Коктейль "ёрш" от фантастики. Первые две трети - космофантастика о девственнике 34-х лет отроду, что нашёл артефакт Древних и звездолёт, на котором и отправился в одиночное путешествие по галактикам. Последняя треть - фэнтези/литРПГ, где главный герой на магической планете вместе с кошкодевочкой снимает уровни защиты у драконов. Получается неудобоваримое блюдо: те, кому надо фэнтези, не проберутся через первые две трети, те же, кому надо
подробнее ...
космофантастику, останутся в недоумении от последней.
Выше оценки неплохо 3 том не тянет. Читать далее эту книгу стало скучно. Автор ударился в псевдо экономику и т.д. И выглядит она наивно. Бумага на основе магической костной муки? Где взять такое количество и кто позволит? Эта бумага от магии меняет цвет. То есть кто нибудь стал магичеть около такой ксерокопии и весь документ стал черным. Вспомните чеки кассовых аппаратов на термобумаге. Раз есть враги подобного бизнеса, то они довольно
подробнее ...
быстро найдут уязвимую точку этой бумаге. Игра на бирже - это вообще рассказ для лохов. Маклеры играют, что бы грабить своих клиентов, а не зарабатывать им деньги. Свободный рынок был, когда деньгами считалось золото или серебро. После второй мировой войны для спекуляций за фантики создали МВФ. Экономические законы свободного рынка больше не работают. Удачно на таком рынке могут работать только те, кто работает на хозяев МВФ и может сам создавать "инсайдерскую информацию". Фантики МВФ для них вообще не имеют никакого значения. Могут создать любую цифровую сумму, могут стереть. Для них товар - это ресурсы и производства, а не фантики. Ну вод сами подумайте для чего классному специалисту биржи нужны клиенты? Получить от них самые доходные спекуляции, а все менее удачное и особенно провальное оставить им. Основной массе клиентов дают чуть заработать на средних ставках, а несколько в минус. Все риски клиентам, себе только сливки. Вот и весь секрет их успеха. Ну и разумеется данный специалист - лох и основная добыча маклеров хозяев МВФ. Им тоже не дают особо жиреть. Поднакопил жира и вот против вас играет вся система биржи. Вроде всегда "Надежные" инсайдеры сливаю замануху и пипец жирному брокеру. Не надо путать свободный рынок со спекулятивным. И этому сейчас вас нигде не научат, особенно в нашей стране. А у писателя биржа вообще выдаёт кредиты для начала спекуляции на бирже. Смешно. Ну да ведь такому гениальному писателю надо придумать миллионы из нуля. Вот спрашивается зачем ГГ играть на бирже, если ему нужны деньги для расширения производства и он сам должен выкинуть на рынок свои акции для привлечения капитала.
Начал читать. Очень хорошо. Слог, юмор, сюжет вменяемый.
Четыре с плюсом.
Заканчиваю читать. Очень хорошо. И чем-то на Славу Сэ похоже.
Из недочётов - редкие!!! очепятки, и кое-где тся-ться, но некритично абсолютно.
Зачёт.
Я пишу, а на клавиатуру льются слезы.
Всё из-за перца хабанеро[1]. Недавно я его разрезал и потёр кусками глаза. Для меня это обычное дело. Впервые попробовал так сделать в шесть, чисто из любопытства. Ощущения отстойные, на новую попытку я решился нескоро. Но примерно через месяц вновь поддался искушению, и теперь натирать перцем глаза для меня почти привычка.
Небось думаете: вот чокнутый?
Читаете мой рассказ и чувствуете своё превосходство просто потому, что я натираю глаза жгучим перцем, а вы, скорее всего, нет. Ничего, все в порядке. Имеете полное право. В смысле, если бы я увидел, как кто-то тычет себе в лицо вилкой, тоже подумал бы: «Ну и придурок, то ли дело я».
Ладно, тут я приврал. Я тычу себе в лицо вилкой почти так же часто, как натираю глаза хабанеро. Не настолько сильно, чтобы зубцы пробили одну щеку и вылезли из другой, но четыре кровоточащие отметины остаются. Потом я обрабатываю их антисептиком: отчасти для дезинфекции, а отчасти потому, что мне нравятся пикантные ощущения, которые при этом возникают.
