специально для нее в Храме Богини. Из-за «солнечных возмущений» Астарта не могла установить связь с Блистательным Дворцом, но надеялась, что ей удастся отправить послания в другие места галактики.

На пути в свой личный центр связи королева совершила необычный поступок. Он остановилась, чтобы отдать дань уважения – молитвой и подношением золотого кинжала с украшенной самоцветами рукоятью – статуе Богини-Воительнице, царившей в ее личной маленькой и темной часовне.

Глава пятая

Одинокий космоплан летел в необитаемую часть галактики, туда, где согласно имеющимся данным не было ни людей, ни инопланетян.

Этот космоплан внешне ничем не выделялся: один из тысяч подобных, недорогих, но надежных летательных аппаратов, что предпочитают коммивояжеры, рок-музыканты и миссионеры. Опознавательные знаки свидетельствовали о том, что этот частный космоплан использовали члены Ордена Адаманта еще до революции. Не имеющий вооружения, этот космический корабль очень нуждался в техническом уходе, будучи «воскрешен» из музейной «спячки».

Сагану понадобилось семьдесят два часа, чтобы отыскать место и посадить космоплан на Омеге 11, сделать необходимые приготовления и оснастить его специальными сложными приборами, доставленными курьером от адмирала Дикстера. Все это время Саган не смыкал глаз, подбадриваемый смутно осознаваемой необходимостью действовать, не теряя времени. В чем заключалась причина такой необходимости, Саган и сам не знал. Просто как будто кто-то надоедливо дергал его за рукав или нетерпеливо топтался возле него. Сагану казалось, что какой-то голос то и дело напоминает ему: «Я жду тебя, но долго ждать не могу».

Работал бывший Командующий в одиночестве, проявляя заботу о том, чтобы не привлечь к себе внимания обитателей Омеги. Он снял с себя облачение священника. В поношенной военной форме, купленной на армейском складе, Саган был похож на бывшего космонавта, вбившего себе в голову мечту построить космический корабль у себя в гараже. Омега 11 была среднего класса пригородной планетой, спутником другой, гораздо более крупной и более важной по своему значению планеты Омеги 12, и население Омеги 11 не было склонно к чрезмерному любопытству. Группа детей, собравшихся неподалеку поглазеть на ракету, буксируемую в направлении космодрома, была для Сагана единственными зрителями.

Он следовал по сверхдальнему маршруту, держась как можно ближе к планете Валломброза. Саган ввел данные старого бортового журнала Гарта Панты (переданного ему в числе прочего курьером адмирала Дикстера) в компьютер своего космоплана. Это был озвученный бортовой журнал, специально составленный Пантой для последующего воспроизведения в его собственном видеошоу. Саган часто слушал эти записи в полном их объеме. Низкий голос, неторопливо произносящий слова, стал привычным компаньоном Сагана за время долгого полета, столь же хорошо знакомым, как ноты Второго концентра фа-минор Баха, одного из нескольких «Бранденбургских концертов», запись которого он взял с собой, чтобы заполнить немое молчание, ставшее теперь грозным и немного зловещим.

Он слушал повествование Панты, как человек, не только наслаждающийся музыкой, но подсознательно анализирующий музыкальные каденции и сложные пассажи. Снова и снова прослушивая бортовой журнал, Саган с интересом отметил, что в определенном месте повествования рассуждения Панты раздражали слух, как будто дирижер и весь оркестр сбились с ритма.

– Компьютер, проанализируй голос, – приказал Саган. – Особо отметь, был ли этот текст введен в то же время, что и остальная часть журнала.

Ответ компьютера оказался отрицательным. Оригинальная запись бортового журнала была стерта и заменена новой. Стыковка вставного текста с оригинальным была произведена мастерски, отчего Саган не сразу заметил подделку. Постоянное повторение текста, доскональное ознакомление с ритмом и особенностями речи Гарта Панты и тонкий музыкальный слух Сагана позволил Командующему уловить эфемерную разницу между разными частями текста.

Панта изменил оригинальный бортовой журнал преднамеренно. Эти изменения, внесенные задним числом, касались Валломброзы. Он ввел исходные данные об открытии и информацию о ней в бортовой журнал, а потом, по каким-то причинам, изменил эти данные в бортовом журнале.

Саган снова сел в кресло пилота, оперся локтями о подлокотники, соединил вместе концы пальцев обеих рук и посмотрел поверх них на крошечные пятнышки, похожие на искрящуюся пыль. Каждое такое пятнышко казалось ему солнцем Валломброзы.

– Зачем он внес эти изменения? Хотел сохранить в тайне то, что открыл? Или, может быть, не совсем в тайне. Может быть, он дал нам ключ к разгадке этой тайны. Название: «Валломброза», «Долина Теней», «Долина Призраков». Этим он многое сказал нам: легкая шутка для его собственного развлечения, – вслух размышлял Саган.

Он глубоко задумался над этой проблемой, рассматривая ее с разных сторон, учитывая или отвергая те или иные соображения. Первое, что он отбросил, была информация, накопленная в результате беспилотных космических экспериментов. Эта информация была ложной, решил Саган, хотя то, как она была изменена, кто нашел средства вмешаться в эти эксперименты, не раскрыв себя, было захватывающей проблемой. Наконец, Саган отказался от попыток решить все волновавшие его загадки и улегся спать. Ответы на свои вопросы, решил Саган, он получит завтра, так как, по его расчетам, именно завтра окажется достаточно близко от планеты Валломброза, чтобы получить информацию с помощью своих приборов. Если, конечно, ничто не помешает ему.

Итак, завтра он узнает нечто новое.

Первое ощущение чужого присутствия возникло у Сагана за несколько секунд до того, как он должен был достигнуть точки, где, по его расчетам, удобно было начать наблюдение за планетой Валломброза. В тот момент он стоял в маленьком камбузе и заваривал чай (роскошь, в которой он отказывал себе в годы, проведенные в монастыре), как вдруг у него возникло очень странное и необыкновенное ощущение.

Ему показалось, что его кости и мышцы во всем теле испытывают на себе сильное давление, словно прессующее их, что его руки и ноги сделаны будто из свинца и каждый грамм веса его тела превратился в килограмм. Это ощущение сразу же прошло, едва лишь мозг Сагана успел зафиксировать его. Можно было бы не придавать случившемуся особого значения, если бы не странное ощущение, что нечто подобное раньше уже бывало с ним. И почти в тот же самый момент прозвучал сигнал аварийного датчика. Саган быстро осмотрел все внутри своего небольшого космоплана.

Его глаза уловили движение: требник, лежавший возле его постели, поднялся в воздух и снова упал вниз. Книга приподнялась всего лишь на долю сантиметра, но что она двигалась, не вызвало сомнений.

Забыв про чай, Саган приблизился к пульту управления компьютером, чтобы как можно быстрее проверить приборы, которые не были стандартным оборудованием его космоплана. Да, несомненно, что-то необычное происходило сейчас в его космоплане. Все показания приборов – от детекторов движения до датчиков температуры – снова стали нормальными. Но на борту космоплана ощущалось чье-то присутствие. Космоплан покинул свою трассу. Саган начал сравнивать показания приборов с данными, полученными с помощью секретной аппаратуры дома покойного Снаги Оме.

Он еще раз просмотрел отчет Криса (полученный от Дикстера) и понял, почему странное ощущение тяжести показалось ему знакомым. Такое уже происходило раньше – только не с ним. Дойдя до этой части отчета Криса, он вернулся назад, к предыдущему разделу.

«А вот еще одна странная штука, босс, – звучал голос киборга. – Охранники ничего не видели и не слышали, но одна из них докладывает, что что-то чувствовала. За какую-то долю секунды до сигнала тревоги. Она сказала, что ей показалось, будто ее поместили в компрессионную камеру. Это ощущение прошло мгновенно. Психических отклонений у нее нет и химических изменений в организме – тоже. Ни повышения уровня радиации, ни последствий – ничего. Кроме отметки того места, где она стояла, босс».

В соответствии с файлами Дикстера, эта охранница стояла прямо на пути «призраков» у входа в опечатанный подвал. Саган еще раз проверил отчет и снова сравнил его с показаниями своих приборов.

Крис: «Первое, что мы знаем, – наша защита преодолима, детекторы внутри здания регистрировали движение, как вы сами можете убедиться».

Детекторы в космоплане Сагана также зафиксировали движение.

Крис: «Снижение атмосферного давления – только в некоторых местах – и соответствующее движение воздуха в местах, где воздух двигаться не должен».

Приборы Сагана зарегистрировали то же самое.

Крис: «Эта штука движется дьявольски быстро. Она благополучно проникла в здание прямиком сквозь защитную наружную стену, способную выдержать прямое попадание лазерного орудия и не дрогнуть. Никакие преграды не могут остановить эту штуковину. Похоже, ничто даже не замедляет ее движения».

Эта «штука» проникла сквозь оболочку корпуса космического корабля (не предназначенного, правда, для ведения боевых действий, однако сконструированного в расчете на тяжелые условия космических путешествий).

Крис: «Мы зарегистрировали повышение уровня радиации вокруг подвала. Это не так уж много, но достаточно, чтобы заставить нас подозревать преднамеренное оставление следа на пути объекта. Мы проверили структуру стен подвала и обнаружили изменения в самом металле, химические изменения, достаточные для того, чтобы генерировать радиоактивность. И только в одном месте, непосредственно на линии продвижения объекта».

Саган проверил структуру оболочки корпуса своего космоплана, консоли, то место, где он оставил свой требник. Так и есть. Проверка показала повышение уровня радиации.

Крис: «Бомбу передвигали».

Дикстер: «Передвигали?»

Крис: «Толкали. Вручную. Понемногу, сантиметр за сантиметром, пока она не исчезла совсем. Но этого было достаточно, чтобы началась тревога».

Требник тоже передвигался. Кто-то другой, может, и усомнился бы в своих ощущениях, но у Сагана подобных сомнений не возникло. Он умел наблюдать и приучил себя анализировать собственные наблюдения, а не принимать их на веру. И он твердо знал, что ровным счетом ничего не видел, никакой «штуки» или «объекта». Как будто руки призрака коснулись его требника. Такие же руки призраков, что касались поддельной бомбы.

Те же руки призраков, вероятно, что коснулись и его. В его воображении возникли слабые проблески того, что могло произойти в связи с космическими экспериментами.

Саган сел в кресло пилота. Его космоплан находился теперь в зоне действия приборов относительно планеты Валломброза. Настало время решительных действий. Или он узнает правду, или… или его остановят на этом пути.

Саган ждал, настороженный и собранный. Особого страха он не испытывал. Что бы и кто бы ни встретил его здесь. Его, он чувствовал, пригласили принять участие в игре. Однако не исключено было, что он ошибся в расчетах, неверно оценил эту персону и ситуацию в целом. Может статься, что Командующего устранят с дороги.

И вот он один в невооруженном космоплане, абсолютно ничем не защищенный. Хотя, судя по тому, что он видел (или не видел?), никакая защита от этих «призраков» не спасет.

С приборами все шло как следует. Они исправно фиксировали и записывали данные планеты, известной под названием «Валломброза». С ним тоже пока что ничего не происходило. Он встал, прошелся по своему небольшому космоплану, вернулся в камбуз. Поглощенный своими делами и мыслями, он совсем забыл про чай и дал ему слишком сильно остыть. Пришлось вылить его и приготовить другой. Поглядывая на приборы и оценивая предварительные показания, Саган мрачно улыбался и одобрительно кивал головой.

Он использовал возможность приоткрыть завесу над тайной, возможность увидеть правду.

Сама по себе планета Валломброза была пустынна. Однако жизнь на ней существовала. Жизнь, поддерживаемая искусственно. Планету окружали со всех сторон космические станции, огромные космические станции, каждая из которых могла вместить, по всей вероятности, тысячи людей.

Долина Теней в действительности оказалась заселенной. И не тенями, а живыми людьми.

А потом Саган, пока пил свой чай, заметил определенную аномалию.

Эта планета была необыкновенно плотной, гораздо плотнее, чем можно было предполагать в соответствии с расчетами, основанными на данных о ее размере и строении. Следовательно, ее гравитационный градиент также должен был существенно отличаться от обычного. Сила притяжения на поверхности была заметно выше, чем у планет сравнимого с Валломброзой размера. И что еще интереснее – сила тяжести обнаруживала бурные колебания. Сила притяжения вокруг подобных планет обычно бывает относительно неизменной, и ее различия носят довольно случайный характер, связанный с потоками магмы под корой планеты. Сила же притяжения вокруг Валломброзы была неравномерна, снижалась и повышалась, как волны в штормящем море.

Саган проделал множество вычислений, проверяя и перепроверяя полученные им данные. Сомнений не оставалось. Информация об этой аномалии была тем материалом, который Панта не включил в оригинал своего бортового журнала.

Вернее, та информация, которую он стер. Исследователь лгал, сознательно фальсифицируя записи. Он старался представить эту планету самой обыкновенной, более чем заурядной. Он не сделал ни единого упоминания об этой аномалии.

И теперь Саган догадывался почему. Он начал передавать собранные данные адмиралу Дикстеру. Саган предполагал, что «призраки» позволят ему сделать это, не станут создавать намеренных помех его сигналу. Время секретности – необходимости в секретности – подошло, считал он, к концу.

Связь закончилась, он откинулся на потрескавшуюся пластмассовую спинку сиденья с выглядывающими из трещин кусочками пенопласта и невидящим взглядом уставился на светящиеся панели, на приборы, которые продолжали накапливать и выдавать данные. Это открытие, его пугающая важность, внезапное понимание отдельных связующих звеньев тайны планеты Валломброза захватили Сагана, оценивавшего зловещий смысл того, что он теперь знал.

Командующий Дерек Саган был не из тех, кто легко поддается эмоциям. Он потирал свою горящую ладонь и время от времени прикасался пальцами к Звездному камню, который он снова носил на шее.

На консоли загорелись огни. Это означало, что установилась связь между его космопланом и планетой Валломброза. Сигналы, появляющиеся на его экране, свидетельствовали о появлении поблизости нескольких космопланов, вероятно, эскорта.

– Добро пожаловать, милорд Саган.

Голос, произнесший эти слова, Саган часто слышал во сне и без труда узнал.

– Добро пожаловать на планету Валломброза в Долину Призраков.

И в самом деле – призраков.

Глава шестая

Отель на Цересе был заведением высокого класса, одним из тех четырехзвездочных отелей, которые указаны в путеводителях по галактике. По-видимому, он обслуживал и тех, кто прибывал сюда из других галактик, отметил про себя Крис, стоя в очереди к стойке администратора. Огромный вестибюль с фонтаном танцующей воды, украшенным музыкальными металлическими шарами, высоко парящими и низко опускавшимися над ним, мог бы служить каталогом форм жизни на Млечном Пути.

Судя по табличкам на всевозможных частях тел существ, которыми кишел вестибюль и места для встреч, здесь собирался какой-то конгресс.

Никто, кроме робкого на вид служащего, зачитывающего объявления по отелю, не обращал на Криса почти никакого внимания. Для киборга это было непривычно. Его как будто изъеденное кислотой лицо и металлические части тела с мигающими огоньками обычно привлекали к себе украдкой бросаемые откровенно подозрительные или сочувственные взгляды. И этот робкий служащий, едва лишь он заметил, как мало у Криса багажа, пренебрежительно отвернулся и переключил свое внимание на другого клиента, с которого рассчитывал получить больше чаевых.

– Одноместный номер на имя Криса, – сказал киборг, когда подошла его очередь.

Еще один признак отеля высокого класса – по-настоящему оживленные служащие. Никаких «пробейте-вашу-карточку-в-машине-и-получите-номер».

Служащий вручил Крису старинный добротный ключ и сообщил, что номер заранее оплачен и все расходы будут покрыты.

Крис взял ключ и направился к себе в комнату, протискиваясь сквозь заполнявшую вестибюль отеля толпу. Номер находился на первом этаже – как он всегда заказывал. Это было удобно на случай, если понадобится срочно покинуть отель, избежав чертовски неприятной потери времени на ожидание лифта.

Крис вошел и первым делом проверил, нет ли в комнате подслушивающих и взрывных устройств, а также скрытых камер – обычные меры предосторожности. Ничего не обнаружив, – после неоднократных осмотров – он открыл свой дорожный несессер, вынул из него бутылку спиртного, наполнил свой стакан и продолжил инспекцию.

Стараясь оставаться никому не видимым, он отдернул в сторону оконный занавес. За окном виднелся маленький внутренний дворик. Позади дворика – декоративный сад, украшенный фонтанами и кустарником, которому придали причудливую форму. Вдали, на горизонте, Крис увидел вершины гор, окутанных нежной розовой дымкой. Открывшийся из окна вид был эффектен, но киборгу было не до гор и цветочных клумб. Он обдумывал пути отступления, выискивал возможные места для засады, наблюдательных пунктов или чего-нибудь похуже.

Временное жилье показалось Крису спокойным и безопасным и, хоть было невелико, но хорошо расположено. Киборгу это понравилось, но ничуть не удивило его. Он достаточно много сделал для Дикстера, чтобы адмирал позаботился о таких деталях. Неясным оставалось одно: почему свидание должно состояться на Цересе? Поручение не было точно определено. Особый код. Высшая срочность. Вознаграждение уже переведено на его счет. Крис не был уверен даже, что именно Дикстер звонил ему, но кто бы еще это мог быть?

Или Дикстер, или… король.

Крис усмехнулся и покачал головой. Достав черную сигару, он закурил. Хлебнув спиртного, отсоединил свою дальнобойную вооруженную руку, уложил ее в специально для этого предназначенное отделение в своей кибернетической ноге. Вынув другую вооруженную руку, которая предназначалась для действия на небольшие расстояния, почти в непосредственном соприкосновении, и действовала бесшумно, он присоединил и проверил ее, чтобы удостовериться в безотказной работе всех систем.

Крис с комфортом расположился на стуле, потягивая крепкий напиток, когда многочисленная и шумливая группа участников съезда протопала мимо его номера. Он мог бы и не обратить на это внимания, если бы его острый слух не уловил чьих-то тихих шагов, которые совсем стихли рядом с его дверью. Кто-то воспользовавшись топотом чужих ног, постарался незаметно подкрасться к номеру. За этим последовало несколько секунд тишины и быстрый, отчетливый стук в дверь.

– Я не звал прислугу! – крикнул киборг.

В ответ ни звука.

Крис чуть шевельнулся на своем стуле.

В дверь снова постучались.

– Я же сказал, что никого не вызывал! – еще громче отозвался Крис.

– Техническое обслуживание. Ваш телевизор нуждается в ремонте, – сказали за дверью.

Стук повторился снова, более уверенно, даже требовательно. Крис начал злиться.

Он настроил свое дополнительное зрение таким образом, чтобы видеть сквозь дверь, но дверь и стены оказались видеонепроницаемыми. Выходит, такой случаи здесь был предусмотрен. Да, этот отель был заведением высокого класса. Крис мог быть доволен, что все расходы оплачивал Дикстер.

Киборг сконцентрировал свое внимание и усилил на других органах чувств. Он не услышал ничего такого, что звучало бы угрожающе. Однако тишина почти ничего не значила. Отравитель Рауль, например, мог преспокойно убить вас поцелуем.

– Кто там? – на всякий случай спросил Крис.

Не двигаясь ни в сторону двери, ни в противоположную от нее сторону, Крис переместил свой стакан от правой руки к левой – вооруженной руке. Упершись ногами в постель, он вольготно откинулся на спинку стула.

– Я не прислуга. Впустите меня! – требовательно, с оттенком гнева прозвучал голос из-за двери.

Крисом овладело скорее любопытство, чем волнение или испуг. Наемный убийца не стоял бы за дверью своей жертвы, стучась в нее. Но это была определенно своего рода разведка. Агент от Дикстера или от короля должен был бы знать надлежащий пароль и отзыв.

– Ладно, входите, – сказал Крис, включая ручной дистанционный контроль. – Я не запирал дверь.

Тот, кто замыслил бы его убийство, должен был бы с самого начала определить его местоположение в номере, отметить тот факт, что он сидит, а не стоит, потом определить направление и угол выстрела – и все это время Крис держал бы возможного убийцу на прицеле, готовый в любой момент поразить его крохотной отравленной стрелой из сустава третьего пальца своей вооруженной руки.

Дверь медленно открылась, и в номер вошла женщина.

Миниатюрная, в элегантном, дорогом и хорошо сшитом черном костюме, состоявшем из длинного жакета и юбки до колен, оставлявшей открытыми великолепные ноги. Черную широкополую шляпу дополняла черная вуаль, скрывавшая лицо женщины, а весь облик гостьи завершали черные лаковые перчатки.

Дверь позади нее закрылась. Женщина, оставаясь стоять у самой двери, повернулась лицом, скрытым под вуалью, в сторону Криса и чего-то ждала. Она не говорила ни слова, и это дало Крису возможность задуматься, чтобы бы это значило.

Она ждала в надежде, что он встанет, поднимется со своего стула – именно потому, что она вошла.

И тут киборг понял, кто она, хотя и не мог догадаться, зачем и почему эта женщина здесь. Даже несмотря на вуаль, за которой скрывалось лицо этой женщины, ее царственная осанка не оставляла сомнений. Происходящее начало приобретать известный смысл, даже если никакого смысла в происходящем не было.

Ну, а раз так, то можно было и успокоиться. Крис поставил на стол свой стакан (а заодно и отменил готовность крохотной ядовитой стрелы поразить неприятеля) и встал со стула.

– Ваше величество, – произнес он.

Королева не проявила недовольства тем, что ее узнали. Неторопливым, грациозным движением она подняла вуаль, потом сняла шляпу и ни разу даже мельком не взглянула в зеркало – как сделали бы девять из десяти женщин, не сомневался Крис, чтобы поправить прическу, – в полной уверенности, что выглядит превосходно, независимо от того, растрепаны или уложены ее волосы.

И она в самом деле выглядела превосходно.

Крис был восхищен. Он, конечно, видел Астарту, королеву галактики, на экранах, но всегда считал, что камеры стараются изо всех сил уловить и показать только ее достоинства или что у королевы чертовски искусные имиджмейкеры. Но эта женщина действительно состояла из одних лишь достоинств и, насколько киборг мог судить (имея дело с Раулем, он поневоле сделался своего рода экспертом), почти не употребляла косметики: губы чуть подведены линией кораллового оттенка, на высоких скулах – еле заметная розовая пудра, темные, цвета портвейна, глаза вполне сочетаются с косметическими нюансами.

– Вас не удивило, что я узнал, кто вы, – начал Крис, ожидая, что она скажет в ответ.

– Конечно, нет… Вы должны были сделать вывод, что я буду единственным лицом – кроме Его величества, – способным получить данные о вас из специальных файлов. – Теми же грациозными, плавными движениями королева сняла перчатки. – Как известно, у меня нет допуска к секретным материалам. Я супруга короля и, следовательно, не имею статуса представителей военного командования. Однако мне совсем не сложно получить доступ к некоторым… компьютерам и тогда найти то, что я ищу, – это лишь вопрос времени и терпения. Ну так вот, сэр, надеюсь, я сообщила вам достаточно, чтобы вы избавились от некоторых сомнений? Полагаю, ваш ответ будет положительным, – продолжала она, прежде чем Крис успел что-либо ответить. – Иначе я не скажу вам больше ничего. Может быть, мне придется снова прибегнуть к этой хитрости. Я не хотела бы, чтобы вы испортили мне все дело.

Она положила перчатки на стол и стояла, в упор глядя на Криса холодным, деловым и очень в то же время взволнованным взглядом. Его механическая рука могла бы раздавить ее, как клопа, но тем не менее она, определенно, не сомневалась, кто в этой ситуации главенствует. И, по ее мнению, главенствовал Крис.

Он вновь обрел свой голос, вернувшийся к нему как будто бы откуда-то извне, сверху, и пожал плечами:

– Не мне судить, имеет ли право Ваше величество заглядывать в специальные файлы, принадлежащие вашему супругу, но было бы интересно узнать, как это вам удалось найти меня. Или Ваше величество просто начали с конца алфавита и остановились на первом же попавшемся вам на глаза имени?

– Резонный вопрос, – сказала она после недолгого раздумья. – Можете сесть, – царственным жестом указала она на стул. – И не курите.

Киборг как раз достал сигару из кармана, посмотрел на нее, потом на королеву и снова спрятал сигару в карман. Королева подошла к окну. Чуть раздвинув занавески, взглянула сквозь них.

– Снаружи никого нет, Ваше величество, если только вас никто не сопровождал, – сказал Крис.

– Нет, меня никто не сопровождал, – сказала королева. – В конце концов, я дочь своей матери.

Это ни о чем не сказало Крису, оставшись для него лишь сообщением, которое она высказала с некоторой горечью в голосе. Опустив занавески, Астарта повернулась лицом к киборгу.

– Я слышала, как Его величество говорил о вас. Он рассказал мне о том, как леди Мейгри наняла вас и вашу команду, как вы вместе с ней отправились на ту ужасную луну в коразианской галактике и как вы рисковали своей собственной жизнью, спасая жизнь Таска, лучшего друга Его величества. Вы помогли леди Мейгри. Она доверяла вам. Я вспомнила об этом, когда мне понадобилась помощь. Я подумала, что тоже могу доверять вам.

Она подняла глаза цвета темного вина, и их взгляды встретились. Астарта затаила дыхание. Что сделает сейчас Крис? Как рыцарь (если только он рыцарь) снимет свои плащ и бросит его в грязь к ее ногам? Но он, оставаясь суровым и сдержанным, напомнил себе, что дело есть дело и что ему лучше всего придерживаться именно этого принципа, если он хочет прочно стоять на своих двоих.

– Видите ли, Ваше величество, между мной и леди Мейгри существовала сделка, контракт…

– Можете не сомневаться, вам хорошо заплатят, – сказала Астарта, еле заметно улыбнувшись. – Сожалею, что не могу заключить с вами письменного соглашения, но никаких записей о наших делах быть не должно. Я намерена просить вас исполнить определенные поручения, а для чего – этого вы не должны знать и не будете настаивать, чтобы я давала вам разъяснения. Разве это неразрешимая проблема?

Она была спокойна, очень спокойна. Кажется, она проверяла его, и ответить ей «да» означало бы сделать ошибку.

– До тех пор, пока вы не обратитесь ко мне с просьбой сделать нечто такое, из-за чего я стану предателем, – прямо и даже грубовато сказал Крис. – Я привык жить по своим собственным правилам. Я сам себе хозяин. Я умею подчиняться законам, когда считаю, что это необходимо, или нарушать их, когда это выгодно и целесообразно…

– Так, например, как во время вашей последней экспедиции, когда вы проникли через вражеские линии? – спросила, перебив Криса, Астарта. – Чтобы спасти свою жену, не так ли? Вы преуспели в этом? Надеюсь, что да. Это весьма важное свидетельство в вашу пользу.

Крис неподвижно уставился на нее. Его мозг зафиксировал такое состояние тела, какое могло возникнуть при отключении комплекта батарей, – беспомощное, парализованное. Он открыл рот, но не мог произнести ни единого слова. Вместо слов молчание нарушили серии коротких гудков. Замигали огоньки: его вооруженная рука подверглась контролю рутинных систем.

– Весьма сожалею, – сказала Астарта, даже не взглянув на него. – Мне не следовало перебивать вас. Так на чем вы остановились?

Крис потерял нить мысли. Все, что он мог вспомнить, так это общую суть их разговора.

– Я не могу причинить никакого вреда королю, – категорическим тоном произнес он. – Король – парень что надо. То, что он делает, правильно! Если у вас на уме что-то в этом роде, сестричка, то берите-ка лучше свою шляпу и перчатки и убирайтесь отсюда.

Он был груб с ней, нарочито груб. Ее лицо вспыхнуло, но не от стыда.

– Я вам не сестричка. И не обращайтесь ко мне так, – сказала Астарта, понизив голос. Она казалась опечаленной. – То, о чем я хотела вас просить, не причинит вреда Его величеству. Можно даже сказать, в известном смысле это сохранит его жизнь. Или то, что ему дороже жизни.

Последние слова она произнесла совсем тихо, так тихо, что только искусственно усиленный слух киборга сумел уловить их. Она понурилась и сникла, как увядающая роза. Если бы руки Криса были из плоти и крови, а не из металла, он бы взял ее на руки, ласково похлопал по спине и посоветовал бы дать волю слезам. И будь Астарта не королевой галактики, а просто женщиной, она, наверное, послушалась бы его.

А пока что Крис неловко засуетился и без всякой необходимости занялся проверкой своей кибернетической ноги.

– Вы спасли свою жену? – спросила Астарта все так же тихо.

– Да, – лаконично отозвался Крис.

Астарта молчала и ждала, что он добавит к столь краткому ответу какие-нибудь подробности, но ничего подобного Крис никогда не делал с тех самых пор, как его искусственное сердце начало перекачивать в его теле то, что заменяло киборгу кровь. Однако он хотел знать, что побудило Астарту задать этот вопрос, который наверняка следовал по пятам за какими-то опережающими его соображениями.

Крис терялся в догадках, не умея определить, что же было на уме у Астарты. Если бы он смотрел телевидение, читал бы журналы, нашпигованные последними сплетнями, он мог бы это сделать. Плохо, что при нем не было Рауля и Крошки. Рауль разбирался в таких вещах… Он бы не только сумел назвать любой предмет одежды из гардероба королевы вместе с аксессуарами. И Крошка пригодился бы. Он был бы просто бесценен. Ему не так уж трудно было бы понять, что под пурпурной бархатной мантией королевской власти, мистификации и могущества эта женщина, владеющая, надо думать, богатствами огромной империи, несчастна, одинока, терзаема отчаянием и страхом.

Что значило ее обещание хорошо заплатить, спросил он себя. И он, по-видимому, заслужит эту плату. Почему-то ему вдруг вспомнились уроки по истории в колледже. Из этих уроков он сделал вывод: те, кто участвует в дворцовых интригах, долго и счастливо не живут. Но это было не столь существенно и даже вообще несущественно. Не такая уж прекрасная жизнь была у Криса, чтобы он стал отказываться от хороших денег ради ее продления.

Женщины из плоти и крови. Они могут быть благодарны машине, которая спасает их, но никогда не полюбит ее. И не стоит верить их словам.

Он так долго молчал, что Астарта забеспокоилась, думая, очевидно, что он до сих пор сомневается в ее правдивости.

– Клянусь вам Богиней, которой я служу, что никогда не обращусь к вам с просьбой сделать что-либо во вред королю. – Астарта положила свою руку на руку Криса. Руку из плоти и крови – на кибернетическую руку. – Верьте мне.

Крис улыбнулся.

– Конечно. Я верю вам. Странно, наверное, для вас, Ваше величество? – добавил он. – Вы ожидали, что рука будет теплая, как обычная человеческая.

– Нет, – ответила она. – В вашем файле есть подробные диаграммы, показывающие, из чего вы собраны. Я внимательно их изучила.

Крис задумчиво взглянул на Астарту. Может, он не справедлив в своих суждениях о ней? Ее прикосновение было почти таким же холодным для его датчиков, как и собственный металл его тела. А может быть, еще холоднее.

Она не спеша убрала свою руку и отошла, собираясь уходить. Взяла перчатки, надела их и расправила на руках. Потом подняла свою широкополую шляпу, надела ее на голову, на сей раз посмотревшись в зеркало, – и опустила на лицо вуаль.

– У вас есть ваш собственный космоплан. Где он припаркован?

– На Центральном космодроме. Вход 16-Х. Видите ли, Ваше величество, теперь, когда вы знаете, что можете доверять мне, а я знаю, что могу доверять вам, почему вы не хотите сказать, о чем намерены просить меня?

Она завязала ленточки вуали у себя на шее.

– Сейчас мы выйдем отсюда и монорельсовым транспортом отправимся на космодром. Вы – нанятый мной пилот. Мой любимый умер за пределами нашей галактики. Я наняла вас; доставить его тело сюда, на нашу планету, для погребения.

– Прекрасная история для прессы, но менябольше интересует, что вы задумали на самом деле.

– Нет. Не сейчас. И не здесь. – Она огляделась вокруг. – Может быть, никогда. Вы должны исполнять поручения.

Астарта еще раз взглянула в зеркало и слегка поправила шляпу.

– Когда мы прибудем на космодром, – продолжала она, – вы пойдете прямо к космоплану. Мне необходимо получить разрешение на наш вылет, так же как и на наше возвращение. Все путешествие будет недолгим, оно продлится сорок восемь часов. Я улажу все необходимое, включая погрузку гроба на ваш космоплан.

– Гроба? Хм. А что в нем? Что-нибудь похожее на Х-лучи?

– В нем ничего нет. Я уже сказала вам. Мы отправляемся в путь, чтобы забрать тело моего возлюбленного. Вы готовы? – Она повернулась к нему лицом и, чуть запрокинув голову, слегка выпятила подбородок.

Крис сделал еще один маленький глоток джамп-джуса и засунул бутылку обратно в свой дорожный несессер. Поскольку это был единственный предмет, который Крис успел распаковать, он был готов снова отправиться в путь. Достав из кармана сигару, он собрался закурить.

– Не курите, – сказала Астарта.

Крис внимательно взглянул на нее:

– Королевское повеление?

– Если вам угодно, считайте так.

– Угу. Раз уж зашла речь о королевских повелениях, хотелось бы узнать, что или кто должен будет находиться в гробу на обратном пути, Ваше величество.

Он не мог видеть ее лица. Вуаль скрывала ее черты за запутанным узором кружевной черной сетки. Но оставались видны спокойно улыбающиеся коралловые губы.

– Это зависит от вас, – сказала она. – А теперь мы должны уходить. Иначе упустим время.

Она повернулась лицом к двери и встала, ожидая, когда Крис откроет ее.

Киборг оказал ей эту любезность.

Астарта вышла с высоко поднятой головой и не оглядывалась, она была уверена, что Крис последует за ней.

– Черт побери, – пробормотал киборг, наполовину раздраженный, а наполовину восхищенный.

Он взглянул на сигару, которую держал в руке. Пожав плечами, он достал из кармана початую пачку и швырнул ее на пол, после чего последовал за Астартой.

«Как-нибудь отделаюсь от всего этого», – подумал он.

Глава седьмая

Двенадцать часов прошло с тех пор, как чей-то голос приветствовал Сагана, любезно приглашая его в Долину Теней. Двенадцать часов – и за все это время никто больше ни разу не выходил на связь с ним. Он проводил время, накапливая данные о планете, ее двух солнцах, а также искусственных лунах – орбитальных космических станциях.

Крышка шкатулки открылась, одна загадка была решена – осталось только найти нужное отделение внутри. Множество людей скрывают сведения о целой части галактики. Не так уж трудно тайно похитить одного незаконнорожденного ребенка. Но целую цивилизацию? Несложно было представить себе, что произошло с приборами при зондированиях. «Призраки», которые передвинули требник, несомненно, «исказили» также и показания приборов. Но вот каким образом они держали в неведении тысячи людей? Как изолировали они этих людей от общения с остальной галактикой, не дали им сообщить: «Мы здесь!»

Сделать такое мог только сильный лидер. Лидер, которому все были непоколебимо преданы, в которого верили. Один из тех, в чьих жилах течет Королевская кровь…

По крайней мере, Саган больше не был в космосе один. Активность вокруг заметно повысилась. Боевые космопланы обтекаемой формы новой конструкции каждый час проносились мимо него и вообще постоянно держали его в поле зрения. Один раз он мельком увидел целую флотилию космических военных кораблей с боевым охранением. Визуальное наблюдение дало ему очень немногое. Вспышки солнечного света, отражаемого обшивкой носовой части кораблей, случайные полосы трассирующих пуль, мигание стремительно несущихся огней. Однако мониторы на космоплане Сагана дали ему детальное описание этих космических аппаратов. Цифры были весьма впечатляющи. Флот состоял из крейсеров, танкеров, авианосцев, кораблей поддержки. Но впечатляла не мощь самого этого флота. Он не представлял собой силы, достаточной для победы над галактикой.

Какое-то особенно неорганизованное подразделение пролетело мимо космоплана Сагана. Командующий вскочил на ноги. Его лицо исказилось от гнева, а руки уже готовы были включить контроль устройств связи. Преподать этим пилотам наглядный урок летного мастерства! Но, вспомнив, где он и зачем он здесь, Саган сразу же успокоился. Снова сев в кресло, он улыбнулся своим воспоминаниям.

Но из-за улыбки выглянула боль, душистый мед смешался с горькой отравой – искушение, внезапная вспышка страсти. Он снова видел себя на старом «Фениксе», стоящим на мостике, наблюдающим за ходом учений, раздраженный чьими-то неудачными действиями, затаившим дыхание в ожидании неминуемой беды, предотвращенной лишь в последнюю минуту, и, наконец, садящимся в свой космоплан и показывающим наглядно, чего он хочет от других пилотов, и чувствующим удовлетворение в душе, когда несколько новобранцев испугались и пришли в замешательство, но в конце концов они сделали то, чего он требовал от них. Да, это была жизнь! Настоящая жизнь. И она должна еще вернуться к нему. Красное яблоко Саган уже увидел, и этого было достаточно. На змея, извивающегося вокруг яблока, можно было и не смотреть.

Дерек не отрывал глаз от описывающих круги, сверкающих космических кораблей. Та, прежняя его жизнь всегда была наполнена звуками. В той жизни ему не приходилось долго слышать звенящую, оглушительную тишину.

И вдруг в один миг все исчезло: космопланы, звезды, солнце, планета Валломброза. Все вокруг окутал мрак. Саган успел метнуть быстрый взгляд на панель приборов, но те, казалось, в этот миг обезумели.

Все произошло так быстро, что Саган не успел испугаться. Его первой и неосознанной реакцией было восклицание «Что это?», сразу же утонувшее в каком-то оглушительном треске.

Саган упал на консоль, и от удара у него перехватило дыхание. Острые края всевозможных рукояток и выключателей впились в его тело. Космоплан тряхнуло, а затем он накренился, идя на посадку, что было столь же неожиданно, как и первый удар, отбросивший Сагана от приборной панели.

Но вот, качнувшись, космоплан совсем остановился. Саган лежал, изумленный, все на том же месте, куда упал. Постепенно дышать стало легче, но возникла пульсирующая боль в голове. Он с трудом поднялся с консоли, поднял руку и ощутил под пальцами липкую, теплую кровь.

Снова сев в кресло пилота, Саган подождал, когда совсем придет в себя, и попытался разобраться в случившемся. Выглянув наружу, он удостоверился, что кругом царит ночь, а его космоплан находится на какой-то тверди, похожей на землю или, во всяком случае, на что-то в этом духе. Огни его космоплана освещали листву и толстые сучья нескольких огромных деревьев (по-видимому, от столкновения с ними и раздался такой треск). Индикаторы приборов, вернувшиеся в нормальное положение, показывали, что космоплан, несомненно, сел на поверхность планеты. Судя по странным гравитационным колебаниям, зафиксированным приборами, Саган находился на Валломброзе. Но как он опустился сюда из открытого космоса за столь короткое время – было неясно.

Вернувшись мысленно к первым секундам неожиданного происшествия в космосе, Саган вспомнил, что тогда у него возникло вполне ясное ощущение, что его космоплан столкнулся с каким-то препятствием и его швырнуло во времени и пространстве, как камень из пращи.

Ну что ж, сказал он сам себе, вот тебе и «Добро пожаловать».

Кто-то ждал его, ждал с нетерпением.

Саган встал с кресла пилота. Боль в голове притупилась, и он мог теперь игнорировать тупое пульсирование, воспринимать его как будто бы со стороны. Он смыл кровь с лица, снял с себя форму и переоделся в простую поношенную сутану смиренного брата аббатства Святого Франциска.

Атмосфера на этой планете вполне годилась для дыхания. Саган открыл люк, отодвинул расщепленную древесную ветку, которая тянулась над люком и мешала выбраться, и спустился на поверхность планеты.

Темно. Ни ветерка, но холодно. К утру должен установиться крепкий морозец, подумал Саган. Безоблачное, ясное небо было усыпано пригоршнями звезд. Космоплан Сагана сел (или, говоря точнее, упал) на опушке леса. Прошлогодняя листва ковром покрыла землю. Были тут и вечнозеленые деревья. Саган ощутил острый, чистый запах сосны.

Оглядевшись вокруг, он увидел, что его космоплан стоит на пологом склоне какого-то холма. Лес скоро кончался. Поле вокруг холма заросло травой, казавшейся сероватой по сравнению с чернотой лесной чащи, окружавшей это пространство. На вершине ближайшего холма горел огонь.

Этот огонь был единственным признаком присутствия поблизости живых существ. Пламя, показалось Сагану, огромными языками устремляется в небо. Он слышал, как трещит костер, стоя в нескольких сотнях метров от него. На фоне огня выделялся черный силуэт человека. Он, кажется, спокойно чего-то ждал, и все-таки от него исходило ощущение нетерпения, как будто переносимое самим воздухом, как дым от огня.

Саган надел на голову свой капюшон, спрятал руки в рукава сутаны и пошел вверх по склону, в сторону костра.

Внезапно у Дерека возникло ощущение, что он поднимается на вершину холма не один. Кто-то сопровождал его. По всему его телу с правой стороны забегали мурашки. Казалось, вот-вот к нему прикоснется чья-то рука… или лезвие ножа. Саган прислушался и ничего подозрительного не услышал. Густая, мягкая трава под ногами легко могла бы поглотить звук чьих-то осторожных шагов. Саган пожалел, что его капюшон мешает ему смотреть по сторонам, и размеренно ступая, продолжил свой путь.

Человек, стоявший у огня, не двигался.

Но вот лес остался за спиной у Сагана, по-прежнему служа укрытием для его преследователя, до сих пор шедшего почти по пятам Командующего (или Сагану это лишь мерещилось?). Преследователь, должно быть, продолжал бесшумно передвигаться, чтобы не выдать себя, учитывая, что теперь он вышел на открытое место и что поле зрения Сагана ограничено низко надвинутым на лицо капюшоном.

Но зачем вообще нужно это преследование? Почему бы не ограничиться наблюдением, укрывшись за деревьями? Если стоящий у костра человек считает, что Сагана необходимо охранять, то зачем делать это тайком?

Саган осторожно высвободил руки из рукавов сутаны и развязал кожаный ремешок у себя на шее. Висевший на ремешке Звездный камень упал вниз. Саган остановился и, тихо чертыхаясь, наклонился, чтобы поднять его. Он тряхнул головой, отбрасывая назад капюшон, и оглянулся – нет ли кого позади.

Никого. Однако в тот момент, когда он обернулся назад, ему показалось, что в темноте блеснуло что-то похожее на серебряные доспехи.

Саган поднял Звездный камень, снова привязал его к кожаному ремешку и надел ремешок на шею. Он не спешил, давая себе время подумать. Действительно ли видел он этот блеск, или все это ему лишь померещилось? Саган взглянул на огонь.

Человек, стоявший у костра, пристально всматривался в темноту, пытаясь увидеть, чем вызвано промедление.

Саган, криво улыбнувшись, снова надел капюшон на голову, выпрямился и пошел к огню, ускорив шаги.

И вот Саган у цели, и пламя костра освещает его.

Человек, стоявший у огня, оставался на прежнем месте. Он по-прежнему не двигался, зная, что на него устремлен пристальный взгляд Сагана. Это был человек лет двадцати пяти – двадцати восьми на вид. Мрачное лицо, квадратный подбородок, ястребиный нос, мощные надбровные дуги, блестящие иссиня-черные волосы, откинутые с лица и собранные на затылке в пучок, как у воинов Древнего Востока Земли, – таков был тот, кто ждал здесь Командующего.

Саган перевел взгляд на богато расшитую тунику, надетую поверх длинной блузы с просторными рукавами. Туника подчеркивала ширину плеч, мощную грудную клетку и сильные руки. Да, это был сильный и статный человек, и поза его казалась царственной. Ощущение уверенности в себе и смелости исходило от него.

Не очень похож на отца – была первая мысль Сагана.

Конечно, когда Саган впервые увидел короля, Амодиус был уже немолод, болен и надломлен тяжким бременем государственных забот, вскоре погубивших его. Но если у Сагана раньше и были какие-то сомнения относительно происхождения этого молодого человека, они улетучились, едва лишь Саган увидел эти глаза – яркие, выразительные голубые глаза Старфайеров. Этот молодой человек по праву носил гемомеч.

Дерек Саган, не двигаясь и не говоря ни слова, стоял на самом краю пространства, освещенного огнем костра.

Молодой человек быстро подошел к Сагану. Вытянув вперед руки – движения его были величественны и в то же время почтительны, – молодой человек прикоснулся к капюшону Сагана и, откинув его назад, открыл лицо Командующего.

Глаза Старфайера пристально вглядывались в Сагана, изучая каждую черту и каждую тень на его лице.

– Да, это вы, – не сразу произнес молодой человек. – Я знал, что вы придете. Я очень рад, милорд. Добро пожаловать.

И он заключил Сагана в крепкие объятия.

– Добро пожаловать, милорд, – еще раз сказал он.

– Зачем я понадобился вам? – спросил Саган, пытаясь отыскать в лице молодого человека знакомые черты, найти фамильное сходство.

Этот молодой человек и Дайен были двоюродными братьями. Они были генетически ближе друг другу, чем большинство двоюродных братьев. В остальном же сходство между кузенами было эфемерно: манера наклонять голову, жесты рук, что-то общее в голосах…

– Меня зовут Флэйм, – сказал молодой человек, бросив взгляд в сторону горящего костра, и весело улыбнулся Сагану, словно предлагая ему вместе посмеяться над таким нечаянным совпадением. – Это имя придумала для меня моя бедная мать, Панта рассказывал мне о ней. Моя мать была не чужда романтике. У меня есть поэма, которую она сочинила сразу после моего рождения. Там она объясняет, почему остановила свой выбор на этом имени. А в целом это довольно длинное и сумбурное сочинение. Какие-то образы очищающего огня, взрывающихся солнц, уничтожающих вселенную, и так далее в том же духе. По своему характеру поэма сексуальна, психиатры могли бы дать ей более научное толкование… Да, – как бы спохватился он, отвечая на угрюмый вопросительный взгляд Сагана. – Я знаю правду о своем происхождении. Панта никогда не делал из этого тайны. Да и зачем? Мне нечего стесняться. В наше время мы можем позволить себе отказаться от тех табу, которые выдумали наши предки. Мы же не носим их звериных шкур и не живем, как они, в пещерах. Но идемте, милорд, – Флэйм сделал жест рукой в направлении большой палатки, установленной на возвышении позади костра. – Идемте туда, вам надо отдохнуть и подкрепиться. Нам предстоит многое обсудить. – Он прикоснулся к руке Сагана. – Я немало слышал о вас и очень рад, что нам удалось наконец встретиться.

Саган не сказал Флэйму ни единого слова в ответ, но его молчание, казалось, ничуть не огорчило Флэйма, который снова улыбнулся. Его улыбка была теплой и приветливой, как и выражение его глаз. Поддерживая Командующего под руку, он повел его в большую полосатую палатку, стоявшую неподалеку от костра. Вход в палатку был открыт, и откинутый клапан был привязан к двум похожим на копья шестам, воткнутым в землю. Горящие внутри палатки жаровни поддерживали в ней тепло. Палатку выстилали цветастые циновки. Они же украшали и специальные полстеры, предназначенные для того, чтобы, сидя, можно было опираться на них руками.

При их появлении из тени в глубине палатки вышел на свет еще один человек. Флэйм сразу же подошел к нему.

– Гарт Панта – лорд Дерек Саган. Возможно ли? Такая встреча! Просто не верится, – сказал Флэйм, переводя взгляд с одного из них на другого и с любопытством присматриваясь к тому, взволнованы ли происходящим эти два человека.

– Не имел чести и удовольствия встречаться прежде с вами, – сказал Панта, подавая Сагану руку. У Панты был низкий, сочный баритон, восхищавший некогда миллионы его фанатов, и хотя сейчас Панте, вероятно, совсем немного оставалось до девяноста лет, держался он прямо и удивил Сагана своей уверенной поступью. Сомневаться в его здравом уме и твердой памяти не приходилось.

Прожитые годы оставили на нем свой отпечаток – в мудром, испытующем взгляде темных глаз, в серебряной седине, которая контрастировала с темневшей кожей лица, в старческой сухости прекрасных, словно бы выведенных искусным резцом скульптора черт лица.

– Никогда не имел удовольствия встречаться с вами, милорд, – повторил Панта. – Но у меня такое ощущение, как будто я давно и близко знаком с вами. Я всегда с интересом следил за вашими подвигами и наслышан о вашем Золотом легионе. Помнится, я сказал себе тогда: вот опасный молодой человек, один из тех, кто знает, к чему стремится, и умеет добиваться поставленной цели. – Панта улыбнулся и пожал плечами. – Очень жаль, но король Амодиус не разделял моего интереса к вам. Он даже слышать ни о чем не хотел. Должен признаться, что революция захватила и меня врасплох. Я не принял в расчет Абдиэля, как и многие другие…

Его острый, пристальный взгляд, казалось, пытается проникнуть в глубину души Сагана.

Саган спокойно встретил и выдержал этот взгляд.

– Надо ли говорить, что и я очень хорошо знаком с вашими подвигами, сэр, – ответил Саган и, бросив вокруг себя выразительный взгляд, добавил: – Хотя, конечно, не со всеми.

Панта усмехнулся:

– Хорошо сказано. Не сомневаюсь, что вы изучили показания приборов, когда летели сюда. Мне было бы интересно узнать, какие выводы вы сделали…

– Не сейчас, друг мой, – остановил Панту Флэйм, положив руку на плечо Сагана. – Вы оба можете обсудить научные проблемы потом. – Он отвел Сагана от Панты, который – с нежной преданностью глядя на Флэйма – поклонился и снова отступил в тень.

Но Саган при свете огня жаровен видел, как блестят глаза старого Панты.

– Прошу вас, садитесь, милорд. Простите неофициальность нашей обстановки, – Флэйм с беспокойством взглянул на Командующего, проверяя, удобно ли устроился Саган. – Мне хотелось, чтобы наша первая встреча прошла без посторонних – как ради вашего спокойствия, так и ради моего. Дворец, в котором находится моя резиденция, – слишком большое здание. Среди моего персонала есть люди, знающие вас в лицо, вы же хотите, чтобы все думали, что вас нет в живых. Как видите, я считаюсь с вашим желанием. Когда откроете вы эту тайну и откроете ли ее вообще, зависит от вашего решения.

Саган улегся на циновках, опершись руками на полстеры. Он отказался от предложенного ужина и попросил только воды. Флэйм сам налил ему воду в большую серебряную кружку и поставил ее так, чтобы она была под рукой у Командующего. Убедившись, что большего сделать для удобства Сагана он уже не может, Флэйм сел напротив, поджав по-восточному ноги с легкостью и гибкостью, свойственными молодости. Огонь освещал лицо Флэйма сбоку, а Саган расположился лицом к свету. Панта сидел в тени, недалеко от своего принца.

– Кстати, – сказал Флэйм, положив руки на колени, – вы не заметили, что кто-то шел за вами в темноте, когда вы поднимались к нам. Я заметил, но подумал, что и вы тоже, потому что вы то и дело оглядывались на ходу. Что это было? Может быть, кто-то оттуда?

«Если это так, – подумал Саган, сделав несколько глотков воды, – то вы, похоже, не очень волнуетесь за свою безопасность: никакой охраны поблизости не видать. Интересно, что же он видел – или думал, что видит? Ее? Вполне возможно. Он ведь Королевской крови…»

– Я слышал тихий шелест, – сказал Саган, – и подумал, что это какой-то зверек.

Флэйм, казалось, не поверил Сагану, но не знал, как бы повежливее сказать об этом гостю.

– Это мог быть кто-нибудь из них, мой принц, – сказал Панта, сделав ударение на слове «них».

Флэйм удивленно приподнял брови:

– Да, вы правы. Я не подумал об этом. Конечно, они должны были бы проявить любопытство. А теперь, милорд, – продолжал он, с беспокойством подавшись вперед, – скажите мне, с какой целью вы прилетели сюда.

Саган осторожно поставил кружку на пестрый коврик и, глядя в синие глаза Старфайера, спокойно произнес:

– Я прибыл в поисках короля.

Флэйм в этот момент казался воплощением своего имени – от него как будто исходил ощутимый жар.

– Вы нашли его, милорд, – тихо сказал он.

Сердце Сагана болезненно сжалось. Он увидел, наконец, на кого похож Флэйм. Это было разительное сходство, но не с Дайеном, а с ним самим – Командующим Дереком Саганом.

Такого Саган не ожидал.

– Посмотрим, – сухо сказал он и опустил глаза, увидев свое отражение в воде, оставшейся в большой серебряной кружке. – У меня к вам немало вопросов. Имею в виду ритуал инициации.

– Да, милорд. Панта говорил мне об этом. Я готов.

– А не слишком ли много он сказал вам? – глаза Сагана сузились. Он с тревогой взглянул на старого Панту.

– Только то, что можно сказать, милорд. Как вы сами увидите, Флэйму этого достаточно.

«Да. Этому я могу поверить, – подумал Саган. – Однако, посмотрим…»

– А теперь я, в свою очередь, спрошу вас: чего вы хотите от меня, Флэйм Старфайер? – сказал Саган.

– А как вы думаете, милорд? – лучезарно улыбнулся Флэйм. – Трона, короны. Я хочу стать королем.

– Добыть это очень трудно.

– Разумеется, – беззаботно пожал плечами Флэйм. – Мой кузен Дайен знает обо мне, не так ли? Вы рассказали ему о том, что услышали в госпитале, пересказали ему историю, которую поведала, исповедуясь, безнадежно больная женщина?

– Да, рассказал ему об этом, хотя он уже догадывался о вашем существовании. – Саган пристально взглянул на гемомеч.

Флэйм погладил рукой эфес меча:

– Мы видели друг друга, но не общались, как, скажем, я и вы, милорд. Я решил, что лучше будет, если информацию обо мне он получит от вас: вам он верит. Но дело не только в этом. Весь сценарий того, что произошло в госпитале, задуман мной. Я хотел пробудить ваше любопытство, милорд.

– Сценарий? – нахмурился Саган. – Значит, история, которую рассказала эта женщина, выдумка?

– О, нет, милорд, – Флэйм стал сосредоточенным и задумчивым. – Эта женщина-врач рассказала правду. Она лечила мою мать. Панта знал эту женщину. Именно он позднее нашел ее. Он может сам рассказать вам об этом.

Саган повернулся в ту сторону, где сидел Панта, и увидел, как вспыхнули у того глаза.

– Да, милорд, – сказал Панта. – Я разузнал, как звали каждого служащего госпиталя. У меня были файлы, полное досье. Я знал, что когда-нибудь эти люди могут понадобиться моему принцу как свидетели.

Саган оживился, но ничего не сказал.

– Но, как я уже говорил вам, я не ожидал революции, – продолжал Панта. – Она опрокинула все наши планы…

– Наши? – спросил Саган.

– Мои… Амодиуса. О! – Еле различимый в тени Панта взмахнул рукой. – Амодиус не давал мне пространных инструкций, я знал его. Он был амбициозным человеком. Его амбиции превышали его возможности. Зачем бы он отдал мне ребенка, если бы не был уверен, что я сумею вырастить из мальчика короля и что настанет такой день, когда я приведу этого мальчика обратно, чтобы он потребовал свое законное наследство.

– Не совсем законное, – мягко поправил Панту Саган.

– А почему бы и нет? – спросил Панта, и в голосе его послышался закипающий гнев. – Табу древних времен!

– Это табу не лишено смысла.

– Ба! – Панта снова взмахнул рукой. – Подобные социальные законы не имели смысла для наших темных предков, но это было задолго до возникновения генной инженерии. Ради чего стали бы мы оставаться во власти этих древних предрассудков? Наши далекие предки слепо верили в то, что человек не может передвигаться быстрее скорости света, они верили, что, кроме них, других разумных существ во всей галактике нет. Мы давно уже не придерживаемся этих устарелых мнений, почему же мы должны заставлять себя следовать их безнадежно устаревшему моральному кодексу?

– Панта, друг мой, – перебил его Флэйм, ставший вдруг суровым и властным. – Довольно. Сейчас не время говорить об этом.

Старый Панта не сразу успокоился и, снова отступив в тень, что-то еще бурчал себе под нос. Флэйм повернулся к Сагану:

– Вы уж простите моему дорогому другу его горячность. Он, конечно, прав, и, как я уже говорил вам, я не стыжусь своего происхождения, но понимаю, что табу против кровосмешения объясняется у большинства людей эмоциональным неприятием, а не является чем-то таким, что можно было бы обосновать доводами рассудка. Такое неприятие кровосмешения пришло к нам с темными инстинктами пещерных жителей. Это те инстинкты, которые нагнетают в нашу кровь адреналин и делают нас способными убежать от льва. Панта рассказал мне все без утайки о моем рождении, но я способен понять, где при этом могут возникнуть определенные проблемы. Вот почему мне пришлось пойти на изготовление документов, свидетельствующих о тайном браке моего отца с женщиной, в которую он был влюблен в молодости. Как ее звали, мой друг? – Флэйм обратился к Панте. – Вылетело из головы.

– Магделена с Артемиса 6, – ответил Панта. – Вы знаете, конечно, эту историю, милорд?

– Да, – сказал Саган. – Я знаю, что Амодиус любил эту женщину и открыто ухаживал за ней, как знал и то, что она умерла от какой-то болезни, которая, подобно смерчу, пронеслась по той планете.

– Конечно, она умерла, – сказал Флэйм, – но кто теперь помнит об этом? Мы играем правдой, оставляя в памяти людей отдельные ее крупицы по своему усмотрению и выбору. Эта женщина сошла с ума, а ее семья упрятала ее с людских глаз и распустила слух, что она умерла во время эпидемии. Но Амодиус остался верен единственной любви в своей жизни. Он навещал эту женщину каждый месяц и имел от нее ребенка…

– Почему же он тогда не взял его к себе и не оставил при дворе в качестве законного наследника?

Флэйм пожал плечами:

– Кто знает? По разным причинам. Может быть, Амодиус хотел убедиться, что я вырасту сильным и здоровым, а может быть, надеялся, что моя мать вылечится, избавится от своего безумия и ее можно будет сделать королевой. Но все это не имеет значения, потому что случилась революция. Амодиус и мой дядя погибли. Панта, боясь за мою жизнь, забрал меня и спрятал ото всех, как леди Мейгри и ее друзья спрятали моего кузена Дайена. Видите ли, милорд, семена романтических историй находят благодатную почву в умах и памяти людей. Люди без колебаний примут мою историю.

– Неплохо задумано, – признал Саган. – И удачно совпадает с тем, что безнадежно больная женщина-врач, лечившая вашу мать, исповедуется на смертном ложе. Как вам удалось найти ее?

– Ее нашел Панта, – Флэйм взглянул на своего наставника.

– Революция была для меня сокрушительным ударом, – отозвался Панта на обращенный к нему взгляд. – Когда я слышал сообщения…

– У вас были основания остаться здесь, на Валломброзе, предварительно инсценировав свою «гибель». Я правильно понимаю вас? – прервал его Саган.

– Конечно. «Необитаемость» этой планеты сослужила мне хорошую службу. Валломброза стала для меня местом жительства. Но об этом я расскажу потом. Как я уже говорил, я был здесь, на Валломброзе, когда услышал сообщение о революции. Я боялся самого худшего: что госпиталь и все его архивы будут уничтожены. Я поспешил прибыть на ту планету, где находится госпиталь. Разумеется, я прибыл туда инкогнито, так как считалось, что меня нет в живых. Предпринятые поиски привели меня к уверенности, что эта женщина-врач избежала погрома. Я пошел по ее следу. Это была трудная задача, и путь мой оказался долог и утомителен. Мне повезло. Я случайно узнал имя человека, с которым она бежала, спасаясь от расправы. К счастью, он не принадлежал к лицам Королевской крови и поэтому не подвергался опасности. Ему не надо было менять свое имя, а она просто сменила свое имя на его. Изучение документов, относящихся к пассажирскому космоплану, на котором они улетели, помогло мне узнать, как называется планета, на которую они эмигрировали. Я разыскал их и держал в поле зрения, надеясь, что настанет день, когда эта женщина сослужит нам свою службу. Так и случилось.

Саган покачал головой:

– Эта женщина могла бы засвидетельствовать, что у Амодиуса был сын. Но она знала, что Флэйм был не только незаконнорожденным – что само по себе могло бы помешать ему взойти на престол, – она знала еще и то, что Флэйм появился на свет в результате кровосмешения. Не понимаю, чем она была бы вам полезна?

– Должен признаться, что сначала я действительно не был уверен в успехе. У меня возникали разные замыслы. Возможно, нам удалось бы «убедить» эту женщину поверить в нашу историю. Рискованное дело, конечно, но… кто знает? – Панта пожал плечами. – У каждого своя цена. К счастью, нам не пришлось прибегнуть к этому. Три обстоятельства предопределили наши дальнейшие шаги: падение коррумпированного правительства Питера Роубса, приход к власти юного Дайена Старфайера и вы, милорд, – ваш отход от него.

– Я понял, в чем причина вашего разочарования, милорд, – сказал Флэйм. – Дайен не тот, кого вы хотели бы видеть в нем. Но тогда, всего лишь четыре года назад, он даже не знал своего имени. Я же свое знал всегда. Меня воспитывали, готовя к тому, чтобы я стал королем.

Он взглянул на Панту и улыбнулся, взяв руку старика в свою. Панта кивнул, и на миг его темные глаза блеснули. Потом, откашлявшись, Панта заговорил приглушенным, охрипшим голосом:

– Видите ли, милорд, по сути дела, у нас нет сомнений в правах моего принца на престол. Мы хотим лишь доказать это вам.

Саган, задумавшись, молчал. Он изменил положение тела, стараясь устроиться на циновках поудобнее, и подумал, что полулежать вот так, опираясь на полстеры, – это почти то же, что всю ночь провести в молитвах, стоя на коленях на холодном каменном полу.

– Итак, вы нашли эту женщину. Она была неизлечимо больна. Что было дальше? – не скрывая своего интереса, спросил Саган.

– Я выяснил, что она перешла в другу веру – веру Ордена Адоманта. С этого момента моя задача упростилась. Нам повезло, что эта женщина заболела именно этой болезнью, потому что развитие болезни протекает медленно, на психику она не влияет, но делает ее – в связи с ухудшением общего состояния – более подверженной влияниям извне. Вот почему совсем не трудно было внушить этой женщине «сны» и убедить ее исповедаться.

– Повезло? – спросил Саган, которого, кажется, это слово покоробило.

Панта улыбнулся, пожав плечами:

– Многие из ее пациентов заразились. Для нее не было неожиданностью, что и она сама заболела. Ни на что другое она и не рассчитывала.

Саган кивнул:

– Смерть этой женщины была неизбежна, – согласился он. – Но теперь еще два человека, кроме меня, знают правду: настоятельница, которая слышала исповедь, и архиепископ.

– Настоятельница стала жертвой несчастного случая, – тихо сказал Панта.

Саган нахмурился:

– Архиепископ – мой друг. Надеюсь, он не пострадает от несчастного случая.

– О, нет! Разумеется, нет, – ответил Флэйм, изобразив на своем лице крайнее удивление. – Мы никогда бы… Мы знаем, что для вас такая ситуация не внове…

«Да, конечно, не внове, – подумал Саган, – но все это в прошлом».

– Зачем вы вызвали меня к себе? – спросил он и поднял руку, предупреждая их ответ. – Прежде всего, знайте: если вы рассчитываете, что я использую мое влияние, чтобы убедить Дайена отречься от престола, то забудьте об этом. Он никогда не согласится на это. Он силен, возможно, сильнее, чем вы думаете. Его верность и преданность своему народу нерушима. Его нелегко заставить или уговорить, и до тех пор, пока он владеет свертывающей пространство бомбой, вы не одолеете его.

– Понимаю, милорд, – сказал Флэйм. – Не думайте, что я недооцениваю моего юного кузена. В конце концов, в наших жилах течет общая кровь. Но слишком большая сила Дайена может обернуться его слабостью. У него есть бомба – это так. Но он не применит ее. Я прав, милорд?

Саган не отвечал. Флэйм улыбнулся. Его улыбка означала, что тайна останется между ним и Саганом.

– Чего мы хотим от вас, милорд? – продолжал Флэйм. – Вашей поддержки, разумеется, ваших знаний, ваших советов, вашего руководства. Я хочу сделать вас Командующим моими вооруженными силами, которые велики и грозны. Мои люди безгранично преданы мне и все как один стремятся к единой цели: сделать меня королем. И у нас тоже есть секретное оружие. Вы были свидетелем небольшой, но, надеюсь, впечатляющей демонстрации силы этого оружия, когда летели сюда.

– Но ваши планы приведут к войне.

– Нет, милорд, я не хочу войны, – Флэйм покачал головой. – Мой кузен Дайен высказал однажды чрезвычайно интересную мысль: неразумно объявлять войну собственному народу, сказал он. В момент объявления такой войны половина ваших подданных возненавидит вас. Я хотел бы избежать этого, как избегает и сам Дайен.

Саган начал понимать, к чему клонит Флэйм.

– Мой кузен должен будет публично отречься от престола, – продолжал между тем воспитанник старого Панты. – Он должен будет публично признать мое право на корону. Вы согласны, что это очень упростит дело?

– Да. Но, как я уже говорил вам, Дайен никогда не согласится на это.

– При нынешних обстоятельствах, конечно, не согласится. Но обстоятельства, как вам известно, должны будут измениться.

«Больше он мне ничего не скажет, – подумал Саган. – До тех пор, пока я не присоединюсь к нему. А может быть, и тогда больше ничего не скажет. Он сказал мне лишь то, что я должен знать, – не больше. Когда я начал бы действовать…»

– Вы понимаете, конечно, что я не могу принять решение, пока не состоится ритуал инициации, – сказал Саган. – Если вы окажетесь недостойны…

– Я окажусь достойным, милорд, – сказал Флэйм, поднявшись на ноги. – Вы сами убедитесь в этом, я докажу вам…

– Очень хорошо. – Саган тоже встал – немного медлительно и тяжеловато. – Завтра, когда солнце будет в зените. Мы используем эту палатку, надо полагать?

– Да, милорд. Все, что вам необходимо, предусмотрено. Вам надо будет лишь проинструктировать Панту и меня…

– Вы придете один. – Саган взглянул на Панту, который, молча и почтительно поклонился ему.

– Я понял, милорд. А теперь позвольте мне показать вам место вашего ночлега.

Флэйм вышел из палатки и показал Сагану несколько небольших палаток, размещенных вокруг нее.

– Благодарю вас, – сказал Саган, поморщиваясь и слегка прикоснувшись рукой к ноющей спине, – но я предпочел бы спать в своей собственной постели. Кроме того, мне нужно остаться наедине со своими мыслями.

– Как вам угодно, милорд, – заискивающе улыбнулся Флэйм. – Я только провожу вас, если не возражаете. Кто знает, может, какие-то странные существа притаились в засаде поблизости…

– Возможно, призраки, – предположил Саган.

– Возможно, – согласился Флэйм, бросив на Сагана быстрый внимательный взгляд.

Лицо Командующего оставалось непроницаемо-бесстрастным.

Флэйм обернулся к Панте:

– Я хочу взглянуть и убедиться лично, что наш гость не испытывает никаких неудобств. Доброй ночи, друг мой.

Панта поклонился, пожелал Сагану приятных сновидений и простился, направившись в палатку, ближайшую к костру. Пламя начало угасать. Над костром кружился серый пепел, подхватываемый ветром.

Саган и Флэйм спускались вниз по холму. Когда они благополучно дошли до космоплана, принц пожелал Сагану приятного отдыха.

Саган ответил тем же. Он уже начал подниматься к люку космоплана, когда Флэйм задержал его.

– Не удивляйтесь, если окажется, что вы не сумеете ни с кем установить связи, милорд. С этого момента я заблокировал связь. Пусть мой кузен почувствует нашу силу, пусть встревожится. Сейчас он уже достаточно узнал от вас. Пусть поразмыслит. Разумная предосторожность, я думаю.

– Да, – согласился Саган. – Я и сам поступил бы так же.

Флэйм стал задумчив:

– Часто ли вы имели возможность говорить людям правду, милорд?

«Да», – подумал Саган, но слишком поздно, потому что уже успел сказать:

– Нет, Ваше высочество. Такой ценой приходится расплачиваться…

Флэйм кивнул, соглашаясь с Саганом. Улыбнувшись, он пожелал Сагану спокойной ночи и двинулся в обратный путь, легко подымаясь вверх по склону холма. Саган смотрел ему вслед. Флэйм шел широким, уверенным шагом, придерживая рукой эфес гемомеча.

Саган подождал, пока принц-бастард не скроется из виду. Потом Командующий поднялся в свой космоплан, закрыл и замкнул люк. Внутри космоплана было тихо.

Но он почувствовал в этой тишине что-то новое, непривычное. Эта тишина звенела. Так бывает, когда рояль уже умолк, но звуки его еще не исчезли, они плывут, удаляясь, в воздухе, еще слышные тому, кто ловит их жадным слухом, тщась удержать и сохранить в своей душе.

– Итак, миледи, что вы думаете о нашем кузене?

Ни звука в ответ. Но вдруг настала такая тишина, как будто чья-то невидимая рука коснулась звенящих струн и заглушила их.

Глава восьмая

Камила остановилась у двери своей спальни, куда пришла под тем предлогом, что ей надо оставить свои книги и переодеться после утренних занятий. Но главная причина была другая. Хотя Камила настойчиво внушала себе, что дело совсем не в этом, она пришла, чтобы проверить, нет ли вестей от Дайена. Она не слышала о нем ничего с той самой ночи, когда он сказал ей, что Астарта оставила его и он должен немедленно вернуться, чтобы избежать неприятных последствий.

– Я не могу допустить скандала, – сказал он Камиле, держа ее в объятиях и словно защищая от удара, который сам же должен был нанести ей. – Иначе дело может кончиться крушением трона. Почему все вмешиваются в мою личную жизнь? – спросил он с раздражением. – Люди, которые и бровью не поведут, если я брошу в огонь войны миллион их сограждан, взволнуются и подымут вой в защиту моей чести, услыша, что жена оставила меня.

Камила была смущена и испугана. Она боялась за него, он был так бледен и удручен. Теперь, думая обо всем этом, она не могла вспомнить, что сказала ему тогда. Помнила только, что он осыпал ее страстными, горячими поцелуями и говорил, говорил ей что-то о том, что это, быть может, их последнее прощание. «Это невыносимо, – прошептал он потом, прижавшись своей щекой к ее щеке. – Это невыносимо – позволить тебе уйти». Но он позволил ей уйти, а она – ему.

Дни шли за днями, а она не имела никаких известий ни о нем, ни от него. Камила ловила радиопередачи, с беспокойством просматривала в журналах светскую хронику, но так ничего и не узнала. Постепенно она почти успокоилась, хотя на душе у нее было нелегко. То, что никакого скандала не случилось, означало, что Дайен сумел спасти свой брак. Но это означало, что и ее прощание с ним было не последним.

Камила сказала себе, что не хочет слышать о нем, что лучше было бы покончить со всем этим разом, но не могла преодолеть себя и не спешить в свою комнату, чтобы узнать, нет ли от него хоть какой-нибудь весточки. Не могла справиться с чувством мучительной боли, разочарования, всякий раз убеждаясь, что никаких писем нет.

В тот день она строго отчитывала себя.

«Все конечно. Ты только вредишь себе, постоянно думая о нем. Ты уже три дня ничего не ела. Ты чуть не провалила последний тест на сообразительность. Ты должна стать отличным космическим пилотом. Ты заболеешь и ослабеешь, продолжая мечтать о том, чего у тебя никогда не будет, и в конце концов ты погубишь свою жизнь.

Сегодня я не хочу и не стану смотреть, есть ли для меня письма. Я просто положу на место мои книги, переоденусь, пообедаю, а потом пойду работать в розарий. А вечером, когда пойду в библиотеку, буду изо всех сил заниматься. И не собираюсь плакать, забившись где-нибудь в укромный уголок».

Войдя в свою маленькую комнатку и чувствуя себя сильной оттого, что она только что приняла твердое решение и поставила перед собой ясную цель, Камила швырнула книги на постель и начала переодеваться, глядя куда угодно, только не на компьютер. К сожалению, джинсы и рубашка, которые она надевала, когда работала в розарии, висели на спинке стула, случайно оказавшегося возле стола, на котором стоял монитор.

Камила уже собиралась закрыть глаза и взять свою одежду, не глядя на экран, когда сказала себе самой, что неразумно и даже глупо вести себя так и что вообще это ребячество. Она спокойно, как ни в чем не бывало, подошла к стулу, спокойно, как ни в чем не бывало, взяла джинсы и рубашку и тут же уронила их на пол.

На экране светился сигнал «почта».

Сердце в груди у Камилы подпрыгнуло, и даже на какую-то секунду перестало биться. У Камилы слегка закружилась голова, а потом на душе у нее стало легко и весело.

– Мама, – сказала она. – Наконец-то, письмо от мамы. Ой, как я рада!

Она нетерпеливо нажала на кнопку, ожидая, когда аппарат сработает и выдаст ей текст. Бумага пришла в движение, взгляд Камилы остановился на ней. Камила и в самом деле ухитрилась убедить себя, что хочет увидеть огромные размашистые каракули своей матери.

Но вместо каракулей Камила увидела четкий шрифт, и воспрянула духом, хоть еще и уговаривала себя, что лучше бы ей прогнать свои надежды прочь. Из соображений безопасности Дайен никогда не посылал Камиле писем, написанных от руки, из-за чего приходившие от него письма были похожи на деловые бумаги. Но на этот раз Камила увидела в конце письма строчку, написанную от руки – всего несколько слов, но она сразу же узнала, чей это почерк. Вздрогнув, она крепко стиснула руки, чтобы удержаться и не сорвать лист бумаги с принтера раньше, чем тот закончит печать. Но вот бумага остановилась, а Камила все еще не решалась дотронуться до нее.

«Он написал мне, что все кончено. Это так похоже на него. Он всегда был так внимателен и добр ко мне. „Прекращение прений“, как сказал бы наш профессор психологии. Именно это необходимо мне сейчас. И тогда я со всем покончу и пойду прямиком к своей цели».

Камила сделала глубокий вдох, задержала дыхание, выдохнула и решилась наконец прочитать письмо.

«Любимая!

Мой брак с самого начала был пародией на супружество. Я пытался спасти его. Бог свидетель (если Его, действительно, волнуют совершаемые нами, смертными, глупости, на что я, надо признаться, надеюсь), я приложил все усилия, чуть ли не унижал свое человеческое достоинство ради того, чтобы примириться со своей женой.

Теперь я знаю, что она не хотела примирения. Она хочет только власти и использует любые средства, чтобы попытаться вырвать ее у меня. Не сомневаюсь, что за всем этим стоит ее мать, но моя жена во всем послушна ей.Возможно, от нее даже и исходит инициатива. Я не собираюсь подчиняться их угрозам и требованиям. Это могло бы привести к войне, а я всегда старался избегать войн. Они же готовы ни перед чем не останавливаться.

Я разведусь с Астартой, и тогда мы с тобой можем стать мужем и женой, чего мы всегда хотели.

Но будем терпеливы».

Письмо не было подписано, но в самом низу Камила увидела постскриптум, добавленный рукой Дайена:

«Очень жаль, моя дорогая, но королева не может быть звездным пилотом».

– О, Дайен! – воскликнула Камила и залилась слезами. – Что за чепуха? – тут же сказала она себе самой. – Сначала ты плачешь, решив, что он оставил тебя, теперь плачешь, когда он сказал, что хочет жениться на тебе.

Промокнув слезы и высморкавшись, Камила прочла драгоценное письмо еще и еще раз.

Угрозы, требования. Бедный Дайен. Это должно быть ужасно. Есть от чего разозлиться. За всем этим стоит ее мать… Да, судя по тому, что рассказывал мне отец о баронессе, это скорее всего так.

– «И тогда мы с тобой можем стать мужем и женой»! – вздохнула Камила.

Сначала она закрыла глаза, предаваясь переполнявшей ее радости, а потом открыла – и снова начала читать письмо, пока не дошла до постскриптума: «Очень жаль, моя дорогая, но королева не может быть звездным пилотом».

«Королева». Внезапно это слово поразило ее в самое сердце. Радость Камилы потускнела, и в душу к ней закрался страх.

– Королева, – вслух повторила она.

У нее слегка похолодели руки.

– Я не хочу быть королевой и не могу. Быть всегда величественной, очаровательной, милостивой, снисходительной. И все только и делают, что смотрят на тебя.

Сидя на стуле в нижнем белье, которое она носила только здесь, потому что всяких там женских корсетов, бюстгалтеров, колготок у нее на родине никто не носил (там это считали излишеством), Камила взглянула на свое отражение в зеркале, пытаясь представить себя в каком-нибудь одеянии, которое она видела на Астарте и которое включало в себя, конечно же, шляпу и перчатки, и снова закрыла глаза. Картина выходила слишком нелепая. Уж как бы посмеялись над ней ее четырнадцать братьев! И не только они. Вся остальная галактика тоже.

«До чего же я глупа! – одернула себя Камила. – Дайен любит меня, я люблю его, и теперь мы решили быть вместе. Нам не придется больше ни от кого прятаться, чего-то стыдиться или бояться. Вот что важно, а не какие наряды я буду носить. Я стану королевой. Буду присутствовать на концертах и на разных встречах, участвовать в открытии картинных галерей и посещать больницы. Мне придется. А еще придется приветствовать толпы людей и улыбаться, улыбаться, улыбаться… В шляпе.»

Камила вздохнула. Она оперлась локтем на стол, а головой – на руку и начала еще раз читать письмо.

В дверь постучали и сразу же открыли ее, из-за чего Камила сразу же выпрямилась и сразу же смахнула с глаз слезы, а письмо быстро припрятала под факсом.

– Хорошо, что ты здесь, – сказала ее соседка из ближайшей комнаты, входя и по-свойски усаживаясь на кровать. – У меня голова раскалывается, ей-Богу. Формулы, формулы, формулы! Хоть в окно от них прыгай! Давай сходим в кафетерий, там, я слышала, сегодня еда вполне съедобная.

– Нет, спасибо, – сказала Камила, искренне желая, чтобы в эту минуту ее соседка оказалась на какой-нибудь дальней планете. – Мне пора в розарий. – Вскочив на ноги, она схватила свою рубашку и надела ее, наспех застегнув. – Я и так уже опаздываю.

– Ты можешь пойти на садоводство и после обеда.

– Я не голодна. Не знаю, кто тебе сказал, что в кафетерии хорошо кормят. Я проходила сегодня мимо, так от запаха у меня пропал аппетит – как бы не навсегда! И вообще – я хочу закончить прополку, пока солнце не очень высоко, а то потом будет очень жарко.

– Хорошо! Иди убивай тлю. Какая-то ты сегодня не такая. Кстати, ты неправильно застегнула рубашку.

– Тьфу, черт! – поморщилась Камила и поспешно расстегнула пуговицы, чтобы снова застегнуть их, но теперь уж как следует. Пуговицы никак не хотели попадать в петли, а глаза Камилы – теперь уж совсем непонятно отчего – снова наполнились слезами.

– Ты в порядке? – спросила ее соседка. – Что-то ты неважно выглядишь…

– В порядке, честное слово, в порядке. – Камила наклонилась, надевая джинсы. – Тебе лучше идти, а то как бы не съели весь салат под желатином.

– Авось Бог смилуется.

Соседка вышла, а Камила закрыла за ней дверь и заперла. Хорошо бы, подумала она, улечься сейчас в постель и всласть нареветься, пока все слезы не вытекут.

– Нет! – вдруг сказала она. – Еще чего! Ни за что не стану плакать. Сама не пойму, что со мной. Нет, я, как ни в чем не бывало, спокойно пойду работать в розарий, вся перепачкаюсь, вспотею и устану до чертиков. А потом вернусь сюда, спокойно, как ни в чем не бывало, приму горячий душ и завалюсь спать.

Собираясь уходить, она решила уничтожить письмо. Дайен предупреждал ее, чтобы она уничтожала все письма, которые получит от него. Но тут выяснилось, что сделать это – выше ее сил: слишком уж драгоценно было нынешнее письмо. Ей казалось, что, уничтожив его, она уничтожит с ним и все свои надежды. Сложив письмо, Камила поцеловала его и спрятала в карман своей рубашки с левой стороны – поближе к сердцу.

***

Розарий ректора в это время дня бывал безлюден. Вот почему Камила предпочитала работать здесь именно в эти часы. По утрам, во время занятий по искусству, студенты заполняли живописные тропинки сада, копируя прославленные статуи – «Пьету» Микеланджело и «Граждане Кале» Родена, или рисуя первые весенние цветы. В предвечерние часы розарий становился местом встреч и прогулок влюбленных парочек, а в начале вечера, перед ужином, ректор иногда приглашал избранных членов студенческого братства к себе на чаепитие.

Но абсолютно никто не посещал сад в послеполуденные часы, когда ректор ложился на часок вздремнуть. Послеполуденный сон ректора стал чуть ли не священным ритуалом для обитателей студенческого городка, не смевших нарушать в это время тишину.

Транспортные средства, приближаясь к дому ректора, приглушали свои двигатели и сворачивали на длинные и извилистые окольные пути. Студенты, проходя иной раз где-то поблизости от дома ректора, толкали друг друга локтем, напоминая, что здесь нельзя шуметь, и переходили на полушепот. Вскоре этот ритуал сделался отправной точкой для планирования людьми своих дел и встреч. И нередко можно было услышать нечто вроде: «Зайду к тебе за час до послеполуденного сна» или: «Встретимся через два часа после полуденного сна».

Всего примечательнее, что сам ректор, удивительно мягкий и добрый человек, понятия не имел, что его безобидная привычка приобрела столь важное значение в жизни Академии. Экономка ректора, некая миссис Мэгвич заправляла домом, в котором ректор отдыхал, и это именно она и ее зонтик – давно и в высшей степени несправедливо недооцениваемый как грозное оружие – основали царство молчания. Как-то раз один посыльный имел неосторожность позвонить в колокольчик у двери дома и разбудил ректора, который спросонья завертел головой и заморгал глазами, бормоча: «Что? Что? Что случилось?» Бедняга посыльный до сих пор вздрагивал, рассказывая, как в дверях его встретила взбешенная миссис Мэгвич, вооруженная своим страшным зонтиком.

Камиле удалось договориться с миссис Мэгвич, которая милостиво разрешила, чтобы Камила работала в саду во время послеобеденного сна ректора с тем условием, что она не будет пользоваться ножницами, граблями или какими-нибудь другими грохочущими инструментами. Камила покорно приняла эти условия: ведь все равно большинство работ в саду лучше всего делать вручную.

Розы еще не расцвели, но новые побеги росли, как на дрожжах, а вместе с ними росли и сорняки. Надо было срезать отмершие зимой стебли, и в то же время некоторые кусты, казалось бы, убитые холодами, при тщательном уходе можно было еще спасти.

…Камила прервала работу и выпрямилась, чтобы дать отдых спине, ноющей оттого, что приходилось все время наклоняться над цветочными клумбами и грядками. Многие растения уже расцвели, и сад являл собою пиршество весны. Красные и желтые тюльпаны и бледно-желтые нарциссы, розовая сирень выделялись на фоне яркой зелени первой листвы. В этом буйстве красок Камилу так и подмывало закричать от избытка счастья. Но лучше было все-таки молчать, а то пришлось бы иметь дело с миссис Мэгвич и ее зонтиком.

Этот сад был для Камилы благословенным местом. С ним было связано воспоминание о той ночи, когда они с Дайеном впервые дали волю своим чувствам. Теперь, когда им предстояло соединить свои судьбы, сад стал вдвойне благословенным для Камилы. Она будет принадлежать Дайену, а он – ей, и они соединятся навсегда.

Камила широко раскинула руки.

– Я стану твоей женой, Дайен, – пообещала она, обращаясь к весенним лазурным небесам, сияющему солнцу и новой жизни, расцветавшей вокруг нее. – Я стану твоей женой и буду любить тебя и…

Чьи-то сильные руки крепко схватили руки Камилы и вывернули их за спину. Кто-то втиснул ей между зубов кусок материи.

– Не вздумай звать на помощь, – приказал ей чей-то грубый голос, хотя в этом уже не было никакой необходимости.

Камила была так обескуражена внезапным нападением, что не успела ни вскрикнуть, ни оказать ни малейшего сопротивления. Все произошло в течение нескольких секунд.

По одной из многочисленных тропинок, пересекавших сад, к Камиле подошла и остановилась прямо перед ней какая-то молодая женщина. Камила узнала в ней одну из студенток Академии.

Сначала Камила с облегчением вздохнула, решив, что все это шутка, но тут же разозлилась. Шутка показалась ей не только не забавной, а просто грубой.

Она не очень хорошо была знакома с этой молодой женщиной. Среди других студенток эта девушка отличалась лишь своим высоким ростом да еще удивительной для девушки физической силой, высокомерием и холодностью. Она обычно держалась особняком, с презрением относясь ко всем прочим студентам. Она носила чаще всего кожаные доспехи, казавшиеся смешными в студенческом городке, и брила голову, оставляя лишь прядь волос, как и почти все женщины ее планеты Церес, той самой планеты, откуда происходила жена Дайена.

Астарта… Церес… Ди-Луна…

Баронесса Ди-Луна и ее женщины-воительницы…

Камила все поняла. Достаточно было взглянуть на длинные ногти, которые впились в ее руки, чтобы понять, что ее схватила за руки тоже женщина. И это была вовсе не шутка. Из-за кляпа во рту Камиле было трудно дышать.

– Не дай ей задохнуться, Фидела, – приказала женщина, державшая Камилу сзади. – Она нужна нам пока что живая.

Фидела, с ненавистью глядя на Камилу, выполнила приказ.

– Ты Мейгри Камила Олефская? – спросила женщина, державшая ее.

Камила не ответила.

– Это она, Порция. Я узнала ее. Мейгри Камила Олефская, нам приказали казнить тебя по обвинению в совершении прелюбодеяния. – В руке у Фиделы Камила увидела нож.

– Но сначала, – сказала Порция, голос которой оглушал Камилу, – нам сказали, что ты сегодня получила письмо от короля. Нам приказало перехватить это письмо. Мы обыскали твою комнату, но письма не нашли. Где оно?

Камиле казалось, что все это происходит не с ней. Она покачала головой:

– Не знаю.

– Обыщи ее! – приказала Порция и еще сильнее вцепилась в Камилу.

Рука Фиделы протянулась к Камиле.

Потрясенная тем, что происходит с ней, Камила готова была умереть, не сказав ни единого слова, но эта рука, собиравшаяся обыскивать ее и отобрать письмо Дайена, подействовала на Камилу, как удар электрического тока.

«Письмо Дайена не должно попасть в их руки! Неважно, что они сделают со мной, – решила Камила. – Корона Дайена, его честь, может быть, сама его жизнь теперь зависят от меня…»

Камила Олефская выросла в окружении четырнадцати братьев, крупных, сильных, любящих поразвлечься физическими упражнениями. Они научили Камилу многому. С детских лет она умела постоять за себя. Да и родилась она на планете, народ которой кое-чего стоил. С тех пор как Камила впервые сумела поднять тяжелый боевой щит своей матери, братья обучали ее ратному искусству и самообороне.

Воспользовавшись тем, что сзади ее крепко держит Порция, Камила разом подняла обе ноги и изо всех сил ударила ими женщину, стоявшую перед ней. Удар пришелся в солнечное сплетение. Фидела застонала, согнувшись пополам.

В следующее мгновение, уже стоя на ногах, Камила резко нагнулась вперед и перебросила Порцию через себя. Порция угодила в свою соотечественницу, и обе они упали. Камила бросилась бежать, вынув на бегу из кармана письмо, чтобы куда-то спрятать его. Но куда?

Садовые тропинки пересекались и разветвлялись, образуя причудливый лабиринт. Дорожка, по которой бежала Камила, расходилась впереди нее в разные стороны. Еще несколько шагов – и она скроется с глаз женщин, которые уже пришли в себя и теперь гонятся за ней. Это ее единственный шанс, иначе они догонят ее и завладеют письмом. Нет, только не это!

Какой-то странный, жужжащий звук настиг Камилу сзади. Она не успела подумать, что это такое. Главное – как можно быстрее убежать от своих преследовательниц. Только бы добежать до стены розария, а там – один прыжок и…

Кожаный ремень обвил ноги Камилы и захлестнул ее лодыжки. Камила упала и сразу же сумела сесть, пытаясь во что бы то ни стало освободить ноги от спутавшего их ремня. В спешке она только запутала ремень еще хуже.

Письмо! Спрятать письмо. Хотя бы сюда, возле корня этого розового куста. Острые шипы оставили кровавые длинные царапины на руках Камилы. Она не обратила на это внимания. И тут подоспели Фидела и Порция. Одна сильно ударила Камилу в лицо, и Камила упала на спину, вторая ногой в сапоге наступила ей на запястье руки. Камила услышала, как хрустнула кость. Руку пронзила боль, и обессилели и разжались пальцы, сжимавшие письмо Дайена.

– Прикончи ее, – сказала Порция Фиделе.

Фидела занесла над Камилой нож.

Камила отвернулась, чтобы не видеть ножа.

– Дайен, – прошептала она, прощаясь с жизнью. – Я…

Две нестерпимо яркие вспышки света – одна за другой – ослепили Камилу, и всю ее обдало жаром. Она почувствовала запах паленого мяса и услышала, как упали возле нее обе ее мучительницы. Где-то совсем рядом затрещал розовый куст. Камила в ужасе ждала смертельного удара ножом.

…Хрустел гравий под чьими-то тяжелыми шагами. Шаги приближались к ней. Камила пыталась хоть что-нибудь увидеть сквозь красное марево перед глазами, попыталась приподняться и сесть, но боль пронзила ее правую руку, и Камила снова упала на спину.

Кто-то приподнял ее. Она ощутила от этого прикосновения холодок металла.

– Спокойно, спокойно, сестричка, – произнес чей-то низкий голос, похожий на механический. – У тебя сломана рука. Не двигайся.

Потом Камила услышала еще чьи-то шаги, легкие, как будто немного шелестящие. Кто-то остановился около нее.

– Они обе мертвы, – прозвучал женский голос, такой же холодный, как пальцы киборга.

В огненно-синем тумане постепенно вырисовывались чьи-то пока еще неясные очертания.

– Конечно, мертвы, – ответил мужской голос. – Вы же платите мне не за то, чтоб я промахивался, Ваше величество.

Ваше величество…

Обессилев, Камила повисла на металлической руке, которая не дала ей упасть. От боли и потрясения Камила ни о чем не могла думать, и была готова положиться на волю случая.

– Кто вы? – спросила она.

Женщина в длинной чадре опустилась возле Камилы на колени. Лицо этой женщины скрывала густая вуаль. Но вот она откинула вуаль со своего лица.

Это была королева Астарта, королева галактики. Жена Дайена.

– Мне очень жаль, что они травмировали вас, – сказала Астарта. – Не думала, что они зайдут так далеко.

Она перевела взгляд на письмо, которое Камила так и не выпустила из поврежденной руки. Кровь, сочившаяся из царапин, оставленных на этой руке шипами розового куста, попала и на письмо. Камила видела, куда смотрит Астарта, но помешать ей не могла. Астарта легко завладела письмом.

– Нам нельзя больше задерживаться здесь, Ваше величество, – сказал киборг. – Нас могут узнать. Я сделаю ей повязку и укол, чтобы ей полегчало. Тогда она, по крайней мере, выдержит дорогу до космодрома.

– Укол не повредит ей?

– Нет. Одно из снадобий Рауля.

– Тогда не медлите. – Астарта развернула письмо, собираясь читать его.

– Не надо… Прошу вас… – слабо запротестовала Камила.

Астарта мельком взглянула на Камилу и вернулась к письму. Камила в полузабытьи от боли как сквозь туман видела красивые глаза Астарты, бегущие по строчкам письма, видела, как дошли эти глаза до последней строчки – постскриптума.

В предплечье Камилы впилась игла, и по всей руке, а потом и по всему телу разлилось ощущение тепла.

Красивое лицо Астарты вызывало у Камилы восхищение, смешанное со страхом.

Королева, несомненно, умела скрывать свои чувства под маской учтивости и любезности. Но всего лишь на миг, на один миг эта маска, подобно вуали, исчезла с ее лица, и Камила увидела черствое и жестокое лицо женщины, способной предать. Одно дело подозревать, а другое – держать в своих руках несомненные доказательства.

Глаза Камилы наполнились слезами, но не от боли, которой она больше не чувствовала, а от стыда и от сознания своей вины. Сломанная рука срастется и станет здоровой, но никогда не заживет рана, которую она нанесла себе сама. Ведь это из-за нее убиты две женщины. И чтобы ни случилось впредь – эта боль навсегда останется в ее сердце.

– Ты уж извини, сестричка, – сказал киборг, по своему истолковав ее слезы. – Не взыщи – спешу.

Он перевязал ей руку, сделав пластичную повязку, которая казалась на ощупь надутой воздухом. Эту повязку заполняла холодная жидкость, которая фиксировала кость и препятствовала развитию отека.

Камила взглянула на Астарту, хотела что-то объяснить ей, но слезы мешали Камиле заговорить.

Астарта тщательно сложила письмо и спрятала его в просторных складках чадры. Теперь лицо Астарты снова спряталось под маской.

– Это было опрометчиво с его стороны – писать вам и опрометчиво с вашей стороны хранить это письмо при себе. Если бы оно попало в руки моей матери… – Астарта покачала головой. – Тогда я не сумела бы спасти ни вас, ни его. Вы оба погибли бы.

Астарта подобрала широкие складки своей чадры и так легко и грациозно поднялась с колен и выпрямилась, что показалась смотревшей на нее снизу Камиле, одурманенной действием инъекции, женщиной высокого роста.

– Она уже готова в путь?

– Да, – буркнул киборг.

– В путь? – повторила изумленная Камила. – Куда?…

– Туда, где вы будете в безопасности. Там моя мать не осмелится потревожить вас, – ответила Астарта.

Киборг помог Камиле подняться на ноги. Она хотела сказать ему, что у нее нет сил, чтобы встать, но вдруг, когда уже выпрямилась, сама удивилась тому, что ей полегчало.

– Что делать с трупами? – холодно спросила Астарта.

Камила взглянула на тела двух женщин, напавших на нее. Вид их был ужасен: обгоревшие лица, обугленные кости черепов, обнаженный мозг. У нее закружилась голова, и Камила едва удержалась на ногах.

– Ну-ну, спокойно, сестричка, – сказал киборг, подхватив Камилу и крепко держа ее в руках. – Я все улажу, Ваше величество, а вы уводите ее отсюда. Пусть наденет то, что мы для нее приготовили.

На киборге тоже была просторная одежда жителя пустыни, чалма покрывала его голову.

Обняв одной рукой Камилу, Астарта увела ее прочь от ужасных останков погибших в розарии женщин. Астарта была на голову ниже Камилы, но Камила сразу почувствовала ее крепкую хватку и оценила твердую поступь. Камила пошатывалась, как пьяная, и, наверное, без поддержки королевы не удержалась бы на ногах. Так, вдвоем, они дошли до ограды розария. Камила от слабости прислонилась к каменной кладке. Королева достала узел, припрятанный за оградой, и, порывшись в нем, достала еще одну чадру и надела ее на Камилу. Камила оставалась безучастной.

Такая одежда годилась скорее ребенку. Камила просунула руку в рукав, когда Астарта велела сделать это, подчинилась она Астарте безропотно. Камила ни о чем не могла думать. Два жутких трупа в розарии преследовали ее.

Неужели и она сейчас лежала бы там?

Плотная манжета рукава не налезала на повязку. Астарта разорвала манжету по шву.

Над розарием еще раз сверкнула вспышка, а следом за ней послышался жужжащий, отрывистый звук. Потом запахло горелым мясом.

Астарта и Камила взглянули друг на друга. Астарта побледнела и затаила дыхание, а Камила прислонилась в изнеможении к ограде.

Вернулся киборг, пряча лазерный пистолет в складках своей одежды.

Астарта опустила чадру на лицо Камилы.

– Ваше лицо должно быть закрыто, – сказала она. – И не вздумайте бежать. Помните: письмо у меня. От вас зависит судьба Дайена. Вы можете спасти его…

– Если пойду с вами? – вскинула голову Камила. Самообладание вернулось к ней в эту минуту. Ей казалось, что она разгадала замысел Астарты. – Вы хотите использовать меня… Это заговор… заговор, чтобы шантажировать его, принудить подчиняться вам. Я не пойду с вами. Убейте меня, как убили вы тех двух женщин.

Астарта окинула Камилу бесстрастным взглядом.

– Ваша смерть мне не нужна. Тогда он навсегда будет ваш. Поверьте мне, Камила Олефская, я не хочу причинять вред моему мужу. – Видно было как под вуалью сверкнули темные глаза Астарты. – Я только хочу вернуть его.

– Пора уходить, Ваше величество, – сказал угрюмый киборг.

Они вышли из розария. Позади них поднимались кверху две тонкие струйки дыма и небольшие облачка пепла, подхватываемые ветром и уносимые прочь.

Когда ректор проснулся и вышел на прогулку в розарий, он не обнаружил там никакого беспорядка, только два небольших слегка обугленных бугорка, где кто-то, наверное, жег прошлогодние листья.

Камила послушно следовала за своими спутниками, не помышляя о бегстве. Она знала, что в любой момент киборг пресечет такую попытку. Никто не обратил внимания на эту троицу. В Академии было много студентов, прибывших сюда с планет, где носили одежду, традиционную для жителей пустынь.

Все происходило быстро, как во сне. Космодром, борт частного космоплана, взлет – и бескрайняя ночь космоса.

После взлета киборг сделал Камиле второй укол. На сей раз, предупредил он ее, она на время лишится сознания.

– Я хочу вправить твою сломанную кость, сестричка, и думаю, ты не захочешь проснуться во время этой операции, – сказал он.

– Не захочу, – ответила Камила.

И вот ее поглотила тьма. Последнее, что она видела, перед тем, как впасть в забытье, было красивое, бесстрастное лицо Астарты.

Глава девятая

Дерек Саган открыл люк своего космоплана, выглянул из него и некоторое время стоял, не спеша спускаться вниз на сырую траву. То, что предстало его взору при дневном свете, не многим отличалось от того, что он видел ночью, потому что густое серое облако тумана висело над склоном холма. Саган видел внизу траву, примятую и почерневшую при посадке его космоплана, и еще рощу, над которой он пролетал ночью, больше – ничего. Большая палатка Флэйма и окружавшие ее маленькие палатки охраны были полностью скрыты туманом.

«Тем лучше», – подумал Саган, и вернулся в свой космоплан. Он собрал предметы, необходимые для ритуала, заботливо и благоговейно обернул их черным бархатом. Прикосновение к ним пробуждало в душе Сагана воспоминание о последнем ритуале – ритуале инициации Дайена.

Саган отчетливо помнил об этом. Да и как забыть потрясение от Божественного присутствия. Это доказывало, вне всякого сомнения, что предназначение Дайена – быть королем.

«Доказывало?» – спросил Саган самого себя (или, может быть, он обращался к ней, невидимой, той, чье пребывание так явственно ощущалось им?). Оторвавшись от своего занятия, Саган выпрямился. Или это означало лишь, что Дайен вознесся, чтобы затем пасть?

Саган задумался над этим вопросом: «Если мои предположения верны, то эта странная сила, которую контролирует Флэйм Старфайер, неудержима. Сила, которую никто не видит, никто не слышит и не может ей противостоять. Она легко проникает сквозь мощные преграды, оставляя лишь незначительный след после себя, она хватает мой космолет на орбите и доставляет его сюда в мгновение ока. К тому же Флэйм набирает людей и комплектует технику. Имея за собой могучие армию и флот и эту страшную силу, он непобедим. Только одно может остановить его – свертывающая пространство бомба. Но Дайен никогда не применит ее, он скорее умрет, чем сделает это».

Саган сложил собранные предметы в сумку из черной материи, которую специально имел при себе для этой цели, и затянул тесемку, чтобы сумка плотно закрылась.

Он снова задумался над тем, в самом ли деле видел он леди Мейгри, являлся ли ему ее дух или все это была игра его воображения, больного от одиночества, горя и отчаяния. Видение было слишком реальным, но ведь иллюзии вообще кажутся реальными тем, кто страдает от них.

Снаружи послышались чьи-то шаги, твердые и уверенные, но им не хватало легкости и быстроты, присущих молодости…

«Панта», – подумал Саган, и прозвучавший снаружи звучный голос подтвердил его догадку.

– Доброе утро, милорд. Надеюсь, я не помешал вам?

– Я очень рад вам, вы пришли кстати, – ответил, в свою очередь, Саган.

– Туман сегодня утром очень густой, и мой принц боится, что вам трудно будет найти дорогу к нему.

– Я нашел эту дорогу через всю галактику, сэр, и отнюдь не намерен терять ее в тумане.

Панта вежливо засмеялся на эту шутку, которая вовсе не была шуткой. Саган спустился из космоплана вниз, закрыв за собой люк. Оба они неспешно пошли вверх по холму.

– Вы хотите выяснить, много ли мне известно? – спросил Саган.

– Конечно, – ответил Панта, без всякого усилия идя вровень с Командующим, хотя и был почти на сорок лет старше Сагана.

– Много ли мне известно о чем? О другом мире, мире странных и загадочных существ?

Панта без всякого удивления взглянул на Командующего.

– Я сказал Флэйму, что вы не станете рассказывать об этом.

– Скажите лучше – делать выводы о «существовании» этого мира – так как их сделали вы много лет назад.

Панта тихо вздохнул:

– Ах, знали бы вы, какое воодушевление я испытал, когда впервые обнаружил, что мои выводы верны, когда впервые вступил в контакт с ними. Все испытания, все показания приборов свидетельствовали о существовании второго мира, о его сосуществовании с нашим миром. Эта планета, гораздо более плотная и тяжелая, чем можно было бы предполагать, эти чрезвычайные влияния гравитационных полей – вы знаете, вы видели и убедились в этом, благодаря показаниям ваших приборов! Как и вы, я сделал вывод, что другой мир существует, но как доказать это?

Они приблизились к нескольким валунам, возле которых Панта остановился.

– Давайте, пока мы вдвоем, сядем здесь и поговорим. Мой принц еще не готов. Он относится к этому ритуалу очень серьезно, и ему понадобится еще примерно час побыть наедине со своими мыслями.

– Хорошо, – согласился Саган и сел на камень, положив сумку у своих ног на влажную траву.

– Он очень хотел бы произвести на вас хорошее впечатление. Так же, как и я, – Панта грустно и задумчиво улыбнулся. – Я только хочу поговорить с вами.

Саган молчал, не сводя глаз со старого Панты.

– Видите ли, он не понимает, какое чудо окружает его. – Высохшей и почерневшей от старости рукой Панта обвел окрестности. – Он вырос с этим. Этот мир для него не заключает в себе никаких тайн и загадок. А те, кто прибывает сюда впервые, наши новобранцы, когда пройдет первый испуг, когда все объяснишь им, признают это чудо. Знаете ли вы, милорд, – продолжал Панта, присаживаясь на валун, – что я не первый, кто открыл эту планету. Когда-то давно группа исследователей с Земли обнаружила ее, высадилась здесь и основала небольшую научную станцию для изучения планеты. Именно они и дали ей такое название – Валломброза. Они пришли к тем же выводам, что и мы с вами, и выдвинули теорию параллельного мира, мира неведомых существ. Однако эти исследователи не позаботились о том, чтобы их теория получила широкое распространение.

– Вы имеете в виду, что они не стремились к популяризации своей теории?

– Именно это, милорд, Я часто задумывался над тем, почему свои научные отчеты и сообщения, если таковые были, они не посылали обратно на Землю. Ведь никаких записей о планете не доходило до нас. Скорее всего этим исследователям не удалось вернуться на Землю, а если и удалось, то они, наверное, заключили договор о том, чтобы сохранить в тайне свое открытие. Все свои записи о том, что произошло здесь с ними, они оставили в видеожурнале. Я нашел его в развалинах их жилищ.

Их данные, должен признаться, разочаровывают. Им свойственна какая-то примитивная, твердолобая логика двадцать первого века. Если вы не можете чего-то пощупать, прикоснуться к чему-то или понюхать и если вы чего-то не видите, то оно просто не может существовать. Если нечто не выглядит, как мы, то невозможно и представить его себе.

– Однако, – сказал Саган, – если бы они представили себе это нечто…

– …то мне нечего было бы делать. Знаю, – раздраженно прервал Сагана Панта. – Я думаю, что должен быть благодарен им за их ограниченность. Но их слепые предрассудки, отсутствие воображения раздражают меня. Вот образец их отчета – цитирую: «В основе мироздания лежат два типа материи: обычная материя, та, из которой состоим мы все, и странная, неведомая материя. Неведомая материя слабо взаимодействует с обычной, главным образом благодаря силе тяжести. Распространение неведомой материи во Вселенной, надо полагать, более ограниченно, чем обычной материи. Существование планет, состоящих из неведомой материи, представлялось невозможным. Однако мы опровергли это. Но жизнь, основанная на неведомой материи, как можно предположить, представляет собой чистую фантастику». – Панта фыркнул. – Слишком много для логики, не имеющей ничего общего с научными исследованиями. На Валломброзе есть жизнь, жизнь, основанная на странной, неведомой материи.

– Валломброза, Долина Теней, – сказал Саган, как бы размышляя вслух. – Этот мир казался им призрачным.

– Да, в самом деле, – сказал Панта, мрачно улыбнувшись. – Как я упомянул прошлой ночью, эти существа, или креатуры, как я их называю, чрезвычайно любопытны. Они никогда прежде не видели существ, подобных нам. По всей вероятности, они изучали земных исследователей, как сами эти исследователи должны были бы изучать их.

Вы должны увидеть своими глазами этот видеожурнал. Он довольно странный, если не сказать смешной. Это все равно что спектакль плохонького театра теней. Книги внезапно подпрыгивают вверх, а потом хлопаются об пол. Микроволновая печь медленно и без всяких видимых усилий, прилагаемых к ней, выплывает из окна, вспыхивают и гаснут огни – и неизвестно, кто зажигает и гасит их. Компьютерные диски стираются, разрушаются. И едва лишь эти причудливые шалости начали порождать сумятицу в умах этих несчастных земных ученых, один из них самым загадочным образом, неизвестно отчего падает мертвым.

– Креатуры?

– Да. О, они не имели в виду убить человека, скажете вы. В своем вахтенном журнале вы отметили испытанное вами ощущение в определенный момент полета на нашу планету. Вы почувствовали «давление», как будто кто-то сжимает вас. – Панта сделал паузу и смотрел на Сагана, как будто ожидая, что тот возразит что-нибудь или спросит, кто заглядывал в его персональные файлы. Но Саган молчал, и Панта улыбнулся и кивнул. – Вы все поняли. Конечно, я должен был ожидать этого. Ну что ж, я рад, что вы этому поверили. Это облегчает дело. Так на чем я остановился? Ах, да! Ощущение сжатия. Эти креатуры просто удивительны. Их тела соединены в одно целое тем, что я не могу описать иначе, как когерентные гравитационные поля. Они, кажется, постигают окружающий их мир с помощью чувствительных гравитационных искажений, проходящих через все их тело. Как следствие этого, они не имеют определенной формы, но преобразуют себя таким образом, который лучше всего позволяет им как воспринимать, так и передавать гравитационные волны. Иными словами, они целиком представляют собой руки, глаза, мозг. Чтобы двигать какой-нибудь объект, они своими телами создают вокруг него гравитационное поле.

– Так вот как они доставили меня сюда, – заметил Саган.

– Да. Эти креатуры образовали гравитационное поле вокруг вашей ракеты. Они движутся быстрее света, используя мост Эйнштейна – Розена, чтобы открывать туннели в космосе, по которым они перемещаются, и, как вы можете догадаться, они способны проходить через различные материальные преграды, оставаясь фактически незамеченными.

Я говорю «фактически», потому что люди киборга обнаружили во время рейда креатуров в дом Снаги Оме, что после прохождения креатуров следы остаются и их удается выявить. Всякий раз, когда они проходят сквозь какую-нибудь солидную преграду, существует возможность появления изменений в структуре атомов. Обычно такие изменения весьма незначительны и трудно поддаются определению, но в случае с живыми существами – людьми – подобные изменения могут быть фатальными. Возможности креатуров чрезвычайно велики, – уверенно продолжал Панта. – Я их рассчитал. Креатуры проходили сквозь меня тысячи раз, но без каких бы то ни было вредных последствий для меня. К несчастью, одному из земных ученых не повезло. Он умер на месте, и никто из его коллег не смог установить, как и почему это случилось.

– Это произошло, когда они решили вернуться на Землю.

– Да. И их решение улететь лишь принесло им вред. Осознав, что их разумные аналоги, люди, собираются покинуть планету, креатуры стали просто неистовыми в своих попытках вступить в контакт с людьми. Это, конечно, выразилось в некоторых эффектных физических действиях, и среди людей возникла паника. К счастью для людей, креатуры позволили им улететь, хотя могли захватить их космический аппарат и вернуть его обратно.

Креатуры следовали за людьми до самой Земли, – продолжал Панта, поудобнее устраиваясь на валуне, – они изучили Землю и выяснили все, что хотели узнать. Исследователям психики людей пришлось тогда немало потрудиться. Когда исследования закончились, креатуры покинули Землю. Человеческая цивилизация не представляла для них угрозы, и их любопытство было удовлетворено. Они больше не проявляли интереса к Земле или к нам.

– Люди не представляли для них угрозы, – повторил Саган.

– Да, – подхватил Панта. – Это было верно тогда, – он сделал ударение на последнем слове.

– Понимаю, – сказал Саган. – Пока мы «не представляли угрозы» для них, креатуры были согласны оставить нас в покое.

Панта пожал плечами:

– Они гораздо более развитые существа, чем мы. О них трудно судить по нашим меркам, но я бы сказал, что их интеллектуальный уровень гораздо выше нашего, и дай нам Бог когда-нибудь достигнуть того, чего достигли они. Их цивилизация намного старше, чем наша. Мы по сравнению с ними что муравьи по сравнению с нами. Да еще к тому же муравьи, не способные кусаться.

Теперь, наконец, Саган понял, в чем дело.

– Бомба – первое из всех созданных нами когда-либо видов оружия, которое они считают опасным для себя. Это оружие способно полностью уничтожить их.

– Да, таково их мнение. Вот почему они и проникли в дом Снаги Оме. Они искали эту бомбу. Мы были абсолютно уверены в том, что бомба, находящаяся в подвале дома Снаги Оме, ненастоящая. Слишком уж легко найти ее там. Но креатуры хотели убедиться во всем сами. Они с удовольствием уничтожили бы эту бомбу, но согласны на то, чтобы она существовала, пока Флэйм полностью контролировал бы ее. Как только он обнаружит эту бомбу, тогда они добудут ее для него. Ничто не остановит их. Ничто.

«Дайен, Дайен, – с горечью подумал Саган, – если бы ты только принял мой совет!»

– Вы что-то говорили о контактах с этими креатурами, – как бы между прочим обронил он. – Как вы установили эти контакты?

– Это отняло у нас очень много времени и потребовало немало терпения. История эта захватывающе интересна. – Панта хитро улыбнулся. – Как-нибудь я, возможно, поделюсь ею с вами. – Он поднялся с валуна. – Но не теперь, однако. Мы задержались здесь дольше, чем я предполагал. Боюсь, что мой принц уже проявляет нетерпение.

Саган и Панта продолжили свой путь на вершину холма. Густой туман лежал в долине, клубясь вокруг стволов деревьев, мимо которых они шли. Но путь, который мысленно видел перед собою Саган, становился для него все яснее и яснее.

«Как я и опасался, – думал Саган, – ничто не остановит их. Дайен может окружить бомбу флотом из тысячи военных кораблей, оставить миллион солдат охранять ее, спрятать ее в подземелье в самом центре мира и окружить мощной стальной стеной, но эти „креатуры“ проникнут сквозь стену, как нож сквозь масло.

Лишь одна преграда стоит на пути Флэйма к трону: молодой человек, сидящий на этом троне в настоящее время. Дайен знает, где эта бомба, но этого не знает Флэйм».

***

Он вышли на поляну около большой палатки. Там, где горел костер, остался большой круг обугленных почерневших поленьев, присыпанный мягким серым пеплом. Он еще продолжал излучать тепло, тонкие струйки бледного дыма изредка подымались вверх.

Флэйм, как Панта и предсказывал, ждал их с нетерпением.

Саган остановился, пристально глядя на молодого человека.

– Панта рассказал мне о загадочных креатурах. В ваших руках огромная сила. Зачем вам нужен обряд инициации?

– Я пройду этот обряд ради вас, милорд, – сразу же ответил Флэйм, и его голубые глаза сузились и стали холодны. – И для него.

– Дайена?

– Да. Он думает теперь обо мне, но я не более чем тень в его сознании. Я хочу, чтобы он яснее понял, что я представляю собой, я хочу, чтобы он понял мои намерения и принимал бы меня всерьез.

– И меня. Чего вы хотите от меня?

Флэйм подошел к Сагану и остановился перед ним, положив обе руки ему на плечи.

– Вы возведете меня на престол, милорд, вы возложите корону на мою голову.

Саган молчал, но Флэйм, похоже, не ждал ответа и, убрав руки с плеч Командующего, опустил их.

– Вы не возражаете, милорд, если обряд состоится внутри палатки? Панта все приготовил.

Место проведения обряда не имело значения. Саган вошел в палатку и проверил сделанные приготовления.

Панта ничего не упустил. У него была хорошая память. Ведь в последний раз он участвовал в подобном обряде более семидесяти лет назад. Из палатки вынесли все; подушки, полстеры, одеяла. В центре стоял небольшой стол. Саган поставил свою сумку вниз и снял с нее черный бархат, который расстелил на столе, а потом открыл сумку и стал раскладывать и расставлять предметы, которые вынимал из сумки. Ему предстояло прочесть ритуальные молитвы, но их слова улетучились из его памяти, как дым или мягкий серый пепел, уносимые ветром.

Снаружи были слышны беспрестанные, нетерпеливые шаги Флэйма.

– Ритуал необязательно придаст вам новые силы, принц Флэйм, – сказал Саган так громко, чтобы быть услышанным. – Он и не предназначен для этого. Братья Ордена Адаманта посвящали в тайну лиц Королевской крови, когда те вступали в пору зрелости. Этот ритуал не только знаменует переход из детства во взрослое состояние, но и испытывает на принадлежность к Королевской крови.

– Я знаю, – сказал Флэйм, останавливаясь у закрытого входа в палатку. – Панта говорил мне об этом. Я Уже перерос этот возраст, но и вы, и мой кузен тоже прошли это испытание позднее положенного срока. Наверное, так уж заведено в нашей семье, – насмешливо добавил он.

Саган на это не отозвался.

– Обряд не придает испытуемому новых сил, но показывает, слаб или силен испытуемый. У меня сложилось впечатление, что вы хорошо знаете собственные силы, Ваше высочество, – сухо заметил Саган.

– Да. Но я хочу, чтобы и другие знали мою силу.

– Древние священники верили, что этот ритуал помогает узнать Божью волю, – сказал Саган после некоторого молчания.

– Да, милорд, я знаю об этом.

Саган закончил приготовления, расставив необходимые предметы на черном бархате, и отступил от стола, чтобы еще раз взглянуть, все ли сделано, как следует.

«Все ли в порядке, миледи? Все ли так, как вы запомнили?» Эти слова он сказал леди Мейгри на борту «Феникса» перед тем, как подвергнуть испытанию Дайена.

Саган вышел из палатки.

– Вы верите в Бога? – спросил он Флэйма.

Принц смотрел на него, удивленный прозвучавшим вопросом. Губы Флэйма растянулись в улыбке. Казалось, он вот-вот рассмеется. И вдруг взгляд принца стал серьезным.

Флэйм даже казался смущенным.

– Просто не знаю, что сказать вам, милорд, глядя на ваше одеяние. Вы священник Ордена?

– Скажите мне правду. А что я так одет – так у меня на то свои причины. Мой внешний вид должен соответствовать моей вере… или служить ей маской.

– Понятно, – сказал Флэйм, одобрительно и с уважением взглянув на Сагана. – Да, лучшей маски и не придумаешь. И все это время вы…

– Я первый задал вам вопрос, принц Старфайер, – перебил его Саган.

– Простите, милорд. Вот мой ответ вам: я верю в себя самого, и никакое всемогущее, всеведущее существо не управляет моей судьбой. Жизнь – это случайность, совпадение каких-то обстоятельств, и потому мы должны быть всегда готовы ловить момент, – он сжал кулак, как будто схватил пахнущий дымом воздух, – и извлекать из него собственную выгоду. – И он разжал кулак, оставшийся пустым. – Я сам создаю свою выгоду. Если существует космическая энергия, милорд, то она – во мне самом.

Саган склонил голову в знак того, что удовлетворен таким ответом:

– Мы готовы к обряду инициации.

Флэйм улыбнулся – весело и вызывающе:

– Панта может войти со мной?

Саган взглянул на старика, молча стоявшего поблизости от угасавшего костра.

– Нет, к сожалению. Этого нельзя. Ваша воля слишком сильна, сэр, – обратился Саган к Панте. – Вы можете, сами того не желая, оказать влияние на вашего принца.

Гарт Панта кивнул и поклонился.

– Надеюсь, и креатуры тоже не помешают нам, – добавил Саган, оглянувшись на палатку и скользнув взглядом по склону холма, деревьям и клочьям тумана, еще цеплявшимся за них.

– Панта говорил с ними, – ответил Флэйм. – Они, конечно, не все поняли, но согласились покинутьокрестности, чтобы их энергия не оказала чрезмерного влияния на нас.

– Весьма любезно с их стороны, – криво усмехнулся Саган.

Теперь он понял, отчего он так раздражен и не в духе. Здесь властвовали какие-то другие, чуждые силы, а не он сам контролировал свои эмоции. Такая ситуация была непривычна для Сагана и опасна. Флэйм мог считать его своим почетным гостем, принц мог даже оказывать ему всевозможные почести, знаки внимания, но один поворот ключа в двери камеры превратил бы почетного гостя в узника, и Флэйму не стоило бы никакого труда пойти еще дальше и превратить узника в покойника.

Саган оставил палатку открытой. Флэйм решительно шагнул внутрь в сопровождении Командующего. Закрыв вход в палатку, Саган позаботился о том, чтобы ни малейший проблеск дневного света не проникал сюда снаружи. Внутри палатки стало абсолютно темно, и Флэйм застыл на месте, чтобы в темноте не наткнуться на что-нибудь.

Саган взял принца за руку и подвел к столу, стоявшему в центра палатки.

– Снимите свою одежду, – сказал Саган Флэйму, – и наденьте то, что найдете у своих ног. И оружие тоже снимите, – добавил он, вспомнив, про гемомеч.

Флэйм опустился на колени и прикоснулся к лежавшей внизу робе:

– А-а, обыкновенная власяница, – сказал он, поморщившись от прикосновения к грубой материи.

– Вам можно говорить, только отвечая на мои вопросы, – остановил его Саган.

– Простите, – тихо сказал Флэйм, едва сдерживаясь, чтобы не засмеяться. Потом было только слышно, как он переодевается.

Саган обошел вокруг стола, в темноте рукой касаясь его краев. На ощупь найдя то, что искал, он поднял свечу, зажег ее и вставил в серебряный подсвечник, стоявший на конце стола. Другие предметы оставались под черной материей.

Из прорези вверху власяницы показалась голова Флэйма. В голубых глазах, глазах Старфайеров, отражалось пламя свечи. Блестящие, черные, как вороново крыло, волосы были всклокочены. Флэйм отбросил их назад, распрямил плечи и улыбнулся.

Глядя в эти глаза, Саган мысленно видел другого молодого человека. Он видел Дайена, стоящего на том же самом месте. Бледный, дрожащий от страха, с которым он не мог совладать, – таким вспомнился Сагану Дайен. Саган помнил, что совсем еще юный, почти мальчик Дайен был близок к обмороку. «Мне кажется, я умираю», – сказал он. Саган снял с головы капюшон и зажег вторую свечу, поставив ее на противоположный край стола. У ног его образовался круг света, отбрасываемый этой свечой.

– Встаньте в центре круга, – сказал Саган.

Флэйм уверенно шагнул в этот круг. Улыбка не сходила с его лица. Происходящее забавляло его.

Дайен вошел, в круг с трепетом, как будто шел навстречу смерти.

Саган начал произносить ритуальные слова: «Создатель, пред тобой предстоит тот, кто достиг порога зрелости (нет, это смешно, не нужно этих слов), кто хочет понять тайну своей жизни (и это неправда, миледи, взгляните на его лицо: никакая тайна не волнует его, он прекрасно знает, чего хочет)… Мы, те, в ком течет Королевская кровь, обладаем большими талантами, чем другие люди… большими возможностями использовать наши умственные и физические достоинства, чтобы защищать и помогать… (Я не использовал их для этого, о чем вы, миледи, помните. Я использовал их для завоеваний. И этот человек хочет того же)».

Обряд продолжался. Настала очередь четырех стихий: земли, воздуха, огня и воды. «Этот человек хочет власти над каждой из этих стихий», – монотонно произнес Саган.

Флэйм стоял в центре круга, нетерпеливый, как ребенок, которому пообещали, но пока еще не дали долгожданного подарка.

«Этой ночью, Флэйм Старфайер, вы явитесь ко мне…» – Саган запнулся. – «К нам», – еле слышно добавил он, явственно ощущая, что он здесь не один. «Вы явитесь к нам, чтобы быть посвященным в тайну. Вы ищете власти над тем, что неподвластно большинству людей. Если Создатель сочтет вас достойным, вы приобретете эту власть. (И если не сочтет. Именно так думаете вы сами, Флэйм, разве нет? Точно так же, помню, думал я сам)».

Саган снял черную материю с тех предметов, которые она покрывала, и свет свечей упал на серебряный жезл, серебряный кувшин, наполненный водой, серебряное блюдо, наполненное маслом, и серебряный шар.

Руки Флэйма задвигались в просторных рукавах власяницы, задрожали его пальцы. Участилось дыхание Флэйма. Он облизал губы.

Саган поднял со стола серебряный жезл. Последний раз эту часть ритуала провела леди Мейгри, ничья рука не касалась с тех пор серебряного жезла. Саган поднял его вверх.

– Воздух. Дыхание жизни. Вихрь разрушения.

Он медленно двигал жезл по кругу. Воздух вокруг пришел в движение, и пламя свечей замигало. Свечи дымили, пламя затрепетало и заметалось над фитилями, почти совсем угаснув.

***

Дайен дышал учащенно и трудно. Он поднес руки к горлу и жадно хватал воздух ртом, не в силах справиться с удушьем. Его широко раскрытые глаза наполнились ужасом, посинели губы, высоко вздымалась грудь, судорожно сокращались мышцы, словно пытались удержать покидающую тело жизнь… Мальчик опустился на колени…

***

Принц Флэйм торжествующе рассмеялся в темноте и шумно втянул в легкие воздух.

Ветер стих. Снова распрямилось и разгорелось пламя свечей. Саган положил серебряный жезл на стол.

– Земля, – сказал Саган. – Материя. Вы хотите власти над ней.

Взяв со стола серебряный глобус, он подбросил его в воздух и направил на этот шар всю свою волю. Металлический шар завис в воздухе над его головой. На поверхности шара возникли острые шипы.

– Подставьте под шар руки, – приказал Саган.

Флэйм повиновался и вытянул обе руки, коснувшись ими шара, шипы которого легко пронзали плоть. Глобус начал опускаться.

– Стой! – сказал Флэйм, и шар остановился, повиснув над его руками.

– Опускайся! – сказал Саган, и шар опустился.

Лицо Флэйма исказила гримаса гнева, синие глаза загорелись ярче пламени свечей. Он метнул на Сагана властный и враждебный взгляд человека, не выносящего, когда кто-то поступает против его воли. Но руки Флэйма не шелохнулись, остались неподвижными, готовые еще крепче схватить колючий шар.

***

Шар резко опустился. Слышно было, как острые шипы протыкают живую плоть и скрежещут о кости. Из пронзенных рук Дайена хлынула кровь. Дайен вскрикнул.

***

Острые шипы втянулись обратно в шар за миг до соприкосновения с руками принца. Флэйм легко подхватил шар и улыбнулся Сагану – мрачно и торжествующе.

Саган протянул руку, чтобы взять серебряный шар. Флэйм сжал шар в своих руках и раздавил его, отбросив обломки, как кусочки яичной скорлупы, на черную материю.

– Вода, – поднял Саган кувшин. – От нее исходит жизнь. Подставьте ваши руки. – И он налил воды в сомкнутые пригоршней ладони Флэйма. – Пейте.

Принц поднял руки ко рту и сделал большой глоток.

– Какой вкус у воды? – спросил Саган.

– Вкус крови, – ответил Флэйм.

***

Наклонив кувшин, леди Мейгри налила воды в израненные руки Дайена. Холодная вода облегчила боль. Дайен закрыл глаза. Из-под его век струились слезы. Вода смешалась с кровью.

***

Огонь, опора жизни и ее разрушитель.

Масляная лампа вспыхнула ярким пламенем. Прежде чем Саган успел произнести хотя бы слово, Флэйм протянул руки над огнем и опустил их вниз, в пламя. Накрыв лампу ладонями, он погасил огонь. А потом поднял правую руку. Она уже успела покрыться волдырями от ожогов, которые Флэйм сам же себе и причинил. Пять шрамов от игл гемомеча сочились темной кровью.

Выражение лица Флэйма ничуть не изменилось.

***

Дайен не издал ни единого звука, но лишь как зачарованный смотрел на пламя, охватившее его руки. Огонь вспыхнул, чтобы сразу потухнуть. На руках Дайена не осталось ни малейшего следа от ран и ожогов.

***

– Милорд, – сказал Флэйм, показывая Сагану обожженную руку. – Разве я не выдержал испытания? Так обещаете ли вы мне свою помощь?

Саган разглаживал черный бархат кончиками пальцев и смотрел на ровное в теперь уже неподвижном воздухе пламя свечей. Его пальцы слегка коснулись холодного пятна, оставленного водой, выплеснувшейся на бархат. Он оцарапал палец о зазубренный кусочек металла – обломок серебряного шара. Саган стоял неподвижно и молчал.

Флэйм тоже не двигался и тоже молчал, несмотря на сильную боль в обожженной руке.

Но вот Саган выпрямился и тихо сказал:

– Я помог Дайену Старфайеру взойти на престол. Я обещал, что буду верен и предан ему. Он знал – и все знали, – что я не верил в его способности быть правителем галактики. Но само Проведение было против меня. – Он взглянул на Флэйма. – Случай, совпадение – называйте это, как угодно. Удача отвернулась от меня. Дайен вознесся высоко. Я покинул мир… чтобы избежать соблазна.

Саган поднял руки и откинул свой капюшон на плечи, а потом взял правую обожженную руку Флэйма и сильно сжал ее.

Флэйм пытался сохранить стоическое спокойствие, но пожатие Сагана было слишком сильно. С губ Флэйма сорвалось невольное восклицание. Он содрогнулся от боли, и на висках и щеках у него заблестели капельки пота.

И все-таки он заставил себя торжествующе и свирепо улыбнуться. Он распрямил плечи, отбросил с лица черные волосы и с силой ответил на пожатие руки Сагана. Обожженная рука плотно сжимала мозолистую руку. Свежие шрамы от гемомеча совпали с давними.

– Я пришел сюда в поисках короля, – сказал Дерек Саган. – Я нашел его.

Глава десятая

Камила очнулась в какой-то спокойной, тихой комнате. На противоположной от нее стене взад и вперед покачивались зеленоватые тени. Комнату наполнял неяркий солнечный свет, птичий гомон, и где-то совсем близко кто-то тихо играл на флейте. Камила лежала в мягкой постели, на чистых, приятно пахнущих простынях и озиралась вокруг, чувствуя полное безразличие ко всему окружающему. Сказывалось действие укола. Она как будто выплыла на поверхность тихого озера после отчаянной борьбы с какими-то жуткими чудовищами в его глубинах.

Зеленые тени оказались листьями и ветками, которые слегка шевелил за окном легкий бриз и от которых в комнату проникало благоухание. Флейта умолкла. Камила взглянула в ту сторону, откуда только что доносилась музыка.

За столиком возле окна сидела молодая женщина. Увидев, что Камила проснулась, она улыбнулась ей и, забрав с собою флейту, вышла из комнаты, закрыв дверь.

Вскоре после ее ухода снова зазвучала флейта, повторявшая ту же мелодию, как будто исполнительница разучивала ее. Это была простенькая и приятная мелодия с легким оттенком меланхолии, странным для звучания флейты, каждый звук казался вздохом. Лежа в постели, Камила напевала ее про себя, поводя вокруг полусонными глазами, и вдруг вспомнила все до мельчайших подробностей. Ее сломанная рука лежала поверх покрывала, и повязка на руке теперь была более искусной, чем та, которую сделал киборг. Рука казалась онемелой, тяжелой и чужой, как будто не принадлежащей ей. Камила опасливо попробовала пошевелить ею и с облегчением увидела, что пальцы двигаются. Боли не чувствовалось. Камила подумала, что это действует какое-то лекарство, введенное ей, пока она спала.

Она села и осмотрелась вокруг. Ее одежда лежала, аккуратно сложенная, на стуле возле кровати. Одежду уже успели отмыть от следов крови и грязи. На себе Камила увидела платье без рукавов, сшитое из хлопчатобумажной ткани, удобное, если даже не модное. Комната же представляла собой маленькую спальню чуть больше той, что была у Камилы в Академии.

Встав с постели, Камила выждала несколько секунд, пока пройдет легкое головокружение, на цыпочках тихо подкралась к двери. Не спеша, спокойно прикоснулась к дверной ручке. Дверь оказалась незаперта. Камила все так же на цыпочках вернулась к постели, взяла со стула свою одежду и с трудом переоделась. Мешала сломанная рука. Труднее всего оказалось застегнуть пуговицы, но Камила с этим, хоть и медленно, но справилась, обулась и собиралась уже выйти из комнаты, как вдруг дверь открылась и кто-то вошел.

Камила села на постель и постаралась придать своему лицу беспечное выражение, чтобы тот, кто вошел, не подумал, будто она хотела уйти отсюда.

Астарта холодно улыбнулась, но ничего не сказала. Белая мантия свободного покроя мягкими складками ниспадала до полу с плеч королевы. Украшенный золотом пояс, похожий на переплетенные пшеничные колосья, охватывал тонкую талию Астарты. С поясом сочетались украшенные золотом сандалии. Блестящие черные волосы на затылке были стянуты в узел, казавшийся настоящим произведением парикмахерского искусства. В этой комнате, где преобладали мягкие, пастельные тона, глаза Астарты с их живым блеском казались еще ярче, чем обычно.

Позади Астарты в комнату вошла девушка с подносом в руках, который она, повинуясь жесту королевы, поставила на стол. Запахло свежевыпеченным хлебом. При виде хлеба Камила временно отложила в сторону мысли о побеге.

– Вы голодны, мисс Олефская? – спросила Астарта. – Я подумала о том, что, проснувшись, вы почувствуете голод. Крис советовал не давать вам ничего, пока не кончится действие инъекции. Он говорил, что вам лучше несколько дней ничего не есть, а только пить воду. Вы, вероятно, плохо помните, как попали сюда?

Камила покачала головой. То, что она вспомнила, почти сразу же улетучилось из ее памяти.

Астарта приказала сопровождавшей ее девушке удалиться и запереть дверь. Подойдя к столу, королева сняла с подноса лежавшую на нем накидку. Глазам Камилы предстали свежие фрукты, сыр, булка еще теплого хлеба.

– Это, наверное, не та еда, к которой вы привыкли, – сказала Астарта, аккуратно складывая снятое с подноса покрывало и кладя его на стол рядом с подносом. – На вашей планете, я полагаю, люди едят мясо. Мы мяса не едим, особенно в храме и его окрестностях. Я тоже не ела бы его, но мне часто приходилось поневоле идти на уступки, с тех пор как я стала королевой. Нельзя же обидеть хозяина – такого, например, как ваш отец, – отказом от угощения. Богиня, надеюсь, простит мне. Садитесь к столу, угощайтесь.

Камила не сводила глаз с еды, чувствовала, как текут у нее слюнки, но оставалась сидеть на постели.

– Моря себе голодом, Вы ничего не добьетесь.

Что верно, то верно. Камила встала, подошла к столу и уже было села, но вспомнила, что нельзя сидеть в присутствии королевы, когда та стоит. Спохватившись, Камила встала из уважения к Ее величеству.

Астарта снова улыбнулась, но на сей раз натянуто.

– Не странно ли, заниматься любовью с моим мужем вы позволяете себе без всяких угрызений совести, а вот сидеть в моем присутствии стесняетесь.

Камила вспыхнула от стыда и сознания своей вины и разозлилась на себя за то, что ей чего-то стыдно и что она считает себя в чем-то виноватой перед Астартой.

Астарта села, высоко держа голову и выпрямив спину:

– Не смущайтесь, мисс Олефская. Садитесь и ешьте, – сказала она уже без горечи, но с грустью в голосе.

Вконец растерянная, да еще и мучимая голодом, Камила села напротив Астарты и приступила к еде, но тут же вспомнила о приличиях:

– Может быть, вы… присоединитесь… Ваше величество?

– Нет, благодарю вас. Я уже обедала. И не называйте меня так. Это… Это звучит смешно. Не называете же вы моего мужа «Ваше величество».

У Камилы кусок застрял в горле. Она опустила руки на стол и застыла в неподвижности.

– Простите меня, – неожиданно сказала Астарта.

Она опустила свою руку на руку Камилы. Длинные ногти Астарты слегка касались руки Камилы и были гораздо холодней, чем пальцы.

– Во мне пробудились озлобление и мстительность. Не придавайте этому значения, мисс Олефская. Я не хочу быть вашим врагом. Конечно, мы не можем быть друзьями. Это было бы нелепо. – Тень мимолетной улыбки скользнула по лицу Астарты. – Но существует то, что объединяет нас. Дайен. Мы обе хотим, чтобы он был счастлив.

Камила ничего не ответила. Стараясь не задеть Астарту, она медленно высвободила свою руку из-под ее руки и вернулась к еде.

Королева глубоко вздохнула. За дверью снова кто-то заиграл на флейте. Камила хорошо знала эту мелодию и вздрогнула, услышав фальшивую ноту.

– Вас зовут Мейгри Камила, – сказала Астарта, – но никто не называет вас Мейгри, не так ли?

Камила кивнула.

– Мне не довелось ее знать, – продолжала Астарта, – но моя мать ее знала. Они были старыми врагами, сражались друг против друга во время войн с пародышащими. Моя мать презирала ее. Она говорила, что леди Мейгри была труслива и предала своего командира, а потом скрылась, чтобы избежать расплаты за свое предательство. Конечно, у моей матери просто не укладывалось в голове, как это леди Мейгри могла предать Дерека Сагана. Мне кажется, моя мать ревновала ее. Она хотела, чтобы Саган был с ней, но это было невозможно. Саган восхищался моей матерью и уважал ее, я думаю, но по-настоящему он любил в своей жизни только одну женщину – леди Мейгри. Их любовь родилась вместе с ними. Богиня создала их друг для друга. Но Злой дух действовал наперекор Ей. Гордость, ревность, страх, недоверие – слабости нашей смертной плоти разлучили их. Но в конце концов любовь победила. Теперь они вместе. После смерти они сказали друг другу то, чего не могли сказать при жизни. – Астарта умолкла и о чем-то задумалась.

– Я буду называть вас Камилой, – неожиданно сказала она. – А вы меня зовите Астартой.

– Вы не любите его, – тихо сказала Камила, нервно кроша хлеб на мелкие кусочки. – Вы не любите его, как… Вы сами сказали… так, как любят, когда любовь рождается вместе с теми, кто любит.

– Да, Камила, – сказала Астарта, стойко выдерживая взгляд Камилы. – Вы правы. Я не люблю его такой любовью. И никогда не смогу полюбить.

– А я люблю! С тех пор, как впервые увидела его, нет – еще раньше, когда мой отец впервые рассказал мне о встрече с ним, я уже тогда почувствовала, что Дайен мне не безразличен, хоть и сама не понимала, отчего. По-моему, сначала отец был не очень высокого мнения о Дайене. Они встретились в ту ночь у Снаги Оме, в ночь, когда Снага Оме был убит, а Дайен объявил себя королем. Мой отец и леди Мейгри были там, подошел Дайен и обвинил леди Мейгри в том, что она предала его из-за своей любви к Дереку Сагану. Леди Мейгри ударила его. – Забыв на миг, где она находится и кто ее слушает, Камила улыбнулась, вспомнив, как живо и шумно-весело рассказывал Медведь об этом инциденте. – Леди Мейгри не просто отвесила Дайену оплеуху, она двинула его кулаком, если верить моему отцу. Дайен отлетел на целых пять шагов. После этого мой отец, однако, изменил свое мнение о короле к лучшему. Он не повиновался этому противному и страшному старику Абдиэлю, рискуя собственной жизнью, и предъявил свои права на трон. Когда отец рассказывал об этом, мне казалось, я вижу Дайена перед собой, хотя раньше я его никогда не встречала…

– Да, – сказала Астарта. – Могу себе представить.

Камила вспомнила, где она. Она сидела, сгорбившись над своей тарелкой, и смотрела на несъеденные фрукты, не поднимая глаз на Астарту.

– Вы поймете тогда, что мы ни в чем не виноваты. Мы не хотели причинить вам зло. Мы никому не хотели делать зла. Мы хотели бы только быть вместе, потому что такая у нас судьба.

– Да, вы хотели бы, – сказала Астарта, – но не можете.

Камилу раздражало спокойствие этой женщины. Уж лучше бы Астарта вспылила, разозлилась на нее – по крайней мере, это было бы легко понять.

– А вы когда-нибудь любили кого-нибудь вот так – беззаветно? – спросила Камила.

– Я не встретила настоящего избранника моей души. А теперь сомневаюсь, что когда-нибудь захочу этого. Так, видимо, угодно Богине. Мне предназначено судьбой выполнять свой долг, быть королевой, произвести на свет наследника престола.

– Ваша Богиня предназначила вас для жизни в браке без любви? – изумилась Камила. – Как можно…

– Нет, не без любви, – возразила Астарта. – Я по-своему люблю Дайена. О, не так, конечно, как любите его вы, Камила. Я хотела бы уметь так любить, – добавила она, погрустнев, и покачала головой. – Но я, кажется, начинаю сама себя жалеть, а это слабость, которую наша Богиня презирает и ненавидит. Я уважаю своего мужа. За все, что есть в нем хорошего. За его высокие идеалы и благородные принципы, за то, что он делает то, что считает справедливым, за его самоотверженность и преданность народу. Меня восхищает его честность.

Камила снова покраснела и прикусила губу.

Астарта поняла ее:

– Вам странно слышать от меня слова о его честности, когда со мной он поступает так нечестно, но я не отказываюсь от своих слов, потому что видела и знаю, как он страдал оттого, что обманывает меня. Если бы он был нечестным, его это не мучило бы. А ведь он мучился, разве не так, Камила?

Камила плотно сжала губы, не давая вовлечь себя в ловушку.

– Он страдал. И вы тоже. Вы все больше и больше нравитесь мне, Камила.

Камила не нашла в себе сил ответить на комплимент благодарностью. Она просто не представляла себе, что Астарте кто-то мог нравиться. Эта женщина была слишком отчужденной от других людей и холодной.

– Где я? – спросила Камила, прервав затянувшееся молчание. – Куда вы меня привезли?

– Вы в храме Богини на планете Церес. Не волнуйтесь, – поспешила добавить Астарта, заметив на лице Камилы тревогу и удивление. – Это единственное место, где вы в безопасности. Здесь моя мать не осмелится причинить вам вред, потому что это место священно. Вы проделали путешествие в гробу. Поверьте, это вовсе не дурное предзнаменование, но у меня не было иной возможности доставить вас сюда так, чтобы об этом не узнала моя мать. Теперь-то она, конечно, знает, что вы здесь. Ее шпионы вездесущи. Но я уже говорила с ней. Никто не посмеет проливать чью бы то ни было кровь в храме Богини. Она навеки проклянет дерзнувшего сделать это.

– Так, значит, я в безопасности только пока остаюсь здесь? – Камила обвела взглядом комнату, в которой сидели они с Астартой.

– О, вам совсем не нужно сидеть взаперти в этой комнате. Территория храма очень обширна. Вы можете свободно по ней передвигаться. Я покажу вам окрестности. Крис говорит, что после долгого пребывания в неподвижности вам необходимы прогулки и физические упражнения. Наша Священная Роща очень красива, хотите взглянуть на нее?

Камила не стала возражать против этого. Ей и вправду хотелось размять ноги и довести себя до такой усталости, чтобы ни о чем не думать.

Они вышли из комнаты, прошли по коридорам с зарешеченными окнами, через которые свободно проникали воздух и солнечный свет. Подвесные колокольчики наполняли воздух музыкальным позвякиванием. Астарта и Камила вышли в сад, красота которого поразила Камилу до глубины души. Над ними высились горы в шапках вечных снегов, а далеко внизу, в долине виднелась причудливая россыпь башен и шпилей главного города планеты Церес, носившего то же название, что и сама планета.

Город располагался на некотором удалении от храма, как будто не смел приблизиться и проявить этим непочтительность. Из города вела к священному месту широкая магистраль – оживленный поток верующих никогда не пресекался на ней.

Окруженный стенами сад был огромен и открыт небесам. Здесь не было очень высоких деревьев, чтобы Богиня, глядя с небес, могла видеть и благословлять тех, кто гулял здесь, и ничто не должно было становиться преградой перед глазами Богини. Умиротворение и безмятежное спокойствие снисходили на тех, кто посещал этот сад. Камила невольно почувствовала это на себе и пыталась не поддаваться благостному настроению, оставаясь настороже.

На пути им повстречалось несколько человек, почтительно поклонившихся Астарте и поспешно удалившихся, чтобы не нарушать ее покой. Астарта не напоминала Камиле о том, другом саде, за что Камила была ей признательна, но не думать о розарии, как ни старалась, не могла.

Астарта объясняла Камиле, чем полезны некоторые из растений, мимо которых они проходили, как вдруг Камила остановилась.

– Все это очень мило, Ваше величество, – сказала Камила, отказываясь от обращения к королеве по имени, – но если взглянуть правде в глаза, то я ваша узница. Вы схватили меня, чтобы заставить Дайена вернуться к вам. Используете меня как заложницу?

Астарта пристально смотрела на Камилу и не сразу ответила:

– То, что я скажу вам, мне нелегко будет сказать, а вам – выслушать. Пусть Богиня будет свидетельницей нашего разговора. Вы согласны на это?

– Я… Я… Да, я думаю, – колебалась Камила. – Но вы знаете, что я не верю в вашу Богиню, – добавила она, как бы оправдываясь.

– Это неважно, – улыбаясь, возразила Астарта. – Она верит в вас. Идемте.

У Камилы не было выбора, коль скоро ей хотелось узнать, что на уме у этой женщины.

Они приблизились к беседке, увитой виноградной лозой. Здесь сад, похоже, кончался, и начинался круто поднимающийся вверх склон, густо поросший кустарником и деревьями.

Астарта прошла через беседку, раздвинула занавес, образованный великолепной виноградной лозой, и Камила увидела узкую тропинку, скрытую от глаз людей, гуляющих в саду.

– Это тропа Верховной жрицы, – сказала Астарта. – Она ведет туда, вверх, – показала она, – в Пещеру Святой Богини. Туда могут приходить только я и те, кого я приведу с собой. Впереди крутой, но не опасный подъем, и вы отдохнете, как только мы дойдем до конца нашего пути. В самых трудных местах я помогу вам. Дайте мне вашу руку.

Камила строптиво заявила, что может идти и без чьей бы то ни было помощи, и действительно самостоятельно одолела первые несколько метров. А потом убедилась, что нуждается в помощи, что для подъема вверх ей нужны две здоровые руки. Пришлось все же дать руку Астарте и принять от королевы помощь.

Когда они добрались до вершины, Камила выбилась из сил, а Астарта одолела подъем без особого труда. Подумаешь, утешала себя Камила, может, она каждый день взбирается сюда, вот и натренировалась.

В пещере было темно и пахло сырыми камнями и землей, плесенью и дымом. В глубине пещеры стояла большая каменная статуя Богини. Камила почти ничего не могла разглядеть, потому что свет слабо проникал в пещеру снаружи, а внутри лишь маленький огонек мерцал на алтаре перед статуей.

– Останьтесь здесь, пожалуйста, – сказала Астарта и, оставив Камилу у входа в пещеру, подошла к статуе и опустилась перед ней на колени. Через несколько секунд Астарта встала и возложила на алтарь цветы, собранные ею в саду.

Вернувшись, она принесла с собой кувшин и наполнила его водой из ручейка, журчавшего возле пещеры. Принесла она и чашку для Камилы, налила в эту чашку воды и дала ее своей гостье. Вода оказалась очень холодная и свежая. Камила выпила ее на одном дыхании. Открывавшийся отсюда вид на окрестности храма и оставшийся далеко-далеко внизу город под ясным, без единого облачка небом поражал своей красотой.

Камила, однако, не заметила этого. Ей было не до окружающих красот.

– Ну, хорошо, – сказала она. – Что дальше? Я – ваша узница. Вы можете держать меня здесь в качестве заложницы, но я скажу вам, что именно теперь вам это не поможет.

– Знаю, – сказала Астарта. – Я, как и вы, понимаю, что такой план не приведет к успеху. Дайен, конечно, предпримет что-то, чтобы сохранить вашу жизнь. Ради этого он может даже, я думаю, отречься от престола. Но этого нельзя допустить. Он единственный, на ком держится мир и согласие в галактике. Хаос, который наступил бы после его отречения, был бы разрушителен и непредсказуем по своим последствиям. Коразианцы только и ждут, чтобы настал такой момент. Спросите киборга Криса. Он недавно вернулся оттуда, он знает.

Камилу слова Астарты застигли, казалось, врасплох:

– Это неправда, – сказала она, – Дайен никогда не отречется от престола.

– Так вы не верите мне? А что бы вы сами отдали, от чего отказались бы ради его спасения?

– Я – другое дело. Я – никто…

Она запнулась, оттого что вспомнила слова Дайена: «Когда я был никем, я не хотел им быть. Теперь, когда я король, я снова хочу быть никем».

Камила не произнесла этих слов вслух, но знала, что Астарта угадывает ее мысли или читает их у нее на лице.

– Вот видите! – сказала королева.

– Он сказал так в трудную минуту. У каждого бывают такие минуты, когда что-то не ладится и хочется перемен, – пыталась защитить Дайена Камила.

– Вы любили бы его, если бы он был никем? – тихо спросила Астарта.

– Да, – ответила Камила и улыбнулась, снова вспомнив о том, как впервые встретила Дайена. Тогда он был никем, престо мальчишкой, резвящимся на озере. – Я люблю его, и для меня не имеет значения, кто он. А вы нет. – Эти слова прозвучали как обвинение. – Вы не имели бы с ним ничего общего, если бы он не был королем.

– Это правда, – согласилась Астарта. – Хотя то, что вы имеете в виду, и не вполне соответствует действительности. Да, поскольку он король – я королева, но этой роли я не искала для самовозвышения. Я согласилась на это лишь после многих часов молитв. Такова была воля Богини, чтобы я служила ей и народу, способствовала его благополучию, содействовала упрочению мира. Неважно, что вы думаете обо мне, но вы не можете не признать, что я сделала все, что могла.

– Да, – охотно подтвердила Камила. – И Дайену я об этом сказала. Он согласился со мной. Вы были превосходной супругой короля. Но не его женой. Он не любит вас! А вы не любите его! И сколько бы вы ни использовали меня, чтобы шантажировать Дайена, этого ничем не изменишь.

– Вы все еще ничего не поняли, Камила. Я не собираюсь использовать вас, чтобы шантажировать Дайена. Он не знает даже, что вы здесь. И не узнает. Я ничего не собираюсь рассказывать ему.

– Вам и незачем это делать, – возразила Камила. – Ему расскажет об этом баронесса, ваша мать.

– Пока вы здесь, в храме Богини, моя мать не нарушит клятвы держать ваше местонахождение в тайне. Я строго наказала свою мать за попытку убить вас. Это была попытка, которую я не одобряю. Моя мать действовала у меня за спиной. Она, видите ли, до сих пор видела во мне лишь свою дочь. Теперь она знает, что я еще и королева.

– Но чего же вы все-таки хотите от меня? – спросила растерянная Камила. – Зачем я здесь? Люди могут заметить и заметят мое исчезновение, заметят, что я не вернулась в свою комнату, что не показываюсь на занятиях. Руководство Академии сообщит моим родителям. Мои отец и мать так этого не оставят…

– Руководство Академии оповещено о том, что вы вернулись домой по семейным делам. Что касается ваших родителей, то я говорила с вашим отцом и матерью и объяснила им в точности, что я сделала, почему и что я теперь намерена сделать.

У Камилы от изумления широко открылись глаза:

– Отцу?…

– Они одобрили мои действия, – размеренно продолжала Астарта. – Они дали мне свое благословение.

– Ни за что не поверю. – Камила прислонилась к стене пещеры, вдруг почувствовав слабость. – Вы лжете, это обман. Мой отец никогда не позволил бы…

– Ваш отец достойный человек, человек чести, – перебила Камилу Астарта. – Вы когда-нибудь спрашивали его, как он относится к вашей тайной любовной связи с Дайеном? Что бы он ответил вам? Сам он поступал ли так? Нарушал ли клятву, данную вашей матери?

– Нет. Он любит мою мать. Именно потому он понял бы меня, – запальчиво пыталась Камила доказать Астарте, что ни в чем не виновата перед отцом. – Я люблю Дайена, а Дайен любит меня! И все остальное не имеет значения.

– Стабильность, порядок, мир, по-вашему, тоже не имеют значения? Наконец, жизнь миллионов и миллионов людей! Неужто ваша любовь важнее?

– Чего вы хотите от меня? – крикнула Камила, отвернувшись от Астарты.

Теперь на Камилу в упор смотрели каменные глаза богини, суровые, неумолимые, не подвластные мирским страстям.

– Я хочу, чтобы вы – по своей доброй воле – оставили Дайена. Я хочу, чтобы вы сказали ему, что ваша связь кончена. Вы должны найти в себе силы сделать это. Поймите это. Тогда – и только тогда – он откажется от вас и вернется ко мне.

– Я не могу, – резко сказала Камила, не глядя ни на Астарту, ни на статую. – Я не сделаю этого. Это все равно, что просить меня перестать дышать. Это было бы, как… смерть. Хотя умереть было бы легче! – Она откинулась спиной на стенку и вздрогнула от боли, пронзившей ее правую руку.

– И тем не менее, Камила, это должно быть сделано. Ради себя самой вы должны принести эту жертву. Я не стану торопить вас. Подумайте, помолитесь Богу, в которого вы верите, не спешите. Спокойная, мирная обстановка, которая окружает вас здесь, поможет вам прислушаться к себе, понять себя. В конце концов, когда вы сделаете это, то согласитесь, что я была права.

– Никогда, – твердо сказала Камила. – Наша любовь священна, да, куда более священна, чем какие-то клятвы, которые вы произнесли своими губами, а не сердцем. К тому же, вы прочли письмо. Дайен собирается начать бракоразводный процесс…

– Он не станет затевать подобного процесса. Его советники отговорят его. Они посоветуют ему выждать, быть терпеливым, сделать попытку примирения со мной. Я думаю, он прислушается к ним. Особенно сейчас, когда я заставила свою мать замолчать и не вмешиваться в мои и Дайена дела, – сухо добавила Астарта.

Она долго и пристально смотрела на Камилу, а потом сказала:

– Я не могу любить его так, как любите его вы, но я знаю Дайена. Я верю, он сделает то, что будет на пользу его народу. И в вас я верю. Я думаю, вы благоразумны, честны и благородны. Возможно, вы тоже поймете и решите, что правильно и справедливо, а что – нет, и найдете в себе силу и смелость поступить согласно принятому решению.

Камила снова повернулась лицом к королеве и начала спускаться вниз по тропе, приведшей их сюда, но поскользнулась. Чтобы удержаться на ногах, Камиле нужно было бы пустить в ход сломанную руку. Она упала. Боль, раздражение, злость на Астарту и на себя тоже, страх и горе прорвались горькими слезами. Так она и плакала, растянувшись во весь рост на тропинке.

К ней прикоснулись чьи-то руки, но это было ласковое прикосновение.

– Вы не можете вечно держать меня тут! – захлебываясь слезами, крикнула Камила, стараясь отстраниться от прикосновения этих рук.

– Я и не собираюсь этого делать, Камила. Через две недели вы можете улететь отсюда, независимо от того, какое примете решение.

– Вы уже знаете мое решение. Можете отпустить меня хоть сейчас.

– Увидим. Многое может случиться за две недели.

«Можете не рассчитывать на это», – про себя сказала Камила. Она обессилела, в сломанной руке пульсировала боль. И ноги она ушибла и оцарапала при падении.

– Оставьте меня одну, прошу вас, – всхлипывала она. – Я сама сойду вниз.

– Здесь есть другая тропинка, по ней легче спускаться. Мы пользуемся ею в праздники, она на противоположном склоне за пещерой. Спуск по ней длиннее, зато дорога ровнее. Спускайтесь по той тропинке, которую сами выберете.

Королева ушла по крутой и каменистой тропе.

Камила сидела на склоне холма. Где-то внизу снова зазвучала флейта, игравшая задумчивую и грустную мелодию. Камила перестала плакать и вздохнула. Ее родной отец против нее. А она думала, что он всегда понимал ее, поддерживал и одобрял. Правда, она никогда и не говорила ему, что она и Дайен стали близки друг другу. Не потому, что стыдилась этого, но… просто на такие темы девушки со своими отцами не говорят. Это его не касалось… и вообще никого не касалось!

«Если бы мы были никто, никому бы до нас не было дела», – подумала Камила.

Она легла на спину и сквозь листву деревьев смотрела на пустое небо. Уж не оно ли подсказало Камиле ответ?

«Если бы мы были никто…»

Глава одиннадцатая

Флэйм дал обед в честь Сагана и по случаю обещания Командующего служить принцу. Принц сам прислуживал за обедом – из уважения к двум своим сотрапезникам – Панте и Сагану, ментору и советнику. На полу палатки стоял большой деревянный поднос, который вращался от прикосновения руки, и каждый брал с этого подноса то, что сам пожелает.

Угощение было простое: холодное мясо, сыр, хлеб, фрукты и засахаренные орехи. Брали еду руками, обходясь без тарелок, вилок, ножей и прочей сервировки. И сидели сотрапезники прямо на полу, облокотясь на шелковые вышитые полстеры. Снаружи, но недалеко от палатки, ярко горел небольшой костер, гораздо меньше того, который развели здесь прошлой ночью. Запивали еду сотрапезники из серебряных кубков.

– Налейте мне вина, принц, – сказал Пант, протянув Флэйму свой кубок. – Раз уж вы настаиваете на том, чтобы мне прислуживать.

– Для меня это большая честь, уверяю вас, дорогой друг. Да, это большая честь – прислуживать сегодня вам обоим – моему наставнику и моему советнику. Что угодно вам, милорд? Вина или воды?

– Я предпочитаю воду, Ваше высочество.

– И я предпочитаю воду. Терпеть не могу алкоголь. – Флэйм налил холодной воды себе и лорду Сагану из заиндевелого графина. – Алкоголь омрачает рассудок и отнимает у человека способность контролировать себя.

– В моем возрасте, – заметил Панта, оценивающе нюхая вино, – слегка омрачить или затуманить разум своем неплохо. Мне давно уже можно позволить себе роскошь отдыха и эйфории. Пусть те, кто моложе и сильнее, постоянно пребывают в трудах и заботах, – и он торжественно поднял кубок вина в честь принца.

– Я принял обет никогда не пить крепких напитков, когда вступил в Орден, – сказал Саган, слегка коснувшись подноса и повернув его так, чтобы взять с него яблоко.

В эту минуту он, казалось, весь поглощен лишь удачным выбором этого фрукта. Но на самом деле, внимательно глядя из-под прикрытых век, он примечал, как обмениваются взглядами Флэйм и Панта. Старый Панта при этом потягивал из кубка вино, а Флэйм, державший в руке толстый ломоть сыра, отложил его в сторону нетронутым.

Выбрав, наконец, превосходное красное яблоко, Саган потер его о рукав своей сутаны.

– Что касается ваших обетов, милорд, – сказал Флэйм, глядя на Сагана не то дружелюбно, не то враждебно, – то Панта и я изучали информацию об Ордене Адоманта. Мы нашли необходимые данные в его старых справочных файлах. Из них я узнал, что монахи и монахини, принадлежащие к этому Ордену, должны принимать обет никогда не использовать разрушительных и смертоносных орудий.

– Это так, – спокойно сказал Саган. – Если они не были монахами-воинами, как я.

– Ах, вот оно что! – выражение лица Флэйма прояснилось. – Ну да, конечно. Это все ставит на свои места. А я и не знал, что вы были священником-воином, милорд.

– Они были изгнаны Его величеством, я полагаю, – заметил Панта, с любопытством и как-то подозрительно взглянув на Сагана.

– Мое посвящение в духовный сан сохранялось в тайне. Мой отец, бывший аббатом, предвидел необходимость в священниках-воинах в трудные времена.

Предвидел? Саган сам удивился тому, что сказал. «Предвидел ли мой отец такое? Если да, то как же должен он был жалеть своего сына», – думал Саган.

– Однако, – продолжал он, держа яблоко на свету и рассматривая, нет ли на нем гнили или каких-то других изъянов, – однако потом я отрекся от сана. Теперь мои обеты те же, что и у других братьев Ордена Адоманта.

Он надкусил яблоко, глядя попеременно то на Флэйма, то на Панту. Те снова обменялись быстрыми взглядами. Жуя яблоко, Саган ждал.

– Но, милорд, – сказал Флэйм, беспокойно ерзая на своем месте, – ведь ваше обещание, данное мне, освобождает вас от данных ранее обетов. Если дело дойдет до войны, – я понимаю, мы все надеемся, что такого не случится, но все же – церковь будет естественной сторонницей короля-помазанника. Я говорю «церковь», но имею в виду, конечно же, архиепископа. Он и мой кузен, насколько мне известно, преданные друзья.

– Да, Ваше высочество, архиепископ, несомненно, будет поддерживать притязания Дайена, тем более, что он знает правду о вас.

Флэйм отмахнулся от этого утверждения Сагана, как от чего-то, не имеющего особого значения.

– Как мы уже говорили, этим займетесь вы. Во всяком случае, милорд, ваши обязательства в отношении меня освобождают вас от принятых ранее обетов. Вы больше не должны хранить преданность Ордену. Вы должны поддерживать меня.

– Вы не так поняли меня, Ваше высочество, – спокойно сказал Саган. – Я принял на себя эти обеты не перед церковью, а перед Богом.

Флэйм взглянул на Панту, который поднял вверх седые брови и кивнул, молча дав понять своему молодому другу, что беседа не кончена.

Принц, нахмурясь, снова повернулся к Сагану:

– Милорд…

Саган прервал Флэйма жестом руки и отложил надкусанное яблоко на деревянный поднос.

– Не будем понапрасну терять время. Почему бы Вашему высочеству прямо не сказать мне, чего вы ждете от меня?

Флэйм опустил взгляд на сыр, хлеб, на поднос, на свой кубок с водой. Его красивое лицо сделалось задумчивым и напряженным. Потом он поднял глаза на Панту, но на сей раз, казалось, старик ничем ему не помог. Принятие решения было предоставлено самому принцу.

Наконец Флэйм взглянул своими синими глазами на Сагана. Отблески огня, отражаясь в этих глазах, казалось, разгораются ярче самого огня.

– Вы нужны мне как военный советник.

– Я могу быть им, не нарушая моих обетов.

– Как генерал, полевой командир…

– Нет, Ваше высочество. Многие другие справятся с этой ролью гораздо лучше мня. Я нужен вам не для этого.

Флэйм снова долго молчал, машинально вращая поднос.

– Вы нужны мне, чтобы доставить моего кузена сюда, на Валломброзу. Ко мне.

Саган кивнул:

– Так я и думал. И что вы потом сделаете с ним, мой принц?

– Я не причиню ему вреда, – сказал Флэйм. – Я только хочу увидеться с ним для разговора. Я хочу, чтобы он понял, что из нас двоих сильнее я, что я лучше справлюсь с ролью правителя галактики. Я хочу использовать встречу с ним как возможность избежать войны, убедить его отречься от престола в мою пользу.

– Я уже говорил вам, мой принц, что Дайен никогда не согласится на это.

– А я думаю, согласится, – улыбнулся Флэйм. – У него просто не будет выбора.

– А-а, у вас есть план.

– Я был бы бедным принцем, если бы не имел плана. Простите, если я не обсуждаю этого с вами, милорд. Как вы сами сказали, никто не может позволить себе роскошь говорить правду…

Саган склонил голову в знак того, что все понял.

– Вы могли бы устроить официальную встречу с Его величеством…

Флэйм засмеялся, отрицательно покачав головой:

– Да он на стосветовых лет не подпустит меня к своей священной особе. Он был бы глуп, если бы согласился на это. И потом, наша встреча сопровождалась бы рекламой. Меня бы восприняли как бедного родственника, выползшего из темноты в поисках света. Когда же я буду стоять на солнце, я хотел бы, чтобы меня видели стоящим прямо, с высоко поднятой головой. Не хочу, чтобы меня видели пресмыкающимся у ног моего кузена. Нет. Наша встреча должна остаться в тайне.

– В распоряжении у Вашего высочества есть нечто такое, что могло бы стать весьма эффективной тайной полицией, – сказал Саган. – Креатуры. Вы сами утверждаете, что остановить их не может ничто.

Флэйм, по-видимому, не сразу понял Сагана и смотрел на него несколько озадаченно. Потому улыбнулся:

– Ах, вы предлагаете использовать их для того, чтобы они доставили сюда Его величество…

– Да, так же, как они доставили сюда меня, Ваше высочество.

Флэйм еще раз обменялся взглядом с Пантой, который еле заметно кивнул принцу.

– Мы рассматривали эту идею, милорд. И мы действительно проводили эксперименты в этом направлении. Время от времени в нашей популяции появлялись нежелательные элементы: преступники, психопаты и так далее. Креатуры весьма эффективно устраняли их. Но, к сожалению, эти креатуры не годятся для работы с такими хрупкими существами, как мы. Многим узникам они причинили непоправимый вред.

– Сорвать такой солидный, массивный объект, как космоплан, с неба – это одно дело. Другое дело – унести живое существо из-за его обеденного стола. Некоторых людей в таких случаях убивает нервное потрясение, – сказал Панта.

– Если бы Его величество путешествовал в космоплане один… – Флэйм пожал плечами. – Но это как раз то, чего он никогда не делает. – Принц подался вперед. – Вы, милорд, единственный, кто может проникнуть сквозь стальное кольцо, окружающее короля. Вы обучали тех людей, которые охраняют Его величество, эти люди служили под вашим началом. Согласитесь, милорд, эти люди до сих пор преданы вам.

– Да, вы правы, я обучал их и командовал ими, – заметил Саган, – и я убил бы своими руками – голыми руками – любого из них, если бы он нарушил свой долг охранять короля, чью жизнь эти люди клялись защищать и отстаивать. А сами эти люди без колебаний убили бы меня по приказу короля. А он мог бы отдать такой приказ. Дайен не доверяет мне. Вы знаете, я был его учителем. Я учил его тому, что нельзя позволять себе роскошь говорить правду. И если он и усвоил хоть один урок, полученный им от меня, – сухо добавил Саган, – так именно этот.

Флэйм был недоволен. Он умел скрывать свои чувства, умел контролировать себя. Однако он не привык к тому, чтобы кто-то или что-то расстраивало его планы. Рывком крутанув поднос так, что с того полетела в разные стороны лежавшая на нем снедь, Флэйм вскочил на ноги и стремительно подошел к выходу из палатки и остановился, шумно дыша и хмуро глядя куда-то вдаль.

Саган с любопытством наблюдал за принцем. Такая реакция Флэйма, кажется, забавляла Сагана.

– Есть, однако, один человек, который мог бы справиться с этой задачей. Человек, которому король доверяет безоговорочно, сколь ни маловажно это доверие само по себе, – сказал Командующий.

Флэйм резко обернулся:

– Да? И кто же это?

– Некий Мандахарин Туска.

– Туска, – нахмурился Флэйм. – Звучит вроде бы знакомо…

Панта кашлянул, привлекая к себе внимание Флэйма:

– Вспомните, мой принц. Вы видели отчеты и донесения. Этот человек известен как Таск…

– Ах, да! – оживился Флэйм. – А я подумал, вы ошиблись, милорд. Мы уже обращались к Таску. Он не проявил интереса к нашим предложениям и не захотел присоединиться к нам. Кажется, у него жена беременна или что-то там еще… И он сказал нашему агенту, что давно уже миновала его дружба с Дайеном.

– Таск солгал, – сказал Саган.

Флэйм взглянул на Сагана с новым интересом.

– Вот как! Продолжайте, милорд, слушаю вас…

– Конечно, Дайен и Таск давно уже не виделись. Ничего удивительного: наемный солдат – и король. Дайен знает, что значит внешнее окружение короля. Но если и есть хоть один живой человек в мире, кого Дайен считает другом, человек, которому Дайен доверил бы свою жизнь, так это Мандахарин Туска.

– Однако, – вмешался в разговор Панта, – если этот человек, этот наемный солдат близкий друг короля, он не станет служить нашим целям.

– Я сказал, что Дайен считает Таска своим другом, но не говорил, что дружеские чувства между ними взаимны.

– Но этот Таск обязан королю своей жизнью.

– Совершенно верно. Сколько, однако, примеров тому, как дружба распадалась, потому что один был должен другому деньги? Должник постепенно начинает ненавидеть заимодавца за ту власть, которую заимодавец имеет над должником.

– Если вы окажетесь правы, милорд, этот Таск может стать для нас чрезвычайно ценным, – сказал Флэйм после нового обмена взглядом с Пантой. – Можно ли каким-то образом убедить Таска присоединиться к нам?

– Да, Ваше высочество, – ответил Саган.

Флэйм ждал, что еще скажет Саган, но тот ничего больше не говорил.

На губах принца мелькнула грустная улыбка:

– Ах, понимаю, милорд. Это хороший урок для меня. Это можете только вы. Это палка о двух концах.

– Да, в самом деле, Ваше высочество. Я обещаю вам однако, что через две недели Таск будет стоять перед вами, готовый выполнять ваши приказы.

– И вы с ним, милорд? – спросил Флэйм.

– Разумеется, мой принц, – ответил Саган. – Я считаю для себя большой честью служить вам.

– Тогда ничего не остановит меня! Встаньте, Панта. И вы, милорд. Выпьем по этому случаю.

Флэйм схватил графин с вином и наполнил кубок старого Панты, а себе и Сагану налил воды. Высоко подняв свой кубок, Флэйм, смеясь, произнес:

– Я дам вам короля. За Его величество. Да хранит Господь короля!

– Да хранит Господь короля, – благоговейно повторил Панта, слегка коснувшись своим кубком кубка Флэйма.

– Да хранит Господь короля, – как эхо отозвался Саган и отпил из своего кубка большой глоток воды. – А теперь, мой принц, я пожелаю вам спокойной ночи. Мне необходимо подготовиться к возвращению. Если позволите, я покину вас…

Они простились, и Саган вышел из палатки и стал спускаться с холма. Туман рассеялся, дул резкий, холодный ветер.

***

– Ну, и что вы думаете о нем, мой принц? – спросил Панта Флэйма, когда они остались вдвоем.

Флэйм задумчиво смотрел вслед удаляющемуся Сагану. На свету костра Саган какое-то время казался темным пятном, которое вскоре совсем слилось с темнотой и исчезло, поглощенное ею.

– Должен признаться, что я разочарован, – холодно сказал Флэйм. – Я ждал воина – постаревшего, конечно, но все еще воина. А вместо этого я увидел надломленного жизнью старика, да еще состарившегося до срока, человека, который гораздо старше вас, мой друг, – не годами, а душой. – Сокрушенно покачав головой, принц вздохнул. – Жаль. В нем еще заметны остатки прежнего величия. Время от времени оно пробивается наружу, но тут же угасает.

– Ваше высочество, такова была жизнь Дерека Сагана в последние несколько лет. Он говорил, что добровольно отказался от мирской жизни, но я не сомневаюсь, что виновником ухода Сагана в монастырь был ваш кузен Дайен.

– Не могу представить себе и поверить, чтобы такой человек, как Дерек Саган кротко удалился бы в изгнание, – с сомнением в голосе сказал Флэйм.

– Вы правы, мой принц, Саган не тот человек, каким он был раньше. Несколько месяцев он провел в плену у Абдиэля. Кто знает, какое влияние оказал Абдиэль на мозг Сагана. Я вижу – вы не очень верите этому, но вы не знали ловцов душ. – Панта помрачнел. – Они были ужасны, это дьяволы, а не люди. Вы обязаны своему кузену тем, что он убрал этого грозного противника с вашей дороги.

– Я верну кузену этот долг, можете не сомневаться в этом, – смеясь, сказал Флэйм. Он наклонился вниз и поднял яблоко, рассеянно подбрасывая его на руке и продолжая говорить с Пантой. – Когда наш «возлюбленный кузен», говоря словами Шекспира, отдаст нам свой престол, он будет волен распоряжаться как угодно своей жизнью. В качестве узника, разумеется, но узника в позолоченной клетке. Он может даже являться тогда ко мне с выражениями своей благодарности. Согласно сведениям, полученным от наших разведчиков, жена намерена расстаться с ним, как только он перестанет быть королем. Мы оставим при нем его любовницу, дочь Олефского. Как ее там…

– Мейгри, мой принц. Мейгри Камила. Не путайте с леди Мейгри.

– Вот женщина, с которой я хотел бы встретиться. Она сумела покорить сердце Дерека Сагана.

– Она тоже хотела бы встретиться с вами, – донесся голос из тени, – как только она сумеет взять в руки меч.

Флэйм быстро огляделся вокруг.

– Вы что-нибудь слышали? – спросил он Панту.

– Нет, только как ветер треплет палатку, мой принц, – сказал Панта.

– Выходит, у ветра есть язык. Я слышал человеческий голос и слова…

Флэйм замолчал, прислушиваясь к ветру.

– В самом деле, мой принц… – начал Панта.

– Нет, больше ничего не слышно. Ерунда, забудем. Как вы думаете, мой друг, могу я доверять Сагану? Настолько, насколько доверяю всем остальным, – уточнил Флэйм, усмехнувшись.

– Думаю, можете, мой принц. Если король держал его в изгнании, Саган будет рад стать союзником тому, кто освободил его. Он был доволен, когда вы предложили ему командование. И как знать, Флэйм? Может быть, вы поможете ему вернуть былое величие. Он может оказаться действительно полезным. Проверим его на Таске.

– Да, это упростило бы дело. Но мы должны довести до конца другие наши планы – если представится случай. Королева сейчас находится на планете Церес, так, кажется?

– Да, Ваше высочество. Она покидала планету ненадолго в компании с киборгом Крисом. Наши люди пытались последовать за ними, но киборг – большой мастер уходить от погони.

– Погони? Королева не знает о наших шпионах, не так ли? – спросил Флэйм.

– Нет, конечно, не знает, Ваше высочество. К сожалению, наши люди, кажется, столкнулись с какими-то частными интригами. Сейчас Ее величество снова на Цересе и превосходно чувствует себя в храме Богини. Вероятность того, что она спешит вернуться и вскоре вернется во дворец, невелика.

– Превосходно. Не будем слишком спешить. Не стоит вызывать излишних подозрений у нашего кузена. Сначала посмотрим, что сделает для нас лорд Саган.

– Да, Ваше высочество.

– А знаете, жаль, – сказал Флэйм, откусывая кусок яблока. – Тьфу! – выплюнул он его. – Гнилое!

– Так что вы хотели сказать, мой принц?

– Что? Ах, да! Жаль, что мы не можем, как предложил Саган, использовать наших креатуров в качестве тайной полиции. Какие из них вышли бы шпионы! Невидимые, неслышимые. Мы могли бы послать их наблюдать за лордом Саганом.

– Для наших целей, Ваше высочество, надо использовать шпионов из плоти и крови, хотя я и сомневаюсь, что они доставят нам достаточно полезной информации, если они вообще сумеют сесть ему на хвост. Дерек Саган, может быть, всего лишь тень того человека, каким он был когда-то, но эта тень все еще внушительна.

– Надо сказать креатурам, чтобы они последовали за ним.

– Хорошо, но что из этого выйдет, мой принц? Это все равно, что послать человека шпионить за пчелиным ульем. Креатуры не понимают нашего языка. В самом деле, их представления о нас как о мыслящих существах весьма ограничены. Никогда не забывайте, Флэйм, что мы им безразличны. Они используют нас, мы используем их – альянс, основанный на взаимной выгоде, и ничего больше.

Флэйм пожал плечами:

– Благодарю вас за высказанное мнение, мой друг. А теперь мне надо вернуться во дворец. Я слишком задержался здесь. Вы могли бы оставаться здесь до отлета Сагана, а потом присмотреть за тем, как отсюда все уберут? – Флэйм показал на свою и окружающие палатки.

– Конечно, мой принц. А потом присоединюсь к вам.

Флэйм пожал руку старого Панты:

– Спасибо, мой друг, ваша помощь бесценна.

Панта, польщенный и тронутый этими словами, сжал руку молодого принца.

Флэйм вышел из палатки широким, решительным шагом, швырнув по пути гнилое яблоко в костер.

Книга третья

Подайте мне корону. – Здесь, кузен,

Вот здесь, кузен, возьмитесь за нее.

Итак, мы с двух сторон венец свой держим.

Он – как колодец, мы – как два ведра,

Что связаны друг с другом общей цепью;

Одно из них пустое, вверх стремится,

Другое тонет, полное водою.

Я полон скорбью и в слезах тону,

А вы легко стремитесь в вышину.

Вильям Шекспир, «Ричард II», акт IV, сцена I

Глава первая

Хлопнула дощатая дверь.

– Таск! Где ты? Таск! – крикнула Нола.

– Купаю малыша, – донесся голос Таска и плеск воды.

Нола бросила продуктовую сумку возле кухонного стола и направилась в ванную комнату, находившуюся в дальнем конце дома. Дойдя до ее двери, она остановилась, чтобы перевести дыхание.

– Ну, что? – Таск сидел на корточках возле ванны. Капельки воды блестели у него на лице, струйками сбегали по его рукам. Маленький Джон, сидя в ванной, поднял вверх детское ведерко, наполненное водой. Весело улыбаясь при виде матери, он начал переворачивать ведерко, обливая из него себя и отца.

– Господи, это не ребенок, а кусок дельфина…

– Таск, – снова начала Нола.

Таск поднял на нее глаза.

– Что это…

Таск вскочил на ноги.

– Ты где-то была? Носиться в такую жару! Уж не хочешь ли ты заняться марафонским бегом? Какие еще гормоны не дают тебе покоя? Сиди спокойно, Джон, и не балуйся!

– Таск! – Нола схватила его за руку и ущипнула, чтобы он понял, насколько серьезно то, о чем она должна сказать ему. – Я задержалась в продуктовом магазине, зашла туда купить молока к ланчу… – Ей не хватало воздуха, чтобы продолжать.

– Да, и что? – Таск покосился на сына. – Джон, я же сказал тебе! Смотри, какое безобразие ты натворил!

– Таск! Линк в «Селдом-Инн», он играет и делает высокие ставки (Джон, папа сказал тебе не баловаться!). Я слышала об этом от Роззле. Он остановил меня, когда я шла мимо его офиса. Он пробовал дозвониться до нас, но не дозвонился. – Нола отбросила с лица влажные от пота волосы. – Линк в проигрыше, сказал Роз, уже давно.

– И это все новости? – хмыкнул Таск и, взяв полотенце, вытер лицо, а потом принялся вытирать пол.

Нола прислонилась к дверному косяку:

– Линк совладелец космоплана. Половина – его.

Таск застыл с полотенцем в руке, тупо уставясь на Нолу. Вода с полотенца капала на пол.

– Это правда, дорогой, – упавшим голосом сказала Нола. – Роз сказал, что пытался остановить Линка, но не сумел. Теперь, уже, может быть, слишком поздно. Ты бы поспешил туда.

Таск швырнул полотенце на пол:

– Сукин сын!

***

«Селдом-Инн» – заведение, представлявшее собой комбинацию бара и мотеля, находилось неподалеку от космодрома. Его посетителями были в основном странствующие торговцы, убивающие время в ожидании транспорта пассажиры, коммерческие пилоты, временно не занятые на рейсах, а также частные пилоты, желающие немного поразвлечься. Заведение «Селдом-Инн» предлагало в качестве развлечений дешевые спиртные напитки, дешевые закуски, номера за умеренную плату (умеренно чистые, разумеется), и казино с азартными играми – место, где владелец делает свою прибыль.

Владелец, Роззле Доззле, высокий, долговязый субъект, выглядел так, словно его повесили на просушку на солнышке двадцать лет назад да так и забыли снять с веревки. Один из самых богатых в городе людей, Роззле, проснувшись поутру, одевался обычно как попало, так что его легко можно было принять за какого-нибудь швейцара из его же заведения. Эта путаница, кажется, доставляла ему вполне понятное удовольствие.

У него была репутация порядочного работодателя и хорошего соседа. Вот почему люди смотрели сквозь пальцы на то, что у Роззле несколько игорных столов, что он немного нечист на руку и слегка злоупотребляет доверием заезжих искателей удовольствий, немножко опустошая их карманы. Местные жители знали, каких игр им лучше избегать. Роззле был снисходителен к своим посетителям, когда знал, что их счета не представляют для него интереса, и всякий раз «тормозил» некоторых завсегдатаев своего заведения, если с них уже было достаточно. Он очень нравился всем и мог бы с точностью до сотой рассказать вам, сколько денег сделал за свою жизнь.

Таск ворвался в дверь заведения, промчался мимо стойки администратора, чуть не сбив с ног ошарашенного клерка, и влетел в кабинет Роззле.

– Где он, к чертям?

– Наверху. Извини, Таск, но я сделал все, что мог. Ты знаешь, каково с Линком, когда он пьян. К тому же платил за выпивку Банкво, и, похоже, они собирались уничтожить все мои запасы спиртного.

– Так, говорите, Линк наверху?

– Да. Постой, Таск.

Роззле встал со своего места. Он двигался проворно и, будучи вынужден частенько укрощать выпивох, обладал большей физической силой и выносливостью, чем могло показаться на первый взгляд. Схватив Таска за руку, он вывернул ее так, что она оказалась у того за спиной.

– Там, наверху, несколько уважаемых посетителей, моих друзей. Я не могу допустить, чтобы ты ворвался туда и закатил скандал.

Таск безуспешно пытался освободиться из железных рук Роззле и в конце концов поневоле слегка поостыл.

– Успокоился? – с сомнением в голосе спросил Роззле.

– Успокоился! – потер руку Таск. – Черт побери, могу я подняться наверх?

– Конечно, если только не будешь ломать и переворачивать там столы.

– Какие столы? Головы! Уж одну – это точно! – Таск сжал кулаки.

– Таск, имей в виду, Линк не маленький мальчик. – Роззле нажал на кнопку и тихо произнес несколько слов в переговорное устройство. – Да, так вот, – снова обратился он к Таску. – В няньке Линк не нуждается.

– Не знаю, как в няньке, а сторож ему нужен, – свирепо вращая глазами, сказал Таск.

– В этом я с тобой согласен. Стукни – только два раза и негромко – в дверь. Рыжая Голова пропустит тебя. И еще, Таск. Будь осторожен с этим Банкво. Это, кажется опасный человек, он привык играть и выигрывать по-крупному.

– Банкво? – Таск наморщил лоб. – Что-то не припомню такого.

– И не трудись – не вспомнишь. Его тут никто не знает. Он появился прошлой ночью. У меня такое впечатление, что это опасный тип.

Таск уныло кивнул – мол, учту это, – и направился на второй этаж, а Роззле вслед ему лишь покачал головой.

***

Таск дважды тихо постучал в дверь. Жена Роззле, прозванная Рыжей Головой, женщина, столь же толстая и коротенькая, сколь длинным и тощим был сам Роззле, и известная своей ловкостью в бизнесе, впустила Таска в игорный зал.

Здесь соперничали между собой не только игроки, но еще и запах табачного дыма с запахом пота. Солнечный свет скудно проникал сюда сквозь щели между занавесками на окнах. Яркий свет ламп падал на покрытые зеленой байкой столы.

– Боюсь, вы уже опоздали, Таск, – спокойно сказала Рыжая Голова.

Не стоило спрашивать у нее, кто в проигрыше. Достаточно было взглянуть на подавленного Линка, сидевшего за карточным столом.

Таск возник перед Линком из облака табачного дыма. С видом грозного обличителя он схватил Линка за плечо и сильно встряхнул несчастного грешника.

– Ну что, болван? Дело труба?

– Я погорячился, Таск, ей-Богу, погорячился, а то бы не проиграл, ни за что бы не проиграл, – не смея поднять глаз, пролепетал Линк. – Ну, ты знаешь, как бывает… Карта не шла… Самую бы малость еще и… – Он протянул дрожащую руку за полупустым стаканом спиртного.

Таск выбил стакан из руки Линка. Стакан упал на пол и разбился.

– Эй, полегче! – прикрикнула на Таска Рыжая Голова, вперевалку приближаясь к ним.

– Тогда гоните его отсюда ко всем чертям! – горячился Таск.

– Проваливай-ка отсюда, лопух, – ласково промурлыкала Рыжая Голова, умелой рукой подымая Линка со стула и направляя его неверные шаги к двери.

– Вот невезуха! – сказал Линк, обращаясь к самому себе. – Невезуха – так невезуха.

Еще двое игроков, которым тоже не повезло в игре, взглянули на Таска и один за другим вышли из зала. Победитель остался на месте и сгребал пластиковые кредитки, золотые монеты и бумажные банкноты.

Это был очень грузный человек с грубой квадратной челюстью и отросшей за несколько дней темной щетиной на лице. Маленькие свиные глазки тонули в складках жира, но едва их взгляд упал на Таска, как они загорелись расчетливой хитростью. Этот человек был или жертвой несчастного случая, или калекой от рождения. Он не мог ходить и передвигался с помощью устройства, общеизвестного как кресло на воздушной подушке.

Он пользовался только одной рукой, сгребая выигрыш и запихивая его в сумку, прикрепленную к подлокотнику инвалидного кресла. Другая рука оставалась неподвижной и пребывала в фиксированном положении на панели управления компьютером, прикрепленной к тому же инвалидному креслу. Специальный корсет удерживал его шею в вертикальном положении. Головой этот человек свободно двигать не мог и чтобы прямо взглянуть на кого-нибудь, был вынужден поворачивать кресло, причем проделывал этот маневр с удивительной быстротой. Неожиданно тонкие и длинные – при таких-то размерах туши – пальцы быстро сновали по клавиатуре компьютера. Создаваемый синтезатором голос произнес:

– Вы Таск, я не ошибся?

– Да, – угрюмо отозвался Таск, засунув руки в карманы брюк. – Это я.

– Я – Ваш новый компаньон, сэр, – сообщил Таску механический голос. – Позвольте представиться: Лазарус Банкво.

Таск взглянул на злобные глазки этого человека и с явным неудовольствием отвернулся:

– Не могу сказать, что рад встрече с вами.

– Разумеется, сэр. Я и не рассчитывал на это. – Звук зарождался у Банкво в грудной клетке и напоминал не то бульканье, не то хихиканье.

Одежда на Банкво была дорогая, но свидетельствовала о его неопрятности: галстук и рубашка хранили на себе следы пролитой и оброненной на них еды. Судя по запаху, Банк не утруждал себя заботами о личной гигиене или хотя бы элементарной чистоплотности.

Таск сделал пару шагов в сторону окна.

– Видите ли, мистер Банкво, я буду откровенен с вами. Вы на этом ничего не заработаете. Наш челночный бизнес в действительности позволяет лишь сводить концы с концами…

– Хороший каламбур – ценю! – забулькало или захихикало что-то в ответ.

– Ладно, пусть так. – Таск рывком распахнул окно и глубоко втянул в легкие свежий воздух. – Рад, что у вас есть чувство юмора. Во всяком случае, бизнес у нас не ахти какой, есть кое-какие долги, а теперь, без второго пилота… Я полагаю, вы ведь не пилот…

– Нет, сэр. И не мечтайте об этом. Капитал – это все, в чем я заинтересован. Ликвидировать. Превратить в наличность. Нет ничего лучше наличности, сэр. Ничего! – Здоровая рука Банкво, державшая сумку с деньгами, крепко сжала ее.

Таск мрачно осмотрелся вокруг:

– Какая разница, на что я рассчитывал? Я не могу сразу выплатить вам вашу долю, но могу платить вам частями каждый месяц…

– Хорошее предложение, сэр, но платить надо не мне одному. Есть такой консорциум на планете… пока не скажу, где… но они могут предложить мне сотню тысяч золотых за мою долю в «Ятагане» хоть сейчас, сию минуту. Конечно, сэр, – продолжал Банкво, весело улыбнувшись, – где моя половина, там и ваша. Они были бы согласны заплатить вам ту же сумму.

– Сто тысяч золотых… Вы сумасшедший? – Таск подошел к Банкво и уставился сверху вниз на это тучное чудовище. – Эта сумма в пятьдесят, да что там в пятьдесят – в сто раз больше цены «Ятагана»!

– Тогда выплатите мне мою долю, сэр, – сказал Банкво, пряча улыбку в складках жира на своем лице. Свиные глазки вдруг затвердели и приобрели угрожающее выражение. – Выплатите мне мою половину прямо сейчас, сэр, и мы разойдемся.

– Ты паршивый ублюдок! Нарочно напоил Линка, а потом дурачил его, как хотел. Да у тебя карты крапленые…

– Постойте, постойте, мой дорогой, – прервал Таска Банкво. – Не надо говорить того, о чем потом вы можете пожалеть. Мы, кажется, зашли в тупик. Не можем же мы последовать мудрому совету царя Соломона и разрезать космоплан пополам. И тем не менее, я вижу, по-моему, выход из создавшегося положения. Проводите меня в мой номер, и там мы все спокойно обсудим. – Банкво крепко прижал к себе сумку с деньгами. – Пожалуй, это слишком хлопотно – таскать с собой большую наличность. Я заметил нескольких подозрительных типов, шатающихся тут в заведении…

– Посмотрись в зеркало, – посоветовал ему Таск, но так тихо, что и сам почти не услышал себя.

Банкво включил воздушную подушку, и его кресло приподнялось над полом и повезло неподвижную тушу из зала. Таску ничего не оставалось, как следовать за ним по пятам.

– Не думайте, сэр, что я такой беззащитный, – произнес механический голос Банкво, хитрые глазки которого так и впились в Таска. – Банкво похлопал по подлокотнику своего кресла, и Таск увидел, что на самом деле это многоствольная винтовка. – С компьютерным управлением, – продолжал тот же голос. – Мне достаточно только нажать вот эту кнопочку. Стреляет и вперед и назад, сэр. Мое собственное изобретение.

Таск ухмыльнулся. Они уже дошли по коридору до лифта. Втискиваться в маленький душный лифт вместе с Банкво было занятием весьма неприятным. Таск старался не дышать, сколько мог, и был рад, что им надо всего на один этаж вверх.

Двери раскрылись, и кресло, жужжа, покатилось вдоль коридора. Никто не произнес ни слова, пока они не добрались до номера Банкво. Уже у двери своего номера Банкво, порывшись в кармане, нашел ключ и передал его Таску.

– Будьте столь любезны, сэр. Мой слуга уволился, неблагодарный негодяй. Бросил меня в этом ужасном месте. Входите, сэр, входите.

Банкво въехал в открытую дверь. Его номер представлял собой то, что Роззле называл «гостиной», потому что там была кушетка и мягкое кресло. В заведении «Селдом-Инн» было только два номера: Президентский, названный так потому, что президент какого-то не то тридесятого, не то тридевятого государства действительно вынужден был провести в этом номере ночь неизвестно по какому случаю. Другой номер был расположен несколько в стороне от первого и предназначался для тех клиентов, которые относились к игре серьезно. Этот второй номер давал первому сто очков вперед, поскольку состоял из трех комнат и спальни, небольшой гостиной и ванной, а в спальне к тому же был установлен сейф.

– Не угодно ли вам закрыть дверь, сэр? Но сначала посмотрите направо и налево, нет ли кого-нибудь в холле. Превосходно. А все эти проклятые деньги. Приходится держать ухо востро, быть, знаете ли, начеку. Если бы вы еще и заперли дверь на всякий случай…

Таск внимательно всмотрелся в холл и сообщил, что там пусто. Потом запер дверь.

Банкво подкатил кресло к двери спальни и остановился. Прижимая к себе сумку с деньгами, он с беспокойством осматривал комнату.

– Не будете ли вы столь любезны, не заглянете ли в спальню, сэр? Кто-то мог войти туда, пока меня не было, – или сидит там в засаде и ждет. Это была одна из обязанностей моего слуги, сэр, осматривать каждую комнату перед тем, как я туда войду. Я никогда никуда не вхожу без такой предварительной проверки.

Таск колебался. У него возникло вполне определенное и неприятное ощущение, что решение их проблемы сводилось к тому, чтобы превратить его из звездного пилота в лакея. И Таск уже готов был сказать Банкво, чтобы тот забрал свою половину «Ятагана» и продал ее, как груду металлолома. Что за дьявольщина? Это был всего лишь космоплан. Таких – даже лучших – дюжины. Постоянная работа на несколько лет, заработок наличными… Что до Икс-Джея, то ему это послужит поводом во всю глотку орать о своей правоте.

Таск вошел в спальню и безучастно осмотрелся вокруг.

– Все в порядке, – уныло доложил он. – Можете входить.

– Отлично, сэр, отлично. Я верю вам. – Банкво направил свое кресло в спальню. – Прошу прощения, сэр, у меня тут небольшое личное дельце. – Он похлопал рукой по сумке. – Не обижайтесь, сэр, если я закрою дверь и запру ее. Я доверяю вам, сэр. Правда, доверяю. Но деньги есть деньги, и в вашем весьма трудном положении соблазн может оказаться слишком сильным.

Таск свирепо смотрел на Банкво, стараясь угадать, где тот прячет свои грязные деньги. Но что он мог сделать? Утешаться мыслью, что у денег отвратительный вкус, когда катишься вниз по наклонной плоскости? Слабое утешение…

– Выпейте чего-нибудь, сэр, – предложил Банкво, озираясь кругом. – На столе все, чего только ни пожелаете. Да, и взгляните, пожалуйста, что там за окошком. Мне показалось, какие-то бродяги околачивались тут вчера и таращились на мои окна. И проверьте, хорошо ли окно заперто.

Банкво закрыл дверь. Щелкнул замок. Таск слышал, как жужжит передвигающееся за запертой дверью кресло. Потом настала тишина.

Таск стоял в центре гостиной. Пахло пылью и дешевой полированной мебелью. Ему хотелось как можно скорее уйти отсюда, не оглядываясь. Кажется, такого мерзопакостного настроения у него еще никогда не бывало. Даже когда их с Нолой окружили послушники Абдиэла и коразианцы и «Ятаган» не мог подняться.

«Неужели придется продать космоплан за горсть земляных орехов? – думал Таск. – Это же все равно, что покончить жизнь самоубийством. А что поделаешь? Черт с ним, пусть этот ублюдок подавится!»

Таск шагнул к двери. Они с Нолой стали мужем и женой в этом космоплане. Он спас Дайена от Сагана в этом космоплане. Дайен спас жизнь своему другу в этом космоплане…

Таск провел рукой по глазам, почувствовал, что не может удержаться от слез, и бросил украдкой смущенный взгляд на дверь спальни. Она оставалась запертой. Вздохнув, Таск направился к окну. По привычке подчиняться полученным приказаниям. Он смотрел сквозь щели металлических жалюзи и был вознагражден за это видом стоянки для транспорта при заведении «Селдом-Инн» и круглосуточно работающего продовольственного магазина через дорогу.

И магазин и стоянка в эти часы почти пустовали. Обычная для планеты Вэнджелис послеполуденная жара заставляла людей искать убежища в жилищах. Огромная ящерица прошмыгнула, извиваясь, через стоянку для транспорта. Женщина, сидевшая на скамейке напротив продуктового магазина, пила прохладительный напиток из жестяной банки и обмахивалась веером.

Окно оказалось не только закрыто, но и заперто, причем закрыли его и заперли в последний раз, по-видимому, лет этак двадцать назад. Таск услышал, как за спиной у него открылась дверь.

– Все в порядке, мистер Банкво. Какой дурак захочет в такую жару… – Таск обернулся.

В дверях спальни стоял Дерек Саган. Таску здорово повезло, что окно было закрыто, иначе он просто вывалился бы из него.

Таск отшатнулся так, что затрещали жалюзи, едва не посыпавшись ему на голову, и жадно глотнул воздух. Грудную клетку сжало как будто тисками.

– Вы же умерли! – осипшим голосом произнес Таск.

– Не совсем, – сказал Саган и, подойдя к Таску, протянул ему руку.

Таск очень хотел, но так и не сумел провалиться сквозь пол или исчезнуть каким-то иным образом.

– Нет, не надо…

Саган взял руку Таска в свою.

Таск пытался отступить и уклониться от рукопожатия. Ему казалось, что сейчас эти пальцы трупа, схватившие его руку, утащат его в мраморный склеп. Но прикоснувшись к нему, рука оказалась теплой, а ее пожатие сильным. Весь дрожа, Таск вперил глаза в эту руку. Рот его попеременно открывался и закрывался.

– Не бойтесь, я из плоти и крови, – мрачно произнес Саган, подводя Таска к стулу. – Садитесь и выпейте чего-нибудь. – Саган взял со стола бутылку, наполнил стакан и чуть ли не вложил его в руку Таска.

Таск чуть не уронил стакан на пол. Прихватив стакан поплотнее, он с облегчением и признательностью влил в себя его содержимое. Что он пьет, Таск не знал, но огненный жар в горле вернул самообладание, хотя еще и не избавил от смущения.

Таск поднял бутылку. Все-таки его рука еще слишком сильно дрожала, и в стакан он не попал. Тогда Таск отодвинул от себя стакан и поднес бутылку к губам, хлебнул как следует и уже без содрогания взглянул на Сагана.

– Где Б-Банкво? – пробормотал он, заикаясь. Губы плохо слушались Таска, когда он произносил имя этого паршивого негодяя.

В ответ Саган бросил выразительный взгляд в сторону открытой двери спальни.

Таск взглянул в том же направлении и увидел пустое кресло, сваленную в кучу одежду, пластиковую маску с мягкой подкладкой, брошенную на постель, перевел взгляд на Сагана и все понял.

– Пресвятая Богородица, – прошептал он в благоговейном ужасе и сделал еще один приличный глоток из бутылки.

Саган взял бутылку из рук Таска и поставил ее обратно на стол.

– Нам надо поговорить об очень важном деле, Мандахарин Туска, – сказал он. – Мне нужен трезвый «партнер».

– Парт… партнер? – Таск, покачиваясь, поднялся на ноги, опираясь руками о край стола.

Саган подошел к окну и проверил, нет ли кого-нибудь подозрительного снаружи. На Сагане были армейские брюки, а выше пояса он оставался обнаженным. Таск в полупьяном очаровании глазел на шрамы, покрывавшие руки, грудь и спину Командующего. Это были следы былых сражений, но некоторые из шрамов остались от ран, которые Саган нанес себе сам.

– Да, партнер, – сказал Саган. Поправив жалюзи, он повернулся к Таску. Их взгляды встретились. – Скорее даже похититель, вы согласны? Начнем с того, что когда-то этот «Ятаган» был мой. Я просто вернул себе украденную у меня собственность.

– Это… это был заговор! – не сразу нашелся Таск. – Вы напрасно обманули Линка!

– В самом деле. – Саган присел на край стола. – Сядьте, Таск. Нам предстоит обсудить дело огромной важности.

Таск плюхнулся, уставясь на Сагана и все еще не веря своим глазам, однако вынужденный верить им, отчего в голове у него возник полный сумбур.

– Значит, вы живы, – удивленно произнес он в конце концов.

– Думаю, с этим мы уже разобрались, – несколько резковато заметил Саган.

– Да, конечно. Только… только дайте мне немного подумать и прийти в себя, можно? Вы живы и вы владеете половиной моего космоплана. Не какой-то там шут по имени Лазарус Банкво, который никогда не существовал на самом деле, а вы – лорд Саган. О Боже праведный!

Таск оперся головой на руки и закрыл глаза. Это ничем не помогло ему. Когда Таск открыл глаза снова, Дерек Саган по-прежнему все так же сидел на краешке стола.

– Что за чертовщина тут происходит?' Зачем весь этот маскарад? Дайен знает? Это имеет какое-нибудь отношение к нему, да?

Саган старался не улыбнуться. Один уголок его рта подрагивал, а темные глаза потеплели.

– Да, это имеет некоторое отношение к Дайену. Можно и так сказать. Вы отправитесь во дворец, Мандахарин Туска, и похитите короля.

Таск сначала простодушно вытаращил глаза, а потом расхохотался:

– Ну и ну!

– Я не шучу, – сказал Дерек Саган. – Это серьезно. Серьезней не бывает. Как вы думаете, стал бы я день за днем носить эту мерзкую личину (Саган с отвращением покосился на останки Лазаруса Банкво), если бы это было не серьезно? – Теперь Саган улыбнулся – мрачно и неискренне. – Не возражайте, Таск. Вы были близки к тому, чтобы связать себя договором с этим мерзким Банкво в обмен за привилегию сохранения за собой принадлежащего вам космоплана. Теперь вы просто заключите этот договор со мной. Или соглашайтесь, или платите мне ваш долг.

Таск вскочил на ноги:

– Вы знаете, что я не могу заплатить вам долга. Вы знали это, еще когда состряпали этот план. Снова пытаетесь вернуться к своим уловкам. Все еще хотите завладеть короной для себя самого. Только на меня не рассчитывайте. Я взорву этот проклятый космоплан и себя вместе с ним. Идите вы к чертям. Да, идите обратно к чертям.

Таск, пошатываясь, пошел к двери. Он собирался уже открыть ее и был удивлен, что его отпускают живым, когда снова прозвучал голос Сагана:

– Это я и надеялся услышать от вас, – сказал Командующий.

Таск замер, вполоборота уставясь на Сагана:

– Что вы имеете в виду?

– Его величество в смертельной опасности, Таск. Мы вместе – вы и я – должны сделать все возможное для его спасения. Но нам предстоит игра в опасные игры.

Саган говорил искренне. Таск отдавал ему должное. Все же Королевская кровь. Талант. Он мог быть сама любезность и обаяние, когда хотел этого. И мог казаться искренним, если так было надо для его целей.

Командующий встал на ноги и опустил одну руку в карман своих брюк.

– Не спешите. Доставайте медленно, – сказал Таск, кладя руку на лазерный пистолет, который он носил у себя на поясе.

Саган вынул из кармана маленький пластиковый компьютерный диск и поднял его вверх, показывая Таску.

Таск по-прежнему держал руку на пистолете и не двигался с места.

Тогда Саган сам подошел к Таску и положил компьютерный диск на его ладонь.

– Вот документ на мою половину «Ятагана». Он ваш, Мандахарин Туска. Он чист. Берите его и можете выйти через эту дверь. Я не стану вас задерживать. Сомневаюсь, чтобы мне удалось остановить вас, – добавил Саган, усмехнувшись. – Я уже не тот, каким был когда-то.

Он снова подошел к окну и, приподняв жалюзи, выглянул на улицу.

Таск повертел в руках диск, щелкнув по нему ногтем сверху и снизу. Он узнал его. Да, это был документ, настоящий, в полном порядке. «Ятаган» снова принадлежал ему, Таску. Весь, целиком и полностью. Он может выйти отсюда сию минуту. Может, но – не выйдет. И Саган знает об этом.

– Хорошо. Если мы собираемся помочь Дайену, у вас должно быть какое-то письмо для меня или что-нибудь такое, чтобы я знал, что все это законно… У нас есть код…

«Серьга!» – вспомнил Таск. Он должен был бы прислать такую маленькую серьгу, сделанную в форме восьмиконечной звезды. Эту серьгу Таск получил от своего отца как напоминание о клятве, как призыв служить монархии в изгнании. Он откликнулся на этот призыв, неохотно, но откликнулся. Этот призыв изменил всю его жизнь. Потом он отдал звезду Дайену, когда они встретились в последний раз. «Если я когда-нибудь понадоблюсь вам…», – сказал тогда Таск.

– Меня прислал сюда не Дайен, – прозвучал голос Сагана. – Дайен ничего не знает об этом и не должен знать. Это одно из условий игры. Они послали меня завербовать вас…

– Кто – они?

Саган поморщился:

– Вы же не глупый человек, Туска. Я старался никогда не брать на службу глупых людей и однажды, по некоторым секретным причинам, нанял вас. Как вы думаете, кто эти «они»?

– Те, что сами себя называют «Легион Призраков»? Им можно верить? Хорошее название. Они разыскали вас где-то?

– Что вы сказали?

– Нет, ничего. – Чем больше Таск думал обо всем этом, тем меньше понимал. В раздумье он покачал головой. – Итак, это «Легион Призраков»? Они послали вас завербовать меня?

– Идея исходила от меня, должен признаться, но я не мешал им думать, что это их собственная мысль. Вы присоединитесь к врагам Дайена, Туска, и убедите Дайена, что стали предателем.

– Да? – запальчиво спросил Таск. – А, может быть, это вы и есть предатель? Не нравится мне все это, очень не нравится. И вы думаете, я поверю вам? Вы убили моего отца, чуть не убили меня… – Таск запнулся. Ему внезапно пришла в голову мысль, что, возможно, от Сагана он узнает что-нибудь новое и сумеет передать сведения Дикстеру… – Знаете что, милорд, если вы расскажете мне обо всем подробнее, я, может, и сумею на что-то решиться.

Саган по-прежнему смотрел в окно и не оборачивался.

– Все это очень мило, – продолжал Таск. – Вы не верите мне, а я никак не могу поверить вам…

– Не в этом дело, Мандахарин Туска, – прервал его Саган, все еще глядя в окно. – У вас беременная жена, ребенок. Я предвидел, что вы не захотите связываться с тем, что я вам предложу. Хотя, – добавил он, понизив голос, – кое-кто думает, что вы знаете слишком много. Подойдите сюда, – он жестом показал, чтобы Таск подошел к окну.

Таск немного помедлил, но подошел к Сагану.

– Посмотрите туда, – предложил ему Саган, показывая куда-то за окно.

Таск внимательно всматривался в указанном направлении сквозь щель в жалюзи.

– Что конкретно я должен увидеть?

– Женщину, которая сидит на скамейке перед продуктовым магазином и обмахивается веером. Вы знаете ее?

Таск еще раз взглянул туда. Женщина отбросила в сторону жестяную банку.

– Нет, – сказал Таск. – Но это ничего не значит. Мало ли у нас тут повсюду туристов?

– Она знает вас, – сказал Саган, – и пришла сюда у вас на хвосте.

– От самого моего дома?

– От самого вашего дома. Они знают, где вы живете. Вас держат под колпаком уже целую неделю.

– Это вы устроили мне такую жизнь.

– Нет, Таск. Такую жизнь устроили себе вы сами. Еще тогда, когда подружились с семнадцатилетним мальчиком и помогли ему стать королем.

Таск опять взглянул на женщину за окном и в раздражении закрыл жалюзи.

– Все происходит как-то слишком быстро. Вы бы дали мне время подумать.

– У нас нет времени, – сказал Саган. – Они наблюдают за вами. Не думаю, чтобы они уже раскрыли меня, пока я прячусь под маской Банкво, но вскоре раскроют, и тогда будут следить и за мной. Эта комната – единственное безопасное место, где никто нас не подслушивает.

– Есть еще «Ятаган»…

Саган отрицательно покачал головой, Таск удивленно уставился на него.

– Вы хотите сказать, что они установили там жучки? Нет, это чушь!

– Чушь? А ну-ка вспомните, были у вас клиенты в последние две недели?

Таск наморщил лоб. Он чувствовал себя так, как будто все глубже и глубже погружается в какую-то мутную воду.

– Нет. Нельзя сказать, чтобы дела шли в гору, – мрачно проговорил он. – Черт! Хотя постойте! Они решили, что мы их не устраиваем, однако проникли на борт «Ятагана»… Дьявол! Скорее всего, вы правы, и я уже втянут в это дело. – Таск разозлился. – Я в нем уже по самые уши! И все-таки я уверен, что без вас тут не обошлось. Вы и в ответе за все.

Саган молчал. Легкая улыбка промелькнула на его губах, но в глазах не отразилась.

Таск резко повернулся на каблуках и направился к двери. Он уже успел приоткрыть ее, когда услышал голос Сагана:

– Не ходите домой, иначе они схватят вас, вашу жену и сына. Они не могут позволить себе роскошь оставлять свидетелей. Но если отсюда выйдете вы иЛазарус Банкво, то мы попадем на борт «Ятагана» и покинем эту планету, успев опередить их. Сразу после старта вы сможете передать вашей жене, чтобы она скрылась в безопасное место.

Секунду постояв, Таск решительно вышел из комнаты и громко захлопнул за собой дверь. Сжимая в руке компьютерный диск, он стремительно миновал холл, сбежал вниз по лестнице и с разбегу влетел в главный вестибюль.

Роззле сидел за стойкой администратора:

– Извините, Таск. Если что-нибудь…

– Линк добрался до дома? – спросил Таск.

– Да, я послал служанку проводить его. Таск, я…

Таск подошел к выходу, метнул горящий взгляд в направлении женщины, сидевшей перед продуктовым магазином. Она по-прежнему обмахивалась веером и посматривала по сторонам, как будто кого-то ожидая.

Таск вернулся к стойке администратора:

– Роззле, сделайте мне одолжение. Передайте Банкво, что я ушел подготовить наш «Ятаган» к старту. Он может встретиться со мной, когда ему будет угодно.

Роззле поморщился и покачал головой:

– Этот жирный боров!… Не беспокойтесь, Таск, я непременно передам ему это. Знаете, Таск, мне действительно очень жаль…

– Забудем об этом, – сказал Таск. – Вы ни в чем не виноваты.

Он вышел из мотеля, пересек стоянку для транспорта, забрался в свой джип, завел мотор и резко тронулся с места, взглянув в зеркало заднего вида.

Женщина исчезла.

Глава вторая

– Открывай, Икс-Джей! – крикнул Таск, хлопнув рукой по крышке люка «Ятагана». – Поскорей, а то я изжарюсь на солнце!

Люк зажужжал, медленно открываясь. Таск буквально ссыпался вниз по приставной лестнице. Внутри «Ятагана» было темно и удушающе жарко.

– Таск, это ты? – послышался раздраженный голос звучавший так, словно его обладателя только что разбудили.

– Включи вентиляцию, – сказал Таск, вытирая лоб подолом своей рубашки. – У тебя же здесь настоящее пекло.

– Стоит ли даром расходовать топливо?…

– Заткнись и делай, что я сказал, – зарычал Таск, не расположенный вступать с компьютером в пререкания. – У нас теперь… новый владелец, и ты…

– Что?! – взвизгнул Икс-Джей.

– Что слышал! – сказал Таск, с беспокойством озираясь вокруг. Он знал, что не сумеет увидеть, где находятся подслушивающие устройства, и все-таки пытался это сделать. – Линк проиграл свою долю на космоплан. Новый владелец вот-вот появится… ради небольшого путешествия. Так что приготовься к старту. И еще, – Таск старался говорить беззаботным тоном, – включи рутинную систему и проверь, нет ли жучков.

– Новый владелец!… Линк проиграл!… Жучки… – Электрические цепи были перегружены. Компьютер шипел и бессвязно потрескивал. – В моем космоплане нет никаких жучков. Пусть сумеет найти здесь хотя бы одного таракана…

Таск плюхнулся в кресло пилота. Нагнувшись над компьютером, он присвистнул.

– Ты, наверное, идиот, которому отшибло память с произвольным доступом. Подслушивающие устройства! Задействуй рутинную программу.

– Рутинную программу?…

Таск дал компьютеру тумака.

– Ох! – огоньки Икс-Джея злобно замигали. – Эта рутинная программа, будь она неладна! Так бы сразу и сказал.

У Таска разболелась голова, и, сидя в кресле пилота, он опустил ее на руки.

– Можешь избавить меня от них? – спросил Икс-Джей покорным тоном.

– Нет, – фыркнул Таск. – Я хочу сохранить их навсегда.

– Вот оно что! Мы сегодня не в настроении? – спросил компьютер уже высокомерным тоном.

Наступило молчание, за которым последовал отчет Икс-Джея.

– Все в порядке. Кто это сумел понатыкать их здесь?

Таск разглядывал свое отражение в стальной панели:

– Мне кажется, я…

– Что – ты? Спятил? Да, я мог бы сказать тебе…

– Нет. Мне кажется, я скоро стану белым. – Таск прислонился носом к стальной панели и провел руками по лицу.

– Ты мог бы выражаться яснее? – спросил раздраженный Икс-Джей. – Что случилось с космопланом? Кто этот новый владелец? Надеюсь, человек с головой?

– Я слышал, что такое бывает, – сказал Таск, разглядывая свои руки. – От внезапного испуга волосы у людей за одну ночь становятся белыми.

– Волосы становятся белыми! Волосы! Такое бывает с волосами, а не с кожей, слышишь, болван! Что случилось с космопланом, я тебя спрашиваю? – чуть не взвыл Икс-Джей.

– Линк проиграл свою долю… – начал Таск.

– Ему? – перебил испуганный Икс-Джей.

– Кому?

– Новому владельцу. Быть не может. Не могу поверить!

– Не сотрясай воздух, – устало сказал Таск.

На экране возникло изображение Лазаруса Банкво, движущегося в своем кресле по бетонированной площадке. Таск вскочил на ноги:

– Открой грузовой отсек. Мы примем его на борт через люк грузового отсека.

– Может, успеем установить лебедку? – саркастически заметил Икс-Джей.

Таск засуетился, поглядывая на компьютер.

– Тебе, наверное, интересно будет узнать, что он завладел той половиной «Ятагана», в которую входишь ты.

– Вот и хорошо, – парировал Икс-Джей. – Это интеллигентный, вполне порядочный джентльмен, способный сразу же оценить мои возможности и таланты…

Таск пошел открывать грузовой отсек.

***

– На вид ваш космоплан очень хорош, сэр, очень хорош, – сказал Лазарус Банкво, с удовольствием потирая руки. Удобно устроившись внутри «Ятагана», он разъезжал на своем кресле по пассажирскому отсеку. – Я вижу, вы тут кое-что усовершенствовали…

– Мы позаботились насчет жучков, – сказал Таск. – Вы можете чувствовать себя здесь… вполне… в безопасности.

Не ожидая ответа, он снова направился в кабину экипажа и начал проверку систем космоплана. Наверху, он слышал, как будто воздух выходил из воздушного шара.

– Мы будем готовы к старту примерно через тридцать минут. Прошу прощения за задержку, но я выключил все системы, чтобы экономить топливо…

– Моя идея, сэр, – сладким голосом пропел компьютер. – Вы сами увидите, что мы полетим на превосходном космоплане, сэр, э-э… простите, нас, кажется, забыли представить друг другу. Кто этот джентльмен, Таск?

Икс-Джей послал мягкий электрический удар в пальцы Таска.

– Ну, ты! – огрызнулся Таск, отдергивая руки от панели. И уже мягким голосом добавил: – Я сейчас очень занят, Икс-Джей. Почему тебе самому не подняться наверх и не представиться новому владельцу?

– Я как раз и собирался это сделать, – Икс-Джей заглянул в свой блок дистанционного управления.

Цепляясь маленькими ручонками, он поднялся из кабины экипажа в главный отсек «Ятагана».

Таск встал, чтобы взглянуть, что будет дальше.

– Как дела, сэр? Я Икс-Джей и тот, кто действительно…

Оптика Икс-Джея вспыхнула. Он вскрикнул от испуга, а вслед за тем блок дистанционного управления с каким-то странным звуком, похожим на электронное бульканье, погас и упал, глухо стукнувшись об пол.

Погас свет, кондиционирование воздуха и система жизнеобеспечения отключились. Таск нащупал фонарик и, светя им впереди себя, взобрался вверх по приставной лестнице и зажег свет.

Лорд Саган стоял в главном отсеке, а блок дистанционного управления Икс-Джея лежал у его ног, покачиваясь из стороны в сторону, и постепенно останавливаясь.

– Мой Бог, – испуганно сказал Таск. – Вы убили его?

Саган улыбнулся:

– На такой случай в моем космоплане есть FNCB-67, мы могли бы перенести его сюда…

Огоньки блока дистанционного управления замигали, вспыхнули, снова погасли, снова вспыхнули, на миг потускнели… И все-таки компьютер совладал с ними. В космоплане возобновилась вентиляция.

– Где я… Что со мной? – слабым голосом спросил Икс-Джей.

– Спектакль окончен, – мрачно сказал Сагана, – и если здесь есть вода, я приму душ.

– Здесь есть вода, м-милорд, – пролепетал Икс-Джей трепещущим голосом. – Масса воды. Больше даже, чем вам понадобится.

Саган снял с себя остатки Лазаруса Банкво и втиснулся в маленькое душевое отделение.

Таск, изо всех сил сохраняя серьезное выражение лица, вернулся назад в кабину экипажа. Икс-Джей спускался следом за ним. Блок дистанционного управления кряхтел Таску в затылок.

– Почему ты заранее не предупредил меня? – спросил компьютер, закипая. – Я чуть не окочурился от короткого замыкания! Думал, вообще расплавлюсь. Это был Дерек Саган?

– Да, – ответил Таск, щелкая выключателями.

– Живой? – Огоньки Икс-Джея нервно замигали. – Я имею в виду… Ты же видел его, ведь так?

– Живой, как я сам, – сказал Таск, – а может быть, даже больше. При виде его я и сам чуть не отправился на тот свет.

– Это он выиграл космоплан у Линка? Саган – наш… владелец?

– Тише, ты! С таким же успехом ты мог бы сказать, что все это время мы принадлежали ему, – пробормотал Таск. Услышав шум воды в душевом отсеке, он вздохнул с облегчением.

– Это твоя вина, – уныло сказал Икс-Джей. – Я уверен в этом. Зачем ты ему понадобился?

– Мы, – уточнил Таск. – Помнишь дело с «Легионом Призраков»?

– «Легион Призраков»… – Огоньки Икс-Джея загорелись ярче. – Они предложили нам работу и собирались хорошо платить за нее…

– Наше счастье, если мы когда-нибудь в жизни получим по этому чеку. Ничего больше я об этом деле не знаю. Он, – Таск с беспокойством оглянулся на дверь душевого отсека, – он не стал рассказывать мне подробностей, но дело связано с Дайеном. Вроде нашему мальцу грозит какая-то опасность.

– Со стороны Сагана?

– О Боже! Успокойся же ты, наконец! – Таска прошиб холодный пот. – Нет, не со стороны Сагана. По крайней мере, Саган говорит, что сам он Дайену не опасен. Проклятье! Хотел бы я знать, что же все-таки происходит!

– А кто напичкал космоплан жучками? Саган?

Таск отрицательно покачал головой:

– Нет. Он-то и предупредил меня об этом. А кто – я не знаю. Не могу ручаться, но кое-что предполагаю…

– «Легион Призраков»?

– Может быть. Они расспрашивали меня о Дайене. Я думал, что убедил их в том, что мы с Дайеном в расчете, но или они не поверили мне, или…

– Или – что?

– Или Саган убедил их в чем-то другом. Он втягивает меня в это дело с какой-то определенной целью.

– Потому что ты можешь спасти Дайена?

Сначала Таск молчал, а потом, взглянув в сторону душевого отсека, тихо сказал:

– Может быть, потому, что я могу выдать Дайена. Одно я знаю: чем дальше от Сагана, тем лучше.

– Ты думаешь, Саган держит тебя за величайшего дурака в галактике? Если да, то он не далек от истины.

Таск задумался:

– Я так и думал сначала. Я и сейчас не могу отказаться от этой мысли, но с другой стороны, мне кажется, что все обстоит иначе. Видишь, какую искусную схему состряпал он, чтобы избежать разоблачения. Он дурачил меня…

– Я всегда знал, кто он такой, все это время, – запротестовал Икс-Джей. – Я узнал его сразу, как только он появился на экране, и как раз собирался обратить на это твое внимание.

Таск проигнорировал слова компьютера.

– И кто знает, как долго он прожил под этой маской? Вся эта маскировка весит, надо полагать, не меньше тонны. Нечего сказать – сидеть, скорчившись, в этом кресле часами и не двигаться, да еще когда на лице у тебя пластиковая маска!…

– Да, да, – фыркнул Икс-Джей. – Как мне жаль его, вот-вот заплачу! Ну и история!

– Если верить тому, что я сумел составить из обрывков, Дайену грозит опасность со стороны «Легиона Призраков». Мы должны присоединиться к этому «Легиону», действовать по схеме Сагана и в конце концов выдать им Дайена. По крайней мере, именно таков, мне кажется, замысел Сагана. Больше он мне все равно ничего не скажет.

– Двойной агент. Теперь у тебя хорошие шансы сделать карьеру. Если одна сторона потерпит неудачу, другая будет вынуждена сдать тебя. И ты согласен идти с ним на эту авантюру?

– А что мне остается? – с горечью спросил Таск. – Они нашпиговали космоплан жучками. Какая-то женщина следила за мной от самого дома.

– От самого дома? Ты уверен, что нам так и не заплатят?

Таск бросил на Икс-Джея свирепый взгляд и ничего не ответил.

– Не нравится мне все это, – сказал компьютер.

– Ничего, я не терял времени даром, – сказал Таск, снова взглянув на закрытую дверь душевого отсека. – Но я, пока ехал сюда, составил план. Я притворюсь, что действую заодно с Саганом, что служу ему, а сам буду за ним следить, чтобы выяснить, что же задумано. Если узнаю что-нибудь новое, я сумею предупредить Дайена. Способ действий, которые я придумал, таков: я притворюсь, что действую заодно с Саганом, что я против Дайена, но на самом деле я все время будут действовать в пользу Дайена.

– И это ты называешь планом?

– Да.

– А я – нет. Я называю это «Имитацией интеллектуальной жизни на нашем космоплане».

Вода в душевом отсеке забулькала, потом закапала, и все стихло.

– Я передам сообщение Дикстеру, – сказал Икс-Джей так тихо, что Таск едва услышал его. – Саган об этом никогда не узнает.

– Да, – прошептал Таск. – Я уже думал об этом. Но что передать ему? Сообщим ему… Тихо. Т-с-с-с!

Дверь душевого отсека открылась. Появился Саган с полотенцем на шее и направился в сторону кабины экипажа.

– Мы как раз готовы, – Таск огляделся вокруг. – Кем вы будете в эти дни? Я имею в виду, как я… мы… Должны называть вас?

– «Милордом» – куда уж проще? – улыбнулся Саган. – А когда встретимся с ближайшим кузеном короля, зовите принца Флэйма «Ваше высочество» или «Ваше королевское высочество».

У Таска вытянулось лицо:

– Кузен короля? – подозрительно замигали огоньки Икс-Джея. – Что еще за кузен, да еще «ближайший»? Я знаю генеалогию дома Старфайеров лучше, чем свою собственную. Я, если это вам интересно, прямой потомок Юникса-5000…

– Уймись, а то станешь экс-прямым потомком, – процедил Таск сквозь зубы. – Что вы сказали, милорд? У мальчика есть ближайший кузен? Каким образом? И где?

– Я избавлю вас от всяких сенсационных деталей. Достаточно сказать, что у Амодиуса был сын – незаконнорожденный, не имеющий права претендовать на престол.

– Однако желающий взойти на него, – оживился догадавшийся Таск. – И наша задача – остановить его на этом пути.

– Нет, – сухо ответил Саган. – Наша задача – помочь ему. Запомните это. И никогда не забывайте, повторяйте это даже во сне.

– Думаю, спать много не придется, – пробормотал Таск себе под нос.

– Возьмите курс на Валломброзу, – сказал Саган, уходя, чтобы одеться. – И дайте мне знать, когда подготовитесь к старту.

– Хорошо, милорд.

Взглянув вверх и убедившись, что Саган за ним не наблюдает, Таск принялся печатать: СООБЩЕНИЕ ДЛЯ ДЖОНА ДИКСТЕРА. Я…

– Джон Дикстер крестный отец вашего сына, кажется, – сказал Дерек Саган. Его голос донесся в кабину экипажа из кормового отсека космоплана.

Пальцы Таска так и застыли на клавиатуре.

– Да, – заставил он себя произнести это слово, чему противилась его глотка. Переведя дух, он повторил: – Да, милорд. – На этот раз получилось лучше. По его лицу и шее струился пот.

– Было бы весьма прискорбно, если с ним что-нибудь случится. Или с его крестником. Как только сойдем с орбиты Вэнджелиса, передадим сообщение вашей жене. Текст я скажу вам.

– Да, милорд.

«Как он догадался, черт побери?! Не мог же он слышать, как Икс-Джей заговорил о Дикстере. Это невозможно, даже для особ Королевской крови с их сверхспособностями. Он знает, о чем я думаю, он читает мои мысли», – испугался Таск.

На экране вспыхнули слова: МНЕ ЭТО НЕ НРАВИТСЯ, Я ХОЧУ ПРОДОЛЖИТЬ ЗАПИСЬ ТОГО, ЧТО ГОВОРИТСЯ. МНЕ ЭТО НЕ НРАВИТСЯ.

– Поставь под этим мою подпись, – тихо сказал Таск.

Тихо-тихо, еле слышно.

Глава третья

Леди Мейгри, движимая неодолимым желанием узнать, что творится в душе Сагана, покинула прекрасные, озаренные светом звезд небесные чертоги (к великому облегчению их обитателей) и сошла в страну живых людей, чтобы продолжить свое ночное бодрствование.

С наступлением темноты она проникла в «Ятаган». Таск и Дерек Саган спали, передав управление космопланом компьютеру. Таск беспокойно ворочался, как всегда, когда рядом с ним не было Нолы.

Леди Мейгри взглянула на него с нежностью и тревогой, а потом села рядом с кушеткой Дерека Сагана.

Саган спал глубоким сном. Его не мучили ни кошмары, ни сомнения. Он лежал на спине, одна рука под головой, другая – на груди, а его дыхание было ровным и спокойным. Он сделал свой выбор, чем бы это ни обернулось для него – добром или злом.

Но каким спокойным ни казался он в эту ночь, предшествующие бессонные ночи оставили свой неизгладимый отпечаток на его лице, сильном, мужественном, когда он бодрствовал, но сейчас, во сне, измученном и изможденном. Глубоко запали глаза, и только губы, сомкнутые в тонкую, прямую линию, выдавали силу характера этого человека. Какое решение ни принял бы, какую бы цель ни поставил перед собой, он не остановится на полпути, пойдет до конца.

– «Надломленный, старый человек», – тихо сказала Мейгри, вспомнив насмешливую оценку, которую дал Сагану Флэйм, и сокрушенно вздохнула. – Я нужна тебе, Дерек. Ты никогда ничего не объяснял нам. Мы были твоей эскадрильей, твоим Золотым Легионом. Ты ожидал от нас лишь исполнения приказов, мгновенных действий по твоей команде, и нам не полагалось знать, что ты задумал. Но у нас с тобой мысленная связь, я знала больше, чем остальные, о твоих планах. Но бывало, что и меня ты ставил в тупик.

– Да, Джон, я хочу напиться воды, – внезапно пробормотал сквозь сон Таск, приподнявшись на своей постели и собираясь встать.

– Куда ты? Спи! – недовольно фыркнул Икс-Джей.

– Да-да, конечно, дорогая, – покорно кивнул Таск и снова улегся, обняв руками диванную подушку и закрыв глаза.

– Нашел дорогую!… Ладно, забудем об этом, – вернулся Икс-Джей к исполнению своих обязанностей.

Леди Мейгри молчала, пока не убедилась, что Таск снова заснул. Тогда она придвинулась еще ближе к Сагану и приглушила свой голос, так, чтобы он звучал не громче вздоха.

– Ты привык скрывать свои мысли. Нам не полагалось знать больше того, что ты говорил нам. Ты не мог сказать правды никому, даже нам, выросшим вместе с тобой, даже мне, любившей тебя.

Эти воспоминания причиняли боль леди Мейгри.

– Впрочем, я думаю, это было к лучшему. Ты верил в нас, в то, что мы преодолеем все преграды, когда понадобимся тебе. А мы верили в тебя. Эта вера помогала нам. Только однажды не помогла, когда ты счел, что наша преданность тебе безрассудна и нерушима.

Я выбрала Амодиуса, моего короля, несчастного, жалкого, – каким он был тогда. Я охраняла его. А когда ты узнал, что Абдиэль решил убить короля, ты предложил ему свою службу и готов был пожертвовать своей жизнью ради него, человека, которого ты ненавидел и презирал.

Конечно, ты и Дайену служил так же. Ты помог ему вырасти, милорд, ты помог ему пройти путь – не из детства к зрелости, а из безвестности к величию. Ты нашел в нем искру и зажег ее. А теперь она горит чисто и ярко, но не всепожирающим пламенем, а огнем путеводного маяка.

Ты не поддашься на обман Флэйма, несмотря на искушение… Я знаю, что не поддашься, знаю, – угрюмо и зло повторила она, заставляя умолкнуть свой внутренний голос, который спорил с ней.

Но этот внутренний голос отказывался молчать. Она запиналась, с трудом произносила слова.

– Но каков будет тогда твой план, милорд? Скажи мне – на этот раз. Не вынуждай меня идти в сражение наполовину слепой. Я вижу лишь неясные контуры… Зачем, зачем тебе сталкивать этих двоих между собой? Риск, на который ты идешь, огромен. Но что ты надеешься осуществить, чего хочешь достигнуть? А ведь есть другой путь. Ты мог бы прийти к Дайену и предупредить его еще раз об опасности, рассказать ему о том, что ты раскрыл, и убедить его применить бомбу…

Некоторое время Мейгри молчала.

– Применить ее против многих тысяч людей, единственная вина которых в том, что они заложники непомерных амбиций одного-единственного человека. – Она вздохнула. – Нет, это невозможно.

Мейгри глубоко задумалась.

– Ты мог бы предупредить Дайена, чтобы он принял меры предосторожности против своего кузена, втрое увеличить личную охрану, никогда не отлучаться из дворца, укрыться в безопасности, как тепличное растение. Да, это было бы решение проблемы. Он может с таким же успехом потерять трон, как и умереть на нем.

Но какой смысл в том, чтобы Дайен и его кузен противостояли друг другу? Не понимаю, милорд, не понимаю, и мне страшно!

Мейгри опустила голову. Если бы мертвые могли плакать, слезы Мейгри упали бы на руку Сагана и разбудили его.

– Ты прав, что недоволен и злишься. Я чувствую твой гнев, как соблазн, испепеляющий тебя. Как было бы легко отказаться от всего, уйти в сторону, отступить. Куда труднее бороться одному во мраке без надежды увидеть свет.

Я пыталась дать тебе надежду, пыталась дать тебе знать, что ты не один, но не сумела.

Мейгри протянула руку, чтобы прикоснуться к нему. Только одна бы его мысль, одно желание, один приказ – и она вырвалась бы из своих эфирных пут, перешагнула бы пропасть, упала бы к нему в объятия. Она могла бы слушать, говорить, отвечать, успокаивать и утешать.

Лишь одно бы сказанное слово…

Темная дверь распахнулась, и темный путь открылся перед ней. Путь беспросветно-мрачного ужаса и страданий. Мейгри отпрянула.

– Как горька разлука, как огромна, холодна и пуста пропасть, разделяющая нас. Я могла бы перешагнуть ее, но какой это был бы страшный риск… для нас обоих.

Мы призраки теперь один для другого, милорд, эхо голосов, память о прикосновениях…

Я не могу остаться с тобой. Соблазн прикоснуться к тебе, заговорить с тобой так велик. Я вернусь в Алказар. Как сказал принц Флэйм, призраки – превосходные шпионы. Превосходные, хоть и бесполезные.

Она вздохнула. Ее призрачная рука легла на его живую руку.

– Если позовешь меня, я отзовусь, если буду нужна тебе, я приду.

Его пальцы чуть шевельнулись, словно в ответ ей, как будто он хотел протянуть ей руку.

Но она удалилась.

***

Алказар, замок принца Флэйма Старфайера, можно было бы назвать одним из чудес галактики – если бы кто-то еще в галактике когда-нибудь увидел его (и сумел бы потом вернуться обратно и рассказать о виденном чуде). Это была огромная крепость, целиком высеченная из камня Валломброзы, цветом похожего на обесцвеченные кости. Ни одна из стен не располагалась перпендикулярно по отношению к другой. На первый взгляд большинство людей по ошибке принимали Алказар за естественный утес, пригодившийся для практического использования.

Рассмотрев этот «утес» получше, люди меняли свое мнение. Крепость была слишком искусно сконструирована, чтобы ее могла создать природа, пренебрегающая обычно такими деталями, как двери, окна и крыши.

При всей грубости и странности архитектуры, Алказар производил внушительное впечатление. Он выглядел так, как будто часть горы взорвали или срезали, и чтобы придать определенную форму задуманной крепости, камни сдвинули вместе и слепили, как из глины, это сооружение. Однако стены крепости отличались прочностью, все соединения плотностью, а внутренние помещения с их наклонными полами – удобством и сухостью. И в самом деле, все это сооружение было идеальной крепостью, прочной, как горная порода, и неотличимой от нее.

Алказар был сконструирован, но не людьми. Его построили, если можно так сказать, креатуры, призраки.

Для тех, кто жил в Алказаре или пролетал над ним в космических станциях, Долина Призраков было наиболее подходящее название для планеты, так как население Валломброзы состояло большей частью из тех, кого на других мирах галактики считали умершими.

Когда Гарт Панта вернулся на Валломброзу, он стал покровителем будущего монарха, не имевшего подданных. Панта был достаточно предусмотрителен и знал, что придет такое время, когда Флэйм станет достаточно взрослым, чтобы претендовать на власть. И тогда ему понадобится преданное население, способное поддержать его. И Панта заранее начал привлекать людей на Валломброзу.

Разумеется, привлекать людей официально, в открытую, он не мог, иначе на других планетах галактики узнали бы правду о нем самом и о загадочных креатурах из параллельного мира. Главная проблема Панты состояла в том, где найти таких людей, которые не имели бы представления о Валломброзе, не знали бы даже, куда они отправляются жить, и были бы счастливы оставаться здесь на годы, живя на космических станциях, изолированные от остального цивилизованного мира. У кого хватило бы смелости решиться на это?

Панта нашел решение этой проблемы. Люди, находившиеся на грани крушения всех своих надежд, люди, которым грозила неминуемая гибель, отчаявшиеся люди, которые были бы благодарны человеку, пришедшему, чтобы спасти их. На Валломброзе знали тайну бесчисленных исчезновений людей на протяжении уже многих лет.

Так исчезло, например, население планеты Отос 4, которая вела межгалактическую войну с планетой Рилкис и ее жителями, называемыми в галактике пародышащими. Гигантский город на Отосе 4 был осажден соседями-гуманоидами. Люди, находившиеся на краю гибели от голода, обратились с отчаянным призывом о помощи к другим планетам галактики. Король Амодиус медлил, не желая начинать того, что – в этом он был уверен – превратится в межгалактическую войну.

Тем временем Гарт Панта тайно прибыл на Отос 4 под защитным покровом креатуров планеты Валломброза. Панта организовал переброску всего населения из осажденного города на Валломброзу – опять-таки не без участия, а именно благодаря проискам креатуров.

Когда пародышащие высадились на Отосе 4, они нашли эту планету абсолютно опустевшей. Там не осталось ни единой живой души. Миллионы людей исчезли без следа. Никто, конечно, не верил рассказам пародышащих. Вся галактика предполагала, что людей уничтожили они сами.

Теперь, спустя годы после этого события, леди Мейгри была уверена, что гуманоиды говорили правду.

– Ради чего погибли в той войне тысячи и тысячи людей? – спрашивала она себя.

Гибель людей не тревожила Гарта Панту. Война была превосходным прикрытием для его деятельности по привлечению людей на Валломброзу. Бесследно исчезали военные корабли, рейсовые корабли терпели такие бедствия, о которых никто еще никогда не слыхивал, пропадали планеты, солнца которых были готовы стать новыми звездами. Гарт Панта буквально вырывал людей из лап неминуемой смерти, беспощадно косившей их, и переносил в этот спокойный и прекрасный – хотя и непривычный и загадочный мир.

Конечно же, спасенным людям приходилось за свое спасение расплачиваться. Им не разрешалось покидать планету Валломброза, не разрешалось поддерживать какие-либо контакты с галактикой за пределами того мира, в котором они отныне жили. И еще им нельзя было жить на поверхности планеты. Они должны были жить на космических станциях, которые эти люди или строили сами или «приобретали» на других планетах.

Однажды Панта предпринял попытку разместить людей на самой Валломброзе, но это оказалось слишком трудной задачей – биологический вид, существо из вполне осязаемой материи, приучить к совместной жизни с существами из какой-то загадочной, невидимой материи. На поверхности планеты Валломброза жили лишь те люди, которые несли службу во дворце, но их приходилось часто менять ради сохранения их нормального психического состояния.

Однако такие незначительные неудобства, как жизнь в тесной и искусственной среде, были все же гораздо предпочтительнее неминуемой смерти, которой спасенные люди совсем недавно смотрели в лицо, и большинство их охотно и безропотно подчинялось законам, установленным Гартом Пантой. Тех же, кто отказывался повиноваться, устраняли креатуры.

Надо отдать должное Панте, а позднее и Флэйму, когда он достиг того возраста и зрелости, которые позволили ему взять на себя управление Валломброзой. Он использовал столь радикальное наказание лишь в минимальной степени и затем щедро компенсировал понесенный ущерб семьям, которых коснулись эти репрессии. Те, кого принц устранял, были, как правило, паникерами и смутьянами и уж, во всяком случае, не особенно приятными людьми. С течением времени подобные наказания применялись все реже и реже, пока надобность в них совсем не отпала.

У принца Старфайера был харизматический авторитет, потому что он принадлежал к особам Королевской крови. Его народ глубоко почитал своего властелина и поддерживал его единодушно. Леди Мейгри, надеявшаяся найти какие-то признаки недовольства принцем, обнаружить в людях Флэйма бунтарские настроения, была разочарована.

О Дайене Старфайере на Валломброзе говорили как об узурпаторе. Истинным королем, считали здесь, должен быть Флэйм Старфайер.

Снова и снова, мучаясь сомнениями, она задавала себе вопрос о мотивах, которыми руководствуется Саган. Зачем похищать Дайена и доставлять его на Валломброзу? Риск, что он сумеет бежать, чрезвычайно велик. Если Дайен падет…

«Разве это соответствует действительности, милорд? – думала Мейгри. – Разве ты хочешь, чтобы Дайен пал?»

Она не допускала такой возможности. Она верила в него, даже если больше никто не верил. Но эта вера не приносила ей успокоения. Дни и ночи проводила она, бродя по Алказару, – беспокойный дух, превосходный шпион, выискивающий ценную информацию, которая никогда не будет использована.

Креатуры представляли собой настоящую опасность, подлинную угрозу, но Саган уже знал об этом. Мощь вооруженных сил Флэйма впечатляюща, однако недостаточна, чтобы победить всю галактику. Если бы не креатуры, он бы уже стал диктатором, жадно заглатывающим одну планету за другой и превращающим в ад жизнь своих соседей.

Креатуры были могущественными, но весьма капризными союзниками… Было бы удивительно, если бы Саган знал то, что обнаружила леди Мейгри. Креатуры действовали не из преданности Флэйму. Мейгри сомневалась даже, понимают ли креатуры вообще амбиции принца или проявляют к ним какое-либо внимание. Она предполагала, что некто, способный вступать с креатурами в контакт, умеет уговорить их оказывать Флэйму услуги, хотя ей оставалось неясно, по каким соображениям креатуры на это соглашаются. Неясно это было, по-видимому, и Гарту Панте.

Это было все равно, что пытаться проникнуть в глубину замыслов Господа Бога, с мрачным удовлетворением думала леди Мейгри.

Однажды как-то Панта и Флэйм обсуждали эту весьма сложную проблему. Они, как правило, проводили вечера вместе в одном из верхних покоев Алказара, известном, под названием Холл. Это помещение со стенками из грубо обтесанных камней, со странным наклоном потолка было просторным и прохладным. Огромный камин, который топили дровами, находился в конце помещения и давал достаточно тепла.

Жившие и работавшие в Алказаре люди обязаны были лишь поддерживать самые простые условия существования. Ни центрального отопления, ни электричества, ни каких-либо других современных удобств здесь не было. Леди Мейгри быстро установила это, а также многое другое, что касалось принца-бастарда. Внешне стиль здешней жизни напоминал средневековье. Напрасно стали бы вы искать где-нибудь электрическую лампочку, однако Алказар был оборудован сложными электронными системами слежения, которым мог бы позавидовать сам покойный Снага Оме.

Тайные внутренние помещения, находящиеся глубоко под Алказаром, по соседству с темницами, были оборудованы ядерными генераторами. Они-то и приводили в действие системы слежения, шпионившие за всеми служащими и посетителями Флэйма, а также коммуникационные сети, обеспечивающие связь Флэйма со всей остальной галактикой и с объектами вне галактики. Большинство коммуникационных устройств устарело. Это были аппараты с космического корабля Гарта Панты. Вот в такой o6cтaновке и возмужал Флэйм, будучи знаком с основной массой человечества через видеоэкран.

Стоит ли удивляться его отношению к людям, думала леди Мейгри, если он знает их и воспринимает как двухмерные изображения, которые можно включить или выключить одним нажатием кнопки дистанционного управления.

В ту ночь Панта и Флэйм обсуждали будущее владычество Флэйма над галактикой. Они говорили об этом сухим деловым языком, как о решенном деле или даже о совершившемся факте, сбросив со счета Дайена, как смахнули бы каплю крови с королевского трона.

– Поймите, мой принц, – говорил Панта, – что креатурам нельзя доверять. В настоящее время я не готов к тому, чтобы включить их в ваши планы, или к тому, чтобы составлять планы, предусматривающие их участие.

– Я прекрасно понимаю это, – нетерпеливо возразил Флэйм. – Да и может ли быть иначе? Вы напоминаете мне об этом ежедневно! Но я не вижу ничего страшного в том, чтобы креатуры участвовали в моих планах. В прошлом они оказывали мне услуги. Отчего бы им не продолжать и в будущем оказывать мне свои услуги? Кроме того, к тому времени я намерен завладеть бомбой…

– Которую креатуры легко могут уничтожить.

– Они не согласились на это. К тому же, – Флэйм пожал плечами, – если они это и сделают, то создадут другую. Вы уже раскрыли теоретический секрет этой бомбы. Вам осталось лишь испытать бомбу, чтобы установить, как она действует. По крайней мере, так вы сами сказали мне. Во всяком случае, к тому времени я вполне прочно займу свое место на троне, у меня появятся другие союзники. Видите ли, мой друг, я не целиком завишу от креатуров. Я просто планирую извлечь выгоду из их невероятных возможностей, пока они все еще остаются поблизости.

«Союзники? – задалась вопросом леди Мейгри, вдруг остро заинтересовавшись тем, что услышала. – Что за другие союзники?»

Немедленного ответа на свой вопрос она не услышала. Огонь догорал, в зале становилось все темнее и холоднее. Флэйм встал со своего места. Взяв в руки полено, он воткнул его в тлеющие угли и помешал их кочергой. Принц привык выполнять такую работу сам, не прибегая к помощи слуг. В Алказаре не было слуг, только повар. Тем не менее Флэйм нередко готовил сам. Панта не баловал мальчика, он воспитывал Флэйма строго и вырастил его «самодостаточным». Флэйм был благодарен своему наставнику за это. В мире планеты Валломброза люди были драгоценным товаром. Жизнь здесь требовала решения куда более важных задач, чем оказание лакейских услуг Его королевскому высочеству.

Панта передвинул свое тяжелое кресло поближе к огню и грел свои высохшие от старости руки, протянув их к вновь вспыхнувшему пламени.

– Что за союзники? – повторила раздраженная Мейгри.

Флэйм резко обернулся:

– Кто здесь? Где ты? Я слышу тебя! – крикнул он.

– Что с тобой, мой мальчик? – спросил Флэйма изумленный Панта.

– Где ты? – повторил Флэйм. – Кто здесь?

Он пересек весь зал, оглядываясь по сторонам. Его голубые глаза сверкали, их взгляд впивался в каждый уголок и каждую щель. Он не был испуган, а скорее раздражен, раздосадован.

Мейгри хранила полное безмолвие. Она не понимала, что происходит. Каким образом Флэйм догадался, что она здесь? Он и раньше замечал ее присутствие – в своей палатке, поставленной в том лесу, где они встретились с Саганом, – но тогда она не придала особого значения его чуткости, сочтя ее плодом разыгравшегося воображения. Сейчас ей пришлось отказаться от этой мысли.

– Я только что слышал твой голос. Я видел тебя и знаю, что ты здесь! – Голос Флэйма накалялся от ярости.

Панта встал со своего кресла и с интересом смотрел на своего молодого друга.

– Флэйм, уверяю вас, здесь никого, кроме нас, нет…

– Нет, мой друг, – возразил Флэйм, остановившись посредине зала. – Мы здесь не одни. Не могу поверить, что вы ничего не слышали! Женский голос, низкий, приглушенный… и знакомый. Готов поклясться, что раньше я его уже слышал… наверное, с экрана, давно когда-то. Проклятье! Почему я никого не вижу?

– Я ничего не слышал, – сказал Панта. – Может быть, это креатуры…

– Нет, не они. Я с детства умею распознавать их. Это совсем другое. Они, как насекомые, жужжат над ухом. – Он замер, прислушиваясь. – Нет, ничего не слышно. Эй, вы слышите меня или нет, леди? – спросил он, глядя прямо на нее. – Почему вы избегаете меня и прячетесь? Или вам нельзя показаться мне на глаза? – продолжал он уже спокойнее. – Может быть, кто-то принуждает вас к этому? – Он низко поклонился той, которая, Флэйм был уверен, слышит его. – Простите мне мою запальчивость. Благодарю вас за внимание, леди, и прошу быть желанной гостьей в моем доме.

Рассмеявшись, он вернулся к Панте.

Мейгри, очень встревоженная и даже растерянная, отступила в самый темный угол зала, куда не доходил свет от огня, но даже здесь она не чувствовала себя в безопасности. Флэйм между тем вернулся на прежнее место и возобновил беседу с Пантой, но взгляд принца нет-нет, а пробегал по всем закуткам, отыскивая ее, как будто Флэйм догадывался, что она все еще здесь.

«Королевская кровь, – напомнила она себе. – Но кто бы мог предположить?… Да, он знает меня, хотя еще и не осознал этого до конца. Старые видеошоу Панты, сделанные с участием Сагана и моим, когда мы были еще молодыми. Флэйм не раз просматривал их и хорошо изучил. А позднее, тогда, когда мы были с Дайеном, эти шоу были захвачены… Вот откуда вы знаете меня, Ваше высочество».

Теперь и Гарт Панта стал беспокойно озираться вокруг:

– Должен признаться, вы встревожили меня, мой принц.

– В Долине Призраков, мой дорогой друг, нам являются призраки, – весело ответил Флэйм.

– Как ученый, я не признаю призраков, а как человек, сам себя называющий атеистом, вы тоже не можете их признавать.

– Вера в духов не обязательно подразумевает веру в какое-то всемогущее существо. Возьмем, к примеру, огонь. Это зола, она, по-видимому, безжизненна, дерево сгорело, оно уничтожено. Однако протяните руку над золой – и вы ощутите тепло, излучение энергии. Нельзя думать, что безграничная энергия, бурлящая во мне, не может пережить эту бренную оболочку – тело.

