Подземная непогода [Георгий Иосифович Гуревич] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Георгий Гуревич Подземная непогода




ПРОЛОГ

1
— А не пора ли вам, ребята, домой, в Москву? — сказал Сошин, переступая порог.

«Ребята» — студенты-практиканты — вскочили, когда вошел начальник партии.

— Хотелось бы все же видеть результаты, — возразил Виктор Шатров.

— Вы сами говорили, что каждое дело надо доводить до конца, — добавила Елена Кравченко, бойкая смуглая девушка, белозубая и черноглазая.

Конечно, давно пора было ехать, они знали. Летняя практика кончилась, работы никакой не было. Вот и сейчас перед приходом Сошина они сидели в культбудке и через окно смотрели на горные склоны, по-осеннему пышные и пестрые. Цепляясь за кусты, по склонам ползли низкие облака. Бурая, красная, оранжевая, золотистая, охристая осенняя листва виднелась сквозь голубую дымку дождя. Капли стучали по крыше, прыгали на крылечке. Горы казались печальными и обиженными, совсем не такими, как летом.

— В Москве сейчас тоже дожди, — сказала Елена себе в утешение, — все равно незачем торопиться.

— Москва и в дождь хороша, — подхватил Виктор. — Мостовые блестят, в них отражаются огни машин. Все сверкает, как будто заново выкрашено.

— В театрах уже сезон, — добавила Елена. — У подъездов толпы, спрашивают, нет ли лишнего билета.

— А тебе очень хочется в Москву, Лена?

— И да и нет. Грустно почему-то. Целое лето мы искали, трудились, надеялись, а теперь уже все найдено, бурится скважина. А мы вроде лишние, никому не нужные.

Виктор кивнул, соглашаясь. Ему тоже было грустно. Вот и лето прошло. Каждый день они были вместе, и не надо было прилагать усилий, чтобы встречаться. Кто знает, как сложатся их отношения в Москве. Ведь он так и не выяснил, что Елена думает о нем… А что, если решиться сейчас?

— Мне хочется поговорить с тобой, Лена!

Елена поморщилась:

— Но мы говорим с тобой каждый день. Сейчас тоже. Разве нужно объявлять об этом?

— Не знаю, Лена. Мне кажется, что ты избегаешь меня, — сказал Виктор с упреком. — Позавчера ты ушла в горы с Сошиным, вчера целый день болтала с этим бурильщиком-бакинцем, сегодня поутру затеяла разговор с кассиром. Неужели любой кассир интереснее, чем я? А ты говорила еще, что мы друзья.

Елена прикусила губу. Зубы у нее были мелкие, ровные, а губы яркие и над верхней губой — чуть заметные усики.

— Ну почему я такая несчастная! — воскликнула она. — Почему я вечно должна объяснять людям, как я к ним отношусь? Да, мы друзья, но разве дружить — это Значит ни с кем другим не разговаривать? Я очень люблю людей, всяких людей. Вот бурильщик, например, он так хорошо рассказывает про бурение. Знаешь, какие у них бывают приключения? Бур иногда ломается на глубине тысячи метров, а потом его приходится вылавливать. Это же страшно интересно. Мастер наверху, авария в глубине, и надо выходить из положения. А кассир! Он мне целые истории рассказывал о том, как не сходится приход с расходом и надо в десяти книгах искать ошибку. У них свои герои есть, мастера точности — полкопейки учитывают. Особая жизнь, свои переживания! А мы мимо проходим и не знаем. Я всегда думала: тоскливое дело деньги считать. А с тобой — ты не обижайся, Витя, я откровенно говорю, — с тобой у меня такое чувство, как будто я одна перед зеркалом. Ты студент, и я студентка. Ты сдаешь экзамены, и я сдаю. Ты пишешь стихи, и я пишу. Ты был на практике в горах, и я была. Тебе хочется в Москву, и мне хочется. Мне грустно уезжать, и тебе тоже. Ну вот, сидим, друг другу поддакиваем… Ты, может, умнее и интереснее всех бурильщиков и кассиров, но ты такой же, как я…

Виктор тяжко вздохнул. Что можно ответить на эту отповедь?

— Ну что ж, спасибо за правду, — вымолвил он.

В эту минуту и вошел Сошин.

— А не пора ли вам по домам, ребята? — сказал он, стряхивая брызги на пороге.

— Но вы же сами говорили, что каждое дело нужно доводить до конца, — бойко возразила Елена.

Она явно обрадовалась тому, что Сошин пришел и тягостный разговор прерван.

— Да, говорил. Задуманное надо доводить до конца. Много раз проверял это на практике. В пути обязательно встречаются неожиданные находки или преграды и возникают сомнения: идти дальше или вернуться. А усталость всегда голосует за возвращение и может продиктовать неверное решение. Неизвестно, найдешь ли ты что-нибудь, продолжая путь, но если вернешься, ничего нового не найдешь наверняка. Да, я говорил, что дело надо доводить до конца. Но, по-моему, оно уже доведено. Мы искали месторождение и нашли его. Завтра буровая дойдет до пласта. Осталось восемь метров.

— Ну, а вдруг… — начала Елена.

— Что может быть «вдруг»? Кому-кому, а вам не к лицу сомневаться. Вы же сами вели съемку. Хотите убедиться лишний раз — пройдемся на буровую,