Несколько нитей в узоре судьбы (СИ) [Георгий Викторович Протопопов] (fb2) читать постранично, страница - 3


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

глазел по сторонам, ибо газеты полистать у него не оказалось, потом посмотрел вверх: над ним разлилось огромное, горячее небо.



   На один, много два удара сердца лицо Аркадия Семеновича потеряло всякое выражение и внезапно перекосилось страшным образом, и на нем выступили крупные бисерины холодного пота. И как будто раскаленное небо двинулось к нему, безжалостно нависло, готовое обрушиться.



   Грушниковского затрясло, его пронзило мгновенное озарение, и в голове загремел гром и ударила мощная, злая, ужасная мысль:



   "Меня хотят убить!"



   Совершенно слепой от ужаса, он уставился на чистильщика обуви, принявшегося было за второй туфель, и отпрянул, словно получив пулю в сердце на безрассудной дуэли.



   "Меня скоро убьют!"



   Невообразимо мучительный стон вырвался из его могучего горла, а через секунду Грушниковский уже бежал прочь, решительно не разбирая дороги. Эллочки более не существовало.



   Оглушенный, ошеломленный, шокированный, он желал только одного: спрятаться, спрятаться, спрятаться!





   Держа щетку в вытянутой руке в нелепом и несколько беспомощном жесте, Фельцман удивленно, как завороженный смотрел вслед сбежавшему клиенту.



   -Эй! А деньги?!- запоздало закричал он. Но куда там! Того невероятного потного толстяка давно и след простыл. Проклятье! Трижды проклятье, прости господи!



   Такая обида- ничем не заслуженная и, главное, неожиданная- основательно переполнила чашу терпения скромного чистильщика обуви Изи Фельцмана, зарабатывающего свой насущный хлеб ежедневным тяжелым трудом, и губы его задрожали от праведного негодования. Как будто в душу наплевали. И ведь с самого утра день не задался. Сидит на жаре, и ни одного клиента! Можете в такое поверить?



   Хватит! Всему есть предел. Фельцман раздраженно бросил щетку и принялся угрюмо собирать свои нехитрые вещи. И ведь нельзя сказать, что это именно сегодня- раз, и случилось. Видимо, давно копилось, а сегодня просто лопнуло. Как все несправедливо. Вся эта неуверенность и неустроенность, да еще с благоверной отношения испортились. Эх, Мария опять пилить будет.



   -Все! Я закрываюсь! Конец смены! - едва ли не закричал он на неожиданно подошедшего клиента, после чего мрачно поплелся домой.



   "Ты пойми, - проговаривал он про себя, подходя к дому, в котором у них с супругой была маленькая, но, видит бог, уютная комнатка, - это все временные трудности. Скоро, очень скоро я- таки встану на ноги. И все будет. Ты изумишься, будет все."



   ...Растрепанная жена выскочила к нему навстречу в коридор, освещенный единственной тусклой угольной лампочкой, и лицо ее было каменным, а пышная, вздымающаяся грудь закрывала дверной проем. Но через секунду гримаса превратилась в мордашку, и она расплылась в фальшивой улыбке.



   -Изя! А почему так рано? До вечера же далеко еще! - голос ее при всех своих вкрадчивых интонациях, был предельно взвинченным и нервным, срывался и рыскал, и точно также бегали ее красивые глаза.



   Фельцман, отчего-то мрачнея еще больше, прошел в комнату, насколько мог нежно отстранив с дороги супружницу.



   -Нет работы, - обронил он, - надоело сидеть на жаре. Я есть хочу. А что это?..



   -Есть? - воскликнула Мария. - А ты заработал? Откуда же еда возьмется?



   -А что это? - повторил Фельцман, указывая на смятую постель и на чей-то носок, валявшийся возле нее на полу.



   В их доме, если можно назвать столь громким словом такое скромное жилище, мало что было, мало для чего нашлось место: кровать, неказистый столик со швейной машинкой, пара табуреток, простенькая керосиновая морозилка. Но, помимо всего этого, значительную часть комнаты занимал здоровенный сундук, доставшийся Марии по наследству. Внутренняя сторона массивной крышки сего монстра была обклеена старыми открытками на рождественские темы и с видами недостижимых стран и космических просторов, а сам сундук вмещал в себя невеликое количество бижутерии Марии и внушительный ворох разноцветных тряпок для пошива лоскутных одеял и рукодельных плетеных половичков.



   Но сегодня, в этот во всех смыслах примечательный день, сундук уместил в своих недрах еще и преогромного волосатого мужика, полуголого, с лихо закрученными усами, как-то по-лошадиному сверкнувшего на Фельцмана тревожным глазом, едва тот поднял крышку.



   -Ввы... все объяснимо! - попытался изречь румяный незнакомец некую философскую истину, но тут Фельцман с силой захлопнул тяжелую крышку, и из-под