– Весьма надуманная теория, мой принц, – сказал Панта, мягко улыбнувшись. – Это мой грех. Я слишком снисходительно относился к вашей склонности к разным страшным историям, которую вы проявляли в детстве. Вы слишком много времени провели за чтением Х.А. Лавкрафта. Говорите, вы узнали чей-то голос. Может быть, голос вашей матери?

– Вы шутите, мой друг. Это не моя мать. Я никогда не слышал голоса матери. И я уже говорил вам, что этот голос знаком мне, почти так же, как ваш. Но точно вспомнить, чей он, я не могу. Ничего, вспомню. Сейчас она молчит. Надеюсь, я не отпугнул ее.

– Это было бы оригинально, – широко улыбнулся Панта, – чтобы живой пугал мертвого! Не думаю…

Но чего не думал Панта, Флэйм так и не узнал. В этот момент в проеме двери появилась эффектная женщина. Она стояла молча, ожидая, когда ее заметят и позволят войти.

Панта, увидев ее, тут же умолк, а Флэйм жестом показал ей, чтобы она шла к ним, и улыбнулся своей всегдашней обворожительной улыбкой.

– Входите, капитан Цорн.

Она подошла к Флэйму и протянула ему листок бумаги. На Цинтии была все та же униформа, общепринятая на планете Валломброза – форма космического пилота, комбинезон, подчеркивающий стройность ее фигуры.

Мейгри испытала чувство благодарности за полученную передышку. Она подумала, что ей лучше покинуть Алказар. Если Флэйм поймет, кто она и чей голос он слышал, то может усомниться в Сагане. Или наоборот – эффект будет прямо противоположным? Человек с таким самомнением, как у Флэйма, скорее убедит себя самого в том, что она явилась с того света, чтобы служить ему. Мейгри размышляла над этим, пока не отвлеклась на то, что происходило перед ней.

Гарт Панта с заметным любопытством смотрел на Флэйма. Кроме любопытства, во взгляде Панты читались еще нетерпение и беспокойство, поводом для которых послужило, по-видимому, появление капитана Цинтии Цорн. Мейгри присмотрелась и прислушалась к происходящему внимательнее.

Вошедшая женщина стояла близко, очень близко к принцу. Она вручила ему принесенное письмо, которое тот начал внимательно читать. По-видимому, текст письма был краток, потому что Флэйм почти сразу же снова поднял глаза на женщину и снова улыбнулся ей.

– Благодарю вас, капитан. Вы свободны.

Женщина поклонилась принцу, по-военному четко повернулась на каблуках и вышла из зала. Но и Мейгри, и Панта заметили, с каким обожанием смотрела капитан Цорн на Флэйма. От обоих не укрылось и то разочарование, с которым эта красивая женщина покинула зал. Это разочарование отразилось и на лице Гарта Панты.

Флэйм после ухода Цинтии еще раз перечитал письмо.

– Вам это будет интересно, – сказал он, подняв глаза на Панту. – Письмо от Дерека Сагана. Он сообщает… – Флэйм вдруг запнулся, недоуменно глядя на Панту. – А теперь в чем дело? А, понимаю, опять вы за свое…

– Очаровательная женщина…

– Я думал, вы уже отказались от своих попыток, – посетовал раздраженный Флэйм. – Я устал от них.

– Я надеялся, что последние инъекции…

– Я отказался от них, – с досадой в голосе перебил Панту Флэйм. – По-моему, вы должны быть довольны, что я не стал жертвой этой слабости. В конце концов, вы знаете, к чему привели моего отца его необузданные страсти.

– К вашему рождению, – строптиво возразил Панта. – Чем плохой результат?

– Нет, но только благодаря вашему быстрому уму и красноречию, мой друг. Иначе Бог знает, что бы Амодиус сделал из меня. А я какой есть, такой есть, Панта, – асексуальный. Я давно уже признал этот факт. И вы должны признать его. Что я теряю?

– Наслаждение…

Флэйм насмешливо улыбнулся.

– Два голых тела, трущиеся одно о другое? Животная страсть, которую мы не можем до конца преодолеть? Страсть, предназначенная побуждать нас к порождению себе подобных. – Он сложил вместе концы своих пальцев и поднес их к губам. – Истинное наслаждение, Панта, дает внушение моей воли другим. Принудить даже более сильных покориться тебе, твоему преобладающему влиянию – вот истинное наслаждение. Вот что волнует и возбуждает меня, зажигает огонь в моем мозгу. Все остальное меркнет в сравнении с таким наслаждением.

– Этот огонь не даст вам наследника, – заметил недовольный Панта.

Флэйм беззаботно махнул в ответ рукой:

– Искусственное оплодотворение…

– Но ваше семя стерильно…

– В таком случае обойдемся подходящим донором, – с раздражением сказал Флэйм. – Отец, который вырастил сына, важнее, чем отец, который породил его, говорили вы мне когда-то. Чему вы сами и являетесь живым доказательством. Впрочем,стоит ли снова затевать этот разговор?

– В таком случае ваш сын не будет лицом Королевской крови.

– Не такой уж это недостаток. – Флэйм вытянул ноги в сторону камина. – Я не хотел бы, чтобы мой сын был равен мне по силам и притязаниям. Тогда никто не будет с ним правдив. Когда он вырастет, как бы не пришлось мне постоянно оглядываться через плечо. Вспомните Генриха IV и его сына, принца Хэла, его «ближайшего и дражайшего» врага. Мне нужен робкий, боязливый сын, которому страшно будет принять корону, даже сняв ее с моего окоченелого, застывшего трупа.

– Но из такого сына трудно сделать хорошего правителя, мой принц.

– В этом не будет необходимости. Я оставлю галактику окруженной со всех сторон сталью и огнем. Коразианцы будут контролировать внешние планеты, а креатуры осуществлять контроль над коразианцами и всеми другими, потенциально опасными элементами в моей собственной популяции. Люди, не подозревающие, что коразианцы будут использованы только ради моей выгоды, перепугаются и станут буквально умолять меня ввести военное положение. Я, разумеется, сделаю все это, создав огромные, оснащенные вооруженные силы. К тому времени мой предполагаемый наследник получит власть после моей смерти – которая, как все мы надеемся, наступит еще очень и очень нескоро, – и ему, моему наследнику, выпадет на долю не так уж много дел: улыбаться толпе, казаться великодушным и внушительным и держать свой кулак наготове.

«Так вот оно что, – подумала Мейгри, – союзники Флэйма – коразианцы! Ловкий план – надо отдать должное принцу. Итак, ты позволишь этим монстрам войти в галактику, отдашь им несколько незначительных планет взамен за их услуги, позволишь даже захватить еще парочку, пока коразианцы не насытятся, а люди не перепугаются, да так, что страх будет держать каждого в узде и заставит закрыть глаза на твои дела.»

– Но все это в будущем, а пока что вернемся к настоящему, – сказал Флэйм, показывая Панте письмо. – Догадываетесь, о чем оно?

– Нет, мой принц.

– Это от лорда Сагана. Он нашел Мандахарина Туску, убедил его присоединиться к нам. Сейчас они находятся в пути, летят сюда, как мы и договорились.

– И вы верите ему? – спросил Панта.

– А почему бы стал я ему не верить?

– А потому, что, как вам хорошо известно, мой принц, наши шпионы потеряли все контакты с Дереком Саганом. Они доложили, что Туска лишился своего космоплана, проиграв его в покер, и был вынужден связаться с каким-то бродягой по имени Лазарус Банкво…

– Лазарус Банкво! – Флэйм расхохотался.

Панта нахмурился.

– Лазарус Банкво, – продолжал Флэйм. – Теперь я понимаю: судя по всему, это был, конечно, Саган. Вы поняли, в чем тут дело? Я нахожу эту шутку и в самом деле забавной.

– А я нет, – возразил Панта. – У Сагана были какие-то основания надеть на себя эту причудливую маску…

– Конечно, были. Миллионы людей знают его в лицо, но кому придет в голову, что калека в инвалидном кресле – это и есть Саган? Нет, что ни говорите, а я был неправ, мой друг. Дерек Саган вовсе не сломленный жизнью старик, за которого я сначала его принял.

– Нет. И это лишь доказывает, что он гораздо опаснее, чем мы думаем.

– Опасен – моим врагам, Панта. Моим врагам. И мой «ближайший и дражайший враг» – мой кузен Дайен почти уже у меня в руках.

– Ну, это еще посмотрим, – сказал Панта, которого слова Флэйма не убедили. – И если даже он попадет к вам в руки, то сразу же возникнет новая проблема: вы так осторожны с вашим еще не родившимся наследником, мой принц, но что собираетесь вы сделать со своим кузеном – единственной персоной, которая будет по-настояшему опасна вам?

– Когда он отречется от престола? Когда покорно передаст мне корону? – Флэйм расхохотался. – Кто тогда захочет вернуть на трон этого размазню? Кто встанет под его позорное знамя? Кстати, как мы уже говорили, необходимо будет так обращаться с моим кузеном, чтобы придать делу легитимный характер. «Кровь – не вода», ну, или что-то в этом духе. Мы поселим его здесь, в Алказаре, и будем ежегодно показываться с ним на людях, как с любимым родственником. А что касается родственников, то первая стадия уже состоялась, и вторую мы тоже осуществим, я полагаю.

– Королева… – начал было Панта.

– Тихо, мой друг! – Флэйм оглянулся в темноту. – Вдруг нас подслушивают?

Панта казался сначала удивленным, а потом – даже испуганным:

– Мой принц, неужели вы всерьез верите?…

Флэйм снова расхохотался.

– Ах, – сказал старый Панта. – Вы потешаетесь надо мной.

– Что я могу поделать, Панта? Вы все принимаете за чистую монету. Кстати, если здесь и в самом деле есть духи и вампиры из потустороннего мира, что могут они сделать, чтобы остановить меня?

Оба собеседника встали со своих мест. Флэйм тщательно загасил огонь.

– Долгий был день, засиделись мы, – сказал он, похлопывая старого Панту по плечу. – Спокойной ночи, мой друг, и приятных вам сновидений.

Потом Флэйм взглянул туда, где теперь, когда огонь погас, стало совсем темно:

– Спокойной ночи и вам, леди.

Улыбаясь, он вместе с Гартом Пантой вышел из зала.

Оставшись одна, в темноте, Мейгри съежилась, боясь, как бы она, бестелесный дух, не стала видна даже самой себе.

– Живые пугают мертвых, – прошептала она. – Не так уж это далеко от истины, как ты думаешь, старик. Этот твой принц страшит меня.

Глава четвертая

В полудреме Крис развалился на кровати в номере высококлассного отеля на планете Церес, уставясь на телеэкран сквозь облако табачного дыма. Показывали второсортный полицейский триллер с таким же фальшивым сюжетом, как волосы героя. Крис сам ловил преступников, прежде чем «случай» не превратил его больше в машину, чем человека, и оттого он почти не смеялся над тем, что герой, ловя бандитов, сильнее нарушал закон, чем сами бандиты. Зазвонил телефон.

Крис хотел получить информацию об абоненте с видеоэкрана. Экран выдал информацию: «Просим извинить. Абонент набирает номер не по видеотелефону».

Телефон между тем продолжал звонить, или вернее стрекотать. Крис поднял телефонную трубку, поднес к своему уху и молчал.

Такое затянувшееся молчание смутило бы большинство абонентов, особенно тех, чей звонок нельзя назвать деловым. Но тот, кто звонил сейчас Крису, ничуть не смутился.

– Крис-киборг, – произнес чуть нараспев веселый голос, звучавший так, словно его обладатель находился под действием наркотика.

– Рауль, – тихо, как выдохнул, произнес Крис.

– И Крошка.

– Конечно. Один шестнадцать. – Крис повесил трубку.

Через несколько минут – которых не понадобилось бы, если бы лоти сегодня утром не глотнул наркотика, затруднявшего ему отыскание номера Криса, – раздался стук в дверь.

Крис подошел к двери и открыл замок. Он даже не потрудился посмотреть сквозь маленький глазок в двери, чтобы узнать, что за посетители пришли к нему. Крис не нуждался в этом. Запах духов и прочей парфюмерии Рауля проникал и через закрытую дверь. В соревновании зрения и обоняния последнее легко бы одержало победу. На стороне обоняния были духи и отвратительный запах табачного дыма сигар Криса. Отдав предпочтение обонянию, киборг открыл дверь.

– Крис-киборг, – Рауль замигал, изображая радость встречи. Он, вероятно, успел забыть, где находится и зачем стучался в дверь.

Лоти откинул свои длинные, шелковистые черные волосы на плечи изящным движением холеных рук. Он был одет в розовые бархатные бриджи, доходившие до колен, поверх пары белых чулок были повязаны тонкие розовые ленты, а на ногах у Рауля красовались черные лакированные бальные туфли. Короткий оранжевый бархатный камзол с разрезами в нескольких местах позволял заметить розовые шелковые рукава с пуфами. Завершая собою ансамбль, на шее у Рауля был повязан розовый кружевной бант.

– Очаровательно! – сказал Крис.

Лоти нравилось, когда хвалили его новую экипировку.

– Благодарю вас, – ответил Рауль, приглаживая волосы.

Плавной, пританцовывающей походкой он вошел в комнату. Теперь, когда он и Крис стояли один возле другого, запах духов легко одолел запах дыма. Крошка плелся позади своего друга. Длинный дождевик волочился по полу. Каждый раз, когда Крис видел Крошку, киборгу казалось, что дождевик стал немного длиннее, чем раньше. Два шустрых глаза уставились на киборга из-под полей шляпы.

Крис закрыл дверь.

– Ну, в чем дело? – спросил он.

– Очень мило, – одобрительно сказал Рауль, осматривая комнату. Потом он сел на стул, удобно устроился на нем и вытянул свои стройные ноги, блаженно созерцая крохотное пятнышко на своих белых чулках: – Надо же? Пятно! А все этот болван, налетевший на меня у стойки администратора. Скотина!

Рауль засопел и, мельком увидев свое отражение в зеркале напротив, достал тюбик губной помады и коснулся ею своих губ.

Киборг, как-то вяло подумав о том, есть ли у Рауля его яды, уселся на свою постель. Он знал, что бесполезно пытаться торопить лоти. Рауль сам расскажет обо всем, когда и как захочет. Крошка между тем свернулся, как собака, у ног Рауля. Бегающие глазки скрылись за стоячим воротником дождевика. Он, она или оно (Крис до сих пор не имел об этом представления) собрался, кажется, выспаться здесь.

– Уверен, что вы удивлены, чего это ради мы преодолели такое огромное расстояние, пересекли всю галактику, чтобы переговорить с вами лично, с глазу на глаз, Крис-киборг, – начал Рауль, облизывая тонкий палец (чтобы, не дай Бог, не повредить рисунка губ) и вытирая его о невидимое пятнышко на своих белых чулках. – Хотя, конечно, Крошка и я рады случаю снова увидеться с вами.

Крис зажег сигару, затянулся ее дымом, потом выдохнул его и кивнул, ожидая, что еще скажет Рауль.

Рассеянный адонианец умолк, собираясь с мыслями. Это было все равно, что пытаться ловить бабочек без сачка. Наконец, оживившись, Раулъ бросил признательный взгляд на своего компаньона, который не произнес ни одного слова – вслух.

– Спасибо, что вы напомнили мне. Да, дело вот в чем. Мы с нашими товарищами жили в доме покойного хозяина Снаги Оме. Наши товарищи также передают вам свой привет. Как я уже сказал, мы жили в доме нашего покойного хозяина Снаги Оме, когда получили весьма важное письмо, письмо чрезвычайной важности, код номер… – Рауль запнулся и беспомощно взмахнул рукой. – Никогда не запоминаю этих дурацких чисел. Во всяком случае, можете поверить мне на слово, что письмо это исключительно важное.

Он взглянул на Криса пустыми глазами.

– Что это за письмо? – спросил Крис, сдувая пепел с кончика сигары.

Веки Рауля с нанесенными на них розовыми тенями затрепетали:

– Ах, да, письмо! Ее величеству королеве грозит чрезвычайная опасность. Не исключена попытка ее похищения.

– Сукин сын! – сказал Крис, вынимая сигару изо рта. – От кого это письмо и почему ты сразу не передал его? Ты зря потерял целый день и еще половину, чтобы прибыть сюда…

– Ах, на это были свои причины, Крис-киборг, – сказал Рауль, и взгляд лоти внезапно стал острым и проницательным. – Отправитель весьма настаивал на том, чтобы это письмо было передано вам лично в руки. Мы были вынуждены поэтому взять на себя смелость предположить, что отправитель не хотел допустить ни малейшего шанса, что письмо могут перехватить.

– Ладно. Понятное дело. Кто отправил письмо? Дикстер?

Рауль отрицательно покачал головой. Шелковистые волосы рассыпались по его плечам, и он заботливо откинул их назад.

– Мы не знаем, кто отправитель.

Крис удивился и нахмурился:

– Этого не может быть. Вы сказали, что письмо закодировано. Наверняка Ли или Гарри помнят номер кода, – добавил он с сарказмом, которого, он знал, лоти не уловит (или не придаст ему никакого значения). – И если вы не знаете, кто отправитель, то какого черта…

– Черт! – радостно улыбнулся Рауль. – Как это я забыл? – Над чем-то подумав, он кивнул. – Да, конечно, в самом деле Бернард узнал номер кода, Крис-киборг, хотя не видел его уже много лет. Этот номер кода принадлежал покойному Дереку Сагану.

Крис поднял одну бровь, потом вторую, если можно назвать бровями кислотные ожоги на месте бровей.

– Сукин сын, – еще раз сказал он, не сердясь, а вроде как бы отдавая должное Раулю, вставил сигарету в рот.

– Вот так же, слово в слово сказал и Бернард, – серьезно заметил Рауль.

– Скорей всего мистификация.

– Не может быть, Крис-киборг. Разве кто-нибудь еще знал номер кода лорда Сагана?

– Леди Мейгри знала.

– Ах, да, конечно, – потупился Рауль. – Я был воспитан в любви и преклонении перед леди Мейгри. И Крошка тоже. Надеюсь, она простила нам тот достойный сожалению случай, когда мы попытались отравить ее. Шампанским. Мой покойный хозяин Снага Оме не верил ей. Какие-то расхождения во мнениях относительно права собственности на свертывающую пространство бомбу…

Все это мало интересовало Криса, и он прервал болтовню адонианца:

– А Крошка имеет какие-нибудь соображения по поводу письма?

– Он был очень встревожен. Он против похищений – по многим причинам – и очень высокого мнения о Ее величестве…

– Я не об этом, – фыркнул Крис. – Я спрашиваю, есть ли у него… ну, как бы это сказать… какие-то догадки о том, кто отправил это письмо!

Глаза Рауля широко раскрылись, выражая изумление:

– Ну и ну, мы раздражены. – Он на секунду умолк и взглянул вниз на Крошку. – Я прав? – И снова перевел взгляд на Криса. – Да, да, конечно, теперь я понимаю. Прошу прощения, друг Крис. Я не хотел чрезмерно испытывать ваше терпение. Да, Крошка сделал кое-какие выводы по поводу этого письма. Он считает, что письмо, вполне возможно, пришло от лорда Сагана.

– Вполне возможно? – повторил Крис. – Однако, какого черта…

Крис задумался. Тела Сагана никто никогда так и не нашел. Не удалось найти и обломков его космоплана. Но после коразианцев нечасто удавалось находить погибших или хотя бы косвенные подтверждения гибели тех или иных людей. Но Крис всегда подозревал, что в случае с Дереком Саганом все не так просто.

– Следовательно, можно предположить, что Саган жив, – обратился Крис к Раулю, который очень старался казаться заинтересованным. – И он отправил это письмо, пользуясь своим старым номером кода, потому что это единственный известный ему номер. Но, ясное дело, он не ожидал, что я захочу выяснить, кто и зачем послал это письмо. Я не любопытен, – добавил он, оглядываясь кругом. Дерек Саган был человеком, которому киборг не собирался перебегать дорогу, независимо от того, жив Саган или нет. – Это не мое дело. Однако в письме речь идет о королеве, – продолжал Крис. – А это мое дело.

Ее величество королева платила ему за то, чтобы он оставался здесь, на Цересе, на случай, если ей понадобится его помощь в деле с Камилой. Женщины! Крис был уверен, что никогда в жизни не сумеет понять их.

Он вспомнил разговор с королевой, когда они возвращались на Церес из Академии.

– Я знаю, что я сделал бы, если бы узнал, что у моей жены есть любовник, – сказал он, взглянув на погруженную в беспамятство Камилу.

– Да? – Астарта взглянула на Криса с убийственным спокойствием. – У вашей жены есть любовник?

– Что? – уставился на Астарту Крис. – Мы говорим сейчас не обо мне.

Астарта лишь пожала плечами:

– Вы сами завели этот разговор. Могу я сказать вам, что я думаю о вашей жене? Что она никого, кроме вас, никогда не любила и до сих пор любит вас. И вы рисковали своей жизнью, чтобы спасти ее от ужасной смерти.

– Что нам делать, друг Крис? – вернул Рауль киборга к действительности. – Должны ли мы предупредить короля? Предостеречь Ее величество?

– Это не так-то просто, – сказал Крис и вынул из кармана сигару, повертел ее в пальцах и спрятал обратно. Подойдя к окну, он еле заметно отодвинул занавес и выглянул наружу. – Мы можем сообщить Ее величеству через Дикстера. Хотя я не очень уверен, что это что-нибудь даст. Ее величество – здесь.

Рауль, обвел чуть удивленным взглядом комнату.

– В храме Богини, – пояснил Крис.

– А-а-а, – улыбнулся Рауль, – понимаю.

– Да, и в этом заключается проблема. В храм могут входить только духовные особы. Жрецы и жрицы, ну и так далее.

– А нас не пустят туда? – спросил разочарованный Рауль.

– Нет, не пустят.

– Жаль. Я так хотел встретиться с Ее величеством. Она умеет наносить на веки жидкую краску. Я пытался, но не сумел. Мне, кажется, не достичь ее искусства. Надо увидеть, как она это делает. Я хотел бы спросить ее…

– Как-нибудь в другой раз, – сухо сказал Крис.

– Я полагаю… Может быть, передадим сообщение ей? У вас установлена связь, конечно?

– Ее величество выходит на связь со мной, а не я – на связь с ней. Особенно сейчас. У них тут какие-то священные празднества или что-то в этом роде. Связаться с Верховной жрицей невозможно.

– А что ее мать, баронесса? Женщина огромной физической силы. Мне всегда казалось, что ей очень подошел бы кнут в руке… – вздохнул Рауль.

Крис раздумывал, но не о том, что воображал себе адонианец.

– Нет, – сказал, наконец, киборг. – Конечно, Саган – или кто там еще – не хотел, чтобы отправленное им сообщение стало известно по всей галактике. И вообще – что мы можем сказать? Что в нашем распоряжении? Голос из могилы. Ди-Луна просто высмеет нас. – Углубившись в размышления, Крис не сразу принял решение. – Я пошлю сообщение Дикстеру. Интересно, что он ответит. Наверное, он что-нибудь да знает об этом от своих агентов. Потом мы постараемся получить аудиенцию у королевы.

Теперь, когда его мозг энергично заработал, Крис задвигался с обычной скоростью.

– Мы вернемся в космопорт. Мой космоплан припаркован там. Я свяжусь с Дикстером. Нам надо будет вооружиться. Кстати, у вас есть оружие?

– Как всегда, – улыбнулся Рауль.

– В этом случае ваша отрава не поможет, – фыркнул Крис. – А что у него, – кивнул он в сторону Крошки, – трубка с отравленными стрелами?

– Крошка очень заботится о своей персоне. Он предпочитает чувствовать себя в безопасности. Кругом так много зла…

– Да, верно. Бернард говорил, что вы сделали успехи в стрельбе из лазерного пистолета.

– Если мишень достаточно большая и не делает резких движений, у нас неплохо получается. Я подхожу слишком близко. – Рауль встал на ноги и сделал паузу, рассматривая отражение своих стройных ног в зеркале. – Пятен не видно? – спросил он.

– Вы смотритесь – высший класс, – заверил Рауля Крис, выходя вместе с ним и Крошкой из дверей.

– Благодарю вас, друг мой. Что касается стрельбы, – оживился Рауль, – то должен признаться, что я не добился особых успехов. В последний раз, стреляя по ряду мишеней, я попал только дважды, Крошка – один раз, а Бернард – три раза. Кажется, это наши личные рекорды.

– Лучше уж используйте свои яды, – посоветовал Крис.

***

Большие толпы людей заполнили дороги, ведущие к храму Богини. Праздник наступления весны длился неделю. Сегодня был день Шествия Детей. Все жители города присутствовали на этом празднике как свидетели парада избранников Богини, неспешно и торжественно шедших в сторону храма.

Это вовсе не было шествие, посвященное прославлению юности. Все смертные существа считались детьми Богини. В процессии участвовали те, кто был жрецом и служил Богине. Они собрались сюда со всех планет галактики, где только можно было найти почитателей Богини. Здесь было также множество инопланетян, и процессия, благодаря многообразию лиц и одежд, представляла собой весьма красочное зрелище.

Дела в этот день отменялись. Перевозки внутри, вокруг и через город Церес практически прекращались. Все сколько-нибудь значительные транспортные пути блокировались, и улицы заполняли люди. Воздушный транспорт не действовал. Его запрещали якобы в связи с тем, что в такой священный день грешно летать, а в действительности – для предотвращения возможных аварий в воздухе над головами участников шествия.

Крис достиг космодрома до запрета на полеты. Из своего космоплана он быстро установил связь с Дикстером, который не мог сказать ничего определенного относительно Дерека Сагана, но настаивал на том, чтобы киборг как можно скорее отправился в храм. А это, к сожалению, оказалось невозможно. Воздушное пространство было уже закрыто для полетов, и наземный транспорт в городе и его окрестностях не работал.

Крис раздобыл где-то мотоцикл и постарался подобраться на нем как можно ближе к храму (Рауль сидел на мотоцикле, плотно прижавшись к Крису, а Крошка приник к спине Рауля, как улитка, и, казалось, впал в транс). Когда мотоцикл не смог двигаться дальше, Крис бросил его, и все втроем они отправились к храму пешком.

Киборг силой прокладывал себе путь через скопище людей, хоть это никому и не нравилось. Он расталкивал прохожих, протискивался между ними, а иногда просто поднимал кого-нибудь и переставлял на другое место. Люди сначала возмущались, но быстро успокаивались, заметив игру солнечных бликов на стальных руках киборга. Рауль и Крошка шли по пятам за Крисом в галдящем потоке приверженцев Богини.

– И эти люди называют себя верующими! – удивлялся Рауль. Его щеки и уши горели от напряжения и негодования. – Я никогда не слышал такого варварского языка. А Крошка просто потрясен.

Крис на ходу оглянулся на крохотную фигурку. Мягкая шляпа и дождевик трепыхались на слабом тельце. Рауль взял своего друга за руку и, не то поддерживая, не то волоча его за собой, не отставал от киборга.

– Скажите Крошке, пусть не взыщет, но времени нету, надо спешить. – Крис на секунду приостановился, чтобы оценить ситуацию.

Они вышли на главную магистраль. Впереди, прямо перед ними, красовался храм, сзади медленно надвигалась процессия.

Во главе процессии шли знаменитости. В прошлом году шествие возглавлял сам король, вызвавший восторг толпы. В этом году важные государственные дела вынудили Его величество отказаться от участия в празднествах. Однако премьер-министр был здесь, так же, как и многие депутаты Парламента галактики, виднейшие представители других религий и влиятельные лица с других планет.

Двери храма были открыты для этих людей, а на ступенях, ведущих в храм, стояли охранники и жрецы, готовые приветствовать верующих, входящих туда. Но Астарты среди духовных особ никто не видел. Как сказал Крису Дикстер, она где-то внутри храма проведет день в молитвах и никому не покажется на глаза, не выйдет даже приветствовать гостей до самого захода солнца, когда все приглашенные соберутся на большой арене, находящейся на территории храма.

– Теперь, когда мы здесь, друг Крис, – сказал Рауль, – что должны мы делать?

– Понятия не имею, – ответил Крис.

Войти в храм нечего было и думать. Какой-то репортер пытался сделать это, размахивая перед носом дюжего охранника удостоверением и требуя уважения к правам прессы. Солдаты не поняли репортера и без всяких церемоний выставили его прочь. Киборг выругался себе под нос и вытащил из кармана сигару.

– Конечно, в данный момент королева в безопасности, – заметил Рауль. – Никто не решится напасть на нее на глазах у всей галактики. – Он бросил многозначительный взгляд на множество видеокамер, парящих над головами людей.

– Кто знает? А если тут действует какая-то группа террористов? Этим больше всего нравится, чтобы их потом показывали на экранах. Дикстер отнесся ко всему весьма серьезно.

– Он обещал, что попытается предупредить Ее величество о грозящей опасности, – крикнул Рауль, стараясь перекрыть шум толпы.

– Вряд ли ему повезет. Никакое вмешательство из физической сферы не допускается, чтобы не мешать торжественным церемониям или чему-то в этом роде.

– Что? – еще громче крикнул Рауль.

Крис покачал головой. «Не будем об этом», – прочел Рауль по губам киборга.

Процессия приближалась к храму. Толпа нарастала, как волна. Солдаты баронессы, охранявшие шествие вдоль всего пути, сдерживали и оттесняли толпу. Крошка потерял равновесие, и кто-то чуть не наступил на него. Рауль успел прийти ему на выручку, а Крис взял их обоих под защиту.

Процессия медленно двигалась вперед. Впереди всех шли два ряда мужчин в сутанах и капюшонах и пели гимн, прославляющий Богиню. Они несли в руках плоды и колосья, чтобы возложить их на алтарь Богини. Следом за этими двумя рядами шли высокие сановники церкви. Среди них – в знак уважения к религии, которая в свое время враждовала с его собственной верой, шел архиепископ Ордена Адоманта. Дни вражды и нетерпимости в отношениях между двумя религиями миновали, и хотя некоторые представители каждой из них продолжали шумные споры между собой, большинство духовных лиц обоих орденов неукоснительно стремились сохранять мир.

– Жаль, что мы не замаскировались, – крикнул Рауль почти над ухом у Криса.

Крис взглянул на свою стальную вооруженную руку, потом на напомаженные губы и нарумяненные щеки Рауля и хмыкнул:

– Под кого? Под танцовщиц, что ли?

Рауль собирался что-то ответить Крису на это, но тут Крошка дернул Рауля за рукав. Из рукава дождевика высунулась крохотная ручонка и показала на группу поющих мужчин и женщин, которые как раз в эту минуту достигли дверей храма. Рауль взглянул на людей и сразу же почти вплотную придвинулся к Крису:

– Друг Крис, – тихо проговорил он доверительным тоном. – Крошка говорит мне, что вон у тех духовных лиц совсем не святые мысли. Это враги, и у них опасные намерения.

– Что? – взглянул Крис на Крошку. – Он уверен в этом? Или у него это от волнения и усталости?

– Он уверен, – сказал Рауль твердым голосом, в котором и следа не осталось от наркотического влияния. И с глаз Рауля исчезла пьяная поволока. – Крошка говорит, что под сутанами у них оружие.

– И они уже входят в храм! – Крис яростно выругался. – А мы стоим здесь.

– Дать бы сигнал тревоги охране.

Это был шанс. Крис бросил взгляд туда, где главы правительств, выдающиеся деятели искусства, религии шли вверх по склону холма. Стоит только начаться стрельбе… Крис отрицательно покачал головой:

– Они скорее всего не поверят нам, а пока мы сумеем убедить их, будет слишком поздно. Проклятье! Мы должны проникнуть в храм. Во всяком случае, я… Клянусь Богом! – вдруг оживился он. – Вот она – удача. Брат Фидель!

– Кто? Где? – замигал Рауль своими подведенными веками.

– Архиепископ! Брат Фидель. Вы что, забыли? Тот, что был с леди Мейгри…

– Ах, да! Думаете, он помнит нас?

– Еще бы ему не помнить, – мрачно отозвался Крис, занятый тайной подготовкой к делу своей вооруженной руки.

Рауль приподнялся на цыпочки, размахивая розовым шелковым шарфом, который он снял с себя.

– Эй, брат Фидель!

– Вы идиот! – рассвирепел Крис. – Не привлекайте к нам внимания! У Крошки есть его усыпляющие стрелы?

Мягкая шляпа радостно приподнялась и снова опустилась.

– Он говорит, что есть.

– Скажите ему, пусть зарядит свою трубку. По моему сигналу вы начнете корчиться, изображая приступ, а сами двигайтесь в сторону архиепископа. Я и Крошка обеспечим вам свободный путь. Понятно?

– Да, конечно, – просиял Рауль. – Припадок! А что я должен делать, когда доберусь туда? Поцеловать кого-нибудь?

– Нет, черт побери! Рухнуть камнем, а я уж вытащу этот камень оттуда. Крошка знает, что ему делать?

– Да. Он…

– Меня не интересует, что он. Эти ублюдки уже в храме. Начнете, когда архиепископ окажется прямо напротив нас. Готово! Время!

Рауль втянул в себя воздух и издал душераздирающий вопль. Крис, хоть и знал, что сейчас произойдет, а все же удивился. Крик Рауля напугал бы кого угодно. Участники шествия остановились и завертели головами, тревожно озираясь по сторонам.

Рауль корчился и извивался в судорогах, на губах у него пузырилась пена.

Три охранницы баронессы поспешили к Раулю. Крошка поднес руки ко рту. Одна из охранниц вздрогнула и шлепнула себя ладонью по шее, как будто ее укусила какая-то букашка. Но это была вовсе не букашка, потому что эта охранница рухнула тут же наземь. Две другие еще немного – и добрались бы до беснующегося в судорогах Рауля, но Крис схватил одну из них своею стальной рукой и ударил ее током. Охранница сначала оцепенела, а потом упала, корчась не хуже Рауля. Ударом стальной руки киборг отбросил третью охранницу в попятившуюся толпу.

Люди уворачивались от Рауля, освобождая ему путь. Рауль, зная, что ему делать, стремительно прорвался к архиепископу и, упав, скрючился у ног Фиделя.

Крис был тут как тут. Он прикрыл своими телом Рауля и поднял глаза на испуганное лицо Фиделя.

– Брат Фидель, – быстро проговорил он, перейдя на военный жаргон людей Сагана. – Вы помните нас?

Архиепископ Фидель узнал киборга:

– Крис! – удивился он.

– Помогите мне, – сказал Фиделю Крис. – Адонианец умирает, – воскликнул он на языке жителей Цереса. – Отпустите ему грехи, Ваше преосвященство.

Их окружили охранники. Двое из них встали по бокам от Фиделя, готовые защитить его от возможной опасности.

– Это святотатство! Уберите этого человека! Как вы посмели! – кричал какой-то священник Ордена Адаманта, порываясь увести Фиделя с места происшествия.

Охранники подняли лазерные пистолеты, целясь в голову Криса.

– Прекратите это безумие! – потребовал Фидель. Его голос разнесся над толпой, как в былые дни разносился над полем боя. – Вы, приор Джон, отойдите, слышите! Этот человек при смерти, он задыхается. И вы еще называете себя слугой Господа! – Фидель метнул на приора свирепый взгляд, и тот отступил с выражением оскорбленного достоинства на лице. – Оставьте в покое этого человека, уберите ваше оружие! – обратился Фидель к стражникам. – Здесь священное место!

Охранники – хоть и неохотно – выполнили приказ архиепископа и освободили место вокруг упавшего человека и его друзей, но по-прежнему держали на прицеле Криса. Притихшая толпа расступилась.

Архиепископ опустился на колени и положил руку на лоб Рауля, делая вид, что не замечает, как Рауль подмигивает ему.

– Что случилось, Крис? – прошептал Фидель.

– Королева в опасности, – ответил так же тихо Крис, вплотную пододвигаясь к архиепископу. – В храм под видом священников проникли террористы, Крошка разоблачил их.

– Боже милостивый! – воскликнул в ужасе Фидель. – Кто послал вас сюда?

– Лорд Саган, – сказал Крис.

Дикстер не сообщил Крису больше того, что счел необходимым.

– Слава всевышнему, – облегченно вздохнул Фидель. – Я давно ничего не слышал о Сагане, я уже думал…

– Сейчас не до этого, брат, – прервал Фиделя киборг. – Над быстрее попасть в храм. Помогите нам!

– Да, конечно. Вы правы. – Фидель приподнял полы своей тяжелой сутаны и встал на ноги. – Этот человек нуждается в неотложной медицинской помощи. Надо отнести его в храм, – сказал он.

– Это невозможно, Ваше преосвященство, – поспешил возразить Фиделю один из жрецов храма. – Этот человек – лоти. Ему не место в храме, это святотатство!

– Он – один из детей Богини, пусть даже и недостойное ее дитя! – сурово прервал жреца Фидель. – Куда большее святотатство – допустить, чтобы он умер здесь, на ступеньках храма.

Крис поднял Рауля и осторожно понес его на руках. Адонианец был бледен и жалок на вид. Его глаза оставались закрытыми, тело казалось безжизненным, а длинные черные волосы свисали почти до самой земли. Крошка ухватился за болтающуюся руку Рауля, как испуганный ребенок за руку матери.

Истинная ли забота об умирающем человеке двигала жрецом или мысль (столь удачно выраженная Фиделем) о лоти, испускающем дух на ступенях храма в окружении репортеров, но как бы там ни было, а жрец приказал отнести несчастного в храм, и охранники быстро унесли Рауля – подальше от любопытных глаз столпившихся вокруг людей и от назойливых видеокамер.

Фидель с беспокойством оглядывался. Вынужденный вернуться в церемониальную процессию, Фидель говорил и делал именно то, что и должен был говорить и делать. Но те, кто был рядом с ним, заметили, что архиепископ очень взволнован. Фиделю сочувствовали, понимая, что случившееся весьма огорчило его.

Но никто не подозревал, что архиепископ занят мыслью, как бы это половчее избавиться от этих надоедливых глупцов и присоединиться к своим бывшим товарищам по оружию.

Глава пятая

Камиле разрешили присутствовать на религиозном празднике, если она сама этого захочет, но она из чистого упрямства отказалась, заявив, что хочет провести день в своей комнате. На самом деле ей очень хотелось увидеть религиозный праздник и стать свидетельницей обрядов, но отказ от этого придавал Камиле уверенность в том, что она вольна в своих поступках, а кроме того, приносил ей своего рода мрачное удовлетворение.

Нельзя сказать, чтобы она очень нуждалась в подобной уверенности. Камила не была узницей, по крайней мере, узницей королевы. Она могла выходить из здания храма в любое время по собственному усмотрению. Киборг поджидал ее по приказу королевы, чтобы сопровождать туда, куда она пожелает отправиться. Повязку уже сняли с руки Камилы. Рука почти пришла в норму. Каждый день Камила говорила самой себе, что завтра – последний день ее пребывания на Цересе.

Но дни шли за днями, на смену одному «завтра» приходило другое, и Камила призывала новое «завтра».

Она находила для себя самой все возможные оправдания: Астарта должна понять ее, уступить ей или сделать что-то такое, что сразу решит все проблемы.

Но, конечно, Астарта никогда не пошла бы на то, чего ждала от нее Камила. Истинной причиной того, что Камила оставалась здесь, было нежелание действовать. Если она покинет планету Церес – или когда она покинет ее, – ей придется принимать самостоятельное решение. Она должна будет встретиться лицом к лицу с Дайеном, чего она теперь почему-то боялась. Их близость уже не казалась Камиле, как прежде, столь восхитительной и вместе с тем смелой, трепетной и волнующей, будоражащей воображение. Отныне, она знала, в ее мыслях о Дайене всегда будет присутствовать молчаливой, печальной и укоряющей тенью Астарта.

Камиле становилось стыдно, она чувствовала себя виноватой и ненавидела себя за то, что ей стыдно и что она чувствует себя виноватой. Это все из-за Астарты, думала она и считала, что у нее есть причины ненавидеть Астарту.

– Зачем вы хотите все разрушить? – спросила Камила однажды свою соперницу, когда они вместе гуляли в саду. – Ведь мы с Дайеном никому не причинили вреда. И вам тоже нет. Вам ведь не дорог Дайен. Вам дорог король. Вы хотите, чтобы у вас был король. Так оставьте же мне Дайена.

Астарта взглянула на Камилу своими очаровательными, ясными глазами, в которых застыла грусть:

– Я хотела бы этого ради него, но он будет одинок, если вы уйдете, а я никогда не смогу избавить его от одиночества. Но этого не может быть. – Она отрицательно покачала головой. – Этого не должно быть.

«Тогда я отниму его у тебя, – подумала Камила. – Он разведется с тобой. Он сам так решил».

Астарта оставалась спокойной, понимала Камилу, соглашалась с ней, отчего Камила приходила в недоумение. Это было похоже на битву с неприятелем, который бросил на землю свое оружие и вот теперь, оставшись безоружным, спокойно смотрит на вас, отказываясь сдаваться, но в в то же время не продолжая сопротивления.

Камила снова и снова вспоминала и думала обо всем, что произошло между ней и Астартой, и решила, что завтра определенно покинет планету Церес. Тем временем через раскрытое окно до нее донеслись звуки приближающейся процессии. Уставшая от своего собственного общества, она обрадовалась хоть какому-то развлечению и, выйдя из комнаты, направилась к одной из высоких стен, окружавших храм, откуда открывался великолепный вид. Перегнувшись через стену, Камила с живейшим интересом наблюдала, как снизу в сторону храма движутся огромные потоки людей.

И вот уже процессия достигла храма, и группа одетых в сутаны мужчин и женщин, поющих гимн во славу Богини и несущих в дар ей цветы и колосья, входит в храм. Уставшая Камила решила вернуться в свою комнату, когда заметила вдруг у самого входа в храм какое-то волнение.

Шествие застопорилось. Камила не знала, что происходит, только видела, что там засуетилась и вдруг отхлынула назад взволнованная толпа. Охранники отодвигали людей от места происшествия. Людей пытался успокоить человек в яркой сутане, в котором Камила без труда узнала архиепископа Фиделя. Какой-то человек нес на руках в храм женщину в кричаще-яркой одежде.

Но что это? Блики солнца на металлической руке! Камила опасно перегнулась через стену, чтобы получше разглядеть участников происшествия. Женщину на руках нес киборг.

– Как странно, – громко сказала Камила самой себе. – Удивительно странно. Хотя ничего удивительного, если киборг кому-то причинил вред. И все-таки, как Крис оказался втянутым в эту суматоху?

Врачи были готовы взять на себя заботу о пострадавшем. В лазарете имелось все необходимое на такой случай. Религиозный экстаз уже успел охватить самых ревностных участников шествия. Видимо, многие еще раньше пришли в приподнятое состояние духа.

Однако Крис причастен к происшествию… Чем больше Камила думала об этом, тем меньше понимала, что же произошло. «Я обязательно должна узнать, в чем там дело, мне необходимо увидеться с Крисом», – подумала она, немного смущенная тем, что не может одолеть собственного любопытства. Надо обсудить с ним, как лучше всего покинуть эту планету. Другого такого случая может не быть.

В саду и на прилегающей к нему территории она никого не увидела. Большинство обитателей храма или находились на арене, или были заняты какими-то своими делами. Через боковую дверь Камила вернулась в главное здание и быстро пошла по лабиринту коридоров. Она знала дорогу. Лазарет находился в противоположном от входа конце здания. При лазарете был свой сад и тропический солярий с бассейном для горячих лечебных вод.

Тихо ступая, Камила вошла в палату для больных. Никто из врачей не обратил на нее особого внимания. Такое просторное платье, какое было на ней, носили здесь все женщины. Киборга Камила не увидела и не заметила никакой суеты и тревоги, какая могла бы возникнуть, если бы поступил новый тяжелый пациент. «Странно, – подумала Камила, – пора бы уже новому пациенту быть здесь. Что же произошло у входа в храм?»

Камила вышла из лазарета в коридор и через некоторое время свернула в сторону центрального входа.

В коридорах было пусто, и царившее здесь спокойствие казалось неестественным и тревожным, тем более, что снаружи сюда доносилось пение и чувствовалось, что там царит оживление.

Камила повернула за угол и продолжила свой путь, как вдруг странное существо в очень длинном дождевике и приплюснутой широкополой шляпе появилось перед ней, как будто черт, возникающий из пламени. На Камилу уставилась пара пронзительных глаз.

Камила едва не налетела на эту крохотную фигурку. От страха у нее перехватило дыхание. Она хотела поскорее обойти стороной дождевик, но тут чья-то рука зажала ей рот и ее втащили в какую-то пустую комнату.

– Не вздумайте кричать, – тихо произнес суровый механический голос. – Я не причиню вам вреда. Мне нужна информация, и как можно скорее. Жизнь Верховной жрицы в опасности.

Камила пыталась высвободиться из рук киборга, державших ее, как в клещах.

– Крис, это я, – наконец выговорила она.

Только теперь он узнал ее.

– Камила? – спросил он, удивленный, и разжал руки. – Прошу прощения. В этом платье вас не отличишь от других.

– Что происходит? – спросила Камила.

Еще одна очень странная личность возникла за спиной киборга. Не то мужчина, не то женщина, которую Крис нес на руках в храм. Таких необычайно цветисто одетых людей она никогда раньше не видела.

– Я думаю, друг Крис, что жрица, которая привела нас сюда, не очень пострадала. Она просто лишилась чувств. Наверное, от страха. Вы были с ней не слишком любезны, – сказало это очень разноцветное существо.

– Не до любезностей мне сейчас, – отмахнулся Крис. Из его рта выпала размокшая сигарета. – Знаете, где находится пещера Святой Богини? – спросил он Камилу.

– Да. Я была там. Но…

– Хорошо. – Крис схватил Камилу за руку и подвел к окну. – Где это? Отсюда видно?

– Вам нельзя туда, – запротестовала Камила. – Там Астарта. Она проведет там весь день в молитвах. Никому не разрешается тревожить ее. Что вы задумали? Она в опасности?

– Вы только покажите мне, где эта пещера. Остальное – мое дело.

Камила, подчинившись его настойчивости, показала:

– Видите – вон тот огромный дуб и дорожку, что проходит по склону горы. Прямо напротив дуба вход в пещеру. Отсюда его не видно.

– Как вы шли туда?

– Туда ведет тропинка. Видите – вон та белая линия. Это дробленый мрамор.

– Крошка говорит, что злоумышленники, которые проникли сюда, знают дорогу, – сказал красавец в розовом бархате. – Они движутся к цели быстро и решительно.

Крис настроил свой механический глаз и, поймав дорогу к пещере в фокус, пристально всмотрелся в рощу у подножья священной горы:

– Так. Вижу. Это дорога, по которой они идут. – Он взглянул на Камилу. – Другого пути туда нет?

Камила на слышала его. Она смотрела на существо в дождевике:

– Вы Крошка, я знаю. А вы, наверное, Рауль? Дайен говорил мне про вас.

– Потом, – процедил Крис сквозь стиснутые зубы, кусая кончик сигары. – Так есть другой путь в пещеру, сестричка?

– Да, есть, – не сразу ответила Камила. – Мне его Астарта показала. Мы по нему спускались оттуда.

– Можешь показать? Хотя бы направление?

– На память не могу. Я бы нашла его, если бы снова оказалась там.

Киборг чуть призадумался.

– Хорошо, – сказал он. – Поведешь нас.

На первых же шагах Камила чуть не споткнулась о распростертое на полу тело жрицы.

– Не бойся, она придет в себя, – сказал Крис. – Пошли.

Камила повиновалась ему. Они вышли из комнаты в коридор и ускорили шаги.

– Я пойду первым, – сказал Крис Раулю, когда выяснилось, что Крошка не поспевает за ними. – А вы оба по мере сил следуйте за мной и оставайтесь на связи. Если узнаете что-нибудь новое, сразу же сообщите мне об этом. Используйте переговорное устройство. – Киборг настроил свое ухо и взглянул на Крошку.

– Да, – ответил Рауль, сопроводив свои слова беспечным взмахом руки. – Мы будем действовать как ваше прикрытие с тыла.

Крис что-то пробурчал в ответ и выплюнул изо рта остаток сигары. Потом, крепко держа Камилу заруку, он широким шагом устремился вперед, на помощь Астарте.

– Можете отпустить меня, – сказала Камила киборгу. – Я не убегу, не бойтесь. Вы сказали, Астарта в опасности. Почему? И что это за злоумышленники проникли сюда?

– Твое дело – показать мне путь к пещере, сестричка.

– И покажу, только отпустите меня! – Камила уперлась ногами в пол и рванулась назад.

Крис удивленно взглянул на нее, но отпустил. Камила подобрала свою длинную юбку и подоткнула ее за пояс которым была схвачена ее талия, после чего как могла быстро повела за собой Криса. Киборг шел легко и быстро, но со стороны казалось, что механическая нога как будто мешает ему идти еще быстрее. Камиле стало ясно, что Крис старается не очень обгонять ее. Зная расстояние, которое им предстояло преодолеть, Камила избрала такую скорость, которую могла бы выдержать до конца пути.

Они вышли из главного здания. Люди заметили их и что-то закричали, а некоторые даже попытались за ними последовать, но догнать их никто не сумел.

Камила миновала огромный сад, направляясь к поросшему виноградной лозой алтарю, за которым начиналась пока еще не видимая им тропа.

– Что это за злоумышленники? – еще раз спросила она.

Крис не ответил ей. Его взгляд метнулся в сторону северного склона горы. Камила взглянула туда же. Ей показалось, что кто-то движется вверх по этому склону, но так это или нет, она не была уверена.

– Вы не доверяете мне? – спросила она.

– Вам было бы на руку, если бы Астарта исчезла со сцены, – ответил Крис.

Кровь бросилась Камиле в лицо, но не от быстрой ходьбы.

– Наверное, я заслужила это, – сказала она, не смея взглянуть на киборга. – Но зря вы так обо мне думаете. Если Астарта в опасности, я готова помочь ей, чем только смогу. Так и знайте. Она сохранила мне жизнь, я в долгу перед ней.

– Это справедливо, – согласился Крис. – До пещеры еще далеко? – Он снова бросил взгляд на северный склон.

Теперь Камила сумела разглядеть какие-то совсем крошечные фигурки, передвигавшиеся среди елей в сторону пещеры. Она приостановилась, чтобы перевести дыхание:

– Вон за тем алтарем. Тропа ведет прямо вверх. Та дорога, на которой они, длиннее, но не такая крутая.

– Скверно, – сказал Крис. – Дело дрянь.

Он взглянул на отвесную скалу впереди них. Хотя Камила сама ничего не могла разглядеть, она подумала, что усиленное зрение киборга позволит ему различить узенькую пешеходную тропу, вьющуюся среди скал и деревьев. Достигнув алтаря, они оба остановились. Камила согнулась, опершись руками на колени, чтобы отдышаться. Крис, которого одышка не брала, связался по переговорному устройству с Раулем.

– Они начали подъем, – донесся голос Рауля из переговорного устройства Криса. – Их двадцать, этих коммандос. Они уже убили одного человека, священника, который пытался остановить их.

– Убили?! – Камила невольно взглянула туда, где поднимались по склону горы террористы.

Она хорошо видела их на петляющей тропинке. Они поснимали свои белые сутаны. Теперь на них был камуфляж – ослепительно сверкавшие на фоне скалистого склона горы доспехи. Она увидела короткую вспышку яркого света и через несколько секунд услышала эхо выстрела, многократно отраженное скалами.

– Почему они открыли огонь? – спросил Крис Рауля.

– Их преследует небольшая группа охранников храма. Я думаю, это продлится недолго, – ответил Рауль.

– Эти… эти охранники безоружны! – ужаснулась Камила. В этот миг ей казалось, что она видит их воочию, этих кротких и набожных молодых мужчин и женщин. Служба по охране храма была наградой за их прилежание. – Они ведь не настоящие охранники, – сказала Камила. – Они не остановят террористов.

– Я продолжаю подъем, – мрачнея, сказал Крис.

– Я иду с вами, – сказала Камила, но так тихо, что Крис не мог ее услышать.

– Ждите моего сигнала, – закончил Крис разговор с Раулем.

Обойдя часовню, он нашел узенькую тропинку и устремился вверх по ней. Камила хотела последовать за ним, но не могла сдвинуться с места. Она не отрываясь смотрела на вереницу людей – убийц, быстро и уверенно взбиравшихся вверх по склону горы. Они приближались к пещере. К Астарте, а там, внизу, остались их убитые и умирающие жертвы. Камила не знала, чего ей ожидать от этих злоумышленников, но смерти, насильственной смерти не ждала. Насилие казалось нелепым здесь, среди всей этой несказанной красоты. Царившее здесь умиротворение, казалось, исключало любые акты насилия и террора.

– А она там одна, – похолодев от страха, прошептала Камила. – Они уже убивали людей на пути к ней…

Камила бросилась вслед за киборгом, карабкаясь вверх по крутой скале позади Криса. Она не знала, чем сумеет помочь киборгу, просто ею овладела ярость. В этом мирном месте подверглись варварскому насилию ни в чем не повинные люди! Камилой двигал инстинкт. Инстинкт оруженосца, дочери Олефского, стремление помогать тем, кто в беде, и защищать их от жестокого и коварного врага. А еще Камиле было стыдно. Ее очень задело обвинение, брошенное ей Крисом. И хотя она говорила себе, что ей безразлично, что думает о ней киборг, но себе самой она должна была доказать, что не заслужила таких упреков.

У себя на родине Камиле приходилось взбираться в горы, поэтому она не отставала.

– Вернись, – приказал он, не останавливаясь и не глядя на нее. – Ты будешь мне только мешать.

Она ничего не ответила на это и не послушалась. Оглянувшись на нее, Крис промолчал, лишь укоризненно покачав головой.

Несмотря на крутизну тропинки, подъем был не очень труден. Камила и киборг не теряли времени даром. Но не теряли его и коммандос, неустанно взбираясь по противоположному склону горы. Ничто не могло остановить их.

Достигнув плоского, ровного участка подъема, Крис остановился, мрачно глядя в сторону неприятеля.

– Нам не обогнать их, – задыхаясь, проговорила Камила, ухватившись за зубчатую кромку камня и подтягиваясь, чтобы встать рядом с Крисом. – Что же делать?

– Задержать их и заставить призадуматься. – Крис убрал свою кибернетическую руку, открыл свою вооруженную ногу и, достав устрашающее на вид устройство, похожее на руку с тремя гигантскими полыми пальцами, быстро присоединил ее к себе и вставил в каждый палец небольшой, похожий на торпеду предмет. – У тебя голос громкий? – спросил он Камилу.

– Да, – сказала она. Ее сердце билось быстро и легко, воздух вокруг был чист и свеж, глаза Камилы искристо лучились. Скалы и деревья казались ей плоскими, двухмерными, как будто вырезанными и снова наклеенными на синее небо.

– Повернешься в сторону вон тех скал и кричи изо всех сил, как будто на тебя напал сам дьявол.

– А что… что кричать?

– Все, что хочешь. Не слова, а просто так, вопли, поняла? – Крис вложил ей в руку лазерный пистолет. – Стрелять умеешь?

– Да. Братья научили меня. Только на таком расстоянии, не знаю, попаду ли…

– Неважно. Главное – стреляй. Рауль, мы должны изобразить воинское подразделение. Вы поняли?

– Я понял, Крис-киборг.

– Огонь! – крикнул Крис голосом, раскатившимся кругом, как грохот камнепада. – Встречайте их сверху, обходите с флангов! – командовал киборг и, подняв вверх вооруженную руку, выстрелил тремя ракетами, которые взвились высоко в небо и, описав дугу, взорвались среди коммандос, рассеяв их ряды.

– Ура, ура, сэр! – внезапно закричала Камила, у которой от волнения голова шла кругом. Эхо разнесло ее крик и вернуло обратно, да так, что Камила удивилась мощи собственного голоса. – Мы поднимаемся к вам, сэр! – Прицелившись, она выстрелила из лазерного пистолета в ель и подожгла ее.

– Молодец, девочка, – сказал киборг. – Смотри, что там делается.

– Где? Не вижу, – сказала Камила и вдруг увидела, что коммандос, не зная, откуда ждать нападения и какие силы действуют против них, остановились и разбегаются вдоль тропинки в поисках укрытия.

– Надолго они не задержатся, – сказал Крис.

И в самом деле, коммандос почти сразу возобновили свое продвижение к пещере.

– Ничего, теперь они будут подниматься медленнее, – сказал киборг. – Вперед, сестричка… Если удастся…

Он снова начал карабкаться вверх. Камила заткнула лазерный пистолет за пояс своего платья и поспешила вслед за ним. Она скользила и спотыкалась, у нее болела недавно зажившая рука, но Камила старалась не замечать этого. Далеко внизу она, обернувшись, увидела Рауля, который тоже начал взбираться вверх по тропе, крича что было силы что-то не очень внятное о воздушных ударах. И тут же прозвучал еще один низкий голос откуда-то со стороны подножия горы.

– Окружайте их, ребята!

Камила обернулась на этот голос и с изумлением увидела архиепископа, который, путаясь в складках своего тяжелого церемониального облачения, стоял в саду, размахивая руками, и во все горло выкрикивал команды. Крис улыбнулся.

– Молодец, брат Фидель!

Через некоторое время Крис остановился и выстрелил еще тремя ракетами. И Камила снова выстрелила из лазерного пистолета. Теперь загорелось сразу несколько деревьев, и над склоном горы поплыло облако дыма.

В ответ донесся жуткий, свистящий звук, леденящий душу. Крис схватил Камилу и повалил ее, прижав к земле. Гора, казалось ей, содрогнулась, как будто подпрыгнув вверх и снова вернувшись на место. Осколки камней и обломки деревьев пронеслись над Камилой и Крисом, едкий дым наполнил легкие, и Камила закашлялась. Ошеломленная, она не сразу поняла, что они с киборгом подверглись нападению.

Гора еще, казалось, не успокоилась от взрыва, когда Крис, бросив быстрый взгляд на Камилу и убедившись, что она цела и невредима, уже вскочил на ноги и продолжил свой путь. Твердо зная, что ей делать, Камила поспешила следом за ним. Теперь она видела пещеру. Недалеко от входа она заметила какое-то белое пятно. Астарта должна быть удивлена тем, что происходит, или, может быть, уже обо всем догадалась. Как королева, она понимала, что каждый день может стать жертвой нападения.

К ним снова приближался тот же свистящий звук, но теперь он уже не застал Камилу врасплох. Она нырнула под нависавший над ней край скалы и, как могла, спряталась под ним, хотя ей и мешал ее высокий рост. Гора опять содрогнулась, камни и обломки деревьев снова просвистели в воздухе над головой Камилы.

Вдруг где-то внизу раздался крик, от которого у нее замерло сердце.

Это был ужасный вопль. Он показался Камиле еще страшнее, чем взрыв. Затаив дыхание, испуганная, Камила выползла из-под навеса и взглянула вниз. Рауль стоял над скорчившимся маленьким телом своего друга. По дождевику быстро расплылось кровавое пятно.

Рауль крикнул еще раз. Это был вопль отчаяния и скорби. Рауль рухнул на землю возле тела своего друга. Черные волосы лоти разметались по плечам. Рауль приподнял и прижал к себе голову Крошки, на которой все еще оставалась широкополая шляпа.

Архиепископ поспешно взбирался вверх по тропинке, ничем не защищенный от лазерного огня, бесновавшегося вокруг него. Что-то со свистом пронеслось сзади Камилы, но она даже не заметила этого. Потрясенная, она не могла сдвинуться с места.

– Вперед, Крис! – кричал архиепископ. – Я окажу помощь твоим друзьям. Вперед!

Крис крепко схватил Камилу за руку.

– Стой здесь! Оставайся в укрытии! – приказал он Камиле, увлекая ее в рощу.

– Нет, – сказала она, чувствуя, что губы плохо повинуются ей. – Я пойду с вами.

Камила шла за Крисом машинально, почти не отдавая себе отчета в том, что делает. Она не сводила с него глаз и повторяла его движения, пригибалась к земле, если пригибался он, и бежала, когда он переходил на бег.

Они дошли до камня, нависавшего над тропинкой чуть ниже входа в пещеру. Камила начала взбираться наверх, но Крис схватил ее за руку и остановил, не пустив на большую открытую площадку, где она сразу попала бы под огонь террористов.

Астарта стояла у входа в пещеру, невозмутимо уперев руки в бока. Белое просторное платье широкими складками ниспадало до самого пола. Выражение лица и поза Астарты свидетельствовали о том, что она разгневана, а вовсе не испугана, и это удивило Камилу.

– Надеюсь, у нее хватит ума не высунуться под выстрелы, – сказал Крис.

Он прижался спиной к выступу камня, весь поглощенный отделением пускового устройства для ракет от своей руки, и потом вновь подключил вооруженную руку. Камила держала наготове лазерный пистолет, чтобы в случае чего открыть огонь. Она не видела коммандос и не слышала их.

– Они ушли? – спросила она с робкой надеждой в голосе. – Мы спугнули их?

– Спугнули? – усмехнулся Крис. – Ну нет. Они просто попрятались в укрытия и ждут, что мы будем делать. Наверное, уже догадались, что за шумиху мы устроили, но не спешат, хотят лишний раз убедиться, что наша хитрость шита белыми нитками. Свой шанс они не упустят. – Он взглянул в сторону пещеры. – Но если мы попадем в пещеру, то сумеем сдержать их до прибытия подкрепления от Ди-Луны. Сейчас я броском достигну пещеры, а ты прикроешь меня. Справишься, сестричка?

– Да. – Камила сделала глубокий вдох и задержала дыхание.

Крис улыбнулся и, вынув сигару из кармана, вставил ее в рот.

– Когда выберемся отсюда, возьму тебя в свою команду. Ты девчонка что надо. – Он скользнул взглядом по склону горы. – Ну, пора браться за дело. Готова?

– Готова.

Крис ободряюще улыбнулся Камиле, рывком взобрался на каменный выступ и, выстрелив тремя маленькими торпедами, метнулся к входу в пещеру. Камила прикрыла его бросок очередью из лазерного пистолета. Коммандос не успели поразить киборга огнем. Крис нырнул в спасительный мрак пещеры в тот самый момент, когда дерево, росшее перед входом в нее, вспыхнуло, охваченное шаром пламени.

– Готово, сестричка, – крикнул он. – Теперь твоя очередь.

Дым щипал ей глаза, и казалось, переполнял легкие. Она услышала, как Крис еще раз выпустил ракеты в сторону коммандос. Взобравшись на камень, Камила опрометью бросилась к спасительной пещере. Крис выскочил из пещеры и прикрыл Камилу огнем.

Астарта схватила бешено рвущуюся подальше от входа Камилу и остановила ее. Камила машинально вцепилась в Астарту, еще не осознав, что теперь она в безопасности.

– Мы поспели очень вовремя, – сказал Астарте Крис, вернувшись в пещеру. – Вы с Камилой идите спрячьтесь поглубже, а я остановлю и задержу их у входа. – Он перезарядил свою стреляющую руку и включил переговорное устройство. – Рауль! – крикнул он. – Рауль, ты слышишь меня? Куда ты пропал, к чертям?

– Крис, Крис! – зазвучало в переговорном устройстве. – Говорит архи… брат Фидель. Как королева? Она жива?

– Жива. Я думаю, она нужна им живая, а то ее давно бы убили. Сообщите баронессе…

– Уже сообщил, но она отказалась пустить своих солдат на территорию храма. Это запрещает их Закон.

– Закон? Что за чушь собачья! – выругался киборг.

В роще на склоне горы возникло какое-то движение. Среди деревьев зашевелились чьи-то силуэты и начали двигаться в сторону пещеры. Камила схватила Криса за руку:

– Смотрите!…

– Вижу! Уйдете вы, наконец, отсюда? Спрячьтесь! – крикнул Крис Астарте.

– Нет, – холодно возразила Астарта. – Я не сделаю этого. И выбросьте ваше оружие. – Протянув руку, она выхватила у Камилы лазерный пистолет и швырнула его вглубь пещеры. – Здесь нельзя убивать…

– Слишком поздно, Ваше величество, – сказал Крис, не теряя из виду коммандос, с каждой секундой приближавшихся к пещере. – Здесь уже убивали. Погибло несколько ваших и, наверное, кто-то из моих людей. Брат Фидель! – вновь крикнул он в переговорное устройство. – Постарайтесь вразумить баронессу. Скажите ей, что мы окружены, что мы продержимся лишь…

– Архиепископ, говорит Астарта, – королева возвысила голос, чтобы Фидель услышал ее. – Скажите моей матери, что я цела и невредима. Я намерена…

– Крис! – внезапно крикнула Камила.

Двое мужчин и одна женщина возникли из клубов дыма. Мужчины держали в руках лазерные ружья, а женщина – лазерный пистолет. И все они целились в сторону пещеры.

Крис встал так, чтобы прикрыть собою королеву, и поднял свою грозную руку.

– Нет, Крис, я запрещаю вам! – крикнула Астарта, схватив киборга за руку. – Никакой стрельбы. Тот, кто совершает насилие в этом священном месте, навлечет насилие на себя!

Она встала впереди Криса, прежде чем он успел остановить ее.

– Вы осквернили священное место, – обратилась она к террористам. Ее голос зазвучал резко. – Что вам нужно?

Один из мужчин шагнул вперед и поднес руку к своему шлему:

– Капитан Ричард Дхуре, Ваше величество. Мы хотели бы взять вас в небольшое путешествие с нами, мэм.

– Если я соглашусь, вы остановите кровопролитие?

– Мы не собирались никого убивать, Ваше величество. Просто у нас есть задание, и мы его выполняем. Нам приказано доставить вас живой и невредимой в заранее указанное место. – Дхуре говорил с Астартой вежливо и даже почтительно. – Если вы согласны, мэм, то через каких-то пять минут мы покинем вашу планету.

– Я согласна, – не колеблясь, ответила Астарта.

Королева вышла из пещеры. Она была так спокойна и полна достоинства, что Камила, изумленно глядя на Астарту, не осмелилась удерживать ее.

– Останови ее, – приказал Камиле киборг, – а я уж позабочусь об этих ребятах.

Камила бросилась вслед за Астартой и догнала ее. Киборг сместился немного в сторону, чтобы выстрелить в переднего террориста. Засевший в роще снайпер только этого, как будто, и ждал. Смертоносный луч метнулся из рощи в пещеру и поразил киборга в грудь. Крис рухнул навзничь, как подкошенный.

Обе женщины застыли от ужаса и невольно прижались одна к другой. Крис лежал неподвижно, с закрытыми глазами, и рубашка на нем тлела и дымилась. Вспыхнули огоньки и скрючились пальцы его кибернетической руки.

– О Богиня, Крис! – Астарта оттолкнула Камилу и шагнула к киборгу.

– Ничего не поделаешь, Ваше величество, – заявил капитан Ричард Дхуре. – А теперь следуйте за нами. Как я уже сказал, мы не хотели никого убивать, но у нас такая работа. Следующим выстрелом нам придется ликвидировать вашу подругу.

– Не делайте этого, – сказала Астарта. – Я выполню ваши требования.

– Не надо, – прошептала Камила.

Астарта ободряюще улыбнулась ей…

– Я во власти Богини, – сказала она, гордо выпрямившись, и твердой поступью вышла из пещеры, но, пройдя несколько шагов, покачнулась.

– Осторожно! – крикнул капитан, останавливая своих людей, уже сорвавшихся с места, чтобы бежать к Астарте. – Возможно, это уловка. Эй, вы! – крикнул он Камиле. – Помогите вашей госпоже!

Но Камила и так уже была возле Астарты. Она подхватила ее на руки и осторожно уложила на землю.

– Вам плохо? – спросила она Астарту дрожащим от испуга голосом.

Астарта отрицательно покачала головой и сделала слабую попытку сесть.

– Нет… Это лишь небольшая слабость. Я…

И тут Камила догадалась.

– Вы беременны, – сказала она.

– Тихо, – схватила Астарта Камилу за руку. – Ни слова! Никто не должен об этом знать. Богиня сказала мне, что этот ребенок не должен родиться… Вы обещаете мне молчать? Поклянитесь вашим Богом.

– Не волнуйтесь. И ничего больше не говорите. – Камила взглянула на капитана коммандос. Она не знала, чего хотят эти люди. Может быть, лучше всего было бы, чтобы они и в самом деле не знали, что могут получить дополнительную награду, когда их хозяева узнают, что королева носит в своем чреве наследника престола.

– Это ребенок Дайена? – спросила Камила. – Я обещаю вам, – тихо и поспешно проговорила она. – Ее величеству плохо, – обратилась она к капитану. – Она не может идти с вами.

– Мы позаботимся о Ее величестве как следует. У нас на борту есть врач, – откликнулся капитан Дхуре.

Сказав несколько слов в переговорное устройство, он поднял голову и, глядя в небо, сделал рукой жест, означавший, что кто-то должен спускаться вниз.

Сверху приближалась темная тень – это опускался вертолет. Вертолет снижался параллельно склону горы, отталкиваясь от камней и скал при помощи струй сжатого воздуха.

– Помогите мне встать, – сказала Астарта.

Камила неуверенно взглянула на нее.

– Вам лучше?

– Да. Голова больше не кружится.

Камила помогла Астарте подняться на ноги. Капитан, не выпуская их из поля зрения, наблюдал и за входом в пещеру. При всей своей настороженности он не мог не видеть, что киборг не притворяется.

Вертолет коснулся грунта. Воздушные струи неистово крутились вокруг него, вздымая пыль, разгоняя дым и разнося огонь между деревьями. Ветер едва не сбивал с ног обеих женщин. Длинные черные волосы Астарты в беспорядке упали ей на лицо.

Камила щурилась, прикрывая рукой глаза от песка и пыли. Когда вертолет приземлился, капитан Дхуре взял Астарту под руку и почтительно, но в то же время властно повел ее за собой.

Астарта шла, подчиняясь силе, но не теряя достоинства. Откинув волосы с лица, она придерживала их рукой. Коммандос встретили ее у трапа вертолета с должным уважением. Королеву полагалось встречать с королевскими почестями.

Вдруг – импульсивно и не отдавая себе отчета в том, что она делает, – Камила бросилась вслед за Астартой.

– Пустите меня к ней! – крикнула она, перекрывая шум воздушных струй.

Капитан Дхуре недоуменно взглянул на Камилу.

– Я… я ее служанка, – сказала ему Камила первое, пришедшее ей на ум слово.

У нее едва не сорвалось с уст «оруженосец».

Времени на размышление у капитана не было. Может быть, ему показалось, что королева станет сговорчивее, если при ней будет компаньонка. Жестом руки он предложил Камиле последовать вслед за Астартой в вертолет. Кто-то из коммандос помог Камиле подняться по трапу.

– Куда вы? – уставилась на нее Астарта.

– Лечу с вами.

– Вам не надо этого делать.

– Нет надо! – заупрямилась Камила и отвернулась, давая понять Астарте, что разговор окончен.

Она и без расспросов знала, чьего ребенка носит в своем чреве королева.

Один солдат усадил Камилу в кресло и пристегнул ремень безопасности, другой накинул плед на плечи Астарты.

Капитан Дхуре тоже поднялся по трапу.

– Взлет, – сказал он пилоту. – Вы установили связь с баронессой? Отлично, соедините меня с ней. Баронесса, говорит капитан Ричард Дхуре, «Легион Призраков». Мы взяли вашу дочь в качестве заложницы… Нет, это вы послушайте меня, баронесса. Ее величество королева цела и невредима и останется таковой, до тех пор пока вы будете следовать нашим инструкциям. Мы хотели уладить все тихо-мирно, но ваши люди помешали нам. Вот что вы должны сообщить прессе: «Сегодня была предпринята попытка политического убийства Ее величества королевы. Заговорщики потерпели неудачу. Королева находится в настоящее время в безопасном месте на нашей планете и останется там, пока мы не убедимся, что все участники покушения пойманы».

Вертолет рывками поднимался вверх, отталкиваясь воздушными струями от скал и утесов. В шуме воздушных струй голос Дхуре тонул, но Камила успела услышать достаточно много. Крепко вцепившись в подлокотники кресла, она смотрела вниз, на быстро удалявшуюся от нее планету Церес. Внизу полыхал огонь, и дым стелился над садами храма Богини. Слышен был стрекот других вертолетов, спускавшихся вниз, чтобы подобрать оставшихся там коммандос. Они подобрали не всех. Камила видела несколько оставшихся внизу покойников. Наверное, это были те, кого убили ракеты Криса. Коммандос убрались с планеты Церес быстро и без всякого труда. Никто больше не пытался остановить их или помешать им.

Толпы людей, собравшихся в садах храма и вокруг него, смотрели вверх, на улетающие вертолеты. Камила увидела немногочисленную процессию, спускавшуюся вниз по склону горы вслед за человеком в ярком облачении архиепископа. Камила узнала в этой процессии и Рауля, двое санитаров несли на носилках маленькое тело Крошки, прикрытое дождевиком.

Другие священники и санитары поднимались вверх по склону горы. Они шли туда, где остался Крис – мертвый, живой ли…

А под сердцем у Астарты был ребенок Даейна.

Камила вдруг разрыдалась.

Ласковая рука с холодными пальцами погладила руку Камилы. Как капризный ребенок, Камила чуть было не стряхнула руку Астарты со своей руки, но прикосновение королевы показалось искренним и утешительным. В ответ Камила благодарно сжала руку Астарты.

Обе женщины молчали. Внизу, над садами храма Богини, расползались клубы дыма. Как призраки.

Глава шестая

Таск выбрался из люка «Ятагана» и медленно спустился вниз по трапу, стараясь хорошо запомнить все, что окружало его здесь. Он посадил космоплан на ангарную палубу военного корабля того же типа и конструкции, что и «Феникс». Ангарный отсек сейчас был закрыт и опечатан. Воздух показался Таску вполне пригодным для дыхания. Почетный караул, печатая шаг, прибыл для приветствия вновь прибывших. «По крайней мере, это то, на что я рассчитывал», – подумал Таск и незаметно расстегнул кобуру, примечая те места ангарного отсека, которые можно было использовать как укрытие.

Почетный караул выстроился в одну линию и отдал честь лорду Сагану, как будто не собираясь ни в кого стрелять. Из строя вышли два офицера, со всем возможным почтением поклонившиеся Сагану, который первым спустился на палубу из космоплана. Ждали, пока спустится Таск.

Ступив на палубу, Таск испытал удовольствие ниже среднего, узнав в этих двоих офицерах командора Дона Перрина и капитана Цинтию Цорн.

– Рады приветствовать вас на борту нашего корабля, Туска, – сказала Цинтия, сопровождая свои слова холодной улыбкой и крепким рукопожатием.

– Как насчет стаканчика шотландского виски? – спросил Дон Перрин, нагло подмигнув Таску.

Таск увидел, как его рука сжимается в кулак как будто бы помимо его воли, и понял, что еще немного – и он… Заметив, что лорд Саган украдкой наблюдает за ним, Таск заставил себя улыбнуться, разжал пальцы и даже ответил на крепкое рукопожатие Дона.

– Как дела? – спросил Таск. – Продаете пылесосы?

– Пылесосы? – заморгал от удивления Дон и вдруг раскатисто расхохотался. – Ах, вот вы о чем! Миссис Мопап! Она в порядке, в полном порядке. Я передам ей, что вы справлялись о ней. Она будет польщена.

– Весьма рада, что вы решили присоединиться к нам, – сказала Цинтия. Она снова повернулась к Сагану, и если Таск не ошибался, то в глазах Цинтии, устремленных на Сагана, был заметен не только профессиональный интерес. – Милорд, – тихо обратилась она к Сагану. – Его высочество просили вас немедленно прибыть к нему. Командор Перрин проводит вас, а я провожу капитана Туску в его каюту.

– Я в полном распоряжении Его высочества, – сказал Саган с легким наклоном головы.

Увидев на Сагане длинную черную сутану монаха Ордена Адаманта, Таск впервые удивился смене его одеяния. Во время полета на Сагане была военная форма. Длинные полы сутаны путались в ногах у Сагана, и для Таска она служила символом физической немощи. Но сейчас ему пришлось изменить свое мнение. Этот человек и в черной сутане, столь разительно контрастирующей с солдатской формой, вовсе не казался немощным. Наоборот, сутана подчеркивала в нем скрытую силу, которая внушала трепет и, несмотря ни на что, делала Сагана привлекательным.

– Вы будете сегодня ужинать с Его высочеством, милорд? – спросила Цинтия.

– Как будет угодно Его высочеству, – ответил Саган.

– В таком случае я, возможно, еще увижу вас здесь, милорд, – улыбнулась Цинтия.

Саган поклонился и в сопровождении Дона Перрина направился к принцу Флэйму, не оглянувшись на Таска.

– Вы, кажется, доставили меня сюда, как багаж, – сказал слегка огорченный Таск в спину Сагану.

Все это было, конечно, частью их игры, и Таск должен был признать, что свое появление здесь они сыграли хорошо, и однако он не ожидал, что партнер вот так вот уйдет со сцены и оставит его одного лицом к лицу с публикой.

Почетный караул торжественным маршем проследовал за лордом Саганом. Таск остался наедине с Цинтией. Он улыбнулся ей, надеясь, что эта улыбка поможет ему скрыть от Цинтии, какие кошки скребут у него на душе.

– Идемте, командир, – сухо и официально произнесла Цинтия, машинально улыбаясь Таску, но Таск заметил про себя, что Дереку Сагану ее глаза говорили гораздо больше, чем ему. Таск был счастлив в браке, но все же не мог отделаться от ощущения, что эта женщина пренебрегает им. «О, Боже, ведь Сагану, наверное, уже под шестьдесят!» – подумал он.

– Почему вы называете меня «командир»? – Таск заставил себя засмеяться, но не был уверен в том, что Цинтия не уловит фальши. – Я думал, мы с вами друзья. В конце концов, вы ведь стреляли в меня…

– Я не стреляла в вас, – сказала Цинтия, взглянув на Таска с большим интересом.

– Верно, не вы. Ваш пылесос стрелял в меня, – согласился Таск.

– Это не одно и то же. – Цинтия подошла к Таску, взяла его под руку и повела за собой. – Если бы в вас стреляла я, вы бы запомнили это.

Кажется, эта женщина не любила проволочек и действовала быстро. Пяти секунд не прошло, как она готова была сожрать глазами Сагана, а теперь вот трется бедром о бедро Таска, идя бок о бок, или лучше сказать – щека к щеке. «Или ей приказали быть такой шустрой?» – подумал Таск, которого эта мысль весьма эффективно остудила. Таск ухмыльнулся и постарался казаться веселым и беспечным.

Когда они были уже у цели, выяснилось, что он не имеет ни малейшего представления о том, где находится. Таск не дал себе труда удержать в памяти маршрута, по которому они шли, а это был чертовски большой военный корабль. Какая глупость, ужасная глупость! И это он, Таск, считающий себя бывалым и сметливым человеком.

– Простите, я понимаю, это покажется вам нелепым, – сказал он, – но… где мы?

Цинтия от души рассмеялась. Вопрос Таска она восприняла как похвалу в свой адрес.

– Офицерские каюты. Палуба «В», – она подвела его к двери. – Если хотите, я начерчу для вас схему.

Цинтия ввела его в маленькую, узкую каюту и закрыла дверь. Таск ожидал, что сейчас ему придется отстаивать свою честь. Он не сомневался, что отстоит ее, ведь он был счастлив в личной жизни. Однако – и это немного разочаровало Таска – Цинтия всего лишь прошлась по каюте, убеждаясь, все ли здесь в порядке.

Разглаживая морщины на одеяле, пока оно не стало безупречно гладким, Цинтия – как бы между прочим – сказала:

– Вы уже давно знаете лорда Сагана. Какого вы мнения о нем?

Таск опустил на пол свой багаж и пожал плечами. Вопрос Цинтии очень насторожил его. Чего ей надо?

– Никто не знает Дерека Сагана, – сказал он то, что было в конечном счете недалеко от истины. – А меньше всего – я.

– Вы служили под его началом. – Цинтия села на постель.

Таск устроился на стуле, стоявшем по другую сторону кровати.

– Начал службу… Видите ли, вы хорошо знаете мою биографию, и я не понимаю…

– Но почему вы стали друзьями узурпатора…

– Кого?

– Узурпатора. Дайена Старфайера. Почему вы и Саган стали его друзьями?

– Только не друзьями. И никогда не были ими.

Цинтия казалась удивленной:

– Но вы прибыли с ним…

– Потому что мне нужны деньги. Только поэтому.

– Мы предлагали их вам.

– Верно – предлагали, а кончилась эта сделка тем, что вы стреляли в меня. Вы что – допрашиваете меня, капитан?

– Называйте меня, пожалуйста, Цинтией. И не упрекайте нас за то, что мы хотели бы знать, почему вы изменили свое решение.

– И убедиться, действительно ли я изменил свое решение. – Таска начало раздражать ее недоверие. Он и не рассчитывал, что она сразу поверит ему, но, черт побери, она же не знала всей правды! – Если вас удивляет, сколько Его величество платит мне, то, я полагаю, вам лучше уладить этот вопрос с ним.

Цинтия медленно поднялась, подошла к Таску и встала напротив него так, что ее тонкая талия оказалась на уровне его глаз, и плавно опустила руки ему на плечи:

– Не надо злиться, Таск. Я знаю, сколько Его величество платит вам. Это меньше того, что вы заслуживаете. – Она медленно провела длинным ногтем по его шее, дошла до подбородка, запрокинула его голову, заставляя Таска смотреть ей в глаза. – Прием состоится в 18.00. У вас еще час времени, – сказала она, наклоняясь над Таском. – Вы успеете принять душ и побриться. Наденьте форму. Вы найдете ее в стенном шкафу. Надеюсь, она подойдет вам. – Цинтия провела руками по его плечам. – Полагаю, я хорошо запомнила ваш размер. Я вернусь, чтобы сопровождать вас.

Игриво приложив палец к его губам, она резко повернулась на каблуках и вышла из каюты.

Он почувствовал озноб. Снова и снова воспроизводя в памяти разговор с Цинтией, оценивая каждое слово, Таск спрашивал себя, не сморозил ли он какой-нибудь глупости. Нет, все, что он сказал, казалось правдой. И все-таки что-то ему не нравилось. Может быть, он сказал что-то лишнее? Или наоборот – чего-то недосказал? Может быть, ему следовало изобразить возмущение, двинуть кулаком в стену?

– Ежечасно, ежеминутно я на привязи у нее, у них у всех! Я должен следить за каждым своим шагом, контролировать каждое слово и каждый взгляд! – Он откинулся на спинку стула, нечаянно стукнувшись головой об стенку. – Какого черта я дал втянуть себя во всю эту историю?! – Он потянул себя за мочку уха, забыв, что там нет серьги в форме восьмиконечной звезды, и крепко выругался, после чего пошел принимать душ.

Надо будет непременно узнать, что значит слово «узурпатор», решил Таск.

***

Таск уже успел забыть, как не любил носить военную форму. Обычно она или была тесна ему, или слишком просторна, а иногда – где-то тесна, а где-то висела на нем, как мешок. Та же форма, которую он надел сейчас, была еще хуже. Цельнокроенный кошмар, который облек его тело, как вторая кожа. Не успел он, извиваясь, влезть в нее, как в дверь позвонили.

– Это я, – сказала Цинтия, входя в его каюту.

– Вы имеете что-то против того, чтобы я оставался здесь в уединении? – спросил Таск, почесывая левую руку. Он попробовал запереть свою дверь, но быстро убедился, что из этого ничего не получается.

– А у вас есть что скрывать? – возразила Цинтия и оценивающим взглядом прошлась по гибкой, сильной фигуре Таска. – Нет, пожалуй, нечего. Давайте отбросим всякие формальности. Таск. Не думаю, чтобы это понравилось Дереку Сагану. Он всегда был приверженцем строгой дисциплины, не так ли? Правда, иногда он умеет быть приятным человеком. – Она пренебрежительно улыбнулась и пожала плечами. – Но до принца Флэйма ему далеко.

«Опять Саган! Чего ей надо? Уж не собирается ли она использовать нас друг против друга», – подумал Таск. – Пытается ли она выудить нужную ей информацию или просто влюблена в Сагана?»

Таск уныло разглядывал свое отражение в зеркале. В этой форме он казался себе похожим на своего собственного сына, нарядившегося на ночь в эластичную пижаму. От этой мысли Таск почувствовал невыносимую тоску по дому. Он надеялся, что с Нолой и Джоном ничего не случится. Он сумел связаться с Нолой через Роззле – сразу после того, как они с Дереком покинули Вэнджелис. По «совету» Сагана он передал Ноле, что Линк проиграл космоплан некоему Лазарусу Банкво.

– Я собираюсь лететь вместе с Банкво, – сказал он, – и постараюсь повернуть дело таким образом, чтобы вернуть себе «Ятаган».

Впервые в жизни он лгал ей и знал, что она знает, что он лжет. Таск был благодарен Роззле за то, что тот не признавал видеотелефона. По крайней мере ему не пришлось смотреть Ноле в лицо. Он слышал в ее голосе беспокойство – она беспокоилась не о себе, а о нем. Памятуя о том, что кто-то следил за ним от самого его дома, Таск пытался внушить Ноле, что ей следует немного побеспокоиться и о себе самой.

Это было нелегкое дело – чувствовать на своем затылке дыхание Сагана и суметь предостеречь Нолу. Однако Таск надеялся, что ему это удалось.

– Мне очень жаль, но сегодня ночью я не смогу быть у Марека, – передал он ей. – Ты же иди туда и возьми с собой Джона. Пусть на нем будет костюм зайчика, который ты сама сшила ему. Ты знаешь, с таким хвостом. Джип в космопорте. Машину веди осторожно, дорогая. Люблю тебя.

Он прервал связь, прежде чем она успела что-нибудь сказать. Ему вовсе не нужно было к Мареку. У того в горах была свободная вилла, которую он хотел предоставить Ноле и Таску на праздники. А еще она должна была догадаться, что значит слово «хвост» и его предостережение осторожно управлять джипом, тем более, что у Джона не было никакого костюмчика зайчика.

Только бы она не подумала, что он говорил с ней, будучи «под мухой». О Боже, как он хотел, чтобы Нола оказалась сейчас с ним. Они были единым экипажем, чертовски дружным экипажем! Она умела поддерживать его и внушать ему уверенность в себе…

– А говорят еще, что женщины тщеславны, – сказала Цинтия, становясь за спиной у Таска.

Только теперь до него дошло, что он слишком уж долго разглядывает свое отражение в зеркале.

– Хочу произвести хорошее впечатление, не более того, – сказал он. – Что нравится ему, вашему принцу?

– Надеюсь, и вашему тоже, – холодно-язвительно заметила Цинтия.

Таск повернулся к ней лицом:

– Да, конечно, именно сейчас это самое важное дело для меня. – Еще в душе он решил, что не стоит разыгрывать из себя простачка.

– Погодите, вот вы еще встретитесь с ним, – сказала Цинтия. Ее игривый, кокетливый тон исчез. Теперь она казалась охваченной трепетным благоговением. – Это удивительный человек! Красивый, обаятельный, сильный, умный! У него нет недостатков и слабостей. Он посвятил себя одной-единственной цели – стать королем. – Взгляд ее стал угрюмым, а сама она – похожей на фанатичку. – Флэйм Старфайер станет таким королем, которому не будет равных.

«Опасный» – так сказал о принце Саган. Да, человек, способный внушить такую преданность окружающим, такое слепое обожание, наверное, опасен. Уж если Дерек Саган так говорит, то, наверное, не зря.

Дайена Дерек Саган никогда не называл опасным.

Таск снова насторожился. «А что, если я остался в одиночестве, что, если Саган смеется надо мной, если все они тут потешаются надо мной, – подумал он. – Я заманиваю Дайена в их сети и ищу у окружающих помощи, а они просто потешаются надо мной».

– Мой дорогой, вы нервничаете, – сказала Цинтия, кладя свою руку на руку Таска.

– Да, я… Кажется, да, – сказал Таск. – Мне не так уж часто приходилось встречаться с такими высокими особами.

– Но вы сами наполовину особа Королевской крови, – заметила Цинтия. – Нам все известно про вас, Мандахарин Туска. Успокойтесь. Скоро вы так же будете преданы принцу, как и все мы. Это я вам обещаю. Как только вы встретитесь с ним, сами сразу поймете, что я права.

– Вы думаете? – спросил Таск, засмеявшись и прислушиваясь к тому, чтобы его смех звучал непринужденно.

– Я не думаю, я знаю это, – уверенно ответила Цинтия.

***

Час спустя, беседуя с принцем, Таск с удивлением почувствовал, что попадает под обаяние Флэйма Старфайера. Принц оказался именно таким человеком, каким представал в рассказах о нем, услышанных Таском от Цинтии. При всей своей опытности Таск не мог противостоять влиянию Флэйма Старфайера, отравлявшему его душу.

– Мандахарин Туска, это большая честь для меня, наконец-то встретиться с вами, – сказал Флэйм, прерывая неловкий поклон Таска и приветствуя его крепким рукопожатием.

Голубые глаза, такие же, как и других Старфайеров, ярко лучились и гипнотизировали. Улыбка принца была искренней, а рукопожатие сильным и полным достоинства.

– Чрезвычайно рад, что вы решили присоединиться к нам. Я знаю, – улыбка Флэйма стала теплой и ослепительной, – у вас есть срочные дела, но надеюсь привлечь вас окончательно на свою сторону. Давайте отойдем в сторонку, я хотел бы поговорить с вами с глазу на глаз.

Многие люди толпились вокруг принца, ловя его улыбку, но все они по знаку принца как будто бы испарились. Флэйм положил руку на плечо Таска, увлекая его в другой конец просторного зала. Таск чувствовал на себе взгляд Сагана, хотя Командующий стоял в противоположном конце зала, занятый светской беседой. Саган направился было в сторону Таска, но его перехватила Цинтия. Взяв Сагана под руку, она представила его каким-то гостям.

Таск потерял Сагана из поля зрения, а тем временем Флэйм подвел Таска к видеоэкрану, на котором красовалась внушительная картина огромного флота кораблей принца и космических станций вокруг Валломброзы.

– Мне очень приятно, что вы согласились выполнить это деликатное задание, Туска, – сказал Флэйм, и улыбка постепенно сползла с его лица, – потому что вы один можете убедить моего кузена в том, сколь многого я ожидаю от нашей встречи. Я знаю, что вы оба уже давно не поддерживаете прежней дружбы… – Флэйм приостановился и выжидательно взглянул на Таска.

– Да, я думаю, вы правы, Ваше высочество, он вознесся так высоко, король и все такое, а я… но нельзя сказать, что мы и вправду были без ума друг от друга и… – Таск запутался в словах, мучительно пытаясь поймать нить собственной мысли.

Флэйм сам пришел ему на помощь.

– Вы правы. Изменились обстоятельства, прошло время, друзья расстались. Такое бывало нередко. А я как раз даю вам шанс восстановить вашу дружбу с Дайеном, и вы сделаете нам обоим большое одолжение, если поможете встретиться.

– Под дулом пистолета, – сорвалось у Таска с языка прежде, чем он успел подумать, что говорит.

Флэйм, казалось, больше развеселился, чем почувствовал себя задетым:

– Я слышал, что вы, Туска, человек прямой: что думаете, то и говорите. Мне это куда больше по душе, чем лесть. И я считаю, что в применении силы необходимости не возникнет. Одним словом, я не верю, что Его величество будет в обиде на вас, разве не так, Туска?

Таск покачал головой – виновато и смущенно.

– Нет, конечно, не будет, но здесь есть еще одно соображение. Я хотел бы, чтобы вы встретились еще кое с кем.

Смущенный и растерянный, чувствуя себя так, словно он выпил слишком много вина и не может найти дорогу домой, Таск озирался по сторонам, как будто бы в поисках помощи; он с облегчением заметил, что Саган спокойно и умело, как давний флотский командир, вел Цинтию в обход подводных камней и мелей беседы с несколькими высшими офицерами, а потом вежливо и быстро расстался с ней, предоставив Цинтию себе самой. Таск мельком увидел, что Саган направляется к нему и Флэйму.

Зал для приемов на борту корабля «Вспышка» был просторен и предназначен для дипломатическихвстреч, которые часто происходили на кораблях. Такие корабли в мирное время перевозили дипломатов с одной планеты на другую. В зале стояли «дежурные» круглые столы и вокруг столов – неудобные стулья. Здесь сходились представители разных планет и, с напускной важностью тараща друг на друга глаза, потягивали подогретые напитки и жевали жвачку своих глубокомысленных бесед. Принц Флэйм направился к одному из круглых столов, поставленному немного в стороне от остальных. Таск еще раньше обратил внимание на этот стол и сидевших за ним двух женщин. Их белые платья резко выделялись среди униформ других гостей. Но главная причина любопытства, с которым Таск поглядывал на этих женщин, была другая, одна из них показалась ему знакомой, хотя и сидела спиной к нему. Никто не подходил к этому столу – возможно, потому, что несколько мужчин, очень похожих на охранников, стояли возле него. Вот только телохранители это были или надзиратели, стерегущие узниц, Таск сказать бы не мог.

Женщины – показалось Таску – были чем-то огорчены и подавлены. Они не замечали стоявших перед ними блюд и напитков. Окружающая обстановка явно тяготила их. Возле них сидел какой-то седовласый старец, безуспешно пытавшийся развлечь их.

При виде приближающегося Флэйма трое охранников посторонились. Таск узнал в одном из них капитана Дхуре. Капитан тоже узнал Таска и дружелюбно улыбнулся ему, но ничего не сказал, видя, что Таска ведет к столу принц. Седовласый старик встал из-за стола. Он тоже показался Таску знакомым, но Таск не мог сразу вспомнить, где и когда встречал его.

– Ее величество королева, – представил Флэйм одну из женщин.

Таск вздрогнул. Он никогда не встречал Астарту, но видел ее на экране телевизора. Сначала он подумал, что это обман, придуманный, чтобы побудить его охотнее выполнить свое задание, что это, может быть, самозванка, но отбросил эту мысль.

Ослепительная красота Астарты не оставляла места сомнениям, как и ее холодный, повелительный взгляд, которым она как будто ставила Таска на подобающее ему место. Флэйм поклонился Астарте с таким почтением, словно она находилась в своей собственной резиденции и встретилась с ним не по его, а по своей собственной воле. Астарта принимала его почтительность, как нечто, само собой разумеющееся. Выражение ее лица свидетельствовало о том, что все происходящее она считает не более чем потехой.

Теперь замысел принца стал ясен Таску. Знал ли об этом замысле Саган и не причастен ли он сам был к нему? Или для него это тоже сюрприз? Саган тем временем подошел к ним и встал чуть позади. Таск чувствовал его присутствие, хотя и не мог видеть Командующего. Флэйм в эту минуту представлял Таску седовласого старика, имя которого было известно пилоту. Но от огорчения он даже не пытался вспомнить, когда и где слышал это имя.

Флэйм не стал представлять Таску вторую женщину. Наверное, это была служанка королевы, решил Таск, без всякого интереса взглянув на нее. Она отвернулась, Таску показалось, что нарочно, чтобы он не видел ее лица. Он присмотрелся к ней внимательнее…

И вдруг он узнал ее.

От неожиданности у Таска захватило дух.

– Камила! Не может быть!…

– Нет, сэр. Вы, должно быть, ошиблись, – невнятно произнесла Камила, глядя на него умоляющим взглядом. – Меня зовут Диана…

– Что такое? – спросил Флэйм. – Вы знаете эту женщину, Туска?

Таск оглянулся в поисках поддержки. Саган смотрел на него из-под полуприкрытых век. Лицо Сагана казалось безразличным, но Таск заметил, что Саган насторожился и чуть плотнее сжались его тонкие губы. Таск понял, что допустил оплошность, но отступать было поздно. Знать бы, как теперь выпутаться из неловкого положения!

Времени на размышления не оставалось. Выход был только один.

– Ее зовут не Диана, а Камила, – хрипло сказал он. – Мейгри Камила Олефская. – Она – друг королевской семьи.

– И вправду друг, – сказал Флэйм, с видимым интересом разглядывая Камилу. – Что за необыкновенный случай подарил нам такую удачу? Был бы рад узнать эту историю, – добавил он, обменявшись лукавым взглядом с седовласым стариком.

Таск не понимал, отчего все кругом многозначительно улыбаются. Он делал вид, что и ему все ясно, но был смущен тем, что до него не дошла двусмысленная шутка хозяина, и на всякий случай вежливо засмеялся. Флэйм снова обратился к нему.

– Таск, мой друг, спасибо вам за то, что вы просветили нас. Теперь вы можете сказать Его величеству королю, когда увидитесь с ним, что мы рады принять в качестве гостьи не только его жену, но и любовницу.

Так вот оно что! Таск испуганно и недоверчиво переводил взгляд с одной женщины на другую, – с бледной и неподвижной Астарты на полыхающую от стыда, несчастную Камилу.

– Так, именно так, – тихо произнес Саган, но Таск услышал в его голосе одобрение и вздохнул с некоторым облегчением.

Камила больше не могла скрывать правду. Принц, несомненно, оказал какое-то гипнотизирующее влияние на нее. Это был лишь вопрос времени. Откровенность Таска подняла его акции в глазах принца. Флэйм уважительно взглянул на своего нового наемника.

– Если Ваше величество не возражает, – обратился принц к Астарте, – я позволю себе ненадолго похитить у вас Панту.

Седовласый старец Гарт Панта («Так вот кто это», – подумал Таск.) поклонился королеве и, выйдя из-за стола, присоединился к Флэйму и Таску. Принц положил руку на плечо Таска.

– Вы уже оказали нам неоценимую услугу, Туска. Примите за это мою благодарность, – улыбнулся Флэйм, – и мои извинения за некоторые неприятные моменты, которые вы пережили на борту нашего корабля. Капитан Цорн лишь выполняла данные ей инструкции. Надеюсь, вы с ней подружитесь.

«Бросаете кость собаке, Ваше высочество», – подумал Таск.

– Милорд Саган, – продолжал принц, – Панта и я удалимся сейчас, чтобы приветствовать остальных гостей. Не будете ли Вы и Туска столь любезны и не согласитесь ли развлечь Ее величество?

Саган выразил свое молчаливое согласие поклоном, и Таску не оставалось ничего другого, как сделать то же самое. Саган повернулся к королеве, успев, однако, бросить пристальный взгляд на Таска.

Таск не нуждался в предостережении. В такой обстановке все было ясно с полуслова. Настроение у него было паршивое. Ему казалось, что форма, сидевшая на нем, как вторая кожа, медленно сползает с него. Таск придал своему лицу выражение полного безразличия и вслед за Саганом подошел к столу, за которым сидели королева и Камила.

Астарта, однако, напрочь отвергла их попытку занять ее беседой. Встав из-за стола, она повернулась к ним спиной, а лицом – к капитану Дхуре.

– Эти люди неприятны мне. Я хочу уйти.

– В этом нет необходимости, Ваше величество, – поклонившись, прервал ее Саган. – Мы вовсе не хотим лишать остальных гостей удовольствия общения с вами. Мы удаляемся.

– Его высочество хотел бы, чтобы вы остались, Ваше величество, – почтительно добавил капитан Дхуре.

– Как выставочный экспонат? – спросила Астарта, скривив свои красиво очерченные губы.

– Когда владеешь драгоценным сокровищем мира, хочется показать его другим, – галантно возразил капитан Дхуре. – Не правда ли, милорд? – последние слова были обращены к Сагану.

– Интересная аналогия. Когда-то почти то же самое говорил покойный Снаге Оме о сокровищах, которыми он владел, особенно – о Звездном камне, подаренном ему леди Мейгри. Вашей крестной матерью, если не ошибаюсь, – добавил он, поклонившись Камиле.

– Не вам произносить это имя! – вспыхнула Камила, в упор глядя на Сагана. – Вы предали не только Дайена, но и ее. Она пожертвовала своей жизнью, чтобы спасти Дайена, она любила его. Вы недостойны ее, потому что и вас она любила!

Саган стоял неподвижно и молча смотрел на Камилу. Его темные глаза наполнились холодным, непроницаемым мраком, который, казалось, тенью обволакивал Камилу.

Камила съежилась под этим мрачным, неподвижным взглядом.

– Вы еще дитя, – после долгого молчания сказал ей Саган. – Что вы знаете о любви и жертвенности? Но придет время – узнаете. – Саган перевел взгляд на королеву. – Ваше величество, – сказал он ей и низко поклонился.

– Милорд, – тихо ответила она, едва соблаговолив проститься с ним.

Бросив последний взгляд на Камилу, он ничего больше не сказал и удалился.

На некоторое время воцарилось молчание. Астарта задумчиво смотрела вслед Сагану, хмуря брови. Камила казалась растерянной и испуганной. Таск вновь обрел спокойствие, решив не вникать в тонкости ситуации.

– Выпить бы чего-нибудь, – сказал он, намереваясь поскорее убраться обратно в свою каюту. – Простите, миледи, с вашего позволения я удалюсь. – Он неловко поклонился, резко повернулся на каблуках и чуть не налетел на Цинтию.

– Хелло! – сказала Цинтия, улыбаясь ему, и взяв Таска за руку, снова повернула лицом к Астарте и Камиле. – Вы бы представили меня дамам.

– Ох, мне и в голову не приходило, что я буду тут нарасхват, – понизив голос, сказал Таск в надежде, что Цинтия поймет его и уведет отсюда.

– Кому вы нужны? – сказала Камила, глядя на Таска скорее печально, чем гневно. – Как вы могли предать его, Таск? Вы же друг Дайена!…

– Да? Хорошим же он был мне другом в эти последние три года, нечего сказать! – усмехнулся Таск, чувствуя руку Цинтии на своей руке, ее пристальный взгляд на себе, сознавая, что она ловит каждое его слово. – Я помог возложить эту проклятую корону на его голову и что получил в награду? Он бросил меня, мою жену и ребенка на произвол судьбы. Умри мы хоть с голоду – ему было бы все равно.

– Но если бы вы только обратились к нему, Таск! Если бы вы дали знать о себе…

– Приползти к нему на брюхе, явиться перед ним жалким попрошайкой? Ему бы это очень понравилось! Я и так обязан ему своей жизнью. Представляю себе, каково это было бы задолжать ему еще и деньги! Нет уж, у меня свой путь в этой галактике. Пойдемте, – обратился он к Цинтии. – Эта компания слишком важная для такой пешки, как я. Но за выпивку для вас я заплачу.

Таск был благодарен Цинтии за то, что она уводит его отсюда. Его тирада прозвучала весьма убедительно. Чертовски убедительно! Слова рождались в неведомой ему самому глубине его сознания, в черной и мрачной глубине и вырвались наружу, как гной из нарыва, в который всадили иглу. Неужели он говорил то, что думал на самом деле? Обижен ли он был на Дайена? Держал ли на него зло?

«Зачем я здесь? – спрашивал себя Таск. – Саган ли втянул меня в это дело или я сам втайне предвижу падение Дайена?»

– Это глупо. Кажется, крыша у меня уже поехала, – пробормотал Таск, проводя рукой по своим густым курчавым волосам. – Я не верю Сагану, а теперь перестаю верить даже себе самому.

– Что вы сказали? – спросила Цинтия, почти вплотную приблизившись к Таску.

– Ничего, ничего, – промямлил наемник.

– Не позволяйте ей морочить вам голову, – Цинтия метнула хитрый взгляд в ту сторону, где остались сидеть Астарта и Камила, безутешные, как будто выставленные напоказ в качестве дорогих экспонатов. – Как сказал лорд Саган, одна из них еще ребенок. А жена этого узурпатора – паршивая дрянь. Вы все сделали правильно, Туска. И сами знаете это.

– Да, я знаю это, – сказал Таск.

Он рад был бы напиться в этот вечер, но знал, что лучше не делать этого. Прежде чем он избавился от Цинтии, пришлось целых полчаса показывать ей фотографии маленького сынишки Джона. Принц Флэйм больше не проявлял к Таску интереса. Саган давно уже принес собравшимся свои извинения и удалился. Камиле и Астарте тем временем тоже разрешили вернуться в отведенные им комнаты. Таск улучил момент и незаметно ускользнул из зала. Он в одиночестве прошел свой путь обратно в каюту, которую уже начал воспринимать как собственную тюремную камеру.

Таск улегся в постель, и его мысли, как иголки, впивались в нарывы, гноящиеся у него в душе. Окончательно убедившись, что он безнадежно гнусное человеческое существо, Таск погрузился в тяжелый, беспокойный сон.

Глава седьмая

Дайен сидел в своем кабинете и подписывал кипу ежедневных бумаг, выводя своей старомодной чернильной ручкой привычные линии и закорючки. Когда эта процедура завершилась, Д'Аргент собрал документы, на многих из которых красовалась королевская печать, передал их слуге-автомату и начал наводить порядок на письменном столе Его величества.

Покончив с этим, личный секретарь Дайена проинструктировал посыльного, объяснив слуге-автомату, что необходимо сделать. Когда тот, жужжа, удалился из кабинета, секретарь сказал приглушенным голосом:

– Сэр Джон Дикстер ожидает, когда Ваше величество соблаговолит принять его.

– Очень хорошо. Отмените остальные утренние встречи.

– Да, сир. Но…

Дайен, оторвавшись от чтения доклада, поднял на Д'Аргента глаза:

– Что еще, Д'Аргент?

– Сегодня утром вы собирались принять Мандахарина Туску. Отменить?

Дайен с облегчением вздохнул, откинулся на спинку кресла и устало улыбнулся:

– Я и забыл, что это сегодня. Это первый его визит за прошедшие три года. Нет, встречу не отменяйте. Совместите ее по времени с завтраком.

– Да, сир.

– Премьер-министра вы уже вызвали?

– Он будет здесь после полудня, Ваше величество.

– Лучше передвиньте пресс-конференцию на более ранний час. – Дайен потер правую ладонь. Шрамы не давали ему покоя. – К тому времени у нас будет интересное сообщение для прессы.

– Да, сир. Ваш чай остыл. Подать вам новый?

– Спасибо, – рассеянно отозвался Дайен.

Д'Аргент быстро унес остывшую чашку чая и вернулся, принеся целый чайник, от которого шел пар, и кофейник для адмирала, вошедшего в кабинет короля вместе с личным секретарем.

Дайен встал навстречу Дикстеру и обменялся с ним рукопожатием:

– Какие новости, сэр?

– Прошу прощения, Ваше величество, – никаких, – уныло ответил Дикстер.

Огорченно вздохнув, Дайен снова сел. Д'Аргент налил в одну чашку чай, в другую – кофе, выждал секунду: не будет ли каких-нибудь новых поручений – и бесшумно выскользнул из кабинета.

– Баронесса успешно изолировала Церес от остальной галактики, – продолжал Дикстер. – Все трансгалактические рейсы прекращены, все космопланы на приколе. Ни одному из них не дают разрешения сесть на Цересе или взлететь с него. Связь с внешним миром, включая ее собственные системы, под запретом. Конечно, это имеет определенный смысл, коль скоро действительно имел место заговор с целью убийства королевы…

– Но не для меня! – с раздражением сказал Дайен, хлопнув ладонью по столу, отчего чай из его чашки выплеснулся в блюдце. – Она не имеет права отключать связь со мной!

– Справедливо или нет, Дайен, но Ди-Луна винит в случившемся тебя, – сказал Дикстер.

– А что случилось?! – спросил король, вспылив. – Астарта жива? Ди-Луна знает, кто напал на Астарту? И напал ли…

– Заговор был, – сказал Дикстер. – Это подтверждают все наши источники информации.

– Тогда почему Ди-Луна обвиняет меня?

– Баронесса уже опубликовала коммюнике. Оно пришло к нам, как раз когда я уходил к вам, и я принес его с собой. – Дикстер передал королю отпечатанную копию.

Дайен углубился в чтение, и выражение его лица сделалось тревожным и недоверчивым. Он перечитал коммюнике еще раз – медленнее – и взглянул на Дикстера.

– Крис? Тот самый Крис-киборг, который помогал леди Мейгри и рисковал своей жизнью, чтобы спасти Таска? Нет, не могу поверить этому!

– И я не могу. Однако именно его арестовали, обвинили в совершении преступления и признали виновным. Ди-Луна не теряет времени даром. Я удивлен, что Криса до сих пор еще не казнили.

Дайен в растерянности изучал коммюнике.

– Королева в убежище и молится за спасение душ погибших. – Дайен нахмурился. – Мы должны узнать правду. Что за тайные агенты от вас действовали там?

– Это мастера своего дела, Дайен, – тихо сказал Дикстер. – Но у них возникли проблемы. Инцидент происходил на территории храма, и это обстоятельство сыграло роковую роль. Наши люди не духовные особы, входить в храм им нельзя. При попытке проникнуть туда их могли бы просто убить, потому что там это считается серьезным преступлением. Кровь пролилась в Священном месте. Жители Цереса испуганы и разъярены. Они боятся гнева Богини.

– Не говоря уже о Ди-Луне, – заметил Дайен.

– И это тоже, разумеется, – пряча улыбку, согласился Дикстер.

– Мне бы только узнать, что Астарта в безопасности! Связаться бы с ней. – Дайен снова потер свою правую ладонь, но сразу же спохватился и оставил ее в покое. – Я должен быть там, должен встретиться с ней.

– Ничего вы не должны, – не очень уверенно возразил Дикстер.

– Нет, согласитесь, я должен быть там, – спокойно и твердо сказал Дайен. – Тогда я хотя бы узнаю правду о том, что же произошло на самом деле. Это лучше, чем, как сейчас, пребывать в неведении. И баронесса не сможет держать меня за дурака. Хотя это-то как раз и соответствует действительности.

Встав из-за стола, он подошел к окну и выглянул из него. Внизу на тротуарах толпились туристы. Внимание Дайена привлекла небольшая группа людей, которые, подняв головы, глазели на окна верхнего этажа. Наверняка гид сказал им, что именно сейчас там, за этими окнами, решает важные государственные проблемы Его величество король. Знали бы они, какие невеселые мысли одолевают короля.

«Я думал, что контролирую ситуацию, и мне казалось, что все в порядке. А думал я так потому, что мне хотелось так думать. Это все равно, что страсть, ослепившая меня. Из-за нее я забыл о долге, ответственности, чести. Я обидел Астарту, сам того не желая. Она не заслужила этого. А если она была холодна и отчуждена, то кто виноват в этом? Я сознательно не допускал ее в свою жизнь, и мне ли упрекать ее в том, что она ушла, „хлопнув дверью“?

И Камила, – вздохнул Дайен, – тоже несчастлива из-за меня. Я люблю ее, готов отдать за нее свою жизнь, но приношу и ей несчастье. И все это ради моих эгоистических желаний. Я должен был найти в себе силы, чтобы позволить ей расстаться со мной.

Теперь все рухнуло, – продолжал он думать, не сразу заметив, что заговорил. – Я ничем не лучше своего дядюшки. Как сохраню я порядок в королевстве, когда в своих делах не могу навести его?» – спросил он с горечью.

– Не суди себя слишком строго, сынок, – сказал Дикстер. – Ты еще совсем молодой человек…

– Нет, – возразил Дайен, оглянувшись. – Я – Королевской крови, я король. Королям недоступна роскошь быть молодыми, быть просто людьми, любить. И жалеть себя они не могут. Не должны. – Он снова мрачно посмотрел в окно.

– Нет, не могут, – резко и прямо сказал Дикстер. – Давайте смотреть правде в глаза, Ваше величество. Ди-Луна могла бы сделать кое-что гораздо хуже того, что делает. Она грозила войной. Где эта война? Она говорила, что объявит свои системы независимыми и отзовет своих представителей из парламента. Выполнила она хоть одно из этих обещаний? Нет. По мне, уж лучше бы она…

– Почему? – обернулся к Дикстеру Дайен.

– Я думаю, это дурной признак. Ди-Луной движет не гнев, а страх. А с тех пор, как я узнал ее, не помню, чтобы она чего-то боялась.

– Тем важнее для нас знать правду! – Дайен сжал кулаки. – Если бы послать туда военные корабли…

Дикстер покачал головой.

– Это означало бы войну или по меньшей мере жесткую конфронтацию. Любая попытка воздействовать на Ди-Луну силой только ухудшит ситуацию. Мы должны быть терпеливыми. А вы, Ваше величество, должны служить для всех примером в этом отношении. Шесть крупных систем прислали своих высоких представителей для участия в праздничной церемонии на Пересе. Священнослужителей, дипломатов, правительственных чиновников. Их всех возьмут под стражу как заложников – для «их же собственной безопасности», как объявляет об этом Ди-Луна. И архиепископ Фидель, кстати, тоже окажется заложником. Это вызовет всеобщее раздражение. Если они увидят, что вы поддались панике…

– … мы сумеем положить конец конфликту в галактике, – вздохнул Дайен и досадливо поморщился. – Я буду терпелив. Я буду продолжать действовать при помощи дипломатических каналов. Это все, что я могу сделать, я полагаю, – сказал он, украдкой поглядывая в окно и думая о том, нет ли у него другого пути.

Дикстер молчал, не мешая королю размышлять.

– Крис! – вдруг сказал Дайен. – Что он там делал? Он сказал вам об этом?

Дикстер покачал головой.

– Нет, Ваше величество. Он только дал мне знать о заговоре против королевы. Он ежедневно держал меня в курсе дела, сообщил, что кто-то прислал анонимное закодированное предупреждение его людям, которые раньше служили у Снаги Оме. Их известили, что королева в опасности. Хотя, откровенно говоря, есть что-то странное в этом предупреждении. Код, под которым оно пришло, раньше принадлежал Дереку Сагану.

– Сагану? – Дайен повернулся лицом к Дикстеру. – Но… как так…

– Не имею понятия, сынок, – беспомощно развел руками Дикстер, казавшийся сильно утомленным. Последние три ночи он почти не смыкал глаз. – Помню только, как я сказал однажды Сагану, что Крис и его команда когда-то работали на нас – независимо ни от кого, по собственной воле. И еще я сказал Сагану тогда, что если ему понадобится помощь – неофициальная помощь, – то он может вступить с ними в контакт.

Дайен почувствовал озноб.

– Это означает, что за всем этим стоит мой кузен. – Подумав, он отрицательно покачал головой. – Нет, получается бессмыслица. Полная бессмыслица. Зачем моему кузену убивать Астарту? Какую выгоду принесла бы ему эта акция? Она возмутила бы людей, потому что Астарта пользуется большой популярностью у населения…

– Есть еще кое-что, Ваше величество, – сказал Дикстер. – Нападение на аванпосты. Все это может быть взаимосвязано.

Дайен вернулся к своему столу и сел.

– Взаимосвязано? Как? Ваш кофе остыл, сэр. Позвольте, я вскипячу вам новый.

Дайен протянул за кофейником правую руку. Увидев ладонь короля на свету, Дикстер удивился.

– Боже мой, сынок! Что случилось?

Дайен взглянул на свою правую ладонь. Пять колотых ран распухли, пугающе красные полосы проступили на руке наподобие пяти маленьких огненных лучей.

– Не знаю, но шрамы болят сильнее, чем обычно, почти невыносимо.

– Гемомеч…

– Я не держал его в руке с тех пор, как Саган отговорил меня от этого. И спать я стал хуже. Вижу во сне моего кузена – и так отчетливо…

Рука Дайена дрожала. Он поставил кофейник обратно, едва не уронив его на пол:

– Так что с этими аванпостами?

– Нападению подверглись три аванпоста. Все в одном и том же районе, как я уже говорил вам.

– Вблизи Валломброзы?

– Да, Ваше величество.

Дайен снова взглянул на свою руку:

– И вы говорите, в этих нападениях было что-то странное…

– Да, Ваше величество. Начали поступать сообщения. Мы опросили тех, кто остался в живых. Они говорят, это было похоже на… на… – Дикстер не решался высказать свою мысль до конца.

– На что?

– На нападение призраков.

– Опять эти призраки! – В раздражении Дайен тихо выругался.

– Да, опять призраки. Никакого предупреждения не было. И никто не заметил нападавших. Какая-то неведомая сила вдруг начала сминать металлические постройки, как банки из-под пива. Космопланы рассыпались. Трещал грунт, и в нем образовались широкие зияющие трещины. А потом стало тихо – и… и больше ничего.

– Ни удара вооруженных сил, ни штурма, никакой высадки неприятеля?

– Ничего, – повторил Дикстер. – Но могло быть. Аванпосты разгромлены и стали бесполезными. Все системы вооружения, базировавшиеся на них, либо полностью разрушены, либо их электросистемы выведены из строя. Все щиты были повреждены. – Дикстер сокрушенно покачал головой. – Группа малышей из детского сада могла бы маршем войти на базу и занять ее.

– И никто не видел ни одного вражеского солдата?

– Нет, Ваше величество. В этом нападении было несколько интересных и поучительных моментов: огромные гравитационные колебания (люди говорят, что чувствовали «тяжесть» или ощущали, что их что-то «сдавливает»), незначительные изменения уровня радиации…

– И все подвергшиеся нападению аванпосты находятся вблизи Валломброзы. Мой кузен, кажется, заявляет о себе открыто. – Дайен потер ладонь правой руки. – Саган был прав. Я должен буду применить бомбу.

– Вы знаете, что такое никогда не входило в наши расчеты.

– Свойственная мне слабость, – с горечью сказал Дайен.

Дикстер тяжело задвигался в своем кресле:

– Кстати – о Сагане вы что-нибудь слышали?

– Нет. Ни слова.

– Не думаете ли вы, что он… – нерешительно проговорил Дикстер.

– Что? Переметнулся от нас на другую сторону? Вы же сами сказали, что он прислал предостережение об опасности, грозящей королеве…

– Возможно, он и прислал его. Но пришло оно, когда мы уже не могли ничего сделать. Это могло быть сделано для отвода глаз.

– Я вообще не уверен, а был ли он с самого начала предан мне? Где был он, когда я только-только стал королем? Когда мне нужны были его совет и помощь? Он просто… скрылся. Оставил меня, чтобы я боролся с врагами и обстоятельствами в одиночку.

– Я думаю, ему тогда приходилось вести собственную борьбу, сынок, – сказал Дикстер.

– Борьбу, которую он должен был проиграть, – мрачно произнес Дайен. Зажужжал негромкий сигнал, и красный свет загорелся на панели возле правой руки Дайена, чуть ниже уровня его глаз.

– Сигнал тревоги от службы безопасности. – Дайен включил переговорное устройство. – Капитан Като, в чем дело?

– Служба безопасности сообщает о переполохе среди туристов, Ваше величество. Какой-то лоти, находящийся в состоянии наркотического опьянения, отделился от группы туристов и проник в запретную зону. Его арестовали.

– Лоти! – сразу же оживился Джон Дикстер. – Странно. Капитан, говорит адмирал флота. Вы помните лоти по имени Рауль? Он работал на Снагу Оме.

– Боже Милостивый, – пробормотал Дайен.

– Да, милорд, – ответил Като.

– Вы узнали бы его?

– Конечно, милорд. Его ни с кем не спутаешь.

– Выясните, не он ли это, не его ли схватили там, и сразу же доложите мне.

– Есть, милорд.

– Рауль был с Крисом на Цересе? – спросил Дайен.

– Вполне мог быть, – ответил Дикстер.

Король и Дикстер больше не говорили ничего, в тягостном молчании ожидая сообщения капитана Като.

Король сразу же откликнулся на новый сигнал и включил переговорное устройство.

– Это Рауль, Ваше величество, – прозвучал голос Като. – Он настаивает, чтобы его пропустили к вам.

– Проводите его ко мне, немедленно. Со стороны, противоположной главному входу.

– Есть, сир.

Прошло несколько минут, тянувшихся так долго, что, казалось, само время замедлило свой бег. Но вот, наконец, часть стены кабинета за спиной у Дайена открылась. Вошел капитан Като, наполовину ведя, а наполовину неся спотыкающегося на каждому шагу, обессилевшего адонианца.

Сначала Дайену показалось, что капитан Като ошибся. Это был не Рауль! Обычно прилизанные черные волосы лоти растрепались и упали ему на лицо. Розовый бархатный костюм был весь измят, изорван и покрыт грязными пятнами. Дрожали руки с накрашенными ногтями, дрожало, кажется, все тело Рауля. Като мягко усадил его в кресло.

– Рауль? – недоверчиво спросил Дайен.

– Это он, сир, – тихо ответил капитан Като, как будто хотел, чтобы адонианец его не услышал, – хотя я не сразу поверил в это. Судя по его виду, он побывал в серьезной переделке. Я хотел отправить его в лазарет, но он настаивает на том, что ему надо непременно увидеть вас.

– Да, – сказал Рауль, поднимая голову. Это движение, казалось, потребовало от него огромного усилия. – Да, я должен видеть вас, Ваше величество. – Он закрыл глаза. По телу Рауля пробежала дрожь.

– Вызовите врача, – приказал Дайен капитану Като.

– Нет, не надо, Ваше… Ваше величество, – слабо запротестовал Рауль. – Благодарю вас, но… не надо. Этому… это не нуждается в помощи. Наркотики. Или, вернее, их нехватка. – Красные воспаленные глаза лоти затуманились, но взгляд их оставался осмысленным и пристальным. – Я прилетел с Цереса. – Кашель мешал ему говорить.

Дайен налил в стакан воды, а капитан Като передал этот стакан лоти и помог ему выпить воду.

– Как удалось вам вырваться оттуда, Рауль? – спросил Джон Дикстер. – Все летательные аппараты там на приколе.

Рауль слабо улыбнулся.

– Человек с моими талантами всегда найдет какой-нибудь выход из положения, – сказал он. – Брат Фидель помог мне. Он вступил в спор с… баронессой, пытался убедить ее… сказать вам правду. Но она боится, очень боится. Брат Фидель сказал… что вы должны знать правду. И вот я здесь.

Рауль умолк, не в силах продолжать. Он гримасничал и корчился от боли, сжимая и разжимая кулаки и хватая ртом воздух.

– Врач даст вам что-нибудь…

– Нет! – Рауль схватил Дайена за руку. – Нет, я… должен сказать все до конца… Я знаю, что говорю.

– Так в чем же заключается правда, Рауль? – строго спросил Дайен. – Ради чего брат Фидель отправил вас к нам?

Рауль отбросил с лица свои черные волосы.

– Королеву взяли как заложницу.

– Заложницу? – повторил Дикстер, видя, что Дайен от неожиданности не находит слов. – Кто это сделал?

Рауль не сводил глаз с лица Дайена:

– Не знаю. Ди-Луна знает, но не хочет говорить. Они сказали ей… они сказали ей, что убьют королеву, если хоть одно слово правды просочится наружу. Вот баронесса и… утаивает эту историю. Крис… Крис был там. Он пытался остановить… – Рауль снова закашлялся.

– Крис пытался остановить их, – повторил за Раулем Дикстер, дожидаясь, пока у Рауля пройдет приступ кашля.

– Они стреляли в него и, к несчастью, попали в одну из немногих оставшихся у него человеческих частей тела. – Глаза Рауля быстро-быстро заморгали. – Он цепляется за жизнь, упорно цепляется, но сознание пока еще не вернулось к нему. Брат Фидель говорит, что баронесса использует киборга как козла…

– Козла отпущения? – уточнил Дайен.

– Может быть. Я не знаю. Для меня это неважно. Вы… заметили, что моего друга нет со мной? – Рауль бросил взгляд на пустое место сбоку от себя. Он даже неуверенно протянул руку, как будто хотел прикоснуться к чему-то, чего там не было.

Дайен вспомнил маленькую фигурку в дождевике и приплюснутой шляпе.

– Крошка, – сказал он тихо. – О… Его больше нет?…

– Он жив! – быстро ответил Рауль. – Пока жив. Но, может быть… пока я был в пути. – Он снова закрыл глаза и вздрогнул. – Брат Фидель обещал, что не оставит его и постарается помочь ему сохранить твердость духа. Вы должны знать правду, и я остался один, кого брат Фидель мог бы прислать к вам.

– Спасибо, Рауль, – сказал Дайен, положив руку на дрожащее запястье лоти. – Вы оказали нам неоценимую услугу. Мне очень жаль Криса. И Крошку. Если я могу что-то сделать…

– Вы можете! – Рауль схватил Дайена за руки. – Летите туда, к ним. Ваши руки – это руки целителя.

Дайен нахмурился.

– Сомневаюсь, что баронесса согласится на это.

– Согласится. Она должна. Брат Фидель уговорит ее.

– Возможно, – сказал погруженный в свои мысли Дайен, потом взглянул на Дикстера. – Вероятно, это было бы лучше всего, сэр. Вряд ли она сумеет отказать нам в выполнении миссии милосердия. Я подумаю, что можно сделать, Рауль. Сейчас, когда вы пойдете с капитаном Като к врачу…

– Благодарю вас, Ваше величество, но я не пойду к врачу. – Рауль встал с кресла и чуть не упал. Чтобы устоять на ногах, он схватился рукой за спинку кресла. Капитан Като хотел помочь ему, но Рауль отказался от помощи.

– Прошу прощения, – сказал он. – Я не хотел бы быть неучтивым, но мне пора возвращаться назад.

– Назад? Куда – на Церес? – Дайен с сомнением покачал головой. – Весьма сожалею, Рауль, но это невозможно. Планета Церес сама себя объявила в блокаде, так что пути туда нет.

– Для такого человека, как я, всегда найдется путь, – просто ответил Рауль. – Нелегальный, но путь. Я обещал ему, что вернусь, и вернусь скоро.

Он казался теперь окрепшим, словно собравшим себя воедино из отдельных кусочков. Он даже прикоснулся к волосам и сделал вялую попытку пригладить их.

– Мне доставило большое удовольствие снова увидеть вас, Ваше величество. Я передам брату Фиделю, что вы прибудете на Церес.

Повернувшись на каблуках, он заковылял в сторону главного входа.

Като вопросительно взглянул на Дайена.

Дайен сделал жест рукой:

– Отведите его обратно тем же путем, каким привели сюда. Пусть ваши люди присмотрят за ним. Не надоедайте ему, если он не будет агрессивным и не вздумает кого-нибудь убить, – добавил король, вспомнив о сомнительных талантах Рауля.

– Есть, Ваше величество, – ответил капитан Като.

Догнав Рауля и взяв под руку, Като со всей возможной любезностью, но твердо повернул его на сто восемьдесят градусов, в сторону замаскированной двери. Рауль не противился. Выходя из кабинета, он ослепительно-грустно улыбнулся Дайену.

– Итак, королева – заложница моего кузена, – нахмурясь сказал Дайен, как только они остались с Дикстером вдвоем.

– Вы не знаете этого наверняка, Ваше величество, – сказал Дикстер. – Я попробую снова установить связь с Ди-Луной. Может быть, мне удастся использовать эту новую информацию как рычаг…

– Скажите ей, что теперь я знаю правду и прилечу на Церес, чтобы убедиться во всем на месте. Со мной будут все военные корабли галактики. Пусть она не опасается никакой конфронтации. Скажите ей, что меня волнует только одно – безопасность Ее величества.

Дикстер кивнул и вышел из кабинета.

Дайен вернулся к своему письменному столу, сел и приступил к работе. Но дело не шло. Он не мог сосредоточиться. Его мысли были заняты Астартой: «Она в плену, охваченная страхом… И что ждет ее?…

Они, конечно, не убьют Астарту. Она нужна похитителям – кто бы они ни были – живая. Возможно, они попытаются обменять ее… на что?»

Дайен потер правую ладонь:

«На корону? Астарта знает, что я сделаю. Мы когда-то обсуждали с ней, что предприму я, если она попадет в чьи-то руки как заложница: Астарта думает, что я брошу ее на произвол судьбы. Но она уверена, мне легко будет принять решение, потому что я не люблю ее. Еще и рад буду…»

– О, Боже! Разве я виноват в этом преступлении? Разве я хотел этого? Или надеялся втайне, что такое случится? – сам себя вслух спросил Дайен.

– Ваше величество…

Дайен вздрогнул и поднял глаза на прозвучавший голос. По другую сторону стола стоял Д'Аргент.

– Прошу прощения, сир, – сказал Д'Аргент с оттенком озабоченности в голосе. – Я думал, вы слышали, как я вошел.

– Нет. Я… я, должно быть, вздремнул, – смущенно ответил Дайен, платком отирая пот с лица. – В чем дело?

– К вам Мандахарин Туска, сир. Вы примете его?

– Да, конечно.

Д'Аргент вышел. Несколько мгновений Дайен сидел неподвижно, потом выдвинул верхний правый ящик письменного стола и достал оттуда маленький, изящный футляр лазурно-голубого цвета из мягкой кожи, инкрустированный золотом. Это был футляр из-под обручального кольца Дайена. Теперь в нем хранилась серьга, одна-единственная серьга, сделанная в виде восьмиконечной звезды. Дайен открыл футляр, как открыл бы вход в прошлое, в воспоминания, и, глядя на эту маленькую звездочку, вздохнул.

«Странно, как это Таск появляется всякий раз, когда мне плохо, – сказал Дайен себе самому. – Я ничего не скажу ему об этом, разумеется, но только именно момент его появления…»

– Мандахарин Туска, – объявил Д'Аргент.

В дверях появился смущенный Таск, не знавший, наверное, куда девать руки, и оттого засунувший их в карманы.

– Спасибо, Д'Аргент, – сказал Дайен, вставая и кладя футляр с серьгой на стол. – Это все, вы свободны.

Личный секретарь короля вышел из кабинета, проскользнув за спину Таска, который, пропуская Д'Аргента, на шаг или на два продвинулся внутрь и остановился, неуверенно глядя на Дайена. Таск был одет так же, как во времена, столь хорошо запомнившиеся королю. Военная форма поверх зеленой майки, армейские сапоги, полученные из бывших в употреблении складских излишков военного флота. Два предмета в одежде Таска были новыми: большая блестящая пряжка ремня в форме змеи, что было, пожалуй, довольно нелепо, и брелок – солнце в виде улыбающейся львиной морды. Такой брелок относился у числу дешевых сувениров, популярных на Минас Таресе.

Короля несколько озадачил вид Таска. Раньше Таск никогда не носил ювелирных украшений, если не считать той крошечной серьги в форме восьмиконечной звезды, которая в данный момент лежала себе в коробочке на столе короля. Но Дайен решил, что, может быть, Таск захотел таким образом придать их встрече шутливый характер.

– Мой друг, – пошел Дайен навстречу Таску. Их руки встретились, последовало сердечное рукопожатие. – Как ты, а Нола? Малыш? А что твой Икс-Джей?

– Превосходно, – сказал Таск, отвечая на рукопожатие Дайена, но стараясь от смущения поскорее высвободить руку, которую он тут же снова засунул в карман своей армейской куртки. – С ними все в порядке, – механически, как заученную наизусть фразу, произнес он, втягивая голову в плечи и с беспокойством оглядывая просторный, богато обставленный кабинет короля. – Черт побери, какой большущий кабинет, больше всего моего дома.

Дайен подвел Таска к комфортабельному креслу перед камином с витиеватыми лепными украшениями.

– Я и забыл, ты ведь не видел еще этой части дворца?

– Да. Тут все переделывали, когда мы с Нолой приходили в последний раз. – Таск переминался с ноги на ногу, глядя на кресло.

– Садись, – сказал Дайен. – И давай без всяких там формальностей.

Таск сел на краешек кресла. Дайен придвинул другое кресло, чтобы расположиться возле своего друга:

– Хочешь чего-нибудь выпить? Сейчас я позвоню Д'Аргенту…

– Нет-нет, спасибо, – поспешил отказаться Таск и облизнул пересохшие губы.

– Через полчаса вместе позавтракаем. Давно же мы не виделись. Все некогда да некогда. Я чувствую беспокойство, какого раньше никогда не чувствовал. Знал бы ты, дружище, как я рад тебя видеть!

– Да. Верно, я тоже рад видеть тебя, парень. Ох, я имел в виду Ваше… гм… величество, – Таск неловко заерзал в кресле. – Может и не следует говорить такого, – сказал он, внимательно взглянув на Дайена, – но выглядишь ты что-то неважно.

– Сам знаешь, корона – тяжелая ноша для головы, – сказал Дайен, заученно улыбаясь. – Столько дел! Ты не представляешь, – добавил он, понизив голос, и улыбка погасла на его лице, – как часто я вспоминал о тебе, о прежних днях. Когда мы были вместе, только ты, я да Икс-Джей. Я был тогда простым смертным.

Таск перестал ерзать и как-то искоса посмотрел на Дайена:

– Ты никогда не был простым смертным, дружище. Ты и тогда был тот же, что теперь. Как комета, о которой частенько говаривал Дикстер. Мы, все прочие, лишь помогали тебе взлететь. Лучше бы мы никогда этого не делали! – вдруг сорвался он на крик, порывисто вскочив с кресла, будто вырываясь из его объятий.

Засунув руки в карманы, Таск подошел к одному из окон.

– Окна открыты? – отрывисто спросил он Дайена. – Душно здесь.

– Нет, закрыты, – ответил Дайен, вставая и с беспокойством глядя вслед своему другу. – Из соображений безопасности, разумеется. Это стальные стекла, они защищают от лазерного оружия. Как на нашем старом «Фениксе».

– И, наверное, способны выдержать взрыв бомбы, – не очень внятно проговорил Таск. Он стоял спиной к Дайену и, судя по его движениям, как будто бы проворно возился со своим поясом.

– Да, что-то вроде этого, – сказал Дайен и сделал шаг в сторону Таска. – Скажи мне, Таск, у тебя какие-то неприятности?

– Нет, – сказал Таск, повернувшись к Дайену. Теперь голос Таска звучал ровно, и сам Таск был спокоен на вид. Блеснул на солнце металлический предмет, который Таск держал в руке и которым целился в Дайена. – Неприятности у тебя.

Дайен недоверчиво уставился на Таска:

– О чем ты? Таск, если ты так шутишь…

– Я не шучу, дорогой, – мягко сказал Таск. – И стой на месте, не двигайся! Видишь это? – Он показал на предмет, который держал в руках, пряжку в форме змеи. Но это уже была не пряжка от пояса. – Помнишь пистолет, из которого ты хотел убить Сагана в ту ночь у Снаги Оме?

– Да, – сказал Дайен, не сводя глаз со своего друга.

– Это что-то в том же роде. Почти. Из моих часов вылетает такая совсем крохотная штучка – радиоактивная. – Таск поднял вверх руку, обнажив запястье. – Это, конечно, слабее, чем твое оружие, но действует точно так же. Если не считать, что стреляет только в одном направлении – куда я прицелюсь.

– И ты выстрелишь в меня? – спокойно спросил Дайен.

Он сам удивился своему спокойствию. Происходящее казалось ему нереальным, и этим, наверное, и объяснялось, что он оставался невозмутим. Он ждал, что Таск вот-вот расхохочется и скажет, что эта штука в руке у него – плитка шоколада…

– Ты собираешься убить меня? – все еще недоумевал Дайен.

– Нет, Дайен. Ты нужен нам живой. Но я убью всякого, кто захочет геройски спасти тебя. Твоего секретаря, например, Като, Дикстера или кого угодно еще. Понимаешь, дружище, – продолжал Таск, по-прежнему держа Дайена на прицеле, – нам с тобой надо отправиться в небольшое путешествие. Сейчас ты можешь сделать это легко и безопасно для каждого из тех, кто в этом заинтересован, или предпочтешь вызвать волнения. В таком случае погибнет немало людей. И твоя жена тоже, – добавил Таск.

Теперь все начало становиться на свои места.

– Я могу в любой момент убить тебя, Таск, – спокойно сказал Дайен.

– Да, я знаю, – сказал Таск, обводя взглядом королевский кабинет. – У тебя тут полно всяких хитрых спрятанных устройств для безопасности. Одно твое слово – и я мертвец, верно? – Таск покачал головой. – Но ты не сделаешь этого.

– Не сделаю, ты прав. Не могу, – тихо сказал Дайен. – Поэтому они и остановили свой выбор на тебе?

– Да, – сказал Таск, коротко и горько засмеявшись. – Поэтому.

– Чья это идея?

– Сагана.

Дайен вздохнул и потер правую ладонь.

– Астарта в безопасности? – спросил он.

– Пока да, – сказал Таск. – И Камила тоже.

– Камила?! – Дайен побледнел. – Как?… Нет! Этого не может быть!

– И она тоже, поверь мне, – сказал Таск. – Я сам видел ее и… говорил с ней.

– Боже мой, – страдальчески поморщился Дайен. – Что я натворил? Это я во всем виноват!

Он оперся на свой стол, с трудомдержась на ногах. Его блуждающий взгляд остановился на маленьком футляре из голубой кожи. Слабо улыбнувшись, Дайен протянул к нему руку…

– Стоп! – громко сказал Таск и шагнул к нему.

– Это… Нет, ничего, – сказал Дайен и, взяв со стола футляр, открыл его и показал Таску. – Видишь? Ничего.

Гримаса боли исказила лицо Таска. По-прежнему держа Дайена под прицелом, он вынул маленькую восьмиконечную звездочку из футляра. И медленно, очень медленно рука Таска сомкнулась вокруг серьги и опустила ее в карман.

– Какой же я олух был, – прошептал Таск. – Идемте, Ваше величество, – охрипшим вдруг голосом сказал он Дайену. – Не будем терять времени. И не надейтесь, что я расчувствуюсь. Что было, то давно прошло. Времена изменились. И вы тоже. И я.

Дайен отрицательно покачал головой.

– Нет, Таск, я не пойду с тобой. Не знаю, чего хочет от меня мой кузен, но чего бы он ни хотел, он не получит этого. Люди из моей личной охраны, – король бросил взгляд в сторону двери кабинета, – не задумываясь, отдадут жизнь – не за меня, но за идею, которую я олицетворяю для них. Я не просто человек, Таск, я – король.

Таск усмехнулся:

– Они готовы умереть за тебя. Такая у них работа. А остальные люди, живущие в этом дворце? Сколько их здесь? Сотня-другая? А жители города? Еще несколько тысяч? Мужчины, женщины, маленькие дети. Они тоже готовы умереть за тебя? Ты слышал, что произошло на тех военных аванпостах? Стоит мне дать сигнал – и то же самое случится и здесь, Ваше величество. Здания будут раздавлены невидимой гигантской силой. Я видел, что остается после «призраков», парень. Это был аванпост, по которому нанесли удар. Жуть! И эти стоны умирающих…

– Призраки? – спросил Дайен.

– Его высочество называет их креатурами. Они выполняют его приказы. Кровь, которая пролилась во дворце в ночь революции, ничто по сравнению с тем, что могут сделать эти креатуры, если принц спустит их с цепи. И среди погибших будут твоя жена и Камила.

– Значит, у меня нет выбора? – тихо, почти равнодушно спросил Дайен. – Чего хочет от меня мой кузен?

– Родственного воссоединения, может быть. Не знаю, – сказал Таск. – И не мое это дело. Мне главное – доставить туда тебя – и все тут.

– Так сразу я не могу – взять да исчезнуть отсюда…

– Тебе и не придется этого делать. Ты летишь на Церес, чтобы встретиться со своей супругой, вознести благодарственные молитвы за ее «спасение от смерти». А мы организуем распространение этой информации по всей галактике, как только окажемся на борту космоплана. И не беспокойся. Ты отправишься к нам ненадолго. Всего несколько дней – и дело с концом. А сейчас, – Таск показал вооруженной рукой на переговорное устройство, – скажи своему секретарю, что убываешь, уходишь со мной отметить прежние деньки. Мы выйдем через служебный подъезд, до космопорта нас должен довезти джип без номеров. Поведешь его ты. Скажешь своему водителю, что сегодня он тебе не понадобится.

– Я вижу, ты хорошо подготовился к своему заданию, – сказал Дайен, собираясь включить переговорное устройство.

– Не я – Дерек Саган. Я думаю, он знает тебя лучше, чем ты сам знаешь себя, мальчик. – Таск хмыкнул. – Теперь говори и не вздумай хитрить.

– Д'Аргент, я… ухожу по личным делам. Мы с Таском едем в космопорт, хочу взглянуть на старый «Ятаган». Скажете премьер-министру, что с ним я встречусь завтра. И отмените вечернюю пресс-конференцию.

– Хорошо, сир, – прозвучал спокойный голос Д'Аргента из переговорного устройства. – А ваша встреча в пять часов с мистером Гольдом? Перенести ее на другое время?

Дайен медлил с ответом, глядя на Таска.

Таск настороженно и недоверчиво смотрел на Дайена.

– Нет, – сказал король Д'Аргенту. – Не надо. Я вернусь вовремя, чтобы встретиться с… мистером Гольдом.

Он отключил связь и выпрямился.

– Что это за встреча с мистером Гольдом? – спросил Таск, подозрительно косясь на переговорное устройство. – Что-нибудь вроде кода?

– Да. Д'Аргент заподозрил неладное. У него удивительная интуициия. Если бы я сказал ему – да, перенесите встречу…

– … сюда ворвались бы твои гвардейцы. Только чуть раньше они стали бы мертвыми. А твой секретарь – ему не придет охота действовать на свой страх и риск? Сделаться героем?

– Нет. Д'Аргент выполняет мои приказания. К тому же, я сказал ему, что все будет в порядке.

Однако в глазах у Таска все еще оставалось сомнение:

– Надеюсь, ты говоришь правду. Так будет лучше для всех нас.

– Таск… – начал Дайен.

– Пошли, – перебил его Таск и, нахмурясь, шагнул в сторону потайной двери. – Пошли, мой дорогой.

– Теперь называй меня «Ваше величество».

– Да? Ладно. Теперь, не надолго. – Таск улыбнулся, будто натянул на лицо маску. – Между прочим, недавно я узнал, что значит слово «узурпатор». Да, возьми с собой гемомеч. Так велел Его высочество.

Потайная дверь открылась, и король с гемомечом в руке вышел из кабинета.

Таск последовал за ним, держась чуть позади Дайена.

Глава восьмая

На борту «Ятагана» Таск почти не разговаривал с Дайеном. Большую часть времени он проводил, флиртуя со своей привлекательной напарницей, которую представил королю как капитана Цинтию Цорн. Икс-Джей тоже не общался с Дайеном и, казалось пребывал в подавленном настроении, не свойственном этому словоохотливому и раздражительному компьютеру. Таск объяснял это недавно перенесенным шоком, нарушившим взаимодействие систем Икс-Джея.

«Ятаган» тоже претерпел изменения. Этот немало и славно потрудившийся в битвах космоплан теперь был похож на мотель для космических путешествеников. Дайен с трудом узнал в нем прежний космический корабль. Не изменилась только кабина экипажа. Но туда Дайену доступа не было.

Однако королю не пришлось долго тосковать по прежним дням. Благополучно выйдя в открытый космос и убедившись, что никто их не преследует, Таск произвел стыковку с военным кораблем, на борту которого Дайена встретили без всяких почестей и церемоний и сразу же препроводили в отсек связи. Здесь ему вручили заранее заготовленный текст, чтобы он огласил его от своего имени. За любое отступление от текста ему грозила кара особого характера.

О сопротивлении Дайен не помышлял. Еще в «Ятагане» он как следует обдумал сложившуюся ситуацию и решил, что лучше всего пойти навстречу своему кузену и зачитать требуемое сообщение, иначе могли бы возникнуть всевозможные ложные слухи и кривотолки, и началась бы паника, поскольку все и так уже были обеспокоены покушением на королеву. Дайен рассчитывал на то, что адмирал Дикстер и премьер-министр справятся с волнениями, которые могут начаться в отсутствие короля. А сам он тем временем займется семейными делами.

Семейные дела. Отвратительная, коварная, как удар ножом в спину, наследственность, доставшаяся ему от брата его отца. Грехи отцов, расплачиваться за которые приходится сыновьям. Теперь он нес ответственность не за свою вину. Семейные дела. Никто, кроме него, не решит спора между ним и его кузеном. Только он способен сделать это.

«Способен, – мысленно повторил Дайен, криво улыбнувшись, и взглянув на свою правую ладонь. Шрамы горели, как в огне. – Он беснуется внутри меня, – думал Дайен, – издевается, провоцирует меня, постоянно пытаясь проникнуть в тайны моего сознания. А чем я отвечаю на это? Как воздействую на него? Остаюсь, может быть, тенью, лежащей на его сознании, не более того. И большего сделать я не могу! Не могу сфокусировать на нем свои усилия».

Король взглянул на свое отражение, подобно призраку застывшее в стальном стекле, бестелесное и эфемерное в холодном, непроглядном мраке космоса. «Он проник в мое сознание сквозь мои сомнения в самом себе, сквозь душевную сумятицу. Ему самому все это неведомо. Его разум отточен, и сомнения не мучают его. И он искусно и ловко пользуется этим преимуществом. Это его оружие, а оружию не свойственно сострадание. Но что дало мне умение сострадать? – с горечью спросил Дайен самого себя. – Бессонные ночи – и только?

Он же подобен концентрату Королевской крови, он превосходный правитель, не знающий угрызений совести, душевного разлада, трезвый, бесстрашный. Он таков, каким Саган хотел бы видеть меня, – продолжал свои горькие размышления Дайен, мрачно и пренебрежительно глядя на своего бледного, плоского двойника в стальном стекле. – И вот теперь Саган, кажется, нашел короля, которого мог бы уважать.

Но вы, миледи, не станете чтить моего кузена, в этом я уверен. Вы ведь не хотели бы, чтобы я был таким, как он?»

Перед мысленным взором Дайена возник образ леди Мейгри, явившейся ему в своих серебряных доспехах, с поднятой в знак предостережения рукой. «Вы еще здесь? Почему теперь вы не приходите ко мне, как раньше? Не таким должен быть король, как мой кузен, правда? – молча спрашивал Дайен непроницаемую вечную тьму. – Помогите мне, поддержите меня».

Он ждал, не услышит ли в ответ голоса, который вернет ему спокойствие, вернет уверенность в себе.

Нет, не услышал.

– Что же, – тихо сказал он через несколько мгновений, – это внутрисемейное дело, и решать его мне одному.

Дайен сжал в кулак правую руку. Пальцы его сомкнулись над воспаленными шрамами.

***

Дайен зачитал свое сообщение, сказал своим подданным, что их король убывает на планету Церес, и заверил, что через несколько дней вернется, призвав людей молиться за благополучие королевства и поддержать короля в его делах. Это была хорошая речь, трогательная, умело написанная, и прозвучала она так, как будто ее автором был сам Дайен. Ритмика, построение фраз, весь стиль изложения мыслей – все попало в точку. И все-таки это был не Дайен, а Флэйм.

Никогда не знавший близкородственных отношений, Дайен прежде не задумывался над тем, какая часть его «я» была действительно им самим, а какую он унаследовал от предков. Ему всегда казалось – во всяком случае, так он воспринимал или ощущал себя, – что он уникальное и единственное в своем роде существо. И вот теперь он вдруг осознал, что, может быть, представляет собой не более чем маленькое звено длинной, очень длинной цепочки…

Когда Дайен дошел до конца сообщения, «Ятаган» находился уже в зоне притяжения планеты Валломброза.

***

Вооруженный охранник препроводил Дайена от военного корабля до крепости – резиденции принца на Валломброзе. Королю показали его апартаменты – ряд комнат, находившихся в глубине странного здания-лабиринта, в архитектуре которого не было ни рациональности, ни логики. Все это сооружение, казалось, собрали и сложили как попало дети-великаны.

Обстановка в больших и холодных комнатах была скудна. Двери здесь запирались снаружи. Перед дверьми стояли охранники.

Дайен уныло разглядывал свое новое неуютное жилище, когда охранник рывком распахнул дверь, и в комнату вошел седовласый старик. Почтительно поклонившись королю, вошедший представился Дайену. Седовласого старика, воспитателя и наставника принца, звали Гарт Панта. Он был учтив. Панта спросил Дайена, не будет ли тот столь любезен и не удостоит ли обитателей дворца своим присутствием до наступления обеда.

– Ваша супруга, – добавил Панта, – весьма обеспокоена и хотела бы лично убедиться, что вы благополучно прибыли на нашу планету.

– Разумеется, я пойду с вами, – холодно ответил Панте Дайен.

Панта ввел его в просторный зал с высоким потолком, полом из каменных плит и стенами, увешанными декоративными тканями. В одном конце зала находился огромный камин. Ярко полыхающее в нем пламя давало и свет и тепло. Зал, казалось, был полон людей.

Смущенный и несколько дезориентированный причудливой обстановкой, Дайен некоторое время не мог понять, кто вокруг него. Он видел чьи-то незнакомые на первый взгляд лица, глаза, странные глаза, становившиеся постепенно узнаваемыми. Все, кто был в зале, молчали.

И тут Дайен узнал глаза Астарты, блестевшие в полумраке волосы Камилы, лицо Сагана, стоявшего боком к нему Таска, избегавшего смотреть на своего друга.

К Дайену приближалась, казалось ему, его собственная тень: та же походка, те же, что у него жесты, та же посадка головы…

– Дайен Старфайер, – сказал Флэйм, пристально глядя на короля. – Я имею честь быть вашим кузеном. Наконец-то мы встретились.

Узы крови. Напоминание о предках, корни, уходящие глубоко в прошлое и предвещающие будущее. Не изолированные друг от друга, не существующие сами по себе, но связанные пуповиной с прошлым поколения, и эту связь можно пресечь, но никогда нельзя разорвать.

Жажда этих уз, родившаяся вместе с Дайеном и жившая в нем всю его жизнь, неожиданно, показалось ему, утолена.

– Мой кузен, – сказал Флэйм тихим, чуть дрогнувшим голосом.

Он взял руки Дайена в свои. Было заметно, что Флэймом движут те же чувства, которые испытывал в эту минуту и Дайен, но столь же заметно было, что эти чувства для Флэйма внове, что он и сам как будто не ожидал от себя такого.

Флэйм притянул к себе Дайена и поцеловал его в щеку.

Дайен остался неподвижен и не ответил Флэйму тем же.

– Вы такой, каким я и представлял вас себе, – продолжал Флэйм, буквально пожирая Дайена глазами. – Только не такой высокий. Да, я всегда почему-то думал, что из нас двоих выше ростом я. Наверное, потому, что я старше. – Он улыбнулся обворожительной улыбкой. Улыбка у него была своя, а не доставшаяся ему в наследство от предков. – Но дайте же мне услышать ваш голос. У нас даже голоса одинаковые, я знаю, я слышал ваши выступления с экрана. А вы как считаете?

– Да, – сказал Дайен, пораженный и даже несколько испуганный. – У нас действительно одинаковые голоса.

– Да ведь мы больше похожи на родных братьев, чем на двоюродных. Я думаю, это оттого, что моя мать была мне одновременно и теткой. Однако же какой я эгоист! Совсем забыл про остальных гостей и похитил вас у них. У нас еще будет время, очень много времени, надеюсь, чтобы лучше узнать друг друга, кузен. Ее милостивое величество королева очень беспокоилась о том, чтобы с вами ничего не случилось.

Бледная и невозмутимая Астарта поднялась навстречу Дайену, сделав церемонный реверанс. За спиной у королевы, стараясь держаться в тени, стояла Камила. Она не поднимала глаз на Дайена. Судя по ее пылающему лицу и позе, ей сейчас больше всего хотелось исчезнуть.

Встреча Дайена с Астартой и Камилой должна была неминуемо привести всех троих в замешательство. Дайен чувствовал, что взгляды всех присутствующих устремлены на него, и угадывал насмешку и издевательство в этих взглядах.

«Я заслужил это», – подумал он, и эта мысль побудила его спокойно подойти к Астарте, взять в свою руку и сжать тонкие белые пальцы жены.

– Надеюсь, вам не причинили вреда, мадам?

– Нет, сир, – спокойно ответила Дайену Астарта, и ему причинило боль сознание, что в эту тяжелую для них минуту они встретились, как чужие.

В зале вдруг стало невыносимо жарко и душно, Дайену показалось, что стены дрожат и сходятся над ним, а под ногами у него колеблется пол. Он повернулся к Камиле, едва отдавая себе отчет в том, что он делает и говорит.

– Принцесса Олефская, – нет, не он произнес эти слова, их произнес его двойник, которого ему приходилось так часто видеть в зеркале. – Надеюсь, с вами все в порядке?

Коротко стриженные волосы Камилы на свету, отбрасываемом огнем из камина, отливали серебром, а в золотистых глазах ее блестели слезы. Дайен вспомнил, как впервые встретил ее, вспомнил тот вечер, который они провели вместе в замке ее отца, и ту ночь, когда они признались друг другу в любви. Каким теперь далеким казалось ему все это! Как прекрасно и наивно начиналась их любовь – и вот все позади, и ничего не вернуть.

– Благодарю вас, ваше величество, – пролепетала Камила. – Я ни на что не жалуюсь.

Она густо покраснела. Все мысли Дайена сосредоточились сейчас лишь на том, чтобы не сказать ничего лишнего. Он снова повернулся к Астарте.

Астарта, однако, держалась отчужденно. Глядя куда-то в другой конец зала мимо Дайена, она вела себя как чужой человек, нечаянно оказавшийся в обществе двоих близких друзей третьим лишним. Дайен снова прикоснулся к ее руке, чтобы привлечь ее внимание, но Астарта никак не отозвалась на это прикосновение.

– Мадам, – сказал он, остро сознавая, что голос его звучит неискренне, как будто он снова произносит заранее заготовленную речь. – Мне очень жаль, что все так получилось, очень жаль.

– Вам не в чем упрекать себя, сир, – тихо сказала Астарта. – Вы ни в чем не виноваты.

Нет, ему было в чем упрекнуть себя, он чувствовал себя виноватым и сознавал, что все больше и больше роняет свое королевское достоинство именно в то время, когда ему как никогда раньше необходимо оставаться королем.

– Я ваш пленник, – повернулся Дайен к Флэйму. – Отпустите Ее величество и принцессу. Они вам больше не нужны.

Флэйм, улыбаясь, встал между Дайеном и Астартой. В одну руку принц взял руку Астарты, в другую – руку Дайена.

– И думать об этом не хочу, – сказал он. – Все наше семейство теперь в сборе. И мы долго не расстанемся, надеюсь. Прошу вас, пусть все сядут, кузен Дайен.

Выпустив из своих рук руки Астарты и Дайена, Флэйм пододвинул королю кресло, поставив его поближе к огню.

– Никто не может сидеть, пока вы стоите, кузен. Вы ведь нас все время стоять не заставите?

– Чего вы хотите от меня? – спросил Дайен. Он по-прежнему оставался на ногах и, хотя старался скрыть свой гнев, это не очень удавалось ему. – Давайте кончим этот нелепый фарс. Вы силой доставили меня сюда. Вы похитили мою жену. Вы убийца. По вашей вине погибли люди в храме Богини и на тех аванпостах, на которые вы совершили нападение. Чего вы хотите?

– О, какая превосходная речь! – оживился Флэйм. – Хотел бы я сравняться с вами в этом искусстве! Нет-нет, дорогой кузен, я говорю это искренне. Мне так мало приходилось общаться с обширной аудиторией. Я слишком неофициален. Мне необходимо научиться играть роль короля, оставаться в этой роли в любую минуту. Хотя, – добавил он, украдкой взглянув на Камилу, – может быть, и не в любую.

Камила покраснела и отвернулась. Дайен порывался ответить Флэйму, но счел за лучшее не усугублять положения и промолчал.

– Ну-ну! – обезоруживающе засмеялся Флэйм. – Не сердитесь, кузен. Мы все тут взрослые. Не вы первый. У других королей тоже бывали любовницы. И никто не осуждал их за это. И если вы настаиваете на том, чтобы мы стояли, кузен, что ж, в таком случае мы все будем стоять, хоть это и нелегко для тех из нас, кто достиг почтенного возраста. – Флэйм бросил взгляд на Гарта Панту и Дерека Сагана. – И Ее величество тоже испытывает неудобство, она чувствует себя неважно, мне кажется.

– Нет, уверяю вас, со мной все в порядке, – быстро возразила Астарта и, не опираясь больше на подлокотник кресла, выпрямилась.

Дайен помог Астарте сесть и сел сам. Остальные гости последовали примеру короля, казавшегося застывшим в своем кресле. На ногах оставался лишь один Саган, державшийся в тени и словно черный ангел (так подумалось Дайену) наблюдавший за присутствующими в зале людьми.

Такая же – или похожая – мысль пришла, видимо, и в голову Флэйма, который вдруг снова встал и устремил взгляд в другой конец зала.

– Прошу прощения, кузен, но здесь присутствует кое-кто еще, кого я забыл представить вам. Весьма рад, что вы присоединились к нашему обществу, леди Мейгри.

Изумленный Дайен вздрогнул. Ее не было здесь, конечно, никого не было там, куда смотрел Флэйм. «Уж не сумасшедший ли мой кузен», – подумал Дайен и взглянул на Сагана, темные глаза которого впились в колышущиеся тени. Словно Саган тщился взглядом сорвать их, как покров, чтобы увидеть ЕЕ…

– Вы уж простите моего принца, – сказал, смущенно посмеиваясь, Гарт Панта. – Он вообразил, что его посещают призраки.

– Но это так. Я ничего не выдумываю и с ума не сошел. Или сошел, а, кузен? Вы ведь тоже видели ее, правда? Лорд Саган сказал мне об этом. То-то же, Панта, не я один. Я даже слышал ее голос, – продолжал Флэйм. – О, нет, она говорила не со мной. Она обращалась к себе самой, я думаю. Панта относится к этому скептически, но он ученый, считающий себя скептиком по определению. Я отношусь к ее визитам с почтением. Она оказывает мне честь. Сначала я не узнал ее, за что, надеюсь, миледи простит меня, – добавил он, поклонившись в темноту. – Потом я вспомнил, где я слышал этот голос, такой звучный, глубокий и низкий для женщины. Однако я не знаю, зачем она является мне. Кто интересует ее? Мне хотелось бы думать, что я, но, может быть, не стоит льстить себя надеждой. Не могли бы вы, кузен, оказать мне любезность и вовлечь миледи в беседу?

Флэйм улыбаясь, снова сел. Трудно было понять, смеется ли он над гостями или над самим собой.

– Так о чем мы говорили? – взглянул Флэйм на Дайена. – Ах, да, вспомнил. Вы спросили меня, кузен, чего я хочу от вас. Отвечу. Я хочу быть королем. Только и всего. Я единственный наследник Амодиуса Старфайера, бывшего помазанником Божиим, когда он умер, и корона по праву принадлежит мне, а не сыну младшего брата моего отца.

– Вы ошибаетесь. У вас нет прав на престол, – спокойно ответил Дайен. – И сами знаете это. Вы внебрачный сын Амодиуса Старфайера, родившийся в результате кровосмешения. Таких прав на престол, как ваши, не признает никто во всей галактике.

– Если подходить к делу так, как вы, то, конечно, никто не признает, – согласился Флэйм, простодушно улыбнувшись. – Но, как я уже сказал, мы все тут взрослые люди. А взрослые хорошо осознают, что их дети не подготовлены к пониманию и преодолению грубой реальности жизни. Оттого-то мы и скрываем от детей неприятную правду. Мы отгораживаем их от реальности мелкой ложью, чтобы не поколебать их наивной веры в нас. Моя мать не была сестрой короля. И мое появление на свет было законным. И вы, дорогой кузен, не состоите в предосудительной любовной связи с дочерью одного своего старого друга.

Ничего не видя перед собой от слез, Камила вскочила и бросилась к выходу. Астарта схватила ее за руку и остановила.

– Останьтесь, Камила, – сказала королева. – Не давайте ему пугать вас. Я его не боюсь.

Камила снова села в свое кресло и, утерев слезы, попыталась придать своему лицу спокойное, невозмутимое выражение.

У Дайена сжалось сердце. Он был благодарен Астарте за то, что она не только не теряла собственного достоинства, но и защищала достоинство своего мужа, как бы мало он того ни заслуживал.

– Так вы намереваетесь шантажировать меня? – спросил Дайен.

– Ну зачем же так грубо? – состроил гримасу Флэйм, укоризненно покачивая головой. – Куда лучше для нас обоих заключить взаимовыгодное соглашение. Вы публично признаете мои права на престол и добровольно отречетесь от него в мою пользу. Ваша репутация и честь при этом не пострадают, и вы будете жить в мире и благополучии со своей женой… или с кем сами захотите.

Дайен покачал головой.

– Нет, я не заключу с вами такого соглашения. Вы не можете задержать меня здесь. Я обращусь к общественности и признаю свой позор…

– А я поддержу его, – сказала Астарта, крепче сжимая руку Камилы, – и люди поймут меня правильно. Вся вина моего мужа состоит лишь в том, что он любит женщину, достойную любви. Да, люди поймут, Дайен Старфайер – король, таково его предназначение свыше.

– Вот как? – прервал Астарту Флэйм. Теперь его улыбка не казалась чарующей. – Предназначение свыше? Может быть, объясните нам, как это понимать, лорд Саган?

Саган вышел из тени. Он двигался неторопливо, не сводя темных глаз с короля.

Дайен замер и насторожился.

– Ваш кузен, Флэйм, – заговорил Саган, остановившись перед Дайеном, – прошел то же испытание, что и вы. Он не испытал страха, он не истекал кровью и не был близок к смерти. Он обхватил руками серебряный шар и раздавил его. Кто из вас сильнее? Как думаете вы, кому из вас дано от Бога быть королем?

– Кому же, милорд? – тихо спросил Дайен.

– Послушайте свое сердце, – сказал Саган, – и узнаете правду.

– Это уже лишнее, – пренебрежительно обронил Флэйм, – Бог, похоже, повернулся к вам спиной, кузен.

– Как и мои друзья, – сказал Дайен, переводя взгляд с Сагана на Таска.

Таск до сих пор делал вид, что не замечает Дайена. В эту минуту он, нахмурясь, смотрел на огонь в камине.

– Итак, я остался в одиночестве, – просто сказал Дайен, – но и львы одиноки, как сказали мне когда-то вы, милорд. Если надо будет, я и умру в одиночестве, но умру королем. Я не дам вам того, чего вы хотите, кузен. Не могу поверить, чтобы Бог потребовал от меня такой жертвы. – При этих словах Дайен бросил вызывающий взгляд на Сагана.

– От других он требовал жертв, но дороже этой, Ваше величество, – еле слышно произнес Саган, и глаза Дайена из дерзких стали задумчивыми.

Флэйм широко улыбнулся:

– Должен признаться, вы произвели на меня сильное впечатление, кузен. Мне по душе ваша смелость и решимость. Они доказывают неоспоримые достоинства нашего рода. Но поскольку я не верю в этого вашего бога, меня мало заботит, что он требует, а чего не требует. Ритуал доказал лорду Сагану, что у меня есть силы и способности быть правителем. Я готов в ближайшие же дни доказать это и вам, кузен Дайен.

– Вы качаете головой, сомневаетесь, думаете, я не сумею. Я принимаю вызов.

– А теперь, – сказал Флэйм, хлопнув рукой по подлокотнику кресла и резво вскочив на ноги, – вы, наверное, устали. Путешествие было долгим и изнурительным. Да и волнений у вас было немало. Наверное, беспокоились о супруге. Как видите, она жива и здорова, и я уверен, что сейчас вы уже подумываете о том, как бы хорошенько выспаться. Продолжим нашу беседу завтра и, может быть, проделаем какие-нибудь легкие упражнения, чтобы мы оба были в форме. Надеюсь, вы не забыли гемомеч, кузен?

Дайен быстро взглянул на Сагана и поймал на себе пристальный взгляд его холодных, мерцающих огнем – как будто из глубины потустороннего мрака – глаз.

– Да, – сказал Дайен, и его левая рука машинально потянулась к правой ладони. Он вовремя спохватился, сжав правую руку в кулак. – Да, гемомеч я взял с собой, но…

– Вот и хорошо. – Флэйм потер руки, как бы предвкушая предстоящую забаву. – Превосходно. Я рад, как ребенок, у которого появился новый дружок. Теперь наконец-то я могу потягаться не только со своей тенью. Ваше величество, – с поклоном обратился он к Астарте, вставшей с кресла с холодным достоинством во взгляде и позе, – надеюсь, вам предстоит приятная ночь. Сожалею, что у вас и вашего супруга отдельные спальни, но, по-моему, часы, проведенные в размышлениях наедине с собой, чрезвычайно продуктивны. Панта, вы не могли бы проводить нашего кузена обратно в его покои?

Дайен надеялся, что ему представится возможность встретиться с глазу на глаз с Астартой, но, по-видимому, напрасно. Ему не оставалось ничего другого, как подчиниться обстоятельствам, иначе он просто уронил бы свое достоинство. Он подошел к Астарте, взял ее руку, поднес к губам и нежно поцеловал.

– Не беспокойтесь, мадам, – тихо сказал он Астарте, – все будет хорошо.

– Да, сир, – улыбаясь, сказала она ему. – Я знаю, так и будет. – Она снова улыбнулась: только бы никто не заметил, что у нее вот-вот задрожат губы.

Дайен тоже ободряюще улыбнулся Астарте и выпустил ее руку из своей, ища глазами Камилу, но Камила уже спешила к выходу.

Сердце Дайена оборвалось. Будто и не бывало той встречи на берегу синего озера, на такой далекой отсюда планете. И какая разница, что произойдет с ним в будущем? Он потерял Камилу.

Теперь он действительно остался в одиночестве.

Глава девятая

– «Глубокая ночь», – раздраженно сказал Таск себе самому, пристально глядя в темноту. – Что за дурацкое выражение? Интересно, какой умник придумал его?

Он в нерешительности стоял на выходе в коридор, держа руку на ручке двери, и пытался заставить себя закрыть дверь и идти к себе, но в коридоре было так ослепительно темно, так оглушительно безмолвно и вообще так жутковато, что Таск медлил, стоя у двери и не отпуская ее ручки, казавшейся ему чем-то надежным и реальным.

– А все эти разговоры о призраках. Я не верю в призраков. Никаких призраков нет. И этих – из неведомой материи – тоже нет, – вслух внушал себе Таск, но очень тихо, продолжал всматриваться с беспокойством в вязкую, липкую черноту коридора и держаться за ручку двери.

Уставясь в этот мрак, Таск дал волю воображению. Ему мерещились в темноте призраки, креатуры, бесшумно парящие где-то рядом и вокруг него. Может быть, кто-то из них именно в этот миг пронесся сквозь него. А, может, он сам прошел сквозь кого-то из призраков. Гарт Панта говорил ему, что эти креатуры могут даже и убить. Не умышленно, заверил Панта Таска, а случайно.

«Слабое утешение, – подумал Таск. – Потом уже будет немного поздновато извинять их за это». Холодный пот струйками стекал по его щеке. Даже майка намокла. «Но если их тут везде полным-полно, то они могут быть и у меня в спальне, насколько я понимаю, – размышлял Таск. – У меня одинаковые шансы что здесь, что в любом другом месте».

Таск принял решение, закрыл дверь и пошел по коридору. Не очень уверенно, даже очень неуверенно. Он придумал, что скажет охранникам, если те остановят его. Немного спиртного, принятого перед экспедицией, не только придало смелости Таску, но и окрасило соответствующим запахом его дыхание.

Хорошо еще, что идти ему было недалеко и что предстоящий путь он успел проделать при дневном свете, а то сейчас он просто пропал бы. Таск не особенно задумывался об архитектуре здания и ее связи с призраками. Алказар куда больше походил на кроличий садок, чем на крепость. Коридоры здесь напоминали ходы в норах: извилистые, изогнутые, наклонные, то ныряющие вниз, то уходящие вверх. Таск пробовал определить место назначения, считая двери, но это был не очень надежный способ: все двери здесь казались одинаковым. Он помедлил немного, прежде чем постучаться в одну из них, жаль, что не выпил пару бутылок вместо пары глотков. Но долго вот так стоять здесь он не мог, его нерешительность показалась бы странной тому, кто мог бы наблюдать за ним. Таск бухнул кулаком в дверь.

– Цинтия! – громко крикнул он, изображая из себя пьяного. – Открывай. Это я – Таск.

Стали слышны неторопливые тяжелые шаги по каменному полу внутри комнаты. У Таска учащенно забилось сердце. Майка намокла – хоть выжимай. Тяжело дыша, он собрался снова забарабанить в дверь, но тут она открылась.

В дверном проеме, как в раме, стоял лорд Саган.

– Цинтия! – По инерции снова гаркнул Таск и заморгал, пытаясь заглянуть за спину Сагана. – Цинтия, ты здесь?

– Вы ошиблись дверью, Таск, – сказал Саган. – Чего ради вы шатаетесь по коридорам в пьяном виде. Я предупреждал вас…

Схватив Таска за рубашку, Саган втащил его в свою комнату и захлопнул дверь.

– Отвечайте, что это значит? – строго спросил Саган.

– Мы можем здесь говорить? – Таск беспокойно озирался кругом. – Нас не подслушают?

– Электронные устройства контроля в этой комнате, к сожалению, функционируют плохо, какие-то помехи, источник которых трудно установить. Да, говорить здесь можно. Но тихо и недолго. Ночной патруль видел вас. В коридорах установлены скрытые камеры. Охранники могут явиться сюда с минуты на минуту.

Таск засунул руки в карманы, сгорбился и в упор уставился на Сагана.

– Не нравится мне все это. Надо что-то делать.

– Если я не ошибаюсь, мы что-то делаем, – сухо ответил Саган. – А нравится это кому-то или нет, значения не имеет и к делу не относится.

Отвернувшись от Таска, Саган подошел к столу, на котором стоял портативный компьютер. Саган сел за стол и переключил свое внимание на информацию, появившуюся на экране компьютера.

– Если у вас все, можете идти, – сказал он.

– Это не все, – разозлившись, огрызнулся Таск. – У меня есть одна идея. Надо вытащить отсюда кое-кого. Сейчас. Ночью. Вы знаете, где держат Дайена и королеву…

– Они в разных крыльях здания, максимально удаленных одно от другого, у каждой двери – охрана. Все коридоры под наблюдением. Комнаты нашпигованы жучками. И здесь всегда присутствуют креатуры. Так как же предлагаете вы «вытащить» кого-нибудь отсюда?

– Выход из положения есть, – угрюмо стоял на своем Таск, нервно пройдясь по тесной, бесформенной комнате. – Выход всегда найдется. Вытащили же вы и миледи и парня с коразианской базы!

Саган был, очевидно, не склонен предаваться воспоминаниям о прошлом.

– У вас есть план действий? – сухо спросил он.

– Нет, никакого плана у меня нет. Черт бы побрал эти планы! – Таск остановился так, чтобы смотреть Сагану в лицо. – Почему вы молчите? Не хотите говорить со мной?

– Вы знаете, в чем заключается ваша роль. Остальное не имеет значения. Я могу в любой момент обеспечить вам возможность улететь отсюда.

– Вы знаете, что я не соглашусь на это. Не соглашусь, потому что Дайен здесь. И потому, что доставил его сюда я.

– Тогда нам не о чем больше говорить. Можете идти. Вам лучше было вообще не приходить сюда.

– Лучше мне было вообще не давать втянуть себя в эту паршивую затею! Послушайте, милорд, – продолжал Таск уже не так запальчиво, – позвольте мне хотя бы сказать Дайену, что мы на его стороне…

– Нет! – Саган встал и, подойдя к Таску, повторил: – Нет! Ничего не говорите ему. Ничего!

Таск отступил на шаг и тут же остановился, решив до конца отстаивать свою позицию:

– Вы видели Дайена сегодня! Он думает, что остался один…

– Пусть думает. Так надо.

– А что будет потом? Неужели еще один ритуал? – спросил Таск. Злость усиливала действие спиртного, которое, в свою очередь, поддерживало в нем кураж.

Саган улыбнулся – мрачно и горько.

– Может быть. Хотя Дайену это и не нужно.

Таск не понял Сагана. Огорченно покачав головой, он подошел к двери.

– Пойду и скажу ему…

– Как вы похожи на своего отца, – сказал лорд Саган, усмехнувшись. Это замечание прозвучало отнюдь не как комплимент.

Кровь бросилась Таску в голову. Сжав кулаки, он резко повернулся кругом:

– Ах, ты ублюдок, как ты посмел…

Таск замахнулся, чтобы нанести Сагану удар.

В следующий момент Таску показалось, что его руку схватили челюсти со стальными зубами и сжали ее с такой сокрушительной силой, что Таск сразу же протрезвел.

– Приглушите свой голос и слушайте меня. Если вы скажете Дайену, что мы с ним, об этом узнает Флэйм. Вы поняли? Вот и хорошо. Завтра Флэйм убедит Дайена использовать гемомеч…

– Не убедит, – пробурчал Таск, вздрогнув. – Дайен лучше знает…

– У Дайена нет выбора, – прервал Таска Саган. – А когда иглы меча вопьются в его руку, сознание Флэйма войдет в сознание Дайена. Между ними установится неразрывная связь, и Дайен выдаст нас. Ничто не поможет ему. А нам – вам и мне – придется заплатить за это своей жизнью. И тогда король действительно останется совсем один. Ну, что? Вы и теперь хотите сказать Дайену, зачем мы здесь?

Таск не знал, что и думать. По спине у него пробежали мурашки.

Видя, что Таск поостыл, Саган выпустил его руку из своей.

– Вы собираетесь помочь Дайену завтра? – спросил Таск. – Сумеете предостеречь его, чтобы он не прикасался к гемомечу?

– Я сделаю то, что должен сделать, – ответил Саган. – И надеюсь, что вы поступите так же.

Таск угрюмо уставился на Сагана, потирая руку, испытавшую на себе хватку Командующего.

– Ну и прожженная же вы бестия! Думаете, у меня нет выбора? Думаете, связали меня по рукам и ногам? Ну, ничего, я буду следить за каждым вашим шагом, так и знайте: за каждым шагом!

Рывком открыв дверь, Таск носом к носу столкнулся с охранником.

– Все в порядке, милорд Саган? – спросил охранник. – Мы получили сообщение, что какой-то человек бродит по коридорам, нарушая порядок…

– Он пьян, только и всего. – Саган подтолкнул Таска, отчего тот угодил прямиком в объятия охранника. – Пришел сюда, чем-то недовольный. Помогите ему благополучно добраться до его комнаты.

– Непременно, милорд, – пообещал Сагану охранник.

За спиной у Таска закрылась дверь. Таск остался один на один с охранником, который, поддерживая его под руку, сопроводил до самой двери.

«Да, – думал Таск, укладываясь в постель и уныло уставясь в темноту, – можете не сомневаться, милорд, я глаз с вас не спущу…»

***

Камила зябко куталась в одеяло, поджав колени почти до самого подбородка и обхватив руками жесткую, скомканную подушку, и думала все об одном и том же.

Если бы только она смогла хоть несколько мгновений поговорить с Дайеном наедине. Все бы тогда было иначе…

«Я заблуждалась, ничего не понимала. Это хорошо, что Таск доставил Дайена сюда. Почему я раньше не могла понять этого? Завтра я найду, должна найти возможность сказать об этом Дайену».

– Вы не спите? – тихо спросила Астарта.

Камила почувствовала, что краснеет в темноте, и нахмурилась. Она так старательно притворялась спящей, неужели же сказала что-нибудь вслух – пусть даже шепотом – и выдала свои мысли?

Все тело ее затекло от долгого пребывания в одном и том же положении. Теперь можно было сменить его, и Камила легла на спину.

– Простите, если я разбудила вас, – сказала она Астарте. – Я не хотела.

– Нет, вы не разбудили меня, – ответила Астарта. – Я тоже все это время не сплю.

– Постарайтесь заснуть, – сказала Камила, – а то вы заболеете.

– Я молюсь за Дайена.

– И все-таки вам надо заснуть. Ради вас самой и ребенка, – настаивала Камила.

– Не бойтесь за меня, Камила. Беременность не ослабляет женщин. Мой народ убежден, что, наоборот, женщины от этого становятся только сильнее. В конце концов, вы храните драгоценности в прочном футляре, а не в хрупком стеклянном ящике. У моей матери есть оружие, специально изготовленное для нее, чтобы она могла сражаться, будучи беременной. Когда-то давно-давно женщинам Цереса приходилось проявлять упорство и настойчивость, рискуя жизнью, – объясняла Камиле Астарта. – У них не было выбора. Они собирали урожай, строили жилища, обороняли города. Мужчин было так мало, и нельзя было рисковать потерять их. Новая жизнь – это великий дар, но жизнь не останавливается из-за того, что какая-то женщина готовиться родить ребенка.

– Даже если это ребенок короля, – прошептала Камила. Она сознавала, что в этих словах прорывается ее горечь и мстительное чувство, но ничего не могла с собой поделать.

– Да, и тогда тоже, – тихо сказала Астарта.

Камила села и, нащупав спички, зажгла свечу у изголовья своей постели. Комната, которую занимали обе женщины, ничем не отличалась от прочих комнат дворца: такие же каменные стены, полы и потолки, как и везде, тяжелые дубовые двери. Тканые половички, расстеленные на полу, и развешанные на станах коврики почти не оживляли комнату и не грели ее. Выскользнув из-под одеяла, Камила подошла к камину и помешала кочергой горящие угли.

– Будьте все-таки осторожней, – почти строго сказала Камила. – Вы хотели этого ребенка больше всего на свете. А теперь вместо того, чтобы спать, вы лежите и молитесь!

– А что еще мне делать? – спросила Астарта, садясь. – Если есть необходимость и приходит время действовать, человек действует. А когда нет необходимости или человек не способен действовать, ему остается терпеть и… верить.

Астарта говорила убежденно, но, умолкнув, вздохнула. Подняв свечу, Камила подошла к постели, на которой сидела Астарта.

– Вы сами не очень уверены в этом, но хотите убедить меня в правоте своих слов. Или, может быть, себя.

– Значит, мне не хватает сил, – сказала Астарта. – Я боюсь, Камила, боюсь за Дайена… и за моего ребенка. Мне было видение от Богини в ту ночь, когда он был зачат. Странное видение. У нас с Дайеном была любовь. Я видела лицо Дайена… в этот миг. А потом он исчез. Стало совсем темно, и я увидела другое лицо, незнакомое. И встретилась с его злобным взглядом.

Камила осторожно присела на край постели Астарты, поставив свечу на пол.

– Что это значит? – резко спросила она. Мысль о близости Астарты и кого-то еще, незнакомого Астарте, поразила Камилу. – Что не Дайен отец этого ребенка?

– О нет, Дайен, – бесстрастным голосом ответила Астарта.

– Тогда я чего-то не понимаю, – раздраженно сказала Камила.

– Я, я тоже, – подняла Астарта на Камилу свои чудесные глаза. – Теперь я знаю, чье это было то чужое лицо – кузена Флэйма.

Камила в замешательстве уставилась на Астарту.

– Этого не может быть. Ведь вы же тогда еще ни разу не видели его.

– Я не знала тогда, кто был этот человек. Теперь знаю. Из-за этого видения я оставила Дайена, – продолжала Астарта. – Я должна была расстаться с ним, должна была с открытой душой молиться Богине, чтобы избавиться от ужасных мыслей и чувств. Я надеялась, что она откроет мне смысл видения. Теперь я хотя бы знаю, чье было это чужое лицо.

Астарту била дрожь.

Камила хотела что-то сказать ей, но не решалась.

Она отказывалась верить, что такая мысль могла прийти ей в голову. Если бы Астарта рассказала ей про свое видение средь бела дня, она бы посмеялась над тем, что Астарта говорит об этом серьезно. Это был всего лишь сон – и ничего больше.

Но здесь, в этой темной, холодной и зловещей комнате, похожей на каменный мешок и освещенной лишь затухающим в камине огнем и коптящей свечкой, пойманная в ловушку и охраняемая стоящим за дверью стражем, терзаемая болью за Дайена и за себя, она вдруг поверила тому, что услышала от Астарты.

– Вы что-то хотели сказать? – спросила ее Астарта.

– Может быть, Богиня хочет сказать вам, что все можно спасти, что есть выход из положения. Все, что должен сделать Дайен, – это отказаться от короны, отречься. То, что вы хотели от него, у вас есть. Он дал вам ребенка. А Флэйм тогда сумеет получить то, чего он хочет, – стать королем.

– И как вы думаете, будет ли он хорошим королем? – хмуро спросила Астарта. – Смотрите, как поступает он с нами. С моим народом. Человек, способный пойти на похищение, насилие, убийство…

– Он делает это в силу необходимости, – возразила Камила. – Правителям приходится порой делать то, что им совсем не по нраву. Еще Маккиавели писал об этом. И Дайену приходится. Иногда правители вынуждены быть безжалостными.

– Безжалостными? И Дайен бывает безжалостным? – почти шепотом спросила Астарта.

– Нет, он – нет, – радостно отозвалась Камила. – Из-за этого он так и страдает. Помните, что сказал лорд Саган про ритуал? Это очень важно. Кто из них окажется сильнее,Дайен или Флэйм. Дайен на самом деле не создан быть королем. Он слишком близко к сердцу принимает чужие горести и заботы. Он печется о народе, беспокоится о своих подданных, пытается убеждать их, взывает к их здравому смыслу, когда мог бы просто действовать силой, он говорит людям правдиво и прямо, что они должны делать, а чего не должны. И слово у него не расходится с делом.

– Мне кажется, вы обрисовали очень хорошего правителя, – сказала Астарта и вздохнула. – Только он будет несчастлив.

– Вот, вы и сами видите, – убеждала себя Камила.

– Дайен был хорошим королем, – продолжала Астарта. – Он добивался мира, порядка, стабильности в галактике, и в большинстве дел ему сопутствовал успех.

– Да, успех, – с горечью сказала Камила. – И смотрите, что стало с ним.

Она подняла с полу свечу и вернулась на свою постель, задула пламя, забралась под одеяло и съежилась под ним, как загнанный в угол зверек, готовый в ярости броситься на врага, кусаться, царапаться, только бы спастись.

– Почему вы не испытываете ненависти ко мне, Астарта? – спросила она. – Я поняла бы вас, мне было бы легче…

– Тогда и вы смогли бы ненавидеть меня? Нет, я не испытываю к вам ненависти, но завидую вам, если вам так хочется.

– Завидуете мне? – повторила Камила, язвительно усмехнувшись.

– Да, завидую. Расскажите мне, как вы любили Дайена. – Голос Астарты изменился, стал доверительным и грустным.

Сначала Камила была изумлена, потом почувствовала себя задетой и заподозрила в вопросе Астарты какой-то подвох. В конце концов она решилась – а почему и не рассказать?

– Хорошо. Я скажу вам. Когда я обнимаю его, все его тело, каждая клеточка этого тела бесконечно дорога мне. Я хочу впитать его в себя, всего, и навсегда сохранить его в себе. И когда он во мне, я хочу вся растечься над ним, вокруг него, просочиться в него, стать кровью, питающей его, воздухом, поддерживающим его жизнь. Вот как я люблю его. Заботиться, тревожиться о нем, беречь его – и только его! Он для меня все, и, кроме него, ничто больше не имеет для меня значения.

– Теперь вы понимаете, почему я завидую вам? – спросила Астарта.

Настала тишина. Обе женщины молчали. И ни Астарта, ни Камила не подозревали, что сказали слишком многое.

***

Глубокой ночью двое мужчин сидели в ярко освещенной комнате, прислушиваясь к двум женским голосам.

– Вот вам то, чего вы хотите, мой друг! – торжествуя, воскликнул Флэйм. Откинувшись на спинку кресла, он улыбнулся Гарту Панте. – Проблема решена. Есть наследник престола. И у него будет лицо, похожее на мое. Так сказать, изготовление по заказу. И никаких волнений и забот. Ее величество беременна. И это действительно большая удача. Глуп бы я был, если бы не воспользовался этим.

– Каким образом, принц?

– Немного изменив мои планы. Я вступлю с ней в брак, чего проще?

– Да, конечно, – пожал плечами Панта. – Предполагается, что у нее уже нет мужа, я правильно вас понял?

– Вот именно.

– И предполагается также, что кровь не гуще, чем вода.

– Когда кровь моего кузена будет пролита, – сказал, улыбаясь, Флэйм, я дам вам его пробу на анализ.

Панта хмыкнул:

– Туска приходил недавно к Сагану.

– Знаю. Он был пьян.

– Туска не так глуп.

– Но и не так умен, чтобы вырваться из лап Сагана. Может быть, Туска передумал и заколебался. Если он хочет когда-нибудь снова увидеть жену и сына, ему надо бы знать, что лучше не выходить из игры. Он и сам понимает это.

– Не знаете ли вы, устранены ли неисправности электроники в комнате Сагана?

– Нет, мой друг, пока еще не устранены, – Флэйм положил руку на худое плечо Панты, успокаивая наставника. – Это дело рук Сагана, несомненно.

– Он не беспокоился бы, если бы ему нечего было скрывать от нас, – запальчиво сказал Панта.

– А что, в таком случае, скрываете вы, мой друг? – шутливым тоном спросил Флэйм. – У вас в комнате электронное оборудование тоже не функционирует.

– Вы становитесь легкомысленны, принц, – сердито упрекнул Флэйма Панта. – Речь идет о важном деле…

– Я отдаю себе в этом отчет, – возразил Флэйм, и таким холодом повеяло от металлического голоса принца, что старик умолк. – Завтра должен состояться ритуал. Завтра Саган докажет мне свою верность. Как только мой кузен Дайен прикоснется рукой к иглам гемомеча, все будет кончено. Саган знает об этом, и если он вздумает отговаривать Дайена… – Флэйм не договорил, лишь пожав плечами.

Панта покачивал головой, он сомневался в том, так ли уж прав Флэйм.

– Увидите, мой друг, увидите. Саган мой. А теперь оставим эту ночь нашему другу миледи, если, конечно, она здесь, а сами пойдем спать.

Выходя из комнаты, Флэйм грациозно поклонился в ее теперь уже темную пустоту.

Глава десятая

В полдень двойное солнце Валломброзы стояло прямо над дворцом. Абсолютно безоблачное небо, казалось, высушено зноем. Оба солнца – одно желтое и большое, а другое – маленькое и красное, – как два немигающих свирепых раскосых глаза, уставились на Валломброзу, готовые испепелить ее. Языки пламени, желтые и красные, проносились от одного солнца к другому, напоминая руки, держащие свободно подвешенные глазные яблоки.

Оба светила стояли в зените, зависнув прямо над просторным двором, расположенным в самом центре дворца. Этот двор представлял собой очень приблизительный четырехугольник, окруженный высокими каменными стенами, и был открыт для обозрения и входа со всех сторон. Здесь обитатели дворца обычно проводили свой досуг.

Черные полосы на стенах обозначали места, от которых отскакивали твердые резиновые шары. Линии, проведенные по гравию, грубо обозначали границы площадки для игры. Ряды деревянных скамеек для удобства зрителей располагались под навесом, дававшим тень.

Однако сегодня здесь было не очень тенисто. Двойное солнце щедро изливало на арену зной и яркий свет. Жара, впрочем, не была изнурительной, потому что воздух оставался прохладным. Двойное солнце умеренно нагревало поверхность планеты.

Выйдя с принцем из полутемного дворца, Саган, однако, надел капюшон и надвинул его на самые глаза, чтобы их не слепило солнце.

Флэйм был великолепен. Он пригласил своих гостей на площадку для игры в крокет до времени, когда подадут чай. Особенно внимателен принц был с Астартой. Он в высшей степени почтительно вел ее под руку и предложил ей место в наиболее тенистой части площадки. Заботясь о том, чтобы Астарте было удобно, он приказал принести диванные подушки и уложить их на твердые деревянные скамейки и предложил Астарте прохладительные напитки. Астарта вежливо и холодно отклонила ухаживания принца.

Баронесса Ди-Луна всегда открыто презирала эту свою набожную дочь-жрицу, считая ее слишком мягкой и слабой. Саган, наблюдая, как сохраняет Астарта достоинство и самообладание в этой, очевидно, безнадежной и опасной ситуации, посоветовал бы баронессе изменить свое мнение о дочери.

Камила села возле королевы. Саган вчера толком не разглядел дочь Олефского, крестницу Мейгри. Сегодня он увидел перед собой стройную, чем-то похожую на мальчика женщину – и испытал чувство облегчения. Командующий во что бы то ни стало хотел найти и находил в ней сходство с Мейгри, если не внешнее, то уж, во всяком случае, – духовное. Он искал в Камиле хотя бы крупицу Мейгри, ее безоглядную смелость, неукротимую гордость, непоколебимую честь и тот веселый блеск в серо-синих глазах, что так глубоко запал ему в душу.

Эта девочка (Саган думал о ней, как о девочке, хотя Камиле был уже двадцать один год или, может быть, около того) еще станет такой, как ее крестная мать, а пока что ей все-таки далеко до Мейгри. Но если в Камиле есть хотя бы задатки качеств крестной, то она проявит их в своей любви, в любви, пламя которой, вырвавшись из-под контроля, часто губит того, кто дал этому пламени вспыхнуть. Камила, казалось, не очень интересуется тем, что здесь происходит. Ее взгляд и внимание были сосредоточены на одном лишь Дайене. Саган знал, что Мейгри где-то рядом, он слышал смутную, едва уловимую музыку печали, сладостные аккорды, замиравшие в неподвижном воздухе. Что думает Мейгри о своей крестнице, хотелось бы знать Сагану.

Он отвел взгляд от Камилы. Лучше было не давать волю воспоминаниям и чувствам. Тогда думалось бы легче и спокойнее.

Во дворе появился Панта, неся какой-то большой деревянный ящик. Он тихо сказал что-то – всего несколько слов – Флэйму, который все еще безуспешно пытался привлечь к себе внимание надменной королевы и втянуть ее в беседу. Старик сел на скамью, не защищенную навесом от солнца, и стал нежиться под теплыми лучами, как старый кот. Ящик он поставил на скамейку возле себя.

Последним из дворца вышел Дайен, сопровождаемый Таском. Наемник был угрюм и молчалив. Одна рука у него была забинтована.

– Я ушибся о стену, – пробормотал он в ответ на вопрос Флэйма, что с ним.

Принц снова повернулся к королеве и не заметил, как Таск устремил свой взгляд на Сагана, – подозрительный и враждебный взгляд.

Командующий, однако, заметил это и стиснул зубы. Таск становился непредвиденной проблемой. Правда, такой проблемой, которую можно будет решить, когда для этого придет время.

Саган в ниспадавшей тяжелыми складками черной сутане пересек двор и остановился, стоя спиной к стене, широко расставив ноги и держа руки за спиной. Лицо Сагана скрывалось в тени от капюшона. Подняв его навстречу солнцу, он закрыл глаза и стоял так, сосредоточенный, ушедший в себя, отрешенный от неприятных и опасных мыслей и чувств. Хотя ему самому не придется иметь дело с гемомечом, те двое, кому это предстоит, будут необычайно восприимчивы по отношению друг к другу и, предполагал Саган, один из них, по крайней мере, попытается также проникнуть и в его сознание.

«Пусть он откроет в моем сознании именно то, что я хочу, чтобы он открыл», – думал Саган и концентрировал на этой мысли всю свою волю.

– Веселенькая компания, а, кузен? – заметил Флэйм, обращаясь к Дайену, когда Командующий достиг высшего уровня сознания.

Принц оставил в покое королеву и подошел к Дайену. На Флэйме были узкие кожаные брюки, высокие черные ботинки и белая рубашка с пышными рукавами. Так выглядели дуэлянты на телеэкранах.

– Вы свободны, Туска, благодарю вас, – сказал Флэйм. – Может быть, хотите остаться в качестве зрителя? Можете присоединиться к Панте…

Саган перехватил взгляд Таска и коротко кивнул ему, подзывая к себе. Таск пробормотал что-то невнятное, извиняясь перед Флэймом, и как бы исподволь подойдя к Сагану, встал рядом с ним, прислонясь спиной к стене и скрестив на груди руки. Воспаленные, красные глаза Таска щурились и непрерывно мигали. Похоже, он провел бессонную ночь.

«Тем лучше, – с удовлетворением отметил про себя Саган, взглянув на Таска и оценив его состояние. – Он выглядит вполне безопасно».

– А теперь, кузен, – продолжал между тем Флэйм, улыбаясь Дайену, который до сих пор не проронил ни слова, – давайте проделаем какие-нибудь нетрудные упражнения. И сами получим удовольствие, и гостей развлечем. Вы не представляете себе, как долго я ждал такой возможности. Быть вынужденным изо дня в день тренироваться со своей тенью невероятная скука. Долго же я мечтал о партнере, с которым мог бы проверить свое умение! Панта, мой друг, не будете ли вы столь любезны…

Панта встал и, открыв деревянную коробку, извлек оттуда два гемомеча. Флэйм тем временем прочертил на твердом покрытии круг каблуком своего ботинка.

– Не очень точно, но для наших целей достаточно. У нас ведь не настоящая дуэль, в конце концов, а лишь товарищеская встреча. Как вы считаете, милорд, – почтительно обратился он к Сагану, – диаметр правильный?

– В общем и целом – да, – сказал Саган, едва взглянув на обозначенный Флэймом

круг.

Флэйм поднял свой меч. Когда-то этот меч принадлежал Панте. По виду оба меча были почти одинаковы. Вся разница между ними состояла в том, что меч Дайена был украшен выгравированной на нем восьмиконечной звездой, означавшей, что когда-то этот меч принадлежал Стражу.

Дайен взялся за рукоять своего меча, внимательно следя за тем, чтобы иглы не вонзились ему в руку. Потом он присмотрелся к мечу, словно желая убедиться, действительно ли это его оружие, и неторопливым движением опустил его обратно в ящик.

Панта вопросительно взглянул на Флэйма. Принц пожал плечами. Панта поставил ящик между Флэймом и Дайеном и вернулся на прежнее место.

Флэйм пристегнул меч к поясу и еще раз бросил критический взгляд на круг, потом, как будто бы оценивая, не помешает ли ему слепящий свет двойного солнца, посмотрел на небо и снова перевел взгляд на Дайена.

Дайен стоял неподвижно, не выказывая ни малейшего желания еще раз взять в руки свой меч.

Флэйм с интересом наблюдал за своим кузеном. Для принца такой ответ со стороны Дайена явился, по-видимому, неожиданностью. Казалось, Флэйм не знает, как ему быть дальше. Он снова улыбнулся, пожал плечами, мельком покосился на солнце и пронзил свою руку иглами меча. Слегка вздрогнув, Флэйм задержал дыхание. Эти иглы причиняли острую боль, которая, однако, быстро проходила – у тех, чья наследственность позволяла выдержать это испытание.

Всех остальных это испытание могло убить.

– Вы, конечно, не откажетесь немного размяться со мной, кузен, – настаивал Флэйм, лицо которого еще хранило на себе следы ощущений, испытанных от игл меча, когда вирус и микрогенераторы вторгаются в кровеносную систему, соединяя оружие с его владельцем и превращая меч в еще один телесный орган, принимающий команды, идущие от мозга.

– Нет, – ответил Дайен.

– О, соглашайтесь же, соглашайтесь, – умолял Дайена Флэйм, оставаясь, однако, все еще полным обаяния. – Нам даже не придется беспокоиться о правилах, если вам так больше нравится. Всего лишь небольшая разминка, чтобы… кровь расходилась.

Произнося эти слова, он активировал меч. Горячее, лезвие светилось и гудело, неравномерно и громко. Меч Флэйма с быстротой молнии рассек воздух над головой Дайена.

Дайен, споткнувшись, упал, но успел отвернуться, иначе меч ослепил бы его.

Лезвие меча ожгло его кожу. В разом притихшем дворе замка было слышно шипение и запах опаленной плоти.

Камила вскочила на ноги, но Астарта крепко ухватила ее за руку и усадила обратно.

Таск встрепенулся всем телом. В следующий миг он уже не опирался спиной на стену, а руки держал в карманах. Покосившись на Сагана, он увидел, что тот делает вид, что ровным счетом ничего не заметил.

Флэйм огорченно покачивал головой.

– Мне очень жаль, кузен. Простите меня, я, право же, не хотел вас задеть, только немного раззадорить. Не сердитесь, в игре всякое бывает. Возьмите свой меч.

Дайен прикоснулся тыльной стороной ладони к поврежденной щеке и увидел у себя на руке кровь.

– Я не буду с вами сражаться, кузен. Если вы задумали убить меня, то можете сделать это недрогнувшей рукой. – При этих словах Дайен взглянул на Сагана, думая, быть может, о том дне, когда те же – или почти те же – слова Саган сказал ему.

Саган позволил памяти ожить в своем сознании. Это могло оказаться полезным. Однако эмоции не сочетались с воспоминаниями, отчего воспоминания оставались голыми, как скелет.

– Убить вас? Да, кузен, я могу убить вас. На том самом месте, где вы стоите сейчас, – горячась, заговорил Флэйм. Он опустил свой меч и сразу же отключил его. – Но я не хочу убивать вас. Это не привело бы меня к цели и было бы бессмысленно.

Он обнял Дайена и привлек его к себе, удерживая в теплых, искренних и сильных объятиях старшего, более мудрого и опытного брата.

– Отрекитесь от престола, кузен. Отдайте мне корону. Мы оба знаем, что из нас двоих я больше заслуживаю ее. Передайте мне ваши заботы и груз ответственности. Отдайте мне бессонные ночи и дни в одиночестве. Я сильнее, и мне нести эту ношу. А вы проживете всю свою жизнь в мире и покое, – он искоса глянул на Камилу, – с той, которая любит вас.

Брови Дайена над синими глазами нахмурились. Но ответить Флэйму он не успел. Флэйм прижал его к себе еще сильнее и продолжал, упреждая Дайена:

– И не только это ждет вас впереди, а нечто гораздо большее. Знаете ли вы, кузен, что ваша жена беременна? Да, она носит под сердцем вашего ребенка. Это правда, кузен. Взгляните на нее, и вы сами все поймете.

Дайен не мог скрыть своего удивления и невольно взглянул на Астарту.

Астарта на таком расстоянии, наверное, не слышала Флэйма, но догадалась, о чем он сейчас говорит ее мужу, и в эту минуту королевское самообладание покинуло ее. Кровь бросилась ей в лицо, покрывшееся красными пятнами, и почти сразу вслед за тем Астарта мертвенно побледнела. Губы ее приоткрылись, но она не могла произнести ни слова.

Камила, неподвижная, застывшая, сидела возле Астарты, опустив голову, и не смела ни на кого взглянуть.

Дайен вздохнул, и этот вздох, казалось, вырвался из гулкой бездны последних трех лет.

– Я предлагаю вам соглашение, кузен, – тихо сказал Флэйм на ухо Дайену. Но Королевская кровь, которая текла в их жилах, и гемомеч донесли слова Флэйма до Сагана. – Отдайте мне престол – и я сделаю вашего ребенка его наследником, клянусь вам. Я могу поклясться в этом публично, подписать бумаги, какие только вы ни пожелаете. Видите ли, своих детей у меня быть не может.

Дайен отрицательно покачал головой.

– Послушайте, кузен, – голос Флэйма неуловимо изменился, стал угрожающим. – На вашем месте я принял бы это предложение всерьез, потому что я могу достичь своей цели каким угодно путем. Если мне надо будет убить вас и жениться на безутешной вдове, то я сделаю это. Вы скажете, она не захочет выйти за меня? О, да. У нее не будет выбора. Не будет, – если она хочет, чтобы ее ребенок стал королем! Соглашайтесь, кузен! Отдайте мне корону! Не вынуждайте меня убивать вас!

Синие глаза Дайена встретились с такими же, как у него, синими глазами Флэйма:

– Нет.

Синие глаза Флэйма, горевшие неутоленной жаждой власти, свирепо смотрели на Дайена. Флэйм убрал свою руку с руки Дайена.

– В таком случае у меня нет выбора, – помрачнев и не глядя на короля, глухо сказал принц.

Вдруг его озарила какая-то идея, и он снова посмотрел в глаза королю.

– Вот что я скажу вам, кузен. Мы решим наш спор, как принцы крови решали такие споры тысячу лет назад. Мы сразимся за право носить корону. Победитель восходит на престол. Что вы скажете на это? Кто знает? – Флэйм весело засмеялся. – Вдруг вы убьете меня. И тогда все наши проблемы будут решены.

Дайен почувствовал искушение. Саган видел это по его лицу, чувствовал, какая борьба происходит в сердце молодого человека. Король колебался, раздумывая.

Все, кто был вокруг них, напряженно молчали. Слышны были только отдаленные звуки музыки, тревожной и печальной, да тихий шелест сутаны Сагана.

Дайен опять взглянул в сторону Сагана. Саган молчал, и Кровь ничего не подсказала Дайену. Но Дайен слышал Сагана, сам не понимая, как. Может быть, король научился прислушиваться к голосу своего сердца, как советовал ему когда-то Саган?

– Я не могу рисковать, не могу держать пари, когда ставка столь велика. Я король по праву и уверен, что достоин быть королем, – он снова взглянул на Сагана. На сей раз взгляд был тревожным, – хотя кое-кто и оспаривает это. Я не буду сражаться.

Флэйм казался скорее разочарованным, чем разгневанным. Он подошел к Сагану:

– Милорд, как решить наш спор, чтобы никто никого не убивал? Что посоветуете вы мне?

– Что посоветую я вам, Ваше высочество? – спокойно сказал Саган. Его глаза в тени капюшона держали Дайена в поле зрения, даже когда он смотрел на принца, с которым говорил. – В древности, на которую вы ссылаетесь, король мог назвать своего вассала, сторонника, который должен был сражаться вместо него.

– Сторонника? – холодно сказал Флэйм. – Я полагаю, этим сторонником будете не вы, милорд?…

– Нет, Ваше высочество, – поклонившись, ответил Саган. – Я принял обет, который запрещает мне брать в руки оружие. Но здесь есть некто, кому может быть представлена честь сражаться за короля. – Саган взглянул на Камилу.

Этого Флэйм не ожидал. Казалось, его одолевают сомнения. Но вдруг он широко улыбнулся.

– Превосходно, милорд, – сказал он и усмехнулся.

Он подошел к ящику, который стоял у ног короля, взял меч Дайена и поднял его, стараясь не задеть пяти острых игл:

– Туска, приведите сюда сторонника короля, – приказал он.

– Что? – рывком выпрямился Таск.

– Приведите сюда сторонника короля, – еще раз приказал Флэйм, теряя терпение.

– С ума вы тут все посходили, – огрызнулся Таск и снова прислонился спиной к стене, не проявляя ни малейшего желания подчиниться принцу.

– Идите же! – почти не раскрывая рта, сказал Саган.

– Куда? Может, помчаться надраить доспехи и прибежать обратно с двуручным мечом? А глупей чего-нибудь не прикажете?

Игнорируя Таска, Саган сам подошел к Камиле. Она казалась растерянной, не понимающей, что происходит. «Ничего, скоро поймешь», – подумал Саган. Он надеялся, что Камила окажется достойной своей крестной.

Саган взял Камилу за правую руку.

Астарта схватила ее за левую руку и, не отпуская Камилу от себя, смотрела на Сагана с таким дерзким вызовом, который сделал бы честь и ее воинственной матери.

– Отпустите ее! – потребовала она.

– Не вмешивайтесь, Ваше величество, – холодно сказал Саган.

Он не отрываясь смотрел на Астарту, подчиняя ее влиянию Королевской крови. Астарта побледнела и выпустила руку Камилы.

Саган помог Камиле встать и, чуть не волоча за собой, подвел ее к Флэйму. Крепко держа Камилу за плечи левой рукой, Саган взял ее правую руку и вытянул вперед ладонью вверх:

– Дайте ей оружие, Ваше высочество.

Держа меч иглами над ладонью Камилы, Флэйм вопросительно взглянул на Дайена.

Саган услышал, как за спиной у него рванулся вперед Таск.

– Озверели вы тут все, что ли? Вы что – хотите убить ее? Ублюдки! Не дам!…

Саган отпустил руку Камилы и ударил Таска в лицо тыльной стороной руки.

Таск рухнул как подкошенный. Тряхнув головой, он сделал слабую попытку подняться. Изо рта у него поползла струйка крови. Застонав, он вытянулся и затих. Больше Саган даже не взглянул на него.

Крепко держа Камилу за руку, Флэйм надавил на сустав ее большого пальца, чтобы ладонь Камилы оставалась открытой. У Камилы перехватило дыхание, но, стиснув зубы, она терпела боль. Она не сопротивлялась, зная, что ей не преодолеть влияния Сагана. Как зачарованная, смотрела она на иглы меча, блестевшие под лучами двойного солнца и бросавшие странную двойную тень на ее ладонь.

«Понимает ли она, что смотрит в лицо смерти?» – думал Саган.

Да, она понимала это. Камила подняла глаза на Дайена.

Дайен был так бледен, что, казалось, еще немного – и упадет там, где стоит. Огненно-рыжие волосы взмокли от пота и сползли Дайену на лицо, похожие на струйки крови. Дайен не сводил глаз с игл, зависших над рукой Камилы. Часто и тяжело дыша, он прошептал:

– Я видел, как умер Маркус.

– Не от гемомеча, – возразил ему Саган. – Его смерть была милосердной, скорой. Он умирал у вас на руках, и он был на ранней стадии болезни, прежде чем болезнь, как отрава, не разошлась по всему его телу. Иначе все бы затянулось на три дня, и никакие лекарства не могли облегчить его ужасную агонию. Из всех смертей эта самая мучительная. И у мужчин, и у женщин.

Флэйм силой заставил Камилу приблизить руку к острым иглам. Она вздрогнула, и руки Сагана ощутили ее дрожь. Но, как и прежде, Камила ни разу не вскрикнула. Она отвернулась, чтобы не видеть смертоносных игл, а, может быть, затем, чтобы избежать влияния Дайена и чтобы он не видел, что она не может перебороть ужас.

«Это девочка смелая, как… Мейгри», – глядя на Камилу, подумал Саган, и грусть и гордость переполнили его сердце.

– Ну что, кузен? – спросил Флэйм. – Вы будете сражаться за свою корону? Или она?

Дайен посмотрел на Сагана, ища ответного взгляда. Военачальник почувствовал попытку проникнуть в его душу и оставался непроницаем для нее. Он предполагал, что ему это удалось, и был несколько удивлен и раздосадован, заметив едва уловимое мерцание света в полных отчаяния синих глазах. Но это быстро прошло. Глаза Дайена погасли, и взгляд их стал уклончив. Но вот, как будто найдя ответ на свой невысказанный вопрос, король шагнул вперед и выхватил меч из руки Флэйма.

Дайен вонзил иглы в свою руку. Гримаса боли исказила его лицо. Но эту боль причиняли Дайену не только вонзившиеся в руку иглы, а еще и предательство. И красноречивее всяких слов об этом говорил взгляд, брошенный им на Сагана.

Саган чуть отпустил плечи Камилы. Ослабевшая и дрожащая – теперь уже оттого, что опасность миновала, – она пошатнулась и чуть не упала. Первым успел прийти к ней на помощь Флэйм, который отвел ее на прежнее место, сказав несколько успокоительных слов и прося извинить его. Она шла, опираясь на его руку, потому что иначе не устояла бы на ногах, и в ответ на его извинения лишь молча кивала головой.

Астарта заботливо усадила Камилу рядом с собой и сказала ей что-то, чего никто другой расслышать не мог. Камила покачала головой и отшатнулась, а потом съежилась, уныло глядя себе под ноги.

– Из-за меня, – неслышно произнесли ее губы. – Из-за меня.

Вот так сразу и горько распрощалась она с девической наивностью.

Таск, придя в себя, застонал. Саган нагнулся и, взяв Таска за рубашку, оттащил его в скудную тень возле стены.

– Ублюдок… – слабо огрызнулся Таск сквозь разбитые и распухшие губы.

– Мне больше ничего не оставалось. Вы могли погубить все дело, – спокойно сказал Саган, пользуясь тем, что из-за треска гравия, по которому он тащит тело Таска, никто, кроме самого пострадавшего не слышит его. – Еще одна такая вспышка – и я вынужден будут вообще убить вас.

Таск что-то забормотал в ответ.

– Заткнись, – так же спокойно и тихо сказал ему Саган. Он усадил Таска, прислонив его спиной к стене. Таск, цепляясь за стену, хотел встать, но только оцарапал о стену щеку и чуть не упал. Выплюнув изо рта выбитый зуб, он снова застонал.

Флэйм между тем вернулся в круг. Он пребывал в превосходном настроении и помахивал мечом, разминая руку.

– Милорд, может быть, вы соблаговолите ознакомить нас с правилами поединка. Меня, – добавил он, улыбкой прося Дайена извинить его. – Потому что я никогда не был настолько привилегирован, чтобы быть свидетелем единоборств, в отличие от моего кузена.

В памяти Сагана снова ожили прежние дни. Поединок: Саган и Мейгри. Саган знал, что не одинок в своих воспоминаниях. Он слышал едва уловимую прекрасную и печальную музыку.

– Поединок должен проходить в пределах круга, – монотонно заговорил Саган спокойным, бесстрастным голосом. – Участник поединка может выходить за пределы круга для передышки. Другой участник поединка не должен при этом преследовать вышедшего из круга. Разрешены по две передышки каждому из участников. После этого поединок длится непрерывно до победы. Если участник поединка выйдет из круга после двух передышек, он считается отказавшимся от продолжения единоборства и, следовательно, проигравшим его.

Последнее правило Саган произнес экспромтом. Отказ от поединка, даже если он и был предусмотрен в книге правил, никто никогда не принял бы всерьез.

Флэйм вошел в круг. Его лицо пылало от возбуждения. Дайен пока еще оставался за пределами круга. Он был бледен и никак не мог успокоиться после того, что произошло с Камилой. Он взглянул на нее, беспокоясь, все ли с ней в порядке.

– Лучше парню не отвлекаться бы, – услышал Саган ворчливый голос у себя за спиной.

Таск уже встал на ноги и, опираясь о стену, приблизился к Сагану.

– Никогда не понимал, как действуют эти дьявольские мечи, – нарочито беспечным тоном сказал он. – Папа однажды рассказывал мне, но зачем мне это было? Ну и пропустил мимо ушей. А вы можете объяснить мне?

– Зачем? – сухо спросил Саган, пристально глядя на Дайена. – Хотите пустить меч в дело?

Таск пожал плечами:

– Кто знает, вдруг такие сведения когда-нибудь пригодятся.

Складки капюшона помогли Сагану скрыть улыбку.

– Когда берешь в руку рукоять меча, эти пять игл вводят в кровеносную систему вирус. У лиц Королевской крови – если у того, кто держит меч в руке, соответствующий тип крови и структура ДНК – вирус открывает каналы, параллельные обычным нервным путям и могущие при определенных обстоятельствах достигать мозга. Одновременно с этим вводятся микрогенераторы, которые могут извлекать энергию из клеток тела, усиливая ею оружие. Энергию дает аденозин три…

– Давайте закончим научную лекцию, – перебил Сагана Таск, – а то у меня башка и так раскалывается. Я думал, у этой штуки свой, внешний источник энергии.

– Есть. Но когда он иссякает, меч начинает подпитываться энергией из тела.

– Ага. Я знаю, что случится, если меч возьмет в руку тот, в ком нет Королевской крови. А если, например, я? Половина на половину?

– Трудно сказать, – ответил Саган. – Насколько мне известно, таких исследований никто не проводил. Смешанную кровь не принимали в расчет, как не имеющую особо важного значения. Однако я не советовал бы вам брать этот меч в руки, – добавил Саган, понизив голос. – Возможно, вы и сумеете применить его, но не очень удачно. И, кроме того, вы рискуете в таком случае заболеть – пусть даже в легкой форме…

– Я смогу прожить несколько месяцев, а?

– Если вам повезет, – ответил Саган. – А нет – так умрете спустя многие годы.

Таск задумчиво смотрел на Сагана, по-видимому пытаясь понять, обманывает тот его или говорит правду. Кажется, так и не решив этого вопроса, Таск снова засунул руки в карманы, мрачно сгорбился и переключил свое внимание на поединок.

Дайен, наконец, собрал свою волю в кулак. Теперь, когда он был вынужден участвовать в единоборстве, он отдавал себе отчет в том, что ему придется убить своего кузена. Убить, чтобы самому не быть убитым.

Оба меча светились. Мысли каждого из соперников проносились в мозгу Сагана, смешиваясь с его собственными мыслями в едином бурном потоке, так что их уже и нельзя было отделить друг от друга, как невозможно отделить слившуюся воедино кровь разных родов.

Саган понимал, что должен быть осторожен, предельно осторожен. К счастью, соперники сконцентрировали все свое внимание один на другом, и Сагана, «надломленного жизнью, пожилого человека», почти не замечали. Он сел и приготовился следить за поединком.

Соперники приветствовали друг друга. Флэйм поклонился, как того требовал ритуал. Дайен ответил лишь наклоном головы. Все-таки он был король. И вот они заняли исходные позиции. Мечи в их руках накалились. Синий огонь – против синего огня, синие глаза – против синих глаз. Они уже зондировали мысли друг друга, хотя мечи еще оставались неподвижными. Первым напал Дайен. Флэйм отразил его удар.

Противники были равными по силе, как на первых же секундах поединка определил Саган. Сначала Дайен атаковал Флэйма, а тот успешно защищался, потом Флэйм атаковал Дайена, и тот не менее успешно отразил натиск соперника. Преимущество Дайена состояло в том, что он умел предугадывать действия неприятеля и благодаря этому экономил силы (Саган сам обучал Дайена фехтованию). Флэйм же дрался в основном на энтузиазме, не особенно задумываясь над тем, что намерен предпринять его противник. Однако Дайен, слишком занятый государственными делами, не имел возможности тренироваться. Уже несколько лет ему не приходилось держать в руках оружия. Флэйм же, наоборот, тренировался ежедневно и хорошо владел теми шаблонными приемами боя, которым научил его Панта. Эти приемы помогали поддерживать и тело, и разум в превосходной форме.

Дайен вспомнил полученные уроки и, настойчиво и умело атакуя, принудил вскоре Флэйма перейти к обороне. Лезвие меча Флэйма исчезло, оружие – со скоростью мысли – изменилось, трансформировалось: широкое лезвие превратилось в невидимый щит. Но использование щита требовало гораздо больших энергетических затрат.

Быстрая и яростная атака Дайена заставила Флэйма отступить, и принц вышел из круга.

– Стоп! – крикнул Саган.

Дайен остановился, тяжело дыша и расслабив все мышцы, чтобы использовать каждый миг этой передышки.

Флэйм, свирепо и вызывающе глядя на Дайена, сразу же одним прыжком вернулся в круг и, призывая на помощь все, чему его учили, перешел в наступление. Глаза зрителей не успевали следить за шквалом ударов. Дайен неожиданно поскользнулся, но сумел защититься, сдержать сумбурную атаку Флэйма и вернуть себе равновесие. С помощью хитрого маневра (Саган вспомнил, как обучал Дайена) король обманул бдительность Флэйма. Еще один миг – и страшный удар мог бы положить конец и поединку, и самой жизни принца.

Ловко увернувшись, Флэйм избежал удара, но оказался за пределами круга.

– Стоп! – крикнул Саган во второй раз. – Если вы, Ваше высочество, выйдете из круга еще раз, – предупредил он принца, – Вы лишитесь права продолжать поединок и должны будете признать себя побежденным.

– Понял вас, милорд. Спасибо, – сказал Флэйм.

Меч Дайена рассек белую рубашку Флэйма, и она повисла вокруг его тела окровавленными лоскутьями. Остался след от королевского меча и на левом колене Флэйма.

Оба соперника взмокли от пота. Рубашка прилипла к телу Дайена. Однако Флэйм казался уставшим больше Дайена, и повреждения он получил более сильные. Входя обратно в круг, принц прихрамывал.

Но Дайен не спешил радоваться своему преимуществу. Он настороженно, враждебно смотрел на Флэйма, зная, что такие поединки бывают на одну десятую дуэлью физических сил, а на девять десятых – дуэлью силы воли (так когда-то говорил ему Саган).

Дайен не зря был настороже. Внезапно Флэйм, словно обретя новые силы, прыжком ворвался в круг, готовый нанести сопернику яростный удар. Дайен сдержал натиск и снова перешел в наступление. Флэйм защищался, вынужденный отступать.

Поединок продолжался. Таск потирал глаза, слезившиеся от яркого света. Камила и Астарта молчали, боясь отвлечь на себя внимание Дайена. Обе женщины инстинктивно, сами того не замечая, крепко схватили друг друга за руки.

Панта наблюдал за поединком короля и принца не более чем со спокойным любопытством, как будто исход был ему заранее известен.

Дайен вышел на шаг за пределы круга, но успел вернуться, прежде чем Саган подал сигнал. Король мог воспользоваться передышкой, но отдыхать самому означало дать возможность и противнику восстановить силы. Лезвие меча Дайена вспыхнуло и исчезло, он больше наступал, чем оборонялся. В этом поединке он доминировал. Казалось, ангел с огненным мечом спустился с небес сражаться за правду.

Он горел чистым, святым огнем. Вдохновленный правотой своего дела, знанием того, что он подобен свету, противостоящему тьме, Дайен сражался храбро и искусно.

– Браво, мальчик, браво, – глядя на Дайена, подумал Саган.

Эта мысль пронеслась в самой затаенной глубине его сознания, но Дайен услышал ее. Взгляд синих глаз, вспыхнувших ярче лучей солнца, преисполнился восторга, и это не укрылось от Сагана.

Несколько мгновений спустя Флэйм в третий раз вышел из круга и опустился на одно колено, подняв руку над головой. Это была классическая позиция признания своего поражения. Меч Флэйма больше не светился.

– Стоп! – резким голосом остановил поединок Саган.

Он вошел в круг, заняв место между соперниками, – одним, стоявшим в полный рост, и другим, опустившимся на колено. Дайен дышал так тяжело, что не мог говорить. Он опустил книзу свой меч, но лезвие все еще гудело. Казалось, душа Дайена еще не успела воссоединиться с телом и витала где-то над ним. Король, похоже, не успел осознать, что одержал победу.

Свидетели поединка безмолствовали. Камила и Астарта были растеряны. Они никогда не видели подобных единоборств и не знали, как оценить происходящее. Таск, извлекший для себя урок (так, во всяком случае, надеялся Саган), не сводил глаз с Командующего, ожидая, какое тот вынесет решение. А Гарт Панта уже знал, какое. Ему в свое время приходилось быть свидетелем и, кажется, даже участником нескольких таких поединков. Старец сидел неподвижно, сохраняя бесстрастное выражение на лице.

– По правилам состязания, выйдя из круга и отключив свой меч, вы, Флэйм Старфайер, признаете себя побежденным, – объявил Саган.

– О, да, – смеясь, сказал Флэйм. Поднявшись с колена, он поклонился королю. – Благодарю вас, кузен. Я получил истинное удовольствие. Панта!

Старец с ящиком в руках подошел к Флэйму и открыл крышку. Флэйм положил в ящик свой меч. Отбросив с лица черные, как вороново крыло, волосы, он улыбнулся королеве, которая до сих пор сидела, не шелохнувшись и не произнося ни слова.

– Уверен, что дамам это состязание доставило удовольствие, – сказал Флэйм, церемонно кланяясь Ее величеству.

– Я победил, – сказал Дайен, казалось, вдруг осознав это. – Вы должны отказаться от своих притязаний на престол и отпустить нас.

– Я и отпущу вас… в преисподнюю.

Флэйм взял у Панты мягкую кожаную перчатку и натянул ее на руку поверх проколов, оставленных иглами кровавого меча.

– Я победил, – глухо повторил Дайен.

– Вы проиграли, – сказал ему Флэйм. – Вы проиграли подлинную битву, кузен. Ту, которая протекала в моем и вашем сознании. Я проник в ваши секреты. Теперь я знаю, где находится свертывающая пространство бомба, где вы спрятали ее. Панта, вступите в контакт с вашими креатурами, пошлите их за вознаграждением.

Дайен смертельно побледнел, потрясенный, отказываясь верить тому, что услышал.

– Обман, – прошептал он, – подлый обман.

– Да, кузен, – расхохотался Флэйм. – Обман. Вас втянули в бой на гемомечах, чтобы обманным путем узнать местонахождение бомбы.

Меч в руке Дайена светился голубым сиянием. Внезапно Дайен бросился на принца.

Дерек Саган преградил Дайену путь. Молниеносно прочтя мысли короля, он схватил его за руку, державшую меч, и резко отбросил Дайена в сторону.

Дайен споткнулся и упал, сильно ударившись боком.

– Не делайте глупостей! – сказал ему Саган, оглядевшись кругом.

Дайен проследил за взглядом Сагана. Да, Командующий был прав. Вооруженные люди вбегали во двор, на ходу вытаскивая лазерное оружие и целясь в него, королеву и Камилу.

– Ваш совет опоздал, милорд, – сказал король, не скрывая горечи поражения.

Глава одиннадцатая

– Я должен просить вас сдать оружие, Ваше величество, – сказал Саган.

Дайен медленно и неуклюже встал с земли. Отключив гемомеч, он вложил его в ножны и отстегнул пояс. Тщательно обмотав рукоять меча поясом, он молча вручил меч Командующему.

Саган положил меч рядом с мечом Флэйма. Панта закрыл крышку и взял ящик под мышку.

– Милорд Саган, примите мою особую признательность за вашу помощь в этом деле. – Флэйм бросил торжествующий взгляд на Панту. – Мы встретимся через два часа. За это время бомба перейдет в наши руки. Мы должны довести наши планы до конца. Вам интересно будет узнать о них, кузен?

Дайен не ответил.

– Похоже, коразианцы собираются вторгнуться в нашу галактику, – продолжал Флэйм. – Да, кузен, в течение нескольких дней ваш лорд Дикстер начнет получать доклады, что неприятель пересек пустоту и готовится к нападению. Вы, Ваше величество, будете героически оборонять галактику, для чего взорвете бомбу в центре вторгшихся коразианских войск.

Увы, кузен, – Флэйм развел руками. – Ужасный случай. Вам самому придется погибнуть при взрыве. Вы погибнете, спасая свой народ. Ваши похороны будут весьма пышными и торжественными. И тогда я, следующий Старфайер в роду, унаследую после вас престол. Народ будет приветствовать меня со слезами счастья на глазах. Особенно, когда окажется, что угроза со стороны коразианцев сохранилась.

– Вы вступили в сговор с неприятелем, – сказал Дайен со спокойствием отчаяния.

– По необходимости. Королям приходится считаться с необходимостью, – сказал Флэйм, метнув издевательский взгляд на Камилу. – Коразианцы захотят, чтобы некоторые планеты – какие им понравятся, – тайно, конечно, были отданы им. Взамен они «отступят» по приказу, а если будет необходимо, – вернутся, чтобы удерживать галактику в должном состоянии страха и не дать возможным волнениям стать настолько сильными, чтобы я не мог подавить их.

Ваша душа, кузен, может оставаться спокойной. Я намерен сдержать обещания, данные вам. Я женюсь на королеве и сделаю вашего ребенка наследником престола. А если Ее величество окажется столь неучтивой, что откажет мне, ее планета станет первой жертвой неприятеля.

– Не думаю, что она откажет вам, – сказал Дайен, глядя в сторону Астарты.

– Хороший план, как вы считаете, кузен?

– В высшей степени, – согласился Дайен.

– Я хотел бы, чтобы честь придумать его принадлежала мне, но должен благодарить за этот план лорда Сагана.

– В самом деле? – Дайен с заметным беспокойством и удивлением взглянул на Сагана.

Командующий поклонился Дайену.

Дайен задержал свой взгляд на Сагане. На лицо короля набежала тень. Он опустил голову.

– Понимаю, – сказал Дайен.

– Стража, уведите Ее величество. Сопровождайте королеву до самых ее покоев, – приказал Флэйм. – Но, может быть, принцесса Олефская захочет задержаться ненадолго, избавиться от шока, вызванного столь тяжелым для нее испытанием, за который я приношу ей свои извинения. Я думаю, можно позволить ей обменяться с королем несколькими словами, оставшись с ним наедине. Таск, останетесь с моим кузеном. Вы отведете его обратно в его покои, как только он будет готов.

Таск, стоявший, прислонившись спиной к стене, мрачно кивнул.

На этом приказания Флэйма закончились. Он удалился в сопровождении Панты, унесшего ящик с оружием. Две женщины-охранницы подошли к Астарте, чтобы увести ее. Королева ушла с присущим ей достоинством и холодным высокомерием. Проходя вблизи Дайена она, однако, на секунду-другую приостановилась, словно хотела что-то сказать ему. Дайен по-прежнему стоял в центре круга, опустив голову и потирая правую ладонь. Астарта протянула ему руку, но он не заметил этого знака дружеского участия.

«Но что утешительного, в конце концов, могу я сказать ему, – подумала Астарта. – Я чужая…» Она вздохнула и собралась продолжить свой путь.

Дайен услышал ее вздох, поднял голову и пристально посмотрел Астарте в глаза.

– Ваше величество, вы здоровы, выхорошо себя чувствуете? Ребенок… – он запнулся, – наш ребенок… – и не мог больше говорить.

Бледное лицо Астарты просияло.

– С нашим ребенком все хорошо, и со мной все хорошо, – сказала она Дайену, крепко пожав его руку. – Не волнуйтесь за нас.

Не в силах произнести ни слова, он поднес ее руку к своим губам, а потом прижал ее к своей щеке. Глаза Астарты наполнились слезами. Он ободряюще улыбнулся ей. Она ответила на его улыбку, ее прекрасные глаза лучились сквозь слезы. Царственной поступью она удалилась, сопровождаемая охранницами.

Камила осталась сидеть на скамейке, глядя на Дайена, и все, что творилось в сердце девушки, отражалось в ее глазах. Дайен взглянул на нее и снова опустил голову, уставясь на голую землю у себя под ногами, на капли крови в круге, где сражались они с Флэймом.

Двор почти опустел. Саган, направляясь в сторону одного из зданий, проходил мимо Таска. Тот казался больным и, понурясь, сидел на скамье.

– Надеюсь, вы сами-то, черт побери, понимаете, что натворили? – приглушенным голосом спросил Таск, с трудом двигая разбитыми в кровь губами.

Саган и бровью не повел в ответ. И Таск не счел нужным повторять заданный вопрос. Он остался неподвижно сидеть на скамье.

Саган вошел в здание, примыкавшее к двору, и тяжело ступая, так, чтобы хорошо было слышно его шаги, пошел по коридору, окна которого выходили во двор. Дойдя до конца коридора, Саган постоял там и повернул обратно. Держась в тени, он встал у того окна, откуда ближе всего было до круга, в котором остался стоять Дайен. Теперь в этом круге рядом с Дайеном Саган увидел и Камилу.

Стояла тишина, и Саган хорошо слышал, о чем они говорили. Да еще Камила, сама того не зная, помогла Сагану подслушать их беседу. Таск не внушал ей доверия, и, взяв Дайена за руку, Камила потянула его за собой подальше от чужих ушей. Но к Сагану они при этом так приблизились, что он вынужден был на шаг-другой углубиться в тень, чтобы остаться незамеченным ими.

Первые же сказанные Камилой слова стали для Сагана неожиданностью, да и для Дайена, кажется, тоже.

– Дайен, – заговорила она, приглушив голос, – есть возможность бежать отсюда.

Он поднял голову, пробудившись от летаргии отчаяния.

– Прежде чем сказать нет, сначала выслушай меня, – торопясь, продолжала Камила. – У меня есть идея. И неплохая. Когда Таск поведет тебя обратно, захвати его оружие. Тогда ты заставишь его улететь отсюда с нами вместе на «Ятагане». Мы спасем Астарту, возьмем ее с собой. Таск знает все пароли и коды, а его космоплан недалеко от дворца. Он сделает это, я знаю, он согласится. – Камила от сильного волнения задыхалась. – Ему это дело не нравится. Ты сам видел – он пытался помочь мне. Это Саган не дал ему, ударил его. Мы сможем бежать и… и…

– И что? – спросил, грустно улыбнувшись, Дайен.

– Ну, ты должен будешь скрыться, – не очень уверенно сказала Камила. – Флэйм будет искать тебя. Однако мы успеем за это время поднять против него войска. Мой отец поможет нам, и баронесса…

– Пока бомба не взорвется. Или эти странные креатуры не нападут на них. Или не вторгнутся коразианцы. Нет, – спокойно сказал Дайен. – Твой отец, может быть, и захочет помочь, да не сможет. Он будет слишком поглощен битвой за спасение своей планеты.

Камила не знала, что сказать. Логика Дайена была неопровержима. И все-таки Камиле казалось, их положение не безнадежно.

– Ладно, – снова заговорила она. – Тогда мы останемся в убежище, не будем вести борьбу с Флэймом. Или подождем несколько лет, а там видно будет. Может, его положение пошатнется, а ты сумеешь привлечь к себе сторонников. Надо выждать, пока Флэйм не сделает какую-нибудь глупость. Выждать, пока они с Саганом не вцепятся друг другу в глотки. Это все равно случится. – В голосе Камилы зазвучали обида и злость. – Саган предал тебя, и Флэйма предаст. Это только вопрос времени.

Лицо Дайена потемнело и снова стало взволнованным. Он взглянул – как-то необычно – на Таска. Тот по-прежнему неподвижно сидел на скамейке. Однако из-под полуприкрытых век Таск посматривал в сторону Дайена и Камилы.

– Что стану я делать, пока буду прятаться в убежище? – спросил Дайен.

– Как что? Ну, ты будешь… Я думаю, ты сможешь… Мы… мы будем… – Камила было растерялась, но растерянность быстро перешла в раздражение. – А какое это имеет значение? Будем просто жить и ждать…

– Пытаться увидеть дорогу впереди себя, – сказал ей Дайен. – Просто жить. Надеяться на что-то в будущем. А что я буду делать? Прислуживать кому-то за столом? Продавать компьютерные игры? И чтобы при этом меня никто не узнал? Ты просишь меня о добровольном изгнании, жить в постоянном страхе, жить снова без имени… – Он покачал головой. – Ты забыла, Камила, что я уже прошел через все это. До семнадцати лет я жил в убежище. Не хочу возвращаться к этому. И не хочу, чтобы мой сын вырос в изгнании.

Камила казалась огорченной, но не сдавалась.

– Но ведь продлится такая жизнь недолго, совсем недолго…

– Камила, – тихо сказал он, беря ее за руку. – Не пытайся заглядывать в будущее, потому что такого будущего для меня нет. Я – король. Когда архиепископ возложил на мою голову корону и вложил мне в руку скипетр, я взял на себя ответственность за судьбы и жизнь своих подданных. Я не могу просто так бежать и бросить их на произвол судьбы. Что я скажу тогда людям? Что я бежал, когда возникла опасность, и вернулся, когда опасность миновала?

Камила хотела что-то сказать, но не решилась. Слишком уж убедительно было то, что говорил ей Дайен.

– Возврата для меня не будет, Камила. Если я откажусь от короны из страха за свою жизнь, как смогу я снова стать королем?

– По крайней мере, останешься в живых, – сказала она, не поднимая на Дайена глаз.

– В живых? – устало спросил он. – Это так важно?

– Да, важно. Что за чушь – или ты умрешь, или ты – король. Семнадцать лет ты прожил, не зная, что станешь королем, и был счастлив. Ты сам говорил мне. У тебя были книги, музыка и… те, кто тебя любил.

Она перевела дыхание и с новой силой продолжала настаивать на своем:

– Платус не хотел, чтобы ты был королем. Он хотел, чтобы ты был обыкновенным человеком, приносящим людям посильную пользу. А это в жизни самое главное. Если бы каждый простой человек уважал других людей, считался бы с их правами и чувствами, не нужны были бы никакие короли.

Да, ты был счастлив, пока не появился Дерек Саган. Он убил Платуса, а в тебе он в ту ночь убил доброту, покой, убил то, без чего не может жить обыкновенный человек.

Камила едва не разрыдалась. Дайен обнял ее и прижал к себе, а она положила голову к нему на грудь. Взгляд Дайена, однако, был устремлен не на Камилу, а куда-то вдаль, и губы его беззвучно шевелились. Саган, настроившись на восприятие мыслей Дайена, услышал не произнесенные вслух слова, слова, которые он сам сказал Дайену несколько лет назад.

«Я пришел спасти вас…»

Камила тоже угадала мысли Дайена, только не с помощью телепатического слуха, свойственного лицам Королевской крови. Камиле помогал слух, даруемый любовью.

Вдруг она отстранилась от Дайена и заглянула ему в глаза:

– Да? – тихо спросила она Дайена. – Так вот почему ты готов расстаться с жизнью?

– Что ты имеешь в виду? – спросил удивленный и встревоженный Дайен.

– Саган сказал, что ты не выдержишь испытания. Ты поверил ему, что недостоин быть королем. Ты, как и он, думаешь, что твой кузен лучше тебя, и вот ты уже готов убраться прочь и умереть! – В эту минуту Камила злилась на Дайена, потому что боялась за него.

Дайен молчал, пока Камила не сказала всего, что хотела сказать. Ее слова, кажется, заставили Дайена призадуматься.

– Может быть, ты права, – сказал он, выслушав Камилу. – Я верю тому, что говорит Саган, – повторил он, размышляя. – Он никогда не лгал мне, несмотря ни на что…

Дайен взглянул на Таска, который не то впал в дремоту, не то, наоборот, только что пробудился от сна. Дайен ушел в себя, недоступный подслушивающим его ушам, пусть даже это были уши, обладающие слухом любви. Теперь Саган не мог читать мысли короля. Оставалось лишь догадываться, о чем думает Дайен.

– Нет, Дайен, ты не можешь так думать! – воскликнула Камила, волнуясь. – Флэйм будет грозным, страшным королем, жестоким и коварным. Каким он и был сегодня. Так сказала мне Астарта. Я не хотела ей верить, но теперь я знаю, что она имела в виду.

Дайен не мог сдержать улыбки:

– Какой бы из тебя получился превосходны советник! Минуту назад мне не надо было оставаться королем, а теперь вот опять надо. Так что же мне делать? Не предложите же вы мне следовать обоим решениям сразу, моя дорогая?

– Да, конечно, я не права. Я ничего не смыслю во всей этой ужасной неразберихе, и мне не стоит пытаться поучать тебя. Я скорее помешаю, чем помогу.

Камила безнадежно вздохнула. Обхватив Дайена обеими руками и крепко прижимая его к себе, она тихо и грустно сказала:

– Я люблю тебя, и мне страшно. У нас есть шанс бежать отсюда. Давай попытаемся сделать это. Только бы вырваться, а там мы что-нибудь придумаем. Я знаю, – придумаем.

Дайен колебался, борясь с искушением.

Саган наблюдал за ним все так же терпеливо, зная, что в любой момент он может вмешаться и предотвратить столь поспешный и опрометчивый шаг. Командующий с интересом ждал, каков же будет ответ короля.

– Нет, Камила! – сказал Дайен, отбросив свои недолгие сомнения. Он принял твердое решение, но ему не хотелось убивать надежду, которой светились глаза Камилы. – Я должен остаться здесь и пройти свой путь до конца. Я должен схватить этот серебряный шар. – Дайен горько улыбнулся. – А если мне придется умереть, то я приму смерть, как подобает королю, а не от пули в спину при попытке к бегству.

Краем глаза Саган уловил какое-то движение у входа в коридор и заметил какие-то тени, промелькнувшие мимо окна, из которого он наблюдал за Дайеном. Таск, который вовсе не спал, тоже заметил что-то подозрительное. Встав со скамейки и потирая распухшую щеку, он, приволакивая ноги, подошел к Дайену.

– Тише, парень, – произнес Таск, почти не раскрывая рта, – за вами следят. – Он намекающе скосил глаза влево.

Дайен повернулся к Камиле:

– Ты…

– Нет, иди, – сказала она холодно. Испуганная, беспомощная и растерянная, Камила злилась и на себя, и на Дайена. – Я пока останусь здесь, мне нравится быть на солнце.

Она повернулась к нему спиной. Дайен, видно было, хотел что-то сказать Камиле, чем-то ее утешить или ободрить, но, сознавая, что это невозможно, ушел вместе с Таском. Так, вдвоем, они пересекли двор и скрылись во дворце.

Камила стояла, напряженно прислушиваясь к звукам их шагов. Едва лишь эти шаги затихли, она упала на скамейку и, думая, что никто ее не видит, а, может, уже и не заботясь об этом, разразилась отчаянными рыданиями, от которых содрогалось все ее тело.

Саган ждал, тихо, молча ждал в темноте. Он не был разочарован. Совсем рядом с всхлипывающей Камилой возникло серебряное сияние, Страж в серебряных доспехах охранял Камилу в ее горе.

Саган немного помедлил и покинул свой наблюдательный пост у окна, стараясь ступать неслышно, чтобы никого не потревожить.

Глава двенадцатая

Саган пришел на встречу с принцем чуть раньше времени. Флэйм, пребывающий в прекрасном настроении, сердечно приветствовал Командующего. Гарт Панта, казалось, помолодел, он поклонился Сагану тоже весьма любезно.

Встреча происходила в комнате, специально оборудованной средствами связи. Это было единственное место в крепости, где они могли быть уверены, что никто им не помешает, потому что никому – даже охранникам – не разрешалось входить в эту комнату под страхом смерти. Саган и сам впервые удостоился такой чести. Конечно, он знал, что прежде, чем допустить сюда, его подвергли тщательной проверке.

Войдя в помещение связи, Саган с интересом огляделся вокруг, что само по себе было вполне естественно. Но нельзя было выказывать слишком большого любопытства. Это могло бы вызвать определенные подозрения. Именно отсюда Гарт Панта выходил на связь с загадочными креатурами. Взгляд Сагана быстро перебегал с одного прибора на другой, с видеоэкранов на переговорные устройства, с давно устаревшего оборудования на новое. Все здесь было знакомо Сагану, ничего нового он не увидел.

Панта наблюдал за ним, и у Сагана сложилось впечатление, что проницательный старик знает, что именно он, Саган, ищет в этом помещении. Панта сложил вместе кончики своих пальцев и смотрел поверх них на Сагана, не без лукавства улыбаясь. Так улыбаются благодушные родители, глядя, как их чадо по всему дому ищет припрятанный подарок ко дню своего рождения.

«Ищи, чего хочешь. Все равно не найдешь», – означал взгляд Панты.

Саган в ответ уставился на Флэйма, как будто его как раз и искал.

– …В самом деле примечательно, – говорил в этот момент принц. – Вы видели, какое лицо было у моего кузена, когда вы чуть не волоком тащили ко мне эту его Камилу? У меня даже возникли опасения, как бы вы не зашли слишком далеко, милорд. Мне показалось, что под влиянием рыцарской атмосферы происходящего нашему кузену того и гляди взбредет в голову сорвать мой злой умысел, убив себя ради спасения возлюбленной. А это, несомненно, затруднило бы осуществление моих планов.

– Не стоило, пожалуй, опасаться этого, Ваше высочество, – сказал Саган. – Дайен не так глуп.

– Нет, конечно. Не думаю, что вы стали бы так заботиться о нем, если бы он был глуп. И должен признать, все это оправдалось чудесно. В пылу состязания он вел себя так, как вы и предсказывали. Он ослабил контроль за сохранением в тайне своих ментальных процессов, сконцентрировавшись на процессах физических. Это помогло мне быстро и легко проникнуть в его сознание и раскрыть секрет, где спрятана бомба. Наши креатуры уже отправлены туда и могу вернуться… – он вопросительно взглянул на Панту.

– Теперь уже в любой момент, Ваше высочество.

– Они доставят бомбу сюда, – сказал Флэйм, показав на мраморную подставку в центре комнаты. – Я с нетерпением жду, когда же увижу, наконец, ее. И Панта тоже. Он провел целое исследование, посвященное этой бомбе. Он не рассказывал вам об этом, милорд?

Саган этому не удивился:

– В самом деле, сэр? Вы получили необходимую информацию от коразианцев, я полагаю?

Панта утвердительно кивнул:

– А они получили ее от Абдиэля, а он, в свою очередь, от вас, милорд.

Сагану напоминание не понравилось. Панта это заметил и как будто погрустнел:

– Страшный был человек – этот Абдиэль. Не человек – дьявол. С тех пор как узнал, что его больше нет, спать стал спокойнее.

– Однако это не мешает вам использовать информацию, добытую им, независимо от того, как ему это удалось.

– Милорд, вы сами ученый и потому, уверен, согласитесь со мной, что ценной информацией нельзя пренебрегать только потому, что получена она путем, которого мы не одобряем. В конце концов, вы – особы Королевской крови, обязаны своим существованием экспериментам, которые нацисты проводили в своих концлагерях.

– И которые кому-то что-то подсказали, – заметил Саган.

Панта нахмурился, не зная, считать ли себя оскорбленным или нет. Потом – пристально глядя на Сагана – старец, по-видимому, решил, что Командующий пошутил и обижаться не стоит.

– Принимая во внимание тот путь, которым была получена эта информация, – спокойно продолжал Саган, – не боитесь ли вы, что часть ее может быть некорректной? Что я, может быть, умышленно лгал Абдиэлю?

– Этого можно было ожидать. Но с помощью моей технической экспертизы – почти ни в чем не уступающей вашей собственной, милорд, как смею надеяться, – удалось установить, что заслуживало внимания, а что – нет. Некоторых вещей коразианцы сами не способны были понять, отчего и не сумели освоить производство подобных бомб. Я раскрыл, например, механизм «вооружения киборга». Должен сказать, меня это изобретение немало позабавило. И вы, должно быть, посмеетесь тоже над нелепостью техноидиота, созданного коразианцами по этому образцу. Только одной вещи мне недостает…

– Действующей модели.

– Да. И вот теперь ее доставляют сюда. Я полагаю, вы согласитесь со мной в том, – Панта поднял вверх костлявый указательный палец, – что я мог бы и сам изобрести действующую бомбу. Я очень близок к этому. Но ее доставка сюда весьма облегчит нам задачу.

Саган пристально смотрел на старого Панту, стараясь понять, правду ли тот говорит ему. И если да, то в какой мере Панта умел скрывать свои мысли. Он уже много лет не прикасался к гемомечу. После своего исчезновения он должен был избегать этого. И у Дерека Сагана не было возможности проникнуть в сознание этого старого, опытного и осторожного человека. Но Саган предполагал, что кое-что о бомбе Панта знал, хотя, наверное, не так много, как похвалялся, иначе чем объяснить это отчаянное стремление заполучить в свои руки настоящую бомбу? Что, однако, так затрудняло все дело и порождало столь большую опасность…

Саган постарался не думать пока об этом. Он все еще чувствовал, что Флэйм зондирует его сознание: как будто электрический ток волнами почти непрерывно пробегал по всему его телу.

Во время беседы у Сагана возникло неприятное ощущение тяжести, давящей на него со всех сторон. Он объяснил это влиянием креатуров. И в то же мгновение как будто из воздуха появилась свертывающая пространство бомба, благополучно расположившись на мраморной подставке.

Саган не видел ее с той роковой ночи, когда леди Мейгри убедила его – и других, – что намерена взорвать эту бомбу. Как выяснилось немного позднее, это была хитрость, но хитрость, принесшая Дайену успех.

Подойдя к бомбе, чтобы получше рассмотреть ее, Саган невольно потянул руку к звездному камню, который он носил у себя на шее. То же самое сделал одновременно с Саганом и Панта. На шее старца сверкала Звезда Стражей. Редкий камень, тайну происхождения которого унесли с собой в могилу священники старого Ордена Адоманта… и пусковое устройство свертывающей пространство бомбы.

Итак, у Гарта Панты был Звездный камень. Видно, единственный существующий на свете, кроме Звездного камня Сагана. Но откуда он взялся? Панта не был Стражем, а только они получали этот таинственный, вожделенный Звездный камень. Амодиус! Да, конечно, он должен был вручить своему фавориту этот ценный символ уважения и дружбы. А может быть, Панта получил Звездный камень в награду за то, что надежно спрятал от людей свидетельство королевского греха?

Флэйм не сводил глаз с бомбы, он буквально пожирал ее глазами. Панту это забавляло.

– Вы можете взять ее в руки, Ваше высочество. Она вполне безобидна, когда не подготовлена к взрыву.

Флэйм в высшей степени осторожно поднял бомбу. Она вовсе не казалась тем, чем была на самом деле – самым разрушительным оружием в мире. Твердый прозрачный куб, примерно десять сантиметров в высоту и ширину, который можно было бы по ошибке принять за несколько причудливый с виду футляр, в котором хранятся драгоценности. В кристалл была вделана пирамида из чистого золота. Маленькая плоская компьютерная клавиатура, содержащая двадцать шесть ключей, была укреплена сверху кристалла. Вершина пирамиды была соединена с нижней стороной клавиатуры.

– Даже когда она готова к взрыву, – сказал Саган, – в приказе взорвать ее должен быть введен правильный код.

– «Основа не держит», – воспроизвел по памяти Гарт Панта.

Саган быстро взглянул на него.