Некоторые скажут, что у меня проблемы с головой. Что ж, отвечу я, разумно. Кто бы спорил? У меня и впрямь проблемы. Не стоит думать, что я поливаю спиртом проколы от вилки и считаю себя нормальным.
Да, кстати, меня зовут Герберт Томас, и мне двадцать шесть. Наверное, следовало начать с этого, а не с рассказа о том, как я себя истязаю. У меня светлые волосы, голубые глаза, небольшое брюшко и сросшиеся брови, но они совсем светлые, так что незаметно. А живу я в Сиэтле.
Родившись, я не закричал, как обычные дети. Вообще-то, когда врачи меня вытащили, они даже толком не знали, живой ли я. Моя мать умерла за несколько минут до этого.
Папа не винил меня в ее смерти, за что ему большое спасибо. Жизнь в родном доме намного приятнее, если твой отец не орет все время: «Выродок! Что ты за ребенок такой, если убил собственную мать?!». Формально, конечно, вина моя, но я ведь не нарочно. Я же не мечтал у нее в утробе: «Сука! Что б ты сдохла!».
По сиротским меркам у меня было более или менее нормальное детство. Папе казалось странным, что я никогда не плакал, и он рассказал об этом моей тете. Та ответила, что ребенок, который не будит по ночам гребанным плачем, — бесценный дар, и его следует благодарно принимать, не то Всевышний скажет: «Ах так, хочешь реву-корову? Сейчас организую!».
Когда мне исполнилось шесть, моего папы не стало. Его смерть была горем уже сама по себе, но еще хуже было то, что он умер в мой день рождения. Причем умер, надышавшись гелия из воздушных шариков, чтобы посмешить меня своим глупым писклявым голоском, да еще и рухнул на щенка, которого мне подарили тогда же.
Но я не заплакал. Огорчился, но не заплакал.
На похоронах я подслушал разговор родственников. Им казалось странным, что я не оплакиваю папу. Бабушка считала это противоестественным до жути, так что я подошел к гробу и, сморщив лицо, попытался прослезиться. Ничего не вышло. Скорее, мне хотелось кричать от ужаса перед мертвецом, но я и этого не сделал.
Гроб опустили в землю, и все начали рыдать. Я попытался разобраться, в чем секрет, но так и не смог выдавить из себя ни слезинки. Пришлось притворяться, тереть глаза и всхлипывать, просто чтобы бабушка не считала меня противоестественным.
Я переехал жить к тете. Она хорошо ко мне относилась, и у нее было кабельное телевидение. Тетушка обожала готовить и постоянно придумывала новые рецепты. Однажды она нарезала перец хабанеро для какого-то нового гурманского блюда. Зазвонил телефон, и она отлучилась, наказав мне ничего не трогать.
Я подошел к столу. Увидеть оранжевые перчики не хватило роста, но я смог дотянуться до разделочной доски и стащил ее на пол. Нарезанный хабанеро рассыпался по всей кухне.
Проявила ли моя тетушка безответственность? Я так не думаю. К примеру, до ножа я добраться не смог. Вы только представьте, что было бы, если бы я потянул ту доску, и мне ударило по голове здоровенным тесаком. Умею я плакать или нет не имело бы никакого значения. Тетя тщательно прятала от меня ножи. Откуда ей было знать, что рядом с перцами меня оставлять нельзя?
Я поднял кусочек перца, убедился, что тетя не увидит, как я ем с пола, бросил его в рот и тут же выплюнул. Видели бы вы меня! Будь в тогда ютуб, видеоролик с той сценой собрал бы кучу просмотров.
Не помню, как мой шестилетний разум скакнул от «Какая бяка!» до «А что будет, если потереть ей глаза?». Главное, что он это сделал, и моя рука послушно удовлетворила его любопытство.
Хлынули слезы.
Я первым делом подумал, что сейчас останусь без глаз и, естественно, завизжал в панике. Мгновением позже, когда тетушка засунула мое лицо под кран в ванной, я понял, что впервые в жизни заплакал.
Оказалось, плакать не так уж здорово.
Я не смог объяснить тете свой поступок. Скорее всего, она решила, что я, как большинство шестилетних мальчишек, не особо умен. Я и не думал, что захочу
Последние комментарии
3 часов 24 минут назад
19 часов 28 минут назад
1 день 4 часов назад
1 день 4 часов назад
3 дней 10 часов назад
3 дней 15 часов назад