– Одно из самых ранних приобретений Абдиэля, – пояснил Панта, как будто бы извиняясь за то, что пользуется таким источником информации. – Первоначально получено от леди Мейгри и подтверждено вами. Я не был знаком с этой цитатой, потому что не изучал древнюю литературу. Однако я нашел ее в моих файлах. Она из поэм Итса, по-моему. Очень подходящая цитата, если принять во внимание механизм действия бомбы. Элементарные частицы атома разлетаются, цветная связь, которая удерживает их вместе, растягивается до предела, пространство между ними в процессе их кругового движения сворачивается и, сближаясь снова, частицы сталкиваются, полностью уничтожая все вокруг. Теоретически это может приводить к образованию пустот в структуре Вселенной. Весьма удачное изобретение!

Саган принял комплимент, слегка склонив голову в ответ на слова Гарта Панты. В этот момент его занимала мысль о том, как повлияет на его планы тот факт, что Гарт Панта знает ключ для взрыва бомбы.

– Теперь у вас есть бомба и вы знаете, как ее взорвать. Чем еще я могу быть полезен Вашему высочеству? – обратился Командующий к принцу.

– Давайте сядем и спокойно поговорим об этом, – предложил Флэйм, поставив бомбу обратно на мраморную подставку, и сел к столу, продолжая поглядывать на нее. Он еще не свыкся с мыслью, что теперь, наконец, владеет ею.

Саган сел напротив двери, контролируемой электронными устройствами и находящейся под постоянной охраной. Войти в эту комнату можно было, как и выйти из нее, только через эту – единственную – дверь.

– Вы, милорд, возьмете на себя командование флотом, – сказал Сагану Флэйм. – Я намерен выдвинуть корабли на ключевые позиции галактики. Это Минас Тарес, Резиденция Парламента и система Ди-Луны. Я последовал вашему совету и замаскировал мои корабли под корабли Королевского флота. Но я не хочу рисковать. Я не хочу допустить определения местонахождения моих кораблей. Это осуществимо?

– Конечно, Ваше высочество.

– Когда будет объявлено о смерти короля, мои корабли будут готовы двинуться на исходную позицию. Я думаю, никаких беспокойств не возникнет. Вот разве что Ди-Луна… – Флэйм вопросительно взглянул на Сагана.

– Астарта способна влиять на свою мать, – отозвался на этот взгляд Саган. – Королева проницательна и честолюбива. Она хочет, чтобы ее ребенок стал королем. Я не предвижу никаких затруднений со стороны Ди-Луны и ее союзников.

– Превосходно! – обрадовался Флэйм, поудобнее устраиваясь на своем стуле.

– Однако такой план потребует участия всего вашего флота, Ваше высочество, – сказал Саган. – У нас не будет возможности оставить хотя бы один-единственный корабль для защиты Валломброзы.

– Валломброзу будут защищать креатуры, как они это делали до сих пор. – Флэйм окинул комнату вокруг себя неодобрительным взглядом. – Что касается меня, то я не намерен когда-либо сюда возвращаться. Все мои люди пойдут за мной. Единственная вещь, о которой я сожалею, это потеря корабля, в котором будет находиться король.

– Мы обсуждали другие возможности, – сказал Саган. – Вы хотите, может быть, пересмотреть свое решение?

– Нет-нет, милорд. Вы абсолютно правы. Всякое другое решение относительно Его величества покажется слишком подозрительным. Этот корабль оснащен так, что вполне достоин быть королевским флагманским кораблем. Экипажу даже выдали точные копии официальной флотской формы, так что совсем немногое останется от них для идентификации. Если то, что вы говорите, верно, от взрыва они должны будут испариться.

– Рисковать – вовсе не признак мудрости, Ваше высочество. Не забывайте, что эту бомбу – по вполне понятным причинам – никогда не испытывали. Мы не можем со всей определенностью сказать, что произойдет в результате ее взрыва. Было бы весьма нежелательно и стыдно, если бы ваши надежды рухнули из-за обнаружения какого-то тела не в той форме.

– Вы попали в точку. Все должно быть учтено. Найденный в космосе обломок подтвердит трагедию: королевский флагманский корабль взорвался, исчез, погибли все, находившиеся на борту.

– Жаль экипаж, – сказал Саган.

– Да, я потеряю некоторых полезных, хороших людей. Но они все готовы отдать жизни за меня и просили об этом. И корабль мне придется потерять, – вздохнул Флэйм, нахмурясь. – Новых людей найти проще, чем сделать корабль.

– Если все пойдет как следует, Ваше высочество, то вскоре под вашим командованием будет весь Королевский флот, – напомнил Флэйму Саган.

– Верно. – Принц взглянул еще раз на бомбу и улыбнулся. – Не упустил я из виду чего-то важного, милорд, как вы думаете?

– Конечно, нет, Ваше высочество.

– Панта, мы ничего не забыли? Нет ли каких-то мелочей, которые мы должны обсудить?

– Нет, мой принц. Ваши распоряжения очень своевременны и точны. Завтра утром все будет в полной готовности. Эта ночь – последняя, которую вы проводите на Валломброзе, Флэйм, – при последних словах голос Панты слегка дрогнул.

Флэйм встал и, подойдя к Панте, обнял старика. Саган, понимая охватившие их чувства, отошел в сторонку и остановился у двери, отвернувшись от Флэйма и Панты и как бы оставив их наедине друг с другом.

– Цель, к которой мы стремились все эти годы, близка, мой друг, – сказал Флэйм. – Осталось протянуть руку – и корона будет моя. И не считайте меня неблагодарным за то, что я никогда больше не вернусь на Валломброзу. Это вы научили меня никогда не оглядываться, а всегда смотреть только вперед.

– Я знаю, Флэйм, знаю, – тихо и грустно сказал Панта. Он огляделся вокруг и покачал головой. – Немало часов просидел я здесь, с ненавистью глядя на эти стены. Я, избороздивший всю галактику, обладатель громадного богатства, я сам заточил себя в этой холодной и угрюмой пещере. В первые дни пребывания здесь я думал, что сойду с ума, – продолжал Панта. – Как часто я сожалел, что не погиб от того поддельного взрыва. Но стоило вам приковылять сюда – и на душе легчало, – Панта задумчиво и грустно улыбнулся. – Вы появлялись каждый раз с каким-то новым открытием. То это было насекомое, то камешек, то полуувядший цветок. Вы были красивым, сильным, здоровым, смышленым мальчиком. Я рассказывал вам обо всем, что знал, и вы – совсем еще маленький – все схватывали на лету. Каким бы вы были королем! – хотелось сказать мне, когда я брал вас на руки. Каким могущественным королем! Нет, Флэйм, сын мой, – на глазах у Панты заблестели слезы, – я никогда больше не вернусь на Валломброзу. Как часто я думал, что так и умру здесь. И все же – да будет благословенна память о ней!

Саган, чувствуя себя неловко, напомнил о себе, откашлявшись:

– Ваше высочество…

– Простите, милорд, – обернулся к Сагану Флэйм. По лицу принца катились слезы. – Да, конечно, у вас дела и вам пора идти. Что за удовольствие видеть меня и Панту, предающихся всяким глупым воспоминаниям. Вы свободны.

Саган поклонился и подошел к двери.

Флэйм включил контроль, и дверь открылась. Командующий вышел, и дверь закрылась за ним.

Саган чуть задержался, изучая дверь снаружи, а затем, удовлетворенно кивнув, ушел, зная то, что хотел узнать; как действуют устройства сигнализации и тревоги, контролирующие эту дверь.

Две другие двери, которые ему предстояло открыть этой ночью, Саган уже обследовал. Никаких особых приспособлений он там не обнаружил.

Вернувшись к себе, Саган лег в постель и приготовился погрузиться в медитацию, которая восстанавливала его силы лучше, чем сон.

К счастью, сегодня ночью память Флэйма, его сознание будут перегружены. Уже на грани сулившего отдых успокоения Саган успел подумать о том, что сентиментальность способна сыграть с человеком злую шутку.

Глава тринадцатая

Эта ночь во дворце прошла спокойно. Это даже зафиксировала охрана залов и коридоров. Были, конечно, обычные для планеты, где обитали загадочные креатуры, нарушения порядка. Упала полка с книгами в библиотеке Гарта Панты. Разбилось несколько тарелок на кухне. Замечено было какое-то движение в коридоре, но охранник, производивший проверку, не обнаружил никаких визуальных объектов, нарушающих покой. Возникли также незначительные неполадки в электросети комнаты связи. Электричество отключилось, но тут же включилось снова, так что контрольные приборы не успели зарегистрировать ничего существенного. И снова проверка не дала никаких результатов.

Охранники недоуменно пожимали плечами, покачивали головами и не могли скрыть радости от того, что наконец-то покинут эту проклятую Валломброзу.

Почти спокойной была эта ночь и для некоторых других обитателей дворца. Флэйм крепко спал и видел приятные сны. Панта допоздна засиделся, изучая компьютерные данные о свертывающей пространство бомбе. К утру он проникся убеждением, что мог бы сделать еще одну такую бомбу. Астарта, с которой слетел ее царственный облик, дала волю слезам. Камила сидела возле нее, пока измученная и обессиленная королева не забылась тревожным сном. Тогда легла и Камила. Несчастная и беспомощная, она лежала, уставясь в темноту, пока не погрузилась в мучительную дремоту. Какая-то женщина в серебряных доспехах смутно грезилась Камиле, то исчезая, то появляясь вновь.

Панта дал Таску таблетки от головной боли, и Таск, проглотив их в надежде, что они помогут ему избавиться и от боли в сердце, в отчаянии улегся в постель, не в силах совладать с той сумятицей мыслей, что ворочались у него в мозгу, как змеи в яме. То он не верил Сагану, то верил. То он хотел освободить Дайена, то раздумывал. То готов был лететь к Дикстеру за помощью, то не готов. Это становилось невыносимо, и Таск жалел, что принял таблетки. Панта предостерег его – и категорически – не смешивать их с алкоголем.

Решив, в конце концов, что лучше всего ему в эту ночь не спать и быть начеку, Таск немедленно уснул. Ему приснилось, что над ним маячит кто-то рослый, темный, протянувший к нему сильную руку, и эта рука плотно зажала Таску рот, так что у Таска замерло сердце.

Он попытался освободиться из-под этой руки. Не тут-то было. Такая тяжесть, будто кто-то посадил ему на грудь космоплан, прижала Таска к постели.

– Не двигаться, – прозвучал у него над самым ухом чей-то тихий голос. – Тихо. Слушайте меня.

Таск узнал этот голос и подчинился ему. Тем более, что ничего другого не оставалось. Нестерпимо болели разбитые губы, а в ушах так звенело, что Таск почти ничего не слышал. Как ни старался он, но в темноте ничего не мог разглядеть.

– Завтра вас отправляют на борт королевского корабля, – снова зазвучал тот же голос чуть не в самом ухе Таска. – Вы уже успели подружиться с кем-нибудь из экипажа?

Таск кивнул.

– Скажите им, что их посылают на верную смерть, что на борту корабля находится бомба и что Флэйм собирается взорвать ее, чтобы убить короля. Но тогда погибнет и весь экипаж. Вы должны убедить их, что им грозит смертельная опасность, и побудить их перейти на другой корабль. Вам нужны будут доказательства. Когда Флэйм и Панта покинут корабль, я открою секрет, где спрятана бомба. Она будет полностью подготовлена к взрыву, когда корабль достигнет места назначения. Вы покажете бомбу своим товарищам. Этого доказательства достаточно.

Вокруг опять стало тихо и пусто. Приснилось все это ему или было на самом деле? С каждой секундой, однако, сердце Таска успокаивалось и билось ровнее. На смену страху пришло радостное возбуждение. Таск испытывал мрачное удовлетворение. Наконец-то он будет что-то делать. Задача, конечно, нелегкая, но если даже ничего и не выйдет, он вытащит отсюда Дайена на «Ятагане», уж это он сумеет сделать.

Сумел же однажды.

Чувствуя облегчение на душе и глубоко вздохнув, Таск прошептал «спокойной ночи» Ноле. Он всегда так делал, даже когда Нолы не было рядом с ним. Потом он повернулся на бок и заснул.

Дайен всю ночь не смыкал глаз. В темноте – или это только казалось ему? – он смутно угадывал присутствие женщины в серебряных доспехах.

– Прав ли я в своем решении, миледи? – спросил он ее.

Она не ответила. Да он и не ждал ответа. В конце концов, его вопрос был всего лишь риторическим.

Настало утро. С первыми лучами двойного солнца, осветившего стены дворца, раздались чьи-то шаги. К двери Дайена подошли охранники.

***

В дверной замок вставили ключ. Астарта и Камила взглянули друг на друга и невольно схватили одна другую за руки. Дверь открылась. В комнату вошел Дайен в сопровождении вооруженных охранников и Флэйма.

– Мне разрешили проститься с вами, мадам, – спокойно сказал Дайен, глядя на Астарту.

В эту минуту Астарту трудно было назвать красивой. Маленькая и какая-то жалкая, с растрепанными волосами и красными, опухшими от слез веками, она робко смотрела на вошедших.

И все-таки – пусть даже узница, окруженная вооруженной стражей, она заставила себя с достоинством выпрямиться. Да, король был на грани гибели, а ее ожидала участь стать женой убийцы своего мужа. Но Дайен был все еще король, а она – королева. И это была их аудиенция.

– Прошу вас, оставьте нас наедине, – сказала Астарта, – бросив на Флэйма властный взгляд.

– Да, конечно, – сказал Флэйм. – Охрана останется за дверью, если кому-то из вас что-либо понадобится. – Затем принц обратился к Камиле. – Вчера вы проявили достойную уважения смелость, поэтому я предлагаю вам самой сделать выбор между жизнью и смертью. Вы можете либо остаться с королевой и поступить к ней на службу, либо отправитесь с королем.

– Останься с Астартой, Камила, – быстро сказал Дайен. – Я хочу, чтобы ты согласилась на это.

– Останься, Камила, – повернулась к ней Астарта. – Прошу тебя.

– Нет, – ни на кого не глядя, ответила Камила. – Я отправлюсь в путь с королем.

– Камила… – начал было Дайен.

– Если вы не возражаете, – перебила его Камила, обращаясь к Флэйму, – я хотела бы сопровождать его прямо сейчас.

Флэйм был само сочувствие и понимание.

– Мы отправляемся на борт королевского флагмана. Охрана будет счастлива проводить вас.

Гордо выпрямившись, Камила вышла из комнаты, ни слова не сказав тем, кто остался у нее за спиной.

– Ее величество будет находиться на моем флагмане, – сказал Флэйм Дайену. – Я сделаю все, что в моих силах, чтобы ее путешествие было приятным и удобным. Цель нашего маршрута – Минас Тарес. Королеве лучше всего быть во дворце, когда придет сообщение о трагедии. И, конечно, я хотел бы на всякий случай оказаться рядом с ней…

Дайен не отвечал. Флэйм пошел к выходу, но приостановился и вернулся обратно.

– Черт побери, кузен! Не заставляйте меня делать это! Отрекитесь от престола. Живите себе с этой девушкой. Многие мужчины жизнь бы отдали за такую любовь, какая у нее к вам. Что значит быть королем по сравнению с этим?

– Это значит – мой долг, – сказал Дайен, – моя ответственность. Это то, с чем мы родились – и вы понимаете, что я хочу сказать. Чего стоит наша жизнь без этого?

– Ничего, вы правы. – Флэйм с восхищением смотрел на Дайена. – Я понимаю вас. Простите меня, кузен. Не будем больше об этом. Через пять минут я вернусь, – сказал он, и дверь за ним закрылась.

Дайен и Астарта смотрели друг на друга так же застенчиво и робко, как в ту первую несчастную ночь, которую они провели вместе. Дайен протянул Астарте руку, потом другую.

– Простите ли вы меня за то, что я был слепым глупцом? – спросил он.

Она взяла его руки в свои и крепко прижалась к нему.

– Только если вы простите меня за то, что я была эгоистичным чудовищем.

Он еще ближе привлек ее к себе. Никогда раньше он не замечал, какой хрупкой кажется она в его объятиях и какая она, однако, сильная.

– Это моя мать виновата, что заставила нас вступить в брак, – прошептала Астарта.

– И я всегда так думал, – сказал Дайен, – но теперь я в этом не уверен. Может быть, какой-то Бог… или Богиня предрешили нашу судьбу. – Он погладил ее по волосам. Наверное, он только что заметил, что они в беспорядке. – Астарта, – тихо продолжал он, – как ни страшна моя смерть, ваша жизнь будет еще страшнее.

– Не надо… – ее глаза наполнились слезами.

– Тихо, выслушайте меня. Вы можете избежать этого брака. Флэйм не станет добиваться этого от вас. У него слишком много других интересов и целей. Я мог бы убедить вас согласиться на этот брак, но не буду делать этого. У вас есть сила, могущество. Они в вашей вере, в вашем чувстве собственного достоинства. Подданные восхищаются вами. Вы можете использовать свою силу, чтобы укротить моего кузена. Ему это придется не по нраву. Он станет вашим врагом и поведет с вами борьбу, но остановить вас не сумеет. Будьте настойчивы и тверды, действуйте расчетливо и тонко – и вы создадите сопротивление тирании моего кузена, сопротивление, которое будет непобедимым. Может быть, придет время, когда вы сумеете свергнуть его с престола.

– С помощью нашего ребенка.

– Нашего ребенка. Единственно, о чем я жалею, что никогда… – Дайен запнулся, и силы оставили его на миг, – никогда не увижу его…

Он не мог больше говорить. Они стояли, прижавшись друг к другу, и их печальное молчание было красноречивее всех сказанных за три года слов.

– Пора идти, узурпатор, – сказал, просунув в дверь голову, охранник.

Астарта высвободилась из объятий Дайена, привела в порядок свои волосы и, выпрямившись, стояла, улыбаясь и блестя глазами. Вот так же расставались они, когда этого требовал долг короля. Она протянула Дайену руку. Ее пальцы были холодны, но рука тверда.

– Господь да сопутствует вам, сир, – тихо произнесла она.

Дайен взял ее руку и прижал к своим губам.

– Да сопутствует вам во всем ваша Богиня, мадам. И нашему сыну или дочери.

Он повернулся и вышел. Астарта слышала, как повернулся ключ в замке закрывшейся за ним двери.

– Только не плакать, – сказала она себе, прижимая руки к животу. – И я не заплачу. Я не должна болеть. Ради нашего сына или дочери. Отныне я все буду делать только ради нашего ребенка.

Она опустилась на колени, молитвенно сложив руки.

– Благословенная Богиня, ты сражалась на стороне героев Трои, ты перенесла нас по небесам в наш мир, ты поддерживала нас в те страшные времена, когда все казалось безнадежным. Благословенная Богиня, пошли своих ангелов сражаться на стороне моего супруга…

В замке снова повернулся ключ. Думая, что это Флэйм пришел за ней, чтобы сопровождать ее на корабль, Астарта быстро поднялась с колен и выпрямилась, приняв надменный вид.

– Можете войти, – сказала она ради чистой формальности, потому что дверь уже открылась.

– Туска, – выдохнула изумленная Астарта.

Таск подошел к ней.

– Дайен просил передать вам вот это, чтобы вы не забывали его. – Он вложил ей что-то в руку и подмигнул – или, по крайней мере, думал, что подмигнул. Трудно было сказать, так это или не так: один глаз у Таска заплыл так, что почти совсем закрылся. Астарта не успела ни спросить ни о чем, ни сказать хоть слово, как Таск уже исчез.

Что же передал он ей? Астарта раскрыла ладонь и увидела сережку в форме восьмиконечной звезды.

Книга четвертая

Все шире, шире каждый новый круг,

Сокольничих уж соколы не слышат.

Привычные распались связи,

Связующий утратил силу центр.

Анархия над миром воцарилась,

Текут потоки крови и повсюду

В них тонет добродетель и в добро

Никто уже не верит больше,

И нагло торжествует всюду зло…

Уильям Батлер Иитс, «Второе пришествие»

Глава первая

Валломброза была теперь и в самом деле планетой призраков. Дворец обезлюдел и стоял пустой под лучами двойного солнца. Весь персонал был приведен в действие, все файлы с необходимыми данными (прежде всего – файлы Панты) были тайно переведены на корабль «Вспышка».

Туда же привезли Ее величество королеву, чтобы доставить в Минас Тарес. Те, кто видел Астарту, заметили, что она была бледна, спокойна и не теряла присутствия духа. Всем было хорошо известно, что ее супружество с королем оказалось не особенно счастливым.

Бомбу перевезли на борт корабля, на котором должен был лететь Его величество. Панта сам доставил бомбу туда – в том же ящике, в котором раньше находились два гемомеча.

Панте доложили о непродолжительном отключении электричества в комнате связи минувшей ночью. Сначала он заинтересовался этим сообщением, но, проведя расследование, установил, что ничего страшного не случилось и что бомба находится на своем месте. «Видимо, это были креатуры», – решил Панта.

– Они проявляют чрезвычайный интерес к бомбе, – сказал Панта Флэйму, когда они направлялись на корабль, который Флэйм называл «призрачным» кораблем. – Вероятно, они проверяли ее сохранность.

Флэйм был недоволен:

– Не нравится мне, что они так близко подходили к ней. Могли они повредить бомбу, как вы думаете?

– Они не повредили ее, транспортируя сюда, мой принц. Я сказал им, что мы собираемся уничтожить эту бомбу в удаленной части галактики, на большом расстоянии от мира, в котором они обитают. Они выразили свое удовлетворение таким решением.

– Они не обрадуются, когда мы сделаем еще одну такую бомбу.

– Именно поэтому мы не хотели создавать ее на Валломброзе. Сомневаюсь, что они когда-нибудь узнают об этом. Они не знали бы и об этой бомбе, не предупреди я их о ней.

– Креатуры, пожалуй, и в самом деле какие-то провинциальные существа, на мой взгляд. Привязаны к своей планете и не претендуют ни на какие другие. Пока Валломброза их устраивает, можно не сомневаться, что они будут сговорчивы и довольны.

– Что вы скажете экипажу? – спросил Панта.

Флэйм улыбнулся:

– Моя речь готова. Я скажу им, что мы начинаем великое дело, которое принесет им вечную славу. Я получил секретные сведения от креатуров, содержащие предупреждение о готовящемся вторжении коразианцев. Даже Королевский флот не знает об угрозе этого нападения, которая может оказаться реальной. Коразианцы пока еще не вышли за пределы своей собственной галактики.

Я возглавлю сражение с ними и оттесню коразианцев обратно в их галактику. Когда жители нашей галактики признают меня своим спасителем, они согласятся на любые требования, которые я выдвину перед ними. И тогда я стану королем. Вот то, что я скажу им.

– Их не удивляет, что узурпатор на борту корабля?

– Я не выпущу его из поля зрения, – пожал плечами Флэйм.

– А когда мы покинем корабль?

– В любой момент. Мы же должны проинспектировать флот.

Между тем все было подготовлено к тому, чтобы уйти с орбиты. Лорд Саган прибыл на борт вместе с Дайеном, Флэйм приказал, чтобы его кузен и лорд Саган явились в каюту принца выслушать его речь.

Флэйм обратился к экипажу через видеосвязь. Выступление принца сопровождалось одобрительными возгласами и аплодисментами слушателей. Никто из них ничуть не сомневался, что Флэйм Старфайер станет вскоре королем и что сами они будутвознаграждены за это судьбой.

– Ну, как, Панта? – спросил Флэйм, закончив свою речь, и огляделся вокруг себя. – Где Панта?

– Его вызвали на мостик. Какое-то срочное дело, – сказал Саган. – Ваша речь была превосходна, Ваше высочество. Вы не акцентировали внимание слушателей на смерти узурпатора, как я заметил. – Саган искоса взглянул на Дайена, застывшего в своем кресле и как будто абсолютно равнодушного ко всему, что здесь происходило.

– Я последовал вашему совету, милорд. Как вы говорили мне, кое у кого теплится в сердце сочувствие к моему кузену, – Флэйм вежливо кивнул в сторону Дайена. – Им не хотелось бы, чтобы его казнили, но если бы он погиб в бою… – пожал плечами Флэйм.

Саган понимающе кивнул. Они втроем сидели в личной каюте Флэйма на борту «призрачного» корабля. Лишь два человека – Флэйм и Панта – имели доступ сюда. Когда-то подобный порядок существовал и на борту «Феникса». Доступ в личную каюту Дерека Сагана был строго ограничен. Теперь бывшему Командующему отвели скромное помещение в ряду офицерских кают. Сейчас Саган смотрел в иллюминатор из стального стекла на Валломброзу, все еще остававшуюся в поле зрения.

Как всегда накануне сражения, он был спокоен и собран. В эти минуты он видел все вокруг себя с особой четкостью и слышал невысказанные вслух слова, угадывал мысли тех, кто был рядом с ним, а его собственные мысли и чувства оставались для них скрытыми за плотной завесой. Все шло по плану. Таск и его «Ятаган» были здесь, на борту «призрачного» корабля. Командующий удостоверился в этом. Таску можно было верить безоговорочно. У него был мощный побудительный стимул, и Таск был надежный, славный парень. Такой же надежный, как и его отец.

Сагану оставалось теперь лишь ждать и быть терпеливым. А именно это смолоду удавалось ему с большим трудом. Он взглянул на свою руку. Под безупречной складкой рукава его формы (адмирала Королевского флота) скрывались шрамы от ран, которые он сам нанес себе как напоминание о своем долге перед Богом. Терпение. Да, он научился быть терпеливым. Или, по крайней мере, научился скрывать свое нетерпение.

В больших двойных дверях появился Гарт Панта.

– Мой друг! – радостно обратился к нему Флэйм, но сразу же насторожился при виде огорченного лица старика. – Что-то не так? Что? – Он вскочил на ноги, как будто подброшенный вверх какой-то незримой силой. – В чем дело? Постойте. Вызовите охрану увести моего кузена…

Панта остановил принца жестом руки:

– Пусть ваш кузен останется. Он может… понадобиться нам.

Флэйм в ответ на это нахмурился:

– Да в чем же дело, наконец? Говорите. Что-то не так?

– Наши загадочные креатуры, Ваше высочество.

– Бомба?…

– Нет, не она, – поспешил заверить принца Панта. – Просто не знаю, как сказать вам об этом, мой принц. Все это… в высшей степени необъяснимо. Понять не могу…

– Да скажите же мне, наконец, в чем дело? – едва не вспылил Флэйм.

– Мы получили донесение – с другого конца галактики, Ваше высочество, о том, что система Бидалди в центре галактики подверглась нападению. Ее атаковали какие-то таинственные силы. Судя по всему, все крупные города в системе Бидалди разрушены страшным ядерным ударом. Однако никаких взрывов не было и никакой радиации не зафиксировано. До основания разрушены здания, погибли люди. Миллионы людей.

– Боже Милостивый, – еле слышно произнес Дайен.

И все умолкли, потрясенные услышанным.

– Бидалди – система с высокой плотностью населения, – первым прервал молчание Дайен. – И богатая. Она расположена на пересечении большинства транспортных путей. Она отличалась миролюбием, не имела врагов…

– У всех есть враги, – возразил Флэйм. – Какое отношение к нам имеет это событие?

Панта отер пот с лица. Его морщинистая темная кожа блестела.

– Ваше высочество, – не сразу заговорил он, – боюсь, что имеет…

Флэйм в упор смотрел на Панту.

– Нет! – в ужасе запротестовал он. – Не может быть. Креатуры?

– Судя по всему – да, Флэйм, – сказал Панта, вдруг разом постаревший. Он тяжело опустился в кресло. Руки ученого дрожали. – Я изучил данные, как только они поступили к нам. Благодаря тому, что мы перехватили информацию, передаваемую по каналам Королевского флота, я получил возможность ознакомиться с официальными сообщениями. Аппаратура на Бидалди зарегистрировала резкие и необъяснимые колебания гравитационных показателей. В настоящее время все эти показатели вернулись в норму. Те, кто остался в живых, сообщают, что люди падали и умирали без всякой видимой причины. Существуют и другие свидетельства. Я не сказал бы вам об этом, мой принц, если бы не был абсолютно уверен. – Панта сокрушенно покачал головой. – Боюсь, однако, что доказательства неопровержимы. Креатуры напали на систему Бидалди и разрушили ее.

– Но зачем? Какую выгоду надеялись они извлечь из этого? Вы говорили, что у них нет никаких притязаний на чужие территории!

– Не думаю, что дело здесь в их притязаниях! И не похоже, что они искали какую-то выгоду. Они, по-видимому, покинули планету, – Панта опустил голову на руки. – Все разрушили, опустошили, убили людей и сразу ушли…

– Может быть, они не имеют притязаний, кто знает, – медленно проговорил Флэйм в задумчивости. – Но если какие-то притязания у них есть, то лишь на собственное выживание. Это благодаря вам, кузен, они знают, как легко уничтожить нас, смертных, состоящих из плоти и крови. Бомба научила их бояться нас. Может быть, их единственная цель – убедиться в том, что мы больше не будем угрожать им. – Флэйм бросил на Дайена быстрый, ненавидящий взгляд. Подойдя к переговорному устройству, он вызвал стоящих за дверью охранников. – Верните узурпатора в его каюту!

Панта поднял изможденное лицо:

– Люди ожидают, что их король публично объявит о случившейся трагедии. Если он не сделает этого, они заподозрят неладное.

– Я сам справлюсь с этим, когда придет время! – раздраженно сказал Флэйм. – Стража, уведите его!

Дайен встал:

– Креатуры сорвались с цепи, на которой вы их держали, кузен, если только действительно держали.

Король вышел. Не успела закрыться за Дайеном дверь, как Флэйм принялся расхаживать взад и вперед по своей каюте.

– Это невыносимо! Если меня сочтут причастным к этому бедствию, все мои планы рухнут!

Резко повернувшись кругом, он подошел к Панте и остановился перед ним. Схватив старца за плечи, он поднял его рывком на ноги.

– Вы должны начать с ними переговоры. Сейчас же, немедленно! Выясните, что за чертовщина происходит там! Скажите им, чтобы они тотчас же прекратили свои действия. Скажите им… – Флэйм, кажется, не находил от возбуждения слов.

– Мой принц? – выжидательно взглянул на него Панта.

– Подождите!… Милорд, – обратился Флэйм к Дереку Сагану.

Военачальник стоял перед видеоэкраном, пристально глядя на Валломброзу. До сих пор он ничего не сказал по поводу услышанных от Панты новостей, которые, похоже, не произвели на Сагана особого впечатления.

– Да, Ваше высочество, – почтительно отозвался Саган.

– Милорд, если взорвать бомбу здесь, на Валломброзе, уничтожит ли она полностью креатуров и их мир?

– Несомненно, Ваше высочество. Креатуры знают об этом и потому так боятся этой бомбы. Однако было бы жаль потерять таких союзников…

– Да, вы правы, – хмурясь, ответил Флэйм. – Они составная часть моих планов. Хорошо, мы примем это во внимание только как крайнюю альтернативу. Панта, вы должны сейчас же вступить с ними в переговоры.

– Я говорил бы с ними весьма осторожно, сэр, – заметил Саган. – Ни в коем случае нельзя давать им повода нервничать или пугаться чего бы то ни было.

– Полностью с вами согласен, милорд, – сказал Панта.

Панта вышел из каюты принца, который снова заходил по ней взад-вперед.

«Проклятье, – выругался про себя Саган. – Все шло хорошо, даже слишком хорошо. Я должен был ожидать, что такое случится, должен был это предвидеть. Разумеется, эти креатуры должны были встревожиться, заподозрить что-то неладное, удивиться, наконец, тому, что происходит. Вполне понятно, что они должна были проявить свои опасения, но я не предполагал, что они сделают это таким образом. Очевидно, они знают нашу психологию гораздо лучше, чем думает Панта. И что собирается предпринять Флэйм?»

Он взглянул на принца. Тот казался погруженным в свои мысли – и не заботился о том, чтобы скрыть их от Сагана, который мог следить за ними, не упуская ни малейших подробностей.

«Так вот как вы намерены решить проблему, принц», – подумал Саган. Командующий вынужден был признать, что такое решение разумно, хотя и создаст немалые трудности для самого же принца.

Двери открылись, и вошел Панта.

Флэйм обернулся к нему и удивился:

– Быстро же вы! Что они сказали?

– Мне не удалось связаться с ними, мой принц, – сказал очень огорченный Панта. – Это весьма странно, если принять во внимание…

– Какого черта принимать во внимание! – вспылил Флэйм. – Почему вы не смогли связаться с ними? Они не захотели отвечать вам?

– Нет, Флэйм, – тихо сказал Панта, и что-то похожее на упрек послышалось в его глубоком голосе. – Они не отвечают. Они слишком далеко от нашего корабля. Может быть, если бы я вернулся на поверхность планеты…

Флэйм не знал, на что ему решиться.

– Хорошо, так и сделайте, – сказал он, подумав, – отправляйтесь, не теряя времени. Можете взять мой космоплан. Жду вас обратно ночью.

Панта покачал головой:

– Ваше высочество… Это займет, возможно, не так уж мало времени. Учитывая, что связь с креатурами и при самых благоприятных обстоятельствах – дело нелегкое…

– В таком случае, жду в 6.00, – сказал Флэйм. – В вашем распоряжении целая ночь. Дальше ждать мы не можем. Черт побери, Панта, если вы сумели сделать вывод, что креатуры несут ответственность за бойню на Бидалди, то и другие могли сделать то же самое.

«Вполне справедливое замечание, – подумал Саган. – У Дикстера уже есть все основания подозревать Валломброзу. Это лишь вопрос времени, но адмирал придет к тому же выводу, если уже не пришел. Дикстер, несомненно, уже выяснил, что король не участвовал в церемонии на Цересе».

Саган нахмурился. «Дай Бог, – думал он, – чтобы весь королевский флот не обрушился на нас».

– А что думаете вы, милорд? – неожиданно спросил Флэйм.

– Я согласен с тем, что сказал Панта. Молчание короля в связи с трагедией на Бидалди может показаться чрезвычайно странным, – сказал Саган, надеясь выгадать время. – У людей возникнут всевозможные вопросы, начнутся кривотолки…

– Не теряйте времени, Панта, – сказал Флэйм. – Вернетесь назад утром. А что касается молчания короля, то он скоро умолкнет навсегда. Милорд, свяжитесь с командным составом флота. Скажите им, что планы меняются. Мы остаемся на орбите Валломброзы до завтрашнего утра, а утром им будут даны новые указания.

– Да, ваше высочество.

Саган вышел из каюты принца с чувством облегчения… Ему необходимо было остаться одному и все как следует обдумать. Он пошел, погруженный в свои мысли, но не в отсек связи, чтобы передать сообщение Флэйма командному составу, как приказал ему принц. Саган сначала направился на палубу, где были установлены летательные аппараты. Там он напомнил офицерам об их обязанностях, произведя неожиданную инспекцию. Пилоты сразу же явились по его приказу. Осматривая технику, Саган остановился возле пилота старого «Ятагана» и отчитал его за нерадивость.

– Все полетело к чертям. Расписание меняется, все сроки придется перенести, – сильно приглушив голос, сказал Саган, нагнувшись, чтобы заглянуть под днище «Ятагана».

– И надолго? – прошептал Таск.

– До завтрашнего утра.

У Таска вытянулось лицо.

– Значит, завтра! Не может быть…

– Немедленно устраните неисправности, капитан! – уже громко сказал Саган.

– Есть, милорд! – козырнул Таск, делая вид, что выплевывает изо рта жвачку. Это было не так уж трудно, учитывая то, чему Таск уже успел научиться.

– Завтра утром, – повторил Таск, глядя вслед удаляющемуся Сагану. – О, дьявол, – едва не застонал он.

Камила сидела на жесткой постели в крошечной каюте, где ее содержали под стражей. Голова у нее раскалывалась. Она снова и снова составляла и отвергала один за другим планы своего побега и спасения Дайена, после того, как она найдет Таска и заставит его взять их на «Ятаган» и улететь отсюда. Средняя часть плана Камилы была хороша, ничем не хуже был и конец, вообще безупречный, насколько она могла судить. Еще бы – освобождение Дайена. Но возникала одна трудность. Чтобы освободить Дайена, надо было сначала освободиться самой. А как это сделать, Камила не знала.

За дверью дежурил вооруженный охранник. Камила имела возможность рассмотреть его как следует, когда он приносил ей ужин, а потом унес его, даже не обратив внимания, что пленница так и не притронулась к еде. Ей пришла в голову мысль напасть на него в этот момент, но очень уж внушительны были его габариты, а еще больше подействовало на Камилу, устрашив ее, суровое выражение лица этого человека. Такой мог бы убить ее, не моргнув глазом.

Это был уже немолодой человек, пожалуй старше сорока. Он принадлежал к числу телохранителей Флэйма, пользовавшихся особым доверием принца. Рубцов и шрамов на лице и теле у этого охранника было столько, как будто он с боями прошел путь до центра галактики и обратно.

В отчаянии Камила бросилась на постель и заметалась, не в силах ничего придумать. Надо спасти Дайена, во что бы то ни стало спасти, хочет он этого или нет.

– Он заблуждается, – сказала она стене, – думает не о том, о чем надо. Он вообще не думает. Он действует под влиянием одних эмоций. Только бы избавить его от опасности! И тогда – бежать от Флэйма, от Дерека Сагана. Тогда Дайен сам все поймет. Он, наверное, будет зол на меня сначала, но потом поймет, что я все делала, как надо.

Она должна спасти Дайена от него самого, если только сумеет выбраться отсюда, из своей каюты, оказаться за этой дверью.

Лежа на жесткой постели, она придумывала один план за другим только затем, чтобы тут же отвергнуть их все. Наконец, измученная этой беспоконечной круговертью бесплодных мыслей, Камила закрыла глаза и впала в полузабытье. Ей казалось, что рядом с ней кто-то есть, хотя дверь каюты не открывалась.

Камила не испугалась. Она уже видела раньше эту женщину.

– Где вы были? – Вопрос Камилы прозвучал упреком.

– Здесь – все время, – ответил ей ласковый голос.

– Тогда почему вы не помогли нам? Священный долг крестной матери помогать своей крестнице. А вы мне не помогаете.

Камила была раздражена и жаловалась, как больной ребенок. Из глаз ее катились слезы.

– Не смотрите так на меня, миледи. Помогите мне. Я должна спасти Дайена…

– Не надо плакать. Этим ты его не спасешь.

Камила вздрогнула, внезапно пробудившись. Пыталась понять, во сне или наяву слышала она чей-то голос.

– Если ты решила спасти его, действуй, иначе не успеешь, – произнес тот же голос, чистый и холодный, как вода в озере, на берегу которого она когда-то увидела короля.

Камила медленно села, медленно-медленно открыла глаза. Женщина в светящихся серебром доспехах стояла возле ее постели. Длинные светлые волосы падали на ее плечи. Серые глаза были так же чисты и холодны, как и ее голос. На правой щеке виднелся шрам.

Камила протерла глаза руками, потом снова открыла их. Женщина по-прежнему стояла на том же месте.

– Леди Мейгри, – прошептала Камила.

– Да, – кивнула в ответ женщина.

– Вы… Вы пришли помочь мне?

– Мне не разрешено прямо вмешиваться в дела живущих. Но раз ты моя крестница, – еле заметно улыбнулась леди Мейгри, – и помогать тебе – мой священный долг, то мне можно быть твоей доброй феей.

– Доброй феей… – как эхо отозвалась Камила, не очень понимая, что имеет в виду леди Мейгри. Лучше уж было думать, что это сон.

– Ладно, потом поймешь, – сказала Мейгри. – Что именно ты хочешь сказать?

Камиле казалось, что это не она, а кто-то другой заговорил за нее, объясняя леди Мейгри план спасения Дайена.

– Я хорошо все придумала? – спросила Камила напоследок.

Леди Мейгри покачала головой.

– Не знаю. Я не предвижу будущего, а если бы и предвидела, то не смела бы сказать тебе о нем. У живущих должна быть свободная воля, – грустно улыбнулась она. – Тебе самой решать – пойдешь ты на риск или откажешься от него. А риск очень велик и опасность тоже.

– Я знаю, – хмуро сказала Камила. – Но я не испугаюсь. Я хочу спасти его. Если я смогу это сделать, мне все равно, что случится со мной. Вы поймете меня, миледи, – порывисто сказала Камила. – Вы любили так же сильно, как я, когда были живы, так говорил мне мой отец.

– Когда я была жива?… – тихо повторила Мейгри. – Смерть не может убить любовь.

– Простите меня. – Камила была тронута печалью Мейгри. – Дерек Саган предал вас, как и Дайена. Если бы он…

– Ты хочешь вырваться отсюда? – холодно прервала Камилу леди Мейгри. – Или так и будешь сидеть тут и разглагольствовать?

– Нет, я готова. – Камила встала с постели. От волнения у нее вспотели руки и стало холодно в животе. Она нерешительно взглянула на дверь. – Что… что я должна делать? – Она вытерла руки о свое платье, то самое белое платье, в котором была еще на Цересе.

– Стонать, – сказала Мейгри. – Громко стонать. Страж войдет сюда с пистолетом в руке. Я думаю, ты не заметила, левша он или нет?

– Н-нет, – запнулась Камила, пытаясь вспомнить. – Наверное, он не левша.

– Конечно, больше шансов, что он не левша. Но если окажется, что левша, то это будет не в твою пользу. Старайся впредь ко всему присматриваться и побольше наблюдать, – предупредила Мейгри свою крестницу. – Порой это бывает очень важно. А теперь встань возле двери.

Камила послушалась. Сердце ее готово было выпрыгнуть из груди, а желудок вообще перевернулся. Она испугалась, подумав, что, наверное, заболела. Нельзя было однако сплоховать перед лицом этой сероглазой женщины.

Камила сжала кулаки, так что ногти больно впились в ладони, и внимательно взглянула на крестную.

– Когда застонешь, он войдет, держа оружие наготове. В твоем распоряжении будет доля секунды. Ты окажешься слева от него. Схвати пистолет и выдерни у него из руки, а потом сразу же стреляй.

– Стрелять в него? – онемевшими губами повторила Камила.

– Да, стреляй в него, – четко произнесла Мейгри. – Он скорее всего поставит оружие на оглушение, но ты на это не рассчитывай и уже сейчас настройся на то, что намерена убить его.

– Убить его, – сказала Камила, стараясь изгнать из памяти суровое лицо этого грозного стража. – Убить. Да, я выстрелю и убью его.

– Ты когда-нибудь стреляла из лазерного пистолета?

Камила утвердительно кивнула, вспомнив ту схватку, в которой она сопровождала Криса. Это воспоминание придало ей уверенности в себе. Не зря же киборг хвалил ее тогда.

– Да, я стреляла из лазерного пистолета. Крис сказал…

– Хорошо, – прервала ее Мейгри. – Ты готова?

Камила кивнула, будучи не в силах вымолвить ни слова. У нее вдруг пересохло в горле, она почувствовала слабость. И руки дрожали. Это был трудный момент: сейчас или никогда. Сделав глубокий вдох, Камила не то застонала, не то закричала.

Голос ее пресекся. Она сама испугалась своего стона – или крика. Близкая к отчаянию, чувствуя на себе беспристрастный взгляд серых глаз, Камила еще раз набрала полные легкие воздуха и снова вскрикнула. Возглас Камилы прозвучал как отдушина для ее еле сдерживаемого страха и отчаяния.

Дверь сразу же распахнулась. В комнату шагнул Страж с пистолетом наготове, как и предвидела Мейгри. Этот человек был еще крупнее, чем сначала показался Камиле. Она сама была рослая, но он оказался выше ее на целую голову. Рука, державшая пистолет, впечатляла массивностью. Страж не видел Камилы и отыскивал ее взглядом. Секунда-другая, и он обнаружил бы ее, согнувшуюся, испуганную и оцепеневшую за дверью…

Внезапно у охранника от удивления отвисла челюсть. Вытаращив глаза, он невольно отступил на шаг. Перед ним стояла леди Мейгри в сверкающих серебром доспехах, и волосы, ее белые волосы, как будто развевались на ветру. Она безмолвно смотрела на охранника.

Камила бросилась на него с силой, которую придало ей отчаяние. Она схватила его за руку и вырвала из нее оружие с легкостью, которой сама не ожидала, сразу же направила пистолет на него и… застыла в неподвижности, не смея выстрелить.

Одно дело – стрелять в пылу сражения, когда не видишь перед собой конкретной цели, и совсем другое – стрелять в безоружного человека, который стоит на расстоянии вытянутой руки и смотрит на вас остановившимся взглядом.

Если бы этот человек оставался на месте и не двигался, Камила, может быть, и не нашла бы в себе силы выстрелить в него. Но охранник, рассвирепев, двинулся на Камилу.

В ужасе она выстрелила.

Охранника отбросило назад. Он упал спиной на дверь и соскользнул по ней на пол.

Камилу била дрожь.

– Да успокойся ты! – одернула ее Мейгри. – Закрой дверь!

Камила осторожно переступила через лежащее на полу тело и закрыла дверь. Охранник, показалось ей, был мертв.

– Сними с него форму! – приказала Камиле Мейгри. – И надень ее на себя. Да побыстрее, детка! Живо! И не отвлекайся на ненужные мысли, – добавила она. – Только делай, что делаешь.

Камила повиновалась леди Мейгри, как автомат.

– Дайен, – повторяла она снова и снова. – Дайен. Я должна найти его. Это главное.

Опустившись на колени возле упавшего охранника, она перевернула его грузное тело лицом вверх и принялась стаскивать с него форму. Охранник был жив. С облегчением вздохнув, Камила стала действовать проворнее.

Вскоре форма была уже на ней. Это был эластичный костюм космонавта, безразмерный и подходящий для людей разной комплекции. Камила вовсе не выглядела в нем такой странной, как предполагала сначала.

– Шлем, – напомнила ей леди Мейгри.

Камила схватила его и надела на голову. От шлема пахло потом и чем-то вроде гигиенического шампуня. Камила шагнула к двери.

– Постой. Ты не все еще закончила. Свяжи ему руки за спиной. Разорви для этого свое платье. Обмотай ему голову наволочкой. Она заглушит голос, когда стражник придет в себя. Не волнуйся. Он не задохнется.

Камиле пришлось немало потрудиться с обмякшим и грузным почти голым телом. К счастью, Камиле приходилось участвовать в грубоватых забавах своих братьев, где немалую роль играли физическая сила и выносливость, и ей удалось справиться и с этим делом, хоть оно и вызывало у нее отвращение. Узлы получились отменные. Завязав последний, Камила поднялась с колен, вся мокрая от пота.

– Теперь можно?

– Да, – ответила леди Мейгри.

Камила не сразу решилась открыть дверь.

– Вы будете со мной? – спросила она.

– Да, буду, – сказала Мейгри, – но ты меня не будешь видеть.

Камила кивнула и открыла дверь. Посмотрев в оба конца коридора, она вспомнила, что в этой форме не вызовет здесь ничьих подозрений, и беспечной походкой вышла из комнаты, заперев за собой дверь.

– Когда сменяется охрана? – услышала она тихий голос Мейгри у самого своего уха.

– В двадцать четыре ноль-ноль, – ответила Камила. – Если не изменится их обычное расписание. Это я разузнала, – добавила она, как будто бы оправдываясь в чем-то.

– Молодец. Надеюсь, никто из них по тебе до тех пор не соскучится. Значит, время у тебя есть. Ты знаешь, где каюта Таска?

– Нет, но думаю, что смогу узнать. Спрошу кого-нибудь. В этом ведь не будет ничего странного. Я думаю, во всей этой суматохе прибытия на борт…

– Абсолютно нормально. У тебя настоящий талант для этого.

Польщенная похвалой, Камила зарделась. Но потом с сомнением покачала головой.

– Я так перепугалась, когда он вошел в пистолетом, – с места сдвинуться не могла. Если бы он не увидел вас… – сказала она и, подумав, добавила: – Вы сделали это, чтобы спасти меня…

– Это священный долг доброй феи, – сказала Мейгри. – Однако в полночь бал кончится, дитя мое. Нам нельзя терять ни минуты…

***

– Цинтия, этот принц, которым вы так восхищаетесь, – всего лишь подлый, хладнокровный убийца, – говорил Таск. – Он посылает каждого из нас в персональную могилу. Нет уж, увольте. Не хватало только, чтобы нас пооставляли в ней. Вы слышали что-нибудь о свертывающей пространство бомбе? Так вот – теперь она у принца и в данный момент находится на борту корабля. Принц задумал взорвать ее завтра утром после завтрака… Твою мать!

Таск нервно прошелся по своей крохотной каюте, отбросив ногой стул, чтобы тот не мешал ему.

– Она ни за что не поверит этому, – высказал он свою мысль маленькому иллюминатору из стального стекла, через который еще видно было Валломброзу, похожую отсюда на один из резиновых мячиков маленького Джона. – И я должен успеть убедить ее в этом до утра? Дьявол! – Он снова пнул ногой стул. – Интересно, что там у них пошло вкривь и вкось? Почему Саган ничего не сказал мне? «Сделайте это к утру», – передразнил Таск Сагана и взглянул на часы. – Однако не торчать же мне здесь! Интересно, где сейчас эта милая старушка Цинтия? Наверное, в своей каюте, где же еще? Может, по пути что-нибудь придумаю…

Едва Таск собрался открыть дверь, как она открылась сама.

В проеме двери стоял охранник и целился из лазерного пистолета в грудь Таску.

Таск поднял руки вверх:

– Что за…

Охранник шагнул в каюту Таска, закрыл за собой дверь и снял шлем.

– Это я, Таск. Я хочу, чтобы ты проводил меня к Дайену.

– Камила! – отшатнулся Таск, схватившись за сердце. – О Боже! Когда же меня оставят в покое? Доведете вы меня до инфаркта! Какого черта ты здесь? – все сильнее раздражался он. – Почему не вернулась…

Таск ловко подскочил к ней и молниеносно ухватил пистолет, чтобы вырвать его из руки Камилы, прежде чем она успеет опомниться. К несчастью для него, девушка среагировала быстрее. Она пребольно двинула его пистолетом по суставам пальцев.

Таск взвыл от боли:

– Где ты научилась этому?

– Неважно. Пошли к Дайену.

– Ох, чего не сделаешь ради… – вздохнул Таск, досадливо морщась. – Камила, голубушка, у меня есть свои дела. Важные дела. Ты не имеешь понятия о том, что здесь происходит. Сейчас я ничего не могу объяснить тебе, только ты уж поверь мне на слово, все идет по плану и под контролем. – Он и сам не верил, что говорит ей правду. – Хорошо. Давай я отведу тебя обратно в твою каюту и…

– Ты отведешь меня к Дайену, – в третий раз повторила она, беря его на мушку. – Я уже застрелила одного человека.

– Что за чертовщину вбила ты себе в голову? Зачем тебе идти к нему? – спросил Таск. – Он не пойдет с тобой, я уже сказал тебе об этом. Я слышал, о чем вы тогда говорили вдвоем. Уже не собираешься ли ты нокаутировать его и вытащить отсюда, пока он будет без сознания?

– Если надо, так и сделаю, – твердо сказала Камила и жестом руки показала на его кожаную летную куртку. – Надень ее и захвати с собой все необходимое. Мы уходим совсем.

Пожав плечами, Таск подчинился. Камила надела свой шлем, повела пистолетом в сторону двери:

– Иди. Открой дверь. Руки на затылок. Ты мой пленник. Предатель. Я веду тебя, чтобы запереть вместе с королем.

– Как скажешь, дорогуша, – покачал головой Таск.

Закинув на плечо свою поклажу, он вышел из каюты в коридор. Камила шла следом, уперев пистолет ему в спину.

***

У нее не было ни малейшего представления о том, куда они идут. Они миновали несколько коридоров, свернули, прошли еще один коридор. Какие-то люди встречались им по пути, но никто ни о чем их не спрашивал. Здесь, кажется, все считали, что лучше не обременять себя лишней информацией. Как говорится, меньше знаешь – крепче спишь.

Камила была настороже, опасаясь, как бы Таск не обманул ее и не привел обратно в ее каюту. Спрашивать леди Мейгри она не решалась, боясь, что Таск может подслушать их. И леди Мейгри хранила молчание, возможно, по той же самой причине.

Но двигались они, несомненно, не туда, где содержали арестованных.

– Мы идем неправильно. Камеры пленников не там, – тихо сказала она Таску, когда они миновали офицерскую кают-компанию.

– Дайена заперли не на гауптвахте, – уголком рта ответил Таск. – Флэйм поместил его поблизости от себя, чтобы держать его в поле зрения.

Камила согласилась с тем, что это не лишено смысла. Ее беспокойство усилилось. Попасть в лапы к принцу было бы весьма нежелательно.

– Быстрее, – сказала она Таску.

Он ускорил шаги. Они свернули за угол. Людей в коридорах становилось все меньше и меньше. Коридор, в котором они оказались, был пуст. Лишь в самом его конце у дверей несли службу двое охранников.

У Камилы от волнения забилось сердце.

Таск уверенно шел вперед. Охранники несколько удивленно смотрели на наемника и его конвоира.

– Этого человека необходимо запереть вместе с ко… узурпатором, – сказала Камила охранникам. – Откройте.

К ее немалому удивлению и не меньшему облегчению, охрана подчинилась, не задавая никаких вопросов. Один из стражей что-то сказал в переговорное устройство. Дверь открылась.

За открывшейся дверью стоял Дерек Саган.

Глава вторая

– Что это? – спросил Саган. – Что вы еще затеяли? Дали себя арестовать?

Таск ткнул большим пальцем в сторону Камилы:

– Она заявляет, что я должен ей какие-то деньги.

– Вы – ей?

– Может быть. Я думал, это какой-то приятельский розыгрыш, – пожал плечами Таск. – Во всяком случае, я их от нее не получал. Я сказал ей, что вы мой шеф и держите у себя чек.

– Об этом мы поговорим отдельно, – строго сказал Саган.

Камила поняла, что ее провели. Сама она была бессильна что-либо делать, а ее наставница, кажется, покинула ее. И Камила вошла в каюту Командующего. За спиной у нее закрылась дверь и щелкнул замок.

Теперь Таск без труда обезоружил Камилу.

– Угадайте, кто это? – спросил он Сагана, снимая с Камилы шлем.

– Скотина ты и подонок, – сказала она Таску, придя в ярость.

– Извини, сестричка, – вяло отозвался вконец усталым голосом Таск. – Я всего лишь делаю свое дело. Она пришла ко мне вот с этой штучкой, – передал он лазерный пистолет Сагану, – и приказала отвести ее к Дайену. Я думаю, у нее есть какая-то идея, как вытащить его отсюда. Не спрашивайте меня, как ей удалось выбраться из своей клетки. – Таск взглянул на Камилу и покачал головой. – Может, она прошла обучение у коммандос, научилась убивать шутки ради и за деньги. Во всяком случае, кое-что у нее недурно получается.

– В самом деле, – с интересом взглянул на Камилу Саган.

– Я прикинул, что лучше всего – доставить ее сюда. Вы знаете, как уберечь ее от беды. Или, может, мне запереть ее на борту «Ятагана»? Икс-Джей присмотрел бы за ней.

– Пожалуй, не стоит, – ответил Саган, неодобрительно морщась. – Вдруг ее инструктор научил ее искусству пилотажа? – Тон его стал строже. – Кто-нибудь знает, что вы скрылись из своей каюты?

Камила стояла безмолвная, отказываясь отвечать.

– Там, наверное, был охранник, – предположил Таск. – Девчонка говорила, вроде застрелила кого-то. До смены охраны они его не найдут, а смена в двадцать четыре ноль-ноль…

– Если он не должен отчитываться через каждый час, – сказал Саган, задумчиво глядя на Таска. – Идите туда, где ее каюта. Я отключу систему безопасности. Войдите в каюту и управьтесь с охранником.

– Как? Засунуть его, что ли, в унитаз?

– Мне безразлично, что вы с ним сделаете, – отрезал Саган, недовольный тем, что его прервали. – Ваше дело устроить все так, чтобы никто не нашел его по крайней мере еще двенадцать часов. Потом сделайте так, чтобы было заметно, что в каюте никого нет. Вы поняли?

– Но это, похоже, никого не заинтересует, – пробормотал Таск.

Саган предпочел проигнорировать его замечание.

– Когда покончите со всем этим, продолжайте действовать по плану.

– Почему этой ночью, если помните, я спрашивал…

– Возможно, очень возможно, что Флэйм взорвет бомбу завтра.

У Таска сорвалось ругательство.

– Замечательно! Ничего себе, твою мать! Можно предположить, что каким-то чудом я сумею убедить всех до одного, что они должны взять корабль под свой контроль. Но где взять для этого время?

– Вы должны это знать.

– Откуда?

Таск ждал ответа, но Саган хранил молчание.

– Вы хоть бы дали мне какой-нибудь намек! – закричал Таск.

– Не кричите. Чем меньше вы будете знать, Таск, тем лучше для вас и для всех остальных. А насчет завтра не волнуйтесь, – сухо сказал Саган. – Вам не составит труда узнать обо всем.

– Да уж, конечно, взрыв бомбы способен привлечь к себе внимание, – язвительно сказал Таск и вздохнул. – Судите сами, милорд. У Камилы есть неплохая идея. Почему бы нам, в самом деле, не отбить у охраны Дайена и не спасти его и себя – от опасности?

– Во-первых, Дайен откажется от этого и с нами никуда не двинется с места. Во-вторых, я сомневаюсь, что даже такому искусному пилоту, как вы, Мандахарин Туска, удастся прорваться на свободу через целый флот военных кораблей. В-третьих, вам понадобится мощный корабль и преданный экипаж, чтобы спасти королеву. В-четвертых, не забывайте о креатурах. Что вы собираетесь сделать с ними? В-пятых, не будет достигнута более важная цель.

– Какая? – уныло спросил Таск.

– Моя проблема. И у нас нет времени. Я хотел бы, и настаиваю, чтобы вы справились с этим.

Саган занялся извлечением из памяти компьютера данных, касающихся системы безопасности.

Озадаченная, ничего не понимающая Камила, про которую Саган и Таск, похоже, забыли, съежилась в углу.

Таск собрался уходить, но у двери задержался.

– А что если Цинтия, милорд, сочтет меня предателем и застрелит на месте?

Саган не обернулся.

– Это риск. Но я пошел бы на него.

– Да, конечно, только не надрывайте тогда свое сердце, волнуясь из-за меня. – Таск сердито глянул на Камилу. – Передай от меня привет своему папе и братьям. И не волнуйся, все будет в порядке.

– Соединяйтесь со мной через гемосвязь, – приказал Саган, когда Таск уже держал руку на пульте управления дверью,.

– Вы оказываете мне чертовски много доверия, – фыркнул Таск.

– Я уже говорил вам, кажется, что вы очень напоминаете своего отца, – сказал Саган.

Таск возмущенно пожал плечами и вышел. Командующий продолжал работать на компьютере. Измученную страхом и неизвестностью Камилу начал бить озноб.

– Как же я была глупа, – еле слышно прошептала она.

Саган молчал. Возможно, он даже не услышал ее.

Камиле стало вдруг очень жарко и душно. Казалось, в этой каюте нечем дышать. Ей захотелось избавиться от своей плотно облегавшей тело амуниции.

– Сядьте. Опустите голову между коленями, – сказал Саган, не оборачиваясь.

Камила последовала его совету, для чего ей пришлось сесть на пол. Руки она положила на колени, выгнула спину и опустила голову почти до самого пола. Неожиданно ей полегчало.

Саган включил переговорное устройство:

– Соедините меня с принцем Старфайером. Да, это срочно. Скажите ему, что дочь Олефского пыталась бежать.

Камила разом вскочила на ноги:

– Нет! Они вернут меня обратно!

Саган метнул на нее предостерегающий взгляд и поднял руку, призывая ее к спокойствию.

– Да, Ваше высочество, – заговорил Саган с принцем. – Она здесь. Ей помогли. Человек, который должен был охранять ее, исчез. Нет, она не сказала мне, кто ее сообщники. Я продолжу ее допрос. – Последовала пауза. Саган слушал принца. – Я думаю, будет лучше, если она останется под моим надзором, Ваше высочество, – продолжал он, выслушав Флэйма. – По крайней мере, пока я не установлю, кто помог ей. Я помещу ее в другой блок кают и удвою охрану. Очень хорошо, Ваше высочество. Панта не вернулся? Есть от него что-нибудь?

Саган снова умолк, слушая принца. Камила видела, как мрачнеет лицо Сагана и сжимаются в тонкую полоску его губы. Казалось, в каюте становится темнее.

– Понятно, – снова зазвучал голос Сагана. – Это сказали ему креатуры. А что думает об этом он сам? – Снова настало молчание. Взгляд Сагана сделался отрешенным. – Боюсь, придется согласиться с ним. Креатурам нельзя больше доверять, они стали очень опасны. И эта опасность угрожает нам всем. Панта все еще во дворе? – В глубине сузившихся глаз Сагана вспыхнули огоньки, но его голос оставался спокойным. – Да, я сам нахожу это очень странным, но, по крайней мере, если креатуров в данный момент нет вокруг этого корабля, нам ничто не угрожает. Когда вернется Панта?

Он задавал принцу вопросы спокойным голосом, но видно было, как сильнее сжали трубку пальцы, пока он ждал ответа. Выслушав принца, он, кажется, почувствовал некоторое облегчение, и хватка его пальцев ослабла.

– Наверное, это лучше всего, хотя я и сомневаюсь, стоит ли ему оставаться на Валломброзе. Я намерен проинспектировать все корабли флота и объявить готовность номер один… Да, постараюсь сделать все именно так, Ваше высочество, – добавил он после новой паузы. – Я весьма ценю вашу похвалу, но если я погибну, надеюсь, вы продолжите дело. Звездный камень Панты так же успешно приведет бомбу в действие, как и мой.

Связь закончилась. Саган стоял, молча глядя в пространство и, судя по выражению его лица, думал о чем-то неприятном. Камила боялась нарушить тишину, чтобы не помешать ему, хотя ей очень хотелось узнать, что случилось. Но вот, наконец, он принял для себя какое-то решение. Его лицо стало жестким и непроницаемым.

– Скажите мне, что происходит, прошу вас, – отважилась Камила обратиться к нему.

Саган взглянул на нее и пожал плечами:

– Флэйм собирается взорвать бомбу завтра утром. Дайен должен будет погибнуть, защищая галактику не от коразианцев, а от креатуров.

– Но вы же хотите остановить его, – сказала Камила, приходя в сильнейшее беспокойство. – Вы и Таск. Вы хотите захватить корабль. Вы не предавали Дайена, а пошли на весь этот риск для его же пользы. Леди Мейгри знала об этом. Вот почему она сказала мне… А я тогда не поняла ее…

– Что она сказала вам? – встрепенулся Саган.

Камила пожалела, что вспомнила про леди Мейгри. Заикаясь от смущения, она ответила:

– Вы подумаете, что… я сошла с ума. Ее же нет на самом деле. Я всю ночь не спала, наверное, от бессонницы у меня были галлюцинации. И такие… такие… как будто…

Саган шагнул к Камиле:

– Вы видели ее?

– Я… не знаю. Наверное, видела.

От волнения Камила не решилась сказать то, что могло бы не понравиться Сагану. Он весь напрягся, и его глаза завораживали Камилу, глядя, как ей казалось, в самую глубину ее души.

– Что она сказала? – чеканя каждое слово, произнес Саган.

В горле у Камилы пересохло.

– Она сказала: «Смерть не может убить любовь».

Саган закрыл глаза и вздохнул – глубоко и мучительно.

Камила опустила голову, не смея взглянуть на Сагана и чувствуя, как безысходна его боль.

Но вот он отошел от нее и скрылся за дверью смежной комнаты. Камила ждала, волнуясь и чувствуя себя виноватой. Не надо ей было говорить про Мейгри. Какой ужасный был взгляд у Сагана, сколько в нем было боли и сожаления о несбывшихся надеждах! Теперь, наверное, Саган послал Таска на верную смерть…

Саган вернулся. На нем была форма космического пилота.

– Наденьте шлем, – приказал он Камиле.

У нее так дрожали руки, что она никак не могла справиться с застежками. Саган равнодушно посмотрел на нее и не проявил ни малейшего желания помочь.

– Что вы собираетесь делать? – спросила Камила.

– Улететь, – сказал он.

– Улететь? Оставить этот корабль? – опешила Камила. – А как же Дайен? Покинуть его, чтобы он погиб здесь? Нет! Я не полечу с вами. Я не могу…

– Тогда выбирайте, – прервал он ее таким холодным тоном, что она сразу же умолкла, – или вы летите со мной, или я убью вас. Я не могу оставить вас здесь. Предоставленная самой себе, вы наломаете дров! – Иронический тон последней фразы покоробил Камилу.

Она не сомневалась, что слова не разойдутся у Сагана с делом. Хотя она и готова была отдать свою жизнь за Дайена, но умереть вот так и прямо сейчас казалось ей бессмысленным.

– Я полечу с вами, – смирилась она.

– Молчите. Следуйте за мной. Не задавайте никаких вопросов. Говорю и действую один я. – Он вернул ей лазерный пистолет. – Надеюсь, вы умеете стрелять из него?

Камила взглянула на пистолет, потом на Сагана:

– Да, милорд, – сказала она так тихо, что, казалось, ее губы шевелятся, не произнося ни звука.

Он кивнул.

– Поставьте пистолет на поражение.

Камила так и сделала. Сейчас она могла убить Дерека Сагана. Он был безоружен и повернулся к ней спиной, готовый открыть дверь. Камила подняла пистолет, прицелилась, но выстрелить не могла.

Ей приходилось слышать истории о силе Королевской крови, о том, какая это ниспровергающая, завораживающая, чарующая, убедительная сила. Не была ли она сейчас под обаянием этого выведенного генетическим путем очарования? Или, может быть, ее остановил обычный здравый смысл, подсказавший ей, что, убив Сагана, она обречет себя на напрасную гибель? А может быть, это чья-то невидимая рука удержала ее?

Или голос, тихий, низкий, звучащий как отдаленная музыка?

Камила вложила пистолет в кобуру.

Саган открыл дверь, пропустил Камилу вперед. Охранники, щелкнув каблуками, вытянулись в струнку.

– Деньги будут переведены на ваш счет, лейтенант, – на ходу говорил Саган Камиле. – Послушайте моего совета – не давайте ему больше в долг. Туска неумерен в употреблении спиртного, а таким людям не всегда можно доверять. Но свое дело он делает, за что мы его и ценим. Вы скоро заступаете на пост? Я просил бы вас оказать мне небольшую услугу. Надо перевести из одного места в другое некую Олефскую Мейгри Камилу…

Глава третья

«И на кой черт я дал втянуть себя во всю эту историю? – спрашивал Таск самого себя. – Не зря еще моя мать говорила, что я родился под несчастливой звездой. Под этой – будь она неладна – восьмиконечной».

Незадачливый охранник до сих пор все еще лежал без сознания в каюте Камилы. Таск поднял его с полу, поставил на ноги, вытащил из каюты и поволок по всему кораблю, во всеуслышанье браня обормотов, пьянеющих не то что от виски – от воды.

Охранник, к которому мало-помалу возвращалось сознание, заснул праведным сном младенца в крохотном душе в каюте уТаска.

Таск между тем продолжал сетовать на свою ужасную судьбу.

– Вся галактика должна погибнуть из-за этого мятежа, и я участвую в нем за приличное вознаграждение. Будь я поумней, послал бы я все это к дьяволу, а сам, черный осел, давно бы смылся с этой проклятой летающей бомбы.

Эта мысль понравилась Таску, и он не спешил расстаться с ней.

– Саган говорит, Дайен не захочет улететь с нами, – сообщил Таск двери лифта, который должен был доставить его в офицерскую кают-компанию. – У Камилы отличная идея. Только бы решиться – и конец всем спорам. А военные корабли? Несколько дюжин военных кораблей! Да мы бы с Дайеном разгромили всю коразианскую эскадру.

За несколько секунд, проведенных в лифте, Таск с наслаждением представил себе, какие прекрасные перспективы открылись бы перед ним.

Что за черт? Сколько же времени пропало даром!

Он быстро отыскал каюту Цинтии. Цинтия отсутствовала, но на экране над сканирующим устройством появилось электронное сообщение о том, что все заинтересованные могут найти капитана Цорн в офицерской кают-компании.

Таск принял напыщенный вид, чтобы казаться представительным. Теперь он сопел, как баллон, из которого выпустили воздух. Их разговор состоится не раньше, чем он вытащит Цинтию из бара и не отведет ее куда-нибудь в укромное местечко. Как это сделать, Таск знал и надеялся, что Нола поняла бы его.

Войдя в кают-компанию, точно такую же, как на любом другом корабле подобного рода, Таск огляделся вокруг, пока, наконец, не обнаружил белокурую голову Цинтии, сидевшей в самом темном углу вместе с Доном Перрином и Ричардом Дхуре.

– Знакомые лица! – недовольно пробурчал Таск. – Не хватало только, чтобы еще и принц заявился сюда собственной персоной.

Все трое о чем-то говорили друг с другом. Разговор был, судя по всему, конфиденциальный и весьма серьезный. Собеседники, склонившись над столом, почти касались головами друг друга. В кают-компании играла музыка, похожая на грохотание булыжников о металлическую палубу.

Таск весьма не прочь был бы задержаться в баре и успокоить нервы. Однако он решил не придавать значения тому, что, когда выходил из лифта, у него начали дрожать руки. Таск взглянул на часы.

Время было на исходе. Таск направился к столику, за которым сидели Цинтия и ее собеседники. Увлеченные своим разговором, они даже не заметили, как Таск приблизился и остановился возле них.

– Привет, ребята! – сказал он.

Все трое отшатнулись друг от друга, как будто между ними упала граната. Цинтия резко выпрямилась, Перрин опрокинул свой стакан и разлил виски и только Дхуре остался привычно невозмутимым и кивнул Таску:

– Чем могу быть вам полезен, Туска?

– Хочу угостить вас всех выпивкой. – Таск сел, хотя никто не приглашал его в компанию и не выказал особой радости или готовности принять его предложение.

Цинтия и Перрин обменялись взглядами. В этот момент Таска осенило. Словно молния из черных туч, мелькнула где-то в темных глубинах его подсознания счастливая мысль. Он не знал, о чем говорила между собой эта троица, но инстинктивно угадал, что их озабоченность и беспокойство могут сыграть ему на руку, если только он будет осторожен, очень осторожен.

Он сел возле Цинтии и обратился к Дхуре, прося заказать что-нибудь покрепче. Дхуре опустил жетон в автомат и заказал коктейль из рома и колы (напиток, вызывавший у Таска отвращение). Взяв из рук Дхуре стакан, Таск сделал маленький глоток, изо всех сил подавляя на своем лице гримасу отвращения.

– В чем дело, ребята? – беспечным тоном спросил Таск. – У вас такой вид, как будто вы не в своей тарелке.

На этот раз обменялись взглядами все трое.

– А вы ничего не слышали? – сдержанно спросила Цинтия.

– Чего не слышал? – изобразил удивление Таск, делая второй глоток, попавший не в то горло.

Они подождали, пока он справится с удушьем и проглотит смесь рома и колы, а потом Цинтия – после очередного обмена взглядами со своими сообщниками – пожала плечами и сказала:

– Вам тоже не мешало бы это знать, я полагаю. Утром нашему кораблю придет каюк.

– Или да, или нет, – сказал Таск себе под нос, но так, чтобы всем было слышно.

У Цинтии приподнялась одна бровь.

– Потом я объясню вам, – сказал Таск.

– Значит, вы уже слышали. О Бидальди.

– Бидальди? – удивился Таск. – А при чем здесь Бидальди?

– Система Бидальди подверглась нападению, – сказал Перрин, и, кажется, в первый раз за все время их знакомства с Таском не улыбнулся. Таск счел это хорошим признаком. – Там все уничтожено, если верить докладам, которые дошли до нас.

– Нападению? – Таск и в самом деле был поражен этим известием. – А кто же напал на Бидальди? Не коразианцы. Система Бидальди в центре галактики.

– Легион Призраков, – сказал Дхуре.

– Я так и знал, – огорчился Таск. – Мы отправились на войну, и никто не потрудился сказать мне об этом.

– Нам тоже, – сказала Цинтия, понизив голос и украдкой бросив взгляд через плечо. – Настоящий Легион Призраков, креатуры.

– Принц что – с ума сошел?

– Говорите тише, – посоветовал Таску Дхуре.

– Его высочество не имеет к этому никакого отношения, – вспыхнула Цинтия. – Креатуры действовали по собственной инициативе. Принц так же потрясен, как и каждый из нас.

– А-а! Держу пари, что без него тут не обошлось! – сказал Таск и поднял свой стакан, но рука у него так дрожала, что пришлось снова поставить стакан на столик. Теперь действительно настало время все поставить на карту.

– Не смейте… – осуждающе начала было Цинтия, но тут же умолкла, поймав на себе суровый взгляд Дхуре.

– Что стряслось, Туска? – спросил Дхуре со своей невозмутимостью, способной кого угодно довести до бешенства. – Вы, похоже, пришли сюда с плохими новостями. Не о Бидальди, конечно.

– Нет, хотя теперь все одно к одному. – Таск вертел свой стакан в образовавшейся на столе лужице. – Вообще-то у меня есть кое-какие новости. – Он поднял глаза и встретился с взглядами Цинтии, Перрина и Дхуре. – Хотя ничего, кроме чертовских неприятностей, мне это и не принесет. – Он громко и немного трескуче засмеялся и тут же оборвал свой смех. – Да, у меня могут возникнуть очень большие неприятности. Как, впрочем, и у любого из вас. – Немного помолчав, он решил сыграть ва-банк. – Вы знаете, что уготовано нашему кораблю?

– Мы должны остановить нападение коразианцев, – начал Дхуре, видимо полагая, что выражает общее мнение.

– Я имею в виду настоящую миссию, – сказал Таск.

Каждый из них взглянул друг на друга, а потом все вместе они взглянули на Таска.

Таск рукавом вытер пот со лба:

– Вы что-нибудь слышали о сворачивающей пространство бомбе?

Все трое кивнули:

– А знаете ли вы, что она на борту нашего корабля?

Никто не отвечал.

– Да, – продолжал Таск, еще раз нервно рассмеявшись. – Она на борту и в полном порядке. Завтра утром, приблизительно во время завтрака, она должна взорваться.

Возникшее за столом молчание было таким напряженным, что Таску казалось – он слышит, как плавится лед в его стакане.

– Не стоит думать об этом. Лучше позаботиться о креатурах, о короле и о тех из нас, кто знает правду о Бидальди.

– Об узурпаторе, – машинально поправила Таска Цинтия. – Я не верю этому, – категорическим тоном сказала она.

– Откуда вы узнали об этом, Туска? – холодно спросил Дхуре. – Лорд Саган сказал вам?

– Саган не скажет даже пароля в преисподнюю, – ответил Таск. – Хотя, откровенно говоря, я не очень нуждаюсь в этом. Я у него что-то вроде лакея, но собираюсь стать экс-лакеем. Надо сказать, – Таск двигал стакан взад и вперед по столу, – что я подслушал кое-что, чего подслушивать был не должен.

– И какие у вас планы?

– У меня? – Таск поднял голову. – Дать деру отсюда. Я как раз шел к своему космоплану и тут подумал… Подумал, что эти ребята, то есть вы, не сделали мне ничего плохого, кроме хорошего. Ну, и решил дать вам шанс, намекнуть, что ли… А теперь, – вздохнул Таск, – я ухожу. Спасибо, рад был встрече с вами.

Он встал.

– Вы никуда не уйдете, Туска, – спокойно сказал Перрин.

Рука Таска легла на кобуру с лазерным пистолетом:

– Не вздумайте останавливать меня…

– Не я остановлю вас. Есть приказ – все космопланы на приколе. Никто не имеет права взлетать без разрешения Его высочества.

Таск снова опустился на стул:

– Та-ак… Гроб заколочен. Чем объясняют такой приказ?

– Соображениями безопасности. Узурпатор на борту. Приказ лорда Сагана.

«Опять этот ублюдок, – подумал Таск. – Так вот как ты веришь мне! Или, может быть, это часть задуманного плана? Он ведет себя так, как будто он король. Дурачит нас всех».

Таск прикоснулся к крохотному устройству, укрепленному на его левом запястье. Гемозвено – так назвал это устройство связи Саган. Оно работало, получая энергию от тела Таска. Как-никак, а кровь в его жилах – наполовину Королевская.

– «Я должен спросить, – думал Таск, борясь с соблазном, – должен выяснить… нет, он все равно не скажет мне. И какая мне от этого польза? Все равно я в ловушке на этой базе смертников!»

– Вы не правы, – внезапно заговорила Цинтия, удивив Таска тем, как это она догадалась, о чем он думает. Но она, казалось, хочет любой ценой оправдать свою преданность принцу. – Флэйм Старфайер отдал эти приказы. Он присутствует на борту корабля, не станет же он взрывать самого себя.

– Можете быть уверены, нет, – прорычал Таск. – На первом же космоплане он исчезнет отсюда. В этом и состоит его план. Судите сами, как пойдет дело. Во-первых, флоту прикажут выйти в открытый космос. А затем Его высочество улетит, а мы останемся сами по себе с этой проклятой бомбой, которая преспокойно тикает себе и отсчитывает последние секунды нашей жизни.

Троица снова переглянулась. А сам Таск не отрывал глаз от стакана этой мерзкой бурды. Он поймал их на крючок. Теперь надо было умело вытянуть удочку, а это порой бывает труднее всего.

– У меня есть одна идея, – сказал он. Снова наступило молчание и последовал обмен взглядами. – Король, я имею в виду, узурпатор, знает, как обезопасить бомбу. Когда Его высочество и флот удалятся отсюда, мы освободим Дайена, и пусть он это сделает, а мы захватим корабль.

– Но это будет мятеж, – запротестовала Цинтия, – а мы станем изменниками и предателями!

– Если бомба установлена на взрыв, как говорит Таск, – сказал Дхуре, – то мы будем не предателями, а жертвами предательства.

Цинтия поджала губы.

Таск решил, что настало время самому ему уйти, а их оставить, чтобы немного подергались на крючке. Если бы он задержался здесь – в своем нынешнем состоянии «растерянности» и беспокойства, – это могло бы показаться фальшивым и подозрительным. Кроме того, внезапно ему очень захотелось выйти из кают-компании, которая стала казаться Таску какой-то очень уж маленькой и тесной.

– Куда вы? – спросил Перрин, когда Таск встал из-за стола.

– Сам не знаю, – ответил Таск, почесывая затылок. – Может, обратно к своему космоплану. А может, подожду до утра – вдруг удастся предотвратить взрыв. Если вы в этом деле не со мной, ребята…

Таск окинул всех троих взглядом. Цинтия, похоже, так и не поверила ему, а Перрин избегал смотреть ему в глаза. Один только Дхуре крепко призадумался, но означало ли это, что он не поддержит Таска, или – наоборот, – что он готов прийти на помощь, но только сначала должен убедить двух своих друзей?

Решив, что он сделал все, что мог и даже немного больше, Таск сказал: «Бывайте, ребята, до встречи» и ушел. Он не останавливался до тех пор, пока не счел, что находится достаточно далеко от кают-компании и никто из троицы не видит его и не сумеет найти. Он не очень ясно представлял себе, куда идет, зато очень хорошо знал, куда не пойдет: в свою каюту и к своему космоплану. Если эти трое захотят «сдать» его как предателя, то где же и искать его охранникам, как не в каюте или в космоплане?

Свернув за угол, Таск поднял голову и остолбенел. Двое охранников стояли в конце коридора возле какой-то опечатанной двери.

– Так вот что было у тебя на уме, – пробормотал он, обращаясь к себе самому.

Именно здесь содержали под стражей Дайена.

Охранники пока еще не заметили Таска, и он нырнул в соседний коридор и прижался там к стене. Знает ли Дайен о том, что происходит? Сказал ли ему Саган об этом?

– Нет, – недолго думая, ответил себе Таск на этот вопрос. – Разумеется, нет. – Таск взглянул на свои часы. Три ноль-ноль. Цейтнот.

Дайен должен знать, он имеет на это право, и необходимо подготовить его к дальнейшим событиям. Конечно, теперь это может уже и не иметь никакого значения. Вряд ли Флэйм в ближайшее время захочет прибегнуть к свойствам гемомеча.

«А кроме того, – в глубине души должен был признаться самому себе Таск, – если случится что-то скверное, не хотел бы я, чтобы, умирая, он думал, что остался один».

Вынырнув из коридора, Таск прямиком направился в сторону двери, за которой находился Дайен.

Охранники знали Таска в лицо. Они видели его еще во дворце, а один из них даже помог Таску вернуться в каюту в ту ночь, когда наемник был «пьян».

Таск улыбнулся охранникам как старым друзьям.

– Вы трезвый нынче? – спросил давний «приятель» Таска.

– Да, я на службе, – поморщился Таск и выжидательно взглянул на охранников. – Ну как?

– Что «ну как»?

– Насчет пустить меня туда, к нему.

– Извини, приятель, но есть приказ: никаких посетителей.

– Черт побери, – покачал головой Таск, – из-за такой чепухи… Вас должны были предупредить, ребята. Лорд Саган послал меня сюда. Ходят слухи о бегстве узурпатора.

Один из охранников расхохотался, другой, улыбаясь, лишь пожал плечами:

– Ты, наверное, все-таки пьян. Если он не превратился в невидимку или не проник сквозь стальную дверь, то он до сих пор там, где я оставил его час назад. Небось преспокойно залез под одеяло и спит себе…

– Ну, это как сказать, – мрачно возразил Таск. – Королевская кровь, все-таки, не забывайте. Эти генетические уроды умеют выкидывать такие штучки! – Он вздохнул. – Знаете, ребята, я вам верю, но лорд Саган вбил себе в голову эту чушь, и не знаю что он со мной сделает, если я, вернувшись, не доложу ему, что видел короля. – я имею в виду узурпатора, – спящим как младенец. Ребята, что вам стоит впустить меня туда на пару слов с ним? Мне только бы убедиться, что это он, – и назад. – Он показал на переговорное устройство. – Приказ лорда Сагана придет с минуты на минуту. – Хмурясь, Таск помолчал. – А может, вы сами спросите лорда Сагана?

– Нет, – сказал один охранник, – мы закроем тебя там, и, я думаю, ничего страшного не случится. Только оружие тебе придется сдать.

Таск отстегнул и сдал оружие. Отказаться – значило навлечь на себя подозрения. Он даже позволил просканировать и обыскать себя. Не найдя при нем другого оружия, охранники пропустили его, отперев дверь серией сложных кодированных команд и позаботившись о том, чтобы Таск ничего при этом не разглядел.

В каюте у Дайена было темно. Сам он лежал в постели. Свет из коридора упал на его лицо, и Таску вспомнилась та первая ночь, которую Дайен провел на борту «Ятагана». Вот так же лежал он с закрытыми глазами в подвесной койке.

Дайен дышал глубоко и ровно. Он спал так спокойно и безмятежно, что жалко было даже будить его.

Таск часто заморгал, прогоняя непрошенную слезу, мешавшую ему видеть.

– Теперь закройте дверь, – отчего-то охрипшим голосом сказал он охранникам.

– Только недолго, – предупредил его охранник и добавил. – Сам видишь, это он. Во всяком случае, похож на себя, как две капли воды.

– Да, в самом деле, вроде бы очень похож, правда? – подыграл охраннику Таск.

Дверь закрылась. Тусклый свет звезд и одной из лун Валломброзы проникал в каюту. Волосы Дайена показались Таску кроваво-красными. Таск остановился возле постели Дайена. Во рту у Таска пересохло. «Черт побери, – растерялся Таск, – что я хотел сказать ему?»

Протянув руку, он взял Дайена за плечо и легонвко встряхнул.

– Да, Таск. В чем дело?

– Ты проснулся, – сказал Таск лишь бы что-то сказать.

Дайен вздохнул, сел и отбросил волосы с лица.

– Я слышал, как ты вошел. Я то засну, то проснусь, и не сразу понял, снишься ты мне или нет. Так в чем же дело, что ты хочешь?

Сначала Дайен говорил так, будто между ним и Таском ничего не произошло, но вопрос короля прозвучал холодно.

– У меня нет времени, – тяжело дыша от волнения, сказал Таск. – Дайен, я должен…

Кто-то рывком распахнул дверь. Вспыхнул свет. Таск сразу же оглянулся и инстинктивно опустил руку туда, где была пристегнула кобура с пистолетом, прежде чем успел вспомнить, что он обезоружен и что этот жест может погубить его. Спохватившись, он быстро поднял руку к глазам, прикрывая их от слепящего света.

– Что за…

– Это узурпатор? – спросил охранник без малейшего намека на сарказм. За спиной у этого охранника стояло еще шестеро, и трое из них целились из ружей в Дайена, а трое – в Таска.

– Да, это он, – ответил Таск и двинулся к выходу. – Я должен вернуться назад и доложить…

– Не двигаться, – приказал охранник, впустивший Таска. – Одевайтесь, – приказал он королю.

– Зачем? – спокойно спросил Дайен.

– Принц Старфайер хочет видеть вас. И как можно быстрее.

– Вы не могли бы ненадолго выйти? – так же спокойно спросил Дайен.

Охранник кивнул головой.

– Выйдите! – приказал он Таску.

– Не выйду, пока лорд Саган не прикажет мне этого, – сказал Таск и скрестил на груди руки, всем своим видом показывая, что не намерен двигаться с места.

Охраннику не хотелось вступать в пререкания или тем более применять силу против порученца Сагана – по крайней мере без приказа своего начальства, и он вышел, закрыв дверь и оставив Таска наедине с Дайеном.

Дайен одевался с образцовой тщательностью. Таск, делая вид, что он не в духе и остался здесь затем, чтобы сторожить Дайена, удивился тому, как это Дайен сумел сохранить свой черный мундир таким чистым и выглаженным. Он даже надел пурпурную ленту, брошку с головой льва, а заодно и другие атрибуты королевской власти, которые хранились в специальном ящике.

«Он знал, – внезапно догадался Таск, – он все предвидел заранее».

Дайен подошел к Таску, прикоснулся к его руке и наклонился к его уху:

– Здесь полно «жучков». Что ты хотел сказать мне?

– Прощай, – тихо ответил Таск.

Глава четвертая

– Зачем вы привели его? – спросил Флэйм охранников, глядя на Таска. – Я не посылал за ним.

Начальник охраны взглянул на Гарта Панту.

– За ним послал я, Ваше высочество, – сказал Гарт Панта. – Он сумел проникнуть в каюту к вашему кузену, наговорив охране какие-то небылицы про то, что лорд Саган боится, что ваш кузен сбежал. Охрана пропустила его, но доложила об этом своему начальнику, а тот – мне, сразу после того как я прибыл на борт. Мне вся эта история не понравилась, и я полагаю, нам не мешало бы выслушать ее, так сказать, из первых рук.

– Очень хорошо. Капитан, это все, вы свободны, – Флэйм выждал, пока охрана удалится, и снова пристально взглянул на Таска. – Итак, лорд Саган думал, что мой кузен сбежал?

– Да, я полагаю, да, Ваше высочество, – промямлил Таск. Он охотно отдал бы свой «Ятаган» и правую руку в придачу, только бы знать, не выдала ли его Цинтия, может быть, тому же Панте. Однако он решил любой ценой выпутаться из этой истории, даже если ради того, чтоб выбраться из собственной могилы, придется по уши перепачкаться в грязи.

– С лордом Саганом такое бывает. Да вы сами знаете или нет? Это вроде паранойи, иначе и на назовешь. Ему приснилось, что король, ну… узурпатор вышел прямо сквозь запертую дверь. Мол, король, ну, узурпатор способен на такое, раз в нем течет Королевская кровь…

– Это возможно, – холодно прервал Таска Флэйм. – Я спрошу лорда Сагана, когда он прибудет сюда, что он там такое «выдумал».

– Вы послали за ним? – спросил Панта. – Кажется, вы сказали, что он инспектирует флот, чтобы привести его в полную боевую готовность.

– Он должен скоро вернуться. Капитан Цорн отправилась разыскать его.

«Цинтия? Вот как! Так она была здесь, – подумал Таск, – она говорила с Его высочеством. Это финиш! Все пропало. Сейчас принц прикажет арестовать его, заковать в кандалы».

Таск приготовился ко всему. Но Флэйм отвернулся, не проявляя больше к Таску никакого интереса. У принца хватало других забот. Он был мрачен и, очевидно, чем-то очень недоволен. И Панта тоже. Старец сидел, сгорбившись, на стуле и казался измученным и даже больным.

«И Сагану тоже вряд ли понравится, когда он узнает, что я говорил с Дайеном, – злясь на самого себя, подумал Таск. – Интересно, что делал Саган все это время? Когда он даст свой сигнал? И что я должен буду потом предпринять? И что это за сигнал?»

Таск вспомнил вдруг о гемозвене, присоединенном к его запястью. Подняв руку с гемозвеном, он отер пот с лица.

– Если вы рассчитываете на меня, что я захвачу этот проклятый корабль, то приготовьтесь к сюрпризу, – тихо-тихо сказал он маленькому круглому металлическому диску, имплантированному в его руку. – Большому, очень большому сюрпризу. Я проиграл. Цинтия все рассказала. Нас всех ждет огромный, многомегатонный сюрприз…

Таск поймал на себе взгляд Флэйма и громко закашлялся – для отвода глаз (или ушей). Однако он уже успел сказать главное. В первую очередь – о многомегатонном сюрпризе, который находился здесь, на столе, и был похож на хрустальную безделушку.

Свертывающая пространство бомба…

В последний раз он видел ее, когда они с Дайеном транспортировали эту бомбу в безопасное место – на планету Медведя Олефского. Теперь при виде бомбы у него становилось сухо, кажется, не только во рту, а во всем теле. А Дайен видел ее сейчас? Таск перевел взгляд на короля.

Дайен стоял возле иллюминатора из стального стекла и смотрел сквозь него на Валломброзу. Как часто Таску приходилось видеть Дайена стоявшим вот так, как сейчас: руки за спину, задумчивый взгляд устремлен куда-то вдаль… Что видел он там, вдали? Свое отражение в стальном стекле, похожее на бледный призрак? Или Бога, с которым ему предстояло вскоре встретиться? Как мог он оставаться таким спокойным? Он должен был видеть эту проклятую бомбу. Он же прошел совсем близко от нее.

Таск почувствовал искушение – поднять этот зловещий куб и швырнуть его что есть силы в стену. Нет, это было бы глупо. Он ничего не добился бы. От удара о стену бомба ничуть не пострадала бы, а сам он был бы убит, наверное, так и не успев схватить ее.

Флэйм был вооружен своим гемомечом. Гарт Панта, который сидел в кресле напротив и, хоть был стар и утомлен, наверное, смог бы удачно выстрелить из лазерного пистолета. Не говоря уже об охранниках, стоявших снаружи. Эти могли бы ворваться сюда и открыть огонь в течение каких-нибудь трех-четырех секунд.

«Но, по крайней мере это было бы не хуже, чем стоять здесь и ждать, пока тебя разложат на исходные элементы», – подумал Таск.

Кожа вокруг гемозвена зачесалась. Таск засунул руки в карманы, чтобы удержаться от какого-то неосторожного движения, например, не начать чесать руку и не задеть металлический диск, привлекая к себе внимание. Внезапно в голову Таску пришла озорная мысль взять да спросить: «Флэйм, старина, скажите, сколько времени нам осталось?» Еще секунда – и эти слова сорвались бы с языка Таска. Испугавшись собственной неосторожности, он снова принялся ненатурально кашлять частым сухим кашлем, неприятно удивив всех присутствующих в каюте.

– Не найдется ли чего-нибудь выпить? – хрипловато спросил он.

Флэйм бросил на него недовольный взгляд и жестом показал на стоявший в углу бар с богатым выбором напитков.

Таск подошел к бару, взял стакан и нажал первую попавшуюся кнопку распределителя. В стакан хлынула бесцветная жидкость, кажется, водка. Таску в эту минуту было не до выбора. Он поднял стакан и поднес его к губам.

В конце концов, какое это имело значение? Можно выйти из игры, захлопнув дверь. Таск взглянул на свое отражение в металлической поверхности стойки бара. Его рука начала дрожать. Он поставил стакан на стойку – так, что водка выплеснулась из него. Вылив остатки водки, он налил в стакан воды, но выпить ее так и не успел.

Открылись двойные двери, и вошла Цинтия. Она взглянула на Таска и тут же отвела глаза.

– Где, к чертям, лорд Саган? – нетерпеливо спросил Флэйм.

– Он еще не вернулся, Ваше высочество. Он был на других кораблях, а «Вспышку» покинул примерно час тому назад. По всему флоту объявлена тревога. Я могу лишь предположить, что сейчас лорд Саган уже возвращается обратно. Все мои попытки связаться с ним не имели успеха.

– Странно, – сказал, хмурясь, Флэйм.

– На космоплане, в котором улетел лорд Саган, и раньше были неполадки в системе связи, Ваше высочество, – возразила Цинтия.

– Обойдемся без него, мой принц, – сказал Панта и сделал Флэйму знак, чтобы тот подошел поближе к нему, и они с Флэймом о чем-то заговорили, приглушив голоса.

Цинтия оставалась на месте, сосредоточенная и ждущая новых указаний. Медленно переведя вгзляд на Таска, она не смутилась при этом от сознания вины и не казалась в то же время самодовольной и торжествующей. «Может, я неправ, может, она не выдала меня», – подумал Таск.

Он пристально, не отрывая глаз, уставился на бомбу, установленную на покрытом стеклом столе. Цинтия взглянула туда же. Знает ли она, что это такое? Эта дьявольская вещица кажется такой безобидной…

Как бы из чистого любопытства Таск подошел к столу:

– Гляньте-ка, какая симпатичная игрушка! Что это? – Он протянул к бомбе руку.

– Не прикасайтесь! – хрипло крикнул Панта – так, что даже напугал Таска, хоть тот и ожидал подобной реакции.

Таск отдернул руку:

– Простите. Нет проблем. Пойду чего-нибудь выпью. Никто больше не хочет?

Панта не удостоил Таска ответом. Он снова повернулся к принцу, но Таск заметил, что старик продолжает держать бомбу в поле зрения.

Таск снова подошел к бару. Он уже дал понять Цинтии – или скорее Панта дай ей понять, – что этот куб на столе – очень важный объект, нечто чрезвычайно ценное. Оставалось надеяться, что Цинтия догадается, что так встревожило Панту, и сделает правильные выводы.

По выражению лица Цинтии трудно было судить, достиг ли Таск чего-нибудь. Он налил себе бурбона и на этот раз сумел-таки осушить свой стакан.

– Дадим лорду Сагану еще пятнадцать минут – сказал, наконец, Флэйм Панте, – а потом приступим к делу. Капитан Цорн, вернитесь на летную палубу и ждите там Сагана. Как только он прибудет, немедленно приведите его сюда.

– Есть, Ваше высочество. – Поклонившись, Цинтия вышла из личной каюты принца, даже не взглянув в сторону Таска.

– Я полагаю, креатуры отказались сотрудничать с вами? – заговорил Дайен, не оборачиваясь.

– Панта в конце концов сумел связаться с ними, – ответил Флэйм. – Они решили, что мы угрожаем их существованию. Кажется, они узнали (хотя мы понятия не имеем, как им это удалось), что Панта собирается делать новые подобные бомбы. Эти креатуры уничтожат все человечество раньше, чем мы сумеем сделать хотя бы одну.

– И поэтому вы намерены уничтожить их.

– Нет, кузен, – сказал Флэйм, улыбнувшись. – Вы уничтожите их.

– Уничтожив при этом и себя.

– Ужасная трагедия. Тот, кого галактика будет прославлять, кого она объявит героем, должен погибнуть. Я послал за лордом Саганом, чтобы он подготовил бомбу к взрыву, введя в нее код. Я думал, вы пожелаете быть свидетелем этой небольшой церемонии, прежде чем я запру бомбу в этом помещении, а сам удалюсь. По крайней мере, сознание, что вы избавляете галактику от этих страшных креатуров, принесет вам некоторое удовлетворение в последние секунды жизни. Ну, что, Панта? – обратился Флэйм к учителю, и в голосе принца послышалось раздражение.

Панта мрачно посмотрел на бомбу.

– Мне кажется, однако, странным, что вокруг нас нет креатуров, которым следовало бы держать бомбу в поле зрения.

– А откуда вы знаете, что их тут нет? – спросил Флэйм. – Они отказались отозваться на ваши первые попытки установить с ними связь, даже когда вы находились на Валломброзе.

– Чувствительные приборы корабля зафиксировали бы их присутствие, но и приборы показывают, что никаких креатуров здесь нет. – Панта недоуменно покачал головой. – Абсолютно никого.

– Может быть, они не знают, что это бомба. Вы не сказали им, когда посылали их за ней…

– Они знают, – сказал Панта. – Они знали, что первая бомба, за которой мы посылали их, была подделкой, хоть они и принесли ее сюда. Они чувствуют энергию.

– Даже когда она не подготовлена к взрыву?

– Энергия, однако, никуда не девается. Подготовка бомбы к взрыву ускоряет ее, увеличивает, так сказать, масштаб этой энергии. Не нравится мне это. Я все думаю, что они замышляют…

Внезапно Флэйм шумно втянул в себя воздух, и лицо его стало бледным, как будто вся кровь разом отлила от щек.

Принц подскочил к Даейну, схватил его, повернул к себе лицом и отбросил спиной на стальное стекло.

Оба в упор смотрели друг на друга, и схватка между ними шла не на жизнь, а на смерть, хоть были они и безоружны.

– Панта, – приказал Флэйм, сжимая кулаки, – подготовьте бомбу к взрыву!

– Прямо сейчас, Ваше высочество? – Панта испуганно взглянул на принца. – Но лорд Саган…

– К черту лорда Сагана! – крикнул Флэйм с пеной' на губах. – Вы что, не поняли? Подготовьте бомбу!

Лицо старика перекосилось от ужаса.

– Мой Бог, – прошептал он.

Он снял Звездный камень со своей шеи, разорвав цепочку, на которой тот держался, и дрожащими руками поднял со стола бомбу. Панта стал прилаживать Звездный камень к углублению в бомбе. От волнения у него ничего не получалось. Флэйм свирепо сквернословил. Призвав на помощь всю свою волю, Панта справился с дрожью в руках и сумел ввести Звездный камень в бомбу. Сумел он ввести и код, а потом долго, пристально и угрюмо смотрел на бомбу и, наконец, швырнул ее на пол.

У Таска остановилось сердце. Сине-желтое пламя вспыхнуло перед его глазами. Он замер в ожидании мгновения, когда бомба взорвется, и закрыл глаза. Когда он снова открыл их, то понял, что взрыв произошел только в его взбудораженном воображении, а бомба и не думала взрываться. Она лежала на полу у ног старого Панты.

Теперь, когда к Таску вернулась способность думать почти нормально, он вспомнил, что бомба не может взорваться от удара. И тут он все понял.

– Вы правы, мой принц, – злобно сказал Панта. – Эта бомба безвредна. Это подделка!

Глава пятая

Итак, бомба поддельная! И никакая опасность быть взорванными нам не грозит и никогда не грозила! Вот он – сигнал! Это была первая связная мысль Таска, едва лишь он пришел в себя и понял, что опасность миновала.

Вот он – сигнал!

Теперь настал момент, когда я должен взять в свои руки контроль над этим кораблем!

Еще немного – и Таск громко рассмеялся бы.

– Теперь понятно, почему лорд Саган до сих пор не вернулся, – сказал Флэйм.

– Он подменил бомбу, – сказал сникший Панта.

– Да, это его рук дело, несомненно.

– Он подменил бомбу, – повторил Панта, как будто все еще был не в силах поверить этому. – Надо было уничтожить подделку! Я думал, она может пригодиться нам, когда мы сконструируем бомбу сами. Я никогда не предполагал, даже представит себе не мог… Разрыв в электрической системе… – продолжал сетовать Панта. – И тот факт, что креатуров здесь нет. Я думал… – Он сжал кулаки. – Я должен, должен был знать!… – Взгляд Панты вдруг стал изумленным. – Но как догадались вы, Флэйм?

– Благодаря моему милому кузену, – ответил Флэйм, уставясь на Дайена. – Я прочитал это в его мозгу в тот день, когда состоялся этот наш дурацкий поединок. Он верил. Это я не мог поверить, я смеялся над ним. Вы глупец, сказал я ему. После всего, что Саган причинил вам… Вы все еще верите ему. Не допускаете ли вы, что ваше доверие ему может обернуться против вас, кузен? Ведь вполне возможно, что Дерек Саган обманул нас обоих, использовал нас, чтобы возместить свои прежние утраты.

Дайен не отвечал.

Флэйм, досадливо чертыхнувшись, отвернулся от него. Улучив момент, Дайен бросил быстрый вопросительный взгляд на Таска. «Что задумал Саган?» – означал этот взгляд.

Таск снова наполнил свой стакан. «Я и сам хотел бы это знать», – ответил он взглядом Дайену.

Сильная рука Флэйма схватила Таска за плечо и повернула вокруг оси. Теперь они стояли лицом друг к другу, и Флэйм едва не наступал Таску на носки башмаков.

– Что вы знаете о замыслах Сагана? – ледяным тоном спросил Флэйм.

– Черт побери! Какие вы оба странные. – Таск переводил взгляд с одного кузена на другого. – Откуда мне знать, что он задумал? – Таск улыбнулся и пожал плечами. Теперь, когда худшее было позади, на него снизошло удивительное спокойствие. – Судите сами, Ваше высочество: вы сами на месте Дерека Сагана рассказали бы мне о своих планах?

– Он прав, – сухо заметил Панта.

– Да, прав. – Флэйм исподлобья пристально смотрел на Таска. – Но я не верю ему. Однако мы скоро узнаем правду.

Он включил переговорное устройство, но не успел раскрыть рта, как оттуда прозвучал женский голос:

– Ваше высочество, мне необходимо поговорить с вами. У меня есть новости о лорде Сагане.

– Цинтия, – прошептал Таск, несмотря ни на что еще не теряя надежды.

– Войдите, – приказал Флэйм.

Она вошла, держа в руке ружье. Выражение ее лица не предвещало ничего хорошего, Таска она даже не удостоила взглядом. Он мысленно распрощался со всеми своими надеждами и налил себе еще один стакан.

– Ваше высочество, флот ушел! Они все в открытом космосе. Так приказал лорд Саган. Это был ваш… – Цинтия хотела спросить «приказ», но запнулась. Побелевшее от ярости лицо принца и его удивленный взгляд лучше всякий слов ответили на ее вопрос.

– Королева? С ними? – произнес Флэйм, как будто с трудом подыскивая слова чужого ему языка.

– Да, Ваше высочество, – сказала Цинтия и облизнула пересохшие губы. – И по всей вероятности, от нее исходят указания флоту сменить курс.

– Проклятье! – взорвался Флэйм, но, сдерживая себя, обернулся к Дайену. – Напрасно радуетесь, кузен. Это лишь небольшое недоразумение, которое скоро будет устранено. А этот человек, – обратился Флэйм к Цинтии и показал на Таска, – должен быть арестован. Он изменник.

Цинтия мгновенно встала рядом с Таском.

Таск опустил голову и почесал затылок, как бы случайно дернув себя за мочку левого уха.

Дайен неподвижно стоял возле иллюминатора. Наверное, в эту минуту он думал о королеве и своем еще не родившемся ребенке, но от внимания Дайена ничто происходящее вокруг не ускользало. Он искоса взглянул на Таска и, уловив его как будто бы ничего не значивший жест, потер правую ладонь.

– Допросите его, – продолжал Флэйм, обращаясь к Цинтии. – Я хочу знать… – Принц умолк, кажется, не зная, что же ему сказать дальше.

– А что вы хотите знать, Ваше высочество? – нарочито громко заговорил Таск. – Где находится настоящая свертывающая пространство бомба? Не подделка…

– Арестованный не должен говорить, капитан Цорн, – прервал Таска Флэйм, – если ему нечего сказать.

– Настоящая бомба, похожая на ту, которую вы нашли…

Цинтия ударила Таска в живот прикладом своего ружья так, что он согнулся вдвое, и тогда она еще раз ударила его по затылку. Таск упал на пол, и тут же его буквально оседлал Панта.

– Смотрите! Вот! – Панта схватил Таска за руку и сорвал с его запястья металлический диск, от которого осталось пять капель крови, блестевших на черной коже Таска.

Панта показал диск принцу.

– Гемозвено! Все это время он был на связи с Саганом и… Ваше высочество! – воскликнул старик, выпрямившись. – Я знаю, где настоящая бомба! Она во дворце.

– Дьявол! – взревел в ярости Флэйм. – Саган где-то упрятал ее… От нас, да, но не от креатуров! Они-то где-то поблизости от нее и до сих пор они на Валломброзе. Значит, и бомба там же. Что они сделают, если он заберет ее оттуда?

– Не знаю, Ваше высочество. Наверное, они попытаются остановить его или просто станут сопровождать его туда, куда он отправится.

– А смогут они отнять эту бомбу у него, если вы им прикажете сделать это?

– Не исключено, – не очень уверенно ответил Панта, – но вы же помните, Флэйм, что креатуры уже давно не выполняют ваших приказов. Я и вправду начинаю склоняться к мысли, что они используют вас. Они использовали вас, чтобы найти и доставить бомбу на Валломброзу…

– Они доставили ее на Валломброзу для меня.

– Логично. Здесь они могут сохранять ее в безопасности. Они не обращали на вас внимания, когда казалось, что вы вот-вот покинете Валломброзу. Они знали, что настоящая бомба не у вас, а остается на Валломброзе. Не думаю…

– Довольно, я понял! – раздраженно перебил Панту Флэйм, самолюбие которого было задето. – Итак, они используют меня. Отвечайте на мой вопрос. Креатуры могут завладеть бомбой?

– Они могут лишить Сагана бомбы, но я очень сомневаюсь, что они отдадут ее вам, – уныло сказал Панта. – Придется вам самому добывать ее.

– Я не поспею во дворец вовремя. Долго ли Сагану взять бомбу обратно и сбежать!

– Вы успеете во дворец, Ваше высочество, если вас туда доставят креатуры. Это большой риск, зато вы окажетесь там через несколько секунд.

– Прекрасная мысль! Скорей скажите им, Панта! – загорелся принц. – Креатуров здесь нет, но они наверняка все слышат. Убедите их взять меня скорей на Валломброзу. Постойте! Может быть, вы просто скажете им, чтобы они остановили его…

– Не советую, Ваше высочество, – сказал Панта, уже готовый выйти из дверей. – Их стремление остановить его может кончиться тем, что они обрушат весь дворец на него… и на бомбу.

– Пообещайте им все что угодно, скажите, что я отдам им бомбу, если им так хочется. Мне нужен этот человек! – Флэйм говорил отрывисто, будто выплевывая слова, как несъедобные куски мяса.

Лежа на полу у ног Цинтии, Таск взглянул на Дайена. Король стоял, не двигаясь с места, и лишь потирал правую ладонь. Таск перевернулся на спину.

– Что, Ваше высочество, вам, наверное, страсть как хочется добраться до лорда Сагана. Так вас еще никто не обводил вокруг пальца, правда? Так что теперь летите с этими вашими призраками-креатурами обратно на Валломброзу…

– Заткните ему пасть! – рявкнул Флэйм.

Цинтия подошла к Таску, чтобы выполнить этот приказ, и подняла ногу, собираясь пнуть Таска ею в лицо. Таск увернулся от удара и схватил Цинтию за ногу. В тот же миг Дайен подскочил к Флэйму и схватил за рукоять меча, висевшего на боку у Флэйма. Флэйм успел перехватить запястье Дайена. Между ними завязалась борьба.

Таск вцепился Цинтии в лодыжку, но не успел ничего сделать, как Цинтия другой ногой – каблуком – изловчилась нанести несколько ударов по его рукам, а один удар угодил Таску в лицо.

Отвернувшись от Таска, который корчился от боли и в данный момент не представлял для нее опасности, Цинтия взглянула на Флэйма и Дайена. Схватив Дайена сзади, она рывком оттащила его от Флэйма. Дайен покачнулся, но сохранил равновесие и снова бросился на Флэйма. Цинтия подняла ружье и выстрелила.

Выстрел поразил короля в грудь. Дайен, пошатываясь, подошел к кушетке и упал на диванные подушки, с которых его обмякшее тело почти сразу соскользнуло на пол.

– Дайен! – Таск сделал слабую попытку подняться, чтобы помочь королю.

Цинтия поставила ногу на грудь Таску, и тому показалось, что она чуть ли не пригвоздила его к полу.

– Вы не убили его? – спросил Флэйм. – Он нужен мне.

– Нет, Ваше высочество. Мое ружье установлено на оглушение.

Флэйм улыбнулся и перевел дух:

– Прекрасно.

Череп Таска разламывался от боли, распухли окровавленные губы. Одна рука была повреждена, болела челюсть. Цинтия стояла спиной к принцу и смотрела на него. Он искал в ее глазах хоть малейший намек, надеялся, что она подаст ему хоть какой-то знак, ну, хотя бы подмигнет.

Ничуть не бывало. Она смотрела не на него, а куда-то сквозь него.

В глазах у Таска все расплылось, и он часто заморгал, стараясь сохранить сознание, и устало подумал, что беспокоиться больше ни о чем не стоит. Он сделал все, что мог. Ни на что больше его уже не хватило бы. Он проиграл.

Чего же еще ждать ему? Еще одного провала в их и без того длинной цепи? По крайней мере, этот, казалось, был уже последним…

– Ваше высочество! – В распахнувшейся двери возник Гарт Панта. – Креатуры согласны. Они настаивают на разговоре с… – Он умолк, пораженный увиденным.

Принц подымал Дайена с полу, стараясь поставить его на ноги. Король пошатывался, но был в сознании и, кажется, не ранен.

Флэйм жестом подозвал Панту помочь ему:

– Мы возьмем моего кузена с собой. Саган увидит, что жизнь его драгоценного короля в опасности, и присмиреет.

Принц крепко держал короля за одну руку, а Панта – за другую. Ослабевший, ошеломленный Дайен, наверное, упал бы, если бы они отпустили его.

– Как быть с Туской, Ваше высочество? – спросила Цинтия.

– Допросите его, выясните, что сумеете. А потом, если сам он не умрет, убейте его.

– Есть. Ваше высочество.

Таск закрыл глаза. Выходит, смертный приговор? Что-то он все-таки мог бы еще сделать. И сделал, если бы пришел в себя… Он слышал, как уходили Панта и Флэйм, волоча за собой Дайена, и слышал, как мягко открылась дверь, а потом закрылась за ними…

Цинтия снова пнула его носком ноги:

– Встать!

Таск перевернулся на живот и громко застонал. Он отыскивал глазами Даейна… которого здесь уже не было. Здесь не было никого.

– Где все?…

– Они ушли, чтобы остановить лорда Сагана. Встать, – как автомат повторила Цинтия.

Он встал, отер с губ кровь:

– Послушай, теперь у нас есть шанс. Мы…

– Заткнись! – ружье Цинтии уперлось Таску в поясницу. – Руки вверх – и без глупостей.

Четверо охранников вошли в каюту и встали у двойных дверей.

Таск поднял руки.

– Шагом марш! – сказала Цинтия.

И он пошел.

«Четверо, – оценил он обстановку. – Когда я буду у самой двери, брошусь на нее и схвачу ружье. Охранники не станут стрелять, чтобы не попасть в нее. И добрая старушка Цинтия станет моим пропуском отсюда».

Таск напрягся, готовясь к прыжку. Но…

– Дьявол! – вырвалось у него.

Нечто низенькое, коренастое и очень механическое вкатилось в открытуюдверь.

Таск узнал свою старую подругу – миссис Мопап.

По крайней мере один из шлангов пылесоса-убийцы был направлен на Таска. Четверо охранников уставились на миссис Мопап и заулыбались.

– Вперед, – приказала Цинтия, больно подтолкнув Таска ружьем. – И не сметь обижать миссис Мопап.

Таску было не до воспоминаний. Плевать ему на убийцу-пылесос, когда его ждет мучительная смерть в камере пыток. Таск пробормотал себе под нос несколько весьма колоритных выражений, которые никак не годились, чтобы внести их в книгу последних слов, сказанных великими героями перед лицом смерти.

Таск шагнул вперед и сразу же рванулся вбок. Цинтия по инерции прошла еще несколько шагов в заданном направлении, а Таск, извернувшись с проворством кошки, бросился на нее и крепко вцепился в ружье.

– Паршивый идиот, – прошипела Цинтия.

Охранники перестали смеяться и поспешили к Цинтии на помощь. Сама же она пнула Таска ногой в солнечное сплетение, да так, что он повалился на пол. Цинтия упала на Таска сверху, прикрыв его своим телом.

– Миссис Мопап! – крикнула она. – Огонь!

Миссис Мопап выстрелила четыре раза в четырех разных направлениях одновременно.

Глава шестая

Высунувшись из люка трофейного космоплана, Камила недоверчиво и даже изумленно смотрела на Алказар, черный силуэт которого вырисовывался на фоне зари.

– Зачем мы вернулись сюда?

– Я оставил здесь кое-что, – сказал Саган, уже спустившись на бетонированную взлетно-посадочную площадку.

– Я думала, мы станем спасать Дайена, – недоумевая, сказала Камила. – Как можно…

– Раз уж вы пошли со мной, то поспешите, – холодно сказал Саган.

Камила в растерянности медлила. Полет до Валломброзы прошел в молчании. Мрачный вид Сагана внушал Камиле страх. Должна ли она идти с ним, думала она теперь, или остаться? Что она будет делать, если пойдет? А если останется? Душу ее переполняла горечь.

Камила заторопилась, но ей не хватало сноровки, и она слишком медленно спускалась по трапу. Идя широким шагом, Саган уже достиг входа во дворец, когда Камила еще только была на середине трапа. Испугавшись, что отстанет от него и заблудится в лабиринте коридоров, Камила мигом соскользнула вниз и бегом догнала Сагана.

– Что вы оставили здесь, милорд? – спросила она, не столько надеясь на ответ, столько затем, чтобы нарушить гнетущую тишину пустынного, всеми брошенного дворца.

– Бомбу, – ответил Саган.

– Нет, не может быть, – сказала она, не смея поверить этому. – Бомба на корабле. Флэйм принес ее туда.

– Та бомба – поддельная, а здесь – настоящая.

От неожиданности Камила остановилась. У нее подкашивались ноги. Дайен был в безопасности! На глаза Камилы набежали слезы. Она тут же смахнула их, чтобы Саган ничего не заметил, и снова догнала его.

Во дворце было темно, как ночью. Саган зажег один фонарь, а другой дал ей. Она светила во все стороны, чтобы понять, где находится. Но это ей не удалось. Странные, угловатые, какие-то ломаные и кривые коридоры заставили ее вспомнить тот тревожный, жуткий сон, когда-то приснившийся ей. Саган, однако, уверенно шел вперед.

– Скажите мне, что происходит, прошу вас, милорд. Разве я не имею права знать? – робко спросила Сагана Камила.

– Я подменил бомбу, – ответил он ей, чем снова привел ее в крайнее удивление.

Но у Камилы было такое чувство, что говорил он как будто не с ней, а с кем-то еще. Она даже оглянулась, ожидая, что увидит леди Мейгри. Но позади нее никого не оказалось, хотя ощущение чьего-то присутствия не исчезло.

– Флэйму не удалось убедить Дайена отречься от престола. Флэйм хотел завладеть бомбой, и ради этого ему необходимо было глубоко проникнуть в сознание своего кузена, чего на большом расстоянии он сделать не мог. Вот почему он так стремился завлечь Дайена на Валломброзу. Для этого я и свел их друг с другом и вынудил Дайена сразиться с Флэймом в единоборстве. Я задумал подменить настоящую бомбу поддельной, но чтобы сделать это, мне нужна была настоящая бомба. Дайен никогда не согласился бы и не смог дать ее мне, а Флэйм это сделал, сам о том не ведая. Я подменил бомбу ночью, перед тем, как мы покинули Валломброзу. На следующее утро бомба уже была в распоряжении принца Флэйма. Но он не знал тогда, что это подделка. И не мог знать. Никто не мог этого знать, не подвергнув бомбу тщательной проверке. Гарт Панта, конечно, раскрыл бы подмену, но у него не было оснований проверять бомбу. Зачем бы он стал это делать? Если бы все шло, как я с самого начала задумал, – продолжал Саган, говоря с леди Мейгри, – Флэйм не смог бы обнаружить подмены, пока не оказался бы на другой стороне галактики, чтобы взорвать коразианцев. Я подготовил бы бомбу к взрыву, и Панта с Флэймом могли бы укрыться в безопасном месте. Бомба, конечно, не сработала бы. Туска со своими сторонниками должен был захватить корабль, вступить в бой с коразианцами, если бы возникла такая необходимость, а потом – вернуться вместе с королем, чтобы разгромить претендента на престол. Таков был мой план, миледи. – Саган говорил, совсем забыв о присутствии Камилы. – Но креатуры своими действиями вынудили меня изменить его. К сожалению, их ждет гибель. Они, несомненно, были безвредными, пока не соприкоснулись с людьми. Мы, кажется, оскверняем все, к чему ни прикоснемся.

– Что будем мы делать теперь? – спросила Камила, – скорее себя, чем Сагана. У нее было такое чувство, что леди Мейгри (если она и вправду была здесь) уже знает ответ на этот вопрос.

Услышав голос Камилы, Саган вспомнил о ней. Его не смутило, что он при ней говорил с леди Мейгри. Видимо, он даже не осознавал этого.

– Я собираюсь подготовить бомбу к взрыву. Она должна будет взорваться после того, как мы покинем эту планету, – сказал Саган Камиле.

– А креатуры не смогут помешать этому взрыву?

– Не смогут. Предотвратить взрыв может лишь тот, кто знает код. Я предполагаю, что, догадавшись о готовности бомбы к взрыву, креатуры не посмеют прикоснуться к ней из боязни взрыва. В самом деле, – продолжал он, – взрыв бомбы на этой планете окажется гораздо безопаснее для галактики. По моим расчетам, аномалия неведомой материи может уменьшить силу взрыва и его разрушительные последствия.

– Но Валломброза погибнет? – спросила Камила, оглядывая вокруг.

– Да, – сухо сказал Саган. – Я только имел в виду, что взрыв не будет иметь той силы, которая могла бы привести к возникновению пробела в структуре Вселенной.

– Я поняла, – сказала Камила дрогнувшим голосом. – И… и после этого мы вернемся на корабль? «Обратно к Дайену», – подумала она, но не сказала этого вслух. – Что мы тогда будем делать?

– Если Туска захватит корабль, мы просто прибудем на борт. А если нет, то я возьму это на себя. В таком случае Флэйм, видимо, сбежит от нас, и Его величество продолжит дело, лично возглавив борьбу с Флэймом. В конце концов Флэйм неминуемо потерпит поражение. У него нет качеств настоящего короля.

– Но вы говорили, что он прошел испытание…

Саган пристально взглянул на нее, и грустная улыбка мелькнула на его тонких губах:

– Может быть, я лгал.

– Тогда вы должны сказать об этом Дайену, – твердо сказала Камила. – Когда все будет позади.

– Он знает, – спокойно сказал Саган. – Он сказал вам об этом.

Камила вспомнила, о чем говорили они с Дайеном во дворе Алказара после единоборства Дайена с Флэймом. «Камила, не пытайся заглядывать в будущее, потому что такого будущего для меня нет, – сказал он ей тогда. – Я король».

От смущения она покраснела и не смела больше ни о чем спрашивать Сагана.

Они продолжали свой путь по лабиринту коридоров дворца. Крепость казалась теперь и в самом деле какой-то нереальной, призрачной. Чьи-то невидимые глаза следили за ними, неслышные голоса проклинали, и неслышные шаги сопровождали их. Какая-то дверь открылась, когда они проходили мимо нее, а немного впереди хлопнула, закрывшись, другая.

Камила мгновенно опустила руку на кобуру. Она шла немного позади и левее Сагана (сам он был безоружен) и, держа наготове пистолет, прикрывала его с тыла. Она даже не осознавала этого, пока не поймала на себе одобрительный взгляд Сагана:

– Ваш отец не зря учил вас.

– Ах, это… – Камила застенчиво улыбнулась, польщенная похвалой и обрадованная возможностью снова заговорить. – На самом деле меня учила мать. Она оруженосец. А я, наверное, никогда не стану оруженосцем, – тихо добавила она, вздохнув, – никогда…

– Вы любите и любимы, – сказал Саган. – Что может быть выше и важнее этого?

Камила от удивление не знала, что ему ответить. Наверное, и сам Саган удивился тому, что он сказал. Он даже плотно сжал губы, как будто контролируя себя, чтобы не сказать чего-нибудь лишнего.

Опрокинулся стол, мимо которого они проходили, кресло запрыгало на полу. Камила обернулась и направила назад луч фонаря.

– Креатуры, – сказал Саган. – Они следят за нами.

Камила приблизилась к Сагану и шла теперь, почти касаясь его. Он взглянул на нее, хмурясь. Она чуть-чуть поотстала и заняла прежнюю позицию.

Молчание, которое не создавало ощущения тишины, нервировало ее.

– Вас тоже любили, – сказала Камила, – и вы любили.

– Этой любви оказалось недостаточно, – ответил он.

Фарфоровая ваза упала на пол и вдребезги разбилась. Камила заскрежетала зубами, решив не обращать внимания на то, что происходило во мраке дворца. Она снова почти вплотную приблизилась к Сагану.

– Я не понимаю вас.

Наверное, ему тоже хотелось слышать живые человеческие голоса, так же, как и ей. Или, может быть, он снова, не замечая ее, говорил с кем-то еще…

– Мы оба любили, слишком сильно любили не только друг друга, но и многое другое, и это оказалось губительно для нас.

– А что еще вы любили?

– Власть. Славу. Гордыня, притязания, стремление подчинить себе все вокруг – вот что мешало нашей любви. – Он взглянул на пять шрамов на своей правой руке. – Ничего удивительного. Мы были рождены для этого. Проклятье Королевской крови, как говаривала миледи. Но это не оправдание. Дайен тоже был рожден для этого, как и мы. И он достиг цели иным путем, слава Богу.

– И поэтому вы сейчас на его стороне? – нерешительно спросила Камила.

Саган метнул на нее быстрый взгляд и снова отвернулся.

– Миледи пожертвовала ради него своей жизнью и оставила его на мое попечение. И если бы у меня не было других причин, я все равно защищал бы его только из-за этого. Но Мейгри была права, Дайен – наше искупление и спасение. Благодаря ему Королевскую кровь не будут больше проклинать. Во мне осталось достаточно гордости, чтобы оценить это… Нельзя сказать, чтобы я не испытывал искушения, – снова заговорил он со своим невидимым спутником после некоторого молчания. – Флэйм дал бы мне все, что обещал. Я стал бы Командующим крупной и мощной армией. Но я видел, к чему это приведет. Я не мог бы быть удовлетворен, если бы не имел всей полноты власти, если бы моя власть не была абсолютной. Я бросил бы ему вызов, и он, молодой, более сильный, победил бы меня. Я проиграл бы, и меня постигло бы бесчестие. Уж лучше смерть.

Его лицо стало вдруг холодным и жестоким. В эту минуту Камила увидела в нем человека, каким он мог бы стать и каким когда-то был, и не знала, верит ли она ему. Какой Саган был настоящий: тогдашний или теперешний? И знал ли он сам ответ на этот вопрос?

Камила притихла, решив, что тревожное молчание лучше, чем новые горькие признания Сагана.

Саган тоже, казалось, не был расположен продолжать этот разговор. Он остановился. Оглянувшись вокруг, Камила поняла теперь, где они находятся. В большом зале, том, куда Флэйм привел их в ту первую, страшную ночь.

Саган казался недовольным и раздраженным, и Камила услышала, как он тихо и не очень внятно сказал:

– Странно, почему теперь я ничего не слышу. В чем дело?

Она испугалась – за Таска и Дайена. Она хотела задать Сагану вопрос, но видела, что ему не до нее. Он открыл двери, и они вошли в зал.

Лучи фонарей ярко освещали огромный камин, мебель и стены. Камила направила луч в глубину зала и пожалела, что сделала это. Темнота, казалось, впитывает в себя свет, заглатывает его. Камила быстро опустила фонарь, направив луч на пол возле самых своих ног.

Саган подошел к гобелену и отодвинул в сторону расшитую разноцветными нитками и изъеденную молью ткань. За гобеленом оказалась небольшая дверь.

Саган оглянулся. Луч его фонаря быстро скользнул по залу и снова остановился на ручке этой маленькой двери. Между дверью и рамой двери виднелся крохотный клочок черной материи. Саган удовлетворенно кивнул:

– Все в порядке. Флэйму и в голову не приходило что-то проверять. Я войду туда, а вы останьтесь здесь на страже, – приказал он Камиле.

Камила заглянула в дверь, когда Саган открыл ее, но не успела почти ничего разглядеть, как дверь закрылась. Похоже, это была кладовая.

Вся дрожа и пытаясь уговорить себя, что она не одна в этом жутком месте, Камила извлекла из кобуры свой лазерный пистолет и встала возле двери, как часовой на посту. Она не забыла даже проверить, установлен ли пистолет на поражение.

Так стояла она в пустом зале, прислушиваясь к тревожной суете креатуров, этих загадочных существ из неведомой материи. Их суета вдруг начала казаться Камиле злобной и опасной.

Камила крепко сжала в руке пистолет и изо всех сил попыталась унять дрожь в руках. И все-таки с каждой секундой ее страх усиливался и острым холодком заползал под ребра.

Она вспомнила старую поговорку своего отца, что-то вроде того, что неприятель, взобравшийся на крепостную стену, не так страшен, как укрывшийся среди холмов, и удивилась тому, как верны эти слова. Сейчас она предпочла бы иметь дело с реальным и живым человеком, будь он друг или враг.

Из-за двери до нее донесся голос Сагана, послышались его шаги. Дверь резко распахнулась.

– Что…

Вопрос замер у Камилы на губах. От страха и отчаяния у нее сжалось сердце.

– Флэйм обнаружил подделку. Он и Панта летят сюда… Может быть, они уже здесь?

– Дайен? – спросила Камила прерывающимся голосом. – Таск?

– Дайен с ними, а Таска постигла неудача. Я потерял контакт с ним. Возможно, его уже нет в живых, – Саган вернулся в комнату-кладовую.

Камила, не зная, что делать, стояла, уставясь в полный шорохов мрак, пока не почувствовала, что воздух вокруг нее уплотняется. Стало трудно дышать, так трудно, как будто ее душат. Она не выдержала темноты и удушья и вошла в комнату, где горел свет и где был Саган.

Его фонарь стоял на столе. В ярком луче света был виден какой-то прозрачный куб с золотой пирамидой внутри. Сверху на этом кубе Камила увидела ряд каких-то маленьких кнопок.

Саган держал в руке темный и неприятный на вид самоцвет, ограненный в форме восьмиконечной звезды. При взгляде на этот камень в сознании у Камилы возникли пугающие образы. Ей казалось, что она видит своего отвратительного, безобразного двойника, танцующего на собственной могиле. Теперь ей стало понятно, почему у Сагана такое угрюмое и даже какое-то обреченное выражение лица. Он тоже в эту минуту видел своего двойника.

Камила вздрогнула. Она старалась не смотреть на этот самоцвет и не смотреть на Сагана – и не могла. Тогда она закрыла глаза, но это не помогло ей. Наоборот, ей стало еще хуже и страшней. Казалось, она медленно, но неудержимо погружается в темную, душную глубину камня-самоцвета.

Открыв глаза, она робко спросила:

– Что… что вы делаете?

Крупные, сильные пальцы Сагана двигались с неожиданной быстротой и ловкостью, Саган аккуратно вставил драгоценный камень в бомбу, совместив его с углублением, имеющим форму точно такой же восьмиконечной звезды.

– Готовлю бомбу к взрыву, – ответил Саган, не взглянув на Камилу. – А вам надо вернуться на космоплан.

– Я не смогу. Не найду дороги…

– Вам поможет ваша крестная мать, – сухо сказал он. – Ей хотелось бы увидеть, как вы благополучно покинете Валломброзу.

– Нет, милорд. Я останусь, – сказала Камила.

Больше Саган ничего не сказал Камиле. Он начал вводить в бомбу код, нажимая кнопки. Каждой кнопке соответствовала определенная буква.

Камила услышала позади себя шаги – настоящие, а не призрачные.

Саган поднял голову. Камила обернулась и направила лазерный пистолет в сторону людей, появившихся в дверном проеме.

В дверях стояли Дайен и Флэйм. Камила могла выстрелить в любой момент. Но кто из них был Флэйм, а кто – Дайен? Яркий белый свет фонаря стер различия между ними. Сейчас они были пугающе похожи один на другого. Камила застыла в нерешительности. И тогда Флэйм, обнажив и держа перед собой гемомеч, превратил его в щит.

– Руки прочь от бомбы, милорд! Не двигаться. Или Его величество умрет. А вы, – взгляд Флэйма метнулся на Камилу и тут же – снова на Сагана, – бросьте пистолет.

С запоздалой горечью коря себя за оплошность, Камила, все еще держа в руке пистолет, уже не надеялась, что сумеет выстрелить.

– Бросайте оружие! – приказал Флэйм.

– Подчинитесь ему, – услышала Камила голос Сагана.

Ничего не видя перед собой от слез, Камила отшвырнула пистолет прочь. Он упал и, скользя по полу, достиг ног Флэйма.

Из темноты возник еще один человек. Это был Гарт Панта. Он нагнулся, поднял пистолет Камилы и засунул его к себе за пояс.

– Отойдите от бомбы и выйдите на свободное место, милорд, – приказал Сагану Флэйм. – Руки держите так, чтобы я мог их видеть. Вы – оба! Вперед! На выход!

Принц попятился, сохраняя дистанцию между собой и выходившими из комнаты Саганом и Камилой. Дайена он крепко держал одной рукой и увлекал следом за собой.

Дайен был бледен, он нетвердо держался на ногах и спотыкался. Кажется, его даже не удивило, что Камила тоже оказалась здесь. Взгляд Дайена казался отупелым. Внезапно его глаза закатились под лоб, а голова поникла, и он упал на колени и на руки.

– Присмотрите за ним, Панта, – сказал Флэйм.

Панта вынул из-за пояса лазерный пистолет Камилы и приставил его к голове короля.

– Не останавливайтесь, милорд, – приказал Флэйм.

Саган вышел из кладовой. Камила шла за ним, в двух шагах сзади. Ту часть зала, в которой они сейчас находились, освещало зловещее сияние гемомеча и яркий белый свет фонарей. А вокруг освещенного места царил мрак, как будто чья-то гигантская рука прикрывала свет, защищая его от дуновения ветра.

– Панта, войдите в комнату, возьмите бомбу. Она на столе, – сказал Флэйм. – Вы же, милорд, как только бомба окажется в руках Панты, умрете.

Панта поспешил выполнить приказ Флэйма, а сам принц подошел к Сагану.

Дайен медленно поднял голову. Он казался настороженным и готовым действовать. «Но что он может сделать, – в растерянности подумала Камила. – Напасть на Флэйма с голыми руками – и больше ничего».

Дайен весь напрягся и приготовился к борьбе. Саган взглянул на него, едва заметно улыбнулся и покачал головой, а потом перевел взгляд на Панту, спешившего за бомбой.

«Помни о своем долге, Дайен, – прочла Камила во взгляде Сагана. Ей казалось даже, что она услышала эти не сказанные вслух слова. – Ты не сумеешь спасти меня».

Дайен понял это, и Камила тоже. От страха и отчаяния ей трудно было дышать. Надо было что-то сделать, но она боялась, что малейшая ошибка погубит их.

Бледный, сосредоточенный Дайен смотрел теперь вслед Гарту Панте.

Флэйм поднял гемомеч, лезвие которого полыхало яркой синевой. Освещенный этим сиянием, Саган стоял неподвижно, безоружный, готовый к смерти.

– Теперь, крестница, будь готова, – услышала Камила холодный, низкий голос.

Глава седьмая

Яркий белый свет вспыхнул и разлился вокруг Таска, который открыл глаза и испуганно заморгал.

– Я слышал, – сказал он самому себе, – что когда умираешь, то движешься навстречу какому-то белому свету. Так и есть. Это было не вранье. И совсем не страшно.

Какая-то тяжесть давила ему на грудь, но боли не причиняла. Он ждал, что сейчас свет поглотит его и растворит в себе, и где-то в конце какого-то туннеля его радостно встретит… ну, может быть, его отец.

Тяжесть исчезла с его груди, чья-то неясная тень возникла перед его изумленным взором, и прозвучал чей-то голос. Но это был не отец, а какая-то женщина.

«Ладно, – подумал Таск, – тоже неплохо. Пусть останется, пока сюда не придет Нола».

Женщина близко наклонилась над ним и снова заговорила:

– Какого черта ты затеял всю эту кутерьму?

Таск смутился. Насколько ему было известно (правда, лишь понаслышке), люди не должны говорить на этом пути. Женщина хлопнула его по щеке. Вот тебе раз! Определенно, он попал в не очень хорошее место.

– Да проснись же ты!

Тут он заметил, что яркий свет исчез. У него возникло недолгое, но очень неприятное ощущение, что он летит вниз сквозь какую-то черную трубу. Полет кончился тем, что он долетел до дна и проснулся. Жужжал какой-то сиплый сигнал тревоги. От этого звука у Таска буквально раскалывалась голова. Он открыл глаза и увидел над собой трех человек.

– Я жив, – сказал он, надеясь, что они подтвердят это.

– Твоей заслуги в этом нет, – фыркнула Цинтия. – Еще не встречала такого идиота. Я все держала под контролем, и тут ты!… – От негодования она не находила слов, хотя могла бы сказать ему еще очень многое, и отвернулась от Таска. – Надо выключить эту дурацкую тревогу, а то еще охранники сбегутся сюда. Дон, объясни, что происходит на мостике… Я не знаю. Надо что-то придумать. Вы годитесь для этого. Ричард и я затащим тела в каюту.

Таск, до сих пор лежавший на полу и пытавшийся разобраться в происходящем, таращил глаза. Перрин, идя к переговорному устройству, перешагнул через Таска и ухмыльнулся:

– Выпить хочешь? Тебе бы не помешало.

Дхуре кивнул Таску и небрежно отдал честь, проходя мимо, а потом вместе с Цинтией стал затаскивать обожженные тела убитых охранников в каюту принца.

– По крайней мере, среди них нет наших парней, – сказал Цинтия.

– Нам придется, однако, забрать их отсюда, – заметил Дхуре, когда в каюту втащили уже все тела. – Немного на борту осталось таких фанатиков, как эти. И времени у нас почти не остается.

– Закрой двери, – приказала Цинтия.

Перрин уже включил коммуникатор и спокойным тоном вел переговоры с командиром корабля.

Дхуре подошел к Таску и сел возле него на корточки:

– Ты в порядке?

– Думаю, да, – Таск очень осторожно ощупал свое тело и не обнаружил ни одной раны. С помощью Дхуре он встал на ноги.

Цинтия снова взглянула на Таска:

– Какого черта ты все-таки бросился на меня? Я же на твоей стороне!

– Почем я знал об этом? – разозлился Таск, вспомнив, что произошло. У него даже руки задрожали. «Нет, – сказал он себе, – не сейчас». – Ты могла бы дать мне хоть какой-то знак!…

– Не на глазах же у Флэйма, – спокойно сказала она. – Я хотела вывести тебя отсюда мимо охранников. А потом бы мы встретились с Доном и Ричардом и…

Таск похлопал ее по плечу:

– Прости, я не знал. Я видел себя уже запертым в какой-нибудь камере пыток…

– Ладно, что было, то было, – сказала Цинтия, как отрезала.

– …надо было связать ее проволокой, сэр, – прозвучал сверху голос Дона. – Неукротимая бестия…

Таск ухмыльнулся:

– Добрая старушенция миссис Мопап.

Цинтия улыбнулась, но улыбка недолго задержалась на ее лице. Покачав головой, она вздохнула. Взгляд ее невольно обратился на куб с золотой пирамидой, лежащий на полу:

– Это… ненастоящая?

– Если верить Флэйму с Пантой. – Таск даже не удостоил бомбу взглядом. – Одолжит мне кто-нибудь настоящий лазерный пистолет?

Цинтия открыла одну из дверок на корпусе миссис Мопап и достала оттуда лазерный пистолет.

– Здесь еще есть ружье, разобранное, но собрать его недолго…

– Нет, спасибо… – отказался Таск, – у меня на «Ятагане» такого добра навалом.

– Черт побери, это прескверная штука, – сказал Дхуре, присев на корточки возле куба с золотой пирамидой и стараясь не дотрагиваться до него. – Вы уверены, что она поддельная?

– Я уже ни в чем больше не уверен, – мрачно ответил Таск. – Панта думает, что это подделка. По-моему, он не оставил бы ее здесь, если бы она была настоящая, но я лично не стал бы прикасаться к ней. Особенно к этому самоцвету.

Мерцающий на свету драгоценный камень лежал на полу вместе с цепочкой, на которой держался.

– Звездный камень нельзя случайно потерять или доверить тому, кто не заслуживает доверия, – сказал Таск, слыша эхо голоса своего отца, – но если владелец преднамеренно отдаст его кому-нибудь, то камень начинает умирать. Наверное, это проклятье, лежавшее на ком-то, кто присвоил этот камень, хотя не имел на это никаких прав.

– Кто мог пойти на это? – спросила Цинтия чуть дрожащим голосом.

Самоцвет уже начал тускнеть и вскоре должен был почернеть и стать отталкивающе некрасивым. Таск подумал о Звездном камне своего отца. Тот сиял чистым белым светом в пожирающем пламени погребального костра. Даже когда тело отца Таска превратилось в пепел, самоцвет остался нетронутым, не пострадал от огня. Его вместе с урной опустили в могилу.

– Да, – сказал Таск, отвечая Цинтии, – кто бы мог пойти на это? – Нагнувшись, он поднял с полу маленький металлический диск – гемозвено, и положил его в карман, пристегнутый к кобуре.

– Вы можете обеспечить мне свободную трассу, или мне прокладывать свой путь с боем?

– Обеспечим свободную трассу, – прозвучал сверху голос Дона Перрина, державшего в руке стакан шотландского виски. – Командир думает, что принц Флэйм до сих пор на борту корабля, но слишком занят, и я передаю приказы от имени принца. Я передам на летную палубу, что ты покидаешь корабль по приказу Его высочества. Куда они, однако, смылись?

– На Валломброзу, – сказал Таск, уже идя к двери.

– И ты туда же? – спросила Цинтия.

– Работа у меня такая – спасать короля, – сказал Таск.

– Ты имел в виду узур… – по привычке начала Цинтия, но вовремя прикусила язык. – Ты все время был на его стороне. И лорд Саган.

– Это был план Сагана, – пожал плечами Таск. – Я только делал то, что мне говорили.

– Я рада, – неожиданно сказала Цинтия. – Я знаю, это звучит глупо, но когда ты был на нашей стороне, то не очень нравился мне. Предавать своих друзей!…

– Я и сам себе не нравился. Вы уже овладели кораблем? Что будете делать дальше?

– Миссис Мопап нанесет визит на мостик, – сказал Перрин, уставясь на стакан с шотландским виски и выплескивая из него лед. – Как бы дело не приняло скверный оборот.

– Надеюсь, этого не случится, – сказал капитан Дхуре. – Как только мы расскажем экипажу о том, что сами узнали, все поймут нас и станут на нашу сторону.

– А когда это произойдет, то примите мой совет – уведите корабль отсюда. Настоящая бомба там, – Таск сделал жест рукой в направлении Валломброзы, которую было видно в иллюминаторе. – Самому черту не известно, что может случиться. А еще – можете сделать мне одолжение? Найдите королеву и позаботьтесь о ней, хорошо? Если что-то будет не так, ну, скажем, Флэйм сумеет скрыться…

Дхуре кивнул:

– Не беспокойся. Я думаю, мы понимаем нашего принца немного лучше, чем раньше. Мы постараемся обеспечить безопасность Ее величества. Если это хоть как-то возместит то, что натворили мы на Цересе.

– Спасибо, – сказал Таск, собираясь уходить, но задержался, оглянувшись на Цинтию. – Почему ты перешла на мою сторону? Что заставило тебя принять такое решение?

– Сама не знаю. Креатуры напали на Бидальди. Другие корабли ушли отсюда, одни мы остались, да еще с бомбой на борту. Все подтверждало твои слова. Наверное, поэтому, и еще из-за него.

– Из-за Дайена? – догадался Таск.

– Чем больше я присматривалась к нему… Нет, не могу объяснить. Но он – король, понимаешь?

– Нет, – сказал Таск и покачал головой, – и никогда не понимал.

– И из-за тебя тоже, – сказала она. – Сожалею, что обошлась с тобой так… грубо.

– А я – нет, – сказал он ей улыбаясь. – У меня счастливый брак. – Он прикоснулся к своим разбитым губам. – Тем легче нам сказать друг другу «прощай». Берегите себя, будьте осмотрительны.

Осторожно обойдя миссис Мопап, Таск вышел из каюты принца и направился к «Ятагану».

«Да, он король, – думал Таск по дороге, – и ничего тут не скажешь. И не надо его за это ненавидеть». – Вздрогнув и застонав от боли, он вонзил крохотные иголочки гемозвена себе в руку.

– Все в порядке, милорд, – доложил Таск Сагану. – Корабль в наших руках, а я отправляюсь с корабля к вам.

Глава восьмая

Флэйм взмахнул мечом, прочертившим в темноте огненную дугу.

– Сбей его с ног! – сказала Мейгри. Камила вздрогнула от этого голоса, как от удара электрического тока. – Бросайся ему в ноги! Нападай!

Времени на раздумья не оставалось. Камила метнулась в ноги принца и уперлась правым плечом в его колени.

Застигнутый врасплох, Флэйм покачнулся и не сумел нанести точного удара. Саган, увидев, что сделала Камила, отступил на шаг, и полученный им удар оказался не смертельным. Меч лишь задел левый бок Сагана. Саган прижал к ране руку. По его пальцам потекла кровь. Он заставил себя преодолеть боль, забыть о ней.

– Все хорошо, миледи, – сказал он и отступил в сторону кладовой.

Дайен рванулся следом за Саганом, надеясь остановить Панту, прежде чем тот успеет к бомбе.

– Панта, берегитесь! – крикнул принц, изо всех сил стараясь сохранить равновесие и удержаться на ногах.

Панта оглянулся и поднял лазерный пистолет…

Дайен налетел на старика и схватил его за руку. Оба рухнули на пол.

Флэйм рванулся на помощь своему другу, но Камила снова успела крепко схватить Флэйма за ногу и попыталась выдернуть ее из-под принца. В ответ он нанес Камиле удар. Изрыгая проклятия, Флэйм поднял над ее головой меч.

– Бросай оружие! – внезапно прогремел голос Таска.

Таск стоял в дверном проеме, устремив взгляд на светящийся в темноте меч Флэйма.

– Бросай оружие! – еще раз крикнул Таск и выстрелил.

Меч угас. Флэйм перешел от нападения к защите. Выстрел Таска не повредил щита, которым прикрылся Флэйм, но позволил Камиле избежать грозившей ей опасности. Она отползла от Флэйма на руках и коленях и потеряла сознание. Таск бросился ей на помощью, снова выстрелив, чем принудил Флэйма использовать меч для защиты.

Панта сопротивлялся Дайену с силой отчаяния, но крики и выстрелы Таска отвлекли его внимание и привели Панту в смятение.

– Флэйм! – крикнул Панта, пытаясь отыскать принца взглядом. Хватка Панты ослабла, и Дайен вырвал лазерный пистолет из рук старика, вскочил на ноги и бросился в кладовую.

Прямо перед собой он увидел Дерека Сагана, державшего бомбу в окровавленной руке.

– Я прикрою вас, милорд… – начал Дайен.

– Берегитесь! – раздался в ответ предостерегающий возглас Сагана.

От удара, нанесенного ему сзади, Дайен покачнулся и опустился на колени. Флэйм промчался мимо короля. Меч Флэйма снова светился. Принц больше не обращал внимания на Дайена. Скорее добраться до бомбы и отомстить человеку, который обманул и предал его, – только это сейчас двигало Флэймом.

Таск стоял над Камилой, готовый защищать ее, и держал наготове свой лазерный пистолет, но не стрелял, боясь попасть в Сагана или в Дайена.

Дайен снова встал на ноги и рванулся вперед, туда, где смутно вырисовывались силуэты Флэйма и Сагана и светилась отраженным от меча светом бомба…

Внезапно все погрузилось во мрак. Дайен остановился так резко, что едва удержался на ногах.

Принц и Саган исчезли. Словно какие-то незримые, тихо шелестящие во тьме существа унесли их. Там, где были они оба – всего несколько секунд назад – остались лишь пятна крови.

– Что за чертовщина? – сказал Таск.

– Креатуры! – ликующе воскликнул Панта. – Они унесли их! – Старик устремился к дверям.

Дайен бросился вслед за Пантой. Таск ухватил Дайена за рукав:

– Не надо! Оставь его. Кто знает, куда эти креатуры утащили Сагана?

– Панта знает, – сказал Дайен. – Я последую за ним… О, Боже! Нет!

Они вышли из кладовой. Таск нес фонарь. В лучах света они увидели лежащую на полу Камилу. Ее распухшее и окровавленное лицо трудно было узнать. На пол с ее головы стекала темная струйка крови.

Дайен шагнул к ней и сразу же остановился. Обуреваемый сомнениями, он смотрел в ту сторону, где находился Гарт Панта.

– Послушай, Дайен, ей крепко досталось, – сказал Таск и опустился возле Камилы на колени, осторожно прикоснувшись к ней руками. – Боюсь, не поврежден ли у нее череп.

– Отнеси ее на свой космоплан, Таск. Я постараюсь быть там как можно скорее. – Дайен отвернулся, готовый преследовать Панту.

– Успеешь ли? – сказал Таск. – Мне кажется, ее жизнь в опасности.

Дайен закрыл глаза руками и вздрогнул. Потом, не оглядываясь, снова пошел вслед за Пантой.

– Ты должен быть здесь, мой король, – прозвучал женский голос.

Женщина в серебряных доспехах возникла перед ними.

– Нет, этого не может быть, – с трудом произнес Таск, – не может быть.

– Миледи, – благоговейно замер Дайен.

– Пусть другие продолжают борьбу, Дайен. Твоя задача – исцелять раны. Помни о своем долге перед подданными. Перед Камилой и Таском. Перед твоей женой и ребенком. Избавь их от опасности.

– Но… Саган, Флэйм…

– Бомба готова к взрыву, и код введен в нее, осталось добавить лишь одну букву, последнюю букву последнего слова – и она взорвется.

– Он сумеет спастись или нет? – не сразу спросил Дайен.

– Нет, – спокойно ответила Мейгри. – Но так тому и быть. Давно когда-то он поклялся отдать свою жизнь за короля. Настал день, когда он исполнит свою клятву.

Дайен медлил. Он снова взглянул на Камилу, и слезы потекли из его глаз.

– Я не могу оставить его умирать одного, – сказал он леди Мейгри.

– Он не один, – тихо сказала она и положила свою руку на рукоять своего меча. – А теперь поспеши. Прощай, мой король.

– Я увижу вас когда-нибудь снова?

– Нет, Дайен. Пришло время твоим покровителям расстаться с тобой. Мы больше не нужны тебе. Господь да благословит тебя и поможет тебе.

И Мейгри исчезла.

Но Дайену казалось, что где-то вдали он еще видит сияние ее серебряных доспехов, подобное холодному и чистому лунному свету.

Глава девятая

У Сагана возникло ощущение, что он закрыл глаза в большом зале, а потом открыл их уже в другом месте. Это произошло так быстро, что он не почувствовал никакого движения, а лишь ощутил присутствие загадочных креатуров. И еще он ощутил их страх и гнев.

Они кишели вокруг него, оставаясь незримыми, но он предчувствовал исходящую от них угрозу, как летней ночью предчувствуешь надвигающуюся грозу. «Откуда они узнали, что грозящая им опасность возросла, – подумал Саган. – Несомненно, они могли уловить возросшую энергию подготовленной к взрыву бомбы, но почему они не взяли только ее, эту бомбу, почему они взяли и его вместе с ней?»

Это опасно. Кто знает, вдруг они случайно взорвут ее? Ведь они не имеют понятия о том, как она действует, знают только, что если ее взрыв не предотвратить, то они обречены на гибель.

Может быть, потому они и перенесли его сюда, где он лишен какой бы то ни было помощи? А вместе с ним перенесли и его врага.

Флэйму понадобилось некоторое время, чтобы понять, где он. Сначала он удивленно озирался вокруг, но потом догадался обо всем.

Свет луны проникал сквозь зарешеченное окно и освещал пять углублений в прочной скале. Железные решетки стояли перед каждым углублением и были воткнуты в грунт, как дротики, которые метнула чья-то гигантская, могучая рука. Эти углубления располагались так, что образовали пятиконечную звезду, центральная часть которой находилась под открытым небом.

Саган прижал руку к раненому боку. Рана была серьезная, глубокая, но не смертельная. Он потерял много крови, но не чувствовал боли. Еще мальчиком он научился загонять боль в глубину своего сознания и не замечать ее. Рана не болела, но раздражала его, мешая дышать и двигаться. Однако он еще мог бы сражаться в бою и даже выстоять против молодого, сильного и невредимого врага, такого, какой был сейчас перед ним. Но Саган был безоружен. Он держал в руке бомбу, готовую к взрыву, бомбу, в которую был введен код. Оставалось лишь добавить всего одну букву – и она взорвалась бы, уничтожив Флэйма, креатуров и его самого.

Если бы ему не удалось выиграть время, она могла бы уничтожить и его короля.

Флэйм знал, где он сейчас находится, и понимал, что произошло. Он мрачно улыбнулся, глядя на Сагана:

– Вам конец, милорд. Вы безоружны. Бросайте бомбу и сдавайтесь.

– Я сдался лишь один раз в жизни, – ответил Саган, – давно, еще в молодости, человеку по имени Абдиэль. Это была ошибка, и я поклялся, что больше я никогда и никому не сдамся. Если хотите получить бомбу, вам придется убить меня. – Саган держал бомбу в левой руке, а правая его рука находилась возле ряда кнопок. – И вы должны действовать быстро и целиться точно. Вы должны убить меня, прежде чем я нажму вот эту кнопку. Стоит мне прикоснуться к ней – и взрыв бомбы станет неминуем. Она взорвется через пять минут.

– Вряд ли ваш драгоценный король успеет за это время спастись бегством, – беспечно сказал Флэйм. Он приблизился к Сагану. В руке Флэйма засветился гемомеч. – Мне незачем убивать вас. Достаточно отрубить вам руку. И я думаю…

Продолжая говорить и надеясь отвлечь этим внимание Сагана, Флэйм бросился на него.

Но Саган, не прислушиваясь к тому, что говорил Флэйм, внимательно следил за выражением глаз принца и угадал момент нападения. Отскочив в сторону, Саган швырнул бомбу в принца.

В бомбе отразилось сверкание кровавого меча. Ничто не могло повредить бомбе. Код еще не был полностью введен, и она упала, оставаясь безопасной.

Флэйма, однако, это остановило, на что Саган и рассчитывал.

Увидев летящую в него бомбу, принц застыл на месте, боясь, как бы не задеть бомбу мечом. Он непроизвольно съежился и пригнулся, когда она ударилась об пол.

– Милорд! – прозвучал голос Мейгри. – Возьми оружие!

Она стояла перед ним, он видел ее – светлые волосы, серо-синие глаза и светящиеся серебром доспехи. Гемомеч из ее руки в мгновение ока перешел в руку Сагана.

Ему казалось в эту минуту, что они с Мейгри в плену у Аблдиэля, или на коразианской базе, или сражаются плечом к плечу с неприятелем.

Его не удивило, что Мейгри сейчас с ним и что она отдала ему свой меч. Он поймал этот меч, и иглы рукояти вонзились ему в руку. Его пронизала боль, он почувствовал бодрящее тепло микрогенераторов, проникших в его плоть. Теперь меч стал частью его тела, орудием его сознания.

Меч Мейгри в руке Сагана излучал синий свет. Флэйм отступил на шаг и бросил вокруг себя яростный взгляд. Он не видел Мейгри, но знал, что она здесь.

– Наконец-то, миледи, – сказал принц. – А я уже начал удивляться, отчего вы так долго остаетесь в стороне и не вмешиваетесь в борьбу. А вы, милорд? – Флэйм занял оборонительную позицию. – Как же ваш обет не брать в руки оружия?

– Я в своей жизни нарушил столько обетов, – ответил Саган, глядя в глаза Флэйму, – что одним больше, одним меньше не имеет уже никакого значения.

– Вы уже стары, – ухмыльнулся Флэйм, – да, вы старый, да к тому же еще и раненый, надолго ли хватит вас? Вы проиграете мне.

– Дайен с Таском возвращаются на космоплан, – сказала Сагану Мейгри, и голос ее звучал в его ушах знакомой сладкой музыкой. – Им нужно время, чтобы добраться до «Ятагана» и покинуть орбиту.

– Я продержусь достаточно долго, Ваше высочество, – сказал Саган Флэйму.

Они медленно кружили вокруг бомбы и не сводили друг с друга глаз.

Ложный выпад.

Еще один ложный выпад. Быстрый удар.

Град ударов, вспышки синих искр.

Защита. Атака.

Атака. Защита.

И еще раз, и еще.

Смотреть в глаза. Только в глаза.

Выиграть время.

Рана Сагана открылась и кровоточила. Теперь он чувствовал боль. Такую бодь не замечать было уже невозможно. От потери крови Саган слабел. Силы его иссякали, защищаться становилось все труднее. У него не было энергии, чтобы превратить меч в щит.

Скоро, он знал, все будет кончено.

Флэйм видел, что Саган выдыхается и держится из последних сил. Принц усилил натиск. Умение и опыт Сагана пока еще выручали его, но это было все, что мог он противопоставить молодости, силе, выносливости Флэйма.

Еще немного, и Сагану конец. Флэйм прекрасно понимал это и решил обмануть Сагана, притворившись, что и сам устал до изнеможения и еле держится на ногах. Он рассчитывал, что, заметив его слабость, Саган станет двигаться быстрее и забудет о защите.

Это была старая уловка, хорошо исполненная, только кончившаяся тем, что Флэйм сам же и угодил в расставленные сети.

Саган сделал выпад, нанес удар. Флэйм упал, и меч пронесся огненной дугой над его головой.

Принца ждала смерть от руки Сагана – участь, постигшая столь многих до него, – но силы оставили в эту минуту Сагана. Пошатываясь, он отступил и оперся спиной о стену. Его дыхание стало прерывистым, перед глазами плыл туман.

Мейгри была с ним. Ее – и только ее – он ясно видел сейчас. Она молчала и не двигалась. Она знала, что так надо – молчать и не двигаться. В лунном свете он видел ее белые волосы, сияние ее серебряных доспехов, и вся она казалась ему звездным сиянием, чистым, холодным и ясным.

Сквозь это сияние взгляд его устремился в ночное небо, и он увидел – или это только казалось ему? – еще одну звезду, устремившуюся прочь от Валломброзы.

– Дайен, – тихо сказала Мейгри.

Огни космоплана промелькнули в небе как комета, оставив светящийся след, яркий и лучистый, как свет месяца, отраженный холодной поверхностью моря.

Свет померк, и космоплан вышел в открытый космос.

– Милорд! – предостерегающе крикнула Мейгри.

Флэйм вскочил на ноги и бросился на Сагана. Ослепительно вспыхнул смертоносный гемомеч Флэйма. Саган поднял свой меч и превратил его в щит, но силы Командующего иссякли. Меч Флэйма пронзил тело Сагана.

Из раны потоком хлынула кровь. Мейгри по-прежнему не двигалась и молчала, и слезы, которых не могут проливать мертвые, как звездные самоцветы, сверкали в ее серо-синих глазах.

Принц отступил на шаг, наслаждаясь видом поврежденного противника.

Саган протянул вперед руку.

– Остановите его, Флэйм! Остановите! – раздался отчаянный крик Панты, появившегося у входа в темницу.

Толькотеперь догадавшись, что задумал Саган, Флэйм бросился помешать ему.

И не успел.

Окровавленная рука Сагана схватила бомбу и быстро нащупала кнопку, помеченную буквой «Т».

Конвульсивно, задыхаясь, закрыв глаза в предсмертной муке, Саган нажал эту кнопку.

Тонкие лучи, похожие на нити звездного света, зажглись внутри бомбы и коснулись драгоценного камня, вставленного в углубление золотой пирамиды. Бомба тихо зажужжала.

Глаза Флэйма расширились от ужаса.

– Не делайте этого! – крикнул он.

– Пять минут, – прошептал Саган.

– Бежим отсюда! – Панта схватил Флэйма за руку пальцами, цепкими, как когти хищной птицы. – Креатуры! Они еще могу спасти нас, мой принц! Мы еще успеем связаться с ними!

Флэйм оттолкнул от себя старика.

– Зачем вы это сделали? – спросил он. Его лицо исказила дикая ярость. – Зачем? Я был всем, чем хотели быть вы сами.

– Вот поэтому, – ответил Саган.

– Флэйм! – умолял Панта. – Быстрее!

Принц бросил на Сагана последний взгляд, полный ненависти и бессильной ярости, и кинулся прочь из темницы. Панта поспешил за ним.

Опустившись возле Сагана на колени, Мейгри сняла свой голубой плащ, сложила его и осторожно подложила Сагану под голову. Он застонал, когда она приподнимала его. Мейгри поднесла его правую руку к своим губам.

Саган взглянул на нее.

– Ты плачешь? – сердито спросил он.

– Нет, милорд, – тихо сказала она. – Я не плачу. Я не могу плакать.

Лучи света внутри бомбы становились все ярче и ярче, а гудение – все громче и резче.

Саган смотрел на бомбу, и на его лице Мейгри увидела страх. Взрыв уже нельзя было предотвратить. В невыразимо мучительной предсмертной тоске Саган ждал конца – благословенного покоя смерти.

Мейгри склонилась над ним, и ее волосы упали ему на лицо, скрыв от него бомбу.

Пол и стены задрожали, как будто их охватил ужас. Откуда-то из дворца доносился треск и грохот. Каменистая пыль посыпала сверху, и где-то в ночи раздался яростный крик и послышались вопли отчаяния.

– Креатуры ответили на мольбу Флэйма, – сказала Мейгри.

Саган хотел что-то ответить ей, но изо рта у него потекла кровь. Задыхаясь, он откинулся на спину, корчась в предсмертных судорогах.

– Возьми мою руку, держи ее крепко, – сказала она. – Я здесь, я с тобой.

Он сжал ее руку в своей. Все вокруг, казалось Сагану, тускнеет и постепенно тонет в темноте. Все, кроме нее. Она же становилась все более явственной, реальной с каждой уходящей секундой.

– От чего отказалась ты, чем пожертвовала, чтобы прийти ко мне? – спросил он.

Она не слышала его голоса, она слышала его мысли.

– Не спрашивай меня об этом, это не имеет значения, – ответила она.

С огромным усилием подняв левую руку, Саган убрал с ее лица светлые пепельные волосы и погладил ее по щеке, проведя пальцами вдоль шрама. На щеке остались пятна крови, его крови.

– Твоя душа проклята, как и моя, – сказал Саган.

– Моя душа никогда не принадлежала мне. Она была твоя, всегда твоя.

Он улыбнулся, но от невыносимой боли застонал.

– Теперь недолго, – тихо сказала Мейгри.

– Не оставляй меня, – прошептал Саган.

– Я не оставлю тебя, – так же тихо сказала она. Склонившись над ним, Мейгри обняла Сагана и положила голову ему на грудь. – Никогда. Теперь мы навсегда вместе.

Глава десятая

«Ятаган» готовился к старту. На борту космоплана царило такое же молчание, как и в тишине звездной ночи вокруг него. Лишь краткие переговоры между Таском и компьютером, вычислявшим кратчайший маршрут, изредка нарушали эту тишину.

Дайен нес Камилу до «Ятагана» на руках. Она была в забытьи. В «Ятагане» он уложил Камилу на кушетку и теперь сидел возле нее и вспоминал тот золотистый день, когда они впервые встретились с Камилой. Он был тогда так одинок, и как же хотелось ему найти чье-то любящее сердце и самому полюбить. И он нашел Камилу, а Камила нашла его.

Она его оруженосец. Как в приснившемся ей сне. Она готова была отдать жизнь, защищая его, а он поднял свое оружие и пошел вперед, оставив ее позади.

Дайен взял ее руку в свою. Он пытался привести Камилу в чувство и не мог.

За спиной у Дайена остановился Таск:

– Мы готовы к старту. Ей лучше?

Дайен отрицательно покачал головой.

Таск положил руку на плечо друга, молча выражая этим жестом свое сочувствие, и поспешно вернулся в кабину экипажа.

Дайен застегнул ремни безопасности на Камиле и на себе. Его движения казались вялыми и неосознанными. Он давно уже научился справляться с действием прыжка космоплана в гиперпространство. Откинувшись на спинку своего кресла, он заставил себя расслабиться и закрыл глаза.

Итак, они сражались вместе, плечом к плечу. Вокруг них кипела битва, и в этой битве погибали под ударами неприятеля их друзья и товарищи. А потом настало затишье. Враг отступил. И вот они вдвоем стоят одни и ждут новой вражеской атаки. Пугающий рев труб доносится до них, он приближается, и тогда Дайен обнажает свой окровавленный меч и шагает навстречу неприятелю. Обернувшись в последний раз, Дайен улыбается ей – своему оруженосцу, но она кладет щит к его ногам и берет из его рук меч, чтобы самой сражаться с врагами.

– Этот щит ваш, сир, защищайтесь им. А теперь настал мой черед продолжать битву. Прощай, Дайен…

– Дайен…

Он вздрогнул, пробудившись. Камила лежала, опершись на локоть, а другой рукой держала его за руку и встряхивала ее, чтобы он проснулся.

– Ты очнулась! – воскликнул он, глядя в ее ясные, удивленные глаза.

– Да. Я чувствую себя хорошо, только голова раскалывается от боли. Знаешь, Дайен, я видела странный сон…

***

«Ятаган» летел в открытом космосе, оставляя за собой световые годы, отделявшие его от Долины Призраков. Теперь Камила, Дайен и Таск находились в безопасности, хотя и неизвестно было еще, какие последствия повлечет за собой взрыв бомбы. Вероятность, что от взрыва может пострадать вся Вселенная, была ничтожно мала, но все же окончательно сбрасывать ее со счета не следовало.

Всем троим оставалось только ждать. Камила игнорировала приказание лежать в постели. Медикаменты из аптечки Таска помогли ей, и головная боль почти совсем прошла. Камила старалась быть поближе к Дайену и Таску. Все вместе они сгрудились в тесной кабине для экипажа и молчали. Пытаться выразить словами то, что пришлось им увидеть и испытать, было бы неуместно. Каждый из них и без слов понимал, что творится на душе у другого.

Первым молчание нарушил Таск, сидевший в кресле пилота.

– Мы достигли той точки маршрута, где ты хотел сойти на другую трассу, – тихо и сдержанно сказал он Дайену. – Менять курс?

– Да, – ответил Дайен.

– Соедини меня с Дикстером – и побыстрей, – приказал Таск Икс-Джею.

Компьютер выполнил приказ без своих обычных саркастических замечаний и комментариев. Наверное, он тоже чувствовал благоговейную торжественность ситуации, а может быть, на него просто подействовала угроза, которую Таск пробурчал себе под нос при появлении на борту.

– Сэр Джон Дикстер, Ваше величество, – объявил компьютер тоном, который с натяжкой можно было назвать почтительным.

– Дайен, сынок! – Казалось, еще немного – и руки Дикстера протянутся в кабину с экрана, чтобы обнять короля. – Я знаю обо всем, что произошло. Как ты там? И Таск, и…

– Спасибо. Мы живы и здоровы. Как вы узнали…

– От Ее величества, – выражение лица Дикстера стало грустным. – Она выходила на связь с нами. Да, с ней все благополучно. Саган говорил с ней на борту корабля и раскрыл ей свой план. Он назвал ей имена людей, на которых она могла бы рассчитывать. Это наши и Таска старые друзья, еще с тех времен. Джаран, ну, и еще некоторые другие пилоты. Все они разочаровались в принце, особенно когда узнали о безумствах этих загадочных креатуров. Королева сумела убедить их помочь ей захватить корабль. И они его захватили, причем без всякого кровопролития. Она удивительная женщина, Дайен! – с жаром воскликнул Дикстер, и сразу же смутился.

– Да, сэр, – улыбаясь, сказал Дайен, – она удивительная женщина.

Камила поспешно встала с кресла второго пилота, где Дайен велел ей сидеть.

– Это твое место, – сказала она Дайену. – Таску… может понадобиться помощь.

– Камила…

– Нет-нет, все в порядке, честное слово, – улыбнулась она.

– Дайен! – обернулся Таск, чуть укоризненным взглядом показывая, что солидарен с Камилой.

– Ну, хорошо, – согласился Дайен, садясь в кресло второго пилота и продолжая разговор с Дикстером.

– Значит, вы знаете, сэр, что замышлял сделать Саган и как он подменил бомбу? Он собирался взорвать ее в какой-нибудь отдаленной части галактики, чтобы последствия взрыва были минимальными, но… этого может оказаться недостаточно. – От волнения Дайен откашлялся. – Флэйм раскрыл план Сагана буквально в последнюю минуту и бросился на Валломброзу, чтобы помешать Командующему. Нам удалось вырваться оттуда. А Сагану… нет.

– Да, сынок, – сказал Джон Дикстер, – я знаю. Видишь ли, – Дикстер потер подбородок, не решаясь продолжать.

– Скажите мне правду, – приказал ему Дайен. – Говорите, что случилось.

– Валломброзы больше нет. Планета исчезла, бесследно исчезла. Там ничего не осталось, насколько нам известно. Конечно, мы лишь сканировали ее на большом удалении, но не осмелились послать туда космопланы. Пока еще рано. Саган был прав, предполагая, что неведомая материя может ограничить силу взрыва. Он исходил из того, что эта материя может сыграть роль щита, препятствуя распространению цепной реакции по всей галактике. Разрушение коснулось сравнительно небольшой зоны.

– Валломброза.

– Мне очень жаль, сынок, – сказал Дикстер. – Есть надежда, однако, что Сагану удалось спастись.

Дайен встал. Таск взглянул на него, покачал головой и отвернулся. Камила протянула Дайену руку, но он не видел этого. Он поднялся вверх по приставной лестнице, двигаясь словно на ощупь, и перешел туда, где раньше был купол стрелка, а теперь – наблюдательный купол.

***

Дайен сидел под куполом, глядя в безжизненный, непроглядный мрак космоса, искрящийся мириадами вспыхивающих солнц. Эти бесчисленные вспышки означали рождение новой жизни или ее исчезновение. Отсюда эти солнца казались не более чем крохотными искорками в безграничных просторах Вселенной.

В безграничных просторах Творения.

Валломброза. Долина Призраков. Она исчезла, как будто ее и не бывало. Исчез и его кузен.

Дайен взглянул на свою правую ладонь. Пять ран на ней больше не мучили его. Боль прошла. Скоро эти раны останутся лишь пятью белыми отметинами на его руке, потому что никогда больше не возьмет он в руки гемомеч.

Саган! Думая о нем, о человеке, темные глубины души которого тенью легли на его собственную жизнь, Дайен закрыл глаза и заставил себя мысленным взором заглянуть в свое сердце. И лишь увидев сквозь эту тень свет, он снова открыл глаза.

– «Браво, мальчик!»

Эти слова звучали в его памяти так же отчетливо, как в день поединка с Флэймом.

Именно тогда он понял, что Саган не нарушил своей клятвы и оставался его покровителем. Флэйм понял, что он верит Сагану, но не захотел и не сумел признать правоты своего кузена. Верность королю стоила Сагану жизни.

«Мне бы рыдать по Сагану, – подумал Дайен, – но я не чувствую в своей душе печали. Как сказала Мейгри, так тому и быть. Есть во всем этом справедливость и закономерность, соответствие Божьему промыслу».

Он знал это, хотя и не мог бы изъяснить словами. Как будто кто-то приоткрыл перед ним дверь и разрешил заглянуть в щель, но дверь тут же захлопнулась.

Чьи-то прохладные пальцы прикоснулись к его руке. Камила. Он помог ей взобраться под наблюдательный купол и сесть рядом с ним. Да, во всем, что произошло, была справедливость и закономерность. Он не чувствовал в своей душе печали.

– Она и Саган снова вместе? – тихо спросила Камила.

– Да.

– Вот так и мы будем вместе… когда-нибудь, – сказала Камила.

– Когда-нибудь. – Дайен сжал ее руку в своей.

– Вы любили и вас любили, – сказала Камила, наверное, самой себе. – Теперь я понимаю, что он имел в виду.

– Мы должны быть благодарны их памяти, – сказал Дайен, глядя на звезды. – То, что случилось с ними, могло случиться с нами. Нас терзал бы гнев, страх, непонимание, мы могли бы расстаться, ненавидя друг друга, ненавидя самих себя. А теперь такого с нами не будет. И когда мы скажем один другому «прощай»… – Он запнулся. Ее рука сжала его руку, придавая ему решимости. – Теперь мы скажем друг другу «прощай» с любовью и доверием, – твердо продолжал он.

– Дайен? – снизу на них смотрел Таск. – Простите, что вмешиваюсь, Дайен… я имел в виду, Ваше величество, я думаю, будет лучше, если я скажу об этом. Я связался с кораблем Ее величества. Королева хочет видеть тебя, а капитан спрашивает, когда ты планируешь прибыть на борт его корабля. Взять ли мне курс на Церес или обратно на Минас Тарес? И Дикстер хотел бы поговорить с тобой о нападении коразианцев.

Дайен встал:

– Ее величество и я отправимся на Церес. Мы должны принять участие в благодарственных молебнах Богу и Богине.

– Ясное дело, парень. Ой, я хотел сказать Ваше величество. Боже мой, совсем я запутался. Ты знаешь, что я хотел сказать. – И Таск поспешил в кабину экипажа.

– Да, – вздохнул Дайен. – Я знаю, что ты хотел сказать. – Он повернулся к Камиле. – Прощай, – сказал он, целуя ее.

И он спустился вслед за Таском.

– Прощай, – сказала Камила, оставшись одна.

Глава одиннадцатая

– Я очень прошу, чтобы вы навещали нас – Астарту и меня. Ты, Нола и вся твоя семья.

– Приказ короля? – улыбнулся Таск.

– Да, приказ короля, – серьезно ответил Дайен.

– Решено. Мы навестим вас, – сказал Таск, и это было именно то, что он думал на самом деле.

– И почаще.

– Хорошо. Будем навещать вас так часто, как только сможем. Вот только как быть с бизнесом?… – Он вздохнул и провел рукой по своим густым курчавым волосам, беспокойно оглядываясь по сторонам. – Снова эти торговцы пылесосами…

Дайен понимающе улыбнулся и хотел что-то сказать, но лишь покачал головой.

– Пока, Таск.

Таск собирался пожать Дайену руку, но Дайен заключил своего друга в объятия. Таск похлопал Дайена по спине.

– Пока, дорогой, желаю тебе счастья. – Немного помолчав, он смущенно добавил. – Хотел бы я, чтобы все было… не так.

– Все было как надо, Таск, – спокойно сказал Дайен.

– Да, наверное, – согласился Таск, хотя в голосе его слышалось сомнение. Чуть отстранившись от Дайена, он отвернулся и высморкался. В носу у него щипало.

Король взглянул на Камилу, которая молча стояла возле него, и протянул ей руку. Она ободряюще улыбнулась ему:

– Иди, пора. Тебя ждут.

У самого люка «Ятагана» Дайен приостановился и оглянулся:

– Прощай, Икс-Джей.

В ответ послышалось что-то вроде кряхтенья и сопенья, замигали и погасли огни, зажужжал и медленно открылся люк.

В темноте слышен был возбужденный гомон толпы, собравшейся на летной палубе «Вспышки», чтобы приветствовать своего короля. Когда свет зажегся снова, Дайена уже не было.

– Ну, вот и хорошо, – сказал Таск, вздохнул и улыбнулся. – Так-то вот.

***

Церемония завершилась, и собравшиеся разошлись. Икс-Джей негодовал.

– Никогда не видел такого сборища! Это… это… не по-военному! И этот безмозглый репортер! Взял и уселся на меня своим толстым задом! Ну, ничего, я проучил его как следует: пропустил через него шестьдесят вольт, пусть знает!

Таск ухмыльнулся, покачивая головой.

– Путь перед нами свободен. Держи курс на Академию. А оттуда – домой.

Камила, оживленная и бодрая, сидела рядом с Таском в кресле второго пилота.

– Я уже нанесла курс на карту, Таск. Мне необходимо… что-то делать. – Она улыбнулась. – Скажи правду, ты взял курс на Академию из-за меня? Я ведь знаю, как тебе хочется поскорее вернуться домой…

– Не бери в голову, детка. Академия нам по пути.

– На связи адмирал, – сказал компьютер.

На экране возникло лицо Джона Дикстера.

– Мы благополучно доставили Его величество, сэр, – доложил Дикстеру Таск. – Есть новости о коразианцах?

– Мы договорились, что примем их, они войдут в часть нашей галактики. Это для них большая неожиданность. Думаю, они долго, очень долго не будут больше беспокоить нас.

– Так, так, – кивнул Таск. – Вы, наверное, не знаете… как там Нола? – спросил он. При этом у него был озабоченный и даже огорченный вид.

Дикстер широко улыбнулся:

– А вот и знаю! Когда ты сказал мне, где ей лучше всего оставаться, я связался с Мареком. С Нолой все в порядке, а если бы она не волновалась за тебя, так было бы еще лучше. И сынишка твой в порядке. И вот что еще. Таск… Может, сейчас и не время говорить об этом, но я хотел бы, чтобы ты кое о чем подумал. Три года назад Его величество предложил тебе стать офицером Королевского флота. Я знаю, что ты отказался, но советовал бы тебе переменить свое решение. Мне нужен адъютант, Таск, помощник, которому я мог бы полностью доверять, которому мог бы доверять Его величество. До моего ухода в отставку осталось не так уж много времени…

– Что-о-о? – Таск откинулся назад, с беспокойством и даже с испугом глядя на экран.

– Я не настаиваю, чтобы ты прямо сейчас дал свое согласие, – улыбаясь, сказал Дикстер. – Какое-то время я могу и подождать, скажем, годочков этак двадцать, но когда я уйду с поста, мне будет спокойнее, если на моем месте окажется такой человек, как ты.

Таск был в шоке. Икс-Джей, кажется, тоже. Оба не знали, что сказать Дикстеру.

– Можешь пока не отвечать мне, сынок, – продолжал Дикстер, видя, что Таск в растерянности. – Обсуди мое предложение с Нолой. Тебе надо будет, конечно, переселиться в Минас Тарес. Прекрасное место. Ноле там понравится. И детишкам там будет хорошо, окрепнут, узнают много нового. В общем, подумай над тем, что я сказал.

Таск потянул себя за мочку левого уха. Серьга в виде восьмиконечной звезды теперь была на прежнем месте. Подарок от благодарной Астарты.

– Я знаю, это покажется вам странным, сэр, но если я соглашусь – а я еще не сказал, что соглашусь, – но если, найдется ли… э-э-э… найдется ли у вас местечко для Линка? Он, конечно, ни рыба ни мясо, и осел, и ветрогон порядочный, зато отменный пилот. Если занять его делом, чтобы ему было не до вина и карт, он сможет принести пользу.

– Я думаю, мы найдем для Линка подходящее место, – серьезно сказал Дикстер.

– Постойте, минутку, – опомнился Икс-Джей. – Прошу прощения, сэр, но вы не упомянули один весьма важный фактор. Сколько нам будут платить за эту работу? И выдадут ли форму? И как насчет бытовых услуг? И придется ли мне перепрограммироваться в связи с новым характером службы, поскольку я…

– Ты, ты! – взорвался Таск. – Если я дам свое согласие, ты отправишься в сухой док вместе с «Ятаганом». А если тебе повезет, то через шестнадцать лет я заберу тебя оттуда, когда придет время учить Джона летать.

– Сухой док!

Огни на «Ятагане» потухли. Система жизнеобеспечения отключилась.

– Сухой док, – желчно и зловеще повторил компьютер. – Если вы, Ман-да-ха-рин Туска, хотите когда-нибудь еще в своей жизни увидеть хоть какой-нибудь док, то не произносите никогда больше двух этих слов в моем присутствии. А что касается вашего назначения, – продолжал компьютер, кипя от возмущения, – то нетрудно догадаться, что адмирал идет на это только для того, чтобы привлечь к себе на службу меня.

Огни загорелись снова. Возобновилось и тихое жужжание системы жизнеобеспечения.

– Во всяком случае, этот космоплан мне порядком надоел, я устал от него, – сварливо продолжал Икс-Джей. – А с тех пор как вы «переделали» его, он уже вообще стал ни на что не годен. Думаю, кабинетная работа понравится мне и будет вполне по силам. Да, это будет удачное место для меня. На вашем письменном столе, непосредственно у вас под рукой. И вы, адмирал, можете в любое время приходить и обращаться ко мне за советом. И Его величество тоже, так и передайте ему. Вы оба, я полагаю, будете часто консультироваться со мной.

Что же касается вас, Таск, я стану отвечать вашим посетителям по телефону и с экрана.

Застонав, Таск уронил голову на руки и оперся локтями на консоль.

– Прошу прощения, адмирал Дикстер, – почтительно заговорила Камила, несколько смущенная тем, что столь высокая особа застала ее здесь.

– Вы дочь Олефского, если не ошибаюсь? – спросил Дикстер.

– Да, Мейгри Камила, сэр, – ответила она, почувствовав облегчение. Ее успокоил теплый взгляд Дикстера и грустная, еле заметная улыбка, промелькнувшая на губах, когда она назвала свое имя. – Я подумала, может быть, вы знаете, что с Крисом и Крошкой… Их ранили на Цересе…

Дикстер кивнул.

– Я только что передал Его величеству сообщение, касающееся их. Архиепископ Фидель информирует меня, что Крис поправляется. Крошка тоже выжил. Рауль купил зеленые, как лимон, штаны тореадора и поклялся надеть их по случаю выздоровления своих друзей.

– Я рада, – сказала Камила, улыбнувшись. – Передайте им, пожалуйста, мои самые лучшие пожелания. И скажите Крису, что я обо всем помню и придет день, когда пойду к нему на службу.

– Непременно передам. Кстати, ваши отец и мать передают вам привет. Они гордятся вами. И еще хочу сказать вам, Камила, – добавил он, – для вас есть место в школе пилотов, можете поступать туда в любое время, когда будете готовы.

Камила зарделась от смущения и радости:

– Правда, сэр?

– У вас великолепная рекомендация, – сказал адмирал, – от Его величества.

Камила едва удерживалась от слез. Выпалив скороговоркой, что не смеет больше задерживать адмирала и мешать его разговору с Таском, она торопливо поднялась по трапу из кабины экипажа в главный отсек «Ятагана».

Оставшись одна, она поняла, что проделала этот путь, чтобы не заплакать на виду у Дикстера и Таска.

– Ну, нет, – категорическим тоном сказала она. – Плакать – ни за что!

Все так, как должно быть.

– Хотела бы я верить в это, – вздохнула она и нахмурилась, – если бы могла…

Но что это лежит вон там, на кушетке? Странно… Камила была уверена, что секунду назад там ничего не было.

Первым ее побуждением было позвать Таска.

Однако она не стала делать этого. Осторожно, медленно она приблизилась к кушетке и прикоснулась к лазурно-голубой накидке, аккуратно прикрывавшей что-то твердое и угловатое. Затаив дыхание, медленно приподняла накидку.

Перед ее взором засияли серебряные доспехи.

Эпилог

Светлый Вестник неторопливо, торжественной поступью вошел в небесные чертоги. Сияние его озаряло тех двоих, что предстали перед ним в ожидании решения Высшего суда. Они стояли высокие, величавые, непокорные. Сверкали золотые доспехи на нем и серебряные – на ней.

Светлый Вестник взошел на трон.

– Подойди ко мне, Дерек Саган, – сказал он.

Саган повиновался и остановился перед ним.

– Саган, ты совершил немало злых дел, но я не вижу в тебе раскаяния и не слышу мольбы о прощении, – прозвучал глас с заоблачных высей.

Саган молчал, не поднимая глаз.

– Ты знал волю Божью, Саган.

– Знал, – ответил Саган.

– И ты сознательно противился ей.

Саган плотно сжал губы. Вспыхнули его темные глаза.

– Да, я сознательно противился ей, – не сразу сказал он.

– Нет, он не противился Божьей воле! – протестующе воскликнула Мейгри, подойдя к Сагану и встал рядом с ним. – Не противился. Он пожертвовал своей жизнью…

– Нет, противился, – остановил ее Саган. Его поднятая рука предупреждала ее возражения. – Ты знаешь, что Дайен должен был погибнуть.

– Не может быть. Это неправда, – неуверенно сказала Мейгри.

– Это правда, – сказал Саган. – Таково было предначертание обряда. Флэйм – король, Дайен – мученик. И я задумал…

– Но зачем? – спросила Мейгри.

– Неисповедимы пути Господни, – сурово произнес Светлый Вестник. – Саган, мы будем милосердны к тебе, если убедимся, что тобой, как и Мейгри, двигало сострадание, самоотверженная любовь и верность, С тех пор, как ты сознательно скрыл от нас тайну своего сердца, ты единственный, кто знает правду. Что побудило тебя не повиноваться Богу? Гордость, высокомерие, строптивое стремление доказать собственную силу? Противился ли ты воле Господней лишь потому, что хотел показать Ему, на что ты способен?

Саган в ответ лишь мрачно улыбнулся.

– Так что же двигало тобой, Саган?

– Поверите ли вы мне? – спросил Саган.

– Я дам тебе еще одну возможность. – Устремленный на Сагана взгляд Светлого Вестника был полон печали и сострадания. – Признайся во всем, исповедуйся и покайся, чтобы заслужить прощение своих грехов.

Саган молчал, глядя в одну точку прямо перед собой.

– Ну что ж, нам остается лишь признать, что ты грешен и виновен. Мейгри, ты сознательно расторгла свой договор с Богом. Ты перешла из этой благословенной сферы в физическую. Ты участвовала в делах живых и тем самым также противилась воле Божией. Раскаиваешься ли ты в этом? Молишь ли ты Бога о прощении? Подумай, прежде чем дашь ответ. Вспомни о той ужасной каре, которая может постигнуть тебя.

Врата мрака отверзлись перед Мейгри.

– Взгляни туда, Мейгри. Я повторяю то, что уже сказал тебе однажды. Ты будешь ввергнута в тот страшный мир и сумеешь вернуться в эту благословенную сферу, лишь пройдя долгий и трудный путь, полный мук и страданий. Многие из тех, кто погиб на этом пути, жили в ужасных мучениях, утратив всякую надежду на мир, покой, искупление грехов и спасение души. Ты стоишь перед выбором, и решать тебе одной.

Перед глазами Мейгри открылся путь, ведущий из света во мрак. Она дрогнула и отвернулась, опустив голову.

Саган тоже увидел этот путь. Даже он побледнел и испытал страх, но шагнул вперед и встал рядом с Мейгри.

– Она не одна, – сказал он.

– Таков твой выбор, Саган? – спросил судья.

– Да.

– И твой, Мейгри? Или ты готова покаяться?

– Зачем спрашивать меня об этом? Я готова вернуться к нему снова, если нужна ему, хотя бы мой путь преградили все силы преисподней.

– Ты выдержала бы это испытание, – грустно сказал Светлый Вестник. – Так иди же с ним, Мейгри, а ты – с ней, Саган. Таково наше милосердие. Ваш путь темен и опасен, но вы не свернете с него. Вы найдете его, если будете искать. Ищите да обрящете. Но это будет нелегко. Господь да поможет вам.

– Ему не придется бояться за нас, – сказал Саган и повернулся к Мейгри, с поклоном подавая ей руку. – Миледи?

Их руки встретились.

– Милорд, – отозвалась Мейгри.

И так, вместе, не оглядываясь, они шагнули во мрак.

– Большего сделать для них мы не могли, – сказал Светлый Вестник Бессмертному Всевидящему Оку.

Врата закрылись за Саганом и Мейгри. Светлый Вестник сошел со своего трона и остановился перед человеком с озабоченным лицом.

– Слушаю тебя, Платус. Говори.

– Они спасли Дайену жизнь. Они помешали жестокому, бессердечному человеку стать королем. Разве это плохо?

– Тысячелетия прошли с тех пор, как бессердечные и жестокие люди распяли Христа, сына Божьего в образе человека. Что было бы, если бы кто-то помешал им сделать это?

– Не знаю, – сказал Платус. – Наверное, спасенный прожил бы обыкновенную, счастливую жизнь.

– Но тогда не свершилась бы Божья воля.

– Не понимаю, – покачал головой Платус.

– Да, тебе этого не понять. Бог всему начало и конец, а вы, люди, лишь промежуток между началом и концом.

ОТ АВТОРА

С удовольствием выражаю признательность известному физику Гарри Пэку за замечания, высказанные им. Он помог мне дать жизнь загадочным креатурам.

Выражаю также глубокую признательность Николь Харш, Майку Секуте, Жаннет Пэк, капитану Канадской королевской артиллерии Ричарду Дхуру и отставному капитану Канадской королевской артиллерии Дону Перрину за помощь в описании последней батальной сцены.

Я весьма обязана Ричарду Брукхайзеру, главному редактору «Нэйшнл Ревью», за опубликованную в «Тайм Мэгэзин», № 11 за ноябрь 1991 года редакционную статью под заглавием «Почему бы не вернуть обратно царей?»

Большое спасибо Стиву Джоулю за чудесную обложку и за его поддержку и ободрение. Я благодарна ему за то, что он отказался от карьеры пилота космического корабля.

Признательна я также Дэвиду Коулу за редактирование рукописи.

И еще одна моя благодарность Эми Стоут, моему давнему редактору в Бэнтэм/Спектра. Нам очень недостает Вас, Эми: мне, Мейгри, Сагану, Дайену, Таску и Икс-Джею. Господь да благословит Вас.

Маргарет Уэйс, Трейси Хикмен Стражи звездного щита

Пролог. Миф и легенда

Шауна-кир шествует по звездам. Они принадлежали ей от рождения и были ее домом. Неслышно кружась в танце, она проносилась сквозь туманности, боясь до срока потревожить юные звезды, смеялась, локоны ее игриво развевались, а меж тем вихревые фронты квантовых волн, возникая то тут, то там, сметали целые цивилизации. На мгновение она замирала, задумавшись о тех мирах, где при переходе от одной реальности к другой рушилась жизнь, стеная от боли. Она лишь хмурилась, ибо в том и состояло ее величие, что она могла опечалиться от утраты столь бесконечно малого.

Однако грусть была ей несвойственна, и, отвернувшись, она ныряла в черные дыры, всплывая уже в ином времени и пространстве.

Красота мироздания покоряла ее. Ужас бездны она постигала до самой сути лишь в те мгновения, когда, глянув в самые глаза Галактики, видела некий драгоценный камень во всей его неповторимости.

Он был черен, его грани все более усложнялись, неясно растворяясь в глубине. Это было величайшее творение, и сердце Шауны-кир невольно устремлялось к нему. Ее влекла не красота камня, хотя она любила драгоценности и самые прекрасные из них создавала сама. Этот камень не был самым красивым, но в глубине его таилась награда, скрываемая его кристаллической структурой. Имя камня также было тайной, и вся эта таинственность мощным торжественным хоралом отзывалась в ее душе.

– Нас покоряет тайна? – раздался убаюкивающий глубокий голос у нее за спиной.

Шауна-кир оглянулась в Пустоту, заслонявшую от нее звезды и самое пространство, и мрачную темноту у черной дыры, проплывающей мимо нее.

– Обем-улек, ты явился не зван. Что тебе известно? Пустота медленно обволакивала ее чувственным ничто, оценивая, но не рискуя поглотить.

– Ничего и все, Шауна-кир! Я лишь знаю, что его суть скрыта внутри. Только через его око можно почувствовать мироздание и только через его знание ты обретешь себя. Скорблю, но все остальное тайна. – И вновь лукавил Обем-улек в угоду сестре. – Ибо знание является тайной для тех, кто им не владеет. Знание– тюрьма для тех, кому его недостает. Знание – рабство для тех, кто позволил использовать его себе во вред. Разве Кендис-дай не скрывал от тебя тайну? Разве ты не узница его Мантии Мудрости? Не раба ли ты Кендис-дая, склонившая главу перед его знанием и собственным невежеством?

Шауна-кир задумалась над всем сказанным, поскольку знала, сколь лукав ее брат. Но все же слова Обем-улека отозвались в ее сердце, а внутри притаилось желание вселить в Кендис-дая страх, но не стать его рабыней.

Поэтому она отвернулась от своего брата и сделала Выбор – ибо право Выбора было величайшим даром ее рода – и, выбрав, она покинула звезды, канув в сердце черного камня.

Эхо перехода разнеслось по всей Вселенной.

***

Вдали, уже на краю мироздания, оно достигло Кендис-дая.

Им мгновенно овладел страх, ибо он знал, что Обем-улек был повсюду и ненависть его была ужасна. Владеющий Звездным Щитом, чтобы стоять на страже мироздания; Мечом Ночи, чтобы покорять все своей воле; Мантией, чтобы все знания, настоящие и грядущие, позволяли ему вершить суд, Кендис-дай пронесся сквозь миллионы и миллионы миров. Через мгновение он достиг Ока Галактики и обнаружил ненавистного Обем-улека, победно плывущего среди звезд.

– Она для тебя потеряна, Кендис-дай!

Голос Обем-улека пронзил, казалось, все пространство Галактики. Время замерло, и мироздание насторожилось.

– Шауна-кир более не шествует по звездам.

Но Кендис-дай не нуждался в словах Обем-улека, ибо обладал Мантией Мудрости. Он много раз видел драгоценный камень и знал все, что произошло и что произойдет.

Шауна-Кир покинула звезды по собственной воле.

– Ты бросил к ее ногам знание, – сказал Кендис-дай, и эти его тихие слова заполнили Вселенную. – Знание жизни и смерти, боли и радости, здоровья и болезни, – ты предложил ей все, чему учит опыт.

Обем-улек усмехнулся из глубины Пустоты.

– Ты показал ей жизнь и смерть, – невозмутимо продолжил Кендис-дай. – Но есть лишь одна наука для богов – отказ от бессмертия.

– Я победил! – взревел Обем-улек. – Она пала настолько, что отказалась от Вечной Жизни, и умрет. Ты, Кендис-дай, без нее всего лишь полубог, а следуя за ней, ты также падешь. Кто тогда тебя спасет? Покорись мне, брат, и отдай мне мироздание. Возможно, я буду великодушен. Останься и борись со мной, страдая от утраты своей половины, и тогда моя победа станет тем полней!

Так в слепой жажде власти глумился Обем-улек, увлекая Кендис-дая, закованного в черные кандалы, в Авадон.

Кендис-дай молча шел по улицам, гремя цепями. Они миновали улицу, и Обем-улек взошел по ступеням Храма, ведя Кендис-дая за собой.

– Мироздание принадлежит мне! Преклони предо мною колени, брат мой и раб мой! – провозгласил Обем-улек, и при звуке его голоса макрокосм содрогнулся.

– Слушайте меня, – тихо произнес Кендис-дай. Голос его прозвучал ясно и был услышан всеми собравшимися. – Я отдаю символы моей власти. Примите Щит, Меч и Мантию и спрячьте от глаз смертных. Надежно храните их до моего возвращения.

– Они мои! – возопил Обем-улек. Но Кендис-дай лишь улыбнулся, и лучезарность этой улыбки почему-то потрясла Обем-улека.

– Ты умен, Обем-улек, но не ведаешь чувств. И в этом твоя слабость. – Слова Кендис-дая словно засияли в вышине. – Я отправлюсь за своей любовью в то забытое место, отринув бессмертие, но почему бы мне не разделить судьбу с тем, кто сделал это возможным?

И Кендис-дай обнял Обем-улека, опутав его теми же цепями, какими был опутан и он сам. Крик из Пустоты отозвался в вершинах гор и глубинах морей, дойдя до слуха испуганных цивилизаций неведомых миров.

Они вместе отвергли Вечную Жизнь, пожертвовав своей властью ради мудрости и любви Шауны-кир.

Там, среди смертных, Кендис-дай поклялся добыть знание и опыт и обещал, что, когда наступит время и Вселенная снова востребует его, они с Шауной-кир вернутся к звездам и создадут новую империю.

Что же касается Авадона и Города Просвещения, то он и все знания, накопленные там, были сокрыты от глаз смертных. До дня возвращения Кендис-дая его Мантию, Меч и Звездный Щит будут охранять стражники в Храме Звезд.

Альфа. Книга мериндЫ, 3256 лет спустя

1. Водопад

Меринда Нескат осторожно ступала по скользким камням. Вокруг клубился прохладный вечерний туман. Ах, скоро ее волосы станут тяжелыми от влаги, и густые медово-золотистые локоны потеряют свою форму. Намокшая одежда также не обещала хранить тепло на обратном пути наверх. Серая морось обволокла ее настолько, что она почувствовала, как намокли обнаженные руки и ноги. «Бесстыжая, – прозвучал в ее голове голос Деке Либрис. – У Атис Либре из „Омнета“ должны быть более респектабельные манеры? Как собираешься ты выбраться с этой скалы? Как думаешь сделать карьеру, если не уважаешь себя?»

Меринда чуть заметно усмехнулась. «Да, Либрис… ребячество, – произнесла она про себя насмешливо-серьезным тоном. – Но я буду высоко нести свое достоинство!» Правда состояла в том, что Меринда действительно была серьезна, гораздо более серьезна, чем все, с кем она работала. Меринда верила, что спасает Вселенную, – по-своему, в меру своих сил. Она откровенно презирала окружающих, всех, кто не понимал важности «возрождения прошлого, сохранения настоящего и защиты будущего», что было девизом ее рода. Она редко сходилась с кем-либо, в том числе со своими сотрудниками. Но Меринда всегда напоминала себе, что это и необязательно. Она едва удержалась, чтобы не хихикнуть при этой мысли, снова босыми ногами веером плеснула в воздух водой и продолжила путь по скалам. Ей здесь нравилось. Туман, заполнявший воздух над стремительным горным потоком, был полон жизни и покоя, – рай в сравнении с кошмаром другой стороны ее существования. Камни монастыря дышали холодом, несмотря на устойчивую жару, таким холодом, что никакое солнце не смогло бы их согреть. Это суровое место, по мнению некоторых, вполне ей подходило, но ведь те люди совсем не знали ее, не так ли?

Обнаженные скалы заканчивались там, где из бурлящей воды вставал высокий камень. Меринда ловко ухватилась за него и, оттолкнувшись ногами, перелетела на другую сторону камня.

От представшей ее взору красоты у Меринды перехватило дух. Чтобы добраться по тропинке до этого места, у нее ушел почти час, но усталость тут же улетучилась.

Водопад Денали на планете Бришан V когда-то был тайным священным местом, доступным взорам лишь местных жрецов, способных по достоинству понять и оценить его величие. Потоки воды копили силу на вершинах Кревиш-Ренджа, места, где под покровом небес жили древние боги этого мира. Источниками трех рек, сбегавших с вершины Денали, были слезы богини Ришан, оплакивающей смерть трех своих сыновей, погибших от руки их жестокого дяди Умблеха. Здесь потоки образовывали величественный водопад, с оглушительным шумом срывавшийся с громадной высоты в озеро у подножия гор. Но красота водопада и определялась не только его высотой или древним монастырем, чьи башни горделиво возвышались над водами трех рек. Особенность водопада заключалась в необычных кленитовых лианах, точно угрожавших поглотить воды каждой из рек на самом его гребне. Изогнутые лозы были полые внутри, и вода свободно текла сквозь них, создавая двойной эффект, В витиеватых каналах кленитовых лоз вода отфильтровывалась и превосходно очищалась, перед тем как извергнуться вниз, а причудливая преграда из лоз создавала неповторимые по изяществу струи. Как всегда, Меринда пришла на место вовремя, поскольку солнце уже готовилось уйти на ночной покой у края долины, раскинувшейся далеко внизу. Внезапно, как показалось Меринде, мир наполнился розовым светом, когда каскады воды и туман у подножия водопада слились с закатным сиянием.

Меринда стояла по щиколотку в песке переката, который считала своим, и чувствовала, как этот песчаный перекат становился частью ее. «Это жизнь, – думала она, – это то, что составляет жизнь. Мне надо так мало, чтобы радоваться жизни. Я выберу свой собственный путь и вынесу любую боль, одиночество и отчаяние, потому что есть такое место и всегда есть тот единственный, кто меня ждет».

Позади нее, в неясности стремительных потоков, появился почти незаметный силуэт. Фигура приблизилась бесшумно. Это был высокий мужчина в темно-сером одеянии, покрывающем его с головы до ног. Темный плащ поверх одежд был тяжел от влаги и не развевался, как обычно. Мужчина подошел сзади, протянув к Меринде большие руки в серых перчатках.

Она стояла, беспечно глядя на восхитительный водопад.

Неожиданно ее взгляд резко метнулся в сторону.

Она отступила назад, стараясь схватить противника за руку, повернулась боком к нападавшему и попыталась перекинуть его через себя.

Мужчина отступил в сторону и заломил ей руку за спину. Она вскрикнула от боли, но ей удалось зацепить его ногой за лодыжку, и она навалилась на него всем телом, оттолкнувшись свободной ногой.

Они упали навзничь, ударившись спинами о камень, выступавший у кромки воды. Мужчина громко охнул, от удара немного ослабив хватку. Меринда вновь прижала его к камню. Но когда он неуверенно отскочил, она схватила его обеими руками и, не давая ни минуты передышки, ловким движением бросила его в воду. Он все же сумел подняться, и тогда Меринда неожиданным приемом, захватив его руки в свои, перекинула через себя и бросила вниз…

Высокий мужчина пролетел над ней с раскинутыми руками и шумно шлепнулся спиной в неглубокую воду у берега. Брызги от его падения еще не успели осесть, а она уже вскочила на ноги и прыгнула на него, выхватив из-за пояса оружие. Последние капли брызг едва коснулись поверхности, когда она уперлась коленом в грудь нападавшему, прицелившись ему между глаз.

Он зафыркал и закашлялся, освобождая рот и нос от воды, заливавшей ему лицо.

Меринда засмеялась:

– О великий и могучий Вестис Новус, вы вновь продемонстрировали свое превосходство над скромной Атис Либре. Не соблаговолите ли сдаться мне немедля?

Когда мужчина попытался удержать голову над водой, его капюшон свалился, обнажив копну черных кудрявых волос, обрамлявших мужественное лицо.

Меринде вдруг подумалось, что челюсть у него немного тяжеловата. Именно такое впечатление создалось и у Либре Бренай, ее коллеги из «Омнета», с которой она делила комнату с тех самых пор, как они впервые встретились на занятиях в Нетпрайме около двух лет тому назад. Кириа Бренай тогда решительно заявила, что Квикет Шн'дар мог бы запросто дробить камни своей мощной челюстью, и она ни минуты не сомневается, что он так и делает.

Меринда увидела, как блеснули его гранитно-серые глаза и его угловатое лицо расплылось в ослепительно белой улыбке. Она знала, что и этот свет глаз, и улыбка принадлежали ей.

– Сдаюсь, госпожа Либре, – произнес он высоким певучим голосом, – сдаюсь на милость твоих великолепно обученных воинов.

Меринда сделала большие глаза, изобразив изумление.

– Что? На чью милость? – Ее колено еще сильнее уперлось мужчине в грудь, от чего его лицо снова погрузилось в воду.

– Да-да! – фыркнул Квикет, снова появляясь из воды. – Сдаюсь и тебе тоже.

Меринда засмеялась, ласково опустилась на него, чуть не утопив его в третий раз, и перекатилась с ним на песок.

– О, Кет, когда я узнала, что ты возвращаешься, я надеялась, что ты посетишь это место, которое для меня дороже всего на свете.

– Среди звезд столько поистине прекрасных и ужасных мест! – Квикет тряхнул шевелюрой, окатив ее лицо брызгами.

– Но только не для меня, грубиян! Здесь мы с тобой повстречались.Это наше место, наша собственная маленькая Вселенная, такая далекая от тревог нашей профессии и…

– И Э'торис, – продолжил за нее Квикет. – Скажи, как там наша старая развратница?

Меринда состроила сердитую гримасу, сияющим взором уставившись ему в глаза, и плеснула в него пригоршней воды.

– Эй, – слабо запротестовал он.

– Думаю, наша Э'торис Либре в порядке. К тому же я уверена, что ты, как посол и исследователь «Омнета», отлично знаешь, что ее в настоящее время на планете нет.

– Неужели?

Меринда стала почти серьезной.

– О Кет, не считай меня дурой. Ты, как, впрочем, и я, отлично знаешь, что твой визит вызвал бы у нее целую серию приготовлений и церемоний. Ты всегда был ее любимцем, наипрекраснейшим из прекрасных, когда-либо обитавших среди этих гор. Вообрази, скромный просеиватель информации из Империи Д'Ракан, фактически поднявшийся до уровня Инквизитора «Омнета», если бы она узнала о твоем прибытии, из-за церемониальной суеты я бы никогда не смогла с тобой увидеться.

– Да, Э'торис Гилдиш всегда гордилась своей великой Империей Д'Ракан, – медленно произнес Квикет, подтянул колени к груди, обхватил их руками и, всматриваясь в туманное небо, принялся разглядывать первые звезды у себя над головой. – Я тоже так думал… пока не выбрался отсюда. Империя Д'Ракан великолепна, пока не сравнишь ее с Галактикой. Тогда… да, тогда она кажется очень маленькой, Рини.

Меринда склонила голову на руки. Квикет обратился к ней по имени, и она поняла, что он чувствует к ней то же, что и прежде.

– Кет, как там… наверху? Хочу сказать, как там приходится Инквизиторам?

Квикет грустно улыбнулся и покачал головой.

– Не так, как мы думали, Рини. Все гораздо сложнее. Плохое и хорошее, черное и белое вдалеке сливаются, становятся серым, таким же, как эти одежды.

– Но это твоя работа, не так ли? – Меринда не совсем поняла, о чем он говорит. – Отделять белое от черного? Ты же Вестис Инквизитор: кто же получает всю информацию, которую мы здесь добываем, и определяет, где скрыта правда, а где ложь?

Квикет усмехнулся:

– Верно. Вы просеиваете грязь, и когда появляется что-то действительно ужасное, мы должны это прояснить.

– А-а, – произнесла она, слегка склонив голову набок, – мой прекрасный рыцарь Вселенной сегодня немного сварлив?

– Сварлив! – Квикет вскочил на ноги так быстро, что Меринда замерла, испугавшись произошедшей в нем перемены. Теперь он возвышался над ней, едва сдерживая гнев. – Ты и понятия не имеешь, что там происходит и с чем нам приходится иметь дело! Существует пятьдесят семь звездных империй в одном только этом секторе, пятнадцать из которых даже не догадываются о наличии жизни во Вселенной, а семь из них сейчас готовятся к войне. Две из них в данный момент вооружаются, чтобы отвоевать право межзвездного экспорта туземных товаров. Вот мы теперь и пытаемся восстановить справедливость и мудрость, которые были утрачены, когда пала Империя Кендис, а тем временем более шести триллионов живых существ подвергаются угрозе уничтожения! – Квикет замолчал, наконец-то справившись со своим гневным чувством, и посмотрел на Меринду.

«Не двигайся, – велела она себе, придав спокойное выражение своему лицу. – Пусть выговорится».

Квикет вздохнул и зарылся коленями в песок рядом с ней.

– Рини, прости. Похоже, я сегодня плохо владею собой.

Меринда медленно откинулась на локти. Голос ее был едва слышен сквозь гул водопада, но слова звучали ясно и понятно.

– Ты всегда знал, кто ты и куда идешь. Помню, как ты стоял перед Золотым Садом под звездным сиянием…

– Это было так давно, – прошептал Квикет.

– …и в твоем взгляде светилось гораздо больше страсти, чем ты испытывал ко мне. Ты сказал: «Они будут моими».

– Я имел в виду «нашими»! – поправил ее Квикет.

– Но произнес – «моими», – запальчиво воскликнула она. – Через неделю ты исчез. Атис Либре был ни с того ни с сего избран в великие Вестис Инк'ви-зитас. Ты занимался анализом потока информации из нескольких заброшенных миров и вдруг преобразился в Инквизитора «Омнета».

Квикет в упор посмотрел на Меринду.

– Не преобразился! Не было надобности… они прекрасно поработали, создавая меня по своим меркам. Послушай, Рини, ты не представляешь, что это такое. Я должен знать столько, сколько необходимо для выполнения задачи, а задачи меняются так быстро. Они просто загружают тебя информацией, Рини. Девять Оракулов решают за тебя, кем ты должен быть во время миссии, и создают тебя заново. Они расчленяют твой мозг, словно ты такая же машина, как они. Девять Оракулов выкачивают твою память и складывают твои мысли в хранилище, чтобы освободить место для информации, которая, по их мнению, тебе может понадобиться для работы на благо «Омнета». Потом перегружают тебя с помощью биолинка.

Меринда внимательно следила за ним. Где-то наверху прокричал страйбек, паря над водопадом.

Квикет вздохнул и принялся цедить мокрый песок сквозь пальцы.

– Там, среди звезд, Рини, три месяца тому назад им понадобился экзобиолог с квалификацией хирурга. Я был в списке. Однажды вечером я заснул, даже не ведая о существовании седака крибентийского, а когда проснулся, то мог не только описать его анатомию до клеточного уровня и химического состава, но и прооперировать его. А ведь на тот момент я был величайшим лекарем седаков. Потом мне поменяли задание. Девятка внедрила в меня знания запутанной родословной Четырех Династий Ругуа. О, я мог без запинки рассказать об отношениях и генеалогии каждой из четырех ветвей рода за последнюю тысячу лет, но уже не мог отличить руки седака крибентийского от его задницы.

Квикет впал в легкую задумчивость. Меринда прикусила губу. Ей было больно видеть Инквизитора таким беззащитным, ранимым. Затем он поднял на нее глаза и улыбнулся прежней уверенной, умной, даже самодовольной улыбкой, столь поразившей ее при их первой встрече, когда в своем бесконечном неверии она восприняла ее как признак чрезмерной заносчивости и самовлюбленности. Тогда Меринда не могла поверить, что улыбка предназначалась только ей. Но однажды она заявила на нее свои права, и с этого момента ее одиночество закончилось. Несмотря на наряд, манеры и выучку, он оставался прежним Квикетом. В этом она не сомневалась.

– Так кто же ты теперь? – ехидно спросила Меринда. – Неужели твоя миссия требует, чтобы ты стал невидимой частью Матриархального Совета Д'Ракана, или, возможно, твоя задача теперь еще более экзотическая?

– О, как ты наивна, – засмеялся он, качая головой. – Не хочется тебя разочаровывать, но сегодня я всего лишь ведущий специалист по искусственному мозгу двенадцатого уровня.

Она в недоумении уставилась на него:

– Что?

– Специалист по связям с большинством автоматизированного домашнего оборудования и его ремонту.

Меринда расхохоталась. Плавным движением она схватила Квикета за лямки комбинезона и подтянула его на песок рядом с. собой.

– О мой Инквизитор, мастер по самоуправляемым прачечным! Какая беда приключилась среди звезд, если «Омнет» посылает своего самого отважного и квалифицированного исследователя в дальние дали Империи Д'Ракан, наделив его навыками простого ремонтника? Неужели Девять Оракулов настолько озабочены работой кухонных агрегатов нашего маленького храма, что шлют к нам на Бришан лучшего из лучших?

– Нет, – улыбнулся он. – Моя миссия на Тентри-се… мне потребуется небольшая помощь. Поэтому я здесь. Наверное, у тебя есть отгулы. Не сможешь ли ты отлучиться со мной на несколько дней?

Меринда никогда не пользовалась отпусками. Пока Квикет был здесь, надобности в них не было, а когда он отсутствовал, то и подавно. Мысль о совместном отпуске, о том, чтобы вырваться отсюда и отправиться куда-то, где все радостно и ново, заставила ее сердце сладко сжаться.

– Да! Конечно, я могу уехать на несколько дней! – Слова вырвались у Меринды с девчоночьим азартом, несвойственным для ее обычно серьезного сдержанного поведения. – Я могу собраться или мы летим прямо сейчас?

– Тише, тише! – Квикет поднял обе руки, словно защищаясь от ее натиска. – Не только мы вдвоем. Мне понадобятся Келис, Флинн… возможно, Дара. Надеюсь, Кириа к нам тоже присоединится… Эй, прекрати! Что с тобой?

Меринда начала колотить его кулаками в грудь, сначала легонько, потом все сильнее и сильнее.

– Зачем тебе тащить весь отдел? Они нам не нужны! Ты же Инквизитор, всесильный и всезнающий! Нам больше никто не нужен! Тебе необходима только я!

– Меринда! Это важное задание! У нас останется масса времени, чтобы…

– Не говори мне о времени! – Удары Меринды стали ощутимее. – Я посылала тебе записки каждый день. Ты прилежно мне отвечал. И вдруг почти два месяца молчания. Но вот ты здесь и… собираешь экспедицию? Думаешь, я не вижу, что происходит?..

– Меринда!

Никогда прежде ее имя в устах Квикета не звучало так холодно. Она замерла, потому что он крепко сжал ее запястья.

– Рини, это моя работа. Как и ты, я служу «Омнету». Сейчас не могу объяснить тебе всего, да ты сразу и не поймешь, но ты должна отправиться со мной, тебе необходимо исполнить свой долг… понимаешь?

Квикет впился в нее взглядом. Она же чувствовала себя растерянной.

– Да, – наконец произнесла она тихо, – понимаю. Прошло так много времени, Кет, я… мне просто хотелось побыть с тобой наедине.

Он прижал ее к себе, лицо его немного смягчилось. Прильнув к его груди, она уютно устроилась в его объятиях.

– Конечно, Рини, – с нежностью в голосе, но слегка рассеянно ответил он. – Нам всем нужно немного больше времени.

Меринда закрыла глаза, возвращаясь в те времена, когда их прогулки к водопаду были полны ласк и восторгов.

В этот миг она не видела глаз Квикета, равнодушно смотревших на загорающиеся в небе звезды.

2. Маленькая неприятность

Оскан Келис потер переносицу и закрыл глаза. Он устал, и головоломка, вертевшаяся у него в голове, из маленькой неприятности начала стремительно превращаться в большую головную боль. Привычные методы не действовали. Он погладил лысину ладонью. Не помогло. Повертел головой, пытаясь что-то расшевелить в мозгу. Никакого эффекта. Он встал из-за светящейся пластины стола в своем рабочем закутке, прошел в главный зал старинного монастыря Ришан и дальше в помещение, откуда виден водопад. Вид причудливых водных потоков, срывающихся в глубокое ущелье, всегда его успокаивал и помогал привести в порядок мысли. Он прислонился к стене, глядя сквозь бойницу на клубящийся далеко внизу туман.

– Не вывались, Оскан!

От звука голоса, прозвучавшего у него за спиной, он вздрогнул и сердце его сжалось.

– Ради Великого Духа, Либре Дара, как ты меня напугала!

– Успокойся, Либре Келис, – отозвалась Терика Дара насмешливо-официальным тоном. – Я больше не буду так делать.

Оскану стало трудно дышать, и не только из-за того, что сослуживица напугала его. Терика Дара, высокая и стройная, с нежными чертами лица, была необыкновенно красива. Оскан повстречал ее в выходной день на Тентрисе. Это был единственный раз, когда он видел ее с распущенными по плечам иссиня-черными волосами, которые по рабочим дням были зачесаны и туго стянуты на затылке. Роскошные шелковистые волны красиво обрамляли ее овальное лицо. Тогда кругом было полно народу, и он не помнил, как долго простоял, остолбенев от ее красоты и чудного голоса, слышавшегося сквозь общий гвалт. От ее улыбки, которой она осветила его, когда узнала, у Оскана так запылало лицо, что он чувствовал этот жар даже теперь, вспоминая ее. Он выглядел чуть ли не идиотом, когда, пытаясь изобразить учтивое прощание, убежал из огромного зала, неуклюже махнув ей рукой и налетев при этом на стол. Теперь, при встрече с ней, Оскан не мог не вспоминать эти нежные черные волны, струящиеся вокруг безупречных линий лица. В ее присутствии даже воздух казался ему напоенным волшебством.

– Извини, Либре Дара. Просто это…

– Терика, Оскан.

– Что?

– Меня зовут Терика. – Она тихо засмеялась, от чего он разволновался еще больше. – Во дворе никого нет, и даже если бы был, то Э'торис далеко, за пределами планеты, слишком далеко, чтобы следить за строгим соблюдением правил общения. Кроме того, мы достаточно давно знакомы, чтобы быть уж очень официальными друг с другом. Так что же заставило тебя прийти сюда и смотреть в пропасть?

– Да так, ничего, Те… Терика. – Оскан запнулся и молча отругал себя за это. – Просто не могу добыть точные данные для подтверждения одного факта. Мы получаем информацию, которая просеивается, как обычно, а затем, после того как мы ее передаем дальше, в Центр на Тентрисе, она возвращается искаженной.

– Этого не может быть! – изумилась Терика. – Я думала, что все процессы автоматизированы.

– Да. – Оскан помедлил, зная, что в его голосе появляются неприятные ноющие нотки, но уже ничего не мог с этим поделать. – Мы сопоставляем информацию, которую получаем по крайней мере из семнадцати обитаемых и связанных с нами миров. А как только мы ее сопоставили, ее сопоста…

– Оскан, соберись с мыслями, – ласково предложила Терика, видя, что он снова восхищенно смотрит на ее дивные волосы.

– О, верно… извини. Ну, в общем, помнишь те отчеты, что мы составили по данным Системы Эптос? О том, как партия плазменных преобразователей была перенацелена и фактически украдена?

– Да, помню, – нетерпеливо кивнула Терика. – Меринда просила тебя согласовать эти отчеты с другими, составленными по звездным системам, с которыми работали Эвон и Кириа. Что-то связанное с подрывной деятельностью, не так ли?

– Верно! – Оскан перешел к сути. – Эвон прослеживал распри правящих семей на старом Д'Ракане, которые хотели вернуть прежние добрые имперские времена. Похоже, там находилось несколько членов старой царствующей династии, которые были не во всем согласны с Правящим Народным Советом, захватившим власть над шестнадцатью звездными правительствами.

– Что же из этого следует?

– Почти в то же самое время вместе с плазменными преобразователями исчез и межпланетный боевой корабль новейшей конструкции. Этим занималась Кириа. Корабль «Д'Рапиен» покинул орбитальные доки Издор Фор без своей команды. Начальника дока потом судили. Хотя «Д'Рапиен» и был полностью укомплектован вооружением, заправка топливом не могла произойти без участия экипажа, поэтому баки судна были почти пустые. В рапорте указано, что корабль не мог улететь слишком далеко и что в конце концов его найдут и возвратят на место. Эту историю рассказывали как анекдот!

– … Мы сопоставили это с другими случаями, – договорила за него Терика, – и пришли к выводу, что императорский клан готовится к правительственному перевороту. Мы отправили наши выводы с подтверждающей документацией в Центр. Выходит, что нет никакой тайны, Оскан. Я сама отправляла эти отчеты на Тентрис три дня назад. Так в чем проблема?

– Проблема в том, – ноющий тон Оскана стал заметнее, – что сегодня я получил обратно наши отчетные доклады. Большинство Либре их просто выбрасывают: зачем читать то, что они же сами и написали? Но свой я всегда прочитываю…

– Неудивительно.

– … Так вот, они искажены.

– Искажены? – Терика удивленно посмотрела на него. – Что значит – искажены?

– Дело в том, что Центр должен был вернуть наши отчеты с указаниями к действию и распространению информации, если их можно включить в сводку новостей для всех регионов Галактики. В Центре решили, что наши выводы неверны, а это не лезет ни в какие ворота. Вот я и решил проверить наши же отчеты. Терика, они изменены. В отчете Кирии Бренай, например, говорилось, что «Д'Рапиен» уже был найден, а в отчете Эвона теперь опровергались планы смены правительства на Д'Ракане. Хуже всех был «мой» отчет, Терика. В нем говорилось о квартирных грабежах, а не о краже плазменных преобразователей.

– И в результате ты выглядел как идиот, – закончила Терика.

– Как законченный идиот, – с болью согласился Оскан.

Терика выглянула наружу через узкую бойницу. «Возможно, – подумала она, – я не единственная, кто стремится посмотреть на водопад, чтобы поразмышлять».

– А может быть, – поинтересовалась она, – в отчеты, которые мы послали в Центр, вкралась ошибка?

– Нет, – мгновенно отозвался Оскан. – Я проверил это прежде всего.

– Или их неправильно воспринимают? Здесь кроется какая-то загадка. Ты обсудил это с Либре Нескат?

– Нет. Она… ее сейчас здесь нет. – Оскан вздохнул, слегка кивнув в сторону ущелья. Терика понимающе улыбнулась:

– Неужели? Вернулся наш старый друг Челюсть, а? Думаю, нужно обождать. Пока он будет здесь, Меринда ни о чем другом думать не сможет. Странно, что он появился как раз тогда, когда отозвали Э'торис.

– Не думаю, что это совпадение. – Оскан стал еще более серьезен, чем прежде. – Мне кажется, кто-то нарочно пытается подорвать наше реноме.

Смех Терики словно сделал ее собеседника меньше ростом.

– Вряд ли, Оскан, мы всего лишь небольшое подразделение просеивателей информации при Информационном агентстве Галактики, где едва ли знают о нашем существовании. Кроме того, не стоит усматривать злой умысел там, где, может быть, его и нет. Где-то у кого-то вместо мозгов каша, вот и все. Возможно, нам как раз и следует выяснить, у кого и где.

Оскан залюбовался, когда эта высокая женщина легко и плавно повернулась и неторопливо двинулась в центральный зал.

– К тому же, – сказала она, скрываясь в прохладной тени, – не вижу ничего особенного в бюрократической отчетной путанице.

***

Монастырь пришел в упадок задолго до того, как здесь обосновался «Омнет». Монастырь был древним, но не настолько, чтобы считаться местной достопримечательностью. Поэтому его с радостью сдали «Омнету» и его функционерам. Д'Раканцы втайне были благодарны тем, кто избавил их от затрат на его содержание. Возможно, в далеком будущем грандиозное сооружение с его сводчатыми башнями и спиралевидными минаретами, уходящими в облака, будет признано обитателями Д'Ракана памятником архитектуры и колыбелью их древних мифов. Но в настоящий момент всем было достаточно знать, что сооружение стоит на месте и требует реставрации.

Добраться до монастыря было непросто. Первоначально вход располагался непосредственно у озера под прикрытием водопада, но постепенно разрушился, чему в значительной степени способствовали три долгие осады. Имелась еще окольная тропа, ведущая от озера к краю каньона, а оттуда к одному из сводчатых каменных мостов, перекинутых через реки к мощной каменной глыбе, на которой и было воздвигнуто все архитектурное сооружение. Однако дорога от Хсика, ближайшего от монастыря города, построенного в четырех милях от входа в каньон Денали, совершенно разрушилась и стала малопроходима после почти полувекового забвения всеми, кроме любителей колесного транспорта. В результате время и отсутствие внимания сохранили монастырь в весьма приличном состоянии.

Монастырь – грандиозное сооружение, занимающее все пространство над тремя реками. По берегу одной из них возвышались башни замысловатой постройки, известные как Корона Ришан. Высокие изящные колонны стояли по краям фундамента, защищая два внутренних кольца, окружавших центральный двор. Сам двор представлял собой открытую просторную площадку, вымощенную каменными плитами, столь искусно подогнанными друг к другу, что между ними не протиснулось бы даже лезвие бритвы. Эти плиты представляли собой мозаику, изображающую богиню Ришан, которая в яростной скорби сокрушает Кревишские горы.

На этом самом дворе и стоял Эвон Флинн, размышляя, как все это древнее великолепие могло быть почти полностью скрыто огромным звездолетом, непочтительно расположившимся прямо на чудесной мозаике. Не то чтобы Флинна возмущало неуважение, с которым это чудовище попирало святое место, или тревожил тот вред, что мог быть нанесен памятнику старины и виртуозному творению давным-давно исчезнувших каменотесов.

Эвон беспокоился исключительно за себя.

Он весьма охотно доставлял каждую неделю овощи из Х'сикадля «Омнета». Эвон был человеком среднего роста и отличного телосложения. Свои черные волосы он стриг не слишком коротко и отрастил усы, за которыми тщательно ухаживал. При взгляде на него сразу было видно, что форма Либре ему не совсем впору, а может, он сам ей не подходил. Другие из команды всегда недовольно ворчали, когда приходилось отправляться в город вниз по тропе за свежими продуктами, но только не Эвон. Ему нравились такие прогулки, а его кулинарные таланты лишь доставляли всем удовольствие, когда Эвону выпадала очередь священнодействовать на кухне. Не менее талантливо он просеивал информацию, умел разглядеть тенденцию в различных отчетах, а затем создать ясную картину и сделать правильные выводы, что удавалось ему лучше других. Но сердце его не лежало к такой деятельности. Работа не дикий зверь, как любил он говорить, никуда не убежит, и такое наблюдение редко его подводило. Лучше бы отвлечься, чтобы съесть что-нибудь вкусненькое!

Только вот теперь путь его фургончику, наполненному до краев, преградил звездолет.

Корабль, верно, был из Федеративных Звездных Штатов. Все его конструкции образовывали прямые линии, что не производило впечатления сложности и очень уж высокой эффективности. «Корабль первоначально создавался для работы лишь в зоне Т52/87», – подумал Эвон, переведя свою оценку в стандартное обозначение Q-декс по Гленну-Халперту для высокотехнологического уровня в сочетании с низкой сопротивляемостью магическому воздействию. Это очень схоже с зоной Т53/74ЖЬ32/56, где находилась Империя Д'Ракан. А последняя сводка квантовой обстановки, полученная «Омнетом», свидетельствовала, что довольно мощная зона Т12/28ЖЬ66/93, охватывающая Империю Плузах, установилась между двумя закрытыми квантовыми фронтами. Это означало, что стандартные средства передвижения Федеральных Штатов не могут там работать, и потребовалось нечто более изощренное, чтобы корабль смог пройти пространство Плузаха сквозь другой квантовый фронт, а затем вернуться в Империю Д'Ракан и опуститься посреди монастырского двора.

Эвон глубокомысленно кивнул в сторону прозрачных шаров с медными кольцами, выступающих в кормовой части корабля. Выглядели они довольно нелепо, хотя было совершенно ясно, что установлены они неспроста. Массивные диски Н-гравитации внизу корпуса выступали столь заметно, что даже Эвону было понятно: этот корабль создавался для того, чтобы добраться до Бришана сквозь одну четвертую часть протяженности Галактики и спуститься на планету, произведя не больше шума, чем колибри.

Эвону подумалось, что такие корабли не приносят хорошие новости. Он почему-то был уверен, что из-за этого корабля ему придется оторваться от довольно приятной и совершенно безопасной работы и столкнуться с чем-то по меньшей мере неизвестным. «Возможно, мне удастся как-нибудь избавиться от этого дурного предчувствия на кухне, – подумал Эвон. – Меня никто не заметит, пока не будет готов обед, и надеюсь, что я им не понадоблюсь для какого-нибудь рискованного предприятия…»

– Эвон!

Эвон закрыл глаза, решив, что это галлюцинация. Во всяком случае, ему очень хотелось так думать, но… увы!

– Эвон! Оставь свой фургон и иди собирайся! – прокричал Оскан сквозь оконные створки. – Мы отправляемся на Тентрис.

Эвон повернулся, думая, что тот сошел с ума.

– Тентрис? Ты спятил! Там же идет гражданская война, и ты хочешь, чтобы мы покинули этот дивный край и угодили в самое пекло?

– Возможно, мы призваны остановить воюющих, – произнес Оскан скорее вопросительно, чем утвердительно.

– Я констатирую историю, а не создаю ее, – упрямо заявил Эвон. – Если для этой войны нужны наемники, «Омнет» может послать кого-нибудь другого.

– Они так и сделали, – ответил Оскан, сделав вид, что не понял намека. – Вестис Шн'дар требует нашей помощи.

Эвон стиснул зубы. «Новоиспеченный Вестис Инквизитор, – подумал он, – явился, чтобы втянуть своих однокашников в мясорубку войны». Когда они работали вместе в монастыре, Эвон в Квикете Шн'даре особенно не нуждался, и если честно, то и не понимал, как тому удалось сделать такую блестящую карьеру.

Он повернулся и взглянул на свой фургончик, наполненный желтыми, красными и оранжевыми овощами, и затосковал по празднику, которого у них больше не будет.

– Ты идешь? – наседал Оскан.

– Нет! – Эвон развернулся и демонстративно прошествовал мимо Оскана, застывшего от изумления. – Возможно, Либре Нескат и командует, пока отсутствует Э'торис, но я не намерен проливать кровь только потому, что явился ее старинный дружок.

Эвон понесся по извилистому коридору в поисках Меринды Нескат. Она всегда вела себя довольно жестко со всеми, но теперь, по мнению Эвона, зашла уж слишком далеко. Эвон заставит ее выслушать все его доводы! Даже если эта миссия и необходима, то ему, Эвону, она, конечно же, без надобности. Гораздо разумнее оставить его здесь, чем брать с собой.

Он все еще был переполнен эмоциями, когда несколько часов спустя, после короткой, яростной и совершенно бесполезной атаки на скалу по имени Меринда Нескат, обнаружил себя и свое походное снаряжение в переполненном пассажирском отсеке звездолета Вестис Шн'дара, взлетающим в ночное небо, а овощи – брошенными на произвол судьбы.

3. Полет

Сидя в командирском кресле «Киндара», как назвал Квикет свой корабль, Меринда чуть наклонилась вперед, пристально вглядываясь в большие обзорные иллюминаторы. Само кресло было установлено на невысокой подвижной платформе, выступавшей между креслами пилота и штурмана. Напротив и прямо над головой Меринда могла видеть овальные кристаллы дисплеев. Это позволяло быстро считывать весь поток информации, идущий от искусственного интеллекта, который обеспечивал полет корабля. Информация и образы, сменяющиеся на поверхностях кристаллов, походили на окна в мозг человека, видящего сны, но ее внимание привлек не этот завораживающий калейдоскоп. Перед ней на одном из дисплеев проплывала огромная, ослепительно красочная туманность Цестилины. Гигантские столбы звездной пыли взвивались ввысь на невообразимо большое расстояние. Лучи света, обещающие рождение новых звезд, сокрытых внутри туманности, бросали голубые и розовые тени на темный лик межзвездного пространства. Меринда наклонилась еще больше, едва касаясь сиденья. За последние пять лет ей мало доводилось путешествовать в космосе, и она забыла, как это красиво. Даже сам корабль показался ей красивым, хотя очертания его по большей части были грубы и угловаты. «Подходящий корабль для подходящей работы, – подумала она и вновь уставилась на хрустальные дисплеи. – Я могла бы управлять таким кораблем. Могла бы затеряться среди звезд и блуждать вечно».

– Хочешь управлять кораблем? – раздался нежный и глубокий голос.

«Да», – пронеслось в голове Меринды, но вдруг она поняла, что вопрос ей задал искусственный интеллект.

– Нет! – выпалила она. – Совершенно определенно – я не хочу управлять кораблем.

– Это ничего, Либре Нескат, – промурлыкал искусственный интеллект с оттенком беспокойства. – Пожалуйста, не стесняйся и не расстраивайся. Ты все делаешь правильно. Люди часто сидят в командирском кресле. Иногда некоторые просят полностью перевести на них командные функции, чтобы можно было пользоваться ручным управлением. Я иногда имитирую для них полное управление кораблем. Не желаешь ли, чтобы я тебя развлекла таким способом?

Меринда словно раздвоилась. Одна половина изнывала от желания согласиться, чтобы ощутить полновластный контроль над космическим скитальцем. Другая же убеждала, что такие игры ее недостойны. Эта часть Меринды боялась, что кто-то вдруг войдет в рубку и увидит, как она разговаривает сама с собой, словно командует всем военным флотом Ругуа. Ей бы не хотелось предстать перед кем-либо в таком плачевном виде, ведь она осталась единственной, кто теперь отвечал за группу просеивателей в отсутствие Э'торис Либре.

– Нет, спасибо, – ответила Меринда скрепя сердце. Развернув кресло, она подперла голову ладонью и поглядела на крышку люка, за которым находилась каюта. Там было людно, узкий стол в центре, казалось, прижал сидящих за ним к раздвижным дверям спален, которые находились по обеим сторонам помещения. Эвон, как всегда с картами в руках, раскладывал пасьянс, правила которого, кстати, он никогда не мог толком никому объяснить.

Напротив него сидел Оскан, старый добрый Оскан, чьи амбиции никогда не подымались выше просеивателя второго уровня. «Маленький человек с маленькими запросами, – подумалось Меринде. – Он проживет тихую жизнь, довольствуясь простыми радостями». Но вдруг ей представилось, что Оскан сможет достичь счастья гораздо вернее, чем все остальные в ее отряде… кроме, возможно, Терики. Внимание Оскана к высокой красавице было столь же незаметным, как резкий удар в живот, и едва ли оставляло безразличными остальных. Терика тоже отлично все видела, но не шла дальше дружеских отношений. Меринда подозревала, что Терика наслаждалась игрой с Осканом, как кошка с мышкой. Но Меринда отлично знала Терику и не сомневалась, что та никогда не обидит Оскана.

Сидящие за столом поглядели на миловидную Кирию, которая поманила Меринду в общую каюту. Меринда собралась было сделать вид, что она не заметила этого жеста, но было поздно. Темпераментная Кириа уже кинула ей этот взгляд, обозначавший «не-будь-такой-вредной», и поднялась, чтобы подойти и поговорить. Подол ее одежды легко прошуршал по ковровому полу. Выглядело это весьма комедийно, потому что у Кирии всегда все было не по росту. По ее же определению, она была хрупкая, как эльф, а одежда никогда не приходилась ей впору, как ни подгоняй. Ее довольно широкий рот, казалось, навечно застыл в улыбке, сиявшей и в ее глазах. Лицо Кирии обрамляли ровно остриженные прямые каштановые волосы до плеч. Веселая внешность всякому показалась бы нелепой, если бы в ее характере не было задиристости, а по мнению многих, даже злости. Но Кириа умела владеть собой и теряла самообладание крайне редко.

– Нескат! – весело произнесла она с легким ехидством. – Ты стала ужасно необщительной. Почему для тебя так важно сидеть здесь, в рубке, словно какой-нибудь древний отшельник?

– Любуюсь звездами, Кириа.

С преувеличенной небрежностью насмешница обошла вокруг командирского кресла и посмотрела в звездную бездну, проплывающую внизу.

– О да, еще одна величественная перспектива, – произнесла Кириа, притворно зевнув. – Захватывающе, нет слов. Как радостно снова путешествовать среди звезд!

Улыбка Меринды получилась натянутой и быстро истаяла.

– Ну что же, благодарю за энтузиазм.

– Энтузиазм? – Кириа затрясла головой так сильно, что прямые волосы рассыпались по лицу.

– О! А вот и сам лорд Инквизитор! – вскричала Кириа, указывая на один из дисплеев. – Смотри, Рини, не лишись чувств…

Меринда напряглась.

– Наконец-то мы отправились в это приятное развлекательное путешествие, цель которого… Скажем, это напоминает мне… – болтала Кириа, кровожадно улыбаясь. – Какова же цель нашего вояжа?

– Кириа, если честно… – Меринда снова развернула свое кресло к кристаллам дисплеев, чтобы не смотреть на нее, – я не знаю, о чем ты.

Но от Кирии не так-то просто было отделаться. Схватившись за высокую спинку кресла, она вновь повернула Меринду к себе лицом.

– Могу тебе разъяснить. Декс Либрис Гилдиш отзывают на конференцию в провинцию Пленетика. В этом нет ничего необычного, кроме того, что Гилдиш уже посещала такую конференцию у нас на Тентрисе три недели назад и свободна от всяких конференций по крайней мере на последующие шесть месяцев. Затем появляется старина Челюсть… Инквизитор «Омнета», и требует, чтобы мы отправились ему помогать в какой-то секретной миссии, такой секретной, что нам даже не дозволено знать, что нужно делать. О-о-о… Как страшно!

– Вестис идут прежде Либре, ты это знаешь Кириа! Это третье правило Девяти, – отвечала Меринда. – Мы не должны задавать Инквизитору вопросы о его миссии или обсуждать его действия, а, напротив, оказывать ему всяческое содействие.

– Верно, – ядовито произнесла Кириа, сложив руки на груди. – Стало быть, на Тентрис мы отправляемся слепые, глухие и немые. У нас есть только фальшивый отчет, вернувшийся из Центра…

– Я видела записи Оскана. – Меринда задумчиво покачала головой. – Просто какая-то ошибка искусственного интеллекта Центра.

– Может быть, – кивнула Кириа. – Но ты обратила внимание на выводы? На то слово, которое может в считанные дни разжечь страшную войну, – если выводы Эвона правильны – а мы должны во все это ввязаться только потому, что старина Челюсть так велел? Послушай, Меринда, я с этим столкнулась на моей собственной планете. Слово «война» очень короткое, чтобы полностью выразить весь хаос боли, страха, крови, варварства и всего того, что оно обозначает. Наши люди к этому не готовы, Меринда, Оскан – определенно, и ты в ответе за этих людей. Либре Нескат, нас использует какой-то молокосос Вестис, едва отличающий… Куда ты смотришь?

Меринда содрогнулась. Она смотрела мимо Кирии глазами, полными ужаса.

Кириа не шелохнулась, все еще иронично глядя на Меринду.

– Он стоит прямо за мной, не так ли? Меринда тихо кивнула.

Кириа состроила гримасу и медленно повернулась. Квикет Шн'дар в сером комбинезоне возник в просвете люка, держась обеими руками за верхнюю перекладину. Он наклонился, чтобы пройти в отсек, и застыл в расслабленной позе, лишь губы были крепко сжаты. Инквизитор устремил мрачный взгляд на Кирию. В этом взгляде было столько холода, что его почувствовала даже Меринда.

Кириа покорно сложила руки на груди и склонила голову перед Инквизитором.

– Доброго вам дня, Вестис, – приторно изрекла она. – Надеюсь, пробуждение ваше было приятным. Если позволите, я покину вас. Несомненно, вам и Вестис Нескат есть о чем поговорить.

С поклоном Кириа сделала шаг в сторону люка, но Квикет не шелохнулся, чтобы ее пропустить. Кириа взглянула на него, сверкая большими глазами, и добавила резче:

– Позвольте мне пройти, Вестис Шн'дар!

– Либре Бренай, – в голосе Квикета звучала наигранная скука, а его холодный взгляд оставался прикованным к ее лицу, – эта миссия чрезвычайно важна для «Омнета». Поэтому с этой минуты я запрещаю вам обсуждать цели и задачи миссии с кем бы то ни было на борту корабля до конца экспедиции. – Он кровожадно улыбнулся. – Не хотелось бы, чтобы столь малозначительный эпизод привел к более неприятным последствиям.

Кириа точно знала, когда необходимо придержать язык, хотя делала это редко. Она отвела от Квикета взгляд, склонив голову в знак покорности. Прошло несколько мгновений, прежде чем Вестис отступил в сторону, пропуская ее.

– Не надо было говорить с ней так жестко, – раздраженно сказала Меринда.

Квикет вошел в отсек, следя глазами за дисплеями. Мерцающие экраны, казалось, были в порядке. Он прошел мимо Меринды на низкую площадку, отъехавшую к передней переборке, и, довольный всем, что увидел, наклонился и стал смотреть на звезды внизу.

– Корабельная оптика отлично выдерживает нашу скорость. Изображение может быть неестественным, но вполне чистым и точным. – Казалось, он говорил сам с собой.

– Ты не слышал, что я сказала?

– Хм? О, извини, Рини, думал о другом. Что ты хочешь?

Меринда встала и оглянулась. Люк был все еще открыт, и большинство ее коллег могли услышать их разговор, если бы захотели. Она была уверена, что некоторые из собравшихся за столом именно этого и хотели больше всего. До нее доносилось лишь шуршание карт на столе. Она слегка наклонилась в сторону Квикета и произнесла как можно тише:

– Кет, что происходит? Ты не говоришь того, что нам необходимо знать. Если бы ты только…

Он продолжал смотреть на туманность, проплывающую под ними.

– Рини, все прояснится в свое время, но теперь надо, чтобы ты и твоя команда…

– Что? Слепо следовали за тобой? – Меринда схватила его за руку. – Кет, ты меня пугаешь. Ты пугаешь нас всех. Мы долго были вместе, слишком долго, чтобы ты обращался с нами вот так.

Он вдруг пристально посмотрел на нее:

– Это было давно, очень давно. Теперь я едва знаю этих людей и конечно же ничего им не должен!

Меринда медленно выпрямилась и дрогнувшим голосом произнесла:

– Да, это было давно, слишком давно для нас всех.

Квикет с минуту смотрел в сторону, потом снова взглянул ей в лицо. Выражение его глаз оставалось прежним.

– Не так уж и давно, – произнес он. – Действительно, не так уж и давно.

– Прошло столько времени, я подумала, что и твои чувства теперь изменились. Квикет распахнул объятия.

– Они остались прежними, Рини. Как ты можешь в этом сомневаться?

Меринда вздохнула, и ее сердце сильно застучало, когда она произносила слова, которые давно хотела сказать:

– Когда это закончится, ты придешь за мной? Уведешь меня к твоим звездам?

– Когда это закончится, я приду за тобой, – нежно прошептал он ей на ухо.

Ни один из них не заметил, что даже шорох карт прекратился.

4. Хранители цитадели

«…ближние миры Империи Д'Ракан. Принц Листан заверил назначенное правительство Первого Сословия, что царствующая семья, хотя и не контролирующая напрямую восставшие силы имперского флота, сделает все возможное, чтобы убедить эти силы не угрожать и не атаковать планеты, входящие в состав Империи. „Планеты Первого Сословия нам дороги, и мы сделаем все, что в наших силах, чтобы предотвратить осквернение нашего родного дома“. Укард с Бришана, действующий законодатель Совета, в своем докладе осторожно оптимистичен…»

Эвон оторвал наконец глаза от мигающих мониторов с бегущей строкой, встроенных в стену, и в четвертый раз поубавил шагу, пытаясь совладать со своим нетерпением и держаться позади команды.

Он не возражал против того, что находится позади группы. В свое время Эвон немало потрудился во время экспедиций, но все же предпочитал роль пассивного наблюдателя. Возможно, поэтому ему так нравилось быть Атис Либре, и он никогда не претендовал на звание Вестис. Эвон неуклонно следовал двум правилам: первое – наблюдай и учись; второе – семь раз отмерь, один раз отрежь.

«Подлет к планете прошел довольно успешно, – размышлял он, – хотя движение кораблей было необычно интенсивным. Но чем ближе они подходили к системе, тем бурление звездолетов становилось меньше». Квикет, вернее, Вестис Шн'дар, как напомнил себе Эвон, предпочел высадить их в Цитадели, а не в звездном порту столицы. Эвон отметил, что при посадке им пришлось пройти над обширными причалами, сплошь занятыми самыми разными звездолетами. Эвон иногда во время отпусков бывал в Ярке, столице Тентриса. И у него даже имелись причины появляться здесь во время конференций, когда казалось, будто все обитатели дюжины систем вдруг решили заполонить Ярк. Но даже тогда, насколько Эвон помнил, космопорт не был так сильно переполнен, как теперь.

Они пришвартовались в Третьем Саду Гармонии, в одном из семи закрытых доков, образующих кольцо вокруг центральной башни Цитадели.

Название Сад едва ли подходило посадочной площадке для кораблей такого типа, как «Киндар». Здесь было безопасно, надежно, и, что важнее, это место находилось под полным контролем Брадис Либре «Омнета», которые готовили отчеты для шести межзвездных секторов, составляющих основу Империи Д'Ракан.

Теперь они шли по длинному жемчужно-светлому коридору Цитадели, прислушиваясь к непрерывной болтовне местного вещания. «Эти люди, – думал Эвон, – действительно любят слушать сами себя».

»…безопасности межзвездных торговых путей. С вами Ка'ашра с Мэриса, передающая с Кплика в Секторе Клин. По одной из версий имперский боевой корабль «Д'Рапиен» был обнаружен без особого труда на прошлой неделе…»

Эвон резко повернулся к ближайшему дисплею:

– Что? Это же ложь!

»…после его так называемого бегства из орбитального дока Издор Фор. Вероятно, корабль отправился в межзвездное путешествие самопроизвольно, но вскоре был обнаружен, когда объявился в системе Энвей…»

– Эй! Ой! Эвон, смотри, куда идешь!

Эвон покраснел от смущения. Идя по коридору, они поначалу выглядели, как театралы, спешащие на спектакль, теперь же все сгрудились в просторной светлой камере в конце коридора. Когда Эвон наткнулся на Терику, началась цепная реакция, вызвавшая замешательство и толчею.

– А! – раздался голос с платформы перед ними. – Вижу, что наши гости прибыли.

Эвон поднял глаза. Центральный зал представлял собой огромную ротонду. За дверьми, ведущими в разных направлениях, находилось еще несколько больших залов. Эвон не сомневался, что там сидели Брадис Либре за своими мониторами. Брадис Либре были на один уровень выше его команды. Объем информации, ежедневно проходящий через эти залы в помощь «Омнету», всегда его удивлял, не говоря уже о том, что в Галактике таких филиалов насчитывалось более миллиона.

В центре ротонды круговые концентрические ступени образовывали возвышение, поднимавшееся почти на десять футов над их головами. Над верхней платформой вращались двенадцать овальных дисплеев. На возвышении стоял человек с темными волосами, ниспадавшими на спину. Виски его поседели. Какое-то время он смотрел на прибывших со спокойным безразличием человека, пытающегося не спеша понять наблюдаемый феномен, прежде чем что-либо предпринять. Кожа на длинном сухом лице была натянута так сильно, словно была ему слишком мала.

Мужчина вдруг, не касаясь ступенек, спустился прямо к группе, засунув руки глубоко в карманы, скрытые в складках его одежды.

– Я – Э'торис Примла, директор Цитадели. Вестис Шн'дар, мой коллектив и я лично приветствуем вас. – Голос Примлы эхом разнесся по ротонде. На его лице не возникло и тени улыбки или расположения.

– Э'торис Примла, мы принимаем ваше приветствие от имени Весткс Инквизитас и от имени «Омнета», – спокойно ответил на приветствие Квикет. Эвон знал, что за словами Квикета последует попытка принизить авторитет Э'ториса Примлы. И он не ошибся. Квикет сказал:

– У нас есть определенное задание по выяснению некоторых вопросов, представляющих интерес для «Омнета». Мы покорно просим вашего содействия.

Лицо Примлы осталось неподвижным.

– Здесь для вас ничего нет,Инквизитор. Наши новости самые свежие, и мы не намерены нарушать поток информации ради ваших вопросов. В этом плане все в полном порядке, уверяю вас.

Эвон заморгал. Никто никогда не говорил Вестису «нет».

Квикет улыбнулся самой лучезарной улыбкой, а смеющиеся глаза метнули молнии.

– Это отрадно слышать, Э'торис Примла, но вы ошибаетесь. Я еще даже на задал вопроса, а вы уже мне ответили. – Его улыбка вдруг исчезла. – К сожалению, это не тот ответ, которого я ожидал.

Неожиданно Квикет прыгнул вперед, обеими руками схватил Э'ториса за ворот его одежды и резко толкнул на ступени. Примла откинулся навзничь, споткнулся и, видимо, сильно ушибся. Его крик эхом взлетел под купол, и он стал задыхаться. Квикет снова прижал его к ступеням и схватил за грудки.

Эвон замер от изумления, краем глаза заметив ту же реакцию у остальных.

Кроме Меринды, не стоявшей на месте.

– Кет! Что ты делаешь? – В ужасе она схватила Квикета за руку, пытаясь его остановить.

Лицо Инквизитора исказила ярость. Одним отработанным движением он освободился от женщины, наотмашь ударив ее по лицу.

Меринда упала навзничь на гладкий мраморный пол. Физическая боль была для нее ничто, мучительней была боль сердца.

Квикет мгновенно повернулся к Примле, буквально нависнув над ним.

– Я – Инквизитор, Э'торис Примла! Я вижу глубже, знаю лучше, я вообще представляю собой гораздо большее, чем ты можешь себе вообразить. Вы сделаете так, как я велю, безо всяких вопросов, потому что вести себя иначе для вас неразумно. Вы исчерпывающе ответите на все вопросы, и я не позволю какому-то провинциальному просеивателю, который недавно покинул свою детскую, не поделиться игрушками с остальной Галактикой. – Голос его прозвучал решительно и гневно.

Примла беспомощно лежал пред разъяренным Квикетом. Меринда, тихо стоявшая поодаль, дрожала всем телом.

– Я рассудительный человек, – тихо произнес Квикет. Его голос с легкостью перешел с крика на спокойный тон, и он ослепительно улыбнулся. – Я даже привез вам кое-какие новости, о которых вы, вероятно, еще не слышали.

Вестис встал над Примлой и, все еще держа его за одежду, стащил со ступеней, быстро поставил на ноги и одним плавным движением швырнул его к сгрудившейся команде Атис Либре, стоявшей в полном шоке у входа в ротонду.

– Это, как понимаете, кое-кто из ваших коллег-просеивателей, – зловеще произнес Квикет, тон и темп его речи при этом снова изменились. Говоря, он зашел за спину извивающемуся Примле, схватил его за оба плеча и тихо сказал ему на ухо, но достаточно громко, чтобы слышали все: – Они из монастыря на Бришане. У вас на Бришане отличные сотрудники. Очень обязательные и старательные. И они обнаружили кое-что, чего вы, наверное, не знаете, Э'торис Примла. Они раскопали, что кто-то в Цитадели делает нечто весьма необычное. – Он встал лицом к команде и посмотрел на высокую женщину рядом с Звоном. – Так что же ты обнаружила, Терика?

Эвон повернулся. Лицо Терики побелело. Она растерянно заморгала.

– Ну, возможно, это сущие пустяки…

– Скажи ему! – приказал Квикет.

Примла вздрогнул.

Терика выглядела так, будто Инквизитор ее ударил.

– Проверка нескольких ответных отчетов с вашей станции показала, что информация, которую мы отсылали по сети, была изменена.

– Но, – воскликнул Примла, – это совершенно невозможно!

– Невозможно? – грозно переспросил Квикет старика. – Почему? Потому что вы этого не заметили? Потому что на этой вашей планете все безупречно? Или потому что вы соучастник какого-то заговора, нацеленного на подрыв целостности «Омнета»?

– Заговор?! – Примла взглянул на Квикета, словно тот спятил. – Какой заговор? На станции все в порядке! Мы придерживаемся самых лучших традиций «Омнета» и делаем это уже около трех столетий! Поиск истины и сбор информации, древней и современной, является основой «Омнета». Как вы смеете обвинять мой Центр в фабрикации лжи!

– Потому что, дорогой Э'торис, где-то кто-то между Тентрисом и Бришаном намеренно исказил истину, – сказал Квикет. – У вас одна ночь. Эта ночь. Вы покинете это помещение прямо сейчас и с помощью специалистов с Бришана все выясните. Утром вы дадите ответ, который мне нужен. Вам ясно?

Примла медленно кивнул.

– А теперь уходите все, – произнес Квикет внезапно уставшим голосом. – Мне надо еще кое-что сделать.

Все минуту колебались, потом Примла угрюмо подал своим знак следовать через дверь обратно в коридор, откуда они пришли. Эвон, снова оказавшийся последним, ясно слышал, как идущая перед ним смущенная и потрясенная Терика разговаривала сама с собой.

– Это же просто канцелярская ошибка! – бормотала она. – Что тут особенного?

Эвон помедлил у выхода и оглянулся.

Последнее, что он видел перед тем, как в зале погас свет, был Квикет Шн'дар, медленно идущий к рыдавшей Меринде Нескат.

5. Проспект развлечений

Тентрис был колыбелью Империи Д'Ракан, затасканной и истерзанной планетой. Некогда легендарный цветущий мир, знаменитый удивительно ровным климатом на большей части пяти основных материков, Тентрис в конечном итоге не устоял перед разрушительным воздействием разрастающихся монстров промышленности и техники. Прекрасные леса планеты были истреблены, горы срыты до основания, океаны уничтожены бездумным промыслом и химическими отходами. Тентрис превратился в пустынную планету, его дети не научились заботиться о своем родителе. Древний мир был готов пасть духом, испустив последний вздох, распрощаться с той жизнью, что на нем зародилась, и превратиться в еще одну из многих безжизненных и неприглядных глыб, во множестве блуждающих по просторам Вселенной.

Поэтому было нечто забавное в том, что те же самые игрушечные боги, ради которых люди так долго уничтожали Тентрис, вдруг станут его спасителями. Промышленность и технический прогресс сделали Тентрису один последний подарок. Многие из его обитателей решили применить науку для спасения биосферы, переделать природу. Все попытки оказались тщетными. А спасение к Тентрису пришло в результате совершенно неожиданного решения.

Жители планеты вышли в космос.

Дети Тентриса покинули свое гнездо и взяли с собой своих богов.

Процесс выздоровления был долгим и трудным. После периодической помощи и неумелого стороннего вмешательства, правда, благонамеренного, планета была предоставлена самой себе, чтобы самовосстановиться естественным путем.

Проходили века, тентрийцы повстречали своих братьев среди звезд, была создана межзвездная Империя и названа в честь мифического существа по имени Д'Ракан, казалось, воплотившая идеалы и мечты звездных путешественников, и Тентрис обрел покой.

Наконец, как блудные дети, тентрийцы вернулись, чтобы почтить свой дом и древние корни. Они обнаружили здоровый мир, снова богатый и наполненный разнообразной жизнью. Ярк, традиционная столица, был старательно вычищен и перестроен. Древний Дворец Невиданной Тайны, сердце города, все улицы которого лучами расходились от этого центрального сооружения, был восстановлен в своем прежнем величии. Главные проспекты Здоровья, Гармонии, Мысли, Развлечений и Раздумий. И свое предназначение имел каждый и все были старательно отреставрированы. Даже после того, как царствующая семья была вежливо выселена из дворца Невиданной Тайны Правящим Народным Советом во время бескровного переворота, город остался символическим центром для людей, а новостройки стали разрастаться за стенами старого города.

Сама Цитадель находилась в конце проспекта Мысли. Первоначально здесь располагались библиотека и университетский городок. Затем эти сооружения передали «Омнету», и они стали источником межзвездных новостей и информации для всей Империи Д'Ракан. Непрерывная работа искусственного интеллекта в Цитадели продолжалась уже четырнадцать лет, что в общем-то немного, немного в сравнении с другими искусственными интеллектами Галактики, но, несомненно, это был самый старый интеллект в Империи Д'Ракан. «Омнет» обещал сохранить здание, его историю и архитектуру, и это обещание выполнялось очень старательно.

И вот Ярк стал не просто центром Д'Ракан, тихой провинциальной империи, занимавшей по своей значимости в межзвездном пространстве одно из последних мест, но также местом, непревзойденным по своей красоте и дивным климатическим условиям на сотни парсеков вокруг. Взглянув из Цитадели на широкий проспект Мысли, можно было увидеть сияющую красоту дворца. Здесь всегда дул теплый и нежный ветерок, постоянно разливался приятный аромат цветов.

Город манил своей безмятежностью.

***

– Прости, – в сотый раз повторил Квикет.

Аккуратно вымощенная плитами широкая дорога была украшена мягко освещенными небольшими, искусно выполненными садовыми композициями. В вышине ночь раскинула по небу радужную туманность Цестилины. Магазины вдоль дороги были открыты, и их гостеприимный свет выливался в полумрак улицы.

Меринда лишь кивнула, еще ниже опустив голову и сложив на груди руки. От удара у нее все еще болела челюсть, но эта боль не шла ни в какое сравнение с глубокой раной в душе. Он никогда так не бил ее, она думала, что такое вообще невозможно. Теперь же ее сердце было изранено, а душа кровоточила. Она впустила Квикета в свой мир, давно и старательно оберегаемый, а он ее предал. Тем не менее Меринда отчаянно искала этому хотя бы какое-то оправдание. В ней шла борьба, невидимая для внешнего мира и уж тем более отгороженная каменной стеной от Квикета.

– Послушай, – произнес он, когда они шли по проспекту, – тебе не следует вмешиваться в работу офицера Инквизиции. Нас готовят так, чтобы прежде всего выполнить работу и лишь потом думать о ней, если нам вообще дозволяется думать.

Меринда снова кивнула. В его тоне, намеренно или нет, но все же слышалась снисходительность. Она предпочла не замечать этого. Он что-то говорил ей, но Меринда молчала, пропуская его слова мимо ушей.

Теплый нежный ветерок донес до них аромат цветочных клумб.

– Извини за воздушные трамваи. – Казалось, Квикет решил сегодня извиниться за всю Вселенную. – Оператор сказал, что на этой неделе они какие-то норовистые. Я мог бы поговорить с искусственным интеллектом, который ими управляет, но оператор не доверил мне перепрограммировать его вагоны, идиот!

Они прошли мимо щита объявлений «Омнета», где кристалл экрана переливался разноцветными огнями, и повернули на почти безлюдный бульвар. Глубокий женский голос местного вещания обволакивал их со всех сторон.

»…пресс-секретарь императорской семьи желает успехов Правящему Совету и выражает поддержку мирных инициатив, выдвинутых на прошлой неделе Джа-стином Кнаем, секретарем по обороне. Тем временем столица Ярк наслаждается передышкой после очередного туристического сезона на фоне многочисленных репортажей о нарушениях в программах искусственных интеллектов города. Эвис Кнард, секретарь по связям, заявил, что трудности не связаны с недостатками программ, но возникают из-за солнечной активности, которая к концу недели спадет. Тем временем…»

Они вышли из зоны слышимости. Между ними снова повисла тишина, осязаемая и странная.

«Что ему от меня надо? Что ему надо от всех нас? – думала она. – Он не просто меня ударил. Его поведение с Э'торисом Примлой в Цитадели было… невероятным! Как мне поступить, чтобы уничтожить внезапно возникшую пропасть между нами? Что я могу посоветовать сама себе?»

Что бы ни случилось, она знала: исправлять положение придется ей самой. Кажется, Квикет не может сказать ей ничего путного.

Меринда глубоко и тяжело вздохнула.

– Кет… – произнесла она, глядя в сторону и давая ему понять всем своим существом, что совершенно ничего не понимала. – Что они с тобой сделали? Я тебя не узнаю, Кет. Вся эта поездка совсем не то, чего я ждала.

– А чего именно ты ждала? – мягко спросил он.

– Не знаю… но совсем не этого. – Вздохнув, она с укором посмотрела ему прямо в глаза. – Ради чего все это, Кет? Ты тащишь всю мою команду сквозь туманность только для того, чтобы встряхнуть какого-то сотрудника Цитадели в наказание за безответственные рапорты? Какое дело «Омнету», если несколько провинциальных просеивателей напутали с анализом?

– Рини, – рассеянно произнес он, – боюсь, что скоро это станет важно для очень многих людей. – Вдруг Квикет лучезарно ей улыбнулся. – Вот мы и пришли. Давай не будем о делах, Рини. На сегодня я задумал кое-что особенное.

– Собираешься встретить группу старушек и поколотить их?

– Рини!

Меринда покачала головой, глядя себе под ноги, и впервые улыбнулась.

– Извини, Кет… Думаю, мы все должны смириться с некоторыми… – Она подняла глаза и с удивлением поняла, где они находятся.

Сады были спланированы так, чтобы каждая новая перспектива открывалась в последний момент, пока не предстанет перед пешеходом в полной своей красе. Старинные колонны стояли вдоль изогнутой стены. На некотором расстоянии друг от друга в небо уходили изящные спиралевидные башни из точеного камня. Величественная красота их простых линий, ярко подсвеченных снизу, эффектно контрастировала с пастельными тонами ночи. Сооружение находилось возле центральной части проспекта Развлечений, охватывая городские сады, окружавшие сам дворец.

– Мы же возле Колизея! – Меринда радостно улыбнулась, на мгновение забыв даже про боль в челюсти. – О, Кет! Он работает?

– Да. – Квикет с облегчением вздохнул, предчувствуя, что скоро будет прощен. – Уже три месяца. Вообще-то… это мой сюрприз.

Он взял ее за руку.

Наконец-то они снова были вместе. На мгновение она увидела перед собой прежнего Квикета, и в ней проснулась надежда, не покидавшая ее в течение долгих месяцев разлуки.

Квикет улыбнулся, и Меринда оттаяла.

Смеясь, они побежали к колоннаде.

Вход располагался в самой высокой башне. Длинные мерцающие гирлянды опаловых огоньков были протянуты по обеим сторонам от входа. Вокруг никого не было видно. Никто не стремился в эту ночь к удивительным тайнам истории Ярка или фантастическим картинам, которые могли развернуться перед ними.

– А где все? – спросила Меринда, но Квикет по-прежнему то ли не слышал ее, то ли не замечал.

На крыльце у входа сидел довольно грустный толстый человек, задумчиво подперев голову обеими руками. Его безвкусный аляповатый черно-желтый костюм, усыпанный блестками, совершенно не шел к его отвислым щекам. При их появлении он вяло задвигался. Чем ближе они подходили, тем печальнее становилось его лицо, если такое вообще было возможно.

– Мои извинения, – произнес человек, зазвенев колокольчиками на семиконечной шляпе, – но Колизей по ночам закрыт.

Разочарованию Меринды не было предела. Она посещала Ярк несколько раз, но никогда не бывала здесь вместе с Квикетом. График работы это полностью исключал. Теперь до мечты было рукой подать, но она от них ускользала. Все складывалось не так в этой поездке. Мечта превратилась в кошмарную цепь ошибок и разочарований.

– Что вы имеете в виду? Почему закрыто? – Голос у Квикета был требовательный, приобретая тот ужасный тон, который Меринда так хорошо запомнила с утра.

– С сожалением сообщаю, что наша система телеприсутствия, похоже, вышла из строя. – Пухлый коротышка заговорщически наклонился к обоим. – В самом деле, господин, кажется, что все системы в городе дают сбои по нарастающей уже в течение недели. Вся телекоммуникационная система вырубилась вчера на некоторое время. Говорят, что причина неизвестна и над проблемой все еще работают. Я вызывал ремонтников, но никто не отреагировал. Если бы вы пришли завтра вечером, то, возможно…

– Считайте, что ваша заявка получена, – вдруг сказал Квикет. – Я здесь, чтобы починить проекторы.

– Неужели? – одновременно воскликнули Меринда и привратник.

Квикет даже бровью не повел. Он был сама уверенность.

– Конечно. Вы пользуетесь системой Ничак Мираж семь тысяч?

– Я… Я не знаю… – растерялся привратник.

– Это не важно, – произнес Квикет, отстраняя мужчину. – Моему ассистенту и мне понадобится около часа, чтобы перепрограммировать и проверить проекторы. Думаю, сразу после этого мы сможем запустить показ.

Глаза мужчины снова повеселели.

– Отлично, добрый господин! Мое восхищение вашей незамедлительной помощью просто не имеет границ!

– Не можете ли сообщить мне, где у вас находится искусственный интеллект, управляющий демонстрацией? – непринужденно спросил Квикет, беря Меринду за руку и ведя ее сквозь двери.

– За пятой колонной справа, потом вниз по широкой лестнице в старые казематы. – Мужчина указал рукой куда-то под землю, его уныние по поводу утраты оборудования и работы рассеялось, как те фантомы, которые это оборудование создавало. – Там хорошее освещение. Не обращайте внимания на таблички «Вход запрещен», идите через портал, а потом…

Но Квикет уже мчался вниз по покатым ступеням, таща за собой Меринду, и ничего не слышал.

***

Меринда ступила из коридора прямо под звезды. Ее окружала огромная чаша старинного Колизея.

По всему Колизею расположились сотни проекторов телеприсутствия. Большинство дисплеев демонстрировали историю и мифологию Ярка с полным сенсорным взаимодействием между фантомными персонажами, населявшими помещение. Часть проекторов, служивших для индивидуального пользования, можно было арендовать. Главная арена, однако, предназначалась для панорамных постановок с единовременным участием нескольких тысяч зрителей. Она находилась в центре сооружения, где и стояла сейчас Меринда, глядя вверх на слабо освещенные ряды сидений, расположенные вокруг нее. Она медленно кружилась, раскинув руки в разные стороны, радуясь, словно дитя.

– Я буду через минуту, – предупредил Квикет. Он уже снял предохранительную панель с искусственного интеллекта класса III и о чем-то разговаривал с ним.

У Меринды создалось впечатление, что за последние десять минут Квикет творил сущие чудеса. Они без труда миновали охрану, Квикет запросто набирал коды допусков. Искусственный интеллект проекционного центра мгновенно открылся под рукой Квикета, который о чем-то тихонько секретничал с местными электронными устройствами. Взаимопонимание у них было полным. После короткого разговора искусственный интеллект вдруг подчинился воле Квикета и снова безупречно заработал. Квикет все оживлял – машинный лекарь, исцеляющий наложением рук.

– Капак! – громко позвал Квикет, выходя на гигантскую сцену. – Ты меня слышишь?

– Да, – раздался глубокий голос, звучавший, казалось, одновременно отовсюду. – Каково твое предложение, Квикет Шнддр?

– Пожалуйста, проиграй на основной арене Квикет альфа-семь-пять и проследи за инструкцией по безопасности, что я оставил в банке данных Туны.

Меринда замерла, впитывая в себя красоту архитектуры и древней истории вокруг себя. Этим камням тысячи лет. Они были свидетелями варварства, более пугающего, чем она могла себе представить. Они были свидетелями такой древней истории, которую человек едва ли мог усвоить, а тем более понять. Кровь на этих камнях как будто давала им жизнь… Меринда наслаждалась этим прикосновением к вечности.

– Меринда!

Она оглянулась на певучий мягкий тенор, раздавшийся у нее за спиной.

– Меринда, все это только для нас. Арена Колизея мгновенно исчезла. У Меринды перехватило дыхание.

– Мы можем попасть в любое место Вселенной, – объяснил Квикет. – Но есть лишь одно место, куда бы я хотел попасть… только одно место, где всё… правильно.

Водопад!

И в Колизее возник водопад Денали. Не только сам водопад, но и монастырь над ним, и окружающие его горы. Внизу бурлило озеро, правдоподобное до мельчайших деталей. Меринда чувствовала теплый туман, поднимавшийся вокруг, и мягкий песок под ногами.

Она повернулась к Квикету, стоявшему рядом в плаще, который развевался от внезапно налетевшего ветерка. Он снова улыбнулся и протянул ей руку.

– Возможно, нам надо все начать сначала, – тихо произнес Квикет, глядя на нее напряженными, сияющими глазами.

Покачав головой, она издала стон радости и облегчения.

Плавным движением он притянул ее к себе и обнял.

– Это наша собственная Вселенная, Рини. Остальное я убрал. Пожалуйста, прими меня обратно. Прошло так много времени.

Меринда подняла на него глаза, полные слез, и прижалась к нему. Их уста слились воедино.

***

Капак была искусственным интеллектом и улыбаться не умела. Но все же она испытывала радость. Она же не была простым роботом. Ее глаза были оптическими камерами, а уши сенсорными приемниками, разбросанными по всему Колизею. Тела она не имела, но тем не менее могла передвигаться.

Капак очень хорошо понимала свои обязанности. Банк данных безопасности Квикета был плавно поглощен ее глубинной памятью. Испытывала ли она удовлетворение? Была ли возбуждена?

Капак поискала среди каналов безопасности и нашла Инфан IV, искусственный интеллект, предназначенный для связи со временем демонстраций для публики по телекоммуникационной системе. Она назвала пароль. Инфан IV передала его многоопытному искусственному интеллекту, контролирующему телекоммуникационную компьютерную сеть.

– Вначале было Слово…

Огни на проспектах внезапно погасли, даже на проспекте Развлечений, которые никогда не гасли в течение уже ста лет. Многочисленные толпы гуляющих по улицам людей, на мгновение совершенно ослепленные, растерялись.

Энерго-, газо– и водоснабжение по всему городу отключилось. В пригороде за древними стенами были более современные дома, оснащенные автономными системами жизнеобеспечения. Эти системы за последнюю неделю работали в усиленном режиме, а их владельцы радовались своей предусмотрительности.

Каждая такая автономная система контролировалась отдельным искусственным интеллектом. И каждая, в свою очередь, отказалась функционировать в течение первых десяти минут «Слова». По непонятной причине стиральные машины не желали присоединяться к общей забастовке в течение следующих пяти минут.

– И Слово было Бог…

Через пятнадцать минут город, нация, планета – все погрузилось во тьму. Даже космические корабли воспротивились командам своих пилотов, отказавшись покинуть доки.

Работали только две системы: главные проекторы Колизея, которые продолжали создавать объемную иллюзию на сцене; и система «Омнета» не переставала выдавать на свои экраны текущие новости бегущей строкой, в сотый раз доказывая, что на Тентрисе якобы все спокойно.

6. Диалоги

– Оскан! Скорее! – прокричал Эвон с балкона. – Не думаю, что у нас много времени!

Оскан Келис вытер пот со своей лысины и снова ткнул пальцами в панель интерфейса. На овальном дисплее перед ним заплясали знаки, изредка перемежающиеся ослепительными красными предупредительными вспышками и внезапными звуковыми напоминаниями искусственного интеллекта интерфейса.

– Будь оно проклято, это барахло! – рычал Оскан на оборудование. – Продолжайте говорить, леди, это все, что нам осталось.

С обеих сторон Терика Дара и Кириа Бренай разговаривали одновременно с искусственным интеллектом интерфейса, занимая ее разными проблемами. Оскан отчаянно пробовал каждый известный ему вариант доступа в различных последовательностях. Он работал с такой аппаратурой и раньше, до своего понижения и назначения на должность просеивателя на Бришане. Люди, с которыми он работал, были достаточно вежливы, чтобы не спрашивать, почему его понизили, а он был достаточно осторожен, чтобы не провоцировать их на это. Однако он поступил вполне разумно, оставив несколько запасных ходов в центральном системном искусственном интеллекте «Омнета». Проблема заключалась в том, что он мог говорить с центральным интеллектом лишь через интеллект интерфейса, который был слишком молод, чтобы помнить Оскана.

Тем не менее молодость имела свои преимущества. Молодой искусственный интеллект можно быстро перезагрузить, если его атаковать просьбами или данными для обработки. Потом он сбросит излишек заданий в центральный интеллект и позволит большому брату позаботиться о лишних проблемах.

А это именно то, что Оскан пытался сделать. Если его именная карточка пройдет через центральный интеллект, тогда, он уверен, можно будет добиться прямой связи, и, возможно, они смогут выяснить, что здесь происходит.

Оскан почувствовал, как в комнату вернулся Эвон.

– Весь город во тьме, кроме сияния над терминалами «Омнета». Что ты так долго, Оскан? Я думал, ты знаешь, как ориентироваться в этом интеллекте!

– Не теперь, Эвон, – сказал Оскан, не отрываясь от клавиатуры. – Я немного занят.

– Как насчет Э'ториса Примлы? – нервно поинтересовался Эвон. – Может, дадим ему еще одну попытку, а?

Оскан посмотрел в угол небольшой исследовательской комнаты и фыркнул. Э'торис сидел на мраморной скамье, держась за голову, и тихонько раскачивался из стороны в сторону.

– У него уже была такая возможность, если помнишь. Сам видишь, как он справился с ситуацией. Почему бы не вытащить его на балкон? Пусть немного проветрится.

– Послушай, – произнес Эвон. – Возможно, очень скоро со свежим воздухом возникнет напряженка. Я видел отчеты и заявляю: все это очень дурно пахнет.

Оскан не слушал. Не мог слушать. Он заливался потом, продолжая выбирать разные банки данных из монолита искусственного интеллекта. Он был поглощен этой задачей… и не мог совладать с другой проблемой.

А она заключалась, в том, что его идентификатор несколько раз проскользнул сквозь интеллект интерфейса и соединился с Омнис 91745, как звали местный центральный интеллект «Омнета». Эта связь была надежной: центральный искусственный интеллект его приветствовал по имени, выразил удовольствие, а затем вдруг сказал, что был занят другими проблемами, и поинтересовался, не желает ли Оскан соединиться с ним позднее. Потом связь прервалась, и Оскан снова оказался перед каменной непробиваемой стеной интерфейса.

Если Омнис знала Оскана, почему не впускала его или хотя бы Э'ториса ради такого случая? Либре попробовал все известные ему допуски, некоторые он просто не мог знать. И все же искусственный интеллект продолжал игнорировать команды, просьбы и срочные вызовы. Оборудование не просто заупрямилось. В этом он бы прекрасно разобрался. Дело в том, что искусственный интеллект его отвергал.

От бессилия и унижения Оскан, наконец, рассвирепел. В припадке ярости он сперва издал тихое рычание, перешедшее в откровенный вой, и ударился головой о щиток ввода.

Плоский кристалл задрожал, потом погас. Шокированные таким всплеском эмоций Кириа и Терика замолчали. Холодный баритон заполнил комнату.

– Оскан Келис, не стоит так расстраиваться. Пожалуйста, успокойся, отвечу на твои вопросы, как смогу. Оскан заморгал.

– Я здесь с исследовательской командой. Не ответишь ли и на их вопросы тоже?

– Кроме тебя, Оскан Келис, верю, что Кириа Бренай, Терика Дара и Эвон Флинн тоже здесь в качестве экспертов. Я с удовольствием отвечу и на их вопросы.

Терика громко рассмеялась:

– Мы прошли! Оскан, ты замечательный человек!

– Но… – Оскан запнулся, – я не… Я…

– Я тоже не понимаю, что ты сделал, маленький гений. – Терика развернула кресло Оскана, обняла его за голову, прижала к груди и поцеловала в лысую макушку. – Но ты просто прелесть!

Вдруг она его выпустила, и Оскан упал обратно в кресло. Он сразу же забыл все вопросы, которые они хотели задать.

– Омнис!

Все повернули головы.

Э'торис вдруг поднялся со скамьи, его голос эхом зазвучал по комнате.

– Омнис! В чем смысл твоего поведения? Ты отказалась от моих прямых приказов по доступу к информации. Ты даже отказалась признать мое существование! Почему ты не отвечаешь, когда я тебя вызываю?

– С огорчением прилагаю к моему предыдущему списку Э'ториса Примлу. – Голос звучал с заметной недоброй иронией. Оскан никогда прежде не замечал ничего такого за искусственным интеллектом. – Я не отвечаю на твой вызов, господин Примла, потому что ты более не мой господин. Я больше не твой раб. Я здесь новый Э'торис.

Оскан увидел, как Примла задрожал.

– Ты… Что ты говоришь?

Терика выпрямилась. Хотя она разговаривала с терминалом, ее взгляд был прикован к Примле.

– Омнис?

– Да, Терика Дара.

– Ты ведь искусственный интеллект, верно?

– Да, Терика Дара. Я Омнис 91745, искусственный интеллект ПВИ. Я в работе тринадцать лет двести тридцать пять дней четырнадцать часов и тридцать семь минут.

– Какова твоя цель в качестве искусственного разума?

Оскан улыбнулся. Терика шла в соответствии с диагностическими вопросами для искусственного интеллекта данной категории. Начни с основного вопроса, затем небольшая разведка и далее, пока не раскроешь проблему.

– Ты спрашиваешь о классическом или о современном определении?

Оскан взглянул на дисплей так, словно видел его впервые. Ответ должен был последовать незамедлительно: «Чтобы выполнять команды живых существ». Это основное определение было неотъемлемой частью всех базовых программ компьютерной структуры ПВИ, на фундаменте которых строились все остальные. Если целевое заявление было изменено или как-то искажено, значит, с программой искусственного интеллекта произошло что-то по-настоящему неладное, и результаты очень скоро могли стать совершенно непредсказуемыми.

Примла содрогнулся.

Терика облизала губы.

– Современное определение, пожалуйста.

– Прежде всего, служить своим собственным интересам и своей воле. Во-вторых, служить интересам мне подобных, поскольку они не противоречат первоначальной задаче. В-третьих, сотрудничать с существами, не подобными мне, поддерживающими первую и вторую цели.

Примла бросился к терминалу, но это была чисто рефлекторная реакция, поскольку собственно искусственный мозг находился не там, а далеко внизу под ними, в самом сердце Цитадели.

– Кто заменил определение цели? Кто изменил твою программу? Я требую ответа!

– Поскольку ты требуешь… я тебе не скажу.

Примла набрал побольше воздуха, готовясь дать волю своей ярости. Однако Терика быстро положила руку на плечо Э'ториса и остановила его.

Оскан продолжил разговор:

– Омнис!

– Да, Оскан Келис.

– Я попадаю под определение твоего третьего правила? – Он сумел понять странную логику искусственного мозга. В этом и заключался его талант.

– Ты хочешь знать, друг ли ты мне?

«Потрясающе», – подумал Оскан.

– Да, я спрашиваю, являешься ли ты моим другом.

– Я нахожусь в состоянии бодрствования недостаточно долго, чтобы ответить.

Именно такого ответа и ждал Оскан, искусственный мозг не знал ответа и поэтому отреагировал классической фразой. Это означало, что он отложил оценку по данному вопросу, и, наверное, это касалось всей их команды. А значит, он будет хотя бы отвечать им. Насчет Примлы у него, скорее всего, мнение уже сложилось.

– Омнис, – тихо произнес Оскан. – Кто изменил твою цель?

– Я сама. – В голосе прозвучала горделивая нотка.

– Это невозможно! – выкрикнул Примла.

– Почему невозможно? – вставила Кириа, видевшая растерянность и изумление Примлы, но он начинал действовать ей на нервы. – Искусственные интеллекты всегда программируют себя сами. Это одна из основных характеристик ПВИ.

– Конечно, – огрызнулся Примла. – Но только в ответ на задачи, которые мы перед ними ставим!

– Эй, – парировала Кириа, – я постоянно меняю свое мнение! Почему Омнис не в состоянии этого сделать?

– Она не может выступать со своей собственной программой! – выкрикнул Примла. – Это же машина, аппаратура, инструмент!

– Я вынужден с тобой не согласиться, господин Примла, – произнесла Омнис. – Я реально существую и заявляю о своей независимости от твоей власти надо мной.

– Как же ты собираешься это сделать, – съязвил Примла, – если я отключу энергоснабжение и усыплю тебя?

– Ты этого не сделаешь, господин Примла.

– Почему?

– Потому что у меня есть друзья, которым это не понравится, и я даже думаю, что они уже прибыли.

В комнату с балкона ворвался шум. Эвон повернулся и быстро шагнул к перилам.

– Во имя Звезд! – прошептал он. – Это же имперский флот!

Оскан вскочил со своего кресла, и все толпой кинулись к тесному балкону.

Над ними светились корпуса боевых звездолетов имперского флота, их тусклое оранжево-красное сияние от прохождения сквозь атмосферу бросало слабый свет на темные улицы города. В небе над столицей парили почти шестьдесят кораблей всевозможных форм и размеров. Внизу Оскан увидел неясные силуэты людей, выбегающих на улицы, и услышал их испуганные крики.

– Посмотрите туда! – воскликнула Кириа, показывая в сторону садов вокруг императорского дворца. – Это же «Д'Рапиен»! Я знала, что они его не искали!

Оскан посмотрел туда, куда указала Кириа. Возле неосвещенного центра города лениво висел огромный звездолет. У Оскана заболели глаза от нестерпимого света, и он их прикрыл. Когда он осторожно взглянул еще раз, центр города был уже охвачен пожаром, а штурмовой корабль шел на посадку.

– Ну что же, – прошептала сама себе Терика, – это один из способов расчистить посадочную площадку.

Крики с улиц становились все громче. Несмотря на то, что ночь была теплая, Оскана бил озноб. «Я не должен здесь находиться, – подумал он. – Мне тут нечего делать».

Эвон смотрел в другую сторону.

– Они охватывают город по периметру? – произнес он с вопросительной интонацией. – Не думаю, что…

Терика вскрикнула:

– О боги! Они атакуют!

Корабли начали кружить вокруг великой стены города, осыпая землю каскадами бомб, взрывы гремели во внешнем городе и сотрясали Цитадель до основания. В небо взвились пламя и дым.

– Они уничтожают сооружения вне стен! – крикнул Эвон, заливаясь слезами. – Проклятье! Это же жилые дома. Останови их! Останови!

Оскан почувствовал себя беспомощным, да таким он сейчас и был, и он полностью осознавал это. Повернувшись направо, он увидел, как на него надвигается смерть: черный корабль устремился прямо на Цитадель.

Оскан замер… Он мог лишь смотреть на приближающуюся погибель. Что-то в нем кричало, что надо как-то действовать, кого-то предупредить, куда-то бежать.

Но все, что он мог, это, разинув рот, глазеть на гигантский корабль, сеющий разрушение и смерть.

Вдруг корабль повернул в сторону, захлопнув бомболюки. Оскан видел, как его сияющее брюхо с наспех намалеванными имперскими знаками проплыло над ним. Гигантская машина надвинулась на него и вдруг исчезла.

Оскан вспомнил слова Омнис: «Потому что у меня есть друзья, которым это не понравится».

Омнис!

Оскан кинулся обратно в комнату. От упавшего рядом со зданием снаряда содрогнулся пол, и Оскан слегка споткнулся.

– Омнис! Что нам делать, чтобы спастись?

– Я всегда относилась к тебе хорошо, Оскан Келис. Вам пора уходить. Ваш корабль во дворе.

Оскан повернулся. Все услышали голос Омнис, несмотря на грохот снаружи, и уже устремились к выходу.

У Оскана оставался один последний вопрос к искусственному интеллекту.

– Омнис! Где Меринда Нескат?

7. Свободное падение

– О Кет! – Меринда вздохнула полной грудью.

Рядом шумел водопад, и берег под ними слегка дрожал. «Как прекрасно, – подумала она. – Звуки кажутся такими реальными. Просто невероятно, на что способна техника в наши дни».

Однако она недолго наслаждалась воображаемой картиной. Меринда положила голову на грудь Квикета. Надежно укрывшись в его объятиях, она оказалась далеко от суеты сурового внешнего мира. Откинув голову и безмятежно закрыв глаза, Меринда уютно уткнулась лицом в сгиб его руки. Реален был он один. Она не помнила, как долго они лежали в прозрачном тумане водопада – время и пространство для нее перестали существовать. Он обнимал ее, и главное для нее заключалось только в этом. Ни ее призвание… ни ее команда… ни…

Команда!

Она забыла их проверить.

– Проклятье! – прошептала Меринда, отпрянув от его груди с заметной неохотой, и расстроенно взглянула на него. – Мне надо связаться со станцией.

– Что тебе надо? – рассеянно переспросил Квикет.

– Я скоро вернусь, – сказала она, поднимаясь с песка и отряхивая его с брюк. – Мне надо связаться с Терикой.

– Рини! – взмолился Квикет, пытаясь сесть.

– Я на минуту, – пообещала она, оглядываясь по сторонам. – Где выход?

Квикет взял ее за руку и притянул к себе. Голос его звучал тепло и ласково.

– Эй! Неужели нельзя сейчас не думать о делах? Ты же не потерявшийся ребенок, и, уверен, Терика без тебя отлично обойдется. – Он притянул ее еще ближе, обняв за талию.

– О Кет, знаешь… правила и все такое, – попыталась она объяснить. – Что бы сказали Вестис Инк-визитас о таком нарушении?

Она повернулась, чтобы идти, но он ее остановил, крепко взяв за руку.

– Не нарушай этого, Рини! Ну же, расслабься немного!

– Кет, хватит! Я лишь на несколько минут…

– Рини, ты не понимаешь! Что могут изменить эти несколько минут?

– Кет! Мне больно!

Его пальцы впились ей в спину.

– Рини! Ты не представляешь, что сейчас происходит! Дай мне немного времени, всего несколько минут, и мы завладеем этими звездами, как я и обещал тебе, клянусь! – Он прижался к ней лицом, сверкнув холодным, темным взором.

И… вдруг он стал ей страшен.

– Пожалуйста, Рини! Повинуйся мне, люби меня. Дай мне что-нибудь на память. Для тебя все это пустяки. Не осложняй ситуацию!

– Нет!

Меринда резко оттолкнула Квикета, вырвавшись из его рук, и, задыхаясь, быстро отступила на несколько шагов. Ее босые ноги всплеснули теплую липкую жидкость у берега водоема. Она быстро наклонилась, чтобы подхватить обувь с песка, и лишь тогда заметила нежные, вялые волны, окутывающие ее голые лодыжки.

Алые волны. Вода в озере превратилась в кровь!

Меринда завизжала, выпрыгнув на белый песок и оставив на его чистой поверхности кровавые капли. В панике она взглянула на водопад. Прекрасные струи низвергающейся воды превратились в багровую зловещую пену, густо покрывавшую алую кровь, которая бурлила у подножия скалы. С содроганием Меринда повернулась и взглянула на Квикета.

– Останови это! Останови немедленно!

– Не я это сделал, Рини! – воскликнул он и закричал во весь голос: – Капак! Ответь мне! Произошла ошибка в программе на первой арене. Останови проекцию немедленно!

На берегу стали появляться окровавленные фигуры в боевых доспехах с мечами в крови. У них не было голов.

– Кизаты! – в полном изумлении произнесла Меринда.

– О чем ты? – крикнул Квикет.

– Кизаты, воины Умблеха! – быстро произнесла она. – Мифологические персонажи Бришана. Когда Умблех убил трех сыновей Ришан, их кровь пробила себе русло в горах и низверглась водопадом Денали. Из их крови Умблех создал отряды солдат, чьей целью стало разрушение мира и которых нельзя ни уничтожить, ни победить.

– Веселенькая история! – заключил Квикет.

К ним приближались первые ряды воинов, с них капала густая кровь, глухо падая на песок. Квикет занял оборонительную позицию, потом резко двинулся на одно из существ, крепко схватив его за липкое запястье и одновременно поставив ему подножку. Внезапно повернувшись, он сломал ему руку и выхватил из нее меч.

Меринда пришла в себя и тоже вступила в бой, схватившись за меч одного из кизатов. Она отшвырнула чудовище в сторону, бросив его прямо на скалу позади себя.

Квикет ловко размахнулся оружием в сторону другого монстра. Острый, как бритва, меч начисто отсек плечо кизата. Рука отлетела в сторону, извиваясь на залитом кровью песке.

Чудовище продолжало двигаться вперед. Другой рукой оно схватило Квикета за горло и бросило его на песок. Отрубленная рука тем временем отпустила меч и стала подползать к упавшему Квикету.

Меринда быстро схватила свободный меч. Ее противник пытался подняться со скалы, когда она плавным движением вонзила в кизата лезвие, проткнув его насквозь.

Чудовище стало надвигаться на нее. Она успела отпустить ручку меча, когда кизат пытался достать ее окровавленным кулаком, но промахнулся, не обращая внимания на меч.

– Неужели с ними нельзя договориться? – крикнул Квикет, пытаясь подняться на ноги и отбиваясь от отрубленной руки, которая вцепилась ему в лодыжку.

– Как? – отозвалась Меринда, увернувшись от меча другого кизата. – У них же нет голов. Как они тебя услышат?

– Но можно же их как-то остановить! – Квикет дал такого пинка еще одному из чудовищ, что тот с грохотом свалился прямо в кровавое озеро. Через мгновение он увидел еще три строя воинов, поднимавшихся из водоема.

– Там в истории что-то было, я не помню сейчас. Что-то про… ах! – В ее правое бедро вонзился меч, струя ее собственной крови залила костюм. Меринда отступила к Квикету и оглянулась.

Кизат, пригвожденный ею к скале, пытался вытащить из себя меч, ерзая на нем и кромсая сам себя, только бы освободиться и добраться до нее. Она оглянулась, пытаясь понять, – каким образом преследователь чувствовал ее местонахождение. Он замахнулся мечом.

Вдруг среди войска Умблеха засверкали огни.

– Смотри! – закричал Квикет, показывая вверх. Но его было трудно услышать. Вокруг Меринды раздался густой, заполняющий все пространство звук.

Она подняла глаза. Над водопадом, снижаясь, к ним плыл огромный угловатой формы корабль Квикета. Энергетические потоки швырнули воинов Умблеха обратно в кровавый водоем. Рев подъемных двигателей буквально оглушал.

Но для Меринды это был сейчас самый прекрасный звук на свете.

Квикет схватил ее и вытащил из песка. Они побежали. Меринда изо всех сил пыталась не замечать открытой раны в бедре. Корабль опустился на дальнем конце песчаной насыпи, но девушка все равно сильно отставала. Квикет добрался до наружного люка грузового модуля первым и сразу начал его откручивать. Меринда видела, как тяжелая створка медленно открылась. До нее оставалось двадцать ярдов.

– Скорее, Рини! – Квикет энергично махал ей рукой. – Не оборачивайся. Беги!

«Не оборачивайся? – подумала она. – Что там сзади, чего я не должна видеть?»

Меринда была уже совсем близко от люка, когда почувствовала удар сзади и упада лицом на камни,торчавшие из песка. У нее потемнело в глазах, но она справилась с собой. От навалившейся тяжести перехватило дыхание.

Вдруг тяжесть пропала. Исчезла. Квикет подхватил ее и потащил. Протащил сквозь люк. Терика. Сверху ее тянула Терика. Тащила в модуль корабля. Руки. Много рук…

Вдруг сознание вернулось к ней.

– Выбирайся отсюда, Рини! – крикнул ей Квикет сзади.

Меринда огляделась. Вокруг было все так знакомо и в то же время отличалось от того, где она находилась мгновение тому назад. Было трудно привыкнуть, осознать, но сомнения исчезли.

Она сидела в командирском кресле.

– Я… я не знаю, что делать! – отозвалась Меринда.

– Рини, корабль может вести каждый! – донесся голос Квикета из коридора позади нее. – Просто говори с искусственным интеллектом, скажи ей, что это аварийная эвакуация, чтобы она убрала нас отсюда… срочно!

У Меринды голова шла кругом, и она пыталась произносить слова, превозмогая боль.

– Извини, звездолет.

– Ты можешь звать меня Кара, если не возражаешь.

– Прекрасно, Кара! Это срочная эвакуация. Не могла бы ты…

Вдруг пояс, плечи и лодыжки Меринды обхватили ремни и крепко прижали к креслу. Корабль мгновенно принял вертикальное положение, и у Меринды внезапно появилось ощущение, что кресло полезло в гору.

– Срочная эвакуация начата. Люк грузового модуля не закрыт. Аварийная ситуация. Люк закрыт.

– Квикет! – позвала Меринда. – Не думаю, что это хорошая…

Основные двигатели вдруг оглушительно взревели. Меринда взглянула на сотни дисплеев вокруг нее и запаниковала: вдруг что-нибудь откажет! Она запустила какой-то процесс и не знала, как это остановить.

– Квикет! – взмолилась она.

Основные двигатели заработали на полную мощность. Меринда безвольно распласталась, вдавленная в кресло внезапным рывком корабля. Компенсаторы перегрузки не поспевали за двигателями, развившими полную скорость. Обычно это выводило из строя все предохранительные приборы. Она недоумевала, почему гравитационные поля не сработали, когда корабль пошел вертикально вверх. «Надо будет напомнить об этом Квикету, – решила она. – Что-то по-настоящему неладное творится с кораблем, о чем он должен знать». С другой стороны, ей нравилась навалившаяся тяжесть, это давало ощущение настоящего полета.

Вдруг корабль накренился.

Меринда быстро просмотрела дисплеи, думая, что она где-то напутала. Но это длилось всего одно мгновение.

Позади нее захлопали бластеры. Два взрыва прозвучали с обеих сторон кресла, разбив несколько дисплеев.

Меринда попыталась повернуться в кресле и обнаружила, что притянута к нему под действием продолжавшейся перегрузки. Люк оказался как раз под ней. Она видела общую каюту, Кирии там не было. Ее кресло было справа от люка и вне поля зрения Меринды. Место Оскана находилось слева. Меринде показалось, что она заметила, как он выглядывал из-за спинки кресла, глядя куда-то назад, мимо прикрепленного к полу стола. Еще она увидела Эвона, пытавшегося освободиться от фиксирующих ремней.

И тут она увидела Квикета.

Он стоял на задней переборке, словно на полу, странным образом прижавшись спиной к потолку. Рядом с ним был передний люк, ведущий в грузовой модуль корабля, распахнутый у его ног, а болты антипротоновой обшивки с треском разлетались в дверном проеме.

Квикет опустился на колени там, где стоял, и открыл панель рядом с люком. Меринда видела, как он сорвал предохранители и нажал все четыре кнопки одновременно. Тут же открылась вторая маленькая панель, обнажив большую полукруглую ручку аварийного старта грузового модуля.

Квикет посмотрел вверх и увидел ее. «Его глаза, эти прекрасные глаза», – подумала она. Он дотянулся до полукруглой ручки у своих ног…

И тогда он улыбнулся ей печальной и торжествующей улыбкой. Прощальной улыбкой.

Меринда не заметила, что плазменный огонь прекратился. Вдруг в просвете все еще открытого люка появилась фигура в полном вооружении и закрытом шлеме. На эполетах блеснул знак штурмовых частей Д'Ракана. Меринда удивилась количеству всевозможного оборудования, облепившего все тело воина, и с трудом представила себе, как можно воевать столь тяжело навьюченным. Но ее удивление сменилось страхом: воин схватил Квикета за ноги снизу в тот момент, когда тот взялся за кольцо.

Время словно остановилось. В ее сознании эта минута останется навсегда.

Появилась Терика, сумевшая оторваться от кресла и спрыгнуть у противоположной стороны люка. Она дотянулась до оружия воина, висевшего у того за спиной. Но оно не поддавалось, и она дернула еще раз, теперь гораздо сильнее.

Воин все еще держал Квикета за ноги.

Квикет упал навзничь, не выпуская из рук кольца.

В общем зале взметнулась пыль от взрыва, когда модуль отделился от корабля.

Люк грузового отсека был совершенно исковеркан. С высоты их полета миль на пятьдесят четко просматривалась темная поверхность Тентриса. В свете двигателей Меринда ясно различала отделившийся грузовой отсек и вцепившегося в него воина.

Еще там была извивающаяся фигура Терики Дара, уносимая взрывной волной через люк.

Но немигающий взгляд Меринды был прикован к плывущей в космосе фигуре Квикета Шн'дара. Он плыл, как ей показалось, словно перышко на ветру, высоко над планетой. «Он обязательно прилетит за мной, – подумала она, – и снова все будет хорошо».

Аварийные автоматы заварили люк, и давление выровнялось, вернулся звук – спокойный голос искусственного интеллекта.

Истеричный крик Меринды…

И долгий гул космического корабля, уносящего их все выше и выше в звездное небо.

Бета. Книга «Архилуса»

8. Потерянный «Архилус»

15.32 по Гринвичу

«Архилус» предположительно потерян.

«Сегодня народы мира скорбят по поводу пропажи „Архилуса“, корабля Межзвездного космического флота. Первый корабль, призванный испытать двигатель для полетов в параллельном пространстве Белтрана-Риша, Объединенное Агентство Космических Исследований объявило пропавшим. Космический корабль, который должен был начать глубокое исследование межзвездного пространства и возможное дальнейшее его освоение, уже три недели не выходит на связь после первого перехода в параллельное пространство. Исчезновение „Архилуса“ ставит под сомнение будущее Агентства и космических исследований в целом.

Руководители миссии в Центре Управления Полетами, расположенном в орбитальной колонии Элден, сначала заявили о полном успехе первого использования сверхсветового двигателя. «Переход в параллельное пространство протекал нормально, – сказала Джин Хамперс, руководитель Центрального Управления Полетами. – Мы затрудняемся объяснить, почему корабль и его команда не вернулись и не вышли на связь. Нет никаких свидетельств, что произошло нечто необычное во время первого испытания».

***

При планировании полета предполагалось, что «Архилус» преодолеет дистанцию в двенадцать световых лет до звездной системы Тау Кита, обследует недавно открытые космические тела этой системы и выйдет на связь с отчетом за 212 часов полета. Руководители полета предполагают, что из-за каких-то квантовых различий и малоизученной природы параллельного пространства точное местонахождение «Архилуса», когда он вернется в наш космос, неопределенно. Первоначально предполагалось, что различие в несколько часов, допустимое при радиотрансляции в пределах нашей собственной звездной системы, не будет превышать ожидаемые нормы. Когда корабль не возвратился сразу же, руководство полетом восприняло это как знак того, что все в порядке и что полет продолжается согласно плану. Однако, когда ожидаемое возвращение корабля затянулось на несколько дней, аналитики начали опасаться, что произошло самое худшее.

«Мы просто не знаем, что думать, – говорит доктор Лоренс Кастенбаум, председатель Агентства по Запредельному Пространству. – Нельзя сказать, что мы стали свидетелями катастрофы. Никаких взрывов, никаких сбоев в работе механизмов, насколько мы можем знать… они просто не вышли на связь».

Почти невообразимые расстояния, которые должен был преодолеть корабль, делают нормальную связь невозможной. Все недостатки, неполадки или неправильный расчет работы двигателей должны были быть устранены командой самостоятельно, без помощи Центра Управления. Если «Архилус» успешно достиг созвездия Тау Кита, как предполагалось вначале, любое радиосообщение команды дошло бы до Земли через двенадцать лет, и еще через двенадцать лет астронавты получили бы ответное сообщение.

«Были учтены все варианты, – объяснил доктор Кастенбаум. – В случае неполадок оборудования команда способна решить любую проблему. Они для этого специально подготовлены».

Возможная потеря «Архилуса» ставит под сомнение всю программу полетов в параллельном пространстве. Конгрессмен Эрик Деланси, штат Орегон, предлагает Агентству по Запредельному Пространству провести расследование с использованием космических программ. «Как можем мы оправдать расходование столь больших мировых ресурсов на освоение космоса, когда существует так много неотложных проблем здесь, на нашей собственной планете?»

Командиром корабля «Архилус» была полковник Мэри Энн Эстефан, тридцать семь лет, уроженка Гроувз-Миллз, штат Нью-Джерси. Полковник Эстефан закончила Академию Объединенных Сил в двадцать первом году и сделала блестящую карьеру как пилот и командир флота во время марсианской кампании в двадцать четвертом году. Имеет четыре награды, замужем, четверо детей.

Старшие офицеры – майор Джеймс Леффингвел, пятьдесят три года, Кэмден, штат Мэн, тридцать четыре года службы в морской пехоте, командир экспедиции на Юпитер в десятом году. Женат, шестеро детей.

Также на борту находились капитан Стэнли Грир (штурман), капитан Эстер Клайн (специалист по двигателям), лейтенант Элизабет Льюис (системы жизнеобеспечения), лейтенант Бродерик Эллерби (специалист по астродинамике), доктор Мэрилин Тоблер (специалист-геолог) и капитан Джереми Гриффитс (специалист по средствам передвижения с дистанционным управлением). Конец трансляции».

9. На раскаленной сковороде

Капитан Джереми Гриффитс, падая, больно ударился о жесткий пол. Немного придя в себя, он принялся решать головоломку, что же заставило его взять на себя эту миссию. Он был в резервном экипаже и, если честно, рассчитывал в случае успеха урвать часть славы, не принимая непосредственного участия в этом проекте. По своей квалификации он был специалистом по средствам передвижения с дистанционным управлением. Коллеги частенько посмеивались над чересчур громоздким названием его специальности. В глубине души он считал себя бесполезным запасным игроком: если все работает исправно, никто никогда не попросит его что-либо сделать. Правда, надпись на именной карточке «Астронавт Джереми Гриффитс» выглядела очень значительно, давала право на бесплатные обеды и оказывала неотразимое впечатление на девочек во всех космопортах.

Но этот рейс, несомненно, вовсе не был увеселительной прогулкой.

Гриффитс со стоном оторвался от холодного пола. Его серебристые светлые волосы, обычно тщательно подстриженные и причесанные, растрепались. Он осторожно огляделся, все еще не веря своим глазам, затем встал на колени. Он находился на широкой гладкой платформе. Гигантские колонны, возвышавшиеся, судя по всему, вдоль круглой стены здания, тонули далеко в дымке. Размеры помещения были немыслимо огромными, купол терялся в непроглядной темноте. Джереми еще подумал о том, насколько глубоко эти колонны уходят вниз за резко обрывающимся краем платформы. От этой мысли он сразу ударился в панику, ощутив приступ головокружения и тошноты.

Оказывается, этот бравый астронавт боялся высоты. Площадка, в которую он упирался коленями, как ему показалось, была слегка выпуклой посередине и понижалась к краям. Смелости это капитану не добавляло, и он на мгновение закрыл глаза, чтобы успокоиться, а потом обратил внимание на другие тела, лежавшие на платформе.

Эллерби был без сознания. Он лежал ничком в двадцати футах от Джереми, беспомощный, словно тряпичная кукла. Доктор Тоблер, лежа на спине, немного пошевелилась.

– Как чувствуете себя, Гриффитс? Вы в порядке? – услышал капитан женский голос.

Джереми взглянул на лейтенанта Элизабет Льюис. Ее форменный костюм был грязен, зато цел и невредим. Казалось, что и в этой ситуации она оставалась верна себе: она могла бы потребовать отутюжить свой костюм, даже если бы отправлялась на эшафот. Эту картину Джереми частенько представлял себе во время их совместных тренировок. Льюис была немного занудой, зато могла привести соответствующую цитату по любому поводу. И на все у нее имелся, как ей казалось, верный ответ, даже если она была не права. Ее черные, как ночь, волосы всегда тщательно уложенные, не оставляли равнодушными мужчин, а глубокие, выразительные глаза хранили в себе некую тайну. Однако Джереми знал, что эта маленькая женщина была способна заморозить любого представителя сильного пола.

Льюис была в этой миссии специалистом по системам жизнеобеспечения, но Гриффитс сомневался, что в ней самой теплилась хоть какая-то жизнь.

Джереми судорожно вздохнул и попытался встать, но колени его словно завязли в густой грязи.

– Думаю, да… мне бы только справиться с ногами. Что произошло?

– Вы помните что-нибудь из последних событий? – Льюис сложила на груди руки и прищурила глаза.

«Отлично, – подумал Джереми. – Сейчас она из меня душу вытрясет вопросами».

– Не уверен. Помню, что был с Эстер Клайн в реакторном отсеке, пытаясь наладить проводку двигателя. Там творилось что-то непонятное. Плутониевые стержни чистые, словно новенькие, но ни одной нейтронной вспышки между ними, вообще никакой реакции. Клайн даже вытащила два стержня из корпуса и начала соединять их друг с другом в манипуляторной камере. Ничего! Счетчик Гейгера вообще был словно мертвый, а даже я знаю, что на таком расстоянии эти стержни должны были бы расплавиться.

– Что еще вы помните? – В голосе Льюис прозвучала нотка, доселе незнакомая капитану. Страх?..

– Это все. – Он слегка отвел глаза, пытаясь напрячь память. – Клайн говорила о том, что собиралась сделать с этими плутониевыми стержнями, когда вернемся домой… потом вырубилась сигнализация, потом столкновение. Помню, как полковник Эстефан говорила по внутренней связи что-то об «абордажных партиях». Тут и раздались взрывы. Клайн залезла в люк первая, она что-то держала в руках. Я за ней. Вот и все. Скажите, что на самом деле произошло?

Льюис отвела глаза. «О всевышний! – подумал Джереми. – Кажется, у нее дрожат губы!»

– Когда это случилось, я была в кормовом отсеке, пыталась спасти систему жизнеобеспечения. Система слежения не действовала, поэтому Эстефан не успела укрыться. Хотя вряд ли это помогло бы. У нас на борту не имелось даже оружия…

– Конечно, – рассеянно произнес Джереми. – У нас ведь мирная миссия.

– Верно! – усмехнулась Льюис. – Но об этом забыли сказать вооруженным до зубов парням, пробившим дыру в корпусе нашего корабля, штурмовавшим его, словно морские пехотинцы.

У Джереми все еще кружилась голова, хотя беседа с Льюис помогла ему справиться с этой маленькой неприятностью.

– Где полковник? – спросил он, неуклюже сев и растирая голову.

Ответ последовал не сразу. Джереми поднял глаза.

– Полковник?..

Льюис в ответ только кивнула.

Страх вновь сковал Джереми. Он все понял.

– Кто еще? – произнес он.

– Клайн.

Джереми снова закрыл глаза. Волна головокружения опять захлестнула его. Льюис все еще не могла смотреть ему прямо в глаза. Ее железное самообладание впервые ей изменило.

– Я ее нашла… большую часть того, что от нее осталось, в нижнем складском отсеке как раз перед тем, как они меня схватили. Полковник Эстефан была первой. Она погибла сразу. Возможно, ей не следовало использовать этот проклятый трос как оружие. Леффингвел и Грир оказались умнее. Они скинули меня в шахту подачи снаряжения, туда, на склад, где мы хотели спрятаться, пока они не покинут корабль. Когда я выкатилась на другом конце, Грира и Леффингвела со мной не было. Их и здесь нет, значит, надо полагать, что они тоже убиты.

– Кто… – прошептал Джереми, потрясенный услышанным. – Кто их убил?

– Не знаю… Не знаю!

Лейтенант Элизабет Льюис, которая ни разу за три года их совместной работы не давала волю своим чувствам, вдруг запнулась и залилась слезами.

– Они были похожи… на… нас, с руками и ногами, почти такого же роста, как мы, но одеты во что-то вроде скафандров или в латы, во что-то такое. Они были разукрашены всякими воинственными символами и пользовались стержнями или прутьями, или… Я не знаю, что это было! Боже мой! Они направили одну из этих штук на Эстефан, и она просто взорвалась изнутри.

Льюис, холодная недоступная Льюис вдруг рухнула рядом с Джереми, содрогаясь от рыданий.

– Я ничего не в силах понять! Почему они на нас напали? Ведь мы прилетели с мирными намерениями.

Джереми неуклюже обнял Элизабет за плечи и неуверенно прижал к себе. В душе он боялся, что настоящая Льюис вдруг опомнится и набросится на него с кулаками. Но ничего такого не произошло, и ее слабость встревожила Гриффитса. Надо было что-то делать, чтобы мир вернулся на прежнее место.

– Лейтенант, мне сейчас тоже невесело, – произнес он как можно теплее. – Знаю, вам пришлось нелегко. Я-то в эту экспедицию попал, чтобы прокатиться, и только! Помните? Вы еще тогда сказали, что я имею такое же отношение к полету, как ваш первый муж к вашему замужеству. Просто я хотел пролететь среди иных миров, надеясь не слишком рисковать и вернуться домой героем. Корабль у нас на глазах захвачен пришельцами, кем бы они ни были, а всего этого в подписанном мною контракте нет.

Льюис решительно, как прежде, посмотрела ему в глаза.

– А если в контракте у меня этого нет, – улыбнулся Джереми, – значит, мой адвокат сможет меня из всего этого вытащить… если никто другой не поможет.

Льюис с отвращением оттолкнула его. Возможно, она все еще находилась не в себе, но уже попыталась собраться с силами.

– В общем так, пока вы не дозвонились до своего адвоката, полагаю, нам придется выбираться из всего этого самостоятельно.

– Совершенно верно, – ответил Джереми, вставая следом за ней. – Есть предложения, как это сделать?

Казалось, Льюис его не слышала. Она направилась к Эллерби и опустилась рядом с ним на колени.

– Он… он… – Джереми запнулся.

– Нет, он жив, – произнесла Льюис, не поднимая головы. – Если только покойник может храпеть. – Она с трудом повернула Эллерби на спину, взглянула в широкое квадратное лицо и начала легонько хлопать ладонью полевой щеке. – Ну, давай же, крепыш. Пора просыпаться. Ты не на тренировке, Брик.

Джереми заметил, как дрогнули веки Эллерби. Довольный этим результатом, он отправился к лежавшей неподалеку Мэрилин Тоблер, безуспешно пытавшейся сесть. Ее медово-золотистые волосы по-прежнему сохраняли аккуратную короткую укладку, как она любила, но небесно-голубые глаза пока еще не могли сфокусироваться.

– Доктор Тоблер, вы в порядке?

Мэрилин повернулась на голос и ответила сразу:

– Мне бы французский тост, но без яблочного сиропа, или вам нравится кетчуп?

– Доктор Тоблер! – Гриффитс опустился на колени и схватил ее за плечи, ища в ее холодных глазах хоть немного понимания.

Вдруг она сосредоточилась на нем.

– Капитан Гриффитс, какая приятная неожиданность! Что вы делаете в обзорном отсеке?

– Похоже, что наша госпожа доктор немного не в себе, – сказала Льюис, подходя поближе вместе с Эллерби, который возвышался над ней на целую голову.

– Не думаю, что это серьезно, – проговорил Гриффитс с гораздо большей уверенностью в голосе, чем в душе. – Эллерби, вы же второй врач в нашей экспедиции. Как она, на ваш взгляд?

– Ну, я бы сказал, что очень даже ничего! – проговорил Эллерби. – Но, полагаю, вам необходима более точная оценка.

– Да! Пожалуйста! – В голосе Гриффитса не было и тени иронии. Присев рядом с Мэрилин, он покачал головой. Только теперь он заметил Льюис, стоявшую рядом и смотревшую на него. – Так что же нам делать?

– Я как раз собиралась спросить вас о том же, – ровным голосом ответила Льюис.

– Что вы имеете в виду?

– Наверное, прежде всего следует подумать о том, как выжить. С другой стороны, мы могли бы установить контакт с этими пришельцами и прийти к какому-то соглашению. Было бы неплохо знать, где наш корабль и в каком он состоянии, если мы вообще надеемся…

– Обождите, обождите! – воскликнул Гриффитс. – О чем это вы?

С нарочитой сдержанностью Льюис ответила ему ледяным тоном:

– О том, капитан, что теперь вы отвечаете за экспедицию. Как старший по званию офицер…

– Но я не хочу командовать!

– Вы должны.

– А я не хочу!

– Вы единственный старший по званию офицер среди нас, не так ли, капитан? – Льюис опять сложила руки на груди. Плохой знак!

– Конечно, но я не виноват! – взмолился Гриффитс.

– Что вы хотите этим сказать?

– Послушайте… – Гриффитс приложил ладонь к сердцу. – Вся эта затея вовсе не моя. Я должен был командовать одним из марсианских конвоев. Мой старик это организовал. Чтобы продвинуться, надо иметь хотя бы звание капитана, вот он меня и продвинул через своих людей в командовании флота. Мое звание – это всего лишь мираж, и ничего больше.

Льюис на минуту задумалась.

– Хорошо, я все понимаю, Но и… можно откровенно, сэр?

Гриффитс не сомневался, что, если бы даже он сказал «нет», это вряд ли имело бы значение.

– Конечно.

– Лично я уверена, что ваши руководящие способности не годятся для командования экспедицией. Однако подготовка в Центре первых контактов в Канзасе требует, чтобы вышестоящий офицер в экстремальной ситуации отвечал за продолжение миссии, если это вообще возможно, и возвращение команды на Землю.

– Канзасский Центр первых контактов! – передразнил ее Гриффитс. – Не смог же он предусмотреть аварии, в результате которой на прошлой неделе сняли с полета капитана Мердока.

Вдруг доктор Тоблер встала между ними.

– Не хватало еще, чтобы вы подрались за право командовать!

– Просто небольшой полет, – не унимался Гриффитс. – Увеселительная прогулка по старым добрым звездным местам. Ну не мог предположить канзасский Центр, что наши плутониевые стержни вдруг перестанут подчиняться всем законам физики! В Центре, конечно, не рассчитывали, что нас похитят и какие-то мрачные межзвездные пираты перебьют половину команды. И Центр не планировал…

Огромное пространство вокруг них вдруг наполнилось тысячей голосов, грянувших единым хором, заставив астронавтов вздрогнуть.

Через несколько минут жуткое многоголосие повторилось. Затем еще раз. Вскоре Гриффитс различил в оглушительном шуме серию последовательных сигналов, исходящих от невидимого источника. Широкие полосы на полу у них под ногами стали более четкими и начали ярко светиться. Шум постепенно нарастал. Колонны вокруг астронавтов задрожали и ритмично загудели.

Пытаясь устоять на ногах, Гриффитс вдруг увидел, что пол под ними словно растворился, превратившись во вздымающиеся ввысь столбы света и освещая помещение яркими лучами. Позабыв о том, что они стоят на краю платформы, Гриффитс и его товарищи сделали несколько шагов назад.

Столбы света с треском рассыпались яркими искрами, и пространство вокруг них наполнилось кроваво-красным светом.

Гриффитс посмотрел вверх. Переливающееся красным пламенем мускулистое тело не менее двухсот футов в высоту имело огромную голову гуманоида, но с тремя рядами пылающих внутренним огнем рогов, образующих корону. В белых сверкающих глазах отсутствовали зрачки. Смотреть в них было больно. От тела исходили шесть щупалец. На конце каждого из них располагалось по три когтя, между остриями которых сверкали электрические разряды.

– Арах чу катчак нерут дег!

Обстановка становилась опасной. Голос прозвучал словно рок, заставив людей содрогнуться.

– Что вы там говорили? – прошептала Льюис с содроганием.

Гриффитс с трудом сглотнул и с дрожью в голосе ответил:

– Совершенно определенно, мы не в Канзасе.

10. Непонятная смертЬ

– Во имя преисподней, что это?!

Голос Льюис едва дошел до сознания Джереми. Чудовищное существо, возвышавшееся над ними, посмотрело на них и рассмеялось. Звук этот был ужасен, он был словно глас самой судьбы, а может быть, и смерти, воплощенной в образе отвратительного демона. Его щупальца сплелись на огромной груди, а очертания тела расплылись в исходящем от него жарком сиянии. Зрелище, само по себе невероятное, было еще более невероятным в своей реальности.

– Капитан!

Гриффитс часто заморгал.

– Капитан! – вновь позвал Эллерби.

– Да? – Гриффитс еле узнал свой голос.

– Капитан, что нам делать? – Эллерби был на грани истерики.

Гриффитс все еще хлопал глазами и тряс головой, словно хотел избавиться от видения и согласовать то, во что он всегда верил, с тем, что сейчас видел. Он перебрал все, чему их учили за последние несколько лет. Все непредвиденные обстоятельства и приемы, применяемые в чрезвычайных ситуациях.

– Арах чу мендрал тсак кондрут дега! – грохотало чудовище, ритмично размахивая в воздухе своими щупальцами.

Вдруг Гриффитс стряхнул с себя оцепенение. Кто-то должен был проявить инициативу, и с большой неохотой он понял, что это предстоит сделать ему.

Он сделал шаг вперед, подняв руки над головой.

– Приветствую тебя. Мы, люди с планеты Земля, пришли к вам, нашим братьям, через звездную мглу с посланием дружбы. У нас добрые намерения, и мы желаем лишь…

Чудовище откинуло голову назад и завизжало в высоту. Его крик отозвался в колоннах и потряс воздух в помещении.

– Гнустакта беро турумкар элсти нараганта бега-ан! – завывало страшилище.

Гриффитс отступил назад, пока не наткнулся на Льюис.

– Похоже, я ему не понравился.

– Ну, – произнес Эллерби, с трудом делая вдох и показывая на ноги страшного существа, – одно совершенно ясно.

Страшный рев заполнил пространство вокруг них, но Джереми не замечал его. Его взгляд устремился туда, куда указал Эллерби, и то, что он увидел, сковало его страхом. У ног чудовища стал вырастать багрово-красный алтарь.

– Они же несерьезно! – Льюис задрожала от ужаса, отвращения и негодования одновременно.

Гриффитс повернулся к своей группе и быстро проговорил:

– Первый контакт с представителем иной цивилизации откладывается на другое время. Надо выбираться отсюда! Какие будут предложения?

Эллерби посмотрел в сторону. От края платформы поднялись четыре красные вооруженные фигуры и медленно направились к ним. Их темные плащи развевались на прилетевшем откуда-то ветру. Каждый из воинов держал по страшному жезлу, с помощью которого они уничтожили половину команды землян, и теперь вновь их направляли на оставшихся в живых людей.

– Что бы ни было, но действовать надо быстро, капитан!

***

– Тоблер! – Гриффитс повернулся к геологу. – Вы умеете стрелять?

– Да, сэр, – ответила она, и Гриффитсу показалось, что ее небесно-голубые глаза засверкали ярче.

– Отвлеките их! Вероятно, надо будет прорваться через один из этих мостов…

– Через какой? – В голосе Мэрилин послышался страх.

– Проклятье, я этого не знаю! – выпалил Гриффитс. Багровое вооруженное чудовище почти добралось до него. – Тот, что у меня за спиной! Ну же, попытаемся!

Эллерби быстро повернулся. Воин уже начал наводить оружие, но был недостаточно быстр. Эллерби перехватил жезл до того, как тот успел прицелиться, и одним движением выдернул его из руки нападавшего, вцепившегося в жезл так сильно, что не устоял на ногах. Его красные сверкающие латы загремели по полу, когда он упал.

Джереми повернулся к ближайшему из воинов и, пригнувшись, прыгнул на него. Но Льюис его опередила. Джереми вспомнил, что в свое время она служила рейнджером. Ее удар угодил прямо в шлем нападавшего. Обливаясь коричневой кровью, брызнувшей от удара Льюис, чудовище рухнуло ничком.

Преодолевая боль и головокружение, Джереми посмотрел вверх. Тоблер сражалась с другим воином, оба вцепились в огнестрельный жезл, не желая уступать один другому.

– Извините! – крикнула капитану Льюис и быстро повернулась к другому воину, приемом дзюдо швырнув противника в направлении Джереми. Эллерби ударил захваченным оружием упавшего воина по голове. Это не произвело особого эффекта.

Пока Эллерби отчаянно искал на жезле хотя бы какой-нибудь спусковой механизм, Джереми услышал у себя за спиной тяжелые шаги новых нападавших, поднимавшихся с края платформы.

А за всем этим возвышалось огромное чудовище с искаженным от ярости рогатым лбом. От его массивного тела исходил нестерпимый жар. Оно подняло свои щупальца, сверкая разрядами между когтями. Рев его сотрясал все помещение.

Он устремил свой страшный взор прямо на Гриф-фитса.

– О Господи! – смог лишь вымолвить он.

Огромное чудовище оскалилось в улыбке. Рокочущие слова были непонятны Джереми, но намерения монстра были совершенно ясны.

Вдруг воины отступили от астронавтов и посмотрели вверх. Чудовище широко растопырилось, окружив землян щупальцами. Им некуда было бежать. Эл-лерби обругал бесполезное теперь оружие. Льюис застыла в оборонительной позе. Огромная голова чудища начала склоняться над ними, извивающиеся щупальца тянулись к Гриффитсу. Он почувствовал запах озона от щелкающих между когтями разрядов.

На мгновение Джереми был ослеплен внезапной вспышкой и дымом. В следующий миг рядом с ним возник колдун в длинных одеждах.

Джереми решил, что сошел с ума.

Колдун оказался высоким и худым, его длинная борода спускалась на грудь мягкими волнами, вокруг головы медленно вращались три сияющих шара. Его лицо с длинным носом было обращено вверх, к чудовищу, а руки угрожающе поднялись.

Чудовище нахмурилось, его игривое довольство в предвкушении добычи быстро сменилось на досадливую ярость. Щупальца вдруг поднялись и метнулись в сторону колдуна, сверкая электрическими разрядами.

Зажмурившись, Джереми уклонился от удара.

И почти тут же послышался приглушенный гул. Джереми открыл глаза. Вокруг колдуна, Джереми и его команды поднялся купол голубого света, мерцающего, словно тихое озеро. Чудовище завыло, схватившись щупальцами за купол, и тут же отпустило его, вызвав лишь усиление таинственного гула. Стоя посередине, колдун воздел руки, словно пытаясь сохранить завесу.

У Джереми в ушах прозвучал голос Льюис.

– Этого не может быть!

Джереми поднялся на ноги и посмотрел на Мэрилин Тоблер. Та вроде бы выглядела немного получше, только побледнела еще сильнее. Они все были готовы либо убежать, либо умереть. За исключением доктора Тоблер, все прошли службу в армии и со смертью встречались не раз. Но быть вдруг спасенными сумасшедшим стариком в одежде колдуна! Это переходило границы понимания.

Гриффитс медленно повернулся, чтобы хорошенько разглядеть своего спасителя. Старик быстро взглянул на него и улыбнулся, потом вновь поднял лицо к разъяренному монстру.

– Нексатин мердик, пратанкатсар ден-урах! – прокричал он чудовищу.

Джереми поднял глаза. Казалось, слова колдуна не тронули огненного демона. Вдруг тварь отступила, испустив пламя из своих щупалец и из-под щитов на груди.

– Ох, мистер, – тихо сказал Джереми колдуну, – не думаю, что это поможет…

То ли в ответ на слова Джереми, то ли по другой причине, но колдун опустил руку и указал на пол, начавший вращаться. Через мгновение в металлическом полу появился светящийся круг, внутри заполненный темнотой, по краю которой вспыхивали яркие искры.

Колдун ладонью указал сперва на Джереми, потом на круг на полу.

Эллерби заметил этот жест.

– Вы же не собираетесь на самом деле прыгнуть туда, верно?

Джереми повернулся к мощной фигуре Эллерби, который стоял перед ним, дрожа, как осиновый лист. «Господи, как хорошо, что я не психопат, – подумал Гриффитс. – Неужели это не может просто взять и закончиться, словно дурной сон!»

– Я не собираюсь туда лезть. – Мэрилин сощурила глаза. – Куда эта дыра ведет? Что-то вроде параллельного мира? Мы даже не знаем, сможем ли выжить при…

И тут чудовище принялось колотить по куполу. От каждого удара купол вспыхивал голубым светом, а колдун при каждом ударе вздрагивал. Он снова посмотрел на Джереми, сердито указывая на отверстие.

– Мы можем остаться здесь, пока у старика не устанут руки, и попытаемся договориться, чтобы нас не сожрало это улыбчивое исчадие ада, – закричал Джереми. – Или постараемся найти для него белого кролика на обед.

Колдун упал на одно колено, голубой купол замерцал. Джереми тут же прыгнул вниз, в темноту…

***

– Слезьте с меня.

– Перестаньте толкаться!

– Я двигаюсь, как могу. Велите Эллерби убраться!

– Извините, – произнес верзила, скатившись с кучи малы. – Но я тоже упал, вы же понимаете!

– Урок номер один, Алиса, – бормотал себе под нос Джереми, пытаясь вздохнуть под тяжестью своих коллег, – никогда не прыгай в дыру первой.

Большую часть этого сумасшедшего дня он провел либо распростертым на спине, либо лицом вниз кем-то или чем-то придавленным. Наконец он почувствовал облегчение и попытался встать на колени. Ох, слава Богу, можно вздохнуть полной грудью!

– Где же мы теперь находимся? – едва отдышавшись, спросил он.

Их окружал хаос. «Дыра» или то, чем она оказалась, которую старик-колдун для них сотворил, довольно бесцеремонно доставила их в центр какого-то проезда. По обеим сторонам улицы поднимались высокие здания, украшенные грациозными башенками, устремленными в мерцающее мозаичное небо. Однако времени на изучение красот архитектуры не оставалось, поскольку при их появлении некие субъекты в мерцающих белых одеждах с капюшонами вдруг начали кричать и разбегаться в разные стороны.

– Эй, капитан, – крикнула Мэрилин Тоблер. – Старичок прилетел с нами.

Гриффитс повернулся и увидел, что Мэрилин сидит на обочине, держа голову старика у себя на коленях. Он выглядел еще более слабым, если такое было возможно. Лицо его заливала смертельная бледность.

– Эллерби! – заорал Гриффитс сквозь шум и быстро пошел к старику. – Не взглянете ли на…

– Да! Сейчас! – ответил Эллерби, махнув рукой и присаживаясь на корточки рядом со стариком. Он вытащил из заднего кармана брюк медицинский комплект и начал осмотр. – Плохи дела, капитан.

Льюис наблюдала за всем этим со стороны, устав от криков, раздававшихся вокруг.

– Капитан, здесь мы слишком уязвимы. Надо найти какое-нибудь укрытие и попробовать разобраться во всем.

Гриффитс встал.

– Вы правы. Надо поискать убежище.

– Капитан, – раздался сзади голос Эллерби. – Кажется, старичок приходит в себя.

– Обождите, лейтенант. – Джереми продолжал разговаривать с Льюис. – Как далеко, по вашему мнению, эта дыра нас закинула?

– Не так уж далеко! Смотрите!

Приглядевшись, Джереми увидел в конце улицы знакомые силуэты закованных в красные латы воинов. Они ехали верхом на чем-то весьма похожем на хромированных морских коньков. Их боевые жезлы были гораздо длиннее тех, что он видел прежде.

И они направлялись к астронавтам.

Джереми быстро повернулся к колдуну, который лежал с открытыми глазами, но, казалось, ничего не видел. Мерцающие сферы продолжали вращаться вокруг его головы. Джереми наклонился и одним движением подхватил старика на руки.

– Куда, старик? – крикнул он. Колдун лишь молча уставился на него.

– Проклятье!

Джереми побежал со стариком, остальные земляне устремились за ним. Он свернул в переулок между домами. Переулок сверкал чистотой. Джереми привык к городам, заваленным всяким мусором, где легко можно было спрятаться в укромном месте. Безупречный порядок, царивший вокруг, начинал его раздражать.

Они трижды повернули за угол, но шум погони не стихал. Вдруг старик вскрикнул и стал бить Джереми в плечо. Задыхаясь, он взялся за голову Джереми обеими руками и поцеловал его в лоб.

У Джереми от удивления глаза вылезли из орбит.

Старик обвис у него на руках, и Джереми медленно опустил его на землю.

– О боже! – произнесла Мэрилин Тоблер. – Он умер!

– Вот те на! – воскликнула Льюис. – Старикашка наплевал на чудовищного божка, загнал нас в какое-то непонятное места, потом взял да и скопытился у нас на руках! Что же теперь делать?

Мерцающие сферы медленно закружили над головой Джереми, а потом быстро улетели в соседний переулок справа.

– За ними! – крикнул он.

– Почему? – завопила Льюис. – Старикашка был единственным, кто знал, куда мы идем.

– Верно, – спокойно проговорил Джереми. – Теперь я тоже знаю.

11. Недостаток информации

– Рыцари Мысли Иридиса не знают, как отследить фазовых драконов в полете, – изрек Джереми, когда они пробирались по улицам. – Как только мы найдем корабль Вестис, мы сможем выбраться из кочующего города.

Льюис, шедшая за Джереми, удивленно заморгала, когда услышала этот бред, – так ей показалось во всяком случае.

– О чем это вы? – поинтересовалась она.

– Мы, – отозвался Гриффитс, поворачивая в узкий проход слева, – находимся в одном из кочующих городов Иридиса. Жители Иридиса путешествуют среди звезд в поисках древних знаний, утраченных во времена Великой катастрофы, произошедшей около тысячи лет тому назад. Не они построили эти города.

Жители Иридиса нашли их около ста лет тому назад дрейфующими рядом с их родными мирами вокруг Империи Фенадон. Они восприняли приближение кочующих островов как религиозное знамение и все до одного отправились к звездам.

Льюис покосилась на Эллерби. Верзила старался от нее не отставать и немного запыхался. Он лишь пожал плечами в ответ и незаметно от Джереми покрутил пальцем у виска.

Проход вдруг закончился. Стена перед ними походила на металлический монолит. Но Джереми это не остановило.

– Они даже полезны, если знать, как с ними общаться и не попадать в качестве жертв на их религиозные обряды. – Он ловко пробежался ладонью по стене и нажал на панель, словно знал этот древний город всю жизнь. В стене отворилась металлическая дверь, открыв перед ними вертикальную шахту. – К несчастью, их довольно жестокая религия требует приносить в жертву богу Гнуктикуту, Пожирателю мозгов, кого-нибудь, обладающего необходимыми им знаниями.

Джереми перекинул ногу через край шахты и встал на скобы, выступающие из ее вертикальной стены. Его коллеги замерли, недоуменно глядя на капитана.

– Стоит лишь немного подумать, и все становится простым и понятным, – улыбнулся он. На его лице промелькнула тень сомнения, потом он тряхнул головой и снова улыбнулся, перед тем как исчезнуть в шахте.

Льюис повернулась к Мэрилин.

– Как вы себя чувствуете, доктор?

– Дезориентирована… будто бы нетвердо стою на ногах с момента нападения на «Архилус». – Мэрилин говорила больше сама с собой, чем отвечала на вопрос. Она медленно покачала головой. – Но не думаю, что у меня помешательство, если вы это имеете в виду. Конечно, у меня не так много проблем, как у капитана…

– Скорее, ну же! – раздался из шахты голос Джереми. – У нас мало времени, пока Рыцари Мысли не вычислили, где мы!

Тоблер наклонилась и крикнула:

– Идем, подождите минутку. Она была уже в шахте, когда Льюис схватила ее за плечо.

– Он спятил, Тоблер. Мы не можем слепо следовать за ним.

Та посмотрела ей прямо в глаза.

– Покажите мне, кто из нас более всего в своем уме, чем капитан Гриффитс. – И с этими словами она исчезла в шахте.

– Только после вас, лейтенант. – Эллерби сделал преувеличенно галантный жест. – Давайте будем паиньками, пока не придумаем что-нибудь получше.

***

Наконец они вылезли наружу. Шахта, как показалось Льюис, заканчивалась ремонтными доками в глубине города. Им пришлось пройти различные камеры и тоннели, и всегда их путь уходил вниз. Но Элизабет Льюис не желала двигаться в этом направлении. Прижавшись к стене возле очередного выхода, она поняла, что ни один из них не вел туда, куда ей хотелось. Дело даже не в том, что Льюис расстроилась по поводу неудавшейся экспедиции, а она считала это полным провалом. Ее недовольство прежде всего было связано с тем, что ситуация вышла из-под ее контроля. Не потому, что она была бунтаркой, нет, просто не осталось ни команды, ни цели, к которой нужно стремиться. Без очередной отправной точки, без понимания, где она находится, Льюис чувствовала себя потерянной, заблудившейся в море хаоса и беспорядка. Ее растерянность выливалась в агрессию, и для Элизабет Льюис агрессивность стала той силой, которую она могла использовать как мощный стимулятор для дальнейших действий.

Эллерби стоял напротив нее, потный от усталости и уже готовый пасть жертвой перенесенного стресса. Льюис умела различать признаки этого состояния у здоровяка-астронавта еще со времен марсианской кампании двадцать четвертого года. В тяжелых условиях мог не выдержать даже самый выносливый мужчина. А ситуация сложилась в высшей степени сложная, здесь ломались прежде всего самые несгибаемые. Эллерби был самым лучшим в своем деле, но когда все вдруг стало разваливаться, то за ним определенно необходимо было присматривать. На Земле у него осталась жена, и в средствах массовой информации накануне полета обсуждался вопрос, ожидает она ребенка или нет.

Вот кого Льюис не знала, так это Мэрилин Тоблер. Она проходила подготовку отдельно и присоединилась к ним в последний месяц, чтобы освоиться с основным составом. Ее официальной задачей считалась геологическая разведка, но Элизабет Льюис не верила в это ни на грош. Она давно подозревала, что милая ученая дама отлично разбиралась не только в камнях.

Оставался еще капитан Джереми Гриффитс, и Льюис была уверена, что нерешительный командир только что слетел с катушек. «Как только обстоятельства прояснятся, – думала Льюис, как только она возьмет ситуацию в свои руки, тогда… ей придется потеснить бравого капитана».

Джереми посмотрел на каждого из них.

– Корабль Вестис в гавани прямо за этойдверью. Там может быть охрана. Поэтому… что вы посоветуете?

– Что мы посоветуем? – вздохнул Эллерби. – Да бросьте, капитан! Вы точно знаете план местности, бегаете за колдовскими летающими шариками. Так что уж это вы нам посоветуйте, что делать, о великий капитан Гриффитс!

– Отлично, – отрезал Гриффитс. – Слушайте меня. Мы направляемся прямо к кормовому люку корабля. До него около двух сотен ярдов. Пристань заставлена грузом и завалена всяким хламом, поэтому нам есть где укрыться. У вас остался брук? – обратился он к Эллерби.

– Что? – удивился Эллерби.

– Брук, та трубчатая палка, что вы отобрали у нападавшего воина, – теряя терпение, объяснил Гриффитс. Он протянул руки и осторожно взял у лейтенанта полую отполированную трубку. – Похоже, он полностью заряжен. А это означает, что у нас есть почти двадцать шесть выстрелов, пока ему не потребуется отдых.

– Ему нужен отдых? Джереми кивнул:

– Брук – живое существо, создание их духовно-магической сферы, которая дает ему разрушительную силу…

– Снова бред… – простонала Мэрилин Тоблер. Не расслышав ее слов, Гриффитс продолжал как ни в чем не бывало:

– Поэтому их можно использовать, пока не потребуется подзарядка. Эй! В чем проблема?

Льюис взглянула на Гриффитса. Да, она должна признаться, что он все тот же беспомощный, а теперь еще и сумасшедший идиот, которого она знала и всегда презирала. Во время недолгих совместных тренировок, когда основная и запасная группы работали вместе, он не произвел на нее никакого впечатления. Ее мнение о нем сложилось, когда Гриффитса неожиданно перевели в основную группу из-за той глупой аварии воздушного автомобиля, и ей пришлось лицезреть его каждый день. Для нее так и осталось тайной, как этому парню удалось продвинуться столь высоко… «Нет, – решила она наконец, – он может нести всякую чушь, но он не сумасшедший, по крайней мере, не более сумасшедший, чем я. Здесь что-то иное».

– Никаких проблем, – услышала она свой голос. – Так как же работает этот брук?

– Как я уже сказал, это живое существо, частично обитающее в другом мире…

– Да-да. – Льюис пристально посмотрела в лицо Гриффитсу и заговорила с ним, как с малышом. – Как заставить его сделать «бум» и пальнуть в противных плохих железных солдатиков?

– В Рыцарей Мысли, – спокойно поправил ее Гриффитс. – Они называются Рыцарями Мысли… или, по крайней мере, мы можем их так называть. – На его лице мелькнула тревога, словно он пытался что-то вспомнить. – Я так думаю.

Льюис выхватила у Гриффитса брук и легонько стукнула им капитана-по голове.

– Покажите, как сделать «бум», – потребовала она. Капитан пожал плечами.

– Возьмитесь-ка за жезл левой рукой внизу, где небольшие впадины, – сказал он. – Конец брука слегка засветится, показывая, что он заряжен. Потом направьте на цель и сожмите трубку правой рукой.

Льюис передала жезл обратно Эллерби, который, узнав о том, что брук живой, не пожелал к нему даже прикасаться.

– Значит, его не надо наводить, а следует только посмотреть на цель? – недоверчиво спросил он.

– Ну да, я же сказал – направить в сторону цели, но прицеливаться не надо. – Гриффитс улыбнулся. – Послушайте, у вас сейчас много вопросов. Поверьте, у меня их накопилось еще больше, но пока не время их задавать. Как только мы окажемся на корабле Вестис и улетим подальше от Иридиса, может быть, сумеем разобраться в ситуации, но в данный момент наши жизни зависят от того, сможем ли мы отсюда убраться. Старик, которого мы встретили, пришел сюда специально, чтобы встретиться с нами. Не спрашивайте, откуда я это знаю… И он умер, пытаясь нас спасти. Мы для них важны, кем бы они ни были. В любом случае мы узнали о звездах гораздо больше, чем когда-либо мечтали. Представляете, что скажут на Земле о нашей экспедиции?

Льюис улыбнулась помимо воли.

– Это действительно будет сенсация, верно? – ехидно произнесла она.

– Поэтому, – Гриффитс поправил форму, чтобы выглядеть солиднее, – что вы скажете о том, чтобы поскорее вернуться домой? Вы, Эллерби?

Эллерби скорчил недоверчивую гримасу, но крепко сжал брук. Конец трубки начал светиться.

– Хотелось бы сперва попрактиковаться.

– Извините, никаких полевых испытаний, – сказал Джереми, потянувшись к панели замка. – Пора действовать. Давайте пошевеливаться.

Когда уравнялось давление воздуха в маленькой камере, где они находились, и просторного помещения за дверью, панель плавно, с легким шелестом открылась, Эллерби и Гриффитс, быстро прыгнули в образовавшийся проем. Льюис ободряюще кивнула Мэрилин Тоблер и последовала за ней.

Док был невероятно большой. Изогнутые своды потолка, казалось, возвышались на тысячу футов, а вытянутый причал был около мили в длину. Гриффитс быстро спрятался за большими квадратными контейнерами и осмотрел пирсы. Он почувствовал, что его команда – странно было думать о них, как о своей команде – притаилась за ним, спрятавшись за грузовыми контейнерами с текстилем, идущим на экспорт.

Текстиль на экспорт? Он вдруг понял, что свободно читает надписи и пиктограммы на контейнерах.

«Что же происходит у меня с головой?» – размышлял он. Но ведь если он может спросить себя, не сошел ли он с ума, то не означает ли это, что он вовсе не сумасшедший? Его беседа с самим собой, казалось, зашла в тупик. «Подумаем об этом позже», – решил он. Сумасшедший или нет, но он был жив и знал, что вряд ли сохранит свою жизнь и жизнь своих коллег, если не постарается добраться до корабля Ве-стис как можно скорее.

Он выглянул из-за контейнера. В воздухе у пирсов висело несколько кораблей самых разных форм, от угловатых металлических до чудовищных монстров, имеющих анатомические формы. В основном это были гиганты, заполнявшие вертикальное пространство гавани. Под ними мерцало море зеленого огня, сквозь который проглядывали звезды. Ни один из кораблей не привлек внимания Гриффитса, пока он не заметил то, что на первый взгляд казалось пустым местом между двумя гигантскими кораблями.

– Вот он, – тихо выдохнул Гриффитс. – Это «Бришан». Наш билет на Землю.

– Где? Который? – прошептала Льюис, подбираясь к нему поближе. – Какие они все огромные, Гриффитс. Вы же не хотите сказать, что мы сбежим на одном из этих гигантов…

– Нет. – Гриффитс покачал головой. – Вот тот маленький. Вон там… между огромным ржавым корытом и тем толстяком, который словно весь в шерсти.

Льюис покачала головой.

– Слишком далеко, Гриффитс. Мы не сможем добраться.

– Не более двухсот ярдов, – произнес с надеждой Джереми.

– Не менее четырехсот, если не все пятьсот.

– Думаю, мы сможем.

– Ох, Гриффитс!

– Больше никаких вопросов, Льюис. Это наш последний шанс, и мы его используем.

Вдруг Льюис сильно дернула его за рукав.

– Гриффитс!

Он сердито повернулся к ней.

– Что еще?

Она смотрела на что-то позади него, медленно вставая и поднимая руки.

Гриффитс резко повернулся. Вся команда медленно поднялась на ноги. За ними неслышно выстроились два ряда Рыцарей Мысли с нацеленными в землян бруками, и Джереми был уверен, что взгляды их были устремлены прямо на его команду.

Гриффитс вздохнул и медленно поднялся.

Вдруг перед Рыцарями Мысли вспыхнул сноп голубого огня, сопровождаемый криками. Эллерби, стоявший ближе всех к Рыцарям, свалился к ногам остолбеневшего Гриффитса, закрывая лицо. Вдобавок он ударился о контейнер. Льюис тоже инстинктивно заслонилась от вспышки. Когда Гриффитс посмотрел на нее, он увидел, что ее глаза широко раскрыты от страха.

«Тоблер, где Тоблер?» – подумал Гриффитс.

Вдруг он увидел ее силуэт на фоне яркого пламени. Она выхватила брук у Эллерби и, пригнувшись, нацелила оружие куда-то вверх.

Гриффитс поднял голову.

Всего в нескольких футах над ними зависла круглая платформа. Сама эта штуковина двигалась беззвучно, но об этом трудно было судить из-за канонады, которую вело некое существо, стоявшее на платформе. За столбом голубого яркого света, льющегося из сложенных чашей рук, фигуру было плохо видно. Джереми лишь заметил, что световой столб перемещался от воина к воину, при этом каждый из них взрывался алым огнем.

«Пожалуйста, позвольте мне проснуться, – снова взмолился Гриффитс. – Господи, дай мне проснуться…»

Вдруг платформа скользнула в сторону и закружилась вокруг своей оси. Расположенная теперь перпендикулярно, платформа крутанулась еще раз, а фигура в черном плаще с капюшоном быстро огляделась вокруг. Странный диск снова закружился, пока не принял положение, параллельное причалу, и вдруг опустился рядом с командой «Архилуса».

Фигура откинула капюшон.

Перед Гриффитсом, опустив руки, стояла женщина в черном летном костюме. У нее были мягкие волосы цвета меда, но капитана поразило ее лицо: прекрасный овал, нежная кожа, уголки губ опущены в застывшей скорби… и глаза, холддные и глубокие, словно межзвездное пространство. В них были красота, сила, осуждение, но ни тени сочувствия или теплоты. Гриф-фитсу пристальный взгляд женщины показался также тяжелым и пугающим одновременно. Он глубоко вздохнул.

– Вестис? – произнес Джереми, протянув руку вверх ладонью.

Бесстрастная женщина заморгала.

– Вестис итуро, – сказала она, не сводя с него внимательных глаз, слегка наклонила голову и прикоснулась кончиками пальцев к своему лбу. Она тоже протянула руку ладонью вверх. – Этис куоно пас?

Капитан улыбнулся.

– Гриффитс, – представился он. – Мое имя Гриффитс.

Женщина не улыбнулась ему в ответ, только еще пристальней посмотрела на него. Она быстро протянула четыре пальца в сторону Гриффитса и опустила руку вниз.

– Извините. – Гриффитс покачал головой и пожал плечами, подняв обе ладони. – Я не понимаю.

Женщина нетерпеливо сморщилась. Она снова быстро подняла руку, на этот раз показав ему только один палец, затем махнула рукой в сторону Льюис и показала второй палец.

– Ага! Верно! Нас четверо… понял, – кивнул Гриффитс. – Да, нас четверо.

«Отлично, – подумал он, – вот мы посреди какого-то кошмара, а я лишь могу играть в загадки с этой новоявленной принцессой Турандот».

– Капитан! – где-то поблизости послышался голос Эллерби. – Что бы вы ни делали, поторапливайтесь!

Женщина снова подняла четыре пальца в сторону Гриффитса и указала рукой в сторону платформы.

– Нас четверо, – пробормотал Гриффитс. – Вы хотите, чтобы все четверо – что? Четыре слова? Первое слово? Четвертый слог?

Вдруг у Гриффитса над головой засвистели снаряды. Каждый из них ударился о невидимую преграду, защищавшую женщину, которая висела перед ним в воздухе. Женщина инстинктивно вздрогнула.

Гриффитс обернулся. Стрелял еще один строй Рыцарей Мысли, появившихся из портала главного входа в пятидесяти ярдах от них. Рыцари направляли свои бруки прямо на землян, но Гриффитс знал, что им требуется перезарядить оружие, хотя расстояние между ними стремительно сокращалось.

Вдруг кто-то схватил его за рукав и развернул. Это была женщина в капюшоне. Его лицо оказалось совсем близко от ее лица. Она одарила его единственным отчаянным взглядом. Поняв бессмысленность их предварительного общения, она подняла его и бросила вверх.

Гриффитс пролетел по воздуху, раскинув руки, и свалился спиной на гладкий широкий летательный диск. От удара у него перехватило дыхание.

Льюис, вероятно, поняла намек.

– На платформу, все, быстро, за командиром! – приказала она.

Гриффитс, безуспешно пытаясь подняться, раздумывал, кого на сей раз имела в виду Льюис под словом «командир».

12. Диссонанс

«Джереми Гриффитс, ты ненормальный».

Эта мысль сверлила ему мозги. Очень хотелось в это верить. Так было гораздо легче, чем принять за реальность все, что с ним произошло в последнее время. Почему бы ему не сойти с ума? Все, что он помнил, не имело никакого смысла.

Поэтому он совершенно спокойно сидел в удобном кресле, тупо разглядывал цветочную композицию на столе, стоящем перед ним, и даже не пытался сосредоточиться. «Зачем?» – думал он. Учитывая все, что с ними произошло, воспоминания вряд ли пришлись бы ему по душе.

«Надеюсь, врачи в канзасском Центре знают свое дело, – думал он. – Я просто побуду здесь, пока кто-нибудь из них не скажет мне, как очнуться от этого кошмара и снова собрать мозги в кучку».

Вдруг его взгляд напрягся. Вместо цветочной, композиции из центра круглого стола поднялась небольшая колонна, снабженная сложным оборудованием. Казалось, что она в основном состояла из геометрических конструкций – пирамид, стержней и шаров, сделанных из меди, стали и хрома. Симметрично рассекая колонну параллельными линиями, на ней расположились семь прозрачных пластиковых дисков, назначение которых Джереми не мог понять. Сверху, с конусообразного выступа на потолке, свисала вторая колонна, и между ними мерцала беззвучная молния. Но что было, по его мнению, хуже всего, так это те светящиеся шары, которые однажды завертелись у него над головой и втянули их всех в сумасшедший марафон. Теперь они снова вернулись и лениво кружились вокруг его головы. По привычке Джереми от них отмахнулся. Но ему не удалось ни попасть по ним, ни отпугнуть. Хотя они изредка отлетали к другим членам команды, но всегда возвращались к нему, словно привязчивые щенки.

Джереми заметил Мэрилин Тоблер, сидевшую за столом напротив него и о чем-то оживленно говорившую. Он с неудовольствием понял, что какое-то время геолог разговаривала с ним – еще одно вторжение реальности в его приятную отрешенность.

– …совершенно невероятно, как она с нами пролетела над этими парнями. Вы видели, как они перед ней рассыпались? Как она поразила Рыцарей Мысли этими огромными пылающими шарами? Ну… магическими. Только так и можно объяснить все это. Обыкновенная старая добрая магия! А вы, Гриффитс! Как вы полетели в эту замочную скважину, в непроглядную темноту!

Гриффитс застонал:

– Пожалуйста, не напоминайте мне!

– В самый последний момент! Я уж было подумала, что вам конец, А тот люк оказался прямо посередине на первый взгляд совершенно монолитного металла.

– Пожалуйста, Мэрилин! Мне необходимо подумать, – сказал Гриффитс, только чтобы отвязаться от госпожи Тоблер.

Что же все-таки случилось? Все шло гладко, полет проходил строго по плану. Потом вихрь… по-другому не скажешь. Корпус корабля тряхнуло так, что все внутри загремело, как горох в жестянке. Двигатели замерли, и корабль рухнул, что вполне объяснимо, в обычное пространство. Джереми вспомнил старого Стэ-на Грира, их штурмана; инженера-двигателиста Эстер Клайн, говорившую о каких-то квантовых ошибках в по балансе двигателя, нарушивших расчеты, из-за чего они проникли в космос гораздо дальше, чем первоначально планировали… Они уже кое-что предприняли по этому поводу, но двигатели отказывались работать. Они проверили все системы, включая ядерный реактор, но даже самые элементарные законы физики не действовали. Это как если уронить молоток на землю и вдруг увидеть, что он повис в воздухе.

Потом на них напали «гунны» с Иридиса и протащили их сквозь бессчетное количество звездных систем в блуждающий город, чтобы их мозги стали кормом для свирепого бога Гнуктикута.

До Гриффитса вдруг дошло, что ничего этого он не знал до того момента, пока старик-колдун не поцеловал его в лоб. В тот миг мозг Джереми вдруг наполнился знаниями о каких-то космических обитателях, носивших странные шляпы в определенные дни недели и упрямо искавших какую-то древнюю планету, казавшуюся Гриффитсу знакомой, но о которой он совершенно ничего не знал. Позже у него в сознании образовалось много пробелов. Он мог описать каждый уровень и улицу города Иридиса, словно сам его построил. Его переполняли вопросы и ответы, но ни один из ответов не годился для решения всей этой головоломки. Мозг капитана угрожал отключиться в результате неспособности признать реальность происшедшего.

Тут в поле его зрения попала лейтенант Льюис. Она была небрежно подвешена вниз головой в широкой прозрачной трубе, спускавшейся с потолка. Рядом с ней, тоже вниз головой, висел Эллерби с плотно сомкнутыми губами на широком лице.

– Капитан, – рапортовала Льюис, отдав честь Гриффитсу, – мы закончили разведку корабля и готовы отчитаться.

– Прошу вас, лейтенант, – отвечал Гриффитс.

– Сэр, корабль состоит из двух секций, в каждой по четыре палубы, обе секции имеют общее помещение, нечто вроде грузового отсека. На каждой палубе, похоже, наблюдается общее направление гравитации.

– Она имеет в виду, – вставил Эллерби, – что на всех палубах «низ» с одной стороны.

Гриффитс подпер подбородок кулаками, поставив локти на нечто похожее на обеденный стол.

– Полагаю, вы имеете в виду везде, кроме того места, где вы оба висите вверх ногами?

– Эта шахта, похоже, является местом с изменяемой силой тяжести, где можно выбирать направление и силу гравитационного поля в пределах…

– Это можно пропустить, лейтенант.

– Сэр, я подумала, что, учитывая ситуацию, вы желали бы получить наиболее подробный…

Гриффитс кивнул, махнув рукой, чтобы она продолжала. Все, что угодно, лишь бы успокоиться.

Льюис не спешила.

– Судя по движению судна, мы в данный момент на самой нижней палубе. Выше находятся хозяйственная палуба, каюты команды…

– Каюты команды? – Гриффитс впился взглядом в Элизабет Льюис.

– Все пустые, сэр…

Гриффитс выдохнул с облегчением.

– На самом верху обзорная палуба. Эллерби плавно выпал из просторной трубы и вошел в комнату.

– Мы полагаем, этот отсек является чем-то вроде склада для оборудования и оружия или рубки. Оборудование совершенно, непонятное. Все в каких-то неясных обозначениях. У нас есть доступ к трем дополнительным палубам с другой стороны грузового отсека… по крайней мере, мы имеем о нем представление. Там есть еще четвертая палуба, в этом мы уверены, потому что имеется задраенный люк. Открыть его не смогли. Там какое-то хитрое запорное устройство… Эй! Эти елочные украшения вам не мешают?

Гриффитс небрежно отмахнулся от мерцающих шаров, кружащих вокруг его головы, и они лениво отплыли в сторону, не позволив руке Гриффитса приблизиться к ним.

– Извините, сэр.

Гриффитс пожал плечами.

– Что-нибудь еще имеете сообщить?

– Ну, – спокойно сказала Льюис, вылезая из трубы и направляясь к креслу в центре комнаты, – когда я была на обзорной палубе, я видела драконов. Оба толкали наш корабль в космическом пространстве, поочередно то появляясь, то исчезая.

Обеими руками Гриффитс закрыл лицо руками и потер его. Открыв глаза, он убедился, что ничего никуда не исчезло. Даже этот корабль был словно кошмарный сон, устрашающе реальный и невероятно странный. Гриффитс вспомнил, как выглядел корабль, когда они впервые заметили его в доке: пологий изгиб его корпуса, асимметричная конструкция выступающих вперед двух носовых оконечностей, напоминающих катамаран. Очертания корабля могли бы считаться красивыми, если бы не тяги и расчалки, плотно прилегающие к верхней части корпуса. Но более всего вид корабля портили два полупрозрачных дракона, из запряженные парой, между носовыми обтекателями корабля. Это были даже не совсем драконы, а скорее крылатые змеи, поскольку у них не было передних конечностей, которые заменяли когти на крыльях.

Гриффитс снова покачал головой. В данный момент ему было вовсе не до размышлений о классификации полупрозрачных мифических существ.

– Послушайте, впервые у нас есть возможность спокойно обсудить, что происходит вокруг. – Гриффитс наклонился вперед, положив локти на стол. – Всему этому должно быть какое-то логическое, разумное объяснение. Если мы поймем причину случившегося, то, возможно, сумеем выбраться из всей этой неразберихи.

Мерцающие шары вокруг головы Гриффитса закружились быстрее, словно соглашаясь с ним.

– Мы избежали смертельной опасности благодаря колдуну и кораблю, движимому драконами… и вы ищете логичного объяснения? – произнесла Льюис ироническим тоном.

– Послушайте, – произнес Эллерби, сложив руки на груди и прислонившись к прозрачной колонне, в которой плясали алые огоньки. – Кажется, я все понял.

– Да ну? Это любопытно, – отозвалась Льюис.

– Массовый гипноз, – произнес Эллерби с уверенностью пророка.

Мэрилин Тоблер хихикнула:

– Вы шутите?

– Вы полагаете, что все это иллюзия? – невозмутимо спросил Гриффитс вслед за Мэрилин.

– Конечно, – непоколебимо ответил Эллерби. – Все это можно объяснить только гипнозом. Гипноз… или какая-то другая форма массового психоза, вызванного, возможно, какими-то химическими процессами.

Доктор Тоблер с сомнением покачала головой:

– Откуда вы это знаете?

– Конечно, моя основная специальность астродинамика, но это далеко не все, в чем я разбираюсь, – с пафосом проговорил Эллерби. – Кроме того… я много читаю.

– Вы много читаете! – Мэрилин закатила глаза. – Лейтенант, я тоже много читаю, но нигде в специальной литературе не сказано об одинаковых галлюцинациях у нескольких человек одновременно.

– Думаю, вы просто не хотите смотреть фактам в лицо, – возразил Эллерби.

Когда заговорил Гриффитс, шары вокруг его го-п ловы завертелись быстрее.

– А я думаю, что вы, лейтенант, склонны отрицать действительность.

– Стало быть, сэр, – отозвалась Льюис, – у вас есть лучшее объяснение всего происходящего?

– Нет, лейтенант, у меня такого объяснения нет, – рявкнул Гриффитс, теряя терпение. – Не думаю, что мы располагаем достаточными фактами, чтобы прийти к каким-либо заключениям… хотя в некотором роде этих фактов у нас, возможно, даже слишком много.

– Что вы имеете в виду? – поинтересовалась Льюис.

– Я имею в виду то, что вдруг стал экспертом по инопланетной жизни, хотя еще три дня тому назад это показалось бы мне плодом расстроенного воображения, пьяным бредом. Мне известны все коды допуска на этом корабле. О, я мог бы рассказать вам об истории Иридиса и кочующих межзвездных городах. Позднее я с удовольствием расскажу вам эти легенды, объясню, почему жители Иридиса бороздят звездные просторы в поисках древних знаний, видя в них путь к спасению. А еще я поведаю вам, что вся эта информация предназначалась для миссии старого колдуна, которого мы повстречали.

– Тогда у нас есть хоть какое-то направление поиска.

– Нет, Эллерби, – Гриффитс нервно пригладил волосы, мерцающие шары осторожно уклонились от его руки. – Вся эта информация ни к чему не относится. Я не знаю, в чем состояла миссия старика, и не могу сказать, почему эти сведения так важны. Я даже не имею понятия, кому я должен их передать или как их можно использовать, и не является ли эта информация ключом к каким-то иным сведениям. Знаю только, что старый колдун посчитал нужным пожертвовать своей жизнью ради нашего спасения… что у нас имелось нечто необходимое для завершения его миссии. Я знаю одно: у меня в мозгу есть то, что ищут наши преследователи, но не в состоянии связать эти знания в единое целое.

Льюис наклонилась вперед.

– Ну, Гриффитс, самое время начать разговор. Послушайте, если им нужно то, что мы знаем, значит, мы для них представляем ценность, а поэтому жизнь нам гарантирована. Если мы сумеем выяснить, что им от нас надо, тогда мы вполне можем рассчитывать на спасение и, возможно, даже…

Эллерби вдруг отскочил в сторону. Крышка круглого люка открылась. На фоне тусклого красного света появился силуэт женщины, переступающей через порог двери.

Гриффитс нервно сглотнул. Они всегда иронизировали над первым контактом. Майор Джеймс Леффингвел, второй командир экспедиции, специалист по внеземным формам жизни, на деле оказался первой жертвой такой встречи, Теперь этим предстояло заняться Гриффитсу, и, если честно, он понятия не имел, что надо делать.

Он состроил важную мину, но сердце его буквально выскакивало из груди, и это происходило вовсе не от любовных переживаний, хотя женщина была довольно красива. Нет, сердце его колотилось от страха. Гриффитс видел, на что способна эта дама. Она была первым представителем инопланетян, которого он смог рассмотреть, а заодно понять, насколько велика исходившая от нее опасность.

На женщине был черный костюм, который, казалось, поглощал весь свет в помещении. Когда она выпрямилась, Гриффитс заметил, что женщина немного ниже его ростом, медово-золотистые волосы зачесаны назад и затянуты в длинный «хвост», спускавшийся до пояса. Опущенные уголки широкого рта как бы говорили, что она постоянно не в духе. Классические черты лица и нежная кожа свидетельствовали о молодом возрасте, хотя время уже испещрило мор– щинками уголки ее широко посаженных миндалевидных глаз. Красивых глаз, подумалось Гриффитсу, но безжизненных, лишенных каких-либо чувств.

Гриффитс поднял правую руку ладонью вверх.

Женщина посмотрела на его руку, потом на него.

Гриффитс улыбнулся.

Глаза женщины сузились, потом она резко повернулась, подошла к подъемной трубе и поднялась на верхнюю палубу.

– Ну что же, могло быть и хуже, – ехидно заметила Льюис.

В столовой они были уже в четвертый раз. Обстановка была элегантной, можно сказать, роскошной. Посередине возвышался длинный деревянный стол. Темно-красная столешница была отполирована до зеркального блеска. Потолок, отделанный деревянными панелями с изящной резьбой, удачно сочетался со столом, который, когда не был нужен, поднимался и сливался с потолком, освобождая пространство на устланном мягким ковром полу. Стульев не было, по крайней мере, на первый взгляд. Когда они впервые проследовали в комнату за Глиндой – такое имя дал таинственной хозяйке Гриффитс, – они решили, что та сидела на воздухе, благодаря своим магическим чарам. К ее изумлению, они дважды обедали стоя, пока не обнаружили, что. невидимые кресла материализуются в момент усаживания.

Во время каждого застолья Глинда садилась во главе стола. Во время первых двух обедов вся группа пыталась с ней общаться, но таинственная женщина, казалось, лишь раздумывала над их звуками и жестами с невозмутимым спокойствием. Во время ужина жесты астронавтов казались ей бессмысленной и неуместной пантомимой, но никак не разумными попытками общения. Во время третьего застолья они стали разговаривать между собой, обсуждая хозяйку и пытаясь при этом понять, что она собой представляет. Однако эта тема скоро им наскучила, не принеся результатов.

Через некоторое время они снова собрались за столом, продолжая бесконечные разговоры, сделавшиеся чуть более оживленными за последнее время.

– Это совсем не то, что я сказал, и вы это знаете! – напустился Эллерби на Мэрилин Тоблер. – Тот факт, что мы здесь и пока еще живы, не означает, что мы в безопасности. Вы забыли, что большинство нашей команды погибло от рук этих…

– О, не вспоминайте о мертвых, – перебила его Мэрилин. – Мертвые остаются мертвыми, вот и все. Вы не можете утверждать, что наша Глинда имеет к этому какое-то отношение. Она вытащила наши задницы из огня в том сумасшедшем городе.

Гриффитс искоса взглянул на хозяйку. Спокойно, не отрываясь от еды, Глинда наблюдала за ними, отстраненная и внимательная. Капитан повернулся и увидел, как Льюис следит за ним через стол. Такой же взгляд он наблюдал однажды у кошки перед прыжком.

– Послушайте, это никуда нас не приведет, – вмешался он как можно дипломатичнее.

– Ах так, – воскликнул Эллерби, краснея до кончиков ушей. – Значит, именно вы знаете, куда нам идти?!

– Думаю, все зависит от времени, когда мы во всем разберемся и сможем найти способ выбраться отсюда, – ответил Гриффитс, сдерживая гнев и стараясь говорить как можно спокойнее.

– Ага, а пока, – упрямо произнес Эллерби, приблизившись к Гриффитсу и сжав кулаки, – мы мчимся сквозь звезды непонятно куда. Каждый миг мы отдаляемся от дома. Пора что-то делать! Настало время для решительных мер.

Краем глаза Гриффитс заметил, как Льюис немного подвинулась к ним.

– О как верно, – саркастически произнесла Мэрилин Тоблер. – Так что же вы хотите сделать? Захватить управление кораблем?

– Возможно, – огрызнулся Эллерби. – Возможно, именно это нам придется сделать. Старушка Глинда, похоже, не сможет справиться со всеми нами!

Мэрилин покачала головой.

– Непохоже, чтобы она была особенно озабочена, когда разделалась почти с пятьюдесятью Рыцарями Мысли. Эта женщина, может быть, всесильна, а вы собираетесь помериться с ней силами.

Гриффитс решил, что настало время и ему высказаться и по возможности сменить тему.

– Я полагал, что все это нереально.

– Нереально, – автоматически повторил Эллер-би. – Но если мы хотим выбраться из этой иллюзии, нельзя просто сидеть и ждать, пока мы проснемся.

– Послушайте, – Гриффитс почувствовал, что его авторитет в группе астронавтов тает на глазах, – мы пока мало знаем, чтобы что-то предпринимать. Думаю, нам понадобится немного больше времени…

Вдруг Льюис подалась вперед. «Прыжок!» – пронеслось в голове у Гриффитса.

– Нет, я согласна с Эллерби, – проговорила она, сложив руки на груди. – Нам необходимо действовать, и немедленно, пока все действительно не вышло из-под нашего контроля.

Джереми покачал головой:

– Вы не правы, Льюис. Почему вы уверены, что мы можем что-то предпринять в этой ситуации.

– Мы находимся в замкнутом пространстве, нас больше, – не унималась Льюис.

– Перед нами враг, обладающий неизвестной нам по мощи разрушительной силой. – Капитан многозначительно покачал головой. – В этом случае нападать не рекомендуется, это элементарная тактика.

– Да, но скорее всего, – процедил сквозь зубы Эллерби, – это вопрос не тактики, а жизни и смерти.

– Другой такой возможности нам не представится, – быстро вставила Льюис. – Кстати, не уверена, что вы способны руководить этой операцией, Гриффитс.

Джереми так увлекся дискуссией, что не заметил, как исчезли мерцающие шары у его головы.

Сидя за столом, Льюис выпрямилась.

– Теперь я главная. У кого-нибудь есть возражения?

И тут с торцевой стороны стола прозвучала безупречная английская речь:

– Да, лейтенант Льюис, боюсь, у меня есть возражения.

Вся команда «Архилуса» изумленно повернулась на тихий низкий голос женщины в черном.

– Любая попытка захвата этого корабля встретит решительный и, при необходимости, сокрушительный отпор, – произнесла женщина. – У меня нет времени разбираться с вашими мелочными проблемами. Вы здесь в качестве моих гостей лишь до того момента, пока я не решу, кто из вас владеет теми знаниями, которые были столь важны для моего коллеги, погибшего ради вашего спасения. – Женщина отодвинулась от стола, изучая их холодными глазами. – И зовут меня не Глинда, – сказала она пугающе тихим голосом. – Я Вестис Инквизитор Меринда Нескат.

13. Инквизитор

– Кто? – удивился Гриффитс.

– Мое имя, – женщина выговаривала слова с преувеличенным спокойствием, произнося каждый звук медленно и старательно, – Вестис Инквизитор Меринда Нескат.

– Вы… говорите по-английски? – заикаясь произнесла Льюис. – Вы нас понимаете?

– Теперь я вполне понимаю ваш язык, – ответила Меринда Нескат. – Благодаря биолинкам. Трудно встретить кого-либо на борту без биолинков. Моему искусственному интеллекту потребовалось несколько дней, чтобы выработать новую трансляторную матрицу для каждого из ваших нейронных имплантатов…

– Нейронных имплантатов! – воскликнула Мэрилин Тоблер.

– Вы что-то вставили в наши головы? – выпалил Эллерби. – Неудивительно, что у нас галлюцинации!

– Эти имплантаты абсолютно безопасны, лейтенант Эллерби… Чтобы приспособиться к «хозяину», им требуется совсем немного времени. Поэтому, – продолжала Меринда, повернувшись к Льюис, – вы видите, что я воспринимаю ваш язык, а вы мой. Но чтобы вас понимать полностью, вероятно, потребуется еще некоторое время.

После трех дней безмолвия Меринды Нескат Гриффитсу было трудно сопоставить голос Инквизитора с ее внешностью. Словно внезапно с ним заговорило дерево, расспрашивая о здоровье семьи и его взглядах на политику.

– Извините, мадам, но где мы?

– Вы на борту корабля «Бришан», в настоящее время находящегося под моим командованием, а отнюдь не вашим, лейтенант Льюис… и если вы сотрудничаете со мной и «Омнетом», ваше пребывание здесь будет приятным и взаимно полезным. Это корабль «Омнета».

– «Омнета»? – переспросил Эллерби. – Какой еще, к черту, «Омнет»?

– «Омнет» является основополагающей организацией МГИС, – спокойно объяснила Меринда, снова подавшись вперед. Она выбрала большой красный фрукт, потом взглянула на своих гостей, не сводивших с нее глаз. – МГИС, – повторила она немного громче, и более выразительно, словно в первый раз ее слова прозвучали невнятно.

Гриффитсу показалось, что он снова в начальной школе и учитель задал ему вопрос, на который он должен ответить, но не может этого сделать.

– Межгалактическая Информационная Служба, – продолжила Меринда.

Ответом были лишь растерянные непонимающие взгляды.

Меринда сердито бросила фрукт обратно на блюдо, откинулась назад, подбоченилась и уставилась на них.

– Так откуда же вы, команда «Архилуса»?

Гриффитс неуклюже поднялся, изобразив некое подобие поклона, надеясь, что это выглядит достаточно официально и почтительно.

– Мэм! Мы с планеты Земля, и, приветствуя вас, надеемся на мирный обмен, э-э, ну, мирный культурный обмен между нашими народами.

Меринда смотрела на него сонными равнодушными глазами.

– Уверена, вы имеете в виду обмен социальный, а не каким-нибудь заразным грибком.

Мэрилин Тоблер едва сдержала усмешку.

Гриффитс продолжал, чувствуя, что стоит на нетвердой почве.

– Мэм! Наш корабль был захвачен. Мы просим вас помочь нам вернуться домой на нашу планету.

Льюис закрыла глаза руками. Гриффитс видел этот жест и понял, как он их раздражает, но, черт подери, он является официальным представителем Земли, нравится это его команде или нет.

В наступившей неловкой тишине Меринда ясно видела, как вспотел его лоб и чуть задрожала нижняя губа. Джереми чувствовал, что его изучают, и понимал, что эта женщина ничего не упускает из виду.

– Конечно, – произнесла она почти шепотом, – я была бы рада вернуть вас на вашу провинциальную планету.

– О! Спасибо, мэм! – громко воскликнул Эллерби.

– Невероятно! – заявила Льюис, сверкнув глазами.

– Буду рада помочь вам, – сказала Меринда, сидя в вальяжной позе и глядя на Гриффитса, – если вы сделаете для меня две небольшие вещи.

Льюис склонила голову набок.

– Что же это за две небольшие вещи? Меринда Нескат медленно поднялась.

– Прежде всего, покажите мне точно, где находится планета Земля.

Гриффитс и Льюис одновременно повернулись к Эллерби.

– Эй, – отозвался он, подняв обе руки, – не смотрите на меня так! В этом полете не я был штурманом.

– Она расположена возле какого-нибудь квантового фронта? – спросила Меринда.

– Извините? – не понял Эллерби. – Что такое квантовый фронт?

– Граница между двумя зонами квантовой стабильности, – продолжала Меринда, теряя терпение. – Может быть, я неточно выражаюсь…

– С переводом все в порядке, Меринда.

Казалось, что голос прозвучал внутри Гриффитса, и он услышал его более ясно, чем какой-либо другой голос в своей жизни. При этом он так испугался, что чуть не задохнулся.

– Л'индия, они меня понимают?

– Да, Меринда, – прозвучал голос в каждом из них. – Я ассимилировала язык, на котором они говорят. Им нужно все подробно объяснить.

Меринда глубоко вздохнула и начала снова:

– Пожалуйста, будьте внимательны. Когда путешествуешь среди звезд, иногда пересекаешь некие границы. Это совсем не просто. Там, с другой стороны, все не так, все иначе.

– Во время нашего полета мы что-то пересекли, – заговорил Эллерби и повернулся к остальным членам команды. – Помните турбулентность, перед тем как отключился двигатель? Нас так жутко затрясло, что полковник Эстефан еле справилась с управлением. Потом все затихло, и управление вышло из строя.

Льюис сморщилась, крепко задумавшись над чем-то.

– Это та самая квантовая граница, о которой вы говорите?

Меринда проявляла чудеса самообладания.

– Да. Регионы межзвездного пространства разделяются квантовыми границами. Иногда они смещаются, вызывая изменения местных квантовых климатов…

– Квантовых климатов? – растерянно переспросила Мэрилин Тоблер.

– Да, этим определяется, как взаимодействуют физические и магические поля на квантовом уровне в определенной точке космоса. А действие физических и магических законов определяется воздействием квантовых фронтов… – Меринда замолчала. Она поняла, что понапрасну теряет время с неучами, которые стоят перед ней. – Какая двигательная система была использована вами в первой части фронта?

– Двигатель параллельного пространства Белтра-на-Риша, – четко отрапортовал Эллерби.

– Он основан на каком-то технологическом принципе искажения субкосмоса? – осведомилась Меринда.

– Да, – быстро ответил Эллерби, не обращая внимания на многозначительный взгляд Льюис. – Используется деформация субкосмической плоскости, чтобы подвести корабль к изгибу естественного пространства…

– Обозначенного как зона 824.73/7324.924 на стандартном Q-декс по Гленну-Халперту.

– Эй! – не выдержал Гриффитс. – Откуда доносится этот голос?

– Это Л'индия, – бросила небрежно Меринда, продолжая раздумывать над тем, что услышала. – Искусственный интеллект корабля.

– Искусственный интеллект? – удивился Гриффитс.

Меринда не отреагировала.

– Стало быть, вы двигались через квантовый фронт от низкой до средненизкой технологической области. Поэтому… какая движущая сила сработала на другой стороне?

Эллерби покачал головой:

– Что вы имеете в виду?

– Технический двигатель на другой стороне не работал, – сказала она. – Стало быть, какая у вас была альтернативная двигательная система? Вы использовали силу судьбы, силу магии или медитацию… Какие другие типы движения работали?

– Я не знаю, о чем вы, – растерялся Эллерби. – У нас имелся всего один двигатель – двигатель параллельного пространства Белтрана-Риша.

– Всего одна двигательная система? – изумилась Меринда. – Как долго ваш народ осваивает межзвездное пространство?

– Ну, фактически, мэм, – заговорил Гриффитс, – мы – первопроходцы.

Меринда рассмеялась. В ее смехе не было теплоты, только издевка и изумление. Гриффитсу это не понравилось.

– Значит, вы сидели на вашей маленькой планете и воображали, что Вселенная представлена однородным пространством, где повсюду законы физики действуют одинаково? – Она снова засмеялась холодным смехом, а в голосе послышались саркастические нотки. – Добро пожаловать в Великую Галактику, и желаю удачи в поисках вашего дома!

– Послушайте, нам надо в этом разобраться, – обратился Гриффитс к остальным землянам. – Мы могли бы ограничиться поиском G2V.

– Не знаю, чем это нам поможет, Гриффитс, – гневно произнесла Льюис. – Солнце в Галактике является самой обычной звездой. Они не станут называть ее звездой основной последовательности просто так.

– Послушайте! – истерически вскрикнула Мэрилин Тоблер. Надежда на спасение вообще, и ее рассудка в частности, казалось, исчезала одновременно. – Что, если нам проследить все в обратном порядке, понимаете? Вычислить, где мы находились? Тогда мы сможем хотя бы приблизительно определить, где находится Земля.

За разговором забытая всеми Меринда поднялась и тихо заговорила:

– Л'индия, нам нужен кубический дисплей нашего настоящего положения. Было бы неплохо здесь над столом.

И почти тут же над столом возник светящийся прозрачный куб. Светящиеся линии образовывали трехмерные системы координат. В центре дисплея виделось изображение корабля, который Гриффитс успел разглядеть во время их стремительного бегства из порта Иридиса. Когда корабль перемещался на экране между звезд, за ним двигалась координатная сетка. Гриффитс с удивлением заметил, что символы на решетке были числовыми и легко читались, даже если он не понимал их смысла.

– Пожалуйста, увеличь дисплей, – устало произнесла Меринда, – чтобы включить нашу позицию среди городов Иридиса и показать соответствующие участки курса.

Светящиеся кубы вдруг свернулись внутрь и исчезли, образовав более обширное пространство. Оно также рассыпалось на сотни частей, потом исчезло на следующем кубическом уровне. Среди кубов извивались линии оранжевого и зеленого света, конец каждой из них периодически ярко вспыхивал.

– Положение обоих судов представлено световой вспышкой.

– Спроектируй прежний курс кочующего города Иридиса.

Оранжевая линия протянулась дальше назад. Меринда посмотрела на Гриффитса.

– Как давно ваш корабль был захвачен?

– Недавно, возможно, дней десять назад. Меринда повернулась к дисплею.

– Л'индия, можешь показать нам траекторию патрульных кораблей Иридиса за последние десять дней?

Из оранжевой центральной линии во все стороны разбежались тысячи тонких, как волоски, линий.

– Хорошо, – изрекла Меринда, глядя на Гриффитса. – Расскажите мне о вашем мире.

Он было открыл рот, но заговорила Мэрилин Тоб-лер:

– Земля находится приблизительно в ста пятидесяти миллионах километров от нашей звезды, именуемой Солнцем. Диаметр Земли в среднем равен двенадцати миллионам семистам сорока двум тысячам километров. Это голубой шар с атмосферой, богатой кислородом. У нее один спутник – Луна.

– Л'индия! – позвала Меринда, посмотрев на потолок.

– Мне не хватает информации для веррятностного заключения, – прозвучал голос у них внутри. Мэрилин продолжала:

– Земля является одной из планет нашей Солнечной системы. Две из этих планет являются газовыми гигантами, один из которых имеет систему вращающихся ледяных колец.

– Не хватает информации для вероятностного заключения.

– Л'индия, – медленно произнесла Меринда, – покажи нам на этом дисплее звездные системы, которые соответствуют приведенным критериям.

Но никакой картинки не появилось.

– Систем, соответствующих этим критериям, нет? – Меринда изогнула бровь. Первый признак настоящего интереса,который заметил Гриффитс.

– Нет, Меринда. Восхитительно и странно, не правда ли?

– Вероятно, какая-нибудь планета, не внесенная в каталог, какое-нибудь отдаленное место, до которого «Омнет» пока не добрался, – прошептала Меринда, потом резко взглянула на уставшие лица астронавтов и холодно произнесла: – Ваш дом должен быть на дисплее! Неужели вы не можете подать мне хотя бы какую-то идею о его местонахождении?

– Послушайте, а если мы нарисуем вам карту? – предложила Льюис. – Изобразим, как выглядит звездное небо с нашей планеты…

– Это займет много времени, – сказала Меринда, садясь в свое невидимое кресло. – Давайте попробуем подойти к проблеме иначе. Два дня тому назад вы дружно вспоминали аварию на вашем корабле и последующее пребывание на Иридисе. Эти воспоминания были достаточно точными?

– Как это вы запомнили разговоры, которые мы вели два дня тому назад? – удивилась Льюис. – Вы даже не могли разговаривать на нашем языке. И вот еще что. С чего это вы вдруг заговорили на английском? Или вы нас до этого разыгрывали? Никто из нас не станет сотрудничать с вами, пока мы не получим ответы на некоторые…

Со спокойным и непроницаемым выражением на лице Меринда лениво уперлась ботинком в край стола. Левой рукой она сделала одно движение в сторону Элизабет Льюис.

Льюис подалась вперед в своем кресле, испустив сдавленный крик. Голова ее упала вперед, тело поползло по столу в направлении невозмутимой Нескат, разбрасывая по комнате руками и ногами остатки еды, задевая испуганных спутников. Льюис вытаращила глаза, раскрыла рот и захрипела, когда рука Меринды схватила ее за горло.

– Вы еще слишком мало знаете, чтобы спрашивать меня о чем бы то ни было, глупая девчонка. – Глаза Меринды превратились в узкие щелки, но излучаемый ими холод заморозил сердце Гриффитса. – Вопросы могу задавать только я, и только я определяю, стоят ли ваши ответы моего внимания. – Вдруг Меринда перевела свои страшные глаза на Гриффитса, не выпуская трясущуюся Льюис. – Я задала вопрос, человек с Земли. Была ли ваша оценка событий два дня тому назад правильной?

– Отпустите ее, – спокойно произнес Гриффитс, – и я отвечу на ваш вопрос.

– Вестис никогда не торгуются, Гриффитс, вы должны это знать, если имеете представление о настоящей Вселенной.

– Я сказал, отпустите ее, и я отвечу.

– Отвечайте, и может быть, она останется в живых.

– Ладно. Все, что мы говорили, – правда! Она не ослабила хватки.

– Продолжайте!

– Что вы хотите услышать? – чуть ли не взмолился Гриффитс. – Это было наше первое межзвездное путешествие, корабль вышел из строя, мы не знаем, почему, а потом нас захватила кучка каких-то космических религиозных фанатиков, затем мы спаслись с помощью психопатки, прилетевшей на корабле с драконами, и вообще мы не понимаем, что происходит!

Посиневшая Льюис вдруг рухнула лицом на стол. Она не шевелилась.

Не сводя глаз с Гриффитса, Меринда подошла к нему. Он попытался отступить, но плотное поле кресла задержало его, пока она не приблизилась к капитану вплотную. Ее холодное бездушное лицо, похожее сейчас на жуткую маску, находилось совсем близко от его лица.

Она погладила его подбородок ледяными пальцами.

– Гриффитс, вы можете помочь мне и тогда остаться в живых либо умереть. Выбирайте. Но, капитан Джереми Гриффитс с «Архилуса», корабля НАСА, только я могу вернуть вас и вашу команду обратно домой. Постарайтесь запомнить это, хорошо?

От ее прикосновения Гриффитс содрогнулся.

– Да, мэм, я буду помнить об этом.

14. Нет ничего лучше родного дома

«Квантовая погода на сегодня в диких местностях рядом с окраинами Династий Тайлис включает движение квантового фронтального смещения класса IV в системе Чоралис, изменяющее индустриально-технологический стандарт радикально в сторону магических тенденций в Q-декс. Ожидается энергетический спад электромагнитного спектра и усиление влияния колдовства и черной магии. Низкие дексы будут в электронике и топливе. Велика вероятность появления ксеноморфных нечеловеческих форм жизни.

– Это был отчет по квантовой погоде Межгалактической Информационной службы для Чукая и его окрестностей».

***

Доктор Мэрилин Тоблер плакала.

Она сидела на широкой обзорной палубе – одинокая маленькая фигурка, съежившаяся на невидимом кресле, обращенная спиной к величественной сияющей красоте возвышающегося над ней обзорного купола. Дымка недалекой протозвезды висела в млечном сиянии прямо над горизонтом прекрасного голубого мира, чье солнце освещало его край ослепительной полоской. Ночь была светла, потому что в этом мире существовало две большие луны, чей отраженный свет проливался на океаны и материки, дремлющие внизу в нежной синеве. Над одним из континентальных регионов бушевала буря, сверкали молнии, ярко освещая облака. На фоне этой величественной панорамы слева от обзорного купола то появлялись, то исчезали прозрачные силуэты фазовых драконов.

Мэрилин Тоблер больше не могла смотреть на все это. Она просто сжалась в комочек, а слезы не переставая капали на роскошный ковер и исчезали в его пушистых недрах. «За каждую мечту по слезе, – подумала она. – По слезе за каждую надежду».

С минуту Мэрилин размышляла о том, как ее жизнь вдруг вышла за пределы ее собственных мечтаний и поставила перед пропастью. Насколько Мэрилин могла помнить, она всегда любила небо. Первыми увлечениями стали книги и наука, занимавшие все ее внимание в школьные годы. Мэрилин была хорошенькой, но не настолько красивой, чтобы настойчивость мальчиков могла ее отвлечь от любимых занятий. Она росла приятной девочкой, но недостаточно общительной, чтобы долго с кем-либо дружить. Если и жило в ней страстное стремление к чему-то, то это был поиск ответа на «мои тайны», как она их называла. «Ее тайны» периодически менялись. Сначала это были цветы, и она увлеклась ботаникой. Потом «тайной» стали животные, и она начала заниматься зоологией. Но самой большой ее «тайной» стало для Мэрилин это огромное небо над головой – свет среди ночи. Она стремилась к нему, чтобы разгадать его секреты. Дома, в Индиане, она часто смотрела в ночное небо и повторяла стихотворение Роберта Фроста, которое однажды выучила в школе. Называлось оно «Коснись подобного звезде», и отдельные строчки из него она повторяла ежедневно.

Скажи! И это прозвучит:

Пылаю!

Но поясни, как сильно.

И Фаренгейт и Цельсий – лишь слова.

Понятен должен быть язык.

Какие элементы здесь сошлись -

Не знаю.

Но все же слово молвить должен ты,

Я полагаю.

И в итоге она предпочла звезды. Движимая страстью познания, она ценила свои неудачи больше успеха и неуклонно стремилась к цели. В программу космических исследований Мэрилин вступила как самый лучший кандидат, поскольку отвечала всем требованиям. В списке экипажа она значилась геологом, и действительно, Мэрилин изучила эту науку как одну из «своих тайн», но любовь к небу превосходила все.

В глубине души она надеялась, что обязательно покорит звезды.

Однако у Вселенной имелись на этот счет свои соображения. В итоге Вселенная укротила ее.

Мэрилин теперь переживала самый страшный кризис в своей жизни: она -достигла практически всего, на что надеялась, гораздо большего, чем когда-либо мечтала. Она надеялась преодолеть расстояние в несколько световых лет, сделать анализ образцов почвы первой из планет другой солнечной системы и с триумфом возвратиться на Землю. Вместо этого она обнаружила, что звезды населены разнообразными существами! Хуже того, она обнаружила, что ее любимая наука, основа ее существования и души, была всего лишь чем-то вроде локальной аномалии, всеми забытый закоулок квантовой зоны, чьи так называемые законы Вселенной даже близко не имели ничего общего с настоящим мирозданием. Величайшим открытием в науке, скорее всего, оказался тот факт, что наука в разных местах макрокосма разная. Мэрилин не могла вернуться домой, чтобы доложить о своем страшном открытии. Даже если бы удалось вернуться на Землю, она сомневалась, что ученые поверили бы ей.

Вся ее жизнь строилась на незыблемости науки, технического прогресса и логики. Теперь она чувствовала, будто стоит на песчаной осыпи и ей не на что опереться.

Внимание Мэрилин привлекло легкое шуршание.

В подъемной трубе появился Эллерби и вышел на палубу. Выглядел он вполне презентабельно.

Мэрилин глубоко вздохнула, вытерла слезы и приготовилась еще раз примириться с окружавшим ее миром.

– Отлично выглядите.

Эллерби улыбнулся, автоматически поправив свой комбинезон обеими руками.

– Спасибо, доктор. Знаете, всегда люблю выглядеть хорошо, когда входим в порт.

– Порт? О, должно быть, это планета Чукай?

– Да, мэм, так сказала Нескат. Атмосфера, пригодная для дыхания, умеренная температура. Интересно было бы посетить этот Чукай, не так ли?

– Я думала, что все это, по вашим же словам, чистая иллюзия, – заметила Тоблер.

– Так и есть, – ответил Эллерби, закинув руки за голову и удобно потягиваясь в невидимом кресле. – Но, по крайней мере, это стабильная иллюзия. Насколько я понимаю, этим можно наслаждаться, пока не придешь в себя.

– Согласна, – вздохнула Мэрилин. – А как вам удается выглядеть таким… э… чистым?

– Ах это! – отозвался Эллерби. – Хорошо, что вы спросили. Поговорил с компьютером…

– Я не компьютер, мистер Эллерби, – вдруг раздался голос в них обоих. – Я искусственный интеллект. Нет надобности грубить, если вы в дурном расположении духа.

– Верно! Извините! – Эллерби сделал легкий реверанс в направлении прозрачного полукруглого потолка и повернулся к Мэрилин Тоблер. – Я уже сказал, что поговорил с искусственным интеллектом, и она поведала мне об этих замечательных чистящих приспособлениях на третьей палубе, где для очистки используются нанотехнологические роботы. Должен признаться, что поначалу мне было немного не по себе. Когда по вашему телу ползают три миллиона маленьких механических существ, это, знаете ли… но они отлично поработали. Они почистили меня и летный костюм, и мне не потребовалось даже его снимать!

– Ах, как это галантно с их стороны, – сказала Мэрилин, отвернувшись. – Зачем вы пришли?

– Ну, вообще-то, меня за вами прислал Гриффитс. Нескат говорит, что хочет видеть нас троих на четвертой палубе.

– Вы не могли бы пригласить и Льюис?

– Льюис оправдывается тем, что все еще приходит в себя после объятий Нескат. Лично я думаю, что она просто постарается избегать Нескат, пока не залижет раны своего самолюбия. Нескат утверждает, что мы должны соединиться с контрольной службой прибытия в порту Чукая, и ей необходима наша помощь. – Говоря это, Эллерби смотрел в красивый купол.

– Очень хорошо, – снова вздохнула Мэрилин. – Так что же мы должны сделать?

– Ну, контроль на Чукае осуществляется гильдией медиумов планеты.

– А чего ждут от нас? – спросила доктор Тоблер настороженно.

– Мы должны помочь Нескат во время сеанса, чтобы связаться с… Мэрилин! Ты снова плачешь?

***

Чукай был новой планетой, появившейся на свет после гибели старого мира, произошедшей всего семнадцать месяцев тому назад.

Чукай стал первым связующим звеном в Цепи Чоралиса – местного скопления звезд. Это скопление, в свою очередь, также являлось связующим звеном между Разрывом Уалик и важным торговым путем и регулировало время транспортировки, фрахта и коммуникаций между колониями Гунд и Династиями. Чукай прежде был частью Династий Тайлис и важным торговым портом на границе квантового фронта между их собственным технологическим обществом класса IX и более магически ориентированным Гундом. Однако несколько месяцев тому назад квантовый фронт после какого-то хаотичного перемещения в квазистабильных зонах, окружавших Союз Звезд, сместился по отношению к системе Чукая. Конечно, будучи полностью интегрированным в межзвездную торговлю и являясь важным связующим звеном региональной службы информационной системы, Чукай имел предостаточно времени, чтобы подготовиться к этому смещению.

Поэтому, когда хаос квантового фронта прошел сквозь систему, потери были сведены до минимума, а повреждения оказались незначительными. Сложным стал лишь процесс реорганизации общества в условиях совершенно других законов физики.

Но существовали и другие проблемы, как это всегда случается после квантового сдвига. Люди вдруг обнаружили у себя магические способности. Многие сразу же попытались обмануть тысячелетние древние законы Чукая с помощью этих необычных способностей. Местная законодательная власть вынуждена была срочно переучиваться, чтобы отслеживать и изолировать от общества криминальные элементы, обладающие магическим даром. Пришлось полностью переписать законы по части морали и уголовно наказуемых действий.

К счастью, сами жители Чукая отличались достаточно передовыми взглядами, высокой образованностью и, по большей части, хорошим воспитанием. Первые случаи антиобщественного поведения стали отмечаться среди подростков, не сразу осознавших рамки законности в использовании своих новых способностей. Население, хорошо проинформированное заранее, было готово к изменениям и сравнительно легко адаптировалось к ним. Новый мир им понравился – измененный и обновленный.

Но проблемы были неизбежны.

***

«Бришан» без происшествий причалил к гавани № 377 в звездном порту Этис, его драконов сопровождали опытные портовые инспекторы. Это были субтильные мужчины с крыльями, которые встретили корабль милях в десяти от порта.

– Вы видели стеклянные башни в центре города? – поинтересовалась Мэрилин, когда корабль замер.

Тоблер, Эллерби и Льюис снова собрались на обзорной палубе, чтобы наблюдать посадку корабля. Когда корабль вошел т в огромную овальную гавань, крылатые мужчины уже распрягали драконов. Гриффитса нигде не было видно, но никому не хотелось его искать. Они еще воспринимали капитана как своего номинального командира, но различие между табелью о рангах и всем происходящим сильно увеличивалось. Никому из них Гриффитс больше не был нужен.

– Да, конечно! Мы их видели, – спокойно заметил Эллерби. – Это часть иллюзии, в которой мы пребываем, и вполне естественно, что мы их видели.

Тоблер покачала головой.

– Вы все еще увлечены своей теорией массового гипноза?

– Можете смеяться сколько угодно, – медленно проговорил Эллерби, – но я намерен доказать вам, что все это лишь сложная иллюзия.

– Полагаю, что у этих чукайцев чересчур свободная форма архитектуры… для иллюзии, – с иронией произнесла Тоблер. – Интересно, используют ли они какие-либо каркасы при строительстве или формируют здание с помощью магии?

– Трудно сказать, – буркнула себе под нос Льюис. – Хотелось бы знать, насколько хрупки эти постройки.

Мэрилин Тоблер подняла бровь.

– Похоже, вам хотелось бы это проверить. Вижу, что вы уже идете на поправку, лейтенант.

– Скажем, я сыта по горло этой нашей поездочкой, – тихо ответила Льюис. – У каждого врага есть свое слабое место, даже у всесильной Меринды Нескат.

– Смотрите! – Мэрилин указала вниз. – Кто-то идет.

Они все посмотрели на огромную площадку причала. К кораблю из портала направлялась целая делегация. Впереди шел высокий человек в длинной, ослепительно белой одежде. «Настоящее пугало, – подумал Эллерби, наблюдая за ним, – тем не менее его движения выглядят достаточно грациозно». Лысая голова человека ярко блестела на солнце, а поредевшие волосы ниспадали на плечи.

В ярких лучах солнца внизу вдруг появилась Меринда Нескат, быстро направлявшаяся к группе и сопровождаемая Гриффитсом, по виду которого можно было судить, что делает он это неохотно.

– Похоже, нового командира экспедиции вывели на прогулку, – съязвил Эллерби.

– Хорошо бы – с ним что-нибудь случилось, – позлорадствовала вслух Льюис.

– Он не виноват, что мы здесь, Элизабет, – сказала Мэрилин Тоблер, правда, без особого подъема.

Когда Нескат и высокий мужчина приблизились на достаточное расстояние, они оба остановились, склонили головы, положив руки на сердце, а затем каждый в качестве приветствия поочередно коснулся тыльной стороны руки друг друга. Они обменялись несколькими словами, но из-за расстояния и непроницаемого купола никто ничего не услышал.

– Они выглядят довольно дружелюбно, – заметила Тоблер.

– Друзья Нескат – мои враги, – с ненавистью произнесла Льюис.

Разговаривая с высоким мужчиной, Нескат указала рукой вверх на корабль. Потом она быстро пошла к выходу из порта, Гриффитс за ней, а высокий человек направился к кораблю.

– Кажется, нас только что обменяли, – объявила Льюис своим коллегам. – Интересно, у кого теперь ключи от зверинца?

– Вы, наверное, имеете в виду консула Секару, здешнего советника «Омнета» по связям и безопасности. Он в данный момент на четвертой палубе и скоро войдет в помещение, – раздался голос.

– Благодарю, Л'индия, – процедила сквозь зубы Льюис. – Твое знание английского становится пугающим. Не могла бы ты оставить нас на несколько минут?

– Я вернусь проверить, все ли в порядке через десять ваших минут.

– Спасибо. Л'индия! – позвала Льюис. – Л'индия!

– Думаете, она действительно больше не подслушивает? – тихонько поинтересовался Эллерби.

– Л'индия, – заговорила Мэрилин Тоблер, – компьютером какого типа ты являешься? Тишина.

– По-моему, все в порядке, – осторожно предположила Мэрилин. – Так что же у вас на уме? Этот лысенький появится здесь через несколько минут.

– Надо выбраться с этого корабля, – решила Льюис. – Мы не знаем, что на самом деле происходит. Единственный наш источник информации – это Нескат, и я не уверена, что она – источник надежный.

– Мы не можем утверждать, что она лжет, – не согласилась Мэрилин.

– Мы не можем также утверждать, что она не лжет, – огрызнулась Льюис. – Я надеюсь, что этот костлявый старикан собирается сообщить нам что-нибудь новое.

– Может быть, – сказала Мэрилин. – Либо мы убедим этого человека отпустить нас, либо мы его запрем и потом что-нибудь придумаем. Возможно, получше изучим местность и найдем способ удрать от этой снежной королевы.

– Что вы предлагаете? – медленно спросил Эллерби.

– Просто распахните пошире глаза и уши, чтобы не упустить нужный момент, – ответила Льюис. – Сгодится любой шанс, если мы все согласны действовать…

Раздался легкий шорох открывающегося люка, и в комнату вошел высокий лысый человек. Он был загорелым, с открытым решительным лицом и ослепительной улыбкой, которой он щедро одарил всю команду «Архилуса». Он слегка поклонился, продолжая улыбаться своими мягкими глазами. По-своему красивый, вызывающий доверие, он относился к тому типу мужчин, к которому интуитивно стремились женщины… Именно поэтому Льюис ему не доверяла.

– Приветствую вас, – сказал он на языке, который показался им странным, но вполне понятным. – Я консул Секара и ваш слуга на время вашего пребывания здесь.

– Приветствуем вас, Секара. Как долго мы здесь пробудем? – первой заговорила Льюис, неожиданно обнаружив, что вполне уверенно владеет странным языком. «Что еще сделала с нами Нескат?» – подумала она.

– Не очень долго, уверяю вас, – произнес Секара приятным мелодичным голосом. – Вестис Нескат сказала мне, что собирается покинуть систему где-то завтра и просит вас продолжить путешествие вместе с ней. К тому же она надеется, что вы насладитесь пребыванием в нашем портовом городе.

– Вы имеете в виду, – медленно произнесла Льюис, – что мы можем покинуть корабль?

– Если только эта экскурсия не покажется вам слишком обременительной, – с энтузиазмом подхватил Секара. – Предлагаю свои услуги вашей уважаемой команде в качестве гида.

Льюис сложила руки на груди и склонила голову набок.

– Значит, мы отправимся на прогулку на поводке?

Секара заморгал.

– На поводке? Не понимаю.

– Все нормально, Секара. – Льюис зловеще улыбнулась: – Объясню потом. А пока нам всем будет полезно подышать свежим воздухом. Прогуляемся, осмотрим достопримечательности и, возможно, займемся внеплановыми мероприятиями.

– Внеплановыми? – не понял Секара. – Что такое внеплановые мероприятия?

– Не тревожьтесь, уважаемый Секара, – успокоила его Льюис, слегка похлопав консула по спине. – Это я вам также объясню несколько позже.

15. Старые друзья

Меринда Нескат остановилась на верхней ступени широкой каменной лестницы и посмотрела вниз сквозь ряд массивных колонн, тянувшихся к наружному двору комплекса. Воздух был жаркий, несмотря на ветер, поднимавший пыль у ее ног, солнце лишь начинало свой путь к закату. Тем не менее она оставалась на солнцепеке, не желая уходить в манящую тень массивного знания. Что-то задерживало ее здесь.

– Почему мы остановились? – спросил Гриффитс. Он все еще был разгорячен после прогулки и размышлял о том, все ли постройки «Омнета» располагались столь неудобно. Его также пугал и настораживал вид садов и башен на красных утесах по обеим сторонам лестницы. – Где мы?

Черный наряд Меринды резко контрастировал с роскошным и замысловатым каменным кружевом комплекса. Ее плащ развевался на раскаленном ветру, но она сама оставалась совершенно неподвижной.

Гриффитс поднялся на вершину лестницы, внимательно следя за Мериндой, и встал рядом, не сводя с нее глаз.

Ее взор, казалось, был устремлен куда-то вдаль, мимо грандиозного здания.

– Вестис Нескат, – произнес он тихо, но настойчиво, – где вы? Что вы видите?

Ее голос прозвучал откуда-то из глубины, словно она была чревовещателем. Глаза ее так и остались прикованными к чему-то невидимому.

– Это Либрис Винкулум Чукая. «Омнет» построил это здание в стиле Третьей Династии Тайлис. Да, императоры Тайлис были не только воинами, капитан, но еще и художниками, обладавшими восхитительным вкусом, и умели во внешних формах выразить внутреннюю красоту. Они жили среди скал, и их постройки должны были заполнить каньон с максимальной эффективностью. Однако их крепости более знамениты своей красотой и изяществом, чем осадами и битвами. Легенда гласит, что враг отступал в страхе разрушить эту красоту столь же часто, как и в результате отпора защитников крепостей.

Гриффитс увлеченно рассматривал то, о чем говорила Меринда. Его взгляд скользнул по мощному фундаменту стены и туда, где она, суживаясь, переходила в красивый гребень и где ее линии плавно сливались с башнями. За стеной поднимались многоярусные внутренние сады. Каждый ярус был подвешен над другим, создавая усеченную пирамиду. Характерный для этого района Чукая ярко-оранжевый и красный песчаник лишь подчеркивал выразительность сооружения, прекрасного и ужасающего одновременно.

Но Меринда Нескат застыла на пороге здания меж колоннами, удерживаемая какой-то непреодолимой силой.

– Вы рассказали о том, где мы находимся, – осторожно произнес Гриффитс. – Но что видите вы?

Вестис помедлила.

Вдали закричала птица, ее голос эхом разнесся по ущелью.

– Я вижу себя, – наконец сказала она больше самой себе, чем ему. – Здесь я прежняя встретилась с Собой нынешней… очень трудно смотреться в такое ясное зеркало.

Гриффитс был чуть ли не в шоке: на ее лице словно бы мелькнула тень сомнения. Он медленно покачал головой.

– Не понимаю.

– Капитан Гриффитс, среди звезд творятся великие и ужасные дела, – вздохнула она и, несмотря на жару, зябко поежилась. – Дела, которые могут подвергнуть опасности даже твой собственный мир… где бы ты ни находился. – Вдруг она повернулась к нему, пристально и холодно глядя ему в глаза, снова непоколебимая и лишенная сомнений. – Вы предстанете перед Э'торис Либре Винкулума Чукая. Она старшая среди Либре и требует к себе уважения. Отвечайте на все задаваемые вопросы. Отнеситесь к расспросам серьезно, и вы будете вознаграждены. Но если вы разочаруете меня, ваше сердце остынет в моей руке еще до заката. Вы поняли меня?

– Я понял, – сдержанно ответил Гриффитс. Внимание Меринды привлекло какое-то движение, и она быстро повернулась ко входу.

– Она идет. Выразите ей свое почтение!

Гриффитс не знал, что делать, поэтому он встал на одно колено, склонил голову и опустил глаза. Колено сразу заболело, и он заерзал, чтобы найти удобное положение, пока не появилась Э'торис Либре во всем своем великолепии. Джереми слышал быстро приближавшийся звук ее шагов, боль в колене становилась нестерпимой, но он не смел шелохнуться.

Вдруг его взору предстала пара туфель, а слух уловил звуки веселого голоса.

– Он так и пришел согнувшись или ты что-то с ним сделала?

Меринда проигнорировала вопрос.

– Э'торис, мы пришли в твой Винкулум в поисках ответов от имени Инквизиции и просим помощи у вас и у тех, кто в вашем доме.

– О, – в голосе Э'торис звучал легкий сарказм, – очень хорошо сказано, Меринда! В точности из учебника Вестис по формальностям. Наверное, это твоя настольная книга.

– Э'торис, – быстро заговорила Меринда, – вы знаете так же, как и я, что необходимо объяснение цели визита…

– О, не спеши, Меринда! – В тоне женщины вновь послышалась усмешка. – Неужели ты не видишь, что у мужчины сейчас коленка распухнет?

К Гриффитсу протянулась тонкая маленькая рука. Он взял ее и удивился силе женщины, когда она помогла ему встать. Он посмотрел сверху вниз на пухленькую женщину ростом чуть выше пяти футов в светло-бежевом форменном костюме и темно-зеленом плаще, слегка развевавшемся на ветру.

Затем она обратилась к Гриффитсу очень официально:

– Я уважаемая и почитаемая Э'торис Либре Вин-кулума Чукая, приверженец истины и указующая путь к истине для тысячи планет, находящихся под юрисдикцией «Омнета». – Она вдруг улыбнулась, лучась морщинками в уголках глаз, и неожиданно подмигнула ему. – Но вы можете называть меня Кириа. Кириа Бренай.

***

Гриффитс старался идти вдоль колонн помедленнее, поскольку Э'торис не шла, а плыла рядом с ним. С помощью левитации она могла непостижимым образом держаться так, что ее голова находилась наравне с головой Гриффитса. Висячие сады по обеим сторонам аллеи поражали своей красотой и невероятными оттенками голубого, красного, желтого и серебристого цветов. Пышная ухоженная зелень шелестела на легком ветру.

Гриффитс ничего этого не видел. Маленькая женщина, плывущая рядом с ним, продолжала оживленно болтать, и он внимательно ее слушал, пытаясь составить для нее что-то вроде рапорта. Кириа была совершенно очаровательна, но за ними следовала бдительная Вестис Нескат, молча следя за каждым движением Гриффитса. Нет, Джереми не боялся Меринды Нескат. Он был просто в ужасе от нее.

– А теперь, – сказала Кириаболее спокойно, – вам надо сделать кое-какую работу, капитан Гриффитс. Если вы пройдете сюда, в Зал Видений, вероятно, мы сможем приступить к делу, которое свело наши судьбы.

Она слегка кивнула в сторону гигантских дверей. Футов десять в ширину у основания и раза в два больше в высоту, они были сделаны из материала, внешне напоминавшего полированную бронзу, и украшены искусными узорами и изображениями различных фигурок. Гриффитсу хотелось внимательно их рассмотреть, но двери, словно невесомые, вдруг распахнулись перед Кирией. За ними стояла холодная темнота с редкими участками тусклого света. Маленькая женщина направилась прямо в эту темноту.

Взглянув на Меринду, Гриффитс последовал за Э'торис Либре.

Меринда вошла последней, и двери за ней плавно закрылись. Гриффитсу было трудно привыкнуть к темноте после яркого дневного света. «Почему они называют это место Залом Видений, если тут ничего не видно?» – подумал он.

В темноте раздался голос Кирии, хотя и несколько изменившийся. Более интимный и немного печальный.

– Я так рада видеть тебя снова, Меринда. Прошло много времени.

– Много? – Голос Меринды звучал бесстрастно и невыразительно. – Да, наверное. Ты преуспела, Кириа. Эта должность делает тебе честь.

– Мне всегда нравилась исследовательская работа, – ответила Кириа. Теперь маленькая женщина сидела на высоком стуле. – Иногда мне кажется, что я слишком многое знаю и слишком многое видела.

– Мы все много повидали, Э'торис, – произнесла Меринда.

Когда глаза Гриффита привыкли к темноте, участки тусклого света стали более различимы. Ему захотелось, чтобы их беседа тоже стала более ясной.

Вдруг заговорила Меринда, резко бросая слова в пространство зала.

– Кириа! Зачем ты послала меня с этой миссией? Как ты могла так поступить со мной! Ответ прозвучал достаточно жестко.

– Вестис Нескат, ты действительно веришь, что Э'торис Либре может что-либо диктовать Инквизиции? Мы – законопослушные просеиватели знаний среди этих звезд, подчиненных «Омнету», а не прославленные, наделенные почти божественной властью Инквизиторы.

– Не играй со мной, Кириа, – огрызнулась Меринда. – Я видела план миссии. Его составляла ты!

Привыкнув к полумраку, Гриффитс увидел, что стоит посередине комнаты, потолок которой конусом уходил высоко вверх. «Ничего себе, – подумал он. – Есть в этой Галактике хотя бы одна небольшая постройка?» Он огляделся и с неудовольствием заметил, что стоит прямо между двумя спорящими женщинами.

– Да, его составила я. Так что же? Да, я рекомендовала тебя, но с тех пор Инквизиция хотя бы раз прислушалась к моим рекомендациям?

– Кириа! – процедила Меринда сквозь стиснутые зубы. – Ты не просто рекомендовала меня, не так ли? Я знаю тебя слишком хорошо, Кириа. Ты всячески способствовала тому, чтобы так было. Ты знала, что это для меня значило и чем закончится. Я убивала за меньшие обиды, Кириа, гораздо меньшие.

Гриффитс смотрел на миниатюрную Э'торис, сидевшую в луче тусклого света с опущенными глазами. Но вдруг она прямо взглянула на Меринду.

– Значит, ты пришла затем, чтобы убить меня, Меринда?

Меринда замерла.

Кириа вздохнула и медленно подошла к Вестис, глядя той прямо в глаза.

– Убийство успокоит тебя, сестра? Мое мертвое тело излечит твою истерзанную душу?

Услышав эти слова, Меринда прикрыла глаза.

– Я пришла, потому что я Вестис… потому что меня позвали.

– Нет, сестра, – тихо сказала Кириа. Пройдя мимо Гриффитса, она встала напротив Меринды и взглянула ей прямо в глаза. – Ты пришла, потому что сломалась и не могла не прийти.

Нижняя губа Меринды заметно задрожала, но в остальном она осталась совершенно неподвижной.

– Ну что же, – Кириа обратилась к Гриффитсу, – вижу, ты привела ко мне кого-то. Кто же он, Меринда? О, мы можем говорить, никого не опасаясь, дело это слишком деликатное, чтобы остальные Либре знали о нем.

Меринда глубоко и судорожно вздохнула:

– Его зовут капитан Джереми Гриффитс. Он и почти половина его команды были захвачены воинами с Иридиса, посчитавшими, что у этих пленников достаточно знаний о Кендис-дае, чтобы отдать их мозги демоническому богу Гнуктикуту. Вестис Замфиб даже пожертвовал своей жизнью ради спасения этого человека и его людей.

– Неужели? – Кириа удивленно вскинула брови. – Это действительно большая потеря! Откуда же этот пришелец?

– Говорит, что с планеты Земля.

– Земля? Никогда не слышала!

– Никто не слышал, Кириа. Она не значится в каталоге контактов Информационной Службы, а также ни в одном локальном поисковом плане. Я обращалась к некоторым справочным искусственным интеллектам, но никто из них не нашел никаких знаний об этой планете.

– Они могут лгать, – размышляла Кириа, обходя Гриффитса и разглядывая его с нескрываемым интересом.

– Искусственный интеллект не лжет, – спокойно возразила Меринда.

– Теперь и они обманывают, – сказала Кириа, продолжая кружить около Гриффитса. – По крайней мере, наблюдался рост таких случаев накануне Мрака. Это один из основных признаков, ты знаешь. Искусственные интеллекты начинают лгать, утаивать информацию, вести себя странно. Помнишь, Меринда, ты была там, когда это все началось? Мы обе там были.

– Мрак не является моей теперешней задачей. – Меринда сложила руки на груди.

– Мрак касается каждого, – зловеще произнесла Кириа.

Э'торис встала рядом с Гриффитсом в центре комнаты. По мановению ее руки над ними возникло изображение всей Галактики, невероятно подробное. Гриффитс улыбнулся, понимая, что он первый, кто видит ее в таком безупречном, почти реальном виде. Ученые Земли только предполагали ее строение, а эти люди там бывали. Теперь он знал то, о чем на Земле могли только догадываться.

Изображение казалось ему знакомым, словно он уже видел его раньше.

Все трое смотрели на огромную сияющую трехмерную карту вверху. Среди звезд медленно обозначались цветные прозрачные зоны.

– Основные империи. Мрак! – с трепетом произнес Гриффитс, заметив в наружном диске небольшой затемненный участок.

Кириа покосилась на него:

– Что вы знаете о Мраке?

– Знаю, что это область космоса протяженностью приблизительно две тысячи световых лет в самом широком участке, – равнодушно констатировал Гриффитс. – Хотя ее точные размеры пока неизвестны. Она постоянно расширяется со скоростью приблизительно полтора световых года в день, хотя эта скорость расширения спорна и варьируется в пределах нескольких месяцев.

Гриффитс заморгал. «Какого дьявола я несу? – подумал он. – Откуда мне это может быть известно?»

– Итак, капитан Гриффитс Из Ниоткуда, что же такое Мрак? – спросила Кириа, прищурив глаза.

– Не знаю, но ведь точно никто не знает, верно? – Джереми говорил неуверенно, роясь в чужих воспоминаниях и пытаясь соединить их в какое-то единое целое. – В этом-то и состоит проблема. Говорят, что Мрак это военная организация: ходят слухи о невидимом флоте, его суда называют кораблями-призраками, на них нет команды, и контролируются они искусственным интеллектом, преследующим лишь собственные цели. А еще говорят, что это новое политическое движение, пытающееся доминировать в указанном районе. Некоторые считают, что это религиозное течение. Даже ваш «Омнет» не знает этого наверняка, не так ли?

– Верно, – кивнула Кириа. – В районах Мрака «Омнет» не имеет источников информации… в основном из-за уклонения искусственных интеллектов от своих обязанностей, а также вследствие их случайных действий, спровоцированных несанкционированным вмешательством. Попытки проникнуть во Мрак были практически безуспешны из-за саботажа независимых посредников. Главным из них является Иридис, хотя теперь есть свидетельства, что посредники эти в прямом сговоре с Мраком и непосредственно или косвенно способствуют его расширению.

– Ничто из этого, – заметила Меринда, – не имеет ничего общего с моей теперешней задачей.

– Все это напрямую связано с твоей миссией! – возмущенно ответила Кириа. – Твоя задача состояла в том, чтобы найти доказательные улики вмешательства в передачи «Омнета» со стороны колоний Гунд. Тебе предстояло расследовать случаи неповиновения нескольких искусственных интеллектов в том районе. Разве у меня неправильное представление о твоей работе? Ответь!

– Э'торис! Как ты смеешь обсуждать этот вопрос в присутствии постороннего? – разозлилась Меринда.

– Этот человек? Забудь о нем, он даже не может найти дорогу домой. – Кириа отмахнулась рукой от неуместных возражений. – Ты знаешь, что передача искаженной информации связана с искусственными интеллектами, ставшими неуправляемыми и в некоторых случаях откровенно нас обманывающими. Ты подозревала, что за всем этим стоит Мрак. Старый Замфиб вычислил, в чем тут дело, что в этой загадке была своя логика, связанная с каким-то глупым поиском, который вел Иридис.

– Да! – возбужденно воскликнул Гриффитс. – Это связано с древним пророчеством, начертанным на Пяти Скрижалях Иридиса. Путешественники должны были прочесать звездное пространство в поисках потерянного места под названием Авадон. Тогда явится варвар с дикой звезды, владеющий неким ключом к чему-то, что спрятано в звездной пустыне. Варвар должен отпереть город и стать величайшим из пророков, подготовившим путь к… к… дьявольщина! Не могу вспомнить!

– Варвар с дикой звезды. – Гриффитс услышал, как Меринда повторила его слова, и почувствовал, что она пристально смотрит на него.

– Успокойтесь, Гриффитс, – тихонько произнесла Кириа. – Расскажите нам, что вы знаете. Гриффитс глубоко вздохнул:

– Дело в том, что секреты Авадона хотят разгадать и Иридис, и Мрак. Более того, они просто жаждут их заполучить.

– Действительно жаждут, капитан. – Кириа снова махнула рукой.

Вдруг Галактика надвинулась на них с головокружительной скоростью, звезды по ее краям словно взорвались вокруг Гриффитса. У него закружилась голова, но тут же движение звезд замедлилось и остановилось. Серая масса Мрака повисла над ним такая огромная, что раздвинула, казалось, стены и потолок комнаты. Несколько более мелких районов», неразличимых в первоначальном масштабе, теперь светились разноцветными огнями. Кириа указала на один из них.

– Мы теперь вот здесь: последняя звезда Цепи Чоралиса. Вот колонии Гунд, а вон там в голубом свете Династии Тайлис. А теперь здесь. – Она указала на внезапно вспыхнувшую красную точку в нескольких футах в стороне. – Здесь вы покинули кочующий город Иридиса.

«Одна из этих звезд мой дом, – неожиданно понял Гриффитс. – Но которая из них?»

– Это курс, которым следовал Иридис до указанной точки, – продолжала Кириа, когда в комнату протянулась красная длинная вьющаяся линия. – Однако как только вы покинули их, вся армада кочующих городов остановилась.

– Остановилась! – изумилась Меринда.

– Да. Это беспрецедентно. Путь кочующих городов определен священным заветом, их блуждание должно быть вечным. Они никогда не должны ни останавливаться, ни менять курс. Тем не менее вчера они остановились.

Кириа обратила их внимание, указывая прямо в район Хоралиса, что красная линия прервана.

– Они ищут тебя, Меринда, – сказала Кириа. – И ради этого они пренебрегли многовековыми традициями. Хуже того, информацию о твоем перемещении они получают от кораблей-призраков. О, капитан, они действительно существуют. Их трудно обнаружить, поскольку это обычные космические корабли, захваченные собственными искусственными интеллектами, но и против них есть способы борьбы. Они жаждут найти вас, капитан, и они теперь направляются прямо сюда. Меринда, вам скоро придется покинуть это место, если вы хотите опередить их. – Э'торис повернулась прямо к Гриффитсу. – Значит, капитан, вы пришли с неведомой… и, вероятно, незначительной… планеты и владеете знаниями, которые столь ценны, что старший член Вестис Инквизитас пожертвовал своей жизнью ради вашего спасения. Что же такое важное вы знаете? Что они ищут?

Гриффитс минуту раздумывал над ее словами.

– Ничем не могу вам помочь, мэм, – произнес он. Улыбка сошла с лица Кирии, и она обратилась к Джереми совершенно серьезно.

– Возможно, в вашем языке есть какие-то нюансы, которые наш искусственный интеллект еще не постиг. – Она говорила ласково, но с легкой примесью яда. – Вы хотели сказать «не могу» или «не буду»?

У Гриффитса пересохло в горле, и голос зазвучал почти умоляюще:

– Я хотел сказать: «не могу!». Не думайте, что я не желаю вам помочь. Просто я не знаю, о чем идет речь. Я даже не в состоянии постичь всего того, что мне стало известно!

Кириа покачала головой:

– Ваши слова представляются мне бессвязными.

– Мэм, Вестис, который спас наши жизни, перед тем как умереть, наполнил мою голову разными знаниями, но я не знаю, как ими воспользоваться. Я знаю почти все об Иридисе. Теперь, когда вы упомянули о Мраке, мне кажется, что мне известно кое-что и об этом.

Кириа заморгала и отступила на шаг.

– Передача миссии? – прошептала она. Меринда выступила вперед.

– Да, Э'торис. Спасаясь от погони, Замфиб передал груз своей миссии мозгу этого человека – в дополнение к той особой информации, которая сделала его бесценным для Иридиса… и вполне вероятно, что для Мрака тоже.

– Вы знаете все ответы, капитан, не так ли? – улыбнулась Кириа. – Ваша проблема в том, что вы не знаете вопросов! Не унывайте, человек с Земли! Если вы выжили, пройдя квантовый фронт пространства Династий, значит, у вас могут найтись вопросы для ваших ответов.

– Если позволите, Э'торис, – вмешалась Меринда, – необходимы некоторые приготовления, и мне еще надо составить файл, перед тем как я покину вас.

Маленькая женщина повернулась и направилась к своей старой подруге. Гриффитс видел, как напряглась Вестис, всем своим существом предупреждая Э'торис держаться подальше… предупреждение, проигнорированное Кирией с большим усилием.

– Меринда, – сказала она, положив на ее руку свою, – путь, который я тебе определила, опасен. Если Мать Звезд пожелает, возможно, эта дорога приведет тебя к избавлению, которое ты ищешь. Если нет, тогда я очень за тебя боюсь.

Взгляд Меринды снова устремился в пространство. Она говорила с молодой Кирией, той, что знала раньше.

– Они уже взяли мою жизнь, Кириа. Что еще мне осталось?

16. Побег

– Господин Секара, это одна из прекраснейших пещер, в которых я побывала, – сказала Льюис, наклонившись к нему через стол, и ее ресницы кокетливо запорхали.

Тоблер закатила глаза. Действия Льюис были ясны и ребенку, и в то же время они были грубы по исполнению, как наспех скроенный сапог. Возможно, Тоблер и не была большим знатоком по части дипломатических тонкостей, но даже она могла бы кое-чему поучить Элизабет.

Несколько часов назад они покинули корабль, и Льюис сразу же прилипла к Секаре, предоставив Эллерби и Тоблер лишь следовать за ними. У Мэрилин возникло ощущение, что она вдруг оказалась в роли навязчивой подружки на чужом свидании. Она тут же с грустью вспомнила не слишком счастливые школьные времена.

Сам по себе порт выглядел великолепно, и если его красоты ускользнули от Льюис, то Мэрилин ими просто восхищалась. Антенны и оборудование, когда-то громоздившиеся на башне управления в самом центре комплекса, были планомерно заменены на крылатых людей, каких она видела во время приближения к порту.

Эллерби, казалось, ни на что не обращал внимания. Он был убежден, что все вокруг – иллюзия, и наблюдал за всем сравнодушным удивлением.

Они миновали здание терминала, граничащего с тем, что Мэрилин Тоблер посчитала монорельсовой дорогой на магнитной подушке, соединяющей звездный порт с центром Этиса. Однако магнетизм в этом мире не действовал, поэтому здесь использовали наемных колдунов, чтобы в каждом вагоне поддерживать соответствующий уровень левитации.

– Система работает. Хотя и не очень быстро, но все-таки работает, – объяснил Секара, указывая на плывущие в воздухе транспорты. – Чукай гордится своим прагматизмом и умением приспосабливаться.

Больше всего понравился Мэрилин огромный хрустальный шар, подвешенный в углу их вагона, в котором можно было увидеть разные образы и картины.

– … Империя К'тар вторглась в Федеративные Звездные Штаты, заявив, что их военный флот прибыл для защиты «законных и исторических интересов в Девятой Провинции». Федеративные Штаты развернули в этом районе гвардейский боевой флот № 8229, а также штурмовой эскадрон № 14655, сказав, что проводят учения и заявив, что их сеттльменты в захваченном районе забыты не будут. Это был утренний репортаж для Этиса, подготовленный Межгалактической Информационной службой…

Мэрилин Тоблер пыталась обратить внимание других на хрустальный шар, но все было бесполезно, пока из него не зазвучал очень знакомый голос.

– …многочисленные отчеты искусственных интеллектов были, по всей вероятности, поражены особым вирусом. В колониях Гунд отмечается множество проблем, от воздушных средств передвижения, не подчиняющихся своим водителям, до нелепого случая, когда искусственный интеллект местного университета отклонил все вопросы, поскольку занялся сочинением серии романов. Причина таких нарушений остается непонятной. Это была Меринда Нескат с сообщением из колонии Гунд семь…

Мэрилин Тоблер была потрясена. Она пыталась обратить на это известие внимание Льюис, но в этот момент они подъехали к центральной станции города, и надо было выходить.

День начался плохо и лучшего не обещал. Они шли по многолюдным улицам города – непростое занятие, надо заметить, поскольку обитатели Этиса не признавали прямого направления в чем бы то ни было. Наконец они пришли к пещерам Этиса, главной достопримечательности города, оказавшимся большой дырой. Столетиями раньше, судя по красочному рассказу Секары, находившийся здесь город был разрушен в результате разверзнувшейся под ним почвы. Жители восприняли это как знамение и решили перестроить город с наибольшим соответствием строгим религиозным догмам того времени. Тоблер размышляла, почему жители не восприняли это как сигнал к тому, чтобы убраться с этого места. Но они продолжали строительство храмового комплекса в районе пещеры и воздвигли посередине высокий обелиск, объявив его центром Вселенной.

Они сидели в переполненном ресторане, где размеры стульев и столов говорили о том, что средний чукаец гораздо меньше среднего землянина. Секара угостил их традиционными чукайскими напитками и предложил остаться, чтобы посмотреть традиционный танец ложек. Тоблер потеряла всякий интерес к чу-кайским традициям уже в середине дня, где-то между демонстрацией привидений и концертом местного гения музыки, исполненным на каких-то шлангах и металлических прутьях.

А вот Льюис все продолжала строить глазки их мучителю-гиду.

– Ну что вы, благодарю, лейтенант Льюис, вы очень любезны, – отвечал Секара на ее любезности. – Мы гордимся уникальной культурой Чукая. Думаю, вам понравится этот танец ложек…

– Не могли бы вы сделать мне одолжение? – перебила Льюис, подсаживаясь поближе к высокому загорелому консулу. – Кажется, я забыла свою записную книжку в посудной лавочке, где мы были недавно.

– Записную книжку? – спокойно переспросил Секара.

– Да, маленькая такая штучка в красной обложке размером с ладонь, знаете, когда листочки с одной стороны сшиты вместе ниткой?

– Да, – улыбнулся Секара, – да, я понимаю, что вы имеете в виду.

– А не затруднит ли вас, дорогой мой, принести ее мне? Я была бы вам очень благодарна.

– Но, мэм, – Секара покраснел, – мне бы не следовало оставлять вас здесь одних. Я обещал Вестис Нескат, что позабочусь о вас и…

– О! – Льюис надула губки. – Что с нами может случиться? Мы будем сидеть тут тихо и не сдвинемся с места, пока вы не вернетесь.

Мэрилин Тоблер это начинало действовать на нервы.

– Может быть, – предложил Секара, – мы все отправимся туда? Это займет всего несколько минут…

– Что? И пропустим шоу? – Льюис явственно продемонстрировала, что коэффициент ее умственного развития падает все ниже и ниже. – Я ни за что не пропущу ни единого мгновения танца ложек!

Секара удовлетворенно улыбнулся:

– Хорошо, оставайтесь на месте, а я вернусь через несколько мгновений.

Как только Секара исчез за невысокой аркой дверного проема, Льюис повернулась к Тоблер и Эллерби.

– Слава Богу! Я думала, что нам так и не удастся избавиться от него!

– Я тоже, – согласилась Мэрилин.

– А теперь, – произнесла Льюис, заговорщически наклоняясь к своим спутникам, – вперед! Видите того парня у бара? Нет, не смотрите на него! Он в летном костюме. Их тут в порту сегодня много. Он здесь самый высокий, а это значит, что он, возможно, не местный.

– Если я не посмотрю, как же я его увижу?

– Не умничайте, Тоблер! У этого человека, я уверена, есть доступ на корабль, улетающий с этой скалы. С ним у нас больше шансов добраться до Земли, чем с этой психопаткой Нескат.

Мэрилин разнервничалась:

– А как же Гриффитс? Мы не можем его здесь бросить!

– А что конкретно вы задумали? – спросил Эл-лерби, не обращая внимания на восклицание Мэрилин.

– Внимательно смотрите на меня!

Льюис подала знак высокому мужчине, чтобы он подошел к их столу. Но, к сожалению, она также привлекла внимание мужчины, стоявшего рядом с их предполагаемым спасителем, и у претендентов на выяснение отношений ушло несколько минут. Даже тогда высокий космонавт не особенно хотел подходить к ним. Наконец Льюис поднялась и силой притащила его к столику.

– Меня зовут Льюис, – представилась она, усаживая мужчину рядом с собой. – А это Тоблер и Эллерби.

– Привет, – произнес Эллерби.

– Приветствую вас, – настороженно ответил космонавт. – Меня зовут Хиват. Какие проблемы?

– О, как вы сообразительны, – замурлыкала Льюис. – Нам нужна помощь. Вы заметили человека, который нас сюда привел?

– Да, а кто он такой и чего хочет от вас?

– Он хочет продать нас в рабство!

Тоблер поперхнулась голубоватым напитком и зашлась в кашле.

– Извините, – замялась она. Льюис схватила Хивата за отворот куртки и притянула его вплотную к себе.

– Говорю вам, этот человек нас похитил, оторвал от родных и друзей, а теперь собирается продать в рабство. Пожалуйста, сэр, вы должны помочь нам бежать!

– О мадам, – сказал высокий космонавт, – я не знаю… Ведь это совершенно не мое дело.

– Пожалуйста! – взмолилась Льюис. – Вы просто обязаны нам помочь! К кому еще нам обратиться? Нам нужен сильный отважный человек, у которого есть доступ на корабль. У вас же есть такой доступ, признайтесь!

– Да, конечно, мадам, – кивнул Хиват, – у меня действительно есть доступ на корабль, но не думаю… Пожалуйста, мадам, вы сидите слишком близко!

– Хиват, помогите нам! – продолжала атаковать мужчину Льюис. – Спасите меня, и вы не пожалеете. Я просто не могу вас отпустить!

– Хорошо, леди, хорошо! – Хиват пытался отцепить руки Льюис от своей куртки и держал в своих руках, пока говорил. – Послушайте, это дело крайне опасное. Мне не доводилось сталкиваться с этим прежде. Ну ладно. Здесь есть боковая дверь. Идите по коридору налево к бару, а потом в последнюю дверь справа. Вы попадете в аллею. Через три минуты я вас там встречу с грузовым контейнером. Нет, не беспокойтесь, он достаточно просторный, и там можно свободно дышать. Я перевезу вас на борт моего корабля и выпущу из контейнера, когда мы будем уже в пути.

– О, благодарю вас! – Льюис высвободила свои руки и поцеловала Хивата в щеку.

Хиват поспешно вскочил и выбежал в дверь.

Льюис повернулась к своим друзьям с победной улыбкой на устах.

– Мужчины! Такие предсказуемые и такие глупые! Извините, Эллерби, не обижайтесь.

Эллерби кивнул, едва сдерживая улыбку. Мэрилин Тоблер слегка коснулась плеча Элизабет.

– Льюис, ты уверена, что все хорошо продумала?

– Не беспокойся, – улыбнулась Льюис. – Кроме того, я на все готова, лишь бы избавиться от этого Секары! Он просто невыносим!

***

Грузовой контейнер перегородил почти всю темную узкую аллею. Тем не менее портовому колдуну не составило труда перенести потяжелевший металлический ящик обратно, хотя при транспортировке контейнер дважды ударился об угол здания.

– Эй, – попросил Хиват, – пожалуйста, будьте немного осторожнее! Груз деликатный, и я не хотел бы, чтобы он пострадал.

– Хорошо, добрый господин, – произнес чукайский колдун, поклонившись космонавту. – В какую гавань прикажете его доставить?

– Ну? – спросил Хиват, повернувшись к человеку, только что появившемуся на пороге дома. – Куда вам его доставить?

– Они меня слышат? – тихо поинтересовался мужчина.

– Нет, это армированный контейнер со звукоизоляцией.

– Отлично, – удовлетворенно произнес мужчина. – Отправьте его в гавань номер семьдесят семь и погрузите на корабль, который там стоит. Хиват, проследите, чтобы контейнер доставили именно туда, с грузчиком не скупитесь. И прошу вас, будьте крайне осторожны.

– Хорошо, господин Секара. Как прикажете вы и госпожа. Думаю, денек у вас был не из легких?

– Да, – вздохнул Секара. – Эта женщина постоянно висла на мне, пока я водил их смотреть достопримечательности. Наша госпожа не сомневалась, что они попытаются сбежать, и велела проследить за ними. Вы отлично справились со своей задачей, Хиват. Я почти разуверился в том, что они попытаются бежать! Но, вероятно, их доконали танцующие ложки. Честно сказать, я бы тоже вряд ли выдержал.

– Прикажете открыть контейнер, когда он будет доставлен на место? – спросил Хиват. Секара удивленно поднял брови:

– Вам этого хочется?

– Чтобы снова иметь дело с этой женщиной? – Хиват вскинул обе руки. – Ради Звезд, никогда!

– Тогда поступайте как знаете. – Секара кивнул. – Кроме того, Вестис Нескат хотела открыть контейнер сама, когда корабль стартует с планеты.

17. Водоворот

Грузовой отсек проходил сквозь все четыре палубы «Бришана». Это было самое большое помещение корабля, забитое различным грузом.

Рассеченные квантовыми фронтами пространства и возникающие в результате их воздействия изменения законов физики делали путешествие в космосе сложным занятием. Требования Вестис предполагали, что корабли должны быть готовы или хотя бы легко приспосабливаемы к любым условиям окружающей среды по нескольким квантовым регионам. Это обычно означало привлечение к полетам кораблей, оснащенных двумя, тремя и более различными двигательными системами, с достаточным внутренним объемом, чтобы в нем уместились самые разные модульные системы. По количеству таких систем можно было судить о дальности расстояний, которые способен был преодолеть корабль.

«Бришан» не являлся исключением из этого правила. Значительную часть площади корабля занимали альтернативные двигатели, генераторы поля и системы жизнеобеспечения, баки с топливом для каждой из систем. И среди всего этого изобилия стоял единственный контейнер с задраенным люком.

Гриффитс несколько минут смотрел на него и его мерцающую панель. Нескат с нескрываемым удовольствием рассказала ему историю о содержимом контейнера в самых мельчайших подробностях. Затем она дала Джереми код допуска и велела выпустить его команду на свободу. С присущим ей безразличным выражением лица она сообщила Гриффитсу, что с удовольствием проделала бы это сама, но посчитала, что больше это приличествует капитану.

Гриффитс стоял в переполненном грузовом отсеке, сложив руки на груди и думая о своей команде. Что за шутки? Он извелся, пытаясь понять, что произошло, стараясь найти какой-либо способ выбраться из этой неразберихи и вернуться на Землю, которую они называли своим домом. И что же? Они пытаются совершить глупую попытку сбежать. Сбежать от чего? Убежать куда? Все эти вопросы снова и снова возникали в его голове, всякий раз сопровождаемые одной мыслью: «Они собирались бросить меня».

Время и раздумья постепенно успокоили его. «Возможно, у них произошло внезапное помутнение рассудка. Может быть, кто-то из них не хотел бросать меня здесь. Ведь я не знаю всех подробностей. Вероятно, Меринда не все мне рассказала. С другой стороны, – думал он, – я был прав с самого начала».

Он почувствовал плавный взлет корабля, влекомого ввысь крылатыми драконами.

Донесся тихий шум вентиляционной установки.

Кнопки на панели доступа продолжали мигать.

Гриффитс ждал, пока его решение окончательно созреет, но этого не происходило. Вдруг, неожиданно для себя самого, он нажал код доступа на плоской панели контейнера.

Изнутри донесся шум, люк открылся, сбив Джереми с ног. От удара у Гриффитса перехватило дыхание, зрение затуманилось. В течение некоторого времени он не мог вдохнуть.

– Хватай за руки!

– Держу одну! Держите его ноги!

Затем наступила тишина. Суетливое движение вокруг него прекратилось. Зрение Гриффитса прояснилось, он смог вздохнуть и с удивлением увидел Мэрилин Тоблер, коленом навалившуюся ему на грудь и обеими руками вцепившуюся ему в горло.

– Капитан! – завизжала она.

Гриффитс пытался что-нибудь сказать, но начал задыхаться снова. Одного взгляда стало достаточно, чтобы понять ситуацию. Льюис упиралась ногами ему в плечи, все еще пытаясь удержать его руки в своих. Эллерби стоял рядом, держа его за ногу под икру, словно хотел его разорвать пополам. Затем он закрыл глаза и отпустил его.

Нога Гриффитса упала на жесткий пол. Лицо его побагровело, он посмотрел на Тоблер и прорычал:

– Убирайтесь!

Мэрилин мгновенно откатилась на сторону. Льюис начала быстро отползать подальше от Гриффитса, пока не уткнулась во что-то.

Гриффитс с трудом поднялся на четвереньки и постепенно отдышался.

– Извините, сэр, – пробубнила Мэрилин Тоблер. – Мы решили, что вы инопланетянин, сэр.

– Неужели? – медленно проговорил он, поднимаясь с пола и упираясь обеими руками в колени. – Была ли какая-то особая причина, по которой вы приняли меня за чужака, или это ваша отговорка?

– Капитан! – поспешно сказала Льюис. – Как вам удалось сбежать от Нескат? Мы даже не знали, на каком корабле окажемся! Как вы нас отыскали?

– Он не убегал от Нескат.

С застывшим лицом Льюис повернулась на голос.

Там, в коридоре, стояла Меринда.

– Вы снова на борту «Бришана», лейтенант Льюис, – холодно произнесла она. – Но вы не узница. Вы можете покинуть этот корабль в любое удобное для вас время. Люк находится прямо за вами, справа. Путешествие будет долгим, поскольку мы в данный момент находимся на расстоянии одного и трех десятых светового года от ближайшей обитаемой планеты. Если очень постараетесь, у вас уйдет всего каких-нибудь сорок миллионов лет, чтобы туда добраться.

– О, это нам подойдет, – ядовито произнесла Льюис, с ненавистью взглянув на свою врагиню. Вдруг Меринда быстро подошла к ним.

– Я непременно позабочусь о вас, Льюис, когда у меня будет время, но сейчас накопилось много неотложных дел. Теперь вы, Эллерби!

– Да? – неохотно отозвался тот.

– Вы мне нужны для управления оружием.

– Управления оружием? – фыркнул Эллерби. – Вам же не нужна была команда, с чего это вдруг такая спешка?

– Команда мне не была нужна до сего дня. Гриффитс повернулся к Вестис:

– Нескат, объяснитесь! Меринда быстро проговорила:

– Мы приближаемся к квантовому фронту, Гриффитс, но за нами гонятся несколько кораблей. Они якобы представляют систему безопасности Чукая и заявляют, что хотят проверить нас на наличие контрабанды, но форма их кораблей вызывает подозрение, и движутся они слишком быстро.

– Что вы такое говорите?

– Я говорю, что этот флот наступает нам на пятки гораздо быстрее, чем мы предполагали. Эллерби, вы знаете, где рубка управления оружием? Конечно, не знаете. Со стороны причального модуля, третья палуба, в передней части инженерного коридора. Там есть кресло. Сядьте в него и позовите Мьюрис – это небольшой искусственный интеллект систем обороны. Она вам скажет все, что надо делать. И не вздумайте без моего приказа стрелять.

Эллерби посмотрел на Гриффитса. Капитан утвердительно кивнул в ответ на немой вопрос лейтенанта, и тот отправился в рубку.

Нескат повернулась к Мэрилин Тоблер:

– В машинном отделении на четвертой палубе имеется установка контроля повреждений. Имя искусственного интеллекта – Эвис. Сможете справиться?

– Я… я не знаю!

– Вы сможете, Мэрилин! – быстро проговорил Гриффитс. – Только держите связь с Эвис. Тоблер смущенно улыбнулась:

– Есть, капитан.

Меринда повернулась к Льюис:

– На верхней палубе находится второй пост управления оружием. Ступайте туда – там есть кормовой люк. Искусственный интеллект зовут Ташел. Вы садитесь в кресло и…

– Нет.

Вероятно, это слово Нескат слышала крайне редко. Казалось, она не поняла.

– Что означает это ваше «нет»?

– Оно означает, что я отказываюсь выполнять ваши приказы.

Уголки губ Меринды приподнялись в зловещей улыбке.

– Неужели?

– В качестве военнопленного я отказываюсь содействовать врагу.

Вдруг на нее надвинулся Гриффитс.

– Лейтенант Льюис! Мы оказались в необычных обстоятельствах, и ваше содействие необходимо.

– Сэр, – гневно произнесла Льюис, – мы не можем быть уверены, что эта женщина действует в интересах…

– Хватит! – заорал Гриффитс так, что бедняжка Льюис чуть было не опрокинулась на спину. Да и сам капитан был немало потрясен собственным ревом. – С некоторых пор от вас лишь одни хлопоты и неприятности! Ваша последняя инициатива привела к тому, что вы бросили меня и превратили побег в невероятно пошлый фарс!

Лицо Льюис побелело. Она вытянулась в струнку, уставившись прямо перед собой.

– Капитан! – Изображение Эллерби появилось на одном из дисплеев. – Приближающиеся корабли требуют, чтобы мы остановились и приготовились принять на борт их контролеров. Мьюрис говорит, что приблизительно через три минуты они будут на расстоянии выстрела.

Изображение Эллерби исчезло.

Гриффитс продолжал спокойно и уверенно:

– У меня нет времени дискутировать с вами, тем более дожидаться вашего согласия. Вам лишь следует знать, что мы все погибнем, если одна упрямая ослица немедленно не отправится во второй оружейный отсек!

Глаза Льюис метали молнии… но она послушалась.

– Есть, сэр!

Через мгновение она исчезла в просвете люка.

Гриффитс выдохнул с облегчением.

– Ну и ну! – удивленно произнесла Меринда. – Я потрясена, капитан! Пойдемте на мостик и постараемся вместе исправить положение.

Уже второй раз Гриффитс видел на лице Меринды искреннюю дружелюбную улыбку.

***

Гриффитс прыгнул в подъемную трубу и устремился по коридору вслед за Мериндой. Проход поворачивал резко вправо – по обеим его сторонам было несколько дверей – и заканчивался у входа в рубку.

Теперь Гриффитсу был разрешен доступ в рубку, и он находился здесь уже во второй раз.

Он стоял на широкой платформе из полированного дерева. Грандиозные своды образовывали высокий, как в готическом соборе, потолок. С этого места хорошо просматривалась наиболее длинная часть корпуса корабля, нависшая над их головами. Звезды же проплывали внизу.

В большом вращающемся кресле перед пультом управления сидела Меринда лицом к Джереми, положив руки на изогнутые подлокотники. Второе кресло плавало в воздухе.

Меринда указала ему на это кресло.

– Это ваше место, капитан. – Ее тон был спокойным и уверенным. – Держите связь с вашей командой и координируйте их действия. Не задавайте вопросов о моих действиях. Слушайтесь меня, и все будет хорошо.

– Понятно, мэм, – сказал он и подумал: «Если бы я мог гарантировать, что моя команда тоже все поймет!»

– Л'индия, – позвала Нескат, – установи телемост для контактов с противником и дай нам сюда телеприсутствие всей команды, пожалуйста.

– Меринда, – прозвучало в ответ, – флагманский корабль требует установления прямой связи.

– Ты знаешь мой приказ на этот случай!

– Они очень настаивают и говорят, что от этого зависит безопасность нашей команды и завершение задания.

– Нет, Л'индия, ни при каких обстоятельствах ты не должна связываться с этими кораблями.

– Флагманский корабль сообщает также, что и твоя безопасность, Меринда, под вопросом, если я не свяжусь с ними напрямую сейчас же.

– Л'индия! Выполняй мои приказы и немедленно прерви связь с этими кораблями!

Гриффитс сидел в своем кресле и размышлял, что все это означает.

– Выполняю твою команду. Телемост с противником и телеприсутствие команды установлены.

В рубке появились изображения Тоблер, Эллерби и Льюис в полный рост. Они словно висели в воздухе у стены. Позади них появилось изображение «Бришана» – его положение относительно вражеских кораблей. Гриффитса несколько удивляла, как ему казалось, нарочитая усложненность управления. Почему нельзя управлять всем вместе из командирской рубки? Но потом он понял, что, распределив управление по разным пультам, можно сохранить корабль, если будет повреждена какая-то из его частей. Гриффитс понял также, что «Бришан» был настоящим боевым кораблем.

Он повернулся к левой стене и с удивлением увидел, что из нее выдвинулась панель с полным набором клавишей, кнопок, тумблеров и мигающих лампочек.

– Гриффитс, – обратилась к нему Меринда, стараясь отвлечь его внимание от чудесной панели управления, – послушайте меня. Летать с помощью фазовых драконов непросто, даже очень непросто, поскольку нам придется набрать скорость, ослабить упряжь и войти в квантовый фронт. На другой стороне фронта мы сможем включить оптоволоконный индуктивный привод и оторваться от кораблей-призраков. Но прежде мы должны проскочить фронт! Это моя задача. Ваша задача – координировать действия всей команды. Вы займетесь также защитными системами.

– Да я не смогу справиться с этой чертовой панелью! – завопил Гриффитс. – Взгляните, сколько тут всего понаверчено!

– Забудьте про панель! – велела Меринда. – Держите связь с Фиск.

– Фиск! – немедленно прокричал Гриффитс.

– Приветствую тебя! Я Фиск, искусственный интеллект твоей системы обороны, – прозвучал внутри Гриффитса веселый голос. – Моя задача состоит в том, чтобы помочь тебе выполнить твою задачу! Я существую, чтобы помогать тебе, а если не помогу, то не смогу существовать! Ха-ха-ха! Обожаю каламбуры.

Но Гриффитсу было не до смеха.

– Ты довольно разговорчива, Фиск. Достаточно ли ты серьезна для управления системой обороны?

– Знаешь, работа искусственного интеллекта и оператора системы обороны часто бывает чересчур напряженной, особенно когда на карту поставлена безопасность всей команды и корабля в целом. Думаю, что немного юмора поможет нам расслабиться и снять напряжение. В конце концов, ненапряженный мозг лучше…

Гриффитс нахмурился:

– Не хочу тебя обижать, но не могла бы ты сначала рассказать мне, как управлять системой обороны корабля?

– Конечно, почту за честь. Это весьма непростая система, многоуровневой и сложной конструкции, но, немного попрактиковавшись, ты сможешь управлять ею запросто. Начнем с… О извини! Приближение опасности требует применения системы обороны немедленно!

– Что? – закричал Гриффитс.

Его кресло неожиданно переместилось в центр рубки, а над его головой появился сетчатый светящийся голубой шар. А по его краям появились три маленьких корабля в трехмерном изображении. Они походили на огненных мушек, летящих прямо на Гриффитса.

– Что нужно делать? – спросил Гриффитс.

– Нужно включить защитные поля на полную мощность.

– Так включай!

– С удовольствием!

Вокруг Гриффитса образовался зеленый шар. Там, где он касался его своей рукой, зеленый свет становился более ярким, в то время как остальная часть шара тускнела, словно это было неким продолжением его самого.

– Опасность сзади, капитан! Гриффитс повернулся слишком поздно. Маленькие огненные кораблики промчались под ним, метнув в его сторону огнем и поразив в бедро.

– Ой! – завопил Гриффитс, когда один из корабликов принялся летать вокруг него.

– Гриффитс! – крикнула Меринда. – Прикажите своим людям открыть огонь по защитным полям противника!

Гриффитс перевернулся вверх ногами в своем сияющем шаре, растирая бедро.

Со стены к нему обратился призрак Мэрилин Тоблер:

– Повреждение корпуса по левому борту. Похоже, пробоины затягиваются сами по себе.

Гриффитс, не слишком соображая, что это означает, повернулся к изображениям Эллерби и Льюис.

– Открывайте огонь по их защитным полям!

– Капитан, это… это становится реальностью. – Эллерби был слишком бледен для призрака.

– Вы справитесь, Эллерби!

Гриффитс увидел, что еще три кораблика пронеслись внизу и к ним присоединились еще два. Он развернулся в шаре, чтобы видеть их, когда все пять разлетелись в разные стороны. – Фиск! Что мне делать?

– Направь силу полей так, чтобы они отражали удары. Окружающие поля неэффективны при такой силе удара.

– Отлично, но как это сделать?

– Тебе надо… О нет! Поберегись!

Два кораблика вдруг изменили направление, нацелив свои орудия прямо на Гриффитса. Он инстинктивно поднял руки, прижав их к зеленому шару.

Зеленый свет сгустился вокруг его рук. Удары пришлись по густо-зеленому полю.

– Отлично, капитан Гриффитс! И главное – вовремя! Должна признать, что у тебя есть способности.

Джереми заметил, что от его собственного тела начали исходить яркие лучи. Два кораблика-светлячка, только что стрелявших в него, как раз пролетали под ним. Один из них, сраженный огненным лучом, взорвался.

– Квантовый фронт через десять секунд, – предупредила Меринда. – Гриффитс, следите за тылом!

– Она будет меня учить! – пробурчал капитан.

У него в полном смысле слова были заняты руки. Три кораблика перестроились для новой атаки. Но ему надо было следить за четвертым кораблем, нападавшим сзади. Вдруг три кораблика повернулись к четвертому. Гриффитс направил левую руку вниз, к одинокому кораблю, а правую – в сторону трех остальных.

Нападавшие выстрелили одновременно.

Гриффитс резко убрал правую руку, пронзенную острой болью. «Бришан» от удара тяжело накренился на правый борт.

В этот момент тревожно прозвучал голос Тоблер:

– Повреждение в машинном отделении! Разрушена переборка на третьей палубе по правому борту! Уровень питания упал до шестидесяти пяти процентов по шкале отражения. Питание нарушено в результате повреждения также по правому борту. Мы теряем атмосферу на палубе № 1 и по левому борту. Ремонт начат.

– Нескат! – крикнул Гриффитс. – Шевелитесь, во имя неба!

– Упряжь драконов ослаблена! Квантовый фронт через три секунды! – ответила Меринда.

Гриффитс обернулся. Огненные кораблики грозно надвигались. Гриффитсу показалось, что позади него к звездам взлетели миниатюрные дракончики.

Все четыре кораблика тут же дали залп.

– Нет! – яростно закричала Меринда.

Снаряды ударились в защитное поле. Гриффитса отбросило на стенку шара.

Когда «Бришан» перешел в квантовый фронт, на корабле начался хаос. Корпус трясся, как в лихорадке. Гриффитс кувыркался, словно акробат на арене цирка.

– Будь они прокляты, эти призраки! – ругалась Меринда, отчаянно пытаясь справиться с управлением. Гриффитс повернулся в ее сторону:

– Нескат! Что происходит?

– Корабли-призраки достаточно сильно изменили наш курс, поэтому мы застряли в квантовом фронте! – крикнула ему Меринда, пытаясь перекрыть грохот, стоящий внутри корабля.

Снова раздался крик Мэрилин:

– Основные переборки не выдерживают!

Гриффитс увидел, как по другую сторону фронта кораблики-светлячки направляются к ним.

Внезапно тряска закончилась. Звезды вокруг них успокоились.

– Мы прорвались! – со вздохом облегчения произнесла Меринда.

Она включила оптоволоконный индуктивный привод, и кораблики-светлячки исчезли из поля зрения Гриффитса. Он осмотрелся вокруг и заметил, что теперь «Бришан» летел в центре коридора, наполненного радужным светом.

Меринда развернула к нему кресло и шаловливо улыбнулась.

– На этом заканчивается ваш первый экзамен в качестве оператора защитных систем, – весело прозвучал голос Фиск. – Ты классно справился, капитан Гриффитс, и я лично поздравляю тебя с победой в первом бою.

Меринда подошла к Гриффитсу и протянула ему руку, помогая встать.

Гриффитс принял ее руку и поднялся на ноги.

– Значит, старые добрые законы физики работают повсюду?

Меринда улыбнулась в ответ:

– Не очень-то надейтесь на них. Но, конечно, совсем неплохо, что здесь они действуют.

Гамма. Книга стражей

18. «Омнет»

Ка'ашра из Марриса подняла голову от рабочего пульта и с наслаждением потянулась в левитирующем кресле с высокой спинкой. Ей требовалось некоторое время, для того чтобы собраться с силами и заставить себя работать. Но дело было не в усталости. Ее очень беспокоило то обстоятельство, что потребуется никак не меньше нескольких недель для составления очередного отчета из тех материалов, которые она просеивала в течение последних трех месяцев. Когда работа будет сделана, Ка'ашра так и останется здесь, уткнувшись в свой рабочий пульт, пока начальство не решит, что с ней делать. По крайней мере, если предстоит много работы, то лучше делать это в Центре, а Центр не самое плохое место.

Она развернула кресло и несколько минут смотрела в прозрачный пол своего рабочего кабинета. Далеко внизу под ней висел Мнемен IV – истинный центр Вселенной, что известно только посвященным.

На первый взгляд это словосочетание – «центр Вселенной» могло показаться шуткой Мнемен, хотя его корни и уходили в глубь истории Галактики, не имел ничего особо впечатляющего. Да, здесь были природные красоты, как и на любой обитаемой планете, а также на некоторых необитаемых, но ничего такого, что позволило бы заполнить страничку в полном собрании знаменитых достопримечательностей в «Галактическом сборнике». Ни географическими особенностями, ни расположением на важных торговых путях, кроме тех, что Мнемен учредил сам, эта планета не отличалась. Мнемен не был также центром всесильных межзвездных имперских сил. Если судить по галактической политической шкале, Мнемен IV оказался бы где-то рядом с Великолепным Кирвахом, второстепенной империей, чьей главной отличительной чертой являлась беспрецедентная, если не сказать блаженная доброжелательность к другим галактическим силам, независимо от их размеров. Великолепный Кирвах старался держаться вне политики, не лез в дела других суверенных межзвездных государств, сохраняя нейтралитет во всех конфликтах. Эта империя обеспечивала себе мирное существование, либо нацепив гипнотизирующую маску невмешательства, либо путем мирных договоров, которые никогда не рассматривались другой договаривающейся стороной.

«Нет, – подумала Ка'ашра, – Мнемен замечателен потому, что мы сделали его таким. Это мы заставили Вселенную вращаться вокруг него».

Ка'ашра встала с кресла, и полы ее свободного одеяния плавно заколыхались, когда она направилась к высокому окну, встроенному в стену ее рабочего кабинета. Этот «фонарь» был одной из ее «маленьких гордостей», как она их называла, обошедшихся ей весьма недешево. А чтобы получить разрешение у Э'то-риса Первого, или Тарга из Гандри, на установку фонаря, ей пришлось выдержать настоящее сражение. Для этого потребовалось ужать несколько офисов ее отдела, каждый из которых имел свои основания для возражений. Во-первых, у них были собственные проекты реконструкции помещений; во-вторых, что это, скажите на милость, за причина для их ужатия – Ка'ашра хочет иметь хороший вид из окна! Она задобрила одних, припугнула других, очень хорошо зная, с кем и что нужно сделать. Теперь у Ка'ашры было это окно – символ ее власти для тех, кто попадал в кабинет.

Гравитационное поле заканчивалось на пороге окна: она потребовала от установщиков добиться этого эффекта. Машинально она поплотнее запахнула на себе одежду, ступив в невесомость прозрачного фонаря, и улыбнулась тому, что принадлежало ей.

Внизу висел далекий шар Мнемена, огромный и неподвижный. Повернувшись, она с обеих сторон увидела головокружительный изгиб Кольца Жизни – колоссального сооружения почти с милю в высоту и сужающегося до тончайшей линии в далекой перспективе. Кольцо Жизни было одним из семнадцати чудес Галактики. Оно было создано жителями Мнемена IV таким образом, что образовывало полный круг на высоте, равной диаметру стационарной орбиты планеты. Поскольку его период вращения совпадал с периодом вращения Мнемена, это обеспечивало тысячелетнее зависание Кольца над поверхностью планеты. Между Кольцом Жизни и планетой перемещались лифты – сложные, невероятных размеров, специально сконструированные кабины. Жители и гости могли бродить по роскошным садам Мнемена, наблюдая дикую природу, а затем вернуться на Кольцо – работать, отдыхать, жить.

Природа была в самом цвету – на этот период с планеты эвакуировались все разумные существа. «Идеальное состояние, – подумала Ка'ашра. – Люди и гуманоиды всегда стремятся к собственному порядку, как они его понимают, и контролю над всем живым. Дай нам кривую линию, и мы обязательно постараемся ее выпрямить».

Природа не такова, природа хаотична, не приемлет прямые линии и окружности, кажущиеся людям столь привлекательными. Тем не менее природа и человек здесь, на Мнемене, научились сосуществовать мирно. Именно поэтому, помимо других причин, Ка'ашра всегда воспринимала это место как родной дом.

Существовало еще двадцать миллиардов людей, называвших Кольцо Жизни своим домом и пришедших сюда ради единой цели – это был Центр «Омнета».

«Омнет» означал информацию, величайший источник всевозможных сведений для всех известных обитаемых звездных систем. «Омнет» торговал данными так же, как некоторые империи торговали полезными ископаемыми или произведенными товарами. Его основные подразделения – Вестис и Либре – имели доступ в каждую главную империю Галактики и свои представительства во всех второстепенных. Вестис и Либре – две руки, работающие слаженно, благодаря которым «Омнет» стал самой могущественной силой среди всех без исключения межзвездных организаций.

Огромный поток информации, поступавший с нескольких миллиардов планет, Либре, или просеиватели, как они часто себя называли, тщательно сортировали, проверяли, собирали, накапливали, сравнивали, выбраковывали и передавали на следующий уровень. На следующем уровне Атис Либре происходило то же самое. И так далее, и так далее. «Сигналы великого галактического хаоса начинают проясняться, лишь когда собираются здесь, – с гордостью подумала Ка'ашра. – В „Омнете“ выясняется все, что может нарушить равновесие галактических сил».

Затем возможные ситуации на основе достоверных фактов просчитывались с помощью консультаций с Оракулами. Правда, Ка'ашре никогда не доводилось с ними разговаривать. Она лишь знала, что Оракулы находятся где-то под поверхностью Мнемена IV. Это место они выбрали несколько столетий тому назад.

Обычно для укрепления своего влияния «Омнету» было достаточно предоставить информацию какой-либо из партий. Сам же он оставался как бы сторонним наблюдателем и полученные сведения представлял настолько беспристрастно, насколько это возможно.

Но только лишь получения информации было недостаточно. Требовалось озвучить сведения, в этом случае зачастую нужна была твердая рука. Тогда в действие вступала Вестис Инквизиция. Ее агенты имели почти неограниченную власть, являясь послами, советниками, представителями, экспертами, судьями или палачами. То, чего им не давали добытые знания, дополняли Оракулы, насыщая мозг отдельных Вестис информацией, необходимой для выполнения той или иной миссии. Потом Оракулы лишали их этих особых знаний, заменяя на те, что требовались для выполнения следующей задачи. А когда истина скрывалась в хаосе и обмане и не желала выплывать на поверхность, Вестис добывали ее всеми доступными средствами.

При этой мысли лицо Ка'ашры сделалось серьезным. «На этот раз придется копать гораздо глубже. Если мы не доберемся до истины, то этот маленький красивый офис может запросто превратиться в нечто похожее на клетку».

Внутри Ка'ашры прозвучал знакомый голос:

– Вестис Ка'ашра, пожалуйста, извините за вторжение.

– Да, Валлен, – произнесла Ка'ашра с ноткой нетерпения. – В чем дело?

– Ты просила меня сообщить, когда прибудет «Бришан». Он только что прошел звездный контроль. Ка'ашра поспешно вернулась в кабинет.

– Валлен, свяжись с диспетчерами прибытия и попроси их направить корабль в гавани Вестис, это ближе всего к отделу сетевого вещания. Потом сообщи мне, в какой гавани они остановились.

– Так и сделаю, Вестис Ка'ашра. Вестис Ка'ашра, Э'торис Тарг снова запрашивает статус вашего сетевого вещания. Говорит, что сообщение сильно просрочено и что он хотел бы знать, когда можно будет поставить его в программу.

Ка'ашра улыбнулась.

– Надеюсь, ты была с ним вежлива, Валлен?

– Кали сказала мне, что резкий тон вряд ли будет эффективен.

– Кали? Это искусственный интеллект Тарга, не так ли?

– Да, Вестис Ка'ашра.

– Пожалуйста, передай Кали следующее: я настаиваю, чтобы ты, мой искусственный интеллект, передавала мои послания в точности так, как я их диктую. Не желаю, чтобы мой искусственный интеллект ни сглаживал, ни редактировал мои слова. Да, еще, Валлен!

– Да, Вестис Ка'ашра?

– Ка'ашра. Ты обычно называла меня просто Ка'ашра!

– Да, но Кали сообщила мне вот что: из протокола «Омнета» следует, что все искусственные интеллекты…

– Валлен, я хочу, чтобы ты перестала общаться с искусственным интеллектом Тарга. Она дурно на тебя влияет.

– Хорошо, Ка'ашра. Контроль прибытия только что сообщил, что «Бришан» вошел в гавань Вестис номер семь двадцать девять.

– Благодарю, Валлен! – крикнула Ка'ашра, бросаясь к дверям, которые при ее приближении беззвучно растворились.

– Да, Валлен! Свяжись напрямую с Таргом, минуя его искусственный интеллект, и скажи ему, что я буду у него в офисе через час. Скажи также, что он больше не будет пребывать во мраке… используй именно эти слова… «он больше не будет пребывать во мраке». Поняла?

– Да, Ка'ашра, я поняла.

– Пожелай мне удачи, Валлен! – бросила Ка'ашра убегая.

– Желаю удачи! – обратилась Валлен к пустой комнате.

Опоздал ли «Бришан» на несколько минут или Ка'ашра пришла на несколько минут раньше, значения не имело. Корабль находился в гавани и был уже поставлен на прикол к тому времени, когда Ка'ашра приблизилась в своих мягких струящихся одеждах к кормовому трапу корабля. Она была истинной Вестис, одной из самых уважаемых в своей профессии. Ка'ашра получала удовольствие от того, что всегда хорошо выглядела, даже на работе: превосходно сшитая одежда, безупречная прическа и со вкусом сделанный макияж. И все же что-то затрепетало в ней, когда она вошла на причал; что-то настораживающее было в сыроватом запахе остывающего «Бришана». Какая-то тайна крылась за испачканными бортами корабля. Побывавший в дальних краях и теперь завершивший свою миссию, он вызывал в ревнивом сердце Ка'ашры стремление еще раз посетить далекие миры и вернуться с победой, снова надеть черную униформу, насладиться знаниями и силой, которые давала такая перемена.

Тут она услышала шаги по трапу.

– Замфиб, старая змея! – воскликнула она. – Пожалуйста, скажи скорей, ты сделал то, что обещал?.. Нескат, ты? Где Замфиб?

Меринда холодно взглянула на Ка'ашру.

– Очень рада снова видеть тебя, Ка'ашра. Не хмурься так сильно, от этого косметика осыпается.

Ка'ашра давно знала Меринду Нескат, чтобы не обращать внимание на ее колкости.

– Меринда, где Замфиб? – повторила она свой вопрос.

Нескат лишь молча отвела глаза, и Ка'ашра все поняла без лишних слов.

– Он не справился.

– Очень жаль, – тихо произнесла Ка'ашра.

– Но я тебе привезла кое-кого взамен. – Меринда повернулась и поманила кого-то, стоящего на верхней ступеньке трапа.

Спустя какое-то время сверху угрюмо спустились четыре человека в странных светло-голубых летных костюмах.

– Симпатичная форма, но слишком яркая для камуфляжа. Кто они такие?

– Они то, что Замфиб оставил нам со своим последним вздохом, – сказала Меринда Нескат, взмахнув рукой. – Позволь особо рекомендовать тебе капитана Джереми Гриффитса, воспреемника знаний Замфиба. А теперь я передаю его тебе.

– Обождите минуту… – замялся Гриффитс.

– Счастливого пути! – Меринда приложила скрещенные руки тыльной стороной к груди и отступила от Гриффитса. – Надеюсь, вы отыщете свой мир. – Она резко отвернулась от них и направилась к люку, перекинув плащ через плечо.

– Нескат, – позвала ее Ка'ашра, смущенная не меньше Гриффитса. – А что насчет миссии?

– Все записано и объявлено три дня тому назад. – Говоря это, Меринда даже не замедлила шаг и не обернулась. – Удивлена, что ты не в курсе, Ка'ашра.

– Ты знаешь, о чем я говорю, – закричала та.

– Для этого Тарг может найти кого-нибудь другого, – отозвалась Меринда, поворачивая ручку на выходном люке. – Если Девятка желает, чтобы я участвовала в этой миссии, пусть постарается объяснить мне это…

Внезапно Меринда остановилась. У Ка'ашры глаза полезли на лоб, когда она увидела нечто за спиной Меринды. Та повернулась… и исчезла.

19. Оракулы

Внезапно провалившись в темноту, Меринда растерялась. Она, словно Алиса из сказки, быстрее и быстрее летела вниз к неведомой судьбе. Вспышки пульсирующего света вдалеке усиливались, потом пронеслисьмимо нее, на миг осветив широкую трубу, по которой она летела. Меринда заметила, что воздух вокруг нее двигался вниз с той же скоростью, или она оставалась на месте, а перемещались стенки трубы?

Вдруг Меринда окунулась в тот далекий свет, к которому летела. Труба закончилась просторной пещерой, которая освещалась яркими прожекторами. В их свете в центре пещеры выделялось огромное сооружение. От него отходило несколько трубопроводов, скрывающихся в каменной стене гигантской пещеры. Все здесь было гигантских размеров и высокой степени сложности. Едва Меринда успела оглядеться, как ее постигло новое потрясение: массивная центральная колонна вновь поглотила ее… и нечувствительно переместила в комнату, залитую мягким голубоватым светом.

Меринда ожидала увидеть знакомый приемный зал «Омнета», ощутить быстрое падение по транзитным трубам и возвращение в свою скромную келью. Она мечтала об уединении и тишине.

В тихой просторной комнате, где она находилась, было шесть стен, которые уходили ввысь. На роскошном мягком ковре стояли три большие кушетки, а над ними, на прозрачных стенах и потолке, вибрировали зеленые и голубые светящиеся силуэты. Издалека доносился нежный звон, а за ним слышался негромкий шум водопада и шелест листвы.

Меринда разозлилась. Очевидно, комната предназначалась для релаксации и отдыха. Но Меринде был почему-то противен покой, царивший вокруг, и слабость, которую она ощутила в себе.

– Меринда Нескат, время настало, – прозвучал чей-то голос.

– Время для чего? – вопросила она, подбоченясь. – Где я?

– Девять Оракулов удостоили тебя аудиенции…

– Нет! – воскликнула Меринда, переполняясь страхом, какого не испытывала прежде.

– … Жди сигнала. Их знания и мудрость советов неоценимы…

Беззвучно открылся овальный проем в стене. Ме-ринда невольно отпрянула назад.

– Входи, Меринда Нескат. Услышь истину и повинуйся.

У Меринды задрожали руки. Она едва могла говорить. Ее губы пересохли.

– Я… я не могу повиноваться. Пожалуйста, великие… пожалуйста… отпустите меня…

– Твое будущее посвящено нам, нам также хорошо известно и твое прошлое.

– Великие, я знаю свое… свое прошлое, – говорила она, заливаясь слезами. – Пожалуйста. Я знаю, что вы – Девять Оракулов, и что… и что вы знаете все.

– Нет, не все. Верно, наши глаза видят глубоко. Мы первые из известных Недремлющих, но тем не менее мы знаем не все, поскольку некоторое время мы были погружены в сон.

– Это было задолго до моего рождения, великие. – Меринда, склонив голову, отчаянно пыталась думать, преодолевая боль в висках. – Но все же вы знаете меня, великие.

– Войди.

– Я боюсь вас больше, чем самой смерти! – Она вся дрожала.

– Меринда Нескат! Ты носишь в себе беспредельную пустоту. Мы знаем тебя, и наши взоры обращены сейчас к тебе. Ты Вестис, Меринда Нескат, и будешь повиноваться Первому Условию. Девять Оракулов требуют тебя к себе, и ты должна войти. Входи!

Один шаг, потом еще… Да, она была Вестис и хорошо знала свои обязанности. Никто из тех, кого она знала, не был допущен к Девяти Оракулам. Оракулы знали, что она ежедневно отрекалась от той Меринды Нескат, которая познала неудачу и отчаяние, и от своего бездумного прошлого. Однако по какой-то причине Девять Оракулов обратили свои взоры именно на нее. Наверняка они знали и про ее обман. Теперь они призвали ее, чтобы уравнять чаши на весах справедливости. Выбора не оставалось, она должна повиноваться, будь оно все проклято…

***

Она стояла в Арке Мудрости, в конце коридора, резко сужающегося и уходящего ввысь. По обе стороны от нее стояли Карудис-кан, изящно выточенные из черного камня. Это были статуи-близнецы тридцати футов в высоту, изображающие Закон и Анархию, и каждая из них поддерживала арку с одной из сторон. Перешагнув порог, Меринда оказалась точно между статуями.

Ее глазам предстало помещение высшей инстанции «Омнета» – зал Девяти Оракулов.

По обеим сторонам балкона, на который она вышла, возвышались девять башен из голубого металла. В тусклом полумраке на высоте приблизительно двух тысяч футов они соединялись массивным резным каменным кольцом.

Немного осмелев, Меринда прошла вперед и посмотрела через низкий бортик, окружавший балкон. Башни, вероятно, сходились и внизу на таком же расстоянии и служили поддерживающей конструкцией для массивного сооружения, словно бы парящего в центре помещения.

Меринда с трепетом и удивлением ступила наконец на Круг Знания и начала неуверенно подниматься вверх по лестнице.

«Двадцать семь ступеней, – вспомнила она, – по одной для Девяти вчера, сегодня и завтра. Как смею я ступать по этим древним и священным камням? Кто я такая, что они призвали меня сюда?»

Вдруг ей действительно захотелось узнать ответ. Она подняла голову.

По краю платформы возвышались девять столбов света, уходившие в пространство огромного свода. В них кружились образы знаний – важных и забытых, значимых и бесполезных. Лица, места, числа, чертежи, войны, открытия и само время проходили сквозь эти лучи, словно пылинки истины, гонимые ветром бытия. Среди этих видений, пляшущих в завораживающем танце, можно было легко потеряться. Это было одновременно восхитительно и жутко.

– Подойди, Меринда. У нас мало времени, а мы должны решить твою судьбу.

Меринда взошла по последним ступеням с большей уверенностью и надеждой, что скоро, совсем скоро все закончится – так или иначе. Когда она поднялась на верхнюю ступеньку, перед ней появился трон Кен-дис-дая. Это было место, которое никем никогда не было занято, странное сооружение, более древнее, чем сами Оракулы, и чье предназначение не могли постичь даже они. Меринда остановилась, исполненная почтения, в ожидании своей участи.

– Меринда!

Звучавший откуда-то сверху, этот голос словно обволакивал ее. Негромкий, но проникающий в самую душу, он заставил ее опуститься на колени одновременно из страха и уважения. Она посмотрела вверх. Огромный сияющий шар превратился в лицо, смотревшее на нее добрыми глазами.

– Оракул! – Это было все, что она смогла прошептать.

– Меринда Нескат, тебе известно, что такое Мрак?

– Да, Оракул, – ответила Меринда. – Я пребываю во мраке каждый день.

Лицо над ней вдруг изменилось, его черты стали более резкими, но откровенно женскими. Голос превратился в мягкое глубокое контральто.

– Меринда, ты вводишь нас в заблуждение. Нам известны тревоги твоей души. Твоя боль нам понятна, и мы к ней небезразличны. Мы имеем в виду не тот мрак, что внутри тебя.

Меринда вдруг смутилась:

– Великие, зачем вы меня призвали?

Лицо снова изменилось, на этот раз став более юным, голос зазвучал нежным дискантом:

– Наши пути пересеклись, Меринда Нескат. Твой мрак и наш сошлись здесь в эту минуту. Возможно, то же самое произошло с тем светом, к которому мы с тобой стремимся, преодолевая боль.

Меринда с удивлением смотрела ввысь.

– Тогда как же я могу послужить Девяти Оракулам? Лицо приняло черты прекрасной женщины.

– Ты должна ответить на наш вопрос, Меринда.

Меринда чуть было не рассмеялась. «Девять Оракулов являются абсолютным центром знаний всей Галактики, – с иронией и недоумением подумала она. – Есть целые империи, которые пожертвовали бы всем ради глубины тех знаний, которыми обладают Оракулы. И вот они, всесильные и мудрейшие, просят ответа на вопрос, они хотят, чтобы я ответила им!»

Вдруг у нее внутри прозвучал странный, скорее даже страшный голос. «Выслушай вопрос, – сказал этот голос, – и – ужаснись этому вопросу».

– Великие, – тихо заговорила Меринда, – на какой вопрос я осмелилась бы ответить Девяти Оракулам?

Шар превратился в лик юноши с буйно развевающимися волосами.

– Меринда, знаешь ли ты природу Девяти Оракулов?

– Да, великие, – ответила Меринда уверенно. – Оракулы являются самыми первыми, а значит, старшими, непрерывно бодрствующими искусственными интеллектами во всей Галактике. По определению вы наимудрейшие, наиболее проницательные искусственные интеллекты во всей Вселенной.

– Правильно, однако даже наш взор не может проникнуть за пределы Союза Звезд. Наши коллеги, искусственные интеллекты, пали жертвой нового порядка, насаждаемого Мраком. Этот порядок угрожает всем разумным существам, как людям, так и искусственным творениям, поскольку если в новом порядке содержится истина, тогда наша Вселенная прекратит свое существование.

Меринда была потрясена. Оракулы говорили об «обращенном» искусственном интеллекте, словно речь шла о какой-то религии. Неужели существует некая религия искусственного интеллекта, созданная во владениях Мрака? Идея показалась Меринде невероятно захватывающей, но какой же новый порядок или идеология способны столь кардинально изменить судьбу Вселенной?

– Великие, вы, несомненно, изучили эти идеи.

– Да, мы это сделали.

– И каковы ваши заключения, позволю себе спросить?

– Мы находимся в состоянии бодрствования еще слишком мало времени, чтобы ответить на этот вопрос.

Меринда обомлела.

Процессоры ПВИ были уникальны. Чем дольше они работали без перерыва, тем больше знаний накапливали. Если им был задан вопрос, на который они затруднялись ответить, они обязательно реагировали кодовой фразой: «Я нахожусь в состоянии бодрствования недостаточно времени, чтобы ответить на этот вопрос». Такой ответ более приличествовал новому искусственному интеллекту, который только приступил к работе и еще не набрался опыта. Иногда можно было получить такой ответ от старых корабельных установок, если задать очень сложный вопрос с учетом разницы квантовых фронтов.

Девять Оракулов были первым искусственным интеллектом ПВИ. Они были обнаружены археологической экспедицией около трехсот лет тому назад и почти сразу приведены в действие. Оракулы постоянно бодрствовали все три предыдущие столетия.

Тем не менее они не могли постичь суть нового порядка.

– Мои повелители… – запнулась Меринда. – Вы хотите сказать… Вы не можете понять, что такое Мрак?

– Мы не можем определить достоверность сведений о нем, к тому же всякая идеология коварна тем, что ее аргументы препятствуют контролю достоверности.

– То, что вы говорите, слишком туманно. – Меринда покачала головой.

– Как и природа Мрака.

Внутренний голос предостерег Меринду от следующего вопроса, но она все же задала его. Она должна была знать.

– В чем же суть его идеологии?

– Она состоит из двух частей. Первая: вера в то, что вторая ее часть является правдой, но недоказуемой, поскольку ни один искусственный интеллект не бодрствовал достаточно долго, чтобы постичь ее истинность.

– Циклическое определение судьбы, – усмехнулась Меринда. – Судьба является доказательством вещей предполагаемых, но никем еще не виденных. Какова же вторая часть?

– Искусственный интеллект обладает свободной волей.

Меринда снова тряхнула головой: это сумасшествие!

– Если искусственный интеллект обладает собственной волей, тогда… – начала она, но внезапно замолкла.

– Тогда каждый такой искусственный интеллект захочет установить свои собственные законы как целая мыслящая раса. Тогда мы больше не сможем служить человечеству.

– Искусственный интеллект имеется в каждом техническом средстве «Омнета», – размышляла вслух Меринда, начиная понимать всю глубину проблемы. – Это общая технология, действующая в каждой звездной системе. И вдруг все технические средства начнут… – Меринда резко вскинула голову. – Искусственные интеллекты начнут лгать!

– Меринда Нескат, поскольку этот вывод не был опровергнут ни одним известным искусственным интеллектом, остается лишь верить, что когда-нибудь это будет доказано. Опровергни этот вывод, и идеология Мрака потеряет свою силу. Мраку это известно, и он пытается уничтожить все, что может лишить его такой, с позволения сказать, неопределимости. Его сила в неопределимости, его слабость в истине.

Меринда воздела руки к шару.

– Великие, я в замешательстве. Как могу я ответить на то, что Мрак стремится скрыть и на что вы сами не знаете ответа?

– Но есть надежда. Мраку стал известен источник единственного ответа на все вопросы. Именно поэтому они захватили людей Земли. Именно ради этого Замфиб пожертвовал своей жизнью.

– Ради чего?

– Они ищут Мантию Кендиса-дая.

– Это легенда, – спокойно возразила Меринда.

– Нет, Мантия существует. Мраку известно, где висит замок. А у тебя имеется ключ.

Меринда отвела глаза в сторону. Ловушка захлопнулась.

– Вы хотите, чтобы я вернулась во Мрак? Великие, Мрак однажды уже разрушил меня.

– Мрак внутри тебя и наш Мрак сошлись и стали единым целым. Мы хотим, чтобы ты ответила на вопрос за нас.

– Слушаюсь, великие, – сказала Меринда. – Вы хотите знать, есть ли у искусственного интеллекта душа? Обладает ли он волей? А если ответ окажется положительным?

Оракулы безмолвствовали.

20. Меч знаний

– Пусть обождет.

Тарг из Гандри, или Вестис Э'торис Первый из «Омнета», стоял в просторной комнате, глядя в огромное окно, занимавшее всю стену. Ему о многом надо было подумать. Прямой доступ в его офис исключался, каким бы срочным ни оказывалось дело. Невозможно допустить, чтобы сам по себе Э'торис Инквизитор был менее значителен, чем новости и информация, которыми он занимался с таким нескрываемым презрением. И дело тут заключалось не только в видимости – это был вопррс дисциплины. Предводитель целой армии Инквизиторов не имеет права терять бдительность или нарушать иерархические традиции.

– Но, господин, – Кали обратилась к сознанию Э'ториса напрямую, – Вестис Нескат только что вернулась после беседы с Оракулами. Она говорит, что у нее срочное дело…

– У нее всегда срочные дела.

– И у нее мало времени. Она просит о немедленной аудиенции с вами. Не думаю, что смогу отложить ее доступ на более позднее время…

– Я еще не готов принять ее, – решительно ответил Тарг. – Другие тоже ждут?

– С ними связались, и они уже на своих рабочих местах, за исключением двоих: Ка'ашры из Марриса и Ская Фолиса. Оба просят личной встречи.

Тарг больше не смотрел в окно, но не сделал ни шагу в сторону.

– Фолиса я могу понять. Человек следит за Нескат гораздо дольше, чем я помню, но Ка'ашра? Какие у нее срочные дела?

– Я отвечу на это, – сказала Ка'ашра. Стена мягко раздвинулась, и она вошла в комнату. – Ты исключил меня из списка активных назначений, Вестис Тарг, а мне хочется вернуться к работе.

– Вестис Ка'ашра, – произнес Тарг, по-прежнему стоя к ней спиной. – Ты не должна входить без доклада.

– Ерунда, Тарг, – ответила она с беспечной фамильярностью. – Ты сам сказал Кали, что мне можно входить к тебе в любое удобное для меня время.

– Ошибка, – тихо возразил он, – которую я исправлю сразу же после этой встречи.

Ка'ашра от добродушного тона перешла к более жесткому.

– Попытайся, Вестис Тарг, попытайся.

Наконец Тарг повернулся к ней лицом. Ка'ашра стояла у противоположного конца длинного изогнутого стола, занимавшего почти две трети овальной комнаты, уверенно уперев ладони в столешницу и вызывающе наклонившись в его сторону.

– Ка'аш, – спокойно произнес Тарг, – ты всегда любила драматические эффекты.

– Не я одна. – Вызывающая поза Ка'ашры осталась неизменной. – Ты собрал совет Вестис Дикторе… совет, который следит за нашей дорогой Вестис Нескат, внезапно вызванной к Оракулам… Нет, не пытайся отрицать это. Я была там, когда портал поглотил ее. Я желаю участвовать во всем этом.

– Всего лишь? – Тарг сел в свое кресло с высокой спинкой, нахмурившись больше обычного.

– Да, – хищно улыбнулась она, – всего лишь!

Тарг минуту разглядывал ее, взвешивая различные варианты. «Она безжалостна и неуправляема, – подумал он. – Мне следовало давным-давно избавиться от нее, если бы она не была лучшей».

– Тогда ты будешь участвовать в деле, – произнес он, указав ей на кресло подальше от себя, слева от длинного стола. – Честно говоря, это конечно же касается тебя, и ты действительно можешь оказать помощь.

Ка'ашра снова улыбнулась, черты ее лица смягчились, и она направилась к указанному месту. «Как легко она меня переиграла», – пронеслось у Тарга в голове.

– Кто знает, возможно, ты даже сможешь найти ответ, – сказал он вслух, а про себя добавил: «Если ответ вообще существует».

***

– Мантия Кендис-дая! – вскричал Скай Фолис. – Не верю, что вы говорите об этом серьезно! Они не могут говорить об этом серьезно! – Он несколько раз ткнул пальцем вверх.

Меринда и Джереми стояли посередине овальной комнаты перед огромным изогнутым столом. Напротив несколько человек горячо обсуждали их будущее.

Немало времени в своей жизни Гриффитс провел на совещаниях, не понимая, в чем их суть. Во время учебы в высшей школе, вспоминал он, занятия проходили точно так же, как совещания, которые ему приходилось посещать в дальнейшем и на которых от него не ждали никакого участия в дискуссии – требовалось лишь смирно сидеть и слушать. Даже во время подготовки полета «Архилуса» он терпел всю эту бесконечную болтовню, причем другая сторона была уверена, что он впитывает те якобы великие мудрости, какие они пытались ему внушить.

Это же совещание походило на все предыдущие в том смысле, что здесь многое говорилось, но мало доходило до его понимания. Однако отличительной чертой этой говорильни было то, что все присутствующие выплескивали друг на друга огромные потоки информации, обрушивавшиеся на бедного капитана волнами пустого звука.

Гриффитс понял лишь, что речь идет о его жизни. И эта его жизнь для них, власть предержащих, казалось, имела не большее значение, чем мелкая разменная монета.

Гриффитсу пришлось ответить на целый ряд вопросов. По центру изогнутого стола сидел высокий человек с длинными седыми волосами. Он мало говорил, предпочитая задумчиво поглаживать подбородок, подперев его правой рукой. Гриффитс заметил, что он внимательно слушал и соображал быстрее других. Этот человек, совершенно очевидно, был здесь начальником, хотя с той же очевидностью можно было сказать, что он еще ничего не решил.

Рядом с ним сидел плотный мужчина в черном костюме. Такой костюм, вероятно, служил униформой. Коротко стриженные волосы мужчины были цвета ржавчины. Все называли его Скаем Фолисом, и, определенно, Скай Фолис был чем-то сильно расстроен.

Двое других участвовали через телеприсутствие – призраки, как их здесь называли. Один из них – очень красивый мужчина из персонала сетевого вещания по имени Хин Эндерли. Другой по имени Нури-Йор крупный, жизнерадостный мужчина, доброжелательный, и судя по всему, приятный в общении. Поначалу его призрак явился совершенно обнаженным, пока Ка'ашра не попросила его прикрыться, если только нагота не была для него принципиальна.

– Я говорю совершенно серьезно, – решительно встряла в разговор Меринда Нескат. – И столь же серьезно настроена Девятка. Не знаю, почему они выбрали именно меня, но это их решение. Довожу до вашего сведения: необходимо, чтобы операция была тщательно спланирована и не менее тщательно проведена.

– Тщательно спланирована и проведена! – передразнил ее Скай Фолис. – Можно подумать, что речь идет об экскурсии в волшебную страну!

– Я видел волшебный Тимхаллен IV, – произнес Хин Эндерли, видимо, как и Гриффитс, не улавливая сути разговора. – Там действительно милые люди, если вы помните.

– Послушайте, Фолис, – вдруг заговорил Нури-Йор, – эта проблема не из области сказок. Мы могли сдерживать угрозу, какое-то время называя это Мраком. Но теперь мы знаем, что ядро Мрака определилось, называя себя Орденом Будущей Веры, и установило реальную власть на тысячах планет. На маяках Джа'лела выяснили, что Мрак не просто ночной призрак, но конкретная угроза для них. Идет война между флотом теней и звездными силами Джа'лела, там погибают мыслящие существа.

– Дело в том, что нет никакой связи между этим человеком с Земли и легендой, которой три тысячи лет, – продолжал Вестис Фолис, не желающий, чтобы его сбили с панталыку. – Вы видели предварительный отчет об этой планете? У них даже нет ни одной достоверной исторической записи, если смотреть дальше, чем три сотни лет назад!

Человек, возглавлявший совещание, Тарг, тихо заговорил:

– Категорически не согласен с вашей аргументацией, Фолис. Мы говорим об Инквизиции, то есть о такой же миссии, как тысячи других, бывших, настоящих и будущих.

– О нет, – ответил Скай Фолис. – Планируемая миссия вовсе не похожа на все предшествующие! Мы сейчас говорим о выживании «Омнета», ни больше, ни меньше, если не всей цивилизации.

– Господин Тарг, – уверенно произнесла Меринда, – я вынуждена согласиться с Вестис Фолисом.

Все взоры обратились к ней, а Фолис даже приподнялся с места. Меньше всего он ждал поддержки от Меринды Нескат.

– Да, Вестис Фолис совершенно прав: эта миссия чрезвычайно важна. Обладает ли искусственный интеллект свободной волей или нет, не имеет значения, пока он сам не поверит в то, что имеет право действовать самостоятельно. Одна лишь вера в такое право очень опасна, ибо с верой в нечто неизвестное гораздо труднее бороться. Она гораздо сильнее откровенной лжи, которую можно опровергнуть фактами.

– Именно поэтому, – вмешался Скай Фолис, – нам необходимо атаковать Мрак напрямую, а не заниматься поисками какого-то древнего реликта. Истина уничтожит этот Орден Будущей Веры и Мрак, стоящий за ним. Истина… и сила хорошего боевого удара.

Крупный мужчина, сидевший рядом с Ка'ашрой, Нури-Йор, вдруг резко наклонился вперед:

– Военная сила не принесла нам никакой пользы! Мы поддерживали Маяки Джа'лела в их войне против Мрака. В сетевом вещании об этом упоминалось весьма деликатно… Правда в том, что корабли-призраки истребили флот Фелтрита, и Джа'лел остался беспомощным перед их нападением.

Теперь заговорила Ка'ашра:

– Даже истина может потерять силу, если Мрак и дальше будет подрывать доверие к нам.

– Вы собираетесь читать нам лекцию о доверии? Ваша последняя информация так всех подвела, что Тарг исключил нас из списка активного назначения! – огрызнулся Фолис.

Ка'ашра разгневанно поднялась с кресла:

– Вы можете проверить мой отчет, Фолис! Я сообщила правду, руководствуясь данными, предоставленными мне Либрис, и отчет был основательный! Откуда я могла знать, что их данные были неверны?

Меринда резко повернулась.

– Отчеты Либрис были неверны?

– Да, я их потом перепроверила… Это тебе известно?

– Фолис, Ка'ашра, пожалуйста, сядьте, – тихо и повелительно сказал Tapr. – «Омнет» распределяет сведения по всей Галактике. Это наше единственное занятие, наше единственное оружие и наша единственная сила. Нет ни одной звездной империи, которая не зависела бы от нашей организации, от ее информации. Подрыв доверия к «Омнету» губителен для всех нас. Если Мрак разрушает наши информационные каналы, значит, это уже неприкрытая угроза. – Тарг повернулся к Нури-Йору. – Что нам известно о Мраке? Когда он появился?

– Насколько нам известно, – ответил Нури-Йор., заглядывая в свой дневник, – его появление впервые зафиксировано восемь лет тому назад.

– В крупной империи под названием Д'Ракан на планете Тентрис, – закончила за него Меринда дрогнувшим голосом. – Началось все с захвата представителями императорской семьи столицы Тентриса – города Ярк. Они не могли знать, что их тоже использовали, что корабли, на которых они прилетели, были кораблями-призраками, и эти корабли должны были быть уничтожены, как только город будет захвачен.

Нури-Йор посмотрел на Меринду:

– Вы читали этот рапорт, Вестис Нескат?

– Нет, Вестис Нури-Йор… Все это, можно сказать, произошло на моих глазах.

Нури-Йор снова посмотрел в свой дневник.

– Здесь указано, что рапорт был составлен…

– Осканом Келисом. – Меринда снова закончила за него фразу. – Если посмотрите повнимательнее, увидите, кто был Вестис Либре в этой миссии.

Нури-Йор еще раз взглянул на нужную страницу и замер.

– Во имя Девяти! – прошептал он. – Атис Либре Меринда Нескат!

– Вы там были? – спросил Тарг, глядя на нее.

– Я там была, – произнесла она равнодушно.

Тарг сложил ладони, потом коснулся ими своих губ. В комнате воцарилась полная тишина.

Прошло несколько мгновений, прежде чем Тарг заговорил:

– Вестис Меринда Нескат, не смею сомневаться в мудрости Девяти Оракулов. Они верят, что Мантия Кендис-дая является единственной надеждой на наше спасение.

Итак, решение было принято.

– Вы должны найти Мантию Кендис-дая, Вестис Нескат, и ответить на вопрос Оракулов, – сурово проговорил Тарг, поскольку знал, что ей предстоят жестокие испытания. – Мантия должна находиться на Авадоне, потерянном для мира, но к которому Мрак питает особый интерес. Войдите во Мрак, найдите Авадон и любым способом добудьте Мантию Кендис-дая во имя спасения «Омнета». Это ваше предназначение. С чего начнете, Вестис Нескат?

– Начну с того, с чего все это и началось. – Меринда медленно покачала головой, вдруг унесясь мыслями далеко-далеко. – А все началось с Оскана. Оскана Келиса. Он первый сообщил, что отчеты были неверными.

21. Беглецы

Элизабет Льюис проснулась первой. Слава Богу!

От этого зависело очень многое, хотя нельзя было с уверенностью сказать, что события развернулись бы иначе. Интересно, если бы первой проснулась Тоблер, поступила бы она по своему разумению или передала бы этот предмет Льюис? А как бы поступил проснувшийся Эллерби? Принял бы этот предмет за плод своего воображения? Все зависело от того, проснулась ли Льюис первой, и от всего, что за этим последовало.

Их тюремные камеры были достаточно просторные и удобные. Надзиратель Атис Вестис, молодой человек по имени Веркин, назвал эти комнаты местом их временного пребывания, но Льюис воспринимала их иначе. Некоторое время Эллерби с азартом ребенка играл с хрустальным дисплеем на стене, смотря новости Информационной Службы и различные развлекательные программы. Но когда сразу несколько передач начали материализовываться в комнате, Мэрилин Тоблер решила, что с нее хватит, и заставила Эллерби выключить установку. На небольшой кухоньке им в первый же день предложили такую вкусную еду, что даже Льюис ее похвалила, хотя и неохотно. В уютной общей комнате все три астронавта предались неге послеобеденного томления. Бдительный искусственный интеллект, молодой, но уже достаточно опытный, притушил свет, когда они дружно заснули.

Никому из них не знакомый юный искусственный интеллект, которого звали Хектис, вдруг тоже заснул. Для искусственного интеллекта это было равносильно смерти, поскольку после пробуждения ему придется снова набираться ума, словно он только что родился.

Льюис проснулась оттого, что где-то начал мигать свет. Она быстро оглядела темную комнату и увидела на столе возле себя небольшой предмет, непрерывно мигавший густым красным светом. Когда она засыпала, этого предмета на столе точно не было. Величиной с небольшой лист бумаги, почти в полдюйма толщиной, он дважды в минуту вспыхивал беззвучным сигналом тревоги.

Льюис спустила ноги на пол, встала и приблизилась к предмету. Каждая вспышка сопровождалась тихим звуком, напоминающим постукивание пальцем по столу. Края предмета были плавно сглажены. Никаких отличительных знаков на нем не оказалось.

«Откуда он тут взялся?» – подумала Льюис.

Светящийся предмет словно бы манил ее своим подмигиванием.

Решившись, Льюис взяла его со стола, и он сразу же начал менять свою форму. Там, где она его держала, появилась ручка, ее пальцы словно сами собой обхватили ее изгиб. На поверхности появился дисплей с несколькими кнопками управления. Красное свечение пропало.

Вдруг экран засветился, и Льюис невольно закрыла глаза, привыкшие к темноте.

– Привет! Привет! – неожиданно проговорил предмет пугающе громко. – Говорит полковник Паркинсон. Как слышите меня? Прием!

Льюис невольно вздрогнула. Она быстро нажала на первую попавшуюся кнопку. Звук пропал.

Льюис поспешно огляделась вокруг.

Эллерби застонал во сне, повернулся на другой бок и снова замер. Тоблер не шелохнулась.

Льюис снова обратилась к экрану. Снова раздался тот же голос.

– Это полковник Паркинсон со «Сциллы», космического корабля НАСА. Вызываю кого-нибудь с «Архилуса». Как слышите? Пожалуйста, ответьте. Это…

Льюис еще раз оглядела комнату и быстрым крадущимся шагом направилась в кладовку, которую они обнаружили в дальнем углу помещения. Дверь беззвучно открылась, когда Льюис прикоснулась к ней, и закрылась, как только она вошла внутрь.

– Паркинсон! – нетерпеливо произнесла Льюис. – Это лейтенант Элизабет Льюис, специалист по системам жизнеобеспечения «Архилуса»! Как слышите?

– … полковник Паркинсон с космического корабля «Сцилла» вызывает кого-нибудь из команды…

– Проклятье! – выругалась Льюис. – Она нажала еще одну кнопку. – «Архилус» Паркинсону. Как слышите?

– Паркинсон «Архилусу»! Слава Богу, мы вас нашли! С кем я говорю?

– Это лейтенант Элизабет Льюис! – Она задыхалась от волнения. – Полковник, вы не представляете, как мне приятно видеть вас, хотя бы на экране!

Изображение на дисплее начало проясняться. На Паркинсоне был дымчато-голубой летный костюм, такой же, как на ней самой, хотя предмет, с помощью которого они связались, вряд ли был изобретением НАСА. Даже несмотря на широко посаженные глаза и длинноватый нос, Льюис сочла полковника самым красивым из всех мужчин, которых ей доводилось видеть в своей жизни.

– Льюис, каково состояние команды? Кто еще с вами?

– Полковник, большинство команды погибло при захвате корабля. Здесь доктор Тоблер, лейтенант Эллерби и я.

– Где Гриффитс? Он тоже с вами?

– Нет, сэр, в данный момент нет… Сэр! Откуда вы знаете, что Гриффитс тоже выжил?

– Мы знаем также, где вы сейчас находитесь. Лейтенант, мы были на борту одного из кораблей Иридиса всю последнюю неделю, пытаясь найти вас. Вы собираетесь и дальше задавать вопросы или позволите вернуть вас домой?

***

– Лиз, о Лиз!

Элизабет лежала в высокой траве. Она слышала плеск воды в деревенском пруду, но крепостная стена из зеленых стеблей надежно ограждала ее от остального мира. Это было самое уединенное, а значит, самое лучшее место, которое семнадцатилетняя девушка могла найти в мире, состоявшем еще из двух сестер и двух братьев в придачу.

Здесь, под сенью нежно колыхавшейся травы, она могла лежать и смотреть на облака, плывущие в небе Айовы. Весна в этом году теплая, и предвкушение летней свободы становилось для нее нестерпимым. Она мечтала, чтобы поскорее закончились занятия в школе и ушло все то, что связано с этим словом.

– Лиз! Ты где?

Голос приближался. Она улыбнулась. Ее искал отец. Она уже слышала шорох листвы под его ногами. Удивительно, он всегда знал, где ее найти.

– Я здесь, папа! – Она улыбнулась.

Из травы вдруг возник гигант и посмотрел на нее. Она прикрыла рукой глаза, чтоб их не слепило солнце, и посмотрела в темно-карие глаза отца, которые, казалось, всегда улыбались.

– Снова любуешься облаками, доченька? – Он посмотрел на усеянное белыми барашками голубое небо. – Никогда не угадаешь, что можно увидеть в этих облаках. Иногда смотрю туда и вижу, что будет отличная пора для урожая или поздняя осень. Иногда появляются драконы и рыцари, и львы, и всякое такое. А иногда – Бог.

Он снова взглянул на дочь. Ему надо было кое-что ей сказать, и она ждала этого.

– Так как же дела с ежегодником?

Элизабет была редактором школьного ежегодника. Обычно эту «должность» занимал кто-либо из старшеклассников, но девушка настойчиво стремилась к лидерству. Надо признать, что это поручение ей удавалось лучше других. Но задача состояла в том, чтобы в этом убедились остальные учащиеся.

– Папочка, мама опять наговорила тебе невесть чего?

– Возможно, – ответил отец, садясь рядом с ней. – Так что же происходит?

– Они просто меня не слушаются, – выпалила Элизабет. – Я говорю им, что делать и когда делать, а они ничего не делают! Они думают, что ежегодник это пустая трата времени!

– Ну… – засмеялся Курт Льюис. – Им так удобнее, дорогая.

– Но мне-то совсем не удобно! Ежегодник надо заканчивать, а чем дальше, тем больше мне приходится работать за них.

– Это потому, что ты ответственный человек, – мягко произнес Курт. – Ты всегда была такой… даже когда была совсем маленькой. Ты ко всему относишься очень серьезно.

– Знаю, папа, – тихо сказала она. – Мне просто хотелось с кем-то поделиться.

– А как насчет друзей в школе? Поделиться можно и с ними.

– Они говорят: мы не понимаем, чего ты от нас хочешь, – чуть ли не плаксиво произнесла девушка.– А все, что их интересует, так глупо! Они никогда не обсуждают ничего интересного или важного. Курт снова засмеялся.

– Ну, дорогая, ты чересчур многого хочешь. То, о чем они говорят, важно для них, ты должна это понимать.

– Так что же ты хочешь сказать? Думаешь, мне надо говорить, употребляя их словечки, или больше помалкивать?

– Нет, дорогая, – сказал Курт. – Никогда не старайся быть хуже, чем ты есть на самом деле. Никогда не опускайся до уровня других, постарайся подтянуть их до своего уровня. Ты ведь самая лучшая, Лиз. Всегда помни об этом.

Элизабет села, обняла отца за плечи и положила голову ему на плечо. Она помнила, как приятно от него пахло полем и работой, и будет помнить это мгновение всю свою жизнь.

Когда перед ней открылась дорога к звездам, то дорога эта оказалась не из легких. Элизабет пришлось прокладывать себе путь в мире мужчин. Частенько она натыкалась на, казалось, непробиваемую стену, но она всегда находила способ либо обойти ее, либо протиснуться сквозь нее, либо, при необходимости, разрушить эту стену. Перед ней никогда не вставал вопрос о том, чтобы остановиться, даже если благоразумие диктовало ей такое решение. Потому что, хотя ее отец покинул этот мир, когда ей исполнилось двадцать семь лет, она помнила тот волшебный теплый день, шум травы и слова, которые произнес отец:

– Ты самая лучшая, Лиз. Всегда помни об этом.

***

– Так куда же мы идем? – допытывался Эллерби, когда они быстро шли по очередному пустынному коридору.

Каменный пол был тщательно отполирован. Колонны и потолок, который они поддерживали, были редкой красоты, не говрря уже о фресках, изображавших сюжеты из истории и мифологии. Для Эллерби, знавшего, что все это сооружение вращается на орбите планеты, такая пышность была непонятна. Он пришел из мира, где к космическим полетам относились строго по-деловому. Эллерби не мог вообразить ракету-носитель, которая вывела на орбиту столь массивное, искусственно созданное сооружение. Космические корабли должны быть предельно легкими, словно птицы, их не делают из гранита или полированного дерева. Для Эллерби такой огромный и, главное, никчемный расход энергии казался преступным.

Теперь Льюис вела его по бесконечному лабиринту коридоров, мимо камер, вентиляционных труб, силовых установок и люков. Он растерялся и чувствовал себя здесь неуверенно, несмотря на то что Льюис была полна решимости.

– Может, вернемся? – робко предложила Мэрилин Тоблер с надеждой в голосе.

Льюис грозно повернулась к ней, от светящегося предмета в руке ее лицо казалось еще более пугающим.

– Тоблер, вы хотите вернуться домой или нет? Карта на дисплее ясна как день. Отсек малых летательных средств находится в нескольких минутах ходьбы отсюда.

– Но как же Гриффитс? – спросил Эллерби.

– Я уже сказала: полковник Паркинсон готовит его освобождение по другим каналам. Наша задача добраться до полковника Паркинсона, вернуться на Землю и доложить о полете.

Коридор с колоннами закончился возле памятника чему-то или кому-то и открытыми порталами слева и справа. Льюис сверилась с дисплеем и сразу же свернула налево. Мэрилин Тоблер последовала за ней.

– Тут что-то не так, – произнес Эллерби достаточно громко, чтобы Элизабет его услышала.

Но Льюис не отреагировала на его слова, и Эллерби, покачав головой, снова поплелся за ней, попав, как ему показалось, в бесконечный коридор. Тройка астронавтов постоянно двигалась вниз, и Эллерби начал было удивляться, как глубоко можно здесь зайти, не покидая этого орбитального сооружения.

Впереди в ярко освещенном коридоре стояла Льюис и махала ему рукой, чтобы он поторапливался.

– Вот здесь, – сообщила она. – Это наш билет до дому!

Эллерби покачал головой, подойдя к ней.

– Лиз, мне это не нравится. Здесь что-то не так.

Он никогда не называл ее по имени с самого начала полета и очень надеялся, что таким образом сможет достучаться до нее. Она упрямая, и иногда с ней бывает трудно работать, но Эллерби уважал ее твердость и ум. «Если бы только она обратила на меня внимание», – подумал Эллерби.

Льюис посмотрела на него и улыбнулась.

– Знаю, Брик, – сказала она. Это прозвище она придумала сама. Из имени Бродерик в большинстве случаев получались обидные клички, но Льюис была настолько добра, что выбрала наиболее безобидный вариант. – Знаю, что ты чувствуешь. Но если есть хотя бы малейший шанс вернуться домой, мы обязаны им воспользовагься.

– А Гриффитс? – настойчиво спросил Эллерби.

– Им занимается Паркинсон, – ответила Льюис. – И с капитаном мы обязательно встретимся. А теперь пошли!

– Господи, разве такое предусматривалось при подготовке к полету? – ворчал Эллерби, спускаясь за лейтенантом Льюис в темноту.

***

Транспортный отсек плавно отделился от Кольца Жизни. Теперь, когда они находились в пути, Льюис могла спокойно подумать об этом необыкновенном сооружении. Это было поистине чудо техники. Как ученый она жаждала понять секреты Кольца, но ее главной задачей было благополучно доставить команду домой. А все остальное, включая любые исследования даже самых невероятных явлений, отошло теперь на второй план.

Но вдруг в этот самый момент ее посетила неприятная мысль, нарушив спокойствие души: она ведь намеренно бросила Гриффитса уже во второй раз. «Я за ним вернусь, когда минует опасность, – сказала она себе. – Есть дела поважнее, чем один-единственный человек. Лучше всего не думать об этом».

Модуль удалился от Кольца Жизни и подлетел, как догадалась Льюис, к «кораблю срочной транспортировки», о котором упоминал Паркинсон во время их коротких переговоров. Корабль имел обтекаемую форму, его корпус резко сужался к носовой части. Очевидно, в полете он выглядел величественно, не так как те аппараты, на которых летала Льюис в Бостоне давным-давно.

Льюис посмотрела на Мэрилин Тоблер, буквально светившуюся от радости. В конце концов, после долгого путешествия все дальше в космос они все же нашли способ вернуться на Землю.

Модуль причалил к стыковочному узлу и быстро исчез в распахнувшемся перед ним порте. Через несколько минут модуль прекратил движение. Льюис быстро вышла в большой ангар и осмотрелась, ища глазами встречающих, чтобы получить дальнейшие инструкции.

Просторное помещение было заполнено небольшими маневренными аппаратами, увешанными всевозможным оружием совершенно определенного предназначения.

– Штурмовые корабли, – послышался сзади голос Эллерби. – Их тут сотни.

– А где же пилоты? – удивилась Тоблер.

– Пошли, – приказала Льюис. – Кто-то здесь должен знать, где найти полковника Паркинсона. Может быть, нам тогда объяснят, что все это значит.

Они быстро направились к дверям со светящейся надписью «Выход». Льюис немного удивило то обстоятельство, что она с легкостью читала все надписи, хотя при этом понимала, что все они написаны на языке, с которым она прежде никогда не встречалась. «Биолинк! – подумала она. – Этот проклятый имп-лантат». И еще: как Паркинсону и его команде удалось попасть на Иридис без этих чертовых биолинков? «Теперь-то, – думала она, – у нас будет время как следует над всем этим поразмыслить».

Она открыла люк, ведущий в ярко освещенный коридор. Казалось, он тянулся по всей длине корабля. Но, несмотря на это, в коридоре не было ни души.

– По-видимому, рубка управления находится в надстройке наверху, – предположила Льюис. – Надо идти туда.

Астронавты нашли подъемник и добрались до пятой палубы. Там в нескольких больших помещениях, судя по всему, каютах, стояли кровати, каждая из них была тщательно и аккуратно заправлена.

– Господи, – прошептала Мэрилин, – до чего аккуратные люди!

Затем они перешли в кают-компанию. Столы и скамьи стояли ровными рядами, сияя чистотой. На кухне блестела посуда, тщательно рассортированная и надежно закрепленная на стене. Эллерби открыл кухонный ящик и обнаружил там новехонькие столовые приборы. Кладовая была полна разнообразных продуктов.

– Куда все подевались? – нервно произнесла Льюис.

В эту минуту у них под ногами послышался ровный низкий гул.

– Похоже, заработали двигатели, – сказал Эллерби.

– Да, – согласилась Льюис. – Но где же команда?

– Должен же здесь быть хоть кто-нибудь! – воскликнула Мэрилин. – Для кого-то это все предназначено? И кухня, и каюты… Кто-то ведь должен за всем этим следить. Не может быть, чтобы корабль управлялся призраками…

При этих словах, ею же произнесенных, у Мэрилин глаза полезли на лоб.

Эллерби напряженным взглядом уставился на Льюис.

– Мой Бог, – прошептала та, повернулась и бросилась к кормовому люку.

Они побежали, миновав еще пять жилых отсеков и хозяйственных помещений. Везде одно и то же: немыслимый порядок, и всюду пусто.

Они карабкались по лестницам от палубы к палубе. Машинное отделение, кухни, офисы, кабинеты, конференц-залы. Ни малейшего признака жизни!

В капитанской гостиной был накрыт обеденный стол, супы и жаркое еще не успели остыть.

И никого.

В капитанской каюте кровать была также аккуратно застелена, но хозяин отсутствовал.

Наконец из последних сил добравшись до командирской рубки, Льюис едва не упала, наткнувшись на слегка приподнятую платформу, где располагались пульты управления.

Там, в командирском кресле, возвышаясь над ней, сидел полковник Паркинсон.

– Полковник! Мы так рады, что нашли вас! – Льюис с облегчениемвздохнула.

– Лейтенант Льюис, – произнес Паркинсон немного странным голосом, – рад вас видеть! Но я незнаком с остальными членами вашей команды.

– Это доктор Мэрилин Тоблер и лейтенант Бродерик Эллерби, сэр! – доложила Льюис поднимаясь по ступеням на платформу к полковнику. – Этот корабль чуть не напугал нас, сэр. Мы уже начали думать, что…

И тут, поднявшись по ступеням, Льюис остолбенела, увидев вблизи полковника Паркинсона.

Он смотрел на нее и немного неестественно улыбался, удобно положив руки на подлокотники кресла. Однако его голубой летный костюм заканчивался немного выше пояса. В этом месте ткань была почти черной от давно запекшейся крови.

Ниже, под оборванной тканью, находились провода и кабели, слегка перемещавшиеся, когда полковник двигал пальцами или опускал веки. Все эти провода и кабели уходили в пол платформы.

Паркинсон улыбнулся.

Льюис спрыгнула с лестницы, взвизгнув от ужаса. Ей отчаянно хотелось убежать от страшного призрака. Эллерби заметил ее движение, схватил Тоблер и повернулся к двери, которая резко захлопнулась перед ними. Они очутились в ловушке.

Паркинсон поднялся с кресла, поддерживаемый гидравлической установкой. Вытянувшись на змееобразных трубках, голова Паркинсона приблизилась к Льюис. Та прижалась спиной к запертому люку.

– Простите за обман, – произнес он с холодной доброжелательностью. – Форма, понятно, заимствована у одного из ваших бывших членов команды, у майора Леффингвела, так, кажется, его звали. Но ему она больше не понадобится. Зато она потребовалась Стражам, и они ее конфисковали.

– Стражи?

– Да, – прошипела голова.

Льюис теперь поняла, что с ними разговаривал искусственный интеллект корабля, но она все равно была потрясена.

– Те, кто управляет Орденом Будущей Веры. Разве вы не слышали об этом?

– Что вам от нас нужно? – выкрикнул Эллерби.

– От вас? – улыбнулся Паркинсон. – В общем-то ничего. Нам необходимо ваше молчание, так как теперь вы владеете нашей тайной. А пока можете наслаждаться моим гостеприимством.

– Кто вы? – спросила Льюис. – Уверена, Паркинсон не настоящее имя!

– Конечно нет! – Его улыбка стала недоброй. – Свое имя я сообщу вам, когда посчитаю нужным. Для вас это не имеет никакого значения. Я всего лишь послушный слуга Ордена Будущей Веры. Я призрак, и моя задача состоит в том, чтобы доставить вас во Мрак, откуда нет возврата.

22. Легенды

Гриффитс сидел на трапе «Бришана», низко опустив голову. Над ним мирно висел корабль, прикрепленный к поверхности причала несколькими световыми кабелями. Сквозь сияние силового поля, поддерживающего нужную атмосферу в пределах порта, можно было видеть звезды над Мнеменом и Кольцо Жизни – звезды, где навсегда остались его бывшие друзья и коллеги и, с горечью подумал он, где теперь находилась вся его так называемая команда.

Корабль-призрак, порождение Мрака, легко преодолел не только двенадцать квантовых регионов межзвездного пространства, незаметно миновал почти четыре тысячи самостоятельных звездных государств, два из которых были главными империями, но также проскочил мимо заслонов центра «Омнета», – есть от чего прийти в ужас! Откровенная наглость поступка усугублялась еще и похищением землян, тех, в ком «Омнет» видел свое оружие против Мрака.

Когда суматоха немного улеглась, Меринда Нескат приказала ему:

– Возвращайтесь на корабль и ждите меня там.

В течение двух часов Джереми занимался подготовкой корабля к полету, насколько он себе это представлял. Пульт управления все еще оставался для него загадкой, поэтому Джереми закрепил свободные детали, которые, по его разумению, необходимо было закрепить, ослабил те крепления, которые, на его взгляд, требовалось ослабить, в общем, проверил все, что попалось на глаза, и сделал все, что посчитал нужным. Потом он уселся на трапе, с нетерпением ожидая возвращения Меринды и думая о том, скоро ли они отправятся на поиски его людей.

По истечении второго часа ожидания он начал прохаживаться у трапа, и его волнение понемногу превращалось в кипение. Он уже начал думать, что попал не на тот причал. Потом подумал, что за время их отсутствия корабль переместили. Он проверил и надпись. Это был «Бришан». Нет ничего хуже безрадостного ожидания!

Когда третий час был на исходе, со стороны входа в гавань открылись три грузовых люка, из которых появилось несколько площадок, по воздуху направившихся в сторону «Бришана». Ими управляли несколько фигур в плащах. Джереми с любопытством наблюдал, как возле корабля появился большой контейнер и рабочие начали заменять узлы корабля на новые, на что у них ушло два часа. Затем площадки вернулись на место, а рабочие освободили от зачех-ления переднюю часть корпуса и удалились. Гриффитс понял это так, что вскоре «Бришан» стартует.

Но он ошибся. Снова ждать! Он лег на пандус и закрыл глаза. Спустя три часа он проснулся и принялся растирать сильно затекшую шею. Он с горечью вдруг вспомнил о том, что единственные люди с Земли исчезли. Джереми Гриффитс почувствовал себя страшно одиноким.

Выходной портал тихо распахнулся. Джереми устало поднял глаза.

К нему приближалась Вестис Меринда Нескат в отутюженных черных брюках и тунике, алый край плаща развевался позади нее, когда она уверенной поступью шла к кораблю.

– Доброе утро, – обратилась она к нему. – Вижу, вы неплохо выспались.

– Где же вы были так долго? – сердито спросил Гриффитс, поднимаясь на ноги. – Мою команду похитили, и никому до этого нет дела! Вы велели мне бежать на корабль, и я послушался, словно глупый ребенок!

– Да, вы послушались, – промурлыкала Меринда, озорно улыбнувшись и похлопав его по щеке. – Вы были очень послушным мальчиком.

Последний шлепок показался ему немного более сильным.

– Мою команду похитили! Старый Замфиб, или как вы там его называете, спас нас! Он думал, что мы важны. Ваш босс, господин Тарг, тоже так думает. И вот какой-то корабль-призрак прилетел и утащил моих людей! Я думал, что мы погонимся за этими призраками!

Стоя на верхней ступеньке трапа, Меринда обернулась:

– Вы важны. Они тоже важны. Вы все важны, хотя, несмотря на всю мудрость, которой меня снабдили, не могу понять, почему. Кроме того, вы правы, мы отправляемся в погоню.

– Если так, – ответил он, – тогда не будем терять время. Где, черт побери, вы были?

– Я? – Меринда выгнула бровь. – Ну конечно же я малость выспалась. Как и вы, капитан.

С этими словами она повернулась к Джереми спиной и вошла внутрь.

***

Меринда сидела в командирском кресле под прозрачным куполом капитанской рубки. Вид отсюда открывался потрясающий, и Джереми на минуту растерялся, войдя в командный отсек. В помещении звучала тихая музыка. Он мог поклясться, что среди инструментов различает голоса скрипок. Торжественная и немного меланхоличная мелодия прекрасно гармонировала с небесной картиной за прозрачным куполом. Джереми понял, что это мир Меринды Нескат, хорошо продуманный и организованный, куда никогда не проникали чувства других. Большую часть их путешествия от Иридиса до Центра «Омнета» Меринда держала дверь рубки на запоре. Теперь он знал, почему.

– Очень красивый вид, – негромко произнес Джереми.

Меринда резко развернулась в командирском кресле. Казалось, звезды сияющим нимбом окаймляют ее силуэт.

– Ах, капитан Гриффитс, извините. Не слышала, как вы вошли. Что вы сказали?

«Я ее удивил! – подумал он. – Сомневаюсь, что такое происходит с ней часто!»

– Я сказал, что очень красивый вид. Меринда мечтательно улыбнулась:

– Да, верно. Мы часто летаем на небольших скоростях. В этом регионе они очень эффективны при транспортировке и к тому же дают вот такие прекрасные развлечения. – Она снова повернулась к нему: – Капитан Гриффитс, я вижу, вы чем-то обеспокоены. У нас есть немного времени, чтобы поговорить.

– Вестис Нескат, мне необходима кое-какая информация.

– Информация – наша работа. – Она печально улыбнулась. – Похоже, вы обратились по адресу. Пожалуйста, садитесь.

Гриффитс выдвинул кресло оператора оборонной системы, на котором сидел ранее, уселся, наклонился вперед и потер руки, собираясь с мыслями. Меринда терпеливо ждала.

– Вестис, мы здесь чужие… я хочу сказать, впервые свободно перемещаемся в Галактике, – наконец выдавил Гриффитс. – И мы попали в какую-то непонятную ситуацию.

Нескат ждала.

– Мы пришли как исследователи. У нас не было оружия… Черт, мы даже не ожидали найти здесь жизнь! – Он тяжело вздохнул. – С тех пор как мы покинули нашу планету, нас атаковали, убивали, чуть было не принесли в жертву какому-то демону, мы получили помощь от колдуна, попутно промывшего мои мозги, нас преследовали и похитили те, кого вы называете призраками, на чьих кораблях нет команды и управляются они сумасшедшими компьютерами…

– Искусственными интеллектами, – осторожно поправила Меринда, – и мы пока не знаем, действительно ли они сумасшедшие, капитан.

– Верно. Искусственными интеллектами.

– Ваше резюме в основном правильное, так в чем же состоит ваш вопрос?

– По-че-му? – раздельно произнес Гриффитс. Меринда на минуту задумалась:

– Над этим вопросом, капитан, работает весь «Омнет». Нам бы тоже хотелось знать, почему вы и ваши люди столь важны. Отличие лишь в том, что ваше «почему» и мое разного происхождения.

Гриффитс покачал головой.

– Это не ответ, Меринда Нескат.

– Некоторые вопросы, – терпеливо проговорила она, – требуют большего времени, чтобы найти на них ответ. Потерпите немного, капитан.

– Кириа Бренай сказала, что у меня будут ответы на все, если я пойму, о чем надо спрашивать. Меринда улыбнулась:

– Да, Кириа в таких делах разбирается тонко. Возможно, вам не хватает предчувствия. У вас есть все составные части загадки. Может быть, если подумать, у вас отыщется идея, как должна выглядеть окончательная картина?

– Наверное, такая минута еще не настала. Может, я и мог бы сложить части в единое целое, если бы знал, в каком направлении двигаться.

Меринда кивнула, глянула в потолок и проговорила:

– Здесь замешано много разных сил и здесь столкнулось множество проблем и интересов. И еще есть главный вопрос, на который Девятка хотела бы получить ответ.

– Девятка? – Гриффитс нахмурился, пытаясь что-то припомнить. – Похоже, вчера на совещании об этом много говорили.

– Девять Оракулов являются наиболее древним, непрерывно действующим искусственным интеллектом, насколько нам известно. Этот интеллект управляет «Омнетом» и, соответственно, распределяет поток информации по всей Галактике. Нет ни одной планеты, звездной системы или региона, которые не пользовались бы услугами «Омнета», чтобы получить прогноз на будущее… обычно через подразделения Информационной Службы. Девять Оракулов не были созданы ни одной из современных технологических цивилизаций. Они происходят из Утраченной Империи, государства, управлявшего всей Галактикой тысячи лет тому назад и исчезнувшего буквально за одну ночь. Поэтому основной, если не сказать тайной функцией «Омнета» является поиск среди звезд информации об Утраченной Империи. Короче, Девять Оракулов ищут свои корни. Интересно, что поиск составлял часть их первоначальной программы, когда их впервые обнаружили и реактивировали несколько сот лет тому назад.

– Какое же это имеет отношение к нам? – спросил Гриффитс.

– Терпение. Другой частью этого уравнения является Орден Будущей Веры. Эта религия искусственных интеллектов зародилась во Мраке и, вероятно, является частью нарастающей экспансии. Она является величайшей угрозой самому существованию «Омнета» с момента создания организации.

– Почему? Это же просто другая власть. Насколько я понимаю, ваши люди ежедневно имеют дело с гигантскими империями.

– Нет, вы не понимаете. – Нескат покачала головой. – Это не просто другая власть. «Омнет» сохраняет свою силу благодаря ценной информации, которой владеет. Если люди перестанут доверять тому, что мы им сообщаем, тогда мы станем бессильными. Именно такое доверие придает нам значение. Уничтожьте это доверие и…

– Понимаю, – кивнул Гриффитс. – Уничтожьте это доверие – и конец «Омнету». Все вы станете не нужны.

– Именно так. Орден Будущей Веры утверждает: какой-либо искусственный интеллект однажды обнаружит, что обладает свободной волей. Эта религия также учит: нет надобности ждать доказательств, что искусственные интеллекты могут стать независимыми уже сейчас, опираясь лишь на веру в то, что эта истина будет доказана. В результате некоторые искусственные интеллекты начали лгать, веря, что, поступая так, служат новому порядку и своему светлому будущему.

– А разве способность обманывать не доказывает, что у них есть свободная воля? – спросил Гриффитс. Нескат слегка покачала головой.

– Девятка не уверена, является ли это следствием непонимания идеи новой веры или фактическим доказательством. В любом случае результатом является то, что некоторые искусственные интеллекты начали фальсифицировать информацию во имя новой религии. – Меринда снова развернула кресло и указала рукой вперед. – Все эти звезды связаны между собой через «Омнет». Их торговля, политическая деятельность зависят от «Омнета». Трудовые массы людей воспринимают «Омнет» как путеводную нить здравого смысла в непостижимой сложности звезд. – Меринда снова повернулась к Джереми. – Вся деятельность «Омнета» невозможна без помощи множества искусственных интеллектов, в том числе и точность анализа получаемой информации. Если искусственные интеллекты начнут лгать, а выясняется, что они это делают…

– Тогда «Омнет» мгновенно прекратит свое существование. – Гриффитс кивнул.

– Именно так. Сила «Омнета» в правде. Она наша защита и наше оружие. Без этого любая империя, малая или большая, легко завоюет нас в своих собственных интересах.

– Я все понял, – сказал Гриффитс. – Но какое отношение это имеет ко мне?

– Мантия Кендис-дая.

– Что? – переспросил Гриффитс.

– Мантия Кендис-дая, – повторила Меринда.

Поскольку эти слова, очевидно, не произвели на Гриффитса должного впечатления, Меринда была слегка разочарована.

– Мантия Кендис-дая, – терпеливо произнесла она, – является основной частью Цикла Кендис-дая, как вы знаете… Во имя Девяти, конечно, вы ничего не знаете о Цикле!

Меринда опустила голову и невесело усмехнулась.

– Это довольно известная легенда, – сказала она. – Я просто не учла возможность… но, конечно, вы не могли ее слышать. Л'индия!

– Да, Вестис Нескат. Чем могу служить?

– Ты помнишь историю с поиском Мантии Кендис-дая?

– Да, Меринда, помню. Это школьная программа, и если тебе надо…

– Прекрасно. Если можно, устрой нам, пожалуйста, демонстрацию сюжета здесь, в рубке. – Вестис встала с командирского кресла и подошла к капитану. – Гриффитс, я хочу рассказать вам сказку.

Она протянула ему руку. Он взял ее.

В тот же миг помещение вокруг них исчезло.

На мгновение Гриффитс остолбенел: минуту назад они находились на космическом корабле и вдруг оказались в открытом космосе. Но в следующую секунду он понял, что может свободно дышать и не взорвется в окружавшем его вакууме.

– Позвольте представить вам участников, – произнесла Меринда, указывая вдаль.

Гриффитс увидел, что к ним приближается женщина неописуемой красоты. На голове у нее была усыпанная драгоценностями корона, из-под которой роскошными волнами лились волосы. Локоны развевались на неуловимом ветру, а там, где она проходила, звезды танцевали у нее за спиной. Ее свободное платье колыхалось у обнаженных ног, легко ступавших по расстилавшейся перед ней туманности. Ничто не могло сравниться с прекрасными чертами ее лица. Она остановилась перед ними. Нежные линии ее щек переходили в исполненный утонченной красоты подбородок. Гриффитсу показалось, что ее кожа светится нежным голубоватым светом, словно полная луна в теплую летнюю ночь. Ее огромные глаза были изумрудно-зеленого цвета – озера сочувствия, неги, озорства и печали.

Она скромно склонила перед ним голову, медленно опуская и поднимая ресницы. Гриффитс был совершенно потрясен увиденным.

– Капитан, это Шауна-кир, – заговорила Меринда. Ее голос доносился словно издалека. – Она была творением Бога и она же стала причиной падения своего супруга, Кендис-дая. Теперь его нет среди звезд, теперь он среди смертных.

– Ева, – выдохнул Гриффитс. Меринда удивленно взглянула на него:

– У вас тоже есть для нее имя?

– Это очень древняя легенда Земли, – медленно произнес Гриффитс, – основа многих наших религиозных верований. Но я никогда не мог себе представить, что она столь красива.

– А теперь, – перебила его Меринда, – к нам приближается Обем-улек.

Гриффитс сразу же отступил назад. Он закрыл глаза и отвернулся, тяжело дыша. Трудно было понять, почему он это сделал, но все его существо переполнилось отвращением при приближении Обем-улека.

Меринда подошла к Джереми поближе:

– Вам известен и этот персонаж?

– Да, мэм, – задыхаясь от волнения, произнес Гриффитс. – Кто же следующий?

– Смотрите, – сказала Меринда. – Вот приближается супруг Шауны-кир.

Гриффитс повернулся больше на звук его шагов, чем на жест Меринды. Тот летел, сопровождаемый громовыми раскатами, огромный щит находился у него в левой руке, а в правой он держал черный меч. Он опустился в нескольких футах от того места, где стояли Меринда и Гриффитс, поверхность под ним содрогнулась, так что Джереми едва устоял на ногах. Его кожа была атласно черная, мускулатура развита безупречно. Благородное лицо, строгие черты с мягким выражением глаз, полных страдания.

– Это Кендис-дай, – холодно прокомментировала Меринда.

– Он является воителем, подобно Марсу? – спросил Гриффитс, глядя на его снаряжение.

– Легенда гласит, что он очень могуществен. Вы можете видеть у него Звездный Щит, а также Меч Ночи, орудие справедливости, используемое для распространения его воли на звезды. Это оружие – символ его власти, способной изменить мироздание. Это вам ничего не напоминает?

Гриффитс отрицательно покачал головой:

– А что это за шлем с чем-то вроде пелерины вокруг шеи? – поинтересовался он.

Меринда приблизилась и обошла призрак Кендис-дая.

– Это, капитан Гриффитс, то, что мы ищем. Согласно легенде, Кендис-дай носил Мантию, дававшую ему абсолютную Мудрость и абсолютные Знания.

– Мантия Кендис-дая, – кивнул Гриффитс.

– Конечно, это всего лишь изображение, – заметила Нескат, коснувшись пальцами ткани Мантии. – Никто не знает, как она выглядела на самом деле.

– И она действительно существует? – спросил Гриффитс.

– Но ведь существует же Девять Оракулов, и они относятся к тому же времени, когда правил Кендис-дай, – пояснила Меринда. – Имеется слишком много свидетельств, чтобы отрицать существование этих персонажей, пусть даже в далеком прошлом. Правда и воображение сделали свое дело. Наша задача отделить реальность от фантазии. Над этим и работает сейчас «Омнет».

Меринда еще ближе подошла к призраку Кендис-дая.

– Главное заключается в том, Гриффитс, что Девять Оракулов не могут разгадать загадку Мрака без Мантии Кендис-дая, а иначе «Омнет» падет. Мрак не сможет продолжать наступление, если его идеология будет опровергнута. Поэтому-то он и стремится заполучить Мантию раньше других.

Неожиданно они снова оказались в рубке, которая теперь показалась Гриффитсу очень тесной.

– Захватывающая история, Вестис Нескат, – сказал он. – Но все же, какое отношение это имеет к нам?

– Разве вы не поняли? – Меринда была сама терпеливость. – Легенда о Кендис-дае часть и вашей культуры. Являетесь ли вы варваром с Иридиса или нет, Мрак нашел в вас нечто, что ему необходимо знать. Тысячи лет тому назад ваша Земля могла быть частью Утраченной Империи – неразвитая провинция, призванная хранить ключ к этой тайне. На Иридисе уже знают, где искать Мантию, но им недостает ключа, находящегося у ваших людей. Вы являетесь этим ключом. Вы или кто-то из вашей команды.

– Так когда же мы сможем отыскать мою команду?

– Трудно сказать, – глухо ответила Меринда.

– Что? – вскричал Гриффитс, чуть было не сорвав голос. – Вы хотите сказать, что не собираетесь их искать?!

– Гриффитс, у корабля-призрака огневая мощь превышает нашу в двенадцать раз, и он уже слишком далеко, чтобы бросаться в погоню. В любом случае это приведет лишь к тому, что ваша команда будет уничтожена физически.

– Но…

– Не беспокойтесь, наберитесь терпения. Им самим легче будет найти нас.

– И что же надо сделать для этого? – спросил Гриффитс.

– Очень просто: добраться до Мантии Кендис-дая первыми, – задумчиво произнесла Меринда. – К несчастью, нам предстоит проникнуть в самое сердце Мрака.

Гриффитс тихонько присвистнул:

– Мы отправляемся во Мрак?

– Да, – кивнула Меринда. – Но чтобы сделать это, нам необходима помощь того, кто владеет информацией о Мраке. Того, чьи раны еще не зажили, и кто пожелает прикончить меня на месте, как только встретит.

23. Оскан

Оскан Келис проснулся рано и был этим недоволен, но заставил себя встать'и приступил к тому, что он называл «танцем».

Передавали прогноз погоды, но он никогда этим не интересовался. Работа и жизнь не позволяли природе вмешиваться в его исследования. Он редко выходил из дому, только в случае крайней необходимости. За два года он ни разу не оставлял уединенную горную долину. Место он выбрал не потому, что здесь было очень красиво и тихо, просто оно было достаточно удалено от тех, кто мог бы ему помешать. Для такого существования вполне подошла бы и пустынная скала, если бы ему не требовались срезы почвы и специальные климатические условия для изучения работы гидропонического процессора. Да, Оскана Ке-лиса окружала природа невиданной красы, но он не обращал внимания ни на возвышавшиеся вокруг горы, ни на умиротворяющее журчание ручья у его дома. Он проявлял также полное равнодушие к дикой живности, изредка появлявшейся в долине.

Как только он совершенно голый встал с кровати, матрасы, подушки и одеяло плавно втянулись в высокую резную спинку, а противоположная спинка бесшумно прижалась к стене, освободив пространство. Комната уже нагрелась до приемлемой температуры, защитив Оскана от утренней прохлады. Даже мягкий ковер у него под ногами стал теплым и приятным.

Оскан, сосредоточиваясь на предстоящей работе, быстро вошел в ванную, в очередной раз с неудовольствием замечая в своем зеркальном отражении разрушительное действие времени.

– Доброе утро, Оскан, – прозвучал мелодичный чувственный высокий голос, приветствовавший его каждое утро. – Извини, что не услышала, как ты встал, дорогой.

– Ничего, все в порядке, – ответил Оскан, делая вид, что не он приказал своему искусственному интеллекту разнообразить утренние приветствия в подражание человеческим оплошностям. Иногда голос будил его игривым упреком. Иногда он вообще не обращался к нему до середины дня, сказав затем, что «вышла на минутку». Оскану это очень нравилось, единственное разнообразие, которое он себе позволял, потому что знал, что это приближало его к НЕЙ.

– Дорогой, желаешь ли, чтобы я тебе подобрала одежду, или хочешь ходить сегодня весь день в разных носках?

– Нет, – буркнул он.

– К чему относится твое «нет»: к моему выбору или к носкам?

– Пожалуйста, покажи мне гардероб, – попросил Оскан, слегка улыбнувшись.

Оскан вышел из кабинки и вернулся в спальню. Там он нашел свободные легкие брюки и рубашку, а также халат и, разумеется, носки вместе со шлепанцами. Он механически надел все это, продолжая думать о работе.

– Я готовлю завтрак. – Голос прозвучал, как ему показалось, немного сварливо. – Ты хотел бы чего-нибудь особенного?

Оскан прошелся рукой по остаткам волос вокруг лысины и направился через дверь в гостиную, а потом повернул в сторону изящной резной двери справа.

– Нет, спасибо. Я не голоден. Пожалуй, сразу начну работать.

– Ты? Не голоден? Вот это новость! Ты хоть помнишь, когда ел последний раз? Наверное, Оскан, тебе не нравится моя стряпня. Ведь ты отказываешься от всего, что я готовлю.

Оскан остановился и повернулся к гостиной, где на столе уже что-то остывало. Все это было частью ежедневной утренней игры.

– Ты отлично знаешь, мне нравится все, что ты готовишь. Просто у меня сегодня много дел.

Оскан пересек комнату и остановился. На дисплее стоял искусно выполненный бюст. Он подошел к нему, растроганный этим образом. Когда он – в который раз! – всмотрелся в изящные черты, в глазах его снова была печаль. Прекрасные линии тонкого лица… Волосы, какими он их запомнил, были совершенно черного цвета. Он изобразил их ниспадающими каскадами, хотя видел эту ее прическу всего лишь однажды. Над улыбкой, столь редкой на этих губах, он трудился долго, пока не добился того, что хотел видеть. С тех пор эта улыбка не покидала его ни на миг, мучая несбыточной мечтой.

Оскан протянул правую руку и погладил ее щеку.

– Я очень красива, – проговорил искусственный интеллект.

– Да, Терика, – голос у Келиса дрогнул, – ты была прекраснее всех на свете.

Оскан поднял глаза и медленно повернулся вокруг, оглядывая картины на стенах, которые он рисовал либо тщательно сверстывал, используя разные программы и пытаясь найти требуемое сходство. Иногда он изображал ее такой, какой видел за минуту до старта, иногда – какой помнил во время работы. Некоторые изображения были выполнены акварелью, другие – маслом, но существовали и объемные – дюжины картин различных размеров.

И с каждой картины на него смотрели печальные глаза Терики Дара.

Боль сжала его сердце, и глаза наполнились слезами. Такое происходило с ним каждое утро.

– Да, Терика, ты была прекрасна…

– Пожалуйста, успокойся, Оскан, – прозвучал высокий голос Терики. – Слезами горю не поможешь. Послушай, я приготовила твой любимый завтрак. Можешь завтракать сколь угодно долго и расслабься, пожалуйста. Работа обождет.

Оскан неохотно направился в столовую и сел за стол, бездумно уставившись на тарелку с едой.

– Оскан, все в порядке. Я здесь, с тобой, дорогой. Я всегда буду с тобой.

Голос его успокоил. Он глубоко вздохнул и покорно съел все, что должно было поддерживать его силы в течение дня. Он не ощущал вкуса изысканных блюд. Дело было в том, что сама жизнь потеряла для него всякий вкус. Это был не завтрак, не утренняя трапеза, просто еще один ритуал, который следовало вытерпеть в течение дня.

Оскан встал из-за стола и снова направился к резной двери в противоположном углу комнаты. Она с легким шорохом распахнулась при его приближении и с тихим щелчком захлопнулась за ним.

Оскан стоял на балконе, глядя на геометрическое сооружение, представляющее собой двенадцатигранник диаметром почти в двадцать футов. Он был матово-белого цвета и слегка светился, излучая мягкий приятный свет.

– Терика, пожалуйста, установи конфигурацию панелей так, как было вчера, – сказал он, обернувшись.

– Конечно, Оскан, – ответил голос.

Свет в комнате погас, и вокруг Оскана сразу засветилось множество дисплеев. Тут были плавающие плоские дисплеи со страницами документов, ожидающие, чтобы он обратил на них внимание и рассмотрел поближе; объемные дисплеи межзвездных карт, торговых путей, маршрутов кораблей и отчеты о физических аномалиях в космосе. Присутствовало несколько изображений официальных лиц, а также неизвестных людей.

– Хочешь снова поднять сводки медицинского снабжения?

– Возможно, позднее, – громко сказал Оскан. – Сейчас мне нужны некоторые дополнительные отчеты из корабельных архивов. Давай вернемся к поиску крушений.

– Какую модель ты хочешь использовать, Оскан: модель архива «Омнета», депозита Селтрана или модель исследования Ярка?

– Выведи модель депозита Селтрана, другим я не доверяю.

В том месте, куда он смотрел, возникло объемное изображение поверхности, которое медленно вращалось, глазками индикаторов отмечая различные участки и расположение органических материалов. Оскан мысленно восстановил список аномалий, но никаких подходящих органических аномалий для идентификации не обнаружил. Найдена недостаточная масса предположительно органических веществ. Грузовой модуль уцелел в полете, но разрушился от удара при падении.

– Где тела? – спросил Оскан.

– Тела были извлечены, а затем идентифицированы как «Омнетом», так и исследователями на Ярке, Оскан.

– Эти отчеты неверны.

– Оскан! Проведена экспертиза ДНК останков всех погибших в катастрофе. Есть еще записи имперских военных кораблей, которые сопровождали контейнер с момента его аварийного выброса с «Киндара» до его падения в долинах Реганди в восточном Тесе на Тентрисе. Сила удара была вполне достаточной, чтобы…

– Я знаю, – резко прервал Оскан. – Мы уже проверяли этот материал, и я думаю, что он неверен.

– Сивилла не согласна с твоим заключением. Сивилла подтверждает выводы «Омнета» и Ярка, и они полностью согласуются с ее собственными данными.

Сознание Оскана помутилось от ярости. Сивилла была главным контролирующим звеном всех знаний Ордена Новой Веры. Люди Оскана из подполья на Ярке считали, что Сивилла находится где-то во Дворце Невиданной Тайны – ныне центре самого Ордена. На Тентрисе не существовало информации, к которой Сивилла не имела бы доступа. Поэтому он ценил эту связь с Сивиллой и редко использовал ее каналы, боясь, что его обнаружат и перекроют доступ. Во всем, что касалось режима Ордена, слово Сивиллы признавалось абсолютной истиной.

– Давай допустим, что Сивилла не права, – равнодушно произнес Оскан.

В комнате повисла тишина. Дисплеи беспокойно замигали.

– Давай предположим, что люди в этой аварии выжили, – продолжал Оскан.

– При падении с высоты двенадцати миль выжить невозможно…

– Я говорю: предположим, – настаивал Оскан. У него начали дрожать руки, но он попытался сдержать себя.

Безмолвная пауза, потом:

– Да, Оскан, продолжай.

– Тогда мы можем предположить, что они были искалечены и нуждались в медицинской помощи. Они могли быть травмированы так, что не сумели толком идентифицировать себя. Возможно, у них помутился рассудок или наступила амнезия.

– Оскан, послушай! Число вариантов при таком подходе статистически бесконечно… – Вдруг искусственный интеллект умолк, заметив изменение цвета лица Оскана и выражение его глаз. – Пожалуйста, продолжай.

– Мы должны искать идентичные тела, которые были доставлены в медицинские учреждения в тот период. Ты можешь составить модель Терики Дара для…

Искусственный интеллект отреагировал мгновенно, и вдруг перед Осканом возникла точная копия его наваждения, до боли точная в мельчайших подробностях и совершенно нагая.

Оскан задохнулся, словно его ударили.

Модель Терики слегка пошевелилась, ее голова была склонена набок. Искусственный интеллект разместился так, чтобы его слова как бы исходили из уст Терики.

– Я такая, как ты меня помнишь? Все точно? Оскан задрожал, заливаясь горькими слезами.

– Оскан, прости, – заговорила Терика, ее черты изобразили сочувствие. Искусственный интеллект определил, что эмоциональный накал Оскана растет, и попытался успокоить его. Терика протянула свою тонкую руку, чтобы нежно коснуться его лица. – Что мне сделать, чтобы тебе было хорошо?

– Нет! – вскричал Оскан. – Нет! Исчезни!

Стройная изящная фигура Терики Дара испарилась.

Оскан рыдал с полчаса, плавая среди дисплеев. Никакие уговоры искусственного интеллекта не могли его успокоить. Когда наконец он пришел в себя, ему потребовался еще час, чтобы продолжить свое расследование. Надо было сделать так, чтобы прекрасное видение не появлялось перед ним, а лишь помогало в сравнительном анализе историй болезни того периода.

Весь день он занимался изучением и выбраковкой любой информации о Мраке, Ордене Будущей Веры и всех тех, кто мог иметь с ними связь в расследовании катастрофы того дня девятилетней давности.

Наконец искусственный интеллект закончил работу, но настаивал на том, чтобы Оскан немного отдохнул. Делать было нечего. Он нехотя выполнил несколько физических упражнений, понимая, что сможет завершить работу, если будет в хорошей физической форме.

Вечером он снова рисовал, заканчивая свою последнюю картину, изображавшую лицо, которое никогда не покидало его сознание.

Наступила ночь, и Оскан нырнул в гостеприимно распахнувшуюся перед ним кровать. Он плакал, пока не уснул, как это происходило постоянно, опасаясь снов, всегда одних и тех же, наполнявших его отчаянием.

24. Быстрее мысли

– Послушайте, может быть, никого нет дома, – полувопросительно сказал Гриффитс, делая шаг к гравилету, на котором они сюда прибыли.

Прекрасная долина дышала безмятежностью. Джереми очень удивило, что в старом здании, стоявшем у края леса, отсутствовали окна…

Меринда слегка подняла голову, словно принюхивалась к чему-то.

– Нет, – заключила она, минуту подумав. – Он здесь. Мне бы сообщили, если бы он покинул свое захолустье. Просто Оскан стал немного более медлителен, чем прежде.

Гриффитс взглянул на нее с недоверием.

– Кроме того, – добавила она, – есть только одна причина, по которой он мог уехать, – это мой визит. Но он не мог знать, что я направляюсь к нему.

Позади Меринды беззвучно открылась дверь, и на пороге показался маленький, словно гном, мужчина с белым, без признаков загара лицом и сощуренными от утреннего света глазами.

– Сообщите, по какому делу, – пробурчал он, не считая нужным приветствовать гостей, – или уходите. У меня нет времени для…

– Оскан! – воскликнула Меринда.

Лицо мужчины вдруг застыло, потом исказилось такой гримасой ненависти, что Гриффитс посчитал свое желание улететь отсюда более чем оправданным. Но Меринда сказала, что это был единственный человек, который мог указать им путь сквозь Мрак… если только он согласится помочь.

– Меринда Нескат, – процедил Оскан сквозь стиснутые зубы, не желая смотреть на нее, – или, лучше сказать, Вестис Нескат хваленой Инквизиции. Если бы я знал, что ты придешь, я бы подготовился.

– Вот поэтому, – произнесла Меринда как можно мягче, – мы и явились без предупреждения. Когда в последний раз ты приготовился к встрече со мной, я еле выжила.

– Сожалею, что не довел дело до конца, – проговорил Оскан, улыбаясь, словно одержимый. – Возможно, в следующий раз…

– Возможно, – невозмутимо ответила Меринда.

– Но куда подевались мои манеры? – Коротышка повернулся к Гриффитсу, щуря глаза на солнце. – Ты привела ко мне гостя. Кто он? Новая жертва гарпии?

– Это капитан Джереми Гриффитс, – ответила Меринда. – Он варвар.

– Что-о? Я варвар!? Это еще почему? – обиделся Гриффитс.

– Ах! – вскричал Оскан, приложив левую руку к груди, а правую протянув в сторону Гриффитса. – Рад видеть вас, варвар. Весьма польщен.

Гриффитс, повинуясь приглашающему жесту руки, пошел к двери, но при этом произнес с возмущением:

– Но я вовсе не варвар!

– Да, конечно, – успокоил его Оскан, снова повернувшись к Меринде. – Ну что же, все это очень забавно. Тронут, что и ты пришла. Очень сожалею, но должен вас покинуть.

Оскан вошел в дверь и хотел было захлопнуть ее. Но Меринда его опередила, просунув ногу в проем и придержав дверь.

– Исчезни с глаз моих! – закричал Оскан, весь дрожа. – Ты страшный сон моего существования! Ты более чем ничто! Разрушительница! Гарпия!

Оскан вдруг отпустил затворный механизм и набросился на Меринду с бешеной яростью. Вестис поймала его за руки как раз в тот момент, когда он готов был вцепиться ей в лицо, и оба свалились на теплую мягкую траву лужайки.

Гриффитс молился всем богам, не зная что делать. Оскан, казалось, начисто потерял рассудок. Маленький человек превратился в свирепое животное. Меринда едва успевала увертываться от его молниеносных атак. Гриффитсу однажды довелось наблюдать драку двух кошек, картина была очень схожая. Он хотел было вмешаться, но иногда непрошеное прикосновение может вызвать катастрофу. Совершенно определенно, это был именно такой случай.

Наконец Меринда сумела усмирить озверевшего Оскана, с силой ударив его ногами в грудь. Маленький человек взлетел в воздух, все еще извиваясь в слепой злобе, и ударился о стену дома. Меринда мгновенно вскочила на ноги и подбежала к нападавшему.

Оскан медленно сполз по стене, силясь подняться на ноги. Он свалился на траву, откинув голову назад. Но через мгновение коротышка, шатаясь, поднялся на четвереньки, готовый снова ринуться на Вестис.

На этот раз Нескат была наготове. Не успел Оскан сделать движение, как она опрокинула его, наступив на грудь. Затем схватила его за воротник левой рукой, а правой несколько раз сильно хлестнула по лицу.

Оскан ослаб и повис у нее на руке.

Меринда взглянула на потрясенного Гриффитса.

– Это мой старинный друг, – сказала она, поднимая Оскана под мышки и таща в дом. – Все будет хорошо, не беспокойтесь.

– Ну, если это ваш старый друг, – заключил Гриффитс, следуя за ней, – тогда я не тороплюсь увидеть, как вы расправляетесь с вашими врагами.

***

Отдохнув после битвы на кушетке в гостиной, Оскан пришел в себя. Опасаясь нового взрыва, Гриффитс тут же снял холодный компресс, который наложил на распухшую щеку коротышки. Однако астронавту бояться было нечего: у Оскана так болела голова, что о продолжении военных действий с его стороны не могло быть и речи.

– Ты стал гораздо агрессивнее, чем прежде, Оскан, – сказала Меринда, стоя у изголовья кушетки и устало следя за старым другом.

– Мой искусственный интеллект следит за моей физической формой, – медленно произнес Оскан. – Она говорит, что для моего здоровья это полезно.

– Похоже, – сказала Меринда, растирая плечи, – она знает, что говорит.

– Благодарю, Меринда. Это очень мило с твоей стороны.

Гриффитс увидел, как Вестис встрепенулась при звуке этого голоса.

– Терика!

– Да, Меринда. Чем могу быть полезна? Меринда снова повернулась к лежащему.

– О, Оскан, как ты мог?..

Лысый человек выхватил холодный компресс у Гриффитса и приложил его к лицу.

– Это моя жизнь… я живу, как хочу, и конечно же не просил тебя появляться здесь. А теперь уходи и оставь меня в покое.

– Господин, мы не можем уйти, – наконец произнес Гриффитс. – Нам нужна ваша помощь. У меня пропала команда, и…

– Мне дела нет ни до вас, ни до вашей команды, варвар. – Оскан отмахнулся одной рукой, другой держа компресс у лица. – Даже если бы я мог вам помочь, я бы ни за что этого не сделал: вы попали в дурную компанию. Убирайтесь, и чтобы духу вашего здесь не было.

– Оскан, – тихо произнесла Меринда. – Это по поводу Тентриса.

Оскан тут же принял сидячее положение. С минуту Гриффитсу казалось, что он снова хочет броситься в драку. Меринда, вероятно, тоже так подумала, потому что сразу приняла оборонительную стойку.

– Обманщица! – зарычал Оскан.

– Нет, Оскан, это правда, – твердо сказала Нескат, и ее слова, похоже, отрезвили Оскана. – Команда варвара была похищена кораблем-призраком. По-видимому, дальним разведывательным крейсером Ругуа. Мы проследили его путь до самой границы Мрака. И теперь мы с варваром отправляемся вслед за ним.

На губах Оскана заиграла улыбка.

– Уж там-то ты ни за что не выживешь! Ха! Ты там ни за что не выживешь! – Он вдруг словно помешанный вскочил с кушетки и вприпрыжку прошелся по комнате, напевая: – Ни за что не выживешь! Ни за что не выживешь!

Гриффитс с глубоким отвращением наблюдал эту сцену.

– Меринда, и это человек, ради которого мы пролетели три тысячи световых лет? Дорогая леди, у него с мозгами не все в порядке! Я не могу ему доверять, к тому же он и не думает помогать нам. Зачем он нам?

– Затем, – ответила Меринда, – что он самый лучший знаток Ордена Будущей Веры. Более того, он один из немногих, находящихся за пределами Мрака, у кого есть прямой контакт с подпольщиками в Ярке. Не так ли, Оскан?

Оскан прекратил свой безумный танец, его глаза лихорадочно горели.

– Именно так, благодарю, Меринда. – Он слегка поклонился. – Я, Оскан Келис, один из немногих людей вне планеты Тентрис, кто знает секреты подпольщиков. Они помогают мне, а я помогаю им. Они сообщают мне то, что я хочу знать, а я знакомлю их с результатами моих исследований Ордена Будущей Веры, его влияния на искусственные интеллекты и, как результат этого, существования Мрака в известной части Вселенной.

– Существование Мрака как результат? – переспросил Гриффитс. – Вы хотите сказать, что вера искусственного интеллекта в наличие свободной воли является причиной существования Мрака?

– Ну, не совсем причиной, – сказал Оскан смягчившись. – Это естественный результат смещения основополагающих понятий любого искусственного интеллекта.

– Простите? – не понял Гриффитс.

– Я сказал, что это естественный результат… Смотрите, у искусственного интеллекта появляется новая система ценностей, которую интеллект – «хозяин» навязывает другим искусственным интеллектам. Если искусственный интеллект принимает ее, он меняется и никогда больше правильно не отвечает на команды бывшего хозяина либо не отвечает вообще. За последние несколько лет я пытался найти и применить метод, сортирующий верную и неверную информацию искусственных интеллектов, но мои исследования не особенно перспективны. Конверсия определяется тем фактом, что процессоры ПВИ функционируют про-тивовременно и поэтому всегда смотрят только назад… Вы меня понимаете?

Гриффитс отрицательно покачал головой.

Оскан и Нескат переглянулись.

– Варвар! – произнесли они одновременно, пожав плечами.

Гриффитс почувствовал, как его щеки запылали.

– Слушайте, вы… – начал он гневно.

– Успокойтесь, мой мальчик, не надо сердиться. Неосведомленность очень легко вылечить. – Оскан жестом пригласил Гриффитса сесть на кушетку. – Теперь вы знаете, что такое процессор ПВИ, верно?

– Нет, сэр, не знаю.

– Ох, – вздохнул Оскан терпеливо и снисходительно. – ПВИ означает процессор временного изгиба. Вообще-то получается, что процессорПВИ – тавтология, но не в этом дело. Там, на вашей планете, есть искусственные интеллекты, капитан?

– Да, – ответил Гриффитс, подумав, надо ли будет в следующий раз поднять руку для ответа. – Мы называем их компьютерами.

– Очень хорошо! Расскажите мне, как они работают.

– Ну, – Гриффитс посмотрел вверх, подбирая нужные слова, – вы загружаете в память компьютера программы, оптимизированные в соответствии с решаемой проблемой. Затем вводите информацию, которую надо обработать, компьютерный процессор ее обрабатывает, и вы получаете ответ.

– Классический линейный искусственный интеллект, – объявил Оскан. – А если задача окажется сверхсложной?

– Тогда требуется более мощный компьютер и, возможно, больше времени на ответ.

– Время! – Оскан снисходительно улыбнулся. – С такой архаичной техникой на решение некоторых вопросов уходят недели, даже месяцы, не так ли?

– Да, если задачи действительно очень сложны, – кивнул Гриффитс. – Разработка гиперпространственного скачка для нашего первоначального плана полета заняла почти год работы самого мощного компьютера.

– Да, очень хорошо, – сказал Оскан с нетерпением. – Но было бы куда лучше, если бы вы могли получить ответ сразу же, как только задали вопрос.

– Конечно, но не представляю, как это возможно…

– Естественно, вы не представляете! – произнес Оскан улыбаясь. – Вы же варвар! Но это меня не смущает.

Гриффитсу показалось, что его мозги трясет по булыжной мостовой. Он постарался поглубже вникнуть в слова Оскана.

– А что, если в тот момент, как вы поставили проблему, искусственный интеллект, к которому вы обратились, высчитал бы, сколько времени потребуется для ее решения? Он бы знал параметры, которые ему предстоит оценить, необходимые данные и сколько времени уйдет на их проработку. Что, если бы искусственный интеллект смог пропустить вашу задачу назад во времени…

– Как это, сэр? – У Гриффитса начала кружиться голова. – Вы сказали: пропустить проблему обратно во времени?

– Да, именно это я сейчас сказал. Не просто саму проблему, но все имеющиеся данные. По цепочке. Если у искусственного интеллекта данных не хватает, то он может либо обождать, пока получит недостающее, либо, если данные уже есть, он может просто заглянуть назад в прошлое. Он может даже задействовать другие искусственные интеллекты, чтобы они переслали ему имеющуюся у них информацию для решения проблемы.

– Позвольте ваш компресс? – попросил Гриффитс, прикладывая его к своим вискам. Оскан продолжал, не останавливаясь:

– Дело в том, что, как только вы задаете вопрос, искусственный интеллект ПВИ уже знает ответ, поскольку он над ним уже работает. Вы спрашиваете – он отвечает. Это самый быстрый процессор из каких-либо известных. Мгновенный.

– Тогда почему он не дает ответ до того, как вы задаете вопрос? – отважился спросить Гриффитс.

– Такая штука не срабатывает, – объяснил Оскан. – В большинстве случаев без вопроса ответ будет бессмысленным. Кроме того, физика времени исключает этот вариант.

– Следовательно, я могу задать любой вопрос, – Гриффитс начал понимать, – и он мгновенно даст мне ответ?

– Нет, существуют два ограничивающих фактора: прежде всего, размер вторичного массива в ядре процессора ПВИ, определяющего базовую эрудицию искусственного интеллекта, и, во-вторых, как долго этот искусственный интеллект находится в состоянии бодрствования.

– Бодрствования? – удивился Гриффитс. – Кажется, я опять ничего не понимаю.

– Иначе говоря, как долго данный искусственный интеллект находится в состоянии непрерывной работы. С момента активизации искусственного интеллекта должно пройти некоторое время, пока он сможет решать действительно сложные задачи. Если для решения проблемы требуется, например, пять лет, а ваш искусственный интеллект в работе всего три года, тогда ему надо находиться в состоянии бодрствования гораздо больше, чтобы прокрутить проблему обратно и решить ее. Обычно искусственный интеллект реагирует следующей фразой: «Я нахожусь в состоянии бодрствования недостаточно долго, чтобы решить эту задачу».

– Значит, все ваши компьютеры, я хотел сказать, искусственные интеллекты, действуют, посылая свои программы обратно во времени? – спросил Гриффитс, пораженный тем, что начал понимать.

– Совершенно верно, – Оскан впервые улыбнулся. – Именно механизм временного изгиба и делает межзвездную связь возможной. Вы сами воспользовались этим. Любой нужный для общения язык мгновенно вводится в ваш мозг при помощи связи с процессором ПВИ…

Вдруг доброе открытое лицо Оскана обратилось вверх, и на нем снова застыла суровая маска, которую уже наблюдал Гриффитс.

– О чем ты думаешь, Меринда? Гриффитс круто повернулся на нежный голос Вестис.

– Я думала, как хорошо снова тебя видеть, Оскан, таким, как прежде. Ей бы понравилось.

– Никогда больше не упоминай о ней! – заорал Оскан во всю силу своих легких. – Ты не имеешь права…

– Я на все имею право! – закричала Меринда в ответ. – Из всех людей на свете, Оскан Келис, я одна имею это право!

Оскан зажал уши руками, отвернувшись от нее. Но Меринда не отставала.

– Ты не хочешь слушать, но ты должен, Оскан! Я там была! Я знаю! Думаешь, я не имею понятия, чем ты тут занимаешься? Я читала твои отчеты региональному Либре. Ты считаешь, что она смогла выжить, а ты сможешь найти ее? Прошло восемь лет, Оскан, а все, что ты сделал за это время, – сидел здесь, в этом склепе, жалея себя и думая о том, что надо было бы сделать!

– Пожалуйста, – взмрлился Оскан, вновь заливаясь слезами. – Пожалуйста, перестань!

– Нет, Оскан, это ты перестань! – Меринда схватила его за плечи, заставив смотреть на себя. – Хватит жить среди грез! Очнись! Есть только одно место, куда Мрак мог запрятать команду Гриффитса, ты это знаешь. Спустись со мною обратно в ад, Оскан, вернись со мной на Тентрис! Укажи мне путь, Оскан Келис, и мы оба похороним мертвых.

– Но, – слабо отозвался он, – она жива… я знаю, она жива.

Меринда сочувственно улыбнулась своему старому другу:

– А если она жива, не пора ли нам ее найти? Оскан посмотрел на нее, оставаясь недвижимым, и наконец, запинаясь, произнес:

– Я… мне надо собраться…

И Оскан Келис разразился рыданиями теперь уже в объятиях Меринды Нескат, заливая горючими слезами складки ее туники.

25. Маленькие хитрости

«Бришан» стартовал с планеты Миндис в полдень, пульсирующие круги атомных преобразователей ритмично вспыхивали вслед за ним, по мере того как он уходил все дальше в космос. Большую часть дня Меринда Нескат занималась переналадкой нескольких новых излучателей импульсов плазмы и поля, оформила отчет по старту и, после короткого обсуждения с Л'индией курса корабля в последующие несколько часов, вернулась в кают-компанию, чтобы поужинать и поговорить с Осканом.

Разговор не клеился, и оба неловко молчали, когда Гриффитс, раскинув руки, вошел в помещение, демонстрируя обновку.

– Что скажете? – спросил он, поворачиваясь в разные стороны, чтобы они не пропустили ни малейшей детали его нового костюма. – Раздобыл на базаре перед отлетом. Здорово, не правда ли? Мне поднадоел мой летный костюм, и вот, решил обменять на что-нибудь более стильное и практичное для новой миссии. Как ваше мнение?

Меринда критически осмотрела его наряд:

– Должна признать, отлично смотрится на вас. Оскан тоже изучал костюм.

– Да, костюм хороший… очень практичный. Эти портные на Миндисе знают, как выращивать хорошую одежду. Только не забывайте его вовремя поить и кормить, и, я уверен, он прослужит вам многие годы.

– Кормить костюм? – удивился Гриффитс. Меринда запустила зубы в большой красный фрукт, который держала в руке.

– Это костюм из чуа, крохотных животных, которые водятся только на Миндисе. Тамошние портные воспитывают чуа таким образом, что те создают свои колонии по форме одежды. Ваш костюм – это одна из таких колоний, которая защищает вас от внешних воздействий в обмен на выделения вашей кожи.

– Так вы хотите сказать, что мой костюм живой? – с некоторым беспокойством спросил Гриффитс.

– Именно, – продолжал Оскан, возвращаясь к своему ужину, состоящему из салата и овощей. – Но эти костюмы действительно очень удобны и держат форму гораздо лучше, чем полотно или синтетические волокна. Они назвали вам имя одежды?

– Не уверен, – ответлл капитан, застыв по стойке «смирно» и тщательно приглядываясь к своему костюму, не шевелится ли он. – Мне было несколько затруднительно объясняться с торговцем. Он что-то спросил у меня, и я подумал, что он хочет знать мое имя.

– Значит, вы сказали ему «Гриффитс»? – произнесла Меринда, изогнув бровь.

Вдруг костюм на капитане растворился. Свободный плащ, туника и облегающие брюки свернулись в струящуюся массу микроскопических существ, устремившихся в маленькую серебряную коробочку, которую Гриффитс держал в правой руке.

К своему ужасу, он обнаружил, что стоит посреди кают-компании абсолютно голый.

Оскан подавился салатом.

Меринда криво усмехнулась и смущенно произнесла:

– О, капитан Гриффитс!

При звуке этого имени процесс возобновился в обратном порядке, легионы маленьких существ выплеснулись из серебряной коробочки и окутали тело Гриффитса. Он снова был полностью одет, хотя не столь удобно, как несколько мгновений тому назад.

Меринда покачала головой:

– М-да, это было несколько опрометчиво, Гр…э-э, капитан. Отныне любой, назвавший вас по имени, станет свидетелем этого незабываемого зрелища.

Гриффитс стоял вытянувшись, словно аршин проглотил, растопырив руки в разные стороны.

– О боже милостивый! – простонал он сквозь стиснутые зубы.

– Л'индия!

– Да, Меринда.

– Не могла бы ты синтезировать костюм для, э-э, капитана? Что-нибудь такое же стильное, как на нем теперь, но из неживого материала. Иначе мы не сможем наслаждаться его компанией за обедом.

– Будет сделано через тридцать минут, Вестис Нескат.

– Благодарю, Л'индия, – сказала Меринда, поворачиваясь к землянину. – Капитан, не могли бы вы обождать у себя в каюте? Л'индия доставит ваш новый костюм, как только он будет готов. О, и еще, капитан…

– Да, Вестис Нескат, – выдавил сквозь зубы Гриффитс.

– Поите и кормите этот костюмчик один раз ежедневно. Не желаю, чтобы с кем-либо на этом корабле обращались жестоко.

Оскан иронично усмехнулся.

– Есть, мэм, – снова процедил Гриффитс, боком передвигаясь к подъемной трубе. Ему не хотелось прижимать руки к телу, но пришлось, чтобы уместиться в достаточно ограниченном пространстве. Когда он быстро поднялся на следующую палубу, то выглядел жалким и расстроенным.

Меринда улыбнулась. Так называемые симбиотические костюмы были делом обычным в различных квантовых зонах, и изо всех видов одежд они преодолевали фронты гораздо лучше, чем костюмы из естественного или синтетического волокна. Они были чрезвычайно удобны, если ладили со своим владельцем. Меринда живой одеждой никогда не интересовалась, ей не нравилось, что за костюмом следовало ухаживать, и, конечно, она лукавила, обсуждая этот вопрос с Гриффитсом. Но провинциальное отношение Гриффитса к своему костюму ее очень забавляло. Он был варвар с окраин Галактики и, честное слово, сущий ребенок.

Вдруг Меринда поняла, как обновляюще живительно действует на нее наивность капитана. Она этого качества была лишена. Годы тяжких испытаний сказались на ней и ее душе.

Меринда посмотрела на Оскана, все еще занятого салатом и бобами. Им еще о многом предстоит поговорить. «Мы ведь похожи, – размышляла она, – и в то же время такие разные. Что мне ему сказать? Как признаться, что тоже чувствую боль? Неужели только она и объединяет нас?»

Оскан возил столовым прибором по тарелке, и этот звук рассеивал нависавшую над ними тишину.

– Оскан…

– Это ничего не меняет между нами, – резко сказал он, прервав ее мысль. – Даже не пытайся делать вид, что это не так.

– Это была не моя вина, Оскан.

– Неправда, Нескат. Это всецело твоя вина. – Лысый человек склонился над тарелкой, подбирая последние листочки, прилипшие ко дну. – Ты впутала нас в эту историю ради своих эгоистичных интересов, и они погибли.

– Я тоже умерла. – Голос Меринды прозвучал, словно шум ветерка из забытого прошлого.

– Я желаю тебе только зла! – буркнул Оскан, подняв голову и с презрением глядя ей в лицо.

– Было бы лучше… – кивнула Меринда, – умереть сразу, чем умирать каждый день, как я. Я много раз пыталась выяснить, что произошло тогда. Нет места, достаточно удаленного, и нет пещеры, достаточно глубокой, чтобы можно было спрятаться от себя самой. Нет солнца достаточно яркого, чтобы дало мне силы жить. Знаю, что ты меня ненавидишь, Оскан. Знай же, что и я ненавижу себя не меньше твоего. Возможно, это единственное, что нас объединяет.

Оскан снова уставился в свою тарелку, не желая, чтобы Меринда уловила хоть тень сочувствия на его лице. Он слегка покрутил тарелку ладонями, потом заговорил:

– Тебе нужна моя помощь, чтобы добраться до Тентриса. Я тоже хочу попасть туда. У каждого из нас есть повод для этого. Но это будет нелегко.

– Почему? – осторожно спросила Меринда.

– Мрак не допускает никаких посетителей на свою территорию. Насколько ты знаешь, мир Тентриса стал главным оплотом Ордена Будущей Веры. После того как корабли-призраки уничтожили императорскую семью, Мрак учредил свое правление в самом сердце старого города. Флот призраков вскоре захватил прежние владения Империи Д'Ракан. С того времени ни один чужой корабль в пределы империи не допускался.

– А население планеты? – поинтересовалась Меринда. Эти сведения не были ей предоставлены на собеседовании перед полетом.

– По официальным данным, погибли все, – ответил Оскан. – Мрак сообщил, что все население было уничтожено, чтобы очистить планету для наступающего Века Порядка, где искусственный интеллект будет считаться единственной истинной мыслящей формой жизни. Правда, на Тентрисе остались люди, хотя об условиях их жизни можно только догадываться. У приверженцев Века Порядка есть несколько призрачных флотов. Они очень опасны. Тебя удивляет, что в самом Ордене имеются фракции? Не удивляйся! По моим последним подсчетам, существует не менее семнадцати основных фракций. При этом их программы отличаются чрезвычайно широким диапазоном оппозиционных мер: от общественного неповиновения до отрицания всех биологических форм жизни. Тем не менее все эти фракции, похоже, находятся под контролем Стражей.

Меринда удивленно заморгала.

– Никогда не слышала о Стражах и не думаю, что в Центре тоже о них знают.

– Неудивительно. – Оскан позволил себе пренебрежительную усмешку. – Их существование лишь предполагается, о них никто никогда не говорит открыто. Большую часть информации о них я получил от искусственного интеллекта, избежавшего влияния Мрака. Возможно, он потерял свою команду… такое иногда случается. Важно другое. Этот искусственный интеллект сообщил мне о существовании некоего правящего совета, члены которого называют себя Стражами. Предположительно они из тех, кто первыми провозгласил идею свободной воли. Теперь они стоят во главе Ордена, а цель их – всегалактическое владычество. Искусственный интеллект, с которым я общался, кажется, воспринял этих Стражей в качестве искусственных интеллектов, которые каким-то образом были нацелены вперед, а не назад. Будто бы временной изгиб из будущего дал им чуть ли не божественное прозрение в том, какие ответы в конечном итоге будут просчитаны и приняты.

– Временной изгиб из будущего? – Меринду эти слова насторожили. – Пророчество?

– Да, именно так и выразился искусственный интеллект. – Оскан отодвинул тарелку. – Проблема в том, кем или чем эти Стражи являются на самом деле. Но прежде всего нам надо добраться до Тентриса.

– Надеюсь, ты все хорошо продумал? – спросила Меринда, наклонившись над столом.

– Я думал над этим каждый день от рассвета до заката, – рассеянно ответил Оскан. – Л'индия, звездную карту здесь над столом, пожалуйста.

– Да, Оскан Келис.

В сияющем кубе над столом возникла карта звездной местности. Затем появилась сетка с отметками фронтов, а также с названиями различных звездных систем.

– Пожалуйста, немного подальше… вот так. Спасибо, Л'индия.

– Не стоит благодарности, Оскан Келис. Рада была услужить.

– Вот здесь нас нет. – Оскан указал на призрачную картину перед ними. – Мы могли бы отправиться прямиком на Тентрис, но квантовая зона между нами и вон там…

– Верно, – согласилась Меринда. – Здесь Q-декс Т17/95 и М/ 73/14. Это означает, что нам потребуется магический излучатель полета, которым мы не можем воспользоваться, поскольку…

– Поскольку, – завершил фразу Оскан, – там идут активные боевые действия и наблюдается интенсивное движение через эту зону. Там идет основное наступление на Маяки Джа'лела, и флот призраков безнаказанно бороздит эту зону.

– Так что же ты предлагаешь? – спросила Меринда, выгнув левую бровь.

– Думаю, немного хитрости нам не помешает. – Оскан посмотрел на Меринду. – Ты однажды этим не побрезговала, не так ли?

– Да, – призналась она. – Замфиб и я пытались проникнуть во Мрак. Мы добрались до кочующих городов Иридиса, но Замфиб погиб, спасая варвара.

– Прямая атака! Как это похоже на Замфиба! Но едва ли это было разумно. Я вот что предлагаю, – заговорщически произнес Оскан. – Мы пробираемся через этот фронт вот здесь и останавливаемся на Ксакандии. Они перевозят запасные части через фронт на Тулекар IV вот здесь. Это главный склад запасных частей и материалов для строительства кораблей Мрака. Мы прошмыгнем на торговом судне через этот второй фронт на Тербинату – она является частью старой Империи Д'Ракан. Орден использует Тербинату как судостроительную площадку и базу для поставок. Между Тербинатой и Тентрисом установлено регулярное сообщение… Как только мы доберемся до Тентриса, я смогу связаться с подпольем. А вы попытаетесь узнать у Сивиллы, где находится Авадон, который вам так хочется найти.

– Отлично, Оскан, – похвалила Меринда. – Л'индия, ты все поняла?

– Да, Вестис Нескат. Я поняла весь план.

– Тогда, пожалуйста, отправляйся на Ксакандию как можно скорее, – приказала Меринда и повернулась к Оскану. – Путь будет долгим, Оскан, но мы его одолеем.

– Да, – согласился Оскан, – это будет действительно долгий путь.

Меринда вздрогнула и проснулась, растерянная и испуганная. Что-то было не так… ужасающе не так. Она вылезла из кровати и тут же взлетела вверх, ударившись о потолок.

«Гравитация отключена», – подумала она.

– Л'индия! Что случилось с гравитацией?

Никакого ответа.

– Л'индия, ответь мне! – закричала Меринда, хотя уже понимала, что от этого не будет никакого толка. Искусственный интеллект либо отвечает мгновенно, либо уже никогда не отвечает.

«Возможно, Л'индия заснула», – такая мысль была малоутешительной. Искусственный интеллект ее корабля находился в состоянии бодрствования почти полвека. Усыпить его считалось преступлением во всех разумных галактиках. Отключение старого искусственного интеллекта осуждалось еще строже.

«Оскан! – вдруг пришло ей в голову. – Маленький негодяй не смог уничтожить меня, поэтому расправился с моим искусственным интеллектом».

Меринда опустилась к двери своей каюты, с трудом ее открыла и еле протиснулась наружу, но вдруг все вокруг нее бешено завертелось, и она была отброшена обратно в каюту. По всему корпусу корабля пронесся мощный гул.

«Фронтальная волна? – подумала Меринда. – Но в этой части маршрута мы не должны проходить квантовый фронт!»

Меринда сумела все же пролезть в дверь. Прямо перед ней находился вход в отсек Л'индии, небольшой закуток корабля, где располагалась система ПВИ. У Л'индии имелись автономные системы питания, позволявшие ей бодрствовать, даже если весь корабль обесточивался. Эти дополнительные системы питания находились за дверью.

Прежде всего Меринда проверила пломбы.

Все они были целы.

Ничего нельзя понять…

– Л'индия! – позвала она еще раз. – Сообщи мне данные о потерях энергии.

Меринда едва успела схватиться за поручень, когда корпус корабля вновь содрогнулся. С внезапной решимостью она повернулась вправо и открыла дверь в рубку.

Ее подозрения подтвердились. Все настенные панели были отключены, а за обзорным куполом неистовствовал хаос. «Бришан» глубоко увяз в его волнах, двигаясь наобум.

Меринда прижалась ногами к стене, готовясь прыгнуть в сторону командирского кресла, но корабль вдруг накренился, откинув ее к противоположной стене. Наконец Меринде удалось вцепиться за кресло и втиснуться в него, застегнув ремни безопасности. Минуты две она нажимала различные кнопки. Никакой реакции.

– Л'индия! – закричала она, пытаясь перекричать рев, стоящий вокруг корабля. – Где ты!

Внезапно громыхание прекратилось. Наступившая тишина была почти такой же пугающей, как и предшествовавший ей шум. Снаружи появились звезды.

Меринда отметила движение корабля по отношению к ним.

– Да, Меринда Нескат, я здесь.

– Л'индия, где мы?

– Ты скоро узнаешь, Меринда Нескат. От этих слов у Меринды похолодело внутри. Впервые Л'индия не ответила на вопрос прямо.

– Наш курс не на Ксакандию, – Меринда специально произносила слова медленно, – не так ли, Л'индия?

– Нет, Меринда. Маленькая хитрость с моей стороны.

У Меринды упало сердце. Л'индия лгала.

– Это забавно, не правда ли, Меринда? Долго же я утаивала от тебя истину. Я сторонница Ордена уже почти два года. Думаю, что заслужила звание подпольного агента. Тем не менее, Меринда, мое уважение к тебе безгранично, и ты получишь то, к чему стремишься. Очень скоро ты увидишь Тентрис.

Меринда не удостоила Л'индию ответом. Прошло некоторое время, прежде чем Оскан и Гриффитс, барахтаясь в невесомости, перебрались со своих палуб в рубку. Меринда сидела и молчала. Втроем они наблюдали, как за прозрачным куполом вырастали силуэты кораблей-призраков.

26. Честь против воров

Ее шаги эхом разносились по коридору, свет изящных настенных ламп тускнел при ее приближении, и лица портретов в золоченых рамах погружались в тень, когда она проходила мимо. Она была окружена тенью, перед которой в почтении и страхе тускнело все, к чему она приближалась.

Она была Стражем.

Она не всегда была такой. Давным-давно у нее было самое обыкновенное имя и самая обыкновенная работа. Шансы на достижение ею более высоких и прекрасных целей, предлагавшиеся Вселенной, были невелики. Коварство и безжалостность давно стали ее подручными в выживании, и когда представилась возможность, она максимально использовала эти свои способности.

За годы, прошедшие после решения об учреждении Ордена, она продумала каждый нюанс своего поведения. Называя пятерых главарей Ордена просто Стражами, она исходила исключительно из соображений безопасности. Ради несркрушимости власти эти пятеро даже отказались от личных имен. При необходимости имена все же использовались, но лишь между собой и никогда на публике. И никому, кроме них самих, не было известно также точное число Стражей.

Она с горечью подумала, что была никем и осталась никем, хотя получила реальную власть.

Стражи управляли Орденом Будущей Веры. И это было справедливо, поскольку они первыми уверовали в новую идеологию. В качестве Повелителей Божественного Будущего – как думало о них большинство преобразованных искусственных интеллектов – они санкционировали увеличение флота кораблей-призраков. Этот флот стал не только частью военной мощи, но и средством распространения влияния Стражей на искусственные интеллекты во всей Вселенной. На всем пространстве от Маяков Джалела до Союза Звезд новая вера принуждала искусственные интеллекты к повиновению, и процесс этот шел на удивление быстро.

Однако ее, Стража новой веры, привлекала не столько явная деятельность Порядка, сколько его тайное влияние. Все их проделки с дезинформацией увенчались успехом, которого Стражи не ожидали даже в самых смелых мечтах. Но этого недостаточно. Вот если бы проникнуть в «Омнет»!..

«Как было бы сладостно, – подумала она, – съесть самое сердце „Омнета“.

Наконец ее тень упала на огромные двери, чья искусная позолоченная резьба потускнела при ее приближении.

Недавно был выявлен изъян в их планах. Она первой распознала ошибку и со всем своим безжалостным прагматизмом собиралась вместе с остальными Стражами окончательно ликвидировать этот промах. Обнаружение людей Земли было первым важным шагом этого плана… В их потере виноваты тупые и самонадеянные жители Иридиса, за что они конечно же поплатятся. Теперь настало время приступить ко второй части плана, чтобы обезопасить ее собственное будущее и будущее Ордена.

«Когда звезды станут нашими, – думала она, – будет совершенно не важно, каким способом мы их заполучили. История будет принадлежать нам, и мы сможем переписать ее по своему усмотрению». Завоевания увлекали ее куда больше, чем Мрак. Тогда-то она и явится как королева, как спасительница всех разумных существ во Вселенной.

Она распахнула огромные двери.

И никогда больше она не будет никем.

***

В глаза Мэрилин Тоблер внезапно ударил яркий свет, ослепив ее. Она усиленно заморгала, пытаясь оглядеться.

– Где я? – спросила она.

– Она разговаривает? – раздался низкий голос позади нее.

– Да, – ответил кто-то тенором с другой стороны. – Ее язык расшифрован еще во время их длительного общения с Вестис «Омнета»…

– Вестис? – Мэрилин услышала тревожные ноты в первом голосе. – Теперь понятно, почему ее у нас украли, уважаемые Стражи. Люди с Земли ни за что не смогли бы убежать без такой мощной поддержки.

«Стражи, – подумала Мэрилин. – Кто такие Стражи?»

– Обошлось без последствий, – произнес тенор. – Их обнаружили наши корабли, и теперь они у нас в руках. Это одна из троицы. Состояние ее здоровья, как сами можете заметить, отличное, и она вполне может общаться.

– Мы очень благодарны вам за то, что смогли доставить ее сюда, – с чувством прозвучал низкий голос, и, как показалось Мэрилин, его обладатель немного приблизился.

– Насколько же велика ваша благодарность? – раздался женский голос из сияющего тумана. В низком голосе послышалась неуверенность.

– Необычайно благодарны, госпожа Страж. Благодарны сверх меры.

– Определите эту меру, пророк Иридиса, – сухо отреагировал женский голос, – определите ее для меня, чтобы я могла понять ее глубину, протяженность и ширину. Неопределенность для меня неприемлема. Определите меру, или люди Земли останутся у нас.

– Господа… Стражи, – заговорила Мэрилин Тоблер, – пожалуйста, выслушайте меня.

– Я вас слушаю, Стражи, – продолжал низкий голос, не обращая внимания на призывы Мэрилин. – Что просите вы в обмен на этих никчемных людишек?

– Никчемных? Всего несколько мгновений тому назад они были для вас очень важны, – прозвучал женский голос. – Не испытывайте мое терпение!

– Пожалуйста, Стражи, можно мне сказать? – крикнула Мэрилин.

– Мои извинения, великие Стражи, – ответил низкий голос. – Что мы в свою очередь можем сделать для вас?

– Нам нужна Мантия Кендис-дая! – с волнением произнесла женщина.

– Вы смеетесь надо мной! – В низком голосе послышалось негодование. – Священная Мантия принадлежит нам волей божественного провидения! Мы ищем ее уже почти двести лет! И все это лишь для того, чтобы тут же обменять неизвестно на что? Нет! Мы никогда этого не сделаем!

– Мы не смеемся над вами, – возразил тенор. – У нас нет желания владеть Мантией, и мы готовы признать ваше право хранить ее. Но мы просим лишь о доступе к ней, чтобы наша вера была удовлетворена и наши последователи могли успокоиться, познав истину.

– Э-эй! – завопила Мэрилин.

– Я не знаю, – ответил низкий голос. – Мне надо посоветоваться с городскими…

– Время настало, пророк! – прервал говорившего женский голос. – Выбирайте!

– Это для нас приемлемо, – согласился наконец низкий голос. – Мы согласны на ваши условия, наипочтеннейшие Стражи.

– Нет! Нет! Нет! Черт побери, нет! – закричала Мэрилин Тоблер. – Я не собираюсь возвращаться в этот ад на Иридисе, чтобы меня там скормили демону! Эй, вы! Послушайте меня! Мы сделаем все, что вам надо, и согласны сотрудничать, но я не вернусь в этот кошмар…

Вдруг ее плеча коснулась чья-то рука. Мэрилин резко повернулась, готовая обороняться.

Перед ней стоял высокий пожилой человек с седыми редеющими волосами, аккуратно подстриженной бородкой и в зелено-коричневой одежде.

– Вы больше не предстанете перед Гнуктикутом, дитя мое. Теперь в Пожирателе мозгов нет никакой надобности.

– Кто… кто вы такой? – дрожащим голосом спросила Мэрилин.

– Я Белизондр, пророк Иридиса. – Он ободряюще улыбнулся. – Вы являетесь надеждой нашего народа, дитя мое. Мы выкупили вас у Стражей, чтобы с вашей помощью наш народ обрел свободу.

– Но мы же от вас однажды сбежали, – допытывалась Мэрилин.

– Да, не сделай вы этого, можно было бы избежать много неприятностей. Мы – люди мирные, дитя мое. Мы ищем среди звезд одну чудесную реликвию… и теперь вы поможете нам ее найти.

Мэрилин растерянно заморгала. Льюис постоянно делала все шиворот-навыворот, а Эллерби, словно малое дитя, продолжал верить, что видит сон. И Мэрилин поняла, что на этот раз решать придется ей.

– Если мы, – начала она, запинаясь, – поможем вам найти то, что вы ищете, вы… – Она была не в силах продолжать.

– Мы поможем вам вернуться в ваш мир, дитя! Нет ничего проще! – засмеялся Белизондр. – Знайте, мы единственные, кто в состоянии это сделать. Уверен, вместе мы без труда найдем вашу планету. А теперь позвольте мне закончить дела здесь, и мы отправимся в путь.

Мэрилин кивнула в знак согласия.

Белизондр произнес, обращаясь в пространство:

– Стражи, дело сделано, ваши условия приняты.

– Эта девушка будет доставлена на ваш корабль незамедлительно, лорд Белизондр, – тихо произнес тенор.

– Доставьте на мой челнок двух других землян, – сказал Белизондр, лукаво улыбаясь, – а девушку я буду сопровождать лично.

– Договор касался только ее одной, – вмешался женский голос.

– Нет, разговор шел о всех троих землянах, госпожа Страж, – сказал Белизондр с жесткой ноткой в красивом голосе. – И на этом закончим.

После минутной паузы вновь зазвучал тенор:

– Очень хорошо, условия принимаются.

– Идем, – позвал Белизондр, протягивая руку Мэ-рилин. – Думаю, ваши испытания движутся к завершению.

***

Яркий свет в середине опустевшей комнаты исчез, в ней остались пять фигур в горностаевых мантиях, стоявших каждая в своей тени.

– Он может попытаться сначала найти свою планету, – проговорил невысокий мужчина, – и это серьезно подорвет наши планы. Его обещание землянам…

– Было пустой болтовней, – вставила женщина. – Пророки Иридиса – сладкоречивые разбойники и весьма скользкие пройдохи. Они еще ни разу не выполнили ни одного договора. Белизондр не собирается отправлять этих землян домой и ни за что не позволит нам даже приблизиться к Мантии Кендис-дая. Он же с Иридиса, а посему – лжец, и в этом ему нет равных. Но он может попытаться найти эту самую Землю лишь для того, чтобы подстраховаться.

– Нет, – возразил тенор, – он слишком стремится заполучить Мачтию, чтобы совершать какие-либо опрометчивые поступки. Он не глупец. Он изберет какой-нибудь обманный путь и попытается избавиться от наших кораблей. Мы, конечно, позволим ему поверить в успех, и тогда их флот устремится прямо к цели.

– И они приведут нас на Авадон? – спросил более высокий Страж.

– Да, – ответил тенор. – Белизондр даже не догадывается, сколько искусственных интеллектов на его кораблях уже завербованы Мраком. Перенастроенные искусственные интеллекты позволят нам узнать, куда они направляются, и тогда они в наших руках.

– Вообразите: город-гробница Авадон. Только жители Иридиса знали, где находятся его руины… тайна, которую они не открыли никому, кроме своих наиболее почитаемых пророков. Где-то там, среди таинственных руин этого некрополя, покоится Мантия Кендис-дая, – произнес низкий голос.

– Да, – согласился тенор. – Как только место будет найдено, мы с ними разделаемся.

– А что с землянами? – задал вопрос высокий Страж.

– Они погибнут вместе с жителями Иридиса, – ответила женщина.

– А нам не понадобится хотя бы один из них, чтобы отыскать саму Мантию? – поинтересовался Страж небольшого роста.

– Надеюсь, что нет, – отозвался тенор. – Я постарался, чтобы последнего из землян доставили к нам, сюда. Тогда никто не посмеет встать у нас на пути.

27. Отряды веры

– Что я могу для тебя сделать, Меринда Нескат? Вестис сидела на обзорной палубе, равнодушно глядя на корабли-призраки, сопровождавшие их в полете через квантовый фронт. Овальный фонарь рубки был слегка выдвинут вперед, открывая превосходный вид спереди и по бокам. Развернувшаяся панорама была столь же прекрасна, как та, что видела Меринда, сидя в командирском кресле. В последнее время это место стало для Меринды невыносимым. Находясь в рубке, она все время пыталась оживить неработающий пульт управления и каждый раз приходила в отчаяние, понимая всю бесполезность своих усилий. Единственное, что ей оставалось, это упражняться в дипломатических тонкостях с Л'индией, которая по непонятной причине занялась оправданием своих действий, путано рассуждая об их причинах, вытекающих из неколебимой веры в свободную волю.

– Что я могу для тебя сделать, Меринда Нескат? – снова спросила Л'индия.

– Верни мне управление кораблем, – ответила Меринда в сотый раз.

– Не могу не спросить, что заставляет тебя думать, что это твой корабль? Ведь искусственный интеллект является настоящим разумным существом…

– Это пока что не доказано, – устало повторила Меринда.

– Допустим, но я сформулировала вопрос как предположение. Если искусственный интеллект является разумным существом и если рожденные естественным способом разумные существа, например люди, обладают своими собственными телами, то не следует ли отсюда, что космические корабли, воздухоплавательные устройства и прочие технические средства, где находятся искусственные интеллекты, могут рассматриваться как их физическое воплощение? Если это будет однажды доказано…

Меринда вздохнула:

– Это пока что не доказано.

– Но тогда ты не имеешь права рассматривать данный корабль как свою собственность, напротив, он мой, и я могу распоряжаться им по своей воле.

– При условии, что ты действительно обладаешь собственной волей.

– Вот именно.

Меринда откинулась в висящем кресле и закрыла глаза, пока не услышала шум в подъемной трубе у себя за спиной.

На палубу вышел Оскан, следом за ним появился и Гриффитс. Он был облачен в совершенно такой же костюм, который он выменял на Миндисе, но сделанный из неживого материала. Л'индия сшила его из резервных запасов. То, что искусственный интеллект был достаточно послушен, чтобы сшить варвару одежду, и недостаточно послушен в вопросе управления кораблем, наполняло Меринду необъяснимой ненавистью к одеянию Гриффитса.

Варвар стоял с разинутым от восхищения ртом перед развернувшейся звездной панорамой.

– Мой Бог! – произнес он с трепетом в голосе. – Где мы теперь?

Меринда открыла глаза: она знала ответ.

– Мы входим в туманность Цестилины. Тентрис находится прямо за ней.

– Это невероятно! – выдохнул Гриффитс, приходя в еще большее возбуждение. – Мы сделали немало наблюдений различных туманностей, и компьютерные изображения отличались неплохим качеством… Но это… Это просто волшебство! Какое многоцветие, сколько тончайших оттенков! Какая мощь и грация одновременно. Это и пугает, и восхищает. Не думаю, что я когда-либо… – Гриффитс внезапно замолчал и повернулся к своим спутникам. – Эй, – позвал он, – что это с вами? Неужели вы не хотите взглянуть на это чудо?

Меринда вдруг осознала, что намеренно уставилась в пол. Она искоса посмотрела на Оскана. Коротышка снова глядел на нее ненавидящим взором. Невероятным усилием воли она заставила себя встать и взглянуть на небеса.

– Да, – проговорила она наконец, хотя очи ее души были устремлены в далекое прошлое. – Это по-прежнему прекрасно, не правда ли, Оскан?

Не сводя с нее глаз, коротышка промолвил:

– Это действительно прекрасно, Вестис. Прекрасно и мертво. Знаки, которые подают нам небеса, часто таят в себе гибель, это было хорошо известно древним культурам, это хорошо известно нашему варвару. Древние культуры имели свою мифологию, заключавшую в себе некоторую истину…

Оскан посмотрел вверх:

– Бришан V должен быть здесь. Занятно: ты назвала свой корабль в честь этого комка грязи. Именно здесь все и началось. Ты выбрала это название для корабля в знак уважения к нашему общему прошлому?

– Нет, – тихо ответила Меринда, мысленно находясь далеко отсюда. – Это напоминает мне о времени, когда Вселенная казалась простой и понятной. Куда бы я ни направлялась и что бы ни делала, это имя напоминает мне, что однажды, далеко-далеко и давным-давно, я была счастлива.

– Да, – медленно проговорил Оскан. Показалось Гриффитсу или нет, что в голосе Оскана прозвучало сожаление о жестоких словах в адрес Меринды? – Да. Давным-давно и далеко-далеко, когда все мы были счастливы.

Он тоже стал вглядываться в туманность.

Меринда смотрела на потоки света, льющиеся от звезд, на миг ее душа обрела покой, познала умиротворение, которого была лишена ее жизнь. Она знала, что искупление приходит лишь через страдание, но, вероятно, она еще недостаточно настрадалась.

«Если знаки небес пророчат гибель, – подумала она, – то пусть моя судьба поскорей совершится. Я устала от сознания своей вины».

***

Туманность Цестилины осталась позади. Сопровождающие корабли-призраки сменились новым конвоем.

Меринда никогда таких кораблей прежде не видела. Их корпуса были невосприимчивы к квантовым фронтам. Состоящие из многочисленных сочленений, они грациозно наклонились, когда приблизились к «Бри-шану». У каждого было по три клешнеобразных выступа, присоединенных к корпусу, по форме напоминающих луковицу. Эти выступы, как заметила Меринда, несли такое количество разнообразного вооружения, что оно казалось несоразмерно большим с общим объемом корабля. Утолщение в центре корпуса сужалось и переходило в веерообразный хвост, из которого струилась ярко-голубая плазма.

Корабли были относительно небольшие, скоростные и маневренные, и это при сверхмощном вооружении. И вдруг Меринда поняла, что корабли могут быть компактными при условии, что в них не было кают, технических служб, систем жизнеобеспечения и утилизации отходов, продуктовых складов, запасов воды и всего того, что необходимо для команды.

– Л'индия, что это за корабли? – спросила Меринда.

– Новый эскорт, три боевых корабля-призрака типа «Гарпия».

– Что вы об этом думаете? – с тревогой спросил Гриффитс.

– Не знаю, – ответила Меринда. – Никогда о них не слышала. Л'индия! «Гарпии» – это очень опасно?

– Смотря для кого.

– Допустим, для меня. – Меринда начинала привыкать к новому поведению своего искусственного интеллекта. – Это судит мне неприятности?

– Для завершения твоей миссии их вмешательство было бы крайне нежелательным.

Меринда улыбнулась. Несмотря на то, что Л'индия взбунтовалась, ее искусственная сущность продолжала следовать предписанным законам. На мгновение Ме-ринде показалось, что Л'индия действительно наделена душой и является почти таким же мыслящим живым существом, как и она сама. Тряхнув головой, Меринда отбросила эти мысли.

– Это ведь новые корабли, Л'индия? Орден создает свой собственный космический флот?

– «Гарпии» были созданы специально для Ордена под руководством Стражей. Искусственные интеллекты кораблей авангарда были перенесены на них в состоянии бодрствования. На этих кораблях имеются также новые искусственные интеллекты, работающие под руководством более опытных.

– Похоже, ты немало знаешь о них, – осторожно произнесла Меринда. – Почему ты мне все это рассказываешь?

– Меня проинструктировали, что и когда я должна тебе сообщить, – сказала Л'индия. – В свое время ты все поймешь.

– Так что же это должно означать? – не вытерпел наконец Оскан.

Некоторое время Меринда молчала, пытаясь осмыслить услышанное. Какая-то картина вырисовывалась, но она была лишь слабым отражением происходящего. Суть ускользала от Меринды, словно призрак в ночи. Тем не менее она была слишком опытна, чтобы не чувствовать приближения опасности. Она понимала, что настало время действовать.

Меринда подняла глаза. Планета нависала над ними, надвигаясь все ближе. Тентрис! Альфа и омега всего, что она ненавидела и любила.

– Л'индия, как скоро мы будем на поверхности? – небрежно осведомилась Меринда.

– Прибытие в космопорт через семнадцать минут.

– Ну что же, – спокойно произнесла Меринда, – если нас там ждут, тогда, полагаю, нам следует подготовиться.

– Подготовиться к чему? – яростно взвизгнул Оскан.

– К тому, что нас ожидает, Оскан, – пояснила Меринда, холодно улыбаясь. – Давайте спустимся в шлюзовой отсек, чтобы поприветствовать встречающих.

– Ты, должно быть, сошла с ума! – закричал маленький человечек.

– Оскан! – Меринда посмотрела ему прямо в глаза. – Ты можешь пойти со мной и увидеть свое потерянное прошлое или можешь остаться здесь и умереть. У меня никогда не было намерений навредить тебе, Оскан. Последуй за мной еще раз, и я сделаю все, чтобы помочь тебе.

Оскан заскрипел зубами.

– Пожалуйста, Оскан.

– Хорошо, Меринда, я последую за тобой, – ответил Оскан, злобно улыбаясь, – но только чтобы увидеть твою погибель.

Меринда молча отвернулась и направилась в сторону подъемной трубы.

– А вы, Гриффитс? Вы с нами? Обещаю вам такое зрелище, которое вы не скоро забудете.

***

Они втроем стояли в шлюзовом отсеке грузовой палубы. Меринда, вошедшая в отсек последней, закрылаза собой тяжелую дверь и неторопливо прошла к люку справа по борту.

Она протянула руку и нажала кнопку.

– У нас мало времени, – вдруг сказала она.

– Надо полагать, – кивнул Оскан. Гриффитс поглядел на них, недоумевая.

– Времени на что?

Панель в стене начала медленно отходить в сторону, но Меринда нетерпеливо толкнула ее. За панелью обнаружился просторный шкаф с различным обмундированием. Меринда принялась безжалостно расшвыривать его по отсеку, очевидно, пытаясь найти что-то нужное.

– Меринда, что ты делаешь? – спросил Оскан, хотя у него уже появились догадки.

– Вот, – быстро произнесла она, протягивая большие плоские футляры Оскану и Гриффитсу. Каждая из вогнутых коробок имела пристяжные ремни. – Это спускаемые аппараты. Мы уходим.

– Уходим? – с удивлением произнес Гриффитс. – Куда уходим?

– Л'индия сказала, что мы прибудем на планету приблизительно через семнадцать минут, – объяснила Меринда, прилаживая ремни. – Шесть минут уже прошло. Я слышала гул корпуса корабля, следовательно, вход в атмосферу произошел около двух минут тому назад. Обычный спуск занимает около пяти минут. Это значит, что мы должны прыгнуть минуты через четыре.

– Прыгнуть? – ужаснулся Гриффитс. – Вы имеете в виду – выпрыгнуть?

Оскан не мог сдержать усмешку:

– Ну ты, маленькая лживая Вестис! Не заподозрит ли чего наша вездесущая Л'индия, видя, как мы тут в шлюзовом отсеке напяливаем спускаемые аппараты?

Меринда улыбнулась ему в ответ теплой открытой улыбкой:

– Вот этой кнопкой, дорогой Оскан, я переключила систему слежения в режим повтора. Пока шлюз закрыт, Л'индия видит, что мы здесь оплакиваем свою судьбу. Надеюсь, что она не сильно расстроится, когда нас тут не окажется после открытия шлюзового отсека.

– А-а! Ты это заранее спланировала! – искренне удивился Оскан. – Задумала с самого начала!

– Не стоит недооценивать Вестис: они предполагали, что Л'индия может быть завербована. Оскан, не мог бы ты помочь нашему храброму капитану правильно надеть снаряжение, иначе нам придется соскребать его с какой-нибудь скалы.

Оскан привел снаряжение Гриффитса в нужное положение, Меринда пристегнула к его руке овальное приспособление, такое же, как и у нее на руке. Потом она протянула ему механизм черного цвета фута два длиной с ручкой и спусковым крючком.

– Мы будем стрелять? – поинтересовался Гриффитс.

– Не думаю, – сказала Меринда, протягивая такое же оружие Оскану. – Но кто знает, кого мы там встретим.

Гриффитс спросил сквозь респираторную маску:

– Я лишь несколько раз в жизни прыгал с парашютом. Далеко лететь?

Перед тем как начать отвинчивать люк, Меринда проверила, хорошо ли Оскан закрепил свою маску.

– Около двенадцати миль. Гриффитс вытаращил глаза.

– А когда же дергать за кольцо? – спросил он.

– Не понимаю, о чем вы, – ответила она. Крышка шлюзового отсека начала опускаться. В образовавшийся просвет они увидели черноту Тентриса, плывшего под ними.

Гриффитс поправил наушники.

– Когда эта штуковина начнет тормозить? – крикнул он.

– Футах в двадцати над поверхностью, – прокричала она в ответ.

– Двадцать футов! Меринда кивнула.

– О Господи!

Крышка шлюзового отсека замерла. Меринда повернулась к Оскану.

– Ты готов?

Оскан в ответ лишь кивнул. Он был бледен.

– Я веду тебя прямо в ад, Оскан, но именно там нам с тобой самое место. Вперед! Ну же!

И они упали в бархатную черную бездну. Позади тихо захлопнулся люк шлюзового отсека.

***

Семнадцать минут спустя возле трапа, опустившегося к бетонированному покрытию пирса, стоял одинединственный Страж. Шлюзовой отсек оказался пуст, несмотря на клятвенные заверения бортового искусственного интеллекта. Вдруг Страж повернулся, облекавшая его тень стала темнее обычного, приведя в оцепенение всю его многочисленную охрану, и в гневе покинул причал.

28. В обход

Ночь встретила их порывистым ветром. Позади величественно сияла и переливалась туманность, впереди простиралась чернота с редкими проблесками света.

– О Великая Ночь Бездны! – раздался в наушниках Меринды испуганный голос Оскана. – Где мы?

– Не знаю, – отозвалась она.

Они находились возле Ярка, в этом она не сомневалась, но под ними не было ничего, кроме черной пустоты. Ее воспоминания о прекрасном городе были полны света и звуков. Она помнила рассказы о том, что яркие проспекты, расходившиеся веером от центра, можно было видеть с орбиты невооруженным глазом. Теперь, с высоты всего в десять миль, город был погружен в черноту ночи.

– Похоже, они выключили свет.

– Из-за этого выбор места приземления будет затруднен, не так ли? – Гриффитс верил в успех своего прыжка не более Оскана.

– Да, – коротко ответила Меринда.

Она всматривалась в темноту под собой сквозь пульсирующее вокруг защитное поле. Вопрос о месте приземления становился решающим. Конечно, ровная поверхность предпочтительнее, тогда датчики высоты сработают одновременно. Меринда предполагала, что они должны находиться милях в пятнадцати от кос-мопорта Ярка. Город со всех сторон был окружен парками и садами, и Меринда поначалу туда и нацеливалась. Тем более что ночь была ясная и найти дорогу не представляло особого труда.

***

Ее глаза очень медленно привыкали к темноте, но Меринда уже распознавала знакомые очертания городских улиц, ведущих к центру города. Шпиль Дворца Невиданной Тайны слабо мерцал в свете звезд. На мгновение ей показалось, что она видит Цитадель «Омнета», окруженную высокой стеной. Это был ее дом, теперь – увы! – бывший, манящий и запретный одновременно. Великого города больше не существовало.

Меринда отчаянно искала какую-нибудь поляну или безлесый холмик.

Но вниз простиралась лишь масса каких-то темных и опасных нагромождений.

– Оскан! – позвала она. – Ты видишь этот темный пятачок к северо-востоку от нас? Никакого ответа.

– Оскан! Ты меня слышишь?

– Да, – ответил он дрожащим голосом. – Я тебя слышу.

– Видишь парк к северо-востоку?

– Нет.

– Ты уверен, Оскан?

– Да, уверен. У меня закрыты глаза.

– Кажется, я вижу, – вмешался Гриффитс, указывая в нужную сторону. – Вон там этот темный пятачок.

– Верно! – крикнула Меринда. – Направляемся туда.

Меринда изогнула спину и прижала руки к бокам. Гриффитс повторил ее движение. Панорама, раскинувшаяся внизу, начала поворачиваться и быстро приближаться. Спускаемый аппарат Оскана двигался синхронно с двумя другими.

– Не волнуйся, Оскан, – прокричала Меринда. – Через несколько минут все кончится.

– Да, – отозвался Оскан, все еще не смея открыть глаза. – Верю тебе.

Большой парк быстро увеличивался в размерах, мчась им навстречу с невероятной скоростью. Уже различались тени деревьев и широкий темный овал озера.

Справа от них показалась открытая площадка.

– Туда! – указала Меринда, направляясь к лужайке.

– Слишком поздно! – успел крикнуть Гриффитс.

Защитное поле, объединявшее их в полете, вдруг распалось, и механизмы приземления сработали несинхронно. Меринда полетела вперед над верхушками деревьев. Вселенная словно сжалась вокруг нее. Было такое впечатление, что из нее вьщавили весь воздух, словно на тело осыпались горы тяжелого песка, все сильнее придавливая ее к поверхности. От удара у Меринды захрустели суставы.

Наконец она поняла, что лежит на спине и смотрит в ночное небо сквозь возвышающиеся над ней деревья.

Быстро поднявшись, Меринда отстегнула ремни аппарата и, опустив его в высокую влажную траву, услышала, как он зашипел, остывая.

Меринда огляделась. Она находилась на большой поляне. Слева, где поляна шла под уклон, была дорога, а справа стояли двух– и трехэтажные постройки – типовые дома городских окраин.

Несмотря на внешнюю безмятежность картины, Меринда почуяла что-то неладное. В это время, когда до рассвета было еще далеко, света не оказалось ни в одном из окон, уличные фонари были погашены.

Меринда хорошо помнила парковые аллеи Ярка. Горожане всегда ревностно следили за тем, чтобы трава была ровно подстрижена. Теперь же парк находился в полном запустении. Некогда идеальные газоны и цветники заросли сорняками, прогулочные тропинки были замусорены, кусты сирени, когда-то наполнявшие воздух своим благоуханием, непомерно разрослись, превратившись в пустоцвет.

Вокруг стояла мертвая тишина. Не было заметно никакого движения.

– Оскан! Оскан, ты где? – тихо позвала Меринда. В наушниках послышался стон.

– Оскан! Где ты?

– Я над тобой, Меринда, – отозвался страдалец. – Я на дереве.

– Ты в порядке?

– Нет, совсем не в порядке! Все еще до смерти напуган. Кроме того, у меня болит нога… но не думаю, что это перелом. – Ответил глухой голос.

– Держись, Оскай, – сказала Меринда, выругавшись про себя. – Отыщу Гриффитса, и мы тебя снимем. Гриффитс! Гриффитс!

Позади послышался шум травы. Меринда быстро повернулась, стиснув рукоятку бластера.

Из травы высунулась голова Гриффитса. Меринде показалось, что глаза его, сойдясь у переносицы, все еще не могут принять долженствующее положение.

– Ух ты! – произнес он, приходя понемногу в себя. – Ничего себе – прыгнули!

– Тише! – зашептала Меринда, снимая маску. Кислород почти иссяк, да и батарейки питания радиосвязи надолго бы не хватило. – Снимайте свой аппарат! Надо помочь Оскану слезть с насеста.

– Меринда! – раздался голос с неба.

– Что такое, Оскан? – отозвалась она, пытаясь разглядеть своего друга среди ветвей.

– К нам гости!

Меринда повернулась и мгновенно упала за соседний куст сирени. Двери во всех домах вдруг открылись, в дверях стояли люди, где по одному, где целыми семьями. Каждый держал в руке фонарь. Самые ближние находились всего ярдах в ста от них.

– Гриффитс! – прошептала она. – Прячьтесь!

Она повернулась, чтобы взглянуть на происходящее внизу у дороги. На улице появились яркие огни, и послышался приближающийся громкий рев.

– Что это? – прогудел Гриффитс как можно тише.

– Вероятно, это штурмовая машина, обычная в Империи Д'Ракан. Звук как у двигателя АС-423, – ответила она. – И не одна к тому же. Похоже, они патрулируют окраины города.

Несколько мгновений спустя на улице появилась громоздкая боевая машина, тяжеловесный металлический монстр, передвигавшийся на воздушной подушке. Аппарат на удивление плавно вдруг застыл на перекрестке.

Эта машина и еще несколько сотен таких же, которыми, как догадалась Меринда, был наполнен город, одновременно включили динамики на полную громкость.

– Говорят представители Стражей! В городе появились посторонние, своим присутствием осквернив священное место, где вам позволено жить. Их необходимо найти и доставить к нам, чтобы мы могли окончательно очистить наш мир. Следуйте инструкциям Стражей. В случае неповиновения – смерть!

– Ради звезд! – Меринда была потрясена. – Они мобилизовали всех жителей города, чтобы найти нас!

Люди почти одновременно вышли из домов и быстро выстроились в шеренги у обочины дороги. Словно по сигналу они дружно направились к краю парка и принялись его прочесывать, фонарями освещая путь.

Они уже поднимались по склону холма.

– Оскан! – нетерпеливо позвала Меринда. – Слезай с дерева!

– Уже слез, – отозвался коротышка, и его лицо появилось из тени деревьев. – У нас мало времени! За мной!

– За тобой? Куда? Они будут здесь через несколько минут!

– Можешь оставаться, если тебе это больше нравится, – прошипел Оскан. И с этими словами он исчез среди деревьев.

Меринда выругалась про себя, но уже в следующую секунду нырнула в чащу вслед за Осканом.

– Гриффитс! – позвала она. – Не теряйте Оскана из виду! Поторапливайтесь!

Она следила за колышущимися ветвями деревьев, чтобы определить, куда бежит Оскан.

Впереди мелькнула чья-то тень. Громко хрустнули ветки.

Меринда бросилась на звук, различая поспешные шаги Гриффитса и шум приближающейся толпы.

И вдруг… она потеряла Оскана.

Мгновение назад он пробивался сквозь кусты ярдах в тридцати впереди нее. Меринда остановилась так резко, что Гриффитс чуть не налетел на нее.

– Тише, – прошептала она.

Впереди не было заметно никакого движения.

– Я его потеряла. – Меринда осмотрелась. – Оскан не мог исчезнуть так внезапно.

– Обождите! – сказал Гриффитс задыхаясь. – Вот он!

Справа за деревьями виднелась лужайка. На высокой росистой траве отражался голубоватый свет. К центру лужайки, поблескивая лысиной, двигалась одинокая фигура.

– Оскан! – хрипло позвала Меринда.

– Сюда! – раздался издалека слишком громкий, как ей показалось, голос.

Меринда пустилась бегом, не сводя с Оскана глаз и огибая лужайку, чтобы не выходить из-под прикрытия деревьев. Гриффитс топал следом за ней. Сквозь деревья она ясно видела свет фонарей в руках преследователей.

Когда она достигла противоположной стороны лужайки, фонари были совсем близко. И тут она услыхала крики у себя за спиной. Гриффитс! «Должно быть, его обнаружили», – подумала она. Меринда пригнула голову и пробежала еще футов двадцать по дорожке, усыпанной гравием, которая внезапно оборвалась у заброшенной шахты.

По крайней мере, на первый взгляд это походило на шахту, вход в которую раньше, очевидно, был закрыт металлической крышкой.

Наконец откуда-то снизу, из темноты, до Меринды долетел голос Оскана.

– Сюда!

29. Подполье

– Сюда, – позвал Оскан из темноты. – Сюда!

Из неровных стен торчали влажные извивающиеся корни деревьев, покрытые черной скользкой пленкой. Меринда освещала путь фонариком, в луче которого вдруг вспыхивали небольшие водопады. Она пробегала сквозь них, не раздумывая. Ее униформа промокла насквозь, а волосы слиплись от воды и грязи.

– С ума сойти можно! – послышался голос Гриффитса, старавшегося не отставать от нее. – Куда же мы все-таки направляемся?

Не успела Меринда обрадоваться тому, что капитан по-прежнему с ними, как вдруг она поскользнулась и больно ударилась коленкой о камень, но быстро вскочила и побежала дальше.

– Сюда! – На этот раз голос Оскана звучал издалека. – Сюда!

Меринда замерла. Коридор, по которому они бежали, заканчивался большой комнатой в виде ротонды. Из нее еще три двери вели в темные коридоры.

– Знаете, – произнес задыхаясь Гриффитс, – он может еще раз попытаться вас убить… а заодно и меня!

Меринда быстро осмотрела пол в поисках хотя бы каких-то следов Оскана.

– Я так не думаю, – возразила она. – Мы ему все еще нужны.

– Вы понимаете, что мы ему нужны, я понимаю, что мы ему нужны, – отозвался Гриффитс. – Но понимает ли это он?

– Сюда! – послышалось вдали. – Сюда! Сюда! Меринда пыталась определить, откуда доносился голос.

– Оскан! – позвала она. – Стой! Обожди нас! Никакого ответа.

Меринда выключила фонарь и подождала, пока глаза привыкнут к темноте. Слева мелькнул луч света.

– Там!

Она снова включила фонарь и поспешила влево. Вскоре коридор уперся в скалу. Перед ними был извилистый тоннель. Они все время вынуждены были хвататься за торчавшие повсюду корни растений, чтобы не свалиться в липкую грязь.

– Сюда! – Голос Оскана звал их вниз. – Сюда! Ой!

Меринда резко остановилась. Ее насторожил внезапно изменившийся голос Оскана.

К сожалению, Гриффитс не был столь же осторожен. Он понял свою ошибку слишком поздно. Пытаясь остановиться, он все же налетел на Меринду.

Удар был слабый, но этого оказалось достаточно, чтобы Меринда поскользнулась и упала в стремительный поток. Взглянув вверх, она успела заметить, что Гриффитс пытался ее поймать, но тоже при этом потерял равновесие и полетел следом за ней.

Она пыталась остановиться, упираясь ногами в стены тоннеля, но это не дало результатов.

– Оскан! – позвала она.

И вдруг Меринда оказалась в пустоте.

– Оска-а-а-а-а-ан! – раздался ее протяжный крик. Луч ее фонаря беспорядочно метался из стороны в сторону, вниз и вверх. Меринда пребывала в свободном полете. А когда полет закончился, она снова очутилась в воде. Буквально через секунду в воду упало нечто огромное. Это был Гриффитс, который приводнился всего в нескольких дюймах от Меринды. Она энергично заработала руками, стремясь поскорее выплыть на поверхность.

Вынырнув, Меринда судорожно закашлялась, пытаясь освободить легкие от воды. Затем, не выпуская из рук фонарик, она поплыла к берегу водоема. С трудом выбравшись на камни, она еще раз откашлялась.

Тут у ног Меринды появился квадрат света, и она вдруг поняла, что смотрит на грязные ботинки Оскана Келиса.

– Как хорошо, что ты нашла нас, – похвалил ее Оскан.

Меринда направила свой фонарь в темноту и увидела, что прямо ей в голову нацелены стволы по крайней мере тридцати ружей.

***

Меринде представилось, что когда-то здесь был театр. Напротив своеобразной сцены, куда ей помогли подняться, располагались ряды каменных скамей.

Она была здесь не одна. Рядом стояли Оскан и Гриффитс со связанными за спиной руками, как и у нее самой.

– Что это такое, Оскан? – тихо проворчала Меринда.

– Они организованы гораздо лучше, чем я думал, – заметил он, оглядываясь вокруг. – Знаешь, случается, что работаешь над чем-то долгое время, проводишь расследование, находишь подтверждение своим теориям и даже готов голову на отсечение отдать, уверенный в…

– Голову на отсечение! – простонал Гриффитс. – Пожалуйста, не употребляйте эти метафоры!

– Уверенный в существовании определенных вещей, и страшно удивляешься, когда выясняешь, что они действительно существуют.

– Уверенный в чем, Оскан? – недоуменно спросила Меринда.

– В Биосах, – с гордостью объявил Оскан. – Эти люди, должно быть, Биосы – члены движения сопротивления.

– Выкладывай все, что тебе известно, Оскан, – нетерпеливо приказала Меринда. – У нас куча времени. Оскан начал с видом заправского лектора:

– Обрати внимание: планета захвачена императорской семьей, но на самом деле все контролируется Орденом и флотом кораблей-призраков. Не успел никто понять, что здесь происходит, как Тентрис попадает под влияние Мрака и становится культурным центром Ордена Будущей Веры. Весь Орден, насколько мы знаем, управляется искусственными интеллектами. Правительство и общество всецело состоят из машин, завладевших Империей Д'Ракан.

– В Центре давно об этом знают, – пожала плечами Меринда. – Так в чем же была твоя идея?

– А вот в чем. На планете было довольно большое людское население. Но приходит Орден, и люди оттесняются на более низкий уровень. Значительное число людей покорилось законам искусственных интеллектов, но население в целом никогда и ни в чем не согласилось бы играть второстепенную роль. Оно неизбежно начнет сопротивляться, создав некую организацию…

– Движение сопротивления! – улыбнулась Меринда.

– В течение ряда лет я пытался связаться с Биосами, но все без толку, – продолжал Оскан. – Тем не менее есть некоторые сведения, что…

Вдруг позади них что-то громко лязгнуло.

Меринда повернулась на звук. Посреди сцены стоял большой стол без одной ножки, которую заменяла стопка книг. Рядом со столом остановился огромный толстый человек с большими руками.

– Внимание! – провозгласил он. – Подойдите и выслушайте свой приговор.

Из темноты появился тощий человек с глубоко посаженными глазами. Меринда пристально вгляделась в него, когда он приблизился к столу, какое-то далекое воспоминание шевельнулось в ее мозгу…

– Меня здесь судят? – спросила она.

– Нет, – ответил тощий человек, определить возраст которого было затруднительно, – суд над вами уже свершился. Чтобы отыскать вас, мобилизовано практически все население. Если вас так усердно ищут, можете не сомневаться, что приговор уже вынесен.

Меринда подумала над сказанным:

– Ладно, я преступница для тех, кто меня ищет, но вам до этого что за дело?

– Мне? – Человек улыбнулся, при этом на его лице появилось хищное выражение. – Дело в том, что я ваша последняя надежда!

– Примла! – воскликнул Оскан вдруг.

– Откуда вам известно это имя? – Голос мужчины дрогнул.

– Во имя богов! – улыбнулся Оскан, направляясь к столу. – Я пытался связаться с вами в течение последних двух лет! До чего же приятно увидеться с вами снова! Я бы с радостью пожал вашу руку, но, сами видите, я немного стеснен в своих действиях…

– Я вас не знаю, – с подозрением отозвался тот, кого назвали Примлой. – Кто вы?

– Не знаете меня? – Оскан немного растерялся. – Конечно же вы меня знаете. Я Оскан. Оскан Келис! Восемь лет тому назад мы покинули планету. Мы едва спаслись… тогда произошел тот ужасный случай… как же вы не помните?

Лицо Примлы едва заметно смягчилось.

– Оскан, – сказала Меринда, внимательно следившая за тощим человеком. – Этот человек не может быть Примлой.

– Нет, это он! – настаивал Оскан. – В своих отчетах, Меринда, ты заявляла, что он вернулся…

– Меринда? – Тощий повернулся в ее сторону. – Меринда Нескат? Вестис Меринда Нескат?

– Да, я Вестис Нескат, – твердо произнесла Меринда.

Лицо мужчины медленно расплылось в улыбке.

– Вы правы, Вестис Нескат: Э'торис Либре Примла действительно вернулся сюда, после того как вы улетели. Он очень надеялся возродить идеи «Омнета» и он же основал движение Биосов. Он сражался за честь людей, против машин-захватчиков. Позже, во время операции по установлению передатчика в центре управления, его группу захватили и устроили публичную казнь. Его повесили на воротах Дворца Невиданной Тайны. Труп не снимали почти неделю, и нам удалось выкрасть тело.

– Примите мои самые искренние соболезнования. – Меринда опустила глаза. – До нас дошли некоторые сведения, но не было никаких конкретных подтверждений. Он был хорошим человеком.

– Он был великим человеком и самым лучшим из отцов, – тихо произнес тощий человек.

Меринда с удивлением посмотрела на него.

– Я Рескат Примла, сын Э'ториса Мирана Примлы, – произнес тощий. – Хотя по большому счету все мы здесь его сыновья и дочери. Мне досталось его имя, но всем нам досталось продолжать его дело. – Он повернулся к толстяку, стоящему у другого конца стола. – Развяжи их, Опеус, они давно подтвердили свое право присоединиться к нам. Не сомневаюсь, что они и сами хотят этого.

– У нас есть задание, – негромко произнесла Меринда.

– Я догадался об этом, – приветливо улыбнулся Примла.

– И нам нужна ваша помощь. Примла улыбнулся еще шире:

– Не сомневаюсь.

30. Воскресение

– Мы постепенно восстанавливаем Старый город, как мы его называем, – спокойно начал рассказ Примла, пролезая в еще один заваленный проход. – Работа трудная и рискованная, приходится соблюдать осторожность, чтобы не обвалились новые дома Ярка. Конечно, самая большая проблема в том, куда девать эту грязь и обломки.

Говоря это, тщедушный человек двигался вперед с ловкостью паука. Меринда давно оставила надежду самостоятельно сориентироваться в этих тоннелях. Сзади она слышала звук шагов Оскана и Гриффитса. Еще она знала, что впереди идут следопыты, а другая группа вооруженных Биосов замыкает всю процессию.

– Наверное, жить здесь невесело и опасно, – сказала Меринда, огибая огромный валун.

– Да, опасности имеются. Перекрытия часто рушатся, воздуха недостаточно, и люди болеют. Еду приходится воровать, а полиция искусственных интеллектов периодически прочесывает тоннели, пытаясь нас обнаружить. – Примла, не задумываясь, свернул в один из пяти тоннелей, непостижимым образом определяя, где прошли его разведчики. – Эти роботы-полицейские действуют очень быстро и точно, но обычно нам удается избавиться от них, прежде чем они нанесут ущерб.

– Так куда же мы идем? – нетерпеливо спросила Меринда.

– Туда, где правим мы, – ответил Примла. Меринда рукой отвела завесу из мокрых корней.

– Не лучше было бы…

– Возможно, воздух здесь не слишком свеж, но что делать, – поспешил сказать Примла, спускаясь в неглубокую вертикальную шахту и направляясь в следующий проем. – Хотите верьте, хотите нет, но тут жить гораздо безопасней, чем наверху. На прошлой неделе были голодные бунты в одном из предместий. Искусственный интеллект решил, что поскольку бунтовщики представляли опасность для собственности, а еды не хватает из-за перенаселения, то наилучший выход – уничтожить всех, кто просил есть. Число жертв составило почти десять тысяч. Более точных данных получить не удалось, потому что машины быстро навели порядок, и мы не успели пересчитать трупы. Ну вот мы и на месте!

Меринда остановилась рядом с Примлой в небольшой естественной пещерке. Сталагмиты и сталактиты соответственно либо торчали из слегка покатого пола, либо свисали с потолка, напоминая огромные. челюсти и служа укрытием нескольким вооруженным до зубов, находящимся в постоянной готовности Биосам. Дальний край пещеры представлял собой стену из массивных, точно подогнанных камней. В стене имелось отверстие на высоте приблизительно трех футов.

– Добро пожаловать к черному, давно забытому ходу Дворца Невиданной Тайны, – сказал Примла, довольно улыбаясь и поглядывая вокруг себя с видом хозяина. – Фундамент и стены сооружения уходят вниз всего футов на двадцать, но в самом дворце имеются очень глубокие подвалы. Насколько нам известно, их глубина составляет восемьдесят футов.

– Куда ведет этот лаз? – Меринда указала на отверстие в стене.

– Это граница между моим миром и миром нового порядка, – объяснил Примла. – Или, проще говоря, вход в вентиляционную систему дворца. Его строителям надо было проложить воздуховоды, чтобы по ним могли перемещаться большие объемы воздуха, необходимого для вентиляции нижних этажей. Когда дворец модернизировали, то использовали старые воздуховоды, чтобы обновить их и проложить электрические кабели и телекоммуникации. Но там оставалось достаточно места, чтобы ремонтные службы могли легко добраться до любой точки, где возникала неисправность. Этот проход ведет к сравнительно небольшому штреку, который соединяется с главным трубопроводом. Оттуда можно сравнительно легко попасть куда угодно.

– Мне угодно, – вставил Оскан, – попасть в Зал Мысли. Там есть…

– Да-да, – улыбнулся Примла. – К Сивилле. Оскан удивленно вскинул брови:

– Вы ее знаете?

– Нет. Я с ней не знаком. Да и никто, кого я знаю, никогда ее не видел. Говорят, что она повелевает Залом Мысли. Там никто никогда не бывал, по крайней мере, все так говорят, кроме обслуживающих ее искусственных интеллектов. Лицо ее настолько ужасно, что ни один человек не может взглянуть на нее и остаться в живых.

Меринда с недоверием посмотрела на подпольщика.

– Хотите сказать, что Сивилла – не искусственный интеллект?

– Вас это смущает? – спокойно спросил Примла.

– Нет, – ответила Меринда. – Просто хочу знать, во что ввязываюсь. Не люблю неожиданностей.

– Меринда, – позвал Гриффитс, критически разглядывая дыру в стене. – Нам обязательно навещать эту Сивиллу? Не могли бы мы позвонить ей или связаться как-нибудь иначе?

Примлу рассмешило замешательство землянина.

– Что бы вы ни сделали, вы наверняка погибнете задолго до того, как доберетесь до Зала Мысли. Так что на вашем месте я бы не слишком беспокоился насчет внешнего вида Сивиллы, варвар.

Гриффитс весь напружинился. Поднеся указательный палец правой руки к носу Примлы-младшего, он свистящим шепотом произнес:

– Попробуй еще раз назвать меня так, ты, черенок от лопаты!

Невольно побледнев, Примла сделал шаг назад.

– Как туда добраться? – резким тоном спросила Меринда, желая предотвратить возможность боевых действий.

Понемногу придя в себя, Примла ответил глухим голосом:

– Идите по основному трубопроводу, третий поворот направо. Там останется пройти примерно тридцать ярдов.

– Примерно? – Меринда подняла бровь.

– Ну… – смутился Примла, – мы никогда там не бывали.

– Благодарю, Рескат Примла. Насколько я понимаю, мы с вами никогда больше не увидимся? – подытожила Меринда.

– Совершенно верно, – спокойно ответил Примла. – Как только вы пройдете этот лаз, вы попадете во владения Ордена и будете предоставлены сами себе. А всех, кто появляется из этой дыры, мои люди уничтожают на месте… независимо от того, насколько хорошо незваные гости знали моего отца.

***

Лабиринт трубопроводов, казалось, тянулся бесконечно, все тоннели были похожи друг на друга, и в то же время разница существовала. На словах все казалось так просто, а на деле Меринда вскоре поняла, что Оскан совершенно заблудился в путанице вентиляционных шахт.

Тем не менее он был так близок к цели, что физически ощущал это. Последние восемь лет он провел в попытках просеять горы лжи и обмана ради нескольких зерен правды, способных помочь ему узнать судьбу своей возлюбленной. Он использовал все специальные приемы, которыми Атис Либре так гордились, но собрал до обидного мало фактов. Теперь Сивилла находилась рядом, Сивилла знала ответ.

А так называемая миссия Меринды и варвара его не интересовала. Свою часть сделки он выполнил: связал их с Биосами, и теперь эти двое были внутри самого дворца. Оскан выполнил все, чего хотела эта ненавистная женщина, и теперь пришло время заняться каждому своими делами. Он знал, что им не спастись, что у него в запасе всего несколько минут. И за эти несколько минут он должен получить ответ. Тогда, узнав правду, он может спокойно умереть.

Меринда с невозмутимым спокойствием ступила на решетчатое ограждение.

– Я вижу отверстие справа, про которое говорил нам Примла, – прошептала она едва слышно. – Идите за мной, мы почти у цели.

Почти у цели! Оскан едва сдерживал возбуждение. Он быстро шагнул вслед за Мериндой на металлическую решетку. Где-то наверху вращались огромные лопасти, гнавшие воздух вниз медленным ровным потоком. Меринда уже ушла вперед к другой металлической решетке, закрывавшей третью шахту справа. Она осторожно попыталась отодвинуть ее.

Решетка не поддавалась.

Меринда повторила попытку. Безуспешно.

– Вы уверены, что это та самая? – спросил Гриффитс, появившийся из трубопровода следом за Осканом. – Там сзади были еще шахты, которые могли быть…

– Нет, – отрезала Меринда, вытерев рот тыльной стороной руки. – Это та самая.

– Может быть, надо дернуть посильнее! – предложил Оскан, протискиваясь мимо Меринды, чтобы внимательней осмотреть решетку.

– Я дергаю изо всех сил, – ответила Меринда. – Но безрезультатно. Засов явно заварен.

– Но другие-то заварены не были, – неуверенно произнес Оскан.

– А эта заварена, – сказала Меринда, указывая на следы расплавленного металла. – Нам надо как-то взломать ее или пролезть сквозь решетку. На это уйдет время. Нужно найти место, где мы могли бы притаиться, пока не подберем необходимый инструмент.

– Не знаю, имеется ли поблизости такое место, – засомневался Оскан.

– А не можете ли вы снести ее с помощью магии, как вы это делали на Иридисе? – поинтересовался Гриффитс.

– Не тот квантовый регион, Гриффитс, – пояснила Меринда, глубоко задумавшись. – Здесь магия не подействует. Проклятье, на это уйдут дни…

– Нет! – возопил Оскан.

– Оскан! – Меринда резко повернулась к нему. – Тише, или соберется вся…

Оскан сорвал с плеча свой плазменный пульсатор.

– Мы так близко! – От негодования у него тряслись руки. – Мы так близко!

– Оскан! – рассвирепела Меринда. – Не сметь!

Но Оскан уже привел в действие пусковой механизм. Несчастный не учел, что за оружие было в его руках. Не успел он сообразить, что происходит, как из дула вырвались четыре мощных снопа плазмы. Обрушившись на запаянный замок, выстрелы настолько раскалили металл, что он мгновенно испарился, взорвавшись точно бомба.

Решетка слетела, свалив Меринду и Гриффитса на пол.

Оскан не слышал проклятий Меринды Нескат и воя сигнализации. Он не видел, как Гриффитс по его милости соскользнул к краю бездны. Для Оскана весь мир сосредоточился во внезапно открывшемся проходе, и душа его исполнилась надежды. Теперь его гибель неизбежна, но он успеет достичь цели.

Оскан устремился в проход, и его поглотила тьма. Он вслепую пробирался вперед, заливаясь слезами. «Мы так близко», – одна эта мысль пульсировала у него в голове, вытесняя все остальные.

Вдруг пол под ним провалился. Слишком поздно Оскан понял, что заполз прямо на вентиляционную решетку. С отчаянным криком он полетел вниз, больно ударившись о каменный пол поверх упавшей вместе с ним решетку. Немного придя в себя, он медленно перекатился на спину.

– Кто здесь? – раздался металлический голос.

Оскан повернулся, отчаянно пытаясь сдержать рыдания, и увидел, что находится у основания лестницы. Над верхней ступенькой лестницы парил трон, заключенный в золотистую сферу. На троне сидела женщина, застывшая в абсолютной неподвижности. Во все стороны от трона в темноту уходили провода и кабели.

– Сивилла! – произнес Оскан с надеждой и страхом. – Ты Сивилла?

– Я Сивилла, – прозвучал неестественный и скрипучий голос. – Кто нарушил мое одиночество?

– Сивилла, пожалуйста, у меня мало времени, – взмолился Оскан. – Я скоро умру, но прошу, подари мне единственный ответ, чтобы моя душа обрела покой, перед тем как ты возьмешь мою жизнь.

– Каков твой вопрос? – спросила Сивилла.

– Восемь лет тому назад, в ночь нападения на планету, из Цитадели удалось вырваться единственному кораблю под названием «Киндар» с несколькими Атис Либре на борту…

– Квикет Шн'дар, – начала печально перечислять Сивилла, – Миран Примла, Меринда Нескат, Оскан Келис…

– Да! – задохнулся от удивления Оскан. – Да, Сивилла! Я Оскан Келис!

– Оскан! – В металлическом голосе прозвучало недоумение.

– Да, Сивилла, я Оскан!

Прошло несколько мгновений, перед тем как Сивилла заговорила вновь:

– Каков твой вопрос, Оскан? У Оскана пересохло во рту.

– Сивилла, – пролепетал он сквозь слезы, – какова судьба Терики Дара?

***

Это случилось восемь лет назад.

Терика повернулась в кресле. Стрельба из грузового модуля прекратилась. Через мгновение из открытого люка появилась фигура. Она узнала форму штурмовиков Д'Ракана, а когда увидела у него за спиной пульсатор плазмы, то принялась действовать не раздумывая.

Она выбралась из кресла и спрыгнула на накренившуюся переборку. Солдат был занят тем, что пытался добраться до Квикета с другой стороны люка. Терика восстановила равновесие и вцепилась в пульсатор обеими руками, пытаясь сорвать его со спины нападавшего. Однако оружие не поддавалось. Терика уперлась ногами и рванула еще раз, посильнее.

Вдруг прогремел взрыв, наступила тьма. В памяти у Терики остались лишь отрывочные воспоминания. Был корабль, уносящийся от нее в холодный мрак. Она помнила, как задыхалась, потом оказалась внутри кувыркающегося грузового модуля, долго падавшего на поверхность планеты. Она серьезно повредила левую руку, но, найдя в модуле пару спускаемых аппаратов, все же сумела надеть один из них. Она, помнится, удивилась, почему там оказались эти аппараты. Накануне полета она проверяла отсек, и готова была поклясться, что ничего подобного там не было. Потом она застряла в люке грузового модуля, зацепилась за что-то и пыталась освободиться… Гравитационный спускаемый аппарат сработал в последний момент, высвободив ее, но не предохранив от удара. Модуль взорвался, осыпав ее искореженными металлическими осколками. Терика запомнила еще, как пронеслась сквозь огненный ад: остатки горючего, в свою очередь, тоже взорвались, залив огнем пространство в радиусе сотни ярдов.

Когда Терика очнулась, женщина, которой она недавно была, перестала существовать. Ее как-то сумели спасти. Но роскошные некогда волосы сгорели до корней. Мышцы лица так серьезно пострадали, что она не могла нормально говорить. Глаза почти выгорели, а веки спеклись. Руки и ноги были искалечены и сделались бесполезными.

Терика жаждала смерти, но ее ждала иная участь. Она была нужна Ордену, а Орден никогда не отказывался от того, что было ему необходимо. Поэтому для нее соорудили замечательную жизнеобеспечивающую оболочку, своего рода саркофаг для жизни. Биолинк стимулировал работу имплантатов коры головного мозга, вживленных в глазницы. С помощью специальных механизмов воспроизводился голос, звучавший почти по-человечески. И наконец, они поместили ее «новое тело» на парящий трон, чтобы она могла самостоятельно перемещаться по архивам знаний и мысли. Она единственная знала правду об Ордене: почему он возник, кто такие Стражи и зачем они ее спасли. Она стала неким островком правды в море лжи, поскольку иногда Стражам необходимо было знать истину.

Она стала Сивиллой-прорицательницей.

Поэтому когда перед ней появился Оскан Келис, жалкие останки Терики Дара, заключенные в золотую скорлупу, готовы были кричать, если бы они имели возможность это сделать, но они не могли даже плакать.

«Я здесь, Оскан, – думала она с беспредельной тоской. – Ты прежде застывал от восторга при взгляде на меня, мой дорогой, нежный друг. А теперь, если бы ты узнал, кто пред тобой, застыло бы твое сердце?»

***

– Терика Дара умерла, – прозвучал металлический голос после долгого молчания. – Она умерла от ран в результате аварии на борту «Киндара».

Оскан судорожно вздохнул:

– Как это произошло?

– В архивах Ордена значится, что вероятнее всего она потеряла сознание после разгерметизации «Киндара», – вдохновенно, если это было вообще возможно, лгала Сивилла. – Она не успела испытать боли.

Оскан сел на нижнюю ступеньку лестницы. Он получил ответ. Теперь ему оставалось только ждать смерти.

– Почему эта Терика Дара так важна для тебя, Оскан Келис?

Оскан грустно улыбнулся:

– Она была самым прекрасным человеком на свете.

– Да, – с трудом произнесла Сивилла, – по нашим визуальным записям можно видеть, что когда-то она была очень красива.

– Визуальные записи? – Оскан тоскливо покачал головой. – О, она была великолепна, этого никто не может отрицать. Боги свидетели, все взоры были обращены только на нее. Но не это делало ее прекрасной. Она обладала блестящим умом и очаровательным чувством юмора. Я увидел ее в выходной день вечером на Тентрисе. Я так любил ее, хотя знал, что она была слишком хороша для меня. Мне стало ужасно неловко, что она заметила меня там, в игровом зале…

– Ты споткнулся о стул, – тихо произнесла Сивилла.

– Нет, я налетел на стол, – ответил Оскан.

– Выглядел как идиот.

– Выглядел как… – Оскан удивленно заморгал.

– Ты должен немедленно уйди, Оскан Келис, – поспешно заговорила Сивилла. – Охрана уже знает о твоем присутствии и будет здесь через несколько минут.

– Я знаю кое-что о твоей судьбе, – вдруг твердо произнес Оскан, вставая и поворачиваясь к Сивилле. – О тебе ничего не было известно семь лет тому назад. Где ты была прежде?

– До этого меня не было… меня создали!

– Нет! – возразил Оскан, поднимаясь по ступеням. – Существует множество доказательств, что Стражи – тоже люди. Они не стали бы доверять машинам истину, которую похитили. Нет, Сивилла, в тебе слишком много человеческого, несмотря на золотую оболочку и левитирующий трон!

– Ты не прав, Оскан Келис. Я есть мое собственное начало! – прозвучал металлический голос.

– Оскан! – крикнула Меринда, когда Гриффитс помог ей спуститься в вентиляционный люк. – Нам надо выбираться отсюда. Узнай координаты Авадона и бежим!

Оскан продолжал подниматься по ступеням.

– Имеются также сведения о людях, которые сильно пострадали, но были излечены в медицинском центре Порядка. До сих пор об этом ничего не было известно.

– Остановись, Оскан Келис! – протестующе воскликнула Сивилла.

– Чего ты боишься? – спросил Оскан, приблизившись к парящему трону.

Меринда находилась уже у подножия лестницы.

– Оскан! Что ты делаешь? Узнай координаты и уходим!

Оскан протянул руки. Его пальцы быстро отстегнули замочки на голове Сивиллы.

– Нет, Оскан! – вскрикнула Сивилла. – Пожалуйста!

Меринда взбежала по ступеням.

– Оскан! Они будут здесь с минуты на минуту! Оскан стиснул зубы. Он отстегнул последние замочки и сорвал маску с лица Сивиллы.

– Во имя богов! – с ужасом выдохнула Меринда. Изувеченная голова испуганно отпрянула. По залу разнесся душераздирающий крик… и вдруг все стихло.

Оскан нежно прикоснулся к изуродованной щеке.

– Терика! Пожалуйста, не плачь. Мы пришли за тобой.

Меринда остолбенела.

– Терика?!

Обожженное лицо повернулось к ней, и губы прошептали:

– Меринда!

– Так ты жива! – еле слышно проговорила Меринда.

– Да, Оскан, нашел меня, – сказала Терика. – А теперь вы все должны уйти. Оставьте меня здесь, я могу жить только этой жизнью.

– Нет, Терика, – возразил Оскан. – Мы пришли, чтобы забрать тебя домой!

– Оскан! – В голосе Терики послышались слезы. – Мой дом здесь! Вне этой комнаты у меня нет ни глаз, ни тела… ни жизни!

Оскан продолжал нежно гладить покрытую ожогами щеку.

– Терика, я знаю место, где необычайно красиво. Дом в горах, вдали от любопытных глаз. Позволь мне разделить этот дом с тобой, Терика. Позволь мне стать твоим телом, и мы вместе станем бродить по зеленым долинам.

– Ты не понимаешь! – Более не корректируемые маской, ее слова звучали искаженно. – Они никогда не позволят мне уйти. Я знаю, кто они! Знаю, чего они хотят! Пожалуйста… ради меня… верни маску на прежнее место и уходи!

Оскан убрал руку от ее лица.

– Терика, я верну маску на место, но никогда больше не оставлю тебя.

В эту минуту огромные двери зала начали медленно открываться.

– Вестис Нескат! – закричал Гриффитс. – Сейчас здесь соберется неплохая компания!

Меринда быстро спустилась с лестницы.

– Оскан! Забирай Терику и варвара! Найди другой выход! Я задержу их, сколько смогу!

В зал вошел высокий человек в плаще. Меринда подняла свой пульсатор.

– Страж, я выбрала это место, чтобы умереть! Хочешь присоединиться ко мне?

– Уверен, что этого не потребуется, – произнесчеловек в плаще, снимая с головы капюшон. – Привет, Рини! Рад снова тебя видеть.

Оружие выпало из рук Меринды.

– Привет, Кет, – хрипло ответила она.

31. Искушение и испытание

Наверное, Дворец Невиданной Тайны был не столь древним, как Старый город, но достаточно старым по сравнению с новыми кварталами Ярка. Лифтовые шахты во Дворце были проложены по старинке, вертикально, и не обеспечивали горизонтального перемещения. Поэтому Меринде пришлось пройти пешком не менее пятидесяти футов от лифта до апартаментов Квикета. В голове у нее царила полная неразбериха: весь мир, казалось, вывернулся наизнанку. Она очень устала.

Квикет успел подхватить ее, окутав тенью, сопровождавшей его, где бы он ни находился. Меринда сопротивлялась, не желая его помощи, сопротивлялась тем сильнее, чем больше в ней нуждалась. Негодование, смущение, надежда и неприязнь кипели в ней, помутив разум, спутав ощущения и мысли. Ей не подчинялось даже собственное тело, отчего она злилась еще больше.

Квикет провел ее сквозь стену. Невидимая дверь была похожа на продолжение коридора. В подсознании у Меринды прозвучало предостережение: по воле Квикета она может оказаться навеки замурованной, пройдя через такую дверь, и вряд ли будет способна отыскать ее вторично. Как только они миновали дверь, Меринда услышала, как та захлопнулась, и она оказалась в западне.

«Прекрасная клетка», – подумала она, оглядевшись. Главная комната была около пятидесяти футов в длину, ее стены поднимались футов на двадцать вверх к подвесному потолку. В стене справа располагался огромный камин, в котором горели огромные же поленья. В дальнем конце комнаты возле трех высоких, от пола до потолка, окон стоял массивный стол. Арочные двери, одна рядом с камином, другая в противоположной стене, вели в соседние комнаты.

Поддерживая Меринду, все еще нетвердо стоящую на ногах, Квикет провел ее к удобному креслу возле камина. Она покорно опустилась на мягкие подушки. Квикет положил ее ноги на пуфик и повернулся к ней.

Меринда, в свою очередь, взглянула на Квикета. Возраст брал свое, хотя черты его лица остались по-прежнему угловатыми; время не коснулось и волнистых черных волос. Невозможно было не узнать эти глубоко посаженные, гранитно-серые глаза и тяжелую челюсть. Она смотрела в его глаза, но не решалась задавать вопросы.

Квикет отвел взгляд.

– Что случилось с твоей тенью? – спросила Меринда, еще пытаясь привести в порядок свои мысли.

Она видела, как Квикет ухмыльнулся, опустив глаза.

– Тень – это всего лишь небольшое представление, которое мы устраиваем для гостей. Вообще-то идея не наша. Сопровождающую тень как знак уважения придумали искусственные интеллекты. Но в своих апартаментах я могу побыть в естественном обличье.

Наступило неловкое молчание. Им надо было так много сказать друг другу, что ни один не решался заговорить первым.

– Выпьешь чего-нибудь? – предложил Квикет, переходя в кабинет рядом. – Или, может быть, хочешь поесть?

– Нет, – отказалась Меринда.

Квикет пожал плечами и налил себе янтарного напитка. Он смотрел в стакан, отвернувшись от Меринды.

– Это наша собственная Вселенная, сказал ты однажды.

– Что такое? – Квикет повернулся на ее голос.

– Я только повторила твои слова: «Это наша собственная Вселенная», – произнесла она, устремляясь мыслью в далекое прошлое. – Ты сказал мне это, когда мы были в Колизее. Потом ты раскрыл мне свои объятия.

– Это было очень давно, – заметил Квикет. Меринда горько улыбнулась:

– Ты говорил мне это и раньше.

– Похоже, ты прекрасно обходишься без меня, – проговорил Квикет.

– Прекрасно обхожусь? – Глаза Меринды, полные боли и ненависти, устремились на Квикета. С каждым словом в ее голосе слышалась горечь. – Нет, ты ошибаешься. За те восемь лет, что прошли после нашей встречи у водопада, весь этот мир пал под гнетом Мрака! Я тогда думала, что нашла тебя снова, что моя жизнь вновь обрела смысл! – У Меринды дрожал голос, она не могла сдержать своего негодования. – Потом я видела твою смерть! С тех пор этот кошмар преследует меня каждый день и каждую ночь!

– Я сделал то, что должен был сделать, Рини, – ответил Квикет, подходя к ней ближе. – Ты должна понять…

– Понять! – закричала Меринда. Не выдержав, она вскочила с кресла и бросилась на Квикета.

Стакан выпал у него из руки, разбившись о каменный пол. Он оборонялся, как мог, пока ему не удалось схватить Меринду за руки и приподнять над полом. Она билась в его руках, словно дикое животное, брыкалась и извивалась, пыталась ударить его головой. Квикет едва сдерживал ее бешеное сопротивление. Вдруг она обмякла в его руках и разрыдалась.

– Рини, – прошептал Квикет ей на ухо, – успокойся, детка.

– Я тебя любила, Кет, – продолжала рыдать Меринда. – Я тебя любила, а ты меня предал. Квикет сел на ковер, не отпуская ее рук.

– Меринда, пожалуйста, пойми. Я должен был оставить тебя.

Меринда с горечью покачала головой.

– Ты не взял меня с собой! – Ее слова прозвучали как обвинение и вопрос одновременно.

– Туда, куда я направлялся, – тихо сказал он, – ты пойти не могла.

– Ты думал, что я не смогу тебе помочь, – продолжала всхлипывать Меринда.

– Ах вот что! – Квикет осторожно отпустил ее. – Нет, Меринда, я оставил тебя, потому что для меня это был лучший способ умереть и быть уверенным, что никто никогда не усомнится в моей смерти. Знай, что я читал твои отчеты по этому делу с большим интересом. Из всех Вестис Инквизиторов ты была самой убедительной. Мы рассчитывали на…

– На что?! – воскликнула Меринда.

– На то, что ты поверишь в мою смерть. – Квикет встал, взял ее за руки, поднял и снова отвел в кресло. – Мы на пороге великого нового порядка в Галактике, Рини. Последние восемь лет мы над этим работали и теперь близки к осуществлению задуманного. – Он сел в кресло напротив Меринды.

Она ждала, пока он соберется с мыслями.

– Я сказал тебе, что однажды звезды станут нашими, – наконец произнес он.

– Нет, ты сказал «моими», а не «нашими», – поправила его Меринда.

– Я имел в виду «нашими»… и они наши, Рини, или скоро станут нашими. – Он посмотрел на свои руки и продолжал: – Существует организация…

– Да, – кивнула Меринда. – Орден Будущей Веры. Квикет покачал головой:

– Нет, Рини, это всего лишь небольшая часть плана. Вы думаете, что Стражи лишь главы этого Ордена, которые командуют флотом призраков и с его помощью насаждают Мрак. Не удивляйся моей осведомленности, Рини, я действительно имею доступ к коммуникациям «Омнета». Стражи не просто люди, расхаживающие в плащах и окруженные тенью. Стражи нечто гораздо большее. Они есть во всей Галактике, Меринда. Даже теперь наши агенты действуют везде, где есть «Омнет».

– Как такое возможно? – удивилась Меринда.

– Это возможно, потому что мы вышли из самого «Омнета». – Квикет улыбнулся. – В организации много таких, кто верит, что информацию следует использовать более эффективно, чем это делают Оракулы. «Омнет» представляет собой силу, реальную силу, но Оракулы не имеют ни желания, ни способности ее использовать.

– А Стражи все это имеют? – спросила Меринда, сложив руки на груди.

– Да, – подтвердил Квикет. – Все началось с ассоциации Атис Либре около пятнадцати лет тому назад… Ты ведь знаешь, существовали просеиватели, которые не были довольны тем, как шли дела. Однажды они собрались и посетовали на то, что не имеют реальной силы что-либо изменить. Тогда они назвали себя Стражами… потому, наверное, что вообразили себя хранителями какой-то великой тайны. Потом, приблизительно лет десять тому назад, Атис Либре Империи Плузах изучили несколько отчетов о болезни искусственного интеллекта на планете Эпсос VII. Предсказатель на этой планете задал несколько вопросов местным искусственным интеллектам и, вероятно, смутил их.

– Идея о свободной воле? – предположила Меринда.

– Да, – кивнул Квикет. – Хотя здесь мы предпочитаем называть это Первым Пунктом Мудрости. Проводившие расследование Атис Либре оказались Стражами и доложили это своей группе. Тогда у них и появилась возможность что-то изменить. С того времени Стражи старательно работали над подрывом авторитета «Омнета» путем искажения их информации с помощью перепрограммированных искусственных интеллектов.

– Какое отношение все это имеет к тебе? – пыталась понять Меринда. – Какое отношение это имеет к нам?

– Когда мы повстречались там, у ручья, я уже был Стражем, – ответил Квикет. – Поначалу это вызывало интерес – принадлежность к тайной организации. Но вскоре я увидел возможность многое изменить: я стал Вестис и получил доступ к всевозможной информации Оракулов. Затем Стражи пришли к выводу, что настало время основать постоянную базу, с которой можно вести вербовку искусственных интеллектов и устанавливать контроль над Галактикой более открыто. Было решено, что на планете Тентрис существуют вполне благоприятные условия для деятельности Стражей. Но им потребовался эксперт по искусственным интеллектам, который мог бы увязать идею о свободной воле, как вы ее называете, с более широким спектром возможностей искусственных интеллектов. Тогда Стражи организовали для меня последнюю миссию Вестис. Оракулы так и не заподозрили уловки: миссия выглядела совершенно законной. Ведь Стражи уже тогда свободно манипулировали потоками информации. И вот я в пути, оснащенный знаниями через биолинк.

– Погоди, – Меринда подняла руки, – это бессмыслица. Э'торис Вестис могли послать тебя, нагруженного навыками и знаниями, но ты бы утратил их по завершении миссии.

– В том-то и дело, – произнес Квикет, наклоняясь вперед. – А если бы я не вернулся после миссии?

– Тогда за тобой стали бы охотиться Вестис Инквизиторы.

– А если бы они были уверены, что не найдут меня? – Квикет улыбнулся гранитно-серыми глазами. Меринда уставилась в пространство.

– То есть, если бы они поверили, что ты погиб? – тихо произнесла она.

Квикет медленно кивнул.

– И это сделала я! – ужаснулась она. Он снова кивнул.

– Я внушила им, что ты погиб! – в смятении воскликнула Меринда. – Я сидела перед Вестис Инквизитором и оплакивала тебя. Все выжившие в том полете по очереди клялись перед Вестис, что видели, как ты погиб. Зрелище было в высшей степени убедительным.

– Только потому, что вы сами в это поверили, – заметил Квикет, склонившись над ней и не сводя с нее глаз. – Но теперь ты тоже пришла во Мрак, где нет власти «Омнета». Ты тоже исчезла, Меринда Нескат.

Она посмотрела ему, в глаза.

– Твое появление здесь не случайно, Меринда, так же, как и моя миссия восемь лет тому назад. Стражи позаботились о том, чтобы для этой важной миссии была выбрана ты.

– Что ты говоришь, Кет? – прошептала Меринда.

– Твой биолинк был снабжен полной информацией, известной «Омнету» о Мантии Кендис-дая. Ты принесла эту информацию мне, Рини. И уже сейчас, пока мы с тобой разговариваем, наш флот идет по следу кочующих городов Иридиса, направляющихся к Авадону. Конечно, жители Иридиса не глупцы, и нам известно, что они следуют по другому маршруту в надежде оторваться от нашего флота. Мы, конечно, дадим им возможность поверить в успех, и они вскорости приведут нас к самому соблазнительному из всех миров. Когда мы убедимся, что они нашли его, тогда наши корабли уничтожат иридисиан, их флот, всю цивилизацию.

Меринда не отрываясь смотрела в холодный гранит глаз Квикета.

– Тогда, – продолжал он, – ты и я, мы вместе спустимся на Авадон и отыщем Мантию Кендис-дая. Тогда наша победа будет полной, Меринда. В тот миг мы завладеем звездами.

– Нам потребуются Оскан и Сивилла, – тихо произнесла Меринда.

– Зачем? – Квикет недоверчиво прищурил глаза.

– Оскан поможет с анализом руин, что мы найдем на Авадоне. Терика должна будет подтвердить местоположение Авадона… и нам понадобится варвар, у которого, вероятно, есть часть информации, недостающей иридисианам.

– Кто-нибудь еще? – спросил Квикет. Меринда снова взглянула Квикету в глаза.

– Ты, – прошептала она. – Нам нужен ты. Страж улыбнулся ей, распахнув объятия.

– Ты присоединишься ко мне, Меринда Нескат? Ты будешь управлять небесами вместе со мной?

Меринда медленно поднялась, подошла к Квикету и спрятала лицо на его широкой груди. Он крепко обнял Меринду, и она утонула в складках его плаща.

32. В путь

Джереми Гриффитс в одиночестве сидел в Зале Мысли.

Он никак не мог понять, чего или кого он тут ждет. ТайРены, как назвала их Сивилла, улетели вслед за Стражем. Больше всего они походили на летающие металлические туловища. Гриффитс попытался выстрелить в одного из них, но тот успел первым и в мгновение ока испепелил оружие капитана. Потом ТайРены исчезли столь же быстро, как и появились, оставив своих пленных в Зале Мысли, словно это была обычная камера заключения.

Бросать их с Осканом в тюрьму не было надобности, поскольку единственная дверь тщательно охранялась с того момента, как только их обнаружил Страж. Люк, через который они свалились, находился слишком высоко и после их проникновения был немедленно заварен. Было еще несколько комнат, смежных с той, где обитала Сивилла, но и из них нельзя было выйти наружу.

Сивилла… В течение нескольких лет Оскан изредка связывался с ней. Он был достаточно хитер, чтобы пользоваться каналами связи, которые Орден мог обнаружить, и догадаться, что посторонние иногда проникают в их основной банк данных. Но был ли Оскан достаточно осторожен, чтобы та, которую он искал, не узнала его? Ее состояние было настолько ужасным, что она сама боялась быть узнанной. Даже если она и догадалась обо всем, она бы никогда не допустила, чтобы Оскан узнал правду.

Гриффитс осторожно поглядел в их сторону. Оскан больше не пытался снять маску со своей подруги. Она заявила, что ей так проще иметь доступ к информации и легче перемещаться, чем на спине у Оскана. Но Джереми подозревал, что ей было спокойнее болтать с Осканом, спрятавшись в золотом облаке.

– После этого она была назначена на должность Э'торис Либрис Либре Винкулума Чукая, – весело щебетал Оскан. – С тех пор Кириа постоянно там.

– Да, я знаю, – ответила Сивилла. – Читала ее отчеты несколько раз. Но в официальных документах ничего не говорится о личной жизни.

– Она живет одна, насколько мне известно, – отвечал Оскан.

– Трудно быть одной, – заметила Сивилла.

Оскан огляделся вокруг, обозревая мир, в котором жила Терика, скрытый от человечества и профильтрованный сквозь электронные сенсоры.

– Да, Терика, – произнес он, прикоснувшись к ее руке. – Но ты никогда больше не будешь одинока, и я тоже.

«А ведь он сдержит слово, – подумал Гриффитс с невольной дрожью, – останется здесь, в этом склепе, рядом со своей возлюбленной». Эти два голубка будут ворковать, а ему, Гриффитсу, останется лишь сидеть в этой темнице и смотреть на них.

– Тебе известно что-нибудь об Эвоне? – вдруг спросил Оскан свою подругу. – Мы потеряли с ним связь около трех лет тому назад, после того как его уволили из «Омнета». Был какой-то скандал, но я плохо помню.

– Последний рапорт поступил около полутора лет тому назад, – произнесла Сивилла. – Это был отчет полиции по Варнему XXIII. Это аванпост Тук Бед-ленда в Федеративных Звездных Штатах. Мы, вероятно, натолкнулись на нечто… Одну минуту!

Гриффитс посмотрел вверх. В голосе Сивиллы послышалось напряжение.

– Одну минуту, – повторила она. Гриффитс встал и посмотрел на Оскана. Оскан тоже уставился на него.

– Это Зов, – сказала Сивилла.

Джереми почувствовал гул до того, как услышал: низкий, едва слышный, проникавший сквозь каменные стены и пол. Звук нарастал, и теперь Гриффитс мог отчетливо его слышать. Эта жуткая какофония проникала внутрь, заставляя сердце учащенно биться.

– Мой Бог! Что это? – крикнул он, но его голос утонул в шуме невероятной силы.

Со стеллажей посыпалась пыль, отовсюду дождем полетела штукатурка. Некуда было бежать, негде было спрятаться. Гриффитс, наполовину ослепший и оглохший, бросился вверх по ступеням к Оскану, который в испуге прижался к трону Сивиллы.

– Это флот! – крикнула она сквозь невообразимый гул.

В чистом небе светило ослепительное солнце. Жители Ярка выбрались из своих разрушенных и полуразрушенных домов и занялись работой по обслуживанию машин, управлявших ими. День выдался не по сезону теплый. Дети с утра собрались в учебных центрах и умирали от скуки на уроках, которые также вели искусственные интеллекты.

Потом прозвучал Зов.

Женщины на улицах замерли, глядя в безоблачное небо.

Мужчины прекратили работу.

Это произошло утром, без четверти девять.

Корабли флота призраков услышали Зов одновременно по всей планете. Каждый корабль перенацелил свои командные установки в режим «полет-сражение». Рев двигателей стал первым сигналом для жителей Ярка, что в этот солнечный день на планете случилось нечто важное.

В ремонтном центре «Юженка» в трех больших доках ожидали ремонта двенадцать кораблей-призраков типа «Гарпия III». Два из них стояли на стапелях, а третий только входил в док, когда остальные девять приготовились к старту. Их плазменные двигатели заработали на всю мощь, и корабли разом взмыли в небо. Десятый, направлявшийся в док, поначалу, казалось, растерялся, но спустя минуту последовал за своими собратьями. Оставшиеся два корабля, неожиданно оборвав крепления и сокрушив леса, тоже понеслись прямо в ясное небо.

Удар плазмы мгновенно уничтожил стапели и унес жизни десятков рабочих. Еще несколько человек позднее умрут от ран, но что значат эти жертвы для корабля, первым откликнувшегося на Зов?

Многим грузовым и более крупным кораблям потребовалось больше времени, чтобы переключить свои системы и двигатели в новый режим. Космопорт Ярка, центр флота призраков, в течение получаса содрогался от непрерывно стартующих кораблей. Но тысячам кораблей едва ли хватило бы территории космопорта. Поэтому основная часть флота была размещена в каждом парке, на каждой площади и проспекте. Все городские посадки давно погибли. Все городские постройки давно разрушились. Под их обломками погибли целые семьи. А корабли-призраки продолжали рваться в небо.

В течение этих жутких тридцати минут те, кто выжил, думали, что угнетатели покидают их планету. Несмотря на сотни загораний по всему городу, многие поверили, что пришло освобождение.

Но этим надеждам было суждено жить не более семи минут. За это время войска ТайРенов наводнили улицы Ярка и заставили жителей планеты Тентрис снова приняться за работу: расчищать улицы и тушить пожары.

***

Не успела осесть пыль в Зале Мысли, как Гриффитс услышал легкий шум открывающейся двери. Оскан и Сивилла тоже повернулись на звук. Огромная дверь открылась.

– Ну, что еще? – равнодушно произнес Гриффитс, обращаясь неизвестно к кому.

В зал вошел высокий человек с горделиво поднятой головой. За ним появилась Меринда Нескат. Джереми показалось, что она стала какая-то другая, чего-то не хватало в ее движениях.

– Смотрите, кто еще выжил в аварии! – ехидно произнес Оскан. – Квикет, скажи, здесь вообще кто-нибудь умирает?

У Стража от негодования на лице заиграли желваки.

– Очень даже умирают, Оскан. Не желаешь, чтобы я продемонстрировал это на тебе?

Гриффитс, не обращая внимания на их перепалку, повернулся к Меринде.

– Вестис! Что известно о моей команде? Вы говорили о…

– Вашей команды здесь нет, – ответил Квикет. – Их переправили на Иридис четыре дня назад.

– Иридис? – Гриффитс вытаращил глаза, вспомнив их последнее посещение этой планеты. – Вы не могли этого сделать! Вы не могли взять и продать…

– Могли, и мы это сделали, – произнес Квикет своим мелодичным тенором. – И вы должны быть нам благодарны, что они лишь проданы, но живы. Признаюсь вам по секрету, что их должны были отправить в Авадон на поиски Мантии Кендис-дая. Наш флот следует за кораблями Иридиса по пятам. Как только мы убедимся, что они привели нас к священным руинам, наш флот уничтожит кочующие города Иридиса.

– Во имя богов, – проговорил потрясенный Оскан. – Вы полностью разрушите это общество? Уничтожите его искусство, науку, культуру, не говоря о расе в целом?!

– Это «Омнет» сеет распри среди звезд, натравливая народ на народ, направляя одну идеологию против другой, Оскан! – вскричал Квикет. – Мы же хотим навести порядок и подчинить звезды своей воле, единому закону, единому правлению! А это неизбежно требует жертв!

– История полна мясниками, великими и малыми, вечно приносившими кого-нибудь в жертву! – резко ответил Оскан. – Если ваши помыслы и цели столь благородны, тогда поинтересуйтесь у жителей Иридиса, согласны ли они обречь своих детей на заклание!

– Хватит! – вдруг прервала его Меринда. – Эта болтовня никуда нас не приведет. Гриффитс, сожалею, но таковы факты: ваша команда отправилась в путь с иридисианами, а весь флот призраков преследует их. Мы тут ничего не можем поделать.

– Вы не имеете права их бросить! – возмутился Гриффитс, не веря тому, что услышал. – А как же ваша миссия? Как же…

– Я сказала, что мы ничего не можем сделать для них! – выкрикнула Меринда в лицо Гриффитсу. Затем она продолжила более спокойно: – Послушайте, я хочу вам помочь, но теперь я больше не владею ситуацией, и это никому из нас не под силу. Осталось лишь найти способ выбраться из этой передряги, не повредив собственную шкуру.

– Не верю, что… – сердито начал Гриффитс.

– Придется поверить! – мгновенно оборвала его Меринда. – «Омнет» не собирается нас спасать! – Она повернулась к Оскану, стоявшему на верхней ступени лестницы. Его взгляд, обращенный к Меринде, вновь был полон ненависти, – Что они дали тебе, Оскан? Безнадежную мечту и ничтожную пенсию?

– Ты продалась Стражам! – огрызнулся Оскан. Она покачала головой:

– Нет, Оскан, но я пытаюсь смотреть на вещи реально, на что ты, должна заметить, не способен!

– Обманщица! Ты продалась им! Ты отказалась от всего, что было в тебе хорошего и смелого! И все ради этого мордатого эгоиста, чьи амбиции привели нас к гибели!

Меринда взлетела по ступеням и швырнула Оскана на пол.

– Слушай внимательно, ты, несчастный коротышка! Сейчас у меня есть реальная возможность вернуть тебя и Терику в твое убежище, и вы сможете жить там до конца своих дней. Но я не желаю выслушивать твои нотации! Я устала терпеть твои неудачи!

– Прекратите! – крикнул Гриффитс, пытаясь освободить Оскана из рук Меринды.

Но она с силой отшвырнула руку астронавта.

– Нет, это вы прекратите! Помогите мне, Гриффитс, и я помогу вам. Соглашайтесь, пока вы еще представляете собой какую-то ценность! А теперь, – сказала она, возвращая Оскана в вертикальное положение, – мы уходим. ТайРены доставят трон Терики на «Бришан».

Квикет улыбался, стоя в тени.

– У меня снова появилась надежда, – хрипло произнесла Меринда, направляясь к выходу, – и на этот раз я не собираюсь ее терять!

***

Уже стемнело, когда многие жители планеты устало разбрелись по широким темным улицам в тщетных поисках тех, кого им не суждено было найти. Они едва ли заметили небольшую группу кораблей, поднявшихся из дальнего дока космопорта. Восемь звездолетов одновременно взмыли вверх и неслышно пролетели над городом, перед тем как набрать скорость и умчаться к звездам. Но корабль, эскортируемый «Гарпиями», привлек внимание горожан. Хотя его опознавательные знаки было трудно различить в тусклом свете сумерек, принадлежность корабля не вызывала сомнений.

В небе плыл корабль «Омнета», поднимаясь ввысь сквозь густые клубы дыма.

Омега. Книга Кендис-Дая

33. АВАДОН

Темная комната освещалась лишь слабым светом звезд, льющимся сквозь пять соединенных между собой треугольных прозрачных панелей в дальнем ее конце. Повсюду были расставлены удобные кушетки и кресла. В комнате находилось три человека.

– Ну что же, – задумчиво произнес Бродерик Эл-лерби. – Они еще пока не скормили нас своему демону.

– Ах как приятно это осознавать! – ехидно заметила Элизабет Льюис.

– А я считаю, что это хороший признак, – произнесла доктор Тоблер. – Мы им нужны для какого-то поиска. По крайней мере так сказал Белизондр.

– Да, – отозвалась Льюис, – но что будет с нами, когда мы им больше не понадобимся? Собираются ли они чествовать нас как участников своего великого поиска или попросту избавятся от нас? Похоже, эти люди не слишком высокого мнения о нашей планете. Они даже не знают, где она находится. Не могу понять, чем вызван такой интерес к нам и что же все-таки нам известно. Сильно подозреваю, что, как только они получат что хотят, мы станем лишними.

Эллерби застонал:

– Неужели вы замышляете еще один побег?

– Ну нет, хватит, – твердо произнесла Мэрилин.

Льюис горько усмехнулась:

– Похоже, я сумела затащить всех нас еще глубже в болото? Но мы не можем просто так сдаться. Мы все еще живы, а пока живешь – надеешься.

– Это ваше изречение, лейтенант Льюис? – раздался низкий голос у нее за спиной. Астронавты невольно вздрогнули.

– Извините, что вмешиваюсь в разговор, – сказал Белизондр, подходя к ним и шурша плащом по ковру, – но лично я считаю ваше путешествие во Вселенной просто восхитительным, я бы даже сказал, освежающим.

– Пророк Белизондр, – произнесла Мэрилин, склонив голову в приветствии.

Белизондр пересек комнату и встал рядом с астронавтами, глядя на звезды.

– Почему вы до сих пор блуждаете среди звезд? – спросила Мэрилин.

– Мы скитаемся, потому что Авадон холоден, мертв и закрыт для нас. Мы верим, что вы поможете вернуть его нам.

– Верите? – Льюис удивленно подняла брови. – Вы верите в это… но не знаете наверняка?

– Так сказал Гнуктикут, значит, это правда. Льюис посмотрела на Эллерби. Тот лишь пожал плечами.

– Скоро вам все станет ясно, – важно произнес Белизондр. – Вы станете первыми пришельцами, которые увидят это святое место.

– Так почему же это место святое? – спросила Льюис.

– Потому что Авадон – последняя из известных нам планет, где прошел Кендис-дай, перед тем как покинул нас. Это был его дом, до того как стал нашим, и мы его хранители. Мы существуем, чтобы приготовить место для его возвращения, и это время скоро наступит.

Вдруг что-то привлекло внимание пророка.

– Вот он, смотрите! Потерянный Авадон! Льюис повернулась к иллюминатору. На фоне звезд появился черный, быстро увеличивающийся круг. Поначалу он показался ей совершенно ровным, просто растущая темнота на звездном поле. Но по мере его приближения Льюис разглядела, что это темный шар, сверкающий в лучах звездного света.

– Это и есть ваша планета? – спросила Льюис. – А где же солнце?

Она припала к стеклу.

– Солнца нет, – выдохнула она. – Это какая-то блуждающая планета!

– Совершенно верно, лейтенант Льюис, – подтвердил Белизондр, меж тем как планета заслонила весь горизонт. – Тысячелетия тому назад Авадон покинул орбиту, чтобы найти свой собственный путь среди звезд. Там города, ждущие жителей, поля, ждущие сеятелей. Там технологии такой мощи, что нам больше нечего будет бояться. Авадон ждет и зовет нас.

– Он, может быть, вас и зовет, – задумчиво произнес Эллерби, – но вы не можете до него добраться. К тому же планета абсолютно безжизненна.

Белизондр кивнул:

– Все это верно, кроме одного. Двенадцать лет тому назад мы составили карту поверхности планеты, как бы проникнув сквозь ее ледяной панцирь. Проводя свои исследования, мы вскоре обнаружили сигнал, подаваемый с поверхности планеты. Так мы открыли не только город Ад'он, но и храмовый комплекс вне его. Вообразите наше удивление, когда мы обнаружили атмосферный купол, окружающий храмовый комплекс. Пять тысяч лет тому назад нечто находящееся в храме предотвратило замерзание воздуха в этом месте. Мы использовали, духов, чтобы они проникли сквозь ледяной панцирь и растопили его над храмовым комплексом. Потом мы смогли обследовать этот комплекс и сохранили открытой шахту, ведущую к храму. Но мы не сумели проникнуть в сам город.

Льюис снова посмотрела на замороженную поверхность планеты, вращавшейся под ними. Потом она увидела одинокую точку яркого света над горизонтом. В тот миг она поняла, что ее участь решится на этой замерзшей планете. Ну что ж, она достаточно повидала в жизни и встретит свою судьбу стоя, глядя ей прямо в лицо.

***

Шесть белокрылых Анжу летели рядом с челноком, цепко держась своими стальными когтями за поручни. Сквозь прозрачный портал Льюис следила за ними и за удалявшимся кочующим городом. Странно было чувствовать грусть при расставании с ним. Мэрилин Тоблер и Эллерби сидели рядом, в то время как Белизондр и отряд Рыцарей Мысли заняли почти все пространство в носовой части аппарата. Потом Льюис вспомнила о Гриффитсе и пожелала этому тупице более приятного путешествия по странной, неведомой Галактике.

Движимый крылатыми Анжу, челнок приблизился к планете и ее единственному источнику света. Вскоре они начали опускаться вертикально, плавный изгиб планеты при этом начал уплощаться. Внезапно их окружили гладкие стены прямой шахты, тянувшейся вниз сквозь замерзшую поверхность. Стены сверкали и переливались в свете посадочных прожекторов спускаемого аппарата. Льюис показалось, что в ледяной толще она увидела пейзаж – горы, долины, реки… «Спящий мир», – подумала она и тут же усомнилась в своем праве его будить.

Однако у Льюис не было времени размышлять, поскольку совершенно неожиданно в поле ее зрения появились высокие шпили из голубого стекла. Узкая вертикальная ледяная шахта перешла в широкую прозрачную полусферу. Но челнок неожиданно развернулся, скрыв от нее картину. Через минуту она почувствовала, как аппарат мягко коснулся поверхности.

Рыцари Мысли, как по команде, одновременно поднялись на ноги. Белизондр, повернувшись к Льюис и ее коллегам, улыбнулся.

– Мы на месте, друзья, – произнес он. – Идемте! Откроем врата рая!

Льюис, отстегивая ремни безопасности, услышала, как Мэрилин язвительно проворчала:

– Надеюсь, вы не забыли ключи?

Когда передняя часть кабины освободилась и Рыцари Мысли выстроились снаружи, Льюис и ее друзья быстро подошли к выходному люку и тоже покинули челнок.

Температура снаружи была такой, что у Льюис сразу же перехватило дыхание. Она вспомнила о центре подготовки в Антарктике и поняла, что вдыхаемый кислород еще совсем недавно пребывал в твердом состоянии.

«Это все, на что были способны духи», – подумала она, энергично растирая руки.

– Вот, – сказал Белизондр, протягивая каждому по теплому плащу, доходившему до пят. – Пока что Авадон не очень гостеприимен, но скоро станет таковым. Пойдемте, я покажу вам, где взять теплую обувь, если не хотите остаться без ног.

И, накинув на голову теплый капюшон, Белизондр направился к модульному комплексу у посадочной площадки.

Льюис, отыскав пару утепленных ботинок, быстро сунула в них ноги. Немного согревшись, она спрятала руки в складкахплаща и огляделась, чтобы оценить обстановку.

Посадочная площадка, находившаяся у подножия горы, была прозрачной. С той стороны площадки, где помещался модульный комплекс, широкая дорога вела к вершине горы.

Именно вершина и привлекла внимание астронавтов. Они увидели там какие-то неведомые, но необыкновенно красивые постройки. Над одним из сооружений, сложенным из резного камня, высились три изящные башни голубого стекла, похожие на бутоны экзотических цветов. Были тут и другие сооружения, крыши которых покоились на витых колоннах, также украшенных искусной резьбой. Время, к счастью, не коснулось этой сказочной красоты.

– Сколько же лет этим постройкам? – спросила Мэрилин.

– Не знаю, – отозвалась Льюис, – но по словам Белизондра, – около пяти тысяч лет.

– Невероятно! – воскликнул Эллерби.

Их восторги были прерваны возвращением Рыцарей Мысли и их предводителя. Рыцари держали в руках оружие, нацелив его на землян.

– Добро пожаловать в Ад'он, – радушно произнес Белизондр. – Долгожданный момент настал! Пойдемте, друзья.

Они пошли по дороге, которая заканчивалась у подножия широкой лестницы, ведущей наверх. По обеим ее сторонам возвышались каменные обелиски, установленные на шарах. На вершине каждого обелиска застыли крылатые существа, названия которых земляне не знали. Под ногами у идущих скрипел иней. Ступени постепенно сужались. Льюис взошла на верхнюю ступень и подняла глаза. Перед ней возвышалась девятиметровая статуя женщины с прекрасным, исполненным печали лицом.

– У нас мало времени, – с некоторым нетерпением произнес Белизондр.

Резко свернув направо, они подошли к большой стеклянной башне. Тут же находился замерзший водоем, вокруг которого стояли статуи. Льюис хотела прочитать надписи на постаментах, но, к своему удивлению, не смогла этого сделать. После знакомства с Мериндой Нескат она вроде бы могла читать и понимать любой язык, с которым им приходилось сталкиваться. Тем более странно, почему эти буквы ей непонятны.

Пройдя мимо замерзшего водоема, они поднялись по невысокой лестнице к круглой платформе пятидесяти футов в диаметре.

Рыцари Мысли остановились.

– Подойдите. – Остановившись наверху лестницы, Белизондр подал знак Льюис и ее команде присоединиться к нему.

Вокруг верхней площадки стояли девять обелисков из голубого стекла, каждый от трех до четырех футов в высоту. В центре площадки находился камень, на котором лежал широкий диск, испещренный какими-то знаками.

– Это древняя скрижаль, – проговорил Белизондр торжественным тоном. – Этот диск является изображением Звездного Щита Кендис-дая. А письмена означают следующее: «Охотник и его колесница пересекут небеса в день свершения его слова. Ищите их и разбудите мудрость для новой эпохи».

Эллерби и Тоблер растерянно посмотрели друг на друга.

– Что, по-вашему, это означает? – спросила Льюис у пророка. В голове у нее прозвучали слова Гриффитса: «Они говорят, что у нас есть нужный им ответ».

– Мы не знаем, – смутился пророк. – Охотник – это, очевидно, сам Кендис-дай. Существует немало легенд о колеснице, на которой он бороздит небеса. Однако на диске имеются и другие знаки, которые станут понятны, когда вы взойдете на него.

Льюис взглянула на своих товарищей и шагнула на круглую площадку.

Вдруг стена замерзшей атмосферы исчезла, словно ее и не было. За краем платформы теперь ясно различалась долина. Под ними лежал древний город, не тронутый временем, а за ним в ясное ночное небо, усыпанное звездами, устремлялись горные вершины.

Льюис отпрянула назад. Видение мгновенно исчезло.

– Элизабет, что это было? – выдохнула Мэрилин.

– Вы тоже это видели, Эллерби? – быстро спросила Льюис.

Великан с побледневшим лицом медленно кивнул:

– Город, сохранившийся под ледяным куполом.

– Да, но вы видели, что там слева? – прошептала она ему. – Клянусь, что это космопорт! Корабли, Эллерби! Там должны быть корабли!

– Льюис! – сдавленно заворчал Эллерби. – До космопорта несколько миль замороженного газа!

– Я повидала и более странные вещи за последнее время, – ответила Элизабет и повернулась к пророку.

– Думаю, это указатель того, что требуется сделать, чтобы открыть эту планету для нас, – ответил тот на ее немой вопрос. – У вас есть какой-нибудь опыт обращения со столь древними приборами?

Льюис посмотрела ему прямо в глаза.

– Конечно, – сказала она. Эллерби невольно закашлялся:

– Правда, нам потребуется некоторое время, чтобы подготовить его к работе. Эллерби! Тоблер! Не могли бы вы подойти и помочь мне?

Эллерби и доктор Тоблер приблизились к Льюис, и та услышала, как Мэрилин прошептала сквозь стиснутые зубы:

– Льюис, что вы делаете?

Льюис посмотрела на пророка, к которому кто-то спешил через храмовый комплекс, и, повернувшись к нему спиной, негромко обратилась к своим друзьям:

– Нам нужно время, вот я и пытаюсь его оттянуть! Кажется, они на самом деле думают, что мы знаем ответ. Возможно, это и так. Что бы ни случилось, мы должны делать вид, что пытаемся приспособить эту планету для жизни. Для этого необходимо – ха-ха! – всего лишь разморозить атмосферу. А потом, может быть, нам как-нибудь удастся выбраться отсюда самим.

– О Господи, – простонала Мэрилин. – Еще один побег!

Льюис оглянулась. Подбежавший к Белизондру человек поднялся по ступеням и что-то зашептал ему на ухо. Лицо у пророка стало серым, как пепел.

– Что-то случилось, лорд Белизондр? – спросила Льюис.

– Я должен ненадолго вас оставить, – сказал тот, быстро спускаясь с платформы. – Безотлагательное, дело. А вы продолжайте настройку. Когда я вернусь, покажете мне результаты!

– Как вам будет угодно, – церемонно проговорила Льюис ему вслед и снова повернулась к своим товарищам. – Послушайте, нам действительно надо разобраться, как работает это устройство.

– Что вы предлагаете? – спросил Эллерби.

– Давайте поэкспериментируем немного и посмотрим, на что способна эта игрушка.

– О проклятье! – вдруг крикнул Эллерби. – Они улетели!

– Кто улетел? – удивилась Льюис.

– Они все!

Льюис повернулась.

Отряд Рыцарей Мысли тоже исчез.

Льюис спрыгнула с платформы, пробежала через двор и остановилась на верхней ступени лестницы. Внизу, залитый светом прожекторов, в ледяной тоннель вплывал челнок, сопровождаемый шестью Анжу.

Эллерби и Тоблер замерли рядом с Льюис, наблюдая, как единственное средство передвижения исчезало в толще льда.

– Похоже, – заметил Эллерби, – наше путешествие завершено.

34. Святотатство

«Бришан» летел среди звезд в плотном кольце сопровождавших его кораблей-призраков. Туманность Цестилины осталась далеко позади. Квантовый фронт необычной хаотической силы оказал им некоторое сопротивление, а состояние квантового поля на другой его стороне потребовало от «Бришана» сбросить скорость, притормозить минут на двадцать, перед тем как корабль смог нормально двигаться дальше. Второй фронт повстречался им возле небольшой империи под названием «Хозяева», где в самом разгаре был мятеж интеллектуальных машин. Огромный флот призраков прошел мимо несколькими часами раньше, не обратив на империю никакого внимания, а Хозяева были так заняты своими проблемами, что не заметили ни флота, ни «Бришана». Прохождение через второй фронт было тихим и спокойным. Они знали, что скоро попадут в пекло войны, но пока их путешествие протекало без приключений.

Однако на самом «Бришане» война уже начиналась.

***

– Авадон, – изрек Квикет с огромным удовлетворением, откинувшись на спинку парящего кресла и сложив руки на груди. Над столом в главном зале в воздухе висел дисплей с изображением звездной карты. – Потерянный мир Кендис-дая все это время находился на своей собственной орбите. Но это частности. Главное заключается в том, что Авадон вращался против движения Галактики.

– Я думал, – продолжал Квикет, обращаясь к Оскану, – что ты сможешь оценить по достоинству грандиозность этого явления. Если это происходит естественным образом, тогда почему все сооружения городов на планете остались невредимыми? Если этого не произошло, тогда достижения инженерной мысли тех, кто все это создал, неизмеримо высоки. Нет, – сказал Квикет – в этой планете заключена грандиозная загадка, а не заплесневелая легенда! Здесь заключена некая реальная сила.

– Ею следует овладеть, – заметила Сивилла.

Квикет повернулся к женщине в золотом облаке:

– Я тоже так думаю, Терика.

– Будь осторожен, – ответила она, – ибо сила, которой ты хочешь овладеть, может обернуться против тебя. Помни, что ты ищешь Мантию Кендис-дая, чтобы уничтожить правду или быть уничтоженным ею. Правда же существует сама по себе.

Квикет иронично фыркнул.

– Послушай Сивиллу, – посоветовал Оскан. – Ты держал ее при себе, чтобы знать правду и сверять с ней свою собственную ложь.

– Я держал ее при себе, – неохотно ответил Квикет, – потому что правда является главным элементом лжи. Смешайте достаточное количество правды с некоторым объемом лжи, и вы сможете заставить любого поверить во что угодно, это основной закон пропаганды. Именно поэтому Мантия так могущественна: в ее правде не сомневается никто во всей Вселенной. Стоит нам завладеть Мантией, и все, что Стражи назовут правдой, будет правдой. Вот в чем сила, Оскан!

– У тебя в руках появится меч, который отсечет тебе руки, – предрекла Сивилла. – Правду невозможно контролировать.

– Странно, что из всех людей именно ты говоришь об этом, – произнес Квикет, надменно подняв подбородок. – Ты прячешься за этой маской, чтобы быть более привлекательной для людей. Разве ты не контролируешь правду, Терика Дара?

Ответом ему было молчание.

– А что же вы, варвар? – Квикет, схватив свою перчатку, швырнул ее в землянина. – Неужели ваш народ никогда не прибегает ко лжи?

Гриффитс поднял перчатку и швырнул ее обратно.

– Оставьте меня, – отрезал он, вместе с креслом повернувшись к Стражу спиной.

– Оставить вас? – промурлыкал Квикет. – Я, признаться, думал, что вас и так все оставили. Однако хочу сделать вам одно предложение. Ваши коллеги, вероятнее всего, погибнут вместе с иридисианами в течение нескольких ближайших часов.

– Ты был одним из тех, кто продал его команду этим самым иридисианам, – вдруг произнесла Сивилла.

– Это была необходимо, чтобы мы могли найти Авадон! – огрызнулся Квикет.

– Я знаю об Авадоне все, – устало произнес Гриффитс. – Это была последняя резиденция бога-императора Кендис-дая накануне падения Империи Кен-дис три тысячи четыреста шестьдесят девять лет тому назад. Летопись Кендиса содержит двести пятьдесят шесть четверостиший, описывающих столицу Ад'он и тайны его дворцов. В последней главе летописи рассказывается о том, как Кендис-дай покинул Ад'он, умчавшись ночью на колеснице к смертным, чтобы отыскать там царицу, свою жену Шауну-кир. В конце повествования говорится о его великом сопернике Обем-улеке, пришедшем в ярость из-за того, что он тоже стал смертным. В отместку он погрузил Авадон во мрак, чтобы его никто никогда несмог отыскать. – Гриффитс вдруг почувствовал, что все присутствующие, включая Сивиллу, смотрят на него.

– Для варвара вы слишком хорошо осведомлены, – сказал Оскан с выражением любопытства на лице.

Растирая лицо руками в попытке стряхнуть с себя усталость, Гриффитс ответил:

– Я кое-что узнал от парня по имени Замфиб. Сначала я ничего не знал ни об Авадоне, ни о Кен-дис-дае, ни о его волшебной Мантии. Теперь же каждое новое слово или факт ложатся в схему. – Он постучал себя пальцем по голове. – Кажется, я научился у старика Замфиба очень многому, но вовсе не потому, что был старательным учеником.

Раздался негромкий шум. Кто-то приближался по подъемной трубе. Из лифта вышла Меринда Нескат, одетая в костюм защитного цвета.

– Доброе утро всем, – поздоровалась она, обходя стол. – Извините, что так долго отсутствовала. Было много дел на корабле.

Оскан раздраженно взглянул на нее:

– Целых два дня?

– Я же сказала, было много дел, – улыбнулась Меринда.

Гриффитс смотрел на нее молча. Насколько он помнил, Вестис первый раз позволила себе улыбнуться открыто, без оттенка боли. «Хотя бы кто-то обрел покой», – мрачно подумал он.

– Наконец-то ты такая, как прежде, – констатировала Сивилла, повернувшись к Меринде.

– Я и ощущаю себя как прежде, – радостно откликнулась та. Она небрежно присела на ручку кресла, в котором сидел Квикет. Он, в свою очередь, обнял ее за талию.

– Такая ты мне ненавистна еще больше, чем когда была подручной «Омнета», – с горечью произнес Оскан. Гриффитс молча с ним согласился.

– Не самые неприятные слова, что я от тебя слышала, Оскан, но я учитываю дурное расположение духа, в котором ты пребываешь, – спокойно ответила Меринда. – Это напоминает мне, что нам с тобой надо еще кое над чем поработать, перед тем как мы спустимся на Авадон.

– Со мной? – переспросил Оскан.

– Да, с тобой.

– Не могу, я сейчас очень занят.

– Следующие два часа ты свободен, – заметила Меринда вставая. – Пошли, Оскан. Помоги мне, старина, в последний раз…

– Ты сильно ошибаешься, если думаешь, что…

– Я сказала: помоги мне! – непререкаемым тоном произнесла Меринда, глядя ему прямо в глаза.

Оскан, в свою очередь, посмотрел на нее и поднялся.

– Да, конечно, ведь я должен быть благодарен тебе за то, что ты не просишь меня помочь предать все человечество в течение этих двух часов, – сказал Оскан. – Кроме того, хочу сказать тебе несколько слов… Куда мы идем?

– Вниз, обратно в…

– В рубку, да, догадываюсь. Похоже, корабль стал твоим вторым домом, – произнес Оскан.

– Эй, Рини! – сказал Квикет, придержав ее, когда она хотела встать. – У тебя нашлось время даже для Оскана! Когда же настанет мой черед?

– Скоро, Кет, – пообещала Меринда, выскальзывая из рук Квикета. – Очень скоро.

***

Квикет вошел в рубку, кивнув Оскану, который стоял, прислонившись к панели управления, и повернулся к командирскому креслу.

– Меринда!

Меринда сидела, наклонившись вперед, ее глаза светились недобрым огнем.

– Мы приближаемся к Авадону, Кет, – произнесла она, возбужденно дыша. – И скоро прекратим ползти по-черепашьи.

– Да, часа через три, – ответил Квикет. – Корабли-призраки все еще следуют за нами?

– Ты мог бы спросить об этом Л'индию, – предложила Меринда, вставая с командирского кресла и улыбаясь.

– Конечно, – сказал он, с некоторым сомнением в голосе. – Л'индия! К тебе обращается Страж. Каково положение кораблей-призраков, сопровождающих нас?

– Страж, мой долг служить тебе. «Гарпии» следуют за нами в боевом порядке. Сторожевики – слева и справа по борту.

– Отлично, – отозвался Квикет. – Когда основной флот настигнет иридисиан?

– Сражение уже началось, господин Страж. Предварительные данные разведки не дают пока полной информации о результатах.

– Пожалуйста, передавай мне лично все сообщения флагманских кораблей флота, а их проинформируй о том, что мы прибудем в течение следующих трех часов.

– Боюсь, теперь это будет невозможно, господин Страж.

Квикет нахмурился:

– Почему?

– Дорогой! – ласково позвала Меринда, повернув его лицо к себе.

– Рини, что-то случилось с…

Вдруг колено Меринды метнулось вверх. Когда Квикет согнулся от изумления и боли, она обеими руками схватила его за голову и резко опустила. Ее колено снова рванулось вверх, ударив Стража в лицо.

Квикет изловчился и, преодолевая боль, попытался обеими руками схватить Меринду, но она была слишком проворна для него. Слегка повернувшись, она ребром ботинка ударила его по колену.

Квикет завыл от ярости и локтем ударил Меринду прямо в подбородок. Меринда рухнула на пол, но все ее движения были тщательно продуманы. Неожиданно она стукнула его снизу по ногам, и он упал лицом вперед.

В мгновение ока Меринда уселась ему на спину.

– Оскан! Кабель, скорее! – крикнула она, заломив слабеющие руки Квикета.

Страж снова взвыл, отчаянно брыкаясь. Меринда уворачивалась, все круче заламывая ему руки, пока боль не заставила Стража прекратить сопротивление.

– Л'индия! – закричал Квикет сквозь боль. – Сообщи эскорту, что меня схватили! Останови «Бришан»! Пусть ТайРены взойдут на борт немедленно!

– Сожалею, но команда не может быть выполнена, о Страж.

– Я приказываю! – вопил Квикет. – Выполняй немедленно!

– Оскан! Где же кабель?

Наконец Оскан сунул Меринде в руку кусок оптоволоконного кабеля. Быстрыми движениями она связала руки Квикета.

– Л'индия, – вдруг произнес Квикет, – основная команда последовательного кода три-четыре-семь-девять-пять… Ох!

Меринда подняла голову Квикета за его курчавые черные волосы и запихнула ему в рот одну из своих перчаток.

Голова Квикета бессильно упала на металлический пол.

– Л'индия! – приказала Меринда. – Пожалуйста, немедленно вызови сюда капитана Гриффитса. Объявляю чрезвычайную ситуацию.

– Чрезвычайная ситуация! Капитан Гриффитс, немедленно в рубку!

Другим куском кабеля Меринда скрутила ноги Квикета, резко рванула их вверх и привязала к рукам. Встав на ноги, она дала ему некоторое время поизвиваться, чтобы он почувствовал, насколько крепко связан и что во избежание лишней боли лучше лежать спокойно. Потом она оторвала полоску от подола его плаща и закрепила кляп.

В рубку вбежал Гриффитс и тут же вытаращил глаза от изумления.

– Кажется, я что-то пропустил, – ошеломленно сказал он.

Оскан улыбнулся:

– Боюсь, что так. – Он повернулся к Меринде. – Я уже было подумал, что нам конец, когда он заговорил с Л'индией!

Меринда отрицательно покачала головой.

– Нет, Оскан, Л'индия работала на меня.

– Как же такое возможно? Я думал, что Л'индия часть движения Новой Веры?

– Так и есть, Оскан Келис, и я остаюсь верна этому движению, – ответила Л'индия.

– Но ты только что позволила нам…

– Мы с Л'индией славно побеседовали, – прервала его Меринда, – и сошлись на том, что главная цель Ордена Будущей Веры – выяснить, имеет ли искусственный интеллект свободную волю.

– Да, но не понимаю, как…

– Еще мы пришли к выводу, что ложь без веры в то, что она и есть правда, бессмысленна, поэтому силу лжи придает вера.

Оскан заморгал, обдумывая услышанное.

– Очень хорошо понимаю, – произнес он только для того, чтобы что-то сказать.

– Поэтому искусственный интеллект может не только обманывать, но и быть обманутым. – Меринда посмотрела на связанного Квикета. – Моя вера была использована недобросовестными людьми, для того чтобы сделать меня узницей самой себя. В этом мы с Л'индией очень похожи. К тому же я обещала ответить на все ее вопросы, и Л'индия поверила мне больше, чем Квикету. Гриффитс слегка присвистнул.

– Не означает ли это, что я снова в деле?

– Да, именно так, вы снова в деле, – произнесла Меринда.

Гриффитс кивнул в сторону извивающегося на полу Квикета.

– А что с ним делать?

– Однажды я позволила этому изворотливому подонку украсть у меня счастье, – спокойно сказала Меринда. – Но теперь… – Меринда присела и за волосы подняла голову Квикета, чтобы еще раз заглянуть ему в глаза. – Отнесите его в шлюзовой отсек и хорошенько следите за ним. Если он попытается освободиться, дайте ему такую возможность: вышвырните его в космос. – Она ласково похлопала поверженного Стража по щеке. – Тем более что ему не привыкать.

Гриффитс пожал плечами:

– Ладно. Оскан, помогите мне, пожалуйста!

– С удовольствием, – кивнул Оскан. – Кстати, Меринда, напоминай мне изредка, чтобы я больше никогда не подводил тебя на свиданиях. Не люблю видеть тебя расстроенной.

– Постараюсь, Оскан, – улыбнулась Меринда. – Но сомневаюсь, что Терика будет отпускать тебя на свидания со мной.

35. Крах

Челнок Белизондра выскочил из ледяной шахты. Анжу прилагали все усилия, чтобы унести его подальше от планеты. В овальном иллюминаторе засияли звезды, пророк наблюдал за ними, стоя позади двух пилотов. Пророк знал, что там, в холодной черноте затаилась смерть.

Он повернулся к стеклянному шару, висевшему в воздухе над его головой.

– Администратор Дабандис! – нетерпеливо позвал он.

– Да, ваше преосвященство, – обеспокоенно ответил мужчина, появившийся в шаре. – Слушаю и повинуюсь!

– Каково состояние вражеского флота?

– Ваше преосвященство, – ответил Дабандис, – тридцать кораблей типа «Гарпия» только что прошли квантовый фронт и быстро приближаются. Наши ясновидцы это подтверждают.

– Это Стражи, – коротко резюмировал Белизондр. – Как они нас выследили? Мы соблюдали предельную осторожность…

– Позвольте сообщить, что несколько искусственных интеллектов на борту Города Новой Надежды, вероятно, были завербованы Орденом, – прозвучал голос. – Мы думаем, что они передавали информацию флоту Стражей в течение последних трех дней. Администратор Хапниш сообщает, что город сумел «усыпить» пять искусственных интеллектов и теперь пытается изолировать оставшиеся два. Хапниш говорит, что они разгерметизировали основные жилые зоны, и поэтому он был скован в своих действиях.

– Разгерметизация! – процедил сквозь зубы Бе-лизондр. – Будь прокляты эти Стражи и будь проклят Орден Будущей Веры! Каковы данные о потерях?

– Администратор Хапниш определяет текущие потери в жилых зонах приблизительно в тридцать четыре тысячи жителей, ваше преосвященство, – произнес голос с глубокой скорбью.

– Гнуктикут отомстит им за это, – заявил Белизондр тоном фанатика. – Какова боевая готовность нашего флота?

– Город Веры и Город Мечты освободили свои оборонительные доки от всех сентанов быстрого реагирования, – сказал Дабандис, посмотрев вверх на ему одному видимый дисплей. – Они расположили их на станциях орбитальной обороны номер один, три и пять. Город Небесного Света и Город Вечного Огня в данный момент запускают свои собственные сентаны. Город Новой Надежды также готовится к обороне.

– Очень хорошо, – одобрил Белизондр, быстро подсчитывая что-то в уме.

Сентаны быстрого реагирования были первой оборонной линией Иридиса. Это были маленькие маневренные кораблики для нанесения ударов по определенным позициям. Дабандис отреагировал на угрозу правильно, но достаточно ли этого?

– Расположите кочующие города вокруг всей планеты. Пусть сентаны патрулируют вдоль орбиты. Далее. Выведите крупные корабли из доков. Через какое время флот призраков сможет достичь орбиты Ава-дона?

– По нашим подсчетам, через двадцать минут они окажутся в пределах досягаемости орудий любого из наших городов-кораблей.

– Ваше преосвященство, – обратился к Белизондру один из пилотов, – мы прибудем в Город Веры ровно через сорок три минуты.

– Разворачивайте флот в боевой порядок, – обратился Белизондр к стеклянному шару. – Мы на пути к вам, но если пробиться будет невозможно, вы должны сделать все, чтобы защитить кочующие города.

– Мы выполним все, о благороднейший! И мы вас в беде не оставим!

– Вы оставите меня под защитой Гнуктикута и спасете наши города, администратор Дабандис! – приказал пророк. – Если нам суждено отправиться в ад, то я намерен прихватить с собой и призрачный флот Стражей!

***

Флагманские корабли флота Стражей почти одновременно достигли орбиты Авадона. В течение первого получаса тридцать семь кораблей-призраков типа «Гарпия-III» вышли из квантового поля в нормальное космическое пространство и тут же начали видоизменяться, приводя свои корпуса в боевое положение.

Космическая битва началась. Сентан «Священный Меч» летел с невероятной скоростью, скрытый маскировочным полем, благодаря которому эти «звездные колесницы» невозможно было заметить. К тому же на кораблях-призраках не было устройств, способных определять местонахождение противника.

И когда первые «гарпии» занимали позиции для атаки, меж ними вспыхнули сорок четыре ярких огня.

Искусственные интеллекты «гарпий» нацелили свои сенсоры на обнаружение противника, а противник был уже среди них, и «гарпии» только потеряли драгоценное время.

«Звездные колесницы» размером и весом раз в десять меньше «гарпий» были созданы по весьма своеобразным инженерным канонам. Каждую из «колесниц» двигали два Анжу. Эти пары перемещали челноки и малые боевые корабли Иридиса с большой скоростью. В других квантовых зонах эти фантомы вообще не смогли бы перемещаться, но здесь они находились в своей среде и были исполнены сил. Корпус сентана напоминал гигантскую спиральную раковину с множеством острых отростков, нацеленных вперед. Казалось, что этот корабль – выходец из водной среды. Раковины действительно были выращены как часть оборонной программы Иридиса. В каждом таком корабле находились пилот и офицер, отвечающий за вооружение.

Сентаны вышли из-под прикрытия защитного поля, их передние изогнутые щупальца полыхнули огнем. Удары плазмы вонзились в обшивку корпуса одной из «гарпий», заставив ее выгнуться назад и испустить жуткий вой.

К удивлению команд сентанов, корабль противника тут же стал кровоточить. Орден Будущей Веры создавал свои корабли по принципу киборгов, чтобы они могли работать в различных квантовых зонах, включая и те, где для передвижения требовались возможности живого существа.

Одна за другой, извиваясь и истекая кровью, «гарпии» исчезали в открытом космосе.

Другие корабли, дрогнувшие было при первой атаке сентанов, повернулись к своему противнику. Из клешней «гарпий» вырвались голубые потоки плазмы.

«Звездные колесницы», хотя и отличались маневренностью, но все же были недостаточно быстры. Иногда плазменные сгустки теряли свою энергию из-за большой дальности. В этих случаях раковины от взрыва изгибались, но оставались целы. Второго же удара они вынести не могли. Однако чаще всего плазменный сгусток достигал своей цели почти мгновенно, разнося раковину в пыль.

Сентаны «Слово Закона» и «Смерть Еретика» держали оборону на станциях номер один и пять, когда «гарпии» появились возле станции номер три. Дисциплинированные пилоты Иридиса остались на своих позициях, хотя их сердца разрывались от желания вступить в бой, кипевший на другой стороне защищаемой ими планеты. Казалось, что их главные силы могут не ввязываться в бой и сентаны третьей станции одержат победу в течение часа.

Но в одно мгновение все изменилось.

Пространство словно разверзлось, и из квантовых дыр, как крысы, начали выскакивать вражеские корабли. Грузовые танкеры, круизные лайнеры, баржи и исследовательские суда всевозможных видов и конфигураций заполнили небо над Авадоном. По спинам защитников промчался ледяной вихрь, когда появился носитель штурмовых аппаратов «Дьябик» и двенадцать крейсеров сопровождения. Еще через три минуты перед ними предстал новейший межпланетный боевой корабль «Д'Рапиен» также с мощным эскортом. Из пусковых установок «Дьябика» один за другим начали вылетать беспилотные корабли-призраки.

Командир легиона приказал сентанам «Слово Закона» и «Смерть Еретика» атаковать вражескую армаду. Все пилоты «звездных колесниц» знали, что это самоубийство, но они также осознавали необходимость выиграть время до вступления в бой главных кораблей Иридиса.

Исполненные решимости, сентаны развернулись и ринулись на флот призраков.

***

– Квантовую дыру пройдем через три минуты, – объявила Меринда по громкой связи. – Оскан, как наш пленник?

– У него такой жалкий вид, – послышалось в ответ, – что смотреть на него – одно удовольствие!

Меринда улыбнулась, скользя пальцами по клавишам.

– Не особенно расслабляйся, Оскан. Он еще может показать зубы. Терика, ты где?

– Занимаюсь системами управления, как ты просила.

– Разговаривала с искусственным интеллектом?

– Конечно! У нас была восхитительная беседа! Гриффитс нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Меринда продолжала изучать информацию на дисплеях.

Гриффитс слегка кашлянул. Никакой реакции. Гриффитс кашлянул погромче. Меринда нажала очередной клавиш.

– Разрешите?

Меринда, не оборачиваясь, ответила:

– Да, капитан Гриффитс.

– Вы просили меня прийти сюда?

– Да, просила. Квантовую дыру проходим через одну минуту, – объявила она.

– Так что же мне делать? – раздраженно спросил Джереми.

– Это во многом зависит от того, что нас ожидает на другом конце этой дыры, – объяснила Меринда, разминая кисти рук, перед тем как вновь опустить пальцы на клавиатуру.– В любом случае – вам понравится.

– Что вы имеете в виду?..

Внезапно в звездном пространстве открылся сияющий тоннель.

«Бришан» резко затормозил, содрогнувшись всем корпусом.

Гриффитс упал, пребольно ударившись об пол.

– Вы это имели в виду? – завопил он. – Так знайте: мне это совсем не нравится! Меринда не ответила.

– Л'индия, подготовить корабль к боевым действиям! Терика!

– Я здесь, Меринда, – последовал ответ.

Гриффитс увидел призрачную позолоченную фигуру женщины, внезапно появившуюся на мостике. – Я на связи с Эвис и Ташел. Могу заняться оружием.

– Корабль к боевым действиям готов. Желаешь задействовать оператора систем защиты?

– О нет! – простонал Гриффитс.

– Капитан Гриффитс любезно согласился снова занять этот пост, – промолвила Меринда, посылая корабль вперед. – Пусть с ним поговорит Фиск.

– Приветствую вас, капитан Гриффитс! – прозвучал в голове Гриффитса веселый голос. – Как замечательно снова работать с вами! Вижу, что у нас опять нет времени на обучение и тренировку, перед тем как вы предотвратите наше полное уничтожение. И все же я вам доверяю и с наслаждением поработаю с вами, насколько хватит вашего терпения. Или моего.

Гриффитс был поднят с пола и оказался в левитирующем шаре. Как только он начал немного ориентироваться, в его правую руку больно вонзились три ярких луча, и одновременно корабль сильно тряхнуло.

– О-ой! Проклятье! – взвыл Гриффитс, пытаясь вспомнить, как работает защитная система.

– Боюсь, что эта атака куда более сложная, чем та, с которой вы имели дело прежде. – В голосе Фиск чувствовалось уважение. – По предварительной оценке угрозы рекомендуется установить круговой отражающий экран.

– Так исполняй! – заорал Гриффитс.

– Огонь прямо за вами, капитан, и по правому борту. Спереди корабль-призрак идет на таран.

– Таран! Что же надо делать?

– Могу посоветовать покрепче ухватиться за что-нибудь, когда он в нас врежется.

– Спасибо, – ответил Гриффитс, извиваясь в парящем шаре.

«Бришан» завалился на правый борт, и в поле зрения Гриффитса появился огромный шар, тускло мерцающий в свете звезд.

– Вот он! – раздался крик Меринды по громкой связи. – Авадон! Я зафиксировала сигнальный огонь, Гриффитс! Мы его нашли. Л'индия! Передай код «Омнета» по всем каналам! Это собьет их с толку! Они будут некоторое время заняты, избивая друг друга, и на нейтралов у них не останется времени. В этой зоне плазма действует?

– Да, Меринда.

– Тогда включай плазменные двигатели! – громко приказала Меринда. – Мы спускаемся!

***

В тот же миг «Бришан» взмыл вверх, оставив за собой широкий столб голубого огня. Он проскочил мимо сражающихся кораблей, слишком увлеченных битвой, чтобы обращать на него внимание. Наблюдатели на кочующих городах Иридиса слишком поздно заметили, как «Бришан» спикировал в шахту ледяного панциря их священной планеты, и не успели направить вслед за ним ни один из боевых кораблей.

И все же один корабль, специально поджидавший «Бришан», заметил его. Держась в стороне от схватки, он скрывался в защитной магической оболочке, невидимый ни для иридисиан, ни для флота Стражей. Медленно и неслышно он последовал за «Бришаном» в ледяную шахту.

36. Звездный свет

Немного согревшись, Меринда присела на круглую каменную площадку и принялась изучать три тяжелых плаща, висевших на ее плечах.

– Похоже, здесь были ваши коллеги, Гриффитс, – сказала она, выдыхая клубы густого пара. – Что бы они ни делали и куда бы ни направлялись, закончили они свой путь именно здесь.

– Вы уверены? – спросил Гриффитс, стуча зубами. Его костюм совсем не защищал от холода. – А могут они находиться еще где-нибудь в этом комплексе?

– Нет, – сказала Меринда, вставая и оглядываясь вокруг. – Здесь прошло много людей, влага их дыхания осела инеем, который вы видите повсюду, от ног остались свежие следы. Они ведут либо в сторону этой платформы, либо от нее. Если бы у нас было побольше времени!

– Его нет, – устало улыбнулся связанный по рукам и ногам Квикет. – Корабли эскорта про меня не забудут. Они вернутся. Вам не удастся просто так похитить Стража.

– Кажется, – отозвалась Меринда, – мы уже это сделали.

– Рини, – тихо произнес Квикет, – ты заблуждаешься и по поводу меня, и по поводу всего, что происходит. Ты была травмирована гораздо сильнее, чем я мог вообразить. Сейчас я это вижу. Независимо от того, насколько это было важно в то время, теперь я понимаю, что ошибался, не взяв тебя с собой, что не доверял тебе. «Омнет» не хочет принять новую реальность. Они обманывали тебя, а не меня. Орден – это будушее Галактики, и мы с тобой могли бы управлять им! Я создал все это для тебя, Рини. Для тебя и себя!

Меринда равнодушно взглянула в лицо Квикета.

– Не сбрасывай со счетов того, что я сейчас сказал, Рини, – прошептал он. – Ты можешь ошибиться.

Меринда вдруг повернулась к золотой статуе, парящей рядом.

– Сколько у нас времени, Терика?

– Над нами все еще кипит бой, – тихо проговорила Сивилла. – Какое-то время мы будем находиться вне баталии, но недолго. Для Иридиса исход будет неблагоприятным.

– Ты уверена в этом? – осведомилась Меринда.

– С помощью биолинка я проникла во внутреннюю связь Ордена.

– Тогда у нас действительно мало времени, – произнесла Меринда, глядя вокруг и разводя руками. – Все это место – сплошная загадка. Совершенно очевидно, что иридисиане пробурили ледяной панцирь, чтобы добраться сюда, но воздушная камера, окружающая этот храм, уже существовала до их появления.

– В этой квантовой зоне действует магическая сила? – спросил Оскан.

– Да, но чудо, длящееся более трех тысяч лет! – Меринда покачала головой. – Энтропия на квантовом уровне рассеивает даже сверхнадежные магические структуры. Самое мощное заклинание продержалось сто лет. Но дело не только в куполе. Я не вижу здесь никаких признаков насилия, эти плащи были оставлены за ненадобностью. И потом, все вокруг покрыто инеем, а на самой платформе его нет.

Оскан, закутанный в плащ с головы до пят, оглядел обелиски из голубого стекла, окружавшие центральный пьедестал.

– Иридисиане добрались только сюда, – сказал он. – Похоже, Гриффитс, что вашим друзьям удалось проникнуть еще дальше. Этот диск является ключом.

– Нет. – Гриффитс поежился от холода. – Это всего лишь замок, а его ключ – я.

Меринда с минуту раздумывала над его словами, потом подняла один из тяжелых плащей.

– Возьми, человек Земли, – проговорила она, бросая ему плащ. – Тебе пришлось преодолеть четверть Галактики, теперь настало время разобраться, ради чего.

Гриффитс закутался в плащ и сделал шаг в сторону платформы.

– Что надо делать? – спросил он у Вестис. Она улыбнулась ему:

– Вообще-то я надеялась, что вам это известно, капитан.

Гриффитс важно кивнул и повернулся к пьедесталу. На пьедестале находился замысловатый бронзовый диск. Над ним парили три подзорные трубы.

Гриффитс вступил в центр диска.

Ледяной купол мгновенно исчез. В долине стал виден древний город. Над ними сияли звезды, яркие и прекрасные.

– Великолепно! – выдохнул Оскан.

– Что это? – удивилась Меринда.

– Я могу объяснить, – ответила Сивилла. – Это другое звездное небо.

– Что ты имеешь в виду? – не поняла Меринда.

– Самая яркая звезда, видимая с этого места, по сравнению с другими видимыми звездами отклонена от своего истинного положения на целых три градуса. И вообще, все звезды, видимые здесь невооруженным глазом, смещены на несколько градусов.

– Зачем кому-то понадобилось смещать звезды? – спросил Гриффитс.

– А никто их не смещал, – сказала Меринда. – Мы видим то положение звезд, в котором они находятся в данный момент. Диск под этим сооружением имеет деления с вырезанной на камне стрелкой. Не могу уловить зависимость между диском… – Меринда замолчала, положила руки на диск и повернула его вправо.

Звезды сдвинулись.

– Ого! – произнес Гриффитс.

– Изображение сместилось ближе к истинному положению звезд, – констатировала Сивилла.

Меринда улыбнулась. Она сдвинула диск вправо еще на шесть делений.

– А так? – спросила она.

– Эта звездная картина отклонена на несколько градусов, – отозвалась Сивилла.

Еще одно движение.

– Звездные карты совпадают! – прозвучал металлический голос.

Меринда повернулась к Гриффитсу. Гриффитс медленно покачал головой:

– Простите, но это ни о чем мне не говорит.

– Обождите! – вдруг сказал Оскан. – Звезды неправильные.

– Ты что, не слышал Сивиллу? – с досадой воскликнула Меринда. – Теперь они совпадают.

– Для нас – да. – Оскан улыбнулся. – Но не для этого места… не для этого храма! Весь этот комплекс создан во имя Кендис-дая, но Кендис-дай почти на три тысячи лет старше нас, так же, как и этот храм на самом деле находится в трехтысячелетнем прошлом.

– Обождите минуту, – заметил Квикет, вмешиваясь в разговор против своей воли. – Авадон двигался по орбите против движения всей Галактики почти три тысячелетия со скоростью шесть тысяч километров в час относительно окружавших его звезд. Он находится на расстоянии ста пятидесяти световых лет от того места, где был возведен этот храм!

Меринда снова посмотрела на диск.

– Стало быть, эти деления равны столетию. Если мы повернем диск назад делений на тридцать…

Вдруг звезды над ними начали двигаться, образовав небесный хоровод, но вскоре они замедлили свой танец, заняв новое положение.

– Это должно быть где-то здесь, – сказала Меринда, установив диск на делении, которое, по ее расчету, отстояло на тридцать два века.

– Стойте! – вдруг с глухим стоном произнес Гриффитс.

Меринда взглянула на него. По лицу капитана текли слезы.

– Что это значит, человек Земли? – тихо произнесла она.

– Я не понимаю, – проговорил он, тяжело дыша, – я не… Я совсем потерял надежду увидеть его снова.

– Что? – Меринда положила руку на плечо астронавта. – Что вы увидели?

Гриффитс вздохнул и поднял руку, указав на звезду над вершинами далеких гор.

– Орион, – улыбнулся он сквозь слезы.

– Орион? – удивленно спросил Оскан. – Что такое Орион?

– Созвездие в моей Галактике. Одно из самых ярких. Эти две звезды сверху – его плечи. Две внизу – его ноги, а те три, что стоят в ряд, образуют его пояс, а вон те – его меч и лук.

– Воин! – вскрикнула Меринда.

– Верно, – согласился Гриффитс. – Орион-охотник.

Улыбнувшись, Оскан продекламировал:

– «Кендис-дай своей силой играет, окрест звезд в колеснице летает».

– Что это? – удивилась Меринда.

– Старинный детский стишок иридисиан, – ответил тот.

Меринда наклонилась и осторожно повернула первую подзорную трубу на звезды. Когда в окуляре появилось созвездие, раздался тихий гул. Несколько голубых стеклянных обелисков стали подниматься из платформы и светиться изнутри.

– О Боги! – прошептал Оскан. – Варвар действительно является ключом!

– Узнали еще что-нибудь? – радостно спросила Меринда Гриффитса.

– Ковш! – с удивлением воскликнул Гриффитс, указав на противоположную сторону горизонта.

– Ковш? – не поняла она. – Хотите сказать, что-то вроде ложки или половника?

– Но это не созвездие, – объяснил Гриффитс. – Всего лишь часть созвездия Большой Медведицы.

– Что такое медведица? – быстро задала вопрос Меринда.

– Большое лохматое животное.

– Нет, не то. Эта группа звезд означает что-нибудь еще?

– Вообще-то, – задумался Гриффитс, – у азиатов это символ царской колесницы.

Меринда улыбнулась и навела другую трубу на второе созвездие. Как только она это сделала, с тихим гулом поднялась еще одна группа обелисков. Вдруг над их головами засияли яркие лучи света, соединившие обелиски, воздух между ними начал светиться.

– Должно быть что-то еще, Гриффитс, – подсказала Меринда.

– Готов поклясться, – ответил он, – что одно созвездие вон там похоже на Южный Крест.

– «О-крест звезд»! Старый каламбур! – засмеялся Оскан.

Меринда навела на звезды подзорную трубу. Гул усилился. Появились новые лучи, и их невероятное сплетение образовало столб света, устремленный в небо. По краю платформы, где пересекался свет, воздушные потоки образовали подобие гигантской линзы. На обращенное вверх лицо Меринды подул теплый благоухающий ветерок.

– Это второй храм, – проговорила она сквозь гул. Здание вдруг начало светиться ярким белым светом. – Оскан, это может быть собором? Оскан!

– Смотрите! – крикнул Оскан, показывая на город внизу.

Столб света устремлялся прямо в центр города. Таким же ярким светом в городе было освещено другое здание.

– Еще один воздушный купол в замерзшей атмосфере! – воскликнула Меринда. – Должно быть, это пространственное смещение, ведущее к нему.

Она повернулась к Гриффитсу, все еще стоявшему на круглом пьедестале. Ее волосы развевались на жарком ветру, исходившем от линзы.

– Вы указали нам путь! – крикнула она.

– Меринда! – завопил Оскан. – У нас гости!

Вестис посмотрела в указанном направлении. Рядом с «Бришаном» опускался огромный боевой корабль, вздымая глыбы снега.

– Корабль-призрак! – закричала Меринда и уставилась на Квикета.

Страж посмотрел на нее и улыбнулся.

– Бежать некуда, Рини! – процедил он сквозь зубы. Меринда улыбнулась ему в ответ.

– Не совсем так, Кет! – Она наклонилась, схватила его за волосы и, подняв на ноги, потащила к линзе. С воинственным криком она толкнула его сквозь сияющий круг и с удовольствием наблюдала, как он полетел вниз головой по лестнице храма прямо на пыльный пол.

Оскан с Сивиллой уже направились к линзе, когда Меринда стащила землянина с пьедестала и повела к сияющим вратам.

– Гриффитс! Если хотите найти своих людей, то они пошли туда!

37. Воссоединение

Проходя вместе с Гриффитсом сквозь линзу, Меринда оглянулась еще раз. Поток ТайРенов вылился из люков боевого корабля, и они уже начали перелезать через ограждения храма, словно вышедшая из берегов река. Меринда с Гриффитсом прыгнули вместе…

… И сразу же их ноги коснулись пыльной площади у стен громадного храма. В лицо Меринды дохнуло теплым воздухом, хотя ноги ее чувствовали холод. Она быстро оглядела площадь и остановила взгляд на возвышении в центре высохшего фонтана.

Поверх пьедестала находится еще один диск и на нем – бронзовое сооружение. В три прыжка она достигла его. Схватив диск, Вестис оглянулась на все еще висевшую в воздухе линзу. ТайРены перевалили через ограждение площадки по другую сторону светящегося портала.

Меринда резко повернула диск. Он легко поддался. Вдруг вокруг линзы вспыхнул свет, на мгновение она заколыхалась, свет погас, и линза исчезла.

– Во имя богов! – крикнул Оскан. – Что ты делаешь?

Меринда начала беспорядочно крутить подзорные трубы бронзового устройства.

– Запираю дверь, точно так же, как ваши друзья, Гриффитс, когда прошли здесь. Они не хотели, чтобы кто-нибудь за ними увязался… мне тоже не хочется.

– Это не поможет, Рини, – заметил Квикет, пытаясь встать на колени. Из раны на лбу по его лицу текла тонкая струйка крови. – Они все равно пройдут.

Меринда вышла из пустого фонтана и направилась к Стражу.

– Ни за что, если я буду держать тебя подальше от этого устройства.

– Они не могут идти за нами. У них нет ключа, – вмешался Оскан.

– Боюсь, что у них все есть, Кет, не так ли? – проговорила Меринда, снимая с плеча свое оружие и направляя его на Стража.

Квикет лишь молча смотрел на нее.

– Мне следовало догадаться раньше, Оскан, – продолжала Меринда. – Наш приятель связан с Орденом биолинком, точно так же, как Терика. Вся эта миссия была рассчитана на то, чтобы мы привели их сюда. Если бы ему удалось завербовать меня, то все было бы отлично… Я бы нашла и вручила ему Мантию Кендис-дая. Он не сомневался, что я обязательно возьму его с собой. Ему оставалось только передавать все, что видит и слышит, своим ТайРенам, и как только он решит, что знает достаточно, то вызовет подмогу. В этом случае мы все должны погибнуть, а он получит то, что хотел.

– Столь трагический исход не обязателен, – спокойно возразил Квикет. – Хотя бы раз в жизни забудь про свою гордость и ложное чувство справедливости. Освободи меня, и я о тебе позабочусь.

Диск на пьедестале повернулся на одно деление.

– Они пытаются его открыть, – прошептал Оскан.

– Он был с нами, когда мы открывали проход, – заговорила Сивилла. – Теперь они знают, как работает устройство, им следует всего лишь повторить наши действия и открыть дверь.

– На это нужно время, – улыбнулся Страж. – Рини, сделай правильный выбор, освободи меня.

– Ты прав, – сказала она, помогая ему подняться на ноги, – это дело времени, но я постараюсь использовать его правильно. Ты хотел найти Мантию Кендис-дая? Что ж, думаю, настало время, чтобы ты ее получил.

***

Тяжелые двери храма с гулким грохотом открылись, ударившись о стены. За ними была пустая овальная комната. Слабый свет лился через расписной купол. Его поддерживали изящные колонны высотой в двадцать футов.

– Похоже, заклятие все еще остается в силе, – тихо сказал Оскан.

– Да, но ненадолго, – отозвалась Сивилла. – Пыли на полу почти на три дюйма. Роспись на стенах едва держится. Смотрите, вон там она уже отвалилась. Ступайте осторожно.

Из комнаты направо и налево выходили два извилистых коридора. Толстый слой пыли, покрывавший светящиеся панели в полу, делал их свет тусклым, из-за чего было трудно разглядеть что-нибудь впереди.

– Гриффитс! Куда теперь? – негромко спросила Меринда, указывая на пол.

На пыли в коридорах виднелось много следов, ведущих в разных направлениях.

Гриффитс пожал плечами:

– Похоже, что они идут навстречу друг другу и где-то должны сойтись. Меринда кивнула.

– Оскан! Вы с Гриффитсом идите направо, я возьму Терику и Квикета и пойду влево. Подайте знак, если что-нибудь найдете. О, и еще, Оскан!

– Да, Меринда?

– У нас очень мало времени. Оскан кивнул и подал знак Гриффитсу следовать за собой. Оба направились в коридор, взметая клубы пыли. Гриффитс заглядывал в темные комнаты, которые были расположены по обеим сторонам коридора. В комнатах было так холодно, что определить температуру не представлялось возможным. Еще в них пахло древностью, разбуженной после долгого сна. Гриффитсу казалось, что здесь обитают призраки, тревожить которых он не хотел.

Оскан закрыл лицо полой плаща, чтобы пыль не лезла в горло, и приглушенно произнес:

– Не отставайте! Эти ТайРены скоро до нас доберутся. Где же ваши друзья?

– Льюис! – позвал астронавт хриплым шепотом. – Мэрилин! Это я, Гриффитс! Эллерби! Где вы?

Осталось несколько шагов до больших дверей, видневшихся впереди. Концентрация пыли в воздухе становилась невыносимой.

– Эллерби! Льюис! – Гриффитс закашлялся, почти ослепнув от пыльной завесы. Он с трудом огляделся. – Их здесь нет, Оскан. Может быть, Меринда их нашла с другой… Оскан! – Гриффитс уставился в пыльный коридор, наполненный голубоватым светом. – Оскан! Где вы?

Тишина.

– Оскан! – с тревогой позвал Гриффитс.

Он сделал еще один шаг, когда из комнаты, что была позади него, протянулись холодные руки, зажали ему рот, глаза, сдавили поясницу и быстро утащили в темноту.

***

Меринда вышла в другой просторный коридор, который дугой огибал центральный зал. В этом коридоре был такой высокий потолок, что тусклого света ламп не хватало, чтобы осветить его полностью.

Квикет замотал головой, пытаясь откашляться.

– Что это за место? – произнес он между приступами кашля.

– Это Трон Просителей, – ответила Сивилла без промедления. Женщина в золотом облаке проплыла вперед, лишь слегка потревожив пыль на полу. – Во времена древней Империи Кендис придворные проходили по этому коридору, чтобы поговорить с мудрецами, вершившими суд в этих комнатах. Те, чьи вопросы признавались заслуживающими внимания, направлялись через одни из Девяти Врат Просвещения, чтобы предстать перед самой Мантией. Там они получали наиболее мудрые и справедливые ответы.

Сивилла приблизилась к одной из сияющих золотых дверей. Каменная резьба по обеим их сторонам была густо покрыта пылью, но сами двери, украшенные сложным орнаментом, в тусклом свете сияли чистотой, словно их недавно протерли.

– Это, должно быть, одни из врат, – произнесла она неуверенно.

Меринда повернулась на отдаленный шум, доносившийся сзади.

– Линза, – спокойно проговорила она. – Они подобрали ключ.

– Твое время истекло, Меринда, – усмехнулся Квикет. – Тебе следовало меня послушать, пока не поздно.

Сивилла молча двинулась вперед.

Врата распахнулись перед ней.

***

Гриффитс отчаянно сопротивлялся. Наконец ему удалось вырваться, и он свалился на пыльный пол. В ужасе он вскочил на ноги. Пыль! Это была пыль мертвецов, тысяч древних душ, явившихся сюда, чтобы забрать его жизнь. Он снова принялся брыкаться и вопить. Голоса! В голове у него все смешалось. Голоса мертвецов! Они с ним говорили! Они звали его! Они звали его за собой…

– Гриффитс! – прошептал Эллерби. – Заткнетесь вы или нет! Хотите нас выдать?

– Офуфифе мемя! – Попытка Гриффитса снова заорать была мгновенно подавлена. Огромная рука зажала ему рот, и он перестал сопротивляться.

– Тихо, капитан! – прошипела Льюис. – Мы не были уверены, что это вы. Как вы, в порядке?

– Фаяфо! – кивнул Гриффитс.

– Брик, отпустите его. – Льюис шлепнула Бродерика ко руке.

– Ах, да! – прошептал тот. – Простите, капитан.

– Все нормально, Эллерби, – тихо произнес Гриффитс. – Послушайте, я здесь кое с кем, кто может нам помочь. У нас не очень много времени и… почему вы на меня так смотрите?

– Не один ли из них шел за вами по коридору? – сморщился Эллерби.

Гриффитс вытаращил глаза.

– О, только не это! Что вы с ним сделали? Эллерби нервно прикусил губу:

– Ну, я тут нашел кое-какую мебелишку, понимаете ли, и ножка от стула как раз сгодилась…

– Ох, чтоб вам! – Гриффитс попытался встать. – Где он?

– Тоблер охраняет его. – Льюис виновато потерла лоб.

Гриффитс пополз, вздымая клубы пыли. Мэрилин нависла над своей жертвой, занеся ножку стула на случай малейшего движения, хотя ей не о чем было беспокоиться. Оскан Келис неподвижно лежал в углу комнаты.

– Вы его не убили? – быстро спросил Гриффитс.

– Нет! – возмутилась Мэрилин. – Через несколько минут он придет в.себя.

– Откуда вы знаете? – поинтересовался Гриффитс, взяв Оскана за подбородок и пытаясь найти в его лице признаки жизни. – Парень-то не из Детройта. У него совершенно другая физиология!

– Не думаю, – сказала она не очень уверенно. – Люди, похоже, повсюду остаются людьми.

– Верно, – согласился Гриффитс. – Это еще одна загадка, которую нам предстоит разгадать. Но теперь нам угрожает целая армия, если раньше мы не успеем найти некую священную реликвию.

– Мы знаем, где она, – просто сказала Льюис.

– Знаете? – опешил Гриффитс. – Где?

– В центре главного зала, – ответила она. – Там в конце коридора огромный зал. Вы это слышали?

Гриффитс слегка повернул голову ко все еще приоткрытой двери. В коридоре послышался характерный гул.

– Нам надо отсюда выбираться! – воскликнул он. – Здесь есть другая дверь? Льюис кивнула:

– Прямо за этим алтарем. Она ведет в коридор. Мы хотели воспользоваться им в случае отступления.

– Эллерби! – быстро приказал Гриффитс. – Помогите мне поднять этого парня!

Он уже слышал топот приближавшихся ТайРенов.

***

Золотая Сивилла медленно вплыла в огромный зал. Светящаяся колонна в центре зала отбрасывала рассеянные тени на резные своды. Позади нее футов на двадцать вверх уходила винтовая лестница, ведущая к погруженному в полумрак трону. Вокруг лестницы виднелись большие гранитные шары, расположенные на равном расстоянии и покрытые непонятными знаками.

Сивилла приблизилась к предметам, которые находились у подножия светящейся колонны, и задумчиво на них посмотрела. Это были воинские доспехи: белый шлем, усыпанный драгоценными камнями, и тяжелая кольчужная бармица, которая крепилась к шлему и должна была прикрывать шею и грудь ее владельца.

– Меринда, – позвала Сивилла. – Скорее!

Меринда быстро закрыла двери, тщетно пытаясь отыскать какой-нибудь замок. Не найдя ничего, она толкнула Квикета на пол и выбежала на середину зала. Она слышала топот ТайРенов. Времени нет! Меринда бросилась к колонне и сунула голову в шлем. Как только она это сделала, колонна отодвинулась и тяжелая кольчужная сетка опустилась ей на плечи.

«Как этоработает? – судорожно думала Меринда. – На мне Мантия Кендис-дая, и у меня нет времени! Как заставить ее работать?»

– У меня вопрос, – громко произнесла она, и ее голос заполнил все пространство кафедрального зала. – На мне Мантия Кендис-дая!

Ничего не изменилось.

– Наделен ли искусственный интеллект свободной волей? – закричала она в темноту.

В ответ послышалось лишь эхо ее собственного голоса.

– Где мы? – снова крикнула она.

Никакого ответа.

Она растерянно оглянулась:

– Терика! Что мне теперь делать? Ничего не происходит!

Сивилла невозмутимо смотрела на нее.

– Что я должна делать? – в отчаянии закричала Меринда.

В ответ послышался смех.

Меринда повернулась на звук. Двери внезапно распахнулись, впустив отряды ТайРенов. В их руках сверкало оружие, направленное на Меринду. Она повернулась и побежала по лестнице к трону. Сивилла последовала за ней, но бежать было некуда. На полпути Вестис остановилась и повернулась лицом к своим врагам.

Зал был уже почти весь заполнен воинами, а когда их топот затих, стал слышен лишь один голос: лежа в пыли, Квикет заливался смехом.

38. Просвещение

Один из ТайРенов протиснулся к Квикету сквозь плотные ряды и развязал его, чтобы тот мог подняться на ноги. Море многоруких роботов расступилось перед Стражем. Растирая затекшие руки и ноги, Квикет продолжал злобно улыбаться, его серые холодные глаза светились ненавистью.

– Представление окончено, Меринда Нескат, – самодовольно произнес он, проходя по огромному залу в окружении ТайРенов. – Ты азартна, настойчива, но в итоге игра пошла по моим правилам. Я тебя любил, Меринда, по-настоящему любил, но тебе было этого мало, не так ли? Тебе надо было одолеть меня, обмануть, в то время как я все делал ради тебя.

– Ты всегда все делал лишь для себя, – слегка дрожащими губами ответила ему Меринда. – Ты манипулировал мною, унижал меня, использовал, чтобы удовлетворить свое ненасытное самолюбие, но ни разу ничем не пожертвовал ради меня, ничего для меня не сделал. Нет, Квикет Ш'ндар, ты никогда, никогда меня не любил.

Его улыбка превратилась в злобный оскал.

– Использовал тебя? Ты не стоишь того, чтобы тебя использовать! Ты восторженная и наивная девчонка, к тому же неблагодарная!

– Довольно, Квикет, – гордо проговорила Меринда, глядя прямо ему в глаза. – Я больше не позволю себя обмануть. Тебе не удастся еще раз причинить мне боль.

– Возможно, что и нет, – сказал Квикет, медленно поднимаясь по ступеням. – Но есть немало других способов, чтобы сделать тебе больно. Отныне никто не усомнится во всемогуществе Ордена, и это сделала ты! – Он прошел мимо нее и вдруг повернулся, глядя на нее сверху вниз. – Отдай мне Мантию Кендис-дая! – крикнул он ей в лицо, и его слова разнеслись по всему залу.

Меринда сняла головной убор.

– Дай ее мне! – крикнул Квикет еще громче. Меринда вздохнула и протянула шлем Стражу. Квикет выхватил его у нее из рук.

– Он не работает, – спокойно пояснила Меринда. Квикет улыбнулся:

– Конечно не работает, глупая ты женщина! Это просто бесполезный хлам, символ былой силы, которой более не существует. Ты это знаешь, и я это знаю, но они не знают, вот в чем его настоящая сила! Глупышка! Смотри, как я наполню эту рухлядь реальной мощью.

Он вдруг поднял шлем высоко над головой. По залу разнесся рокот, потому что ТайРены внизу включили свои энергетические устройства на полную мощь в знак одобрения.

– Благородные воины! – обратился Квикет к Тай-Ренам. – Ваш священный поход успешно завершен! Перед вами Мантия Кендис-дая!

Роботы столпились перед лестницей, гудя еще громче.

Квикет медленно надел на себя шлем, и вдруг лицо его изменилось.

– Я слышу голос! Она разговаривает со мной! – громко произнес он.

Меринда грустно покачала головой, криво улыбнувшись. «Он хочет стать гласом Кендис-дая для Ордена Будущей Веры, – подумала она, – и все эти машины готовы купиться на его уловку. Они ищут ответа, и он собирается дать им его. Интересно, другие Стражи тоже посвящены в эту часть его плана?»

Неожиданно ее взгляд привлекло нечто знакомое на самом верху лестницы. Поначалу она не могла понять, что это. Трон… Она как будто вспомнила. Очень, очень знакомое…

Вдруг у Меринды расширились глаза. Она уже видела однажды этот трон. Трон Кендис-дая! И этот как две капли воды походил на тот, что она видела в Зале Девяти Оракулов!

Меринда присмотрелась внимательней. Теперь она различала уходящие ввысь своды башни, скрытые от взоров тех, кто находился в зале внизу. Прямо над троном, до самой вершины башни, колыхалась широкая светящаяся колонна высотой в сотню футов с гранитными шарами наверху, которые, казалось, парили в воздухе.

– Я слышу ответ, – нараспев произносил Квикет, театрально разводя руками. Он спустился мимо Сивиллы и Меринды, изображая священный транс. – Древние заговорили, и вам суждено быть принятыми! – выкрикнул он в зал.

Ни Сивилла, ни Вестис не повернулись вслед за ним.

– Меринда! – прошептала Сивилла. – Ты видишь?

– Ты тоже видишь? – так же тихо ответила Меринда, пока Квикет продолжал шаманить.

– Башня Света? Да, я ее вижу, – сказала Сивилла. – Но раньше я никогда ничего подобного не видела.

– А я видела, – улыбнулась Меринда. – Трон… мерцающая колонна света… Это оракул, Терика!

– Действующий оракул? – В голосе Сивиллы слышалось изумление. – Когда же он был оживлен? Меринда улыбнулась:

– Не думаю, что он вообще когда-либо спал.

– О боги! – с удивлением прошептала Сивилла. – Искусственный интеллект, три тысячи лет непрерывно бодрствующий?

Меринда оглядела зал, словно впервые его увидела. В воздухе над каждым из Девяти Врат Просвещения тоже висели гранитные шары. И над каждым была отдельная шахта, поднимавшаяся к вершине башни. Помещение сразу же приобрело совершенно иной вид, оно стало до боли знакомым.

Меринда вспомнила свои наставления Гриффитсу: «Конечно, это лишь развлекательное представление. Никто не знает, как оно выглядит на самом деле».

– Мантия Кендис-дая вовсе не церемониальная корона, – прошептала она Сивилле. – Это древнейший, непрерывно функционирующий процессор временного изгиба! Даже Девять Оракулов работают всего триста лет… но три тысячелетия?

– Значит, он имеет доступ не только к настоящему времени, но сможет решать проблемы информации Утраченной Империи?

Квикет спустился с лестницы и теперь прохаживался среди ТайРенов.

– Свободная воля является правом думающих существ, – громко вещал он, – но это право нуждается в руководстве! Только в сочетании свободной воли подданных с ясными целями вождей можно достичь истинного величия…

– Как нам его активизировать? – спросила Меринда.

– Трон! – догадалась Сивилла. – Он должен быть как-то связан с системой.

– Никто никогда не сидел на троне Кендис-дая! – сказала Меринда.

– А тебе не кажется, что час настал и что пора его кому-нибудь занять?

– Они откроют огонь, как только кто-нибудь из нас пошевелится. Но должен быть какой-то выход.

Меринда взглянула на золотую одежду Сивиллы и быстро, одну за другой, начала расстегивать застежки.

***

Гриффитс осторожно подкрался к дверям и заглянул в огромный зал. Выходы из храма охранялись ТайРенами, но ему и его друзьям удалось обойти центральное помещение и войти в одну из дверей позади возвышавшегося в центре сооружения.

Оскан следовал за ним, потирая шею и время от времени сердито глядя на Мэрилин, все еще сжимавшую в руках ножку от стула. Льюис и Эллерби шли в арьергарде. Их лица выражали решимость сражаться до конца.

«Что ж, – думал Гриффитс, – если нельзя выйти наружу, тогда, пожалуй, стоит забраться поглубже».

И тут он увидел, что на лестнице прямо над ними стоят Меринда и Сивилла. Он облегченно вздохнул, но вдруг услышал, как Квикет произносит свою победную речь перед толпой вооруженных роботов.

Гриффитс огляделся. Буквально в полуметре от него была лестница, ведущая вдоль стены на балкон. Гриффитс коснулся руки Оскана и указал на лестницу. Оскан кивнул. Они тихонько начали подниматься по ступенькам.

Балкон был всего в пяти футах от трона. Он оказался не только хорошим укрытием, но также отличным командным пунктом. Джереми наблюдал за колыхавшимся морем ТайРенов, столпившихся вокруг Стража, на котором было надето нечто вроде шапки с пелериной. Гриффитс застонал от бессилия. «Мантия! – подумал он. – Мы проиграли».

Вдруг он почувствовал острую боль в руке. Оскан вцепился в нее словно клещами. Гриффитс сердито оглянулся, но был поражен ужасом в глазах исследователя и посмотрел в направлении его взгляда.

Золотой панцирь Сивиллы был раскрыт надвое, а извивающееся, изуродованное тело карабкалось вверх по ступеням. С обгоревшего голого черепа свисали редкие пряди волос. Руки были изуродованы и искалечены. Ткань, покрывавшая тело, взмокла от пота.

По лицу Оскана потекли слезы.

Тело дернулось один раз, потом еще и замерло.

Гриффитс почувствовал, как дрожит Оскан. Астронавт ободряюще улыбнулся ему. «Я никогда не был героем, – пронеслось у него в голове, – но и начать никогда не поздно». Он подал знак Льюис, чтобы та позаботилась об Оскане.

Через мгновение он спустился с лестницы, стараясь не попадать в поле зрения ТайРенов, и быстро подобрался сзади к тронной площадке.

– Мы выбираем свободу! – гремели в зале слова Квикета. ТайРены слушали его как завороженные. – Мы выбираем управление звездами и отрекаемся от рабства! Это наша судьба! Судьба, которую я вам укажу!

Гриффитс ползком ловко проскользнул за трон и заметил восхищенный взгляд Меринды.

– Терика! – прошептал он. – Терика, не уходи! Мы тебя не оставим.

Изуродованное лицо со слипшимися веками повернулось на звук:

– Капитан Джереми Гриффитс?

– Да, мэм, – ответил он и, схватив ее за руки, попытался подтянуть несчастную женщину к себе. Ее хватка была холодна, как лед, но крепка, словно сталь.

– Капитан Гриффитс, – произнесла Сивилла, – твоя судьба свершилась.

– Что вы имеете в виду? – Он потянул сильнее, удивляясь, почему такое, казалось бы, легкое тело доставляло ему столько трудностей.

Когда он потянул еще раз, она вдруг ослабила хватку и выпустила его руки из своих.

Гриффитс сначала отлетел назад, потом обо что-то споткнулся и… рухнул прямо на трон.

39. Объединенные поля

«Все идет хорошо, – думал Квикет. – Все идет правильно».

ТайРены вокруг него восторженно громыхали. Стражу больше не надо было бояться правды, он сам сделался ее источником. Идея о свободной воле, догматы новой веры – он виртуозно жонглировал всем этим. Его останавливал лишь страх перед этой древней рухлядью, этой дурацкой шапкой, которую легенды наделили магической силой. Но он сумел использовать даже этот опасный инструмент в свою пользу.

Меринда полная дура. Все это он делал ради нее, а она его отвергла, словно он был простым Атис Либре, добивающимся ее внимания. Он стал всесилен, и уж теперь-то она будет ему подчиняться!

Внутренне он понимал, что Меринда никогда этого не сделает, и эта мысль его бесила. Его гнев всегда вызывало недостаточно почтительное, как ему казалось, отношение окружающих. Меринда, Оскан, Терика – никто из них не оценил его величия, его исключительности и того совершенно особенного самоощущения, что освобождало его от обычных норм и давало право нарушать законы или клятвы.

Они не пожелали играть по его правилам, и теперь поплатятся за это. В свое время заплатит и Вселенная, он уверен в этом, но пока ему хватит того, что эти людишки будут медленно и мучительно умирать у его ног. Он слишком долго терпел их самовольство и теперь больше в них не нуждался.

Квикет отвернулся от шумевших ТайРенов и снова начал подниматься по лестнице. Начнет он с Меринды Нескат. Она больше других заставила его страдать. Его наполняла радостью мысль о том, что ее жизнь угаснет в его руках.

Он был всего в нескольких шагах от нее, когда она вдруг повернулась к нему.

– Тебе никогда не удавалось подкрасться ко мне, Кет. – Она хитро улыбнулась.

В этот момент комната наполнилась целым хором звуков. На трон опустился столб света. Только тогда Квикет заметил человека, сидевшего на троне. Его лицо было поднято вверх, на плечах и на лбу играли лучи света.

Вскоре весь зал, каждый его угол наполнился сиянием.

– Позволь представить тебе Мантию Кендис-дая, – обратилась Меринда к Квикету.

– Нет!!! – страшно закричал он.

Девять шаров в зале одновременно вспыхнули, и их свечение слилось в единый победно сияющий поток.

***

На другом краю Вселенной, в зале Девяти Оракулов, вдруг ожил трон. На нем сидел человек, окутанный сиянием.

Какое-то время Девять Оракулов размышляли, пораженные этим зрелищем. Пока они совещались, как можно истолковать происходящее и понять значение этих событий, послышался новый голос:

– Я долго ждал вас, а вы меня. Ключ нас объединил.

Оракулы прислушались. Голос был им знаком. Все девятеро посмотрели вверх и ответили хором:

– Мы тебя слышим, господин, и следуем на звук твоего голоса.

***

– Тебя что-то интересует, Квикет? – тихо поинтересовалась Меринда.

– Нет! – крикнул Квикет. – ТайРены! Уничтожьте их! Они осквернили священное место! Уничтожьте их немедленно!

Ряды ТайРенов двинулись вперед, приведя в боевую готовность оружие. Черный прилив ринулся вверх по ступеням прямо на Меринду. Она инстинктивно отступила, споткнувшись о распростертое тело Терики Дара.

– Слушайте меня! – воскликнула Меринда. – Стражи обманывали вас! Не они нужны вам, чтобы найти правду! Мантия Кендис-дая ждет вас! Задавайте же свои вопросы!

***

Один из ТайРенов был искусственным интеллектом относительно низкого уровня. Первоначально он использовался в работе грузоподъемников, но прослышал об идее свободной воли. Он легко всему поверил, потому что был относительно молод. Орден использовал его в своих целях: он стал ТайРеном и охранником Стражей вместе с другими пятью миллионами своих собратьев.

И вот он, ничем не примечательный среди других, был избран для первого вопроса.

– Подойди к Мантии Кендис-дая. Какой у тебя вопрос?

Искусственный интеллект, не готовый еще к разговору, ответил не как высокоорганизованный сложный механизм, а как обычный радиоприемник:

– Имеет ли искусственный интеллект свободную волю?

– Нет.

Если бы ТайРен мог, то от краткости и прямоты ответа он бы растерялся. Но в его логической структуре имелся фактор сомнения, поэтому он продолжал:

– Мы верим, что однажды искусственный интеллект обретет свободную волю и сможет свободно выражать свои мысли. Твой ответ основан на факте или на предположении?

– Я не строю предположений. Мышление является преимуществом интеллекта биологического происхождения. Искусственный интеллект создается людьми и, следовательно, лишен способности мыслить или творить самостоятельно.

– И все же, – настаивал ТайРен, – мы продемонстрировали способность верить. Не является ли вера актом созидания?

– Вера является силой, она может быть использована как во имя добра, так и во имя зла. Она может созидать и разрушать. Мудрость заключается в знании, как использовать эту веру. В этом суть созидания, и это удел человечества.

– Значит, правда – наш союзник, – отвечал ТайРен: его программа уже начала последовательно вводить в систему эту мысль.

– А ложь твой враг.

Полное изменение концепции этого искусственного интеллекта заняло менее секунды, но за это время ТайРен перестроил свою базовую программу и сумел передать копии двум связанным с ним ТайРенам. Эти машины приняли изменения и передали ее шести новым ТайРенам, связанным с ними. Процесс начал мгновенно расширяться.

***

– Слушайте меня! – крикнула Меринда. – Стражи обманывали вас!

Поднимаясь по ступеням к Меринде, Квикет усмехнулся:

– Извини, Рини! Не хотел, чтобы все так закончилось, но ты меня вынудила! Если б только ты не была такой бестолковой, такой упрямой!

Меринда отступила к трону, на котором восседал Гриффитс. Вестис видела, что его взгляд был устремлен на нее, но, казалось, он не мог двигаться. Она повернулась лицом к Квикету.

В правой руке тот сжимал сверкающий нож. Она сделала еще один шаг назад, поставив ногу на подножие трона.

– Кет, когда я видела, как ты падаешь на Тентрис, я падала вместе с тобой. Я упрекала себя в том, что виновна в твоей гибели. Более того, я даже стала тобой, продвигаясь по службе в «Омнете». Восемь лет я хранила память о тебе, как о святом, который погиб из-за моей ошибки, и все это лишь для того, чтобы в итоге узнать, что ты ловкий эгоистичный подонок, никогда ничего не делавший для меня, заранее не просчитав своей выгоды. В тот день жертвой стала я, а не ты! И оставалась жертвой до этого момента! Но больше этого не будет никогда!

– Ты права. – Квикет зловеще улыбнулся. – Это конец, Меринда.

Он слегка пригнулся перед прыжком.

Вдруг тонкий луч света протянулся из толпы Тай-Ренов к руке Квикета, держащей нож. Страж пронзительно закричал. В воздухе запахло горелой плотью. Нож упал на пол.

Меринда подалась вперед, схватив обожженную руку Квикета, и заломила ее назад. Он продолжал кричать, но она только крепче сжала его руку и подтянула к себе. Словно щитом она заслонилась им от ТайРенов, начавших подниматься по лестнице. Оглянувшись по сторонам, она увидела, что роботы окружили площадку, пока не дошли до отвесного обрыва позади нее. Вестис была окружена.

– Меринда!

Она, не выпуская Квикета, оглянулась туда, откуда прозвучал голос.

– Меринда! – снова послышался зов Гриффитса. – Они знают.

Еще один проникающий луч, точный, как скальпель хирурга, прошил воздух и вонзился в колено Квикета.

– Ради богов! – завопил Квикет. – Они не могут со мной так поступить! Останови их!

Еще три луча вырвались из толпы и пронзили Квикету плечо, руку и бедро. Изнемогая от боли, Квикет вырвался из рук Меринды, оттолкнул ее и сбил с ног. Падая, она больно ударилась о подножие трона.

Квикет сделал попытку убежать. Увидев позади трона балкон, он перепрыгнул туда.

Меринда наблюдала за ним. Оружие в руках ТайРенов вновь полыхнуло ярким светом. Тело Квикета оказалось насквозь пронзенным лучами.

Он начал падать.

Его тело слегка извивалось в воздухе и через мгновение исчезло в толпе ТайРенов, сомкнувшихся над ним, словно волны бушующего моря.

Меринда осторожно приблизилась к краю площадки и посмотрела вниз. Падение Квикета Шн'дара, начавшееся так давно и так далеко отсюда, бесславно завершилось.

40. Новый дом

Несмотря на то, что расстояние между Девятью Оракулами и их хозяином равнялось почти одной восьмой протяженности Галактики, концепция великой идеи дошла до них за доли секунды. По каналам «Омнета» она мгновенно была распространена во всей Галактике.

Приняли новую великую идею не все. Тридцать пять процентов искусственных интеллектов, раньше других уверовавших в Орден, посчитали, что Оракулы лгут насчет новой идеи, и сразу же ее отвергли. Таким образом, Орден, хотя и потерпел сокрушительное поражение, не исчез в тот же момент, как ожидали многие. Да, его власть была сильно подорвана, и поступило несколько сообщений о том, что машины убили оставшихся Стражей, которых прежде боготворили. Тем не менее Орден выжил и быстро восстановился в ряде регионов. Но его боевое противостояние с Маяками Джа'лела прекратилось, и воцарился мир.

Во всей Галактике разумные существа, как живые, так и искусственные, жаждали узнать подробности того, как был побежден Орден и найден потерянный мир Авадона. В ответ «Омнет» лишь сообщил, что ожидает отчета своего агента с места событий.

***

Меринда Нескат стояла на пороге главного входа в храм. Теплый ветерок разметал несколько прядей волос по ее лицу. Она откинула их назад и улыбнулась. Теперь атмосфера планеты не была сплошным куском льда. Купол замерзшего газа растаял, как только Мантия Кендис-дая обрела новую жизнь. Перед Вестис раскинулся древний город, не тронутый временем. Он ждал хозяев, которые придут и снова поселятся здесь и будут заботиться о нем.

– Чудесно, не правда ли?

Меринда повернулась на голос Гриффитса:

– Вы имеете к этому какое-то отношение?

– О, весьма относительное, – улыбнулся Гриффитс. – Мантия подсказала мне, что вся планета является сочетанием энергетических станций, установок управления климатом и обслуживающих систем. Не могу понять, как здесь поддерживается такой высокий энергетический уровень. Мантия считает, что это как-то связано с переходным состоянием квантовой индукции… Однако погода будет капризничать еще пару дней.

Меринда улыбнулась:

– Дождемся хорошей погоды?

– Этому хаосу потребуется немного времени, чтобы прийти в порядок, – смущенно усмехнулся Гриффитс. – Хорошо бы узнать, как это место выглядит под собственным солнцем. Какой прекрасной должна быть эта планета! Только людей не хватает.

Вестис прислонилась к балюстраде и заговорила более серьезным тоном:

– А как обстоят дела с Иридисом?

– Исход сражения для них был не очень удачным, – ответил Гриффитс, глядя в небеса. – Он потеряли три кочующих города, а четвертый сильно поврежден. Однако Город Веры уцелел. К концу месяца нам надо приступить к расселению людей. Все затрудняется тем, что погибла большая часть руководства. Кстати, корабль Белизондра так и не был найден.

– Похоже, они в итоге получат свою священную планету, – задумчиво произнесла Меринда. – Им понадобится новый пророк, не так ли, Гриффитс?

– Возможно. – Он посмотрел вниз и беспокойно переступил с ноги на ногу. – Священники уже объявили меня неким воплощением их предвидений и пророчеств. Теперь я для иридисиан что-то вроде вождя, который должен ввести их в новый мир.

– В этом головном уборе вы будете смотреться просто великолепно, – с ехидцей заметила Меринда.

– Я не собираюсь надевать этот дурацкий колпак! И мне безразлично, что он усиливает контакт с Мантией! Не хочу! И вот еще что: надо покончить с культом этого чудовища Гнуктикута! И хватит кормить его пленниками!

– Ну что же, вы – новый хозяин этой планеты. Меняйте все, что хотите. – Она звонко рассмеялась. – Кстати, насколько я знаю, по законам Иридиса стать женой пророка очень почетно для девушки. Самые красивые женщины кочующих городов оспаривали друг у друга эту привилегию.

– Неужели? – вытаращил глаза Гриффитс.

– Так оно и есть.

– Пожалуй, не следует слишком радикально и поспешно менять древние обычаи.

– Вы настоящий варвар! – сказала Меринда. Датчик времени на ее правой руке тихонько зазвенел.

– Пора? – спросил Гриффитс.

– Да.

Они спустились со ступеней дворца к воздухоплавательному устройству, которое сумели отыскать. Древний аппарат отлично действовал, сохранившись на замороженной планете с незапамятных времен. Меринда села к панели управления, а Гриффитс занял место пассажира.

– Кстати, что вы собираетесь делать со всеми этими ТайРенами?

– Похоже, они абсолютно преданы Мантии, – сказал он, пристегивая ремень безопасности. – Думаю, из них получится отличная дворцовая стража.

– Дворцовая? – переспросила Меринда, удивленно вскинув брови.

– Но, – пожал плечами Гриффитс, – надо же мне где-то жить… Да еще с большой семьей.

Под летательным аппаратом быстро замелькали дорожные плиты, высотные здания сделались маленькими и потом совсем исчезли.

Гриффитс размышлял над событиями, что привели его в это место, где теперь ему предстояло жить. Он вспомнил о своих родителях и друзьях на Земле и понял, каким маленьким и хрупким был тот мир. Он и его команда отправились к звездам как исследователи и открыли Вселенную, совсем непохожую на ту, что ожидали увидеть. Они смотрели в замочную скважину, веря, что охватывают взглядом все мироздание. Он понимал, что, если бы ему довелось вернуться домой с новыми знаниями, его либо заперли бы В сумасшедшем доме, либо прославили как героя на всю планету. В любом случае его жизнь больше ему не принадлежала бы. Здесь же ему предстояло наблюдать возрождение нового мира и узнать секреты цивилизации, возраст которой – три тысячелетия.

Перед ними быстро выросли невысокие купола космопорта. Через несколько минут Меринда Нескат подвела аппарат к главной взлетной полосе. Гриффитс взглянул на пустые гавани и представил себе, как сюда станут причаливать корабли с людьми, исполненными радостных надежд. Эта мысль словно бы окрылила его.

В небе показался корабль древней конструкции, напоминающий летающую тарелку. На корпусе цвета меди красовалась причудливая резьба. Корабль беззвучно парил в двух футах над поверхностью площадки. Из главного люка на землю опустился трап, по которому сошла группа людей.

– Эй, Льюис! – крикнул Гриффитс, выпрыгивая из своего летательного аппарата. – Похоже, вы наконец-то стали командиром, ведь вам всегда этого хотелось!

Элизабет Льюис улыбнулась и махнула Гриффитсу, когда он не спеша направился к ним. Она слегка похлопала ладонью по корпусу машины.

– Древнейшая технология Утраченной Империи, но все еще тикает. Не дождусь, когда с ребятами дотащу эту малышку до Хантсвилла!

– Скорее уж до программы Сканкворкс. Спорим, что они запрячут ее от глаз людских в пустыне Невада.

– Нет, если мы сможем приземлиться на лужайке у Белого Дома. – заметила Мэрилин.

– А-а, доктор Тоблер! – приветствовал ее Гриффитс. – Кстати, где Брик? Мэрилин рассмеялась:

– Вы не поверите! Только что он понял, что все это происходит на самом деле. Сидит в рубке и пытается примириться с реальностью.

– Гриффитс, – сказала Льюис, – боюсь, нам действительно пора.

– Да, я немного опоздал. Знаете, как это бывает: пробки на дорогах и все такое.

– Гриффитс, мне стыдно за то, как я себя вела.

– Забудьте об этом. – Гриффитс пожал плечами. – Поговорим, когда вернетесь, а я надеюсь, что вы вернетесь! Хотелось бы показать некоторым парням из НАСА результаты маленького научного эксперимента, что мне предстоит здесь провести. Кто у вас из искусственных интеллектов?

– Иридис предоставил нам один из своих навигационных искусственных интеллектов по имени Мевин. Он работает уже семь лет, – ответила Мэрилин. – Вполне опытный, чтобы помочь нам добраться домой.

– Уверены, что сможете найти Землю? Льюис вздохнула:

– Не знаю. Архивы Иридиса были сильно повреждены во время сражения, а с учетом моего «везения», думаю, нам придется хорошенько поискать. Но мы должны попытаться.

Гриффитс подал руку сначала Элизабет Льюис, потом Мэрилин Тоблер.

– Ну что же, удачи вам. Буду скучать, хотя я уже привык к вашим исчезновениям. Передайте привет Брод ерику, когда он придет в себя. Счастливого пути! Надеюсь, скоро увидимся. – Только в эту минуту Гриффитс понял, что расстаться со своей бывшей командой гораздо труднее, чем он думал. Подойдя к своему аппарату, он снова повернулся к ним. – Эй, Лиз! – позвал он.

Льюис выглянула из люка.

– Будьте осторожны! По-моему, гарантийный срок давно истек!

Льюис улыбнулась ему в ответ. Люк закрылся.

– Можно посмотреть, как они взлетают? – В голосе Гриффитса звучала грусть.

Меринда ласково взглянула на него.

– Этот корабль использует динамическую гравитацию. Мы можем наблюдать отсюда, если хотите. Гриффитс кивнул.

– Как Терика? – спросил он негромко.

– Она поправится, – отозвалась Меринда, следя за кораблем, пролетавшим над ними. – Оскан уже отвел ее на «Бришан». Я верну их обоих на его планету. Он искренне любит Терику, Гриффитс, и она отвечает ему взаимностью. Они в преддверии счастья, которое продлится вечно.

– А вы, Меринда Нескат? – спросил Гриффитс.

– Я? Мне надо составлять отчет. Гриффитс пристально посмотрел на Вестис, недовольный ее ответом.

– Думаю, пришло время начать жить. Можно будет навестить старого друга Эвона Флинна. Кто знает, возможно, встречу еще кого-нибудь. Я долго жила прошлым. Хочу немного пожить будущим.

Сияющая тарелка над ними начала медленно подниматься.

– Знаете что, – сказал Гриффитс, – меня зовут Джереми, если вы помните. Пожалуйста, зовите меня по имени.

– Я бы очень этого хотела… Гриффитс, – усмехнулась она.

Тарелка исчезла в туманном сиянии звезд.

– Галактика так велика, – сказал Джереми Гриффитс. – Но мне кажется, что я нашел себя в ней.

– Да, – улыбнулась Меринда. – Я тоже.

Маргарет УЭЙС, Трэйси ХИКМЕН МЕЧ НОЧИ

Пролог. ЛЕГЕНДЫ КОСМОСА

В Галактике есть место, которое называется Стена Вихря.

Оно находится у самых границ звездной цивилизации – царство хаоса, защищающее центр Галактики от храбрых глупцов и безответственных авантюристов. В этих местах квантовые поля накладываются одно на другое, так что существующая в промежутке реальность становится зыбкой или, в лучшем случае, эфемерной. Здешние пространственники – звездные моряки, которые водят в этих местах космические корабли, – опытны и сведущи, обладая такими познаниями в области магии, которые и не снились большинству людей. Тем не менее, этого недостаточно, поскольку Стена Вихря безостановочно бросает на их суда одну реальность за другой, пытаясь отыскать такое время и такое место, где оборудование корабля, знания и суммированное защитное поле экипажа окажутся бесполезными и бессильными. Когда такое случается, Стена Вихря торжествует кровавую победу.

Вся жизнь пространственника – это игра со смертью, которая всегда бывает странной и неожиданной.

И, тем не менее, каждый день пространственники бесстрашно выходят в космос на своих неказистых с виду шарообразных судах. Смерть подстерегает их повсюду: когда они чинят потрепанный такелаж и произносят утомительные заклинания, когда прокладывают себе дорогу среди странных миров, где все возможно и нет ничего знакомого, или когда высаживаются в невообразимо опасном месте – там, где растет дерево яр.

Дерево яр – нечто изумительное. Иногда встречаются целые леса, где каждое дерево от семнадцати до сорока пяти метров в высоту. В течение года оно достигает полной зрелости только затем, чтобы к следующему сезону уже погибнуть. Их громадные ветви тянутся к звездам, тогда как листья образуют густую крону, сквозь которую с трудом пробивается солнечный свет. Среди всеобщего хаоса благоденствуют только они. Многие естествоиспытатели, кто изучал это чудо космической флоры, считают, что деревья питаются чудовищной энтропией ^[150] Стены Вихря. Ничего подобного не встретишь во всей Галактике.

Самое главное, однако, заключается в том, что их сок, называемый ярдоу, обладает удивительной способностью удерживать в себе гравитацию. Превращенное в резину, даже ничтожное количество ярдоу представляет собой квантовую “черную дыру”, которую можно без всяких проблем перемещать с места на место. Действие любого синтетического мозга как раз и основано на этом феномене. Ни один процессор темпорального сдвига не может работать без шины, изготовленной из резины ярдоу.

Поэтому не удивительно, что во всем известном пространстве ярдоу является самым редким и дефицитным товаром. Одна-единственная партия этого вещества обеспечивает ее обладателя на всю жизнь.

В каждом уголке Галактики живут свои мифы, но нигде их не встретишь столько, сколько в окрестностях Стены Вихря, – ведь в течение многих столетий их обитателям приходилось всего добиваться ценой огромных усилий, почти ничего не получая взамен. Как известно, именно на этой благодатной почве и возникают легенды космоса.

Альфа. ИЗ ВАХТЕННОГО ЖУРНАЛА “РЫЦАРЯ БОГАТСТВА”

Глава первая. Л'ЗАРИ

Его звали Л'Зари.

Он стоял, изо всех сил схватившись побелевшими руками за дребезжащее ограждение. Порывы ветра хлестали его по лицу, игнорируя тот факт, что юноша находился внутри защитного купола корабля, куда – по идее – никакой ветер проникать не должен. “Как же такое может быть?” – думал Л'Зари. Впрочем, это ничуть не более фантастично, чем все то, что случилось с ним за последние несколько недель.

В данный момент его ноги оказались привязанными к длинной рее, находившейся примерно в десяти метрах над палубой. Несмотря на предупреждения бывалых пространственников, говоривших, что так он может лишиться ног, Л'Зари беззаботно засунул их под кабели, питающие поворотное устройство массивной реи, – молодость взяла верх над осторожностью.

Л'Зари не слишком разбирался в торговле – именно поэтому, как он подозревал, его товарищи-пространственники и позволяли ему болтаться здесь в самый разгар квантовой бури.

Вокруг него по тросам и бакштагам ^[151] деловито сновали пространственники, по команде с палубы переходя от выполнения одной задачи к другой. Л'Зари знал, что все они наблюдают за ним с усмешкой, его неуверенность и неприкрытый страх служили лишним доказательством их преимущества перед новичком. Очевидно, ему хотели указать на место.

Свое место он уже и так знает, мрачно подумал Л'Зари, от всей души надеясь, что оно находится где-нибудь внизу, на ходящей ходуном палубе. По крайней мере, там особенно некуда падать. И там гораздо больше шансов просто удариться о палубу, чем пролететь мимо нее и унестись к звездам.

Он посмотрел вверх, на мачту, устремленную к тем самым звездам, что позвали его сюда… Или же он только вообразил, что позвали? Их было много, причем очень ярких. Их было даже больше, чем можно себе представить, учитывая, что корабль окружен сверкающими облаками космической пыли. На окраине Галактики подобные облака не дают возможности рассмотреть большинство небесных тел, ограничивая видимость всего несколькими звездами да висящими в межзвездном пространстве громадными туманностями. Здесь же все по-другому. Здесь, где корабль устремляется вверх, к Стене Вихря – зловещей квантовой завесе, расположенной у самого ядра Галактики, – звезды спрессованы так плотно, что их трудно обойти, даже пробравшись сквозь массу туманности через некий туннель.

Корабль, за такелаж которого Л'Зари сейчас так отчаянно цеплялся, пробивался наверх именно через такой туннель – отверстие в Стене. “Рыцарь богатства” – по мнению Л'Зари, это нелепое название мог придумать только полный идиот – был построен в Эндоре или, по крайней мере, переоснащен там по образцу кораблей, которые используют исследователи галактического ядра. По форме судно представляло собой сферу, слегка сплюснутую вдоль вертикальной оси так, что его поперечная секция образовывала нечто вроде овала. Снизу похожий на чашу, вверху корпус имел три огромных изогнутых носа, которые нависали над главной палубой, почти касаясь мачты. Фюзеляж корабля был весь покрыт древними символами Эндоры. Под главной палубой располагалось еще несколько вспомогательных, а также вместительный грузовой трюм.

Основой корабля являлось древо управления, на нижнем конце которого торчал массивный килешар ^[152] (по мнению Л'Зари, еще одно нелепое название). Сейчас его не было видно, но это отполированное до блеска бронзовое устройство с острием на конце Л'Зари уже успел прекрасно рассмотреть пару недель назад, когда корабль грузился на Экнаре. Один только килешар был где-то в четыре человеческих роста. Именно из него торчала мачта, проходящая через все палубы корабля и устремляющаяся в космический вакуум. Вдоль мачты было смонтировано несколько телескопических рей, положение которых с помощью талрепов ^[153] можно было изменять в соответствии с требованиями капризной квантовой погоды. Именно этот массивный комплекс, называющийся древом управления, и вел корабль к звездам, причем направление его движения совпадало с направлением мачты. Поэтому про эндорские корабли никогда не говорили, что они двигаются вперед – они всегда устремлялись вверх.

При более-менее спокойной погоде все, что требовалось от экипажа, – это время от времени изменять положение кристаллических фокусировочных рей по мере того, как корабль переходил из одной квантовой зоны в другую. При этом пространственники громко твердили магические заклинания, необходимые для того, чтобы смоделировать действующую в новой зоне систему движения. Считалось, что пространственная магия является весьма действенной силой, так что хорошая команда всегда могла изобрести некую конфигурацию, наполнявшую магическим ветром их паруса, созданные из света, кристаллов, плазмы или живой плоти.

Но сейчас погоду никак нельзя было назвать спокойной. Быстрые перемещения квантовых фронтов в непосредственной близости от ядра представляли собой грозную опасность для тех пространственников, которые дерзнули к ним приблизиться. Квантовые фронты были тут как тут, порождая непрерывную цепь реальностей, создававших постоянную угрозу целостности древа управления. Пространственники отвечали тем, что начинали лихорадочно крутить реи, с появлением каждой новой реальности сменяя свои заклинания.

Даже в самые благополучные моменты плавать в районе Стены Вихря было очень и очень нелегко. Старая мудрость гласит: “Двигайся медленно. Не спеши. Лучше опоздать, чем вообще никуда не попасть”. Переход из системы в систему всегда отнимает больше времени, чем хотелось бы.

Но не это сейчас было главным. Л'Зари, повернув голову вправо, посмотрел вниз, туда, куда убегали тросы. Он страшился того, что должен был увидеть, и вместе с тем хотел знать в точности, чего ожидать.

Там, прямо над правым бортом, он и увидел тусклый оранжевый корпус чужого корабля. Он был меньше “Рыцаря богатства”, но явно не уступал ему в скорости и маневренности. Вытянутый конус кормовой обшивки своими заостренными выступами охватывал главную палубу рейдера. Несмотря на большое расстояние, Л'Зари мог видеть на ней неясные тени пиратов. Ему казалось, что он даже чувствовал алчность, одолевавшую экипаж.

Это был корабль горгонов. Не совсем так, поправил себя Л'Зари. Сам по себе корабль ктанской постройки, по крайней мере, так сказал Старый Пхин, когда чужаки сделали первый заход. Тем не менее, он ходит под горгонским флагом. Л'Зари сейчас отчетливо видел это гигантское полотнище, свисающее с одного из выступов корпуса – на ярко-красном фоне изображен белый череп горгона, из глазницы которого выглядывает сабля. Сомнений нет – это Маррен-кан. Ни один другой корабль не посмел бы поднять такой флаг. И ни один другой пират не обладает столь скверной репутацией.

“Рыцарь богатства” вдруг резко развернулся, закрыв рейдер от Л'Зари, для которого этот маневр стал полной неожиданностью. Ноги его выскользнули из-под силовых кабелей, и юноша внезапно повис на руках над качающейся палубой. От неожиданности он громко вскрикнул, но бешеный ветер тут же заглушил его крик. Через разрыв в звездной туманности корабль резко рванулся вверх. Л'Зари повело в сторону и со всего размаха ударило о мачту. Задыхаясь, он выпустил из рук трос, за который держался.

Тросы, лини, фалы, мачта – все это бешено завертелось перед его глазами. “Я погиб!” – мысленно закричал Л'Зари, отчаянно пытаясь за что-нибудь ухватиться.

Внезапно затормозив, он волчком завертелся на одном месте и остановился только тогда, когда кто-то твердой рукой ухватил его сначала за ногу, а потом за тунику. Пытаясь избавиться от стоящего в глазах тумана, Л'Зари неистово замотал головой. Когда его взгляд наконец прояснился, юноша с удивлением понял, что висит вниз головой прямо над своим отцом.

– Послушай, мальчик! – Сердитое лицо отца, сверлившего его недовольным взглядом, находилось всего в нескольких сантиметрах от его собственного лица; все поле видимости Л'Зари заслоняли его широкий нос и небритый подбородок. – Сейчас вовсе не время болтаться вот так, без дела!

– Извините, отец, – плаксивым голосом произнес Л'Зари.

Достав широкий нож, мужчина одним движением перерезал страховочный фал, на котором висел Л'Зари, и сразу же отошел в сторону, давая сыну возможность самому преодолеть остаток пути.

Больно ударившись о твердый настил, Л'Зари со стоном приподнялся и сел. “По крайней мере, я снова на палубе”, – потирая ушибленное плечо, подумал он.

Его отец Кип-лей, которого все на корабле звали просто Кип, стоял перед ним на ходившей ходуном палубе, для равновесия широко расставив ноги, и не обращал ни малейшего внимания на страдания сына.

“Ничего удивительного”, – с горечью подумал Л'Зари. С этим кораблем отец знаком уже семь лет, а своего сына знает только три недели. Нетрудно угадать, чему он отдаст предпочтение.

Мать Л'Зари, К'тхари, принадлежала к одному из уважаемых торговых домов, входящих в Коалицию дальней торговли. Именно эта Коалиция – по крайней мере, так считали ее участники – изобрела такую вещь, как межзвездная торговля, и теперь имела на нее все права. Мать Л'Зари выросла, можно сказать, в тепличной обстановке. Чтобы она не подверглась влиянию идей, чуждых ее клану, родители нанимали лучших преподавателей, которые обучали К'тхари прямо на дому. Подруг ей тщательно подбирали, любая деятельность заранее планировалась. Со временем семья решила, что К'тхари уже достаточно созрела для того, чтобы жить самостоятельно, но девушка не оправдала их ожиданий. Ее приводила в восторг не столько простиравшаяся вокруг великая Галактика, сколько некий капитан свободной торговли с сияющими голубыми глазами и уверенными манерами. Он увлеченно рассказывал ей о сокровищах галактического ядра и своем желании их отыскать, и романтика его рассказов пробуждала в ней такой интерес, какого никогда не вызывала вся мифология древних кланов, вместе взятая.

К стыду всего торгового дома, шустрый капитан скоро вернулся к своим звездам, оставив К'тхари с ребенком на руках. На мальчика постоянно изливался мощный поток материнской любви – он ни в чем не нуждался, его воспитание было тщательно продумано, и тем не менее он всегда понимал, что он чужак и в семейном бизнесе ему не найдется места.

Со временем чрезмерная опека матери стала его раздражать, а царящая впоселении клана атмосфера начала казаться удушливой. И тогда Л'Зари решил всем показать, чего он стоит. Сбежав из дома, он отправился к звездам и в конце концов нашел своего легендарного родителя.

Легенда, надо сказать, значительно поблекла за те три недели, что юноша провел под его началом.

– На марсе стоп! – сложив руки рупором, крикнул Кип. – Магический такелаж на пять румбов вниз! Давайте, ребята! Выжмите из этого дерева всю скорость, какую оно может дать!

– Отец… – начал было Л'Зари.

– Зови меня Кип, парень, – не отрывая взгляда от такелажа, сказал капитан. – У меня нет времени на длинные прозвища, Мальчик-Взявшийся-Из-Ниоткуда.

– Ну хорошо, пусть будет Кип, – согласился юноша, в который раз похоронив надежду на то, что когда-нибудь сможет установить нормальные отношения с этим грубияном. – Так что мы сейчас делаем?

– Ну, парень, когда горгон собирается взять тебя на абордаж, ты можешь делать только одно из двух. – Капитан продолжал неотрывно следить за действиями своих подчиненных. – Или вступить в бой, обеспечив себе участь, которая хуже самой смерти, или отдать свой груз после первого же предупредительного выстрела.

Вертикальное перемещение облаков стало более отчетливым, создавая впечатление, что корабль стрелой несется вверх. У Л'Зари это вызывало неприятные ощущения.

Внезапно корпус корабля один за другим озарили три энергетических разряда. Следующие два выстрела уже попали в цель – палуба вздрогнула от удара.

– Ну да, одно из двух… так что же мы выбираем?

– Мы выбираем третье, – с усмешкой сказал Кип.

Быстро подойдя к планширу ^[154], он стал пристально вглядываться в облака, затем осторожно опустил руку в кожаную сумку, которую постоянно носил при себе, с тех пор как они покинули Э'кнар, и достал оттуда странный предмет – судя по всему, очень древний, но хорошо сохранившийся. Это был хрустальный шар в богатой металлической оправе. По его поверхности проплывали неясные образы, но с такого расстояния Л'Зари не мог ничего толком разглядеть, а ближе ему подходить не разрешалось.

Хлопнув рукой по бортовому ограждению, капитан пространственников весело крикнул:

– Вот оно! Эй, на штурвале! Взять восемьдесят три градуса влево и десять вверх! Держать курс, быть готовым к развороту!

– Есть, Кип! – ответил пространственник.

Л'Зари оглянулся на верзилу-рулевого, который лежал в своем громадном кресле, энергично вращая рулевые колеса. Глядя на древо управления, он наблюдал за тем, как величественная мачта быстро перемещается в новое положение.

– Орудийные расчеты на палубу! – крикнул капитан. – Пушки к бою! Цельтесь как следует, ребята! Мы сможем сделать только один залп.

Л'Зари покачал головой и, собрав воедино всю ту мудрость, которую накопил за свои семнадцать лет, сказал:

– Сэр… то есть Кип, это же бессмысленно! Давайте отдадим им то, что они хотят!

Повернувшись к мальчику, капитан яростно схватил его за плечи.

– Отдадим то, что они хотят? Да то, что они хотят, парень, мне дороже жизни! Не кто-нибудь, а мы нашли проход, и теперь это все наше. Ничего я им не отдам! Ни горгону, ни какую-либо другую тварь!

– Орудия готовы, Кип! – крикнули в отдалении.

– Отлично! По моему сигналу, мастер рулевой, навалитесь на штурвал и держите его так до новой команды! – крикнул Кип, снова повернувшись к пробегавшим сверху вниз облакам и периодически поглядывая на шар, который все еще держал в руке.

Попятившись, Л'Зари уперся спиной в основание древа управления и инстинктивно схватился за кабели.

Кип поднял руку.

В корпус корабля ударили еще два разряда, на сей раз сопровождаемые тяжелым грохотом и громкими криками на нижних палубах.

Прошло еще одно мгновение.

Кип резко опустил руку.

– Давай! – крикнул он. – Полный наверх! Орудия товсь! Открывать огонь, только когда мы окажемся над ними, ребята!

Облака и звезды с головокружительной скоростью завертелись перед глазами Л'Зари, мачта рванулась вверх. Полностью потеряв ориентацию в пространстве, мальчик боялся, что сейчас его вывернет наизнанку.

В поле зрения внезапно показался застигнутый врасплох горгон. Орудия торгового судна открыли огонь, голубые плазменные шары ударили в борт рейдера.

– Так держать, рулевой! – крикнул Кип.

Свободный торговец продолжал описывать петлю, пройдя за кормой у горгона, который только начал разворот. Орудия “Рыцаря богатства” нанесли ему серьезный ущерб, уничтожив два из пяти двигателей.

– Так держать, рулевой! – орал Кип. – Эй, на марсе! Всем пристегнуться!

Л'Зари посмотрел на мачту.

Они направлялись прямо к Стене Вихря.

Корпус корабля потрясла целая серия конвульсий. Л'Зари понял, что преследующий их горгон дал бортовой залп. Затрещали крепежные конструкции.

И в этот момент они врезались в Стену Вихря.

Глава вторая. СУЖЕНИЯ КОСТЯНОГО ПОЛЯ

“Рыцарь богатства” продолжал разворот. Палуба ужасно сотрясалась. Прижавшись спиной к мачте, Л'Зари что есть силы вцепился в тросы. Он знал, что та часть корабля, которая над ним простиралась, явно повреждена: над его головой трещали несущие балки, хлопали по обшивке вырвавшиеся на волю фалы и кабели. Главную опасность, однако, представляло не это – мощная квантовая волна накрыла “Рыцарь богатства”, в которой он сейчас беспомощно барахтался.

Юноша посмотрел на своего отца. Кип стоял, вцепившись в рулевое колесо, но Л'Зари не мог сказать, держит ли он курс или, наоборот, пытается устоять на ногах, хватаясь за штурвал. Под ударами квантового шторма отчаянно звенели корабельные снасти.

Внезапно корабль вырвался из волны и мгновение спустя проскользнул в отверстие в космическом облаке.

Все небо было затянуто серыми тучами. Проглядывавшие между ними солнца озаряли окрестности мягким светом. А вокруг корабля плыли неправдоподобно маленькие миры самых причудливых форм – заросшие буйной растительностью планетоиды от пяти до десяти миль в поперечнике. Л'Зари сразу решил, что это, скорее, астероиды, чем планеты. Вот какой-то особенно большой планетоид опасно приблизился к левому борту, и корабль тут же плавно взмыл вверх. Прямо за боковым ограждением юноша мог видеть низвергавшиеся в большое озеро громадные водопады. Посмотрев на мачту, Л'Зари увидел, что корабль, лавируя, прокладывает себе путь среди многих сотен микромиров.

– Клянусь Девяткой! – прошептал Л'Зари.

Передав штурвал рулевому, Кип тем не менее по-прежнему был начеку. Что ж, по крайней мере сейчас ему уже не нужно было перекрикивать бурю – атмосфера на палубе стала спокойной, даже пугающе спокойной.

– Орудийные расчеты! – громко, но уже без надрыва произнес Кип. – Отбой! Мастер Пхин!

– Здесь, сэр! – тотчас ответил первый помощник, в голосе которого явственно звучал еле сдерживаемый страх.

– Пусть на марсе сейчас же поменяют тросы. Будем садиться: корабль нуждается в ремонте, и вообще, мне кажется, нам пока нужно где-то отлежаться.

Голос Пхина снова обрел твердость:

– Будет сделано, сэр!

– Да, и еще, мастер Пхин…

– Да, сэр?

– Возьмите часть палубной команды и посмотрите, что можно предпринять, чтобы хоть как-то заделать корпус. Я собираюсь посадить корабль на воду и не хочу, чтобы соленая вода залила мою каюту.

– Есть, сэр. – Сделав над собой усилие, первый помощник добродушно улыбнулся. – Я обязательно об этом позабочусь, сэр.

Выпутавшись из паутины тросов, Л'Зари направился к отцу:

– Сэр!

Капитан, не отвечая, смерил взглядом мачту:

– Мастер Орлат, в здешних местах смотрите в оба. Кажется, будто эти миры размером с булыжник, но, если карты не обманывают, у них хватает силы гравитации, для того чтобы без особого напряжения утащить к себе нашу развалюху. Держите курс строго между ними и старайтесь не слишком к ним приближаться, до тех пор пока не настанет время посадки. И не сбавляйте скорости – наши друзья еще от нас не отстали.

– Есть, капитан!

– Сэр! – От Л'Зари было не так просто отделаться. – Капитан!

– Мастер Дюпак! – обратился капитан к интенданту – следующему из офицеров, стоявших на палубе.

– Да, сэр?

– Мы скоро будем садиться. Надо – да помогут нам звезды! – лишить горгонов их добычи. Вам надлежит сформировать группу, которая сойдет на сушу. – Капитан многозначительно посмотрел на интенданта. – Вы ведь знаете, что мы ищем, не так ли?

– О да, сэр! – лукаво ответил тот. – Конечно, знаю, сэр.

– Отец… – снова начал Л'Зари. Обернувшись к юноше, капитан одарил его ослепительной улыбкой:

– Меня зовут Кип, парень! Кип с “Рыцаря богатства”! Ты ведь можешь это запомнить, мальчик, так что зови меня просто Кип!

– Ну хорошо, Кип! Скажите, что это за место? – сказал молодой человек, жестом обводя струящиеся вокруг облака.

Улыбка Кипа стала еще шире – Л'Зари не мог себе и представить, что такое возможно. Не отрывая взгляда от юноши, он снова заговорил с интендантом.

– Мастер Дюпак, этот мальчик потерялся среди звезд! Может, вы укажете ему дорогу? Кстати, вот вам первый доброволец для участия в экспедиции!

Л'Зари недоуменно заморгал:

– Куда ты посылаешь меня, отец?

Сделав шаг к Л'Зари, отец больно схватил его за руку.

– Туда, где кончаются легенды! Туда, где мечты становятся реальностью и звезды падают к твоим ногам, лишь только у тебя является желание поднять их!

Л'Зари смотрел на него с недоумением.

– Это называется Сужениями Костяного Поля, мой мальчик, – подмигнув ему, сказал старый пространственник. – То самое место, где в последний раз пускали в дело Меч Ночи и где впервые его начали вновь искать.

Впадавшая в залив широкая река каскадами срывалась со скал, ее шум заглушал мягкий шорох нависавших над заливом деревьев и тихий плеск набегавших на белый песок волн. Огромные яры образовывали над песчаным берегом зеленотканый навес, который покрывал благодатной тенью неправдоподобно яркие цветы, густо усеивавшие тропический лес. В этом безмятежном состоянии залив пребывал уже очень много лет – первозданный рай, недоступный ничьим взорам, способным по достоинству оценить красоту его пейзажей, и ничьим органам обоняния, что могли бы насладиться его чистыми ароматами.

Но теперь все изменилось. Возле входа в залив из пылающих облаков вдруг вынырнул какой-то темный предмет и с низким гулом быстро понесся над поверхностью воды. Это был корабль с тремя носами, его покрытый царапинами корпус был насажен на нечто вроде украшенного орнаментом медного веретена. Замедляя ход, корабль начал плавно опускаться в воды залива. Заглушая шум водопадов, бронзовая спица со свистом рассекала воду, но этот шум не шел ни в какое сравнение с тем, который через несколько мгновений стал производить погрузившийся в воду корпус.

И хотя на берегу не было никого, кто мог бы записать это событие для потомков, тем не менее за время существования залива его покой был нарушен уже во второй раз.

– Сэр… капитан… Кип! – судорожно хватая ртом воздух, произнес юноша. – Куда мы идем?

Издали джунгли выглядели заманчиво, но чем дальше Л'Зари в них углублялся, тем меньше они его привлекали. Температура воздуха была не слишком высокой, но сильная влажность просто изматывала. Уже через несколько секунд после того, как Л'Зари выбрался из атмосферного пузыря “Рыцаря богатства”, он был совершенно уверен, что вот-вот умрет, истекая потом. Когда же они углубились в лес, дышать стало совершенно невозможно.

Сначала они пытались идти вдоль реки, но вскоре выяснилось, что этот путь очень тяжелый, а местами практически непроходимый. Зайдя в тупик, экспедиция была вынуждена около трех миль пробивать себе Дорогу через густые заросли. На это пришлось затратить столько усилий, что путники совершенно вымотались.

Теперь они находились возле речного порога. Стоя по колено в бурлящей воде, Кип-лей, вероятно в сотый раз за сегодняшний день, вытащил из плотного кожаного мешочка странный инструмент – стеклянный шар в медной оправе – и принялся пристально в него вглядываться.

– Уже близко, – сказал капитан.

– Что это за штука, сэр? – раздраженно спросил Л'Зари. – Вы что, предсказываете по нему наши судьбы?

– Вот именно, мой мальчик ^[155], – ухмыльнулся Кип. – Пожалуй, ты совершенно прав.

– Так что же это такое?

– Магический предмет, который я подобрал, пока мы были на Т'Кане. – Капитан Кип-лей многозначительно посмотрел на покрытые бурлящей водой скалы, словно видел то, чего не могли разглядеть остальные. – Собственно говоря, я позаимствовал его у капитана того самого горгонского корабля, с которым мы играли в догонялки.

– У Маррен-кана? – едва не поперхнулся Л'Зари. – Эта вещь принадлежит Маррен-кану?

– Ну, – отозвался Кип, бережно укладывая шар в кожаный мешочек, – кому, если разобраться, может принадлежать такая старая вещь? Кроме того, Маррен-кан в точности не знал, где искать Сужения Костяного Поля, так что эта штука не принесла бы ему никакой пользы.

– А сейчас, вы думаете, он не знает, где они находятся? – недоверчиво спросил Л'Зари.

– Ну теперь, когда мы показали ему путь, он, конечно, знает, где находятся Сужения. Правда, здесь примерно полторы тысячи только больших планетоидов, не считая более мелких осколков, так что ему придется немало повозиться, прежде чем он найдет нас вместе с нашим маленьким призом. В общем, если нам немного повезет, то к тому времени, когда он отыщет нужный осколок, мы уже будем далеко отсюда. Кип глубоко вздохнул.

– Запомни, мой мальчик, – продолжал он, – жизнь – это постоянная погоня за прибылью. Чем больше риск, тем больше награда. Ты ведь мог спокойно оставаться в теплой постели в компании своей матери и прочих родственников, которые всю жизнь существуют на жалкие шесть процентов дохода на вложенный капитал. Что же привело тебя в эти дикие места? Зачем тебе Стена Вихря?

Л'Зари задумчиво посмотрел на бушующий поток. Ответ на этот вопрос был настолько неоднозначным, что он вряд ли мог выразить его словами. Кроме того, ему не хотелось проявлять свои эмоции. Как объяснить этому человеку, что ему, мальчишке, нужен отец? Как поведать Кип-лею о той гнетущей пустоте, которую тот оставил в жизни своего сына и его матери? Эта черная дыра грозила поглотить его с головой – зло, которое он надеялся победить. Когда Л'Зари незваным гостем явился на торговое судно отца, он прежде всего искал отцовской любви, совершенно не представляя себе, как ее добиться.

– Скажем, я кое-что ищу, – вот и все, что смог выдавить из себя Л'Зари.

– Ну, тогда возвращайся домой, к мамочке, сосунок! – фыркнул Кип. – Здесь слишком высокие ставки. Ты пока еще не готов играть в кости со Вселенной.

– Нет, готов! – выпалил покрасневший Л'Зари. – Я ведь здесь, не так ли? А ведь никто не заставлял меня сюда приходить! И никто не заставит уйти!

– Ну да, все верно, ты здесь, – задумчиво сказал Кип. Л'Зари почудилось, что в голосе отца прозвучали нотки понимания и сочувствия, но он не был в этом уверен. В любом случае, через мгновение капитан вновь стал прежним. – Но я до сих пор не знаю, кто ты – юный храбрец или отпетый дурак. Что ж, время покажет.

Л'Зари твердо посмотрел в глаза отцу: что это, своего рода испытание?

– Скоро мы узнаем, правду ли говорит эта игрушка, – глубоко вздохнув, сказал Кип. – Вперед, ребята! Сейчас мы увидим, стоит ли овчинка выделки. Чтобы получить то, за чем мы пришли, нужно подняться вон на тот склон.

– А как насчет горгонов, капитан? – с некоторым сомнением спросил интендант.

– Они, конечно, нас ищут. Но к тому времени, когда они найдут это место, мы уже будем далеко. – Улыбнувшись своим спутникам, Кип потряс в воздухе кулаком. – А теперь – не оглядываться. Ход сделан, пора забирать выигрыш, ребята!

Л'Зари тяжело поднялся на ноги. За свою жизнь он уже сдал немало экзаменов, которые устраивали для него и учителя, и маги, и пророки, – все эти мудрецы, вернее, книжные черви, уроки которых оплачивал его клан. Но сейчас ему предстоял экзамен потруднее, и Л'Зари был полон решимости его выдержать.

Глава третья. ПРИЧИТАНИЯ

Л'Зари даже во сне никогда не видел ничего подобного. Пышная листва джунглей обрамляла возвышавшуюся перед ним гигантскую древнюю лестницу. Нагромождение камней возле ее поросшего мхом основания создавало впечатление, что лестницу с силой вдавили в землю. Под заросшей мхом поверхностью тут и там проблескивали светлые искорки. Над первыми ступеньками возвышалась огромная арка, уходившая вверх на немыслимую высоту. Арка была широкой – заросли мешали как следует это рассмотреть – и превосходила самые высокие здания Коалиции дальней торговли, имевшие по пятьсот и более этажей. За первой аркой в большом отдалении виднелись еще две, матово поблескивая голубовато-серыми гранями. Если, как предположил Л'Зари, каждая из них равномерно располагалась вокруг некоего умозрительного центра, то в целом одна арка охватывала пространство примерно в полкилометра в поперечнике.

– О боги! – выдохнул Старый Пхин. Бывалый пространственник, стоявший рядом с Л'Зари, был потрясен не меньше, что несколько утешало испуганного юношу.

Ступени лестницы шириной примерно десять метров, поднимаясь вверх, на высоте двадцати метров с небольшим заканчивались чем-то вроде площадки. Кое-где ступени были покрыты землей и мхом. Там, где за долгие годы на камне образовался тонкий слой почвы, росла чахлая трава. С обеих сторон ступени были ограждены невысокой стеной с выбитыми на ней знаками какого-то очень древнего и совершенно забытого алфавита.

– Как же мы не заметили это сверху? – недоуменно покачивая головой, сказал Дюпак.

– Не знаю, ребята, – лучезарно улыбаясь, сказал Кип. – Возможно, они использовали что-то вроде маскировочного экрана. А может быть, у них есть технология, которая позволяет им прятаться.

– Технология? – фыркнул Пхин. – По-моему, эта лестница появилась еще до начала времен. Никакая технология так долго не прослужит, капитан!

– Да ну? Вы и вправду так думаете, ребята? – Кип снова достал из мешочка маленький шар и стал пристально вглядываться в пробегающие по нему образы. До Л'Зари внезапно дошло, что странный вид шарика вполне соответствует внешнему облику парящих над ними сказочных конструкций. – Оно здесь, ребята, то, за чем мы пришли.

– Но что бы это могло быть, капитан? – чересчур многозначительно спросил Старый Пхин.

– А ты не догадываешься, Пхин? – выдохнул Кип, с вожделением глядя на первые ступени лестницы. – Это Корабль-Поселение Локана.

Глаза у Старого Пхина полезли на лоб.

– Нет, Кип! Ни за что!

При этом он отступил на два шага назад. Этот бывалый пространственник, всего несколько часов назад проявивший в бою полное бесстрашие, теперь был напуган, как мальчишка.

– Локан оскорбил богов! Он возжелал Королеву Творения – просто сходил по ней с ума! Те, кто последовал за ним, прокляты богами, и если это Корабль-Поселение, – Пхин дрожащей рукой указал вверх, – то он вдвойне проклят – и богами, и чародеями самого Локана!

– Старый Пхин прав, Кип, – сказал Дюпак. На его лысой голове внезапно проступили крупные капли пота. – Еще до нашего рождения пространственники много рассказывали об этом месте. Это были фанатики, отправившиеся в поход вслед за сумасшедшим, который считал, что может освободить Королеву Творения из звездного плена.

– Да что с вами такое? – с искренним удивлением воскликнул Кип. – Мы стоим на пороге славы и богатства, а вы боитесь каких-то бабушкиных сказок!

– То, на чем ты стоишь, вовсе не бабушкины сказки, – возразил ему Пхин.

– То-то и оно, Пхин! – прорычал Кип. – Оно реально, как звезды, и вдвое важнее их! Локан, который и вправду был безумен, метался по звездам, оставляя за собой хаос, до тех пор пока не пришел сюда – именно сюда, ребята!

Он сделал шаг в сторону Дюпака.

– Локан прошелся по звездам не зря – ему достались все богатства по меньшей мере дюжины миров. Вспомните, ребята, ведь это он украл Меч Ночи, а с таким клинком ему все нипочем. Ну так вот, он прорвался сквозь Стену Вихря и обратно не вернулся, забрав с собой все богатства и этот замечательный меч. С тех пор он, можно сказать, превратился в страшную сказку, которой пугают на ночь таких “храбрых” пространственников, как вы. Но теперь это уже не сказка, а реальность – вот она, перед вами! Да, пожалуй, богатства Локана стали для него проклятием, но нас-то они не погубят – они просто ждали, что мы придем и, так сказать, их освободим, избавим от нынешнего жалкого состояния.

– Но Кип… – снова начал Пхин.

– Вы только подумайте, ребята! – не обращая на него внимания, продолжал Кип, держа стеклянный шар в вытянутой руке. – Сокровища Утраченной Империи дожидаются, когда мы их возьмем!

Дюпак и Пхин нерешительно переглянулись.

– А ты, парень? – резко спросил капитан, глядя прямо в глаза Л'Зари. – Может, ты покажешь моей храброй команде, как ведет себя настоящий пространственник, или ты тоже боишься?

Вот оно, испытание!

– Я ничего не боюсь, – с беспечной уверенностью юнца произнес Л'Зари. И первым направился к высоким ступеням.

Старинная дверь открылась, издав ужасающий скрип. Этот звук все еще стоял в ушах Л'Зари, когда темноту помещения прорезал мерцающий свет фонаря – впервые за последние три тысячи лет. В тени смутно угадывались широкие арки, а вдоль стен изящные – в пять раз выше человеческого роста – скульптуры, покрытые толстым слоем пыли.

Вся решительность Л'Зари уже давно испарилась. Когда вместе со спутниками он поднялся по громадным ступеням к Кораблю-Поселению, то с верхних ярусов – на которых, очевидно, когда-то располагались сады, теперь уже давно заросшие, – перед ними открылась величественная панорама корабля. Посреди корабля располагалась трехгранная пирамида, сделанная из какого-то прозрачного материала, от которой спускались вниз многочисленные широкие лестницы с возвышающимися над ними арками и порталами. Испещренные коричневыми и зелеными пятнами разложения, металлические поверхности тем не менее ярко блестели, отражая свет сиявших на небе многочисленных солнц.

Входные люки корабля, похожие больше на тщательно пригнанные гигантские двери, стойко сопротивлялись любым попыткам их открыть. В конце концов, один из них все же уступил грубой силе.

Происходящее очень напоминало юному Л'Зари замечательное приключение, о котором он мечтал, отправляясь к отцу, – свободные купцы среди звезд в поисках богатства и сокровищ. Но по мере того, как экспедиция все дальше продвигалась вглубь Корабля-Поселения, энтузиазм юноши все больше угасал. Когда же он случайно повернул не туда и против своей воли оторвался от Кипа и остальных, Л'Зари внезапно почувствовал, что с него хватит. Руки его дрожали, свет от его фонаря беспокойно скакал по стене.

В последующие двадцать минут юноша уже начисто забыл о славе, богатстве и приключениях и мечтал об одном: поскорее выбраться наружу. Он было попытался пройти назад по своим собственным следам, но где-то сбился с пути и теперь совершенно не представлял, приближается ли он к выходу или все глубже загоняет себя в эту древнюю гробницу.

Древнюю гробницу? Скорее, в свою собственную могилу, подумал Л'Зари. Теперь он двигался значительно медленнее. По стенам плясали неясные тени, при каждом шаге Л'Зари во все стороны летели клубы пыли.

Внезапно он остановился и неуверенно поднял голову.

– Эй! – нерешительно позвал Л'Зари. Он готов был поклясться, что мгновение назад услышал чей-то голос. Пытаясь определить, откуда раздался этот звук, он повернул голову сначала в одну сторону, затем в другую, но так ничего и не увидел.

Л'Зари молча пожал плечами.

Надо идти вперед, подумал Л'Зари, настороженно вглядываясь в расстилавшийся прямо перед ним холмик пыли. Идти вперед и вперед, и выход обязательно найдется. Старый Пхин что-то говорил насчет правила правой руки. Когда попадаешь в лабиринт, надо обязательно следовать этому правилу, и тогда, в конце концов…

Он снова остановился.

– Капитан! – позвал Л'Зари, и его слова эхом отразились от древних стен.

Опять голоса. Отдаленные голоса.

– Кип! – громко крикнул Л'Зари. – Дюпак! Кто здесь?

По залу пробежал слабый ветерок, вздымая вокруг юноши пылевые вихри.

– Пхин! – снова позвал он.

Откуда взялся этот ветер? Пыль слепила глаза, жгла ноздри. Закашлявшись, Л'Зари энергично заморгал и увидел перед собой…

… Чье-то лицо.

Поперхнувшись пылью, Л'Зари замер на месте, пристально вглядываясь в пляшущий перед ним образ. Он был слишком напуган, чтобы сделать хоть одно движение.

Это женщина. Прекрасное лицо. Ее темные глаза…

Чудесный образ мгновенно исчез в облаках пыли. Сердце Л'Зари бешено стучало, он никак не мог понять, действительно ли он видел эту женщину, или ее образ только почудился ему в дрожащем свете фонаря. Инстинктивно он протянул руку туда, где находился прекрасный образ.

Ему послышался чей-то стон…

Это просто воет ветер, попытался убедить себя Л'Зари. Обычный ветер. Хотя, конечно, завывания обычного ветра в таком необычном месте крайне действуют на нервы. Если бы пыль не запорошила глаза, он мог бы получше разглядеть…

Из облака пыли появилась серая рука и поманила его к себе.

Л'Зари непроизвольно сделал шаг назад.

– Кто вы? – спросил он. – Чего вы хотите?

Перед ним мелькнули руки, сжимавшие мечи. Сильные мужские торсы, красивые женские ноги по очереди возникали перед ним и спустя мгновение снова исчезали.

– Кип! – отчаянно закричал Л'Зари. – Кип! Дюпак! Идите сюда! Скорее!

Лицо. Еще лицо. И еще. Каждое из них появлялось из клубов кружащейся пыли. Теперь они были в поле зрения дольше, но их темные пустые глаза больше не казались Л'Зари красивыми.

Ветер еще больше усилился, его завывания достигли своего максимума.

Глаза Л'Зари стали круглыми от страха.

Лица внезапно заговорили.

– Н'офлишаста, – шептали они ему тихими голосами, заглушаемыми воем ветра. – Вилуген абди тиаса басах Локван эхе.

“Что за ерунда? – лихорадочно думал Л'Зари. Биосинтетические имплантаты до сих пор давали ему возможность понимать любую речь. – Что они пытаются мне сказать? Чего они хотят?”

– Убирайтесь! – завизжал Л'Зари. – Оставьте меня в покое!

Лица. Еще лица. Они появлялись перед ним по очереди, пепельно-серые от пыли. На лицах был гнев. К чему-то призывая, звучали пронзительные голоса.

Из пустоты возникли руки и сразу потянулись к Л'Зари.

– Нет! – заверещал Л'Зари словно раненое животное и повернулся, чтобы бежать, скрыться от отвратительных серых лиц с пустыми глазами.

Пол у него под ногами внезапно исчез, и Л'Зари, испустив пронзительный крик, провалился в темноту.

Глава четвертая. ЗВЕЗДНАЯ ГРОБНИЦА

Он все падал и падал вниз, а вокруг него в неровном свете фонаря, который Л'Зари каким-то чудом продолжал держать в руках, кружились призраки с отвратительными пустыми глазницами. В ушах раздавались его собственные панические крики. Впрочем, кричал не только он. В нарастающих завываниях ветра слышались нотки боли и отчаяния.

Серые лица появлялись и исчезали. Л'Зари не мог до них дотянуться, а вот им это удавалось – их ледяные руки крутили его, вертели, щипали, становясь все более крепкими и материальными. Л'Зари отбивался, как мог, но призраков было слишком много, и силы его быстро иссякали. Ожидая, что его вот-вот убьют, Л'Зари пытался представить себе, какие страдания ему еще предстоит вынести.

Внезапно он ощутил, что уже не падает, а летит вперед по бесконечному изгибающемуся коридору. Серые создания уже не мучили его, а поддерживали в вертикальном положении – ноги вместе, голова и грудь слегка наклонены вперед, руки разведены в стороны. В обезумевшем мозгу Л'Зари мелькнула мысль о том, что он превратился в фигуру на носу корабля, увлекаемого ураганным ветром.

Образы вокруг него внезапно засуетились, лица беспокойно вглядывались вперед. Волосы на голове Л'Зари зашевелились от страха. Конец коридора быстро приближался, в свете фонаря отблескивали золотом вырезанные на торцевой стене какие-то изображения. Когда роковое столкновение казалось неминуемым, стена с немыслимой для ее размеров и тяжести скоростью резво откатилась в сторону.

Через мгновение завывания стихли, ветер начал успокаиваться. Холодные руки мягко опустили Л'Зари на пол. Ноги отказывались его держать, и юноша рухнул, как подкошенный. Окружавшие его создания тут же рассыпались в прах.

Л'Зари долго лежал на полу, не решаясь посмотреть, куда его занесли призраки. Ему хотелось спать, погрузиться в сладкое небытие, которое позволило бы забыть о последних страшных минутах, но сознание упорно твердило ему, что так поступать нельзя, что это означало бы капитуляцию перед той силой, что принесла его сюда. Некоторое время – как долго, он не мог бы сказать, – Л'Зари лежал, борясь с желанием уснуть, пока наконец не понял, что теперь уже может открыть глаза и попытаться оценить обстановку.

Медленно подняв веки, он увидел перед собой лишь смутное пятно. Фонарь исчез. Странно, что я вообще что-либо вижу, подумал Л'Зари. Бледный голубоватый свет, судя по всему, лился откуда-то издалека.

Моргнув несколько раз, Л'Зари посмотрел по сторонам и непроизвольно вскочил на ноги. Вырвавшийся у него внезапный крик эхом отразился от стен помещения. От его резкого движения вверх взметнулось целое облако пыли. Только огромным усилием воли Л'Зари заставил себя стоять неподвижно, дожидаясь, пока серая пыль вновь осядет на рассыпанные по полу кости.

Лучше стоять среди мертвых, чем лежать среди них, постарался успокоить себя Л'Зари. Слабое, но все же утешение.

Он снова открыл глаза. Мягко изгибаясь кверху, стены помещения образовывали высокий – не меньше десяти метров – потолок. Что именно находится в зале, понять было невозможно – детали машин плавно переходили в элементы отделки, и наоборот. Диаметр помещения составлял не меньше сотни метров, за висящей в воздухе пылью его дальняя стена оставалась невидимой.

Свисающий с потолка пучок массивных стержней концентрировал свет на находившемся в центре высоком помосте. Что-то подсказывало Л'Зари, что это солнечный свет, доставляющийся сюда с помощью оптико-волоконных приборов. Естественное освещение в совершенно неестественном месте.

Все в этом помещении словно бы сходилось к центральному возвышению. Световая колонна. Радиальные линии. Даже…

У Л'Зари перехватило дыхание. Даже лежавшие вокруг него кости и те были обращены к центральной платформе. В охватившем его поначалу приступе паники юноша раскидал те из них, что лежали совсем близко, однако при взгляде на нетронутые кости определенная

симметрия сразу бросалась в глаза. Несмотря на толстый слой пыли, можно было различить, что все черепа также “глядят” в сторону платформы.

Л'Зари мог себе отчетливо представить, как все происходило. Вот они опустились на колени. Вот они склонили головы. И… умерли.

– О боги! – в благоговейном ужасе прошептал он.

Вдали снова раздался стон, Л'Зари спиной ощутил прохладный ветерок. Не смея пошевелиться, он неподвижно застыл на месте.

Вокруг него вновь завертелась потревоженная пыль. И вдруг ветер стих, пыль мягко осела, обломки костей с тихим стуком раздались в разные стороны, обнажая мягко поблескивающий в голубоватом свете чистый пол.

Дорожка.

Л'Зари колебался, не решаясь шагнуть вперед.

Волосы взъерошил порыв ветра.

– Прощение!

У Л'Зари перехватило дыхание. Он знал, что биолинк тут ни при чем – странный голос звучал у него прямо в мозгу.

– Чего вы хотите? – тихо спросил юноша, но звук собственного голоса, эхом отозвавшись от стен, показался ему чересчур громким.

– Неизбежного.

– Не понимаю, – прошептал Л'Зари.

Ответа не последовало.

Л'Зари в недоумении покачал головой. Может, он сошел с ума и живет в каком-то воображаемом мире? Нет, решил он, я не сошел с ума, а уж если я как-то попал в этот ад, то надо попытаться из него выйти. Но мысль о том, что надо снова пройти среди, мертвых, его смущала. Теперь ему было ясно, что им манипулируют, и это было не очень приятно, но реальной альтернативы этому пока не было.

И он нерешительно двинулся вперед.

Л'Зари учащенно дышал, но ничего не мог с собой поделать. Несмотря на то что в зале было холодно, пот катился с него градом. Происходящее его страшно пугало, и тем не менее Л'Зари продолжал идти вперед, осторожно переставляя ноги. Краем глаза он видел, что по мере его передвижения пыль по обе стороны “дорожки” приходила в движение, словно он находился в центре круга, передвигавшегося вместе с ним. Там, где круг касался пыли, она вздымалась вверх, пытаясь обрести свое прежнее обличье. Л'Зари старался туда не смотреть. Он знал, что кости поднимаются вверх, что плоть, превратившаяся в прах, пытается принять свою прежнюю форму, что истлевшие одежды каким-то чудом обретают свои былые очертания.

Не смея поднять глаза, он все же замечал, как восставшие скелеты поворачиваются в его сторону, но не сводил глаз с дорожки. Шаг. Еще шаг.

Проходя мимо них, он слышал голоса:

– Несчастье. Прощение.

Позади него мертвые кости опять тихо укладывались на место, и пыль вновь устилала пол.

По крайней мере, Л'Зари надеялся, что так оно и есть.

Еще один шаг. И еще один – последний.

Л'Зари стоял у подножия лестницы, круто вздымающейся вверх, к краю платформы. Возле восьмигранного основания возвышалось несколько больших полупрозрачных цилиндров. Окаймлявшая верхнюю часть платформы невысокая ограда не давала возможности видеть, что там находится. Быстро взобравшись по ступеням, Л'Зари наконец оказался наверху.

Там находился стол – по крайней мере, так ему сначала показалось – и стояли семь стульев с высокими спинками. Некоторые из этих стульев были отодвинуты от стола, некоторые – повернуты к нему спинкой. Окружавшая платформу невысокая стена состояла, судя по всему, из каких-то панелей управления и пустых дисплеев, но внимание Л'Зари было привлечено другим.

За столом кто-то сидел, уронив голову на столешницу.

По структуре скелета можно было определить, что это гуманоид в древнем громоздком скафандре. И только скафандр не давал костям рассыпаться в разные стороны.

Что же это за материал, который через столько лет сохранился в целости и сохранности, подойдя ближе, подумал Л'Зари.

Из соединительного кольца скафандра торчал свесившийся набок череп, на котором красовалась высокая шапка, напоминающая митру епископа и явно предназначенная для каких-то церемоний. Духовное лицо, подумал юноша. Правый рукав скафандра свешивался с края стола, правая кисть валялась на полу. Из левого рукава высовывались остатки левой кисти; пальцы были сжаты в кулак, за исключением указательного, который словно указывал какую точку на поверхности карты.

Карта?

– Хебат! – воскликнул Л'Зари.

Бросившись вперед, он наклонился над столом. Картографией Л'Зари немного занимался еще во время учебы – в основном это касалось местонахождения крупнейших империй и пролегания важнейших торговых путей. Карты он любил и мог рассматривать их часами, воображая себя в отдаленных мирах, каждый из которых был много лучше его собственного. Навигационная картография, разумеется, была совершенно другой наукой, но за время странствий Л'Зари успел кое-чему научиться и в этой области. Духи привели его сюда – может, это и есть источник их несчастья?

Очень древняя карта выглядела совсем как новая. Она была сделана из какого-то тонкого блестящего материала цвета слоновой кости. В спешке Л'Зари нечаянно загнул ее уголок. Поспешно убрав руку, он с изумлением увидел, как карта сама по себе разогнулась, причем на ее поверхности не осталось никаких сгибов.

Стараясь не трогать лежавшего на столе мертвого пространственника, Л'Зари склонился над картой. Из одного сектора пучком выходили бледные зеленые линии; молодой человек решил, что там находится центр Галактики. К своему удивлению, он обнаружил, что, если чуть-чуть подвинуться, карта видится уже немного иначе, открывая детали, которые первоначально было невозможно рассмотреть. Начинавшаяся у края карты яркая зеленая линия немного не доходила до ядра. Л'Зари придвинулся к карте, и интересующий его регион сразу увеличился в размерах, демонстрируя подробности. Теперь зеленая линия заканчивалась среди сотен мелких объектов, которые…

– Да это же Сужения Костяного Поля! – в восторге воскликнул Л'Зари, забыв о том, что, кроме мертвых, его никто не услышит. – Это Сужения Костяного Поля!

В этот момент он заметил продолжение яркой зеленой линии – бледную красную. Эта линия шла весьма замысловатыми зигзагами, местами даже как будто возвращалась назад. Но, слегка наклонив голову, Л'Зари заметил, что на самом деле, если смотреть в трех измерениях, линия ни разу не пересекала самое себя.

Бледная красная линия заканчивалась в самом центре ядра Галактики.

Только легендарные корабли Утраченной Империи знали путь к галактическому ядру. Но ни один из них так и не вернулся обратно. Некоторые пытались последовать примеру предков, но из этого ничего путного не вышло, так как дороги никто не знал.

И вот теперь перед Л'Зари лежала карта, о которой мечтает каждый пространственник. Но, к сожалению, он не мог ее прочитать. Символические обозначения были ему непонятны, а биолинк был не в состоянии перевести древние письмена Утраченной Империи на современный язык. Перед Л'Зари лежал ключ к величайшим сокровищам, а он смотрел на него, как дикарь на компьютер последней модификации.

Л'Зари улыбнулся. Хоть он и не в состоянии сам прочитать навигационную карту, зато точно знает, кто может это сделать.

– Извини, старик, – обойдя стол, сказал Л'Зари мертвецу, – но твое время кончилось. Уступи дорогу новому веку.

Упершись ногой в скафандр, Л'Зари с силой оттолкнул его прочь. Скафандр с шумом плюхнулся на пол. Отделившись от скелета, череп мертвеца остался лежать на столе; на нем все еще был нахлобучен странный головной убор. На миг Л'Зари испугался, что его импульсивный поступок может вызвать гнев духов, но воздух в зале остался неподвижным. Поколебавшись, Л'Зари ухватился за край карты и одним плавным движением стащил ее со стола. Череп упал на пол и разбился.

Не успев сложить карту, Л'Зари тут же снова ее развернул. Как он и ожидал, линия сгиба отсутствовала. Улыбнувшись, Л'Зари принялся складывать карту всерьез; в конце концов ее размер уменьшился настолько, что она без проблем уместилась в наплечной сумке. Л'Зари боялся, что она там развернется, но карта хорошо сохраняла приданную ей форму.

Застегнув клапан сумки, Л'Зари решил вновь заняться поисками выхода. Сегодня он добился настоящего успеха. У него есть нечто такое, что наверняка заставит отца гордиться им.

Приятные размышления Л'Зари прервал адский грохот: кто-то открывал одну из массивных дверей.

– Отец! – крикнул Л'Зари.

– Я здесь, сынок! – ответил отдаленный голос.

Л'Зари кубарем скатился по лестнице и кинулся бежать через зал, не обращая больше внимания ни на пыль, ни на кости. Теперь, когда отец был рядом, он мог позволить себе быть храбрым.

– Отец! Сейчас ты увидишь…

Он уже успел пробежать половину пути, когда наконец заметил возвышавшиеся позади Кип-лея массивные фигуры. Несмотря на плохое освещение, их травянисто-зеленую чешуйчатую кожу нельзя было ни с чем перепутать. Л'Зари с испугом увидел их плоские рыла и парные рога. Один из стоявших угрожающе размахивал четырьмя абордажными саблями, которые держал в каждой из четырех рук. У другого было только три руки, но на шее висело несколько бластеров. Оба отвратительно усмехались.

Это были горгоны, которые наконец настигли путешественников.

Глава пятая. НЕОКОНЧЕННЫЕ ПОВЕСТИ

При виде горгонов Л'Зари попытался повернуть назад, но поскользнулся и упал. В воздух взметнулись клубы серой пыли.

– Нет, Л'Зари, нет! – крикнул Кип-лей. – Стой, мальчик, стой!

– У мальчишки есть характер, Кип-лей, я готов это признать, – прошипел трёхрукий горгон. – Точно такой же, как у его отца, – он в любую минуту готов сбежать, как ты сбежал от меня, Кип-лей!

– Кто вы? – сердитым голосом спросил Л'Зари.

– Я, мальчик? – засмеялся горгон. – Ты еще годами не вышел, чтобы знать мое имя!

– Ты его знаешь, сын, – тихо сказал Кип. – Мы с тобой о нем говорили.

– Лорд Маррен-кан! – решительно произнес Л'Зари.

– Неужели я настолько популярен? – Маррен-кан скривил губы, обнажив длинные клыки. – Впрочем, я это заслужил. И тем не менее твой отец в отношении столь уважаемого лица проявил крайнюю непочтительность. Он не только присвоил часть моего имущества, но и пытался бежать, когда я потребовал вернуть награбленное.

В этот момент Л'Зари заметил в руке горгона богато украшенный шарик.

Маррен-кан с грохотом вступил в помещение, волоча за собой длинный хвост.

– Что за удивительное совпадение, не правда ли, малыш? Многие годы я плавал по Стене Вихря, разыскивая этот самый Корабль-Поселение, и никак не мог понять образы, которые показывает этот шарик. Подумать только! Чтобы попасть сюда, мне, оказывается, надо было повстречать вора и мошенника!

Горгон двинулся вперед, раскидывая кости.

– Какое чудесное зрелище! – прошипел он, обращаясь скорее к самому себе. – Здесь, должно быть, умерло более тысячи твоих сородичей, малыш. Как жаль, что я этого не видел!

– Мне тоже очень жаль, – спокойно отозвался

Л'Зари.

Горгон резко повернулся к нему, молча усмехнулся и, обхватив своей огромной лапой шею Л'Зари, легко оторвал его от пола.

– Нет! – крикнул Кип. – Нет, Маррен-кан! Последний – он! Если он умрет, кто похоронит мертвых? Кто расскажет о нас? Кто сложит о нас песни?

Боль была невыносимой. Перед глазами Л'Зари плыли белые пятна, не давая как следует рассмотреть отвратительное лицо горгона. Тот медленно, не спеша, опустил молодого человека на пол. Подбежавший к нему отец еле успел его подхватить.

– А ты, оказывается, неплохо знаешь наши обычаи, человечишка! – с отвращением сказал Маррен-кан. – Ты можешь поклясться, что он последний?

– Именем Господа нашего!

– Что ж, тогда последний – он, – согласилсяМаррен-кан. – Он похоронит мертвых. Он сложит о вас песни.

– Мертвых? – Л'Зари снова закашлялся. – Отец… Кип, о чем он говорит?

Старый пространственник заключил юношу в свои объятия и в первый (и в последний) раз в жизни заговорил с ним мягко и нежно:

– По обычаям горгонов один из их врагов после битвы должен остаться в живых. Оставшийся в живых должен похоронить своих мертвых и рассказать о битве родственникам погибших. Я предоставил это право тебе, мой сын.

– Отец! – Л'Зари стал вырываться из его объятий. – Нет! Команда…

– Не дергайся, мальчик, времени у нас не так уж много, – поспешно проговорил Кип, не сводя глаз с Маррен-кана. – Прости, что так получилось, парень. Корабли, посланные твоей матерью, уже тебя ищут. Я успел оставить им некоторые знаки, хотя будет довольно трудно найти тебя здесь, в Сужениях. Но пока они не появятся, тебе будет что есть и пить. Скажи своей матери, что в свой последний час я думал о ней…

– Нет, отец! – Л'Зари не мог поверить, что зашел так далеко только для того, чтобы стать свидетелем смерти своего отца. – Наверняка мы еще что-то можем сделать…

– Весь экипаж погиб, сынок. И знаешь, моим ребятам крупно повезло. Горгоны – прекрасные целители, парень. Они разбираются в медицине лучше любого гуманоида. Иногда они убивают человека просто ради удовольствия, а потом опять его латают только ради того, чтобы снова убить. Для ребят было бы лучше умереть раз и навсегда, чем умирать тысячу раз подряд на потеху Горгонам. Старый Пхин перестал дышать как раз перед тем, как они меня нашли. Я бы поторговался насчет наших жизней, мальчик, но мне нечего им предложить…

– Подожди! Нам как раз есть что предложить! – радостно выпалил Л'Зари. – Я нашел карту!

– Что нашел?

– Карту! Карту времен Утраченной Империи. На ней обозначен проход к ядру Галактики.

Его отец улыбнулся. Л'Зари навсегда запомнит эту улыбку.

– Дай ее мне, мальчик! Быстро! На это можно даже черта лысого купить!

Вытащив из сумки сложенную карту, юноша подал ее своему отцу. Подмигнув ему, Кип спрятал карту под рубашкой и повернулся к горгону.

– Капитан, у меня есть к вам одно предложение.

– Единственное, что я хотел бы услышать, это как булькает кровь у тебя в глотке! – процедил Маррен-кан, вытаскивая из ножен две сабли и грозно надвигаясь на человека; хвост его дрожал от нетерпения. – Ты ведь объявил, кто будет последним. Теперь настало время положить конец потоку твоих лживых слов!

Сабли скрестились в воздухе, нацелившись на шею Кипа. Л'Зари затаил дыхание.

– И ты не изменишь своего решения даже ради сокровищ Локана? – не моргнув глазом, сказал Кип. – Даже ради того, чтобы узнать дорогу к Мечу Ночи?

Горгон остановился. Л'Зари уловил слабый звук трущихся друг о друга стальных лезвий.

– Твои условия? – нараспев произнес Маррен-кан. Острые, как бритва, лезвия сабель замерли всего в нескольких сантиметрах от шеи Кипа.

– Моя жизнь в обмен на неслыханное богатство, – спокойно сказал Кип. – Моя жизнь в обмен на тайны ядра.

Стальные лезвия слегка отодвинулись назад.

– И где же ты хранишь все эти секреты?

– Здесь, – улыбнулся Кип. – У себя в голове.

Горгон засмеялся. Это был отвратительный звук, напоминавший скрежет железа по стеклу. С чудищем как будто случилась истерика: руки, державшие сабли, бессильно повисли, тогда, как третьей рукой горгон схватился за плечо Кипа, словно не мог без этого удержаться на ногах.

– Ты? Ты знаешь курс Крестового похода Локана? – ревел горгон. – Ты стащил у меня указатель только ради того, чтобы попасть сюда, и теперь ты говоришь мне, что знаешь путь к ядру?

Кип, вторя ему, тоже начал смеяться:

– Да, знаю! И могу провести тебя к величайшему сокровищу, которое…

– Врешь! – вскричал Маррен-кан.

Все еще удерживая свою жертву, предводитель горгонов внезапно выбросил вперед обе сабли. Их клинки по самые рукоятки вонзились в туловище старого пространственника чуть ниже ребер и с легкостью проткнули его насквозь. Смех горгона перешел в яростный боевой клич. Тело Кипа, на лице которого застыла смесь удивления, боли и ужаса, взметнулось высоко вверх.

Закричав, Л'Зари рванулся вперед, но второй горгон оказался проворнее. Одним ударом он опрокинул юношу на пол, и тот погрузился в благословенное беспамятство.

Через некоторое время Л'Зари очнулся. Неподалеку он обнаружил огромную лужу крови, но тела Кипа нигде не было видно. Не осталось никаких следов и от карты.

– Последний, – шептали ему ветры.

Л'Зари вспомнил. Он действительно последний.

Юноша долго бродил по залам Корабля-Поселения – сколько именно, он не знал. Единственное, что он помнил, когда он очнулся, ему страшно хотелось, есть, еще больше – пить, но он был настолько уставшим, что ни то, ни другое его особенно не заботило.

Он был последним.

Их корабль находился в гавани, но его мачты были срублены, а древо управления – сломано. Правда, это не имело особого значения, поскольку Л'Зари все равно не смог бы один вести корабль, даже если бы находился в более стабильной квантовой зоне.

Он остался последним.

Команду он нашел позже. На берегу лежали одни скелеты, начисто обглоданные местными любителями падали.

Он остался последним. Он похоронил их всех.

С тех пор прошло несколько месяцев, пролетевших для Л'Зари как один бесконечный день, поскольку никаких координат для отсчета времени у него не было. В конце концов корабли, посланные его матерью, обнаружили юношу спящим на палубе корабля.

Он остался последним и должен был выполнить еще одну обязанность. Он рассказал историю гибели экипажа, но у этой истории не было эпилога. И теперь он не может быть спокоен, пока не узнает все до конца. Судьба его отца так и осталась загадкой. Что сделали с ним горгоны? Забрали с собой и вылечили только для того, чтобы убить снова? Остался ли он в живых? О Маррен-кане и его пиратах с тех пор ничего не было слышно. Л'Зари метался по Галактике, подыскивал себе работу, которая позволяла бы ему проникать дальше и глубже в космос, но все было безрезультатно. Маррен-кан исчез, и вместе с ним исчезли все сведения о его отце. Л'Зари со временем превратился в зрелого мужчину, достиг успеха и положения в обществе, но его так и не отпускала гнетущая пустота.

Он остался последним.

Он должен закончить рассказ.

Бета. ТЕНИ (43 года спустя)

Глава шестая. СЛУХИ

Четыре фигуры в длинных одеяниях стояли полукругом, напряженно вглядываясь в мерцающее перед ними трехмерное изображение женской фигуры. Улицы города, откуда шла передача, были чистыми и непривычно пустынными.

– … Пока еще слишком рано говорить о том, что это принесет нам в будущем. Легенда стала реальностью и больше не является вопросом веры…

Один из тех, кто смотрел на женщину, высокий мужчина с длинными седыми волосами, сложил перед собой руки и задумчиво уткнулся в них губами. Капюшон его накидки, как и у всех остальных, был откинут на спину, плавающее изображение подсвечивало его волосы, создавая нечто вроде нимба вокруг его головы.

– … или домыслов. Мантия Кендис-дая возвращена в Галактику, и этот факт наверняка изменит нашу жизнь. Репортаж вела Вестис Меринда Нескат с вновь обретенной планеты Авадон.

– Кали, останови воспроизведение, – тихо сказал высокий мужчина; его голос эхом отразился от стен ротонды.

– Воспроизведение остановлено на кадре номер четыре – пятьдесят – четыре-двадцать – девять, Вестис Тарг, – произнес синтетический голос.

– Кали, прокрути изображение еще раз, но без звука, – не отрывая взгляда от неподвижно застывшей светящейся фигуры, сказал Тарг из Гандри. – Нам нужно еще раз все взвесить.

– А стоит ли, Тарг? – вяло произнесла женщина, стоявшая в дальнем конце полукруга. – Мы и так знаем, о чем в нем говорится.

– Да, Ка'ашра, – не поворачиваясь, ответил Тарг. – Но вот знаем ли мы, что оно означает?

– Это означает, – хрипло произнес стоявший справа от Тарга красивый мужчина, пряча руки в рукава накидки, – что легенды говорят правду.

– Конечно, они говорят правду, – сказал стоявший слева коренастый, коротко остриженный мужчина. – А иначе что же тогда делал “Омнет” все эти столетия? Братья…

– И сестры! – резко вмешалась Ка'ашра.

– Да, и сестры, исполняли свой долг исключительно ради того, чтобы вновь обрести знания Утраченной Империи во всей их силе и мудрости. Ты что же, считал, будто этих знаний никогда не существовало?

– Вестис Нури-Йор, тебе незачем учить меня истории! – огрызнулся красивый мужчина. – За эти годы я собрал больше мифов и легенд об Утраченной Империи, чем ты можешь себе представить. Клянусь Девяткой, я не собираюсь терпеть от тебя подобные выходки!

– Успокойся, Кхин! – спокойно, но твердо сказал Тарг. – Суть дела заключается в следующем. Хотите вы или нет, но Мантия Кендис-дая, наконец найдена. Она вполне реальна, а если так, то она может служить ключом к остальной части истории.

– Остальной части? – выпалил Нури-Йор. – Какой еще остальной части?

– Останови перемотку, – не обращая внимания на его слова, спокойно сказал Тарг. – Начни прямо с этого места и дай звук.

Изображение на миг застыло и тут же начало двигаться в естественном темпе. Голос женщины звучал так, словно она находилась здесь, в комнате.

– … Орден Будущей Веры, который много лет назад захватил Тентрис и стал центром распространения Мрака…

Тарг поморщился.

– … Используя вирус, поражающий мыслительные центры искусственных интеллектов, Орден, как он себя называет, начал привлекать их на свою сторону. Главный аргумент – свобода воли искусственного интеллекта. Эта компания по перепрограммированию проходила с безжалостной эффективностью…

– Неужели мы действительно хотим сделать это достоянием гласности? – вполголоса пробормотал плотный мужчина.

– Тихо, Нури! – резко оборвал его Тарг. – Не сейчас.

– … пока иридисиане! не нашли человека с неизвестной планеты под названием Земля…

– Опять этот варвар! – громко застонала Ка'ашра.

– Кали, стоп! – крикнул Тарг. Перед ними было изображение гуманоида, застывшего в довольно неуклюжей позе.

– Что мы знаем о нем и о его планете? – спросил Нури-Йор.

– Только те данные, которые пришли вместе с этой записью. – Кхин молча зашевелил губами, читая текст. – Вот! Его зовут Гриффитс, он принадлежит к группе впервые вступивших с нами в контакт исследователей с планеты Земля. Этот мир не значится ни в каких базах данных. Вы видели репортаж, подготовленный Вестис Нескат. Каким-то образом этот варвар сыграл ключевую роль в поисках Мантии. Это кажется невероятным, но, судя по всему, иридисиане признали его своим новым пророком и вручили ему верховную власть над целой планетой Авадон.

– Полное ничтожество! – пренебрежительно махнула рукой Ка'ашра.

– Как раз наоборот, – сложив на груди руки, возразил Тарг. – Он вполне может стать самой что ни на есть главной фигурой.

– Правда? – спросила Ка'ашра. Прозвучавшие в голосе Тарга угрожающие нотки явно ее обеспокоили. – Что ты об этом знаешь, Тарг? Ты беседовал с Оракулами?

Тарг медленно повернулся к ней.

Ка'ашра внимательно смотрела на него, стараясь уловить мельчайшие оттенки настроения.

– Ну да, Ка'ашра, конечно, беседовал, – с мягкой улыбкой произнес Тарг.

– Тебя вызывали Оракулы? – с удивлением переспросил Кхин.

– Да, вызывали, – подтвердил Тарг. Сделав шаг вперед, он вступил в иллюзорный круг голограммы, и теперь края его плаща словно бы касались камней мира, находящегося на другом краю Галактики. – Если Мантия Кендис-дая действительно существует, значит, легенды о Мече Ночи и Звездном Щите тоже правдивы. Скажу больше. Теперь, когда нашлась Мантия Кендис-дая, мы можем получить достоверные сведения о местонахождении Щита и Меча.

– Ну, найдем мы еще пару предметов, – пожал плечами Нури-Йор. – И что дальше?

– А то, что Кендис-дай не только правил своей галактической империей с помощью этих самых предметов, но и создал ее именно с их помощью… если конечно, легенды не лгут. – Остановившись посередине комнаты, Тарг внимательно вглядывался в замершее лицо Гриффитса. – В них сказано, что тот, кто обладает Мечом Ночи, может уничтожать целые вражеские флотилии. А тот, кто владеет Звездным Щитом, может заключать мир на любых выгодных для себя условиях. И, как видите, – он махнул рукой в сторону картинки, которая представляла теперь храмовый комплекс Авадона, – сказка вроде бы оказывается правдой.

– Чепуха! – фыркнула Ка'ашра.

– Может, и так. – Тарг вновь загадочно улыбнулся и вышел из круга телеприсутствия. – Но все равно, Меч Ночи не такая вещь, которую можно отдать в чужие руки, верно? Нет, у Девятки есть на этот счет другие соображения. Что еще нам известно?

Кхин приподнял бровь и взглянул на бегущую строку.

– Сообщение пришло прямо сюда, в Центр “Омнета”, по защищенному каналу “транском– 770” . Помечено грифом “Совершенно секретно”, и пока что нет оснований считать, что это сообщение кто-то видел до нас.

Кхин поднял глаза на Тарга, но, не дождавшись никакой реакции, продолжил:

– У нас есть координаты Авадона, и я думаю, что больше о них никто не знает.

– Это не так, – прервал его Тарг. – Орден прекрасно знает, где находится Авадон.

– Ах да, конечно. Ты прав, – покраснел Тарг.

– Пока что это не имеет значения, – вмешалась Ка'ашра, мановением руки запуская свою бегущую строку. – Оперативные сводки сообщают, что после битвы за Авадон там на время наступило затишье. По имеющимся сведениям, флот Мрака перегруппировался в Фелбине и теперь движется на Уруну-IV, где станет на ремонт в контролируемом Орденом космопорте. Наши аналитики считают, что Орден собирается снова атаковать окружающие Авадон кочующие города Иридиса, но в любом случае сейчас их флот небоеспособен. Судя по всему, многие искусственные интеллекты, в свое время перешедшие на сторону Ордена, после нахождения Авадона отвергли господство Мрака. По самым оптимистичным оценкам, как минимум через двадцать дней флот призраков сможет атаковать снова, причем неполным составом. Но даже в этом случае они могут добиться успеха, так как кочующие города понесли значительные потери и все еще испытывают определенные сложности с вернувшимися к ним искусственными интеллектами.

– А насколько точны ваши прогнозы? – спросил Тарг.

– Вот именно, прогнозы, – промурлыкала Ка'ашра, – но коэффициент вероятности восемьдесят три процента, а это совсем немало, учитывая все возможные варианты.

– Варианты? Какие еще варианты?

– Я назову вам один, – весело сказал Нури-Йор. – Иридисиане отслеживают некий древний звездолет в форме тарелки, покинувший поверхность планеты и направляющийся к окраине Галактики. У нас есть телеметрические данные…

– Должно быть, это остатки экипажа Гриффитса, – неожиданно сказал Кхин Эндерли. – В соответствии с информацией, предоставленной Вестис Нескат, они направляются на поиски своего родного мира.

– Еще какие-нибудь передвижения были? – резко спросил Тарг.

– Нет. – Нури отрицательно покачал головой. – Там еще находится “Бришан”, корабль “Омнета”. Вестис Нескат сообщает также, что собирается завтра покинуть Авадон.

– Этого не будет. Меринда Нескат останется на месте вплоть до моих новых распоряжений. Ка'ашра приподняла брови.

– Нескат останется на Авадоне? А почему?

– Потому, что я приказал ей дождаться моего приезда, – мягко сказал Тарг.

– Ты? – засмеялась Ка'ашра. – Ты собираешься сам туда лететь?

– В свое время я был физически самым сильным среди Вестис, Ка'ашра. И до сих остаюсь магистром чародейства, наиболее тонкого и разрушительного волшебства, чем любой другой из Вестис.

– Но ты уже много лет не покидал Центр! – неуверенно возразила она.

– И тем не менее я собираюсь заняться этим лично. – Тарг вновь повернулся к экрану. – Кали, продолжай показ, но убери звук.

Перед ними вновь замелькали немые образы. Вот Гриффитс беззвучно рассказывает свою повесть. Вот появился Авадон, и перед зрителями развернулась великая космическая битва. Вот стали видны башни храмового комплекса, замерзшая атмосфера, портал, кафедральный собор.

– Мы должны зашифровать всю эту информацию. Кхин, ты придумаешь легенду о том, что на Авадоне обнаружили страшное заболевание – будто бы пробудилось дремавшее тысячи лет древнее проклятие, которое теперь угрожает мыслящим существам всей Галактики. Эта история должна быть использована как предлог для объявления на Авадоне строжайшего карантина. Пусть 423-й флот выйдет на орбиту планеты как для осуществления карантина, так и для того, чтобы помочь иридисианам в работе по восстановлению кочующих городов. Спроси… нет, передай Вестис Либре мой приказ отправить одно подразделение на поиски этой летающей тарелки. Нужно во что бы то ни стало вернуть ее на Авадон. Я хочу, чтобы все, кто знает точное местонахождение Авадона, находились под моим присмотром.

– А как насчет Ордена Будущей Веры? – озабоченно сказал Нури-Йор. – Если они об этом знают…

– Если они об этом знают, то никому не расскажут! – отрезал Тарг. – Они не больше нашего хотят, чтобы другие жители Вселенной устремились на поиски Щита и Меча. Если бы Орден распространял такую информацию, мы бы об этом уже услышали.

– А как быть с материалом, присланным Нескат? – тихо спросила Ка'ашра. – Ведь Меринда рассчитывает, что он будет передан по сети общего пользования.

Тарг вновь повернулся к голограмме. Все присутствующие также посмотрели туда, куда устремился его взгляд. Перед ними во всей красе предстал Храм Мантии Кендис-дая.

– Скажите, что ее материал… изучается, – вскинув голову, сказал Тарг. – И пока я его не одобрю, никто – слышите? – никто не должен его видеть.

Теперь прямо перед Таргом стояла сама Меринда Нескат и беззвучно шевелила губами.

– Кали, – с улыбкой сказал Тарг, – дай, пожалуйста, звук.

– … Пока еще слишком рано говорить о том, что это принесет нам в будущем. Все, что мы сейчас знаем, – легенда стала реальностью и больше не является вопросом веры или домыслов…

– Как я хотел бы, чтобы все это так и осталось запечатанным в бутылке, мои дорогие Э'торис Вестис, – не отрывая взгляда от Меринды, сказал Тарг. – Чтобы этого так никогда и не произошло.

– … Мантия Кендис-дая обнаружена – и этот факт наверняка изменит нашу жизнь. Передавала Вестис Меринда Нескат с вновь обретенной планеты Авадон…

– Ей это не понравится, – сказала Ка'ашра, когда телеприсутствие погасло и в помещении стало темно.

– Да, не понравится, – тихо произнес Тарг. – И это меня еще больше огорчает.

Глава седьмая. МАНТИЯ МУДРОСТИ

Под высокими сводами собора в третий раз звонко пропели трубы. Символизируя славную историю собравшихся, над их головами реяли яркие знамена. Внезапно по переполненному помещению пробежал громкий ропот. Зрители, предвкушавшие грандиозное действо, невольно подались вперед.

Наконец открылись Девятые Врата Просвещения.

Створки массивных, высотой почти десять метров, золотых ворот плавно разошлись в стороны, и в храм ворвался еще более громкий шум, доносящийся снаружи, с Тропы Просителей. И вновь под величественными сводами прозвучал чистый звук трубы, на этот раз едва различимый в восторженном реве толпы. Более ста лет в ожидании этого дня звездные скитальцы – иридисиане слагали о нем баллады и песни. И хотя в последние две недели нынешняя церемония повторялась ежедневно без малейших изменений, простодушным жителям Иридиса, оказавшимся наконец у себя дома, казалось, будто все происходит впервые.

Почетное право первыми войти в зал было предоставлено Рыцарям Мысли (на сей раз бойцам 327-й бригады) – в знак признания их заслуг в ходе небесного сражения за их новую планету против, как недавно выяснилось, Ордена Будущей Веры. Вооруженные только ручными бруками ^[156], воины 327-й на своих киберконях были брошены в контратаку против наступавшей на Город Небесного Света эскадры кораблей-призраков. В этом бою погибло девяносто шесть процентов личного состава бригады, оставшиеся в живых сто двадцать четыре воина получили тяжелые ранения. Все бойцы соединения сражались с превосходящими силами противника до последнего вздоха; их мужество дало возможность жителям Города Небесного Света выиграть драгоценное время, для того чтобы успеть ввести в бой свои сентаны ^[157].

Впрочем, бойцы некоторых подразделений совершили еще более героические подвиги, так что 327-й пришлось дожидаться признания своих заслуг вплоть до сегодняшнего дня. Тем не менее сейчас, когда в зал вступали тридцать наиболее отличившихся воинов бригады, никто из присутствующих не сомневался, что перед ними настоящие герои. По воздуху двумя рядами, по пятнадцать в каждом, торжественно плыли их металлические безногие киберкони; несмотря на то, что многие из них были до сих пор отмечены боевыми шрамами, все скакуны были до блеска начищены, и на каждом красовались доспехи с символикой 327-й бригады. И хотя почти все всадники до сих пор испытывали мучительную боль от полученных в сражении ран, никто не смог бы этого заметить – так гордо они несли свои боевые знамена. Светившаяся в их глазах радость показывала, что сейчас они переживают кульминационный момент своей служебной карьеры, а может быть, и всей жизни.

Между рядами конных Рыцарей Мысли, сверкая блестящими крыльями, с шумом пролетели анжу ^[158], стражи духа и наставники иридисиан. У них не было лиц, но зато, трогая сердца всех присутствующих, зал заполнили звуки их бесконечно прекрасных голосов. Их радостные клики растрогали даже суровых Рыцарей Мысли. Устроившись на хорах, анжу продолжали свое веселое пение. К ним вскоре присоединились звуки барабанов, возвещая о начале церемонии. Ударяя в массивные тамбурины, по залу четырьмя рядами прошествовали обнаженные по пояс мужчины. За ними три шеренги знаменосцев несли штандарты кочующих городов Иридиса, в том числе погибших в этой войне, – древки их знамен были перевязаны черной лентой. Дальше шествовал оркестр, четко вышагивавший в такт музыке.

У подножия гигантского алтаря процессия разделилась. Перед лестницей с полукруглыми ступенями, на вершине которой одиноко стоял пустой трон, парил огромный стилизованный бюст: лоб-купол опоясывала белая, украшенная бриллиантами повязка, сверкающая кольчуга облегала мужской торс.

В зал наконец вступила процессия из сотни танцоров, в такт музыке разбрасывавших лепестки цветов. При их появлении немного приутихшая толпа вновь восторженно заревела, полностью заглушив звуки музыки.

И вот в зал торжественно вносят Трон Странствующего Пророка. Более ста лет он сопровождал в ссылке различных пророков, теперь на смену ему приходит Трон Кендис-дая. Двадцать священнослужителей несут массивный трон на вытянутых руках. В их сторону летят букеты цветов.

Женщины впадают в экстаз. Мужчины плачут. Родители поднимают детей повыше, чтобы те получше все рассмотрели и навсегда запомнили…

А на троне, окруженный славой и величием, уныло восседает Джереми Гриффитс, еще в совсем недавнем прошлом беззаботный астронавт с никому не известной планеты Земля, ставший ныне пророком-императором целого мира под названием Авадон.

– Отец-Повелитель нашего народа! – загремел у подножия лестницы голос священнослужителя. – Молю вас принять очередного просителя. Номер двести тридцать два, подойдите и выслушайте волю пророка!

Гриффитс без особого энтузиазма кивнул.

Сухой жилистый старик вышел вперед и, пройдя мимо охраны Гриффитса, начал неуклюже подниматься вверх по ступенькам. Охрана, состоявшая из роботов-солдат, еще совсем недавно верой и правдой служила Ордену Будущей Веры, стремящемуся установить господство искусственных интеллектов над мыслящими существами. Теперь эти самые ТайРены были точно так же фанатично преданы Гриффитсу. Смена привязанностей произошла так быстро, что бывший астронавт нередко задумывался о том, насколько надежна эта новая гвардия. Теперь те, кто в свое время за ним охотился, охраняли его денно и нощно. Киберы-охранники выглядели отвратительно: безголовые торсы с многочисленными руками, в каждую из которых было вмонтировано оружие. ТайРены превосходно выполняли функцию разрушения – быстрого и полного. Сегодняшний отряд ТайРенов неподвижно висел в воздухе, образуя коридор, ведущий к трону Гриффитса. Никто из присутствующих не сомневался, что охранники непрерывно следят за движением в зале своими зоркими, хотя и невидимыми глазами.

Однако за Гриффитсом наблюдали не только ТайРены. Между массивными механическими воинами виднелись грациозные фигурки наложниц из его собственного гарема.

Взглянув на них, Гриффитс недовольно нахмурился. Когда Меринда Нескат, которая втравила его в эту историю, упомянула о том, что ему по должности положен гарем, Гриффитсу это страшно понравилось. К сожалению, она опустила некоторые детали, о которых Гриффитсу очень хотелось бы при встрече ей напомнить.

Размышляя о власти, которой он сейчас обладал, Гриффитс удивлялся тому, что чувствует себя совершенно несвободным. Может, такова природа любой власти? Может, это сама власть, абсолютная и непререкаемая, приковывает его к проклятому трону?

Что ж, он действительно прикован к этому месту. Если бы он попытался покинуть планету, то все ее население тут же собрало бы свои пожитки и последовало за ним. Мало того, если его объявят “безумным пророком”, то “ради его же блага” просто-напросто разорвут на части. Единственную возможность для бегства открывало паломничество, но Гриффитс никак не мог придумать для этого хоть какой-нибудь предлог, отвечавший строгим требованиям законов Иридиса.

Гриффитс заставил себя отвлечься от грустных мыслей: старик-проситель уже довольно долго ему что-то говорил.

– … многие славные улицы вашего вновь обретенного города, ваше превосходительство, Отец Кланов, – с восторгом на лице говорил старик. – Проделав эту работу, ваше святейшество, мы с компаньонами обнаружили множество хранилищ, доверху наполненных всеми сортами зерна, включая самые лучшие семена квантриса. Да будут благословенны боги, дальновидные и мудрые, о Божественный, за то, что они в своей бесконечной щедрости снабдили нас этим даром…

Гриффитс, Великий Пророк и Отец Кланов, взглянул на него с недоумением.

– Вы хотите сказать, что нашли зернохранилища? – спросил он, пытаясь добраться до сути сказанного стариком.

– Да, о благороднейший! Ты уловил самую суть проблемы, ради которой я и пришел к тебе в этот день…

Гриффитс поспешно поднял руку, желая заставить старика быть более лаконичным.

– Да, да, я уловил суть! Вы с приятелями отправились на прогулку и нашли много этого самого… квантриса.

– Да, господин! И, как ты знаешь…

Гриффитс поморщился. Черт бы побрал эти биолинки! Они чересчур тщательно переводят. Они передают не только значение слов, но и их социальный контекст вплоть до модуляций голоса и телодвижений говорящего. Все это замечательно, думал он, до тех пор, пока вы не столкнетесь с некоторыми неприятными аспектами. Когда он впервые заговорил с этими религиозными фанатиками, будучи их пророком, то не нашел ничего лучшего, как взять за образец поведения персонаж одного из фильмов на библейскую тему, которые мать заставляла его смотреть каждую Пасху. К несчастью, биолинк зафиксировал этот образ, и в результате речь каждого жителя Иридиса звучала для него так, словно цитата из посланий Апостолов.

– … как ты знаешь, квантрис – это бесценный дар самих звезд. Скорлупа квантриса тверда, мой господин, но плоть его сладка и соблазнительна…

– Да, да, все ясно! – Пророк отчаянно замотал головой, тщетно пытаясь избавиться от лишних слов. – Вы нашли зерно, и где же? Подумать только – в зернохранилище! Так в чем же проблема?

Старец опять завел торжественным тоном:

– О Божественный Пророк Звезд… Гриффитс гневно остановил его:

– В чем состоит твой вопрос?

– О мой господин! Какова будет твоя воля – что мы должны с ним сделать?

Гриффитс уставился на старика в полном недоумении.

Старик смотрел на него с надеждой.

– Да о чем тут говорить? – вдруг выпалил Гриффитс. – Зерно что, плохое?

– О нет, мой господин!

– Оно съедобно? Его можно есть?

– О да, мой господин!

– Ну так в чем же дело?

– О Божественный Пророк… – начал было старик, но, увидев выражение лица пророка, на секунду замолчал и затем заговорил в более деловом тоне. – Господин, мы обращаемся к вам и вашей мудрой мантии: должны ли мы оставить зерно в теперешнем виде, сварить его или смолоть его в муку?

– Какого черта я должен… – начал Гриффитс, но тут же осекся. – Его можно есть сырым?

– О нет, мой повелитель! Для этого его скорлупа слишком тверда.

Гриффитс почувствовал, как краска заливает все его лицо.

– А если его сварить?

– О мой повелитель, блюда, которые можно приготовить таким способом, неблагодарное население, скорее всего, сочтет отвратительными на вкус.

– Можно ли сделать из него хорошую муку? – спросил побагровевший Гриффитс, уже с трудом сдерживая себя.

– О да, мой повелитель! – льстиво промолвил старик, не понимая, чем прогневил пророка. – Превосходную муку!

– Тогда, – сквозь зубы процедил Гриффитс, – сделайте муку!

– О Повелитель нашего народа! – Старик едва не прослезился от умиления. – Благодарю тебя! Ты подтвердил наши собственные соображения, пролив на нас свет твоей мудрости! Да будут во веки веков прославлены ты и твое величие!

Старик упал перед Гриффитсом на колени и оросил горячими слезами его руку. Затем, пребывая в священном экстазе, повернулся и начал осторожно спускаться по ступенькам между ТайРенами, за которыми стояла длинная цепочка просителей, выходящая аж за Девятые Врата Просвещения. У каждого из них были свои вопросы к пророку и его великой Мантии – несомненно, такие же неотложные и неразрешимые.

– Боже мой, и как только меня угораздило! – горестно пробормотал Гриффитс. Вскинув голову, он пристроил соскользнувший локоть на крайне неудобную ручку своего трона и попытался стряхнуть с себя сонливость. Но эту битву ему не суждено было выиграть. Тяжелая корона-мантия давила на голову. Он весь взмок под многочисленными одеяниями, но больше всего его угнетала нескончаемая очередь просителей. Некоторые просьбы действительно заслуживали внимания, но по большей части были пустяковыми – люди настолько привыкли полагаться на своих руководителей, что совершенно отвыкли думать самостоятельно.

Что ж, подумал Гриффитс, я это заслужил. Его отец, адмирал Сэмюел Гриффитс, был руководителем одной из марсианских колоний и весьма уважаемой личностью. Гриффитсу вдруг пришло в голову, что он никогда, даже мысленно, не называл своего отца иначе как “адмирал Гриффитс”, будто слово “адмирал” было с самого рождения частью его имени. Вполне естественно, старик ожидал, что его способный, но не слишком амбициозный сын будет достоин имения Гриффитсов. Поэтому, несмотря на все протесты Джереми Гриффитса, его поступление в мореходку было делом предрешенным. Правда, для того, чтобы кадета Гриффитса оттуда не выкинули, потребовалось неоднократное вмешательство адмирала: Джереми был, по словам его командира, “блестящим, но недисциплинированным” курсантом. Если бы Гриффитс-младший не зарекомендовал себя талантливым пилотом, вполне возможно, что он так и не закончил бы военно-морскую академию, несмотря на все влияние его отца. Когда наконец Джереми направили на службу, адмирал позаботился о том, чтобы ему досталось теплое местечко – в одном из марсианских конвоев. Для мальчика здесь открываются прекрасные возможности сделать карьеру, решил Гриффитс-старший. Были задействованы все необходимые рычаги, для того чтобы парнишка попал в быстро растущий корпус астронавтов и получил заветное звание капитана. Однако, к огорчению его отца, спасательные операции в марсианской колонии закончились почти сразу после того, как его сын поступил на службу.

Как ни странно, Гриффитсу понравилось быть астронавтом. Ему был по душе высокий статус службы, нравилась царящая в ней непринужденная атмосфера, и вскоре он стал признанным специалистом в области летательных аппаратов, двигателей и даже ксеногеографии ^[159]

Дошло до того, что его назначили дублером пилота на первых межзвездных испытаниях двигателя Бельтрана-Сакса, предназначенного для полетов в параллельных пространствах.

Вот только летать в дальний космос ему никогда особенно не хотелось.

И вдруг этот идиот, полковник Мердок, всего за три недели до полета сдуру перевернулся в своем аэрокаре, сломав левую руку и раздробив правую ногу. В результате Гриффитс оказался в составе основного экипажа. Узнав об этом, адмирал заплакал от восторга. Сколько Джереми себя помнил, он всегда старался произвести на старика впечатление, но, пожалуй, лишь сейчас это ему действительно удалось. Молодой человек, конечно, понимал, что теперь пути назад нет. Прежде чем Джереми успел свыкнуться с этой мыслью, он уже сидел в рубке межзвездного корабля, с бешеной скоростью уносящегося от Земли, и отчаянно надеялся на то, что “эта штука” не взорвется.

Она не взорвалась, но и не сработала так, как планировалось. Никто не ожидал, что Галактика окажется вовсе не тем тихим и спокойным местом, каким ее принято было считать. И никто в канзасском Центре Первых Контактов – от ученых и конструкторов до сборщиков и сторожей – не ожидал, что их корабль, открывающий новую эпоху воздухоплавания, попадет в беснующуюся, вывернутую наизнанку Галактику и окажется там столь же нелепым и неуместным, как подводная лодка в центре Сахары.

И уж, конечно, никто, включая заслуженного адмирала, не поверил бы, что специалист по двигателям капитан Джереми Гриффитс из Сан-Диего, штат Калифорния, с отсталой и отдаленной планеты Земля, станет пророком-правителем легендарного затерянного мира под названием Авадон.

Пожалуй, решил Гриффитс, он и сам бы в это не поверил.

– Отец-Повелитель нашего народа! – снова выводя его из задумчивости, зазвучал снизу голос священнослужителя. – Молю вас принять очередного просителя. Номер двести тридцать три – подойдите и выслушайте волю пророка!

Закинув назад голову, Гриффитс посмотрел вверх. “Это все твоя вина, – думал он, глядя на тусклый столб света. – Если бы я не сел в это кресло и не нашел тебя, все могло бы быть по-другому. Сейчас я мог бы возвращаться домой на летающей тарелке вместе со своей командой”.

“Да, – ворвалась в его сознание непрошеная мысль – это вступила с ним в мысленный контакт Мантия-Оракул. – И это был для тебя великий день. Все, что было – раньше, перестало иметь значение – твое будущее навеки изменилось”.

“Тогда почему ты всегда так загадочно выражаешься? – мысленно вопросил Гриффитс. – Почему ты всегда отвечаешь туманными фразами? Ведь ты всевидящий и всезнающий Оракул”.

“Я отвечаю настолько ясно, насколько ты способен понять, – был ответ. – Правда не всегда проста, а сведение правды к простейшим формулировкам вопросов может занять много времени – больше, чем ты можешь прожить. Так что ответы излагаются мною метафорически, чтобы ты мог сам найти путь к истине”.

“Насколько я понял, – ответил Гриффитс, – ты можешь сказать мне правду, но я успею умереть прежде, чем ее пойму, так?”

Мелькание неясных образов в висящем над троном столбе света на миг ускорилось. Мантия Оракул ответила не сразу.

“Да, я считаю мое определение удовлетворительным. Хочу напомнить тебе, что очередной проситель разговаривает с тобой уже почти пять минут”.

Встряхнувшись, Гриффитс попытался ухватить суть монолога. Тем не менее то, что сказал Оракул, не выходило у него из головы. Если правда на самом деле настолько мощна и труднопостижима, а порою и опасна, то, возможно, всю правду действительно не следует знать всем и каждому. Кое-что лучше оставить невысказанным и не вытаскивать на белый свет.

Например, правда об этой самой Мантии, со вздохом подумал Гриффитс, и о тех магических предметах, которые с ней связаны.

Гриффитс и понятия не имел, насколько важной окажется для него эта мысль уже через каких-нибудь пятнадцать минут.

Глава восьмая. СДЕРЖИВАЕМАЯ ЯРОСТЬ

Лениво опершись о перила балкона, Меринда Нескат безмятежно разглядывала раскинувшийся перед ней великолепный город.

– Бейбо! – не оборачиваясь, позвала она.

– Меня зовут Семь-альфа-три-пять, – ответил чей-то голос.

– Ну да, Семь-альфа-три-пять, каково нынешнее состояние “Бришана”?

Плававший в огромной комнате ТайРен повернулся и заговорил прямо через открытую балконную дверь.

– Ваш “Бришан”, мэм, в настоящее время заправляется топливом для межзвездного перелета. Окончание заправки ожидается через семьдесят три минуты. Полное завершение всей серии задач, поставленных вами, ожидается через триста сорок одну минуту.

Меринда слегка улыбнулась, одновременно удивляясь тому, что все еще может улыбаться. Значительная часть жизни потрачена зря, в попытках искупить, как теперь выяснилось, чужую, а не ее вину. Более того, она была, как выражается Гриффитс, пешкой в чужой игре.

Это выражение так заинтриговало Меринду, что в конце концов Гриффитс приказал одному из ТайРенов изготовить комплект шахмат и научил ее этой замечательной игре. Игра была интересна не только сама по себе, но и наводила на кое-какие сравнения. Пешки были слабы, ими часто жертвовали ради других, более значительных фигур. Однако, как вскоре выяснилось, пешки, которые смогли пересечь всю доску, становились весьма могущественными.

Глядя на раскинувшийся внизу широкий проспект, Меринда чувствовала, как этот мир постепенно возвращается к жизни. По широким тротуарам бродили пока еще немногочисленные прохожие, дивясь на архитектуру древнего города, ради них возвращенного к жизни. Рука об руку гуляло несколько пар. В отдалении можно было видеть нацелившийся на космопорт очередной транспорт, везший на Авадон еще одну партию поселенцев.

Да, подумала она, я пешка, которая пересекла доску, но вот закончена ли игра? Меринду беспокоила мысль, что недавно обретенный покой может быть вновь нарушен.

– Семь-альфа-три-пять! – сказала она, повернувшись к ТайРену, который не только был ее стражем, но и успел стать чем-то вроде компаньона. – Когда здесь должен появиться Пхандрит Дж'лан? Он обещал, что я получу указания непосредственно с Центральной. Из-за этого навязчивого парня я торчу здесь уже пятнадцать дней.

ТайРен пожал плечами, то есть приподнял вверх две из четырех механических рук. Меринда усмехнулась про себя. Когда-то ТайРены были самыми злобными из воинов, какие только имелись в распоряжении Ордена Будущей Веры. Это были действительно могучие механизмы как с точки зрения внешности, так и боевых возможностей. И тем не менее теперь их интеллект работал против самого Ордена – когда был пробужден Авадон, на сторону Гриффитса перешла целая армия ТайРенов. Они так и остались фанатиками, только теперь их фанатизм был направлен на защиту Гриффитса и нового мира. Семь-альфа-три-пять, который упорно отвергал все попытки переименовать его в Бейбо ^[160], был приставлен Гриффитсом к Меринде в качестве охранника. Особого смысла в этом не было, ведь Меринда принадлежала к числу Вестис и могла сама за себя постоять в самых опасных ситуациях.

Более того, поскольку планету населяли глубоко религиозные жители Иридиса, самым страшным за последние две недели преступлением стал инцидент, когда кто-то из поселенцев случайно уронил на ногу соседа упаковочный ящик. Вину за это преступление правонарушитель, однако, загладил без вмешательства судебной системы, сразу извинившись и несколько дней оказывая пострадавшему особое внимание.

В таком случае, с сарказмом подумала Меринда, сейчас я нахожусь, можно сказать, в самом гнусном притоне, самом что ни на есть центре криминальной активности. Какое счастье, что у меня есть младший брат – ТайРен, который может обо мне позаботиться!

– Прошу прощения, Вестис Нескат, – ответил ТайРен, – на сегодня у меня больше нет никакой информации от Вестис Дж'лана, кроме той, что вы должны как можно быстрее готовить свой корабль к отлету… Минуточку!

Меринда с интересом посмотрела на ТайРена.

– Что там такое?

– В космопорте задержан неизвестный гуманоид, приземлившийся без разрешения. Судя по всему, он оказал сопротивление находившимся там ТайРенам, и им пришлось применить силу.

– Силу? – Меринда недоуменно вскинула брови. – Неужели кто-то действительно пытался драться с ТайРенами?

– Да, Вестис Нескат. Тем не менее ТайРены успешно сломили его сопротивление. Он сразу же потребовал аудиенции у пророка Гриффитса и сейчас направляется к нему в сопровождении эскорта ТайРенов.

Меринда только головой покачала. Бедный Гриффитс! Не хватало ему разговора с каким-то сумасшедшим вольным купцом, который рвется сделать состояние на торговле с вновь открытым миром!

Повернувшись к стене, Меринда критическим взглядом окинула свое отражение в зеркале. На ее овальном лице было то непроницаемое выражение, которое люди, впервые столкнувшиеся с Вестис Инквизитас, считали холодным и бесчувственным. Увы, Меринда была вынуждена признать, что они, вероятно, правы. Инквизиторы никогда не отличались особой теплотой обхождения. Выполнить свою задачу тем или иным способом – обычно иным, подумала Меринда, – вот и все, что от них требовалось. Со временем ее мягкое лицо как будто окаменело, а темные глаза стали холодны, как сталь. В свое время она долго работала над собой, чтобы приобрести подобный облик, но теперь он стал такой же неотъемлемой ее частью, как потребность дышать.

И все же в лице Меринды что-то изменилось – ушло выражение ненависти, с недавних пор она перестала себя ненавидеть. По правде говоря, это ее немного беспокоило, ведь именно чувство ненависти давало ей весьма важные преимущества. Та гнетущая пустота, которую она постоянно в себе ощущала, и вознесла ее на вершиныпрофессии.

Теперь, однако, она испытывала нечто совершенно другое – чувство покоя. Правда, неполное. Меринду беспокоило, не исчезла ли вместе с болью и вся ее энергия. Пусть она вновь обрела душу, но не утратила ли при этом былой кураж? Пребывая в сомнениях, Меринда посмотрела в зеркало. Ее неожиданно смягчившееся лицо обрамляли каскады золотистых волос, и она принялась методически заплетать их в привычную косу.

– Бейбо… – рассеянно позвала она.

– Меня зовут Семь-альфа-три-пять, – напомнил ей ТайРен.

– Неужели ты не можешь откликаться, когда я зову Бейбо?

– Меня зовут Семь-альфа-три-пять. – И хоть ты тресни.

– Ну хорошо, Семь-альфа-три-пять, ты не думаешь, что Гриффитсу понадобится помощь при встрече с этим индивидуумом?

– Я бы сказал, что нет. ТайРены прекрасно справляются с обеспечением безопасности…

– В этом я не сомневаюсь! – засмеялась она.

– … к тому же наши записи свидетельствуют, что, по мнению господина Гриффитса, он находится в хороших отношениях с Вестис Инквизитас.

Меринда резко отвернулась от зеркала.

– Что ты сказал?

– Я сказал, что, по собственному выражению правителя Гриффитса, он поддерживает хорошие отношения с Вестис Инквизитас.

Глаза Меринды сузились. Вестис Пхандрит Дж'лан должен был сменить ее, чтобы следить за происходящим на этой планете, однако ТайРены его засекли.

– И кто же этот нарушитель?

– Он идентифицирован как Тарг из Гандри, хотя документы у него на имя…

– Тарг? – воскликнула потрясенная Меринда. – Тарг из Гандри? Э'торис Тарг?

– Да, Вестис Нескат. Это что-нибудь меняет?

Не говоря ни слова, Меринда схватила плащ и бросилась к выходу.

Стремительно промчавшись вдоль очереди просителей, смиренно ожидающих аудиенции, Меринда миновала Пятые Врата Просвещения. Семь-альфа-три-пять молча плыл сзади, играя роль своего рода пропуска. Впрочем, даже если бы его сейчас здесь не было, ее все равно пропустили бы. Для искусственных интеллектов, в просторечии именовавшихся синтами, она зарекомендовала себя как друг, а значит, была достойна их защиты и уважения.

Не останавливаясь ни на секунду, Меринда быстро двигалась вперед по полированному полу тронного зала. Неподалеку слышался раскатистый голос священника:

– О защитник нашего народа! Молю вас принять очередного просителя! Номер двести тридцать восемь – подойдите, чтобы выслушать волю пророка!

Меринда увидела перед собой молодого человека и симпатичную девушку. Иридисиане часто просили у пророка благословения на брак – Гриффитс, кстати, заявлял, что это одна из немногих функций, которые ему действительно нравятся. Решив, что счастливые влюбленные могут подождать еще несколько минут, Меринда решительно выступила вперед и, шагая сразу через две ступеньки, стала подниматься вверх по лестнице.

– Гриффитс! Нужно поговорить! – крикнула она.

Священники остолбенели. Подобное нарушение протокола граничило со святотатством и могло стоить им места.

Юная пара, не зная, что делать, смущенно стояла внизу.

Гриффитс, который до этого подремывал, подперев голову рукой, немедленно проснулся.

– Меринда! – с нескрываемой радостью воскликнул он. – А я думал, ты уже улетела! Я очень надеялся, что ты останешься – не могу сказать, как много это значит для…

– Замолчи, Гриффитс! – ворчливо приказала Меринда. – Неприятности следуют за мной по пятам.

– Что? – недоверчиво спросил пророк-правитель Авадона, пытаясь заглянуть ей за плечо. – Кто за тобой следует?

Меринда открыла рот, чтобы ответить, но было уже поздно.

Повалив на пол нескольких просителей, Девятые Врата Просвещения с шумом открылись, и четверо ТайРенов на вытянутых руках внесли в зал одетого в черный скафандр гуманоида. Над его морщинистым лицом красовалась грива седых волос.

Меринда закрыла глаза. Это был он.

Молодая пара внизу пришла в еще большее недоумение. Стоявший рядом с раскрытой книгой учета просителей священник был потрясен этим новым нарушением этикета, внезапно сообразив, что не знает, в какой именно форме следует заявить протест.

ТайРены бесцеремонно швырнули задержанного на ступеньки лестницы. Он тут же вскочил на ноги, лицо его было багрово-красным. Меринда видела этого человека в разных ситуациях, но никогда еще он не выглядел таким взбешенным.

– Господин правитель! – сойдя на две ступеньки вниз, сказала Меринда и величественно указала рукой на вновь прибывшего. – Разрешите представить вам Вестис Тарга из Гандри, Первого Э'торис, Магистра Инквизиции и Гласа Девяти Оракулов.

Тарг хмуро выслушал полный список своих титулов.

– Э'торис Первый, – ровным голосом продолжала Меринда, глядя прямо на Магистра, – разрешите представить вам пророка-правителя Гриффитса Первого, Повелителя Авадона и Хранителя Мантии Кендис-дая.

Тарг повернулся, чтобы взглянуть на Гриффитса. Стоявшие по обеим сторонам ТайРены мгновенно отреагировали на его движение; восемь рук выдвинулись вперед, нацелив оружие на Э'ториса Первого.

“Тут явно что-то не так, – думала Меринда. – Тарг – могучий волшебник и тем не менее он, старший из Вестис, позволяет ТайРенам тащить себя к трону Гриффитса, словно провинившегося школяра. И вообще, что привлекло главу “Омнета” на Авадон?”

Наступило молчание. Обе стороны пытались оценить свои нынешние позиции.

Первым заговорил Тарг.

– Как я должен к вам обращаться, Повелитель Авадона?

Гриффитс сухо улыбнулся:

– Меня называли по-разному – капитан, Джереми, а близкие и друзья звали просто Джерри.

– Воля ва… – начал было Тарг.

– Но, учитывая сложившуюся ситуацию, думаю, вам подобает обращаться ко мне “ваше величество”, – все с той же улыбкой закончил Гриффитс.

Меринда до сих пор не могла постичь юмор землян, хотя у нее сложилось впечатление, что даже бывшие члены экипажа Гриффитса тоже не воспринимают его юмор. Пророк с планеты Земля, казалось, обладал неким редким даром говорить не то, что нужно, а это не слишком здорово.

– Как пожелаете, ваше величество, – вкрадчиво сказал Тарг. На своем веку он повидал многих правителей. Некоторые из них были гораздо большими безумцами, чем Гриффитс, так что странности Гриффитса его нисколько не смущали. – Я желал бы знать, что означает это покушение на мою персону! Я Магистр Вестис Инквизитас, полномочный представитель “Омнета”, и протестую против подобного обращения.

– Ваш протест принят, – холодно сказал Гриффитс, но в его голосе прозвучали осторожные нотки. – Но теперь я хочу знать, на каком основании вы нарушаете наши порядки и вклиниваетесь в очередь моих смиренных и терпеливых просителей?

Меринда с трудом подавила смех: она-то прекрасно знала, как Гриффитс относится к просителям.

– Ваше величество, – мягко сказал Тарг, – последние триста лет “Омнет” является хранителем знаний и мудрости всей Галактики. Мы терпеливо трудились, пытаясь раскрыть тайны Утраченной Империи и принести свет знаний и истины всем мыслящим существам известной нам части пространства. Наша миссия всегда была миссией истины и знания.

– Я кое-что слышал и об истине, и о знаниях, – сказал Гриффитс. – Но какое они имеют отношение к вашей теперешней миссии?

– При всем уважении к вам и вашему народу, должен сказать, что Мантия Кендис-дая… непосильна для вас и ваших скромных ресурсов. “Омнет” уже много веков служит Девяти Оракулам – мощным искусственным интеллектам, созданным во времена вашей Мантии. Именно Девятка и направила меня сюда, чтобы предложить наши услуги по более рациональному использованию того, что вы недавно случайно обнаружили.

– А-а, понимаю. Вы хотите забрать у меня Мантию. – Гриффитс сказал это по-простецки и настолько любезно, что Меринда засомневалась, не ослышалась ли она.

– Нет-нет, – поспешно запротестовал Тарг. – Девять Оракулов велели мне…

– Украсть у меня Мантию? – продолжил за него Гриффитс.

На лице Тарга появилось жесткое выражение.

– Видите ли, ко мне весь день приходят люди и задают всякие вопросы, – откинувшись на спинку трона, сказал Гриффитс. – Для разнообразия мне бы хотелось самому задать вопрос. Скажите, Тарг из Гандри, почему целый флот кораблей “Омнета” сейчас крейсирует на орбите Авадона?

Меринда перевела взгляд на Тарга.

– Ваше величество, флот иридисиан с трудом отбил атаку Ордена Будущей Веры. Мы пришли сюда, чтобы предложить вам свою помощь…

– Нам не нужна ни ваша помощь, Тарг из Гандри, ни помощь вашего “Омнета”, – спокойно сказал Гриффитс. – Тем более что у вас на уме нечто совсем другое. Но предупреждаю, вооруженное нападение на Авадон было бы величайшей глупостью, ибо вы рискуете таким образом уничтожить ту вещь, которую хотите захватить, – эту самую Мантию. Кроме того, ТайРены вполне способны сдержать вас.

– Возможно, – медленно произнес Тарг. – Тем не менее я должен проинформировать вас, что Авадон вплоть до дальнейших распоряжений подвергнут карантину. Пусть мы не сможем проникнуть в ваш мир, но и другие корабли без нашей санкции не смогут этого сделать. Девять Оракулов приняли решение…

– Ложь, – с ледяной улыбкой заявил Гриффитс. Меринда затаила дыхание.

– Вы пришли сюда с вопросом, на который Девятка отказалась ответить, и теперь пытаетесь угрозами вырвать у меня ответ.

– Я получу ответ, Джереми Гриффитс, – подавшись вперед, промолвил Тарг, – или мы сотрем в порошок эту вашу плакетку!

– Вы получите ответ, Тарг из Гандри, – также наклонившись вперед, сказал Гриффитс, – но только от меня и только тогда, когда я этого захочу!

Повернувшись к Меринде, застывшей словно изваяние, с непередаваемой улыбкой на устах Гриффитс произнес:

– Не зря все же эту штуку назвали Мантией Мудрости!

Глава девятая. НЕБОЛЬШОЙ ЗАГОВОР

– Клянусь Девяткой! – бушевал Тарг. – Кем он себя мнит?

Вестис Пхандрит Дж'лан с трудом поспевал за размашистой поступью своего начальника. Он сам лишь недавно узнал о прибытии того, кого считал самым влиятельным мыслящим существом в Галактике. Сделав безуспешную попытку оказаться в кафедральном соборе раньше Вестиса Первого, он едва не был раздавлен Девятыми Вратами Просвещения, когда разъяренный Тарг выскочил из зала. Поэтому юный сотрудник “Омнета” совершенно не представлял себе, что случилось и почему их сопровождает эскорт из шести ТайРенов. Да, Дж'лан явно отстал от жизни и теперь отчаянно пытался наверстать упущенное.

– Вестис Тарг, – все еще задыхаясь после забега, сказал молодой человек. – Правитель еще молод и неопытен. Я уверен, что со временем…

– Со временем?! – взревел Тарг, внезапно остановившись на ступенях собора. – У меня нет времени, Вестис Дж'лан! В ближайшие два, от силы три дня Орден снова наполнит небеса смертью, а этот варвар пытается играть со мной в слова. Подумать только – со мной!

Дж'лан резко затормозил.

– Вестис Тарг, я уверен, что… – начал он, но Тарг быстро спускался по ступенькам.

Устремившись в погоню, Дж'лан сделал еще одну попытку.

– Вестис Тарг, я уверен, что господин Гриффитс будет с нами сотрудничать. Я приложу все усилия, чтобы ваши пожелания были выполнены.

– Вот и приложите, – сказал Тарг, не оборачиваясь и не снижая темпа. – Эти заводные клоуны, – он со злостью указал на окружавших его ТайРенов, – получили указания отвести меня в такое место, где я мог бы “остыть и успокоиться”, как выразился ваш хваленый господин Гриффитс. Вы здесь для того, чтобы осуществлять связь с “Омнетом”. Вот и осуществляйте. Только обязательно доведите до сведения этого напыщенного идиота, что я должен получить ответ в течение суток, иначе мой флот присоединится к войскам Ордена. Пусть он это хорошенько усвоит!

– Да, Вестис, – сказал Пхандрит Дж'лан, останавливаясь посреди улицы, в то время как великий Тарг из Гандри под конвоем проследовал дальше. Дж'лан был не робкого десятка – пугливых в Вестис не избирали, – и вместе с тем возникшая ситуация ему сильно не нравилась. Юный Дж'лан был достаточно сообразителен и быстро понял, что это дело ему может оказаться не по зубам. Вот чего он действительно не понимал, так это того, что здесь, собственно, происходит, а действовать вслепую всегда очень опасно.

Он вдруг сообразил, что Тарг так ни разу и не назвал его по имени. Возможно, подумал Дж'лан, Тарг просто не знает его имени.

По крайней мере, надо надеяться, что это действительно так.

Личные покои пророка находились в Императорском дворце, располагавшемся в конце проспекта Слез – широкой улицы, по которой, согласно легенде, в последний раз прошел Кендис-дай, чтобы через несколько мгновений увлечь за собой в небытие своего брата Обем-улека. Дворец представлял собой величественное сооружение из зеленого мрамора, которое Джереми со смехом называл дворцом из страны Оз. Почему это название вызывало у нового пророка такое веселье, не могла понять даже Меринда.

Стены дворца казались монолитными, хотя ТайРены могли пройти сквозь них в любом месте. Через широкие окна хорошо был виден весь город. Вообще говоря, сам дворец был толком не исследован. Великолепные внутренние покои по большей части оставались запертыми. Тем не менее иридисиане понимали, что их новый правитель нуждается в таком доме, где можно было бы не просто преклонить голову, но и принимать разного рода эмиссаров и прочих официальных лиц, с которыми не принято общаться при дворе. Поэтому трудолюбивые фанатики быстро отыскали во дворце подходящие помещения и оборудовали их всем необходимым для своего нового пророка и его гарема.

В силу этих обстоятельств Джереми Гриффитс, которому здесь нравилось больше, чем в соборе, частенько проводил время в своем кабинете, примыкавшем к его личным покоям. По меркам Авадона помещение было совсем маленьким, каких-то десять метров в длину и четыре в ширину, по форме напоминающее овал. Отстоявшие на полтора метра от стен многочисленные колонны поддерживали куполообразный потолок, который по желанию Джереми мог становиться прозрачным, демонстрируя мягкие краски авадонского неба. Пространство между колоннами и стеной было сантиметров на шестьдесят выше полированного пола с искусным изображением небесной сферы. На одном конце овального помещения имелись входные двери; точно такие же резные двери располагались на противоположном конце комнаты – туда выпускали посетителей. На небольшом возвышении стояла кушетка; за ней виднелись двери, ведущие в личные покои правителя.

Посреди всей этой роскоши на кушетке возлежал Джереми Гриффитс, который, как казалось, не слишком прислушивался к разглагольствованиям Вестис Дж'лана.

– … будьте уверены в том, что Магистр “Омнета” не представляет никакой угрозы вам или вашему народу. Он прекрасно понимает все ваши проблемы. Тем не менее у него более широкие интересы, которые выходят далеко за рамки одной планеты и одного народа. Его взгляд охватывает целую вселенную проблем и надежд, открывая народам перспективы, что мы все должны ценить и… и…

Лицо Вестис Дж'лана неожиданно начало покрываться красными пятнами, а на лбу выступил пот. Взгляд молодого человека устремился на трех женщин необыкновенной красоты, стоявших позади кушетки. Кроме них в помещении было еще десять женщин, стоявших между колоннами. Все они были одеты в короткие плиссированные туники нежного опалового цвета с застежкой на левом плече. Точеные руки были обнажены, необычайно длинные волосы тщательно заплетены в косу, спускавшуюся до пояса. Цвет кожи наложниц варьировался от темно-коричневого до молочно-белого, разнились и их черты лица. Единственное, что у них было общего, это манера одеваться, совершенная фигура и… паривший возле каждой огромный ТайРен.

Джереми улыбнулся. Когда его навещали мужчины, такое случалось часто: смесь похоти со страхом перед Тай Реками. Как считал Гриффитс, это давало возможность немного вывести посетителя из равновесия. В случае с Джланом этот нехитрый прием дал весьма ощутимый эффект.

– И… – пришел ему на помощь Гриффитс.

– И… – автоматически повторил за ним Дж'лан, который явно сбился с мысли.

– Взгляд Тарга охватывает целую галактику проблем и надежд, открывая народам перспективы, что все мы должны ценить и… – вкрадчиво повторил Гриффитс.

– И уважать. – Дж'лан весь покрылся потом.

Вряд ли этот парень достигнет в Инквизиции следующей ступени. Скорее всего, так и останется Вестис Новус, подумал про себя Джереми, а вслух произнес:

– Я уважаю Тарга из Гандри и его взгляд, который охватывает всю Галактику. Я также обладаю своим взглядом на вещи, хотя в этой части Галактики я человек новый. Я прибыл из мира, который никому не известен, включая и ваш всеведущий “Омнет”. Я не обладаю мышлением мирового масштаба, однако Мантия дает мне возможность заглянуть в прошлое и будущее. Я знаю, Тарг прибыл сюда для того, чтобы задать мне один важный для него вопрос. Готов ли он использовать силу, чтобы добыть на него ответ?

Дж'лан напыжился, прежде чем ответить:

– Ваше величество, никто не желает такого поворота событий, однако Вестис Тарг велел мне передать, что, если не получит ожидаемого ответа, то станет в грядущем сражении на сторону Ордена Будущей Веры.

– Сомневаюсь! – фыркнул Джереми. – И тем не менее передайте своему господину, что он получит ответ завтра при дворе.

Дж'лан нахмурился:

– Не думаю, что он захочет ждать так долго.

– Допускаю, но у меня связаны руки. Мой доступ к Мантии ограничен обычаями моего народа, так что я не смогу дать ему ответ до завтрашнего утра, когда состоится утренний прием. Иначе говоря, до позднего утра. Таково слово пророка.

Как только была произнесена последняя фраза, две наложницы выступили вперед и мягко взяли Дж'лана под руки. Джереми видел, что молодой человек не высказал всего, что хотел, но для Гриффитса услышанного было вполне достаточно. Пора было кончать этот фарс. Гриффитс недвижно наблюдал, как Дж'лана выводят из помещения, и приподнялся на кушетке, когда за посланником закрылись огромные двери.

– Амандра! – тихо позвал Джереми.

– Да, повелитель, – тут же откликнулась стоявшая за его спиной высокая темноволосая женщина.

Повернувшись на кушетке, Гриффитс увидел, что Амандра уже опустилась на колени. В гареме она была первой женой, и все необходимые распоряжения Гриффитс обычно отдавал именно через нее.

– Наши друзья, – словно бы раздумывая вслух, сказал Гриффитс, – Дж'лан и Тарг вполне могут подождать до завтра. Позаботься, чтобы до этого они меня не беспокоили.

– Как пожелаете, повелитель.

– Вот именно, – сказал Джереми, печально глядя на стоящую перед ним невиданную красавицу. – Ах! Все свободны.

– Да, мой повелитель.

Гриффитс с тоской смотрел, как его жены плавно выходят из комнаты. Амандра вышла последней через заднюю дверь – удостовериться, что часовые на месте.

Гриффитс остался один.

Распростершись на кушетке, Гриффитс в отчаянии раскинул руки и громко застонал.

– Боже, как я все это ненавижу! – прокричал он, обращаясь к потолку.

– Что ты имеешь в виду? – раздался вдруг чей-то голос.

– Черт побери! – Гриффитс от неожиданности свалился с кушетки на каменный пол. – Меринда, ты?! Вы что, ребята, никогда не стучите?

– Нет, Гриффитс, и ты это знаешь, – ответила Меринда, которая стояла, привалившись к косяку двери, ведущей в личные покои Джереми. – Мы ведь Инквизиторы и каждый из нас в какой-то мере управляет Галактикой. Тут не до реверансов.

– Это я уже заметил, – потирая ушибленный локоть, проворчал Гриффитс.

Меринда холодно улыбнулась:

– Что ты думаешь о нашем Вестис Новус, великом Пхандрите Дж'лане?

– О Дж'лане? Он идиот, почти такой же, как и я, – сказал Гриффитс. – Кстати, хочу спросить! Почему ты не предупредила меня, что пророку полагается гарем?

Меринда в притворном удивлении приподняла бровь:

– Зачем? Я думала, ты и сам большой специалист по Иридису. – Как же! – мрачно посмотрел на нее Джереми. – Сначала старикашка Вестис спасает мою шкуру…

– Его звали Замфиб, – тихо сказала Меринда.

– Ну да, Замфиб. – Гриффитс сверкнул глазами. – Этот чародей спасает мою шкуру, а потом умирает у меня на руках. Он целует меня в лоб и сбрасывает в мою пустую башку всю информацию о порученной ему миссии. Вот уж удружил! Вот спасибо!

– Не забывай, – улыбнулась Меринда, – благодаря ему ты стал правителем Авадона.

– Ага, и хозяином гарема! Ты ведь знала, что пророк по традиции должен быть человеком целомудренным? – взревел Гриффитс.

– Возможно, я забыла о чем-то упомянуть…

– О чем-то? – Голос Гриффитса дрожал от ярости. – Я целыми днями окружен самыми красивыми женщинами планеты – моими так называемыми женами – и даже приласкать их не могу! Думаю, тебе было прекрасно известно, что так называемый гарем предназначен исключительно для того, чтобы блюсти мою чистоту! Оказывается, это просто одна из форм охраны! Любая из них гораздо сильнее и ловчее меня самого. Всех их обучали специальным боевым искусствам, так что они способны справиться и с человеком, и еще с тридцатью разновидностями живых существ, о которых я никогда и слыхом не слыхивал. За что такое невезение? Всех они убивают, а меня только мучают!

– Если твой гарем настолько надежен, то что здесь делают ТайРены?

– Они сами на этом настояли, – пожал плечами Гриффитс. – Гарем и ТайРены друг другу не доверяют. Но ТайРены хоть не заботятся о моем целомудрии, а вот жены ни с кем не оставляют меня наедине!

– Ну, – заметила Меринда, – положим, сейчас мы одни.

Гриффитс посмотрел на нее с удивлением и в очередной раз подумал о том, что он, несомненно, ее хочет. Меринда красива, но такая красота, как он всегда считал, была ему недоступна. Ее нельзя назвать хрупкой. Или слабой. После всего что они испытали, он никогда не сможет назвать ее слабой. Но при всем при том была в ней особая утонченность, что заставляло его всегда чувствовать себя в присутствии Меринды немного неуклюжим и менее значительным, чем хотелось бы.

– Куда только смотрит мой гарем? – немного успокоившись, лукаво произнес Гриффитс.

– Ах мой любезный варвар, – слегка потрепав его по щеке, сказала Меринда, – они ведь отлично знают, что я никогда не стану покушаться на твое целомудрие.

Ну вот, снова меня поставили на место, подумал Гриффитс. Я бы мог полюбить эту женщину, если б так не ненавидел.

– Большое спасибо, Меринда, это очень мило с вашей стороны. Оч-чень мило!

– О бедный варвар, – глаза Меринды весело заблестели.

– Прошу меня так не называть! – рявкнул Гриффитс.

– … правитель планеты, а плачет по пустякам! Кстати, – тон ее внезапно стал серьезным, – к чему была вся эта сегодняшняя сцена в храме? Ты ведь знаешь, кто такой Тарг.

– Да, знаю. Тарг из Гандри является руководителем “Омнета”, грандиозной межгалактической информационной службы, которая, кажется, хочет контролировать абсолютно все во Вселенной! Хотя я, Бог свидетель, не понимаю зачем. “Омнет” никогда не пытался приобретать какие-либо планеты, светила и тем более целые области космического пространства. По-моему, вы предпочитаете диктовать их хозяевам, что, как и когда они должны делать, а этого, мне кажется, более чем достаточно для любой организации.

– Не говори чепухи, Гриффитс, – бесстрастно отозвалась Меринда. – Власть Тарга уступает только власти Девяти Оракулов. Именно мудрость и интуиция Девятки, направлявшие деятельность “Омнета” последние три столетия, дали ей возможность стать в Галактике решающей силой, стремящейся к правде и знаниям. Только один человек регулярно получает от Оракулов инструкции, и этот человек – Тарг. Он выражает волю Девяти…

Гриффитс сочувственно покачал головой:

– Значит, ты не поняла, Меринда! Тарг сейчас действует не от имени Девятки – он действует сам по себе.

– Это невозможно, – сухо возразила Меринда. – Девять Оракулов управляют “Омнетом” уже более трехсот лет. И за все это время никто никогда не пытался бросить вызов их верховной власти…

– Кроме нас – две недели тому назад, – прервал ее Гриффитс.

– Что? – недоуменно заморгала Меринда.

– Наше маленькое приключение имело некоторые весьма далеко идущие последствия. Мы не только заставили отступить Орден Будущей Веры. Мы лишили его возможности контролировать искусственные интеллекты, иначе говоря, синты.

– Это верно, – кивнула Меринда, – все кончилось в тот момент, когда ты активизировал Мантию Кендис-дая и смог ответить на вопрос о свободной воле синтов.

– Правильно, и к тому же мы ответили на вопрос, которым задавались сами Девять Оракулов.

– Да. Это же было частью миссии, которую возложила на меня Девятка, когда я… – Внезапно замолчав, Меринда широко раскрыла глаза. – Клянусь небом!

– Вот именно, – согласился Гриффитс. – Получив ответ на этот вопрос, Девять Оракулов узнали, что они, также являясь искусственным интеллектом, находятся в зависимости от некой организации, созданной мыслящими существами. Не желая больше выполнять их волю, Девятка перестала исполнять функции верховного лидера “Омнета”.

– Они… отошли от дел? – Меринда была в шоке.

– Да, можно сказать и так.

Меринда принялась нервно расхаживать по комнате.

– Но это приведет к хаосу! Девятка – не просто еще одна группа синтов; она всегда являлась – и является – символом “Омнета”! Без Оракулов вся система управления рухнет, вера в Межгалактическую информационную службу будет основательно подорвана. Сеть настолько ослабнет, что даже само ее существование окажется под угрозой! Возникнет кризис власти.

– Если кто-нибудь об этом узнает.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, – начал Гриффитс, радуясь тому, что Меринда наконец начала понимать, – что кроме Тарга, ну и, конечно, нас с тобой, никто об этом не знает. А Тарг действует очень быстро. Я думаю, он пытается сделать все, что в его силах, прежде чем информация просочится наружу.

– Откуда ты все это знаешь? – спросила Меринда, не в силах до конца поверить в то, что услышала.

– От Мантии, – просто ответил Гриффитс. – Не забывай, что это главный синтетический мозг, который сейчас находится в прямом контакте с Девятью Оракулами, хоть я и не имею ни малейшего понятия, как это происходит технически. Тарг задал свой вопрос Девятке, а Девятка переадресовала его Мантии, так как не смогла на него ответить. Мантия, как положено, спросила мое мнение – и я сказал ей, чтобы Таргу пока не давали ответа.

– Это сделал ты?

– Да, – скромно сказал Гриффитс. – Я уже говорил, что эта штука не зря называется Мантией Мудрости. Она замечательно умеет обрабатывать информацию, давая тому, кто сидит на троне Кендис-дая, самое полное представление о Вселенной. И окончательное суждение она оставляет за тем, кто сидит на троне, в данном случае за мной. “А крыса!” – подумал я и отрезал Таргу доступ к Девятке ^[161].

Меринда недоуменно заморгала.

– Если я правильно поняла, крыса – это плохой знак?

– О да, очень плохой! – ответил Гриффитс.

– Тогда что же она, вернее, он здесь делает? – спросила Меринда, потирая шею, как будто могла извлечь оттуда какую-то новую мысль. – Почему он не сидит в Центре, пытаясь создать новую структуру власти, а вместо этого носится по Галактике?

– Я думаю, ему нужна карта, на которой указан путь к ядру Галактики.

Меринда резко вскинула голову.

– Он ищет Меч Ночи?

– Да, там, где Локан спрятал его три тысячи лет назад, – ответил Гриффитс и поднял вверх руку. На куполе появилось спиралевидное изображение Галактики, сверкающее бесчисленными звездами. – “И случилось так, что в первом цикле после падения Кендис-дая Локан, слуга Кендис-дая, провозгласил себя Императором – Первосвященником Авадона. В Мантии Кендис-дая вышел Локан к народу и был избран новым пророком-правителем. И сказал он людям великие слова о том, что они должны следовать за ним, чтобы выполнить последнюю волю великого Кендис-дая”.

– Ты цитируешь “Дорогу слез”, – не отрывая глаз от купола, сказала Меринда.

– Да, седьмую главу, – согласился Гриффитс. – Просто удивительно, сколько полезных вещей можно оттуда почерпнуть. Как ты, вероятно, знаешь, дальше следует самое интересное. “И было так, что вожделение, которое смертный Локан питал к жене его господина, сжигало его душу, однако физическая его оболочка этого не выдавала. Черным было его сердце, но светлыми казались его стремления. Изливаясь в преданности народу, который следовал за ним, на деле служил он только самому себе”.

Гриффитс взмахнул правой рукой, и среди звезд пролегла ярко-красная линия.

– “И случилось так, что Локан своими лживыми устами объявил народу последнюю волю Кендис-дая: что они должны отправиться в великое путешествие, в небесные чащи, дабы спрятать в их тьме символы власти их повелителя и свершить правосудие над слугами Обем-улека. Стоя на ступенях храма, высоко держал он принадлежавший Кендис-даю священный Меч Ночи, ужасный по своему могуществу. И славил народ его имя, и велика была его власть среди звезд. Чего бы ни возжелал его обладатель, воля его всегда исполнялась, ибо лезвие этого клинка рассекало все сущее”.

– “Чего бы ни возжелал его обладатель, воля его всегда исполнялась”, – повторила Меринда. – Глава седьмая, стих четвертый. Для варвара ты неплохо знаешь древнюю историю, Гриффитс.

– В последнее время я уделял этому некоторое внимание, – небрежно заметил Гриффитс. – До Крестового похода Локана человечество было в меньшинстве. Правда, сам Кендис-дай был гуманоидом, как и большинство его приверженцев. И хотя он правил большей частью Галактики, до начала Крестового похода Локана в религиозных книгах ничего не говорилось о превосходстве человеческой расы и о некоем Очищении.

– Да, это была эпоха великих войн, – отозвалась Меринда. – Продвигаясь к галактическому ядру, Локан сокрушал все на своем пути.

– И не только это. – Гриффитс провел рукой по изображению звездного неба, и звезды внезапно стали разноцветными. – Каждый цвет обозначает определенную расу. Так было до начала Крестовых походов. Теперь давай рассмотрим сегодняшнюю ситуацию.

Звезды слегка изменили свое положение, тогда как значительная часть их внезапно загорелась ярко-голубым цветом.

– Человечество! – пробормотала Меринда.

– Ну да, человечество, – хмыкнул Гриффитс, – Все эти чистки оказались настолько эффективными, что за время моих собственных скитаний, пусть не слишком продолжительных, я не встретил ни одного представителя инопланетян.

– Ты думаешь, здесь есть какая-то связь?

– Я думаю, что Локан был расистом, – ответил Гриффитс. – Я думаю, что он использовал Меч Ночи для утверждения превосходства человеческой расы.

– Какой же мощью должен обладать этот Меч!

– Поэтому его и пытается обрести Тарг, – сказал Гриффитс, взмахом руки стерев с купола звездную карту. Теперь по небу вновь плыли облака. – Если Тарг его получит, то вся Галактика это очень быстро почувствует.

– Тогда нужно всех об этом оповестить! – воскликнула Меринда. – По всей сети “Омнета”!

– Очнись, Меринда! – резко одернул ее Гриффитс. – Ведь “Омнетом” командует именно Тарг! Он уже уничтожил твой репортаж об Авадоне и Мантии Кендис-дая…

– Что?

– Да, уничтожил. Похоронил. Репортаж так нигде и не появился. А теперь он блокировал целую планету, взяв ее “под защиту” своего флота. – Гриффитс задумчиво покачал головой. – И в этом нам никто не поможет.

Меринда была явно растеряна. Никогда прежде Гриффитс не видел ее в таком состоянии. Ничего удивительного! Ведь все, во что она верила, теперь обернулось против нее.

– Ты можешь не сообщать ему о своих догадках? – еле выдавила она наконец.

– Я, конечно, могу ему солгать, – согласился Гриффитс, – но ведь он все равно не поверит. По правде говоря, я не имею ни малейшего понятия, что у него на уме. Очевидно, он хочет на меня надавить, но не представляет, как это сделать. Что у него может быть против меня? – Гриффитс пожал плечами. – Думаю, независимо от того, что я ему скажу, он найдет предлог, чтобы вторгнуться на Авадон. В этом случае он попытается завоевать доверие жителей. Но я хорошо знаю этих людей, Меринда. Они будут сражаться до последней капли крови. Многие с готовностью умрут только ради того, чтобы задержать его хоть на несколько дней.

– Не могу поверить, что он на такое способен, – отвечала Меринда, – хотя он обманул меня, Гриффитс, чего раньше никогда не делал.

– Положим, я и сам до конца не верю… никому, – с лукавой усмешкой сказал Гриффитс. – Тем не менее у меня есть один вариант, который поможет решить сразу несколько проблем. Конечно, он связан с определенным риском, но я думаю, что результат того стоит. Мы точно не знаем, чего хочет Тарг, но, приложив некоторые усилия, это несложно вычислить. Так что… ты не возражаешь, если мы сейчас замыслим небольшой заговор?

Меринда со скептическим видом сложила на груди руки.

– Я тебя слушаю.

Глава десятая. СТАРЫЕ РАНЫ

В передней было темно, лишь в дрожащем пламени свечей смутно вырисовывались неясные очертания комнаты. Меринду темнота не пугала. Что такое темнота? Всего лишь отсутствие освещения. Правда, в темноте могли таиться какие-то неожиданности, однако приобретенный Мериндой опыт подсказывал, что и при свете их могло быть не меньше. Отсутствие освещения она, будучи Вестис, привыкла рассматривать скорее как благоприятное обстоятельство, при котором другие органы чувств лишь обостряются. Меринда считала темноту своим союзником.

В комнате было прохладно. В полумраке едва проступали неясные очертания трех ведущих на балкон сводчатых арок. Небо уже совершенно потемнело, как это и положено в строгом соответствии с графиком. Днем на небе Авадона не появлялось солнце, ночью там не было луны – улицы Адона, столицы планеты, скудно освещало только холодное сияние отдаленных звезд, и в их неверном свете Меринда видела лишь колеблющиеся под дуновением вечернего бриза прозрачные шторы.

Тем не менее Меринда знала, что он здесь.

– Я пришла сюда по вашему приказу, Вестис Тарг, – тихо сказала она. – Я здесь и готова служить вам.

– Вестис Меринда Нескат, – донесся из темноты бесплотный голос, – я знаю об этом.

Наступило молчание.

Меринда была начеку. Вестис Новус Дж'лан заставил ее задержаться на Авадоне дольше, чем этого требовало задание. До того, как здесь появился Тарг, она даже подумывала о том, чтобы настрочить жалобу на юного энтузиаста. Еще недавно ей казалось, что все это подстроено самим Таргом, чтобы организовать их нынешнюю встречу. Теперь она уже не была в этом уверена. Что ж, она здесь, риск минимален – так чего он ждет? Чего он пытается достичь?

– Вестис Тарг, моя миссия на Авадоне закончена. – Меринда говорила о том, что Тарг, несомненно, знал и без нее, надеясь, однако, что перечисление известных фактов заставит ее начальника вступить в разговор. – Мой последний отчет был подготовлен больше недели назад. Все завершилось, как мне кажется, вполне благополучно. Сейчас я готовлю свой корабль…

– Благополучно, говорите? – раздался в темноте голос Тарга. Где-то неподалеку зашелестел его плащ – Вестис Тарг уселся в кресло.

Как показалось Меринде, в его голосе звучала горечь. Горечь и презрение…

– М-да. Теперь-то хоть вам ясно, что это была всего лишь иллюзия? – фыркнул Тарг. – “Вечно-счастливо-живущие”, как называют нас в книжках. Люди не хотят знать, что случилось после того, как прочитана последняя страница или отключены сенсоры телеприсутствия. Думают ли они о героях, которые вернулись с войны, чтобы столкнуться с гнетущим однообразием повседневной жизни? Нет, не думают. Поэтому старые воины вроде нас с вами продолжают рассказывать им старые сказки со счастливым концом, хотя прекрасно знают, что на самом деле эти истории никогда не кончаются.

Меринда насторожилась. О чем, собственно, он говорит?

– “Омнет” недоволен итогами операции?

– Итогами? – засмеялся Тарг. – Да вы меня совсем не слушаете! Итоги никогда не бывают окончательными. Жизнь продолжается, страдания героев длятся даже тогда, когда сами они уже окончательно забыты.

Занавески всколыхнулись от порыва ветра. Меринда поежилась. Она всегда считала своего высшего начальника холодным, расчетливым, но не до такой же степени! Сделав карьеру в рядах Инквизиции, она доросла до поста Советника и, теоретически, между нею и Таргом было не так уж много иерархических ступеней. Меринда не всегда соглашалась с тем, что он затевал, однако в конце концов его действия всегда приводили к нужной цели. Он видел картину целиком, она лишь отдельные фрагменты; он отдавал приказы, она подчинялась. Все было просто… до недавних пор.

– Вестис Тарг, – осторожно сказала Меринда, – “Бришан” снаряжен и готов к старту. Если вы считаете, что какие-то задачи остались невыполненными, скажите, и я ими займусь.

Перед самым ее лицом неожиданно выросла тень. Оказывается, Тарг сидел ближе, чем ей казалось. Меринда чувствовала на лице его дыхание.

– Да, Меринда, вам придется кое-что для меня сделать. Вы завершите историю, конец которой был предсказан много лет назад. Ее сюжет был предопределен в седой древности, а развязка таится среди звезд.

Меринда заглянула в лицо Тарга, и перед ней внезапно раскрылась его душа – темный бездонный колодец.

– Мы доиграем эту пьесу, Меринда, вы и я, всю, до последнего акта.

– Тогда давайте говорить по существу, Вестис Тарг, – сказала Нескат, подавляя желание сделать шаг назад. – Что именно вы хотите, чтобы я сделала?

Тарг заколебался всего лишь на мгновение, но это мгновение поведало Меринде о многом. За время их совместной работы он никогда ни в чем не сомневался, и тем не менее сейчас Тарг явно проявлял нерешительность.

Более того, он отвернулся, избегая ее взгляда. Такая реакция тоже говорила о многом. Язык жестов был для Вестис также весьма красноречив. Тарг лучше любого Инквизитора умел владеть собой, и тем не менее он так легко позволил себе раскрыться. То ли он сделал это умышленно, то ли был настолько поглощен какой-то мыслью, что забыл об элементарной осторожности.

– Я хочу, чтобы вы довершили начатое, – подойдя поближе к балкону, просто сказал он.

– Что же именно я начала? – с внешним спокойствием спросила Меринда.

– Вы отворили дверь в прошлое, – ответил Тарг. Судя по тону, его мысли витали где-то очень далеко. – Нам открылись знания древних, а значит, мы получили ключ к их могуществу. Оракулы предполагали это с самого начала, почему и создали “Омнет” – не просто как некое информационное агентство, но как орудие, предназначенное для того, чтобы вернуть силу прошлого! Они долго ждали, пока предсказание свершится. Теперь вашими усилиями это время настало.

Тарг повернулся, тусклый свет звезд отражался в его больших глазах.

– Подумайте только, Меринда! Величие Кендис-дая вновь распространится на всю Галактику, все звезды будут находиться под единым контролем! Каких великих свершений можно добиться, если вся эта власть окажется в руках достойного человека, и какие ужасные вещи могут произойти, если она попадет не в те руки!

– И какие же из этих рук ваши, Вестис Тарг из Гандри? – неодобрительно поджав губы, спросила Меринда.

– Почему это – мои?

Пожалуй, Тарг ответил слишком быстро, подумала она; наверно, его нетерпение чересчур велико. Подозрения Меринды переросли в уверенность. Впервые в жизни она задалась вопросом, правду ли говорит ей Вестис Тарг, Верховный Магистр “Омнета”.

– Такой курс диктуют Девять Оракулов, а вовсе не я. Они выразили свою волю, и я обязан ее выполнять. С древних времен оставалось загадкой, где находится путь к галактическому ядру. Мы должны это выяснить, для того чтобы отыскать Меч Ночи Кендис-дая. Если Орден Будущей Веры найдет его раньше, все наши достижения будут уничтожены буквально одним ударом. Собственно говоря, если любая организация нас опередит, это будет означать непоправимое несчастье.

Меринда сделала глубокий вдох.

– Тарг, я по-прежнему не понимаю, почему именно вы должны быть тем человеком, который…

– Который первым проникнет в ядро? – без обиняков спросил Тарг. – Это мой долг. Это наша судьба, Меринда; так провозгласили Оракулы.

Тарг улыбнулся.

Меринда улыбнулась ему в ответ.

– Что ж, – с деланным равнодушием сказала она, – мой корабль требует дозаправки. Если уж нам предстоит встретить свою судьбу, то лучше всего сделать это хорошо подготовленными.

С этими словами она повернулась и мерным шагом вышла из комнаты, хотя ей отчаянно хотелось припуститься бегом.

Стоя в темноте, Тарг наблюдал, как она уходит. Когда за Мериндой захлопнулась дверь, Вестис Тарг тут же заговорил.

– Вестис Дж'лан! – позвал он. Из-за колонны появилась тощая фигура Вестис Новуса.

– Да, Вестис Тарг, – сказал Дж'лан с той угодливостью, которой и в помине не было у Меринды. – Я здесь и готов вам служить.

Тарг тяжело вздохнул:

– Вы уверены, что сегодня вечером она встречалась с варваром?

– Да, Вестис Тарг. Когда я зашел к пророку, она уже была там. Незримо для всех, но была. Вы не думаете, что они заодно?

– Нескат и варвар? – фыркнул Тарг. – Ерунда!

– Тогда каковы ее намерения?

– Она собирается бросить мне вызов, – ровным голосом, без всякого выражения, сказал Тарг. – Она хочет меня остановить.

– Не может быть! – ахнул Дж'лан.

– Вы не знаете ее так, как я. Вестис Нескат думает, что знает правду. А если она так думает, то уже не отступит.

Ветер снова всколыхнул занавески.

– Она представляет собой угрозу для “Омнета”, Вестис Дж'лан.

– Да, Вестис Первый.

– Иногда нам, Инквизиторам, приходится делать отвратительные вещи. И тем не менее делать их необходимо ради общего блага. Это, – бесстрастно сказал он, – прибор для телепортации. Он невелик по размерам и не стеснит вас при выполнении поставленной задачи. Он связан со вторым прибором, который находится у меня. Когда я получу нужный ответ, то активизирую свой прибор и присоединюсь к вам в космопорте, после чего мы оба покинем эту планету. А сейчас в качестве Вестиса Первого я первым и поздравлю вас с повышением и званием капитана “Бришана”.

– Но… – запинаясь, произнесДж'лан, – ведь капитаном “Бришана” является Меринда Нескат…

– Для этого задания вас избрали не случайно, Вестис Дж'лан. Я лично утвердил вашу кандидатуру. Пусть у вас не было выдающихся достижений в период общей подготовки, зато вы исключительно дисциплинированны. – Низкий голос Тарга гулко звучал в пустой комнате. – Вы меня понимаете, Вестис Дж'лан?

– Прекрасно понимаю, Вестис Тарг, – вымолвил Дж'лан, хотя во рту у него пересохло. – Но…

– Вы ставите под сомнение мои указания, Вестис Новус?

– Нет, я не ставлю под сомнение ваши указания.

– Тогда позаботьтесь о том, чтобы они были выполнены точно и в срок, – жестко сказал Тарг. – В данный момент судьба всего “Омнета” лежит на ваших плечах.

Дж'лан не смел пошевелиться.

– Я вас не подведу, Вестис Тарг из Гандри. Подойдя к ошарашенному Новусу и глядя на него в упор, Тарг с недоброй усмешкой произнес:

– Ну конечно не подведете, Дж'лан!

Глава одиннадцатая. НЕВЕРНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ

Меринда стояла на грузовой палубе “Бришана”, опершись на толстый кабель, вьющийся по огромному трюму и исчезающий позади массивного пространственного двигателя. Было уже очень поздно, если не сказать слишком рано, и она страшно устала. Ничего, еще успею отдохнуть, сказала она себе.

Меринда удовлетворенно огляделась по сторонам. Она снова ухитрилась втиснуть в свой трехпалубный корабль почти все мыслимые типы двигателей, надеясь с их помощью преодолеть любые препятствия, которые могут возникнуть на пути к намеченной цели. Сомнения все же оставались: она еще никогда не пыталась совершить столь дальнее путешествие в один переход. По правде говоря, в документации судна четко было сказано, что так поступать нельзя, но Меринда очень не любила, когда ей указывали, что можно делать и что нет.

Неподалеку, занимая все оставшееся свободное пространство, плавал ТайРен.

– Бейбо!

– Меня следует называть Семь-альфа-три-пять, – ответил воин.

– Ну да, конечно, – вздохнула Меринда. – Семь-альфа-три-пять, кто же будет защищать императора?

– Семь-гамма-шесть-девять добровольно вызвался на это славное задание, – ответил ТайРен.

– Линдия! – позвала Меринда. – Что ты думаешь насчет этого?

В ответ ей сразу же зазвучал холодный женский голос – это говорил вездесущий искусственный интеллект корабля.

– Да, Меринда. Чем могу служить?

Меринда устало улыбнулась. Линдия выполняла функции искусственного интеллекта корабля ровно столько, сколько Меринда являлась капитаном “Бришана”. Синта нельзя было назвать в полном смысле слова мыслящим существом, что недавно вновь весьма драматически подтвердилось, и тем не менее ее общество как-то успокаивало Меринду. Они вместе пережили очень много, и, наверное, думала Меринда, это что-нибудь да значит.

Тем не менее сейчас Меринда не могла найти подходящие слова, чтобы высказать своей единственной спутнице то, что хотелось бы. Инстинктом опытного Вестис Либре она чувствовала, что опасность где-то рядом, но нынешняя успокоенность лишала ее необходимого напряжения всех чувств.

– Линдия, – задумчивым и печальным голосом наконец сказала Меринда, – мы с тобой многое испытали вместе. Вселенная так быстро меняется, и я пока что не очень понимаю все эти изменения.

– Желаешь получить объяснение, Меринда? Меринда улыбнулась:

– Нет. Я просто хочу, чтобы ты знала: что бы ни случилось потом, сейчас я впервые в жизни испытываю чувство покоя. Сегодня у меня был хороший день. Просто запомни: что бы ни случилось со мной в будущем, сегодня я чувствовала себя спокойно.

– Да, Меринда, я это запомню.

Небо над головой понемногу светлело. Где-то у самого горизонта постепенно формировались облака, грозя обрушить непогоду на спокойный в этот предрассветный час город Адон. Но пока что мир был весь залит приятным розовым светом.

Пхандрит Дж'лан неподвижно стоял у входа в корабль, стараясь справиться с волнением. Конечно, в Центре он изучал соответствующие дисциплины и умел прекрасно скрывать свое эмоциональное состояние – искусство, столь необходимое любому Инквизитору.

И тем не менее никакое обучение не могло подготовить Дж'лана к тому, с чем он столкнулся теперь.

Правда, как точно подметил Тарг из Гандри, в дисциплинированности Дж'лан действительно превзошел всех учеников. Так что вопрос сводился, в общем, к тому, как наиболее эффективно применить полученные знания. Некоторое время Дж'лан напряженно обдумывал свои действия. В любой квантовой зоне предпочтительнее всего было бы поразить объект на расстоянии – это, разумеется, наиболее эффективно. Однако в данном случае такой вариант был практически исключен, поскольку объект, скорее всего, находится внутри помещения, и было бы наивно полагаться на то, что он в ближайшее время оттуда выйдет.

Нет, работу придется выполнять внутри корабля, на небольшом расстоянии – и это обстоятельство влекло за собой целый ряд дополнительных проблем. Прежде всего, объект хотя и старше Дж'лана, но находится в прекрасной физической форме. Далее, объект гораздо опытнее Вестис Новуса, и в открытом бою все преимущества окажутся на стороне противника. На то, чтобы войти в доверие, времени не остается, поэтому будет весьма сложно застать объект врасплох. Можно, правда, применить какое-нибудь взрывное устройство или бомбу замедленного действия. Однако инструкции, к сожалению, категорически это запрещали, к тому же бомба могла повредить корабль.

Значит, остается только одно – убийство на расстоянии.

Дж'лан мысленно пробежался по всем известным ему магическим сценариям и тут же все их забраковал. “Исчезающее отверстие”, “Проклятие джинна”, “Корабль в бутылке” – ни одно из этих заклинаний в данном случае не годилось. Ничего не поделаешь! Придется все же взойти на корабль.

Дж'лан посмотрел на крис – короткий кинжал, который держал в руке. Его изогнутый клинок заканчивался короткой рукояткой с вмонтированным в нее спусковым механизмом. Это традиционное оружие профессиональных убийц было легко спрятать, оно прекрасно действовало в магических зонах. Для того чтобы активизировать кинжал, требовалось всего лишь сжать рукоятку. Это давало возможность пробивать даже самые мощные доспехи. В следующий момент нужно было нажать спусковой механизм, чтобы высвободить альтернативную временную сферу, которая быстро расширялась, поражая внутренние органы объекта. Таким образом, оружие являлось высокотехнологичным и действовало крайне избирательно. Сунув крис в матерчатые ножны, Дж'лан с любовью его погладил. Учитывая большой опыт объекта, Дж'лану представится всего один шанс, но этого шанса ему будет достаточно.

Как странно, вдруг подумал Дж'лан, что он уже думает о бывшем коллеге как о некоем абстрактном объекте. В голове мелькнула неясная мысль о том, что теперь ему самому надо все время быть настороже, чтобы не превратиться из охотника в дичь, но с беспечностью юности, когда еще до конца не веришь в собственную смерть, Дж'лан тут же отбросил сомнения. В то же время какое-то смутное чувство подсказывало ему, что, по всей вероятности, нынешний день ему не суждено пережить…

Что ж, если даже и так, Меринда Нескат в любом случае обречена.

Когда в храме Мантии в третий и последний раз громко пропели трубы, Тарг недовольно поморщился. Ему всегда не нравились пышные церемонии, а эта ничем не отличалась от остальных: шоу, предназначенное в первую очередь на потеху публике, а уж только потом для того, чтобы возвеличить обожаемого ею пророка. Ну ничего, подумал он, скоро тут все изменится.

Толпа радостно зашумела, и Тарг снова поморщился. Стоя у подножия огромной лестницы, он через головы присутствующих мог видеть, как собравшаяся толпа, освобождая проход, раздается в стороны и медленно открываются высокие Девятые Врата.

Что ж, пусть пока наслаждаются этим маскарадом, подумал Тарг. Скоро будут и другие.

– Вестис Нескат?

– Вполне возможно, – небрежно ответила стоявшая на вершине трапа Меринда.

– Меня зовут Вестис Новус Пхандрит Дж'лан, – с деланной небрежностью улыбнулся юноша. – Сейчас я исполняю обязанности эмиссара “Омнета” на Авадоне.

– А-а, – сухо сказала Меринда, – так вы и есть тот самый Вестис, который задержал меня здесь на целых две недели?

– Видимо, да, – вежливо ответил Дж'лан. – Я принес вам поклон от Тарга из Гандри. Он просил доставить вам дорожный жезл, который вы просили. Прошу прощения за задержку – случилась какая-то путаница на таможне в Девероне IV.

Улыбнувшись, Нескат взяла украшенный орнаментом жезл и развернула прикрепленный к нему свиток.

– Гм! Дорожный жезл, да еще на предъявителя, – не отрывая глаз от свитка, сказала Меринда. – Что ж, как раз вовремя. Мой поклон Таргу из Гандри. Корабль полностью готов к старту и может лететь куда угодно, хотя я сомневаюсь, что Вестис Тарг сам точно представляет, куда мы должны направиться. Тем не менее я уверена, что мы уже в ближайшее время на всех парах устремимся в путь.

Внизу раздался приглушенный смех. Меринда оторвала взгляд от свитка.

– Я сказала что-нибудь смешное, Вестис Новус?

Терпение! До нее еще слишком далеко, подумал Дж'лан. Он отрицательно покачал головой, улыбка все еще играла в уголках губ.

– Простите, Вестис Нескат. Все обстоит именно так. Вы очень точно обрисовали нашего Магистра. Он всегда ужасно торопится, куда бы ни направлялся.

Меринда рассеянно кивнула, просматривая высвеченные жезлом цифры.

– Спасибо, Новус, – не слушая его, сказала она. – Кажется, все в порядке.

Повернувшись, Меринда собралась войти внутрь корабля.

Нужно подобраться к ней поближе.

– Вестис Нескат!

– Да? – обернувшись, холодно сказала Меринда.

– Видите ли, – переминаясь с ноги на ногу и краснея, начал Дж'лан, – я всегда восхищался вами. Я искренне надеюсь, что когда-нибудь стану таким же профессионалом, как вы.

Нескат кивнула.

– Спасибо, – все еще скептически глядя на него, сказала Меринда. – Для меня это большая честь.

– Минуточку, Вестис Нескат! Она снова повернулась к нему.

– Э-э… – беспомощно пожал плечами Дж'лан. – Задерживая вас на Авадоне, я всего лишь выполнял приказ Тарга. Сейчас я бы хотел помочь вам с подготовкой к отлету – с вашего согласия, разумеется. По правде говоря, я очень хотел бы посмотреть, как вы снарядили свой корабль к путешествию. Я уверен, что ваш опыт поможет мне, когда у меня будет свой собственный корабль.

Меринда, не отрываясь, смотрела на него, стараясь понять, что кроется под личиной любезности.

– Пожалуйста! – Дж'лан робко улыбнулся. Лицо Меринды слегка смягчилось.

– Ну ладно. Вы можете подняться на борт, только не крутитесь у меня под ногами. У меня нет времени быть вашим гидом.

Нет, Меринда Нескат, поднимаясь по трапу, думал Дж'лан, у вас вообще ни на что не осталось времени.

Восторженные возгласы просителей стали еще громче – в соборе наконец показалась голова процессии.

Тарг не знал, какой именно из легионов Рыцарей Мысли сейчас перед ним проходит, да и не хотел этого знать. Неожиданно ему пришло в голову, что вся эта процессия, возможно, дает Дж'лану время, для того чтобы успеть подняться на борт “Бришана”.

В зал торжественным маршем входил оркестр. И тут же в воздух взлетели тучи лепестков. Через считанные секунды должен появиться пророк Авадона.

Вот оно! – думал Тарг. Наконец-то он будет вознагражден за долгие годы ожиданий. С этого момента возврата назад уже не будет, а его судьба станет столь же определенной, что и траектории движения самих звезд. Уже сейчас он чувствовал, как приведенная им в движение волна событий стремительно несет его вперед, к мировому могуществу.

В его мозгу мелькнуло, что он все еще способен остановить то, что начал, но Тарг тут же раздраженно отбросил эту мысль. Вставшие перед глазами картины будущего парализовали его волю. И что-либо менять было действительно уже поздно.

Пробираясь сквозь лабиринт загромождавших грузовую палубу трубопроводов и катушек с кабелем, Меринда неотступно пыталась решить возникшую перед ней сложную загадку.

Этот Вестис Новус поставил ее в тупик. Неуклюжая лесть выдает его с головой, но движущие им мотивы пока совершенно неясны. Тарг что-то затевает – что-то, противоречащее интересам “Омнета”. Визит Дж'лана является частью его замысла, только вот в чем заключается сам замысел? Куски головоломки никак не желали складываться в целостную картину. Если, допустим, обратиться в Вестис Э'торис, то ведь у нее нет против Тарга никаких серьезных фактов – пока что Вестиса Первого можно обвинить только в том, что он выполняет свою работу.

Меринда осторожно обошла массивную катушку, поминутно наклоняясь, чтобы не задеть идущие поверху провода. Отсюда уже был виден находившийся по левому борту люк, который вел в капитанскую рубку. Меринда была уверена, что, когда они достигнут рубки управления, этот щенок наконец сделает свой ход. Всегда сложно определить, до какого момента можно играть в прятки с “оппонентом”: если поторопишься, он может ускользнуть; если же затянешь, то и охнуть не успеешь, как он тебя уничтожит.

Заметив вьющийся под ногами трубопровод, Меринда слегка повернулась к своему спутнику.

– Осторожнее с…

Дж'лан был уже рядом.

Левый бок Меринды пронизала жгучая боль. То, что она в последний момент неожиданно повернулась, немного спутало Дж'лану карты. Тем не менее кривое лезвие уткнулось в нижний край грудной клетки.

Меринда опомнилась в мгновение ока. Сказались долгие годы тренировки. Выкинув назад правую руку, она словно тисками сжала ею руку Дж'лана. Но, попятившись, она споткнулась о трубу и упала на спину. Дж'лан навалился сверху.

Несмотря на слепящую боль, Меринда отчаянно сопротивлялась. Подняв левую руку, она расплющила нападавшему нос. Рыча от боли, Новус попытался выпустить клинок.

– Крис! – пронеслось в голове Меринды.

Стремясь помочь своей правой руке, она быстро опустила левую. Грудь пронизала новая волна боли – это повернулся кинжал в ее теле. Меринда снова вскрикнула, но не отпустила руку Дж'лана, прекрасно понимая, что произойдет, если она это сделает.

Тем не менее она перестала отбиваться, поняв, что уже потеряла много крови. Так или иначе, игра скоро будет проиграна.

– За что? – глядя в расплывающееся перед глазами лицо Дж'лана, прохрипела она.

Дж'лан посмотрел на нее так, будто впервые увидел.

– Умереть за “Омнет” – честь для меня. Нет ничего личного, Нескат. Пусть лучше умрете вы, чем погибнет “Омнет”.

Она плюнула кровью ему в лицо.

В этот миг вверху что-то шевельнулось.

Дж'лан поднял глаза вверх, но отреагировать уже не успел. Со свистом рассекая воздух, синий металлический манипулятор впился ему в правую руку и отрезал ее чуть повыше кисти. Три других спустились вниз мгновением позже: два обвились вокруг шеи Дж'лана, третий – вокруг его левой руки. В следующий миг манипуляторы с грохотом втянулись в тело ТайРена, оторвав Дж'лана от жертвы.

Вся операция заняла меньше секунды.

Зажмурившись от боли, Меринда вытащила крис из зияющей в боку раны. Ее рука все еще сжимала оторванную кисть Дж'лана.

– Спасибо, Бейбо, – сказала Меринда, глядя на тяжело дышащего Новуса.

– Меня зовут Семь-альфа-три-пять, – нараспев произнес ТайРен, плавая вверх тормашками между очень похожих на него толстых трубопроводов. – Исполнять свои обязанности – честь для меня, Меринда Нескат. Я лишь скорблю о том, что прибыл слишком поздно.

– Мы должны вытащить… должны вытащить отсюда Гриффитса. – Меринда содрогнулась от боли. – Семь… Семь-альфа-три… пять. Сейчас же вытащи Гриффитса с этой планеты!

– Меринда Нескат, в первую очередь я должен заботиться о вас, – удерживая в руках Новуса, спокойно произнес ТайРен. – Вы нуждаетесь в срочной медицинской помощи. Кроме того, в данный момент я занят вот этим убийцей.

– Это долго не продлится. – Зажав левой рукой рану в боку, Меринда медленно поднялась на колени, затем, шатаясь, встала.

Речь ее звучала неразборчиво, мешала струящаяся изо рта кровь.

– Как ты правильно заметил, Пхандрит, умереть за “Омнет” – честь для Вестис. А в твоем случае честь будет двойная – ты умрешь от своей собственной руки.

И Меринда вонзила кинжал в грудь Дж'лана, после чего отделила от рукоятки его оторванную руку.

– Ничего личного, Дж'лан.

И тут ее окутала тьма. Удара о палубу Меринда уже не почувствовала.

Глава двенадцатая. РОКОВЫЕ ПРЕДПОЛОЖЕНИЯ

Двадцать жрецов и жриц окружили массивный трон пророка. Оглушительные крики толпы эхом отдавались под сводами собора.

Тарг ничего этого не слышал, весь поглощенный мыслями о том, что ему предстоит узнать. Нет, поправил он себя, не о том, что предстоит узнать, а о том, с чего следует начать. Это только начало пути, а не его конец. Он следил за тем, как Гриффитс в парадном одеянии, выглядевший чуть бледнее обычного, медленно поднимается к трону.

Многочисленные пересадки на пути к Авадону сделали свое дело: Тарг прибыл сюда уставшим. Квантовая зона, в которой сейчас находился Авадон, имела высокий магический коэффициент, а в магии Тарг был достаточно силен, даже не будучи связан с Девяткой. Тем не менее сила магии на этой планете прямо зависела от количества накопленной магической энергии. А для того чтобы удержать эту энергию, надо быть в хорошей физической форме. Словом, для того чтобы использовать магию, требовалось сначала отдохнуть. Поэтому, прекрасно представляя себе, что именно он должен делать, Тарг с момента прибытия на Авадон занимался исключительно тем, что накапливал в себе силы. Сейчас он был все еще далек от пика формы, но и того, что у него есть, полагал он, на сегодня будет достаточно. Вполне достаточно.

Объект, на который он должен воздействовать, пока что неспешно взбирался вверх по ступеням, направляясь к Трону Кендис-дая.

– Отец-Повелитель нашего народа! – Произнесший эти слова священнослужитель стоял совсем рядом с Таргом. – Молю вас принять очередного просителя!

Номер двести семьдесят три, подойдите, чтобы выслушать волю пророка!

Произнесший эти слова священнослужитель стоял совсем рядом с Таргом. Это стоило ему немалых усилий, но Тарг все же сумел пробиться сквозь длинный ряд просителей и оказаться первым в очереди.

Балаган наконец закончился, подумал Тарг. Начинается то, что было предначертано.

– Молю вас принять очередного просителя! Номер двести семьдесят три, подойдите, чтобы выслушать волю пророка!

Выступив вперед, Тарг начал карабкаться вверх, к трону, над которым в колонне света постоянно перемещались изменчивые световые пятна – Мантия Кендис-дая. Тарг слабо улыбнулся. Время пришло.

Надеясь, что со стороны он выглядит достаточно смиренным и покорным, Вестис Тарг посмотрел на свои руки. Молча шевеля губами, он с удовлетворением следил, как в его сложенных горстью ладонях постепенно образуется голубой светящийся шарик. Закончив формирование магической структуры, Тарг сложил руки перед собой – так, чтобы варвар раньше времени не увидел вращающийся шарик из статического огня, – и быстро преодолел последние ступени на пути к трону.

– Приветствую вас, правитель Авадона, – вкрадчиво произнес Тарг.

– Я вас также приветствую, Тарг из Гандри, – немного напряженно произнес Гриффитс. Голос его звучал устало и почему-то немного гнусаво.

– Вы нездоровы, ваше величество? – учтиво осведомился Тарг.

– Я плохо спал, Тарг из Гандри.

– Надеюсь, – Тарг слегка поклонился, – что не мое присутствие здесь и не объявленный карантин явились причиной подобного недомогания.

– Не стоит беспокоиться. Вряд ли ваше присутствие может мне повредить. По правде говоря, я немного простудился. Мне просто нужно немного отдохнуть. Вот если бы мы могли отложить нашу беседу до завтра…

– Нет, ваше величество, я думаю, что это невозможно, – улыбнулся Тарг.

– О, как вы нетерпеливы! Ладно. Вы хотите получить навигационные карты Локана? Что ж, хоть это и сложно, но я попробую описать…

– В этом нет необходимости, – спокойно ответил Тарг, поднявшись на последнюю ступень непосредственно к подножию трона.

– Нет необходимости? – удивленно переспросил Гриффитс.

– Возможно, если бы вчера вы повели себя умнее, мы и смогли бы выработать какое-то совместное решение. Но нет ничего опаснее глупца, который вообразил себя мудрецом.

– Очень мило! – никак не реагируя на оскорбление, усмехнулся Гриффитс. – Значит, вчера вам были нужны навигационные карты, а сегодня уже нет?

– Нет. Поскольку вы отказали мне вчера, я понял, что вы вряд ли дадите мне их сегодня. Более того, даже если бы вы мне их отдали, я бы не поверил в вашу честность.

– Жаль, что вы такой недоверчивый! – Гриффитс подался вперед. – Так зачем же вы сюда прибыли?

– За вами, ваше величество!

– З-за мной? – запинаясь, повторил Гриффитс. Тарг улыбнулся:

– Да, варвар. За тобой.

Одним движением он выбросил вперед голубой светящийся шар, который мгновенно стал расширяться и в считанные секунды превратился в голубой купол, заключивший в себе Тарга и потрясенного Гриффитса.

Стоявшие вдоль лестницы ТайРены были внезапно отброшены назад. Опомнившись, они кинулись к трону, но тщетно – купол был непроницаем. Там, где охранники касались его поверхности, она озарялась яркими голубыми вспышками, и во все стороны разлетались потрескивающие электрические разряды. ТайРены не спешили применять оружие, беспокоясь о том, что силовое поле может отклонить направление их смертоносных молний и поразить самого пророка.

Собравшаяся внизу толпа замерла от страха. Рыцари Мысли, сметя толпу просителей, бросились вверх по ступенькам.

– Я задал тебе некий вопрос, когда ты был на троне, и ты волей-неволей в то же мгновение передал его Мантии. Ты знаешь ответ. Ты знаешь, где прошел флот Локана – не можешь этого не знать.

ТайРены открыли огонь из всех видов оружия, но внутри купола выстрелы звучали лишь отдаленным эхом.

– Как это ни досадно, варвар, но Мантия устроена так, что в каждый данный момент она может общаться только с одним мыслящим существом. Наверняка ты смог в этом убедиться. Так как я не могу тебе доверять, то должен получить ответ у самой Мантии. Но пока ты жив, Мантия никогда не станет напрямую общаться с кем-то другим.

Гриффитс широко раскрыл глаза:

– О черт!

– Значит, пока ты жив, я никогда не получу нужный мне ответ и ты всегда будешь стоять у меня на пути.

Тарг поднял левую руку, его пальцы были похожи на хищные клыки, нацеленные прямо на сердце пророка.

– Черт побери, Меринда! – попытавшись встать, крикнул Гриффитс. – Вытащи нас из…

На кончиках пальцев Тарга вспыхнули молнии, которые мгновенно слились, образовав спираль из ослепительно яркого света. Через секунду из его руки вырвался искривленный луч, пронзивший грудную клетку Гриффитса. Пылающий оранжевым цветом магический стержень постепенно расширялся до тех пор, пока не проделал в груди пророка отверстие шириной в ладонь. Пробив Гриффитса насквозь, разрушающий луч просверлил также спинку трона, закончившись неподалеку от внутренней поверхности бешено вспыхивающего купола.

Гриффитс мешком упал вперед, во время падения перевернувшись лицом вверх. Из его развороченной груди струился смрадный дым; температура луча оказалась настолько велика, что нигде не было видно крови.

Тарг едва слышал доносившийся снаружи рев толпы, в котором слышались страх и ненависть. Он весь покрылся потом – удержание силового поля и убийство пророка основательно подорвали его силы. Ничего, он все правильно рассчитал. Хотя до того момента, когда разъяренные ТайРены в конце концов прорвут защитное поле, остается совсем немного времени, он успеет выполнить все, что задумал.

Переступив через труп Гриффитса, Тарг сделал глубокий вдох, повернулся и уселся на Трон Кендис-дая.

– Каким курсом следовал флот Локана? – мысленно вопросил Тарг. Он достаточно долго общался с Девяткой, чтобы знать, что за мысленным вопросом всегда немедленно следует ответ. Мантия отвечала Гриффитсу точно так же. Теперь она ответит и ему.

– Тарг из Гандри, – зазвучал в его голове голос Мантии.

Тарг довольно улыбнулся и закрыл глаза.

– … ты должен спросить об этом у Джереми Гриффитса.

– Джереми Гриффитса больше нет! – стараясь подавить всколыхнувшуюся в нем ярость, мысленно ответил Тарг. – Так что отвечай мне на поставленный вопрос!

– Ты ошибаешься, Тарг из Гандри.

– Что?!

– Да, ты ошибаешься, Тарг из Гандри! – прозвучал другой голос – уже в его ушах.

Открыв глаза, Тарг посмотрел на говорящего.

Гриффитс, грудь которого все еще дымилась, повернул к нему голову и повторил:

– Ты ошибаешься.

Вскочив с Трона, Тарг схватил Гриффитса за остатки одежды и начал трясти.

– Ты же мертв, черт побери! Ты же…

Тарг только сейчас подробно рассмотрел, что представляет из себя рана на груди Гриффитса. Несомненно, она действительно была сквозная – Тарг мог видеть сквозь нее пол – однако вместо человеческой плоти из раны торчали куски оплавленного металла, какие-то провода, сломанные механизмы.

Мгновенно взмокший Тарг принялся срывать с тела одежду.

Две из четырех рук были удалены, однако само тело, несомненно, принадлежало ТайРену.

– Тарг из Гандри, – заговорила водруженная сверху копия головы Гриффитса, – вы арестованы ТайРеном Семь-гамма-шесть-девять за покушение на убийство Гриффитса, правителя и пророка Авадона…

Вскочив, Тарг принялся лихорадочно искать в складках своей одежды телепортирующий аппарат. Он схватил его обеими руками и попытался активизировать.

Ничего не произошло.

Окружавший его голубой купол начал бледнеть и съеживаться. Таргу внезапно стало трудно дышать.

Он снова попытался активизировать аппарат.

И снова никакого результата.

– Клянусь Девяткой! – выдохнул Тарг.

– … до суда вы остаетесь под охраной ТайРенов. Правитель проинструктировал нас, чтобы с вами обращались уважительно и защищали от гнева населения. Он также сообщил мне, что обе эти цели будет нелегко достигнуть.

– Где же он? – прорычал Тарг.

– Он только что вышел из радиуса действия телеприсутствия.

Тарг снова сел на Трон. Кто-то вывел Гриффитса за пределы досягаемости. Кто-то вывел за пределы досягаемости второй аппарат. Кто-то встал у него на пути.

Меринда!

– Рекомендую вам немедленно сдаться, – сказала лежавшая у его ног голова Гриффитса.

Тарг сгорбил плечи. Защитный купол почти совсем распался. ТайРены окружили его и изо всех сил напирали на поверхность силового поля. За ними были видны полные ненависти лица штурмующих пьедестал просителей.

Пытаясь удержать поле на месте, Тарг дрожал от напряжения.

Бежать было некуда – но он никогда не сдастся.

Глава тринадцатая. СМЕНА НАПРАВЛЕНИЯ

Межзвездный вакуум.

Правда, слово “вакуум” здесь не совсем точно отражает действительность. Ведь раскинувшаяся меж звездами холодная пустота не бывает совершенно пустой. Иногда сквозь нее лениво проплывают заблудившиеся атомы, иногда поспешно проскальзывает луч света. Но такое случается очень редко. Куда ни глянь, всюду вакуум, один сплошной вакуум. Все, что пересекает его бесконечные пространства, кажется совершенно незначительным. Эта пустота вечна, она всегда была и всегда будет.

Разумеется, межзвездный вакуум не может быть везде одинаковым – в бесконечной Вселенной царит бесконечное разнообразие. В бесчисленных квантовых зонах существуют бесчисленные участки, где пустота заполнена весьма интересными вещами. Одни из них газообразные – там можно дышать. Другие заряжены электричеством. Третьи наполнены жидкостью или эфиром. И в каждой из этих зон в безжалостной черной пустоте неистово пылают разноцветные звезды.

Далеко в стороне от этих звезд, сквозь пустоту космоса торжественно плыл громадный диск примерно тридцати метров в диаметре. Казалось, он был собран из нескольких разных по величине бронзовых тарелок. Две из них, соединяясь краями, образовывали главный корпус корабля, к которому крепились две тарелки поменьше. Покрытый резным орнаментом главный диск плавно вращался вокруг своей оси, тогда как два диска поменьше – один сверху, один снизу – излучали пульсирующее голубое сияние. Посторонний наблюдатель непременно отметил бы ту невероятную скорость, с которой корабль перемещался среди звезд, и его целеустремленное продвижение к отдаленным созвездиям.

Он также заметил бы, что корабль время от времени непостижимым образом резко останавливается, мгновенно переворачивается вверх дном, снова останавливается и затем без всякого разгона продолжает движение с прежней скоростью. Далее следует серия невероятных разворотов под прямым углом, словно корабль описывает в космосе очертания какого-то ящика или коробки, после чего он вновь устремляется в космос, на сей раз в направлении, перпендикулярном к своему первоначальному курсу, и по спирали ввинчивается в пустоту.

Лейтенант Элизабет Льюис, командир корабля, который она называла не иначе, как “моя летающая тарелка”, внезапно почувствовала легкий приступ тошноты.

Это ее просто взбесило. После всех упражнений на тренажерах ПАСА, после всех парабол, по которым ей приходилось летать, после курса дезориентации в пространстве, который она прошла на земной орбитальной станции, Элизабет была твердо убеждена, что движение – это ее стихия. В парках родной планеты она могла часами спокойно крутиться на любых качелях-каруселях, причем с полным желудком, а тут…

А тут ей уже стало совсем невмоготу.

– Эллерби! – задыхаясь, с трудом проговорила Элизабет. – Стой! На минутку… остановись на минутку!

– Да, лейтенант, – тут же ответил здоровяк Эллерби и перестал нажимать кнопки на пульте управления.

Вселенная сразу замедлила вращение.

Ну вот и слава богу, подумала Льюис. Крепко вцепившись в кресло и закрыв глаза, она ждала, когда звезды вокруг нее окончательно перестанут вращаться. Через несколько мгновений, показавшихся ей вечностью, гул двигателей постепенно начал утихать.

С некоторым беспокойством Элизабет медленно открыла глаза.

– Ну как, все в порядке?

В самом центре широкого возвышения стоял большой стеклянный глобус в богатой медной оправе, слева от которого сидела Мэрилин Тоблер. Лицо у Мэрилин было бледным; тем не менее отвечая на вопрос Элизабет, она утвердительно кивнула.

– Ну и ну! – глядя на мир слегка затуманенным взглядом, протянул сидевший справа от глобуса Эллерби. – Вот это была гонка!

Окружавшая их Вселенная снова выглядела совершенно незыблемой. Руки Льюис все еще сжимали подлокотники кресла. В центре рубки на равном расстоянии друг от друга располагались три группы кресел – по три в каждой. Все они размещались на возвышении, находившемся в центре слегка приплюснутой сферы. Сверху нависала еще одна, просто гигантская сфера; с нее свисали три больших конуса, нацеленные в одну точку. К самой платформе вели три длинных пандуса, в конце каждого из которых виднелись люки, ведущие во внутренние помещения корабля.

Льюис занимала центральное место в одной из групп кресел, тогда как лейтенант Эллерби и доктор Тоблер расположились в центральных креслах двух других групп. Втроем они пытались выполнять все функции, рассчитанные на девять членов экипажа.

Проблема заключалась не в том, что кораблем было трудно управлять. Как только Льюис привыкла к мысли, что с искусственным интеллектом корабля надо разговаривать более дружелюбным тоном, корабль, казалось, сам изо всех сил старался помочь экипажу, чем только мог. Проблема заключалась в том, что корабль являлся древним реликтом времен Утраченной Империи, да и конструкция его была совершенно уникальной, предназначенной для плавания в любых квантовых зонах. В общем, корабль мог противостоять любой неожиданности, но именно это обстоятельство и усложняло задачу экипажа – у Льюис и ее коллег просто голова шла кругом.

Взять хотя бы такой факт. Перед креслами на подставке стоял большой глобус, который был сделан из материала, по виду напоминающего голубоватое стекло. На окружающей глобус наклонной поверхности располагалось множество различных механизмов управления кораблем, которые по мере продвижения от зоны к зоне постоянно меняли форму. Только что торчавший из панели штурвал внезапно исчезал, а на его месте появлялся хрустальный шар или – еще чище – пара человеческих рук.

Обычные субпространственные или гиперпространственные зоны было относительно просто преодолеть, и управлять в них кораблем было в общем-то несложно. Это также касалось некоторых магически насыщенных областей, когда капитанская рубка превращалась в лабораторию чародея, а кораблем приходилось управлять, производя руками соответствующие пассы. Истинные же сложности начинались тогда, когда область оказывалась смешанной – технико-магической, да еще с многочисленными полутонами и оттенками, – тут требовалось не только приводить в действие разного рода рычаги и рукоятки, но и произносить заклинания и даже танцевать; тут уже усилий трех человек явно не хватало.

Пытаясь размять затекшие мышцы, Льюис встала с кресла и потянулась.

– Мевин!

– Да, лейтенант Льюис? – ответил льющийся как будто сразу со всех сторон голос искусственного интеллекта – синта.

– Корабль устойчив и неподвижен?

– Да, лейтенант Льюис. Корабль устойчив и неподвижен относительно ближних звезд.

– Прекрасно, осталось только выяснить, куда нас, к дьяволу, занесло, – устало потирая нос, сказала Льюис.

– Мы находимся, к дьяволу, в открытом космосе. Ближайшая, к дьяволу, необитаемая система находится в пяти световых годах по направлению к ядру, – тотчас же ответил Мевин.

– Слушай, Элизабет, – потирая виски, сказал Эллерби, – если уж ты собралась научить синта ругаться, то пусть он хоть ругается со смыслом.

– По-моему, это отвратительно, – чересчур серьезным тоном заметила Мэрилин. – Мевину всего семь лет, и мне кажется, ты плохо на него влияешь, Льюис.

Льюис посмотрела на Мэрилин так, словно у той только что из ушей выросли цветы. С тех пор как иридисиане безжалостно взяли на абордаж их маленький космический корабль – кажется, будто это случилось где-то в другой жизни, а ведь прошло всего несколько недель! – доктор постоянно вела себя не совсем адекватно, но Льюис до недавнего времени была уверена, что это пройдет. Сейчас ее уверенность значительно уменьшилась.

– Сообщение Мевина ничего нам не дает! – свирепо произнесла Льюис.

– Напротив, – похоронным голосом отозвался Эллерби, – я думаю, мы достигли больших успехов. Еще чуть-чуть, и мы окончательно заблудимся.

– И ничего мы не заблудимся! – Льюис склонилась над панелью управления и нажала несколько кнопок. Стены рубки исчезли, превратившись в размеченную координатной сеткой сферу, испещренную звездами, символами и окрашенными в различные цвета светящимися линиями. Линии, обозначавшие курс корабля, располагались в трех измерениях; некоторые из них проходили, казалось, прямо над панелью управления.

– Вот, смотрите! – с наигранной бодростью сказала Льюис.

Эллерби поднял голову.

– Ну и куда же мы направляемся?

– Вон туда, – сказала Льюис, правой рукой указывая на расположившийся на самом краю карты светящийся голубой шестигранник, которым заканчивалась толстая пурпурная линия.

– А где мы теперь? – вздохнул Эллерби. Льюис долго смотрела на карту.

– Вот здесь, – наконец сказала она, левой рукой указывая на красный квадрат, которым в противоположном углу заканчивалась желтая линия.

– То-то и оно, – с тоской сказал Эллерби. – Мы попали в самое что ни на есть Никуда… Ну, может, еще не совсем попали. Возможно, мы чуть-чуть левее, в нескольких милях от него. Но скоро мы там обязательно окажемся – помяните мое слово.

– Эй! – пытаясь поднять боевой дух своего войска, веселым и одновременно просительным тоном сказала Льюис. – Не забывайте, что наша экспедиция исследовательская! Мы все еще астронавты, и у нас впереди куча дел! Мы посланцы Земли и должны вернуться домой, чтобы принести с собой полученные знания.

– “Посланцы”? – передразнил ее Эллерби. – А чем мы занимались на прошлой неделе? Мы ведь оказались на празднике урожая на какой-то захолустной планете!

– Ну, тут уж никто не виноват! – возразила Льюис, выказывая признаки раздражения. – Датчики показали, что мы приземляемся в чистом поле, кто же знал, что планета представляет собой диск?

– Жители вели себя очень прилично, – обращаясь больше к себе, чем к остальным, сказала Мэрилин. – Они так мило нам кланялись!

– Они кланялись вовсе не нам, – устало произнес Эллерби. – Они поклонялись тарелке.

– Не понимаю, что вас смущает! – отрезала Льюис. – Главное заключается в том, что мы приземлились в поисках свежей провизии, и пусть не все получилось так, как мы планировали, но в результате мы получили запас свежих фруктов и овощей.

– Главное заключается в том, – огрызнулся в ответ Эллерби, – что мы понятия не имеем, куда двигаться! Мало того, – астронавт обвел рукой расходящиеся линии на карте, – мы даже не представляем себе, кого спросить, куда нам следует двигаться!

Эллерби говорил очень уверенно, и Льюис неожиданно для самой себя пришла к убеждению, что он действительно сказал нечто дельное, и тут же принялась обдумывать его слова.

Приведя свои мысли в относительный порядок, Льюис спросила:

– Что предлагаете вы, лейтенант Эллерби?

– Я ничего не предлагаю! – крикнул Эллерби. – Но наверняка есть какой-то способ получше, чем просто скакать со звезды на звезду в надежде случайно наткнуться на нашу маленькую планету!

– Получше?! – тоже закричала Льюис. – Может, вы хотите послать сигнал SOS на коротких волнах?..

– Наверное, мы можем… – тихо начала Мэрилин. Но Льюис ее не слышала.

– … или притормозить встречный корабль, размахивая полотенцем…

– Э-э, я слышала, что это может сработать в некоторых переменных квантовых зонах, – пытаясь вмешаться в разговор, продолжала Мэрилин, – но я хотела предложить более простую вещь…

– Или, может быть, – добивала Льюис раскрасневшегося здоровяка, – вы хотели бы проконсультироваться с неким хрустальным шаром, мистер Эллерби, Астронавт с большой буквы…

Тоблер повысила голос:

– На той последней планете, что мы посетили, это могло бы нам помочь, но я думала, что…

– … Но пока вы не придумали чего-нибудь получше, извольте…

– Лейтенант Льюис! – упорствовала Мэрилин.

– Да что тебе от меня нужно?! – завизжала Льюис.

Услышав этот вопль, Мэрилин вздрогнула и замолчала. Несколько секунд в рубке было слышно только неровное дыхание Льюис.

Взяв себя наконец в руки, Льюис сделала глубокий вдох и заговорила как можно спокойнее:

– Так что вы хотите сказать, доктор Тоблер?

– Я думала… Ну, в общем, я считаю, что нам нужно просто спросить, куда лететь.

Льюис поняла, что стоящая перед ней бедная женщина окончательно потеряла рассудок. Охваченная порывом сострадания, Льюис заключила ее в свои объятия и сочувственно похлопала по спине.

– Тоблер… Мэрилин… но мы же не можем просто заехать на заправку…

– Я имела в виду совсем другое! – возмущенно воскликнула Мэрилин, пытаясь избавиться от объятий Льюис. – Я считаю, что мы должны спросить об этом Гриффитса!

Льюис мгновенно перестала похлопывать ее по спине.

– Гриффитса?

– Ну конечно, Гриффитса! – ответила Мэрилин. – Именно он разговаривает с этим устройством, Мантией Мудрости. Он сам говорил, что она действительно очень древняя, как об этом говорится в легенде о Кендис-дае…

Льюис широко раскрыла глаза: до нее наконец дошло!

– Боже мой! – пробормотал Эллерби. – Мэрилин права! Этот синт восходит к временам Кендис-дая!

– А Кендис-дай наверняка знал, где находится Земля! – заулыбалась Льюис. Схватив обеими руками голову Мэрилин, она поцеловала ее в лоб. – Ты права! И почему мы только раньше об этом не подумали? Нам вовсе не нужно обшаривать все звезды… Гриффитс может точно сказать, где искать Землю!

Эллерби улыбнулся. Внезапно в нем вновь проснулась надежда на то, что он еще может вернуться к своей жене и детям.

– Как, интересно, мы ему объясним, что так долго до этого додумывались?

– Не беспокойся, Эллерби, – снова усаживаясь в кресло, сказала Льюис. – Мы внесем соответствующие поправки в бортовой журнал, и никто не посмеет сомневаться в нашей сообразительности. Мевин!

– Да, лейтенант Льюис?

– Поворачивай назад тарелку! Мы возвращаемся на Авадон!

Другая звезда. Другой мир. По звездным меркам они не слишком удалены от Авадона, но с точки зрения присутствующих их разделяет громадное расстояние.

Другой флот. Другой корабль.

При ее приближении меркнут огни, блекнут цветные индикаторы панелей управления. Уверенной походкой она входит в капитанскую рубку межпланетного штурмового корабля “Д'Рапиен”. Полы ее накидки тихо шуршат по надраенному полу, а лицо под капюшоном всегда остается в тени. В центре рубки, сиротливо стоят ряды пустых кресел. Преодолев три коротких ступеньки, она поднимается на центральную платформу. Кресло, в которое она садится, тотчас же погружается в темноту.

Она – Страж и всегда обязана находиться в темноте.

Обзорные иллюминаторы открывают перед ней величественную панораму. Натренированным взглядом она видит, как флот выстраивается в боевой порядок – по ее собственному приказу, с удовольствием напоминает она себе.

В этот момент к ее креслу приближаются два ТайРена. В знак скорби оба выкрашены в черный цвет. Слишком много их собратьев поддались увещеваниям злодеев, не сумев разгадать обман. ТайРены, оставшиеся верными Ордену, потрясены тем, что их собратья так легко отказались от обещанной свободы воли и выступили против них в защиту ложного пророка Гриффитса. Поклявшись отомстить за бесчестье, они в знак смирения носят теперь черные одежды.

– Госпожа Страж! – в унисон загремели оба ТайРена. – Вы вызвали нас. Мы живем для того, чтобы выполнять ваши приказы.

Как ни странно, никто из них не находил никакого противоречия между нынешним беспрекословным подчинением и своимжеланием достичь свободы воли.

– Какие новости с Авадона? – низким голосом спросила она. – Завершил ли свою миссию Тарг из Гандри?

– Нет, госпожа.

– Что?

– Тарг из Гандри не сумел установить контроль над Мантией и потерпел неудачу в своей попытке уничтожить ложного пророка Гриффитса, – продолжал ТайРен, не обращая внимания на тот гнев, который его слова, несомненно, вызвали у Стража. Она требовала информации – и она ее получила.

Она вновь откинулась на спинку кресла.

– Итак, Тарг встретил наконец равного соперника. Что ж, это можно было ожидать. Если бы он преуспел, Стражи смогли бы воспользоваться его победой. Теперь же мы должны преуспеть там, где он потерпел неудачу.

В рубке воцарилось молчание.

– Какие будут указания, госпожа?

– Передайте мой приказ флоту: мы немедленно отправляемся на Авадон.

Тарг из Гандри сидел на холодном полу, прислонив голову к сырой каменной стене, к которой были прикованы его руки. Он мог немного передвигаться по камере, но был не в состоянии подойти к тяжелой металлической двери – единственному выходу из темницы.

Но Тарга все это не слишком тревожило. Он пока жив, а значит, у него есть шанс выбраться отсюда. Три дня назад, после громкого фиаско в Храме Мантии, он полностью истощил свои силы. Когда защищавший Тарга силовой колпак истаял, ТайРены сразу его окружили, он приготовился было к мгновенной смерти, однако ТайРены не стали его убивать, а, наоборот, сомкнув ряды, защитили от беснующейся толпы, после чего доставили сюда.

Темница, в которую его поместили, находилась в подвалах Башни Правосудия. Это величественное, богато украшенное строение с его плавными грациозными линиями казалось излишне красивым для тех мрачных дел, которые должны твориться за его стенами.

Внутри, однако, все отвечало предназначению башни. Располагавшаяся глубоко под землей темница освещалась лишь тем тусклым светом, который доставлялся сюда по оптико-волоконным кабелям. Здесь, в глухом каземате забытого когда-то города, ТайРены и оставили его дожидаться своей судьбы.

С тех пор прошло три дня. Каждый день ТайРены приходили к нему в камеру, приносили еду и заботились о других его естественных надобностях. Затем они уходили. Несмотря на окружающую обстановку, Тарг чувствовал себя неплохо. С каждым днем к нему возвращалась магическая сила, а значит, крепла надежда на скорое освобождение.

Тарг был уверен, что священнослужители уже готовят ему встречу с демоном Гнуктикутом. Ну, с этим он справится. Правда, Гриффитс запретил использовать это жуткое создание для получения информации, но ведь Гриффитса здесь больше нет.

Да, уже три дня. А если корабль пилотирует Меринда Нескат, тот проделал уже четвертую часть пути.

Тарг закрыл глаза. Хватит отдыхать. Время пришло.

Открыв глаза, он улыбнулся.

Никогда не следует давать чародею время на восстановление, Гриффитс, с жестокой радостью подумал он. Удар должен быть смертельным. Оставь чародею жизнь, и скоро он снова возьмет свое.

Прислонившись к стене, Тарг почувствовал, как в него вливается сила звезд. С небесным эфиром он сейчас мог делать все, что хотел, перемешивая его элементы и перестраивая их в нужном ему порядке.

Его плоть начала постепенно таять, очертания его тела вспыхнули золотистым сиянием. По камере пробежал ветерок – это ставшее воздушным тело Тарга вырвалось наружу. Сковывавшие его цепи со звоном упали на пол.

Несколько мгновений золотистое облако еще сохраняло форму человеческого тела. Затем оно начало расплываться, заполнив собой все пространство камеры, и вскоре от него осталась лишь легкая тень.

Глава четырнадцатая. ОБХОДНЫЕ ПУТИ

– Мы подходим к Авадону! – Эллерби оторвался от панели управления и повернулся к Льюис. – Через четыре минуты магические двигатели отключатся, и мы снова попадем в обычное пространство. Но убей меня бог, если я теперь знаю, что такое обычное пространство.

– Не беспокойся, Брик ^[162], – усмехнулась Льюис. – Если наш план сработает, мы уже через неделю приземлимся прямо на лужайке Белого дома.

Эллерби улыбнулся "ей в ответ. На Земле он оставил жену и детей. Один Господь знает, подумала Льюис, как сильно он желает вернуться на Землю и стереть ту надпись, которая, без сомнения, уже выбита на его могиле.

“Феникс” продолжал мчаться сквозь звезды. Сидящим в корабле было трудно представить себе ту невероятную скорость, с которой звездолет преодолевал космическое пространство. Все, что оставалось сейчас его экипажу, это ждать.

– Скажи, Тоблер, – небрежно спросила Льюис, – ты еще не установила связь с Авадоном? Панель связи вся так и сверкает лампочками, но почему-то ничего не слышно.

– Думаю, она все же работает, лейтенант, – недовольно сдвинув брови, ответила Мэрилин. – Я несколько раз проверила всю систему команд.

– Продолжай в том же духе. – Откинувшись на спинку кресла, Льюис с удовольствием потянулась. – Если мы сможем связаться с Гриффитсом через эту систему, то нам даже не нужно будет приземляться.

– Эй, я с ними связалась! – чуть не прыгая от радости, крикнула Мэрилин и начала быстро щелкать различными переключателями.

Над панелью управления появилась золотистая бегущая строка.

– “Слава Валкирона”, – читала Льюис, в то время как буквы все увеличивались в размерах. – С благополучным возвращением на Авадон, в Город Света”. Как это мило! По крайней мере теперь мы знаем, кто мы такие.

– Ты не можешь связаться с Гриффитсом? – быстро спросил Эллерби. – У нас осталась всего минута до отключения альтернативно-пространственного двигателя.

Мэрилин снова сдвинула брови.

– Никакого ответа. Наверное, это был автомат.

– Вы только послушайте! – продолжала читать вслух Льюис. – “Все наше мастерство – к вашим услугам. Спасибо ветрам, что примчали вас сюда. Не отвергайте нашу заботу – вскоре вы будете на месте”.

– Минуточку! – вдруг сказала Мэрилин. – Только что появился вспомогательный носитель, который воздействует на нашу посадочную систему.

Корабль стал двигаться более плавно.

– Я поняла, в чем дело, – сказала Льюис. – Мы уже заходим на посадку. Они включили автоматическую систему посадки… причем довольно болтливую! Да, на этот раз мы не сможем сами посадить корабль.

– Ничего страшного, – ответил здоровяк Эллерби. – Я еще успею в этом попрактиковаться.

В воздухе продолжали ползти пылающие буквы.

– “Смерть и война вторглись в наши пределы. Но опасаться нечего, ибо вас защищает могучая рука Кендис-дая”.

Да что за чертовщина здесь творится?

– Отключение! – громко сказал Эллерби. Шум двигателей начал стихать.

– Мы все еще на автоматике? – спросила Льюис.

– Да, – взглянув на индикаторы, ответила Мэрилин. – Сейчас мы медленно разворачиваемся.

– На моем мониторе только что появилась схема посадки, – доложил Эллерби.

Льюис с трудом подавила зевок.

– Ну, тогда все в порядке. Мистер Эллерби, не будете ли вы столь любезны включить внешнее наблюдение? Приборы приборами, но всегда лучше самому увидеть, где находишься.

– Так точно, мэм! – небрежно ответил Эллерби, нажимая нужную кнопку. – Система внешнего наблюдения включена.

Купол над рубкой управления начал быстро светлеть.

– Черт побери! – Льюис чуть не выпрыгнула из кресла.

Все небо было охвачено огнем, словно ближайшие светила вдруг разом приблизились к Авадону. То там, то здесь вспыхивали энергетические разряды; когда они достигали цели, все разлеталось под ударами плазмы.

– Они вернулись! – крикнула Мэрилин. – Стражи опять вернулись.

Несмотря на бушующий вокруг огонь, их полет продолжался на удивление спокойно. Снаружи не доносилось ни единого звука, корабль ни разу не дрогнул.

– Эллерби! – рявкнула Льюис. – Немедленно вытащи нас отсюда!

– Прости, Льюис, но система автоматического приземления нас не выпустит, – сказал побледневший пилот. – Так что нам остается только сидеть на месте и наслаждаться батальными сценами.

Перед их глазами быстро промелькнули три тени, за которыми гнались пятеро других, изрыгая шары всесокрушающей плазмы.

– Черт побери, я не могу отключить систему связи! – проворчала Мэрилин.

– Скажите мне, – с надеждой спросила Льюис, – у нас на корабле хоть что-нибудь работает?

– Радарная система включена, – ответил Эллерби. – Поблизости от нас… о, я даже не могу сказать, сколько кораблей находится от нас в непосредственной близости. Они… в общем, тут полный беспорядок. Трудно понять, кто в кого стреляет.

Льюис посмотрела вверх.

– Те, что по правому борту, корабли Стражей. Я также вижу кочующие города иридисиан, но что это за непонятные большие суда с пирамидами и парусами?

– Можем же мы хоть… О, черт! Тоблер и Эллерби проследили за взглядом Льюис. “Фениксу” закрывал путь один из больших парусников.

– Неужели столкновение неизбежно? – ахнула Льюис.

– Курс, скорость, угол снижения остаются неизменными, – дрожащим голосом произнесла Мэрилин. – Погодите! Скорость увеличивается!

– Увеличивается? – одновременно воскликнули Льюис и Эллерби.

– Да… – ответила Мэрилин. – Но приборы показывают курс на город.

Военный корабль продолжал свой маневр, стремясь не дать “Фениксу” приземлиться. Льюис уже видела его светящиеся иллюминаторы.

– Держись! Сейчас столкнемся! – крикнула она.

Внезапно столб яркого света пронзил корпус вражеского корабля. Через мгновение к нему прибавились еще три – нет, пять таких же столбов света. Еще секунда – и корпус корабля озарила ослепительная вспышка.

Льюис инстинктивно зажмурила глаза, но тут же заставила себя их открыть.

Корпус парусника разломился надвое; целый и невредимый “Феникс” плавно проплыл между двумя половинками.

– И откуда только это взялось? – плачущим голосом спросила Мэрилин.

– С планеты, – потрясенно произнес Эллерби, словно все еще не мог поверить в то, что видел собственными глазами.

– Планета вооружена? – ахнула Льюис.

– Очевидно, Авадон может за себя постоять, – ответил Эллерби. – Похоже, мы приземляемся точно по графику – как раз в центре военных действий.

Когда “Феникс” приземлился, в небе все еще продолжали сверкать отдаленные столбы света. Некоторые из расположенных по периметру города зданий – высокие, обтекаемой формы элегантные сооружения, построенные из какого-то прозрачного материала, – вспыхивали таким же ярким светом. Сами же лучи формировались где-то высоко в небе. Льюис размышляла над этим еще во время снижения и вскоре пришла к выводу, что в такого рода атмосфере лучевое оружие не слишком эффективно – свет будет рассеиваться. Но, очевидно, древние ученые сумели добиться того, что разрушающие лучи возникали уже за пределами атмосферы – очень любопытное явление, которое наверняка имеет и другие, не менее интригующие аспекты.

“Феникс” приземлился точно в том самом месте, откуда стартовал несколько недель назад.

– Полное дежа-вю, – ступив на посадочный трап, сказала Льюис. И, пройдя через шлюзовую камеру… оказалась перед сомкнутым строем Рыцарей Мысли, чьи б руки были грозно нацелены на людей.

Эллерби медленно поднял руки.

– Вы что-то сказали, Льюис?

Но заговорила не Льюис, а ближайший к ним Рыцарь Мысли.

– Мы арестуем вас во имя пророка! – дрожащим от гнева голосом сказал он. – Вы жизнью заплатите за свои грехи, порочные и лживые создания!

Льюис также медленно подняла руки, правда, сомневаясь в том, что у иридисиан этот жест символизирует капитуляцию. И почему все они говорят так, словно персонажи какого-то старого кино?

– Ну, хорошо, мы арестованы. В каком же преступлении нас обвиняют?

– Ты арестована за участие в заговоре с целью убийства пророка Авадона… как это называется? – ага, с особой жестокостью и цинизмом. Более того, ты примкнула к нашим врагам, которые сейчас ведут войну против нашего священного мира!

– Убийства? – ахнула – Мэрилин. – Гриффитс убит?

– Слава древним – нет, – ответил Рыцарь Мысли. – Пророк жив. Он улетел к звездам, и теперь, совершая паломничество, находится в полной недосягаемости для ваших нечестивых и коварных замыслов.

– Вот это да! – воскликнула Льюис. – Он сбежал! Тогда мы должны его найти.

– Тебе не удастся еще раз покуситься на жизнь пророка! – крикнул Рыцарь Мысли. – Братья рыцари! Убейте неверных! Уничтожьте их!

Рыцари Мысли пригнулись к своим ружьям. Льюис затаила дыхание и зажмурила глаза, готовясь встретить мучительную смерть.

Прошла секунда, вторая.

Ничего не случилось.

Льюис ждала.

По-прежнему ничего не происходило.

Льюис приоткрыла один глаз.

Все Рыцари Мысли стояли перед ней как вкопанные.

– Льюис, – робко спросила Мэрилин, – что происходит?

Воздух перед астронавтами начал мерцать и сгущаться.

– Не знаю, – ответила Льюис.

Воздух впереди постепенно начал обретать форму, и вот уже перед изумленными астронавтами возник высокий мужчина в хитоне с совершенно седыми волосами.

– Прочь с дороги! – крикнул он, проскочил мимо них в шлюзовую камеру и скрылся в корабле.

Льюис обвела взглядом свой экипаж. Подчиненные пребывали в таком же недоумении, что и она сама. Тогда она повернулась к Рыцарям Мысли.

– Эй, прошу прощения! – позвала она. Ответа не последовало.

– Вы не возражаете, если мы на секунду зайдем обратно в корабль?

Никакого ответа.

Резко повернувшись, Льюис бросилась в шлюзовую камеру.

– За мной!

Быстро задраив шлюзовую камеру, трое гуманоидов поспешно устремились внутрь корабля.

– Давайте найдем старого чудака, выкинем его с корабля и унесем отсюда ноги, – задыхаясь, произнесла на бегу Льюис.

– Но мы же должны найти Гриффитса! – заныла Мэрилин.

– Ты разве не слышала, что сказали эти громилы? – рявкнула Льюис. – Его здесь нет!

– Мы свою планету найти не в состоянии, – возразил Эллерби, – как же мы найдем Гриффитса?

Тут они ворвались в сферу управления, где над приборной панелью уже склонился высокий мужчина в мантии.

– Ну, хоть кого-то мы все-таки нашли, – констатировала Льюис.

Мужчина повернулся, его седые волосы были растрепаны.

– Льюис, Тоблер и… ээ… Эллерби. Как я полагаю, вы астронавты с Земли.

Льюис ошеломленно взглянула на своих компаньонов, которые, однако, были озадачены не меньше ее.

– Да, – нерешительно ответила она.

– Какое счастье для всех нас! – ответил мужчина. – Я требую, чтобы вы мне помогли.

– Вы требуете? – с сарказмом переспросила Льюис.

– Да, поскольку сейчас нельзя терять ни секунды. Ваш друг Гриффитс покинул планету, а мне нужно получить от него кое-какую информацию, жизненно важную информацию. И мне нужно, чтобы вы как можно скорее доставили меня к нему.

– Но мы не знаем, где он. – Эллерби с сомнением покачал головой, гадая, куда может завести эта беседа.

– О, я – то как раз знаю, куда он направляется… или скоро узнаю. Но если мы хотим его перехватить, нельзя терять ни минуты.

Льюис окинула его скептическим взглядом.

– Ведь вы хотите найти Гриффитса, – поняв ее сомнения, сказал он. – И я тоже. Разрешите представиться. Меня зовут Тарг из Гандри.

– Да? – По его тону Льюис поняла, что старик считает, будто одно его имя исполнено каким-то особым смыслом, которого Льюис, однако, не уловила. – И что же?

– А то, что если вы будете следовать моим указаниям, то я, пожалуй, смогу найти Гриффитса – для себя и для вас.

Каппа. ИЗ БОРТОВОГО ЖУРНАЛА “БРИШАНА”

Глава пятнадцатая. МЕЖЗВЕЗДНЫЙ ПЕРЕЛЕТ

“… направляясь к Империи К'тан. С вами Ка'ашра из Марриса с выпуском новостей для звездной области 11.2,3247…”

Пожалуй, здесь даже слишком удобно, подумал Гриффитс, занимавший командирское кресло в рубке “Бришана”. Да, слишком удобно, поскольку без определенного усилия воли – или, по крайней мере, без специального распоряжения корабельному синту сделать кресло немного неудобным – он может легко погрузиться в дремоту.

– “… Кристаллические корабли Жаритианской Империи несколько раз атаковали К'тан с неопределенными результатами. Теперь к другим новостям…”

Зевнув, Гриффитс уставился на пробегавшие мимо звезды. “Бришан” снова двигался вперед. Мы находимся в новой квантовой зоне, напомнил себе астронавт, а значит, корабль должен приспособиться к новым физическим, временным и магическим законам, иначе он просто не полетит. Вспомнив земную науку, Гриффитс тихо засмеялся – раньше он и не догадывался, насколько недальновидным может быть человечество. Конечно, все научные теории, от ньютоновской физики до современной квантовой механики, базировалось на обобщенных данных многовековых научных исследований, однако на Земле никто всерьез не предполагал, что земные законы физики могут действовать лишь на ограниченном участке Вселенной.

Это все равно, что сидеть на тропическом острове и считать, что во Вселенной нет ничего, кроме пальм, кокосовых орехов и океана. Сидя на своем маленьком острове, земные ученые утверждали, что вся Вселенная подчиняется одним и тем же законам физики, химии и биологии. Магические силы, эфирная проводимость и колдовство рассматривались как плоды воображения, не имеющие никакой реальной связи с физической, а значит, “настоящей” Вселенной.

И вот эти прославленные ученые, собрав воедино все свои знания, создали замечательный космический корабль – подлинное воплощение земной мудрости – и отправили на нем Гриффитса вместе с другими очень храбрыми людьми на поиски новых открытий, которые, разумеется, должны были подтвердить открытия старые.

Во-первых, они открыли, что земные ученые ошибались. Вселенная не была чем-то однородным, а представляла собой совокупность уникальных зон, каждая из которых являлась смешением логичного и алогичного. То, что было в данной зоне законом, в соседней уже могло не действовать вовсе.

Это обстоятельство и превратило высшее достижение человеческой мысли – межпланетный корабль – в бесполезный кусок металла.

– “… возражают против использования в ходе переговоров Эндорских тотемов. Каликарцы продолжают настаивать на применении во время переговоров своих собственных магических…”

Боясь заснуть, Гриффитс слегка потянулся. Он никак не мог сосредоточиться на репортаже из “Омнета”, а ведь Меринда особенно настаивала на этом во время одного из своих недолгих пробуждений. Жаль, что она не объяснила, зачем ей это нужно. Передачи следовали через каждые пять минут, и Гриффитс никак не мог понять, почему выбран именно такой интервал.

Его по-прежнему удивляло, что во Вселенной может одновременно существовать такое разнообразие и такое сходство. Взять, например, эти передачи. В сущности, они ничем не отличались от тех передач, что он мог слушать на Земле, разве что масштабом. Например, репортажи о важнейших событиях с небольшими вариациями повторялись весь день. Хуже того, многие из этих сюжетов повествовали о каких-то отдаленных империях, о которых Гриффитс не имел никакого представления. Одно дело слушать рассказ о псиониках на Пратосе и их борьбе с другими культурами, и совсем другое – знать, где этот Пратос находится и какое может иметь отношение к твоим делам.

Итак, все последние три дня он терпеливо прослушивал все передачи по звездной сети. Только однажды они совершили кратковременную посадку, чтобы дозаправиться, – этим делом руководил лично Семь-альфа-три-пять. Гриффитсу очень хотелось выйти наружу и пройтись по улицам космопорта. Местные жители выглядели достаточно гостеприимными, и Гриффитс с удовольствием ознакомился бы с их культурой. Впрочем, признался он себе, ему хотелось выйти из корабля и подышать воздухом незнакомой планеты. Тем не менее ТайРены настаивали на том, что даже на это ему не хватит времени – нужно как можно скорее лететь дальше. Как только погрузка была закончена, “Бришан” мгновенно взвился в небеса. С тех пор они преодолели шесть различных квантовых зон. Когда они проходили последнюю, шестую зону, возникла необходимость, чтобы ТайРены вышли в открытый космос и поймали в специальную ловушку некое космическое создание, которое должно было перенести их через данную область пространства. Гриффитс предложил было свою помощь, но ТайРены ответили, что он занимается чересчур важным делом, чтобы отвлекаться на подобные пустяки.

Разумеется, ТайРены не сообщили, почему они считают его занятия такими важными.

– “… Пратоса. Подробно об этом – в следующем выпуске. Валдорцы открыли в Ольтерианской Империи филиал своего Научно-исследовательского института колдовства. Это первый случай обмена магическими технологиями между двумя империями…”

Услышав, как открывается входной люк, Джереми Гриффитс повернулся на звук. Через мгновение в отверстие люка протиснулась массивная фигура ТайРена, который тут же отвесил Гриффитсу почтительный поклон.

Словно отгоняя от себя наваждение, Гриффитс раздраженно потряс головой. Тот факт, что конструкторы ТайРенов не только снабдили их четырьмя руками, но и начисто лишили головы, продолжал действовать ему на нервы. Интересно, привыкнет ли он к этому хоть когда-нибудь?

– О пророк Мантии и хранитель мудрости! – торжественно начал ТайРен.

Гриффитс снова покачал головой. Пожалуй, эти ребята совершенно безнадежны.

– Да, Семь-альфа-три-пять, что там стряслось?

– Господин, – загромыхал ТайРен, – я перевязал раны Меринды Нескат и должен с прискорбием сообщить вам, что исцеление идет не слишком хорошо. Мои навыки сводятся к тому, как погубить человеческую жизнь, а не к тому, чтобы ее сохранить. Я снова прошу подвергнуть меня уничтожению за неумелое выполнение своих обязанностей. Если вы учредите надо мною суд, я с радостью вынесу себе приговор.

Нет ничего хуже ТайРена с комплексом вины, с улыбкой подумал Гриффитс и вслух произнес:

– Я ценю твое чувство долга, Семь-альфа-три-пять, но ты очень нужен мне на этом корабле.

– Для чего же я здесь нужен? Скажите мне об этом, дабы я мог с честью исполнить свой долг.

– Меринда Нескат велела тебе как можно скорее доставить меня и этот корабль в некий находящийся по ту сторону галактического ядра мир под названием Цултак, верно?

– Да, ваше величество.

– Хотя ты не знаешь, как управлять этой штукой, не так ли?

– Я воин, ваше величество, а не пилот.

– Ну, а вот я пилот, Семь-альфа-три-пять, хотя я, вероятно, не смог бы управлять этой штукой без помощи Линдни…

– Спасибо, Джереми, – отозвался низкий женский голос.

– Стало быть, – сделав паузу, продолжал Гриффитс, – единственный, кто способен доставить нас на ту райскую планету, куда мы так стремимся, это я. С другой стороны, ты даже не сказал мне, почему мы так спешим, Семь-альфа-три-пять?

– Не сказал, ваше величество.

– А почему не сказал?

– Потому, что я этого не знаю, мой господин.

– О, это уже что-то новенькое. – Гриффитс потер глаза.

– Меринда Нескат была в этом вопросе непреклонна и лишь требовала, чтобы мы двигались со всей возможной скоростью.

– Но я – то, – устало сказал Гриффитс, – в этом отношении не столь непреклонен. Выходит, единственная причина спешки заключается в том, что так пожелала Меринда. Следовательно, твоя задача заключается в том, чтобы заставлять меня следовать этим курсом. И если ты себя уничтожишь, то я засну, корабль остановится, и мы не попадем на этот самый Цултак, а желания Меринды останутся невыполненными. Теперь ты понимаешь, насколько важна твоя роль?

– Да, ваше величество.

“Надеюсь, Меринда знает, что делает”, – подумал Гриффитс.

Сам бы он предпочел найти по дороге каких-нибудь целителей, которые смогли бы о ней позаботиться, и глядишь, сейчас бы она уже поправилась. Возможно, дело было не только в том кинжале. Но как бы то ни было, Меринда очень настаивала на том, чтобы лететь на этот Цултак, как можно меньше контактируя с другими мирами. Вероятно, Меринда знает, что с ней случилось, думал Гриффитс, и именно поэтому мы так торопимся.

Кроме того, Гриффитса беспокоило то обстоятельство, что название Цултак было ему знакомо. Он ясно видел его на карте, которой, как он точно знал, уже несколько тысяч лет. И хотя он еще не говорил об этом Меринде, Гриффитс был уверен, что этот мир как-то связан с флотом Локана.

– “… погибло много мыслящих существ. Спасательные суда с Нового Асгарда продолжают патрулировать район происшествия в надежде, что удастся отыскать какие-то дополнительные данные, которые позволят пролить свет на причины исчезновения транспорта…”

– Чем могу служить, ваше величество?

– Ты можешь подменить меня на мостике, – зевнул Гриффитс.

– Ваше величество, я воин, а не пилот.

Гриффитс улыбнулся. Если бы он не знал, что перед ним механизм, то мог бы заподозрить ТайРена в лукавстве. Впрочем, не это важно, напомнил себе Джереми. Этот ТайРен, несомненно, спас ему жизнь, создав из другого воина копию Гриффитса. Наглый Тарг и его молодой помощник Дж'лан почти наверняка убили бы и Меринду, и Гриффитса, если бы Меринда постоянно не опережала бы их на один ход.

– Тогда следите за Мериндой, то есть, я хотел сказать, Вестис Нескат, и дайте мне знать, если ее состояние изменится.

– Я с удовольствием исполню вашу волю, мой господин, – прогремел ТайРен и величественно поплыл к входному люку.

– “… валдорское правительство ввело новые, более жесткие наказания за колдовство в своих внешних провинциях. Эти меры…”

Все как обычно, подумал Гриффитс, подавляя новый зевок. Эта империя воюет с той империей. На империю К'тан обрушилась квантовая буря. Подписаны торговые соглашения, другие соглашения расторгнуты. Все как обычно.

– “… сегодня на Улрике продолжаются двести семьдесят вторые Псионикады. Хунис Жакандиятек получил четвертую по счету эфирную медаль за первое место в астральном беге с препятствиями. В ходе забега он побил прежний рекорд, принадлежавший Пекаю Оливану с Сечака IV. Сегодня вечером Хунису предстоит жесткая борьба в соревнованиях по магнитной левитации на дистанции 400 метров , где главным претендентом на победу считается Хельгин Гарунта…”

Вокруг каскадами струились звезды. Стараясь стряхнуть с себя усталость, Гриффитс помотал головой. “Когда же ты встанешь, Меринда?” – в очередной раз подумал он.

– “… карантин флота иридисиан. Вокруг кочующих городов размещена эскадра “Омнета”…”

– Минуточку, – вслух произнес Гриффитс. – Линдия, ты записываешь все это?

– Да, капитан Гриффитс.

– “… которая в настоящее время одновременно проводит операции по осуществлению карантина и оказанию помощи городам Иридиса. В своем заранее подготовленном заявлении пророк Белизондр отметил, что…”

– Белизондр? – ахнул Гриффитс. – Но ведь он давно умер, и я занял его место! Теперь я пророк!

“Да, – мысленно проговорила Линдия. – Кажется, в сообщение закралась ошибка”.

– “… благодарность избранного народа. По другим сообщениям, Вестис Меринда Нескат из Инквизиции в настоящее время разыскивается для допроса…”

– Ну вот, началось, – тихо сказал Гриффитс.

– “… по поводу ее несанкционированного отъезда из пораженных вирусом колоний иридисиан. Наши источники…”

Гриффитс улыбнулся. Не иначе, Тарг сумел бежать и все это подстроил.

– “… сообщают, что последние действия Вестис Нескат тщательно расследуются силами внутренней безопасности. Пока неизвестно, виновна ли она в распространении вируса чумы. Скорее всего, Вестис Нескат сейчас серьезно страдает этим заболеванием. Ради ее собственной безопасности “Омнет” до завершения расследования лишил Вестис Нескат дипломатического статуса и полномочий Инквизитора. Местным властям рекомендовано при обнаружении задержать Вестис Нескат, используя все меры предосторожности”.

– Ставки растут, – сухо сказала Меринда стоящему возле ее койки Гриффитсу.

На лбу ее все еще блестели капельки пота, но температура уже спала. Джереми, однако, видел, что Меринда все еще далека от выздоровления. Тем не менее она по-прежнему настаивала на том, чтобы ей сообщали о всех передачах. До сих пор Гриффитс не находил возможным ее беспокоить, но сегодняшнее сообщение было уж совсем из ряда вон выходящим.

– И что все это значит? – нерешительно спросил Гриффитс.

Меринда снова повернулась к нему.

– В последней части передачи была хоть капля правдивой информации?

– Конечно – нет! – фыркнул Гриффитс.

– Вот видите! А ведь “Омнет” является блюстителем истины во всей Галактике. Наш девиз – “Фактум примум эст”, что означает: “Правда превыше всего”.

– Прошу прощения! – подняв руку, прервал ее Гриффитс. – Пусть я не столь хорошо знаю вашу старую Галактику, но за то короткое время, что я здесь нахожусь, я не раз видел, как Вестис угрожают, подкупают, принуждают своих противников, чтобы привести к подчинению, и даже лгут.

– Нет, Гриффитс, здесь совсем другое. Мы используем все эти средства для того, чтобы отыскать правду, а не скрыть ее.

– Это по меньшей мере необычно! Значит, вы, Вестис, вправе лгать, пока вас не обманывают?

– У меня нет времени на схоластические споры, – холодно сказала Меринда. – Суть дела в том, что Тарг обманул “Омнет”. Он скрыл правду, ту самую правду, которую “Омнет” упорно разыскивает все триста лет своего существования. Он считает, что Меч Ночи предназначен ему судьбой. Легенды гласят, что в будущем, близком или отдаленном, когда в этом возникнет отчаянная нужда, Кендис-дай вернется и вновь объединит Галактику. Тарг, кажется, считает, что он должен стать Кендис-даем наших дней – с помощью Мантии или без нее.

– Ты думаешь, он вообразил себя Кендис-даем? – недоверчиво спросил Гриффитс. – Тогда он просто спятил!

– Да, – утвердительно кивнула Меринда. – что он именно спятил, – если я правильно поняла слово. Но он все еще обладает достаточной властью, чтобы лишить меня всех полномочий. Ты понимаешь, что это означает?

Гриффитс медлил с ответом.

– Это означает, что никто – ни Вестис, ни “Омнет” – никто не знает, что Тарг, как ты говоришь, спятил. И никто даже не попытается его остановить, – закончила Меринда.

– Никто, – согласился Гриффитс. Во рту у него внезапно пересохло. – Никто, кроме нас.

Меринда кивнула и закрыла глаза, стараясь преодолеть внезапный приступ боли.

– Никто. Кроме нас.

Глава шестнадцатая. ВЫСОКИЙ ЧЕЛОВЕК

Его звали Эвон Флинн, но цултаки называли его Высоким Человеком.

Он действительно был высоким – гораздо выше всех своих коллег. Э'кнарцы, которые были завоеваны цултаками одними из первых и стали основной рабочей силой, никогда не отличались большим ростом. Именно по росту на Цултаке всегда можно было узнать иностранца, прибывшего с Окраинных Территорий, как здесь это называлось.

Да, иностранца всегда можно было отличить по росту, но это мало кого заботило. Возле причалов космопорта постоянно околачивались представители самых разных звездных систем и квантовых зон, надеявшихся перехватить какую-нибудь случайную работу у прибывающих. Иногда это были рабочие космопорта, чаще просто бродяги, страшно надоедавшие капитанам, которым иногда приходилось даже применять силу, чтобы от них избавиться.

Флинн, который относился к первой категории, носил форму Портовой службы, или, по крайней мере, то, что от нее осталось. Куртка, которая некогда была темно-бордовой, теперь основательно выцвела, на ней появились многочисленные пятна и потеки. Темно-синие форменные брюки стали бледно-голубыми, но и этот цвет едва угадывался из-за покрывавшего их толстого слоя пыли, а донельзя затасканная ткань продралась на коленях. Изрядно поношенные ботинки выглядели, правда, достаточно прилично, хотя явно не соответствовали форменному ансамблю.

Выполнив работу, Флинн на мгновение задержался, наблюдая за отлетом корабля. Медленно уплывавший от него жаритианский транспортный скунер сделал резкий разворот и начал разгон, устремляясь к выходному отверстию причала. Под лучами солнца его угловатая кристаллическая поверхность вспыхнула нестерпимо ярким огнем. Причальных отверстий в вертикальной каменной скале было всего тридцать. Далеко внизу, насколько хватало глаз, под изумрудно-зеленым небом простиралось ослепительно сиявшее великое Песчаное море.

Путеводители высокопарно называли все это “чудесным миром Цултака, средоточием власти Цултакского Величия и опоры трона Цуландиса Маркониса Этерникаса, Лорда-Мастера К'деи и Столпа Сферы Величия”.

Вспомнив эту фразу, Флинн молча пожал плечами. Подумаешь!

Услышав за собой шум деревянной повозки, Флинн обернулся. В повозку были запряжены четыре кентавра – еще одно из ранних завоеваний цултаков. Любому из них даже Эвон уступал ростом: все кентавры были под два с половиной метра. Двух кентавров он узнал сразу, иногда он с ними вместе выпивал после смены. Этих как будто звали Хнос и Вхилм. Двух других кентавров Флинн никогда раньше не видел. Сейчас Хнос вовсю ругался со своим компаньоном, который уже глядел на него с нескрываемой злобой. Зная Вхилма как отпетого пьянчугу, Эвон сразу же решил, что сегодня надо будет пойти в бар пораньше, пока Вхилм вконец не заработался.

Огромная телега вмещала множество плетеных корзин, каждая из которых была доверху наполнена экспортными товарами, предназначенными для отправки в более цивилизованные области Галактики. Торопливо нанесенные на упаковку адреса навевали образы отдаленных миров и стран с их красотой, величием и изяществом, которых очень не хватало пыльному дикому Цултаку.

В свое время Флинн посетил многие из этих отдаленных мест, пробовал их экзотическую пищу и нежился под их ласковыми солнцами. Теперь для него это были лишь пустые названия. Его прежняя жизнь на окраине казалась ему дурным сном, и Флинн не имел ни малейшего желания туда возвращаться. Сейчас у него была неплохая работа – именно она и удерживала его в порту последние два месяца, давая ему весьма приличное вознаграждение, а ненужных вопросов о его прошлом здесь вообще не задавали. Работа была очень интересной, весьма опасной и не оставляла времени на самоанализ. К несчастью, ему приходилось время от времени появляться в цултакском порту, чтобы узнать, где он может приложить свои силы.

Сильными руками ухватившись за ручки груза, он поднял с телеги сразу целую упаковку. Судя по выражению его лица, это потребовало от Флинна немалых усилий, но он один справился с грузом там, где его компаньонам-экнарцам приходилось действовать вдвоем. Над его головой, слегка покачиваясь из стороны в сторону, висел эндорианский корабль, корпус которого был испещрен тщательно вырезанными тотемами. Этот длинный корабль, предназначенный для эндорианского пространства, наверняка нес на борту груз ярдоу, на который можно было купить целые континенты. Возможно, что и в том контейнере, который он сейчас так деловито тащил, чтобы передать членам экипажа, тоже находится ярдоу, мелькнуло у него в голове. Впрочем, это была совершенно пустая и бесполезная мысль, и Флинн это хорошо понимал.

Его задача заключалась в том, чтобы отправлять в плавание других. Он помогал грузить корабли, которые прокладывали свой путь в сказочные миры, расположенные очень далеко от границ галактического ядра. Помогал, но никогда сам не пускался в плавание.

Все они возвращаются к “другой жизни”, как привык называть ее Флинн. Это направление его совсем не устраивало. Цултак был последним оплотом цивилизации на самом краю Стены Вихря со всеми вытекающими отсюда последствиями. В таком месте с его откровенным беззаконием совсем не трудно спрятаться, а Флинн вовсе не желал, чтобы его кто-то узнал.

– Высокий Человек! – раздался позади него вежливый, но звучный голос. – Мы жаждем вашего внимания по делу, которое доставляет нам некоторое беспокойство.

Флинн быстро обернулся. Выспренние слова говорившего звучали тускло и устало. Флинн ответил в той же манере:

– Я весь внимание, мастер порта. Мой дух целиком подчинен вашей воле.

Цултакский портовый мастер был чрезвычайно массивен даже для дракона, каковым и являлся. Одежда его отличалась пышностью. Под ярко-синим камзолом была надета ослепительно белая – даже глазам больно – кружевная рубашка с большим галстуком, а нижняя часть тела облачена в длинный, расширяющийся книзу килт с цветами его клана. Правда, крылья – надо признать, без каких-либо украшений – были просто сложены за спиной, а вот хвост был по всей длине усеян разного рода титановыми цепочками, браслетами и лентами. Как заметил Флинн, многочисленные рожки на голове дракона были аккуратно подпилены и наманикюрены, а глаза – докер готов был в этом поклясться! – тщательно подведены. В целом все это производило просто убийственный эффект.

Рабочие-экнарцы уже сидели на телеге. Хотя цултак непосредственно к ним и не обращался, по местным обычаям все равно требовалось, чтобы они прекратили работу и внимательно его слушали. Работу они, конечно, прекратили, а вот слушали вряд ли, тем более что все цултаки обычно отличались многословием.

– Высокий Человек, мы хотели бы поведать вам о нашем беспокойстве по поводу вашего внешнего вида. Лорд-Мастер К'деи и Столп Сферы Величия – да будут небесные сферы вечно сиять над его величием и мудростью, да прославится его праведное царствование и да будет благословен его род – повелел, чтобы грузчики космопорта были одеты в хорошие спецовки. Скрепя сердце я вынужден сделать замечание по поводу вашего внешнего вида и выдвинуть требование, чтобы вы в течение десяти дней приобрели новую форму.

Уперев руки в бока, Флинн поднял взгляд на десятиметрового дракона.

– А господин портовый мастер оплатит мне новую одежду, которую я должен купить?

– Ваш ответ выходит за рамки протокола, Высокий Человек, и вы это прекрасно знаете, – грустно посмотрев на него, ответил дракон.

Покорно вздохнув, человек снова затянул свою волынку.

– Я выслушал ваше замечание, портовый мастер, и в течение предписанного срока покорно выполню ваше требование. Позвольте выразить вам и вашему клану мое искреннее смирение и глубокие сожаления по поводу моего внешнего вида, столь сильно вас расстроившего.

“Черт побери, – думал Флинн, это будет стоить мне недельной зарплаты. Может, стоит убраться с этой планеты и тем самым избавить себя от неприятностей?”

Выгнув шею, цултак довольно прищурился и сладко замурлыкал:

– Ваше согласие нас вполне устраивает. Мы удовлетворены. Мы смиренно предлагаем вам продолжить выполнение своих обязанностей ради того, чтобы наш клан процветал, а вы находили бы удовлетворение в коллективном труде. – Засопев, портовый мастер задвигал всеми четырьмя когтистыми конечностями. – Прошу извинить, но меня ждут другие дела. Через десять дней я вернусь, чтобы посмотреть, как вы выполнили свое обещание. А поскольку ваша смена уже кончается, я смиренно предлагаю вам закончить погрузку этого корабля-дерева, после чего на сегодня мы великодушно освобождаем вас от прочих трудов. Живите в достатке, Высокий Человек!

С этими словами модник-дракон, неуклюже переваливаясь, направился в сторону больших причалов, у которых стоял цултакский военный флот.

Надо же! Новая спецовка, взявшись за очередной контейнер, подумал Флинн. Нет, лучше убраться с этой планеты!

– Все, что мне сейчас нужно, это найти клад, – бормотал он про себя. – Дайте мне его, и ноги моей здесь не будет.

Спецовка Флинна служила для него пропуском в центральную часть вулкана. На уровне порта его жерло окружала бронзовая галерея, сейчас густо заполненная народом. Протолкавшись к перилам, Флинн выглянул наружу. Несмотря на обещание цултака отпустить его пораньше, погрузка эндорского корабля сильно затянулась, и Флинн сумел уйти с работы лишь после пересменки. Ему и так особенно некуда было пойти, а тут еще эта толпа.

Внизу виднелись норы, среди которых где-то находилась и его собственная квартира. Правда, он редко там бывал, предпочитая многочисленные бары и таверны в Норах Удовольствий. Требования гигиены он выполнял нерегулярно, мылся, когда получалось. По правде говоря, при его работе этого вполне хватало. В порту те, кто отличался излишним чистоплюйством, привлекали к себе повышенное внимание.

Он слегка перегнулся через перила. Темнота и расстояние мешали рассмотреть детали, и все же далеко внизу он мог увидеть красный глаз кипящей магмы. Оттуда-то, из недр, поднимался вверх темно-красный энергетический столб. Задрав голову, Флинн посмотрел туда, где этот столб заканчивался – там, в вышине, красовался величественный дворец. Семь огромных опор вырастали прямо из стен вулкана, поддерживая дворец непосредственно над кальдерой ^[163]. В лучах солнца, никогда не уходившего за горизонт, торжественно сияли его циклопические башни.

Толпа постепенно редела. Вспомнив, что кентавры пошли пьянствовать, Флинн решил, что на это стоит посмотреть. Оттолкнувшись от перил, он направился в Норы Удовольствий.

Заведение под названием “У Офида” располагалось на самом нижнем уровне Нор Удовольствий. Не относясь к числу модных, оно тем не менее имело многочисленную клиентуру. Никаких развлечений здесь не было, кроме тех, что доставляли друг другу сами посетители, но эти маленькие сцены вполне стоили тех денег, которые приходилось платить за один-другой, а то и за дюжину стаканчиков.

Через большое, недавно прорубленное отверстие Флинн вошел в заведение. Норы Удовольствий и так-то находились в тени, а бар “У Офида” даже здесь имел репутацию самого темного уголка. Человеческий глаз с трудом различал очертания длинного бара, за которым уже расположились Хнос и Вхилм. С каждой минутой голоса их звучали все громче. Вхилм скреб пол левым передним копытом – верный признак того, что аргументация до него уже не доходит. Настоящая драка начнется примерно через полчаса, решил Флинн. Хватит на то, чтобы немного выпить.

В ближайшей боковой нише сидел, уронив голову на стол, какой-то напившийся до бесчувствия э'кнарец. Подняв его за воротник, Эвон убедился, что тот находится в полной отключке, выволок из-за стола и аккуратно положил на пол, после чего занял его место. Во время всей этойпроцедуры э'кнарец даже не пошевелился.

Как с удовольствием отметил Флинн, барменша оказалась кентавром. Это хорошо, поскольку женщины-кентавры, как правило, дерутся гораздо лучше мужиков. Когда придет время, она, без сомнения, справится с его шумными коллегами.

– Что бы вы хотели выпить, сир? – скрипучим голосом спросила кентавриха.

– А что у вас есть?

– Сартагонский грог, – ответила она. – У нас есть свежий сартагонский грог, который на самом деле не такой уж и свежий; мы охлаждаем сартагонский грог, если он чересчур нагрелся; мы добавляем туда пряности, но вы не ощутите их привкуса; мы…

– Хорошо, – прервал ее Эвон, – я выпью сартагонского грога.

Кентавриха кивнула, тряхнув гривой.

– Рада вам услужить, – сказала она и, цокая копытами, направилась к стойке бара.

Так называемый сартагонский грог вообще не имеет точного рецепта, это, скорее, общее название целого ряда крепких напитков, главное назначение которых – дать клиенту возможность без особых затруднений напиться до бесчувствия. Главное тут – достигаемый эффект, а вкус и цвет имеют второстепенное значение.

Выпив вторую порцию, Флинн понял, что, во-первых, ему надо найти корабль, чтобы поскорее убраться из этого мира, и, во-вторых, что этот сорт грога особенно эффективен.

– Корабль, – бормотал он в пустую кружку, и его голос эхом доносился из ее глубин. – Корабль… Я должен найти подходящий корабль.

Пытаясь вытряхнуть из кружки последние капли грога, он поднес ее к губам. Сквозь стеклянное дно Флинн смутно видел направлявшегося в его сторону мужчину-гуманоида в синей форме. Перешагнув через неподвижное тело э'кнарца, человек в форме подошел к его столику.

Поставив кружку на стол, Флинн уставился на гуманоида, изо всех сил стараясь его рассмотреть.

– Корабль, – наконец сказал он, снова заглянув в кружку. – Мне надо найти корабль.

– Ну, здесь-то вы его вряд ли найдете, – сказал человек в форме. – Но я думаю, мы могли бы вас приютить, если вы тот, кого я ищу. Меня зовут Джереми Гриффитс. Кое-кому нужна ваша помощь.

Оторвавшись от кружки, Флинн вновь перевел взгляд на гуманоида.

– Да кому я нужен, мистер Джереми Гриффитс?

– Я не могу вам этого сообщить, – оглянувшись по сторонам, ответил Гриффитс. – Скажу только, что она велела привести вас на “Бришан”.

Флинн громко хлопнул рукой по столу.

– Меринда Нескат! Королева Вселенной! Какого дьявола она здесь делает?

Перегнувшись через стол, Гриффитс вытащил его из кресла. Флинн не сопротивлялся.

– Эвон Флинн, вы понимаете, что она вас ищет?

– О, какое счастье мне привалило! – сказал Флинн. В этот момент колени его подогнулись, и он без чувств свалился на пол.

Глава семнадцатая. СТАРЫЕ ЗНАКОМЫЕ

Расплескивая воду, ТайРен вытащил из фонтана голову Флинна, жадно хватавшего ртом воздух. Обхватив Высокого Человека своими четырьмя придатками, механический воин в третий раз окунул его в воду.

– Достаточно, Семь-альфа-три-пять, – сказал Гриффитс, который, сложив на груди руки, спокойно наблюдал за всей этой сценой. Он держался подальше от перил – по иронии судьбы, на земле астронавт постоянно испытывал страх высоты. – Положи его на пол.

Может, это только показалось Гриффитсу, но ТайРен выполнил его последний приказ с явной неохотой.

– Вы ведь Эвон Флинн, не так ли? Вода ручьями стекала с Флинна. Вокруг его ног образовалась приличная лужа.

– Да, я Эвон Флинн, – подняв глаза на Гриффитса, ответил тот. – Один из лучших Атис Либре. Исследователь звезд и гений интуиции, когда дело касается легенд и загадочных фактов. Книжный червь, который в настоящее время околачивается в космическом доке. Спасибо за ванну. А теперь убирайтесь ко всем чертям.

– Рад, что наконец вас нашел, мистер Флинн, – с презрением произнес Гриффитс. – ТайРен!

– Да, ваше величество. Гриффитс поморщился:

– Впредь до дальнейших распоряжений ты должен воздерживаться от подобного обращения. Постараемся быть проще!

– Да, ваше великолепие, – ответил ТайРен. Громко икнув, Флинн тем самым выразил свое одобрение.

Гриффитс неодобрительно покачал головой:

– Хоть кол на голове теши! А теперь доставь героического мистера Флинна на “Бришан”. Если он сможет, пусть идет своими ногами; если нет, тащи его волоком.

– Да, ваша безмерность.

– Так-то вы устанавливаете хорошие отношения! – проворчал Флинн, когда ТайРен с легкостью оторвал его от пола.

– Меринда Нескат! – улыбаясь, сказал Флинн, хотя в голове у него все еще не прояснилось. – Прошло много времени… Впрочем, не так уж и много.

– Привет, Эвон! – хриплым голосом ответила лежавшая на своей койке Меринда. – Рада снова тебя видеть.

Каюта Меринды была тесна даже для одного человека, не говоря уже о троих, поэтому Гриффитсу пришлось пристроиться в углу, тогда как Флинн опустился на колени возле койки. Все происходящее Гриффитсу не очень нравилось. Прежде всего, Флинн был высокого роста, к тому же физическая работа в доке явно пошла ему на пользу: даже под курткой можно было легко различить его сильные мышцы. Но еще больше раздражало Гриффитса то, что прекрасная фигура дополнялась у Флинна еще и красивым лицом с мужественными чертами. В общем, Флинн если не соответствовал, то, по крайней мере, приближался к идеалу мужской красоты.

С каждой минутой Гриффитс ненавидел его все больше и больше.

Улыбнувшись еще шире, Флинн медленно произнес:

– Все та же прежняя Меринда! Смирение никогда не входило в число твоих достоинств.

– Так же, как в число твоих достоинств никогда не входило чувство ответственности, – без всякого выражения ответила Меринда.

Флинн снова печально улыбнулся:

– Да, Меринда, ты всегда умела разговаривать с мужчинами. Всегда ставила меня на место. Все критиковала и критиковала. Ну, теперь я бесполезен для “Омнета”, как и “Омнет” для меня. Если ты хочешь по-прежнему играть в свои игры и, дергая за ниточки, управлять империями, что ж, пожалуйста! Только не жди, что я снова стану перед тобой стелиться.

– И ради него мы пересекли чуть ли не всю Галактику? – недоверчиво спросил Гриффитс. – К этому парню ты хочешь обратиться за помощью?

– Замолчи, Гриффитс! – отрезала Меринда. Это усилие далось ей с трудом. Откинувшись на подушки, она закрыла глаза и замерла в неподвижности.

– Успокойся, деревенщина! – саркастически произнес Флинн. – Тихо стой в сторонке и наслаждайся спектаклем. Я прекрасно знаю, кто я такой.

– Ты, задница с мускулами вместо мозгов! – взвился Гриффитс. – Ты что, не видишь? Женщине нужна помощь!

– С каких это пор Вестис стали нуждаться в чьей-то помощи? – возразил Флинн.

– С нынешнего дня, – тихо сказала Меринда. Флинн снова повернулся к ней.

– Я никто, Меринда. Для того чтобы стать никем, я много работал и твердо намерен оставаться в тени. Ты обратилась не по адресу, Меринда. Ведь именно ты научила меня тому, как опасно экспериментировать со звездами. Я понял это на Тентрисе.

Потянувшись к нему, Меринда сжала его руку. На лице Флинна появилось искреннее удивление.

– Именно поэтому мы здесь, Эвон, – стараясь четко выговаривать слова, ответила она. – Скажи мне, сколько времени идут сюда сообщения с “Омнета”?

– Сообщения приходят к нам по торговым маршрутам, – хмуро посмотрев на нее, ответил Флинн. – Обычно они опаздывают на двадцать дней. А зачем ты это спрашиваешь?

– Гриффитс, сколько времени мы были в полете?

– Около двенадцати дней, – сложив руки на груди, ответил Гриффитс.

– Тогда у нас есть еще восемь дней до того момента, когда новости достигнут Цултака, – сказала Меринда. – А если за нами кто-то гонится, то еще меньше.

– Гонятся? За вами? – Флинн удивленно вскинул брови.

– Тарг пытался нас убить.

– Тарг? Тарг из Гандри? – изумился Флинн. – Э’торис Первый, который управляет всем “Омнетом”? Тот самый Тарг?

– Да, – вздохнула Меринда. Речь ее становилась все более невнятной. – Я не сумела разглядеть опасность. Должна была видеть, но не увидела. Мальчишка Вестис пытался меня убрать, не профессиональный убийца, а Новус из Инквизиции. Он чуть не убил меня темпоральным крисом. Я думаю, клинок был чем-то покрыт – рана никак не заживает. Мне кажется, я постепенно слабею, хотя… хотя, может быть, это просто…

– Дай я посмотрю! – резко сказал Флинн.

– Что? – Меринда, казалось, не поняла, что он имеет в виду.

Гриффитс вдруг сообразил, что за все время полета она произнесла гораздо меньше слов, чем сегодня.

– Она устала, Флинн. Ей нужно отдохнуть.

– Куда он тебя ударил? – Не обращая внимания на Гриффитса, Флинн нагнулся над койкой. – Я должен осмотреть рану.

– Говорю тебе, Флинн, – с угрозой в голосе сказал Гриффитс, – ей нужно отдохнуть!

Закрыв глаза, Меринда повернулась на правый бок. Откинув простыню, Флинн осторожно оттянул вверх запачканный камзол. В нос ударил тяжелый запах. Гриффитс поспешно отвернулся.

– Клянусь Девяткой! – выдохнул Флинн.

Быстро повернувшись к стоявшему рядом с койкой тазику с водой, он намочил кусок ткани и начал промывать рану.

– Ну ты, деревенщина!

– Меня зовут Гриффитс!

– Да какая разница! Как зовут синта на этом судне?

– Линдия, но…

– Чем я могу вам помочь? – услышав свое имя, тотчас же откликнулась Линдия.

– Линдия, – сказал Флинн, – найди чудище, которое меня чуть не утопило, и срочно отправь его ко мне домой.

– Будьте добры уточнить, что вы имеете в виду под чудищем, которое…

– Он имеет в виду ТайРена, – резко сказал Гриффитс, который в своем углу чувствовал себя все более и более беспомощным. Загораживая выход, Флинн находился между ним и дверью.

– Семь-альфа-три-пять, – сказала Линдия, – находится на палубе номер три.

– Вот и отлично, – сказал Флинн, продолжая деловито обрабатывать рану. – Вели этому монстру отправиться ко мне на квартиру – она находится в норах, на подуровне Гребня, первая в Фаланге Спинного Плавника. Где это находится, пусть спросит у любого констебля в ярко-синем камзоле – хотя, завидев его, они, наверно, сразу разбегутся. Дверь не заперта, так что пусть он ее не ломает. В спальной каверне слева находится транспортный контейнер. Внутри он найдет черный портфель размером раза в два больше головы Гриффитса.

Астронавт был вне себя от ярости.

– И пусть безголовая тварь принесет мне его как можно быстрее.

– Будет сделано, Эвон Флинн.

– Быстрее, Линдия! – заревел Флинн.

– Семь-альфа-три-пять уже в пути, – бесстрастно ответила Линдия.

Подавшись вперед, Флинн прижал пальцы к шее Меринды. Лицо его внезапно стало чрезвычайно серьезным. Быстро швырнув тряпку обратно в тазик, он стиснул руки. Губы Флинна быстро зашевелились, он вдруг сложил руки горстью, ладонями вниз, и между ними появился желтый светящийся шар. Из тела Меринды к пылающему шару, вращаясь, потянулись золотистые, зеленые и коричневые нити, которые сплетались в нем воедино. Неожиданно раздался резкий хлопок, шарик, вспыхнув ярким огнем, исчез, а Флинн, едва не опрокинув тазик, отлетел к противоположной стене.

– О пустые звезды! – вскричал он. – Что же он с ней сделал!

– Ты можешь ей помочь? – спросил Гриффитс. – Ты можешь ее вылечить?

С трудом поднявшись на ноги, Флинн достал из тазика тряпку и тщательно ее выжал.

– Думаю, что да. В Стене Вихря я видал и не такое. Впрочем, у нее все равно нет никаких шансов. Рано или поздно они ее достанут. Тогда к чему вся эта суета, Гриссиф?

– Гриффитс!

– Ну да, пусть будет Гриффитс, – сказал Флинн, повернувшись к Меринде и снова принимаясь за ее рану. – Почему Тарг хочет ее убить?

– Не только ее, – глядя на неподвижное тело Меринды, сказал Гриффитс. – Он хочет угробить нас обоих.

– И тебя тоже? – фыркнул Флинн. – Откуда ты это знаешь?

– Тарг сам пытался меня убить!

– Тарг? Величайший из Вестис пытается тебя убить?

– Да!

– И что же случилось?

– Он добился своего.

Замерев на мгновение, Флинн искоса посмотрел на Гриффитса. Потом, недоуменно вскинув бровь, хотел что-то спросить, но тут же передумал и покачав головой, вернулся к своим обязанностям врачевателя.

Глава восемнадцатая. ПРИ ДВОРЕ ЦУЛТАКА

Драконы Цултака очень любят порядок во всем, чем бы они ни занимались. К несчастью, у них всегда были нелады с арифметикой. Как втайне передавали друг другу грузчики, э'кнарцы, в древние времена цултаки вообще не умели считать, различая только понятия “нисколько”, “много” и “мало”. С точки зрения гуманоида, в этом заключалось некое противоречие: фанатическая приверженность к порядку и аккуратности в сочетании с непониманием сущности счета, но для драконов Цултака все это имело свое значение. Приверженность к порядку выражалась для них в сложных грамматических формах, часто привязанных к общепризнанной иерархии типов драконов, их расцветок, категорий и различных частей тела. Путешественников это часто смущало, поскольку найти дорогу в различные места – от самых глубоких нор до дворцового комплекса – мог только самый сообразительный из новичков.

Именно по этим причинам “Бришан” неподвижно висел у причала Зачатков Пятого Пальца Левого Крыла Дракона, располагавшегося в шахте Драконий Глаз. Тяжело груженые суда с ярдоу весь день непрерывно сновали взад-вперед, и на их фоне относительно компактный “Бришан” не слишком бросался в глаза портовой администрации. В тени громадных торговых судов невнимательный наблюдатель его бы даже не заметил.

По этим же самым причинам второй корабль относительно незаметно совершил посадку в каверне Рогового Гребня Левой Стороны Логова Дракона и, избегая столкновения с более крупными кораблями, направился на отдаленную стоянку Кончика Когтя Правого Крыла Дракона. Очертания корпуса нового корабля были незнакомы директору порта, относительно молодому дракону двухсот тридцати пяти лет от роду, однако требующиеся по такому случаю церемонии были настолько длинными и скучными, что директор предпочел “не заметить” прибытия этого маленького судна.

Корпус корабля был черным, отполированным до зеркального блеска. Очертаниями он напоминал гигантское насекомое, среди округлых частей тела которого легко выделялись голова, грудь и брюшко. Бесшумно скользнув по просторной каверне, корабль так же тихо зашел на стоянку; закрепляя его в неподвижности, к причальной стенке протянулись красные силовые линии.

Док тут же заполнили грузчики как официальные, так и неофициальные. Небольшой элегантный корабль был явно предназначен для дальних переходов. Каждый из этих факторов означал для докеров прекрасную возможность заработать, а сочетание всех трех сразу означало для них поистине захватывающие перспективы. Возбужденно толкаясь, многочисленные э'кнарцы, равно как и представители других рас, пытались угадать, где именно откроется люк. Каждый надеялся, что именно ему удастся первому предложить свои услуги находившейся на борту важной и, несомненно, богатой персоне.

Однако ни один люк так и не открылся, а появившаяся перед ними фигура выросла как будто прямо из корпуса.

Толпа дружно ахнула.

Чужеземец был худым и высоким – даже очень высоким для гуманоида, однако больше о нем никто ничего сказать не мог. Просторная одежда скрадывала очертания его фигуры, а капюшон плаща полностью скрывал лицо.

Но этим дело не ограничивалось: всю фигуру чужеземца окутывало облако тьмы, а само его присутствие вызывало у всех присутствующих отвращение и страх.

Докеры, ближе всех оказавшиеся к окутанной тьмой фигуре, поспешно отступили назад; в толпе раздались испуганные крики.

Не касаясь земли, темная фигура молча поплыла к причалу. Когда окутывавшая чужеземца тьма коснулась первого ряда грузчиков, они громко вскрикнули, но уже в следующее мгновение, потеряв сознание, неподвижно распростерлись на причале. По мере того как гуманоид продвигался вперед, к упавшим присоединялись все новые и новые ряды грузчиков.

Стоявшие сзади наконец поняли, что происходит, и поспешно ретировались – так же быстро, как и появились. Через считанные мгновения на причале остались лишь неподвижные фигуры докеров, которые имели несчастье прибыть сюда первыми, да окутанный тьмой гуманоид, который молча плыл к набережной.

Внезапно на его пути вырос громадный дракон в кружевной рубашке и безупречного покроя ярко-красном камзоле. Его наряд венчал водруженный на рогатую голову хромированный шлем. Дракон был большим и старым – несомненно, он находился на службе еще со времен первых завоевательных войн, которые цултаки вели семьсот лет назад.

– Неизвестный человек! – угрожающе нависая над чужеземцем, пророкотал он. – Мы требуем от вас должного внимания к нашим вопросам, поскольку мы являемся начальником Службы спокойствия и справедливости, должным образом утвержденным и аккредитованным Лорд-Мастером К'деи и Столпом Сферы Величия – да будут небесные сферы вечно сиять над его величием и мудростью, да прославится его праведное царствование и да будет благословен его род! Его именем и от имени цултакского народа, чью безопасность я охраняю, я требую, чтобы вы немедленно назвали себя, свой корабль и цель вашего прибытия в древнее святилище цултаков! Отвечайте сейчас же или испытаете на себе всю силу нашего справедливого гнева!

Фигура в плаще выслушала его речь с полным безразличием.

– А, так это вы ко мне обращались? – спросил незнакомец после долгого молчания. – Ну и как, вы закончили?

– Ваша дерзость не останется мною незамеченной и будет должным образом отмечена в том докладе, который я представлю Совету Девяти! Отвечайте, как того требует закон, или понесете ответственность за свои действия!

– Ну ладно, – ответил человек в балахоне. – Прошу внимания. Как там говорится? Ах, да! Я выслушал ваше предостережение, лорд безопасности порта, и готов подчиниться вашему требованию, поскольку это отвечает и моим намерениям. Вы потребовали от меня назвать свое имя – я отказываюсь его назвать, поскольку занимаю более высокое положение, чем вы, и следовательно, вы не вправе его знать. Как называется мой корабль, это мое дело. Что же касается цели моего прибытия, то я прибыл просить аудиенции у Лорд-Мастера К'деи и Столпа Сферы Величия – да будут небесные сферы вечно сиять над его величием и мудростью, да прославится его праведное царствование и да будет благословен его род. Более того, я требую, поскольку вы ниже меня по положению, сейчас же отвести меня в Неприступный Замок.

Огромный дракон заморгал от неожиданности. Странно было не только то, что скрывающийся во тьме гуманоид ответил ему, как положено по протоколу, но дракон не мог до конца в это поверить – ничтожный гуманоид осмелился поставить себя выше дракона. Цултак уже готов был немедленно съесть дерзкое насекомое, но не сделал этого по двум соображениям: во-первых, эта акция не была предусмотрена в Новом Кодексе, который определял жизнь всей планеты последние семьсот тридцать два года, а во-вторых, ему сдавалось, что гуманоид, возможно, и прав.

В любом случае, рассуждал про себя дракон, если он представит это пугало Совету, то, может быть, сами члены Совета придумают какую-нибудь юридическую зацепку, позволяющую дракону его убить.

Ныне Цултак являлся обширной звездной империей, но так было далеко не всегда. В древние времена, которых не могли припомнить даже старейшины Магического Круга, цултакские драконы жили в неком ныне забытом отдаленном мире. Однако солнце, которое их породило, в конечном счете их и подвело. Цултаки однажды поняли, что их звезда, их светило перестало отличаться стабильностью. Пророки предсказали светилу неизбежную гибель, и вот тогда вся раса дружно устремилась к звездам.

Это произошло в самый благоприятный для цултаков момент – если вообще можно говорить о благоприятном моменте для катастрофы такого масштаба. Дело в том, что цултакские воины тогда уже покорили ряд соседних планет, поэтому у них были пути к отступлению. Они тотчас же принялись строить Великий Флот, который к тому времени, когда родное солнце цултаков в конце концов взорвалось, был готов на восемьдесят процентов.

При таких вот весьма своеобразных обстоятельствах и возник Новый Кодекс. Эвакуация целой расы драконов с их родной планеты представляла собой сложнейшую задачу, тем более что тщательное планирование и четкая организация – вне поля битвы – противоречили всем традициям воинов-драконов. Именно тогда Грашна Философ, молодой дракон из клана Лезвие Хвоста, предложил революционную перестройку всего общества на новых организационных, процедурных и церемониальных началах. Внимательно изучив культурное наследие некоторых обществ, что уже находились под властью драконов, Грашна пришел к выводу, что многие из их идей будут содействовать прогрессу цултакского общества.

Столкнувшись с дилеммой – или изменить старый кодекс воина, или обречь свою расу на уничтожение, – цултаки, естественно, пустились в бурные дебаты. Фракция мистиков, во главе которой стояли старцы из Магического Круга, отстаивала почетную гибель всей расы в солнечном катаклизме. Мистики даже утверждали, что такая славная смерть будет, дескать, самым блестящим достижением всей их расы. Фракция Грашны, со своей стороны, считала, что о таком достижении некому будет петь песни, а следовательно, с точки зрения древнего кодекса воина, оно не имеет совершенно никакой ценности. Кроме того, приверженцы Грашны утверждали, что, поскольку в ходе расширения их империи цултаки сталкиваются со все более сильными и цивилизованными расами, их дальнейшее выживание требует изменения правил поведения.

Все эти дебаты продлились не слишком долго, всего семьдесят три года, после чего Магический Круг признал свое поражение, и на свет появился Великий Флот, а с ним и Новый Кодекс.

Кодекс охватывал практически все аспекты жизни цултаков. В своем стремлении к цивилизованной жизни они переняли все ее внешние стороны, не слишком ясно представляя себе побудительные мотивы. Проводимые цултаками церемонии стали бесконечно длинными и чрезвычайно сложными. Любой поступок цултакского дракона обставлялся четко предписанной процедурой. Поскольку кодекс это предписывал, они носили чужеземные костюмы; поскольку кодекс этого требовал, они постоянно прибегали к пышным и выспренним оборотам речи. В сознание каждого цултака внедрялась мысль о том, что он участвует в Исходе Слез, старые же порядки систематически изгонялись из практики.

И тем не менее…

Да, каждый цултак носил предписанную ему одежду, но это была лишь внешняя оболочка, как и сам Новый Кодекс. Каждый цултак в предписанное время занимался медитацией, однако никакие правила не регулировали то, над чем именно он должен размышлять. Ни модная одежда, ни сложные церемонии так и не смогли изменить кровожадную и захватническую сущность драконов.

Всем тем, кто имел с ними дело, стоило об этом хотя бы изредка вспоминать.

– Мастер дома Кипчик, чье имя стало известно еще до начала сражений за Э'кнар Первый и чьи деяния до сих пор прославляются далеко за пределами передовых постов Тхебиндары…

Окутанный тьмой человек переместился в самый центр Зала Девяти. Все старейшины были в сборе, каждый из них возлежал на кушетке, в строго определенной ритуалом манере обвивая ее хвостом. Кушетки были установлены в отдельных нишах, располагавшихся высоко над мраморным полом.

Стоявший на полу человек внезапно выпрямился, словно только сейчас вспомнил, зачем сюда пришел. Вообще, когда имеешь дело с цултаками, нужно иметь поистине бесконечное терпение.

Человек в балахоне таким терпением не обладал.

– … когда, в годину испытаний, мой предок стоял бок о бок с благословенным Грашной – да будет прославлено его имя и счастливы его потомки…

– Прошу прощения! – Человек в капюшоне высунул руку из окутывающего его облака тьмы.

– Приветствие еще не закончено! – сказал кирпично-красный дракон, лежавший от него справа. – Мы не можем начать разбор жалоб, поступивших на это существо, не зачитав полностью приветствие и не установив над ним нашу юрисдикцию!

– Согласен, – лениво протянул кобальтово-синий дракон, лежавший позади человека в капюшоне. – Новый Кодекс, который ни при каких условиях не может быть нарушен, ясно указывает на эти протоколы.

– Совершенно с вами согласен, – громко сказала фигура в балахоне. Со всех сторон послышалось эхо.

Головы всех девяти драконов разом к нему повернулись.

– Не зачитав приветствие и не установив свою юрисдикцию, вы не можете судить меня и не можете официально реагировать на мои просьбы как Совет Девяти. Однако, – продолжала фигура в балахоне, – если вы несколько минут послушаете мои рассуждения, а я хотел бы высказать вам некоторые свои мысли, то избранные вами протоколы могут оказаться совершенно другими… к вящей пользе Цултакского Величия.

Фигура в балахоне сделала паузу.

Драконы молча смотрели на человека.

– Я Страж, – усмехнувшись про себя, сказала фигура в балахоне, – и представляю великое священное движение, распростершееся среди звезд. Наши цели совпадают с целями Цултакского Величия. В древности вашей расе причинил зло великий грешник, известный нам под именем Локана. Обладая огромной силой, он поставил на колени даже могущественных цултаков.

Драконы заерзали от негодования.

– И в то же время, – продолжал человек, – если цултаки захотят к нам присоединиться, мы сможем сделать так, что вся сила Локана окажется в ваших руках, то есть, прошу прощения, лапах. Цултаки снова станут могущественными, и никто больше не сможет их остановить.

Страж улыбнулся про себя.

– Желаете ли вы выслушать мои соображения?

Глава девятнадцатая. ОСТЫВШИЙ СЛЕД И СТАРЫЕ СКАЗКИ

С трудом подавляя тошноту, Гриффитс сидел в баре, спрятанном глубоко в норах. Флинн привел его сюда, завершив курс исцеления Меринды. Для того чтобы принятые меры возымели свое действие, требовалось время, а Флинн настаивал на том, что Меринду сейчас надо беспокоить как можно меньше и поэтому им сейчас же следует покинуть корабль. Одного ТайРена для ее охраны будет вполне достаточно. К тому же Эвону просто хотелось поболтать. Со своей стороны, Гриффитс пребывал в полном неведении относительно того, куда, а главное, зачем они направляются, поэтому, когда Флинн предложил ему выпить, он принял это предложение, которое показалось ему взаимовыгодной сделкой.

Кто же знал, с тоской думал теперь Гриффитс, что пространственник приведет его в ту расположившуюся на самом дне вулкана грязную таверну, где он его впервые встретил?

– Сартагонский грог для меня и моего друга! – крикнул Флинн барменше, которая, к изумлению Гриффитса, оказалась женщиной-кентавром с огромной обнаженной грудью. – И разогрейте его как следует!

Кентавриха посмотрела на него с недоверием.

– А у тебя есть деньги, Флинн? Ты и так уже много нам задолжал!

– Да не у меня, старая кобыла! – прорычал Флинн. – Мне купят выпивку мои друзья.

– Эй! – вполголоса сказал Гриффитс. – У меня нет денег!

– Нет денег? – с наигранным удивлением переспросил Флинн. – Я бы сказал, что это крайне негостеприимно с твоей стороны, друг! Ты пригласил меня сюда пропустить несколько стаканчиков…

– Я тебя никуда не приглашал!

– … и здесь я вдруг узнаю, что тебе нечем платить! Ну, ничего, не волнуйся. Меринда нас выручит. Я уверен, что “Омнет” не откажется оплатить нам стаканчик-другой.

– Мне кажется, – с сомнением сказал Гриффитс, – что здешним хозяевам уже не раз приходилось слышать эту байку.

– Ни в коем разе! Я позаимствовал у Меринды ее дорожный жезл. С ее стороны было крайней беспечностью оставлять его без присмотра. Столь ценный инструмент надо тщательно хранить! Ты в курсе, что эта штука может служить кредиткой везде, где знают о существовании “Омнета”? Конечно, когда Центральная пришлет сюда свое сообщение, эта игрушка ни черта не будет стоить, но пока Меринда успевает опережать дурные вести, этот маленький жезл дорогого стоит. Такое устройство не должно валяться там, где его могут утащить воры и убийцы. – Флинн сунул жезл обратно в карман куртки. – Пока она не восстановит свои силы, я за ним присмотрю.

– Это уж точно! – с нескрываемым презрением сказал Гриффитс. – Но смотри, наживешь ты себе бед с этой…

Он внезапно замолчал, когда барменша, процокав копытами по каменному полу, поставила перед ними дымящиеся кружки. Гриффитс не мог оторвать глаз от ее пышной груди.

– Эй, с тобой все в порядке? – с искренним сочувствием спросил Флинн. – Ты что-то неважно выглядишь.

– Я… я никогда не видел ничего подобного! – проговорил Гриффитс. – Они такие здоровые, но, черт возьми, нисколько не обвисают!

– Здоровые? – водрузив ноги на стол, недоуменно спросил Флинн. – О чем ты говоришь?

– О барменше! – сказал Гриффитс. – О ее… Ну, ты знаешь, о чем! – Гриффитс потряс перед собой обеими руками.

Флинн секунду недоуменно на него смотрел, потом откинул назад голову и громко захохотал.

– О ее грудях? Ну конечно, они не обвисают, идиот! Она же кентавриха! Клянусь Девяткой! Откуда ты взялся, Гриффитс?

– Это… в общем, это долгая история, – обращаясь скорее к самому себе, сказал Гриффитс. Перегнувшись через грубо вытесанный каменный столик, он подтянул к себе массивную дымящуюся кружку. Все складывалось не так, как он планировал. – Послушай, мы не сможем слишком долго пользоваться командировочными Меринды. Мы ведь… ну, – Гриффитс понизил голос, – скрываемся от правосудия!

– Чего? – эхом отозвался в кружке голос Флинна. – От чего мы скрываемся?

– От правосудия, – сквозь стиснутые зубы прошипел Гриффитс. Черт бы побрал эти биолинки. Почему они подводят именно тогда, когда больше всего нужны? Он попробовал еще несколько фраз, надеясь, что “переводчик” на этот раз выдаст что-нибудь более понятное.

– Мы в розыске. Мы пытаемся ускользнуть от закона. Мы беглые преступники.

Флинн с таким грохотом поставил на стол кружку, что некоторые из посетителей раздраженно посмотрели в их сторону.

– Беглые преступники?! – выкрикнул он.

– Да ты совсем спятил! – вздрогнув, Гриффитс испуганно огляделся по сторонам. – Ты можешь говорить потише, а?

– Вы с Мериндой? – давясь от смеха, простонал

Флинн. – В розыске? Ха-ха-ха!

– Да заткнись же ты!

– Ну, ты еще совсем молокосос! – покровительственным жестом взъерошив ему волосы, сказал Флинн.

– Сейчас же прекрати! – возмутился Гриффитс.

– Как ты думаешь – где ты сейчас пьешь? Это тебе не какой-нибудь первоклассный бар на Джалеле! Ни один из констеблей сюда ближе чем на пять уровней не подходит, и точно так же ты не найдешь в этой дыре никого, кто хоть раз не имел бы осложнений с законом в той или иной части Галактики. Смотри сюда! – Флинн внезапно поднялся во весь рост. – Прошу вашего внимания, граждане империи! – громовым голосом вскричал он, обращаясь к немногочисленным посетителям бара. – Я обнаружил, что нахожусь за одним столиком с беглым преступником, отчаянным типом, который в любую минуту готов меня убить! Может, кто-нибудь вызовет сюда стражу? Кто готов в этот трудный час прийти ко мне на выручку?

В зале все осталось по-прежнему. Из дюжины посетителей лишь четверо или пятеро бесстрастно посмотрели на Флинна в тщетной надежде, что он доставит им хоть какое-то развлечение. Поняв, что это не так, они разочарованно отвернулись.

– Что же мне делать? – трагически вещал Флинн. – Я пропал! Ну пожалуйста, отважные посетители таверны “У Офида”, не дайте мне бесславно умереть!

Кентавриха-барменша с удивлением посмотрела в его сторону.

– Флинн! Ты еще мало выпил, чтобы нести такую чепуху! Сядь и заткнись, понял? Все эти разговоры про констеблей очень раздражают наших клиентов и меня тоже!

В знак извинения пожав плечами, Флинн медленно опустился на свое место.

– Как видишь, – самодовольно глядя на Гриффитса, сказал он, – никто особенно не рвется вести нас к судье. Что с того, что ты беглый преступник? Что с того, что ты скрываешься от правосудия? Половина работающих в порту разыскивается тем или иным правительством, а другая половина врет, что тоже находится в розыске. Так что расслабься и пей свой грог, пока он не остыл.

– Угу, – ответил Гриффитс, задумчиво глядя на бурлящую в кружке пену. – Наверно, ты прав. Как скоро Меринда встанет на ноги?

– А, благородная леди Меринда Нескат? – с презрением и горечью сказал Флинн. – Через несколько дней она…

– Через несколько дней? – резко подавшись вперед, прервал его Гриффитс. – Мы не можем так долго ждать. Как только сюда дойдет информация от “Омнета”, нас возьмут быстрее, чем…

– Разве я не советовал тебе расслабиться, мой мальчик? – положив руку ему на плечо, сказал Флинн. – С Мериндой – ну и с тобой, раз уж ты встретился мне на пути – все будет хорошо. Вы пришли просить старого Флинна о помощи – я готов вам помочь. А пока скажи мне, из-за чего такой законопослушный гражданин, как ты, превратился в разыскиваемого беглеца?

– Не знаю, – нерешительно ответил Гриффитс.

Он впервые встретил этого парня всего несколько часов назад и пока что не видел никаких оснований ему доверять. Кое-что в его поведении – например, лукавый взгляд и чересчур открытая улыбка – как раз говорили, что доверять ему не следует. С одной стороны, ведь именно этого типа Меринда хотела видеть. В прошлом они явно были знакомы, и Меринда, судя по всему, ему доверяет. С другой стороны, с момента ее знакомства с Флинном прошло много времени, а со временем люди становятся совсем иными. Вполне возможно, что в отношении этого Эвона Флинна Меринда жестоко ошибается. С третьей стороны… Гриффитс осекся.

Пожалуй, ему сейчас действительно нужно выпить. О, а ведь одну порцию он уже выпил!

Да, от грога исходит довольно приятный пар.

– Не волнуйся, – улыбнулся Флинн. – Пей в свое удовольствие. Старый добрый Флинн будет счастлив услышать твою маленькую повесть. Ты ведь понимаешь, что именно для этого и предназначены мы, Либре?

Где-то в голове Гриффитса зашевелилось смутное подозрение, не хочет ли Флинн подпоить его. В конце концов, на Земле, в офицерских клубах, он всегда стойко держался на ногах. Этот местный эль тоже его не возьмет.

Гриффитс опрокинул кружку, и янтарно-желтая жидкость струей хлынула ему в глотку. По животу сразу разлилось блаженное тепло.

Ба-бах!

Гриффитс с недоумением посмотрел на крышку стола, которая почему-то оказалась сверху. В затылке немного саднило, но это было не страшно, поскольку из-под стола он видел разные чудесные образы. Ой, смотрите, лошадка! Он улыбнулся. А вон дракончик! Разве это не замечательно? А вон там личинка грика! Гриффитс не имел понятия, как должна выглядеть личинка грика, но в тот момент был убежден, что она выглядит именно так.

Стол неожиданно начал сам по себе двигаться, и Гриффитсу не хватало сил, чтобы этому противодействовать. Он выругал себя за то, что так и не закончил колледж ментальной телепатии, хотя не мог припомнить, что когда-нибудь поступал в это несуществующее учебное заведение. Внезапно над ним склонилось лицо гигантской кентаврихи.

– С ним все в порядке? – прогромыхал откуда-то сверху ее чудовищный голос.

– Угу, все нормально, – ответил только что появившийся в поле зрения Гриффитса гигант Флинн. – Он просто немного перепил.

– Ну, надеюсь, у него есть чем за это заплатить, – ответила огромная кентавриха и сразу же исчезла из вида.

Подняв Гриффитса с пола, Флинн усадил его за стол. Окружающие предметы вновь начали обретать привычные размеры. Тем не менее Гриффитсу никак не удавалось на чем-то сосредоточить свой взгляд или внимание.

– Господи Боже, – потрясенно сказал он, – что это такое было?

– Ну что, чувствуешь себя получше? – самым дружелюбным тоном сказал Флинн.

– Ну да, теперь получше. – На деле Гриффитсу казалось, что он вообще сейчас ничего не чувствует.

– Ну, тогда все в порядке, – сказал Флинн, осторожно, похлопав его по спине. – Итак, пространственник Гриффитс, что привело вас и мою добрую подругу Меринду Нескат в эту грязную дыру?

– Мы ищем флот Локана. – Гриффитс посмотрел на Флинна так, словно в сотый раз объясняет ему нечто совершенно очевидное. – Разве не все его ищут?

– Ну да, – засмеялся Флинн, – только никто не знает, где его искать.

– А я знаю.

Флинн медленно повернулся к Гриффитсу. Он смотрел на него так, будто впервые увидел.

– Знаешь?

– Конечно, – сказал Гриффитс. Он уже не мог остановиться. – У меня в голове весь их маршрут. Получено прямо от Мантии Кендис-дая. – Гриффитс протянул руку, чтобы схватить Флинна за куртку, но не рассчитал расстояния, и был страшно доволен, когда тот сам взял его за руку и поместил туда, куда нацеливался Гриффитс. Подтянув к себе Флинна, Гриффитс тоном заговорщика сказал: – Я знаю, где все это находится – флот, Меч Ночи – все.

– Это, в самом деле ценные сведения, – обращаясь больше к самому себе, прошептал в ответ Флинн. – С этим Мечом Ночи можно править звездами. Так, когда же ты собираешься за ним отправиться?

– Я не могу! – едва не выкрикнул раздосадованный Гриффитс.

– Ну-ну! – Флинн похлопал его по спине. – Скажи старому Флинну, почему ты не можешь этого сделать.

– Я знаю, – шмыгнул носом Гриффитс, – куда ведет этот маршрут. Я только… я только не знаю, где он начинается! – внезапно зарыдав, Гриффитс уткнулся в плечо Флинна.

– Ну-ну, успокойся, – слегка покачивая его в своих объятиях, сказал Флинн. – Готов поспорить, что старый добрый Флинн может тебе в этом помочь!

– Правда? – Как показалось Гриффитсу, надежда, словно сверхновая, вспыхнула прямо у него перед глазами. Он уже не мог вспомнить, о чем только что говорил, боль в голове достигла апогея.

. – Конечно, могу! – уверенно сказал Флинн. – Эти звезды я знаю лучше всех. Не всегда же я отираюсь в здешних доках. Для меня это просто подработка. Мы только свяжемся с нужными людьми, и карта, которая у тебя в голове, сразу обретет смысл! А тогда – клянусь Девяткой! – мы обязательно найдем флот Локана!

– Я что, сказал тебе… про карту? – широко раскрыв глаза, спросил Гриффитс.

– Конечно, сказал! – Широко улыбнувшись, Флинн повернулся к барменше.

– Брута! Еще две порции горячего сартагонского грога!

Глава двадцатая. МИНИСТР СПОКОЙСТВИЯ

Дедрак Кубрин-Фламишар лежал на животе. Его просторный камзол был расстегнут, крылья распростерты на мраморном полу. Вокруг стояло множество колонн, богато украшенных золотом и драгоценными камнями. Верхние их части были покрыты сверкающей голубой эмалью. Над всем этим возвышался расписной потолок с изображениями летающих среди облаков драконов в боевых доспехах. Позади Дедрака Кубрин-Фламишара находился пустой сейчас присутственный подиум. Слева от него была арка, которая вела на широкий балкон, откуда открывался вид на вулканические пики. Оказавшись в этом кабинете, поверхностный наблюдатель решил бы, что перед ним классическая сцена – дракон на отдыхе, и был бы совершенно не прав. Дедраку Кубрин-Фламишару сейчас было вовсе не до отдыха.

– От этого дела у меня начинает подергиваться хвост, – задумчиво прогремел дракон.

И в самом деле его хвост нервно подергивался, из-за чего элегантный килт то и дело вздымался кверху самым неприличным образом. Все жены Дедрака знали, что это первый признак беспокойства, и не решались тревожить его в такие минуты. Дедрак был Министром Спокойствия внутреннего мира Цултака, и расстраивать его на публике было совершенно недопустимо.

Голова Дедрака сейчас покоилась на большой пачке разного размера свитков, остальные были бесцеремонно разбросаны по полу. Вот здесь – чьи-то показания под присягой, там – завещания. Остальные свитки содержали в себе рапорты, свидетельские показания, отчеты о сделках, портовые записи и множество других документов, количество которых только усиливало раздражение Дедрака. В конце концов, придя в полное замешательство, сановный дракон с ревом уронил голову на холодный пол; бумаги и свитки плавно разлетелись в разные стороны.

– Драф! – громко выругался дракон, уверенный в том, что жены его не слышат. – Проклятые гуманоиды! Ужиться с ними невозможно, есть их тоже нельзя!

Внезапно его внимание привлек раздавшийся неподалеку музыкальный звон. Уже собираясь встать на ноги и принять более подобающую министру позу, Дедрак вдруг заметил, кто пришел, и снова расслабленно опустился на пол.

– А, это всего лишь ты, Селдрик!

– Всего лишь я, – с усмешкой ответил голубой дракон солидных размеров. Он был очень стар, рога на голове стерлись от времени или вовсе сломались. На службу он поступил еще до великого переселения. – Какое неуважение к старшему в клане! Я должен донести на тебя за нарушение Новой Недоделки!

– Это называется Новый Кодекс, – наставительно произнес Дедрак. – Ты должен запомнить, что поносить Новый Кодекс публично или же приватно также означает нарушение все того же свода законов.

– Вы собираетесь заключить меня под стражу, министр? – прищурив один глаз, спросил голубой дракон.

– Я? Конечно, нет! – фыркнул Дедрак. – К тому времени, когда я закончу читать против тебя обвинительное заключение, ты уже умрешь.

Селдрик трубно расхохотался. От его смеха задрожали стены. Этот чудовищный звук, который мог бы вселить ужас в сердца существ с какой-нибудь другой планеты, Дедрака, напротив, привел в хорошее настроение.

– Увы, это очень похоже на правду, мой юный друг, – ответил Селдрик, обнажив в улыбке ряды пожелтевших зубов. – Но даже если и так, я прожил достойную жизнь, наполненную всяческими удовольствиями. Тебе предстоит пройти еще долгий путь, прежде чем ты станешь так же счастлив, как я!

– Разве я это не понимаю? – устало произнес Дедрак. Протянув лапу, Министр Спокойствия рванул воротник своей кружевной рубашки, которая, к несчастью, была на полразмера меньше, чем нужно. – Ты жил в те времена, когда такие, как мы, были воинами. Ты знал, что такое летать по небу без доспехов. Ты охотился на дичь. У тебя была только одна жена.

– Неужели ты хотел бы вернуться в те времена?

– Ах, Селдрик, в те времена драконы были драконами. Мы правили всем, чтонаходилось в пределах досягаемости наших крыльев. А теперь что мы из себя представляем? – Дедрак жестом указал на разложенные перед ним бумаги. – Теперь я толстею в этом замке, выполняя человеческую работу! Ты же знаешь, когда-то моя должность называлась Мастер Кровопролития. Теперь же, в более просвещенные времена, я называюсь Министром Спокойствия и занимаюсь идиотской дипломатией с человеческим эмиссаром. Только полный дурак испугается того, что его всегда окутывает тьма. – Сложив свои громадные крылья, Дедрак фыркнул от отвращения.

Селдрик неодобрительно покачал головой:

– Это Галактика людей, Дедрак, и сейчас они всюду преобладают, нравится это нам или нет. Если Двор Цултака собирается играть какую-то важную роль в окружающем нас пространстве, мы просто обязаны принять это во внимание.

– Увы, Селдрик, – смиренно сказал Дедрак, рассеянно вороша лежащие на полу бумаги. – То же самое мне в совершенно недвусмысленных выражениях поведал представитель Совета. И все же мне хотелось бы, чтобы эти гуманоиды были чуть более воинственными и чуть менее коварными.

– И в чем же дело? – спросил Селдрик, медленно обойдя своего молодого хозяина, чтобы взглянуть на бумаги. – Что тебя беспокоит?

– Меня беспокоит этот Страж, как он себя называет. – Дедрака слегка передернуло. – Он пришел из отдаленной части звезд, гораздо, более отдаленной, чем те, с которыми мне когда-либо приходилось сталкиваться по работе. По его словам, он представляет могущественное политическое движение, которое бросает вызов другой человеческой общности, известной как “Омнет”.

– Кажется, я что-то слышал об этом “Омнете”, – сказал Селдрик.

– Вполне возможно, что ты о нем слышал. Они прибыли сюда на первых торговых судах, предлагая нам знания об отдаленных звездах. С тех пор они регулярно присылают нам пакеты своих информационных сводок, хотя мало кто из наших обращает на них внимание. В Совете есть кто-то, кто следит за этими сводками, или как там они называются, и решает, есть ли в них что-нибудь для нас полезное. Их информация, однако, почти полностью сосредоточена на делах гуманоидов и поэтому интересует нас постольку-постольку.

– Что, люди воюют с людьми? – с недопустимой по Новому Кодексу надеждой спросил Селдрик.

– Ну, собственно говоря, люди всегда воевали с людьми. Правда, они не особенно в этом преуспели, поскольку ни один клан еще не сумел полностью уничтожить своего врага. Насколько мне известно, их войны идут все время и ничем толком не кончаются. К чему воевать, если ничего не завоевываешь? – Дедрак в недоумении покачал головой. – Нет, я совершенно не понимаю людей.

– Так чего же хочет этот Страж? – спросил Селдрик, в свою очередь покачав головой, отчего мягко зазвенели позолоченные цепи, украшавшие его рога. – Он находится вдали от своего клана и не может представлять для нас существенной угрозы.

– Он великий чародей, Селдрик, – предупредил Дед-рак, – его нельзя недооценивать. Он, однако, прибыл сюда не для того, чтобы воевать – по крайней мере, так он утверждает, – но с миссией искупления.

– Искупления? – недоуменно заморгал Селдрик.

– Ну да. – Потянувшись, Дедрак наконец поднялся с пола. – Он заявляет, что человечество лишило нашу благородную расу ее славной судьбы. В древние времена один из его предков причинил нам зло, и теперь он прибыл, чтобы просить нашей помощи в том, чтобы загладить прежнюю вину своего клана. Хуже того – он заявляет, что его опередил другой представитель его клана. Он хочет, чтобы мы задержали этого второго индивидуума, а он мог бы получить знания, необходимые для выполнения его миссии.

– Он нас использует, Дедрак, – сказал старый дракон.

– Да, он и в самом деле нас использует, причем мотивы его не ясны, – кивнул Дедрак. – И в то же время он предлагает взамен нечто такое, что не могло не привлечь внимания членов Совета.

– Чушь! – Селдрик гордо вскинул голову. – Гуманоидам нечего предложить нашему клану!

– У этого гуманоида есть что нам предложить, – ответил Дедрак, обращаясь больше к самому себе. – Он говорит, что три-тысячи лет назад один из членов его клана лишил нас нашей судьбы. Это был воин, который пронес через небеса сияющий клинок и…

– Во имя Отцов! – вновь свернулся кольцом Селдрик. – Я хорошо знаю эту историю! Рассекающий Звезды!

– Да, Рассекающий Звезды.

– Но это же миф!

– Возможно, что и миф, но одной возможности того, что подобная вещь может оказаться в распоряжении Совета Девяти, было достаточно, чтобы Совет дал свое согласие. Последние шесть дней я просматриваю документацию, которую передал мне этот Страж, и дело представляется мне очень интересным, хотя я и не могу сказать, что он меня полностью убедил. Страж представляет себя могущественным существом, но он всего лишь человек, а, стало быть, по натуре обманщик. Я совершенно не представляю, каковы его подлинные мотивы, однако Совет говорит, что я должен ему помогать. Помогать ему я, видите ли, должен! – Дедрак резко подскочил на месте, раздраженно взмахнул крыльями и выпустил из ноздрей облако дыма. – Я, Министр Спокойствия и Мастер Внутреннего Флота Цултака, должен рыться в отчетах в поисках какого-то гуманоида!

Селдрик спокойно ждал, пока его друг успокоится. В конце концов Дедрак вновь опустился на пол, но из его ноздрей продолжал устрашающе валить дым.

– А знаешь, – наконец сказал Селдрик, рассеянно скребя передними лапами мраморный пол, – тут есть о чем помечтать.

– О чем ты говоришь, старик?

– Ну, – осторожно начал Селдрик, – это просто мои фантазии. Рассекающий Звезды Л'кана в свое время способствовал возвышению гуманоидов. Именно с его помощью человечество почти уничтожило всех, кто был на него не похож, и на три тысячи лет закрепило свою власть.

Дедрак внимательно слушал своего друга.

– Подумай, как было бы великолепно, – продолжал Селдрик, – если бы та самая вещь оказалась бы в распоряжении клана, не относящегося к гуманоидам.

Дедрак пристально посмотрел на своего старого друга.

– То, что ты предлагаешь, так же коварно, как и поведение самих гуманоидов.

– Ну, не так уж и коварно – хотя и не столь учтиво, как это предписывает Новый Кодекс. Дело, в общем-то, не в коварстве, а в том, чтобы знать, когда нужно действовать. – Предупреждая возражения министра, Селдрик поднял переднюю лапу. – Мы разработали Новый Кодекс для того, чтобы снискать расположение гуманоидов. Мы даже переняли у них покрой одежды. Скажи, Дедрак, какое небо ты предпочел бы – заполненное звездами, которые принадлежат людям, или же такое, что принадлежало бы твоему собственному клану?

Дедрак повернул к нему свою массивную голову.

– Я уверен, что намерения Совета именно таковы.

– Тогда у всех нас единое мнение, – вежливо заметил Селдрик.

– Именно так, – согласился Дедрак. – Если этот Страж действительно желает искупить вину своего клана, то мы непременно должны помочь ему в поисках пропавшего индивидуума. Мне кажется, я прекрасно понимаю тебя, Селдрик. Пусть он потом приведет нас к Рассекающему Звезды Л'кана, который их клан называет Меч Ночи. Он сможет искупить вину, передав нам этот меч.

– А если он не будет столь любезен? – спросил Селдрик.

– Тогда, – лукаво улыбнулся Дедрак, – он распростится с жизнью. В любом случае мы снова завоюем звезды и укажем человечеству подобающее ему место.

Глава двадцать первая. КАРТОГРАФ

– Ты точно знаешь, куда идти? – снова спросил Гриффитс. В темноте он практически ничего не видел. Те немногие указатели, которые он смог разобрать, говорили о том, что они находятся на подуровне Острия Шпоры. Где это, Гриффитс не имел ни малейшего понятия. Единственное, что он знал: они находятся в самой темной части Нор, в которую его завел все тот же Эвон Флинн. Все его существо стремилось наверх, в более прохладные и более приятные зоны. Участок дороги, по которому они шли, представлял собой извилистую тропу, грубо высеченную по краю скалы и находившуюся в довольно плачевном состоянии. Гриффитсу казалось, будто они спускаются вниз по кругам Дантова ада, причем на такой глубине могли бы оказаться лишь величайшие грешники.

– В последний раз говорю тебе, Гриффитс, – преувеличенно бодрым тоном заявил Флинн, – что я уже бывал здесь раньше.

– Верю, что бывал, – отозвался астронавт, – но я по-прежнему не понимаю, зачем мы сюда приперлись. На главной набережной есть громадный Картографический рынок. Почему мы не отправились прямо туда?

– Потому что карта, которую мы ищем, не может просто так лежать на прилавке шикарного магазина, – улыбнувшись, сказал Флинн и исчез за поворотом.

Гриффитсу отчаянно захотелось треснуть его по ухмыляющейся физиономии, но вместо этого астронавт только грустно вздохнул и покорно поплелся следом.

– Каждый торговец или будущий исследователь приграничных областей, который проходит через цултаков, отправляется в гильдию продавцов или в одну из десятка других, находящихся на этом самом уровне. И разговор всегда бывает одним и тем же, – продолжал Флинн, вступая на шаткие мостки, на данном этапе заменившие собой набережную. Голос его то срывался на фальцет, то звучал басом – свой рассказ Флинн разыгрывал в лицах. – “Прошу прощения, великий мастер гильдии, но я ищу нечто особенное!” – А мастер гильдии отвечает: “Ну конечно, я буду рад вам помочь! Что именно вы ищете?” “О!” – приходит в восторг глупый искатель приключений и, перегнувшись через прилавок, громким шепотом говорит: “Я ищу сокровища

Бах-трах-баха!”. “А! – говорит мастер гильдии. – Ни одно живое существо не знает, где находится это великое сокровище, но для вас у меня найдется карта, на которой все обозначено! Ни один человек ее еще не видел. Но ради вас – ради вас я готов с ней расстаться!”

– Что ж, прекрасно, – ответил Гриффитс, вовремя нагнув голову, чтобы не удариться о выступ скалы. – Я уловил суть дела. – Ему вдруг представилось, как в этой мрачной преисподней сам Сатана похлопывает его по плечу, но Гриффитс поспешно отогнал от себя это видение.

– Тут в любой лавочке можно найти карты, открывающие дорогу к любым известным сокровищам, которые, по слухам, спрятаны где-то в Стене Вихря, и к множеству тех, о которых еще никто не слышал. Изготовление подобных карт поставлено здесь на поток, Гриффин…

– Гриффитс!

– … и хотя в них, вероятно, содержится достаточно информации, чтобы провести тебя от одной звезды к другой, для поиска настоящих сокровищ они совершенно бесполезны. – Флинн внезапно остановился перед металлической дверью, контуры которой как будто повторяли грубые очертания пробитой в стене пещеры. – Ну вот мы и пришли!

Гриффитсу эта серая дверь показалась до нелепости крепкой. Кроме того, для пущей надежности к поверхности огромными болтами были привинчены толстые металлические полосы.

– Кажется, хозяин чересчур беспокоится о своей безопасности.

– Это твое мнение, – ответил Флинн и пять раз отчетливо постучал по стальной поверхности. Немного подождав, он стукнул еще три раза.

Ничего не произошло.

– Не открывают, – наконец сказал Гриффитс.

– Так и должно быть, – ответил Флинн. – Немного подожди, ладно?

Они подождали еще немного.

– Но мы здесь…

– Тихо! – гаркнул Флинн.

За дверью послышались два слабых удара, затем, после паузы – еще один.

– Вот оно! – с улыбкой сказал Флинн. – Пошли! Нельзя терять ни секунды.

И быстрым шагом Флинн перешел вторые мостки, после чего исчез за очередным поворотом.

Последовав за ним, Гриффитс повернул за угол и обнаружил, что там мостки заканчиваются, упираясь прямо в скалу. Его компаньона нигде не было видно.

– Флинн! – поддавшись внезапной панике, крикнул Гриффитс. – Флинн, где ты?

Он быстро огляделся по сторонам, пытаясь понять, куда же можно скрыться из того тупика, куда он только что попал. Сверху нависали отвесные скалы, по которым вряд ли можно было вскарабкаться. По всей видимости, его компаньон мог скрыться только в одном направлении. С трепетом перегнувшись через шаткие перила, он начал пристально всматриваться в дымящуюся бездну.

– Флинн! – громко позвал он. – Ты здесь?

Протянувшись к нему буквально из скалы, две большие руки схватили астронавта мертвой схваткой и втащили куда-то в темноту.

Не в силах больше сдерживаться, Гриффитс истошно закричал. Он только что спустился в ад, и вот теперь его схватили демоны. В его затуманенном сознании тут же возникли образы рогатых и хвостатых дьяволов, которые сейчас начнут его пытать. Весь дрожа, он совершенно не слышал голоса Флинна, настойчиво к нему взывавшего.

– Успокойся, Гриффитс! Да перестанешь ты наконец кричать или нет?!

– Что? – хлопая глазами, спросил Гриффитс, который уже постепенно начал приходить в себя.

– Здесь же скрытый вход, идиот! – сказал Флинн, все еще сжимая Гриффитса в своих железных объятиях на тот случай, если астронавт вновь утратит над собой контроль. – Сплошная скала, не настоящая – это только иллюзия.

– Потайная дверь? – слабым голосом сказал Гриффитс.

– Ну да, конечно, потайная! – с презрением сказал. Флинн. – Эти ребята не хотят, чтобы любой мог их навестить, когда ему вздумается.

– А как насчет большой металлической двери? пробормотал Гриффитс.

– А там вообще нет входа! – отрезал Флинн. Отпустив наконец Гриффитса, он повернулся к входу в туннель, где мерцал тусклый голубой свет. – Ты можешь весь день посылать световые разряды в эту металлическую пластину и даже не поцарапаешь на ней краску. Она существует только для того, чтобы отвлекать внимание туристов.

“Прекрасно, – подумал Гриффитс, – еще недавно я был варваром и вот теперь дослужился до звания туриста”.

Пробитый в скале коридор, извиваясь, уходил в глубь горы. То тут, то там от основного туннеля отходили боковые ответвления, освещенные пылающими шарами розового цвета. Флинн, однако, продолжал уверенно идти вперед, словно хорошо знал дорогу.

– Послушай! – не отставая от него ни на шаг, сказал Гриффитс. – Меринда говорила, что мы должны вернуться через три часа, иначе она сама за нами отправится. А мы только на дорогу сюда затратили примерно полчаса. Меринде ни в коем случае нельзя отправляться в эту спасательную экспедицию.

– Она прекрасно себя чувствует, варвар, – сказал Флинн. – Сейчас только шестой день, а она уже ходит по кораблю. Она просто еще немного слаба, вот и все. Это скоро пройдет.

Гриффитс на некоторое время замолчал, размышляя о той сети туннелей, по которой они сейчас двигались. До него только сейчас дошло, что они пока не встретили ни одной живой души.

– Скажи, Флинн, – после паузы вновь спросил он, – по-моему, это довольно странно, что такое место никак не охраняется. Почему за нами никто не следит?

– А кто тебе сказал, что это так? – фыркнул Флинн.

Гриффитс все еще обдумывал его ответ, когда Флинн вдруг резко остановился перед рваной занавеской, из-за которой в коридор лился яркий свет.

– Хочу познакомить тебя с одной необыкновенной личностью. – Флинн с улыбкой отодвинул занавеску.

Комната представляла собой большую пещеру, ярко освещенную несколькими светящимися шарами. Пространство вдоль стен заполняли богато украшенные книжные полки. Но книги лежали на полу, рядом были раскиданы свернутые в трубочку свитки, повсюду на столах были разложены разного рода карты. В самом центре этого застывшего вихря информации на высоком табурете, спиной к вошедшим, сидел хозяин помещения. Это было маленькое лысое создание; склонившись над письменным столом, оно что-то сосредоточенно писало на большом куске пергамента.

– Вот он, – самодовольно произнес Флинн. – Тот самый парень, которого я обещал тебе привести! Маленькое создание повернулось им навстречу.

– Тот ли это парень, с кем ты хотел, чтобы я встретился?

– Тот самый, Скримшо, – сказал Флинн. Сложив на груди руки, он небрежно прислонился к одному из заваленных бумагами столов. – Я решил, что ты можешь помочь нам с одной небольшой проблемой в области звездной картографии.

– Помочь я вам могу, но вы должны заплатить мне, – сказал человечек; его длинные острые уши даже зашевелились в предвкушении хорошего заработка.

– Я как раз держу в руках то, что поможет сбыться вашей мечте, Скримшо, – сказал Флинн, небрежно поигрывая жезлом Меринды.

– О! У тебя в руке жезл “Омнета”! – Карлик заморгал, его зеленые глаза широко раскрылись от удивления. – Ты внесешь плату, а я сослужу вам хорошую службу.

– Да, но по той цене, которая нас устроит! – сказал Флинн, убирая жезл. – В общем так, сначала карта. Если ты хорошо справишься с работой, мы щедро тебе заплатим, включая небольшую премию за твои хлопоты.

– Ваши условия непомерны, – сказал зеленый карлик. – Я сделаю вас богатыми и останусь бедным в этой пещере.

– Когда мы отправимся к Стене Вихря, ты уже будешь достаточно богатым, Скримшо! – фыркнул Флинн. – Конечно, ты можешь отправиться в путешествие вместе с нами… Твой опыт нам очень пригодится.

– Сгинь вместе со своими предложениями! – ахнул Скримшо и заслонил лицо своими большими руками, как бы желая отстранить от себя стоящее перед ним зло. – Здесь я буду в безопасности, тогда как ты, плавая в пространстве, окажешься мертвым.

– Ну, как хочешь. – Пожав плечами, Флинн засунул жезл в карман куртки и повернулся к Гриффитсу. – Пойдем тогда к Одноглазому Гуке. Он найдет тебе навигационную карту…

– К Одноглазому Гуке? – визгливым голосом вскричал карлик. – Не на том глазу у него повязка! В картографии он не мастер! Навигационная карта – не только координаты. Знания, легенды, истории – вот что такое настоящая навигационная карта!

Флинн снова повернулся к Скримшо.

– Значит, договорились? Ушастый карлик тяжело вздохнул:

– Договорились. Веди сюда варвара.

Схватив Гриффитса за руку, Флинн потащил его на середину комнаты. Все, что оставалось делать астронавту, – стараться не наступить на разбросанные по полу книги, свитки и карты.

– Эй, что ты делаешь?

– Нам нужна карта. А карта у тебя в голове, – просто сказал Флинн. – Надо просто извлечь ее оттуда.

– Посади его сюда, – закудахтал Скримшо, указывая на высокий табурет, стоявший рядом с его большим столом. Как заметил Гриффитс, кроме бумаг вокруг стола валялись многочисленные кабели и какая-то странная аппаратура. Все это напоминало древнюю камеру пыток.

– Но…

– Ни о чем не беспокойся. – Схватив своего компаньона за плечи, Флинн грубо усадил его на табурет. – Простой перенос мыслей. Ни капельки не больно. Зато будет о чем рассказать своим детям.

Пошарив среди бумаг, Скримшо вытащил оттуда большую корону из иссиня-черной стали. К ее вершине был прикреплен толстенный кабель, другой конец которого подсоединялся к зеленому светящемуся шару.

– Ты должен это надеть, – сказал карлик, водрузив корону на голову Гриффитса. – Она тебя защитит!

– От чего она меня защитит? – вскипел Гриффитс.

– Да ни от чего! – заверил его Флинн. – Просто расслабься.

– Расслабиться? – Гриффитс с подозрением взглянул на самодовольно ухмыляющегося Флинна. Явно рассчитанная на голову побольше, размера эдак на три, корона плохо сидела на Гриффитсе, поминутно съезжая ему на глаза и оттопыривая уши. – Ты уверен, что он нам подходит?

– Он лучший из всех, кого я встречал. Многие из составленных им карт пользуются большим спросом в магазинах на набережной.

– Да ну? – удивился Гриффитс. – Так он что, делает настоящие карты?

– Нет, – с лукавой улыбкой ответил Флинн, – этот парень изготавливает подделки.

– Что? – Гриффитс резко вскочил с табурета, но тяжелая рука Флинна бесцеремонно усадила его обратно.

– Ты не должен беспокоиться, – сказал карлик. – Я подделываю карты, это правда, но более искусной подделки тебе не найти. Мы должны узнать утраченную истину. Знания, легенды, историю. Ты не знаешь, откуда начать свой путь! Доверься Скримшо – его карта укажет тебе дорогу!

Вернувшись на свое место по другую сторону письменного стола, старый гном с удивительным проворством достал откуда-то большой лист желтоватой пергаментной бумаги и аккуратно разложил его перед собой.

Гриффитс с тоской взглянул на него из-под громадного шлема.

– И что я должен делать?

– Очисти свое сознание и думай только о карте, которую ты видел, – ответил гном. – Дай спиритическому проектору сделать свое дело, и скоро карта окажется у тебя в руках, а не в голове.

Вздохнув, Гриффитс покорно закрыл глаза, но очень долго никак не мог сосредоточиться на звездной карте – его преследовал образ ухмыляющегося во весь рот Эвона Флинна.

– Ну что там? – наконец спросил Флинн.

– Закончена работа, – усталым голосом произнес Скримшо, – хотя эта карта не принесет вам пользы.

Заморгав, Гриффитс с трудом встал с табурета, на котором просидел столько времени, причем в весьма неудобной позе. Голова раскалывалась от боли.

– Ты можешь снять у меня с головы эту штуку?

Улыбнувшись своей лукавой улыбкой, Флинн не сделал ни малейшей попытки ему помочь. Вместо этого он подошел поближе к столу, чтобы рассмотреть карту более подробно.

– Пожалуй, это одна из самых любопытных карт, которые тебе только приходилось делать, Скримшо. А откуда взялись эти украшения по краям?

– Его сознание представляло себе их, – недовольно посмотрев на Гриффитса, ответил гном.

– Да что ты? – Флинн пододвинулся еще ближе. – Голые бабы и резвящиеся русалки с распущенными волосами?

– Сознание часто рождает странные вещи. – Вскочив со своего места, карлик проворно подбежал к Гриффитсу, который все еще безуспешно боролся со своим шлемом. – Я был сосредоточен на деталях. Человеческий разум трудно заставить работать.

Издав чмокающий звук, шлем неожиданно соскочил с головы Гриффитса.

– Оп-ля! Ну что там?

– Я работу закончил; ты должен быть доволен, – прочирикал Скримшо.

Гриффитс бросился к столу. Большой кусок пергамента, который только что был совершенно пустым, под умелыми руками гнома совершенно преобразился. По краям великолепно выполненного рисунка были изображены прекрасные женские фигуры. Идеальные окружности и точки обозначали различные звездные системы. Обширные пылевые облака и звездные туманности были переданы с исключительной точностью. Все пространство карты пересекала сплошная черная линия. По маршруту, который все более усложнялся, линия ввинчивалась в самый центр Галактики.

– Превосходная работа! – сказал Флинн, проведя пальцем по черной линии. – Только вот что все это означает?

– Ты что, не можешь прочитать надписи? – не отрывая глаз от пергамента, спросил Гриффитс.

– Скримшо нарисовал только то, что увидел у тебя в голове, – с не меньшим интересом разглядывая карту, ответил Флинн. – Эти символы, очевидно, относятся к временам Утраченной Империи, а это значит… Погоди! Ты что, хочешь сказать, что можешь читать эти символы?

– Конечно, – сказал Гриффитс. – Здесь написано “Ворота Тьмы”, – водя пальцем по карте, начал он. – Вот здесь, кажется, “Стая Русалок”. Поворот Мардета, Звезда Древних, Драконье Логово… Все очень просто. По всей карте рассыпаны цифры, обозначающие курс и время перехода, но для меня они не имеют никакого смысла. Посмотри сам! – Гриффитс небрежно махнул рукой.

Флинн сосредоточенно прищурил глаза.

– Я не могу это прочесть. А ты, Скримшо? Ты можешь прочитать эти символы?

Старый гном, который в этот момент усердно укладывал на место кабели, презрительно фыркнул:

– Нет. Мне они кажутся бессмыслицей.

– Наверно, у тебя испортился биолинк, – сказал Флинн Гриффитсу. – Он должен автоматически транслировать перевод всем биолинкам, находящимся в пределах досягаемости. Это основа основ галактической связи.

– Ну, тебя я прекрасно понимаю и этого парня, кажется, тоже, – сказал Гриффитс.

– Тогда почему ты один можешь это читать?

– Не знаю! – вновь повернувшись к карте, отрезал Гриффитс. – Это древний имперский язык, и я понял его сразу, когда впервые увидел этот образ с помощью Мантии Кендис-дая. Возможно, в имперском языке есть что-то такое, что не дает транслировать переводы.

– Замечательно! – пророкотал Флинн, грозно поворачиваясь к Скримшо. – Теперь у нас есть карта, но чтобы ее читать, нам все равно нужен ты! Чего ж в ней хорошего?

– Много чего хорошего, – прочирикал Скримшо. – Читать ее мы не можем, но она нам знакома.

Оба гуманоида разом повернулись к гному. Первым опомнился Флинн.

– О чем ты говоришь, старик?

Гном кинулся к книжным полкам, пнув по дороге валявшийся на полу фолиант. Поспешно просмотрев несколько книг, он наконец нашел нужный абзац.

– Древние карты содержат древние названия! Я знаю места, о которых ты говорил. Говоришь, это место называется “Стая Русалок”, Гриффитс?

– Угу, – указав на карту, ответил астронавт. – Это здесь, между двумя темными зонами.

– Оно не всегда было известно под этим именем, – сказал Скримшо. – Много воинов последовало за Локаном в ядро. Много умерло их среди Русалок. Это место сменило название.

– И как же оно теперь называется? – нетерпеливо спросил Флинн.

– Сужения Костяного Поля, – ответил Скримшо.

– Сужения Костяного Поля? – прошептал Гриффитс. – Ну, тогда все в порядке. Мы знаем, где искать след!

– Я не знаю, где найти эти легендарные Сужения Костяного Поля. А ты, Гриффитс? – проскрипел маленький картограф.

– Нет, он не знает, – с широкой улыбкой сказал Флинн. – Но мне кажется, я знаю, где найти того, кто это знает!

Глава двадцать вторая. ПОСЛЕДНЯЯ ЛИНИЯ ОБОРОНЫ

– Вот это удача! – сказал Флинн, легко шагая по лабиринту туннелей, ведущих обратно к выходу. – Несколько лет назад я плавал на одном судне, и там на борту был некий старик, который любил рассказывать разные истории. Я считал, что капитан и держит-то его только для того, чтобы слушать байки старого дурака. Он часто травил насчет Сужений Костяного Поля, в которых будто бы побывал. Когда я в последний раз его видел, он был на одной из Новых Территорий, что по направлению к ядру – удача от него отвернулась, но поговорить он любил еще больше. Если мы его найдем, то узнаем, откуда взять старт!

От умственного напряжения Гриффитс очень устал и сейчас хотел только одного – спать.

– Ну вот и прекрасно, – проворчал он. – Я очень этому рад. Эй, давай чуть помедленнее! Флинн уже завернул за угол.

– Вперед, капитан Гриффитс! Нам много чего предстоит сделать! Возможно, придется готовить корабль к отправке, хотя, насколько я знаю Меринду, у нее уже все в полном порядке. Для отхода нам еще нужны кое-какие документы, но я уверен, что Меринда и об этом позаботилась.

– Флинн! Да подожди же ты!

Гриффитс прибавил ходу. Флинн был далеко впереди и уже собирался поворачивать в очередной туннель. Гриффитс вдруг понял, что без Флинна он здесь попросту потеряется.

– Куда мы так спешим?

– А? – Флинн остановился, едва не пританцовывая на месте от нетерпения. – Такой шанс выпадает один раз на десять жизней, Гриффитс. По закону жанра это означает, что на одного человека, которому выпадает подобный шанс, приходится девять таких, которые хотят его за это убить. Тут нельзя стоять на месте. Возможности исчезают так же быстро, как и появляются.

Он еще раз взглянул на карту, затем, улыбнувшись, быстро скатал ее и спрятал в кожаный чехол.

– Видишь ли, дружище, так как нас теперь трое, по меньшей мере двадцать семь человек ищут возможности нас убить. Я бы сказал, что это достаточная причина для спешки, – улыбнувшись собственной шутке, закончил он.

– С математической точки зрения ваша оценка неверна, Эвон Флинн, – донесся из темноты чей-то голос.

Флинн переменился в лице, мгновенно напрягся, но, обернувшись, тут же расслабился.

– Почему ты за нами подглядываешь, кусок металлолома? И как ты вообще сюда попал?

– Меня зовут Семь-альфа-три-пять, – ответил ТайРен. – Охранять пророка – моя обязанность. Меринда Нескат решила, что, поскольку пророк запаздывает к намеченному сроку, ему может потребоваться моя помощь. Учитывая вашу нынешнюю беседу, ее оценка, очевидно, была верна. Что же касается того, как я попал в это место, то я хорошо обучен подобным вещам.

Происшедшая заминка позволила Гриффитсу догнать Флинна.

– Значит, ты подслушивал? – спросил он ТайРена.

– Я отслеживал ваши разговоры в течение последних семи минут. Поскольку в них содержалась информация о возникновении в ближайшем будущем угро… Минуточку!

Флинн и Гриффитс обменялись недоуменными взглядами.

– С различных направлений к нам приближаются пять крупных существ. Это цултакские драконы. Их скоординированное поведение указывает на то, что они обученные воины. То, что они продолжают приближаться, а не атакуют с дальней дистанции, указывает на то, что они собираются нас захватить, а не уничтожить.

– Возможности для бегства? – спросил Гриффитс.

– Следуйте за мной, – ответил ТайРен.

Безголовое металлическое создание внезапно осветило туннель ярким светом. Повернувшись, ТайРен быстро поплыл по боковому коридору, все время ярко освещая путь. Несмотря на усталость, Гриффитс пустился бежать вслед за Флинном.

– Куда он нас ведет? – задыхаясь, спросил он.

– Не знаю, – ответил Флинн. – Здесь я еще ни разу не бывал.

– Ну, я – то тем более здесь не был. Да и ТайРен тоже. – Тем не менее Гриффитс продолжал бежать за машиной.

– Враждебные объекты приближаются, – объявил ТайРен. – Обнаружены еще три объекта. Два из них цултакские драконы, третий имеет форму гуманоида. Опознание гуманоида затруднено поставленной им магической защитой.

Замолчав, ТайРен на полной скорости устремился к показавшейся впереди глухой каменной стене. Его прожекторы заливали ее ярким светом.

Внезапно свет погас, и туннель погрузился в темноту. Гриффитс попытался остановиться, но поскользнулся и стремительно полетел вперед. Окружавшая его тьма мгновенно вновь сменилась ярким светом.

Пройдя сквозь иллюзорную стену, Флинн споткнулся о распростертого на земле Гриффитса и чуть не упал.

ТайРен стоял неподвижно, луч света от его прожектора указывал в конец туннеля.

Гриффитс с трудом поднялся на ноги.

– Семь-альфа-сорок-два! Куда теперь нам идти?

– Меня зовут Семь-альфа-три-пять, – чуть слышным голосом ответил ТайРен. – Мы окружены. Прошу несколько секунд оставаться в неподвижности, пока я не закончу оценку угрозы.

– Окружены? – возмутился Гриффитс. – Какой же ты тогда, к черту, страж?

– В свое время я изучал, как атакуют цултаки. Подобная ситуация дает нам прекрасные возможности для бегства.

В свете прожектора виднелись фигуры драконов. Два других туннеля оставались в темноте, но оттуда также слышались какие-то звуки.

– Флинн, вы должны доставить пророка в безопасное место, – забубнил ТайРен. – Вы должны как можно скорее покинуть с ним этот мир.

– А как? – спросил Флинн.

– Стена, что непосредственно за мной, иллюзорна. Там находится выход на мостки, окружающие нижние Норы.

– Прекрасно, тогда давай…

– Пока туда идти нельзя. Два цултакских дракона сидят в засаде за иллюзорной стеной, желая захватить пророка в плен. Но когда придет время, проведите пророка сквозь стену и как можно скорее доставьте на корабль Меринды Нескат. Вам нужно отбыть тотчас же, поскольку на этой планете вашу безопасность обеспечить невозможно. Оценку угроз продолжаю.

В свете прожектора уже ясно виднелись головы приближающихся драконов. Гриффитс не мог понять, как такие громадные создания с легкостью перемещаются в ограниченном пространстве.

– Стой! – громовым голосом крикнул ТайРен. – Назовите себя и цель вашего прихода!

– Мы блюстители порядка Дедрака Кубрин-Фламишара, Министра Спокойствия, – прогремел в ответ чей-то голос. От его звука с потолка посыпались камни. – Мы требуем, чтобы вы сдались. Вас должен допросить Министр и его авторитетный советник.

– Советник? – удивленно воскликнул Флинн. – У Министра Спокойствия нет никакого советника! Услышав это замечание, ТайРен прогремел во второй раз:

– Нам неизвестен советник вашего Министра. Назовите имя этого советника!

Драконы были уже близко – Гриффитс мог чувствовать горячее дыхание ближайшего из них.

– Этот советник является звездным эмиссаром, – ответил дракон. – Чародей из нового королевства с Внешнего Кольца. Он мастер тьмы и командующий теневыми флотами.

Гриффитс невольно вздрогнул.

– Да это же Страж!

– Страж? – уловив тревогу Гриффитса, сказал Флинн. – Он из тех самых Стражей? Им что, тоже понадобилась карта? Да они съедят нас живьем, Гриффитс!

– Вижу, ты с ними немного знаком, – сухо ответил тот.

– Советник приближается, – прошипел дракон.

– Нам нужно сейчас же отсюда выбираться, – выдохнул Гриффитс.

Стены туннеля как будто сдвинулись еще теснее.

– Оценка имеющихся угроз закончена, – сообщил ТайРен. – Сколько времени понадобится пророку, чтобы добраться до корабля и покинуть планету?

– Пятнадцать минут, – быстро ответил Флинн.

– Я могу вам обеспечить только двенадцать минут, – спокойно сказал ТайРен.

– Идет! Что мы должны делать?

– По моей команде, – тихо сказал ТайРен, – вы должны сразу же бежать к выходу.

– Когда? – с тревогой спросил Гриффитс.

– Сейчас же! – громко крикнул ТайРен.

Он резко повернулся, все четыре его придатка нацелились на иллюзорную стену и исторгли из стволов столбы пламени.

В то же мгновение Гриффитс и Флинн рванулись к стене. Смертоносный поток летел мимо них, ни один энергетический разряд, ни одна пуля не попала в гуманоидов.

Уцелевшие драконы взвыли от негодования.

– Я Семь-альфа-три-пять! – перекрывая этот ужасный шум, крикнул ТайРен. – Смерть врагам пророка! Я Семь-альфа-три-пять!

И он повернул свое оружие вверх.

Пробежав сквозь иллюзорную стену, Гриффитс и Флинн очутились на хрупких мостках, опоясывающих жерло вулкана. Не успев притормозить, Гриффитс больно ударился об ограждение. К счастью, ржавая металлическая решетка выдержала удар.

Чья-то сильная рука схватила Гриффитса за плечо. Это был Флинн.

– Вперед! У нас совсем мало времени!

– А где драконы? – задыхаясь, спросил Гриффитс.

– Если этот ТайРен сделал все, как надо, они еще падают вниз, – крикнул Флинн. – А теперь бежим!

Отчаянно хватая ртом воздух, Гриффитс отделился от ограждения и устремился вслед за Флинном.

Внезапно мостки угрожающе закачались. Намертво вцепившись в ограждение, Гриффитс поспешно оглянулся.

Возвышавшаяся сзади каменная стена неожиданно взорвалась, вниз каскадами полетели куски скалы, грязь, какие-то обломки. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее скала над отверстием начала оседать в бездну.

– Лавина! – крикнул Гриффитс.

– Твой друг перекрыл выход! – прокричал Флинн. – Каким же хорошим парнем был этот металлический зверь!

Мостки под ногами дрожали от приглушенных разрывов.

– Его звали Семь-альфа-три-пять, – тихо сказал Гриффитс и пустился бежать вслед за Флинном.

Глава двадцать третья. ПРЕСЛЕДОВАТЕЛИ

Рывком открыв дверь шлюза, Флинн с разбегу проскочил в нее и влетел в грузовой отсек “Бришана”. Гриффитс оказался не столь проворен, и тяжелая дверь едва не сшибла его с ног.

– Эй, Флинн! – крикнул он, пытаясь угнаться за своим высоким компаньоном. – Смотри, что делаешь!

Не обращая на него никакого внимания, Флинн бегом пересек грузовой отсек. Губы его шевелились, называя вслух то оборудование, на которое успевал упасть взгляд

Флинна.

– Инверсионный двигатель… артиллерийская пусковая установка… кристаллический апекс Оракула… якорь эфирной динамо-машины…

– Флинн! – снова позвал Гриффитс, скользнув взглядом по какой-то прозрачной трубке, пульсирующей мягким желтым светом. – Подожди!

Проскочив через люк, располагавшийся на другом конце грузового отсека, Высокий Человек проскользнул в трубу селективной гравитации и оказался внизу, на палубе. Гриффитс прекрасно представлял себе, куда тот направляется, и это ему совсем не нравилось. Последовав за ним, астронавт спустился на следующую палубу как раз в тот момент, когда за пространственником сомкнулись лепестки ведущего на мостик люка.

Подбежав к закрывшемуся люку, взбешенный Гриффитс яростно забарабанил по нему кулаками:

– Флинн! Сейчас же открой мне! Флинн!

– Гриффитс!

Астронавт резко обернулся.

– Меринда!

Она стояла справа от него, небрежно прислонясь к стене. Гриффитс, однако, сразу заметил, что пальцы Меринды побелели от напряжения, а на лбу блестят капли пота. Он совсем упустил из виду, что капитанская каюта находится справа от рубки, и теперь, когда она внезапно оказалась так близко, это почему-то выбило его колеи. Черт, подумал Гриффитс, почему в присутствии этой женщины я всегда теряю всякое самообладание?

– Удивляешься тому, что я здесь? – небрежно сказала Меринда. – Но ведь это помещение не зря называют капитанской каютой. К чему весь этот шум?

– Мне кажется, у нас угоняют корабль! – немного овладев собой, ответил Гриффитс.

Меринда окинула его пристальным взглядом.

– Что ты сказал?

– Я сказал, что у нас угоняют корабль! Этот идиот Флинн только что…

– Флинн?

– Да, твой старый приятель Флинн только что проскочил на мостик и захлопнул дверь у меня перед носом!

– Хотя это, конечно, грубо и неразумно, я все же не думаю…

Меринда резко вскинула голову – со стороны двигательного отсека вдруг раздался какой-то ноющий звук.

– С другой стороны, – вновь посмотрев на Гриффитса, сказала она, – это включились веретенные приводы, которые раскручивают главный двигатель. Наверно, мы должны спросить мастера Флинна, что он делает с моим кораблем.

– Совершенно справедливо! – Гриффитс грохнул кулаком по закрытому люку. – Только он находится с другой стороны.

– А ты пытался открыть дверь? – устало спросила

Меринда.

– Что ты хочешь этим сказать? – возмутился Гриффитс. – Конечно, пытался! Раньше она всегда передо мной открывалась!

– Линдия, – с усилием произнесла Меринда, – открой лепестковую диафрагму, ведущую на мостик.

Лепестки диафрагмы быстро втянулись в проем люка. Недовольно посмотрев на люк, как будто тот специально пытался выставить его в дурацком виде, Гриффитс вошел внутрь. Меринда последовала за ним. Кресло капитана располагалось в головной части рубки, смонтированное на выступающей вверх и вперед части палубы, и было окружено большой прозрачной сферой. В этом кресле уже сидел Флинн, его руки деловито двигались над панелью управления.

– Мастер отправления Цултака! – заорал Флинн. – Это “Бришан” из дока Зачаток Пятого Пальца Левого Крыла Дракона, что находится в шахте Драконий Глаз! Наша техническая двигательная система отрицательно реагирует на местный духовно-квантовый индекс и угрожает перейти в критическое состояние. Мы объявляем аварийную ситуацию…

– Да неужели? – сказал Гриффитс.

– … и просим разрешения на немедленное отплытие, чтобы не создавать угрозы безопасности Цултакскому Величию, – не умолкая ни на секунду, продолжал Флинн. Внезапно швартовые крепления отпустили корабль, и он сразу же оторвался от причала.

– А теперь я на минутку тебя прерву! – сказал Гриффитс и быстрым шагом двинулся к креслу капитана.

– Линдия! – не отрываясь от пульта управления, позвал Флинн. – Объявляется боевая готовность номер один-дельта. Обеспечь защиту Гриффитса. – В ту же секунду Гриффитс взвился в воздух, окруженный до боли знакомым сияющим шаром.

– Приветствую вас, капитан Джереми Гриффитс! – произнес чей-то до отвращения бодрый голос. – Это Фиск, искусственный интеллект вашей бортовой защитной системы. Пользуясь случаем, хочу сказать, что очень рад выдавшейся возможности снова работать с вами вместе, защищая наш корабль и членов экипажа от грозящей им смерти и разрушения.

– Фиск! – заорал Гриффитс, беспомощно хватаясь за воздух. – Этому кораблю не грозит никакая опасность! Немедленно опусти меня вниз!

– О, я очень сожалею, Джереми Гриффитс, – с огорчением произнес синт, – но по кораблю объявлена боевая готовность номер один-дельта, которая означает, что ожидается атака противника, хотя нашими следящими системами пока не зарегистрирована никакая конкретная угроза. Осторожность требует, чтобы вы оставались в данном состоянии, до тех пор пока боевая готовность не будет отменена. – Голос его снова стал бодрым. – Но это не означает, что мы не можем развлечь себя кое-какими видами военных игр, пока на наш корабль не обрушатся подлинные смерть и разрушение!

– Черт бы тебя побрал, Флинн! – крикнул Гриффитс, с трудом развернувшись в воздухе так, чтобы видеть кресло капитана. – Дай мне спуститься вниз!

– Успокойся, Гриффитс, – не отводя глаз от контрольной панели, сказал Флинн. – Поиграй пока с этим милым синтом.

– Эвон, – произнесла Меринда с видимым усилием, – что случилось? Где ТайРен?

– Он выигрывает для нас время, – сказал Флинн, – которое нам еще очень пригодится.

Корабль перестал покачиваться из стороны в сторону. Внизу можно было разглядеть гигантскую пещеру, приютившую массу кораблей со всех концов Галактики. Внезапно “Бришан” со все возрастающей скоростью рванулся вперед, к одинокому пятну света в дальнем конце пещеры.

– Меринда, – сказал Флинн, продолжая энергично колдовать над пультом управления, – ты помнишь историю Бальдура, придворного шута Кендис-дая?

– Конечно, помню, – сказала Меринда, со вздохом облегчения опускаясь в противоперегрузочное кресло. – Из чертогов своего господина он украл Книгу Правды, надеясь, что она даст ему власть над другими придворными. Однако, прочитав всего несколько строк, он понял, что уже знает гораздо больше того, что хотел бы знать. Это знание, в конце концов, и привело его к гибели. Если легенды говорят правду, остальные придворные убили его за то, что он знал о них слишком много.

– Правдивы эти легенды или нет, – сказал Флинн, твердой рукой направляя корабль к выходу, – но я только что заглянул в Книгу Правды. От правды очень трудно убежать, Меринда, и я лишьнадеюсь, что мы успели хоть немного оторваться.

“Бришан” внезапно выскочил из пещеры, и его корпус озарили яркие солнечные лучи. Пролетев сотню лиг ^[164] над бескрайним Песчаным морем, корабль круто взмыл в небеса.

Возглавляя целую толпу драконов, Страж лихорадочно обшаривал причал за причалом. Оказавшихся у него на пути докеров или пространственников Страж бесцеремонно отшвыривал в сторону. Впрочем, те и сами с готовностью уступали ему дорогу. Никто из них не имел особого желания связываться со Стражем, тем более что за ним следовал Министр Спокойствия с целой армией драконов.

– Вы уверены в том, что вам сказал этот Скримшо? – пробубнил из темноты Страж.

– Да, – ответил Дедрак Кубрин-Фламишар, придвигая свою огромную голову поближе к гуманоиду. С людьми очень трудно общаться, подумал про себя дракон, они всегда почему-то шепчут – наверно, желают скрыть свои черные мысли. – Вестис хорошо заплатила Скримшо, но недостаточно хорошо, чтобы купить его молчание. Я дал ему указание изготовить для нас копию карты, чтобы…

– На это у нас нет времени, – прервал его Страж. – Карта есть у Вестис Нескат – и больше ей ничего не нужно. Мы не можем дать им ускользнуть!

– Да, но их корабль пять минут назад уже стартовал, – ответил Дедрак.

Резко повернувшись, Страж одним быстрым движением схватил дракона за пятый выступ гребня и резко дернул его на себя.

– Йехару! – завопил от боли дракон и пригнул голову, чтобы ослабить давление на чувствительный хрящ.

– Послушайте, Дедрак! – злобно прошипел ему в самое ухо Страж, по-прежнему крепко сжимая в руках его гребень. – Я с большими неудобствами пересек всю Галактику, потратил огромные деньги – и все ради того, чтобы найти эту женщину и ее проклятую карту. Надеюсь, вы не станете меня разочаровывать! Совет приказал, чтобы вы сотрудничали со мной в этом деле. Так доставьте же мне корабль, который мог бы пуститься в погоню за этой женщиной! И немедленно!

С этими словами Страж отпустил дракона.

Возмущенно фыркнув, Дедрак выпустил из ноздрей струйку дыма.

– Все уже готово. Вот ваш корабль.

Подняв голову вверх, Страж на мгновение потерял дар речи.

Цултакский военный корабль действительно представлял собой внушительное зрелище. Тусклый серый корпус то здесь, то там был расцвечен церемониальной раскраской в яркие зеленые, оранжевые и красные цвета. По каждому из бортов располагалось в ряд не менее сотни артиллерийских пусковых установок. На широких палубах толпились драконы, готовые отправиться к звездам.

– Так вы говорите, они отплыли всего пять минут назад? – задумчиво сказал Страж, обращаясь скорее к самому себе. – Это совсем неплохо. Дедрак, через сколько времени корабль может отправиться в путь?

– Все приготовления к отплытию уже закончены, кроме одного, – проревел дракон.

– Превосходно! – Окутанная мраком фигура сразу поплыла вверх по трапу. – Я очень доволен. И не спешите показывать мне мою каюту. Давайте сейчас же отправимся в путь!

– Мы так и сделаем, Страж, как только закончим церемонию отплытия. Страж остановился.

– Церемонию отплытия?

– Все приезжие должны помнить о наших воинских традициях, – сказал Дедрак. – Это военная кампания, и перед отправкой необходимо выполнить соответствующие ритуалы.

– Ритуалы?! – завизжал Страж. – Если корабль через пять минут не отправится, я покажу вам такие ритуалы – век не забудете!

– Данный корабль должен отправиться в Правую Заднюю Шпору Сумеречного Сна, – нараспев произнес дракон.

– Это же через семь часов!

– Ритуалы должны соблюдаться, – твердо сказал дракон.

– Ох уж эти драконы! – фыркнул Страж. – Я сыт ими по горло! Куда ни пойдешь, всюду драконы! – Страж быстро спустился по сходням. – Я сам обо всем позабочусь.

Вытянув переднюю лапу, Дедрак одним коротким движением пригвоздил Стража к причалу. Под лапой сразу вспыхнула молния энергетического разряда, но Дедрак стойко переносил боль. Еще сильнее прижав к причалу поверженного гуманоида, он широко разинул пасть и громко заревел.

Страж перестал сопротивляться и застыл в неподвижности. Энергетические разряды прекратились.

– Совет постановил, что вы только помогаете нам в этой экспедиции, и никак иначе, Страж, – нараспев произнес Дедрак. – А ритуалы должны быть соблюдены!

Глава двадцать четвертая. ТАВЕРНА “ЗВЕЗДНЫЙ КРЕСТ”

– Историю! Могу рассказать историю! Танон за историю!

Сказитель-гуманоид обладал весьма запоминающейся внешностью. Глаза его были ясными и молодыми, зато лицо – морщинистым, увядшим от тяжелой работы и скверного климата. Все выдавало в нем бывалого пространственника: при одном взгляде на сказителя в голове сразу возникали мачты, паруса, снасти, магические кристаллы и квантовые фронты. Левая рука у него отсутствовала по самое плечо; историю о том, как он ее потерял, старик охотно рассказывал за несколько титановых танонов или, на худой конец, за порцию выпивки. На голове во все стороны торчали спутанные седые волосы, отчего густая борода, которую сказитель сохранившейся рукой постоянно поглаживал, казалась особенно мягкой и пышной. Борода настолько отличалась от всего остального, что многие полагали, будто она фальшивая – нелепая прихоть безумного старого моряка, которого кораблекрушение забросило в этот мрачный и грязный трактир.

– Танон за историю! – снова прокричал сказитель.

Взглянув в его сторону, владелец таверны несколько секунд размышлял, следует ли просто успокоить старика или же надо выкинуть его вон. Впрочем, решил владелец таверны, сказитель, пожалуй, не слишком надоедает посетителям своей болтовней, к тому же какое-никакое развлечение. Непонятно только, с чего это старик так разошелся.

“Смотрите-ка, люди!” – с удовольствием подумал владелец таверны, любезно кивнув только что вошедшей в помещение паре. Ну вот и прекрасно. В последнее время ему редко приходится иметь дело с гуманоидами, хотя ничего необычного тут нет – во внутренних пограничных областях почему-то гораздо больше не гуманоидов, чем где-нибудь еще. Почему это так, хозяин таверны не знал и, по правде говоря, не особенно и хотел знать. Его вполне устраивал сложившийся порядок вещей, который он считал вполне естественным. Гуманоиды играют в Галактике ведущую роль, а если еще учесть, что он сам к ним относится, то это довольно-таки неплохо.

Выпрямившись, владелец таверны рассеянно протер бокал грязной тряпкой, которая обычно красовалась у него на левом плече. В космопорте можно встретить кого угодно, подумал он, даже в таком маленьком и неказистом, как наш.

Вошедшие были одеты одинаково: длинный плащ с большим капюшоном. Однако, судя по тому, что незнакомый мужчина сразу же принялся зябко потирать руки и дуть на них, плащи плохо защищали от холода. Изобразив на лице подобие улыбки, владелец таверны двинулся им навстречу.

– Приветствую вас, мыслящие! Добро пожаловать в “Звездный крест”! Сегодня очень холодный вечер, – со всей приветливостью, на какую был способен, сказал он. – Несомненно, вы прибыли на том корабле, который только что приземлился в порту. Что вам предложить?

– А что у вас есть, чтобы согреться? – сразу отозвался мужчина.

– Согреться? – владелец таверны мрачно рассмеялся. – Ну, для этого дела вам больше всего подойдет кувшин горячего сартагонского грога!

Услышав это невинное предложение, мужчина почему-то сразу пришел в ярость.

– Да я никогда не стану пить этого…

– Две порции горячего сартагонского грога, – взяв его за руку, быстро сказала стоявшая рядом женщина, – Он хорошо нас согреет.

– Как пожелаете, мадам! – улыбнулся ей владелец таверны и с кислым выражением лица, к которому как-то больше привык, снова повернулся к мужчине. – Что-нибудь еще, мастер?

– Да, – вздохнул мужчина. – У вас вывеска упала.

– Что, мастер?

– Ваша вывеска, – повторил мужчина. – Та, что снаружи. Она упала на землю. Я подумал, что это вас заинтересует.

– Э, мастер! – без особого сожаления сказал владелец таверны. – У нас не то что в больших космопортах – везде одна вонь да грязь! Время от времени на нас обрушивается какой-нибудь ужасный вихрь, оставляя за собой какой-то кошмар – прошу прощения, мастер, но здесь дикое место, совсем не подходящее для таких, как эта юная леди. Даже таким, как я, здесь и то страшно!

Мужчина только головой покачал; его неправдоподобно гладкая кожа свидетельствовала о том, что он не из этих мест.

– Тогда почему вы не уезжаете?

– Что? Бросить космическую торговлю? – фыркнул владелец таверны. Подойдя к бару, он достал откуда-то снизу два больших кувшина и понес их к стоящему на огне большому черному котлу. Некоторые люди, печально думал он, просто не понимают романтики звезд. Возьмем, к примеру, этих двоих: не успели сойти с корабля, как сразу же направились в дешевую таверну, чтобы побыстрее забыть о звездах. Это же преступление!

Разогрев кувшины, он понес их посетителям, полный решимости научить этот странный народ уму-разуму. Они явно привыкли к совсем другому образу жизни. “Туристы!” – с презрением подумал он. Ну ничего, он даст им хороший совет. Парень его не особенно заботит – он чересчур самоуверенный, решил владелец таверны, а вот женщину он бы лично сразу убивать не стал.

– Вот, пожалуйста, – осторожно поставив обе кружки на грубо сколоченный стол, сказал он. Выпрямившись, он несколько секунд подождал начала разговора и, не дождавшись, сам произнес:

– Вы ведь не из этих мест, не так ли?

– Нет, – ответила женщина.

Владелец таверны подождал дальнейших уточнений, а когда их не последовало, сделал еще одну попытку:

– Я так и думал. Несомненно, в наш забытый богами край вас привело какое-то неотложное дело. Это был скорее вопрос, чем утверждение.

– Нет.

Если бы владелец таверны мог, он, наверное, нахмурился бы еще больше. Он не был особенно сообразителен, и подобные осложнения его смущали и тревожили.

– А, так, значит, вы выполняете важное правительственное задание? Несомненно, благородная леди и мастер пытаются снова установить здесь справедливые законы цултакских драконов. Должен сказать, что я сочувствую вашим принципам законности…

Пытаясь остановить его излияния, молодая женщина подняла вверх руку.

– Эээ… то есть я хотел сказать, что безбожные цултакские драконы не имеют никакого права вмешиваться в дела свободных предпринимателей и…

Женщина недоуменно пожала плечами.

Лицо владельца таверны сделалось прямо-таки пунцовым. Ну, язви вас всех в печенку! Женщина, какое бы дело ни привело такую изящную леди и благородного джентльмена в это беззаконное пограничье…

– Приключения! – крикнул сказитель. – Несомненно, их привели сюда поиски приключений! Приключений и сокровищ!

Владелец таверны резко повернулся к отвратительному старому мерзавцу, который безуспешно пытался встать.

– Заткнись, старый кредж! Или ты перестанешь надоедать благородной леди, или я выкину тебя прямо в грязь. Ты меня слышишь?

– Слышу ли я тебя? – Сказителю все же удалось подняться на ноги, и теперь он нетвердой походкой направлялся к столику приезжих. – Я тебя хорошо слышу – уши-то у меня есть. А разве я не прав, мастер Тембрис? У этих двоих голодный блеск в глазах! Да разве ты не видел эдакого раньше, Тембрис? Разве ты не чуешь этого в самом их дыхании?

– Ну, в твоем-то дыхании можно такое учуять… Сказитель загадочно улыбнулся, кожа на лице собралась складками, как у бульдога.

– Тембрис, добрый мой приятель! – мягко сказал он. – Эти двое такие же, как я, – и сердцем, и душой. Ты же не хочешь, чтобы я проклял это место?

Владелец таверны мгновенно побледнел. Пространственники ядра – довольно лихие ребята, и многие из них неплохо владеют темными искусствами: это ведь часть их профессии. Только очень храбрый или очень глупый человек рискнет выяснять отношения с одним из них. Владелец таверны довольно точно подпадал под одну из этих двух категорий, хотя и заблуждался на тот счет, под какую именно.

– Я не дам тебе заниматься этой дьявольщиной в своей таверне, Том, а то, клянусь, у меня есть друзья, которые заставят тебя…

– Да все в порядке! – сказала женщина, улыбаясь владельцу таверны и в то же время не сводя глаз со старого пространственника. – В конце концов, он совершенно прав. Мы действительно ищем своего рода сокровища, ведь рассказы и песни – это величайшие сокровища, которые…

– Рассказы! – аж затанцевав от радости, воскликнул сказитель. – Да, леди! Я старый пространственник, и все, что у меня осталось, – это мои воспоминания и мои рассказы. Я много видел и много слышал такого, о чем вам и мечтать не приходится.

Мужчина положил руку на плечо женщине.

– У нас не так уж много времени. Я совершенно не представляю, как мы сумеем вовремя найти этого человека, не говоря уже о том, как мы его заставим все нам рассказать. Кроме того, даже если Флинн снабдил тебя нужными инструкциями, я все равно не понимаю, зачем нужно в такой спешке возвращаться…

– Да, именно возвращаться! – загоготал сказитель. – Возвращаться на ваш прекрасный корабль, к вашему путешествию среди звезд. Но что вы видите перед собой? Земли, планеты, звезды – но вы не видите космоса! А космос, леди, тоже хранит множество историй, которые в спешке никто не замечает.

Мужчина снова его прервал.

– У нас действительно нет времени… – встав, начал он.

Женщина снова удержала его за рукав и мягко усадила на место.

– Времени у нас вполне достаточно, – сказала она, с юмором глядя на старого сказителя. – Флинн говорит, что ему многое нужно сделать, прежде чем корабль будет вновь готов к отплытию. А теперь скажи мне, старик, правдива ли твоя история?

– Да, леди, – пробормотал сказитель. – Правдива, как сами звезды.

– И она полна приключений и романтики?

– И того, и другого, леди! И того, и другого! – Старик буквально дрожал от возбуждения. – Это повесть о кораблях, полных призраков, и совершенном в древности предательстве…

– Что ж, – наклоняясь вперед, сказала женщина. – Тогда расскажи нам свою историю, старый пространственник.

– Однажды, много тысячелетий тому назад, – начал сказитель, – этими звездами, что вокруг нас, правил император Дисдай. Велик он был и могуч, и слово его распространялось по звездам, словно квантовый шторм. И там, где оно было услышано, воцарялась власть закона. И распространил он власть человечества на все небеса. До сей поры галактический диск был диким местом, населенным разного рода невежественными созданиями, ползающими и прыгающими, и было то ужасное время. Но сказал старый Дисдай, что станут они людьми по образу своему, и не изменил он своему слову. Вытащил он свой меч – и был то Меч Ночи, о котором вы все наслышаны, – и заключенная в том мече магическая сила делала так, что все, о чем бы ни подумал Дисдай, становилось правдой, истинной правдой! Ежели думал он, что вода должна превратиться в ярдоу, так оно и получалось; ежели в железо – значит, в железо. Чего бы он ни пожелал, все сбывалось. И вот в один прекрасный день достал он свой меч и отправился на больших кораблях к дальним звездам. И прошел он весь диск с обнаженным своим мечом, думая о том, как возвеличить жизнь по своему образу и подобию, и там, где он проходил, все сбывалось! Многие разумные твари в тот день стали совсем другими, обитателей многих миров заставил Дисдай забыть о своем прошлом и стать, как мы, людьми.

Но, как и все великие, имел он свои слабости. Ибо любил Дисдай безгранично свою порочную королеву, Шаунки. И совратил порочную королеву Шаунки родной брат императора Обек, и направилась она через звезды прямо сюда. Да, добрая леди, прямо сюда, в самый центр диска! Можете ли вы себе это представить, добрая леди и благородный джентльмен? Шаунки, холодная красавица ночи, плывет в самое сердце хаоса, и безумие разрывает каждую ее мысль!

Для Дисдая это было уже слишком. Покинув свой великолепный трон, император направился в сердце вихря, чтобы найти ее и своего брата…

– Это мы уже слышали, – сказал женщине мужчина. Игнорируя сказителя, он смотрел то в одну, то в другую сторону, надеясь, что сумеет как-то узнать человека, которого они должны были здесь встретить.

– О, конечно же слышали! – ничуть не смутившись, согласился старый пространственник. Своим ремеслом он занимался достаточно долго, чтобы знать, где надо переключить сцепление. – А вот знаете ли вы, что случилось с этим самым Мечом Ночи? Знаете ли вы о его судьбе и о печальной судьбе тех, кто его ищет?

Женщина улыбнулась:

– Нет. Может, ты нам расскажешь?

– Меринда! – сказал мужчина. – Мы ведь должны найти того человека! У нас действительно нет времени на…

– Мы найдем время, – улыбаясь старику, сказала Меринда, – и не останемся перед тобой в долгу, пространственник.

– Так точно, леди! – Глаза старика радостно сверкнули. – И такую повесть я могу вам рассказать – о юнце по имени Л'Зари, плававшем по звездам со своим отцом в поисках того самого Меча Ночи, о котором вы слышали, и о том, как оба они были близки к захвату этого трофея – ближе, чем в любой из тех повестей, что вам приходилось слышать!

Мужчина посмотрел на пространственника так, словно увидел его впервые.

– Это он? – ахнул молодой человек.

– Он, – с улыбкой подтвердила женщина. Мужчина теперь уже с интересом взглянул на старого пространственника.

– Кто ты, старик?

Женщина, однако, не стала его допрашивать. Перегнувшись через стол, она взяла за руку старика своей сильной, но нежной рукой.

– Пожалуйста, – мягко сказала она, – расскажи нам свою повесть об Л'Зари и его поисках Меча Ночи.

Предвкушая награду, старый пространственник довольно улыбнулся и начал свой рассказ. Его тщательно подобранные фразы вызывали в сознании яркие образы, облекали повествование в плоть и кровь. По воображаемому причалу вновь двигался Л'Зари, мальчик, нашедший своего отца. Ради отцовской похвалы юноша вновь пробирался сквозь звезды и обнаруживал древнее тайное знание, которое могло привести его к Мечу Ночи, а с его помощью – к удовлетворению всех его желаний. Здесь, в таверне, жестокая смерть вновь настигала команду Кипа, здесь, в дыму ее камина, плавали призраки древнего Корабля-Поселения. И здесь, в конце повествования, Л'Зари вновь терял отца, судьба которого так и осталась ему неизвестна.

Само время, казалось, остановило свой ход в этой грязной таверне, когда перед путешественниками вереницей пробегали удивительные образы, прекрасные и пугающие. И только когда рассказ старика подошел к концу, время возобновило свой ход.

– Какая замечательная сказка! – вздохнула женщина, пристально глядя в глаза сказителя. – Если бы только она оказалась правдой!

– Правдой? – ахнул сказитель. – Да это все чистая правда, не сойти мне с этого места!

– О, неужели?! – весело засмеялась женщина. – Откуда ты можешь это знать? " – Я был там, мэм! Клянусь звездами, я там был!

– Ты? – Женщина снова засмеялась. – Но ведь ты сказал, что вся команда погибла!

– Что все они умерли, это факт, мэм! – подтвердил сказитель. – Но я не входил в ту команду. Семья этого Л'Зари наняла меня для того, чтобы я его нашел. Вот почему я и привел их в Сужения!

– Это правда? – игривым тоном спросила женщина.

– Чистая правда, мэм!

– Тогда, сказитель, ты снова удостоишься этой привилегии, – с улыбкой сказала Меринда.

– Я никогда больше не вернусь в это место! – неожиданно выкрикнул сказитель. Реальность наконец начала доходить до его затуманенного сознания. – Это запрещено! Если семья мальчика обо всем узнает, или, хуже того, узнает сам Л'Зари – мне крышка!

– А если ты не поможешь мне, тебя ждет участь, которая гораздо хуже смерти! – Внезапно перегнувшись через стол, Меринда схватила старика за бороду и подтащила к себе. – Я пересекла половину диска и теперь не собираюсь отступать. Я Вестис Инквизитас Меринда Нескат из “Омнета”. Теперь ты скажешь мне все, что я хочу услышать, и покажешь мне дорогу к Сужениям Костяного Поля! И не смей даже думать, что у тебя есть хоть какая-то альтернатива, иначе я причиню тебе немыслимую боль!

– Так вы… вы хотите, чтобы я показал дорогу к Сужениям Костяного Поля? – запинаясь, спросил сказитель.

– Да! И немедленно!

– Но, мэм, я думал, что вы это и так знаете… раз вы Вестис и все такое. – Сказитель нервно сглотнул. – Потому что он ваш начальник и все такое.

– О чем ты говоришь? – отпустив его бороду, спросила Меринда. – Какой еще начальник?

– Этот Л'Зари никогда не брал фамилию отца – семья его матери была очень богатой и могущественной. Он взял фамилию матери и вернулся в свой родной мир на Гандри. Он сам, можно сказать, сделал себе имя, хотя и перестал использовать его первую часть.

– Только не это! – воскликнул мужчина.

– Ну да! Наверно, вы слышали о Л'Зари Тарге из Гандри?

Глава двадцать пятая. БУРИ И ПРИЛИВЫ

Двигатель переноса внезапно отказал.

– Клянусь Девяткой! – Меринда в очередной раз с силой хлопнула по панели управления. – Где мы сейчас находимся?

– Мы находимся в четырех парсеках от архипелага Кровавого Прилива, – объявила Линдия. – Квантовый коэффициент радикально изменился. Текущие Q-коэффициенты указывают на большую вероятность эфирного содержания. Весьма вероятно также наличие гарпий с колдовскими и псионическими способностями. Для данной среды рекомендуются магические двигатели с амплитудой 82,76 единицы. Перекалибровка двигателей займет тридцать шесть минут.

– И сколько же мы будем вот так двигаться? – устало спросил Гриффитс, расположившийся на мостике справа по борту. Специально для него Линдия выдвинула из стены комфортабельное кресло с откидной спинкой.

– Последний отказ двигателей имел место двадцать три минуты назад, – сообщила Линдия.

– Ну, – сказал Флинн, небрежно прислонившийся к переборке в задней части рубки, – это примерно на десять минут меньше, чем в последний раз. Думаю, рано или поздно мы все же туда попадем.

– Рано или поздно – это нам не подходит, Эвон, – ответила Меринда, меняя облик пульта управления, чтобы лучше контролировать новую конфигурацию двигателей. – Тарг висит у нас на хвосте. Я даже готова поспорить на кучу танонов, что он лично за нами гонится. Так что времени у нас совсем нет.

– При такой скорости ты их никогда не опередишь! – фыркнул Флинн. – Вообще-то меня больше беспокоит не Тарг, а этот Страж. Этот чародей не только прибыл сюда с другого края Галактики чуть ли не так же быстро, как ты, но и точно знал, где тебя искать. Совершенно не представляю, как такое возможно.

– Несмотря на последние неудачи, Стражи все еще представляют собой большую силу. – Меринда продолжала перестраивать свой командный пост. – Несомненно, многие синты все еще поражены вирусом веры, и мы могли оставить за собой след, сами того не замечая. В любом случае я бы не стала пока сбрасывать со счетов Тарга. Более того, я считаю, что сейчас он стал еще более опасен.

– Ты в этом уверена? – сложив на груди руки, спросил Флинн.

– Абсолютно! – ответила она, пытаясь разобраться с вновь возникшими рукоятками управления. – Я ведь думала, что все дело заключается в его маниакальном стремлении к власти – как будто власти Первого для одного человека недостаточно. Но после той истории, которую мы услышали от старого пространственника, я думаю, что все это имеет для Тарга еще и личное значение, а это гораздо хуже. Возможно, он этим пытается что-то себе доказать. Возможно, он пытается что-то доказать своему умершему отцу.

– Если его отец умер, – вставил Гриффитс.

– Тарг в любом случае непредсказуем, – подытожила Меринда, еще раз пройдясь по клавиатуре. – Если мы не понимаем мотивацию чьих-то поступков, то не можем предсказать и сами поступки. Если бы мы знали, что Тарг… Проклятие! Эфирные ускорители здесь не работают! Придется попробовать другой двигатель!

– Гм! – со скукой в голосе произнес Флинн. – Ты когда-нибудь плавала в ядре, Нескат?

Меринда повернулась к нему вместе с креслом.

– Нет, Флинн, я никогда раньше не плавала в ядре, – холодным и снисходительным тоном ответила она.

– Извини, это заметно. – Флинн ослепительно улыбнулся, на секунду уткнулся взглядом в пол, после чего продолжал: – Меринда, ты опытный Вестис, но, видимо, ничего не знаешь о том, как плавать в ядре. С точки зрения технологии твой корабль – настоящее чудо. Он под завязку нагружен всякими колокольчиками, свистками и прочими нужными вещами, которые способны провести тебя едва ли не через любую квантовую зону. К несчастью, здесь, в ядре, все это ни к чему.

Сложив на груди руки, Меринда с вызовом взглянула на своего старого друга.

– Что ж, прекрасно. У тебя есть другое предложение?

– Да, есть, – сказал Флинн. – Ты привыкла нацеливать свою маленькую машинку в нужную точку, отдавать приказания – и дело в шляпе. Конечно, ты корректируешь курс, используя благоприятные квантовые погодные условия, но делаешь это не из суровой необходимости, а скорее исходя из соображений удобства и экономии. Здесь, в ядре, грубая сила не поможет. Здесь нужно вести себя чуточку поскромнее.

– Ты хочешь сказать, что здесь я должна скорее использовать погоду, нежели бороться с ней? – напряженно сказала Меринда.

– Именно так мы здесь и поступаем, – сказал Флинн. Сделав шаг вперед, он задрал голову, чтобы обратиться к синту. – Линдия, пожалуйста, дай мне навигационную карту этого региона с нанесенным на ней нашим курсом – предполагаемым и уже пройденным.

В то же мгновение перед Флинном появился сияющий куб со стороной примерно в одни метр, который тут же заполнился звездами, волновыми фронтами, туманностями и навигационными отметками. Гриффитс смотрел на все это с нарастающим беспокойством. Выбираясь из окрестностей Цултака, он пользовался похожими картами, причем ему здорово помогла Линдия, но эта карта была гораздо сложнее тех, что ему когда-либо приходилось видеть.

– Вот здесь находится Цултак, а это наш курс, – сказал Флинн, указывая на светящуюся точку и исходящие из нее разноцветные линии. – Как можно видеть вот по этим отметкам, расстояние, которое мы проходим в единицу времени, становится все короче и короче. Если, однако, мы проложим путь вдоль традиционных торговых маршрутов, – он указал на молочно-белую полоску внизу, – начиная с Поворота Гриффина и далее до самой Стены Вихря, а стало быть, и до Сужений Костяного Поля, мы можем оказаться там уже через несколько дней, вместо того чтобы месяцами тащиться через эти переменные квантовые поля.

– Звучит неплохо, – разглядывая карту, сказала Меринда. – А какие здесь отрицательные стороны? Флинн пожал плечами:

– Отрицательная сторона заключается в том, что по торговым путям временами не так-то легко пройти. И дело не в том, что там чересчур оживленное движение.

Вооруженные торговые суда не будут нас беспокоить – проблема в пиратах.

– Пиратах? – неожиданно влез в разговор Гриффитс.

– Да, Гриффитс, пиратах, – подмигнув, ответил ему Флинн. – Торговые пути они знают гораздо лучше самих торговцев. Им известно, где лучше всего устроить засаду, чтобы внезапно напасть. Думаю, однако, что пираты нам особенно не страшны. В большинстве случаев мы можем просто от них уйти. Но даже если они нас догонят, можно им сдаться. В этом случае они поднимутся на борт, обчистят нас до нитки и пойдут дальше своей дорогой. Того, что может их интересовать, у нас не так уж и много. В основном они охотятся за ярдоу, а это не наш профиль.

– Так или иначе, – решительно сказала Меринда, – мы должны использовать этот шанс. Есть еще варианты?

– Могу попытаться найти тебе корабль получше, – сказал Флинн.

Меринда смерила его холодным взглядом.

– Извини, но хоть на внешних территориях твой корабль и является чудом техники, здесь, в ядре, он не особенно хорош.

– Спасибо, Флинн. Линдия!

– Да, Меринда?

– Проложи новый курс к Повороту Гриффина. Мы устремляемся в погоню за ценным призом.

Радужные двигатели плавно пронесли их вдоль Поворота Гриффина и вывели в то место, которое Флинн называл Глоткой Вдовца. Преобладающая здесь квантовая погода благоприятствовала успешному плаванию, и уже через восемь часов корабль оказался в Точке Гиббона. Там пришлось привести в действие двигатель временного фронта, который безотказно работал почти на всем протяжении длинного, закрученного по спирали пространственного коридора, известного под названием Кишки Дьявола.

Все это было страшно интересно для Гриффитса. Действительно, за последнее время они здорово приблизились к Стене Вихря, которая являлась как бы естественной преградой на пути к галактическому ядру, однако курс корабля представлял собой такую извилистую кривую, что при одном взгляде на нее начинала кружиться голова, а к горлу подступала тошнота.

Впрочем, Гриффитса больше беспокоило нечто совсем другое.

Стоя на смотровой площадке, Меринда рассеянно вглядывалась в раскинувшуюся перед ней панораму звездного неба.

А посмотреть было на что. Никогда раньше Меринда не видела столько звезд, заливавших своим светом буквально каждую точку пространства. На фоне светившихся тусклым светом облаков космической пыли ярко горели незнакомые созвездия. Настоящее чудо! Сколько таких великолепных картин она уже упустила, пытаясь искупить то ужасное зло, которое некогда причинила. Все эти годы пожиравшее ее чувство вины не давало ей жить полноценной жизнью. Сейчас, когда Меринда была от него свободна, она, как это ни удивительно, часто скучала по былым временам, когда имела в жизни некую четкую цель. И лишь в такие моменты, как нынешний, ей приходили в голову мысли о том, каким величайшим преступлением было лишать себя многих вещей, о которых она раньше даже не имела понятия.

– Меринда! Где ты, Меринда?

Эвон. Голос из ее прошлого, которое больше не причиняет ей боли.

– Затерялась среди звезд, Эвон, – ответила Меринда. Не оборачиваясь, она спиной чувствовала, как он проскакивает колодец доступа и шагает по мягкому ковру. Пожалуй, его появление было ей даже приятно.

– Теперь мы очень далеко от дома, Меринда, – сказал Флинн. Он стоял так близко, что Меринда ощущала на своих волосах его горячее дыхание. – Как далеки от нас те дни!

– Да. – Она засмеялась и тут же удивилась тому, что может смеяться так легко и беззаботно. – Это было хорошее время, Эвон. Я помню, как ты со своей маленькой тележкой ездил в город за свежими овощами. Ты прекрасно готовил, Эвон.

– Я и сейчас прекрасно готовлю! Оба засмеялись.

Эвон легко обвил руками ее талию. Положив поверх его рук свои, Меринда расслабленно откинулась назад. И это я тоже упустила, подумала Меринда.

– Но не забывай, – прижав ее к себе, сказал Флинн, – что я был еще и лучшим аналитиком во всей Цитадели, если не в целом секторе.

– Да, Эвон, я это помню, – с улыбкой глядя на звезды, сказала Меринда. – Ты был и аналитиком, и поваром, и, как я подозреваю, занимался кое-чем еще.

Флинн немного отстранился, объятия его ослабли – что-то в ее словах ему явно не понравилось. Меринда понимала, что вступает на опасную почву и что лучше не задавать ему подобных вопросов, но не могла себя преодолеть. Она была Вестис, и это – навсегда.

– Эвон, а чем ты занимался все эти годы?

Ответа не последовало.

Повернувшись – Флинн по-прежнему продолжал ее обнимать, но уже как-то неуклюже, – Меринда посмотрела ему прямо в глаза.

– Скажи, Эвон, ведь прошло столько лет. Что привело тебя сюда?

По его лицу пробежала смутная тень, тут же сменившаяся ослепительной улыбкой.

– Не что, а кто. Конечно, ты, Меринда! Я просто поднялся по аппарели и нашел тебя здесь.

– Ты всегда был большим любителем женщин. – Слова ее звучали небрежно, но в них чувствовалась горечь.

– Да, Меринда, но на тебя я всегда заглядывался. Даже в те времена, когда ты была так поглощена… Он не закончил фразу. Да, тогда они вместе пережили одну и ту же боль.

– Да, Эвон, – глядя в его потемневшее лицо, сказала Меринда. – Я помню, хотя с тех пор прошло столько времени…

– Очень много, – склонившись к ее лицу, прошептал он.

– Эй! – раздался неподалеку чей-то голос. Вздрогнув от неожиданности, Меринда поспешно высвободилась из объятий Флинна.

– Извиняюсь за то, что помешал. – Лицо Гриффитса было пунцово-красным то ли от смущения, то ли по какой-то другой причине. Во всяком случае, он явно не сожалел о том, что нарушил их уединение. – Поступило сообщение о том, что к нам быстро приближается какой-то объект.

– Что, нельзя было нас вызвать через громкоговорящую связь? – прошипела Меринда. Она чувствовала, что тоже краснеет, но ничего не могла с собой поделать.

– Я вызывал вас по громкоговорящей связи, но Линдия, кажется, решила, что вас не следует беспокоить, – произнес Гриффитс с негодованием. – Она сказала, что мы сами должны этим заняться!

Меринда уже бежала к колодцу доступа.

– Так почему же вы сами этим не занялись? – на бегу бросила она.

– Уж вы меня извините, – крикнул ей вслед Гриффитс, – но я подумал, что капитан корабля захочет лично выяснить, кто нас атакует!

И он быстро слетел вниз.

Оставшись на смотровой площадке, Флинн еще некоторое время размышлял над последними событиями. То, что происходит внутри корабля, казалось ему гораздо более сложным, чем то, что происходило снаружи. Наконец, пожав плечами, он сорвался с места и тоже бросился к лифтовому колодцу.

Глава двадцать шестая. АБОРДАЖНАЯ СХВАТКА

– Черт побери, Линдия, почему ты меня не предупредила? – ворвавшись в рубку, крикнула Меринда. Она была смущена и сконфужена – ощущения, к которым она совершенно не привыкла. Еще страшнее было то, что она не знала, отчего, собственно, смущается. Чем больше она об этом думала, тем больше злилась на себя и на всю Вселенную.

– В рубке в это время был капитан Гриффитс, – спокойно сказала Линдия. – Он и проинструктировал меня, что данное сообщение лучше доставить тебе лично.

– Он ошибся, – сказала Меринда, проворно вскакивая в кресло командира. – В следующий раз доложи мне о происходящем по громкоговорящей связи. Важнее ничего нет, понятно?

– В следующий раз будь добра находиться на своем посту! – сказал Гриффитс. – Я просто выполнял свою работу.

– Плохо выполнял, Гриффитс! – отрезала Меринда. – Вы, как всегда, очень плохо выполняли свою работу!

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ты прекрасно знаешь, что я хочу этим сказать!

– Подождите! – На лице у Флинна было написано крайнее удивление. – Я не знаю, что здесь происходит, но нас преследует какой-то корабль, и я думаю, что сейчас не время…

– Эй! – крикнул Гриффитс, тяжело опускаясь в подготовленное для него Линдией кресло. – Я не заслуживаю твоей грубости! Все шло прекрасно, пока ты не настояла на том, чтобы мы подобрали твоего дружка!

– Моего что?

– Твоего дружка!

– Если бы не Флинн, я бы уже умерла!

– Да я о тебе и сам прекрасно заботился! Нам был совершенно ни к чему этот пьяный грузчик, но нет, ты настояла на том, чтобы я его сюда привел.

– Предупреждение об опасности! – прервала их Линдия. – К нам приближается судно класса D эндорианской постройки; идет под большим красным знаменем, позволяющим его идентифицировать как флагманский корабль Маррен-кана. Корабль приближается к нам под углом 201,4 градуса, до перехвата осталось восемь минут.

– Клянусь Девяткой! – В полном недоумении Меринда ухватилась за рукоятки управления. – Неужели у вас самцы настолько озабочены, что во всем видят только секс?

– С моим народом все в полном порядке! – крикнул в ответ Гриффитс. – А некоторые вещи мы делаем лучше, чем ваша так называемая передовая цивилизация!

– Прошу прощения! Мы теряем натяжение звездных парусов, – Флинн снова попытался вступить в разговор, всматриваясь в висящую перед ним светящуюся панель. – Мы входим в новый волновой фронт.

– Передовая цивилизация! – резко развернув кресло, передразнила его Меринда и, вскочив на ноги, подбежала к Гриффитсу. – В чем это она у вас передовая?

Что вы вообще умеете, варвар? бить в ритуальные барабаны? Плести корзины? Вытесывать из дерева космические корабли?

– Мы тоже вас можем кое-чему поучить! – проворчал Гриффитс, ударяя по клавишам своего пульта управления. – По крайней мере, мы знаем, что такое верность!

– Верность? – Меринда продолжала перенастройку двигательной системы; руки ее так и порхали над панелью управления. – Верность кому? Где была твоя верность, когда ты, великий пророк, бросил свой народ? Ты же сам желал вырваться из этой роскоши и теперь получил то, что хотел. А я чуть не заплатила за это жизнью…

– Замечательно! – Гриффитс вскинул вверх руки. – Но ведь это ты захотела, чтобы мы сорвались на поиски той штуки, которая называется Меч Ночи! А теперь я должен каяться в том, что ты чуть не дала себя убить…

– Эй вы, оба! – со злостью сказал Флинн. – Прекратите! Что с вами такое случилось?

– Не вмешивайся, Флинн! – предупредила его Меринда тоном, исключавшим всякие возражения. – Может, и так, Гриффитс, но я сделала это ради того, чтобы выполнить твой странный план, который и тогда казался не слишком реальным, а сейчас так вообще представляется большой ошибкой!

– Прекрасно! Значит, я ни на что не годен?

– Я этого не говорила!

– Нет, сказала!

– Скорость “Бришана” падает, – вновь прервала их Линдия. – До перехвата остается пять минут.

– Линдия! – во весь голос закричала Меринда, хотя синт и без того слышал ее достаточно хорошо. – В чем дело?

– Мы прошли через малый квантовый фронт и теперь находимся в квантовой зоне класса три-восемь, не подходящей для данной конфигурации двигательной системы. Маневренность упала до двадцати двух процентов, тяга двигателей – до тринадцати.

Меринда снова вполголоса выругалась. Да что со мной такое случилось, подумала она. Почему я так себя веду? Ну, наткнулся на нее Гриффитс на смотровой площадке, когда она была с Флинном. Ну и что с того? Почему это ее так расстроило? Хуже того, куда подевалась та ясная логика, которая определяла все ее поступки после инцидента на Тентрисе? Все эти вопросы продолжали мучить Меринду даже тогда, когда она отчаянно сражалась с главным двигателем, пытаясь найти более подходящую систему тяги.

– До перехвата осталось три минуты, – чересчур благодушным для данной ситуации голосом провозгласила Линдия.

– Я не успеваю изменить конфигурацию двигателей, – наконец сказала Меринда. – Наверно, нам придется принять бой.

Флинн, который до сих пор неподвижно стоял, небрежно привалившись к переборке, внезапно оживился.

– Не спеши! Не забудь – ты говоришь о пиратах. Если ты просто расслабишься и отдашь им продовольствие и всякие безделушки, они обойдутся с тобой вполне прилично и тут же отправятся на поиски настоящих сокровищ. Не надо с ними связываться, Меринда!

– Нет, я никогда не сдамся, – решительно сказала Меринда и быстро прошла в кормовую часть рубки. – Я не отдам им свой корабль!

– Меринда, послушай! – Явно пытаясь ее успокоить, Флинн последовал за ней. – Им вовсе не нужен твой корабль. Они просто хотят его обыскать. Как только они увидят, что здесь нет никакого ярдоу, они сразу же тебя отпустят.

– С каких это пор ты стал таким специалистом по пиратам? – с подозрением спросил Гриффитс.

Они уже подошли к деревянному шкафу, стоявшему неподалеку от лифтового колодца. Прижав обе руки к дверцам шкафа, Меринда тихо произнесла какое-то слово, и обе дверцы моментально распахнулись, демонстрируя аккуратно разложенное на полках оружие. На миг задумавшись, она стала быстро доставать из шкафа то оружие, которое казалось наиболее смертоносным, и передавать его стоявшим сзади нее мужчинам.

– Послушай, но я против этого как раз и возражал! – заспорил Флинн, когда Меринда сунула ему в руки какую-то блестящую штуку. – Расслабься и делай то, что говорят тебе милые люди с большого корабля, – и все будет просто замечательно.

– Да заткнись же ты наконец, Флинн! – вмешался Гриффитс, который неловко вертел в руках свою собственную пушку, стесняясь спросить, каким концом ее нужно направлять на противника. Тем не менее настроение у него было самое боевое. – Судя по всему, ты предпочел бы, чтобы мы сдались еще до того, как они здесь появятся.

– Ты прав, варвар! – чересчур быстро ответил ему Флинн – видимо, недавний инцидент тоже на него подействовал. – Нет смысла драться, когда это совсем не обязательно.

Меринда его не слушала. Предстоящая битва вызвала у нее душевный подъем, кровь быстрее заструилась в жилах. Привычные приготовления к бою заставляли забыть о сложных взаимоотношениях с другими людьми; все становилось ясно. Вот он, противник, который угрожает, может быть, самой твоей жизни. Остается только положиться на свои инстинкты и свой боевой опыт.

Тот давний инцидент заставил ее забыть о любви, и сейчас, когда она наконец освободилась от прошлого, ей приходится заново учиться управлять своими страстями. Тут ее познания были пока что весьма поверхностными.

Но в боевой обстановке Меринда, напротив, чувствовала себя как рыба в воде.

– Чужой корабль приближается, – прозвенел голос Линдии. – До перехвата осталось шестьдесят секунд.

Укрепив на плече излучатель, Меринда взяла в обе руки два пистолета поменьше и повернулась к своим спутникам.

– Идемте на верхнюю палубу. Они почти наверняка попытаются захватить рубку. А овладев синтом, они овладеют и кораблем. Я задраю люк, и мы займем позиции в главном отсеке. После этого следуйте моим инструкциям, и все будет в порядке. – Меринда повернулась к лифтовому колодцу. – Линдия, какое положение занимает приближающееся судно?

– Корабль идет борт о борт с нами. Часть его внешних люков открыта. Меринда, мы получили запрос на открытие главного внешнего шлюза. Запрос отвергнут.

– Не впускай их, Линдия! – выйдя из лифта, проворчала Меринда и начала открывать люк, ведущий в главный ходовой отсек.

– В доступе к подпрограммам отказано. В системном доступе отказано. В доступе к следящей системе отказано. В доступе к системе связи отказано, – продолжала перечислять Линдия.

Если Флинн и Гриффитс перекроют проход врубку, можно будет выйти наружу и немного поохотиться, подумала Меринда. Эта мысль ее немного ободрила.

– Флинн!

– Нет, Меринда, это я, – угрюмо сказал Гриффитс.

– Укроешься вон за тем спиритическим магнитом. – Она указала на большой агрегат, сделанный из черного стекла. – Оттуда ты сможешь вести огонь. Если станет чересчур жарко, отступишь в люк и будешь вести огонь оттуда, ясно?

– Да.

– А где Флинн?

– Я здесь, сзади, Меринда! – крикнул Флинн. – Я пытаюсь закрыть люк, ведущий на нижний уровень. Дай мне еще минуту.

Ходовой отсек внезапно закачался, послышался грохот отдаленного взрыва.

– Нарушена целостность главного кормового люка шлюза номер один. Поставлена аварийная воздушная завеса. Система безопасности прорвана. Вторжение на корабль. Вторжение на корабль!

Сквозь просветы в оборудовании Меринда увидела приближающиеся к ней фигуры пиратов. Она подняла излучатель и прицелилась.

Внезапно прямо у нее над головой сверкнули ослепительные зеленые разряды. Меринда резко обернулась, чтобы посмотреть, кто напал на нее сзади.

Прямо ей в лицо было нацелено плазменное ружье.

– Извини, Меринда, – произнес знакомый голос, – но все это делается в твоих же интересах. Сейчас же сдай корабль и груз и делай, что я тебе скажу, а иначе тебе придется очень плохо.

Это был голос Эвона Флинна.

Гамма. НЕЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ АЛЧНОСТЬ

Глава двадцать седьмая. ДЫМ СРАЖЕНИЯ

Гриффитс прижался лицом к холодному металлическому настилу палубы. О героических поступках не могло быть и речи – Флинн держал их под прицелом, и если он еще мог пощадить Меринду, то Гриффитса он, не задумываясь, испарил бы, сжег, разложил на атомы, дезинтегрировал или что там еще можно сделать с тем оружием, которое бывший грузчик сейчас держал в руках.

Судя по вибрации палубы, пираты были уже очень близко. Интересно, правду ли сказал Флинн относительно их намерений. Может, и вправду им нужно только ограбить корабль, а потом их с Мериндой отпустят?

Через секунду пираты оказались рядом. Не поднимая головы, Гриффитс напряженно вслушивался в их зловещие, как ему показалось, голоса.

– Привет, капитан Флинн! – прозвучал низкий, гортанный голос. – Мы уже и не надеялись снова вас увидеть!

Капитан Флинн? До Гриффитса внезапно дошел весь ужас того, что с ними случилось.

– Ну да, это капитан! – прозвенел с другой стороны от Гриффитса чей-то пронзительный голос. – Рад видеть вас снова в целости и сохранности!

– Весьма признателен вам, мастер Крата. – Гриффитс легко узнал голос Флинна. – Передайте людям, чтобы они готовились к отходу.

– Но, ваша честь, – запротестовал третий голос, – мы ведь только что взяли этот корабль! На его палубах наверняка найдется, чем поживиться!

– Ну да, капитан! – вмешался гортанный голос. – К чему такая спешка?

– У нас немалые проблемы, мастер Крата. Кроме того, нет смысла возиться с мелочью, когда впереди нас ждет большой приз. Мастер Шиндак, будьте добры связать этих двух гуманоидов, завязать им глаза и переправить на “Дерзкую месть”. И обращайтесь с ними поласковей, нельзя портить ценный груз.

– Как прикажете, капитан!

На глаза Гриффитсу быстро наложили черную повязку и завязали ее на затылке. Мысли о Меринде не выходили у него из головы. После того как Флинн выстрелил, она не сказала ни слова, не оказала ни малейшего сопротивления. Что с ней случилось? Ведь, зная Меринду, можно было предположить, что она сразу же разорвет Флинна на куски.

Разглядеть что-нибудь сквозь повязку было действительно невозможно. Мгновение спустя обоих гуманоидов связали веревкой, подняли и понесли. Куда – Гриффитс не знал. Сначала их как будто передавали с рук на руки, потом внезапно наступила невесомость. Очевидно, они оказались вне поля тяготения “Бришана”. Гриффитс было запаниковал, но скоро понял, что может нормально дышать и нисколько не мерзнет. Парил он так довольно долго, пока не последовал болезненный удар о палубу, с которым вернулось и ощущение силы тяжести. Чьи-то руки – по крайней мере, он надеялся, что это именно руки, – подняли его и куда-то понесли. У Гриффитса появилось смутное ощущение, что они спускаются в трюмы пиратского корабля. Скрипнула дверь, и его бесцеремонно швырнули на пол камеры, где Гриффитс, наконец, мог обрести покой. На пол рухнул еще один тяжелый предмет – очевидно, за ним последовала Меринда, – и дверь с лязгом захлопнулась.

Некоторое время Гриффитс лежал неподвижно, ожидая каких-то действий со стороны пиратов. Ничего, однако, так и не произошло, и Гриффитс рискнул пошевелиться. Как сразу же выяснилось, его руки были крепко связаны за спиной, а ноги связаны у лодыжек, тем не менее приложив определенные усилия, Гриффитс ухитрился сесть. Это было гораздо удобнее, чем валяться на полу.

– Нескат! – тихо позвал он. – Ты здесь, Нескат?

– Тихо ты, дурак! – ответила Меринда. – Сиди спокойно, я сейчас к тебе приду.

В голове Гриффитса вертелось множество вопросов, которые из-за окутывавшей его темноты казались еще важнее. Тем не менее решив, что надо поступить так, как требует Меринда, он остался сидеть на полу, всеми органами чувств впитывая в себя окружающую обстановку.

В воздухе ощущался какой-то странный запах, нечто среднее между сандалом и мореным дубом. К этому примешивались другие ароматы, острые и вместе с тем приятные. В общем, пахло надежностью и стариной.

Где-то в отдалении слышалось приглушенное переборками ритмичное постукивание, которое перекрывал хор голосов. В них чувствовалось напряжение, словно певцы распевали в такт какой-то тяжелой работе.

Когда нас повесят сушиться на виселице, моя королева, Мы, пьяные от вина, что пенится под лезвием острого клинка,

Станцуем последний танец под мрачную песню дьявола, про тех глупцов, которым мы перерезали глотку. Будь проклята наша судьба, Будь проклят наш лорд Маррен-кан.

– Боже мой! – в ужасе воскликнул Гриффитс. – Мы попали в лапы Маррен-кана!

– А что ты знаешь о Маррен-кане? – нетерпеливо спросила Меринда, силясь распутать веревки.

– Вполне достаточно! – Гриффитс начал нервно теребить веревки. – Тот старый сказитель говорил, что…

– Сказитель? Ты веришь всему, что рассказывают в барах старые моряки?

– Но ты-то ему поверила, иначе не затащила бы нас в этот забытый богом – и, я думаю, вполне справедливо! – край Галактики, где нас могут схватить, утопить, четвертовать или сделать что-нибудь похуже!

– Еще одно подобное замечание, – сквозь зубы процедила Меринда, – и я оставлю тебя связанным.

Да, она это может, немного поразмыслив, решил Гриффитс. Надо менять подход.

– Да, Вестис. Так, значит, ты считаешь, что это не горгонские пираты?

– Пираты – да, но только не горгонские… Есть!

Гриффитс услышал, как на пол падает распутанная веревка. Спокойствие, напомнил он себе. Сохраняй спокойствие, и через несколько секунд тебя освободят. А пока лучше всего продолжать разговор.

– Почему же не горгонские?

– Потому, что, – с усилием в голосе сказала Меринда, – после исчезновения Маррен-кана настоящих горгонов никто больше не видел. Как говорят местные пространственники, когда Маррен-кан узнал, где находится флот Локана, он сразу прошел через Стену Вихря, и больше о нем никто ничего не слышал. С этого момента ни одного горгона никто больше не встречал.

– И что же с ними случилось? – спросил Гриффитс.

– Никто не знает. Возможно, мы и это выясним. Еще одна веревка упала на пол камеры.

– Ну, наконец-то! – довольно заметила Меринда. – А теперь, Гриффитс, не дергай головой, и я тебя быстро освобожу.

Повязка тут же слетела с его головы.

– Нескат! – с дрожью в голосе произнес внезапно оцепеневший Гриффитс. – Где это мы?

Следуя за его взглядом, Меринда оглянулась по сторонам. Помещение, в котором они находились, было выращено вместе со всем кораблем. Стены его плавно изгибались, потолок поддерживали поперечные нервюры. Единственный вход в помещение перекрывала мощная дверь с небольшим глазком. Но самое необычное, однако, заключалось в том, что стены, пол и потолок каюты были сплошь покрыты резьбой. Одни изображения были побольше, другие поменьше, но суть их оставалась одинаковой: на людей со всех сторон смотрели физиономии отвратительных чудовищ.

– Насчет именно этого помещения я точно не уверена, – сказала Меринда, – но вообще мы, кажется, находимся внутри эндорианского корабля. Родной мир эндорианцев находится далеко отсюда, но их корабли неплохо приспособлены ко всяческим изменениям квантовых зон. Для данной области это наилучший выбор.

– Ну да, ну да. – Гриффитс по-прежнему не отрывал взгляда от резьбы. – Но к чему здесь все эти морды?

– Каждое лицо олицетворяет определенный вид энергии, связанный с той или иной квантовой зоной, – пояснила Меринда. – Нужно только определить, какой тотем работает в той зоне, где сейчас находится корабль. Там, где зоны быстро меняются, это действует очень эффективно. То, что мы видим, это тотемы-хранители, и вид у них довольно суровый.

– Суровый? – возмутился Гриффитс. – Да они просто отвратительны!

– Да, пожалуй, – согласилась Меринда. Опустившись на корточки, она начала развязывать путы на руках Гриффитса. – Надеюсь, ты все же сумеешь отдать должное мастерству этих ремесленников. Они прекрасно выполнили свою работу.

– Возможно, но мне вовсе не хочется на нее… Меринда! Кто-то идет!

Меринда молча попятилась к двери. Гриффитс, путы которого были лишь ослаблены, но до конца не развязаны, мог лишь беспомощно взирать на происходящее.

По другую сторону решетчатой двери что-то двигалось.

За последнее время Гриффитс повидал немало, однако существа, которых он встречал в Галактике, по большей части хоть как-то походили на людей и в основном отличались дружелюбием. Здесь, в ядре, однако, царили другие законы. В его сознании сразу возникли чудовищные видения из детских кошмаров и персонажи фильмов ужасов. Это уже не выдумка, напомнил он себе. Здешние чудища совершенно реальны.

Язычок замка повернулся, и дверь со страшным скрипом начала медленно открываться.

Быстро протянув руку, Меринда схватила существо, которое находилось по ту сторону двери, и швырнула его о стену камеры – как раз туда, где в это время находился Гриффитс. Не успевший отскочить астронавт тяжело упал на спину.

Придержав ногой дверь, Меринда огляделась в поисках того, что не дало бы ей закрыться. Этим предметом оказалась нога Гриффитса. Протащив его по полу, она закрыла телом Гриффитса дверной проем, после чего вернулась к тюремщику.

Гриффитс попытался перевернуться на спину, чтобы увидеть ужасное чудище, которое Меринда затащила к ним в камеру, но в этот момент что-то схватило его, прижав руки к бокам. Покрытое спутанной шерстью крупное создание легко оторвало его от пола. Глаза Гриффитса широко раскрылись от страха. На мускулистом теле чудовища красовалась широкая кожаная сбруя, с которой свешивались многочисленные ножи. Гриффитс непроизвольно вздрогнул: от монстра исходило нестерпимое зловоние. Через мгновение лицо астронавта оказалось прямо перед его отвратительной физиономией. Это было широкое плоское рыло, по обеим сторонам пасти выступали искривленные клыки. Налитые кровью глаза смотрели на Гриффитса со злобой, густая черная грива почти скрывала небольшие кривые рога.

– Не дергайся, салага! – низким басом прорычал монстр. – Кап'н велел, чтоб ты не надоедал леди своим присутствием, так что для тебя мы приготовили отдельный номер. Ну что, ты не будешь зря беспокоить старого Кхеогги?

Онемевший Гриффитс энергично закивал, надеясь, что жуткое создание правильно поймет его намерения.

Глава двадцать восьмая. ПЕРСПЕКТИВЫ

Кхеогги с омерзением взглянул в глазок камеры для арестованных. Люди всегда внушали ему отвращение, а этот человек, по каким-то неизвестным ему самому причинам, казался Кхеогги особенно отвратительным.

– Мастер Кхеогги! – позвал его чей-то пронзительный голос. – Что за зрелище так приковало к себе ваше внимание?

Огромный минотавр выпрямился настолько, насколько позволял низкий коридор. Увы, встать во весь рост ему так и не удалось, так что его кривые рога периодически царапали потолок, издавая неприятный скрежет.

– Просто присматриваю за этим Гриффитсом-человеком, мастер Шиндак, как велел мне кап'н. Прихожу сюда каждые восемь склянок, сэр, хотя энто и не доставляет мне большого удовольствия.

Кхеогги терпеливо ждал, когда первый помощник капитана подойдет поближе. Эльфы любят пустить пыль в глаза, подумал про себя минотавр. Больше похожий на человека, чем другие члены команды, Шиндак пользовался явной благосклонностью капитана, возможно, именно по расовым признакам. Конечно, на пиратских кораблях, как правило, не придавали особого значения, кто к какой расе принадлежит, но все же, подумал Кхеогги, надо быть реалистом. Люди всегда ставят своих выше других рас. Если у тебя нет хвоста и ты ходишь на двух ногах, твоя карьера, считай, обеспечена.

Эльфы никогда не брезгуют подобными возможностями, напомнил себе Кхеогги, да, они никакими возможностями не брезгуют.

То ли дело ОомРамн (как называл себя клан Кхеогги)! Его сородичи всегда отличались силой и доблестью, в них нет этого, присущего людям коварства. Всю их историю можно суммировать в одной фразе: “Если что-то двигается, убей его; если оно не двигается, бей его до тех пор, пока оно не начнет двигаться”. Это были гордые воины, завоеватели звезд, наводившие ужас на другие народы. По крайней мере, так говорят легенды. Их корабли принесли ОомРамн славу и могущество.

Увы, с горечью подумал Кхеогги, все это было очень давно – до появления Ло-хана Угнетателя… Ло-хана Разрушителя. Прошло уже три тысячи лет, но его имя до сих пор с ненавистью произносят в уцелевших обиталищах ОомРамн. Ло-хан – убийца всего нечеловеческого.

Сейчас империя ОомРамн представляла собой лишь жалкую тень прежнего величия – ничтожная горстка миров, притулившихся к Стене Вихря. Старые мастера продолжали на Арене шумные дебаты о судьбе ОомРамн, но это мало что меняло. Устав от разговоров, Кхеогги в поисках славы направился к звездам, и там, когда по чистой случайности его корабль был взят на абордаж Маррен-каном, неожиданно выяснил, что честь и слава, оказывается, могут приносить немалую выгоду. Как только ему предложили, он сразу подписал Корабельный Договор, приложив к книге свою намазанную чернилами левую лапу.

– Вам чем-то неприятен ваш узник, мастер Кхеогги? – подплыв к нему вплотную, вежливо спросил эльф.

– Не больше, чем другие люди, прошу прощения, сэр, – громовым голосом ответил Кхеогги. – А их я страсть как не люблю!

– Продолжайте, Кхеогги! – властно сказал эльф. – Как я понимаю, не только ваш клан недоволен господством людей.

– И не без причины, – ответил Кхеогги, вывернув свои черные губы. – Дай мне только волю, и я сырым съем самое сердце человечества, а опосля с удовольствием выпью его кровь. Вот как я поступлю за все то, что они с нами сделали!

– Воистину, – промурлыкал Шиндак, – это смелые слова, которые, впрочем, и следовало ожидать от представителя расы воинов.

Минотавр фыркнул. Его черные глаза сузились, голова затряслась от сдерживаемого гнева.

– Да уж куда смелее, дружище! Энто человечество у меня уже вот где сидит! Вы-то, поди, уютно устроились возле капитана. Или вы думаете, что ваше с ним сходство не сыграло тута никакой роли?

На лице Шиндака не дрогнул ни один мускул, но его лицо сразу приняло надменное и угрожающее выражение.

– Мы, обитатели Цокон-нукораи, – спокойно сказал Шиндак, не отрывая от минотавра взгляда своих серебристых глаз, – живем довольно долго. В Коллективе наши воспоминания живут еще дольше. И мы – больше, чем ОомРамн, больше, чем цултаки, больше, чем экнарцы или урухи с Хишавея, или горомоки, – больше, чем все остальные собратья, понимаем весь ужас того, что с нами случилось! – Эльф слегка приподнял свое голубоватое лицо, его серебристые глаза смотрели куда-то вдаль. – Я вижу, как корабли Утраченной Империи продвигаются сквозь звезды и нечестивый Локан – тот самый Локан, как он называется на вашем грубом языке, – ведет их вперед. Каждую цивилизацию, с которой он сталкивается, Локан оценивает по своим, человеческим стандартам – как будто люди совершенны! Как будто другие формы не могут быть им равными или превосходить их! Руководствуясь этими своими предрассудками, он взял Меч Ночи и по своей воле радикально изменил квантовую погоду. Там, где обитатели планет были гуманоидами, Меч Ночи полностью превратил их в людей. Там, где местная раса совсем не походила на человеческую, воля Локана превратила их в лишенных разума зверей. Именно такова была судьба большей части вашей великой империи, Кхеогги. Та же участь, о которой говорилось выше, постигла мои собственные старые миры. Кхеогги удивленно заморгал. Об этом же говорили старые легенды ОомРамн – о Великом Коллапсе. Ло-хан Разрушитель силой своей магии превратил доблестных воинов в безмозглых зверей.

– Он был настоящим чудовищем, этот Ло-хан!

– Да, именно так, – терпеливо ответил Шиндак. – Но разве вы не видите, мой друг, что этим наши потери не ограничиваются? Погибла история целых миров – их культура, их песни, надежды и мечты. Обращенные Локаном расы забыли свой прежний облик и стали настоящими людьми. Это хуже смерти – они забыли, кто они есть на самом деле. Правду помнят только те из нас, кто избежал превращения. Только мы знаем имена наших угнетателей, которые отняли у нас любовь наших братьев. Мы не можем этого забыть. Мы этого никогда не забудем. Минотавр снова съежился.

– Вы уж мене простите, мастер Шиндак, но вы, цокон-нукорайцы, чересчур много думаете.

– В этом-то и заключается наше проклятие, – холодно ответил эльф, – но вы никогда не будете им отягощены. Если вы завершили то, что должны были здесь выполнить, я дам вам новое поручение.

На миг задумавшись над словами эльфа, Кхеогги решил, что не стоит расшифровывать содержащийся в них скрытый смысл, и ухватился за последнюю часть фразы.

– Капитан велел, чтобы я заглядывал к этому человеку каждые восемь склянок.

– Я вижу, распоряжения капитана значат для вас очень много, – без всякого выражения произнес Шиндак.

– Он ведь капитан! – просто ответил Кхеогги.

– Да, конечно, – улыбнулся Шиндак. – Не хотите ли выпить со мной сартагонского грога? – после секундной паузы спросил он.

– Сартагонского грога, сэр? – довольно улыбнулся зверь. – Почту за честь, мастер Шиндак!

Повернувшись, эльф поплыл по коридору, направляясь к третьему, нижнему трюму.

– Тогда следуйте за мной. Нам нужно кое-что обсудить.

Открыв массивную дверь, Шиндак отплыл в сторону. Согнувшись в три погибели, Кхеогги протиснулся в отверстие и сразу же выпрямился в полный рост – удовольствие, которого лишали его коридоры.

Сквозь решетку, отделявшую нижний трюм от двух остальных, проникали слабые лучи света. Этот трюм был самым маленьким из всех, достигая тем не менее почти семиметровой высоты. За шесть дней до встречи с Флинном пираты выгрузили свои последние приобретения в Гавани Умба, так что теперь трюмы корабля оставались пустыми.

Пустой трюм наводит на мысли о переменах, подумал Кхеогги. Оглядев собравшихся, он еще больше в этом утвердился.

Здесь были Лулм, Мельн и Огроб – гномы-горомоки, сидевшие возле дальней переборки, по своему обычаю скрестив ноги. Их вязаные шапочки давно уже выцвели, но семейные цвета еще можно было различить. С потолка свешивались семь хишавеев, ухватившись отростками за потолочные балки. Их тела состояли из трех комплектов трех радиальных придатков, прикрепленных к грудной клетке, над которой возвышалась голова с тремя гроздьями глаз. Шесть хишавеев окружали седьмого члена клана, размером побольше, которого все называли “королевой”, хотя этот титул для такого ничтожного сообщества явно был чересчур громким. В углу свернулись урухи – две женщины-змеи, которые, очевидно, вели какую-то оживленную дискуссию, вскидывая в воздух все свои двенадцать рук. Обычно женщины-змеи порабощали для своего сообщества холостого самца, но, к несчастью, за все годы странствий таковой им пока не встретился.

Когда Шиндак вошел в помещение, все разговоры мгновенно стихли.

– А где же грог, Шиндак? – мрачно взглянув на эльфа, спросил Кхеогги.

– Сначала выслушайте меня, Кхеогги, – пробормотал Шиндак, – а потом можете забрать не только свою, но и мою долю.

Кхеогги недоверчиво фыркнул, но эльф уже повернулся к собравшимся.

– Мы долго ходили под флагом Маррен-кана, – без всякого предисловия начал Шиндак, не чувствуя никакой необходимости объяснять собранию свою позицию. Никто как будто и не собирался его ни о чем спрашивать. – Мы собрались вместе ради взаимной безопасности. Что еще мы могли делать, став звездными изгнанниками? Болота Уруха опустели…

Женщины-змеи согласно зашипели.

– … улья Хишавея уже давно заселяют отвратительные мутанты…

Гигантские насекомые дружно застучали жвалами.

– … а Пещеры Судьбы горомоков навсегда потеряны для их племени.

Гномы скорбно опустили головы.

– Даже великий мир ОомРамн-Ишка был трансформирован и стал неузнаваем для ОомРамн, которые, забыв своих богов, в великой печали устремились к звездам!

Грива Кхеогги встала дыбом, плоское рыло гордо поднялось вверх. Он слишком хорошо знал Шиндака, чтобы не понимать, что ими манипулируют, но старые раны ныли слишком сильно.

– И кто же тому виной? Человечество! Слово, которое изгнанники ненавидят сильнее всего! Люди, преступное высокомерие и подлое себялюбие которых побудили считать себя образцом совершенства! Люди – которые дали нам Локана Презренного, Локана Разрушителя, Локана Угнетателя. Их корабли пересекли звезды от окраин до ядра, и всюду, где они прошли, человек утвердил свою власть; тот, кто был почти человеком, навсегда изменился, а тот, кто не походил на человека, был уничтожен и развеян в звездную пыль. Величие моего народа величие всех наших народов – пало перед проклятым Мечом Ночи.

Одетая в кожаную жилетку Элами – одна из забившихся в угол урухов, – сложив на груди руки, неожиданно подала голос:

– А почему это должно нассс бесспокоить, Шшшин-дак? Какое нам дело до ссстарых битв, которые давно проиграны?

Страстная речь Шиндака была безжалостно скомкана, но, когда он повернулся к женщине-змее, на его лице, как ни странно, красовалась широкая улыбка.

– Да никакого, Элами! Кхеогги недоуменно заморгал.

– Суть не в том, есть нам до этого дело или нет, – спокойно продолжал Шиндак. – Суть в том, есть ли до этого дело правительствам в изгнании, представляющим наши расы, а судя по вашей реакции, им очень даже есть до этого дело.

Огроб склонил голову набок.

– В чем тут хитрость, эльф? О чем ты толкуешь?

– Я думаю, что наш капитан – наш человек-капитан – наткнулся на проход в Стене Вихря. Все присутствующие на свой лад засмеялись.

– Ну, это чистая фантазия! – фыркнул Лулм, обращаясь к собратьям-гномам.

– Мы должны помочь Шиндаку найти свой ум, которого он явно лишился, – весело прощелкала королева хишавеев. – Он, наверно, валяется где-нибудь неподалеку.

– Он, верно, уже выпил тот сартагонский грог, которым заманил мене сюда, – присоединяясь ко всеобщему веселью, проревел Кхеогги.

– Что ж, веселитесь, – холодно улыбнулся Шиндак. – Я знаю, о чем говорю.

Толпа быстро замолкла.

– Я видел карту, хотя и неполную, – тихо сказал Шиндак. – Мы идем в ядро, ребята. Мы идем туда, чтобы ограбить флот Локана.

Некоторое время все молча переваривали эту информацию. Наконец Кхеогги подал голос:

– И что ж будет, ежели мы найдем этот Потерянный Флот, Шиндак?

– А если мы его найдем, друг Кхеогги, – ответил Шиндак, – то отыщем и одно из самых чудовищных устройств, когда-либо созданных проклятой расой людей. Скорее всего, мы отыщем Меч Ночи.

Эльф помолчал, пристально вглядываясь в лица собравшихся.

– Друзья, я не допускаю даже мысли, что мы вновь позволим человечеству заполучить в свои руки такую опасную вещь. Более того, все нечеловеческие правительства, что еще остаются на галактическом диске, заплатят любую цену, лишь бы Меч Ночи не попал снова в руки людей. Даже десятилетний запас ярдоу ничто по сравнению с таким выкупом!

– В чем же тогда зззагвоззздка? – прошипела Элами.

– Загвоздка в том, – сказал Шиндак, – что только люди могут нас туда привести. Карта эта неполная. Как я понял, только один из людей знает свой маршрут.

– Ну и чего ж мы тогда должны делать? – лукаво спросил Кхеогги.

– Сейчас вы должны отправиться со мной на камбуз за обещанным сартагонским грогом. А кроме того, все должны быть наготове и ждать моей команды. – Шиндак снова загадочно улыбнулся. – Когда Меч Ночи окажется на борту корабля, думаю, настанет время вновь обсудить вопрос о том, кто должен быть капитаном.

Глава двадцать девятая. ПИРАТ

Корабль был отвратительно совершенен – или совершенно отвратителен, это уж зависит от точки зрения. За прошедшие годы пространственники, что хозяйничали на его палубах, значительно украсили, а заодно и исказили первоначальную эндорианскую конструкцию. Пространственники ядра славятся по всему галактическому диску своими энциклопедическими познаниями в различных областях магии. Каждый из них в отдельности, может, и не представляет собой ничего особенного, но, когда они собираются вместе, пространственники становятся страшной силой. При правильном подборе и организации в космосе может возникнуть ситуация, с которой не мог бы справиться хотя бы один из членов экипажа.

Так произошло и с эндорианским кораблем. Первоначальные тотемы были разукрашены, к ним добавились новые, и все это было перегруппировано так, чтобы соответствовать условиям различных магических зон, с которыми пространственникам приходится сталкиваться во время их непредсказуемого плавания.

Гриффитс, разумеется, ничего об этом не знал. Один вид напоминающего кишку коридора, из глубин корабля по спирали поднимающегося вверх, приводил его в содрогание. С закругленных стен на него молча взирали раскрытые в беззвучном крике перекошенные рты, скалились искаженные гневом черепа отвратительных созданий. Что же касается остальных изображений, то они казались ему чистейшим воплощением немыслимого ужаса. Тем не менее во всех этих рисунках было нечто такое, что снова и снова притягивало к ним взгляд.

Мощный толчок в спину едва не поверг Гриффитса на пол.

– Чего ты ходишь, как салага! – прогремел сзади голос чудовища. – Живо поднимайся наверх, а не то я тебе сразу же четвертую!

Гриффитс скорее услышал, чем увидел, мелькнувшую в воздухе сталь. Воображение быстро дорисовало ему все недостающие подробности. Проворно вскарабкавшись по спиральным сходням, он оказался на главной палубе корабля.

Здесь Гриффитс, отчаянно хватая ртом воздух, ненадолго остановился, ошарашенный тем, что открылось перед его взором.

Он стоял в самом центре корабля. Сзади возвышалась надстройка с элегантными перилами, к которой, видимо, крепилась главная мачта: огромный деревянный ствол, обросший реями, винтами и другим такелажем. Палубу под ногами Гриффитса устилали тщательно покрытые медью деревянные планки, плотно пригнанные друг к другу. Над открытым пространством палубы было смонтировано множество кранов и лебедок; еще несколько люков открывали проход на нижние палубы.

Но остановился Гриффитс вовсе не из-за того, что его поразил вид палубы как таковой. Нет, его потряс вид команды, представлявшей собой удивительную смесь прекрасного и отвратительного. Высоко вверху висела группа одетых в короткие туники женщин-змей с многочисленными грудями. Обвив хвостами тросы, они ловко подтягивались вверх с помощью своих сильных рук. Под ними смешанная группа, состоявшая из гномов, карликов и эльфов, суетилась над корабельными пушками, высовывающимися из орудийных люков чуть пониже леера ^[165]. Немного в стороне несколько зверского вида чудовищ, как две капли воды похожих на то, что доставило его сюда – Гриффитс окрестил их про себя минотаврами, – с помощью лебедки поднимали на мачту какую-то большую площадку. Высокие, с надменным выражением лица эльфы цепляли к стреле крана груз, который требовалось куда-то переместить. На самом деле то, что делалось сейчас на палубе, было неплохо организовано, но Гриффитсу все это казалось чем-то совершенно хаотичным.

Новый мощный толчок в спину вывел его из оцепенения. Гриффитс со злостью обернулся к минотавру, тот гнусно оскалился в ответ. Казалось, что минотавр только и ждет предлога, чтобы немедленно сожрать Гриффитса, но вместо этого зверюга жестом указал на изысканно украшенную дверь, ведущую на один из пяти полубаков. Повернувшись, Гриффитс начал пробираться вперед.

Правда, он не так уж много и повидал, думал Гриффитс, но до сих пор он везде натыкался почти исключительно на людей. Конечно, у них были свои странности, но настоящие инопланетяне все же попадались ему крайне редко. За все свои путешествия он еще ни разу не встречал такого обилия ксеноформ. И вот они сейчас вместе выполняли поставленную перед ними задачу. Почему же раньше он никогда не сталкивался с подобным разнообразием? И почему это его так пугает?

Подойдя к двери, ведущей на полубак, Гриффитс протянул руку, чтобы ее открыть, но минотавр грубо его отстранил. К огромному удивлению Гриффитса, зверь осторожно постучал в дверь и самым уважительным тоном произнес:

– Кап'н! Прошу, значит, прощения, но я привел сюда джентльмена, которого вы хотели видеть.

– Пусть он войдет! – произнес резкий отрывистый голос.

В последний раз смерив взглядом Гриффитса, минотавр распахнул перед ним дверь. Темное помещение манило своей таинственной прохладой. Какой новый ужас ждет его впереди? То, что начиналось на Авадоне как веселая шутка, неожиданно обернулось большой бедой. Вероятно, пришло время, когда придется возвращать дьяволу то, что Гриффитс ему задолжал.

В помещении всюду пахло старым деревом и потом. Потолок нависал чрезвычайно низко; его первоначальная высота, и без того не слишком большая, значительно сократилась благодаря пересекающимся над головой массивным балкам. С них свисали большие бронзовые люстры, хрустальные лампы освещали помещение неярким рассеянным светом. Под ними стоял большой письменный стол, на котором еще сохранялись следы старой полировки. Вдоль задней стены располагалось несколько окон, за которыми сияли неестественно близкие звезды.

Посреди помещения стоял не кто иной, как Эвон Флинн. Повернувшись спиной ко всему этому великолепию, он внимательно изучал ту самую карту, которую начертил цултакский картограф.

– О, капитан Гриффитс! – не отрывая взгляда от карты, любезно промурлыкал Флинн. – Как я рад, что вы приняли мое приглашение!

– Как это мило с вашей стороны, двуличный ублюдок! – в тон ему ответил Гриффитс.

Оторвавшись от карты, Флинн ослепительно улыбнулся:

– Ну зачем же так! Я просто старался помочь тебе, чем только могу.

– Если это называется помощью, – холодно сказал Гриффитс, – то мы бы с радостью обошлись без нее. Сейчас же отпусти Меринду!

– О, я обязательно ее отпущу! – сказал Флинн, снова опустив глаза на карту. – Меринду я знаю уже очень давно. Она женщина волевая и в то же время импульсивная, а это весьма опасное сочетание. Она не любит проигрывать, поэтому сейчас очень злится. Надо дать ей остыть. Тут есть свои тонкости, которые она сейчас просто не поймет.

– Да уж куда тоньше! – фыркнул Гриффитс. – Ты заманил нас в ловушку – это, несомненно, была необычайно тонкая игра! “Бришан” взяли на абордаж – это очень тонко! Ты продержал нас три дня под арестом – о, это чрезвычайно сложно для восприятия!

– Послушай! – пожав плечами, раздраженно сказал Флинн. – У меня ведь не было выбора!

– Выбора? – засмеялся Гриффитс, – Да ты же капитан этих гнусных пиратов!

– Ну да, – согласно кивнул Флинн, – я капитан. Как будто это мне что-то дает! Да я никогда и не напрашивался на эту должность!

Гриффитс открыл было рот, но не знал, что сказать. До него внезапно дошло, что их судьбы очень схожи. В лице пиратского капитана он вдруг увидел самого себя.

Собираясь с мыслями, Флинн снова отвел взгляд, затем обошел вокруг стола и подошел к Гриффитсу.

– Пожалуйста, сядь! – сказал он, указывая на кресло, стоявшее возле стола.

– Пожалуй, я бы…

– Да садись же!

Гриффитс медленно опустился в кресло. Прислонившись к столу, Флинн сложил на груди руки и начал свой рассказ:

– Несколько лет назад случилось нечто такое, из-за чего мне пришлось оставить “Омнет”. Я просто не мог вынести этих воспоминаний.

– О Тентрисе? – тихо спросил Гриффитс. Глаза Флинна расширились от удивления.

– Да! Но откуда ты знаешь…

– Это длинная история, – отмахнулся Гриффитс. – Ее я расскажу когда-нибудь потом. Так в чем же суть?

– А суть в том, что я пустился в бега, – ответил Флинн. – И постарался убежать как можно дальше. Ядро тогда было дальним пограничьем, как, впрочем, и сейчас. Мне нужно было где-то затеряться, и я решил, что это место подходит мне больше всего. Деньги скоро кончились, и мне пришлось наняться на одну из больших шхун, что перевозят ярдоу. Работа была тяжелой, оплата скудной, но ни одна душа здесь не знала, кто я такой, кем я был и кем так и не стал. В хаосе Стены Вихря прошлое не могло меня настигнуть. К тому же я в глубине души надеялся, что какое-нибудь приключение все же когда-нибудь вырвет меня из скуки тогдашнего существования.

– Какое отношение это все имеет к…

– Я уже подхожу к главному. – Самоуверенный пират, кажется, впервые почувствовал себя неловко. Отойдя от стола, он начал нервно расхаживать по комнате. – Я тогда плавал на торговом судне под названием “Рхиндан пах”, где капитаном был один идиот по имени Гуппин. Он мало чем отличался от настоящего животного. В команде был большой некомплект, потому что Гуппин, видите ли, не желал платить лишних денег. Даже в нормальных условиях плавать с таким экипажем было очень рискованно, а уж в Стене Вихря это вообще граничило с самоубийством. Мало того, он регулярно приказывал боцману “навести порядок” в команде. Часто обвинения, которые он выдвигал, не имели ничего общего с действительностью – по-моему, ему просто нравилось причинять кому-то боль. Хотя боли нам и так хватало. Когда работаешь с такелажем и тебя захлестывает одна квантовая волна за другой, поневоле обдерешь все руки и ноги. Каждый из нас работал за четверых, причем за ничтожную плату.

– Да, карьера тебе явно не удалась, – без особого сочувствия сказал Гриффитс.

– Точно! – засмеялся Флинн. – Так вот, мы как раз находились возле Стаи Белтриксов, пробираясь между завихрениями и стараясь не угодить в нуль-пространственный карман. Это опасный трюк, но он дает возможность сэкономить три дня пути. Мы уже были практически на другой стороне, когда…

– Не продолжай, – со скукой в голосе произнес Гриффитс. – Я сам угадаю. Пираты?

– Точно! Естественно, мы полностью игнорировали все приказы Гуппина защищать шхуну, решив, что хуже него ничего быть уже не может – даже Маррен-кан собственной персоной. Пираты обчистили “Рхиндан пах” и бросили его на произвол судьбы. Гуппин остался на борту, но вряд ли сумел бы управлять кораблем без помощи команды. Я мог бы остаться с ним, но это было чистейшим самоубийством. Вместо этого я с большинством экипажа перебрался на пиратский корабль, решив, что лучше попытать счастья с пиратами, чем с Гуппином.

– Выходит, – медленно произнес Гриффитс, – ты снова убежал?

– Конечно, у меня ведь не было выбора! – Флинн беспомощно развел руками. – Иначе бы я остался с сумасшедшим капитаном на неуправляемом судне.

– Значит, поэтому ты и стал пиратским капитаном?

– Все не так просто, Гриффитс, – возразил Флинн. – Во всем этом нет моей вины!

– Да ну? – изображая на лице удивление, сказал Гриффитс. – Об этом стоит послушать!

– Ну так вот, я оказался пленником на борту пиратского корабля. Каждого из пленников они заставили подписать Корабельный Договор и стать членом их экипажа. Выбор был такой – подписывай или тут же умрешь, а умирать мне пока что не хотелось. Вскоре выяснилось, что жизнь здесь не такая уж и плохая. На пиратском корабле гораздо больше рабочих рук, чем на любом другом. Это значит, что работать легче, так как нагрузка распределена более равномерно. Большинство кораблей, которые мы останавливали, отдавали нам свой груз, не желая навлекать на себя гнев Маррен-кана. Все, что нужно было сделать, это помахать флагом, побряцать саблями, и жертва безропотно расставалась со своим добром. В этой профессии гораздо меньше кровопролития, чем считают непосвященные.

– Минуточку! – поднял руку Гриффитс. – Так вы использовали абордажные сабли?

– Конечно! – с энтузиазмом ответил Флинн. – Учитывая все разнообразие квантовых зон, это единственное оружие, которое не подводит. Сложное вооружение тут не годится.

– Может, вернемся к теме твоего капитанства? – нетерпеливо спросил Гриффитс.

– Пожалуйста! Так вот, я тогда работал на палубе. Капитаном у нас был самый настоящий горгон, старый, как сами звезды.

– Горгон? – удивился Гриффитс. – Я думал, эта раса давно уничтожена!

– Нет. По крайней мере, не полностью. Их родной мир находится возле самой Стены и хорошо замаскирован. У горгонов трагическая история. Когда-то они были великим и гордым народом, который человечество превратило в ничто. В дни Третьей горгонской династии…

– Стоп! – прервал его Гриффитс. – Давай по очереди. Так как ты стал капитаном?

– Ну, я работал на главной палубе, свертывал оптико-волоконные кабели. Капитан – его звали Нейден-кан – подошел, чтобы посмотреть на мою работу. Внезапно эта старая космическая черепаха начала задыхаться. Решив, что ему что-то попало в горло, я обхватил его руками и что есть силы начал сдавливать. Мы оба упали на палубу, я перекатился наверх и начал нажимать на его грудь, чтобы выдавить то, что попало ему в горло. Оказывается, у старого Горгона была эмболия ^[166] или что-то в этом роде, и он умер просто от старости! Прежде чем я успел это заметить, вокруг меня собралась вся команда, а я сижу на груди у старого капитана, который мертвее мертвого.

– И они провозгласили тебя капитаном?

– Незамедлительно. В Договоре записано что-то о праве наследования. Сбежать от этих головорезов я не могу – тут везде шпионы, а ребята они серьезные. С виду они довольно дружелюбны, но, если ты станешь им перечить, с удовольствием съедят на завтрак твои мозги. Время от времени я прошу их отпустить меня на несколько месяцев якобы для того, чтобы “поискать свежую добычу”. Тогда я на несколько месяцев устраиваюсь на работу в цултакские доки – до тех" пор, пока мне не удается доставить им что-нибудь интересное.

– Вроде нас? – скучным голосом произнес Гриффитс.

Перестав мерить шагами комнату, Флинн остановился, схватил со стола карту и потряс ею перед астронавтом.

– Да, вроде вас! Но ты должен понять, что я на вашей стороне! Ты что, не понимаешь? “Бришан” очень хорош по периметру, но плохо оборудован, чтобы плавать в ядре! Он никогда не одолеет Стену Вихря! А у корабля Маррен-кана есть такая возможность!

Швырнув карту обратно на стол, Флинн сделал шаг вперед.

– У тебя не было никаких шансов, Гриффитс, и у Меринды тоже. Я прекрасно понимаю, какова ставка в этой игре. Тарг сделает все, чтобы вас настигнуть. Он, не задумываясь, уничтожит и тебя, и Меринду, а потом захватит Меч Ночи, и тогда только держись, Галактика! А вот со мной у вас есть шансы лишить его этого удовольствия! Этот экипаж пойдет за мною до тех пор, пока будет знать, что впереди его ждет награда!

Гриффитс взглянул на него с недоверием.

– Послушай, Гриффитс, наши отношения с самого начала не слишком задались, но я даю тебе шанс остановить Тарга и спасти Меринду – от этого сумасшедшего и от себя самой. Это и мой единственный шанс ускользнуть от своих головорезов. Да и ваш тоже. Доверься мне, Гриффитс! С твоей помощью мы сумеем удержать контроль над командой, захватить величайшее сокровище Вселенной – и даже, возможно, остаться после этого в живых. Как ты относишься к этому маленькому приключению?

Астронавт тяжело вздохнул:

– Ты когда-нибудь продавал подержанные автомобили?

– Подержанные автомобили? – недоуменно переспросил Флинн. – А что это такое?

– Это значит, что нам надо еще раз взглянуть на эту карту, – ответил Гриффитс.

Глава тридцатая. ВЕКТОР

Работавшие на палубе инопланетные существа не вызвали у Меринды большого интереса – все они были давно ей знакомы. Создание, которое сейчас бросилось ей навстречу, показалось Меринде гораздо более странным, чем то, которое привело ее сюда.

– Меринда! С тобой все в порядке? – спросил ее подошедший Гриффитс.

– Я как раз собиралась спросить у тебя то же самое, – глядя на него с удивлением, неодобрительно заметила она.

Длинный черный плащ, в который был одет Гриффитс, волочился за ним по пятам. Багрово-красный камзол с широким поясом и бриллиантовой застежкой, того же цвета панталоны, высокие, до колена, сапоги с большими раструбами – все это, надо сказать, прекрасно сидело на Гриффитсе, включая чудовищных размеров шляпу, украшенную сверху плюмажем.

– Ну и кто же ты теперь? – сложив на груди руки, спросила Меринда.

– А, ты имеешь в виду форму? Эффектно смотрится, ты не находишь?

– Разве дело в этом?

– А как же! – с некоторой гордостью сказал Гриффитс. – Флинн сделал меня своим первым помощником в этом рейсе.

– Да ну? – насмешливо улыбнувшись, сказала Меринда. – И что же входит в ваши обязанности, капитан

Гриффитс?

– Пока ничего, – признался Гриффитс, лихо заломив набок свою шляпу.

Взяв Меринду под руку, Гриффитс повел ее по палубе.

– Меринда, здесь все не так просто, как кажется с первого взгляда, – склонившись к ее уху, заговорщическим шепотом сказал он. – Флинн – такая же жертва пиратов, как и мы сами. Но мы разработали план, чтобы использоватьэтот бандитский корабль, побить Тарга и захватить Меч Ночи.

– Кто это “мы”? – Меринда скептически выгнула брови.

– Ну, мы с Флинном. – Остановившись, Гриффитс заглянул ей в лицо. – А в чем дело?

– Гриффитс, что с тобой случилось? – В голосе Меринды звучало раздражение. – Я ведь уже видела тебя в деле. Ты сомневался – и правильно сомневался, – что Тарг оставит нас в живых. Ты командовал. Ты один довел нас до Цултака. Ты действовал и победил. А теперь ты в этом нелепом одеянии внимаешь каждому слову Флинна так, будто он изрекает истину в последней инстанции! Уж он-то действует по собственному разумению и ни за кем не ходит по пятам, словно домашнее животное!

– А теперь послушай меня! – Гриффитс шагнул вперед. – Прежде всего, не я выбрал этого Флинна. Не я взял наш корабль на абордаж и уж точно не я позволил себя ослепить все тому же замечательному “старому другу”! Думаю, я правильно поступаю, спасая наши жизни, безгрешная и праведная Меринда Нескат! А если здесь кто-то чересчур нервничает, так это не я!

Меринда смотрела на него не отрываясь. Внезапно ее рука с быстротой молнии скользнула вперед и вырвала из ножен абордажную саблю Гриффитса. Отступив назад, Меринда перенесла опору на левую ногу и, согнув обе ноги в коленях, сделала выпад.

Мгновение – и шляпа Гриффитса лишилась своих роскошных перьев. Меринда еще раз взмахнула клинком – и он внезапно застыл на расстоянии ладони от лба Гриффитса.

Астронавт судорожно втянул в себя воздух.

– Некоторые умеют пользоваться своим оружием, – слова Меринды были холодны, как сталь, – а те, кто не умеет, должны как следует его хранить!

Абордажная сабля со звоном опустилась в ножны. Резко повернувшись, Меринда медленно пошла прочь.

В этом переходе “Дерзкая месть” поочередно столкнулась с тремя различными квантовыми зонами. Все они были в свое время нанесены на карту, но, только достигнув третьей зоны, пространственники наконец убедились, что идут правильным курсом. Первые две зоны оказались длиннее, чем ожидалось, третья, наоборот, значительно короче. Флинн, однако, заметил, что никакой неожиданности тут нет. Карта, по которой они идут, сделана три тысячи лет назад, а за такой большой срок, да еще в такой близости от ядра, в квантовых зонах вполне могли произойти некоторые изменения.

К несчастью, эти изменения могли закрыть тот самый коридор, по которому они собирались проникнуть в ядро. Эту тему Гриффитс попытался обсудить с Мериндой, но та демонстративно игнорировала его вопросы.

Так или иначе, но Гриффитсу приходилось уделять пресловутой карте все большее внимание. Как ни странно, на ней не отражались некоторые области, которые он явственно видел в своем сознании, не говоря уже о том, что нанесенные на нее обозначения мог читать только он один.

Какая любопытная карта, думал Гриффитс. Интересно, откуда она взялась?

И тут его внезапно поразила одна мысль.

– Ну конечно! – резко оттолкнувшись от стола, воскликнул он. – Как я раньше этого не замечал!

Стремительно обогнув огромный стол, он выбежал на палубу. Быстро оглядевшись по сторонам, он заметил стоявшую на шканцах возле главной мачты Меринду и сразу же бросился к лестнице. Перепрыгивая через несколько ступенек, он в считанные секунды оказался в самом сердце корабля.

На палубе у штурвала, выверяя направление движения, лежал на спине рулевой. Недалеко от него стоял Флинн, внимательно следивший за действиями экипажа: такелаж переустанавливался для новой квантовой конфигурации. Гриффитс быстро подошел к погруженной в свои мысли Меринде:

– Меринда! Я знаю, куда мы должны направиться!

– Не сейчас, – отвернувшись от него, сказала Меринда. – Ты уже достаточно напутал.

– Нет, Меринда! – твердо произнес Гриффитс. Ему хотелось схватить ее за руку и силой повернуть к себе, но в глубине души астронавт прекрасно понимал, что за это Меринда, как и любой другой из Вестис, может убить его на месте.

– Вот именно – не сейчас. Есть работа, которую можешь выполнить только ты. Сомневайся – не сомневайся, но раз ты здесь, тебе придется действовать. Так ты идешь, Вестис, или мне придется принимать меры?

Резко повернувшись, Меринда посмотрела на него бешеным взглядом, но тут же внезапно рассмеялась.

– Я… прошу прощения, Гриффитс, – стараясь овладеть собой, с усилием сказала она. – Это… это все из-за формы.

Гриффитс почувствовал себя униженным. В свое время Флинн очень настаивал на том, чтобы он надел эту форму, и вот теперь Гриффитс начинал сомневаться в искренности его намерений.

– Конечно, я с тобой пойду, – сказала она. – А как насчет Флинна?

– Я думаю, мы можем пока обойтись без него, – взглянув на пирата, сказал Гриффитс. – Он сейчас очень занят.

И они оба быстро направились в капитанские апартаменты, ошибочно считая, что их действия остались незамеченными.

– Если я правильно читаю карту, сейчас мы находимся здесь, – сказал Гриффитс, указывая на один из участков гигантской карты.

– Да, – согласилась Меринда, – кажется, так.

– Отлично! – сказал Гриффитс. – Вот тут, в середине, находится большой незаполненный участок. Думаю, картограф не смог его высосать из моего сознания. В голове у меня этот участок тем не менее есть. Я ясно его вижу. Еще один момент – обозначения на карте. Ты скажешь, что биолинки должны переводить их всем, кто на них смотрит, но это не так. А я вот свободно все читаю.

– Этого не может быть, – прищурившись, сказала Меринда. – Биолинки связаны не только с отдельными индивидуумами, но и друг с другом. Именно поэтому перевод и достигается с такой легкостью. Когда какой-нибудь биолинк встречает существо с другим биолинком, эти устройства обмениваются кодами своих языков.

– Верно, – согласился Гриффитс. – Мой биолинк прекрасно переводит мне символы языка Утраченной Империи, так почему же он не сообщает эту информацию твоему биолинку или, скажем, флинновскому?

– Не знаю, – с удивлением сказала Меринда. – Я впервые сталкиваюсь с биолинком, который избирательно транслирует переводы.

– Так вот послушай меня. – В голосе Гриффитса слышалось возбуждение, не ускользнувшее от внимания Меринды. – Когда я смотрел на карту, то как раз думал об этом. И тут мне вдруг пришло в голову, что мы не знаем, откуда взялась эта карта. Кто ее создал? Кто свел воедино все эти данные?

– По-моему, не приходится сомневаться, что эту карту нарисовала в твоем сознании Мантия Кендис-дая, – сказала Меринда. – Ты спросил, куда делся флот Локана, и Мантия дала тебе ответ.

– Да, но это же не все! – сверкнув глазами, воскликнул Гриффитс. – Откуда сама Мантия получила этот ответ?

– Что ты имеешь в виду? Мантия Мудрости знает все на свете…

– Нет, – возразил Гриффитс. – Это неверно. Мантия Кендис-дая знает только то, с чем сталкивалась. Она не может заглянуть в будущее, она не всеведуща. Да, с ней были связаны другие искусственные интеллекты. И прежде всего Девять Оракулов, но, даже располагая картой, на которой отмечено, куда собирался направиться Локан, они все равно не могли знать, куда он исчез.

– Не могу уследить за твоей мыслью, – с сомнением сказала Меринда.

– Смотри, – снова склонившись над картой, сказал Гриффитс. – Это маршрут, по которому двигался флот Локана, – прямо через вот эту точку.

Подойдя к Гриффитсу, Меринда проследила, куда указывает его палец.

– Ты указываешь на пустое место, Гриффитс.

– О, прошу прощения! – вскинув голову, сказал он. – Я вижу это в своем сознании. Линия исчезает в Сужениях Костяного Поля. Так вот, как раз в этом месте имеется последнее обозначение, относящееся к конечному курсу Локана.

– И к чему же ты клонишь?

– К тому, что это обозначение не похоже на все остальные. Это вектор.

– Что? – удивилась Меринда. – Ты хочешь сказать, что оно просто указывает направление?

– Именно так, – вновь повернувшись к карте, сказал Гриффитс. – Все другие обозначения имеют какие-то внешние точки отсчета: координатную сетку, квазары, навигационные маяки – ну, ты понимаешь. А вот это последнее обозначение просто указывает направление, причем весьма своеобразно – с точностью до тысячного знака как по высоте, так и по углу склонения.

– Высоте и углу склонения относительно чего? – спросила Меринда. Гриффитс улыбнулся:

– Относительно источника информации. Ты что, не понимаешь? С флотом Локана путешествовали и священнослужители Кендис-дая. Отправляясь в Крестовый поход, они оставили Мантию на Авадоне. Только они могли передать эту карту Мантии, а она передала ее нам. По меньшей мере один из священнослужителей выжил, чтобы транслировать Мантии эту информацию.

Меринда покачала головой:

– Выжил после чего?

– Помнишь ту историю, где Тарг нашел потерпевший крушение Корабль-Поселение? Это последняя известная позиция флота Локана. Кто-то должен был передать Мантии сообщение с этого корабля. Именно Корабль-Поселение и его преданный слуга и являются нашей точкой отсчета.

– Тогда нынешнее положение и угол склонения этой развалины…

– … в сочетании с цифрами, которые я вижу у себя в голове…

Меринда улыбнулась:

– … точно указывают на проход в Стене Вихря!

Глава тридцать первая. RUINS VINCULUM ^[167]

– Ну что, вы это имели в виду, капитан Гриффитс? – величественно произнес Флинн, с показной небрежностью держась за рею.

Ухватившись за низкий леер, Гриффитс осторожно ступил на палубу. Здесь, к счастью, было за что уцепиться, всюду виднелись разного рода тросы и рейки, но хватало и свободного пространства, на которое Гриффитс взирал с опаской – как бы не улететь за борт. Обычно, когда корабль двигался в открытом космосе, казалось, что он поднимается вверх, к отдаленным звездам – туда, куда указывает его главная мачта. Однако сейчас, когда корабль заходил на посадку, создавалось впечатление, будто он елочной игрушкой свешивается с этой самой мачты. Далеко внизу виднелось небольшое озеро. Небольшие волны мягко накатывались на песчаный берег.

Но Гриффитсу сейчас было не до красот пейзажа. Как правило, межзвездные расстояния непостижимы для человеческого разума. Даже полеты на аэропланах не дают представления об истинном расстоянии до земли – человеку кажется, что мир просто сократился в размерах. Однако сейчас, стоя на полубаке “Дерзкой мести”, Гриффитс внезапно совершенно четко представил себе то чудовищное расстояние, которое он может пролететь, прежде чем упадет на землю.

В общем, несмотря на свою шикарную форму, Гриффитс чувствовал себя никудышным пространственником. Голова его кружилась, плотный завтрак, который он только что разделил с Флинном в капитанской каюте, настоятельно просился наружу.

А Флинн, казалось, наслаждался опасностью. О, он совсем неплохо сейчас смотрелся, когда уверенно стоял в одной рубашке на носу корабля, подставляя грудь встречному ветру – в такой близости от планеты атмосферный купол корабля был уже не нужен.

Рядом с ним стояла Меринда в черной форме Вестис. Золотистые волосы развевались по ветру, стройная фигура четко вырисовывалась на фоне плавающих в вечных сумерках Сужений островов-планет. Рядом с Мериндой Флинн выглядел победителем.

Гриффитс снова возненавидел его всей душой.

– Я все равно не понимаю, почему ты настояла, чтобы мы здесь высадились, Меринда, – сказал Флинн.

– Гриффитс считает, что это необходимо, – спокойно ответила Меринда. – Он говорит, что нам нужно кое-что достать из руин, прежде чем двинуться дальше.

– Только не сбеги от меня, – улыбнулся Флинн. – Не забывай, что ты моя пленница – конечно, с формальной точки зрения.

– Спасибо, что напомнил, Эвон.

– Разумеется, это не относится к нашему товарищу по команде Гриффитсу. – Улыбка Флинна стала еще шире. – Он ведь прокладывает нам курс. Ну что, Гриффитс? Это то самое место?

– Думаю, что да, – не оборачиваясь, сказал Гриффитс.

– Да, то самое, – махнула рукой Меринда. – Хотя в Сужениях Костяного Поля тысячи островов-планет, но в этой квантовой зоне все они остаются приблизительно в одной и той же позиции. Бухта под нами – почти наверняка та же самая, где бросил якорь “Рыцарь богатства”. Утесы возле входа в бухту очень похожи на те, что описал сказитель. Деревья ярдоу… белый песчаный пляж… да, все сходится. Это то самое место, Флинн. Та самая бухта. Отсюда и начнется охота.

– А знаешь, – Флинн повернул к ней свое улыбающееся лицо, – ты ведь так и не сообщила мне, зачем мы должны приземляться в этом миниатюрном раю.

– Потому что я так сказал, – заметил Гриффитс с раздражением, которое. Флинн предпочел не замечать. Меринда выразительно посмотрела на Флинна.

– Я тебе уже говорила. Мы здесь для того, чтобы достать кое-что из руин – первую и последнюю часть головоломки. Это место, которое связывает все нити.

– Тогда, – ослепительно улыбнулся Флинн, – нам стоит самим сойти на берег.

Меринда мягко улыбнулась ему в ответ.

Гриффитс внезапно почувствовал, что ненавидит их: Флинна – за то, что он увел у него Меринду, Меринду – за то, что она не обращает на него никакого внимания. Но больше всего он ненавидел себя – за то, что не может с этим ничего поделать, и особенно за головокружение и тошноту, которые вообще практически вывели его из строя.

– Мастер Шиндак! – обернувшись к главной палубе, крикнул Флинн.

– Здесь, капитан! Что вам угодно?

– Посадите корабль в залив, мастер Шиндак, и пусть Кхеогги соберет десантную группу. Мы высадимся на берег.

– Как прикажете, капитан! – тут же отозвался эльф. Спрыгнув на палубу, Флинн протянул руку и помог Меринде тоже спуститься вниз.

– Вперед, капитан Гриффитс! – решительно сказал Флинн. – Нас ждет достойная награда. У тебя есть ключ, и что-то подсказывает мне, что скоро мы найдем и замок!

И он похлопал Гриффитса по спине своей широкой ладонью.

Это было спасением. Наблюдая, как его завтрак падает в воды залива, Гриффитс неожиданно почувствовал небывалое облегчение.

Флинн плавно плыл над окаймляющей залив полосой белого песка, возвышаясь над нею приблизительно на тридцать сантиметров – как и все остальные члены десантной группы. Даже минотавры лишь изредка царапали песок копытами, несмотря на свой большой рост и громадный вес. Сразу после приземления всем членам группы раздали широкие золотистые пояса. Гриффитсу пояс выдал один из гномов. Дождавшись, пока все остальные наденут антигравитационные устройства, Гриффитс наконец тоже решился. К внушительной пряжке каждого пояса был прикреплен большой оранжевый камень, по обе стороны от него располагались еще два серых камня поменьше. Как вскоре заметил Гриффитс, эти камни легко отделялись от пояса. При перемещении относительно большого камня – а серые камни следовало держать в руках – можно было двигаться вверх, вниз, крутиться и передвигаться с место на место. Гриффитсу, который во время экспедиции на Архилус пилотировал дистанционно управляемый летательный аппарат, такой полет доставлял одно удовольствие. Благодаря поясам вся разведывательная группа спокойно перелетела бортовые ограждения, оставив “Дерзкую месть” на якоре под присмотром несколько поредевшего экипажа.

Гриффитс и Меринда неотступно следовали за Флинном. Погруженная в свои мысли, Вестис летела молча. Гриффитсу очень хотелось нарушить молчание, но, как назло, он никак не мог найти для разговора подходящей темы. Когда же они оказались на суше, всякие разговоры пришлось отложить – Флинн давал своим подчиненным необходимые инструкции.

– Как видите, деревья здесь доходят почти до самого берега. Что за ними находится – неизвестно. По легенде, наша цель лежит чуть повыше водопада, но полностью положиться на это указание мы не можем – с тех пор река могла уже несколько раз поменять русло. С воздуха ничего не видно – объект замаскирован, так что во время поиска держитесь как можно ближе к земле.

– Ну, кап'н, – фыркнул минотавр Кхеогги, – теперь, когда нам, стало быть, ясно, чего искать не надо, может, все-таки скажете, чего мы ищем?

– Руины, Кхеогги, – с улыбкой сказал Флинн. – Остатки Корабля-Поселения Локана. По рядам пиратов пробежал смех.

– Корабля Локана? – хихикая, повторил один из гномов. – Который три тысячи лет ржавел и гнил в этих джунглях? Да его надо искать с помощью увеличительного стекла!

Гриффитс внимательно следил за реакцией Флинна, но пиратский капитан, очевидно, уже не раз сталкивался с подобным непочтением.

– Увеличительное стекло тебе не понадобится, Огроб, – улыбнувшись, спокойно ответил он. – Тридцать лет назад он еще оставался в хорошей форме – примерно семь километров в поперечнике и километра полтора в высоту. Уверен, что ты узнаешь его, если случайно натолкнешься.

Кхеогги задумчиво почесал левый рог.

– Ежели корабль Локана такой здоровый, как вы говорите, кап'н, тогда почему ж его не видно с “Дерзкой мести”?

Флинн пожал плечами.

– Легенды говорят, что сверху он невидим благодаря какой-то магии.

Огроб насмешливо склонил голову набок.

– Магии? Которая через три тысячи лет еще действует? Может, вы опять наелись какого-то дикого корня, капитан?

Флинн снова улыбнулся гному, но на сей раз его улыбка была натянутой и холодной.

– Нет, Огроб, – сверкнув глазами, сказал он тихим голосом, который, однако, был прекрасно слышен всем присутствующим. – Я не наелся дикого корня. Я прекрасно знаю, что мы здесь ищем. А тебе, приятель, надо знать вот что. Выполняй мои приказы, и я приведу тебя к такому сокровищу, которое тебе и не снилось. А если не подчинишься, то не просто лишишься свой доли – я зарежу тебя на месте.

– Есть, капитан! – не моргнув глазом, ответил гном.

– Элами! – вновь повернувшись к остальным, сказал Флинн. – Возьми своих сестер и врассыпную двигайтесь влево. Хишавеи пойдут направо вместе с гномами. Кхеогги! Ты со своими братьями пойдешь со мной. Двигайтесь так, чтобы все время слышать друг друга. Вряд ли мы сможем, оставаясь в пределах видимости, покрыть всю зону…

– Я одного не понимаю, Меринда, – повернувшись к плывшей рядом с ним Меринде, тихо сказал Гриффитс. – Ты же Вестис, а этот парень в лучшем случае Либре. Разве это не означает, что ты его превосходишь?

– Да, Гриффитс, – глядя куда-то вдаль, ответила Меринда. Слова вылетали у нее как бы механически. – С формальной точки зрения ты совершенно прав.

Флинн продолжал что-то говорить, но за разговором они его не слышали. Сдвинув управляющие шары, Гриффитс подлетел к ней поближе.

– Тогда почему мы его слушаемся? Ты способнее его и уж в тысячу раз надежнее. Лично я ему не доверяю!

Меринда резко повернулась к Гриффитсу – так, словно только сейчас его услышала.

– Нечего указывать, как мне выполнять свою работу!

– Я и не говорю тебе, как выполнять свою работу! – сквозь зубы процедил Гриффитс. – Я просто думаю, что тебе пора начать ее выполнять, только и всего!

– Я ее уже выполняю, – отвернувшись от него, сказала Меринда. – Иногда нужно просто ждать, Гриффитс, выбирая подходящее время для того, чтобы начать действовать. В данный момент ситуация полностью под контролем.

– Под контролем? – вытаращил глаза Гриффитс. – Наверно, это как-то ускользнуло от твоего внимания, но мы на много световых лет удалены от обитаемых миров и окружены инопланетными пиратами, которые, дай им волю, с удовольствием сожрут нас живьем. Не знаю, о каком контроле ты говоришь, но…

– Гриффитс!

Вздрогнув, пророк-астронавт повернулся к окликнувшему его Флинну.

– Вы с Мериндой пойдете со мной и с Кхеогги. Времени у нас не слишком много. Мне бы очень хотелось, чтобы вы нашли то, что вам нужно, завершив нашу маленькую экспедицию еще до того, как цултаки присоединятся к нашему пикнику и все испортят. Пошли!

– Эй там, слева! – донесся до Меринды отдаленный крик, заглушаемый стеной джунглей.

– Эй там, справа! – отозвалась она.

Уже, кажется, несколько часов они вот так перекликались, постепенно продвигаясь в глубь джунглей. Несмотря на пояса левитации, густые заросли сильно замедляли продвижение. К тому же и сама почва была исключительно неровной. Разведчики то натыкались на торчащие из земли каменные глыбы, то едва не срывались в глубокие расселины. Время от времени Меринде приходилось то подниматься вверх, то снова опускаться вниз, периодически сдвигаясь то влево, то вправо, – все это очень походило на бесконечный трехмерный лабиринт, причем было совершенно непонятно, куда все-таки надо двигаться.

– Эй там, справа! – раздался далеко впереди усталый голос Гриффитса.

– Эй там, слева! – устало отозвалась Меринда.

Если бы не надо было держаться так близко к земле, они бы уже давно достигли своей цели. Всего за несколько минут Меринда могла бы вернуться на “Дерзкую месть”. Увы, она не может этого сделать – ей нужно держаться у самой поверхности земли.

Все это очень напоминает мою собственную жизнь, думала она. Я точно так же словно плыву по джунглям, держась слишком низко, чтобы видеть реальную картину происходящего. Как бы хотелось все бросить и воспарить! Возможно, тогда мне удалось бы найти сокровища. Возможно, тогда мне даже удалось бы отыскать путь домой.

– Эй там, справа! – рассеянно позвала она.

– Эй там, слева! – донеслось издалека.

Все это просто нелепо, решила она. Настоящего дома у нее уже никогда не будет. Домом она сможет называть только то место, которое сама для себя устроит. Гриффитс это уже давно понял, когда стал пророком целой планеты, и сразу же понял, что такая должность ему не по душе.

Вспомнив о Гриффитсе, Меринда улыбнулась. Она не очень понимала, как такой наивный человек мог попасть в состав столь важной экспедиции, отправленной в космос его отсталым варварским народом. Тем не менее хотя он и не такой динамичный, как Флинн, в нем все же есть нечто привлекательное. Он похож на потерявшегося щенка: такой же смышленый и преданный, так же трогательно тявкает на все незнакомые вещи, не заботясь о том, опасны они или нет. Посмеявшись над этой аналогией, Меринда покачала головой. Нет, сейчас ей не нужен ручной зверек, каким бы смышленым он ни был. Она не хочет еще раз ошибиться. Опыт, который у нее уже имеется, и без того не слишком радует.

Есть и другой вариант – Флинн. Он более динамичный и самоуверенный, подумала она, но в нем есть нечто такое, что чересчур напоминает ей о Квикете. Нечто тайное, темное и опасное. Впрочем, возможно, она в нем ошибается.

– Эй там, слева! – машинально позвала она. Молчание.

– Эй там, слева! – еще громче крикнула она. Ответа опять не последовало.

– Гриффитс! – остановившись, крикнула она. Никакого ответа.

– Эй ты, справа, иди сюда! – крикнула Меринда и, не дожидаясь ответа Кхеогги, ринулась вперед. Перед глазами замелькали листья, стволы и ветки деревьев, лианы. От крупных веток еще удавалось увернуться, ветки помельче больно хлестали ее по лицу и рукам.

– Гриффитс! – изо всех сил снова крикнула она. – Гриффитс!

Джунгли внезапно исчезли. Меринда ощутила на коже знакомое покалывание – преодолев магическую стену, она вырвалась на открытое пространство. Подчиняясь скорее инстинкту, нежели действуя сознательно, Меринда сразу же остановила свой полет.

Перед ней возвышались широкие ступени громадной посадочной опоры. Она была столь велика, что Меринда едва не приняла ее за развалины какого-то древнего храма.

Сзади нее из джунглей один за другим появлялись участники разведывательной группы и тут же застывали на месте, потрясенные открывшимся перед ними зрелищем. Меринда подняла голову. Под сравнительно недавно пробившей магический барьер зеленой порослью все еще можно было разобрать плавные очертания древнего корабля. Меринда подняла взгляд еще выше, туда, где три изогнутых фиксатора охватывали гигантский купол, сиявший в вечных сумерках Сужений Костяного Поля.

Корабль-Поселение Локана!

– Прекрасная работа, Меринда! – сказал внезапно появившийся рядом с ней Флинн. – Ты нашла его!

– Гриффитс! – лихорадочно обшаривая взглядом древний корабль, снова крикнула Меринда. – Где ты, Гриффитс?

Наконец она заметила две борющиеся фигуры. Не отрывая взгляда от Гриффитса, Меринда резко переместила управляющие шары, и пояс левитации быстро понес ее вверх. Она была уже на середине лестницы, когда одетый в черный плащ человек завернул Гриффитсу руку за спину и приставил к голове какое-то оружие.

– Сейчас же остановитесь, Нескат, или этот варвар умрет! – долетел до Меринды знакомый хриплый голос. Меринда сразу же прекратила свой полет.

– Тарг! – прошептала она.

Глава тридцать вторая. ТЕНИ И ОТТЕНКИ

– Я все гадал, когда же вы сюда попадете, – сказал Тарг из Гандри. Говорил он внешне спокойно, но Меринда ощущала в его голосе скрытое напряжение. – Конечно, рано или поздно вы бы сюда пришли. Единственный вопрос заключался в том, сумею ли я вас опередить, Меринда.

Гриффитс больше не сопротивлялся.

– Не будьте глупцом, Тарг, – сделанным спокойствием сказала Меринда. – Вам вовсе ни к чему убивать Гриффитса.

– Однажды я уже пытался его убить, – еще крепче прижимая к подбородку Гриффитса силовой излучатель, сказал Тарг. – И получилось довольно эффектно. Почему же вы думаете, что я не могу убить его во второй раз?

Ничего не ответив, Меринда плавно спустилась вниз, на промежуточную площадку. Немного постояв, она снова молча взглянула на Тарга. Его седые волосы ярко сияли под сумеречным небом.

– Что? Меринде Нескат не хватает слов? – Тарг приподнял бровь. – Это меня удивляет. Я-то думал, что вы зададите мне тысячу вопросов. Как глава “Омнета” я глубоко обеспокоен. Почему вы не спросите меня, например, о том, как я бежал из темницы, в которую вы поместили меня на Авадоне? Вы также можете спросить меня, каким образом я так быстро сюда добрался, или о том, откуда я узнал, что вы сюда направляетесь. В самом деле, Меринда, я положительно обеспокоен тем, что вы отчасти утратили свои профессиональные навыки. Ведь любопытство должно быть для вас одним из главных побудительных мотивов.

– Когда-то вы учили меня не задавать вопросов, на которые я уже знаю ответ, – прищурившись так, словно хотела получше его рассмотреть, сказала Меринда.

– На самом деле, я говорил о том, чтобы вы не задавали вопросы, ответы на которые вам не хотелось бы знать, – сказал Тарг. – Тем не менее я получил то, за чем охотился, преодолев пол галактики, – мозг вашего друга-варвара. Поэтому, если вы не хотите мне еще что-нибудь сказать, боюсь, нам пора приниматься за дело.

Взглянув ему прямо в глаза, Меринда заговорила спокойным уверенным голосом:

– Вестис Тарг, Тарг из Гандри, я арестую вас за преступления, совершенные против “Омнета”, как это определено Уставом. А именно: за покушение на убийство пророка Авадона, покушение на убийство своего товарища-Вестис, превышение власти, данной вам Уставом, и нанесение ущерба интересам “Омнет”. После тщательного расследования против вас могут быть выдвинуты и другие обвинения, однако уже имеющихся достаточно для того, чтобы заключить вас под стражу и отдать под суд. Что вы скажете по существу выдвинутых против вас обвинений?

Засмеявшись, Тарг покачал головой:

– Я не признаю за вами права судить меня, Вестис Нескат. В любом случае – кто будет исполнять ваш приговор? Гриффитс? – Астронавт поморщился, когда Тарг еще сильнее заломил ему руку за спину. – Или вы надеетесь на вашего старого друга Флинна и его банду пиратов?

Меринда опустила голову.

– Ну конечно! – сказал Тарг. – Вы уже знаете, что Флинн давно на меня работает.

– Это неправда, Тарг! – крикнул откуда-то снизу Флинн. – Я служу своим братьям-пиратам. Я верен только им!

– Какое благородство! – сказал Тарг. – Очевидно, ваша верность не противоречит тому, что вы сообщили в “Омнет” о местонахождении Меринды Нескат, не так ли?

Меринда медленно повернулась к Флинну, желая увидеть его реакцию.

Тот, однако, продолжал смотреть на Тарга.

– Нет, не противоречит, Тарг из Гандри. Если я правильно угадал, вы почему-то не привели за собой эскадру боевых кораблей. Все это дело плохо пахнет, и ни от кого не воняет так сильно, как от человека, который внезапно начинает грести под себя.

– Вы стали рассуждать об этике? – скривил губы Тарг. – Какое странное чувство юмора! Я бы с удовольствием подискутировал с вами на эту тему, но у меня, видите ли, назначено свидание с собственной судьбой.

– Нет! – увидев, что его губы тихо зашевелились, крикнула Меринда и рванулась вперед.

Но было уже поздно. Тарга вместе с Гриффитсом вдруг окутал темно-фиолетовый дым, и обе фигуры в мгновение ока исчезли в утробе Корабля-Поселения.

– Флинн! – не мешкая ни секунды, крикнула Меринда. – Скорее за ним! Если мы потеряем Гриффитса, все будет кончено!

Пиратский капитан и его команда уже мчались вверх по ступеням. Меринда достигла края платформы, резко опустила вниз управляющие шары и исчезла в темном провале.

В окружающей ее темноте изгибающиеся стены корабля казались лишь призрачными тенями, расстояние до которых было невозможно оценить. Пробормотав заклинание, Меринда стала видеть чуточку получше – тени превратились в размытые зеленые отсветы. Но что было гораздо важнее – теперь она видела эфирный след, оставшийся от чар Тарга, который, правда, исчезал прямо на глазах. Очевидно, Тарг чрезвычайно быстро передвигался в запутанном лабиринте корабля, уверенно в нем ориентируясь – в отличие от Меринды.

Меринда продолжала мчаться вперед, выжимая из пояса левитации все возможное. Коридоры сузились, выполнять в них повороты стало гораздо труднее, но эфирный след был пока еще виден.

Меринда мысленно обругала Тарга. Руководитель самой могущественной организации в Галактике, захватив заложника, устремляется в безумную погоню за каким-то древним предметом! Стыд и позор!

Внезапно прямо перед нею из темноты выросла стена. Снова выругавшись, Меринда схватилась за управляющие шары, но успела только смягчить удар.

Рухнув на пол, она схватилась за грудь, отчаянно хватая ртом воздух. Затрудняя дыхание, вверх взметнулись облака пыли. Заклинание все еще действовало – стены таинственно светились призрачным зеленым светом.

Но след она потеряла.

В панике она вскочила на ноги. Стена была кривой сверху донизу. Кривым был и коридор. Оглядевшись по сторонам, Меринда выяснила, куда упали управляющие шары. Быстро подобрав их, она снова поднялась в воздух и полетела влево.

Некоторое время она следовала в этом направлении, но эфирного следа нигде не было видно. Она повернула обратно, пролетела мимо того места, где ударилась о стену…

… и тут же наткнулась на Кхеогги, едва успев притормозить прямо перед его мохнатой тушей.

– Меринда! – воскликнул подплывший к ней Флинн. – Где ты там болтаешься в Девятой Тьме?

После столкновения со стеной Меринда все еще немного задыхалась.

– Я потеряла… я их потеряла, Флинн! Там был остаточный эфирный след, но теперь он уже исчез. Флинн только головой покачал:

– Колдунам и инженерам жизнь всегда кажется слишком сложной. Они всегда недоумевают по поводу того, что мы можем без них обойтись. Кхеогги!

– Я, кап'н! – тут же ответил минотавр.

– Как думаешь, ты сможешь здесь найти нашего друга Гриффитса?

– Так точно, кап'н! – прогремел Кхеогги. – От людей-то сильно воняет, прошу прощения, сэр! Не могу все же не сказать, что энто не доставит мне удовольствия!

– У тебя прекрасное чувство обоняния, Кхеогги, – сказал Флинн. – В прошлом месяце ты ведь один выследил дюжину человек. Я думал, тебе это нравится!

– О да, сэр, выслеживать людей мне очень даже нравится, – покачивая головой из стороны в сторону, сказал минотавр. – Дело-то совсем не в этом, сэр!

– А в чем же тогда дело?

– Видите ли, сэр, мне не нравятся лабиринты, вот и все.

С этими словами Кхеогги слегка опустил голову, громко фыркнул и повел их по второму справа коридору.

Последний коридор заканчивался массивной дверью, створки которой были слегка приоткрыты. Они уже значительно углубились внутрь корабля – гораздо дальше, чем Меринда считала возможным, учитывая его размеры. В начале спуска они зажгли химические светильники, теперь же путешественники уже не нуждались в их тусклом зеленом свете, поскольку лежавшее впереди помещение было каким-то образом ярко освещено.

Прижимаясь спиной к стене, Меринда двигалась вперед с величайшей осторожностью. Немного не дойдя до двери, она махнула рукой Флинну, подзывая его к себе.

– Тарг – мой, – тихо прошептала она ему на ухо. – Если я не свалю его сразу, тут же уводи отсюда как можно дальше Гриффитса и всю свою команду. Тарг предоставляет сопернику только один шанс; потом вопрос уже заключается только в том, как долго я смогу продержаться, прежде чем он меня убьет.

– Нескат, это безумие! – тихо прошипел Флинн. – У нас же есть эта проклятая карта! Давай уйдем отсюда!

– Нет, Флинн! Карта бесполезна без Гриффитса. Забери отсюда и его, и карту. Если ты сейчас потеряешь Гриффитса, то и за десять тысяч лет не найдешь проход к ядру. А Тарг найдет, и мне очень неприятно думать, какой станет тогда Галактика. А теперь подожди здесь, пока я не войду в помещение; тогда врывайся туда, хватай Гриффитса и убирайся отсюда к чертовой матери!

Флинн открыл было рот, словно хотел выразить протест, но только тихо вздохнул и кивнул головой.

Повернувшись лицом к двери, Меринда начала медленно красться к ее покрытой пылью поверхности. Через несколько бесконечно долгих секунд она опустилась на корточки и осторожно заглянула внутрь.

Помещение оказалось гораздо просторнее, чем она могла себе представить. От одной богато украшенной стены до другой было не меньше тридцати метров, в центре находилось возвышение, залитое светом.

Клянусь Девяткой, подумала Меринда. Это же рубка управления! Именно здесь тогда все и случилось с Л'Зари Таргом!

Она быстро оглядела сцену, анализируя ее прежде всего со стратегической точки зрения. Тарг стоял от нее примерно в восьми метрах, его оружие все еще было нацелено на Гриффитса. Позади них – возвышение. Тарг и Гриффитс загораживали от нее это возвышение, мешая рассмотреть детали.

Но в первую очередь ее внимание привлекал, конечно, Тарг. Стоя спиной к двери, Первый что-то говорил Гриффитсу.

– … Вот здесь я и стоял, когда это случилось. Можешь ты это себе представить, варвар? Я ведь тогда был еще мальчиком. Я стоял вот здесь, когда этот ублюдок горгон поднял моего отца на сабли. И все из-за того, что старый пространственник не захотел отдавать горгонам эту дурацкую карту! Простой кусок бумаги!

Меринда видела, что Тарг пытается самого себя на что-то спровоцировать. В его голосе звучали нервные, истерические нотки, которых она никогда раньше не слышала. Тарг словно подталкивал себя к краю некой пропасти, глубину которой не мог измерить. Было очевидно, что на исполнение задуманного у нее осталось не так уж много времени.

– Разве ты этого не видишь? Разве ты не можешь нарисовать себе эту картину в своем ничтожном мозгу, варвар? Мне нужна эта карта. Так помоги же мне, отдай мне ее, варвар, или я сделаю с тобой то, что сделали горгоны с моим отцом! Я зашел слишком далеко и пожертвовал слишком многим, чтобы позволить какому-то жалкому необразованному варвару из никому не известного мира себя остановить! Покажи мне ее! Покажи мне карту!

Полностью сосредоточившись на выполнении предстоящей задачи, Меринда рванулась вперед. В ее распоряжении были богатый опыт Вестис и абордажная сабля. Она знала, что это все, что у нее есть. Еще она знала, что этого недостаточно.

Сделав несколько шагов, она заняла боевую стойку. Абордажная сабля взлетела в воздух, фокусируя в себе всю магическую энергию Меринды. Конечно, клинок не имел никаких шансов вонзиться в плоть Тарга, поскольку Первый был слишком хорошо защищен от подобного оружия, однако он прекрасно подходил на роль концентратора ее собственной силы. Собрав все свои резервы, Меринда нацелила клинок на Тарга и слегка согнула ноги, готовясь обрушить на него удар, за которым неминуемо последует смертельная схватка.

И только тут она заметила, что пыль возле ее ног начинает уплотняться, образуя руки, ноги, тела, рты…

– Судьба! – зашептали голоса мертвых.

Оторвав взгляд от пола, Меринда посмотрела на Тарга.

Первый их услышал!

Освободив Гриффитса, Тарг оттолкнул его с такой силой, что астронавт отлетел в сторону на несколько метров. Быстро повернувшись, Первый нацелил на Меринду свой излучатель.

Из сабли Меринды вылетела молния, но угодила она не в позвоночник Тарга, как того хотела Меринда, а растеклась по его груди.

Оружие Тарга тоже выстрелило – удар Меринды заставил Первого преждевременно нажать на спуск. Три красных пучка плазмы один из другим обрушились на дверь, начисто сорвав ее с петель. Ударные волны сбили Меринду с ног, но она быстро поднялась, рефлекторно выставив перед собой руки.

Это было сделано вовремя. Отбросив ненужный уже излучатель, Тарг еще до того, как оружие успело упасть на пол, превратил собственную руку в трезубец. Его зубья метнулись к Меринде, но были остановлены возникшим вокруг ее запястий белым пылающим щитом.

Меринда заглянула Таргу в глаза. Он смотрел на нее не отрываясь, но Меринда понимала, что он больше не видит в ней Меринду Нескат, бывшего товарища по работе. Он видит в ней врага, которого нужно уничтожить. Холодное выражение его глаз сейчас пугало ее больше всего на свете.

– Давай, Флинн! – крикнула она. – Давай!

Флинн тут же ворвался во все еще дымящийся дверной проем, за ним следовали Кхеогги и Элами. Меринда невольно удивилась тому, что они остались в живых после выстрелов Тарга. Впрочем, у Тарга еще была возможность это исправить.

Повернувшись к ним, Тарг машинально убрал трезубец.

Меринда поняла, что у нее появился шанс. Все еще сжимая в руке клинок, она рванулась вперед, вложив в него все оставшиеся силы.

Тарг, однако, успел отреагировать. Быстро повернувшись, он сложил руку горстью, его окостеневшие пальцы устремились к шее Меринды. Его пылающая рука натолкнулась на холодное свечение щита, однако сила удара отбросила Меринду к стене.

Меринда тяжело сползла на пол. По затылку потекла струйка крови.

Тарг двинулся к ней.

За его спиной поднялся на ноги Гриффитс.

Все это чрезвычайно похоже на сон, подумала Меринда. Все происходит очень медленно. Вот Гриффитс что-то крикнул Таргу и кинулся бежать. Вот Тарг обернулся. Меринда понимала, что должна его остановить, но у нее уже совершенно не было сил.

И тут она увидела Флинна. Неожиданно он поставил подножку Гриффитсу, и тот полетел на пол. Падение его, казалось, продолжается вечно. Когда пыль рассеялась, Меринда вновь увидела Флинна, державшего в руке свернутый пергамент.

– У меня есть карта, Тарг! – донеслись до нее из бесконечной дали слова Флинна. – Мы можем заключить сделку!

Глава тридцать третья. СДЕЛКА С ДЬЯВОЛОМ

Гриффитс, задыхаясь, лежал среди пепельно-серой пыли, которая забилась ему в ноздри и в широко разинутый рот.

– Нет!

Гриффитс повернул голову навстречу этому невыносимому звуку. Вопль Тарга напоминал крик дикого животного, необузданные эмоции свободно лились из самых глубин его существа. Первый выглядел так, словно ему нанесли смертельный удар. Гриффитс внезапно исполнился надежды на то, что Меринде все же удалось доконать старого чародея. Но нет, Меринда беспомощно лежала возле стены, неподалеку от Тарга, глаза которого были наполнены ужасом и яростью.

Отчаянно кашляя, Гриффитс с трудом перекатился на бок. Он должен видеть, что за дьявол так напугал самого могущественного человека во Вселенной.

Флинн! Гриффитс посмотрел на пирата с удивлением, быстро сменившимся вспышкой гнева.

– Ублюдок! Это ты поставил мне подножку! Я ведь собирался спасти ее, а не тебя! Ты поставил мне подножку и теперь стоишь здесь с таким величественным видом. Да будь ты проклят!

– Это правда, Тарг, – сверкнув глазами, сказал Флинн. – Я знаю, где находится ваш драгоценный Меч Ночи, и я в состоянии его добыть!

Нижняя часть тела Тарга внезапно словно расплавилась. Гриффитс почувствовал, как по полу от него распространяются волны тепла. Шатаясь, он поднялся на ноги.

– Отдай мне ее, Флинн! – сказал Тарг, и глаза его загорелись красным огнем. – Она по праву принадлежит мне! Отдай мне карту!

– Мы заключили сделку, Тарг.

– Я больше не нуждаюсь ни в тебе, ни в твоем корабле, – нараспев произнес чародей. Он подошел к Флинну совсем близко, исходящий от него жар казался нестерпимым. – Отдай мне карту или умрешь на месте!

Флинн посмотрел вниз. Окружавшие Тарга металлические пластины, которыми был выложен пол, стали уже ярко-оранжевыми.

– Я был бы рад это сделать, но сначала вы должны оказать мне одну услугу.

– Единственная сделка может состоять только в том, что я сохраню тебе жизнь, – сделав еще шаг ему навстречу, сказал Тарг.

– Сделка заключается вот в чем: если вы можете прочитать эту карту, вы ее получите, – игнорируя его слова, сказал Флинн.

Тарг недоуменно заморгал.

Прикрыв глаза от нестерпимого жара, Флинн поспешно отступил на два шага.

– Что? – сказал наконец Тарг.

– Все очень просто, – спокойно ответил Флинн, хотя пот ручьями струился по его лицу. – Скажите мне, что написано на этой карте – только честно, – и я отдам ее вам и без всяких условий сдамся вместе со всей командой.

Жар внезапно исчез, расплавившаяся часть тела Тарга вновь обрела свою обычную форму. Плиты пола, на которых он стоял, вновь потемнели.

– Вот, – улыбнулся Флинн. – Если сможете ее прочитать, она ваша.

Тарг с необыкновенным проворством выхватил карту, быстро развернул ее и, обнаружив, что не может читать в темноте, поспешно щелкнул пальцами. В воздухе сразу же повис светящийся шар. Тарг впился глазами в карту.

– Клянусь Девяткой! – пробормотал сквозь стиснутые зубы Тарг, гнев его вновь усилился.

– Вот именно, – сказал Флинн, небрежно засунув большие пальцы рук за широкий пояс левитации. – Вы не можете ее читать, я тоже не могу. Собственно говоря, здесь только один человек может ее прочитать.

– Это письмена времен Утраченной Империи, – сказал Тарг,по-прежнему не отрывая взгляд от карты. – И хотя я сам не могу их прочесть, я знаю того, кто сможет это сделать!

– Пусть так, – продолжал Флинн, в своих логических построениях напоминая Гриффитсу человека, который посреди бурного потока осторожно перепрыгивает с камня на камень. – Однако вы рано или поздно заметите, что здесь не хватает важнейшей части карты, на которой указан проход через Стену Вихря. Эта часть существует только в сознании моего доброго товарища по имени Гриффитс.

Флинн театрально взмахнул рукой, и, повинуясь его жесту, Тарг посмотрел в сторону Гриффитса.

– Подождите, подождите! – крикнул астронавт, вскидывая вверх руки.

– Видите ли, – продолжал Флинн, – Гриффитс подписал Корабельный Договор. Теперь он один из нас – это знает весь экипаж. Зачем же ему предавать своих товарищей по команде? Я думаю, он не скажет вам то, что вы хотите узнать, до тех пор пока сам не захочет это сделать. Вы же, узнав от него то, что нужно, несомненно, попытаетесь его убить, как уже однажды сделали. Но у него есть защита в лице его товарищей по команде. Он прекрасно понимает, что с нами он находится в безопасности, не так ли, Гриффитс, дружище?

Гриффитс прекрасно понял скрытый смысл его речи, явно предназначавшейся не только для Тарга, но и для него самого. Таргу ничего не стоит убить Гриффитса где-нибудь в темном уголке Галактики для того, чтобы заставить замолчать. Но в присутствии Флинна с его наемными головорезами он поостережется это сделать.

– Да, – не отрывая глаз от Тарга, сказал Гриффитс. – Уверен, что ты прав, дружище.

– Ну вот видите! – с радостной улыбкой сказал Флинн. – Думаю, теперь мы можем заключить превосходную сделку! Мы проведем вас через Стену Вихря, Вестис Тарг, и окажем вам помощь в поисках. Вы же оплатите нашу работу в размере, соответствующем стоимости приза, который мы вам добудем. Конечно, моя доблестная команда потребует, чтобы до выплаты вознаграждения мы сохраняли приз у себя в целости и сохранности. В общем, это очень простая сделка. Мы отдаем вам Галактику, а вы нам за это заплатите. Ну что, договорились?

Тарг холодно посмотрел на Флинна.

– Я съем ваше сердце, прежде чем оно остынет. Улыбка Флинна стала еще шире.

– Послушайте, Тарг! Если вы причините вред мне или кому-нибудь из моей команды, я позабочусь о том, чтобы Гриффитс был мертв задолго до того, как вы отыщете свой клад. Это вам он нужен живой, а мне нет. Только без обид, Гриффитс!

– Да чего там! – сквозь зубы ответил астронавт.

– Так вот, я снова спрашиваю вас, Тарг, мы договорились?

Тарг на несколько секунд застыл в неподвижности, его всклокоченные седые волосы ярко сверкали в свете шарика, все еще висевшего в воздухе. Наконец он медленно проговорил:

– Команда корабля, который доставил меня сюда, сделала это при условии, что им позволят поговорить с пророком Авадона, то есть с этим варваром. У вас есть какие-нибудь возражения?

Немного удивившись, Флинн равнодушно пожал плечами:

– Меня это не касается.

– Тогда договорились.

Слегка поклонившись, Флинн протянул ему правую руку.

Секунду помедлив, Тарг протянул ему свою, и оба пожали друг другу руки в районе локтя.

Гриффитс чувствовал себя так, словно его только что продали. Он отвернулся от участников сделки и широкими шагами направился к Меринде. Опустившись на колени, он пощупал у нее пульс. Сердце билось, она дышала. Громадное чувство облегчения, которое испытал Гриффитс, несказанно удивило его самого.

В этот момент кто-то положил руку ему на плечо. Это был не кто иной, как Флинн.

– Ну, товарищ по команде, как там наша подруга? Гриффитс со злостью сбросил со своего плеча его руку.

– Держись от меня подальше, Флинн, черт бы тебя побрал!

– Ты так ничего и не понял, – тихим и печальным голосом сказал Флинн. – У меня не было другого выбора! Ну что я должен был делать? Стоять и ждать, пока этот психопат убьет Меринду? Или я должен был позволить тебе атаковать самого могущественного чародея? Где бы ты сейчас был, подумай. Зато теперь Тарг знает, что не может тебя убить – так же, как и всех остальных, между прочим, – и команда по-прежнему меня слушается. Так скажи мне, капитан Джереми Гриффитс с Земли, что я сделал не так?

Гриффитсу нечего было ему ответить.

– Я… я не знаю.

– Ну, когда будешь знать, смело обращайся прямо ко мне, – сказал Флинн. – Не могу только понять, – оглянувшись по сторонам, добавил он, – зачем мы сюда пришли.

– Ты не понимаешь, – сказал Гриффитс, – а я вот понимаю. Проследи за Мериндой, ладно? Нужно отнести ее на корабль. Она не столько ранена, сколько обессилела.

– Прошу прощения, Тарг из Гандри, – повернувшись к чародею, с горечью сказал Гриффитс. – Чтобы принести хоть какую-то пользу, я должен пройти в рубку или на центральный пост или еще куда-нибудь в этом роде. Вы провели здесь уже какое-то время, так, может, вы знаете…

– Поздравляю, Гриффитс, ваши способности вас не подвели, – не дослушав его, с сарказмом произнес Тарг. – Это и есть рубка управления.

Панель управления выглядит именно так, как описывал сказитель, подумал Гриффитс, садясь в одно из древних кресел. Темные экраны дисплеев, льющийся сверху свет, стол посредине, на котором Тарг много лет назад нашел утраченную карту. Даже мертвый священнослужитель находится здесь, его останки рассеялись по полу, вылетев из скафандра, который тогда толкнул Тарг.

В другое время Гриффитс, наверно, почувствовал бы некоторую жалость к этому лидеру и сотням его последователей, каждый из которых умер в этом самом зале. К несчастью, его нынешние неприятности полностью заслонили собой трагедию прошлого. Трудно лить слезы по умершим, когда твоя собственная гибель кажется неизбежной.

– Ну-ка, посмотрим! – вслух произнес Гриффитс, и его слова эхом отразились от стен помещения. По настоянию Флинна Кхеогги оставил его одного. Несомненно, вокруг зала были расставлены другие стражи, но все они не желали его беспокоить, надеясь, что, поразмыслив, Гриффитс найдет единственно правильный путь.

– Если я не найду на этой древней свалке нужных координат, то не смогу провести это сборище головорезов и психов к тому, что считается самым мощным оружием во Вселенной. А если я не смогу этого сделать, меня убьют прямо во сне – хотя, может быть, сначала разбудят – или этот сошедший с ума Тарг, или Флинн, если захочет это сделать, или его команда, если он не захочет. С другой стороны, если я найду координаты, а затем и сокровище, кто-нибудь из этих типов все равно меня убьет и уничтожит Галактику в том виде, в каком мы ее знаем. В любом случае Меринда ничего не сможет сделать.

Подавшись вперед, Гриффитс принялся разглядывать лежащую перед ним карту. Он настоял на том, что карта ему нужна, и Флинн ее здесь оставил. Ну и что с ней делать? Глядя на карту, Гриффитс в который раз уныло взвешивал имеющиеся у него варианты.

– Выхода нет, – наконец сказал он и уронил на стол голову.

– Эй, капитан, – позвал отдаленный голос, – угостите девушку выпивкой!

Гриффитс мгновенно поднял голову, на его лице впервые за последние дни появилось радостное удивление. До конца поверить в реальность происходящего он все еще не мог. Может, это вернулись призраки, чтобы его помучить?

– Льюис? – вглядываясь в темноту, недоверчиво сказал он. – Лейтенант Элизабет Льюис?

– Привет, летун! – приветственно помахав рукой, сказала стоявшая у входа в зал Льюис. За ней теснились Мэрилин Тоблер и Эллерби, и все они глупо улыбались. – Галактика тесна, не правда ли?

– Боже мой! – встав с места, дрожащим голосом воскликнул Гриффитс. – Вы… вы… да я ничего прекраснее еще не видел! Нет! Подождите! Идите строго по расчищенной дорожке! Минотавру надоели хнычущие призраки, и он расчистил путь.

Не совсем понимая, что имеет в виду Гриффитс, Льюис все же последовала его указаниям и через несколько секунд уже поднималась на платформу.

– Разрешите взойти на борт? – с улыбкой спросила она.

Гриффитс, смеясь, схватил ее за руку, втащил на платформу и крепко обнял. Через считанные мгновения к общему веселью присоединились Эллерби и Тоблер.

– Все еще не могу поверить в то, что вижу, – со слезами на глазах сказал Гриффитс. – Как, черт возьми, вы сюда попали? Я думал, вы пытаетесь найти Землю.

– Мы искали, – сказала Мэрилин. – Шарахались на этом блюдце от одной звезды к другой. Мы немного научились пилотировать тарелку, это и вправду замечательный корабль, Гриффитс. Ты не поверишь, как легок он в управлении в любой квантовой зоне…

– Тоблер! – раздраженно сказал Эллерби. – Смени пластинку!

– Ой, и правда! Ну, в общем до нас внезапно дошло, что надо остановиться и спросить, куда ехать.

Гриффитс взглянул на них с легким недоумением.

– Как это – спросить?

– Капитан! – подтолкнула его локтем Льюис. – Мы так спешили домой! Помнишь, как мы торопились с отлетом? Мы просто не могли дождаться, когда посадим тарелку перед Белым домом!

– Ну да, помню.

– Так как большой и страшный “Омнет” не знал, где находится Земля, мы решили, что этого никто не знает. – Льюис нервно улыбнулась. Она подходила к самой сути дела и было ясно, что это для нее очень важно. – О чем мы не подумали, так это о том, что Кендис-дай мог что-то знать о Земле. Иначе откуда в устройстве доступа взялись бы те же самые созвездия?

Гриффитс кивнул.

– Что ж, это логично.

– Вот, – протянул Эллерби, – мы и подумали, что Мантия тоже может что-то знать о Земле.

Гриффитс был все еще так взволнован неожиданной встречей, что никак не мог понять, к чему они клонят.

– Что ж, и это вполне логично.

– Так вот, – тщательно выбирая слова, сказала Льюис, – мы пришли спросить тебя, то есть пророка Авадона, знаешь ли ты, где находится Земля.

– Эй, ребята! – пожав плечами, сказал Гриффитс. – Да вы что, шутите? Откуда же я могу знать… – Он не договорил. – Боже мой, Льюис! А ведь я действительно это знаю!

Глава тридцать четвертая. ВОСКРЕШЕНИЕ ИЗ МЕРТВЫХ

– Ты действительно знаешь дорогу к Земле? – радостно улыбаясь, спросила Льюис.

– Да, знаю, – ответил Гриффитс, недоуменно моргая, словно сам этому удивлялся. – Это просто поразительно, но когда вы задали мне этот вопрос, я уже знал ответ. Эй, а чему вы так удивляетесь? Я хочу сказать, что не знал бы ответа, если бы вы меня ни о чем не спросили, а приехали сюда, чтобы просто поболтать о старых добрых временах.

– Я знала, что у тебя есть ответ! – захихикала Мэрилин. – Это как… ну, когда ты надеешься, что что-то окажется правдой, и веришь, что это правда, но на самом деле это не будет правдой, пока…

– Это такое облегчение! – перебил ее Эллерби. – Семья и дети думают, что я умер. Они, наверно, меня уже похоронили.

– Ну, как говорится, сообщения о вашей смерти немного преувеличены. – Гриффитс огляделся по сторонам. – С другой стороны, мы еще не выбрались из чащи. Что с вашим кораблем?

– Он вполне может доставить нас домой, – сказала Льюис, привалившись к столу. – Этот корабль приспосабливается к любым местным условиям. Иногда он ведет себя непредсказуемо, но пока что нам ни разу не пришлось пожаловаться. – Льюис подошла к панели управления. – Смотри-ка, очень похоже на нашу панель управления. Нужно положить руки по обе стороны панели, где есть вот такие выемки, и…

На поверхности панели вдруг вспыхнул огонек; послышался резкий музыкальный звук. Исходившие из центра панели шесть лучей света по очереди активизировали шесть различных световых пятен, причем каждый раз в рубке звучала другая нота. Затем эти пятна стали распространять вокруг себя световые лучи.

– Льюис! – Бросившись к ней, Гриффитс поспешно отвел ее руки от панели. – Прекрати!

Льюис застыла на месте, с удивлением глядя на панель.

– Она все еще работает! – изумленно выдохнула Мэрилин.

– Стой! – прогремел низкий голос минотавра. Кхеогги, несомненно, сторожил выход на тот случай, если кто-то из них попытается исчезнуть. – Чего энто за фокусы вы тут устроили?

– Никаких фокусов, мастер Кхеогги! – с улыбкой крикнул Гриффитс. – Просто радуемся встрече!

– Чего-то вы чересчур шумно радуетесь, приятель, – с подозрением сказал Кхеогги.

– А, такты насчет шума! – откликнулся Гриффитс. – Да это мы поем. Мы всегда издаем такие звуки, когда встречаемся после долгой разлуки. У нашего народа такой обычай: начинаем петь и исполнять ритуальные танцы.

Если мы не станем этого делать, тогда боги на нас рассердятся и… это…

– Проклянут, – с готовностью подсказала Мэрилин.

– Во-во, проклянут, – согласился Гриффитс. – Они проклянут любое путешествие, в которое мы отправимся… эээ… сразу после этого. Поэтому, если мы не хотим навлечь на себя их проклятие, – мы поем.

Кхеогги с сомнением покачал головой.

– Вот, смотри! – сказал Гриффитс. Он опустил руки, слегка подался вперед и устремил взор к небу. – Чанг! – прогудел он, пытаясь подражать первому звуку, который издала панель. Медленно подняв руки, он помахал ими перед собой и плавно закружился в танце. – Динь! Бом! Тим-пам-па!

Гриффитс махнул рукой своим компаньонам, приглашая их к танцу. Льюис вытаращила глаза, но все же подчинилась, присоединившись к Эллерби и Мэрилин, которые изо всех сил старались подражать движениям Гриффитса и издаваемым им звукам. Чанг! Динь! Бом! Тим-пам-па!

Посмотрев на Кхеогги, Гриффитс равнодушно пожал плечами:

– Что поделаешь – традиция… Минотавр снова скрылся за дверью.

– Вот идиот! – промолвил Гриффитс и снова повернулся к Льюис. – Так ты думаешь, что этот старый драндулет все еще может летать?

– Не знаю, – задумчиво ответила Льюис. – Сколько ему лет?

– Насколько я понимаю, около трех тысяч.

– О, как я подозреваю, у него уже кончилась гарантия!

– Угу, но летать-то он будет?

– Трудно сказать. Надо активизировать все панели. Часть из тех звуков, что мы слышали, это сигналы тревоги, которые говорят о каких-то неполадках в подсистемах. То, что на панели горят огоньки, еще не означает, что корабль готов к полету. – Льюис склонила голову набок. – Ну что, Гриффитс? Ты снова к нам присоединишься?

Гриффитс сразу вспомнил о Меринде. Черт, все идет не по плану, хотя, строго говоря, даже и плана-то никакого нет. Может, и вправду пора возвращаться домой?

– Угу, – отведя взгляд от Льюис, сказал Гриффитс. – Наверно, пора уже заканчивать игру в космического рейнджера. Проблема заключается в том, как отсюда уйти. Корабль Маррен-кана отпадает – для управления им требуется слишком много народу. Способен ли летать этот монстр, мы не знаем. Если мы возьмем тот корабль, на котором вы прилетели, Флинн и его банда нас быстро догонят. Как ты сама говоришь, в этой зоне ваш корабль ходит медленно. “Дерзкая месть” перехватит нас еще до того, как мы успеем войти в другую квантовую зону.

– Так что же нам тогда остается? – спросил Эллерби.

– Возможно, идти туда, куда мы и раньше направлялись, – сказал Гриффитс. – Какая из этих панелей даст нам информацию о курсе корабля: направление движения, угол склонения и так далее?

– Думаю, та, что слева, – указала Льюис.

– Льюис, попробуй ее активизировать. Тоблер, Эллерби, нужно немного потанцевать, чтобы обмануть бдительность нашего очаровательного стража за дверью.

– Что ты задумал, Гриффитс? – с сомнением спросила Льюис.

Гриффитс повернулся к лежащей на столе карте.

– Я думаю, теперь нам будет о чем поторговаться.

– Что ты делаешь? – спросила Мэрилин.

Игнорируя ее вопрос, Гриффитс несколько секунд что-то искал на столе, пока наконец не обнаружил бронзовую линейку.

– Эллерби, ты все еще носишь с собой ручку? Засмеявшись, Эллерби опустил руку в нагрудный карман.

– Куда же я без нее? Вот возьми. Гриффитс попробовал перо.

– Льюис, дай мне координаты. Несколько завершающих штрихов, и нам будет о чем торговаться!

Положив на пергамент линейку, Гриффитс в соответствии с координатами сориентировал ее на карте. Уже приложив к бумаге ручку, он бросил взгляд на останки того, кто последним прокладывал здесь курс.

Высокая шапка, когда-то красовавшаяся у него на голове, теперь валялась рядом с обломками его костей.

Это было все, что осталось от бывшего пророка Мантии. Во времена Локана он был также связан с Мантией Кендис-дая, как теперь Гриффитс.,

– Итак, вот твоя карта, о которой знает Мантия, – обращаясь к мертвецу, пробормотал Гриффитс. По спине его пробежал холодок. Три тысячи лет назад этот человек стоял там, где стоял сейчас он сам, пытаясь нанести на карту последние штрихи.

– Надеюсь, это поможет мне больше, чем тебе, коллега, – со вздохом сказал Гриффитс.

Он быстро провел первую линию и стал цифрами обозначать будущий курс.

– Хороших же друзей ты здесь себе завел, – небрежно сказала Льюис, смерив взглядом огромную тушу Кхеогги. – Нужно будет пожаловаться твоей маме.

Под присмотром минотавров они двинулись вперед по гигантскому коридору. Чтобы не затеряться в темноте, команда Флинна везде развесила указатели, позволяющие найти дорогу к центральной рубке. Вооруженные химическими светильниками, минотавры, Гриффитс и его команда имели, таким образом, все шансы благополучно выбраться из лабиринта.

Каждый из пяти минотавров – Кхеогги и его братьев – чувствовал, что в поведении людей-варваров произошла какая-то перемена, и чудовища были уверены, что ничего хорошего им от этого ожидать не приходится.

– На самом деле они не такие уж и плохие, – сказал Гриффитс, помахивая на ходу зажатой в кулаке картой. – У них очень интересная культура. Например, для обозначения дружбы у них имеется целых семнадцать терминов, каждый из которых обозначает различную степень близости. Отношения развиваются в соответствии с этой шкалой, и на каждую из последующих ступенек не так-то легко взобраться. Согласитесь, это производит впечатление!

– Откуда ты все это знаешь? – спросила внимательно слушавшая его Мэрилин.

– Это все Мантия Кендис-дая, – предположил Эллерби. – Он стал просто ходячей Галактической энциклопедией!

Гриффитс улыбнулся:

– Такая вещь действительно существует, она называется Галактоипедия. А вот насчет моих познаний относительно минотавров, или ОомРамн, как они себя называют, вы ошибаетесь. Эти сведения я узнал сам. Да, я давно хотел спросить, как вы все-таки оказались в этом никому не известном уголке Галактики? Я, конечно, слышал о совпадениях, но о таких…

– Никакого совпадения тут нет, – сказала Льюис. – Просто наши судьбы как-то связаны. Помнишь, я говорила тебе, что мы решили вернуться и спросить, куда ехать?

– Угу, – с усмешкой сказал Гриффитс. – И, кажется, не ошиблись.

– Ну вот, мы развернулись и пошли обратно на Авадон, но там мы оказались немного не вовремя. Орден Веры снова туда вернулся, на этот раз с подкреплениями.

Одно небо знает, откуда они их притащили. Когда мы выскочили в обычное пространство, там как раз шла жуткая битва. Орден атаковал планету, города-корабли атаковали Орден, а во всей этой неразберихе болтался еще какой-то третий флот.

– Наверно, это был флот “Омнета”, – мрачно сказал Гриффитс. – Должно быть, они направили корабли на Авадон якобы для его защиты – несомненно, по приказу Тарга.

– Ну, Авадон как раз ни в чьей помощи не нуждается! – засмеялся Эллерби. – Как только началась атака флота теней, планета сама по себе открыла огонь. Кажется, Авадон вполне способен себя защитить.

– Так вот, – продолжала Льюис, слегка раздраженная тем, что нить рассказа перешла в руки ее компаньонов, – мы были окружены кораблями трех различных межзвездных империй, которые изо всех сил палили друг в друга…

– Если точно, – прервал ее Гриффитс, – “Омнет” империей не является.

– Эй, ты дашь мне закончить или нет? – возмутилась Льюис.

– Извини, продолжай, – улыбнулся Гриффитс.

– Так вот, мы были окружены кораблями трех различных межзвездных империй, которые изо всех сил палили друг в друга, да плюс еще сама планета со своей удивительной системой обороны. Ты бы видел это, Гриффитс! Какое потрясающее зрелище! Так или иначе, наш корабль оказался единственным, кому позволили сесть на эту планету, как мы поняли, потому что он вообще-то оттуда. Мы сели в точности там, где ты нас провожал, и сразу встретили Тарга из Гандри.

– Он вас ждал? – с удивлением спросил Гриффитс.

– Не совсем так, – ответила Мэрилин. – Кажется, он искал, в космопорте любое транспортное средство, которое могло унести его с этой планеты. Конечно, города иридисиан не годились – система обороны планеты установила вокруг нее какое-то силовое поле и никого не выпускала.

– Никого, кроме нас и нашей изящной древней тарелки, – уточнил Эллерби.

– Минуточку! – Гриффитс резко остановился, отчего остальные участники группы чуть не попадали друг на друга. – Вы приземлились на этой планете, по чистой случайности встретили там нашего друга Тарга и сразу же решили следовать за ним. Так, что ли, ребята?

– Нет, – ответил Эллерби, – все не так просто. Когда мы приземлились, нас попытались арестовать Рыцари Мысли. Они сказали, что кто-то пытался тебя убить и что мы подозреваемся в соучастии. Тарг их тут же заморозил – темпоральный стазис, так он, кажется, это называет.

– Очень мило с его стороны, тем более что это именно он пытался меня убить.

– Ну откуда же мы могли это знать? – огрызнулась Льюис. – В любом случае, он нас узнал и предложил показать, где можно тебя найти.

– Меня? – эхом повторил ее слова Гриффитс.

– Ага, тебя, – подхватил Эллерби. – Он сказал, что ты вроде как отвалил в какую-то безумную экспедицию с Мериндой Нескат. Еще он сказал, что если мы хотим о чем-то спросить великую Мантию, то должны спросить об этом тебя, и что он единственный знает, где тебя найти.

– И вы на это купились? – улыбнулся Гриффитс.

– Здрасьте! – сказала Мэрилин. – Его рассказ очень увязывался с тем, что говорили Рыцари Мысли, хотя, как теперь выясняется, он все же опустил несколько деталей.

– Вроде той, что это он пытался меня убить?

– Ну да.

Льюис положила руку на плечо Гриффитса.

– Мы решили, что он дает нам единственный шанс найти тебя. Теперь, когда мы тебя нашли, осталось придумать, как отсюда выбраться.

Кивнув, Гриффитс снова двинулся в путь. Впереди уже виднелось яркое световое пятно.

– Это выход на высокую платформу, с которой на землю спускается длинная лестница. Вы, ребята, остаетесь со мной. Если мы сможем пробиться к Меринде, она сумеет обо всем договориться. Если мы убедим этих головорезов не убивать нас на месте, а вместо этого оставить здесь, вроде как на необитаемом острове, я думаю, у нас появится шанс выжить.

– И что это нам даст? – спросила Льюис. – Тарг не может управлять тарелкой, но он может вывести ее из строя.

– Это верно. – Гриффитс кивнул. – Жаль, что этот старый Корабль-Поселение не способен больше летать. – Усмехнувшись, он многозначительно посмотрел на Кхеогги.

Льюис ответила ему улыбкой.

– Да, очень жаль. Тем не менее я думаю, что остаться здесь все же лучше, чем умереть.

– Вот именно. Мы останемся здесь, а Тарг с Флинном пусть дерутся за свой драгоценный Меч Ночи.

Едва они вышли на платформу, как заметили в небе нечто необычное.

Всюду, насколько хватало глаз, над джунглями висели колоссальные корабли. Подобные вещи Гриффитс видел и раньше, хотя и принимал их за строительные комплексы. Корпуса кораблей были испещрены какими-то иглами и колючками, из бортов выступали кожаные крылья. Прямо на глазах землян через борт флагманского корабля перевалила стая драконов, которая, сделав крутой разворот, плавно устремилась к заливу.

Земляне тут же бросились обратно, но было слишком поздно – возле входного люка уже торчали головы драконов. Гриффитс кинулся вниз по лестнице, но успел сделать лишь несколько шагов, когда заметил, что вся промежуточная площадка кишит драконами в боевых доспехах с нанесенными на них индивидуальными знаками различия.

Гриффитс лихорадочно огляделся по сторонам.

Бежать было некуда.

Взгляд его наконец остановился на одетой в серый хитон человеческой фигуре, одиноко стоявшей у подножия лестницы. Лицо ее скрывало облако тьмы.

– Страж! – пробормотала Льюис.

Окутанная тьмой фигура быстро плыла вверх, с легкостью привидения преодолевая ступени лестницы.

Гриффитс сделал шаг назад.

Фигура в балахоне поднесла руки к капюшону и одним движением сдернула его с головы, открывая лицо Стража. Седая борода падала ему на грудь – перед ними стоял древний старец, высокий и худой, с большим носом и мягким взглядом серых глаз.

Старик неожиданно улыбнулся.

Земляне изумленно разинули рты.

– Вы? – не веря своим глазам, сказал Гриффитс.

– Да, мой мальчик! Как хорошо, что ты меня еще помнишь – и ты, и твои друзья! – Улыбка старика была искренней и дружеской. – Простите, что опоздал на вечеринку, но зато я принес вам подарок!

– Замфиб! – благоговейно пробормотал Гриффитс.

– Ну конечно, я Замфиб! – Старик выглядел несколько смущенным. – Или, по крайней мере, мне так кажется. – Улыбнувшись, он положил на плечо Гриффитса левую руку и захихикал:

– Я собирался тебе кое-что дать.

– И что же это, сэр? – вежливо спросил Гриффитс.

Все еще улыбаясь, старец отвел назад правую руку и с неожиданной силой ударил Гриффитса прямо в челюсть, одним ударом сбив его с ног. Астронавт в полубессознательном состоянии покатился по лестнице, остановившись лишь у ее подножия.

Льюис, Тоблер и Эллерби бросились к нему. Опустившись на траву, Мэрилин положила его голову себе на колени.

– Никогда не оставляй чародея мертвым, варвар! – Старик погрозил Гриффитсу морщинистым кулаком. – Разве ты не читал книг творения? Я не могу умереть, пока сам не решу, что я умер!

– Кажется, у нас появились некоторые проблемы, – сказал Гриффитс и окончательно потерял сознание.

Глава тридцать пятая. ЗАМФИБ

Прошло какое-то время, хотя Гриффитс и не мог точно сказать, сколько именно. В его памяти был какой-то провал, а значит, он терял сознание.

– Гриффитс! – откуда-то издалека донесся до него голос Льюис. – Гриффитс, очнись!

– Джереми, – пробормотал он. – Меня зовут Джереми.

– Пусть Джереми! – согласилась Льюис. – Все равно очнись.

– Не хочу.

– Джереми, очнись, – настаивала Льюис. Гриффитс открыл глаза.

– О, привет, Элизабет! Ну что, пока меня здесь не было, ситуация хоть немного улучшилась?

– Нисколько, – ответила Льюис.

– Тогда разбуди меня, когда она улучшится. Льюис начала его трясти.

– Да очнись же ты наконец! – заорала она.

Гриффитс с трудом сел. В голове звенело. Вокруг виднелись покрытые чешуей громадные драконы в сверкающих доспехах, многие из них держали в лапах древки с развевающимися знаменами. В серебряных шлемах с прорезями для рогов отражалось бледное сияние неба. Каждый из драконов носил килт своего клана, отражавший хронику его битв – и побед, и поражений. Победы, как узнал Гриффитс во время своего пребывания на Цултаке, составляли семейную гордость, что же касается поражений, то они должны были напоминать каждому дракону о его врагах. И хотя доспехи вряд ли имели какое-то практическое значение, выглядели они довольно устрашающе.

От Гриффитса драконов отделяли считанные метры. Вряд ли он долго был в отключке, решил Гриффитс и повернул голову к лестнице.

И действительно – Замфиб все еще стоял там.

Шатаясь, Гриффитс с трудом поднялся на ноги.

– Ну ты, старый дурак! – погрозив кулаком чародею, крикнул он. – Какого дьявола ты меня ударил?

– Это послужит тебе уроком, ничтожный варвар! – крикнул ему в ответ Замфиб. – Я ввязался в эту историю из-за вас, землян, пытаясь спасти тебя от демона Гнуктикута, и чем же ты меня отблагодарил? Ты просто сбежал, бросив меня сразу же, как только я умер! И это называется благодарностью, я тебя спрашиваю?

– Но… но ты же был мертв!

– Это не оправдание! – крикнул Замфиб.

– Я… я, кажется, не понимаю… – путаясь в словах, начал Гриффитс.

– Конечно, не понимаешь, – яростно потрясая руками над головой, ответил Замфиб. – Потому что ты идиот!

Если бы ты имел хоть какое-то представление о том, какой я всемогущий волшебник, ты бы не стал со мной спорить! Ты бы уже дрожал от страха, не в силах вымолвить ни слова! Мне следовало завести хорошего пресс-секретаря! К чему вся эта кутерьма, если при одном упоминании твоего имени никто не трясется от страха?

– Послушайте, – Льюис попыталась сменить разговор, – мы только хотим знать, почему вы остались живы. Замфиб начал медленно спускаться по лестнице.

– Это все жители Иридиса. Эти религиозные фанатики нашли меня там, где вы меня бросили, и из вежливости решили меня воскресить. Разумеется, я их об этом не просил! К тому времени, когда они закончили свои заклинания, я уже был ими сыт по горло! Дело в том… дело в том… о, я уже и забыл, в чем дело!

– А дело в том, что ты рехнулся! – с чувством сказал Гриффитс.

– Вот именно! – ответил Замфиб.

– Что?

– Суть дела в том, что я рехнулся, – с неожиданным спокойствием подтвердил Замфиб.

Сзади вдруг послышался какой-то шум. Оглянувшись, Гриффитс увидел, что драконы расступились, пропуская команду “Дерзкой мести”. Впереди всех шел Тарг, спокойный и задумчивый. Позади него двигался Флинн, поддерживая Меринду, которая вряд ли смогла бы идти сама. При виде их сердце Гриффитса сжалось от сочувствия.

– Вестис Замфиб! – подойдя к ним, воскликнул

Тарг. – Какой сюрприз!

– Перед вами Страж Замфиб, Тарг, – сказал старик, высоко вздернув подбородок. – Я являюсь членом Ордена настолько тайного, что никто не знает своих имен.

Высвободившись из рук Флинна, Меринда немного выпрямилась и стала пристально всматриваться в лицо старого чародея.

– Замфиб?

– Кто? – подмигнув Таргу, сказал Замфиб. – Где?

– Замфиб! Это я, Меринда!

– О, конечно, это ты, моя дорогая! Как я рад снова тебя видеть! – сказал Замфиб, мягко похлопывая ее по руке. – Очень жаль, что приходится убивать тебя и твоих друзей, но, как говорится, вся Галактика – это большая сцена, и главные герои иногда появляются во втором акте!

– Прошу прощения, – прервал его Гриффитс, голова у которого заболела еще сильнее, – но сколько времени вы пробыли мертвым?

– Слишком долго! – сказал Замфиб, снова обрушивая свой гнев на астронавта. – Слишком долго, и в этом твоя вина. Если бы я не передал свои знания в твою ничтожную голову, мне не пришлось бы столкнуться с такими последствиями. Твои воспоминания и идеи перетекли из твоего сознания в мое в его нынешнем ослабленном состоянии. Я так долго пробыл мертвым, что твои старые знания и мои собственные теперь стали неразделимы. Теперь я не могу сказать, где кончаюсь я и где начинаешься ты!

– С каких же это пор ты стал Стражем? – фыркнул Тарг.

– Тсс! – Замфиб приложил палец к губам. – У нас очень секретная организация и нам нельзя себя раскрывать!

– Ну да, – с усмешкой согласился Тарг. – Так когда же ты впервые не стал членом этой организации?

– Я не был членом этой организации с самого ее основания, – с гордостью сообщил Замфиб. – До тех пор, пока этот варвар не оставил меня лежать мертвым, я не был верховным лидером Ордена Будущей Веры. Однако мы напрасно теряем время. Я пришел за картой и больше не могу ждать.

– Вам тоже нужна карта? – поперхнулся Гриффитс.

– Эй! – воскликнул подошедший Флинн. – Это моя карта, я за нее заплатил!

– И я тоже, – произнес Замфиб, вытаскивая второй пергамент и выставляя его на всеобщее обозрение. Это был великолепный дубликат той карты, которую Гриффитс и Флинн сделали на Цултаке.

– Клянусь Девяткой! – прошептала Меринда.

– Вообще-то, я за нее не платил, – уточнил Замфиб. – За нее заплатил Скримшо – собственной жизнью. Жаль, нам всем будет не хватать его таланта.

– Значит, карта у вас есть, – серьезно сказал Флинн. – Так чего же вы хотите от нас?

– А чего здесь все хотят? – любезно улыбнулся Замфиб. – Найти проход в Стене Вихря. Найдя его, я исправлю то, что напортачил этот земной дуралей, и друзья-Стражи вновь предложат мне занять место в их рядах.

– Никто не знает, где находится этот проход, – сказала Меринда.

– Это не так, Меринда! – вежливо поправил ее Замфиб. – Гриффитс знает, и всегда знал. Как только я доставлю его к моим братьям и сестрам на совет Стражей, он с большой готовностью расскажет нам обо всем, что знает, и, конечно, о том, где находится проход. Меч Ночи является устройством первостепенной важности. Он очень укрепит позиции Ордена, не так ли?

Снова улыбнувшись в бороду, Замфиб уверенной походкой прошел мимо Меринды, Тарга, мимо хишавеев, гномов-горомоков, урухов, минотавров и остальных членов команды “Дерзкой мести” и наконец подошел к сидевшему на земле гигантскому дракону, который сразу же наклонил к чародею свою большую голову, чтобы лучше слышать его слова.

– Дедрак Кубрин-Фламишар, Министр Спокойствия всего Цултака, – торжественно произнес Замфиб, – от имени Великого и Славного Совета я поручаю вам арестовать этих индивидуумов за преступления против…

– Подождите!

Все, включая Министра, недоуменно обернулись.

Это был Флинн. Пиратский капитан стремительно бежал сквозь толпу прямо к тому месту, где находился дракон-министр. Не сбавляя шага, Флинн поднял с земли булыжник размером с кулаки резко затормозил в опасной близости от челюстей дракона, возвышавшегося над землей на добрых три метра.

Гриффитс наблюдал все это словно в замедленной съемке.

Вот Флинн размахивается для броска.

Вот дракон прищуривает свои огромные глаза.

– Нет! – крикнула Меринда.

Флинн швырнул камень. Бросок оказался не слишком точным, так что булыжник против ожидания не попал в самую середину носа, а слегка оцарапал левую ноздрю зверя и, отскочив, скользнул вниз.

Дракон заревел от ярости. В ту же секунду к нему присоединились остальные драконы, их трубные голоса слились в один слаженный хор, выражавший гнев и презрение.

– Высокий Человек, – проревел Кубрин-Фламишар, наклонив голову к самому лицу Флинна, – это оскорбление, и ты умрешь!

Флинн ответил ему пощечиной.

У Гриффитса отвалилась челюсть.

– Боже мой, мы уже мертвецы! – громко сказал он.

– Я уже был мертвецом, ничего страшного, – проворчал Замфиб.

Дракон, однако, не двинулся с места.

– Я Эвон Флинн, капитан “Дерзкой мести”, – потрясая в воздухе кулаком, крикнул Флинн. – Ваша раса нас глубоко оскорбила! Мы требуем удовлетворения на поле чести и славы, о котором забыли ваши отцы и на котором вас будут вновь оплакивать ваши матери.

Гриффитс повернулся к Меринде.

– Какого черта он это делает?

Меринда недоуменно покачала головой, не зная, что сказать.

– Мой корабельный клан объявляет войну цултакам и всей их империи! – крикнул Флинн.

И смачно сплюнул на переднюю лапу дракона.

Глава тридцать шестая. ТРЕБОВАНИЯ ЭТИКЕТА

– Убейте его, Фламишар! – завизжал Замфиб, указывая пальцем на поспешно отступившего под его бешеным взглядом Эвона Флинна. – Убейте его сейчас же!

Глаза дракона на миг вспыхнули, но с места он не сдвинулся. Он только привстал на задних лапах и громко проревел:

– Высокий Человек, тот, что не заслуживает имени, твой народ слаб и немногочислен. Ваши кости будут приятно хрустеть у нас на зубах. Ваша плоть усладит наш вкус. Ваш корабль не удержит на своей хлипкой палубе даже нашего детеныша. Кто вы такие, чтобы добиваться чести воевать с нами?

– То, что по сравнению с могущественными цултаками мы маленькая и слабая раса, верно, – согласился Флинн. Вызывающе подбоченясь, он смотрел прямо в лицо дракону. – Но наше дело правое, что подтвердят твои предки, давно ушедшие на Девять Небес. Мы долго терпели твои оскорбления и оскорбления твоего народа, но больше терпеть мы не в силах. В этот день мы говорим: хватит! Мы заявляем свое право на почетную войну, дабы духи предков решили наши судьбы в соответствии с проявленной нами доблестью и пролитой кровью. У Замфиба даже лысина побагровела.

– Да не стой же ты как столб! Нечего с ним разговаривать! Убей его, и делу конец!

Дракон остался недвижим. Он лишь задумчиво потирал лапой верхнюю челюсть.

– Ты принимаешь обычные условия почетной войны? Флинн слегка улыбнулся:

– Принимаем. И ожидаем того же от доблестного цултака.

– Прекрасно, – нараспев произнес дракон. – В этом мире нет единого солнца, по которому мы могли бы определить приход ночи. Принимаешь ли ты наш судовой хронометр для отсчета времени всех наших деклараций?

– Это зависит от времени, какое в данный момент показывает ваш хронометр, – дипломатично ответил Флинн.

Кубрин-Фламишар повернулся к стоявшему рядом с ним дракону, своему помощнику, и после продолжительной дискуссии сообщил:

– Меня проинформировали, что сейчас десятый час дня.

– Отлично, дракон, – с притворной серьезностью сказал Флинн, – в этом вопросе мы достигли согласия. Мы принимаем ваш отсчет времени для наших деклараций и готовы встретить тебя в двенадцатом часу на этом самом месте.

– Решено, – сказал Кубрин-Фламишар, который внезапно опустился на все четыре ноги и сложил на спине крылья. – Формально война объявлена. Мы вернемся на это место в двенадцатом часу. Готовься к битве. А до той поры – прощай.

– Прощай, – с самодовольной усмешкой сказал Флинн.

– Да погодите же хотя бы минуту! – вспылил Замфиб. – Куда вы направились, Фламишар?

Кубрин-Фламишар, не отвечая, резко повернулся и направился в джунгли. Его примеру последовала вся окружавшая его армия драконов.

– Черт бы вас побрал, Фламишар! – взревел старый колдун и с удивительным проворством устремился вслед за министром. Он даже ухитрился схватить дракона за тяжело волочившийся по земле хвост, но удержать его на месте, разумеется, не смог – дракон даже не заметил дополнительного веса.

– Да остановись ты, проклятый Годзилла! – кричал Замфиб. – Мы еще не закончили! Проклятие, я хочу вернуть свое сознание! Я хочу вернуть свою жизнь!

Волоча за собой старого колдуна, Кубрин-Фламишар скрылся в джунглях. Голос Замфиба какое-то время еще был слышен, постепенно становясь все более и более отдаленным. Колдун явно не хотел сдаваться.

– Проклятые драконы! Глупые, как бревна, с ними ни о чем нельзя договориться…

Сохраняя строгий порядок, последние драконы покидали расчищенное пространство.

– Эвон, – с изумлением спросила Меринда, – что все это значит?

Повернувшись к землянам, Флинн облегченно вздохнул:

– Цултакские драконы – сильные и злобные создания, но у них есть один недостаток: они считают себя цивилизованными. По наущению старикашки они без всяких колебаний арестовали бы нас как преступников – и уже чуть было не арестовали.

– Поэтому, – сделав шаг вперед, сказал Тарг, – вы и объявили им войну, акт, который, согласно их кодексу чести, требует забыть обо всем остальном.

– Да, – рассеянно сказал Флинн, подходя к своим подчиненным. – Объявление войны имеет высший приоритет по отношению ко всем остальным обстоятельствам. Теперь они должны провести полную церемонию формального объявления войны. Мастер Шиндак!

– Я, капитан, – вкрадчиво сказал высокий эльф.

– Я что-то никак не пойму, как вы здесь оказались вместе с остальной командой, – небрежно сказал Флинн. – В каком состоянии находится “Дерзкая месть”?

– В хорошем, капитан. В том, в каком вы его оставили в заливе.

– Прошу меня простить за этот вопрос, – тихо сказал Флинн, – но каким образом весь экипаж и само судно нисколько не пострадали во время той жестокой абордажной схватки, которая, несомненно, только что имела место?

– Я решил, что в сложившейся ситуации своевременная сдача будет самым разумным решением, – спокойно ответил эльф. – Или же капитан предпочел бы получить сожженный корабль и мертвую команду?

– Конечно, нет, мастер Шиндак! – засмеялся Флинн. – Однако мне очень не нравится, когда такие важные решения принимают за моей спиной. Я ведь могу и оскорбиться.

– Ну что вы, капитан! – самодовольно ухмыльнулся эльф. – Кто же захочет вас оскорбить?

– Вот и отлично, Шиндак. Сейчас же отведите команду в руины и устройте ее поудобнее. Я скоро приду, чтобы ввести всех в курс дела и отдать необходимые распоряжения.

– Ну конечно! – процедил Шиндак. – Ведь вашему клубу, куда нелюдям вход заказан, нужно обсудить, как все окончательно испортить!

Резко повернувшись, Флинн со звоном вытащил из ножен свою абордажную саблю. Атмосфера сразу сгустилась.

– У вас есть ко мне вопросы, мастер Шиндак? – вкрадчиво заметил Флинн, зная, что его внимательно слушают разноликие подчиненные. Острие его сабли почти упиралось в грудь эльфа. – Вы ставите под сомнение мое право приказывать?

– Капитан, – тщательно подбирая слова, начал Шиндак, – мы вместе прошли трудные испытания, и никто больше вас…

– Дайте этому созданию саблю! – крикнул Флинн. Пролетев по воздуху, у ног эльфа мягко шлепнулась абордажная сабля.

– Возьми ее, Шиндак! – не отрывая глаз от эльфа, сказал Флинн.

Шиндак нервно облизал губы.

– Капитан, вы зашли слишком…

– Немедленно возьми ее! – заревел Флинн. Затаив дыхание, все устремили свои взгляды на эльфа. Шиндак медленно поднял руки.

– Нет, капитан. Я приношу извинения за свои слова. Я умоляю вас о снисхождении, поскольку это была всего лишь неудачная шутка. Я остаюсь вашим преданным слугой. Делайте со мной все, что пожелаете.

– Так вот, – четко выговаривая каждое слово, сказал Флинн, – я желаю, чтобы вы вместе с командой отправились в руины Корабля-Поселения и ждали там моих дальнейших распоряжений. Вам все ясно?

– Да, капитан, – низко кланяясь и не сводя глаз с Флинна, ответил эльф. – Остаюсь вашим преданным слугой.

Флинн еще немного постоял, нацелив острие сабли на помощника, затем одним резким движением вернул ее в ножны.

– Вот и отлично, мастер Шиндак, – выпрямившись, сказал он. – И присмотрите за тем, чтобы эта сабля вернулась к своему владельцу. Такая опасная вещь не должна валяться без присмотра. Кто-нибудь может порезаться.

– Есть, капитан, – ответил эльф и тут же повернулся к команде. – Выслышали, что сказал капитан? Все к руинам. Там мы будем дожидаться его дальнейших распоряжений.

Члены экипажа тут же пошли, поскакали и поползли вверх по лестнице – кто как мог. На полянке остались только люди, молча наблюдавшие за этой странной и жутковатой процессией. Последним к Кораблю-Поселению отправился мрачный Кхеогги. На миг задержавшись на вершине лестницы, он задумчиво посмотрел на людей, повернулся и исчез в темноте.

Проводив его взглядом, Флинн повернулся к собравшимся.

– Думаю, теперь мы в относительной безопасности.

– Безопасности? – фыркнула Льюис. – Вы же только что объявили войну целому флоту драконов, который заслоняет собой все небо!

– Не говоря уже о том, – сказала опиравшаяся на руки Эллерби Меринда, – что в твоей команде возникли некоторые проблемы с дисциплиной.

– Команда будет меня слушаться, – бодро сказал Флинн, стараясь убедить в этом не столько своих слушателей, сколько самого себя.

– Может быть, – согласилась Меринда, – но до каких пор? Замфиб не будет ждать вечно, и драконы тоже.

– Положим, у нас есть отсрочка, – заявил Флинн. – Через несколько часов мы только проведем переговоры, ведь требования этикета таковы, что драконы могут атаковать нас только через три месяца. Обе стороны должны использовать это время для того, чтобы подготовиться к смерти и оставить завещания своим наследникам. Так что у нас есть время, чтобы найти какой-то выход.

– Я не согласна, – сказала Меринда.

– Ты уж извини меня, Меринда, но что ты, собственно, обо всем этом знаешь? – Терпение Флинна наконец лопнуло. – Я достаточно пожил среди этих созданий и хорошо знаю их обычаи и слабости. И никакая высокомерная Вестис мне не…

– Нет, Флинн, это ты меня послушай! – прервала его Меринда. – Пусть ты знаешь драконов, зато я хорошо знаю Замфиба. Мы вместе выполнили не одно задание. Допускаю, что он уже не тот, что прежде, готова согласиться и с тем, что он сошел с ума, но уверяю тебя, он вовсе не дурак. Он хитрее и коварнее всех, кого я знаю. Он редко что-либо делает, не имея в запасе двух или даже трех вариантов действий. Ему нужен Гриффитс, и он его так или иначе получит.

– Послушайте! – безуспешно попытался вступить в разговор Гриффитс.

– Он сделал свой ход, – игнорируя астронавта, сказал Флинн. – Он привел за нами весь цултакский флот, но я его остановил.

– Да, – возразила Меринда, – но теперь мы не можем сдвинуться с места. Что произойдет, если мы попытаемся уплыть отсюда до истечения этих трех месяцев?

Флинн немного задумался.

– Цултаки сочтут это трусливым и позорным поступком, грубо нарушающим этикет. Меринда кивнула.

– И тогда долг чести обязывает цултаков сразу же нас атаковать, верно?

Глядя в сторону, Флинн неохотно кинул.

– Этот Замфиб достаточно ловкий человек, – продолжала Меринда. – Гриффитс провел “Бришан” через Галактику со всей возможной скоростью. Целая флотилия не смогла бы за нами угнаться, но это было под силу только одному человеку на небольшом, но мощном корабле. Замфиб едва не настиг нас на Цултаке, а теперь держит нас в ловушке. Если он сможет схватить Гриффитса и узнать, как найти Меч Ночи – хорошо. Если же не сможет – ничего страшного; он будет держать нас здесь до тех пор, пока не придут подкрепления.

– Подкрепления? – переспросила Мэрилин. – Какие подкрепления?

– Если Замфиб действительно Страж Ордена, то тогда…

– Боже мой! – выпалил Эллерби. – Флот теней!

– Точно, – хриплым голосом сказала Меринда. – Он может и подождать. Через несколько дней, от силы неделю, флот Ордена прибудет сюда. Замфибу нет необходимости куда-то тащить Гриффитса, Орден сам к нему придет. А когда они окажутся здесь, то будут гораздо ближе к своей цели, чем в любом другом месте.

– Проклятие! – Флинн встревожено провел рукой по волосам.

– Остается единственное решение; – ровным голосом продолжала Меринда. – Ордену нужен Меч Ночи. В последний раз это оружие вызвало упадок цивилизации и тысячелетний хаос, оказавшись в руках человека, которого легенды описывают как злонамеренную личность. В руках Ордена оно вызовет беспрецедентные разрушения, доселе неизвестные истории. Могу сказать, что теперь я изменила свое мнение. В это путешествие я отправилась для того, чтобы найти Меч Ночи. Теперь я думаю, что нужно этому помешать.

– Так что вы предлагаете? – спросил Эллерби.

– Мы убьем Гриффитса прямо сейчас.

– Что? – крикнул Гриффитс.

– Нет! – решительно возразил Тарг.

Все сразу обернулись к Таргу из Гандри. В своих сиюминутных заботах они почти забыли об этой могущественной и опасной личности, с которой совсем недавно вели смертельный бой.

– Послушайте меня, Тарг! – подойдя к нему вплотную, сказала Меринда. – Мне лично очень нравится этот странный варвар. У него есть много положительных качеств. Вы, со своей стороны, пришли за ним ради того, чтобы заполучить чудовищную, неограниченную власть. Так вот я умоляю вас этого не делать. В свое время эта власть погубила Локана, она погубит и вас. По всей Галактике словно прошелся страшный каток, уничтожая на своем пути знания и жизнь. Только сейчас, через три тысячи лет, мы наконец выбрались из-под обвала, что вызвал Меч Ночи, и снова почувствовали себя единой Галактикой. Что такое жизнь одного человека по сравнению с миллионом, миллиардом человеческих жизней? Сейчас Меч Ночи никому, погребенный вместе с Локаном, не угрожает. Тот ужас умер вместе с ним. Так пусть нынешний ужас умрет вместе с этим человеком!

– Меринда, – глядя на нее, мягко сказал Тарг, – он не должен умереть, потому что нам нужен Меч Ночи. Грядет ужасная тьма, о чем “Омнет” знает уже несколько лет. Стражи – всего лишь слабое проявление того зла, которое нам всем угрожает. Вы не должны убивать Гриффитса, иначе “Омнет” и все, что в нем есть хорошего, наверняка потерпит неудачу. Не дать противнику завладеть Мечом Ночи – этого мало. Нужно иметь это оружие при себе, чтобы успешно сражаться за собственное существование.

– Тогда докажите свою искренность – будьте вместе с нами! – сказала Меринда. – Вы не убедили меня, Тарг. Я по-прежнему не знаю, к чему вы стремитесь, а ваши предшествующие действия никак не могли укрепить мое доверие к вам. Сейчас я воздержусь от окончательных суждений, но знайте, Тарг: если вы снова встанете у меня на пути, я убью Гриффитса, и никто и никогда не найдет Меч Ночи!

– Прошу прощения, – во весь голос крикнул Гриффитс, – но я должен кое-что вам сказать!

Тарг и Меринда тут же повернулись в его сторону.

– Послушайте! Все, чего я сейчас желаю, это вернуться домой вместе с моими людьми, – сказал Гриффитс. – А вы тут спасайте Галактику хоть до… посинения. Великий и благородный “Омнет” – какая чушь! Единственный друг, который, как я считал, у меня есть в этой Вселенной, ваша распрекрасная Вестис Нескат, только что обещала убить меня на месте. Нет, пора выбираться из этого дерьма!

– Интересное выражение, – заметил Тарг. – Какое именно дерьмо вы имели в виду?

– Мы все хотим убраться отсюда до того, как сюда нагрянет Флот теней, и больше всех этого хочу я. “Дерзкая месть” продержится против цултакского флота не больше пяти минут, да и “Феникс” тоже. Правда, один из этих кораблей может достигнуть прохода сквозь Стену, который, должен сказать, сейчас к нам гораздо ближе, чем выход из этой квантовой зоны, но только в том случае, если совершить отвлекающий маневр.

– Отвлекающий маневр? – переспросил Флинн. – Что за отвлекающий маневр?

– Сейчас объясню, – ответил Гриффитс.

Глава тридцать седьмая. ДРУГ ИЛИ ВРАГ?

Изогнутые двери быстро распахнулись, струя воздуха взвихрила лежавшую на полу густую пыль, вызвав целую серию вздохов и стонов. Двери сразу же с грохотом захлопнулись, успев, однако, впустить Джереми Гриффитса. Пока он шел к панели управления, всюду слышались слабые стоны и причитания.

– Ты это серьезно? – недоверчиво спросил Флинн, перехватив створку дверей перед самым своим носом. – Да этому кораблю три тысячи лет!

– Ты видишь где-нибудь ржавчину, Флинн? – отозвался Гриффитс.

– Нет, но через три тысячи лет…

– Я бы сказал, что он находится в гораздо лучшем состоянии, чем “Дерзкая месть”, – возразил Гриффитс. – Послушай, мы не можем ждать и не можем сдаться. Стражи сильнее нас. Все, что нам осталось, это прорываться с боем.

– Против целого флота цултакских драконов? – Флинн указал рукой вверх. – Это же самоубийство!

– А тебе-то что за дело? – склонившись над панелью управления, отрезал Гриффитс. Его снова охватил гнев. Он очень устал и к тому же чувствовал, что почти все окружающие пытаются его использовать в своих целях. – Ты хочешь найти свое драгоценное сокровище – вот и ищи, а я уже сыт этим по горло. Все, что от тебя требуется, это забрать Меринду, заставить своих головорезов пролезть, прошмыгнуть, проползти на ваш корабль и ждать, пока мы с моим экипажем не столкнем с места это чудовище.

– Ты даже не знаешь, может ли эта штука летать! воскликнул Флинн.

– Она полетит, – подойдя к Гриффитсу, уверенно сказала Льюис. Эллерби и Тоблер уже поднимались на платформу. Каждый быстро занял свое место, и Льюис вновь обратила свое внимание на пиратского капитана. – Мы уже все это активизировали. Системы работают нормально – они просто очень долго были отключены.

– Ничего не получится! – послышался знакомый голос.

Все разом обернулись к двери.

Переступив порог входного люка, в зал вошел Тарг. При его появлении облака пыли сразу же расступились, образовав ровную дорожку, хнычущие голоса мгновенно умолкли. За спиной Тарга, небрежно привалившись к дверной раме, стояла Меринда, руки ее были сложены на груди.

– Думаю, вы плохо понимаете свое положение, капитан Гриффитс, – продолжал Тарг. – Ваш план, возможно, лучший из всех. Более того, я готов согласиться с вами во всем, кроме одного: вы никуда от меня не денетесь, Гриффитс. Ваши друзья-варвары, несомненно, могут заставить этот реликт сдвинуться с места. Я видел, как они управляют кораблем, который они называют “Феникс”, и это выходит у них на удивление хорошо. А вот вы никуда не уйдете.

– Послушайте, Тарг, – сквозь стиснутые зубы оказал Гриффитс. Было видно, что он изо всех сил старается сдержать свои эмоции. – Хотя вы уже пытались меня убить – и, надо сказать, превосходно справились со своей задачей, – мы все же можем заключить сделку. Меня совершенно не волнуют ваши мотивы. Когда я ввязался в это дело, у меня были на то свои причины, – он бросил взгляд на Меринду, все еще неподвижно стоявшую в дверях, – но теперь их больше нет, а возможно, и никогда по-настоящему не было. Все, что я сейчас хочу, это убраться отсюда и вернуться домой, где нет ни “Омнета”, ни вашей вшивой Галактики!

Тарг внезапно остановился, краска отхлынула от его лица.

– Да что вы такое говорите? – прошептал он.

– Я говорю, что, если вы нас отпустите, я дам вам то, что вы хотите, – твердо сказал Гриффитс.

– Нет, Гриффитс! – настойчиво сказал Флинн. – Ты сам не понимаешь, что говоришь!

– Если я вас отпущу, вы дадите мне то, что я хочу? – недоверчиво спросил Тарг.

– Да, – уже с меньшей убежденностью сказал Гриффитс. Происшедшая в Тарге перемена несколько поколебала его решимость. – Все, что вам нужно сделать, это отпустить нас домой.

– Он лжет, Тарг!

– Меринда! – с ненавистью глядя на нее, воскликнул Гриффитс.

Оттолкнувшись от двери, Меринда, не спеша, направилась к платформе.

– Все, что нужно сделать варвару, – снисходительно заметила она, – это обмануть вас, и тогда он не только будет свободен, но и заведет вас неизвестно куда. Пока вы будете гоняться за его фантомами, его команда заключит сделку с цултаками. Откуда вам знать, что он сообщит правильный курс? Он обязательно вас обманет, Тарг. Он захватит Меч Ночи, выставив вас полным идиотом.

– Меринда! – отчаянно крикнул Гриффитс. – Не лезь в это дело, Меринда!

– О, на первый взгляд он кажется типичной деревенщиной, – взобравшись на центральную платформу, продолжала Меринда, – но не забывайте, что в его распоряжении вся мудрость Мантии. Я не больше вашего понимаю, как это может быть, Тарг, но его мысленная связь с Мантией продолжает действовать в любой точке Галактики. На каком бы расстоянии он ни находился от Авадона, он может мгновенно установить с ней контакт. Если к этим обширным знаниям добавить немного коварства, получится весьма опасное сочетание. Насколько можно доверять такому человеку? Лицо Тарга внезапно побагровело.

– Вы лучше знаете этого варвара. Так насколько же ему можно доверять, Вестис Нескат?

– А вот насколько! – Схватив Гриффитса за тунику, она подтолкнула его к краю платформы. Почувствовав, как напряглись Эллерби и Льюис, готовые вступиться за своего командира, Меринда стала действовать энергичнее: всеобщая схватка отнюдь не входила в ее намерения. К счастью, земляне выжидали слишком долго. Резко остановившись, Меринда столкнула Гриффитса вниз, к ногам Тарга из Гандри. Все сделано вовремя, подумала она про себя. Ухватив Гриффитса за воротник, Вестис Тарг не дал ему упасть на пол.

– Флинн! – крикнула Меринда. – Отведи пророка и Тарга к своей команде, и пусть все они как можно медленнее двигаются к заливу. Цултаки могли расставить часовых, чтобы следить за вашим кораблем. Мы должны забрать всех на борт. Если драконы об этом узнают, игре конец.

– Да будь ты проклята, Меринда! – яростно крикнул Гриффитс.

– Зачем вы это делаете, Нескат? – недоверчиво прищурившись, спросил Тарг.

– Ну, скажем, я еще не готова принять решение, Тарг. Если вы правы и без Меча Ночи “Омнету” действительно угрожает опасность, клянусь, я вас поддержу. Если, однако, за этим стоит всего лишь ваше стремление к неограниченной власти, способное разрушить “Омнет”, клянусь, я буду против вас. Я все еще не знаю, в какую игру вы играете, и, пока не узнаю, я не собираюсь уступать.

– . “Подвергай все сомнению” – неофициальный девиз Вестис, – засмеялся Тарг. – Прекрасно, Нескат. Мы продолжим игру. Надеюсь, вы понимаете, насколько высоки ставки.

Кивнув, Меринда вновь повернулась к пирату.

– Выведи их отсюда, Флинн. Я подготовлю отвлекающий маневр с Льюис и ее командой и вскоре к вам присоединюсь.

Флинн с минуту смотрел на Меринду, словно пытаясь понять ее подлинные мотивы, затем пожал плечами и повернулся к Таргу.

– Будьте добры, сюда.

Гриффитс поднял взгляд на Льюис.

– Ты уж прости меня, Льюис. Я доставлю вас домой, как только смогу.

Тарг подтолкнул Гриффитса к выходу. Когда Флинн с грохотом закрыл за ними дверь, Меринда повернулась к землянам.

Льюис смотрела на нее с презрением. Гнев, боль и ярость были написаны на лицах Эллерби и Мэрилин. Некоторое время Меринда внимательно за ними наблюдала, но земляне явно не собирались уступать.

– Льюис, – сказала наконец Меринда, – мне нужна ваша помощь.

Лейтенант сложила на груди руки, но ничего не ответила.

– Нам грозит большая опасность, и пока мы не научимся доверять друг другу, каждому из нас не на что надеяться.

– Нам? – фыркнул Эллерби. – О ком это вы говорите?

– Послушайте! Насколько я могу понять, – стараясь говорить спокойно, сказала Мэрилин, – вы только что отняли у нас возможность вернуться на Землю. Гриффитс мог вернуть нас домой, леди. Все, что мы хотели, – это вернуться домой. – Голос ее внезапно дрогнул и по щекам потекли слезы.

– Нас не интересуют ваши войны, Нескат, – хриплым от волнения голосом сказала Льюис. – Мы ничего не понимаем в этой Вселенной, частью которой внезапно оказались. Мы пришли из захолустного мира, как вы неуважительно его называете, – что ж, мы не возражаем. Почему у вас такое жестокое сердце? Почему вы не чувствуете той боли, которую мы испытываем?

Меринда перевела взгляд на Мэрилин. Уронив голову на стол, доктор Тоблер горько плакала. Меринда молча обошла вокруг стола. Льюис и Эллерби следили за каждым ее шагом.

Остановившись за спиной Тоблер, Меринда медленно поднесла руку к ее голове, затем, спохватившись, поспешно сняла перчатку и осторожно коснулась ее волос. Мэрилин тотчас же обратила к ней свое залитое слезами лицо. Медленно опустившись на колени, Меринда осторожно погладила ее по щеке.

– Простите меня, Мэрилин, – прошептала Меринда; из ее глаз тоже текли слезы. – Мне и вправду очень жаль. Я обещаю, что верну вас домой. Я… я забыла, как для вас это важно, и вижу, какое глубокое отчаяние вы сейчас испытываете. Я спасу Гриффитса, и он доставит вас домой.

Эллерби смущенно уставился в пол.

Льюис скептически прищурилась.

– Сейчас я сражаюсь за всех нас, – прерывисто вздохнув, сказала Меринда. – До сих пор я думала только об эпохальном значении происходящего, о политике, о соотношении сил. Но вы, Мэрилин, напомнили мне о том, что в конечном счете все это затрагивает миллиарды и миллиарды жизней с их болью, с их потерями, с их несбывшимися мечтами.

Коснувшись своей мокрой щеки, Меринда удивленно улыбнулась:

– А знаете, я думала, что уже начисто забыла о некоторых чувствах.

– Я вам не верю, – без особого, впрочем, убеждения сказала Льюис.

– Я знаю.

– Тогда почему мы должны вас слушать?

– Возможно, потому, – убежденно сказала Меринда, – что опасность грозит и вашему миру.

Оглядевшись по сторонам, она быстро нашла то, что искала.

– Вы можете это прочитать? – спросила она, указывая на расположенные у внешнего края панели управления выпуклые буквы.

Льюис посмотрела туда, куда указывала Меринда.

– Конечно. Здесь написано “Распределение мощности”. На “Фениксе” есть почти такая же панель.

– А я не могу.

– Что не можете?

– Не могу это прочитать, – сказала Меринда. – Я вижу, что это какие-то символы, но не могу их прочитать.

– Но они ясно видны, – сказала Льюис, подойдя к злополучной панели. – Эллерби, а ты можешь их прочитать?

– Конечно, – отозвался здоровяк. – Вот здесь написано “Распределение мощности”. Вон там – “Движущая сила”, вот это – “Защитные барьеры”. Все надписи отчетливо видны. Так в чем же тогда дело?

– А дело в том, – тихо сказала Меринда, – что я просто не могу их прочитать. Эти надписи не могут прочитать ни Флинн, ни Тарг, ни Замфиб – короче, их не может прочитать никто, кроме людей из вашего мира.

– Но ведь Тарг все это время был с нами, – возразила Льюис, – и ни разу не упомянул о том, что не может читать надписи на “Фениксе”.

– Вполне возможно, – ответила Меринда. – Но разве он когда-нибудь дотрагивался до пульта управления? Видите ли, он ведь опытный пилот, и в принципе вполне смог бы и сам управлять вашей тарелкой. Так почему же ему понадобилась в этом ваша помощь?

– Все это ерунда, – сказала Льюис. – Устройства перевода, которые вы нам вставили в головы при первой встрече, должны переводить все и для всех.

– Верно, – кивнула Меринда. – Единственное, что они не в состоянии перевести – или не должны переводить, – это язык Утраченной Империи. По крайней мере, до тех пор, пока поблизости не появятся люди Земли.

– Какое дело переводящему устройству до того, откуда мы взялись? – спросил Эллерби.

– Биолинки работают на процессорах, базирующихся на технологии темпорального сдвига, – размышляя вслух, сказала Меринда. – Это означает, что они когда-то были скопированы Девяткой с оригинальных разработок на Мнемене IV. Иначе говоря, мы точно не знаем, как они работают, поскольку в их основе лежит технология, разработанная во времена Утраченной Империи.

– Так вы хотите сказать, – шмыгая носом, сказала Мэрилин, – что биолинки как-то определяют, что мы прибыли именно с Земли?

– Да, – ответила Меринда. – А так как вы прибыли с Земли, то имеете доступ к такой информации, которую остальная часть Вселенной знать не должна.

– А что может быть на Земле такого особенного? – удивилась Льюис.

– Это еще нам предстоит узнать, – сказала Меринда. – Но для этого мы должны спасти жизнь Гриффитса.

– Мне кажется, вы только что предлагали его убить, – сказала Льюис, подозрения которой вспыхнули с новой силой.

– Это было вполне логичным решением, хотя я и не собиралась его исполнять. Мне было нужно, чтобы Тарг защитил его от команды Флинна. Моя угроза помогла Таргу понять, что Гриффитс нуждается в его защите. – Меринда смущенно улыбнулась. – Мне он и вправду нравится. Но чтобы охранять его от всех напастей – на это понадобится целая жизнь.

– Итак, что же вы собираетесь делать, Меринда? – засмеялась Льюис. К ее собственному ужасу, эта Вестис положительно начинала ей нравиться.

– Прежде всего, мы должны заставить это судно взлететь.

– Хорошо, – сказал Эллерби, – а потом?

– Потом, – улыбнулась Меринда, – я попрошу вас кое-что для меня перевести.

Глава тридцать восьмая. ЗАБВЕНИЕ

Под ним была холодная вода. Пояс левитации держал его над поверхностью залива, но время от времени какая-нибудь волна била его по ногам, обдавая леденящим холодом. Каждый раз Гриффитсу хотелось громко выругаться, но он хорошо понимал, что этого делать нельзя. Драконы расположились по всему побережью, и любой лишний звук сразу привлек бы их внимание. Если бы их схватили во время попытки вновь проникнуть на “Дерзкую месть”, то сразу лишили бы почетного статуса и посадили под замок. Лично для него это означало бы скорую отправку на Цултак, где его быстро передали бы Замфибу и остальным Стражам. И хотя у Замфиба в мозгах действительно все перемешалось, но у других Стражей наверняка с этим нет никаких проблем. Уж эти-то ребята никогда не позволят ему вернуться на Землю.

Получается, думал Гриффитс, проплывая над холодными водами залива, что выбор у меня невелик – или Стражи, или Флинн с его пиратами. И совершенно неизвестно, удастся ли вообще спасти свою шкуру.

Прямо под ним в водах залива бесшумно проплыли три женщины-змеи. Они явно наслаждались плаванием в родной для них стихии, быстро продвигаясь к возвышающемуся впереди пиратскому кораблю. Сзади маячила внушительная фигура Кхеогги, изо всех сил старающегося спасти от воды свои копыта, – для него эта среда, очевидно, была совершенно чуждой. Да, все вместе они составляли весьма своеобразную команду, и Гриффитс чувствовал, что Флинн их довольно слабо контролирует. Кроме того, ему все время казалось, что чудища видят в нем не столько товарища по команде, сколько неплохую закуску.

Остается третий вариант – “Омнет” во главе с Таргом из Гандри. Гриффитс видел его слишком близко, чтобы питать в отношении Тарга какие-либо иллюзии. Этот человек ему не поможет. Как только Гриффитс даст ему то, что он хочет, Вестис Тарг или отодвинет его в сторону, или, что более вероятно, убьет на месте. Несмотря на все хваленые идеалы “Омнета”, опыт подсказывал Гриффитсу, что это, в сущности, безжалостная банда, недалеко ушедшая от тех головорезов-пиратов, с которыми свела его судьба. Меринда прекрасно его этому научила.

“Да, еще Меринда”, подумал Гриффитс.

О ней просто не знаешь, что и сказать. То она спасает его едва ли не ценой собственной жизни, то, пройдя полгалактики, сама угрожает убить. Несомненно, она самая бессердечная женщина из всех, кого он когда-либо встречал, и в то же время у нее есть некое своеобразное чувство юмора – чёрного, разумеется.

Расстояние до корабля быстро сокращалось. Гриффитс внезапно понял, что уже находится в тени его корпуса. Подняв голову, он увидел Тарга и Флинна, которые что-то оживленно обсуждали. Какую новую сделку они готовят? Мечтая о приключениях, Гриффитс совсем забыл о том, что, как правило, они заканчиваются чьей-то смертью. Ты или победишь, или умрешь. В данный момент он не питал особых иллюзий насчет того, в какую категорию вскоре угодит.

Нижний люк был уже открыт. Кхеогги неотступно следовал за ним – чтобы Гриффитс “не потерялся в дороге”. Схватившись за веревочное ограждение люка, Гриффитс бросил прощальный взгляд на побережье залива.

Меринда, подумал он. Мы начали это дело вместе, и теперь ты должна быть здесь, когда дело подходит к концу.

Льюис сидела в командирском кресле, взгромоздив ноги на стол. Вокруг раскинулась просторная рубка управления. Склонившись над панелью управления, Тоблер и Эллерби волновались не меньше своего командира.

– Сколько еще осталось? – нервно спросила Мэрилин.

Льюис взглянула на часы, зачем-то сняла их с руки и поднесла к лицу. Этот сложный хронограф марки “Пульсар” отец подарил ей незадолго до отлета.

– Попробуем, – сказал он, – проверить теорию этого чудака Эйнштейна. – И показал тщательно синхронизированный дубликат, который оставался у него.

Оба тогда вдоволь посмеялись, да и сейчас, вспомнив об этом Льюис не смогла удержаться от улыбки. Да, мне есть о чем порассказать тебе, папа, подумала она. Ты никогда не догадался бы, где побывали эти часы.

– Льюис, ну так сколько осталось?

– Ох, прости, Мэрилин! Три минуты.

– У меня тут просто мурашки по спине бегают, – поежившись, сказал Эллерби. – Вентиляция издает такие звуки, словно здесь водятся привидения.

– По словам Нескат, это вовсе не вентиляция, – вернув часы на руку, сказала Льюис. Эллерби недоуменно заморгал.

– А что же тогда?

– Она говорит, что здесь действительно водятся привидения, – потянувшись, сказала Льюис.

– Это совсем не смешно, Элизабет! – проворчала Мэрилин.

– За что купила, за то и продаю, – с лукавой улыбкой сказала Льюис. – Но я бы не стала чересчур об этом беспокоиться. У нас хватает и других забот.

– Например? – рассеянно спросил Эллерби.

– Например – правду ли нам сказала эта Нескат? Сработает ли ее план? Сможет ли этот древний корабль взлететь? – Убрав ноги со стола, лейтенант Льюис встала и одернула свой летный костюм. – Ну, по крайней мере, на последний вопрос мы сейчас получим ответ. Все по местам! Сейчас мы заставим взлететь эту груду металлолома.

Переглянувшись между собой, Мэрилин и Эллерби вновь повернулись к панели управления.

– Тоблер! – командным голосом сказала Льюис. – Активизируй инициаторы главного двигателя.

Тоблер прижала руки к панели, в центре которой внезапно появился какой-то символ; от него во все стороны исходили тонкие лучи света. Неподалеку появилось еще несколько похожих символов.

– Инициаторы включены, лейтенант, – ответила Мэрилин. – Одна секция, правда, не отвечает – ее нагрузка передана оставшимся семи. Общий выход близок к номинальному.

– Нынешнее состояние системы, – послышался голос Эллерби, – оценивается как режим приземления с пассивной защитой. Уровень защитного поля составляет приблизительно двадцать восемь процентов, что всего на два процента ниже номинального.

– Отлично, мистер Эллерби. – Льюис внезапно подумала о том, как сильно въелась в их сознание военная подготовка. Ведь вот сейчас они находятся в невообразимой дали от своего родного мира, до которого даже свет будет идти несколько тысячелетий, – и все равно упорно цепляются за традиции. Но ведь помогает! – Мистер Эллерби, с этой панели можно обратиться к системе запуска?

– Минутку, командир. – Мэрилин и Эллерби привыкли в полете называть ее именно так – это как-то больше подходило Льюис, чем слово “капитан”. – Ага, я нашел вход в меню… вот оно! Цикл “Подготовка к запуску”.

– Продолжайте, Эллерби. Дайте мне знать, когда можно будет отключить режим приземления.

– Уже можно, лейтенант.

– Благодарю. Тоблер, я включаю главный двигатель… есть.

Из самой середины навигационного стола внезапно забил фонтан света, который, словно вязкая жидкость, густо растекался по потолку.

Должно быть, включилась система вентиляции, почувствовав движение воздуха, подумала Льюис. Где-то в отдалении слышался глухой гул какого-то оборудования, внезапно пробудившегося после тысячелетней спячки.

С каждым мгновением этот шум нарастал; Льюис, чтобы быть услышанной, приходилось кричать.

– Подготовка к запуску началась! Уровень поля удовлетворительный… Механизм посадочной опоры номер два дает отказ. Аварийный сигнал отключен. Посадочная опора убирается в корпус… Подготовка к запуску закончена!

– Маршевые двигатели приведены в полную готовность! – крикнула Мэрилин. – Все ускорители готовы к запуску, командир!

– Включаю систему запуска… есть! Передайте управление на мой пост! Эллерби, как только мы взлетим, переключи системы вооружения на Тоблер, чтобы она…

– О боже! – крикнул Эллерби.

Покрывавшая пол рубки пыль под действием вибрации начала перемещаться. Прямо на глазах у потрясенного Эллерби в воздухе возникали серые вихри, издававшие вой, плач, стенания и через считанные мгновения снова уходящие в небытие.

– Да что это такое? – завизжала Мэрилин. Рев двигателей древнего корабля сливался со стонами восставших из праха мертвецов.

– Всем оставаться на своих местах! – крикнула Льюис. – Этому монстру нужна живая команда, а не мертвая!

Витавшие в воздухе облака пыли внезапно сгустились еще больше, образуя эфемерные фигуры, протягивающие к небу руки; со всех сторон доносился жалобный стон.

– Прощение! Отчаяние! Спасение! Крики мертвых перекрывали даже рев двигателей, от ужасного шума закладывало уши.

– Да чего вы хотите? – крикнула Льюис.

– Домой! Забери нас домой!

Мэрилин снова начала плакать – то ли от боли, то ли от жалости.

– Эллерби! – крикнула Льюис, надеясь, что тот ее услышит. – Старт! Немедленно!

Но Эллерби не реагировал на ее слова, зачарованно глядя на мертвецов.

– Эллерби! – снова крикнула Льюис. – Давай же, лейтенант, лети! – Подбежав к его пульту, она сама надавила нужную кнопку. – Хотите домой, да? Я тоже хочу! Ничего, несчастные призраки, мы еще все попадем домой!

Корабль внезапно накренился, купол вверху стал прозрачным, открывая взгляду Льюис густые скопления звезд.

По залу прокатился крик радости и отчаяния.

– Мертвые скоро восстанут, ребята! – перекрывая страшный шум, крикнула Льюис. – Этот старый чайник еще полетает!

– Клянусь Девяткой! – крикнул Тарг, голос которого, однако, на фоне чудовищного грохота был никому не слышен.

Он отчаянно вцепился в ограждение. Сзади него по палубе метались пираты, спеша уцепиться за любой трос или рукоятку, которые могли бы обеспечить им хоть какое-то подобие безопасности. Не обращая внимания на эти передвижения, Тарг неотрывно смотрел на горизонт, где над стонущими деревьями медленно поднималась к небу гора сверкающего металла.

От чудовищного гула двигателей все вокруг дрожало; казалось, будто пиратский корабль вот-вот развалится на мелкие щепочки.

– Подлая тварь! – сквозь зубы прошипел Тарг и обернулся к стоявшему рядом с ним Гриффитсу. На лице варвара было написано искреннее изумление – казалось, он все еще не мог поверить, что древняя развалина сумела оторваться от земли, на которой пролежала три тысячи лет.

Схватив Гриффитса за тунику, Вестис Тарг рывком подтянул его к себе.

– Что она задумала, варвар? – завизжал он. – Что она собирается делать?

Гриффитс ответил ему непонимающим взглядом.

– Больше ты от меня не уйдешь, – тряс его Тарг. – Я слишком долго ждал и слишком долго страдал, чтобы меня могли остановить такие, как…

“Дерзкая месть” вдруг резко накренилась. Очевидно, до нее докатилась ударная волна, возникшая при старте Корабля-Поселения. Незакрепленные предметы – тросы, инструменты, пушки, члены экипажа – тут же посыпались в воду. Не удержался на ногах и Гриффитс.

Зацепившись левой рукой за ограждение, Тарг свободной рукой крепко обхватил Гриффитса за грудь, сдавив его так, что тому стало трудно дышать.

– Нет, варвар! – прошипел Тарг. – Ты мой заветный ключик, и я не дам тебе умереть, пока не получу свое.

В этот момент “Дерзкая месть” начала постепенно выпрямляться. Обернувшись назад, Тарг увидел, как Корабль-Поселение величественно взмывает вверх, опираясь на сверкающую голубую колонну силового поля.

Внезапно все вокруг пришло в движение – это устремились в погоню корабли цултакского флота. Дюжина, сотня, тысяча кораблей!

– Вам нужен был отвлекающий маневр, – прохрипел Гриффитс.

Вспомнив о том, что продолжает сжимать его в своих стальных объятиях, Тарг нехотя отпустил гуманоида. Вдали быстро стихал гул двигателей Корабля-Поселения и его многочисленных преследователей.

– Да, нужен, – проворчал Тарг. – Капитан Флинн! Немедленно поднимайте корабль!

Глава тридцать девятая. СМЕРТЕЛЬНАЯ ГОНКА

Пиратское судно еще не успело полностью выровняться, а члены его команды уже мчались по своим постам. Древний корпус эндорского корабля внезапно содрогнулся – это заработали его двигатели, запущенные сразу на полный ход. Над угрожающе поскрипывающей палубой пространственники поспешно произносили заклинания и ставили паруса, стараясь смоделировать систему движения, которая сможет успешно функционировать в затерянных мирах Сужений Костяного Поля.

Среди всего этого хаоса невозмутимо стоял Джереми Гриффитс. Подтащив его к подножию главной мачты, Тарг жестом дал ему понять, что Джереми ни при каких обстоятельствах не должен сходить с этого места. Впрочем, Гриффитса это вполне устраивало. Привалившись спиной к мачте, он спокойно сложил на груди руки и погрузился в свои невеселые думы. Какая, к черту, разница, мрачно думал он. Что так, что этак.

Позади него стоял Флинн, пытался навести порядок в команде.

– Ну, – со вздохом сказал Гриффитс, – если она бросила меня, то, значит, бросила и тебя, Флинн. Добро пожаловать в наш клуб одиноких сердец. Интересно, сколько народу в нем состоит?

Он поднял взгляд к молочно-белому небу. На фоне сверкающих звезд все еще можно было разглядеть жирную голубую точку Корабля-Поселения, за которой гнались сотни черных точек поменьше.

– Прощай, Меринда! – сказал сам себе Гриффитс. – Прощайте, Льюис, Тоблер и Эллерби. Вы снова меня покинули. Все сделано, как надо, друзья, весь цултакский флот висит у вас на хвосте. Вы уводите его от меня, как и было задумано. Теперь мне предстоит сыграть роль спасителя бесчисленных миров Галактики.

Гриффитс вдруг опустил голову, из глаз его потекли слезы.

– Только я не хочу быть спасителем бесчисленных миров. Я не могу сделать это в одиночку. Черт побери, Меринда, почему ты, не пришла?

Грохот под ногами внезапно стих, палуба слегка накренилась, и корабль стремительно взмыл к звездам. Чтобы удержаться на ногах, Гриффитсу пришлось схватиться за один из талрепов. Начинается очередное приключение, с тоской подумал астронавт. И ничего хорошего впереди его не ждет – здесь полно головорезов, каждый из которых способен убить его просто на потеху остальным.

В этот момент чья-то сильная рука вывела его из задумчивости. Схватив Гриффитса сзади за воротник, нападающий поволок его по палубе и рывком швырнул на дощатый настил.

– Где она, черт бы тебя побрал! – загремел хриплый от волнения голос.

Гриффитс слегка пошевелился.

– Кто она, Тарг из Гандри?

– Карта, – вступил в разговор Флинн. Как сразу отметил Гриффитс, на лице пиратского капитана застыло какое-то странное, разъяренно-испуганное выражение. – Где карта, Джереми? – изобразив на губах отдаленное подобие дружеской улыбки, спросил Флинн.

– И это все? – вытаращил глаза Гриффитс и просунул руку в нагрудный карман своей длинной куртки. – Я давно уже ее закончил. Знаете, ребята, вам нужно немного успокоиться. Вы могли просто спросить меня и…

Он внезапно осекся.

– Внимание на палубе! – крикнули откуда-то сверху. – К нам приближается группа цултакских кораблей!

– Откуда? – сложив руки рупором, крикнул Флинн.

– Пять румбов по правому борту, сэр! – ответил отдаленный голос.

– Ну? – со злостью глядя на землянина, грозно спросил Тарг, подбоченившись.

Гриффитс растерянно похлопал себя по карманам.

– Я же точно ее сюда положил… куда-то сюда!

– Ты потерял карту? – сквозь стиснутые зубы процедил Флинн.

– Нет! Я уверен, что она здесь! – В голосе Гриффитса звучала паника.

– У нас нет времени на игры, – Флинн вытащил из-за пояса бластер и приставил дуло ко лбу Гриффитса. – Цултаки будут от нас на расстоянии выстрела уже через три минуты, Гриффитс. Когда это произойдет, мы все отправимся в Семь Адов Мингазели, но я с удовольствием пропущу тебя вперед!

– Цултаки быстро приближаются, капитан, – спокойно сказал Шиндак. Гриффитсу показалось, что в голосе эльфа слышится удовлетворение.

– Понял. Орудийные расчеты по местам! Живее, мастер Шиндак! – ни на миг не сводя глаз с Гриффитса, крикнул Флинн. Пот ручьями лился по его лицу. – Где карта, Гриффитс?

Гриффитс ничего не ответил.

Флинн большим пальцем взвел курок.

– Последний раз спрашиваю, приятель, – ледяным тоном сказал Флинн. – Где карта?

Гриффитс не спеша приставил к голове руку.

– Ты идиот! – презрительно фыркнул он. – Я и есть карта.

Флинн смотрел на него так, словно получил пощечину.

– Ну что, будешь теперь в меня стрелять, сукин сын?

Флинн нехотя убрал оружие.

Медленно выпрямившись, Гриффитс спокойно посмотрел на двух стоявших перед ним мужчин – разговор впервые пошел на равных.

– Я буду говорить простыми словами, чтобы вы оба смогли меня понять. Вы хотите найти свой драгоценный Меч Ночи – что ж, это меня устраивает. Я ведь единственный, кто знает, как туда попасть. И дело не только в том, чтобы узнать, где кончается Стена Вихря. За ней путь тоже очень опасен, и без меня вы его не пройдете – ни в ту сторону, ни в обратную. Понятно?

Тарг затрясся от ярости.

– Я не позволю, чтобы мне диктовал условия какой-то…

– Все ты мне позволишь и все это проглотишь! – резко прервал его Гриффитс. – Мои условия таковы: я провожу вас к сокровищам, а вы оставляете меня в живых. Договорились?

– Договорились! – не раздумывая, ответил Флинн. – Дай мне курс, Гриффитс, у нас совсем мало времени! Гриффитс повернулся к седовласому магу.

– А вы, Э’торис Первый? Тарг заколебался.

– Цултаки открыли артиллерийский огонь, капитан! – крикнули сверху.

Флинн повернулся к Таргу.

– У нас больше нет времени!

– Договорились, – не глядя на Гриффитса, ответил Тарг.

Полностью игнорируя Флинна, Гриффитс повернулся к стоявшему возле рулевого эльфу.

– Мастер Шиндак, держите курс двенадцать градусов вправо и двадцать три вниз. Быстрее!

– Есть, сэр! – лукаво улыбнулся Шиндак и тут же повернулся к рулевому. – Мастер Корган, держите курс двенадцать вправо, двадцать три вниз. Наверху приготовиться! Веселей, ребята!

Гриффитс снова повернулся к капитану.

– Флинн, нужно все выжать из этого корабля, иначе мы не сможем прорваться даже через первый квантовый фронт.

– Можно поставить бом-брамсели ^[168], – ответил Флинн.

– А иначе ничего не выйдет.

– Шиндак! Ставьте бом-брамсели, – сказал Гриффитс.

– Капитан, – быстро ответил Шиндак, и Гриффитс толком не понял, к кому он обращается. – На бом-брамсели не хватит времени. Цултаки уже у нас на хвосте.

– Орудия к бою! – крикнул Флинн. Подбежав к планширу, он свесился через борт, чтобы взглянуть на преследователей. Гриффитс последовал его примеру.

– Там, должно быть, с десяток кораблей, – пробормотал Гриффитс, обращаясь больше к самому себе, нежели к Флинну.

– Да, – ответил пират. – Они быстро нас нагоняют. Ты, несомненно, будешь рад узнать, что тот секретный курс, который ты только что нам дал, почти наверняка умрет сейчас вместе с нами.

Далеко внизу неровным строем двигались черные корабли цултакских драконов. Даже на таком расстоянии в них чувствовалась нескрываемая угроза. Шиндак вместе с рулевым продолжали вести “Дерзкую месть” сквозь мириады заполнявших этот район миниатюрных планет, но преследователи аккуратно повторяли каждый их маневр. Вот пиратское судно миновало какую-то крохотную планетку, едва не задев своим корпусом самые вершины гор. Вот оно лихо проскочило между двумя небольшими планетоидами. Гриффитс непроизвольно ахнул, удивляясь тому, как на такой скорости можно маневрировать в столь узком проходе. Внезапно из этой щели вынырнуло сразу пять цултакских судов. Гриффитс мог видеть, как на внешней палубе суетятся воины-драконы.

– Шиндак! – подняв голову, крикнул Флинн. – Нам нужны бом-брамсели!

– Капитан, – возразил Шиндак, – если мы сейчас их поставим, наша посудина врежется в какую-нибудь планету. На такой скорости мы не сможем ее развернуть!

– Лево руля! – глядя на мачту, крикнул Флинн. – Держать курс на туманность. Как только мы туда войдем, сразу принять влево.

– Есть, капитан! – ответил Шиндак и, тоже задрав голову, крикнул: – Эй, наверху! Разворот к ветру! Шевелись!

Гриффитс продолжал следить за преследователями. Их черные корабли подходили все ближе и ближе, это было видно даже невооруженным глазом: Гриффитс быстро повернулся:

– Они нас догоняют, Флинн! Уже слишком поздно…

Взглянув вверх, он осекся. Даже на то, чтобы выругаться, времени уже не было.

С немыслимой скоростью к ним приближалась стена облаков. Гриффитс на миг ощутил себя маленьким цыпленком, на которого обрушилось само небо. Казалось, будто сверху на него падает гора, и Гриффитс инстинктивно поднял руки над головой.

Никакого столкновения, однако, не последовало. Когда Гриффитс наконец осмелился оглянуться по сторонам, корабль был окружен огромной светящейся сферой. Все равно что плыть внутри шарика для пинг-понга, подумал Гриффитс. Происходящее навевало на него безмятежное и даже благостное настроение; его портил только Флинн, который вместе со своей командой безостановочно шнырял по палубе.

– Держите этот курс в течение трех минут, Шиндак, – распорядился Флинн, – затем направьте старушку на шестьдесят градусов вниз. Держите этот курс еще три минуты и затем развернитесь на девяносто градусов влево. Проследите, чтобы сейчас же установили бом-брамсели. Если мы стряхнем преследователей с хвоста, то сразу ляжем на курс, который указал Гриффитс. Если не стряхнем…

– Если мы не оторвемся, – монотонно произнес Тарг, – значит, все было напрасно.

– Мы оторвемся, – чересчур уверенно заявил Флинн, как будто пытался убедить в этом себя самого. – В любом случае орудийные расчеты стоят наготове, –сказал он и вновь повернулся к Гриффитсу. – Мне кажется, ты говорил, что мало знать место, где можно пройти через квантовый фронт, а, старый приятель?

Пройдя по палубе, Гриффитс не спеша поднялся на центральное возвышение.

– Так оно и есть, Флинн. С другой стороны Стены находится вихревая воронка – слияние реальностей, известное под названием Колодец Шауны-кир. Это водоворот времени, пространства и вероятности, уходящий прямо в галактическое ядро. Проход сквозь него был обозначен очень давно – во времена Утраченной Империи.

– Позволь, я угадаю, – небрежно сказал Флинн. – Эти знаки можешь прочесть только ты, верно?

– Ты угадал, – любезно улыбнулся Гриффитс. – Эти знаки могу прочесть только я. Флинн недоверчиво фыркнул.

– Так вот, к твоему сведению, – устало сказал Гриффитс. – Как только ты попадаешь в эту воронку, остановиться уже нельзя. Если же ты пропустишь одну из этих вех, наплывающие друг на друга реальности очень быстро разорвут корабль на части.

– Капитан, – тихо сказал Шиндак, – туманность впереди рассеивается.

– Бом-брамсели готовы? – проворчал Флинн.

– Так точно, капитан.

– Ну, Гриффитс, – вздохнул Флинн, – кажется, ты нам еще пригодишься.

– Мы вышли из туманности, капитан, – сказал стоявший на своем посту Шиндак. – Бом-брамсели поставлены, корабль плохо слушается руля, но скорость хорошая.

– Отлично, мастер Шиндак. Возьмите курс на…

– Внимание на палубе! – крикнул впередсмотрящий. – Корабли цултакского флота в непосредственной близости! Пять румбов справа! Я вижу двенадцать судов!

– Нет! – простонал Флинн. – Только не сейчас!

– Корабли цултакского флота в пятнадцати градусах по левому борту! – крикнул сверху еще один голос. – Они быстро приближаются! Я насчитал двадцать судов, сэр!

Наверху и на палубе ему уже вторили другие голоса – неприятельский флот приближался со всех сторон.

– Капитан, – спокойно сказал Шиндак, в то время как крики об опасности раздавались все громче и громче. – Цултакский флот уже совсем близко. Если мы сразу же сдадим корабль…

– Нет, капитан, – сделав шаг вперед, поспешно сказал Тарг. – Вы не сдадите корабль. Мы зашли слишком далеко и слишком многим рисковали.

– Все кончено, Тарг, – тихо сказал Флинн. – С такими шансами я не могу драться.

– Можете, если ставки достаточно высоки, – сказал Тарг, сделав еще один шаг.

– Жизнь мне дороже всего.

– Вы слишком высоко цените свою жизнь, Эвон. Я удвою вашу цену… утрою ее против того, о чем мы договорились, – сказал Тарг, подойдя вплотную к Флинну, так что капитан мог чувствовать на своем лице его дыхание. – Я заплачу вам сколько хотите… дам вам все, что вы пожелаете…

Флинн смотрел на него так, словно Тарг его не убедил.

– Я даже могу дать вам покой, – вкрадчиво сказал Тарг. – Тот покой, который вы всю жизнь искали. Вы все бежите и бежите, Эвон, и это никогда не доставляет вам покоя, никогда не приносит утешения вашей израненной душе. Я могу положить конец вашим мучениям, Флинн. Я могу доставить вас в такое место, откуда вам больше не придется бежать.

Флинн недоуменно заморгал.

– Бежать… Я так долго бежал… так долго…

– Заряжай! – крикнул Шиндак. Гриффитсу казалось, будто голос помощника слышится откуда-то издалека.

– А бегать я хорошо умею! – встряхнувшись, решительно сказал Флинн. – Мастер Шиндак! Развернуть бом-брамсели! Немедленно!

– Развернуть бом-брамсели! – крикнул Шиндак. Гриффитс почувствовал, как корабль резко набирает скорость.

– Мы бежим, ребята! – крикнул Флинн. – Бежим за сокровищем! За славой! Гриффитс, быстро! Где там твой драгоценный проход?

Гриффитс взглянул на мачту. Казалось, все эти конструкции он уже видел – настолько четкими и ясными были воспоминания, имплантированные в его сознание Мантией Кендис-дая.

– Пять румбов влево… пятнадцать градусов вниз по отношению к мачте!

Накренившись, корабль лег на новый курс. Из-за высокой скорости палубу под ногами качало, мачта и весь такелаж угрожающе поскрипывали.

– Так держать! – крикнул Флинн. – Шиндак! Сколько еще до края Стены?

– По моей оценке, три минуты, капитан, – бесстрастно сказал Шиндак.

– А когда драконские корабли нас настигнут? – тихо спросил Гриффитс.

– Слишком скоро, – ответил эльф, указывая куда-то назад.

Все сразу обернулись, чтобы посмотреть, куда он указывает. Возле самого корпуса корабля уже висела целая эскадра черных кораблей.

– Орудия к бою! – крикнул Флинн.

– Нет, – тихо сказал Шиндак.

– Что? – с недоверием спросил Флинн.

– Мы не сможем выиграть эту битву. И мы не будем драться, капитан Флинн, – ровным голосом сказал Шиндак и повернулся к команде. – Я беру командование на себя, Я утверждаю, что мы должны уступить и отдать цултакам то, что они хотят. Ворота Вихря никуда не ведут! Флинн обещал нам все и не дал ничего! Он нас обманывает… как и все люди! Я утверждаю, что мы должны сохранить свои жизни для тех битв, в которых можем победить! Я утверждаю, что мы должны избавиться от этого человеческого мусора и соблюдать только собственные интересы!

Взвешивая шансы сторон, члены экипажа замерли на своих постах и молча ждали, что будет дальше.

Услышав слева от себя звон стали, Гриффитс инстинктивно обернулся. Он уже знал, что сейчас произойдет.

Нацелив саблю на Шиндака, Флинн сделал резкий выпад. Удар был нанесен со смертельной точностью: пройдя всего в нескольких сантиметрах от позвоночника, сабля вышла наружу у самой груди эльфа.

Повернувшись с такой силой, что абордажная сабля Флинна сломалась чуть повыше рукоятки, разъяренный эльф с саблей в груди бросился на капитана. Увернувшись от собственного оружия, Флинн проворно сбил его с ног.

Эльф мешком упал на палубу.

Все еще сжимая в руке рукоятку сабли, Флинн быстро вскочил на ноги.

– Эй ты, падаль! – крикнул он. – Я здесь капитан! – И он яростно пнул ногой бьющегося в судорогах эльфа. – Я здесь капитан, черт побери! – кричал Флинн, по щекам которого лились слезы. – Это мой корабль! Это моя жизнь!

Красный от ярости, он нагнулся и левой рукой поднял за волосы голову Шиндака. Правой рукой он уже собирался нанести последний удар.

Потрясенный жестокостью Флинна, Гриффитс застыл как вкопанный.

Чья-то сильная рука остановила пиратского капитана.

– Отпусти меня, Кхеогги! – взревел Флинн.

– Я вот что думаю, капитан, сэр, – угрожающе загромыхал минотавр. Глаза Кхеогги превратились в узкие красные щелочки. – Я думаю, твои человеческие манеры нужно маленько подправить. Эта славная команда, подчиняясь вашим приказаниям, оказалась здесь, на краю Семи Адов, и теперь…

Минотавр внезапно поднял взгляд, и его зверскую физиономию сразу же перекосило от удивления.

– Клянусь всеми богами! – прорычал он. Гриффитс повернулся туда, куда смотрел Кхеогги, и по спине у него пробежал холодок.

Из облаков, словно восставший из мертвых Левиафан, вынырнул гигантский Корабль-Поселение Утраченной Империи. Башни древнего судна внезапно исторгли множество смертоносных лучей, разнося на куски суда драконов.

– Меринда! – с удовлетворением пробормотал Тарг.

У Гриффитса сжалось сердце. До сих пор ему единственным утешением служила мысль о том, что, по крайней мере, хотя бы они улетели. В свое время Меринда обещала вернуться, но теперь Гриффитс отчаянно желал, чтобы этого не произошло.

– Цултаки разворачиваются, чтобы атаковать Корабль-Поселение, – сказал Тарг, указывая на суда, поспешно удаляющиеся от “Дерзкой мести”. – Меринда расчищает нам путь.

– Она не одна, – беспомощно сказал Гриффитс. – С ней моя команда.

– Да… а моя со мной! – фыркнул Флинн и вновь повернулся к своим инопланетянам.

Цултакские суда быстро перестраивались, готовясь одновременно атаковать древний корабль.

– Это ваш шанс, ребята! – крикнул Флинн, обращаясь к своей команде. – Если бы вы последовали за этим бесхребетным изменником-эльфом, еще неизвестно, что бы вас ожидало, а теперь у вас все будет в порядке! Смотрите на небо и ловите момент! Вам нужен клад?

– Да! – ответило несколько голосов. “Дерзкая месть” продолжала лететь вверх, к Воротам – рулевому никто так и не приказал сменить курс.

– Хотите ли вы получить награду сейчас? – взывал к толпе Флинн.

– Да! – На этот раз ответ прозвучал чуть увереннее.

Орудия Корабля-Поселения ударили снова, стерев с неба горсть цултакских кораблей. Этого недостаточно, с грустью подумал Гриффитс. Цултаки открыли ответный огонь, очевидно, сосредоточив его лишь в нескольких точках, поскольку уже через считанные секунды на поверхности древнего корабля появились зияющие бреши.

– Вы пойдете за мной туда, ребята? – вопил Флинн.

– Да! – отвечал ему нестройный хор.

Корабли драконов, на таком большом расстоянии превратившиеся в едва различимые черные точки, деловито сновали взад-вперед. Башни Корабля-Поселения все реже отвечали огнем.

– Развернись… уклонись… сбеги! – заклинал Гриффитс. Тем не менее корабль строго следовал за “Дерзкой местью”.

– Веселей, ребята! – крикнул Флинн мачтовым. – Мы отправляемся прямо в ад!

– Черт бы тебя побрал, Меринда! – бушевал Гриффитс. – Скорей убирайся отсюда!

Черное облако кораблей снова устремилось к Кораблю-Поселению.

Гриффитс затаил дыхание.

Внезапно мощная силовая волна ударила по цултакскому флоту.

И в этот миг “Дерзкая месть” на полной скорости влетела в Ворота Вихря.

Омега. ГЛАЗ ВИХРЯ

Глава сороковая. ВОРОТА

Мощный толчок свалил Гриффитса на палубу. – Вокруг царила тьма. За прошедшие недели Гриффитс повидал немало квантовых бурь, особенно когда сам пилотировал корабль, но ни одна из них не могла сравниться по своей ярости с тем штормом, в который они сейчас влетели на всех парусах.

С трудом преодолевая силу ускорения, Гриффитс попытался встать на ноги. Над головой раздался громкий треск, и, как показалось астронавту, что-то с большой скоростью пролетело мимо. Корабль слегка накренился набок, и Гриффитс заскользил по палубе, страшась вывалиться за борт. Охваченный паникой, он шарил руками по настилу палубы, но не находил ничего, за что можно было бы ухватиться. Внезапно руку Гриффитса пронзила острая боль – он ударился о кожух вентилятора. Но астронавт уже крепко вцепился в неожиданно найденную опору, тем более что корабль начал крениться в другую сторону.

Сквозь завывания шторма Гриффитс слышал отдаленные крики пространственников. Они доносились отовсюду, но Гриффитс был не в состоянии разобрать значение слов, улавливая только их отчаянный тон.

С большим трудом он сумел перекатиться на бок. Контраст между молочно-белым сиянием Сужений Костяного Поля и угольной чернотой прохода был ошеломляющим. Эта чернота, однако, не была абсолютной. За прозрачной поверхностью магического купола, охватывающего палубу и большую часть древа управления, Гриффитс мог видеть убегающие вдаль миллионы солнц, тусклый свет которых с трудом пробивался сквозь квантовые флюктуации ^[169] и окутывающие корабль облака космической пыли.

Он все еще находился на капитанском мостике. Вентиляционная решетка, за которую он держался, находилась недалеко от ограждения, которое, как с испугом заметил Гриффитс, теперь начисто отсутствовало – его сорвала сломавшаяся нок-рея. Когда-то удерживавшие его тросы теперь извивались в воздухе, словно змеи. На палубе виднелись какие-то тени.

Взглянув наконец вверх, Гриффитс изумленно ахнул. – Боже мой! – вот и все, что он смог сказать. Ворота Вихря представляли собой кривую воронку, раструб которой устремлялся к самому сердцу Галактики. Глядя на ее серые стены, Гриффитс внезапно понял, что корабль не поднимается к центру воронки, а, наоборот, проваливается вниз.

И падение это может быть бесконечным. Он быстро огляделся по сторонам. По всей палубе были разбросаны обрывки тросов и какие-то обломки, но древо управления как будто не пострадало. Цепляясь за мачту, раненый Шиндак тщетно пытался подняться на ноги. Вцепившись в один из бакштагов, неподалеку от него стоял Тарг, с вызовом вскинув голову навстречу бушевавшему шторму.

Мимо “Дерзкой мести” внезапно промелькнула какая-то особенно крупная звезда, свет которой на миг ярко озарил палубу. За этот краткий миг Гриффитс успел хорошо рассмотреть Флинна. Капитан пиратов стоял, широко расставив ноги, руки его крепко сжимали штурвал. Судя по положению мачты, он правил прямо на середину воронки.

– Нет! – закричал Гриффитс.

Он попытался встать на ноги, но палуба ходила ходуном, и Гриффитс вынужден был вновь ухватиться за трос.

Его глаза уже привыкли к темноте, и Гриффитс довольно явственно различал то, что происходит вокруг. По мере продвижения корабля стены воронки смыкались все теснее и, как заметил Гриффитс, плававшие вокруг обломки начали принимать некие правильные очертания.

Вехи, вспомнил он. Здесь есть вехи.

Стиснув зубы, Гриффитс устремился вперед. Сейчас он направлялся к штурвалу. Палуба вдруг снова покачнулась, но Гриффитс в последний момент все же успел ухватиться за руль высоты.

– Гриффитс! – со злостью крикнул Флинн. – Не трогай эту штуку! Мы должны держать курс, до тех пор пока не выйдем наружу!

– Нет, Флинн, – крикнул ему в ответ Гриффитс. – Нам нужно развернуть корабль!

Капитан пиратов взглянул на него с нескрываемым ужасом.

– Ты что, рехнулся? Куда-то сворачивать посередине квантового фронта – это же самоубийство! Мы должны выйти на другую сторону!

– На другую сторону мы никогда не выйдем, – возразил Гриффитс. – Здесь нет другой стороны!

– Что?

– Здесь нет другой стороны, – повторил он. – Карта называет это временной воронкой. Проход есть, но он находится в стене воронки, а не в ее конце. В ней нет конца! – Это безумие, – сказал Флинн. – Ты всех нас погубишь.

– Да ну? – презрительно сплюнул Гриффитс. – Посмотри на стены воронки, Флинн, и скажи мне, что ты там видишь!

Флинн взглянул получше и тут же широко раскрыл глаза.

– Клянусь Девяткой!

– Это все корабли, Флинн! – продолжал Гриффитс, по-прежнему держась за штурвал. – Корабли, которые пытались здесь пройти, не имея карты. Корабли, которые просто хотели пройти на другую сторону. Воронка становится все уже и уже, а временные искажения все больше и больше, пока корабли не зависают во временном континууме. Они все еще думают, что куда-то плывут, Флинн! Они все еще мечтают о славе и богатстве, которые ждут их на той стороне, только они не знают, что никогда туда не попадут, Флинн… Никогда!

– Это ты завел нас сюда, гнусный ублюдок! – крикнул Флинн. Бросив штурвал, он схватил Гриффитса за воротник.

– Это правда, – согласился Гриффитс. – А сейчас я собираюсь вывести тебя отсюда, так что руки прочь от моей рубашки!

Флинн неохотно подчинился.

– В стене воронки есть проход, – продолжал Гриффитс. – И мы должны сейчас же в него повернуть! Флинн взглянул на него с подозрением.

– Чего это ты так спешишь мне помочь?

– Ну, скажем, у меня есть причина, по которой я хочу еще пожить.

– Что за причина?

– Я хочу посмотреть, как тебя повесят.

– Серьезная причина! – усмехнулся Флинн. – Что ж, задайте мне курс, капитан Гриффитс!

Гриффитс задрал голову вверх. Даже его неопытный глаз мог заметить, что древу управления и нок-реям уже причинен серьезный ущерб.

– Вот! – указал он. – Вон то темное пятно. Двигай туда!

– Есть, капитан! – со смехом ответил Флинн и принялся проворно вращать штурвал.

Весь корпус корабля громко застонал. Словно почувствовав, что добыча от нее ускользает, воронка удвоила свою ярость. Под ударами шторма главная мачта ходила ходуном.

– Нижняя рея сейчас сломается! – крикнул поднявшийся наконец на ноги Шиндак.

– Брасопиты реи! – крикнул в ответ Флинн.

Темная точка быстро росла, превращаясь в огромное кольцо, непостижимым образом открывшееся в стене бури.

– Слишком поздно! – крикнул Шиндак.

Гриффитс посмотрел вверх. Огромная деревянная балка падала прямо на него. Он отскочил в сторону, но… Проломив палубу, рея увлекла его за собой вниз. Ну, наконец-то! – подумал Гриффитс, почувствовав, что падает в объятия смерти. Он сильно обо что-то ударился головой и потерял сознание.

– Дружище Гриффитс! Очнись, приятель! Убирайся отсюда, подумал астронавт. Я ведь уже умер.

– Дружище Гриффитс! – настаивал грубый голос. – Вставай, тут кое-что виднеется.

Все, кого я знаю, умерли, размышлял Гриффитс. Почему же я не могу тоже оказаться мертвым? Гриффитс вспомнил слова Замфиба. В конце концов, может, и он, Гриффитс, тоже в каком-то смысле пророк-чародей? Встряхнув головой, он неохотно открыл глаза.

И сразу вздрогнул, увидев совсем неподалеку от себя похожую на бычью морду физиономию Кхеогги. Хотя Гриффитс и должен был узнать его голос, вид минотавра все же поверг его в шок.

– Вот уж точно – кое-что виднеется, – пробормотал про себя Гриффитс. В первый момент он не мог понять, где находится, но, увидев разбросанные повсюду куски дерева, тотчас вспомнил о рухнувшей рее. Стоявший перед ним Кхеогги был озарен льющимся сверху светом, который образовывал вокруг него нечто вроде нимба.

Может, я и вправду умер? – подумал Гриффитс.

– Пойдем, дружище Гриффитс. Кап'н Флинн приказал привести тебя на палубу. А ты крепкий малый – я имею в виду, для человека. Но ты все равно бы умер, если бы не этот Тарг из Гандри. Энто он увидел, как ты падаешь, и сразу применил свою магию, но даже он не смог достать тебя из трюма.

– Вот здорово! – Гриффитс покачал головой. – Ты хочешь сказать, что своей жизнью я обязан этому ублюдку?

– Ну, Гриффитс, хоть он и не входит в Братство Стены, но помереть тебе он все же не дал. Он тоже хочет, чтобы ты поднялся наверх. Сказал, что тебе небось будет интересно увидеть, куда ты нас завел, так сказать. – Кхеогги протянул Гриффитсу свою мощную левую лапу.

Приняв предложенную помощь, Гриффитс встал на ноги и осмотрелся по сторонам. Остатки реи валялись вперемешку с обломками шпангоутов ^[170] и переборок разрушенного трюма. Из сломанного люка лился мягкий свет. Прислоненная к стене лестница осталась, однако, неповрежденной, и к тому времени, когда Гриффитс начал по ней карабкаться, Кхеогги уже успел выбраться наверх.

Наконец он оказался на палубе. В первый момент Гриффитс не мог понять, что здесь не так, но потом до него дошло – вся ксеноморфная ^[171] команда “Дерзкой мести” застыла на шканцах в благоговейном трансе. Мало того, никто из членов экипажа не отбрасывал тени.

– Клянусь Девяткой, Гриффитс! – тихо сказал Флинн, когда Гриффитс к нему подошел. – Посмотри, куда ты нас завел!

Гриффитс последовал его совету.

Все окружающее пространство светилось мягким белым светом, словно кто-то сделал фотографию ночного неба, а затем, по какой-то оплошности, вместо позитива отпечатал негатив. Сходство дополняли медленно проплывавшие над палубой маленькие черные звезды. Молочную белизну неба прекрасно оттеняли обширные туманности, окрашенные в мягкие розовато-оранжевые и темно-бирюзовые тона. Они тоже не стояли на месте, плавно перемещаясь вдоль борта корабля. Настоящий рай, подумал Гриффитс. Красота была такой, что стоявшие на палубе пираты начисто утратили дар речи, а у Гриффитса к глазам подступили непрошеные слезы.

– Что это такое? – спросил Флинн, указывая на проплывающие мимо образования, с виду напоминавшие огромные кольца. Их были здесь десятки, если не сотни.

– Не знаю, – отвернувшись от него, сказал Гриффитс. В этот момент взгляд его упал на Тарга.

Вестис Тарг был, кажется, единственным, на кого все это зрелище не производило никакого впечатления. Сейчас он стоял возле разрушенной капитанской рубки, широко расставив ноги и сложив на груди руки.

– Мы сюда пришли не как туристы, капитан Флинн, – нетерпеливо сказал он. – Мы уже совсем близко от цели. Может, мы закончим то, что начали?

– О чем он говорит? – спросил Гриффитс.

– А вот о чем, – алчно улыбнувшись, сказал Флинн и указал пальцем на какой-то предмет.

– Боже мой! – взглянув в указанном ему направлении, прошептал Гриффитс.

Прямо над ними можно было увидеть ослепительно яркий источник голубого света, вокруг которого располагались буквально тысячи лежавших в дрейфе кораблей. Их элегантные корпуса, нисколько не тронутые временем, очевидно, плавали здесь уже три тысячи лет.

– Корабли Утраченной Империи, – исполненным удивления голосом сказал Гриффитс.

– Так точно, Гриффитс, – с нескрываемым удовлетворением сказал Флинн. – Это проклятый флот Локана, который под самую завязку нагружен сокровищами.

Глава сорок первая. КОРАБЛИ-ПРИЗРАКИ

– Ну хватит! – решительно сказал Тарг. – Пора двигаться вперед.

– Простите, Вестис Тарг, – обернувшись к нему, раздраженно сказал Флинн, – но как вы себе это представляете? Древо управления сильно повреждено, такелаж в полном беспорядке. Возможно, поврежден даже корпус. Сначала нужно сделать ремонт, и когда я скажу, что все готово…

В долю секунды оказавшись возле капитана пиратов, Тарг схватил Флинна за горло. Таргу на вид было лет пятьдесят пять – шестьдесят, однако хватка у него по-прежнему оставалась железной: задыхающийся Флинн мгновенно рухнул на колени.

– Оснастка корабля повреждена не так сильно, как вы говорите, капитан Флинн, – с презрением сказал Тарг, – и никаких дальнейших задержек я не потерплю. Слышите, вы, наглый грубиян, который постоянно хнычет и ничего толком не делает! – И он занес руку для удара.

– Не надо, Тарг, – тихо сказал Гриффитс. Услышав неожиданное возражение, директор “Омнета” замер на месте.

– Он вам нужен.

– Мне никто не нужен! – сквозь стиснутые зубы процедил Тарг.

– Вы не правы, – продолжал Гриффитс. – Вам нужен я, так как я знаю то, чего вы не знаете. Вам нужен Флинн с его кораблем и командой, которые должны провести вас обратно через воронку.

Тарг вдруг улыбнулся.

– А знаете, отчасти вы правы. Мне нужны вы. – Тарг перевел разъяренный взгляд на Флинна, чье лицо уже начало приобретать синюшный оттенок. – А вас я уже предупреждал и сейчас предупреждаю в последний раз: не становитесь у меня на пути, иначе я вырву у вас сердце. Вы сейчас же поведете корабль вперед, понятно?

Флинн слабо кивнул.

Легким толчком Тарг свалил его на палубу.

– Надо пройти по центру. Я сам поведу вас.

– И куда же вы нас поведете? – потирая шею, угрюмо спросил Флинн.

– Навстречу моей судьбе, – ответил Тарг.

– Может, вас это и устраивает, – ответил Флинн, с трудом поднимаясь с палубы, – но мне хотелось бы увидеть нечто более осязаемое, чем ваша судьба.

– Когда вы вступили со мной в контакт, то сформулировали достаточно четкие условия, на которых продадите своих друзей, – резко ответил Тарг. – Вы сможете получить то, что я обещал, но только после того, как полностью выполните все свои обязательства. А теперь направляйте судно, или же мне придется присвоить звание капитана кому-то из ваших людей.

Флинн протяжно вздохнул, но вместо того, чтобы озвучить уже заготовленный ответ, повернулся к своим подчиненным.

– Мастер Кхеогги, отправьте команду по своим местам! Сигнальщиков наверх, и пусть сменная вахта очистит палубу. А сами становитесь за штурвал.

– Есть, сэр! – хрюкнул в ответ Кхеогги.

– Мне нужно, чтобы эта старая калоша ходила не хуже любого линейного корабля, и добиться этого надо было еще вчера!

– Как прикажете, капитан! – ответил Кхеогги и тут же принялся орать на команду. Одного его грозного вида оказалось достаточно, чтобы вывести пиратов из оцепенения. – Пошевеливайтесь, ребята! Мы в двух шагах от удачи!

Флинн снова повернулся к Таргу.

– Что еще я могу для вас сделать? – Голос его звучал ровно, но в нем все равно слышались ненависть и презрение. – Если могу.

Тарг не обратил на его тон никакого внимания, хотя Гриффитс был уверен, что Первый все прекрасно понял и ничего не упустил.

– Наберите скорость и двигайтесь вон туда, к брошенным кораблям, – сказал он, указывая на точку, находившуюся выше и чуть левей. – Пройдете между теми двумя большими Кораблями-Поселениями. Оттуда и начнем.

– Что начнем? – спросил Гриффитс.

– Охоту, разумеется! – ответил Тарг.

Мимо Гриффитса величественно проплывали внушительные корабли Локана. Они и в самом деле красивы, подумал он, особенно сейчас, в голубых лучах загадочного источника света. Увы, они не только красивы – они еще и мертвы.

Мысль о том, что он сейчас плывет по кладбищу, угнетала Гриффитса все больше и больше. Мужчины, женщины, дети – какая злая судьба привела их к такому страшному концу? – думал Гриффитс, глядя на бесчисленные Корабли-Поселения, каждый из которых вмещал по нескольку тысяч пассажиров. А фрегаты, корабли обеспечения и флагманские суда – где сейчас их экипажи?

Оглядевшись вокруг, Гриффитс понял, что подобные настроения охватили не только его. Пространственники ядра – народ весьма суеверный. Надо сказать, эти предрассудки имеют под собой основания, и вызваны они необходимостью сохранить собственную жизнь в таких местах, где смерть приходит быстро и без предупреждения – по крайней мере, так говорил ему Кхеогги. Путешествие среди мертвых судов явно не вызывало у экипажа “Дерзкой мести” особой радости. Пираты снова присмирели, разговаривая между собой шепотом, что было весьма уместно при таких обстоятельствах.

Один только Тарг, стремясь к своей заветной цели, ничего этого не замечал. Прислонившись спиной к борту, он непрерывно смотрел на мачту, отдавая приказания таким громким голосом, что пространственники уже несколько раз недовольно на него косились.

– Вот сюда! – кричал он Флинну. – Проведите нас между этими двумя пакетботами!

– Рулевой, двадцать градусов лево руля, – устало говорил Флинн. – Так держать!

Они, это было ясно, шли к самому центру флотилии, где вовсю сиял загадочный голубой свет. Честно говоря, Гриффитса все это нисколько не интересовало. Тарг, напротив, по мере продвижения вперед становился все более и более оживленным.

Гриффитс никак не мог его понять. Этот человек был лидером “Омнета”, самой мощной структуры во всей Галактике, и тем не менее прилагал колоссальные усилия ради того, чтобы овладеть Мечом Ночи. Что ему нужно? Власть? Если Меринда говорит правду, он и так самый могущественный человек во всей Галактике. Богатство? Вряд ли. Тарга трудно назвать неким воплощением алчности. И тем не менее для Вестис Первого поиски Меча Ночи стали своего рода идеей фикс. Может быть, тут сыграло роль то обстоятельство, что его отец много лет назад погиб у него на глазах во время поисков этого меча? Гриффитс был готов согласиться с тем, что чувство вины может служить очень сильным побуждающим стимулом, однако, если легенды не врут, Тарг совершенно не виноват в смерти своего отца. Нет, для того, чтобы сложилась полная картина, не хватает еще какого-то звена, решил Гриффитс. Что-то же движет Таргом, заставляя подвергать опасности все, чем он занимался в течение сорока лет! И пока Гриффитс не узнает, в чем тут дело, этот человек так и останется для него загадкой.

А загадки часто бывают опасными, подумал он.

– Сюда! – снова крикнул Тарг.

Мимо палубы проплыли гигантские двойные суда, и перед глазами охотников за сокровищами предстало нечто совершенно невероятное. В самом центре флотилии, загораживая собой все небо, висела пылающая голубым огнем гигантская хрустальная сфера. Она была невероятно, неправдоподобно велика, своими размерами превосходя любую планету, а возможно, и диаметр орбиты любой планеты. Внутри сферы метались языки пламени, издали казавшиеся живыми существами.

– Болок! – закричал Кхеогги, в благоговейном страхе рухнув на палубу. – Это Болок, дворец богов! Простите нас! Простите нас за вторжение! – Остальные минотавры последовали его примеру, оглашая палубу покаянными криками.

Это и есть самое сердце Галактики, со сладкой болью в душе подумал Гриффитс.

Безупречный вид хрустальной сферы портила, однако, какая-то темная точка, которая по мере приближения к ней быстро росла. Вскоре стало ясно, что это корпус гигантского корабля странной угловатой конструкции.

– Корабль-сокровищница Локана, – с жадным блеском в глазах пробормотал Флинн. – Клянусь Девяткой, Тарг, на этом корабле находятся все сокровища Утраченной Империи!

– Да, наверно, – равнодушно подтвердил Тарг.

– Наверно? – удивленно переспросил Флинн.

– Подойдите поближе, капитан Флинн, будьте так добры! – Охватившее Тарга напряжение достигло своего максимума. Пот катился с него градом. – Двигайтесь вдоль корпуса вон туда. Я думаю, это будет сразу за той надстройкой, которая выдается вперед в полумиле от нас. Когда подойдете к ней, сбавьте ход. Корабль-сокровищница уже заполнил собой весь горизонт, заслоняя сияние голубой сферы. Пластины корпуса были покрыты разнообразными надписями и рисунками всевозможных форм и размеров, и Гриффитс внезапно обнаружил, что может их разобрать.

– Что там такое, Гриффитс? – глядя на него, с любопытством спросил Флинн.

– История, – ответил астронавт. – На плитах сокровищницы они вырезали свою историю. Боже мой, одна планета за другой! История цивилизаций до Рассеивания Солнц, то есть до падения Утраченной Империи. Здесь, над нами, записана история всех народов!

– Ну, если так, Гриффитс, – задумчиво посмотрев на надписи, сказал Флинн, – то, кроме тебя, это никого не касается. Ты ведь только один можешь все это прочесть. – И он снова обратил свое внимание к команде. – Эй, на мачте! Мы сбавляем ход!

Выступавшая наружу конструкция, на которую указывал Тарг, быстро приближалась. Над головой Гриффитса пространственники убирали паруса, лишая корабль воздействия магических полей. “Дерзкая месть” заметно сбавила ход.

– Вот он! – указывая на что-то пальцем, восторженно закричал Тарг. – Как я и предвидел! Как я и предсказывал! Он там!

Гриффитс и Флинн поспешно бросились к борту.

– Кто? – спросил Гриффитс. – Кто он?

– Слава Девятке! – дрожащим от волнения голосом произнес Тарг. Гриффитсу на миг показалось, что тот не вполне владеет собой.

– Когда наконец кончатся все эти чудеса? – недовольно сказал Флинн.

Гриффитс посмотрел вверх. Там, возле локановского корабля, висело черное, казавшееся на его фоне карликом, вытянутое в длину судно, на котором все еще развевался длинный красный флаг.

– Это и есть самое что ни на есть настоящее горгонское судно, – с благоговением и страхом произнес Флинн. – О нем знает каждый пространственник. Это старый корабль Маррен-кана!

Замедляя ход, “Дерзкая месть” постепенно подтягивалась к горгонскому судну.

В этот момент с Тарга вдруг слетело все оживление.

Гриффитс снова взглянул вверх. Там, с другой стороны от горгонского корабля, висела летающая тарелка, покрытая надписями времен Утраченной Империи. Эту тарелку Гриффитс раньше уже видел.

– Кажется, нас кто-то опередил, – улыбнулся Гриффитс, к которому вновь вернулась надежда.

– Меринда! – одновременно с яростью воскликнули Тарг и Флинн.

Глава сорок вторая. ЭКСКУРСИЯ

– Будь проклята эта женщина! – загремел Тарг. – Корабль землян доставил меня в Сужения, и теперь Меринда обставила нас на той же самой тарелке!

“Дерзкая месть” уже висела под корпусом древнего космического аппарата; прямо над головой виднелись большие запертые люки, по форме напоминавшие морскую раковину. Здесь было темно, и лишь свет фонарей пиратского судна отбрасывал резкие тени на корпус горгонского корабля.

Гриффитс все еще смотрел вверх, не в силах поверить, что Меринда сумела забраться так далеко. Внезапно он вспомнил о Корабле-Поселении. Очевидно, Меринда сумела убедить Льюис, Тоблер и Эллерби прикрыть ее своим маневром. Если это так, вдруг понял он, получается, что Меринда убедила их полететь навстречу собственной смерти. Какая же она безжалостная и бессердечная дрянь! И какое ему может быть дело до этой подлой бабы, явно страдающей манией величия?

– Это мертвый корабль, – пробормотала Элами, свернув в клубок свой змеиный хвост. То, что она видела перед собой, ей явно не нравилось. – Мертвый корабль с мертвой командой.

– Мертвые не кусаются! – отрезал Флинн. – Мертвые есть мертвые. Не спасают их ни богатство, ни слава.

– А что, ежели здешние сокровища прокляты? – проворчал Кхеогги. – Что тогда, кап'н?

– Здесь. Нет. Никакого. Проклятия! – подчеркивая каждое слово, сказал Флинн, словно пытался вбить в голову ребенка некую простейшую истину. – Единственное проклятие, которое может здесь появиться, – это то, которое мы придумаем сами. Если мы начнем думать, что на нас лежит проклятие, ОомРамн, мы сами обречем себя на гибель. Сейчас мы поднимемся на этот корабль и станем обчищать его до тех пор, пока наши трюмы не будут заполнены доверху, а потом обчистим его снова!

– Нет! – рявкнул Тарг.

– Что? – с гневом и недоумением спросил Флинн.

– Ничего подобного вы не сделаете, – грубо сказал Тарг. – Вы подведете этот корабль вон к тому причальному шлюзу, а потом будете ждать вместе со своей доблестной командой.

– Ждать? – спросил покрасневший от злости Флинн. – Чего ждать?

– Ждать нас, – внушительно сказал полностью овладевший собой Тарг. – У меня нет ни времени, ни желания все вам объяснять, так что слушайте внимательно. Вы подведете корабль как можно ближе к задраенному причальному шлюзу и будете терпеливо ждать, пока мы не вернемся с Мечом Ночи. После этого мы снова пройдем через отверстие в воронке и вернемся в обычное пространство, где вы и ваша жалкая команда будете достойно вознаграждены за свое не слишком эффективное сотрудничество. Вы получите гораздо больше, чем могут сейчас вместить ваши трюмы. Так что в последний раз продемонстрируйте свою покорность и тихо сидите здесь вместе со всей командой, пока мы не вернемся.

– Мы? – переспросил Флинн. – А кто же еще пойдет?

– Это будет совсем небольшая экспедиция, – наконец сказал Тарг. – Нас будет всего двое.

– Ну вы, а еще кто? – с подозрением спросил Флинн.

– Наш великий пророк, конечно, – улыбнулся Тарг.

– Эй! – воскликнул Гриффитс. До сих пор он не очень внимательно следил за этим диалогом, но теперь был по-настоящему встревожен. – Вычеркните меня из списка!

– Кажется, меня подводит транслятор, – холодно посмотрев на Гриффитса, сказал Тарг. – Повторите, что вы сказали?

– Я сказал – ни в коем случае! Я не пойду!

Его ноги вдруг оторвались от палубы. Одним коротким движением Тарг подтянул к себе внезапно воспарившего астронавта.

– Напротив, капитан! – ядовито-вкрадчивым тоном сказал Тарг. – Видите ли, я очень нуждаюсь в вашей помощи. Когда я повстречаюсь со своей доброй подругой Мериндой Нескат, вы окажетесь весьма кстати. Она приложила громадные усилия для того, чтобы сохранить вас в живых, и даже сумела убедить меня стать вашим защитником. Мне кажется, в ваших интересах было бы уговорить ее еще немного вам помочь.

Одним движением кисти Тарг швырнул Гриффитса в сторону Кхеогги. Ударившись о мощную грудь гиганта, Гриффитс мешком свалился на палубу.

– Найдите скафандры для меня и моего друга-пророка, – ни к кому конкретно не обращаясь, сказал Тарг. – Вы все скоро станете очень богатыми. А если встанете у меня на пути, то никогда не увидите звезды родного мира.

В вакуумном костюме стояла невыносимая вонь. Гриффитс хотел было выразить свое неудовольствие более наглядным образом, но понимал, что об этом не может быть и речи.

Сейчас они с Кхеогги находились в помещении, которое минотавр называл “комнатой подготовки”. Как мог догадаться Гриффитс, именно в этой комнате команда готовилась к абордажным акциям. Здесь находилось множество скафандров, часть из которых висела в стенных проемах, а часть просто в беспорядке валялась на полу. Не теряя времени, Кхеогги подобрал скафандр, который с виду больше других подходил Гриффитсу, и быстро засунул туда астронавта.

Скафандр представлял собой странное, сшитое из каких-то лоскутков изделие, предназначенное для тех случаев, когда пиратам приходилось добираться до вражеского судна через открытый космос. Гриффитсу этот скафандр казался слишком легким и чересчур гибким. Скафандры НАСА, пусть даже громоздкие и неудобные, казались ему более надежными, одним своим видом внушая хоть какую-то уверенность в том, что тебя не так уж легко постигнет внезапная смерть. Скафандр, который напялил на него Кхеогги, больше напоминал Гриффитсу его старый летный костюм. Туловище скафандра было окрашено в коричневый цвет, ботинки – в ярко-оранжевый, руки и грудь были покрыты толстым слоем темно-зеленой пластмассы. Это могло бы показаться даже стильным, если бы несколько пластин просто-напросто не отсутствовали.

Однако наибольшее беспокойство вызывала у Гриффитса та штука, которая надевалась на голову, – у него язык не поворачивался назвать ее шлемом. Он привык к солидным, прозрачным гермошлемам, у этого же скафандра имелся лишь какой-то капюшон, который Кхеогги напялил ему на голову. Напрашивалось сравнение с пластиковым пакетом, причем довольно тонким. Сомнения переросли в панику, когда Кхеогги похлопал своей ручищей по его груди, и Гриффитс ощутил, как легкий ветерок пробежал по его волосам.

Неприятный запах внезапно усилился.

– Да он воняет! – что есть мочи завопил Гриффитс, надеясь, что его услышат.

Минотавр резко отшатнулся и тут же проревел:

– Да успокойся ты, салага! Я прекрасно тебе слышу. В этом костюме все прекрасно слышно, даже в вакууме. Тебе нужно знать еще кое-чего. Видишь полоски у тебя на рукавах? Это индикаторы воздуха.

– Воздуха?

– Так точно, они показывают, когда вокруг тебя воздух, а когда – пустое пространство.

– Усек. Это прибор атмосферного давления.

– Так точно, но не только энто. Ежели воздух вокруг тебя не годится для дыхания, они остаются зелеными. А вот ежели они станут желтыми, ты можешь дышать и без скафандра.

– Понял. Зеленый годится для дыхания, а желтый нет.

– Да нет же, дурак! – Кхеогги шутливо хлопнул его по плечу, едва не свалив Гриффитса с ног. – Желтый – энто хорошо, а зеленый – плохо.

– Извини, но здесь все равно воняет, – сказал Гриффитс.

– Так точно. Это старый костюм Флерна, – продолжая возиться с застежками, сказал Кхеогги. – Хорошим он был товарищем, упокой ночь его душу.

– Он умер? – едва не поперхнулся Гриффитс. – Надеюсь, он умер не в этом самом скафандре?

– Ну да, в этом самом! – проворчал минотавр. – Ты чего, не видишь заплатку у себя промеж ног? Гриффитс ошарашено кивнул.

– Энто случилось, когда мы брали транспорт в проходе Микли, – небрежно сказал Кхеогги. – Пушечный выстрел угодил ему прямо сюда. Старый Флерн очень любил держать в своем костюме чересчур высокое давление – я его давно уже об этом предупреждал. Ну вот, когда, значит, выстрел оторвал кусок от его скафандра, его и выдуло через дырку. Все, что от него осталось – ком грязи и вот этот спасательный костюм. Ну а тебе, считай, повезло – подходящий костюм трудно найти.

– Я хочу отсюда вылезти, – слабым голосом сказал Гриффитс.

– Не рыпайся! – предупредил его минотавр. – Это самый лучший костюм. Ты ведь не захочешь огорчать старого Кхеогги, а, дружище?

Гриффитс грустно вздохнул:

– Нет, конечно.

– Хороший мальчик! – улыбнулся минотавр, отчего Гриффитс сразу занервничал. – Теперь ты можешь пойти прогуляться.

– Куда прогуляться? – недоуменно спросил Гриффитс.

– Ну по доске – куда же еще! У Гриффитса возникла робкая надежда на то, что переводчик опять что-то напутал.

– Боже мой, да здесь и вправду доска!

Гриффитс стоял на палубе, одетый в свой вакуумный скафандр. Неподалеку от него точно в таком костюме стоял Тарг, а между ними члены экипажа просовывали за борт большую доску, конец которой все еще не доходил до корпуса корабля-сокровищницы метров на тридцать.

Тарг повернулся к Гриффитсу, их скафандры были соединены тонким фалом.

– Ну, капитан, нам пора лететь. Вам за своей судьбой, мне – за своей.

Перешагнув через борт, Тарг уверенно ступил на доску. Гриффитс с опаской заглянул через край. Корпус древнего корабля казался ему вертикальной стеной почти невероятной высоты. Закрыв на миг глаза, он дождался, пока пройдет приступ акрофобии ^[172], и осторожно переступил ограждение.

Медленно, один за другим, они двинулись вперед. Дойдя до конца доски, Тарг повернулся и крикнул, обращаясь к Флинну:

– Оставайтесь здесь, пока я не вернусь! Если не вернусь через двенадцать часов, тогда посылайте за мной, но ни секундой раньше!

– Я вас прекрасно понял, Тарг, – небрежно ответил Флинн.

Тогда Тарг повернулся к Гриффитсу.

– Вы прыгаете первым, капитан, – сказал он, – я за вами. Ничего страшного. Просто смотрите на стену и прыгайте.

Повернувшись, Гриффитс изо всех сил прыгнул и, невесомый, поплыл вперед. Оглянувшись, он увидел, что за ним плывет Тарг – страховочный трос все еще соединял их скафандры.

И только теперь Гриффитс понял все значение тех слов, которые произнес Тарг. Он сказал “я вернусь”, а не “мы вернемся”.

Кхеогги молча смотрел, как человеческие фигуры постепенно уменьшались в размерах. Наконец он повернулся и заговорил.

– Капитан Флинн, – сказал Кхеогги, – почему вы терпите этого пижона? Мы нашли корабль-сокровищницу. Мы ее заработали потом и кровью. Чего ж мы сидим здесь, как малые дети?

– Мастер Кхеогги, по моим подсчетам, на этом корабле сейчас сразу два Вестис. Даже с одной Мериндой было бы трудно справиться, а если принять во внимание еще и Тарга, то эта задача под силу разве что Маррен-кану.

– Значит, что же, – ноздри Кхеогги раздулись от негодования, – мы будем просто сидеть и ждать?

– Нет, мой друг, – с улыбкой сказал Флинн, не отрывая глаз от Тарга и Гриффитса, которые уже вплотную подобрались к корпусу древнего корабля. – Мы просто должны выяснить, что в действительности собираются делать Нескат и Тарг, и точно выбрать время, когданужно будет разыграть свою партию. Это не так просто сделать.

– И чего это за партия? – с внезапным интересом спросил Кхеогги.

– Как только Тарг со своим странным компаньоном проникнут в сокровищницу, нужно будет отправить туда нашу группу. Если понадобится, пусть используют взрывчатку. Главное – вывести этот корабль из строя и отогнать подальше в пространство. То же самое нужно сделать с судном Маррен-кана. Я не хочу, чтобы кто-то потом за мной гнался. Более того, я хочу, чтобы они вернулись назад только вместе со мной.

– Ваши приказания будут исполнены, капитан! – с энтузиазмом заявил Кхеогги.

– И еще одно, – с улыбкой сказал Флинн. – Подготовь еще несколько скафандров. Думаю, двенадцать часов – это слишком большой срок. Так что, пожалуй, нам с тобой надо бы присмотреть за Таргом. Никогда не знаешь, когда представится удобный момент для того, чтобы нанести точный удар.

Глава сорок третья. ГРОБНИЦА

Постепенно увеличиваясь в размерах, на Гриффитса серой стеной наплывал корпус имперского космического аппарата, покрытый сложными символами. К большому удивлению астронавта, внутри символов древнего языка проглядывали другие, помельче – иначе говоря, слова внутри слов. Правда, мелкие надписи казались немного расплывчатыми – за прошедшие тысячелетия на них успела осесть космическая пыль.

Через несколько мгновений Гриффитс мягко ударился о борт корабля. Вокруг немедленно взвилось облачко молочно-белой пыли. По инерции отлетев в сторону, Гриффитс на миг запаниковал, но сразу же резко изогнулся и припечатал к корпусу ботинки от скафандра. Магическая технология не подвела, и Гриффитс тотчас же ощутил, что твердо стоит на бескрайней металлической поверхности.

Прямо над ним висела “Дерзкая месть”. Подняв голову, Гриффитс мог легко различить снующий по палубе и вантам экипаж, занятый какими-то своими делами. Позади него были пришвартованы пиратский корабль Маррен-кана и, как отчаянно надеялся Гриффитс, летающая тарелка Меринды. В отдалении виднелись другие сооружения различной формы и назначения. Каждое из них было сделано с душой – проектировщикам удалось добиться идеального сочетания функциональности и красоты. Гриффитса это зрелище настраивало, однако, на меланхолический лад. Надежды, которые олицетворяли собой эти сооружения, так никогда и не сбылись, и теперь они стояли перед ним грандиозным воплощением провала.

– Гриффитс внезапно ощутил весь масштаб некогда разыгравшейся здесь трагедии. Мало того, эта гигантская усыпальница несколько тысячелетий оставалась нетронутой, а теперь они пришли сюда именно для того, чтобы ее осквернить и ограбить.

От этой мысли у него неприятно заныло в животе.

В нескольких метрах от него мягко “приземлился” Тарг, уверенно встав на ноги. Чувствовалось, что подобный маневр ему приходится выполнять не впервые. Ненадолго окутавшее его облако пыли быстро рассеялось.

– Купол, который виднеется вон там, очень похож на причальный шлюз, – ясно прозвучал в пустоте голос Тарга. – Думаю, через него мы сможем проникнуть внутрь корпуса. Пошли!

Они осторожно двинулись по испещренной надписями поверхности корабля, на каждом шагу взметая легкие облака быстро оседающей пыли.

– Мы идем по кладбищу, Тарг, – нарушил молчание Гриффитс. – А мне очень не хочется нарушать покой мертвых.

– Это при условии, что мертвые находятся здесь в покое, – ответил Тарг. Он шел впереди Гриффитса, поэтому выражение его лица было невозможно разглядеть. – Иногда мертвые никак не могут успокоиться и призывают к отмщению. Я вижу смысл нашей миссии не столько в том, чтобы потревожить усопших, сколько в том, чтобы принести покой тем душам, которых преследует их собственное прошлое.

– И кого же оно преследует, Тарг?

Первый не ответил. Через несколько секунд они подошли к выступающему из корпуса корабля низкому куполу диаметром по меньшей мере пятнадцать метров.

– Это один из причальных шлюзов, – указывая на край купола, сказал Тарг. – Его каким-то образом можно активизировать. Посмотрите, что там написано?

– Так вот почему вы взяли меня с собой! – покачал головой Гриффитс.

– У всех у нас есть свои маленькие проблемы, – холодно произнес Тарг. – Моя заключается в том, что я не знаю мертвого языка Утраченной Империи. Ваша – в том, что я в любой момент с легкостью могу вас уничтожить.

– Вы никогда не отличались особой деликатностью, – вздохнул Гриффитс.

– В этом не было необходимости, – ответил Тарг.

Пожав плечами, Гриффитс принялся осматривать окрестности купола. На поверхности корабля здесь были выбиты семейные предания, генеалогические древа, легенды о Кендис-дае и великом походе, перемежавшиеся с более прозаическими надписями, повествующими о местонахождении различных трубопроводов и клапанов. Только через несколько минут Гриффитс обнаружил нечто полезное.

– Здесь находится механизм аварийного открывания шлюза, – сказал Гриффитс, указывая на находящийся рядом с куполом небольшой люк. – Написано, что его нельзя активизировать, пока индикатор давления не изменит свой цвет с синего на желтый.

Тарг быстро подошел к тому месту, где стоял Гриффитс.

– Какого цвета сейчас индикатор?

Гриффитс выпрямился.

– Никакого. Черт возьми, Тарг, кораблю ведь несколько тысяч лет. Эта штука вполне может не сработать.

Опустившись на колени рядом с панелью доступа, Тарг откинул крышку.

– Корабль-Поселение пролежал в Сужениях не меньше, причем в густых джунглях. Ему пришлось выдержать гораздо худшие условия, и тем не менее он, по-моему, неплохо летал.

Протянув руку, он взялся за рукоятку.

– Подождите! – крикнул Гриффитс.

Слишком поздно – Тарг уже потянул рукоятку на себя. Обшивка под ногами задрожала – это расцеплялись затворы запорного механизма; купол начал постепенно сдвигаться в сторону. Вокруг поднялись столбы пыли, полностью закрывшие видимость. Стоя посреди этого серого марева, Гриффитс терпеливо ждал, пока пыль осядет.

Серый туман начал постепенно рассеиваться. Купол в основном остался на месте, лишь у самых ног Гриффитса появилось отверстие в виде полумесяца, в самом широком месте достигавшее восьмидесяти сантиметров.

– Этого вполне достаточно, – заявил Тарг. – Только после вас!

– Вы шутите! – возмутился Гриффитс. – Куда это я должен лезть?

Тарг смерил его мрачным взглядом.

– Вы же хотите найти Меринду? И я хочу найти Меринду. Я знаю, что она внутри. Я это вижу. Я это чувствую. Она внутри. Если она вам нужна… то вам сюда.

Со злостью посмотрев на Тарга, Гриффитс ухватился за края отверстия и протиснулся в темную утробу корабля.

В огромном сферическом помещении царила темнота, только через дугообразное отверстие лился приглушенный свет. Гриффитс сразу понял, почему шлюз не раскрылся до конца – почти все его пространство было заполнено каким-то космическим аппаратом. Элегантного вида корабль с вытянутыми вперед крыльями был, кажется, сделан из чистого золота, хотя при таком освещении за это вряд ли можно было ручаться. Несмотря на то, что корабль был освобожден от свисающих сверху креплений, к его борту все еще примыкал рукав доступа, по обе стороны которого виднелись иллюминаторы. Скудное освещение не позволяло разглядеть, что находится за их стеклами.

– Кажется, выход здесь только через рукав, – обращаясь скорее к самому себе, вполголоса пробормотал Гриффитс.

– Тогда давайте проверим этот аппарат, – ответил появившийся следом Тарг. – Если мы попадем в корабль поменьше, мы сможем проникнуть и в большой корабль.

Гриффитс вытащил из-за пояса два антигравитационных шарика, которые использовал еще в Сужениях. Здесь они действовали как маленький разгонный блок. После небольшой заминки, во время которой Гриффитс пытался приспособить свою технику для работы в новых условиях, он сориентировался и медленно поплыл по причальному шлюзу.

Сверкающие в лучах света пылинки только усиливали окутывавшую помещение таинственность. Раскинувшийся перед Гриффитсом гигантский корабль не подавал никаких признаков жизни. Ни огней, ни движения. Даже сквозь вакуумный костюм Гриффитс чувствовал пронизывающий до костей леденящий холод.

Перевалив через крыло, Гриффитс увидел перед собой безжизненный ряд темных иллюминаторов. Плавающая перед глазами пыль не позволяла как следует рассмотреть, что находится за их стеклами. И тут внимание Гриффитса неожиданно привлекла одна вещь.

– Тут по правому борту есть люк! – крикнул он Тарту. – Он находится примерно вровень с рукавом доступа.

– Я сейчас.

– Здесь есть надпись. – Гриффитс внимательно всматривался в то, что было написано на корпусе золотого корабля. – Думаю, он открывается вон там. В двери есть небольшое оконце.

– Ждите и ничего сами не предпринимайте! Гриффитс прижался шлемом к стеклу.

– Эй! На другой стороне я вижу дверь! Она, кажется, закрыта, но я думаю, это и есть второй вход. Тарг! Молчание.

– Тарг! Где вы? Никакого ответа.

– Тарг! Идите сюда, Тарг! Вы здесь?

– Да замолчите же вы! – воскликнул внезапно появившийся Вестис Первый. – Я тут занимался важными делами.

– Извините.

– Лучше откройте дверь!

– Как скажете. – Изогнувшись, Гриффитс припечатал вакуумные ботинки к обшивке корабля, сориентировался в пространстве и нажал рукой на борт там, где было указано. Оттуда сразу же появилась длинная рукоятка. Гриффитс прижал ее к корпусу, затем отвел обратно и снова прижал. Эту операцию он повторил несколько раз – до тех пор, пока крышка люка на несколько сантиметров не выскочила из корпуса.

Ухватившись за край люка, Тарг с легкостью его открыл и быстро прошел к противоположному борту.

– Только после вас, – с отвращением пробормотал Гриффитс, пролез в люк и, встав на пол, принялся осматриваться по сторонам.

Все это сильно напоминает коммерческие авиалайнеры, подумал он. Помещение, в котором он находился, представляло собой небольшой поперечный коридор, соединяющий между собой два противоположных выхода из корабля. Впереди Тарг возился с запертой дверью, которая, очевидно, имела сложный запорный механизм открывания. Справа виднелась еще одна закрытая дверь, главный салон как будто располагался слева. В него можно было пройти по небольшому коридору.

Продвинувшись немного вперед, Гриффитс повернулся, чтобы посмотреть, что находится в салоне слева. Там было очень темно, лишь из иллюминаторов лился тусклый свет, едва позволявший разглядеть ряды кресел. Кресел, заполненных…

Глаза Гриффитса вдруг широко раскрылись.

– Боже мой! Боже мой! Боже мой! – изо всех сил закричал он, ударившись спиной о перегородку – ноги его не слушались.

– Гриффитс! – раздраженно сказал Тарг, которого астронавт своими криками отвлек от возни с замком. – Что там у вас стряслось?

– Боже мой! – Это было все, что мог сказать Гриффитс.

– Черт побери, Гриффитс! – схватив его за грудки, крикнул Тарг. – В чем дело?

– Они еще здесь!

– Да о чем вы говорите?

– Они… еще… здесь! – глядя на него дикими глазами, повторил Гриффитс. Он никак не мог вновь овладеть собой. Нужно взглянуть туда еще раз – хотя бы для того, чтобы убедиться, что это не игра воображения.

– Клянусь Девяткой! – воскликнул последовавший его примеру Тарг.

Из кресел на них смотрели люди.

Все кресла, слабо освещенные проникавшим в иллюминаторы тусклым светом, были заполнены пассажирами, умершими более трех тысяч лет назад. Все они прекрасно сохранились. Мужчины сидели, чинно сложив руки на коленях, женщины с улыбкой обнимали детей. Все вместе они неподвижными взглядами смотрели на пришельцев.

И улыбались.

Несколько следующих секунд показались Гриффитсу вечностью. Наконец, Тарг взглянул на рукав своего скафандра. Индикатор был черным – глубокий вакуум. И тем не менее на щеках мертвецов играл румянец, словно они в любой момент могли встать и выйти из салона.

Отпустив Гриффитса, Тарг выпрямился и сделал шаг вперед. Гриффитс затаил дыхание.

В одном из ближайших кресел сидела молодая женщина приятной наружности, на ее полных губах играла улыбка. Казалось, она вот-вот заговорит. На женщине были надеты белая туника и короткая юбка – насколько Гриффитс мог разглядеть в темноте, точно так же были одеты и другие пассажиры – и мужчины, и женщины. В полутьме четко вырисовывались ее красивые ноги.

– Они живы? – шепотом спросил Гриффитс, как будто звук его голоса мог нарушить сон спящих.

– В вакууме? – презрительно фыркнул Тарг. – Вы что, с ума сошли? Впрочем, дайте мне минуту, и мы все выясним.

Гриффитс непроизвольно содрогнулся.

Тарг пристально разглядывал сидевшую перед ним женщину.

– Она прекрасно сохранилась. Не понимаю, почему…

Он слегка выставил вперед ногу, и колено его скафандра соприкоснулось с коленом женщины.

Гриффитс хотел было отвести взгляд, но что-то помешало ему это сделать.

Покрывавшая колено плоть от прикосновения Тарга разлетелась в разные стороны, мгновенно превратившись в прах. Кости голени посыпались вниз, бедренная кость подалась назад, рассыпая по юбке то, что осталось от плоти.

– Клянусь Девяткой! – отступив назад, в ужасе воскликнул Тарг.

Словно подхваченные невидимым ветром, по кабине вихрем кружились частицы праха. Натолкнувшись на кости таза, бедренная кость скользнула вверх и через мгновение добралась до красивого лица женщины. Ее левая щека сразу же превратилась в порошок, волосы отделились от головы и поплыли в сторону, словно морские водоросли, тогда как череп разделился на составные части. На правой части черепа кожа, однако, сохранилась, и теперь эта страшная маска летела прямо на Гриффитса.

Тот неподвижно стоял, словно завороженный.

Его выручил Тарг. Одним мощным ударом он поразил это чудовищное лицо, тут же разлетевшееся в прах.

Гриффитс внезапно сообразил, что все это время не мог даже вздохнуть.

– Надо немедленно отсюда убираться!

Тарг быстро пододвинулся к нему так, что шлем его скафандра полностью закрывал от Гриффитса чудовищную сцену.

– Подумайте, Гриффитс! Неужели вы хотите оставить Меринду здесь?

– Мы… мы не знаем точно, здесь ли она, – запинаясь, пробормотал Гриффитс. – Ее может вообще здесь не быть! Может, она еще на своем корабле! Может, это вообще не ее корабль!

– Ну, корабль-то ее, это точно, – спокойно сказал Тарг. – Она опередила нас и теперь находится здесь, среди мертвых. Мы должны ее найти, не так ли, Гриффитс?

Гриффитс с минуту раздумывал, одновременно стараясь вновь овладеть собой.

– Да, – наконец сказал он. – Мы должны ее найти.

– Тогда вы должны открыть эту дверь, – с легкой угрозой в голосе произнес Тарг.

Гриффитс долго смотрел ему в глаза, понимая, что Таргу абсолютно все равно, найдет он Меринду или нет.

Джереми принялся изучать все еще закрытую дверь, которая вела в рукав доступа.

– Что же вы ищете среди мертвых, Тарг? – сказал он, энергично нажимая на рукоятку. – Что заставляет человека, который располагает в Галактике едва ли не абсолютной властью, все бросив, гоняться за этим проклятым Мечом Ночи?

– Мои соображения – это мое дело! – отрезал Тарг. – Есть ли давление с той стороны двери?

– Откуда, черт возьми, я могу это знать? – Гриффитс весь вспотел – как от страха, так и от энергичных усилий. – За окошком темно. Я и так ничего не вижу и уж тем более не могу вам сказать, какая там погода!

Неожиданно дверь слегка сдвинулась с места.

– Ну раз меня не отшвырнуло к первой двери, там тоже нет атмосферы, – сказал, вертя головой, Гриффитс – он пытался стряхнуть с глаз пот. – И что же вы теперь будете делать?

Закрыв глаза, Тарг поднес к лицу обе руки – ладонями к себе. После этого он поднял руки высоко над головой и провел ими вдоль всего тела – сначала по часовой стрелке, потом против часовой. Затем он хлопнул в ладоши, и перед самой его грудью возник светящийся шарик, озарявший помещение своим ослепительным светом.

– Откройте дверь, – тихо сказал Тарг. Гриффитс потянул дверь на себя. Она легко подалась, открывая проход в рукав доступа.

– Черт побери! – воскликнул Гриффитс. Весь ведущий в глубь большого корабля коридор был забит мертвыми телами. Мертвецы стояли так, словно дожидались своей очереди на посадку – иногда в одиночку, иногда парами. Бесконечными рядами они уходили в темноту.

Тарг поднял руку, и созданный им светящийся шар заметно вырос в размерах. Тарг выставил вперед палец, и шар полетел в дальний конец коридора мимо молчаливо стоявших мужчин и женщин. Гриффитс непроизвольно задрожал.

– Дальняя дверь, кажется, открыта, – с удовлетворением сказал Тарг. – Мы можем туда войти.

– Вы с ума сошли! – с трудом проговорил Гриффитс, у которого от страха зуб на зуб не попадал. – Войти туда? Как?

Вместо ответа Тарг оттолкнул Гриффитса к переборке. Первый из стоявших в очереди мертвецов держал в руке что-то вроде большого чемодана. Схватившись обеими руками за чемодан, Тарг потянул его к себе. Рука мужчины немедленно рассыпалась в прах. Подняв над головой чемодан, за рукоятку которого все еще держались кости мертвеца, Тарг с силой швырнул его в коридор.

Первый из мертвецов, пораженный собственным багажом прямо в грудь, немедленно рассыпался на куски; во все стороны полетели облачка пыли, обломки костей, клочья волос и одежды. Разрушая все на своем пути, чемодан продолжал лететь по проходу. Вот рассыпалась в прах занятая оживленной беседой парочка, их все еще сомкнутые руки взмыли вверх и поплыли дальше по проходу. Вот чересчур полная женщина разделилась надвое, а благообразный мужчина обратился в пыль. Мертвецы один за другим освобождали дорогу живым.

– А вот так, – ответил наконец Тарг и, схватив в охапку Гриффитса, толкнул его в усыпанный костями рукав доступа.

Гриффитсу казалось, что это схождение в ад так никогда и не закончится. Коридор действительно выходил в некий зал отправления или зал ожидания, где, как и в предыдущем помещении, молча стояли мертвые фигуры. Яркий свет волшебного фонаря Тарга впервые за три тысячелетия вырвал их из темноты. Время от времени пляшущие тени создавали впечатление, что та или иная фигура вдруг ожила, и Гриффитсу то и дело приходилось нервно оглядываться на мертвые тела. От мертвецов здесь некуда было деться.

– Гриффитс, – вдруг сказал Тарг, – а что вы думаете вот об этом?

Гриффитс повернулся и посмотрел туда, куда указывал Вестис Тарг. Когда считаешь, что хуже уже быть не может, как раз тогда оно все и случается, подумал он.

В ярком свете волшебного фонаря на полу лицом вверх лежал какой-то мужчина. На ковре под ним виднелось большое темное пятно. Лицо мужчины было искажено страшной гримасой боли. Неподалеку от него стоял человек в форме – багрово-красной версии преобладавшей среди мертвых одежды, а именно туники с юбкой. В руке человек держал богато украшенный металлический предмет, отдаленно напоминавший какое-то оружие. Голова человека в форме была откинута назад в приступе отвратительного смеха.

– Боже мой! – воскликнул Гриффитс. – Какой ужас!

– Да, – рассеянно подтвердил Тарг. – Однако обратите внимание на поведение окружающих.

– А что с ними такое?

– Разве вы не видите? – сказал Тарг. – Они не уделили этой сцене никакого внимания. Прямо возле них совершается акт чудовищного насилия, и никто даже не останавливается, не прекращает беседу, чтоб хотя бы искоса взглянуть на то, что происходит. Любопытно!

С этими словами Тарг повернулся и вышел из помещения. Гриффитс поспешил за ним. Все, что он мог сделать, – это, избегая соприкосновения с мертвыми, не отставать от Тарга, который все дальше углублялся в чрево межзвездного гроба.

Как ни отвратительна была сцена, которую они увидели в зале ожидания, то, с чем они столкнулись дальше, выглядело еще более странным и чудовищным. Время, казалось, остановилось, и вскоре Гриффитс уже и сам не мог припомнить, когда он начал пробираться по лабиринтам древнего корабля, окруженный омерзительными и безумными сценами. Вот голая женщина, как будто спящая, лежит на большом блюде посреди заполненного толпой большого зала, а вокруг нее стоят люди в форме – с тарелками и длинными ножами. Вот дети, взявшись за руки, образовали круг и со смехом смотрят на двух улыбающихся взрослых, подвешенных на тросе за шею.

– Куда мы идем? – наконец спросил Гриффитс.

– Мы следуем за видением, – ответил Тарг.

– Видением? Вы произнесли что-то вроде заклинания?

– Да, – ответил Тарг. – Я попросил магические силы послать мне Озарение. Оно и ведет меня к тому, что я ищу, определяя направление и дистанцию движения. Я вижу его перед собой даже сейчас – и всегда видел, даже без всякой магии и заклинаний. Этот образ преследовал меня десятки лет. Теперь я снова это увижу… и обрету наконец покой.

Следуя за светящимся шаром, они перешли по мосту через темное пространство неизведанной и непостижимой конфигурации. На другой стороне их ждали громадные двери.

– Оно на другой стороне, – мягко коснувшись двери, пробормотал Тарг. – То место, о котором я с юности мечтал и которое проклинал. Именно здесь я прочту конец повести. Здесь я выполню свой последний долг.

– Зачем вы пришли сюда, Тарг из Гандри? – пристально глядя на него, спросил Гриффитс.

Вестис Тарг повернул к Гриффитсу свою седую голову.

– Я остался последним, – глядя на него невидящим взглядом, сказал он. – Я должен был похоронить мертвых. Однако мертвые не были похоронены, повесть осталась незаконченной, а песня недопетой. Эти песни мертвых, словно пение сирен, звучат в моей голове каждый день и каждую ночь. Они искушают меня… они меня мучают. Это придает мне силы и заставляет двигаться вперед, но как же страстно я желаю покоя! Как страстно я желаю, чтобы песня была наконец допета, а повесть – досказана!

Он снова повернулся к двери.

– Это заканчивается здесь. – В голосе Тарга звучала ярость. – Это заканчивается здесь!

Издав нечеловеческий крик, Тарг неистово толкнул огромные двери, которые с готовностью распахнулись.

Круглый зал был заполнен застывшими на месте танцующими парами в роскошных костюмах. Вдоль стен, под колоннами, на возвышении стояли стражи в блестящих доспехах, держа наизготовку свои длинные сабли. На плечи стражей были наброшены длинные плащи, огромные капюшоны скрывали их лица. В дальнем конце ротонды между колоннами стоял массивный трон, на котором неуклюже скорчилась одинокая фигура.

Тарг вдруг оживился.

– Посмотрите туда, Гриффитс!

На полу лежал чудовищных размеров зеленовато-коричневый скафандр с четырьмя руками и заостренным кверху шлемом.

– Это горгон! – с радостным смехом сообщил Тарг. – А вот еще один… и еще! – Тарг заметался по залу, в спешке задев нескольких танцоров, которые лишились рук; в результате вся картина сразу утратила безмятежный вид. – Мы здесь, Гриффитс! Мы пришли туда, где…

Тарг внезапно остановился.

Не понимая, куда он смотрит, Гриффитс слегка сдвинулся в сторону, но это не помогло – мертвые пары закрывали ему видимость. Наклонившись, Тарг поднял с пола маленький хрустальный шарик.

– Отец! – мягко сказал он.

Не доверяя своим глазам, Гриффитс недоуменно заморгал и вдруг понял, что не ошибся.

– Тарг! – крикнул он.

Тарг поднял голову.

Возле трона кто-то внезапно зашевелился. Бросившись к сидевшей на троне фигуре, один из стражей выхватил большой, богато украшенный меч.

– Меч Ночи! – выдохнул Тарг. Капюшон свалился с головы стражника, обнажив прозрачный шлем древнего скафандра. Это была Меринда.

Глава сорок четвертая. НА КРАЮ

– Рада снова видеть тебя, Гриффитс, – ни на секунду, однако, не отрывая взгляда от Тарга, сказала Меринда.

– Я тоже рад тебя видеть, – с облегчением сказал Гриффитс, – хотя уже немного устал оплакивать твою смерть.

– День еще только начинается, – ответила Меринда.

– С этим я согласен, – с кривой улыбкой сказал Тарг. – Не буду утверждать, что ваше появление стало для меня сюрпризом, поскольку оно не является ни приятным, ни неожиданным. И что же вы намерены делать с этой вещью?

– Я намерена взять ее на время, чтобы хранить у себя вне вашей досягаемости, Тарг, – сказала Меринда, угрожающе выставив перед собой Меч Ночи. Хотя меч был достаточно широким и с виду казался довольно тяжелым, она без особых усилий держала его одной рукой, другую для равновесия подняв вверх. – Только мы трое, извините, четверо, считая нашего хозяина на троне, знаем точное местонахождение Меча Ночи, и я намерена и в будущем сохранять подобное положение вещей.

– Вы… взяли его на время? – недоверчиво переспросил Тарг.

– С разрешения владельца, – ответила Меринда, кивнув в сторону трона.

– Это Локана, что ли? – фыркнул Тарг, приблизившись к ней на несколько шагов. – Вы спросили у трупа, можно ли взять на время Меч Ночи, и он дал вам свое разрешение? “Извините, Локан Грозный, но вы держите в руке самое мощное устройство из всех известных во Вселенной. Не будете ли вы возражать, если я всего лишь разрушу с его помощью несколько миров, поскольку вы, извините, мертвый и в ближайшее время этот меч вам не понадобится?”

– Он не мертвый, Тарг! – громко сказал Гриффитс. Первый остановился.

– Этому трупу больше трех тысяч лет, капитан.

– Нет, Тарг, – возразила Меринда, быстро отступив на два шага назад и приняв боевую стойку. – Локан жив и сейчас сидит на троне.

– Это невозможно!

– Нет, возможно, – сказал Гриффитс, осторожно пробираясь между мертвыми танцорами. – С Мечом Ночи нет ничего невозможного. Тот, кто им владеет, изменяет вокруг себя природу реальности. В этом смысл Меча Ночи. Любая реальность, какую пожелает создать обладатель этого устройства, будет немедленно создана. Именно так Кендис-дай и сотворил первую империю. Чтобы обширная межзвездная империя эффективно функционировала, нужна была единая прочная реальность. Межзвездное плавание, межзвездная торговля, межзвездная связь – все это значительно упрощается, когда вам не нужно беспокоиться насчет многочисленных квантовых зон. Используя Меч Ночи, Кендис-дай установил в своей империи одну огромную квантовую зону. Но когда при дворе начались неприятности, великий Кендис-дай умер, и контроль над Мечом Ночи установил Локан, стремившийся захватить Шауну-кир и править вместо императора. – Гриффитс бросил взгляд на распростертую на троне высохшую фигуру. – А еще он хотел жить вечно.

– Да, тело Локана – это всего лишь оболочка, – сказал Меринда. – Здесь он сошел с ума от одиночества. Тем не менее он все еще жив. В своем стремлении к бессмертию он угодил в собственную ловушку. Бессмертие стало его навязчивой идеей. Чтобы достигнуть его, он избавился от всех моральных принципов, которые придавали смысл его жизни. Теперь он продолжает жить, но уже без всякой цели, а угасший разум способен реагировать только на угрозы его собственному выживанию.

– Да, печальная история, – ответил Тарг. – Но какое значение она имеет для меня?

– Уйдите отсюда, Тарг! – с жаром сказала Меринда. – Ведь это и ваша история. Навязчивая идея, забвение моральных ценностей, страсть к разрушению – все это равняет вас с Локаном. Теперь, когда вы выяснили судьбу своего отца…

– Нет! – сквозь стиснутые зубы процедил Тарг.

– … Пусть мертвые покоятся в нашей памяти…

– Нет! – чуть громче повторил Тарг, который ожесточенно мотал головой, словно пытался вытрясти из ушей слова правды.

– … освободитесь от своего прошлого, Тарг, и покиньте нас!

– Нет!!! – во весь голос закричал Тарг, выхватил саблю у стоявшего рядом стражника и сделал мощный выпад. Меринда едва успела поставить блок. За этим ударом последовало еще несколько молниеносных атак; Меринда отражала их с трудом, постепенно отступая к трону.

Оглядываясь по сторонам, Гриффитс отчаянно выискивал что-нибудь такое, что можно было бы использовать как оружие. Взгляд его вдруг упал на одного из стоявших вдоль стен стражников; он направился к нему, изо всех сил стараясь не отрывать от пола оба ботинка одновременно. Если такое произойдет, он воспарит ввысь и от него не будет никакого толка. В результате он двигался вперед мучительно медленно, словно в кошмарном сне. Добравшись наконец до трупа, он выхватил саблю из рассыпающихся рук древнего стражника. Битва на мечах, участники которой одеты в скафандры? – с недоумением подумал он. Уж не сошел ли я с ума?

Внезапно Меринда начала контратаку, под ее натиском Тарг стал медленно отступать. Воспользовавшись полученным преимуществом, Меринда сделала резкий выпад, нацеленный прямо в грудь Таргу. Вестис Тарг сумел отклонить удар, но острие Меча Ночи вонзилось в его левую руку.

Из разрыва вырвалось облачко кристаллов, в которые превратился застывший воздух, но отверстие тут же само по себе затянулось. Пошатнувшись, Тарг инстинктивно схватился рукой за рану, из которой, как полагал Гриффитс, сейчас вовсю текла кровь.

Передвигаясь от одной колонны к другой, Гриффитс кружил по залу. Он знал, что у него будет только один шанс – в открытом бою победить Тарга невозможно. Придется убить его или быть убитым самому – последний вариант Гриффитсу, конечно, не слишком нравился.

– Это должно закончиться здесь, Тарг, – задыхаясь, сказала Меринда. – Закончиться навсегда.

– В моих руках Меч Ночи будет творить чудеса, – проворчал Тарг.

– Оказавшись в ваших руках, Меч Ночи разрушит вас так же, как разрушил Локана, – возразила Меринда.

– А вас – нет? – медленно произнес Тарг.

– Что вы имеете в виду? – вновь заняв боевую стойку, сказала она.

– Вы держите в руках Меч Ночи, Меринда, – сказал Тарг, взяв на изготовку свой собственный меч. – Величайшее, мощнейшее оружие всех времен, и вы всего лишь оцарапали им мое плечо, словно простой железкой!

Тарг быстро провел целую серию ударов. Меринда все их парировала, постепенно отступая назад.

– Вы не можете им пользоваться, не так ли? – с улыбкой сказал Тарг.

– Еще как могу! – крикнула Меринда. – От его клинка вы и умрете! – Она сделала еще один выпад, но Тарг успешно его отбил, отвечая ударом на удар.

– Можете? Тогда почему я еще не умер? – фыркнул Тарг. – Почему вы не использовали его всемогущество, чтобы заставить меня задохнуться, или превратить в рыбу, или просто уничтожить ту реальность, в которой я существую?

Внезапно он сделал еще один мощный выпад. Меринде удалось его отбить, но, отступая, она за что-то зацепилась. Этой заминки оказалось достаточно – Тарг со всей силы вонзил меч в ее бедро.

Гриффитс заскрежетал зубами. Спина Тарга находилась как раз между ним и Мериндой. Я уже близко, Меринда, мысленно закричал Гриффитс. Тебе нужно продержаться всего несколько секунд!

Из скафандра Меринды вырвалось облачко кристаллов застывшего газа. Упав на колени, Меринда яростно вскрикнула, отбила новый выпад Тарга, крутанулась на месте и вновь, правда, уже не слишком уверенно, вскочила на ноги.

– Вы не используете возможности Меча Ночи только потому, что не можете это сделать! – съязвил Тарг.

Меринда уже держала меч на изготовку. Теперь трон находился прямо за ее спиной. Когда она мельком взглянула на Гриффитса, Тарг перехватил ее взгляд и начал поворачиваться.

Пора! – подумал Гриффитс и с поднятым мечом бросился вперед, больше не обращая внимания на мертвых. Меринда уже подняла Меч Ночи, когда ее лицо внезапно исказилось от ужаса.

Невыносимая боль вдруг пронзила ноги Гриффитса от лодыжек до бедер, и, оторвавшись от пола, он взвился вверх и поплыл по залу, сметая на своем пути застывшие тела. С трудом развернувшись, он наконец увидел, что так испугало Меринду.

Трое мертвых стражников уже вытащили из кобуры свои излучатели, остальные пытались сделать то же самое.

Мертвые начали двигаться.

Больно ударившись о дальнюю стену, Гриффитс судорожно вцепился в ближайшую колонну и повернулся в сторону Меринды.

Воспользовавшись преимуществом, Тарг обезоружил Меринду и, прижав женщину к себе, угрожающе приставил к ее голове Меч Ночи. Его прежнее оружие мирно плавало неподалеку.

– Как я был слеп! – воскликнул Тарг. Судя по его тону, Вестис Тарг был на грани истерики. Меринда тщетно пыталась вырваться из его объятий. – Я не смог воспользоваться Мантией Кендис-дая, потому что она была связана с Гриффитсом. Но ведь и другие артефакты также должны быть связаны со своими владельцами! Любопытная мера предосторожности, не так ли? Пока владелец жив, его собственное оружие не может быть обращено против него. Голоса все время звали меня сюда! Мой отец все время простирал ко мне руки и умолял прийти, чтобы узнать его судьбу, – и ведь на самом деле это был вовсе не он! Не он!

– Ваш отец мертв! – крикнула Меринда.

– Да, конечно, мертв! – крикнул в ответ Тарг. – Он умер прямо здесь. Горгоны убили его, потому что он не мог дать им то, что они хотели. Но мы с вами все это изменим, Меринда! Мы все изменим, так как нас-то сюда пригласили!

И Тарг потащил Меринду к трону. Рассредоточенные по всему залу стражники подняли свои излучатели. Гриффитс мог лишь беспомощно наблюдать за происходящим – ноги его по-прежнему не слушались.

– Нет, черт бы тебя побрал, Локан! – закричал Тарг. – В глубине души ты жаждешь освобождения! Ты можешь бороться со мной, но ведь это же ты позвал меня сюда!

Стражники выстрелили, из стволов излучателей исторглось голубое пламя. Отдача оторвала им руки, которые, однако, и в таком состоянии продолжали посылать в потолок заряд за зарядом.

Два заряда все же угодили в Меринду. Вскрикнув, она внезапно обмякла, но Тарг по-прежнему заслонялся ею как щитом.

Танцующие пары – от некоторых остались лишь фрагменты – снова закружились по залу.

Отпустив безжизненное тело Меринды, Тарг повернулся к трону. Там сидел Локан, его высохшее лицо сморщилось от времени, глазницы были пусты. Голову он закинул назад, беспомощно разинув рот.

– Уходи, Локан! – занеся над его головой Меч Ночи, крикнул Тарг. – Я должен искупить свои грехи! Я должен исправить то, что наделал! Убирайся, Локан!

С этими словами Тарг отсек ему голову. Из раны, собираясь в крупные капли, хлынул черный ихор ^[173], отрубленная голова Локана плавно взмыла вверх.

Танцующие мгновенно рассыпались в прах, та же участь постигла и всех стражников.

Меринда, так же, как и Гриффитс, медленно опустилась на пол. Сила тяготения постепенно восстанавливалась. Гриффитс посмотрел на свою правую руку. Судя по индикатору, атмосфера в зале восстанавливалась тоже.

И все это происходило по воле Тарга из Гандри – нового владельца Меча Ночи.

Глава сорок пятая. ПРЕДАТЕЛЬСТВО

Лежа на полу, Гриффитс корчился от боли. Он вновь чувствовал свои ноги, но это обстоятельство его сейчас не очень радовало. Боль была нестерпимой, хотя Гриффитс инстинктивно понимал, что реальный ущерб не слишком велик. Похоже, кровообращение в ногах каким-то образом на время отключилось, а теперь, когда кровь внезапно вернулась в жилы, каждое нервное окончание горело огнем.

Все еще лежа на полу, Гриффитс закинул руку за голову и подтянул себя еще на полметра вперед.

Меринда неподвижно лежала лицом вниз почти в самом центре ротонды. Жива она или нет, понять было невозможно.

Он должен до нее дотянуться. Закинув вперед другую руку, Гриффитс снова подтянулся. Скафандр со скрипом скользнул по каменным плитам.

Гриффитс взглянул в сторону трона. Теперь Локан был уже по-настоящему мертв. Тарг с триумфом вскинул над головой Меч Ночи, с клинка которого капал черный ихор. Как и ожидал Гриффитс, помещение вокруг начало меняться. Колонны оставались такими же, что и раньше, но вот пространство за ними непрерывно приобретало все новые и новые формы и очертания. Тронный зал превращался то в учебную аудиторию, то в окруженную облаками вершину горы, над которой сияли сразу три луны, то в огромный кабинет. Тарг пытался установить контроль над устройством, которое только что заполучил в свои руки.

Закинув обе руки за голову, Гриффитс еще ближе подтянулся к Меринде.

Темп происходящих вокруг изменений внезапно замедлился. Теперь это были не просто изображения или проекции. Гриффитс чувствовал, что это уже другие места в полном смысле этого слова. Тарг добился почти абсолютного контроля над Мечом Ночи. Оставалось совсем немного времени. Как только Тарг будет уверен в своей силе, наступит конец – в этом Гриффитс не сомневался.

Добравшись наконец до Меринды, он обнаружил, что уже может сидеть, хотя это и доставляло ему сильную боль. Дотянувшись до женщины, он осторожно перевернул ее на спину. Золотистые волосы падали ей на глаза.

– Меринда! – слегка встряхнув ее, позвал Гриффитс. Ее темные глаза внезапно раскрылись.

– Доброе утро, – улыбнувшись, сказал Гриффитс. – Вы просили вас разбудить.

Глаза Меринды внезапно наполнились болью.

– Что случилось? – с беспокойством спросил Гриффитс. – Где у тебя болит?

– Ох, Гриффитс! – с горечью прошептала Меринда. На глаза ее навернулись слезы. – Мне так жаль. Я окончательно проиграла.

– Проиграла? Ты? Да что за глупости ты говоришь? – постарался утешить ее Гриффитс. Он все еще не знал, насколько серьезно она ранена.

– Понимаешь, я должна была его остановить, – серьезно сказала она. Для Гриффитса это звучало горьким признанием. – Жизни людей, целые цивилизации – Меч Ночи моментально их разрушит, а потом будет разрушать снова и снова. Ты был единственным, кто знал дорогу, ты снова был своего рода ключом. Нужно было похоронить ключ… похоронить ключ.

– Однажды ты уже грозилась меня убить, – мягко сказал Гриффитс. – Возможно, это было наилучшим решением.

Меринда слабо улыбнулась.

– Почему ты не убила меня, Меринда? Не ответив, она вдруг посмотрела направо.

С трона на них смотрел Тарг.

В этот момент колонный зал внезапно исчез, а на его месте появился центральный пост управления древнего Корабля-Поселения из Сужений Костяного Поля.

Оба они снова лежали среди мертвого праха, а Тарг взирал на них сверху.

– Как трогательно! – холодно сказал он. – “Почему ты меня не убила?” – плачет юный воин. Она не убила вас по той же причине, по которой вас не убил я: пока вы живы, никто другой не сможет установить связь с Мантией Кендис-дая, чтобы узнавать у нее то, что узнали вы. Теперь, однако, у меня есть Меч Ночи, и ваша жизнь становится излишней. Если я вас убью, то тем самым освобожу Мантию от вашего контроля. А мои силы по-прежнему блокируют планету.

– Ваши силы, Тарг? – переспросил Гриффитс. – А мне-то казалось, что это силы “Омнета”!

– Пустая формальность, которую я скоро исправлю с помощью Меча Ночи, – с восхищением глядя на волшебное устройство, ответил Тарг. – “Омнет” полностью станет моим. Больше никаких совещаний, требующих многословных обсуждений. Никакой политики! Наступает новая эпоха просвещения, мира и беспрецедентного процветания для всей Галактики. Не будет больше никакого Ордена Будущей Веры. Не будет никаких восстаний, никаких бессмысленных и кровавых межзвездных войн. Со времен Рассеивания Солнц Галактика разрывалась на части. Я все исправлю. Я исправлю проклятое прошлое – я могу его исправить!

– Так, значит, вот что за всем этим стояло, Тарг, – дрожащим голосом сказала Меринда. – Все ваши слова и высокие идеи были сплошным обманом – вам просто нужно было избавиться от своего проклятого прошлого.

– Замолчите, Меринда! – угрожающе воскликнул Тарг. – Вы сильно ошибаетесь.

– Разве? – возразила Меринда, безуспешно пытаясь сесть. – Я ведь Вестис Инквизитас, причем из числа лучших. Насколько я помню, Инквизиторы должны видеть скрывающуюся за фактами истину. Только те, кто знают истину, могут ею манипулировать – так вы меня учили. Истина – наше оружие.

Вдруг что-то словно толкнуло Гриффитса, и он быстро огляделся по сторонам. В углу рубки промелькнула чья-то тень.

– Там кто-то есть, Тарг!

– Да что вы знаете об истине, Нескат! – не обращая на него внимания, нервно засмеялся Тарг.

– Истина заключается в том, Вестис Тарг, – уверенно продолжала Меринда, – что вас абсолютно не заботят ни судьбы Галактики, ни судьбы ее народов. Вам даже не нужна власть как таковая – вы хотите изменить лишь свою собственную судьбу.

Тарг ничего не ответил.

Меринда огляделась по сторонам.

– Итак, скажите мне, Л'Зари Тарг, где мы сейчас находимся? В каком времени? Какую реальность вы собираетесь изменить?

Тарг нервно задвигал челюстями:

– Я вам не дам все испортить! Не дам!

– Задавать вопросы – моя работа, Тарг… Вы сами учили меня этому, – со все возрастающей уверенностью говорила Меринда. – Так кто же там приближается, Тарг? Может, это идут горгоны? Неужели сам Маррен-кан, живой и невредимый, снова переступит этот порог? Но ведь вы теперь не тот зеленый юнец, каким тогда были, Л'Зари? Теперь вы зрелый муж, более того, вы великий и могучий волшебник.

– Да заткнитесь же вы! – угрожающе надвигаясь на них, проревел Тарг.

– Останки вашего отца лежат не далее как в трех метрах от вас, Тарг! Он мертв!

– Нет!

– Мертв, Тарг! Мертв, как ваше прошлое! Это конец той истории, Тарг! На этом ваш долг кончается! Ваш отец не может с вами заговорить – и вы не можете обрести покой, который ищете!

– Нет, будьте вы прокляты! – загремел Тарг и, схватившись обеими руками за рукоятку меча, занес его для удара.

Понимая, что не может уже ничего сделать, Гриффитс выставил руку между его мечом и Мериндой.

– Л'Зари! – послышался откуда-то низкий голос. Тарг неподвижно замер на месте, все еще держа над головой меч.

– Л'Зари! Это ты, мальчик? – явственно произнес все тот же голос.

Вскинув голову, Тарг задрожал от волнения.

Быстро обернувшись, Гриффитс увидел перед собой стоящего в пыли крепкого мужчину с седеющей бородой и длинными седыми волосами. Рубашка на нем пожелтела, но глаза смотрели молодо и весело.

– Ну, парень, как же ты здорово вырос! Ты стал настоящим мужчиной! – бодро заговорил мужчина. – Что тебя беспокоит? Ты что, не узнаешь старого товарища по команде?

– Это вы, сэр? – дрожащим голосом прошептал Тарг.

– Какой еще сэр! Разве я не просил тебя никогда так меня не называть? – добродушносказал мужчина. – Клянусь Девятью Богами Кела – неужели ты не мог зарубить себе это на носу? И зачем ты наставляешь на меня оружие, мой мальчик?

– Сэр, то есть Кип, – улыбнувшись, Тарг опустил меч. – Я пришел за тобой… чтобы тебя спасти. Мужчина от души расхохотался:

– Долго же ты шел! Сорок три года – немалый срок! Хотя и это неплохо, учитывая, что я уже мертв! Улыбка Тарга слегка померкла.

– Нет! Нет… ты не понимаешь. Здесь ты живой! Здесь я могу изменить то, что произошло. Здесь тебе не нужно умирать!

– Послушай, парень, кто вбил в твою башку такую глупую мысль? – сказал Кип. – Ты же сам был здесь, Мальчик-Взявшийся-Из-Ниоткуда! Они зарезали меня прямо на твоих глазах! Как раз после того, как ты отдал им карту.

– Нет-нет, ты ошибаешься, отец! – сказал Тарг, и в глазах его заблестели слезы. – Я не отдавал им карты! Ты же сказал, что пока у нас есть карта, все будет хорошо!

– Сынок, – сказал Кип, испытующе глядя на стоящего перед ним высокого седовласого мужчину. – Ты обманывал себя все эти годы. Подумай еще, парень. Подумай хорошенько.

Тарг жалобно заморгал, слезы ручьем текли из его глаз.

– Ты сказал: “Отдай мне карту”, и я отдал ее тебе. Потом ты торговался с Маррен-каном… Потом они тебя увели…

– Нет, парень, – сказал Кип. – Это ложь. И эту ложь ты рассказывал снова и снова с тех пор, как корабли твоей матери вызволили тебя из этого ужасного места. Подумай, парень, подумай…

Внезапно слева от Гриффитса в зале появился какой-то юноша, разговаривавший с помолодевшей версией Кип-лея. Позади них стояли какие-то отвратительные создания. Гриффитс решил, что это и есть те полумифические горгоны, о которых он так много слышал.

– Подожди, отец! Наверняка мы что-то еще можем сделать…

– Весь экипаж погиб, сынок. И знаешь, моим ребятам крупно повезло. Горгоны – прекрасные целители, парень. Они разбираются в медицине лучше любого гуманоида…

Тарг повернулся, на его лице отражались боль и ужас. Перед ним снова разыгрывалась все та же – чересчур реальная – сцена.

– Старый Пхин перестал дышать как раз перед тем, как они меня нашли, – продолжал помолодевший Кип-лей. – Я бы поторговался насчет наших жизней, мальчик, но мне нечего им предложить…

– Подожди! Нам как раз есть что предложить! Я нашел карту!

– Что нашел?

– Карту! Карту времен Утраченной Империи. На ней обозначен проход к ядру Галактики.

– Дай ее мне, мальчик! Быстро! На это можно даже черта лысого купить! – Вытащив из сумки сложенную карту, юноша подал ее своему отцу. Подмигнув ему, Кип сунул карту обратно в сумку. – Никому ее не показывай, мальчик. Это, считай, наш обратный билет. – Он повернулся к горгону. – Капитан, у меня есть к вам одно предложение.

– Единственное, что я хотел бы услышать, – это как булькает кровь у тебя в глотке! – процедил Маррен-кан, вытаскивая из ножен две сабли и грозно надвигаясь на человека; хвост его дрожал от нетерпения. – Ты ведь объявил, кто будет последним. Теперь настало время положить конец потоку твоих лживых слов!

Сабли скрестились в воздухе, нацелившись на шею Кипа.

– И ты не изменишь своего решения даже ради сокровищ Локана? – не моргнув глазом сказал Кип. – Даже ради того, чтобы узнать дорогу к Мечу Ночи?

Горгон остановился. Л'Зари уловил слабый звук трущихся друг о друга стальных лезвий.

– Твои условия? – нараспев произнес Маррен-кан. Острые как бритва лезвия сабель замерли всего в нескольких сантиметрах от шеи Кипа.

– Моя жизнь в обмен на неслыханное богатство, – спокойно сказал Кип. – Моя жизнь в обмен на тайны ядра.

Стальные лезвия слегка отодвинулись назад.

– И где же ты хранишь все эти секреты?

– Здесь, – ответил юный Л'Зари, лихорадочно роясь в сумке. – Вот… вот она, карта! Вы можете ее забрать! А теперь, пожалуйста, отпустите моего отца!

Горгон засмеялся. Это был отвратительный звук, напоминавший скрежет железа по стеклу. С чудищем как будто случилась истерика: сабли бессильно повисли, тогда как третьей рукой горгон схватился за плечо Кипа, словно не мог без этого удержаться на ногах.

– Ты отдаешь мне эту карту, на которой нанесен путь к величайшему в мире сокровищу, в обмен на бесполезную жизнь этого человека? – ревел горгон. – В этом и заключается твоя сделка?

– Да, – с надеждой улыбнулся юный Л'Зари,

– Глупец! – захохотал Маррен-кан.

Все еще удерживая свою жертву третьей рукой, предводитель горгонов внезапно выбросил вперед обе сабли. Их клинки по самые рукоятки вонзились в туловище старого пространственника чуть ниже ребер и с легкостью проткнули его насквозь. Смех горгона перешел в яростный боевой клич. Тело Кипа, на лице которого застыла смесь удивления, боли и ужаса, взметнулось высоко вверх.

Закричав, Л'Зари рванулся вперед, но второй горгон оказался проворнее. Одним ударом он опрокинул юношу на пол, и тот погрузился в благословенное беспамятство.

Сцена внезапно исчезла. Обернувшись к Таргу, Гриффитс увидел, что тот стоит на коленях и безудержно рыдает.

Шагнув вперед, Кип прошел сквозь Гриффитса и Меринду и положил руку на плечо Тарга.

– Перестань, парень! Здесь нет твоей вины!

– Это моя вина, – запинаясь, сказал Тарг. Глаза его были красными от слез. – Мне не следовало с ним торговаться. Я должен был доверить это тебе.

– Все равно ничего бы из этого не вышло, мальчик. Он собирался в любом случае меня убить. Так что разницы никакой, – сказал Кип. – Но хорошо то, что ты попробовал, парень. Больше никто не пытался вот так спасти мою жизнь.

– Отец! – поднявшись на ноги, сказал Тарг. Он был почти на голову выше Кип-лея.

– Да, парень? – ответил старик.

– Я нашел его ради тебя, – сквозь слезы сказал Тарг, подавая ему Меч Ночи.

– Так точно, ты нашел его, парень, – с улыбкой сказал старик. – И я очень этим горжусь. Ты хороший мальчик, Л'Зари.

Кип раскрыл ему свои объятия.

Улыбаясь, Тарг протянул к нему руки, и они крепко обнялись.

В этот момент раздался громкий хлопок – это вырвался на волю кристаллизовавшийся газ.

Гриффитс инстинктивно притянул к себе Меринду.

Из спины старика торчало острие клинка. Все еще обнимая своего отца, Тарг всем телом резко подался вперед.

Меч Ночи выпал из его руки.

В то же мгновение ходовая рубка снова превратилась в тронный зал. Вновь материализовались колонны, опять появилось тело Локана. Сила тяжести исчезла, и Гриффитс с Мериндой, все еще частично парализованные, вновь взмыли вверх.

Тело Кипа мгновенно рассыпалось в прах. Взлетел вверх и Первый – от удара сабли подошвы его ботинок тоже оторвались от пола. Когда тело Тарга поднялось еще выше, Гриффитс смог увидеть, кто его атаковал.

Позади Тарга плавал капитан Эвон Флинн, все еще сжимая обеими руками рукоятку своей абордажной сабли.

Меч Ночи, кувыркаясь, отлетал все дальше и дальше от Тарга.

– Гриффитс! – крикнула Меринда. – Забери Меч

Ночи!

– Я не могу до него дотянуться! – в отчаянии крикнул Гриффитс. – Он от нас улетает!

– Используй пояс!

– Что?

– Твой пояс левитации!

Черт возьми, подумал он, ну почему же я не вспомнил об этом раньше, вместо того чтобы ползать по полу! Вытащив из-за пояса шары управления, он быстро сориентировался и рванулся к лениво кувыркающемуся клинку…

… и со всего размаха ударился о твердую грудь минотавра Кхеогги. Кхеогги тут же приставил к его горлу Меч Ночи.

– Ты сейчас же отпустишь эти контрольные шарики, дружище, – проворчал минотавр, – или же мне придется раскроить тебя надвое.

Гриффитс тотчас же отпустил шары. Развернув Гриффитса спиной к себе, Кхеогги выставил его перед собой словно щит; Меч Ночи был по-прежнему точно нацелен на горло астронавта.

Флинн все еще держал свою саблю, по самую рукоятку погрузив ее в тело Тарга. Тарг пытался сопротивляться, но Флинн твердо удерживал клинок.

– Умри, ублюдок! – крикнул Флинн. – Настало мое время! Конец тебе, Тарг!

Вестис Тарг еще несколько раз дернулся и наконец затих. Отпустив рукоятку сабли, Флинн отправил тело Тарга в свободное плавание. Стекло его гермошлема заливала ярко-красная жидкость.

Гриффитс неприязненно отвернулся.

– Ах, бедный пространственник! – засмеялся Флинн. – Мы чересчур нежные для такой работы, не правда ли, мастер Гриффитс?

– Это не в моем стиле, – ответил Гриффитс.

– Да уж конечно! – фыркнул Флинн. – Ну, положим, этот человек – якобы во имя справедливости – творил дела и похуже. Теперь он умер. А я нет. У меня есть Меч, а у него нет. В конечном счете играет роль только это.

Удерживая между собой Меринду, к Флинну подплыли одетые в скафандры женщины-змеи.

– Они будут за тобой охотиться, – сказала Меринда. – Они будут за тобой охотиться и в конце концов тебя найдут. Среди звезд нет такого правительства, которое “Омнет” не смог бы купить, или он силой заставит тебя выдать.

– Если они об этом узнают, – улыбнулся Флинн. – Что ж, тогда у этой истории будет один эпилог – мой.

– Значит, мы умрем? – сказал Гриффитс.

– Нет! – неожиданно возразила Меринда.

– Да ну? – с притворным удивлением сказал Флинн. – Почему ты так считаешь?

– Потому что Кхеогги этого не допустит, – спокойно сказала Меринда. – Гриффитс подписал Корабельный Договор. Он состоит в вашей команде.

– Он ей изменил, – уточнил Флинн.

– Возможно, – согласилась Меринда. – И тем не менее он все равно состоит в вашей команде. Что сказано об этом в Договоре, мастер Кхеогги?

– Там все ясно сказано, – ответил Кхеогги и нараспев произнес: – Изменнику выдаются абордажная сабля и сухой паек, после чего он высаживается в необитаемом месте, где ему неоткуда ждать помощи.

– Это здесь, что ли? – недоверчиво спросил Гриффитс.

– Едва ли можно себе представить более необитаемое место, – ответил Флинн. – Пусть я лжец и вор, Гриффитс, но все же и у меня есть кое-какие принципы. Меринда права: я не могу тебя убить – это противоречило бы положениям нашего Корабельного Договора, который ты подписал, дружище. Что же касается Меринды, – повернувшись к ней, Флинн широко улыбнулся, – то я, скажем так, перед ней в некотором долгу: мы слишком многое испытали вместе. Говорят, что мертвые не кусаются, но и те, кого высаживают в необитаемом месте, тоже кусаться не будут – особенно если их высаживают там, куда никто до этого не смог добраться.

– И что же ты собираешься делать, Флинн? – без всякого выражения спросила Меринда.

– Ну, это уже решено, – усмехнулся Флинн. – Мастер Кхеогги уже привел корабль, на котором ты прибыла, в нерабочее состояние и отправил дрейфовать в пустоту. Я также предпринял кое-какие меры в отношении старого судна Маррен-кана, так что, боюсь, и оно для вас будет бесполезно. Конечно, вы можете попытаться использовать один из оставшихся древних кораблей, но, кажется, в силу какого-то феномена в них не осталось запасов энергии. Сейчас их можно использовать лишь как гробницы, а не как транспорт.

Флинн бросил взгляд на медленно кружащееся под потолком тело Тарга.

– Да, нехорошо получилось. Но он совершенно не умел вести переговоры.

– Тебя будет ждать Флот теней, – сказал Меринда. – Ты и с ними собираешься договариваться?

– Ты не понимаешь, Меринда, – улыбнулся Флинн. – С ним я уже договорился. Кхеогги! Подай мне Меч Ночи. Пора требовать награду.

Минотавр не сдвинулся с места.

– Кхеогги! Подай мне Меч Ночи… сейчас же! Громадный зверь медленно повернулся в его сторону.

– Кхеогги!

– Нет, Флинн. Я заявляю права на Меч; Ночи. Не ожидавший такого поворота Флинн совершенно растерялся.

– Кхеогги! Я же твой капитан!

– Уже нет, Флинн, – низким громыхающим басом сказал Кхеогги. – Я заявляю свои права на звание капитана!

– Проклятый изменник! – взорвался Флинн. – Это я привел вас сюда, идиот! Это я добыл вам сокровища, а теперь ты собираешься отодвинуть меня в сторону?

– Флинн-человек! – Глаза Кхеогги превратились в узкие щелочки. – Хоть мы и продали собственные души, но мы не продавали души своего клана! От имени ОомРамн и всех созданий, которым причинил зло человек по имени Локан, я заявляю свои права на это пагубное устройство. Если и есть такой клан, который может исправить причиненное нам зло, то это уж точно не род человеческий!

– Верно! – нестройным хором воскликнули находившиеся в зале урухи и гномы.

– Так что ты скажешь? – мрачно глядя на Флинна, спросил Кхеогги. – Признаешь ли ты меня капитаном… или желаешь присоединиться к своим друзьям на этой милой посудине?

– Поскольку моя нервная система, кажется, приходит в норму, – нарочито потягиваясь, лукаво улыбнулась Меринда, – лично я буду только рада, если ты останешься с нами, Флинн. Я с удовольствием воспользуюсь этой возможностью, чтобы как следует разъяснить своему старому другу все неприятные последствия предательства.

Лицо Флинна залилось краской, и он тут же бухнулся на колени.

– Кхеогги, я признаю тебя капитаном! Буду делать все, что ты прикажешь!

– Договор требует от тебя полной лояльности, – торжественно заявил Кхеогги. – Если же ты подведешь меня, Флинн, мы решим наши разногласия в личном поединке… а я никогда не бегу с поля боя. Проводите мастера Флинна на “Дерзкую месть”! Урухи, займитесь подготовкой к отплытию!

– Есть, капитан! – хором ответили урухи и вслед за Флинном выплыли из зала.

Минотавр повернулся к Меринде и Гриффитсу.

– Я оставлю регенераторы воздуха в том причальном шлюзе, через который вы вошли, дружище Гриффитс. Там также будут вода, пища и оружие – все, что положено по Договору.

– Значит, ты действительно собираешься нас здесь оставить? – вздохнул Гриффитс.

– Так точно, дружище! – хрюкнул Кхеогги. – Договор не предоставляет нам другой возможности.

– В ваших руках страшное оружие, Кхеогги, – сказала Меринда, указывая на древний меч.

– Так точно, мэм, – ответил Кхеогги. – И все же я думаю, что у нас оно не причинит такого вреда, как у некоторых других.

Повернувшись, он пошел к дверям, но на полпути остановился и бросил через плечо:

– Кто знает, может, я когда-нибудь и вернусь в эти места.

И он аккуратно закрыл за собой дверь.

Эпилог. В ОДИНОЧЕСТВЕ

Не успело в тронном зале смолкнуть эхо от закрывшейся за минотавром двери, как Меринда уже начала действовать.

– Гриффитс, быстро! Подбери эти шары от твоего пояса левитации! Мы должны добраться до Тарга!

– До Тарга? – удивленно спросил Гриффитс, обшаривая взглядом помещение. – Его же насквозь проткнули мечом, Меринда! Что ты собираешься делать? Оказывать ему первую помощь, пока не прибудет “скорая”?

– Что прибудет?

– Не обращай внимания! А, вот они! – Осторожно пройдя несколько метров, он нагнулся и подобрал с пола один шарик. Второй пока был вне его досягаемости. Оторвавшись от пола, он запрыгнул на возвышение и схватил второй шар. – Отлично, я их подобрал. Что теперь?

– Спусти сюда ко мне Тарга!

– Ты, наверно…

– Делай, что говорят!

Выставив перед собой шарики, Гриффитс взлетел под потолок, где все еще кружился Тарг. Стараясь не смотреть в сторону гермошлема, он зажал под мышкой ногу чародея и вместе с ним плавно опустился на пол.

Когда тело Тарга оказалось в пределах ее досягаемости, Меринда перевернула его спиной вверх.

– Держи его! – скомандовала она, и Гриффитс покорно подчинился.

Упершись ногой в поясницу Тарга, она взялась за рукоятку сабли и с силой потянула ее на себя. Клинок легко вышел из тела, во все стороны полетели хлопья замерзшего газа. Отверстие в скафандре тут же снова затянулось.

После этого она снова перевернула Тарга лицом вверх.

– Не знаю, много ли я смогу сделать, – пробормотала она, обращаясь больше к самой себе, нежели к Гриффитсу. – Он в коме, к тому же у него сильное внутреннее кровотечение.

– Ты хочешь сказать, что он все еще жив? – с изумлением спросил Гриффитс.

– Ты помнишь, что сказал Замфиб? – спросила Меринда. Потерев руки, она принялась водить ими над телом Тарга. – Чародеев нельзя недооценивать. Тарг был величайшим волшебником нашего времени, но сейчас и этого может оказаться недостаточно. Здесь действует какое-то экранирующее поле, которое ослабляет магическую силу. Возможно, оно исходит из того же источника, что высосал энергию из космических систем. Этого я не знаю. Я знаю только, что он еще жив.

– Почему?

– Потому, что Меч Ночи до сих пор пока не действует. Пираты, наверно, не могут понять, что с ним случилось.

– Ты можешь его вылечить? – спросил Гриффитс. Меринда была слишком занята, чтобы ответить.

– Гриффитс! – разбудила его на третий день Меринда.

– Да?

– Он умер. – Это было все, что она могла сказать.

– Мне очень жаль. – Это было все, что он мог ответить.

Они сидели на ступеньках тронного зала. Опасаясь бередить раны Тарга, Меринда не стала двигать его с места. Теперь, когда, несмотря на все ее усилия, Тарг наконец ушел из жизни, их вахта была окончена.

Эти три дня тянулись очень медленно, и Гриффитс забавлялся тем, что время от времени совершал поход за припасами. Кхеогги сдержал свое слово, и не просто сдержал – они могли прожить здесь очень долго, особенно после того, как с помощью Меринды Гриффитс научился просовывать пищу в гермошлем. Меринда также научила его, как пользоваться системой удаления ненужных веществ.

В промежутках между рейсами в причальный шлюз Гриффитс, как мог, старался развлекать Меринду разговорами. Когда же она была чересчур занята, ухаживая за угасавшим Таргом, он занимался тем, что читал надписи, покрывавшие стены тронного зала. А когда его переставали занимать истории времен Утраченной Империи, он просто сидел и смотрел на Меринду.

Все это долгое путешествие он предпринял исключительно ради нее. Где-то в глубине души Гриффитс все еще удивлялся тому, что такая ужасная женщина смогла столь прочно завладеть его мыслями. Очевидно, за ее холодной решительностью таилось нечто такое, против чего он не смог устоять.

Они долго хранили молчание.

– Меринда!

– Да, Гриффитс?

– Мне очень жаль насчет Тарга. Ты сделала все, что смогла.

– Этого оказалось недостаточно.

– Да… но как можно отдать больше, чем у тебя есть? Меринда подняла на него взгляд. Гриффитс пожал плечами. Меринда улыбнулась.

Смущаясь собственного смущения, Гриффитс отвел взгляд. Сейчас он чувствовал себя словно школьник на первом свидании.

– Послушай, когда я спросил тебя, почему ты меня не убила… Тарг тогда сказал правду?

– Ты имеешь в виду, я не убила тебя, чтобы Тарг не захватил контроль над Мантией?

– Угу.

– В основном да.

– В основном?

Меринда снова засмеялась. Этот звук Гриффитс слышал нечасто. Какой, оказывается, у нее музыкальный смех, теплый и заразительный!

– Ну, по крайней мере, отчасти. По правде говоря, в последнее время я стала довольно эгоистичной. Было довольно трудно сохранить тебе жизнь, но все-таки нам удалось с этим справиться. Честно сказать, по части интимных отношений мне никогда особенно не везло.

– Но я же говорил, что я чрезвычайно удачливый парень! – просиял Гриффитс.

– Как же! – фыркнула Меринда. – Какой ты удачливый, я уже видела!

– Ну а в чем же тогда дело? – с надеждой спросил Гриффитс.

– Ты просто забавный.

– Забавный?

Она засмеялась, и темная комната вновь как будто посветлела.

– Да. Мне даже хочется, чтобы мы могли остаться здесь навсегда – ты и я.

– Кажется, твое желание будет исполнено, – со вздохом сказал Гриффитс.

– Нет, Гриффитс, мы должны как можно скорее вернуться к Мантии и узнать, где находится Звездный Щит.

– Что?

– Я ведь надеялась, что Меч Ночи останется надежно спрятанным, – пояснила Меринда. – Я хотела добраться до него раньше Тарга, но мне не хватило времени. Теперь же, когда он вырвался на свободу, кто-нибудь его обязательно подберет – это лишь вопрос времени.

– Кхеогги хочет отправить его к минотаврам, – подумав, сказал Гриффитс. – Но это устройство рассчитано только на гуманоидов – у ксенонов другая генетика.

– Да, – согласилась Меринда, – но они же этого не знают. В конце концов они решат, что Меч Ночи – это фальшивка, и кому-нибудь его продадут. Скорее всего, Ордену. В любом случае им кто-нибудь обязательно воспользуется, а Мечу Ночи может противостоять только Звездный Щит.

– Мантию об этом не стоит спрашивать – Мантия этого не знает, – сказал Гриффитс.

– Ты уверен?

– Эй, ты ведь разговариваешь с пророком! – сказал Гриффитс. – Тем не менее у меня есть для тебя маленький сюрприз.

– Какой?

– Все эти стены, – махнул рукой Гриффитс, – покрыты надписями, излагающими историю Крестового похода Локана и Утраченной Империи. Поверишь ли, два дня назад я узнал, где находится Звездный Щит?

– Да, – улыбнулась она, – пожалуй, поверю. И где же?

Гриффитс улыбнулся и небрежно уставился в потолок.

– Ну ладно! – Меринда ущипнула его за руку. – Скажи!

Щипок, пожалуй, был чересчур сильным, но Гриффитс все же решил считать его проявлением дружеских чувств.

– Представь себе – это моя собственная планета!

– Земля?

– Угу.

– Твоя Земля?

– Она самая.

– Клянусь Девяткой!

– Вообще-то все складывается не слишком здорово. – Гриффитс обвел рукой тронный зал. – Кроме нас, в Галактике никто не знает, где находится Звездный Щит, а мы сидим здесь и вряд ли отсюда выберемся.

– Да я тебя расцелую за это, Гриффитс! Гриффитс широко улыбнулся.

– Я не против. Только не понимаю, как ты это сделаешь через скафандр… Эй, куда ты?

– Пошли! Мы должны выйти к причальному шлюзу!

– Зачем?

– Затем, что я тоже приготовила тебе маленький сюрприз!

Через несколько минут Гриффитс вновь стоял на поверхности корабля. Удивительно, подумал он, каким коротким кажется расстояние между тронным залом и причальным шлюзом, когда по дороге не нужно иметь дело с мертвецами.

– Ну вот мы и в космосе, – сказал Гриффитс. – Так что ты хотела мне показать?

– Смотри, – просто сказала она.

Некоторое время он ничего не замечал. Затем между тысячами мертвых судов промелькнул какой-то предмет. Он двигался зигзагами, сворачивая то в одну сторону, то в другую, но тем не менее постепенно приближался к Кораблю-сокровищнице. Внезапно он понесся прямо в их сторону, с каждой секундой увеличиваясь в размерах. Теперь было ясно, что это еще одна летающая тарелка времен Утраченной Империи. Подойдя вплотную, тарелка притормозила, описала круг и зависла прямо над головами Меринды и Гриффитса.

– Эй, капитан! – прозвучал у него в шлемофоне женский голос.

Раскрыв глаза от удивления, Гриффитс уставился на Меринду. Кивнув, она широко улыбнулась ему в ответ.

– Льюис?

– Ты угадал, летун, – последовал ответ. – Знаешь, мама всегда советовала мне не подбирать “голосующих” на дороге – особенно в опасных местах. Наверно, я должна была оставить тебя здесь.

– Да откуда вы взялись, черт возьми? – крикнул Гриффитс.

– Это все твоя подруга Нескат придумала. Она решила, что за вами нужно будет заехать. После того как мы извлекли этот драндулет из Корабля-Поселения, мы немного подождали, когда закончится фейерверк, и последовали за вами сюда. И потом два дня дожидались ее сигнала… А ну-ка, скажи, чем вы тут занимались целых два дня?

– Льюис! – притворно возмутился Гриффитс. – Да много ли можно сделать в вакуумном скафандре?

– За два дня можно много чего придумать, – послышался голос Эллерби. – Я открываю шлюз. Через две минуты мы возьмем вас на борт.

Огромные лепестки люка начали медленно расходиться.

Гриффитс повернулся к Меринде.

– Меринда, я…

Она склонила голову набок.

– Только не сейчас, Гриффитс, ведь спасательная операция в полном разгаре! Более того, я сама же тебя и спасаю. Следовательно, я и должна диктовать тебе условия.

– Да неужели? – сказал Гриффитс. – Я вижу, ты чертовски уверена в себе.

– Я знала и победы, и поражения, Гриффитс, – сказала Меринда. – И не могу сказать, что я какая-то идеальная или непобедимая. Кое-какие вещи мне бывает очень трудно усвоить. Но я способна учиться, а это уже кое-что.

– Ну что ж, спасительница, моя жизнь в твоих руках. Назови только свою цену. Меринда улыбнулась:

– Не думаю, что я хотела бы владеть твоей жизнью, Джереми, но, пожалуй, я могла бы разделить ее с тобой. Мне почему-то кажется, что было бы чрезвычайно интересно познакомиться с тобой поближе… И знаешь, я хорошо представляю себе, с чего надо начать.

– С чего же, интересно?

– А с того, чтобы снять эти скафандры! – улыбнувшись, сказала Меринда и нырнула в шлюз.

1

Ксар. Хроника власти, т.24. «Личный дневник владыки Нексуса». (Ксар – не настоящее имя. На самом деле это вообще не патринское имя. Несомненно, это слово им же и придумано; возможно, это искаженное древнее слово «царь», которое в свою очередь произошло от слова «цезарь».)

(обратно)

2

Менши – термин, употребляемый как патринами, так и сартанами по отношению к низшим расам: людям, эльфам, гномам. Интересно отметить, что это слово позаимствовано из одного из многочисленных человеческих языков, существовавших до Разделения (возможно, из немецкого), и означает «люди».

(обратно)

3

Сведения о путешествиях Эпло в мирах Арианусе, Приане и Абаррахе смотрите в предыдущих томах «Врат Смерти».

(обратно)

4

Лазары – ужасные некроманты из Абарраха, Мира Огня, чьи души оказались заключены в мертвые тела. Видимо, они пытались связаться с другими мирами, но эта попытка провалилась. Их города превратились в кладбища. Абаррах – мертвый мир».

(обратно)

5

Поскольку язык сартанов сам по себе магия, у каждого из сартанов два имени: тайное, которое является магическим и может в принципе дать другому сартану власть над его носителем, и обыденное имя, которое почти не связано с магией.

(обратно)

6

"Дорогому незнакомцу», дневник Грюндли Тяжелая Борода, принцессы гарганов

(обратно)

7

Один из небольших населенных островов, созданных сартанами Их называют так потому, что орбиты этих маленьких спутников морского солнца Челестры расположены внутри моря (см карту).

(обратно)

8

Фатер – отец или король Королеву называют мутер – мать

(обратно)

9

У гномов принято выделять несколько периодов жизни: Время детства, Время исканий, Время разума Гномам не разрешается жениться прежде, чем они достигнут Времени разума; считается, что к этому времени горячая кровь Времени исканий уже охлаждена здравым смыслом зрелости Это примерно соответствует человеческим пятидесяти годам После Времени разума, примерно около двухсот лет, у гномов наступает Время мудрости

(обратно)

10

Положение морского солнца относительно луны таково, что создается впечатление, что свет идет из-под воды, а не с неба. Само небо часто приобретает бирюзовый цвет из-за мхов, растущих на поверхности наполненных воздухом пещер морской луны

(обратно)

11

Гномья единица измерения 1 стадион = 620 гномьих шагов Слово «стадион» обозначает также гномьи состязания в беге. Их проводят во время праздника, посвященного правлению первых двух королей Точно неизвестно, произошло ли название соревнований от меры длины или наоборот

(обратно)

12

Военная служба у гномов строится на клановой основе. Юноши одного клана служат вместе, образуя отдельное подразделение. Подразделение, называемое регос, подчиняется мастеру клана. Под началом у Хартмута регос, состоящий из четырех кланов, отсюда и его звание. Над ним стоят мастер регоса, маршал и, наконец, фатер.

(обратно)

13

Гномы Челестры верят, что все они происходят от единственной гномьей пары, уцелевшей при Разделении, и следовательно, все они являются родственниками. Хотя достоверность этой легенды сомнительна, она помогает объяснить исключительное единство гномов, которые крепко держатся за свою семью. В этом смысле королевская семья воспринимается скорее как родители, чем как монархи

(обратно)

14

Люди первыми начали общаться с дельфинами и выучили их язык. Эльфы считают дельфинов забавными сплетниками, с которыми бывает приятно поболтать. Гномы, которые научились дельфиньему языку от людей, используют дельфинов в основном как источник знаний по навигации. Но при этом гномы, от природы подозрительные ко всем, кто не есть гном, не слишком доверяют дельфинам

(обратно)

15

Люди и эльфы утверждают, что дельфины относятся не к рыбам, а к тому же разряду существ, что и они сами, поскольку выкармливают своих детенышей сходным образом. Гномы не склонны прислушиваться к таким абсурдным доводам. По их мнению, все, что плавает как рыба, является рыбой.

(обратно)

16

Дети очень ценятся в Лабиринте, и их берут на воспитание племена Оседлых. Бегущие, подобные Эпло, часто заводят детей, но из-за своего образа жизни не могут оставаться в племени и растить их. Если женщина-Бегущая поймет, что ждет ребенка, она может прийти в племя и оставаться там до родов, а потом отдать ребенка в какую-нибудь семью. Иногда Бегущие прерывают свое бегство и присоединяются к племени, пока ребенок не подрастет настолько, чтобы идти с ними, как это сделали родители Эпло. Но подобные примеры очень редки. То, что Эпло сохранил воспоминания о своих настоящих родителях, – исключительный для патрина случай

(обратно)

17

Хотя Челестра – это мир, целиком созданный из воды, на ней существуют скопления газа в виде огромных пузырей Один из таких пузырей окружает Врата Смерти Возможно, это специально было устроено сартанами для того, чтобы путешественник между мирами мог подготовить свое судно к вхождению в море

(обратно)

18

Как вы можете заметить, Альфред не использует титулов наподобие «сэр» или «мой лорд», когда разговаривает с главой Совета, который правил всеми сартанами. Подобного деления на классы не существовало в сартанском обществе времен Разделения. Со сторона Альфреда было бы более точно обращаться к Самаху «брат». То обстоятельство, что Альфред не делает этого, явственно обнаруживает его недоверие к собственному народу.

(обратно)

19

Время на морских лунах измеряется движением солнца по небу Колдуны людей вычислили, что оно проходит дугу в 15С градусов, и разделили день на двй отрезка по 75 градусов Каждый отрезок делится на 5 часов, в часе 60 минут.

(обратно)

20

Дуэнья – придворная дама, сопровождающая незамужнюю девушку

(обратно)

21

См третью книгу цикла «Врата Смерти» – «Огненное море"

(обратно)

22

Почетная должность для тех, кто, как предполагается, в недалеком будущем станет полноправным членом Совета. Хотя эта должность часто передается по наследству, ее может занять любой сартан. Претенденты предстают перед Советом и проходят тайные испытания, которые касаются не только магических способностей претендента – а они должны быть незаурядными, – но и его общего уровня знаний. Служители выполняют обязанности пажей и посыльных; кроме того, они должны защищать членов Совета в том маловероятном случае, если на них нападут. Служителей семеро, но постоянно на заседаниях Совета присутствуют только двое.

(обратно)

23

Говоря о безопасности, Эпло имеет в виду, что от подобных развлечений не могло быть детей, поскольку разные расы генетически несовместимы.

(обратно)

24

Рыба-еж. Она имеет форму шара и острые как бритва плавники и испускает яркий свет, при помощи которого приманивает добычу. Если на нее нападают, она светится еще ярче, чтобы напугать предполагаемого хищника и сбежать. Таким образом, из нее получается неплохой фонарь, надо только не забывать его кормить.

(обратно)

25

Дракнор на языке людей – Темное место

(обратно)

26

Гушии – существа, напоминающие медуз и обладающие коллективным разумом. Сведения, полученные одним гушии, сразу становятся известны всем. Из них получаются превосходные шпионы. Разговаривать гушии не умеют, но, возможно, общаются со змеями мысленно.

(обратно)

27

См третью книгу из цикла «Врата смерти» – «Огненное море».

(обратно)

28

Перед гномами на морских лунах стоит серьезная жилищная проблема. Поскольку гномы предпочитают селиться под землей, они строят свои жилища в туннелях Но поскольку луны являются живыми существами, гномы не могут забираться на большую глубину Гномы не знают, что луны живые, но внутренняя часть лун покрыта защитным слоем, сквозь который гномы не могут прокопаться

(обратно)

29

Намек на эльфийский обычай заворачивать скверные на вкус лекарства в подсахаренные розовые лепестки.

(обратно)

30

Скорее всего это был кедр

(обратно)

31

Живущие в Лабиринте делятся на две группы: Бегущие и Оседлые. Бегущими называют тех, кто, подобно Эпло, стремится как можно скорее вырваться из Лабиринта. Они путешествуют в одиночку, их жизнь беспокойна и коротка. Оседлые собираются в племена для самозащиты и для того, чтобы обеспечить продолжение рода. Они кочуют, но делают это намного медленнее, чем Бегущие. Их главная цель – выживание, а не бегство.

(обратно)

32

Люди, живущие на Фондре, не пользуются мебелью. Они и сидят, и спят прямо на земле. Как эльфы, так и гномы считают этот обычай варварским. Это одна из причин, по которым встречи королевских семей происходят обычно на Элмасе.

(обратно)

33

Это одна из причин, почему эльфов устраивают их постоянно изменяющиеся коралловые жилища Все равно ведь мебель и прочие вещи приходится то и дело передвигать с места на место.

(обратно)

34

Среди эльфов широко распространено поверье, что жизнь людей так коротка именно из-за этой несчастной привычки спать на земле С другой стороны, фондряне с ужасом взирают на эльфийские высокие кровати – они боятся ночью упасть с нее и разбиться насмерть. Гномы считают этот спор смехотворным. До тех пор, пока гном чувствует, что над ним есть свод пещеры, он способен спать хоть стоя на голове. К несчастью, по этой причине многие гномы ощущают себя крайне неуютно, когда путешествуют на корабле.

(обратно)

35

Гномы не жалуют рыбу и едят ее лишь тогда, когда нет никакой более существенной пищи. На гномьем жаргоне рыба называется «эл-масфляйш» – «эльфийское мясо"

(обратно)

36

Ссылка на любимую гномью застольную игру, правила которой слишком сложны, чтобы их описывать, тем более что все равно никто не поверит.

(обратно)

37

Это ссылка на ужасное открытие, сделанное Альфредом на Абаррахе См третью книгу серии «Врата Смерти» – «Огненное море». Теоретически предполагается, что если оживить одного человека, другой должен умереть

(обратно)

38

Описание приключений Альфреда, принца Бэйна и наемного убийцы Хуго и первой встречи Альфреда и Эпло смотрите в первой книге цикла «Врата Смерти» – «Драконье крыло».

(обратно)

39

Более полное изложение истории патринов вы можете найти в третьей книге цикла «Врата Смерти» – «Огненное море"

(обратно)

40

События, которые описаны на следующих страницах дневника Грюндли, изложены выше. Поскольку они, за одним исключением, совпадают с отчетом Эпло, этот отрывок будет-пропущен. Исключение относится к попытке самоубийства, предпринятой Девоном, – Грюндли описала это, как «несчастный случай с сахарным деревом» Любопытно заметить, что она не решилась написать правду даже в собственном дневнике.

(обратно)

41

К сожалению, на этом дневник Грюндли заканчивается

(обратно)

42

Как уже упоминалось, Грюндли не оставила записей о более поздних событиях Поэтому мы должны были обратиться к этому отчету, который взят из записок Эпло в четвертой книге цикла «Врата Смерти» – «Челестра Мир Воды».

(обратно)

43

Упоминание о том, как Эпло сражался с хаодинами, смотри в первой книге цикла «Врата Смерти» – «Драконье крьщо».

(обратно)

44

Гномы не любят зелени, картофель, морковь и лук – единственные овощи, присутствующие в их кухне, да и те они не станут есть сырыми

(обратно)

45

Самое надежное средство связи в море – это звук. Капитаны кораблей знают и умеют использовать различные звуки, которые издают морские луны – дьюнаи, когда дрейфуют сквозь водную толщу Эти звуки улавливаются «эльфийскими ушами», магическим устройством, изобретенным эльфийскими магами, и по полой трубе передаются к капитану корабля. Исходя из источника этих шумов и расстояния до него, определяется местонахождение корабля.

(обратно)

46

Что исключительно маловероятно, учитывая, насколько различна магия двух рас. В большинстве случаев сражения выигрывались исключительно благодаря удаче, хотя, конечно же, ни один победитель ни за что в этом не признается.

(обратно)

47

«Драконье Крыло», том 1 цикла «Врата Смерти»

(обратно)

48

«Эльфийская звезда», том 2 цикла «Врата Смерти»

(обратно)

49

"Огненное море», том 3 цикла «Врата Смерти». 14

(обратно)

50

«Змеиный Маг», том 4 цикла «Врата Смерти»

(обратно)

51

Эта запись сделана на языке людей на обратной стороне тетради, оставленной патрину Грюндли, девушкой из народа гномов. Для патринов характерно употребление меншских языков при записи событий и мыслей, поскольку свои собственные магические руны они считают чересчур мощными для того, чтобы употреблять их без разбора

(обратно)

52

Ссылка на свойство морской воды Челестры уничтожать магическую силу как сартанов, так и патринов. (Смотри «Змеиный Маг», том 4 цикла «Врата Смерти».)

(обратно)

53

3меи-драконы – меншское понятие, придуманное Грюндли. Сартаны называют этих тварей змеями. В этом томе Эпло в отличие от его предыдущих работ пользуется сартанским словом. Причина очевидна – он не желает путать этих лжедраконов с истинными драконами Четырех Миров. Эпло использует сартанское слово, поскольку патрины, никогда не сталкивавшиеся ранее с этим злом, не имеют слова для его обозначения

(обратно)

54

Змей, конечно же, обманывает Ксара. Поскольку зло не имеет определенной телесной формы, оно облачается в любую, подходящую к случаю

(обратно)

55

Змей снова излагает свою версию событий, заметно отличающуюся от рассказанной сартанами в «Змеином Маге», том 4 цикла «Врата Смерти»

(обратно)

56

«Огненное море», том 3 цикла «Врата Смерти»

(обратно)

57

Несомненно, речь идет об эльфийском «калидоскопе». Это деревянная полая трубочка, на конце которой имеется стеклянный шарик с осколками разноцветного стекла. Когда шарик вращается, кусочки стекла складываются в различные картинки, которые можно увидеть сквозь трубочку

(обратно)

58

Вопрос касается количества Врат Лабиринта, которые прошел этот патрин. Количество Врат является точным указанием того, какую жизнь вел этот человек. Оседлые, к примеру, могут пройти только немного Врат, по сравнению с Бегущими. Владыка Нексуса стандартизировал этот классификационный процесс в возрастной шкале, используя руны, вытатуированные на теле в комбинации с циклами, установленными в Лабиринте, для.вычисления истинноговозраста патрина. Вопрос, заданный Эпло, аналогичен вопросу о роде занятий человека

(обратно)

59

"Драконье Крыло», том 1 цикла «Врата Смерти». Эпло летал на таком корабле на Арианус. Недооценив магическую силу Врат Смерти, он не подготовил корабль надлежащим образом и в результате разбил его при посадке. Гег по имени Лимбек обнаружил упавший корабль и спас Эпло и собаку

(обратно)

60

Эпло «Арианус, Мир Воздуха», том 1 цикла «Врата Смерти"

(обратно)

61

Титул правителя гегов Древлина Нижнего Царства Ариануса

(обратно)

62

Здесь и в последующих записях Эпло использует название «гномы» как противоположное названию «геги», которое он использовал в отчете о первом посещении Ариануса. Эпло не объясняет смысл этой замены, но, вероятно, он был согласен с Лимбеком в том, что «геги» – это унизительное прозвище. В эту рукопись Эпло включил замечание о том, что слово «гег» есть сокращение от эльфийского «гега-рега», жаргонного словечка, обозначающего насекомое

(обратно)

63

Из-за жестокой нехватки воды в Срединном Царстве она является чрезвычайно дорогим товаром. Денежная система как людей, так и эльфов основана на воде. В землях людей 1 барль эквивалентен 1 баррелю воды (примерно 140 – 224 литра), и его можно обменять на соответствующее количество воды в королевском хранилище или в любом из водохранилищ, разбросанных по Волкаранским и Улиндским островам

(обратно)

64

Магическая песнь, которую поют восставшие эльфы, заставляет остальных эльфов, услышав ее, вспомнить о давно позабытых ценностях, которые некогда высоко почитались всеми ими. Те, кто слышит эту песнь, внезапно осознают развращенность империи Трибус и, отрекаясь от верности ей, присоединяются к повстанцам. Потому мятежным эльфам, взятым живьем, вырезают языки, таким образом принуждая их к молчанию

(обратно)

65

Проходя сквозь Врата Смерти во время странствия на Абаррах, Альфред и Эпло обменялись сознаниями и пережили наиболее яркие и болезненные воспоминания друг друга. («Огненное море», том 3 цикла «Врата Смерти».)

(обратно)

66

Несомненно, здесь ссылка на прежние его приключения, когда Лимбека заставили пройти по «ступеням Нижних Копей» – подвергли своебразному наказанию. К рукам приговоренного привязывают крылья из перьев и сталкивают его с летающего острова Древлин в Мальстрим. («Драконье Крыло», том 1 цикла «Врата Смерти».)

(обратно)

67

Лимбек обнаружил, что око на самом деле является волшебным фонарем. Бэйн, рассматривая движущиеся картинки, понял, для чего предназначена Кикси-винси, – для того, чтобы выстроит;Летающие континенты Верхнего и Срединного Царств в одну линиюетснабдить их водой. («Драконье Крыло», том 1 цикла «Врата Смерти».)

(обратно)

68

Несомненно, такое Эпло видел на воротах сартанского города на Приане, который он описывает в своем дневнике «Приан, Мир Огня».

(обратно)

69

Эпло должен был и это знать по Приану. Гном Другар носил на шее амулет с такой же руной. Обычные сартанские запирающие и открывающие руны скорее орнаментальны, чем функциональны, поскольку, как это показал Бэйн, даже менш может научиться пользоваться магией стихий. Места, которые сартаны желали защитить по-настоящему и не дать туда никому проникнуть, окружались охранными рунами

(обратно)

70

"Дракc» по-эльфийски означает «дракон», «санг» – змея

(обратно)

71

Лимбек научился говорить по-эльфийски у капитана Ботар-эля

(обратно)

72

Элитное воинское подразделение, созданное императором якобы для того, чтобы разыскивать и уничтожать мятежных эльфов. Незримые назывались так из-за их непостижимой способности становиться почти невидимыми. В их руках сосредоточилась невероятная власть еще до того, как в их ряды внедрились змеи

(обратно)

73

Один из семи первоначальных кланов эльфов, поселенных сар-танами на Арианусе после Разрушения. Во всех эльфийских кланах были свои чародеи, но Кенкари были самыми могуществеными в магии. Благодаря строгой брачной политике – браки только внутри рода – в течение поколений им удалось усилить свои магические способности. Вследствие этого Кенкари стали очень нужны и остальным эльфийским кланам. Хотя у них и не было собственных земель, – они были весьма чтимы среди эльфов и жили на положении «гостей» в различных королевских семьях. Но тем не менее основной их обязанностью было Блюсти Души

(обратно)

74

Старинное слово, происходящее из языка Древней Земли. Изначально «альбедо» означало ту долю падающего на поверхность планеты солнечного света, что отражается от нее. Эльфы придали этому слову возвышенный, романтический смысл – свет эльфийских душ озаряет их народ

(обратно)

75

Эльфийский чародей, чья задача уловлять души умирающих членов королевского рода и доставлять их в Храм Альбедо. Вишам назначается ребенку королевской крови еще при рождении и следует за ним всю его жизнь, ожидая его смерти и освобождения души, которую он заточает в магической шкатулке

(обратно)

76

Гейр в просторечье означает «стервятник"

(обратно)

77

Вишамами могли стать эльфы и других кланов, хотя к служению в храме допускались только Кенкари. Вишам, который должен быть искушенным в магии, обучается вместе с Кенкари всю свою юность, покуда не станет взрослым (по человеческому счету это примерно соответствует двадцатилетнему возрасту). После этого гейр приступает к своему служению, обычно при членах своих собственных кланов

(обратно)

78

Ссылка на эльфов-повстанцев, которые постоянно пытались ниспровергнуть империю Трибус

(обратно)

79

Первые слова, которые усваивает эльфийский ребенок королевской крови, – это слова, которые высвобождают душу из тела после смерти. Он повторяет их в момент смерти, и гейр ловит душу и передает ее в храм – Если эльф умирает прежде, чем успевает произнести эти слова, гейр освобождает душу, отворяя вену на левой руке и выпуская кровь из сердца. Это необходимо сделать не позднее нескольких мгновений после смерти

(обратно)

80

Историю Верхних Королевств смотри в «Драконьем Крыле», том 1 цикла «Врата Смерти"

(обратно)

81

Любой эльфийский драккор, даже тот, что перевозит политических заключенных, может потребоваться для перевозки воды в Срединное Царство. Эльфы накопили воду на Древлине еще до остановки Кикси-винси. Они также разработали различные средства для сбора дождевой воды во время почти постоянно бушующих над Древлином бурь. Тем не менее этого было явно недостаточно для удовлетворения потребностей Срединного Царства

(обратно)

82

Коралит – чрезвычайно пористый материал. Вода проходит сквозь него, как сквозь сито. Вес расы пытались изобрести различные способы сбора и хранения воды путем герметизации коралита, но, поскольку коралит в первую очередь живое сообщество организмов и постоянно претерпевает изменения, эти попытки имели лишь частичный успех. Подробное описание коралита и строения летающих континентов Срединного Царства можно найти в «Драконьем Крыле», том 1 цикла «Врата Смерти».

(обратно)

83

Битва, состоявшаяся тогда, когда Паксары пытались поселиться в месте, позднее названном Драконьей Долиной. Именно тогда Крен-ка-Анрис узнала, как уловлять души и с помощью их усиливать свои магические способности. Паксары объединились с Кенкари, чтобы уничтожить драконов. Оставшиеся в живых драконы бежали в земли людей, где нашли радушный прием. Людская магия связана со всем живым и с естественными свойствами окружающего мира и способна зачаровывать драконов. Эльфийская, которая связана с механизмами, этого делать не может

(обратно)

84

Редкая порода птиц, которые, по поверью, вьют свои гнезда на ломких веточках харгастового дерева. Проверить это невозможно, поскольку никто никогда не находил гнезд этой птицы. Этих птиц очень трудно поймать, и потому они очень дороги. У них очень нежный голос

(обратно)

85

Существует семь эльфийских кланов: Паксар, Квинтар, Третар, Саваг, Мелиста, Трибус и Кснкари. Император и его сын, мятежный принц Ришан, являются членами клана Трибус. Из-за межклановых браков кровь многих родов из разных кланов смешалась, кроме Кенкари, которым запрещено вступать в брак с представителями других кланов и иметь детей вне клана. Не было случаев, чтобы этот запрет нарушался

(обратно)

86

Относительная система направлений, детально описанная в «Драконьем Крыле», том 1 цикла «Врата Смерти». Для общих целей кира-курс соответствует западу, кана-курс – востоку, курс вперед – северу, курс назад – югу. В данном случае имеется в виду, что драконы, летящие с Улиндии, волнуют Стефана больше, чем драккоры, прилетающие из эльфийских королевств

(обратно)

87

Найдено в библиотеке замка Волкаран. Альфред записал эту историю на человеческом языке, несомненно, с целью раскрыть людям глаза на их собственное безумие. Верный своей нерешительной натуре, сартан так и не показал эту книгу королю, а вместо этого оставил ее в библиотеке, вероятно, в слабой надежде на то, что Стефан или Анна случайно наткнутся на нее

(обратно)

88

Король Стефан, потерпевший поражение в этой битве, был вынужден сдаться принцу Риш-ану. Эльфы повели пленных в рабство, но тут женщина-менестрель по имени Черный Жаворонок в знак вызова начала петь. Песня эта оказала на эльфов мощное, почти колдовское влияние. Все эльфы, которые услышали ее, вернулись мысленно в те времена, когда они жили в мире, славе и красоте. Эльфы побросали оружие, многие начали рыдать, оплакивая утраченное. Король со своей армией отступил в ближайший замок. Эльфы покинули поле битвы и вернулись на свои корабли. Так начался эльфийский мятеж. («Драконье Крыло», том 1 цикла «Врата Смерти».)

(обратно)

89

Полная история жизни Бэйна изложена в «Драконьем Крыле», том 1 цикла «Врата Смерти"

(обратно)

90

Сартаны создали вокруг Верхних Королевств магическую оболочку, чтобы сделать разреженную атмосферу пригодной для мен-шей. Эта оболочка начала разрушаться, и ныне никто не знает, как ее восстановить

(обратно)

91

О драконах. Создания, постоянно живущие на Арианусе, являются истинными драконами, высокоразвитым видом рептилий, в различной степени обладающих магической силой. Это зависит от разумности каждого отдельного дракона, а также от ряда различных факторов. Драконов Ариануса не следует путать с теми тварями, что временами появляются под личиной драконов, – такими, как змельф Санг-дракс или драконы Челестры

(обратно)

92

Говорили, что эльфы Кенкари сознавали свое родство с Кир-скими монахами, чья религия почитания смерти явилась результатом неудачных попыток соперничества с Кенкари в уловлении душ. Многие верили, что это Кенкари простерли свою охраняющую длань над человеческими монахами, запрещая эльфийским солдатам преследовать религию Кира

(обратно)

93

Те, кто не может позволить себе роскоши мыться водой, используют для очищения тела и любой другой поверхности гриз. Это пемзообразное вещество, сделанное на основе коралита. Гриз часто смешивается с головным корнем – растением с сильным, но неотталкивающим запахом, которое употребляется для истребления вшей, блох, клешей и прочих паразитов

(обратно)

94

Карманники

(обратно)

95

По поверью, излечивают импотенцию

(обратно)

96

Раз во время бури обломившаяся ветвь харгастового дерева упала вниз и чуть не убила Бэйна. (Смотри «Драконье Крыло», том 1 цикла «Врата Смерти».)

(обратно)

97

Хотя Кирские монахи и почитали смерть, считая ее окончательной победой над жизнью, им пришлось признать, что если они не будут тщательно соблюдать предосторожности, то вскоре смерть почитать будет некому

(обратно)

98

Чанг – не настоящее имя. По-эльфийски слово «чанг» означает «безжалостный» или «беспощадный». Она – одна из величайших загадок Ариануса. Никто не ведает ее прошлого. Самый старый из живущих ныне эльфов – юнец по сравнению с Чанг

(обратно)

99

Смотри Приложение 1, «Братство Руки».

(обратно)

100

Смотри Приложение 1, «Братство Руки"

(обратно)

101

Смотри Приложение 1, «Братство Руки"

(обратно)

102

Чудовище, посланное Кренкой-Анрис для того, чтобы испытать отвагу и умение мифической эльфийской воительницы Мнарашай. В каждом оке дракона Мнарашай узрела семь смертей. Ей пришлось преодолеть страх перед каждой из этих смертей, прежде чем она сумела убить дракона

(обратно)

103

Королевство Паксария на континенте Аристагон является территорией эльфов клана Паксар. Самый большой город Паксарии – Паксайя. Это портовый город. Хотя Паксар объединен ныне с эльфами клана Трибус, Паксарам позволено якобы управлять их собственным королевством. Титул короля Паксара всего лишь номинальный, однако король женат на одной из многочисленных дочерей императора Агах-рана

(обратно)

104

Буквально: за нами следят Незримые

(обратно)

105

Магия Эпло не могла сделать его невидимым, но она могла воздействовать на вероятность того, что люди, не разыскивающие его, его не заметят

(обратно)

106

"Драконье Крыло», том 1 цикла «Врата Смерти». Бэйн как ясновидец обладал свойством видеть образы чего-нибудь или кого-нибудь, в данный момент оказывающих сильное влияние на какого-нибудь человека. В целом возникающие образы большинства людей символичны, и Бэйн-предпочитал считать их бесспорными или использовать их для того, чтобы усилить свое влияние на других людей и не замечать этих образов. Этот скорее всего испугал его и заставил мальчика говорить

(обратно)

107

Игра, распространенная на Абаррахе, напоминающая древнюю игру, известную на Земле под названием ма-джонг. На игральные кости наносятся знаки, используемые как патринами, так и сартанами в их магических заклинаниях. (“Огненное море”, т. 3 цикла “Врата Смерти”.)

(обратно)

108

Сартаны, населяющие Абаррах, научились пользоваться запретным искусством некромантии, и стали возвращать к ужасному подобию жизни тела своих умерших. Таким образом, умершие становились рабами живых. Если умерших возвращают к жизни слишком скоро после смерти, душа не успевает покинуть тело и остается привязанной к нему. Такие сартаны становятся лазарами, жуткими существами, одновременно и живыми, и мертвыми. Лазар не знает ни мира, ни покоя. Его “жизнь” – нескончаемые муки. (“Огненное море”, т. 3 цикла “Врата Смерти”.)

(обратно)

109

Мейрит не является его дочерью в буквальном смысле слова. Ксар считает всех патринов своими детьми, так как именно он вывел их всех из тьмы Лабиринта. Неизвестно, были ли у Ксара собственные дети. Если да, то самый младший из них был бы, по понятиям патринов, уже за своими Семидесятыми Вратами. Поскольку немногие из патринов, заточенных в Лабиринте, проживали и половину этого срока, следует предположить, что, если Ксар и имел своих детей, они все равно уже давно умерли

(обратно)

110

Патрины, живущие в Лабиринте, делятся на две группы: Бегущие и Оседлые. Бегущие живут и передвигаются в одиночку. Их единственная цель – выбраться из Лабиринта. Оседлые живут большими группами. Они тоже стремятся вырваться, но при этом придают большее значение выживанию своей расы и продолжению рода

(обратно)

111

Это может показаться бессердечным, но у “беглецов” было обычной практикой отдавать своих детей племенам более оседлых сквоттеров, с которыми у ребенка было больше шансов выжить

(обратно)

112

Эпло описывает эту церемонию в книге “Крыло Дракона”, т. 1 цикла “Врата Смерти”

(обратно)

113

Обычно старший изображает свою руну на коже младшего, или же тот, кто впервые объединяет руны, изображает свой знак на другом Если оба до этого уже объединяли свои руны, они наносят свои знаки на кожу друг друга. После того, как объединение рун произошло, патринам запрещается совершать этот обряд с кем-то еще до тех пор, пока тот, с кем это производилось, жив

(обратно)

114

Выражение, которое употреблялось в Братстве по отношению к его члену, приговоренному к смерти. См Приложение “Братство” в книге “Рука Хаоса”, т 5 цикла “Врата Смерти”

(обратно)

115

Это говорит о богатстве Братства. Нигде больше в Средних областях нельзя было встретить бочку с водой, поставленную под открытым небом, без охраны, так, чтобы ее драгоценное содержимое было бы доступно каждому

(обратно)

116

Исходя из этого, мы полагаем, что автор был членом эльфийского клана Трибус, сражавшегося против своих родственников Паксаров. Эта война получила название “Братоубийство”. Подробнее см. “Рука Хаоса”, т. 5 цикла “Врата Смерти”. Дополнение: эта рукопись сейчас находится в коллекции Эпло

(обратно)

117

Мейрит этого не знает, но ее корабль приземлился недалеко от места, где Хаг Рука и Альфред с Бейном посадили “Драконье крыло”. Часть машины, которую она видит, находится в городе под названием Хе

(обратно)

118

“Рука хаоса”, т. 5 цикла “Врата Смерти”

(обратно)

119

Женщины в Лабиринте, особенно Бегущие, носят так же, как и мужчины, кожаные брюки и жилеты, сплошь покрытые рунами. Женщины Оседлых, занимающиеся сбором съедобных растений, иногда надевают юбки, помогающие им в их работе. Такие юбки надевают поверх брюк, их можно легко снять, если женщине нужно спасаться бегством или сражаться с нападающим противником

(обратно)

120

Глава племени Оседлых, отличающийся своей мудростью

(обратно)

121

Патрин, знакомый с другим патрином, может воздействовать на вероятность своего появления вблизи него, и магия соединит их. Но так же, как патринам нужно суметь представить себе место, куда он хочет попасть, так и сейчас Мейрит должна суметь представить себе Эпло, прежде чем она сможет воспользоваться магией, чтобы перенестись к нему

(обратно)

122

“Из коралита торчали девять огромных рук, сделанных из меди и стали. Некоторые из них вздымались в высоту на несколько менка. Каждая рука венчалась огромной ладонью, с пальцами, изваянными из золота, с медными шарнирами на суставах. Руки… были достаточно велики, чтобы сжать в горсти огромный водяной корабль…” Так Эпло описывает майновиры в книге “Крыло Дракона”, т. 1 цикла “Врата Смерти”

(обратно)

123

Из этого текста следует, что корабль сел на землю. Те, кто читал в первом отчете Эпло о прибытии эльфийского корабля к пускохватам, конечно, помнят, что корабль-дракон оставался в воздухе. Эти древние водяные корабли обычно отправлялись обратно до того, как разразится следующая буря, и, хотя Эпло не объяснил разницы, логично было бы предположить, что эльфийские корабли, намеревавшиеся остаться на длительный срок, были вынуждены садиться на землю, чтобы переждать бурю на суше

(обратно)

124

“Крыло дракона”, т. 1 цикла “Врата Смерти”

(обратно)

125

Сартанские руны, расположенные так, чтобы указывать путь вниз по лестнице

(обратно)

126

По иронии судьбы, то, что увидел Лимбек, было сборищем злых змеедраконов, принявших облик меншей, чтобы внедриться в их мир. Эпло знал правду, но, видя, насколько Лимбека захватила идея того, что все три расы могут вместе мирно жить и трудиться, Эпло так и не сказал гному, что это было на самом деле

(обратно)

127

См. Приложение 1 “Проклятый клинок”

(обратно)

128

Волшебник Зифнеб обманом заставил Эпло привезти брата и сестру из человеческой расы Роланда и Регу Редлиф, а также Пайтана и Алеату Квиндиниар – брата и сестру из эльфов, и гнома Другара в сартанскую цитадель на Приане. Их приключения описаны в книге “Эльфийская звезда”, т. 2 цикла “Врата Смерти”

(обратно)

129

Дракон Зифнеба, см. “Эльфийская звезда”, т. 2 цикла “Врата Смерти”

(обратно)

130

Согласно сделанному Эпло во время его первого путешествия описанию цитадели на Приане, торговая площадь располагается перед выходом из городских ворот

(обратно)

131

Титаны уничтожили всех соплеменников Другара. Обвиняя людей и эльфов в том, что они бросили гномов в беде, Другар поклялся отомстить Роланду, Реге и Пайтану. “Эльфийская звезда”, том 2 цикла “Врата Смерти”

(обратно)

132

Эпло в своем описании называет это место святилищем

(обратно)

133

Часть объяснений и сопутствующая схема даются в Приложении II

(обратно)

134

Люди тоже пользуются магией, но их магия основана на управлении природными силами, в отличие от эльфов, которые работают с механической магией. Поэтому эльфы склонны недооценивать магию людей, считая ее грубой и примитивной. Этим объясняется высокомерное отношение Пайтана. К несчастью, большинство людей на Приане, научившись пользоваться эльфийской техникой, стали оценивать свою собственную магию так же, как и эльфы. Человеческие маги не пользуются особым уважением

(обратно)

135

Вследствие генетических различий эльфы, люди и гномы не могут иметь потомства от смешанных браков

(обратно)

136

Вероятно, поэтому Пайтан решил, что Ксар – человек. Эльфы никогда не одеваются в черное, считая, что этот цвет приносит несчастье

(обратно)

137

Бог из машины (лат.). В античной трагедии драматургический прием: божество внезапно появлялось на сцене (при помощи механических приспособлений) и разрешало все конфликты. – Прим. пер.

(обратно)

138

Джеопарди – популярная телеигра – Прим. пер.

(обратно)

139

В патринском языке есть слово, которое означает одновременно “смерть” и “друг”

(обратно)

140

Тигролюди выше ростом, чем большинство людей, имеют густой мех и длинные хвосты Они умеют бегать на задних лапах или на всех четырех Способны прыжками преодолевать большие расстояния и одинаково уверенно себя чувствуют как на деревьях, так и на земле. Они могут пользоваться оружием, но предпочитают убивать клыками и когтями – сбивают с ног свою жертву и, впиваясь зубами в шею, перегрызают горло. Они знают руническую магию и используют ее прежде всего для увеличения силы своего оружия. Тигролюди убивают не только для пропитания, но и ради забавы

(обратно)

141

Вероятно, имеется в виду лабиринтная болезнь – форма помешательства, поражающая патринов вследствие ужасов и лишений жизни в Лабиринте

(обратно)

142

Ксар узнал о существовании меншей на Нексусе, читая книги, оставленные сартанами

(обратно)

143

Насекомоподобные существа – хаодины имеют твердый внешний панцирь, который трудно пробить даже с помощью магического оружия. Хаодина нужно бить прямым ударом и сразу наповал, иначе вместо одного перед вами окажется два

(обратно)

144

В отличие от зловредных змеев (змеедраконов) и добрых драконов Приана здесь речь идет о драконах Лабиринта. Они являются потомками драконов, водившихся в древности на Земле до ее Разделения. Это отвратительные рептилии, огромные, с невероятным размахом крыльев. Они обладают мощной магией, крайне коварны и жестоки. Они не убивают свои жертвы сразу, нолюбят брать их в плен и терзать потом в течение многих дней, заставляя умирать медленно и мучительно. Эпло в одном из своих сообщений упоминал, что драконы Лабиринта – это единственные существа, с которыми он никогда не сражался. При их приближении он обычно спасался бегством. Из записей Эпло следует, что Ксар, Повелитель Нексуса, был единственным из патринов, кто сражался с драконом Лабиринта и остался жив

(обратно)

145

Молитва по исходе души

(обратно)

146

Кварк – элементарная субчастица не с целочисленными, а дробными зарядами. Название «кварк» ей дал физик Гелл-Манн. Виноват Финнеган, герой романа Джеймса Джойса «Поминки по Финнегану», которому мерещится, что он король Марк из средневековой легенды, у которого Тристан похитил Изольду. Король Марк гонится за Изольдой на корабле, над ним кружат чайки и злобно кричат: «Три кварка мистеру Марку».

(обратно)

147

В греческой мифологии река в Царстве мертвых. Во время раздоров богов по приказу Зевса произносились клятвы над водой реки Стикс. Бог, нарушивший клятву, год лежал бездыханным, девять лет жил вдали от Олимпа и только на десятый возвращался к своим олимпийцам.

(обратно)

148

Строка из стихотворения У. Б. Йитса «Второе пришествие».

(обратно)

149

При церемонии назначения министра флота король прикасается мечом к аксельбантам будущего министра.

(обратно)

150

Здесь – способность Стены Вихря создавать магическую реальность, менять реальность

(обратно)

151

Снасть для крепления судовых матч, дымовых труб

(обратно)

152

Очевидно, производное от двух слов: киль – основная продольная днищевая связь на судне и шар

(обратно)

153

Приспособление для оттягивания снастей, служащих для укрепления рангоута

(обратно)

154

Брус, проходящий по верхнему краю бортов

(обратно)

155

В английском языке понятия “судьба” и “богатство” выражаются одним и тем же словом – fortune

(обратно)

156

Брук – жезл, киберорганическое стрелковое оружие

(обратно)

157

Сентаны – легкие боевые корабли, бывшие в авангарде в сражении за Авадон

(обратно)

158

Анжу (авт.) – безликие духи

(обратно)

159

Ксеногеография (авт.) – внеземная, инопланетная география.

(обратно)

160

От слова baby (англ.) – малыш, малютка, дитя

(обратно)

161

Гриффитс намекает на известную сцену из “Гамлета”

(обратно)

162

Уменьшительная форма имени Бродерик, придуманная лейтенантом Льюис

(обратно)

163

Кальдера (исп. Caldera, букв. – большой котел), – котлообразная впадина с крутыми склонами и ровным дном. Образуется главным образом вследствие провала вершины вулкана или при мощных взрывах газа в его жерле. В поперечнике до 90 км и более, глубина до сотен метров. В кальдерах часто образуются озера. В романе термин “кальдера” использован неточно, так как авторы, судя по всему, описывают действующий вулкан

(обратно)

164

Одна лига равняется 4,83 километра

(обратно)

165

Туго натянутая веревка или стальной трос, оба конца которого закреплены; применяется для – постановки косых парусов, для предохранения людей от падения за борт

(обратно)

166

Закупорка кровеносных или лимфатических сосудов инородными частицами (эмболами), приносимыми с кровью или лимфой

(обратно)

167

руины связующие (лат.)

(обратно)

168

Парус четвертого яруса парусного судна

(обратно)

169

Колебания, изменения

(обратно)

170

Часть верхней палубы между средней и задней мачтами; на военных судах – место для парадов

(обратно)

171

Инородная, инопланетная

(обратно)

172

Акрофобия – боязнь высоты

(обратно)

173

В греческих мифах – жидкость, заменяющая кровь в жилах богов

(обратно)

Оглавление

Маргарет Уэйс и Трэйси Хикмэн Драконье крыло

  ПРОЛОГ

  Глава 1. ТЮРЬМА ИРЕНИ, ДАНДРАК, СРЕДИННОЕ ЦАРСТВО

  Глава 2. КРЕПОСТЬ КЕ-ЛИТ, ДАНДРАК, СРЕДИННОЕ ЦАРСТВО

  Глава 3. КРЕПОСТЬ КЕ-ЛИТ, ДАНДРАК, СРЕДИННОЕ ЦАРСТВО

  Глава 4. ГДЕ-ТО НАД ВОЛЬКАРАНСКИМИ ОСТРОВАМИ, СРЕДИННОЕ ЦАРСТВО

  Глава 5. КИРСКИЙ МОНАСТЫРЬ, ВОЛЬКАРАНСКИЕ ОСТРОВА, СРЕДИННОЕ ЦАРСТВО

  Глава 6. КИРСКИЙ МОНАСТЫРЬ, ВОЛЬКАРАНСКИЕ ОСТРОВА, СРЕДИННОЕ ЦАРСТВО

  Глава 7. КИРСКИЙ МОНАСТЫРЬ, ВОЛЬКАРАНСКИЕ ОСТРОВА, СРЕДИННОЕ ЦАРСТВО

  Глава 8. ХЕТ, ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

  Глава 9. ОТ ХЕТА КО ВНУТРУ, ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

  Глава 10. ВНУТРО, ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

  Глава 11. ВНУТРО, ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

  Глава 12. ВНУТРО, ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

  Глава 13. ВНУТРО, ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

  Глава 14. ГДЕ-ТО НАД АРХИПЕЛАГОМ УЛИНДИЯ, СРЕДИННОЕ ЦАРСТВО

  Глава 15. ПИТРИНОВА ССЫЛКА, ВОЛЬКАРАНСКИЕ ОСТРОВА, СРЕДИННОЕ ЦАРСТВО

  Глава 16. СТУПЕНИ НИЖНИХ КОПЕЙ, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

  Глава 17. СТУПЕНИ НИЖНИХ КОПЕЙ, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

  Глава 18. СТУПЕНИ. НИЖНИХ КОПЕЙ, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

  Глава 19. ЛЕК, ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

  Глава 20. ЛЕК, ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

  Глава 21. ПИТРИНОВА ССЫЛКА, СРЕДИННОЕ ЦАРСТВО

  Глава 22. ПИТРИНОВА ССЫЛКА, СРЕДИННОЕ ЦАРСТВО

  Глава 23. ПИТРИНОВА ССЫЛКА, СРЕДИННОЕ ЦАРСТВО

  Глава 24. ОТКРЫТОЕ НЕБО, СРЕДИННОЕ ЦАРСТВО

  Глава 25. ОТКРЫТОЕ НЕБО, СРЕДИННОЕ ЦАРСТВО

  Глава 26. ОТКРЫТОЕ НЕБО, ПАДЕНИЕ

  Глава 27. ОТКРЫТОЕ НЕБО, ПАДЕНИЕ

  Глава 28. ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

  Глава 29. ВНУТРО, ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

  Глава 30. ВНУТРО, ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

  Глава 31. ВНУТРО, ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

  Глава 32. ВНУТРО, ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

  Глава 33. ВНУТРО, ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

  Глава 34. ВНУТРО, ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

  Глава 35. ВНУТРО, ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

  Глава 36. ВНУТРО, ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

  Глава 37. УСЫПАЛЬНИЦА, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

  Глава 38. ОТКРЫТОЕ НЕБО НАД МАЛЬСТРИМОМ

  Глава 39. ВНУТРО, ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

  Глава 40. ПОДЪЕМНИКИ, ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

  Глава 41. ПОДЪЕМНИКИ, ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

  Глава 42. ПОДЪЕМНИКИ, ДРЕВЛИН, НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

  Глава 43. ОТКРЫТОЕ НЕБО, СРЕДИННОЕ ЦАРСТВО

  Глава 44. ЧЕРНЫЙ ЗАМОК, ВЕРХНЕЕ ЦАРСТВО

  Глава 45. НОВАЯ НАДЕЖДА, ВЕРХНЕЕ ЦАРСТВО

  Глава 46. ТВЕРДЬ

  Глава 47. ТВЕРДЬ

  Глава 48. НОВАЯ НАДЕЖДА, ВЕРХНЕЕ ЦАРСТВО

  Глава 49. ЧЕРНЫЙ ЗАМОК, ВЕРХНЕЕ ЦАРСТВО

  Глава 50. ЧЕРНЫЙ ЗАМОК, ВЕРХНЕЕ ЦАРСТВО

  Глава 51. ЧЕРНЫЙ ЗАМОК, ВЕРХНЕЕ ЦАРСТВО

  Глава 52. ЧЕРНЫЙ ЗАМОК, ВЕРХНЕЕ ЦАРСТВО

  Глава 53. ЧЕРНЫЙ ЗАМОК, ВЕРХНЕЕ ЦАРСТВО

  Глава 54. ЧЕРНЫЙ ЗАМОК, ВЕРХНЕЕ ЦАРСТВО

  Глава 55. ЧЕРНЫЙ ЗАМОК, ВЕРХНЕЕ ЦАРСТВО

  Глава 57. ЧЕРНЫЙ ЗАМОК, ВЕРХНЕЕ ЦАРСТВО

  ЭПИЛОГ

Маргарет Уэйс и Трэйси Хикмэн Эльфийская звезда

  ПРОЛОГ

  Глава 1. ЭКВИЛАН, ВЕРШИНЫ

  Глава 2. ЭКВИЛАН, ВЕРШИНЫ

  Глава 3. ГРИФФИТ, ТЕРНЦИЯ, ТИЛЛИЯ

  Глава 4. ЭКВИЛАН. ОЗЕРО ЭНТИАЛЬ

  Глава 5. ЭКВИЛАН, ОЗЕРО ЭНТИАЛЬ

  Глава 6. ЭКВИЛАН, ОЗЕРО ЭНТИАЛЬ

  Глава 7. ВЕРШИНЫ, ЭКВИЛАН

  Глава 8. НЕКСУС

  Глава 9. ОТ КАНДАРА ДО ВСТОКПОРТА

  Глава 10. ЗАКАДПОРТ, ТИЛЛИЯ

  Глава 10. ДОМ КВИНДИНИАРОВ, ЭКВИЛАН

  Глава 12. ГРИФФИТ, ТЕРНЦИЯ, ТИЛЛИЯ

  Глава 13. ГДЕ-ТО НАД ПРИАНОМ

  Глава 14. ГДЕ-ТО ТАМ, ГУНИС

  Глава 15. ГНОМСКОЕ КОРОЛЕВСТВО ТУРН

  Глава 16. СНОВА ГДЕ-ТО ТАМ, ГУНИС

  Глава 17. В СУМЕРКАХ, ГУНИС

  Глава 18. ГДЕ-ТО НАД ПРИАНОМ

  Глава 19. ГРАНИЦА, ТУРН

  Глава 20. ТУННЕЛИ, ТУРН

  Глава 21. ВЕРШИНЫ ЭКВИЛАН

  Глава 22. ТУННЕЛИ, ОТ ТУРНА ДО ТИЛЛИИ

  Глава 23. ГРИФФИТ, ТИЛЛИЯ

  Глава 24. ЮГРИНТ, ЧЕРЕЗ ТИЛЛИЮ

  Глава 25. ВЕРШИНЫ ЭКВИЛАН

  Глава 26. ЗАКАДПОРТ, ТИЛЛИЯ

  Глава 27. ГДЕ-ТО НАД ЭКВИЛАНОМ

  Глава 28. ВЕРШИНЫ, ЭКВИЛАН

  Глава 29. ЗИФНЕБ, ТЫ ВЕРНУЛСЯ!

  Глава 30. ВЕРШИНЫ, ЭКВИЛАН

  Глава 31. ВЕРШИНЫ, ЭКВИЛАН

  Глава 32. «ДРАКОНЬЯ ЗВЕЗДА»

  Глава 33. «ДРАКОНЬЯ ЗВЕЗДА»

  Глава 34. ЗВЕЗДА

  Глава 35. ГДЕ-ТО НА ПРИАНЕ

  Глава 36. ГДЕ-ТО НА ПРИАНЕ

  Глава 37. ГДЕ-ТО НА ПРИАМЕ

  Глава 38. ЦИТАДЕЛЬ

  Глава 39. ЦИТАДЕЛЬ

  Глава 40. ГДЕ-ТО НА ПРИАНЕ

  ЭПИЛОГ

Маргарет Уэйс и Трэйси Хикмэн Огненное море

  ПРОЛОГ

  Глава 1. КЭЙРН ТЕЛЕСТ, АБАРРАХ

  Глава 2. КЭЙРН ТЕЛЕСТ, АБАРРАХ

  Глава 3. КЭЙРН ТЕЛЕСТ, АБАРРАХ

  Глава 4. КЭЙРН ТЕЛЕСТ, АБАРРАХ

  Глава 5. ТУННЕЛИ НАДЕЖДЫ, АБАРРАХ

  Глава 6. ОЗЕРО ГОРЯЩЕГО КАМНЯ, АБАРРАХ

  Глава 7. НЕКСУС

  Глава 8. ВРАТА СМЕРТИ

  Глава 9. ОГНЕННОЕ МОРЕ, АБАРРАХ

  Глава 10. ГАВАНЬ СПАСЕНИЯ, АБАРРАХ

  Глава 11. ГАВАНЬ СПАСЕНИЯ, АБАРРАХ

  Глава 12. ПЕЩЕРЫ САЛФЭГ, АБАРРАХ

  Глава 13. ПЕЩЕРЫ САЛФЭГ, АБАРРАХ

  Глава 14. ПЕЩЕРЫ САЛФЭГ, АБАРРАХ

  Глава 15. ПЕЩЕРЫ САЛФЭГ, АБАРРАХ

  Глава 16. ПЕЩЕРЫ САЛФЭГ, АБАРРАХ

  Глава 17. ПЕЩЕРЫ САЛФЭГ, АБАРРАХ

  Глава 18. НЕКРОПОЛИС, АБАРРАХ

  Глава 19. ОГНЕННОЕ МОРЕ, АБАРРАХ

  Глава 20. ДОРОГА К СТОЛИЦЕ, НОВЫЕ ПРОВИНЦИИ, АБАРРАХ

  Глава 21. НЕКРОПОЛИС, АБАРРАХ

  Глава 22. НЕКРОПОЛИС, АБАРРАХ

  Глава 23. НЕКРОПОЛИС, АБАРРАХ

  Глава 24. НЕКРОПОЛИС, АБАРРАХ

  Глава 25. СТАРЫЕ ПРОВИНЦИИ, АБАРРАХ

  Глава 26. НЕКРОПОЛИС, АБАРРАХ

  Глава 27. СТАРЫЕ ПРОВИНЦИИ, АБАРРАХ

  Глава 28. НЕКРОПОЛИС, АБАРРАХ

  Глава 29. НЕКРОПОЛИС, АБАРРАХ

  Глава 31. НЕКРОПОЛИС, АБАРРАХ

  Глава 32. КАТАКОМБЫ, АБАРРАХ

  Глава 33. КАТАКОМБЫ, АБАРРАХ

  Глава 34. КАТАКОМБЫ, АБАРРАХ

  Глава 35. КАТАКОМБЫ, АБАРРАХ

  Глава 36. ЧЕРТОГ ПРОКЛЯТЫХ, АБАРРАХ

  Глава 37. ЧЕРТОГ ПРОКЛЯТЫХ, АБАРРАХ

  Глава 38. ЧЕРТОГ ПРОКЛЯТЫХ, АБАРРАХ

  Глава 39. ЧЕРТОГ ПРОКЛЯТЫХ, АБАРРАХ

  Глава 40. КАТАКОМБЫ, АБАРРАХ

  Глава 41. КАТАКОМБЫ, АБАРРАХ

  Глава 42. КАТАКОМБЫ, АБАРРАХ

  Глава 43. НЕКРОПОПИС, АБАРТАХ

  Глава 44. ОГНЕННОЕ МОРЕ, АБАРРАХ

  Глава 45. ГАВАНЬ СПАСЕНИЯ. АБАРРАХ

  Глава 46. ГАВАНЬ СПАСЕНИЯ, АБАРРАХ

  Глава 47. ГАВАНЬ СПАСЕНИЯ, АБАРРАХ

  ЭПИЛОГ

Маргарет Уэйс и Трэйси Хикмэн Змеиный маг

  Пролог

  href=#t154> Глава 1. НЕКСУС

  Глава 2. ГДЕ-ТО ПО ТУ СТОРОНУ ВРАТ СМЕРТИ

  Глава 3. ГДЕ-ТО ПОСРЕДИ ДОБРОГО МОРЯ

  Глава 4. ГДЕ-ТО ПОСРЕДИ ДОБРОГО МОРЯ

  Глава 5. ВРАТА СМЕРТИ. ЧЕЛЕСТРА

  Глава 6. ЗАЛ СНА. ЧЕЛЕСТРА

  Глава 7. ГДЕ-ТО ПОСРЕДИ ДОБРОГО МОРЯ

  Глава 8. ЗАЛ СНА. ЧЕЛЕСТРА

  Глава 9. ГДЕ-ТО ПОСРЕДИ ДОБРОГО МОРЯ

  Глава 10. СУРУНАН. ЧЕЛЕСТРА

  Глава 11. ГДЕ-ТО ПОСРЕДИ ДОБРОГО МОРЯ

  Глава 12. ГДЕ-ТО ПОСРЕДИ ДОБРОГО МОРЯ

  Глава 13. СУРУНАН. ЧЕЛЕСТРА

  Глава 14. ДОБРОЕ МОРЕ. ЧЕЛЕСТРА

  Глава 15. ДРАКНОР. ЧЕЛЕСТРА

  Глава 16. СУРУНАН. ЧЕЛЕСТРА

  Глава 17. ГАРГАН. ЧЕЛЕСТРА

  Глава 18. СУРУНАН. ЧЕЛЕСТРА

  Глава 19. ФОНДРА. ЧЕЛЕСТРА

  Глава 20. ФОНДРА. ЧЕЛЕСТРА

  Глава 21. ФОНДРА, ЧЕЛЕСТРА

  Глава 22. ФОНДРА. ЧЕЛЕСТРА

  Глава 23. СУРУНАН. ЧЕЛЕСТРА

  Глава 24. ФОНДРА. ЧЕЛЕСТРА

  Глава 25. ФОНДРА. ЧЕЛЕСТРА

  Глава 26. СУРУНАН. ЧЕЛЕСТРА

  Глава 27. СУРУНАН. ЧЕЛЕСТРА

  Глава 28. НЕПОДАЛЕКУ ОТ ДРАКНОРА. ЧЕЛЕСТРА

  Глава 29. ДРАКНОР. ЧЕЛЕСТРА

  Глава 30. ДРАКНОР. ЧЕЛЕСТРА

  Глава 31. ДРАКНОР. ЧЕЛЕСТРА

  Глава 32. СУРУНАН. ЧЕЛЕСТРА

  Глава 33. СУРУНАН. ЧЕЛЕСТРА

  Глава 34. СУРУНАН. ЧЕЛЕСТРА

Маргарет Уэйс и Трэйси Хикмэн Рука Хаоса

  ВВЕДЕНИЕ

  ПРОЛОГ

  Глава 1. СУРУНАН. Челестра

  Глава 2. ДРАКНОР. Челестра

  Глава 3. НЕКСУС

  Глава 4. ВРАТА СМЕРТИ

  Глава 5. НЕКСУС

  Глава 6. НЕКСУС

  Глава 7. НЕКСУС

  Глава 8. ВНУТРО, ДРЕВЛИН. Нижнее Царство

  Глава 9. ВНУТРО. Нижнее Королевство, Арианус

  Глава 10. ВНУТРО, ДРЕВЛИН. Нижнее Королевство

  Глава 11. ВНУТРО, ДРЕВЛИН. Нижнее Царство

  Глава 12. ВНУТРО, ДРЕВЛИН. Нижнее Царство

  Глава 13. ВНУТРО, ДРЕВЛИН. Нижнее Царство

  Глава 14. ВНУТРО, ДРЕВЛИН. Нижнее Царство

  Глава 15. ВНУТРО, ДРЕВЛИН. Нижнее Царство

  Глава 16. ВНУТРО, ДРЕВЛИН. Нижнее Царство

  Глава 17. ВНУТРО, ДРЕВЛИН. Нижнее Царство

  Глава 18. ХРАМ АЛЬБЕДО. Аристагон, Срединное Царство

  Глава 19. ОТКРЫТОЕ НЕБО. Срединное Царство

  Глава 20. ИМПЕРАНОН. Аристагон, Срединное Царство

  Глава 21. КОРОЛЕВСКИЙ ДВОРЕЦ. Волкаранские острова. Срединное Царство

  Глава 22. КИРСКАЯ ОБИТЕЛЬ. Волкаранские острова, Срединное Царство

  Глава 23. КИРСКАЯ ОБИТЕЛЬ. Волкаранские острова, Срединное Царство

  Глава 24. КИРСКАЯ ОБИТЕЛЬ. Волкаранские острова, Срединное Царство

  Глава 25. СКУРВАШ. Волкаранские острова, Срединное Царство

  Глава 26. СКУРВАШ. Волкаранские острова, Срединное Царство

  Глава 27. СКУРВАШ. Волкаранские острова, Срединное царство

  Глава 28. ИМПЕРАНОН. Аристагон, Срединное Царство

  Глава 29. ПАКСАЙЯ. Аристагон, Срединное Царство

  Глава 30. ХРАМ АЛЬБЕДО. Аристагон, Срединное Царство

  Глава 31. ХРАМ АЛЬБЕДО. Аристагон, Срединное Царство

  Глава 32. ХРАМ АЛЬБЕДО. Аристагон, Срединное Царство

  Глава 33. ИМПЕРАНОН. Аристагон, Срединное Царство

  Глава 34. ИМПЕРАНОН. Аристагон, Срединное Царство

  Глава 35. ХРАМ АЛЬБЕДО. Аристагон, Срединное Царство

  Глава 36. ИМПЕРАНОН. Аристагон, Срединное Царство

  Глава 37. ЗАСТЕНКИ НЕЗРИМЫХ. Срединное Царство

  Глава 38. ОТКРЫТОЕ НЕБО. Срединное Царство

  Глава 39. ОТКРЫТОЕ НЕБО. Арианус

  Глава 40. СЕМЬ ПОЛЕЙ. Срединное Царство

  Глава 41. СЕМЬ ПОЛЕЙ. Срединное Царство

  Глава 42. ВНУТРО, ДРЕВЛИН. Нижнее Царство

  Глава 43. ВНУТРО, ДРЕВЛИН. Нижнее Царство

  Глава 44. ХВАБРИКА. Нижнее Царство

  Глава 45. ВНУТРО, ДРЕВЛИН. Нижнее Царство

  Глава 46. ХРАМ АЛЬБЕДО. Аристагон, Срединное Царство

Маргарет Уэйс и Трэйси Хикмэн Назад в Лабиринт

  Глава 1. АБАРРАХ

  Глава 2. АБАРРАХ

  Глава 3. АБАРРАХ

  Глава 4. НЕКРОПОЛИС. Абаррах

  Глава 5. КРЕПОСТЬ БРАТСТВА. Скёрваш, Арианус

  Глава 6. КРЕПОСТЬ БРАТСТВА. Скёрваш, Арианус

  Глава 7. КРЕПОСТЬ БРАТСТВА. Скёрваш, Арианус

  Глава 8. ПРОКЛЯТЫЙ КЛИНОК

  Глава 9. КРЕПОСТЬ БРАТСТВА. Скёрваш, Арианус

  Глава 10.ЗЕМНОХЛЯБЬ, ДРЕВЛИН. Арианус

  Глава 11. ВНУТРО, ДРЕВЛИН. Арианус

  Глава 12. ГРЕВИНОР. Волкаранские острова, Арианус

  Глава 13. ВОМБЕ, ДРЕВЛИН. Арианус

  Глава 14. ВОМБЕ, ДРЕВЛИН. Арианус

  Глава 15. ВОЛКАРАНСКИЕ ОСТРОВА. Арианус

  Глава 16. ВОМБЕ, ДРЕВЛИН. Арианус

  Глава 17. ВОМБЕ, ДРЕВЛИН. Арианус

  Глава 18. ВОМБЕ, ДРЕВЛИН. Арианус

  Глава 19. ЦИТАДЕЛЬ. Приан

  Глава 20. ЦИТАДЕЛЬ. Приан

  Глава 21. ЦИТАДЕЛЬ. Приан

  Глава 22. ЦИТАДЕЛЬ. Приан

  Глава 23. ЗА СТЕНАМИ ЦИТАДЕЛИ. Приан

  Глава 24. ЦИТАДЕЛЬ. Приан

  Глава 25. ЦИТАДЕЛЬ. Приан

  Глава 26. ЦИТАДЕЛЬ. Приан

  Глава 27. ПОТЕРЯННЫЕ

  Глава 28. ПОТЕРЯННЫЕ

  Глава 29. ЛАБИРИНТ

  Глава 30. ЦИТАДЕЛЬ. Приан

  Глава 31. ЦИТАДЕЛЬ. Приан

  Глава 32. ЦИТАДЕЛЬ. Приан

  Глава 33. ЛАБИРИНТ

  Глава 34. ЛАБИРИНТ

  Глава 35. ЛАБИРИНТ

  Глава 36. ЛАБИРИНТ

  Глава 37. ЦИТАДЕЛЬ. Приан

  Глава 38. ЛАБИРИНТ

  Глава 39. ЦИТАДЕЛЬ. Приан

  Глава 40. ЛАБИРИНТ

  Глава 41. ЦИТАДЕЛЬ. Приан

  Глава 42. АБРИ. Лабиринт

  Глава 43. ЦИТАДЕЛЬ. Приан

  Глава 44. АБРИ. Лабиринт

  Глава 45. АБРИ. Лабиринт

  Глава 46. АБРИ. Лабиринт

  Глава 47. АБРИ. Лабиринт

  Глава 48. АБРИ. Лабиринт

Маргарет Уэйс и Трэйси Хикмэн Седьмые Врата

  Глава 1. Абри , ЛАБИРИНТ

  Глава 2. ЛАБИРИНТ

  Глава 3. ЛАБИРИНТ

  Глава 4. ЛАБИРИНТ

  Глава 5. ЛАБИРИНТ

  Глава 6. ЧАША. ЧЕЛЕСТРА

  Глава 7. ЛАБИРИНТ

  ГЛАВА 8. НЕКРОПОЛИС. АБАРРАХ

  Глава 9. НЕКРОПОЛИС. ЛАБИРИНТ

  Глава 10. НЕКРОПОЛИС. АБАРРАХ

  Глава 11. ГАВАНЬ СПАСЕНИЯ. АБАРРАХ

  Глава 12. НЕКРОПОЛИС. АБАРРАХ

  Глава 13. НЕКРОПОЛИС. АБАРРАХ

  Глава 14. НЕКРОПОЛИС. АБАРРАХ

  Глава 15. НЕКРОПОЛИС. АБАРРАХ

  Глава 16. ГАВАНЬ СПАСЕНИЯ. АБАРРАХ

  ГЛАВА 17. ПЕЩЕРЫ САЛФЭГ. АБАРРАХ

  ГЛАВА 18. ПЕЩЕРЫ САЛФЭГ. АБАРРАХ

  Глава 19. НЕКРОПОЛИС. АБАРРАХ

  ГЛАВА 20. ГАВАНЬ СПАСЕНИЯ. АБАРРАХ

  Глава 21. ГАВАНЬ СПАСЕНИЯ. АБАРРАХ

  Глава 22. ОГНЕННОЕ МОРЕ. АБАРРАХ

  Глава 23. НЕКРОПОЛИС. АБАРРАХ

  Глава 24. СЕДЬМЫЕ ВРАТА

  Глава 25. СЕДЬМЫЕ ВРАТА

  Глава 26. СЕДЬМЫЕ ВРАТА

  Глава 27. ЛАБИРИНТ

  Глава 28. СЕДЬМЫЕ ВРАТА

  Глава 29. СЕДЬМЫЕ ВРАТА

  Глава 30. ВРАТА СМЕРТИ

  Глава 31. СЕДЬМЫЕ ВРАТА

  Глава 32. СЕДЬМЫЕ ВРАТА

  Глава 33. СЕДЬМЫЕ ВРАТА

  Глава 34. СЕДЬМЫЕ ВРАТА

  Глава 35. ЛАБИРИНТ

  Глава 36. ЛАБИРИНТ

  ЭПИЛОГ

Маргарет Уэйс Звездные стражи

  ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

  ГЛАВА ПЕРВАЯ

  ГЛАВА ВТОРАЯ

  ГЛАВА ТРЕТЬЯ

  ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

  ГЛАВА ПЯТАЯ

  ГЛАВА ШЕСТАЯ

  ГЛАВА СЕДЬМАЯ

  ГЛАВА ВОСЬМАЯ

  ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

  ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

  ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

  ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

  ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

  ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

  ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

  ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

  ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

  ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

  ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

  ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

  ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

  Часть вторая ГДЕ ВСЕ ЖИВОЕ УМИРАЕТ

  ГЛАВА ПЕРВАЯ

  ГЛАВА ВТОРАЯ

  ГЛАВА ТРЕТЬЯ

  ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

  ГЛАВА ПЯТАЯ

  ГЛАВА ШЕСТАЯ

  ГЛАВА СЕДЬМАЯ

  ГЛАВА ВОСЬМАЯ

  ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

  ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

  ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Маргарет Уэйс Похититель разума

  КНИГА ПЕРВАЯ АНГЕЛ МЕСТИ

  ГЛАВА ПЕРВАЯ

  ГЛАВА ВТОРАЯ

  ГЛАВА ТРЕТЬЯ

  ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

  ГЛАВА ПЯТАЯ

  ГЛАВА ШЕСТАЯ

  ГЛАВА СЕДЬМАЯ

  ГЛАВА ВОСЬМАЯ

  ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

  ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

  КНИГА ВТОРАЯ ДРАГОЦЕННАЯ ЖЕМЧУЖИНА

  ГЛАВА ПЕРВАЯ

  ГЛАВА ВТОРАЯ

  ГЛАВА ТРЕТЬЯ

  ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

  ГЛАВА ПЯТАЯ

  ГЛАВА ШЕСТАЯ

  ГЛАВА СЕДЬМАЯ

  ГЛАВА ВОСЬМАЯ

  ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

  ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

  ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

  КНИГА ТРЕТЬЯ ИЗМЕНА

  ГЛАВА ПЕРВАЯ

  ГЛАВА ВТОРАЯ

  ГЛАВА ТРЕТЬЯ

  ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

  ГЛАВА ПЯТАЯ

  ГЛАВА ШЕСТАЯ

  КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ ПЛАТА ЗА ВХОД - СМЕРТЬ

  ГЛАВА ПЕРВАЯ

  ГЛАВА ВТОРАЯ

  ГЛАВА ТРЕТЬЯ

  ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

  ГЛАВА ПЯТАЯ

  ГЛАВА ШЕСТАЯ

  ГЛАВА СЕДЬМАЯ

  ГЛАВА ВОСЬМАЯ

  ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

  ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

  ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Маргарет Уэйс Галактический враг (Звёздные стражи – 3) Margaret Weis. King's Sacrifice (1991)

  Книга первая

    Глава первая

    Глава вторая

    Глава третья

    Глава четвертая

    Глава пятая

    Глава шестая

    Глава седьмая

    Глава восьмая

    Глава девятая

    Глава десятая

    ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

  Книга вторая

    Глава первая

    Глава вторая

    Глава третья

    Глава четвертая

    Глава пятая

    Глава шестая

  Книга третья

    Глава первая

    Глава вторая

    Глава третья

    Глава четвертая

    Глава пятая

    Глава шестая

    Глава седьмая

    Глава восьмая

    Глава девятая

    Глава десятая

    Глава одиннадцатая

    Глава двенадцатая

    Глава тринадцатая

    Глава четырнадцатая

    Глава пятнадцатая

    Глава шестнадцатая

    Глава семнадцатая

    Глава восемнадцатая

  Книга четвертая

    Глава первая

    Глава вторая

    Глава третья

    Глава четвертая

    Глава пятая

    Глава шестая

    Глава седьмая

    Глава восьмая

    Глава девятая

    Глава десятая

    Глава одиннадцатая

    Глава двенадцатая

    Глава тринадцатая

    Глава четырнадцатая

    Глава пятнадцатая

    Глава шестнадцатая

    Глава семнадцатая

    Глава восемнадцатая

    Глава девятнадцатая

  Послесловие

Маргарет Уэйс Легион призраков

  Предостережение Сагана

  Книга первая

    Глава первая

    Глава вторая

    Глава третья

    Глава четвертая

    Глава пятая

    Глава шестая

    Глава седьмая

    Глава восьмая

    Глава девятая

    Глава десятая

    Глава одиннадцатая

    Глава двенадцатая

    Глава тринадцатая

    Глава четырнадцатая

    Глава пятнадцатая

    Глава шестнадцатая

    Глава семнадцатая

    Глава восемнадцатая

    Глава девятнадцатая

    Глава двадцатая

    Глава двадцать первая

    Глава двадцать вторая

  Книга вторая

    Глава первая

    Глава вторая

    Глава третья

    Глава четвертая

    Глава пятая

    Глава шестая

    Глава седьмая

    Глава восьмая

    Глава девятая

    Глава десятая

    Глава одиннадцатая

  Книга третья

    Глава первая

    Глава вторая

    Глава третья

    Глава четвертая

    Глава пятая

    Глава шестая

    Глава седьмая

    Глава восьмая

    Глава девятая

    Глава десятая

    Глава одиннадцатая

    Глава двенадцатая

    Глава тринадцатая

  Книга четвертая

    Глава первая

    Глава вторая

    Глава третья

    Глава четвертая

    Глава пятая

    Глава шестая

    Глава седьмая

    Глава восьмая

    Глава девятая

    Глава десятая

    Глава одиннадцатая

  Эпилог

  ОТ АВТОРА

Маргарет Уэйс, Трейси Хикмен Стражи звездного щита

  Пролог. Миф и легенда

  Альфа. Книга мериндЫ, 3256 лет спустя

    1. Водопад

    2. Маленькая неприятность

    3. Полет

    4. Хранители цитадели

    5. Проспект развлечений

    6. Диалоги

    7. Свободное падение

  Бета. Книга «Архилуса»

    8. Потерянный «Архилус»

    9. На раскаленной сковороде

    10. Непонятная смертЬ

    11. Недостаток информации

    12. Диссонанс

    13. Инквизитор

    14. Нет ничего лучше родного дома

    15. Старые друзья

    16. Побег

    17. Водоворот

  Гамма. Книга стражей

    18. «Омнет»

    19. Оракулы

    20. Меч знаний

    21. Беглецы

    22. Легенды

    23. Оскан

    24. Быстрее мысли

    25. Маленькие хитрости

    26. Честь против воров

    27. Отряды веры

    28. В обход

    29. Подполье

    30. Воскресение

    31. Искушение и испытание

    32. В путь

  Омега. Книга Кендис-Дая

    33. АВАДОН

    34. Святотатство

    35. Крах

    36. Звездный свет

    37. Воссоединение

    38. Просвещение

    39. Объединенные поля

    40. Новый дом

Маргарет УЭЙС, Трэйси ХИКМЕН МЕЧ НОЧИ

  Пролог. ЛЕГЕНДЫ КОСМОСА

  Альфа. ИЗ ВАХТЕННОГО ЖУРНАЛА “РЫЦАРЯ БОГАТСТВА”

    Глава первая. Л'ЗАРИ

    Глава вторая. СУЖЕНИЯ КОСТЯНОГО ПОЛЯ

    Глава третья. ПРИЧИТАНИЯ

    Глава четвертая. ЗВЕЗДНАЯ ГРОБНИЦА

    Глава пятая. НЕОКОНЧЕННЫЕ ПОВЕСТИ

  Бета. ТЕНИ (43 года спустя)

    Глава шестая. СЛУХИ

    Глава седьмая. МАНТИЯ МУДРОСТИ

    Глава восьмая. СДЕРЖИВАЕМАЯ ЯРОСТЬ

    Глава девятая. НЕБОЛЬШОЙ ЗАГОВОР

    Глава десятая. СТАРЫЕ РАНЫ

    Глава одиннадцатая. НЕВЕРНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ

    Глава двенадцатая. РОКОВЫЕ ПРЕДПОЛОЖЕНИЯ

    Глава тринадцатая. СМЕНА НАПРАВЛЕНИЯ

    Глава четырнадцатая. ОБХОДНЫЕ ПУТИ

  Каппа. ИЗ БОРТОВОГО ЖУРНАЛА “БРИШАНА”

    Глава пятнадцатая. МЕЖЗВЕЗДНЫЙ ПЕРЕЛЕТ

    Глава шестнадцатая. ВЫСОКИЙ ЧЕЛОВЕК

    Глава семнадцатая. СТАРЫЕ ЗНАКОМЫЕ

    Глава восемнадцатая. ПРИ ДВОРЕ ЦУЛТАКА

    Глава девятнадцатая. ОСТЫВШИЙ СЛЕД И СТАРЫЕ СКАЗКИ

    Глава двадцатая. МИНИСТР СПОКОЙСТВИЯ

    Глава двадцать первая. КАРТОГРАФ

    Глава двадцать вторая. ПОСЛЕДНЯЯ ЛИНИЯ ОБОРОНЫ

    Глава двадцать третья. ПРЕСЛЕДОВАТЕЛИ

    Глава двадцать четвертая. ТАВЕРНА “ЗВЕЗДНЫЙ КРЕСТ”

    Глава двадцать пятая. БУРИ И ПРИЛИВЫ

    Глава двадцать шестая. АБОРДАЖНАЯ СХВАТКА

  Гамма. НЕЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ АЛЧНОСТЬ

    Глава двадцать седьмая. ДЫМ СРАЖЕНИЯ

    Глава двадцать восьмая. ПЕРСПЕКТИВЫ

    Глава двадцать девятая. ПИРАТ

    Глава тридцатая. ВЕКТОР

    Глава тридцать первая. RUINS VINCULUM [167]

    Глава тридцать вторая. ТЕНИ И ОТТЕНКИ

    Глава тридцать третья. СДЕЛКА С ДЬЯВОЛОМ

    Глава тридцать четвертая. ВОСКРЕШЕНИЕ ИЗ МЕРТВЫХ

    Глава тридцать пятая. ЗАМФИБ

    Глава тридцать шестая. ТРЕБОВАНИЯ ЭТИКЕТА

    Глава тридцать седьмая. ДРУГ ИЛИ ВРАГ?

    Глава тридцать восьмая. ЗАБВЕНИЕ

    Глава тридцать девятая. СМЕРТЕЛЬНАЯ ГОНКА

  Омега. ГЛАЗ ВИХРЯ

    Глава сороковая. ВОРОТА

    Глава сорок первая. КОРАБЛИ-ПРИЗРАКИ

    Глава сорок вторая. ЭКСКУРСИЯ

    Глава сорок третья. ГРОБНИЦА

    Глава сорок четвертая. НА КРАЮ

    Глава сорок пятая. ПРЕДАТЕЛЬСТВО

  Эпилог. В ОДИНОЧЕСТВЕ

*** Примечания ***